Гипноз [Леон Шерток] (doc) читать онлайн

Petite Bibliotheque Payot/10
Leon Chertok
L'hypnose
Theorie, pratique et technique
Preface de Henri Ey
Edition remaniee et augmentee
ЛЕОН ШЕРТОК
Москва
САМПО
2002
Книга дает яркое и конкретное представление об истоках и путях развития психотерапевтического направления в медицине Рассмотрены представления о гипнозе и его сущности Освещены вопросы теории гипноза, его связь с другими методами психотерапии Подробно изложены показания к психотерапии, техника гипноза и методы обучения
Для психотерапевтов, психиатров, психологов, невропатологов
ISBN 5-225-00585-3
©Л X Тапалцян перевод
на русский язык
© И В Усков, обложка
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие к французскому изданию Предисловие автора
Первая часть ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
Введение
1 Из истории вопроса
2 Теории
3 Теория Павлова
4 Теории экспериментальной психологии
5 Психоаналитические теории
6 Взаимоотношения гипноза и сна
7 Гипноз животных
8 Восприимчивость к гипнозу
9 Терапевтическое применение
Кто должен гипнотизировать Опасности при использовании гипноза Гипноз и психоанализ
10 Обучение
11 Показания к гипнотерапии Психосоматическая медицина Психиатрия
Другие области медицины
7 10
11 12 24 28 30 40 54 56 62 74 81 83 86 90 92 96 106 111
Вторая часть ТЕХНИКА ГИПНОТИЗИРОВАНИЯ
Введение
1 Подготовительная беседа
2 Тесты внушаемости
3 Индукция
4 Углубление транса
5 Пробуждение
6 Опыт, пережитый в трансе
7 Медикаментозный гипноз
8 Специальные приемы
9 Аутогипноз
10 Групповой гипноз
11 Гипнодрама
12 Производные метода гипноза Восприимчивость к гипнозу
115 116 117 119 130 138 138 139 141 145 149 150 151 151
Способы применения Взаимоотношения врача и больного Заключение (1965 г)
Третья часть ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Эксперименты Эриксон и неоэриксонисты
От неодиссоцианизма к когнитивизму
Истоки эмпатического течения Ференци
1937 г, или конец иллюзиям
Первые признаки возрождения
Гипноз — предмет междисциплинарных исследований
Психоаналитические институты — стражи догм
Лакан, во имя этики
Психоанализ за 40 лет от взлета до кризиса
Советский Союз — "страна миссии"
Теория и практика проблема остается нерешенной
Нарциссическая обида
Постфрейдовский период
Указатель терминов, используемых в тексте
Список литературы
Предметный указатель
Именной указатель
151 153 156
159 162 163 167 168 170 175 179 181 185 190 194 196 199 205 217 222
ПРЕДИСЛОВИЕ К ФРАНЦУЗСКОМУ ИЗДАНИЮ
Гипнотизировать кого-нибудь—значит подчинять его посред­ством внушения своей власти, своему влиянию. Но для осуществ­ления власти гипнотизера необходимы податливость гипнотизиру­емого, его бессознательное соучастие. Такие состояния, как транс, спровоцированный сомнамбулизм, гипнотический сон, могут быть достигнуты при помощи методик, позволяющих усилить либо вну­шение, либо внушаемость.
Терапевтический эффект внушения явно зависит от личности гипнотизера. Но не только от того, каков он есть, сколько от того, каким он кажется, т. е. речь идет об особых психотерапевтических отношениях, возникающих между гипнотизером и гипнотизируе­мым. Происходит полное и необузданное перенесение. Оно сходно с «флюидом», действие которого должно быть императивным и оше­ломляющим (здесь мы имеем в виду практику не только Шарко и Брэда, но и Месмера и Пюисегюра). Нет ничего удивительного в том, что широкое понимание явления непосредственного перене­сения, его развитие во времени и опосредование в речи привели Фрейда к его открытиям.
Внушаемость, несомненно, зависит от природы невроза и прежде всего от наличия истерических компонентов в его структу­ре Действительно, не каждый субъект легко впадает в гипнотичес­кое состояние; отсюда практический интерес к созданию техники, позволяющей привести пациента в состояние "расположения к гип­нозу". Понятно, что в гипнотическую практику вводятся те или иные ухищрения, выдаваемые за "психическое овладение". Для облегче­ния процедуры прибегают не только к "плацебо" воображения, но и к психофармакологическим средствам, уменьшающим насторожен­ность, ослабляющим бдительность (барбитураты, скопохлоралоза, пентотал и др). Использование средств наркотерапии особенно оправдано при гипнотизировании страдающих неврозами. Нарко­терапия помогает преодолеть обусловленный неврозом негативизм пациента. Подобное сочетание психических и соматических фак­торов наиболее показано при состояниях, по существу своему пси-
хосоматических. Вот почему доктор Шерток, специализировавший­ся в области психосоматической медицины, особенно заинтересо­вался данной проблемой.
И последнее, прежде чем читатель войдет в эту несколько странную и всегда немного таинственную область психосоматичес­кого воздействия. В плане деонтологии и морали возникает вопрос: дозволены ли законом этот "взлом" личности, агрессия, это раб­ство пациента по отношению к мастеру — гипнотизеру? Действи­тельно, если гипнотизер — "все", а гипнотизируемый — "ничто", если уподоблять гипноз "пожиранию змеей загипнотизированной жабы", то такое порабощение одного другим было бы просто чудо­вищно. Однако это не так, поскольку гипнотизер может повлиять только на то, с чем бессознательно соглашается пациент. Таким об­разом, проблема сводится к следующему: имеет ли право гипноти­зер воспользоваться бессознательным согласием пациента, чтобы освободить его от груза, накопившегося в подсознании? Думаю, что ставить вопрос—значит решать его так, как вполне законно (и было бы абсурдно думать иначе), ведь врач, который хочет победить бо­лезнь, использует средство (в том числе и гипноз), помогающее боль­ному выздороветь. Впрочем, эта аргументация относится ко всем приемам и методам лечения, воздействующим на пациента, иногда против его воли, с целью избавить его от болезни (психохирургия, наркоанализ, снотворные средства, психоаналитическая терапия и др.).
Не знаю, вызовет ли это новое обращение к гипнозу научную дискуссию, но несомненно, что предлагаемая читателю книга воз­будит большой интерес.
Henri Еу 1961 г.
Между правильным функционированием организма и спонтанными нарушениями, выз­ванными болезнью, гипнотизм занимает про­межуточное положение и открывает путь к эс-перименту. Гипнотическое состояние — это не что иное, как искусственное или экспериментально вызванное нервное состоя­ние, многочисленные проявления которого возникают или исчезают в зависимости от по­требности исследования по воле наблюдателя. Рассматриваемый таким образом гипноз стано­вится драгоценным, неисчерпаемым источни­ком исследований как для физиолога и психо­лога, так и для врача.
Шар ко, 1881 г.
Гипноз находится на пересечении всех уровней физиологической и психологической организации, и феномен, называемый гипнотиз­мом, когда он полностью будет понят, станет одним из важнейших инструментов для изуче­ния нормального сна, нормального состояния бодрствования и постоянного взаимодействия нормальных, невротических и психотических процессов.
Кюби, 1961 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Высказывания, взятые нами в качестве эпиграфа, обещают гипнозу блестящее будущее. Имеющий богатое прошлое и являю­щийся источником большинства современных психотерапевтичес­ких приемов гипноз еще должен сыграть первостепенную роль в психопатологии и экспериментальной психотерапии.
С тех пор как Шарко сформулировал свои предположения, прошло 80 лет, но и сегодня еще нам неизвестна подлинная приро­да гипноза. Все предложенные до настоящего времени теории лишь частично объясняют ее. Мы даже не располагаем объективными критериями, позволяющими утверждать, что субъект загипнотизи­рован. Гипноз — феномен изменчивый, ускользающий, неулови­мый и все же реально существующий.
Все эти качества в достаточной мере объясняют интерес, ко­торый он вызывает.
Однако, познав во Франции блестящий период в конце про­шлого века, гипноз был затем предан полному забвению. За грани­цей же, особенно в Соединенных Штатах Америки и Советском Союзе, в настоящее время проявляют все возрастающий интерес к изучению гипноза и его применению. Во Франции после работ Лье-бо, Бернгейма, Шарко и др., ставших классическими, не появилось исследований, посвященных гипнозу.
Мы надеемся, что настоящая книга, несмотря на ее скромные размеры, сможет дать полезную информацию об этом виде психо­терапии, древнем и тем не менее всегда страстно обсуждаемом. Она, возможно, побудит некоторых ученых к более обстоятельным ис­следованиям в этой столь богатой перспективами области.
Л. Ш. 1961 г.
10
П Е РВ АЯ ЧАСТ Ь
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ВВЕДЕНИЕ
Золотой век гипноза (1880-1890) совпадает с периодом рас­цвета французской медицины. В течение этого периода гипноз пользовался официальным признанием Медицинского факультета и очень многие известные врачи того времени интересовались им и изучали его.
Первый международный конгресс, посвященный вопросам экспериментального и лечебного гипноза, состоялся в Париже 8-12 августа 1889 г. (в Отель-Дье); его почетными председателями были Charcot, Brown-Sequart, Brouardel, Charles Richet, Azam, Lambroso, Mesnet. Среди его участников наряду с Liebault и Bernheim находились Dejerine, Janet, Babinski, Forel, Magnan, Freud, Schrenck-Notzing, William James, В. М. Бехтерев. Действительным президентом конгресса был Dumontpallier, генеральный секретарь Биологического общества.
Период упадка гипноза начинается после смерти Шарко (1893).
Чтобы охарактеризовать этот упадок, можно отметить, что журнал «Экспе­риментальный и терапевтический гипнотизм», выходивший под этим названием с 1886 по 1889г., с 1890г. стал называться «Журналом гипнотизма и физиологичес­кой психологии», с 1909 по 1914 г. — «Журналом психотерапии и прикладной психологии», а с 1922 по 1934г. он выходил под названием «Журнал прикладной психологии».
Упадок был полным; пришли едва ли не к абсолютному отрица­нию существования гипнотических феноменов. Так, Babinski заявил в 1910 г., что гипноз, как и истерия, является некоей симуляцией. По­добное представление, впрочем, все еще бытует среди некоторых вра­чей. Поэтому знаменателен тот факт, что наш друг Koupernik несколь­ко лет назад в хронике, появившейся в одном из еженедельников по поводу сеансов гипноза в мюзик-холле1, счел необходимым с уверен­ностью подтвердить существование гипнотических феноменов.
' Напомним, что известные врачи заинтересовались феноменами гипноза именно на публичных демонстрациях гипнотизма. Так было, например, с Braid, ко­торый начал свои работы после того, как увидел в Манчестере опыты знаменитого гипнотизера той эпохи Lafontaine.
11
Janet в 1919 г. считал закат гипноза всего лишь «преходящим затмением», «сиюминутным случайным происшествием... в исто­рии психотерапии» (1923 г.). Он также говорил: «Как только мода завершит свой круг, она вернется к лечению посредством гипноти­ческого внушения, как она возвращается к забытым шляпам наших бабушек и мам» [Janet, 1919]. Правда, Janet был единственным уче­ным, сохранившим интерес к гипнозу. Однако в 1932 г. другой ав­тор, Parcheminey, приступил к изучению гипноза в аспекте психо­анализа.
В то время как за рубежом возрождался интерес к гипнозу, во Франции число публикаций, посвященных этому методу психоте­рапии, за последние 50 лет было ничтожным. Проблема гипноза казалась исчерпанной.
Трудно в небольшой работе охватить столь обширную про­блему. Я задался целью в первой части дать краткий исторический обзор, изложить выдвинутые теории, исследовать связи между гип­нозом и сном, посвятить главу гипнозу животных, обсудить вопрос гипнабельности. Затем я намерен рассказать о терапевтических при­емах и способах овладения ими, а также о медицинских показани­ях. Вторая часть будет посвящена проблемам техники гипнотизи­рования.
1. ИЗ ИСТОРИИ ВОПРОСА
Проникновение психологии в область медицинских наук было исключительно бурным. Как известно, в конце XVIII в. оно было отмечено страстными дебатами, отголоски которых слыш­ны еще и сегодня.
Не будет преувеличением сказать, что эта борьба началась с открытий А. Месмера (1779, 1781). Он начал оперировать с «магнетическими» металлами и постепенно разработал теорию животного магнетизма. По представлению Месмера, благотвор­ные магнетические флюиды обладают способностью передавать­ся от одного субъекта к другому. После установления раппорта между терапевтом и пациентом и более или менее продолжи­тельных манипуляций при помощи пассов врач добивался те­рапевтического криза (типа конвульсивного криза). С особой
Фрейд утвердился в реальности гипнотических феноменов после демонстраций опытов Hansen, на которых он присутствовал. На Шарко оказали влияние опыты Donate.
12
тщательностью готовились коллективные сеансы (то, что теперь мы называем групповой психотерапией); маэстро облачался в лиловые шелка, важную роль в сеансе играла музыка (Месмер был другом Моцарта).
Такая сложная личность не могла не стать предметом дис­куссий: у Месмера были как сторонники, так и хулители. Одна­ко какой бы критики он ни заслуживал, надо признать, что он первым предпринял экспериментальное исследование психоте­рапевтических отношений, до тех пор использовавшихся толь­ко в магических опытах. При этом не надо забывать, что в XVIII в., веке энциклопедистов, еще процветали суеверия, чародейство, колдовство и множество других эзотерических занятий. Еще сжигали на кострах колдуний (последнее такое сожжение дати­руется 1782 г.). Месмер, будучи человеком просвещенным, пред­ложил теорию, которую считал физиологически обоснованной и рационалистической; он утверждал, что существование «маг­нетического флюида» столь же реально и материально, как, на­пример, действие магнита. Однако Месмер не отождествлял дей­ствия животного магнетизма с действием магнита, он восставал против подобного толкования критиков, обвинявших его в пла­гиате у Парацельса.
В 1776 г. он перестал пользоваться магнитом и в 1779 г. пи­сал, что животный магнетизм «существенно отличается от магни­та». В той же работе в связи с любопытными результатами, полу­ченными при применении магнита, он, кроме того, отмечал: «Ка­кой-то иной принцип лежал в основе действия магнита, который сам неспособен воздействовать на нервы; следовательно, мне ос­тавалось сделать всего несколько шагов, чтобы прийти к имитаци­онной теории, предмету моих поисков» [Mesmer, 1779, р. 18].
Voutsinas полагает, что имитационная теория является не чем иным, как попыткой объяснить действие внушения, значение кото­рого Месмер смутно предугадывал, «но не мог определить». Не­сколькими годами позже Месмер высказывался менее ясно, гово­ря, что «человек обладает свойствами, аналогичными свойствам магнита», и что «магнит служит моделью механизма Вселенной» [Mesmer, an. VII, p. 28].
13
Пюисегюр в связи с этим уточняет: «Слово «магнит», как и слова «плотность», «электричество», «весомость» и т. п., — всего лишь условное обозначение, принятое для облегчения вза^ имопонимания и не означающее никакой субстанции»1 [Puysegur, 1813, р. 7].
Несмотря на реалистические тенденции Месмера, мотивы интереса публики к его опытам были другого порядка: конец XVIII в. во Франции совпал с появлением романтической чувствительно­сти, в которой сентиментальные потребности, долго сдерживавши­еся рационалистическими императивами, требовали полного удов­летворения. Эксперименты Месмера разворачивались на особенно благоприятной почве, и его «магнетический флюид» сразу же при­обрел мистическое значение.
Хотя раппорт и присутствовал в опытах Месмера, он им не занимался; его интересовала только физиология. Когда маркиз де Пюисегюр в 1784 г. сообщил Месмеру о своем открытии провоци­рованного сомнамбулизма и возможности входить в словесный кон­такт с субъектом, Месмер недооценил значения этого феномена.
О существовании подобных явлений он уже знал, но не задер­живал на них своего внимания, не желая выходить за рамки физио­логии. Вот почему Месмера можно считать родоначальником фи­зиологического течения в объяснении гипноза. Психология была для него продуктом воображения и как таковая представлялась трудной для изучения.
С психоаналитической точки зрения можно предположить, что для Месмера существовала проблема контрперенесения (contre-transferentiel). В связи с этим, по-видимому, он придавал наиболь­шее значение конвульсивному кризу, тогда как Пюисегюр доволь­ствовался словесным общением с пациентом. Далее мы увидим причину этого.
Следует, впрочем, отметить, что феномен криза в различных
1 Аналогичные соображения могут быть высказаны и в отношении понятия «либидо». Как отмечал Voutsinas, нельзя сводить все открытия Месмера к флюи-дизму, как нельзя ограничивать все открытия Фрейда либидо.
Мотивировки оппонентов Месмера и мотивировки противников Фрейда име­ют общий корень: бессознательное подчинение сексуальному табу. Фрейд открыто говорил о сексуальных проблемах и был обвинен в пансексуализме. Месмер о них не упоминал, но его противники их предчувствовали; уполномоченные короля опуб­ликовали в 1784 г. наряду с официальным докладом конфиденциальный рапорт, в котором говорилось о нарушениях сексуального порядка у пациенток, подвергав­шихся гипнозу.
14
формах, не обязательно конвульсивных, был давно известен как перелом болезни, имеющий благотворное влияние. Катартический метод, авторами которого были Жане и Брейер, также связан с по­нятием криза. Вероятно, что идея о массивном эмоциональном сдви­ге и трудном переходе на путь выздоровления (что истолковыва­лось некоторыми как искупление) оставила свой след в понимании Фрейдом лечебного механизма психоанализа. Во «Введении в пси­хоанализ» он писал: «Наша энергетическая мысль отказывается при­знать, что посредством легкого усилия можно привести в движение большую массу, действуя на нее без специального оборудования. При сравниваемости условий опыт показывает, что такой прием удается скорее в механике, нежели в психологии» [Фрейд, 1947, с. 482]. Таким образом, Фрейд полагает, что гипнотическое внуше­ние, представляющее собой лишь небольшое усилие, действует как «косметический прием», а психоаналитическое внушение — как прием хирургический.
Известно, какой была судьба животного магнетизма, а также вердикт Академии наук и Королевского медицинского общества в 1784 г. Академические комиссии провели весьма тщательное ис­следование, описав ряд гипнотических явлений и даже отметив не­которые лечебные элементы. Приписывая все это воображению, они осудили животный магнетизм Месмера: «Воображение без магне­тизма вызывает судороги... Магнетизм без воображения не вызыва­ет ничего...» [Rapport, 1784, р. 64].
Таким образом, члены Академии, сами того не желая, подчер­кнули роль психологического фактора в межличностных отноше­ниях. Сформулированные ими заключения, как заметил Раймон де Соссюр, являются первыми документами экспериментальной пси­хологии.
Интересно отметить, что еще Парацельс (1490-1541), которо­го считают предшественником Месмера в области животного маг­нетизма, признавал психологическую, или «отношенческую», сто­рону магнетических феноменов. По поводу последних он часто го­ворил: «Отмените воображение и доверие и вы ничего не достигне­те». И еще: «Каким бы ни был предмет вашей веры—действитель­ным или соображаемым, вы достигнете одинакового результата».
Отчет Академии Наук был подписан, в частности, Bailly, Franklin, Guillotin, Lavoisier. Наблюдения, проведенные академичес­кими комиссиями, основывались на обследовании больных D'Eslon. Месмер выразил протест против подобного подхода и предложил
15
строго научный подход с использованием контрольных групп. Он предлагал провести исследование, включающее 24 больных, лечив­шихся его методом, и такое же количество больных, лечившихся обычными для того времени методами. Его предложение не было принято.
Важная роль воображения в возникновении магнетических феноменов признавалась еще до работ академиков, что позволило D'Eslon, последователю Месмера, уже в 1780 г. очень логично за­метить: «Если медицина воображения является лучшей, то почему бы нам не заняться ею?» [D'Eslon, 1780, р. 47]. Некоторые авторы считают это началом психотерапии.
Борьба началась сразу. В первой половине XIX в. между «флюидистами» и «анимистами», затем между сторонниками фи­зиологического и психологического направлений. Брэд (1843) решительно опроверг теорию флюидов, и, чтобы подчеркнуть свою оппозицию, словом «гипнотизм» обозначил явления, до тех пор объединенные под названием «животного магнетизма». Он сформулировал нейрофизиологическую теорию гипноза, соглас­но которой гипнотическое состояние достигается с помощью визуальной фиксации1 (позже он признает и словесное внуше­ние). Но именно Льебо (1866) принадлежит заслуга в первом систематическом и широкомасштабном применении словесно­го внушения в лечебных целях.
Льебо считают решительным антифлюидистом. Однако эта точка зрения требует пересмотра. Действительно, публикацией сво­его небольшого труда «Исследование зоомагнетизма» он признал, что гипнотическое действие может быть обусловлено либо психо­логическим влиянием, либо «непосредственным нервным воздей­ствием одного человека на другого» [Liebeault, 1883, р. 3].
Эта работа Льебо известна очень мало и, по-видимому, ускольз­нула даже от внимания Жане, который не упоминает о ней в своих «Medications psychologiques». Нам самим пришлось столкнуться с ней в процессе библиографических поисков работ по вопросам гипноза у животных, поскольку, доверяясь названию книги, мы полагали, что она имеет прямое отношение к интересующему нас предмету. Но для Льебо зоомагнетизм — это эквивалент животного магнетизма, т. е. гипноза у человека. Об этом историческом курьезе стоило рассказать.
Льебо описывает здесь эволюцию своих взглядов, начиная от
1 Эту методику использовал в своих опытах и Месмер, но он не считал фик­сацию индуктивным агентом,
16
решительного антифлюидизма до признания наряду с психологи­ческим воздействием существования прямого воздействия одного организма на другой. Лишь в 1868 г., после восьмилетней практи­ки, у него возникли первые сомнения. Льебо поразила заметка из­вестного в свое время гипнотизера Dupotet, где указывалось, что любой спящий ребенок может быть загипнотизирован при помощи пассов. В 1880 г. Льебо решил сам провести эксперимент с детьми в состоянии бодрствования, страдавшими диареей, рвотой, анорек-сией, бронхитом, коклюшем и т. д. В 45 наблюдениях, 32 из кото­рых касаются пациентов в возрасте от 2 мес до 3 лет, он получил удовлетворительные результаты. Его метод заключался в воздей­ствии с помощью легких прикосновений и не предусматривал сло­весного внушения (впрочем, Льебо считал такое внушение неэф­фективным у детей до 3 лет). Успех лечения он объяснял эффектом «зоомагнетизма — непосредственным нервным воздействием од­ного живого организма на другой». На свой же вопрос о том, всякий ли человек способен на это, Льебо отвечает отрицательно, приводя в качестве аргумента тот факт, что ребенок часами находится на руках у матери, а состояние его не улучшается. Он высказывает предположе­ние, что эффективное воздействие способны оказывать только «люди с хорошо развитой нервной системой или с повышенным обменом веществ». Свою позицию Льебо определяет так: «Хотя я являюсь пси­хологом-магнетизером и давним противником теории передачи флю­идов, я не могу не признать существования такого феномена, как воз­действие одного организма на другой, происходящее без всякого вме­шательства сознания субъекта, подвергающегося воздействию. Обе стороны отчасти правы, и пора прекратить обвинять друг друга в том, что поддались ложным убеждениям, и прийти, наконец, к взаимопо­ниманию» [Liebeault, 1883, р. 4].
Как мы можем сегодня оценить приведенные выше наблюде­ния Льебо? Прежде всего следует отметить, что в них недостает строго научного подхода: в частности, отсутствие контрольных групп снижает достоверность результатов. Между тем данные современ­ной психосоматики проливают на них некоторый свет. Большин­ство заболеваний у наблюдавшихся детей по современным пред­ставлениям относится к психосоматическим расстройствам, а тес­ная связь этих симптомов с тревожным душевным состоянием ма­тери хорошо известна. Положительные результаты в ряде случаев могут объясняться психотерапевтическим действием, оказываемым на мать при контакте с врачом, что приводит к исчезновению ука-
17
занных симптомов у ребенка (известно, что некоторые нарушения у грудных детей, такие как рвота, анорексия и др., нередко исчеза­ют в результате психотерапевтического воздействия на мать).
Впоследствии Льебо пришел к использованию в своих опы­тах «магнетизированной» воды. Однако вскоре под влиянием Берн-гейма он стал применять псевдомагнетизированную воду (эффект плацебо) и получил идентичные результаты, что заставило его вновь признать значение внушения и отречься от флюидизма. Та же кон­цепция изложена им в работе «Суггестивная терапия», появившейся в 1891 г., однако и эта позиция не была окончательной. И хотя у Льебо не было работ, посвященных этому вопросу, он в возрасте 77 лет (в 1900 г.) стал почетным председателем Общества по изуче­нию психики, члены которого были заведомо флюидистами. На конференции в 1906 г., состоявшейся через 2 года после смерти Льебо, Бернгейм признал, что Льебо, «несмотря на свои психоло­гические концепции... не отрицал действия флюидов» [Bernheim, 1907, р. 75].
Колебания Льебо, очевидно, были обусловлены отсутствием в то время современных психосоматических концепций. Но они могут объясняться также иррациональными мотивировками, кото­рые часто являются предопределяющими в научной ориентации. Если Льебо принимал во внимание в основном психологический аспект гипноза, то Шарко, наоборот, своей главной задачей считал изучение его физиологических факторов.
Жане в связи с этим писал в «Medications psychologiques»: «Несомненно, он (Шарко) признавал, что в таких состояниях име­ются странные и чрезвычайно важные психологические феноме­ны; он знал о внушении, говорил о нем и при возможности не отка­зывался от его применения. Но он неустанно повторял, что эти психологические феномены очень сложны и требуют тонкого ис­следования...» [Janet, 1919,1, p. 151].
Конечно, исследователям хотелось иметь точную клиническую картину, четкие признаки болезни. Конец XIX в. ознаменован три­умфом позитивных идей, заявивших о себе в области медицины господством вирховской атомистической теории. Считалось, что психология не может предложить врачу верных ориентиров. Но это­го, вероятно, недостаточно для объяснения ожесточенной оппози­ции против психологии. Приходится признать существование эле­ментов бессознательного сопротивления, которые неизбежно воз­никают при столкновении с психотерапевтическими проблемами.
18
Чтобы проиллюстрировать эту оппозицию психологической теории, надо упомянуть об исследованиях металлоскопии, весьма любопытной главе в истории медицины, безусловно, заслуживаю­щей более глубокого изучения. Впрочем, именно это привело Шар-ко к изучению гипнотизма. Странно, что в то время, о котором идет речь, известные врачи, отвергая существование внушения, экс­периментировали с металлоскопией, металлотерапией, передачей симптомов посредством магнита или действием медикаментов на расстоянии.
Действие металлов на больных истерией было открыто Burq около 1850 г. Он наблюдал у женщины, страдавшей сомнамбулиз­мом, каталептическое состояние, наступавшее при прикосновении к медной ручке двери. Этого не происходило, когда на ручку наде­вали кожаный чехол.
Burq (1883) изучал металлоскопию в течение 25 лет; в 1876 г. он обратился к президенту Биологического общества Клоду Берна-ру, который назначил комиссию в составе Шарю, Люиса и Дюмон-палье с целью проверки фактов, сообщенных Burq. Комиссия в те­чение года работала в отделении Шарко, проводя эксперименты с истериками, и представила отчет, подтверждающий открытие Burq. Исследования металлоскопии, по признанию Дюмонпалье, сделан­ному на конгрессе по гипнотизму в 1889 г., привели членов этой комиссии к заключению о том, что для понимания сомнамбулизма, каталепсии и летаргии необходимо изучать действие электричества, электромагнитов, намагниченного железа, а также различных ме­тодов, применяемых гипнотизерами. По мнению Дюмонпалье, в возникновении гипнотического состояния роль играют не сосредо­точение внимания, не суггестия, а исключительно физические фак­торы —свет, температура, вибрация атмосферы, электричество, маг­ниты. Все эти факторы вызывают изменения состояния нервной системы.
Школа Сальпетриера, включая Шарко, рассматривала гипноз как патологическое состояние — искусственный истерический не­вроз1. Напротив, школа Нанси во главе с Бернгеймом, Льебо, Бонн и Льежуа считала, что это психологически нормальный феномен. Между двумя школами шла ожесточенная борьба. Заметим, что та­кие ученые, как Жане и Фрейд, защищали вначале школу Сальпет-риера.____________
'Хотя Шарко рассматривал истерию как психическое заболевание, он не по­пытался углубиться в изучение психологических факторов и гипноза
19
Жане, выступив на конгрессе по гипнотизму в 1889 г. после доклада Бернгейма, в частности, сказал: «Если рассматривать выс­тупление г-на Бернгейма с психологической точки зрения, то выс­казанное им по этому поводу мнение я считаю опасным, оно может привести к отмене всякого рода детерминизма; со своей стороны я без колебаний утверждаю, что такое толкование является также ан­типсихологическим, поскольку психология, как и физиология, име­ет свои законы, которые внушение не в состоянии изменить» [Congres, 1889, р. 109].
Фрейд в предисловии к книге Бернгейма, изданной в 1888 г., также защищает школу Сальпетриера. Его смущало только одно: если допустить, что внушение способно вызывать любое гипнотическое явление, следует признать, что оно может спро­воцировать и истерию; с этим он не хотел соглашаться.
Впоследствии Ferenczi попытался примирить позиции обе­их школ, доказывая обоснованность каждой теории. Для объяс­нения гипнотической реакции он воспользовался фрейдовской концепцией перенесения.
Возникновение симптомов истерии, как и гипнотических явлений, зависит от аффектов, испытываемых субъектом по от­ношению к лицу, связанному для него с прошлым в первом слу­чае, и по отношению к гипнотизеру — во втором.
Победа школы Нанси была признана за границей. Среди других павловская школа признала значение внушения и интер­персонального раппорта, но не занималась их углубленным изу­чением. Она довольствовалась объяснением внушения в физио­логических терминах.
Так, А. П. Николаев, используя язык, напоминающий язык Дюмонпалье, писал в 1927 г., что гипноз достигается стимуля­цией посредством физических агентов', которые он классифи­цирует в иерархическом порядке: наиболее эффективные сти­мулы — термические, затем тактильные и слуховые. Русские ав­торы используют также пассы, давая им физиологическое объяс­нение. Это стимулы тактильные (И. П. Павлов) или термичес-Перенесение этих теорий на человека представляет трудности вслед­ствие вмешательства речи, названной сторонниками павловского
'Далее (см. «Психоаналитические теории») мы увидим, что в новых теориях гипноза, внушенных психологией «я» и работами о «сенсорной изоляции», переоце­нивается (в различных аспектах) значение физического компонента в индукции гип­ноза и в его понимании.
20
кие (А. П. Николаев). Ими были введены и световые пассы, ко­торые расцениваются как визуальные (А. Г. Иванов-Смоленский) или как термические (А. П. Николаев) стимулы.
Заметим попутно, что некоторые американские авторы [Klemperer, 1947] высказываются в пользу пассов, интерпретируя их в психодинамическом аспекте; они отмечают, что легкие прикоснове­ния ко лбу благоприятствуют сну, вызывая инфантильные реминес-ценции. Исследования Шарко (1878-1882) убедили академию в ре­альности гипнотических феноменов, которые стали объектом изуче­ния. Это почтительное отношение к гипнозу не пережило Шарко. После его смерти во Франции перестали изучать гипноз. В других странах это было не столь заметно. После первой мировой войны интерес к гипнозу начал возрождаться, но и сегодня еще отмечается некоторое умалчивание о гипнозе со стороны врачей и их приходится постоянно убеждать в реальности этого метода психотерапии. В чис­ло отчетов научных обществ, которые служат вехами в истории гип­ноза, входит отчет Британской медицинской ассоциации (1955) офи­циально реабилитировавшей гипноз в Англии. В 1958г. Американс­кая медицинская ассоциация включила гипноз в медицинскую тера­пию, уточнив условия его применения. В отчете Американской пси­хиатрической ассоциации (1961) сказано: «Гипноз—это специализи­рованный психиатрический метод, и как таковой он создает аспект отношений врач-больной. В психиатрической практике гипноз явля­ется вспомогательным средством для исследования, диагностики и лечения. Он может быть также полезным и в других областях меди­цинских исследований и практики».
Интересно отметить, что комиссия по изучению гипноза, назна­ченная Британской медицинской ассоциацией, долго руководствова­лась докладом Husson, представленным Королевской медицинской академией в 1831 г. Члены комиссии заявили, что «заключения этого доклада необычайно прозорливы и в большей своей части приемле­мы сегодня»1. Следует подчеркнуть, что за 130 лет прогресс в изуче­нии гипноза был чрезвычайно медленным по сравнению, например, с физикой, не говоря уже об астронавтике.
Во Франции исследователи полностью охладели к гипнозу. Пос­ле работ Жане, опубликованных в 1918 г., последовало глубокое мол­чание (за исключением уже упомянутой статьи Parcheminey). Конеч­но, некоторые отдельные исследователи пользовались гипнозом, но
1 Доклад Husson, однако, был встречен академией весьма сдержанно не было ни его публикаций, ни открытых обсуждений.
21
практически полулегально1. Общая атмосфера была враждебной, при­чем особая враждебность чувствовалась со стороны бывших учени­ков Babinski2. С одной стороны, стали отрицать существование гип­ноза, с другой—он был объявлен неэффективным, опасным и расце­нивался как смесь игры, обмана и симуляции3.
Известно, что школа Нанси начала уклоняться от применения гипноза с того момента, когда она стала придавать внушению боль­шее значение, чем гипнозу. Все теперь сводилось только к внушению. Так, фармацевт Coue, считавший себя последователем этой школы, ввел знаменитое самовнушение, которое неожиданно получило ми­ровой резонанс. Но со смертью Coue (1926) популярность его метода начала снижаться.
В ЗО-е годы другой фармацевт, Brotteaux (1936, 1938), по­пытался использовать гипноз в сочетании с химиотерапией. «Гипнотизм Льебо, Рише, Жане и др., — говорил он, — будет реабилитирован благодаря более эффективному и более научно­му методу гипнотизации». Он добивался медикаментозного гип­ноза с помощью скопохлоралозы, после чего делал терапевти­ческое внушение. Этот прием должен был заменить «торпеди­рование» больных истерией фарадическим током, применявше­еся в больницах (еще до сих пор его используют наряду с амфе-таминовым шоком, введенным во время второй мировой вой­ны).
В то же время психиатры (Baruk и его ученики), которые возобновили работы Brotteaux, полностью игнорировали пси­хологическую сторону этого способа. Они не принимали во вни­мание состояние сознания, вызванное медикаментами, полагая,
1 Berrillon, имя которого напоминает о блестящем периоде гипноза (он был генеральным секретарем конгресса в 1889 г. и редактором журнала «Гипнотизм»), вплоть до своей смерти в 1948 г. принял гипнотерапию, следуя концепциям конца прошлого века.
2 Возможно, психобиография этого автора обнаружит когда-нибудь существо­вание бессознательных аффективных проблем по отношению к своему учителю Шарко. Но, будучи великим неврологом и заслуженным исследователем, Babinski был лишен гениальной интуиции своего учителя и не мог предчувствовать роль психологических проблем в генезе некоторых болезненных проявлений.
3 Такое положение встречается еще и в наши дни, о чем свидетельствуют критические, но вместе с тем весьма учтивые высказывания одного из психиатров по поводу второго издания настоящего труда. Он вновь выдвигает тезис о неэффек­тивности гипноза, его обманчивом характере и предлагает возобновить дебаты по этому поводу.
22
что химические препараты способны действовать на истеричес­кое расстройство.
В течение 10 лет происходила постепенная реабилитация гипноза. В январе 1957 г. Bachet и Padovani представили в Ме­дико-психологическое общество работу об обезболивании пос­ле ампутации с помощью «невербального внушения». Просто глядя в глаза больному, они добивались «легкого каталептифор-много расслабления, а иногда и сна». Во втором сообщении, сделанном в ноябре того же года, Bachet уточняет, что состоя­ние, достигнутое с помощью его метода лечения, — это «тормо­жение гипнотического типа», которому он дает павловское объяс­нение [Bachet, 1951, 1953]. Речь в нем идет, как нам кажется, о гипнотическом состоянии, но автор избегает всякого словесно­го внушения, чтобы оставаться, как он объяснит позже, на более научной почве, ближе к экспериментам на животных.
В январе 1953 г. мы совместно с Montassut и Gachkel пред­ставили в Медико-психологическое общество сообщение о клас­сическом применении гипноза и словесного внушения2 [Montassut, 1953]. Оно относится к лечению внушением под гип­нозом (выполненным в 1949 г.) лакунарной амнезии (см. наблю­дение 7).
В 1954 г. появляется другое исследование двух психиатров (Faure и Burger). В следующем году Lassner публикует работу о применении гипноза в анестезиологии.
В том же 1953 г. начинается взлет аутогенного тренинга — техники, произошедшей от гипноза. Этот процесс шел парал­лельно развитию гипноза в других странах. Хотя аутогенный тренинг своими корнями уходит в гипноз, он избежал во Фран­ции табу, довлевшего над последним.
В 1955 г. вышел в свет том «Психиатрия» медико-хирурги-
1 Последнее сообщение о гипнозе в этом обществе относится к 1889 г. Оно было представлено Chambard под заголовком «Проект дискуссии об опасностях экспериментального гипнотизма и внушения»
(Ann. med. psychol, 1889, 47, 1, 292-301).
2 Она занимает всего 7 страниц, хотя технике расслабления посвящено 8, а наркоанализу 10 страниц. Это объясняется тем небольшим интересом, который вы­зывает гипноз во Франции. В США существуют три периодических издания, по­священных гипнозу, в Великобритании — одно и одно в Южной Америке. Два об­щества находятся в Северной Америке, Латиноамериканская федерация клиничес­кого гипноза объединяет 18 обществ, учрежденных на американском континенте, три общества имеются в Испании и одно — в Италии.
23
ческой энциклопедии, включающий главу о гипнозе'. Однако количество работ французских авторов остается ограниченным. В библиографическом исследовании, относящемся к периоду 1955-1960 гг., Montserrat-Esteve (1961) собрал 505 наименований, посвя­щенных гипнозу. Из них только 9 принадлежат французским авторам.
2. ТЕОРИИ
Трудно дать определение гипнотизму или гипнозу. Оба тер­мина имеют очень близкое значение. Термин «гипнотизм» был вве­ден Брэдом в 1843 г. и через несколько лет появился во Франции.
В Littre (1863) читаем: «Гипнотизм: физиологический термин. Магнетическое состояние, которое достигается путем разглядыва­ния блестящего предмета на очень близком расстоянии». Трудно определить точную дату появления слова «гипноз». В большом уни­версальном словаре Ларусса оно впервые встречается в издании 1865-1890 гг. (том IX, вышедший в свет в 1873 г.) со следующим определением: «Сон, вызванный главным образом продолжитель­ным разглядыванием блестящих предметов». Мы будем употреб­лять оба термина в одинаковом значении, однако укажем, что неко­торые авторы отмечают разницу между ними, обозначая термином «гипноз» состояние, а термином «гипнотизм» — совокупность тех­нических приемов, позволяющих вызвать это состояние.
Недавно испанские авторы2 предложили заменить термины «гипноз» и «гипнотизм» терминами «софроз» и «софротерапия». Они хотели таким образом устранить магическое звучание слова «гипноз». Эта затея представляется нам совершенно необоснован­ной. Предложенные термины не отражают каких-либо теоретичес­ких изменений в отличие от того случая, когда Брэд заменил тер­мин «животный магнетизм» термином «гипнотизм». Но давайте спросим себя, не создает ли в некоторых случаях ореол таинства, присущий слову «гипноз», мотивационный фактор, облегчающий развитие психотерапевтических взаимоотношений. В дальнейшем это слово может утратить свой магический характер. Впрочем, воз­можно, что некоторые врачи не склонны ставить в зависимость от этого условия налаживание контакта с пациентом. Возможно так­же, что этот отказ послужил бессознательным мотивом предложе-
1 Фамилии авторов не указаны - Примем ред
24
ния изменить терминологию. Как заметил известный психосоцио­лог Otto Klinberg, вполне вероятно, что если бы эта замена про­изошла, а техника осталась той же, то кончилось бы тем, что новое слово приобрело бы значение прежнего термина.
Итак, мы предпочитаем сохранить слово «гипноз». В совре­менной литературе Porot (1952) дает ему следующее определение: «Гипнозом называют искусственно вызванный неполный сон осо­бого вида». Более полным является определение, предложенное Британской медицинской ассоциацией (1955). Оно гласит, что гип­ноз — это «кратковременное состояние изменяющегося внимания у субъекта, состояние, которое может быть вызвано другим чело­веком и в котором могут спонтанно возникать различные феноме­ны в ответ на вербальные или другие стимулы. Эти феномены со­держат в себе изменения сознания и памяти, повышение воспри­имчивости к внушению и появление у субъекта реакций и идей, которые ему не свойственны в его обычном состоянии духа. Кроме того, такие феномены, как потеря чувствительности, паралич, мы­шечная ригидность и вазомоторные изменения, могут быть вызва­ны и устранены в гипнотическом состоянии.»
Мы не будем приводить другие примеры. Ни одно из пред­ложенных определений не является вполне удовлетворительным. Каждое из них отражает представление автора о природе фено­мена, как мы увидим ниже. Кроме того, область гипноза очерче­на недостаточно четко, и нет объективных критериев гипноти­ческого состояния. Мы не знаем, что свойственно собственно данному состоянию и что зависит от внушения — прямого или косвенного. Иначе говоря, имеет ли гипнотическое состояние нечто специфическое или только элементы, введенные гипноти­зером?
Одни авторы, представляющие крайнюю точку зрения, счи­тают, что все зависит от внушения, другие предполагают существо­вание специфического гипнотического состояния, имеющего по­чти органическую основу, ввиду чего сравнивают гипнотическое состояние с состояниями постэнцефалитическими. Павловская школа говорит о гипнотическом состоянии как о состоянии час­тичного сна. Schultz такжепредполагает существование чистого гипноза (Heilschlaf). Kretschmer рассматривает и гипноз en soi (в себе). Для него гипноз даже разложим в своих конституцио­нальных, нейропсихологических и психофизиологических ме­ханизмах.
25
Чтобы подчеркнуть сложность проблемы, напомним еще, что гипнотический трансj— это состояние лабильное и динами­ческое, изменяющееся в зависимости от психотерапевтической ситуации. Schilder еще в 1926 г. обратил внимание на то, что глубина транса в классическом смысле термина не всегда соот­ветствует глубокому погружению личности пациента в гипно­тические взаимоотношения: один пациент в состоянии сомнам­булизма может быть менее втянут в гипнотические связи, чем другой во время легкого транса.
Уже старые авторы подметили, что терапевтический эф­фект гипноза не всегда зависит от глубины транса. Кроме того, транс может иметь различную направленность — то более вы­раженную психологическую, то более физиологическую. В за­висимости от своей индивидуальности пациент мобилизует или физиологические, или психологические структуры.
Можно вообразить (и это явно рискованная гипотеза), что когда-нибудь такая перспектива будет использована для освеще­ния столь трудной проблемы выбора, который делает субъект, выражая себя посредством психоневроза или психосоматичес­кого заболевания. Возможно, те, кто в межличностных отноше­ниях реагирует больше в физиологическом плане, ориентиру­ются на психосоматическое заболевание, а те, кто реагирует ско­рее в плане психологическом, ориентируются на психоневроз?
Кроме того, нельзя определить, загипнотизирован субъект или нет. Некоторые пациенты думают, что они загипнотизиро­ваны, когда они не были загипнотизированы; другие считают, что они не загипнотизированы, в то время как они находились в состоянии гипноза. Существует также симуляция — сознатель­ная, подсознательная, или бессознательная. Кроме того, у неко­торых пациентов лечебный эффект достигается потому, что они действительно находились в трансе, тогда как другие получают аналогичную пользу именно оттого, что не дали себя загипно­тизировать. В последнем случае больной избавляется от симп­томов заболевания через отказ от лечения. Такое поведение мож­но квалифицировать как «бегство в здоровье».
В качестве примера приведем следующее наблюдение: муж­чина 60 лет приехал на консультацию (из-за границы) по поводу реактивной депрессии. После смерти жены он находился в со­стоянии уныния и апатии, сопровождавшихся полной анорекси-ей. Больной был убежден, что его можно вылечить только гип-
26
нозом. По приезде в Париж, еще до прихода к нам, он ознако­мился с предыдущим изданием настоящей книги. Прочтя ее, он понял, что гипнотерапия — это не болеутоляющее лекарство, как он себе представлял. В то же время он почувствовал, что его печаль стала рассеиваться, и в этот вечер впервые за несколько месяцев хорошо поел. Придя к нам на следующий день, он ска­зал, что больше не нуждается в гипнотическом сеансе. Простой психотерапевтической беседы было достаточно, чтобы убедить его в выздоровлении.
Даже бесплодная попытка гипнотизации приводит в дви­жение психодинамические механизмы и может мобилизовать благоприятную защиту.
Мы лечили мужчину 55 лет с бредовой ипохондрией на деп­рессивно-тревожном фоне. Несколько несвоевременных хирур­гических вмешательств ухудшили состояние больного, все вни­мание которого было сконцентрировано на своей анальной об­ласти. Он дошел до того, что просил сделать ему искусствен­ный задний проход. Все виды терапии, включая электролечение и лечение сном, не имели эффекта; больной для борьбы с упор­ными запорами употреблял огромные дозы слабительного, им было поглощено значительное количество наркотиков и алкого­ля, чтобы устранить приступы тревоги, и это создало токсичес­кую путаницу. Оставалась надежда лишь на гипнотическую пси­хотерапию. Конечно, в данном случае не было показаний для гипнотерапии, но по настоятельным просьбам лечащего врача и самого больного мы сделали несколько попыток гипнотизиро­вания в экспериментальном порядке. Как и следовало ожидать, больной, слишком занятый самосозерцанием, оказался невосп­риимчивым к гипнозу, но его сопротивление психотерапевтичес­кому контакту вызвало защитные реакции, что было вознаграж­дено некоторой ремиссией. В течение 15 дней он мог занимать­ся своими делами. Он прервал лечение, заключив с сожалением и триумфом, что его не смогли «магнетизировать».
Не существует теорий, дающих исчерпывающее объясне­ние гипноза. Все теории неполные, каждая дает объяснение на определенном уровне. Таким образом, можно говорить о трех основных тенденциях: 1) теории павловской школы; 2) теории экспериментальной психологии; 3) психоаналитические теории. Мы проанализируем тенденции, кратко остановимся на отноше­ниях гипноза и сна и обсудим гипноз животных.
27
3. ТЕОРИЯ ПАВЛОВА
Павловская школа создавала свою теорию гипноза, исходя из опытов на животных. Бирман в 1925 г. сумел экспериментально со­здать «сторожевой центр» у собаки с условным рефлексом, связан­ным со звуком трубы, сигнализирующим о пище. Заснув, собака просыпалась для принятия пищи только при звуке трубы, оставаясь нечувствительной ко всем другим, даже более интенсивным звукам. Кора головного мозга собаки в этих условиях заторможена, но «сто­рожевые пункты» в некоторых областях мозга находятся в состоя­нии бодрствования. Таким путем шла павловская школа, создавая свою теорию, рассматривающую гипноз как частичный сон, тео­рию, предугаданную в прошлом веке Liebault, Beaunis (1887), Brown-Sequart (1882). Гипноз — это промежуточное состояние между бод­рствованием и сном, частичный сон, частичное торможение1 как в топографическом смысле, так и в смысле глубины. В коре головно­го мозга остаются «сторожевые центры», делающие возможными контакты между гипнотизируемым и гипнотизером.
Гипнотическое состояние включает три фазы: уравнительную, парадоксальную и ультрапарадоксальную. В первой фазе все услов­ные раздражители, как сильные, так и слабые, действуют одинако­во. В парадоксальной фазе сильный раздражитель вызывает или слабую реакцию, или не вызывает никакой, а слабый раздражитель вызывает сильную реакцию. В ультрапарадоксальной фазе реакция может быть достигнута с помощью негативного стимула, т. е. по­средством стимула, на который клетки головного мозга не реагиру­ют в состоянии бодрствования. Таким образом объясняются гипно­тические феномены, получаемые в парадоксальной фазе, назван­ной Павловым «фазой внушения».
К. И. Платонов (1955), интерпретируя высказывание Павло­ва, объясняет, что «фазовые состояния» скоротечны, мимолетны в физиологических состояниях, но в патологических состояниях они могут длиться неделями и месяцами. Таким образом, гипноидные фазы, с одной стороны, могут рассматриваться как физиологичес­кий субстракт неврозов или психозов, но, с другой стороны, они представляют собой «нормальную форму физиологической борь­бы против болезненного агента».
1 Один из советских авторов, Слободняк, в своей работе пишет: «Объясняя гипноз (и сон) торможением, мы до сих пор не знаем даже природы этого торможе­ния, этого «проклятого», по выражению Павлова, феномена» [Слободняк А. П , 1962].
28
учения второй сигнальной системой. Слово рассматривается как сигнал, стимул столь же материальный, как любой физический сти­мул. Но тем не менее Павлов подчеркивает, что эти два рода стиму­лов нельзя отождествлять ни с количественной, ни с качественной точки зрения, учитывая пережитое человеком прошлое. Именно здесь возникают затруднения, так как павловская школа не прини­мает во внимание бессознательных наслоений в аффективной жиз­ни субъекта. Кроме того, межличностные отношения строятся не только на речевой основе.
На знаменитой сессии двух академий (АН и АМН) в 1950 г., посвященной официальному признанию главенства павловской физиологии в медицине, многочисленные ораторы (Б. Н. Бирман, Б. А. Гиляровский, Е. А. Попов, К. И. Платонов, И. В. Стрельчук, А. Г. Иванов-Смоленский) рекомендовали изучение и использование гипноза как психотерапию, основанную на физиологии.
С 1956 г. психология вступила на путь реабилитации1 и нача­ла постепенно освобождаться от засилия физиологии2. Некоторые авторы подчеркивают, что павловская теория не объясняет полнос­тью гипноза. Чехословацкий исследователь павловского направле­ния Horvai писал:
«Павловская теория гипноза не догма. Павлов недостаточно обработал свои идеи... некоторые из них только гипотетичны» [Horvai, 1959, р. 37]. Все эти идеи должны служить точкой отправ­ления для новых исследований.
Вопросы применения павловской теории в гипнотической психотерапии освещают С. И. Консторум (1959), М. С. Лебединс­кий (1959), К. И. Платонов (1959), В. Е. Рожнов (1954), А. М. Свя-дощ (1959), Volgyesi (1938, 1959), Horvai (1959). Работа Svorad и
1 Она была отмечена появлением в журнале «Коммунист» (1956, № 4, с. 87-93) редакционной статьи, озаглавленной «Крепить связь психологической науки с практикой».
2 Авторитетное собрание исследователей, посвященное философским воп­росам в психологии, было созвано по инициативе Академии наук, Академии меди­цинских наук и Академии педагогических наук в Москве 8-12 мая 1962 г. Оно заня­ло позицию против некоторых догматических интерпретаций решений 1950 г. и офи­циально реабилитировало психологию, подняв ее на уровень автономной науки.
29
Hoskovec содержит необходимый библиографический материал о клиническом и экспериментальном изучении гипноза в Советском Союзе и социалистических странах Европы.
4. ТЕОРИИ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ
В этой главе мы рассмотрим концепции Hull, White Sarbin, Weitzenhoffer и др.
Первый из названных авторов, Hull, изучал гипноз в ас­пекте концепций Бернгейма. Известно, что Бернгейм, обескура­женный острой дискуссией со школой Сальпетриера и не согла­шаясь с Льебо, в конце концов заявил в полемическом запале: «Гипнотизма не существует, есть только внушаемость». Психо-лог-бихевиорист Hull (1933) тщательно изучал пределы внуша­емости. По его мнению, внушаемость удерживает словесные (символические) процессы субъекта в состоянии пассивности и позволяет реализоваться словесным побуждениям (символичес­кая стимуляция), которые передаются экспериментатором. Эта точка зрения близка к тому, что Бернгейм называл «законом иде-одинамики», согласно которому в определенных условиях идея может непосредственно претворяться в движение. Отсюда Бер­нгейм заключил, что внушаемость — это способность подда­ваться влиянию «идеи, воспринятой мозгом», и реализовать ее [Bemheim, 1917, р. 52].
Начиная с White (1941), произошли значительные переме­ны, обусловленные тем, что исследователи стали учитывать фак­тор мотивации. White определял гипнотическое поведение как экспрессивное, направленное к определенной цели, которая по существу состоит в пассивном поведении, подчинении указани­ям, постоянно даваемым экспериментатором, в соответствии с тем, как гипнотизируемый субъект их себе представляет.
Sarbin (1950) подчеркивает важность элемента игры (role-taking) в поведении гипнотизируемого. Игра является обычной формой его социально-психологического поведения, которая может реализоваться в гипнотическом состоянии.
Огпе (1959, 1962) воскресил идеи White и Sarbin, значи­тельно обогатив их. Он был поражен тем фактом, что поведение гипнотизируемых зависит от господствующих в данное время представлений о гипнозе. В доказательство он приводит два примера диаметрально противоположного поведения; во время
30
сеансов Месмера у пациентов, не получавших словесного вну­шения, возникали приступы конвульсий, тогда как при исполь­зовании метода Соиё (автор считает этот метод более совершен­ным) гипнотизируемые не проявляли никаких внешних призна­ков транса. Огпе задает себе вопрос: имеет ли гипноз специфи­ческую сущность или это полностью социально-культурный продукт? Чтобы выявить влияние предварительного знания (prior konwiedge), автор производил следующие эксперименты (см. ниже).
На лекциях о гипнозе он говорил студентам, что одним из характерных признаков гипнотического состояния является ка­талепсия поднятой руки1 (что не соответствует действительнос­ти; каталепсия, как правило, проявляется в обеих руках одно­временно, однако такое объяснение казалось правдоподобным). Студенты, присутствовавшие на сеансе гипноза, видели, что пациенты, согласно полученной ими ранее установке, демонст­рировали каталепсию поднятой руки. Загипнотизированные пос­ле этого студенты также обнаруживали каталепсию одной руки.
В данном случае пациент получал от гипнотизера точные, хотя и не прямые, указания о том, как себя вести. Но вопрос о зависимости поведения гипнотизируемого от экспериментатора иногда очень труден, поскольку гипнотизер может даже безот­четно, бессознательно внушить именно то, что он ожидает по­лучить у пациента. Под названием «Специфические требования экспериментальной ситуации» Огпе описывает совокупность указаний, передающих намерения или желания гипнотизера (в том числе скрытые, невысказанные указания экспериментатора и указания, связанные с процессом самого эксперимента).
Однако специфические требования экспериментальной си­туации влияют не только на пациента, но и на экспериментато­ра. Гипноз во многих отношениях можно рассматривать как «folie a deux» (сумасшествие вдвоем), каждый из вовлеченных в гип­нотические отношения играет ту роль, которую другой от него ожидает. Пациент ведет себя так, как будто он не может сопро­тивляться внушениям гипнотизера, а тот играет роль всемогу-
1 Каталепсию здесь надо понимать так, что, если экспериментатор поднима­ет руку гипнотизируемого, она остается в том же положении.
31
щей особы. Например, если пациент испытывает внушенные гал­люцинации, то гипнотизер ведет себя так, будто эти галлюцина­ции отражают реальные явления1.
Это взаимное влияние гипнотизера и гипнотизируемого ярко проявилось в случае, когда экспериментатор был предубеж­ден против пациента, полагая, что он является симулянтом. На самом же деле пациент был способен впасть в глубокий транс. Гипнотический сеанс потерпел неудачу, так как пациент проявил враждебность к гипнотизеру, который, делая обычное внушение, не сумел вполне убедительно сыграть свою роль.
