Побочный эффект (СИ) [Miss Doe] (fb2) читать онлайн

====== Глава 1 ======

Apocalyptica\Ruska

— Мисс Лавгуд!

Голос резкий, злой. Луна знала, что рано или поздно он прозвучит у неё над головой. Знала и ждала этого. Но снова вздрогнула, как от удара хлыста и съёжилась, непроизвольно втягивая голову в плечи, когда этот голос прозвучал у неё прямо над ухом.

— О чём вы думаете?!

Вопрос был чисто риторическим. Но человек, возвышающийся над ней, смотрел на неё так требовательно и грозно, словно действительно ждал ответа. Он чёрной тенью навис над Луной, скрестив руки на груди и презрительно скривив тонкие бледные губы. Его презрение, словно яд, проникало в сердце Луны и вместе с кровью растекалось по всему телу, отравляя его, заставляя цепенеть и не слушаться команд мозга. Под его взглядом движения девочки становились дёргаными, отрывистыми и неловкими, а мысли разбегались, оставляя в голове звенящую пустоту, наполненную гулом крови в ушах. Нет, Луна не боялась грозного профессора Снейпа. Но когда он вот так приближался к ней, она полностью теряла контроль над собой, над своими движениями и мыслями.

Если профессор, ходивший по классу от одного ученика к другому, оказывался рядом в то время, когда она нарезала ингредиенты, её руки, до этого вполне послушные и уверенные, начинали дрожать, и нож вместо аккуратных равномерных частей беспорядочно кромсал компоненты зелья, то превращая их в рваное месиво, то оставляя слишком большие куски. Если зелье уже варилось в котле, Луна при приближении профессора забывала, сколько раз она перемешала его, и сколько ещё требуется помешиваний. Направление помешивания, последовательность закладки ингредиентов и время варки полностью вылетали из её головы, стоило Луне почувствовать мрачную чёрную тень у себя за спиной. Во время теоретических занятий она часто задумывалась, глядя в пространство перед собой невидящими глазами, вслушиваясь в тихий, чуть глуховатый, словно обволакивающий её сознание голос профессора Снейпа. Наблюдая за ним исподтишка, Луна зачастую, вместо того, чтобы записывать лекцию профессора, жадно ловила каждое его движение, жест, взгляд. Гордо выпрямленная спина, поворот головы, длинные тонкие бледные пальцы, падающие на лицо волосы и то, как он отбрасывает их назад… Резкий поворот к доске и вздувшаяся парусом мантия, вновь плавно обвивающая его стройную фигуру… Но самое главное — взгляд. Глубокая, бездонная пустота его угольно-чёрных глаз притягивала, словно магнит. Луна где-то читала о таком понятии, как «зов бездны». Бездны пугающей, но требовательно манящей к себе.

С некоторых пор Луна боялась встречаться взглядом с этой бездной. Хотя раньше за собой подобного страха не замечала. На младших курсах она могла спокойно выдержать взгляд профессора, случайно брошенный на неё во время урока, и не отвести от него свои мечтательные серебристо-серые глаза. Но сейчас… Сейчас это было практически невозможно. Луна опускала голову всякий раз, встречаясь ненароком с этими тревожно-манящими, непроницаемыми, скрывающими какую-то свою, никому не ведомую тайну, глазами, и не было силы, способной заставить её смело и прямо заглянуть в них и выдержать их тяжёлый, словно гранитная плита, взгляд.

Именно с них, с этих глаз, всё когда-то и началось. Луна навсегда запомнила тот июньский день в конце третьего курса, когда весь Хогвартс гудел, обсуждая гибель Седрика Диггори на Турнире Трёх Волшебников. В тот день Луна вышла из замка в час, когда уроки уже закончились, а до ужина оставалось ещё достаточно времени. Во дворе было полно студентов. Луне сейчас не хотелось ни с кем общаться, поэтому она медленно побрела куда глаза глядят, не думая о цели и не замечая ничего вокруг, погружённая в свои мысли. Оказавшись у ворот, Луна встряхнулась, возвращаясь в реальность и так же медленно направилась в сторону замка, любуясь тем, как закатное солнце окрашивает облака на небе в оранжевый цвет, переходящий в нежно-розовый, а чуть позже — в лиловый. На их фоне тёмный силуэт замка с его башнями, башенками, островерхими крышами и переходами выделялся особенно чётко. Залюбовавшись этим зрелищем, Луна не сразу заметила человека, быстрым шагом направлявшегося к ней навстречу по дорожке к воротам. Казалось, человек тоже не замечал её, погружённый в свои мысли. Стремительная походка и раздувающаяся за плечами на манер паруса чёрная мантия не оставляли сомнений в личности приближавшегося к Луне человека. Она сумела оторваться от созерцания замка на фоне закатного неба лишь тогда, когда между ними оставалось не более трёх шагов. Вздрогнув от неожиданности, Луна внимательно взглянула в лицо идущего ей навстречу человека. Посмотрела — и замерла, поражённая. Глаза профессора Снейпа и без того пустые и непроницаемые, сейчас смотрели будто одновременно сквозь пространство, пронзая его до немыслимых, неподвластных воображению глубин, и, в то же время — в себя. Луна не смогла бы объяснить словами, что она почувствовала в тот момент. Она не знала таких слов. Но интуитивно, на уровне инстинктов она ощутила, что обе эти бездны — внешняя и внутренняя — были равнозначны, одинаково пусты и бездонны и словно переливались одна в другую, создавая иллюзию плавного перетекания и перемешивания внутренней ледяной тьмы Снейпа с окружавшим его космическим мраком.

Луна вздрогнула от физически ощутимого холода, расползшегося тысячами мурашек вдоль позвоночника, и слабо пискнула, осознавая всю неуместность своего присутствия здесь, у него на пути:

— Добрый вечер, господин профессор.

Тот лишь на мгновение скользнул по ней взглядом и, ничего не ответив, продолжил свой стремительный путь. Но в это мгновение Луна смогла уловить в его тяжёлом мрачном взгляде что-то такое, что заставило её сердце сжаться. Что это было? Луне показалось, что тьма в его глазах не была пустой. Её пронизывала… Боль? Страдание? Может, ей это только показалось? Лицо профессора, и без того бледное, сейчас было серо-землистым и своей неподвижностью напоминало посмертную маску. Луна, как и все студенты Хогвартса, привыкшая видеть на этом лице злость, презрение, раздражение либо издёвку, не ожидала встретить на нём ничего подобного. Оказывается, профессор Снейп, гроза Хогвартса, «сальноволосое чудовище», объект страха, ненависти и злобных насмешек всей школы, способен испытывать боль и страдание? Это открытие её поразило. Неужели он способен так переживать из-за гибели Седрика? А может, Седрик здесь вовсе ни при чём? Что же тогда породило эту боль в его глазах? Или Луна лишь придумала себе эту боль, которой на самом деле не было? Тогда почему у неё так сжалось сердце? Сжалось — да так и осталось будто стиснутым в невидимом цепком кулачке биться пойманной птичкой…

Во время Прощального пира Луна невольно раз за разом украдкой бросала взгляды в сторону преподавательского стола, пытаясь издали разглядеть лицо и, в особенности, глаза профессора зельеварения. Ей хотелось ещё хоть на мгновение увидеть в его взгляде подтверждение тому, что там, на дорожке, ей не показалось, будто тогда она смогла разглядеть в его глазах живую душу. Но профессор сидел достаточно далеко, и взгляд его был привычно-непроницаемым. В какой-то момент, поймав этот взгляд, Луна смутилась, вспыхнула и опустила глаза. Его взгляд скользнул по ней без всякого интереса, случайно выхватив её из общей толпы студентов. Скорее всего, Снейп даже не заметил, что она смотрела на него. Но Луна после этого стала осторожнее и старалась больше не смотреть в его сторону, хотя её так и подмывало сделать это — шея сама поворачивалась туда, где сидел Снейп, а глаза так и норовили впиться взглядом в его мрачное лицо.

С этого момента Луна стала часто ловить себя на том, что её мысли постоянно возвращаются к профессору Снейпу. Возвращаются и медленно кружат около него, тщетно стараясь разгадать загадку этих глаз. Глаз, отражающих, а в его случае – наоборот, скрывающих душу. Луна поняла, что ей просто необходимо разгадать загадку его души. Не зря Распределяющая Шляпа определила её на Райвенкло. Разгадывание загадок — визитная карточка их факультета. Для райвенкловца загадки — гимнастика ума. Но, как оказалось, одного ума мало для разгадывания загадок, связанных с душой. Луна размышляла над этим всё лето, но так и не пришла к определённым выводам. Зато приобрела привычку думать о профессоре Снейпе практически постоянно.

На каникулах Луна невольно вспоминала его голос, жесты, мимику, движения. И — глаза. Его глаза постоянно всплывали перед её мысленным взором — то пустые и безжизненные, то полные насмешки и презрения. Но чаще — те, ничего не видящие вокруг, непривычно затянутые пеленой боли. Те, через которые она вдруг совершенно неожиданно для себя увидела его душу. Живую и страдающую. Его душу.

Вернувшись в Хогвартс после каникул, Луна продолжала ломать голову над этой загадкой. Теперь профессор зельеварения не только занимал её мысли — он постоянно находился перед глазами, давая всё новую и новую пищу для размышлений. У Луны вошло в привычку каждый вечер перед сном вспоминать о том, что говорил, что делал и как смотрел профессор Снейп. К разгадке это, однако, не приближало ни на шаг. Зато делало сурового профессора как-то ближе и привычней. На уроках зельеварения Луна следила за ним неотрывно, мысли о нём уносили её куда-то далеко-далеко, мешая воспринимать материал и опуская её успеваемость по этому предмету на недопустимо низкий уровень. Если в прошлые годы её оценки по зельеварению не опускались ниже «Удовлетворительно», а чаще были «Выше ожидаемого», то теперь, на четвёртом курсе, они балансировали между «Слабо» и «Отвратительно». Презрение в глазах Снейпа, обращённых на мисс Лавгуд, росло, тон, которым он бросал ей короткие реплики, становился всё более ядовитым, а отработки — всё более частыми.

Луна относилась к своим неуспехам в зельеварении философски. Она много раз давала себе слово собраться и перестать, наконец, думать о профессоре Снейпе, хотя бы в его присутствии. Но каждый раз её обещание разбивалось вдребезги, как только он входил в класс своей размашистой походкой и как только его мантия взметалась у него за спиной, когда он резко поворачивался лицом к классу. Луна снова начинала исподтишка наблюдать за ним, её мысли вновь уносились далеко, а его близость вновь заставляла её терять контроль над своими движениями. Со стороны могло показаться, что Луна нарочно делает всё, чтобы испортить зелье, снизить оценку и получить отработку. Но это было не так. Всё происходило помимо её воли. Хоть она и признавала, что отработки у профессора Снейпа ей нравились. Это была дополнительная возможность увидеть его, быть рядом с ним, косвенно быть ему полезной, отмывая котлы и пробирки. Луна не понимала, что с ней происходит, не осознавала, почему ей доставляет удовольствие делать то, от чего другие студенты шарахаются, как от огня. Она знала лишь одно — ей нравится думать о профессоре Снейпе. И она готова заниматься этим в любое время. А тем более тогда, когда её мысли подпитываются визуальными образами — в моменты встреч с самим профессором. Огорчало одно — он всё больше презирал её за тупость и невнимание к его предмету. Вот и сейчас…

Снейп брезгливо взглянул на мутную буроватую жижу в котле у Луны, на её дрожащие руки, судорожно помешивающие варево, разумеется, не в том направлении, взмахнул волшебной палочкой, убирая с её рабочего стола и котёл с неудавшимся зельем, и остатки ингредиентов.

— Отвратительно, мисс Лавгуд, — произнёс он ледяным тоном. — И, заметьте, уже не в первый раз. Минус десять баллов с Райвенкло. Отработка сегодня в восемь. Без опозданий.

Резкий поворот на каблуках, вздувшаяся и опавшая за спиной мантия…. Теперь, когда он не смотрел на неё, Луна могла в полной мере насладиться этим великолепным зрелищем. Пока Снейп возвращался к доске, по классу разносились неодобрительные шепотки, и Луна подозревала, что адресованы они отнюдь не профессору. Она уже в который раз подводит собственный факультет. Из-за неё Райвенкло теряет баллы… Странно, почему это её вовсе не волнует? Ни потеря баллов, ни осуждение однокурсников… Сейчас Луна была в глубине души даже рада тому, что ей уже не нужно возиться с зельем. До конца урока оставалось ещё достаточно времени, которое можно было потратить с пользой — понаблюдать за профессором из-под полуопущенных ресниц и подумать, причём, не только о нём.

Этот учебный год для Луны стал особенным, в корне отличавшимся от предыдущих трёх лет. В нынешнем году у неё вдруг, совершенно неожиданно, появились друзья. Правда, они, как и все остальные, считали её «полоумной», но, по крайней мере, не говорили ей об этом вслух, не смеялись над ней и не крутили пальцем у виска, стоило только ей вставить слово в разговор. Впрочем, Луна никогда за это ни на кого не обижалась. Её вовсе не интересовало, что думают о ней окружающие. Она никогда не страдала от того, что люди, завидев её, либо шарахаются в сторону, либо начинают подсмеиваться над ней. У Луны, по большому счёту, никогда не было потребности в общении со сверстниками. Ей никто не был нужен, потому что у неё был папа. Папа, любивший её до умопомрачения и которого она боготворила, считая самым умным, добрым, смелым и справедливым. Папа, с самого её рождения души в ней не чаявший. Папа, к которому, несмотря на всю его занятость, можно было обратиться по любому вопросу и который, в отличии от мамы, всегда находил время для того, чтобы пообщаться с дочерью.

Свою маму Луна тоже очень любила. Но мама, большую часть времени занятая своими опасными экспериментами с магией, чаще всего выпроваживала дочь и запиралась от неё «от греха подальше», чтобы ребёнок случайно не пострадал в ходе очередного исследовательского опыта. Но иногда, когда Пандора считала, что никакой опасности в данный момент не существует, она разрешала Луне присутствовать на своих занятиях. Луна обожала такие моменты. Ей всегда было интересно наблюдать за различными чудесами, которые у её мамы получались легко, словно играючи.

В тот день ничто не предвещало беды, и Пандора с лёгкостью разрешила дочери присутствовать при проведении очередного эксперимента. Луна уютно устроилась в глубоком кресле, забравшись в него с ногами, и приготовилась наблюдать. Мама произнесла что-то невнятное, взмахнула волшебной палочкой, из кончика которой вырвался сине-фиолетовый вихрь, ударился о стену и срикошетил от неё в не успевшую увернуться Пандору. Её тело подняло в воздух, скрутило, словно отжимаемую тряпку… Луне показалось, будто из тела её мамы вдруг разом выжали всю кровь. Но крови вокруг не было. Вихрь швырнул мамино тело о стену и исчез, постепенно растворяясь в воздухе.

Луне хотелось кричать. Громко-громко. Но голоса не было, он куда-то пропал. Сил выбраться из кресла тоже не было. Луна оцепенела, словно застыв в немом крике и не сводила глаз с лежавшей на полу мамы, медленно осознавая, что это выжатое, словно внезапно высохшее тело — вовсе не её мама. Уже не мама… И от этого было так горько и страшно, что даже слёз не было. Вместо них из горла Луны вырывался тихий, безнадёжно- отчаянный полувизг-полувой. В таком состоянии и нашёл дочь прибежавший на шум Ксенофилиус.

Гибель Пандоры, которую он безумно любил, ещё больше сблизила отца с дочерью. Осиротевший Ксенофилиус всю свою любовь перенёс на Луну, которую он и без того боготворил и которая, к тому же, внешне была очень похожа на мать. Помогая друг другу перенести боль утраты, отец и дочь создали свой собственный мир, населённый всякими фантастическими существами, отгородив его от посторонних высокими стенами взаимной любви и понимания, через которые в их мир не смог бы проникнуть никто. Оба, и Ксенофилиус, и Луна ревностно охраняли этот мир от вторжений извне. Потому Луна и не нуждалась в друзьях, представлявших для их с отцом мира явную угрозу. Им было хорошо вдвоём. Люди за пределами этих стен очень многого не понимали, а зачастую были просто злы. Они могли посмеяться над Луной или обидеть её. И, если бы не их с отцом мир, Луна и впрямь обижалась бы на них. Но этот мир прикрывал её, как щитом, от злобы, насмешек и непонимания. Он давал ей возможность полностью игнорировать всё это. Он научил её просто не обращать внимания на то, что говорят или делают окружающие люди, пытающиеся задеть Луну побольнее. В этом мире не было места посторонним. До недавних пор.

В этом году в жизни Луны Лавгуд кое-что изменилось. Поездка в Хогвартс-экспрессе в одном купе с Гарри Поттером и его друзьями показала ей, что её мир вполне допускает присутствие в нём кого-то ещё, кроме её отца. Пусть даже эти «кто-то» не понимают Луну и удивляются её странностям. Пусть иногда не могут сдержать смех, услышав её слова. Пусть готовы оспаривать вещи, которые для Луны являются непреложными, незыблемыми истинами. Но эти люди ПРИНИМАЮТ её. Принимают со всеми её странностями. И готовы дать отпор тем, кто эти странности не принимает и смеётся над ними. Эти люди не называют её «полоумной» и не позволяют делать этого другим. Конечно, Рон и Гермиона явно думают о ней так, но, по крайней мере, не говорят этого вслух. А вот Гарри… Гарри ни разу не показал ей, что считает её сумасшедшей. И тот факт, что он, так же, как и Луна, видит фестралов, делал его в её глазах ещё более близким и достойным доверия. Если его и нельзя было впускать в свой мир, то вполне можно не скрывать этот мир от его глаз. Луна и не скрывала…

Луна улыбнулась своим мыслям. Профессор Снейп, обведя класс суровым взглядом и нечаянно наткнувшись на затуманенный, обращённый в себя взгляд мисс Лавгуд, не удержался от презрительной гримасы. Эта странная девица с ожерельем из пивных пробок на шее злила его с самого начала учебного года. И дело тут вовсе не в пробках. Ему было совершенно наплевать, как выглядят его ученики. Но когда уровень их знаний сползает с оценки «Выше ожидаемого» до «Отвратительно» — его охватывало тихое бешенство. Он не прощал такого отношения к своему предмету. В отместку ему всегда хотелось вызвать у наказанного им ученика слёзы обиды и досады или хотя бы бессильную ярость, как у Поттера… А эта девица, вместо того, чтобы злиться или досадовать — неважно, на него или на себя — улыбалась… Улыбалась тихой, почти счастливой мечтательной улыбкой. «Влюбилась, что ли? — почему-то пришла в голову Снейпа шальная мысль. — Тьфу, дракклово дерьмо!» Как же его достали эти влюблённые подростки, которые под влиянием гормональных всплесков теряли и без того жалкие крохи ума и превращались в откровенных тупиц и идиотов. Эта Лавгуд и всегда производила впечатление сумасшедшей, а уж теперь, влюбившись, станет полностью невменяемой. Интересно, кто этот несчастный… Впрочем, ему неинтересно. Ему наплевать. Хотя, не совсем. Скорее, бесит.

В этот момент прозвучал колокол, возвещавший об окончании урока.

— Образцы зелий на стол, — привычно скомандовал Снейп. — Домашнее задание на доске.

Студенты потянулись к столу, неся подписанные флаконы с тем, что сумели изготовить на уроке. Луна медленно собирала вещи в сумку, не торопясь покидать класс. Она словно хотела ещё несколько лишних минут побыть в обществе профессора, по-прежнему тайно наблюдая за ним.

Луна покинула класс одной из последних, напоследок поймав на себе мимолётный, брезгливо-презрительный взгляд Снейпа. Её этот взгляд почти не задел. Так он смотрел практически на всех студентов. Почти… Луна вдруг почувствовала, что ей неприятно это брезгливое презрение, направленное лично на неё. Ей вдруг почему-то захотелось, чтобы в его взгляде, обращённом к ней, появилось по меньшей мере одобрение. Одобрение, если не что-то большее… Впрочем, Луна не стала анализировать это внезапное желание. Она вообще никогда не копалась в себе. Просто констатировала факт, отметив у себя это желание, не стараясь докопаться до его причины.

Сдвоенное зельеварение проходило во второй половине дня и было на сегодня последним уроком в расписании. Сразу после него Луна отправилась в библиотеку, чтобы подготовить заданное на завтра эссе по заклинаниям. Этот предмет давался Луне легко. Профессор Флитвик часто хвалил её, и ей не хотелось разочаровывать собственного декана снижением успеваемости. Впрочем, на его уроках всё удавалось Луне легко. Мечтательность и склонность к созерцанию, охватывающая её на уроках зельеварения, в присутствии профессора Флитвика не появлялась вовсе. Луна вздохнула, подумав о том, что ей обязательно нужно будет подготовить блестящее эссе по зельям, чтобы хоть как-то реабилитировать себя в глазах профессора Снейпа. Ей было абсолютно всё равно, что подумают или скажут по этому поводу другие. Но с недавних пор Луне очень не хотелось выглядеть тупицей именно в глазах грозного слизеринского декана. Почему? Она не знала, да и не задумывалась над этим. Не хотелось — и всё тут. Но, по закону подлости, производила такое впечатление именно на него.

Просидев в библиотеке почти до самого ужина, Луна наконец покинула её, намереваясь отправиться в Большой зал. На выходе она столкнулась с Падмой Патил — старостой своего факультета.

— Лавгуд, постой, — остановила она Луну. — Подожди здесь минутку.

Луна вздохнула. Она знала, о чём пойдёт речь. Но, несмотря на это, осталась ждать у двери возвращения Падмы. Та пришла в сопровождении Энтони Голдстейна — второго старосты Райвенкло с пятого курса. Выйдя в коридор, они с Падмой остановились перед Луной, преграждая ей путь.

— Лавгуд, до каких пор это будет продолжаться? — Голдстейн не скрывал раздражения. Он уже вполне освоился в роли старосты и теперь изо всех сил старался показать себя ответственным взрослым человеком, осознающим всю важность порученного ему дела. — До каких пор факультет будет терять баллы из-за того, что ты витаешь в своих странных фантазиях и не желаешь возвращаться в реальный мир?

Луна молча пожала плечами, глядя куда-то сквозь него своими выпуклыми серебристо-серыми глазами. Энтони никак не удавалось поймать этот взгляд, и это злило его ещё сильней.

— Ты понимаешь, что терять баллы из-за успеваемости — это позор для Райвенкло? Мы считаемся самым умным факультетом Хогвартса. А из-за тебя теряем эту репутацию! — Возмущению Голдстейна не было предела. — Как тебя только распределили к нам? Ты же и впрямь полоумная!

Луна продолжала молча смотреть куда-то сквозь него. При слове «полоумная» на её губах появилась слабая улыбка — её обычная реакция на этот эпитет.

— Ну, чего ты лыбишься? — возмутился Голдстейн. — Совесть у тебя есть?

— Послушай, Лавгуд, — вступила Патил, так и не дождавшись ответа. — У тебя же раньше всё было нормально с зельеварением. Что случилось сейчас? Ты не тянешь? Нужна помощь?

— Нет, — медленно покачала головой Луна. — Помощь мне не нужна. Я сама справлюсь.

— Так справляйся, драккл тебя подери! — раздражённо воскликнул Голдстейн. — Хватит тянуть факультет на дно!

— Послушай, Лавгуд, а ты, часом, не влюбилась? — внезапная догадка вдруг осенила Падму, и она с интересом уставилась на Луну. — Мечтаешь о милом вместо того, чтобы зелья варить?

— Да нет, вряд ли, — покачал головой Энтони. — Если бы влюбилась, все предметы запустила бы. А так — только зельеварение.

— А может, она в Снейпа влюбилась? — ядовито изрекла Патил. — Эй, Лавгуд, — обратилась она к не принимавшей участия в разговоре Луне, — ты не в Снейпа ли влюбилась?

— С чего ты вообще взяла, что я влюбилась? — Луна медленно перевела на Падму свой нездешний взгляд. — А вдруг у меня аллергия на какой-то ингредиент в кабинете Снейпа? Я им дышу, и у меня мозги туманятся?

— Да у тебя и так мозги вечно затуманены, — нетерпеливо бросил Голдстейн. — Если они вообще у тебя имеются. В общем, так. Или ты приводишь свои мозги… или что там у тебя? — в порядок, или…

— Что — или? — Луна с интересом взглянула на него.

Энтони с Падмой переглянулись. А правда, что — или? Чем они могут повлиять на эту полоумную? Чем запугать или мотивировать? Ведь, кажется, ко всему на свете она относится спокойно и невозмутимо. Как воздействовать на сумасшедшую? Старосты Райвенкло не знали ответа на этот вопрос. Не бить же её, в конце концов?

— Ну-у… — протянул Голдстейн, собираясь с мыслями.

— Ну, не трудись, — перебила его Луна, — всё равно не придумаешь. Не бойтесь. Я постараюсь больше не терять баллы. Хоть и не знаю, получится ли у меня.

— Лучше пусть получится, — отозвалась Падма. — Имей совесть, Лавгуд.

Не дождавшись ответа, Падма и Энтони ускорили шаг. Луна медленно брела в том же направлении, не замечая ничего вокруг. Слова Падмы заставили её задуматься. «Послушай, Лавгуд, а ты, часом, не влюбилась?» Луна никогда до этого момента не рассматривала такую возможность. Ей и в голову не могла прийти эта дикая мысль. Влюбилась? В Снейпа? Бред. Но… Но почему тогда она всё время думает о нём? Почему не контролирует себя на его уроках? Почему всякий раз, встречая его, Луна не может оторвать от него взгляд? Почему ловит каждый его жест, движение, слово? Луне казалось, что ею движет любопытство и жгучее желание понять этого человека, разгадать его загадку. Слова Падмы развернули её мысли в диаметрально противоположном направлении. «Влюбилась…» Неужели она действительно влюбилась? Да нет, не может быть. Он же старый, он вечно злой и мрачный, он учитель, который, как минимум, презирает, а как максимум, ненавидит своих учеников… Разве в него можно влюбиться? Чушь какая! Луна тряхнула своими не слишком аккуратными светлыми волосами, будто отгоняя прочь эти странные мысли, и ускорила шаг, направляясь на ужин.

После ужина в Большом зале Снейп направился к себе в кабинет, где на письменном столе его дожидались недопроверенные свитки с домашними заданиями. Пергаментов было много. Снейп рассчитывал до девяти разобраться, по крайней мере, с шестым курсом. Остальное подождёт. В девять он должен продолжить варить зелье, которое разработал сам. Усиленный вариант Охранного зелья, над которым он бился вот уже несколько месяцев, с тех самых пор, как стало известно о возрождении Тёмного Лорда. Это зелье он разработал лично для себя. Оно должно было дать ему дополнительную силу и выносливость в ситуациях, когда ему приходится непосредственно общаться с Волдемортом, который, как известно, довольно часто практиковал пытки Круциатусом на своих соратниках по борьбе. Предполагалось, что зелье позволит ему сохранять ясность сознания в то время, когда его тело будет корчиться от боли, а мозг предательски нашёптывать: «Признайся. Признайся ему во всём, и покончим с этим. Чтобы наконец наступил покой. Признайся — и эта боль прекратится. Навсегда». Оно также должно было помочь ему в такие минуты удерживать окклюментный барьер, чтобы ни при каких обстоятельствах не допустить проникновения Тёмного Лорда в собственное сознание. Ни при каких — пусть даже пытки доведут его до сумасшествия, как Лонгботтомов.

Предыдущие четыре попытки оказались неудачными. Но они помогли ему учесть все ошибки, обдумать все пропорции, уточнить каждую мелочь. В этот раз у него должно всё получиться. Когда он добавит в это зелье собственную кровь, оно будет работать только на него и охранять его одного. Если кто-то случайно выпьет это снадобье, он не почувствует никакого эффекта. Никто не должен знать, что он использует такое зелье.

Снейп подошёл к накрытому крышкой котлу, стоявшему на рабочем столе. Вчера он варил его до часу ночи, а после оставил остывать и отстаиваться. По его расчётам, сегодня к девяти вечера зелье из мутно-голубого должно стать прозрачным. Тогда и можно будет приступить ко второй фазе приготовления. К этому времени он как раз успеет проверить домашние задания шестикурсников и выгнать к драккловой матери тех, кому на сегодня назначил отработку. К счастью, их нынче всего двое — Лонгботтом (ну, это предсказуемо) и Лавгуд. Вспомнив сегодняшний урок с её участием, её затуманенный взгляд и идиотскую мечтательную улыбку, Снейп едва сдержался, чтоб не выругаться вслух. Надо бы сейчас загрузить её работой погрязнее. Пусть в следующий раз думает, стоит ли попадать на отработку, или лучше всё-таки напрячь мозги или что там у неё вместо них, и сварить хоть какое-то подобие зелья из учебника. Та-ак… Что бы такого для неё придумать? А пускай переберёт флоббер-червей, что-то они уже пованивают, видимо, частично сдохли. Пускай отделит живых от дохлых. Вонь и слизь, возможно, отобьют у девчонки охоту нарываться на отработки. Ну, а Лонгботтому пусть традиционно достаются котлы и пробирки. Судя по всему, лучшее, что этот идиот будет уметь по окончании школы — это поддерживать в чистоте кухонную утварь.

Стук в дверь прервал его размышления.

— Войдите, — резко бросил он.

Дверь отворилась. На пороге стоял Лонгботтом. Ну, чему Снейп действительно научил этого тупицу, так это пунктуальности. Частые отработки у профессора зельеваврения весьма и весьма способствуют тому. Пожалуй, ничему другому он его научить не сможет. Ну, хоть так.

Снейп кивнул Невиллу на сложенные горкой котлы, и тот покорно поплёлся выполнять привычную до тошноты работу, которую освоил уже до автоматизма. Новый стук дверь возвестил о приходе мисс Лавгуд. Снейп выдал ей в руки контейнер с флоббер-червями и отправил в класс — помещение, смежное с его кабинетом — со словами:

— Разделите их на три части — дохлые, вялые и полностью здоровые. Надеюсь, у вас достанет ума отличить одних от других.

Луна вздохнула. Она-то мечтала о возможности понаблюдать за профессором, пока тот будет чем-то занят и не станет обращать на неё внимания. А вместо этого ей предстояло перебирать копошащихся склизких червяков, в то время, как профессор будет отделён от неё стеной.

— Нечего вздыхать, — бросил Снейп, ставя на стол перед Луной три банки. — Если меня не устроит качество вашей работы, вы будете заниматься этим до тех пор, пока результат не окажется удовлетворительным.

С этими словами Снейп, по обыкновению, резко развернулся, предоставив Луне напоследок полюбоваться тем, как взвившаяся у него за спиной мантия оседает, укутывая его высокую худую фигуру, словно обнимая его за плечи. Луна проводила профессора взглядом и, когда он скрылся в своём кабинете, оставив дверь приоткрытой, принялась за работу.

А Снейп, перед тем как взяться за проверку домашних заданий, ещё раз подошёл к котлу с Охранным зельем и заглянул в него. Сделал он это чисто автоматически, без всякой задней мысли. А заглянув, сдвинул брови и мысленно выругался. То, что он там увидел, ему совсем не понравилось. Зелье явно вело себя не так, как он рассчитывал. Муть из него уже наполовину ушла. Если она и дальше будет уходить такими темпами, то зелье станет прозрачным не к девяти, а… Драккл! Нужно срочно подготовить следующие ингредиенты.

Не обращая внимания на занятого работой Лонгботтома, Снейп быстрым шагом направился к шкафу, в который он отложил необходимые ингредиенты для этого зелья. Разложив их на рабочем столе, Снейп стал быстрыми выверенными движениями толочь в ступке рог дромарога, превращая его в тончайшую пыль и подмешивая в неё траву моли — довольно редкий и ценный ингредиент. В очередной раз взглянув на зелье в котле, Снейп понял, что пришло время развести под ним огонь. Жидкость из мутной превратилась в прозрачную. А это значит, что он не успевает нарезать печень дракона. Ему срочно нужен был помощник. Из тех двоих, что сейчас находились у него под рукой, Лонгботтом, по его мнению, на эту роль абсолютно не годился.

— Лавгуд! — рявкнул Снейп. — Идите сюда. Быстро!

Луна мгновенно появилась на пороге кабинета. Куда только девалась её обычная размеренная медлительность?

— Лавгуд, вы в состоянии нарезать печень дракона мелкими ровными кубиками? Помнится, раньше у вас это получалось.

Снейп так спешил, что в его голосе даже не слышалось обычного сарказма. Луна, вдруг ощутившая ответственность момента, быстро подошла к рабочему столу и встала рядом со Снейпом. Тот кивнул ей на лежащий на разделочной доске кусок драконьей печени. Серебряный нож лежал рядом.

— Да, сэр, — Луна кивнула, засучила рукава мантии и взяла в руки нож.

— Быстро и аккуратно, — бросил Снейп, всё внимание которого было поглощено закипавшим в котле зельем.

Луна принялась резать печень аккуратными кубиками. Ей очень хотелось сделать всё быстро и правильно — так, как он велел. При мысли, что она может быть полезной профессору в каком-то очень важном деле, сердце Луны бешено колотилось. Она может ему помочь! Он сам попросил её об этом! Ну, допустим, не совсем попросил, но это неважно. Главное, что он нуждался в ней, в её помощи, а значит, она, Луна, просто обязана оправдать оказанное ей доверие. И Луна старалась изо всех сил, чтобы кусочки печени получались ровными и аккуратными. Но она понимала также, что нужно спешить. «Быстро и аккуратно», — сказал он. Нож в руках Луны двигался всё быстрее, пока в какой-то момент не соскользнул с кусочка печени и не резанул Луну по пальцу. Сначала она ничего не заметила и продолжала работать. Ей оставалось уже совсем немного, когда она заметила, как несколько капелек крови с её пальца стекли на кусочки драконьей печени. Она растёрла кровь, продолжавшую сочиться из ранки и украдкой взглянула на профессора. Тот ничего не замечал, занятый помешиванием зелья в котле. Луна вздохнула с облегчением. Её кровь смешалась с кровью из печени, а значит, профессор ничего не заметит и не станет её ругать. Луна дорезала печёнку.

— Готово, господин профессор.

Снейп взглянул на её работу и ничего не сказал, но Луне показалось, что результат его вполне устроил.

— Можете быть свободны, — бросил он ей вместо благодарности. — И вы, Лонгботтом, тоже.

Невилла не нужно было долго упрашивать. Он быстро сложил котлы и щётки на место и поспешил к выходу. Луна задержалась, чтобы вымыть руки, испачканные драконьей печенью.

— Сэр, а как же флоббер-черви? — спросила она. Ей показалось, что профессор готов вот-вот выругаться и послать её вместе с флоббер-червями куда подальше. Но он сдержался и, отправляя в котёл нарезанную Луной печень, проскрипел сквозь зубы:

— Я сказал — вы свободны.

— До свидания, сэр, — Луна подошла к ожидавшему её у двери Невиллу, и они оба покинули кабинет зельеварения и его весьма нелюбезного хозяина.

— Уф, на сегодня пронесло, — с облегчением вздохнул Невилл.

— Как думаешь, что за зелье он варит? — спросила Луна.

— Понятия не имею, — ответил тот. — Видимо, зелье, спасающее студентов от отработок.

Луна улыбнулась шутке. Дальше они шли молча и распрощались на выходе из подземелий, отправившись каждый в свою башню.

А Снейп в это время с тревогой наблюдал, как зелье в котле снова повело себя не так, как он рассчитывал. В ярко-зелёной жидкости вдруг появились вовсе не запланированные золотистые нити. Они были очень тонкими, и их было совсем немного, но, чисто теоретически, их здесь не должно было быть вовсе. Откуда они взялись, Снейп так и не понял, тем более, что они вскоре исчезли полностью, и дальше зелье варилось уже строго согласно выведенной им формуле.

За пять минут до окончания варки Снейп взял в руки острый серебряный нож, разумеется, не тот, которым Лавгуд кромсала драконью печень, и сделал тонкий разрез на своём левом запястье. Несколько капель его крови упали в котёл, после чего жидкость помутнела и её поверхность покрылась бурой пеной. А ещё через три минуты варево в котле приобрело цвет густого гречишного мёда, словно светящегося изнутри мягким золотистым светом.

Снейп погасил огонь под котлом и накрыл его крышкой. Завтра он испробует это зелье на крысе, множество которых водилось в подземельях замка. А после, если с крысой не случится ничего плохого, выпьет его сам. Интуиция подсказывала Снейпу, что этот вариант зелья у него, наконец, получился. Он был уверен, что сваренное им сегодня снадобье — именно то, что нужно. То, что он так долго разрабатывал и что поможет ему противостоять Тёмному Лорду.

Но это будет завтра. А сейчас Снейп тщательно закрыл кабинет, наложил на него Охранные чары и отправился в свои жилые апартаменты. Нужно было хоть немного поспать. К дракклу домашние задания. Он успеет их проверить утром.

Комментарий к Глава 1 https://sun1-94.userapi.com/fVUyLx8d9Wl6MvKQP7RBXQTd2uV23IfXYyh_2w/N3QkxD2J9zU.jpg

====== Глава 2 ======

Apocalyptica\Epilogue (Relief)

Evanescence\I Must Be Dreaming

50 Сent\Candy Shop (Instrumental)

Испытания нового зелья на крысе прошли успешно. Снейп разлил его по флаконам и решил сегодня же вечером, не откладывая в долгий ящик, испробовать его действие на себе. Конечно, без воздействия на него Волдеморта, Снейп не мог узнать, насколько эффективным окажется зелье, когда он станет использовать его по прямому назначению. Однако он должен проверить, как это зелье повлияет на него в целом – какие вызовет ощущения и не приведёт ли к нежелательным побочным эффектам. Поэтому поздним вечером следующего дня, дождавшись, когда все студенты его факультета отправятся спать, Снейп закрылся у себя в комнате, служившей в его жилых апартаментах приёмной и кабинетом, и, усевшись за письменный стол, поставил перед собой флакон с экспериментальным зельем. На столе рядом с ним лежали приготовленные пергамент, перо и чернила, а также часы, до этого украшавшие каминную полку – Снейп собирался записывать свои ощущения, фиксируя их во времени. Как только он выпил содержимое флакона и приготовился описывать своё состояние, в кабинете раздался лёгкий хлопок, и перед Снейпом возник домовой эльф, одетый наподобие тоги, в чистое кухонное полотенце.

- Господин профессор Снейп, – домовик склонился перед мастером зелий, не скрывавшим своего неудовольствия. – Директор срочно приглашает вас к себе в кабинет.

«Драккл бы его побрал, вашего директора!» – мысленно выругался Снейп, а вслух сказал:

- Передай Альбусу, что я сейчас приду.

Домовик поклонился и исчез с лёгким хлопком. А Снейп с досадой швырнул перо на стол, резко отодвинулся назад вместе со стулом и, мысленно костеря во все лопатки беспокойного старика, направился в кабинет директора, по дороге прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Никакие побочные эффекты не беспокоили профессора. Правда, было что-то, вызывавшее смутное ощущение чего-то необычного, каких-то странных подвижек в сознании. Но они были слишком лёгкими и неуловимыми, чтобы можно было вычленить их из общего потока мыслей и чувств. Для этого Снейпу нужно было бы оставаться в покое, чтобы пристально понаблюдать за собой, но Дамблдор своим срочным ночным вызовом лишил его такой возможности. В целом, ничего стоящего внимания Снейп под действием этого зелья в себе не замечал. Вот если бы удалось проверить, как оно работает во время Круциатуса… Однако просить Дамблдора применить к нему пыточное заклинание в порядке эксперимента Снейп не стал, точно зная, что тот откажется, зато ему самому придётся объяснять, зачем, собственно, ему это понадобилось. А Снейпу не хотелось, чтобы разговор с директором длился дольше необходимого минимума времени. Поэтому он наотрез отказался от чая с пирожными и в течении часа обсуждал с Альбусом их действия на случай, если тому придётся покинуть Хогвартс из-за происков Фаджа. В течении всего этого времени ничего необычного в своём состоянии Снейп не обнаружил. Это означало, что теперь можно переходить к «полевым» испытаниям – принять своё личное Охранное зелье непосредственно перед встречей с Тёмным Лордом и проверить, насколько эффективно оно защищает сознание во время пытки Круциатусом. Главное – угадать с дозировкой. Но с этим можно определиться только методом проб и ошибок. Перед тем как уйти к себе, Снейп заглянул в слизеринскую гостиную. Она была пуста. Он знал, что может положиться на своих старост, которые в состоянии поддерживать порядок на факультете, не отнимая времени на подобные мелочи у собственного декана. Внимательно оглядевшись ещё раз, Снейп отправился к себе. По всей видимости, действие зелья уже закончилось. Однако, засыпая, Снейп так и не смог отделаться от ощущения присутствия чего-то постороннего в собственном сознании. Это присутствие ощущалось слабым, почти незаметным, но вселяло определённую долю беспокойства тем, что пробуждало в нём какие-то инородные мысли, совершенно ему несвойственные. Впрочем, заснуть это ощущение ему не помешало. Он слишком уставал в последнее время и дорожил каждой минутой сна, как возможностью укрепить психику. Потому что только крепкая психика – основа успеха и залог выживания двойного агента.

Луна проснулась посреди ночи от странного тревожного ощущения. Лёжа за синим пологом в своей кровати, она была окутана полнейшим мраком и испытывала чувство абсолютной нереальности происходящего. Темнота, окружавшая её, не пугала, она была плотной, мягкой и такой непроницаемой, что пропадало ощущение реальности. Луна не знала, который сейчас час. Ей не хотелось откидывать полог, чтобы не пропало это волнующее состояние таинственной зыбкости и иллюзорности, так гармонировавшее с её обычным мироощущением и которое разбивалось вдребезги всякий раз, столкнувшись с окружающей действительностью. Впрочем, виной тому была вовсе не окружавшая её тьма, а приснившийся сон. Сон этот был до такой степени странным, что Луна, проснувшись, боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть ощущения, оставленные им, и не забыть ничего из того, что она увидела и почувствовала во сне. Таких странных снов она ещё никогда не видела. Лёжа с закрытыми глазами, Луна вновь и вновь прокручивала в голове подробности этого сна, стараясь запомнить мельчайшие его детали, ничего не забыть и ничего не упустить. Отчего-то это ей казалось очень важным, хоть она и не знала, откуда у неё появилось такоеощущение. Луне приснилось, что она мальчик. Обычно в своих снах она всегда ощущала себя собой. Ей раньше никогда не приходилось почувствовать себя кем-то другим, какой-то иной личностью. Все события, происходящие с нею в снах, она воспринимала с позиции Луны Лавгуд и никого другого. В этом сне всё было иным. Луна была мальчиком, все её мысли, чувства и эмоции принадлежали не ей, а этому мальчику. Она не могла видеть его внешности, но знала, что мальчишка считает себя некрасивым, но не придаёт этому большого значения. Гораздо больше он гордится своим умом, и его самолюбие очень сильно страдает в случае, когда окружающие не отдают должного его умственным способностям. Мальчишка этот был с Луной приблизительно одного возраста и учился в Хогвартсе, но Луна точно знала, что не вместе с ней. Лёжа в темноте и вспоминая то, как она воспринимала школу глазами мальчишки, Луна поняла, что и ученики вокруг были другими, и преподаватели отличались от тех, которые учили Луну. Среди них были совершенно незнакомые ей люди, а те, которых она знала, выглядели моложе. Из чего Луна сделала вывод, что приснившийся ей парень учился в Хогвартсе гораздо раньше неё. Ещё Луна почувствовала, что мальчишка, которым она стала во сне, был злым. Или, скорее, обозлённым. Луне никогда не приходилось испытывать таких чувств по отношению к людям. Луна вспоминала, как во сне её окружили несколько других мальчишек. Дело происходило в одном из коридоров Хогвартса. Завидев издалека приближающуюся четвёрку парней с эмблемами Гриффиндора на мантиях, Луна, вернее, мальчишка, которым она была, вздрогнула, внутренне напряглась и сжала руки в кулаки. Сознание затопила такая ненависть, что сейчас, вспоминая чувство из сна, которое тогда было её чувством, Луна ужаснулась глубине и силе этой ненависти. А ещё очень хотелось убежать. Развернуться и со всех ног умчаться по коридору подальше от этой своры. Но гордость и болезненное самолюбие не позволяли сделать этого. Мальчишка молча ждал, с ненавистью вглядываясь в ухмыляющиеся лица приближающихся врагов. Один из них, смутно показавшийся Луне знакомым, не смотрел вперёд, старательно отводя взгляд. Трое других гаденько усмехались, предвкушая развлечение. Луна навсегда запомнила это мерзкое ощущение в солнечном сплетении и то, как глухо и часто колотится переполненное ненавистью сердце. Лицо парня, идущего впереди уверенной походкой, засунув руки в карманы, тоже показалось Луне до странности знакомым. Если того, кто отводил взгляд, она так и не узнала, то сейчас, лёжа в постели с закрытыми глазами и анализируя свой сон, Луна с изумлением констатировала, что этот, идущий впереди, был как две капли воды похож на её друга Гарри Поттера. Правда, что-то в его облике было не совсем так, и вскоре Луна поняла, что именно. Глаза. Это не были глаза Гарри. Они были светло-карими и смотрели с таким выражением, какого Луна никогда не видела у Гарри. Высокий мальчишка, стоявший у него за спиной, как это ни странно, тоже показался Луне смутно знакомым, но и его она не смогла вспомнить. Четвёртого, невысокого юркого паренька, постоянно хихикающего и подобострастно заглядывавшего в глаза своим дружкам, Луна точно не знала. До этого момента её сон был медленным и размеренным. События в нём текли с той скоростью, с какой происходили бы в жизни. Но как только эта четвёрка поравнялась с ней, всё стало происходить слишком быстро. Смешалось всё –голоса, произносящие какие-то обидные слова, действия, эмоции – всё слилось в яростный вихрь ненависти и боли. Луна помнила лишь жгучую обиду, гнев, ярость и ненависть, помнила, как мальчишка, которым она была, размахивал руками, отбиваясь от обидчиков и чувствовала физическую боль от их ударов. На пике этой драки она и проснулась, задыхаясь от ненависти, боли и жгучего, почти невыносимого чувства обиды и несправедливости.

В первые минуты после пробуждения ей хотелось только одного – мести. Ей страстно хотелось отомстить обидчикам, сполна насладиться их муками, их болью и страхом. Окончательно придя в себя, Луна была поражена. Ей никогда в жизни не доводилось испытывать ничего подобного. Ни к одному человеку на земле Луна не питала такой яркой, всепоглощающей ненависти. Ни тогда, когда над ней подшучивали одноклассники, ни даже тогда, когда окружающие высмеивали её утверждения и откровенно называли «полоумной» и «сумасшедшей», она не чувствовала обиды и не испытывала желания наказать обидчиков. Даже если в глубине души подобные заявления и задевали её, Луна научилась не обращать на них внимания, не реагировать и быстро забывать сказанное. Поэтому чувства, испытанные ею во сне, поразили её своей остротой и необычностью. Кто был тот мальчишка, вселившийся в неё во сне? Был ли он реальным человеком, или это всего лишь плод её воображения? И откуда вообще у неё мог появиться такой сон?

Все эти вопросы, вперемешку с воспоминаниями о подробностях сна и о собственных ощущениях, хаотично мелькали у Луны в голове, ни на минуту не оставляя мозг в покое и не давая вновь уснуть. Промучившись до утра, Луна с трудом поднялась с постели с тяжёлой головой. Ну почему этот сон приснился ей именно в ночь накануне того дня, когда в расписании снова стоит зельеварение? Теперь она снова не сможет сосредоточиться на приготовлении зелья, и профессор Снейп снова сочтёт её ни на что не способной идиоткой. А Луне этого очень не хотелось. С некоторых пор мисс Лавгуд очень боялась разочаровать в своих умственных способностях профессора Снейпа. Почему именно его? Откуда же ей знать?

Профессор Снейп брезгливо швырнул очередной студенческий опус, исчёрканный красными чернилами, на кучу уже проверенных пергаментов в правом дальнем углу стола и, прежде чем взяться за следующее «гениальное творение», откинулся на спинку своего рабочего полукресла, потирая виски кончиками длинных пальцев. Гарри Поттер, присутствовавший здесь же, на отработке, назвал бы их паучьими. Но Гарри, в отличии от Луны, был поглощён чисткой котла и не обращал никакого внимания на ненавистного профессора. А Луна не могла оторвать взгляд от этих изумительно красивых, узких гибких рук с длинными пальцами. Когда они взметнулись к вискам, худое изжёлта-бледное лицо профессора в их обрамлении показалось ей настолько интересным, непохожим ни на какие другие лица, что ей захотелось его нарисовать. Впрочем, и до этого Луна, несмотря на все свои усилия, всё-таки заработавшая сегодня очередное взыскание, довольно часто отвлекалась от мытья пробирок, ступок и разделочных досок, испачканных различными ингредиентами, чтобы исподтишка понаблюдать за профессором в моменты, когда он был занят чтением очередного пергамента и не смотрел на то, чем заняты «штрафники». Луне казалось, что даже в такие минуты профессор каким-то внутренним чутьём ощущает всё, что происходит в кабинете, потому что очень часто он бросал вокруг быстрые, словно молния, взгляды, от которых, казалось, не могло укрыться ничего, ни малейшей детали, движения, действия. Луна быстро опускала глаза и продолжала мыть посуду с удвоенным рвением. При этом она не была уверена, что профессор не заметил того, как она тайно наблюдает за ним. А Снейп, обладавший инстинктивной способностью чувствовать устремлённые на него взгляды, развившейся за годы жизни в постоянной опасности, не мог отделаться от ощущения, что за ним тайно наблюдают. И, неожиданно окидывая взглядом кабинет, он убеждался, что делает это не Поттер, от которого этого вполне можно было бы ожидать по причине его подозрительности и неиссякаемой ненависти к нему, основанной на убеждении, что Снейп живёт на свете исключительно и только ради того, чтобы причинять ему вред. Обычное поттеровское самомнение, по-видимому, генетически унаследованное мальчишкой от его папаши. Впрочем, Снейп гордился тем, что ему всегда удавалось поддерживать эту ненависть и подозрительность на должном уровне, своими постоянными придирками доводя мальчишку до бешенства и заставляя его трястись от гнева и бессильной ярости. Ничего, иногда бывает очень полезно окатить разросшееся самомнение «спасителя магического мира» ведром ледяной воды, чтобы не возносился слишком высоко и не отрывался от реальности. Думая об этом, Снейп слегка кривил рот в злорадной ухмылке, продолжая при этом проверять домашние задания и время от времени следить за тем, что происходит вокруг. Он очень быстро понял, чей взгляд заставил его почувствовать слежку. Лавгуд. Думая, что он не заметит её взгляда из-под скромно опущенных ресниц, она наблюдала за ним, всякий раз делая вид, что поглощена мытьём посуды, когда он поднимал на неё глаза. Этой-то какого драккла от него нужно? Почему эта ненормальная неотрывно следит за ним? А что она ненормальная, у Снейпа не оставалось никаких сомнений. Если раньше ему было абсолютно всё равно, что она делает и как она выглядит, точно так же, как он плевал на всех прочих студентов, то теперь мисс Лавгуд его откровенно бесила. Бесили её дурацкие серьги в виде оранжевых редисок в ушах, бесило это идиотское ожерелье из пробок, бесили прозрачно-серые глаза навыкате и этот их взгляд, устремлённый Мерлин знает, куда – то ли внутрь себя, то ли сквозь него, Снейпа. А больше всего его злило и раздражало то, как эта девица методично, урок за уроком, портила зелья, доводя его своей рассеянностью и погружённостью в себя до белого каления. Она будто нарочно нарывалась на отработки, сознательно корча из себя идиотку. Стоп. Нарочно нарывалась на отработки? Именно эта мысль заставила Снейпа откинуться на спинку кресла и усиленно потереть виски кончиками пальцев. Она постоянно наблюдает за ним, портит зелья, чтобы попасть на отработку к нему, чтобы иметь возможность и здесь подсматривать и следить. Девчонка просто влюбилась в него или кто-то дал ей задание вести за ним слежку? Конечно, трудно предположить, что кто-то способен влюбиться в «сальноволосое слизеринское чудовище». Снейп сделал всё возможное, чтобы исключить подобное отношение к себе. И, тем не менее, за годы его преподавания в Хогвартсе было несколько случаев, когда созданный им имидж не срабатывал. Он плохо помнил тех нескольких девчонок, которые влюблялись в отталкивающего на вид преподавателя со скверным характером, очевидно, жалея его и мечтая отогреть и приручить «одинокого несчастненького» монстра. Они точно так же наблюдали за ним на уроках, становились совершенно неспособными сварить любое, даже самое элементарное, зелье, старались незаметно следовать за ним по коридорам Хогвартса, а ещё писали ему проникновенные любовные письма. И чем сильней они влюблялись в него, тем больше злости и раздражения испытывал к ним Снейп. Впрочем, ему всегда удавалось выходить из этих битв победителем, потому что никто не мог долго выдержать проявлений скверного характера профессора – ни его откровенного презрения, ни его едкого унизительного сарказма, ни злобных выпадов и насмешек. Что ж, если мисс Лавгуд вздумалось в него влюбиться, у него было действенное и эффективное лекарство от этой «болезни». Ну а если она за ним следит, выполняя чьё-то задание… То нужно отдать ей должное – она гениально справляется со своей ролью. Впрочем, подозревать в этом четырнадцатилетнюю девчонку – это уже граничит с паранойей. Хотя… бдительность ещё никому никогда не мешала. Снейп ещё раз окинул взглядом кабинет, где, кроме Поттера и Лавгуд копошилась ещё парочка первокурсников-гриффиндорцев да второкурсник с Хаффлпаффа. На удивление, сегодня здесь не было Лонгботтома. Поттер на совместном со Слизерином зельеварении сумел-таки своей безмерной наглостью отвлечь всё внимание Снейпа на себя, чем, собственно, и спас этого болвана Лонгботтома от неизбежной отработки. Убедившись, что все занимаются своими делами, Снейп потянулся за очередным пергаментом из тех, что ожидали проверки. Внезапная резкая боль в левом предплечье заставила его стиснуть зубы и побледнеть сильнее обычного. Он невольно прижал левую руку, лежавшую на столе, правой, будто стараясь этим уменьшить боль. Волдеморт срочно призывал его к себе. Судя по силе и интенсивности боли, призывал настойчиво и нетерпеливо. На такие призывы следовало реагировать немедленно во избежание наказания. Повелитель не любил ждать. Снейп поднял голову и огляделся. Первым человеком, на котором привычно остановился его взгляд, оказалась Лавгуд. Разумеется, она снова наблюдала за ним и, как только заметила, что он смотрит на неё, сделала вид, что тщательно отмывает очередную разделочную доску, испачканную чьими-то бренными останками. А Луна, заметив, как побледнел Снейп, отчего-то встревожилась. Он прижал левую руку правой… Может быть, почувствовал боль? Но отчего? И почему так внезапно? Может быть, когда-то его ранил соплохвост или даже разъярённая мантикора в момент, когда он добывал ингредиенты для своих зелий? Сердце Луны тоненько тенькнуло от неожиданно нахлынувшего сочувствия и совершенно непонятного желания подойти к профессору и погладить его по руке. Луна вновь замечталась, представляя эту картину, поэтому не сразу заметила брошенный на неё быстрый взгляд непроницаемо-чёрных глаз, резкий, как удар хлыста. А заметив, тут же стала старательно тереть разделочную доску мокрой тряпкой. Кажется, кроме этой девчонки, никто ничего не заметил. Снейп нарочито замедлено сложил проверенные и непроверенные пергаменты в две аккуратные стопки. Он специально оттягивал момент прибытия к Повелителю. Сегодня ему нужно было разозлить Волдеморта, чтобы испытать действие своего нового Охранного зелья. Поможет ли оно ему благополучно справиться с Круциатусом? Снейп не был уверен в этом. Но другого способа получить ответ на этот вопрос не было. А значит… По его лицу пробежала мимолётная гримаса – губы дёрнулись, пытаясь сложиться то ли в злобный оскал, то ли в презрительную ухмылку.

- Отработка закончена, – произнёс он тихим, отрывистым, чуть глуховатым голосом. Если бы не резкий тон и не брезгливые нотки, звучавшие в нём, этот голос мог бы быть весьма приятным. – Все свободны.

Профессору не было нужды повторять свои слова дважды. «Штрафники» очень быстро сложили всё, чем были заняты их руки, по местам и заспешили к выходу. Луна ещё раз украдкой взглянула в лицо Снейпа, теперь казавшееся ещё бледнее прежнего, и последней покинула кабинет, бесшумно прикрыв за собой дверь. Тревога, тонким коготком царапнувшая её сердце, была непонятна ей самой. Луна не знала, с чего она это взяла, но она была абсолютно уверена – его ждала опасность. Попытки убедить себя в том, что всё это – лишь плод её воображения, и на самом деле никакой опасности для него не существует, ни к чему не привели. Младшекурсники рванули от кабинета зельеварения с места в карьер, стараясь как можно скорее покинуть эту часть замка. Они словно боялись, что грозный профессор Снейп вдруг передумает и вернёт их обратно. Гарри с Луной медленно зашагали по коридору к выходу из подземелий.

- Как ты думаешь, почему он так быстро закончил отработку? – спросила Луна, скорее для того, чтобы не идти молча, а не в надежде получить вразумительный ответ.

- Наверное, его вызвал к себе его хозяин, – с оттенком презрения в голосе бросил Гарри, слегка пожимая плечами.

- Хозяин? Какой хозяин? – удивилась Луна.

- Волдеморт, конечно.

Услышав это имя, Луна вздрогнула и инстинктивно съёжилась. Её с детства приучали никогда не произносить это имя вслух, и теперь смелость Гарри скорее пугала её, чем восхищала.

- Почему ты так решил?

- А по какой ещё причине Снейп может вдруг, ни с того, ни с сего, отменить отработку? Если бы не этот вызов, сидеть бы нам там до отбоя.

Гарри с Луной брели по пустынному коридору очень медленно. Луну чрезвычайно интересовал этот разговор, поэтому она всё время замедляла шаг, стараясь заглянуть в лицо Гарри, чтобы понять, не шутит ли он. Глаза у неё, и без того широко раскрытые, словно вечно удивлённые, становились по мере разговора ещё шире.

- А как он его вызвал?

- У Снейпа, как и у всех Упивающихся смертью, на левой руке есть чёрная метка. Когда Волдеморт хочет вызвать к себе кого-то из них, метка начинает болеть.

Луна закусила губу. Так вот почему Снейп схватился за свою левую руку! Она у него действительно болела. Да только ни соплохвост, ни мантикора, ни какое-нибудь другое магическое существо не имело к этой боли никакого отношения. Вновь выплывая на поверхность из водоворота своих мыслей, Луна заглянула Гарри в лицо:

- А откуда ты знаешь про чёрную метку?

- Я её видел у него на руке.

- Видел? – в голосе Луны прозвучало недоверие. – Он что, показывал её тебе?

- Не мне, а Фаджу, когда тот явился в больничное крыло и не верил никому, кто говорил ему, что Волдеморт возродился. Ни мне, ни Дамблдору, ни МакГонагалл… Снейп закатил рукав и показал ему свою чёрную метку. Сказал, что в течение всего года метка становилась всё чётче и чётче. Что она горит, когда Волдеморт призывает к себе подчинённых.

- И даже после этого Фадж не поверил? – удивление в голосе Луны смешивалось с совершенно несвойственным ей возмущением.

- А он и не хотел верить. Ему это невыгодно, – зло ответил Гарри. Сейчас он, сам того не желая, довольно часто срывался, когда речь заходила о недоверии к нему в связи с возрождением Волдеморта.

- Я верю тебе. И папа тоже тебе верит. Я уже говорила тебе об этом и повторю ещё. А Фадж – трус. Как страус, прячет голову в песок, – решительно произнесла Луна.

- Эй, здесь, кажется, кто-то критикует Министра? – раздался у них за спиной насмешливо-высокомерный голос, презрительно растягивающий слова. Принадлежать он мог только одному человеку, которого Гарри ненавидел почти так же сильно, как и Снейпа. Он резко обернулся на этот голос. Луна, в отличии от Гарри, казалась абсолютно спокойной. Медленно развернувшись, она уставилась своими выпуклыми серебристо-серыми глазами на тех, кто так внезапно вклинился в их с Гарри разговор.

Их было четверо. Пятикурсники-слизеринцы возникли, казалось, из ниоткуда. Во всяком случае, их шагов у себя за спиной ни Луна, ни Гарри не слышали, хотя должны были бы. Если слизеринские старосты Драко Малфой и Пэнси Паркинсон ещё могли бы какое-то время бесшумно следовать за ними, то уж топот сопровождающих их «охранников» – Крэбба и Гойла они точно не могли бы не заметить. Однако появление этой четвёрки стало для Гарри и Луны полной неожиданностью. Возможно, слизеринцы, прекрасно знавшие каждый закуток в своих подземельях, услыхав их приближение, спрятались в каком-нибудь ответвлении коридора, чтобы подслушать их разговор, а после так внезапно материализовались у них за спиной. Глядя на них, Луна вдруг почему-то вспомнила свой недавний сон. Тогда коридор ей тоже преградили четверо. Правда, они были в форме Гриффиндора и среди них не было девушки. Но, несмотря на это, Луну продолжала тревожить какая-то смутная ассоциация с её странным сном. Все эти мысли плавно вертелись в её голове, поэтому она не сразу ответила на реплику Малфоя.

- Я говорю то, что думаю, – спокойно заявила Луна, глядя Драко в глаза, – и, поверь мне, так думаю не я одна. Многие согласны со мной.

- Если так думает твой чокнутый папаша, это ещё не даёт тебе права говорить о «многих согласных», – усмешка на губах юного Малфоя была холодной и презрительной. Он изо всех сил старался копировать своего отца и, нужно признать, это ему удавалось.

- Если мой отец не разделяет взгляды Министра, это ещё не значит, что он чокнутый, – парировала Луна. – Просто он не боится высказывать собственное мнение, потому что никак не зависит от Министерства магии.

- Зря ты так думаешь, – Драко улыбнулся притворно-сочувственно, будто действительно разговаривал с сумасшедшей. – Министр очень легко может запретить ваш идиотский журнальчик. И тогда вы с твоим папашей пойдёте по миру.

- И у тебя не будет денег даже на такие украшения, – Пэнси Паркинсон скорчила брезгливую гримасу и потянулась рукой к ожерелью из пробок на шее у Луны. – Придётся искать пробки в мусорном баке «Трёх мётел».

Впрочем, коснуться этого ожерелья Пэнси так и не удалось. Гарри выступил на полшага вперёд и перехватил её руку.

- Не трогай её, – зло бросил он, отводя руку Пэнси и резко отпуская её.

- Мерлин, как трогательно… – Драко с удовольствием цедил каждое слово. – Гарри Поттер наконец-то обзавёлся девушкой. Правда, не совсем нормальной, но он и сам не вполне адекватен, так что они друг другу вполне подходят.

Крэбб и Гойл за его спиной довольно заржали. Издевательская ухмылка кривила губы Паркинсон.

- Поттер, у тебя потрясающий вкус. Тебе действительно нравятся эти редиски у неё в ушах?

- Это не редиски, – спокойно ответила Луна. – Это сливы-цепеллины. Они обостряют восприимчивость ко всему новому и необычному. Советую и тебе носить такие же, чтобы лучше воспринимать знания.

Пэнси переглянулась с Драко и громко расхохоталась.

- Нет, я понимаю, что он нашёл в этой полоумной Лавгуд, – сказала она. – С ней явно не соскучишься.

- С его мозгами развлечения такого рода должны нравиться, – скривил губы Малфой. – Поттер, ты не пробовал посоветовать ей хоть иногда расчёсываться?

- Заткнись! – нервно выкрикнул Гарри, выхватывая из кармана мантии волшебную палочку.

Драко и Пэнси тут же выставили свои. Крэбб с Гойлом спокойно достали волшебные палочки и направили их на Гарри с Луной.

- Что. Здесь. Происходит?

Все замерли, услышав этот негромкий, чуть глуховатый властный голос. Все тут же опустили палочки и повернулись туда, откуда доносился этот голос.

- Господин декан, – чётко отрапортовала Пэнси. – Поттер с Лавгуд плохо отзывались о министре Фадже. Мы сделали им замечание. А Поттер выхватил свою волшебную палочку и стал угрожать нам.

- Десять баллов с Гриффиндора, – прозвучал холодный равнодушный голос.

- Но… господин профессор… – попыталась вмешаться Луна.

Гарри схватил её за запястье и сжал его.

- Молчи, – прошептал он почти одними губами.

- Мисс Лавгуд. У вас есть возражения?

- Да, – спокойно ответила Луна. – Ваши старосты смеялись надо мной, а Гарри за меня вступился.

- Как трогательно… – ядовитая усмешка искривила губы профессора. – Однако это не оправдание нарушению школьных правил. Немедленно отправляйтесь в свои гостиные, если не хотите лишить свои факультеты ещё нескольких десятков баллов.

Луна и Гарри молча развернулись и быстрым шагом направились к лестнице, ведущей из подземелий.

- Господин профессор, – Пэнси явно не удовлетворил исход этого противостояния. – Они действительно критиковали Министра.

- Благодарю, мисс Паркинсон. Я приму это к сведению. А сейчас меня ждут более важные дела.

С этими словами Снейп направился к выходу своей стремительной походкой. Четверо слизеринцев молча проводили его взглядом и, развернувшись, направились в гостиную своего факультета.

- Неплохая парочка – псих и сумасшедшая, – усмехнулась Пэнси.

- Очень удобная роль, – протянул Драко. – Можно свободно ругать власти, пользуясь репутацией сумасшедшего. Мол, что с них взять, ничего за это не будет. Но вот тут они как раз ошибаются. Очень сильно ошибаются…

Комментарий к Глава 2 https://sun1-25.userapi.com/oMlHh0iqdxkWiA_ntNd19mjXc7gKb_jxdGTsPw/4f0QF2r9zS8.jpg

====== Глава 3 ======

Jesper Kyd\Hitman Contracts Main Theme

Apocalyptica\Worlds Collide

Luke Howar\In Metaphor, Solase

Снейп стремительной походкой преодолел расстояние до ворот Хогвартса, вышел за них и аппарировал с лёгким хлопком. Оказавшись перед входом в поместье Малфоев, он поднял левую руку и, благодаря чёрной метке, смог беспрепятственно пройти сквозь высокие ворота с вычурными коваными украшениями на территорию замка. Быстро миновав расстояние до входных дверей, Снейп чуть задержался перед ними, вынул из кармана мантии пузырёк с экспериментальным Охранным зельем и одним глотком выпил содержимое, после чего громко постучал в дверь прикреплённым к ней изящным бронзовым молотком.

Впустивший его домовой эльф в чистой наволочке с вышитым вензелем Малфоев низко поклонился вошедшему и молча закрыл за ним дверь. Провожать посетителя не требовалось — он прекрасно знал, куда ему нужно идти. Поэтому эльф метнулся вбок, в сторону служебных помещений, а Снейп стал подниматься вверх по широкой мраморной лестнице, ведущей на второй этаж.

Войдя в роскошную гостиную, Снейп встретил там хозяина дома. Люциус сидел на диване лицом ко входу, явно поджидая его. На столике рядом с ним стояла бутылка дорогущего эльфийского вина. Люциус держал в руке наполовину пустой бокал, время от времени делая из него маленький глоток и иногда переводя взгляд от двери к камину, в котором уютно потрескивали дрова, охваченные языками оранжевого пламени, делавшего интерьер гостиной менее холодным и сдержанным.

— Ты опаздываешь, Северус, — протянул Малфой, не вставая с места, когда Снейп появился на пороге. — Повелитель давно ждёт тебя. А он, как ты знаешь, не любит долго ждать.

— В отличии от тебя, Люциус, я живу не у него за стеной. Мне нужно время, чтобы добраться сюда.

— Будешь объяснять это Повелителю, — Малфой сделал небольшой глоток из бокала. — Иди, он велел немедленно отправить тебя к нему, как только ты явишься.

— Разумеется, Люциус.

Снейп направился к двери в глубине гостиной, гордо выпрямив спину и чуть откинув назад голову с привычно немытыми сальными волосами. «Дракклов гордец, — подумал Люциус. — Посмотрим, каким ты выйдешь оттуда».

— Северус, он очень зол, — уже другим, более доверительным тоном сообщил он.

Снейп не удостоил его ответом, лишь раздражённо дёрнул плечом. Зол? Именно этого ему сейчас и нужно. И вообще. Когда он бывает добр?

Снейп постучал в дверь и, подождав пару секунд, распахнул её. Люциус почти сочувственно посмотрел ему в спину и, когда дверь тихо закрылась, осушил свой бокал до дна.

Снейп знал правила. Он стоял на пороге, низко опустив голову, так, что длинные волосы свисали неопрятными прядями, закрывая его лицо.

— Вы призывали меня, Повелитель.

Не вопрос, а скорее, констатация факта. Нужно принять позу кающегося и ждать. Ждать, когда этот красноглазый безносый монстр соизволит обратиться к нему. Пауза могла затянуться надолго — Волдеморт любил театральные эффекты. Во время этой паузы провинившийся должен был трепетать от страха и мучиться в ожидании кары. И Снейп всем своим видом изображал именно эти чувства. Чего-чего, а уж актёрского мастерства у него в избытке. Служение двум господам требует виртуозного исполнения ролей. Захочешь выжить — научишься.

Даже при том, что Снейп не испытывал сейчас страха перед Повелителем, обстановка действовала на нервы. Пауза затягивалась. Тишина казалась осязаемой и давила на мозг. Что ж, следует признать — Тёмный Лорд был мастером своего дела и отлично умел манипулировать психикой окружающих. Куда там Альбусу с его «воздействиями»! «Да начинай ты уже!» — хотелось воскликнуть Снейпу. Он ещё раз проверил свой окклюментный щит. Тот казался очень надёжным и позволял выпускать наружу только те эмоции и мысли, которые были уместными в данной конкретной обстановке. Сейчас это были тревога, страх и напряжённое ожидание неизбежного наказания. Разумеется, Волдеморт проник в его сознание, увидел всё, что Снейп счёл нужным ему показать и, кажется, испытал от этого удовлетворение. Эмоции были именно те, которые должен испытывать стоящий перед ним человек с учётом сложившихся обстоятельств.

— Подойди ко мне, С-с-северус-с-с-с…

Высокий свистящий голос точно ножом располосовал плотную гнетущую тишину. Снейп повиновался, подойдя ровно настолько, насколько требовали сложившиеся негласные правила и вновь застыл перед Повелителем с опущенной головой.

— Да, я призывал тебя, С-с-северус-с-с-с… А ты заставил меня ждать.

Голос был мягким и вкрадчивым. Казалось, говоривший лишь слегка укорял провинившегося, словно старался вызвать у того чувство раскаяния за доставленное огорчение. Однако Снейп понимал, что эта мягкость и отеческая укоризна — лишь часть игры, которую вёл с ним Волдеморт, точно кошка с мышью.

— Я виноват, Повелитель. Я признаю свою вину и готов искупить её, — Снейп произнёс именно те слова, которых ждал от него Хозяин и которые тоже были частью ритуала. Он знал, что за этим последует. Волдеморт взял в руку лежавшую перед ним на столе волшебную палочку и легонько взмахнул ею. Сейчас Снейп должен почувствовать резкий удар под коленями, словно сзади его огрели металлическим прутом. Но вместо этого он ощутил лишь довольно слабый толчок и понял, что зелье действует. Он, как подкошенный, рухнул на колени и застыл, кусая губы, в ожидании продолжения.

Как только Снейп почувствовал этот самый толчок под колени, в его мозгу будто что-то щёлкнуло. Щелчок сопровождался яркой вспышкой, после которой он внезапно ощутил себя совершенно другим человеком. Сознание Северуса Снейпа вдруг съёжилось до размеров грецкого ореха и скукожилось где-то в тёмном уголке, подавленное напором новой личности, почти полностью овладевшей мозгом Снейпа. Сейчас на коленях перед Волдемортом стоял не всё повидавший в жизни и ничего не боящийся Упивающийся Смертью, а перепуганная девчонка, которой один только вид этого монстра внушал непреодолимый страх и отвращение. Она не отрываясь смотрела на Волдеморта широко раскрытыми от ужаса глазами. Глазами Снейпа. И этот взгляд никак не входил в привычный ритуал наказания провинившегося последователя. Стоя на коленях перед Повелителем, Снейп обязан был смотреть в пол, но никак не таращиться на Волдеморта перепуганным взглядом.

Та часть сознания, которая продолжала оставаться Снейпом, тут же скомандовала телу опустить взгляд. Тело повиновалось — глаза вновь были опущены в пол. Снейпу было некогда раздумывать над тем, заметил ли Повелитель этот взгляд. Разумеется, заметил, но сейчас это было не столь важно. Нужно было срочно проверить, сумеет ли он удержать окклюментный щит, находясь в подобном состоянии. Сознание было охвачено паникой ничего не понимающей, перепуганной девчонки. И эта девчонка, разумеется, не владела окклюменцией. А тот маленький участок мозга, который продолжал оставаться Снейпом, очень боялся, что не справится и не сможет выдержать легилиментную атаку Волдеморта, когда тот применит к нему Круциатус. Даже если он не почувствует боли… Он не сможет скрыть от Хозяина эту непонятно откуда взявшуюся девчонку в его сознании. А что скрыть её необходимо — это остатки сознания Снейпа понимали чётко.

Девчонку трясло — и при этом не только от страха. Снейп чувствовал, что его, то есть, её, раздирает любопытство. Он пытался украдкой поднять глаза на Волдеморта и взглянуть на него из-под опущенных ресниц так же, как делал это на уроках зельеварения, глядя на профессора Снейпа. То есть… На себя? Борьба этих двух сознаний в собственном мозгу стоила Снейпу невероятных усилий. Его лоб покрылся испариной, и он благодарил Мерлина за то, что его длинные неопрятные патлы закрывали лицо от взгляда Повелителя.

— Ну, что же, С-северус-с-с… Ис-с-скупать вину придётся. Ты хороший с-с-слуга, С-с-северус-с. Но иногда ты с-с-слиш-ш-шком независ-с-с-сим. Приходится приучать тебя к повиновению. Круцио!

Снейп стиснул зубы и сцепил кулаки. Ещё ни разу Волдеморту не удавалось вырвать стон из этих плотно сжатых побелевших губ, пока сознание теплилось в скрюченном муками теле. И лишь когда неимоверная, дикая боль приводила этого гордеца на грань между реальностью и бредом — только тогда эти губы исторгали тихий, протяжный полустон-полувой. Обычно это служило Волдеморту сигналом к окончанию представления, потому что после этого Снейп просто отключался, и пытать его уже не было никакого смысла.

Сегодня Повелитель не собирался доводить его до такого состояния — Снейп нужен был ему здоровым, в трезвом уме и твёрдой памяти. Но поучить этого наглеца дисциплине стоило. Поэтому Волдеморт внимательно следил за реакцией подчинённого на пыточное заклинание, чтобы не «пережать» с болевым воздействием. Заодно, по привычке, он старался сквозь пелену боли проникнуть в сознание Снейпа, которое тот постоянно держал полуприкрытым, показывая ему лишь отдельные фрагменты мыслей, чувств и воспоминаний, по которым Снейпа никак нельзя было уличить в нелояльности или, тем более, в предательстве.

Однако сегодня Снейп не чувствовал боли. Зелье действовало. Но, драккл побери, с какими же побочными эффектами! Снейп не знал, какой интенсивности Круциатус применяет к нему Тёмный Лорд, поэтому играл сдержанно, тщательно повторяя мимику и движения, которые должны были убедить Хозяина в том, что он действительно страдает. Гораздо хуже было другое.

Та часть личности, которая оставалась Северусом Снейпом, отчаянными усилиями воли удерживала окклюментный барьер от вторжения в сознание Волдеморта. И удерживала она его не для того, чтобы скрыть тайны Дамблдора или собственные мысли, чувства и воспоминания. Она из последних сил защищала от вторжения этого чудовища мир, населённый бундящими шицами, нарглами и морщерогими кизляками, мир, в котором у странного дома в виде чёрного цилиндра, расположенного на вершине холма, растут сливы-цепеллины, похожие на оранжевые редиски и над которым даже днём светит луна, а в самом доме стучит-грохочет печатный станок, выплёвывая один за другим новенькие, пахнущие свежей типографской краской номера «Придиры». Мир, в котором есть любящий и любимый отец и так не хватает матери. Мир, в котором очень часто думают о нём, о профессоре Снейпе, причём, думают без ненависти или раздражения, а с сочувствием и неподдельным интересом. И, кажется, вот-вот готовы его… А, драккл! Удерживать окклюментный щит стоило Снейпу неимоверных усилий. Обливаясь потом, он скорчился на коленях перед Тёмным Лордом, обхватив себя руками и скрежеща зубами. Силы Снейпа были на исходе — слишком маленькая часть его сознания принадлежала сейчас ему. Но Волдеморт, видя, как тот изнемогает под тяжестью, как он думал, его Круциатуса, медленно произнёс:

— Фините Инкантатем.

К огромному удивлению Снейпа, как только закончилось воздействие на него заклинания, девчонка, завладевшая его сознанием, бесследно исчезла. Его мозг снова целиком и полностью принадлежал ему и в данный момент пытался лихорадочно проанализировать ситуацию. Охранное зелье, сваренное им, действовало — он не ощущал боли. Но вместе с этим, вернее, вместо этого, он ощущал себя девчонкой — и он точно знал, какой именно. Впрочем, сейчас об этом думать было некогда. Сейчас ему нужно подниматься с колен и ждать приказаний своего Повелителя. Думать о случившемся он будет после. Здесь есть о чём подумать — в этом Снейп не сомневался.

— Иди сюда, Северус, — голос Волдеморта, кажется, перестал быть таким пронзительным. — Присаживайся.

Он указал Снейпу на стул, стоявший напротив него. Снейп молча сел, внимательно глядя в глаза Повелителя. Он имел на это право, успешно пройдя испытание болью.

— Северус-с-с… Скажи, ты помнишь дословно то пророчество, о котором рассказал мне тогда? — красные глаза Волдеморта буравили его, словно пытаясь насквозь просверлить мозг. Но Снейп выдержал этот взгляд.

— Да, мой господин, — Снейп покорно склонил голову.

Ещё бы ему не помнить! Каждое слово этого пророчества впечаталось в его мозг и в сердце, словно его выжгли там калёным железом.

— А ты действительно рассказал мне его полностью?

Снейп почувствовал, что Волдеморт снова пытается проникнуть в его сознание, на этот раз не тараня его окклюментный щит, а словно просачиваясь сквозь него. Но сейчас Снейп полностью был самим собой, и сила его магии давала ему возможность легко противостоять вторжению.

— Да, мой Лорд.

Снейп счёл уместным поднять взгляд и прямо посмотреть в красные глаза этого монстра. Всего на пару секунд, чтобы тот убедился, что он не лжёт. Волдеморт предпочитал, чтобы в его присутствии подчинённые опускали глаза. Одной лишь Белле раньше было позволено жадно разглядывать Повелителя, пожирая его пламенным влюблённым взглядом. Ну, так то Белла… У Снейпа иногда закрадывалось подозрение, что Волдеморт и сам предпочитал не связываться с этой одержимой, потому и не одёргивал её и не наказывал, как прочих. И тот факт, что сейчас она сидела в Азкабане, скорее радовал Повелителя, чем огорчал его.

— А Дамблдор… Он не делился с тобой этой информацией? Не рассказывал тебе всё пророчество целиком? — попытки Волдеморта проникнуть в его сознание в этот момент стали особенно настойчивыми. Снейп сделал вид, что никакого окклюментного барьера в его сознании не существует вовсе, легко извлекая из глубин памяти нужное воспоминание. «Тебе не нужно этого знать, Северус, — как-то сказал ему Дамблдор, правда, не о пророчестве, а совсем по другому поводу. — Я не хочу, чтобы Волдеморт, роясь в твоём мозгу, случайно наткнулся на это». Сейчас это воспоминание пришлось как нельзя более кстати. Снейп продемонстрировал его Тёмному Лорду и тот, кажется поверил. Во всяком случае, его попытки проникнуть в мозг своего последователя временно прекратились.

— Северус. Мне необходимо знать это пророчество целиком. Добудь его для меня. Выведай его у Дамблдора — любым способом.

— Мой повелитель, — Снейп склонил голову в знак почтения. — Дамблдор — очень хитрый и скрытный старик. Я приложу максимум усилий, чтобы выполнить ваш приказ, но не уверен, получится ли это у меня.

— Постарайся, чтобы получилос-с-с-сь, — голос Волдеморта снова поднялся до угрожающе-свистящих высот. — Это в твоих интересах… С-с-с-еверус-с-с-с… — он как-то особенно выделил его имя, отчего у Снейпа, привыкшего за время общения с Волдемортом ко всему, пробежал холодок по спине. — Или этот хитрый лис тебе не доверяет? Тогда для чего мне нужен такой шпион?

Угроза в голосе Хозяина была уже не скрытой, а явной. Снейп снова склонил перед ним голову, так, что волосы упали на лицо:

— Дамблдор никому не доверяет до конца, мой Повелитель, — почтительно произнёс Снейп. — Если бы он этого не делал, вы бы сейчас уже сидели в кресле Министра магии.

— Резонно, — неожиданно быстро согласился Волдеморт. — И всё-таки, Северус… — снова картинная пауза, явно призванная усилить напряжение, — ты сделаешь всё, чтобы выведать у старика полный текст этого пророчества.

— Разумеется, мой Повелитель, — этот ответ сопровождал ещё один почтительный поклон.

Расспросив Снейпа об обстановке в Хогвартсе, о настроениях студентов и преподавателей и, разумеется, обо всём, что касалось Гарри Поттера, Волдеморт, наконец, отпустил его со словами:

— Ступай, Северус. И помни, что моё доверие — это не данность. Его нужно заслуживать постоянно, изо дня в день. Я рассчитываю на тебя. Я должен знать всё пророчество целиком.

— Да, мой господин, — Снейп встал со стула и склонился перед своим Повелителем в низком поклоне, после чего резко развернулся и быстрым шагом направился к выходу.

Стремительно миновав пустую гостиную и не встретив на своём пути никого из обитателей замка, Снейп спустился по лестнице в холл и вышел за дверь. Направляясь к воротам Малфой-мэнора, он непрерывно обдумывал случившееся с ним, и чем больше думал, тем сильнее злился — и на себя, и, разумеется, на эту «полоумную» Лавгуд, которая преподнесла ему такой «сюрприз». Сегодня Тёмный Лорд, сам того не подозревая, был настолько близок к тому, чтобы раскрыть все планы Дамблдора и рассекретить его самого, Снейпа, как двойного агента и шпиона, работающего вовсе не на него, а на этого старика, что Снейп, которого мало что в жизни могло испугать, теперь, задним числом, действительно ужаснулся, подумав о последствиях. Слишком высокой могла оказаться цена его Охранного зелья, в приготовлении которого поучаствовала эта сумасшедшая.

Миновав ворота Малфой-мэнора, Снейп аппарировал к воротам Хогвартса. Всю дорогу до входа в замок он мысленно ругал и себя, и эту злосчастную Лавгуд, представляя себе те кары, которые он обрушит на голову этой ненормальной. Как же ей удалось так завладеть его сознанием? Он вспоминал все подробности того вечера, когда готовил Охранное зелье в присутствии Лавгуд. Ведь именно тогда она могла каким-то образом повлиять на конечный результат. Что он там заставил её делать? Резать драконью печень? Могла она в этот момент порезать себе палец? С её рассеянностью — легко. И если её кровь попала в его зелье, тогда… Тогда всё становится понятным. Ну, мисс Лавгуд, вы ещё поплатитесь за свою халатность!

Снейп рывком открыл дверь и вошёл в замок.

Расставшись с Гарри в холле перед входом в Большой зал, Луна отправилась к себе, в башню Райвенкло. Она ещё какое-то время обдумывала слова, которые Гарри сказал ей напоследок:

— Не говори никому про то, что я рассказал тебе. И не слишком распространяйся про Фаджа. Если Амбридж тебя услышит, тебе не поздоровится.

Он машинально потёр руку в том месте, куда впечатались кровавые строчки «Я не должен лгать».

— Ненавижу эту розовую жабу, — ответила Луна, вспоминая, как Амбридж высмеяла на уроке её внешний вид и заставила снять с шеи бусы из пробок и вынуть из ушей серьги. Впрочем, повышать восприимчивость к чему-то новому на уроках ЗОТИ Луне не очень-то и хотелось, потому что это «новое» никак нельзя было назвать полезными знаниями. Однако, тот факт, что её заставили расстаться с привычными амулетами, задел её за живое. И если ядовитые замечания Амбридж по поводу того, что они были на ней, Луну никак незатронули, то их отсутствие сильно напрягало и вносило в самоощущение Луны некоторый дискомфорт.

— Её все ненавидят, — сказал Гарри.

— Думаешь?

— Уверен. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Гарри.

Сейчас Луна сидела в гостиной Райвенкло, одиноко устроившись в уголке между камином и книжным шкафом. Стоявшее там кресло было старым и потёртым, кажется, его специально засунули подальше, с глаз долой. Именно поэтому оно и нравилось Луне. Сидя в нём, можно было спокойно готовить уроки или просто размышлять, присутствуя в общей гостиной и при этом оставаясь как бы отделённой от всех остальных. В комнате было довольно многолюдно, однако тихо. Большинство присутствующих были погружены в чтение или в приготовление домашних заданий, а те, кто переговаривались между собой, делали это шёпотом, чтобы не мешать остальным.

Луна собиралась дописать ещё пару абзацев в эссе по трансфигурации, которое не успела закончить сегодня в библиотеке. У неё на коленях лежал раскрытый учебник, а поверх него — пергамент с домашним заданием. Она уже успела собраться с мыслями и написать несколько слов, как вдруг почувствовала резкую, ничем не объяснимую, почти физическую боль в душе. Эта боль накрыла её внезапно, и в первый момент Луна даже не поняла, что это такое, захлебнувшись этой неожиданной болью. Что-то подобное Луна испытала в тот момент, когда осознала, что её мама действительно умерла и что её уже никогда не будет рядом. Не будет её рук, голоса, запаха, её мягкой улыбки… Это случилось сразу после похорон, когда они с отцом вернулись домой и оба ощутили эту страшную пустоту. Мамины вещи все были на своих местах, её одежда ещё долго хранила запах маминых духов, казалось, что вот-вот откроется дверь — и она войдёт… Но её нигде не было. Эта пустота и вызвала тогда у Луны приступ боли, схожей с той, которую она ощутила сейчас. Схожей, но гораздо более сильной. Такой боли Луна ещё не испытывала никогда в жизни. Казалось, её всю внутри скрутило в тугой узел, да так, что перехватило дыхание. Луна обхватила себя руками и скорчилась в своём кресле, стараясь не застонать вслух. Ей показалось, что сейчас она перестала быть собой. В данный момент её сознанием, всем её естеством завладел кто-то другой, и этот «другой» отчаянно страдал. В нём, словно в котле, кипели и клокотали чёрная, тяжёлая ненависть и чистая, пронзительная, трепетная любовь. Боль утраты была стократ мучительней от чувства неизбывной вины, будто человек сам стал причиной этой утраты. Жестоко подавляемая потребность любить и быть любимым, на которую был наложен строжайший запрет и, в связи с этим, постоянная забота о том, чтобы выглядеть в глазах окружающих настоящим чудовищем. Больное самолюбие, с детства израненное чувство собственного достоинства, требовавшие признания и уважения от окружающих, и желание как можно надёжней отгородиться от этих окружающих заставлявшее носить маску злобного монстра. И ещё — огромное, всепоглощающее чувство ответственности, лежавшее на плечах тяжким грузом и не дающее покоя ни днём, ни ночью.

Всё это свалилось на Луну в одночасье, совершенно неожиданно. Её душа была абсолютно не готова к подобному. От нахлынувшей на неё боли хотелось громко кричать и биться головой о стену. Хотелось свернуться на полу в тугой комок и выть, выть, не переставая, до тех пор, пока не изойдёшь криком, не растворишься в полумраке гостиной, не растечёшься лужицей по ковру… По зелёному ковру… кабинета… О, Мерлин… Та малюсенькая часть сознания, которая оставалась Луной, поняла наконец, кому принадлежит всё то, что она сейчас чувствовала. Она была больше не в состоянии оставаться на месте. Вскочив на ноги и резко швырнув на кресло учебник и недописанный пергамент, Луна бросилась вон из гостиной. Она быстрым шагом неслась по коридорам и лестницам, почти ничего не видя перед собой.

В какой-то момент её сознание, затопленное болью, прояснилось. Луна остановилась, совершенно не представляя, где она сейчас находится. Перед её мысленным взором предстала картина, от которой ноги девочки подкосились, и она без сил осела на пол в нише высокого окна, обхватив руками колени и дрожа от ужаса, внезапно пронзившего её.

Луна стояла на пороге незнакомой комнаты, низко опустив голову, так, что её длинные чёрные (!) волосы свешивались по бокам, закрывая лицо.

— Вы призывали меня, Повелитель.

Человек, которым она была в данный момент, не испытывал страха. Но та её часть, которая оставалась Луной, сжалась от ужаса, когда человек поднял глаза, и она увидела перед собой того, кто сидел напротив и буравил его красными горящими глазами. Это лицо, в котором не оставалось ничего человеческого, безносое, змеиное, страшное… Так вот он какой — Тот-Кого-Нельзя-Называть… Луну вдруг затрясло от мысли, что это чудовище может сделать с тем, кто сейчас стоит перед ним, всё, что угодно. Что она (она?!) сейчас находится в полной его власти. И что ей (или ЕМУ?) сейчас грозит страшная опасность. Но тот человек, которым она сейчас была, не испытывал страха перед чудовищем. Кажется, он, наоборот, хотел, чтобы тот применил к нему Пыточное заклинание. Хотел и ждал этого.

Когда прозвучало «Круцио!», Луна зажмурилась и сжалась ещё сильнее. Но боли не было. Вместо этого она почувствовала дикое психическое напряжение. Её (или всё-таки его?) сознание из последних боролось с попытками проникновения в него. Луна чувствовала, что она сходит с ума, не в силах удержать эти бешеные атаки. От страха, что этот красноглазый монстр проникнет в её сознание, у неё перехватило дыхание. Абсолютно не знакомая с окклюменцией, Луна, тем не менее, сейчас каким-то непонятным ей образом, осознавала, что это такое и изо всех сил пыталась закрыть сознание. Луна уже не понимала, где она, а где он. Её сознание смешалось с сознанием того, кем она была сейчас, и теперь ничто не смогло бы заставить её ощутить себя отдельно от него.

Луна рухнула на бок, скорчившись на полу в позе эмбриона. Ей казалось, что эта пытка никогда не закончится, и сейчас она просто умрёт от того, что её мозг разорвётся в клочья. Но всё вдруг прекратилось в одночасье. Более или менее придя в себя, Луна увидела себя сидящей на стуле перед Тем-Кого-Нельзя-Называть. Она говорила с ним о каком-то пророчестве, говорила осторожно-почтительно, испытывая в душе ненависть к этому монстру. Она точно знала, что именно он убил ту, которую так преданно и беззаветно любил человек, которым она была в настоящий момент. Эта ненависть стала уже привычной и была запрятана где-то очень глубоко, на самом донышке души. Но она помогала не испытывать страха перед этим чудовищем. И та малюсенькая часть сознания, которая продолжала оставаться Луной, вдруг тоже перестала бояться Волдеморта. Она даже смогла мысленно назвать его по имени. Ненависть и омерзение — вот что испытывала сейчас Луна к тому, кто сидел напротив неё и выражал сомнение в ценности её (ой, нет, всё-таки его), как шпиона в стане Дамблдора. И она-то уж точно знала, на чьей он стороне.

С каким же облегчением она вздохнула, увидев себя выходящей из комнаты, в которой оставался этот монстр. Впрочем, чем дальше, тем более смутными становились её видения. Она всё больше осознавала себя Луной Лавгуд, сидящей на полу у окна в коридоре Хогвартса, Мерлин знает, в каком из его многочисленных закутков. Луной, только что побывавшей Северусом Снейпом и получившей ответы если не на все, то на многие вопросы, так долго терзавшие её сознание. Впрочем, эти ответы породили ещё больше вопросов. Но о них сейчас думать не было сил. Луну внезапно посетила странная мысль. Ей захотелось увидеть профессора Снейпа — сейчас, немедленно. Зачем? Она и сама не знала. Убедиться, что с ним всё в порядке? Просто взглянуть в лицо человека, которым она была всего несколько минут назад? Луна не могла ответить на этот вопрос, но чувствовала, что ей сейчас это жизненно необходимо. Поддавшись порыву, Луна вскочила на ноги и бросилась к ближайшей лестнице. Она не знала, где находится, но понимала, что ей в любом случае, нужно спуститься вниз. К счастью, лестница вела себя спокойно, никуда не перемещалась, и Луна по ней смогла беспрепятственно добраться до холла перед Большим залом. Сейчас здесь царил полумрак, и она надеялась, что сумеет спрятаться за одной из колонн у входа и незаметно взглянуть на профессора, когда тот вернётся в Хогвартс. Она только посмотрит на него, убедится, что с ним всё в порядке и… Что «и», Луна не знала. Да и некогда было раздумывать над этим. Едва она успела замереть в тени колонны, как входная дверь распахнулась, пропуская высокую фигуру в чёрной мантии и резко, но бесшумно, закрылась за ней.

Свет от факела, горевшего у входа, упал на лицо Снейпа. В этом свете не была заметна его привычная бледность, однако, резче выделялись тени, делавшие ещё более запавшими его худые щёки, ещё более тёмными круги под глазами и ещё более глубокими — носогубные складки. Сейчас, когда никто на него не смотрел, Снейпу не нужно было притворяться и «держать лицо», которое выглядело осунувшимся и усталым. А ещё — злым и раздражённым, это Луна уловила сразу. Она затаила дыхание, стараясь слиться с тенью от колонны, чтобы он, не дай Мерлин, не почувствовал её присутствия здесь. Однако Снейп, стоя у двери, своим обострённым чутьём, отточенным за годы жизни в постоянной опасности, сразу уловил чьё-то незримое присутствие в холле. Медленно обведя взглядом полутёмное пространство, он вынул из кармана волшебную палочку и, выставив её перед собой, сделал несколько шагов по направлению к колоннам, за одной из которых пряталась Луна. Ей казалось, что удары её сердца разносятся по всему замку — от подземелий до крыши башни Райвнкло. Она замерла, молясь неизвестно кому о том, чтобы Снейп прошёл мимо. И, кажется, её молитва была услышана. По лестнице, ведущей в директорский кабинет, в холл спустился Дамблдор.

— Северус, мальчик мой. Ты не хочешь заглянуть ко мне на чашку чая? — добродушно улыбаясь в бороду, произнёс директор.

Луне показалось, что Снейп скривился, будто разжевал лимон без сахара. Но было достаточно темно, и, возможно, это ей только почудилось.

— Разумеется, Альбус, — процедил он сквозь зубы, отворачиваясь от колонны, за которой замерла Луна, казалось, переставшая даже дышать.

Дамблдор развернулся и отправился к лестнице, с которой только что спустился. Снейп последовал за ним. Когда они оба скрылись из виду, Луна ещё какое-то время постояла за колонной, приводя в норму дыхание и стараясь унять расходившееся сердце. Убедившись, что вокруг никого нет, она быстро пересекла полутёмный холл и юркнула на лестницу, ведущую в башню Райвенкло.

В гостиной ещё сидели несколько человек, но они не обратили на Луну никакого внимания. Она тихонько прошмыгнула в свою спальню и, на ходу сбросив мантию на край кровати, задёрнула полог, чтобы остаться, наконец, наедине со своими мыслями. А мыслей у неё было столько, что ей явно не хватит ночи для того, чтобы обдумать их все. Но обдумать всё случившееся было необходимо, иначе просто непонятно, как ей себя вести и вообще, как жить дальше.

Луна быстро переоделась в мягкую пижаму с симпатичными единорожками, забралась под одеяло и уставилась вверх, на невидимый в темноте полог своей кровати, широко раскрытыми глазами, в которых сейчас не было ни капельки сна.

Она попыталась скрупулёзно восстановить в памяти всё, что сейчас с ней произошло — все чувства, ощущения, эмоции и все действия, происходившие с ней и с тем человеком, которым она себя ненадолго почувствовала — с Северусом Снейпом. Прежде всего, Луна попыталась вспомнить всё, что предшествовало тому моменту, когда на неё вдруг так внезапно накатила его душевная боль. А в том, что это точно была его душевная боль, Луна не сомневалась ни минуты. Она делала домашнее задание по трансфигурации. Не произносила и не писала никаких заклинаний и думала только о том, как превратить строгую мужскую классическую мантию тёмно-синего цвета в ярко-красную женскую, предназначенную для светской вечеринки. О Снейпе она тоже в этот момент не думала, как и о его предмете. Значит, всё дальнейшее произошло не из-за её действий или мыслей. Что-то случилось с самим Снейпом. Что-то, что заставило её почувствовать его, как саму себя. Что же это могло быть? Луна терялась в догадках. В поисках ответа на этот вопрос, она перескакивала с одной мысли на другую, пытаясь вспомнить всё то, что она в тот момент не столько чувствовала, сколько точно знала о нём — о себе.

Сила и внезапность накатившей на неё душевной боли не позволили Луне запомнить все подробности жизни Снейпа, всё, что он знал и помнил о себе, а значит, помнила и знала Луна. Она не запомнила ни имени девушки, в гибели которой винил себя Снейп, ни обстоятельств её гибели. Помнились только эмоции — страшная, дикая, невыносимая боль утраты и такое же тяжкое, невыносимое бремя вины. А ещё в памяти у Луны запечатлелось отношение профессора к Гарри. Он считал своим долгом оберегать его всегда, везде и всюду, потому что Гарри… «Потому что Гарри был сыном этой погибшей девушки!» — внезапно вспомнила Луна. Значит, Северус был влюблён в мать Гарри, а она его не любила и вышла замуж за отца Гарри. Луна и сама не заметила, как впервые мысленно назвала профессора по имени. Почему она это сделала? Может быть, безответная любовь этого мальчика вызвала у неё какое-то странное сочувствие и сострадание, от которого у неё на мгновение сжалось сердце? Мальчика… Мальчика… Луна зацепилась за это слово, вспоминая странный сон, приснившийся ей недавно. Сон, в котором она была мальчиком и в котором её травили парни, чьи лица казались ей странно знакомыми… Один из них был похож на Гарри. А что, если это был его отец? А тот мальчик, которым она была во сне, был Северусом? А что, логично…

От этой догадки Луну бросило в жар. Кажется, паззл понемногу начинал складываться. Северус в юности любил мать Гарри Поттера. А она его не любила и впоследствии вышла замуж за врага Северуса, который вместе со своими дружками не давал ему прохода, бил его и унижал. Знала ли она об этом? Хорошо, если нет. А если знала и всё-таки предпочла Поттера? Значит, она и сама была такой же, как он? А влюблённый в неё Северус знал, что она такая же? Или верил, что она хорошая? А может, она и была хорошей и не знала о том, кого на самом деле выбрала? Вопросы, вопросы… Кто даст на них ответ? Уж точно не Северус. Попробовала бы она спросить его об этом! Сердце Луны в который раз болезненно сжалось от жалости, когда она представила, что должен был почувствовать юный Снейп, когда его любимая девушка предпочла ему его злейшего врага. Как же, наверное, больно, защищать сына этого врага, который при этом так похож на него?

Луна тяжело вздохнула и перевернулась на бок. Теперь она думала о Волдеморте, с содроганием вспоминая жуткую внешность этого чудовища и ужас, исходящий от него настолько плотными волнами, что, казалось, они ощущаются физически. Как мог Северус оказаться в числе его сторонников и ближайших приспешников? Ведь он входил в круг избранных, тех, кому Волдеморт доверял. Но сейчас он служит Дамблдору. Что же произошло такого, отчего Снейп перешёл на сторону Добра? Луна стала вспоминать всё, что она знала о том времени, когда Волдеморт стал набирать силу, а после исчез, как все напрасно надеялись, навсегда — после того, как в него попало его же собственное Убийственное проклятие, отскочившее от Гарри. Эту историю Луна — девочка, родившаяся в семье волшебников — прекрасно помнила с детства. Итак, родители Гарри боролись с Волдемортом. Отец Гарри боролся с Волдемортом… Отец Гарри был злейшим врагом Снейпа. Значит, чтобы бороться со своим врагом, Снейп должен был выбрать противоположную сторону. Потому он и стал сторонником Волдеморта, догадалась Луна. Но он продолжал любить мать Гарри. Поэтому, когда Волдеморт убил её, он возненавидел своего господина и перешёл к Дамблдору, чтобы отомстить за смерть любимой женщины, и чтобы оберегать Гарри. Но сделал это тайно, и теперь он шпионит для Дамблдора, делая при этом вид, что работает на Волдеморта. Решив эту логическую задачу, Луна с облегчением вздохнула. И уже повернулась на другой бок, собираясь уснуть, как вдруг вспомнила, что не обдумала ещё что-то важное.

Вспоминая себя в шкуре Снейпа, Луна поразилась тому, насколько тот был тонко чувствующим человеком. Человек злой и грубый никогда не смог бы так остро чувствовать и так сильно переживать свою душевную боль. К тому же, разве у сильного волшебника, опытного зельевара, каковым являлся Снейп, не было способов избавиться от этой боли? Зелья, заклинания… Мало ли какими способами можно облегчить страдания души. Но он не предпринимал никаких попыток облегчить свои страдания. И Луна недоумевала — почему? Недоумевала до тех пор, пока не вспомнила о диком, огромном, всепоглощающем чувстве вины, которое навалилось на неё в первые же минуты, как только она почувствовала себя Снейпом. Эта вина заставляла его ненавидеть себя до такой степени, что запрещала облегчать страдания, которые он, по его мнению, заслужил. Более того, он всеми силами отгораживался от дружбы, сочувствия, сострадания, которые могли бы проявить к нему люди. Отгораживался стеной из злобы, ненависти и презрения, которые старался вызвать во всех окружающих своим мерзким характером, злостью, грубостью, ядовитым сарказмом, отталкивающим внешним видом и показной жестокостью. Никто не должен был видеть, насколько страдающая душа Снейпа способна на любовь и нежность. Насколько она, на самом деле, нуждается в ней. И вот тогда, поняв, наконец, глубинную сущность человека, которым ей совершенно неожиданно удалось побывать в течение некоторого времени, Луна испытала то, чего она никогда доселе не испытывала. Её вдруг затопила такая горячая волна нежности и сострадания к этому человеку, от которой ей самой на какое-то короткое мгновение сделалось страшно. Но всего лишь на мгновение. Зародившись у неё в сердце, эта волна разлилась по телу, расплескалась в каждой его клеточке, затопила сознание и заставила колотиться сердце часто-часто. Луне вдруг отчаянно захотелось прижаться к Северусу, обнять его и забрать всю его боль, до капельки, без остатка, чтобы он перестал казнить себя за ошибки прошлого и, сняв наконец-таки с себя эту маску злодея, смог ощутить теплоту дружбы и любви, которых он себя так настойчиво лишал. И чтобы источником этой дружбы, любви и сострадания стал для него не какой-то там гипотетический человек, а именно она, Луна Лавгуд, которая сейчас, после размышлений этой бессонной ночи на вопрос «Ты что, влюбилась?», смело могла дать утвердительный ответ. Да, она влюбилась. Влюбилась в злобного профессора Снейпа — Хогвартское чудовище, сальноволосого ублюдка, в источник ненависти и страха большинства студентов, в ядовитого гада — смелого, мужественного, сильного и несчастного Северуса, который ненавидел себя сам значительно сильнее всех учеников, вместе взятых и при этом был болезненно самолюбив, до сих пор помня школьные обиды и не прощая своих обидчиков. Она любила его именно таким и никаким другим.

Луна вздохнула, улыбнулась своим мыслям и наконец смежила веки в тот миг, когда небо на востоке ярко заалело, подкрашивая снизу тёмные, нависшие над горизонтом тучи, возвещая о начале ветреного пасмурного сентябрьского дня.

Комментарий к Глава 3 https://sun9-67.userapi.com/i0XjmQsDeukpYGTLrbOszU0tUMy2TrJIuOQeBQ/C7wbfln-nUg.jpg

====== Глава 4 ======

Apocalyptica\Farewell

Fryderyk Chopin\Сlassique

— Лавгуд! Эй, Лавгуд! Вставай! Просыпайся, слышишь?

Луна сквозь сон услыхала, как кто-то зовёт её и ощутила, что её настойчиво трясут, требуя проснуться. Но разлепить веки оказалось для неё не таким уж лёгким делом. Луна чувствовала, что не сможет встать с постели даже под угрозой Авады Кедавры. Пусть делают с ней, что хотят, только не мешают спать. Спать… Спа-а-ать… Ну хотя бы ещё пять минут. Три… Ну хоть минуточку…

А голос, будивший её, был таким настойчивым и требовательным.

— Лавгуд! Подъём! Если ты пропустишь уроки, с тебя снова снимут баллы. Мы не можем этого допустить. Вставай, слышишь?

— Мммм…

Луна заставила себя сесть в кровати, так и не открыв глаз. Она бы продолжила спать даже сидя, но кто-то, чей голос казался ей знакомым и кого она не видела по причине слепленных век, сказал, обращаясь неизвестно к кому, но точно не к ней:

— Давай сюда зелье.

Луна почувствовала, как её губ коснулось холодное гладкое стеклянное горлышко флакона, чья-то рука чуть запрокинула ей голову назад, а тот, знакомый, голос, приказал:

— Пей.

Луна послушно сделала глоток. Буквально через несколько секунд она почувствовала, что ей вовсе не хочется спать. Глаза распахнулись сами собой, и Луна увидела рядом со своей постелью свою однокурсницу Джессику Хэмптон и старосту Падму Патил.

— Ну наконец-то, — язвительно воскликнула Падма, опуская руку, которой она придерживала голову Луны. — Лавгуд, ты в порядке? Не заболела?

— Нет, — мотнула головой Луна, прислушиваясь к себе, чтобы как можно точнее ответить на этот вопрос. — Почему вы решили, что я заболела?

— Ты так спала, что тебя невозможно было добудиться, — подала голос Джессика. — Я позвала Падму, и мы разбудил тебя с помощью Зелья пробуждения. Если твой сон вызван болезнью, я могу проводить тебя в больничное крыло.

— Нет-нет, я в порядке, — энергично замотала головой Луна. — Который сейчас час?

— Пятнадцать минут до начала занятий. Надеюсь, ты не опоздаешь, и мы снова не лишимся баллов из-за тебя, — строго сказала Падма.

— Я не опоздаю, — заверила её Луна. Опаздывать сегодня было смерти подобно. Первым уроком в расписании стояло сдвоенное зельеварение. Поэтому, наскоро плеснув себе в лицо водой, произнеся Очищающее заклинание для зубов, в одно мгновение переодевшись из пижамы в школьную форму и наспех побросав в сумку учебники и школьные принадлежности, Луна вихрем вылетела из спальни. Джессика догнала её лишь на полпути к кабинету зельеварения и на ходу протянула ей бутерброд:

— На, съешь, а то без завтрака голова будет плохо соображать, — сказала она.

— Спасибо, — Луна не хотела есть на бегу, поэтому засунула бутерброд в сумку со словами, — я позже поем. На перемене после зельеварения.

— Ну, как знаешь, — не стала спорить Джессика.