Brotteaux (1936,1938) подчеркивал значение бессознательной связи между гипнотизером и пациентом. Он цитировал работу од­ного из хирургов, который использовал скопохлоралозу как вспо­могательное средство при анестезии. Brotteaux, как известно, счи­тал, что этот препарат прежде всего способствует повышению вну­шаемости. Хирург не разделял его мнения, так как «теоретически не признавал использования гипноза и внушения». «Подмена воли, — говорил он (хирург), — это самая большая ошибка, которую мо­жет совершить человек по отношению к себе подобным». Brotteaux указывал: «Гипнотизеры обычно выбирают тех пациентов, которые для них желательны. Liegeois и Liebault имели очень послушных пациентов. Brouardel и Babinski не могли заставить загипнотизиро­ванных выполнить внушение, которое, как они считали, должно было вызвать возмущение их морального сознания. В сущности, пациенты всегда выполняют те основные внушения, которые соот­ветствуют предвзятым идеям гипнотизера... Во времена Шарко счи­талось, что у истериков нервные припадки должны иметь вид кра­сочных зрелищ. Но Babinski не признает подлинности этих кризов... Конечно, ему не придется их наблюдать: сам того не подозревая, он внушит своим больным не проявлять больше этих признаков болез­ни» [Brotteaux, 1938, р. 115-116].
По мнению Огпе, трудно определить, что характеризует гип­нотическое состояние само по себе, поскольку невозможно найти наивных пациентов, полностью избавленных от влияния своей со-
1 Конечно, этот пример не является случаем «folie a deux» в обычном его понимании, поскольку отсутствует бредовое убеждение; не только у гипнотизера, но и у гипнотизируемого «я» все время сохраняет контроль реальности, которая в любой момент может быть восстановлена. Принять выражение Огпе буквально -значит обрадовать нынешних противников, которые с удовольствием цитируют ос­троумный выпад Dupre: «кто более безумен — гипнотизер или гипнотизируемый?».
32
циально-культурной среды. Если бы удалось освободить основной процесс от множества социально-культурных наслоений, тогда, по автору, проявилась бы в чистом виде сущность гипноза.
Не только в гипнозе, но и в психотерапии в целом социально-культурные факторы играют, по мнению Огпе, самую значитель­ную роль. Процесс психотерапии зависит от того, какое представ­ление о ней в данное время имеют пациент и терапевт. Идеи, рас­пространенные в обществе в тот период, когда проводится курс пси­хотерапии, в большой мере определяют ее успех. Степень доверия социальной среды к этому виду лечения также в какой-то мере вли­яет на его эффективность. Таким образом, для того чтобы вскрыть сущность всякого психотерапевтического процесса, необходимо отделить его от всех этих социально-культурных факторов.
Безусловно, важно подчеркнуть влияние социально-культур­ных факторов на поведение гипнотизируемых. Однако они не ка­жутся нам столь решающими, какими представляются Огпе. Они взаимодействуют с психобиологическими факторами. Различные «паттерны» могут сосуществовать. К тому же не совсем верно то, что в конце XVIII в. у всех гипнотизированных возникали конвуль­сивные кризы. Даже среди окружавших пресловутый металличес­кий чан Месмера не у всех постоянно наблюдался приступ конвуль­сий: некоторые из пациентов прогуливались и разговаривали меж­ду собой. Имеются многочисленные тому свидетельства. Приведем некоторые из них. Mahon (1752-1801), судебно-медицинский экс­перт и историк медицины, присутствовавший на сеансах Месмера, писал в 1784 г: «Я видел людей в таком состоянии, какое описыва­ют у лунатиков, с открытыми, но неподвижными глазами, не произ­носивших ни слова, но знаками показывавших, что они хотели; ка­залось, они слышали то, что им говорили относительно их поведе­ния.., уверяя потом, что ничего не помнят из того, что было» (пост­магнетическая амнезия) [Mahon, 1784, р. 3-4].
Швейцарский теолог Шарль Мулинье (1757-1824) также со­общает, что в окружении Месмера одна юная служанка 13 лет, буду­чи подвергнутой магнетизации, вела себя, как настоящий лунатик (Moulinie, 1784).
Ряд описаний поведения больных в состоянии сомнамбулиз­ма приведен в знаменитом докладе Bailly (1784): «Больные ищут контакта, спешат навстречу друг другу, улыбаются, ласково разго­варивают и стремятся взаимно облегчить приступы конвульсий».
33
Анонимный автор, который присутствовал на опытах Месме­ра, заявляет (датировано 3 сентября 1784 г.), что он видел, как в состоянии сомнамбулизма пациенты указывали локализацию забо­левания у других участников группового сеанса (известно, что спо­собность диагностировать в то время считалась особенностью лу­натиков).
В докладе знаменитого ботаника Jussieu (1784) описывается, в частности, один случай, когда «молодой человек спокойно прохо­дил по залу, часто прикасаясь к больным... Придя в нормальное со­стояние, он разговаривал, не припоминая ничего из происшедшего, и больше не мог магнетизировать. Я ничего не понял из того, что многократно повторялось на моих глазах».
Gauthier (1842) сообщает в своей «Истории лунатизма» о 25-летней девушке, у которой в магнетическом состоянии, вызванном ассистентом Месмера доктором Обри, часто наблюдались явления сомнамбулизма. Однажды, когда она находилась в таком состоянии в отсутствие этого доктора, никто не смог разбудить ее окончатель­но, и она дошла до дома доктора Обри, ибо только он мог ее «раз-магнетизировать».
Примерно к тому же времени относится известный случай с пастухом, загипнотизированным Puysegur. В гипнотическом состо­янии у него практически не наблюдалось никаких выраженных дви­гательных реакций. В таких условиях трудно говорить о том, что загипнотизированный играл роль (role-taking).
Американский автор Pattie, напоминая об открытии Jussieu постмагнетической амнезии, замечает: «Эта амнезия, до тех пор неизвестная, не могла в то время сыграть особую роль». (О пост­магнетической амнезии сообщалось еще до Jussieu, как указыва­лось выше, но это не меняет сути проблемы.)
Следовательно, в эпоху Месмера бурные кризы возникали не всегда. Вместе с тем подобные кризы можно наблюдать и сегодня при гипнотизации явно истерических особ.
Вероятно, что первая пациентка Месмера страдала истерией. Такое поведение, должно быть, импонировало Месмеру по моти­вам контртрансферентным и рациональным (криз являлся целитель­ным эпилогом). Месмер был убежден в целебном действии кризов, и в дальнейшем его пациенты воспроизводили такое поведение пу­тем подражания. Метр рассматривал сомнамбулизм как вторичный нежелательный эффект магнетического состояния, но мы думаем, что, напротив, конвульсивный криз означает преобладание истери-
34
ческого в этом состоянии. Итак, по-видимому, уже во времена Мес­мера в магнетических состояниях проявлялась вся гамма гипноти­ческих феноменов. Тем не менее эта проблема весьма сложна, по­скольку трудно отделить искренние проявления от симуляции (со­знательной или бессознательной). Интересно отметить, что старые авторы уже принимали во внимание этот аспект проблемы. В «Сек­ретном докладе», опубликованном вместе с официальным докла­дом членов Королевской комиссии, сказано: «Существует еще одно средство вызывать конвульсии, средство, об использовании которо­го члены комиссии не имеют прямых и неоспоримых доказательств, но о существовании которого могут подозревать. Это симулирован­ный1 криз, который служит сигналом или определяющим фактором для возникновения множества других кризов посредством имита­ции» [Rapport, 1784, р. 515]. Charles de Villiers (1787) пишет во «Влюбленном Магнетизере» (стр. 133): «Я думаю, что воображе­ние2 играет весьма существенную роль в магнетизме (и я не усмат­риваю в этом ничего дурного, поскольку вижу в нем лишь духовное начало). Вероятно, сомнамбулизм, возникший впервые, не был ре­зультатом воображения, но когда этот эффект стал известным, то больной, страдавший сомнабулизмом, мог легко повторно впадать в подобное состояние вследствие собственного душевного настроя, будучи хорошо осведомлен в том, что дерево или чан3 способны его вызвать. Я отнюдь не уверен в подлинности такого сомнамбулиз­ма».
Мы склонны думать, что существует несколько разновиднос­тей сомнамбулизма, среди которых истинный, «настоящий», сомнам­булизм представляет собой адаптивное психобиологическое состо­яние, а более поверхностный, «приобретенный», является резуль­татом имитации. Ввиду этого не приходится удивляться утвержде­нию Weitzenhoffer, что он за многие годы экспериментирования на сотнях субъектов встретил не более десятка подлинных сомнамбул. Мы не производили таких подсчетов. Наш опыт был поневоле бо­лее ограниченным, поскольку наш «экспериментальный материал»
1 Это слово выделено в тексте доклада.
2 Если истолковывать слово «воображение» согласно современному понима­нию, можно констатировать, что оно отражает два пласта нашей личности: оно имеет отношение или к глубоко эмоциональной жизни со всеми присущими ей психоаф­фективными сдвигами, или к интеллектуальному аспекту нашей личности, к ее куль­турной деятельности (обучение, подражание).
' Металлический блестящий чан — атрибут гипнотических сеансов в эпоху Месмера. — Примеч ред.
35
составляли главным образом больные, а не нормальные субъекты, как в Соединенных Штатах, где обычно для этой цели пользуются услугами студентов. Но мы знаем, что «удачные случаи» редки. Небезынтересно отметить, что наши «лучшие случаи» были пред­ставлены индивидуумами со спонтанным сомнамбулизмом или с феноменом раздвоения личности.
На основании опубликованных работ старых авторов можно предположить, что раньше сомнамбулизм встречался чаще. Но ут­верждать это трудно. Если данное предположение справедливо, то возникает вопрос: каким было соотношение «подлинного» и «по­верхностного», имитационного сомнамбулизма? Если первая из этих двух категорий была более многочисленной, чем в настоящее вре­мя (и это вероятно), то надо признать, что тип («паттерн») экспрес­сивного поведения изменился. Это верно по отношению к истерии. У некоторых слаборазвитых народов мы еще встречаем формы по­ведения, которые не свойственны более развитым народам. Все это возвращает нас к вопросу о социально-культурных влияниях, зна­чение которых особенно подчеркивал Огпе и исследование кото­рых, несомненно, представляет большой интерес. Мы сделали ого­ворки лишь по поводу одного из слишком смелых его предположе­ний относительно того, что «наивных» субъектов практически боль­ше нет.
Такое утверждение кажется нам слишком категоричным. Во Франции, где гипноз в настоящее время в немилости, как мы уже отмечали, нередко можно встретить пациентов, не имеющих ника­ких предварительных сведений об этом предмете. Однако реакция пациентов, ничего не знающих о психотерапии, которую к ним при­меняют, не отличается от реакции других пациентов. Поскольку трудно предположить, что эта реакция целиком определяется гип­нотизером, то приходится думать о существовании специфическо­го механизма, представленного в различных вариантах. Этот меха­низм в его элементарной форме выявляется в гипнозе животных. Он обусловливает адаптивное поведение, изменяющее взаимоотно­шения животного с окружающей средой и характеризующееся пре­кращением двигательной активности (см. далее «Гипноз живот­ных»). У человека в первой стадии гипноза также тормозится ак­тивность двигательного аппарата — инструмента исследования ок­ружающего мира. Нам возразят, что пациент в состоянии сомнам-
36
булизма ходит. Это объясняется тем, что у человека вступают в игру психодинамические феномены; можно сказать, что гипнотизируе­мый ходит не по своей воле, а по воле гипнотизера.
Американский исследователь Barber (1961,1962) шел по пути, намеченному еще Бернгеймом. Он пытался доказать, как и глава школы Нанси, что все феномены, названные гипнотическими, а именно — изменение под гипнозом различных физиологических функций (сенсорных, кровообращения, желудочно-кишечных и др.), можно посредством внушения получить у предрасположенных субъектов и в состоянии бодрствования.
Это уподобление гипноза внушению выдвигает проблему, к которой мы вернемся позже. Ограничимся пока замечанием, что сторонники этой точки зрения продолжают использовать гипноти­ческие приемы, чтобы добиться феноменов, для получения кото­рых (по логике вещей) достаточно было бы внушения наяву. Такую непоследовательность проявил даже Бернгейм.
Работы Barber представляют несомненный интерес. Они по­казывают, что и в состоянии бодрствования для возникновения пси­хофизиологических реакций имеет значение фактор взаимоотноше­ний. Однако эти работы не облегчают понимания гипноза. Гипно­тическое воздействие, включающее в себя воздействие сенсомотор-ное и эмоциональное, вызывает изменение сознания, связанное с особым интерсубъективным опытом, что рассматривается некото­рыми учеными как регрессия. В большинстве случаев гипноза про­является повышенная внушаемость, но некоторые психодинамичес­кие констелляции могут ее подавлять. Когда внушаемость проявля­ется в гипнозе, внушение может оказать гораздо более глубокое воздействие, чем внушение в состоянии бодрствования. Примером возможности гипноза может служить выполнение с его помощью такого серьезного хирургического вмешательства, как лапаротомия, что не было осуществлено в экспериментах Barber. Такого рода по­пытка стала предметом душераздирающего представления, пред­положенного французским телевидением (знаменитая передача в феврале 1963 г.): больной, получивший «установку», но не загипно­тизированный, был подвергнут аппендэктомии, во время которой он проявлял все признаки чрезмерных страданий.
Weitzenhoffer(1953,1957,1963), будучи вначале под сильным влиянием Bernheim и Hull, считал, что возможность воздействия в гипнозе определяется внушаемостью. Но впоследствии он, по-ви­димому, изменил свою точку зрения, так как в одной из последних
37
работ признал, что гипноз содержит в себе «нечто другое». Он до­бавляет, что сам Bernheim никогда не был так категоричен, как час­то думают, и что он признавал существование некоего «гипноти­ческого состояния», которое нельзя сводить только к внушению.
По мнению Weitzenhoffer, по существу нет противоречий меж­ду тем, что писал Бернгейм в 1887 г., когда он еще различал эти два состояния, и тем, что он писал в 1903 г., когда различия между ними начали стираться, и взгляды Бернгейма за данный период не пре­терпели значительных изменений.
Мы же думаем, что в его работе 1903 г. выявилось некоторое изменение точки зрения. Правда, при этом обнаружилась и опреде­ленная двойственность суждений, от которой Бернгейм никогда не мог освободиться. Она присутствует и в более поздних его работах, в которых он полностью отрицает существование собственно гип­нотического состояния, независимого от внушаемости. Эта двой­ственность снова проявляется в последней формулировке его идей в 1917 г. (за 2 года до смерти). Он пишет по поводу феноменов, именуемых гипнотическими: «Все эти феномены не являются ре­зультатом особого состояния, называемого гипнотическим, посколь­ку их можно вызвать в состоянии бодрствования у субъектов, кото­рых никогда не усыпляли и которые никогда не видели, как усыпля­ют других. У внушаемых индивидуумов посредством словесного внушения наяву также можно добиться обезболивания, галлюцина­ций, действий по приказу и т. д., которые вызываются у них и в состоянии спровоцированного сна. Значит, вовсе не этот сон обус­ловливает внушаемость. Состояние сна и гипнотическое состояние, или состояние внушаемости, следовательно, не связаны друг с дру­гом (подчеркнуто нами. - Л. Ч.). Иначе я могу сказать: гипнотизма нет, а есть только внушаемость» (подчеркнуто автором) [Bernheim, 1917, р. 46-47].
На возражение, сделанное ему по поводу того, что его утвер­ждение внушено любовью к парадоксам и внушаемость есть не что иное, как гипнотизм наяву, Бернгейм ответил еще более категорич­но: «Точнее было бы сказать: гипнотизм — это внушаемость в со­стоянии сна». Здесь внутреннее противоречие становится явным, и оно усиливается, когда автор добавляет: «Необходимо ещё, как я уже говорил, чтобы сон был неполным». Но что такое «неполный сон?» Существует ли он? Если да, то это не что иное, как внушае­мость. Впечатление противоречивости не исчезает, когда Бернгейм старается уточнить свои идеи. Он продолжает: «Сон не является
38
необходимостью для возникновения феноменов внушаемости. Их можно было бы обнаружить непосредственно в состоянии бодрство­вания, минуя необязательное посредничество провоцированного сна; тогда и слово «гипнотизм» не появилось бы, а идея особого магнетического или гипнотического состояния, вызванного специ­альными действиями, не была бы связана с этими феноменами. Внушение родилось из древнего гипнотизма, как химия родилась из алхимии». Эти рассуждения Бернгейма, высказанные столь кате­горично, не представляются нам бесспорными. В самом деле, ведь существует состояние, определяемое Бернгеймом (и другими) как «неполный сон», «спровоцированный сон», которое является все же чем-то иным, отличным от чистой внушаемости. Именно это «не­что иное», этот неполный сон остается неуловимым, непостижи­мым, хотя существование его засвидетельствовано веками, а его изучение с конца XVIII в. вызвало столько страстей.
Определенная «слабинка» в теории Бернгейма, о которой мы только что говорили, позволяет выдвинуть предположение о том, что им бессознательно не была полностью принята абсолютная тож­дественность гипноза и внушаемости и что его позиции, все более и более категоричные по отношению к гипнозу, не всегда соответ­ствовали глубокому убеждению. Нам кажется, что частично они обусловлены той борьбой, которую Бернгейму приходилось вести на двух фронтах: с одной стороны, атаки школы Сальпетриера, ко­торая после смерти Шарко и краха соматической теории гипноза стала отрицать само существование гипноза, с другой — возраже­ния морального порядка, выдвинутые против гипноза швейцарс­кой школой (Дюбуа из Берна).
Борьба велась крайне жестко (что, впрочем, часто бывает в дискуссиях, касающихся психологических проблем), причем аргу­менты в спорах нередко носили далеко не научный характер. Все это послужило причиной колебаний Бернгейма и заставило его на­стаивать на том, что гипноза не существует.
Отрекаясь от гипноза, от отстаивал внушение, что вызывало враждебность его прежних сторонников (сформировавших в неко­тором роде третий фронт), которые протестовали против безуслов­ного и простого отождествления гипноза и внушения. Бернгейм (1917) полагал, что «это значит отнять у гипнотизеров весь их пре­стиж»; «они отвергнут меня и исключат из своей среды», — добав­лял он с горечью.
39
Помимо влияния Бернгейма, некоторые исследователи, рабо­тавшие над теорией гипноза, испытывали также влияние Жане. Они исходили из понятия «диссоциации сознания», суть которой, напом­ним вкратце, заключается в том, что какие-то течения сознания мо­гут «отделяться» и брать на себя «автоматическую» активность. Крайняя степень диссоциации сознания выражается раздвоением личности или появлением так называемых множественных личнос­тей. Подобная диссоциация возникает в состоянии спонтанного со­мнамбулизма или вне его. В литературе описано много примеров такой диссоциации, из которых наиболее известны сообщения о Мари Рейнольде (1811), о Фелиде (сообщение доктора Azam из Бордо в конце XIX в.), а также Элен Смит, описанной в книге Theodore Floumoy в начале XX в. Этот механизм объясняет прово­цированный сомнамбулизм; прочие гипнотические феномены можно рассматривать как проявления неполной диссоциации.
Работы Жане оказали влияние на многих американских авто­ров, среди которых отметим McDougall (1926), Morton Prince (1925-1926), Sidis.
В механизме диссоциации психики важную роль играет бес­сознательное. Но, показав всю важность бессознательного, Жане не интерпретировал его динамически, не подчеркнул его импера­тивность. Этот шаг был сделан Фрейдом, и мы увидим в следую­щей главе влияние его идей на развитие теории гипноза.
5. ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ
Психоаналитические теории гипноза вначале были сконцент­рированы на проблеме удовлетворения инстинктивных желаний ин­дивидуума. С этой точки зрения гипнотическая ситуация создается с помощью особого рода перенесения.
Термин «перенесение», хотя он является одним из наиболее часто употребляемых в психоаналитическом словаре, обозначает по­нятие, определить которое не так легко. Между существующими определениями имеется значительное расхождение. Тем не менее, придерживаясь общего в этих определениях, можно сказать, что под этим термином подразумевается перенесение на личность терапев­та чувств, испытанных пациентом в прошлом по отношению к ли­цам, имевшим для него важное значение, — родителям, лицам, их заменяющим (кормильцам, воспитателям и др.). Термином «контр-
перенесение» обозначается феномен той же природы, но относя­щийся соответственно к чувствам терапевта, перенесенным налич­ность пациента.
Согласно Ferenczi (1852-1909), последователю Фрейда, в гип­нозе возможна реактивация эдипова комплекса с его любовью и стра­хом; отсюда два типа гипноза: «материнский», основанный на люб­ви, и «отцовский», базирующийся на страхе.
Фрейд изложил свои взгляды на гипноз в 1921 г. в своей рабо­те «Psychologie collective et analyse du Moi». По его утверждению, гипнотические взаимоотношения имеют эротическую основу: «Гип­нотические отношения заключаются в неограниченном любовном самоотречении, за исключением полового удовлетворения» [Freud, 1921, р. 128]. Но состояние влюбленности, лишенное прямой сек­суальной направленности, пока не поддается какому-либо разумно­му объяснению, и во многих отношениях гипноз еще трудно по­нять, он продолжает сохранять свой мистический характер (см. там же, с. 129). Автор настаивает и на значении подчинения в гипноти­ческих отношениях. Гипнотизер замещает идеал «я» (сверх «я») субъекта, он играет роль всемогущего отца первобытной орды.
Schilder (1922,1926) также подчеркивает сексуальный харак­тер отношений между гипнотизером и гипнотизируемым и настаи­вает на отождествлении пациента и врача'. Приписывая врачу ма­гическое всемогущество, больной реализует свои собственные ин­фантильные фантазмы.
Вместе с тем Schilder был первым психоаналитиком, привлек­шим внимание к физиологическим, телесным факторам и показав­шим значение их связи с факторами психологическими. Таким об­разом, он открыл плодотворный путь, который должен был привес­ти к обновлению теории гипноза.
Jones (1923) рассматривает проблему в аспекте нарциссизма и структуры «идеала я». Нарциссизм — существенный компонент ауто- и гетеровнушения; в гипнозе, по данным автора, происходит регрессия к аутоэротической стадии развития либидо.
Fenichel (1953) более подробно анализирует сексуальные по­зиции пациента и утверждает, что они направлены на удовлетворе­ние инфантильных прегенитальных влечений пассивно-рецессив­ного типа.
1 На основании своих экспериментов Gill и Brenman считают, что эротичес­кие фантазмы возникают во время гипнотической индукции не чаще, чем при дру­гих психотерапевтических процедурах.
41
В последние годы гипноз анализируется психоаналитиками
МКпГГпНН0 ВПЛЭНеПСИХ°Л0ГИИ<<Я>>' ВгеПтап (1952),атакже G. и Kn.ght подчеркивают значение изучения психологии «я» для понимания сущности гипноза. Они экспериментально изучали «ко­лебания глубины гипноза» и их отношение к состоянию «я». Рабо­ты этих авторов вскрыли сложность феномена транса, феномена, который не может оцениваться только в плане большей или мень шей глубины.
Мы не располагаем никаким способом измерения глубины транса. Наиболее точный критерий - это высказывания пациента о своих переживаниях в гипнотическом состоянии, конечно при
условии, что он достаточно умен и способен к самоанализу. '
Исследование Brenman, Gill и Knight основано на анализе выс­казывании пациентов. Суммировав ряд наблюдений во время сеан­сов, на которых отмечались колебания глубины транса, авторы пред­ставили их с целью проверки людям, хорошо знавшим биографию больных. Учитывая контекст гипнотического сеанса, эти люди мог­ли даже предугадать, наблюдались ли у данного пациента колеба­ния глубины транса и в каком направлении они происходили Авто­ры пришли к заключению, что углубление или ослабление транса может быть проявлением механизма защиты. Глубина транса меня­ется при нарушении равновесия импульс — защита. Так измене ние глубины транса может следовать за появлением агрессивной эмоции по отношению к гипнотизеру. Пациент впадает в более глу­бокий транс не столько для получения инфантильного сексуально го вознаграждения, сколько для того, чтобы скрыть свою агрессив­ность путем преувеличения своей покорности. Углубление или ос­лабление транса служит то сексуальному вознаграждению то за щите против агрессивных импульсов.
Нам пришлось наблюдать пожилого человека с нарушенным общим состоянием (азотемия, неизлечимая долголетняя бессонни­ца). Большие дозы снотворного, вредно действующие на его здоро­вье, вызывали лишь кратковременный сон. Этот пациент сильная личность типа «менеджера», несмотря на значительную азотемию сохранял бодрость, энергию и представительность, что удивляло его врачей, к которым он относился с агрессивным скептицизмом Вну­шение оказалось успешным, уже на первом сеансе этот человек страдавший бессонницей и употреблявший огромные дозы снот­ворного, мгновенно заснул при простом сигнале; сон сопровождал-42
ся храпом. Он спал все время, пока мы находились рядом. Однако отсроченное суггестивное действие имело только кратковременный эффект.
Такое развитие событий может быть результатом инстинктив­ного вознаграждения, «позволяющего» спать при условии неотступ­ного присутствия терапевта. Это может быть также формой заши­ты, которая имеет целью прервать некоторые формы общения с те­рапевтом.
В совместных с Muriel Cahen исследованиях, часто наблюдая пациентов, способных довольно точно описывать свои пережива­ния в гипнозе, мы могли убедиться в том, что колебания глубины транса являются результатом развития взаимоотношений терапев­та и пациента [Chertok, 1955].
Итак, психоаналитическая теория перенесения дала возможность полнее проанализировать отношения между гипнотизером и гипно­тизируемым. Однако эта теория не дает исчерпывающего объясне­ния, поскольку перенесение имеет место при всех способах психоте­рапии и не является спецификой гипнотических отношений.
Ida Macalpine (1950) показала, что гипнотизация обусловливает мгновенное развитие трансферентных отношений, аналогичных тем, которые устанавливаются в процессе психоанализа, однако в после­днем случае они развиваются постепенно. Механизм создания пере­несения, по мнению автора, идентичен при обоих способах психоте­рапии: пациент оказывается в инфантильной ситуации, к которой он приспосабливается посредством регрессии.
Добавим от себя, что в гипнотических отношениях перенесе­ние обычно управляется вознаграждением: гипнотизер одаривает сво­ими словами, внушение принимается как подкрепление, как хорошая пища.
Fisher (1953) пишет по этому поводу: «Внушения принимаются или отвергаются в зависимости от степени тревоги или вознагражде­ния, обусловленных фантазмами поглощения или отвержения; иначе говоря, внушение принимается, если оно бессознательно ассимили­руется с принятием хорошей пищи, хорошей субстанции, и отвергает­ся, если оно приобретает значение «дурной» субстанции» [Fischer, 1953, р. 435]. С этой точки зрения про субъекта, загипнотизированного сло­весным внушением, можно сказать, что он как бы включил в свой организм «хорошую» субстанцию. Автор добавляет, что динамика
43
влечений, подобная той, какая имеет место в процессе внушения, раз­вертывается и в ходе психоанализа; она играет роль и в обычных че­ловеческих взаимоотношениях.
В процессе проведения психоанализа терапевт вначале пасси­вен, он ничего не предпринимает, безмолвствует. Перенесение при этом развивается в атмосфере некоторого разочарования. Конечно, разли­чие процедур не всегда так ясно выражено, и переживания пациента, подвергающегося гипнозу или проходящего курс психоанализа, мо­гут быть сходными.
Вопрос о такого рода разочаровании в начале курса психоана­лиза был вновь поставлен Nacht (1962). Автор считает необходимым строгий нейтралитет врача. Перенесение в этих условиях возникает и развивается с трудом, однако глубоко бессознательное отношение пси­хоаналитика, основанное на доброжелательности, «внимательнойот­крытости», чуткости и уступчивости, способствует вовлечению боль­ного в процесс лечения. Даже во время молчания психоаналитика па­циент должен чувствовать его постоянное внимание, которое воспри­нимается как помощь. Nacht идет дальше, считая, что бессловесное общение является наиболее значимым и что «речь, во всяком случае в начале лечения, утверждает и усиливает отчуждение, отрыв пациента от врача, что... порождает страх». Австралийский автор Meares (I960) полагает, что в гипнозе словесное общение в какой-то мере тормозит пациента; он описывает технику бессловесного гипнотизирования, при которой эффект достигается благодаря особой атмосфере (см. с. 171).
Таким образом, роль речи или молчания в терапевтических от­ношениях по-разному оценивается различными авторами. Несомнен­но, что значение этих факторов различно в зависимости от стадии развития лечебного процесса.
Важным шагом на пути к пониманию роли перенесения в гип­нотических отношениях стал выход в свет в American Journal of Psychiatry в 1944 г. статьи Kubi и Margolin «Процесс гипнотизма и природа гипнотического состояния». После плодотворных исследо­ваний SchilderaTa статья явилась первой смелой попыткой сформули­ровать с психоаналитических позиций теорию гипноза с учетом как психологических, так и физиологических факторов.
Авторы много экспериментировали с гипнозом и пришли к сле­дующему заключению.
«Наука постепенно пришла к признанию существования гипно­тизма, но мы до сих пор еще не имеем удовлетворительного ему объяс­нения. Одной из причин этого является то, что мы до сих пор не осоз-
44
напи необходимости описывать и объяснять два совершенно различ» ных аспекта феномена, а именно: гипнотическое внушение и гипно­тическое состояние. Они различны как в психологическом, так и в физиологическом плане».
Это различие отчетливо выявляется в отношении перенесения. Kubie и Margolin установили, что перенесение не является обязатель­ным условием для индукции гипноза, ее можно достичь посредством чисто физических манипуляций'.
Кроме того, авторы отмечают, что перенесение, когда оно про­исходит в стадии индукции, не обязательно является причиной после­дующего гипнотического состояния2. В то же время очевидно, что гипнотическое состояние со всеми присущими данному субъекту пси­хологическими особенностями может быть вызвано сенсомоторны-ми манипуляциями.
Kubie и Margolin, опираясь на эти данные3, попытались дос­тичь синтеза психоаналитической и павловской теории гипноза. Они полагают, что в процессе индукции происходит постепенное вы­теснение всех стимулов, не исходящих от гипнотизера. Это пони­мается как возникновение очага концентрированного кортикально­го возбуждения, окруженного зоной торможения. В психологичес­ком плане авторы понимают этот процесс как отождествление «я» и
' В сообщении, датированном 1942 г., авторы описывают физиологический метод индукции, в котором в качестве гипногенного стимула используется фикса­ция внимания на собственном дыхании.
- Вопрос о том, может ли одно перенесение играть роль индуктивного аген­та, еще не выяснен. Неясно также, действует ли перенесение при каких-либо усло­виях изолированно. Например, являются ли гипноидные состояния, возникающие спонтанно в ходе психоанализа, результатом исключительно переживаемых субъек­том межличностных отношений или в их возникновении играют роль и физические факторы (тишина, положение лежа, неподвижность и др.), эквивалентные сенсо-моторным манипуляциям и создающие афферентную изоляцию. Правда, иногда встречаются субъекты, впадающие в гипнотическое состояние при первом контак­те с врачом, т. е. еще до того момента, когда' действие указанных факторов может проявиться. В этих случаях можно было бы усмотреть действие только самого пе­ренесения.
1 Идея о возможности вызвать феномены психологического регресса посред­ством сенсомоторных манипуляций (идея «сенсорного ограничения» в еще не офор­мленном виде) уже содержалась в работах Kubie и Margolin (1944). Работы предста­вителей школы Hebb (начиная с 1954 г.) дали экспериментальные подтверждения этой идеи, но отправной точкой для таких исследований (в Монреале) послужила не гипотеза Kubie и Margolin, а стремление найти механизм «lavage de cerveau», что и позволило в дальнейшем определить значение «сенсорного ограничения».
45
внешнего мира, представляемого гипнотизером, с которым субъект в конце концов совмещается. Последний регрессирует в состояние, напоминающее состояние грудного ребенка, гипнотизер же играет роль родителей.
Работа психоаналитиков Gill и Brenman1, опубликованная в 1959 г., является вкладом первостепенной важности в область гип­нологии. В используемые авторами новые психоаналитические по­нятия (психология «я») они попытались включить некоторые дан­ные экспериментальной психологии и даже физиологии.
Авторы отмечают, что до сих пор психоаналитические объяс­нения гипноза вращались вокруг мазохизма (отношения гипноти­зируемого и гипнотизера рассматривались как отношения мазохис­тского типа) и перенесения (активация эдипова комплекса). Таким образом, речь шла только об инстинктивных силах.
«Сенсомоторная», телесная сторона гипноза не принималась во внимание психоаналитиками, за исключением Schilder и Kauders (1926), Kubie и Margolin (1944); она оставалась областью психоло­гов-экспериментаторов.
Похоже, что пропасть, разделявшая психологов-эксперимен­таторов и психоаналитиков, стала уменьшаться: психологи начина­ют учитывать бессознательные мотивации, а психоаналитики — склоняться к признанию роли сенсомоторных феноменов. Gill и Brenman исходят из работ Kubie и Margolin, в которых они видят неуклонную попытку соединить психологические и физиологичес­кие феномены. Вдохновляясь идеями Hartmann о функциональных системах «я» («ego apparatuses») и их первичной автономии, они изучали сенсомоторную проблему в гипнозе. Наконец, работы Kris о регрессе для удовлетворения «я» позволили рассматривать гип­ноз как регрессию такого же типа.
Вместе с тем на Gill и Brenman оказали большое влияние ра­боты школы Hebb (1954) в Монреале о сенсорной депривации. То же понятие получило название «сенсорная изоляция» или «аффе­рентная изоляция» (Kubie). Во всех случаях речь идет о психичес-
1 Gill и Brenman в настоящее время являются преподавателями психоанализа (trailing analysts): первый — в Психоаналитическом институте Сан-Франциско, вто­рой — в Austen-Riggs Center в Стокбридже. Их работа — это плод 20-лет­него исследования, проводившегося с привлечением огромного количества средств (помощь ряда научных фондов, а также использование в экспери­ментах нескольких тысяч студентов психологических факультетов, более ста врачей-психиатров и множества больных).
46
ких изменениях, возникающих вследствие лишения индивидуума сенсорной информации путем заключения его в кубическую клетку [Bexton, 1954] или в ванну с водой в респираторной маске [Lilly, 1956]. В этих условиях через некоторое время проявляются регрес­сивные феномены, иногда сопровождаемые серьезными психичес­кими расстройствами (галлюцинации, депрессивные состояния, бред и др.)'.
За последние годы количество работ, посвященных изучению сенсорной депривации, значительно увеличилось.
Gill и Brenman считают, что в гипнозе заключены два фактора регрессии: отношение и мотивировка (перенесение); физический (сенсорная депривация). Этот последний состоит, как ранее отме­чали Kubie и Margolin, в ограничении контакта субъекта с внешним миром стимулами, исходящими от гипнотизера. Таким образом, в гипнозе сосуществуют два процесса, т. е. гипнотизер провоцирует регрессию двумя механизмами — действием на инфантильные им­пульсы и уменьшением сенсорного поля и поля генерации идей. Следовательно, гипноз для этих авторов является «неким регрес­сивным процессом, который может быть включен посредством сни­жения активности генерации идей и сенсомоторной активности или посредством установления архаических отношений с гипнотизе­ром». Авторы добавляют далее: «Если регрессивный процесс пу­щен в ход одним из этих двух факторов, то появляются характерные феномены другого фактора». На практике гипнотизер использует одновременно (подчеркнуто нами.—Л. Ш.) оба фактора. Что каса­ется собственно гипнотического состояния, авторы определяют его как индуцированную психологическую регрессию, которая на ос­нове межличностных отношений регрессивного типа приводит к относительно стабильному состоянию, включающему подсистему «я» с различной степенью изменения контроля функции «я».
' В сообщении, сделанном в 1960 г., Kubie предсказывал, что человек в кос­мическом пространстве будет подвержен такому сенсорному ограничению (невесо­мость, неподвижность, полное безмолвие, отсутствие всякого общения), что впадет в гипноидное состояние мечтательности (waking dream). Оказалось, что космонав­ты, находившиеся несколько дней в космическом полете, вели себя иначе. Их изоля­ция не была такой полной, как себе представлял Kubie, поскольку они поддержива­ли связь с Землей и между собой. Несомненно, что в их поведении большую роль сыграли тренировки и мотивировка. Отметим, кстати, что эти факторы не помеша­ли Валентине Терешковой непредусмотренно вздремнуть во время своего полета.
47
Таким образом, у гипнотизируемого субъекта «я» не устране­но, как предполагали раньше; речь идет об изменении «я» посред­ством особого рефессивного процесса. Gill и Brenman выдвигают гипотезу: «Любая психотерапевтическая ситуация в некоторой сте­пени побуждает больного к рефессии; подобный регрессивный процесс в той или иной мере имеет место во всякой психотерапии, где есть контакт с больным; в гипнозе этот феномен проявляется отчетливее, поскольку он принимает фубую форму». По мнению автора, «именно в этой рефессии и в том, как терапевты с ней обра­щаются — с помощью гипноза или без него, и заключается секрет поддержания оптимального эмоционального включения пациента в терапевтический процесс». Что же касается личного клиническо­го опыта авторов, то, по их мнению, обозначенные ими «рефессив-ные тенденции», присущие гипнозу, в одних случаях могут быть полезными в психотерапии, в других — бесполезными, если не па­губными.
Надо отметить, что, если Gill и Brenman, как мы видели, исхо­дили из работ Kubie и Margolin, их заключения в некоторых пунк­тах оспаривались Kubie. Прежде всего напомним, что Kubie и Margolin настаивали на возможности осуществления гипноза без гипнотизера. Таким образом, они поднимали вопрос о том, содер­жатся ли межличностные отношения в самой природе гипнотичес­кого состояния независимо от условий его возникновения.
На этот спорный вопрос Kubie дает тонкий и блестящий от­вет, представляющий собой, однако, лишь рабочую гипотезу. Пара­доксально, он считает, что в гипнозе без гипнотизера функция от­ношения ифает даже большую роль, чем в гипнозе с гипнотизе­ром. По поводу первого он пишет: «Здесь присутствует нечто... не­что витающее, невидимое и неизвестное, воспринимаемое созна­тельно, но чаще подсознательно, или бессознательно. Это могут быть образы-покровители раннего детства или образы гораздо более по­зднего периода, наделенные авторитетом и покровительством... По существу речь идет о перенесении в чистом виде1, даже если отсут­ствует объект, реальный или воображаемый, осознанный или нео­сознанный, которому можно было бы придать функции покрови­тельства, к чему мы в целях самозащиты мало-помалу приучаемся
1 Можно сказать также аутогенное, эндогенное, анонимное перенесение в противоположность перенесению гетерогенному, экзогенному или персонализиро­ванному.
48
с детства. Таковы, вероятно, происхождение и сущность древнего фантазма ангела-хранителя, создания, которое должно заботиться обо мне, когда я сплю, беззащитный» [Kubie, 1961, р. 43].
Автор добавляет, что неспособность управлять защитными функциями лежит в основе человеческой психопатологии. Так что «изучение феноменологии гипнотизма дает возможность полнее понять человеческую природу в здоровом и больном состоянии»1.
В противоположность тому, что думают Kubie и Margolin, Gill и Brenman считают, что подлинного гипноза можно добиться толь­ко при установлении контакта между субъектом и гипнотизером. Они настаивают (подчеркивая это как одно из главных положений своего труда) на том, что при гипнозе необходимы отношения с гип­нотизером, и если для вызова гипнотического состояния использу­ются сходные по своему характеру приемы, но без контакта с гип­нотизером (например, в опытах Bexton и др.), то возникающие фе­номены представляют собой нечто сходное с гипнозом, но все же отличаются от него. Перенесение в чистом виде (аутогенное пере­несение), которое, согласно Kubie, возникает при отсутствии гип­нотизера, не имеет места при настоящем гипнотическом состоянии. Таким образом, по мнению Gill и Brenman, непременным условием подлинного гипнотического состояния является гетерогенное пе­ренесение.
Разногласия между концепциями Gill и Brenman и Kubie в кон­це концов сводятся к вопросу терминологии. Можно сформулиро­вать это следующим образом: все три автора допускают возмож­ность вызова гипнотического состояния посредством сенсомотор-ных манипуляций. Но, по Gill и Brenman, это состояние может быть названо гипнозом только в том случае, если в его возникновении играло роль перенесение. Kubie обозначает этим термином и со­стояния, в которых перенесение отсутствует (вводя тем не менее понятие перенесения «в чистом виде» — аутоперенесение). Он ут­верждает, что индукции можно достигнуть без живого участия дру­гого человеческого существа. Gill и Brenman в таких случаях не счи­тают возможным использовать термин «гипноз» (они говорят о по­граничных состояниях), который, по их мнению, обязательно вклю-
' Это утверждение перекликается с идеей И. П. Павлова, видевшего в гипно­зе путь к пониманию шизофрении. Американский автор King (1957) высказал мне­ние, что шизофрения является суггестивным феноменом, аналогичным гипнозу. Bowers (1961) также считает, что шизофрения — это особый род злокачественного и перманентного самогипноза.
49
чает в себя межличностные отношения. Kubi же полагает, что меж­личностные отношения в гипнозе необязательны. По его мнению, существенным является то, что в гипнозе субъект «отказывается от использования врожденных механизмов, которые служат для само­защиты, чтобы отдать свою особу и свое чувство безопасности в руки другого» (будь то существо реальное или воображаемое).
Как считают Gill и Brenman, в присутствии гипнотизера пере­несение включается автоматически. По мнению Kubie, это необяза­тельно. Гипнотизер может представлять собой лишь сенсомотор-ное физическое поле без того, чтобы его присутствие непременно рождало гетеротрансферентные отношения.
Согласно Kubie, совершенно не установлено, что архаичес­кие отношения неизменно сопровождаются процессом регрессии независимо от того, возникают они в стадии индукции или в самом гипнотическом состоянии, а также вне зависимости от форм гипно­за и присутствия или отсутствия гипнотизера1. Что касается самой регрессии, Kubie видит в ней сопровождение гипноза, но сомнева­ется в ее познавательной ценности; это «метафора для описания результатов многих процессов». Kubie неоднократно подчеркивает опасность объяснения феномена его следствием. Для него перене­сение, контрперенесение и различные регрессивные и прогрессив­ные явления — эпифеномены.
Но прежде всего важно понять, посредством какого самоза­пускающего механизма (trigger-mechanism) происходит переход к гипнотическому состоянию или выход из него. Kubie придает очень большое значение этим переходным2 процессам (transitional processes), так как наше понимание психики, нормальной и патоло­гической, по его мнению, во многом зависит от знания процессов, посредством которых человек переходит из одного психического состояния в другое. В данном отношении гипноз представляется ему одной из наиболее благоприятных областей для исследований,
' Здесь, вероятно, можно отметить противоречие тому, что автор говорил об аутогенном перенесении, в котором присутствуют воображаемые образы раннего детства. Но не исключено, что автор оперирует различием между аутогенным и ге­терогенным перенесением и что эта дискуссия с Gill и Brenman относится к гетеро­генному перенесению.
Советский автор А. П. Слободяник (1962), используя работы И. Е. Введен­ского о парабиозе, подчеркнул значение понятия лабильности физиологических про­цессов для понимания гипноза (он даже пытался количественно определить эту ла­бильность, ставя ее в соотношение с хронаксией, измеряемой при помощи аппарата Бургиньона).
50
поскольку процессы, о которых идет речь, в гипнозе можно контро­лировать. Следовательно, необходимо определить, как осуществля­ются эти переходы; их разносторонняя физиологическая и психо­логическая обусловленность должна быть изучена совместно пси­хологами, психоаналитиками, нейрофизиологами, нейробиохими-ками, фармакологами и другими специалистами.
Если взаимоотношения между гипнозом и перенесением слож­ны, то не менее трудны для анализа и взаимоотношения между пе­ренесением и внушением.
Концепция внушения никогда не была точно определена. Что же касается перенесения, то Ida Macalpine считает, что его меха­низм и процесс возникновения кажутся особенно малопонятными. Она констатирует, что психоаналитическая литература, затрагива­ющая эту проблему, весьма малочисленна; в труде Fenichel «Психо­аналитическая теория неврозов», где представлен библиографичес­кий список из 1640 названий, она обнаружила только одну работу по данному вопросу.
Ida Macalpine (1950) подчеркивает, что новая техника психо­анализа стремилась отвергнуть понятие внушения, но несколько позже Фрейд снова ввел его, заявив во «Введении в психоанализ»: «Мы должны отдать себе отчет, что если мы в своем методе отказа­лись от гипноза, то это лишь затем, чтобы вновь открыть внушение в форме перенесения» (см. с. 505). Он пишет также в книге «Моя жизнь и психоанализ»: «Нетрудно увидеть в нем (перенесении) тот же динамический фактор, называемый гипнотизерами внушаемос­тью, который является движущей силой гипнотического раппорта...» И дальше: «Совершенно верно, что в психоанализе также применя­ется внушение, как и другие методы психотерапии. Но разница в том, что терапевтический успех психоанализа не определяется вну­шением или перенесением». Во «Введении в психоанализ» Фрейд употребляет термины «перенесение» и «внушение» как взаимоза­меняемые, но подчеркивает, что от прямого внушения психоанализ отказался.
Фрейд утверждает, что внушение (или перенесение) в психо­анализе используется иначе, чем при других методах психотерапии. В психоанализе перенесение постоянно анализируется и отвергает­ся. Исключение внушения происходит, таким образом, путем отри­цания перенесения. Ida Macalpine считает, что все это верно, но не объясняет ни перенесения, ни внушения. Она пишет: «Странно с научной точки зрения включать в понятие внушения последующие
51
отношения между терапевтом и больным; так же ненаучно опреде­лять «внушение» посредством его функции: в зависимости от того, какова цель внушения — утаить или обнаружить, внушение суще­ствует или отсутствует. Мы мало выиграем в методологическом плане, если будем употреблять термин «внушение», учитывая эти соображения, и трактовать термины «внушение», «внушаемость», «перенесение» как синонимы. Отсюда неудивительно, что понима­ние аналитического перенесения постоянно страдает от неточной и ненаучной формулировки».
Затем автор дает свое определение: «Если человек, от приро­ды обладающий некоторой внушаемостью, подвергается воздей­ствию стимула внушения и на него реагирует, можно сказать, что он находится под влиянием внушения. Чтобы дать определение ана­литическому перенесению, необходимо прежде ввести термин, ана­логичный обозначению внушаемости в гипнозе, и говорить о спо­собности или склонности человека к перенесению. Эта склонность является точно таким же фактором, как внушаемость, и может так же определяться, а именно — как способность приспособляться пу­тем регрессии. Тогда как в гипнозе суггестивным стимулом являет­ся фактор внезапности, за которым следует внушение, в психоана­лизе адаптация индивидуума посредством регрессии включается внешним стимулом (или фактором внезапности), создающим ин­фантильную ситуацию. В психоанализе регрессия — не следствие внушения психоаналитика, но результат длительного воздействия инфантильной ситуации анализа. Если субъект реагирует, он созда­ет трансферентные отношения, т. е. он регрессирует и формирует отношения (связи) с образами раннего детства. Таким образом, пе­ренесение, происходящее в процессе психоанализа, может быть оп­ределено как постепенная адаптация субъекта к инфантильной си­туации анализа, осуществляющаяся путем регрессии.
Проблема взаимоотношений внушения, перенесения и гип­ноза еще более усложняется, когда к этим понятиям, рассматривав­шимся до сих пор в чисто психологическом, инстинктивном и мо-тивационном плане, добавляют психофизиологические концепции. Попытка подобного синтеза была предпринята, как мы видели, Kubie и Margolin, Gill и Brenman. Были введены новые параметры. Было установлено, что физические факторы типа сенсорного ограниче­ния и сами по себе, без участия перенесения, способны вызвать регрессию — телесную и психическую.
52
Важный вклад в психоаналитическую теорию гипноза внес Harold Stewart (1963). Он видоизменил взгляды Фрейда и Ференци, считавших, что гипнотическое отношение — это прежде всего ма-зохистическое и сексуальное подчинение гипнотизируемого субъек­та гипнотизеру. Stewart развивает идеи Gill и Brenman о том, что гипнотическое отношение содержит не только вознаграждение ин­стинктивных потребностей, но и сложное уравновешивание влече­ний и защитных тенденций, в которых значительную роль играет враждебность. Иначе говоря, Stewart допускает, что гипнотизируе­мый находится в амбивалентном положении по отношению к гип­нотизеру, которого он любит и ненавидит одновременно. Последний аспект ситуации автор считает наиболее важным. По наблюдениям Stewart, при интерпретации сексуальных влечений глубина гипноза не изменялась, но если внимание субъекта привлекали к его враж­дебным чувствам, транс уменьшался или даже исчезал. Это означа­ет, что если пациент загипнотизирован, его враждебные чувства в некотором роде интегрированы так, что он может их выдерживать. Автор спрашивает себя, как это происходит. Он предполагает, что когда гипнотизируемый чувствует и говорит, что он находится под контролем гипнотизера, то это только на уровне сознания. В бес­сознательном же происходит обратное: субъект сам контролирует ситуацию. Автор рассуждает следующим образом. Гипнотическое состояние базируется на фикции: гипнотизер, если он хочет добиться гипнотического транса, должен делать вид, что он всемогущ. Но «бессознательное» пациента «знает», что гипнотизер делает вид, и компенсирует ситуацию ощущением, что он сам «принуждает гип­нотизера своей властью к этой фикции и сам контролирует гипно­тическую ситуацию». Таким образом, отношения в трансе — это не только пассивная мазохистическая идентификация и подчинение гипнотизируемого: «содержанием динамического бессознательно­го одновременно является агрессивная атака на гипнотизера... Гип­нотический транс может быть понят как соучастие гипнотизера и пациента, направленное на подавление агрессивной атаки после­днего на гипнотизера, но одновременно это и проявление атаки» [Stewart, 1963, р. 373].
Исходя из данных теоретических рассуждений, Stewart выд­вигает новые гипотезы для объяснения гипнотических феноменов. Он считает, что могут сложиться две ситуации: «В первой — спо­собность субъекта оценивать реальность (reality testing) достигает высокого уровня, поскольку тревога по отношению к гипнотизеру,
53
рассматриваемому в качестве соперника в данной области, может быть подавлена. Вторая ситуация противоположна первой, так как она характеризуется отказом от реальности, проявляющимся в та­ких, например, феноменах, как позитивные и негативные галлюци­нации, анальгезии, афонии и др. Подобная ситуация может рассмат­риваться как внутреннее нападение на самого себя (self), происхо­дящее под давлением «принципа реальности» и обусловленное бо­язнью репрессий со стороны атакованного гипнотизера или связан­ным с этим бессознательным чувством вины».
Stewart объясняет также возможность вызвать и оживить вы­тесненные воспоминания. Он пишет: «Фрейд (1921) внушил, что гипнотизер поставлен на место «идеала я» («сверх я») субъекта, но, по моему утверждению, «идеал я» поставлен на место гипнотизера и это «сверх я»1 спроектировано и проконтролировано субъектом в соучастии с гипнотизером. Таким образом, субъект чувствует себя в значительной мере освобожденным от власти собственного «сверх я» и может дать свободный выход воспоминаниям, до тех пор по­давляемым».
6. ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ГИПНОЗА И СНА
Аббат Фариа (1819) первым употребил выражение «светлый сон» для обозначения гипнотического состояния. Позднее начали использоваться термины «гипнотический сон», «провоцированный сон», «искусственный сон» и др. Schilder и Kauders Kretschmer, Stokvis и др. поддержали идею о родственности гипноза и сна с физиологической точки зрения, считая, что за возникновение гип­ноза ответственны подкорковые центры, регуляторы сна. Для пав­ловской школы речь здесь идет о частичном торможении коры го­ловного мозга. С открытием основной роли ретикулярной форма­ции ствола головного мозга в поддержании бодрствования появи­лась теория, приписывающая особое значение этой формации в механизме гипноза. Американские авторы выступают против тео­рии сна. Они отмечают, что дыхание, пульс и другие физиологичес­кие параметры в гипнозе и в состоянии бодрствования идентичны. В частности, коленный рефлекс никогда не исчезает.
1 Это утверждение, естественно, может быть использовано при обсуждении очень спорного вопроса — об антисоциальном поведении загипнотизированного
54
С появлением электроэнцефалографии борьба мнений вновь обострилась. Русские исследователи пробуют доказать однородность гипноза и сна с точки зрения электроэнцефалографии. Однако их заключения не представляются нам достаточно обоснованными. В самом деле, они описывают особенности биоэлектрической актив­ности мозга в трех стадиях гипноза, тогда как клиническое суще­ствование этих стадий не базируется на объективных критериях. Американские авторы, наоборот, никаких электроэнцефалографи­ческих признаков однородности сна и гипноза не выявили. Некото­рые исследователи (например, Israel и Rohmer) говорят о «предсон-ном» состоянии. Мы с Kramarz записывали электроэнцефалограм­му пациентов во время гипноза [Chertok, 1959]. У большинства из них во время гипноза электроэнцефалограмма не менялась, но у некоторых пациентов были отмечены изменения, которые нельзя объяснить однозначно.
Нами наблюдались электроэнцефалографические картины, вызванные изменением состояния сознания в сторону hypo или hyper (замедление ритмов, обусловленное предсонным состоянием; де-синхронизация альфа-ритма, усиление артефактов, связанных с дви­жением глазных яблок, характерны для сверхбодрого состояния).
Существует также тенденция обнаруживать сходство между гипнозом и сном не только в физиологическом, но и в психологи­ческом плане, в частности у психоаналитиков. Бренман (1951) вслед за Фрейдом считает, что с психологической точки зрения гипноз может быть в какой-то мере уподоблен сну. Bellak (1955) рассмат­ривает гипноз как частный случай самоисключения функции «я», что имеет место и во сне. В гипнозе происходит то, что возникает при автоматическом задании, т. е. топологическая регрессия в под­сознательное. При автоматическом задании функция познания от­части сохраняется; в гипнозе она направлена на гипнотизера.
С психодинамической точки зрения Bellak не видит фунда­ментального различия между гипнозом и сном, кроме чисто коли­чественного, касающегося степени устранения «я». Kubie с прису­щей ему осмотрительностью предостерегает от попыток объяснить гипноз посредством сна. «В этом случае, — говорит он, — мы по­ступаем так, как если бы мы понимали механизм сна и как если бы связи между гипнотическим состоянием, сном и сновидениями были бы четко определены; между тем в действительности не достигну­то ни то, ни другое» {Kubie, 1961, Р. 41]. Kubie считает, что, только поняв природу гипноза, можно осветить механизм сна.
55
7. ГИПНОЗ ЖИВОТНЫХ
Экспериментирование с целью вызвать гипнотическое состо­яние у животных предшествовало проведению подобных опытов у человека. Еще в 1646 г. в Риме имел место «Experimentum mirabile de imaginatione gallinae», представленный отцом-иезуитом Антана-сиусом Кирхером. Этот знаменитый эксперимент стал основой мно­гих приемов, применявшихся впоследствии, а его интерпретация выдвинула важные теоретические вопросы, которые обсуждаются и сегодня. Поэтому стоит описать его в общих чертах. Курицу со связанными лапками кладут на доску на живот или на бок. Когда она после периода возбуждения успокаивается, на доске проводят черту мелом, идущую от ее клюва. Если ей затем развязать лапки, она останется неподвижной (см. рисунок). Чтобы «разбудить» ку­рицу, ее надо слегка ударить или зашуметь. По мнению Кирхера, курица успокаивается с того момента, когда, видя бесполезность своих усилий освободиться, «покоряется своему победителю». Когда последний освобождает ее, она продолжает оставаться на месте, так как ее vehemens animals imaginatio воспринимает черту как узы, сбивая ее с толку. Таким образом, Кирхер, ссылаясь на страх, по­корность и воображение курицы, дает своему объяснению в ij неко­тором роде психологическую направленность, которая была под­хвачена многочисленными исследователями и оказалась плодотвор­ной и в интерпретации гипноза у человека.

Опыт с курицей (по Кирхеру). 56
Среди многочисленных экспериментаторов, интересовавших­ся вопросами гипноза животных, особенно с конца XIX в., необхо­димо упомянуть Czermak, Preyer, А. Я. Данилевского, Mangold, Volgyesi, Sworad. Они, как и другие авторы, проводили опыты на самых различных животных — млекопитающих, птицах, пресмы­кающихся, насекомых, пауках, ракообразных, рыбах и т. д. Наблю­давшиеся ими феномены носят различные наименования, соответ­ствующие, возможно, различным фактам, но вместе с тем часто от­ражающие теоретическую, физиологическую или психологическую ориентацию авторов. Что касается техники, то эксперимент Кирхе-ра воспроизводился часто и притом весьма упрощенно. В сущнос­ти он заключался в том, что курицу приводили в неподвижное со­стояние в необычном положении. Но применялись и многие другие способы, которые сводятся к тому, что животное помещают в нео­бычное положение или ситуацию: резкий поворот на спину (клас­сический прием), фиксация взглядом, повторяющееся надевание капюшона или раскачивание сверху вниз (для птиц) и т. д.
Восприимчивость к гипнозу у животных различна: если ку­рица исключительно покорна, то собака и кошка слывут весьма строптивыми пациентами.
В мире животных случаи гипноза наблюдаются и вне всякого эксперимента. Некоторые беспозвоночные в определенных условиях впадают в состояние, напоминающее каталепсию, например пауки при фиксации сильного света на его паутине. Вместе с тем одни животные могут гипнотически воздействовать на других. У некото­рых видов крупных пауков (фаланга Каспия и Туркестана — Galeodes caspicus turkestanus), описанных Heymons, самка пыта­ется сожрать самца в то время, как он за ней ухаживает. Чтобы со­вершить совокупление, самец гипнотизирует самку, втыкая свои крючки ей в брюшко1. После выполненного акта самка нападает на своего партнера, менее сильного, чем она, но более проворного. Именно благодаря своей проворности самцу часто удается сохра­нить себе жизнь. Наконец, хорошо известно гипнотизирование (по­рой взаимное) змеями крыс и птиц.
С теоретической точки зрения гипноз животных поднимает прежде всего проблему биологического значения. Мнения на этот счет четко разделились. Для И. П. Павлова (1951) гипноз животных
1 Schilder (1922) опирается на этот пример, чтобы подкрепить гипотезу сек­суального компонента в гипнозе человека.
57
— это рефлекс самосохранения: если животное не находит спасе­ния в борьбе или бегстве, оно становится неподвижным, чтобы не вызывать своими движениями агрессии нападающей силы. Фрейд (1951) высказывается аналогично: «Особенность гипнотического со­стояния заключается в чем-то вроде паралича воли и движений, яв­ляющегося результатом влияния всемогущего лица не беспомощ­ного, беззащитного субъекта; эта особенность приближает нас к гипнозу, который вызывается у животных посредством страха». Но некоторые авторы (Mangold, Rabaud, Svorad) отмечают, что рефлекс неподвижности для одних животных совершенно бесполезен, тог­да как другие, которые, казалось бы, нуждаются в нем, им не обла­дают (например, Scarite lisse или Scarites lavigatus). Этот рефлекс даже вреден для некоторых членистоногих (Nehria psamodes, Brachynus crepitans). Изучение природы гипноза подняло другую проблему. В своих объяснениях авторы отдавали предпочтение тому или другому аспекту феноменов. Одни рассматривали гипнотичес­кое состояние в плане эмоциональных сдвигов (страх, подчинение и др.), другие—в нейрофизиологическом аспекте (тонический реф­лекс, корковое торможение и др.). Но ни одно из этих объяснений не представляется удовлетворительным: они односторонни прово­дят жесткую грань между психическими и физическими фактора­ми. Более синтетический подход к проблеме предложен Schilder и Kauders (1926). Придавая большое значение физиологическим фак­торам, авторы подчеркивают, что не только они должны приниматься во внимание, ибо нельзя еще сказать с полной уверенностью, что двигательная заторможенность у животных является результатом лишь изменения состояния моторики и не связана с психическими сдвигами. Этот двойной аспект можно обнаружить и в гипнозе че­ловека. Впрочем, в более общем плане Schilder и Kauders считают, что, несмотря на вариации, обусловленные различием строения мозга, гипноз животных и гипноз человека идентичны. Schilder от­крыл в объяснении гипноза человека новую перспективу, связывая мотивационный и соматический факторы. Один из его сотрудни­ков, Hartman (1939), произвел в психоанализе изменение ориента­ции, переоценив значение «я», а следовательно и тела, по отноше­нию к инстинктивному. Данное изменение отразилось на теории гипноза, как это вытекает, в частности, из работ Gill и Brenman. Как уже отмечалось, они использовали синтез (см. выше) психоанали­тических идей о психологии «я» с некоторыми новыми теориями экспериментальной психологии. Авторы считают, что гипноз—это
58
регрессивный процесс, который можно вызвать с помощью физи­ческих (сенсомоторные ограничения) или психических средств. В своей работе «Гипноз и смежные состояния» Gill и Brenman лишь однажды ссылаются на гипноз животных, анализируя идеи Kubie и Margolin о значении расстройства двигательной активности для воз­никновения гипнотического состояния. Kubie и Margolin исходили из наблюдений И. П. Павлова, согласно которому нарушение мо­торной активности у животных является первым шагом к индукции гипнотической неподвижности. По мнению Kubie и Margolin, ситу­ация человека, вынужденного длительно фиксировать взглядом одну точку, аналогична той, в которой находится животное с неподвиж­но фиксированной головой. Эта аргументация, как подчеркивают Gill и Brenman, впервые устанавливает связь между гипнозом жи­вотных и гипнотическим состоянием человека «через посредство аппарата организма, имеющего жизненно важное значение для под­держания контакта со стимулами внешнего мира» [Gill, Brenman, 1959, p. 128]. Тем не менее Gill и Brenman не использовали свою концепцию о природе гипноза человека для объяснения гипноза животных. Их концепция представляется нам интересной, и мы попытаемся, исходя из нее, наметить новую перспективу в опреде­лении гипноза животных. В гипнозе животных нам кажется суще­ственным элемент ситуации, т. е. изменения, происходящие в физи­ческих и эмоциональных отношениях между животным и его окру­жением. В результате различных манипуляций животное подчиня­ется определенному «сенсорному ограничению», на которое оно ре­агирует, впадая в состояние оцепенения, неподвижности (такое со­стояние можно интерпретировать как регрессивное). Следует отме­тить, что для достижения гипнотической неподвижности не всегда бывает достаточно насильственной обездвиженности. Иногда для этого требуется еще поместить животное в неудобное положение, т. е. добавить к вынужденной неподвижности необычную для живот­ного позу, что изменяет его «способ существования в мире» и обус­ловливает «психический стресс». В этом отношении поучительны проведенные во Франции эксперименты Bonfils и Lambling (1962) на крысах.
У насильно обездвиженных крыс после нескольких часов бе­зуспешного барахтания развивалась язва желудка. Морские свинки в аналогичном эксперименте реагировали так же и в итоге приоб­ретали ту же болезнь (правда, в меньшем процентном отношении). В то же время, переворачивая морских свинок на спину, легко доби-
59
ваются возникновения у них состояния гипнотической неподвиж­ности. Насильно обездвиженная морская свинка или крыса сохра­няет контакт с окружающей средой. Животное находится в продол-жительном стрессе, в результате чего у него развивается язва. В слу­чае, когда морская свинка перевернута на спину, контакт с внешним миром, очевидно, потерян, и животное реагирует на эту необыч­ную ситуацию «бессознательностью», глобальной регрессией, что оказывается благоприятным для его организма.
Однако морская свинка находится в положении на спине лишь несколько секунд, и нельзя утверждать, что ее состояние окажется тем же, если она останется в таком положении длительное время. В этом отношении интересны работы Liberson (1961), которому уда­лось добиться продолжительного гипнотического состояния у мор­ских свинок. Он многократно подвергал их иммобилизации, пре­рывая гипноз внезапными пробуждениями. Время иммобилизации увеличивалось по мере продолжения манипуляций. В определен­ный момент, который Liberson называл «переломным», у животных, казавшихся пригвожденными к доске, на которой они лежали, глаза вылезали из орбит, конечности чрезмерно напрягались и время от времени слегка вздрагивали. Животные ослабевали и погибали.
Можно ли такой исход отнести на счет гипнотической непод­вижности? Прежде всего подчеркнем, что она не сопровождается напряжением до «переломного момента». Можно думать, что это напряжение является скорее следствием психологического «разо­чарования», результатом безуспешных попыток животного выпря­миться. Впрочем, недостоверно, что продолжительная неподвиж­ность, достигнутая механизмом «разочарования», может уподоблять­ся настоящей гипнотической неподвижности. Последняя характе­ризуется «отдыхом» и может быть истолкована как спонтанное по­ложение животного, выбранное им как средство защиты. Иммоби­лизация же с напряжением в экспериментах Liberson является, на­оборот, результатом длинной серии принуждений. Само собой ра­зумеется, что здесь мы находимся в области умозрительных пост­роений из-за отсутствия экспериментальных работ.
Резюмируя, мы можем предложить следующее определение. Гипноз животных представляет собой поведение, характеризующе­еся неподвижностью и оцепенением регрессивного типа. Такого поведения можно добиться разными способами, помещая живот­ное в непривычное для него положение или ситуацию, изменяю­щую нормальное осуществление сенсомоторных и эмоциональных
60
контактов с окружающим миром. Чем выше стоит животное в фи­логенетическом ряду, тем большую роль в возникновении гипноти­ческого состояния играют эмоциональные факторы (в элементар­ной форме они, безусловно, имеют место и у низших животных). Для человека сенсорное ограничение как таковое также имеет боль­шое значение. Каждое живое существо нуждается в постоянном контакте с внешним миром, и если контакт прерывается или изме­няется, у существа, о котором идет речь, может возникнуть реакция регрессивного типа. Это происходит как в гипнозе животных, так и в гипнозе человека, и на данной общности ситуаций покоится ос­новное сходство двух форм гипноза1.
Теперь понятно, почему мы так долго задержались на теоре­тических проблемах, связанных с гипнозом животных. Гипноз че­ловека до сих пор не имеет удовлетворительного теоретического объяснения, ввиду чего исследование гипноза животных кажется полезным «возвращением к источникам». Изучение поведения жи­вотных ценно главным образом для понимания природы инстинк­тивных влечений человека2. Можно лишь сожалеть, что в после­дние годы работы по гипнозу животных стали редкими. Будучи бо­лее простым и доступным для эксперимента, гипноз животных мо­жет быть одним из путей к изучению проблем гипноза человека.
8. ВОСПРИИМЧИВОСТЬ К ГИПНОЗУ
Восприимчивость к гипнозу — основополагающая проблема. Как врачей, так и не врачей непременно интересует вопрос: все ли поддаются гипнозу? И еще: все ли люди способны гипнотизиро­вать?
' Мы видели, какое значение придает Kubie (1961) подавлению «механизмов самозашиты и т. д.» в гипнозе человека. Аналогичные выражения встречаются у него и при упоминании о гипнозе животных. Описывая психофизиологию гипноза, он пишет «Попросите человека фиксировать взгляд на медленно вращающейся спи­рали или, скажем, поддержите голову и шею курицы, когда она лежит на спине вдоль черты, проведенной мелом. Любые манипуляции, которые полностью сковы­вают механизм тревоги, могут порождать подобные феномены (гипноидные состо­яния)».
2 Именно эта перспектива руководила Henri Ey (1964) при подготовке кол­лективного труда «Психиатрия животных», к работе над которым он привлек зооло­гов, ветеринаров и психиатров. В эту книгу включена и наша глава о гипнозе жи­вотных, где более полно развиваются приведенные здесь соображения
61
Начнем с первого вопроса. Прежде чем приступить к рас- j смотрению этой проблемы во всей ее сложности, необходимо ска-зать: с одной стороны, существуют субъекты, которые могут быть ] загипнотизированы всеми, это превосходные сомнамбулы (во вре-, мена Льебо существовали профессиональные сомнамбулы; мы их встречали еще перед второй мировой войной в психиатрической клинике Вены, куда их приглашали в качестве «пациентов» для обу* i чения студентов, желающих овладеть гипнозом), и, с другой сто-роны, субъекты, никогда не поддающиеся гипнозу. Это абсолютно невосприимчивые субъекты. Между этими двумя категориями на-ходятся индивидуумы, более или менее восприимчивые к гипнозу, поддающиеся лишь некоторым врачам.
Это общепринятое мнение, но Gill и Brenman считают, что восприимчивость к гипнозу — относительно устойчивое свойство субъекта. Осуществив серию экспериментов с цельюповысить гип­нотическую восприимчивость у маловосприимчивых субъектов, ва­рьируя методы и меняя врачей, они не отметили сколько-нибудь существенной разницы в результатах, т. е. не добились повышения гипнабельности. Вместе с тем, если речь идет о восприимчивости к гипнозу, необходимо учитывать степень гипнотизации, т. е. так называемую глубину транса во всей сложности этого понятия.
Были предприняты попытки определить в процентах коли­чество людей, поддающихся гипнозу. Результаты оказались различ­ными. Изучение этого вопроса затруднено по той простой причи­не, что мы не имеем объективных критериев, позволяющих оце­нить, загипнотизирован ли субъект и до какой степени.
Английский автор Bramwell (1903) считал, что все люди в ка­кой-то степени восприимчивы к гипнозу и у 10- 20 % людей можно добиться глубокого транса. Приведем также интересное наблюде­ние Бернгейма, показавшего, что 4/5 госпитализированных боль­ных были способны впадать в глубокий транс, тогда как среди его городской клиентуры гипнабельной оказалась лишь 1/5-1/6 боль­ных.
От чего зависит восприимчивость к гипнозу? Этот воп­рос имеет два аспекта, так как он касается одновременно гипноти­зируемого и гипнотизера.
Личность гипнотизируемого изучалась со всех точек зрения, однако неоспоримых критериев, определяющих степень гипнабель­ности, не было установлено. Не была выявлена корреляция между восприимчивостью к гипнозу и физической или психической кон-
62
ституцией, экстравертированным или интровертированным харак­тером, расой, полом, социальным положением и др. Были исполь­зованы прожективные тесты, не давшие убедительных результа­тов. Не было установлено также какой-либо связи между воспри­имчивостью к гипнозу и нозологическими формами заболеваний.
Однако мы констатировали, что почти все подростки и взрос­лые, страдающие энурезом, восприимчивы к гипнозу. То же, хотя и в меньшей степени, относится к астматикам. Кроме того, амери­канский психоаналитик Kaufman (1961) отметил, что солдаты обыч­но проявляют большую восприимчивость к гипнозу: в годы второй мировой войны, во время тихоокеанской кампании, он лечил гип­нозом около 2500 бойцов, подавляющее большинство из которых оказались превосходными пациентами. Данное наблюдение анало­гично сообщениям, сделанным задолго до этого Льебо и Бернгей-мом. Последние объясняют это явление пассивным повиновением, к которому приучены военные. Но Kubie, истолковывая получен­ные Kaufman результаты, полагает, что врач, удаляющий солдата с линии фронта, становится для него всемогущим, лицом, которому он вручает заботу о своем благополучии.
Существование тесной связи между внушаемостью и воспри­имчивостью к гипнозу установлено очень давно. Известно, что для Бернгейма гипноз сводился к внушаемости. Жане придерживался другого мнения. В «Психологическом автоматизме» он пишет: «Фе­номены внушения не зависят от гипнотического состояния; вну­шаемость может быть полной вне искусственного сомнамбулиз­ма и может вовсе отсутствовать в состоянии полного сомнамбу­лизма, одним словом, она не меняется одновременно с гипноти­ческим состоянием и в том же направлении» [Janet, 1919, р. 262; 1921, р. 171].
В наше время Kubie (1961) утверждает, что внушаемость яв­ляется не причиной гипнотического состояния, а его следствием. Автор ссылается на эксперименты, во время которых он приводил пациента в гипнотическое состояние при помощи аппарата, без вся­кого словесного внушения. Пациент, загипнотизированный таким способом, воспринимает затем слова гипнотизера как выраже­ние себя самого. Граница между гипнотизером и гипнотизи­руемым до некоторой степени стирается. Таким образом, вос­приимчивость к гипнозу зависит от той легкости, с какой инди­видуум способен как бы включить в себя внешний стимул, сде­лать его частью себя самого.
63
Мы вместе с Muriel Cahen также изучали проблему личности ] гипнотизируемого на 40 больных, большей частью с психосоматй-1 ческими расстройствами, хорошо и плохо поддающихся гипнозу | [Chertok, 1955]. Исследование включало беседы с больными и тес-! тирование. Мы не решали статистических проблем (отбор, анализ j результатов), работа проводилась только с больными, без групп кон- j троля. (В других странах, где эксперименты проводят на здоровых людях, для этой цели часто используют студентов, изучающих пси­хологию.) Мы проанализировали лишь некоторые клинические дан­ные.
Среди наших пациентов, не поддающихся гипнозу, мы выде­лили две группы: субъекты, сознательно отказывающиеся быть за­гипнотизированными, и субъекты, невосприимчивые к гипнозу. Большинство из них составляли больные, длительно лечившиеся и подвергавшиеся хирургическому вмешательству, которое оказалось неэффективным. Все они были социально неприспособленными. Это были люди с нарушенной структурой личности, с проявлением так называемого соматопсихоза с нарциссичесшй установкой. У нас создалось впечатление, что соматическое заболевание позволяло им сохранять относительное психическое равновесие. Контакт с реаль­ностью у них был нестойким, контроль недостаточным. Все гипна-бельные субъекты оказались социально приспособленными, имели прочную связь с реальностью. Если им приходилось переживать конфликтные ситуации, они проявляли достаточную способность к адаптации. Среди них не было субъектов с навязчивыми идеями. Поскольку истерические черты встречаются и в норме, можно го­ворить о наличии у этих субъектов истерических компонентов. Мы подошли, таким образом, к проблеме истерии. При обсуждении этой проблемы было сломано немало копий. Гипноз долгое время рас­сматривался как эквивалент истерии. Полагали, что только боль­ные истерией восприимчивы к гипнозу. Однако в настоящее время считают, что невротики, как правило, меньше поддаются гипнозу, чем здоровые люди. Что же касается истерического невроза, то мож­но утверждать, что больные с резко выраженной истерией не под­даются гипнозу. Истерический синдром связан с эмоциями по от­ношению к лицам из прошлого, вследствие чего такие больные от­казываются от установления новых трансферентных отношений с гипнотизером, т. е. они как бы отказываются от пересмотра своих проблем и от той пользы, которую это могло бы им принести. Боль­ные с менее выраженной истерией могут оказаться гипнабельны-
64
ми. Восприимчивость к гипнозу может даже быть использована в целях прогноза: гипнабельные истерики обычно более восприим­чивы к психотерапии.
Наши клинические впечатления нашли подтверждение в на­блюдениях Gill и Brenman. Экспериментальным путем они доказа­ли, что здоровые люди легче поддаются гипнозу, чем больные не­врозами, а среди последних наиболее гипнабельны больные исте­рией.
Еще несколько слов по поводу того, следует ли упорствовать в достижении гипнотического транса. Некоторые авторы ограни­чиваются тремя-четырьмя попытками, другие идут дальше; немец­кий исследователь Vogt (1894) добился успеха на 300-м сеансе. По нашему мнению, очень важен первый сеанс. Но это не является общим правилом. Так, мы смогли добиться транса у одной госпита­лизированной больной при второй попытке, сделанной через 3 мес после первой. Некоторые субъекты, не поддающиеся индивидуаль­ному гипнозу, хорошо гипнотизируются в группе (группа играет за­щитную роль против бессознательных страхов у этих больных).
Теперь перейдем к вопросу о гипнотизере. Здесь надо рас­смотреть две проблемы: гипнотическую технику и личность гипно­тизера. Безусловно, длительный опыт и техническая сноровка име­ют важное значение. Техника прежде всего должна быть гибкой, приспособленной к особенностям гипнотизируемых. Для гипнабель-ных субъектов хороша любая техника, для трудных же — она долж­на быть тщательно продумана (см. вторую часть книги). Первая по­пытка является особенно важной. Возможно, именно поэтому в пси­хиатрической клинике Вены на первый сеанс приглашали «профес­сиональных» сомнамбул, ведь для студента удача в первой попытке весьма важна.
Что касается личности гипнотизера, то тут мы не имеем на­дежных критериев. Эта проблема изучалась меньше, чем проблема личности гипнотизируемого. Мы располагаем только несколькими замечаниями различных исследователей. Уже авторы эпохи живот­ного магнетизма обычно считали, что магнетизер должен быть спо­койным во время сеанса, так как больной в состоянии сомнамбу­лизма чувствует любые его тревоги. Во всяком случае нельзя утвер­ждать, что способность гипнотизировать определяется специфичес­кой структурой личности гипнотизера. Поскольку существуют раз­личные виды гипноза (отцовский, материнский) и человек может быть загипнотизирован по разным причинам, мотивировки тера-
65
певта также могут варьировать. По мнению Schilder, гипнотизер должен бессознательно желать магической власти и сексуального) господства над пациентом.
Страх перед сексуальными импульсами усиливал у некоторых больных со, j противление гипнозу. Известна история Breuer, прервавшего лечение мадемуазель 1 Анны О. по контртрансферентным мотивам и по причине ревности госпожи Breuer. ' У мадемуазель Анны была мнимая беременность, и воображаемые роды пронзот- 1 ли в тот день, когда Breuer объявил ей об окончании лечения. Jones (1958) в биогра-) фии Фрейда также сообщает что будущая госпожа Фрейд отождествляла себя с гос­пожой Breuer и боялась однажды оказаться в таком же положении. Ее супруг был I вынужден разуверить ее в этом. Как бы то ни было, Фрейд, несмотря на свой инте­рес к лечению мадемуазель Анны О., о котором он узнал в 1882 г, не решался ши­роко применять гипноз вплоть до декабря 1887 г. Он использовал гипноз эпизоди­чески с лета 1885 г, но с весны 1886 г., когда он начал практиковать, применял в основном электротерапию.
С декабря 1887 г. до мая 1889 г. он применял только гипнотическое внуше­ние, затем пользовался также методом катарсиса. Jones приписывает запоздалое при­менение этого метода более чем сдержанному отношению Шарко к методу Breuer, о котором ему сообщил Фрейд. Возможно, здесь сыграла свою роль и проблема кон-тртрансферентных отношений. Впоследствии стал известен инцидент с пациент­кой, которая бросилась на шею Фрейду; в своей автобиографии он описал реакцию на это событие: «У меня был достаточно ясный рассудок, чтобы не отнести его на счет неотразимости моей особы, и я почувствовал тогда природу мистического эле­мента, действующего в гипнозе. Чтобы устранить его или по крайней мере изолиро­вать, я должен был отказаться от гипноза». Плодотворный отказ, ибо он привел Фрейда к открытию психоанализа! [Freud, 1925, р. 40-41].
Мы полагаем, будет полезным ввиду важности этой пробле­мы немного остановиться на взаимоотношениях врача и пациента в гипнозе, на вопросе об ангажементе. Сопротивление терапевта этому ангажементу все еще оказывает тормозящее действие на раз­витие психотерапии, но оно принесло и определенную пользу: с одной стороны, оно способствовало развитию химиотерапии, с дру­гой — совершенно неожиданно привело (как мы увидим дальше) к фундаментальным открытиям в психотерапии, таким, как понятие перенесения.
Если историю научной психотерапии начинают с месмеровс-кого периода, то, очевидно, потому, что в то время впервые эти от­ношения стали изучаться экспериментально, и прежде всего акаде­миками в их знаменитых работах о животном магнетизме. Целью исследования было доказать существование физической причины магнетизма — флюида. Не обнаружив его, они осудили животный магнетизм. В своих докладах академики описывали феномены, воз-
никающие при магнетизме, не углубляясь, однако, в их изучение. Тем не менее в секретном отчете, опубликованном одновременно с официальным докладом Bailly, подчеркивается эротический аспект этих феноменов, чем и объясняется сдержанность академиков. Дей­ствительно, мы читаем в этом отчете: «Всегда мужчины магнетизи­руют женщин: устанавливающиеся при этом отношения, безуслов­но, соответствуют таковым между больным и его врачом, но этот врач — мужчина. Какова бы ни была болезнь, она вовсе не лишает нас пола и не избавляет нас полностью от власти другого пола» [Rapport, 1784, р. 512].
Сеанс магнетизма описан следующим образом: «Часто муж­чина... проводит правую руку за спину женщины, они одновремен­но наклоняются друг к другу, чтобы содействовать этому прикосно­вению. Близость становится предельно возможной, их лица почти соприкасаются, дыхание смешивается, все физические впечатления мгновенно разделяются ими, и взаимное притяжение полов должно действовать во всю свою силу. Нет ничего удивительного, что чув­ства воспламеняются; одновременно работает воображение, внося во все это определенное расстройство, оно побеждает здравый смысл, подавляет внимание, женщины не могут отдавать себе отчет в том, что они испытывают, они не понимают своего состояния».
И далее следовал вывод: «Магнетическое лечение не может не представлять опасности для нравственности».
Месмер также отдавал себе отчет в узах, связывавших его с больными [Mesmer, 1781, р. 95]. Он даже описал их аффективную сторону: «Животный магнетизм должен в первую очередь переда­ваться чувствами. Только чувство может сделать теорию вразуми­тельной. Например, один из моих больных, обычно подвергающий проверке действие, которое я оказываю на него, чтобы хорошо меня понимать, проявляет ко мне большее расположение, чем остальные мужчины».
Однако Месмер не прибегал ни к какому психологическому объяснению, придерживаясь всегда теории флюидов. Последняя до­пускала, так сказать, деперсонализацию терапевта. Она ссылалась на вмешательство некоей «третьей силы», которая, находясь в тера­певте, все же существовала вне его. Терапевт был только вектором этой универсальной силы.
Месмер отказывался от словесного контакта с пациентом в фазе сомнамбулизма, что, несомненно, было бессознательным про­явлением защитной тенденции. Известно, что заслуга первого при-
67
менения словесного внушения в качестве терапевтического метода! принадлежит Puysegur. Но возможно, что это открытие имело бес-! сознательную мотивировку, и для Puysegur речь создавала дистанч | цию между врачом и больным, являясь, таким образом, другой форг 1 мой защиты. Напомним, что и в наше время представители психо? I аналитического направления подчеркивают, что слово может уве- j личивать дистанцию между пациентом и врачом [Nacht, 1962J.
Но уже некоторые современники и ученики Месмера прояв- I ляли сдержанность по отношению к флюидам и преуменьшали их ) значение. Эти «волюнтаристы» публично признавали, что для по­лучения благоприятных результатов надо любить больного и иметь ' настойчивое желание вылечить его. Показательной в этом отноше­нии является уже упомянутая книга ученика Puysegur — Charles de Villers1 «Влюбленный магнетизер», где автор в беллетристической форме излагает свои идеи: гипотеза флюидов не нужна, магнетизм состоит в «решительном желании» вылечить больного, сила воз­действия врача покоится на сердечности и любви.
В спиритуалистических высказываниях Villers иногда улавли­вается предвосхищение прогрессивных идей некоторых современ­ных психоаналитиков по поводу используемых в их методике ле­чебных факторов. Эти психоаналитики утверждают, что даже пра­вильные интерпретации (симптомов) теряют свое значение, если они не подкреплены бессознательным отношением, подобным тому, которое предугадывал Villers. Например, он писал: «Душа магнети­зера соединяется с душой сомнамбулы, таким образом отождеств­ляясь с ней» [Villers, 1787, р. 133]. Эта мысль близка к тому, что позднее было написано Nacht: «Мы все признаем, что вмешатель­ство психоаналитиков тем благотворнее, чем больше ему удается войти в общение с «бессознательным» больным, вплоть до того, чтобы буквально поставить себя на его место, оставаясь в то же время на своем» [Nacht, 1962, р. 20].
' Charles de Villers был артиллерийским офицером, как и Puysegur (а также Laclos, знаменитый автор «Опасных связей»). Известно, что в то время офицеры пристрастились к магнетизму и находили в своей среде замечательных субъектов. Как писал об этом Figuier (I860) в «Истории сверхъестественного», «магнетизация со всем своим очарованием, казалось, стала главным занятием в жизни военных: это был золотой век армии». Указанная книга Villers являечся библиографической редкостью (ее единственный экземпляр находится в Муниципальной библиотеке Бе-зансона) и одной из первых работ, проливающих свет на проблему так называемых взаимоотношений с объектом.
68
Villers, высказываясь о влиянии на больного, говорит, что оно будет зависеть «от степени нашего внутреннего расположения» и особенно «от сердечности, которую я вложу в свою волю» [Villers, 1787, р. 121]. Nacht также полагает, что «поведение аналитика, если оно продиктовано доброжелательностью, становится тогда и толь­ко тогда той опорой и силой, которые необходимы больному, чтобы преодолеть страх, преграждающий путь к выздоровлению» [Nacht, 1962, р. 210].
Наконец, беллетристическое произведение Villers изобилует высказываниями об основополагающей роли любви; например: «Я заключаю в себе, следовательно, то, что способно принести облег­чение ближнему; все наиболее возвышенное в моем существе име­ет такое предназначение, и именно это ощущение самого искренне­го участия дает моему другу уверенность, что он найдет в нем ле­карство от своих недугов».
Не преминем здесь сопоставить эти слова со следующим ут­верждением Nacht: «Никто не может вылечить другого, если у него нет искреннего желания ему помочь. И никто не может иметь жела­ние помочь, если он не любит в самом прямом смысле этого слова» [Nacht, 1962, р. 210]. Такая склонность является отчасти врожден­ной, однако Nacht считает, что «правильное отношение возможно лишь в том случае, если аналитику удастся снизить у себя самого до неизбежного минимума вечную амбивалентность человека» [Nacht, 1962, р. 208], чего можно достичь только посредством пол­ного самоанализа.
К этому необходимо добавить, что в настоящее время, когда психоаналитику известна природа перенесения и контрперенесения, психотерапевтическая ситуация стала совершенно иной.
Таким образом, мы видим, что некоторые ученики Месмера, в частности Villers, осознавали значение взаимоотношений врача и пациента. Villers хорошо понимал, что в некоторых случаях такие взаимоотношения могут принять эротический характер, и предуп­реждал о возможных опасных последствиях этого. Но в отличие от академиков он отнюдь не отказывался от изучения межличностных отношений, имеющих место при магнетизме. Он признавал взаи­мозависимость в этих отношениях, но только частично. Хотя Villers смутно представлял себе эти взаимоотношения как «зависимость от внутреннего расположения» между двумя индивидуумами, а другие авторы после него говорили о чувстве доверия и даже привязанности, которую может испытывать больной к своему
69
врачу, все же, по общему мнению, главная роль в терапевтичес-1 ком процессе принадлежит врачу. Именно желание вылечить j является основным, решающим фактором лечения. Так думали | Villers и другие магнетизеры того времени; они верили или ис­ключительно в действие воли врача, или в комбинированное вли1-яние воли и флюидов. Таким образом, вместе с Raymond de i Saussure можно сказать, что все понималось так, будто перене-1 сение проявляется не со стороны больного, а со стороны врача,' который хочет вылечить.
Такое одностороннее понимание отношений между паци-! ентом и врачом можно истолковать как бессознательное сопро­тивление магнетизеров признанию всей сложности взаимоотно­шений. Терапевт, таким образом, защищает себя от аффектив1-ных проявлений пациента, он сохраняет определенную дистан­цию. (Интересно, что даже в физическом плане произошли тех­нические изменения: прямой контакт с телом больного при по­мощи пассов был заменен пассами на некотором расстоянии.)
Несмотря на частичное признание некоторыми магнетизе­рами в начале XIX в. значения межличностных отношений, со­противление в целом продолжало проявляться. В конце XIX в. известные врачи, занимавшиеся гипнозом, все еше отказывались признать значение отношения пациента к врачу. Чтобы избежать понятия внушения (понятия психологического), они изобрели металлотерапию, которая ввела физический агент (еще один пережиток флюидизма). Но даже врачи, вступившие на путь пси­хотерапии, проявляли некоторое бессознательное сопротивле­ние, которое (и это парадоксально) иногда способствовало про­грессу психотерапии. Этим можно объяснить открытие Фрей­дом понятия перенесения. Мы уже упоминали знаменитый эпи­зод с больной, проявившей влюбленность к Фрейду, и испуг пос­леднего. Он отказался отнести этот инцидент на счет своей «лич­ной неотразимости». Конечно, он предпочел деперсонализиро­вать себя, предоставив себе роль другого лица, человека, кото­рого действительно любила больная. Такой способ рассматри­вать веши послужил отправной точкой для разработки теории перенесения (хотя у пациентки Фрейда могло быть физическое влечение к нему самому).
Breuer, как мы уже видели, пережил подобное приключе­ние с одной из своих пациенток, небезызвестной Анной О., вследствие чего он оставил изучение истерии. Jones пишет, что
70
Фрейд, для того чтобы заставить Breuer вновь заниматься про­блемой, поведал ему, «как его больная бросилась ему на шею в аффективном бреду, и объяснил, по каким причинам следует рассматривать эти досадные инциденты как результат феноме­на перенесения...».
Szasz (1963), изучавший защитный аспект перенесения, от­мечает, что с выдвижением концепции перенесения «Фрейд эф­фективно снизил угрозу эротизма пациента». По мнению Szasz, к разработке этой концепции Фрейда подтолкнул случай с Breuer: не будучи лично замешан в дело, Фрейд мог оставаться хлад­нокровным наблюдателем и, следовательно, скорее найти объяс­нение. Однако нам представляется более вероятным, что аффек­тивной мотивацией разработки понятия перенесения Фрейду послужил собственный опыт (т. е. упомянутый выше эпизод). Действительно, ведь если это должно было, по выражению Szasz, «устранить угрозу эротизма пациента», то более правдоподоб­но, что Фрейд постиг его в случае, когда сам ощутил себя под прицелом.
Каким бы ни был защитный характер перенесения, Фрейд все же оставил гипноз. Ему предстояло вновь найти перенесе­ние в своем новом методе. Fenichel (1953) в «Психоаналитичес­кой теории неврозов» отмечает, что первой реакцией Фрейда, когда он столкнулся с подобным феноменом, было удивление. Однако из авторского текста неясно, когда это произошло — при применении гипноза или нового (психоаналитического) метода. Данная Fenichel библиографическая ссылка относится к статье «Динамика перенесения» (1912), которая никоим образом не связана с этим пресловутым удивлением.
Верно, что Фрейд в «Истории психоаналитического дви­жения» высказывается следующим образом: «Мы можем также сказать, что психоаналитическая теория представляет собой по­пытку объяснить две оригинальные и неожиданные констатации, сделанные тогда, когда мы искали связи болезненных симпто­мов у невротиков с их источниками, т. е. событиями, пережиты­ми больными в прошлом: мы хотим поговорить о перенесении и о сопротивлении» [Freud, 1914, р. 81-82].
Задумался ли Fenichel над этим текстом? В самом деле, Фрейд говорит здесь об удивительном феномене, правда, приведенная выше цитата не позволяет установить, при каких обстоятельствах это удив­ление было выражено впервые.
71
Но как бы там ни было, разработав концепцию перенесения,'! Фрейд положил этим начало новой эры в психотерапии. J
По мнению Ferenczi (1952), существует огромная индивиду^] альная разница в достижениях различных гипнотизеров; одни сшш собны загипнотизировать только 10 % испытуемых, другие — 8Qy J 90 и даже 96 %. Автор считает, что здесь имеют значение предста-1 вительная внешность гипнотизера, его социальный престиж, yeeJ ренность в своих силах и даже некоторые физические особенности например черная борода (что в свое время соответствовало услов-1 ному образу гипнотизера; сегодняшние гипнотизеры мюзик-холла I чаще безбородые и имеют спортивный вид). Наконец, Ferenczi за­мечает, что, когда он начинал заниматься гипнозом, его невежество ' придавало ему самоуверенность, что способствовало успеху в дос­тижении гипноза и было утрачено впоследствии.
Один из американских психоаналитиков, плодотворно рабо­тавший в области гипноза, рассказал нам, что он стал испытывать затруднения в гипнотической терапии после того, как сам подверг­ся психоанализу. Он спрашивал себя, не было ли это прежнее стрем­ление гипнотизировать проявлением невроза. Мы сказали ему, что такое объяснение несостоятельно, ибо в той же мере можно считать невротическим симптомом и его нежелание продолжать использо­вать в исследованиях важный на его взгляд способ. Он охотно со­гласился с нами.
Тем не менее можно думать, что после психоанализа стрем­ление гипнотизировать действительно может измениться: по-види­мому, то, что служило вознаграждением, становится средством суб­лимации. Возможно также, что, познакомившись ближе с психо­анализом, этот врач подпал под влияние весьма распространенного среди психоаналитиков мнения, согласно которому психоанализ, своим происхождением обязанный гипнозу, больше в нем не нуж­дается. Таким образом, его затруднения были обусловлены не толь­ко обращением к психоанализу для разрешения своих глубинных проблем, но и влиянием социально-культурных факторов, значение которых подчеркивал Огпе. Психоаналитикам, впервые заинтере­совавшимся гипнозом, необходимо было преодолеть определенный конформизм. Число таких психоаналитиков возрастает (хотя и ос­тается еще ограниченным) ввиду того, что гипноз становится из­любленным средством исследований во всех областях эксперимен­тальной психологии и психотерапии.
72
Таким образом, психоанализ, произошедший от гипноза и позволяющий лучше его понять, может в свою очередь освещаться им. К сожалению, до сих пор относительно мало психоаналитиков интересуются гипнозом. Отказ от гипноза мог быть в свое время полезен Фрейду, но его современные последователи не имеют того же оправдания, чтобы оставаться на аналогичной позиции.
Новая попытка осветить проблему личности гипнотизера была предпринята Gill и Brenman. Они использовали самоанализ многих гипнотизеров, наблюдения психоаналитиков, лечившихся у гипно­тизеров или проводивших гипноз, и опросили разных исследовате­лей. Авторы признали, что не смогли найти характерных мотива­ций в личности гипнотизера. Полученные ими результаты позволя­ют, однако, сделать определенные заключения. Они отметили у гип­нотизера желание играть роль всемогущего родителя; впрочем, та­кое желание лежит в основе признания врача и особенно психиат­ра. Другая черта, часто встречающаяся у гипнотизера,—это склон­ность к актерству, стремление играть роль в сеансе гипноза, рас­сматриваемого как игра. Немало гипнотизеров, по-видимому, ис­пытывают потребность много говорить. Наконец, значительную роль играет такой мотив, как «парадоксальная потребность близости и дистанции». Желание установить подобные отношения с другим человеческим существом испытывают все психотерапевты, но в особенности гипнотизеры.
В заключение можно сказать, что никаких характерных черт в личности гипнотизера (ни в личности гипнотизируемого), объясня­ющих восприимчивость к гипнозу, найти не удалось. При изучении этого вопроса необходимо учитывать самым серьезным образом, что в гипнозе личность гипнотизера и личность гипнотизируемого — взаимодополняющие роли. Таким образом, восприимчивость к гипнозу зависит от многочисленных интер и интраперсональных отношений.
9. ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЕ ПРИМЕНЕНИЕ
Схематично можно различать терапию посредством гипноза и терапию под гипнозом. Первая, в форме кратковременных или продолжительных сеансов, основывается на лечебной эффективно­сти гипнотического состояния как такового. Механизм терапевти­ческого эффекта объясняется различно в зависимости от теорети­ческих взглядов разных школ. Представители павловской школы
73
заявляют, что речь идет о длительном восстановительном торможе нии; психоаналитики говорят о регрессии и инстинктивном возна раждении; Schultz употребляет следующее выражение: «благопрш I ятное организмическое переключение» (Umschaltung). 11
Schilder и Kauders (1926) полагают, что психическая обработш j ка, которой человек подвергается во время гипнотического сеанса, | имеет большее значение, чем физическое действие сна.
Психическая обработка, иначе говоря, регрессия в сфере взам I имоотношений, создает, по мнению Gill и Brenman, канву, на кото- ] рой развертывается психотерапевтический процесс. Этот процесс J мог бы осуществляться и другими средствами; отношения, возни-1 кающие в гипнозе, способны лишь ускорить его. Но гипнотические I отношения не имеют ничего специфического; поэтому Gill к \ Brenman считают, что не следует употреблять термин «гипнотера­пия». По их мнению, гипноз — это не особая психотерапия, а толь­ко вспомогательное средство в психотерапии. Такая точка зрения, в общем имеющая основание, вызывает некоторые возражения. Если следовать рассуждениям этих авторов, то придется допустить, что в продолжительном гипнозе лечебный эффект обусловлен исключи­тельно фактором взаимоотношений. Тем не менее, какова бы ни была роль данного фактора, нам кажется, нельзя отбрасывать физическо­го или психофизического значения гипнотического сна, известного еще с античных времен. Речь идет о специфическом биологичес­ком поведении, элементарным примером которого является гипноз животных [Gill, Brenman, 1959, p. 77]. Мы полагаем, что по край­ней мере в этом смысле правомерно говорить о специфике гипноте­рапии.
Продолжительный гипнотический сон в течение нескольких дней и даже нескольких недель использовался Janet (1923) во Фран­ции, Wetterstrand (1899) в Швеции, Van Renterghem (1907) в Голлан­дии, Schilder и Kauders (1926) в Австрии. Русские авторы практику­ют сеансы, длящиеся от 1 часа до 18 часов в сутки и сопровождаю­щиеся терапевтическим внушением.
Мы сами могли убедиться, что фактор времени играет опре­деленную роль. Действительно, в некоторых случаях мы получали благоприятные результаты при длительных сеансах, тогда как крат­ковременные сеансы не давали никакого эффекта. Чтобы психоло­гическое и физиологическое действие было эффективным, необхо­дима определенная продолжительность сеансов.
74
Мы пробовали комбинировать лечение медикаментозным сном и гипнозом. Сна добивались посредством медикаментов, даваемых с определенными интервалами. Мы могли заменять один из днев­ных приемов лекарства сеансом гипноза, который оказался столь же эффективным в поддержании сна, как и лекарство.
Сеансы гипнотического сна без словесного внушения (или почти без него) терапевт иногда трудно выносит из-за их магичес­кого облика. Ему не по себе в этой пассивной роли, он чувствует себя обязанным одаривать пациента словами. Пациент же, пережи­вая полезный регрессивный опыт, иногда предпочел бы остаться на невербальном уровне.
Гипнотерапия в значительной мере использует прямое вну­шение, направленное на снятие симптомов; это терапия «покрыва­ла», имеющая своей целью так называемое лечение перенесением.
С возникновением фрейдистской психопатологии, учитыва­ющей функциональную значимость симптомов, изменился психо­терапевтический прицел. Психотерапия становится более честолю­бивой, ее цель отныне — перестройка личности пациента. Простое снятие симптомов признается теперь недостаточным, так как оно не предотвращает появления замещающих симптомов. С теорети­ческой точки зрения это справедливо, но в практическом плане по­рой малоэффективно. Не все больные способны к внутренней ра­боте, не у всех можно достигнуть перестройки личности. Терапев­тический эффект прямого гипнотического внушения Brenman и Gill определяют следующим образом: «Терапевтическая эффективность базируется большей частью на глубоких бессознательных потреб­ностях субъекта, которые могут быть активизированы в его отно­шениях с терапевтом в процессе гипноза. Мы не знаем природы этих отношений, что, однако, не меняет дела, поскольку благодаря им субъект получает облегчение, иногда, правда, кратковременное, но чаще длительное» [Brenman, Gill, 1947, p. 58].
Kubie и Margolin (1944), со своей стороны, так формулируют гипотезу о терапевтическом значении гипнотических отношений: в процессе индукции происходит слияние гипнотизера и субъекта, и в гипнотическом состоянии субъект включает в себя образ гипно­тизера. Таким путем «экспериментально воспроизводится естествен­ный процесс психического развития».
Добавим, что субъект, включаясь в трансферентные отноше­ния, не всегда привносит в них свои прошлые переживания в чис­том виде (простое повторение инфантильных эмоций). Если в про-
75
i
шлом было слишком много разочарований, больной может попы­таться пережить его в более благоприятном, «поправленном» вари анте. Видимо, в некоторых исключительных случаях (см., напри-а | мер, наблюдение 4) эта тенденция превалирует. В таких случаях! механизм лечебного действия основывается не только на элемен-> тах «подавления», он может включать и процесс созревания. :
Наш опыт свидетельствует, что заменяющие симптомы появ­ляются не всегда. Обследуя через несколько лет больных, леченных прямым внушением, направленным на снятие симптомов, мы иног­да констатировали выздоровление или стойкое улучшение. Такое внушение всегда сопровождается и, следовательно, дополняется пси­хотерапевтическим контекстом. В психотерапевтических взаимоот­ношениях действуют сложные психодинамические факторы, кото­рые не всегда удается выяснить.
Другой формой терапии под гипнозом является терапевтичес­кое воздействие, ориентированное на усовершенствование самосоз­нания. Можно выделить три метода:
— терапия, направленная на изменение поведения (перевос­питание);
— метод катарсиса;
— гипноанализ.
а. При первом методе часто используется прямое внушение. Самосознание (осознание) находится еще в зачаточном состоянии. Терапевт убеждает и воспитывает. Данный метод широко применя­ется в СССР. В нем комбинируется лечение посредством «мотиви­рованного внушения» с «рациональной психотерапией» Dubois1 (Берн) и Dejerine [Kopil-Levina, 1940]. Врач добавляет к прямому внушению элементы информации, объясняя и убеждая.
б. Катартический метод является наиболее известным и де­монстративным. При его использовании облегчение аффективной напряженности наступает в результате возрождения подавленных вытесненных эмоций, что позволяет выявить происхождение рас­стройств и добиться исчезновения симптомов. Этот метод был ши­роко распространен во время второй мировой войны при лечении военных неврозов [Kaufman, 1961]. Однако в том, что касается не­врозов у гражданского населения, метод катарсиса, видимо, поте­рял свою эффективность, которую ему приписывали прежде. Нам
1 Известны страстные споры в начале века между Бернгеймом и Дюбуа; пос­ледний хотел заменить суггестивную терапию терапией убеждения.
76
трудно высказать свое мнение по этому поводу; мы точно не знаем, были ли полученные во время войны результаты достаточно про­должительными. Возможно также, что современные психотерапев­ты меньше доверяют этому методу и, следовательно, применяют его с меньшей эффективностью. Кроме того, подмечено, что совре­менные больные менее способны к абреактивным переживаниям.
Советские авторы проявляют антипатию к катартическому методу; это определяется, по-видимому, тем, что катарсис приво­дит в действие иррациональные структуры и, таким образом, вхо« дит в область психоанализа, отвергнутого в СССР. С. И. Консторум (1959) признает, что метод катарсиса применялся не только психо­аналитиками и не должен обязательно получать фрейдовское ис­толкование; однако и он не верит в его терапевтическую эффектив­ность. В крайнем случае, по мнению автора, этот метод может быть использован для углубленного изучения анамнеза, однако при его применении необходимо соблюдать предельную осторожность, так как он не всегда дает достоверные результаты и может быть небезо­пасным для пациента. В Москве один молодой психотерапевт1, ко­торый не пользовался катартическим методом, заявил нам, что «этот метод создает слишком сильный стресс для нервной системы боль­ного» (или врача, как ему, вероятно, внушали приверженцы психо­логии отношений).
Всем известна борьба мнений о приоритете в открытии ка-тартического метода, который одновременно присваивали себе Breuer и Janet. Здесь мы не будем это обсуждать (см. Шерток, I960). Коснемся лишь небольшого факта, имеющего исключительно ис­торический интерес (он фигурирует в одном сообщении, которое мы обнаружили в ходе наших исследований).
Речь идет о «Случае истерической неврастении с раздвоени­ем личности», представленном Bourru и Burot на Конгрессе гипно­тизма в 1889 г. (8-12 августа). Эти авторы известны, в частности, своей книгой «Изменение личности»1, упомянутой Janet (1889) в «Психологическом автоматизме».
В сообщении, о котором идет речь, авторы описывают способ лечения, весьма близкий к катартическому методу. Они вновь воз­вращаются к наблюдению, уже представленному в общих чертах в их работе, указанной выше. У больной, которую они лечили в 1881
1 Фамилия психотерапевта в оригинале не приведена. — Примеч. ред.
77
г., выявлялся комплекс истерических симптомов, сходных с симп­томами мадмуазель Анны О. Авторы добились временного улуч­шения, а затем выздоровления при помощи галлюцинаторного вос­произведения некоторых ситуаций, относившихся к счастливым об­стоятельствам, которые, однако, больная пережила в тяжелом кри­зисе. Улучшение состояния наступило после этих кризисов. Bourru и Burot считают, что благоприятный галлюцинаторный кризис в отличие от прямого внушения является каузальным, а не только сим­птоматическим лечением. По их мнению, «недостаточно преодо­леть болезненные явления одно за другим посредством внушения. Данные феномены могут исчезнуть, а болезнь—упорствовать. Это только терапия симптомов, симптоматическое средство, но не вы­ход. Реальное и стойкое улучшение происходит лишь тогда, когда внимательное наблюдение и логическая дедукция приводят нас к источнику болезни. Эти реактивные целительные кризисы выража­лись преимущественно в наплыве галлюцинаций, вызывающих по­трясение всего морального существа, возрождающих пережива­ния, которые в прошлом волновали мозг и были причиной заболе­вания» [Bourru, Burot, 1884]. Любопытно, что ни Жане, ни Фрейд, включенные в список участников Конгресса 1889 г., не попытались сопоставить данные сообщения Bourru и Burot с тем, что им самим было известно в этой области.
Что касается Жане, то 10 августа, когда было сделано указан­ное сообщение, он весь день присутствовал на другом конгрессе (Конгрессе психологии), о котором мы еще будем говорить (в част­ности, он принимал участие в обсуждении доклада Babinski). Та­ким образом, неизвестно, слышал ли он сообщение Bourru и Burot или не проявил к нему особого внимания. Сообщение этих авторов в более лаконичном виде было опубликовано ранее в их моногра­фии «Les variations de la personalite»'. Если Жане и познакомился со столь интересными данными, содержащимися в указанной книге, он, по-видимому, не оценил то новое, что в них было заключено, ибо, насколько нам известно, никогда не упоминал об этом.
Чтобы точнее узнать об участии Фрейда в работе конгресса, мы обратились к новой биографии Ernest Jones.
1 Эта работа содержит подробное описание так называемой эксперименталь­ной регрессии посредством гипнотического внушения, метода, используемого мно­гими современными исследователями.
78
Согласно Jones, Фрейд в сопровождении Бернгейма и Льебо прибыл в Париж из Нанси в конце июля 1889 г., чтобы присутство­вать на Конгрессе гипнотизма. Jones пишет, что конгресс «очень наскучил» Фрейду и он уехал в Вену вечером 9 августа, т. е. на вто­рой день работы конгресса. Очевидно, автор что-то перепутал: у Фрейда вовсе не было времени скучать. Дело в том, что Фрейд (как и Льебо и Бернгейм) входил в список участников Конгресса психо­логии1, который проходил с 6 по 10 августа. На этом конгрессе была важная секция, посвященная гипнотизму, который рассматривался главным образом в психологическом аспекте, тогда как Конгресс гипнотизма был сосредоточен на медицинских проблемах. Однако Фрейд, приехавший из Нанси для усовершенствования своей тех­ники гипноза, не заинтересовался дебатами на эту тему, проходив­шими на обоих конгрессах при участии наиболее авторитетных спе­циалистов того времени. Отметим, что Фрейд покинул Париж на исходе дня 9 августа; в тот день утром Бернгейм председательство­вал на заседании Конгресса психологии, а после полудня делал док­лад на Конгрессе гипнотизма. Можно предположить, что из вежли­вости Фрейд не захотел уехать до этих двух заседаний.
Сообщение Bourru и Burot было сделано на следующий день. Если бы Фрейд слышал его, то, возможно, отметил бы его близость с тем катартическим методом, которым пользовались он и Breuer. Фрейд мог бы, взяв слово, сделать сообщение о своих работах и работах Breuer и тем самым осветить вопрос об открытии метода катарсиса.
Границы между методом катарсиса и гипноанализом не все­гда четко определены.
Термин «гипноанализ», спорадически встречающийся с 1917 г., обозначает прежде всего методику, не ограничивающуюся сня­тием симптомов, а направленную на этиологическое лечение. Гип­ноанализ включает, следовательно, элементы анализа и самоанали-
1 Речь идет о Первом международном конгрессе психологии. Второй конг­ресс, состоявшийся в 1892 г., изменил наименование: он стал называться конгрес­сом экспериментальной психологии. Третий же (1896) назывался Конгрессом пси­хологии (это название сохранилось и поныне). Август 1889 г., совпавший со Все­мирной выставкой, был богат конгрессами. С 5 по 10 августа работал и междуна­родный конгресс медицинской психологии. Некоторые ученые принимали участие в работе всех трех конгрессов.
79
за при помощи катарсиса или воспитательных методов [Hadfield 1928]. Авторы необязательно должны иметь психоаналитическую ориентацию [Lifchitz, 1927].
Simmel работал в психоаналитическом направлении. Фрейд упоминает его в автобиографии как исследователя, успешно при­менявшего катартический метод при лечении военных неврозов в немецкой армии во время первой мировой войны. На самом деле Simmel пошел дальше: кроме катартических приемов, он прибегал к аналитическим беседам и толкованию снов в состоянии бодр­ствования или под гипнозом. Другие авторы использовали подоб1-ные приемы во время второй мировой войны [Fischer, 1943].
В настоящее время гипноанализ — это методика лечения, со­четающая психоанализ с гипнозом. Практической целью этой ме­тодики было сокращение классического психоанализа. Хотя неко­торые авторы иногда ограничиваются значительно сокращенным количеством сеансов, средняя продолжительностьгипноаналити-ческого лечения, noBrenman и Gill (1947), варьирует от 40 до 100 и более сеансов.
В настоящее время применяют две методики гипноанализа: одна — строго определенная [Lindner, 1958], другая — более гиб­кая [Erickson, 1941; Wolberg, 1948; Brenman, Gill, 1947; Schneck, 1962; Kline, 1955, и др.). По обеим методикам лечение начинается с периода тренировки, во время которой субъект приучается впадать в гипнотическое состояние по сигналу. Некоторые авторы считают, что для проведения гипноанализа необходим глубокий транс; по мне­нию других, достаточно и легкого транса.
Первая методика (Lindner) включает, помимо фазы трениров­ки, еще две фазы. Вторая фаза состоит из классических психоана­литических сеансов с использованием методики свободных ассо­циаций. Гипноз применяется для преодоления сопротивления. Ког­да возникает сопротивление, пациент гипнотизируется, и от него пытаются добиться сообщения того материала, который он не мог дать в состоянии бодрствования. Лечение заканчивается периодом перевоспитания и переориентации (третья фаза), во время которо­го применяют даже прямое внушение.
Вторая методика очень гибкая. Для получения материала ав­торы используют целую гамму специальных приемов: индукцию сновидений, регрессию, автоматическое письмо, визуализацию сцен, относящихся к конфликтным ситуациям, и др.
80
С теоретической точки зрения гипноз упрекают в маскировке перенесения и обходе сопротивления. Сторонники гипноанализа по­лагают, при этом методе действие защитных механизмов и сопро­тивления не исключается, вследствие чего сохраняется возможность воздействовать на личность, как и при классическом психоанализе.
Эта методика лечения находится в стадии экспериментальной разработки. Опубликованные наблюдения и полученные результа­ты не позволяют еще сформулировать определенное заключение об эффективности этой терапии. Однако различные приемы, исполь­зуемые в данной методике, делают возможным осуществление ин­тересных экспериментов.
Кто должен гипнотизировать
Должна ли гипнотерапия быть предоставлена психотерапев­там или ею могут заниматься все врачи? Этот вопрос касается всех видов психотерапии. Любой практикующий терапевт всегда зани­мается психотерапией, даже сам того не осознавая, и в каждом ме­дицинском действии частично содержится психотерапия. Однако все отчетливее проявляется тенденция приобщения к психотерапии практикующего врача, чтобы он лучше сознавал, что делает, и мог сам применять «малую» психотерапию в повседневной практике.
Можно ли рассматривать гипнотерапию как «малую» психо­терапию? Мы думаем — нет.
Если и существует такая тенденция, то потому, что методика относительно проста, результаты появляются быстро, а глубина вме­шательства, по-видимому, бывает умеренной. В действительности, как уже было сказано, гипноз сам по себе редко является лечением. Скорее он способствует более быстрому установлению терапевти­ческих отношений и их интенсификации. Используя терминологию психоанализа, можно сказать, что гипноз приводит в действие мощ­ные механизмы перенесения и контрперенесения, которыми надо уметь пользоваться и иногда их сдерживать. Следовательно, нело­гично думать, что легче проводить психотерапию с гипнозом, чем без него. Мы охотно подпишемся под следующими словами амери­канского автора Rosen (I960): «Никто никогда не должен пользо­ваться гипнозом в терапевтических целях, если у него нет профес­сиональной компетенции и умения вылечить ту же болезнь, не при­бегая к гипнотической технике».
81
Следовательно, психотерапевтическая подготовка необходима всем, кто желает использовать гипноз. Врач-неспециалист может применять его в некоторых случаях при условии, что он сведущ в психотерапии. Эта точка зрения признана в Великобритании. В од-< ном из номеров British Medical Journal (за 8 июня 1957 г.) было опуб* ликовано несколько статей о гипнозе, написанных практикующими терапевтами.
Условия проведения гипнотерапии уточнены в 1958 г. в отче­те комиссии Американской медицинской ассоциации (АМА). Чле­ны комиссии считают: «Для понимания феноменов гипноза суще­ственно необходима специальная подготовка в области психодина­мической психологии и психиатрии... Использование гипнотичес­кой техники в терапевтических целях предоставляется тем, кто по своей теоретической и практической подготовке удовлетворяет всем требованиям, необходимым для установления полного диагноза бо­лезни, подлежащей лечению. Гипноз должен проводиться только врачами, отвечающими этим условиям, и при всех обстоятельствах никогда не должен быть единственным методом терапевта» [Rapport, 1958, р. 187].
Известно, что в Соединенных Штатах гипноз широко приме­няется дантистами. Некоторые европейские авторы [Stokvis, 1957] возражают против такой практики. Теоретически это можно рас­сматривать так, что, используя гипноз, дантист действует символи­чески на бессознательные, глубокие и очень уязвимые области1. Мы можем задать себе вопрос, не подвергается ли больной риску трав-матизации. Мы не располагаем достаточно обширными данными обследования пациентов, лечившихся у дантистов гипнозом, чтобы установить, повлияло ли это вмешательство на психику больного.
Можно все же полагать, что риск тут невелик, так как отноше­ния дантист — пациент не требуют глубокого контакта (если, разу­меется, дантист не выходит за определенные рамки). Впрочем, для того чтобы осознать эти проблемы, некоторые американские данти­сты приобщаются к современной динамической психологии.
В докладе комиссии Американской медицинской ассоциации определяются условия применения гипноза врачами не специалис­тами в психотерапии: «Ни один врач или дантист не должен исполь-
l-|G|q (1328) вновр всЬнлися к одсАжЧГснмю эхсн.о вопЬосз
bnxgucw фатшЛса oxcKrtIS N SWQNB9UGH.I.H06 охнотпенне ияггмснхз к вЬдн>;
Ь(ШР •USHJ.NCW как ubON3BOtftnfCU> КЯСХЬЯПНЮ' НО МВТШЮПТбШСИ ХЭЮКС В0ССА8НО-
boup одинсдя зндтшзнЬоваидср /jguc цоиэЬац ОдЗЗ) О
82
зовать гипноз в целях, не имеющих отношения к его специальности и превышающих его компетенцию. Например, опытный и квали­фицированный дантист может пользоваться гипнозом для гипноа-нестезии или гипноаналгезии, или с целью ослабления тревоги, свя­занной с некоторыми зубоврачебными работами. Но ни в коем слу­чае он не должен лечить гипнозом невротические расстройства па­циента. Хирург, акушер, анестезиолог, гинеколог и практикующий терапевт могут на законном основании применять эту методику в рамках своей компетенции».
Опасности при использовании гипноза
Проблема опасности при использовании гипноза в психоте­рапии оценивается по-разному. Не существует отвечающих науч­ным требованиям работ (с контрольными группами, катамнестичес-кими исследованиями и т. д.), которые помогли бы точно оценить степень опасности при применении гипноза. Заметим, что, если бы гипнотерапия не таила бы в себе никакой опасности, ее терапевти­ческое действие, вероятно, могло бы быть взято под сомнение. Ис­ходя из постулата, что медикаментозное средство бывает сильно­действующим только тогда, когда оно представляет собой опасность, Janet заключает: «Гипнотизм и внушение, к сожалению, слишком мало опасны».
В любой терапии есть риск, а при биологическом лечении она может привести даже к смерти. Безусловно, компетентность — это наиважнейший фактор успеха, но даже опытнейшие специалисты иногда допускают ошибки или получают неожиданные результаты. Такие случайности присущи любому терапевтическому вмешатель­ству.
Одновременно с «эпидемией» гипноза, захлестнувшей в пос­ледние годы Соединенные Штаты, стали раздаваться голоса, пре­дупреждающие о некоторых негативных эффектах гипнотерапии и о возможных пагубных последствиях. Rosen, сообщая о ряде по­добных случаев, выражает следующее мнение: «Описанные здесь случаи показывают, что ни методы экспрессивной диагностики (uncovering), ни возвращение к так называемой абреактивной тера­пии небезопасны в руках людей, не знакомых с психодинамикой. Неудачи столь же поразительны, как и успехи» [Rosen, I960, р. 683].
83
Hilgard и соавт. (1961) опубликовали обзор сообщений за пос­ледние годы о пагубных последствиях гипноза, используемого как квалифицированными специалистами, так и неквалифицированны­ми людьми. Число таких наблюдений достигает 15. Речь идет о слу-i чаях, когда устранение имевшихся у больных симптомов привело к появлению более серьезных симптомов и даже психотических ре­акций. Однако авторы считают, что эти осложнения возникают чаще у больных, длительно лечившихся по поводу различных заболева­ний и проявлявших ранее психотические тенденции по отношению к терапии. Неизвестно, какое количество леченных гипнозом дало эти 15 случаев и чем в большей мере обусловлены наблюдавшиеся осложнения — применением противопоказанных данному больно­му психотерапевтических методов или самим гипнозом. Ведь к по­добным последствиям иногда приводит и снятие симптомов други­ми, отличными от гипноза, способами.
Hilgard и соавт. проводили эксперименты на здоровой попу­ляции (220 студентов). Они констатировали незначительные крат­ковременные побочные эффекты в 17 случаях (7,7 %). В 5 случаях они наблюдались всего несколько часов после эксперимента. Авто­ры сделали заключение о безвредности их экспериментов. Они от­метили любопытный факт: побочные эффекты возникали у лиц, сохранивших неприятные воспоминания о когда-то перенесенной химической анестезии.
Нам хотелось бы подчеркнуть, что при устранении симпто­мов необходима чрезвычайная осторожность, особенно если исполь­зуется гипноз. Действительно, с помощью гипноза симптомы сни­маются быстрее, но порой слишком резко, что не только может при­вести к возникновению более или менее серьезных замещающих симптомов, но и вызвать другие нежелательные реакции вплоть до появления суицидальных тенденций. Напомним, что при примене­нии психотерапии с гипнозом у психических и психосоматических больных рекомендуется предварительное психиатрическое обсле­дование. Однако, несмотря на принятые меры предосторожности, иногда могут возникнуть затруднительные ситуации, для разреше­ния которых врач должен обладать психотерапевтическим опытом. Можно считать, что гипнотерапия представляет определенную опас­ность, когда она проводится неквалифицированными людьми. От­сутствие достоверных статистических данных не позволяет прове­сти сравнение гипнотерапии с другими методами лечения в отно­шении риска.
84
Мы отмечали кратковременные обострения у пациентов, под­вергавшихся гипнотерапии. При обследовании некоторых из них через несколько лет мы не обнаружили стойких нарушений. Прав­да, не все наши больные были обследованы повторно (что, впро­чем, имеет место и при использовании других методов лечения).
Наконец, добавим, что больной, к счастью, сам часто прини­мает меры предосторожности, проявляя защитную тактику. Субъект с хрупким «я», чувствующий опасность для своей личности, обла­дает достаточными защитными тенденциями, чтобы вступать или не вступать в гипнотические отношения. Но даже вступая в такие отношения, он никогда не становится абсолютным автоматом: ме­ханизм защиты и сопротивления полностью не выключается. Мы лично установили, что глубоко загипнотизированные субъекты со­храняют еще достаточно свободы, чтобы в определенных условиях искажать истину, не быть до конца откровенными.
Некоторые исследователи говорят также о привыкании к гип­нозу, но это может проявляться при всех видах психотерапии. Здесь многое зависит от терапевта, который должен умело управлять от­ношениями врач-больной, чтобы избежать этой опасности. Совре­менный психотерапевт лучше, чем прежние врачи, знает законы, которым подчиняются эти отношения: при осознании трансфе-рентной и контртрансферентной ситуаций управлять ими легче. Воз­можно, благодаря этому сегодня как будто меньше стало таких про­исшествий, как известный случай с мадемуазель Анна О., прекра­щение лечения которой причинило когда-то столько неприятностей Breuer, о чем мы рассказали в предыдущей главе.
Гипноз и психоанализ
Фрейд никогда не отрицал связи между гипнозом и психоана­лизом. В 1923 г. он, в частности, писал: «Трудно переоценить значе­ние гипнотизма для развития психоанализа. Психоанализ управля­ет тем теоретическим и терапевтическим наследством, которое он получил от гипнотизма».
Положение гипноза в аналитической психотерапии было пред­восхищено самим Фрейдом, заявившим в 1918 г.: «Применение на­шей терапии для лечения многочисленных больных заставит нас широко сочетать чистое золото анализа с медью прямого внуше­ния, и гипнотическое влияние тоже может найти здесь свое место.., но какова бы ни была эта форма психотерапии, на какой бы высо-
85
кой ступени она ни стояла, какими бы ни были его составные эле­менты, наиболее важными его компонентами окажутся те, которые будут заимствованы у психоанализа в узком смысле слова...» [Freud,-1953, р. 141].
Теперь посмотрим, в каких формах гипноз может интегри­роваться с аналитической психотерапией.
Наиболее честолюбивая попытка представлена гипноана-лизом, сторонники которого полагают, что он представляет со­бой терапию, способную заменить в сокращенном виде курс пси­хоанализа. Но, как мы уже говорили, гипноанализ находится еще в стадии эксперимента и пока преждевременно высказываться о его возможностях.
Зато гипноз как составная часть может войти в Р1Р (виды психотерапии, руководствующиеся психоанализом). Напомним, что эта область мало освещена в литературе и нечетко обозна­чена. Схематически можно наметить три основных ее критерия.
1. Понимание симптома на основе психоаналитических концепций.
2. Глубокое отношение терапевта к пациенту, обусловлен­ное его собственной личностью и психоаналитической подго­товкой (контртрансференция).
3. Осмотрительное использование в случае необходимос­ти процесса осознания глубоких конфликтов посредством ана­лиза перенесения и сопротивления.
На первый взгляд, из этих трех положений именно второе кажется наиболее важным. Но не находится ли на грани PIP и очень легкая психотерапия (директивная, рациональная, поддер­живающая, контактная и др.), если она осуществляется психо­аналитиком и ориентируется на психодинамические перспекти­вы. Практикующий врач, следовательно, должен учитывать, что гипнотическое отношение характеризуется особыми трансферен-тными и контртрансферентными формами (массивная регрес­сия). Некоторые специалисты считают практику таких отноше­ний слишком утомительной. Один из наших ведущих психоана­литиков1 объясняет подобное мнение тем, что в гипнотических взаимоотношениях «бессознательное гипнотизера и пациента очень близко соприкасаются, что, конечно, не может не быть утомительным».
'Фамилия в оригинале не указана. — Примеч. ред. 86
В заключение мы охотно присоединяемся к мнению Kaufman (1961), который считает, что применение гипноза не является ни анахронизмом, ни топтанием на месте, ни регрес­сом по отношению к современным психотерапевтическим ме­тодам, но может быть равноправным способом «психотерапии с ограниченной задачей в рамках аналитической психологии»1.
Мы хотели бы поднять еще один вопрос, который, возмож­но, объяснит меньшую эффективность гипноза в настоящее вре­мя по сравнению с прошлым веком. Конечно, тогда было много преувеличений терапевтических возможностей гипноза, а в оцен­ке результатов отсутствовал строго научный подход. Тем не ме­нее можно предположить, что в то время эта форма лечения была более эффективной. Видимо, это было обусловлено прежде все­го большей внушаемостью среды; возможно также, что мы ме­нее способны к гипнотизированию. Мы, вероятно, меньше ве­рим в его лечебный эффект, теряем уверенность в себе, и боль­ной это чувствует.
Современный советский автор А. И. Картамышев (1953), применявший гипноз в дерматологии, сообщил о прекрасных ре­зультатах, полученных при лечении бородавок посредством пря­мого и непрямого внушения. Но, по его словам, постоянно встре­чая насмешливые улыбки своих сотрудников, он потерял уве­ренность в себе и способность исцелять.
Манера держаться у первых гипнотизеров, подражавших походке и жестам чудотворцев и магов, что могло ввести в заб­луждение, сегодня, безусловно, вызывает улыбку. Современные знания психопатологии диктуют нам более рациональное пове­дение. Зная о возможности возникновения трансферентных от­ношений, мы ведем себя более осмотрительно. Но спрашивает­ся, не лишает ли нас эта сдержанность той непосредственности, свободы действия, которая уже сама по себе повышает способ­ность к внушению.
Нам возражали, что знание и овладение контртрансферен-тными отношениями, наоборот, должны способствовать боль­шей раскованности. В идеале настоящий аналитик должен вла­деть всеми методами психотерапии, но мы полагаем, что про­блема слишком сложна, чтобы здесь можно было делать обоб­щения.
' Сообщение, сделанное на общем собрании Психиатрической ассоциации и Психоаналитической ассоциации США в I960 г
87
Открытие и осознание контртрансфереитных отношений —• одно из наиболее значительных достижений психотерапии. Оно оградило больных от бессознательных метаний терапевтов. Однако вытекаю­щая отсюда осторожность воспринимается некоторыми больными как отдаление от врача. Действительно, иногда мы излишне утверждаем­ся в нейтральной позиции или слишком ленивы, чтобы изменить по­ведение. Допускаются изменения тактики врача только при лечении психически больных и при анаклитической терапии тяжелых психо­соматических заболеваний; в этих случаях терапевт принимает пози­цию матери по отношению к грудному младенцу.
Margolin, описавший аналитическое лечение, требующее «мас­сивного вознаграждения» больного, советует при проведении подоб­ного лечения прибегать к помощи другого психотерапевта, настолько непосильной кажется ему эта задача.
Эпизодическая практика гипноза может быть полезной для каж­дого психотерапевта. Она позволит ему сохранить гибкость и варьи­ровать свои приемы.
Аргентинский психоаналитик Grinberg (1963) настаивает на не­обходимости для психоаналитиков ограничивать часы, посвященные курсу лечения психоанализом. По мнению автора, если они будут за­ниматься только психоанализом, то окажутся замкнутыми в особом отношении, отношении психоаналитическом, что порождает в конце концов «изоляцию, отсутствие связи» и отсюда некоторую степень рег­рессии. Такая ситуация может привести к «интенсификации тревоги, связанной с представлениями о преследовании, с включением шизо-параноидньгх механизмов и чрезмерных аффектов, реакций соперни­чества, зависти, враждебности». Так Grinberg объясняет остроту и ча­стоту конфликтов между психоаналитиками. Как и Фрейд, он допус­кает «возможность появления в процессе психоанализа инстинктив­ных влечений, способных вредно влиять на личность аналитика, по­скольку они не могут быть отреагированы. Чтобы освободиться от этого груза, психоаналитик время от времени бессознательно выби­рает себе мишень посредством механизма замены. Этой мишенью являются его коллеги» [Grinberg, 1963, р. 362-363]. Как меру «психи­ческой гигиены» для психоаналитиков автор рекомендует расшире­ние межличностных связей, в которых отсутствует аналитическое об­щение: курсы, конференции, работа в больнице и т. д. В этом аспекте можно спросить себя: не создает ли общение в гипнозе (при условии
88
строгой нейтральности врача) некоторого полезного отвлечения для психотерапевта, не может ли оно явиться своеобразным предохрани­тельным клапаном.
В той же работе, ссылаясь на Фрейда и Melanie Klein, Grinberg сравнивает хороший анализ с кормлением грудью и подчеркивает, что в процессе психоанализа пациент получает бессознательное воз­награждение. Это вознаграждение является условием счастья для че­ловека и определяет возможность установления хороших отношений с другими людьми.