В класс они влетели самыми последними, буквально за секунду до того, как на пороге появился Снейп. Пройдя вдоль рядов парт, он сделал обычный эффектный разворот так, что мантия за его спиной взметнулась, словно чёрное крыло и медленно осела бесподобными складками, и остановился, сурово глядя на притихший класс.

— Тема урока — противоядие от обычных ядов, — произнёс он своим будничным, чуть глуховатым голосом. — Рецепт на доске.

Снейп взмахнул волшебной палочкой, и на доске тут же появился рецепт зелья, написанный его чётким, красивым почерком.

— Вопросы?

Луна прочитала рецепт. Вопросов у неё не возникло, как, впрочем, и у других студентов. Зелье среднего уровня сложности, с которым она вполне в состоянии справиться. Если, конечно, снова не замечтается, разглядывая Северуса… Северуса… Как же ей было приятно мысленно произносить это имя…

Луна одёрнула себя. Она дала себе слово сегодня быть точной и внимательной. Чтобы её зелье снова не ушло в раковину. Чтобы Северус не считал её идиоткой, не способной сварить вообще ничего. Луна была полна решимости доказать ему, что очень любит его предмет, словно могла таким образом признаться в любви к нему самому.

Не обнаружив желающих задавать вопросы, Снейп коротко скомандовал:

— Приступайте.

Все бросились к шкафам, в которых хранились нужные ингредиенты. Луна выбирала всё необходимое, тщательно сверяясь с рецептом на доске. Снейп, тайно наблюдавший за ней, был удивлён той сосредоточенности, которой у неё давно уже не наблюдалось на его уроках. Это было очень некстати. Сегодня Снейпу хотелось, чтобы она, как обычно, испортила зелье и получила от него взыскание. Ему нужно было обязательно побеседовать с ней и выяснить, не произошло ли чего-нибудь необычного с ней вчера. Но «полоумная» Лавгуд сегодня, на удивление, работала чётко и сосредоточенно, ни на секунду не позволяя себе расслабляться. Видимо, вчера с ней действительно произошло нечто из ряда вон выходящее, приведшее к такому неожиданному результату. Тем сильнее ощущалась необходимость в разговоре с ней.

Снейп расхаживал по классу, внимательно присматриваясь к действиям учеников. Он уже видел, кто сегодня получит от него оценку «Тролль» или «Отвратительно». Лавгуд в число этих «счастливчиков» не входила. Следовало признать, что она умела готовить вполне приличные зелья, разумеется, когда хотела этого. Сегодня был как раз тот день. Она аккуратно резала ингредиенты, толкла их в ступке, перемешивала зелье именно в том направлении, в каком было нужно. К концу урока Снейп понял, что сегодня она впервые за несколько последних уроков обойдётся без взыскания. Это вызвало у него досаду. Можно было бы легко испортить её зелье, чтобы всё-таки назначить ей отработку, но Снейпу почему-то не хотелось этого делать. Ладно, он и без отработки сможет поговорить с девчонкой. Когда? Да вот хоть прямо сейчас, на перемене. Десяти минут будет вполне достаточно, чтобы узнать у неё всё, что его интересует и заодно устроить ей хорошую взбучку за непростительную халатность и безобразно небрежное отношение к его предмету.

Прозвенел колокол, возвестивший об окончании урока. Снейп привычно дождался, чтобы все по очереди принесли образцы сваренного зелья к нему на стол. Когда Луна, довольно улыбаясь, ставила туда свой пузырёк, он тихо произнёс с угрозой в голосе:

— Лавгуд. Задержитесь.

Сердце у Луны ёкнуло. О чём он хочет поговорить с ней? Луна медленно складывала в сумку свои вещи, дожидаясь, пока последний ученик покинет класс. Когда дверь за ним закрылась, Луна смело подняла на Снейпа свои выпуклые, кажущиеся всегда удивлёнными, глаза. Снейп подошёл к стоявшей впереди парте, остановился, опираясь на неё, и глядя Луне прямо в глаза, медленно произнёс:

— Мисс Лавгуд. Как по-вашему, зельеварение — точная наука?

Кажется, вопрос не содержит ничего угрожающего? Тогда почему у Луны по спине пополз противный холодок? Может быть, оттого, что в голосе Снейпа, в его взгляде, во всём его облике чувствуется скрытая угроза? Он буквально буравит её своими чёрными, глубокими, как сама бездна, глазами, весь подобравшись, чуть подавшись вперёд, словно кобра перед броском. «Чёрный аспид», — вдруг вспомнилось Луне название ядовитой змеи, когда-то вычитанное ею в книге. Она, как загипнотизированная, смотрела в эти пустые, холодные глаза, не в силах отвести взгляд. Её будто затягивала эта бездна, лишая воли и способности к сопротивлению. Почему он так смотрит? Отчего его вкрадчивый голос вызывает у Луны такой страх, будто у кролика перед удавом? Ведь сегодня на уроке она была очень внимательна, и зелье у неё получилось, она уверена в этом…

— Я жду, — холодный голос, как удар хлыста, вывел Луну из состояния прострации. О чём он спрашивал? Что-то о зельеварении?

— Простите, господин профессор. Вы не могли бы повторить вопрос?

Его губы презрительно искривляются, глаза смотрят на Луну почти брезгливо. Он расслабленно откидывается назад и, глядя на девочку свысока, цедит, чуть подрагивая верхней губой и отделяя каждое слово короткой паузой:

— Как. По-вашему. Зельеварение. Точная. Наука?

— Да, господин профессор, — поспешно отвечает Луна, не понимая, куда он клонит.

— Что нужно для того, чтобы сварить правильное зелье?

Вопрос нейтральный. Но почему Луне кажется, что каждое слово будто пропитано ядом? Нельзя. Нельзя раздумывать о том, каким тоном и почему он задаёт свои вопросы. Нужно сосредоточиться и отвечать на них быстро и чётко. Но как же это тяжело, когда все её мысли вертятся вокруг того, каким тоном и почему он задаёт эти вопросы! Почему он сердится на неё? Что она сделала не так?

— Чтобы сварить зелье нужно… нужно… Нужно точно придерживаться рецепта.

— Так. Допустим, — Снейп складывает руки на груди, резким, но таким изящным движением откидывает назад волосы. Ах, если бы это были шелковистые локоны, а не жирные пряди… Луна вновь погружается в задумчивость. А он продолжает допрос:

— Надеюсь, вам известно, к чему может привести произвольное введение в состав зелья ингредиента, не предусмотренного рецептурой?

Ох, как же сурово он смотрит на неё… Ингредиент, не предусмотренный рецептурой? Когда это она успела нарушить рецептуру зелья? Луна наморщила лоб, мучительно вспоминая, где могла допустить ошибку. Но ничего такого не вспоминалось.

— К самым непредсказуемым последствиям, — тихим голосом произнесла Луна, неотрывно глядя в глаза профессора.

— Тогда как вы посмели добавить дополнительный ингредиент в зелье без моего ведома? — неожиданно рявкнул Снейп, подаваясь вперёд, будто собирался ударить Луну. Взгляд его при этом оставался на удивление неподвижным и продолжал буравить в страхе отшатнувшуюся от него Луну.

— Я… я… Когда? — Луна едва сдерживала слёзы, готовые вот-вот брызнуть из глаз.

— Вспоминайте, — Снейп так же неожиданно выпрямился, глядя сверху вниз на ошеломлённую Луну. Голос его был холоден и спокоен, как будто это не он только что повышал его.

Но Луна сейчас была не в состоянии что-либо вспомнить. Мысли её путались, растерянно перескакивая с одного на другое, а в горле комом застыла обида — Луна могла спокойно переносить насмешки, не реагировать на шутки в свой адрес, но она не выносила, когда на неё кричат. Наверное, потому, что никто никогда раньше этого не делал…

У Снейпа не было времени на долгое ожидание. Перемена вот-вот могла подойти к концу.

— На отработке. Вы резали печень дракона, — напомнил он ей.

— Да, господин профессор…

И тут до Луны дошло. Она порезала палец и несколько капель её крови могло попасть в зелье… Значит… Значит… Так вот почему она вчера смогла на какое-то время стать Снейпом? Он принял зелье, и её кровь установила между ними эту связь… У Луны на лице отразилось понимание. Заметив это, Снейп удовлетворённо скривил уголок рта. Ну наконец-то эта девчонка поняла, за что он разгневан на неё. Конечно, он не собирается описывать ей последствия её халатности. Хватит и того, что он уже напугал её. Теперь нужно отругать её как следует, чтобы запомнила навсегда главное правило зельеварения — «Никаких импровизаций, если их последствия не просчитаны тобою заранее».

— Как вы посмели не признаться мне, что порезались?

И голос, и взгляд Снейпа снова стали угрожающими. Осознавшая свою вину Луна опустила голову.

— Известно ли вам, мисс Лавгуд, — её имя Снейп выделил особенно ядовитым тоном, — что из-за попадания вашей крови в зелье последствия могли оказаться катастрофическими для всего магического мира?

Луна бросила на него недоверчивый взгляд и снова опустила голову, пробормотав:

— Там всего-то пару капель было…

— Тем не менее, эффект оказался потрясающим, — сарказм, с которым была произнесена эта фраза, был непередаваемым — казалось, Снейп восхищался эффектом, произведённым всего лишь двумя каплями её крови.

— А… А как он проявился? — Луна сама не знала, откуда у неё взялась смелость задать этот вопрос.

— А вот это уже вас совершенно не касается! — зло бросил Снейп. — Вам будет достаточно знать, что отныне все отработки, которые вы заработаете на моих уроках, вы будете проходить под руководством Филча.

Снейп знал, куда бить. Девчонка влюблена в него, он почувствовал это, когда им почти полностью завладело её сознание. Так вот, пусть не рассчитывает, что ей удастся и дальше нарываться на отработки, чтобы беспрепятственно пялиться на него. Хватит с неё и уроков. Взглянув на неё, Снейп понял, что попал точно в цель. Девчонка побледнела и готова была вот-вот разреветься. Замечательно. Именно этого он и добивался. Нечего влюбляться в чудовищ. Это только в сказках можно, обласкав их, превратить в прекрасных принцев. В жизни всё по-другому. Принцы, превращённые в чудовищ, не приручаются и не влюбляются в глупых девчонок, вообразивших себе невесть что.

В этот момент в коридоре раздался звон колокола, возвестивший об окончании перемены.

— Вы свободны, мисс Лавгуд.

Снейп повернулся к ней спиной и направился к своему столу, на ходу взмахом палочки стирая с доски рецепт Противоядия от обычных ядов. Луна проводила его взглядом, и лишь когда он повернулся лицом к ней, машинально взяла свою сумку и задумчиво вышла из класса.

Вместо того, чтобы мчаться на трансфигурацию, Луна медленно брела по коридору, глядя прямо перед собой неподвижным взглядом и никак не реагируя на спешащих на уроки студентов, которые время от времени натыкались на неё и, не задерживаясь, неслись дальше. Луне сейчас необходимо было обдумать всё услышанное. Какая там, к Мерлину, трансфигурация?

Луна продолжала задумчиво идти по опустевшему коридору, не замечая ничего вокруг. Так вот почему она смогла вчера почувствовать себя Снейпом! Несколько капель её крови попали в зелье, которое он выпил, направляясь на встречу с Волдемортом. И благодаря этим нескольким каплям между ней и Снейпом установилась тесная связь. Настолько тесная, что она ощутила себя им. И, если он отругал её за эти несколько капель, значит, он тоже на какое-то время стал ею. Луной Лавгуд. Девочкой, влюблённой в Северуса Снейпа. Теперь он наверняка знает её тайну. Знает и злится на неё. И поэтому лишил её возможности тайком наблюдать за ним на отработках.

Щёки Луны внезапно вспыхнули, словно их обожгло горячим дыханием костра. Луна остановилась, мучительно краснея. Северус знает, что она влюблена в него, и ему это неприятно. Настолько неприятно, что он хочет как можно меньше видеться с ней. Острая, жгучая обида пронзила её сердце, словно раскалённой иглой. На глаза навернулись слёзы.

Внезапно раздавшийся у неё над ухом слащавый голос произвёл на неё эффект разорвавшейся рядом бомбы:

— М-м-м… Мисс Лавгуд, кажется?

Прямо перед Луной расплывалось бесформенное розовое пятно. Слёзы мешали Луне чётко разглядеть стоявшего перед ней человека, но мерзкий голос не оставлял никаких сомнений — с ней говорила профессор Защиты от Тёмных Сил Долорес Амбридж. Луна быстро-быстро заморгала, стараясь незаметно убрать с глаз непрошенные слёзы. Когда она подняла голову, слёз уже не было, лишь мокрые ресницы выдавали их недавнее присутствие.

— Да, госпожа профессор, — ответила она.

— Почему вы не на уроке, мисс Лавгуд? — судя по голосу, Амбридж была сама доброжелательность.

— Я… Простите. Я задержалась в туалете, а потом. э-э-э… потом немного задумалась, — Луна покаянно опустила голову.

— Мисс Лавгуд. Вам следует подумать о том, как бороться с вашей рассеянностью и несобранностью. Прогуливать занятия без уважительных причин недопустимо.

— Да, госпожа профессор. Простите, госпожа профессор.

— И снова о вашем внешнем виде. На вас опять это отвратительное ожерелье. И эти дурацкие серьги. Хоть я и запретила вам появляться в таком виде на занятиях.

— Но я не надеваю их на ваши занятия, — возразила Луна.

— Школьные правила распространяются на все уроки, — Амбридж приторно улыбалась, склонив голову набок и пристально разглядывая стоявшую перед ней Луну. — Извольте сейчас же снять с себя эти ужасные украшения и отдать их мне.

Луна, которая потянулась к серьгам, чтобы выполнить распоряжение Амбридж, замерла и подняла на неё удивлённые глаза:

— Но это мои вещи, госпожа профессор. Я их сниму, но вам не отдам.

С этими словами Луна вынула из ушей серьги из слив-цепеллинов и сунула их в свою сумку. Туда же отправилось ожерелье из пивных пробок.

— Мисс Лавгуд. Вы обязаны выполнять требования школьных учителей. Ваши «украшения», — она выделила это слово особой насмешливой интонацией, — временно побудут у меня. Допустим, до конца учебного года.

С этими словами Амбридж достала свою волшебную палочку и, взмахнув ею, произнесла:

— Акцио, бусы и серьги мисс Лавгуд.

Сумка Луны не была закрыта. В тот же миг её ожерелье и серьги оказались в руке Амбридж. Луна, никогда не испытывавшая злости к тем, кто смеялся над ней, называя полоумной, странной и сумасшедшей, не сердившаяся на своих сокурсников, частенько прятавших её вещи, сейчас вдруг ощутила нечто похожее на то чувство, которое накатило на неё во сне, в котором она была Северусом, отбивающимся в коридоре от нападавших на него врагов. Это было странно и неприятно. Но Луне некогда было анализировать свои ощущения.

— Вы не имеете права отнимать у меня мои личные вещи, — с несвойственным для неё возмущением воскликнула она.

— Не вам, мисс Лавгуд, рассуждать о том, на что я имею или не имею права в стенах этой школы. Я намерена навести здесь порядок, и я сделаю это, — улыбка сползла с лица Амбридж, голос посуровел и стал каким-то отвратительно-скрипучим. — А вам, милочка, минус десять баллов с Райвенкло за прогуливание уроков и ещё десять — за пререкания с преподавателем. И я бы советовала вам вести себя менее вызывающе. Репутация вашего отца, стоящего в оппозиции к власти, может сыграть с вами злую шутку и вкупе с вашим вызывающим поведением стать поводом исключить вас из школы. Советую вам подумать над этим, дражайшая мисс Лавгуд.

Последние слова были произнесены с явным желанием оскорбить и обидеть. Но они возымели обратный эффект. Луна вдруг успокоилась. Она с гордостью подумала о своём отце, который действительно обладал смелостью открыто осуждать политику Министерства магии и лично министра Фаджа и, почувствовав себя жертвой политических репрессий, выпрямилась улыбнулась Амбридж своей странной, какой-то неуловимой улыбкой и с раздражающим спокойствием произнесла:

— Да, госпожа профессор. Я обязательно подумаю над этим. Я могу идти, госпожа профессор?

— Идите-идите, — Амбридж вновь приторно улыбалась, думая, что одержала победу в этой перепалке.

Луна энергично зашагала по коридору, стараясь как можно быстрее максимально увеличить расстояние между собой и этой жабой. Как только та скрылась из виду, Луна вновь замедлила шаг. Проходя мимо пустующего класса, Луна вошла внутрь и прикрыла за собой дверь. На трансфигурацию она всё равно уже безнадёжно опоздала. И даже если она сейчас явится туда, думать о превращениях в настоящий момент она просто не в состоянии. Все её мысли сейчас занимал профессор Снейп. Она вспоминала душевное состояние, в котором он, судя по всему, пребывает постоянно, и которое заставило Луну корчиться от боли в течение того короткого промежутка времени, который, однако, показался ей вечностью. А ведь он живёт с этим постоянно, изо дня в день. Сердце Луны болезненно сжималось от накатившего на неё сочувствия и сострадания. Хотелось обнять его, погладить по волосам, взять его руки в свои… И говорить. Говорить, не переставая, о том, что он прекрасный человек и достоин любви. О том, что нельзя превращать себя в чудовище и отгораживаться от любви, дружбы и простого человеческого участия. О том, что она, Луна, ни в чём его не винит, и что даже если он и совершил в своей жизни ошибки, она уважает его за то, что он признал их и перешёл на сторону Света. И что ей так хочется отогреть его холодные руки и заледеневшее сердце…

Луна вдруг представила, что всё это она действительно говорит ему. Представила и испугалась. Она вдруг отчётливо поняла, что ничего подобного ему говорить нельзя. Кажется, он думает, что это только он почувствовал себя Луной Лавгуд. И ни на минуту не задумался о том, что она могла ощутить себя Северусом Снейпом. Ведь это было так немыслимо, нелогично, неправдоподобно. Луна и сама не понимала, каким образом её кровь, попавшая в его зелье, вдруг оказала на неё такое странное действие.

Луна попыталась представить себя Северусом. Что бы она сделала на его месте, если бы узнала, что кто-то проник в его сознание и выведал, пусть и невольно, его тайны? Ответ напрашивался сам собой. Она бы стёрла этому человеку память. Обливэйт — и никаких проблем. А это значит, что он ни в коем случае не должен узнать о том, что она, пускай и ненадолго, ощутила, что значит — быть Северусом Снейпом. Теперь это будет её тайной, которую нужно тщательно беречь от всех. И в первую очередь от него. Потому что ни за что на свете Луна не захотела бы забыть всё то, что она увидела в душе профессора зельеварения. За столь короткое время всё, что она узнала о нём, стало будто частью её самой. И расстаться с этим означало для Луны потерять часть себя. Словно лишиться руки или ноги. Поэтому она твёрдо решила вести себя с Северусом так, будто ничего не случилось. Но… Как же тогда ей сблизиться с ним? Как дать понять, что он дорог ей. Что она…

Колокол, возвестивший об окончании урока, прервал её размышления. Луна вышла в коридор и направилась к выходу из замка. Её ждала травология. Не стоило пропускать и её, чтобы, не дай Мерлин, снова не лишиться баллов. Внезапное чувство голода заставило её вспомнить о бутерброде, который дала ей Джессика. Луна благодарно вынула его из сумки и с аппетитом сжевала по дороге к теплицам.

Комментарий к Глава 4 https://sun1-84.userapi.com/vG47ROhiFiw6lSOV5uDIwV3XkhdT18MlFlNr5A/CHa1dSX18Ns.jpg

====== Глава 5 ======

Evanescence\Good Enough (Instrumental)

Bear McCreary\Martial Law

Луна в одиночестве сидела за столом в библиотеке и пыталась писать эссе по Заклинаниям,а именно по Джеминио — заклинанию умножения. Перед ней на столе лежал раскрытый учебник и лист пергамента, исписанный едва ли на треть, несмотря на то, что Луна провела в библиотеке уже не меньше часа. Девочка сидела, подперев щёку рукой и задумчиво смотрела перед собой своим обычным взглядом, одновременно и погружённым в себя, и направленным куда-то сквозь пространство. Было заметно, что мысли Луны сейчас находятся очень далеко отсюда, хотя рука её машинально выводила что-то пером по пергаменту. Привычка рисовать во время раздумий появилась у Луны давно. И если сейчас, на четвёртом курсе, ей удавалось успешно бороться с нею на уроках, то во время самоподготовки эта привычка всегда брала над нею верх. Раньше Луна в задумчивости могла изрисовать уже почти готовое домашнее задание, и ей поначалу приходилось заново переписывать его, когда она, выйдя из задумчивости, замечала, что испортила работу. Впрочем, Луна быстро научилась убирать лишнее с пергамента с помощью Отменяющего заклинания. Другое дело, что она по рассеянности иногда сдавала задание с рисунком, так и не заметив его наличие. Поначалу преподаватели снижали ей за это баллы, а после привыкли и перестали обращать внимание на это не предусмотренное программой «художественное творчество». Все, за исключением Снейпа. Если рисунок появлялся в работе по зельеварению, это гарантированно влекло за собой снижение оценки, сопровождаемое какой-нибудь ядовитой подписью красными чернилами.

Вот и сейчас перо в руке Луны выводило что-то на пергаменте независимо от её сознания, а сама Луна размышляла о том, как стремительно изменилась её жизнь всего за каких-то полтора месяца, прошедшие с начала учебного года. Раньше в её жизни не было тайн. Луна могла свободно говорить вслух обо всём, что было у неё на уме. А сейчас этих тайн у неё было целых две. Первая и самая важная касалась, разумеется, профессора Снейпа. Об этой тайне Луна никогда и ни за что не смогла бы рассказать никому, даже папе, от которого у неё вообще не было секретов. А вторая… Вторая тайна появилась у Луны совсем недавно, после того, как она в первый выходной октября по приглашению Джинни сходила на собрание в «Кабаньей голове». Теперь у Луны появились не только друзья. У неё появились соратники и единомышленники — те, кого объединила общая идея учиться Защите от Тёмных Сил не по учебнику под присмотром Амбридж, а по-настоящему, отрабатывая заклинания под руководством самого Гарри Поттера. Того самого Гарри, который уже не раз противостоял Волдеморту. Луна безоговорочно верила, что это было именно так и абсолютно не доверяла ни министру Фаджу, ни его ставленнице в Хогвартсе — Долорес Амбридж. После того, как та по приказу Министерства стала инспектором в Хогвартсе, после запрета на все студенческие организации, после появления Инспекционной дружины и установления в школе новых порядков, нехорошее чувство против Амбридж всё сильнее овладевало Луной, внося диссонанс и беспорядок и лишая девочку привычного душевного равновесия. Это чувство тревожило Луну, ей не хотелось испытывать его, но она ничего не могла с собой поделать — при виде Амбридж и даже при одном упоминании её имени это чувство поднималось откуда-то со дна её души, куда успевало осесть, и распространялось, словно чернила, выпущенные в воде каракатицей.

При мысли об Амбридж рука Луны машинально потянулась к шее. Новое ожерелье из пивных пробок появилось у Луны после первого же посещения Хогсмида, но теперь она носила его под одеждой, чтобы не привлекать к себе внимания этой «Розовой жабы». Серьги из слив-цепеллинов тоже красовались в её ушах — отец прислал ей новые сразу же, как только получил от дочери письмо с рассказом о случившемся. Только теперь Луна старалась прикрыть их волосами и обязательно снимала на уроках ЗОТИ. А «Придира» по этому поводу разразился статьёй, гневно критикующей попытки ограничить свободу учащихся Хогвартса и педагогические методы лично профессора Амбридж, после чего она стала улыбаться Луне ещё приторней и придираться к ней ещё сильнее.

Членство в тайной оппозиционной организации помогло Луне справиться с чувством злости по отношению к Амбридж. Теперь она была не одна. Противостоять ей и её нападкам было гораздо легче, чувствуя рядом поддержку единомышленников. Осознание своей правоты и того, что его разделяют с тобой другие, воодушевляло. А тот факт, что их тайное общество было запрещённым и находилось в оппозиции к установившемуся в школе режиму, делало участие в нём ещё более привлекательным, привнося в обычную будничную жизнь вкус риска, воодушевляя, заставляя удивляться собственной дерзости и щекоча нервы. Вот этой тайной Луна могла поделиться с отцом. Ей очень хотелось рассказать ему об их затее, но она понимала, что в письме этого делать нельзя. Письмо могли перехватить. Ничего. Луна расскажет папе об их сопротивлении при первой же встрече. Луна была уверена, что папа одобрит её и станет гордиться ею.

Луну вывел из задумчивости внезапно раздавшийся у неё над ухом голос Гарри:

— Не похож.

Луна вздрогнула и взглянула на говорившего. Её взгляд ещё какое-то время остававшийся нездешним, с каждой минутой становился всё более осмысленным.

— Кто не похож? — недоумённо переспросила она.

И в этот момент, переведя взгляд с Гарри на свой пергамент, она увидела, что совершенно автоматически, незаметно для себя, она нарисовала Снейпа. Рисунок ей понравился. Он был, конечно, не таким живым, как колдография, но профессор на нём, по мнению Луны, получился очень похожим. К тому же, казалось, что изображение дышит, а это значит, что рисунок ей явно удался.

— Снейп не похож, — ответил Гарри. — Он злой. А у тебя он…

Гарри замялся, пытаясь подобрать слово, лучше всего характеризующее Снейпа на портрете. В отличие от него, Луна совершенно точно знала это слово. Страдающий. Снейп на её рисунке был именно таким, каким она ощутила его тогда, когда он стоял перед Тем-Кого-Нельзя-Называть. Всё то, что наполняло его душу, умещалось в этом слове.

— У тебя он какой-то… Не злой, — Гарри так и не смог подобрать нужного определения.

— Он и есть не злой, — ответила Луна.

Гарри посмотрел на неё так, как обычно смотрели все — как на сумасшедшую. Луна, привыкшая к подобному, никак на это не отреагировала. Но в глубине души почувствовала обиду. Не за себя — за Снейпа. За Снейпа, который — она точно знала — неусыпно выполнял свой долг, защищая Гарри. Того самого Гарри, который не хотел этого признавать и ненавидел его всеми фибрами души. Это было так несправедливо! Но что Луна могла с этим поделать? Не рассказывать же Гарри о том, что на самом деле прячет Снейп под маской злости, раздражительности и сарказма. Ох, как же тяжело, оказывается, хранить чужие тайны! Луна, привыкшая всегда вслух говорить всё, что думает, действительно страдала от невозможности высказаться именно в этом случае.

Хорошо, что Гарри, считая её сумасшедшей, не стал спорить с ней по поводу личных качеств профессора Снейпа. Вместо этого он нагнулся к Луне и тихо прошептал:

— Сегодня в восемь часов на пятом этаже. Собираемся у гобелена с изображением Варнавы Вздрюченного. Напротив него должна появиться дверь. Приходи без опозданий.

— Хорошо, — Луна кивнула и улыбнулась ему своей странной улыбкой.

Когда Гарри ушёл, Луна ещё раз взглянула на портрет Снейпа. Он получился таким… таким настоящим, что Луне стало жаль убирать его с пергамента. Всё равно домашнего задания там было мало. Поэтому Луна бережно свернула лист и положила к себе в сумку. Достав из неё чистый пергамент, Луна заставила себя сосредоточиться и написать-таки всё, что она знает о заклятии Джеминио. Времени оставалось совсем немного. Луна с нетерпением ожидала назначенного часа.

На следующий же вечер после столь памятного вызова к Волдеморту, Снейп приступил к приготовлению новой порции личного Охранного зелья. На этот раз всё должно было получиться так, как он и задумывал. Теперь он точно знал время каждой стадии приготовления. На этот раз его не застать врасплох. Он всё сделает сам, без суеты и спешки. И уж точно без «помощников» вроде этой Лавгуд, которую, кажется, не зря называют полоумной. Вспомнив ту кашу из верований в существование всяких необычных, никем не виденных существ и явлений, которая возникла у него в голове под влиянием её крови в зелье, Снейп энергично мотнул головой, будто отгоняя назойливую муху. И это ведь ещё не самое странное в её мироощущении. Самым странным была её непонятная, неуместная, неизвестно на чём базирующаяся влюблённость в него, Снейпа. Возникшая невесть откуда и вопреки всем его стараниям производить на всех жуткое и отталкивающее впечатление. «Ну, ничего, — злорадно думал Снейп, — я знаю, как образумить эту девчонку, как отбить у неё охоту влюбляться в чудовищ и веру в то, что можно превращать их в прекрасных принцев. Не в первый раз…»

Поначалу разгневанный Снейп хотел вылить всё зелье, в котором содержалась кровь Лавгуд, к драккловой матери в канализацию. Но, немного поостыв, решил не спешить с этим. Вылить его он всегда успеет. В Снейпе громким голосом заговорил исследователь, учёный, которому очень хотелось разобраться в том, что же на самом деле произошло и отчего это зелье подействовало на него именно так. А после его отвлекли другие заботы и проблемы, которые с каждым днём нарастали, как снежный ком, и он вовсе перестал думать об этом зелье, погрузившись с головой в школьную жизнь. И лишь изредка, лёжа в кровати, перед тем, как провалиться в тяжёлый сон, либо вовсе лишённый сновидений, либо наполненный кошмарами, вспоминал о своём намерении исследовать содержимое тех нескольких склянок, которые были задвинуты им в самый дальний угол шкафа, где хранились реже всего используемые зелья.

Во вновь сваренном Охранном зелье Снейп был уверен. Раз уж он не почувствовал боли от Круциатуса в прошлый раз, то теперь и подавно не почувствует. И, что самое главное — теперь его мозг будет свободен от вторгшегося в него сознания этой сумасшедшей девчонки, а значит, ничто не помешает ему успешно противостоять попыткам Волдеморта взломать его окклюментный щит. Уж если он справился тогда, будучи на девяносто пять процентов Луной Лавгуд, то теперь, когда его сознание будет полностью принадлежать ему, он может не опасаться проникновения этого монстра в свой мозг. Главное — правильно сыграть боль не только внешне. Самое сложное — при попытке проникнуть за окклюментный барьер Волдеморт не должен понять, что на самом деле ему не больно. Но эти технические тонкости можно было отработать лишь в процессе, только в момент, когда Тёмный Лорд применит к нему Пыточное заклинание. Оставалось ждать очередного вызова Хозяина. Впрочем, Снейп не горел желанием поскорее испытать новое зелье. Он и без испытаний был уверен в его эффективности. А встречаться с Волдемортом ему, как, впрочем, и большинству его соратников, хотелось как можно реже. Метка на его руке пока не болела, и он полностью погрузился в дела своего факультета и обязанности преподавателя зельеварения. Школу лихорадило от инфекции по имени Долорес Амбридж, но самому Снейпу до этого не было никакого дела. В прочности своего положения он не сомневался. Единственное, что его беспокоило — это пошатнувшееся положение Дамблдора и его возможное отстранение от руководства школой. Но, поскольку от него в этом вопросе ничего не зависело, а с Дамблдором они уже давно обсудили этот вариант и его, Снейпа, действия в случае, если Альбусу придётся покинуть пост директора, то он сосредоточился на своих обязанностях профессора и декана факультета. Близился матч по квиддичу между Слизерином и Гриффиндором. Снейп возлагал большие надежды на эту игру, хоть сам терпеть не мог квиддич, считая его бесполезным и дурацким времяпрепровождением. Тем более что оба Поттера, что папаша, что сын, были от квиддича без ума. Но победа в этом матче поднимала престиж его факультета, а это значит, что он, как декан, должен сделать всё, от него зависящее для обеспечения успеха его команды. Слизеринцы первыми получили разрешение Амбридж собираться в качестве квиддичной команды, а потому у них было больше времени для тренировок. К тому же Снейпу удавалось значительно чаще резервировать поле для тренировок, что тоже увеличивало шансы слизеринцев в предстоящем поединке. Он пропускал мимо ушей жалобы на то, что слизеринцы пытаются вывести соперников из строя в коридорах. В больничное крыло пришла Алисия Спиннет — брови у нее стали расти так быстро и густо, что совершенно закрыли глаза и уже мешали есть. И хотя четырнадцать свидетелей доказывали, что ее заколдовал сзади слизеринский вратарь Майлс Блетчли, когда она занималась в библиотеке, Снейп не пожелал их слушать и сказал, что она, наверное, сама пыталась применить чары для ращения волос.

Наконец наступил день, которого все так долго ждали. Утро матча выдалось холодным и ясным. Все, включая Снейпа, вздохнули с облегчением. Конец октября ознаменовался проливными дождями и сильными пронизывающими ветрами, а такая погода не могла обрадовать ни игроков, ни болельщиков. Зато в день матча потолок в Большом зале окрасился ясной голубизной, освещённой лучами низкого, но яркого осеннего солнца.

Сидя за преподавательским столом, Снейп время от времени окидывал взглядом Большой зал, отмечая для себя царившее в нём оживление. Суда по преобладающим цветам в одежде болельщиков, большинство из них намеревались поддерживать гриффиндорскую команду. И тут взгляд Снейпа зацепился за нечто уж совершенно невообразимое. За столом Райвенкло восседала Лавгуд, на голове у которой красовалась шляпа в виде львиной головы в натуральную величину. Голова эта, надетая поверх обычной ведьминской шляпы, едва держалась на ней. Каким чудом девчонке удавалось есть и при этом не уронить в тарелку свой головной убор — оставалось загадкой. Многие студенты пялились на неё, кое-кто смеялся и показывал пальцами, но, кажется, Лавгуд было на это абсолютно наплевать. Глядя на это «чудо природы», Снейп невольно закатил глаза. Уголок его рта саркастически поднялся вверх. Неожиданно для себя он почувствовал поднимавшуюся у него в душе волну раздражения, и вызвано оно было, как ни странно, именно этой девчонкой. Казалось бы, какое ему дело до её внешнего вида? Снейпу всегда было глубоко безразлично, кто как выглядит и что на ком надето. Но сейчас его жутко бесил тот факт, что девчонка, напялив на себя эту дурацкую шляпу, стала посмешищем для всей школы. Ещё больше бесило, что сама она не испытывает от этого никакого дискомфорта, а он, Снейп, почему-то злится от этого.

Наконец Лавгуд поднялась со своего места и с полусонным видом поплелась к гриффиндорскому столу. Сказав что-то Поттеру, она постучала по шляпе волшебной палочкой. Шляпа разинула пасть и издала весьма правдоподобный рёв, долетевший даже до преподавательского стола. Снейп едва не плюнул в сердцах и отвёл взгляд. Следовало признать, что создав эту шляпу, девчонка проявила себя, как весьма искусная ведьма. Эти бы умения — да на благие цели, а не на то, чтобы подтвердить репутацию сумасшедшей. Дождавшись, когда это странное существо покинет Зал, Снейп рывком поднялся из-за стола и быстрым шагом направился к выходу.

Разумеется, Снейп понимал, что нынешний состав слизеринской команды по квиддичу далёк от совершенства. Свои надежды он возлагал на юного Малфоя, которому было вполне по силам поймать снитч, опередив в этом Поттера. Кроме того, он весьма одобрительно прислушивался к песенке, которую распевали на трибунах его «змеи» и благодаря которой младший Уизли был совершенно деморализован. Какое-то мстительное удовлетворение поднималось у него в груди, когда он ощущал стыд и бессильную ярость гриффиндорского вратаря, на которого взирали сотни глаз и который под этими взглядами чувствовал себя, будто голым на ярко освещённой сцене. Совсем так же, как когда-то… Снейп резко оборвал себя, запретив об этом думать. Но чувство удовлетворения не покидало его в течении всей игры до тех пор, пока Поттер не поймал этот дракклов снитч. Его слизеринцы проиграли. Но, судя по тому, что происходило на поле, морально они были не сломлены. Малфой, презрительно кривя губы, точно так же, как это делал его отец, что-то говорил Поттеру. Тот изо всех сил старался его игнорировать, отвернувшись к своей команде. Но Малфой не унимался. Кажется, он своими высказываниями крепко достал близнецов Уизли, потому что тех удерживали всей командой, дабы они не накинулись на продолжавшего что-то говорить им Драко. Снейп сощурился и презрительно скривил рот.

В этот момент кто-то из близнецов вырвался из рук державшего его Поттера и кинулся к Малфою. Поттер помчался следом. Вот он уже оказался перед Малфоем и… И ударил его кулаком в живот. Тот вскрикнул, а Поттер накинулся на него и бил до тех пор, пока его не отбросило от Малфоя чьё-то заклятие. Что ж… Эта ярость и эта ненависть были так же хорошо знакомы Снейпу. Он был благодарен своим слизеринцам за то, что они заставили представителей Гриффиндора испытать те чувства, которые когда-то жгли его душу, точно раскалённое железо… Впрочем, почему «когда-то»? Они и сейчас жгут ему душу, стоит только вспомнить тот весенний день в конце пятого курса…

Снейп быстрым шагом спустился с трибуны и встретил Малфоя у входа в раздевалку. Вид у него был весьма потрёпанный. Зайдя вместе с ним внутрь, Снейп холодно поинтересовался:

— Как вы себя чувствуете, мистер Малфой?

Тот быстрым, каким-то змеиным движением языка слизнул кровь с разбитой губы и мрачно произнёс:

— Не слишком хорошо, господин декан. Думаю, мне придётся обратиться в больничное крыло. Вы видели — на меня напали двое.

— Разумеется.

Голос Снейпа был по-прежнему холоден. Он не собирался проявлять избыточное сочувствие к мальчишке, который не сумел добыть победу для их команды. Остальные игроки стояли, потупившись, в разных концах раздевалки.

— Надеюсь, этих двоих накажут как следует? — Малфой смотрел на него уже более уверенно. — По крайней мере, мой отец узнает об этом, — презрительно протянул он.

— Я прослежу, чтобы наказание для них было адекватным, — Снейп казался абсолютно невозмутимым. Он обратился ко всем игрокам:

— Что ж. Вы показали довольно приличную игру. И не ваша вина, что ваш ловец оказался слабее гриффиндорского ловца, — при этих словах Малфой будто сжался, теряя всю свою уверенность. — Во всяком случае, приложенные вами усилия не привели к желаемому результату. Полагаю, выводы вы сделаете самостоятельно, — эти слова Снейпа были адресованы уже лично капитану Монтегю. Окинув ещё раз всех присутствующих уничтожающим взглядом, Снейп развернулся и покинул раздевалку. Досада от проигрыша слизеринской команды смешивалась у него в душе с презрением к юному Малфою — виновнику этого проигрыша. День оказался безнадёжно неудачным. Снейп, целый день пребывавший в дурном настроении, понял это вечером. Чёрная метка внезапно взорвалась болью, будто вспыхнула огнём. Повелитель требовал его к себе. Интересно, только его? Или это было общее собрание? В любом случае это давало ему возможность проверить на себе новое зелье. Зелье, сваренное без лишних примесей в виде крови этой полоумной девицы. Вспомнив её сегодняшнюю шляпу в виде львиной головы, Снейп снова досадливо поморщился. Драккл! Далась же ему эта сумасшедшая Лавгуд!

Снейп сунул в карман мантии флакончик с зельем, вызвал домовика, велев тому передать директору, что он срочно покидает Хогвартс по важному делу и быстрым шагом направился к выходу. Дамблдор знал, что означают слова Снейпа «срочно ухожу по важному делу». Теперь старик будет ждать его возвращения так, как никто и никогда не ждал. Горькая ухмылка скривила губы Снейпа. Ну, хоть кто-то его ещё в жизни ждёт.

Снейп сидел на стуле у длинного стола в роскошной гостиной Малфой-мэнора, где собрались Упивающиеся Смертью, вызванные сюда волею Повелителя. Он тяжело дышал, посеревшее лицо блестело от пота, волосы свисали вдоль лица жалкими мокрыми сосульками. Тело слушалось с трудом. Снейп, словно мешок с опилками, тяжело привалился к спинке стула, раскинув под столом обмякшие ноги и безвольно свесив вдоль тела обессилевшие руки. Только что он пережил один из сильнейших в своей жизни Круциатусов, которыми когда-либо награждал его Тёмный Лорд. Казалось, все внутренности его были разорваны в клочья, а после склеены самым дешёвым маггловским клеем, застывшим на них жёсткой коркой, безжалостно царапающей живую, истекающую кровью плоть.

Снейп сознательно вызвал гнев Повелителя, ответив ему весьма дерзким тоном на вопрос, что ему удалось узнать о пророчестве. Перед этим он докладывал Волдеморту об обстановке в Хогвартсе и о том, как живёт и чем занимается Гарри Поттер. Лорд слушал его весьма благосклонно. Снейп уже подумал было, что сегодня ему не удастся испытать действие своего Охранного зелья. Но тут Волдеморт задал следующий вопрос:

— Северус, удалось ли тебе узнать что-нибудь о пророчестве, как я тебе приказывал?

— Нет, мой Повелитель, — Снейп низко склонил голову перед ним, — Дамблдор замолкает всякий раз, когда я пытаюсь расспросить его об этом. Я был не слишком настойчив в своих расспросах, мой Лорд, из боязни вызвать его подозрения.

— Ты плохо работаешь, Северус, — в высоком свистящем голосе Волдеморта послышалась явная угроза. — Не злоупотребляешь ли ты моим доверием?

Тонкие гибкие пальцы Волдеморта поигрывали волшебной палочкой, недвусмысленно давая понять о его дальнейших намерениях. Снейп сам пошёл на обострение.

— Я предан вам всей душой, Повелитель, — вкрадчиво произнёс он, делая вид, что очень опасается гнева Хозяина. — Но нельзя требовать от меня невозможного. Я делаю всё, что в моих силах. Не применять же мне к старику легилименцию. Он мне этого просто не позволит сделать…

— Понимаю тебя, Северус… — Волдеморт сделал свою обычную драматичную паузу, за которой последовало неизбежное. — Круцио!

Вопреки ожиданиям, боль скрутила Снейпа в тугой узел. Казалось, ему одновременно ломают и дробят на мелкие кусочки все его кости и рвут на части все внутренние органы. Снейп упал на колени, до крови кусая губы, чтобы не дать вырваться из них дикому, звериному крику бесконечно страдающего существа, теряющего человеческий облик и способность что-либо соображать. Волдеморт прорывался в его сознание с такой настойчивостью, что у Снейпа хватало сил лишь на то, чтобы удерживать в целости окклюментный барьер. Он рухнул на колени, опираясь руками в пол, но даже в таком положении не смог продержаться и минуты. Он повалился на пол, сжавшись, свернувшись в позе эмбриона, обхватив себя руками и стирая зубы в порошок, только бы не заорать во весь голос от этой запредельной, рвущей его изнутри боли. Под конец пытки Снейп полностью потерял контроль над своим телом, и его буквально вывернуло наизнанку, после чего Повелитель посчитал, что с него на сегодня достаточно. И вот теперь Снейп сидел на стуле, обмякший, словно куль с дерьмом, и медленно приходил в себя. Первое, что он сделал, как только руки стали слушаться его — привёл себя в порядок с помощью Очищающего заклинания. По негласным правилам, принятым на собрании Упивающихся смертью, никто не должен оказывать помощь провинившемуся, которого постиг гнев Повелителя. Все наказания, применяемые Волдемортом к своим последователям, были направлены на то, чтобы причинить боль не только физическую. Тот, кто подвергся наказанию, должен был чувствовать помимо неё ещё и унижение, стыд за свою слабость и страдания, за то, что это видели все присутствующие. В первые годы служения Волдеморту самолюбие Снейпа во время таких наказаний страдало от унижения неизмеримо больше, чем тело — от физических мук. Впрочем, вскоре он привык и к этому. Среди Упивающихся не было ни одного человека, не испытавшего на себе гнев Хозяина. Каждый время от времени оказывался в таком положении, в котором Снейпу довелось побывать сейчас. Не был исключением и хозяин дома, красавчик Люциус, с которого мгновенно слетала вся его аристократическая спесь, когда он оказывался лежащим на полу и блюющим на свой шикарный ковёр в серебристо-зелёных тонах под цвет обстановки и помпезных портьер на окнах. И его прекрасные шелковистые волосы мало чем отличались от волос Снейпа, когда этот гордый патриций валялся лицом вниз в луже собственной блевотины.

Более или менее придя в себя, Снейп привёл в порядок ковёр, с которого недавно поднялся, и выпрямился на стуле, всем своим видом демонстрируя готовность выполнить любой приказ Повелителя. Волдеморт, как ни в чём не бывало, продолжал собрание, не обращая ни малейшего внимания на Снейпа, как будто вовсе забыл о нём. Кажется, его лимит Круциатусов на сегодня был исчерпан. Поговорив пару минут с Ноттом, явно не принадлежавшим к числу фаворитов, Повелитель, тем не менее, не нашёл повода обвинить его в чём либо и объявил об окончании собрания. Все, кроме Малфоя, постарались быстро и бесшумно покинуть помещение. Волдеморт сегодня никого из них не задержал, и все явно были рады этому. Расходились молча. Снейп покинул территорию поместья в числе последних. Для него сейчас быстрая ходьба была связана с определёнными трудностями. Он постоял немного, опершись спиной на кованые железные ворота, запрокинув голову и жадно вдыхая резкий морозный воздух, вместе с которым в него, казалось, проникали новые силы, и через пару минут аппарировал в Хогвартс.

Весь путь от ворот замка до своих комнат Снейп думал о том, что же, драккл подери, произошло? Что не так с его зельем? Почему оно работало, когда в нём была кровь этой девчонки и оказалось абсолютно непригодным без этого лишнего, по всем правилам зельеварения, ингредиента? Снейп этого не понимал, а когда он чего-то не понимал, это вызывало в нём злость. Но сейчас сил на злость у него не было. Честно говоря, у него не было сил вообще ни на что. Ему хотелось упасть на кровать, прямо так, не раздеваясь, и провалиться в сон — только бы ничего не чувствовать и ни о чём не думать. Но Снейп понимал, что для него это сейчас — недостижимая мечта и непозволительная роскошь. Едва добравшись до подземелья, он из последних сил проковылял по коридору, подволакивая обе ноги и благодаря Мерлина за то, что ему на пути не встретился никто из его вездесущих слизеринцев, которые сейчас получили возможность на вполне законных основаниях разгуливать по замку по ночам в качестве Инспекционной дружины, основанной Амбридж. Впрочем, удивляться тут было нечему — за кем следить Инспекционной дружине в слизеринских подземельях, когда все нарушители порядка обитали наверху?

Войдя к себе, Снейп сбросил мантию на стул и побрёл к шкафчику с зельями. Первым делом — Животворящий эликсир, чтоб вернуть себе утраченные силы. Затем — обезболивающее, сваренное им для себя по собственному рецепту специально для того, чтобы приводить себя в порядок после Круциатусов Повелителя. Странно, подумал Снейп, это зелье далось ему легко. Почему же он так долго возится с Охранным зельем? И почему, всё-таки, оно не работает без пары капель крови этой Лавгуд, которую все вокруг, включая его самого, считают полоумной?

Снейп, не раздеваясь, повалился на кровать. Ему ещё предстояло встретиться с Дамблдором и отчитаться перед стариком о прошедшем у Волдеморта собрании Упивающихся. Снейп знал, что у Дамблдора своя система оповещения обо всём, что происходит в школе. Директор с точностью до минуты знал, когда Снейп вошёл в замок, а когда очутился в своей комнате. По негласно установившемуся между ними правилу, если Снейп через пятнадцать минут после своего возвращения не появлялся в кабинете директора, это значило, что его состояние не позволяет ему сделать это. А значит, Дамблдор сам должен прийти в его покои, чтобы удостовериться, всё ли с зельеваром в порядке.

Поэтому Снейп лежал на кровати, закрыв глаза и закинув руку за голову в ожидании директора. Боль и слабость постепенно отступали. Когда Дамблдор появился в его комнате, Снейп уже вполне был способен вести разговор. Недовольно поморщившись на кудахтанье старика: «Мой бедный мальчик! Снова этот монстр тебя пытал!», Снейп, однако, ощутил благодарность за то, что директор, коснувшись его своей волшебной палочкой и мысленно произнеся какое-то заклинание, полностью избавил его от неприятных ощущений в теле — тех отголосков боли, которые долго ещё напоминали о пережитом Круциатусе. Сейчас Снейп почувствовал себя достаточно бодрым и отдохнувшим, чтобы предоставить Альбусу подробный отчёт обо всём, происходившем на собрании у Волдеморта. Вместе они долго обсуждали каждую деталь этого отчёта, строили предположения и умозаключения о дальнейших планах Тома и о том, что они могут им противопоставить. Когда Дамблдор, наконец ушёл, поздняя ночь уже превращалась в раннее утро. Спать Снейпу оставалось совсем недолго. И даже, медленно погружаясь в сон, Снейп продолжал думать о том, отчего сегодня не сработало его Охранное зелье.

На следующий вечер, оставшись наконец один в своём кабинете, Снейп вынул и поставил перед собой две склянки с образцами Охранного зелья. На первый взгляд они ничем не отличались друг от друга. Зелье имело насыщенный, густо-медовый цвет и абсолютно одинаковую консистенцию. Тем не менее, опытный глаз зельевара очень быстро определил неуловимое различие между этими двумя образцами. Зелье, содержащее в себе кровь Лавгуд, отличалось каким-то призрачным мягким сиянием. Оно словно светилось изнутри мягким, ровным золотистым светом. Зелье без примеси крови Лавгуд на первый взгляд тоже казалось светящимся изнутри, но при ближайшем рассмотрении свет этот оказывался не ровным, а будто состоящим из отдельных мелких искорок, не сливающихся в единое мягкое свечение. Что ж, разница была очевидна.

Снейп откинулся на спинку стула и потёр руками лоб и виски. Сваренные им зелья были абсолютно идентичны, за исключением одного компонента. И без этого компонента зелье полностью теряло свои охранные свойства, хотя формула, которую вывел Снейп, казалась для этого зелья идеальной. Но раз уж эта кровь оказалась настолько важным ингредиентом, нужно подумать, чем её заменить. Снейп порывисто встал из-за стола и стал быстро расхаживать по кабинету, напряжённо думая о том, какие же конкретно свойства крови этой девчонки позволили этому зелью стать по-настоящему Охранным. Но вместо рациональных научных объяснений в голову почему-то лезли мысли абсолютно иррациональные.

Отчего-то вспомнились все эти разговоры о силе любви, творящей чудеса… О том, как материнская любовь спасла жизнь Поттеру, укрыв его, будто щитом, от самого сильного и неизбежного Убивающего заклинания. А что, если это правда? Если любовь действительно охраняет того, на кого она направлена? Да нет, бред! Снейп не верил этим россказням. Любовь способна мучить, сводить с ума, завязывать в узлы и заставлять выть от боли. Но охранять… Почему его любовь не смогла спасти Лили? Ведь он любил её так, как никто никогда не любил. Сильнее любить было просто невозможно… Ну, и где же эта великая защищающая сила? Почему она не спасла Лили, не оградила её от Авады Волдеморта? Может быть, потому что его, Снейпа, тогда не было рядом? Ведь как-то же выжил мальчишка Поттер? Дракклово дерьмо! Неужто именно влюблённость в него этой девчонки Лавгуд наделяет её кровь такой силой? Ну и чем же, в таком случае, её можно заменить? Может быть, кровью животного, привязанного к нему? Снейп усмехнулся. Разве есть на свете хоть одно существо, к нему привязанное? А не попросить ли ему Дамблдора нацедить крови во флакончик? Старик явно к нему привязан — без него у директора вряд ли что-то получится в этой войне с Волдемортом… При этой мысли Снейп чуть не расхохотался, представив нежную заботу Дамблдора о нём, любимом. Но вместо смеха губы его искривила лишь горькая ухмылка. Да, он уж постарался, чтобы ни у кого никогда и мысли не возникло привязаться к нему. Впрочем… Тут Снейпа осенило. Ну конечно! Как он мог забыть? Всё-таки есть на свете существо, которое ждёт его и всегда радуется его приходу. И, наверное, не откажется поделиться с ним своей кровью. Воодушевлённый этой идеей, Снейп подошёл к рабочему столу, водрузил на него котёл, вынул из шкафа все необходимые ингредиенты и приступил к первой стадии приготовления Охранного зелья. Попытка номер три.

Комментарий к Глава 5 https://sun1-96.userapi.com/rfRVYmn7zEz-U5JE6U92Zgu66mNavQVIo0FGPg/F2q67dHNfN8.jpg

https://sun1-21.userapi.com/igu5kgoHwWVtwvyfy8pEcXzvFVP4zjJkOc9L1g/kk9gAZUtz8o.jpg

https://sun1-97.userapi.com/yaUVgZIO15oeA047v9-KSL8xGwqP11143lL3Wg/tth6giItCUs.jpg

====== Глава 6 ======

Apocalyptica\Faraway (Instrumental)

Evanescence\My Immortal

Занятия закончились. До ужина было ещё далеко. Ясный морозный ноябрьский день медленно догорал. Солнце опускалось всё ниже и всё слабее светило сквозь дымку, затягивавшую небо с запада. Наверное, завтра будет пасмурно…

Луна брела по скованной морозом тропинке, с удовольствием вдыхая свежий холодный воздух. Ей было всё равно, куда идти. Тропинка привела её к опушке Запретного леса и скрылась за деревьями. Луна, не задумываясь, пошла по ней дальше. Вскоре тропинка затерялась среди опавших листьев, уныло гниющих на промёрзшей земле. Листья эти давно промокли от осенних дождей и не шуршали под ногами. Луна уже подумывала о том, что стоит вернуться обратно, как вдруг в просвете между деревьями заметила поляну. На поляне явно кто-то был. Девочка пошла осторожнее, стараясь ступать бесшумно и прячась за толстыми стволами. Так ей удалось подойти совсем близко к поляне, никем не замеченной. Луна остановилась, укрывшись за толстым стволом огромного узловатого дуба и замерла, стараясь почти не дышать, поражённая увиденным.

По поляне разбрелось стадо фестралов. Здесь были и крупные взрослые особи, и молодые жеребята. Созерцание этих удивительных существ так захватило Луну, что она не сразу заметила то, что происходило почти рядом с ней, чуть левее от того места, где она стояла. А заметив, ещё сильнее затаила дыхание и замерла, застыла без движения, стараясь ничем не выдать своего присутствия.

На краю поляны чёрной крылатой тенью возвышался крупный жеребец, пожалуй, самый большой из всех присутствующих здесь фестралов. Его кожистые перепончатые крылья были опущены, а голова, скорее напоминавшая лошадиный череп, лежала на плече у стоявшего рядом с ним человека в чёрной мантии… Сердце Луны заколотилось часто-часто, и так громко, что она испугалась, как бы этот стук не спугнул всё стадо и не заставил его умчаться вглубь леса. Но фестралы продолжали мирно пастись на полянке. Луна заметила, что едят они разбросанные по земле куски сырого мяса. Наверное, их принёс с собой Снейп в сумке, висевшей у него на плече, догадалась Луна. Профессор стоял, обнимая за шею могучего скелетоподобного жеребца, запустив пальцы в его чёрную короткую спутанную гриву. Одной рукой он грубовато, будто смущаясь, трепал фестрала по холке, второй почёсывал его за ухом. Фестрал всхрапывал от удовольствия и поглубже прятал морду в волосах Снейпа, нежно тёрся ею о щёку профессора и пытался губами жевать его ухо. Снейп не отталкивал его, продолжая гладить чёрную спутанную гриву и, как показалось Луне, прижимался щекой к морде жеребца, похожей на лошадиный череп, обтянутый чёрной кожей.

Зрелище было настолько неожиданным и трогательным, что у Луны сдавило горло. Вот уж чего она действительно не ожидала от грозного профессора, «слизеринского чудовища» и «ужаса подземелий». Эти двое, прильнувшие друг к другу, были настолько близки и, казалось, настолько понимали друг друга, что хотелось плакать. Они были чем-то неуловимо похожи — человек и фестрал, оба чёрные, жуткие, костлявые… Оба страшные и при этом невыразимо прекрасные… Нелюбимые людьми за внешнюю непривлекательность и такие родные друг для друга… Луна готова была обнять их обоих, прижать к себе и гладить, гладить по этим спутанным, неухоженным волосам, по чёрной шерсти зверя и по чёрной мантии, облегающей костлявые плечи Северуса… Северуса… Как же приятно было мысленно произносить его имя… Имя взрослого человека, который годился ей в отцы, но вызывавшего в ней чувства отнюдь не дочерние. Стоя за деревом, Луна мысленно была там, рядом с ними, и, погружённая в свои фантазии, уже не замечала того, что происходит вокруг. В реальность её вернул глуховатый голос Снейпа, обращённый к фестралу:

— Смерть, — «Ну и имя!» — подумала Луна. Хотя, следовало признать, оно как нельзя более подходило этому мрачному костлявому созданию.

Фестрал тихо заржал, откликаясь на своё имя. Снейп отстранился от него и достал из кармана маленький серебряный нож. Фестрал вздрогнул и попятился, тревожно взмахнув крыльями. Луна испугалась того, что должно было произойти. Она не знала, что задумал Снейп, но нож в его руках не предвещал ничего хорошего.

— Не бойся.

Властный голос Снейпа прозвучал столь убедительно, что Луна и впрямь перестала бояться, как будто профессор обратился к ней, а не к фестралу. Но на жеребца это тоже, кажется, подействовало. Он замер, не предпринимая никаких попыток к бегству, наоборот — спокойно ждал, пока Снейп вынет небольшой флакон и откроет его. Затем профессор приблизился к фестралу и положил руку ему на холку, стараясь успокоить зверя. Луна не могла отвести взгляд от этих длинных бледных пальцев, запутавшихся в гриве и поглаживающих её так… так… У Луны по затылку побежали мурашки. Она и представить себе не могла, что руки профессора могут быть такими ласковыми, такими успокаивающими… Фестрал стоял неподвижно, словно убаюканный этой лаской. Ни он, ни Луна не заметили момента, когда серебряное лезвие полоснуло по правой передней ноге коня чуть выше колена. Фестрал не шелохнулся, ожидая, пока несколько капель его крови будут собраны во флакон, а сам флакон будет закупорен и отправлен в карман чёрной мантии. Взамен Снейп достал оттуда волшебную палочку, направил её на порез и произнёс заклинание, после которого кровь мгновенно остановилась, а рана стала на глазах затягиваться. Когда от неё остался лишь едва заметный шрам, Снейп убрал волшебную палочку и достал из кармана склянку с мазью неприятного болотного цвета и смазал место недавнего пореза.

Фестрал опустил голову и, тихонько всхрапывая, потёр мордой по спине склонившегося перед ним Снейпа. Тот выпрямился и, спрятав в карман склянку с мазью, вновь потрепал по жеребца холке, обронив одно-единственное слово:

— Прости.

Жеребец тихо заржал, словно говоря: «Не извиняйся. Я всё понимаю. Без крайней нужды ты бы этого не сделал. Мне уже не больно». Его голова вновь опустилась на плечо Снейпа, который вновь запустил в фестралью гриву свои тонкие пальцы.

Луна была поражена увиденным. Сегодняшний вечер вновь перевернул её представления о профессоре Снейпе, хоть она и думала, что знает о нём уже достаточно много. Северус не был многословным, но в каждом его движении, в каждом жесте Луна увидела нежность, стыдливую, тщательно скрываемую, ту, которой от него никто никогда не ожидал. Нежность, на которую не мог быть способен злобный, грубый, жёлчный, вечно раздражённый «слизеринский гад». Но именно она угадывалась в руках, обнимавших сейчас шею этого устрашающего крылатого коня и в пальцах, перебиравших спутанные клочья чёрной шерсти на его загривке.

Луна поняла, что ей нужно уходить. Если только он застанет её здесь, подглядывающей за ним… Он никогда не простит ей того, что она видела его таким. Наверняка он подумает, что его нежность она примет за слабость. Нет уж. Он ни в коем случае не должен знать, что она видела его сейчас. Луна отвернулась от обнявшихся на краю поляны человека и фестрала и тихонько, крадучись, отправилась обратно. Когда поляна с фестралами скрылась за деревьями, Луна ускорила шаг, а выйдя из Запретного леса, помчалась к замку бегом, чтобы, не дай Мерлин, не попасться на глаза Снейпу, если тот так же быстро выйдет на открытое пространство. Ближе к замку Луна перешла с бега на шаг и постаралась как можно скорее восстановить сбившееся дыхание. Во двор замка она входила уже медленно и задумчиво, придав лицу обычное полусонно-отрешённое выражение. Несколько младшекурсников в мантиях с эмблемой Гриффиндора, бегавших по двору друг за дружкой со смехом и громкими криками, не обратили на неё никакого внимания. Больше во дворе никого не было. Солнце уже давно скрылось за горами. Темнеющее вечернее небо стремительно затягивали тёмные мрачные тучи; из них начинал сыпаться мелкий снежок, который становился всё более плотным и густым. Ветер подхватывал снежинки, кружил их и швырял Луне в лицо со всё большей злостью. Начиналась метель. Перед тем, как войти в замок, Луна оглянулась назад, но никого не увидела за пеленой взвихренного снега. «Хорошо, что снег пошёл только сейчас, — подумала она. — Иначе он бы заметил мои следы».

Новое зелье с кровью фестрала было готово. Снейпа одолевали сомнения. Ему не хотелось испытывать его на себе в присутствии Волдеморта. Памятуя о том, что творилось с его сознанием, когда в нём почти безраздельно господствовала эта ненормальная девчонка, Снейп опасался, как бы ему в присутствии Тёмного Лорда не превратиться в фестрала и не заржать во время очередного Круциатуса. Хорошо, если при этом он не почувствует боли. А вдруг его мозг на время действия зелья станет лошадиным? Сможет ли он удержать окклюментный щит в неприкосновенности? Самым отвратительным было то, что ответы на эти вопросы можно было получить, лишь оказавшись под воздействием Круциатуса. В спокойном состоянии его сознание принадлежало только ему и легко подчинялось его контролю. Что ж, раз это необходимо, он обратиться за помощью к человеку, которому доверяет. И который, кажется, доверяет ему.

Тем более что удобный случай для этого представился почти сразу. Дамблдор вызвал Снейпа к себе в кабинет ночью, когда даже Инспекционная дружина, состоящая из его слизеринцев, улеглась спать, и коридоры Хогвартсаконтролировал лишь неутомимый Филч со своей вездесущей драной кошкой.

Обсудив с директором неутешительные результаты поездки Хагрида к великанам, перспективы дальнейшей борьбы с Волдемортом без их помощи и возможность того, что Том сумеет привлечь великанов на свою сторону, Снейп откинулся на спинку кресла, соединил пальцы домиком и бросил на Дамблдора задумчивый взгляд.

— Альбус, мне потребуется ваша помощь, — сказал он без обиняков.

— Я слушаю тебя, мой мальчик.

— Я сейчас работаю над зельем, позволяющим не испытывать боли во время Круциатуса, — начал Снейп. — И обычно проверяю его действие тогда, когда Повелитель соизволит применить ко мне это заклятие…

Губы Снейпа искривила ироничная ухмылка. На лице Дамблдора не отразилось никаких чувств, лишь его глаза в этот момент чуть дольше обычного остались прикрытыми. Снейп продолжил:

— Иногда действие зелья становится непредсказуемым. И мне не хочется проводить эксперименты над собой в присутствии Волдеморта. Если я в какой-то момент потеряю контроль, вся наша игра окажется под угрозой.

Дамблдор, сидя за своим письменным столом, понимающе покачивал головой:

— И ты хочешь, чтобы Круциатус к тебе применил я, — это был не вопрос, а утверждение.

— Да, — коротко подтвердил Снейп. — Никто не станет контролировать вашу палочку. Никто не вменит вам этого в вину.

— Никто, кроме моей совести, — задумчиво произнёс Дамблдор.

Снейп не удержался и бросил на него быстрый ироничный взгляд. Когда человек, ради великой цели способный на всё, заговаривает о совести — это плохой признак. Но вслух произносить это он не стал, сказав по-деловому спокойным тоном:

— Альбус, это нужно для дела. Такой аргумент устроит вашу совесть?

Директор тяжело вздохнул:

— Думаю, да.

— Тогда применяйте ко мне Круциатус в полную силу и остановитесь только тогда, когда я вам скажу, — потребовал Снейп.

Дамблдор приоткрыл рот, как будто пытаясь что-то возразить, но передумал и молча кивнул в ответ. Снейп вынул из кармана флакон с зельем и выпил его содержимое.

— Это зелье можно использовать любому человеку? Или оно рассчитано только на тебя? — поинтересовался директор.

— Данный образец — только на меня. Но можно изготовить основу, которую по мере необходимости использовать для каждого конкретного человека.

— Кровь? — понимающе спросил Дамблдор.

— Да, — не стал отпираться Снейп.

Директор осуждающе качнул головой, но ничего не сказал. В борьбе со Злом все средства хороши, в том числе и Тёмная магия.

— Начинайте, — скомандовал Снейп.

Дамблдор вынул свою волшебную палочку, навёл её на Снейпа и медленно, словно через силу, произнёс:

— Круцио.

Резкая боль пронзила тело Снейпа. Он понимал, что Дамблдор действует нехотя. Но сила его заклятия была сравнима только с той, которую Волдеморт применял к своим подчинённым в порыве крайнего гнева. Снейп молча скорчился в кресле, пытаясь анализировать собственное состояние сквозь волны невыносимой боли. Зелье не действовало. Впрочем, какой-то эффект от него всё же был. Снейп внезапно ощутил лёгкое желание громко заржать, разбежаться, взмахнуть крыльями и рвануть в небеса. И ещё — стойкую симпатию к юной самочке из стада. Нет, всё, пора с этим заканчивать.

— Хватит, — прохрипел Снейп. Дамблдор явно ждал этого сигнала. Боль тут же отпустила.

Снейп сидел в кресле, сгорбившись, обхватив себя руками и тяжело дыша. Капли пота медленно катились по его вискам и впалым щекам. Дамблдор сочувственно взирал на Снейпа, ожидая, пока тот придёт в себя. Снейп постепенно выпрямлялся в кресле. Дыхание его выравнивалось, землистая серость на лице уступала место обычной нездоровой бледности.

— Неудачная попытка, — просто констатировал Дамблдор.

— Да, — согласился Снейп. — Поэтому вам придётся ещё как минимум один раз применить ко мне Круциатус. Надеюсь, больше не потребуется.

Снейп уже достаточно овладел собой. Дамблдор сочувственно покачал головой:

— Бедный мальчик… Не каждый выдержит такое.

— Да уж, — у Снейпа уже хватило сил на ядовитую усмешку. — Хорошо, что вы, Альбус, не практикуете методы Тёмного Лорда. Иначе я, пожалуй, не дожил бы до сегодняшнего дня. Один ваш Круциатус идёт за три его.

— Прости, Северус, — Дамблдор был искренне огорчён, — но у меня действительно нет опыта в применении подобных заклинаний. Я не рассчитал…

— Это к лучшему. Значит, у Тома будет легче, — кажется, Снейп уже окончательно пришёл в себя, нацепив на лицо свою обычную полупрезрительную маску.

— Надеюсь, следующая твоя попытка окажется удачной, — Дамблдор расслабился, откинувшись на спинку своего глубокого кресла. — Хотя… Тёмная магия… — он в задумчивости покачал головой и побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

— Будем считать, что я вам ничего не говорил, и вы ничего об этом не знаете.

— Ну да, — усмехнулся директор. Усмешка его, отличии от снейповской, была добродушной, голубые глаза тепло улыбались из-под очков-половинок. — А Круциатусом я в тебя по рассеянности запустил. От старческой забывчивости…

— Видите, Альбус. У нас с вами один-один. Поэтому вы закрываете глаза на мои эксперименты с Тёмной магией, а я никому не говорю, что вы практикуете на преподавателях Хогвартса непростительные.

— Вот это — по-слизерински, — Дамблдор улыбнулся широко и непринуждённо. — Хочешь чаю, Северус?

— Благодарю, — Снейп встал. Его слегка шатнуло, но он удержал равновесие. Заметив это, Дамблдор тоже встал и, направив на него волшебную палочку, мысленно произнёс то самое неизвестное заклинание, которым всегда приводил Снейпа в форму. Почувствовав облегчение, тот, однако, вида не подал, и, продолжая хмуриться, мрачно произнёс:

— Нет, Альбус. После случившегося вы чаем не отделаетесь. Как минимум — прибавка к жалованью.

— Да я и не против, — усмехнулся Дамблдор. — Вот только не я эти вопросы решаю, а Попечительский совет. И, кажется, Фадж вскоре добьётся, чтобы меня сместили с поста директора. Так что если хочешь испытать на себе мой Круциатус — поторопись с зельем. У нас не так много времени.

— Тем более у меня нет времени на чай. Пойду варить новое зелье, чтобы успеть испытать его с вами, а не с Тёмным Лордом.

— В таком случае, доброй ночи, Северус.

— Непременно, — проворчал Снейп, быстрым шагом покидая директорский кабинет.

Дамблдор слегка качнул головой и улыбнулся в бороду. «Грубиян, — подумал он. — Грубиян и злюка. Но это и хорошо. Это очень полезно для Гарри. Нужно, чтобы кто-то не давал ему возгордиться от собственной славы. А Северус, как никто иной, подходит на эту роль. Тем более что у него с отцом Гарри свои детские счёты. Без кнута в деле воспитания не обойтись. А уж когда речь идёт о воспитании Спасителя магического мира… Лучше Северуса с этой ролью не справится никто».

Вернувшись к себе, Снейп, досадливо морщась, выставил на стол все склянки с зельем, приготовленным на крови фестрала. Что ж, и этот вариант оказался неудачным. Видимо, привязанности животного недостаточно для того, чтобы уберечь его от самого мучительного из Непростительных заклятий. Неужели и впрямь его защитила от боли любовь этой девчонки? Но как? Как она может любить его, ничего о нём не зная, видя только внешнюю оболочку, тщательно созданный и усердно поддерживаемый им образ злобного мерзкого чудовища, подонка без стыда и совести? Она ведь, по сути, ещё совсем ребёнок. Откуда же взяться силам, которые уберегли его тогда от Круциатуса Волдеморта? И, тем не менее, несколько капель крови мисс Лавгуд, полусумасшедшей юной ведьмы, полностью нейтрализовали действие Пыточного заклинания.

Мысли Снейпа медленно вращались вокруг этой загадки, пока он провожал взглядом струи медового цвета, отправляемые им из склянок в раковину. Он продолжал думать об этом, пока посуда мылась под краном, повинуясь взмаху его волшебной палочки, и после, когда чистые склянки были отлевитированы на полку в шкафу. Как же нейтрализовать сознание девчонки в его голове, когда он будет применять это Охранное зелье по назначению? Может быть, стоит смешать снадобье с кровью Лавгуд с тем, которое он приготовил без этого «ингредиента»? Допустим, в пропорции один к одному. Возможно, тогда боль будет чувствоваться, но не слишком сильно, зато и сознание девчонки в этот момент не будет доминировать над его сознанием. В ближайшее время он проверит эту теорию. Как только договорится с Дамблдором, чтобы тот помог ему в проведении эксперимента. У него ещё достаточно запасов зелья с кровью Лавгуд. Хватит надолго. Ну а у самой Лавгуд он быстро отобьёт охоту в него влюбляться. Возможностей для этого у него тьма. «Не в первый раз, — зло думал Снейп, раздеваясь и укладываясь в постель. — Любить чудовище — хлопотное занятие. Оно вам быстро наскучит, мисс Лавгуд».

К очередному уроку зельеварения Луна готовилась как никогда тщательно. Теперь, когда она знала так много о профессоре Снейпе, Луна смогла понять, до какой степени раздражает его тупость и наплевательское отношение к предмету, который он не просто любит, а буквально чувствует каждой клеточкой своего тела. Как мучительно для него чтение всего того бреда, который пишут студенты в своих эссе. Как злит его необходимость вдалбливать знания в головы тех, кто категорически отказывается эти знания воспринимать. И с каким удовольствием он отправил бы всех этих тупиц-студентов к драккловой матери драить котлы, лишь бы не мешали ему заниматься любимым делом — разработкой и приготовлением зелий. Луна понимала, насколько её рассеянность и невнимание злят профессора, а потому дала себе слово, что отныне на его занятиях она будет собранной и сосредоточенной. Она выполнит всё-всё, что требуется для приготовления любого, даже самого сложного зелья — лишь бы не огорчать профессора, лишь бы он не злился конкретно на неё — Луну.

Её домашнее задание в этот раз было на удивление чётким и конкретным. В нём не было «воды» и ненужных подробностей. В нём даже не было рисунков, оставленных там Луной по рассеянности. Отныне она будет радовать профессора своими знаниями и старанием. А чем ещё она может его порадовать?

Воодушевлённая этими мыслями, Луна едва дождалась, когда же наконец начнётся урок, которого большинство студентов так боялись и предпочли бы вовсе никогда на него не приходить. Всё было как обычно — задание на доске, написанное ровным чётким почерком, котлы на столах, огонь под котлами… Стук ножей о разделочные доски и вышагивающий по классу Снейп, время от времени останавливающийся рядом с каким-нибудь «счастливчиком», у которого от этого тут же начинали дрожать руки и путаться мысли.

К Луне Снейп не подходил долго, словно старался нарочно игнорировать её. Зато она, что называется, «поймала кураж». Её движения были лёгкими, изящными и плавными. Бросая на неё косые взгляды, Снейп понимал, что сейчас девчонкой владеет то, что можно назвать вдохновением — великолепное, хорошо знакомое ему самому чувство, когда всё получается, всё идёт идеально и ты точно знаешь — тебе всё удастся, как нельзя лучше. Что ж, тем сильнее будет удар…

Ближе к концу урока Снейп подошёл к Луне и остановился, наблюдая, как зелье в её котле медленно меняет цвет с ярко-зелёного на бирюзовый. Вскоре оно должно стать голубым — отличное противоядие против любовных снадобий. Такое зелье вполне заслуживает оценки «Выше ожидаемого», хотя он поставил бы «Удовлетворительно». Тем лучше, тем лучше…

Дождавшись, пока Луна подняла на него глаза, Снейп быстрым, неуловимым движением, которое, однако, девчонка не могла не заметить, бросил в её котёл щепотку коричневого порошка, который специально перед этим насыпал в свой карман. Луна так и не поняла, что это было. Она лишь успела разглядеть тонкие длинные пальцы, сыплющие в её котёл неизвестный, не предусмотренный рецептом ингредиент, да издевательскую ухмылку на бледных губах профессора. Луна открыла было рот, но не смогла издать ни звука, да так и застыла, растерянно хватая воздух и моргая широко раскрытыми, и без того выпученными глазами. Холодный презрительный голос Снейпа полоснул её, словно бичом:

— Мисс Лавгуд. Вы снова думаете о посторонних вещах. Что за дрянь вы сварили?

С этими словами Снейп взмахнул волшебной палочкой и зелье из её котла бесследно исчезло.

— Отвратительно, — бросил он напоследок, отворачиваясь от Луны и медленно направляясь к следующему столу.

По закону жанра девчонка сейчас должна разрыдаться от обиды. Возможно, выкрикнуть что-то ему в спину, нечто такое, за что он снимет баллы с её факультета. И после столь явной подлости уже больше никогда не станет думать о нём с сочувствием, воображая себе невесть что. Потому что такого отъявленного подлеца можно только ненавидеть. Ненавидеть всеми фибрами души и желать ему поскорее сдохнуть в страшных муках. Ну, мисс Лавгуд, ваш ход.

Снейп ждал её реакции до конца урока, но так и не дождался ни единого слова. Кажется, девчонка восприняла столь явную несправедливость с полным равнодушием. Может, она действительно сумасшедшая? Ведь только псих не отреагирует на такую гадость, не возмутится, не постарается доказать свою правоту или хотя бы не оскорбить обидчика. А эта ненормальная вот уже несколько минут молча роется в своей сумке и даже не прожигает его испепеляющими взглядами. Конфликта не последует? Снейп был разочарован.

А Луна, дождавшись, когда класс опустеет по окончании урока, подошла к столу, за которым мрачно восседал профессор зельеварения. Ага, кажется, девчонка достаточно умна, чтобы не ругаться с ним при посторонних, с удовлетворением подумал Снейп, предвкушая безобразную сцену с криками, слезами и оскорблениями. Но вместо этого девчонка положила перед ним на стол ожерелье из розовых стручков, в которых Снейп узнал плоды паффопода, со словами:

— Господин профессор. На вас сегодня явно напали эвилинги. Они делают человека злым и несправедливым к окружающим. А лучшее средство, чтобы отогнать эвилинга — бросить на пол стручок паффопода. Тогда эвилинг расчихается и убежит. Они не выносят вида и запаха цветов, на которые рассыпаются бобы из этих стручков.

Снейп молча уставился на Луну. Сказать, что он был удивлён — означало ничего не сказать. Он был не просто удивлён, он был растерян — состояние, в котором ему не доводилось пребывать практически никогда. Он разрывался между желанием разразиться громкой бранью в адрес этой идиотки и нежеланием связываться с блаженной. Нет, правда, обижать таких — грех. Это слишком даже для него, ядовитого гада и мерзкого чудовища. Поэтому Снейп молча проводил девчонку взглядом, а когда двери класса закрылись за ней, энергично встряхнул головой и потёр лицо руками, словно пытаясь избавиться от наваждения. Ожерелье из стручков паффопода он в сердцах зашвырнул на дно самого нижнего ящика своего письменного стола, в расчёте никогда более в этот ящик не заглядывать. И решил, что лучший способ отделаться от этой влюблённой дурочки — игнорировать её вместе со всеми её идиотскими высказываниями и выходками

— Альбус, у вас найдётся для меня несколько минут сегодня вечером? — спросил Снейп выходящего из Большого Зала Дамблдора. Ужин заканчивался, Зал, освещённый множеством свечей, постепенно пустел. Снейп с директором покидали его в числе последних.

— Ты снова хочешь поговорить об использовании Непростительных заклятий? — тихо произнёс Дамблдор.

— Именно.

— Приходи, если тебе есть, что сказать по этому поводу.

— Найду, — буркнул Снейп. Со стороны казалось, что он очень недоволен этим разговором, будто не сам начал его.

Он ускорил шаг и, обогнав Дамблдора, с мрачным видом направился к себе в подземелья. Вечер прошёл за обычными повседневными занятиями — проверкой домашних заданий и подготовкой к завтрашним урокам.

Перед уходом Снейп смешал в одинаковой пропорции два образца Охранного зелья. Отлив его в пузырёк и сунув пузырёк в карман, Снейп накинул мантию и отправился наверх, в кабинет директора школы. Перед входом на лестницу, ведущую в кабинет, Снейп выпил зелье и, процедив сквозь зубы пароль: «Мятный леденец», уверенно зашагал наверх.

Дамблдор ждал его, сидя за рабочим столом. Перед ним на столе лежал огромный раскрытый фолиант, но Дамблдор, казалось, смотрел куда-то сквозь него, занятый своими мыслями. Когда Снейп вошёл в кабинет и, не ожидая приглашения, уселся напротив него, директор откинулся на спинку кресла и устремил на него задумчивый взгляд.

— Ты уверен, мой мальчик? — спросил он.

— Да, — твёрдо ответил Снейп. — И не отменяйте заклинания, пока я сам не попрошу.

— Я отменю заклинание, если мне покажется, что ты сам не в состоянии этого сделать, — ответил Дамблдор, вынимая из кармана мантии свою волшебную палочку. — Я постараюсь дозировать силу заклинания, чтобы не покалечить тебя.

— Нет! — зло воскликнул Снейп. — Вы не будете играть со мной в поддавки. Иначе я сочту зелье прошедшим испытание, а оно подведёт меня в самый ответственный момент. Так что работайте в полную силу, Альбус.

— Хорошо, — согласился Дамблдор. — Можем начинать?

— Да.

Снейп выпрямился в кресле и вцепился руками в его подлокотники, готовый принять удар. Альбус взмахнул палочкой и произнёс:

— Круцио.

Эффект был ожидаемым и вполне удовлетворял Снейпа. Он чувствовал боль во всём теле, но вполне терпимую. Эта боль не мешала ему контролировать сознание, в котором сейчас вполне мирно уживались два человека — влюблённая Луна Лавгуд с её богатым внутренним миром, кишащим фантастическими существами, и Северус Снейп, вполне способный управлять своим сознанием и поддерживать в неприкосновенности свой окклюментный барьер.

— Усильте воздействие, — потребовал Снейп.

Дамблдор, внимательно наблюдавший за ним и, очевидно, понимавший, что зелье действует, молча кивнул. Снейп ожидал усиления боли, но его не последовало. Зелье действительно охраняло его, хоть он и не желал верить в то, что виной этому — пара капель крови влюблённой в него девчонки.

— Достаточно, — произнёс Снейп, и Дамблдор тут же отменил заклинание.

— Как я понимаю, ты добился желаемого результата? — спросил он, отложив палочку и внимательно глядя на Снейпа.

— Да. Теперь я могу не опасаться, что под воздействием боли потеряю контроль.

— Это хорошая новость.

— Надеюсь, она не уйдёт дальше вашего кабинета, — процедил Снейп. — Если Волдеморт узнает об этом зелье, его доверие ко мне сильно пошатнётся.

— Ты прав, мой мальчик. Но если вдруг мне понадобиться изготовить такое зелье для кого-нибудь из членов Ордена — ты сумеешь сделать это?

— Вряд ли, — отрезал Снейп. — Я даже не уверен, что смогу повторно сварить его для себя. Мне кажется, его появление — чистая случайность.

— Ты темнишь, Северус. Впрочем, это неважно. Если твоё зелье сумеет уберечь тебя от Круциатусов Тома — это уже замечательно.

— Надеюсь, исход этой войны будет решён раньше, чем у меня закончится зелье, — произнёс Снейп, вставая. — Благодарю за помощь, Альбус.

— Не стоит, мальчик мой. Доброй ночи.

— И вам.

Быстрым шагом направляясь в подземелья, Снейп думал о том, что, кажется, эта проблема была решена. То, что он чувствовал боль во время Круциатуса, было даже хорошо. Это позволяло ему правильно сыграть роль, зная моменты начала и окончания болевого воздействия. Вовсе не чувствуя боли, пришлось бы действовать наугад. Зато теперь… Теперь он мог вполне правдоподобно корчиться в муках перед Повелителем, не вызывая у того никаких подозрений. Снейп был доволен результатом. Сегодня ночью он не будет думать ни о зелье, ни о Волдеморте, ни о Поттере, ни об этой влюблённой дурочке. Сегодня он вновь погрузится в бездну воспоминаний о той, кого он так беззаветно и безответно любил. И уж от этой боли его не спасёт никакое Охранное зелье. Но он и не хотел спасения от неё. Потому что ничего страшнее и слаще этой муки в жизни Северуса Снейпа не было.

Луна провалилась в сон быстро. Ей приснился их с папой дом на холме, её комната, залитая утренним светом и сама она, выглядывающая в окно на яркое солнце, освещающее зелёную лужайку. В какой-то момент всё вокруг стало неуловимо меняться. Исчез дом, солнце погасло, стало темно, задул резкий, пронизывающий ветер. Он пробирал до костей, пытаясь сорвать чёрную мантию с её плеч… Нет, не с её. Она перестала быть Луной. Теперь она была юношей, душу которого переполняли страх, боль и отчаяние. Она тяжело дышала и озиралась по сторонам, сжимая в руке волшебную палочку.

В воздухе мелькнула ослепительная вспышка белого света. Луна (?) упала на колени, палочка вылетела у неё из рук.

— Не убивайте меня!

— Я и не собирался.

Луна узнала во внезапно возникшем человеке Дамблдора. Он стоял перед ней в развевающейся мантии. Его лицо было освещено снизу светом волшебной палочки.

 — Итак, Северус, что за весть шлет мне лорд Волдеморт?

— Нет… никакой вести… Я пришел по собственному почину! — Луна заламывала руки, её чёрные (?) волосы развевались на ветру, лезли в лицо… — Я пришел с предостережением… нет, с просьбой… пожалуйста…

Дамблдор взмахнул палочкой. Листья по-прежнему летели по ветру, но там, где стояли они с Луной, стало совсем тихо.

— Какая же просьба ко мне может быть у Упивающегося смертью?

— Пророчество… предсказание Трелони…

— Ах да, — откликнулся Дамблдор. — И что из этого вы доложили лорду Волдеморту?

 — Всё… всё, что слышал! — И поэтому… из-за этого… он думает, что пророчество относится к Лили Эванс!

— В пророчестве ничего не сказано о женщине, — сказал Дамблдор. — Речь там шла о мальчике, который родился в конце июля…

 — Вы понимаете, о чём я говорю! Он думает, что речь идет о её сыне… Он собирается отправиться к ней… убить их всех…

— Если она так много для вас значит, — сказал Дамблдор, — то лорд Волдеморт, несомненно, пощадит ее. Разве не могли вы попросить его пощадить мать в обмен на сына?

 — Я… я просил…

— Вы мне отвратительны, — сказал Дамблдор. Луна никогда не слышал такого презрения в его голосе. Она слегка отпрянула. — Значит, вам плевать, что её муж и сын погибнут? Пусть гибнут, лишь бы вы получили то, что хотите?

Луна молчала, не спуская глаз с Дамблдора.

— Ну так спрячьте их всех, — прохрипела она голосом Снейпа. — Спасите её… их. Прошу вас.

— А что я получу взамен, Северус?

— Взамен? — Луна ошеломленно взглянула на Дамблдора, и после недолгого молчания сказала: — Всё что угодно.

В этот момент тело Луны во сне пронзила резкая боль. Не слишком сильная, но неожиданная и очень неприятная. Луна дёрнулась, едва сдержав рвущийся наружу вскрик. Она мгновенно поняла — Северуса снова пытают. Самым невероятным было для Луны увидеть перед своим мысленным взором не Того-Кого-Нельзя-Называть, а… Дамблдора! Дамблдор пытает Снейпа? Луна испытала шок. Впрочем, длилось это видение всего несколько секунд, после чего всё исчезло — и картинка, и боль. Уже через пять минут Луна не смогла бы сказать, привиделось ей всё это наяву или было отголоском сна, и Дамблдор заменил собою Волдеморта лишь в её воображении. А вот в реальности самого сновидения она не усомнилась ни на йоту.

Луна сидела на кровати, широко распахнув глаза и тяжело дышала, не в силах унять бешено колотящееся в грудную клетку сердце. Она снова была Северусом! И то, что она узнала о нём, ошеломило её. Луна, как и все дети в волшебном мире, знала наизусть историю Мальчика-Который-Выжил. Ей не нужно было объяснять, о чём шла речь в её сне. Её поразила роль Снейпа в этой истории. Роль, о которой ни она, ни вообще никто, кроме Дамблдора, не знал. Снейп любил маму Гарри… Которая вышла замуж за Джеймса Поттера. А Северус продолжал её любить. Любить и надеяться… Как же это страшно — стать причиной гибели человека, которого любишь больше жизни! Ещё страшнее — жить с этим чувством. Так вот отчего он такой…

Луна подробно, шаг за шагом, вспоминала свой сон. Дойдя до того момента, когда Дамблдор спросил: «А что я получу взамен, Северус?», она мысленно содрогнулась. Подобного Дамблдора Луна не знала и не представляла, что он может быть таким. Что может торговаться, когда речь идёт о спасении чьей-то жизни. Тем более жизни ни в чём не повинных людей — родителей Гарри. Ведь они всегда были сторонниками Дамблдора. И он должен был спасти их безоговорочно…

Луна была в растерянности. Она не знала, как отнестись к этому. Снейп пообещал всё, что угодно за спасение Лили. Но ведь, как известно, она погибла. Значит, Дамблдор не сдержал своего обещания? И Снейп продолжает до сих пор служить ему ради любимой женщины? Погибшей, но до сих пор любимой?

Из широко раскрытых глаз Луны потекли слёзы. Они стекали по щекам на подушку, запутывались в волосах, но Луна не замечала их. Она восхищалась человеком, способным на такую сильную беззаветную любовь. И завидовала. Впервые в жизни Луна завидовала. Чувство было неприятным, но она ничего не могла с этим поделать. Она завидовала покойной матери Гарри Поттера, которая смогла вызвать такое чувство у Северуса… Это чувство было таким прекрасным и таким трагичным. Оно должно было быть вечным. А это значит, что он никогда, никогда не ответит взаимностью ей, Луне. Девочка перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку, заглушая всё более горькие и отчаянные рыдания.

Наплакавшись вволю, Луна стала постепенно успокаиваться, будто смирившись с этой мыслью. Ну и что, что он до сих пор любит эту Лили? Пускай. Зато она, Луна, любит его. И постарается сделать всё возможное, чтобы его жизнь перестала быть такой тяжёлой и мрачной. Чтобы отогреть его заледеневшую душу хоть капелькой тепла. Чтобы он почувствовал в ней, в Луне, друга. Да, так даже лучше. Друга, на которого можно опереться в трудную минуту. И которому можно доверить всё, что лежит на душе.

Луна вытерла с лица остатки слёз и, сев в кровати, высушила подушку с помощью Осушающего заклинания. Она приняла решение. Отныне она, Луна Лавгуд, будет делать всё, чтобы не огорчать профессора Снейпа. Она постарается наполнить его жизнь приятными эмоциями. И не будет обращать внимания на его выходки, подобные той, что он совершил на уроке зельеварения, нарочно испортив её зелье, которое она так старалась приготовить, чтобы порадовать его своими успехами. Конечно, когда душа человека настолько изранена, она становится лёгкой добычей для эвилингов — злобных существ, которые чуют душевные раны и слетаются на них, как пчёлы на мёд. И заставляют человека совершать злые и жестокие поступки. Луна надеялась, что она сумеет помочь Северусу прогнать всех эвилингов, завладевших его душой, и этим облегчить его жизнь.

Если бы профессор Снейп смог сейчас увидеть, что творилось в голове у этой девчонки, какая каша из вполне зрелых мыслей и диких суеверий кипела в её мозгу, он, пожалуй, испугался бы того, что именно она, Луна Лавгуд, решила сделать его жизнь более лёгкой и счастливой. Но Снейп спал в счастливом неведении, не подозревая, насколько близким человеком он стал для этого странного существа за столь короткий срок.

Комментарий к Глава 6 https://sun9-2.userapi.com/h_rblG60leDBYLOnX7Tw4JnM8AVsjbTI-vJhbA/sjGrnDgB6E4.jpg

====== Глава 7 ======

Muse\Endlessly

Декабрь прошёл для Луны относительно спокойно. Обстановку в школе нельзя было назвать умиротворяющей, зато она была стабильной. Луна по привычке, рефлекторно, снимала с себя украшения перед уроком ЗОТИ, а Амбридж, кажется, перестала слишком придираться к ней, занятая другими делами. Выпады Инспекционной дружины Луна привычно пропускала мимо ушей, задевать её было неинтересно, поэтому дружинники переключились на тех студентов, которые реагировали на их придирки значительно более бурно. Профессор Снейп не обращал на Луну никакого внимания. С того самого момента, как Луна отдала ему после урока ожерелье из стручков паффопода, она, кажется, полностью дематериализовалась для него. Профессор ставил ей заслуженные оценки за домашние задания и приготовленные на уроках зелья, но при этом не произносил ни единого замечания или ядовитого комментария. Перемещаясь по классу во время уроков, он никогда не останавливался рядом с Луной. Он вообще не смотрел, что она делает. Луна пыталась поймать взгляд профессора в классе, когда тот объяснял материал или в Большом Зале, во время трапез. Однако все её попытки были тщетными. Казалось, она перестала для профессора существовать. Пустое место – да и только. Луна огорчалась, но никаких попыток привлечь к себе внимание профессора какой-нибудь необычной, экстравагантной выходкой, не предпринимала, молча продолжая наблюдать за ним исподтишка, как только ей представлялась такая возможность. Снейп, чувствуя на себе эти взгляды, тихо бесился, но данного себе слова полностью игнорировать девчонку, не нарушал.

Если бы не это обстоятельство, можно было бы считать, что декабрь оказался для Луны вполне удачным месяцем. Теперь она чувствовала себя частью чего-то большого и важного, по-настоящему серьёзного взрослого дела. Членство в Отряде Дамблдора не вызывало в ней гордости, но давало уверенность в том, что она нужна, полезна и что у неё теперь есть дружеская поддержка. На последнем перед каникулами сбором ОД Луна успешно справилась со всеми заданиями Гарри – ей удались и Чары помех, и Оглушающее заклинание. Это было восхитительное чувство. Правду говорят, что успех окрыляет. В конце занятия Гарри пообещал, что после каникул они попробуют вызывать Патронуса, и у Луны замирало сердце в предвкушении этого события.

Луна сидела в купе Хогвартс-экспресса и молча смотрела на проплывающий за окном мрачный пейзаж. Гарри Поттера, а также никого из Уизли в поезде не было. Слух о том, что Артур Уизли находится в больнице Сент-Мунго, разнёсся по школе довольно быстро. При этом известие обрастало самыми невероятными подробностями о том, что на самом деле произошло. Кто-то говорил о нападении на Уизли Упивающихся Смертью, кто-то – о травме во время работы с маггловскими штуками, а кто-то – об укусе огромной змеи. В последнее Луна верила меньше всего. Как бы там ни было, сейчас с ней в купе ехала Джессика Хэмптон и Невилл Лонгботтом, которые особой разговорчивостью не отличались.

Луна думала о том, что совсем скоро она встретится с папой. Ей так много нужно было ему рассказать! Всё то, о чём нельзя было писать в письмах, но что он обязательно должен узнать о своей дочери. Луна представляла, как они вместе встретят Рождество… Интересно, что подарит ей папа? Её подарок для него сейчас лежал в чемодане, среди её вещей, которые так часто пропадали во время этого полугодия. Луна купила его в свой недавний выход в Хогсмид – последний перед рождественскими каникулами. Это была прекрасная, элегантная, очень мягкая и лёгкая шёлковая рубашка голубовато-серебристого цвета, которая очень подойдёт к папиным волосам и глазам. Но главное в ней было не это. Рубашка была пропитана составом, который надёжно защищает человека от нарглов! Действие этого вещества было настолько продолжительным, что его хватало на всю жизнь того, кто будет её носить. Луна присмотрела эту рубашку уже давно, в самый первый в нынешнем году выход в Хогсмид, и в течении нескольких последующих месяцев откладывала деньги, которые папа присылал ей на карманные расходы, чтобы купить ему эту рубашку. Луна улыбалась, представляя, как он обрадуется подарку, как будет примерять его… И вдруг дёрнулась, словно в неё молния ударила. Даже подскочила на сиденье. Джессика с Невиллом удивлённо уставились на неё.

- Ты чего? – спросила Джессика.

- Я… н-нет, ничего, – Луна медленно обвела взглядом купе. – Просто вспомнила. Вернее, забыла…

- Что ты забыла? – это уже Невилл.

- Забыла кое-что сделать. Ну, ладно, хорошо, что сейчас вспомнила. Теперь не забуду.

- Напоминалку себе купи, – посоветовал Невилл.

- Ага.

Луна снова погрузилась в задумчивость. Как она могла забыть? Ведь Рождество – это такой праздник, в который нужно обязательно подарить подарки всем близким людям. Всем, кого любишь. Луна привыкла, что единственным близким человеком в её жизни был папа. И позаботилась о подарке для него. Но сейчас у неё имелся ещё один близкий человек. Настолько близкий, что временами она полностью становилась им. И этого человека она решила согревать своей любовью, заботиться о нём… И забыла. Забыла приготовить для него подарок! А ведь она была уверена, что никто ничего не подарит в Рождество профессору Снейпу. Потому что никто его не любит. Она, Луна, любит, и то забыла о подарке…

Луна низко опустила голову. Что же теперь делать? Что подарить Северусу? Может быть, у неё дома найдётся что-нибудь, чем можно порадовать или удивить профессора? Луна мысленно перебирала всё, что было у них с отцом полезного или необычного, но так и не придумала, что из этого может понравится Снейпу. Зато время в дороге пролетело для неё совершенно незаметно. Когда Луна очнулась от своих раздумий, поезд медленно подходил к платформе 9 ¾ на вокзале Кинг-кросс.

Ксенофилиус Лавгуд встречал дочь на перроне вокзала, одетый в тёмно-синюю с переливами мантию и чёрную шляпу. Его длинные белые волосы были по такому случаю гладко расчёсаны. Впрочем, их внешний вид уступал по степени ухоженности волосам Люциуса Малфоя, тоже встречавшего своего отпрыска здесь, на перроне. К чести Ксенофилиуса следовало сказать, что ему было абсолютно наплевать и на Люциуса с его ухоженностью, и на его отпрыска. Ксенофилиус вытягивал шею, стараясь разглядеть в окне вагона свою дочь, любимую девочку, по которой он так скучал и без которой ему было так одиноко в их не слишком ухоженном доме.

Заметив Луну, Ксенофилиус бросился догонять вагон, который прополз довольно далеко от того места, на котором он стоял. Наконец поезд остановился и из вагонов стали выходить студенты всех возрастов, таща за собой чемоданы и клетки с почтовыми совами. Ксенофилиус успел как раз вовремя, чтобы подхватить у дочери из рук огромный чемодан, поставить его на перрон и поймать в объятия саму Луну, осторожно выходившую из вагона. Она с радостным писком повисла у отца на шее, и он закружился с ней по платформе, поддерживая дочь под лопатки.

Проходившее мимо семейство Малфоев скорчило на лицах брезгливые гримасы, явственно не одобряя столь откровенные проявления радости. Но ни отец, ни дочь не обратили на них ни малейшего внимания. Поставив наконец Луну на землю, Ксенофилиус достал волшебную палочку, с её помощью приподнял чемодан и направился с дочерью к выходу. Через несколько минут и отец, и дочь, и её чемодан успешно аппарировали и оказались во дворе странного дома на холме, похожего на громадный чёрный цилиндр. Луна улыбнулась, увидев, что над их домом по-прежнему сияет призрачная луна, которая была там всегда, сколько Луна себя помнила. Эту луну наколдовал над домом папа в тот день, когда она родилась, и с тех пор она висела там и днём, и ночью, в любую погоду. Дома. Наконец-то она дома.

- А у меня для тебя сюрприз! – воскликнул отец, как только дверь за ними закрылась, и они оказались на своей удивительной, не похожей ни на какую другую, кухне. Он торопливо сбросил мантию на стоявший поближе к нему стул и устремился вверх по лестнице в свою комнату.

Луна сняла мантию неторопливо, и так же неторопливо огляделась по сторонам. В кухне всё было по-прежнему, так, как перед её отъездом в Хогвартс, так же, как в детстве, ещё тогда, когда была жива мама… Луна была благодарна отцу за то, что он ничего не меняет в их домике. За то, что, возвращаясь сюда, она, как будто вновь оказывается в своём далёком безоблачном детстве, когда всё казалось таким надёжным, стабильным и доброжелательным.

Прислушиваясь, как отец торопливо возится наверху, как роняет что-то второпях на пол, Луна повесила свою и его мантию на вешалку у входа и подошла к плите, узнать, что у них сегодня на ужин.

В этот момент Ксенофилиус торопливо сбежал с лестницы, держа в руках какой-то свёрток и, торжественно водрузив его на стол, довольно взглянул на дочь.

- Смотри! – не в силах скрыть радостного волнения, произнёс он, с видом победителя разворачивая свёрток.

Заинтригованная Луна подошла к столу и взглянула на содержимое. Перед ней лежал огромный, серый, закрученный винтом рог не меньше метра длиной. Глаза у Луны вспыхнули радостью:

- Папа? Неужели? – она смотрела на отца с восхищением и надеждой.

- Да! – победоносно выкрикнул он. – Да! Да!! Да!!! Это – рог морщерогого кизляка! Вот оно – доказательство для тех, кто не верит в их существование! И мы обязательно найдём и самого кизляка, вот увидишь!

- Папочка! – Луна радостно взвизгнула и бросилась отцу на шею. – Какой же ты у меня молодец!

Она расцеловала отца в обе щёки и спросила:

- Где же ты его нашёл?

- Купил. Разговорился в «Дырявом котле» с одним волшебником, который стал спорить со мной, доказывать, что морщерогих кизляков на самом деле не существует. Наш спор услыхал другой волшебник, сидевший за соседним столиком. Он поддержал меня и сказал, что у него есть доказательства их существования. А после отозвал меня в сторонку и показал этот рог. И даже согласился продать мне его по вполне сходной цене, – заключил свой рассказ Ксенофилиус, очень довольный собой.

Во время его монолога какая-то мысль вдруг зародилась у Луны в мозгу. Она росла и крепла, пока не оформилась во вполне определённое убеждение. Вот же! Вот то, о чём она так напряжённо думала в поезде! Вот что нужно подарить на Рождество профессору Снейпу! Такой подарок должен его обрадовать. Ведь рог морщерогого кизляка – это такая редкость! Уже сам факт владения им уже должен вызывать у обладателя чувство гордости. А может быть он пригодится профессору и для каких-нибудь зелий? Во всяком случае, лучшего подарка для него трудно придумать.

А как же папа? Ведь он так радуется своему приобретению… Луна видела – он сейчас по-настоящему счастлив. Она вздохнула. Ксенофилиус заметил внезапную смену её настроения и тревожно спросил:

- Что случилось, капелька? Отчего ты погрустнела?

Один глаз у отца косил и всегда был повёрнут к носу. Зато второй, здоровый, пытливо уставился на Луну, стараясь прочесть по её лицу, не случилось ли чего-нибудь плохого с его любимой девочкой.

- Я не погрустнела, – ответила Луна. – Просто подумала…Вернее, хотела тебя попросить… – Луна замялась. – В общем… Пап, давай подарим этот рог одному человеку?

Ксенофилиус в недоумении воззрился на дочь.

- Подарим?! Такую редкость?! Рог, за которым я охотился вот уже много лет? Доченька, что ты такое говоришь?!

Луна опустила голову. Как объяснить папе, почему она хочет подарить этот рог Северусу? Сказать ему правду? Но ведь это – нельзя, невозможно, немыслимо!

У Луны никогда не было секретов от отца. Она могла доверить ему любую тайну, зная, что он поймёт и уж точно не осудит. Не станет её ругать или читать нотации. Но так было раньше, потому что все её тайны и секреты были детскими. А сейчас… Сейчас на душе у Луны лежала по-настоящему взрослая тайна. И она была уверена, что папа отнесётся к ней совсем не так доброжелательно, как к прежним её тайнам. Вряд ли он спокойно воспримет известие о том, что его дочь влюбилась во взрослого мужчину примерно одного с ним возраста. Во всяком случае, проверять его реакцию на подобное известие Луне не хотелось. Но врать папе было так стыдно и так мучительно… А папа всё смотрел на неё, и взгляд его из непонимающего превращался в растерянный и беспомощный. Он впервые в жизни не понимал свою дочь, и это рождало в его душе тревожное чувство.

Не в силах вынести этот взгляд Луна наконец решилась. Она скажет папе правду, но не всю, а только её часть. От такого решения на душе у неё скребли кошки, но поступить по-другому она не могла. Ещё раз тяжко вздохнув, Луна подняла голову и решительно взглянула на отца.

- Понимаешь, папа… Мне хочется подарить этот рог профессору Снейпу.

- Профессору Снейпу? – от удивления брови Ксенофилиуса поползли вверх, глаза округлились и стали такими же выпуклыми, как у дочери. – Но… почему?

- Знаешь, он мне в этом году очень помог. Поначалу у меня на его уроках ничего не получалось. Я постоянно портила зелья и получала «Отвратительно».

По крайней мере, сейчас она говорила правду. Но от этого было не легче, потому что Луна знала – правда скоро закончится, и ей придётся врать. Врать своему папе, который всегда ей доверял… И сейчас смотрел так доверчиво…Луна ненавидела себя в этот момент. Но… Но она ведь хочет сделать профессору подарок на Рождество? И Луна продолжила:

- А на отработках он показал мне, что я делаю не так. И у меня стало получаться. И теперь у меня по зельям оценки не ниже «Удовлетворительно», а чаще всего – выше.

Папа продолжал молча смотреть на неё, и под этим взглядом она становилась сама себе всё омерзительней. Такого гадкого чувства ей ещё ни разу в жизни испытывать не приходилось. Остаток речи она выпалила быстро, чтобыне затягивать эту пытку:

- Вот я и подумала, что нужно его за это как-то поблагодарить. А тут Рождество, такой повод, чтобы сделать подарок. Только я вспомнила об этом слишком поздно и никакого подарка не подготовила.

Уф. Ну, хотя бы в конце не пришлось лгать. Вся решимость Луны вдруг иссякла, и она снова опустила голову, ожидая, что ответит ей папа. Она не видела, как Ксенофилиус в задумчивости потирал ладонью подбородок, поглядывая то на дочь, то на лежавший перед ним рог.

- Странно, – наконец изрёк он. – Никогда не думал, что Снейп помогает ученикам осваивать свой предмет. Он ещё в школе отличался скверным характером. И потом, когда стал Упивающимся… Неужели люди со временем меняются?

- Пап, ну ты же видишь, что он перестал быть Упивающимся. И Дамблдор ему доверяет. Наверное, этот переход был вызван тем, что его взгляды на жизнь поменялись, так?

- Ну-у… Наверное, так.

- Значит, он поменялся, как человек?

- Вполне возможно.

В папином голосе не было уверенности. Эх, если бы можно было ему всё рассказать о том, какой Северус на самом деле… Но вот этого уж точно делать нельзя ни в коем случае! Это не её тайна, поэтому она обязана свято хранить её, не выдавая никому, даже папе. Луна задумалась. Что бы он сказал ей, узнав о том, что она иногда чувствует Северуса, как себя? Взгляд её снова устремился в пространство, мысли унеслись далеко…

Из задумчивости Луну вывел голос отца:

- Ну, ладно, дочка. Если ты считаешь, что так нужно… Давай подарим ему этот рог. Хоть мне и очень жаль расставаться с ним. Но, я думаю, мы с тобой обязательно добудем себе ещё один такой же. Я планирую летом отправиться вместе с тобой в экспедицию на поиски морщерогого кизляка…

- Правда?! – лицо Луны тут же преобразилось. Глаза радостно вспыхнули, обдав Ксенофилиуса волной серебристого сияния, отчего тот почувствовал, как горячая волна нежности к дочери заливает его с головы до ног. Ради этого взгляда и этой улыбки он, собственно, и живёт на свете. Именно она, его девочка, его Луна помогла ему выжить и не сломаться после потери любимой жены. Он был готов на всё, лишь бы лицо его «капельки» почаще озарялось такой вот радостью. И если ради этого нужно расстаться с такой замечательной редкостью, как этот рог – что ж, он готов. И сделает это без сожаления. Ну, почти… Во всяком случае, Луне он этого не покажет.

- Правда, – улыбнулся он в ответ.

Луна бросилась к нему на шею.

- А куда мы поедем?

- Ещё не знаю. Я подумаю. Изучу воспоминания очевидцев, проанализирую, где они чаще встречали кизляков. В общем, к лету определимся. Так что отсылай этот рог своему профессору. Пусть порадуется на Рождество.

- Папочка! – Луна кинулась целовать отца в щёки, отчего остатки сожаления у Ксенофилиуса улетучились бесследно. – Спасибо, папочка!

- Давай-ка тогда запакуем его как следует и отправим твоему профессору. Нужно освободить стол – есть хочется.

- Давай сейчас запакуем, а отправим завтра. Я хочу ещё маленькую записку написать, чтоб он знал, от кого этот подарок, – ответила Луна. – А наша Стейси дотащит эту посылку?

- Конечно. Сова может доставить любую посылку. А этот рог не настолько тяжёлый. Просто большой.

Отец и дочь тщательно завернули подарок, перевязали его золотистой лентой, и Луна отнесла его к себе в комнату. Приложенная к подарку записка была короткой, но её сочинение стоило Луне больших усилий. Промучившись с ней полночи, она наконец осталась довольна результатом. Луне казалось, что она проспала всего несколько минут, но, открыв глаза, поняла, что если на дворе и утро, то оно готово уже вот-вот превратиться в день.

Луна вскочила и, не умываясь, бросилась к насесту, на котором сидела их почтовая сова. И лишь после того, как письмо и свёрток были надёжно прикреплены к её лапкам, сове названо имя адресата и сама она выпущена в открытое окно, Луна с лёгким сердцем спустилась вниз, на кухню, ощущая какое-то особое, радостное предпраздничное настроение. Теперь, когда подарок Северусу был отправлен, её совесть была чиста, и ничего не омрачало её… Почти ничего. Кроме, конечно, небольшого облачка, оставшегося после разговора с папой. Луне было стыдно за свою, хоть и небольшую, но ложь. И очень расстраивал тот факт, что первым человеком в её жизни, которому она солгала, оказался именно папа, ближе и роднее которого у неё никого не было.

Снейп проснулся достаточно поздно. Хвала Мерлину, все его слизеринцы разъехались по домам, и на время каникул он свободен от обязанностей декана. Эти две недели – его время. Он может посвятить его любимым занятиям – разработке новых зелий, чтению… Он может просто побыть один в тишине, никому ничего не говорить и не выслушивать дурацких сентенций ни от кого – ни от коллег, ни от студентов. И не видеть Поттера. Чем старше тот становится, тем сильнее напоминает Джеймса. Джеймса в тот период его жизни, когда он стал всё больше сближаться с Лили. А эти глаза… Любимые глаза на лице ненавистного врага доводили Снейпа до умопомрачения. Иногда они причиняли такую боль, что хотелось сложиться пополам прямо на уроке и взвыть – громко, отчаянно. В такие моменты Снейп становился особенно невыносим. В такие моменты Поттер выслушивал самые нелицеприятные суждения о себе и сильнее всего ненавидел профессора. Когда мальчишка зеленел от ярости и начинал покрываться пятнами, когда его трясло, а руки сжимались в кулаки – Снейпа отпускало. Но ненадолго.

Сейчас каникулы – время, когда можно отдохнуть от всего этого. Успокоиться и, по возможности, не думать ни о чём, кроме зелий. Не думать… Наверное, именно поэтому он не спал почти до утра. «Не думал…»

Мысли наваливались на него, помимо воли заставляли ворочаться, скрипеть зубами и яростно комкать подушку. Воспоминания жгли, как будто всё случилось не два десятка лет назад, а вчера. Время лечит? Снейп скривил губы в горькой усмешке. Смотря кого… Того, кто хочет вылечиться – возможно. А он не хотел. Он приговорил себя к ночам, подобным предыдущей и отменять приговор не собирался. Зато он мог позволить себе короткую передышку – отдых от общения с двуногими существами, именуемыми людьми. Даже в аду, наверное, бывают передышки.

Именно поэтому сегодня утром Снейп не пошёл на завтрак в Большой Зал. Сегодня у него выходной. До вечера, ибо вечером он должен присутствовать на праздничном рождественском ужине. Это его обязанность, как преподавателя Хогвартса. А до вечера он свободен. Если, конечно, один из двух его работодателей, не потребует его к себе.

Снейп мрачно хмыкнул, потянулся, хрустнув костями, и отправился в ванную. Вопреки расхожему мнению о его неряшливости, Снейп любил воду. Она очищала его не только его тело, но и помогала смывать тяжесть с души. Вот только времени постоять подольше под очистительными струями у него почти никогда не было. Это, да ещё необходимость поддерживать имидж «сальноволосого ублюдка» объясняли его пренебрежение тщательным уходом за волосами. Он должен вызывать в окружающих брезгливость и неприязнь. Он это заслужил. И будет продолжать в том же духе.

Но сегодня у него выходной. Он отдыхает от самого себя. Хотя маска и приросла к нему намертво, сегодня, по крайней мере, он не должен скрывать от окружающих боль, которую она ему причиняет. Как и ту боль, которую она призвана скрывать.

Выйдя из ванной, Снейп тут же услышал посторонний шум за дверью. Судя по звукам, кто-то скрёб препятствие когтями, стучал по нему клювом и громко хлопал крыльями. Разумеется, почтовая сова. Но от кого? Снейп не ожидал ни от кого писем. До очередного номера «Вестника зельеварения» было ещё далеко. «Ежедневный пророк» совы никогда не доставляли ему в подземелья. Значит, это было чьё-то частное послание, адресованное лично ему. Снейп распахнул дверь.

На пороге его комнаты сидела небольшая, измученного вида, сова. Вернее, сидела она на огромном, не менее трёх футов в длину, свёртке, тщательно перевязанном золотистой лентой, и недовольно клекотала, явно возмущаясь тем, что её так долго не впускали внутрь.

Снейп нахмурился. Эта дурацкая лента явно свидетельствовала о том, что в свёртке находится подарок. Рождественский подарок, которых Снейп не получал, казалось, уже лет сто. На задворках его памяти ещё пылились воспоминания о том, как он, будучи совсем ребёнком, отыскивал под ёлкой, увешанной древними потускневшими игрушками, какую-нибудь сладость. Но радость от этой находки начинала быстро горчить, когда он пытался с помощью конфеты заглушить страх, съёжившись в углу мрачной полутёмной комнаты и слушая громкие голоса взрослых, доносившиеся из-за двери. Обвинения перерастали в оскорбления, голоса срывались на крик, слышался звон разбиваемой посуды… Он корчился, крепко зажимал уши и медленно жевал конфету вперемешку со слезами, катившимися из глаз.

Когда Снейп стал старше, в доме уже не ставили ёлку. Заглядывать в поисках подарков было некуда. Да и самих подарков, как таковых, не было. Разве что мать расщедривалась на новые брюки или ботинки, но только тогда, когда старые становились настолько ветхими, что их не могло починить даже её колдовство. Радости такие «подарки» не приносили – они навязчиво напоминали о нищете, и о том, что он – лишь нежелательная обуза на шее у своих родителей.

С тех пор Снейп ненавидел праздники и подарки. Первые пару лет его преподавательства Дамблдор ещё пытался делать ему какие-то презенты на Рождество. Но, натолкнувшись на реакцию Снейпа, вскоре отказался от этой затеи. Так что с этой стороны ожидать подвоха не приходилось – подарок был явно не от директора. А от кого же тогда?

Снейп поднял с пола свёрток вместе с сидящей на нём совой и внёс его в комнату. Он заметил письмо, привязанное к лапе совы. Положив свёрток на стол и закрыв дверь, Снейп отвязал от совиной лапы кусок пергамента и развернул его. Записка была достаточно лаконичной:

«Уважаемый профессор Снейп!

От всей души поздравляю Вас с Рождеством. Примите в подарок этот рог морщерогого кизляка от меня и от моего папы с благодарностью за проявленное Вами терпение по отношению ко мне. Надеюсь, он пригодится Вам для каких-нибудь зелий. А если нет – пусть он просто будет у вас, потому что такой рог – большая редкость. Хорошего Вам Рождества.

С уважением, Луна Лавгуд.»

Снейп поморщился, как от зубной боли и, быстро развязав дурацкую блестящую ленту на свёртке, развернул бумагу. Перед ним на столе лежал огромный рог. Но не мифического морщерогого кизляка. Это был рог взрывопотама.

Комментарий к Глава 7 Разумеется, я знаю, что этот рог по Канону появляется только в седьмой книге. Но я позволила себе допустить такое отступление от Каноа, поскольку оно не является столь принципиальным и не опускает историю на уровень ООС. Будем считать, что в седьмой книге Ксенофилиусу удалось приобрести ещё один рог морщерогого кизляка. Ну, повезло человеку))

https://sun1-83.userapi.com/5Mrau6RJf2nBxgh4RiP0I1Bd6Qx3sqGD8_TJNg/CiJI6Bt5Qsk.jpg

https://sun1-98.userapi.com/Nquv1f019EQTBlBF-63ptypu0z4uwD1siEldaQ/T1BMDxtrxRI.jpg

====== Глава 8 ======

Apocalyptica\Deathzone Evanescence\Give Unto me

Какое-то время Снейп пребывал в лёгком ступоре. Несомненно, это был самый настоящий рог взрывопотама. Вот они — характерные бороздки у основания. Значит, внутри этого подарочка находится взрывная жидкость, напоминающая лаву вулкана. Степень опасности ХХХХ по Классификации Министерства Магии. Класс «В» по “Списку запрещённых к продаже материалов”.

Этот презент может взорваться в любую минуту, стоит лишь неосторожно прикоснуться к нему. Откуда девчонка достала рог взрывопотама? Снейп ещё раз перечитал записку. «От меня и от моего папы». Кхм… Наверняка этот полоумный Лавгуд купил своё «сокровище» из-под полы у какого-то ушлого торговца, понявшего, что тут можно безнаказанно поживиться. Вот уж кто действительно ненормальный, так это папаша мисс Лавгуд. Впрочем, яблоко от яблоньки, как известно…

Снейп взглянул на сову. Как же ей удалось дотащить столь опасный груз и нигде не стукнуть его обо что-нибудь? Ничего не задеть? И даже здесь, в узких коридорах Хогвартса, не зацепиться за стену, не грохнуть свёрток об пол? Снейпа мало чем можно было удивить. Но эта сова явно сорвала его мысленные аплодисменты — Снейп был действительно удивлён. Однако его удивление быстро уступило место раздражению и злости.

Мало того, что эта идиотка осмелилась подарить ему подарок… Ему, признанному монстру, ужасу подземелий… и кем там ещё его считают? Осмелилась — значит, не боится его! Считает себя особенной? Думает, что ей позволено фамильярничать с ним на основании… Чего? Того, что она посмела в него влюбиться? В Снейпе закипала ярость…

Так вот, мало этого! Она ещё набралась наглости послать ему подарок, который угрожает и его жизни, и безопасности всего замка вместе с его обитателями! Ведь всего одно неосторожное движение — и взрыв был бы неизбежен!

Снейп клокотал. Первым его порывом было написать гневное письмо этой законченной дуре и высказать ей всё, что он думает по поводу неё самой, её папаши и их идиотских подарков. Но, немного остыв и поразмыслив, Снейп решил проигнорировать это послание, как он до сих пор игнорировал саму мисс Лавгуд. Она ждёт от него благодарности? Возможно даже ответного подарка? Не дождётся. Может быть она проверяет его реакцию, отчётливо понимая, какую опасную штуку отправила ему?

Снейп задумался. Нет, скорее всего, эти болваны, отец и дочь, действительно верят в то, что им достался рог их мифического морщерогого кизляка. И девчонка действительно хотела сделать ему приятный сюрприз к Рождеству. Но, драккл её подери, по какому праву?! Разве он дал ей повод думать, будто он, Снейп, будет с благодарностью принимать от неё подарки? Вот дрянь! Новая вспышка ярости заставила Снейпа побледнеть и сжать кулаки.

Нет, он не доставит ей такого удовольствия — не напишет ничего в ответ. Пусть ждёт и надеется. Ответа не будет. А уж потом, когда она вернётся в школу, он лично выскажет ей всё, что думает по этому поводу. Или не выскажет. Возможно, к тому времени он остынет, и необходимость прочистить мозги этой идиотке для него станет неактуальной. Впрочем, девчонка, скорее всего, даст ему ещё не один повод отругать её. Сейчас вообще нужно думать не об этом, а о том, как избавиться от этого «сокровища» таким образом, чтобы не взорваться самому и не разрушить замок.

Снейп набросил на себя мантию, взял в руки волшебную палочку и выглянул в коридор, который был ожидаемо пуст. Встретить кого-либо в подземельях сейчас было довольно проблематично, и это радовало. Другое дело — там, наверху. Оставшиеся в Хогвартсе студенты сейчас могли вполне свободно перемещаться по холлу, выбегать на улицу, толпиться во дворе. Хотя «толпиться» — это сейчас звучит не слишком угрожающе, но… Но малейшего столкновения с рогом взрывопотама достаточно, чтобы прозвучал взрыв. Снейп решил не рисковать. Звать кого-то из преподавателей, чтобы убрать лишних людей с пути своего следования, Снейп не собирался. Ещё не хватало, чтобы кто-то узнал, что он получает подарки от учеников. Да ещё такие подарки! Он не позволит выставить себя посмешищем перед всей школой. Достаточно того, что другие делали это довольно часто. Слишком часто… Снейп побледнел. До каких пор он будет испытывать стыд при малейшем воспоминании о том, как над ним смеялись? Сколько ещё должно пройти времени, чтобы этот смех перестал жечь его, будто калёным железом? Снейп до боли сжал зубы.

Взмахнув волшебной палочкой, он наколдовал вокруг лежащего на столе рога защитный кокон, ограждающий его от любых соприкосновений с окружавшими его предметами. Раз уж этот рог не взорвался в руках у семейки Лавгуд, значит, ничего с ним не случится и здесь. Пусть он просто полежит до ночи на столе. Снейп дождётся, пока все уснут и вынесет этот дурацкий рог из замка. Сейчас главное — чтобы никто не пришёл в его жилище и не увидел у него на столе этот «подарок». Но уж об этом он позаботится.

Снейп ещё раз мрачно взглянул на стол и отправился к себе в кабинет, где его ждали рабочие записи по новому зелью и котёл для экспериментов над его составом. День оказался для профессора весьма удачным — никто не потревожил его до самого вечера. Ну, а вечером ему пришлось-таки выйти в Большой зал, чтобы встретить Рождество со всеми обитателями Хогвартса, остававшимися в замке в эту волшебную ночь.

А ночь была поистине волшебной, несмотря на то, что Снейп упорно отказывался признавать этот факт. Как бы он ни сопротивлялся в душе возникающим ощущениям, они накатывали на него помимо воли, заставляя всякий раз прочувствовать атмосферу праздника.

Впервые увидев Большой Зал в рождественском убранстве почти двенадцатилетним мальчиком, Снейп ощутил восторг. Он устыдился этого ощущения тогда и стыдился его всякий раз, когда оно возникало в нём теперь при виде этих огромных елей, украшенных блестящей мишурой, огромными сверкающими шарами, звёздами и свечами. Он презирал себя за это ощущение, но ничего не мог с собой поделать. Стоило ему ступить на порог празднично украшенного Большого зала — и его сердце сжималось от какого-то трепетного, по-детски наивного ожидания чуда. Длилось это всего мгновение, но пронзало такой болью, что Снейпу приходилось прилагать усилия, чтобы выровнять дыхание и удержать на лице презрительную гримасу.

Хвала Мерлину, в этом году в Хогвартсе осталось достаточно студентов, чтобы их всех можно было разместить за одним столом, отдельным от преподавательского. Снейп терпеть не мог, когда ученики сидят слишком близко и имеют возможность наблюдать за тем, как он ест. Сейчас он был избавлен от этого. Если бы не Амбридж, мерзким розовым пятном маячившая слева от него, было бы совсем неплохо. А так ему приходилось время от времени отвечать на обращённые к нему любезности, начинавшиеся с этого отвратительного слащавого «Кхе-кхе» и сопровождавшиеся не менее отвратительной жабьей улыбкой. Кажется, Амбридж считала его единственным человеком, достойным её доверия, несмотря на то, что Снейп разговаривал с ней, не меняя своего брезгливо-презрительного выражения лица и выдавливая из себя короткие отрывистые слова буквально сквозь зубы.

Перетерпев и Амбридж с её приторными улыбочками, и Дамблдора с его дурацкими попытками шутить и оживлять атмосферу за столом, весь этот балаган с поздравлениями и показной радостью на лицах, Снейп покинул Большой зал в числе последних, после чего ещё долго вышагивал по коридорам школы, распугивая своим мрачным видом не желавших быстро угомониться студентов.

Наконец всё в замке стихло. Вернувшись к себе, Снейп оставил дверь приоткрытой. С помощью волшебной палочки он приподнял мирно лежавший на столе рог и, не убирая защитного кокона вокруг него, осторожно отлевитировал его к выходу. Аккуратно положив рог на пол, он тщательно закрыл за собой дверь в свои покои и вновь приподнял рог над полом.

Благополучно миновав коридор, ведущий из подземелий наверх, Снейп беспрепятственно преодолел пространство холла, никого не повстречав на своём пути. Рывком открыв входную дверь, Снейп осторожно направил плывущий по воздуху рог в дверной проём. Оказавшись во дворе, Снейп вздохнул с облегчением. За пределами замка он вряд ли встретит кого-нибудь в этот час. И всё же расслабляться было рано. Снейп отлевитировал рог к воротам и вновь уложил опасный «подарочек» на землю, чтобы беспрепятственно открыть их с помощью заклинания, известного только преподавателям.

Покинув территорию Хогвартса, Снейп зашагал в сторону Хогсмида. На полпути между деревушкой и замком он остановился и снова опустил на землю свой опасный груз. Пожалуй, здесь можно взорвать этот идиотский презент, не вызывая ничьих подозрений. Пусть в Хогсмиде думают, что это кто-то из студентов решил отметить Рождество громким салютом. А в замке пусть считают, что так развлекаются подвыпившие посетители «Трёх мётел» или «Кабаньей головы», что вероятнее. Потому что публика у мадам Розмерты более солидная, привыкшая встречать Рождество дома, в кругу семьи. А вот в «Кабаньей голове» вечно собирается всякий сброд, от которого можно ждать чего угодно. Воспоминания об этом злосчастном кабаке болезненно резануло Снейпа по сердцу. Не думать. Не думать об этом. Во всяком случае, не сейчас.

Приметив средних размеров валун, лежавший достаточно далеко от дороги, Снейп выставил перед собой Щитовые чары, с помощью волшебной палочки приподнял рог над землёй и швырнул его в этот валун. Рог с глухим стуком ударился о камень, отскочил от него и шлёпнулся на землю. Взрыва не последовало. Снейпа мало что могло удивить в этой жизни. Но сейчас он вновь был по-настоящему удивлён. Что интересно – второй раз за день. На мгновение в его сознание закралась мысль: «А вдруг это и правда не рог взрывопотама? Неужели?..» Но эта мыль продержалась в мозгу всего лишь долю секунды и растаяла, как дым. Какие, к драккловой матери, морщерогие кизляки? Не станет же он уподобляться этим придуркам — Лавгудам и вместе с ними верить во всякий бред?

Снейп подошёл к валявшемуся на земле рогу и осветил его Люмосом своей волшебной палочки. Внимательно осмотрев его, Снейп пришёл к выводу, что, скорее всего, рог этот слишком стар. Слишком долго он провалялся где-то, ни с чем не соприкасаясь, а потому взрывчатая жидкость в нём уже не столь опасна, поскольку не реагирует на малейший удар. Что ж, этим стоит воспользоваться. Всё-таки эта жидкость — весьма ценный ингредиент в зельях, отнесённых Министерством магии к классу запрещённых. И раз уж ему в руки попало такое «сокровище», нельзя просто взять и выбросить его.

Снейп взмахнул волшебной палочкой, разрезая рог по всей длине надвое. В остром конце рога он заметил полость, заполненную жидкостью, похожей на остывшую лаву. Снейп знал, что полость эта имеет вид мягкого слизистого мешка, когда рог находится на голове у животного или недавно срезан оттуда. Сейчас стенки этой полости окостенели. Вот почему рог не взорвался от удара.

Снейп аккуратно извлёк это окостеневшее вместилище взрывной жидкости и, наколдовав вокруг него защитное поле, приподнял над землёй. Захватив две половинки распиленного рога, он отправился обратно в замок, левитируя перед собой опасный ингредиент. Злость на девчонку у него как-то сама собой улетучилась. Её подарок, вначале показавшийся ему таким идиотским, вдруг оказался на удивление полезным. Но благодарить её за это он не собирался. Ещё чего не хватало! Если она ждёт благодарности от «хогвартского чудовища», от «сальноволосого ублюдка» и «мерзкого подонка», то не дождётся. Мерзавец не обязан никого благодарить.

Губы Снейпа тронула ядовитая ухмылка. Но если бы кто-нибудь смог разглядеть её в этот поздний час, он заметил бы, что яда в ней значительно меньше, чем горечи. Хорошо, что некому было наблюдать за ним в эту Рождественскую ночь. Нужно хоть иногда снимать маску, если не с лица, то с души. Иначе становится трудно понять, где маска, а где истинная суть. Маска становится сутью, врастает в плоть и кровь… Захочешь отодрать — и не сможешь. Но и душу при этом натирать она не перестаёт, постоянно напоминая болью о том, что она — маска, хоть и ставшая вторым «я».

Никого не встретив на пути к своему жилищу, Снейп благополучно доставил остатки рога и ёмкость с взрывной жидкостью к себе в комнату, служившую ему приёмной и кабинетом. Спрятав всё это в шкаф, он вытащил из самого дальнего его угла бутылку огневиски, уже давно припрятанную им специально для этой ночи, и усевшись в кресле у камина со стаканом в руке, уставился в ярко горящее пламя пустым, невидящим взглядом.

Иногда ему всё ещё хотелось вести себя по-человечески. Простые человеческие чувства ещё возникали у него в душе и время от времени настойчиво требовали, чтобы он выразил их. Они пытались прорваться наружу сквозь толстую броню грубости и жестокости. Но он подавлял их, безжалостно загонял внутрь, и попытки эти со временем становились всё более редкими.

А сейчас ему вдруг отчего-то захотелось написать этой глупой девчонке. Не поблагодарить, нет. Отругать её за дурость несусветную, а после всё-таки утешить тем, что её подарок ему действительно пригодился. Но этот порыв продолжался лишь несколько мгновений и вскоре угас, утопленный в стакане огневиски — в этом универсальном обезболивающем, позволяющим на время отключить причиняющие боль мысли. В обезболивающем, которое он позволял себе крайне редко, лишь по большим праздникам. Потому что боль — это то, что он заслуживал и был обязан терпеть, не клянча для себя снисхождения и отмены приговора. Приговора, который вынес себе сам.

Луна с нетерпение ждала возвращения Стейси. Интересно, что ответит ей профессор? Что он почувствует, получив этот чудесный подарок? Ведь он не может не понять его ценность и не почувствовать, что она, Луна, дарила его от души? Или может?

С этими мыслями Луна провела весь Рождественский сочельник. Она думала об этом непрестанно, занимаясь на кухне с отцом приготовлением праздничного ужина, украшая комнаты к празднику и просто глядя в окно, когда всё уже было готово и оставалось лишь дождаться наступления вечера. Она думала об этом, сидя за праздничным столом, болтая с папой о всяких пустяках, смеясь его шуткам и танцуя с ним смешной и странный танец, который они когда-то придумали вместе и с тех пор всегда танцевали его, когда у них было хорошее настроение.

От этого Луна в глубине души испытывала едва заметное, но въедливое чувство вины, будто сверлившее её мозг крошечным буром. Она чувствовала себя виноватой перед отцом в том, что празднуя и веселясь с ним, думает о постороннем человеке. Это было похоже на предательство, но… Но Луна уже не могла считать Снейпа посторонним. Этот человек настолько вжился в её мозг, пустил корни в её душе, что Луна и не заметила, как он стал частью её самой. А потому прогнать мысли о нём она не могла, как бы ни было ей стыдно за это перед папой. И Луна всеми силами старалась не показать ему, что что-то в ней неуловимо изменилось, и что она уже не та прежняя Луна, которую он знал и любил. Сердце Луны сжималось от нежности к отцу и почему-то хотелось плакать.

Проснувшись серым Рождественским утром, Луна обнаружила на своём столе свёрток в красивой яркой блестящей бумаге. Развернув его, она нашла там кисточки для рисования и набор волшебных красок, о котором давно уже мечтала. Взвизгнув от восторга, Луна бросилась в папину комнату. Ксенофилиус встретил её, одетый в новую рубашку, которую Луна незаметно оставила вчера у него на стуле возле кровати. Луна повисла на шее у отца, покрывая его щёки быстрыми поцелуями. Ксенофилиус подхватил дочку и закружил её по комнате.

— Папочка! Спасибо, папочка! — Луна была в восторге. Теперь она сможет рисовать красками волшебные картины, которые будут выглядеть почти как живые.

Ксенофилиус поставил дочь на пол и, отдышавшись, произнёс:

— И тебе спасибо, капелька. Я сразу понял, что это не простая рубашка.

— Конечно, папочка. Она защитит тебя от нарглов, причём будет это делать постоянно, пока не порвётся.

В этот момент раздался стук в окно. Повернувшись к нему, оба, и отец, и дочь увидели сидевшую на подоконнике Стейси, стучавшую клювом в стекло. Луна быстро подбежала к окну и, распахнув его, впустила птицу.

Она сразу заметила, что сова прилетела пустой. К её лапкам не было привязано ничего, ни малюсенького кусочка пергамента. И всё-таки Луна тщательно осмотрела птицу со всех сторон, прежде, чем усадить её на стол и поставить перед ней чашку с водой и мисочку с угощением. Ей не удалось скрыть от отца своего разочарования. Ксенофилиус, внимательно наблюдавший за дочерью, сочувственно произнёс:

— Ничего не ответил? Ну и тролль с ним. Это как раз в духе Снейпа. Он всегда был грубияном и злюкой. Я бы очень удивился, если бы он соизволил поблагодарить тебя в ответ. Не огорчайся, капелька.

Луну неожиданно успокоили слова отца. Она подумала о том, что у профессора, действительно, скверный характер, и ожидать от него ответа с благодарностью за подарок было с её стороны слишком самонадеянно. Она ведь знает, какой Северус на самом деле. И ей приятно, что она сделала ему этот подарок. Этого достаточно. В конце концов, ей ещё повезло, что он принял её подарок, а не отправил его обратно, сопроводив ядовито-вежливой запиской о неуместности подобных действий. Подумав об этом, Луна улыбнулась.

— Я и не огорчаюсь, папа, — совершенно искренне ответила она. — Я должна была подарить ему этот рог и я его подарила. Спасибо тебе, что ты понял меня и не отказал в моей просьбе. Я рада, что он принял его, не вернул обратно. А благодарности от него мне и не нужно.

Весь этот и следующий день Луна провела за рисованием. Результатом стал портрет Гарри Поттера, которого Луна изобразила на потолке своей комнаты в верхнем этаже их с отцом жилища. Конечно, портрет не был таким живым, как картины на стенах Хогвартса, но в нём явно присутствовала магия. Казалось, Гарри на портрете дышал и слегка улыбался Луне. Во всяком случае, она осталась довольна своей работой. Пришедший посмотреть на портрет папа тоже похвалил её. Всё было прекрасно. Только вот… Луне очень хотелось нарисовать портрет Снейпа. Не на потолке, конечно, а на холсте. Но она не могла сделать этого в присутствии отца. Не могла — и всё тут. Она просто не представляла, как объяснить ему, почему из всех преподавателей Хогвартса ей захотелось изобразить именно его. Тем более после того, как он не соизволил черкнуть ей даже пару слов благодарности за столь ценный подарок. Луна решила, что нарисует портрет профессора ночью, когда папа будет спать.

Ждать пришлось долго. Ксенофилиус перед сном бесконечно возился у себя в комнате, что-то писал, а после, наверное, читал… Свет из его окна падал во двор и жёлтым квадратом лежал на засыпавшем его снегу. Луна нетерпеливо выглядывала в окно, ожидая, когда же погаснет этот квадрат. Наконец свет в папином окне потух. Луна подождала ещё немного, пока отец уснёт и вынула из шкафа мольберт с заранее прикреплённым к нему холстом.

И в этот момент она почувствовала, что снова перестаёт быть собой. Часть её снова трансформировалась, превратилась в Северуса Снейпа, Упивающегося смертью, твёрдым шагом преодолевающего расстояние от ворот Малфой-мэнора ко входной двери замка. Пока Снейп шёл к дому, Луна успела почувствовать всё то, что он испытал, получив её подарок. Почувствовала, поняла и… и окончательно простила ему эту показную грубость и невежливость. Ведь это была такая мелочь по сравнению с тем, что творилось в душе Северуса — не только в моменты, когда он посещал Того-Кого-Нельзя-Называть, а вообще всегда, постоянно, изо дня в день… Луна была благодарна ему уже за тот порыв, когда он хотел отправить ей ответную записку. В ней сейчас теснилось столько эмоций, что не хватало слов, чтобы их выразить. Луна могла лишь проживать их — эмоции, мысли и чувства Северуса Снейпа. И сердце её сжималось от боли и жалости к этому человеку, который сейчас шёл на встречу с жутким красноглазым чудовищем. Шёл, искупая свою прошлую вину, которую никогда себе не прощал. Шёл во имя любви к женщине, предавшей его и причиной смерти которой стал он сам. Шёл во имя её сына, которого поклялся оберегать, ненавидимый этим мальчишкой, как, впрочем, и всеми окружающими, и поддерживающий эту ненависть к себе всеми возможными способами.

Луна замерла на месте, прекрасно понимая, что ей сейчас предстоит увидеть и испытать. И если ненависть в душе Северуса подавляла в нём естественный страх перед встречей с Волдемортом, то страх самой Луны был безграничным и неконтролируемым. Она вдруг подумала о том, что, если Северус чувствует её в этот момент так же, как она его, этот страх должен ему очень мешать. Луна гордо выпрямилась и постаралась взять себя в руки. Она не станет вносить панику в душу Северуса, раз уж ей довелось стать частью этой души. Она будет вести себя мужественно и станет достойной его. Луна не удивилась, почувствовав вдруг злость в той части сознания, которая принадлежала ей самой. Если этим она поможет Северусу — она готова к подобным чувствам, хоть никогда их раньше не испытывала.

Перед мысленным взором Луны предстала большая комната. Она точно знала, что это — гостиная Малфой-мэнора. Посреди гостиной стоял длинный стол, по обеим сторонам которого сидело много людей. И если Луна Лавгуд узнала из них только Малфоя, то, благодаря Северусу в своём сознании, она знала и всех остальных. Луна попыталась запомнить их всех, чтобы навсегда запечатлеть их имена в своём сознании, когда там уже не будет Северуса.

Старательно подавляя в себе страх, Луна слушала свистящий голос Волдеморта, видя всё своими глазами, но как бы через призму сознания Северуса. На собрании обсуждались вопросы, связанные с влиянием сторонников Волдеморта на работу Министерства магии. Луна ужаснулась тому, насколько глубоко они пустили корни во все сферы деятельности Министерства.

Сейчас Луна почему-то не испытывала такого глубокого проникновения в сознание Северуса, какое случилось у неё в первый раз. Довольно значительная её часть оставалась Луной. И это достаточно сильно мешало ей, потому что затмевало, делало менее отчётливыми эмоции Снейпа. А её собственные эмоции при виде происходящего были далеко не такими бесстрастными, как у него. Всеми силами пытаясь думать и чувствовать, как Северус, Луна всё-таки не могла совладать со своим страхом и возмущением. А боялась она за двоих — за себя и за него, понимая, что ослабляет этим волю Снейпа. Мерлин, хоть бы это всё поскорее закончилось!

Луна с напряжением ждала, когда же этот монстр разгневается на Северуса и пошлёт в него Пыточное заклятие. Но, кажется, нынче Волдеморт был занят другими, а на Снейпа обращал мало внимания. К тому же она ощущала исходившую от него уверенность, что боль, если и случится, будет вполне терпимой. И сумела разглядеть в его сознании, откуда у него взялась эта уверенность. Это немного успокоило Луну. К концу собрания она уже полностью взяла себя в руки.

Луна достаточно чётко видела, как Упивающиеся встают со своих мест, как быстро покидают гостиную Малфой-мэнора, и как сам Снейп энергично идёт к воротам замка в сопровождении человека, о котором она точно знала, что это — Корбан Яксли, работник Министерства Магии. Но, чем дальше, тем сильнее стиралась в её сознании картинка и тем менее чёткими становились в нём мысли и эмоции самого Снейпа. Видимо, действие зелья подходило к концу. Напряжение, будто сжимавшее душу Луны ледяными пальцами в жёсткий кулак, постепенно ослабевало.

Сегодня Северусу удалось покинуть собрание Упивающихся, не испытав на себе гнева Повелителя. Сегодня ему не было больно. Имеется в виду — физически больно. Луна знала, что душевная боль преследует его всегда, временами усиливаясь до степени пытки, а временами стихая до привычной, тупой, ноющей муки. Но сегодня она не усугубилась физическими страданиями. Луна вздохнула с облегчением. После всего, что ей довелось пережить, находясь в сознании Северуса, ни о каком рисовании уже не могло быть и речи. Луна тихонько спрятала мольберт в шкаф и юркнула в постель, плотно укутавшись в одеяло. Только сейчас она заметила, что её бьёт дрожь — от холода или от пережитого напряжения, она и сама не знала. Ей казалось, что она вряд ли сумеет уснуть после всего, что увидела и узнала в эту ночь. Но сон сморил её на удивление быстро. Свернувшись калачиком, Луна мирно спала, в то время как Снейп сидел в кабинете Дамблдора и подробно рассказывал ему обо всём, что произошло нынешней ночью. Обсуждая меры предосторожности в отношении лично Гарри, Дамблдор высказал мысль о том, что неплохо было бы обучить мальчишку окклюменции в связи с участившимися попытками Волдеморта проникнуть в его сознание.

Перспектива заниматься с Поттером не вызвала у Снейпа, мягко говоря, восторга. Впрочем, как человек здравомыслящий, он понимал необходимость такого обучения. И, как бы ни сопротивлялось всё его естество подобному насилию над собой, Снейп понимал, что обязан это сделать. Потому что кроме него — некому. Потому что его долг — сделать всё, чтобы уберечь этого мальчишку от всех грозящих ему опасностей. Чтобы любой ценой спасти ему жизнь.

— Надеюсь, Альбус, вы предоставите в моё распоряжение думоотвод на время наших занятий?

— Разумеется, Северус. Думаю, тебе есть что скрывать от Гарри.

Снейп зло сверкнул глазами в сторону директора, но промолчал. Не в его интересах было развивать эту тему.

— Надеюсь, вы сами сообщите ему эту новость? В ваших устах она прозвучит значительно более убедительно и авторитетно.

— Нет, мой мальчик. Эту новость сообщишь ему ты. Мне сейчас нужно как можно меньше встречаться с Гарри и ни в коем случае не смотреть ему в глаза. Если ты понимаешь, о чём я…

Снейп понимал. Директор боялся, что через сознание Поттера Волдеморт доберётся до него самого. Этого ни в коем случае нельзя было допустить. Тем не менее Снейп поморщился, представляя себе разговор с мальчишкой в доме его мерзкого крёстного. При воспоминании о Блэке губы его гадливо изогнулись, ноздри побелели и задрожали, на лице застыла брезгливая гримаса.

Наблюдавший за ним Дамблдор усмехнулся в бороду, но промолчал. Ничего. Пусть этот гордец в очередной раз встретится со своим давним врагом. Возможно, это пойдёт на пользу им обоим. Хотя… Зная, как они «любят» друг друга, ссоры им явно не избежать. Ну, хоть встряхнутся, выпустят пар. А то Сириус вовсе закис, сидя взаперти на площади Гриммо. Да и Северусу давно пора выплеснуть всё, накопившееся в душе за это время.

Холодно простившись с Дамблдором, Снейп отправился к себе. До конца каникул оставалось ещё несколько дней, но настроение его было безнадёжно испорчено. Мысль о занятиях окклюменцией с Поттером вытеснила на задний план злость на Лавгуд и привычную ненависть к Волдеморту, вытеснила усталость и раздражение, оставив лишь какое-то смутное, непонятное беспокойство и смятение, вызывавшее у него презрение к себе самому.

Чего он боится? Отчего так не хочет копаться в сознании мальчишки? Что особенного он может там увидеть? Уж точно ничего интересного для себя. Избалованный, наглый, заносчивый и дерзкий — вылитый папаша, ничем не интересующийся, кроме квиддича. Тогда почему он, Снейп, испытывает столь явное нежелание проникнуть в его сознание? Снейп не знал ответов на эти вопросы, а потому злился всё сильнее — на себя, на Поттера, на Дамблдора и Волдеморта, из-за которых ему приходилось разгребать всё это дерьмо… Всё это заставило его на какое-то время напрочь позабыть о Лавгуд — девочке, непрестанно думавшей о нём днём и ночью.

Комментарий к Глава 8 https://sun1-99.userapi.com/7JQBf7dm5xf_a5F9aFD5Az5Hzw5KdlnHFAT7_Q/TXz1TN8TiBk.jpg

====== Глава 9 ======

Evanescence\Bring Me to Life

Evanescence\Lithium (Instrumental)

Первый после каникул урок зельеварения подходил к концу. Луна вполне успешно справлялась с заданным зельем, несмотря на то, что часто отвлекалась, бросая быстрые взгляды в сторону Снейпа. Лицо профессора было, как обычно, непроницаемым. Время от времени на нём появлялась презрительная гримаса, когда он подходил к тому или иному ученику и заглядывал в его котёл. Снейп кривил губы и иногда бросал ядовитые замечания, заставляя тех, кому они адресовались, втягивать головы в плечи и суетиться под его холодным надменным взглядом. Луну профессор по-прежнему игнорировал, и она даже не знала, радоваться ей от этого или огорчаться.

В конце урока, отлив из котла в пузырёк готовое зелье и наклеив на него бирку со своей фамилией, Луна в числе прочих поставила образец на учительский стол. Повернувшись спиной к профессору, она услышала его холодный бесстрастный голос, от которого у неё почему-то побежали мурашки вдоль позвоночника:

— Лавгуд. Задержитесь.

Луна вздрогнула и остановилась, как вкопанная. Мимо неё в проходе между столами протискивались ученики, толкая её и стараясь как можно быстрее покинуть мрачный кабинет. С трудом заставив себя повернуться, Луна застыла, уставившись на Снейпа своими выпуклыми серебристо-серыми глазами. Она ощутила, как вдруг вспыхнули её щёки, словно под кожу ей внезапно швырнули несколько пригоршней горячих углей. Снейп заметил, как бледное лицо девчонки медленно покрывается красными пятнами и почувствовал удовлетворение от её смятения.

Когда дверь за последним учеником закрылась, Снейп резко выпрямился, скрестил руки на груди и, откинув назад голову, смерил стоявшую перед ним Луну высокомерно-презрительным взглядом.

— Итак, мисс Лавгуд…

Голос был спокойным, но звучавшая в нём скрытая угроза заставила сердце Луны тревожно сжаться.

— Кто. Дал. Вам. Право. Присылать. Мне. Подарки?

Под испепеляющим взглядом Снейпа Луна съёжилась и опустила глаза.

— Я… Я подумала… — пролепетала она, не зная, что ответить на эту грозную тираду. Не говорить же ему, что она пожалела его, никогда не получавшего подарков. Что она, увидев эту ледяную бездну в его душе, вдруг захотела отогреть его. Ну хоть немножечко… Согреть бездну. Как глупо звучит… Луна ещё ниже опустила голову. — Я хотела…

— Что вы там мямлите? — рявкнул Снейп. — Извольте изъясняться вразумительно.

От этого окрика Луна вздрогнула, подняла голову и, глядя прямо в глаза Снейпа, чётко произнесла:

— Господин профессор. Я подумала, что вам никто из студентов не дарит подарки. Но это неправильно. Я доставила вам много хлопот своей невнимательностью. Вот мне и захотелось как-то загладить свою вину. А рог морщерогого кизляка — большая редкость. И я подумала, чтовам будет приятно его получить. Вы можете хранить его у себя — ведь не всякий может похвастаться, что у него есть рог морщерогого кизляка. Или, может быть, он пригодится вам для какого-нибудь зелья…

— Неплохая задумка — отделаться от ненавистного преподавателя, под видом благодарности прислав ему рог взрывопотама. Но вам стоило задуматься, что за разрушение школы ни вас, ни вашего отца по головке не погладили бы.

— Рог взрывопотама? — изумленно пролепетала растерявшаяся Луна. — Но это был не взрывопотам. Это был рог морщерогого кизляка.

— То есть, по-вашему, я не в состоянии отличить рог вполне реального опасного животного от рога мифического существа, обитающего только в вашей голове? Так, мисс Лавгуд?

Снейп возвышался над Луной, грозно сверкая глазами. Казалось, ей сейчас самое время умереть от страха. Но, вопреки исходившей от него угрозе, Луну его заявление не испугало, а возмутило:

— Морщерогие кизляки — не мифические животные! Они существуют на самом деле! А не только у меня в голове! — с обидой выкрикнула Луна. Её голос дрожал, но не от страха, а от гнева и от обиды. — И рог, который я вам подарила — прямое доказательство их существования!

Гнев девчонки почему-то не разозлил Снейпа. Ему вдруг стало весело от её возмущения и от того, насколько сильна была её убеждённость в реальности этого дурацкого кизляка. Уголок рта Снейпа насмешливо пополз вверх:

— Я готов был бы согласиться с вами, — его голос был полон сарказма, — если бы не тот факт, что в кончике этого рога находилась взрывная жидкость, способная разрушить половину замка.

Луна растерянно подняла на него глаза. Её гнев и убеждённость быстро улетучивались.

 — Это… правда? — тихо произнесла она.

Снейп лишь презрительно сдвинул плечами. Усмешка уже сбежала с его лица, вновь превратившегося в холодную безразличную маску. Он сделал шаг вперёд и посмотрел Луне прямо в глаза:

— Я. Запрещаю. Вам. Делать. Мне. Любые. Подарки. Я ясно выразился, мисс Лавгуд?

— Да, — едва слышно прошептала подавленная Луна. Эти глаза… Они были сейчас так близко…

Луна и думать забыла про морщерогих кизляков и взрывопотамов. Бездна его глаз притягивала и гипнотизировала. Луна неотрывно смотрела в них, чуть приоткрыв рот, чувствуя, как проваливается в их бездонную глубину, падает, падает в эти пропасти… Как же страшно и как… хорошо. У неё щемило под ложечкой и сладко замирало сердце.

Снейп вдруг понял, что его взгляд оказывает на девчонку какой-то не такой эффект. Обычно студенты от этого взгляда впадали в ступор. А у этой странной девицы глаза вдруг засияли таким мягким, мечтательным светом, что Снейп в изумлении физически почувствовал исходившее от них тепло. Мысленно одёрнув себя, Снейп выпрямился и произнёс, придав голосу как можно больше безразличия:

— Вы свободны, мисс Лавгуд.

Луне потребовалось ещё несколько секунд, чтобы окончательно прийти в себя и освободиться от охватившего её наваждения, после чего она медленно повернулась и в задумчивости отправилась к выходу из класса. Наблюдая, как она, словно сомнамбула, проходит мимо стула, на котором стоит её сумка, Снейп не удержался, чтоб не закатить глаза.

— Лавгуд! — рявкнул он ей в спину.

Луна вздрогнула и обернулась. Ей показалось или он действительно смотрит на неё насмешливо?

— Извольте освободить кабинет не только от себя, но и от ваших вещей, — Снейп перевёл взгляд на сумку Луны. Та, вместо того, чтобы обидеться на ядовитый тон, благодарно улыбнулась:

— Спасибо, господин профессор. Я бы долго вспоминала, где могла её оставить. Ещё и нарглов бы обвинила в её пропаже.

«О, Мерлин, — подумал Снейп. — Мало мне кизляков. Ещё и нарглы!»

Однако Снейп не чувствовал после этого разговора ни злости, ни раздражения. Это до невозможности удивляло его самого, но факт оставался фактом — девчонке не удалось испортить ему настроение.

Впрочем, это было поправимо. Впереди его ожидало занятие окклюменцией. С Поттером.

Известие о побеге группы Упивающихся смертью из Азкабана обеспокоило Луну меньше, чем других учеников. Поскольку те сомневались в правдивости слов Гарри о возрождении Волдеморта, этот дерзкий побег, послуживший косвенным подтверждением правоты Гарри, ошеломил их.

Луна подсознательно была готова к чему-то подобному, особенно после того как «познакомилась» с этим монстром благодаря зелью Снейпа.

Известие об этом побеге словно подстегнуло её, как и других членов ОД заниматься с ещё большим рвением и старанием. Наблюдая за Гарри, Луна видела, что с ним происходит что-то странное. Но что конкретно — она не решалась спросить, инстинктивно понимая, что вряд ли ей удастся услышать от него правду.

После каникул у Луны появилось новое увлечение. Как только у неё находилось свободное время, она шла на кухню, выпрашивала у домовиков сырое мясо и отправлялась на знакомую ей поляну кормить фестралов. Подпорченное заветрившееся мясо домовики отдавали охотно, а фестралы как раз такое и любили больше всего. Луна испытывала странное удовольствие от того, как доверчиво подходят к ней эти чёрные скелетоподобные кони с кожистыми крыльями, как берут мягкими губами мясо с её руки. Втайне Луна надеялась встретить здесь профессора Снейпа, но ей так ни разу и не удалось застать его на этой поляне.

Луна замечала, как время от времени тот самый крупный самец по имени Смерть вскидывал голову и долгим взглядом смотрел на тропинку, по которой приходила Луна, будто ждал кого-то. И, как не дождавшись, тихонько вздыхал, грустно опустив голову и потряхивая спутанной редкой гривой. В такие моменты Луне почему-то хотелось плакать. Она гладила фестрала по загривку, а слёзы сами катились у неё из глаз.

Однажды Смерть поднял голову и ткнулся губами в заплаканное лицо Луны, словно утешая её. Девочка обвила его шею руками и уткнулась лицом в гриву. А фестрал склонил голову к ней на плечо и легонько пожевал ей ухо. Она обнимала фестрала совсем так, как тогда обнимал его Снейп.

— Ты скучаешь по нему? — тихонько спрашивала Луна, поглаживая шею коня. — Он придёт к тебе. Он обязательно придёт. Вот увидишь.

Слёзы катились из её глаз. О чём она плакала? Луна и сама не знала. Может быть об этой трогательной привязанности двух неприкаянных существ? И от своей собственной привязанности к ним обоим?

Вскоре эти походы превратились для Луны в потребность. Её словно магнитом тянуло к этой поляне. Луна испытывала какое-то тревожное беспокойство, если погода, загруженность домашними заданиями или ещё какие-нибудь причины мешали ей навестить фестралов.

Морозный заснеженный январь сменили февральские оттепели. Приближался День святого Валентина. В этот день намечался выход учеников в Хогсмид. Луна отправилась туда в компании друзей. Гарри, Рон и Гермиона постепенно привыкли к её странностям и вполне спокойно реагировали на её высказывания. С Джинни Луна давно уже нашла общий язык, а участие в Отряде Дамблдора лишь укрепило их дружбу.

Сидя за столиком в «Трёх мётлах», Луна молча слушала разговор Гермионы с Ритой Скитер. Грейнджер предлагала журналистке напечатать в «Пророке» интервью с Гарри Поттером, в котором он расскажет о возвращении Того-Кого-Нельзя-Называть. Разговор сводился к тому, что «Пророк» не напечатает подобную статью, потому что люди не хотят этого читать.

— «Пророк» считает нужным, чтобы его покупали, глупенькая, — журналистка насмешливо подняла брови в ответ на язвительное замечание Гермионы: «Значит, «Ежедневный пророк» считает нужным говорить людям только то, что они желают услышать?»

Тут уж Луна не выдержала.

— Папа говорит, что это жуткая газета, — она неожиданно вмешалась в беседу. Обсасывая коктейльную луковицу, Луна смотрела на Риту огромными, выпуклыми, слегка безумными глазами. — Он печатает важные статьи о том, что люди, по его мнению, должны знать. Он не интересуется деньгами.

Рита посмотрела на нее пренебрежительно.

— Надо думать, твой папа держит какую-нибудь захудалую деревенскую газетенку? Типа «Двадцать пять способов завязать отношения с магглами» с датой следующей распродажи «Приноси и улетай».

— Нет, — сказала Луна, опустив луковицу в свой стакан с «горной водой», — он редактор «Придиры».

Рита фыркнула так громко, что сидевшие за соседним столом обернулись.

— Важные статьи о том, что люди должны знать, а? — произнесла она с издевкой. — Содержимым этого журнальчика я могла бы удобрять свой садик.

— Так вот вам шанс немного поднять его уровень, — любезно посоветовала Гермиона. — Луна говорит, её папа с радостью напечатает интервью с Гарри. Вот и публикуйте.

С секунду Рита смотрела на обеих девочек, а потом оглушительно расхохоталась.

— «Придира», — выговорила она со смехом. — Думаете, люди воспримут его серьёзно, если это будет в «Придире»?

— Некоторые — нет, — спокойно ответила Гермиона. — Но в сообщении «Пророка» о побеге из тюрьмы не сходятся концы с концами. И, наверное, многие думают: нет ли этому более убедительного объяснения? Если им предложат другое, пусть даже в… — она искоса глянула на Луну, — ну, в необычном журнале, думаю, многие прочтут его с интересом.

Рита довольно долго молчала и оценивающе глядела на Гермиону, наклонив голову набок.

— Ладно, допустим на минуту, что я напишу, — неожиданно сказала она. — Сколько мне за это заплатят?

— Кажется, папа не платит людям, которые пишут в его журнал, — мечтательно проговорила Луна. — Они пишут, потому что это почётно и, конечно, им хочется видеть своё имя в печати.

Лицо у Риты снова приняло такой вид, будто её угостили Смердящим соком, и она повернулась к Гермионе:

— Я что же, буду писать бесплатно?

— Ну да, — хладнокровно подтвердила Гермиона, отпив из стакана. — Иначе, как вы понимаете, я сообщу властям, что вы незарегистрированный анимаг. Конечно, «Пророк» вам неплохо заплатит за репортаж из камеры о жизни Азкабана.

Рита посмотрела на неё так, как будто больше всего ей хотелось сейчас выдернуть бумажный зонтик из стакана Гермионы и засунуть Гермионе в нос.

— Кажется, у меня нет выбора, я правильно поняла? — сказала Рита дрожащим голосом. Она опять открыла сумочку, достала кусок пергамента и Прытко Пишущее перо.

— Папа будет рад, — весело пообещала Луна.

На челюсти у Риты вздулся желвак.

Гермиона повернулась к Гарри:

— Ну, Гарри, готов рассказать людям правду?

— Пожалуй, — сказал он, глядя на Риту, наставившую на лист пергамента Прытко Пишущее Перо.

— Строчите, Рита, — безмятежно произнесла Гермиона, выуживая со дна своего стакана вишенку.

Луна оставила друзей в «Трёх мётлах» с Ритой Скитер, а сама отправилась в Хогвартс, чтобы успеть навестить фестралов. Угощение для них она заранее припрятала в висевшей у неё через плечо сумке. Во время последней оттепели снег на земле полностью растаял. А сейчас землю вновь сковало морозцем, поэтому она была твёрдой, но не скользкой, и на ней не оставалось следов. Луна быстрым шагом направлялась к поляне с фестралами, чтобы успеть повидаться с ними до захода солнца.

Мерлин, до чего же он ненавидел этот день! Все эти сердечки — ангелочки, все эти розовые сопли с сахаром! Все эти парочки, тискающиеся по укромным углам замка, всё это лихорадочное безумие, будоражащее окружающих, включая даже некоторых преподавателей, хоть они и были значительно старше его самого. Хвала Мерлину, больше в этот день не повторялось такого омерзительного фарса, который устроил в своё время Локхарт. Но и без него Снейпу хватало окружавшего его безобразия, чтобы впасть сначала в раздражение, после в злость, а под конец дня в ярость.

Успокаивал хотя бы тот факт, что нынешний Валентинов день пришёлся на выходной, и студентов отпустили в Хогсмид. Это давало возможность провести день более или менее спокойно, занимаясь своими делами и не обращая внимания на младшекурсников, на которых атмосфера этого «праздничка» не слишком распространялась. Лишь бы Повелитель не заскучал и не решил устроить общий сбор, чтобы поздравить подчинённых в присущей ему манере. Но, кажется, Мерлин миловал — метка оставалась спокойной. Зато, как назло, явился домовой эльф с сообщением, что его жаждет видеть господин директор.

Снейп мысленно выругался. Как не один, так другой… Волдеморт оставил его в покое, так нет же — он срочно понадобился Дамблдору. Подавив злость, Снейп вышел из своей комнаты и направился в директорский кабинет. Заходил он туда с таким лицом, словно перед дверью выпил стакан уксуса. Дамблдор, напротив, был по обыкновению спокоен, хоть и выглядел озабоченным и слегка усталым. Но, увидав гримасу, застывшую на лице Снейпа, директор развеселился и, сверкнув голубыми глазами из-под очков-половинок, произнёс приветливым, хоть и немного насмешливым тоном:

— Здравствуй, Северус. Ты сегодня выглядишь слишком мрачным. Давай-ка выпьем чаю. Нам есть что обсудить.

С этими словами Дамблдор подошёл к столику, стоявшему у дивана. По его едва заметному кивку на нём тут же появился пузатый чайник, чашки очень тонкой работы, вазочка с конфетами в форме сердечек и корзинка с пирожными — разумеется, тоже в виде сердечек. Снейп скрипнул зубами, но лицо его при этом оставалось каменным. Альбус знал, что он терпеть не может всю эту атрибутику Валентинова дня. Знал, и специально злил его, улыбаясь в седую бороду. «Старый козёл», — мысленно произнёс Снейп, усаживаясь за столик и демонстративно отодвигая от себя пустую чашку.

— Ну что ты, Северус. Не нужно быть таким букой, — Дамблдор налил чай в обе чашки и придвинул одну Снейпу. — Не так страшен этот день. Особенно без нашего великолепного Гилдероя.

Снейп обречённо вздохнул, взял чашку и, откинувшись на спинку дивана, приготовился слушать.

Говорили они долго. Им было что обсудить. Планы Волдеморта и ответные действия Ордена Феникса, политику Фаджа и происки его ставленницы в Хогвартсе. Особенно тщательно обсуждались вопросы проникновения Волдеморта в сознание Гарри и занятия мальчишки окклюменцией. Когда Снейп вышел из директорского кабинета, день склонялся к вечеру. Начинать варить какое-нибудь зелье не имело смысла. Проверять домашние задания не хотелось — голова была слишком тяжёлой. Захотелось выйти на воздух, чтобы никого не видеть и ни с кем не разговаривать. Разговорами он был сыт по горло, как и сладостями в виде этих драккловых сердечек.

Снейп вспомнил, что давно уже не посещал поляну в Запретном лесу, на которой паслись фестралы. Он вдруг понял, что соскучился по ним. И то, что ему сейчас действительно необходимо — это запустить пальцы в гриву Смерти и ощутить его мягкие губы у своего уха.

Снейп спустился в кухню. Для него нашлись и мясо, и сумка, в которую его можно было сложить. Невозмутимые домовики быстро выполнили все его требования, и Снейп отправился к выходу из замка. Иногда на его пути встречались студенты, правда, немного, и все они старались прошмыгнуть мимо него как можно незаметнее. Наверняка его мрачная фигура вносила жуткий диссонанс в их благостное праздничное настроение. Снейп ухмыльнулся. Выйдя во двор, он быстрым шагом направился к Запретному лесу с видом, не оставляющим сомнений в том, что он занят срочным и очень важным делом. Впрочем, если не считать нескольких младшекурсников, носившихся по двору, больше никто не повстречался ему на пути.

Солнце клонилось к закату и тускло светило сквозь переплетение голых ветвей Запретного леса. С запада на него надвигалась дымка, поэтому солнечный свет становился всё более рассеянным, а тени от деревьев — всё менее чёткими. Заметно похолодало. Снейп неслышно ступал по едва заметной на мёрзлой земле тропке, ведущей в заросли, полностью скрывавшие поляну фестралов летом, а сейчас служившие слабой защитой от посторонних глаз.

Не дойдя нескольких шагов до поляны, Снейп остановился, как вкопанный. Он сразу узнал девчонку, стоявшую к нему спиной там, где заканчивался густой подлесок и начиналось открытое пространство. Лавгуд. Снова Лавгуд. Снейп, не ожидавший встретить здесь никого из студентов, сделал быстрый неслышный шаг в сторону и замер, спрятавшись за толстым дубовым стволом. Отсюда он мог наблюдать за происходящим, оставаясь незамеченным.

Девчонка уже разбросала по поляне куски мяса, и фестралы с удовольствием доедали угощение. Все, кроме одного, который стоял рядом, положив голову ей на плечо, уткнувшись мордой в небрежно распущенные, растрепавшиеся волосы и пожёвывая губами её ухо. Девчонка обнимала его за шею и поглаживала клочья спутанных чёрных волос на загривке. Большие кожистые крылья фестрала были опущены и слегка волочились по мёрзлой земле.

Смерть… Это был Смерть — его любимец, существо, которое Снейп считал где-то даже «своим». Существо, про которое Снейп думал, что оно ему предано. Как видно, зря думал. Стоило ему не показываться на глаза какой-то месяц, как фестрал забыл его и легко нашёл того, кому можно класть голову на плечо, и кто будет запускать пальцы в его гриву.

Горькая усмешка коснулась его губ. Что ж, всё закономерно. Чего он ждал? Видимо, дело в нём самом. Очевидно, это его судьба — всегда быть одиноким, преданным и брошенным. Но ведь так и должно быть. Он сам выбрал для себя эту судьбу. Он сам приговорил себя к одиночеству, запретил себе любую привязанность. Правда, он сделал себе поблажку, не сумев отказать в удовольствии пользоваться привязанностью животного. Но судьба всё решила верно за него. Никаких исключений из правила! Никаких привязанностей — даже животного к нему. Он не заслужил этого. Он не достоин. Он должен быть вечным изгоем, от которого в ужасе шарахаются не только люди, но и звери. Он сам приговорил себя к этому — значит, никаких поблажек в исполнении собственного приговора.

Нужно уходить. Тихо и неслышно, чтобы девчонка ни в коем случае не заметила его. Что это она говорит на ухо Смерти? Снейп прислушался.

А Луна, ласково поглаживая коня, тихонько, чуть нараспев, уговаривала его, словно маленького ребёнка:

— Не скучай, Смерть. Не обижайся на него. Он не забыл тебя. Просто занят сейчас. Знаешь, сколько у него дел? Он придёт, обязательно придёт. Вот увидишь…

Снейп замер в своём укрытии. Что она говорит? Неужели она говорит о нём? Значит, она знает о его тайных посещениях фестральей поляны? Она подглядывала за ним?

К горечи добавился гнев. Эта дрянь… Мало того, что она отняла у него привязанность единственного живого существа, которое ещё ждало его и скучало по нему… Она узнала об этой его слабости! Да как она посмела?!

Снейп скрипнул зубами. Ну мисс Лавгуд… Вы нарвались. Я вам устрою «весёлую жизнь». Это как раз то, что не только под силу «ядовитому гаду» и «сальноволосому слизеринскому чудовищу», но и доставит ему массу удовольствия.

Снейп сделал шаг назад, стараясь незаметно покинуть своё укрытие. В это время фестрал поднял голову и, громко заржав, кинулся к нему. В несколько секунд преодолев разделявшее их расстояние, Смерть резко затормозил, снова издал радостное ржание и уткнулся мордой в плечо Снейпа. Весь гнев Северуса куда-то моментально улетучился. Его руки сами обхватили шею коня, пальцы привычно запутались в гриве… На какое-то время они оба застыли, прижавшись друг к другу, разговаривая на безмолвном, но бесконечно понятном обоим языке. В груди у Снейпа разливалось что-то щемяще-тёплое, давно забытое, что-то, от чего раньше, в далёком детстве хотелось плакать… Но он быстро взял себя в руки.

Девчонка стояла в нескольких шагах от них и во все глаза наблюдала за «трогательной сценой». Он подумал об этом именно так, в кавычках, с ядовитым сарказмом и вновь возникшей из ниоткуда досадой. Она не должна видеть этого. Она не должна знать его таким. Обливэйт? Решение всех проблем одним взмахом волшебной палочки? Искушение было слишком велико.

Луна подошла поближе.

— Господин профессор, он так скучал по вам! Я говорила ему, что вы придёте, а он не верил. Видишь, Смерть, — обратилась она к фестралу, ласково тыкавшемуся мордой в шею Снейпа, — я же говорила тебе. А ты не верил!

Девчонка лучезарно улыбалась. На мгновение Снейпу даже стало жаль её. Но… Нельзя же всё оставить, как есть!

— Мисс Лавгуд, позвольте вас спросить, — его тон не предвещал ничего хорошего. — Откуда вы знаете, как зовут этого фестрала?

— Однажды я видела вас на этой поляне, господин профессор. Вы гладили его и называли по имени, — как ни в чём не бывало ответила она.

— Вы следили за мной? — во всём облике Снейпа, в его вкрадчивом голосе ощущалась скрытая угроза.

— Нет, что вы, господин профессор, — кажется, девчонка не чувствовала за собой никакой вины. — Я тогда просто гуляла и случайно забрела на эту поляну.

— Кто ещё с вами «гулял»? — последнее слово он произнёс с подчёркнутым сарказмом.

— Я была одна, — кажется, до Луны стало доходить, чем недоволен Снейп. — Господин профессор, не бойтесь. Я никому не рассказывала об этом и не расскажу. Вы ведь не против, если я тоже иногда буду приходить сюда кормить фестралов? Они такие милые… И Смерть без вас сильно скучает…

Луна опустила голову. Снейпу вдруг расхотелось метать громы и молнии. Он внезапно почувствовал усталость — страшную, огромную. Он откуда-то знал, что девчонка ему не врёт. И что она действительно никому ничего не расскажет. А если и расскажет… Это же полоумная Лавгуд. Кто поверит её бредням?

— Если. Узнаю. Что вы. Разболтали. Об этом. Хоть. Одной. Живой. Душе, — Снейп говорил тихо, и его голос с каждым словом звучал всё более низко и угрожающе, — Вы. Об этом. Пожалеете.

— Я ведь уже сказала вам, что никто об этом не узнает, — в голосе Луны явно слышалась обида. — Если бы хотела — давно бы уже рассказала.

Луна повернулась к фестралу и потрепала его по холке. Тот тихонько заржал, видимо, довольный тем, что рядом с ним сейчас оба человека, которых он любит.

— Я пойду, господин профессор. Не буду вам мешать. До встречи, Смерть.

Глядя вслед удаляющейся Луне, Снейп думал о том, что эта странная девица позволяет себе слишком много. И почему-то совершенно его не боится. Ни его нападки, ни полное игнорирование не смогли убить в ней хорошего к нему отношения. Ничего, мисс Лавгуд, — желчно думал Снейп, поглаживая гриву вновь прильнувшего к нему фестрала, — я и на вас найду управу. И заставлю проникнуться ненавистью к мерзкому ублюдку. Обязательно заставлю». Но эта мысль, вопреки ожиданиям, отчего-то не вызывала у него мстительного удовольствия. Ему показалось или он действительно не хотел, чтобы эта полоумная возненавидела его?

Комментарий к Глава 9 https://sun1-93.userapi.com/rz1b4TEdSs56qc6tQHJJsbvz83XabSut-0cxXg/l9k-fXUa2AY.jpg

====== Глава 10 ======

Apocalyptica\Until It Sleeps (Metallica Cover)

Red\Lost

После того, как интервью с Гарри было отправлено Ксенофилиусу Лавгуду, друзья Луны стали смотреть на неё откровенно выжидательно. Рон время от времени поручал сестре узнать, когда же это интервью появится в печати. Тот факт, что все от неё чего-то ждут, Луну абсолютно не смущал. На все расспросы она уклончиво отвечала, что её отец рассчитывает получить шикарную большую статью о недавних наблюдениях за морщерогими кизляками. «Конечно, это очень важная статья, так что Гарри, скорее всего, придется подождать до следующего выпуска», — поясняла Луна. Никто не пытался с ней спорить. Даже Гермиона, сгоравшая от нетерпения, и та понимала, что доказывать что-то этим Лавгудам бесполезно.

Так продолжалось неделю. Утром в понедельник гриффиндорское трио явилось в Большой зал одновременно с почтовыми совами. Гермиона, получив номер «Ежедневного пророка», нетерпеливо развернула его, в надежде узнать что-то новое о сбежавших Упивающихся смертью. Гарри, уже целый год не получавший ни от кого писем, не обращал на сов никакого внимания. Тем не менее, вскоре перед ним на стол бухнулась первая сова с письмом, адресованным:

«Гарри Поттеру

Большой зал

Школа «Хогвартс».

Он не смог скрыть своего изумления, когда вслед за этим ещё штук пять сов уселись перед ним на столе, тесня друг друга, наступая в масло и опрокидывая солонки: каждой хотелось вручить свое послание раньше других.

— Это еще что такое? — изумился Рон.

Все гриффиндорцы обернулись посмотреть, что происходит, и тут на стол, ухая и хлопая крыльями, опустились еще семь летучих почтальонов.

Гарри разорвал желтый конверт. Из него выпал плотно сложенный мартовский номер «Придиры». Гарри развернул его и увидел свое лицо, робко ухмыляющееся с обложки. Поперек фотографии большими красными буквами шла надпись:

ГАРРИ ПОТТЕР НАКОНЕЦ ЗАГОВОРИЛ: ПРАВДА О ТОМ-КОГО-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ И О ЕГО ВОЗВРАЩЕНИИ, КОТОРОЕ Я ВИДЕЛ СВОИМИ ГЛАЗАМИ

— Неплохо, правда? — сказала Луна, подходя к гриффиндорскому столу и втискиваясь на скамейку между Фредом и Роном. — Он вышел вчера, и я попросила отца выслать тебе бесплатный экземпляр. Думаю, всё это письма читателей, — она кивнула на сов, которые по-прежнему бродили по столу перед Гарри.

— Я тоже так подумала, — нетерпеливо сказала Гермиона. — Гарри, ты не будешь возражать, если мы…

— Пожалуйста, — сказал Гарри, слегка озадаченный.

Рон с Гермионой сразу же принялись отвязывать письма от совиных лапок.

Пока друзья вскрывали конверты, бегло просматривая их содержимое, Луна исподтишка взглянула на Снейпа. Тот со своим обычным мрачным видом что-то недовольно ковырял в тарелке и, казалось, совершенно не обращал внимания на происходящее в Зале. Однако Луна уловила быстрый, как молния взгляд, брошенный им в сторону гриффиндорского стола, после чего профессор вновь углубился в изучение содержимого своей тарелки.

Луна единственная из всех успела заметить приближавшуюся к ним профессора Амбридж. Она пихнула Рона локтем в бок, но тот не обратил на это внимания, увлечённый чтением очередного письма. За спиной Амбридж Луна увидела продолжавшего восседать за преподавательским столом Снейпа, который теперь окидывал взглядом весь Зал, лишь ненадолго задерживая его на том, что происходило за гриффиндорским столом. Но Луна могла поклясться, что именно это его и интересует в данный момент больше всего. Остальные преподаватели оживлённо беседовали друг с другом, демонстративно не обращая внимания на учеников.

— Что здесь происходит? — Амбридж остановилась за спиной у Фреда и Луны. Её тонкий, фальшиво-приторный голосок заставил всех умолкнуть и оторваться от писем. Гарри поднял взгляд от вороха конвертов, которые держал в руках. Жабьи глаза Амбридж озирали разгром, учиненный совами на столе перед Гарри. Позади неё он увидел толпу жадно наблюдающих за ними учеников.

— Кто это прислал вам столько писем, мистер Поттер? — вкрадчиво спросила Амбридж.

— А что, разве это преступление — получать письма? — громко осведомился Фред.

— Поосторожнее, мистер Уизли, не то останетесь после уроков, — предупредила Амбридж. — Ну, мистер Поттер?

Гарри помедлил, но он не видел возможности скрыть содеянное; было ясно, что рано или поздно «Придира» попадётся ей на глаза.

— Люди пишут мне потому, что я дал интервью, — сказал Гарри. — О том, что случилось со мной в прошлом июне.

Произнося эти слова, он невольно скользнул взглядом по столу для преподавателей: у Гарри возникло страннейшее чувство, что секунду назад Дамблдор наблюдал за ним, но, посмотрев на директора, он убедился, что тот поглощен разговором с профессором Флитвиком.

— Интервью? — повторила Амбридж ещё более тонким и мерзким голосом, чем обычно. — Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что репортер задавала мне вопросы, а я на них отвечал, — сказал Гарри. — Вот…

И он кинул ей номер «Придиры». Она поймала его и уставилась на обложку. На её бледном, рыхлом лице проступили отвратительные фиолетовые пятна.

— Когда вы это сделали? — спросила она чуть севшим голосом.

— В последний выходной в Хогсмиде, — сказал Гарри. Она посмотрела на него вне себя от ярости; журнал дрожал в её коротких толстых пальцах.

— Больше у вас не будет выходных в Хогсмиде, мистер Поттер, — прошептала она. — Как вы осмелились… как вы могли… — Она сделала глубокий вдох. — Я снова и снова пыталась отучить вас лгать. Видимо, вы до сих пор не усвоили моего урока. Минус пятьдесят очков Гриффиндору и ещё неделя штрафных занятий.

Она зашагала прочь, прижимая «Придиру» к груди, и многие ученики проводили её взглядом.

Не прошло и часа, как по всей школе расклеили гигантские объявления — они появились не только на факультетских стендах, но и в коридорах, и в классных комнатах.

ПРИКАЗ ГЕНЕРАЛЬНОГО ИНСПЕКТОРА ХОГВАРТСА

Любой учащийся, уличённый в хранении журнала «Придира», будет немедленно исключен.

Основанием настоящего приказа является Декрет об образовании № 27.

Подписано: Долорес Джейн Амбридж,

генеральный инспектор.

Всякий раз, когда Гермионе попадалось на глаза одно из этих объявлений, она прямо-таки расцветала от удовольствия.

— Да что тебя так радует? — не выдержал Гарри.

— Неужели ты не понимаешь? — удивилась Гермиона. — Даже если бы она сама захотела, чтобы в школе не осталось ни единого человека, который не читал бы твоего интервью, она не могла бы придумать ничего лучше, чем запретить его!

Похоже, Гермиона была права. Хотя Гарри ни разу даже мельком не видел в школьных помещениях запретного журнала, к концу дня все только и делали, что цитировали друг другу его интервью. Гарри слышал, как о нём шептались в коридорах перед занятиями, за обедом и на задних партах во время уроков, а Гермиона, заглянув в туалет для девочек перед лекцией по древним рунам, сообщила, что во всех кабинках только об этом и судачат.

— А потом они заметили меня — очевидно, они знают, что я тебя знаю, — и налетели с вопросами, — сказала Гермиона с сияющими глазами, — и по-моему, Гарри, они тебе верят, честное слово, — думаю, ты их всё-таки убедил!

Тем временем профессор Амбридж курсировала по школе, останавливая учеников на выбор и заставляя их вынимать из сумок книжки и выворачивать карманы; Гарри знал, что она ищет запрещённый номер «Придиры», но ученики всегда на несколько шагов опережали её. Они успевали заколдовать страницы с интервью Гарри так, что любой посторонний видел в них только выдержки из учебников, или волшебным образом превращали их в чистые, снимая заклятие лишь тогда, когда им хотелось перечитать статью снова.

Преподавателям, разумеется, запрещалось упоминать интервью согласно Декрету об образовании номер двадцать шесть, однако они всё равно находили способ выразить свои чувства. Профессор Спраут наградила гриффиндорцев двадцатью очками, когда Гарри передал ей лейку; лучезарно улыбающийся профессор Флитвик под конец урока заклинаний впихнул ему в руки коробку попискивающих сахарных мышек, сказал «тс-с!» и поспешил прочь, а профессор Трелони на своих занятиях вдруг истерически разрыдалась и заявила изумлённому классу и очень недовольной Амбридж, что Гарри вовсе не умрёт в юном возрасте, а доживет до преклонных лет и станет министром магии и отцом двенадцати детей.

Луна была в восторге от произведённого статьёй эффекта. Она получила от отца письмо, в котором тот с радостью сообщал, что ещё никогда ни один выпуск «Придиры» не расходился так быстро. Она не преминула сообщить об этом Гарри.

— Папа печатает дополнительный тираж! — сообщила она, возбуждённо выкатив глаза. — Ему в это просто не верится: похоже, что ты интересуешь людей даже больше, чем морщерогие кизляки!

Гарри лишь молча пожал плечами. Луна была неисправима. Кажется, её приоритеты были ещё более странными, чем у Гермионы на первом курсе.

На ближайшем после этого уроке Защиты от Тёмных Сил Амбридж, приторно улыбаясь, заставила Луну отвечать на вопросы по главе из учебника, которую только что дала прочитать в классе. Разумеется, Луна запомнила не всё из только что прочитанного, но пыталась отвечать уверенно и чётко, понимая, чем вызван этот допрос. В конце Амбридж, окинув Луну притворно-сочувствующим взглядом, ласково проворковала:

— Я вижу, мисс Лавгуд, что вы недостаточно хорошо усваиваете материал. Совершенно очевидно, что ваша голова занята дичайшими предрассудками, которые ваш отец распространяет в своём крайне вредном и опасном издании. А посему я ставлю вам «Отвратительно» и настоятельно советую внимательно изучать учебник, а не бредовые статейки вашего родителя.

— Мой папа пишет в «Придире» только правду! — возмутилась Луна, — и только достоверные, проверенные факты.

— Да? — улыбка на лице Амбридж стала ещё более фальшивой. В голосе сквозило такое лицемерное сочувствие, будто она разговаривала с умственно отсталым ребёнком, вызывавшим у неё брезгливую жалость. — В таком случае мне придётся убедить вас в обратном. Десять баллов с Райвенкло и отработка сегодня в пять в моём кабинете.

Луна не стала возражать, понимая, что этим сделает только хуже. От её обычной невозмутимости не осталось и следа. Она задыхалась от обиды и возмущения. Эта жаба посмела оскорбить папу! Она назвала его лжецом! Да как она посмела?

Луна больше не прислушивалась к происходящему на уроке. Злость на Амбридж вытеснила из её головы все привычные мысли. Никогда и ни к кому Луна не испытывала таких чувств. Никому ранее не желавшая зла, Луна невольно представляла себе всякие гадости, которые могли бы случиться с этой розовой жабой. Представляла и наслаждалась мстительным чувством, совершенно ей не свойственным и пугавшим её саму. И от того, что именно Амбридж сумела пробудить в ней такие чувства, Луна злилась на неё ещё больше.

В пять часов вечера Луна постучала в дверь кабинета Амбридж.

— Входите, — прозвучал из-за дверей елейный голос.

Луна вошла и огляделась по сторонам. Никогда ранее она не бывала в этом кабинете. Розовые обои на стенах, кружевные салфеточки, вазочки с засушенными цветочками… И эти тарелки с котятами на стенах. Луна любила животных, обожала котят, но эти, на тарелках, почему-то показались ей на удивление отвратительными. Луна вдруг почему-то представила в этом кабинете Аластора Муди — восседающим за столом среди всех этих тарелочек, вазочек и салфеточек. Зрелище было столь необычным и забавным, что Луна, не сдержавшись, фыркнула.

— Чем вызвано ваше веселье, мисс Лавгуд? — ненавистный голос вывел её из задумчивости и вернул в реальность.

— Простите, госпожа профессор, — ответила Луна. — Я просто представила в этом кабинете прошлого учителя Защиты от Тёмных Искусств, — честно призналась она.

— Присаживайтесь, мисс Лавгуд, — недовольно поджав губы, вежливо проворковала Амбридж, указывая Луне на маленький столик, покрытый кружевной скатертью, на котором лежал чистый лист пергамента. Луна отодвинула стул с прямой спинкой, стоявший у стола и послушно уселась, ожидая, что будет дальше. Амбридж стояла напротив и вновь улыбалась Луне своей приторной сладенькой улыбочкой.

— Итак, мисс Лавгуд, — произнесла она своим вкрадчиво-елейным голоском, — вы распускаете по школе лживые слухи посредством журнала, который издаёт ваш отец и который Министр считает весьма вредным и опасным изданием. К сожалению, нет доказательств, что именно вы протащили эту мерзость на территорию Хогвартса, иначе мы бы с вами разговаривали уже по-другому. Но то, что вы поддерживаете и распространяете эти дикие вредоносные сплетни среди студентов — неоспоримый факт. А посему вы нуждаетесь в действенном внушении, которое отобьёт у вас желание упорствовать в своих заблуждениях.

Луна открыла было рот, чтобы что-то возразить. Амбридж выжидательно уставилась на неё, по-прежнему улыбаясь фальшиво-сочувствующей улыбкой. Взглянув ей в лицо, Луна вздохнула и промолчала. Амбридж удовлетворённо кивнула:

— Вот и хорошо, мисс Лавгуд. Никаких возражений. Сейчас вы напишете для меня некоторое количество строк, которые помогут вам закрепить в голове некоторые истины. Возьмите это перо.

Амбридж протянула Луне длинное тонкое перо чёрного цвета с необычайно острым кончиком. Луна взяла перо и приготовилась писать.

— Я попросила бы вас написать фразу: «Мой отец — лжец», — мягко произнесла Амбридж.

Луна побледнела и медленно положила перо на стол.

— Я не буду это писать, — тихо, но твёрдо произнесла она.

— Вы БУДЕТЕ это писать, — Амбридж сделала ударение на слове «будете», слегка наклонившись вперёд и буравя Луну своими выпуклыми глазами.

— Нет, — ответила Луна, не отводя взгляда.

— В таком случае, мисс, ваш факультет лишится по вашей вине значительного количества баллов, — заявила Амбридж, отстраняясь назад и торжествующе улыбаясь.

— Ну и пусть, — упрямо заявила Луна. — Я не буду писать гадости про моего отца.

— Вы об этом пожалеете, мисс Лавгуд, — улыбка Амбридж из приторной превратилась в зловещую, — когда встанет вопрос о вашем исключении из школы.

— Меня не за что исключать из школы, — Луна в этот момент вдруг почувствовала спокойствие, удивившее её саму. — Зато всем станет известно, что вы, профессор Амбридж, угрожаете ученикам и запугиваете их.

Улыбка окончательно сползла с лица Амбридж. Её жабий рот злобно искривился, и она прошипела, с ненавистью глядя на Луну:

— Пятьдесят баллов с Райвенкло. И вон отсюда, мерзкая девчонка!

Луна медленно поднялась со стула и спокойно направилась к двери. Ей хотелось опрометью броситься вон, чтобы как можно скорее покинуть этот мерзкий кабинет, но она изо всех сил сдерживала себя, чтобы не показать своих чувств этой отвратительной жабе. Пусть знает, что она, Луна, её не боится. И никогда не предаст своего лучшего в мире папу, пусть даже это будет стоить её факультету потери такого количества баллов. Никто не смеет называть его лжецом! И никакая сила не заставит Луну написать эти мерзкие слова.

Луна думала об этом весь вечер, сидя в гостиной Райвенкло и пытаясь читать учебник Трансфигурации. Её ничуть не удивило, когда её одиночество было нарушено подошедшими старостами. Разумеется, потеря такого количества баллов не могла не остаться для них незамеченной.

— Лавгуд, ты опять за своё? — Падма обошлась без долгих вступлений. — Шестьдесят баллов за один день! Шестьдесят, Лавгуд! Что ты себе позволяешь?!

Луна отложила учебник и спокойно взглянула на Падму.

— Амбридж мстит мне за то, что мой отец напечатал интервью с Гарри в «Придире», — спокойно заявила она. — И я в этом не виновата. Она в любом случае нашла бы к чему придраться, что бы я ни сделала и что бы ни сказала.

Старосты переглянулись. Лавгуд была права. Возразить им было нечего.

— Утром перед завтраком зайдёшь к профессору Флитвику, — строго сказала Падма. — Он сам хочет поговорить с тобой.

«К Флитвику, так к Флитвику», — подумала Луна. Ничего нового она ему не скажет. Она не считала себя виноватой в потере баллов, а потому предстоящий визит к декану её ничуть не волновал.

Постучавшись утром в дверь кабинета маленького профессора и услышав его «Войдите», Луна остановилась на пороге, ожидая получить строгий выговор от их нестрогого профессора.

— Присаживайтесь, мисс Лавгуд, — Флитвик указал ей на диван. — Расскажите, что у вас произошло с профессором Амбридж.

Луне было нечего скрывать. Она рассказала обо всём, что произошло на уроке, и о том, что последовало далее. Флитвик внимательно слушал, не перебивая. Когда Луна закончила, он успокаивающе похлопал её по руке и сказал:

— Мисс Лавгуд. Советую вам сейчас тщательно повторить всё, что вам задали на сегодня. Освежите ваши знания перед каждым уроком и постарайтесь отработать на них потерянные баллы. И в ближайшее время очень тщательно готовьте домашние задания.

— Хорошо, господин профессор, — кивнула ничего не понимающая Луна, удивляясь такому особому пожеланию Флитвика. Их декан не имел привычки настоятельно требовать от студентов особенно рьяной подготовки к урокам.

Всё прояснилось в тот же день. Заставив Луну отвечать на уроке Трансфигурации, профессор Мак-Гонагалл похвалила её знания и, ставя оценку «Превосходно», добавила:

— Десять баллов Райвенкло.

Луна была удивлена. Обычно хорошие оценки у МакГонагалл не сопровождались добавлением баллов.

Следующим уроком была травология. Профессор Спраут задала Луне лишь несколько несложных вопросов по пройденному материалу и, получив исчерпывающие ответы, произнесла:

— Десять баллов Райвенкло.

Вот тут Луна начала что-то подозревать. Следующим уроком у неё шли прорицания. На всякий случай Луна мысленно повторила всё, что должна была выучить к этому занятию, уже догадываясь, что ей обязательно придётся отвечать на вопросы профессора Трелони. Её догадки полностьюподтвердились. Выслушав Луну, Трелони закатила глаза и замогильным голосом произнесла:

— Десять баллов Райвенкло.

Это окончательно развеселило Луну. Однокурсники смотрели на неё с подозрением. Они тоже не могли не заметить странной доброжелательности преподавателей в отношении «полоумной Лавгуд». Джессика Хэмптон улыбалась ей понимающе и заговорщически.

Последним уроком в этот день шло сдвоенное зельеварение. Луна не рассчитывала получить у профессора Снейпа дополнительные баллы, хотя со всей тщательностью отнеслась к приготовлению заданного зелья. Поэтому была крайне поражена, услышав процеженное сквозь зубы: «Пять баллов Райвенкло», когда ставила на его стол свой пузырёк с готовым зельем. Однокурсники понимающе переглядывались между собой. А хаффлпаффцы удивлённо таращились на неё, поражённые такой невиданной щедростью строгого профессора.

За два дня Луне удалось отработать все потерянные по её вине баллы. Она боялась, что следующий урок Защиты от Тёмных Искусств принесёт ей очередную потерю очков, но этого не случилось. Профессор Амбридж демонстративно игнорировала Луну так же, как ранее это делал Снейп на уроках зельеварения. И если невнимание Снейпа больно ранило девочку, то невнимание Амбридж её ничуть не задевало, а наоборот — радовало. Конечно, интересовал вопрос, надолго ли её оставила в покое эта розовая жаба, но, поскольку спросить об этом было некого, Луна просто перестала над этим задумываться. Тем более, что подумать ей было над чем и без Амбридж.

С того самого урока, когда Снейп проявил столь невероятную щедрость, начислив Луне пять баллов за вполне заурядное зелье, он продолжал проявлять к ней удивительную лояльность. Во время своих блужданий по классу, когда студенты занимались приготовлением зелий, Снейп довольно часто останавливался рядом с Луной, у которой в тот же миг замирало сердце, начинали дрожать руки, а движения становились суетливыми и неуверенными.

Отчего-то ему нравилось наблюдать за волнением девчонки. Оно было приятным и тешило его самолюбие до тех пор, пока он вдруг не понял, что причиной этому не удовлетворение от внушаемого ей страха, а нечто совсем иное. Он вдруг отчётливо осознал, что чувство, которое она испытывает при его приближении сродни тому, что испытывает фестрал, когда он появляется на поляне. И, осознав это, Снейп вновь, в который уже раз разозлился на себя и на эту глупую девчонку за странные чувства, которые он вдруг стал испытывать благодаря ей.

Понаблюдав за смятением Луны, за тем, как под его взглядом правильное зелье в её котле превращается в безобразную жижу, он, тем не менее, цедил сквозь зубы:

- Прекрасно, мисс Лавгуд, – чем повергал её в полное недоумение.

Он отходил от её стола, а Луна до конца урока продолжала лихорадочно раздумывать над тем, почему он хвалит её заведомо испорченное зелье, вместо того, чтобы с холодным презрением дать вполне заслуженное определение и этому вареву, и той, которая его изготовила.

Однокурсники Луны тоже заметили, что Снейп необъективен по отношению к Луне, причём, необъективен со знаком «плюс», что выглядело вообще нонсенсом в глазах окружающих. На Луну стали поглядывать с подозрением. Первой не выдержала Джессика. Однажды после уроков она потянула Луну во двор со словами:

- Пойдём, поговорим.

Луне не хотелось вести никаких разговоров, но она понимала, что от Джессики не отвяжешься, поэтому послушно вышла с ней во двор. Девочки медленно направились по тропинке, ведущей к воротам замка.

- Послушай, Луна, – Джессика казалась смущённой и мялась, явно не зная, с чего начать. – Почему Снейп тебя постоянно хвалит? Даже за то, за что другим ставит «Отвратительно»? Он что, неровно дышит к тебе? У вас с ним любовь? Или, может, какие-то тайные дела?

- Да не знаю я! – воскликнула Луна. – Сама думаю об этом и не понимаю. Сначала он меня ругал. Помнишь, когда я всё время портила зелья на уроках? Потом он меня не замечал. Совсем. А теперь вот…

Луна вдруг осеклась. Ругал. Не замечал. А теперь хвалит. Может быть, он такими способами пытается обратить на себя её внимание? Но оно и так обращено на него – всё, целиком и полностью. Тогда что же? Луна чувствовала, что эти стадии его отношения к ней – звенья одной цепи. Но понять, что они означают, Луна не могла. Вот бы он снова принял своё Охранное зелье, чтобы она смогла проникнуть в его душу, ненадолго стать Северусом Снейпом, чтобы понять, что всё это значит. Но, по всей видимости, профессор не пользовался своим зельем, иначе Луна непременно почувствовала бы это.

Правда, пару раз Луне снились сны, в которых она была Снейпом, оба раза – мальчишкой. Это могло означать только одно: Тёмный Лорд вызывал его к себе очень поздно, когда Луна уже спала. Именно при таких обстоятельствах ей снились «снейповские» сны.

В первом сне она ощутила себя совсем ещё маленьким мальчиком. Она сидела на кровати в тёмной комнате, поджав колени и уткнувшись в них лицом. Из-под закрытой двери в комнату просачивалась полоска света. А за дверью слышались громкие голоса – мужской и женский. Мужчина громко кричал. Женщина отвечала тише, но, несмотря на это, в её голосе слышалась злость. Луна хотела понять, из-за чего ругаются эти двое, но мальчишка, которым она в настоящий момент была, зажимал уши ладонями и всё сильнее вжимал лицо в колени.

За дверью что-то грохнуло. Судя по звуку, там били посуду. Луна, точнее, Северус, которым она была в тот момент, вздрогнула и почувствовала, как по её щекам покатились слёзы. Её обуревали противоположные желания. С одной стороны, хотелось вскочить и бежать туда, где ругаются его родители, чтобы защитить мать. Но она точно знала, что этого делать нельзя. Мама категорически запретила ему делать это, чтобы он не попался под горячую руку подвыпившего отца. Защитить её он всё равно не сможет, будет только хуже.

А с другой стороны, он испытывал жгучее желание забиться куда-нибудь в угол, спрятаться так, чтобы его никогда, никогда не нашли. Чтобы никогда больше не слышать и не видеть ничего этого. Чтобы оставили в покое. Луна поняла, что мальчику, которым она была, хотелось умереть.

Ей стало так больно за него и так его жаль, что она расплакалась во сне и от этого проснулась. А проснувшись, ещё долго вытирала катившиеся из глаз на подушку слёзы, продолжая переживать за маленького Северуса. У неё было чувство, будто она бросила его там одного, и ей срочно надо вернуться в эту тёмную комнату, чтобы вытащить его оттуда, обнять, защитить, избавить от страха и мыслей о смерти.

После этого сна Луна, задумавшись на уроке зельеварения, так взглянула на Снейпа, что у того что-то ёкнуло внутри. Да что же она так смотрит на него своими выпученными глазищами? О чём думает эта девчонка и почему от её взгляда ему становится не по себе? Он, способный выдержать любой взгляд, в том числе и буравящие душу жуткие красные глаза Волдеморта, вздрагивает от взгляда этих странных серебристо-серых глаз, которые глядят на него с такой болью и с таким состраданием? Да драккл её подери! Ещё не хватало, чтобы эта полоумная сочувствовала и сострадала ему. Снейп внутренне закипал, но, верный данному себе обещанию, продолжал демонстрировать своё подчёркнутое расположение к этой девчонке.

Ему не удалось отвратить её от себя, будучи злобным монстром. Полное игнорирование тоже не дало никаких результатов – она по-прежнему была влюблена в него. Что ж, теперь Снейп решил убить её чувства к нему своим хорошим отношением. Пускай её друзья обратят внимание на то, что он несправедливо хвалит её и завышает оценки. Пусть подозревают её в том, что она доносит ему на них. Пусть отвернутся от неё, считая предательницей. Может быть тогда она возненавидит его и на этом всё закончится. Во всяком случае, Снейп очень надеялся именно на такой исход.

А пока ничего не подозревавшая Луна терялась в догадках и продолжала сочувствовать горестям маленького Северуса. Вскоре после этого ей приснился ещё один сон, в котором она вновь побывала в его шкуре. Только теперь она была юношей, до боли, до слёз, до крика влюблённым в рыжеволосую зеленоглазую девчонку по имени Лили. Сон этот был душным, жарким и мучительным. В нём Луна-Северус сначала взахлёб, до головокружения целовал эту девочку, постепенно стаскивая с неё одну деталь одежды за другой. А когда Лили оказалась в его руках полностью обнажённой, он испытал дикое, никогда ранее неизведанное наслаждение. Он прикасался к её телу руками и губами, он вдыхал его запах и его ноздри трепетали точно так же, как трепетало его сердце.

Луна во сне вдруг испытала такой мощный прилив крови к низу живота, что не смогла сдержать стон. Самым потрясающим было ощущение, что у неё есть член – горячий, набухший, возбуждённый. И при попытке войти в Лили Луна вместе с конвульсивными содроганиями почувствовала, как из него извергается тёплая вязкая жидкость. Ей было так хорошо, что она вновь застонала. И проснулась, ошеломлённая.

Луна ещё ни разу в своей жизни не видела эротических снов. Впрочем, её бы не удивило подобное, будь она во сне собой – Луной Лавгуд. Но оказаться парнем и испытать все его ощущения – это было настолько удивительным, что Луна была потрясена. Она ещё долго приходила в себя, вновь и вновь вспоминая ощущения из этого сна – чужие ощущения, оказавшиеся её собственными. И всякий раз по её телу пробегала приятная, тревожная дрожь, не дававшая Луне уснуть до самого рассвета.

Она знала, что всё, увиденное ею, не имеет никакого отношения к действительности. Это был всего лишь сон, фантазия юного (а, может быть, и не совсем юного) Северуса. А вот откуда она это знала, оставалось для неё загадкой.

С этого момента Луна неожиданно для себя поняла, что Снейп – это не просто человек, которого она любит, которому сочувствует и которого всей душой желает отогреть. Она осознала, что Снейп – мужчина, у которого есть определённые желания. Готова ли она пойти навстречу этим желаниям? На столько ли распространяется её любовь, или всё-таки она перепутала своё чувство с дружбой? Луна не знала ответы на эти вопросы, что наряду с непонятным поведением Снейпа тоже приводило её в смятение.

Всё это вихрем пронеслось у Луны в голове, пока Джессика пытливо разглядывала её профиль, медленно идя рядом по тропинке к воротам.

- А ты знаешь, что многие подозревают, что у тебя со Снейпом шуры-муры?

- Пффф… Приехали, – Луна удивлённо взглянула на подругу. – Как ты себе это представляешь?

- Я – никак, – ответила Джессика. – Но некоторые думают, что ты ему приворот подсунула каким-то образом. Хотя есть и такие, кто считает, что ты ему докладываешь обо всём, что происходит у нас на факультете. И обо всех. Стучишь, проще говоря.

Луна остановилась, как вкопанная и уставилась на Джессику широко раскрытыми глазами. Несколько секунд она то открывала, то закрывала рот, силясь что-то сказать, но нужные слова, как назло, не находились.

- Нет, я, конечно, так не думаю, – видя её замешательство, продолжила Джессика, – но всем ведь свои мозги не вставишь.

Луна опустила голову и молча побрела по тропинке, обдумывая услышанное. Так вот, значит, что про неё думают и говорят! И как ей теперь доказывать, что всё это – неправда? И главное – кому доказывать? Этим расплывчатым, гипотетическим «всем»?

Задумавшись, Луна забыла о Джессике, которая молча шла рядом, с любопытством поглядывая на подругу.

- Так ты и правда не знаешь, отчего он с тобой такой добренький?

Луна молча покачала головой. Всё это было так странно и так… обидно. Зачем он это делает? Разве не понимает, что все вокруг станут думать о ней плохо, когда увидят, что он завышает ей оценки и хвалит незаслуженно? Конечно, понимает. Он ведь вон какой умный! А раз понимает и делает, значит… Значит, делает не просто так, а с целью. Но зачем ему нужно восстанавливать против неё всех? Неужели он хочет, чтобы её в школе травили так же, как когда-то его? Зачем?

Луне хотелось остаться одной, чтобы всё обдумать. Но рядом шла Джессика и сбивала её с мысли своими вопрошающими взглядами. Надо бы ей что-то ответить. Но что? Луна не знала, что сказать.

Дойдя до ворот, девочки остановились.

- Пойдём обратно, – упавшим голосом произнесла Луна. – Я действительно не знаю, почему он так делает. Хотя…

Её вдруг посетила внезапная догадка. А если он так мстит ей за её рождественский подарок? Может, он испугался, что этот злосчастный рог взорвётся прямо у него в комнате? Луна похолодела, представив этот взрыв. Ведь он мог погибнуть! Погибнуть по её вине… И замок пострадал бы…

Джессика пытливо взглянула на неё:

- Есть соображения?

Луна задумалась. Если сказать Джессике про этот рог, она обязательно спросит, почему Луне взбрело в голову подарить что-то Снейпу. И что она скажет? «Потому что он такой несчастный – одинокий, я его пожалела и решила внести радость в его серую тусклую жизнь»? Да она лучше язык себе отрежет, чем признается в этом хоть кому-нибудь! И уж точно не Джессике. И тут Луну осенило.

- Мне кажется, он мстит, – сказала она с самым уверенным видом. – Я на одной отработке неправильно нарезала ему печень дракона для зелья. Наверное, зелье было испорчено, а он не заметил этого сразу и воспользовался им. Вот теперь и злится на меня.

Джессика с сомнением взглянула на неё.

- Думаешь, Снейп не заметил бы, что зелье испорчено?

- А он тогда готовил что-то новое, неизвестное, по собственному рецепту, – говорить правду было легко. Главное – не сболтнуть лишнего. – Он и сам не знал, как это зелье должно выглядеть.

От необходимости врать, и врать убедительно, Луна напряглась так, что у неё на лбу выступили капельки пота, несмотря на то, что на улице стоял лёгкий морозец. Но, кажется, Джессика поверила ей. Хвала Мерлину, они уже подошли к замку, поэтому можно было надеяться, что этот неприятный разговор очень скоро закончится.

- А почему же он тогда хвалит тебя, а не ругает, как всех остальных? – Джессика остановилась недалеко от входа и повернулась к Луне лицом.

- А ты видела – раньше он меня ругал, но это на меня не действовало. Видимо, решил сменить тактику.

Луна и сама не понимала, насколько она сейчас была близка к истине. Разгадка находилась совсем рядом, но у неё не было возможности хорошенько подумать над ней. Все её умственные усилия были направлены на то, чтобы балансировать на грани правды и лжи и ничем не выдать себя Джессике. Та на мгновение тоже задумалась, а после изрекла:

- Знаешь, по-моему, ты права. Вот же гад! И что же тебе теперь делать?

- Подожду, – вздохнула Луна. – Может, ему надоест, и он сам от меня отстанет.

- А если нет? – озабоченно нахмурилась Хэмптон.

- Тогда попрошу его больше не делать этого, – пожала плечами Луна.

- Неужели ты решишься ему это сказать? – казалось, глаза Джессики сейчас стали ещё более выпученными, чем у самой Луны.

- А почему нет?

- А если он откажется? – Джессика почему-то перешла на шёпот.

- Тогда придётся прогонять от него эвилингов, чтобы сделать его не таким злым.

- Кого? – Джессика непонимающе уставилась на Луну.

- Эвилингов.

- Это ещё кто?

- Такие маленькие злобные существа, которые нападают на людей и делают их злыми. Кажется, Снейп им нравится. Они на него часто нападают.

Джессика молча взялась за ручку входной двери. Она по опыту знала – когда Лавгуд заводит речь о всяких непонятных мифических существах, самое лучшее – это промолчать. Главное – не подвергать сомнению тот факт, что они реальны. Иначе можно долго выслушивать доказательства существования бундящих шиц, нарглов и морщерогих кизляков. А вот теперь ещё и эвилингов.

Поэтому Джессика не стала ни возражать Луне, ни переспрашивать её, а молча отправилась в библиотеку писать эссе по зельям. А Луна медленно побрела наверх, в башню Райвенкло. Ей необходимо было остаться одной, чтобы обдумать всё услышанное.

Комментарий к Глава 10 https://sun1-23.userapi.com/njgw4H9a4VgvNcvgjZAgHPKH3HtellklFHB4Xw/9zsnfmCAqTA.jpg

====== Глава 11 ======

The Killers\Monsoon (Tokio Hotel cover)

Eicca Toppinen\Alone in the Dark

Март почти добрался до своей середины. За всеми этими событиями Луна не заметила, как тихо и незаметно к ней подкрался день её рождения. В четверг, четырнадцатого числа, как обычно, во время завтрака в Большой зал Хогвартса влетели почтовые совы с корреспонденцией в лапках. Среди них была и Стэйси — почтовая сова Лавгудов. Она тяжело шлёпнулась на стол перед Луной, едва не уронив в блюдо с пудингом довольно тяжёлый по виду свёрток. Все студенты Райвенкло с любопытством уставились на неё.

Не обращая внимания на эти взгляды, Луна благодарно погладила сову по растрёпанным пёрышкам, отвязала прикреплённое к её лапе письмо и первым делом прочитала его, не спеша открывать посылку.

«Капелька, — писал ей папа, — поздравляю тебя с Днём рождения. Будь всегда такой же умной, доброй и смелой, как сейчас. Желаю тебе успехов в учёбе и хороших друзей. Храни тебя Мерлин от нарглов и от всего дурного. Надеюсь, мой подарок тебе понравится. Эта повязка связана из нитей, в которые входят волос единорога, паутина гигантского австралийского арахниса и волокна особого вида водорослей. Её нужно надевать на ночь, чтобы отгонять назойливые мысли, мешающие уснуть, а наутро просыпаться всегда с ясной головой и повышенной работоспособностью. Надеюсь, она пригодится тебе в учёбе, проясняя мозг и помогая ещё лучше воспринимать знания. Ну а книга эта просто потрясающая. Она очень редкая, и я был счастлив, неожиданно встретив её в лавке Стрэнджа. Обнимаю мою дорогую девочку.

Любящий тебя папа».

Во время чтения письма по губам Луны бродила мягкая улыбка. Дочитав послание, Луна встала из-за стола, подхватив свёрток. Ей не хотелось вскрывать его в присутствии однокурсников. Сидевшая рядом и внимательно наблюдавшая за ней Джессика легонько дёрнула её за мантию, побуждая сесть обратно за стол:

— Лавгуд, ты куда? Ты ведь ещё не доела.

— Я больше не хочу есть, — Луна продолжала улыбаться, выбираясь из-за стола и предвкушая, как она раскроет свёрток.

— А что это у тебя такое? — поинтересовалась сидевшая от неё с другой стороны Элси Кларк.

— Папа прислал книгу, которую я просила, — беззаботно ответила Луна.

Джессика тоже выбралась из-за стола и, догнав подругу, зашагала рядом с ней к выходу из Зала.

— Послушай, Луна… Я опять забыла, — её голос был виноватым. — Ведь у тебя сегодня день рождения?

— Ага, — Луна продолжала безмятежно улыбаться.

— Прости меня. Как я могла забыть? — сокрушённо воскликнула Джессика. — Я поздравляю тебя с Днём рождения! Подарок — за мной.

— Ты не обязана помнить о моём дне рождения. Спасибо за поздравление, Джесс. А подарок — это совершенно необязательно.

Луне очень хотелось остаться одной, чтобы никто не мешал ей открыть свёрток и порадоваться тому, что она предвкушала найти в нём. Но Джессика упорно шла рядом. Придя в спальню, Луна положила свёрток на кровать и развернула плотную упаковочную бумагу. Джессика тем временем залезла в свой чемодан, стоявший у неё под кроватью, и достала оттуда коробку с шоколадными шариками. В прошлое посещение Хогсмида она купила для себя две коробки этого лакомства, которое очень любила. В одной сейчас оставалась ещё пара конфет. А эта, непочатая, пришлась очень кстати.

Джессика подошла к Луне и протянула ей коробку со словами:

— Поздравляю тебя с Днём рождения.

— Спасибо, — Луна взяла подарок, продолжая улыбаться неизвестно чему.

Она положила конфеты на кровать рядом с папиным подарком. Джессика увидела вязаную повязку очень красивого голубовато-белого, чуть серебристого цвета и книгу, название которой ей прочитать не удалось.

— Ух ты! Что это? — девочка подошла ближе.

— Ночная повязка на голову, — пояснила Луна. — Чтобы к утру голова была ясная и хорошо думала.

— Красивая, — Джессика взяла повязку в руки и, не спрашивая разрешения, примерила её на себя. Луна открыла было рот, чтобы возмутиться, но передумала. Пока Джессика красовалась перед зеркалом в её повязке, Луна взяла в руки новенькую, вкусно пахнувшую типографской краской книгу. «В них не верят, но они существуют. Неизвестные существа магического мира». Луна бегло пролистала страницы. Мерлин, это же не книга, а клад! Помимо животных, существование которых для Луны было абсолютно неоспоримым фактом, здесь были те, о которых она даже не подозревала! Луна готова была хоть сейчас, забыв обо всём на свете, уткнуться в книгу и читать, читать её, не отрываясь. Но голос Джессики вернул её к действительности. Та уже сняла повязку и, небрежно бросив её на кровать Луны, позвала:

— Пойдём, а то на уроки опоздаем.

Вздохнув, Луна завернула подарки в обёрточную бумагу, сунула свёрток под подушку и задёрнула полог кровати. Весь день с нетерпением она ждала вечера, когда можно будет наконец беспрепятственно погрузиться в чтение, а после опробовать действие этой удивительной повязки. Какой же, всё-таки, её папа молодец! Как хорошо он знает дочь и понимает, что больше всего её сможет обрадовать.

Луна прекрасно понимала разницу между подарком, сделанным с любовью и тем, что подарен из вежливости. За весь день она даже не вспомнила о конфетах, подаренных Джессикой, в то время как мысли о папином подарке не выходили из её головы и согревали сердце.

После уроков она отправила Стейси домой с письмом, наполненным радостным восторгом и благодарностью за поздравление и подарки. Получив его, Ксенофилиус ощутил себя самым счастливым отцом на свете. У него было полное взаимопонимание с его любимой дочуркой, по которой он очень скучал. И лишь её частые письма, написанные милыми кривыми каракулями, помогали ему перенести долгую разлуку со своей «капелькой». Вечером в день её рождения Ксенофилиус долго сидел за столом в кухне один на один с бутылкой крепчайшего огневиски, вспоминая в мельчайших подробностях день, когда на свет появилась его девочка, вызывая в памяти этот маленький орущий комочек и счастливое, измученное лицо Пандоры, глядящей на него, когда он впервые со страхом держал дочь на руках. Он вспоминал день за днём то счастливое время, когда Луна росла и радовала их с Пандорой своими первыми словами и шагами, милыми выходками и забавными рассуждениями. Это были самые счастливые дни его жизни. Что же ты наделала, Пандора?..

Ксенофилиус всё больше хмелел, по его гладко выбритым в честь дня рождения дочери щекам катились слёзы, но он продолжал пить и мучить себя этими сладко-горькими воспоминаниями до тех пор, пока его отяжелевшая голова не склонилась на стол, и он не забылся тяжёлым пьяным сном, завершившимся тяжким утренним похмельем и душевной болью, которую смогло заглушить лишь письмо Луны с благодарностью за поздравление и подарки.

Слухи о том, что Снейп как-то странно благоволит к Лавгуд, наконец достигли Гриффиндора. Гарри, Рон и Гермиона вечером сидели в гриффиндорской гостиной, пытаясь делать домашние задания и постоянно прерываясь на тихие разговоры то об уроках окклюменции, то о снах Гарри. К ним подошла Джинни и так же тихо, конфиденциальным шёпотом спросила:

— А вы знаете, что Снейп завышает Лавгуд оценки и постоянно хвалит её, даже тогда, когда она портит зелья?

Друзья удивлённо переглянулись и отложили в сторону учебники и пергаменты. Джинни сейчас сказала нечто настолько невероятное, что впору было заподозрить её в невменяемости. Снейп? Снейп способен кого-то похвалить? Причём не за реальные заслуги, а за явную халтуру?! Но ведь это невозможно! Такого не может случиться в принципе! Может быть Джинни что-то напутала?

Первым пришёл в себя Гарри:

— Ты уверена, что это не сплетни? Разве такое вообще возможно?

— Уверена, — кивнула Джинни, придвигая стул к дивану, на котором сидела троица. — Весь Райвенкло только об этом и говорит.

— Может быть кто-то хочет навредить Лавгуд и распускает такие слухи? — это пришла в себя Гермиона.

— Если бы, — вздохнула Джинни. — Весь четвёртый курс Равенкло подтверждает это. Они и сами все в шоке. Думают, что Лавгуд стучит Снейпу на студентов. Хотя, некоторые считают, что она подмешала Снейпу Амортенцию.

— Чушь какая, — раздражённо дёрнула плечом Гермиона. — Я имею в виду Амортенцию. А насчёт «стучит»… Нет, я не представляю, чтобы Луна была способна на это. Она, конечно, странная, и в голове у неё полный бардак, но она не подлая. И вон как нам помогает.

— А если всё это для отвода глаз? — заговорил молчавший доселе Рон. — Если она специально делает вид, что верит Гарри, а сама рассказывает Снейпу обо всём, что у нас происходит? А тот потом докладывает Амбридж…

— Снейп — не дурак, — подал голос Гарри. — Он не стал бы так явно «засвечивать» Луну, если бы она была его агентом.

— Вот именно, — поддакнула Гермиона. — Тут что-то не то.

— Но что? — это уже спросила Джинни.

— Не знаю, — ответила Гермиона. — Но считаю, что нам нужно поговорить с самой Лавгуд. И послушать, что она думает по этому поводу.

— Правильно, — согласился Гарри. — Завтра же поговорим.

На следующий день Гарри догнал Луну после обеда на выходе из Большого зала.

— Надо поговорить, — сказал он, подстраиваясь под её медленный шаг. Луна всегда ходила с таким видом, будто вот-вот уснёт. Гарри не хотелось, чтобы вся школа видела, как он медленно бредёт рядом с Лавгуд, будто прогуливается с ней. — После уроков приходи на шестой этаж. Тот поворот коридора… Ну, ты знаешь.

— Хорошо, — кивнула Луна, к досаде Гарри ещё больше замедляя шаг.