Отметим, кстати, что кормящая мать также вознаграждается: кор­мление грудью доставляет ей удовольствие, что оказывается важным для ее эмоционального равновесия и ее способности «давать». Отсю­да, если допустить, что общение между гипнотизером и гипнотизиру­емым происходит в плане оральной эротики, то надо признать, что гипнотизер, подобно кормящей матери, получает вознаграждение.
Отметим, между прочим, что качество пищи, выдаваемой терапев­том гипнотизируемому, зависит также от качества «питания», полученно­го им самим в собственном анализе, если он ему подвергался.
Karl Menninger (1958) считает полезным для каждого психоана­литика не офаничиваться проведением курса психоанализа и реко­мендует посвятить часть времени другим формам аналитической пси­хотерапии.
Некоторые психоаналитики, однако, предпочитают применять исключительно курсовое лечение психоанализом, придерживаясь, та­ким образом, «диалектики кресла — дивана», по выражению Held (I960). Другие соглашаются использовать в психотерапии психоана­литическое внушение (PIP), т. е. ставят себя лицом к лицу с пациен­том («кресло-кресло» также по выражению Held). Выбор зависит от личности аналитика и, разумеется, от способности пациента к вос­приятию в каждом отдельном случае.
Добавим, что исключительно гипнотическая практика также не рекомендуется. Прежде всего (полагаясь на мнение одного из наших крупных мастеров, Pierre Male) в процессе гипнотерапии создаются такие отношения между подсознательным больного и терапевта, ко­торые при большей продолжительности гипноза могут вызвать у пос­леднего аффективный стресс. Кроме того, использование какого-либо одного способа лечения может иметь и другие неблагоприятные по­следствия: психотерапевт будет стремиться расширить значение сво­его метода, что чревато его применением при недостаточных к тому показаниях.
89
10. ОБУЧЕНИЕ
В Соединенных Штатах Америки обучение гипнозу осуществ­ляется на медицинских факультетах на уровне университетского и по­стуниверситетского преподавания. Американская медицинская ассо­циация разработала план преподавания, который обсуждался в I960 г. на собрании представителей 22 Медицинских институтов Соединен­ных Штатов и Канады.
Генеральные линии программы преподавания следующие.
1. Преподавание гипноза должно опираться на знание современ­ной психодинамики и психопатологии, в частности того, что касается возникновения симптомов, отношений врач — больной и природы бессознательных психических процессов.
2. В процессе обучения должны быть использованы тщательно отобранные пациенты; учащиеся несут ответственность за лечение, но проводят его под руководством педагогов.
3. На протяжении всего обучения необходим индивидуальный контроль не только в интересах пациента, но и для обеспечения по­стоянного руководства образованием учащихся, что даст им возмож­ность извлечь максимальную пользу из всего, что им предлагается.
4. Отбор лиц, желающих в дальнейшем продолжить обучение гипнозу, должен быть ограниченным. При отборе необходимо учиты­вать общую культуру претендентов, уровень их подготовки, мотиви­ровку, а также состояние здоровья, психическую и эмоциональную устойчивость.
5. Преподавание гипноза следует вести на разных уровнях. Программа для психотерапевтов должна быть расширенной и
специализированной. Однако эта расширенная программа может иметь много общего с хорошо разработанной постуниверситетской програм­мой для непсихиатров. Некоторые разделы обеих программ могут с успехом комбинироваться.
Американская психиатрическая ассоциация также опубликова­ла в 1961 г. свои рекомендации относительно преподавания.
1. Настоятельно не рекомендуется проведение курсов, которые ограничиваются лишь обучением гипнотической терапии.
2. Преподавание гипноза должно осуществляться в медицинс­ких институтах и психиатрических центрах, заинтересованных в обу­чении гипнозу. Гипноз, изученный студентами в соответствии с прин­ципами психиатрии, станет полезным вспомогательным средством те­рапии.
90
3. Преподавание гипноза должно быть достаточно продолжи­тельным и углубленным, что позволит студентам приобрести соот­ветствующие знания о значении и месте гипноза среди других мето­дов лечения в психиатрии, о существующих показаниях и противопо­казаниях, преимуществах и опасностях при его применении. Реше­ние вопроса о том, достаточно ли углубленно и широко поставлено преподавание гипноза, должно быть гибким и принадлежать психиат­рическим учреждениям, организовавшим данные курсы.
4. Обучение гипнозу во всех указанных аспектах могут также пройти врачи и дантисты, изъявившие желание.
5. Требования, предъявляемые к преподаванию гипноза, долж­ны особенно возрастать на постуниверситетском уровне. Рекоменду­ется организация постуниверситетских курсов в медицинских инсти­тутах и других учебных центрах под руководством психиатрического учреждения.
6. Врачи, прибегающие к гипнозу, должны ограничиваться при этом областью своей медицинской компетентности.
7. Подчеркивается необходимость дальнейшего изучения гип­ноза и проведения соответствующих исследований; особое внимание должно быть уделено определению места гипноза среди других мето­дов лечения.
Параллельно преподаванию ведется научно-исследовательская работа. В распоряжение исследователей различными учреждениями США недавно были представлены стипендии на сумму около милли­она долларов.
Что касается роли гипноза в психотерапевтическом обучении, то, по мнению Kennedy (1957), профессора медицинской психологии Эдинбургского Университета, этот метод психотерапии может быть полезным, так как «благодаря ему можно показать студенту элемен­тарные формы отношений врач-больной, возникающие в терапевти­ческой ситуации, и способы их использования при оказании помощи больному». Кроме получения практических навыков, будущий психо­терапевт изучает теорию гипноза, после чего переходит к более слож­ным методам психотерапии. Позднее он решит, желает ли он сам под­вергнуться психоанализу. Kennedy добавляет: «Можно сказать, что та­кое развитие учебного процесса является сжатым повторением пути, которым Фрейд и многие другие, начав с гипноза и освоив его драго­ценные уроки, шли к новым методам». Другие авторы считают иначе. Среди них есть и такие, которые предлагают противоположный путь: прежде всего освоить динамическую психотерапию, испытать в слу-
91
чае необходимости дидактический психоанализ, а затем перейти к гип­нотерапии. Предпочтение, на наш взгляд, следует отдать последнему решению, особенно при намерении использовать гипноз как способ усовершенствования психотерапевтического исследования.
11. ПОКАЗАНИЯ К ГИПНОТЕРАПИИ
В декларации Американской психиатрической ассоциации (1961) терапевтическое применение гипноза резюмируется следую­щим образом: «Гипноз используется разумно и правильно в процессе терапии только в том случае, когда он служит лечебным целям, не подвергая больного излишнему риску. При правильном отборе боль­ных его можно использовать как седативное и обезболивающее сред­ство, с целью ослабления страха и тревоги, а также снятия симпто­мов. Гипноз можно применять и при невротических и психотических расстройствах, но на основе еще более строгого отбора больных.
Трудно определить точные границы терапевтических показаний к гипнозу. Это зависит скорее от больного, а не от болезни. Для того чтобы применить лечение гипнозом, надо, конечно, руководствовать­ся диагнозом, однако следует принимать во внимание и то, что одина­ковые диагнозы не всегда обусловливают одинаковую реакцию на гип­нотерапию. Среди отобранных для лечения больных могут быть и та­кие, которые сами отказываются от гипноза из-за невосприимчивос­ти к нему. Гипнабельный больной оказывается обычно восприимчи­вым и к психотерапии. Ее можно применить у таких больных, однако это не значит, что лечение обязательно увенчается успехом. Тем не менее больной, соглашающийся на гипнотические отношения, протя­гивает руку помощи врачу, который должен использовать это наилуч­шим образом для больного.
При отборе больных для гипнотерапии мы руководствовались прежде всего практическими соображениями. Мы выбирали прием­лемую для больных кратковременную форму лечения. Некоторые сре­ди этих больных были невосприимчивы к глубокой психотерапии в силу недостаточности их динамических ресурсов, другие—не согла­шались на длительное лечение. Для кого-то из них гипноз был един­ственным, а иногда и неотложным способом лечения. Возможно так­же, что некоторые больные, ранее лечившиеся гипнозом по поводу острого заболевания, обращались затем к психотерапии другого рода.
92
В процессе лечения мы редко ограничиваемся прямым внуше­нием под гипнозом. В большинстве случаев лечение сопровождается психотерапевтическими беседами под гипнозом или в состоянии бод­рствования; больной сидит напротив нас или лежит, он или видит нас, или мы вне поля его зрения. Иногда мы используем катартический метод и специальные приемы (регрессия, индуцированные сновиде­ния и др.), но последние скорее в целях исследования, нежели в каче­стве терапии.
Как и у всех психотерапевтов, у нас есть своя теоретическая ус­тановка. Мы используем систему психоаналитических положений и рассматриваем гипнотические отношения как психотерапию, сопро­вождающуюся особой трансферентной или контртрансферентной си­туацией, которую мы стараемся постоянно осознавать. Как и в любой психотерапии (PIP), самоанализ (insight) и пояснительная обработка (Working through) должны использоваться с осторожностью.
Что касается оценки результатов, то она также требует чрезвы­чайной осмотрительности. Известно, сколько трудностей представ­ляет этот вопрос для каждого вида психотерапии. Никто не может похвастаться умением представить эффективность лечения в количе­ственном выражении. Кроме того (и это, возможно, самый серьезный пробел), в публикациях, относящихся к прошлому, обычно отсутству­ют данные, подтверждающие достоверную оценку успехов терапии. Вследствие этого остаются непроверенными результаты, полученные за продолжительный период применения гипнотерапии. Вроде бы ис­целяли всех. Правда, и современные публикации грешат тем же, ис­следования здесь также недостаточны.
Добавим еще, last but not least, основную трудность. Речь идет о всегда спорной проблеме критериев выздоровления, с которой мы стал­киваемся при оценке результатов гипноза, как и любого другого вида психотерапии.
Вполне возможно, что терапевтические результаты, полученные с помощью гипноза в прошлом веке, были лучше сегодняшних. Разу­меется, трудно получить сравнительные данные. Катамнестические исследования, достаточно отдаленные от момента лечения, раньше проводились редко (как, впрочем, и сегодня, и не только при гипнозе, но и при всех видах психотерапии). Более того, старые авторы не уде­ляли достаточно внимания заменяющим симптомам.
Однако при анализе результатов, представленных в наиболее серьезных сообщениях, создается впечатление, что гипнотическое лечение в прошлом было более эффективным и покушалось на такие
93
болезни, которые сегодня плохо поддаются этой терапии. Так, например, в отчетах двух Международных конгрессов (1889 и 1900 гг.) отмечены положительные результаты (с достаточным периодом наблюдения), полученные в некоторых случаях агорафобии, при не­врозах навязчивых состояний, писчем спазме. Гипнотерапия была, по-видимому, особенно эффективной при токсикоманиях.
Были сделаны попытки сравнительной оценки различных ви­дов психотерапии. Отметим, например, работу Stokvis (I960), в кото­рой автор попытался дать статистическую оценку результатам психо­терапии при помощи катамнестическои анкеты, проанализированной в сроки от 6 мес до 5 лет после лечения. Автор указывает на методоло­гические трудности, с которыми он сталкивался; ценность его заклю­чения оказалась, следовательно, относительной. В качестве лечебно­го эффекта им учитывалась степень социальной адаптации пациента. Stokvis различает две формы терапии: «Zudechende» и «Aufdeckende»; эти термины трудно перевести на французский язык1. Первая форма, включающая процесс прямого внушения, — это поверхностная тера­пия. Вторая — терапия глубокая, экспрессивная, интроспективная, включающая аналитическое лечение (метод индивидуальной психо­логии). Психотерапевтические результаты, полученные при обеих формах, почти одинаковые.
При лечении психоневрозов (75 больных лечились поверхност­ной терапией и 30—глубокой) получено от 5 до 10 % положительных результатов, 40 % — удовлетворительных, 25 % — сомнительных и 25 % неудач. При психосоматических заболеваниях число положи­тельных результатов несколько выше. Средняя длительность лечения составляла 25 сеансов для поверхностной терапии (проводились в те­чение 5,3 мес) и до 100 сеансов для глубокой терапии (лечение прово­дилось в течение 4,5 мес). Диагноз заболевания в обеих группах был примерно одинаковым.
Теперь рассмотрим заболевания, при которых была испытана гипнотерапия. Как психотерапевтический метод гипноз был приме­нен при различных органических и функциональных заболеваниях, включающих эмоциональный компонент (или как этиологический фак­тор, или как фактор, возникший в течение болезни).
Более подробно мы расскажем здесь о некоторых наших наблю­дениях, относящихся к довольно простым случаям и касающихся раз­личных заболеваний, прослеженных нами на протяжении нескольких
1 Jean Delay говорит о них соответственно как об «упраздняющей» и «вскрывающей» форме
94
лет. Успех лечения не всегда был полным. Мы не утверждаем, что в случаях, когда были достигнуты положительные результаты гипноте­рапии, другой вид психотерапии не мог быть эффективным. Но мы думаем, что гипноз оказал хорошее дополнительное действие.
Результаты наших наблюдений будут сгруппированы по трем разделам: психосоматическая медицина, психиатрия и разное. Нам приходилось иметь дело и с чисто органическими заболеваниями, при лечении которых было возможным оказание помощи в отношении функциональных симптомов и субъективных переживаний. Само со­бой разумеется, что приведенный нами список заболеваний не может быть исчерпывающим.
Психосоматическая медицина
Сердечно-сосудистая система. Русские авторы сообщали об успешном лечении артериальной гипертонии с помощью продленных сеансов гипнотерапии (вплоть до лечения сном). Гипнотерапия мо­жет оказаться полезной также при лечении кардиальных неврозов с нарушением сердечного ритма. Наконец, у больных со стенокардией или перенесших инфаркт миокарда гипноз применялся с целью дать отдых больному и уменьшить его тревогу.
Дыхательная система. Мы точно не знаем этиологии астмы, но известно, что наряду с аллергическими факторами в этом заболе­вании играет роль эмоциональный компонент. Все виды лечения аст­мы симптоматичны. Гипноз может вызвать улучшение состояния и оказать срочную помощь во время приступа [Sinclair-Gieben, I960]. Так, американский автор Kaufman (1961) сообщает о 5 пациентах с бронхиальной астмой, которым гипноз, примененный во время при­ступа, оказал жизненно необходимую помощь, дав возможность нор­мально дышать.
Эндокринная система. У больных, страдавших ожирением, пытались путем прямого внушения снизить аппетит и установить ди­ету. При таком способе лечения больные могли худеть. Но не следует забывать, что в этиологии ожирения значительную роль играют пси­хологические факторы, что обусловливает возможность применения психотерапии.
При базедовой болезни, особенно если она возникла в результа­те эмоционального шока, гипноз может обеспечить седативный эф­фект.
95
Наблюдение 1. Больная О., 23 лет, студентка фармацевтического факультета, направлена к нам эндокринологом в марте 1958 г. Страдает олигурией, что вынужда­ет ее «испытывать муки жажды и голода, чтобы не дойти до чудовищных размеров». По предположению эндокринолога, речь шла о гиперсекреции антидиуретического гормона, возможно, имеющей психогенную природу. Больная находится в явно выра­женном депрессивном состоянии и не может работать.
Страдает «ожирением» и олигурией с 10-летнего возраста. При поступлении к нам ее масса тела составляла 60 кг при росте 163 см, что не является чрезмерным, но она решила, что ее масса тела не должна превышать 48 кг. Больная старалась воздер­живаться от питья и назначила себе драконовскую диету: 600-700 калорий в день в течение нескольких лет. Время от времени под влиянием внезапного голода она пере­ставала соблюдать диету и тогда прибавляла в день до 4 кг, от которых стремилась избавиться, принимая огромные дозы слабительного.
Два года назад она лечилась у психотерапевта, но прекратила лечение после двух сеансов. На следующий год начала курс психоанализа и прервала его через 3 мес. В течение последнего года ее личная жизнь очень осложнилась, о чем мы не будем подробно рассказывать. В целом речь идет об очень конфликтной личности, не поддающейся никаким психотерапевтическим воздействиям. При этом больная была убеждена, что ее заболевание имеет органическую природу, и отказывалась от всяко­го аналитического лечения.
Ситуация требовала неотложного вмешательства. Поскольку наши возможно­сти были ограничены, мы решили использовать гипноз с целью уменьшить выражен­ность симптомов. Мы применили «planning», чтобы поддержать у нее уверенность в успехе лечения, в котором она потерпела неудачу в предыдущем году. Успех имел для нее особенное значение, так как она не могла себе представить нового поражения. Мы не надеялись достигнуть сразу структурных изменений личности, но предполага­ли позже ориентироваться на глубокое лечение.
Гипноз был проведен, и она оказалась хорошей пациенткой. Эффект первого сеанса, в котором было дано постгипнотическое внушение, был замечательным. Она стала нормально мочиться. Приступы голода не повторялись, и после двух сеансов (через 7 дней) она потеряла 4 кг. Больная весит 54 кг, точно столько, сколько ей было внушено.
Она начала работать и готовиться к экзамену. Острая фаза болезни преодоле­на, но пациентка боится рецидива и ложится в психиатрическую больницу, которую покидает через 3 дня. Она прекращает лечиться и у нас. Время от времени мы узнаем, что состояние больной то улучшается, то ухудшается, но она может работать и успеш­но сдала экзамены.
Больная вернулась к нам в сентябре 1962 г. Она закончила учебу и работает по своей специальности. Она не создала семью, о чем сожалеет. Соблюдает диету, но проблема веса уже не является навязчивой идеей. Конфликты у больной сохраняют­ся. Безуспешно пыталась лечиться наркоанализом. По-прежнему настроена против глубокого лечения.
1
Желудочно-кишечный тракт. Язва двенадцатиперстной киш­ки успешно лечилась длительными сеансами (состояние покоя, выз­ванное терапией сном). Можно прибегать к гипнозу при спазмах пи­щевода и кардиальной части желудка. Внушением можно повлиять также на запоры и поносы. Гипнотерапия может найти применение в
96
гастроэнтерологии, при болевых симптомах и рвоте. Эти симптомы, появляясь у больных язвой, могут ускорить осуществление гастрэк-томии, когда не исчерпаны все возможности консервативного лече­ния. Если после операции сохраняются те же симптомы, больные так­же нуждаются в психотерапевтическом вмешательстве. Наконец, гип­ноз применялся при кровоточащих ректоколитах в период обостре­ния.
Наблюдение 2. Больной М. Р., 31 года, электрик, женат, отец4 детей, лечился у нас с июня 1953 г. Мы его видели на консультации у гастроэнтеролога по поводу заболевания желудка с рвотой, болями и значительным похуданием. В 1952 г. подвер­гся гастрэктомии в связи с кровавой рвотой во время болевого приступа.
Начиная с 1944 г. у больного отмечались расстройства желудка с рвотой и болями. Операция принесла облегчение на 2 мес, затем приступы возобновились и с каждым разом становились все сильнее. Больной потерял трудоспособность. Через 2 мес вновь перенес оперативное вмешательство по поводу спаечного процесса. Улуч­шение состояния в течение месяца, затем опять расстройства прежнего типа. Общее состояние болезненное; за последние 18 мес больной похудел на 22 кг, ходит с палоч­кой, не работает уже несколько месяцев.
Обследование больного и особенно его собственное описание симптомов встре­вожили нас: больной сравнивал свою боль с двигающимся пауком, перемещающим свои щупальца в глубине желудка. Он считал, что у него рак. Кроме того, обнаружи­лась полная слепота левого глаза, возникшая после ранения при бомбардировке. Оф­тальмолог констатировал рубец, но считал, что слепота с ним не связана
Мы решили применить гипноз с активной психотерапией, направленной на социальную реабилитацию. Больной оказался весьма гипнабельным, но, будучи ам­бивалентным в отношении лечения, приходил на сеансы очень нерегулярно. Тем не менее наступило определенное улучшение его состояния, увеличилась масса тела.
Вначале мы проводили длительные сеансы гипноза, затем решили предпри­нять попытку исследования под гипнозом с целью катарсиса, учитывая при этом хруп­кость структуры личности пациента. Больного попросили воскресить в памяти ту бомбардировку, когда он был ранен. В момент, когда больной начал вспоминать, он внезапно проснулся в паническом ужасе. Мы его успокоили и решили прибегнуть к компромиссу. С этого дня мы занялись только пищеварительными расстройствами больного, отложив на время лечение его слепоты.
По-видимому, выбранный метод лечения позволил улучшить общее состоя­ние больного и избавить его от желудочных расстройств, облегчив его включение в социальную и профессиональную деятельность. Удовлетворительное состояние на­блюдалось 2 года. В июле 1956 г. работал по своей специальности, немного жалуясь на свое физическое состояние. В мае 1958 г. состояние больного хорошее; рвота не возникает. В семье появился пятый ребенок. Материальное положение больного улуч­шилось, ему удалось выбраться из трущобы, где он жил, и переселиться в муници­пальный дом.
Лечение уберегло этого больного от хронической инвалидности и надвигав­шегося социального отчуждения. По-видимому, гипнотические отношения, включа­ющие удовлетворение инстинктивных влечений (объяснить все психодинамические процессы не представляется возможным), позволили ему мобилизовать свои силы, что привело к частичному выздоровлению.
97
Его пробуждение во время катартического сеанса могло бы проиллюстриро­вать размышления Brennian, Gill и Knight (1952) о колебаниях глубины транса в зави­симости от «я». При ситуации, воспринятой как угроза, больной просыпается.
Мы вновь видели этого больного в августе 1962 г. У него была реактивная депрессия, связанная со смертью от лейкоза его 15-летнего сына. Чтобы помочь ему, мы пытались применитьгипноз, но он не поддавался ему.
Мочеполовая система (урология и гинекология). Хотя первая работа, написанная в психосоматическом плане, была опубликована венским урологом Schwartz еще в 1925 г., урология в психосоматике остается без должного внимания (так же, как в психоаналитической литературе уретральная область, в некотором роде «бедный родствен­ник» анальной области). Урогенитальные боли (цисталгии при нор­мально окрашенной моче) наблюдаются очень часто и имеют тенден­цию к хронизации. Цисталгия при светлой моче — хорошо изучен­ный синдром. Он характеризуется болями и учащенным мочеиспус­канием и встречается у лиц обоих полов, хотя лучше изучен у женщин (у них поллакиурия наблюдается чаще). При раннем выявлении забо­левание может поддаваться гипнотической психотерапии. При хро­низации процесса вмешательство становится более рискованным. Не­которые болевые симптомы принимают форму настоящей сенестопа-тии, не реагирующей на гипнотерапию, как и на любое другое лече­ние. У женщин с цисталгией легче добиться ослабления болей, чем уменьшения поллакиурии. В случаях достижения социальной реаби­литации прогноз бывает благоприятным. В психотерапии психоген­ной задержки мочи гипноз является очень полезным вспомогатель­ным средством, часто дающим положительный результат [Aboulker, Chertok, 1959].
При постпубертатном энурезе гипноз, по нашему мнению, яв­ляется методом выбора. Мы наблюдали большое количество таких случаев со значительным процентом положительных результатов. При этом мы применяли метод так называемой психотерапии по требова­нию: без заранее определенного режима, с произвольными интерва­лами между сеансами; больные приходят, когда хотят или когда чув­ствуют в этом необходимость. Состояние прогрессивно улучшалось. Выздоровление наступало обычно через несколько месяцев после начала лечения, а иногда через некоторое время после его окончания. Такой терапевтический метод весьма поучителен в отношении меха­низма гипнотерапии, не сопровождающейся интроспективным лече­нием. У нас создалось впечатление, что происходило постепенное осоз­нание болезни, и больные приходили на сеанс, когда их внутренняя
98
экономика (баланс импульс—защита) им это позволяла. Теперь, спу­стя годы после лечения, мы не отмечаем появления заменяющих сим­птомов.
Непроизвольное мочеиспускание. Оно рассматривается как органическое заболевание, требующее хирургического вмешательства. Между тем одна из таких пациенток была нами вылечена с помощью гипноза. После этого прошло уже несколько лет, рецидива не про­изошло (см. наблюдение 5). Другие подобные случаи нам неизвест­ны.
Американские авторы [Bodner, I960] применяли гипноз для уменьшения боли в следующих случаях: при уретральной дилатации у взрослых и детей, цистоскопии и зондировании мочеточника, при фульгурации небольших опухолей мочевого канала, рассечении на­ружного отверстия мочеиспускательного канала, при зондировании мочевого пузыря и цистографии, особенно у детей и др. Они также использовали гипноз в случаях, когда больные не могли мочиться при цистоуретрографии; после гипнотизации больные могли это делать.
Гипнотическое внушение может потребоваться иногда как срочное лечение. Как, например, в случае с молодой невестой одного врача, страдавшей цисталгией, которая характеризовалась главным образом выраженной поллакиурией. Будущая новобрачная опасалась, что императивный позыв может прервать церемонию бра­косочетания. Ее загипнотизировали и успокоили накануне бракосочетания в мэрии, и все прошло благополучно К несчастью, молодая женщина пренебрегла повтор­ным визитом к нам перед венчанием в церкви, которое должно было состояться через 2 нед, и... во время благословения брака пришлось отлучиться по неотложной нужде.
Нарушения половой потенции у мужчин и фригидность у жен­щин обычно требуют длительной психотерапии. Однако с помощью гипноза можно добиться положительных результатов и в более корот­кие сроки. Мы лечили нескольких молодых людей, хорошо приспо­собленных к профессиональной деятельности и социально адаптиро­ванных, но оказавшихся бессильными в супружестве. Неврозов, по-видимому, у партнеров не было, и нескольких сеансов гипноза с вос­становительной психотерапией было достаточно, чтобы добиться по­ложительных результатов, которые сохранялись в течение ряда лет.
В гинекологии посредством гипноза экспериментально вызы­вали появление и задержку менструации. Гипноз может с успехом применяться при нарушениях менструального цикла, при менопаузе и вагинизме.
99
Наблюдение 3. Больная Л. Г., 56 лет, замужняя, была госпитализиро­вана в августе 1952 г. в пригородную больницу по поводу цистита с гематурией. Цистит прекратился после обычного лечения, но было замечено, что больная стра­дает хронической задержкой мочеиспускания, которое происходит только при пе­реполнении мочевого пузыря. После мочеиспускания определялось значительное количество остаточной мочи — от 800 до 1000 мл и более. Имевшееся у больной растяжение мочевого пузыря объясняется, по-видимому, длительно существовав­шей задержкой мочеиспускания. В сентябре больная обратилась к урологам для дальнейших исследований. Ее госпитализировали и подвергли обычному обсле­дованию, а затем неврологическому, которое не выявило патологии. Тогда пред­положили, что причиной расстройства является застарелое заболевание шейки мочевого пузыря. Это заболевание могло бы объяснить наличие остаточной мочи, но не полную задержку. У больной заподозрили повышенную эмоциональность, и она обратилась к нам для психосоматического обследования. В декабре того же года мы ее обследовали. Больная страдала выраженной поллакиурией (мочеис­пускание от переполнения мочевого пузыря), жжением в области мочевого пузы­ря, что приводило к нетрудоспособности и нарушению общего состояния. Как нам показалось, больная имела волю и желание выздороветь.
Больная замечательно реагирует на гипноз. После нескольких сеансов ко­личество выделенной мочи составило 200 мл, затем около 400 мл, но остаточная моча еше имела место. Общее состояние улучшилось. Через 2 мес от начала лече­ния больная снова приступила к работе. Ввиду того что у нее постоянно наблюда­лась остаточная моча в количестве 500 мл из-за необратимого органического рас­ширения мочевого пузыря (это могло послужить источником инфекции), был по­ставлен вопрос об операции. Больная, раньше настроенная против хирургическо­го вмешательства, теперь дала согласие. Операцию произвели в октябре 1953 г. После операции мы использовали гипноз, чтобы ослабить послеоперационные боли и избежать назначения обычных седативных средств.
Впоследствии у больной отмечался небольшой остаток мочи, но общее са­мочувствие было хорошим. Мы осматривали ее регулярно. В мае 1958 г. остаточ­ная моча составляла 400 мл, но пациентка не предъявляла никаких жалоб, была вполне адаптирована социально. При осмотре в 1962 г. остаточная моча составля­ла 300 мл. Была предложена повторная операция, на которую больная после не­больших колебаний согласилась.
В общем речь шла о больной с необратимым органическим нарушением, к которому присоединилось функциональное расстройство в виде полной задерж­ки мочи. Можно предполагать, что причиной функционального расстройства по­служила конфликтная обстановка в семье, обусловившая нарушение социальных связей. Гипнотерапия оказала довольно быстрое благоприятное действие на фи­зическое и моральное состояние больной, вернув ее к социальной жизни. Однако это улучшение не позволяет забывать об органическом изменении и наличии ос­таточной мочи, что представляет постоянную опасность; больная должна нахо­диться под наблюдением уролога. Повторное хирургическое вмешательство мог­ло быть реализовано при условии хорошего психологического состояния боль­ной. Следует подчеркнуть, что, устраняя функциональные симптомы, при психо­терапевтическом лечении подобных больных нельзя забывать об органической природе заболевания. Именно такие больные могут стать жертвами знахарского лечения.
Наблюдение 4. Больной М. М., садовый сторож Поллакиурия и энурез появились в 1943 г. в 26-летнем возрасте во время нахождения в плену. В
100
1950 г. лечился по поводу дизурии, поллакиурии, дилатации верхних мочевых путей. Определялся остаток мочи около 250 мл. Мочеиспускание происходило по­чти каждые полчаса. Моча очень нечистая. Лечение ляписом в июле 1950 г. выз­вало задержку мочи, что заставило прибегнуть к катетеризации в течение 2 дней. За этим последовало повышение температуры до 40° в течение 3 дней. Была про­изведена эндоскопическая резекция шейки пузыря. Поллакиурия становилась все более выраженной как днем, так и ночью. В октябре больной вернулся к работе, но страдал от поллакиурии (мочеиспускание каждые 5 мин), жжения, болезнен­ного мочеиспускания; остаток мочи составлял около 50 мл. Ввиду дисфункции почки произведена нефрэктомия справа, однако состояние не улучшилось.
В 1954 г больной чувствовал себя очень плохо. Мочеиспускание частое (каждые 15 мин), остаточная моча 200 мл, энурез. Общее состояние резко ухуд­шилось. В октябре произведена эндоскопическая резекция предстательной желе­зы, но симптомы не исчезли. В июле 1955 г. больного снова госпитализировали по поводу дневной и ночной поллакиурии (он встает ночью 7 раз), энуреза. К нам он обратился в августе следующего года.
Это больной с довольно примитивным развитием, поэтому психологичес­кое исследование затруднительно. Гипноз представляется нам единственно воз­можным способом лечения и благоприятно действует на пациента. Поллакиурия значительно уменьшилась. Спустя 3 мес больной вставал ночью не более 2 раз; он прибавил в весе, не предъявлял никаких субъективных жалоб, был в состоянии вернуться к работе. Мы снова увидели его в мае 1958 г., через 2 года после окон­чания лечения. Улучшение стойкое. Масса тела увеличилась на 12 кг, жалоб не было, хотя еще отмечался остаток мочи 70 мл. В сентябре 1962 г. его состояние оставалось тем же.
В этом случае речь идет об органическом заболевании у больного с эмоци­ональным усилением симптомов, причину которого выявить не удалось. Лечение позволило ему вернуться к нормальному существованию, несмотря на то, что орга­ническая основа болезни не изменилась.
Наблюдение 5. Больная Б., 24 лет, замужняя, мать одного ребенка. Госпитализирована в урологическое отделение в апреле 1958 г. по поводу недер­жания мочи. С детства непроизвольное мочеиспускание при кашле, напряжении и беге, но стоя и лежа может сдержаться. Перенесла несколько хирургических вмешательств, после которых нарушения всякий раз усиливались.
В 1955 г. произведено двустороннее удаление яичников. После этой опера­ции у больной отмечалось непроизвольное мочеиспускание при быстрой ходьбе и даже стоя. В январе 1957 г. перенесла субтотальную гистерэктомию, после кото­рой мочится почти беспрерывно: стоя — постоянно, лежа— несколько меньше. В ноябре 1957 г. фиксация шейки пузыря (операция Marion). Улучшения не насту­пило. В январе 1958 г. перенесла цервикоцистопексию. После операции недержа­ние мочи становится почти полным, что делает невозможной какую бы то ни было деятельность; появляется, кроме того, ночное недержание мочи. Таково состоя­ние больной в день очередной ее госпитализации. Был поставлен вопрос о новом хирургическом вмешательстве, но прежде чем принять решение, больная обрати­лась к нам для обследования.
После ее поступления в психосоматическое отделение ночное недержание мочи прекратилось; в течение дня больной также иногда удавалось контролиро­вать мочеиспускание.
Мы обследовали ее в апреле. У больной было тяжелое детство, она пере­жила много разочарований. Имеется психиатрический анамнез: отец умер от бе-
101
лой горячки, бабушка находится в психиатрической больнице. Больная ока­залась весьма гипнабельной. После первого сеанса она намочила в постель, но больше этого не было до ее выхода из больницы (через 2 дня). Днем тоже не бывает недержания мочи. После выписки больная наблюдалась амбула-торно. В течение недели после выхода из больницы она неоднократно мочи­лась в постель ночью, но дневного недержания не было. Затем несколько не­дель она не предъявляла никаких жалоб. Ввиду того что в ее заболевании играют значительную роль эмоциональные факторы, мы решили отложить более радикальное вмешательство.
Мы снова увидели эту больную в июле; она сообщила нам, что у нее нет никаких расстройств уже в течение 6 недель. Однако ее обычная раздра­жительность усилилась (не принимая еще тревожных размеров), и, по ее сло­вам, у нее бывает иногда желание «все ломать». Она добавила, что предпочи­тает свой гнев мочевым расстройствам.
Возможно, здесь речь идет о механизме замены: уретральная агрес­сивность трансформируется в агрессивный характер. Но эта агрессивность в данном случае наносит меньший ущерб. Для психодинамического равнове­сия теперь достаточно характерологических проявлений, что обусловливает «отказ» от соматических симптомов. Вследствие этого происходит социальная реабилитация.
В октябре больная вновь осмотрена нами; дизурических явлений не отмечено, ее «гнев» смягчился. Она прекратила лечение. При осмотре в апре­ле 1959 г. она также не жаловалась на дизурию. Она приступила к своей рабо­те, прерванной несколько лет назад. В сентябре 1962 г. состояние больной оставалось прежним. Вопрос о хирургическом вмешательстве, разумеется, больше не поднимался.
Акушерство. Известно, что гипноз сыграл первостепен­ную роль в возникновении психопрофилактического метода (обезболивание родов), применяемого в настоящее время очень широко. На протяжении ста лет экспериментально доказано бла­гоприятное влияние гипноза на боли при родах и даже на маточ­ные сокращения. Гипноз применяется или при подготовке к ро­дам и во время самих родов (женщина рожает под гипнозом), или только в подготовительный период, в этом случае анальге­зия осуществляется посредством постгипнотического внушения (женщина рожает в состоянии бодрствования). Гипносуггестив-ный метод также имеет благоприятное действие на физиологию беременности и родов.
Гипнотическое обезболивание послужило отправной точкой для советских исследователей - основоположников психопрофилактического метода. В их исследованиях была дока­зана возможность обезболивания путем словесного внушения. От психопрофилактического метода впоследствии отказались ввиду невозможности широкого его применения (недостаточное число
102
подготовленных врачей, намеренное умалчивание и др.) и заме­нили дидактическими методами, физиотерапией и негипноти­ческой психотерапией [Chertok, 1958].
Тем не менее советские врачи всегда используют гипноз как вспомогательное средство в тяжелых случаях: если женщи­ны особенно тревожны или имеются осложнения беременности (нефропатии, сердечно-сосудистые заболевания), или при труд­ных родах.
Впрочем, в Советском Союзе наряду с психопрофилактичес­кими методами широко применяется гипносуггестивный метод в гипнотариях, созданных для коллективной подготовки к родам [Виг-дорович, 1938; Сыркин, 1950]. Гипноз применяют с этой целью и в других странах, особенно в Соединенных Штатах Америки, где не­которые врачи сочетают гипнотерапию с дидактической психоте­рапией и физиотерапией. Мы также испытывали эту технику и по­лучили удовлетворительные результаты при обезболивании родов и люмбалгии во время беременности. Другие врачи тоже начали применять этот метод во Франции [Gueguen, 1962].
На протяжении 50 лет известно влияние гипноза на рвоту бе­ременных. Русские авторы используют его и при поздних токсико­зах беременных.
Дерматология. Гипнотерапия широко применялась при ле­чении кожных заболеваний. Один из советских авторов1 даже по­святил свою книгу этой проблеме. В работе американского автора, касающейся изучения роли эмоциональных факторов в заболева­ниях кожи, среди использованных методов психотерапии фигури­рует гипноз [Obermayer, 1955]. Хорошо известно действие внуше­ния на бородавки, на эти доброкачественные опухоли вирусной при­роды. Детальное выяснение в будущем механизма такого действия, безусловно, будет крупным шагом к пониманию связи между со­матическим и психическим. Ничто так хорошо не иллюстрирует эту связь, как анекдот, рассказанный одним автором: в клинике, где бородавки лечили внушением, процент удач был прямо про­порционален социальному положению врача, больше всего успе­хов было у профессора.
Для молодых девушек бородавки на руках могут иногда создавать соци­альные преграды. Такой случай был с 17-летней студенткой, которую мы лечи-
1 В оригинале фамилия автора не указана. — Примеч. ред.
103
ли. В 12-летнем возрасте у нее появилось большое количество бородавок на руках. Гомеопатическое лечение и электрокоагуляция не дали эффекта. Боль­ная отказывалась выходить из дома, стыдясь своего заболевания. После пер­вого сеанса гипноза (их было всего два) началось постепенное исчезновение бородавок. Через несколько недель ее руки стали чистыми. Это лечение замет­но отразилось на социальной жизни молодой девушки.
Многие другие эксперименты наглядно продемонстрирова­ли действие внушения на заболевания кожи. В старой литературе фигурируют знаменитые эксперименты с ожогами II степени, по­лученными посредством внушения (тем не менее современные ис­следователи, очевидно, не в состоянии повторить эти опыты). Из­вестно также, что внушением можно вызвать герпес губ (herpes Iabialis).
Получены определенные результаты в лечении экземы, псо­риаза, плоского лишая, крапивницы, облысения, нейродермита. Поскольку этиология этих болезней еще неясна, все способы лече­ния, в том числе гипноз, симптоматичны и надо иметь в виду веро­ятность рецидивов. В опубликованных сообщениях отсутствуют катамнестические данные, подтверждающие стойкое улучшение состояния после исчезновения симптомов заболевания. Мы лечи­ли 3 больных псориазом и достигли очищения кожи. У одного боль­ного через некоторое время был рецидив, у другого, осмотренного 3 года спустя, чистота кожи сохранилась. Третьего пациента мы не видели. Английский автор сообщает о сенсационных результатах, полученных им при лечении гипнозом врожденной ихтиозиформ-ной эритродермии Брока, когда выздоровление держалось несколь­ко лет [Mason, I960]. Он также упоминает других авторов, которые успешно лечили гипнозом некоторые редкие кожные заболевания: врожденную пахионихию и врожденный линейный невус.
Советский автор сообщил о тяжелом случае герпеса у бере­менной, излеченного гипнозом [Путилин, 1961].
Центральная нервная система. Сильные головные боли, боли в позвоночнике, бессонница — все это является объектом при­менения гипнотерапии. Боли вообще трудно поддаются суггестив­ной терапии. Суть здесь — в очень архаичной регрессии. Парадок­сально, но гораздо легче воздействовать на органические заболе­вания. Поэтому следует проявлять осторожность в тех случаях, когда боль представляет собой сигнал тревоги, который не должен быть замаскирован.
104
Гипнологи берутся также за болезнь Паркинсона, чтобы смяг­чить интенсивность симптомов, и за рассеянный склероз. Некото­рые авторы утверждают, что сумели добиться определенных успе­хов, другие считают, что нет. Многие авторы сообщают об успеш­ном лечении заикания и тика. Последние данные представляются нам обоснованными тогда, когда эти заболевания имеют истери­ческую природу, в других же случаях такие результаты надо при­нимать с осторожностью.
Стоматология. Зубные врачи всегда проявляли большой ин­терес к проблеме анестезии (одному из них мы обязаны эфирной анестезией). В настоящее время они используют гипноз при болез­ненных вмешательствах, а также для снятия тревоги у пациентов, плохо переносящих лечение зубов. Кроме того, гипноз может ока­зать услугу больным с выраженным рефлексом тошноты, возника­ющей сразу, как только им вводят в рот какой-нибудь предмет.
Наблюдение 6. Больной М. Б, 64 лет, женатый. Направлен к нам стомато­логом в 1956 г. Это очень активный человек (типа крупного воротилы), могучего телосложения. Тем не менее он в течение 15 лет страдал аритмией. Будучи членом гастрономического клуба и выдающимся гурманом, он 5 лет назад перенес гаст-рэктомию.
Ротовая полость, видимо, была у него на особом положении: он всегда испытывал большие затруднения с дантистами. Любой посторонний предмет, введенный в рот (зеркало, ватный тампон и др.), вызывал у больного сильный рвотный рефлекс. Он даже избе­гал пользоваться зубной щеткой. У больного начали выпадать зубы, и встал вопрос о протезе. Стоматолог оказался перед двумя про­блемами: подготовительные работы и ношение протеза. Он пола­гал, что с помощью адекватной медикации ему удастся в крайнем случае провести подготовительную работу, но не рассчитывал на то, что его пациент сможет носить протез, когда действие этого лечения пройдет. Несколько раз вмешательство откладывалось. Па­радонтоз, которым страдал больной, профессировал, и положение становилось очень серьезным. Тогда врач, не имея возможности справиться самостоятельно, подумал о гипнозе и направил боль­ного к нам.
Мы провели предварительное обследование. Больной был настроен скеп­тически по отношению к результатам терапевтического внушения. Учитывая это, мы решили привлечь его к активному лечению, предложив самогипноз, который он должен был также проводить у себя дома. Вместе с тем мы учитывали необхо­димость для него сохранить свою представительность и возможность гастроно­мического удовлетворения.
105
После нескольких подготовительных сеансов больному посоветовали на­чать лечение у стоматолога. Последний начинает со слепка; желая сделать все возможное, чтобы получить хороший слепок, он назначает больному седативное средство в течение 3 дней. Все проходит удачно. Второй сеанс у нас предшество­вал удалению зубов и надеванию временного протеза. Остальное—удаление ниж­них зубов, примерка и надевание постоянного протеза — происходило без всяких затруднений и без лекарств. Нам известно, что в дальнейшем самочувствие пациента было хорошим.
Конечно, нам было бы интересно найти причину возникновения у боль­ного такой тревоги, но ввиду его возраста и срочности лечения нам пришлось отказаться от более глубокого исследования. Мы сыграли на стремлении паци­ента господствовать, предоставив ему активность: он получил возможность вмешаться в лечение, хотя значение его вмешательства было скорее символи­ческим.
Педиатрия. Гипнабельность детей — вопрос спорный. По мнению некоторых авторов, дети меньше поддаются гипнозу, чем взрослые, но больше взрослых поддаются внушению. Один гол­ландский автор рекомендует хорошо узнать окружение ребенка, и если отец у него проявляет деспотизм, то к ребенку надо при­менять очень мягкий способ гипнотизации. У детей гипноз при­меняют при энурезе и различных симптомах истерии (паралич, слепота, глухота).
Психиатрия
Истерия. Истерию часто считали заболеванием, исключи­тельно подходящим для гипнотерапии. Известно, что истерия изменила свое лицо. В настоящее время мы редко встречаемся с истерическими припадками. Это отнюдь не означает, что исте­рия исчезла. Клинически она может принять серьезную форму, перейдя или в истерический психоз с деперсонализацией, или в некоторые значительные функциональные расстройства. Эти ка­тегории недоступны гипнотерапии и, по-видимому, трудны для любой психотерапии.
Другую, менее серьезную категорию больных, доступных гипнотерапии, составляют невротики с многочисленными кон-версиями: параличами, дисфагией, афонией, амнезией, заика­нием и др. или субъекты истерического типа с легкими функци­ональными нарушениями.
Наблюдение 7. Больная С, 34 лет, замужняя, мать маленького мальчика. Госпитализирована в психиатрическое отделение в октябре 1949 г. с
106
амнезией, последовавшей за целым рядом душевных травм, среди которых -смерть отца и участие в деле об аборте своей подруги, на котором она присут­ствовала.
Речь шла о частичной амнезии, охватывающей период 12 лет. Заболева­нию предшествовал депрессивный период с приемом массивных доз ортедрина (фена-мина), а толчком, по-видимому, послужил фильм «Яма змеи»1.
В анамнезе - семейный сомнамбулизм и «нервные припадки». Во время оп­роса больная сообщает, что ей 22 года, не узнает ни мужа, ни сына. Общее состояние подавленное. Мы применили гипноз, во время которого больная сообщила нам о событиях периода амнезии. Перед пробуждением мы внушили включение в память периода пробела Пробуждение сопровождалось эмоциональными проявлениями, свидетельствовавшими о радости избавления от тягостного состояния. Несколько сеансов гипноза с поддерживающей психотерапией оказали обще-укрепляюшее дей­ствие, и депрессия исчезла. Больная вышла из больницы и начала работать. Мы ви­дели её через 4 года, она была совершенно здорова По нашей просьбе она пришла к нам в сентябре 1962 г. В течение года она страдала астмой, в связи с чем наблюдалась у врача. От предложенной гипнотерапии она отказалась.
Невроз страха. Заболевание характеризуется постоянным тревожным состоянием с отдельными приступами. Гипнотерапия здесь может оказать успокаивающее действие, смягчая острую тре­вогу и позволяя затем изучить ситуацию, в которой находится боль­ной, и его конфликтные проблемы.
Фобии. Фобии снимаются классическим психоаналитичес­ким лечением. Некоторые авторы, лечившие фобические состоя­ния гипноанализом, рассматривают свое вмешательство как пере­стройку в лечении. Пока трудно высказаться по этому поводу, так как гипноанализ еще не располагает кодифицированной техникой, но он имеет свои достижения и, наверное, применим при лечении определенных болезненных состояний.При некоторых фобичес-ких состояниях, когда глубокое лечение оказывается невозмож­ным, благодаря гипнозу можно получить временный эффект. Если обострение невроза приводит к социальному отчуждению, гип­ноз действует успокаивающе и больной может снова приступить к работе. Затем ему дают установку на углубленное лечение. Было бы особенно интересно изучить переход из одной формы лечения в другую с теми трансферентными противоречиями, которые с ним сопряжены.
Невроз навязчивых состоянии. Этот тип невроза также сни­мается лечением аналитического характера. Иногда мы применяли гипнотерапию у пожилых пациентов, страдавших психастенией, ок­рашенной легкой тревогой, но с нормальной социальной адаптаци
' Фильм, действие которого происходит в психиатрической больнице.
107
ей. Проводившееся ранее глубокое лечение не привело к опреде­ленным результатам. Гипнотерапевтическое лечение в сочетании с тактикой поддержки позволило ослабить симптомы.
Советские авторы отмечают положительные результаты при лечении неврозов навязчивых состояний. Но, на наш взгляд, они иногда допускают номенклатурную путаницу. Читая сообщения о некоторых наблюдениях, мы предположили, что речь идет скорее о фобических состояниях [Лебединский М. С, 1959, с. 92], так как в описаниях болезни отсутствуют указания на наличие ритуальных и заклинающих действий.
Тяжелые неврозы или пограничные состояния (border-lines). Эта разновидность неврозов, очень распространенная в настоящее время, не должна лечиться гипнозом, поскольку он может уско­рить переход к психозу. Некоторые авторы иногда все же пытаются применять гипнотерапию.
Психозы. Обычно гипноз при лечении психозов не применя­ется. Психически больные поддаются гипнозу лишь в исключитель­ных случаях. Кроме того, некоторые исследователи считают, что попытки гипнотизировать могут усилить бред при параноидной шизофрении.
Однако за последние 20 лет взгляды на возможность гипно­терапии у психически больных, видимо, претерпели некоторую эво­люцию. Так, например, в отчете Американской психиатрической ассоциации упоминается лечение гипнозом строго отобранных пси­хически больных.
В СССР М. С. Лебединский (1959) считает, что в некоторых случаях можно попытаться гипнотизировать больных шизофрени­ей. По его мнению, даже существование бредовых идей у больных не является противопоказанием для гипноза. В последнее время были опубликованы работы, посвященные гипнотерапии у боль­ных шизофренией [Wolberg, 1948; Illovsky, 1962]. Одна из них по­священа групповому гипнозу в сочетании с лечением хлорпрома-зином у больных хронической шизофренией. Улучшение наступа­ло быстрее у больных, у которых медикаментозную терапию соче­тали с гипнотерапией (по сравнению с больными, получавшими только медикаментозное лечение).
Подобная же эволюция наблюдается в аналитическом лече­нии больных шизофренией. Этих больных, которых Фрейд назы­вал «нарциссическими невротиками», считали неспособными к трансференции. Они ускользали, таким образом, от главного пси-
108
хотерапевтического рычага. Позже было отмечено, что трансфе-ренция у них существует, но в измененной форме- Тогда и ввели аналитическую психотерапию психически больных- 1е из них, кто оказался способным к перенесению, становились восприимчивы­ми к гипнозу, что позволило испытать гипнотерапию.
Возникает вопрос: не обусловлена ли эта эволюция взглядов изменением трансферентных отношений вследствие изменений в социально-культурной сфере? Терапевты становятся более свобод­ными, больные, со своей стороны, более реактивными. Не имея достаточного личного опыта в применении гипноза к психически больным, мы не вправе обсуждать опыт терапевтов-гипнотизеров по отношению к таким больным и не можем высказаться ни за, ни против эффективности лечения.
Можно попытаться гипнотизировать при реактивных или не­вротических депрессиях. Положительные результаты оыли полу­чены у больных с легким маниакально-депрессивным психозом во время депрессивной фазы (без предупреждения рецидивов).
В особенности Auguste Voisin в конце прошлого века настой­чиво высказывался в пользу применения гипноза при лечении пси­хозов. Трудно представить, какие именно заболевания ыли у па­циентов Voisin, которых он лечил гипнозом. Слово «психоз» (го­ворят об «истерическом психозе» или об «истерической мании») имело тогда другое значение, отличное от современного, oisin сообщал, что он может загипнотизировать 10 % «ДУшевно оль" ных» своего отделения. Он тратил на это часы и начинал гипноз иногда по 20 раз, прежде чем больные засыпали. <-FCM зируемых он отмечает некоторое количество больных с «психоза­ми» и некоторое количество с «галлюцинациями»- "° щ больные с синдромами возбуждения, которое снималось гипно­зом, и, возможно, что «психозы» и «галлюцинации» оыли истери­ческого характера или, самое большее, «периодическими психо­зами», а не шизофреническими психозами, по современно клас­сификации. Вмешательство Forel в дискуссию, которая последо­вала за сообщением Voisin на конгрессе 1889 г. [Congres, , р. 147-155], было именно в этом духе. Forel сообщил, что он мог с помощью внушения прерывать приступы «истерической мании», но ему никогда не удавалось таким способом изменить течение психического заболевания. Он указывал, что бреДовые идеи не изменялись ни у одного больного. Даже те, которых он мог загип­нотизировать и у которых удавалось вызвать анестезию, амнезию
109
и выполнение постгипнотических внушений, отказывались выпол­нять любое внушение, направленное против их бредовых идей. Один больной с хронической манией, галлюцинациями (переход в систематизированный бред1) и приступами бешенства был усып­лен во время приступа, который таким образом был прерван. Но на следующий день он проснулся в том же психическом состоянии, в каком был до гипноза.
Английский автор Robertson (1893), следуя примеру Voisin, попытался гипнотизировать больных психозами. Он, по-видимо­му, добился седативного эффекта у подлинных маньяков. По мне­нию автора, в «определенной стадии простой мании легко возбуж­дается внимание, воображение блестящее, отсюда повышается вос­приимчивость к внушению сна и легко достигается гипнотическое состояние».
Вообще мы рекомендуем большую осторожность при оцен­ке результатов гипнотерапии у психически больных. Ошибки в ди­агностике и возможные спонтанные ремиссии особенно затрудня­ют оценку результатов.
Мы наблюдали больную с подлинным циркулярным психо­зом и значительными невротическими наслоениями, у которой деп­рессия поразительным образом прервалась после нескольких се­ансов гипноза (см. конец главы 1 во второй части). Мы не следили за дальнейшей судьбой больной, но не думаем, что ее циклическое заболевание прошло. Во всяком случае лечение гипнозом пациен­тов со склонностью к самоубийству должно быть очень осторож­ным, особенно во Франции, так как предубеждение, с которым там относятся к гипнозу, может повлиять на оценку ответственности терапевта.
Наркомания. Немало сообщений о положительных резуль­татах лечения хронического алкоголизма и курения. Для последне­го отсутствие катамнестических данных не позволяет делать зак­лючения о постоянстве достигнутых результатов. По-видимому, лица, страдающие алкоголизмом, обычно довольно гипнабельные, могут получить пользу от гипноза, применяемого как вспомога­тельное средство к другим мерам дезинтоксикации.
В конце прошлого века шведский автор Wetterstrand (1899) лечил больных морфиноманией длительными сеансами гипноза (лечение сном). Но, видимо, гипнотерапия не может оказать суще-
1 Что можно также назвать шизоманией, согласно выражению Claude. 110
ственную помощь наркоманам. Schilder и Kauders отмечают, что наркоманы легко поддаются гипнозу в период зависимости (от нар­котика), однако авторы добавляют, на основании своего опыта, что почти всегда наступает рецидив. На конгрессе в 1900 г. было пред­ставлено несколько сообщений (Lloyd Tuckey, De Jong и др.) о гип­нотерапии при алкоголизме. Наиболее значительное сообщение принадлежало русскому автору Токарскому, который лечил гипно­зом 700 больных и у 80 % из них добился выздоровления [Congres, 1900, р. 169,173,178]. Выздоровевшими считались больные, кото­рые не пили в течение года после прекращения лечения.
В настоящее время гипнотерапия широко применяется в СССР для лечения алкоголизма. С. И. Консторум (1959) считает даже, что алкоголизм является «безусловным показанием» к гипнотическо­му лечению.
Морфинизм, видимо, также был более доступным для гипно­терапии в конце прошлого века, судя по работам, представленным на конгрессе в 1900 г.
Другие области медицины
Анестезиология. Воздействие гипноза на боль, позволяющее, например, производить хирургические операции (лапаротомия, ампутация груди, удаление щитовидной железы) служит лучшим доказательством существования гипноза, объективизация которо­го столь затруднительна. Конечно, такие вмешательства проводят­ся в масштаб эксперимента. Кроме того, гипноз может уменьшить предоперационную тревогу и ослабить послеоперационные симп­томы. Отметим также, что посредством внушения, можно снять послеоперационную задержку мочи.
Lassner (1962) применял внушение, чтобы добиться первой дефекации у больных в послеоперационный период.
Травматология. В травматологии гипноз также имеет ши­рокое поле применения. Он может быть использован для уточне­ния диагноза при производственных травмах и в случае необходи­мости для лечения возникающих иногда вследствие этого психо­зов (см. наблюдения 8 и 9).
Вызывает интерес применение гипноза при обширных ожо­гах. С одной стороны, внушением достигается обезболивание, что позволяет уменьшить страдания обожженного и дает большую воз-
можность обрабатывать раны при перевязке. С другой стороны, гипнозом можно добиться улучшения аппетита, что очень важно для выздоровления [Crasilneck, 1955].
Наблюдение 8. Больной М. Б., 27 лет, североафриканский чернорабо­чий, упал в сентябре 1954 г. Обнаружен перелом костей запястья (ладьевидной и лучевой), осуществлена иммобилизация с помощью гипсовой повязки. Через 2 мес. гипс сняли и обнаружили контрактуру сустава и пальцев. Интенсивная физиотера­пия (80 сеансов электрофореза) не принесла облегчения.
В мае 1955 г была установлена частичная постоянная инвалидность (70 %, по мнению хирургов). Через 2 мес. ортопед отказался от дальнейшего лечения, счи­тая, что такая контрактура равносильна ампутации. Больной обратился в консуль­тацию по профессиональной переориентации, где было установлено, что заболева­ние имеет невротическую природу. Больного направили на психиатрическую кон­сультацию для углубленного исследования.
Мы обследовали его в октябре 1955 г. Учитывая довольно примитивное развитие больного, мы решили подвергнуть его прямому и непрямому внушению при усыплении (прием 3 таблеток плацебо). Под влиянием этого он, казалось, впал в гипнотическое состояние; но внушение не дало эффекта. Он вздрагивал, как только прикасались к его больной руке, хотя в состоянии бодрствования такой реакции не было.
Анализируя это атипичное гипнотическое состояние, мы подумали об отказе больного от общения как о защитном поведении, гиперестезию расценили как про­явление защитной реакции. По нашему мнению, здесь имел место истерический синдром у слабого субъекта, уже инвалида и пенсионера.
Действительно, сеанс имел значительный эмоциональный резонанс. В течение двух следующих дней больной страдал поносом и ничего не ел. Мы предположили регрессию в вегетативной сфере в ответ на наше вме­шательство, воспринятое как угроза.
На следующем сеансе больному прописали две таблетки плацебо без какого-либо внушения. Оставленный один, он задремал; в это время ему внушили выздоровление от расстройства пищеварения. Через 3 дня у боль­ного появился аппетит, исчезли пищеварительные расстройства, что под­твердило наличие истерического синдрома. Правильность диагноза под­тверждало и то, что в период действия пентотала движения в руке появля­лись, но при пробуждении вновь исчезали. Больной представлялся неизле­чимым.
В данном случае гипноз не оказал терапевтического действия. Мы думаем даже, что субъект не был загипнотизирован. Можно также дискутировать о состоянии его сознания после внушения и думать о степени его симуляции — сознательной, подсознатель­ной или бессознательной. Тем не менее гипнотическая техника по­зволила установить диагноз. Возможно, своевременно применен­ная психотерапия имела бы более эффективное действие.
112
Наблюдение 9. Больной М. В., 21 года, получил производственную травму в ноябре 1955 г. — падение навзничь при завинчивании гайки. Он поднял­ся с сильными болями в позвоночнике. В медпункте, куда его перенесли, был по­ставлен диагноз: травматическое люмбаго. После 2-недельного постельного ре­жима больной встал, но его беспокоили ощущение мурашек на коже икр и в обла­сти бедра, затруднения при ходьбе.
В начале декабря больной был госпитализирован по поводу грыжи меж­позвоночного диска и направлен в Центр функциональной реабилитации, где после неврологического и рентгенологического исследований диагноз был поставлен под сомнение. Больной был отправлен домой. Это вызвало у него депрессию, мрачное настроение, тревогу и функциональную обездвиженность, усиливающуюся по­рой до такой степени, что он оказывался полностью «парализованным» в течение целого дня. Общее состояние ухудшилось. Таким он явился к нам в психиатри­ческую консультацию, шагая с помощью палочки.
Мы знали, что некоторые врачи считали его симулянтом, и учитывали это обстоятельство. Нам стало также известно о конфликте больного с членами се­мьи, особенно с отцом. Больной оказался очень восприимчивым к гипнозу; уже первые два сеанса дали наилучшие результаты в смысле усиления активности, исчезновения тревоги и мрачного настроения. Однако возвращение к работе затя­нулось из-за ангины с повышенной температурой, сопровождавшейся кратковре­менным энурезом. Температура вскоре нормализовалась, и больной приступил к работе без каких-либо затруднений.
В этом случае кратковременное гипнотическое вмешательство позволило избежать направления больного из одной больницы в другую, уточнить диагноз, выбрать лечение, купировавшее острый эпизод. Оно способствовало социальной реабилитации больного, но не имело глубокого влияния на невротическую струк­туру, что потребовало бы длительного воздействия.
Здесь можно дискутировать по поводу появления заменяющих симптомов, таких как энурез, который притом был кратковременным. Больного повторно ос­мотрели в ноябре 1962 г. Он женат, имеет одного ребенка. Профессиональная адап­тация хорошая, он работает вместе со своим тестем. Однако психоэмоциональное равновесие больного все еще ненадежно: у него бывают депрессии, он страдает бессонницей.
Онкология. В этой области гипноз применялся с целью ос­лабления болей в терминальной стадии болезни. Он может также служить для улучшения эмоционального состояния при некоторых симптомах.
Наблюдение 10. Больной М. В., 53 лет, рабочий. Когда мы его осмотрели, он был уже умирающим. Шесть месяцев назад больной был оперирован по поводу рака желудка и находился в больнице из-за возникшего расстройства глотания (дис-фагия). Он был в состоянии крайнего истощения. Дисфагия допускала минималь­ное питание, но не могла быть объяснена механическим затруднением. Затруднение глотания было избирательным и не соответствовало ни объему, ни консистенции пищи. По просьбе диетолога мы осмотрели его в апреле 1954 г.
Без колебаний мы применили гипноз и добились очень глубокого транса. Было сделано внушение. Однако первый сеанс не дал никакого результата. На следующий день мы провели второй сеанс, больной по-прежнему не мог есть. Но в
Ш
тот же вечер он потребовал еду и ел все. Его аппетит повысился. За несколько дней его масса тела увеличилась на 1 кг, моральное состояние улучшилось, он стремился покинуть больницу. Однако через 2 нед он возвратился туда и умер Вскрытие не выявило никакой органической непроходимости
Это драматическое наблюдение ярко демонстрирует силу внушения В дан­ном случае вмешательство гипноза было срочно необходимым и симптоматическое лечение не имело никаких противопоказаний. Было осуществлено глубокое воздей­ствие, что усилило влияние внушения.
Таким образом, речь идет о больном, состояние которого удалось облегчить с помощью психологического воздействия и который умер через несколько дней под тяжестью органической фатальности.
114
ВТОРАЯ ЧАСТЬ
ТЕХНИКА ГИПНОТИЗИРОВАНИЯ
ВВЕДЕНИЕ
Техника гипноза основывается на использовании ряда «объективных» (физических) методов, эффективность которых в большинстве случаев связана с субъективными факторами.
Под «объективными» методами мы подразумеваем дей­ствия, осуществляемые в сенсомоторном плане, а именно:
уменьшение сенсорных воздействий и двигательной актив­ности;фиксация внимания, монотонное повторение определен­ных стимулов. Что касается субъективных факторов, они реали­зуются в плане отношений, которые устанавливаются между па­циентом и гипнотизером.
Мы уже обсуждали вопрос, касающийся личности гипно­тизера. В какой мере может он изменять свое поведение, нахо­дясь лицом к лицу с пациентом? Существенные, глубокие изме­нения вряд ли возможны, но поверхностно, в плане «видимого» поведение гипнотизера может варьировать в определенных пре­делах и, оставаясь одинаково доброжелательным, быть более или менее властным или либеральным, в большей или меньшей сте­пени тяготеть к отцовскому или материнскому образу.
Brenman и Gill (1959) предлагают (среди прочих возмож­ных) следующие четыре варианта поведения: неоспоримый ав­торитет, когда гипнотизер как бы нисколько не сомневается в успехе внушения; интеллектуальный подход, когда он объясня­ет все, что делает; эмоциональный подход, при котором он мо­жет использовать потребность пациента в симпатии, хорошем самочувствии и безопасности; и наконец, пассивный подход, когда гипнотизер заверяет, что ничего не может сделать без по­мощи пациента, создавая у него тем самым впечатление, что тот все делает сам.
В этом отношении трудно дать точные указания. Безуслов­но, выбору тактики поведения поможет ознакомление с личнос­тью больного, которое происходит во время «анамнестической
115
беседы». Однако следует отметить, что особенно важную роль играет здесь интуиция врача. Разумеется, на поведение врача ока­жет свое влияние и личность больного, пробуждая контртранс-ферентные отношения. В любом случае еще до начала словес­ного общения необходимо создать атмосферу взаимного дове­рия, которое Должно усилиться в процессе подготовительной беседы. Последняя проводится после сбора анамнеза, в ходе которого должен быть поставлен диагноз и (по возможности) определены показания к гипнотической психотерапии.
1. ПОДГОТОВИТЕЛЬНАЯ БЕСЕДА
Содержание такой беседы, разумеется, должно определять­ся уровнем культуры пациента. Выясняют, что ему известно о гипнозе. Необходимо рассеять все опасения, предрассудки и ложные представления о гипнозе, которые могли создаться у больного. Так, например, если он присутствовал на сеансах гип­ноза в мюзик-холле, ему надо объяснить, что лечение, которому его подвергнут, ничего общего с этим не имеет. Ему незачем бояться быть осмеянным. Его не превратят в автомат, он сможет полностью распоряжаться своей волей. Если он будет сопротив­ляться гипнотизации, эффекта не будет, но даже если он подда­стся гипнозу, у него все время сохранится активная роль. Он должен в этом случае сотрудничать с врачом,
У одной больной, с которой мы не говорили о ее «предварительном зна­нии», мы попробовали индукцию посредством простого прямого внушения, но больная оставалась совершенно невосприимчивой. Как она нам объяснила, она не думала, что речь шла о гипнотизации, так как виденное ею в мюзик-холле или по телевидению было совсем другим: гипнотизер околдовал субъек­та, и тот целиком зависел от гипнотизера. После разъяснительной беседы (ко­торая, несомненно, имела воздействие в рациональном и иррациональном пла­не) больная стала поддаваться гипнозу.
После того как рассеются страхи и ошибочные представ­ления у пациента, врач должен разъяснить ему, в чем состоит гипноз. Но гипноз трудно поддается точному определению, по­скольку он связан с жизненным опытом, который оказывается иным у каждого пациента. Врач должен прибегать к помощи сравнения. Он может объяснить, что речь идет о состоянии, про­межуточном между бодрствованием и сном, состоянии, возни-
Иб
кающем обычно каждый вечер перед тем, как наступает сон, и продолжающееся недолго, но которое теперь предстоит про­длить. Можно также сказать, что гипноз напоминает состояние, когда видят сон и знают, что это сон. В таком состоянии пациент продолжает общаться только с врачом. Эту избирательную связь можно иллюстрировать следующим примером: спящая мать не слышит никаких шумов и тем не менее отзывается на самый слабый крик своего ребенка.
Можно добавить, что все люди в какой-то мере восприим­чивы к гипнозу. Некоторые при этом чувствуют только легкую дремоту, тогда как другие быстро впадают в состояние глубоко­го гипноза. Гипноз — это непрерывно меняющееся состояние, переходящее от простой релаксации к сомнамбулизму, который обычйо включает полную постгипнотическую амнезию и иног­да способность реализовать внушенные галлюцинации. Амне­зия вызывается необязательно; если пациент постарается, он сможет вспомнить то, что происходило во время сеанса.
Надо сказать, что среди пациентов, обращающихся к вра­чу, бывают иногда такие, кого привлекает исключительно «ма­гическая» сторона гипноза и кто в сущности предпочитает об­ходиться без объяснений. Такое положение, естественно, пре­тит врачу, который видит, что его вмешательство теряет науч­ный характер, а сам он уподобляется знахарю; тем не менее, если такая роль благоприятна для больного, может ли врач от нее от­казаться. Подобная роль может создать аффективные трудности для терапевта. Следующий случай хорошо иллюстрирует такого рода проблему.
Мы должны были гипнотизировать больную 55 лет, которая ранее уже лечилась с успехом у лондонского врача (речь идет о больной с маниакально-депрессивным психозом, упомянутой выше). Это была женщина с очень высо­ким культурным уровнем, и мы избрали интеллектуальный подход, т. е. дали научное объяснение гипноза. Больная была явно разочарована. Она нам заяви­ла вполне серьезно, что ее английский терапевт (ирландец) производил на нее впечатление знахаря (по-ирландски «witch doctor») и что ей это было необхо­димо. При нашем методе она перестала верить в колдовство и прервала лече­ние. Встретив через 2 года в Лондоне ее врача, мы поинтересовались судьбой этой больной. Врач сказал, что больная вернулась к нему, но он не захотел продолжать лечение. Несмотря на то, что он был противником психоаналити­ческого объяснения гипноза, он мотивировал свой отказ «слишком сильным перенесением», которое больная производила на его личность.
117
2. ТЕСТЫ ВНУШАЕМОСТИ
Такое тестирование осуществляется после подготовительной беседы и предшествует собственно индукции. Существование свя­зи между внушаемостью и восприимчивостью к гипнозу является спорным. Еще не доказано, что внушаемые субъекты более гипна-бельны, чем другие. Тем не менее данные тесты призваны помочь пациенту поверить в свою способность получать внушения. Мы опишем три таких теста, которые используются в повседневной практике: прием (скорее, нежели тест) Констамма (Kohnstamm), тест качания (Body-Sway Test), и тест сжатых рук (Hand Clasp Test).
Прием Констамма. Пациенту предлагают встать боком к стене и тыльной стороной сжатой в кулак кисти опереться изо всех сил о стену. Глаза должны быть закрытыми. В течение минуты (примерно) врач дает пациенту следующие приказания: «Обопритесь очень сильно, напрягите мышцы плеча, руки». После этого он просит больного отойти от стены и свободно опустить руки. Чаще всего рука, которая работала, сама собой поднимается, нередко даже описав угол 90°. Пациенту объясняют, что испытан­ное им расслабление и спонтанное движение руки похожи на рас­слабление и ощущение подчинения внешним силам, которые он должен снова испытать во время гипнотической индукции.
Тест качания. Пациент держит ноги сдвинутыми, корпус выпрямленным, взгляд фиксирует точку на потолке прямо над его головой. Врач, стоя позади пациента, просит его закрыть глаза, со­храняя прежнее положение. Затем он дает указания: «Я хочу оце­нить вашу способность к релаксации (расслаблению). Я положу свои руки вам на плечи». Сделав то, о чем говорил, врач добавляет: «Теперь я обопрусь руками на ваши плечи и вы почувствуете силу, которая тянет вас назад ко мне. Не сопротивляйтесь, я вас удержу, когда вы будете падать. Вы падаете, падаете, падаете, вас тянет на­зад... вы падаете, падаете».
В этот момент врач отнимает руки и пациент начинает ка­чаться. Если он этого не делает, врач снова кладет руки ему на пле­чи и заставляет раскачиваться то вперед, то назад, обращая его вни­мание на то, что он сопротивляется, и прося его не напрягаться. Врач снова внушает пациенту падать назад и внезапно отнимает руки. Как только пациент начинает качаться, внушение становится энергичнее: «Вы падаете назад, вы падаете, падаете, вы падаете назад, назад, я вас удержу, когда вы будете падать».
118
Конечно, необходимо, чтобы врач был в состоянии удержать пациента.
Если речь идет о воздействии на группу пациентов, предпочти­тельным является тест сжатых рук. Врач просит пациента, сидящего на стуле, сильно сжать одну руку другой. Он показывает, как это надо сделать, и говорит: «Я хочу, чтобы вы на минуту закры­ли глаза и фиксировали тиски, тяжелые металлические тиски, губки которых сжимают болт. Представьте, что ваши руки—это губки тис­ков. Я начну считать от одного до пяти. Во время счета ваши руки будут сжиматься все сильнее, все сильнее и сильнее. Когда я дойду до пяти, ваши руки сожмутся настолько, что их будет трудно или не­возможно разъединить. Один, сжимайте, два, сжимайте, сжимайте еще, еще, еще; три, сжимайте очень сильно, ваши руки соединены одна с другой; четыре, ваши руки скованы очень сильно, очень силь­но, пять, они так скованы, что, если вы попытаетесь их разъединить, они останутся скованными до тех пор, пока я не дам распоряжения их разжать. Теперь разжимайте их медленно».
Мы даем здесь готовые формулы и в дальнейшем дадим еще много других. Мы полагаем, что это поможет начинающим. Но само собой разумеется, данные здесь простые указания можно беско­нечно варьировать.
3. ИНДУКЦИЯ
Прежде чем описывать технику индукции, надо определить картину гипнотических стадий. Между состоянием бодрствования и глубоким трансом существует целая гамма промежуточных со­стояний. Льебо различает 10, Бернгейм — 9 таких состояний. В настоящее время говорят о легком, среднем и глубоком гипнозе. С целью определения восприимчивости к гипнозу устанавливались разные шкалы, ценность которых, конечно, весьма относительна из-за лабильности и субъективности феноменов. Наиболее часто используется шкала Дейвиса и Хусбэнда, содержащая 30 ступеней (см. таблицу).
Первый вопрос, возникающий при применении индукции, касается положения пациента—должен ли он лежать или сидеть в кресле. Здесь не существует определенного правила. Некоторые врачи всегда используют только одно из этих двух положений, дру­гие — оба положения. Большинство больных относятся к этому без-
119
ШКАЛА ДЕЙВИСА И ХУСБЭНДА
Глубина
Ступень
Симптомы
Невосприимчивые
0

Гипноидность
1 2
3 4 5
Релаксация Мигание Закрывание глаз Полное физическое расслабление
Легкий транс
6
7 10 11
Каталепсия глаз Каталепсия конечностей Ригидная каталепсия Анестезия (типа перчаток)
Средний транс
13 15 17 18 20
Частичная амнезия Постгипнотическая амнезия Изменения личности Простые постгипнотические внушения Кинестетические иллюзии, полная ам­незия
Глубокий транс
21 23
25 26
27
28 29 30
Способность открывать глаза без изме­нения глубины транса Постгипнотические фантастические внушения Полный сомнамбулизм Позитивные постгипнотические зри­тельные галлюцинации Позитивные постгипнотические слухо­вые галлюцинации Постгипнотическая системная амнезия Негативные слуховые галлюцинации Негативные зрительные галлюцинации
различно. Однако, как показывает опыт, некоторые тревожные боль­ные чувствуют себя лучше, сидя в кресле. Другие же предпочитают лежать. Некоторые врачи считают, что положение лежа наиболее благоприятно, ибо оно способствует релаксации и ближе к позе спя­щего.
Какова бы ни была принятая поза, следует удостовериться, что пациент чувствует себя удобно. Ему предлагают принять совершенно свободную позу, чувствовать себя непринужденно, не делать никаких усилий, не проявлять сопротивления. Он не должен беспокоиться о том, что с ним дальше произойдет, но всему поддаваться.
120
После этого приступают собственно к индукции. Перед тем как описывать применяемые в настоящее время методы, напомним о тех­нике, которую использовал Бернгейм в 1884 г. [Bernhaim, 1884, р. 4]. Он изложил ее в книге «О внушении в гипнотическом состоянии и в состоянии бодрствования». Ниже приведены внушения, которые он делал своим пациентам.
«Смотрите на меня и думайте только о том, чтобы заснуть. Вы почувствуете тяжесть в веках, усталость в ваших глазах; ваши глаза увлажняются, мигают, взгляд затуманивается, веки опус­каются». Некоторые пациенты закрывают глаза и сразу же засы­пают. Другим я повторяю, еще больше подчеркиваю сказанное, добавляю жест; характер жеста не так важен. Я держу два паль­ца правой руки перед глазами пациента и прошу смотреть на них пристально или обеими руками провожу несколько раз сверху вниз перед его глазами; или еще прошу пациента смот­реть мне прямо в глаза и стараюсь в это время сконцентриро­вать все его внимание на мысли о сне. Я говорю:
«Ваши веки смыкаются, вы не можете их разомкнуть. Вы чувствуете тяжесть в руках и ногах; вы больше ничего не чув­ствуете, ваши руки неподвижны, вы ничего больше не видите; приходит сон». И добавляю в несколько повелительном тоне: «Спите». Часто это слово бывает решающим; глаза закрывают­ся, больной спит.
Если пациент не закрывает глаза или не держит их закрыты­ми, я не заставляю его очень долго смотреть мне в глаза или на мои пальцы, ибо есть такие пациенты, которые без конца таращат глаза и сосредоточивают свое внимание только на этом, а не на мысли о сне; в подобных случаях успех скорее достигается при закрытых глазах. По истечении двух или самое большее трех минут я при­крываю веки или же медленно и осторожно опускаю их, скользя по глазным яблокам, все больше и больше закрывая их, имитируя та­ким образом естественное движение век в тот момент, когда чело­век засыпает; наконец, я держу их закрытыми, продолжая внуше­ние: «Ваши веки слипаются, вы не можете их открыть; потребность спать становится все сильнее, вы больше не можете сопротивлять­ся». Я повторяю приказание, постепенно понижая голос: «Спите». Почти всегда через 4 или 5 мин наступает сон. Это сон, вызванный внушением, образ сна, который я постепенно ввожу в мозг.
121
У одних пациентов легче добиться успеха, действуя мягко, с другими, не поддающимися такому внушению, лучше говорить рез­ко, властным тоном, чтобы пресечь желание засмеяться или не­произвольное сопротивление, вызванное подобными приемами.
Часто у лиц, кажущихся невосприимчивыми, я добивался ус­пеха, держа долго веки пациента опущенными, принуждая его к молчанию и неподвижности, говоря непрерывно и повторяя одни и те же формулы: «Вы чувствуете оцепенение, онемение, руки и ноги неподвижны, вы ощущаете тепло в веках; нервная система успокаивается, у вас нет больше воли; глаза остаются закрытыми; вы засыпаете» и т. д. После 8-10 мин такого длительного слухового внушения я отнимаю пальцы, глаза остаются закрытыми; я подни­маю руки пациента, они остаются в воздухе; это каталептический сон.
Теперь расскажем о методах, применяемых современными врачами; начнем с самых обычных.
Гипноз посредством фиксации предмета. Гипнотизер про­сит пациента фиксировать взглядом предмет. Это может быть ка­рандаш, ключ, монета, подвешенный на веревке цветной мяч или какая-нибудь точка на потолке, на стене или на рабочем столе вра­ча. Предмет должен находиться на расстоянии примерно 25 см от глаз пациента. Фиксируемая точка может быть и на большем рас­стоянии.
Затем гипнотизер дает ряд внушений в течение более или ме­нее продолжительного времени в зависимости от восприимчивос­ти субъекта. Внушения должны быть монотонными, повторяться многократно и всегда носить конкретный, образный характер.
Последовательно внушаются ощущения общего расслабле­ния, сонливости, тяжести, тепла и, наконец, сон. Внушения можно давать в следующей ниже форме, допускающей, конечно, множе­ство вариантов.
«Я держу перед вами предмет. Вы смотрите на него. Вы слышите мой го­лос. Если вы отводите взгляд, надо снова направить его на предмет и задержаться на нем. Расслабьтесь и слушайте мой голос. Я хочу, чтобы вы расслабились. Вы чувствуете расслабление во всем теле Вы расслабляетесь все больше и больше Фиксируя взгляд на предмете и слушая мой голос, вы чувствуете, что расслабляе­тесь все более и более. Мышцы ваших стоп расслаблены, мышцы ваших голеней, плеч, предплечий, кистей рук расслаблены, все ваше тело расслаблено. Вы также чувствуете дремоту, вы ее чувствуете все больше и глубже, слушайте хорошенько мой голос Атеперь вас охватывает тяжесть, тело становится тяжелым. Ваши ступ­ни, голени, все ваше тело становится тяжелым, тяжелым, тяжелым Приятное теп-
122
ло разливается по всему телу. Вы думаете только о сне. Приятное тепло ощущает­ся во всем теле, как в тот момент, когда вы засыпаете. Веки становятся тяжелыми, вы чувствуете дремоту, ваши веки тяжелеют, тяжелеют все больше. Думайте толь­ко о сне. Вы больше не можете держать глаза открытыми, ваши веки становятся все тяжелее и тяжелее Вы хотите спать, вы все больше и больше хотите спать. Ваш взгляд утомлен, вам колет глаза, они слезятся (это говорят в том случае, если глаза увлажняются). Дышите глубоко и медленно. С каждым вдохом сон углубля­ется, ваши глаза теперь закрыты Вы засыпаете, спите, спите!»
Обычно повторение данных внушений заставляет пациента зак­рыть глаза. В заключение врач может наложить пальцы на закрытые глаза пациента. Если же последний не закрывает глаза, можно при­бегнуть к технике счета. Она состоит в возобновлении внушения при счете от 1 до 10.
Если и после этого пациент не закрывает глаза, можно по при­меру Бернгейма использовать следующий способ:
руку держат в нескольких сантиметрах от лица пациента и мно­гократно передвигают ее сверху вниз и снизу вверх; одновременно в течение около 2 мин повторяют:
«Следите за моей рукой — вверх, вниз, вверх, вниз — и вам захочется спать; вы будете хотеть спать все больше и больше». Если у пациента глаза все еще открыты, ему говорят: «Теперь вы можете закрыть глаза» При этом гипнотизирующий осто­рожно закрывает пальцами веки пациента.
При другом способе большой и указательный пальцы помеща­ют перед глазами пациента, которому говорят:
«Ваши веки становятся тяжелыми и вы хотите спать... Смотрите внимательно на мои пальцы, я буду постепенно приближать их к вашим глазам, и это заставит их закрыться».
Пациент, естественно, не сможет не закрыть глаза, когда пальцы оператора будут очень близко от них, и в этот момент оператор нажмет на веки. При этом он заметит пациенту, что его глаза останутся закры­тыми до тех пор, пока он не прикажет их открыть.
Если сравнить описанный выше метод с тем, который использо­вал Бернгейм, можно констатировать, что за 80 лет принципы не изме­нились. Отмечаются лишь небольшие различия в их применении. Те­перь реже прибегают к авторитарному поведению, которое рекомендо­вал Бернгейм. Вместе с тем, по наблюдениям этого автора, длительность индукции не превышала 10 мин. Современные исследователи считают, что такая длительность недостаточна. По мнению Brenman и Gill, для индуцирования глубокого гипноза больному неврозом необходимы не-
123
сколько сеансов от 50 мин до 1/2 ч каждый. Erickson (1961) даже счита­ет, что в некоторых случаях успех достигается только после нескольких сеансов, которые могут продолжаться 3 или 4 ч и в течение которых надо избегать рутины.
Метод простого словесного внушения (без фиксации пред­мета). Он используется тогда, когда пациент затрудняется фикси­ровать взгляд. В таком случае пациент укладывается на диван, его просят закрыть глаза и делают ему внушение приблизительно сле­дующим образом.
«Я хотел бы, чтобы вы расслабились, чтобы все ваше тело расслаби­лось. Я хотел бы, чтобы вы почувствовали сначала напряжение, существую­щее в ваших мышцах, во всех мышцах, а затем расслабились. Расслабьте мыш­цы лба, расслабьте мышцы всего лица. Расслабьтесь. Расслабьте мышцы за­тылка, мышцы рук, ног, всего тела. Руки и ноги свободно вытянуты, вы ощу­щаете усталость во всем теле. Теперь вы чувствуете давление подушки на го­лову. Вы чувствуете давление подушки на затылок и на плечи. Вы чувствуете всей спиной поверхность дивана. Теперь вы переносите свое внимание на бед­ра и чувствуете, как диван поддерживает ваше тело. Вы очень, очень расслаб­лены. Как будто ваше тело погружается в диван, полностью погружается. Я хочу, чтобы вы представили себе очень милое, очень приятное место, где вы могли бы растянуться, забыть обо всех своих заботах, неприятностях, место, где вы могли бы спать. Это может быть берег моря, горы или любое другое место, которое вы предпочитаете» (пациенты чаще всего выбирают горы). «Вы дышите размеренно и глубоко. Вытяните ноги, раскиньте свободно руки. В вашем теле вялость и расслабленность» (гипнотизер приподнимает руку паци­ента и выпускает ее). «Вы очень расслаблены, очень, очень расслаблены. Все ваше тело очень расслаблено. Вы лежите, вытянувшись, на горном лугу. Все вокруг спокойно, над вами голубое небо, ярко светит солнце. Вы смотрите на небо, ваш взгляд скользит по легкому облачку. Во всем покой и умиротворе­ние. На душе у вас также очень спокойно. Вы вдыхаете запах сосен, смотрите на водную гладь озера. Душа у вас так же спокойна, как поверхность этого озера. Расслабьтесь и спите, спите, спите, спите спокойно и глубоко. Спите».
Можно остановить индукцию на этой стадии. Wolberg (1948) добавляет следующие внушения.
«Когда вы почувствуете, что вас одолевает сон, ваша правая рука станет легкой, как перышко. Она будет становиться все легче и легче и затем начнет подниматься все выше и выше. Чем больше вас будет одолевать сон, тем легче будет ваша рука, она будет подниматься все выше и выше, пока не коснется вашего лица. В то время как вы расслабляетесь, ваша рука поднимается все выше и выше, и в момент, когда она коснется вашего лица, вы заснете, глубоко заснете. Сейчас ваша рука поднимается медленно, точно перышко, выше, выше, все выше и выше. Она приближается в вашему лицу; вы будете спать, глубоко спать. Теперь ваша рука коснулась лица, и вы спите» fWolberg, 1948, р. 125].
124
Гипноз посредством зачаровывания, или посредством взгляда. В настоящее время этот метод используется очень ред­ко. Он существует в двух различных формах. Некоторыми не­мецкими и русскими авторами он используется как эквивалент метода фиксации предмета, только здесь пациенту предлагают смотреть в глаза гипнотизеру, вместо того чтобы фиксировать взглядом предмет. В этой форме нет особой властности. В дру­гой же форме, наоборот, аспект зачаровывания и властности иг­рают главную роль. Это обычно используется гипнотизерами мюзик-холлов. Иногда данный метод применяется в медицине при алкоголизме, наркомании, а также в некоторых случаях не­уравновешенности [Wolberg, 1948].
При применении этой последней формы данного метода врач должен находиться напротив пациента на расстоянии при­мерно 30 см и возвышаться над ним. Если рост пациента выше роста оператора, то пациента нужно усадить. Оператор в этом случае стоит. Он должен взять пациента за плечи, медленно рас­качивать его спереди назад, фиксируя взглядом переносицу па­циента. Затем он делает ряд внушений.
«Смотрите мне в глаза, ваш взгляд становится тяжелым, тяжелым, ваши руки сильно тяжелеют, ноги тяжелеют, все ваше тело становится тяжелым. Ваши глаза устали, но не закрывайте их до тех пор, пока вы можете держать их от­крытыми. Ваши веки тяжелы, как свинец. Вы засыпаете, засыпаете».
Затем оператор делает паузу. Когда пациент начинает мор­гать, тон оператора должен стать более уверенным. Он говорит: «Ваши глаза моргают, вы засыпаете, засыпаете, ничто не сможет вас остановить, вы засыпаете, засыпаете».
Как только глаза пациента закрываются, оператор кладет на веки пальцы и говорит: «Ваши веки склеились, вы не сможете их открыть, пока я вам не прикажу». Тогда надо усадить пациента в кресло.
Этот метод требует от оператора определенной тренировки, что­бы привыкнуть смотреть пристально, не моргая. Он должен ежеднев­но в течение нескольких минут фиксировать взглядом какой-нибудь предмет, расположенный на расстоянии около 30 см. Он должен убе­диться, что его глаза при этом не слезятся. Здесь существует и другая опасность — гипнотизер может оказаться сам загипнотизированным (случай, описанный Е. Speer в 1949 г. в «Самонаблюдении»).
125
Метод поднятия руки. Этот метод был предложен Erickson в 1923 г., но наилучшее его описание мы находим у Wolberg (1948). Чаще всего он используется американскими авторами. Применение метода трудное и требует длительной тренировки. По мнению его сторонников, он имеет большое преимущество, так как заставляет пациента принимать участие в индукции и подготавливает благо­приятную почву в тех случаях, когда в дальнейшем намереваются проводить не директивную, а аналитическую психотерапию. Мы даем его в подробном изложении таким, каким он фигурирует в ра­боте Wolberg «Медицинский гипноз» (автор описывает сеанс, кото­рый был им зарегистрирован).
«Я хочу, чтобы вы удобно устроились на стуле и расслабились. Теперь, когда вы сели, положите ладони на бедра. Именно так. Теперь наблюдайте за своими ру­ками, вы заметите, что можете внимательно за ними следить. Но вы должны непре­менно расслабиться. Вы заметите, что некоторые явления возникают во время ре­лаксации. Они всегда происходили во время вашего расслабления, но вы их прежде так хорошо не замечали. Я буду на них указывать. Я бы хотел, чтобы вы сосредото­чились на всех ощущениях (какими бы они ни были), касающихся ваших рук. Мо­жет быть, вы почувствуете тяжесть в руке, лежащей на бедре, или у вас будет чув­ство давления. Возможно, вы ощутите ладонью ткань ваших брюк или тепло вашей руки на бедре. Я хочу, чтобы вы отмечали те ощущения, которые будете испыты­вать. Не исключено, что вы почувствуете нечто вроде зуда. Неважно, что вы будете испытывать, но я хочу, чтобы вы за этим наблюдали. Смотрите все время на свою руку и вы заметите, что она спокойна и остается все в том же положении. В ней уже есть движения, но они пока еще не ощутимы. Я хочу, чтобы вы не спускали глаз со своей руки. Ваше внимание может отвлечься, но оно все время будет возвращаться к руке; продолжайте пристально смотреть на свою руку и старайтесь уловить тот момент, когда движения в ней станут видимыми».
В этот момент внимание пациента фиксировано на его руке. Ему любопытно узнать, что произойдет, и ему внушают, что ощу­щения, которые он может испытать, способен почувствовать каж­дый. Внушение не носит характера насилия, и, если пациент заме­тит то или иное ощущение, он будет рассматривать его как продукт собственного опыта. В конечном счете надо добиться того, чтобы пациент отвечал на внушения гипнотизера так, будто они принад­лежат ему, исходят из его опыта. Искусно стараются заставить па­циента ассоциировать свои ощущения со словами гипнотизера, вследствие чего эти слова позднее начинают вызывать сенсорные или моторные реакции. Если пациент оказывает сознательное со­противление, в одном из пальцев или в руке появляется легкое дви­жение или вздрагивание. Как только такое движение происходит,
126
гипнотизер сообщает об этом и замечает, что оно, возможно, уси­лится. Гипнотизер должен следить за поведением пациента и учи­тывать все другие объективные реакции, например движения ног или глубокий вдох. Связь, устанавливающаяся таким образом меж­ду реакциями пациента и наблюдениями гипнотизера, приводит к ассоциированию одних с другими в сознании пациента.
«Интересно, какой из ваших пальцев начнет двигаться первым. Возможно, это будет большой палец или указательный, или средний, или безымянный, или мизинец. Один из ваших пальцев вздрогнет или шевельнется. Вы не знаете точно, когда и на какой руке. Смотрите все время внимательно и вы заметите сперва легкое вздрагивание, возможно, в правой руке. Смотрите, мизинец вздрагивает и шевелится. В начале движения вы заметите интересную вешь. Промежутки меж­ду пальцами очень медленно расширяются, пальцы понемногу раздвигаются, и вы замечаете, что пространство между ними становится все больше и больше. Пальцы будут медленно раздвигаться, они расходятся все больше и больше, все больше и больше, вот так».
Это первое прямое реальное внушение, на которое предпола­гается получить ответ пациента. Если пальцы начинают раздвигать­ся, значит пациент реагирует на внушение. Гипнотизер продолжает говорить так, как если бы ответ возник сам собой при естественном течении событий.
«Когда пальцы раздвинутся, вы вскоре заметите, что они начинают непроиз­вольно сгибаться, образуя арку над бедром, как будто они хотят подняться все выше и выше» (указательный палец пациента начинает слегка приподниматься). «Заметь­те, как поднимается указательный палец. Одновременно и другие пальцы собира­ются последовать за ним; вот они медленно поднимаются» (другие пальцы начина­ют подниматься).
«В то время как пальцы будут подниматься, вы почувствуете легкость в кис­ти руки, ощущение легкости будет нарастать по мере того, как пальцы будут подни­маться, образуя арку; вся кисть приподнимается, поднимается медленно, легко, как перышко, как шар поднимается в воздух, поднимается, поднимается, в воздух, в воздух, в воздух, поднимается все выше и выше, все выше и выше, кисть становит­ся очень легкой (кисть начинает подниматься). Когда вы смотрите на поднимающу­юся кисть руки, вы замечаете, что вся ваша рука поднимается, поднимается в воз­дух, немного выше, еще выше, еще выше, еще, еще, еще» (рука поднялась над бед­ром почти на 10 см, и пациент пристально смотрит на нее).
«Продолжайте смотреть на кисть, на всю руку; рука поднимается, и вы вско­ре почувствуете, насколько устали ваши глаза и как вас клонит ко сну. В то время как ваша рука будет подниматься, вы почувствуете себя усталым, расслабленным, вам захочется спать, очень захочется спать. Веки станут тяжелыми и вам, наверное, захочется закрыть глаза. И пока ваша рука поднимается все выше и выше, у вас появляется желание все больше расслабиться, вам все больше и больше хочется спать, хочется почувствовать расслабление и покой, закрыв глаза и уснув».
127
Отметим, что если пациент поддается внушению, его положи­тельный ответ используют, чтобы подкрепить следующее внушение. Например, если рука пациента поднимается, ему внушают, что он ус­нет именно потому, что его рука поднимается.
«Ваша рука поднимается выше, еще, еще, и вам очень хочегся спать; веки тяжелеют, дыхание становится медленным и ровным. Дышите глубоко — вдох, вы­дох (пациент держит вытянутую руку прямо перед собой, его глаза моргают, дыхание глубокое и ровное). В то время как вы пристально смотрите на руку и чувствуете себя все более сонным и расслабленным, вы замечаете, что направление вашей руки начи­нает изменяться. Рука понемногу сгибается, кисть все больше и больше приближает­ся к вашему лицу, еще, еще, еще, и, пока она поднимается, вы медленно, но неуклон­но погружаетесь в глубокий-глубокий сон, в котором вы полностью расслабитесь, настолько, насколько вы захотите. Рука продолжает подниматься, выше, еще выше, пока не достигнет лица, и вы все больше и больше будете хотеть спать, но вы не должны заснуть прежде, чем ваша рука коснется вашего лица. Когда рука коснется лица, вы будете спать, глубоко спать».
Здесь пациенту предоставляется самому регулировать темп по­гружения в сон, с тем чтобы в момент, когда его рука коснется лица, у него создалось впечатление, что он заснул потому, что сам этого хо­тел. Поднятие руки и погружение в сон взаимно усиливают друг дру­га. Когда, наконец, пациент закроет глаза, он войдет в транс, в возник­новении которого сам принимал участие. Позднее он будет менее скло­нен отрицать, что был в трансе.
«Теперь кисть руки меняет направление. Она поднимается, она поднимается к вашему лицу. Ваши веки становятся тяжелыми. Вам все больше хочется спать, все больше и больше хочется спать, все больше хочется спать» (кисть руки пациента при­ближается к лицу, он моргает все чаше). «Ваши веки тяжелеют, они очень тяжелые, кисть руки поднимается прямо к лицу, вы чувствуете усталость, сонливость. Глаза закрываются, закрываются. Когда кисть коснется вашего лица, вы будете спать, глу­боко спать. Вы будете чувствовать непреодолимое желание спать. Вы будете чувство­вать все большую сонливость, все большую сонливость, все большую сонливость, вы очень захотите спать, почувствуете сильную усталость; ваши веки тяжелы, как свинец, а кисть руки поднимается, поднимается прямо к вашему лицу, и, когда она достигнет лица, вы будете спать» (кисть руки пациента касается лица, и его глаза закрываются). «Спите, спите, просто спите. Во время сна вы чувствуете себя очень усталым и расслабленным. Я хочу, чтобы вы сосредоточились на расслаблении, на состоянии релаксации без напряжения. Думайте только о сне и больше ни о чем, о глубоком сне».
В описанных методах словесные внушения служат слуховой стимуляцией. У пациентов, которые испытывают сознательный или бессознательный страх перед терапевтом или у лиц, неспособных со­средоточиться на словах, прибегают к методу метронома.
128
Метод метронома. Он основан на ритмическом повторении слуховой стимуляции. Ритмичный стук метронома помогает паци­енту сосредоточиться. Оператор внушает ему, что по мере того, как он будет слушать удары метронома, его все больше и больше будет клонить ко сну.
Известны и другие методы гипнотизации — без словесного внушения. Пассы Месмера, метод фиксации Брэда, зеркало Люиса и др. относятся к этой категории. А. Г. Иванов-Смоленский (1928) использует технику гипноза, основанную на световой и тепловой стимуляции.
Австралийский автор Meares описывает гипнотическую тех­нику, базирующуюся на невербальной коммуникации, на воздей­ствии окружающей обстановки. Все словесное общение ограни­чивается «анамнестической беседой» на первом сеансе. Автор под­черкивает целесообразность физикального обследования, которое, с одной стороны, приводит пациента в психологическое состояние «пассивного подчинения», с другой—подготавливает его к невер­бальному общению посредством прикосновения. Собственно гип­нотизирование производится на следующем сеансе. Meares (1961) так описывает свой метод.
«Я говорю очень мало. Я пытаюсь своим поведением сообщить пациенту идею расслабления и покоя. Я стараюсь создать ощущение общности с пациентом... Мысль о покое передается, кроме того, невербальными фонетическими средствами — эпи­зодически произносимыми «гм» или «а». Если пациент проявляет хотя бы малейшие признаки тревоги, я в спокойном тоне начинаю выдавать скороговоркой массу бес­связных замечаний, не требующих ответа. Затем пациенту предлагается раздеться, как это он делал при первом визите, и лечь под одеяло. На это время я выхожу из комнаты, предоставляя пациента самому себе. Когда я через несколько минут возвра­щаюсь, пациент лежит на диване в нижнем белье под одеялом. Я вхожу, не торопясь и не произнося ни слова. Если пациент проявляет малейшие признаки тревоги, я приближаюсь к нему. Если тревога не исчезает, я беру молоточек для исследования рефлексов и, не спеша, вызываю коленный рефлекс, как при первом визите. Неопре­деленное бормотание, выражающее удовлетворение, способствует успокоению па­циента, и его тревога исчезает. Затем, все так же ничего не говоря, я отхожу от паци­ента. С минуту я прохаживаюсь по комнате, чтобы он знал, что я рядом. Если малей­шее напряжение его лица или легкое движение пальцев указывает на возвращение тревоги, я подхожу к нему. Не подозревая, что я заметил его тревогу и немедленно среагировал, пациент чувствует себя в безопасности, и признаки легкой тревоги, ес­тественно, исчезают. Если же они сохраняются, я подхожу к дивану, приподнимаю одеяло или, если необходимо, слегка ощупываю живот, как при физикальном обсле­довании. Тревога пациента уменьшается, и я снова отхожу от него. Такой образ дей­ствия используется с соответствующими вариациями».
129
Через несколько минут пациент впадает в состояние глу­бокого гипноза. Этот метод находится в стадии эксперимента. Он был успешно применен у 20 случайно отобранных субъек­тов.
Хотя невербальная коммуникация играет определенную по­ложительную роль, нельзя недооценивать значения гипноза со словесным общением и роль словесных формулировок.
Мы лечили 13-летнюю девочку, госпитализированную в урологическое от­деление по поводу внезапно начавшегося полного недержания мочи (дневного и ночного). У больной прежде не было никаких нарушений функции сфинктера. Ее лечили внушением. Словесное внушение включало формулировку «задержать мочу». После третьего сеанса недержание мочи превратилось в задержку, что позднее было скорригировано внушением, сформулированным с большей точностью.
Трудно оценить роль, которую здесь сыграла формулировка внушения. Возможно, что смена недержания мочи ее задержкой отражает психодинамическую эволюцию психотерапевтических отношений; обе формулировки вписались в ту же область, и изме­нения произошли на том же регрессивном уровне. Но как бы там ни было, мы считаем, что формулировка внушения имеет определен­ное значение.
4. УГЛУБЛЕНИЕ ТРАНСА
С помощью описанных выше методов пациент принимает неподвижное положение и закрывает глаза. Можно ли считать, что он уже загипнотизирован? Этого нельзя утверждать из-за отсутствия объективных критериев. Только опытный гипноти­зер иногда может почувствовать, в каком состоянии находится пациент. Но и он часто ошибается.
Предпринимались попытки выявления гипнотических фе­номенов, позволяющих определить глубину транса. При этом учитывалась последовательность возникновения феноменов, оцениваемых по шкале типа шкалы Дейвиса и Хусбэнда (любая шкала может здесь иметь лишь относительное значение). Пред­полагается, что описанные выше приемы и методы гипнотиза­ции также способствуют углублению транса. Добавим, однако, что транс может быть глубоким с самого начала, а углубление его по мере продолжения сеанса может происходить и без вме­шательства гипнотизера.
130
Трудно сказать, в какой момент гипнотизер должен опреде­лить возникновение того или иного феномена, вызываемого посред­ством ряда внушений. Надо по возможности избегать контроля до тех пор, пока не появится уверенность, что он будет положитель­ным. Тут каждый гипнотизер действует в зависимости от своего темперамента и полагается на свое «чутье».
Первый феномен, который стараются вызвать, это тяжесть в руке. Пациенту дается внушение, которое может иметь следующую форму.
«Теперь вы сосредоточитесь на вашей руке. Она становится тяжелой, очень, очень тяжелой, как свинец. Тяжесть ощущается сначала в плече, она спускается постепенно в предплечье, кисть руки, в пальцы, в каждый палец, в большой, указа­тельный, средний, безымянный, мизинец. Вся ваша рука становится такой тяжелой, как будто на нее давит тяжесть в 100 кг. Я сейчас начну считать до пяти, и ваша рука будет становиться все тяжелее и тяжелее. Раз, тяжелая; два, очень тяжелая, три, еще тяжелее, тяжелая, как свинец; четыре, еще тяжелее, еще тяжелее; пять, очень, очень, очень тяжелая. Вы не можете пошевельнуть рукой, такой тяжелой она стала».
Если чувствуется, что внушение тяжести достигнуто, можно произвести контроль. Затем внушение продолжают.
«Ваша рука очень, очень тяжелая. Вы чувствуете, что вам все труднее и труд­нее пошевелить рукой. Чем больше вы пытаетесь пошевелить рукой, тем вам труд­нее это сделать. Ваша рука очень тяжелая, вы не в состоянии ею пошевелить Вы пытаетесь, но не можете».
Можно также сказать пациенту: «Я буду считать до пяти. Ваша рука стано­вится очень, очень тяжелой. При счете «пять» вы постараетесь поднять руку, но не сможете. Чем больше вы приложите усилий, тем труднее вам будет ее поднять».
Если пациент после этого поднимает руку, значит, он не загип­нотизирован. Тогда ему говорят, что он не исключение, многим не удавалось выполнить этот тест с первой попытки. Ему говорят, что, поскольку он почувствовал некоторую тяжесть в руке (что обычно и бывает), вторая попытка будет удачной. Если же внушение увенча­лось успехом, то пациент совсем не может пошевелить рукой. Всяко­му сокращению сгибательных мышц оказывают противодействие (столь же сильное или даже большее) разгибательные мышцы. Рука становится ригидной, а противодействие мышц-антагонистов может проявиться легким ее дрожанием. Это напряжение служит одобрени­ем для гипнотизера, который должен продолжить поток внушений. В тех случаях, когда напряжение не наблюдается, пациент, вероятно, не делает все возможное, чтобы поднять руку, из желания услужить гип­нотизеру.
ш
Если пациент проявляет беспокойство в связи с невозможно­стью поднять руку, ему надо сказать, что это необязательный аспект гипноза и с тем же успехом можно было придать его руке чрезвы­чайную легкость.
Другие авторы проводят тест тяжести несколько иначе. Сде­лав внушение в описанной выше форме, они не просят пациента поднять руку, а объявляют ему, что сами поднимут ему руку, и он не сможет удержать ее от падения из-за тяжести. Гипнотизер припод­нимает руку пациента, которая обычно сама падает. Если пациент может держать руку поднятой, то внушение продолжают и, как пра­вило, в дальнейшем достигают успеха. Если же пациент все-таки может шевелить рукой и в дальнейшем, это значит, что он не загип­нотизирован; в таком случае к нему обращаются с теми же замеча­ниями, о которых мы говорили выше.
Некоторые авторы от теста тяжести в руке непосредственно переходят к тесту каталепсии век, другие — вводят между двумя этими тестами тест ригидности руки с контрольным внушением невозможности согнуть руку. Оператор действует следующим об­разом: он вытягивает руку пациента в горизонтальном направле­нии и, касаясь руки, растягивает ее. Он говорит:
«Ваша рука тяжелая, она становится твердой, негнущейся, как брус. В то время как я ее касаюсь, она становится все тверже. Мышцы деревенеют все боль­ше и больше. Вы не можете поднять руку, она очень тяжелая и очень твердая. Вы не можете ее поднять. Попытайтесь ее поднять, вы не сможете. Она тяжелая, как свинец, и твердая, как брус. Она становится все тверже и тверже, вы не можете ее согнуть. Чем больше вы стараетесь ее согнуть, тем тверже она становится» и т. д.
После выполнения теста тяжести руки с последующим тес­том ригидности (или без него) пациента оставляют на несколько минут. Ему делают внушение релаксации или сна, чтобы он отдох­нул некоторое время, прежде чем перейти к следующему тесту (ка­талепсии век).
Тест каталепсии век. При проведении этого теста, как и при всех других тестах, важноправильно выбрать момент осуществления контроля. Делают следующее внушение (см. ниже).
«Вы очень спокойны, очень расслаблены. Все ваши мышцы расслаблены. Мышцы головы, затылка, плеч, рук, ног, туловища расслаблены Вы дышите глу­боко, медленно, ровно. Вам очень, очень хочется спать.
Вам очень тепло, очень удобно, хорошо. Вы отдаете себе отчет в том, что ничего не слышите, кроме моего голоса. Вы чувствуете, что ваши веки становятся
132
очень, очень тяжелыми, как свинец. Они сомкнуты, и, если вы попытаетесь от­крыть глаза, они останутся закрытыми до тех пор, пока я не дам вам указание их открыть. Веки сомкнуты, глаза закрыты, и чем больше вы будете стараться их открыть, тем плотнее веки будут смыкаться. Попытайтесь, но вы увидите, что не сможете».
Обычно после подобного внушения пациент бывает не в состоянии открыть глаза. Если же он их открывает, его внима­ние обращают на то, что ему пришлось преодолеть некоторое сопротивление, следовательно, внушение сна возымело дей­ствие. Ему советуют сосредоточиться на сне, не делать усилий, чтобы держать глаза открытыми, но и не закрывать их намерен­но. Затем гипнотизер надавливает пальцами на веки пациента и закрывает их. Он говорит, что во время следующего сеанса па­циент впадет в состояние более глубокой релаксации, напоми­нающее сон.
Прежде чем перейти к следующему тесту, возобновляют внушение сна. Некоторые пациенты невосприимчивы к тесту ка­талепсии век, но могут тем не менее впадать в довольно глубо­кий транс. Обычно затем переходят к внушению анестезии. На­чинают с внушения гиперестезии, поскольку она легче достига­ется. Пациенту говорят, например, следующее.
«Представьте себе, что вы ходите по очень просторной комнате и заме­чаете чан, наполненный горячей водой, от которой идет пар. Как только вы заметите этот чан, вы слегка поднимите правую руку. Сейчас вы его видите. Хорошо. Ваша рука поднимается. Уроните ее. Вот вы приближаетесь к чану, вы хотите узнать, какова температура воды. Вы опустите правую руку в чан и почувствуете большой жар. В момент, когда вы его ощутите, вы дадите мне знать, поднимая руку. Она поднимается; очень хорошо. Теперь я дотронусь острием булавки до тыльной стороны вашей правой руки, а ваша рука стала такой чувствительной, что вы ощутите очень сильную боль Затем я прикос­нусь булавкой к другой руке, и вы увидите разницу. Я дотрагиваюсь до тыль­ной стороны вашей левой кисти, и вы не чувствуете никакой боли» (загипно­тизированный пациент будет реагировать гримасой боли на прикосновение к правой руке; в том случае, если он не заметит никакой разницы в чувствитель­ности обеих рук, ему говорят, что необходима некоторая тренировка, чтобы почувствовать эту разницу и что на следующем сеансе он, несомненно, этого достигнет.
Когда гиперестезия достигнута, переходят к внушению ане­стезии. На первом сеансе полная анестезия не достигается, но можно добиться частичной анестезии. Пациенту делают следу­ющее внушение.
133
«В то время как ваша правая рука стала очень чувствительной, левая рука потеряла чувствительность. Она сильно онемела. Если я ее уколю, вы не почувствуете настоящей боли, как в другой руке. Представьте, что на вашей руке толстая кожаная перчатка Как только вы представите себе эту перчатку, вы дадите мне знать, поднимая руку Ваша рука ощущает на себе эту перчатку, и когда я укалываю булавкой вашу руку, вам кажется, что я надавливаю на перчатку (рука поднимается). Сейчас я буду поочередно притрагиваться бу­лавкой к правой и левой кистям, и вы почувствуете разницу (гипнотизер вы­полняет то, о чем он говорит). Теперь ваша левая рука становится все менее и менее чувствительной, все больше и больше немеет. Вся рука постепенно не­меет, кисть, пальцы, ладонь. У вас такое ощущение, будто рука деревянная. Вы больше не чувствуете боли. Вы чувствуете онемение?»
(Если пациент отвечает, что он еще чувствует боль, ему говорят, что она го­раздо слабее той, которую он испытывает в другой руке. Добавляют также, что на следующем сеансе левая рука станет еще менее чувствительной.)
Следующим гипнотическим феноменом, используемым для оценки глубины транса, является амнезия (глубокий транс часто со­провождается амнезией, однако может быть и без нее). Амнезия отли­чается от других гипнотических феноменов, которые мы будем об­суждать, тем, что она констатируется только при пробуждении.
Напомним, что гипнотическая амнезия неглубока и может быть устранена терапевтом. Эта особенность была обнаружена Бернгей-мом. Он, как уже отмечалось, показал Фрейду загипнотизированную особу, у которой путем настойчивых требований ему удалось пробу­дить воспоминания обо всем, что происходило во время сеанса. Та­ким образом, Фрейд (1925) пришел к пониманию возможности уп­равлять воспоминаниями, что позволяет, даже не прибегая к гипнозу, «восстановить в сознании забытые факты и отношения».
Амнезия может быть спонтанной или спровоцированной пост­гипнотическим внушением. Сначала пациента расспрашивают о том, что он помнит из переживаний, возникавших во время транса. Это необходимо, чтобы знать, способен ли он забывать. Если пациент по­мнит все, а по психотерапевтическим соображениям желательна ам­незия, его заставляют пройти определенную тренировку в амнезиро-вании некоторых аспектов транса или всего транса. Wolberg (1948) предлагает следующую методику тренировки: непосредственно пе­ред окончанием гипнотического сеанса пациента просят вообразить, что он спит у себя дома и видит сон. Вскоре после этого внушения пациент внезапно просыпается с таким ощущением, что он пробудил-
134
ся от глубокого сна. Он ясно помнит свое сновидение, но о других событиях транса помнит смутно, а некоторые из них полностью забы­вает.
Если удается добиться частичной амнезии, то во время следую­щего сеанса пациенту говорят, что забвение — явление нормальное и полезное для терапии. Добавят также, что легко забывать, отвлекая свое внимание от некоторых вещей, и приведут в качестве примера, что в последний раз он забыл какие-то события транса. Возможно, сегодня он забудет многие (если не все) события этого сеанса. Затем ему внушают увидеть сон перед пробуждением и тотчас же, как он начнет видеть сон, внезапно проснуться, словно он пробудился от глу­бокого сна. Ему скажут, что он вспомнит свой сон, но забудет почти все (или все) другие события.
Brenman и Gill (1947) указывают другой способ тренировки па­циента в забывании. Ему предлагают вообразить доску, на которой он напишет три разных слова, внушенных гипнотизером. Затем он полу­чит приказание зачеркнуть эти воображаемые слова. Слова изгладят­ся из его памяти, и позднее, когда его попросят их воспроизвести, он заметит, что должен долго копаться в памяти, а иногда даже не сможет их вспомнить. Тогда гипнотизер вновь приступает к внушению релак­сации и дремоты, а затем возвращается к словам. Здесь, как и в пре­дыдущих тестах, очень важно заставить пациента признать, что вну­шение оказало определенное действие и что, вспоминая слова, он ис­пытывал затруднения. На этом основании пациенту говорят, что труд­ность запоминания будет возрастать и в конце концов он не сможет запомнить ни одного слова. Когда это достигается и пациент забывает все слова, ему говорят, что будут считать, и при назывании определен­ной цифры он вспомнит слова (что действительно происходит).
Феномен, появление которого обычно стараются вызвать пос­ле амнезии, это постгипнотическое внушение. Здесь также дости­жение феномена может контролироваться только после окончания транса. Наиболее легко выполнимые постгипнотические внушения —это постгипнотический сон и постгипнотическое моргание. Что­бы добиться первого, пациенту внушают, что в течение следую­щей ночи он увидит сон, который он запомнит и расскажет врачу на следующем сеансе.
Чтобы добиться постгипнотического моргания, пациенту объяв­ляют, что его разбудят, медленно считая до пяти. При счете «пять» он должен открыть глаза и посмотреть на гипнотизера. Пациент заме­тит тогда, что его глаза моргают и он не может этому помешать,
135
несмотря на все усилия. Затем пациенту говорят, что его попросят закрыть глаза и будут считать до трех. При счете «три» он должен открыть глаза; на этот раз он заметит, что не моргает.
Можно дать множество других постгипнотических внушений, однако следует избегать внушения слишком фантастического харак­тера.
В этой стадии можно натренировать пациента говорить, не про­буждаясь. Необходимо предпринять определенные меры, чтобы па­циент, когда ему предложат говорить, не вышел бы внезапно из транса. Надо, например, сказать.
«Вы очень расслаблены, очень спокойны, вы спите. Несмотря на то что вы спите, вы можете со мной говорить, можете отвечать на мои вопросы, не просыпаясь. Вы будете говорить, как говорят во сне».
Первые вопросы, задаваемые пациенту, просты и не должны вызывать никакой тревоги. Его спрашивают об имени, профессии и т. п. Позднее можно перейти к методике свободных ассоциаций и заста­вить его выразить первую же мысль, какая придет ему в голову.
Следующий гипнотический феномен — позитивные сенсорные галлюцинации. Галлюцинации могут возникать в самых разнообраз­ных формах и являются излюбленной темой гипнотизеров мюзик-хол­лов; они внушают гипнотизируемому, что ему невыносимо жарко или его искусали комары, и т. д. Врач может вызвать положительные сен­сорные галлюцинации при помощи следующего внушения.
«Представьте, что мы выходим, вы и я, из этой комнаты. Мы оказываемся на площади маленького южного селения. Погода прекрасная, светит солнце. Мне бы хотелось, чтобы вы хорошо представили себе эту картину и подняли руку, когда уви­дите описанную мною сцену. Мы находимся возле церкви, погода очень хорошая, вы смотрите на церковь. Вы ее видите? (Гипнотизируемый поднимает руку.) Вы внима­тельно смотрите на церковь. Вы видите ее колокольню. Если вы ее видите, поднимите руку. Начал звонить колокол. Слышите? Если вы его слышите, дайте мне знать, под­няв руку».
Можно также вызвать «негативные» галлюцинации. Они харак­теризуются потерей реальности сенсорного впечатления или способ­ности узнавать присутствие человека в комнате. Негативные галлю­цинации являются признаком глубокого транса, в котором пациент может оставаться с открытыми глазами.
136
Способность оставаться с открытыми тазами, вставать, ходить свидетельствует о состоянии полного сомнамбулизма. Поведение па­циента в этом состоянии может напоминать поведение сомнамбулы, но в некоторых случаях он ведет себя как нормальный человек. Чтобы достичь такого состояния, пациент должен быть подвергнут опреде­ленной подготовке. Ему можно сказать следующее.
«Вы расслаблены, вы спите, глубоко спите. Вы можете открыть глаза, не про­сыпаясь. В начале все вам покажется неясным, затем вы увидите вещи отчетливее. Вы будете спать и, не прерывая сна, вы сможете встать и ходить, как те, кто ходит во сне. Теперь очень медленно откройте глаза. Вы видите веши смутно. Но постепенно они становятся все отчетливее, теперь вы все видите очень ясно».
Можно также сообщить пациенту, что он увидит все, что вы ему скажете. Таким образом, он не только будет способен ясно видеть раз­личные предметы, но неопределенный характер внушения позволит ему увидеть любые воображаемые предметы.
Таким способом удается заставить пациента галлюцинировать с открытыми глазами.
Wolberg (1948) описал технику тренировки возникновения та­кого рода галлюцинаций: пациенту, глаза которого закрыты, внуша­ют, что он увидит гипнотизера, держащего перед ним бутылку с во­дой. Пациент увидит, как вода меняет цвет, становится розовой, затем постепенно краснеет. В этот момент он должен слегка поднять левую руку. Тогда пациенту сообщают, что транс будет продолжаться и пос­ле того, как он откроет глаза, и с открытыми глазами он будет полу­чать те же впечатления. Перед ним ставят настоящую бутылку с во­дой, и он благодаря галлюцинации увидит изменение цвета. Как толь­ко он даст понять, что видит изменение цвета, ему сделают другое простое внушение, например, что он видит перед собой на столе за­жженную свечу.
Все описанные нами гипнотические феномены, включая ста­дию сомнамбулизма, могут быть получены в течение одного сеанса, если дело имеют с превосходными субъектами (таковыми являются от 5 до 10 % нормальной популяции).
Другие субъекты требуют большего количества сеансов. Впро­чем, если преследуются терапевтические цели, совсем необязательно добиваться возникновения столь глубокого транса. Можно удовлетво­риться вызванной у пациента неспособностью поднять руку, открыть глаза и некоторой степенью амнезии при этом.
137
У некоторых больных, например больных неврозами с навязчивы­ми идеями, которые с трудом поддаются гипнозу, Wolberg советует доби­ваться как можно более глубокого транса в течение первого же сеанса, даже если он будет длиться 2 ч.
Действительно, такие больные часто бывают настолько пора­жены происходящим с ними, что в течение первого сеанса не успева­ют мобилизовать свои защитные силы, чтобы сопротивляться индук­ции. Что касается углубления транса, отметим также метод Vogt (1896), называемый фракционным гипнозом: в течение одного сеанса паци­ента несколько раз будят и снова гипнотизируют.
5. ПРОБУЖДЕНИЕ
Прежде чем начать будить пациента, проводят постгипнотичес­кое внушение, говоря, что в начале следующего сеанса врач будет счи­тать от одного до пяти или десяти, после чего пациент впадет в транс, такой же, в каком он находится сейчас, или даже более глубокий. Что­бы определить вхождение пациента в транс, вместо чисел можно ис­пользовать множество других сигналов: слово, фразу, слуховой сти­мул (например, звук колокола) или зрительный (например, мигающий свет).
Пробуждение должно происходить постепенно. Ему должно предшествовать внушение хорошего самочувствия и покоя. Можно действовать следующим образом.
«Теперь я начну вас будить. Понемногу вы будете выходить из транса; я начну считать от пяти до одного (обратный порядок в отличие от предыдущего счета). Когда вы проснетесь, вы почувствуете себя хорошо, отдохнувшим, без каких бы то ни было неприятных ощущений. Вы почувствуете себя так, как будто вы выспались». (Это внушение повторяют и считают: «пять», «четыре»... и т. д.)
Некоторые пациенты при пробуждении чувствуют тяжесть в конечностях, тошноту и др. Иногда приходится вновь гипнотизиро­вать пациента и внушать ему исчезновение симптомов. Встречаются (правда, редко) и такие больные, которые не желают просыпаться, они или остаются в трансе, или погружаются в глубокий физиологичес­кий сон. Мотивировка может быть различной: некоторые из них полу­чают такое вознаграждение в трансе, что не хотят с ним расстаться, другие находят убежище в сне по механизму бегства от транса. Если больные не подчиняются приказам (твердым, но ни в коем случае не угрожающим), их предоставляют самим себе. Они проснутся через несколько часов под действием физиологической необходимости. 138
6. ОПЫТ, ПЕРЕЖИТЫЙ В ТРАНСЕ
Когда пациент проснулся, целесообразно провести с ним бе­седу о том, каким образом он пережил транс. Беседа поможет вы­яснить также, какова была глубина транса. Пациенту или предос­тавляют возможность говорить спонтанно, или задают вопросы. Часто пациент заявляет, что он не спал1 (очевидно, в том случае, когда нет полной амнезии). Тогда ему объясняют, что гипнотичес­кий сон нельзя отождествлять с ночным, как ему раньше сообща­ли, и что при гипнотическом сне слышат все, что говорит гипноти­зер. Добавляют также, что если гипнотический сон глубок, можно забыть все сказанное во время транса. Обязательно подчеркивают, что терапевтический результат не прямо пропорционален глубине транса.
Часто пациент говорит, что не смог выполнить все внуше­ния. На это ему отвечают, что в следующий раз он выполнит их лучше. Иногда больные заявляют, будто они испытали некоторые из внушенных феноменов, но что они ни разу не теряли контроля над собой и могли бы, если бы хотели, сопротивляться внушениям. Им отвечают, что у врача не было ни малейшего намерения ли­шить их самоконтроля. Наоборот, врач стремился повысить их спо­собность к самообладанию, к господству над собой, и они прояви­ли такую способность, вступив в добровольное сотрудничество с гипнотизером.
Затем просят пациента (особенно если тот образован и спо­собен анализировать)2 подробно описать все, что он пережил во время транса. Таким образом можно выяснить, как пациент пере­жил этот опыт. Выражения, которые он употребит (например, «я погружался», «я опускался», «я плавал» и др.) можно будет исполь­зовать в следующих сеансах.
1 Lassner обращает наше внимание на то, что мы, читая литературу XIX в., посвященную гипнозу, получаем впечатление, будто па-циенты в то время «спали» гораздо глубже и дольше, чем в наши дни Он думает, что характер гипноза мог несколько измениться, как в случае с истерией Это вероятно, поскольку авторы того времени очень настаивали на аспекте гипнотического сна. Однако к приводи­мым ими данным надо относиться с осторожностью. Возможно, они были склонны предоставлять преимущество этому аспекту в своих описаниях.
1 Известно самонаблюдение знаменитого швейцарского психиатра Eugene Bleuler, изложенное в книге «Загипнотизированный гипнотизер» (1911) Будучи сам загипнотизирован, он описывает переживания во время собственного гипноза.
139
7. МЕДИКАМЕНТОЗНЫЙ ГИПНОЗ
Использование медикаментов для облегчения индукции гипноза относится к концу XIX в. Chambard в 1881 г. использо­вал с этой целью эфир или хлороформ в малых дозах. Hallauer, берлинский акушер, в 1922 г. описал способ наркогипноза, ко­торый состоит в том, что в начале индукции дают несколько ка­пель хлороформа. Он пришел к этому методу, так как возражал против чистого гипноза, который он рассматривал как неумест­ное вмешательство.
В 1928 г., когда во Франции гипноз в чистом виде был уже в течение 30 лет в немилости, Brotteaux предложил комбиниро­вать гипнотическое воздействие с введением смеси скополами-на и хлоралозы, называемой скопохлоралозой [Brotteaux, 1936].
К тому времени гипноз стал объектом социального табу и его можно было применять как бы в замаскированном виде — только в сочетании с медикаментами. Brotteaux рекомендует две методики такого сочетания: 1) давать больному лекарства и че­рез 1-2ч после этого, когда он заснет, делать прямое терапевти­ческое или иное внушение; 2) давать больному лекарство и пос­ле того, как он станет сонливым, проводить гипнотический се­анс по всем правилам. После сеанса оставляют пациента спать в течение нескольких часов. Brotteaux подчеркивает, что тера­певтические результаты он приписывает этим внушениям, а не только действию медикаментов. По его мнению, действие нар­котического средства на 80 % обусловлено сознательным или бессознательным внушением врача. Скопохлоралоза приводит в состояние внушаемости, это очевидно, но последующее действие на психику является результатом влияния врача [Brotteaux, 193 8].
Baruk (1935, 1936) и его ученики, использовавшие скопо-хлоралозу так же, как Brotteaux, в отличие от него верили (как мы уже отмечали в главе 1) в химическое действие назначаемо­го препарата и пользовались им для усиления проявлений исте­рии. Brotteaux утверждает, что с помощью его методик ему уда­валось использовать гипноз в тех случаях, когда другие методы потерпели неудачу. Но о чем идет здесь речь — о гипнозе или о наркозе? Такой же вопрос ставится по поводу субнаркоза, выз­ванного барбитуратами при так называемом наркоанализе. Воп­рос остается спорным. Horsley (1943) удавалось добиться воз­никновения гипнотических феноменов (каталепсия, галлюцина-
140
ции и пр.) во время субнаркоза, вызванного пентоталом. Предпо­лагают, что если состояния гипноза и наркоза частично перекры­ваются, то в целом они очень различны.
Мы считаем, что между наркоанализом и гипнозом имеется существенное различие в плане психотерапевтических взаимоот­ношений. Наркоанализ можно рассматривать как «вооруженное вторжение», тогда как в процессе гипнотизирования врач выпол­няет функцию «вознаграждения». Кроме того, регрессивный про­цесс при наркозе совершается форсированно и грубо, тогда как в гипнозе он происходит постепенно и позволяет действовать защит­ным механизмам человека (в виде адаптации или сопротивления).
Сочетание гипноза с введением барбитуратов осуществляет­ся различными способами. Некоторые авторы ратуют за инъекцию пентотала (в малых дозах) с последующим применением техники индукции в фазе засыпания, другие — используют более значи­тельные дозы и приступают к индукции лишь в фазе пробуждения. Таким образом удалось загипнотизировать неподдававшихся па­циентов, которые на следующем сеансе смогли впасть в транс без помощи лекарства (60 % в экспериментах Horslay). Некоторые врачи не приступают к гипнозу во время наркоза. Они ограничиваются постнаркотическими внушениями с целью повышения восприим­чивости к гипнозу на следующем сеансе.
Пациентам, сопротивляющимся индукции, можно давать за час до начала сеанса слабую дозу снотворного, не доводя до суб­наркоза (например, 30 мг нембутала). Такая доза вызовет легкую сонливость, которая в ряде случаев может облегчить индукцию гип­ноза. Прием лекарства сам по себе играет большую роль. Мы встре­чали примитивных субъектов, у которых назначение плацебо об­легчало индукцию: на следующих сеансах они засыпали под влия­нием этого препарата; не требовалось даже применять словесное внушение (см. наблюдение 8).
8. СПЕЦИАЛЬНЫЕ ПРИЕМЫ
В терапевтической практике используются различные специаль­ные приемы, о которых мы говорили в первой части книги. Примене­ние гипноанализа или еще более сложных методов требует от гипно­тизера специальной подготовки. Необходимая глубина транса может быть различной. Вызов свободных ассоциаций, внушение фантазий или сновидений могут быть осуществлены на фоне неглубокого транса.
141
Для проведения других специальных приемов необходимо состояние глубокого транса и, если возможно, состояние сомнамбулизма. Мы рассмотрим далее каждый из этих специальных приемов.
Свободные ассоциации. Пациенту объявляют, что он должен высказать любые свои чувства, любые мысли, которые придут ему в голову, даже если они ему покажутся смешными или лишенными ин­тереса. Может быть, вначале это ему не удастся, но будет достигнуто в дальнейшем посредством тренировки.
Внушение фантазий или сновидений. Можно внушить па­циенту, что он находится в театре. Занавес опущен. Любопытно узнать, что за ним происходит. Пациент воображает, что на сцене перед занавесом стоит человек, лицо которого выражает чрезвы­чайный страх. Вероятно, он знает, что за занавесом происходит ужасная сцена. Пациент задумается, почему этот человек так испу­ган, и сам затем проникнется его страхом. Через минуту занавес внезапно поднимется и пациент увидит спектакль, который испу­гал человека. Тогда он должен будет описать спектакль.
После этого пациенту внушают вновь представить себя в те­атре, но на этот раз увидеть и описать радостный, веселый спек­такль. Эти фантазии помогают понять конфликты больного. Впос­ледствии можно попросить увидеть сон на заданную тему, затра­гивающую его тревоги или конфликтные проблемы. Этот сон он может увидеть во время сеанса или в ночь после него.
Автоматическое письмо. Пациенту во время транса гово­рят, что он сможет писать, даже не зная что делает его рука. Затем внушают, что ему дадут в руку карандаш, который он положит на лист бумаги. После этого пациенту внушают, его рука будет пере­мещаться и писать на листе, как если бы ею двигала какая-то вне­шняя сила.
Ввиду того что написанное будет иметь проблемы и будет за­шифровано, пациента необходимо тренировать в истолковании письма. Ему внушают, что он, не просыпаясь, сможет открыть гла­за, прочесть и объяснить написанное им. Делают также постгип­нотическое внушение, что пациент сможет писать автоматически в состоянии бодрствования. То, что он напишет в этом состоянии, конечно, должно быть предметом разъяснения под гипнозом.
Barber (1962) подчеркивает существующую разницу между ночными и индуцированными сновидениями у загипнотизирован­ных пациентов.
142
Гипнотический рисунок. Во время транса пациенту гово­рят, что он может открыть глаза и рисовать все, что захочет, на любую тему. Затем его попросят объяснить значение этих рисун­ков и, исходя из них, дать свободные ассоциации.
Игровая терапия. Пациенту, у которого открыты глаза, дают множество игрушек и предлагают использовать их, руководству­ясь собственной фантазией. Иногда он должен одновременно с этим рассказывать сказки. Данная методика может комбинироваться с регрессией (см. ниже).
Воспроизведение образов. Пациента просят открыть глаза, не просыпаясь, затем ему показывают хрустальный шарик, стакан воды или зеркало. Ему внушают, что, глядя пристально на один из представленных предметов, он увидит сцену, как в театре. Пациен­ту предоставляют полную свободу в выборе сцены или предлага­ют связать ее с проблемами, которые его беспокоят. Таким образом удается оживить в памяти забытые впечатления и восстановить сце­ны, связанные с лицами, игравшими значимую роль в прошлом больного [Muhl, 1923; Prince, 1925, 1926].
Регрессия. Пациента возвращают к его более молодым го­дам. Существование регрессии остается предметом споров. Неко­торые авторы рассматривают эту регрессию как подлинную, но большинство полагают, что загипнотизированные взрослые дей­ствуют согласно своему представлению о поведении детей того возраста, который им внушили. Регрессия, совершая «возврат в прошлое» в воспоминаниях пациента, породила методику воскре­шения прошедших эмоций. В этом заключается историческое зна­чение гипнотической регрессии, которая привела Janet к открытию метода, названного позднее катартическим. Используя именно ме­тодику регрессии у пациентки Мари и внушая ей вновь пережить прошедшее событие, лежащее в основе ее заболевания, Janet осу­ществил «причинное» лечение. Janet исходил из работ Bourru и Buret как уже отмечалось выше [Chertok, I960].
Существование регрессии оспаривается [Платонов К. И., 1933; Barber 1962; Hadfield, 1928; Reiff, 1959; Young, 1940], тем не менее эта методика широко применяется. Пациентам, у которых очень легко наступает состояние сомнамбулизма, достаточно ска­зать, что им столько-то лет, и они следуют данному внушению. Но вообще лучше подводить пациента к этому состоянию постепен­но. Например, Wolberg, делая внушение пациенту, находящемуся в глубоком трансе, формулирует его следующим образом.
143
«Теперь сосредоточьтесь полностью на том, что я буду вам говорить. Я вам внушу, что вы возвращаетесь назад, в свое прошлое. Вам будет казаться, что вы вернулись в тот период, который я вам внушаю. Начнем со вчерашнего дня. Что вы делали вчера утром? Что вы ели за завтраком? За обедом? Теперь мы возвра­щаемся к первому дню, когда вы пришли ко мне на прием. Можете вы увидеть себя говорящим со мной? Что вы чувствуете? Опишите это. Что на вас было надето? Те­перь слушайте внимательно. Мы возвращаемся в те времена, когда вы были малень­ким. Вы становитесь меньше. Ваши руки и ноги становятся все меньше. Я тот, кого вы знаете и любите. Вам 10-12 лет. Видите ли вы себя? Опишите, что вы видите. Теперь вы становитесь еще меньше. Вы становитесь очень, очень маленьким. Ваши руки и ноги уменьшаются; ваше тело уменьшается. Вы вернулись в то время, когда вы были очень, очень маленьким. Сейчас вы маленький ребенок. Вы вернулись к тому моменту, когда вы впервые пошли в школу. Видите ли вы себя? Кто ваш учи­тель? Сколько вам лет? Как зовут ваших друзей? Теперь вы еще меньше. Вы намного меньше, гораздо меньше. Мать держит вас на руках. Видите ли вы себя с матерью? Как она одета? Что она говорит?»
Erickson (1938, 1939) описывает две другие методики. При ис­пользовании одной из них он начинает перемещать пациента во вре­мени и в пространстве, чтобы затем вновь поместить его в настоящий период его жизни. При применении другой методики [Erickson, Kubie, 1938] он вводит последовательную амнезию, чтобы поставить паци­ента вне дня, недели, месяца, года, в которых он находится в действи­тельности, прежде чем привести его в предшествующий период.
Индукция экспериментального конфликта. Пациенту объяв­ляют, что во время сна ему напомнят об одном забытом им событии, которое когда-то с ним произошло. Добавляют, что он снова пережи­вет чувства, испытанные им в момент этого события. Затем внушают фиктивную ситуацию, говоря пациенту, что после его пробуждения эта ситуация обусловит (бессознательно для него) его поведение и речь. Реакция пациента на внушенную таким образом фиктивную ситуа­цию может дать интересный материал, касающийся природы его кон­фликтов, что поможет в выборе терапевтической тактики. Можно со­четать методику индукции экспериментального конфликта с методи­кой гипнотических сновидений [Newman, 1960].
С помощью описанных здесь методик можно получить инте­ресные экспериментальные данные. Что же касается их терапевти­ческой ценности, то в этом плане они еще не стали объектом точного методологического изучения. Brenman и Gill в 1947 г. писали, что эф­фективность данных методик в большей мере зависит от того, насколь­ко искусно осуществляется их проведение. По мнению авторов, тех­ника их проведения почти полностью определяется интуицией тера-
144
певта. Овладению специальными приемами трудно обучить, они яв­ляются практически уникальными феноменами, не связанными с ко­дифицированной психопатологией, и сближаются скорее с искусст­вом, нежели с наукой. Сказанное в той или иной степени касается всех методов психотерапии, но наиболее справедливо в отношении специ­альных гипнотерапевтических приемов.
В 1959 г., после 12-летних исследований, те же авторы заявили, что «феномены, возникающие при использовании этих специальных приемов, независимо от их значения для некоторых терапевтических проблем, являются одним из наиболее богатых источников изучения особых, чрезвычайных форм регрессивного процесса» [Gill, Brenman 1959, p. 132].
Кроме упомянутых авторов, особенно искусное применение большинства специальных приемов можно найти у Erickson (1938, 1939), Erickson и Kubie (1938,1941).
9. АУТОГИГШОЗ
Пациенты, загипнотизированные врачом, иногда говорят, что им случалось впадать в гипнотическое состояние у себя дома, когда они восстанавливали ситуацию сеанса (либо фиксируя взглядом какой-нибудь предмет, либо воображая, что они слышат голос гипнотизера). Обычно такие состояния заканчиваются сном (днем или вечером). По сообщению некоторых больных, они достигают той же глубины транса, как и во время сеанса, но большинство заявляют, что глубина его была небольшой.
Гипнотическое состояние, вызываемое некоторыми субъектами по собственной инициативе, может стать объектом систематического изучения и использовано для упрочения эффекта симптоматического лечения. Следовательно, надо обучать пациентов так называемому аутогипнозу.
Самая простая форма обучения заключается й следующем: па­циенту, который был загипнотизирован во время сеанса, советуют вопроизводить ту же ситуацию у себя дома 1 или 2 раза в день. Неко­торым пациентам это удается, но транс почти всегда бывает неглубо­ким.
Наиболее отработанная тренировка аутогипноза может про­водиться двумя методами: во-первых, под гипнозом (в присутствии терапевта) и, во-вторых, посредством самообучения.
145
Обычно аутогипноз достигается труднее, чем гетерогипноз (гипнотизирование врачом). С помощью методики тренировки под гипнозом чаще всего добиваются легкого или среднего, но иногда и глубокого транса. При использовании методики самообучения, по общему мнению, достичь глубокого транса невозможно.
Возникает вопрос: можно ли аутогипноз, достигнутый с по­мощью тренировки под гипнозом, считать подлинным аутогипно-зом? В самом деле, в этих условиях реализация транса в значитель­ной мере обусловлена отношениями между врачом и пациентом. Этот же фактор играет ведущую роль в достижении терапевтичес­кого эффекта. При методе самообучения фактор отношений, оче­видно, отсутствует, ввиду чего терапевтические результаты весьма сомнительны.
Чтобы добиться аутогипноза при тренировке под гипнозом, необходимо ввести пациента в глубокий гетерогипнотический транс. По мнению Salter (1950), для этого требуется как минимум каталеп­сия конечностей или анестезия, но предпочтительнее достичь 13-й ступени транса по шкале Дейвиса и Хусбэнда. Что же касается ис­пользуемой техники, она может быть различной. В качестве приме­ра мы приведем методику, описанную Weitzenhoffer (1957) в General Techniques of Hypnotism. После того как пациент впал в состояние глубокого транса, ему делают постгипнотическое внушение следу­ющего типа.
«В дальнейшем каждый раз, когда вы захотите впасть в состояние глубоко­го транса, даже более глубокого, чем тот, в котором вы находитесь сейчас, вы сможете непосредстенно достичь этого. Вам надо только удобно устроиться и рас­слабиться, сделав несколько глубоких вдохов. Вы постараетесь расслабиться, как это было сейчас, когда я вас гипнотизировал. Когда вы расслабитесь, скажите себе мысленно, что вы сейчас войдете в состояние глубокого гипноза, затем сделайте три глубоких вдоха, и, как только вы сделаете третий вдох, вы впадете в очень глубокий транс. Во время гипноза вы сможете думать и сохранять полный конт­роль над собой. Вы можете делать себе любое внушение в то время, пока вы буде­те находиться под гипнозом, и проявлять все гипнотические феномены, какие по­желаете. Чтобы проснуться, вам достаточно будет сказать себе, что вы просыпае­тесь. Затем вы сосчитаете до трех и при счете <стри» окончательно проснетесь. Если в то время, пока вы загипнотизированы, возникнет критическая ситуация, вы мгновенно автоматически проснетесь, чтобы принять все необходимые меры. Каждый раз, когда вы себя загипнотизируете, вы сможете слышать и выполнять все даваемые мною внушения, даже если они будут противоречить некоторым из тех внушений, которые вы сделали себе сами. Но вы не будете слушать никого другого и ни от кого не примете внушения, если, конечно, прежде вы не решили по-иному. Вы не будете использовать аутогипноз без достаточных на то основа­ний и не станете никогда злоупотреблять им. Вы сможете вызывать галлюцина-
146
ции, если пожелаете, но только тогда, когда вы будете без свидетелей, или так, чтобы они знали, что вы делаете. Вы никогда не вызовете таких галлюцинаций, которые могли бы повредить вам или кому-нибудь другому. Эти внушения будут действовать до тех пор, пока я их не изменю или не отменю. Никто другой не сможет изменить их или отменить, даже вы сами.
Wolberg включил в свой метод поднятия руки инструкции, позволяющие добиться аутогипноза. Кроме того, Salter (1950) в «What is Hypnosis» описал три методики применительно к той глу­бине транса, которую пациенты способны достичь.
Приведем пример тренировки самообучения, заимствованный у Rhodes (1952) в его «Curative Hypnosis». Следуя этому автору, па­циент, желающий проводить аутогипноз, должен прочесть и точно выполнить следующую ниже инструкцию.
Первая стадия аутогипноза — это «закрытие глаз». Так я обозначаю со­стояние, при котором, находясь в бодрствовании, вы не сможете открыть гла­за. Этого можно достичь, устроившись в удобном кресле в тихой комнате. За­тем надо сделать следующее.
1. Скажите «раз» и одновременно подумайте: «Мои веки становятся очень тяжелыми». Думайте только об этом, сосредоточьтесь на этой мысли, проникнетесь ею, верьте в нее, пока вы о ней думаете. Отгоняйте всякую дру­гую мысль, например такую: «интересно, удастся ли это». Сосредоточьтесь на одной мысли: «Мои веки становятся очень, очень тяжелыми». Если у вас будет только эта единственная мысль, если вы сосредоточитесь на ней, проникне­тесь ею и поверите в нее в то время, пока вы о ней думаете, ваши веки начнут тяжелеть. Не ждите, чтобы они стали очень тяжелыми; когда они начнут тяже­леть, переходите к следующей фазе.
2 Скажите «два» и одновременно подумайте: «Мои веки теперь очень тяжелые, они сами смыкаются». Как и в первой фазе, думайте только об этом, сконцентрируйтесь на этой мысли, верьте в нее. Не закрывайте глаза насильно и не старайтесь держать их открытыми, но сосредоточьтесь на единственной мысли: «Мои веки сейчас такие тяжелые, что сами закрываются», и в то же время, пока вы повторяете эту единственную мысль, пусть ваши веки действу­ют самостоятельно. Если вы действительно сосредоточитесь на этой мысли, исключив все другие, если вы проникнетесь ею и будете верить в нее, пока вы о ней думаете, ваши веки медленно закроются. Когда веки сомкнутся, оставь­те их в этом состоянии.
3. Скажите «три» и одновременно подумайте: «Мои веки крепко сомк­нуты, я не могу открыть глаза, несмотря на все усилия». Как и прежде, мыс­ленно повторяйте это, думайте только об этом, сосредоточьтесь на этой мыс­ли, проникнетесь ею и верьте в нее. Но вместе с тем попытайтесь открыть глаза; вы заметите, что не можете этого сделать, пока не скажете «откройтесь», и тогда ваши глаза мгновенно откроются
Не отчаивайтесь, если первые попытки аутогипноза окажутся неудач­ными Чаще всего при обучении аутогипнозу первые 2 или 3 попытки заканчи­ваются неудачей, поскольку обычно еще отсутствует умение сосредоточиться только на одной мысли, исключив все остальные. Неудача вовсе не свидетель-
147
ствует о недостаточных умственных способностях. Скорее наоборот, у интел­лектуально развитых индивидуумов обычно возникает несколько мыслей од­новременно, отмечается их взаимопроникновение. Чтобы сосредоточиться на одной-единственной мысли, исключив все остальные, необходимо овладеть новым умением, требующим упорства и практики. И если в первый раз вы потерпите неудачу, надо попытаться снова. Если вы способны контролировать процессы мышления, вам удастся сосредоточиться на одной мысли; и как только вы сможете это сделать, аутогипноз станет вам доступным.
Таким образом, когда после первой фазы ваши глаза закроются, вы перейде­те к третьей фазе и подумаете: «Мои веки крепко сомкнуты, я не могу открыть гла­за, несмотря на все усилия». Вы должны постоянно возвращаться к этой мысли, единственной мысли, и в то время, как вы это думаете, попытайтесь открыть глаза.
Все время, пока вы будете сосредоточиваться на этой единственной мысли, веки останутся сомкнутыми. Ваши мышцы будут напрягаться, чтобы открыть гла­за, но они останутся закрытыми до тех пор, пока вы не скажете вслух или мыслен­но: «Откройтесь».
Следующая фаза состоит в ускорении процесса. Попытайтесь 2 или 3 раза удостовериться, что вам удалось крепко закрыть глаза. С каждым разом результат будет лучше.
3. Теперь переходите к ускорению. Первую фазу проведите, как прежде, и в момент, когда ваши веки отяжелеют, переходите ко второй фазе. В то время, когда вы говорите «два», подумайте об указанной мысли один раз (самое большее два раза), но исключите все остальные мысли. Когда глаза закроются, скажите «три» и снова подумайте об указанной мысли один раз (или самое большее два), но исклю­чительно о ней. Ваши веки останутся сомкнутыми. Разомкните их по команде «от­крыть».
Теперь начните снова все, что вы делали, но вместо того чтобы говорить «один», «два» и «три», ограничьтесь мыслью об этих числах в том же порядке. На­конец, делайте все упражнение без чисел, но повторяйте по одному разу мысль пер­вой, затем второй и третьей фаз. После достаточной тренировки вы сможете почти мгновенно закрывать глаза и сохранять веки сомкнутыми, лишь один раз подумав о мысли третьей фазы.
Вы заметите, что приобрели быстроту и способны все увереннее контроли­ровать себя. Овладев умением концентрироваться только на одной мысли (первая или вторая фаза), вы сможете почти мгновенно переходить к третьей фазе, которая представляет сложную мысль. Пробным камнем успеха в самогипнозе является спо­собность быстро закрывать глаза. Когда вы этого добьетесь, вы сможете достигнуть той глубины транса, которая необходима для безбоязненной встречи с тревожащи­ми вас проблемами.
Следующей фазой является релаксация. Оставайтесь с закрытыми глазами и думайте: «Я буду глубоко дышать и полностью расслаблюсь». Сделайте глубокий вдох и на выдохе полностью расслабьтесь. Думайте:
«Я буду дышать ровно и глубоко и при каждом вдохе все больше и больше расслабляться».
Когда вы добьетесь закрытия глаз и релаксации (которая вскоре будет возни­кать одновременно с закрытием глаз), вы достигнете первой ступени транса ауто-гипноза. Теперь вы в состоянии воспринимать внушение, которое вы себе делаете, с гипнотическим и постгипнотическим эффектом. Но как и для закрывания глаз, где быстрота достигалась неоднократным повторением, для осуществления следу­ющих фаз тоже иногда необходима тренировка. Секрет успеха заключается в спо-