Он решил не задерживаться более и, обогнав Луну, направился к выходу. Но было уже поздно — в дверях маячил Малфой со своими неизменными прихвостнями — Крэббом и Гойлом.

— Как трогательно, — прогнусавил он, растягивая слова. — Наш герой назначает свидание своей даме сердца. Причём пытается сделать это незаметно, чтобы не выглядеть идиотом в глазах окружающих.

По бледным губам Малфоя бродила ласково-презрительная ухмылка, глаза смотрели издевательски-насмешливо. Гарри попытался молча пройти мимо него, но у него ничего не получилось — телохранители Малфоя загораживали весь проход. А тот продолжал всё тем же тягуче-презрительным тоном:

— Поттер, не бойся. Можешь не прятаться — все и так видят, что ты идиот. Парочка сумасшедших — что может быть умилительней? Обнять и плакать…

— Всё сказал? — подал из-за спины Гарри голос Рон, подошедший с Гермионой к затору, образовавшемуся в дверях Большого зала. — Тогда пошёл вон с дороги. Тоже мне, староста! Загородил своими шкафами весь проход, — он насмешливо кивнул в сторону набычившихся Крэбба и Гойла, — а людям невозможно свободно из Зала выйти.

Малфой хотел что-то ответить, но, заметив приближающуюся к толпе в дверях МакГонагалл, скорчил презрительную гримасу и покинул зал, сопровождаемый Крэббом и Гойлом.

Луна стояла в стороне, не вмешиваясь. Что-то в последнее время её стали часто «сватать» — то с Гарри, то со Снейпом… Неужели внешне действительно похоже, что она влюбилась? Нужно будет последить за собой, за выражением своего лица и за своими словами. Может и вправду она выдаёт себя чем-то, что незаметно ей самой, но что прекрасно видят окружающие?

Гриффиндорская троица ушла вперёд, не обращая более на Луну никакого внимания. А Луна медленно побрела на трансфигурацию, размышляя о том, почему же всё-таки столько людей считают её влюблённой?

Предстоящий разговор её мало волновал. Она знала, о чём пойдёт речь. Конечно же, о Снейпе и о причинах его к ней хорошего отношения. Луна решила держаться той же версии, которую она «выдала» Джессике. Версия базировалась на реальных событиях и выглядела вполне правдоподобно. Во всяком случае, Луна считала, что её вполне хватит для собственного оправдания.

После уроков, придя на шестой этаж, Луна застала там всех троих. Без долгий предисловий Гарри приступил к делу:

— Послушай, Луна. Это правда, что Снейп завышает тебе оценки и хвалит за то, за что всех остальных готов закопать живьём?

— Ага, — невозмутимо ответила Луна, глядя ему прямо в глаза. — И что по этому поводу говорят — тоже знаю.

— А что говорят по этому поводу? — пытливо уставилась на неё Гермиона.

— Что я «стучу» Снейпу, докладываю ему всё про вас, — сонным голосом произнесла Луна.

— А ты не стучишь? — это встрял Рон.

— Конечно нет, — Луна пожала плечами. Её невозмутимость сбивала друзей с толку. Каждый из них на её месте волновался бы и горячился, стараясь доказать свою невиновность. А эта смотрит спокойно своими выпученными глазами и, кажется, вовсе не переживает из-за предъявленных ей обвинений.

— Тогда почему он к тебе так относится? — Гарри задал главный вопрос, интересовавший всех. Как раз в этот момент к ним подошла Джинни, и четыре пары глаз пытливо уставились на Луну.

Та пожала плечами и заговорила так же сонно, как и раньше.

— Я не могу точно сказать, что у Снейпа в голове и почему он так относится ко мне. Но могу предположить…

— Ну давай уже свои предположения! — нетерпеливо воскликнул Рон.

Луна медленно перевела на него взгляд и заговорила, глядя ему прямо в глаза:

— В начале учебного года я была у него на отработке вместе с Лонгботтомом. Он тогда варил какое-то зелье для себя. Кажется, у него что-то пошло не так, потому что он заставил меня бросить всё и срочно нарезать ему драконью печень. Чем всё закончилось, я не знаю, потому что он выгнал нас с Невиллом за дверь. Но думаю, что зелье у него не удалось, и он решил, что в этом виновата я. Потому что он высказал мне своё недовольство тем, как я нарезала эту проклятую печень, — тут уж Луна откровенно врала, причём сама не понимая, как это у неё получается. Но ложь выходила у неё легко и вдохновенно, совсем не так, как тогда, когда пришлось соврать папе. Она и сама не ожидала, что её так «понесёт». — Потом он придирался ко мне на уроках, а когда увидел, что меня это не задевает, стал откровенно игнорировать. Как будто меня не было вовсе. Чтобы его задобрить, мы с папой решили прислать ему в подарок на Рождество рог морщерогого кизляка. Только вы не говорите, пожалуйста, об этом никому, — Луна просительно обвела глазами друзей. Те, недоумённо переглядываясь, пообещали держать этот странный факт в тайне. А Луна продолжила:

— Только это оказался рог не кизляка, а взрывопотама. И Снейп совсем взбесился. Вот после этого он и стал меня хвалить и завышать оценки, — обречённо вздохнула Луна. — Наверное, хочет поссорить меня с вами. Чтобы вы думали, будто я докладываю ему всё про вас. Мстит за пережитый страх.

Луна обвела друзей виноватым взглядом и вдруг заметила, что они едва сдерживают смех. Первым не выдержал Рон и зашёлся громким неудержимым хохотом. За ним прыснула Джинни. Гарри с Гермионой продержались недолго и тоже разразились дружным радостным ржанием. Луна недоумённо посмотрела на задыхающуюся от смеха четвёрку.

— Вы чего? — непонимающе спросила она.

Заметив её серьёзность и искренне недоумение, друзья, которым героическими усилиями удалось успокоиться, вновь расхохотались.

— Ой, не могу, — с трудом выдохнул Рон, вытирая катящиеся по щекам слёзы, — представляю его лицо, когда он получил… рог… взрыво… ха-ха-ха… взрыво… п-п-потама… — наконец-то смог выдавить он.

— Представляю, как он испугался! — вторил ему Гарри. — Хотел бы я на это посмотреть!

Луна несмело улыбнулась.

— Да я бы на его месте после такого тебя на ингредиенты разобрала, — утирая слёзы, заявила Джинни.

— Ну что же… Пожалуй, это в духе Снейпа, — посерьёзнев, отозвалась Гермиона. — Всё-таки он — коварный слизеринец. И, видимо, здорово испугался, раз захотел отомстить столь изощрённо. По-видимому, он решил, что его страх дорого стоит.

— Угу, — улыбка вновь сползла с лица Луны. — Но хотя бы вы-то мне верите?

Гермиона переглянулась с остальными, и, словно заручившись их согласием, ответила:

— Мы тебе верим. Вот только не знаю, как быть с остальными — всем ведь не расскажешь историю этого трогательного подарка, — и она вновь улыбнулась, не удержавшись.

— А остальным просто закроем рот, если они будут чем-то недовольны, — решительно заявил Гарри. Рон с сомнением взглянул на него, но возражать не стал.

— Кстати, — добавил Гарри, — сегодня состоится собрание нашего Отряда. Так что приходи, как обычно.

— Хорошо, — просияла Луна. Она была почти счастлива в этот момент — друзья верили ей, и это было так невероятно-здорово!

— Расходимся, — сказал Гарри, и Луна послушно побрела к себе в башню, в то время как троица отправилась в библиотеку, а Джинни — на тренировку по квиддичу.

— Нет, эти Лавгуды, конечно же, чокнутые, — сказал Рон друзьям на пути в библиотеку, — но за то, что они заставили Снейпа обделаться от страха, я готов простить им всю их придурковатость.

А Луна, сидя в уголке гостиной Райвенкло и читая учебник травологии, думала о том, как же всё-таки замечательно иметь друзей, которые тебе доверяют и которые готовы заступиться за тебя перед теми, кто относится к тебе недоброжелательно.

В Выручай-комнату Луна пришла одной из первых. По мере того, как помещение заполнялось студентами, окружающая обстановка становилась всё более напряжённой. Вокруг Луны как будто образовался вакуум, словно её отделила от всех остальных невидимая стена. Студенты сбивались в кучки и тихо перешёптывались, время от времени поглядывая в её сторону. Луна понимала, что всё это значит, но старалась не обращать внимания на подозрительные, а иногда и явно враждебные взгляды, направленные на неё. Она верила обещанию Гарри «закрыть рот» всем тем, кто будет обвинять её в стукачестве.

Джинни и Гермиона подошли к Луне и заговорили с ней с самым непринуждённым видом.

— Они недовольны, что я здесь, — говоря это, Луна не казалась ни расстроенной, ни обиженной. Она просто констатировала факт.

— Ничего, — ответила Гермиона. — Пусть только попробуют высказать недовольство.

И хотя обе они, и Гермиона, и Джинни, старались демонстрировать уверенность, было заметно, как они на самом деле напряжены.

— Все здесь? — нарочито бодро спросил Гарри. — Давайте начинать.

— Погоди, — вперёд выступил Захария Смит. — Мы считаем, что нельзя допускать Лавгуд на наши занятия. Пусть она уйдёт.

— Это ещё почему? — лицо Гарри было серьёзным и решительным.

— Потому что все знают — она докладывает Снейпу обо всём, что здесь происходит.

— Я об этом не знаю, — спокойно ответил Гарри. — А откуда об этом знаешь ты?

— Поттер, не прикидывайся идиотом, — Захария сделал шаг по направлению к Гарри. — Вся школа только об этом и говорит. Снейп хвалит Лавгуд на каждом уроке и завышает ей оценки.

— И поэтому ты сделал вывод, что таким образом он платит ей за доставленные сведения? — Гарри тоже шагнул вперёд. Драка казалась неизбежной. Гермиона подошла к Гарри и встала чуть позади него. С другой стороны от Гарри незаметно возник Рон.

— А какой ещё можно сделать вывод? — заносчиво произнёс Захария.

— То есть, ты считаешь Снейпа настолько тупым идиотом? Ты думаешь, что он будет так явно поощрять своего агента, этим самым полностью выдавая его? — это уже выступила Гермиона.

— А что тут ещё можно подумать? — Захария обернулся к толпящимся у стен студентам. Те приглушённо загалдели, обсуждая услышанное.

— И всё-таки это подозрительно, — воскликнула Кэти Белл.

— Пусть она уйдёт, — подал голос Майкл Корнер.

Гул недовольства пробежал по комнате.

— Тихо! — крикнул Гарри. — Я знаю, почему Снейп так себя ведёт. Луна ни в чём не виновата, поэтому она останется здесь.

— Тогда уйдём мы, — Захария картинно направился к выходу. За ним потянулось ещё несколько студентов.

— Стойте! — крикнула Луна. И добавила уже своим обычным полусонным голосом: — Оставайтесь вы. А я уйду.

— Нет, — Гарри решительно подошёл к ней и встал рядом. — Никуда ты не уйдёшь.

— Гарри, я и так за тебя, — тихо сказала Луна, приблизив губы к его уху. — И я не хочу, чтобы ты из-за меня терял сторонников. Поэтому я сейчас уйду. А дальше видно будет.

С этими словами Луна медленно побрела к выходу, провожаемая неодобрительными или насмешливыми взглядами собравшихся. Гарри сжал кулаки. Дождавшись, пока дверь за ней закрылась, он повернулся к Захарии и поддержавшим его студентам.

— Снейп добивается того, чтобы как можно меньше людей верило мне, — Гарри зло сверкнул очками в их сторону. — И ему это удаётся. Потому что среди нас есть такие, как вы…

Гарри очень хотелось сказать «такие идиоты, как вы», но он невероятным усилием воли сдержал себя.

— Но он же действительно относится к ней, как к гению зельеварения! — воскликнул Кормер. — Не может быть, чтобы за этим ничего не стояло!

— Разумеется, — подала голос Гермиона. — У Снейпа зуб на Лавгуд. И она нам рассказала, за что. И попросила не рассказывать об этом остальным. Между прочим, имеет на это полное право. Достаточно того, что мы, — она обвела взглядом Гарри и Рона, — знаем всю эту историю. И верим Луне.

Окружавшие Захарию студенты неуверенно переглядывались. Гермиона, как всегда, была очень убедительна.

— Вы же знаете, какой гад этот Снейп, — вновь заговорил Гарри. — Он нарочно делает так, чтобы Луна лишилась нашего доверия. Он мстит ей. А вы поддерживаете его. А значит, играете на руку нашим врагам.

Кэти Белл неуверенно взглянула на Захарию:

— Ну правда, если бы Лавгуд докладывала о нас Снейпу, он бы не стал так явно показывать всем своё к ней расположение. Он, конечно, гад, но не дурак.

Все вокруг заговорили разом. В комнате повис гул голосов. Судя по доносившимся до Гарри отдельным репликам, здравый смысл всё же торжествовал. Захария пытался доказывать тем, кто ближе всех находился к нему, свою правоту, но было заметно, что его уверенность явно иссякает под напором настойчивых вопросов и логичных доводов окружающих.

Наконец гул стих. Захария Смит стоял, обиженно поджав губы, всем своим видом показывая, что он недоволен результатом обсуждения. Гарри в упор смотрел на него, ожидая, что тот скажет. Но вместо Захарии заговорил Кормер:

— Ладно, Гарри. Раз ты считаешь, что Лавгуд можно доверять… Пусть приходит. Под твою ответственность.

— А здесь, между прочим, всё под его ответственность, — заявил Рон. — Он всех нас учит. Значит, его мнение здесь — главное. Или ты с этим не согласен?

Захария недовольно покосился на Рона, но промолчал.

— Молчание — знак согласия, — встрял в разговор Фред. — Может быть, хватит митинговать? А то скоро расходиться, а мы так ничего и не сделали.

— Правда, — поддержала его Гермиона. — давайте заниматься. А некоторым стоило бы перед Луной извиниться, — она красноречиво глянула в сторону Захарии.

— Ещё чего не хватало, — мрачно буркнул он.

Гермиона не стала заострять внимания на этом вопросе, чтобы снова не раздуть уже вполне угасший конфликт. Ничего. Завтра она поговорит с Луной. Та, хоть и странная, но иногда понимает всё значительно лучше так называемых «нормальных». Подумав об этом, Гермиона ещё раз сердито зыркнула в сторону Захарии. Всё-таки скользкий он тип. Можно ли ему доверять?

Комментарий к Глава 11 В некоторых источниках днём рождения Луны считается 13 февраля, в некоторых – 14 марта. Я убеждена, что Луна – ни разу не Водолей. Водолей – это человек, которого заботит счастье всего человечества, и ради его достижения он жертвует счастьем своих близких, проявляя к ним невнимание. Водолеем была Лили. Хватит с Северуса Водолеев! Луна – это загадочная, странная и непонятная Рыбка, уходящая на глубину от тех проблем, которые ей не под силу решить. К тому же, прочитав характеристику людей, родившихся 14 марта, я поняла, что это и есть наша Луна. Кому интересно – вот ссылка.

https://my-calend.ru/birthday-horoscope/14-march

====== Глава 12 ======

Apocalyptica\Peace

Muse\Space Dementia

Samuel E.Wright\They Live In You

Луна медленно брела по коридору восьмого этажа, машинально ведя рукой по стене и не замечая ничего вокруг. Всё-таки Снейп частично добился своего. Если ему и не удалось поссорить её с друзьями, то он, по крайней мере, сумел настроить против неё добрую половину школы. И с этим нужно было что-то делать. Если самой Луне было всё равно, что её считают сумасшедшей, то выглядеть доносчицей и предательницей ей очень не хотелось. Что же делать?

И тут Луну осенило. Ведь она сказала Джессике, что поговорит со Снейпом, если тот не перестанет так себя вести. Кажется, сейчас самое время для этого разговора.

Луна ускорила шаг и решительно направилась к лестнице. Та, на удивление, вела себя довольно спокойно.Она лишь незначительно поменяла направление, доставив Луну на второй этаж, откуда девочка беспрепятственно добралась в холл. Лестница, ведущая в подземелья, всегда оставалась неподвижной. И неудивительно — она была зажата стенами узкого коридора, и ей просто некуда было отклоняться. Луна сбежала по ней вниз, быстро прошла по мрачному сводчатому коридору и, оказавшись у дверей кабинета зельеварения, подёргала за ручку. Кабинет оказался заперт, из него не доносилось ни звука, а в замочную скважину не видно было света. Луна стремительно бросилась дальше по коридору и, слегка запыхавшись, остановилась у двери в личные покои Снейпа. Вот сейчас… сейчас она скажет ему…

Луна решительно постучалась в дверь. И вдруг замерла, так и не опустив сжатую в кулачок руку. Что же она ему скажет? Ведь она так и не придумала нужных слов, не отрепетировала мысленно своих реплик и его предположительной реакции на них…

Вся её решимость мигом улетучилась. Луне захотелось повернуться спиной к этой двери и бежать от неё, бежать без оглядки — вверх по мрачной лестнице, на свежий воздух, прочь из этих сырых давящих подземелий в свою, наполненную звенящей прохладой и свежестью башню… Но было уже поздно. Из-за двери послышался глухой недовольный голос:

— Войдите.

И Луне ничего не оставалось, как подчиниться этому голосу, звук которого так странно действовал на неё. Она потянула на себя тяжёлую дверь и вошла в комнату с видом кролика, идущего на зов удава — когда какая-то часть мозга ещё понимает, что этого делать нельзя, но нет сил сопротивляться любопытству, замешанному на иррациональном, призывно манящем к себе ужасе.

Оказавшись внутри, Луна замерла на пороге, уставившись на Снейпа своими огромными серебристо-серыми глазами, в которых сейчас явно читались страх и растерянность. Впервые оказавшись в жилой комнате профессора, Луна сейчас оказалась неспособной воспринимать детали окружающей обстановки, хоть ей и было очень любопытно увидеть, как он живёт за пределами кабинета зельеварения. Сейчас всё её внимание было приковано к тёмной фигуре, сидящей за большим письменным столом прямо напротив неё. Луна попыталась сосредоточиться и собрать воедино разбегающиеся мысли. Как и сфокусировать внимание, поборов навалившуюся так некстати растерянность. Кажется, ей это удалось, потому что расплывчатая фигура за столом всё-таки приняла резкие очертания. Лицо профессора наконец стало чётким, и Луна увидела на нём привычное иронично-заинтересованное выражение. Профессор Снейп смотрел на неё слегка раздражённо, с удивлённо-презрительным любопытством.

— Мисс Лавгуд? — в его голосе сквозила едва скрытая насмешка. — Чем обязан вашим посещением?

Луна набрала в грудь побольше воздуха, как перед прыжком в воду, и, поражаясь собственной смелости, выпалила:

— Господин профессор. Я пришла попросить вас не делать больше этого. Не хвалить меня и не ставить незаслуженных оценок.

Снейп упёрся локтями в стол, переплёл пальцы, чуть склонил набок голову и с нарочитым интересом уставился на Луну.

— Вот как? А почему, собственно, вы решили, что имеете право указывать мне, что я должен делать?

— Я не указываю вам. Я вас прошу.

Луна почувствовала, что постепенно успокаивается. Глядя на переплетённые пальцы профессора, она не могла отделаться от навязчивой мысли, насколько они красивы. Ей вдруг очень захотелось прикоснуться к этим пальцам. Вот прямо сейчас подойти к нему и положить свою руку поверх его бледной руки… Наверное, она у него холодная? Такая же холодная, как его глаза?

Луна поёжилась. Наблюдавший за ней Снейп попытался понять, о чём сейчас думает эта девчонка. Но её взгляд был устремлён куда-то мимо него, и его никак не удавалось поймать.

— То есть, вы считаете себя вправе критиковать мои действия? — в голосе Снейпа послышалась лёгкая угроза.

— Да, потому что они несправедливы! — кажется, девчонка ни капли не испугалась.

— Кто. Дал. Вам. Право. Обвинять. Меня. В несправедливости?

Голос Снейпа был холоден и мрачен. Каждое отчеканенное им слово ледяной глыбой падало на Луну, придавливая её и замораживая до полного оцепенения. Она, не отрываясь, смотрела на то, как профессор расцепил пальцы, опёрся руками о стол и медленно встал, возвышаясь над ним мрачной чёрной тенью. Его движения были плавно-замедленными, как во сне. Даже воздух вокруг казался густым, вязким и тягучим. Голова у Луны стала тяжёлой, зазвенело в ушах… Луна тряхнула ею, отгоняя наваждение. Она не должна терять решимость. Ей нужно сохранять спокойствие, чтобы не выглядеть дурочкой в его глазах. Иначе он просто выгонит её и все усилия пропадут зря.

Луна судорожно глотнула, вновь набрала в грудь воздуха и произнесла:

— Я не обвиняю вас, господин профессор. Просто… Просто, когда вы хвалите меня незаслуженно, вы навлекаете подозрения не только на меня, но и на себя.

— Подозрения? — губы Снейпа презрительно скривились. — В чём подозрения?

— В том, что вы… что вы… влюбились в меня, — выпалила Луна и зажмурилась в страхе.

Неужели она сказала ему это? Она? Сказала? Прямо сейчас? Значит, он убьёт её? Ну скорей бы уж… Луна втянула голову в плечи и продолжала стоять, зажмурившись, ожидая неизбежной кары за свою дерзость.

Драккл её дёрнул за язык! И ведь ничего такого она говорить ему не собиралась. Нужно было только донести до него, что такое благоволение к ней со стороны кажется подозрительным. А она — она зашла слишком далеко.

Почему так тихо? Почему он до сих пор не разразился гневной тирадой? Луна отважилась открыть глаза и несмело взглянула на профессора. Тот уже вышел из-за стола и теперь стоял между ним и Луной, скрестив на груди руки. На лице его было написано такое ледяное презрение, что Луна поёжилась, физически ощутив противный холодок вдоль позвоночника.

— Мисс Лавгуд, — когда Снейп заговорил, в его голосе, помимо презрения, звучала плохо скрываемая ярость. — Только ваша репутация полусумасшедшей не позволяет мне вышвырнуть вас сейчас из этого кабинета. Я не воюю с больными людьми. Но даже она не даёт вам права нести столь дикую оскорбительную чушь. Ни один человек не только в этой школе, но и во всём мире не заподозрит меня в столь беспросветном идиотизме. И вам я тоже настоятельно советую выбросить из головы ваши дурацкие фантазии и не пытаться выдавать желаемое за действительное.

— Но это не фантазии! — воскликнула Луна, чуть не топнув ногой. — У меня уже полшколы спросило, нет ли у меня чего с вами… «Лавгуд, у тебя что, со Снейпом шуры-муры?» — передразнила она интонацию Джессики. — «Нет? Тогда почему он к тебе так относится?»

Луне терять было нечего. Раз уж она осмелилась сказать ему такое, пусть знает, что говорят о его поведении ученики. У неё даже хватило смелости поднять на него глаза и взглянуть прямо в лицо. Взглянуть — и поразиться его мертвенной, нездоровой бледности. На серо-землистом лице Снейпа сейчас была написана такая злость, что Луна снова опустила взгляд и втянула голову в плечи.

— Убирайтесь, — услыхала она тихий, но очень внятный голос.

— Господин профессор, — у неё ещё хватило смелости обратиться к нему, несмотря на недвусмысленный приказ. — Пожалуйста. Не завышайте мне оценки. Очень вас прошу…

— Вон! — рявкнул Снейп.

Луна вздрогнула, ещё сильнее ссутулилась, неловко развернулась и толкнула входную дверь. Оказавшись в коридоре, она обессиленно привалилась к этой тяжёлой холодной двери с обратной стороны, не в силах сделать ни шагу.

За этой дверью Снейп стоял, бессильно опустив вниз руки, крепко сжимая кулаки и тяжело дыша. Немного придя в себя, он сделал несколько шагов к дивану и тяжело опустился на него. Как же он был зол! Причём не на эту полоумную, а на себя. Идиот! Нашёл с кем сражаться! Захотел проучить малолетнюю дурочку, отбив у неё охоту влюбляться в него. И поэтому вновь стал посмешищем для всей школы! В который уже раз… Глаза Снейпа сузились и он с досадой грохнул кулаком по дивану. Диван издал глухой усталый звук. Снейп вскочил, сделал несколько кругов по комнате и снова сел. Нет. Пора всё это прекращать. Правильно говорят, что нельзя связываться с сумасшедшими — сам таким же станешь. Все его приёмы, отточенные на других, на этой Лавгуд не работали, оказывались совершенно бесполезными. Ну и драккл с ней. Пусть делает, что хочет — влюбляется в него, мечтает, страдает. Он не будет обращать на это внимание — только и всего. Будет вести себя с ней так же, как и с остальными. Всё равно эта дурь у неё скоро пройдёт. Найдёт себе более подходящий объект для любви, и оставит его наконец в покое.

Снейп вдруг с удивлением ощутил, что эта мысль вместо того, чтобы успокоить его, больно кольнула сознание. Он неожиданно для самого себя понял, что ему этого отчего-то не хочется. Ему не хочется, чтобы Лавгуд влюбилась в кого-то? Мерлин всемогущий, да что же это с ним происходит? Он что, настолько привык к мысли, что небезразличен сумасшедшей девчонке, что теперь боится расстаться с этой мыслью?

Снейп в уме грязно выругался, специально для того, чтобы прогнать это дурацкое слюнявое предположение. «Подозрения, — услышал он дрожащий голос Лавгуд. — В том, что вы… влюбились в меня». Да как все эти мерзавцы смеют думать, что он способен влюбиться в кого-то?! В кого-то, кроме…

Горло сдавило. Снейп рывком расстегнул несколько верхних пуговиц сюртука и рванул ворот рубашки, судорожно глотая воздух. Дрянь. Как она посмела?! Дура пучеглазая!

«Сам виноват, – подумал Снейп. – Чтоб больше никаких разговоров с этой Лавгуд и никаких мыслей о ней».

Злость уже покидала его, уступая место привычной тупой и ноющей тоске. Приближалась ночь и, судя по всему, ночь бессонная — с видениями, воспоминаниями и привычным терзающим чувством вины и пустоты. Мерлин, сколько же лет прошло? Какой идиот сказал, что время лечит? Или оно действительно лечит, но не всех, а только тех, кто хочет излечиться? А он не хотел…

Снейп упёрся локтями в колени и уронил голову на руки. Пусть всё идёт так, как идёт. Он сам приговорил себя к этой боли. И будет терпеть её столько, сколько понадобится. Недолго осталось. Кажется, уже недолго…

Мало-помалу Луна вновь обрела способность чувствовать. Стоя спиной к двери, она ощущала холод, пробиравшийся под мантию и вызывавший противную дрожь. Что она наделала? Как решилась сказать ему такое? Мысли проносились в её голове со страшной скоростью. Среди них вдруг возникла одна вполне здравая и рациональная. Нужно выбираться отсюда — и как можно скорее.

Луна отлепилась наконец от двери и сделала шаг в сторону выхода из подземелий. В тот же момент на её пути в неверном свете факела, освещавшего коридор, колыхнулась тень. Неясный силуэт выскользнул откуда-то сбоку и преградил ей путь. Луна замерла. Перед ней стояла Пэнси Паркинсон. Луна глянула ей за спину. Пэнси была одна. В пустом коридоре больше никого не было.

— Что ты здесь делаешь, Лавгуд? — прошипела Пэнси, хищно сузив глаза.

— Не твоё дело, — Луна вдруг отчего-то сразу успокоилась, услыхав привычный враждебный тон слизеринки.

— Нет, это как раз моё дело, — Пэнси говорила тихо, и от этого казалось, что она продолжает шипеть. — Я – староста и обязана следить за порядком. Ты шляешься здесь так поздно — это непорядок. Что ты вынюхиваешь здесь, Лавгуд?

— Ничего я не вынюхиваю, — Луна сделала шаг вперёд. — Пусти.

— Стоять, Лавгуд, — Пэнси и не думала отходить в сторону. — Поговаривают, у тебя какие-то тайные дела со Снейпом? Ты ведь от него сейчас выползла, я знаю.

— Откуда знаешь? — спокойно спросила Луна. — Ты следишь за ним?

— А вот это уже не твоё дело! — воскликнула Пэнси слишком эмоционально, из чего Луна сделала вывод, что она попала прямо в точку — Паркинсон явно торчала в коридоре, наблюдая за дверью Снейпа. Но зачем она это делала?

— Ну, если хочешь узнать, зачем я была здесь, спроси об этом своего декана, — равнодушно пожала плечами Луна.

У Пэнси глаза снова сузились, а побелевшие губы вытянулись в тонкую ниточку.

— Слушай, Лавгуд, — вновь зашипела она, — слушай внимательно. Ещё раз застану тебя здесь — и ты об этом очень сильно пожалеешь.

— А что ты мне сделаешь? — Луна попыталась придать своему взгляду то насмешливо-презрительное выражение, с каким недавно на неё смотрел Снейп.

— Прокляну, — злобно бросила Паркинсон. — Никакое Мунго не вылечит.

Луну вдруг осенила догадка.

— Паркинсон, ты что, ревнуешь? — удивлённо спросила она, причём её удивление было совершенно искренним.

— С какой стати? — быстро спросила та. Пожалуй, слишком быстро.

— Тогда почему мне нельзя приходить сюда? — Луна качнула головой в сторону комнаты Снейпа.

— Потому что ты не слизеринка. Нечего ходить тут и вынюхивать. Небось, стучишь Снейпу на своих друзей, а им докладываешь всё, что выведала здесь.

— Ага, — усмехнулась Луна. — Очень много я выведала в этом пустом коридоре. Если бы не встретила тебя, так и рассказать было бы нечего. Пусти, а то ещё чего-нибудь лишнего наговоришь в пылу дискуссии.

Пэнси стояла, закусив губу и не двигалась с места. Луна сделала ещё шаг ей навстречу и произнесла:

— Слушай, Паркинсон, почему вы все такие злые здесь? Может, эвилинги любят подземелья, потому что здесь холодно и сыро? А ещё темно… Наверное, они здесь прячутся по тёмным углам и нападают на вас… — Луна задумалась, глядя куда-то сквозь Пэнси. Та вздрогнула. Переспросила:

— Эвилинги?

— Ну да. У меня сейчас с собой нет паффопода, а то я бы с тобой поделилась. Но ты всегда носи его с собой, чтобы отгонять эвилингов, — серьёзно посоветовала Луна.

Пэнси посмотрела на Луну с опаской, как обычно смотрят на сумасшедших, и посторонилась, давая ей пройти. Луна побрела к выходу из подземелий своей полусонной походкой, чувствуя спиной тяжёлый взгляд Паркинсон.

Ночью Луна долго лежала без сна, вспоминая сегодняшний вечер. В конце концов, у неё в мозгу явственно выкристаллизовалась одна мысль — Паркинсон действительно ревновала её. К Снейпу. Это означало, что Паркинсон влюблена в него. Так же, как и она, Луна. Сердце у неё больно сжалось. Кого из них двоих предпочёл бы Снейп? Холёную, дерзкую, уверенную в себе слизеринку или её — рассеянную, странную, «полоумную» Лавгуд? Ответ был очевиден, и это заставило Луну испытать неведомые доселе муки ревности, не дававшие ей уснуть полночи. Масла в огонь её ревности подливал и тот факт, что Паркинсон была значительно ближе к Снейпу. Он был её деканом, а она — старостой, которая могла часто приходить к нему, чтобы решать всякие факультетские вопросы. Приходить к нему, видеть его, говорить с ним… Луна порывисто села в кровати, поджав колени и уткнувшись в них лицом. Её щёки непривычно горели, глаза пощипывало, но они оставались сухими, а в сердце клокотало чувство, никогда ею ранее не испытываемое. Чувство это было мучительным, оно лишало привычного покоя и душевного равновесия. И справиться с ним Луна не могла до самого утра, до тех пор, пока её наконец не сморил спасительный сон.

Спустя несколько дней «гриффиндорское трио» тихо сидело на диване в углу гостиной и сосредоточенно поскрипывало перьями по пергаменту, готовясь к завтрашнему зельеварению. Было уже довольно поздно, и народу в гостиной оставалось не слишком много, а те, кто ещё не разбрелись по спальням, сидели на удивление тихо. Влюблённая парочка с шестого курса молча смотрела в каминный огонь, держась за руки и время от времени прижимаясь друг к другу. Третьекурсница что-то старательно выводила на пергаменте. Да двое второкурсников сосредоточенно играли за журнальным столиком в магические фишки.

Гарри не заметил, откуда в гостиной появилась Джинни. Он поднял голову от пергамента лишь тогда, когда она с шумом поставила стул перед диваном и уселась на него. Рон с Гермионой тоже вынырнули на поверхность реальности из тёмных дебрей зельеварческой премудрости и уставились на Джинни.

— Снейп перестал хвалить Лавгуд, — заявила она конфиденциальным шёпотом.

— Я же говорила, что ему это быстро надоест, — ответила Гермиона.

— А может быть он наконец-то понял, что таким образом выдаёт её? — быстро зашептала Джинни. — Вдруг она действительно его шпионка?

— Не думаю, — покачал головой Гарри. — Нужно будет спросить у неё, не случилось ли чего-то такого, что заставило Снейпа изменить к ней отношение.

— Спроси, — кивнула Джинни. — А то как-то странно всё это.

— Завтра же поговорим с ней, — отозвалась Гермиона, вновь погружаясь в своё эссе, почти уже законченное, в то время как пергаменты Рона и Гарри были исписаны едва ли до половины.

На следующий день после обеда Гарри отозвал Луну в тот же коридор, где происходил их предыдущий разговор. Вместе с Роном и Гермионой туда пришла Джинни. Ей хотелось самой убедиться в том, что Лавгуд не врёт. Каким образом — она и сама не знала, но ей казалось, что она сумеет отличить правду от вранья.

— Как там Снейп? — начал разговор Гарри. — По-прежнему хвалит тебя?

— Нет, — ответила Луна со своим обычным безмятежным спокойствием. — Теперь он снова меня не замечает.

— Как думаешь, почему?

Все четверо уставились на Луну, напряжённо дожидаясь ответа.

— Потому что я поговорила с ним и попросила его не делать так больше, — пожала та плечами.

— Что? — изумлённо выдавила из себя Гермиона.

Остальные стояли молча, с отвисшими челюстями и вытаращенными глазами. Ответ был столь же поразителен, сколь и неправдоподобен. От Лавгуд можно было ожидать всякого, но чтобы вот так просто — пойти и поговорить со Снейпом… Это казалось настолько невероятным, что все невольно сочли ответ Луны неудачной выдумкой.

— Ты что, действительно говорила со Снейпом?! — это наконец пришёл в себя Гарри.

— Да, — Луна искренне не понимала, что их всех так удивило.

— Вот просто так пошла и сказала ему, чтоб он больше так не делал? — недоверие в голосе Рона было сравнимо только с его же изумлением.

— Да. А что тут такого? — в свою очередь удивилась Луна.

— Когда ты с ним говорила? — спросила Гермиона.

— Когда меня выгнали из Выручай-комнаты.

Луна была настолько спокойна, что можно было не сомневаться — она говорит правду.

— И что, ты вот так просто пришла к нему и сказала, чтоб он перестал тебя незаслуженно хвалить? — всё это было настолько поразительно, что не укладывалось у Гарри в голове. Он представил себя на месте Луны, как он подходит к Снейпу и заявляет: «Господин профессор, хватит надо мной издеваться, прекратите свои гнусные выходки, а то меня уже вся школа считает врагом». Гарри тряхнул головой, отгоняя эту дикую, несуразную мысль.

— Пришла и сказала, — вздохнула Луна, вспоминая их с профессором разговор.

— Ну ты даёшь… — протянул поражённый Рон.

— А он что? — продолжала допрашивать Гермиона.

— Ничего, — вновь пожала плечами Луна. — Наорал на меня и выгнал. Сказал, чтоб я не указывала, что ему делать. Но после этого перестал хвалить.

Друзья переглянулись между собой. С одной стороны, смелость Луны казалась им невероятной. С другой стороны, они понимали, что от неё всего можно ожидать. Что возьмёшь с сумасшедшей. Держалась она спокойно, вела себя естественно, что подтверждало правдивость её рассказа.

— Ну, ладно, — Гарри поправил очки и ещё раз переглянулся с друзьями. — Мы верим тебе. Приходи завтра на занятия ОД.

— Хорошо, — просияла Луна, но тут же улыбка сошла с её лица. — А как же Смит и остальные?

— Мы убедили их в том, что они неправы, — ответил Гарри.

— Но если они снова начнут меня подозревать, потому что Снейп изменил ко мне своё отношение? — встревоженно спросила Луна.

— Тогда пусть катятся, — раздражённо буркнул Гарри.

— Нет, так нельзя, — Луна опустила голову. Ей очень не хотелось ссорить Гарри с остальными членами Отряда Дамблдора. — Если они уйдут…

— Не уйдут, — уверенно заявил Гарри. — Завтра мы попробуем вызывать Патронуса. Вряд ли они захотят пропустить это занятие.

На следующий вечер Луна пришла в Выручай-комнату одной из последних. Видимо, Гарри уже успел поговорить с остальными, потому что её появление было встречено нарочито- равнодушными взглядами, словно все пытались сделать вид, будто ничего необычного в прошлый раз не произошло. Правда, некоторые косились на неё украдкой, но Луна старалась не обращать внимания на эти взгляды. И ей это удалось, потому что вскоре все были настолько увлечены занятием, что перестали думать о посторонних вещах и сосредоточились на главном.

Гарри объяснил, что для вызова Патронуса нужно обязательно вспомнить самое счастливое событие в своей жизни. Все задумались, вспоминая то лучшее, что происходило с каждым из них. Задумалась и Луна, перебирая в памяти самые весёлые и приятные моменты. Может быть, она была счастлива в тот день, когда отец подарил ей замечательную мягкую игрушку — бундящую шицу, которая двигалась и издавала звуки, почти как живая? Луна улыбалась, вспоминая, как она долгое время укладывалась спать только вместе с ней. Или, может, счастливым был тот день, когда мама впервые разрешила ей присутствовать на своих опытах? Но Луна тут же погрустнела, подумав о том, чем закончились эти опыты. И вновь улыбнулась, вспомнив чудесное майское утро, когда солнце ярко светило в окно их странного цилиндрического дома, она, Луна, сидела на табуретке посреди кухни, а мама очень бережно и аккуратно расчёсывала её волосы волшебной расчёской. Каждое её прикосновение к голове Луны было невероятно приятным и отзывалось беготнёй бесчисленных мурашек под кожей затылка. А потом в кухню вошёл улыбающийся папа, и они все вместе пили чай с изумительно вкусным пирогом и болтали обо всём и ни о чём. Оказывается, это ощущение счастья всегда жило у Луны в груди, даже когда она совершенно забывала об этом эпизоде. И вот теперь оно всплыло из глубин памяти и оказалось самым счастливым воспоминанием её жизни.

Гарри тем временем рассказал, как нужно правильно держать палочку и что произносить во время заклинания. Взмахнув своей волшебной палочкой, он громко и отчётливо произнёс:

— Экспекто патронум!

И все восхищённо замерли, глядя на то, как из кончика его палочки вырвалось облачко серебристой субстанции, принявшее форму оленя с прекрасными ветвистыми рогами. Олень медленно и величаво прошёлся по комнате, а после, разогнавшись, взмыл к потолку и исчез, растворившись в царившем по углам комнаты полумраке.

Конечно, каждому тут же захотелось попробовать сотворить нечто подобное. Все стали резко махать палочками и выкрикивать слова заклинания. У кого-то оно не получалось вовсе, кто-то смог вызвать появление серебристого облачка. Палочка Гермионы испускала густые клубы серебряного дыма. От напряжения у неё на лбу выступили капельки пота.

Луна тоже старалась изо всех сил, вспоминая то счастливое майское утро и отчётливо произнося раз за разом:

— Экспекто патронум! Экспекто патронум!

Поначалу ей не удалось вызвать даже бесформенного облачка, которое получалось у Гермионы. Но Луна не отступала. К концу занятия её уже окутывали по-настоящему густые клубы серебристого дыма. Вдруг у Гермионы, предпринявшей очередную попытку, с кончика палочки сорвалось нечто, имеющее форму зверька. Все восхищённо ахнули, глядя на то, как юркая выдра пронеслась по воздуху и растаяла, как мираж.

— У тебя получилось! — с восторгом вскрикнул Гарри.

Гермиона счастливо улыбалась, глаза её сияли. В это время Луна взмахнула своей волшебной палочкой, снова вспомнила маму, расчёсывавшую ей волосы и произнесла совсем тихонько:

— Экспекто патронум…

Серебряное облачко, сорвавшееся с кончика её волшебной палочки, неожиданно приняло форму зайца, промчалось по комнате и растаяло в воздухе на глазах у изумлённых зрителей. По толпе студентов вновь пробежал вздох восхищения.

— Поздравляю, — Гарри повернулся к Луне с широкой улыбкой на лице. — У тебя получилось!

— Спасибо, — Луна тоже улыбнулась ему. В её глазах ещё стояло удивление от того, что ей так неожиданно удалось вызвать Патронуса. Причём, сделать это почти одновременно с умницей – отличницей Гермионой.

— Пора расходиться, — обратился ко всем Гарри. — На следующем занятии продолжим.

Студенты покидали Выручай-комнату по одному — по двое. И после ещё долго возбуждённо шептались в гостиных и спальнях, предвкушая, как они проведут следующее занятие и какой вид будут иметь их патронусы.

А Луна думала о том, умеет ли Снейп вызывать Патронуса. Наверное, да, он ведь очень сильный волшебник. Интересно, как выглядит его Патронус? А самое интересное — какое воспоминание помогает ему вызвать его? Луна пыталась вспомнить, что она чувствовала, когда была им. Наверное, в тот момент она знала о нём всё. Но только в тот момент. Она не могла запомнить ВСЕ его мысли, чувства и воспоминания. К тому же тогда она не думала о его Патронусе и о том, что помогает Снейпу вызывать его. С этими мыслями она и уснула, счастливая от того, что сегодняшний день завершился для неё так удачно. Вот если бы можно было рассказать об этом папе… Конечно, он бы порадовался за дочь. Но в письме об этом писать было нельзя. С тем большим нетерпением Луна ожидала пасхальных каникул. Ей нужно столько всего рассказать папе!

Комментарий к Глава 12 https://sun9-52.userapi.com/iIkXaScIlex0URG2gSgo5FbaSf5jMzxU5XmgnA/Gy4-gWMlsns.jpg

https://sun1-93.userapi.com/mJTQ1N36tJAPCXuCwYLV8GtvUJMLBZH1c2zJ6w/WLU31z2KZoU.jpg

====== Глава 13 ======

Nicholas Hooper\Divine Crusade (Trailer Music) E.S.Posthumus\Moonlight Sonata

Накануне Пасхи Отряд Дамблдора усиленно тренировался вызывать патронусы. Гарри в очередной раз напомнил всем о том, что создать Патронуса посреди ярко освещенной классной комнаты гораздо проще, чем вызвать его при встрече, например, с тем же дементором.

— Да брось ты занудствовать! — весело воскликнула Чжоу, любуясь тем, как её Патронус, серебристый лебедь, парит под потолком Выручай-комнаты — Они такие милашки!

— Важно не то, что они милашки, а то, что они способны защитить тебя, — терпеливо сказал Гарри. — Нам бы сюда боггарта или кого-нибудь вроде него: я сам впервые вызвал Патронуса, когда боггарт притворился дементором, и благодаря этому научился…

— Но это было бы страшно! — сказала Лаванда, палочка которой испускала клубы серебряного дыма. — И у меня… до сих пор… не получается! — сердито добавила она.

У Невилла тоже не всё ладилось. Он скривился от напряжения, но из кончика его палочки вылетали только слабые струйки серебристого пара.

— Ты должен думать о чем-нибудь очень хорошем, — напомнил ему Гарри.

— Я стараюсь, — несчастным голосом ответил Невилл; он и впрямь так старался, что его лицо блестело от пота.

— По-моему, у меня получилось, Гарри! — завопил Симус, которого Дин сегодня привел на занятия по ОД в первый раз. — Смотри-ка… Ах ты, ушёл! Но это точно было что-то волосатое, Гарри!

Патронус Гермионы, отливающая серебром выдра, весело скакал вокруг неё.

— Они и правда симпатичные, — сказала она, с удовольствием наблюдая за выдрой.

Дверь Выручай-комнаты открылась и снова закрылась. Гарри оглянулся посмотреть на вошедшего, но никого не увидел. Лишь через несколько секунд он заметил, что те, кто был ближе к двери, притихли, и сразу же почувствовал, как его дергают за мантию примерно на высоте коленки. Он опустил взгляд и, к своему огромному изумлению, увидел домовика Добби, который, как обычно, таращился на него из-под восьми шерстяных шапок.

— Привет, Добби! — сказал он. — Что ты здесь… что стряслось?

Глаза эльфа еще больше выкатились от испуга, и он весь дрожал. Ребята, обступившие Гарри, молчали; вся комната следила за Добби. Несколько Патронусов, вызванных самыми удачливыми из них, растаяли серебристой дымкой, и в комнате стало гораздо темнее, чем раньше.

— Гарри Поттер, сэр… — пропищал эльф, дрожа с головы до пят. — Гарри Поттер, сэр… Добби пришел предупредить вас… но всем домовым эльфам велели молчать…

Он ринулся в стену головой вперёд. Гарри, уже знакомый со страстью Добби к самобичеванию, сделал попытку поймать его, но восемь шапок эльфа спружинили, и он мячиком отскочил от каменной стены. Гермиона и ещё несколько девочек вскрикнули от испуга и жалости.

— Что случилось, Добби? — спросил Гарри, хватая эльфа за крошечную ручку и удерживая его подальше от всего, с помощью чего он мог бы нанести себе увечье.

— Гарри Поттер… она… она…

Свободным кулачком Добби изо всех сил треснул себя по носу. Гарри схватил и его тоже.

— Кто «она», Добби?

Но он сразу всё понял: ведь только одна женщина могла повергнуть эльфа в такую панику. Добби взглянул на него чуть окосевшими глазами и беззвучно что-то пробормотал.

— Амбридж? — спросил Гарри, и внутри у него всё похолодело.

Добби кивнул и попытался размозжить себе голову о колени Гарри. Тот отодвинул его на расстояние вытянутой руки.

— И что она? Добби… неужели она узнала про это… про нас… про ОД?

Он прочёл ответ на искаженном от страха личике эльфа. Поскольку Гарри держал его за руки, он попытался лягнуть сам себя и упал на колени.

— Она идет сюда? — тихо спросил Гарри.

— Да, Гарри Поттер! — взвыл Добби. — Она сейчас будет здесь!

Гарри распрямился и оглядел неподвижных, поражённых ужасом ребят, не сводивших взгляда с бьющегося у него в руках эльфа.

— ЧЕГО ВЫ ЖДЁТЕ? — заорал он. — БЕГИТЕ!

Они тут же бросились к выходу; у двери образовалась пробка, но потом кто-то первым выскочил наружу. Гарри слышал их топот в коридоре и понадеялся, что у них хватит смекалки не бежать прямиком в свои спальни. Было всего только без десяти девять. Если им удастся отсидеться в библиотеке или совятнике поблизости…

— Бежим, Гарри! — взвизгнула Гермиона из кучи народа у двери.

Он сгрёб в охапку Добби, который по-прежнему пытался нанести себе травму потяжелее, и пристроился в конец очереди на выход.

— Добби! Это приказ: возвращайся обратно на кухню к другим эльфам, а если она спросит, не предупреждал ли ты меня, соври, что нет! — сказал Гарри. — И я запрещаю тебе себя истязать! — добавил он и отпустил эльфа, наконец-то переступив порог и захлопнув за собой дверь.

— Спасибо вам, Гарри Поттер! — пропищал Добби и пустился наутёк. Гарри посмотрел по сторонам — его друзья убегали так быстро, что он успел заметить в обоих концах коридора лишь чьи-то мелькнувшие пятки, — и кинулся направо: там был туалет для мальчиков, и если он успеет туда добежать, можно будет притвориться, что он был там всё время…

Луна покинула Выручай-комнату одной из последних. Убегая по коридору в сторону башни Райвенкло, она очень надеялась, что все её друзья успеют благополучно выбраться из комнаты, не встретив на пути никаких препятствий. Лестница, ведущая в башню, располагалась недалеко от Выручай-комнаты, поэтому всем участникам Отряда Дамблдора, учившимся на Райвенкло, удалось благополучно добраться до своей гостиной.

Луна очень переживала за друзей. Все ли они сумели избежать неприятностей? В какой-то момент она даже поднялась с дивана, направляясь к выходу из башни, но сидевшая недалеко от неё Падма вскочила и, дёрнув за руку, усадила на место.

— Ты куда собралась? — прошипела она.

— Хочу узнать, все ли успели убежать, — шёпотом ответила Луна.

— Сиди спокойно, — приказала Падма. — Завтра узнаешь. Нечего рисковать. Если всё в порядке, твоё присутствие не нужно. Если нет — ты им ничем не поможешь.

Луна понимала, что Падма права, но весь вечер и полночи её грыз червь беспокойства. Зато с самого утра райвенкловская гостиная гудела, обсуждая события вчерашнего вечера. Все знали, что Гарри не удалось убежать от Амбридж, что его допрашивал Фадж в кабинете директора, что выдала всех Мариэтта Эджком и, самое главное, что Дамблдору удалось бежать несмотря на усилия двух авроров, генерального инспектора, министра магии и его младшего помощника. Самой отвратительной новостью сегодняшнего утра был развешанный по всей школе Приказ Министерства Магии о назначении Долорес Джейн Амбридж директором школы вместо Альбуса Дамблдора.

Ещё через какое-то время все заговорили об Инспекционной дружине, состоявшей, в основном, из слизеринцев, которой были даны небывалые полномочия штрафовать даже старост. От этих новостей настроение Луны портилось всё сильнее. Ей нужно было срочно поговорить с Гарри и остальными.

Время на уроках тянулось так медленно, что Луна готова была сгрызть все ногти на руках. Она не могла сосредоточиться ни на одном предмете. Счастье ещё, что сегодня в расписании не было зельеварения.

Наконец наступило время обеда. Луна бросилась в Большой зал, надеясь как можно скорее встретиться со своими гриффиндорскими друзьями.

Окинув взглядом их стол, она заметила, что Гарри за ним не было. Наскоро съев всё, что было у неё на тарелке и даже не заметив, что именно она ела, Луна подошла к сидевшими за столом Рону и Гермионе. От её обычной полусонной медлительности не осталось и следа.

— Привет, — торопливо поздоровалась она. — А где Гарри?

— У Амбридж, — с тревогой ответила Гермиона. — Его увёл Филч, как только мы вошли сюда.

— Сильно ему досталось вчера?

— Не очень. Боюсь, что сегодня достанется сильнее. Вчера в присутствии директора и Фаджа Амбридж вряд ли причинила бы ему вред. Но сегодня он там с ней один на один…

Не успела Гермиона договорить, как в холле за дверью Большого зала послышался звук взрыва. Все разом вскочили и кинулись к выходу — кто в панике, кто из любопытства. Луна вместе со всеми тоже устремилась в холл. В дверях образовалась пробка. Там, за дверью, судя по доносившимся звукам, царил настоящий хаос. Топот ног, возгласы и взрывы не останавливали студентов, рвущихся в холл из Большого зала.

Когда Луна в конце концов туда выбралась, ей стало понятно, что кто-то устроил прямо в школе гигантский волшебный фейерверк. Судя по отсутствию за обеденным столом Фреда и Джорджа, авторами всей этой суматохи были именно они.

Луна восхищённо смотрела, как под потолком с грохотом изрыгали пламя гигантские драконы, состоящие целиком из зелёных и золотых искр; как ядовито-розовые огненные колёса пяти футов в диаметре с угрожающим свистом проносились мимо, словно летающие тарелки; как ракеты с длинными хвостами из ослепительных серебряных звёзд метались по коридорам, отскакивая от стен; как шутихи выписывали в воздухе нескромные слова; как повсюду, куда ни глянь, точно бомбы, взрывались хлопушки — и вместо того, чтобы сгореть и с шипением потухнуть, все эти пиротехнические штучки словно набирали силу и начинали вытворять что-то совсем уж немыслимое.

Луна заметила на лестнице Филча и Амбридж, оторопевших от ужаса. Чуть позади них маячил Гарри, и у Луны отлегло от сердца. Теперь она могла насладиться фейерверком, не беспокоясь больше о судьбе Гарри.

На её глазах одно из самых больших огненных колёс, решив, по-видимому, что внизу негде развернуться, понеслось к Амбридж и Филчу со зловещим «вз-з-з-з-з». Завопив от страха, оба шарахнулись в сторону, а колесо вылетело в окно прямо за ними и усвистело куда-то в поля. Тем временем несколько драконов и большая летучая мышь, за которой тянулся пурпурный дымовой след, воспользовались открытой дверью в конце коридора, чтобы просочиться на третий этаж.

— Скорее, Филч, скорее! — взвизгнула Амбридж. — Если им не помешать, они заполонят всю школу… Остолбеней!

Из её палочки вырвался луч красного света и угодил в одну из ракет. Вместо того, чтобы замереть в воздухе, она взорвалась с такой силой, что прожгла дыру в картине с ведьмой, замечтавшейся на зелёной лужайке; та успела отскочить как раз вовремя и пару секунд спустя втиснулась в рамку соседней картины, где несколько волшебников, занятых игрой в карты, поспешно вскочили, чтобы освободить ей место.

— Не заклинайте их, Филч! — сердито крикнула Амбридж, словно это была инициатива несчастного смотрителя.

— Не буду, мадам! — пропыхтел Филч, хотя ему, сквибу, легче было бы проглотить шутихи, чем наложить на них заклятие. Кинувшись к ближайшему чулану, он вытащил оттуда метлу и принялся махать ею, пытаясь сшибить шутихи в полёте. Не прошло и минуты, как прутья метлы вспыхнули.

Когда Луна вновь вспомнила про Гарри, его уже не оказалось на лестнице. Зато пиротехнические изобретения близнецов продолжали гореть и носиться по школе до самого вечера. Хотя они причиняли немалый ущерб — особенно разрушительны были хлопушки, — других преподавателей это, похоже, не слишком огорчало.

— Ай-ай-ай, — саркастически промолвила профессор МакГонагалл, когда один из драконов, с рёвом изрыгающих клубы пламени, залетел в класс, где она проводила урок. — Мисс Браун, будьте так любезны, сбегайте к директору и поставьте её в известность о том, что у нас в классе находится сбежавший элемент волшебного фейерверка.

В результате всего этого новоиспечённому директору пришлось весь день бегать по школе в ответ на вызовы преподавателей, ни один из которых почему-то не мог избавиться от шутих и хлопушек без её помощи. На последнем уроке Луна с удовольствием наблюдала, как профессор Флитвик, увидев очередную залетевшую в класс хлопушку, отправил Артура МакКормака за директором, а когда та примчалась на зов, весь класс дружно сдерживал хохот, глядя на её попытки погасить непокорное пиротехническое устройство. Когда взмокшей и совершенно вымотанной Амбридж удалось наконец справиться с хлопушкой, Флитвик вежливо произнёс:

— Благодарю вас, профессор! Конечно, я и сам мог бы загасить все эти ракеты, но у меня не было уверенности, что я имею на это право.

И он с лучезарной улыбкой закрыл дверь за Амбридж, чьё лицо исказилось от злобы.

Даже после отбоя где-то вдалеке Луна продолжала слышать грохот взрывающихся хлопушек. Засыпая, она улыбалась, вспоминая весь сегодняшний тарарам. И даже мысль об отстранении Дамблдора не портила сейчас её настроение. И только теперь, перед сном, она вдруг вспомнила о Снейпе. Интересно, он тоже приглашал Амбридж в класс всякий раз, как только туда залетала хлопушка?

Незадолго до отбоя Снейп сидел за столом в своих жилых покоях, в комнате, служившей ему одновременно приёмной и кабинетом. Вспоминая сегодняшнее происшествие, он неожиданно для себя испытывал странное удовольствие, хотя, казалось, не должен был. Не требовалось обладать особой проницательностью, чтобы установить авторство всего этого безобразия. Гриффиндорский юмор никогда не вызывал у него особого восторга. Но устроенный близнецами Уизли беспорядок давал возможность немного ослабить напряжение, поиздевавшись над Амбридж, чем Снейп, наряду с остальными преподавателями, не преминул воспользоваться. Сегодня на уроке первокурсники с Райвенкло и Хаффлпаффа имели удовольствие лицезреть, как мрачный и недовольный Снейп раздражённо вызвал новоиспечённого директора для борьбы с шутихой, ворвавшейся в класс из коридора в момент, когда студенты как раз заходили на урок. Разумеется, он сам легко бы справился с этой проблемой, но не смог отказаться от развлечения, в котором приняли участие остальные преподаватели.

То, чего опасался Дамбдор, всё-таки случилось. Хорошо, что это произошло в конце учебного года. Он знал, что Волдеморт к чему-то готовится и надеялся, что у Дамблдора всё под контролем. А вот ему, Снейпу, придётся продолжать вести себя, как ни в чём не бывало и продолжать уроки окклюменции с этим безмозглым Поттером, который, кажется, так и не понял всей важности этих занятий и не продвинулся в них ни на шаг. Судя по его «успехам», он абсолютно не упражнялся в окклюменции за пределами его кабинета.

В этот момент раздался стук в дверь.

— Войдите, — отозвался Снейп.

На пороге его кабинета возникли Малфой и Паркинсон. Теперь на их мантиях, помимо значков старост, красовались нашивки с буквой «И». «Инспекционная дружина». Снейп был доволен, что его слизеринцы взялись за наведение порядка в школе. Участие в «Инспекционной дружине» давало им право штрафовать всех, даже старост, а это означало, что у Слизерина появилась реальная возможность вновь вернуть себе первенство в ежегодном соревновании факультетов. Правда, вид и голос Долорес Амбридж, организовавшей эту дружину, вызывал у него оскомину, но раз уж всё сложилось именно так, нужно было воспользоваться этой ситуацией. Ведь одной из главных черт, присущих слизеринцам, является умение использовать любые обстоятельства себе на пользу.

Не вставая, Снейп жестом указал вошедшим на стулья, стоявшие у стола и молча ждал, пока они усядутся и заговорят.

— Господин декан, — начал Малфой голосом, лишённым его обычных тягуче-презрительных интонаций. — Пропал Монтегю. Он не пришёл на обед в Большой зал. С техпор его никто не видел.

— Мы опросили всех наших, — слегка озабоченно, но очень по-деловому продолжила Паркинсон, — но никто ничего не знает.

— Ещё мы организовали его поиски со старшими учениками, — снова вступил Малфой. — Обшарили весь замок. Но его нигде нет.

— Вы выяснили, кто видел его последним? — осведомился Снейп. Только этого ему теперь и не хватало! Пропажа студента сама по себе была весьма неприятным инцидентом, который потребует много времени на поиски и выяснение обстоятельств. Но она, к тому же, портила настроение Снейпу самым что ни на есть тривиальным беспокойством. Он считал себя ответственным за жизнь вверенных ему студентов. Не потому, что боялся неприятностей для себя, если с кем-то из них что-то случится. А потому, что не хотел бы испытать чувство вины и муки совести от того, что не сумел обеспечить безопасность детей, за жизнь и здоровье которых он нёс ответственность.

— Да, — это снова Паркинсон. Смотрит в меру преданно, во взгляде как раз столько беспокойства и озабоченности, сколько требует ситуация — ни больше и ни меньше. Но… Но что-то такое промелькнуло в её болотно-зелёных глазах, устремлённых на него. Что? Непонятно. Может быть, ему показалось? Вряд ли. Снейп давно уже не верил в случайности. — Он вместе со всеми вышел из класса трансфигурации. Выходил он оттуда последним. Все направились вниз, в Большой зал. А он, видимо, задержался.

— Пьюси говорит, что слышал, как Монтегю заговорил с кем-то, но не стал останавливаться, потому что спешил на обед. Он не слышал голосов тех, к кому обращался Монтегю. Но я думаю, что это были гриффиндорцы, — Малфой быстро перевёл взгляд с Пэнси на Снейпа.

— Разумеется, — процедил тот. Кому же ещё отираться в коридоре у кабинета трансфигурации. — Что-то ещё?

— Нет, сэр.

— Замок обыскан тщательно?

— Да, сэр.

Снейп удовлетворённо кивнул. По крайней мере, на этих двоих можно положиться. Отвечают чётко и лаконично. Не паникуют, не суетятся. Сделали всё, что должны были сделать в этой ситуации. Без потока слов и лишних эмоций.

— Хорошо. Вы можете идти. Я извещу директора о случившемся.

Взглянув на своих старост, Снейп вновь наткнулся на взгляд Паркинсон, который показался ему несколько… странным? Неуместным? Но он тут же стал деловым, встретившись с его пронизывающим взглядом.

— До свидания, господин декан, — Малфой первым поднялся со своего стула и двинулся к дверям.

— Доброй ночи, господин профессор, — Пэнси немного задержалась, ещё раз скользнув по лицу Снейпа каким-то странно-неуловимым взглядом.

Оказавшись в коридоре и отойдя на достаточное расстояние от дверей, Драко остановился и повернулся к Пэнси.

— Что это было? — поинтересовался он, слегка усмехнувшись.

— Что именно? — невозмутимо переспросила Пэнси.

— Все эти взгляды… Или ты думаешь, я ничего не заметил?

Пэнси стояла, задумчиво накручивая на палец прядь волос и оценивающе смотрела на Драко, словно решая, стоит ли продолжать этот разговор. Зная её характер, Малфой молча ждал, с лёгкой усмешкой поглядывая в дерзкие глаза подруги.

— Ладно, пойдём, — наконец произнесла Паркинсон, разворачиваясь к выходу из подземелий. Драко молча последовал за ней, без слов понимая, куда она направляется. Предстоящий разговор обещал быть важным и интересным, а значит, не стоило вести его в гостиной, где у стен есть уши. Они оба знали тайное местечко под лестницей, ведущей наверх из подземелий, небольшое помещение вроде чулана, в котором хранились мётлы и прочий инвентарь для квиддича, и где можно было беспрепятственно вести конфиденциальные разговоры без боязни быть подслушанным.

Пэнси открыла низкую дверцу и вошла внутрь чулана. Шедший следом Драко плотно прикрыл дверь и наложил на неё заглушающее заклинание. Люмос двух волшебных палочек осветил тесное помещение. Пэнси уселась на сундук с мячами для квиддича. Драко остался стоять у двери, молча ожидая, что же она ему скажет.

— Помнишь, недавно вся школа гудела, будто у полоумной Лавгуд какие-то дела со Снейпом? — Пэнси закинула ногу на ногу и слегка подалась назад.

— Помню, — Драко привычно скривил губы, — но я не верил. Не мог наш старина Снейп связаться с этой полудурочкой. Он слишком не любит тупиц и идиотов.

— Я тоже так думала, — кивнула Пэнси, — пока не встретила Лавгуд, выходящую из комнаты Снейпа.

— Из его личных покоев? — недоверчиво уточнил Драко.

— Именно, — подтвердила Пэнси. — Что ты на это скажешь?

— Скажу, что, либо мир сошёл с ума, либо… — Малфой задумался. — Либо он её действительно как-то использует.

— Вопрос в том — как? — Пэнси медленно покачивала ногой. От этих покачиваний палочка в её руке легонько шевелилась, а свет от неё мельтешил на стенах чулана, почему-то сильно раздражая Драко.

— И что ты думаешь по этому поводу? — поинтересовался он.

— В школе обсуждали два варианта. Первый — она доносит ему на своих гриффиндорских дружков. Второй… — Пэнси замялась. В полутьме Драко не заметил, какой злобой вспыхнули её глаза. — Второй — что она мутит со Снейпом.

— Что?! — Драко наморщил лоб и посмотрел на Пэнси, как на тяжелобольную. — Снейп мутит с Лавгуд? Ты в своём уме? Да разве он вообще способен с кем-нибудь…?

— Может быть, у него никого не было, потому что нормальная девушка вряд ли с ним свяжется. Но Лавгуд — ненормальная. Вдруг она смогла его… — Пэнси никак не могла подобрать слова вместо старомодного «соблазнить». При этом в её душе поднималось такое странное, необъяснимое ожесточение, которое удивляло даже её саму.

— Ты хочешь сказать, что Снейп… трахает Лавгуд? — недоверие в голосе Малфоя достигло крайних пределов.

— Я не знаю! — зло выкрикнула Пэнси, пытаясь скрыть за этой злостью отчаяние, так и норовившее вырваться наружу. И уже спокойнее добавила: — Но ведь зачем-то же она таскается к нему в личные покои?

— Хм-м… — Драко попытался в раздумье сделать несколько шагов, но ему помешала теснота помещения. Остановившись прямо напротив Паркинсон, он сказал:

— Так ты поэтому сегодня так смотрела на него, словно хотела сожрать?

Пэнси дёрнула плечом и закатила глаза:

— Ну, я пыталась что-то прочитать в его взгляде… Или разглядеть в его поведении…

Она знала, что врёт неубедительно и что это — самая скользкая часть их разговора. Но Драко предпочёл не акцентировать на ней внимания.

— Что ж. Об этом стоит подумать. Тут что-то не так.

— Вот и я так думаю, — ответила Пэнси. — Подумать и последить за ними обоими. Всё-таки нам с тобой это проще — мы старосты.

— Ладно. Проследим, — кивнул Драко. — Как только увидим или узнаем что-то подозрительное — сразу сообщаем друг другу.

— Конечно, — подтвердила Пэнси. — А теперь пошли. Поздно уже.

Выйдя из чулана, они погасили свет своих волшебных палочек. Пэнси облегчённо вздохнула. Хвала Мерлину, теперь ей можно было не следить за лицом. Кажется, Драко так и не догадался, что на самом деле движет ею. Зато теперь ей не придётся следить за Снейпом и Лавгуд в одиночку. У неё есть заинтересованный помощник. А две пары глаз и ушей всегда лучше, чем одна. И если только её подозрения оправдаются… Если только окажется, что они… Пэнси задохнулась от вновь нахлынувшей на неё злости и сжала кулаки, благо, в полутьме коридора Драко не мог видеть этого.

Пробравшись к себе в спальню и спрятавшись за серебристо-зелёным пологом, Пэнси в который уже раз попыталась проанализировать, что же такое с ней происходит. Чувство, которое она испытывала при мысли о Лавгуд, можно было назвать только ревностью и никак иначе. Но если она ревнует Снейпа к этой сумасшедшей, значит… Значит, она влюблена в него? Или, может быть, в ней говорит уязвлённое самолюбие? Не хочет смириться с тем, что Снейп выбрал Лавгуд, а не её? Но зачем? Зачем ей его внимание? Ведь он старый, некрасивый, нищий полукровка со скверным характером. Почему же её так бесит тот факт, что он всячески поощряет Лавгуд и не обращает внимания на неё, Пэнси? Ведь она лучше! Она по всем статьям лучше неё. Тогда почему? Почему Лавгуд?!

Эти вопросы мучили Пэнси вот уже несколько дней, а главное — ночей подряд. Ответа на них она не находила. Но благодаря им с каждым днём всё сильнее привыкала думать о Снейпе, причём думать, как о своей собственности, которую хочет у неё отнять какая-то ненормальная с выпученными глазами и вечно нечёсаными патлами. Ну уж нет! Вот этого она не позволит. Она добьётся своего, чего бы ей это ни стоило. Не будь она чистокровная волшебница Пэнси Паркинсон.

Комментарий к Глава 13 https://sun9-31.userapi.com/traboQxK1NIWaoUdGTy5UOKZeNAu6Q-v1WkzAw/vg4SQYOgcIk.jpg

====== Глава 14 ======

Nicholas Hooper\Possession

Apocalyptica\Coma

Evanescence\All That I’m Living For

Исчезновение Монтегю добавило Снейпу головной боли. Несмотря на то, что Снейп полностью доверял своим старостам, он всё же с утра лично опросил всех слизеринцев, которые последними видели парня. Он нутром чувствовал, что в этом деле замешаны гриффиндорцы, но доказать ничего не мог. Снейп обратился к Минерве, чтобы она провела дознание среди своих, на что та недовольно фыркнула и сказала, что это паранойя – во всём случившемся видеть происки Гриффиндора. Бросив в ответ нечто привычно-язвительное, Снейп не стал продолжать спор. Он понимал, что на месте МакГонагалл вёл бы себя точно так же, стараясь оградить собственный факультет от нападок. И, тем не менее, он обязательно провёл бы расследование среди своих студентов, точно так же, как это сделает сейчас Минерва среди своих. Потому что пропажа ребёнка в школе – это ЧП, независимо от того, на каком факультете он учится. В этом оба соперничающих декана были солидарны.

В то же утро сразу после завтрака Снейп поставил в известность о случившемся новоявленного «директора». Амбридж, которая только-только пришла в себя после героической борьбы с последствиями грандиозного фейерверка, скорчила недовольную мину, но не стала упрекать Снейпа в данном происшествии. Он предупредил: если в ближайшее время парень не отыщется, придётся известить об этом его родителей. Снейп покинул кабинет, решив этим же вечером вновь самостоятельно прочесать весь замок, подключив к поискам Филча.

А пока он привычно проводил занятия, предвкушая, как сможет отдохнуть от всего этого на предстоящих пасхальных каникулах. Даже несмотря на то, что каникулы эти короткие, и в замке будет полно студентов, которые не разъедутся по домам. Обычно пяти- и семикурсники предпочитали проводить пасхальные каникулы в школе, не тратя время на поездку домой, а стараясь наверстать упущенное и лучше подготовиться к предстоящим экзаменам. Впрочем, бывали и исключения из этого правила. Зато те, кому в этом году не грозили ни СОВы, ни ЖАБА, охотно отправлялись по домам, соскучившись по родным и близким. Во всяком случае, в течении недели он будет избавлен от необходимости впихивать в головы этих тупиц то, чего они упорно не желают получать. И от проверки «шедевров», сдаваемых ему в качестве домашних заданий.

Сегодня ему предстояло занятие окклюменцией с Поттером. Несмотря на приказ Дамблдора, которому мальчишка всецело доверял, этот самонадеянный болван всеми силами сопротивлялся его требованиям и абсолютно не тренировался, отрабатывая навыки по очистке сознания. От невозможности вдолбить ему знания, которые тот с ослиным упрямством отказывался получать, Снейп приходил в бешенство. Но вновь и вновь пытался преодолеть сопротивление этого заносчивого идиота, понимая, насколько это важно.

Снейп ожидал его в своём кабинете. Разумеется, тот явился с опозданием. Судя по его виду, мальчишку распирала злость. О каком там очищении сознания могла идти речь? Ничего, сейчас он вытащит из этого болвана всё, что вызвало его раздражение. В таком состоянии он вряд ли сможет сопротивляться вторжению в собственное сознание.

Стоя спиной к Гарри, Снейп привычно отправлял пряди своих мыслей в Омут памяти. Опустив в каменную чашу последнюю серебристую прядь, он повернулся к наблюдавшему за ним Поттеру.

— Итак, — сказал он, — вы упражнялись самостоятельно?

— Да, — соврал Гарри, на всякий случай не сводя глаз с ножки письменного стола.

— Ну что ж, скоро мы это проверим, — спокойно заметил Снейп. — Вынимайте палочку, Поттер.

Гарри занял свою обычную позицию — по другую сторону стола, лицом к Снейпу. Тот отметил, что мальчишка был по-прежнему чем-то раздосадован. «Ничего, сейчас узнаем – чем», – подумал Снейп.

— Итак, на счет три, — лениво произнёс он. — Раз… два…

Дверь кабинета со стуком распахнулась, и внутрь влетел Драко Малфой.

— Профессор Снейп, сэр… ох, извините…

Малфой с удивлением переводил взгляд со Снейпа на Гарри.

— Ничего, Драко, — сказал Снейп, опуская палочку. — Поттер здесь, чтобы освоить приготовление кое-каких целебных зелий.

На лице Малфоя вспыхнуло злобное удовлетворение — в последний раз Гарри видел его таким, когда Амбридж неожиданно явилась инспектировать Хагрида.

— Я не знал, — сказал он, ядовито усмехнувшись, и Гарри почувствовал, как у него запылали щеки. Он дорого дал бы за то, чтобы выкрикнуть в лицо Малфою правду или, еще лучше, угостить его хорошеньким заклятием.

— Ну, Драко, так в чем же дело? — спросил Снейп.

— Профессору Амбридж нужна ваша помощь, сэр, — сказал Малфой. — Они нашли Монтегю, сэр, — кто-то засунул его в туалет на пятом этаже.

— Монтегю сказал, кто это был? — осведомился Снейп.

— Нет, сэр, у него вроде как в голове помутилось.

— Ну что ж, очень жаль, Поттер, — сказал Снейп. — Придется нам перенести занятия на завтрашний вечер.

Он повернулся и вышел из кабинета. Прежде чем двинуться следом, Малфой за его спиной беззвучно произнес: «Целебные зелья?» — и показал Гарри язык.

Грэхем Монтегю сидел на стуле в кабинете у Амбридж с весьма потерянным видом. Когда Снейп вошёл, Амбридж стояла в отдалении от него, брезгливо бросая на парня такие взгляды, словно тот был заразным, а она боялась подхватить инфекцию.

- Профессор Снейп, – произнесла она с явным облегчением, – ваш студент нашёлся.

- Где вы были, Монтегю? – сурово обратился к нему Снейп.

- Я… я н-не знаю, с-сэр… – мальчишка явно был напуган и подавлен. – Там б-было темно и… и я ничего не п-понимал.

- Как вам удалось выбраться? – поинтересовался Снейп уже мягче.

- Я п-попытался аппарировать. Б-больше ничего н-не помню.

- Кто его нашёл? – обратился Снейп к Амбридж.

- Филч. А ему доложил домовик, который убирал в туалете.

Снейп обернулся к Малфою, вошедшему в кабинет вслед за ним:

- Драко, вчера вы проверяли туалет на пятом этаже, когда организовали поиски?

- Разумеется, сэр. Я лично заходил туда вместе с Гойлом. Могнтегю там не было.

- Благодарю, Драко.

И, обращаясь к Амбридж, продолжил:

- Думаю, Монтегю следует отправить в больничное крыло. Возможно, получив медицинскую помощь, он сумеет вспомнить подробности этого досадного происшествия.

- Да, конечно, – та кивнула почти с облегчением. Было заметно, что ей явно не хотелось копаться в этом деле и что она готова с удовольствием переложить всю ответственность за него на плечи Снейпа.

- Монтегю, вы можете самостоятельно идти? – поинтересовался Снейп.

Тот неуверенно кивнул и поднялся на ноги, слегка пошатываясь. Сделав несколько шагов к двери, он почувствовал себя более уверенно.

- Отлично, – прокомментировал Снейп. – В таком случае, Драко, вы проводите Монтегю в больничное крыло.

- Да, сэр, – с готовностью отозвался Малфой.

Снейп слегка кивнул Амбридж и покинул кабинет вместе со своими студентами. Дойдя до лестницы и убедившись, что Монтегю в состоянии передвигаться самостоятельно, он отправился вниз, неожиданно вспомнив, что оставил открытым кабинет зельеварения вместе с застрявшим там Поттером. Хотя он и предполагал, что Поттер постарается покинуть ненавистное помещение как можно скорее, чтобы Снейп не смог, вернувшись, заставить его заняться окклюменцией, в глубине души у него всколыхнулось смутное беспокойство. Снейп ускорил шаг.

Так и есть. Переступив порог кабинета зельеварения, Снейп тут же увидел этого негодяя, опустившего голову в Омут памяти. Снейп знал, что он там видит и как наслаждается этим зрелищем. Гнев затопил его с головы до пят, словно кипятком разлившись по телу, заставив лицо мгновенно побледнеть, а сердце – бешено колотиться о рёбра. Схватив за руку Поттера чуть повыше локтя, Снейп рывком выдернул его из Омута памяти.

- Развлекаетесь? – тихо произнёс он побелевшими губами, продолжая сжимать его руку цепкими ледяными пальцами, будто щипцами.

Гарри оцепенел, с ужасом глядя на разъярённого Снейпа, буравящего его жутким пустым взглядом.

- Итак, – с затаённой угрозой в голосе произнёс тот, сжимая руку Гарри так крепко, что она начала неметь. — Итак… вам понравилось, Поттер?

— Н-нет, — ответил Гарри, пытаясь высвободить руку. Ему стало страшно: губы у Снейпа дрожали, лицо побелело, зубы оскалились.

— Приятным человеком был ваш отец, правда? — сказал Снейп, встряхнув Гарри так сильно, что у того очки съехали на нос.

— Я… я не…

Снейп изо всей силы оттолкнул его от себя. Гарри упал и больно ударился о каменный пол.

— Не вздумайте рассказать кому-нибудь о том, что вы видели! — прорычал Снейп.

— Нет-нет, — пробормотал Гарри, поднимаясь на ноги и стараясь держаться от Снейпа как можно дальше. — Конечно, я никому…

— Вон отсюда! И чтоб духу твоего здесь больше не было!

Гарри опрометью кинулся к двери. Почти достигнув её, он услышал оглушительный хлопок – это у него над головой лопнула банка с сушёными тараканами. Он рывком распахнул дверь и бросился бежать по коридору. Дверь за ним с грохотом захлопнулась.

Снейп какое-то время стоял посреди кабинета, тяжело дыша и сжимая в кулаки похолодевшие пальцы. Прошлое снова вернулось к нему и навалилось душным кошмаром, затопило чувствами, которые он изо всех сил старался забыть. Исчез строгий преподаватель зельеварения, декан факультета Слизерин, человек, которого ненавидели и боялись, но который сумел заставить окружающих относиться к себе с должным уважением. По крайней мере, проявлять его внешне. Сейчас посреди кабинета вновь стоял мальчишка, только что переживший дикое, ни с чем не сравнимое унижение. Мальчишка, которого душили стыд, гнев, ненависть и жажда мести. А ещё – страх. Страх от мысли, что он совершил что-то непоправимое, что-то такое, от чего его жизнь рушилась на глазах, а он смотрел на это как бы со стороны, не имея возможности ничего исправить. Этот страх был сильнее стыда и гнева, сильнее ненависти. Именно он заставил его тогда простоять у дверей гриффиндорской гостиной, невзирая на любопытные, насмешливые и откровенно враждебные взгляды тех, кто наверняка уже знал о его позоре. Страх потерять Лили… Хотя он и тогда уже понимал, что потерял её значительно раньше. Он чувствовал, что Поттер нравится ей. Чувствовал – и ничего не мог с этим поделать.

И вот теперь этот негодяй вновь заставил его пережить все эти чувства. Как будто Джеймс Поттер в лице своего сына вновь получил удовольствие, в очередной раз унизив его. Разумеется, мальчишке было приятно наблюдать, как его папаша издевался над тем, кого он так люто ненавидит. Яблоко от яблоньки…

Драккл! Почему его, взрослого человека, душит стыд от того, что сын покойного врага увидел, как с него на глазах у всей школы стянули подштанники? Ведь это ему должно быть стыдно за то, что его отец был таким мерзавцем! Если только он посмеет раскрыть рот и хоть кому-то поведать о подвигах своего распрекрасного родителя!.. Может быть, подстраховаться и стереть мальчишке память? Неплохая мысль… Им обоим было бы легче. Но нет. Пусть знает, какой сволочью был его отец. Пусть. Конечно, он найдёт ему оправдание. И в этом ему помогут оставшиеся в живых дружки его папаши. Но всё же… Пускай в глубине его сознания занозой засядет мысль о том, что Джеймс Поттер не был идеальным. Мразь. Как же он ненавидел его! Даже сейчас, даже мёртвого.

Снейп медленно подошёл к Омуту памяти, извлёк злосчастное воспоминание и вернул его на место. Больше это приспособление ему не понадобится. Теперь, после всего случившегося, ни о каких занятиях с Поттером не может быть и речи. Пусть всё остаётся так, как есть. Тем более что мальчишка изо всех сил сопротивлялся освоению этого навыка. А он, Снейп, не желает заниматься заведомо провальными делами, хотя бы во время, свободное от уроков, на которых он вынужден делать это, принуждаемый профессиональным долгом. Впихивать невпихуемое в пустые головы, преодолевая бешеное сопротивление.

Снейп помассировал виски, провёл ладонями по лицу, словно пытаясь стереть с него остатки грязи, выплеснувшейся из глубин памяти, и тяжело опустился за стол, заваленный пергаментами с домашними заданиями. Читать внимательно, придирчиво взвешивая каждое слово. Не думать ни о чём, кроме зелий, ингредиентов и способов варки. Забыть. Хотя бы на время забыть о том страшном и тёмном, что тяжким грузом лежит на дне души и поднимается оттуда всякий раз, когда голова свободна от повседневных насущных забот, разливается вместе с кровью по жилам и затапливает сознание дикой болью. Не думать. Не думать…

Первый день пасхальных каникул прошёл для Снейпа вполне спокойно. С утра он сходил в больничное крыло, справился у Поппи о состоянии Монтегю и взял у неё список целебных зелий, запасы которых подходили к концу и которые необходимо было сварить до конца этой недели. Колдомедик уверила Снейпа, что физически Грэхем достаточно оправился, и его вполне можно было бы выписать из лазарета, если бы не его моральное состояние. Скорее всего, парень получил сильнейшую психическую травму, о природе которой можно было только догадываться. Не зная причины его недуга, мадам Помфри трудно было сходу подобрать для Грэхема схему лечения. Но она не теряла надежды привести парня в порядок, а пока пичкала его успокаивающими зельями, чтобы он побольше спал и не нервничал.

Выслушав всё это и сунув список в карман мантии, Снейп кивнул и покинул больничное крыло, по дороге размышляя о том, что же всё-таки могло случиться с его студентом. Конечно, Грэхем Монтегю умом не блистал и пробивался в жизни с помощью физической силы. И, раз физически он здоров, можно было не беспокоиться о его умственных способностях, скудных от природы. Но это был студент с его факультета, ЕГО студент, а значит, Снейп не мог не беспокоиться за него, хоть внешне это беспокойство никак не проявлялось.

Конечно, Монтегю – болван, кто бы с этим спорил. Снейп был уверен, что он, пользуясь правами члена Инспекционной дружины, полез к гриффиндорцам, возможно, снял с них баллы. А те сделали с ним что-то, отчего парень пропал почти на сутки. При этом сам не знает, где он находился и с трудом вспоминает, как выбрался. Причём выбрался с риском для жизни. А если бы не выбрался? Что тогда? С кого спрашивать в случае гибели этого болвана? Да и стал ли бы кто-то в Хогвартсе тщательно расследовать это происшествие? Даже теперь, когда школой руководит Амбридж? Снейп понимал, что её власть продлится недолго, и Альбус снова займёт своё директорское кресло. Станет ли он разбираться в том, кто из его обожаемых гриффиндорцев подверг опасности жизнь слизеринца?

Снейп криво ухмыльнулся, вспоминая, как он сидел в кабинете Дамблдора после того, как Поттер его «спас», вытащив из лаза под Гремучей ивой. «Надеюсь, мистер Снейп, вы понимаете, что в ваших интересах молчать обо всём случившемся?» Конечно, он понимал, что ему никто не поверит. А Поттер с Блэком получили тогда по месяцу отработок у Филча… Именно тогда он понял, сколь мало ценится в этой школе жизнь слизеринца вообще и его собственная жизнь в частности. Понял и запомнил. И ещё запомнил слова Дамблдора о том, что он, Снейп, должен быть благодарен Поттеру за то, что тот героически спас его жизнь. Снейп приоткрыл было рот, чтобы возразить: «Поттер спасал не мою жизнь, а свою шкуру. И вашу, кстати, тоже». Но понял, что говорить этого вслух не следует. Тогда он многое понял. Во-первых, что можно совершать любые гадости и нарушать любые правила под чьим-то сильным покровительством. И, во-вторых, что лучше делать это не в одиночку, а в компании единомышленников. Иначе жизнь твоя будет стоить не больше месяца отработок у Филча.

Вернувшись к себе, Снейп принялся за изготовление зелий для больничного крыла. Это занятие было привычным и не требовало особого напряжения. К вечеру, покончив с зельями, Снейп привёл в порядок рабочий стол, потянулся, громко хрустнув костями, и отправился ужинать в Большой зал с твёрдым намерением, вернувшись оттуда, провести остаток вечера в своём уютном потёртом кожаном кресле с книгой в руках. Но этим планам не суждено было осуществиться.

Резкая боль в левом предплечье заставила его дёрнутся, как только он ступил на лестницу, ведущую в подземелья. Волдеморт призывал его к себе, причём призывал нетерпеливо и настойчиво. Мысленно выругавшись, Снейп быстрым шагом спустился вниз, стремительно вошёл в свои апартаменты, сунул в карман флакон с Охранным зельем и ещё парочку – с Укрепляющим раствором и настойкой растопырника. Так, на всякий случай. Снейп не мог знать заранее, в каком состоянии он вернётся от Тёмного Лорда. Дамблдора в замке не было. Приводить его в более или менее приемлемое состояние было некому. Значит, нужно будет позаботиться о себе самому. И, хотя Снейп уже не раз убедился в действенности Охранного зелья, подстраховаться всё же не мешало.

Через минуту Снейп уже вышел из комнаты, запечатав дверь сложными Защитными чарами, и стремительным шагом направился к выходу из подземелий. Редкие студенты, встречавшиеся на его пути в холле и во дворе замка, шарахались в сторону, завидев развевающуюся чёрную мантию и натыкаясь на тяжёлый, пустой, устремлённый в пространство взгляд.

Миновав двор, Снейп быстрым шагом направился к воротам замка. Привычно открыв их с помощью заклинания, известного только преподавателям, Снейп покинул территорию школы и немедленно аппарировал.

На пути от ворот Малфой-мэнора ко входу в замок Снейп сжимал в кармане флакон с Охранным зельем и извлёк его, лишь оказавшись перед высокими тяжёлыми дверями с бронзовым молотком, рукоять которого обвивала изящная змейка, выкованная столь искусно, что казалась живой. Быстро проглотив зелье и спрятав пустой флакон в карман, Снейп постучал в дверь и был впущен внутрь домовым эльфом, традиционно одетым в наволочку с вышитым на ней гербом Малфоев.

Холл, лестница и коридор Малфой-мэнора были привычно пусты и, если бы не ковры под ногами, глушившие звук шагов и не позволявшие ему эхом разноситься в пространстве, замок производил бы впечатление полной необитаемости. Быстро преодолевая расстояние от входа до гостиной, Снейп отметил про себя, что, кажется, Люциус уже жалеет о том, что оказался настолько близок к Повелителю. Воздух в его жилище пропах страхом. Напряжение, разлитое повсюду, ощущалось почти физически.

В гостиной, как и в коридоре, на этот раз тоже никого не было. Потухший камин сиротливо скалился тёмной пустой пастью, усиливая ощущение необитаемости замка. Снейп чуть приостановился, глубоко вздохнул, проверил надёжность окклюментного щита и, полностью успокоившись, уверенно постучал в дверь, ведущую в покои Волдеморта. Выдержав положенное время, он вошёл внутрь, застывая на пороге в привычной позе почтительного ожидания.

- Вы призывали меня, Повелитель.

На этот раз пауза не затянулась надолго. Против обыкновения, Волдеморт отозвался почти сразу, из чего Снейп понял, что разговор будет носить чисто деловой характер, с минимальными театральными эффектами.

- Входи, С-с-северус-с-с.

Снейп подошёл к сидевшему в кресле Волдеморту и остановился в двух шагах от него, по-прежнему склоняя голову в почтительном полупоклоне, словно отгораживаясь от Повелителя завесой из свисающих неопрятных прядей. Тот без предисловий сразу перешёл к делу:

- Северус, что происходит с Поттером?

- Внешне по нему незаметно никаких изменений, мой Лорд, – ответил Снейп. – Сейчас, в отсутствии Дамблдора, он ведёт себя так же нагло, как и раньше.

- А когда Дамблдор ещё оставался директором – он не проводил с Поттером никаких занятий? Не вызывал его к себе? Ты не замечал ничего подозрительного?

- Нет, мой Повелитель, – Снейп продолжал всё так же почтительно склоняться перед Волдемортом, но теперь приподнял голову и время от времени бросал на него быстрые взгляды. – Насколько я знаю, ничего подобного Дамблдор не предпринимал.

- Насколько ты знаешь… – протянул Волдеморт. – А насколько ты знаешь, Северус-с-с? Мне почему-то кажется, что старик не слишком доверяет тебе. Либо ты сам что-то скрываешь от меня…

Красные глаза угрожающе сверкнули и вновь спрятались под полуприкрытыми веками. Снейп, встретившись с ними взглядом, поспешил опустить голову, всеми силами демонстрируя покорность.

- Что-нибудь случилось, мой Лорд? – осторожно спросил он. – Если бы вы дали мне больше информации, возможно, я бы смог проанализировать и правильно оценить события, происходящие в замке…

- Больше информации… – раздумчиво произнёс Волдеморт, переплетая тонкие пальцы и глядя на Снейпа из-под полуприкрытых век взглядом, от которого у того ощутимо холодел позвоночник. – Тебе нужно больше информации… Но сам ты в последнее время доставляешь мне не слишком много сведений. Мне нужно подумать… Убедиться, что тебе по-прежнему можно доверять…

Снейп не видел, как в руке у Волдеморта возникла волшебная палочка, но он точно знал, что сейчас произойдёт. Лёгкий толчок под колени вместо привычного резкого удара – и Снейп рухнул на пол перед Повелителем, готовый изображать боль и страдания. Зелье действовало. Теперь нужно было сосредоточиться на окклюментном барьере, который тот собирался атаковать, чтобы «убедиться, что ему по-прежнему можно доверять».

- Круцио, – почти равнодушно произнёс Хозяин.

Привычный щелчок в сознании – будто выключатель света в маггловском доме. Он видел такие, когда приходил в гости к Лили… И снова ощущение, что половину его сознания занимает посторонний человек. Девчонка, которая в последнее время отнимает слишком много его внимания. Непозволительно много. Девчонка, которая… Драккл! Ему кажется, или..? Она испытывает к нему чувства, которые ни одно живое существо на земле испытывать не может. Что это? Жалость? Сочувствие? Ощущения эти были настолько неясными, а момент столь неподходящим для самокопания, что Снейп не стал углубляться в дебри сознания странной девицы, наполовину владевшей его мозгом. Сейчас он не может сосредоточиться на том, что ему кажется. Судя по всему, сила Пыточного заклятия, которое сейчас применяет к нему Волдеморт, приближается к максимально возможной. Вместо дикой, рвущей внутренности на части боли, Снейп ощущал сильную ломоту во всём теле. Но мощь, с которой Повелитель пытался пробиться сквозь окклюментный щит в его сознание, впечатляла. Снейпу нужно было не просто отгородиться от этих бешеных атак. Ему нужно было подсовывать Хозяину воспоминания, которые утвердили бы того в мыслях, что никакого окклюментного щита нет вовсе. И выдавать такие воспоминания из своего собственного сознания, а не из сознания находившейся сейчас в нём девчонки, стоило Снейпу неимоверных усилий. Лицо его посерело, пот катился градом, заливая глаза и превращая и без того тонкие, засаленные волосы в отвратительные сосульки. Снейп тяжело дышал и корчился на полу у ног Повелителя, удачно выдавая муки своего раздвоившегося разума за физическую боль.

Кажется, Волдеморт был удовлетворён полученным результатом. Во всяком случае, когда он произнёс долгожданное: «Фините Инкантатем», вид у него был весьма довольный.

Отдышавшись, Снейп тяжело, но достаточно проворно поднялся на дрожащие ноги – Хозяин должен видеть его рвение и готовность служить. Лёгким движением волшебной палочки Волдеморт передвинул стул, стоявший у стола, установив его напротив кресла, в котором он сидел, на расстоянии шести футов от себя. Снейп дождался, пока Повелитель едва заметным кивком позволит ему сесть и замер, выпрямившись и опустив взгляд, в ожидании, когда тот соизволит заговорить.

- Я недавно заметил, С-с-северус-с-с, что в определённые моменты в моём сознании на короткое время возникает кто-то другой. И, судя по всему, этот другой – не кто иной, как Поттер. В связи с этим у меня появилось подозрение – а не натаскивал ли Дамблдор мальчишку на проникновение в моё сознание?

- Вы считаете возможным легилименцию на расстоянии? – почтительно поинтересовался Снейп, чуть ниже опуская голову.

- Раньше я считал это невозможным. Но кто знает, чего можно ожидать от этого мерзкого старика? Возможно, он обладает этим навыком и решил обучить ему Поттера.

- Не думаю, что этого тупицу можно обучить чему-то подобному, – недовольно проворчал Снейп, – но полностью сбрасывать со счетов такую возможность, конечно, не стоит.

- В последнее время мне кажется, Северус, что между мною и мальчишкой существует какая-то связь. Если я ощущаю его присутствие в своём сознании, то, скорее всего, я точно так же могу проникнуть в его мозги.

- Думаю, вы правы, мой Лорд.

Снейп снова опустил голову, отгораживаясь от взгляда Волдеморта завесой из длинных засаленных прядей. «Ну, вот он и догадался, – подумал Снейп. – А этот идиот Поттер так и не научился защищать своё сознание».

- Ты должен помочь мне в этом, Северус. Находясь рядом с мальчишкой, ты можешь сделать его сознание более открытым и доступным для проникновения.

«Знал бы ты, что этот идиот и без моей помощи с готовностью откроет тебе своё сознание, – зло подумал Снейп. – Потому что считает, будто Избранному всё позволено и не желает осваивать окклюменцию. Предпочитает вместо этого совать свой мерзкий нос, куда не следует».

- Да, мой Лорд, – со сдержанной почтительностью отозвался Снейп. – Я сделаю всё, что в моих силах.

- А что в твоих силах, Северус? Как ты собираешься воздействовать на мальчишку?

- Думаю, мне стоит постоянно проникать в его сознание с помощью легилименции всякий раз, когда я буду непосредственно видеть его. Потер будет нервничать, пытаться закрываться, но, поскольку ему не знакома окклюменция, у него ничего не получится. А в ослабленное таким образом сознание вы, мой Лорд, сможете легко проникнуть в любое время, которое сочтёте подходящим.

- Ты прав, Северус, – Волдеморт казался довольным. – Приступай сегодня же.

- Сегодня уже довольно поздно, мой Повелитель, – осторожно возразил Снейп, – и я вряд ли увижусь с Поттером. Но с завтрашнего утра я буду потрошить его сознание при каждой нашей встрече.

На змеином лице Волдеморта отразилась какая-то мысль – его явно посетила идея, связанная с проникновением в сознание Поттера. Снейп почувствовал укол тревоги в сердце.

- И вот что, С-с-северус-с-с… В следующий раз, когда я тебе подам знак, – он небрежно указал на левое предплечье Снейпа, – это будет означать не вызов ко мне. Почувствовав боль, ты должен будешь оказаться рядом с Поттером и полностью раскрыть его сознание. Сделай его максимально доступным для меня, С-с-северус-с-с-с…

Голос Волдеморта становился всё выше и выше, поднимаясь до невыносимых свистящих звуков. Он вибрировал в ушах, отдаваясь в голове Снейпа звенящей болью. Казалось, весь мир состоял лишь из одного этого звука. Но Снейпу удалось пробиться сквозь эту вязкую пустоту в голове и, собрав волю, ответить, в который раз почтительно склонившись перед монстром:

- Да, мой Повелитель.

Наступившая тишина взорвалась резкими звуками, которые до этого казались неслышными – тиканьем часов, поскрипыванием стула, треском дров в камине… Волдеморт сидел перед ним, поигрывая своей волшебной палочкой в тонких червеподобных пальцах. Кажется, идея, пришедшая ему в голову, захватила его целиком, и в данный момент он с удовольствием обдумывал её. Судя по всему, комбинация в его мыслях складывалась удачно. А это не могло означать ничего хорошего ни для болвана – Поттера, ни для их общего дела.

- Ты свободен, Северус, – сказал Волдеморт, словно стараясь поскорее избавиться от присутствия Снейпа, мешавшего ему обдумывать планы.

Снейп быстро встал, поклонился Повелителю и, резко развернувшись, стремительно направился к двери. Ему сейчас хотелось оказаться как можно дальше и от этой комнаты, и от существа, в ней находившегося. На пути к выходу он снова не встретил ни одной живой души. Малфой-мэнор казался неживым. Обитатели замка словно замерли, затаившись и боясь лишний раз вздохнуть, чтобы не напоминать о себе тому, кто сидел сейчас в комнате на втором этаже, задумчиво глядя в каминное пламя, зловеще отражавшееся в красных нечеловеческих глазах.

Снейпа устраивало это безлюдие. Ему сейчас совершенно не хотелось разговаривать ни с кем из обитателей замка. Он хотел как можно скорее оказаться в Хогвартсе, чтобы там, в своей комнате, обдумать и проанализировать всё услышанное сейчас.

Снейп понимал, что рано или поздно Волдеморт догадается о своей связи с Поттером и постарается использовать её в своих целях. Каким образом он это сделает – сейчас предсказать невозможно. Да он и не Трелони, чтобы предсказывать. Главное – что рано или поздно это должно было случиться. А заносчивый кретин Поттер так и не соизволил научиться закрывать своё сознание от подобных вторжений, предпочитая вместо занятий окклюменцией рыться в его, Снейпа, воспоминаниях. Мысль об этом снова больно резанула Снейпа, заставив его хищно ощериться в тот момент, когда он взялся за ручку входной двери. Драккл его подери! Почему его до сих пор так жгут эти воспоминания? Почему прошлое не отпускает его из своих цепких объятий? Может быть потому, что он сам не хочет, чтобы память стёрла их – ведь вместе с ними сотрутся и другие воспоминания, от которых он избавляться ни в коем случае не хотел?

Пройдя по пустынному подземному коридору, Снейп заглянул в слизеринскую гостиную. Там сейчас тоже никого не было. Убедившись, что всё в порядке, он наконец вошёл в своё жилище, запер дверь и поудобнее уселся в любимое кожаное кресло у камина. Вытянув ноги к огню и позволив себе полностью расслабиться, Снейп, тем не менее, продолжал обдумывать всё произошедшее в этот вечер.

Привычно раздражающие мысли о Поттере плавно перетекли в совершенно другие размышления. Что там Волдеморт говорил об ощущении присутствия мальчишки в своём сознании? Снейпу тогда ещё захотелось съязвить, мол, не беспокойтесь, Хозяин, у меня те же проблемы. Только в моём мозгу периодически хозяйничает полусумасшедшая девчонка, верящая в нарглов, морщерогих кизляков и бундящих шиц. Правда, впускаю я её туда почти добровольно, а вынуждаете меня к этому вы своими Круциатусами. Но, тем не менее, я понимаю вас, мой Лорд.

Снейп ухмыльнулся этим мыслям, но ухмылка быстро сошла с его лица. Что он там почувствовал во время Круциатуса? Что девчонка прониклась к нему жалостью и сочувствием? С чего бы это? Что такого она узнала о нём, чтобы испытать такие чувства? А что, если она так же проникает в его сознание, как он в её? Да нет, бред. Снейп точно знал, как действуют подобные зелья. Ведь это её кровь была в нём, а не наоборот. Следовательно, она не могла проникнуть в его сознание. Тем не менее, Снейп решил всё же поискать в библиотеке свидетельства тех, кто использовал зелья, в состав которых входила кровь другого человека. Он должен чётко знать, возможна ли в принципе подобная связь, которую он заподозрил между собой и Лавгуд.

И всё же… Отчего девчонка сочувствует ему? Это было настолько странно, насколько же и непонятно. Впрочем, и сама она более чем странная. Кто разберёт, что там творится в голове у сумасшедших? Снейп ожидал, что её жалость вызовет в нём гнев. Ведь жалость унизительна, разве нет? Но вместо этого Снейп с удивлением ловил себя на том, что никакого гнева на девчонку у него нет и в помине. Напротив, Снейп совершенно неожиданно для себя ощутил, что ему приятно это сочувствие. Что оно поддерживает его и согревает изнутри. Согревает слабо, неуверенно, словно пламя от свечи, которое не в силах рассеять холод и мрак, но и не позволяет им одержать окончательную победу. Это было не тепло, а скорее надежда на него, слабая и по-детски трогательная. Такая раздражающая и неуместная. Совершенно неуместная, когда дело касается его, Снейпа.

Он резко поднялся и быстро зашагал по комнате, нарезая круг за кругом, стараясь справится с этим внезапно накатившим на него чувством. Что за бред лезет ему в голову? Кажется, он действительно сходит с ума, что неудивительно – с кем поведёшься, от того и наберёшься. Наконец он сумел-таки вызвать в себе злость на себя и на собственную глупость – чувство, вполне понятное и привычное для него. А заодно и гнев на девчонку, заставившую его испытать подобное смятение, пугающее своей необычностью и неуместностью.

Примерно на шестидесятом круге злость, кипевшая в Снейпе, окончательно заглушила все остальныечувства. Наконец-то он пришёл в норму, хвала Мерлину! Снейп остановился у стены, грохнул в неё кулаком и устало опустился в кресло.

Мысленно обозвав себя идиотом, Снейп призвал из шкафа початую бутылку огневиски и стакан. Он давно уже отказался от этого «лекарства», осознав его бесполезность и обманчивость производимого им эффекта. Но держал у себя это «зелье», чтобы иногда с его помощью расслабляться в те моменты, когда он точно знал – никто ему не помешает и его присутствие никому не понадобится. Эта бутылка была открыта им в нынешнее Рождество, да так и стояла в шкафу, ожидая своего часа.

Наполнив стакан, Снейп посмотрел на огонь сквозь густо-насыщенный янтарный напиток и сделав большой глоток, отставил стакан. Горло мгновенно обожгло, но вслед за этим приятное тепло разлилось в груди, согрело желудок и заставило кулак, сжимавший сердце, отпустить хватку. Гнев прошёл. Голова прояснилась.

Удивляясь тому, до чего же смогла довести его одна-единственная сумасшедшая девица, Снейп какое-то время сидел перед камином, уставившись в огонь. Да, такого с ним не случалось никогда. Видимо, после того, как в его голове потопчется эта Лавгуд, там случаются какие-то остаточные явления, на время превращающие его, Снейпа, в полного болвана. Пора прекращать это. Он не должен так распускаться только лишь от того, что какая-то малолетняя дурочка неизвестно отчего вздумала его пожалеть.

А что, собственно, произошло? Чего он так испугался? Того, что девчонка жалеет его лишь потому, что напридумывала себе о нём драккл знает, чего? Или он боится как раз совсем другого – потерять то ощущение зыбкого, слабого, неуверенного тепла, так некстати возникшего у него в душе?

Снейп в несколько глотков допил огневиски из стакана и отправился спать. Уснул он на удивление быстро. Мысли о странном поведении Лавгуд вытеснили из головы всё привычное, терзавшие его еженощно вот уже полтора десятка лет, и спасительный сон беспрепятственно завладел им, принеся временное облегчение.

Комментарий к Глава 14 https://sun1-96.userapi.com/jy8VoFF3GLxaBR6lyHUt04qret1DtInH8jaGhg/MJWVAuFF-VE.jpg

====== Глава 15 ======

Richard Clayderman\Winter Sonata Within Temptation\Are You the One Apocalyptica\The Shadow Of Venus Craig Armstrong\If You Should Fall Весь первый вечер, проведённый дома, Луна говорила без умолку. Ей столько всего нужно было рассказать папе! И про свои занятия в ОД, и про то, чему она уже научилась на этих занятиях, и про предавшую их Мариэтту, и про порядки, которые завела в школе Амбридж, заняв пост Дамблдора, которого так и не сумели арестовать направленные к нему Фаджем авроры.

Ксенофилиус внимательно слушал дочь, сопереживая каждому её слову. Как же, на самом деле, выросла его девочка! Этого не замечаешь, когда она живёт рядом, и ты изо дня в день видишь её. Но когда твоя дочурка возвращается к тебе раз в полгода, изменения сразу бросаются в глаза. В воспоминаниях она остаётся маленькой девочкой, трогательной и такой беззащитной. А домой приезжает повзрослевшая Луна, уже почти девушка, человек с вполне сформировавшимися убеждениями, который готов постоять за себя.

В душе Ксенофилиуса в этот момент боролись два чувства — гордость за дочь и сожаление о том, что его маленькая Луна, его капелька, так быстро выросла, не дав ему до конца насладиться своим отцовством. Впрочем, к чему грустить? Для него она навсегда останется маленькой девочкой, требующей заботы, внимания и опеки. Никто не может отнять у него права защищать свою девочку и помогать ей во всём, чем он только сможет. Пусть даже она так многому научилась у Гарри Поттера! В том числе и вызывать Патронус.

Когда Луна показала отцу своего серебристого зайца, гордость за дочь окончательно взяла верх над грустью. Не каждому дано умение в таком возрасте вызывать Патронус. Сам он справился с этим уже после окончания школы, когда познакомился с Пандорой, которая, собственно, его этому и научила.

Расшалившись, Ксенофилиус взмахнул своей волшебной палочкой, произнося слова заклинания. Его патронус тут же запрыгал по кухне, словно играя в догонялки с патронусом Луны. Она замерла, глядя на эту беготню широко раскрытыми от восхищения глазами. Нет, определённо, её папа — самый удивительный человек на свете. У него даже патронус необычный. Понаблюдав, как её заяц медленно тает в воздухе вместе с папиной демимаской, Луна перевела на отца восторженный взгляд:

— Папа! Папочка! — Луна кинулась отцу на шею, вызывая у того прилив бурной радости пополам с нежностью. — Какой же у тебя чудесный Патронус! Ни у кого таких нет! Как тебе это удалось?

— Сам не знаю, — пожал плечами Ксенофилиус, счастливый тем, что ему удалось вызвать восхищение дочери, как в детстве, когда она восторгалась его милым волшебным фокусам, на которые он не скупился, только бы порадовать дочь. — Ты ведь понимаешь, что форма Патронуса не зависит от нашего желания. Он просто появляется, только и всего.

— А какой Патронус был у мамы? — спросила Луна и тут же осеклась, испугавшись того, что причинила папе боль.

Но Ксенофилиус продолжал улыбаться, весь отдавшись воспоминаниям о том дне, когда у него наконец-таки получилось призвать свою серебристую демимаску. Пандора на радостях тоже вызвала своего джарви — магического зверька, напоминающего хорька-переростка. Их патронусы резвились, прыгая по комнате, а они с Пандорой счастливо смеялись, гордые тем, что могут вызывать защитников не в виде обычных животных, а в форме магических существ. Они оба в который раз убедились тогда, что их встреча была не случайной и что не зря они выбрали друг друга.

— Маминым патронусом был джарви, — ответил Ксенофилиус. — Давай-ка мы с тобой запустим их ещё разок! — озорно предложил он.

— Давай! — радостно согласилась Луна.

Их совместное «Экспекто патронум!» привело к мгновенному появлению серебристо мерцающих фигурок обычного зайца и очень редкой, загадочной демимаски. Зверьки носились по кухне, пытаясь то поймать друг друга, то убежать один от другого. Луна громко хохотала, глядя на их забавные игры до тех пор, пока оба патронуса не растаяли у неё на глазах. Ксенофилиус улыбался. Сегодня вечером всё было почти, как прежде. Он развлекал свою маленькую Луну, свою капельку, которая видела в нём всемогущего волшебника и свято верила в то, что её папе всё подвластно. Он, как когда-то, давным-давно, сумел вызвать счастливый смех дочурки, от чего сам испытал огромную радость. Сегодня всё было почти, как прежде… Кроме одного. За столом не было Пандоры, улыбавшейся, глядя на их с Луной шалости. Эта мысль на миг омрачила радость Ксенофилиуса от общения с дочерью, но он постарался отогнать её подальше, чтобы не дать ей испортить такой чудесный вечер.