148
собности сосредоточиться только на одной мысли, исключив все остальные, про­никнуться ею, верить в нее.
Для начала попробуйте простые внушения. Например: сожмите правой ру­кой указательный палец левой руки. Думайте: «Я не могу освободить свой палец». Как и прежде, сосредоточьтесь на этой единственной мысли, проникнетесь ею, верьте в нее и одновременно попытайтесь освободить палец. Он будет скован до тех пор, пока вы не подумаете: «Теперь я могу его освободить» (или любое другое слово или выражение с тем же смыслом).
Rhodes приводит затем немало других простых внушений, ко­торые могут быть использованы с той же целью: ригидность руки, сжатие кистей рук, иллюзия тепла и др.
10. ГРУППОВОЙ ГИПНОЗ
Групповой гипноз — это способ одновременной гипнотизации нескольких пациентов. Его не следует смешивать с собственно груп­повой психотерапией; последняя недирективна и ее участники сво­бодно общаются между собой и со своим руководителем.
Уже в конце XVIII в. в эпоху животного магнетизма Mesmer и Puysegur экспериментировали с группами больных. В начале XIX в. групповой гипноз широко применялся Wetterstrand (1899) в Швеции, Van Renterghem (1907) в Голландии и др.
Главное преимущество группового гипноза—экономия време­ни. Например, таким образом можно подготовить группы беремен­ных женщин по гипносуггестивному методу [Здравомыслов В. И., 1930; Ambrose, Newbold, 1956; Kroger, Freed, 1951;Doniguevitch, 1955]. Некоторые советские акушеры, как мы уже упоминали, создали с этой целью гипнотарии. Метод используется также для лечения алкоголиз­ма (особенно в Соединенных Штатах Америки и в странах Восточ­ной Европы).
Кроме того, групповой гипноз служит экспериментальным це­лям —для отбора лучших, наиболее гипнабельных субъектов. Он по­зволяет также повысить восприимчивость к гипнозу у некоторых чле­нов группы, ставя им в пример более гипнабельных субъектов и давая воспользоваться успокаивающими факторами, создаваемыми самой группой.
Эффект групповой гипнотерапии ограничен. Она носит дирек­тивный характер исодержит элементы поддержки и убеждения. Ис­пользуемая методика существенно не отличается от индивидуальной методики. Например, можно действовать следующим образом: паци­ентам, удобно устроившимся на стульях или в креслах и закрывшим
149
глаза, последовательно внушают релаксацию, тяжесть, сон и др. За­тем им предлагают открыть глаза. Пациентов, которые лучше подда­вались внушению, усаживают перед остальными участниками груп­пового сеанса. Им внушают релаксацию, закрывание глаз, глубокий транс. Когда от них добиваются нескольких глубоких трансов, их ста­вят в пример другим. Последних уверяют, что они смогут сделать то же и при повторной попытке легко добьются глубокого сна. Затем во­зобновляют прежние внушения, и почти всегда некоторая часть паци­ентов, до тех пор сопротивляющихся сну, впадают в более глубокий транс. Каждый из них в дальнейшем будет легче поддаваться гипнозу во время индивидуального сеанса.
11. ГИПНОДРАМА
В противоположность групповому гипнозу гипнодрама яв­ляется настоящей групповой психотерапией. Она сочетает гип­ноз и психодраму. Мы не будем описывать технику психодрамы, которая хорошо известна. Напомним только, что психодрама -это психотерапевтическая методика, которая, используя драма­тическую импровизационную игру на заданную тему, позволяет пациенту выразить в действии свои конфликты и в некоторой степени интегрировать их. Психодрама разыгрывается одновре­менно пациентом, руководителем или ведущим игру (одним из терапевтов) и другими терапевтами, которые играют роль «вспо­могательных я». Это происходит на сцене, перед публикой.
В гипнодраме ведущий игру предварительно гипнотизирует пациента.
Можно считать, что уже во времена Месмера фактор «груп­пы» являлся составной частью психотерапии. Затем от этого ме­тода отказались, но Moreno (1950) предлагает вновь ввести его в гипнотерапию. В «Hypnodrama and Psychodrama» он совмест­но с Enneis описал технику гипнодрамы. Неудобство гипнодра-мы состоит в том, что она может применяться только у больных, у которых очень быстро наступает состояние сомнамбулизма.
Итак, мы обсудили основные методы гипнотерапии. При­веденные сведения и данные рекомендации представляются нам достаточными для начальной практики, тем более, что обуче­ние возможно без прямой демонстрации. Желающим ознако­миться с этими методами более подробно мы советуем обратить­ся к работам следующих авторов:
150
Wolberg (1948), Weitzenhoffer (1957), Brenman, Gill (1947), Schultz (1959), Stokvis (I960), Schilder, Kauders (1956), Erickson (1961). Тем, кого интересует, в частности, область анестезиоло­гии, принесут пользу книги Marmera (1959) и Lassner (I960, 1962). Вопросы акушерства освещены в работах таких авторов, как В. И. Здравомыслов (1930), Kroger и Freed (1951), Ambrose, Newbold (1956), Clark (1956), а проблемы стоматологии пред­ставлены в работах Moss (1952), Shaw (1958).
12. ПРОИЗВОДНЫЕ МЕТОДА ГИПНОЗА
Гипнотерапия с самого начала сталкивается с тремя важ­ными проблемами.
1.Восприимчивость к г и п н о з у. Оказалось, что степень восприимчивости к гипнозу варьирует в зависимости от индивидуальности пациента и что существуют субъекты, со­вершенно не восприимчивые к гипнозу.
2. Способ применения. Ставился вопрос о формах применения гипноза в терапевтических целях.
3. Взаимоотношения врача и больного. Они играют важную роль, и их необходимо учитывать.
Отношение к этим трем проблемам часто определяло со­здание приемов гипноза. Рассмотрим их эволюцию.
Восприимчивость к гипнозу
В эпоху животного магнетизма этот вопрос не вызывал большого интереса, так как сущность лечения видели в переда­че благотворных флюидов. Проблема гипнабельности стала бо­лее актуальной в тот период, когда терапевтическое значение начали приписывать внушению, что способствовало созданию новых методик психотерапии. Поскольку не все восприимчивы к гипнозу, то необходимы такие методы психотерапии, при ко­торых влияние одного индивидуума на другого осуществляется без гипнотизирования. Это обстоятельство было одной из при­чин отказа Фрейда от гипноза. Существует даже мнение, что если бы все пациенты были восприимчивы к гипнозу, то не было бы психоанализа.
151
Способы применения
В эпоху животного магнетизма способ применения гипно­за не представлял проблемы. Теория флюидов предполагала дей­ствие физического агента между больным и врачом. Терапевт посредством пассов передает благотворную силу своему паци­енту. Он являлся таким же физическим посредником, как метал­лический чан (Mesmer) или магнетизированные деревья (Puysegur).
В те времена лица, применявшие лечение гипнозом, нео­бязательно были врачами. Только в конце XIX в., когда в гипноз было включено словесное внушение, психотерапия становится достоянием врачей; тогда же возникает проблема способа при­менения, т. е. вопрос о том, как целесообразнее использовать гипноз для получения лечебного эффекта. Врачей больше не удовлетворяет простое снятие симптомов с помощью прямого внушения.
Bourru и Burot (I888) первыми сообщают о применении гипноза с целью каузальной терапии, при которой во время гип­ноза добиваются регрессии, или возвращения в прошлое, и боль­ной вновь переживает эмоции, испытанные им в период возник­новения заболевания. Bourru и Burot использовали кризы, но они интересовали их не сами по себе, а как состояния, во время ко­торых полнее раскрываются эмоции пациента. Janet (1889) со­здал свой метод лечения и, как мы уже отмечали, подтвердил значение наблюдений Bourru и Burot.
Brauer использовал регрессию уже в 1881 г., но стал со­трудничать с Фрейдом в изучении этого явления только с 1893 г. Все же в большинстве случаев гипнотерапия ограничивалась не­посредственным, прямым внушением. Фрейда утомило однооб­разие этой методики. Он испробовал катартический метод, но столкнулся с другой трудностью: не все пациенты поддавались гипнозу1. Тогда он изменил свою методику. Не гипнотизируя па­циента, он клал руку ему на лоб и побуждал говорить. Потом Фрейд отказался от физического контакта и директивного пове­дения, чтобы прийти к методу свободных ассоциаций. (Здесь, разумеется, излишне говорить об этой методике и ее судьбе.)
' Объяснив это издержками своей метафизики, Фрейд в ся в Нанси, чтобы усовершенствовать методику.
152
1889 г. отправил-
Современные гипнологи сохранили прием гипнотизации, но наряду с непосредственным внушением и катартическим ме­тодом они используют другие приемы (описанные в главе «Спе­циальные приемы»). Некоторые даже комбинируют классичес­кий гипноз с техникой свободных ассоциаций. Эта методика, именуемая гипноанализом, как мы уже говорили, находится в стадии эксперимента. Schultz (1956) также видоизменил клас­сическую гипнотическую технику, описав метод «аутогенного тренинга», являющийся самогипнозом, из которого исключено прямое внушение, замененное упражнениями. Эти шесть упраж­нений выполняются в определенном порядке, чтобы последова­тельно добиться ощущения тяжести, тепла, восприятия, сердеч­ного и дыхательного ритма, ощущения тепла в эпигастральной области и холода в области лба. Мы не будем описывать здесь эту методику, так как она подробно изложена в сборнике «Ре­лаксация» [Relaxation (La), 1959].
Развивая метод Шульца, Kretschmer (1959) разработал ме­тодику активного градуированного гипноза.
Stokvis (1959, I960), также вдохновленный аутогенным тре­нингом, описал методику активной регуляции мышечного тону­са.
Отметим также, что некоторые ученики Шульца комбинируют гипноз и аутогенный тренинг (Kurth). Пациент упражняется дома и подвергается гипнозу, когда приходит на консультацию к врачу.
У пациентов, которые соглашаются подвергнуться суггестивной терапии, Kurth1 проводит комбинированное лечение следующим об­разом. Прежде всего он обучает их первому упражнению Шульца (тя­жесть правой руки), и пациенты упражняются самостоятельно в тече­ние 8-15 дней. На следующей консультации он говорит больным, что они выполняют у него одно «углубленное» упражнение, которое не смогут проделать сами. Он начинает внушать им ощущение тяжести и жара во всем теле и добивается таким образом перехода к гипноти­ческому сну. Пациенты продолжают тренироваться дома, выполняя обычные упражнения, тогда как во время визитов к терапевту они под­вергаются тотальному гетеросуггестивному гипнозу.
Отметим также метод Coire, который был разработан в начале нашего века, в период дискредитации гипноза. Познав в свое время большой успех, он позднее оказался в забвении.
' Личное сообщение.
153
Взаимоотношения врача и больного
Природа межличностных отношений в гипнозе и их исполь­зование в терапевтических целях знали самые различные толко­вания, в происхождении которых наряду с рациональными фак­торами известную роль играли факторы иррациональные.
Авторы (сознавая это или нет) столкнулись с перенесени­ем «полным и необузданным», о котором говорит Henri Ey в сво­ем предисловии к настоящей книге. Значение перенесения в про­цессе лечения поняли очень давно, и в разное время его называли «раппортом», «внушением» или «перенесением». Многие пытались приручить это необузданное перенесение, использовать его более рационально.
Henri Ey говорит в предисловии: «Нет ничего удивительного в том, что широкое понимание явления непосредственного пере­несения, развитие его во времени и опосредовано в речи привели Фрейда к его открытиям». Перенесение провоцирует возникнове­ние контртрансферентных отношений, что усиливает позицию ав­торов, стремящихся изменить методику лечения. Изменения были направлены не только на усовершенствование техники терапевти­ческого вмешательства, но и на создание определенной дистанции между врачом и пациентом, на ослабление контакта между ними. Такое «отдаление» обезопасило терапевта, позволило ему, с одной стороны, повысить свою объективность по отношению к больно­му, с другой — включить механизмы защиты и сопротивления, со­здавая тем самым благоприятные условия для углубленного анали­за. Сказанное характеризует технику психоанализа, с помощью ко­торой, как полагают, можно достичь перестройки личности боль­ного и повысить эффективность лечения.
Другая плодотворная попытка устранения внушения была сделана немецким исследователем Schultz. He отказываясь от гип­ноза, он создал методику, которую назвал аутогенным тренингом, или концентрированным расслаблением. Он тренирует пациентов для фракционного самогипноза с целью достижения «состояния благотворной релаксации, аналогичного сну, без помощи посторон­него внушения». Следовательно, это гипнотическая техника, но без гетеровнушения. Schultz исходит из констатации того факта, что пациент в состоянии гипноза испытывает ощущение тяжести и жара: первое свидетельствует о мышечном расслаблении, второе — о расширении сосудов. Поэтому первые два упражнения по его
154
методу имеют целью обучить пациентов достижению двух указан­ных ощущений. Релаксация, которая рассматривалась как эпифе­номен гипноза, является для Schultz главным звеном терапии. Имен­но она создает Umschaltung1. Schultz причисляет свой метод, как и гипноз, к группе организматических методов в противоположность рациональным, «умственным» методам психотерапии; к последним примыкает и психоанализ, который действует в интеллектуальной и инстинктивной сферах. Организматические методы не взывают к личности больного, но направлены на то, чтобы в сотрудниче­стве с больным изменять его поведение (Umschaltung). Основным принципом организматических методов, по Schultz, является со-матизация, суть которой заключается в том, чтобы путем концент­рации на монотонных впечатлениях или посредством закрывания глаз привести субъекта в состояние отрешенности от внешнего мира и тогда интенсивно наблюдать за собственными физиологически­ми функциями, отождествиться с ними. Психические функции так­же существенно изменяются, внешний мир и реальность отдаля­ются, мысли становятся призрачными и т. д. Физические функции замедляются, совсем как во время сна и сновидения.
В наше намерение не входит простое уподобление аутогенной тренировки суггестивному гипнозу. Это хорошо кодифицированный метод, включающий в себя элементы, отсутствующие не только в ге-терогипнозе, но и в аутогипнозе, поскольку при обычном применении последнего используют императивные внушения.
Трансферентные (и контртрансферентные) отношения при ауто­генной тренировке «смягчены» упражнениями, создающими успока­ивающую дистанцию между врачом и больным. Аутогенная трени­ровка по своей психотерапевтической структуре менее сложна, чем гипнотерапия, и поэтому ею могут овладеть терапевты. Тем не менее эта методика ни в коем случае не должна быть сведена только к вы­полнению определенных упражнений. Это психотерапия, и Schultz на этом настаивает. Он считает, что применять ее могут только врачи.
Нам представляется, однако, что еще не разрешен вопрос о роли функции отношения и перенесения в аутогенной тренировке. Для Schultz эта теоретическая проблема несложна. Он считает, что по сво­ему существу релаксация идентична гипнозу и, следовательно, тео­рия аутогенной тренировки, которая является фракционным гипно-
' Расгормаживание, переключение, изменение поведения
155
зом, не представляет новых трудностей. Но те, кто согласен с его тео­рией гипноза, найдут несостоятельными и его объяснения аутогенной тренировки.
Анализируя описания релаксации в аспекте современной пси­хоаналитической теории, можно убедиться, что в этом процессе уча­ствуют все присущие гипнозу проявления регрессии, соматические и психологические. В релаксации можно обнаружить и регрессивное сенсорное ограничение, и регрессию как таковую. Остается выяснить, всегда ли в этом процессе играет роль перенесение. Мы видели, что не существует единого мнения относительно значения перене­сения в гипнозе. Gill и Brenman считают перенесение обязатель­ным компонентом гипноза. Kubie полагает, что перенесение мо­жет отсутствовать, но не уточняет, в каких условиях это наблюда­ется. Не создаются ли эти условия именно в процессе аутотренин­га? Чем обусловлено то, что регрессия может сопровождаться ар­хаическим отношением, или этого не происходит? Остается поже­лать, чтобы функция отношения в аутогенной тренировке была изу­чена более глубоко.
Попытка проанализировать взаимоотношения врача и паци­ента в процессе аутогенной тренировки с позиций психоаналити­ческой теории была сделана Ajuriaguerra и Cahen (1965).
Трудно сказать, схожи или различны субъективные пережи­вания во время гипноза и аутотренинга. Мы начали лечить боль­ную, страдающую хронической цисталгией, по методу аутогенной тренировки. Она оказалась пациенткой, хорошо поддающейся ле­чению, и мы добились некоторого улучшения ее состояния. Желая повысить эффективность лечения, мы использовали классический гипноз, но не по методу Kurth (см. выше), т. е. не для усовершен­ствования и углубления самостоятельно выполняемых упражнений, а как другой путь лечения.
На сеансе, который проводился после гипноза, оказалось, что больной труднее выполнять упражнения, но чувствует она себя луч­ше. В течение того же сеанса она снова могла выполнять упражне­ния; это ей удалось проделать и дома, но она всегда различала два по-разному пережитых эксперимента. Обусловлена ли эта разница тем, что мы предлагали ей эксперименты как различные, или речь шла об экспериментах, пережитых внутренне по-разному. Здесь трудно сделать вывод, так как данная проблема субъективно слож­на. Более обстоятельно это могут выяснить клинические экспери­менты, но их объективности нелегко будет добиться.
156
ЗАКЛЮЧЕНИЕ (1965 г.)
Закончив эту работу, я прекрасно отдаю себе отчет в том, что далеко не полно раскрыл данную тему. Мне не удалось дать исчерпы­вающую трактовку всех изучаемых аспектов, я был вынужден оста­вить в стороне ряд вопросов, в частности, значительные эксперимен­тальные работы, посвященные физиологии и психологии, гипноти­ческим феноменам.
Тем не менее я надеюсь, что мне удалось достаточно убедитель­но сказать, вопреки многим, кто думает иначе, что гипноз не является «законченной» проблемой. Это не значит, будто я думаю, что открыл «царственный путь» или, как пишет Faure (несомненно, преувеличен­но), что я попытался «связать одно из направлений современной фран­цузской психиатрии с теми методологическими источниками, с кото­рыми она должна была радикально порвать уже в начале века». Я ста­рался лишь показать в исторической перспективе славные вехи гип­ноза, источника современной психотерапии.
В настоящее время мы не располагаем исчерпывающей теори­ей гипноза. Нейрофизиологические исследования до сих пор не дали нам полного объяснения его механизма. Исследования павловской школы, хотя они и открыли новый, богатый перспективами путь, так­же не дали окончательного ответа. Тем не менее И. П. Павлов и его последователи, рассматривая гипноз как факт, заслуживающий серь­езных научных исследований, признали его большую ценность; пора­зительно, что именно школа материалистического мышления призна­ла феномен, который долгое время страдал от предубеждения и пред­рассудка, приписывающего ему чисто мистический характер.
Теории экспериментальной психологии тоже не дали нам клю­ча к пониманию гипноза.
Что касается психоаналитических объяснений гипноза, то они претерпели ту же эволюцию, что и психоаналитическая теория в це­лом. Сначала подчеркивалось значение сексуальных отношений, ха­рактерных для периода эдипова комплекса, позже принимались во внимание предгенитальная стадия развития либидо и психология «я» и, наконец, акцент был поставлен на роли агрессивных тенденций в динамике гипнотических отношений. Эти объяснения откры­ли новые перспективы, однако не вскрыли специфическую при­роду гипнотического состояния. Указанные факторы действуют во всех психотерапевтических отношениях. Если психоанализ не объясняет окончательно природу гипноза, то, освещая психо-
157
динамику функции отношения, позволяет лучше понять этот главный аспект гипноза, а следовательно, лучше понять и разумнее использо­вать его терапевтическое действие. Если теории, относящиеся к экс­периментальной психологии, обнаруживают «суперструктуры», то пси­хоаналитические теории освещают «интраструктуры».
Нам остается найти специфический элемент гипноза. Какого же он порядка? Kubie (1961), например, считает, что психологические элементы феноменологии гипноза не представляют собой ничего спе­цифического, что могло бы отличить их от феноменов других психо­логических состояний, будь они нормальными или патологическими. Он говорит, что собственно гипнозу присущ психофизиологический контекст, в котором протекают психологические процессы. Именно особый психофизиологический контекст и придает гипнозу его спе­цифический характер. По-видимому, для освещения гипноза мы дол­жны прибегнуть к многоотраслевым исследованиям.
Эти исследования принесут существенную пользу, если считать, как правильно подчеркнули Charcot в конце XIX в. и Kubie в наши дни, что гипноз — это подход к пониманию психических заболева­ний. Надо ли напоминать, что в настоящее время психические заболе­вания и рак представляют две основные проблемы, стоящие перед ис­следователями. Следовательно, необходимо очень точно определить область изучения и пересмотреть имеющиеся концепции. Гипноз со­здает специфическое поле взаимодействия физических и психичес­ких феноменов, открывая тем самым широкие перспективы для пси­хосоматических исследований. Он может также благодаря своей спо­собности экспериментально изменять состояние сознания сыграть значительную роль в психопатологических исследованиях.
По самой своей природе гипноз включает массивные психоте­рапевтические взаимоотношения, в которых сочетаются психологи­ческие и физиологические факторы. Он является также приемом, по­зволяющим в относительно изолированном виде выявить межлично­стные отношения. Принимая во внимание методологические трудно­сти изучения психологии отношений, можно оценивать гипнотичес­кую технику как наиболее адекватное орудие подобных исследова­ний. И наконец, гипнотерапия, примененная с достаточным основа­нием, может быть включена в психотерапевтический арсенал.
Гипноз, оказавшийся таким плодотворным в прошлом, заслу­живает внимания современных исследователей.
158
ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ
Двадцать пять лет спустя
Начнем с Соединенных Штатов Америки, где, конечно же, опубликовано больше всего работ, касающихся обсуждаемого воп­роса. Они исчисляются тысячами, и понятно, что сделать здесь их полный обзор1 практически невозможно.
Эксперименты. Эриксон и неоэриксонисты
Феномены, связанные с гипнозом, изучались весьма серьез­но, делались попытки (насколько это возможно) дать им количе­ственную оценку (например, с помощью различных шкал воспри­имчивости к гипнозу). Эти работы представляют определенный интерес, даже если они существенно не изменяют нашего знания гипноза. Так, Weitzenhoffer, разработавший в 1982 г. (совместно с Hilgard) шкалу восприимчивости к гипнозу, писал: «В 1900 г., и даже раньше, была описана основная феноменология гипнотизма. С тех пор не появилось ничего нового по данной проблематике; значительная часть исследований, проведенных после 1900 г. (и особенно после 1920 г.), скорее открывала уже известное, нежели вносила новое».
Эту ситуацию, как нам кажется, хорошо иллюстрирует дис­куссия о том, является ли гипноз специфическим состоянием. По­добные споры продолжаются уже более ста лет; они восходят к позиции Бернгейма, для которого гипноз сводился к внушению, в отличие от представителей школы Сальпетриера, говоривших о гип­нотическом состоянии. Данная проблема обсуждается и в одной из недавних работ Spanos (1986). Автор объявляет себя «не признаю­щим» существования гипнотического состояния, тогда как мнения 22 других исследователей, комментирующих его статьи в том же
1 В статье, опубликованной в октябре 1987 г. в «The International Journal of Clinical and Experimental Hypnosis», подведены итоги научных исследований за пос­ледние 25 лет. Можно также порекомендовать статью Laurence, Gamier, Perry «Не­которые направления североамериканских исследований в области гипноза», во­шедшую в сборник «Resurgence de I 'hypnose», изданный в 1984 г. под редакцией Л. Шертока.
159
номере журнала, в этом отношении разделились (дискуссия про­должалась и в последующих номерах). Таким образом, давний спор не утихает и в наши дни, однако сегодня мы не ближе к решению проблемы, чем сто лет назад.
Мы склонны думать, что о гипнотическом состоянии речь может идти только в случае глубокого гипноза, т. е. при сомнамбу­лизме с постгипнотической спонтанной амнезией. Только у субъек­тов, находящихся в подобном состоянии, можно иногда вызвать проявления везикации или осуществить хирургическое вмешатель­ство под гипнозом. В случае же легкого (или даже среднего) гип­ноза проблема усложняется, так как здесь могут возникнуть взаи­модействия между внушением и гипнозом [Chertok, 1987, р. 773-774].
Однако подобное положение вещей не помешало значитель­ному распространению гипнотерапии; можно отметить не только рост числа практикующих врачей, но и проявление заботы о таких пациентах, которые раньше рассматривались как не подлежащие лечению методами гипнотерапии (например, психотические состо­яния). Подобная эволюция, как мы увидим далее, наблюдается в психоанализе. Особое внимание привлекает следующий факт: все большую популярность получает эриксонизм, широко распрост­ранившийся за пределы страны, в которой он впервые появился. Его популярность особенно велика во Франции, о чем, в частно­сти, свидетельствует работа психиатров Malarewicz и Godin (1986) «М. Эриксон и клинический гипноз в стратегической психотера­пии».
Мы уже упоминали о Милтоне Эриксоне в числе других прак­тикующих врачей, еще в довоенные годы разработавших ориги­нальные методы гипнотизации. В дальнейшем он снискал себе прочную репутацию психотерапевта. После смерти Эриксона (в 1980 г.) его ученики продолжили его теоретические изыскания, предназначенные для кодификации преподавания. Они опираются главным образом на целесообразность понимания «бессознатель­ного», что настраивает пациента на выздоровление при условии действенной помощи терапевта, учитывающего особенности его состояния и способного выразить свои требования понятным боль­ному языком, богатым метафорами.
Необходимо подчеркнуть контраст между самим Эриксоном, экспериментатором первой величины, никогда особенно не забо­тившимся о теоретических выкладках, и его учениками, стремя-
160
щимися подвести теоретический фундамент под некоторые его идеи. Rossi и Ryan подготовили 2-томный сборник «Life reframing hypnosis», куда вошли его статьи, лекции, семинары. Анализируя вышеназванный труд и считая Эриксона гениальным терапевтом, Frankel (1987) пишет: «Меня, однако, не всегда убеждают объясне­ния и утверждения Эриксона, большинство из которых кажутся упрощенными, как и расхожие толкования составителей данного сборника, которые любой ценой стремятся интеллектуально оправ­дать каждое интуитивное, спонтанное и не всегда вразумительное замечание своего учителя». К этому мнению можно отнестись с доверием, особенно если учесть, что Frankel — бывший президент Society for Clinical and Experimental Hypnosis, издавший «The International Journal of Clinical and Experimental Hypnosis».
В июле 1988 г. был выпущен специальный номер этого жур­нала, посвященный Эриксону и его школе, в подготовке которого приняли участие ведущие исследователи и практикующие врачи. Способности Эриксона как психотерапевта не ставились под со­мнение, но все же просматривался определенный скептицизм в от­ношении стройности его доктрины, исходящей из его поступков. Именно об этом говорит в своей статье Hilgard (1988). Эриксон представлен в ней как «драматический автор, который сочиняет ма­ленькую пьесу для каждого из своих пациентов, предлагая ему при­нять и сыграть предназначенную для него роль».
Анализируя несколько случаев лечения, Hilgard отмечает, что нелегко установить, в какой мере полученные результаты обязаны искусному сценическому руководству Эриксона и что следует от­нести на счет гипноза. Несмотря на все замечания и объяснения, представленные его учениками, «Эриксона окружает атмосфера таинственности, что затрудняет кодификацию его практики». К ана­логичному заключению приходят (в том же номере журнала) боль­шинство рецензентов и авторов, посвятивших Эриксону объемис­тые работы. Так, Zeig опубликовал 2-томный труд об эриксоновс-кой психотерапии. Более половины из 100 сообщений, представ­ленных на 2-м Международном конгрессе, было сделано на тему «Эриксоновские подходы к гипнозу и психотерапии». Касаясь ука­занного выше труда, Perry и Laurence пишут, что в нем содержится «много неявных признаков, свидетельствующих о том, что не все идет гладко для будущего развития неоэриксонизма». Как отмеча­ет сам Zeig, «крайне недостаточно, к сожалению, изучается эрик-соновская методология». В заключение он добавляет: «Им сделан
161
существенный вклад.., однако создается впечатление, что отличи­тельная черта неоэриксонизма — это скорее блестящий стиль не­жели прочность идеи» [Perry, Laurence, 1988, pp. 217-219].
Практика гипнотерапии во всем мире также значительно про­двинулась вперед в течение последних десятилетий. Это наблюда­ется в большинстве европейских стран, включая Восточную Евро­пу, а также во многих странах Южной Америки, в Японии, Индии, Израиле, Канаде, Австралии. В двух последних особенно интен­сивно ведутся экспериментальные исследования.
От неодиссоцианизма к когнитивизму
Если феномен гипноза был объектом стольких исследова­ний, а его практическое применение знало периоды взлета, то в развитии его теоретических основ не отмечается заметного про­гресса. Таинственность гипнотических механизмов, о которой говорил Фрейд, не стала намного яснее, и мы можем повторить утверждение, сделанное в 1965 г.: «В настоящее время мы не располагаем исчерпывающей теорией гипноза» (см. выше — «Заключение»).
Тем не менее следует отметить теорию неодиссоциации, разработанную Hilgard; она основывается на представлении, что структура сознания включает множество систем иерархическо­го контроля, изменчивых и неуловимых. Hilgard, по собствен­ному признанию, руководствуется трудом Janet; однако если пос­ледний относит понятие диссоциации к психопатологии, Hilgard приписывает его нормальной деятельности сознания и гипнозу, который он рассматривает как переходную форму от одной сис­темы контроля к другой.
В последние годы оживился интерес к теоретической ги­потезе Hilgard. Действительно, неодиссоцианизм подхвачен но­вым, более широким исследовательским течением — когнити-визмом [Kihistrom, 1987, pp. 1445-1452]. Когнитивизм заставил перегруппироваться не только психологов, но и антропологов, философов, специалистов по информатике и др.
В США он вот-вот заменит бихевиоризм в качестве «науч­ной психологии». В отличие от последнего он признает суще­ствование бессознательного, которое играет весьма активную роль (хотя и не в фрейдовском его понимании).
162
Эта теория пытается представить нервную систему как сложный комплекс систем, в котором разного рода информация принимается, интегрируется и передается в зависимости от мно­жества разнообразных процессов. В таком контексте гипноз, понимаемый как видоизменение процессов коммуникации и ин­теграции, уподобляется оптическому обману, галлюцинациям и ряду нарушений восприятия.
Однако необходимо подчеркнуть, что, подобно бихевиори-стической психологии, когнитивизм оставляет несколько в тени межличностные и аффективные стороны гипнотических отно­шений. Можно ожидать, что именно в этой области психоанали­тики внесут свой решающий вклад. Напомним, что Gill в сотруд­ничестве с Brenman опубликовал в 1959 г. «Hypnosis and Related states», где он дает психоаналитическое толкование гипноза. В свое время эту работу можно было оценить как первый шаг в направлении подлинно научных исследований: психоанализ, по­рожденный гипнозом, в свойственной гипнотическим отноше­ниям проблеме психодинамики найдет поле нового и плодотвор­ного развития. Такой же точки зрения придерживается другой известный американский психоаналитик Kubie в своих статьях о гипнозе; некоторые из них (написанные в сотрудничестве с Margolin) относятся к периоду второй мировой войны. Мы уже анализировали работы этих авторов достаточно подробно (см. главу 5) и не будем к ним возвращаться. Здесь хотелось бы толь­ко отметить, что, видимо, начиная примерно с 1965 г. вклад аме­риканских психоаналитиков в объяснение природы гипноза прак­тически прекратился. Остается лишь спросить, почему.
Истоки эмпатического течения: Ференци
Небесполезно в этой связи напомнить в нескольких словах долгую историю отношений гипноза и психоанализа. Последний происходит из первого; как уже отмечалось, Фрейд, использо­вавший гипноз в своей практике в течение нескольких лет, оста­вил его, с тем чтобы создать психоанализ. В 1904 г. он заявит: «Около 8 лет назад я прекратил лечебное применение гипноза (за исключением отдельных экспериментов)» [Freud, 1953, р. 13]. Немецкие историки из Тюбингенского университета Fichtner и Hirschmuller обнаружили, что в одном из писем (которое не да­тировано, но, вероятно, относится к 1910 г.) Фрейд советует сво-
163
ему коллеге попытаться применить гипноз одной больной, но только с целью обеспечения податливости в психоанализе [Fichtner, 1988, pp. 405-416]. Авторы предполагают, что письмо адресовано одному из видных учеников Фрейда Paul Federn. Они добавляют, что лечение гипнозом рекомендуется Фрейдом еще более решительно в других его письмах к Paul Federn. Кроме того, мы получили от сына Paul Federn, Ernst Federn, сообщение о двух письмах, в которых Фрейд советует прибегнуть к гипно­зу. В одном из них (от 8 июня 1909 г.), в котором речь идет о больном истерией, он ратует за лечение гипнозом или психо­анализом. В другом (от 5 мая 1919 г.), касающемся пациентки с контрактурами, Фрейд предлагает: «во-первых, легкий местный массаж («effieurage»1), во-вторых, гипнотический сон (без тера­певтического внушения)». Federn сообщил нам также, что в 20-х годах его отец использовал гипноз для снятия у актеров страха перед выходом на сцену. Кроме того, известно, что в Институте психоанализа в Берлине гипноз практиковали до 1930 г. [Fenichel, 1983].
Мотивы отказа Фрейда от гипноза известны: негипнабель-ность многих больных, подмена этиологического лечения, рацио­нальный характер, обусловленный определенным истолкованием, симптоматическое лечение, основывающееся на эффективности, которая является неконтролируемым элементом. К этому вопросу мы еще вернемся. Как бы то ни было, связь между гипнозом и пси­хоанализом впоследствии выпала из поля зрения психоаналитиков, которые вырыли настоящий гносеологический ров между ними, полагая, что таким образом выражают свою верность Фрейду, и категорически отвергая гипноз как в своей практической деятель­ности, так и в теоретических исследованиях. Возможно, такая по­зиция объясняет то обстоятельство, что большинство психоанали­тиков в Соединенных Штатах, несмотря на большой интерес, ко­торый представляют указанные нами выше работы, не проявили к ним серьезного внимания. В 1959 г. Gill и Brenman приписывали отказ своих коллег от гипноза «возрастающему желанию перестать быть уклоняющимися бунтарями, чтобы вернуться в ряды респек­табельного аналитика и своих учителей» [Gill, Brenman, 1959, p. 372]. Именно поэтому они не осмелились непосредственно заняться
1 В тексте у Фрейда на французском языке.
164
проблемой сохранения гипноза в психоанализе или, если пользо­ваться замечанием Gill, можно сказать, что «скелет остался в шка­фу»1.
Однако в Соединенных Штатах в догме, согласно которой анализ должен пользоваться только когнитивными средствами (ин­терпретация, осознание), давно уже пробита брешь. Действитель­но, начиная с 60-х годов Mahler, Kohut, Searles подчеркивали важ­нейшее значение объединяющих, симбиотических, преэдиповских связей между матерью и грудным ребенком. Эту точку зрения тог­да разделяли некоторые английские авторы (например, Balint, Bowlby, Masud Khan, Winnicott), которые добивались аналогичных результатов, особенно при психоаналитическом лечении погранич­ных состояний, а также больных с психозами. Расстройства у та­ких больных связаны с аффективной недостаточностью, имевшей место в раннем детстве, и терапевт старается устранить это путем установления с пациентом эмпатических отношений, т. е. интен­сивное эмоциональное общение (например, в форме «holding», ис­пользуемый Winnicott), что явно противоречит правилу умеренно­сти, или нейтралитета, предписанному Фрейдом своим ученикам в начале существования психоанализа. Названные авторы тем не менее остаются психоаналитиками. Можно подумать, что в иные времена лечили с меньшей обходительностью. Пример Ференци свидетельствует об этом.
Шандор Ференци, действительно, был одним из первых, кто поставил под сомнение первостепенную роль интеллектуальных основ лечебного процесса. В 1924 г. он совместно с Otto Rank опуб­ликовал книгу, в которой обсуждалась «взаимосвязь теории и прак­тики». В свое время уже было отмечено, что достигнутые в про­цессе лечения результаты зачастую не соответствуют тому, на что позволяла рассчитывать данная теория. Авторы объясняют такой пробел «фанатизмом в интерпретации», поскольку «прерывание» нормального курса анализа серией формальных объяснений мо­жет удовлетворить как врача, так и пациента, однако оно ничего не меняет в сексуальном поведении последнего [Ferenczi, Rank, 1924, p. 40].
«Слишком хорошим знаниям аналитика» Ferenczi и Rank про­тивопоставляют «Erieben», жизненный опыт. Таким образом, они ратуют за то, чтобы пациент «повторял целые фрагменты своей эво-
1 Из переписки Gill — Chertok (08.09.83 г.).
165
люции... фрагменты, недоступные воспоминаниям». Такое пере­живание прошлого обязательно принимает ярко выраженный аф­фективный характер, вовлекает пациента и терапевта в такую фор­му эмоционального общения, о которой подозревал Фрейд (и о чем он предупреждал авторов). Но они пошли гораздо дальше, желая с помощью гипноза сделать поворот в аналитическом лечении. Точ­нее, они полагали, что при условии «полного понимания природы гипнотической связи с врачом» станет возможным иное использо-1 вание гипноза в анализе, без опасений оказаться неспособным «от­резать пуповину», связывающую пациента с терапевтом. Эта воз­можность восстановления гипнотерапевтических или других суг­гестивных методов, вероятно, стала бы конечной точкой (Schlusstein) той эволюции, к которой идет и, по нашему мнению, должно идти упрощение аналитической техники. Авторы считают, что надо «за­менить интеллектуальные процессы аффективными переживания­ми».
Но эти соображения о гипнозе более всего тревожили Фрей­да и вызывали его недомолвки относительно книги. Действитель­но, он не смог бы критиковать такую позицию, не вступив в проти­воречия с самим собой, так как в 1918 г. на конгрессе в Будапеште предполагал, что в дальнейшем можно будет снова использовать гипноз в психоанализе. Ferenczi также имел в виду перспективу будущего (и довольно отдаленного), поскольку возвращение гип­ноза в аналитическую практику он обусловливал его теоретичес­ким объяснением. Конфликт между Фрейдом и Ференци, впрочем, на этом не заканчивался, так как последний, не дожидаясь, пока до конца выяснится природа гипнотической связи, вновь ввел гипноз (по крайней мере эпизодически) в свой неокатартический метод [Ferenczi, 1982, р. 82-97]. В конечном счете, хотя Ференци фор­мально не был исключен из Общества психоаналитиков, он ока­зался все же отстраненным от анализа и чувствовал себя как бы вне его.
Нововведения психоаналитиков-эмпатистов явно располо­жены на пути, открытом Ференци. Однако они не упоминают его имени (за исключением Balint, его последователя, который воздает ему должное). На такое положение указывал Cremerius: «Ференци для многих стал карьером, из которого они добывают материал для своих «новых» строений, часто не указывая, отку­да они черпают свои находки, что компрометирует весьма изве-
166
стную порядочность Науки» [Cremerius, 1983, р. 1006]. Дело в том, что Ференци остался для многих неким злопыхателем из-за своего стремления реабилитировать гипноз.
1937 г., или конец иллюзиям
Между тем этот образ Ференци на самом деле не соответ­ствует образу, созданному Фрейдом. Хорошо известно, что Фрейд кончил тем, что в 1931 г. порвал со своим учеником, оставив за собой последнее слово в этом споре, восстановившем их друг про­тив друга. Но двумя годами позже (в связи со смертью Ференци) Фрейд воздал ему должное, предсказав, что история психоанализа его не забудет. Позднее, в 1937 г., в статье «Анализ с концом и ана­лиз без конца» он представил отчет деятельности аналитика, где, возвращаясь к вопросу, некогда дискутировавшемуся с Ференци, занял позицию, не столь уж далекую от той, которую раньше оспа­ривал. Разумеется, он вновь подтвердил, что «терапевтический эффект связан с искусством осознания того, что в «этом» (в наибо­лее широком смысле) подавлено»; терапевт здесь действует с по­мощью «истолкования и созидания», но (как добавляет Фрейд) «мы поясняем не для пациента, а для себя, пока «я», оставаясь при­верженным предшествующим защитным механизмам, не прекра­тит сопротивления» [Freud, 1953, р. 154].
Выводы, сделанные в статье, довольно пессимистичны. Анализ слишком часто заканчивается неудачей. «Конституцио­нальная импульсивная сила и неблагоприятное изменение «я», возникшее в процессе защиты, являются теми факторами, кото­рые не содействуют проведению анализа и могут увеличивать его продолжительность, заводя в тупик» (см. с. 236). Далее Фрейд напоминает, что гипноз представляется «отличным средством» для уменьшения продолжительности курса лечения. И несмот­ря на то что ему пришлось отказаться от гипноза (о причинах отказа он не упоминает), он отмечает (см. с. 245): «До сих пор не найдена замена гипнозу, и с этой точки зрения понятны тера­певтические усилия, к сожалению, бесплодные, на которые по­тратил последние годы своей жизни такой мастер анализа, как Ференци». Фрейд не уточняет, какие именно «терапевтические усилия» Ференци он имеет в виду. Но поскольку они имели ме­сто в «последние годы жизни», то можно полагать, что они со­ответствуют его попыткам ввести весомую долю эмоциональ-
167
ности в процессе лечения вплоть до включения гипносуггестив-ных элементов, как в неокатартическом методе. После осужде­ния этих усилий Фрейд, вероятно, сожалеет, что они не увенча­лись успехом. Впрочем, точность последнего предположения сомнительна. Верно, что данные методы не позволяли оценить полученные результаты, но не следует забывать и то, что Ферен-ци сумел приобрести блестящую репутацию психотерапевта.
Фактически Ференци хотел пересмотреть процесс гипно­за, вернуться к гносеологической пропасти, возникшей между гипнозом и психоанализом, осуществить перспективу, намечен­ную Фрейдом в 1918 г., относительно их связи в психотерапии будущего. Поскольку такая попытка была осуждена, никто в те­чение длительного времени не осмеливался вернуться к этому. Психоаналитическое общество остерегается того, что осужде­но. Понадобилось более 40 лет, чтобы стать свидетелем возрож­дения гипноза [Chertok, 1984]. Оно произойдет во Франции, в той стране, где гипноз пережил период расцвета (свой «золотой век») в конце прошлого столетия, чтобы затем прийти к столь же необычному закату.
Первые признаки возрождения
Первые очевидные проявления возрождения интереса к гипно­зу относятся приблизительно к 1980 г., однако необходимо уточнить, что этот процесс начался гораздо раньше, с публикации одной статьи в 1953 г. (появившейся вслед за сообщением, упомянутым в конце главы 1). Речь идет о больной С. (см. наблюдение 7). В конце 1949 г. в качестве ассистентов мы оказались в психиатрической больнице Виль-жюиф в Центре психосоматической медицины (первый центр такого рода по Франции). Одновременно мы участвовали в дидактическом анализе. Результат, достигнутый нами при помощи увиденного нами несколько лет назад метода, применявшегося одним из наших про­фессоров (из Вены), поставил перед нами наиболее волновавший нас вопрос. Благодаря чему удалось устранить амнезию у нашей пациен­тки? Не было ни осознания, ни интерпретации, ничего из того, что, согласно настоящей психоаналитической доктрине, было бы способ­но вызвать изменение. С некоторой надеждой получить разъяснения мы сообщили об этом эпизоде нашему аналитику, которым был Жак Лакан. Но нам пришлось разочароваться, ибо мэтр, ничего не отве­чая, продолжал чаепитие.
168
С тех пор мы прибегали к гипнозу каждый раз, когда это пред­ставлялось полезным для больного. После того как в I960 г. мы поки­нули психиатрическую больницу Вильжюиф, мы создали отделение психосоматической медицины в Институте психиатрии La Rochefoucauld. Это отделение в 1972 г. стало (под нашим руковод­ством) Центром Dijerine, к которому была присоединеналаборатория гипноза.
В 1954 г. мы закончили свой дидактический анализ. Нескольки­ми годами позже мы провели ряд дополнительных анализов с S. Nacht, три анализа с контролем. Таким образом, мы имели «cursus clos» и, став стажерами, могли претендовать на членство. Однако это назна­чение без конца откладывалось по неизвестной нам причине. Нам она стала известна лишь в 1974 г., когда в ходе одной беседы видный член Общества психоаналитиков Парижа J. Finkelstein дал нам понять, что мы вступили на путь ереси.
Мы можем сказать, что в течение 20 лет во Франции только мы не считали гипноз «пройденным этапом», не представляющим ника­кого интереса; наоборот, мы полагали, что он открывает многообеща­ющие перспективы как для научных исследований, так и для практи­ческого применения в различных областях. Как когда-то Жане, мы рассматриваем его закат как «сиюминутную случайность... в истории психотерапии», вместе с тем признавая, что затмение оказалось про­должительным. Между тем с момента создания нашей лаборатории гипноза ряд опытных психологов и психоаналитиков сотрудничали с нами в проведении экспериментов. Среди первых мы отмечаем Michaux, защитившего диссертацию на тему «Экспериментальные и клинические аспекты гипноза». Вновь рассмотрев феноменологию гипноза, он выделил четыре основные формы, напоминающие описа­ния, сделанные когда-то Шарко. По его мнению, они соответствуют вторичному появлению архаических форм структур сознания и пове­дения. Из психоаналитиков следует, в частности, отметить Palaci (1982), который на основе последних достижений психоанализа представил в новом свете практику гипноанализа. Уже в начале существования нашей лаборатории в ней организовывались встречи ученых, веду­щих исследования в различных областях науки, с целью обсуждения и сопоставления разных точек зрения на гипноз (мы продолжили их, начиная с января 1987 г., в форме семинаров в Maison des Sciences de l'Homme). Отметим также, что мы создали двухгодичные курсы по обучению гипноза для врачей, психиатров, психотерапевтов, пси­хологов и психоаналитиков.
169
Здесь можно усматривать «начало конца» затмения, однако надо добавить, что оно оказалось продолжительнее, чем мы предполагали. Чем объясняется такое сопротивление гипнозу в научных кругах? Оно имеет давнюю историю, и мы рассматривали его в исторической пер­спективе в работе «Рождение психоаналитика», опубликованной в 1973 г. вместе с Raymond de Saussure. Возвращаясь к осуждению месме­ризма Королевской комиссией [Rapports, 1784, pp. 21-26], мы показа­ли, что, хотя официально сопротивление было мотивировано несуще­ствованием магнетических флюидов, оно имело и другую причину, о которой сообщалось только в тайном отчете: животный магнетизм «опасен для нравов», поскольку пациенты в кризисе проявляют при­знаки сексуального возбуждения. В действительности не у всех паци­ентов отмечалось подобное состояние, которое к тому же нельзя рас­сматривать как гипнотическое, но только как результат физической близости между врачом и больными противоположного пола.
Но как бы там ни было, страх перед сексуальностью, связанной с гипнозом, продолжается; его разделял даже Фрейд. Среди других мотивов, по которым он оставил гипноз, Фрейд выделяет наличие в нем эротических элементов (тогда как в отношениях аналитика и па­циента это нейтрализуется благодаря перенесению). Однако позже Фрейд был вынужден заявить, что гипнотическая связь не имеет сек­суального характера. Эта точка зрения, как мы увидим далее, была подтверждена работами этологов. Но предубеждению против гипно­за имеются и другие объяснения, в частности, мнение, согласно кото­рому пациент теряет свою волю и подчиняется даже самому экстрава­гантному приказанию гипнотизера. Выяснению источников столь не­благоприятного представления о гипнозе могло бы способствовать широкое исследование, включающее исторические, психологические и социологические аспекты; определенные шаги в этом направлении были сделаны в работе «Рождение психоаналитика».
Гипноз — предмет междисциплинарных исследований
В 1979 г. мы опубликовали «Незнание разных „пси"». Речь шла о том, чтобы, основываясь (наряду с остальными) на данных об анал-гезии и везикации, достигнутых с помощью гипноза, поднять фунда­ментальные вопросы, возникшие в ходе этих экспериментов. Вопро­сы, на которые существующие сегодня психотерапевтические теории (в частности, психоанализ) не дают ответа. Это намерение, по-види-
170
мому, не было в достаточной мере понято, если судить по тому молча­нию, с каким оно было принято. Однако определенно есть и два ис­ключения:
Octave Mannoni сообщил нам, что он рассматривает гипноз как «революционную феноменологию»'. Francois Roustang признает нашу заслугу в том, что мы вновь открыли книгу гипноза, что, по его сло­вам, «вовсе не пустячное дело в то время, когда психоанализ, казалось бы, окончательно похоронил его» [Roustang, 1983, р. 1192]. Он сам несколько раньше, в 1978 г., высказывал идею, что анализ может быть не чем иным, как «продолжительным внушением [Roustang, 1978, р. 69-192] или сотканной нить за нитью симбиотической тканью, в кото­рой элементы бессознательного постепенно включаются в бессловес­ную коммуникацию под прикрытием речевого анализа». Но эти воп­росы также не вызвали особого отклика.
Только в 80-е годы появились заметные изменения. Нельзя ска­зать, что психоаналитики отказались от привычной позиции по отно­шению к гипнозу, просто последний становился центром, сосредото­чением обсуждений и исследований, касающихся различных облас­тей знаний. Так, в своей диссертации по философии «Фрейдовская тема» Borch-Jacobsen подошел вплотную к проблеме взаимоотноше­ний гипноза и психоанализа. Он более систематизировано изложит этот вопрос в лекции «Гипноз в психоанализе» (1982). По мнению Borch-Jacobsen, противостояние гипноза и психоанализа не выдержи­вает критики, ибо в основе своей гипнотические отношения и перене­сение — это одно и то же (точка зрения, близкая к позиции Mannoni, утверждающего, что «перенесение это то, что остается от одержимо­сти», по типу связи между магнетизмом Месмера и гипнозом [Mannoni, 1980, р. 50].
Благодаря интересу философов к гипнозу были сделаны и дру­гие вклады в решение проблемы. В сборнике «Гипнозы» Borch-Jacobsen, Michaud и Nancy в хронологическом порядке представили разные тексты, касающиеся интерпретации данного феномена. На этих авторов оказала влияние доктрина Jacques Derrida, который непосредственно не занимался гипнозом, но придавал большое значение вопросу своих взаимоотношений с психоанализом. Он, по собственному признанию, уже давно относится с подозрением к
1 Из переписки Mannoni — Chertok (29.02.80 г.)
171
психоаналитическим институтам во Франции и за ее пределами, начиная с Фрейда, — одновременно «пресекать» гипноз и продол­жать тайно и постыдно им заниматься»'.
Ту же мысль о новом «безмолвном» введении развивают Moral i в статье «Психоанализ опять под гипнозом» и Bougnoux в своей диссертации «Круговое общение». Гипнозу посвящена также книга Gerard «Скрытые вещи с момента сотворения мира» (1978). Henry в «Генеологии психоанализа», критикуя бессознательное в понима­нии Фрейда, для подкрепления своей точки зрения ссылается на гипнотический феномен, тогда как у Фрейда бессознательное — это сознательное, не представленное в данный момент, но сохраняю­щее свою характерную структуру; «загипнотизированный не пред­ставляет ни другого, ни себя самого, так как он не представляет со­бою ничего;там, где он сейчас находится, нет никакого представле­ния» [Henry, 1989].
Внимание, проявленное философами к гипнозу, напоминает то значение, которое придавали ему в конце прошлого века Janet, Guyau, Tarde, Bergson.
Но уже в начале существования гипноза ( в виде животного магнетизма) на него постоянно ссылались такие великие мыслите­ли, как Biran, Fichte, Schelling, Schopenhauer.
В настоящее время возрождение гипноза отмечается и во мно­гих других областях научных исследований. Мы коснемся здесь лишь некоторых из них. Moscovici (1981) в работе «L'Age des foules», возвращаясь к проблеме, поднятой в 1921 г. Фрейдом в его «Психо­логии масс и анализе „я"», привел гипнотическое внушение «ос­новная модель социальных действий и реакций». Другой социолог — Morin видит в гипнозе «гордиев узел всякого познания, ключ к пониманию не только человеческого разума, но и, возможно, всего сущего на Земле»2. В одном из своих последних трудов он выдви­нул идею о том, что человек способен на глубокую умственную де­ятельность, источник которой находится в архаической сфере разу­ма. По его словам, эта деятельность проявляется и в гипнотическом внушении в виде некоего резонанса, возникающего под влиянием одного рассудка на другой [Morin, 1986, pp. 146-147].
' Из переписки Derrida — Chertok (04.09.84 г.). г Из переписки Morin — Chertok (13.08.82 г.)
172
Этнолог Heusch сравнивает феномен транса с гипнозом1, тог­да как социолог Lapassade, занимающийся также вопросами этно­логии, в своей работе «Видоизмененные состояния сознания» со­поставляет три вышеназванные понятия. Такие состояния, которые включают аналогичные психофизиологические процессы, оцени­ваются по-разному в зависимости от отношения к ним общества, где они наблюдаются. В тех обществах, которые обычно изучаются этнологами, одержимость рассматривается как нормальный фено­мен и в том случае, когда она возникает спонтанно, и тогда, когда она спровоцирована с лечебной целью; у нас же истерия, будь она также естественной или вызванной, воспринимается как патология, тогда как гипноз, несмотря на свою терапевтическую эффективность, все же окружен предрассудками.
С поэтической точки зрения Payet-Burin сравнивает роль речи в аристотелевском катарсисе и катарсисе Фрейда2; и в том, и в дру­гом она основывается на аффективной власти слов, о чем свиде­тельствуют внушение и гипноз. Но Аристотель и Фрейд придают этой власти лишь офаниченное значение. То, что заставляет перво­го связывать удовольствие, получаемое от трагедии, с интеллекту­альной, познавательной деятельностью, приводит второго к отказу от метода катарсиса и созданию психоанализа, основывающегося на когнитивном значении языка.
Работы, посвященные дофрейдовскому периоду развития гип­ноза, способствовали переоценке последнего и в области истории психотерапии. В 1971 г. в монографии «Животный магнетизм» Amadou собрал воедино и прокомментировал работы Месмера. Важная роль, которую сыфал последний, освещена в статье Peter и в работе Rausky (1977) «Месмер, или терапевтическая революция». Американский историк Darnton (1984) в своей книге «Конец про­свещения. Месмеризм и революция» показал связь месмеризма с событиями 1789 г. Отметим также появление в «Revue Francaise de Psychanalyse» статьи под названием «От чана Месмера к «чану» Фрейда», первой части исследования, посвященного «предыстории психоанализа». Его автор, Roussillon (1984), хотя и признает ориги­нальность психоанализа, тем не менее считает необходимым пере­местить его в ряду других психотерапевтических методов соответ­ственно его значимости.
1 Семинар на тему: «Гипноз, истерия, одержимость» (май, 1986 г.).
2 Семинар, состоявшийся в октябре 1988 г.
173
Применение гипноза, являющегося одновременно есте­ственным феноменом и излюбленным инструментом исследо­ваний, поднимает особую гносеологическую проблему, которой посвящена недавно опубликованная нами совместно с Stengers работа «Сердце и разум. История гипноза от Лавуазье до Лака­на» (1989). Известный с давних времен гипнотический фено­мен оказался, однако, исключенным из многих областей науч­ных исследований, что не способствует его дальнейшему изуче­нию. Речь идет прежде всего о выяснении мотивов такого ис­ключения. Затем мы показываем, что следует сделать, чтобы покончить с подобным положением, внедрить межотраслевую практику исследований, позволяющую осуществлять комплекс­ное изучение всего многообразия отношений, существующих в живой природе, на базе знаний, накопленных в биологии, пси­хологии, этнологии, этологии1.
Наибольшие результаты были достигнуты в области этоло­гии. Определенный интерес представляют работы двух этологов, одновременно являющихся психоаналитиками, Bowlby и Stern. Пер­вый автор особенно подчеркивает значение привязанности, кото­рая характеризует поведение как маленьких детей, так и детены­шей животных, инстинктивно ищущих у матери удовлетворения своей потребности в защите. Привязанность, удовлетворение чув­ства безопасности представляются не менее важными, чем удов­летворение голода или сексуальных потребностей. И хотя Bowlby не делает прямого сопоставления привязанности и гипноза, он до­пускает «возможность построения гипнотических отношений по модели отношения привязанности, что вовсе не кажется невероят­ным»2. Что же касается Stern, то в своей работе о развитии детей до периода освоения речи он показал, как голос, жесты, движения, прикосновения матери постоянно «сопровождают» ребенка, объе­диняют его с матерью, давая ему тем самым понять (т. е. внушая ему), что она разделяет его эмоциональную жизнь. Это внушение, по-видимому, играет первостепенную роль в формировании у ре­бенка ощущения своего «я». И хотя Stern также не делает ссылки на гипноз, ясно видно сходство между описанным им способом коммуникации, в которой обычное использование языка играет не­значительную роль, и индукцией гипноза.
1 В 1967 г. нами было уже организовано такое межотраслевое собрание [Chertok, 1969].
2 Из переписки Bowlby — Chertok (23.10.86 г.).
174
В своей работе «Сердце и разум» мы, кроме того, подчер­киваем, что гипноз вновь подвергает сомнению общепринятое деление наук на гуманитарные и естественные. Действительно, он устанавливает между гипнотизером и гипнотизируемым спе­цифическую связь, которая не сводится ни к чисто эксперимен­тальным отношениям, ни к отношениям двух индивидуумов, ха­рактеризующихся личностными особенностями, социальным и культурным сходством. Для выяснения данной проблемы мы попытались определить экспериментальный идеал, которым ру ководствовался Фрейд, отвергая гипноз, и показать последствия, к которым привела практическая неудача этого идеала, что Фрейд сам признал в 1937 г. в своей работе «Анализ, имеющий конец и бесконечный анализ». В этой связи мы подчеркиваем, что ак­цент, который ставится сегодня на сопереживании, выражает определенный (правда, пока подразумеваемый) возврат того, что Фрейд хотел исключить вместе с гипнозом и что в действитель­ности никогда не исчезало из аффективных отношений между аналитиком и его пациентом. Наконец, мы анализируем измене­ния, которые произошли со времен Фрейда, в мотивировке осуж­дения гипноза. В целом данная работа затрагивает основопола­гающую проблему, возникшую у истоков психотерапии, пробле­му, которую поднимал в свое время Ferenczi, стремясь устано­вить, что обусловливает изменения, происходящие в процессе лечения, какую роль в этом играют эмоциональность и созна­ние, «сердце и разум».
Психоаналитические институты — стражи догм
В то время как в различных областях науки, о которых мы говорили, отмечалось возрождение интереса к гипнозу, психо­аналитики предпочитали оставаться, так сказать, при своем мне­нии. Один из них, член Парижского психоаналитического обще­ства, не побоялся уверенно заявить в 1980 г. в France-Culture: «Гипноз мертв». Никакого сомнения в том, что его коллеги мог­ли бы лишь подтвердить эту констатацию смерти: Общество пси­хоаналитиков Парижа (SPP) и Общество психоаналитиков Фран­ции (SPF) выступают в качестве стражей догмы. Только эти два общества во Франции, признанные Международной ассоциаци­ей психоаналитиков, являясь последней инстанцией и служа ру­пором ортодоксальности, устанавливают всеобщие законы и вы-
175
носят вердикты. Поскольку гипноз объявлен ересью, вопрос о пе­ресмотре данного вердикта даже не ставится, и считать его «умер­шим», несмотря ни на что, остается для них лучшим способом из­бежать подобного искушения.
В обычной для них манере деятельности были приняты всевозможные предосторожности с целью защиты от «под­рывных» идей. Утверждение членов данных обществ являет­ся в этом отношении некоей суверенной акцией, тем более, что не принятые в них кандидаты никогда не получают пись­менного уведомления с мотивировкой отказа. Подобная прак­тика может лишь подталкивать претендентов к полному кон­формизму. Надо ли говорить, что нет ничего губительнее для свободы исследований и прогресса научных знаний.
Причину столь неблагоприятного положения дел Viderman (1980), занимающийся также вопросами дидакти­ческого анализа, усматривает в подготовке психоаналитиков, о чем он пишет в статье «Деформирующий механизм». Ав­тор, в частности, отмечает: «Общества психоаналитиков иг­рают пагубную роль, сковывая конформизмом живую мысль, которая гибнет, едва родившись, и, будучи не в состоянии спо­собствовать развитию умов, они расширяют институты, уве­личивают штаты, плодят инструкции и насаждают бюрокра­тию, несгибаемую и вредоносную, в лучшем случае — со­вершенно бесполезную». Однако он спрашивает: «...если бы Эйнштейн вынужден был жить в ситуации неприкосновен­ности теоретической физики Ньютона, смог ли бы он поко­лебать ее законы?» [Viderman 1980, р. 27, 37].
Такое суждение, прозвучавшее из уст одного из пэров, вызвало бурю протестов среди психоаналитиков. Вслед за этим некоторые из них, дабы продемонстрировать свою го­товность к изменениям и полную настроенность учитывать результаты, достигнутые в других областях науки, начали организовывать междисциплинарные коллоквиумы, куда при­глашались биологи, физики, математики, представители дру­гих областей знаний и где каждый делал сообщение о прове­дении собственных исследований. Однако эти «параллельные выступления», даже сопровождаемые кратким обменом мне­ниями, не смогли дать начало совместным исследованиям, ка­сающимся психоанализа, и тем самым способствовать изме­нению существующей доктрины.
176
Между тем некоторые аналитики пожелали пойти дальше и наладить сотрудничество со специалистами других отраслей. Так, Lebovici проводил в парижском округе вместе с группой психиат­ров, психологов, педиатров, гигиенистов раннего детского возрас­та исследования, посвященные развитию ранних взаимоотноше­ний матери и младенца, что позволило ему познакомиться, в част­ности, с работами Bowlby и Stern. По достоинству оценивая инте­рес, который они представляют, Lebovici отдает себе отчет в том, что во многих отношениях они ставят под сомнение теорию пси­хоанализа у детей. Bowlby, впрочем, категорически отвергает пос­леднюю. Stern, со своей стороны, не представляет, каким образом на фрейдовской модели можно описать опыт младенца, оперируя понятиями фантазмов и приписывая ему конфликты между этими фантазмами и реальностью. Для него речь идет о теоретической конструкции, используемой взрослыми, начиная с их собственно­го опыта, конструкции, которую опровергают наблюдения, сделан­ные без apriori. Отношения между матерью и младенцем, как уже отмечалось, весьма напоминают по своей сути гипнотические свя­зи, и можно полагать, что они отчасти сохраняются во взаимоот­ношениях взрослых, «фундаментально проявляясь», по словам Фрейда, феноменом внушения.
Однако Lebovici стремится прежде всего показать, что пси­хоаналитик, предпринимающий исследование ранних взаимодей­ствий, вовсе не обречен на растерянность. Его заключение с этой точки зрения представляется вполне успокаивающим. «Наблюде­ние и психоаналитическое понимание, — отмечает автор, — по­зволяют нам в определенной мере отождествлять себя с двумя парт­нерами, находящимися во взаимодействии, тем самым освобож­дая нас и давая возможность думать и говорить об этом, описывать это» [Lebovici, 1983, р. 368]. Следовательно, «ребенок как таковой может быть описан с помощью психоанализа». Во всяком случае любопытно, что в исследовании, представляющемся междисцип­линарным, делается подобное заключение, постулируются приви­легии если не аналитической теории, то по крайней мере аналити­ческого подхода.
Для того чтобы еще одним примером проиллюстрировать дог­матический склад ума, который развивают психоаналитические институты у своих воспитанников, мы бы хотели сказать несколь­ко слов о релаксаторах. Мы уже упоминали об опыте тех аналити­ков, которые в 60-е годы попытались совместить технику аутоген-
177
ной тренировки с основными данными психоанализа. К ранее назван­ным именам следует добавить Canet-Palaysi, Lehmann, Lemaire, Roux, Sapir, Sorlin. Приемы аутогенной тренировки были упрощены, но ос­тавались направленными на освобождение пациента от внешних сти­мулов. В таких условиях пациент в состоянии ощущать свое тело. Roux говорит о «протоколировании собственного тела», тогда как Lehmann использует выражение «посредничество тела». Речь идет о возникно­вении своего рода перенесения вследствие перехода релаксатора из «одного тела в другое» вместе с релаксантом. Таким образом можно подойти к прикосновению к телу, о котором говорит Lehmann, под­черкивая отличие этого «касания» от медицинской пальпации: оно «слегка касается чувствительной струны... будоражит, ворожит, дохо­дит до прикосновения к таким вещам, которых предпочли бы не ка­саться. Порой легкое, как дыхание, едва ли даже прикосновение, по­рой нажатие, иногда legato, иногда staccato или даже pizzicato» [Lehmann, 1985, p. 8].
Такие приемы уводят пациента на путь регрессии. Lehmann впол­не обоснованно сопоставляет их с техникой, предложенной в 1929 г. Ferenczi под названием неокатарсиса. Однако он не упоминает о том, что Ferenczi подвергся в связи с этим резкой критике. И прежде всего потому, что в то время психоаналитические институты не признавали воздержания. Кроме того, при описании своего метода Ferenczi не скрывал, что больные, у которых он его применял, в некоторых случа­ях впадали в состояние «настоящего транса... исключительные состо­яния, которые можно было бы квалифицировать как более или менее аутогипнотические и которые поневоле приходилось сравнивать с ка-тартическими проявлениями, согласно Breuer и Freud» [Ferenczi, 1982, p. 92]. Далее автор добавляет: «Не следует пугаться внезапного появ­ления в современном психоанализе фрагментов старой техники и те­ории; вспомним в связи с этим, что психоанализ до настоящего вре­мени не сделал ни одного шага в ходе своего развития, который мож­но было бы вычеркнуть как бесполезный, и надо постоянно надеять­ся, что обнаружатся новые золотые жилы во временно покинутой штольне».
Релаксаторы психоаналитического толка позволяют поставить под сомнение правило умеренности1 . Но в противоположность Ferenczi и Schultz (своему «патрону») они остерегались употреблять
' Lehmann, «Нейтралитет или профессиональное лицемерие?». Сообщение на коллоквиуме «Нейтралитет психоаналитиков» (коллегия психоаналитиков, 21-23.10.88 г.).
178
слово «гипноз» во избежание малейшего сопоставления их метода с практикой, все еще осуждаемой. Однако состояние, в которое впада­ют их пациенты, — их выключение из окружающей среды или поток слов, к которому их побуждают с целью выявить их телесные ощуще­ния, — весьма напоминает состояние, наблюдаемое у загипнотизи­рованных субъектов. Нет ли определенного «лицемерия в нежелании признать это?» Почему бы не говорить открыто о гипноанализе? От­метим, наконец, что релаксация психоаналитического типа за преде­лами Франции не практикуется [Chertok, 1988].
Лакан, во имя этики...
Можно было бы ожидать наибольшего раскрытия разума, про­являемого психотерапевтами, вдохновляемыми идеями Лакана. Ведь их учитель охотно выдает себя за антиконформиста или даже революционера. Можно признать, что во многих аспектах он оп­рокидывал существующие идеи. Однако не те, которые касаются внушения и гипноза. Действительно, Лакан мало писал на эту тему. Можно отметить всего несколько страниц во «Введении к коммен­тариям Jean Hyppolite о «Verneinung» Фрейда», а также «Четырех основополагающих концепциях психоанализа» (1975) и коммента­рии к «Методикам Фрейда» (1975). В этих коротких текстах выра­жены взгляды, очевидно, сообразные с фрейдовскими. Автор про­тивопоставляет гипносуггестивную технику, устраняющую сопро­тивление пациента, анализу, при котором сопротивление сохраня­ется и лишь несколько уменьшается благодаря введению методики сотрудничества пациента с аналитиком.
В общем, с одной стороны, власть, с другой — свобода. Дискуссия на эту тему между Лаканом и Hyppolite довольно по­учительна. Сравнивая власть Шарко в гипнотизме с «фрейдовс­кой властью», Hyppolite (1966) делает вывод: «Значит, воля к власти при ее победе над сопротивлением сильнее, чем при про­стом подавлении этого сопротивления». Понимая, что иногда не­возможно исключить «опасность принуждения пациента вмеша­тельством аналитика», Лакан уточняет, что она существует лишь в современных методиках. «Однако по отношению к Фрейду, — добавляет он, — подобное обвинение в корне противоречит ос­вобождающему эффекту его труда и его терапевтической дея­тельности» [Lacan, 1975, р. 37].
179
Следовательно, Лакан выдвинул против гипноза в первую очередь этический аргумент. Осуждение было высказано без вся­ких оговорок в его «Римском выступлении», где после описания состояний, возникающих при гипнотизации, он заявил: «Мы от­казываемся от всякой поддержки провоцирования таких состоя­ний независимо от того, с какой целью они вызваны, — для вы­яснения симптома или для его лечения» [Lacan, 1966, р. 237]. «Римское выступление» датировано 1953 г.; в тот год было опуб­ликовано сообщение о больной С. Можно считать, что оно со­держало ответ, которого мы напрасно ждали четыре года назад. Жаль, что он касается не сути (как действует гипноз), а лишь формы (запрещено прибегать к нему).
Отказ Фрейда от гипноза основывается на соображениях технического порядка (он считал, что, маскируя сопротивление пациента, гипноз мешает раскрытию причин имеющихся у него нарушений). Теперь это оправдывается прежде всего по мораль­ным соображениям. Лакан задал тон своим ученикам, которые кое в чем перещеголяли учителя. В качестве примера можно назвать Roudinesco, которая в своей объемистой «Истории пси­хоанализа во Франции» нападает на гипноз при каждом удоб­ном случае. Полемический пыл порой приводит ее к откровен­ной лжи, как, например, в случае, когда она утверждает, что в начале своего существования психоанализ отказался от гипноза «по причине его варварства»! В ее глазах психоанализу посто­янно угрожает то, что она называет «гипнотическим симптомом», определяя его в следующих выражениях: «Всякий раз, когда пси­хоаналитическое движение испытывает тяжелый кризис, вопрос гипноза выходит на поверхность, но не как теоретическая про­блема, а как симптом всегда активной политической реальнос­ти» [Rousinesco, 1986, I, p. 169]. Теми, кто говорит о гипнозе в связи с психоанализом, в действительности движут политичес­кие мотивы, ибо гипноз благосклонен к тем, кто с его помощью реализует возможность власти. Он заставляет вспомнить о «роли тайной Магии, так как он предписывает пациенту отречение от свободной вербализации своих симптомов». Тот же автор захо­дит так далеко, что усматривает в гипнозе некий «фашистский ритуал». Чтобы дойти до такой крайности, нужно иметь по от­ношению к гипнозу навязчивую идею, что, по нашему мнению, и является настоящим гипнотическим симптомом [Chertok, 1989].
180
«Свободная циркуляция слова» представляет ведущий прин­цип лакановского лечения. Слово «лечение» здесь употреблено не в своем привычном смысле, оно не означает лечения, приводяще­го в лучшем случае к выздоровлению пациента или хотя бы к улуч­шению его состояния (за исключением, разумеется, неудач). Все, что подвергающийся анализу может ожидать от анализа лакановс­кого типа, — это раскрытие с его помощью глубоких тайн своего существа, выявление сути своего состояния, что трагично, как и у всякого человека. Знаменательно, что для Лакана чистый анализ — это анализ дидактический, а не анализ, направленный на лече­ние, которым занимался Фрейд.
Иногда в процессе такого анализа может наблюдаться изле­чение от какого-нибудь невроза, однако оно в этом случае происхо­дит «сверх всякого ожидания» и является результатом счастливой случайности. Что касается роли, приписываемой в таком излече­нии действию оператора, Лакан в конце концов признается: «Воп­реки всему, что я говорил, я об этом ничего не знаю. Это вопрос трюкачества». Предполагается, что аналитик знает «трюк, способ, которым он лечит невроз» [Lacan, 1979, р. 219-220]. Но поскольку в обучении анализу не существует правил передачи этого «трюка», то шансов на то, что подвергающиеся анализу когда-нибудь выле­чатся, весьма мало. А ведь большинство из них преследуют имен­но такую цель. Честно ли с их стороны подменять антропологи­ческую истину, к которой они сами же пришли благодаря свобод­ному экспериментированию с языком? Где уверенность, что в те­чение курса больные не приспособятся к языку своего аналитика при помощи феномена внушения, сравнимого с тем, который ис­пользовал Фрейд при лечении своего знаменитого пациента—«Че­ловека с волчанкой»? Известно, что последний в конце концов при­знался, что он всегда говорил то, что Фрейд хотел, чтобы он гово­рил [Obholzer, 1981].
Психоанализ за 40 лет; от взлета до кризиса
После таких пессимистических итогов, подведенных Фрей­дом в 1937 г. по практическим результатам психоанализа, можно было бы ожидать, что последний войдет в стадию заката. Однако случилось обратное. Конечно, в Европе развитию психоанализа, как и других научных направлений, помешала война, оккупация. В Со­единенных Штатах Америки его развитие было иным. Там анали-
181
тики могли свободно экспериментировать; более того, их ряды по­полнились за счет беженцев из европейских стран. Однако в пос­левоенные годы отмечается явный расцвет психоанализа. Прово­дились интенсивные теоретические исследования, особенно на­правленные на изучение Ego Psychology. Что касается практики, то она имела значительный успех, психоаналитические консультации, так сказать, входили в жизнь. К концу 60-х годов эмпатическое те­чение укрепило эту популярность, расширив терапевтические по­казания (как мы уже говорили), распространив их на пограничные состояния и больных психозами.
Расцвет наблюдался на протяжении полных 20 лет. Но, по-видимому, с некоторых пор стало отмечаться его угасание. Ego Psychology уже не вызывает прежнего энтузиазма, между тем как аналитикам, которых мы объединяем под именем «эмпатис-ты», до сих пор не удалось выдвинуть общую теорию. Действи­тельно, у них уже возникли разногласия по поводу определения слова «эмпатия» [Lichtenberg, 1984].
Если мы обратимся к Фрейду, то отметим, что понятие Einfiihiung (немецкий эквивалент «эмпатии») редко встречается в его работах. Термин «внушение», наоборот, находим часто, по­скольку внушаемость представляется ему неотъемлемым свой­ством человеческого разума. Еще в 1904 г. он обращал внима­ние на то, что внушаемость пациента оказывает влияние на «те­рапевтические процессы» пущенные в ход врачом; но последний не должен позволять пациенту овладеть действием этого психи­ческого фактора, так как иначе он становится «неконтролируе­мым и не может быть ни ослаблен, ни усилен». Поэтому очень важно иметь возможность управлять им. По словам Фрейда, «именно это и ничего другого не предлагает научная психотера­пия» (т.е. психоанализ) [Freud, 1953, р. 11].
В дальнейшем Фрейд разработает концепцию контртранс-ференции, определив ее как результат «влияния больного на нео­сознанные чувства врача». Эмоциональные отношения между врачом и больным выступают здесь в их взаимосвязи. В то же время Фрейд подтвердит необходимость для терапевта сокра­тить до минимума контртрансферентные манипуляции путем собственного анализа, предстать как бы чистым зеркалом. Имен­но об этом будет сожалеть Ференци, констатируя в 1928 г. наи­меньшую эффективность психоанализа: «Эмоционально насы­щенные отношения гипносуггестивного типа, существующие
182
между врачом и пациентом, постепенно остывают, чтобы стать чем-то вроде бесконечного ассоциативного опыта, т. е. по сути дела интеллектуальным процессом» [Ferenczi, 1982].
Среди представителей эмпатического направления наиболее приверженным идеям Ференци (даже если сам он не объявлял себя таковым) является, несомненно, Kohut. Более того, он единствен­ный, кто теоретизировал этот поток идей, начиная с собственных инноваций. Мы хотим здесь поговорить о Self-Psychology. Kohut утверждает, что психоаналитику надлежит проявлять к страдаю­щему взрослому те же чувства уважения, восхищения, которыми обычно окружен ребенок в своей семье. Контртрансференция, за которую ратует Фрейд, далеко не всегда нейтрализует врача, он за­ведомо находится на защите интересов больного. Объяснения, да­ваемые больному, играют лишь вспомогательную роль, служат толь­ко дополнительным средством для усиления эмпатических отно­шений. В более подробном анализе Self-Psychology, который мы осуществили с Isabell Stengers, мы показали, что хваленая тактика аналитика использует непрямое внушение, хотя Kohut даже не упот­ребляет слово «внушение». Так что для него внушение (по крайней мере то, что мы считаем его эквивалентом) является не только фак­том, оно отвечает самой основной психической потребности и пред­ставляет аутентичное условие онтогенеза индивидуума [Chertok, Stengers, 1989]. Отметим также, что в отличие от других эмпатис-тов Kohut открыто говорил о гипнозе. В своей последней книге «How Does Analysis Cure?» он действительно говорит, что «реши­тельным шагом в сторону психоанализа явилась не замена гипноза иной терапевтической методикой, а радикальное изменение в пси­хопатологии, которую следует лечить посредством гипноза» [Kohut, 1984, р. 112]. Таким образом, он различает неаналитический гип­ноз и психоаналитический гипноз; этот последний (в отличие от первого) требует глубокого изучения психики.
Каким бы значительным ни был интерес, вызываемый эмпа-тистами в психоаналитических кругах, американская публика, бу­дучи достаточно прагматичной, начала проявлять охлаждение по отношению к психоаналитическому лечению, продолжительность которого постоянно увеличивалась, слишком часто принося лишь обманчивые результаты. Как отмечал еще Фрейд, классические неврозы плохо поддаются аналитической терапии, при лечении же
183
пограничных состояний и психозов, где она широко применяется, получаемые результаты имеют сомнительный характер и не подвер­гались проверке.
Таким положением психоанализа в Соединенных Штатах объясняется появление за последние годы огромного количества новых терапевтических методов, начиная с биоэнергетического лечения и кончая Zen или cri primal. Здесь существует явная опас­ность для профессиональных психоаналитиков, которые для ее отражения, видимо, решили, забыв на время о своих разногла­сиях, противодействовать ей единым фронтом. В этом отноше­нии весьма показателен доклад президента Международной ас­социации психоаналитиков Wallerstein (1988) на 35-м Междуна­родном конгрессе психоаналитиков, посвященном 50-летию тру­да «Анализ, имеющий конец, и бесконечный анализ». Из отчета видно, что «плюрализм теорий» (выражение, отражающее су­ществование разногласий среди психоаналитиков, которые де­лятся на ортодоксов, клайнистов, когутистов, лаканистов и т. д.) глубоко не затрагивает единства психоанализа. Каждая теория — это «объяснительная метафора», к которой пациент приспо­сабливается, стараясь установить контакт со своим аналитиком. Фактически каждый пациент оказывается вовлеченным в эту «метафорическую авантюру» без предупреждения со стороны партнера, не подозревая, как подчеркивает Szasz (1963), что в установившемся диалоге точка зрения врача является «правиль­ной и представляет собой реальность, а точка зрения пациента является ложной и представляет собой перенесение». В пред­ставлении Wallerstein аналитический метод, как отмечает 1. Stengers, — это «набор индифферентно сосуществующих инст­рументов, которыми каждый владеет в зависимости от случай­ностей собственного образования или в зависимости от обстоя­тельств» [Stengers, 1989, р. 179].
Другой страной, где психоанализ в послевоенное время по­лучил широкое распространение, является Франция; но в отли­чие от США это произошло несколько позже и продолжается до сих пор. Главная роль здесь принадлежит Лакану, который был известен еще до войны, но прославился в конце 50-х годов. Ска­зать «прославился» было бы еще недостаточно, если учесть ог­ромную его популярность и то необычайное воздействие, кото­рое он оказывал на французских интеллектуалов далеко за пре­делами психоаналитических и психотерапевтических кругов.
184
Ему удалось обезоружить даже столь решительных противни­ков психоанализа, как марксисты. Напомним здесь о памфлете, выпущенном в 1949 г. коммунистической партией: «Самокрити­ка. Психоанализ, реакционная идеология». В 1964 г. Althusser, в то время наиболее видный философ партии, предоставил Лака-ну возможность посещать его семинары в Педагогическом ин­ституте. Надо сказать, что тем временем Лакан разносил в пух и прах Ego Psychology, которая, по его мнению, направлена на адаптацию американских граждан к существующим обществен­ным нормам.
Как мы уже видели, лаканизм никоим образом не может похвастаться своими успехами в плане лечения, которые срав­нимы лишь с успехами, достигнутыми им в плане теоретичес­ком. Однако его культурный престиж остается таким, что, веро­ятно, его вполне достаточно, чтобы ориентировать массу паци­ентов на лакановское «лечение». Этот престиж к тому же отра­жается на разных группах психоаналитиков, будь они ортодок­сами или нет; публика не всегда хорошо это различает. Лакани-сты поддерживают эту путаницу, охотно представляясь как «пси­хоаналитики» без каких-либо уточнений. Оставаясь на таких позициях, они прекрасно существовали как психоаналитики во Франции, но их это уже не устраивало. В своих притязаниях они идут гораздо дальше. В недавней статье Solex (1989) после опи­сания безрадостной картины состояния психоанализа в Соеди­ненных Штатах в заключении подчеркивает «необыкновенный контраст между американской шагреневой кожей и мировым распространением учения Жака Лакана».
Действительно, лаканизм плодится во многих странах, осо­бенно в Южной Америке. «Завоевание» мира продолжается. В ноябре 1988 г. группа лаканистов во главе с Роланом Брока от­правилась в Москву. Но ситуация в Советском Союзе имеет свои особенности, которые следует рассмотреть подробнее.
Советский Союз — «страна миссии»
Хорошо известно, что в СССР психоанализ долгое время считали лженаукой, вдохновленной капитализмом, и его препо­давание, равно как и практика, были запрещены (труды Фрейда невозможно найти). Известно также (хотя и меньше), что так было не всегда; в течение десятка лет до сталинского периода
185
психоанализ в Советском Союзе имел право на существование, как это было и в дореволюционной России. Хотя психоанализ и психология в целом осуждались во имя объявленных принци­пов под прикрытием павловского учения, сам И. П. Павлов ни­когда публично не высказывал ничего враждебного в отноше­нии Фрейда. И хотя он упрекал Фрейда в том, что тот придавал слишком большое значение сексуальному инстинкту, он тем не менее признавал за ним определенные заслуги. Так, в 1934 г. в одной из своих знаменитых «Клинических бесед в среду» он за­являл: «Когда имеются постоянные и скрытые точки (подавлен­ные эмоции), существующие и действующие слепо, на которые нельзя никак подействовать, но которые необходимо довести до сознания... именно тогда вмешивается мастерство Фрейда, мас­терство положительное» [Chertok, 1981, pp. 157-180].
Эти заметки И. П. Павлов сделал по поводу одной пациентки с истерией, страдавшей параличом нижних конечностей и выле­ченной методом катарсиса под гипнозом. Следовательно, И. П. Пав­лов, продолжая оставаться на своих физиологических позициях, тем не менее не мог не признавать в психотерапии существования вмешательства психологического характера. После его смерти (1936 г.) произошло то, что можно было бы назвать радикализацией пав­ловского учения. Это привело к печально известной совместной сессии (в 1950 г.) двух советских академий (АН и АМН), посвя­щенной «Физиологическому учению Павлова». Сессия была созва­на по воле Сталина и ее проведение строго им контролировалось. Как мы уже отмечали, на ней было решено впредь психологичес­кие понятия выражать в физиологических терминах, и психология как самостоятельная наука исчезла. Была подтверждена важность гипноза как глубокой психотерапии, основанной на физиологии (ле­чебное торможение коры головного мозга), но вопрос о катарсисе, разумеется, уже не стоял.
В перспективе, начерченной таким образом, павловская тео­рия о трех фазах гипноза должна была подкрепляться данными элек­троэнцефалографии, и в приводимых «доказательствах» недостат­ка не было. Продолжая придерживаться такой ориентации, психо­терапевты старались обобщить психопрофилактические методы обезболивания родов, применяемые ими с 1949 г. Речь шла о пре­дупреждении боли дидактическими способами, которые, по их мне­нию, основывались на «активации коры головного мозга» у бере­менных женщин. Если в стране, где этот метод родился, он почти
186
неизвестен населению, в других странах, особенно во Франции, он имел необыкновенный успех и получил самое широкое одобре­ние, начиная от Пия XII, который рекомендовал его католикам, до коммунистической партии, представившей его как дар Советского Союза всему человечеству.
Сессия академий 1950 г. явила собой вершину сталинского дог­матизма, с которой стали постепенно спускаться, вначале с опаской и осмотрительностью, затем, во время горбачевской перестройки, са­мым решительным образом. Сегодня открыто признают, что предпо­ложенные в свое время теоретические объяснения — чистая фантас­магория. Примером многочисленных пересмотров этих теорий мо­жет служить заседание «Круглого стола», состоявшееся в октябре 1987 г. в Москве, которое было посвящено «одному из самых трагических эпизодов в научной жизни страны, явившемуся следствием пагубного влияния данных теорий на развитие физиологии и психологии».
Психология была официально реабилитирована в 1962 г. (см. главу 3). В тот период психотерапевты института им. В. М. Бехте­рева1 в Ленинграде применяли «патогенетическую психотерапию» [Зачепицкий Р. А., 1984], которая учитывала нынешние и прошлые конфликты больного с окружающими его людьми. Осознание этих конфликтов является фактором выздоровления. Необходимо также наличие раппорта. Этот термин, достаточно широко используемый в русском языке, заимствован у Месмера, однако у последнего он включал в себя и обозначение физического компонента. Раппорт можно сопоставить с трансфером в психоанализе; такое сопостав­ление, разумеется, не делалось психотерапевтами, о которых идет речь, ввиду запрета на фрейдовскую психологию. Как же в этом отношении обстоят дела сегодня?
Запрет был столь безоговорочным и продолжался так долго, что его снятие потребовало немаловремени. Важным этапом на' этом пути явился конгресс, посвященный проблемам бессознатель­ного, который состоялся в Тбилиси в 1979 г.; мы были одними из его организаторов. В работе конгресса приняли участие исследо­ватели, представлявшие различные области науки и прибывшие из всех стран мира. Дебаты проходили в форме свободных дискуссий
1В советской прессе, в частности в «Литературной газете» от 16 ноября 1988 г, сообщалось, что этот невропатолог с мировым именем был отравлен в 1929 г по приказу Сталина Последний вызвал его для неврологической консультации, после чего Бехтерев в частной беседе назвал Сталина параноиком
187
(в соответствии с духом Хельсинки). Состоялся откровенный раз­говор о философии Фрейда, которого грузинский философ Sherozia сравнивал с Коперником и Декартом [Chertok, 1981].
Реабилитация фрейдизма явно ускорилась в связи с собы­тиями перестройки. Об этом свидетельствует и статья А. Белки­на в «Литературной газете» (1 июня 1988 г.). Возвращаясь к осуж­дению психоанализа, автор считает, что оно нанесло стране ощу­тимый урон: «Мы не только лишили сотни тысяч больных меди­цинской помощи, но и ограничили возможности творческого труда целого поколения». Такая вера в силу психоанализа напо­минает триумфальное заявление Фрейда в 1910 г. Это для нас несколько удивительно, но вполне объяснимо теми условиями культурной изоляции, в которой Советский Союз находился по­чти полвека. Эволюция фрейдовской мысли не была известна в СССР в том виде, в каком она предстала, в частности, в его зна­менитой статье «Анализ, имеющий конец, и бесконечный ана­лиз», написанной в 1937 г. Фрейд заявил в ней о том, что боль­шие надежды, которые он возлагал на целебную силу интерпре­тации и осознания, рухнули. Его опыт лечения больных убеж­дал его в этом, а научная порядочность требовала откровенной констатации фактов. Что же касается советских психотерапев­тов, они, очевидно, не располагают каким-либо опытом, позво­ляющим им подкрепить взгляды Фрейда.
Сегодня советские люди настроены как можно быстрее на­верстать упущенное, ликвидировать обусловленное судьбой их страны отставание как в области культуры, так и во многих дру­гих областях. Что касается психоанализа, то, наверное, не будет недостатка в визитерах, желающих приехать в «страну миссии», чтобы обсудить имеющиеся проблемы (мы упоминали о них выше, и здесь следует ожидать определенной конкуренции). Смогут ли советские люди избежать некоторых ошибок, допу­щенных в других странах? Например, смогут ли они скоро отка­заться от идеи «научного», «рационального» психоанализа, ока­завшейся неосуществимой, с тем чтобы вновь ввести в анали­тическую практику ту часть обязательной эффективности, кото­рой ее хотели лишить? Другими словами, захотят ли они отойти от догмы, крах которой сегодня измеряется эпистемологичес­ким разрывом между психоанализом и гипнозом, или снова ка­тегорически откажутся от перспективы союза между ними.
188
Понятно, что ортодоксальные психоаналитики или лака-нисты, которых они могут услышать, сделают все возможное, чтобы разубедить их. Однако им будет трудно поколебать пози­ции гипноза в стране, где на него никогда не было наложено табу. Нельзя, чтобы гипноз, устоявший против сталинизма, сегодня был отброшен вместе со всем наследием того периода. В сущ­ности гипноз, о котором говорили в то время, виделся в доволь­но узком аспекте физиологии, тогда как теперь он рассматрива­ется прежде всего как аффективная психологическая связь, при­сутствующая в любой психотерапии, включая психоанализ. Именно эту концепцию мы излагали на встречах с советскими исследователями, которые не прекращались после съезда в Тби­лиси. Отметим сначала философский коллоквиум, организован­ный в Париже в декабре 1986 г., где мы выступили с сообщени­ем на тему «Сердце и разум в психоанализе». Затем мы приняли участие в 8-м Международном конгрессе по вопросам логики, методологии и научной философии, состоявшемся 17-22 авгус­та 1987 г. в Москве. Мы совместно с Stengers представили док­лад под заглавием «От Лавуазье до Фрейда: анализ — эпистемо­логические и исторические размышления» [Chertok, Stengers, 1988].
Обмен мнениями со своими советскими слушателями мы старались вести в форме свободного диалога и ответов на воп­росы. Мы ни в коем случае не хотели создавать о себе впечатле­ние как о носителях истины, которую остальные должны разде­лять с нами. Слишком многие психоаналитики проявляют тако­го рода зазнайство, хотя, казалось бы, состояние кризиса, в ко­торое сегодня погрузился психоанализ, должно было бы внушить им большую скромность. Правда, они упоминают о кризисе как можно меньше, и в тех редких случаях, когда они это делают, они стараются скрыть истинные причины. Что же касается нас, то мы не боимся раскрыть эти причины перед советской публи­кой, что, несомненно, способствует возникновению в умах боль­шего количества вопросов, чем мы смогли решить. Отмечая, что гипноз представляется нам тем путем исследования, который способен вывести из кризиса, мы не скрывали при этом, что его применение ставит массу вопросов. Прием, оказанный нам (а точнее, нашим сообщениям) в СССР, доказывает правильность такой позиции. Мы встречали многочисленную и внимательную аудиторию; некоторые исследователи уже одобрили и поддер-
189
жали нашу ориентацию. В качестве иллюстрации приведем здесь строки из статьи Н. Автономовой и Ю. Муравьева (1987) «За­гадка бессознательного, трансфера и анализа». Перед лицом проблем, поставленных гипнозом, эти два философа признают, что марксистская мысль также не дает на них ответа. Авторы при­ходят к выводу о необходимости умножить исследовательские уси­лия с целью накопления знаний: «Мы пока не располагаем доста­точной концептуальной базой для интерпретации наблюдаемых явлений. Поэтому тем более необходимо расширить ее, накапли­вая данные, изучая гипноз во всех его проявлениях, углубляя ис­следования различных его механизмов, позволяющих интерпре­тировать феномен гипнотического внушения».
Теория и практика: проблема остается нерешенной
Психоанализ остается одним из исключительно важных культурных феноменов нашего столетия. Необходимо, однако, помнить, что он представляется в двух аспектах: как способ по­знания психики и как терапевтический метод. Здесь мы рассмат­риваем прежде всего именно второй аспект. Несомненно, эти два аспекта взаимосвязаны, практика исходит из теории, но нас поражает именно тот разрыв, который образовался между ними, разрыв, к которому, как мы видели, Ференци уже привлекал вни­мание и который с тех пор постоянно расширяется, ибо рост числа экзегетивных работ, бесконечные комментарии по мелким теоретическим вопросам мешают выходу психоанализа как те­рапевтического метода из кризиса, вследствие чего он обнару­живает гораздо меньшую эффективность, чем та, на которую по­зволяют надеяться его теоретики. В этом заключается истинная проблема, но она никогда не рассматривалась из-за избытка всей этой схоластики.
Еще раз о том, что вызывает изменения, если таковые про­исходят? Несомненно, интерпретация и осознание могут приве­сти некоторых пациентов к определенным изменениям в их по­ведении. Однако сами по себе они неспособны вызвать глубо­кие изменения. Фрейд окончательно разрушил эту надежду в 1937 г., показав ее бесполезность в своих «Технических замет­ках». Отныне каждый аналитик, как замечает Stengers, полагает, что эти тексты «освобождают его от радостной утопии» [Stengers, 1989, р. 186]. Но Фрейд не всегда так говорит. Например, Perron
190
(1988), автор сравнительно недавно вышедшей «Истории пси­хоанализа», член SPP, предлагает процедуру, одобренную его обществом в качестве модели для подготовки психоаналитиков. Затем он провозглашает «общие правила психоаналитической практики», не отклоняясь от строгой ортодоксальности и вовсе не принимая во внимание, что использование данных правил может оказаться безрезультатным, как если бы констатации не­удачи, отмеченной Фрейдом в 1937 г., никогда и не было. Впро­чем, она не существует и для читателя, поскольку в его книге о ней никогда не упоминается. Что касается гипноза, то, кроме примечания, из которого следует, что Фрейд оставил гипноти­ческую практику, этот вопрос больше не поднимается. Ничего не сказано ни о конфликте Фрейда с Ференци, ни в отношении нынешнего возрождения гипноза, связанного с движением со­противления, затрагивающим психоанализ.
Присутствие внушения в анализе было, однако, отмечено в 1963 г. Donnet в статье «Внушение как концепция». Для под­тверждения своей точки зрения автор ссылается на работы Fisher, который, по его словам, «вместе с Nunberg считает, что идеаль­ной ситуацией для изучения внушения являются аналитические отношения, так как они позволяют исследовать «под микроско­пом» свою судьбу. В заключение он отважился выдвинуть гипо­тезу, согласно которой «аналитическое лечение является лишь реализацией научных условий во времени и пространстве, не­обходимых для того, чтобы внушение (учитывая нашу культуру) оказалось эффективным». Далее автор добавляет: «В этой перс­пективе интерпретация, которую иногда хочется назвать зерка­лом, отражает цель, простое предвосхищение обнаруженной тра­ектории, раскрывает свою точную структуру, что есть суть воп­роса, т. е. внушение» [Donnet, 1963, pp. 113, 116, 117].
Правда, 19 лет спустя тот же автор опубликовал статью под названием «Ставка интерпретации», противоречащую на­писанному им ранее. На этот раз речь шла о выяснении того, что составляет для психоанализа «модель чистоты его дей­ствия, исключающего всякую причастность к внушению» [Donnet, 1983, р. 1140]. Такая посылка (силлогизм) совершен­но естественно приводит к следующему заключению: «Как интерпретация, так и созидание присущи работе психоана­литика и гипнотизера; последний вводит свое внушение в разум другого, как инородное тело, имеющее определенное
191
предназначение — создание себе подобного (идентичность идеи и ее результата)» [Donnet, 1983, р. 1145]. Остается только выяснить мотивы этого поворота.
Более четкую позицию занял Le Guen (1986) в статье «Для реабилитации внушения», представляющей собой доклад, сде­ланный им 2 года назад на семинаре, организованном вышеука­занным обществом. Семинар был посвящен вопросам исполь­зования внушения в психоаналитической практике. Le Guen за­являет, что постарается повлиять на позицию подавляющего большинства своих коллег, которые с брезгливой неприязнью относятся к внушению, избегая даже употреблять это слово, а если и произносят его, то придают ему уничижительный отте­нок. Таким образом, в психоаналитических кругах на внушение наложено настоящее табу, что, по словам Le Guen, «создает оп­ределенную проблему». Его статья направлена как раз на то, чтобы успокоить и убедить своих коллег, напомнив, что «Фрейд говорил и предельно ясно показал, что интерпретаций, реконст­рукции и даже простые вмешательства являются внушением» [Le Guen, 1986, p. 51].
Таким образом, он вносит это уточнение от имени Фрей­да. Те же соображения руководят им, когда он ставит под сомне­ние «лакановские методы, его обаяние или даже сострадатель­ность Лакана в глазах тех, кто ложился на его кушетку» [Le Guen, 1986, p. 52]. Однако автор уточняет, что не собственно внуше­ние должно здесь обвиняться; ведь Лакан не соблюдал правил лечения, сформулированных Фрейдом, и в действительности осуществлял подчинение пациента своей личности. Однако вста­ет вопрос, заключается ли обычно внушение, используемое в психоанализе, только в трансфере и, следовательно, полностью контролируется аналитиком. Это в свою очередь также представ­ляет проблему, о чем Le Guen не упоминает. Во всяком случае его статья несколько поколебала ортодоксальность противников, сделав понятие внушения предметом дискуссии, а также при­знав тот факт, что Фрейд оставил практику гипноза, «одновре­менно продолжая постоянно его изучать». Этого не сделали даже те, кто объявляет себя наследниками Фрейда.
Нововведения иного масштаба ожидались в связи с прове­дением «Дней размышления», организованных SPP 14-15 янва­ря 1989 г. Об этом говорил председатель общества Green на пресс-конференции, а также в своих интервью перед открыти-
192

ем. В ходе дебатов (и в присутствии публики) предстояло обсу­дить «вопросы завтрашнего дня», главным образом рассмотреть связи между практикой и теорией, поскольку, по словам Green, «многое изменилось как в эксперименте, так и в практике, что требует нового осмысления»1. Такие усилия, по его мнению, тем более необходимы, ибо после нескольких десятилетий развития ситуация стала «крайне запутанной; сам термин «психоанализ» используется для выражения "чего угодно и неважно чего"»2.
Таким образом, коллоквиум в январе 1989 г. был представ­лен как «возврат к точности»; выражалось желание покончить со всякого рода злоупотреблениями и разоблачениями, жертвой которых начиная с 60-х годов стал психоанализ, хотя он и имел в то же время социальный и культурный резонанс.
Ответственность за такое положение была возложена (уже в который раз) на Лакана и его последователей. В теоретическом пла­не под предлогом возвращения к Фрейду они осуществили настоя­щий поворот, тогда как в плане практики им удалось убедить лишь «людей, неискушенных в психоанализе, или любителей красивых фраз»3. Поэтому выход виделся в настоятельной необходимости сохранить право называться психоаналитиком лишь за членами SPP и SPF, сформированных в соответствии с правилами API (Между­народной ассоциации психоаналитиков) и осуществляющих свою практическую деятельность согласно предписаниям этой органи­зации. Если призыв к порядку окажется недостаточным, Green не исключает, что настанет день, когда придется узаконить профес­сию психоаналитика официальным дипломом или званием4. А пока следует показать публике «разнообразие и реальность того, что включает в себя слово «психоанализ». Таковы достижения двух «Дней размышлений», о которых организаторы возвещали всеми доступными средствами, имевшимися в их распоряжении.
1 «Le Figaro», 9.10.89 г. J«Le Figaro», 14.01.89 г.
3 «Le Figaro», цитированная выше статья.
4 Подобную позицию Green занял в ту пору, когда проект о статусе психоанали­тика, выдвинутый общественными организациями, стал предметом широкой и ожив­ленной дискуссии в заинтересованных кругах. В одной из статей, опубликованных в Le Debat (ноябрь, 1984 г., с. 130), анализируя положение психоанализа примерно в тех же выражениях, Green высказался за статус. Но мы в том же журнале отмечали, что большинство психоаналитиков настроены против самой идеи статуса, которая чрева­та раскрытием извне действительного положения вещей, ввиду чего мы считаем ее утопической.
193
Итоги были разочаровывающими. Сообщения, сделанные теми, кого можно назвать современными «тенорами» психоанали­за во Франции, начиная с Kristeva и McDougall и кончая Donnet, представляли собой не более чем вариации (порой блестящие) на хорошо известные темы. Вопросы будущего психоанализа не были поставлены, а следовательно, и освещены. Они должны были ка­саться (во всяком случае так было объявлено) связи теории с прак­тикой, т. е. фундаментальной проблемы, которая, как мы видели, обсуждалась еще в 1924 г. Ferenczi и Rank в «Перспективах психо­анализа». Они ставили ее в единственно возможных терминах: одна только интерпретация бессильна привести к изменениям, завися­щим от формы аффективного общения, которое устанавливается между пациентом и терапевтом. Как мы видели, Ferenczi позже уточ­нил, что эти отношения «интенсивно эмоциональные», когда они имеют «гипносуггестивный характер, то постепенно охладевают в сугубо интеллектуальном процессе». Каким же образом можно сде­лать их теплыми и терапевтически значимыми, если они непре­менно должны быть освобождены от каких бы то ни было гипно­тических ингредиентов? А ведь в течение «Дней», организован­ных SPP, не было сказано ничего, что свидетельствовало бы о раз­витии этой проблемы.
То же приходится констатировать при чтении в 3-м номере (май - июнь 1988 г.) Французского психоаналитического журнала (органа SPP) подборки статей под общим заглавием «Фундаментальная практика психоанализа». Авторы основных статей излагают свое мнение по тем же вопросам, к которым они позднее вернутся в своих сообщениях на коллоквиуме. Они объявляют о своем намерении обновить практику анализа, твердя при этом о своей заботе сохранить традиции. В результате безукоризненный status quo достигнутый оптимизмом команды. «Несмотря на запу­танное во многих отношениях положение, — пишет Green в вводной статье, — его необходимо пересмотреть, если мы хотим открывать в будущем богатые возможно­сти». Конечно, нельзя не видеть, что аналитическая практика в настоящее время стала значительно меньше, чем 15 или 20 лет назад. «Безусловно, отмечается рег­ресс», как пишет Green. Что же касается того, откуда именно он проистекает, то виновными всегда оказываются другие (лаканисты, врачи, практикующие новые виды терапии). Лаканисты подняли брошенную перчатку, и с тех пор ведется от­крытая воина между ними и «ипеистами» (психоаналитики, к которым благоволит IPA). О тоне полемики можно судить по статье Miller, озаглавленной «Лакан и ля­гушки» (Le Nouvel Observateur, 1989 г., 6-12 апреля), где среди прочих любезностей можно прочесть: «Лягушки бесятся, но психоанализ не призван быть представлен­ным практиками-затворниками, составляющими „номенклатуру"». То, что ставка в силах сделать, — это для одних сохранить, а для других завоевать гегемонию в психоаналитическом движении на международном уровне.
194
Нарциссическая обида
Гипносуггестия доказала свое лечебное действие. Мы дума­ем, что она всегда присутствует (и оказывает влияние) не только в анализе, как мы уже видели, но и во всех других психотерапевти­ческих методах. По нашему мнению, она является тем неспецифи­ческим элементом, действие которого, установленное американс­кими учеными [Parloff, 1980] при различных способах лечения, обеспечивает практически одинаковую эффективность независи­мо от используемых методик.
Остается выяснить, каким образом действует гипноз. Можно лишь утверждать, что это происходит на аффективном уровне, т. е. в наиболее очевидной реальности, поскольку относится к области переживаний, но вместе с тем представляет наибольшую трудность для понимания. Выяснить это позволят только междисциплинар­ные исследования, посвященные гипнозу, которые мы начали про­водить. Они затронут все аспекты феномена, который мы можем кратко определить следующим образом (см. ниже).
Это четвертое состояние организма, в настоящее время не поддающееся объективизации (в противоположность трем другим — бодрствованию, сну, сновидениям), нечто вроде естественной потенции, предрасположенности, уходящей своими корнями в жи­вотный магнетизм и характеризующейся чертами, которые, по-ви­димому, восходят к доречевым отношениям ребенка и проявляют­ся в определенных ситуациях при нарушении у индивидуума свя­зей с окружающим миром.
Гипноз сохраняет свою специфичность по отношению к вну­шению, хотя последнее, в какой бы форме оно ни проявлялось, не­обходимо для достижения первого. Внушение, таким образом, пред­ставляется нам первичной, фундаментальной связью двух существ, матрицей, в которую затем вписываются все последующие отно­шения. Добавим еще, что гипноз имеет психосоциобиологическую нерасторжимую сущность, действующую на бессознательном уров­не, архаичном, доречевом, досексуальном и передающую аффек­тивное влияние, которое каждый индивидуум оказывает на друго­го.
Разумеется, это всего лишь предварительное определение. Оно может только наметить проблемы, касающиеся рассматриваемых феноменов, выяснить и разрешить которые предстоит исследовате­лям, работающим в различных научных областях.
195
Достигнутые в данном направлении результаты могут прине­сти пользу психотерапии в целом и психоанализу в частности. Весь­ма желательно широкое участие психоаналитиков в таких исследо­ваниях, чего нет в настоящее время. К чему столь непримиримая оппозиция? Мы уже указывали на некоторые мотивы такого со­противления, но имеются и другие причины. Мы имеем в виду, в частности, исключительное положение, в котором находится сооб­щество психоаналитиков, чья профессиональная деятельность при­нята благосклонно. Они считают себя обладателями «неприкосно­венных» знаний, которые они передают в том же виде, в каком их получили, и с целью обеспечения стабильности своего положения они спекулируют престижем, завоеванным у публики и старатель­но поддерживаемым с помощью посредников. Всякая критика из­вне объявляется ими несостоятельной; сложилась исключительно привилегированная ситуация, которая оказалась бы затронутой в случае пересмотра роли гипноза. Тогда аналитики были бы, веро­ятно, вынуждены не только изменить свою практику, но и, несом­ненно, оставить самоуверенность, отказаться от создаваемого ими самими лестного имиджа, которому верит публика. Словом, это означало бы нанести себе невыносимую нарциссическую обиду. Чтобы оградить себя от подобной перспективы, они не находят других средств, кроме отстранения гипноза путем умалчивания о нем или выражения презрительного к нему отношения.
Постфрейдовский период
Уже находятся аналитики (как вне, так и внутри институ­та), испытывающие потребность в пересмотре, пусть даже бо­лезненном, некоторых установившихся истин. Наряду с упомя­нутыми выше авторами, которые включили гипноз в сферу сво­их размышлений (по словам Mannoni, «гипноз противоречит всем нашим теоретическим знаниям»), есть такие, кто ставит под сомнение догмы, касающиеся других проблем. Так, Mendel пишет, что «две биологические основы, на которых Фрейд хо­тел утвердить психоаналитическую теорию,— наследование при­обретенных психических свойств и инфантильная органическая сексуальность — в свете современной биологии являются абер­рациями [Mendel, 1988, р. 8]. Автор подчеркивает, что история открытия психических функций начинается не с Фрейда, и об­виняет большинство своих собратьев в незнании эксперимен-
196
тов (весьма интересных) Puysegur, Deleuze, Faria, Liebeault, Bernheim. Ведь следовало бы отнести рождение психоанализа к одному из его главных источников, «развитию во Франции маг­нетизма и гипнотизма с конца XVIII в.».
«Освобождение места для дофрейдовских практиков... не оз­начает ли оно определенного признания того, что неизбежно на­ступит и постфрейдовский период?» На этот вопрос Mendel мож­но ответить утвердительно, по крайней мере в отношении процес­са лечения. Именно этот ответ мы пытались привести здесь.
Признание наступления постфрейдовского периода означа­ет, что отныне невозможно продолжать терапевтическую практику в строгом соответствии с правилами, установленными Фрейдом, хотя сам он в 1937 г. констатировал, что они не всегда (и даже неча­сто) приводили к успеху. Следовательно, психоаналитическое ле­чение должно открыто освободить место для гипносуггестивной терапии в той или иной форме. Это приведет к признанию право­мочности той ситуации, которая, как мы показали, фактически уже существует. Возможно, если бы гипноз стал применяться в тера­пии более свободно и более специфично, это позволило бы сокра­тить продолжительность внушения, которое сегодня используют многие аналитики в течение всего курса лечения, ничего об этом не говоря, и тогда пациенты перестанут оплачивать его собствен­ным здоровьем, что отмечал еще Ференци [Ferenczi, 1985, р 270].
Речь идет не о том (пусть читатель поймет нас правильно), чтобы заставить аналитиков систематически заниматься гипноте­рапией; мы хотим, чтобы они (пользуясь столь дорогим для них словом) «осознали» важность гипноза. Это включает в себя следу­ющее: надо перестать делать гипноз причиной скандала; необхо­димо приобрести реальные, точные знания о гипнозе (участвуя, на­пример, в проводимых в настоящее время междисциплинарных исследованиях, посвященных гипнозу, благодаря чему можно не только получить полезные для себя данные, но и информировать других о результатах собственной практической деятельности). Но поскольку знания нуждаются в подкреплении и проверке их на прак­тике, было бы желательно также, чтобы аналитики получали спе­циальную подготовку в области гипноза, позволяющую им наблю­дать (у себя и у других) этот феномен в его различных проявлениях (во времена Фрейда все умели гипнотизировать). Они смогли бы при случае отметить положительное действие гипноза, так как он позволяет снимать симптомы, хотя при современном уровне на-
197
ших знаний мы пока не можем найти, этому объяснение. В том только и состоит «таинство» гипноза, каковым представляется им незнание «psy»; это все, что могло бы вызвать в их умах спаситель­ное смущение.
Оно вернуло бы их к той позиции, к которой пришел Фрейд в 1918 г., когда на конгрессе в Будапеште он предсказывал, что ввиду «широкого применения» психоанализа практикующие его должны будут «примешивать к чистому золоту анализа значи­тельное количество меди прямого внушения» [Freud, 1953, р. 141]. «Иногда даже, — добавлял он, — мы должны будем вво­дить в практику гипнотическое воздействие». Однако данной программой пренебрегли, и сегодня нам приходится оценивать последствия этого. Применение психоанализа действительно расширилось, но его эффективность остается сомнительной. Чтобы исправить допущенную ошибку, не следует ли перефра­зировать метафору и добавить скорее золото внушения и гипно­за к значительному количеству меди анализа?
Упорствование в этой ошибке со временем повлекло бы за собой, вероятно, приговор психоанализу — умереть «красивой смертью». Этот возможный исход никто не может допустить с легким сердцем, ибо он освободил бы поле деятельности для множества всяческих терапий, появившихся в последние не­сколько лет, которые слепо руководствуются чистым прагматиз­мом и теоретическая убогость которых заслуживает лишь сожа­ления. Не говоря уже о психотерапии, смерть психоанализа обед­нила бы всю интеллектуальную ниву, которая благодаря ему была столь плодородна. Его завоевания являются общим наследием. Единственный его шанс уберечься от смертельной опасности — это вернуться к своим истокам, возобновить союз с гипнозом, чтобы никогда его не нарушать.
198
УКАЗАТЕЛЬ ТЕРМИНОВ, ИСПОЛЬЗУЕМЫХ В ТЕКСТЕ
Азотемия — избыточное содержание мочевины в крови;
ее нормальная концентрация составляет 0,20—0,50 г/л.
Амавроз — потеря зрения без органических изменений тка­ней глаза.
Амфетаминовый шок — шок, вызванный внутривенным введением амфетамина. Проявляется тяжелым эмоциональным кри­зом, сопровождаемым вазомоторными изменениями с повышени­ем артериального давления, учащением дыхания и возбужденным состоянием.
Аналгезия — ослабление болевой чувствительности без по­давления других видов чувствительности или сознания в отличие от анестезии.
Анамнез — совокупность сведений, полученных от пациен­та, о его прошлом и истории его заболеваний.
Анорексия — потеря или снижение аппетита.
Артефакт глазной — графический элемент (отклонение кри­вой), искажающий электроэнцефалограмму и связанный с регист­рацией потенциалов, появляющихся в результате сокращения глаз­ных мышц.
Аутогенный — порожденный самим субъектом.
Аффект — общее наименование различных эмоций — же­лания, удовольствия, тревоги, гнева, чувства вины и др., пережива­емых субъектом.
Бихевиоризм — "учение Watson (1913), согласно которому оценка психической деятельности объекта наблюдения осно­вывается исключительно на данных о поведенческих реакциях на воздействия внешней среды (моторных, вербальных, гландулярных) без всякой апелляции к самонаблюдению, без учета внутренних физиологических процессов, с полным исключением сознания" (по Pieron).
Вагинизм — спастическое болезненное сокращение конст­рикторов влагалища, которое может привести к невозможности по­лового сношения.
199
Вирховская (теория, медицина) — медицинская теория, под­держанная Вирховым (1858) в его трактате "Клеточная патология", которая связывает причину всех заболеваний с повреждением клетки, выявляемым с помощью патологоанатомических исследований.
Гастрэктомия—хирургическая операция полного удаления же­лудка.
Гематемезис — кровавая рвота.
Герпес беременных — поражение кожи, характеризующееся сильным зудом, наличием множественных мелких пузырьков на коже с покраснением у основания;
возникает во второй половине беременности; иногда приводит к гибели плода.
Гетерогенный — чужеродный (в противоположность ауто­генному) .
Гидронефроз — болезнь почки, характеризующаяся стойким расширением лоханки; развивается чаще всего вследствие наруше­ния оттока мочи.
Гипногенный — вызывающий гипнотическое состояние.
Гистерэктомия — удаление матки; может быть полным или частичным, когда оставляется шейка матки.
Деонтология — нравственное понятие, обозначающее теорию долга. Медицинская деонтология — совокупность этических норм и принципов поведения медицинского работника при выполнении сво­их профессиональных обязанностей.
Депрессия реактивная — депрессивное состояние (психо­генное), возникающее в результате физической или психической трав­мы и отражающее в своем содержании травмирующую ситуацию.
Десинхронизация активности а-волн—а-волны являются од­ним из основных ритмов нормальной электроэнцефалограммы чело­века. Любая психическая или сенсорная стимуляция приводит к изме­нениям амплитуды и ритма этих волн.
Дизурия — затруднение мочеиспускания.
Дистоция — затрудненные роды независимо от причины зат­руднения.
Дисфагия — затрудненное глотание.
Животный магнетизм — см. начало главы 1.
200
Идеал "я"— "Человеческое существо стремится открыть в но­вой форме идеала "я" раннее совершенство, которое было от него ото­рвано. То, что он раньше представлял себе как идеал, является лишь замещением потерянного нарциссизма его детства, периода, когда он сам был собственным идеалом" (по Фрейду).
Импульс — особая форма, принимаемая энергией либидо или агрессии, толкающей субъекта на поиски соответствующего удовлет­ворения.
Ипохондрия — постоянное тревожное состояние у пациента в связи со своим здоровьем.
Истерия — невроз, "характеризующийся соматической гипе­рэкспрессивностью бессознательных идей, образов и чувств" (по Brisset).
Катамнез — совокупность данных о развитии заболевания и состоянии больного.
Кахексия — глубокое нарушение всех функций организма, со­провождающееся резким исхуданием.
Ладьевидная (кость) — кость запястья, то же, что и большая кость.
Лапаротомия — разрез брюшной стенки и брюшины с целью исследования или вмешательства.
Летаргия—"Искусственно вызванный сон, будь то с помощью внушения (гипноз) или медикаментов (наркоз)" (по Sivadon). Одна из трех стадий глубокого гипнотизма по Шарко. Две другие стадии — сомнамбулизм и каталепсия.
Либидо—"энергия жизненно важных инстинктов, которая рас­пределяется между "я" (нарциссическое либидо) и объектами или ин­дивидуумами (предметное либидо)" (по Lagache).
Лишай плоский — неопасный зудящий дерматоз, харак­теризующийся плоскими красными папулами, которые постепенно приобретают коричневую окраску, покрываются тонкими чешуйками и белыми бороздками. Заболевание развивается скачкообразно и "встречаедся особенно часто у лиц нервных, нередко вследствие эмо­циональных перегрузок, стрессов" (по Degos и Lortat-Jacob).
Меатотомия уретральная—рассечение наружного отверстия мочеиспускательного канала при его сужении.
Мотивация — "осознанный или неосознанный психологи­ческий фактор, предрасполагающий индивидуума к определенным действиям или достижению определенных целей" (по Viaud).
201
Наркоанализ—метод психологического исследования, исполь­зующий сонливое состояние, вызванное с помощью медленного внут­ривенного введения снотворного средства.
Нарциссизм—самовлюбленность. Отличают первичный нар­циссизм, например у младенца, который еще не делает различий между собой и другими, и вторичный нарциссизм, при котором это различие реализуется.
Неврозы — группа психических заболеваний, не приводя­щих к структурным изменениям личности больного (в отличие от психозов и слабоумия).
Нейродермит — очаговое утолщение кожи, приобретающее бурую окраску с бороздками, образующими правильную сетку, воз­никает вследствие хронической почесухи без предшествующего кожного заболевания.
Нефропатия беременных — заболевание почек, возникаю­щее при беременности.
Нефрэктомия — удаление почки.
Нозология — учение о болезнях и их классификации.
Олигурия — уменьшение количества выделяемой мочи, ко­торое в норме составляет 1—1,5 л/сут.
Онихофагия — навязчивое обкусывание ногтей.
Парабиоз нервов [Введенский Н. Е., 1902] — состояние воз­будимой ткани, имеющей признаки торможения, которое вызвано длительным и интенсивным раздражением.
Пародонтоз — вторичная инфекция десен, вызванная ин­фекцией зубных альвеол.
Паттерн — модель или структура в пространственном (но и во временном) понимании, используемая в отношении как физи­ческих (или биологических) форм, так и поведения.
Пахионихия — болезнь, при которой наблюдается утолще­ние ногтей на руках и ногах.
Питиатизм — "патологическое состояние, проявляющееся нарушениями, которые могут быть вызваны внушением у некото­рых вполне здоровых субъектов, а затем устранены под влиянием одного лишь убеждения (контрвнушение)" (по Babinski).
Плацебо — фармакологически индифферентное вещество, имитирующее лекарство.
Поллакиурия — учащенное мочеиспускание (свыше 6 раз в сутки).
202
Постэнцефалитический — вторичный по отношению к по­ражению головного мозга инфекционным, токсическим или дру­гим процессом.
Психодинамические изменения — изменение психоаффек­тивного равновесия пациента
Психозы—группа психических заболеваний, приводящих к глубоким структурным изменениям личности.
Рахиалгия — боли в области позвоночника.
Сверх "я" — элемент, представляющий в структуре психи­ческой системы нравственное сознание.
Сейсмотерапия — терапия электрошоком.
Сенестопатия — неопределенное нарушение чувствитель­ности, не соответствующее общему нормальному состоянию орга­низма, т. е. при отсутствии изменений в тканях и органах. Часто используется для описания неопределенных жалоб, плохо локали­зуемых больным и не имеющих органического субстрата.
Сидерация — внезапная потеря жизненных сил, вплоть до состояния кажущейся смерти.
Синдром — совокупность симптомов, наблюдающихся при том или ином заболевании, характерных для какой-либо стадии бо­лезни.
Соматический — относящийся к телу.
Спутанность сознания — острый психиатрический синд­ром, характеризующийся в основном помрачением сознания (зат­руднение или невозможность психических процессов), дезориен­тацией во времени и пространстве, нарушениями памяти, состоя­нием тревожного замешательства.
Стимул — внешний или внутренний фактор, способный выз­вать ответ, или реакцию, раздражаемой системы.
Тесты проекционные — метод исследования психической жизни, основанный на способности субъектов проецировать свои чувства на символические (например, Thematic Aperception Test) или несимволические образы (например, Rorschach, или тест чер­нильных пятен), которые им представляют.
Торможение — нервная деятельность, препятствующая фун­кции органа или ослабляющая ее.
Торпедирование — скрытие агрессии с целью устранения некоторых симптомов.
Трансфер — см. главу 5.
203
Фантазм — плод воображения, появляющийся при про­буждении и по своему формированию близкий к сновидениям. Фан-тазмы, как и сновидения, связаны с активностью подсознательных структур личности.
Хронаксия — показатель возбудимости ткани; минимальное время воздействия электрическим током напряжением вдвое боль­ше порогового (2 реобазы), достаточное для возникновения реак­ции.
Цервикоцистопексия — вмешательство с целью восста­новления нормальной кривизны уретры при помощи кожного лос­кута, мобилизованного под шейкой мочевого пузыря.
Цисталгия — болезненные мочеиспускания при отсутствии признаков поражения мочевого пузыря.
Цистография — рентгенологическое исследование мочево­го пузыря после его наполнения контрастным веществом.
Цистоскопия — метод исследования, позволяющий осмот­реть внутреннюю поверхность мочевого пузыря.
Шизопараноидные (механизмы)—защитный механизм, ко­торый встречается на одной из стадий психического развития ре­бенка (согласно теории Klein), стадии, в течение которой ребенок испытывает тревогу в виде страха преследования.
Шизофрения — заболевание из группы психозов; харак­теризуется "глубоким и прогрессирующим изменением личности, которая перестает строить свой мир в общении с другими, чтобы погрузиться в собственные мысли, т.е. в воображаемый хаос"200-Вирховская (теория, медицина) — медицинская теория, поддержан­ная Вирховым (1858) в его трактате "Клеточная патология", которая связывает причину всех заболеваний с повреждением клетки, выявля­емым с помощью патологоанатомических исследований.
Гастрэктомия—хирургическая операция полного удаления же­лудка.
Гематемезис — кровавая рвота.
Герпес беременных — поражение кожи, характеризующееся сильным зудом, наличием множественных мелких пузырьков на коже с покраснением у основания;
возникает во второй половине беременности; иногда приводит к гибели плода.
Гетерогенный — чужеродный (в противоположность ауто­генному) .
204
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
AbelyX. Compte rendu de L. Chertok. L'hypnose. — Ann. med. psychol., 1961,1, 190.
Aboulker P., Chertok L. Incontinence des urines d'interpretation difficile. — Presse med., 1959,67,58,2186.
AjwiaguerraJ. de, Carcia BadaraccoJ. Les therapeutiques de relaxation en medecine psychosomatique. — Presse med., 1953,61,316—320.
Ajwiaguerra J. de, Cahen M. Tonus corporel et relation avec autrui. L'experi-ence tonique au cours de la relaxation. — Rev. Med. Psychosom., I960. 2,2,89—124.
Ambrose C; Newbold G. A Handbook of Medical Hypnosis. — Londres: Bailliere, Tindall et Cox, 1956.—255 p.
Auerback A. Attitudes of Psychiatrist to the use of Hypnosis. — J.A.M.A., 1962, 180, 11,917—921.
Autocritique. La psychanalyse, ideologic reactionnaire. — La Nouvelle Critique, 1949,7,57—72. Texte cosigne: Bonnafe, Follin, Kestemberg)., Kestemberg E, Lebovici S., Le Guillant, Monnerot, Shentoub S.
AvlonomovaN; Mouraviov Y. L'enigmedel'inconscient,dutransfertetde l'analyse.
— In: Hypnose et Psychanalyse/Eds. L. Chertok, M. Borch-Jacobsen.—Paris: Dunod, 1987, 97—120.
Babinski J. De I'hypnotisme en therapeutique et en medecine legale. — Paris: Imprimerie de la Semaine medicale, 1910. — 15 p.
Bachei M; Padovani P. Reflexions sur le traitement psychotherapique des douleurs des ampules. —Ann. med. psycnol., 1951,102,206—211.
Backet M. Note preliminaire concemant 1'emploi en therapeutique humaine des methodes provoquant des inhibitions de type hypnotique. Confrontation avec les idees exprimees par Pavlov dans ses lecons sur 1 'activite du cortex cerebral.—Ann. med.-psychol., 1951,109,11,557—563.
Bachei M. Inhibition de type hypnotique et inhibition par I 'ambiance en therapeutique psychosomatique. — Gaz. Med. France, 1953,7,2,847—860.
Barber T. X. Hypnotic age regression: A critical review. — Psychosom. med., mai-juin 1962,24,3,286—299.
Barber T. X. Physiological Effects of Hypnosis.—Psychol. Bull., 1961,58,5,390— 419.
Barber T. X. Toward a Thepry of Hypnotic Behavior: The Hypnotically Induced Dream. — J. nerv. ment. Dis., 1962,135,3,206—221.
Bank H. L'association scopolamine-chloralose. Action physiologique experi-mentale et assais therapeutiques en neuropsychiatrie. — Gaz. Med. France, 1—1935,6, 39—43.
Bank H., Gevaudan (Mile), Cornu R; Mathey J. Action vasculaire du scopo-chloralose. Quelques mecanismes physiologiques de ses effets therapeutiques dans 1 'hysteric
— Ann. med. psychol., 1936,94, 187—194.
Bank H; Massaut С Action physiologique experimentale et clinique du sco-pochloralose. — Ann. med. psychol., 1936,94,702—712.
205
205BaudomC Suggestion et autosuggestion —Pans Delachauxet Niestle, 1939, 5-eedn —267 p
Beaums H Le Somnambulisme provoque —Pans J В Bailhere, 1887 — 292 p
Bellak L An Ego-psychological Thopry of Hypnosis — Int J Psycho-anal A, 1955,36,373—379
Bernheim H De la suggestion dans I'etat hypnotique et dans l'etat de veille — Paris OctaveDom, 1884— 110p
Bernheim H Hypnotisme, suggestion, psychotherapie —Pans Octave Dom,l891
Berhnheim H Le Docteur Liebeault et la doctrine de la suggestion (Conference, 1906)— Rev med de l'Est, 39, 1907, 1,36—51, 70—82
Bernheim H Automatisme et suggestion —Paris Alcan, 1917
Bexton W H, Heron W, Scott T H Effects of Decreased Variation in the Sensory Environment — Canad J Psychol, 1954,38,70—76
Birman В N Sommeil experimental Preface de I P Pavlov — Leningrad Ed d'Etat, 1925 — 65 p
Bodner H, Howard A M, Kaplan J H, Ross S С Hypnosis m Office practice, especially in the practice of urology — Presse med, 1960,11, 515— 518
Bonaparte Marie L'Homme et son dentiste —Rev franc Psychanal, 1933, 6, 1, 84—88
Bonfils S Lamblmg A Quelques problemes psychosomatiques particuliers poses par I'ulcere gastro-duodenal L'optique du somaticien et de 1 'expenmentateur — In Psychosomatique et Gastro-Enterologie —Pans Masson, 1962,112—123
Borch-Jacobsen M Le Sujet freudien —Paris Flammanon, 1982
Borch-Jacobsen M, MichaudE, HahcyJ-L Hypnoses —Paris Galilee, 1984
Borch-Jacobsen M L'Hypnosedanslapsychanalyse —In Hypnose et psychanalyse/ Eds L Chertok, M Borch-Jacobsen —Pans Dunod, 1987,29—54
Bougnoux D La Communication circulaire, these de doctorat, dactylographiee — Grenoble, 1987
Bourru H, Burot P Les Variations de la personalite — Paris J -B Bailhere — 1988 — 314 p
Bowers M К Theoretical considerations in the use of hypnosis in the treatment of schizophrenia —Int J din Exper Hypnosis, 1961, IX, 2, 39—46
Bov/lby J Attachement et perte, vol I L'Attachement, vol II La Separation — Paris PUP, 1978
Braid J Neurypnology (anglais)/Ed J Churchill —Lenders, 1843 —265 p Neyrupnologie (francaisVEds A Delaye, E Lecrosnier—Pans, 1883 —272 p ,
BramwellJ M Hypnotism, its History, Practice and Theory — New York Julian Press, 1956 — 171 p
Brenman M The Phenomena of Hypnosis — In Problems of consciousness — New York Josiah Macy Jr Foundation, 1951, 125
Brenman M, Gill M M, Knight R.P P Spontaneous fluctuations in depth of hypnosis and their implications for egofunction —Int J Psycho-Anal, 1952,33,22—33
BrenmanM, GillM M Hypnotherapy —New York Int Univers Press, 1947 — 276 p
Brodie D A , Hanson H M A srudy of the factors invilved m the production of gastnc ulcers by the restraint technique — Gastroenterology, 1960, 38, 3,353—360
Brotteaux P Hypnotisme et scopochloralose —Paris VigotFreres, 1936
Brotteaux P Hypnotisme et scopochloralose dans les interventions chirurgicales — Revue metapsychique, 1938, 2, 111—117
206
Brown-Sequart С E Recherchers experimental et climques sur 1 'inhibition et la dynamogenue, application des connaissances fournies par ces recherches au\ phenomenes pnncipaux de I'hypnotisme et du transfert —Parts Masson, 1882 —32 p
Burq У Des engines de la metallotherapie/Eds A Delaye, E Lecrosmer — Paris, 1883,— 142 p
Chambard, см Lassner
Charcot J Oeuvres completes, vol IX
Chertok L Sommeil hypnotique prolonge — In La Cure de sommeil — Pans Masson, 1954, 57—60
Chertok L A propos de la decouverte de la methode cathartique — Bull psychol (numero special en hommage a P lanet), 1960,5, II 33—37 Version abregee in Int J Psycho-anal ,1961,42,284—287
Chertok L Cahen Muriel Facteurs transferentiels en hypnose — Acta psychother (Bale), 1955, suppl, vol 3, 334—342
Chertok L, Kramatz P Hypnosis, sleep and E E G — J nerv ment Dis, 1959, 128,3,227—238
Chertok L Hypnose et suggestion — In Encyclopedic medicochirurgicale Vol de psychiatric, 2, 1955, 37, 810 E, 10,1—7
Chertok L Les Methodes psychosomatiques d'accouchement sans douleur, 2-е ed, Expancion, 1958 — 348 p
Chertok L Hypnose animate — In Psychiatne animate / Eds A Bnon, H Ey — Desclee et Brouwer, 1963
Cherlok L La medecme psychosomatique a 1'Est et a 1 'Ouest — La Presse medicale, 16—3—1968, vol 76, N 13,641—644
Cheriok L (ed ) Psychophysiological Mechanisms of Hypnosis — New York Springer, 1969
Chertok L , Saussure R de Naissance du psychanalyse De Mesmer a Freund — Paris Payot, 1973
Chertok L Le non-savoir des psy —Pans Payot, 1979 С
herlok L La rehabilitation de l'mconscient en Union Sovietique La rencontre Internationale deTbilissi Evol psychiatnque, 1981, XLVI, fasc 1,157—180
Chertok L (ed ) Resurgence de Г hypnose Une bataille de deux cents ans —Pans Desclee de Brouwer, 1984
Chertok L Hypnotic state An interminable controversy —Behav Brain Sci, 1987, vol 10, N4,773—774
Chertok L Slengers I De Lavoisier a Freud 1 'analyse Reflexions epistemologi­ques et histonques — Psychanalyse a 1 'Universite, 1988, vol 13, N 5,329—334
Chertok L Hypnose et relaxation psychanalytique Perspectives epistemologiques
— In Les Relaxations therapeutiques aujour Г hui / Ed M -J Hissard Actes du Premier Colloqueinternationalderelaxation,lFERT,juinl987,Pans,t П —Paris L'Harmattan /I FERT, 1988, 417—422
Chertok L Le coeur et la raison en psychanalyse Approche epistemologique — Evol psychiatnque, 1988, 53, fasc 2,435—443
Chertok L , Stengers L Le Coeur et la raison L'hypnose en question, de Lavoisier a Lacan —Pans Payot, 1989 Chertok L L'hystene cent ans apres Lesymptome hypnotique
— Synapse, 1989
Clark R N A training method for hypnotic childbirth — In The Hypnotism Handbook/Eds С E Cook, A E Van Vogt —Los Angeles, 1956,219—243
Congres (Premier) International de 1 'hypnotisme experimental et therapeutique, Paris, 1889 —Pans OctaveDoin, 1889 — 367p
207
Congres (Deuxieme) International de l'hypnotisme exrerimental et therapeutique, Paris. 1900. — Paris: Vigot Freres, 1902. — 320 p.
Congres (Premier) International de 1 'hypnotisme experimental et therapeutique, Paris, 1889. — Paris: Octave Doin, 1889. — 367 p. Congres (Deuxieme) International de I 'hypnotisme experimental et therapeutique. Paris. 1900. — Paris: Vigot Freres, 1902. — 320 p.
Congres (Premier) de Medecinepsychosematique de langue francaise. — Rev. Med. Psychosom. I960.2.2.3. Coue E. Maitrise de soi-meme. — Paris: J. Oliven, 1953. — 128 p.
Crasilneck H. В.. HallJ. A. Physiological Changes Associated with Hypnosis. —Int. J. Clin. Exp. Hypnos., 1959, 1,9—50.
Crasilneck H. В., StirmanJ. A.. Wilson J. B. et al. Use of Hypnosis in the Management of Patients with Burns. —J. A. M. A., 1955,158, 102— 106.
Cremerius J. Die Sprache der Zartliechkeit und der Leidenschaft. Reflexionen zur Sander Ferenczi. Wiesbadener Vortrag, 1932. — Psyche (Stuttgart), 1983, cahier XI.
Darnton R La Fin des Lumoeres: le mesmerisme et la Revolution. — Paris: Perrin, 1984.
Delay! Methodes biologiques en cliniques psychiatrique. — Paris: Masson, 1950.
— 536 p.
D'EslonM. Observations sur lemagnetisme animal. — Paris: P. Fr. Didot, Le Jeune, 1780.—151 p.
DonnetJ. L L'Enjeu de 1 'interpretation. — Rev. franc, psychanal., 1983, vol. 47, N 5, 1135—1150.
Donnel J. L. La suggestion corme concept. — Entretiens psychiatriques, 1963, 9, 91—119.
Doniguevltch M. I. La Methode de psychoprophylaxie des douleurs de 1 'accouchement. — Kiev: Gosmedizdat, 1955. — 172 p.
Dorcus R. M. Hypnosis and its Therapeutic Applications. — New York: McGraw-Hill. 1956.
Durandde Boysingen R La Relaxation. — Paris: PUP, 1961.
Erickson M. H. Hypnosis, General Survey. — Dis. nerv. Syst., 1941,2, 13—18.
Erickson M. H. The Applications of Hypnosis to Psychiatry. — Med. Rec, 1939, 150,60—65.
Erickson M. H. A Study of Clinical and Experimental Findings on Hypnotic Deafness.—!. Gen. Psychol, (I), 1938, 19, 127—150; (II) 1938, 19, 151—167.
Erickson M. H. The Induction of Color Blindness by a Technique of Hypnotic Suggestion. — J. Gen. Psychol., 1939,20,61—89.
Erickson M. H., Kubie L. S. The Use of Automatic Drawing in the Interpretation and Relief of a State of Acute Obsessional Depression. — Psychoanal. Quart., 1938, 7,443— 466.
Erickson M. H., Kubie L S. The Successful Treatment of a Case of Acute Hysterical Depression by a Return Under Hypnosis to a Critical Phase of Childhood. — Psychoanal. Quart., 1941, 10,583—609.
EricksonM. H., HershnianS., Seder 1.1. The Practical Application of Medical And Dental Hypnosis. — New York: Julian Press, 1961. — 470 p.
EyH. (ed.). Psychiatrice animale. — Paris: Desclee de Brouwer, 1964.
Faria (L 'abbe de). De la cause du sommeil lucide. — Paris: Henri Jeuvre, 1905. — 362 p.
Faure H; Burger A. Sur un cas d'eczema rebelle disparu en deux seances d'hypnose.
— Progr. med., 1954, 17,339—340.
208
Burq V. Des origines de la metallotherapie/Eds. A. Delaye, E. Lecrosnier. — Paris, 1883,—142 p.
Chambard. см. Lassner
Charcol J. Oeuvres completes, vol. IX.
Cheriok L Sommeil hypnotique prolonge. — In: La Cure de sommeil. — Paris: Masson, 1954,57—60.
Cheriok L A propos de la decouverte de la methode cathartique. — Bull, psychol. (numero special en hommage a. P. Janet), 1960, 5, II. 33—37. Version abregee in: Int. J. Psycho-anal., 1961,42,284—287.
Cheriok L, Cahen Muriel. Facteurs transferentiels en hypnose. — Ada psychother. (Bale), 1955, suppl, vol. 3,334—342.
Cheriok L, Kraman P. Hypnosis, sleep and E. E. G. — J. nerv. ment. Dis., 1959, 128,3,227—238.
Cheriok L. Hypnose et suggestion. — In: Encyclopedic medicochirurgicale. Vol. de psychiatric, 2, 1955,37,810. E, 10,1—7.
Cheriok L Les Methodes psyehosomatiques d'accouchement sans douleur, 2-е ed.. Expancion, 1958. — 348 p.
Cheriok L Hypnose animale. — In: Psychiatric animate / Eds. A. Brion, H. Ey. — Desclee et Brouwer, 1963.
Chertok L La medecine psychosomatique a 1'Est et a 1 'Ouest. — La Presse medicale, 16—3—1968, vol. 76, N 13,641—644.
Cheriok L. (ed.). Psychophysiological Mechanisms of Hypnosis. — New York: Springer, 1969.
Chertok L, Saussure ft de. Naissance du psychanalyse. De Mesmer a Freund. — Paris :Payot, 1973.
Cheriok L Le non-savoir des psy.— Paris: Payot, 1979. С
heriok L La rehabilitation de l'inconscient en Union Sovietique. La rencontre intemationale de Tbilissi. Evol. psychiatrique, 1981, XLVI, fasc. 1,157— 180.
Chertok L (ed.). Resurgence de 1 'hypnose. Une bataille de deux cents ans. — Paris: Desclee de Brouwer, 1984.
Chertok L. Hypnotic state: An interminable controversy. — Behav. Brain Sci., 1987, vol. 10, N4,773—774.
Cheriok L, Stengers I. De Lavoisier a Freud: Г analyse. Reflexions epistemologi-ques et historiques. — Psychanalyse a 1 'Universite, 1988, vol. 13, N 5,329—334.
Chertok L. Hypnose et relaxation psychanalytique. Perspectives epistemologiques.
— In: Les Relaxations therapeutiques aujour Г hui / Ed. M.-J. Hissard Actes du Premier Colloque international de relaxation, I.F.E.R.T., juin 1987, Paris, t. П. — Paris: L'Harmattan /I.F.E.R.T., 1988,417— 422.
Chertok L. Le coeur et la raison en psychanalyse. Approche epistemologique. — Evol. psychiatrique, 1988,53, fasc. 2,435—443.
Cheriok L., Stengers L Le Coeur et la raison. L'hypnose en question, de Lavoisier a Lacan. — Paris: Payot, 1989. Chertok L. L'hysterie cent ans apres. Le symptome hypnotique.
— Synapse, 1989.
Clark R. N. A training method for hypnotic childbirth. — In: The Hypnotism Handbook / Eds. С E. Cook, A. E. Van Vogt. — Los Angeles, 1956,219—243.
Congres (Premier) International de 1 'hypnotisme experimental et therapeutique, Paris, 1889. — Paris: Octave Doin, 1889. — 367 p.
Congres (Deuxieme) International de l'hypnotisme exrerimental et therapeutique, Paris. 1900. — Paris: Vigot Freres, 1902. — 320 p.
209
Green A., Roudinesco £., Chertok L. L'Exercice de la psychanalyse aujourd'hui. II.—Le Debat, 1984, 32, 126—142.
Grinberg L Relations between Psycho-Analysis. — Int. J. Psychoanal., 1963, 253
GueguenJ. L'accouchement sous hypnose (methode et resultats).—Gynec. et Obstet. m, l%2,61, 1,92—113.
HadfieldJ. A. The Reliability of Infantile Memories. — Brit. J. med. Psychol., 1928, 13,87—111.
Hallauer B. Die Hypnose in der Gynaekologie und Geburtshiife und did Narkohypnose. — Zbl. Gynaek., 1922,45,1793—1808.
Hartmann H. Ich Psychologie und Anpassungsproblem. Int. Z. Psychoanal., 1939. 61—135. (Trad, angl.: Ego Psychology and the Problem of Addaptation.—Londres: Imago Publishing Co. Ltd., 1958—121 p).
Held R. Le dentiste et son patient. — Rev. franc. Odonto- stomat., 1958.10,1535— 1542.
Held R. Variation de la technique psychanalytique classique. — Encycl. med. chir, Psychiatrie,l960.37812Cw.
Henry M. Pour une phenomenologie de la communaute. Forum du College international de philosophice, 1987. — Bruxelles: Mardaga, 1989.
Henry M Genealogie de la psychanalyse. — Paris: PUF, 1985.
HitgardJ. R, Hilgard E. R., Newman H. M. Sequelae to Hypnotic Induction with Special Reference to Earlier Chemical Anesthesia. — J. nerv. ment. Dis., 1961, 133, 6, 462-478.
HilgardE Divided Consciousness in Human Through! and Action Multiple Controls. — New. York etc.: John Wiley, 1977.
HilgardE. Milton Erickson as Playwright and Director. — Int. J. din. Ext. Hypnosis, 1988, vol. 36, N3,128—140.
Horsley 1. S. Narcoanalysis. — Londres: Oxford University Press, 1943,134.
Horvai 1. Hypnose en medecine. — Prague: Editions medicates d'Etat, 1959. — 319 p. (tcheque).
Hull C. L Hypnotism and Suggestibility. Experimental Approach. — New York: P. Appleron Centyry, 1933,416.
Hyppolite J. Commentaire parle sur la Vcrneinung de Freud. — In: Ecrits/Ed. J. Lacan. — Paris: Seuil, 1966, 879—887. v
Illovsky J. Experiences with Group Hypnosis on Schizophrenics. — J. Ment.Sci., 1962, 108,685—693.
International Journal of Clinical and Experimental hypnosis, 1987, vol. 35. N 4.
International Journal of Clinical and Experimental hypnosis, 1988, vol. 36, N 3.
Israel L, Rohmer F. Variations electroencephalographique au cours de la relaxation autogene et hypnotique. S. 1., S. a., 89—98.
ivanov-SmolenskyA. G. Mecanisation de 1 'action hypnotique. — Vratchebnoie Dielo, 1928,3,221—224.
Janet P. L'Automatisme psychologique. — 9-e ed. — Paris: F. Alcan, 1921. — 491
P-
Janet P. La Medecine psychologique. — Paris: Flammarion, 1923,238. Janet P. Les Medications psychologiques. — Paris: F. Alcan, 1919, vol. I, 316. Jones E. La Vie et 1 'oeuvre de Sigmund Freud. — Paris: PUF. 1958, vol. 1,453. Jones E. The Nature of Auto-suggestion. — Brit. J. med. Psychol., 1923. 3, 206—
212.
Jones E. Traite tbeorique et pratique de psychanalyse. — Paris: Payot, 1925.— 896
210
Kartamichev A. I. Hypnose et suggestion dans le traitement des maladies de la peau. — M.:Medguiz, 1953,135.
Kaufman M. Я Hypnosis in Psychotherapy Today. Anachronism, Fixation. Regression or Valod Modality. — Arch. gen. Psychiat., 1961,4,30—39. 210
Kennedy A. The Medical Use of Hupnotism. — Brit. med. J., 1957, 1,
1317—1319.
Kihestrom J, The Cognitive Unconscious. — Science, 1987, vol. 237,1445—1452.
King P. Hypnosis and Schizophrenia.—J. nerv. ment. Dis., 1957,125,3,481—486.
Kleinsorge H., Klumbies G. Psychotherapie in Klinik und Praxis. — Munich — Berlin: Urban und Schwarzenberg, 1959, 518.
Klemperer E. Hypnotherapy. — J. nerv. ment. Dis., 1947, 106,2,176—185. Kline M. Hypnodynamic Psychology. — New York: The Julian Press,1955, 367.
Kohut H. How Does Analysis Cure? — Chicago: University Press, 1984.
Kopil-Levina Z. A. La methode d'analgesie obstetricale par suggestion verbale. — In: Problemes de psychotherapie en obstetrique/Ed. K. I. Platonov.— Khrakov, 1940, 34—65.
Konstoroum S. Psychotherapie pratique. Ed. du Ministere de la Sante de la RSFSR (Institut de psychiatric). — M., 1959,223.
Kretschmer E. Psychotherapeutische Studien. — Stuttgart; Thieme-Verlag, 1949,215.
Kretschmer E. Hypnose fractionnee active. — S. 1., s. a., 99—108.
Kroger W. S., Freed S. С Psychosomatic Gynecologic: Including Problems of Obststerical Care. — Philadelphia: W. B. Saunders and Co, 1951,503.
Kuble L. S. Hypnotism. A Focus for Psychophysiological and Psychoanalytic Investigations. — Arch. gen. Psychiat., 1961,4,40—54.
Kuble L. S., Margolin S. A Physiological Method for the Induction of States of Partial Sleep, and Securing Free Association and Early Memories in Such States. — Trans. Amer.
Neurol. A., 1942, 136—139. Kuble L S., Margolin S. The Process of Hypnotism and the Nature of the Hypnotic State. — Amer. J. Psychiat., mars 1944,100,611—622.
Lacan J. Fonction et champ de la parole et du langage en psychanalyse. —
In: Ecris. — Paris: Le Seuil, 1966,237—322.
Lacan J. Introduction au commentaire de Jean Hyppolite sur la Vemeinung de Freud. —In: Ecrits—Paris: Le Seuil, 1966,369—380. Lacan J. LesQuatre Concepts fondamentaux de la psychanalyse. Le Seminaire, livre 11. — Paris: Le Seuil, 1975.
Lacan J. Les Ecrits techniques de Freud. Le Seminaire, livre 11.—Paris: Le Seuil, 1975.
Lacan J. Conclusions (du congres sur la transmission). — In: Lettres de 1 'Ecole. S. L, 1979,219—220.
Langen D. Methode de 1 'hypnose fractionnee. S. 1., s. a., 109—119.
Langen D. Anieitung zur gestuften Aktivhymose. — Stuttgart: G. Thieme-Verlag, 1961,47.
Lapassade G. Les Etats modifies de conscience. — Paris: PUF, 1987.
Lassner J. Hypnose et anesthesie. — Anesth. Analg., 1954,9,4,789—807.
Lassner I. V Hypnose en anesthesiologie. — Can. Anesth., I960,7, 8,741—766.
Lassner J. Hypnose und Hypno Narkose bei ambulanten Kranken.—Therapiewiche, 1962,12,24, 1057—1060.
Laurence J. R., Gamier S., Perry С Quelques orientations de la recherche nord-americaine en hypnose. — In: Resurgence de 1 'hypnose. Une bataille de deux cents ans. — Paris: Desdee de Brouwer, 1984,97—120.
211
Lebedinsh M S. Precis de psychotherapie. — M.: Medguiz, 1959,350. LeboviciS. Le hourrisson, la mere et le psychanalyste. Les interactions precoces. — Paris: Centurion, 1983.
LeGuenC. Pour rehabiliter la suggestion. — Bull, inter. SPP, nov. 1986, 10.211
Lehmann J. P. Paradoxes de la relaxation analytique en groupe. — In: Les Groupes de relaxation. — Formation et therapeutique/Ed. M. Sapir. — Paris: Dunod, 1985, 1—30.
Lemaire J. O. La Relaxation. Petite Bibliotheque Payot. — Paris, 1964.
Liberson W. Т., Smith Л W., Stern A. Experimental Studies of the Prolonged Hypnotic Withdrawal in Guinea-Pigs. — J. Neuropsychiat., 1961, 3,28—34.
Lichtertderg}., Bernstein M., Silver D. (eds.). Empathy I and II. Hillsdale. —New-Jersey-Londres: Laurence Eribaum Associates. 1984.
Liebeauli A. A. Du sommeil et des etats analogues consideres surtout au point de vue de 1 'action du moral sur le physique. — Paris: Masson, 1866,535.
Liebeauli A. A. Etude sur le zoomagnetisme. — Paris: Masson, 1883,29.
Liebeauli A. A. Therapeutique suggestive, son mecanisme. — Paris: Doin, 1891.
Lifchitz S. A. Hypnoanalyse des traumatismes chez les hysteriques. — M., 1927,79.
Lilly J. С Mental Effects of Reduction of Ordinary Levels of Stimuli on Intact Healthy Persons. — Psychiat. Res. Rep. Amer. Psychiat. Ass., 1956,5,1—9.
Lindner ft hi. L'Hypnoanalyse, en tant que technique psychotherapeutique. — In: Techniques specialisees de la psychotherapies/Eds. G. Bychowski, S. L. Despert.. — Paris: PUF, 1958,25—37.
Macalpine I. The Development of the Transference. — Psychoanal. Quart., 1950, 19, 501—539.
Mahon P. A. O. Examen serieux et impartial du magnetisme animal. — Londres — Paris, s. a, 1784.
Malarewic: J. A., Godin J. Milton H. Erickson, de 1 'hypnose clinique a lapsychotherapie strategique. — Paris: ESF, 1986.
Mannoni 0. Un commencement qui n'en finit pas. Transfert, interpretation, theorie.
— Paris: Le Seuil. 1980.
Mariner M. J. Hypnosis in Anesthesiology.—Springfield, 111.: Charles С Thomas, 1959, 142.
Mason A. A. Hypnotism for Medical and dental Practitioners. — Londres: Seeker und Warburg, 1960,223.
McDougall W. Outline of Abnormal Psychology. — Londres, s. п., 1926.
Means A. A System of Medical Hypnosis. — Philadelphia — Londres: W. B. Saunders Company, I960,484.
Meares A. An Atavistic Theory of Hypnosis. Transactions of the International Congress on Hypnosis, 1961, 75—87.
Mendel G. La Psychanalyse revisitee. — Paris: La Decouverte, 1988.
Meuntnger K. Theory of Psychanalytic Technique. — New York: Basic Books, Inc., 1958, 179.
Mesmer F.A.Le Magnetisme animal (Public par R. Amadou). — Paris: Payot, 1971.
Mesmer F. A., Memoire sur la decouverte du magnetisme animal. — Paris: F. D. Didot, Le Jeune, 1779. — 85 p.
Mesmer F. A. Precis historique des faits relatifs au magnetisme animal, avril 1781.
— Londres, 1781.—229 p.
Mesmer. F. A. Memoire de F. A. Mesmer sur ses decouvertes. — Paris: Fuchs, an VII,—110 p.
Michaux D. Aspects experimentaux et cliniques de 1 'hypnose. These de doctorat de 3-е cycle (dactylographiee). — Paris-VII, 1982. — 750 p.
212
Montassut M., Chertok L, Gachkel V. A propos d'une amnesie husterique, traitee par l'hypnose.—Ann. med.-psychol., 1953, 111,2, 207— 212,212
Montserrai-Esteve S. L'hypnose pendant les cinq dernieres annees (1955—1960).— Acta psychother., 1961,9,429—468.
Morali С La Paychanalyse encore sous hypnose. — In: Hypnose et psychanalyse/ Eds. L. Chertok, M. Norch-Jacobsen. — Paris: Dunod, 1987,105—118.
Moreno J. L, Enneis ]. M. Hypnodrama and Psychodrama. — S. 1., Beacon House, 1950, 56.
Morin E. Le Methode, 3:La Connaissance de la connaissance. — Paris: Le Seuil, 1986.
Moscovici S. L'Age des foules. — Paris: Fayard, 1981.
Moss A. A. Hypnodontics. Hypnosis in Dentistry. — Brooklin: Dental Items ob Interest Publishing Co., 1952,292.
Moulinie Ch. Lettre sur le magnetisme animal. — Paris, s. п., i 784.
MuhlA. M. Use of Automatic Writing in Determining Conflicts and Early Childhood Impression. — J. abnorm. Psychol., 1923,18,1—32.
Nacht S. The Curative Factors in Psycho-Analysis. — Int. J. Psychoanal., 1962,43, 206—211.
Newman Я, Kalz J., Rubenslein Я The Experimental Situation as Determinant of Hypnotic Dreams. — Psychiatry, I960,23,63—73.
Nicolaiev A. P. Theorie et pratique de 1 'hypnose au point de vue physiologique. — Kiev, s. п., 1927,64.
Obermeyer M. Psychocutaneous Medicine. — Springfield, 111: Charles С
Thomas, 1955,487.
Obholzer K. Entretiens avec 1 'homme aux loups. — Paris: Gallimard, 1981.
Ome M. The Nature of Hypnosis: Artefact and Essence. — J. abnorm. Psychol., 1959,58,227—229.
Ome M. Implications for Psychotherapy Derived from Current Research on the Nature of Hypnosis. — Amer. J. Psychiat., 1962,118,12, 1097— 1103.
Palaci J. A propos de: Le non-savoir des psy de L. Chertok. — Evolut. Psychiat., 1982,2,573—586.
Parcheminey G. Quelques aspects du probleme de 1 'hypnose. — Evolut. Psychial., 1932,3,77—90.
ParloffM. Psychotherapy and Research. Analitic Depression. — Psychiatry, 1980, vol. 43, 273—293.
Pavlov I. P. Vingt ans d'experience dans l'etude objective de Factivite nerveuse superieure des animaux. — M.: Medguiz, 1951,485.
Perron Я Histoire de la psychanalyse. — Paris: PUF, 1988 (coil. «Quesais-je?»), N 2415.
Perry C, Laurence J. Я Book Review. — Int. J. clin. exp. Hypnosis, 1988, vol. 36, N 3, 217—219. Peter J. P. Un savoir inexplicable: le magnetisme entre les ambigites, les refus, les indicibles etrangetes. — L'Ecrit du temps, 1988,18,95—107.
Plaionov K. I. On the Objective Proof of the Experimental Personality Age Regression. — J. gen. Psychol., 1933,9,190—209.
Platonov K. I. Suggestion et hypnose a la lumiere des doctrines de Pavlov. — M: Medguiz, 1951,53.
Platonov K. 1. La parole en tant que facteur physiologique et therapeutique. — In: Analgesic obstetricale psychoprophylactique /Ed. Velvoski etal. — L.: Medguiz, 1955,41— 63.
213
Platonov К 1. La Parole en tant que facteur physiologique et (herapeutique. — 3-е ed. — M: Medguiz, 1962, 532.
PorotA. Manuel aiphabetique de psychiatrie. — Paris: PUF, 1952,437.
Poutiline D. A. Hypnotherapie d'un cas grave de dermatose herpetiforme de la grossesse. — Vopr. okhr. Mat., 1961,10,90—91. 213
Prince M. Automatic writing Combined with Crystal Gazing. — J. abnormal. Psychol., 1925—1926,20,34.
Puysegw (A. M. J. Marquis de). Memoires pour servir a 1 'histoire et a 1 'etablissement du magnetisme animal. — Londrcs, s. п., 1785. — 256 p.
Puysegur (A. M. J. Marquis de) Appel aux savants observateurs du dix neuvieme siecle de la decision portee par leurs predecesseurs contre le magnetisme animal et fin du traitement du Jeune Hebert. — Paris: J. G. Dentu, 1813. — 127 p.
Rapport des Commissaires de la Societe royale de medecine nommes par le roi pour faire 1 'examen du magnetisme animal. — Paris: Imprimerie royale, 1784, 39.
Rapport des Commissaires charges par le Roi de 1 'examen du magnetisme animal. — Paris: Imprimerie royale, Moutard, 1784,66.
Rapport de la Commission designee par la British Medical Association. — Brit, med. J. (suppl.), 1955,23,4.
Rapport de la Commission de 1 'American Medical Association. — J. A. M. A., 1958, 168,2, 186—189.
Rausky F. Mesmer ou la revolution therapeutique. — Paris: Payot, 1977.
Regarding hypnosis: Statement of Position by the American Psychiatric Association, 15—2—1961, Central office of the АРА, Washington.
ReiffR., Schreerer M. Memory and hypnotic are regression. — New York: Int. Universities Press, 1959,253.
Rhodes A H. Curative hypnosis. — Londres: Elec. Books, 1952,274.
Robertson G. M. The Use of Hypnotism Among the Insane. — J. Ment. Sci., 1893, 39, 164, 1—12.
Rojnov V. E. Hypnose en medecine. — M.: Medecine. — M.: Medguiz, 1954, 116.
Rosen H. Hypnosis Applications and Mis-Applications. —J. A. M. A., I960,172,7, 683—687.
Rossi £, Ryan M. Life Reframing in Hypnosis. The Seminars Workshops and Lectures of Milton H. Erickson. Vol. II. — New York: lrvington Publishers, 1985.
Roudinesco E. Pour une politique de la psychanalyse. — Maspero, 1978.
Roudinesco E. La Bataille de cent ans. Histoire de la psychanaiyse en France. Vol. 1: 1895—1939. — Paris: Le Seuil, 1986.
Roussillon R. Du baquet de Mesmer au baquet de Freud.—Rev. franc. Rsychanalyse, 1984,6, 1363—1383.
Roustang E Suggesion au long cours. — Nouv. Rev. Psychanalyse, 1978,18,169— 192.
Roustang F. Un discours naturel. — Critique, 1983,3.
SdterA. Whatishypnosis?//StudiesonAutoandHetero-conditioning —Londres; Athenaeum Press, 1950, 95.
Sarbin T. R Contributions to role-taking theory. I.: Hypnotic Behaviour.—Psychol. Rev., 1950,5,255—270.
Schilder P. Ueber das Wesen der Hypnose. — Berlin: Julius Springer, 1922, 32. Reed en angl.: The Nature of Hypnosis Internat. — New York: Univers Press, Inc., 1956, parti, 7—41.
214
Schilder P., Kauders. Lehrbuch der Hypnose. — Vienne -■- Berlin: Julius Springer, 1926. Reed, en angl.: A Textbook of Hypnosis. — New York: Internet. Univrs. Press, Inc., 1956, part II, 45—184.
SchneckJ. M. Hypnosis in Modern Medicine. — Springfield, 111.: Charles С Thomas, 1953, 323.
SchneckJ. M. Hypnoanalysis. — Int. J. din. exp. Hypnos., 1962,10,1,1—12.
SchultzJ.H. Hypnose-Technik.^ed. —Stuttgart: G. Fisher, 1959,81.
Schult: J. H. Das Autogene Training (Konzentrati ve Selbstenspannung).—Stuttgart: G. Thieme-Verlag, 1956.
Schult: J. H. Sur le probleme de la somatisation dans la psychotherapie. — Rev. med. psychosomat., I960,2,2, 85—87
Schwartz 0. Psychogenese und Psychotherapie korperlicher Symptome. — Vienne, s. п., 1925.
Shaw I. Clinical Applications of Hypnosis in Dentistry. — Philadelphia—Londres: SaundersCo., 1958,173.
Sidis B. The Psychology of Suggestion. — New York, s. п., 1898.
Sinclair-Gieben A. H. С Treatment of Status Asthmaticus by Hypnosis. — Brit, med. J,, I960,3,12,1651—1652.
SlobodniakA. P. Apropos de 1 'interpretation physiologiquede 1'hypnose a la lumiere de 1 'enseignement de Vviedenski sur la parabiose. — In: Problemes de psychoneurologie. Travaux de 1 'Institut Bechterev/Eds. B. Lebedev, V. N. Miasistchev.—L,, 1962,30,501— 512.
Soler С Le Retour de L'excly. — L'Ane, 1989, 37,18—19.
Solomon P., Kubzansky P., Leiderman P. et al. (eds.). Sensory Deprivation. A symposium held et Harvard Medical School.—Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1961,262.
Spanos N. Hypnotic Behavior: A Social-Psychological Interpretation of Amnesia, Analgesia and Trance-Logic. — Behav, Brain Sci., 1986, vol. 9, Ns 3,449—503.
Speer E. Der Arzt der Persoenlichkeit. Ein Lehrbuch der aeret lichen Psychotherapie. — Stuttgart: G. Thieme, 1949,285.
Stengers I. Boites noires scientifiques, boites noires professionnelles. 7-e Rencontre psychanalytique d'Aix-en-Provence, 9—10. 7. 1988, Belles Lettres, 1989.
Stern. D. The Interpersonal World of the Infant. —New York: Basic Books, 1985.
Stewart H. A Comment on the Psychodynamics of the Hypnotic State. — Int. J. Psycho-anal., 1963,372—374.
Stokvis B. Allgemeine Ueberlegungen zur Hypnose. Chap. — In: Neupsen-lehre und Rsychotherapie/Eds. V. E. Frankel, V. E. von Gebsattel., J. H. Schultz. — Munich — Berlin: Urban und Schwartzenberg, 1957,71—121.
Stokvis B. Hypnose in derarztlichen Praxis. — Bale: S. Karger, 1955,336.
Stokvis B. Results of Psychotherapy. Topic Probl. Psychother,—Bale—New York: S. Karger, 1960,1,65—73.
Sviadochtch AM Les Nevroses et lew traitement. — M: Medguiz, 1959,364.
Svorad D. Hypnose animate. — Bratislava: Academic slovaque des sciences, 1956.
SvoradD., HoskovecJ. Experimental and Clinical Study of Hypnosis in the Soviet Union and the European Coubtries (Bib.). — Amer. J. din. Hypnos., 1961,4,1,36—46.
Syrkine M. M. Vexperience de trois annees a 1 'hypnotarium obstetrical de la ville de Kiev. — Pediat. Akush., Gynec., 1950,1,28—30 (ukrainien).
Szas: Th. The Concept of Transference. — Internal J. Psycho-Analys., 1963, vol. 44.
215
ТаЫе-Ronde: Session pavlonienne (1950) et le destin de la psychologie sovietique. — M.:Naouka, 1988,129.
Transactions of the 1961 International Congress on Hypnosis. The Nature of Hypnosis/ Ed. Milton V. Kline. The Institute for Research in Hypnosis et The Postgraduate Center for Psychotherapy, New York.
Training in Medical Hypnosis. —J. A. M. A., 1962,180,693—698.
VanRenterghemA. W. La Psychotherapie dans sesdifferents modes.—Amsterdam: F. van Rossen, 1907.
Viderman S. La Machine de formatrice. — Confrontations, 1980,3,23—38.
Vigdorovitch M. V. Suggestion collective comme methode de preparation des 215 femmes enceintes a I'accouchement sans douleur. — In: Tez, de 2-е congres ukrainien des accoucheurs et gynecologues. — Kiev, 1938, 34—36.
Villers Sh. de. Le Magnetiseur amoureux. — Geneve (Besancon), 1787; reed, Vrin, 1978.
Vogt 0. Zur Kenntnis des Wesens und der psychologischen Bedeutung des Hypnotismus. — Z. fuer Hypnotismus, 1894—1895,3,277; 1896,4,32,122—229.
Volgyesi E Menschen-und Tierhypnose. — Zurich — Leipzig Orell Fussli — Verlag, 1938,229.
Volgyesi F. Ueber Aktiv-komplexe Psychitherapie und die Bewegung «Schule der Kranken». — Berlin: VEB, 1959, 186.
Voutsinas D. Hypnose, suggestion, hysterie. — Bull. Psychol., I960,13, 161— 189.
Wallerstein R. One Psychoanalyses or Many?—Int. J. Psycho—Anal., 1988, vol. 69, № 5, 7—21.
Wietzenhqffer A. M. Hypnotism, An objective study in suggestibility. — New York. Jonn Willey and Sons, Inc., 1953,380.
Wietzenhqffer A. M. General Techniques of Hypnotism. — New York: Grune and Stratton, Inc., 1957,460.
Wietzenhoffer A. M. The Nature of Hypnosis. Part II — J. din. Hypnos., 1963,295— 321.
Weiizenhqffer A. M. — In: Modern Trends of Hypnosis. — New York: Plenum Press, 1982.
Wetterslrand0. G. L'Hypnotisme et ses applications a la medecine pratique. — Paris: Octave Doin, 1899,239.
WhileR. W. A Preface to the Theory of Hypnotism.—.I. abnorm.soc. Psychol., 1924, 18,389—404.
White R. W. An Analysis of Motivation in Hypnosis. — J. gen. Psychol., 1941, 24, 145—162.
Wolberg L Medical Hypnosis. Vol. I: The Principles of Hypnotherapy; vol.11: The Practice of Hypnotherapy. — New York: Grune and Stratton, 1948.
Wolberg L Hypnoanalysis. — New York: Grune and Stratton, 1945,342.
Young P. С Hypnotic Regression. Fact or Artifact?—J. abnorm., soc. Psychol., 1940, 35,273—278.
Zatchepilski Л A. La psychotherapie pathogenetique des nevroses. — In: Dialogue francosovietique sur la psychanaiyse/Ed. L. Chertok. —s. L, Privat, 1984.
Zdravomyslov V.I. Experiences de 1'application de l'hypnose en obstetriqueet en gynecologie. — L: Medguiz, 1930,30.
ZeigJ. Ericksonian Psychotherapy. 2. vol. — New York: Brunner-Mazel,1985.
216
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
217
Алкоголизм, гипнотерапия 111
------------световые 21
Аутогенный тренинг 23
------------слуховые 20
Аутогипноз 145
------------тактильные 20
Амнезия гипнотическая 134
------------термические 20
— лакунарная, лечение внушением под
— животных 56
гипнозом 23
--------восприимчивость 57
— постмагнетическая 34
--------значение биологическое 57
Бернгейма теория 39
------------физиологическое 58
Бессонница, гипнотерапия 105
--------определение 61
Болезнь базедова 96
--------по И, П. Павлову 58
— гипертоническая 96
------------Фрейду 58
— Парки неона 105
— и истерия 64
Боли головные, гипнотерапия 96
--------сон, родственность 54
— позвоночника, гипнотерапия 105
----------------роль
Вагинизм, гипнотерапия 100
электроэнцефалографии 54
Взаимоотношения врача и больного 153
------------сходство в плане психо-
— гипноза и сна 54
динамическом 55
Внушаемость 30
------------------------психологическом 55
Внушение гипнотическое прямое 75
------------------------физиологическом 55
— постгипнотическое 135
— история развития 12
Восприимчивость к гипнозу 62
— кто должен его проводить 81
Галлюцинации сенсорные негативные
— медикаментозный 22, 139
136
— механизм выхода из него
--------позитивные 136
по Kubie 50
--------техника Wolberg 137
--------перехода к нему по Kubie 50
Гипнабельность 63
— невосприимчивость 64
Гипноанализ 80
— обучение 90
— методики 80
— опасности 83
Гипнодрама ISO
— определение 24
Гипноз 11
--------по Фрейду 41
— без гипнотизера 48
--------школой Наиса 19
------------роль функции отношения 48
------------Павлова 25
— взаимоотношения врача и пациента,
------------Сальпетриера 19
эротизм 66
— отношения межличностные 49
— восприимчивость больных 63
— применение терапевтическое 74
------------взаимосвязь с внушаемостью
— связь с психоанализом 86
63
— теории 27
------------критерии 63
--------павловской школы 27
------------причины 63
--------психоаналитические 28,40
— групповой 149
--------экспериментальной
— достижение, агенты физические 20
психологии 27
218
— факторы социально-культурные 33
-------ректоколитах кровоточащих 97
Гипнотерапия в акушерстве 103
-------состояниях пограничных 108
-------анестезиологии 111
— функция двигательная 288
-------дерматологии 104
-------спазмах кардиал ьной части желуд-
-------педиатрии 106
ка 97
-------психиатрии 106
-----------пищевода 97
-------стоматологии 105
-------стенокардии 96
-------травматологии 112
-------фобиях 107
— отбор больных 93
-------фригидности у женщин 100
— побочные эффекты 84
-------шизофрении 109
— показания 92
-------экземе 104
— при алкоголизме 111
-------энурезе 99
-------бессоннице 105
218
-------болезни базедовой 96
-------язве двенадцатиперстной кишки
-----------гипертонической 96
97
-----------Паркинсона 105
— приемы специальные 141
-------болях головных 105
-----------ассоциации свободные
-----------позвоночника 105
141
-------вагинизме 100
-----------внушение сновидений
-------заболеваниях гинекологических 98
142
----------желудочно-кишечного тракта 97
----------воспроизведение образов 143
-----------кожных 104
--------------фантазий 142
----------онкологических 114
-----------гипнотический рисунок 142
-----------системы дыхательной 96
-----------игровая терапия 142
-------------- мочеполовой 98
----------индукция экспериментального
--------------сердечно-сосудистой %
конфликта 144
--------------центральной нервной 105
-----------письмо автоматическое 142
--------------эндокринной 96
-----------регрессия 143
-----------урологических 98
— пробуждение пациента 138
-----------истерии 106
— результаты 94
-------крапивнице 104
— риск, обострения кратковременные
-------менопаузе 100
85
-------наркомании 111
Гипнотизер, личность 65
-------нарушениях менструального цик-
-------самоанализ 73
ла 100
Гипнотизирование, техника 115
-----------половой потенции у мужчин
Гипнотизм 24
100
Гипнотическая техника 65
-------неврозе навязчивых состояний 108
Гипнотическое состояние по Павлову 28
-----------страха 107
--------------фаза внушения 28
-------неврозах тяжелых 108
------------------парадоксальная 28
-------нейродермите 104
-------j----------уравнительная 28
-------непроизвольном мочеиспускании
---------------центры сторожевые 28
99
Гипнотический сон 54
-------обезболивании родов 103
— транс 26
-------облысении 104
Дэйвиса—Хусбэнда шкала 120
-------ожирении 96
Жане—Брейера катартический метод
-------плоском лишае 104
15
-------психозах 108
Животный магнетизм 13
-------псориазе 104
Заболевания гинекологические 98
-------рвоте 97
— желудочно-кишечного тракта 97
219
— кожные 104
Ожирение, гипнотерапия 96
— онкологические 114
Опыт по Кирхеру 56
— системы дыхательной 96
Павлова теория 28
-------мочеполовоП 98
-------сторожевые центры 28
-------сердечно-сосудистой 96
— школа 25,27, 57,59
-------центральной нервной 105
Паттерн 36
-------эндокринной 96
Перенесение аутогенное 49
— урологические 98
— в гипнозе 40
Зоомагнетизм 16
-----------в стадии индукции 45
Изоляция афферентная 46
— гетерогенное 49
— сенсорная 46
Психоанализ в СССР 185
Индукция, техника 119
-------США 184
-------гипноз посредством взгляда 124
-------Франции 184
--------------фиксации предмета 122
Психозы, гипнотерапия 108
-------метод Бернгейма 119
Психотерапия, факторы социально-куль-
----------метронала 128
турные 32
-----------поднятия руки 125
Псориаз, гипнотерапия 104
Истерия, гипнотерапия 106
Раздвоение личности 40
Катарсис 77
Рвота, гипнотерапия 97
Кирхера опыт 56
Ректоколиты кровоточащие, гипно-
Когнитивизм 162
терапия 97
Констамма прием 118
Сальпетрнера школа 19
Контртрансферентные отношения 88
Связь между гипнотизером и пациентом
Крапивница, гипнотерапия 104
32
Лечение гипнозом 74
Сенсорная депривация 47
-------и медикаментозным сном 75
Сомнамбулизм истинный 35
Личность, раздвоение 40
— приобретенный 35
Лишай плоский, гипнотерапия 104
— провоцированный 40
Магнетизм, сеанс 67
Сон гипнотический 54
Менопауза, гипнотерапия 100
-------кратковременный 75
Месмера имитационная теория 13
-------продолжительный 74
-------металлоскопия 19
— искусственный 54
Метод Breuer 66
— светлый 54
— катартический Жане — Брейера 15
Состояния пограничные, гипнотерапия
— невербального внушения Bachet 23
108
219
Софроз 24
Множественные личности 40
Софротерапия 24
Мочеиспускание непроизвольное, гип-
Спазмы кардиальной части желудка 97
нотерапия 99
— пищевода, гипнотерапия 97
Нанси школа 19
Стенокардия, гипнотерапия 96
Наркомания, гипнотерапия 111
Теория (и) Бернгейма 39
Нарушения менструального цикла, гип-
— имитационная Месмера 13
нотерапия 100
— Павлова 28
— половой потенции у мужчин 100
— перенесения психоаналитическая 43
Неврозы, гипнотерапия 107,108
— флюидов 16
Нейродермит, гипнотерапия 104
— экспериментальной психологии 30
Неодиссоцианизм 162
Терапия под гипнозом 74
Обезболивание ролов, гипнотерапия 103
-----------методы 76
Облысение, гипнотерапия 104
---------------гипноанализ 76
Обучение гипнозу 90
---------------катарсиса 76
---------------перевоспитание 76