Лишь глубокой ночью, лёжа в постели без сна, Ксенофилиус позволил привычной тоске вновь вернуться к нему и завладеть мыслями. И, засыпая, привычно послать в пространство всё тот же полувопрос-полувсхлип: «Ах, Пандора! Что же ты наделала?»

Луна уснула быстро. Перед сном по её губам бродила лёгкая улыбка, а мысли путались и расплывались, приятно укачивая на своих волнах. И лишь один вопрос в этом зыбком неуловимом потоке не терял своих чётких очертаний: «Интересно, какой всё же у НЕГО патронус?»

Луна проснулась поздно. Весеннее солнце пробивалось в окно сквозь тонкую ткань штор, манило к себе и звало поскорее выйти из дома. Луна распахнула шторы, и перед её глазами открылся вид на долину, расстилавшуюся у подножия холма, на котором возвышался их дом. Дорожка, петлявшая по двору, сбегала к калитке, призывно приглашая пробежаться по ней вниз по склону, согреваемому робкими лучами апрельского солнца. Склон этот уже начал слегка зеленеть нежными проростками юной весенней травки, только-только проклюнувшейся на свет и будто оглядывающейся в нерешительности — стоит ли расти дальше или всё-таки, лучше спрятаться под усеявшими холм камнями от возможных ночных холодов.

Из окна Луне не был виден ручей, пробегавший у подножия холма, но она хорошо помнила, какой холодной и прозрачной бывает в нём вода по весне. Ей очень захотелось спуститься к нему, чтобы послушать его радостное журчание и полюбоваться прозрачными струями с резвящимися в них стайками пресноводных заглотов, у которых как раз должна наступить пора нереста.

Но Луна не стала спешить. Впереди у неё был долгий весенний день, и ей хотелось насладиться им медленно и вдумчиво, по капле смакуя все его чудеса и удовольствия. Спустившись в кухню, она убедилась, что папа уже позавтракал. Судя по неработающему печатному станку, он решил сегодня устроить себе выходной. Всё-таки Пасха. Луна не стала выяснять, где он сейчас. Быстро позавтракав и наскоро приведя себя в порядок, Луна поднялась наверх, в комнату отца.

Ксенофилиус сидел за столом, на котором беспорядочно громоздились кучи бумаг вперемешку с какими-то коробочками, книгами, камушками и непонятными деталями неизвестных приспособлений. Он был так поглощён работой, что не услышал шагов дочери и потому подпрыгнул от неожиданности, услыхав её:

— Доброе утро, папа.

— Доброе, доброе… — рассеянно пробормотал он.

— Пап, пойдём гулять, — позвала Луна.

— Сейчас, капелька, — Ксенофилиус неохотно оторвался от пергамента, на котором перед этим что-то быстро строчил, словно боялся не успеть записать посетившие его мысли. — Вот только закончу…

— Тогда я пойду к ручью, — сказала Луна, — а ты приходи, когда освободишься.

— Хорошо, – облегчённо выдохнул Ксенофилиус, заметно успокоенный тем, что ему дали возможность беспрепятственно изложить толпящиеся в голове идеи. — Я скоро присоединюсь к тебе.

Луна с улыбкой взглянула на вновь углубившегося в работу отца и вышла из дома. Она медленно шла по петляющей тропинке, ведущей к калитке, жадно впитывая все детали окружавшего её пейзажа. Лёгкий ветерок доносил до Луны запахи пробуждающейся от зимнего сна земли, молодой зелени и каких-то неизвестных цветов, уже успевших распуститься под тёплыми лучами весеннего солнца. Эти запахи разливались по телу Луны, текли у неё под кожей, тихонько бурлили в венах, словно зелье в котле, поставленном на медленный огонь… Никогда раньше Луна не обращала внимания на эти тонкие весенние ароматы, не замечала их. А теперь… Теперь она чутко раздувала ноздри, вдыхая воздух, наполненный этой потрясающе нежной, волнующей смесью, и с её душой, да и с телом происходило что-то странное, пугающее, но одновременно такое сладкое и трепетное.

Выйдя за калитку, Луна продолжала задумчиво спускаться вниз, к ручью. Теперь к окружавшим её ароматам примешивался запах талой воды, мокрой земли и каких-то неизвестных трав, растущих только по берегам водоёмов. Воздух стал более густым, свежесть — более насыщенной. Луна подошла к ручью и заглянула в воду. Прозрачные струи слепили отражающимися от них солнечными зайчиками. Чешуя снующих в воде пресноводных заглотов на солнце отсвечивала серебром. Луна зажмурилась, блаженно подставляя лицо мягким, совсем не жгучим солнечным лучам. Опустив руку в поток, она ощутила обжигающий холод, от которого тут же заломило пальцы. Луна вынула руку и провела ею по лицу, приятно охладив горячие щёки. Отчего они такие горячие? От солнышка или от мыслей, бродивших в голове Луны точно так же, как бродил по её телу воздух, напоенный весенними ароматами?

Луна уселась на нагретый солнцем камень недалеко от воды и закрыла глаза. Мысли её потекли плавно и лениво, растворяясь в солнечном тепле и окутавших Луну запахах и звуках. Ей вдруг почудилось, что кто-то подошёл неслышными шагами и тихонько уселся рядом с ней на камень. Луне не нужно было открывать глаза, чтобы понять, кто это был. Она отчётливо ощутила запах — так пахло в кабинете зельеварения. Травы, непонятные ингредиенты, лекарства… И ещё — смешавшийся с ними тонкий и резкий запах опасности. Так мог пахнуть только один человек. Сердце Луны на мгновение остановилось, а потом заколотилось часто-часто, разгоняя по жилам кровь, отравленную весенними ароматами.

Луна осторожно прижалась к сидящему рядом человеку, удивляясь собственной смелости. И, к своему удивлению, почувствовала, как его рука легла ей на плечо. От этого почему-то стало жутко и неимоверно приятно. Сразу защемило под ложечкой и что-то сжалось в животе, ошеломив Луну никогда ранее не испытываемыми ощущениями.

Луна прижалась к сидящему ещё сильнее. Она физически ощутила щекой жёсткое сукно его мантии. Рука, лежавшая на её плече, сильнее прижала её, а вторая, свободная, забралась в волосы, нежно поглаживая их и вызывая ощущение сотни мурашек, пробегающих под кожей затылка. Луне было сказочно хорошо, но хотелось большего. Осмелев, она подняла лицо и потянулась губами к тонким, бледным, плотно сжатым губам, которые, совершенно неожиданно для неё, вдруг приблизились, обожгли её лицо своим дыханием, холодным, как вода в ручье, но таким же желанным и притягательным. Она уже почти касалась этих губ, когда у неё за спиной прозвучал голос отца:

— А, вот ты где, капелька. Отличное местечко.

Луна вздрогнула и открыла глаза, не понимая, где она и что с ней происходит. Она постепенно приходила в себя, с сожалением чувствуя, как тело покидают те восхитительные ощущения, которые она только что испытала. Хорошо, что папа не сразу подошёл к ней, а, точно так же, как она, наклонился к ручью, дав Луне возможность привести в порядок лицо и мысли. Луна с трудом поборола досаду на отца, который своим появлением нарушил её мечты. Впрочем, она довольно быстро справилась с собой и улыбнулась — папе, апрельскому солнышку, мирно журчащему ручью и … Северусу. Тому Северусу, который в её мечтах заставил Луну пережить нечто такое, чего она никогда не испытывала и чему не знала названия.

— Пойдём, погуляем, — предложил Ксенофилиус.

— Пойдём, — охотно согласилась Луна.

Они долго бродили по холмам, болтая обо всём и ни о чём, слушая звуки пробуждающейся природы и любуясь её неброской красотой. Оба чувствовали себя по-настоящему счастливыми. Во время прогулки Луна иногда представляла Северуса, гуляющего вместе с ними. Что говорил бы или о чём бы молчал мрачный профессор зельеварения в их несерьёзном обществе? Луна вдруг подумала, что они с отцом почти ровесники. Интересно, им было бы о чём поговорить друг с другом? Вспоминали бы они свои школьные годы?

Луна тут же осеклась. Вряд ли Северус стал вспоминать свои школьные годы, тем более в обществе папы. Слишком тяжёлыми они были для него. И, скорее всего, его бы злило их с папой общество и лёгкая, пустая болтовня. Луна погрустнела. Как же мало общего было у них с профессором. Сколько всего отделяло их друг от друга. И какими нереальными показались ей утренние мечты. А ведь, кажется, она бы всё отдала за то, чтобы эти мечты стали реальностью. Луна взглянула на идущего впереди отца. Нет, конечно, не всё. Жизнь папы — ни в коем случае не отдала. А если бы вдруг кто-то заставил её выбирать между ними? Кого она бы выбрала — папу или Северуса? Сердце Луны болезненно сжалось. Она даже остановилась, испугавшись собственных мыслей. Не дай Мерлин ей когда-нибудь оказаться перед таким выбором! Луна с ужасом осознала, что чёткого ответа на этот вопрос у неё нет. Совесть подсказывала, что, конечно, нужно выбрать отца. Но… Это значило обречь на смерть Северуса. А выбрать Северуса означало предать папу.

Луна чуть не застонала вслух от навалившейся на неё тяжести, словно сделать подобный выбор нужно было уже сейчас. Ей стоило большого труда взять себя в руки и быстрым шагом догнать отца, чтобы тот ничего не заметил и не стал расспрашивать о причине её бледности и учащённого дыхания. Луне не хотелось врать папе. Она и так чувствовала себя сейчас виноватой перед ним. Хвала Мерлину, Ксенофилиус как раз говорил о том, чем они будут заниматься будущим летом, а посему не заметил состояния дочери.

Они гуляли почти до самого вечера. После ужина Луна отправилась в свою комнату и начала рисовать на потолке портрет Джинни рядом с уже имеющимся портретом Гарри. Она решила, что изобразит всех своих друзей, чтобы они всегда были рядом даже тогда, когда они не в Хогвартсе. Ах, как же ей хотелось нарисовать там ещё одного человека! Но Луна понимала, что этого делать нельзя, чтобы избежать удивлённых папиных расспросов.

Приходилось довольствоваться портретом, который Луна нацарапала на свитке с домашним заданием по Заклинаниям. Она всегда носила его в сумке, а по вечерам, лёжа в постели за синим пологом, часто доставала его и подолгу вглядывалась в лицо изображённого на нём человека. Человека, которого так хотелось отогреть, прижать к себе, защитить, укрыть от боли… И который казался таким далёким и недоступным, что хотелось плакать.

Луна вздохнула, разложила на столе краски и полезла на стремянку с палитрой в одной руке и кисточкой в другой. Во время рисования она забывала обо всём на свете. Это состояние было лучше, чем полёт. Оно давало ощущение безграничного счастья. Вывел Луну из этого состояния резкий толчок, будто кто-то ударил её по затылку. Луна вздрогнула, выронила кисть и уцепилась освободившейся рукой за стремянку, судорожно сжимая в другой руке палитру с красками. Северус выпил зелье. Он идёт к Тому-Кого-Нельзя-Называть.

Луна мгновенно оказалась внизу и замерла, усевшись на край кровати, в ожидании того, что последует далее.

Состояние души профессора Снейпа было Луне не в новинку. Она уже знала, что почувствует и увидит вслед за тем, как он выпьет зелье и отправится на встречу с чудовищем.

Вместе со Снейпом Луна постучала в дверь Малфой-мэнора. Теперь всё, происходившее со Снейпом, виделось ей совсем не так чётко, как в первый раз. Просто в первый раз ей было не до деталей. Тогда её ошеломило произошедшее. Сейчас Луна относилась к этому гораздо спокойнее. Насколько вообще можно было быть спокойной, ощущая себя Северусом Снейпом, пусть даже наполовину.

Пока профессор преодолевал холл и лестницу, пока им овладевал тревожный холодок от вида пустого мрачного коридора, Луна всё время чувствовала, что его душу гложет что-то помимо ожидания встречи с Волдемортом. Какое-то странное чувство… досады? Обиды? Луна не смогла дать ему точного названия. Но оно беспокоило его, точно заноза, засевшая в сердце. Засевшая давно и, кажется, уже переставшая напоминать о себе, но, будто вновь потревоженная неосторожным прикосновением. Чувство это поднялось откуда-то из самых потаённых глубин души Северуса и теперь ядом разливалось по телу, заставляя Луну мучительно доискиваться его причины, почти забыв об опасности, непосредственно грозящей профессору. Опасности, притаившейся за дверью, перед которой он сейчас стоял, ожидая разрешения войти.

Задумавшись, Луна почти пропустила начало беседы. О чём они говорят? Всё происходящее в комнате виделось Луне слишком нечётко и расплывчато. Привычно пугающее нечеловеческое лицо Того-Кого-Нельзя-Называть она теперь воспринимала почти так же, как Северус. Их ощущения полностью совпадали. И её, так же, как и его, уже не страшила угроза, исходящая от этого монстра. Впрочем, нет. Были некоторые отличия. Она боялась за Северуса больше, чем он сам опасался за себя.

Так о чём же они говорят? Гарри… Дамблдор… Легилименция… Раньше Луна не знала, что это такое. Но теперь она наполовину Снейп, и ей понятно, о чём идёт речь. Волдеморт недоволен. О, вот она уже мысленно и назвала его по имени, как это делал Северус. Очень недоволен. Кажется, сейчас последует наказание…

«Круцио!» Луна почувствовала, как тяжело Северусу. Он из всех сил пытался удержать в целости окклюментный барьер. Она уже знала, что это такое. Ей так хотелось помочь ему! Но девочка Луна никогда не занималась окклюменцией, а потому помочь ничем не могла. Она могла лишь мысленно повторять: «Держись, Северус! Миленький, пожалуйста, держись!»

И вот теперь, когда он на коленях корчился перед Тёмным Лордом, а его душа была полностью открыта для Луны, она отчётливо увидела всё, что отравляет её все последние дни. На фоне привычной, будничной боли, мелькали картины, которые жгли его, как огнём. Занятия с Поттером окклюменцией. Омут памяти, в который он отправляет свои самые скверные воспоминания каждый раз перед началом этих занятий. Воспоминания, которые тот ни в коем случае не должен увидеть. Внезапный вызов к Амбридж. И Поттер, которого он застаёт нырнувшим в Омут памяти по возвращении от неё.

Сейчас, будучи наполовину Снейпом, Луна совершенно точно знала, что именно видел Гарри. Сейчас это были не только воспоминания Северуса, но и её личные воспоминания. Они жгли её, точно раскалённым железом. Гнев, стыд, дикая злость, ненависть… Смех, словно удары бича… И самое, пожалуй, страшное чувство — чувство, что его предали. Почему Лили сразу не освободила его от заклинания? Почему оставила висеть вниз головой на потеху всем собравшимся и, вместо этого, стала препираться с Поттером? Почему в уголке её рта притаилась тень улыбки, словно ей понравилась «шутка», которую сыграл с ним Поттер? Неужели он и впрямь нравится ей? И его, Снейпа, смутные подозрения не беспочвенны?

Луне, в отличие от Гарри, не нужно было присматриваться к деталям. Будучи сейчас Снейпом, она охватывала всю картину целиком, в комплексе — все события, ощущения, звуки и запахи, все эмоции — всё, что навеки отпечаталось в его мозгу. Она, как и Снейп, не знала, до какого момента Гарри успел просмотреть его воспоминания. Но она-то, Луна, точно знала, что случилось после того, как ушла Лили, обидевшись на выкрикнутое им в отчаянии «грязнокровка». И Луна содрогалась от ужаса и стыда, ощущая себя мальчишкой, висящим вниз головой без штанов перед радостно хохочущими, улюлюкающими зрителями. Ох, какая же ненависть душила её в этот момент! Какой гнев и ярость разрывали её сердце! И какой же растоптанной она ощутила себя, когда пытка, наконец, закончилась, мальчишка, которым она была, оказался лежащим на земле у ног своих мучителей и в лицо ему полетели собственные застиранные подштанники.

Тот факт, что всё это Гарри увидел в Омуте памяти, вызывал в ней, как и в самом Северусе, такую бурю отвратительных чувств, что Луне стало физически плохо. К счастью, Круциатус Волдеморта не продолжался слишком долго, иначе, как показалось Луне, у неё бы просто лопнула голова или разорвалось сердце.

Луна плохо воспринимала то, что происходило дальше. Кажется, Лорд давал Снейпу какие-то указания по поводу Гарри. Но у Луны не было сил следить за их разговором. Она сидела на кровати, тяжело дыша, сжав голову руками и не замечала, как тихонько раскачивается из стороны в сторону, словно пытаясь таким образом утихомирить навалившуюся на неё боль. Машинально она отметила про себя, как Снейп покинул комнату с оставшимся в ней Волдемортом, как он вышел из замка и миновал расстояние до его ворот. Действие зелья заканчивалось, связь с Северусом ослабевала. А вот знание того, что произошло, оставалось с ней. И, кажется, она была совершенно не готова к обрушившейся на неё тяжести.

Луна перестала сжимать руками голову. Обруч, стягивавший её, постепенно ослабевал. Луна не чувствовала, как её стала бить мелкая дрожь, становившаяся всё более сильной. Но она инстинктивно обхватила себя руками, будто неосознанно пыталась справиться с ней. Тихонько повалившись на бок и подтянув колени к животу, Луна какое-то время пролежала в полной прострации, не понимая, где она и что с ней. Но вскоре в её голове стали всплывать мысли, будто сонные рыбины, поднимающиеся со дна.

Прежде всего Луна подумала о том, что она наконец получила ответ на волновавший её вопрос. Мать Гарри знала о том, каким на самом деле подонком был Джеймс. Знала, и, тем не менее, любила его. И вышла за него замуж. Она не видела, что её избранник сделал тогда со Снейпом после её ухода. Но, кажется, хватило бы и первой части, чтобы понять, насколько мерзким типом был Поттер-старший. И он, и вся их компания. И даже добрый профессор Люпин, который так нравился Луне. Ведь он спокойно смотрел на всё это и палец о палец не ударил, чтобы остановить своих дружков.

Луне вспомнилась история с боггартом Невилла, о которой тогда гудела вся школа. Ведь это профессор Люпин научил Лонгботтома, как превратить Снейпа в посмешище. И если тогда Луна хохотала над этим вместе со всей школой, то теперь ей стало невыносимо стыдно и за себя, и за Люпина.

Луна вновь ощутила прилив злости и ненависти — чувств, ей совершенно несвойственных, которых она, если честно, боялась в себе. Сейчас она ненавидела их всех — и Поттера, и Блэка, и Люпина с Петтигрю так же, как их ненавидел Снейп. А ещё она точно так же ненавидела Лили — девочку, предавшую Снейпа. Девочку, которую сам Снейп любил больше жизни. И ради которой, собственно, продолжал жить, волоча на своих плечах груз невосполнимой утраты, тяжкой вины и такой безмерной, всеобъемлющей боли, которую было трудно даже вообразить. А вообразив, становилось страшно и непонятно — как вообще можно жить, испытывая эту боль изо дня в день годами…

Луна ворошила воспоминания Снейпа о том, как он, придя в себя от пережитого унижения, вдруг ощутил дикий страх, осознав, что наделал и как назвал ту, кого любил. И как этот страх заставил его наплевать на гордость, на растоптанное чувство собственного достоинства и стоять перед входом в гриффиндорскую гостиную в ожидании Лили, чтобы иметь возможность извиниться и оправдаться. Надежда на прощение помогала ему не обращать внимания на насмешки и явные оскорбления тех, кто проходил мимо него. Ведь тогда уже вся школа знала о том, что сделали с ним эти подонки. Кто не присутствовал на представлении сам — тому рассказали, смакуя подробности его позора и раздувая каждую деталь до невероятных размеров. Но ему было всё равно. Лишь бы она простила его. Ведь она добрая. И она — его друг. Снейп тогда ещё искренне верил в это. Она простит ему и это мерзкое слово, и его унижение. Не может не простить. Ведь она понимает, что Поттер — подонок. И он, и вся его свора.

Но она не простила. Луна попыталась поставить себя на место Лили. Что бы она чувствовала в тот момент? Да то же, что и сейчас! Ненависть к врагам Северуса. Жалость и сочувствие к нему самому. Конечно, она бы простила ему «грязнокровку». С условием, что он больше никогда не произнесёт этого слова не только по отношению к ней, но и к кому бы то ни было. И постаралась бы успокоить его, сказав, что это не он должен стыдиться того, что стал жертвой превосходящих его по силе врагов. Это они должны стыдиться, что совершили подлый и низкий поступок.

Но Лили не стала этого делать. Так сильно обиделась на «грязнокровку»? Но она ведь должна была понять, в каком состоянии находился Северус? Ведь она сама спровоцировала его, не оказав ему помощь сразу. Вместо того, чтобы помочь, она стала торговаться с Поттером, приказывая ему отпустить Снейпа. Может, ей самой тогда хотелось обратить на себя внимание? Показать всем, какая она добрая и справедливая… Если бы она просто освободила Снейпа от заклятия, этого бы никто не заметил. А так…

Луна резко села, свесив ноги с кровати. Её уже не трясло. Она смотрела в пространство широко раскрытыми сухими глазами, поражённая сделанным открытием. Мать Гарри Поттера не была такой доброй, как о ней говорят! Она полюбила отца Гарри, зная, как тот издевался над Северусом. Полюбила такого мерзавца! И предала Северуса. А тот продолжал любить её, несмотря ни на что. И любит до сих пор.

А она, Луна, ненавидит эту мёртвую женщину всеми силами души. Ненавидит даже больше, чем всю эту стаю, которую, как она поняла из воспоминаний Снейпа, называли «мародёрами». Ненавидит так, как никого и никогда в жизни. И ей от этого плохо, потому что она хочет любить всё то, что любит он. Потому что считает — если любишь человека, нужно принимать то, что ему дорого. Но принять и полюбить Лили Луна не могла. И это разногласие с Северусом угнетало её.

Луна вновь опустила пылающую голову на подушку. Теперь её мысли не походили на сонных рыб. Они проносились вихрем, теснились и перескакивали друг через друга. Луна вновь и вновь переживала этот страшный момент в жизни Снейпа и всё то, что было с ним связано. Переживала и страдала вместе с ним. Она давно потушила свечи, надеясь всё-таки уснуть. Но сон бежал от неё. В незашторенное окно светила луна, освещая комнату призрачным желтоватым светом. Взгляд Луны упал на потолок над кроватью. С потолка на неё глядел Гарри. Девочка вздрогнула.

Интересно, что он подумал, когда увидел воспоминания Снейпа в Омуте памяти? Ему понравилось, как его отец издевался над Северусом? Не может быть… Гарри хороший. Ему не может понравиться такое. Но… Но ведь Джеймс — его отец. А Сириус Блэк — горячо любимый крёстный. Разве Гарри не найдёт им оправдания? Им, и уж тем более собственной маме… И будет продолжать ненавидеть Снейпа, и радоваться тому, что близкие ему люди так поступили с ним. Но ведь Гарри должно быть стыдно. И за отца, и за то, что он сам стал свидетелем того, что вовсе не предназначалось для его глаз.

Луна задумалась. Почему профессор не стёр Гарри память? Она вспоминала, что он подумал по этому поводу. «Пусть знает, кем был его отец». Значит, он всё-таки надеется, что совесть Гарри поможет ему сделать правильные выводы из увиденного. Как же всё-таки мерзко подглядывать! С интересом копаться в том, что человек так тщательно прячет от чужих глаз…

Луна похолодела. Сердце её будто сжала костлявая ледяная рука. Она осуждает Гарри за то, что тот сунул свой нос в Омут памяти. А сама она не подглядывает за Снейпом? Не суёт свой нос туда, куда ни в коем случае его не следует совать? Она знает о нём всё, а он даже не догадывается об этом. Кто она сама после этого?

От этой мысли Луну бросило в жар. Она резко села в кровати с пылающими щеками, подтянув к животу колени. Кто дал ей право лезть в его душу и чувствовать себя там, как дома? Кто дал право разглядывать и ощупывать каждое его воспоминание, каждое чувство? Ощущать его боль? Быть им, пусть даже на короткое время? Какая же она дрянь! Ну и что, что она не нарочно порезала тогда палец и вовсе не ожидала подобного эффекта? Подсматривает-то она за ним совершенно сознательно. А он об этом ничего не знает…

Она должна пойти к нему и всё ему рассказать. Иначе это будет нечестно. Пусть он кричит, ругается, пусть даже убьёт её… Луна слабо улыбнулась. Убить, конечно, не убьёт, а вот память сотрёт — это точно. А для Луны это было хуже, чем смерть. Улыбка мгновенно сползла с её лица. Что же делать? Она не хочет терять эту связь, которая возникла между нею и Северусом. Но и не может больше обманывать его. А если попросить его не стирать ей память? Ведь не стёр же он её Гарри… Попросить так, чтобы он понял, насколько это важно для неё… А если он всё-таки не послушается… Что ж, Луна примет любое его решение. Он может стереть у неё из памяти всё, что она знает о нём. Любить его она от этого не перестанет. Просто не будет знать, почему так любит этого человека. Будет мучиться вопросами и стоить догадки. И продолжать любить.

Луна вздохнула. Вот это она и скажет Северусу, когда признается ему во всём. А дальше — пусть делает, что хочет. Она встала с кровати, подошла к стулу, на котором лежала школьная сумка и вынула из неё пергамент с нарисованным на нём Снейпом. Взяв со стола волшебную палочку и тихонько произнеся: «Люмос», Луна осветила портрет. Профессор взглянул на неё сурово и как-то устало. Кажется, складочка между его бровей стала глубже, а взгляд будто спрашивал: «Какого драккла вам ещё от меня понадобилось, мисс Лавгуд?» Луна виновато вздохнула.

— Простите меня, господин профессор, — прошептала она, легонько коснувшись кончиками пальцев лица на портрете. — Я больше не буду вас обманывать.

И, замирая от собственной смелости, прикоснулась губами к лицу на пергаменте. Впервые с того момента, как нарисовала его.

Вернув пергамент в сумку и потушив свет, Луна легла в постель и наконец уснула, свернувшись калачиком. Снилось ей что-то смутное, сладко-тревожное, страшное и такое привлекательное одновременно, что даже во сне сердце замирало от ужаса и ухало вниз, разливая по телу волну щемящей нежности. Возможно, виной этому было принятое Луной решение… А возможно, всего лишь апрель, с любопытством заглядывающий в окно и освещающий спящую девочку лунным фонариком.

Всю неделю, проведённую дома, Луна пребывала в глубокой задумчивости. И чем ближе подходил день отъезда, тем задумчивей становилась Луна. Временами ей удавалось взять себя в руки и вынырнуть на поверхность из омута мыслей. Случалось это в моменты, когда она находилась в обществе отца.

Ксенофилиус поначалу не замечал перемен, происходящих с дочерью. Его девочка всегда была склонна к мечтательности и погружению в себя. Но в этот раз она превзошла саму себя, так что даже он, в конце концов, обратил на это внимание.

— О чём ты задумалась, капелька? — спросил он за завтраком, глядя на то, как Луна, подперев рукой щёку и глядя в пространство, вот уже в течении десяти минут помешивает ложечкой давно остывший чай.

Луна вздрогнула, будто очнулась, и, переведя на отца взгляд, становившийся всё более осмысленным, тихо произнесла:

— Папа, как ты думаешь… можно понять, что человек плохой, если все считают его хорошим?

— Наверное, можно, — не раздумывая, ответил Ксенофилиус. — А о ком ты спрашиваешь?

— Да так, об одним мальчике, — уклончиво ответила Луна. — А если он сделает что-то плохое, но его всё равно продолжают считать хорошим — что тогда?

— Думаю, в этом случае можно предположить, что он использует Заклинание отвода глаз, чтобы окружающие не замечали эвилингов, которые его кусают и делают злым.

— И тогда его поступки кажутся всем добрыми?

— Конечно.

Луна притихла. Ксенофилиус не стал расспрашивать её о том, кем был этот самый мальчик. А в душе напрягся: «Уж не влюбилась ли моя капелька?» Он знал, что рано или поздно это должно произойти. Но лучше бы поздно. Он и так скучал по своей девочке, которую теперь не видел по полгода. И не готов был делить её с кем-то ещё. С каким-то сопляком со слюнявыми губами и нахальными руками. Нет, конечно, он не станет ей ничего запрещать. Но, Мерлин, как же это всё обидно!

Мельком взглянув на отца, Луна заметила, что тот чем-то расстроен, но старается не подавать виду. Она улыбнулась ему, быстро допила вконец остывший чай и сказала непринуждённо:

— Пап, пойдём погуляем?

— Пойдём, — просиял Ксенофилиус, забыв обо всём на свете, даже об ожидавшей его недописанной редакторской статье для следующего номера «Придиры». Ничего, статья подождёт. Не так уж много времени у него осталось на общение с дочерью. Скоро она снова уедет, так что времени для статей у него будет много. Даже слишком много.

А Луна дала себе слово следить за своими мыслями и не давать им воли в присутствии папы. Объяснить ему она ничего не могла, а врать не хотела. Ей и так в последнее время приходилось слишком часто обманывать и слишком многое скрывать, что приносило ей почти физическую боль.

Тем не менее, оставшись наедине с собой, Луна погружалась в размышления настолько, что переставала замечать всё вокруг. Ей едва хватило недели, чтобы дорисовать портрет Джинни на потолке своей спальни — слишком часто она отвлекалась, замирая с кисточкой в руке, задумчиво вперившись в пространство.

Каждую ночь Луна подолгу лежала в кровати без сна, то возвращаясь мыслями к воспоминаниям Северуса о том отвратительном дне, когда Джеймс Поттер унизил его на глазах у всей школы, то обдумывая своё решение признаться профессору в том, что она стала невольным свидетелем всего происходившего у него на душе. И чем больше она об этом думала, тем меньше ей хотелось признаваться. Луна понимала, что просить Снейпа не стирать ей память — затея бесполезная. Он обязательно сделает это. Его никак не тронут ни слёзы, ни мольбы Луны. «Но он ведь не стёр память Гарри… Почему?» — спрашивала себя Луна. «Да потому что Гарри увидел лишь маленький кусочек его воспоминаний. А ты залезла в его душу и рассмотрела там ВСЁ! Такое не прощается! И потом, он не имеет права рисковать. Я ведь знаю, что он шпион, двойной агент. Он просто обязан стереть мне память, чтобы не рисковать и не зависеть от моих прихотей или неосторожности. А вдруг я сболтну кому-то об этом. Нечаянно или нарочно…»

Да, он обязан, просто обязан стереть ей память. Но как же Луне не хотелось этого! Ей казалось, что она потеряет Северуса, словно он умрёт для неё. А потеряв его, она потеряет часть себя. Такую большую и жизненно важную часть, что, оставшись без неё, будет всю жизнь ощущать себя калекой. И даже не сможет понять — почему. Но не признаться ему — значит поступить подло. Почти так же подло, как всегда поступали с ним те, кого называли мерзким словом «мародёры». Как поступила с ним Лили…

Луна ворочалась в постели, стараясь отогнать все эти мысли и уснуть. Но уснуть не получалось. Ей вдруг представилось, что произойдёт после того, как она всё ему расскажет. Конечно, он сотрёт ей память, и Луна всё забудет. А он… Он никогда не воспользуется своим Охранным зельем, чтобы она больше не смогла проникнуть в его душу. А это значит… Луна похолодела. Мысль о том, что Северус больше никогда не воспользуется зельем, раньше как-то не приходила ей в голову. А зря. После её признания Снейп окажется беззащитным перед Круциатусами Того-Кого-Нельзя-Называть. Он будет корчиться от боли всякий раз, когда этому монстру вздумается продемонстрировать свою власть над ним. И виновата в этом будет она, Луна… Эта мысль словно парализовала девочку, и она долго пролежала в кровати, не в силах пошевелиться от накрывшего её ужаса.

Что же она собирается сделать? Признаться Снейпу, чтобы облегчить свою совесть, совершенно не думая о том, как он будет переносить пытки Тёмного Лорда без этого своего зелья! Да сопоставимы ли эти величины? С одной стороны, муки совести девочки Луны, которой больно лгать человеку, любимому ею всей душой. С другой — физические страдания этого человека. Да и психические тоже, потому что теперь-то Луна точно знала, каково это — удерживать окклюментный барьер в моменты дикой боли, когда сознание почти отказывается повиноваться. Стоит ему не удержать этот щит — и дело всей его жизни будет погублено. Их общее дело. Такое развитие событий повлечёт за собой гибель самого Снейпа и победу Волдеморта. Допустим, последнее она переживёт. А вот первое…

Дыхание Луны сбилось. Сердце бешено заколотилось в грудную клетку. Мерлин всемогущий, какая же она дура! Да неужели она не потерпит муки этой самой совести ради того, чтобы Северус не испытывал боли? Хотя бы физической, потому что избавить его от душевной боли она не в состоянии. По крайней мере, пока. Да ради него она ещё и не такое вытерпит!

Луна постепенно успокаивалась. Она приняла решение. Ничего она Северусу не скажет. И пусть, узнав об этом её поступке, он сочтёт её дрянью. Пусть сравнивает её со своей обожаемой Лили… Ничего, она сумеет это пережить. Луна вновь задумалась. Сумеет ли? Мысли её потекли в другом направлении.

Северус любил покойную мать Гарри Поттера. Любил настолько, что готов был оправдать и простить любой её поступок, даже самый подлый. И он не любил Луну Лавгуд. А потому не простил бы ей ничего, что выглядело бы подлостью в его глазах, даже если это было бы продиктовано самыми благими намерениями. И теперь Луна страдала от мысли, что Северус будет считать её дрянью, именно в сравнении с Лили, с её светлым непорочным образом в своём сознании. Луна поняла, что в течение последних нескольких дней она всё время подсознательно сравнивает себя с этой женщиной, противопоставляет себя ей.

Луна вспомнила, как она решила для себя быть Северусу только другом. Помогать ему и всячески утешать. Облегчать его боль и дарить побольше радости. Это произошло в момент, когда Луна поняла, что он всё ещё любит Лили. Луна не хотела соперничать с её светлой памятью. Вот именно — со светлой. Сейчас, убедившись в том, что светлой была только его память, а не поступки самой Лили, Луна внезапно ощутила дух соперничества. Ей почему-то стало очень важно и нужно доказать ему, что эта Лили — не настолько хороша, что большую часть своего мнения о ней он придумал. Луне мучительно захотелось, чтобы вся та любовь, которую питал Северус к памяти этой женщины, принадлежала ей. Она вдруг ясно осознала, что ей мало быть для него просто другом, хотя сейчас она не могла похвастаться даже этим. Ей хотелось стать для него ВСЕМ.

Луна вспомнила всё то, что предстало перед её мысленным взором, пока она сидела на согретом солнцем камне у ручья, и по её телу пробежала волна приятной дрожи. Что это? Неужели она готова… готова… Луна почувствовала, как кровь прилила к щекам, и они запылали так, что ей пришлось сесть в кровати и спрятать лицо в холодных ладонях. Луна знала ответ. Да, она готова сделать всё, чтобы ему было хорошо, уютно и спокойно. Хорошо — во всех отношениях. Буквально — во ВСЕХ.

Луна вздохнула. Она-то готова. А вот нужно ли это ему? Сейчас — нет. Потому она и должна сделать всё от неё зависящее, чтобы он тоже понял — ему это нужно. Чтобы перестал мечтать о женщине, предавшей его когда-то. И заметил наконец ту, что находится рядом и любит его всей душой. Любит и никогда не предаст. И ради этой любви вынесет всё. Даже его ненависть и презрение.

В который раз опустив голову на подушку, Луна вновь задумалась. И снова её мысли поплыли в совершенно ином направлении. Луна думала о том, почему Северус не чувствует её так же, как она его, когда принимает зелье. А что не чувствует — это ясно, иначе он принял бы меры, чтобы никогда больше не допустить Луну в своё сознание. Выходит, это зелье действует на них не одинаково? Тогда почему же всё-таки она проникает в его сознание, а не наоборот?Ведь это её кровь находится в нём. По логике вещей, он и должен был бы ощущать Луну. А получалось… как получалось.

Так и не найдя происходящему логичного объяснения, измученная размышлениями Луна решила больше не ломать голову над странными свойствами сваренного Снейпом зелья, в котором по чистой случайности оказалось несколько капель её крови. По крайней мере не сейчас, когда её веки наконец-то стали слипаться, а назойливые мысли — спутываться в клубки и колыхаться в вязком пространстве разноцветными прядями, словно водоросли в потоке воды. Луна уснула, когда небо на востоке стало голубым, а звёзды потускнели и погасли. Ей снилось, что она лежит в траве на берегу ручья, на поверхности которого скачут яркие солнечные блики. Они слепят глаза и мешают разглядеть человека, лежащего рядом с ней. Луна не видит, а скорее, догадывается, что это — юноша её возраста, почему-то одетый в мрачную чёрную мантию профессора Снейпа. Юноша берёт её за руку, отчего у Луны по спине пробегают тысячи мурашек. Как же ей хорошо сейчас… Юноша приближает свои губы к её уху, отчего ей становится жарко и щекотно, а все мурашки со спины собираются под кожей затылка. Он шепчет ей на ухо бархатным голосом профессора Снейпа: «Ли-ли-и-и…» — и Луна вздрагивает от пронзившей её внезапно боли. Всё вокруг исчезает, словно смывается потоками грязной воды. Последнее, что успела заметить Луна — это собственные волосы, рассыпавшиеся у неё по груди и плечам. Волосы РЫЖЕГО цвета.

Профессор Снейп сдержал данное себе обещание. Он перерыл всю Запретную секцию в поисках книг, где описывались зелья, приготовленные на крови. Но ничего нового для себя в них не нашёл. Всё было закономерно и давным-давно описано магами, использовавшими подобные зелья. Кровь существа, попавшего в зелье, заставляла принявшего его в большей или меньшей степени ощущать себя этим существом. Но никогда не случалось обратного — тот, чья кровь находилась в зелье, не проникал в сознание человека, принявшего его.

Убедившись в правильности происходящего, Снейп успокоился и остаток каникул провёл, занимаясь изготовлением снадобий для больничного крыла. И всё было бы прекрасно — Лорд больше не беспокоил его вызовами, Лавгуд отсутствовала, с Поттером не нужно было больше заниматься окклюменцией. Но было кое-что, не дававшее Снейпу расслабиться на этих драккловых каникулах. Сначала он даже не понял, что именно. Пока не стал повсюду натыкаться на пристальный взгляд следивших за ним болотно-зелёных глаз. И если Лавгуд обычно наблюдала за ним исподтишка, опустив ресницы, то слизеринка мисс Паркинсон не считала необходимым прятаться от него. Её глаза преследовали его повсюду, где бы он ни появлялся. Хорошо ещё, что ему не нужно было куда-то часто выходить. Зато она вместе с Малфоем приходила к нему в кабинет каждый вечер на правах старосты, отчитывающейся обо всём, происходящем на факультете и в замке. Приходила и буквально буравила его глазами, вызывая какое-то нехорошее, тревожное чувство.

Снейп поморщился. И эта туда же? Да что они все — с ума посходили? Что им всем нужно от него? Почему бы каждой из них не найти себе более подходящий объект для «нежных чувств»? Снейп ухмыльнулся. Словосочетание «нежные чувства» никак не вязалось с образом Паркинсон. Её чувства, скорее, были сильными, напористыми и расчётливыми. Всё-таки эта барышня была истинной слизеринкой. Вот и пусть испытывает свои чары на сверстниках — хотя бы на Малфое. А его оставит в покое. В конце концов, она — не первая девица, пытающаяся опробовать на нём свою женскую привлекательность. Весна, гормоны, жажда победы над тем, кого ещё никому не удавалось приручить. Гормоны, помноженные на слизеринские амбиции. Снейп прекрасно понимал, во что это может вылиться лично для него. Коварство представительниц его факультета вошло в легенды. Никто так не мстил мужчинам, отвергающим любовь, как обиженные слизеринки. Но Снейпа это никак не волновало. Гораздо больше его беспокоило странное, тревожное ощущение теплоты и надежды, которое он испытал, будучи наполовину Лавгуд. Чувство неуместное, запретное, а оттого притягивающее к себе и раздражающее этим самым притяжением.

«Мерлин, скорей бы уже закончился этот учебный год, — думал Снейп, оставшись один в своей комнате, которую только что покинули Паркинсон с Малфоем. — Как же невыносимы становятся эти влюблённые девицы. Особенно по весне».

Комментарий к Глава 15 https://sun1-14.userapi.com/wevCBvTHpukRUfvUICBvTBZwn1vHbMS4h-6IPA/9q_Rcgc14z4.jpg

====== Глава 16 ======

Marilyn Manson\Sweet Dreams

Muse\Black Black Heart (David Usher Cover)

Луна одиноко брела по коридору в сторону библиотеки. Уроки закончились, и большинство учеников младших курсов поспешили выбраться из замка на свежий воздух. Впрочем, многие старшекурсники тоже предпочитали готовиться к экзаменам, сидя с книжками во дворе школы или на берегу Чёрного озера. После фееричного ухода близнецов Уизли атмосфера в Хогвартсе, мягко говоря, оставляла желать лучшего. Причём «атмосфера» – в прямом смысле этого слова.

Вдохновленные примером Фреда и Джорджа, многие ученики вступили в борьбу за право занять освободившиеся места Главных Бузотёров Хогвартса. На блестящие подвиги, вроде запуска в кабинет Амбридж нюхлера, способен был далеко не каждый. А вот швыряться навозными бомбами и вонючей дробью было по силам практически любому. По этой причине в коридорах и туалетах замка стояло такое амбре, что многие ученики перед выходом из класса стали накладывать на себя Заклятие пузыреголовости — это обеспечивало им приток свежего воздуха, хотя выглядели они при этом весьма экстравагантно, будто щеголяли в надетых на голову аквариумах.

Филч, крадучись, ходил по коридорам с хлыстом в руке, надеясь поймать виновных, но вся сложность заключалась в том, что их стало чересчур много и он никак не мог решить, куда ему броситься в первую очередь. Усилий Инспекционной дружины тоже не хватало, чтобы навести порядок. А преподаватели, кажется, нарочно самоустранились от борьбы с нарушителями, наблюдая со стороны за героическими усилиями директора добиться хоть какого-то подобия порядка.

Луна тоже не собиралась сидеть в библиотеке. Она намеревалась обменять взятое ею недавно пособие по трансфигурации на «Сборник бытовых заклятий» Патрисии Броунс и отправиться на воздух. Конечно, атмосфера в библиотеке была обычной, не испорченной дурацкими забавами доморощенных последователей Пивза. Но уж очень благостной была погода за окном. Светило солнце, лаская теплом нежную, юную зелень трав и недавно проклюнувшихся листочков, щебетали птицы, а налетающий порывами ветерок хоть и был прохладным, но уже давно потерял зимнюю пронзительность.

Сильный хлопок у неё за спиной – характерный звук разорвавшейся навозной бомбы – и быстрый топот ног бегущего по коридору человека вряд ли вывели бы Луну из задумчивости. Она даже не успела разглядеть мальчишку, вихрем промчавшегося мимо неё и скрывшегося за поворотом коридора. Мальчишка явно стремился успеть добежать до лестницы, по которой можно было подняться в гриффиндорскую башню. Но вслед за этим у неё за спиной раздался громкий возглас: «Стой!!!» Этот хриплый скрипучий голос явно принадлежал Филчу, в чём Луна не замедлила убедиться, когда старик-завхоз с розгами в руке нагнал её и преградил путь, схватив за плечо цепкими пальцами.

- Отпустите! – Луна дёрнула плечом, пытаясь стряхнуть с себя эту мерзкую лапу. Но Филч ещё сильнее вцепился в её плечо, злобно вращая глазами и пытаясь восстановить дыхание. Наконец ему это удалось, и он злобно зашипел в лицо Луне:

- Вот ты и попалась, мерзкая хулиганка! Теперь не отвертишься!

- От чего не отверчусь? – в отличие от Филча Луна была совершенно спокойна. Она уставилась в лицо завхоза своими выпуклыми серебристо-серыми глазищами и, казалось, абсолютно не боялась его ни его грозного вида, ни хлыста в руке.

- От того, что это твоих рук дело! – Филч грубо встряхнул Луну за плечо.

По коридору к ним уже подобралась вонь от взорвавшейся навозной бомбы, и Луна наконец поняла, в чём её обвиняют.

- Вы думаете, что это я бросила бомбу? – глаза Луны по-прежнему смотрели прямо в лицо Филча. – Но тогда я должна была бы убегать от вас. И запыхаться. А я, как видите, дышу ровно и ни капельки не вспотела. И мне, в моём возрасте, уже стыдно было бы заниматься подобными глупостями.

Кажется, Филч понимал, что девчонка права. Но ведь кто-то же должен был понести наказание за весь тот бардак, что творился в школе. Хватка завхоза чуть ослабла, но он по-прежнему держал её за плечо. В этот момент за спиной у Луны послышались шаги. Несколько человек приближались к ним быстрой, уверенной походкой. Луне не нужно было оглядываться, чтобы догадаться, кто эти люди. Она поняла это по выражению злобного торжества, отразившемуся на лице Филча. Конечно, это была Инспекционная дружина. И, конечно, в самом невыгодном для Луны составе.

- Что здесь происходит, мистер Филч? – услыхала она презрительно-тягучий голос Малфоя. Секунду спустя и сам Малфой возник перед ней, разумеется, в сопровождении Паркинсон и своих троллеподобных телохранителей – Крэбба и Гойла.

- Я поймал нарушительницу! – торжествующе отрапортовал завхоз. – Швырнула навозную бомбу!

Малфой и Паркинсон брезгливо морщились от разносившегося по коридору запаха. Крэбб с Гойлом, казалось, не ощущали его вовсе, невозмутимо возвышаясь за их спинами.

- Фу, Лавгуд, – в голосе и во взгляде Пэнси было столько отвращения, будто всё содержимое навозной бомбы сейчас оказалось у Луны на лице. – Докатилась. Считаешь, что это смешно? Что ты вообще делаешь в Райвенкло с такими мозгами и с таким чувством юмора?

- Если ты пошевелишь остатками своих мозгов, то поймёшь, что это сделала не я, – Луна по-прежнему оставалась спокойной, хотя при виде Паркинсон из глубины души совершенно неожиданно стала подниматься непонятная Луне злость, совершенно ей не свойственная.

- А кто же тогда? – ядовито поинтересовалась Пэнси. – Кажется, здесь больше никого нет.

- Ты считаешь, что тот, кто это сделал, оставался бы на месте, ожидая, пока его поймают? – Луна посмотрела на Паркинсон с лёгким сожалением, как смотрят на не слишком здорового человека. – Кстати, если бы это сделала я, меня бы здесь уже точно не было.

- А вдруг ты не стала убегать, как раз и рассчитывая на этот ход, – губы Малфоя презрительно кривились. – Что ты вообще здесь делаешь?

- Иду в библиотеку, – Луна пожала плечом, которое Филч отпустил, как только к ним подошла Инспекционная дружина.

- Её нужно обыскать, – подал голос Филч. – Если у неё в сумке найдутся ещё навозные бомбы – это будет доказательством вины.

- А если нет? – спросила Паркинсон.

- Тогда её придётся отпустить, – с сожалением произнёс Филч. – Я не могу утверждать, что это сделала она.

- Но и отрицать этого не можете, – глаза Пэнси плотоядно сверкнули. – Значит, она виновата в любом случае.

- Вы не имеете права наказывать меня без доказательства моей вины, – в голосе и во всём облике Луны уже не было прежнего безмятежного спокойствия. Она вдруг осознала, что находится совсем одна в окружении врагов, и помощи ей ждать неоткуда. Совсем одна. Как Северус…

- Вот сейчас мы и поищем доказательства, – Малфой презрительно пялился на Луну из-под полуопущенных век. – Сумку! – Повелительно скомандовал он.

Луна вцепилась в сумку на своём плече, понимая, что удержать её не удастся. Их было слишком много. Но сдаваться без боя она не собиралась.

- Ты не имеешь права! – произнесла она тихо и твёрдо, глядя Малфою прямо в глаза.

- Имею. Я староста и член Инспекционной дружины. Кто-то ведь должен навести в этой школе порядок. Сумку!

Малфой требовательно смотрел на Луну. Та стояла, изо всех сил вцепившись побелевшими пальцами в лямку висевшей у неё на плече сумки. Малфой слегка кивнул Крэббу с Гойлом. Те подошли к Луне и схватили её за руки, отводя их за спину. Палочка Луны оставалась в кармане, и вытащить её оттуда не было никакой возможности. Филч довольно склабился, снимая сумку с её плеча и передавая её Пэнси.

- Не дёргайтесь, мисс, – обратился он к едва не плачущей Луне. – Если мы не найдём у вас ничего запрещённого, будем считать, что это – не ваших рук дело.

Крэбб с Гойлом продолжали держать Луну за руки, отведённые за спину. Паркинсон с демонстративно брезгливым видом вытряхнула содержимое сумки на пол. К её ногам посыпались пергаменты, перья, справочное пособие по трансфигурации… Пэнси разгребла ногой эту кучку, не надеясь найти в ней ничего криминального, как вдруг её взгляд упал на пергамент с рисунком. Пэнси бросила пустую сумку на пол и подняла пергамент.

Сердце Луны зашлось от возмущения и какого-то болезненного безотчётного страха. Вот сейчас… сейчас эта дрянь начнёт насмехаться над ней и над её любовью к профессору Снейпу. Кровь отлила у Луны от лица. Она судорожно сглотнула. Злость, постепенно поднимавшаяся в душе с момента появления Инспекционной дружины, вдруг взорвалась и затопила её всю, с головы до ног. Теперь это чувство не было новым для Луны. Она помнила, что именно его испытывал Северус всякий раз, когда оказывался рядом со своими врагами – мародёрами. Или даже просто думал о них.

Но Паркинсон, вопреки ожиданиям, не спешила высказывать ядовитые замечания. Напротив, она быстро свернула в трубочку пергамент с портретом Снейпа и сунула его себе в карман, злобно сверкнув на Луну болотно-зелёными глазами, натолкнувшимися на столь же яростный взгляд серебристо-серых глаз.

- Воровка! – тихо произнесла Луна. – Шаришь по чужим сумкам, отнимаешь то, что тебе не принадлежит. Что, карманных денег не хватает?

В этот момент Луна действительно почувствовала себя Снейпом. Её губы кривились так же, как его, когда он плевался ядом в обидчиков. Ей хотелось только одного – побольнее задеть Паркинсон. Драко, разглядывавший содержимое сумки и заметивший действия Пэнси, был слегка удивлён тем, что она присвоила себе что-то из вещей этой сумасшедшей. «Видимо, там что-то интересное, но не предназначенное для Грэга с Винсом, – подумал он. – Ничего, вечером узнаю». Его любопытство ещё больше разгорелось, когда он увидел реакцию Лавгуд на действия Пэнси. Он и представить себе не мог, что эта вечно невозмутимая и спокойная полудурочка может злиться не хуже их собственного декана. Да что же такое было там, у неё в сумке?

- Мистер Филч, тут ничего нет, – проинформировал он завхоза.

- Что ж, придётся её отпустить, – с явным сожаление проскрипел тот. – Но, если попадётесь повторно, мисс, пощады не ждите.

Мерзкие лапы, сжимавшие за спиной локти и запястья Луны наконец отпустили её. Луна изо всех сил кусала губы, стараясь не расплакаться прямо перед обидчиками и скрывая от них мелкую противную дрожь, сотрясавшую её тело.

Малфой с телохранителями бросил высокомерный взгляд на Луну и прошествовал мимо неё за поворот длинного пустого коридора. За ним поковылял Филч. Паркинсон ненадолго задержалась. С ненавистью глядя на бледную, дрожащую Луну, она тихонько прошипела, приблизив к ней насмешливое лицо:

- Наша полоумная мисс Лавгуд очень любит злого дяденьку профессора? И надеется, что он пожалеет её и ответит на чувства убогой? Только вот беда – дяденька профессор терпеть не может идиотов. Они его бесят. Так что, Лавгуд, у тебя нет шансов.

- Отдай, – прохрипела Луна, одной рукой схватив Паркинсон за грудки, а второй пытаясь нащупать карман её мантии. Пэнси с силой оттолкнула соперницу. Луна отлетела к стене и замерла, дрожа от ненависти и унижения, прижавшись к ней спиной.

- Десять баллов с Райвенкло, – злорадно бросила Пэнси, удаляясь по коридору.

Дождавшись, когда та скроется из виду, Луна медленно сползла по стене на пол, обхватила руками колени и сжалась в комок, пытаясь унять колотившую её дрожь. Слёзы катились по лицу, но Луна не замечала их. Как не замечала холода стены, о которую опиралась и каменных плит пола, на котором сидела.

Ей казалось, что руки Паркинсон, коснувшиеся её рисунка, замарали грязью всё светлое и чистое, что она испытывала к Северусу. Луне было невыносимо больно от того, что не он первый узнал о её чувствах к нему. Не он, а эта мерзкая Паркинсон с её отвратительно наглой мордой и подлой натурой. Она не смогла сохранить свою тайну для Северуса. Разве он может простить ей это? Такое не прощается.

Луна уронила голову на колени и разразилась тихими безмолвными рыданиями. В таком состоянии и нашла её Гермиона, вышедшая из библиотеки с полной сумкой книг, которые собиралась прочитать в ближайшие несколько дней.

Луна не слышала звука шагов, раздавшихся со стороны библиотеки. Она подняла голову лишь тогда, когда рука Гермионы коснулась её плеча и легонько потрясла его.

- Луна… Эй, Луна, – голос Грейнджер выражал тревогу и озабоченность, – что случилось?

Гермиона оглядела разбросанные по полу вещи Луны и вновь склонилась над ней.

- Кто это сделал? Инспекционная дружина? – спросила она возмущённо.

Луна молча кивнула и постаралась взять себя в руки. Вытерев заплаканное лицо рукавом мантии, она тяжело, прерывисто вздохнула и попыталась встать на ноги. Гермиона протянула ей руку, помогая подняться. Луна молча принялась собирать в сумку разбросанные по полу вещи. Гермиона подняла книгу, отряхнула её и отдала Луне, которая уже побросала в сумку остальные принадлежности.

- Так что случилось? Они обыскивали тебя?

- Угу, – слегка кивнула Луна. – Кто-то бросил навозную бомбу, тут появился Филч и подумал, что это я. А потом появились эти… – Луна вздохнула.

- Они хотели найти у тебя в сумке навозную бомбу? – догадалась Гермиона.

- Ну да.

- Они тебя как-то наказали?

- Сняли десять баллов, – Луна почти совсем успокоилась.

- И ты из-за этого так расстроилась? – Гермиона удивлённо смотрела на Луну. Та взглянула на неё почти равнодушно и покачала головой.

– Не из-за этого. Просто Паркинсон наговорила ещё много всего… – вздохнула Луна.

Гермиона сжала кулаки:

- Что она сказала тебе?

Луна покачала головой:

- Я не хочу об этом говорить.

Не рассказывать же ей, в самом деле, об украденном портрете? Гермиона понимающе кивнула и, взяв Луну за руку, произнесла:

- Ничего. Паркинсон ещё пожалеет об этом. Вот увидишь.

- Ну, показывай, что ты там конфисковала у Лавгуд.

Драко и Пэнси сидели на диване в опустевшей гостиной, освещаемой лишь огнём, жарко полыхающим в камине. В дальних углах комнаты царил полумрак, всё более сгущавшийся по мере отдаления от источника света и тепла. Драко любил сидеть здесь по ночам, когда гостиная пустовала, а огонь в камине создавал иллюзию уюта и защищённости, скрывая за игрой света и теней холодные слизеринские краски, окружающие его днём.

Пэнси тоже нравились эти ночные посиделки с Драко. Не потому, что со стороны они походили на романтическое свидание. Ничего романтичного в их посиделках не было. Они с Драко были коллегами, единомышленниками, соратниками… Пожалуй, это можно было назвать дружбой в том понимании, которое вкладывают в него слизеринцы. Им обоим нравилось, что друг с другом они могут быть более откровенны, чем со всеми остальными. Впрочем, каждый понимал, что степень этой откровенности чётко регулируется соображениями пользы и трезвым расчётом, и это их тоже вполне устраивало. Они были “змеями”, а потому понимали один другого и не сомневались в том, что каждый из них будет предан другому до тех пор, пока их интересы совпадают и пока обоим это выгодно.

Пэнси молча вынула из кармана мантии свиток и протянула Драко. Тот придвинулся к огню и развернув пергамент, понимающе выпятил подбородок и закивал головой. Снейп на портрете выглядел почти как живой. И нарисован был человеком, явно относящимся к нему с симпатией. Если не сказать больше.

- Однако… – задумчиво протянул Драко, вглядываясь в рисунок. – Эта полоумная, кажется, действительно влюблена в него.

- С чего ты так решил? – Пэнси наблюдала за Малфоем, прищурившись, словно кошка, заметившая мышь.

- Ты и сама видишь, – усмехнулся Драко. – Он у неё вовсе не похож на монстра. А раз она не замечает его отвратительного характера, это может означать только одно…

Драко выпрямился и взглянул на Пэнси, продолжая усмехаться. Она попыталась придать своему лицу презрительно-насмешливое выражение, и это ей почти удалось. Но обмануть этим Драко было трудно – слишком хорошо он знал Паркинсон. Он был уверен – сейчас у неё внутри всё кипит и бушует от негодования.

- Ревнуешь, Паркинсон? – поддел он Пэнси, возвращая ей рисунок.

- Нет, – зло бросила та, скручивая пергамент и засовывая его обратно в карман мантии.

- А что тогда? – Малфой продолжал усмехаться, и это ещё сильнее злило Пэнси.

- Негодую, – бросила она, с ненавистью глядя в огонь, будто пытаясь представить корчившуюся в пламени соперницу. – Как она посмела? Эта дурочка с выпученными глазищами, вечно нечёсаными патлами и этими мерзкими пробками на шее! Как она посмела даже подумать, что имеет право ставить себя рядом со Снейпом?! Она что же, считает его настолько глупым, что позволяет себе мечтать о нём?

- А почему бы и нет? – лицо Драко стало совершенно серьёзным и озабоченным. Внутренне он хохотал над яростью подруги, пытавшейся выдать ревность за негодование и с удовольствием распалял кипевшую в ней злость. – Кто ещё обратит внимание на наше неухоженное страшилище? Только полоумная. Небось, мечтает обласкать его, приручить, причесать…

- Пусть сначала сама причешется! – зло прошипела Пэнси.

- Ну, я не в том смысле, – окончательно развеселился Драко. – Причесать его растрёпанную неухоженную душу, – пафосно провозгласил он, с удовольствием наблюдая, как Пэнси изо всех сил старается сохранить остатки самообладания.

- Ты это серьёзно?

Всё-таки она сумела взять себя в руки. Губы Пэнси искривила презрительная усмешка, почти такая же, как у Малфоя, когда он разговаривал с теми, кого считал ниже себя. Драко по достоинству оценил умение подруги владеть собой.

- Нет, конечно. Шучу.

Они помолчали.

- Что ты собираешься делать с этим? – спросил Драко, неопределённо кивнув головой в сторону спрятанного в кармане у Пэнси пергамента.

- Ещё не знаю. Но обязательно придумаю.

- Я в тебе не сомневаюсь, – понимающе хмыкнул Драко. – Спать?

- Спать, – согласилась Пэнси, поднимаясь с дивана и направляясь в сторону девичьих спален. Драко проводил её взглядом и тоже отправился к себе.

На следующий день окончание сдвоенного зельеварения Слизерин – Гриффиндор у пятого курса ознаменовалось небольшим, ничего не значащим происшествием. Нерасторопный болван Уизли, выходя из класса, умудрился уронить на пол свою сумку с учебными принадлежностями. Пока он собирал их, копошась у выхода, в дверях образовался затор из студентов, стремящихся покинуть класс. Пэнси Паркинсон, стоявшая достаточно близко к Рону, с брезгливой усмешкой на губах наблюдала, как тот ползал у её ног и торопливо складывал в сумку своё нищенское барахло. В какой-то момент она ощутила лёгкое прикосновение к своей спине. Ей показалось, что её коснулись волшебной палочкой и прошептали что-то неразборчивое. Резко обернувшись, она увидала позади толпу гриффиндорцев. Из-за её плеча выглядывал Лонгботтом, всецело поглощённый манипуляциями Рона. А за его спиной маячили Поттер и Грейнджер, которые, казалось, тоже полностью сосредоточились на действиях своего дружка. Не заметив в их поведении ничего подозрительного, Пэнси поискала глазами Драко. Тот стоял у своей парты, оперевшись на неё и высокомерно наблюдая за вознёй у двери. Разумеется, он был выше всего этого. Не станет же наследник рода Малфоев толпится среди всех этих плебеев. Он дождётся, когда препятствие устранится само по себе и уж тогда покинет помещение, исполненный достоинства, приличествующего ему, как представителю древнего чистокровного рода.

Пэнси пожалела о том, что по окончании урока ринулась к выходу вместе со всеми, тем самым как бы уравняв себя с остальными, окружавшими её сейчас. Она находилась в общей массе студентов, а значит, для Драко Малфоя стояла на одном уровне с ними. И это было очень неприятно, потому что Пэнси Паркинсон делала всё, чтобы соответствовать требованиям, которые предъявлял к людям Драко.

Все эти мысли вихрем промелькнули в голове у Пэнси, заставив её забыть о том, ради чего, собственно, она оглянулась. Уизли наконец-таки собрал свои жалкие пожитки и освободил проход. Пэнси медленно направилась в класс, где их ожидала лекция по истории магии. Хвала Мерлину и тому, кто составлял расписание уроков! После напряжённой работы на зельеварении история магии казалась райским отдыхом, позволяющим расслабиться. Некоторые умудрялись даже поспать под монотонный убаюкивающий голос профессора Бинса.

Но расслабиться в этот раз Пэнси не удалось. Ещё на пути к классу она почувствовала неладное. Её лицо вдруг стало гореть, словно в него плеснули кипятком. Спустя несколько секунд Пэнси страшно захотелось почесать щёки и лоб. Желание было настолько непреодолимым, что она остановилась, не дойдя до класса нескольких шагов и потёрла лицо ладонями, ощутив, что всё оно покрыто чем-то, на ощупь напоминающим фурункулы. Но этим дело не ограничилось. Стоя перед классом и изо всех сил стараясь заставить себя не чесать лицо ногтями, Пэнси ощутила, что на голове у неё вдруг появились две шишки, которые стали стремительно увеличиваться. Кожа на них лопнула, что-то проклюнулось наружу и продолжило расти. Пэнси в ужасе ощупала голову. Сейчас её украшала пара рогов, на ощупь напоминавших козлиные.

Пэнси взвизгнула не столько от страха, сколько от злости, мгновенно восстановив в памяти последовательность событий в кабинете зельеварения. Ну конечно, это дело рук Грейнджер! И этот негодяй Уизли не просто так рассыпал на пол своё барахло. Он сделал это умышленно, чтобы организовать пробку, в которой Грейнджер смогла бы поближе подойти к ней. И ведь ничего не докажешь! Хотя… Всё происходило на глазах у Снейпа, а их декан всегда защищал своих студентов и добивался наказания для их обидчиков. Тем более теперь, когда директором Хогвартса стала Амбридж, Пэнси будет легче доказать, что именно Грейнджер виновна в её теперешнем состоянии.

В этот момент к Пэнси подошёл Драко. Взглянул оценивающе, скривил уголок рта, покачал головой.

- Неплохо выглядишь, Паркинсон, – «посочувствовал» он. – Сама расколдуешься или помочь?

- А ты сможешь? – с сомнением произнесла Пэнси.

- Не знаю. Но попробовать стоит.

Возле них уже собралось несколько человек с их факультета, так же, как они шедших на урок. Они наблюдали за происходящим – кто-то с молчаливым интересом, кто-то тихонько обсуждал увиденное. Пэнси показалось, что обсуждали с возмущением, но она не могла бы поручиться, что некоторые при этом не испытывали злорадства.

Драко направил на Пэнси волшебную палочку и уверенно произнёс:

- Фините Инкантатем!

Как и следовало ожидать, ничего в облике Пэнси не изменилось. Она осталась по-прежнему с рогами на голове и с лицом, усеянным отвратительными фурункулами.

- Тебе надо в больницу, – заявил Драко, пряча волшебную палочку. – Гринграсс, – обратился он к стоявшей рядом Дафне, – отведи её к мадам Помфри. А я – к Снейпу.

- Пойдём, – Дафна тронула Пэнси за рукав. Та бросила на неё сердитый взгляд и отдёрнула руку, молча зашагав к лестнице, мимо класса истории магии. Дафна поспешила следом.

Проводив их обеих взглядом, Драко развернулся и отправился к Снейпу. Класс уже почти заполнили четверокурсники с Хаффлпаффа и Райвенкло. Луна без всякого интереса взглянула на Малфоя, который, ни на кого не глядя, быстрым шагом проследовал в кабинет Снейпа. Малфой был старостой. Мало ли, какое дело могло привести его к собственному декану. Ничего необычного в подобном визите не было.

Драко постучал и, не дожидаясь разрешения, резко открыл дверь и уверенно шагнул внутрь. Снейп, стоявший к нему спиной и перебиравший ингредиенты в шкафу, стремительно обернулся, готовясь парой ядовитых слов уничтожить наглеца, посмевшего столь бесцеремонно ворваться к нему, но, увидев Малфоя, сменил гнев на милость, тем более, что лицо его старосты выражало явную озабоченность. «Опять что-то случилось», – констатировал про себя Снейп.

- Господин профессор, – Драко убедился в том, что дверь в кабинет плотно закрыта, – кто-то заколдовал Паркинсон. У неё на голове рога и всё лицо в прыщах. Я отправил её в больничное крыло.

- Хм, – Снейп недовольно дёрнул уголком рта. – Есть предположения, кто это сделал?

- Скорее всего, кто-то из гриффиндорцев, пока Уизли делал вид, что рассыпал вещи из сумки.

- Вы сами видели в этот момент что-то подозрительное?

- Нет, господин профессор. Я видел только, что непосредственно за спиной у Паркинсон стояли Лонгботтом, Поттер и Грейнджер. У них была возможность навести порчу. И её проявления не заставили себя долго ждать.

- Благодарю, Драко. Я постараюсь выяснить обстоятельства этого дела. Но мне нужно будет расспросить саму Паркинсон.

- Да, конечно, господин профессор. Эти гриффиндорцы совсем распоясались, – недовольно бросил он.

- Полностью согласен с вами, – ответил Снейп. – Вы можете идти.

Драко вышел, не слишком довольный реакцией Снейпа. Уж очень просто он отреагировал на столь вопиющий случай. А Снейп едва дождался ухода Малфоя, чтобы тот не стал свидетелем его гнева и, не дай Мерлин, не подумал бы, что его декан не в состоянии владеть собой.

Снейпа жутко бесил тот бардак, который царил в стенах школы после воцарения там Амбридж. Разумеется, он не собирался помогать ей в наведении порядка. Но когда речь заходила о нападении на его слизеринцев, он вскипал от ярости, видя бессилие новоиспечённого директора, которая была не в состоянии найти виновников и примерно наказать их.

Так было с Монтегю, который не сумел оправиться после того, как был найден в туалете. Его мысли, и в обычном состоянии весьма смутные, теперь постоянно путались, и ему, Снейпу, в конце концов пришлось известить об этом родителей Грэхема. Утром во вторник они явились в Хогвартс и попытались закатить скандал по поводу состояния сына лично ему. Объяснив им, что он не нянька и не может находиться рядом с каждым студентом, Снейп отправил разгневанную чету Монтегю к директору. Пусть она выслушивает их претензии и отвечает, отчего в её школе творится подобный беспорядок.

И вот теперь Паркинсон. Снейп не присутствовал в классе во время происшествия, описанного Малфоем. Он удалился к себе в кабинет сразу по окончании урока, а потому не мог видеть деталей случившегося. Но ему и не нужно было видеть их. И так понятно, что всё это – дело рук Поттера и компании. Вот только как это доказать? В любом случае следует поговорить с Паркинсон. Возможно, она что-то услышала или почувствовала. Вряд ли кто-то из гриффиндорского трио овладел невербальными заклинаниями. Хотя… От Грейнджер всего можно ожидать. Снейп был почти уверен, что всё это – её рук дело. Но его уверенности мало. Нужны доказательства. Впрочем, если их не будет, Снейп всегда сможет создать ситуацию, в результате которой Грейнджер можно будет наказать. На то он и Снейп – гроза подземелий, сальноволосый ублюдок и слизеринское чудовище.

Ухмыльнувшись этим мыслям, Снейп распахнул дверь кабинета и стремительно вошёл в класс, тут же привычно наткнувшись на выжидающе-сочувственный взгляд выпуклых серебристо-серых глаз. Взгляд, который всякий раз бесил его своей неуместностью и будил в душе какое-то мерзкое, тревожное чувство, с которым, впрочем, он уже сроднился и расставаться не хотел. И это небольшое дурацкое опасение – не встретить взгляд полоумной мисс Лавгуд – злило его ещё сильнее.

Обычный сдвоенный урок зельеварения Райвенкло – Хаффлпафф начался.

Сразу после обеда Снейп поспешил в больничное крыло. Он должен был успеть справиться о состоянии здоровья Паркинсон и вернуться в класс, чтобы продолжить занятия. Ему предстояло провести сдвоенное зельеварение с седьмым курсом Слизерина и Гриффиндора. Настроения это не улучшало.

Поднимаясь по лестнице, Снейп всё больше злился – теперь уже на своих слизеринцев, которые были настолько глупы и неосторожны, что позволили причинить себе вред. И ладно бы ещё Монтегю, никогда не блиставший умом и вечно делавший ставку на грубую силу. Такому попасться в ловушку – раз плюнуть. Но Паркинсон! Он был о ней лучшего мнения. Девчонка производила впечатление умной и хитрой. И, тем не менее, позволила себя так просто заколдовать, совершенно по-идиотски клюнув на простенькую уловку Уизли! Снейп вспомнил, какими взглядами одаривала его в последнее время мисс Паркинсон. Неужели и вправду влюбилась? Мерлин всемогущий, помилуй нас от этой напасти! Но чем ещё можно объяснить столь внезапное снижение умственных способностей своей старосты, он решительно не знал, а потому злился на неё всё сильнее. Из-за её куриных мозгов ему теперь приходится бегать по этим дурацким лестницам, чтобы, как заботливой наседке, справляться о здоровье вполне взрослой и самостоятельной девицы. Снейп всегда твердил своим слизеринцам, что он им не нянька. Но вынужден был брать на себя эту не свойственную ему функцию, потому что те вдруг начинали вести себя не как хитрые, коварные змеи, а как глупые, доверчивые барсучата. Дракклово дерьмо! Когда уже закончится этот учебный год?

В таком настроении Снейп вошёл в школьный лазарет и постучал в дверь кабинета мадам Помфри. Та откликнулась сразу:

- Войдите!

Снейп вошёл и остановился у порога неуместной чёрной кляксой на фоне сияющих стерильной белизной стен, столов, шкафов и шкафчиков. Впрочем, ни он, ни хозяйка кабинета давно уже не обращали внимания на этот контраст. Снейп был здесь довольно частым гостем. Готовить зелья для нужд больницы и доставлять их в этот кабинет было святой обязанностью школьного зельевара. А теперь вот ещё представители его факультета зачастили сюда. Так что Снейп без предисловий приступил к делу, лишь слегка кивнув Поппи с порога кабинета.

- Как Паркинсон?

- Неплохо, – отозвалась целительница. – С рогами справимся быстро. У неё под повязкой зелье, которое ты варил в феврале, помнишь? По действию противоположное костеросту. И каждый час я накладываю на эти рога заклинание отмены. Уже сейчас они уменьшаются и, думаю, за ночь исчезнут совсем. А вот прыщи наведены качественно, видимо, у того, кто это сделал, уже есть достаточный опыт. Скорее всего, понадобится два-три дня, чтобы их свести. Если только… – Поппи замялась.

- Что «если только»? – покосился на неё Снейп.

- Если только эти фурункулы не появились при помощи того же заклинания, что и у Эджком. С теми мне так и не удалось справиться, – тяжело вздохнула целительница.

Снейп задумался, потирая подбородок. Кому из присутствовавших в кабинете зельеварения по силам навести такую порчу? Уж конечно, не Поттеру, хоть он и строил из себя крупного специалиста по Защите от Тёмных Сил, обучая этот свой «отряд Дамблдора». И не болвану Уизли, которого использовали для отвлечения внимания.

Снейп мысленно хмыкнул. Только один человек мог наложить подобное заклятие. Тот же, что накладывал заклятие «Ябеда» на всех членов пресловутого ОД.

- По виду прыщи у Паркинсон похожи на прыщи Эджком? – поинтересовался Снейп.

- Очень, – ответила Поппи. – Только из них не складывается никакое слово – они просто усеивают лицо.

- Мне нужно поговорить с Паркинсон, – заявил Снейп. – Возможно, она что-то помнит об обстоятельствах случившегося.

- Хорошо, Северус, – кивнула колдомедик. – Если у тебя появятся идеи, как это вылечить, надеюсь, ты поделишься ими со мной.

- Разумеется, – буркнул Снейп, покидая кабинет мадам Помфри.

Стремительно пройдя между рядами пустых коек, Снейп оказался в дальнем конце лазарета, где на кровати одиноко лежала Паркинсон. Завидев издалека приближающуюся к ней мрачную фигуру декана, Пэнси резко села в кровати и натянула на лицо простыню, которой была укрыта, оставив лишь глаза, глядевшие на Снейпа с тревогой и напряжением. Лоб, усеянный прыщами, Пэнси предусмотрительно закрыла чёлкой. Он не должен видеть её такой! Ни в коем случае не должен!

Снейп остановился в проходе рядом с кроватью Пэнси и посмотрел на девочку долгим осуждающим взглядом, отчего напряжение её ещё более возросло, усиленное внезапно возникшим чувством вины. Но в чём же она виновата?

Снейп разглядывал Пэнси так, как смотрят на неизвестное науке, не слишком привлекательное, но совершенно безопасное существо – с брезгливым интересом и некоторой долей показного сочувствия. Этот взгляд вызывал у Пэнси приступ гнева пополам со стыдом – за себя, за то, что она оказалась здесь, в этом дурацком лазарете, в таком виде, что вынуждена прятать от него лицо. Пэнси едва сдержала злые слёзы, готовые вот-вот брызнуть из глаз. Но удержалась – разреветься в присутствии Снейпа значило покрыть себя в его глазах несмываемым позором. А ей нужно было вызвать у него к себе совсем другие чувства.

Наконец он заговорил, презрительно скривив тонкие бледные губы:

- Итак, мисс Паркинсон. Поведайте, что означает ваш внешний вид, – он слегка кивнул в сторону Пэнси, не отводя от неё брезгливо-сочувственного взгляда.

Пэнси собралась, вдохнула воздух и отрапортовала ему таким же спокойным деловым тоном, каким говорила всегда, докладывая Снейпу обстановку на факультете:

- Меня заколдовали на выходе из кабинета зельеварения в тот момент, когда Уизли устроил затор в дверях.

Снейп мысленно похвалил девчонку. Не зря он назначил её старостой. Никаких лишних эмоций. Никакой жалости к себе. И никаких слёз-соплей, только злость. На себя или на того, кто её заколдовал – неважно.

- Вы знаете, кто это сделал? – Снейп ничем не выдал своих мыслей по поводу поведения Паркинсон. Ещё не хватало, чтобы девчонка возгордилась, думая, что сумела вызвать уважение своего декана.

- Точно – нет. Могу только предполагать.

- Ваши предположения? – тон Снейпа не менялся, но Пэнси нутром ощутила, что ведёт себя правильно, и что он одобряет её линию поведения.

- Думаю, это сделала Грейнджер. Уизли специально рассыпал вещи из сумки, чтобы создать пробку в дверях и дать ей возможность навести на меня порчу.

- У вас есть доказательства? – взгляд Снейпа стал более заинтересованным.

- Нет, – Пэнси помотала головой. – Но больше некому. Я почувствовала, как моей спины коснулась волшебная палочка, а когда обернулась, увидела позади Лонгботтома, а чуть дальше Поттера и Грейнджер.

- Как я понимаю, это, – Снейп вновь дёрнул подбородком в сторону Пэнси, – появилось не сразу? Сколько времени прошло?

- Минуты три -пять, – быстро отозвалась Пэнси. – Я успела дойти до класса истории магии.

- Покажите мне ваши «украшения», – потребовал Снейп, небрежным жестом указывая на её лицо, спрятанное под простынёй.

В устремлённых на него болотно-зелёных глазах промелькнул испуг. Пэнси отчаянно затрясла головой, вцепившись в край простыни и сильнее прижимая её к лицу.

- В чём дело, мисс Паркинсон? – Снейп недовольно скривил губы. На самом деле он отлично понимал её чувства, но потакать им не собирался. Раз уж у девчонки не достало ума уберечься от порчи, раз она была столь неосторожной, что подставилась врагу – пусть пожинает плоды своей глупости, чтобы в следующий раз думала, как обезопасить себя.

- Я н-не могу показать вам лицо, мистер Снейп, – Паркинсон из последних сил пыталась сохранить остатки самообладания, но оно, кажется, всё же покидало её.

- Почему? – холодно поинтересовался он.

- Потому что… потому что… это – неэстетично, – выпалила Пэнси.

- А я и не надеялся увидеть эстетичные картины в больничном крыле, мисс Паркинсон – ядовито парировал Снейп. – И если я требую у вас показать ваши прыщи, то уж поверьте – я не рассчитываю получить от этого эстетическое удовольствие.

- Но… Зачем вам это? – упавшим голосом поинтересовалась Пэнси.

- Раз требую, значит нужно, – отрезал Снейп. – Или вы думаете, что я действительно горю желанием полюбоваться на это зрелище?

Он не видел, как Пэнси кусала губы, не в силах заставить себя убрать с лица простыню. В его взгляде, направленном на девочку, явственно сквозило раздражение, вперемешку с нетерпением. Пэнси понимала, что, если Снейп чего-то требует, он своего добьётся. Но как же ей было невыносимо открыть перед ним лицо, покрытое этими ужасными фурункулами! Нет, Грейнджер поплатится за всё, особенно за этот стыд, который сейчас душит Пэнси вместе с гневом и яростью!

- Паркинсон, я жду, – недовольно напомнил о себе Снейп. Ему надоело упрашивать девчонку, которая думает, будто ему не наплевать на то, как она выглядит. Её внешний вид вызывал у него чисто научный, практический интерес. Он хотел сравнить прыщи на лице Паркинсон с теми, что он видел у Эджком, чтобы окончательно убедиться, что и те, и другие – дело рук одного человека. Времени до начала послеобеденныхзанятий оставалось всё меньше, а Паркинсон ломалась, будто у неё было с ним свидание, а он выклянчивал у неё поцелуй. Тьфу, что за сравнения посещают его голову? Снейп нахмурился.

Под этим строгим взглядом Пэнси, тяжело вздохнув, опустила руки, сжимавшие простыню, вниз. Снейп деловито подошёл ближе и осмотрел лицо, не прикасаясь к нему руками. Что ж, по виду эти фурункулы действительно были идентичны тем, что украшали лицо Эджком. И Снейп не сомневался в том, кому принадлежит их «авторство».

Во время этого осмотра Пэнси чувствовала себя так, будто явилась голой в Большой зал Хогвартса. Такого мерзкого чувства она не испытывала, пожалуй, никогда. Хорошо, что пытка не продлилась долго, и Снейп, закончив с этим, милосердно отвернулся от Пэнси. Но она не стала вновь прятать лицо за простынёй. Какая теперь уже разница, если он всё равно видел её «неземную красоту»?

Ни слова не говоря, Снейп направился к выходу. Но Пэнси окликнула его, ещё не зная, зачем это делает.

- Господин профессор!

Снейп резко остановился, обернулся и недовольно уставился на Пэнси. А она, совершенно неожиданно для себя, словно повинуясь какому-то приказу и абсолютно не осознавая, что и зачем делает, вдруг вскочила с кровати, сунула руку в карман лежавшей рядом на стуле мантии и извлекла из него свёрнутый в трубочку пергамент с портретом. Уже не думая о том, как выглядит её лицо, Пэнси подбежала к Снейпу и протянула ему свиток:

- Господин профессор, это вам. Только не смотрите его здесь, пожалуйста. Посмотрите дома, после уроков.

Бровь Снейпа удивлённо поползла вверх:

- Что это, мисс Паркинсон? – холодно поинтересовался он.

- Это… Это вам от меня, – выдохнула Пэнси и дерзко взглянула прямо в глаза Снейпа, поражаясь собственной смелости. Тот пожал плечами, молча сунул свиток в карман и, развернувшись по обыкновению резко, дал возможность Пэнси полюбоваться, как его чёрная мантия парусом взвивается у него за спиной, медленно оседая и окутывая его стройную фигуру удивительно красивыми складками. Стремительно преодолев расстояние до выхода из лазарета, Снейп скрылся за дверью, оставив Пэнси размышлять о том, что же такое с ней сейчас произошло и зачем она подарила ему этот портрет, выдав его за собственную работу.

В конце концов Пэнси пришла к выводу, что, хоть она поступила импульсивно и необдуманно, зато правильно. Прыщи – да Мерлин с ними, они пойдут. И это гадкое чувство стыда, которое она испытала сегодня – тоже. А вот полученный от неё подарок Снейп будет расценивать, как знак внимания. Сразу же видно, что его рисовал человек влюблённый. Ей, Пэнси, такое никогда не нарисовать. Вот и пусть знает, что он ей не безразличен. И что она, Пэнси, гораздо лучше этой полудурочки Лавгуд, неизвестно каким чудом оказавшейся на Райвенкло. Снейп ей явно не по зубам. А вот Пэнси… Пэнси попробует его приручить. Ей интересен и сам процесс, и его результат. Мысль о последствиях этого «приручения» тревожным холодком пробежала у неё по спине, вызвав странную дрожь во всём теле. Странную, но такую приятную. Пэнси улеглась на кровать и до самого вечера, до прихода к ней Драко, Дафны и Миллисенты воображение рисовало ей смутные, но очень волнующие картины, главными участниками которых была она сама и профессор Снейп.

Комментарий к Глава 16 https://sun1-85.userapi.com/UwijWv213uwOObU4UPBII9huU6jU32oLitlfbg/4MxYFnBrflo.jpg

====== Глава 17 ======

Apocalyptica\Call My Name

Dishwalla\Angels Or Devils (Piano Version)

Покинув больничное крыло, Снейп не стал задерживаться, чтобы взглянуть на пергамент, который подсунула ему Паркинсон. Снейпа мало интересовало его содержимое. Если там была жалоба на Грейнджер, что вряд ли — это подождёт. Но Снейп был уверен, что в свитке он найдёт какую-нибудь привычную девичью глупость вроде признания в любви или, не дай Мерлин, стихов. И если это так — тем хуже для Паркинсон. Он был о ней лучшего мнения.

Снейпу за время его преподавательской деятельности уже не раз приходилось сталкиваться с подобными посланиями. Как бы он ни старался демонстрировать окружающим свою мерзкую натуру и скверный характер, к его удивлению и неудовольствию время от времени находились барышни, которым взбредало в голову в него влюбляться. Хуже того — признаваться ему в любви. И чаще всего — в письменном виде, потому что сказать такое устно, глядя в глаза профессору — для этого нужно было обладать особой смелостью, наглостью и дерзостью.

Обычно пылкие поклонницы появлялись у него в те годы, когда он оставался единственным преподавателем-мужчиной, не считая Флитвика и привидение Бинса, которых вряд ли можно был считать подходящими объектами для любовных воздыханий. Снейп на эту роль подходил мало, но на общем фоне всё же выглядел более привлекательно. А на безрыбье, как говорится, и рак рыба.

Предыдущие три года оказались для Снейпа весьма удачными в этом плане. Девочки влюблялись в Локхарта, в Люпина и в мальчиков из Дурмстранга, оставляя Снейпа в покое и не раздражая своими дурацкими признаниями. Но в этом году, по всей видимости, избежать томных взглядов и идиотских признаний, не вызывающих у него ничего, кроме злости и презрения, ему не удастся. И если Паркинсон включилась в эту игру — что ж, тем хуже для неё. Во всяком случае, у него есть дела поважнее, чем чтение смущённо подсунутых ему посланий. Тем более что он уже опаздывает на урок, а это недопустимо.

Снейп ускорил шаг и успел стремительно ворваться в класс буквально через секунду после звона колокола, возвещавшего о начале урока.

Привычная будничная рутина захватила Снейпа. Он ходил по классу, придирчиво вглядываясь в содержимое котлов, поглощённый своими мыслями, не забывая, однако, пристально следить за действиями этих маленьких террористов, готовых каждую минуту сотворить нечто взрывающееся, ядовитое или брызжущее кислотой. Зельеварение — штука опасная, особенно если относиться к нему с пренебрежением, поэтому Снейп всегда был настороже, чтобы никто из этих болванов не покалечился или, не дай Мерлин, не угробил себя и окружающих. В слишком многих смертях он винил себя, чтобы взвалить на плечи ответственность ещё и за эти предполагаемые несчастья. Слишком непосильна ноша…

Заглядывая в котлы с варевом, не забывая презрительно кривить губы и время от времени отпускать едкие замечания, Снейп продолжал обдумывать ситуацию с Грейнджер. Девчонка — сильная колдунья, это очевидно. Но стала слишком много себе позволять, видимо, уверовав в собственную безнаказанность. Подключать МакГонагалл, чтобы та приняла меры, было бессмысленно. Минерва будет изо всех сил покрывать и выгораживать свою любимую ученицу. Впрочем, Снейп понимал её. Он и сам всегда отстаивал и защищал своих слизеринцев в любых ситуациях, даже когда те были неправы. Это уж потом, с глазу на глаз, они получали от своего декана по полной, если имели несчастье своим поведением опозорить собственный факультет. Поэтому с Грейнджер нужно разобраться без участия Минервы. И сделать это сегодня же.

Снейп вспомнил отчаянный взгляд Паркинсон поверх простыни, которой она закрывала лицо. Как будто ему, Снейпу, не всё равно, как выглядит это лицо… Любые лица живущих на Земле людей. Откуда девчонке знать, что для него имеет значение только одно-единственное лицо — то, которого уже давно нет и никогда не будет, которое живёт лишь в его памяти… К тому же сама Паркинсон нуждалась в этом неприятном уроке. Будет знать, как подставляться противнику и терять бдительность. Это научит её в следующий раз не допускать подобной глупости и халатности.

Но Паркинсон — слизеринка. Более того, она староста факультета. То, что позволила себе Грейнджер — это плевок как раз в сторону Слизерина. И оставлять этого ни в коем случае нельзя, тем более что оскорбление нанесено гриффиндоркой. Вот почему так важно заставить Грейнджер отменить заклятие и дать ей понять, что не всё в этой школе позволено представителям её «славного» факультета.

Всё время до ужина Снейп посвятил проверке сваренных на уроках образцов зелий, после чего перешёл к чтению и правке домашних работ. Явившись на ужин в Большой зал, Снейп внимательно окинул взглядом гриффиндорский стол. Вся троица была на месте. Вот и прекрасно. Снейп быстро расправился с едой, чтобы в любой момент быть готовым подняться из-за стола. У него не было повода вызывать Грейнджер к себе, не нарвавшись при этом на протест МакГонагалл. Снейпу хотелось решить всё быстро, буквально на ходу. Поэтому он время от времени поглядывал на Грейнджер, чтобы не упустить момент, когда та закончит ужинать и встанет из-за стола.

Троица о чём-то долго переговаривалась между собой и с сидевшими поблизости учениками. «Как будто другого времени для этого нет!» — раздражённо подумал Снейп. Наконец Грейнджер, а вслед за ней и Поттер с Уизли, стали выбираться со своих мест. Снейп поднялся и размеренным шагом направился к выходу.

Снейп всё рассчитал верно. Он оказался за спинами трио как раз в тот момент, когда те переступили порог Большого зала и вышли в холл.

— Мисс Грейнджер.

Тихий, вкрадчивый голос не предвещал ничего хорошего. Холодок опасности пробежал по спине Гермионы, когда она оборачивалась на него, словно почуявший хищника в засаде зверёк, понимающий, что бежать ему некуда. Но Гермиону было непросто напугать. Она спокойно встретила холодный непроницаемый взгляд Снейпа, ощущая, как рядом напряглись Гарри и Рон.

— Да, господин профессор.

— Потрудитесь снять заклятие, которое вы наложили на Паркинсон. Если до завтрашнего утра она не расстанется с украшениями на лице, ваш факультет расстанется со всеми заработанными за год баллами. А вы лично — с Хогвартсом.

Голос Снейпа был тих и лишён угрожающих интонаций. Снейп не обвинял — он констатировал факты.

— Но я не накладывала заклятия на Паркинсон! — возмущённо воскликнула Гермиона. — Как я могу его снять?!

— Как вы понимаете, мисс Грейнджер, это легко выяснить с помощью Приори Инкантатем, — Снейп стоял, чуть откинув назад голову, сложив руки на груди и презрительно глядя сверху-вниз прямо в глаза Гермионе. — Надеюсь, вы понимаете, что подобная проверка — не в ваших интересах. У вас есть время подумать. До завтрашнего утра. Если после завтрака с лица Паркинсон не исчезнут прыщи, мы с вами встретимся в кабинете директора школы.

— Но…

— Никаких «но», мисс Грейнджер. Я не собираюсь с вами торговаться.

Сказав это, Снейп опустил руки и стремительно зашагал прочь. Онемевшее трио провожало его взглядами, способными прожечь дыру в развевающейся у него за спиной чёрной мантии.

— Вот гад! — тихонько прошипел Рон, сжимавший кулаки и дождавшийся, пока Снейп отойдёт на расстояние, не позволяющее ему слышать их разговор.

В этот момент к друзьям подошли Луна и Джинни, стоявшие в стороне и наблюдавшие за происходящим с безопасного расстояния.

— Откуда он узнал, что ты заколдовала Паркинсон? — возмущённо воскликнул Гарри.

— Тише ты! — цыкнула на него Гермиона. — Не обязательно оповещать об этом всю школу.

Гарри огляделся. Мимо проходили студенты, покидавшие Большой зал. Некоторые стояли в холле небольшими группками, что-то обсуждая или весело смеясь.

— Пойдёмте отсюда, — предложила Джинни, и друзья послушно направились в коридор, служивший обычно местом их тайных бесед.

Оказавшись на месте, Луна первым делом спросила у Гермионы:

— Ты что, правда заколдовала Паркинсон?

— Правда, правда, — раздражённо ответила Гермиона, словно отмахиваясь от Луны с её неуместными вопросами.

— А как ты это сделала? — широко распахнутые глаза Луны светились любопытством.

— Это сейчас неважно, — Гермиона выглядела расстроенной. — Важно то, что Снейп каким-то образом догадался, что это сделала я. И требует расколдовать её до завтрашнего утра.

— Так расколдуй, — отозвался Рон. — В чём проблема?

— Да в том, что я не могу этого сделать! — в отчаянии выкрикнула Гермиона. — Я не знаю контрзаклятия от этого заклинания.

Все поражённо молчали. Если уж Гермиона не знает, как отменить собственное заклятие — дело дрянь.

— Послушай, Герми, — подал голос Гарри. — Ты ведь нашла это заклятие в книге. Неужели там ничего не было сказано о том, как его отменить?

Гермиона сокрушённо помотала головой:

— Дело в том, что я его переделала. Усилила и сделала долгосрочным. В книге было написано, что Фурункулус убирают с помощью специального зелья. Но, во-первых, у меня его нет. А во-вторых, на Эджком лечение не подействовало. Она до сих пор ходит с прыщами. Значит, не подействует и на Паркинсон.

— Нужно сказать Снейпу, что ты не можешь её расколдовать, — решительно сказала Джинни.

— Я пыталась, — вздохнула Гермиона. — Но ты же видишь — он не захотел меня слушать.

Повисла напряжённая пауза. Каждый мучительно пытался найти выход из сложившейся ситуации.

— Гермиона, — подала голос Луна, — хочешь, я пойду к Снейпу и скажу ему, что ты не можешь расколдовать Паркинсон?

Все удивлённо воззрились на неё.

— Что, вот прямо так пойдёшь и скажешь? — недоверчиво переспросил Рон.

— Ну да. А как ещё? — искренне удивилась Луна.

— А что? Пусть пойдёт, — отозвался Гарри. — Ведь у Луны уже есть опыт общения со Снейпом, — иронично улыбнулся он, вспоминая, как она рассказывала о своём посещении этого монстра.

— Нет, — решительно вмешалась Гермиона. — Почему это ты должна отвечать за меня? Я заколдовала Паркинсон — я сама и обязана всё уладить.

— Но этот козёл не желает тебя слушать — ты сама говорила, — возразила Джинни.

— Выслушает, куда он денется. Сейчас пойду к нему и всё скажу. Не выгонит же он меня из своего кабинета, — заявила Гермиона, хотя в её голосе вовсе не чувствовалось уверенности.

— Может и выгнать, — глубокомысленно протянул Рон. — От этого ублюдка всего можно ожидать.

Луну больно кольнуло слово «ублюдок», но она промолчала, понимая, что сейчас не время и не место бросаться на защиту любимого профессора. Доказать друзьям она ничего не сможет, только выдаст себя с головой.

— Всё равно другого выхода нет, — вздохнула Гермиона. — Ну, я пошла.

— Мы все с тобой пойдём, — заявил Гарри. — А то ещё нарвёшься там на Инспекционную дружину.

— Правильно, — поддержал Рон. — А если он тебя выгонит, мы все тогда ввалимся к нему и заставим нас выслушать.

Впрочем, Рон не верил в реальность нарисованной им картины и очень надеялся, что до этого всё же не дойдёт.

— Если он тебя выгонит, я сама зайду к нему и скажу, что ты не виновата и что ты сделала это из-за меня, — голос Луны был тихим и решительным.

— Да какая ему разница, из-за кого я это сделала! — раздражённо воскликнула Гермиона. — Проверять волшебную палочку он будет у меня, а не у кого-то другого.

Луна опустила голову и молча поплелась вместе со всеми к лестнице, ведущей вниз, в холл перед Большим залом, а оттуда — в подземелья. Странно, но на пути они не встретили никого из Инспекционной дружины. Откуда им было знать, что Малфой в сопровождении Гринграсс и Булстроуд отправились проведывать Паркинсон, Крэбб и Гойл, воспользовавшись случаем, бездельничали в гостиной, а более старшие члены дружины бродили по этажам в поисках нарушителей, но уже без прежнего энтузиазма. Видимо, их пыл поубавил пример Монтегю, который так и не смог оправиться после того, как его нашли в туалете.

Подойдя к дверям рабочего кабинета Снейпа, Гермиона решительно постучала. Если его там нет, придётся идти в его жилые комнаты. А если его нет и там? Ждать под дверью, когда он явится? К её облегчению, из-за закрытой двери донёсся чуть глуховатый усталый голос:

— Войдите.

Медленно набрав полную грудь воздуха и резко выдохнув, Гермиона потянула дверь на себя и скрылась за ней. Оставшиеся напряжённо молчали, с тревогой ожидая продолжения.

Остановившись на пороге, Гермиона огляделась. Снейп сидел за столом, заваленным свитками. Когда она вошла, он откинулся на спинку стула, небрежно бросил перо на стол и воззрился на Гермиону холодными, ничего не выражающими глазами. Сложив руки на груди, Снейп молча ждал, пока та набиралась решимости. Он не собирался помогать ей начать разговор никакими вопросами. Это хорошо, что девчонка волнуется. Нужно сбить с неё эту раздражающую уверенность в собственной непогрешимости.

— Господин профессор…

Наконец-то. Снейп презрительно приподнял уголок рта.

— Мне нужно вам кое-что сказать.

Кажется, девчонка настроена решительно. Ну-ну, посмотрим, что она надумала.

— Слушаю вас, мисс Грейнджер, — голос Снейпа был холоден и не выражал никаких эмоций.

— Я не могу расколдовать Паркинсон, потому что не знаю контрзаклятия, — выпалила Гермиона на одном дыхании. — Я модернизировала заклятие Фурункулус и, как я понимаю, теперь прыщи не поддаются лечению зельем.

Снейп продолжал всё также буравить стоявшую перед ним Грейнджер пустым непроницаемым взглядом. Ишь ты. Модернизировала она Фурункулус. В принципе, её стоило бы за это похвалить. Не каждому удаётся в таком возрасте добиваться подобных успехов. Но, разумеется, он не станет этого делать. Пусть теперь трясётся от страха, что вылетит из школы за свои модернизации.

— То есть, вы пришли сюда, чтобы поставить меня в известность, что не в состоянии выполнить мои условия?

— Да, — понурилась Гермиона.

— С тем большим удовольствием я выполню свои обещания, — Снейп слегка подался вперёд, чуть прищурившись и неотрывно глядя в глаза Гермионе.

— Но… Господин профессор! — в отчаянии выкрикнула та. — Может быть, вы поможете мне?

— И чем, по-вашему, я могу вам помочь? — вот тут нужно окатить её таким презрением, чтобы она почувствовала себя вообще никем — мошкой, микробом, пылью на полу. Кажется, ему это удалось? Девчонка сжалась, низко опустив голову и изо всех сил кусая губы. Но вот она нашла в себе силы поднять на него взгляд и произнести достаточно твёрдо и чётко:

— Помогите мне найти контрзаклятие. Я скажу вам, какие изменения внесла в заклятие Фурункулус и, возможно, вы придумаете, как с этим справится.

— Значит, «модернизировать» заклятия мисс Грейнджер под силу, — Снейп с особым сарказмом выделил слово «модернизировать», — а убирать последствия своих экспериментов мы не в состоянии? Пусть этим занимается кто-то другой?

К его удивлению, Грейнджер не опустила голову. Она стояла, глядя Снейпу прямо в глаза, и лишь искусанные губы да сжимающиеся кулаки свидетельствовали о том, каких усилий девчонке стоило сохранять спокойствие.

— Да, господин профессор, — тихо ответила она. — Я не думала, что мне придётся самой разбираться с последствиями.

— Это неудивительно, — на лице Снейпа появилась брезгливая гримаса. — Гриффиндорцам вообще не свойственно думать. Даже тем, которые считают себя умнее всех.

Грейнджер молча проглотила эту пилюлю. Да и что она могла возразить? Сейчас её судьба целиком и полностью находилась в руках Снейпа, поэтому возражать ему было чревато.

— Так вот, мисс Грейнджер. Я не обязан расхлёбывать с вами последствия вашей неуёмной деятельности. Поэтому вы свободны, — Снейп сделал вид, что углубился в чтение лежавшего перед ним пергамента.

Он ожидал бурных возражений, просьб, возможно даже слёз. Но ничего этого не последовало. Дверь тихо отворилась и так же тихо захлопнулась за Грейнджер. Ну что ж. Она сделала свой выбор.

Снейп попытался вернуться к проверке домашних заданий, но не смог. Кажется, он совершил ошибку. Пережал. И как теперь вернуть Грейнджер? Ведь ему необходимо узнать заклятие, которым та пользовалась, чтобы расколдовать Паркинсон. Снейп с досадой отбросил перо, вновь откинулся на спинку стула и с ожесточением растёр лоб, виски и щёки. Ничего. Он обязательно выжмет информацию из Грйнджер. А Паркинсон подождёт. Пусть попереживает. Возможно, это её хоть чему-то научит.

— Ну что? — все ожидавшие под дверью кинулись к Гермионе. Та удручённо покачала головой.

— Он не захотел тебя выслушать? — Рон сжал кулаки. Гермиона взглянула на него с лёгким укором:

— А что я тогда там делала так долго?

— Он выслушал? — Гарри внимательно смотрел на подругу.

— Да. Но отказался помочь снять заклятие. Сказал, чтоб выпутывалась сама, — упавшим голосом ответила Гермиона.

— Сволочь, — тихо выругался Рон.

— Идёмте, — Гермиона понуро направилась к выходу.

— Стойте, — вдруг воскликнула Луна. — Ждите меня здесь. Только не уходите никуда.

— Ты что, пойдёшь к нему? К этому ублюдку? — Джинни смотрела на Луну широко раскрытыми глазами.

— Не надо, — Гермиона покачала головой. — Это бесполезно.

— Посмотрим, — ответила Луна. — Вы, главное, не уходите.

С этими словами она громко постучала в дверь.

— Войдите! — голос из-за двери звучал значительно более раздражённо, чем в первый раз.

Луна тихонько открыла дверь и прошмыгнула в неё.

— Она точно ненормальная, — Рон широко раскрыл глаза, глядя на закрывшуюся за Луной дверь.

— Ей конец, — изрёк Гарри. — И нам тоже, если он застанет нас здесь.

— Но мы ведь не можем бросить её тут одну, — возразила Гермиона.

— Конечно, нет, — согласился Гарри.

— Значит, будем ждать, — подытожила Джинни.

Услыхав стук в дверь, Снейп облегчённо вздохнул. Мисс Грейнджер поборола свою гордыню и готова умолять его о помощи. И, разумеется, он ей эту помощь окажет. Предварительно помучив, но всё же… Дверь отворилась очень тихо и так же тихо закрылась. Снейп поднял взгляд от лежавшего перед ним пергамента. Вместо раскаявшейся Грейнджер на пороге стояла мисс Лавгуд.

«Этой-то что здесь нужно?» — подумал Снейп скорее устало, чем раздражённо. Он сейчас был абсолютно не готов к разговорам о нарглах и морщерогих кизляках. Голова и без того раскалывалась.

— Добрый вечер, господин профессор, — поздоровалась Луна и, не дожидаясь ответа, выпалила: — Пожалуйста, помогите Гермионе. Она не виновата, что заколдовала Паркинсон. Она сделала это из-за меня. Паркинсон… — Луна замялась, — она обидела меня, а Гермиона заступилась. Если нужно, накажите меня, господин профессор, только не наказывайте Гермиону и не выгоняйте её из школы.

Снейп смотрел на Луну почти с интересом. Эта девчонка в который раз смогла вызвать его удивление, а такое вообще редко кому удавалось. Он вспомнил, как Лавгуд приходила к нему просить за себя, впервые поразив его своей смелостью, в которой он, сколько ни старался, не усмотрел дерзости и наглости. Теперь она просит за Грейнджер, которая, якобы, мстила за неё Паркинсон. Интересно, что это за девичьи разборки такие? Впрочем, нет, ему неинтересно.

— Мисс Лавгуд. Меня не волнуют причины, по которым Грейнджер навела порчу на Паркинсон. Меня возмущает сам факт наведения порчи и нарушения школьных правил. Поэтому ваша трогательная забота о Грейнджер, — эти слова Снейп постарался выделить с особым сарказмом, — представляется мне неуместной.

— Но… Но ведь это несправедливо, господин профессор! — воскликнула Луна, вызвав на губах Снейпа издевательскую улыбку.

— А жизнь — она вообще несправедлива, — произнёс он одну из своих коронных фраз.

— Но Паркинсон…. — голос Луны дрожал. — Она поступила подло! Гермиона просто разозлилась на неё за эту подлость и… и…

— И ответила на неё такой же подлостью, — закончил Снейп, насмешливо глядя на взволнованную Луну. Та опустила голову, не зная, что сказать.

Вот прекрасный случай узнать, что же там на самом деле произошло. Нет, ему действительно это неинтересно. Но информация — это то же оружие. Знание о том, что происходит, помогает делать правильные выводы и извлекать пользу из любой ситуации. Ну, мисс Лавгуд, рассказывайте, что случилось между вами и мисс Паркинсон.

— Ну, мисс Лавгуд. Поведайте, чем же м-м-м… — пауза, подчёркивающая брезгливое звучание следующего слова, — обидела вас мисс Паркинсон?

— Она обыскала мою сумку, — спокойно ответила Луна.

— И вы сочли это унизительным для себя? — бровь Снейпа поползла вверх.

— Да, господин профессор.

— Мисс Паркинсон — член Инспекционной дружины. И у неё есть право обыскивать учеников, если возникает подозрение, что они хранят у себя нечто запрещённое, — холодно ответил Снейп.

— Но она… — Луна замялась. Стоит ли ей продолжать? Ей очень не хотелось говорить о пергаменте, который отняла у неё Паркинсон. Но раз речь шла о спасении Гермионы… Что ж, она скажет, тем более, что никто не заставит её признаться, что было в этом свитке. — Она забрала у меня из сумки пергамент. Мой пергамент, — тихо произнесла Луна.

— То есть, вы сейчас обвиняете мисс Паркинсон в воровстве? — грозно произнёс Снейп.

— Я никого ни в чём не обвиняю, — уверенность Луны таяла на глазах. — Просто Паркинсон отняла у меня мою вещь, а Гермиона узнала об этом. И решила наказать Паркинсон, потому что та поступила подло.

— А что было в этом самом пергаменте? — Снейп смотрел на Луну, словно судья на обвиняемого. — Возможно, это был документ, разоблачающий деятельность какой-нибудь незаконной организации? Вроде Отряда Дамблдора? — грозно спросил он.

— Там был мой рисунок, — упавшим голосом ответила Луна. — И в нём не было ничего предосудительного.

— Я обязательно поинтересуюсь у мисс Паркинсон, действительно ли всё было так, как вы рассказываете, — взгляд Снейпа пронизывал Луну холодом до мозга костей. Она ощущала этот взгляд физически, несмотря на то, что голова её была опущена, а глаза упорно разглядывали пол под ногами. — А сейчас убирайтесь.

Луна уже открыла рот, чтобы сказать, что не уйдёт до тех пор, пока Снейп не согласиться помочь Гермионе снять заклятие с Паркинсон. Но Снейп опередил её:

— И позовите сюда Грейнджер.

Луна вскинула голову, улыбнулась и со словами:

— Спасибо, господин профессор, — метнулась за дверь.

— Иди, он велел позвать тебя, — обратилась она к Гермионе. Та недоверчиво уставилась на Луну.

— Ну, иди же! — Луна подтолкнула подругу к двери. Гермиона неуверенно постучала и, не дождавшись ответа, вошла внутрь.

— Как тебе это удалось? — удивлённо спросила Джинни, пока все остальные молча вопросительно пялились на Луну. Та пожала плечами:

— Я сказала ему, что Паркинсон обыскала меня и отняла у меня мой пергамент.

— И всё? — изумлению Рона не было предела.

— И всё. Он сказал, что расспросит Паркинсон и велел позвать Гермиону.

— Не может быть, — Гарри пытливо вглядывался в её лицо. — Ты что-то темнишь.

— Но ведь всё так и было, — равнодушно пожала плечами Луна.

— Странно, — протянула Джинни.

— И совсем не похоже на Снейпа, — поддакнул Рон.

Луна ещё раз пожала плечами и умолкла, вместе со всеми ожидая возвращения Гермионы.

Когда Грйнджер вновь возникла на пороге, Снейп выдержал долгую паузу. «Совсем как Волдеморт», — подумал он. Что ж, иногда театральные эффекты бывают полезны при выработке навыков повиновения у окружающих. Пусть Грейнджер помучается неизвестностью, чтобы лучше запомнить этот урок.

— Вы помните те изменения, которые внесли в заклинание? — наконец обратился он к Грейнджер.

— Да, господин профессор, — с готовностью отозвалась она.

— Подойдите, — приказал Снейп, не вставая с места и не собираясь предлагать Грейнджер сесть. Гермиона повиновалась.

— Рассказывайте.

— К Паркинсон я применила формулу «Фурункулус перманентум кальцес», — ответила Гермиона. — И вот так изменила движение волшебной палочкой.

Она вынула из кармана палочку, собираясь показать это самое движение, но Снейп вовремя рявкнул:

— Стоп.

Ещё не хватало, чтобы в результате её демонстраций он сам весь опрыщавел на манер Паркинсон и Эджком!

Снейп встал из-за стола, подошёл к Грейнджер и, встав с ней рядом, приказал:

— Направляйте палочку на стену и молча показывайте движение. Не вздумайте при этом произнести само заклятие.

Гермиона понимающе кивнула и сделала всё, что требовал Снейп. Он также извлёк свою волшебную палочку и несколько раз повторил за ней движение, оказавшееся совсем несложным.

— Это всё? — поинтересовался он. — Вы ничего от меня не скрыли?

— Нет, господин профессор, — Гермиона энергично мотнула головой.

— Надеюсь, у вас всё же хватает ума понять, что это не в ваших интересах, — ядовито процедил Снейп, возвращаясь на своё место.

Гермионе в этот момент мучительно захотелось запустить в его спину каким-нибудь особо чувствительным заклятием, чтобы раз и навсегда сбить с него спесь и высокомерие. Жаль, что это было невозможно.

Усевшись за стол, Снейп ещё какое-то время наслаждался её бессильной яростью, после чего произнёс брезгливо-недовольным тоном:

— Вы можете идти, мисс Грейнджер. И молите Бога, чтобы мне удалось приготовить зелье, избавляющее вас от ответственности за ваши эксперименты.

— Благодарю вас, господин профессор, — Грейнджер потупилась, чтобы скрыть от него взгляд, исполненный явно не благодарности.

— И минус пятьдесят баллов с Гриффиндора, — бросил он ей в спину вместо прощания.

Когда дверь за Грейнджер закрылась, Снейп ещё несколько раз повторил движение волшебной палочки, которое показала Грейнджер и, досадливо поморщившись, отправился варить зелье от фурункулов с учётом всего, что поведала ему эта выскочка. У него имелся свой собственный рецепт подобного зелья. Он придумал его после того, как Поттер и компания однажды навели на него подобную порчу. Теперь ему предстояло усовершенствовать это зелье, использовав информацию Грейнджер. «Модернизировать», — мысленно ухмыльнулся он, вспомнив выражение самой Грейнджер. Работы на несколько часов. Так что спать сегодня почти не придётся. Возможно, это и к лучшему. Работа избавляет от мыслей, с ней не связанных.

Но перед тем, как найти в шкафу все необходимые для зелья ингредиенты, установить котёл и разжечь под ним огонь, Снейп сунул руку в карман мантии и извлёк оттуда свиток, который вручила ему Паркинсон и про который он успешно позабыл, отвлечённый заботами текущего дня. Он развернул свиток. Внутри не было ни стихов, ни длинного послания. Только рисунок, портрет, с которого на него смотрел он сам — Северус Снейп.

Какое-то время Снейп пристально вглядывался в изображение. Похож, очень похож. Но совсем не на того Снейпа, образ которого он так старательно лепил в течение долгих лет. Не на того, которого боятся, ненавидят, которым брезгуют и которому втайне желают умереть в страшных муках все — и студенты, и преподаватели. С портрета на него смотрел тот Снейп, которого знал только он сам, тот что не спал по ночам, мучая себя воспоминаниями и наслаждаясь ими. Тот, что вечно сгорал на костре собственной вины, старательно подбрасывая в него дров, когда огонь ослабевал. Тот, чьё сердце истекало кровью, потому что его хозяин не желал залечивать раны и бередил их сам, чуть только они начинали затягиваться. Драккл! Как?! Как она смогла разглядеть этого Снейпа? Неужели всё-таки зелье? Неужели она так же чувствует его, как он — её? Но ведь этого не может быть… Скорее всего, виновато её обострённое, скорее даже, извращённое мировосприятие. Ведь он помнил, что творится в голове этой девчонки. Видимо, сумасшедшим дано особое чутьё и способность понимать, особенно тех, кого они любят. А что Лавгуд влюблена в него — у Снейпа не было ни малейших сомнений.

Этот рисунок расставил всё на свои места, подтверждая рассказ Лавгуд. Вот что обнаружила Паркинсон у неё в сумке и что присвоила себе. Только знает ли Грейнджер, что конкретно забрала Паркинсон? Ему бы не хотелось, чтобы эта всезнайка была в курсе.

Снейп вдруг ощутил прилив злости. Какого драккла Лавгуд таскала этот рисунок в своей сумке? Считала её надёжным укрытием? Неужели трудно было сунуть его в чемодан, а чемодан запечатать заклятием? Скорее всего, не хотела расставаться с ним…

Снейп представил, как Лавгуд время от времени вынимает из сумки свиток, разворачивает его и любуется своим творением. Тьфу, дракклово дерьмо! Есть на что любоваться. Но от этой мысли совершенно неожиданно злость прошла. Вместо неё он вдруг снова почувствовал тепло — слабое, едва уловимое, такое неуместное и такое… необходимое? Да что с ним происходит, мерлиновы кальсоны?!

Снейп опустился на стул, упёрся локтями в столешницу и тяжело опустил голову на сцепленные пальцы. Почему он, Северус Снейп, человек, привыкший полностью контролировать свои эмоции, не может справиться с этим, невесть откуда возникающим ощущением тепла в своём сердце? Мало того — он не хочет с ним справляться. Почему он дорожит этим чувством — таким дурацким и абсолютно недопустимым для него? Чувством, вызванным в его душе жалостью и состраданием ученицы — пятнадцатилетней девчонки, которая годится ему в дочери?

В очередной раз обозвав себя идиотом, Снейп попытался переключить мысли на другие аспекты этого происшествия. Если с Лавгуд ему было всё более или менее понятно, то поведение Паркинсон вызывало вопросы. С какой целью она отдала ему это рисунок? Причём явно намекнув, что авторство принадлежит ей? Хотела таким образом привлечь к себе его внимание? Давала понять, что влюблена в него?

Снейп ещё раз взглянул на портрет. С первого взгляда было понятно, что его нарисовал человек, неравнодушный к оригиналу. А раз это понятно ему, значит, понятно и Паркинсон. Лучшего признания в своих чувствах не придумаешь. Видимо, Паркинсон сообразила это и воспользовалась случаем. Что ж, молодец. Это как раз по-слизерински — извлекать из любой ситуации выгоду для себя. Вот только девочка не учла, что он никогда бы не поверил в её авторство. Потому что стиль и манера рисунка были ему слишком хорошо знакомы и узнаваемы. Сколько таких рисунков он встречал в работах Лавгуд. Сколько оценок снизил ей из-за этих рисунков. К тому же Снейп понимал, что невозможно ожидать от Паркинсон столь глубокого проникновения в суть его натуры. Паркинсон не знала, да и не могла знать всего этого. И если она ждёт, что рисунок пробудит в нём какие-то чувства к ней, то она глубоко ошибается. Что, впрочем, не отменяет необходимости сварить зелье, избавляющее её от прыщей. Ибо ему, Снейпу, не доставит удовольствия лицезреть эти «украшения» на её дерзком личике. Как и не доставит удовольствия потеря самоуверенности и деловой хватки его старосты.

Снейп тяжело поднялся, свернул пергамент и отнёс его в самый дальний закуток шкафа, в котором он хранил всё самое ценное, не предназначенное для посторонних глаз и рук — редкие и опасные ингредиенты, свои записи, касающиеся зелий, тёмных искусств и смежных с ними магических дисциплин вперемешку с собственными мыслями, скорее философскими, нежели практическими. Теперь в нём будет храниться и его портрет, нарисованный странной девочкой Луной Лавгуд. Портрет, который лучше всего было бы уничтожить и забыть о нём навсегда. Но сделать это почему-то не поднималась рука. Может быть потому, что ему, Снейпу, не хотелось расставаться с тем необъяснимым трепетным чувством, которое вызывал в его душе этот рисунок и за которое Снейп ненавидел себя и её, но которое уже готов был оберегать, как величайшую, хоть и не заслуженную им ценность.

На приготовление зелья ушло несколько часов. Оставшуюся часть ночи Снейп, вопреки ожиданиям, провёл не в мучительных воспоминаниях или кошмарных снах. Повалившись на кровать, он мгновенно уснул, спокойно и крепко. И даже этих нескольких часов ему хватило на то, чтобы утром почувствовать себя отдохнувшим и полным сил, что случалось с ним в последнее время крайне редко.

Проснувшись и приведя себя в порядок, Снейп отправился в больничное крыло. Несмотря на ранний час, Поппи уже не спала. Она бодро доложила Снейпу, что за ночь рога на голове Паркинсон почти совсем исчезли, и в течение дня она ожидает, что от них не останется и следа. Прыщи же на её лице лечению пока не поддавались. Снейп отдал целительнице несколько флаконов с приготовленным ночью зельем и посоветовал внести изменения в отменяющее заклинание, которое мадам Помфри применяла параллельно с использованием снадобья. Колдомедик не спрашивала, откуда Снейпу известно, как и, главное — почему нужно изменить заклинание. Она вообще редко задавала лишние вопросы. В случаях со Снейпом — никогда. Поппи точно знала — ответов на свои вопросы она всё равно не получит, а вот нарваться на утончённую грубость и вежливый сарказм может легко. Поэтому она просто записала все рекомендации Снейпа и отправилась в палату смазывать лицо Пэнси новым лекарством.

Снейп не пошёл с ней. Ему не о чем было говорить с Паркинсон. Он понимал, что девчонка с нетерпением ждёт его прихода, чтобы узнать реакцию на вчерашний подарок. Но он не собирался ни обсуждать с ней эту тему, ни давать ей возможность хоть что-то понять по его мимике, голосу или словам. Пусть помучается неизвестностью. Может быть, это поможет ей избавиться от той дури, которую она вбила себе в голову. Обычно это помогало. Но не в случае с Лавгуд — это Снейп понимал отчётливо. Лавгуд — не Паркинсон. Тут всё сложнее. Эта мысль злила и немного пугала. И оттого, что пугала, ещё больше злила. Мерлин, когда же закончится этот учебный год!

Заключительный матч сезона — Гриффиндор против Райвенкло состоялся в последние майские выходные. Хотя хаффлпафцам удалось-таки выиграть у Слизерина с минимальным перевесом, гриффиндорцы почти не надеялись на победу, в основном из-за обескураживающей игры Рона в прошлых матчах (конечно, ему никто об этом не напоминал). Однако сам он, похоже, был настроен оптимистически.

— Я ведь не могу выступить еще хуже, чем раньше, — мрачно сказал он Гарри и Гермионе за завтраком в день матча. — Стало быть, и терять нечего!

— Знаешь, — сказала Гермиона Гарри чуть позже, когда они шли на поле вместе с толпой возбужденных болельщиков, — по-моему, теперь, когда Фреда и Джорджа здесь нет, Рону будет немножко легче. Они никогда по-настоящему в него не верили.

В этот момент друзей нагнала Луна. У неё на шляпке сидел самый натуральный живой ворон, который иногда принимался хлопать крыльями. Она с безмятежным видом проследовала мимо группы слизеринцев, которые хихикали и показывали на неё пальцами. Гарри в который раз позавидовал её умению не обращать внимания на насмешки, причём не только внешне. Она и внутренне оставалась абсолютно спокойной — это Гарри точно знал и завидовал этой её способности.

Снейп, разумеется, тоже заметил Луну во время завтрака. Впрочем, сегодня её внешний вид уже не вызвал в нём такого раздражения. Понимая, что от Лавгуд можно ожидать всего, чего угодно, он перестал удивляться и старался вовсе не реагировать на её странности и чудачества. К тому же ворон на её шляпе выглядел гораздо лучше, чем львиная морда. Поэтому Снейп, бросив в сторону Луны рассеянный взгляд, перестал обращать на неё внимание. Тем более что за слизеринским столом сидела Паркинсон, наблюдавшая за каждым его жестом и движением лица. С тех пор, как она покинула лазарет, Снейп постоянно ощущал на себе её пристальный, напряжённый, выжидающий взгляд. Паркинсон следила за ним и не скрывала этого, чем несказанно бесила Снейпа, который, впрочем, делал вид, что ничего не происходит. Когда они с Драко приходили к нему в кабинет с докладом об обстановке на факультете, Пэнси время от времени бросала на него такие выразительные взгляды, от которых любому другому стало бы не по себе. Любому, но не Снейпу. Если эта дерзкая девчонка думает, что можно чего-то добиться от него с помощью таких взглядов — она глубоко заблуждается. Он ясно давал ей это понять всем своим видом и поведением. Но Паркинсон пока не теряла надежды и не оставляла своих попыток «зажечь» Снейпа — попыток, вызывавших у него насмешливую жалость и усталое раздражение. Ему оставалось потерпеть всего месяц, после чего все эти дети разъедутся по домам на каникулы и оставят его, наконец, в покое. Все. И Лавгуд тоже.

Комментарий к Глава 17 https://sun1-88.userapi.com/HUv7eerrVW3AkwxqEqLU6IXT5w68fpuKumLhdA/cPlouQZmtEg.jpg

====== Глава 18 ======

Javier Navarrete\Asturias (Main Titles)

Javier Navarrete\Asturias (In the Mirror)

С приходом июня для четверокурсников ничего в их школьной жизни не изменилось. А вот студенты пятых курсов со стороны выглядели несколько невменяемыми. Они всё время сидели тут и там, зарывшись в книги и конспекты, а все их разговоры касались лишь одной темы — экзаменов. Семикурсники, которым предстояло сдавать ЖАБА по сравнению с ними были более спокойными. Закалённые СОВ, они уже не испытывали первобытного страха перед предстоящими испытаниями.

Луна всё чаще проводила свободное время с Джинни, потому что у Гарри, Рона и Гермионы свободного времени не оставалось вовсе. Экзамены шли своим чередом. За преподавательским столомтеперь восседали члены Министерской экзаменационной комиссии. Их присутствие, как ни странно, вселяло в сердце Луны уверенность, что всё идёт так, как и должно идти, даже несмотря на отсутствие Дамблдора.

Тем сильнее поразило всех известие об аресте Хагрида и ранении МакГонагалл. А слух о том, что гриффиндорского декана пришлось отправить в больницу Сент-Мунго, вызвал тревогу даже в душе у привычно невозмутимой Луны. Она чувствовала — что-то назревает. Но вот что?

Ответ на этот вопрос она получила совсем скоро. Как-то раз после обеда они с Джинни шли по коридору второго этажа. Проходя мимо пустующего класса, девочки внезапно услыхали громкие голоса, доносившиеся из-за двери. Не узнать голос Гарри было невозможно. Он что-то горячо доказывал, и было совсем нетрудно догадаться — кому.

Джинни с Луной переглянулись и вошли в класс. Рон и Гермиона обернулись на звук открывающейся двери. Гарри, умолкнув на полуслове, уставился на вошедших. На лице Джинни было написано неприкрытое любопытство. Луна сохраняла свой обычный невозмутимый вид, словно она очутилась здесь по чистой случайности.

— Привет, — неуверенно сказала Джинни. — Мы услышали голос Гарри. Что это ты кричал?

— Не твое дело, — грубо отрезал Гарри. Джинни подняла брови.

— Я, кажется, не давала тебе повода разговаривать со мной в таком тоне, — холодно заметила она. — Я просто хотела спросить, не нужна ли тебе помощь.

— Нет, не нужна, — коротко ответил Гарри.

— Что-то ты очень грубый сегодня, — безмятежно сказала Луна.

Гарри выругался и отвернулся. Сейчас ему меньше всего на свете хотелось беседовать с Луной Лавгуд.

— Постойте-ка, — вдруг сказала Гермиона. — Постойте… Гарри, они и вправду могут помочь.

Гарри с Роном воззрились на нее.

— Послушайте, — настойчиво сказала она. — Гарри, ведь нам нужно выяснить, действительно ли Сириуса сейчас нет в штаб-квартире!

— Я же тебе говорил: я видел…

— Пожалуйста, Гарри, прошу тебя! — в отчаянии воскликнула Гермиона. — Прошу тебя — давай убедимся, что Сириуса нет дома, прежде чем отправляться в Лондон! Если его и правда там нет, тогда, клянусь, я не стану больше тебе мешать. Я пойду с тобой и… и сделаю всё, чтобы его спасти!

— Сириуса УЖЕ пытают! — выкрикнул Гарри. — У нас нет времени!

— А если Волдеморт нас обманывает? Нет, Гарри, мы обязаны это проверить!

— Как? — спросил Гарри. — Как, по-твоему, мы это проверим?

— Воспользуемся камином Амбридж ещё раз и попробуем связаться с площадью Гриммо, — сказала Гермиона. У нее был такой вид, словно она сама в ужасе от своего предложения. — Надо снова отвлечь Амбридж, а Джинни с Луной могут сыграть роль наблюдателей.

Ещё плохо понимая, что происходит, Джинни тем не менее тут же кивнула в знак согласия. Луна лишь молча пожала плечами.

— Ладно, — сердито бросил Гарри, обращаясь к Гермионе. — Если ты придумаешь способ сделать это побыстрее, я не против, а если нет, то я отправлюсь в Отдел тайн прямо сейчас.

— В Отдел тайн? — спросила Луна с лёгким удивлением. — Но как ты собираешься туда попасть?

Гарри снова пропустил её вопрос мимо ушей.

— Так, — нервно потирая руки, Гермиона принялась шагать взад и вперед по проходу между партами. — Так… хорошо… один из нас должен найти Амбридж и… и заманить её куда-нибудь подальше. Ей можно сказать… ну, например, что Пивз опять задумал какую-нибудь пакость…

— Я пойду, — немедленно вызвался Рон. — Скажу ей, что Пивз громит класс трансфигурации — это за милю от её кабинета. Вообще-то, если Пивз подвернется мне по дороге, я и вправду могу уговорить его этим заняться…

То, что Гермиона не возразила против идеи разгромить класс профессора МакГонагалл, свидетельствовало о крайней серьезности ситуации.

— Хорошо, — сказала она, наморщив лоб и продолжая шагать туда-сюда. — Теперь дальше: надо и учеников отвлечь от её кабинета, иначе кто-нибудь из слизеринцев обязательно ей донесет.

— Мы с Луной можем встать у обоих концов коридора и предупреждать всех, чтобы не ходили туда, потому что кто-то взорвал хлопушку с душильным газом, — живо сказала Джинни. Взглянув в лицо Гермионе, явно удивлённой тем, как быстро Джинни придумала этот манёвр, она пояснила: — Фред и Джордж собирались это сделать, только не успели.

— Ладно, — сказала Гермиона. — Ну, а мы с тобой, Гарри, спрячемся под мантией-невидимкой и проберёмся в кабинет, чтобы ты мог поговорить с Сириусом…

— Его там нет, Гермиона!

— Я имею в виду, чтобы проверить… проверить, там Сириус или нет. Я буду следить, чтобы тебя не поймали. По-моему, тебе не стоит лезть к Амбридж в одиночку: Ли уже доказал, что окно там слабое место, когда запускал туда нюхлеров.

Несмотря на всё своё раздражение и нетерпение, Гарри был благодарен Гермионе за её готовность пойти с ним в кабинет Амбридж: он понимал, что это проявление дружеской солидарности.

— Я… ладно, спасибо, — пробормотал он.

— Ну хорошо. Даже если нам всё это удастся, мы вряд ли сможем рассчитывать больше чем на пять минут, — с облегчением сказала Гермиона, довольная тем, что Гарри принял её план. — Туда в любой момент может нагрянуть Филч или кто-нибудь из этой мерзкой Инспекционной дружины.

— Пяти минут нам хватит, — сказал Гарри. — Ну, пошли…

— Уже? — потрясенно спросила Гермиона.

— Конечно, уже! — сердито сказал Гарри. — А что, ты предлагаешь сначала поужинать? Пойми ты, Сириуса пытают сейчас!

— Я… ну ладно, — с отчаянной решимостью сказала она. — Иди за мантией-невидимкой, встретимся у коридора, где кабинет Амбридж. Договорились?

Гарри выскочил из класса в коридор, густо заполненный учениками. Он мчался в гриффиндорскую башню за мантией-невидимкой, в то время как друзья поджидали его в назначенном месте.

— Есть, — выпалил, подбегая к ним, запыхавшийся Гарри. — Ну что, готовы?

— Готовы, — откликнулась Гермиона шёпотом, чтобы не услышали шестикурсники, которые гурьбой шли мимо и громко болтали. — Итак, Рон, ты идёшь и отвлекаешь Амбридж… Джинни, Луна, пора очищать коридор… Мы с Гарри наденем мантию-невидимку и двинемся, когда путь будет свободен…

Рон зашагал вперед; его ярко-рыжие волосы виднелись в толпе, пока он пробирался в самый конец коридора. Джинни с Луной разошлись в разные концы коридора и преградили путь стремившимся пройти по нему ученикам.

— Туда нельзя! — громко говорила Джинни столпившимся перед коридором ученикам. — Нет-нет, извините, вам придётся идти в обход по вращающейся лестнице — кто-то только что напустил сюда душильного газа…

Ребята недовольно ворчали. Один из них угрюмо буркнул:

— Что-то не вижу я никакого газа.

— Он же невидимый, — очень убедительно изобразив раздражение, ответила Джинни. — Но, если тебе так уж хочется, пожалуйста, иди — следующему идиоту, который нам не поверит, можно будет показать твое бездыханное тело.

Луна на другом конце коридора со своим обычным равнодушным полусонным видом говорила всем, кто пытался пройти мимо неё:

— Если хочешь — иди. Но потом не говори, что тебя не предупредили. Впрочем, говорить ты вряд ли сможешь, по крайней мере в ближайшие несколько дней. И то при условии, что тебя успеют откачать.

Внявшая столь убедительным доводам толпа начала медленно редеть. Судя по тому, что новые ученики больше не подходили, весть о душильном газе распространилась сама собой. Наконец поблизости почти совсем никого не осталось.

Мимо Джинни прошли Гарри с Гермионой, прикрытые мантией-невидимкой. Гермиона шепнула:

— Молодец… Не забудь про сигнал.

— Про какой ещё сигнал? — тихо спросил Гарри, когда они приблизились к двери кабинета.

— Как только появится Амбридж, они должны громко запеть «Уизли — наш король», — ответила Гермиона.

Луна в ожидании замерла в своём конце коридора. Через несколько минут, которые показались ей часами, Луна услышала, как с противоположной стороны, оттуда, где дежурила Джинни, раздался топот множества ног. Резко обернувшись на звук, Луна увидела, как мимо Джинни прямиком в свой кабинет пронеслась Амбридж. Луне не удалось ни вскрикнуть, ни тем более запеть. Точно такой же топот ног послышался позади неё, и не успела она оглянуться, как оказалась схваченной двумя каким-то слизеринцами — семикурсниками, имени которых Луна не знала. Она попыталась вырваться, но сильные руки держали её крепко. В довершение ко всему слизеринка, появившаяся рядом с ними, затолкала Луне в рот свой носовой платок, отчего дыхание у неё сбилось и её чуть не стошнило от отвращения и нехватки воздуха.

Пока Луну тащили к кабинету Амбридж, она видела, как все собравшиеся здесь члены Инспекционной дружины затыкают кляпами рты Джинни, которая лягалась и извивалась в их руках и невесть откуда взявшегося Невилла Лонгботтома. Когда их, всех троих, подвели к дверям кабинета, Луна заметила, как двое здоровенных слизеринцев тащат туда же отчаянно сопротивляющегося Рона.

Собрав всех пленников вместе, дружинники впихнули их в кабинет Амбридж. Окинув взглядом кабинет, Луна поняла, что всё очень печально. Амбридж держала Гарри за волосы и трясла его так, словно собиралась оторвать ему голову. Гермионе не удалось остаться незамеченной, спрятавшись под мантией-невидимкой. Она стояла, прижатая к стене Миллисентой Булстроуд, которая уже успела отнять у неё палочку. К подоконнику прислонился Малфой; ухмыляясь, он подбрасывал палочку Гарри в воздух и снова ловил ее.

— Всех изловили, — сказал Уоррингтон, грубо выталкивая Рона на середину комнаты. — А этот, — он ткнул в Невилла пальцем, — хотел помешать мне поймать её, — он указал на Джинни, которая пыталась лягнуть в ногу высокую крепкую девицу, державшую её в охапке, — так что я и его прихватил.

— Замечательно, просто замечательно, — сказала Амбридж, глядя, как извивается Джинни. — Похоже, Хогвартс скоро освободится от всей семейки Уизли!

Малфой громко многозначительно рассмеялся. Амбридж улыбнулась широкой самодовольной улыбкой, не спеша опустилась в кресло с цветастой обивкой и уставилась на пленников немигающим взглядом, точно жаба на клумбе.

— Итак, Поттер, — сказала она, — вы расставили вокруг моего кабинета своих наблюдателей и отправили ко мне этого клоуна (Малфой рассмеялся ещё громче) с сообщением, что полтергейст безобразничает в классе трансфигурации, тогда как я прекрасно знала, что он занят совсем другим: мистер Филч только что сообщил мне, что он замазывает чёрной краской окуляры школьных телескопов. Таким образом, для вас было очень важно с кем-то поговорить. Может быть, с Альбусом Дамблдором? Или с этим полукровкой, Хагридом? Сомневаюсь, чтобы это была Минерва МакГонагалл: насколько я знаю, она ещё не в состоянии ни с кем беседовать.

При этих словах Малфой и несколько членов Инспекционной дружины засмеялись опять. Гарри был так переполнен гневом и ненавистью, что его колотила дрожь.

— Не ваше дело, с кем я разговаривал, — огрызнулся он.

Дряблое лицо Амбридж слегка напряглось.

— Очень хорошо, — сказала она своим самым угрожающим приторным голоском. — Очень хорошо, Поттер… я дала вам шанс признаться добровольно. Вы отказались. Мне остаётся только одно — принуждение… Драко! Позовите сюда профессора Снейпа.

Малфой спрятал палочку Гарри во внутренний карман мантии и, ухмыляясь, вышел за дверь. В кабинете наступила тишина, лишь время от времени нарушаемая шумом борьбы и сопением слизеринцев, не дающих Рону и остальным вырваться из их объятий. Рон пытался освободиться от зажима Уоррингтона; у него была разбита губа, и кровь из неё капала на ковер Амбридж; Джинни до сих пор старалась наступить на ноги шестикурснице, которая крепко держала её за обе руки; Невилл, чьё лицо приобретало всё более фиолетовый оттенок, трепыхался в лапищах Крэбба, а Гермиона тщетно пыталась стряхнуть с себя Миллисенту. Луна, однако, смирно стояла рядом с притащившей её слизеринкой и равнодушно смотрела в окно, точно её одолевала невыносимая скука.

Вскоре в коридоре послышались шаги, и в кабинет вошёл Драко Малфой, придержав дверь перед следовавшим за ним Снейпом.

— Вы хотели меня видеть, директор? — спросил Снейп, с полнейшим бесстрастием озирая пары борющихся учеников.

— А, профессор Снейп! — воскликнула Амбридж, широко улыбаясь и снова вставая на ноги. — Да-да, мне нужен ещё один пузырёк с сывороткой правды, и чем скорее, тем лучше.

— Вы забрали у меня последний пузырёк, чтобы допросить Поттера, — сказал Снейп, холодно глядя на неё сквозь свисающие ему на глаза сальные космы. — Не использовали же вы его весь целиком? Кажется, я говорил вам, что довольно трех капель.

Амбридж покраснела.

— Но вы ведь можете принести ещё? — как всегда в минуты раздражения, её голос стал ещё более сладким и приторным.

— Разумеется, — сказал Снейп, поджав губы. — Это снадобье должно настаиваться в течение всего лунного цикла, так что примерно через месяц вы сможете его получить.

— Через месяц? — взвизгнула Амбридж, раздуваясь по-жабьи. — Через месяц? Но он нужен мне сегодня, Снейп! Я только что обнаружила перед своим камином Поттера, который вёл переговоры с неустановленным лицом или лицами!

— Неужели? — сказал Снейп, впервые проявляя слабый интерес к происходящему. Он повернулся и посмотрел на Гарри. — Что ж, это меня не удивляет. Поттер никогда не отличался дисциплинированностью.

Его холодные тёмные глаза так и сверлили Гарри, но тот встретил его взгляд, не дрогнув — он изо всех сил старался сконцентрироваться на том, что видел во сне, заставить Снейпа прочесть это у него в сознании, понять…

— Я хочу допросить его! — крикнула Амбридж, и Снейп вновь перевёл взгляд с Гарри на её дрожащее от злобы лицо. — Я хочу, чтобы вы снабдили меня средством, которое поможет мне выяснить правду!

— Я ведь уже сказал, что у меня больше нет запасов нужной вам сыворотки, — невозмутимо ответил Снейп. — Если вы не хотите отравить Поттера — кстати, уверяю вас, что я отнесся бы к подобному намерению с большим сочувствием, — то у меня нет возможности вам помочь. Беда только в том, что большинство ядов действует слишком быстро и практически не оставляет жертве времени на признания.

И Снейп снова посмотрел на Гарри, который уставился на него, мучительно пытаясь передать свои мысли без слов.

«Волдеморт схватил Сириуса и держит его в Отделе тайн, — отчаянно повторял он про себя. — Волдеморт схватил Сириуса…»

Наблюдая за происходящим, Луна переводила взгляд со Снейпа на Гарри, после на Амбридж и снова на Снейпа. Она откровенно восхищалась им в эту минуту. Ей стоило огромных усилий сохранять обычный полусонный вид и ничем не выдавать своего восхищения. Это равнодушие, этот издевательски-вежливый тон, этот холодный взгляд… Нет, он действительно великолепен! Точно зная, на чьей стороне Снейп, Луна была поражена тем, как изумительно, просто филигранно он играет свою роль. Чувства захлестнули Луну, готовые вот-вот выплеснуться наружу… И лишь кляп во рту да боль сведённых за спиной рук напомнили ей о её собственном положении.

— Я назначаю вам испытательный срок! — завопила Амбридж, и Снейп снова перевел на неё взгляд, чуть приподняв брови. — Вы намеренно отказываете мне в содействии! Я ожидала иного — Люциус Малфой всегда отзывался о вас с крайним уважением! А теперь прочь из моего кабинета!

Снейп отвесил ей насмешливый поклон и повернулся к двери. Луне показалось, или он действительно мельком взглянул на неё, словно проверяя, в каком она состоянии? Их взгляды на мгновение встретились, и Луна постаралась придать своему облику самое безмятежное выражение, чтобы показать: «Я в порядке. Не волнуйтесь за меня, господин профессор». Ей показалось, что он понял…

В этот момент раздался взволнованный, срывающийся голос Гарри:

— Бродяга у него в плену! Его держат там, где оно спрятано!

Снейп замер с поднятой рукой, уже готовый толкнуть дверь.

— Бродяга? — воскликнула Амбридж, жадно переводя взгляд с Гарри на Снейпа. — Какой ещё Бродяга? И что там спрятано? О чём это он, Снейп?

Снейп обернулся. Его лицо было непроницаемо. Гарри не мог понять, догадался ли он, в чём дело, но в присутствии Амбридж нельзя было говорить яснее.

— Понятия не имею, — холодно сказал Снейп. — Если я захочу послушать околесицу, я дам вам болтушки для молчунов, Поттер. Кстати, Крэбб, ослабьте немного хватку. Если вы задушите Лонгботтома, начнётся бесконечная бумажная канитель. К тому же мне придётся упомянуть об этом в вашей характеристике, если вы когда-нибудь вздумаете устроиться на работу.

Он со стуком закрыл за собой дверь. Луна поняла, что Гарри пытался о чём-то предупредить Снейпа. Понял ли тот? Луна не знала, но надеялась, что такой умный человек обязательно должен догадаться о том, что хотел ему сказать Гарри.

Гарри пребывал в смятении — ведь Снейп был его последней надеждой. Амбридж, казалось, чувствовала то же самое: её грудь вздымалась от бессильной ярости.

— Что ж, прекрасно, — сказала она и вынула палочку. — Прекрасно… мне не оставляют выбора… это больше, чем вопрос школьной дисциплины… это касается безопасности на уровне Министерства… да… да…

Она словно уговаривала себя на что-то решиться. Нервно переминаясь с ноги на ногу, она поглядывала на Гарри, похлопывала палочкой по ладони и тяжело отдувалась. Гарри вдруг с ужасом ощутил, как он беззащитен перед нею без своей собственной палочки.

— Вы вынуждаете меня, Поттер… я этого не хочу, — сказала Амбридж, всё ещё беспокойно топчась на месте — Но иногда обстоятельства оправдывают применение… Я уверена, министр поймет, что у меня не было другого пути…

Малфой следил за ней с алчным нетерпением.

— Заклятие Круциатус развяжет тебе язык, — негромко сказала Амбридж.

— Нет! — воскликнула Гермиона. — Профессор Амбридж… это противозаконно!

Но Амбридж не обратила на неё внимания. На её лице было написано отвратительное жадное возбуждение — такой Гарри её ещё не видел. Она подняла палочку.

— Министр не позволил бы вам нарушать закон, профессор Амбридж! — крикнула Гермиона.

— То, о чём Корнелиус не узнает, ему не повредит, — сказала Амбридж. Она слегка задыхалась, направляя палочку на разные части тела Гарри по очереди, явно выбирая самое уязвимое место. — Он ведь так и не узнал, что это я прошлым летом наслала на Поттера дементоров, но всё равно был очень рад, когда ему представилась возможность его исключить.

— Так это были вы? — ахнул Гарри. — Вы натравили на меня дементоров?

— Кто-то должен был действовать, — прошептала Амбридж, и её палочка замерла, нацелившись Гарри прямо в лоб. — Они все твердили, что надо заставить тебя замолчать… как-нибудь тебя опорочить… но только я одна предприняла какие-то реальные шаги… правда, в тот раз ты выкрутился, Поттер! Но сегодня тебе это не удастся… нет, не удастся… — И, набрав в грудь воздуху, она воскликнула: — Круци…

— НЕТ! — сорвавшимся голосом крикнула Гермиона из-за плеча Милисенты Булстрод. — Нет… Гарри… нам придется сказать ей!

— Ни за что! — завопил Гарри, глядя на ту малую толику Гермионы, которая была доступна взору.

— Нам всё равно придется, Гарри, иначе она вырвет из тебя это, так какой же смысл…

И Гермиона тихо зарыдала, уткнувшись лицом в спину Милисенты. Та немедленно перестала вдавливать её в стену и попыталась увернуться от неё с видом глубокого отвращения.

— Так-так-так! — с торжествующей миной сказала Амбридж. — Наконец-то мы услышим от нашей дотошной мисс Почемучки кое-какие ответы! Ну-ка, давайте, милая, давайте!

— Гей… мо… на… не-е! — промычал Рон сквозь кляп. Джинни уставилась на Гермиону таким взглядом, как будто раньше никогда её не видела. Всё ещё задыхающийся Невилл тоже не сводил с неё глаз. Однако Гарри заметил одну вещь: хотя Гермиона отчаянно рыдала, спрятав лицо в ладони, на её щеках не было ни малейшего следа слез.

— Я… простите меня, все… — пробормотала Гермиона. — Но… я не могу этого выдержать…

— Правильно, правильно, девочка! — сказала Амбридж, хватая Гермиону за плечи. Она толкнула её в освободившееся цветастое кресло и нависла над ней. — Ну? С кем Поттер сейчас связывался через камин?

— Он… — всхлипнула Гермиона, не отнимая рук от лица, — он пытался поговорить с профессором Дамблдором.

Рон застыл, широко раскрыв глаза; Джинни перестала лягать свою противницу-слизеринку

Луна была слегка удивлена, но быстро сообразила, что происходит и придала своему лицу испуганное выражение, глядя на Гермиону «страшными» глазами и будто умоляя её остановиться.

— С Дамблдором? — жадно переспросила Амбридж. — Так, значит, вам известно, где он?

— Нет… нет! — прорыдала Гермиона. — Мы проверяли «Дырявый котёл» в Косом переулке, «Три метлы» и даже «Кабанью голову»…

— Безмозглая девчонка! Дамблдор не станет сидеть в трактире, когда за ним охотится всё Министерство! — закричала Амбридж. Разочарование сквозило в каждой складке её обрюзгшего лица.

— Но… но мы должны были сообщить ему очень важную вещь! — завывала Гермиона, всё плотнее прижимая ладони к глазам, но Гарри понимал, что она не так уж страдает: ей просто нужно было скрыть отсутствие слез.

— Ах вот как? — спросила Амбридж с новым приливом воодушевления. — И что же вы хотели ему сообщить?

— Мы… мы хотели сказать ему, что оно го… готово!

— Что готово? — настойчиво спросила Амбридж, хватая Гермиону за плечи и слегка встряхивая. — Что? Отвечай!

— Ору… оружие, — выдавила Гермиона.

— Оружие? — воскликнула Амбридж. От возбуждения глаза ее полезли на лоб. — Так вы планировали оказать сопротивление? Хотели использовать своё оружие против Министерства? Конечно, по наущению профессора Дамблдора?

— Д-да, — призналась Гермиона. — Но ему пришлось покинуть школу раньше, чем оно созрело, а т-теперь мы довели подготовку до конца и н-н-не можем найти его и с-с-сказать об этом!

— И что же это за оружие? — резко спросила Амбридж, по-прежнему крепко сжимая своими короткими пухлыми руками плечи Гермионы.

— Если честно, мы и с-с-сами не знаем, — сказала Гермиона, громко шмыгнув носом. — Мы просто д-д-делали то, что в-в-велел нам профессор Дамблдор!

Амбридж выпрямилась с ликующим видом.

— Отведи меня к этому оружию, — сказала она.

— Я не хочу показывать… им! — пронзительно воскликнула Гермиона, косясь на членов Инспекционной дружины сквозь раздвинутые пальцы.

— Ты не в том положении, чтобы ставить условия, — сурово сказала Амбридж.

— Ладно, — снова заныла Гермиона. — Ладно… Пускай они его увидят — надеюсь, они применят его против вас! Это даже хорошо. Позовите побольше народу, чтобы они пошли и посмотрели! Т-тогда вы получите п-п-по заслугам, пускай вся школа у… узнает, где оно и как им пользоваться, и тогда, стоит вам кого-нибудь обидеть, как он в-вам от… отплатит!

Эти слова произвели на Амбридж сильнейшее впечатление: она быстро и подозрительно обвела взглядом своих прихвостней, и её выпученные глаза задержались на Малфое, который не успел согнать с лица гримасу алчности и нетерпения.

Амбридж поразмыслила над словами Гермионы ещё чуть-чуть, а потом заговорила тоном, который, видимо, считала по-матерински ласковым:

— Хорошо, милочка, пусть это будем только ты и я… и Поттера тоже возьмем, правда? Ну, вставай.

— Профессор, — жадно сказал Малфой. — Профессор Амбридж, по-моему, кто-нибудь из членов Дружины должен пойти с вами, чтобы присмотреть…

— Я высококвалифицированная служащая Министерства, Малфой! По-вашему, я одна не в силах справиться с двумя подростками без палочек? — резко спросила Амбридж — В любом случае, я полагаю, что это оружие не следует показывать детям школьного возраста. Вы подождёте здесь моего возвращения и позаботитесь о том, чтобы никто из этих, — она обвела рукой Рона, Джинни, Невилла и Луну, — тем временем не сбежал.

— Хорошо, — угрюмо сказал Малфой. Вид у него был разочарованный.

— А вы двое пойдёте впереди и будете показывать мне дорогу, — распорядилась Амбридж, направив палочку на Гарри с Гермионой. — Ну же, ведите!

Комментарий к Глава 18 https://sun1-20.userapi.com/xHrG2A1eIzDo2isc0J3iJponWQkHUGI2Ukg-iA/1bckoIEqo50.jpg

====== Глава 19 ======

Tom Salta\Final Flight (Instrumental)

Apocalyptica\Sacra

Как только шаги за дверью стихли, Джинни обвела взглядом всех присутствующих и, изловчившись, что есть силы, прицельно лягнула по колену державшую её слизеринку. Та взвыла от боли и отпустила Джинни, которая тут же отскочила в сторону, на ходу выхватывая свою волшебную палочку. Остальные пленники последовали её примеру и стали отчаянно брыкаться, отвлекая на себя всё внимание державших их дружинников. Воспользовавшись этим, Джинни быстро вытащила изо рта кляп и отправила Оглушающее заклятие в Уоррингтона, который держал Рона. Оказавшись на свободе, Рон тоже выхватил палочку, избавился от кляпа и освободил Невилла, пока Джинни ещё одним Оглушающим остановила бросившуюся к ней слизеринку, которая держала её ранее.

— Вы что, не разоружили их, идиоты?! — в отчаянии выкрикнул Малфой, но было уже поздно. Джинни, прицелившись, наслала на него Летучемышиный сглаз, в результате чего стая огромных летучих мышей облепила лицо Драко. Тот громко закричал, пытаясь оторвать от себя этих тварей. Слизеринка, державшая Луну, ослабила хватку и в ужасе уставилась на это жуткое зрелище. Луна отпихнула её, выхватила свою волшебную палочку, поспешно вытащила изо рта мерзкую тряпку и разоружила слизеринку с помощью Экспеллиармуса. Та бросилась к двери, очевидно, не в силах выносить присутствия летучих мышей, а также воплей Малфоя, тщетно пытающегося отбиться от них.

Точку в сражении поставил Невилл, ненадолго обездвижив Булстроуд с помощью Импедименты. Впрочем, она и без того стояла неподвижно, с ужасом уставившись на попытки Малфоя отбиться от стаи летучих мышей.

Оказавшись полными хозяевами положения, пленники попытались поскорее восстановить дыхание, одновременно отнимая у дружинников их волшебные палочки. Рон сунул к себе в карман палочки Гарри и Гермионы и спросил:

— Куда теперь?

— Они направляются к Лесу, — сообщила Луна, глядя в окно на удалявшееся розовое пятно в сопровождении Гарри и Гермионы.

— Значит, идём за ними, — Рон решительно направился к двери. Следом потянулись остальные.

Спустившись в холл, Рон быстро подошёл к входу в подземелья и швырнул на лестницу, ведущую вниз, пучок волшебных палочек, отнятых у слизеринцев.

— Пускай теперь с ними Снейп разбирается, — зло бросил он. — Жаль, что нельзя их сломать.

Друзья покинули замок и бросились к Запретному лесу. Поблуждав по нему какое-то время, они наконец услыхали за деревьями знакомые голоса и двинулись на них. Подойдя ближе, они уже смогли различать слова:

— К тому времени Сириус, может быть, уже будет мертв! —возглас Гарри сопровождался звуком пинка и верещанием растревоженного лукотруса.

— Без волшебных палочек все равно ничего не сделаешь, — в голосе Гермионы слышалась безнадёжность. — Кстати, Гарри, как ты думал добираться до Лондона?

— Мы вот тоже об этом сейчас размышляли, — произнес у неё за спиной знакомый голос.

Гарри и Гермиона безотчетно прижались друг к другу и уставились в темноту под деревьями.

Возник Рон, за ним торопливо шли Джинни, Невилл и Луна. Вид у всех был довольно потрёпанный: у Джинни на щеке красовалось несколько длинных царапин, у Невилла под правым глазом налился большой лиловый фонарь, у Рона губа кровоточила хуже прежнего. Но это не мешало им быть довольными собой.

— Ну так что, — сказал Рон, — какие идеи?

Он отвел рукой низко нависшую ветку и протянул Гарри его волшебную палочку.

— Как вы сумели удрать? — изумленно спросил Гарри, беря палочку.

— Пара-тройка Оглушающих заклятий, одно Разоружающее, а Невилл очень изящно применил Чары помех, — небрежно ответил Рон, вручая волшебную палочку и Гермионе. — Но кто действительно отличился — это Джинни. Наслала на Малфоя Летучемышиный сглаз, большие такие крылатые твари — всю морду ему облепили. Мы увидели в окно, что вы идёте в Лес, и двинули за вами. Что вы сделали с Амбридж?

— Её кентавры утащили, — сказал Гарри. — Их тут был целый табун.

— А вас оставили? — поразилась Джинни.

— Пришлось оставить, потому что за ними погнался Грохх, — объяснил Гарри.

— Кто такой Грохх? — поинтересовалась Луна.

— Маленький братец Хагрида, — быстро ответил Рон. — Но об этом потом. Гарри, что ты выяснил через камин? Сам-Знаешь-Кто действительно схватил Сириуса?

— Да, — сказал Гарри, снова чувствуя колющую боль в шраме. — Я уверен, что Сириус жив, но как туда добраться и ему помочь — не знаю.

Все испуганно притихли. Задача казалась неосуществимой.

— Придется нам полететь, — промолвила Луна самым что ни на есть будничным тоном.

— Так, — раздраженно набросился на неё Гарри. — Во-первых, нам, если ты включаешь в это понятие себя, ничего делать не придется. Во-вторых, у всех, кроме Рона, метлы стережет тролль-охранник, поэтому…

— У меня есть метла! — возразила Джинни.

— Есть, но ты никуда не летишь, — сердито заявил Рон.

— Прошу прощения, но судьба Сириуса волнует меня не меньше, чем тебя! — воскликнула Джинни и сжала зубы так, что её сходство с Фредом и Джорджем стало просто удивительным.

— Ты тоже… — начал Гарри, но Джинни яростно перебила его:

— Я на три года старше, чем ты был, когда дрался Сам-Знаешь-С-Кем за философский камень! Это я обезвредила сейчас Малфоя в кабинете Амбридж, это я напустила на него огромных летучих тварей…

— Да, но…

— В Отряде Дамблдора мы были вместе, — тихо сказал Невилл. — Разве не для того мы его создали, чтобы сражаться Сам-Знаешь-С-Кем? Вот мы в первый раз получили шанс сделать что-то по-настоящему. Или, по-твоему, ОД — это была игра?

— Нет… конечно, не игра… — нехотя согласился Гарри.

— Тогда нам всем надо отправляться, — бесхитростно рассудил Невилл. — Мы хотим помочь.

— Верно, — поддержала его Луна с радостной улыбкой.

Гарри встретился взглядом с Роном. Он знал, что Рон думает в точности о том же: что если бы он мог решать, кому из членов ОД участвовать в спасении Сириуса, то он не взял бы с собой ни Джинни, ни Невилла, ни Луну.

— Впрочем, это не имеет никакого значения, — уныло промолвил Гарри. — Всё равно мы не знаем, как туда добираться…

— А я думала, это решено, — вмешалась Луна. — Мы летим!

Было от чего прийти в бешенство.

— Так, послушай-ка меня, — сказал Рон, едва сдерживаясь. — Ты, может быть, и умеешь летать без метлы, но нам-то, остальным, где прикажешь взять крылья?

— Летать можно не только на метлах, — безмятежно возразила Луна.

— А на чем ещё? На мерзляках твоих козлорогих? — поинтересовался Рон.

— Морщерогие кизляки не летают, — сказала Луна с достоинством, — а вот эти летают, и ещё как, и Хагрид говорил, они запросто могут доставить тебя куда нужно.

Гарри резко обернулся. Между двумя деревьями, призрачно тараща белые глаза, стояли два фестрала. Они смотрели на перешептывающуюся группу так, будто понимали каждое слово.

— Точно! — воскликнул он и двинулся к ним. Вскинув головы, похожие на головы рептилий, они тряхнули всклокоченными чёрными гривами. Гарри, не мешкая, протянул руку и погладил ближнего по отсвечивающей шее. Как это он раньше считал их уродливыми?

— Что, эти идиотские лошади? — неуверенно спросил Рон, уставившись в точку немного левей фестрала, которого гладил Гарри. — Которых не видишь, если при тебе кто-нибудь не отдал концы?

— Да, — ответил Гарри.

— Сколько?

— Всего два.

— А нам надо три, — сказала Гермиона, не совсем оправившаяся от потрясения, но уже полная решимости.

— Не три, а четыре, — сердито поправила ее Джинни.

— Мне кажется, нас тут шестеро, — спокойно промолвила, пересчитав всех, Луна.

— Глупости! Мы не можем все полететь! — снова разъярился Гарри. — Так, вы трое, — он показал на Невилла, Джинни и Луну, — вы в этом не участвуете, вы не…

Новые бурные протесты. Шрам ожгло еще раз, и больнее. Каждая секунда промедления могла стать решающей. Спорить было некогда.

— Ладно, как хотите, дело ваше, — коротко сказал Гарри. — Но если мы не найдем других фестралов, вы не сможете…

— Другие придут, не сомневайся, — заверила его Джинни, смотревшая, как и Рон, мимо.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что вы с Гермионой, к твоему сведению, заляпаны кровью, — невозмутимо объяснила она, — а мы знаем, что Хагрид приманивает фестралов сырым мясом. Вот из-за чего явились эти двое.

Гарри почувствовал, как что-то мягко тянет его за мантию, и, опустив глаза, увидел, что ближний фестрал лижет его рукав, мокрый от крови Грохха.

— Отлично, — сказал он. Его осенило. — Мы с Роном садимся на этих и летим вперёд, Гермиона остается с вами и приманивает других…

— Нетушки! — гневно возразила Гермиона.

— Никому не надо оставаться, — улыбнулась Луна. — Смотрите, вон ещё идут… от вас, наверно, пахнет на весь Лес…

Гарри оглянулся. Обходя деревья, к ним двигалось шесть-семь фестралов, не меньше. Огромные кожистые крылья были плотно прижаты к туловищам, глаза белели сквозь тьму. Всё, новых доводов не найти.

— Хорошо, — сердито сказал он. — Выбирайте, садитесь, и поехали.

— Смерть, иди ко мне, — тихонько позвала Луна вожака фестральей стаи. Тот послушно подошёл. Луна привычно обняла его за шею и потрепала по редкой клочковатой гриве. Фестрал радостно заржал и ткнулся мордой ей в ухо, ожидая угощения.

— Прости меня, Смерть, — прошептала Луна, — сейчас у меня ничего нет. Отвези нас, пожалуйста, в Лондон.

Фестрал снова заржал, будто соглашаясь с девочкой. Луна встала на ближайший пенёк и легко усевшись на спину коня боком, расправила мантию, словно такое путешествие было для неё самым обычным делом. Оглянувшись на товарищей, она увидела, что Гарри уже вскарабкался на спину ближайшего к нему фестрала и упёрся коленками в основания его крыльев. Невилл навалился животом на спину соседнего фестрала, но никак не мог перекинуть через неё свою коротенькую ногу.

Однако Рон, Гермиона и Джинни до сих пор не сдвинулись с места — они замерли, глядя в пространство с раскрытыми ртами.

— Ну? — спросил он.

— Как мы, по-твоему, на них сядем, — слабым голосом спросил Рон, — если их даже не видно?

— О, это совсем просто, — сказала Луна, с готовностью соскальзывая со своего фестрала и направляясь к ним. — Идите сюда…

Она подвела ребят к другим фестралам, стоящим неподалеку, и по очереди помогла им взобраться на их спины и нащупать руками гривы, — при этом вид у всех троих был очень испуганный. Посоветовав им держаться крепче, Луна вернулась обратно.

— Это безумие, — пробормотал Рон, осторожно проводя свободной рукой по шее своего коня. — Безумие… Эх, если б я мог его видеть…

— Наоборот, считай, что тебе повезло, — мрачно заметил Гарри. — Ну что, все готовы?

Пятеро друзей кивнули в ответ, и он увидел, как напряглись под мантиями их колени.

— Хорошо, тогда…

Он посмотрел вниз, на черную лоснящуюся голову своего фестрала, и сглотнул.

— Тогда в Министерство магии, ко входу для посетителей… в Лондон… — неуверенно сказал он. — Э-э… если вы знаете дорогу…

Снейп с мрачным видом расхаживал по гостиной в своих жилых покоях, служившей ему приёмной и кабинетом. Он злился. Эти идиоты всё-таки попались. Он не знал, где они допустили ошибку, но результат был налицо. Судя по всему, у Поттера снова были видения. Что он там пытался ему сказать? «Бродяга у него в плену! Его держат там, где оно спрятано!». Блэк в плену? Шавка в плену у Волдеморта? Каким образом им удалось его схватить? Неужели этот безмозглый кретин всё-таки покинул своё родовое гнездо? Впрочем, удивляться нечему. Это вполне в стиле Блэка. «Его держат там, где оно спрятано». Что спрятано?

Снейп вспомнил о том, что в последнее время больше всего интересовало и беспокоило Тёмного Лорда. Ну, разумеется, пророчество. То самое проклятое пророчество, которое ему, Снейпу, так и не удалось услышать до конца, но которое навсегда сломало ему жизнь и отняло жизнь Лили. Волдеморту было крайне необходимо узнать полный текст этого пророчества, хранившегося в Отделе тайн Министерства магии.

Итак, Поттер пытался сказать, что Упивающиеся изловили этого придурка Блэка и держат его в Отделе тайн? Что за бред? Ни один здравомыслящий маг не станет так рисковать своим положением и тащить пленника через всё Министерство, опасаясь на каждом шагу быть пойманным и разоблачённым. Но если Поттер видел это, благодаря своей связи с Волдемортом, значит… Ну конечно! Это значит, что Волдеморт таким образом осуществляет свой план по заманиванию Поттера в ловушку! Внушив Поттеру, что его обожаемый крёстный находится у него в плену, Волдеморт пытается заставить мальчишку проникнуть в Отдел тайн! И тот, очевидно, решил связаться с Блэком через камин в кабинете Амбридж, чтобы узнать, действительно ли этого болвана нет дома. Но, хвала Мерлину, их всех схватили и держат под замком. Так что, благодаря этой мерзкой жабе, Поттер не бросится никого спасать. Вот и пусть посидит под арестом. Для своей же собственной безопасности. И безопасности своих друзей, разумеется.

Снейп вспомнил взгляд, которым одарила его Лавгуд, стоя с кляпом во рту и с таким видом, будто ей невыразимо скучно. Её глаза и впрямь потеплели в тот момент, когда их взгляды встретились? Или ему только показалось, что она успокаивала его и призывала не беспокоиться? Да с чего она взяла, что он беспокоиться о ком-то из них? Ведь он отлично сыграл свою роль, изобразив полное равнодушие к судьбе пленников. Снейпа бесила не эта её дурацкая уверенность в том, что его волнует её положение, а тот факт, что он действительно ощутил укол беспокойства, увидев её в кабине Амбридж. Беспокойства именно за неё, а не за Поттера, которого он обязан постоянно оберегать. Да что же с ним такое происходит, драккл его подери?

Снейп сел за стол, на котором лежал раскрытая на середине книга «Теория магического поля и её использование в зельеделии» Людвига Штольца и попытался отвлечь себя чтением. Но через пару минут осознал, что не понимает ни слова из прочитанного. Мысли упорно вертелись вокруг случившегося. Что, если эта безмозглая шавка действительно попалась?

— Токи, — тихо позвал Снейп.

Через секунду в воздухе раздался лёгкий хлопок, и перед Снейпом возник домовой эльф, закутанный в чистое полотенце с эмблемой Хогвартса. Этот эльф служил ему для связи с остальными членами Ордена Феникса и был связан со Снейпом волшебными узами, обязывавшими его выполнять все приказы хозяина и свято хранить его тайну.

— Токи. Отправляйся на площадь Гриммо, 12. Узнай, на месте ли Сириус Блэк. Если он дома, передай, что Поттеру приснилось, будто его схватил Тот-Кого-Нельзя-Называть. Если нет, узнай, как и когда он покинул особняк. Всё.

Эльф поклонился и мгновенно исчез с тихим хлопком. Время потянулось для Снейпа мучительно медленно. Те пять минут, что отсутствовал эльф, показались ему пятью часами.

— Хозяин, мистер профессор Снейп, — Токи возник из воздуха и, наученный обходиться без отнимающих время церемоний, — сразу приступил к докладу. — Сириус Блэк находится дома на площади Гриммо, 12 в добром здравии. Токи передал ему всё, что велел хозяин. Сириус Блэк встревожился.

Снейп хмыкнул. Ещё бы он не встревожился. Ну, ничего. Пока Поттер сидит под замком у Амбридж, особо тревожиться не из-за чего. А Блэку лишний раз поволноваться не повредит. Может быть, это хоть немного укоротит его щенячью беспечность.

— Ты свободен, Токи, — сказал Снейп.

Он вновь уселся к столу, рассчитывая на то, что теперь, когда его миссия полностью выполнена, он сможет отвлечься на «Теорию магического поля…» Но сосредоточиться на чтении по-прежнему не удавалось. К тому же, за дверью послышался топот нескольких пар ног и голоса, после чего в дверь постучали.

— Войдите, — недовольно откликнулся Снейп, чувствуя, что его ждёт продолжение этой истории, и продолжение весьма неприятное.

Дверь открылась, впуская в комнату слизеринцев со значками Инспекционной дружины на мантиях. Уоррингтон.Шестикурсницы Хэмптон и Стоундж. Булстроуд. Крэбб. Все те, кого он видел в кабинете Амбридж. За исключением Малфоя. Вид у всех был довольно помятый и, что хуже всего — обескураженный. Можно было не задавать вопросов — и без того было ясно, что они упустили пленников. Снейп откинулся на спинку своего рабочего полукресла, скрестил руки на груди и выжидающе уставился на вошедших, которые замерли у порога, опустив головы под его холодным пронизывающим взглядом.

Первым решился подать голос Уоррингтон:

— Господин профессор, — он прочистил горло, но голос его оставался по-прежнему хриплым, — Поттер и Грейнджер отправились с директором Амбридж в Лес, чтобы показать ей какое-то секретное оружие…

Мальчишка остановился, словно переводя дух и продолжил совсем уж упавшим голосом:

— А остальные пленники сбежали.

— Вот как? — Снейп с интересом воззрился на Уоррингтона. Его бровь удивлённо поползла вверх. — Другими словами, вы упустили пленников, которые находились у вас в руках и над которыми вы имели неоспоримое преимущество? В том числе и численное?

В голосе Снейпа слышался неподдельный интерес и крайнее удивление. В нём не было ничего угрожающего, но все присутствующие сжались и сильнее втянули головы в плечи.

— А где же мистер Малфой? — поинтересовался Снейп. — Кажется, он тоже присутствовал в кабинете директора?

— Драко пришлось отправить в больничное крыло, — быстро и по-деловому отрапортовала Мэг Стоундж. Хвала Мерлину, девчонка понимала, что это сейчас — самый верный тон, которого нужно держаться. — На него наслали Летучемышиное заклятие, и у него всё лицо исцарапано когтями этих тварей.

— Та-а-ак… — протянул Снейп. — И кто же наслал на него это заклятие?

— Эта дрянь Уизли, — подала голос Присцилла Хэмптон. Снейп вспомнил, что это именно она держала Лавгуд, спокойно стоявшую у окна.

— Каким образом ей это удалось? — голос Снейпа по-прежнему не выражал ничего, кроме холодной заинтересованности, но все отчего-то чувствовали скрывавшуюся в нём угрозу. — Вы ведь разоружили пленников, как только они оказались у вас в руках?

Студенты переглянулись между собой и вновь со вздохом потупились. Они уже понимали, к чему клонит их декан. Каждый осознал, какую непростительную глупость они совершили.

Снейп помолчал, глядя на них с неподдельным удивлением.

— Как? — наконец воскликнул он, не дождавшись ответа. — Вы оставили противникам их палочки?

Гробовая тишина повисла в комнате. Снейп медленно поднялся из-за стола, подошёл к кучке стоявших у двери студентов и остановился напротив, скрестив на груди руки и окидывая всех по очереди презрительным взглядом.

— Мы с Драко отняли палочки у Поттера и Грейнджер, — выпалила Булстроуд.

— Могли бы подсказать остальным сделать то же самое, — Снейп не собирался никого хвалить. — Раз уж им не хватило на это собственных мозгов. Кстати, воспользоваться Инкарцеро было так же трудно додуматься, как и обезоружить противника?

Под уничтожающим взглядом декана студенты продолжали подавленно молчать. Да и что они могли возразить?

— Убирайтесь, — брезгливо выплюнул Снейп. — вы опозорили собственный факультет. Вы дали повод остальным говорить о вас, как о тупых непроходимых болванах, упустивших пленников, находившихся в меньшинстве. Вон.

Ему не пришлось повторять дважды. Студенты выполнили его приказ так быстро, что могло показаться — они просто растворились в воздухе. В груди у Снейпа бушевала холодная ярость. Его всегда бесила человеческая глупость. Особенно, когда её носителями были представители его факультета. И особенно в те моменты, когда последствия этой глупости рушили его планы и расчёты.

Снейп поспешил покинуть своё жилище, не забыв при этом наложить на дверь все необходимые Защитные заклинания. Стремительно преодолев длинный коридор, лестницу, ведущую наверх и холл перед Большим залом, Снейп вышел во двор и направился к Запретному лесу.

Он изучил этот лес вдоль и поперёк — его тайные тропинки и опасности, подстерегающие неосторожных путников в густой чащобе. Нет, он не мог бы сказать, что знает в этом лесу ВСЁ. Это было невозможно. Но, по крайней мере, лес этот не был для него незнакомцем, скорее он был приятелем, хорошо изученным внешне, но не спешившим открывать свои потаённые уголки. Во всяком случае, Снейп знал, куда ему идти и где искать следы направившихся туда детей. И чем дальше углублялся в него Снейп, тем больше следов разрушения попадалось ему на пути. Изломанные и поваленные деревья говорили только об одном — здесь орудовал великан. И, судя по всему, великан разъярённый. Что он мог сделать в порыве слепой ярости с теми, кто попадётся ему под руку? Снейп похолодел.

В Лесу находились дети. Существа, которых он не любил. Но за которых чувствовал громадную, почти неподъёмную ответственность. За их безопасность. За их жизнь. А среди них были двое, за чьи жизни он боялся особо. Поттер, за которого он нёс персональную ответственность, добровольно взваленную на себя под давлением тяжкой вины за гибель любимой женщины. И Лавгуд — девчонка, за жизнь которой он почему-то боится так же, как когда-то… Нет! Не сметь так думать! Ни за чью жизнь он не может испытывать такого же страха, как за жизнь Лили. Ему это просто кажется. Считается, что безумие не заразно? Ещё как заразно! Это легко понять, стоит только поближе пообщаться с сумасшедшим…

Шагая по Лесу, Снейп изо всей силы старался вызвать у себя в душе злость на Лавгуд за то, что он посмел пусть мысленно, пусть на краткий миг, сравнить её с той, кого любил так надрывно и так безоглядно. Но злость, столь привычное для него чувство, отчего-то не возникала. Вместо неё с каждым шагом в его сердце нарастали тревога и беспокойство. Слишком уж много на его пути встретилось сломанных и вырванных с корнем деревьев…

Углубившись в чащобу, Снейп повернул направо и вскоре оказался у фестральей поляны, выйдя на неё со стороны, противоположной замку. Он сразу заметил нехватку нескольких крылатых коней. Смерти среди них тоже не было. Снейп громко позвал его, не надеясь на отклик. Он уже ясно понимал, что случилось. Неизвестно, как эти детишки избавились от Амбридж, но, скорее всего, это не составило им труда после того, как прибыла подмога с волшебными палочками. И, судя по всему, они всё же решили помчаться на помощь этому драккловому кретину Блэку в Министерство магии. Используя фестралов в качестве средства передвижения. И он не удивится, если это предложение исходило как раз от Лавгуд.

Снейп несколько раз глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Ему нужно срочно оповестить об этом Дамблдора. Снейп не знал, где в настоящее время скрывается этот хитрый старик. Но у них имелись целых два канала связи, о которых они договорились заранее, понимая, что, возможно, Дамблдору придётся покинуть Хогвартс. В кармане мантии Снейпа всегда имелся потёртый галлеон, на ребре которого можно было при необходимости прочесть короткое сообщение от директора. Те сообщения, которые отправлял ему Снейп, отражались на кулоне, постоянно висевшем на шее Дамблдора. Если же сообщение было пространным и не умещалось в формате Протеевых чар, его можно было передать, отправив Токи.

Никто кроме него и Дамблдора не смог бы прочитать сообщение на ребре галлеона. Магия директора была достаточно мощной, чтобы скрыть написанное от посторонних глаз. Особенно от глаз Волдеморта. Для всех, кроме них двоих, это была просто старая, ничем не примечательная монета, случайно забытая в кармане мантии.

Сейчас, чтобы не терять время, Снейп решил воспользоваться Протеевыми чарами. Вынув из кармана неприметный галлеон, Снейп коснулся его кончиком волшебной палочки. Послание Дамблдору было лаконичным: «Поттер с друзьями отправились в Министерство». Через пару минут на ребре монеты проступили буквы: «Жди в замке». Как будто он и сам этого не понимал. Разумеется, ему придётся ждать в замке результатов этой безрассудной вылазки. Двойной агент не должен рассекречивать себя до полного окончания игры. И даже какое-то время после неё.

Вернувшись в замок, Снейп вновь вызвал домовика и отправил его с более подробным сообщением о случившемся в штаб-квартиру Ордена Феникса. На этом его миссия была окончена.

Он сделал всё, что мог, и теперь его дело — дождаться результатов. Ему предстояла самая тяжёлая и невыносимая часть его работы — ожидание. Ожидание тем более тягостное, что оно было окрашено тревогой, граничащей со страхом — чувством, которое Снейп не выносил органически. И страх этот был тем более омерзительным, что относился он не к Поттеру и даже не к Дамблдору — единственному человеку, который ему доверял безоговорочно. Страх этот относился к странной девчонке с вечно сонным видом, неряшливыми волосами, выпуклыми серебристо-серыми глазами и мозгами, забитыми жуткой чепухой. Девчонке, которая за этот год стала ему почти столь же дорога, как… «Да заткнёшься же ты?!» — в сердцах оборвал себя Снейп, сердито дёргая на себя входную дверь.

Он решил сразу же сходить в больничное крыло. Нужно справиться о состоянии юного Малфоя, который в этой истории проявил себя не с лучшей стороны. Впрочем, как и остальные представители его факультета.

Однако никуда идти Снейпу не пришлось. Оказавшись в холле, он увидел Драко, направляющегося ко входу в подземелья. Заметив Снейпа, тот подошёл, понимая, что разговора с деканом ему не избежать. Снейп окинул лицо Малфоя нарочито небрежным, подчёркнуто-насмешливым взглядом. Ничего, мальчишка легко отделался. Бледные щёки Драко покрывала сеть розовых линий — остатков от царапин, нанесённых когтями летучих мышей. Скорее всего, Поппи обошлась всего лишь настойкой растопырника. К завтрашнему утру от этих намёков на шрамы не останется и следа. Снейп надеялся, что след от них останется в мозгу и в сердце мальчишки, и что пережитые им боль и страх в следующий раз заставят его тщательно обдумывать свои действия. Свои и своих товарищей.

— Зайдите ко мне, мистер Малфой, — презрительно скривив губы, бросил Снейп, направляясь к лестнице, ведущей вниз. Он не сомневался, что Малфой беспрекословно выполнит его распоряжение. Драко молча плёлся за деканом, понимая, что предстоящий разговор будет не из лёгких.

Войдя в свои покои, Снейп резко развернулся и пристально уставился на оставшегося у порога Драко пустыми холодными глазами.

— Итак, мистер Малфой. Поведайте мне, каким образом четверо пленников ускользнули от шестерых человек, их охранявших.

— Господин профессор, — Драко смотрел на Снейпа хоть и виновато, но смело, не пряча глаз. — Я подумать не мог, что эти идиоты не отняли у них волшебные палочки ещё в коридоре. Если бы я только мог это предположить…

— Хорошо, допустим, — Снейп поморщился, как от зубной боли. — Но почему вы их не связали?

Драко замялся, пытаясь найти ответ и после недолгой паузы произнёс:

— Мы об этом не подумали, господин профессор. Да и нечем их было связать. В кабинете директора Амбридж не было верёвок.

— Мистер Малфой, — голос Снейпа был убийственно холоден. — Если вам не знакомо заклятие Инкарцеро, вы могли бы использовать в качестве верёвок свои носовые платки, вместо того, чтобы совать их в рот своим пленникам.

Вот теперь и Драко опустил голову. Несомненно, у их декана талант — заставлять людей чувствовать себя законченными кретинами.

— Расскажите мне, как именно всё случилось, — потребовал Снейп.

Драко постарался описать всё происшедшее в кабинете Амбридж как можно подробнее. По ходу его рассказа Снейпу неожиданно пришла мысль: «Этот мальчишка неплохо обучил свой «Отряд Дамблдора». Дети оказались гораздо более подготовленными к борьбе, чем этого можно было ожидать». Но как бы ни были они подготовлены, их поход в Министерство магии представлял серьёзную угрозу для каждого. Ни один из них не представлял, с кем и с чем им предстоит столкнуться в этой смертельно опасной вылазке.

Выслушав рассказ до конца, Снейп отпустил Драко со словами:

— Полагаю, мистер Малфой, вы получили хороший урок на будущее — как не нужно себя вести, чтобы не позорить свой факультет и не становиться посмешищем для всей школы. Надеюсь, вы, как староста, сделаете из него надлежащие выводы.

Когда дверь за Малфоем закрылась, Снейп устало опустился в кресло и уронил голову на сцепленные пальцы рук. Только бы с ними ничего не случилось… Только бы Дамблдор успел… Только бы… не так, как тогда…

Комментарий к Глава 19 https://sun1-24.userapi.com/Hi76p2rBl0zolHtkM2tLVO_FAIhMu-wp_R7RRw/Gbdpre9fl_M.jpg

====== Глава 20 ======

Charles Bernstein\Main Title (A Nightmare On Elm Street)

Charlie Clouser\Main Title (Dead Silence)

Подсадив Невилла на фестрала, Луна вновь вскарабкалась на спину Смерти, но теперь уселась на него не боком, рассудив, что в полёте безопаснее всё же держаться за коня и руками, и ногами. После того, как Гарри неуверенно назвал пункт назначения, фестрал под ним остался неподвижным, ожидая, когда в воздух поднимется вожак стаи. Смерть распахнул свои мощные кожистые крылья, слегка присел и взмыл вверх так резко и круто, что Луне пришлось изо всех сил вцепиться в его гриву и всем телом прижаться к его шелковистому крупу. Оглянувшись назад, Луна увидела, как следом за ней в воздух поднялся конь Гарри, за которым последовали все остальные.

Когда фестрал вырвался из-под лесного полога навстречу кроваво-красному закату, Луна в восторге подняла голову, подставляя лицо бешеному ветру, трепавшему её волосы и фестралью гриву, в которой она запутала пальцы, но за которую сейчас цеплялась уже не так судорожно, как при взлёте.

Каким же стремительным был этот полёт! Фестрал пронёсся над замком, почти не взмахивая крыльями. Грудь Луны переполнилась восторгом. Никогда раньше ей не доводилось передвигаться так быстро. Ни одна метла не давала такого нереального, восхитительного ощущения полёта. Луна оглянулась на товарищей. Все они пригнулись как можно ниже, уткнувшись в шеи своих фестралов, чтобы уберечься от ветра. И лишь она неслась впереди всех, не пряча лицо от его неистовых порывов, наслаждаясь чувством дикой, первобытной, ничем не ограниченной свободы.

Внизу под ними стремительно исчезали территория школы, Хогсмид, горы и ущелья. В наступающих сумерках маленькими гроздьями зажглись огни деревень; затем внизу показалась извилистая дорога с одиноким автомобилем, пробирающимся среди холмов…

— Ну и чудеса! — донесся откуда-то сзади еле слышный крик Рона, и Луна подумала, как это, должно быть, странно — лететь в поднебесье без всяких видимых средств передвижения.

Сумерки сгущались; на ярко-фиолетовом, стремительно темнеющем небе загорелись крошечные серебряные звездочки. Теперь единственными ориентирами, по которым они могли судить о скорости и высоте полета, были огни маггловских городков.

Все дальше и дальше летели они в густеющей тьме; лицо Луны и её руки застыли от холода. Луна пригнулась к холке фестрала и обняла его за шею. Уши у неё заложило от неумолчного воя воздушных потоков, а губы пересохли и замёрзли на пронизывающем ночном ветру. Она утратила всякое чувство расстояния и времени, ощущая себя пылинкой в бесконечном космическом пространстве. Мыслей в голове не было. Исчезло ощущение реальности происходящего.

Луна не знала, как долго продолжался этот удивительный полёт. В действительность её вернуло ощущение, будто все внутренности вдруг подкатили к горлу и вот-вот вырвутся наружу. Это фестрал под ней резко пошёл вниз. Позади кто-то вскрикнул, но у Луны не было возможности обернуться назад.

Жёлтые огоньки со всех сторон приближались, становясь всё больше и круглее; уже можно было различить крыши домов, яркие фары автомобилей, похожие на светящиеся глаза насекомых, бледные жёлтые квадратики окон. Вдруг, совершенно неожиданно, на них понеслась мостовая; Луна покрепче вцепилась в гриву коня, а тот легко коснулся копытами земли и, сложив перепончатые крылья, замер, ожидая, пока Луна плавно соскользнула на мостовую.

Гарри соскочил со своего фестрала легко, а вот Рон свалился на мостовую мешком со словами:

— Чтоб я ещё раз…

С трудом встав на ноги, он попытался отойти от своего невидимого коня, но по ошибке наткнулся на его круп и чуть не упал снова.

— Нет уж, спасибо… хуже этого я ничего…

Гермиона и Джинни опустились с небес по обе стороны от него; и та и другая спешились с чуть большим изяществом, чем Рон, но и они, очутившись на твердой земле, явно почувствовали облегчение. Невилл спрыгнул со своего коня, весь дрожа.

— Куда теперь? —поинтересовалась Луна у Гарри с вежливым любопытством, точно речь шла всего лишь об интересной экскурсии.

— Сюда. — Благодарно потрепав по холке своего фестрала, Гарри быстро прошел к покосившейся телефонной будке и открыл дверцу. — Скорее! — поторопил он друзей, увидев, что они медлят.

Рон и Джинни покорно забрались внутрь, за ними в будку втиснулись Гермиона с Невиллом и Луной. Кинув прощальный взгляд на фестралов, которые принялись рыться в мусорном баке, ища съедобные отбросы, Гарри шагнул в будку вслед за Луной.

— Кто там ближе к аппарату? Наберите шесть, двадцать четыре, сорок два!

Вывернув руку, Рон с трудом дотянулся до диска. Когда он набрал последнюю цифру, в будке зазвучал прохладный женский голос:

— Добро пожаловать в Министерство магии. Назовите, пожалуйста, ваше имя и цель посещения.

— Гарри Поттер, Рон Уизли, Гермиона Грейнджер, — скороговоркой произнес Гарри, — Джинни Уизли, Невилл Лонгботтом, Луна Лавгуд… Мы здесь, чтобы спасти человека, если только ваше Министерство не сделает этого раньше нас!

— Благодарю вас, — произнёс прохладный женский голос. — Посетители, возьмите, пожалуйста, значки и прикрепите их к мантии спереди.

В углубление для возврата неиспользованных монет высыпалась горсть значков. Гермиона сгребла их и молча протянула Гарри через голову Джинни; он взглянул на верхний и прочёл: «Гарри Поттер, спасательная миссия».

— Уважаемые посетители, вам необходимо пройти досмотр и зарегистрировать ваши палочки у дежурного колдуна, чей пост находится в дальнем конце атриума.

— Хорошо! — громко сказал Гарри. Его шрам снова засаднило. — Теперь мы наконец можем войти?

Пол телефонной будки содрогнулся, и мостовая поплыла вверх мимо её стеклянных стенок. Роющиеся в мусоре фестралы скрылись из виду; над головами шестерых друзей сомкнулась тьма, и с глухим скрежещущим звуком они канули в недра Министерства магии.

Вскоре на их ноги упал тонкий луч мягкого золотистого света и, расширяясь, пополз вверх. Гарри присел и, насколько позволяла теснота, взял свою палочку на изготовку, высматривая сквозь стекло, кто или что ждёт их в атриуме. Однако зал, похоже, был абсолютно пуст.

— Министерство магии желает вам приятного вечера, — произнес женский голос.

Дверца телефонной будки распахнулась; Гарри, а за ним и Невилл с Луной вывалились наружу. Тишину, царящую в атриуме, нарушал только ровный шум воды в золотом фонтане — это журчали струи, изливающиеся в бассейн из палочек чародея и волшебницы, кончика стрелы кентавра, острия гоблинской шляпы и ушей эльфа-домовика.

— Пойдём, — тихо сказал Гарри, и все шестеро двинулись в конец зала. Гарри шагал впереди. Они миновали фонтан и подошли к столу, за которым когда-то сидел дежурный колдун, взвесивший палочку Гарри, а теперь было пусто.

Гарри встревожился: он был уверен, что здесь должен сидеть дежурный, уверен, что его отсутствие — зловещий знак, и это дурное предчувствие усилилось, когда они прошли через золотые ворота к лифтам. Он нажал ближайшую кнопку со стрелкой вниз, раздался лязг, и кабина появилась в поле их зрения почти мгновенно. С грохотом, отдавшимся эхом, разъехались золотые решётки, и ребята шагнули внутрь. Гарри ткнул пальцем в кнопку с цифрой девять, решётки с лязгом сомкнулись, и лифт, натужно гремя, пополз вниз. В первый раз, придя сюда с мистером Уизли, Гарри не заметил, сколько шума от этих лифтов; теперь он подумал, что шум наверняка перебудоражил всю охрану здания, но тут лифт остановился, прохладный женский голос сказал: «Отдел тайн», и решётки разошлись в стороны. Они выбрались в коридор, где все было неподвижно — только легкий порыв ветерка, поднятого лифтом, колыхнул пламя ближайших факелов.

Гарри уверенно повернул к простой чёрной двери. Луна поняла, что он точно знает, куда им нужно идти. Откуда у него эти знания, она не представляла, но полностью доверяла Гарри, который повёл их куда-то вглубь коридора. Луна шагала сразу за ним, озираясь по сторонам с чуть приоткрытым ртом.

В нескольких шагах от двери Гарри остановился и предложил одному из друзей остаться здесь, чтобы предупредить остальных в случае тревоги.

— И как же ты услышишь наш сигнал? — подняв брови, спросила Джинни. — К тому моменту ты можешь оказаться за милю отсюда.

— Мы пойдём с тобой, Гарри, — сказал Невилл.

— И нечего терять время, — твердо добавил Рон. Гарри по-прежнему не хотел брать с собой всех, но ему не оставили выбора. Он снова обернулся к двери, пошёл вперед, и, точно как во сне, она распахнулась перед ним и его товарищами.

Они очутились в просторной круглой комнате. Всё здесь было чёрным, даже пол и потолок; вокруг всей комнаты через равные интервалы были расположены одинаковые чёрные двери без ручек и табличек, а между ними горели синим пламенем свечи в канделябрах. Их холодный мерцающий свет, отражаясь на гладком мраморном полу, делал его похожим на тёмную воду под ногами.

— Кто-нибудь, закройте дверь, — тихо попросил Гарри.

Он пожалел об этом сразу же, как только Невилл выполнил его просьбу. Отрезав себя от освещенного факелами коридора, они на мгновение перестали видеть что бы то ни было, кроме трепещущих синих язычков пламени и их призрачных отражений на полу.

Гарри замер в нерешительности. Внезапно раздался низкий рокочущий звук, и свечи на стенах поехали в сторону. Круглая комната вращалась.

Гермиона схватила Гарри за руку, видимо, испугавшись, что и пол у них под ногами начнет двигаться, но этого не произошло. Однако стены завертелись так быстро, что на несколько секунд синие огоньки вокруг них слились в сплошные полосы наподобие неоновых ламп; затем, так же внезапно, рокот стих и всё снова замерло в неподвижности.

В глазах у Луны всё ещё стояли синие полосы — больше она пока ничего не видела. Наверное, так же чувствовали себя и остальные.

— Чего это она? — боязливо спросил Рон.

— Наверное, это для того, чтобы мы забыли, в какую из дверей вошли, — негромко сказала Джинни.

Все сразу поняли, что она права. Теперь опознать выход было не легче, чем найти крохотного муравья на чёрном, как антрацит, полу. Мало того — туда, куда им нужно было попасть, тоже могла вести любая из дюжины одинаковых дверей вокруг.

— Как же мы выберемся? — с тревогой спросил Невилл.

— Пока что это неважно, — решительно сказал Гарри, мигая, чтобы избавиться от синих полос перед глазами, и сжимая палочку ещё крепче, чем раньше. — Нам не понадобится уходить отсюда, пока мы не найдем Сириуса…

— Только не вздумай его звать! — взволнованно сказала Гермиона, но этот совет был абсолютно лишним: интуиция и так подсказывала Гарри, что надо вести себя как можно тише.

— Куда теперь, Гарри? — спросил Рон.

— Я не… — начал Гарри. Потом сглотнул. — Во сне я проходил от лифта к двери в конце коридора и попадал в тёмную комнату — вот в эту самую, а потом в следующую, где вроде как… играют блики. Надо проверить несколько дверей, — поспешно добавил он. — Я узнаю нужную комнату, когда увижу её. Пошли.

Вместе с друзьями, не отстающими от него ни на шаг, он направился к двери, которая теперь находилась прямо напротив. Положив левую руку на её прохладную блестящую поверхность, он поднял палочку, чтобы его не застали врасплох, затем толкнул дверь.

Она легко распахнулась.

После полумрака, царившего в первой комнате, свет люстр, низко висящих на золотых цепях в этом длинном прямоугольном помещении, показался им очень ярким. Комната была практически пуста, если не считать нескольких столов и огромного стеклянного аквариума, который занимал самую её середину, — наполненный темно-зеленой жидкостью, он был так велик, что все они свободно могли бы в нём искупаться. Приглядевшись, они заметили, что в аквариуме лениво плавают какие-то жемчужно-белые комья.

— Что это за штуки? — прошептал Рон.

— Не знаю, — сказал Гарри.

— Может, рыбы? — предположила Джинни.

— Вододышащие личинки! — возбужденно сказала Луна. — Папа говорил, что в Министерстве выращивают…

— Нет, — сказала Гермиона каким-то странным голосом. Она подошла к аквариуму и всмотрелась внутрь через стекло. — Это мозги.

— Мозги?

— Да… Интересно, что они с ними делают?

Все сгрудились у аквариума. Действительно, теперь, когда они глядели на них с близкого расстояния, ошибки быть не могло. Зловеще поблескивая, мозги то выплывали из глубин зелёной жидкости, то снова скрывались из виду, похожие на скользкие головки цветной капусты.

— Пойдём отсюда, — сказал Гарри. — Это не та комната. Надо проверить другую дверь.

— Здесь тоже есть двери, — заметил Рон, обводя рукой стены. У Гарри упало сердце: какой же он огромный, этот Отдел тайн!

— Во сне я выходил из тёмной комнаты и сразу попадал во вторую, — сказал он. — По-моему, надо вернуться и попробовать оттуда.

Они снова вернулись во тьму круглой комнаты; теперь вместо синих огненных полос перед глазами у Гарри плавали призрачные комья мозгов.

— Стойте! — вдруг сказала Гермиона, когда Луна уже собиралась закрыть за собой дверь помещения с аквариумом. — Флагрейт!

Она взмахнула палочкой, и на двери появился огненный крест. Стоило двери закрыться за ними, как вновь раздался низкий рокочущий гул и стены снова начали быстро вращаться, однако теперь на фоне тусклых синих полос появилась широкая, яркая красно-золотая. Когда всё опять затихло, огненный крест не потух — он по-прежнему указывал им, из какой двери они только что вышли.

— Молодец, — сказал Гарри. — Ладно, давайте проверим эту…

Он снова пересёк комнату и толкнул противоположную дверь, держа палочку наготове; друзья последовали за ним.

Новая комната, прямоугольная и слабо освещённая, была больше последней, а пол её спускался вниз ступенями, образуя огромную каменную яму футов двадцати в глубину. Они стояли на самой верхней из этих крутых каменных ступеней, или скамей, амфитеатром идущих вокруг всей комнаты. На дне ямы возвышалась каменная платформа, а на ней — каменная же арка, покрытая трещинами, такая древняя и ветхая на вид, что непонятно было, как она ещё не рассыпалась в пыль. Проем арки, стоящей на платформе без всяких дополнительных опор, был закрыт изорванным чёрным занавесом; несмотря на полную неподвижность холодного воздуха вокруг, этот занавес еле заметно колыхался, словно до него только что дотронулись.

— Кто здесь? — спросил Гарри, спрыгивая на следующую скамью. Никто ему не ответил, но занавес в арке по-прежнему зыбился, точно колеблемый лёгким ветерком.

— Осторожно! — шепнула Гермиона.

Гарри спустился по крутым уступам до самого дна каменной ямы и медленно двинулся к платформе. Его шаги сопровождало громкое эхо. Отсюда, снизу, островерхая каменная арка казалась гораздо выше. Занавес продолжал мягко колыхаться, словно сквозь него секунду назад кто-то прошёл.

— Сириус? — снова подал голос Гарри. На этот раз он говорил тише, поскольку был совсем близко.

У него было очень странное чувство — будто по ту сторону занавеса, прямо за аркой, кто-то стоит. Сжав палочку как можно крепче, он стал боком пробираться вдоль платформы, но там никого не оказалось: он снова увидел изорванный чёрный занавес, только с другой стороны.

— Пойдём, — окликнула его Гермиона, спустившаяся до середины амфитеатра. — Тут что-то не так, Гарри. Лучше уйдём отсюда.

Вид у неё был испуганный — гораздо более испуганный, чем в предыдущей комнате, где плавали мозги, — но Гарри показалось, что в этой арке, несмотря на всю её ветхость, есть своеобразное очарование. Она пробудила в нём любопытство: у него возникло сильное желание подняться на платформу и пройти сквозь эту мягко колышущуюся вуаль.

— Пойдём, Гарри, пожалуйста! — повторила Гермиона ещё настойчивее.

— Сейчас, — сказал он, но не тронулся с места. Его ушей только что достигли странные звуки. Это был слабый шёпот или ропот, словно по ту сторону занавеса тихо переговаривались какие-то люди.

— Что вы говорите? — спросил он так громко, что его слова эхом прокатились по всему помещению.

— Никто ничего не говорил, Гарри! — сказала Гермиона, шагнув к нему.

— Кто-то шепчет там, сзади, — сказал он, нахмурившись, и чуть отодвинулся от неё, не давая взять себя за руку. — Это ты, Рон?

— Я здесь, дружище, — отозвался Рон, появляясь сбоку от платформы.

— Неужели вы ничего не слышите? — удивлённо спросил Гарри, поскольку тихий ропот усиливался; неожиданно для себя Гарри заметил, что уже стоит одной ногой на платформе.

— Я тоже их слышу, — сказала Луна, подойдя к ним с другой стороны. Она не сводила глаз с колеблющегося занавеса. — Там, внутри, кто-то есть!

— Что значит «внутри»? — осведомилась Гермиона, спрыгивая с нижней скамьи. Она говорила гораздо более сердито, чем того требовала ситуация. — Там нет никакого «внутри» — это просто арка, туда никто не поместится. Хватит, Гарри, пойдём отсюда…

Она схватила его за локоть и потянула, но он не послушался.

— Гарри, мы пришли сюда ради Сириуса! — сказала она высоким, напряжённым голосом.

— Ради Сириуса… — повторил Гарри, как зачарованный глядя на волнующийся занавес. — Да-да…

Что-то наконец встало на место у него в мозгу — Сириуса взяли в плен, его пытают, а он здесь таращится на эту арку…

Он отступил от платформы на несколько шагов и с трудом оторвал взгляд от занавеса.

— Пошли, — сказал он.

— О чём я тебе и… ну ладно, идем! — сказала Гермиона и первой начала взбираться по каменным ярусам. По другую сторону амфитеатра стояли Джинни с Невиллом — они тоже смотрели на занавес, как загипнотизированные. Без единого слова Гермиона взяла за руку Джинни, а Рон — Невилла; потом они решительно повели их по ступеням вниз и вместе с ними поднялись обратно к двери.

— Как по-твоему, что это за арка? — спросил Гарри у Гермионы, когда они вновь очутились в круглой тёмной комнате.

— Не знаю, но я уверена, что она опасна, — твёрдо сказала Гермиона, опять помечая дверь огненным крестом.

Ещё раз закружились и замерли стены. Гарри наугад выбрал третью дверь и толкнул её. Она не поддалась.

— В чём дело? — спросила Гермиона.

— Здесь заперто, — ответил Гарри и налёг на дверь всем своим весом, но безрезультатно.

— Стало быть, это она, да? — возбуждённо сказал Рон, присоединяясь к Гарри и тоже пытаясь взломать дверь. — Точно она — иначе и быть не может!

Попытка Гермионы открыть дверь с помощью «Алохоморы» тоже не увенчалась успехом. Гарри попытался справиться с дверью, просунув в щель между нею и стеной нож, подаренный ему Сириусом, но тоже потерпел фиаско. Взглянув на нож, Гарри обнаружил, что его лезвие расплавилось.

— Ладно, эту дверь мы пропустим, — решительно сказала Гермиона.

— А что, если она-то нам и нужна? — спросил Рон, глядя на дверь со смешанным выражением опаски и страстного любопытства.

— Этого не может быть, ведь Гарри во сне всюду проходил свободно, — пояснила Гермиона, в очередной раз помечая дверь огненным крестом.

Гарри опустил бесполезную рукоятку загубленного ножа обратно в карман.

— Знаете, что там могут прятать? — жадно спросила Луна, когда стены снова пришли в движение.

— Очевидно, какое-нибудь блеющее чудо, — пробормотала Гермиона себе под нос, и у Невилла вырвался короткий нервный смешок.

Стены замерли, и Гарри с растущим чувством отчаяния распахнул следующую дверь.

— Вот оно!

Войдя внутрь, все замерли, пока их глаза привыкали к танцующему, искрящемуся бриллиантовому свету. Со всех сторон их окружали циферблаты часов — большие и маленькие, стоячие и настенные, они висели между книжных полок и покоились на столах, расставленных вдоль всей комнаты, так что их деловое неумолимое тиканье наполняло её, точно звуки шагов крохотной марширующей армии. Танцующий, переливчатый свет исходил от высокого стеклянного сосуда куполообразной формы, стоявшего в дальнем конце комнаты.

— Сюда! — позвал Гарри.

Все послушно устремились за ним по узкому проходу между рядами столов, направляясь прямо к источнику света — хрустальному сосуду, который тоже покоился на столе и, казалось, был полон искристого, вихрящегося ветра.

— Ой, смотрите! — воскликнула Джинни, когда они приблизились к нему, и показала в самый центр хрустального сосуда.

Там, в искристом потоке, мерцало крошечное яйцо, сверкающее, как драгоценный камень. Постепенно всплывая, оно раскололось, и из него появился колибри, который вознёсся на самый верх; но потом воздушные течения понесли птичку вниз, и её пёрышки снова обвисли и стали мокрыми, а у самого дна сосуда она вновь исчезла в яйце.

— Не останавливайся! — резко сказал Гарри, потому что Джинни явно вознамерилась посмотреть, как яйцо опять превратится в птичку.

— Сам-то сколько проторчал у своей дурацкой арки! — огрызнулась она, но всё же пошла за ним дальше, к единственной двери позади хрустального сосуда.

— Вот оно, — снова сказал Гарри. Сердце забилось так быстро и сильно, что его стук почти мешал ему говорить. — Нам сюда…

Он оглянулся на своих друзей — все они достали палочки и сделались серьёзными и взволнованными. Он снова повернулся к двери и толкнул её. Дверь открылась.

Они наконец нашли то, что искали, — зал, высокий, как в соборе, где не было ничего, кроме бесконечных стеллажей с маленькими, пыльными стеклянными шариками. Кое-где к полкам были прикреплены зажжённые канделябры, и шарики тускло блестели в их лучах. Здесь, как и в круглой комнате, свечи тоже горели синим пламенем. В зале было очень холодно.

Гарри осторожно шагнул вперед и заглянул в один из сумрачных проходов между стеллажами. Он ничего не услышал и не заметил ни малейшего движения.

— Ты говорил, нам нужен девяносто седьмой, — прошептала Гермиона.

— Да, — шепнул в ответ Гарри и поглядел на крайний стеллаж в ближнем ряду. Там, под канделябром с горящими синим огнем свечами, поблёскивали серебряные цифры — тройка рядом с пятеркой.

— По-моему, надо идти вправо, — прошептала Гермиона, вглядываясь в полумрак. — Да… вон пятьдесят четвертый ряд…

— Держите палочки наготове, — тихо предупредил Гарри.

Они украдкой двинулись вперёд, по дороге заглядывая в длинные проходы между рядами стеллажей, дальние концы которых тонули в кромешной тьме. Под каждым стеклянным шариком, лежащим на полке, был приклеен крохотный пожелтевший ярлычок. Некоторые шарики испускали зловещее красноватое сияние, другие были темны и безжизненны, как перегоревшие лампочки.

Они миновали восемьдесят четвертый ряд… потом восемьдесят пятый… Луна не испытывала страха. С того момента, как они оказались внутри Министерства магии, Луна не переставала жадно разглядывать всё широко распахнутыми глазами, стараясь запомнить как можно больше из увиденного, чтобы потом рассказать обо всём папе. Как же он будет рад этому рассказу!

Они сбились в кучку у самого края ряда, пытаясь разглядеть что-нибудь в проходе за ним. Там никого не было.

— Он в дальнем конце, — сказал Гарри. Во рту у него вдруг слегка пересохло. — Отсюда разве увидишь…

И он повёл их мимо высоченных стеллажей со стеклянными шариками — некоторые из этих шариков провожали их своим неярким сиянием…

— Он должен быть где-то здесь, — прошептал Гарри, каждую секунду ожидавший увидеть в темноте скорчившуюся на полу фигуру Сириуса. — Вот-вот дойдём… мы уже совсем близко…

— Гарри, — осторожно окликнула его Гермиона, но он не захотел ей отвечать. Во рту у него было совсем сухо.

— Кажется… где-то… здесь, — сказал он.

Они достигли конца ряда, тускло освещённого канделябром. Тут никого не было. Их окружала гулкая, пыльная тишина.

— А вдруг он… — хрипло прошептал Гарри, заглядывая в соседний проход. — Или, например… — Он торопливо шагнул к следующему.

— Гарри, — снова сказала Гермиона.

— Чего? — буркнул он.

— Я… я не думаю, что Сириус здесь.

Остальные молчали. Гарри не хотелось смотреть на них. Ему было тошно. Он не понимал, почему Сириуса здесь нет. Он должен быть здесь! Ведь именно это место Гарри видел во сне…

Он побежал вдоль рядов, заглядывая в каждый по очереди. Затем развернулся и побежал в другую сторону. Луна молча проводила его взглядом.

— Гарри! — окликнул его Рон.

— Что? — отозвался Гарри.

Луна повернула голову. Рон смотрел не на Гарри. Его взгляд был прикован к одному из пыльных стеклянных шариков на полке.

— Ты видел это? — спросил Рон.

— Что? — повторил Гарри, но на этот раз уже с жадным нетерпением.

Подбежав к Рону в надежде увидеть знак, говорящий о том, что Сириус был здесь и не увидев ничего похожего на ключ к разгадке, Гарри мрачно спросил:

— Ну?

Гарри придвинулся ближе. Рон указывал на маленький шарик, тускло светящийся изнутри и покрытый толстым слоем пыли — похоже, никто не трогал его уже много лет.

— Моё имя? — озадаченно переспросил Гарри.

Он сделал ещё шаг вперед. Поскольку Рон был выше его ростом, Гарри пришлось вытянуть шею, чтобы прочесть надпись на пожелтевшем ярлычке, приклеенном к полке точно под стеклянным шариком. На нём тонким, почти неразборчивым почерком была написана дата — примерно шестнадцать лет тому назад, — а под ней стояло:

С.П.Т. — А.П.В.Б.Д.

Тёмный Лорд и (?)Гарри Поттер

Гарри уставился на ярлычок.

— Что это значит? — спросил Рон. В голосе его звучала тревога. — Почему здесь стоит твое имя?

Он посмотрел на другие ярлычки, приклеенные к той же полке.

— А меня тут нет, — недоуменно сказал он. — И никого из остальных тоже.

— Гарри! По-моему, тебе лучше его не трогать, — резко сказала Гермиона, когда он протянул к шарику руку.

— Почему? — спросил он. — Ведь это имеет ко мне отношение!

— Не надо, Гарри, — внезапно сказал Невилл. Гарри посмотрел на него. Круглое лицо Невилла слегка блестело от пота. Он выглядел так, словно нервы у него были уже на пределе.

— Но здесь моё имя, — сказал Гарри.

И, поддавшись безрассудному порыву, он сомкнул пальцы на пыльной поверхности шарика. Луна со спокойным интересом наблюдала за происходящим. Казалось, она была здесь единственным человеком, которого не волновали последствия столь безрассудного поступка Гарри. Остальные затаили дыхание и напряглись, ожидая чего-то необычного. Гарри снял стеклянный шарик с полки и вгляделся в него.

Но ровным счетом ничего не произошло. Друзья обступили Гарри, наблюдая за тем, как он счищает прилипшую к шарику пыль.

И тут, прямо за их спинами, раздался голос. Кто-то сказал спокойно, чуть растягивая слова:

— Очень хорошо, Поттер. А теперь повернись, медленно и без глупостей, и отдай его мне.

Комментарий к Глава 20 https://sun1-99.userapi.com/5m7iPBtoXYFbSnrVL-tHluh6i1fzJTx-Gappww/vgWVsboRIhQ.jpg

blob:https://xn—80affa3aj0al.xn—80asehdb/fc9bf191-f18c-480b-85ea-3c2779d5509f

БОльшая часть текста этой главы принадлежит Роулинг. Автор внёс в него небольшие коррективы, чтобы изменить фокал (и то не везде). Автор просит прощения у своих читателей за то, что им приходится перечитывать давно известные события. Но без этой главы в сюжете фанфика появится дыра. Поэтому данная глава является необходимой.

====== Глава 21 ======

X-Ray Dog\Elegant Friction

X-Ray Dog\Dethroned

Чёрные силуэты, возникшие неизвестно откуда, обступили их слева и справа, отрезав все пути к бегству; глаза блестели сквозь прорези капюшонов, с десяток палочек с горящими кончиками были направлены прямо им в сердце. Джинни ахнула от ужаса.

— Дай его мне, Поттер, — с расстановкой повторил голос, и его обладатель, Люциус Малфой, протянул к Гарри руку ладонью вверх.

Луна застыла, слегка приоткрыв рот и широко распахнув и без того выпуклые глаза. Она сразу поняла — это ловушка. На каждого из них приходилось по двое противников — взрослых, опытных и жестоких.

— Ну же, Поттер, — снова сказал Малфой.

— Где Сириус?— спросил Гарри.

Несколько Упивающихся смертью рассмеялись. Затем грубый женский голос, принадлежащий одной из неясных фигур слева от Гарри, сказал с мрачным торжеством:

— Тёмному Лорду известно всё!

— Всё, — эхом откликнулся Малфой. — А теперь дай мне пророчество, Поттер!

— Я хочу знать, где Сириус!

— «Я хочу знать, где Сириус!» — передразнила его женщина слева.

Упивающиеся сузили круг, так что от Гарри с друзьями их отделяла всего какая-нибудь пара шагов. Свет их палочек слепил Луне глаза.

— Вы схватили его, — сказал Гарри, подавляя волну паники, с которой боролся с тех пор, как они свернули в проход у девяносто седьмого ряда. — Он здесь, я знаю.

— Наса детоцка плоснулась напуганная и подумала, сто её сон — плавда, — жутко прогнусавила женщина, издевательски подражая детскому выговору. Гарри почувствовал, как Рон рядом шевельнулся.

— Не надо, — тихо пробормотал Гарри. — Не сейчас…

Женщина, которая передразнивала его, хрипло расхохоталась.

— Слыхали? Нет, вы слыхали? Он ещё дает указания другим детям, словно собирается драться с нами!

— Просто ты не знаешь Поттера так, как я, Беллатрикс, — вкрадчиво сказал Малфой. — Он питает большую слабость ко всему героическому, и Тёмному Лорду это отлично известно. А теперь дай мне пророчество, Поттер.

— Я знаю, что Сириус здесь, — сказал Гарри, хотя от страха ему сдавило грудь и он не мог даже вздохнуть как следует. — Я знаю, вы его схватили!

Опять несколько Упивающихся смертью рассмеялись, и женщина — громче всех.

— Пора бы тебе понять разницу между сном и явью, Поттер, — сказал Малфой. — Отдай мне пророчество, иначе мы пустим в ход палочки.

— Пожалуйста, — сказал Гарри, поднимая свою собственную палочку на уровень груди. Луна, вместе с остальными друзьями, тут же вскинула вверх руку со своей волшебной палочкой, выхватив её из кармана уверенным отработанным движением.

Она приготовилась отразить атаку противника. Но Упивающиеся медлили с нападением.

— Если ты отдашь мне пророчество, никто не пострадает, — холодно сказал Малфой.

Теперь настала очередь Гарри ответить смехом.

— Ну да, конечно! — сказал он. — Я дам вам это… пророчество, да? И вы спокойно отпустите нас всех по домам — так, что ли?

— Все вы, за исключением этой… — Люциус сделал паузу и с презрением выплюнул, кивнув на Гермиону, — грязнокрвки… чистокровные волшебники. Тёмный Лорд ценит чистоту крови. Даже у тех, кто позорит звание чистокровного волшебника, якшаясь с магглами.

Сказав это, Малфой с нескрываемым отвращением окинул взглядом Рона и Джинни.

— Мы не рассчитывали, Поттер, что ты приведёшь сюда полшколы, — продолжил он. — Но раз уж так случилось — мы не тронем никого из твоих спутников. Даже эту…

Губы Люциуса брезгливо скривились, готовясь выплюнуть обидное слово. В душе Луны страх потихоньку уступал место гневу. Как смеет этот холёный негодяй так говорить о её подруге? Палочка в её руке перестала подрагивать.

Не успел Малфой договорить, как Упивающаяся смертью взвизгнула:

— Акцио, проро…

Гарри среагировал как раз вовремя — он крикнул — «Протего!» прежде, чем она успела произнести заклинание до конца, и, хотя шарик едва не спрыгнул с его ладони, сумел удержать его.

— А он у нас шустрый, этот малютка Поттер, — сказала Беллатрикс. Её безумные глаза блестели в прорезях капюшона. — Ну что ж, ладно — тогда…

— ПРЕКРАТИ НЕМЕДЛЕННО! — рявкнул на неё Люциус Малфой. — Если ты его разобьешь…

Женщина шагнула вперёд, отделившись от своих собратьев, и стащила с головы капюшон. Азкабан иссушил лицо Беллатрикс Лестрейндж — оно стало худым и похожим на череп, но глаза её сверкали лихорадочным, фанатичным блеском.

— Значит, будем сопротивляться? — спросила она. Её грудь быстро поднималась и опускалась. — Прекрасно. Возьмите эту грязнокровку, — приказала она Упивающимся смертью, которые стояли рядом. — Пусть посмотрит, как мы пытаем девчонку. Я сама этим займусь.

Сердце Луны на миг замерло, а после забилось часто-часто. Она и сейчас ещё до конца не осознала, что всё происходящее — не игра и не увлекательное приключение. Луне казалось, что всё это происходит не с ней, что она — лишь сторонний наблюдатель, участвующий в событиях только мысленно, в качестве зрителя. Она теснее прижалась к Гермионе, во все глаза глядя на страшное лицо женщины, взгляд которой горел безумным блеском в предвкушении жестокого удовольствия.

Гарри шагнул вбок, встав прямо перед Гермионой и прижав пророчество к груди.

— Только попробуйте напасть на любого из нас, и оно разобьётся, — сказал он Беллатрикс. — Не думаю, что ваш хозяин будет доволен, если вы вернетесь к нему с пустыми руками. Или я не прав?

Беллатрикс не двинулась с места; не сводя с него глаз, она облизнула кончиком языка тонкие губы.

— Ну, — сказал Гарри, — так что же это за пророчество, объясните!

— Что за пророчество? — повторила Беллатрикс, и ухмылка сползла с её лица. — Ты шутишь, Гарри Поттер.

— Вовсе нет, — сказал Гарри. Его взгляд перескакивал с одного Упивающегося смертью на другого, ища слабое звено, место, где они могли бы прорваться. — Зачем оно понадобилось Волдеморту?

Несколько Упивающихся испустили тихое шипение.

— Ты осмеливаешься называть его имя? — прошептала Беллатрикс.

— А что? — отозвался Гарри. Он еще крепче сжал в руке стеклянный шарик, предвидя новую попытку отобрать его колдовством. — Да, мне совсем нетрудно называть его Вол…

— Замолчи! — взвизгнула Беллатрикс. — Как ты смеешь произносить его имя своим нечестивым ртом, как смеешь ты осквернять его своим гадким языком полукровки, как…

— Разве вы не знаете, что он тоже полукровка? — дерзко спросил Гарри. У Гермионы, стоящей рядом, вырвался тихий стон. — Ваш Волдеморт? Да, его мать была ведуньей, зато отец — маглом! Или он наврал вам, что он чистокровный волшебник?

— ОСТОЛБЕ…

— НЕТ!

Из палочки Беллатрикс Лестрейндж вырвался красный луч, но Малфой отклонил его, и заклятие угодило в полку слева от Гарри. Несколько стеклянных шариков разбилось.

Две фигуры, перламутрово-белые, как привидения, и текучие, как дым, поднялись из осколков стекла на полу и разом заговорили. Их голоса смешались друг с другом, и за криками Малфоя и Беллатрикс можно было различить лишь обрывки их речей.

— Когда наступит солнцестояние, придет новый… — сказала фигура старика с бородой.

— Не нападай! Мы должны получить пророчество!

— Он осмелился… как он смеет… — невпопад выкрикивала Беллатрикс. — Паршивец… грязный полукровка…

— ПОДОЖДИ, КОГДА ПРОРОЧЕСТВО БУДЕТ У НАС! — взревел Малфой.

— И никто не придет после… — сказала фигура молодой женщины.

И обе фигуры, вырвавшиеся из разбитых шариков, растаяли в воздухе. От них и от их прежних убежищ не осталось ничего, кроме осколков стекла на полу.

— Вы ещё не объяснили мне, что особенного в этом пророчестве, которое я, по-вашему, должен вам отдать, — сказал он. Луна напряглась, понимая, что Гарри старается потянуть время. Но зачем? Что он задумал?

В этот момент Луна уловила тихий шёпот Гермионы: «Что?», а вслед за этим громкий насмешливый голос Малфоя:

— Разве Дамблдор никогда не говорил тебе, что причина, по которой ты носишь шрам, спрятана в недрах Отдела тайн? — усмехнулся Малфой.

— Я… что? При чём тут мой шрам?

Шёпот Гермионы повторился. Теперь её «Что?» стал более настойчивым.

— Так ты ничего не знаешь? — сказал Малфой со злобным восторгом.

Упивающиеся смертью засмеялись опять, и под прикрытием их смеха Гарри прошипел Гермионе что-то, чего Луна не расслышала.

— Значит, Дамблдор никогда не говорил тебе? — повторил Малфой. — Что ж, это объясняет, почему ты не пришёл раньше, Гарри Поттер, — Тёмный Лорд удивлялся, отчего ты не прибежал со всех ног, как только он показал тебе во сне место, где спрятана эта причина. Ему казалось, что естественное любопытство заставит тебя явиться сюда, чтобы узнать всё в точности…

— Ах, вот как? — спросил Гарри. Он скорее чувствовал, чем слышал, как Гермиона у него за спиной передаёт другим его слова: «Разбиваем стеллажи, когда Гарри скажет «давай». — Стало быть, он хотел, чтобы я пришёл сюда и взял эту штуку? Зачем?

Луна поняла, что Гарри изо всех сил пытается отвлечь внимание Упивающихся. Значит, у него есть план! Луна немного приободрилась.