— посредством гипноза 74

Тест каталепсии век 132

— качания 118

— ригидности руки 132

— сжатых рук 119

Техника гипноза 115

-------беседа подготовительная 116

-------индукция 119

-------тесты внушаемости 117

--------------прием Констамма 118

--------------тест качания 118

----------------------сжатых рук 119

Транс 42

— гипнотический, достижение 65

— глубина, исследование 42

— углубление 130

Трансферентные отношения 76

Флюидизм 68

Фобии, гипнотерапия 107

Фригидность, гипнотерапия 100

Шизофрения, гипнотерапия 109

Шкала Дэйвиса — Хусбэнда 120

Школа Павлова 21,28

— Сальпетриера 19

— Нанси 19

Экзема, гипнотерапия 104

Эксперименты 159

—неоэриксонисты 159

— Эриксон 159

Эмпатическое течение 163

-------Ференци 165

Энурез, гипнотерапия 99

Язва двенадцатиперстной кишки, гипно-

терапия 97

220
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
221
Бирман Б. Н. 28,29
Beaunis 28
Вигдорович 103
Bellak 55
Гиляровский Б. А. 29
Bernheim 18, 20, 30, 38, 39, 63,
Данилевский А. Я. 57
120
Зачепицкий Р. А. 187
Bexton 46
Здравомыслов В. И. 149
Bleuler 139
Иванов-Смоленский А. Г. 29,
Bodner 99
129
Bonfils 59
Картамышев А. И. 87
Bourri 78
Картамышев А. И. 87
Braid 11
Консторум С. И. 30, 77, 111
Bramwell 62
Лебединский М. С. 30, 108
Brenham 46,47, 120
Николаев А. П. 20, 21
Brenman41,45,52,55,65,73,
Павлов И. П. 21, 57, 59
80,98, 115,135, 145
Платонов К. И. 28, 30
Вгеиегбб, 71
Попов Е. А. 29
Brotteaux 22, 32,140
Путилин 105
Burg 19
Рожнов В. Е. 30
Burger 23
Свядощ А. М. 30
Burot 78
Стрельчук И. В. 29
Cahen 64
Сыркин 103
Chambard 139
Токарский 111
Charcotl8, 19,21
Aboulker 99
Chertok43, 55,64, 99, 103, 179
Althusser 185
Coue 22
Ambrose 149
Crasilneck 112
Babinski 11
Czermak 57
Babinski 22
Dejerine 77
Babinski 32
Dubois 76
Bachet 23
D'Eslon 16
Bailly 33
Eriskson 80, 144
Barber 37
Faria 54
Baruk 23
Fasher 43
Baruk 140
Faure 23
222
Fenichel41,51,72, 164
Lebovici 177
Ferenczi20,41,72, 165
Le Guen 192
Fischer 43
Lehmann 178
Flournoy 40
Lichtenberg 182
Fogel 110
Liebeault 16, 17,20,28
Freud 15, 20, 41, 51, 66, 72, 79,
Lieberson 60
86, 186
Lifchitz 80
Gachkel 23
Lilly 76
Gill 42,45, 50, 58, 65, 73, 80, 98,
Lindner 80
115, 135, 145
Macalpine43, 51
Crinberg 88, 89
Mahon 33
Hadfield 80
Mangold 57, 58
Hallauer 139
Mannoni 171
Hartman 58
Margolin 44,48, 52, 59, 76, 88
Held 83
McDougall 40
Henry 172
Meares 44, 129
Heymons 57
Mendel 196
Hilgard84, 162
Menninger 89
Horsley 140
Mesmer 12, 33, 67, 149
Horvai 29
Montassut 23
Hull 30
Montserrat-Esteve 24
lllovsky 109
Moral; 172
Israel 55
Morin 173
Janet 12, 16, 18,20,22,63,74
Moscovici 172
Jones 41, 71, 79
Moulinie 33
Jussieu 34
Nacht 44, 68
Kauders46, 58, 74, 111
Newbold 149
Kaufman 63, 87
Newman 144
Kennedy 92
Obermayer 104
Kihistrom 162
Obholzerl81
Klinberg 25
Orne 30, 32, 36, 73
Kline 80
Padovani 23
Knight 42, 98
Parcheminey 22
Kohut 183
Parloffl95
Kopil-Levina 77
Pattie 34
Kroger 149
Porot 25
Kubie 47, 50, 52, 55, 59, 76, 144
Poussillon 173
Lacan 180
Preyer 57
Lambling 59
Prince M. 40
Lassner 23
Puysegur 13, 14, 68, 149
Rabaud 58

Rhodes 147

Robertson 110

Rohmer 55

Rosen 82, 84

Rousinesco 180

Roustang 171

Salter 146

Sarbin 30

Schilder41,46,57,74, 111

Schneck 80

Schultz26,74,154

Schwartz 98

Stengers 184

Stewart 52, 53

Stokvis 94

Svorad 30, 57, 58

Szasz71

Van Renterghem 74, 149

Viderman 176

Villiers 35, 68

Vogt65

Volgyesi 30, 57

Voutsinas 13

Weitzenhoffer30,35,37

Wellerstein 184

Wetterstrand 74, 149

White 30

Wolberg 80, 124, 125, 146

223
Fenichel41,51,72, 164
Lebovici 177
Ferenczi20,41,72, 165
Le Guen 192
Fischer 43
Lehmann 178
Floumoy 40
Lichtenberg 182
Fogel 110
Liebeault 16, 17,20,28
Freud 15, 20,41, 51, 66, 72, 79,
Lieberson 60
86, 186
Lifchitz 80
Gachkel 23
Lilly 76
Gill 42,45, 50, 58, 65, 73, 80,98,
Lindner 80
115, 135, 145
Macalpine43, 51
Crinberg 88, 89
Mahon 33
Hadfield 80
Mangold 57, 58
Hallauer 139
Mannoni 171
Hartman 58
Margolin 44,48, 52, 59, 76, 88
Held 83
McDougall 40
Henry 172
Meares 44, 129
Heymons 57
Mendel 196
Hilgard84, 162
Menninger 89
Horsley 140
Mesmer 12, 33, 67, 149
Horvai 29
Montassut 23
Hull 30
Montserrat-Esteve 24
Illovsky 109
Moral; 172
Israel 55
Morin 173
Janet 12, 16,18,20,22,63,74
Moscovici 172
Jones 41, 71, 79
Moulinie 33
Jussieu 34
Nacht44,68
Kauders46, 58, 74, 111
Newbold 149
Kaufman 63, 87
Newman 144
Kennedy 92
Obermayer 104
Kihistrom 162
Obholzerl81
Klinberg 25
Orne 30, 32, 36, 73
Kline 80
Padovani 23
Knight 42, 98
Parcheminey 22
Kohut 183
Parloffl95
Kopil-Levina 77
Pattie 34
Kroger 149
Porot 25
Kubie 47, 50, 52, 55, 59, 76, 144
Poussillon 173
Lacan 180
Preyer 57
Lambling 59
Prince M. 40
Lassner 23
Puysegur 13, 14,68, 149
222
Rabaud 58
Rhodes 147
Robertson 110
Rohmer 55
Rosen 82, 84
Rousinesco 180
Roustang 171
Salter 146
Sarbin 30
Schilder41,46, 57, 74, 111
Schneck 80
Schultz26,74, 154
Schwartz 98
Stengers 184
Stewart 52, 53
Stokvis 94
Svorad 30, 57, 58
Szasz71
Van Renterghem 74, 149
Viderman 176
Villiers 35, 68
Vogt65
Volgyesi 30, 57
Voutsinas 13
Weitzenhoffer 30, 35, 37
Wellerstein 184
Wetterstrand 74, 149
White 30
Wolberg80, 124, 125,146
223