— Зачем? — В голосе Малфоя прозвучало недоверчивое изумление. — Да затем, Поттер, что взять пророчество из Отдела тайн могут только те, о ком в нём говорится. Тёмный Лорд выяснил это, когда посылал других выкрасть его, а у них ничего не получалось.

— Но зачем он хотел выкрасть пророчество обо мне?

— О вас обоих, Поттер, о вас обоих… Ты никогда не задавал себе вопроса, почему Тёмный Лорд пытался убить тебя, когда ты был ещё ребенком?

Гарри уставился в прорези капюшона, за которыми блестели серые глаза Малфоя. Не в этом ли пророчестве крылась причина гибели его родителей, причина, по которой на лбу у него остался шрам в виде молнии? Неужели он держит в руке ответ на все загадки?

— Значит, здесь уже давно хранилось чье-то пророчество о Волдеморте и обо мне? — спокойно спросил он, глядя на Люциуса Малфоя и крепко сжимая в руке тёплый стеклянный шарик. Размерами он едва ли превышал снитч, и поверхность его до сих пор была шероховатой от пыли. — И Волдеморт заманил меня сюда, чтобы я взял его и отдал ему? Но почему он не мог прийти за ним сам?

— Сам? — пронзительно воскликнула Беллатрикс под хриплый смех черных магов. — Ты предлагаешь Тёмному Лорду явиться в Министерство, где так любезно игнорируют его возвращение? Предлагаешь ему отдать себя в руки авроров, которые пока что убивают время на моего драгоценного кузена?

— Ага, так он заставляет вас делать за него грязную работу! — сказал Гарри. — Сначала он посылал сюда Стерджиса… потом Боуда…

— Очень хорошо, Поттер, очень… — медленно протянул Малфой. — Но Тёмный Лорд знает, что ты не ду…

— ДАВАЙ! — завопил Гарри.

— Редукто! — выкрикнула Луна, направляя палочку на ближайший от неё стеллаж. Остальные её друзья сделали то же самое. Пять заклятий вылетели из палочек в пяти разных направлениях, и полки соседнего стеллажа, в который они угодили, разлетелись на куски; сотня стеклянных шариков взорвалась одновременно, и всё огромное сооружение пошатнулось, а воздух сразу наполнился множеством молочно-белых фигур, и их голоса — эхо бог весть какого далекого прошлого — смешались со звоном бьющегося стекла и ломающегося дерева, когда щепки вместе с осколками дождем посыпались на пол…

— Бежим! — крикнул Гарри, видя, что стеллаж угрожающе накренился и с его верхних полок скатываются всё новые шарики. Он схватил Гермиону за мантию и потащил вперёд, прикрываясь другой рукой от града обломков и осколков, которые сыпались сверху. Какой-то Упивающийся смертью метнулся к ним сквозь облако пыли, и Гарри сильно ударил его локтем в закрытое маской лицо; вокруг раздавались крики боли, кто-то визжал, полки с грохотом обрушивались друг на друга, и в этот шум вплетались обрывки речей провидцев, выпущенных на волю из своих шариков…

Рон, Джинни и Луна пронеслись мимо Гарри, закрывая головы руками. Рон мчался первым, Луна с Джинни не отставали, и вскоре все увидели впереди яркий свет, дающий им надежду поскорее выбраться из Хранилища. Услышав позади топот ног, Луна быстро обернулась в надежде увидеть там Гарри, Гермиону и Невилла. Но вместо них заметила лишь несущихся за ними по пятам Упивающихся, которые точно так же уворачивались от падающих шариков с пророчествами, осколков бьющегося стекла и рушащихся стеллажей.

На полпути к спасительному выходу дорогу им преградили две фигуры в тёмных балахонах и масках. Рон резко свернул в боковой проход. Луна и Джинни кинулись за ним. Пробежав между двумя рядами стеллажей и слыша приближающийся сзади топот преследователей, беглецы оказались перед незнакомой дверью. Рон толкнул её. Дверь распахнулась.

Все трое ворвались в полутёмную комнату, лишь слегка освещённую мягким мерцающим сиянием. Внутри комнаты по эллиптическим орбитам плавно двигались шарообразные тела, в которых Луна с удивлением узнала планеты Солнечной системы со всеми их спутниками. Планеты выглядели не как гладкие шары, они были, словно настоящие — неровные булыжники с горами и впадинами. Пространство между Марсом и Юпитером заполняли медленно проплывающие разномастные камушки — астероиды. Стены комнаты были угольно-чёрными, и на них загадочно мерцали скопления звёзд и галактик. От них исходило сияние, освещавшее пространство комнаты.

Но Луне некогда было долго разглядывать эту завораживающую картину. Бежавшая позади неё Джинни громко вскрикнула, застыв на пороге. Рон с Луной увидели, как рука мчавшегося следом Упивающегося вцепилась в её мантию. Джинни попыталась лягнуть преследователя, изо всех сил стараясь освободиться от схватившей её руки. Но в этот момент Упивающийся поймал ногу Джинни и с силой дёрнул за неё, выворачивая лодыжку. Раздался хруст. Джинни с криком боли повалилась на пол. Луна среагировала мгновенно.

— Редуцио! — воскликнула она, направляя палочку на проплывавшую мимо неё модель Плутона.

— Ваддивази! — тут же выкрикнула она, направляя её на Упивающегося, схватившего Джинни, не слишком заботясь о том, насколько ей удалось уменьшить эту каменную глыбу.

Плутон размером с человеческую голову на огромной скорости врезался в лицо Упивающегося, скрытое маской. Тот повалился на пол, не успев издать ни звука. Но радоваться победе было рано. Пока Луна разбиралась с одним преследователем, второй ворвался в комнату. И вряд ли стоило надеяться, что он был последним из гнавшихся за ними.

Упивающийся, оказавшийся впереди всех остальных, швырнул в Рона неизвестным Луне заклятием. Рон попытался защититься с помощью Протего, но задержался и пропустил удар. Заклятие отбросило его к стене. Ударившись о неё головой, Рон медленно сполз вниз, в то время как Джинни обезвредила нападавшего Оглушающим заклятием.

— Петрификус Тоталус! — Луна направила волшебную палочку на следующего нападавшего, появившегося в дверях, и тот рухнул на пол, полностью парализованный.

К счастью, он свалился назад, и Луне не пришлось терять время, выпихивая его наружу. Она стремительно захлопнула дверь и, направив на неё волшебную палочку, выкрикнула:

— Коллопортус!

Дверь со странным чавкающим звуком запечаталась наглухо. Луна оглянулась.

Джинни сидела на полу, болезненно сморщившись и поглаживая распухшую лодыжку. Рон привалился к дальней стене и глупо улыбался, глядя на медленно проплывающие по кругу планеты.

Луна сделала шаг по направлению к Джинни и вдруг почувствовала, что плавно взлетает в воздух. Тело её почти ничего не весило. Перелетев на расстояние, значительно большее, чем её шаг, Луна оказалась за спиной у Джинни. Это плавное парение в невесомости делало всё происходящее ещё более нереальным. Луне казалось, что она воспринимает действительность словно через толщу прозрачной воды, замедляющей все движения и реакции.

— Как ты? — спросила она у Джинни.

— Ничего, — ответила та. — Что с Роном?

Луна осторожно сделала следующий шаг по направлению к Рону, опасаясь вновь не рассчитать и оказаться вовсе не там, где ей хотелось бы. Но на этот раз ей удалось приземлиться как раз около него. Глядя на неё, Рон расслабленно захихикал:

— А я знаю, кто ты… — в уголке его рта надувался пузырёк с какой-то тёмной жидкостью. Луна не могла заставить себя отвести глаз от этого пузырька. — Ты — полоу… полу… умная Лавгуд…- Рон прыснул. — И как тебе удаётся так подпрыгивать? Это оттого, что… что ты… сумасшед…шая?

Откинувшись назад, Рон блаженно заулыбался. Судя по всему, он был не в себе. Луна склонилась к нему и потрясла за плечо:

— Рон! Эй, Рон! Вставай! Ты можешь встать?

Луна схватила его за руку и изо всех сил потянула к себе. Рон, не сопротивляясь, поднялся на ноги, но при попытке сделать шаг, чуть не рухнул обратно на пол. Луна едва удержала его.

— Идём, — скомандовала она, закинув руку Рона к себе на плечо.

Они сделали шаг и, пролетев в невесомости полкомнаты, приземлились на пол недалеко от Джинни, всё это время с тревогой и недоумением наблюдавшей за ними.

— О, сестрёнка, — хихикнул Рон.

— Что это с ним? — чуть не плача, тихо произнесла Джинни, глядя на брата.

— Может, заклятие, — ответила Луна, — а может головой сильно ударился. Ты идти сможешь?

Джинни с усилием поднялась и попыталась наступить на больную ногу. Дёрнувшись от резкой боли, она всё же сумела сдержать стон.

— Смогу, — мрачно ответила она. — Только вот… Куда нам идти?

В этот момент послышался громкий скрежещущий звук, пол под ногами дрогнул, и комната словно двинулась по кругу. Луна и Джинни переглянулись и молча бросились к двери, стараясь оказаться как можно ближе к ней в тот момент, когда движение комнаты прекратится. Луне пришлось тащить мало что соображающего Рона, тяжело опиравшегося на её плечо. Хорошо ещё, что невесомость продолжала действовать, иначе Луна вряд ли справилась бы с этой ношей.

Движение комнаты постепенно замедлялось. Скрежет стал сильнее. Наконец пол под ногами перестал вздрагивать. Комната остановилась.

— Алохомора! — выкрикнула Луна, направив на дверь волшебную палочку.

Дверь распахнулась. Луна выглянула наружу. Как она и ожидала, перед ней был тот самый круглый зал со множеством дверей по периметру. И, что особенно обрадовало — там не было ни одного Упивающегося. Более того, в центре зала стояли взъерошенный, запылённые, с расцарапанными руками и лицами, но, в общем, целые и невредимые Гарри, Гермиона и Невилл.

Гарри бросился к ним навстречу:

— Рон! Джинни! Как вы…

— Гарри, — пробормотал Рон, слабо хихикая. Он покачнулся и схватил Гарри за мантию, пытаясь сфокусировать на нём взгляд. — Ах, вот ты где… ха-ха-ха… смешной у тебя вид, Гарри… ты на себя не похож…

Лицо Рона покрывала мертвенная бледность, из уголка рта сочилось что-то темное. В следующую секунду колени у него подкосились, но он не разжал рук, и Гарри согнулся под его весом.

— Джинни! — испуганно сказал Гарри. — Что случилось?

Но Джинни лишь помотала головой и сползла по стене на пол, тяжело дыша и держась за лодыжку.

— По-моему, она сломала ногу. Я слышала хруст, — прошептала Луна. — Нас загнали в какую-то тёмную комнату с планетами. Очень странное место — иногда мы просто парили в темноте…

— Гарри, мы видели Уран, совсем близко! — сказал Рон, всё ещё хихикая. — Понял, Гарри? Мы видели Уран… ха-ха-ха…

В уголке его рта надулся и лопнул кровавый пузырек.

— …в общем, один из них схватил Джинни за ногу, я применила Уменьшающее заклятие и залепила ему в лицо Плутоном, но…

Луна беспомощно повела рукой в сторону Джинни, которая, часто дыша, сидела на полу с закрытыми глазами.

— А что с Роном? — тревожно спросил Гарри. Рон продолжал хихикать, крепко вцепившись в его мантию.

— Не знаю, чем они в него попали, — грустно сказала Луна, — но он стал какой-то странный. Я еле привела его сюда.

— Гарри, — сказал Рон, притягивая его ухо поближе к своим губам и всё ещё слабо хихикая, — знаешь, кто эта девочка, Гарри? Это Полоум… Полоумная Лавгуд… ха-ха-ха…

— Нам надо выбраться отсюда, — твёрдо сказал Гарри. — Ты поможешь Джинни, Луна?

— Да, — откликнулась Луна, закладывая палочку за ухо. Потом она обняла Джинни за талию и стала поднимать на ноги.

— Лодыжка — ерунда, я и сама встану! — нетерпеливо сказала Джинни, но в следующий момент пошатнулась и едва не упала, схватившись за Луну.

Гарри перекинул руку Рона через плечо и поволок к двери. До неё оставалось всего несколько шагов, когда другая, противоположная дверь распахнулась и в комнату ворвались трое Упивающихся смертью под предводительством Беллатрикс Лестрейндж.

— Попались! — взвизгнула она.

Сверкнули Оглушающие заклятия; Гарри проломился в ближайшую дверь, бесцеремонно сбросил Рона с плеча и нырнул обратно, чтобы помочь Невиллу с Гермионой; они едва успели перебраться за порог и захлопнуть дверь перед носом у Беллатрикс.

— Коллопортус! — воскликнул Гарри и услышал, как три тела ударились в дверь с той стороны.

— Ничего! — крикнул мужской голос. — Туда можно попасть и по-другому… МЫ ИХ ПОЙМАЛИ, ОНИ ЗДЕСЬ!

Гарри обернулся; они снова были в Комнате мозгов. Действительно, сюда вело множество дверей. Он слышал, как за стеной кто-то бежит со всех ног: Упивающиеся смертью дождались подкрепления.

— Луна… Невилл… помогите!

Луне некогда было разглядывать эту странную комнату. Она со всех ног помчалась вокруг неё, не видя ничего, кроме этих дверей, которые им с Невиллом необходимо было запечатать.

— Коллопортус!

За стеной бухали шаги; время от времени кто-то бросался всем телом на очередную запечатанную дверь, так что она скрипела и ходила ходуном. Гарри запечатывал двери по другую сторону комнаты. Добравшись почти до конца, Луна вскинула палочку:

— Колло…

Но в этот момент дверь перед ней распахнулась. Возникший на пороге Упивающийся выкрикнул что-то, взмахнув волшебной палочкой. Луна почувствовала, как её резко подбросило вверх и швырнуло на стол. Сознание взорвалось резкой болью, сменившейся угольной пустотой. Луна уже не почувствовала, как, проехав по столу, она рухнула на пол и осталась лежать там.

Комментарий к Глава 21 https://sun1-89.userapi.com/pY86RVgRDNMgW9ae3G9k0oKyiccvI5Cxa3LZsQ/AKIRCXPXwg8.jpg

====== Глава 22 ======

Apocalyptica\Catharsis

Lifehouse\Everything

Сознание возвращалось к Луне вспышками боли, рвущими в клочья окружающую темноту. Луна тихонько застонала. Этот стон помог ей установить связь с реальностью. Боль стала более однородной и уже не разрывала мозг невыносимо яркими вспышками. Луна попыталась открыть глаза. Всё вокруг неё расплывалось. В ушах стоял звон. Луна силилась вспомнить, что с ней произошло, и откуда взялась эта боль. Но память не подчинялась ей. Луна снова прикрыла глаза и какое-то время лежала, тихонько постанывая при каждом выдохе.

Вторая попытка подключить сознание оказалась более успешной. Луна вновь открыла глаза и сфокусировала взгляд. Ей удалось понять, что она лежит на полу какой-то очень странной комнаты. В пределах её видимости был кусок пола, часть стены да ножка стола, под которым она, собственно, и лежала.

Откуда-то слева до Луны доносился странный шум и голоса, выкрикивавшие слова, которые Луне не удавалось разобрать. Поблизости, на уровне пола, она уловила странное сопение и возню. Луна попыталась повернуть голову на звук. Вспышка боли вновь ненадолго затуманила сознание. Впрочем, надолго или нет, Луна не смогла бы сейчас определить. Время для неё остановилось.

Когда Луна вновь смогла со стоном приоткрыть глаза, она услыхала топот ног, затем страшный грохот и звон бьющегося стекла и ощутила, как что-то мокрое и вонючее растеклось по полу намочив её мантию. Знакомый голос воскликнул: «Вингардиум левиоса!» и кто-то, перепрыгнув через неё, метнулся к двери.

— Гарри! — услышала Луна слабый оклик, в котором узнала голос Джинни.

Значит, человек, перепрыгнувший через неё, был Гарри. Луна постепенно вспоминала всё, что случилось с ней и её друзьями до того, как она потеряла сознание. Слабое хихиканье Рона навело её на мысль, что он так и не смог прийти в себя после поразившего его заклятия. Тут же вспомнилась сломанная нога Джинни… Луна вновь попыталась повернуть голову. На сей раз ей удалось сделать это без потери сознания, хоть голова и отозвалась на её движение сильной болью. Луна вновь застонала.

В стороне от неё на полу лежало чьё-то тело, в котором Луна постепенно узнала потерявшую сознание Гермиону. Когда и как это случилось — Луна не помнила.

— Луна… Эй, Луна… — услышала она голос Джинни. — Ты жива?

Луна попыталась ответить, но губы отказывались разлепляться, и она вновь издала слабый стон, пытаясь подтвердить, что жива. Через какое-то время в поле её зрения оказалась Джинни. Она подползла к Луне откуда-то сбоку и потрясла её за плечо. Луна застонала громче, стараясь показать, что ей от этого больно. Кажется, Джинни поняла и, к счастью Луны, оставила свои попытки, перебравшись к Гермионе и пытаясь привести её в чувство.

Голова у Луны слегка кружилась, и очень болела спина. Попытка сесть не привела ни к чему хорошему — комната вокруг Луны завертелась ещё сильнее, а боль в спине вновь отдала в голову. Тогда Луна со стоном перевернулась на бок, а после на живот. До этой минуты девочка не ощущала никаких запахов. Но сейчас у неё будто вытащили невидимую заглушку, и резкая вонь ударила в нос. Луна увидела рядом с собой разлитую по полу зелёную жидкость — именно она издавала этот невыносимый запах. Её вид был не менее мерзким. Луне к горлу подкатила тошнота, и девочка зажмурилась, чтобы не видеть этой зелёной лужи на полу. Дыша ртом, Луна сумела встать на четвереньки и уже из этого положения сесть на согнутые в коленях ноги.

Она попыталась вновь открыть глаза. Комната продолжала по-прежнему кружиться и покачиваться. Каждое движение отдавалось болью в голове и в спине. Но если не двигаться, было вполне терпимо. Луну подташнивало. Она старалась не смотреть на пол и по-прежнему дышала ртом.

Джинни так и не смогла привести Гермиону в чувство и теперь сидела рядом с ней на полу, вытянув повреждённую ногу. Рон привалился спиной к стене. Вид у него был идиотски-счастливый. Он тихонько хихикал и время от времени отпускал замечания о том, что видел вокруг.

Луна не знала, откуда в комнате взялся Невилл. Нос у него распух, губы были разбиты, а рубашка на груди густо залита кровью. Луна попыталась отползти к стене и прислониться к ней спиной. Её героические усилия увенчались успехом, но пока она достигла этой цели, её сознание, затопленное болью, не воспринимало ничего из того, что происходило в комнате.

Привалившись к стене и вновь открыв глаза, Луна увидела, что народу в комнате добавилось. Рядом с ней стоял Аластор Муди. Склонившись над Луной, Грозный Глаз вглядывался в её лицо, пытаясь понять, насколько тяжёлым было её состояние.

— Как чувствуете себя, мисс? — обратился он к Луне.

— Голова кружится, — промямлила она, — и тошнит.

— Ну, это не страшно, — ответил знаменитый аврор. — Головой ударились, небось?

— Ага, — Луна по привычке хотела кивнуть, но голова тут же напомнила о себе вспышкой боли, хоть и не такой резкой, как вначале, а комната вновь закружилась перед глазами.

— Ты пока головой не маши, — посоветовал Аластор. — Сотрясение мозга я и сам могу подлечить. Но целительнице всё равно покажешься.

С этими словами Грозный Глаз вынул из кармана палочку, приставил её к темени Луны и произнёс заклятие, разобрать которое она не смогла. Но боль в голове мгновенно прошла, как и кружение пространства перед глазами. Луна закрыла глаза и блаженно улыбнулась.

— Ну как, полегче? — услышала она хриплый голос Грозного Глаза.

— Да, спасибо, — тихонько ответила Луна и попыталась слегка опустить голову. Боли почти не было. И тошнота исчезла. Кажется, даже эта зелёная мерзость на полу перестала так вонять. Спина, правда, болела, но это вполне можно было вытерпеть.

Луна открыла глаза и обвела взглядом комнату. Рон по-прежнему сидел у стены и время от времени расслабленно хихикал:

— Лавгуд, — обратился он к Луне, поймав её взгляд. — А ты знаешь, кто это? Это Грозный Глаз Муди. Он своим глазом видит все твои кишки. И мозги… Если они у тебя есть.

Отойдя от Луны, Аластор направился к Невиллу и, прикоснувшись волшебной палочкой к его носу, не только остановил кровь, но и значительно уменьшил размеры самого носа. Луна не знала, что случилось с Невиллом, но предполагала, что его сильно ударили по лицу. Джинни выглядела довольно бодрой. Наверное, Муди уменьшил боль в её лодыжке. И только Гермиона по-прежнему лежала на полу без сознания.

— А где Гарри? — тревожно спросила Луна.

— Он внизу с Дамблдором, — ответил ей Аластор.

Луна открыла рот, чтобы переспросить, не ослышалась ли она. Но в этот момент в комнату вошёл высокий темнокожий мужчина в лиловой мантии и феске такого же цвета, расшитой золотистыми нитями. В руках он держал обломок статуи — Луне показалось, что это был мраморный кусок ведьминской шляпы.

— Ну, что там, Кингсли? — Муди выпрямился и вопросительно взглянул на вошедшего.

— Дамблдор отправил Гарри в Хогвартс, — ответил темнокожий волшебник густым низким басом. — Люпин с Тонкс аппарировал в Мунго. А это, — он приподнял осколок статуи, — портал. Дамблдор сделал его, чтобы мы переправили детей в Хогвартс.

— Отлично. Тогда все сюда, — позвал Муди, подходя к сидящему у стены Рону и помогая Джинни добраться до него. Тот, кого назвали Кингсли, подошёл к Луне, предварительно оставив портал на столе.

— Ты сможешь встать? — спросил он, наклоняясь над ней.

— Я попробую, — тихо ответила Луна, хватаясь за протянутую ей большую крепкую ладонь.

Оказавшись на ногах, Луна тихо охнула — боль в спине давала о себе знать. Кингсли поддержал пошатнувшуюся девочку и помог ей подойти к остальным. После чего легко поднял с пола Гермиону и подошёл к кучке детей, сгрудившихся вокруг Рона.

Аластор принёс лежавший на столе портал.

— Ну, держитесь все, — скомандовал он.

Дождавшись, когда все руки коснуться осколка статуи, Кингсли накрыл их своей большой тёмной ладонью. Луна почувствовала, что её будто подцепили крюком за живот. Пол, залитый застывающей тягучей зелёной жидкостью, ушёл у неё из-под ног, и её понесло куда-то в вихре цветов и звуков.

Выпроводив Малфоя, Снейп взглянул на часы. На ужин он безнадёжно опоздал. Есть ему не хотелось вовсе — сейчас он не смог бы заставить себя проглотить ни кусочка. Но лучше было бы всё же «отметиться» за преподавательским столом, за которым сегодня вечером оставалось слишком много свободных мест. Это могло вызвать ненужные вопросы и подозрения среди студентов, тем более что несколько пустующих мест за гриффиндорским столом тоже бросались в глаза. Но раз уж всё сложилось именно так… Пускай Флитвик разбирается сам. Интересно, он вообще заметил отсутствие в школе одной из своих студенток?

Снейп раздражённо вскочил и зашагал по комнате. Почему его, драккл подери, волнует судьба какой-то девчонки, которая даже не является студенткой его факультета? Почему он сейчас переживает так, будто опасность угрожает… Нет! Опять? Снейп запретил себе подобные сравнения. Но тревога от этого не стала меньше. Он понял, что больше не в силах находиться в этой комнате, стены которой, казалось, смыкаются всё плотнее и душат его. Снейп бросился вон. Ему необходимо успокоиться и привести в порядок разгулявшиеся нервы. Лучшего средства, чем патрулирование коридоров замка, для этого не придумаешь.

Снейп никогда не признавался себе в том, насколько он сроднился с этим громадным каменным существом. Да-да, именно существом. Замок всегда был для него живым, он дышал, думал, чувствовал… Замок жил своей жизнью, а он, Северус Снейп, был неотъемлемой частью этой жизни. Снейп не представлял себя вне этих стен. Даже когда Хогвартс надоедал ему до оскомины, так, что хотелось сбежать отсюда куда глаза глядят. И когда он проводил лето в своём обшарпанном «родовом гнезде» в тупике Прядильщиков, Снейп всё равно ощущал себя частью этого замка. Они срослись, как сиамские близнецы, проникая друг в друга и питаясь энергией друг друга. И не было для Снейпа лучшего способа успокоиться, чем пройти по всем ходам и переходам, по всем коридорам и лестницам этого громадного каменного существа, именуемого Хогвартсом, ощутить себя частью этой древней таинственной мощи и впитать в себя её умиротворяющее воздействие.

Снейп стремительно преодолел лестницу, ведущую из подземелий наверх и стал методично, этаж за этажом, прочёсывать здание. Ему сейчас необходимо было встретить кого-то, на ком можно было бы отыграться, излить свою тревогу и беспокойство, трансформировав их в гнев, но, как назло, в тёмных закутках замка не тискалось ни одной парочки. Все словно прониклись этой драккловой тревогой, терзавшей его самого, замерли в ожидании чего-то неведомого и пугающего.

Хотя нет… Снейп уловил какое-то шевеление в полутьме коридора, освещённого неверным колеблющимся светом факела. Томные вздохи и звук поцелуев явно доказывали, что Снейп оказался в нужном месте в нужное время. Подобравшись своей мягкой неслышной походкой вплотную к парочке, обосновавшейся в нише, занятой средневековыми доспехами, он достал из кармана волшебную палочку и вкрадчиво произнёс:

— Люмос.

Его появление произвело на парочку эффект разорвавшейся бомбы. Эти двое вскочили и отпрянули друг от друга так резко, что чуть не уронили на себя дурацкие средневековые доспехи. «Идиоты, — подумал Снейп, вглядываясь в факультетские эмблемы на мантиях, — в следующий раз будут думать, выбирая места для поцелуев». Их перепуганные лица немного позабавили Снейпа. Разумеется, он узнал этих хаффлпаффцев — мальчишка учился на седьмом курсе, девчонка на шестом. Их можно было понять — парень заканчивал школу, и это были их последние дни вместе. Тем более стоило проследить, чтобы они не наделали глупостей.

— Тридцать баллов с Хаффлпаффа, — зло процедил Снейп, отдавая себе отчёт, что в данной ситуации вполне хватило бы и десяти. Но он не смог отказать себе в этом маленьком мстительном удовольствии. — И марш в свою гостиную.

Парочка мгновенно исчезла, словно растворилась в воздухе, не предприняв попыток возмутиться или разжалобить его. Снейп почувствовал разочарование. Его душа сейчас жаждала большего — бешеного негодования и потоков ругани в свой адрес. Поттер со своей ненавистью пришёлся бы как нельзя более кстати. Но Поттер был далеко, где-то там, в недрах Министерства магии. А вместе с ним рисковали жизнью его друзья, эти дети, среди которых… Нет. Не думать. Не думать…

Снейп продолжил обход. В полутьме коридора, ведущего к Башне прорицаний, он услышал неровные спотыкающиеся шаги. Нетрудно было догадаться, кто в такое время мог прохаживаться в этой части замка. Снейп плотоядно оскалился. Может быть, хоть здесь ему повезёт, и он сможет выплеснуть на кого-то часть клокотавших в нём эмоций. Тем более на эту дракклову провидицу, из-за пророчества которой дети оказались в Министерстве, а он сам, как последний идиот, бродит по замку, не в силах справиться с беспокойством за этих самых детей. Ну, пускай не за всех, но всё же…

Завернув за угол, Снейп почти столкнулся с фигурой, закутанной во множество шалей. Сивилла была верна себе. Даже сейчас, когда никто не мог её увидеть, она поддерживала имидж загадочной прорицательницы с помощью странных нарядов и всех этих побрякушек, позвякивающих на её руках и шее. Тонкий винный перегар — привычный спутник Сивиллы Трелони — был значительно слабее, чем обычно, что свидетельствовало о постепенном уменьшении её «стратегического запаса», казавшегося ранее неиссякаемым.

Наткнувшись на Снейпа, Сивилла испуганно отпрянула и резко вскрикнула. Свет факела, отразившийся в огромных толстых линзах её очков ярко вспыхнул, отчего вся её фигура показалась каким-то совершенно сюрреалистичным видением.

— Тише, Сивилла, — холодно произнёс Снейп, — что ты так орёшь?

— А-а-а… Это ты, Северус, — Трелони остановилась в шаге от него, слегка покачиваясь и дыша на Снейпа лёгким винным перегаром. — Ты меня напугал.

— Какая ты нервная, — язвительно заметил Снейп. — Что, лекарство не помогает?

— Ты о чём? Какое лекарство?

Сивилла продолжала слегка покачиваться, отчего браслеты на её руках тихонько позвякивали, вызывая в душе Снейпа приступ глухого бешенства и желание придушить эту пьянчужку прямо здесь.

— Херес, — процедил он сквозь зубы.

— Да что вы все пристали ко мне с этим хересом? — с обидой воскликнула Трелони. — Дался вам этот херес! Д-да, пью. А что мне ещё ос-стаётся делать? Работы у мен-ня нет. Вместо меня взяли к-какого-то коня… — Сивилла горестно всхлипнула. — Я д-даже выйти никуда не могу. П-приходится вот… п-по ночам гулять.

Сивилла развела руками, словно приглашала полюбоваться на своё жалкое положение. Из-под очков по её щекам потекли пьяные слёзы. Снейп брезгливо поморщился.

— Сама виновата, — зло бросил он, — из-за твоих пророчеств одни неприятности. Ещё неизвестно, правдивы они или это всё такая же чушь, какую ты вдалбливаешь студентам на уроках.

— Чт-то?! — Сивилла возмущённо икнула, обдав Снейпа усиленной порцией перегара. — Да как ты… Как ты с-смеешь? А кто побежал передавать Сам-Знаешь-Кому моё пророчество? Если сомневался в его правдивости…

В полутьме коридора невозможно было разглядеть смертельную бледность, покрывшую лицо Снейпа. Он приблизился к Трелони, привалившейся спиной к стене и сжавшейся от испуга, навис над ней и прохрипел страшным надтреснутым голосом:

— Заткнись. Если бы не ты и не твоё пророчество… Она была бы жива. Все были бы живы. Убирайся. Убирайся к себе и умолкни навсегда. Слышишь?

Сивилла в ужасе смотрела снизу-вверх на это страшное, бледное лицо, на горящие глаза и чуть приподнятую в хищном оскале верхнюю губу, и хмель стремительно выветривался из неё. Она хватала ртом воздух, пытаясь что-то сказать, но из её горла вырывались лишь странные нечленораздельные звуки. Пытаясь вжаться в стену, Сивилла лишь медленно сползала по ней вниз. Когда её ноги всё- таки подкосились, и она тихо осела на пол, Снейп пришёл в себя. Он почувствовал, как кровь медленно отливает от бешено колотящегося сердца и возвращается к щекам, к онемевшим пальцам, как пульсирует в висках…

Постепенно выпрямляясь, Снейп продолжал смотреть на сидящую у его ног провидицу. Ненависть в его взгляде постепенно сменялась брезгливостью, а та, в свою очередь, обычным холодным презрением. Резко развернувшись на каблуках, Снейп направился обратно, в тот конец коридора, откуда только что пришёл.

— Грим! — хриплый вскрик Сивиллы, как толчок в спину, заставил его замереть на месте и стремительно развернуться к ней лицом. — Я видела на дне своей чашки Грима! Сегодня кто-то умрёт.

— Замолчи! — голос Снейпа прозвучал, пожалуй, слишком резко. Неужели его напугали бредни этой жалкой пьянчужки?

— Говорю тебе, Северус! Сегодня кто-то должен умереть, — Сивилла издала носом непонятный хлюпающий звук, пытаясь подняться на ноги, при этом путаясь в многочисленных шалях и позвякивая браслетами, чем ещё сильнее раздражала Снейпа.

— Дура, — тихо и зло бросил Снейп, не делая попыток ей помочь. — Ты всегда видишь Грима. К счастью, когда ты под хересом, твои пророчества не сбываются.

И, сделав свой коронный разворот, при котором мантия у него за спиной вздувалась парусом, а после медленно оседала, окутывая его высокую тощую фигуру эффектными складками, Снейп быстрым шагом покинул злосчастный коридор.

«Я видела Грима. Сегодня кто-то умрёт». Слова этой пьяницы засели у него в голове, точно гвоздь, вбиваемый прямиком в мозг. Каждый шаг, как удар молота: «Сегодня кто-то умрёт. Сегодня кто-то умрёт». И как ни старался Снейп уговорить себя, что это всего лишь обычный алкогольный бред отъявленной неудачницы, в душе он точно знал, чувствовал — это правда. Сегодня действительно кто-то умрёт. Вот только кто? Только бы не…

Снейп нёсся по пустынным ночным коридорам Хогвартса, стараясь усталостью изгнать из своей головы навязчивые мысли. Но они неотвязно следовали за ним по пятам, не отпуская ни на секунду. Прочёсывая этаж за этажом, Снейп тщетно ругал самого себя и приказывал прекратить эту позорную панику. Но с каждым шагом в нём росла уверенность. Сегодня кто-то умрёт.

Время давно перевалило за полночь. Снейп продолжал ночной обход замка, но уже в обратном порядке — сверху вниз. Спустившись на второй этаж, он внезапно услышал голоса, доносившиеся снизу, из холла перед Большим залом. Судя по тому, что до возникновения этих голосов Снейп не слышал ни стука открывающейся входной двери, ни звука шагов, люди в холле появились там внезапно. Аппарировать на территории Хогвартса невозможно. Значит… Значит, люди попали в замок, используя портал. А портал, который позволяет оказаться внутри замка, мог изготовить только один человек — Дамблдор.

Снейп бросился к лестнице, ведущей на первый этаж. Остановившись на площадке перед последним пролётом, Снейп вгляделся в кучку людей,поднимающихся на ноги и неуверенно ощупывающих себя посреди холла. Двое взрослых и пятеро детей, среди которых не было ни Дамблдора, ни Поттера.

Сбежав по лестнице вниз, Снейп стремительно подошёл к прибывшим. Хвала Мерлину, Лавгуд здесь. Снейпу было некогда копаться в себе и заострять внимание на том облегчении, с каким он встретил этот факт. Его первыми словами, обращёнными ко всем и ни к кому были:

— Где Поттер?

Ему ответил Кингсли, державший на руках Грейнджер, которая, судя по всему, была без сознания:

— Дамблдор сказал, что отправил его в свой кабинет. Думаю, он сейчас там. А сам Дамблдор обещал прибыть через полчаса.

Снейп почувствовал, как страшное напряжение этой ночи постепенно отпускает его. Поттер и Лавгуд живы и, судя по всему, не слишком пострадали. Остальные выглядят похуже, но это поправимо. Поппи своё дело знает. Снейп достал из кармана волшебную палочку и наколдовал носилки, на которые Кингсли опустил бесчувственное тело Грейнджер. Муди последовал его примеру и тоже наколдовал носилки.

— Ложитесь, мисс, — обратился он к Джинни.

— Зачем? — воспротивилась та. — Я и сама дойду.

В доказательство своей правоты она сделала шаг и тут же, вскрикнув, чуть не свалилась на пол, ощутив острую боль в лодыжке. Грозный Глаз подхватил девочку и опустил на носилки со словами:

— Геройствовать нужно, когда в этом есть необходимость, мисс. Геройство без надобности — это глупость.

Джинни надулась, но послушно улеглась на носилки, не зная, что возразить опытному аврору.

В этот момент Рон, долго приходивший в себя после довольно неприятного путешествия, снова глупо хихикнул, пошатываясь на нетвёрдых ногах:

— О, глядите-ка… Это же Снейп. Хе-хе… Сальноволосый слизеринский ублюдок. Хе-хе… Гигантский нетопырь… Хи-хи-хи…

Вид у Уизли при этом был совершенно идиотский, из чего Снейп сразу сделал вывод, что мальчишка пострадал довольно сильно. Поэтому он молча сжал зубы, бросив на Рона испепеляющий взгляд. Однако смертельная бледность, покрывавшая его лицо, слишком уж явно свидетельствовала о клокотавшей в нём ярости.

— Господин профессор, — услышал он слева от себя знакомый тихий голос и, повернув голову, встретился с серебристо-серыми глазами, которые сейчас казались затуманенными. Но даже сквозь эту пелену Снейп ясно различил светящееся в них сочувствие, такое неуместное и раздражающее.

— Не сердитесь на Рона, господин профессор. Он сейчас всё время такой. В него попало какое-то непонятное заклятие, вот он и не соображает, что несёт.

Снейп видел, что каждое последующее слово давалось девчонке всё труднее. Её пошатывало, а взгляд становился всё более тусклым. Снейп едва успел подхватить Луну под мышки в тот момент, когда ноги её подкосились, и она едва не рухнула на пол. Он почувствовал, как тело девочки обмякло в его руках, по нему пробежало нечто вроде судороги, и вдруг её стошнило на пол и частично на его мантию.

— Странно, — проворчал Муди, наколдовав ещё одни носилки. — Я ведь убрал у неё симптомы сотрясения мозга.

— Скорее всего, это Портальная болезнь, — процедил сквозь зубы Снейп, укладывая Луну на носилки. Выпрямившись, он быстро очистил одежду Луны, свою мантию, а также пол от содержимого её желудка.

— Хе-хе-хе… Полоумная Лавгуд обблевалась, — подал голос Рон.

Снейп свирепо глянул на него. Но этот взгляд не возымел на Уизли ни малейшего действия. Мальчишка и впрямь был невменяем.

— Лонгботтом, вы сможете довести его до лазарета? — Снейп не считал нужным скрывать свою злость.

— Да, гозбодин бробессор, — прогнусавил Невилл. Снейп с интересом взглянул на него. По всей видимости, у мальчишки был сломан нос.

Лонгботтом закинул руку Рона к себе на плечо, обнял его за талию и осторожно повёл к лестнице, ведущей в больничное крыло. Хвала Мерлину, замок, как существо мыслящее, сейчас не перемещал лестницы в разных непредсказуемых направлениях. Он будто замер и напрягся, понимая, что дети нуждаются в медицинской помощи, и как можно скорее.

Взрослые волшебники подняли носилки в воздух и осторожно направили их в сторону лазарета. Впереди шёл Кингсли с неподвижно лежащей на носилках Гермионой, за ним Муди, транспортирующий Джинни. Замыкал процессию Снейп, перемещавший носилки с Луной. Девчонка лежала, глядя в потолок широко раскрытыми, как ему казалось, ничего не видящими глазами. В какой-то момент Снейпу вдруг почудилось, что глаза эти наполнились слезами. Вдруг девчонка неожиданно резко села, отчего Снейп чуть не уронил носилки, и уставилась на него своими огромными выпуклыми глазищами, действительно блестевшими от слёз.

— Простите меня, господин профессор, — быстрой скороговоркой заговорила Луна. — Мне так стыдно, что я… Я не хотела вас… Простите меня, пожалуйста.

С этими словами Луна одной рукой схватила Снейпа за кисть, накрыв её сверху второй рукой. Снейп вздрогнул. Он не привык к прикосновениям. Он никогда ни с кем не здоровался за руку. Он исключил любую возможность случайных касаний собственного тела кем бы то ни было, постоянно держа необходимую дистанцию между собой и всеми остальными людьми. Никто не был с ним настолько близок, чтобы иметь возможность прикоснуться к нему. Девчонка нарушила очерченные им границы, и это повергло Снейпа не в ярость, как он мог бы предположить, но в смятение. Она держала его руку в своих маленьких ладошках и умоляюще заглядывала в его глаза. А он замер, словно громом поражённый, не в силах ни сдвинуться с места, ни произнести ни звука. Горло сдавила судорога, а тяжкие удары сердца отдавались гулом крови в ушах и болью в висках. Мерлин всемогущий, да что же это с ним?! Отчего он застыл, словно в него угодило Оглушающее заклятие? Ведь это всего лишь девчонка… Маленькая девчонка, которая только что заблевала ему мантию и теперь просит за это прощение. Тогда почему он не в состоянии вырвать свою руку из этих тёплых крепких ладошек?

А Лавгуд, кажется, пострадала ещё сильнее, чем Уизли. Иначе чем объяснить, что она медленно наклонилась вперёд и, не выпуская его руки, прислонилась к ней лбом, а после щекой? Снейп вздрогнул, кожей ощутив нежную мягкость её щеки, а чуть погодя — влагу на тыльной стороне ладони. Палочка в его руке дрогнула, и носилки тяжело грохнулись на пол. Сидя на полу, девчонка, тем не менее, продолжала цепляться за его руку. Но Снейп уже пришёл в себя.

Взмахом волшебной палочки он резко вздёрнул носилки с сидящей на них Луной в воздух и посмотрел в спину шедшего впереди Муди. Не стал ли тот свидетелем его позора? Но Муди был сосредоточен на том, чтобы не уронить свою ношу и на звук позади себя не оглянулся.

Снейп резко вырвал руку из вцепившихся в неё пальцев и злобно прошипел:

— Успокойтесь, Лавгуд. Учитывая ваше состояние, я готов оставить без внимания этот неприятный инцидент. При условии, что вы не помешаете мне доставить вас в больничное крыло и постараетесь не делать из случившегося драму. Извольте улечься и лежать спокойно.

Луна сникла и покорно опустилась на носилки, стараясь не смотреть Снейпу в глаза. Тот так же старательно избегал смотреть на девчонку. Интересно, заметила она его смятение? Дракклово дерьмо! Во что он превратился? Как мог так распуститься? Неужели он не в состоянии держать себя в руках, когда опасность угрожает какой-то сумасшедшей малявке? Драккл бы побрал эту дуру Трелони с её предсказаниями! И его вместе с нею, раз уж он настолько глуп, что поверил ей и довёл себя до такого состояния!

Пока Снейп находился рядом с Луной, все её чувства были обострены до предела. Каждой клеточкой своего тела она ощущала его присутствие. Кажется, ледяной холод его пальцев навсегда отпечатался в её памяти… И это была не память мозга. Кажется, всё случившееся было вырезано у неё на сердце. Неужели она, Луна, решилась на такое? Она посмела схватить его за руку и прижаться к ней лбом, а после щекой? Невероятно… И это после того, как она испортила его мантию!

Воспоминания об этом инциденте неприятно резанули сознание Луны. Что она наделала? Теперь ему всегда будет противно думать о ней! Всякий раз он с брезгливостью станет вспоминать, как она… Луна вздохнула. И после этого она ещё имела наглость прикасаться к его руке!

Луна старалась не смотреть на идущего рядом с её носилками Снейпа. Она чувствовала, что ему тоже не по себе, но поднять на него взгляд и проверить это ощущение девочка не решалась.

Они вошли в лазарет. Поскольку Снейп с Луной замыкали шествие, она не могла видеть того, что делается впереди. Судя по всему, разбуженная мадам Помфри выбежала из своей комнаты и повела всех в зал с пустовавшими сейчас больничными койками.

— Укладывайте их, — скомандовала она, махнув рукой в сторону ближайших кроватей и быстрым взглядом окинула всех пострадавших, пытаясь на глаз оценить тяжесть состояния каждого из них. И первым делом направилась к так и не пришедшей в сознание Гермионе.

Снейп остановил носилки у одной из свободных коек. Луна самостоятельно поднялась с них и осторожно уселась на краешке кровати. Спина побаливала, но Луна не обращала на это внимания. Немного кружилась голова, но уже не тошнило. Она виновато взглянула снизу-вверх на профессора, который уже дематериализовал носилки и, по всей видимости, собирался как можно скорее покинуть больничное крыло. Луне показалось, что ему хотелось побыстрее отделаться от неё, и она снова мысленно упрекнула себя за несдержанность и навязчивость. Она чувствовала, что её прикосновения оказали на Снейпа какое-то странное действие, и ей казалось, что они были ему неприятны.

— Господин профессор, — тихонько позвала Луна уже готового повернуться к ней спиной Снейпа.

Тот застыл, чуть склонив голову набок, выжидательно глядя на неё с выражением лёгкой иронии на лице.

— Простите меня, господин профессор, — она подняла глаза и посмотрела прямо на него.

От этого взгляда в душе Снейпа что-то дрогнуло. Но лицо его осталось по-прежнему бесстрастным.

— Разумеется, мисс Лавгуд. Я прощаю вам этот досадный инцидент с моей мантией, тем более что его последствия легко решились с помощью Очищающего заклинания, — чуть насмешливо произнёс Снейп. — Не думаю, что вы сделали это нарочно, чтобы досадить мне.

Луна набрала в грудь воздуха, чтобы воскликнуть, что вовсе не за это просит у него прощения. Но его ироничный тон, эта лёгкая усмешка в слегка приподнятом уголке рта заставили её сникнуть и замолчать. Конечно, он понял, за что она просит прощения. Но явно не горит желанием развивать эту тему.

— А теперь извольте лечь и дождаться, когда мадам Помфри окажет вам необходимую медицинскую помощь.

С этими словами Снейп резко развернулся и быстрым шагом направился к выходу, не дожидаясь, пока Луна выполнит его указание. Это было похоже на бегство. Он больше не мог оставаться рядом с девчонкой и выносить виновато-доверчивый взгляд её широко распахнутых ему навстречу глаз.

Проходя мимо кровати Грейнджер, он заметил, что мадам Помфри удалось привести её в чувство. Глаза Гермионы были по-прежнему закрыты, но теперь она тихо стонала, в то время как целительница делала над её грудью пассы волшебной палочкой и шептала заклинания. Бросив беглый взгляд на остальных участников героического рейда по спасению Блэка из лап Волдеморта и убедившись, что их состояние не ухудшилось, Снейп покинул больничную палату, предоставив мадам Помфри беспрепятственно заниматься своими прямыми обязанностями. В её умениях и квалификации он не сомневался, а потому мог со спокойной душой оставить пострадавших на её попечение.

Проводив взглядом удаляющуюся фигуру в чёрной мантии, Луна улеглась на кровать. Только теперь девочка почувствовала, насколько она устала. С уходом профессора все её чувства вдруг как-то сразу притупились, стали нечёткими и невнятными. Луна внезапно почувствовала себя рыбой, находящейся внутри аквариума. Всё окружавшее её воспринималось будто сквозь толщу воды. Очертания предметов были размытыми, звуки неясными, словно доносившимися откуда-то издалека. Луне стало казаться, будто всё, что она видит вокруг, происходит не с ней. А события минувшей ночи виделись далёкими и совершенно неправдоподобными. И тоже происходившими не с ней. Как будто кто-то читал ей книжку о девочке, отправившейся вместе со своими друзьями в Министерство магии. Мысли Луны медленно шевелились в прозрачной вязкой жидкости, заполнившей её сознание, то плавно поднимаясь к поверхности, то опускаясь на дно этого странного аквариума. Одной из этих мыслей была: «Надо записать всё, что произошло, чтобы ничего не забыть рассказать папе». Но и эта мысль была вялой и не побуждала к действию.

Луна не заметила, как мадам Помфри привела в чувство Гермиону, после чего подошла к Рону и, осмотрев раны на его руках, смазала их каким-то снадобьем. Луна не знала, было ли ему больно, но он продолжал время от времени тихонько хихикать. Очевидно, действие заклятия не проходило до сих пор.

Отойдя от Рона, мадам Помфри занялась Джинни и её сломанной ногой. Следующим её пациентом оказался Невилл. После него целительница подошла к Луне, решив, видимо, оставить Рона напоследок.

— Что у вас болит, мисс?

Луна пошевелилась, прислушиваясь к ощущениям в своём теле.

— Спина немного, — ответила она.

— Вы помните, что с вами произошло? — продолжила опрос мадам Помфри.

— В меня попало какое-то заклятие, — Луна напрягла память, что далось ей с большим трудом. — Кажется, оно подбросило меня в воздух. Потом я упала на стол… И, наверное, потеряла сознание.

— Она проехалась по этому столу и грохнулась с него на пол, — подал голос Невилл, лежавший на соседней кровати.

— Ударилась спиной и головой? — уточнила у него мадам Помфри.

— Да, — подтвердил тот.

Мадам Помфри тут же наколдовала ширму, отделившую Луну от остальных пациентов.

— Сможете сами раздеться? — спросила она Луну.

Та неуверенно кивнула. Вставать с кровати не хотелось, но девочка медленно поднялась и с усилием принялась расстёгивать мантию. Целительница помогла Луне раздеться и, уложив её на живот, долго обследовала спину, постоянно спрашивая: «Тут болит?», «А тут?»

— Хвала Мерлину, это всего лишь сильный ушиб, — изрекла она наконец свой вердикт, после чего призвала коробочку с целительной мазью и натёрла ею спину девочки.

Луна почувствовала лёгкое приятное покалывание по всей спине. Тепло разливалось по всему её уставшему телу, укачивало и убаюкивало.

Целительница шептала ещё какие-то заклинания, направив волшебную палочку на голову Луны, но этот момент виделся ей уже вовсе размытым. Призвав с помощью Акцио флакончик зелья Сна без сновидений, мадам Помфри наколдовала три стакана с водой, накапала в каждый по несколько капель снадобья и дала выпить его Луне, Невиллу и Джинни. По всей видимости, Гермиона выпила это зелье раньше, потому что сейчас она спала спокойным безмятежным сном. Впрочем, Луна этого не заметила, как не заметила и тихонько лежавшего на кровати Рона, блаженно улыбавшегося, глядя в потолок. Мадам Помфри занялась им сразу после того, как все остальные её пациенты уснули. С этим парнем ей ещё предстояло повозиться — такие заклятья быстро не лечатся.

Комментарий к Глава 22 https://sun1-25.userapi.com/sSjD4ZKlyAPO8PsGRSoHDfJ0VEhUV9leDe9Qgg/iznlPxaC4uw.jpg

https://sun1-95.userapi.com/DH2hR88bgG5QfN-4J0sgIdF6WMG48rWQ-mGekg/-evp5ayY1dE.jpg

====== Глава 23 ======

Evanescence\The In-Between (Piano Solo)

Evanescence\Even In Death (Piano Cover)

Apocalyptica\S.O.S (Anything But Love) (Instrumental)

Apocalyptica feat. Brent Smith\Not Strong Enough

Выйдя в коридор, Снейп застал там ожидавших его Аластора и Кингсли.

— Никто кроме детей не пострадал? — мрачно поинтересовался Снейп.

— Тонкс, — лаконично ответил Кингсли. — Люпин отправился с ней в Мунго.

В голосе Кингсли звучала явная недосказанность. Снейп, сложив руки на груди, молча ждал продолжения.

— И ещё… — Кингсли судорожно сглотнул. — Погиб Сириус.

Ни один мускул не дрогнул на лице Снейпа. Ни одним движением он не выдал своей реакции на это известие. Оставаясь в прежней позе, со сложенными на груди руками, Снейп чувствовал на себе пристальный взгляд Муди. Аластор буравил его обоими своими глазами, словно пытался докопаться до самых сокровенных, наиболее тщательно скрываемых мыслей Снейпа.

— Как это случилось? — холодно поинтересовался Снейп.

— Он сражался с Беллатрикс, когда все остальные Упивающиеся прекратили сопротивление, — в полутьме коридора густой приглушённый бас Кингсли звучал как-то особенно трагично. — Её заклятие ударило его в грудь. И он упал за арку смерти.

Снейп молчал, лишь желваки слегка вздувались на его желтоватых скулах.

— Что скажешь, Снейп? — вкрадчиво спросил Муди. — Тебя не слишком огорчает эта смерть?

Северус медленно повернулся к нему и смерил холодным бесстрастным взглядом:

— Не могу сказать, что безутешно скорблю. И что сожалею о потере члена организации. В Ордене не было более бесполезного человека, чем Блэк.

— Он сражался, как герой! — взревел Муди.

— Не стоит так орать. Здесь всё же больница, — Снейп кивнул в сторону двери, ведущей в лазарет. — Это сражение оказалось единственным подвигом «героя», — он вложил в последнее слово весь свой сарказм. — Он не смог сделать ничего более полезного, чем эффектно умереть в первой же схватке от руки женщины. Очень красиво и очень глупо. Так по-гриффиндорски…

— Заткнись! — воскликнул Грозный Глаз, но уже гораздо тише. — Не смей порочить его имя своим мерзким змеиным языком! Ты всегда ненавидел его…

Снейп откинул назад голову и взглянул на Муди с нескрываемым презрением. Лёгкая усмешка искривила его рот:

— Да, мы с Блэком всегда были врагами. Он не был, что называется, приятным человеком. Поэтому я и не считаю нужным в данный момент кривляться, изображая скорбь. Прими это, как данность, Муди, и не пытайся прожечь на мне дыру своим грозным взглядом.

Аластор открыл было рот, чтобы сказать этому мерзавцу всё, что думает о нём. Он ни на кнат не верил скользкому слизеринскому гаду и не понимал, отчего Дамблдор так уверен, что Снейп не предатель. Но Кингсли остановил его, положив руку на плечо и произнеся тихим глуховатым голосом:

— Довольно препираться. Каждый из нас сделал в этой ситуации всё, что мог. Оставим личные оценки случившегося при себе. Идём, Аластор. Нам пора.

Бросив ещё один испепеляющий взгляд на Снейпа, Муди молча развернулся и направился к лестнице, ведущей вниз. Кингсли, не попрощавшись, последовал за ним. Снейп подождал, пока эти двое скрылись из виду и наконец позволил себе расслабиться.

Сейчас ему не нужно было следить за лицом. Он был один и мог позволить себе отпустить эмоции. Ему нужно было «переварить» это известие. Блэк погиб. Человек, из всех живущих на земле вызывавший в нём самое сильное чувство ненависти. Большее, чем Петтигрю — к тому Снейп, как ни старался, не мог вызвать настоящей, полноценной ненависти, испытывая лишь гадливость и презрение. Враг номер два, самый отвратительный после Поттера, отправился вслед за своим дружком. Рад ли он этому? Снейп прислушался к себе и не обнаружил в своём сердце радости. Чувство, которое он сейчас испытал, было скорее удовлетворением. Такие моменты возникают в жизни, как исключения из общего правила. Того правила, которое Снейп вывел для себя безоговорочно, раз и навсегда: «Жизнь — она вообще несправедлива». Приятные исключения, показывающие, что иногда жизнь всё-таки воздаёт по заслугам не только тем, кого невзлюбила с самого рождения, но и своим фаворитам, баловням, которых всегда одаривала слишком щедро и позволяла слишком многое.

Блэк… Самый близкий друг Поттера. А после того, как он женился на Лили — и её самый близкий друг. Она делилась с ним своими радостями и печалями. С ним, а не со Снейпом. Она доверяла Блэку. Ему, а не Снейпу… Наверняка писала ему письма…

Мысль о письмах будто окатила Снейпа кипятком. Она писала Блэку. А он — ей. Конечно, они переписывались. А значит, Блэк мог хранить у себя её письма. Письма Лили… И пусть они предназначались не ему, а Блэку. Но их писала ОНА. Вкладывала в строчки свою душу, свои эмоции. Он должен увидеть эти письма. Ему необходимо подержать их в руках, будто коснуться её. Сделать дорогой призрак хоть на толику более осязаемым. Прикоснуться к нему сердцем.

Снейп ринулся по коридору к лестнице, стремительно преодолел несколько пролётов, промчался по пустому холлу и выбежал за дверь. Небо на востоке медленно светлело. Снейп шагал к воротам, думая о том, что сейчас в особняке на площади Гриммо не должно быть никого из орденцев. Дамблдор наверняка уже у себя в кабинете, Люпин и Тонкс — в Сент-Мунго, Муди и Кингсли в Министерстве… В конце концов, дезиллюминационные чары помогут ему остаться незамеченным, если нелёгкая всё же занесёт кого-то из соратников на площадь Гриммо в столь неурочный час. Он ведь не собирается надолго задерживаться в родовом гнезде Блэков.

Оказавшись за воротами замка, Снейп аппарировал почти мгновенно. На площади Гриммо он сразу же наложил на себя чары невидимости и прошёл в дом. Процедура была привычной и отработанной до автоматизма. Всё было так же, как всегда. Всё, кроме одного — в доме не было Сириуса Блэка.

На пути в комнату своего погибшего врага Снейп не встретил ни одной живой души. Он не знал, куда подевался Кричер, но его это сейчас мало заботило. Мерзкий домовик не сможет увидеть его, а значит, можно не опасаться, что Кричер его выдаст. Портрет Вальбурги тоже вёл себя тихо. Интересно, как он отреагирует на известие о смерти наследника древнего чистокровного рода? Небось, старая ведьма обрадуется, что этот «позор семьи» больше не осквернит своим присутствием этот дом. К дракклу их всех! Этих заносчивых высокомерных тварей, считающих, что им всё позволено. К дракклу вместе с их пыльными, провонявшими плесенью родовыми гнёздами и с этой галереей уродливых ушастых голов на стене — мерзость какая!

Вот наконец спальня Блэка. Снейп вошёл туда, крадучись, будто опасался, что столкнётся с её хозяином. Но внутри было пусто, да и вся комната казалась нежилой, как будто владелец покинул её не сегодня, а несколько месяцев назад. Смятая постель выглядела весьма неряшливо. Под кроватью и в углу валялись пустые бутылки из-под пива вперемешку с тарой из-под огневиски. Снейп брезгливо поморщился и подошёл к письменному столу.

Выдвигая один ящик за другим, он методично пересматривал стопки бумаг, которых, впрочем, там было не так уж много. Не найдя ничего интересного, Снейп в задумчивости оглядел комнату. Где Блэк мог держать личную переписку? В чемодане, среди вещей?

Снейп заглянул под кровать. Там, на пыльном полу, среди грязных носков и бумажных упаковок от какой-то снеди, действительно стоял чемодан. Опустившись на колени, Снейп вытащил его и открыл с помощью нехитрого заклинания. Порывшись в немногочисленном барахле Блэка, он нащупал на дне небольшую связку пергаментов, перетянутых шнурком. Вот оно!

Дрожа от нетерпения, Снейп с помощью волшебной палочки развязал шнурок. Его тонкие пальцы лихорадочно перебирали листок за листком, отыскивая знакомый почерк. Вот, наконец-то! Одно-единственное письмо из всей пачки было написано почерком Лили. Всего два неполных листа, исписанных милыми дорогими каракулями. Из сложенного письма выскользнула колдография. Снейп подхватил её и сжал трясущимися пальцами. С колдографии ему улыбалось семейство Поттеров — счастливая, сияющая Лили, а рядом — Джеймс, державший на руках маленького Гарри.

Снейп долго смотрел на Лили, не в силах оторвать взгляд от её милого, такого любимого лица. Он трепетно прикоснулся к этому лицу кончиками пальцев. Горло сдавил спазм, и горячая влага подступила к глазам.

Стоя на коленях, Снейп задрожал всем телом и развернул пергамент. Прижавшись к нему лицом, Снейп вдыхал его запах, давясь от беззвучных рыданий. Наконец, совладав с собой, он начал читать, но слёзы мешали ему, застилали глаза и скатывались вниз по крючковатому носу.

Снейп заставил себя подняться. Он бережно спрятал письмо Лили у себя на груди под мантией, взглянул на колдографию, которую по-прежнему сжимал в руке и резко разорвал её пополам. Ту часть, на которой Поттер держал на руках сына, Снейп небрежно отбросил на пол. Клочок колдографии с улыбающейся Лили отправился под мантию вслед за письмом.

Захлопнув крышку чемодана, Снейп ногой запихнул его под кровать и стремительно покинул спальню. Не встретив на обратном пути ни одной живой души, он покинул особняк на площади Гриммо и аппарировал к воротам замка, когда поднявшееся уже довольно высоко над горами солнце золотило завитки на их кованой решётке.

Начинался новый день — обычный день преподавателя Хогвартса.

Это был, пожалуй, самый длинный день в жизни Снейпа. Он тянулся мучительно долго, и, казалось, ему не будет конца.

Завтрак в Большом зале прошёл в тревожном напряжении. Несколько пустующих мест за гриффиндорским столом невольно привлекали к себе внимание всех студентов и рождали в их головах невысказанные вопросы. В связи с этим отсутствие Амбридж за преподавательским столом вызывало вполне оправданные подозрения. Казалось, вся школа замерла, напряжённо ожидая, чем же всё это закончится.

Снейп с отвращением оттолкнул от себя тарелку с яичницей. Кусок не лез ему в горло, но вовсе не потому, что он разделял охватившее всех беспокойство. Его немного повеселило отсутствие Дамблдора за завтраком. Кажется, старик любит театральные паузы и эффектные появления не меньше Волдеморта. Видимо, ждёт, когда напряжение среди преподавателей и студентов достигнет апогея, чтобы внезапно появиться — тихо и скромно, тем самым вызвав особенно оглушительную реакцию.

Уроки в этот день проходили как попало. Ученики были невнимательны, даже те из них, кто в течение года не отличался расхлябанностью. Снейпу всё время приходилось следить, чтобы кто-нибудь из этих болванов не взорвал котёл или не приготовил нечто ядовитое, угрожающее жизни и здоровью всех присутствующих. Это немного отвлекало его, но в то же время злило невероятно.

Пергамент, исписанный милым почерком и обрывок колдографии всё это время находились в нагрудном кармане его сюртука и, казалось, прожигали насквозь ткань, опаляя тело. Мерлин, сколько же ему ещё терпеть! Терпеть и ждать, когда закончится этот невероятно, неправдоподобно длинный день, и спасительница-ночь, избавив его наконец от всех забот и обязанностей, позволит остаться наедине со своим сокровищем.

Как Снейп и предполагал, Дамблдор появился за преподавательским столом тихо и незаметно. Это произошло в обед, когда все студенты и профессора собрались за своими столами в Большом зале. Утреннее напряжение было не столь заметно — его будто скрыли впечатления текущего дня, однако оно никуда не исчезло, а лишь замаскировалось, укрылось под слоями обычных, будничных событий.

Боковая дверь тихонько растворилась. Дамблдор вошёл в неё так спокойно и невозмутимо, будто он делал это не далее, как сегодня утром. Пройдя к пустующему директорскому месту в центре стола, Дамблдор уселся на стул со словами:

— Добрый день, коллеги. Приятного всем аппетита.

Все, кроме Снейпа, застыли с открытыми ртами и выпученными глазами. Кто-то так и не смог донести ложку до рта. Что ж, эффект и правда оказался потрясающим. Ради этого стоило потянуть паузу и не появляться утром, подумал Снейп. Когда всеобщее оцепенение прошло, радостный вздох пронёсся по Залу. Профессора дружно вскочили со своих мест и зааплодировали хитро посмеивающемуся Дамблдору. К ним присоединились аплодисменты и восторженные крики учеников. Вскоре весь зал стоя приветствовал вернувшегося директора, который весело раскланивался и отвечал на приветствия окруживших его преподавателей.

Снейп, бесстрастно взиравший на царившее вокруг оживление, стоял, время от времени смыкая ладони, что должно было изображать бурные аплодисменты. Зал бушевал. В воздух взлетали колдовские шляпы учеников. И лишь его слизеринцы, сидели за столом с кислыми минами, выражая свою «радость» беззвучными холодно-вежливыми хлопками.

Наконец Дамблдор поднял руки, призывая всех к тишине.

— Друзья мои, — воскликнул он. — Я благодарю вас за вашу радость и за столь тёплый приём. Завтра вы узнаете обо всех событиях, которые предшествовали моему возвращению на пост директора Хогвартса. А сейчас я попрошу вас всех успокоиться и вернуться к трапезе.

Сказав это, Дамблдор уселся за стол и приступил к еде. Студенты и преподаватели постепенно угомонились и последовали его примеру. Снейп окинул взглядом гриффиндорский стол. Поттера за ним не было. Видимо, мальчишка тяжело переживал смерть своего обожаемого крёстного.

Едва дождавшись окончания послеобеденных уроков, студенты бросились срывать с досок ненавистные приказы, подписанные Амбридж. Члены Инспекционной дружины с мрачным видом спарывали знаки дружинников со своих мантий. Филч негодовал из-за творившихся по всему замку безобразий и невозможности наказать нарушителей.

До ужина Снейп просидел у себя в кабинете, проверяя образцы зелий, сваренных на уроках. После бессонной ночи и напряжённого учебного дня занятие это вызывало головную боль и раздражение. Снейпу пришлось выпить зелье, снимающее усталость — его личное изобретение на основе Животворящего эликсира. Он так ни разу и не вынул из кармана письмо Лили и её колдографию. Он не хотел делать этого сейчас. Ему нужно было остаться наедине со своим сокровищем, чтобы никто не смог помешать его свиданию с любимой женщиной. Сейчас его душа уже не сгорала от нетерпения, а тихонько ныла, ожидая окончания этого нестерпимо долгого дня.

Придя на ужин в Большой зал, Снейп с удовлетворением заметил за гриффиндорским столом младшую Уизли и Лонгботтома, а за столом Райвенкло — Лавгуд. Снейп с облегчением вздохнул. Признаться, он и думать забыл о девчонке, поглощённый переживаниями, связанными со своей утренней находкой. Однако сейчас он испытал удовлетворение, убедившись, что Лавгуд выглядит вполне здоровой. Правда, Золотое трио до сих пор не появлялось, но сейчас Снейпа это мало волновало. Дамблдор в замке — вот пусть он и следит за их физическим и психическим состоянием.

Снейпу не хотелось вспоминать всего, случившегося с ним нынешней ночью. Это сейчас было не важно. Важным было лишь то, что лежало в кармане его сюртука и уже не жгло, а лишь согревало сердце ожиданием скорого свидания. Осталось совсем немного… Скоро наступит ночь, и он наконец беспрепятственно сможет встретиться с любимой женщиной. Один на один с милым призраком…

Однако после ужин Дамблдор пригласил Снейпа к себе в кабинет, где они долго обсуждали всё случившееся в Министерстве и то, как Снейп должен вести себя с Волдемортом в сложившихся обстоятельствах.

Среди прочего Дамблдор рассказал о своём сегодняшнем походе в Запретный лес и о переговорах с кентаврами о выдаче Амбридж.

— По-моему, никого, кроме самой Амбридж, не расстроило бы, если бы она осталась у кентавров навсегда, — поморщился Снейп.

— Полностью согласен с тобой, Северус, — усмехнулся Дамблдор, — но мне было жаль кентавров. Кажется, они несказанно обрадовались тому, что я освободил их от собственной пленницы.

— Интересно, что они собирались с ней делать? — по внешнему виду Снейпа трудно было утверждать, что ему это действительно интересно.

— Они мне об этом ничего не сказали, — притворно вздохнул Дамблдор.

Снейп был благодарен директору за то, что в беседе он не коснулся гибели Блэка и не стал выяснять, что Снейп думает по этому поводу. Иначе он мог бы не выдержать и сорваться. Снейп был твёрдо уверен — Блэк получил по заслугам. И не желал, чтобы те, кто думает иначе, убеждали его в обратном.

Дамблдор понимал это, а потому сосредоточился на обсуждении ближайших и долгосрочных перспектив, связанных с дальнейшими действиями Волдеморта. Оба понимали, что перспективы эти далеко не радужные. Впереди грозным призраком маячила война не на жизнь, а на смерть. Война, в которой каждый из них мог расстаться с жизнью. Но сейчас, в данную минуту, Снейпу хотелось лишь одного — чтобы этот разговор поскорее закончился. Ему необходимо было оказаться в своей комнате, чтобы коснуться того куска пергамента, что был сейчас спрятан у него на груди. Это и только это сейчас было для него вопросом жизни и смерти.

Наконец Дамблдор отпустил его. Снейп нёсся к себе в подземелья, как мальчишка, спешащий на первое свидание. Хвала Мерлину, этот долгий-предолгий день подошёл к концу. Его ждала Лили — и от этой мысли ком подступал к горлу Снейпа, а сердце учащённо колотилось, пока он мчался по пустым полутёмным коридорам замка, словно хищник, дрожащий от нетерпения, жаждущий поскорее насладиться своей добычей.

Невыносимо долгий день остался позади. Дверь заперта. На неё наложены не только Охранные, но и Заглушающие чары.

Снейп сбросил мантию и машинально, не глядя, повесил её на вешалку у входа. Расстегнув на сюртуке все пуговицы разом с помощью волшебной палочки, он трепетно достал из нагрудного кармана драгоценные листки. Его руки дрожали в тот момент, когда он поднёс колдографию к лицу. Лили на ней по-прежнему счастливо смеялась и сейчас, когда она была одна, казалось, что источником и объектом этого счастья был Снейп. Он вглядывался в это родное, любимое лицо до рези в глазах, до дрожи в коленях, до боли, разрывающей его сердце на куски. Он громко застонал, не в силах вынести эту боль, и этот звук, больше похожий на вой раненого зверя, вернул его к действительности.

Снейп медленно склонился над колдографией и, прислонившись щекой к лицу Лили, замер, дрожа всем телом, словно ощутив её живое, настоящее тепло. Его ноги подкосились, и он рухнул в стоявшее рядом кресло, продолжая прижимать к лицу обрывок прошлого — клочок несбывшейся мечты, которая продолжала жить в его сердце все эти годы, терзая его и не позволяя затянуться страшным кровоточащим ранам.

Тяжёлые рыдания душили Снейпа изнутри, подступали к горлу, но не могли вырваться наружу. Слёзы, свободно катившиеся у него из глаз нынешним утром, теперь не находили выхода. Снейп вновь застонал — протяжно и безнадёжно — трепетно коснувшись губами лица любимой на снимке.

Содрогаясь от рвавшей его на части душевной муки, Снейп уронил на колени свои драгоценные реликвии и долго просидел, скорчившись, прикрывая лицо руками. Он не знал, сколько времени провёл в таком состоянии. В какой-то момент душевная боль ослабела настолько, что он стал способен чувствовать сквозь неё боль физическую. Голова раскалывалась. Снейп с трудом выпрямился, откинулся на спинку кресла и потёр виски кончиками пальцев.

Заставив себя подняться, Снейп добрёл до шкафчика с зельями и нашёл в нём пузырёк с лекарством от головной боли. Выпил содержимое одним глотком. Спустя минуту боль отступила.

Снейп вернулся в кресло, по дороге стянув с себя сюртук, который сейчас сковывал его, точно панцирь. Он был в комнате один, а потому не нуждался в этой броне, отделявшей его от всего мира. Защищавшей и скрывавшей от посторонних глаз его уязвимость, все болевые точки и незаживающие раны. Небрежно швырнув сюртук на спинку стула, Снейп расстегнул ворот рубашки и сделал глубокий вдох, растирая грудь, как будто всё ещё стянутую железным обручем, но уже не так сильно, как несколько минут назад.

И вновь его пальцы задрожали, прикоснувшись к заветным реликвиям. Снейп ещё какое-то время любовался счастливым милым личиком Лили, время от времени нежно дотрагиваясь до него кончиками пальцев. Наконец, слегка коснувшись его губами, Снейп отложил снимок и принялся читать письмо.

Строчки расплывались у него перед глазами. Вместо них он словно слышал нежный голосок Лили, которая болтала о всяких милых пустяках из жизни семейства Поттеров, весело рассказывала о проделках малыша Гарри, и в каждом её слове чувствовалась, как она гордится любым новым достижением своего мальчика — и тем, что у него появился новый зуб, и тем, что он сообразил, как открыть случайно попавшую в его руки коробку с чаем, который потом пришлось собирать по всему дому… А дальше Лили развивала тему, очевидно, поднятую в прошлом письме. Она не верила, что Дамблдор мог дружить с Геллертом Грин-де-Вальдом и считала, что Батильда, утверждавшая это, просто помешалась. Письмо заканчивалось словами: «С любовью. Лили».

И пусть эта любовь предназначалась не ему, а Блэку. Пускай Снейп сейчас чувствовал себя вором, укравшим эту маленькую частичку её любви у мёртвого мерзавца, которому эта любовь уже не нужна. Да и была ли нужна когда-нибудь? Её любовь по праву должна принадлежать ему, Снейпу. Потому что никто никогда не мог любить её сильнее, чем он. И это только его вина, что он не сумел донести до неё свою любовь, доказать её силу и добиться взаимности. Он сам всё испортил и всё разрушил. И сам стал убийцей…

Чувство вины, никогда не покидавшее Снейпа, сейчас резануло его с особой силой. Вновь ощутив навалившуюся на плечи тяжесть, он согнулся, скрючился, будто придавленный тяжким грузом раскаяния. Его пальцы разжались, уронив на колени драгоценный пергамент, а голова бессильно опустилась на руки, упиравшиеся в подлокотники кресла. Тело снова затрясло мелкой противной дрожью. Слёз не было.

И вдруг Снейп ощутил лёгкое прикосновение к своей руке. Он вздрогнул, но не поднял головы, боясь вспугнуть это нереальное, эфемерное, но всё же явное ощущение. Ему показалось, что чьи-то нежные, тёплые пальцы обхватили его руку и судорожно вцепились в неё. А чуть позже он почувствовал прикосновение чьей-то щеки к своей ладони. Прикосновение, тревожное и успокаивающее одновременно.

Снейп вздрогнул, вспомнив, откуда у него эти ощущения. Нет, это не призрак Лили коснулся его своим неземным теплом. Это дрянная девчонка Лавгуд бесцеремонно ворвалась в его мысли, нарушила свидание с единственным дорогим и любимым существом, встала между ним и Лили и посмела прикоснуться к нему, тем самым сделав то, что было позволено только Лили, а если не ей — то никому другому. Наглая дрянь, вечно врывающаяся без спросу в его жизнь и в его сознание!

Снейп вскипел. Гнев и ярость затопили его мозг, вытеснив оттуда все прочие эмоции. Он ненавидел Лавгуд за то, что она посмела напомнить о себе здесь и сейчас, в момент его полного единения с любимой женщиной. И он злился на себя за то, что позволил собственному сознанию вспомнить о какой-то глупой, никчёмной девчонке, тем самым испортив это странное, болезненное, но столь необходимое ему свидание с Лили. Он снова всё испортил! А всё из-за этой дуры ненормальной! Как он мог всю прошлую ночь сходить с ума от беспокойства за неё? За неё, а не за сына Лили, которого он поклялся защищать и оберегать перед памятью любимой женщины, погибшей по его вине. Как он посмел забыть о своём долге и трястись от страха, думая, не случилось ли чего с какой-то местной полудурочкой, которая где-то рисковала жизнью всю ночь, а потом, вернувшись под утро, заблевала ему мантию?

Снейп постарался сосредоточиться на этом моменте, чтобы вызвать у себя отвращение к девчонке. Но у него ничего не получалось. Вместо отвращения он испытывал жалость. И, к вящей своей злости, всё сильнее прорывающееся сквозь эту жалость чувство стыда оттого, что совершенно забыл об этой девчонке на весь день, так ни разу и не поинтересовавшись её состоянием. Мерлин всемогущий! Да что же это с ним происходит?

Снейп вскочил и, сделав несколько кругов по комнате, вновь вернулся в кресло. Схватив лежавшее на кресле письмо и обрывок колдографии, Снейп сосредоточенно уставился в лицо Лили. «Прости меня, — беззвучно шептали его побелевшие губы. — Лили, родная, прости меня…»

Женщина на снимке продолжала счастливо смеяться, но у Снейпа уже не было чувства, что этот смех адресован ему и что это он — источник счастья для женщины. Иллюзия развеялась. Рядом с Лили не было Поттера с младенцем на руках, но его присутствие Снейп ощущал каждой клеткой своего усталого тела. И слова «С любовью», написанные рукой Лили, предназначались не ему, а Блэку. Она любила его врагов, тех, кто издевался над ним и безжалостно топтал его душу на потеху всей школе…

Вновь сжавшая сердце боль была тупой и привычной. Снейп бережно сложил пергамент, спрятав внутри него обрывок колдографии и отнёс его в шкаф, в котором хранил самые ценные и дорогие свои реликвии. Наложив заклятие, скрывающее содержимое пергамента от посторонних глаз, если вдруг он попадёт в чужие руки, Снейп запечатал шкаф особым Охранным заклинанием и устало поплёлся в спальню. Там он без сил повалился на кровать, едва заставив себя снять ботинки. Единственное, что он чувствовал сейчас — это опустошённость. Огромную, страшную, всеобъемлющую пустоту в себе. Не было ни мыслей, ни чувств… Казалось, это исчез он сам. Наверное, так ощущается небытие. Однако у него не было сил даже испытать страх от того, что он перестал существовать.

Но вот среди всей этой бесконечной, бескрайней пустоты Снейп ощутил нечто, давшее ему понять, что он всё же существует. Что он не исчез, растворившись в пучине небытия. Это было ощущение тёплых цепких ладошек, схвативших его за руку. Иприкосновение нежной девичьей щеки к его кисти. Снейп дёрнулся, физически ощутив горячую влагу на своей коже. И, несмотря на то, что его рука, бессильно свесившаяся с кровати, оставалась ледяной, он почувствовал, как странное тепло наполняет её, поднимается вверх по венам и разливается по всему телу. Тепло это, добравшись до мозга, затопило его чем-то мягким и нежным, наполненным запахом цветов и трав, шумом листвы и тихим журчанием ручья. Небытие отступило. Пустота наполнилась странными, несвойственными Снейпу ощущениями покоя и безмятежности. Спасительный сон смежил его усталые веки. Сновидений не было. Но не было и опустошённости. Снейп спал здоровым сном, дававшим ему новые силы, чтобы жить дальше.

Луна открыла глаза, когда солнце было высоко над замком и не заглядывало в окна, а с высоты заливало его крыши и башни своим ярким светом. За окнами стоял прекрасный июньский день. Именно день и, судя по всему, вторая его половина. Почему она так долго спала? И где она вообще находится?

Луна огляделась. Больничное крыло? Почему она здесь? Луна вновь закрыла глаза и вдруг вспомнила все события минувшего дня и ночи. Воспоминания навалились на неё в один миг, яркие и отчётливые, вовсе не похожие на смутные видения, бродившие у неё в мозгу вчера перед сном. Мерлин всемогущий, неужели всё это случилось с ней? С ней и с её друзьями…

Луна потянулась в постели, прислушиваясь к своим ощущениям. От вчерашней тяжести и боли во всём теле не осталось и следа. Луна чувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Тело было лёгким, а голова ясной. Повернув голову, она заметила, что кровать, на которой вчера, точнее, сегодня, лежал Невилл, пустовала. Судя по тому, что она была аккуратно заправлена, Лонгботтом уже вернулся к себе, в гриффиндорскую башню.

Чуть дальше Луна увидела сидевшую на кровати Джинни. Мадам Помфри как раз осматривала её лодыжку.

— Ну что же, мисс, — заявила целительница. — Состояние вашей ноги меня вполне удовлетворяет. Поскольку общий обед вы уже пропустили, сейчас вы пообедаете здесь — и можете отправляться к себе на факультет.

Упоминание о еде вызвало у Луны дикое чувство голода. Только теперь она поняла, до чего же ей хочется есть. Ещё бы — сутки без еды. Желудок ответил на эти мысли голодным урчанием, таким громким, что мадам Помфри обернулась на этот звук. Увидев, что Луна проснулась, целительница подошла к ней.

— Как вы себя чувствуете, мисс? — спросила она.

— Спасибо, хорошо, — улыбнулась Луна. — Только есть очень хочется.

— Это прекрасно, — ответила мадам Помфри. — Дайте-ка я осмотрю вашу спину.

Луна послушно улеглась на живот, терпеливо ожидая, когда колдомедик ощупает её позвоночник, а заодно и затылок. Судя по всему, мадам Помфри осталась довольна её состоянием. Задав ещё парочку вопросов о том, не тошнит ли её и не болит ли у неё голова, целительница позволила Луне вставать, чем девочка с радостью воспользовалась, помчавшись в санитарный блок, чтобы привести себя в порядок.

Вернувшись, Луна увидела Джинни, которая, сидя на кровати, с аппетитом поглощала восхитительно пахнувший куриный бульон. Луна сглотнула и перевела взгляд на Рона и Гермиону. Те мирно спали и выглядели во сне довольно неплохо, если не считать забинтованных рук Рона.

— А что у него с руками? — поинтересовалась Луна.

— Ты что, не помнишь, что случилось в комнате с мозгами? — Джинни на минуту перестала есть и уставилась на Луну.

— Нет, — качнула головой Луна, мучительно пытаясь восстановить в памяти ход событий.

— А-а, точно, — вспомнила Джинни. — Ты тогда уже потеряла сознание. В общем, мой братец вытащил из аквариума мозги, а они начали опутывать его своими щупальцами. Вроде, эти щупальца были мыслями. Вот они его и поранили.

— Как же он освободился от них? — Луна смотрела на Джинни, вытаращив глаза, напрочь позабыв о чувстве голода.

— Не знаю, — вздохнула та. — В меня как раз попало какое-то заклинание — и я отключилась.

С этими словами Джинни снова принялась за еду. Как только Луна добрела до своей кровати, на тумбочке рядом с ней возник поднос, на котором девочка с удовольствием увидела чашку горячего, крепкого, изумительно пахнувшего куриного бульона и вазочку с сухариками к нему. Отбросив на какие-то время все посторонние мысли, Луна уселась на кровать и принялась медленно, с удовольствием есть, наслаждаясь ощущением приятного тепла, разливающегося по всему телу. Насытившись, Луна блаженно прикрыла глаза и ещё какое-то время полежала, откинувшись на подушку. Двигаться ей не хотелось, спать, впрочем, тоже. Возможно, девочка пролежала бы в этой ленивой истоме до ужина, но её вернул к действительности голос Джинни:

— Луна! Эй, Луна. Ты что, спишь?

— Нет, — Луна нехотя повернула голову на звук голоса.

— Тогда пойдём. Хватит валяться.

Джинни энергично прохаживалась вдоль коек, словно испытывала на прочность свою сросшуюся лодыжку. Очевидно, оставшись довольна результатом, она несколько раз подпрыгнула и подошла к Луне.

— Мадам Помфри сказала, что Рон с Гермионой будут спать до вечера. А потом, скорее всего, ещё и ночью. Она снова даст им снотворное зелье. Так что навестить их можно будет только завтра утром. Пойдём?

— А Гарри? — с тревогой спросила Луна. — Гарри в порядке? Она об этом ничего не говорила?

— Ты же слышала, как Кингсли сказал Снейпу, что Гарри в порядке и что Дамблдор отправил его к себе в кабинет, — нетерпеливо ответила Джинни.

Луну вздрогнула, словно от удара хлыста. Снейп! Она до сих пор ни разу не вспомнила о том, что произошло там, в холле и потом, по пути в лазарет! Как она осмелилась схватить его руку и прижаться к ней лицом… От этого воспоминания сердце Луны ухнуло куда-то вниз и сладко заныло. А после заколотилось часто-часто, разливая по телу вместе с потоком крови волну каких-то странных, неведомых ей ранее ощущений, приятных и тревожащих одновременно.

Наверное, Луна покраснела, потому что Джинни вдруг притихла и какое-то время пристально всматривалась в лицо Луны, пока та пыталась унять бешено колотящееся сердце.

— Ну так что, идём? — Джинни попробовала придать своему голосу равнодушное выражение. Получилось фальшиво, но Луна, занятая борьбой со своим волнением, не обратила на это внимания.

— Пойдём, — согласилась она, вспомнив, что собиралась написать папе обо всём, что произошло с ней вчера. Рассказ этот обещал быть долгим. Хватит ли ей времени до ужина? А на ужин нужно прийти обязательно. Ведь там она увидит ЕГО.

Письмо отцу получилось действительно очень длинным. Чтобы написать его, Луне пришлось скрыться в библиотеке. Студенты предпочитали готовиться к занятиям и к экзаменам на свежем воздухе, и Луна верно рассудила, что вероятность встретить там своих однокурсников для неё минимальна. Ей сейчас очень не хотелось рассказывать Джессике и прочим, где и как она провела прошлую ночь.

В письме Луна лишь вкратце обозначила все случившиеся с ней события, пообещав папе при встрече рассказать обо всём подробно. Правда, отослать письмо до ужина девочка не успела, решив сходить в совятню позже. Она спрятала пергамент в карман мантии и поспешила в Большой зал.

Странно, но там было всё, как обычно. Луне казалось, что после событий в Министерстве замок должен был претерпеть какие-то грандиозные перемены. Не менее грандиозные, чем те, что произошли в её собственной душе. Но Большой зал встретил девочку привычным уютом. В воздухе по-прежнему плавали сотни свечей, освещая Зал мягким тёплым светом. Джинни и Невилл заговорщически улыбнулись, когда Луна с порога устремила свой взор на гриффиндорский стол. Она знала, что не увидит там сегодня ни Гермиону, ни Рона. Но отсутствие Гарри её обеспокоило. Луна уселась на своё место. Её однокурсники вели себя так, словно ничего не произошло. Как будто Луна не отсутствовала где-то целые сутки. «Никто ничего не знает», — поняла девочка и наконец решилась открыто взглянуть в сторону преподавательского стола.

Дамблдор сидел в центре, на своём привычном месте, и этот факт искренне порадовал Луну. Создавалось впечатление, будто директор вовсе не покидал школу, что никогда на его месте не маячило мерзкое розовое пятно, именуемое Долорес Амбридж. И это вселяло чувство уверенности и спокойствия. Наверное, поэтому в Зале не чувствовалось напряжения, лишь ожидание каких-то новостей, которые, конечно же, не заставят себя долго ждать. Но это случится только завтра, когда совы принесут утреннюю почту. А сегодня, пока страницы «Ежедневного пророка» ещё только верстались в типографии, Большой зал Хогвартса наполняла атмосфера призрачного покоя и стабильности, которую никому не хотелось нарушать.

Луна украдкой взглянула на Снейпа. Тот сидел за столом со своим обычным холодно-непроницаемым видом. Луне показалось, что он чем-то озабочен. Во всяком случае, кусок точно не лез ему в горло. Снейп пытался делать вид, что ест, однако даже издали было заметно, каких усилий ему это стоило. Луна встревожилась. Может быть, с Гарри всё-таки случилось что-то нехорошее? Ведь только Луна знала, насколько этот чёрствый с виду человек переживает о нём и как велик груз ответственности, который Снейп добровольно взвалил на собственные плечи. Отсутствие Гарри и тревога Снейпа вполне очевидно связывались для Луны в одну логическую цепочку. Поэтому она даже не стала переживать от того, что Снейп всего однажды мельком взглянул в её сторону и больше не обращал на неё никакого внимания. Луна понимала его душевное состояние и не обижалась на него.

После ужина Луна подошла к Джинни.

— С Гарри всё в порядке? — без предисловий спросила она.

Джинни ответила не сразу. В её глазах вновь промелькнуло подозрение, но Луна опять ничего не заметила.

— Не совсем, — ответила она, чуть погодя. — Он очень сильно переживает гибель Сириуса.

Луна замерла, глядя на Джинни удивлёнными выпуклыми глазами.

— Сириус Блэк погиб? — переспросила она.

— Ну да, — печально подтвердила Джинни.

Луна тут же забыла о своих страхах, связанных с Гарри. Её душу заполнили совершенно другие чувства. Сейчас она думала только о Снейпе и о том, что тот чувствует в связи с гибелью своего давнишнего врага. Что-то подсказывало ей, что он не слишком скорбит по этому поводу. Не может он выглядеть таким встревоженным и взвинченным из-за известия о гибели своего заклятого недруга, человека, с детства желавшего ему смерти. Переживания Гарри по этому поводу тоже не могли слишком озаботить профессора. Тогда почему он показался Луне таким обеспокоенным? Что мучило его? Луна в этот момент даже пожалела о том, что Волдеморт не призывал Снейпа к себе. Если бы тот принял своё зелье, Луна смогла бы разобраться в его душевном состоянии. А теперь ей приходилось только гадать о его причинах. И задача представлялась ей нерешаемой, поскольку в ней катастрофически не хватало исходных данных.

— А как он погиб? — Луна вынырнула из омута размышлений и увидела себя стоящей рядом с Джинни в холле перед Большим залом. Теперь к ним присоединился ещё и Невилл.

— Пойдёмте отсюда, — предложила Джинни, оглядываясь на снующих мимо студентов, бросавших на них заинтересованные взгляды. Очевидно, слухи о происшествии в кабинете Амбридж уже успели разнестись по школе.

— Хорошо. Только идёмте к совятне, — предложила Луна. — Мне нужно отправить письмо папе.

По пути к совиной башне Джинни с Невиллом рассказали всё, что им было известно о сражении в Зале Смерти. Луна слушала, затаив дыхание. Тайна Арки поразила её воображение. В отличие от Невилла и Джинни Луна слышала голоса, доносившиеся тогда из-за этой зловещей арки и теперь, представив воочию, как Сириус скрывается за её рваным чёрным занавесом, Луна почувствовала холодок, струящийся по спине.

Впрочем, рассуждения Джинни о том, каким прекрасным человеком был Сириус и как много он значил для Гарри, быстро разрушили это странное состояние в душе Луны. Ей очень хотелось возразить Джинни, рассказать, каким человеком был Сириус Блэк на самом деле. Но она понимала, что этого делать нельзя. И в данный момент полностью ощущала себя Снейпом, в присутствии которого хвалят его врага. В глубине её души зарождалось, крепло и поднималось наверх холодное бешенство — чувство, совершено чуждое для Луны и поэтому пугающее её. Джинни сейчас бесила Луну так, что у неё едва хватало сил не заорать на неё и не потребовать в самой грубой форме, чтоб та заткнулась. Неужели она способна чувствовать, как Снейп, даже если тот не принимает своё зелье? Неужели Луна настолько понимает его и до такой степени прониклась его эмоциями?

Страх внезапно прошёл. Луна почувствовала удовлетворение от своей близости к нему, от возможности понимать его и проживать его чувства даже тогда, когда их не связывает зелье. Бешенство постепенно уходило. Луне подольше хотелось задержать в себе это чувство близости и единения с профессором. С Северусом… Поэтому она была рада тому, что Джинни, дойдя с нею до совятни, наконец-то умолкла. Отправив письмо отцу, Луна с друзьями добралась до лестничного пролёта, на котором им предстояло расстаться, разговаривая по пути о том, как им лучше поддержать Гарри и помочь ему пережить смерть крёстного. Хвала Мерлину, никто больше не превозносил достоинств Сириуса, что позволило Луне окончательно успокоиться.

Распрощавшись с друзьями, Луна отправилась к себе и, не задерживаясь в гостиной, поднялась в спальню. Джессика попыталась было окликнуть её, но Луна сказала, что она жутко устала и хочет спать.

— Поговорим завтра, ладно? — Луне не хотелось обижать подругу. Но говорить с ней сейчас у неё не было ни сил, ни желания. Ей необходимо было остаться наедине со своими мыслями и, самое главное — со своими чувствами.

— Ну, завтра так завтра, — неохотно согласилась Джессика.

Луна забралась на кровать и задёрнула синий полог, отделившись от всего окружающего мира. Теперь она сколько угодно могла думать обо всём, что с ней случилось. И, самое главное, она могла беспрепятственно размышлять о НЁМ, не думая о необходимости следить за своим лицом и не допускать появления на нём эмоций, подозрительных для окружающих.

Луна тщательно, до мельчайших подробностей восстановила в памяти всё случившееся с ней по возвращении в замок. Она вспомнила бледное, осунувшееся лицо Снейпа с тёмными кругами под глазами и ещё более, чем обычно заострившимися чертами. Он явно не спал всю ночь. Скорее всего, бродил по замку, снедаемый беспокойством. Конечно, Луна понимала, что он переживал за Гарри, но где-то глубоко-глубоко в душе у неё теплилась надежда, что и её отсутствие было для него небезразличным. Профессор бросил на неё лишь беглый взгляд, такой же, как и на всех прочих. Но это неважно. Он ведь никогда не покажет того, что лежит у него на душе.

Луна вздрогнула, вспомнив слова, какими назвал Снейпа хихикающий Рон. Сказал то, что думал, что в своём обычном состоянии не говорил в лицо профессору, но всегда держал в уме. Луне было больно и неприятно от мысли, что её друзья так плохо думают о Северусе. Она знала, что он сам сделал всё для того, чтобы окружающие думали о нём именно так. Но Мерлин, как же ей хотелось рассказать друзьям — именно друзьям! — о том, какой он на самом деле замечательный человек. И как же она страдала от невозможности осуществить это желание.

Хуже всего было то, что её, именно её стошнило прямо у него на глазах. Мало того, стошнило на его мантию! Как ему, наверное, было противно смотреть на это! Почему это случилось именно с ней? Ведь она меньше, чем кто-либо другой хотела предстать перед ним в отталкивающем виде, тем более — оскорбить его. Рон, наверное, обрадовался бы возможности заблевать мантию Снейпа… Луна вздохнула. Лёжа в темноте, она точно знала, что сейчас её бледные щёки покрылись красными пятнами от стыда за саму себя. Но Луна всё же заставила себя детально вспомнить подробности этой сцены. Чтобы убедиться, что по крайней мере Снейп понимал — она сделала это не нарочно.

А дальше… Дальше… Как она только решилась схватить его за руку? В своём обычном, спокойном состоянии Луна ни за что не позволила бы себе сделать это. Наверное, она действительно очень сильно ударилась головой, раз у неё хватило смелости на такой поступок. Луна вспомнила, какой холодной была его рука. Она показалась Луне ледяной, при том, что её собственные ладони всегда оставались холодными в любую жару. Когда папа держал её за руку, он всегда поражался тому, насколько она холодная. Луна вспомнила, как папа брал её «ледышки» в свои большие тёплые ладони и старался отогреть их дыханием. «Ничего, — говорил он Луне, хотя, скорее всего, утешал самого себя, — ничего, что руки холодные. Это значит — сердце горячее».

И вот нашёлся человек, у которого руки были ещё холоднее, чем у неё самой. А каким горячим было его сердце, Луна знала абсолютно точно. Она знала, кому принадлежит его сердце и всё-таки посмела прикоснуться к его руке лбом, а после щекой. Воспоминания об этих прикосновениях остались у Луны на ладонях, на щеке, на лбу… Вот что означают слова «память тела». Луна сейчас чувствовала лёгкое подрагивание его холодной руки — свидетельство того, что она прижималась лицом не к глыбе льда, а к живой плоти, и тонкий запах его кожи… Луна поднесла руки к лицу, будто его пальцы по-прежнему оставались в её ладонях. Странно. Его рука была холодной, но от воспоминаний о ней по телу Луны разливалось удивительное тепло, непонятно почему заставлявшее её вздрагивать. Ей было жутко и приятно. И отчего-то хотелось плакать.

И пусть она показалась ему дерзкой. Сейчас Луна жалела только об одном — что она не осмелилась прикоснуться к этой руке губами. Лёжа в темноте спальни, Луна мысленно покрывала руку Северуса горячими поцелуями. Вот она коснулась губами его запястья, где тонкой жилкой бился пульс. Вот расстегнула манжет его рубашки и подняла её рукав вместе с рукавом сюртука вверх, чтобы иметь возможность дальше целовать эту прекрасную, словно выточенную из мрамора руку… И отпрянула, увидав на этом восхитительном благородном белом мраморе уродливое чёрное клеймо — знак вечного позора, оставленный чудовищем с красными глазами и жутким змеиным голосом.

«Что, мисс Лавгуд, — услышала она где-то над собой насмешливый голос профессора, — жизнь — это не всегда то, что вы думаете о ней, не так ли?» На что Луна, ничего не говоря в ответ, молча склонилась над предплечьем Северуса и коснулась губами его Чёрной метки. Он попытался вырвать руку, но Луна крепко держала её, продолжая покрывать поцелуями, от которых её тело содрогалось всё сильнее. Ей хотелось чего-то большего, но она так и не смогла понять — чего, потому что в этот момент проснулась с ощущением, что ей сейчас было почти так же хорошо, как тогда, когда она во сне была юным Северусом, ласкавшим Лили.

За задёрнутым пологом уже слышалась утренняя возня её проснувшихся подруг. Начинался новый день.

Комментарий к Глава 23 https://sun9-28.userapi.com/r_uxhN1y912fNf6DsrqlV_yVF8Fdd4RxFvdPug/VmK9Jd9J5O4.jpg

====== Глава 24 ======

Evanescence\Exodus (Piano Version)

Velvet Acid Christ\Blood

Evanescence\Secret Door

Почта, доставленная совами в Большой зал во время завтрака, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Передовица «Ежедневного пророка» повергла всех, кто её прочитал, в шок. Почуяв неладное, за газетой потянулись даже те, кто раньше никогда в «Пророк» не заглядывал. Все, за исключением Луны. Сова доставила ей свежий номер «Придиры», в котором также была напечатана статья о том, что Волдеморт возродился, но выдержана она была совершенно в ином ключе. Папа подчеркнул, что «Придира» намного раньше предупреждал всех, что возрождение Того-Кого-Нельзя-Называть – не сплетни и не выдумки Гарри Поттера. Ксенофилиус торжествовал. Его журнал оказался впереди официального издания, что существенно повышало степень доверия читателей к «Придире» и поднимало рейтинг на невиданную для него высоту.

Луна понимала, что во время вёрстки номера папа ещё не получил её письма с кратким описанием событий в Министерстве. Когда он узнает подробности – его радости не будет границ. Конечно, на этом материале он напишет такую статью, которая заставит читателей выхватывать их журнал с руками. Ну а пока, бегло просмотрев содержание выпуска, Луна испытала невероятную гордость за отца, который сумел правильно распознать истину в потоке лжи и грязи, которым Министерство до недавнего времени поливало Гарри Поттера.

К тому же сам Гарри сегодня вышел к завтраку. Вид у него был расстроенный, но главное, что он был жив и здоров. Луна хотела подойти к нему сразу после завтрака, но не смогла пробиться сквозь обступивших её райвенкловцев, которые засыпали девочку вопросами о том, что произошло позапрошлой ночью в Министерстве. Слухи об этом уже успели облететь весь замок, поэтому Луне какое-то время пришлось отвечать на настойчивые расспросы тех, кто верил, что Луна принимала в этих событиях непосредственное участие. Следовало, однако, признать, что верили в это не все. Многие продолжали считать Луну полусумасшедшей, а её рассказы – бредом воспалённого воображения. Так что число студентов, пристававших к Луне с расспросами было значительно меньше, чем желающих поговорить с самим Гарри.

Тем не менее в больничное крыло Луна пришла последней. Наверное у Гарри было всё-таки больше опыта по части избавления от настойчивых интервьюеров. К тому же гриффиндорцы знали значительно больше обо всём случившемся, благодаря рассказам Джинни и Невилла, а потому уже не тревожили их расспросами.

Когда Луна вошла в палату, Гарри сидел на краешке кровати Рона, и они оба слушали Гермиону, которая читала вслух передовицу из «Ежедневного пророка». Джинни устроилась в изножье кровати Гермионы, Невилл занял стул между двумя кроватями. Луна боком пристроилась в ногах у Гермионы с другой стороны и развернула «Придиру», поскольку её совершенно не интересовало, что там пишут в «Пророке».

— Ну конечно, теперь он у них снова «Мальчик, Который Выжил», — мрачно заметил Рон. — Быстро же они забыли, как обзывали его выскочкой с мозгами набекрень!

На тумбочке у его кровати лежала огромная груда шоколадных лягушек; взяв оттуда целую горсть, он кинул несколько штук Гарри, Джинни и Невиллу, а потом сорвал зубами обертку со своей. На руках у него всё еще краснели глубокие рубцы, оставленные щупальцами мозгов. Мадам Помфри объяснила ребятам, что раны, нанесённые мыслями, заживают дольше любых других, — впрочем, обильно смазывая шрамы Рона Летейским эликсиром доктора Летто, она сумела добиться заметного улучшения.

— Да, они отзываются о тебе прямо-таки восторженно, — заметила Гермиона, пробегая статью глазами. — «Одинокий голос правды… Этого мальчика считали неуравновешенным, но он ни разу не дрогнул под градом насмешек и клеветнических заявлений…» Гм… — Она нахмурилась. — Почему-то я нигде не вижу ни словечка о том, что эти насмешки и клеветнические заявления появлялись именно на страницах «Пророка»…

Она слегка поморщилась и приложила ладонь к ребрам. Проклятие Долохова подействовало на неё не в полную силу, поскольку тёмный маг не успел произнести заклинание вслух, однако мадам Помфри, осмотрев Гермиону заявила, что «здесь определенно есть над чем поработать». Каждый день Гермионе приходилось принимать с десяток целебных настоек, она быстро шла на поправку и с нетерпением ждала, когда же ей наконец разрешат покинуть больничное крыло.

— «Как рвался к вершинам власти Вы-Знаете-Кто» — страницы со второй по четвёртую, «О чём умолчало Министерство» — страница пятая, «Почему никто не слушал Альбуса Дамблдора» — страницы с шестой по восьмую, эксклюзивное интервью с Гарри Поттером на странице девятой… Да уж, — Гермиона сложила газету и кинула её на одеяло, — теперь им долго будет о чём писать… И вовсе оно не эксклюзивное, это интервью, — оно ведь было в «Придире» ещё несколько месяцев назад…

— Папа им его продал, — рассеянно сказала Луна, переворачивая страницу своего журнала. — И очень прилично на этом заработал, так что этим летом мы снаряжаем экспедицию на Скандинавский полуостров — посмотрим, удастся ли нам поймать хоть одного морщерогого кизляка.

Секунду-другую Гермиона явно боролась с собой, потом ответила:

— Желаю удачи.

Джинни поймала взгляд Гарри и быстро отвернулась, пряча усмешку.

— Ну ладно. — Гермиона села прямее и опять поморщилась. — А что новенького в школе?

— Во-первых, Флитвик избавился от болота, которое сотворили Фред и Джордж, — начала Джинни. — Ему понадобилось на это около трёх секунд. Правда, один крошечный кусочек под окном он уничтожать не стал и обнёс его канатом…

— Зачем? — удивилась Гермиона.

— Он сказал, что это образцовое колдовство, — пожала плечами Джинни.

— По-моему, он решил оставить в школе что-то вроде памятника Фреду и Джорджу, — рот у Рона был набит шоколадом, и слова звучали невнятно. — Это, между прочим, они прислали, — сообщил он Гарри, кивая на гору лягушек рядом с собой. — Похоже, их магазинчик приносит неплохой доход, а?

Гермиона неодобрительно покосилась на него и спросила:

— Значит, после возвращения Дамблдора все неприятности кончились?

— Да, — ответил Невилл. — Всё снова идет своим чередом.

— Филч небось на седьмом небе от счастья? — поинтересовался Рон, прислоняя к кувшину с водой маленький портрет Дамблдора, извлечённый из обертки с лягушкой.

— Не сказала бы, — возразила Джинни. — По-моему, он чувствует себя просто ужасно… — Она понизила голос до шёпота. — То и дело повторяет, что в Хогвартсе никогда не было такого замечательного директора, как Амбридж.

Все шестеро оглянулись. Профессор Амбридж лежала на кровати напротив, неподвижно уставившись в потолок. Чтобы вызволить её, Дамблдор в одиночку отправился в лес к кентаврам; как ему удалось вернуться оттуда вместе с полуживой Амбридж, не получив даже царапины, никто не знал, а сама Амбридж ничего об этом не рассказывала. После возвращения в замок она, насколько знали ребята, ещё не произнесла ни единого слова. Почему — не известно. Её мышиного цвета волосы, обычно аккуратно уложенные, теперь были растрёпаны и в них до сих пор виднелись мелкие прутики и листья, но в остальном она выглядела вполне здоровой.

— Мадам Помфри говорит, что у неё нервное потрясение, — шепнула Гермиона.

— А я считаю, она просто дуется, — откликнулась Джинни.

— Во всяком случае, она подает признаки жизни, когда слышит вот это, — сказал Рон и тихонько поцокал языком.

Амбридж подскочила в кровати, с диким видом озираясь по сторонам.

— Что-нибудь не так, профессор Амбридж? — высунувшись из кабинета, окликнула её мадам Помфри.

— Нет… нет, — пробормотала Амбридж, снова опускаясь на подушки. — Кажется, померещилось…

Гермиона и Джинни прыснули, зажав ладонями рты.

— Кстати, о кентаврах, — сказала Гермиона, немного придя в себя. — Кто теперь преподаёт прорицания? Флоренц остался у нас?

— По-моему, у него нет выбора, — ответил Гарри. — Другие кентавры уже не позволят ему вернуться.

— Может, они с Трелони будут преподавать вместе? — предположила Джинни.

— Но Дамблдор хочет избавиться от Трелони раз и навсегда, — заявил Рон, жуя четырнадцатую лягушку. — Спросите меня, так сам предмет дурацкий — и даже Флоренц его не спасёт…

— Как можно так говорить! — возмутилась Гермиона. — Разве мы с вами не убедились в том, что истинные пророчества всё же бывают?

Луна с удивлением подняла на Гермиону глаза. Неужели она действительно произнесла эти слова? Надо же…

— Жалко, что оно погибло, — тихо сказала Гермиона, покачав головой.

— Да уж, — согласился Рон. — Правда, Сами-Знаете-Кто тоже так и не узнал, что там было… Куда это ты собрался? — добавил он с удивлением и разочарованием, заметив, что Гарри поднялся с места.

— Э-э… к Хагриду — отозвался Гарри. — Он только что вернулся, а я обещал зайти к нему повидаться и заодно рассказать, как вы себя чувствуете.

— Ну тогда ладно, — буркнул Рон, завистливо глядя из окна спальни на кусочек яркого голубого неба. — Эх, нам бы с тобой…

— Передай ему привет от нас! — крикнула Гермиона вслед уходящему Гарри. — И спроси, как поживает его… его маленький друг!

Гарри скрылся за дверью. Посидев ещё немного с друзьями, Луна отправилась на кухню. Выпросив, по обыкновению, не совсем свежего мяса, девочка медленно побрела к Запретному лесу. Она надеялась, что фестралы, доставившие их в Министерство, уже вернулись в Хогвартс. Сейчас ей очень хотелось обнять костлявую шею Смерти и запустить пальцы в его клочковатую гриву. Прижаться к нему, представляя в своих объятиях того, кто точно так же гладил и ласкал фестрала, отдавая ему всю свою нерастраченную, глубоко спрятанную нежность.

Луна втайне надеялась повстречать на фестральей поляне Северуса. Однако её ожидания не оправдались. Зато сами фестралы были на месте, и девочка долго разговаривала со Смертью, стоя с ним в обнимку и замирая от удивительного ощущения, когда крылатый конь тыкался мордой в её шею и касался своими мягкими бархатистыми губами уха.

На следующий день, придя вместе с Джинни в больничное крыло, Луна стала свидетельницей довольно странной картины. На кровати, где раньше лежала Гермиона, сейчас находился младенец, по всей видимости, девочка. Младенец громко кричал и постоянно икал. Рон, сидя на соседней кровати, с ужасом смотрел на младенца, приоткрыв рот и выпучив глаза.

- Это ещё что? – спросила у него Джинни, кивнув в сторону малышки, которая на секунду затихла, но затем вновь зашлась криком.

- Эт-то… эт-то… Г-гермиона… – выдавил из себя заикающийся Рон, не сводя глаз с ребёнка.

- Что?! – обернувшись, хором переспросили Джинни с Луной и внимательно уставились на младенца. Девочка действительно чем-то напоминала Гермиону, но очень отдалённо. К тому же открытый рот и перекошенное в плаче личико не давали возможность сравнить эту маленькую копию со взрослым оригиналом. В довершение ко всему, икота у ребёнка не прекращалась ни на миг.

- Как это произошло? – Джинни резко повернулась к Рону, сверля его гневным взглядом, будто это он был виноват в случившемся.

Луна присела на краешек Гермиониной кровати и осторожно погладила плачущего младенца по голове. Плач стал тише, но икота продолжалась с прежней силой. Луна поглаживала постепенно успокаивающегося ребёнка, внимательно слушая сбивчивый рассказ Рона.

- У Г-гермионы на тумбочке стояли пузырьки с зельями, к-которые м-мадам Помфри в-велела ей пить, – по мере повествования Рон постепенно успокаивался. – Она выпила зелье – и тут же стала икать. И уменьшаться. И вот…

Рон тяжело вздохнул и кивнул в сторону Гермионы. Та уже почти затихла, успокоенная поглаживаниями Луны, но продолжала икать всё более устрашающе.

- Ясно, – ответила Джинни. – Кто-то подсунул ей Уменьшающее зелье вместо лекарства.

- И добавил в него Икотное зелье, – подсказала Луна.

- И я даже знаю – кто, – Джинни сверкнула глазами в сторону Луны, как будто хотела обвинить её в чём-то. Та ничуть не смутилась и не обиделась.

- Паркинсон, – скорее констатировала, чем спросила Луна.

- Больше некому, – кивнула Джинни.

- Но как ей удалось? – удивлённо воскликнул Рон.

- Ночью прокралась, – ответила Джинни. – Под дезиллюминационным заклятием. Ты ведь обычно так дрыхнешь, что тебя можно вместе с кроватью выносить. Вот ты и не заметил ничего.

Рон хотел что-то возразить, но в этот момент к ним подошла мадам Помфри с пузырьком в руках. Она уселась на стул у кровати, ловко подхватила младенца на колени и одним быстрым движением вылила содержимое пузырька ему в рот. Все в ожидании уставились на Гермиону. Через пару минут икота уменьшилась, но не прошла совсем. Тело ребёнка странно дёрнулось в руках у целительницы, но никаких изменений с ним не произошло.

- Странно… – задумчиво протянула мадам Помфри. – Кажется, действие Уменьшающего зелья было усилено какой-то добавкой. Девочки, сходите-ка, приведите сюда профессора Снейпа, – обратилась она к Луне и Джинни.

Джинни скорчила презрительную гримаску и нахмурилась. Зато Луна с готовностью встала и молча направилась к выходу.

- Ну, я тогда здесь подожду, – с явным облегчением бросила ей вслед Джинни.

- Ага, – ответила Луна своим обычным полусонным голосом, так не вязавшимся с её быстрой походкой.

Добравшись до подземелий, Луна первым делом толкнула дверь кабинета зельеварения, проверяя, не там ли сейчас находится профессор. Но дверь была заперта, и Луна зашагала дальше по коридору. Пэнси возникла перед ней ниоткуда, словно материализовалась из окружавшего их полумрака.

- Лавгуд, ты снова здесь? – прошипела она, преграждая Луне путь. – А я ведь тебя предупреждала.

- Пусти, – ничуть не смутившись, Луна сделала шаг вперёд. – Мне поручено пригласить профессора Снейпа.

- Куда же это? – язвительно поинтересовалась Паркинсон.

- Не твоё дело. Я не обязана отчитываться тебе, – Луна взглянула на соперницу с таким безмятежным спокойствием, что Пэнси удивилась. Сама она уже закипала от гнева, и ей стоило большого труда сдерживать себя.

Нет, она не допустит, чтобы эта сумасшедшая встретилась с профессором наедине! Пэнси резко развернулась и бросила Луне через плечо:

- Идём. Я, как староста, доложу профессору Снейпу о твоём приходе.

Луна молча пожала плечами и отправилась следом. Пэнси постучалась в дверь комнаты Снейпа и, услышав его глуховатое «Войдите», распахнула её.

- Господин профессор, тут к вам пришли, – доложила она со смесью иронии и насмешки и сделала шаг вперёд и в сторону, пропуская Луну. Та остановилась на пороге и спокойно произнесла:

- Добрый день, господин профессор. Мадам Помфри просила вас срочно прийти в больничное крыло.

Снейп с интересом взглянул на стоявших перед ним девочек. Две барышни, влюблённые в него. Как странно… Почему они добиваются его внимания? Они такие разные. Впрочем, по поводу «влюблённости» мисс Паркинсон у него не было никаких иллюзий. А вот Лавгуд… Лавгуд оставалась для него загадкой.

Снейп какое-то время молчал, наблюдая за обеими, кожей чувствуя искрящее между ними напряжение, от которого ему становилось неуютно. Впрочем, длилось это недолго.

- Скажите мадам Помфри, что я сейчас приду, – бросил он Луне, давая понять, что та свободна.

- Хорошо,- отозвалась она и вышла за порог. Пэнси ничего не оставалось, как последовать за Луной.

Когда дверь за ними закрылась, Пэнси злорадно ухмыльнулась и тихо прошипела:

- Можешь передать своей подруге, чтобы в следующий раз думала, на кого наводит порчу. Можно ведь и на ответочку нарваться.

- Всё равно Гермиона сильнее тебя, – Луна говорила громко, не таясь. – И всегда сумеет постоять за себя. А нападать на больных и слабых – подло.

- Иди-иди, блаженная, – хмыкнула Пэнси. – В борьбе с врагом все средства хороши. И нужно использовать любой подходящий случай, чтобы отомстить. Жаль, у меня с собой соски нет, а то я бы передала гостинец этой нечёсанной грязнокровке.

Луна хотела что-то ответить, но в этот момент дверь распахнулась и на пороге появился Снейп.

- Вы до сих пор здесь? – холодно обратился он к Луне и, не дожидаясь ответа, перевёл взгляд на Пэнси:

- Мисс Паркинсон, передайте мистеру Малфою, что я жду его в своём кабинете не через четверть часа, как было условлено, а через час.

- Хорошо, господин декан, – деловито отозвалась Пэнси и зашагала в сторону гостиной, не удостоив Луну взглядом.

Снейп быстро зашагал по коридору к выходу. Луна побрела за ним значительно медленнее. Её страшила перспектива идти с ним рядом и напряжённо молчать. Поэтому она отстала и пришла в больничное крыло тогда, когда Снейп уже находился в кабинете у мадам Помфри. Малышка-Гермиона по-прежнему лежала на кровати, но уже не плакала, а сосредоточенно сосала большой палец и изредка икала. Рон всё так же сидел на кровати, время от времени бросая на младенца испуганные взгляды. А Джинни возмущённо вышагивала в проходе между кроватями, пытаясь унять гнев.

Когда Снейп и мадам Помфри вышли из кабинета и подошли к Гермионе, целительница взглянула на девочек и сказала им:

- Идите к себе.

- Мадам Помфри, вы вылечите её? – Джинни с надеждой посмотрела на колдомедика.

Луна молча подняла на Снейпа глаза, в которых светился тот же немой вопрос и та же надежда. Но взгляд профессора был привычно непроницаемым. Зато мадам Помфри отозвалась охотно:

- Разумеется, мы её вылечим. Если вы не будете нам мешать.

- А можно нам прийти сегодня вечером? – спросила Джинни.

- Приходите, – нетерпеливо отмахнулась целительница, склоняясь над малюткой-Гермионой.

Луна бросила на Снейпа ещё один тревожный взгляд и поплелась к выходу вслед за Джинни.

Когда вечером они обе вернулись в больничное крыло, Гермиона, принявшая свой обычный облик, крепко спала.

- Долго они возились с ней? – шёпотом спросила Джинни у Рона.

- Ага. Час, не меньше!

- А что они с ней делали? – продолжала расспрашивать Джинни.

- Не знаю. Они поставили ширму, так что я ничего не видел.

- А что слышал? – не унималась Джинни.

- Заклинания они шептали, – потерял терпение Рон. – А она иногда кричала, видимо, пока не стала расти обратно.

- Ну и ладно. Главное, что её вылечили, – сказала Джинни.

В это время Гермиона громко икнула во сне, и все трое с испугом уставились на неё. Но за этим ничего страшного не последовало, и Джинни с Луной вскоре отправились каждая к себе.

За три дня до окончания семестра Рон с Гермионой вышли из больничного крыла совершенно здоровыми. Профессор Амбридж покинула Хогвартс за день до конца семестра. Она выскользнула из больничного крыла во время ужина, рассчитывая, очевидно, уехать незамеченной, но на свою беду встретила по дороге Пивза; тот не упустил последнего шанса выполнить прощальное пожелание Фреда и со злобным ликованием погнался за ней, осыпая её ударами трости и носка, набитого мелом. Многие ученики выбежали в вестибюль посмотреть, как она удирает из замка, и деканы факультетов пытались их урезонить — впрочем, похоже, только для виду. И правда, после недолгих и неубедительных увещеваний профессор МакГонагалл, незадолго до этого вернувшаяся в школу из лечебницы Сент-Мунго, ушла обратно в учительскую и, усевшись в свое любимое кресло, довольно громко выразила сожаление по поводу того, что не может сама с улюлюканьем помчаться за Амбридж, поскольку одолжила Пивзу трость.

Наступил последний вечер учебного года; почти все студенты собрали чемоданы заранее и уже стекались в Большой зал на прощальный пир. Луна, тоже решившая собрать чемодан, к своему огорчению обнаружила, что все её вещи снова куда-то подевались. Она осмотрела все шкафы и заглянула под кровать и, ничего не найдя, грустно вздохнула. Её однокурсники снова решили подшутить над ней. Очень вовремя, нечего сказать…

Луна спустилась из спальни в гостиную. Там никого не было – все уже отправились в Большой зал на праздничный пир. Обнаружив на столе несколько листов чистой бумаги, Луна присела за стол и быстро написала объявление, в котором перечислила все пропавшие у неё вещи и попросила их вернуть. Взмахнув волшебной палочкой, девочка размножила это объявление и, прихватив с собой стоявшую тут же на столе коробочку с кнопками, подошла к доске объявлений, находившейся у выхода их гостиной. Она прикрепила первое объявление к этой доске и, покинув гостиную, отправилась по пустынным коридорам замка от одной доски объявлений к другой, оставляя на каждой свою просьбу вернуть спрятанные вещи.

У доски объявлений, расположенной на площадке второго этажа, Луна услышала чьи-то шаги и обернулась на них. Она уже прикрепила очередное объявление и теперь, отступив от доски на шаг, скользнула взглядом по подошедшему к ней Гарри.

- Привет, – рассеянно поздоровалась Луна.

— Почему ты не на празднике? — спросил Гарри.

— У меня почти все вещи куда-то пропали, — честно призналась Луна. — Понимаешь, ребята берут их и прячут. Но сегодня последний вечер, надо собираться — вот я и вешаю объявления…

Гарри, который только что перед этим разговаривал с Почти Безголовым Ником в надежде, что тот подтвердит возможность возвращения Сириуса в этот мир и в результате разговора окончательно утративший эту надежду, чувствовал себя так, будто повторно пережил потерю крёстного. Но после этих слов Луны в душе у него всколыхнулось странное чувство. Это был уже не гнев и не тоска, которая не отпускала его со дня смерти Сириуса. Лишь через несколько секунд он понял, что это за чувство — ему было жаль Луну.

— Зачем они прячут твои вещи? — нахмурясь, спросил он.

— Ну… — Она пожала плечами. — Они ведь считают, что я немного странная, сам знаешь. Кое-кто так и зовет меня — Полоумная Лавгуд.

Гарри посмотрел на неё, и его грудь болезненно стиснуло.

—Это не причина, чтобы отнимать вещи, — ровным голосом сказал он. — Хочешь, я помогу тебе их найти?

— Да нет, — улыбнулась она. — Они найдутся — в конце концов они всегда находятся. Просто я хотела уложить их сегодня. А ты… Тебе сейчас не хочется быть на празднике?

— Угу, – неохотно проворчал Гарри.

— Я понимаю, — Луна пристально поглядела на него своими выпуклыми, чуть затуманенными глазами, — они ведь убили твоего крёстного.

Гарри коротко кивнул, но слова Луны о Сириусе почему-то не вызвали у него досады. Он вдруг вспомнил, что она тоже видит фестралов.

— А ты… — начал он. — В смысле, кто… у тебя тоже кто-то умер?

— Да, — просто ответила Луна. — Мама. Она была выдающаяся колдунья, но ей нравилось экспериментировать, и с одним заклятием вышла беда. Мне тогда было всего девять.

— Извини, — пробормотал Гарри.

— Да, это был просто ужас, — сказала Луна так спокойно, будто речь шла о погоде. — Мне до сих пор бывает очень грустно. Но у меня остался папа. Да и вообще, это ведь не значит, что мы с мамой больше никогда не увидимся, правда?

— Э-э… не значит? — озадаченно повторил Гарри. Она покачала головой.

— Брось. Ты же сам их слышал — там, за занавесом.

— Ты имеешь в виду…

— Ну, в той комнате с аркой. Их просто не видно, вот и всё. Но ты их слышал.

Они поглядели друг на друга. Луна слегка улыбалась. Гарри не знал, что и думать: Луна верила в такие фантастические вещи… однако он действительно слышал за тем занавесом голоса.

— Значит, ты честно не хочешь, чтобы я помог тебе разыскать то, что пропало? — спросил он.

— Да нет, — ответила Луна. — Не надо. Пожалуй, я просто спущусь вниз и съем кусочек пудинга, а они пока сами найдутся… как оно всегда и бывает… ну, счастливых тебе каникул, Гарри.

— Спасибо. Тебе тоже.

Повернувшись к ведущей вниз лестнице, оба они – и Луна, и Гарри – едва не подпрыгнули от неожиданности. Увлёкшись разговором, они не услышали, как у них за спиной чёрной тенью внезапно возник профессор Снейп. Бесшумно поднявшись по лестнице, он стоял, чуть откинув голову назад и насмешливо поглядывал на них сверху-вниз, скрестив на груди руки. Губы Снейпа кривила такая знакомая обоим насмешливая полупрезрительная ухмылка. Быстро пробежав глазами написанное Луной объявление, Снейп ещё презрительней скривил рот и произнёс почти брезгливо:

- Поттер. Не знаю, чему вы обучали своих сторонников на ваших самовольных занятиях в… – Снейп сделал паузу и вложил в последующие слова столько яда, что Гарри побледнел и невольно сжал руки в кулаки так, что побелели костяшки пальцев. – … «отряде Дамблдора». Но если вашим друзьям незнакомо элементарное заклинание «Акцио» – кнат вам цена, как учителю.

Желание задеть Гарри и вывести его из себя слышалось не столько в словах, сколько в брезгливо-презрительной интонации. При этом на Луну Снейп не обращал никакого внимания, словно её не было здесь вовсе. Гарри скрипел зубами от плохо сдерживаемой ярости. Зато Луна уставилась на Снейпа своими огромными глазами и удивлённо воскликнула:

- Мерлин! Какая же я глупая! Ну конечно же! Акцио! Как я могла забыть про это заклинание! Спасибо вам, господин профессор!

Снейп, уже открывший было рот для того, чтобы произнести нечто язвительное по поводу удивительной проницательности мисс Лавгуд в отношении собственных умственных способностей, неожиданно утратил весь свой сарказм. Ему вдруг расхотелось язвить, и даже реакция Поттера его сейчас не забавляла. Чуть закатив глаза и изобразив на лице гримасу, означавшую: «я поражаюсь человеческой тупости», Снейп прошёл мимо, слегка задев Луну полой взметнувшейся мантии. И до самого поворота спиной чувствовал взгляд, которым провожала его девчонка. Хвала Мерлину, завтра они все разъедутся по домам, и он какое-то время поживёт в относительном спокойствии без любовей и ненавистей этих взрослеющих детей.

Комментарий к Глава 24 https://sun9-73.userapi.com/LeceTg1e8AtYzuHuDDI_rRBDXdLzqCoXzwJZOA/MdYP804U3dI.jpg

====== Глава 25 ======

Amy Lee\Love Exists

Nicholas Hooper\In Noctem

Это было странное лето. Такого лета у Луны ещё не было. С одной стороны, оно пролетело слишком быстро. Но с другой — случались моменты, когда Луне казалось, что оно тянется чересчур медленно. Лето было наполнено множеством интересных событий и дел. И если бы Луна не скучала по мрачному профессору зельеварения, можно было бы считать это лето одним из самых интересных в её жизни.

Рассказов Луны о том, что произошло в Министерстве магии, хватило на несколько номеров «Придиры». В первую неделю каникул она вообще не могла говорить ни о чём другом. Ксенофилиус засыпал дочь расспросами, а его самопишущее перо без устали записывало всё, что говорила Луна. С каждым днём ей вспоминались всё новые и новые подробности тех событий. Луна будто пересматривала случившееся в новом свете и каждый раз заново переживала эту ночь и предшествующий ей день.

Казалось, что, находясь в Хогвартсе, среди друзей, вместе с которыми она пережила всё происшедшее тогда, Луна чувствовала себя значительно более спокойной, чем теперь. Рассказывая отцу о том, как они отбивались от Упивающихся смертью, Луна вдруг испытала острое чувство опасности, которого в момент встречи с ними не было и в помине. Иногда ей снились сны, состоящие из обрывков впечатлений и воспоминаний о той ночи в Министерстве. И самым страшным видением в этих снах было иссохшее, похожее на обтянутый кожей череп лицо женщины по имени Беллатрикс. Её горящие безумием глаза и жуткий хриплый голос заставляли девочку вскакивать среди ночи в холодном поту с бешено колотящимся сердцем.

Но Луна быстро нашла способ бороться с этим страхом. Стоило ей вспомнить Северуса — его глаза, голос, движения — и страх проходил. Ощущение его холодной руки в своих ладонях больше не вызывало смятения в душе Луны. Наоборот, оно давало чувство защищённости и всякий раз пробуждало прилив нежности пополам с острым желанием увидеть его, ощутить рядом, услышать его голос, наполненный сарказмом и лёгким презрением…

Мысли о профессоре чаще всего одолевали Луну по ночам. Днём она была занята тем, что отвечала на расспросы отца, рисовала портреты друзей на потолке своей спальни и готовилась к предстоящей экспедиции. Ксенофилиус, как и обещал дочке, твёрдо решил нынешним летом организовать поиски морщерогих кизляков на Скандинавском полуострове. Почему именно там? Потому что Ксенофилиус считал — судя по известным повадкам этих животных, лучшего места обитания для них просто не существует. Безлюдные горы, покрытые лесами, идеально подходят для столь скрытных и таинственных существ.

Всё необходимое снаряжение для экспедиции Ксенофилиус закупил заранее. На его проверку, подготовку и укладку времени ушло немного. Но, поскольку Ксенофилиус стремился записать как можно больше рассказов дочери обо всём увиденном ею в Министерстве, это заняло около двух недель.

В середине июля отец и дочь наконец отправились в увлекательное путешествие. И пускай экспедиция не достигла своей главной цели, поскольку им так и не довелось увидеть воочию ни одного морщерогого кизляка, следы их пребывания Лавгуды встречали на каждом шагу, что подкрепило их уверенность в реальности этих животных, существование которых так упорно отрицало Министерство магии и научное магическое сообщество. Но мало ли что там отрицало Министерство! Совсем недавно оно отрицало и факт возрождения Того-Кого-Нельзя-Называть, хотя теперь официально отказалось от своей прошлой позиции. Так и с морщерогими кизляками — рано или поздно оно признает их существование.

Зато свежий воздух, величественная природа и новые впечатления помогли Луне избавиться от страхов и переживаний, связанных с событиями той ночи в Министерстве. Ей перестали сниться сны с участием Упивающихся смертью. И страшный хохот безумной женщины с горящими глазами больше не преследовал её во сне. Теперь совсем другие мысли и другие тревоги поселились в сердце Луны. И связаны они были, разумеется, с её суровым профессором.

Несколько раз за лето Снейпу пришлось принимать своё Охранное зелье, запасы которого, кстати, подходили к концу, что очень беспокоило Луну и, как она успела понять, не слишком тревожило Снейпа. Несколько раз Луна становилась невольным свидетелем собраний Упивающихся смертью. То, о чём говорилось на этих собраниях, заставляло сердце Луны тревожно сжиматься. Несмотря на своё поражение в схватке с Дамблдором в Министерстве магии, Волдеморт набирал силу и вербовал новых сторонников. Теперь к нему переметнулись великаны и дементоры. Бесчинства, творимые ими, постепенно повергали привычный мир в хаос. Но Луна испытывала беспокойство по этому поводу лишь в моменты, когда ощущала себя Северусом. Во всё остальное время она находилась под надёжной защитой своего мира — чистого и пронзительно-звенящего, наполненного светлыми тайнами, щекочущими воображение и призывно манящими поскорее разгадать их.

Из своих видений Луна знала, что Северус не принимает участия в рейдах Упивающихся смертью против магглов. Тот-Кого-Нельзя-Называть использует его ум и таланты по назначению, давая ему задания разработать и изготовить новые зелья, которые могут пригодиться для его тёмных целей. Одним из таких заказов было зелье, способное массово подчинять волю людей при распылении его над большими территориями. Дважды Волдеморт требовал у Снейпа отчёта о том, как продвигается работа в этом направлении. И дважды Снейп был подвергнут воздействию Круциатуса за то, что результаты этой работы никак не удовлетворяли Повелителя.

Вот тогда Луна, частично становившаяся Снейпом на время действия Охранного зелья, узнала, что произошло с ним после того, как он оставил её в больничном крыле. Её сердце вывернула наизнанку и искромсала боль, испытанная Северусом, державшим в руках письмо его любимой женщины, адресованное Сириусу Блэку. Это она, Луна, рыдала над милыми строчками, адресованными врагу, она гладила кончиками пальцев улыбающееся лицо Лили на колдографии. Она разорвала её пополам, отделяя свою любимую от ненавистного Джеймса Поттера. Она вместе со Снейпом едва не сгорела от нетерпения, переживая тот долгий день, когда письмо с обрывком колдографии пряталось у него на груди в ожидании встречи. И это её затопила волна горькой тоски и боли осознания, что всё, что он вынес из дома Блэка и теперь держит в своих дрожащих пальцах, принадлежит не ему.

Она страдала и за него, и за себя, осознавая, что Северус в тот день так и не вспомнил о девочке Луне, исходившей нежностью всякий раз при воспоминании о его ледяной руке, к которой она посмела прикоснуться. Понимание, сколь глубока и всеобъемлюща была его любовь к той, которая покинула этот мир, к той, что никогда не отвечала ему взаимностью и предпочла ему человека, безжалостно и подло издевавшегося над ним, вызывало у Луны бессильное отчаяние. Разве сможет она, ничем не примечательная девчонка, победить эту непререкаемую, всеобъемлющую, непоколебимую любовь, эту суровую верность, пронесённую через столько лет? Разве есть у неё хоть малейший шанс оказаться в чём-то лучше и важнее для него? Ведь Лили для него, в прямом смысле слова — святая. Несмотря на то, что предала их дружбу. И на то, что никогда не любила его. А может быть, как раз потому, что не любила? Может быть, он относится к ней именно так, благодаря её недостижимости? Благодаря тому, что она никогда не будет принадлежать ему?

Горечь от осознания своей ненужности ему затопила Луну целиком сразу же после того, как она увидела всё, связанное с письмом и колдографией Лили. Но горечь эта быстро уступила место острой жалости пополам с нежностью, когда девочка ощутила пережитую им тогда боль. Эта боль вместе с осознанием безнадёжности своей любви и досадой на Лили, у которой была возможность сделать Северуса счастливым, но которая вместо этого предпочла сделать счастливым его врага, терзала Луну до тех пор, пока она не вспомнила о том, чем закончилась для Снейпа та «ночь свидания с любимой». Ведь он понял тогда, что любовь Лили, её нежные слова и счастливый смех предназначались не ему. И никогда не будут принадлежать ему. А понять это ему помогло воспоминание о прикосновении Луны к его руке. И это вселяло надежду — маленькую, слабую и призрачную — на то, что она, Луна, не так уж безразлична ему. Тем более что Луна знала, насколько сильно Северус переживал за неё, когда она с друзьями отправилась в Министерство. Действие Охранного зелья помогло ей понять, что для Снейпа она вовсе не так безразлична, как он это показывает. И он совсем не так равнодушен к ней, как ему самому этого хотелось бы.

А ещё Луна узнала, что теперь вместе с Северусом в его доме, расположенном в тупике Прядильщиков, живёт Питер Петтигрю — тот самый Хвост, который и стал главным виновником гибели Поттеров — ведь это он был Хранителем тайны и выдал своих бывших друзей Тому-Кого-Нельзя-Называть. Волдеморт приказал Снейпу поселить этого мерзавца у себя якобы потому, что тому негде жить, а на самом деле для того, чтобы Петтигрю шпионил за ним во время школьных каникул. Луна, частично будучи Снейпом, испытала настолько сильное чувство омерзения и ненависти к этой твари, что на какое-то время просто задохнулась от него. Мысль о том, что Северус, испытывающий подобные чувства, вынужден каждый день видеть эту мразь в своём доме, наряду со всем остальным всякий раз поднимала в душе Луны такую волну сострадания, которая поражала её саму, заставляя сердце сладко сжиматься от восхищения его мужеством и самообладанием и от невозможности хоть как-то облегчить его страдания.

После очередного вызова Снейпа к Тёмному Лорду Луна узнала ещё одну потрясающую новость. Драко Малфой теперь стал Упивающимся смертью! И не просто пополнил ряды этой жуткой организации, а получил задание от Того-Кого-Нельзя- Называть. Снейп знал, что это за задание. Знал и по-настоящему жалел этого глупого высокомерного мальчишку, которому Волдеморт не оставил выбора. Задание это было поистине страшным. Младшему Малфою предстояло ни больше, ни меньше, как убить Дамблдора — самого могущественного из всех ныне живущих на земле волшебников.

Как бы ни относилась к Драко сама Луна, она вместе со Снейпом осознала, что Волдеморт, по сути, вынес ему смертный приговор. Разумеется, он не ждал, что мальчишка сумеет справиться с порученным ему делом. Он лишь хотел наказать его родителей за недавние промахи Люциуса, с удовольствием наблюдая за ходом этой слишком надолго растянутой во времени пытки, в течение которой старшее поколение Малфоев будет вынуждено наблюдать за провалом и наказанием своего единственного сына. И, как ни велика была неприязнь Луны к Драко Малфою, девочка пожалела этого бледного заносчивого засранца так же, как в душе жалел его Снейп.

Успокаивал Луну лишь факт, что Драко всё равно не справится с этим заданием и не сможет убить Дамблдора. Снейп знает об этом, он обязательно предупредит директора и предотвратит это ужасное преступление. Значит, хотя бы за жизнь Дамблдора можно было не переживать. Луне вполне хватало переживаний и без этого.

Конец лета прошёл для Луны под знаком невероятного, потрясающего, великого открытия, сделанного её гениальным папой. Вернувшись домой из экспедиции, которую Ксенофилиус счёл для себя удачной, несмотря на то, что ему так и не удалось встретить ни одного морщерогого кизляка, зато нашлось много доказательств их существования, он внезапно задумался о том, по какой причине людям в голову приходят порой очень странные и вредные мысли. Приходят совершенно внезапно, необъяснимым образом попадают в мозг, словно залетают извне. И тут его осенила гениальная догадка. Залетают извне! Вот они — ключевые слова. Ведь это же так просто… Настолько просто и очевидно, что никому даже в голову не пришло подумать над этим фактом. А между тем, кто-то ведь должен был сообразить, что подобные мысли могут занести в голову какие-то вредные существа. Судя по тому, с какой скоростью эти мысли оказываются в головах — существа летучие. И, конечно же, невидимые простым человеческим глазом, иначе все давно бы поняли, в чём тут суть.

Не сказав о своём открытии дочери, которая по возвращении домой постаралась закончить галерею портретов своих друзей на потолке в спальне, Ксенофилиус засел за работу. Всего за один день он придумал особые спектральные очки, надев которые человек сможет различить этих маленьких летучих тварей. Ещё полночи ушло на то, чтобы изготовить эти очки, правильно наколдовав все необходимые для них свойства. Зато результат превзошёл все ожидания Ксенофилиуса. Нацепив их на нос, он едва удержался на ногах оттого, что привычный мир вокруг него пошатнулся и изменился до неузнаваемости. Обстановка в комнате расплылась и потеряла свои очертания. Зато в воздухе вокруг себя Ксенофилиус действительно увидел несколько маленьких мошек, одна из которых подлетела к нему и попыталась залезть в ухо. Ксенофилиус не стал дожидаться последствий, прихлопнул назойливое насекомое, а заодно попытался изловить и прочих тварей, роящихся в комнате. Кого-то из них ему удалось прихлопнуть, прочие разлетелись.

Ксенофилиус был в восторге от своего открытия. Он едва дождался утра, чтобы поделиться им с Луной, размышляя остаток ночи над тем, чем грозит попадание этого существа в организм человека.

На рассвете у него уже была почти готовая статья для «Придиры», в которой Ксенофилиус подробно рассказал о своём открытии, назвав этих странных существ мозгошмыгами. Для него не было тайной, что эти невидимые насекомые через уши людей попадают в голову и вызывают не просто дурные мысли, но и размягчение мозга.

Первое, что услышала проснувшаяся довольно поздно Луна, был грохот работающего печатного станка. Девочка уже давно привыкла к этим звукам, поэтому они никогда не тревожили её сон. Она лишь знала, что на сегодня не был запланирован выпуск журнала. Значит, случилось что-то, что заставило папу напечатать внеочередной тираж. Сияющее лицо отца подтвердило её догадки.

— Иди сюда, капелька, — позвал её Ксенофилиус и протянул ей странные очки психоделической расцветки. — Ну-ка, примерь.

Луна с интересом нацепила очки на нос. Сперва она ничего не увидела, потому что комната перед ней расплылась. Но, сосредоточившись, девочка сумела разглядеть в воздухе небольшой рой странных маленьких насекомых.

— Тут какие-то мошки, папа, — сказала Луна, обращаясь к расплывчатому силуэту, окрашенному в тот же цвет, что и домашняя куртка её отца.

— Ты тоже видишь их! — восторженно воскликнул Ксенофилиус. — Будь осторожна с ними, дочка. Не подпускай их близко к себе.

— А кто это, папа? — поинтересовалась Луна, с интересом наблюдая за полётом мошек и время от времени отмахиваясь от тех, кто оказывался слишком близко от неё.

— Это мозгошмыги, капелька, — пояснил папа. — Они могут залететь в ухо и вызвать размягчение мозга.

— Ой, — Луна активно замахала руками, разгоняя этих с виду безобидных, но, как оказалось, весьма опасных тварей. — А как их можно отогнать, чтобы этого не случилось?

— Пока не знаю, — вздохнул отец. — Придётся искать средство опытным путём. А пока что советую тебе просто заткнуть уши ватой.

— Папа, как же ты узнал про них? — удивлённо спросила Луна, снимая очки и усаживаясь за стол.

— Да так… Просто задумался о том, как в голову приходят ненужные мысли. Решил проверить, не заносит ли их туда кто-то извне. И вот…

С этими словами Ксенофилиус положил на стол перед Луной новенький, чудесно пахнувший свежей типографской краской журнал. Девочка развернула его и углубилась в чтение. Закончив читать статью, она подняла на отца восхищённые глаза:

— Папочка! Какой же ты у меня молодец! Я бы в жизни не додумалась до этого. Это же просто гениально!

— Полностью согласен с тобой, капелька, — довольно улыбнулся Ксенофилиус. Похвала дочери была ему невыразимо приятна. — Теперь наш журнал расхватают, будто горячие пирожки, — радостно добавил он.

— Жаль только, что люди, зная про мозгошмыгов, не смогут увидеть их. Боюсь, некоторые сочтут их выдумкой, — вздохнула Луна, вспомнив о том, насколько скептически относятся её друзья к морщерогим кизлякам, нарглам и прочей живности, в существовании которой она сама нисколько не сомневалась.

— А мы с тобой знаешь, что сделаем? — глаза Ксенофилиуса вспыхнули, озарённые внезапной мыслью. — Мы в каждый номер вложим такие вот очки. И тогда каждый сможет убедиться, что мозгошмыги — не выдумка.

— Папочка! — просияла Луна. — Ты действительно гений, — бросилась она к нему на шею.

— Ты так считаешь? — Ксенофилиус светился от счастья.

— Уверена, — радостно подтвердила Луна.

Ксенофилиус вздохнул. Лето подходило к концу. Ему снова придётся расстаться с его замечательной девочкой, по которой он будет страшно скучать. Он так привыкает за время каникул, что она рядом… А уже послезавтра ему вновь придётся привыкать к одиночеству.

Ксенофилиус сделал над собой усилие, чтобы дочь не заметила его грусти. Кажется, ему это удалось. Он взял со стола спектрально-астральные очки и занялся тем, что размножил их и прикрепил внутри каждого экземпляра «Придиры». Хвала Мерлину, издательские дела шли в гору, и это помогало ему отвлечься от грустных мыслей, когда он особенно сильно начинал скучать по своей капельке.

Накануне отъезда в Хогвартс Луне приснился сон, в котором она вновь ощутила себя Снейпом. Сон был тревожным и смутным. Будучи в нём Северусом, Луна держала за руку женщину со светлыми волосами — Нарциссу Малфой. Луна, в реальной жизни всего пару раз, да и то мельком, видевшая мать Драко Малфоя на вокзале, скорее всего, не узнала бы её. Но, будучи Снейпом, она прекрасно понимала, кто держит её руку. Вторая женщина, стоявшая рядом и касавшаяся своей волшебной палочкой их сплетённых рук, была Беллатрикс Лестрейндж.

Нарцисса заговорила:

— Обещаешь ли ты, Северус, присматривать за моим сыном Драко, когда он попытается выполнить волю Тёмного Лорда?

— Обещаю, — сказала Луна- Снейп.

Тонкий сверкающий язык пламени вырвался из волшебной палочки, изогнулся, словно окружив их сцепленные руки докрасна раскаленной проволокой. Луна была так поражена увиденным, что голос Нарциссы донёсся до неё будто издалека:

— Обещаешь ли ты…

Она не уловила, чего требует эта женщина, но ответила:

— Обещаю.

Второй язык пламени вылетел из волшебной палочки и обвился вокруг первого, так что получилась тонкая сияющая цепь. Луна ощутила боль в руке

— А если понадобится…

Нарцисса что-то шептала совсем тихо. Луна так и не расслышала, чего она хочет от неё, точнее от Снейпа. Она лишь заметила напряжённый взгляд широко раскрытых глаз Беллатрикс, которая продолжала касаться их сплетённых рук своей волшебной палочкой.

— Обещаю, — глухо произнесла Луна. Сердце её при этом болезненно сжалось. Или это было не её сердце, а сердце Снейпа?

Потрясённое лицо Беллатрикс осветила красная вспышка — третий язык пламени, вырвавшись из волшебной палочки, сплелся с первыми двумя, опутал крепко стиснутые руки Луны-Снейпа и Нарциссы, словно веревка, словно огненная змея.

Луна проснулась посреди ночи в холодном поту. Она не осознала, что произошло, но почувствовала, что её сковывает липкий страх. Случилось что-то ужасное, но вот что? Луна попыталась прийти в себя и проанализировать увиденное.

Прежде всего, она вспомнила, что подобные сны снятся ей, когда Северус принимает своё Охранное зелье, а она в это время не бодрствует. Значит, нынешней ночью его призывал к себе Тёмный Лорд. Основываясь на том, что она знала о привычках Того-Кого-Нельзя-Называть, Луна поняла, что он решил выдать Северусу последние указания перед началом учебного года. С этим всё понятно. Но вот остальное…

Будучи Северусом, Луна понимала во сне, что она даёт какой-то Непреложный Обет. А вот что это такое, сама Луна не знала. Конечно, она утром обязательно спросит об этом у папы, а пока… Пока какое-то неясное ощущение беспокоило её, вызывало тревогу и смутное чувство уже случившейся непоправимой беды. Луна продолжила вспоминать свои ощущения во сне. Вернее, чувства и мысли Северуса.

Но чем больше она старалась вспомнить всё, происходившее в душе Северуса, тем отчётливей понимала, что его мысли и чувства ускользают от неё, испаряются, словно утренний туман в лучах яркого летнего солнца. Он что-то пообещал Нарциссе Малфой. Испытав при этом невероятную душевную боль. Но вот что? Луна смогла лишь вспомнить, что давать это обещание ему было невероятно тяжело, но он знал, что это необходимо. Что могла попросить у него мать Драко? Оберегать сына, который теперь стал Упивающимся смертью? Скорее всего… Тем более что тот получил задание убить Дамблдора. Разумеется, это очень опасное задание, и Нарцисса, переживая за сына, попросила Снейпа уберечь его от худшего, что с ним может случиться. Возможно, уговорить Дамблдора пощадить Драко и не убивать его в ответ на его попытку уничтожить директора.

Луна силилась вспомнить, о чём конкретно просила Нарцисса, но это ей не удавалось. Она смогла лишь чётко возобновить в памяти внешние детали происходившего и общее состояние Северуса. Так и не вспомнив о причинах его душевной боли и списав её на его обычное состояние, Луна постаралась успокоиться и уснуть. Но это ей не удалось.

Как только Луна услыхала возню проснувшегося Ксенофилиуса, она вскочила и направилась к нему в кухню.

— Не спится, капелька? — сочувственно спросил папа.

— Ага, — кивнула Луна. — Мне приснился странный сон. И я хочу у тебя кое-что спросить.

Ксенофилиус отложил в сторонку нож, которым как раз собирался нарезать хлеб для бутербродов и воззрился на дочь, всем своим видом показывая, что готов внимательно выслушать её. Даже его косящий к носу глаз выражал крайнюю степень заинтересованности и готовности ответить на все возникшие у Луны вопросы.

Луна, решившая не рассказывать папе всего, что видела во сне, оставив лишь общие подробности и не вдаваясь, кто конкретно был участником её сновидения, тщательно подбирала слова, чтобы не выдать своих тайн. Как же тяжело было врать папе! Но Луна понимала, что обязана тщательно скрывать тайны Северуса, невольно увиденные ею, как будто она подглядывала за ним в замочную скважину. Осознавать, что она совершает что-то подлое, проникая в его душу, было ещё тяжелее. Но что с этим делать, Луна пока не знала.

— Мне приснилось, что я держу кого-то за руку. Вот так, — Луна сплела свою руку с рукой отца так же, как во сне это сделали Нарцисса с Северусом. — Не знаю, кто это был, но голос был женским. Он о чём-то спрашивал меня, а я отвечала «Обещаю». А кто-то ещё стоял рядом и касался наших рук волшебной палочкой. Я трижды произнесла: «Обещаю» и трижды из волшебной палочки вырывался огонь и опутывал наши руки, словно верёвками. А потом я проснулась…

Ксенофилиус заинтересованно смотрел на дочь. Какой странный сон приснился его девочке. Ведь она раньше никогда не давала Непреложных Обетов и даже не присутствовала при даче их другими людьми. Откуда же тогда этот сон?

— И ты совсем не помнишь того, что тебе пришлось пообещать? — спросил он.

— Нет, — качнула головой Луна. — А это важно?

— Не знаю, дочка, не знаю… — Ксенофилиус задумался.

— А что это вообще было, ты тоже не знаешь? — осторожно поинтересовалась Луна.

— Почему же? Знаю, — отец вздохнул. — Во сне ты давала кому-то Непреложный Обет.

— Непреложный Обет? А что это такое?

— Это нерушимая клятва, которую один волшебник может дать другому. Нарушивший эту клятву обязательно погибает.

Луна похолодела. Северус дал Нарциссе Малфой клятву, нарушение которой приведёт его к гибели. Значит, он точно знал, что выполнит обещание. Луна в который раз пожалела о том, что так и не узнала, в чём же состоит эта клятва. Но, скорее всего, Снейп действительно пообещал матери Драко уберечь её сына от гнева Дамблдора.

— Подумай, капелька. Ты действительно не можешь вспомнить кому и что обещала?

— Нет, — сокрушённо покачала головой Луна.

— Ну ладно, — Ксенофилиус вновь принялся за бутерброды. — Я пороюсь в сонниках, чтобы точно узнать, что сулит этот сон. Кстати, из этого может получиться неплохая статья для «Придиры».

Весь день Луна потратила на сборы. Завтра ей предстояло ехать в Хогвартс, где она снова встретит Северуса. Только теперь Луна поняла, как же сильно она по нему соскучилась.

Хогвартс-экспресс дёрнулся, после чего медленно и плавно двинулся вдоль перрона, с каждой секундой набирая скорость. Луна шла по вагону в поисках свободного купе, одной рукой волоча за собой тяжеленный чемодан на колёсиках, другой прижимая к груди последний номер «Придиры». Все купе были переполнены, и Луне пришлось перейти в следующий вагон. Там она нагнала Невилла Лонгботтома, точно так же искавшего свободное место. Поезд ехал всё быстрее, его пошатывало на стыках. Было очень трудно устоять на ногах, не держась за поручни, но Луна как-то справлялась с этой задачей.

Впереди проход по вагону был перекрыт кучкой девочек с младших курсов. Невилл, шедший перед Луной, остановился и воскликнул:

- Привет, Гарри!

- Невилл! – раздался радостный голос Гарри, который бросился к нему, как к избавлению сквозь окружавшую их толпу.

- Здравствуй, Гарри, – улыбнулась Луна.

- Луна, привет, как дела?

- Очень хорошо, спасибо, – ответила она.

Гарри взглянул на журнал, который Луна прижимала к груди. Огромные буквы на обложке оповещали о том, что внутри журнала можно найти пару бесплатных спектрально-астральных очков.

— Я смотрю, «Придира» процветает? — спросил Гарри с некоторой нежностью к журналу, который в прошлом году напечатал его эксклюзивное интервью.

— О да, тиражи растут, — ответила довольная Луна.

— Найдём себе места, — предложил Гарри, и все трое отправились дальше по вагонам, битком набитым учениками, молча смотревшими на них во все глаза.

Наконец они отыскали свободное купе, и Гарри поскорее бросился туда.

— Заодно и на нас смотрят, — сказал Невилл, указывая на себя и Луну, — потому что мы с тобой!

— На вас смотрят, потому что вы тоже были в Министерстве, — возразил Гарри, забрасывая свой чемодан в багажную сетку. — Ты, наверное, читал, наше приключение так расписали в «Ежедневном пророке»…

— Да, я думал, бабушка рассердится, — ответил Невилл, — а она, наоборот, обрадовалась. Сказала, что я наконец становлюсь похожим на папу. Она мне купила новую волшебную палочку, вот, посмотри!

Он вытащил палочку и показал ее Гарри.

— Вишнёвое дерево и волос единорога, — сообщил он гордо. — Мы думаем, что это одна из последних палочек, которые продал Олливандер, — он исчез на следующий день… Ай, вернись сейчас же, Тревор!

Невилл полез под сиденье в погоне за своей жабой, в очередной раз попытавшейся вырваться на свободу.

— У нас в этом году будут занятия ОД, Гарри? — спросила Луна, вынимая из журнала пару очков психоделической расцветки.

— Вроде незачем, ведь мы теперь избавились от Амбридж, — сказал Гарри, усаживаясь.

Невилл вылез из-под сиденья, по дороге стукнувшись головой. Вид у него был разочарованный.

— А мне нравилось в ОД! Я столькому у тебя научился!

— Мне тоже нравилось, — невозмутимо произнесла Луна. — Как будто все мы были друзья.

Луна часто говорила такое, после чего всем становилось неловко. Гарри внутренне поёжился от смущения и жалости. Но он не успел ничего ответить — за дверью купе послышалась какая-то возня, несколько девочек с четвертого курса хихикали и перешёптывались, заглядывая в стекло.

— Спроси его!

— Нет, ты спроси!

— Я пойду!

Самая смелая из девочек, с тёмными глазами, выступающим подбородком и длинными чёрными волосами, открыла дверь и вошла.

— Привет, Гарри, я Ромильда. Ромильда Вейн, — сказала она громко и уверенно. — Хочешь, переходи в наше купе. Совсем необязательно тебе сидеть с этими, — прибавила она театральным шёпотом, указывая на заднюю часть Невилла, которая снова торчала из-под сиденья, где он всё ещё пытался нашарить Тревора, и на Луну, успевшую надеть очки, которые делали её похожей на очумевшую разноцветную сову.

— Это мои друзья, — холодно сказал Гарри.

— О! — воскликнула девочка, страшно удивившись. — Ну ладно.

Она удалилась, плотно закрыв за собой дверь.

— Люди считают, что у тебя должны быть крутые друзья, не такие, как мы, — сказала Луна, снова продемонстрировав свою убийственную честность.

— Вы и сами крутые, — коротко ответил Гарри. — Их-то небось не было тогда в Министерстве. Они не сражались рядом со мной.

— Это ты очень мило сказал, — просияла Луна, поправила сползающие с носа спектрально-астральные очки и углубилась в чтение «Придиры».

— Ну, мы тоже не сражались с ним лицом к лицу, — сказал Невилл, выбираясь из-под сиденья с волосами, полными пыли и какого-то пуха. В руках у него сидел Тревор с выражением покорности судьбе. — Ты один сразился с ним. Послушал бы ты, как о тебе говорит моя бабушка. «У этого Гарри Поттера больше характера, чем во всём их Министерстве магии!» Она бы всё отдала, только бы ты был её внуком…

Гарри смущённо засмеялся и поскорее заговорил о результатах СОВ. Пока Невилл перечислял свои оценки и гадал, позволят ли ему заниматься трансфигурацией на уровне ЖАБА, если он получил всего только «удовлетворительно», Гарри, почти не слушая, смотрел на него.

Он думал о том, что сейчас на его месте мог быть Невилл, который даже не подозревал о том, насколько он был близок к тому, чтобы поменяться судьбой с Гарри. Пророчество могло относиться к любому из них, но Волдеморт по каким-то неведомым причинам решил, что речь идет о Гарри.

Если бы Волдеморт выбрал Невилла, сейчас Невилл сидел бы напротив Гарри со шрамом в форме молнии и с грузом пророчества на плечах… Или не сидел бы? Отдала бы мама Невилла жизнь за своего сына, как отдала ее Лили за жизнь Гарри? Конечно, отдала бы… Но что, если бы она оказалась не в силах заслонить своего сына от Волдеморта? Что, тогда вообще не было бы никакого Избранного? Пустое сиденье там, где сейчас Невилл, и Гарри без всяких шрамов провожала бы на вокзал родная мама, а не мама Рона?

Заметив на себе его странный взгляд, Невилл невольно поёжился и спросил:

— Что с тобой, Гарри? Тебе нехорошо?

Гарри вздрогнул:

— Извини… Я просто…

— Мозгошмыга словил? — сочувственно осведомилась Луна, глядя на Гарри сквозь свои громадные радужные очки.

— Я… чего?

— Мозгошмыг. Они невидимые, летают в воздухе, забираются через ухо в голову и вызывают размягчение мозга, — объяснила Луна. — Я сразу почувствовала, что один такой здесь носится.

Она принялась хлопать в ладоши, как будто ловила невидимую глазу моль. Гарри с Невиллом переглянулись и поскорее заговорили о квиддиче.

Погода за окнами поезда была такая же неровная, как и всё лето. То они ехали через промозглый туман, то выскакивали на бледный, но ясный солнечный свет. Во время одного из таких просветов, когда солнце стояло почти прямо над головой, в купе наконец появились Рон и Гермиона.

— Скорее бы тележка с едой приехала, помираю с голоду! — воскликнул Рон, плюхнувшись на сиденье рядом с Гарри и потирая живот. — Привет, Невилл, привет, Луна. Знаешь, что? — прибавил он, обернувшись к Гарри. — Малфой не дежурит с другими старостами. Засел у себя в купе со слизеринцами, мы видели по дороге.

Гарри, заинтересовавшись, выпрямился на сиденье. Непохоже на Малфоя — упускать такую возможность продемонстрировать свою власть старосты, которой он вовсю злоупотреблял в прошлом учебном году.

— Что он сделал, когда увидел тебя?

— То же, что всегда, — ответил Рон равнодушно, изобразив неприличный жест. — Как-то на него непохоже, правда? Ну, то есть не это, — он повторил жест, — а почему он не ходит по вагонам и не пугает первокурсников?

— Не знаю, — сказал Гарри, но голова у него заработала с бешеной скоростью. Похоже, у Малфоя на уме нечто поважнее, чем запугивание младших учеников.

— Может, ему больше нравилось состоять в Инспекционной дружине, — предположила Гермиона. — Может, после этого быть старостой кажется ему пресным.

— Не думаю, — сказал Гарри. — Я думаю, он…

Но не успел Гарри развить свою мысль, как дверь купе снова отворилась и показалась запыхавшаяся третьекурсница.

— Мне велели передать это Невиллу Лонгботтому и Гарри Поттеру — пролепетала она, запинаясь, и густо покраснела, встретившись взглядом с Гарри. В руках у неё были два пергаментных свитка, перевязанных фиолетовыми ленточками.

Гарри и Невилл в недоумении взяли по свитку, и девочка, спотыкаясь, выбралась из купе.

— Что это? — спросил Рон, глядя, как Гарри разворачивает свиток.

— Приглашение, — сказал Гарри.

“Гарри!

Я буду очень рад, если Вы разделите со мной обед в купе «Ц».

Искренне Ваш, профессор Г.Э.Ф. Слагхорн”.

— Кто это — профессор Слагхорн? — спросил Невилл, озадаченно глядя на своё приглашение.

— Новый преподаватель, — ответил Гарри. — Ну что, наверное, придётся пойти?

— А я-то зачем ему понадобился? — с тревогой спросил Невилл, как будто ожидал наказания.

— Понятия не имею, — ответил Гарри, хотя это была не совсем правда; впрочем, у Гарри не было доказательств, что его догадка верна. — Послушай, — прибавил он в порыве вдохновения, — давай накинем мантию-невидимку, тогда можно будет по дороге посмотреть, чем там занимается Малфой.

Луна была полностью погружена в чтение журнала и, казалось, не обращала никакого внимания на то, что происходит вокруг. Однако слова Гарри о мантии-невидимке и о его намерениях относительно Малфоя не остались для неё незамеченными.

Гарри отсутствовал слишком долго. Наверное, ему всё же удалось пробраться в купе к слизеринцам, и теперь он вынужден оставаться там, пока те не выйдут из вагона, чтобы не выдать своего присутствия.

Вернувшийся Невилл подтвердил догадку Луны. Он рассказал, что, выйдя от Слагхорна, Гарри, спрятался под мантией-невидимкой и бросился догонять Забини, успев шепнуть Невиллу: «Встретимся позже». Выслушав рассказ Лонгботтома о том, зачем их с Гарри вызывал к себе новый преподаватель, Рон с Гермионой отправились в купе старост. Гермиона казалась озабоченной тем, что задумал Гарри. Рон, в отличие от неё, беспокойства не проявлял.

Поезд замедлил ход. Гарри в купе так и не появился. Луна с Невиллом обеспокоенно переглянулись.

- Как ты думаешь, с ним ничего не случилось? – спросила она.

- Не знаю, – ответил Лонгботтом. – Наверное, он выйдет из поезда последним, чтобы не засветиться перед слизеринцами.

- Тогда нужно будет вытащить из вагона его вещи, – сказала Луна.

- Так и сделаем, – согласился Невилл.

Комментарий к Глава 25 Сны Луны после посещения Министерства магии

https://sun9-45.userapi.com/tJthFlVvOa-ou1R2Ziz4-9OyGgbHsUHC0wU0xg/G3_O7IfkHmo.jpg

https://sun1-14.userapi.com/wevCBvTHpukRUfvUICBvTBZwn1vHbMS4h-6IPA/9q_Rcgc14z4.jpg

https://sun1-23.userapi.com/hl7hhfbN7O3eG6137fqCmcmOnGdErLgDnjwHVg/-ErtOew3IvI.jpg

====== Глава 26 ======

Nicholas Hooper\Snape & The Unbreakable Vow

Apocalyptica\Nothing Else Matters (Metallica Cover)

Выйдя из поезда, Луна попыталась отыскать в толпе Гарри, но это было практически невозможно. Толчея стояла страшная. К тому же, если Гарри не снял мантию-невидимку, задача становилась невыполнимой. Поэтому они с Невиллом просто оставили багаж на попечение эльфов, а сами уселись в кареты, запряжённые фестралами и направились к замку. Луна не узнала фестрала, который вёз их карету, но, прежде чем сесть, нежно погладила его морду и потрепала гриву. Фестрал довольно заржал.

Приехав в замок, Луна вместе с остальными студентами направилась в Большой зал. Усевшись на место, она с тревогой оглядела гриффиндорский стол. Гарри не было. Ещё сильнее она забеспокоилась, не обнаружив за преподавательским столом Снейпа. Раз его здесь нет, значит, дело серьёзное. Очевидно, Гарри попал в переплёт, и Снейпу приходится его выручать. Впрочем, если это так, можно не беспокоиться. Луна была твёрдо уверена в том, что раз уж за дело взялся Снейп, Гарри ничего не угрожает. Эта мысль успокоила Луну, которая вдруг почувствовала, насколько она проголодалась. Аппетитный запах стоявших на столе блюд на какое-то время отвлёк Луну от мыслей о Гарри. Однако, отдавая должное вкусной еде, девочка не забывала поглядывать в сторону гриффиндорского стола и входных дверей.

Распределение прошло своим чередом. Пир продолжался. Луна не заметила момента, когда двери в Большой зал распахнулись, и на пороге появился Гарри. За его спиной мрачной тенью маячил Снейп.

Гарри промчался к своему столу с такой скоростью, словно за ним гналась стая разъярённых троллей. Луна поняла, что ему хотелось привлекать к себе как можно меньше внимания. И неудивительно — вид у него был весьмапотрёпанный: маггловская одежда в пятнах засохшей крови местами была разорвана, волосы взъерошены, нос разбит, а лицо перекошено от ненависти. Для Луны не было секретом, на кого направлена эта ненависть. Её источник вышагивал позади Гарри. Пройдя своей стремительной и в то же время плавной походкой через весь зал, профессор Снейп уселся на своё место за преподавательским столом по правую руку от Дамблдора, ещё раз окинул взглядом помещение, лишь на секунду задержав его на столе Гриффиндора, скользнул по Луне, словно не замечая её и внимательно оглядел всех студентов, сидящих за слизеринским столом. После чего Снейп, ни слова не говоря коллегам, взял в руки вилку и с обычным брезгливо-презрительным видом стал нехотя ковырять еду в тарелке.

Луна оглядела преподавательский стол. Хагрид, возвышающийся над всеми, улыбался и приветливо махал рукой Гарри. Сидевшая рядом с ним профессор МакГонагалл, достававшая ему макушкой чуть выше локтя, но пониже плеча, недовольно косилась на него и поджимала губы, явно не одобряя столь бурное приветствие. Луна удивилась, заметив, что по другую сторону от Хагрида сидит профессор Трелони, преподавательница прорицаний — она редко покидала свой кабинет на верхушке башни, и Луна еще ни разу не видел её на пиру по случаю начала учебного года. Она была одета так же причудливо, как и всегда, вся в развевающихся шалях и сверкающих бусах, глаза казались невероятно огромными за стеклами очков.

За слизеринским столом царило бурное веселье. Луна, сидевшая к нему спиной, не могла видеть того, что там происходит, но, заметив взгляд Гарри, брошенный в ту сторону, поняла, что, скорее всего, смеются над ним. Наверное именно слизеринцы были виновниками того, что Гарри опоздал на пир и явился на него в таком виде.

Тем временем за преподавательским столом Дамблдор поднялся на ноги. Разговоры и смех в Зале почти мгновенно стихли.

— Самого доброго вам вечера! — Дамблдор с широкой улыбкой раскинул руки, как будто хотел обнять всю школу.

Луна широко раскрыла глаза, глядя на правую руку директора, почерневшую и безжизненную. Шепоток, пробежавший по Залу, свидетельствовал о том, что не одна она заметила это. Дамблдор всё правильно понял, но только улыбнулся и одернул фиолетовый с золотом рукав, прикрыв своё увечье.

— Не о чем беспокоиться, — сказал он беспечно. — А теперь… нашим новым ученикам — добро пожаловать, наших старых учеников — с возвращением! Вас ожидает еще один год обучения волшебству…

— Ты видела? — зашептала в ухо Луне сидевшая рядом с ней Джессика.

— Да, — Луна кивнула, словно отмахиваясь от подруги, мешавшей слушать то, что говорил Дамблдор.

— Ничего себе, — продолжала Джессика. — Если уж сам Дамблдор на смог вылечить себе руку… Это что же такое с ним могло случиться?

— Не знаю, — коротко бросила Луна, прислушиваясь к словам директора.

— …а школьный смотритель, мистер Филч, просил меня объявить о категорическом запрете на любые шуточные товары, приобретенные в магазине под названием «Всевозможные волшебные вредилки». Желающие играть в команде своего факультета по квиддичу, записывайтесь у деканов факультетов, как обычно. Кроме того, нам требуются новые комментаторы, желающие пусть также записываются у деканов.

В этом году мы рады представить вам нового преподавателя. Профессор Слагхорн (Слагхорн встал, сверкая лысиной в свете свечей, его обтянутый жилетом живот отбрасывал тень на весь стол) — мой бывший коллега, согласился снова преподавать у нас зельеварение.

— Зельеварение?

— Зельеварение?!

Слово эхом разнеслось по Большому залу. Ученики переспрашивали друг друга, сомневаясь, правильно ли они расслышали. Луна замерла с открытым ртом и выпученными глазами. Зельеварение?! Значит, теперь она уже не увидит профессора Снейпа в его классе среди кипящих котлов и стука ножей по разделочным доскам? У Луны к горлу подступил ком, а из глаз едва не брызнули слёзы. Хорошо, что все вокруг были настолько поражены услышанным, что не обратили на неё никакого внимания.

— Тем временем профессор Снейп, — Дамблдор повысил голос, перекрывая ропот в зале, — возьмет на себя обязанности преподавателя по защите от Тёмных искусств.

— Нет! — сказал Гарри так громко, что сразу несколько голов повернулись к нему.

Луна в этот момент смотрела не на Гарри. Её взгляд был прикован к преподавательскому столу. Снейп, сидевший справа от Дамблдора, не встал, когда было произнесено его имя, только лениво приподнял руку в ответ на аплодисменты со стороны слизеринского стола. На секунду его взгляд встретился с глазами Луны, полными недоумения и разочарования. «Как же так?» — спрашивал его этот взгляд. На краткий миг у Снейпа в душе возникло чувство, что он совершил подлость — будто обманул существо, безоговорочно ему верившее. В следующее мгновение он уже мысленно обозвал себя идиотом и отвёл глаза. Но воспоминание о резкой боли, которую, пускай на секунду, но всё же причинил ему взгляд серебристо-серых глаз, не давали ему покоя в течение всего вечера, вызывая странное беспокойство и злость на самого себя.

Дамблдор прокашлялся. По всему залу обсуждали поразительное известие о том, что Снейп наконец-то дождался исполнения своей заветной мечты. Словно не замечая, какую сенсационную новость он только что сообщил, Дамблдор ничего больше не сказал о перемещениях в штате преподавателей. Выждав, пока установится абсолютная тишина, он заговорил снова.

— Далее… Как известно всем присутствующим в этом зале, лорд Волдеморт и его сторонники снова действуют в открытую и собирают силы.

При этих словах Дамблдора молчание сделалось натянутым, как струна.

— Мне хотелось бы всячески подчеркнуть, насколько опасна сложившаяся ситуация и насколько важно, чтобы каждый из нас заботился о безопасности Хогвартса. Магическая охрана замка за лето была усилена, у нас появились новые, более мощные средства защиты, но тем не менее все мы, и ученики, и преподаватели, должны быть крайне осторожны и не допускать ни малейшей беспечности. Поэтому я прошу вас, в целях безопасности соблюдайте все ограничения, о которых будут говорить вам учителя, пусть даже это покажется вам обременительным, и в особенности строго выполняйте правило о запрете ученикам выходить после отбоя из своих спален. Заклинаю вас — если заметите что-нибудь необычное или подозрительное в замке или за его пределами, немедленно сообщайте об этом кому-либо из преподавателей. Я верю и надеюсь, что вы будете постоянно помнить о своей безопасности и о безопасности других учеников.

Голубые глаза Дамблдора обвели взглядом зал, и он снова улыбнулся.

— Но сейчас вас ждут уютные, тёплые постели, какие только можно пожелать, и главная ваша задача на данный момент — хорошенько выспаться перед завтрашними уроками. А потому давайте скажем друг другу: «Спокойной ночи! Пока!»

Как всегда, с грохотом начали отодвигаться скамьи, поток учеников потянулся из Большого зала по своим спальням. Луна медленно брела по лестницам и коридорам обычной полусонной походкой и мысленно пыталась уговорить себя не расстраиваться. Ничего страшного не случилось. Ведь она будет видеться с профессором Снейпом на уроках ЗОТИ. Но мысль о том, что теперь в кабинете зельеварения будет находиться совсем другой человек, вызывала у Луны протест и отторжение. Ей казалось, что присутствие там кого бы то ни было, кроме Снейпа, оскверняет не только это помещение, но и те уголки её души, что были связаны с воспоминаниями о прошлогодних уроках зельеварения. Но делать было нечего. Приходилось смирится с этой данностью и напряжённо ждать первого урока Защиты от Тёмных искусств, чтобы иметь возможность оказаться поближе к человеку, по которому Луна так соскучилась за лето.

И вот этот урок наконец наступил. Луна с лёгким беспокойством в душе стояла под дверью класса вместе с другими учениками. Ожидание встречи, замешанное на каком-то сладко-тревожном чувстве, приводили Луну в трепет, внешне, впрочем, никак не выражавшийся. У неё щемило под ложечкой и тысячи мурашек бегали под кожей затылка, но лицо продолжало сохранять обычное полусонное выражение.

Наконец дверь распахнулась, и на пороге классной комнаты появился Снейп. Толпа перед дверью моментально затихла.

— В класс! — приказал Снейп.

Войдя внутрь, Луна осмотрелась. С этим классом у неё было связано столько неприятных воспоминаний! Подумав про Амбридж, Луна невольно коснулась ожерелья из пивных пробок, по старой прошлогодней привычке спрятанного под мантией. Хвала Мерлину, теперь ей не нужно помнить о необходимости вынимать из ушей серьги из слив-цепеллинов всякий раз переступая порог этого кабинета.

Усевшись за стол, Луна отметила про себя, что классная комната изменилась почти до неузнаваемости. Это её порадовало. Ничто здесь больше не напоминало о ненавистной «розовой жабе». На всём лежал отпечаток личности Снейпа. В комнате было темнее, чем обычно, потому что занавески на окнах были задернуты и класс освещался свечами. На стенах красовались новые картины, в основном изображавшие людей в мучениях, со страшными ранами или невероятно искаженными частями тела. Ученики молчали, нервно оглядываясь на зловещие картины.

Чёрная фигура профессора, его изжёлта-бледное лицо и обрамлявшие его сальные волосы в свете свечей казались ещё более зловещими, чем в отблесках пламени под кипящими котлами в кабинете зельеварения. Холодок пробежал по спине Луны. Она вдруг почувствовала, что здесь, в этих мрачных стенах, профессор был как раз на своём месте. Силу Тёмной магии он понимал не на уровне знания, а на уровне ощущений. Понимал и готов был приручить её — использовать в своих целях и не позволить ей взять верх над ним. Внезапное осознание его мощи вызвало у Луны трепет восхищения. Ей стало страшно, но этот страх был настолько притягательным, что захотелось броситься ему навстречу, ощутить его прикосновение и раствориться в этом страхе — полностью, без остатка. Кажется, она начала понимать, чем привлекали её маму опасные эксперименты с магией. Наверное, не только жажда знаний, но и это потрясающее, влекущее и манящее чувство опасности, заставляющее каждый нерв дрожать от возбуждения.

Эти мысли настолько поглотили сознание Луны, что она не сразу услышала, о чём говорит профессор. Она прислушалась к тихому зловеще-бархатному голосу Снейпа лишь тогда, когда его глаза остановились на ней, словно пытаясь прожечь дыру. Медленно возвращаясь в действительность из глубин своего сознания, Луна остановила взгляд на руке Снейпа, которая сейчас опиралась о стол. Воспоминания о том, как она прикасалась к этой узкой холодной кисти, бросили Луну в жар. Перехватив её взгляд, профессор на миг умолк, словно наткнувшись на невидимое препятствие, и, выйдя из-за стола, двинулся вдоль стены в обход класса. Он говорил, понизив голос, и ученикам приходилось выворачивать шеи, чтобы видеть его.

— Тёмные искусства, — говорил Снейп, — многочисленны, разнообразны, изменчивы и вечны. Бороться с ними — всё равно что сражаться с многоголовым чудовищем. Отрубишь одну голову — на её месте тут же вырастает новая, еще более свирепая и коварная, чем прежде. Это битва с противником, непостоянным, неуловимым, вечно меняющим обличья, и уничтожить его невозможно.

Луна не сводила с профессора глаз, ловя каждое его слово. Теперь, когда душа Снейпа не была для неё тайной — как она понимала его! Каждое его слово было им выстрадано и пережито на собственном горьком опыте. И его целью стало передать этот опыт ученикам, чтобы им не пришлось обретать его ценою собственных ошибок. Сердце Луны замирало от нежности и боли, когда его голос проникал в её мозг, обволакивая его, будто мягким бархатом.

— Следовательно, ваша защита, — чуть громче продолжал Снейп, — должна быть такой же изобретательной и гибкой, как те Искусства, которые вы тщитесь одолеть. Эти картины, — он на ходу махнул рукой в их сторону, — дают довольно точное представление о том, что происходит с человеком, подвергшимся, к примеру, воздействию заклятия Круциатус (он указал на изображение волшебницы, скорчившейся и кричащей от боли), испытавшим поцелуй дементора (на картине волшебник бессильно привалился к стене, безучастно глядя прямо перед собой пустыми глазами) или спровоцировавшим нападение инфернала (кровавая каша на земле).

Конечно, он прав! Чтобы иметь возможность защитить себя от Тёмных сил, нужно очень хорошо знать эти самые Тёмные силы. Чтобы победить врага, нужно как можно больше знать о нём самом. Именно поэтому так важно изучать Тёмные искусства и ни в коем случае не относиться к ним пренебрежительно.

Луна не сводила глаз с профессора. Он тем временем двинулся вдоль противоположной стены, возвращаясь к учительскому столу, и снова ученики, как заворожённые, провожали его глазами. Тёмная мантия развевалась у него за спиной.

— …теоретическую часть курса вы будете изучать по учебнику. Ваш уровень знания теории будет проверяться с помощью контрольных работ. В это году вам предстоит сдавать СОВ, так что советую теорией не пренебрегать. Однако основное время на уроках будет посвящено практическим занятиям. Защитные чары, контразаклятия, способы быстрого избавления от последствий Тёмной магии. Ваша задача — внимательно слушать то, что буду говорить я и стараться правильно воспроизвести мои действия, не разрушив при этом школу.

Снейп обвёл притихший класс своим фирменным холодным полупрезрительным взглядом и процедил сквозь зубы:

— Пожалуй, начнём.

Первый же урок зельеварения принёс Луне глубокое разочарование. Трепет, с которым она раньше посещала уроки Снейпа, исчез. И оказалось, что в этом предмете для неё нет ничего особенно таинственного и привлекательного. Более того, теперь он казался ей слишком обременительным, потому что нужно было постоянно производить какие-то действия, в отсутствие Снейпа казавшиеся ненужными и бессмысленными. Зато теперь внимание Луны не отвлекали мысли о Снейпе, что давало ей возможность сосредоточиться и готовить более или менее сносные зелья, не выделяясь, однако, из общей массы учеников.

Буквально на второй день по приезду в Хогвартс Луна отправилась в гости к фестралам. Оказывается, по ним она тоже ужасно соскучилась. Идя к поляне, Луна немного опасалась, что Смерть забыл её и не узнает при встрече. Однако опасения её оказались напрасными. Завидев Луну, тихонько стоявшую на краю поляны, фестрал поднял голову, радостно заржал и бросился к ней.

— Смерть, хороший мой, узнал… — на глаза Луны навернулись слёзы, к горлу подкатил ком. — Не забыл меня… Я тоже по тебе скучала…

Луна запустила пальцы в клочковатую фестралью гриву и прижалась щекой к его похожей на череп морде. Так они простояли довольно долго, прижавшись друг к другу, словно боялись, что, оторвавшись один от другого, вновь расстанутся слишком надолго.

— Он приходил к тебе? — тихонько спрашивала Луна. — Или был занят?

Крылатый конь всхрапнул и зарылся мордой Луне под волосы.

— Ты не обижайся на него, ладно? — Луна поглаживала фестрала по гладкой холке. — Знаешь, какая у него тяжёлая жизнь? Он любит тебя, но не всегда может приходить к тебе.

Фестрал мягко пожевал губами ухо девочки, отчего та тихонько хихикнула. Ей так хотелось, чтобы здесь и сейчас появился Северус. Но чуда не произошло. Профессор и вправду был слишком занят.

— Я буду приходить к тебе, — пообещала Луна. — Так часто, как только смогу.

Смерть благодарно заржал и принялся за принесённое ею угощение. А Луна быстрым шагом направилась прочь, чтобы избежать сцены прощания. Ей всегда бывало трудно разорвать объятия с фестралом и уходить от него, спиной чувствуя провожающий её взгляд.

На одном из уроков зельеварения у Луны внезапно возникла мысль — что, если попросить профессора Слагхорна приготовить зелье, убивающее мозгошмыгов? Но, в очередной раз взглянув на него, Луна поняла, что он и слушать не захочет студентку, которая проявляет весьма посредственные успехи в его предмете и к тому же не отличается высоким социальным статусом и не имеет полезных связей. Да, если честно, ей вовсе не хотелось вступать ни в какие посторонние разговоры с этим старым обрюзгшим человеком, который смотрел на неё, как на пустое место, но совсем не так, как делал это Снейп, когда игнорировал её. В отношении Слагхорна Луна чувствовала реальное, а не показное равнодушие. И это отталкивало.

А что, если обратиться с этой просьбой к профессору Снейпу? Ведь не стал же он хуже разбираться в зельеварении, если перестал преподавать этот предмет. Нужно только убедить его в необходимости такого зелья. Значит, это от неё зависит, проникнется ли он важностью проблемы. Луна поёжилась, представив, что ей придётся выслушать, прежде чем профессор согласится хотя бы надеть спектрально-астральные очки, чтобы убедиться, что мозгошмыги действительно существуют. Вообразив Снейпа в этих очках, Луна громко фыркнула, чем обратила на себя внимание всего класса. Впрочем, все тут же снова принялись за свои дела — одноклассники знали, что у Лавгуд случаются и не такие странности. «Нужно приучить себя к виду Северуса в этих очках, — подумала Луна, — чтобы не рассмеяться, когда удастся уговорить его всё-таки надеть их». Впрочем, в успехе этой затеи Луна сильно сомневалась. Но отступать не собиралась — дело было настолько важным, что реакцию профессора можно было как-то перетерпеть.

Луна решила обратиться к Снейпу после последнего перед обедом урока, когда все будут спешить в Большой зал и ей, возможно, удастся выпросить у него несколько минут внимания. Она нарочно долго копалась в сумке, роняла вещи и неторопливо собирала их, дожидаясь, когда же наконец опустеет мрачный класс, увешанный жуткими картинами.

Ждать, впрочем, пришлось недолго. Желающих задерживаться в этом помещении в обществе «весёлых» картинок и сурового профессора Снейпа не было. Когда дверь за последним студентом тихонько закрылась, Луна подошла к стоявшему у стола Снейпу. Он скрестил руки на груди и, по обыкновению, чуть откинув назад голову, наблюдал за её манёврами, не говоря ни слова. Луна набрала в грудь побольше воздуха, словно перед прыжком в ледяную воду и решительно начала:

— Господин профессор. Пожалуйста, уделите мне несколько минут вашего времени.

— Как видите, я уже начал это делать, — хмыкнул Снейп, из чего Луна заключила, что настроение у него вполне сносное. — Но, если вы не поторопитесь, эти несколько минут быстро закончатся, и мы остановимся на предисловии.

— Господин профессор. Мой папа недавно сделал одно открытие. Он обнаружил, что вокруг нас летают невидимые существа, которых он назвал мозгошмыгами. Они могут проникать человеку в голову через ухо и размягчать мозг.

«О, нет! — едва не застонал Снейп, молча закатывая глаза. — Эта семейка необычайно плодовита на выдумывание всяких несуществующих тварей. Мозго… кто? Мозгошмыги? Дракклово дерьмо!»

Луна, взглянув профессору в лицо, заговорила быстрее, чтобы не дать ему возможности перебить себя:

— Я понимаю, господин профессор, что в это трудно поверить. Но папа изобрёл специальные очки, надев которые можно увидеть мозгошмыгов, — с этими словами Луна вынула из сумки спектрально-астральные очки. — Вы только, пожалуйста, не смейтесь. Конечно, они выглядят несолидно. Но зато они действительно помогают увидеть мозгошмыгов. Если вы позволите, я сейчас посмотрю, летают они здесь или нет.

Луна нацепила психоделические очки и оглядела классную комнату. К её великой радости, она заметила целую стайку мозгошмыгов, роящуюся совсем рядом с профессором. Впрочем, она тут же испугалась, что кто-нибудь из них залезет в ухо к ней или к Снейпу. Но не стала разгонять насекомых, а быстро сняла очки.

Снейп продолжал смотреть на Луну холодным презрительным взглядом. Но ей вдруг на мгновение показалось, что он едва сдерживает смех. Впрочем, это могло быть обманом зрения, связанным с тем, что она быстро сняла очки и взглянула на мир обычными глазами.

— Вот здесь, — Луна махнула рукой в сторону невидимой стайки мозгошмыгов — сейчас летает несколько штук. Будьте осторожны, господин профессор. И, пожалуйста, убедитесь сами, что я вас не обманываю.

Говоря это, Луна протянула Снейпу свои очки. Снейп уставился на неё с неподдельным удивлением. Его левая бровь поползла вверх, голова чуть склонилась набок.

— Мисс Лавгуд, — холод его тихого, низкого голоса ощущался Луной почти физически. — Вы в своём уме? Вы действительно думаете, что сможете убедить меня нацепить это? — Снейп брезгливо кивнул на очки в её руке.

— Господин профессор, — голос Луны дрожал, но вовсе не от страха. — Поверьте, я не собираюсь посмеяться над вами. Я знаю, что человек в этих очках выглядит довольно странно. Но ведь здесь никого нет. А мозгошмыги есть. Мне нужно, чтобы вы сами убедились в том, что они существуют. Пожалуйста, взгляните на них. Всего секунду, пока они не улетели!

— За каким… Зачем вам нужно, чтобы я увидел их? — Снейп внимательно смотрел на Луну. Но, кажется, не злился на неё, что было очень странно.

— Я хотела попросить вас… Если вы убедитесь, что они действительно существуют… Может быть, вам удастся сварить зелье, которое защитит от мозгошмыгов?

В её выпуклых глазах, обращённых на него, было столько мольбы и надежды, такая вера в его способность сходу придумать любое зелье… Сердце Снейпа дрогнуло и тем самым помогло ему прийти в себя. Это что ещё за новости? Он позволил себе распуститься из-за того, что какая-то сумасшедшая девчонка слишком уверовала в его таланты? Почувствовав злость на себя и на неё, Снейп успокоился. Чувство было привычным и давало ощущение твёрдой почвы под ногами.

— Что заставило вас обратиться с этой просьбой ко мне? — процедил он сквозь зубы. — Кажется, готовить зелья — это компетенция преподавателя зельеварения?

— Мне подумалось, что профессор Слагхорн не увлекается изобретением новых зелий, — Луна опустила голову и тихо добавила, — он не сумеет приготовить средство от мозгошмыгов…

— Или он просто не поверит вашим бредням. И не станет вас слушать, — зло прошипел Снейп. — Он-то уж точно не позволит делать из себя идиота. Только вот на каком основании вы решили, что это вам позволю делать я?

Снейп шагнул вперёд, навис над Луной и грозно уставился на неё. Луна подняла глаза и спокойно встретила его полный негодования и холодного презрения взгляд.

— Господин профессор, — её голос звенел от волнения, — я никогда не позволю себе смеяться над вами или считать вас идиотом. Просто я думаю, что с этой задачей никто, кроме вас, не справится. А задача эта очень важная. Потому что мозгошмыги представляют реальную опасность.

Снейп выпрямился и вздохнул. Ну вот что делать с этой ненормальной? Выгнать за дверь? С любым другим учеником он бы так и поступил. Но обижать убогую рука не поднималась. Просто выгнать её — это было слишком похоже на подлость. Словно ударить существо, неспособное защищаться… А девчонка смотрела на него такими умоляющими глазами! В них было столько безграничной веры в его способности спасти мир от этих дурацких, выдуманных её папашей тварей…

— Дайте сюда, — Снейп протянул руку за очками.

Луна тут же с готовностью вручила ему этот идиотский аксессуар. Снейп сделал над ним несколько пассов волшебной палочкой, мысленно произнося необходимые заклинания, проверяя, не содержат ли очки какой-нибудь вредоносной магии. Не обнаружив в них ничего угрожающего, Снейп повернулся спиной к девчонке и, скрепя сердце, нацепил их на нос.

Комната перед его глазами тут же расплылась. А неподалёку от себя он и впрямь обнаружил небольшой рой мошек, словно повисших в воздухе. Снейп подошёл ближе, чтобы лучше рассмотреть насекомых.

— Осторожнее, господин профессор, — услышал он у себя за спиной обеспокоенный девчоночий голосок и тут же сдёрнул с лица эти дурацкие очки.

Повернувшись к Луне, он протянул их ей. Губы Снейпа при этом искривила ядовитая ухмылка. Взгляд был полон притворного сочувствия и непритворной насмешки.

— В то время, когда ваш родитель обучался в Хогвартсе, предмет под названием «Уход за магическими существами» преподавался значительно лучше, чем теперь. И если вам простительно не знать о существовании моли-невидимки, поскольку профессор Хагрид не склонен уделять внимания столь мелким существам, то мистеру Лавгуду не помешало бы вспомнить учебник по этому предмету за четвёртый курс. А заодно и урок зельеварения на пятом курсе, на котором ему было задано сварить средство, уничтожающее этих насекомых.

Ах, сколько яда было в голосе Снейпа, выделившего слово «профессор», относившееся к Хагриду! Но Луна сейчас была не в состоянии обращать внимания на эти нюансы. Подумать только! Моль-невидимка… А папа так радовался своему открытию. Глаза Луны медленно наполнялись слезами.

Произнося свой насмешливый монолог, Снейп не отрываясь смотрел, как на лице Луны выражение недоверия сменяется удивлением, разочарованием и печалью. Когда её серебристо-серые глаза предательски заблестели, Снейп внутренне сжался. Ещё не хватало, чтобы девчонка разревелась! И что ему тогда с ней делать? Утешать? Но мерзкому чудовищу не пристало успокаивать плачущих девочек. Выгнать? Но он не чувствовал себя настолько чудовищем. Вернее… Поттера он бы выгнал, не раздумывая. А поступить так же с Лавгуд ему что-то мешало. И это «что-то» бесконечно раздражало его, злило и … согревало?

К счастью, Луна сдержала готовые вот-вот брызнуть из глаз слёзы. Вздохнула разочарованно:

— Моль-невидимка?

— Разумеется. Насекомое, поедающее любые ткани, возраст которых превышает пять лет. Кроме холстов, на которых нарисованы картины. Кстати… — Снейп огляделся. — Нужно будет сказать Филчу, чтобы приказал домовикам обработать помещение Тальпацидом. Шторам сотни лет. Лакомый кусок для этих тварей.

Луна снова тяжело вздохнула.

— Простите меня, господин профессор.

Медленно развернулась и побрела к выходу. Её поникшая фигурка почему-то вызвала у Снейпа странный укол жалости и совершенно необъяснимое желание как-то утешить девчонку.

— Мисс Лавгуд.

Луна остановилась, нехотя повернулась к нему и взглянула прямо в глаза, ожидая услышать какую-нибудь колкость.

— Вероятно, вам будет приятно узнать, что моль-невидимка абсолютно безвредна для человека и не вызывает размягчения мозга, поскольку не проникает в него через уши, — губы Снейпа невольно искривила ядовитая ухмылка. — А своему родителю можете предложить запатентовать изобретённые им очки и продавать домохозяйкам, чтобы они всегда знали, водится ли у них в доме это насекомое.

Лицо Луны неожиданно просияло.

— Спасибо, господин профессор. Я обязательно напишу об этом папе!

Её глаза светились таким спокойным, мягким светом, в них было столько тепла, что Снейп с удивлением уставился на Луну. Девчонка как-то странно преобразилась и теперь не производила впечатление полудурочки. Она в этот момент была даже… красива? «Драккл! Как же она обрадовалась за своего драгоценного папочку, — с раздражением подумал Снейп. — Интересно, что чувствуешь, когда тебя так любят?» Впрочем, нет. Ему неинтересно. К дракклу этих Лавгудов с их кизляками, наргглами и этими… как их? Мозгошмыгами! Надо же было до такого додуматься!

— Мисс Лавгуд, — в голосе Снейпа вновь послышались ледяные нотки. — Освободите класс. Я не собираюсь пропускать обед из-за ваших бредней.

— Конечно, господин профессор, — радостно отозвалась Луна. — Спасибо, господин профессор!

«А Поттер после такого полдня зубами бы скрипел», — почему-то подумал Снейп, глядя вслед удаляющейся Луне.

Комментарий к Глава 26 https://sun1-24.userapi.com/RRwXeNMIlBIa22WMK3gCUU9iulRTZzREfHgzQg/zjDqdXdy6VE.jpg

https://sun9-52.userapi.com/iIkXaScIlex0URG2gSgo5FbaSf5jMzxU5XmgnA/Gy4-gWMlsns.jpg

====== Глава 27 ======

Saliva\All Because Of You

Clint Mansell\Requiem For A Dream

Jacob’s Ladder\Praha

Луна вышла из класса и, по обыкновению, медленно побрела по коридору, улыбаясь своим мыслям. Ей всё-таки удалось уговорить Северуса надеть очки и посмотреть на мозгошмыгов. И пусть они оказались всего лишь молью-невидимкой, пускай это известие огорчит папу — всё равно Луна считала сегодняшний день удачным. Профессор не выгнал её, не отказал в её просьбе — и осознание этого приятно грело душу.

Луна шла, не замечая ничего вокруг, погружённая в эти приятные мысли, поэтому едва не подпрыгнула от неожиданности, наткнувшись на чей-то силуэт, внезапно преградивший ей путь. Знакомый голос, полный издёвки, брезгливо прошипел:

— Лавгуд, это снова ты?

Луна вынырнула из мягкого потока своих мыслей и оказалась лицом к лицу с Пэнси Паркинсон, глядящей на неё со смесью злобы и презрения.

— Ты опять трёшься около Снейпа? — угрожающе зашипела Паркинсон. — А ведь я тебя предупреждала…

— Конечно, трусь, — спокойно ответила Луна. — У меня только что был урок в его классе. Не могла же я пропустить его только потому, что тебе не нравится, когда я нахожусь в одном помещении с профессором Снейпом.

— Урок давно закончился, — Пэнси презрительно кривила губы, — все давно ушли. А ты торчала там наедине с ним. Лизалась? Или успели сделать что-то большее?

Луна удивлённо посмотрела на неё широко раскрытыми глазами. Что она несёт? Она в своём уме? Как можно предположить хоть на секунду, что Снейп будет с кем-то целоваться после урока? Как можно настолько грязно думать о человеке, которого Луна почти боготворила? Если бы она не знала о Северусе всего, сейчас подумала бы, что Паркинсон делает эти предположения, исходя из собственного опыта. Но, поскольку Луна была абсолютно уверена, что ничего подобного никогда не было, она лишь поразилась, как можно было оскорбить Северуса такими предположениями. Если Паркинсон ревнует её к нему, значит, она влюблена в Снейпа. А раз влюблена, должна видеть в нём только хорошее. Луна была твёрдо убеждена, что влюблённый человек не станет говорить гадости о том, кого он любит. Тем с большим удивлением она восприняла выпад Паркинсон в сторону Снейпа, совершенно не заметив оскорбления, направленного на неё саму.

По-своему истолковав замешательство Луны, Пэнси внутренне похолодела. Она хотела лишь посильнее задеть эту ненормальную Лавгуд, а оказывается, попала прямо в точку? Значит, они со Снейпом действительно занимались чем-то таким… Таким… Пэнси задохнулась от возмущения и обиды. Неужели Снейпу действительно нравится эта вечно полусонная неряха, «снулая рыба», как мысленно окрестила она Лавгуд? Или, может, «нравится» — это не то слово, и Снейп просто пользуется её доступностью? «Шлюха!» — с ненавистью подумала Пэнси, прожигая взглядом удивлённо уставившуюся на неё Луну.

— Паркинсон, — наконец произнесла Луна, выйдя из ступора, — ты действительно думаешь, что Снейп способен на такое? Ну и фантазия у тебя…

Луна сделала шаг в сторону, пытаясь обойти Пэнси. Но та загородила ей путь:

— Не увиливай, Лавгуд. Сейчас речь идёт не о моей фантазии, а о фактах. А факты таковы, что тебя постоянно видят увивающейся вокруг Снейпа. Тебя предупреждали держаться от него подальше. Не послушалась — пеняй на себя.

Луна пожала плечами:

— Тогда скажи об этом своему декану. Потребуй у него не задерживать меня после уроков, — спокойно сказала она.

— Дрянь! — не выдержала Пэнси. — Ты всё-таки подмешала ему Амортенцию! И теперь уверена, что он никуда от тебя не денется!

— Ты совсем с ума сошла от ревности? — Луна посмотрела на Пэнси с искренней жалостью. — Настолько, что потеряла способность мыслить логически?

— Ревность? — тихо и угрожающе прошипела Пэнси. — При чём здесь ревность? Ты позоришь нашего декана тем, что таскаешься к нему. А значит, позоришь наш факультет. Я не могу этого допустить. Если ты запудрила ему мозги, подчинила его себе с помощью приворота, я должна это прекратить. Декан Слизерина не должен позорить ни себя, ни свой факультет связью с сумасшедшей.

Луна молча смотрела на неё, не зная, что сказать. Неужели и вправду всё выглядит именно так? Неужели своим хорошим отношением к профессору она позорит его, потому что все считают её ненормальной? Но ведь он сам не думает так — Луна точно знала… Хотя, возможно, только потому, что не замечает, как это выглядит со стороны? Или всё-таки Паркинсон обманывает её, и всему виной обычная ревность?

— Ну, что ты вылупилась на меня, — услышала Луна грубый голос Пэнси. — Уставилась, как овца…

— А что я должна тебе сказать? — Луна действительно не знала, как закончить этот разговор.

— Правильно, Лавгуд. Тебе нечего сказать. Поэтому молчи и слушай. Сейчас ты получила последнее предупреждение. Ещё раз увижу тебя рядом со Снейпом — прокляну. Причём уже без всякого дополнительного предупреждения. Потом не обижайся.

Луна открыла было рот, чтобы ответить, но взглянула на Паркинсон и замерла. Та вытянула шею и во все глаза глядела вдаль, куда-то за спину Луны, туда, откуда раздавались быстрые размеренные шаги. Сердце Луны пропустило удар и забилось часто-часто. Это мог быть только Он.

Луна спиной ощутила, когда Снейп остановился позади неё. Её ноздрей коснулся его лёгкий, едва ощутимый запах. Она не смогла бы сказать, из чего состоит этот запах, но узнала бы его из тысячи. И поняла она это только сейчас. Луне показалось, что её лицо покрывается красными пятнами. Хорошо, что Паркинсон сейчас смотрела не на неё, а во все глаза пялилась куда-то поверх её головы, заглядывая в глаза своего декана. Её взгляд был деловым, но в нём, помимо преданности и сосредоточенности проскальзывало нечто такое, за что Луне вдруг захотелось её убить.

— В чём дело, мисс Паркинсон? — голос из-за спины был строгим, но Луна ощутила, будто он мягко обволакивает её, заставляя дрожать каждый нерв.

— Господин профессор, — ответила Пэнси более высоким, чем обычно, голосом. — Я шла к вам, чтобы сказать о драке между нашим первокурсником Торнфилдом с каким-то гриффиндорцем. Сейчас оба находятся в больничном крыле.

— Благодарю, мисс Паркинсон. Я разберусь, — ответил Снейп, полностью игнорируя присутствие Луны. — Это всё?

— Да, господин декан.

— В таком случае отправляйтесь на обед, если, конечно, в ваши планы не входит его пропустить.

Снейп двинулся вперёд. Обходя Луну, он бросил на неё холодный взгляд, словно она была участком стены или доспехами в нише. У неё зашумело в ушах от прилившей к голове крови. Сквозь этот шум Луна услышала донесшийся откуда-то издалека голос Паркинсон:

— А ещё Драко просил передать…

Она увидела, как Снейп быстро удаляется по коридору вместе с идущей рядом Пэнси. И только когда они скрылись из виду, медленно продолжила свой путь. От её радужного настроения не осталось и следа. На душе было тяжело. Неужели её любовь к Северусу будет выглядеть для всех вот так, если о ней узнают? Неужели все будут считать это позором для него? А ведь она хотела, чтобы люди относились к нему хорошо — так, как он того заслуживает. Неужели её отношение опустит его в глазах окружающих ещё ниже? Или всё же не стоит прислушиваться к злобным выпадам Паркинсон, которая исходит ядом из-за ревности?

Луна вздохнула. Пусть всё идёт, как идёт. Любить его она не перестанет. Разве можно приказать себе такое и, главное, выполнить приказ? Она только постарается, чтобы ни у кого больше не возникло желания распускать слухи и сплетни о ней и о Северусе. Чтобы эти слухи никак не смогли повредить ему.

Октябрьский понедельник выдался холодным и ветреным. Правда, дождь, ливший все выходные, перестал. Ещё бы — ведь в воскресенье состоялся поход в Хогсмид. А закон подлости ещё никто не отменял. В учебный день, когда никуда не нужно идти, дождя не будет. А вот в выходной… Дождь хлестал так, что Луна с Джессикой вымокли насквозь, прежде, чем добрались до «Трёх мётел». Вид заколоченного досками входа в магазин волшебных штук «Зонко» настроения не улучшил. К тому же Луне так и не удалось увидеться с Гарри и прочими. В «Трёх мётлах» яблоку негде было упасть. Луна с Джессикой едва сумели найти свободное место за столиком, за которым уже примостились две хаффлпаффки с четвёртого курса. Оглядев помещение, Луна так и не увидела никого из своих друзей. Отогревшись немного и выпив по бокалу сливочного пива, Луна с Джессикой решили возвращаться в замок. Удовольствия прогулка в Хогсмид не доставила. Плащи, шарфы и перчатки не спасали от порывов ледяного ветра с дождём.

— Лучше бы сидели в замке! — с досадой констатировала Джессика, и Луна была с ней полностью согласна.

К вечеру по всей школе распространилась весть о том, что кто-то наслал проклятие на Кэти Белл и что случилось это именно в Хогсмиде. Новость передавалась из уст в уста, с каждым разом обрастая новыми устрашающими подробностями. Луне трудно было понять, что из этого правда, а что выдумки. Но, поскольку все сходились на том, что Гарри Поттер видел, что случилось с Кэти, Луна решила обязательно расспросить его обо всём в ближайшее время.

В понедельник стало ясно, что дело серьёзное. Кэти пострадала настолько сильно, что её увезли в Сент-Мунго. Говорили, что всему виной ожерелье, которое она несла в замок из Хогсмида. Кто и зачем дал ей это ожерелье — версий ходило множество. Однако всем было понятно, что проклятие предназначалось не ей, и попала она под него случайно. А вот кому оно предназначалось и, главное, от кого Кэти получила заколдованное ожерелье — тут мнения разделились. Одни считали, что оно предназначалось Дамблдору, другие — что Гарри Поттеру. Большинство склонно было винить во всём слизеринцев, поскольку именно этот факультет воспитал наибольшее число сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть. А что за всем этим стоял Тёмный Лорд, ни у кого сомнений не вызывало.

Луна считала, что знает, кто виноват в этом происшествии. В школе был только один человек, получивший страшное задание — убить Дамблдора. Но говорить об этом с кем бы то ни было она не могла. Ей достаточно было понимать, что Снейп обо всём информирован и держит ситуацию под контролем. Впрочем, Луна знала, насколько это тяжело — держать под контролем такую ситуацию. И от всей души сочувствовала Снейпу.

Именно эти мысли теснились в голове Луны вечером в понедельник, когда она по обыкновению сидела в своём неприметном уголке райвенкловской гостиной с учебником трансфигурации на коленях. Ветер бушевал за окнами башни, и кажется, снова начинался дождь. Темнота и вой ветра за окном делали ещё более уютным её отгороженный от всех уголок гостиной, слабо освещённый тёплыми отблесками каминного пламени. Поэтому, несмотря на поздний час, Луне не хотелось выбираться из своего старого потёртого кресла. Читать и воспринимать прочитанное у неё уже не было сил. Луна просто смотрела в огонь своими огромными глазами, в которых странно отражались отблески пламени, превращая их из серебристо-серых в кипяще-золотые.

Луна уже почти собралась встать и отправиться в спальню, как вдруг ощутила привычный толчок в сознании. Она вновь почувствовала себя Северусом Снейпом, стоящим на пороге Малфой-мэнора. Это значит, Тёмный Лорд в очередной раз призвал к себе своего слугу. И, судя по тому, что внезапно ощутила Луна, душа Снейпа, принявшего Охранное зелье, пребывала в состоянии гораздо более подавленном, чем обычно.

Луна, уже привычная к обстановке Малфой-мэнора, перестала обращать внимание на антураж, стараясь полностью погрузиться в наполовину ускользающее от неё сознание Северуса, чтобы как можно отчётливей ощутить и понять всё то, что сейчас лежит у него на душе. А поняв и ощутив, ужаснулась увиденному.

Состояние Луны позволило ей сразу, целиком узнать обо всех событиях прошлого лета. И это знание накрыло её, как снежной лавиной и полностью погребло под своей невыносимой тяжестью. Будучи сейчас наполовину Северусом, Луна вдруг поняла, отчего высохла и почернела рука Дамблдора. Она узнала всё о хоркруксах и Непреложном обете. О том, что самому Дамблдору жить осталось не больше года. И самое главное — что директор поручил Северусу убить его, чтобы спасти душу Драко от греха убийства. А заодно и доказать этим деянием преданность самого Северуса Тёмному Лорду и укрепить его позиции в глазах Волдеморта.

Она ощутила шок, который испытал Северус, услышав о предстоящем ему деле. Его душа и сейчас сопротивлялась неизбежному, изо всех сил отвергая подобный исход. Луна знала — Северус по природе своей не убийца. Служа Волдеморту, он, конечно, принимал участие в тёмных делах, но душа его сопротивлялась убийствам, от которых многие из его соратников получали удовольствие. Да и сам Тёмный Лорд предпочитал использовать его по другому назначению, считая, что его ум и знания больше пригодятся в лаборатории, нежели во время пыток или издевательств над магглами и «предателями крови». Повелитель знал, что от кого требовать, чтобы получить от каждого своего последователя максимальную отдачу. От Люциуса — деньги и влияние на министерских чиновников. От Северуса — разработку новых зелий и заклинаний. От Беллы — добывание сведений с применением пыток.

Луна почти физически ощутила, как дёрнуласьдуша Снейпа после слов директора: «Меня должны убить вы». Как взвыла громко и по-волчьи протяжно: «НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!», уже понимая, что её протест ничего не значит, что всё уже решено, и ей не уйти от неизбежного. Каких усилий стоил Снейпу его ироничный тон, когда он спросил, криво ухмыляясь:

— Вы хотите, чтобы я сделал это прямо сейчас? Или дать еще несколько минут, чтобы вы успели составить эпитафию?

И как душа его сделала последнюю отчаянную попытку отстоять себя, избавить от этого страшного поручения:

— Если вы не против умереть, почему бы не предоставить это Драко?

Снейп знал, что это бесполезно, но не смог отказать себе в этой попытке. В тщетной попытке отстоять свою пропащую душу. Ответ директора был предсказуем:

— Душа мальчика еще не настолько повреждена. Я бы не хотел, чтобы она раскололась из-за меня.

 — А моя душа, Дамблдор? Моя?

Снейп понимал всю отчаянную бесполезность этого вопроса. Он сделал всё, что мог для собственной, исходившей немым криком отчаяния и боли, души. Он понимал также, что Дамблдор прав и что это — наилучший выход для всех. А потому лишь молча кивнул в ответ на слова директора:

— Только вам известно, потерпит ли ваша душа ущерб от того, что вы поможете старику избавиться от боли и унижения. Я прошу вас об этой великой услуге, Северус, потому что моя смерть, — такое же решённое дело, как то, что «Пушки Педдл» займут в этом сезоне последнее место в лиге. Признаюсь, я предпочёл бы быстрый, безболезненный конец долгим мукам, которые мне предстоят, если будет задействован, например, Сивый. Я слышал, Волдеморт его завербовал? Или наша милая Беллатрикс, которая любит поиграть с мышкой, прежде чем её съесть.

Разумеется, он спасёт от боли и унижения старого человека, который, однажды поверив ему, оставался его единственным другом на протяжении полутора десятков лет. Если, конечно, это можно было считать дружбой. Во всяком случае, за доверие он расплатится, оказав старику эту услугу. Он привык спасать всех. Что при этом испытывает его душа — разве это важно? Она должна мучиться и страдать, искупая его вину за все прошлые ошибки. За смерть той, кого он так беззаветно любил и так бездарно потерял. Его душа заслужила это. Её протест и крики в расчёт не принимаются. А боль… Боль — штука привычная. Он её переживёт.

Но если Северус Снейп был готов к этой боли, то девочка Луна оказалась перед нею полностью беззащитной. Таких мук она не испытывала никогда. Луна и представить себе не могла, что подобная боль существует на свете, не говоря уже о том, что её можно как-то переносить. Даже будучи лишь наполовину Снейпом и не испытывая этих мук сполна, Луна страдала так, словно её рвали на части десятки Круциатусов. Скорчившись в старом кресле, Луна обеими руками зажимала рот, чтобы не дать крику безумной звериной боли вырваться наружу. Её колотила дрожь, холодный липкий пот покрывал тело, а душа превращалась в кровавое месиво, размозжённая обрушившимся на неё знанием и растерзанная в клочья теми муками, что испытывал Снейп.

Хвала Мерлину, гостиная Райвенкло давно опустела. Лишь парочка семикурсников, сидевшая перед камином с книгами на коленях и всё плотнее придвигавшаяся друг к другу, молча держалась за руки и не обращала на Луну никакого внимания.

Луна сползла на пол и скорчилась, упираясь спиной в кресло, подтянув колени к подбородку и по-прежнему закрывая рот руками. Она не знала, что сегодня происходило между Северусом и Волдемортом. Луна не слышала их разговора и не видела привычной обстановки Малфой-мэнора. Страдание полностью затопило её сознание. И теперь медленно отступало по мере того, как заканчивалось действие принятого Северусом зелья. Луна постепенно переставала ощущать себя Снейпом. Но знание… Знание обо всём, пережитом им, оставалось с ней. И продолжало давить и расплющивать её своей неимоверной, непосильной тяжестью.

Луна не помнила, как она с трудом поднялась с пола и как добрела до спальни на ватных, непослушно дрожащих ногах. У неё хватило сил лишь на то, чтобы кое-как разуться и сбросить мантию и обессиленным кулём повалиться на постель. Мерлинова борода! Как же он живёт со всем этим, если ей от такой тяжести трудно не то, что ходить, а даже дышать! В который раз восхитившись его мужеством и силой воли, Луна попыталась обдумать всё случившееся. Ей казалось, что она не сможет уснуть всю ночь. Но уже через мгновение погрузилась в тяжёлый тёмный омут беспамятства, где не было ни мыслей, ни звуков, ни ощущений. Лишь тьма и тишина. Мёртвая тишина…

— Лавгуд. Эй, Лавгуд! Вставай! Да проснись же ты наконец! Луна!!!

Слабый звук достиг слуха Луны, пробившись сквозь толщу этой вязкой, всепоглощающей тишины. Сперва он был тихим и слышался, будто сквозь вату. Но последний возглас прозвучал довольно отчётливо и обратил на себя внимание её растворившегося в тишине сознания. Ощутив, что её нещадно трясут, Луна заставила-таки себя открыть глаза.

— Ну, хвала Мерлину, проснулась, — услышала она резкий голос Джессики у себя над ухом.

Картинка перед глазами расплывалась, и Луна не сразу увидела склонённое над нею лицо подруги. Тряска прекратилась. Джессика лишь напряжённо наблюдала, как Луна медленно открывает отяжелевшие веки и пытается сфокусировать зрение в одной точке. Наконец это ей удалось. Какое-то время Луна лежала с открытыми глазами и совершенно пустой головой, в которой не было ни одной мысли.

Внезапно память вернулась. Мозг разорвала яркая вспышка, и Луну вновь накрыло волной боли и страха, правда, уже не такой сильной, как вчера. Луна резко села в кровати и огляделась вокруг.

Староста Падма Патил уже направлялась к выходу из спальни, бросив на ходу:

— Лавгуд, не засиживайся допоздна над уроками. Учёба, конечно, важна, но и спать бывает необходимо.

Луна тряхнула спутанными волосами и оглядела себя.

— Ты что, даже раздеться не смогла? — удивилась Джессика. — Или лень было?

— Задумалась, — безмятежно ответила Луна. — Стала повторять мысленно то, что прочитала в учебнике и не заметила, как уснула.

Это объяснение вполне устроило Джессику. Луна частенько задумывалась так, что переставала обращать внимание на всё, происходящее вокруг. Это было вполне в духе Лавгуд — замечтаться так, что не заметить, как уснула. Знала бы Джессика, каких усилий стоила Луне её безмятежность!

— Собирайся поскорее, — велела Джессика. — А то опоздаешь и на завтрак, и на уроки.

Луна тяжело поднялась и побрела в туалет. Ей сейчас было невыносимо разговаривать с кем бы то ни было. Хотелось, чтобы Джессика ушла, не дождавшись, пока Луна будет копаться, пытаясь расчесать спутанные волосы и собирая сумку, в которую вчера так и не сложила всё необходимое для занятий. Джессика, нетерпеливо потоптавшись рядом, действительно умчалась в Большой зал, бросив на ходу:

— Не задерживайся.

Луна вздохнула почти с облегчением. Хвала Мерлину, не нужно притворяться хотя бы перед ней. Бедный Северус… Как же это тяжело — постоянно «держать лицо», чтобы никто никогда не догадался, что у тебя на душе. Она вот все силы истратила на то, чтобы удержать это самое лицо. А ему ещё приходится удерживать свой окклюментный щит. Это ведь в тысячу раз тяжелее…

Думая об этом и вспоминая всё, что ей довелось узнать вчера, Луна медленно побрела на завтрак. Весь день она ходила, точно сомнамбула, погружённая в свои мысли, ничего не видя перед собой и не слыша ни единого звука из окружавшей её действительности. Учителя, глядя на Луну, старались не задавать ей вопросов, решив, что на мисс Лавгуд вновь накатила её обычная мечтательность. А профессор Флитвик на своём занятии подошёл к ней и заботливо поинтересовался:

— Мисс Лавгуд, вы хорошо себя чувствуете?

Луна вопросительно взглянула на него и лишь после того, как Флитвик повторил свой вопрос, медленно произнесла:

— Благодарю вас, господин профессор. Я в порядке.

— Всё-таки после занятий сходите к мадам Помфри, — посоветовал Флитвик. — Мне кажется, вы не совсем здоровы. Возможно, вы перезанимались. Это часто случается с пятикурсниками.

— Да, господин профессор. Спасибо.

Луна постаралась взять себя в руки и вернуться в действительность из омута мыслей, медленно вращавшихся в голове и затягивавших всё глубже и глубже. Удавалось ей это плохо.

Зато теперь не нужно было разыскивать после уроков Гарри, чтобы расспросить у него, что случилось с Кэти Белл. Побывав в сознании у Снейпа, Луна была полностью осведомлена о случившемся. Едва дождавшись окончания уроков, Луна отправилась в спальню и, задёрнув на кровати полог, дала наконец волю своим мыслям и чувствам.

Всё, что она передумала и перечувствовала за сегодняшний день, трансформировалось в её сознании в одно твёрдое и непреложное убеждение. Она больше не может скрывать от Северуса свою связь с ним. Она узнала о нём слишком много. О нём, и о деле, которым он занимается. У неё больше нет права и дальше утаивать от него правду. Слишком много поставлено на кон. Слишком высоки ставки и слишком дорогой может оказаться цена её молчания. Она должна сказать ему всё. А там — будь, что будет. Она примет любое его решение. Конечно, она попытается уговорить его не стирать ей память. Но вряд ли её уговоры подействуют на него. Однако если он сочтёт это необходимым… А он сочтёт. У него нет другого выхода. Он ведь тоже не имеет права так рисковать и испытывать судьбу. Он должен застраховать и себя, и своё дело от всех возможных случайностей. И уж точно не оставит себя в зависимости от ненормальной девчонки.

Луне вдруг стало так жаль расставаться со своими знаниями и ощущениями, что на глаза навернулись слёзы. Она привыкла чувствовать и понимать Северуса, как саму себя, а иногда даже лучше. Теперь ей предстояло потерять его. Потерять навсегда, разорвав эту тонкую, едва уловимую, но такую прочную связь. Душа Луны громко кричала «НЕЕЕЕЕТ!!!», точно так же, как душа Снейпа сопротивлялась мысли об убийстве Дамблдора. И точно так же, как Северус понимал необходимость и неизбежность этого шага, Луна отдавала себе отчёт, что она должна выполнить своё решение. Возражения не принимаются. Поплакать — можно.

И Луна тихонько плакала, свернувшись калачиком за задёрнутым синим пологом, пока крик её души не перешёл в долгий тоскливый вой, а после — в тихое повизгивание обречённого существа, смирившегося со своей участью. Луна вытерла глаза и поднялась с кровати. В спальне было темно и пусто. Луна умылась, постаралась придать своему лицу обычное полусонное выражение и спустилась в гостиную. Сейчас в ней было полно народу. Часы на стене показывали без пяти девять. Луна незаметно проскользнула за дверь и направилась вниз по лестнице. Шла она быстро, боясь по пути растерять всю свою решимость. И на душе у неё было так скверно, как ещё не бывало ни разу в жизни. Наверное, так чувствуют себя те, кого ведут на казнь.

Комментарий к Глава 27 https://sun1-21.userapi.com/NMNie1J2ZTtPQRfgbRG0x-Q7-F6B2hOjBJIhsg/KRu1CkgutDE.jpg

====== Глава 28 ======

Amy Lee\Speak To Me

Apocalyptica\Bittersweet (Instrumental Version)

Снейп сидел за столом в своей гостиной-кабинете. Он только что разговаривал с Ургхартом — новым капитаном слизеринской команды по квиддичу, заменившим на этом посту так окончательно и не восстановившегося Монтегю. Всем вокруг казалось весьма и весьма странным назначение на эту должность именно Ургхарта — человека, особыми талантами в игре не отличавшегося. Но Снейп принял такое решение неспроста. Он назначил Ургхарта капитаном по рекомендации Драко Малфоя и, кажется, не прогадал. Парень оказался посредственным игроком, но гениальным организатором. Он так умело руководил на поле всей командой, так направлял и координировал её действия, что приносил этим больше пользы, чем тогда, когда участвовал в игре сам. К тому же он мастерски дезорганизовывал противника, мешая игрокам из команды соперников наносить удары по воротам и незаметно делая им всякие мелкие гадости, отвлекая от игры и рассеивая внимание. Ещё одной сильной стороной Ургхарта оказалось умение предусмотреть все организационные мелочи, необходимые для победы команды — от состояния мётел до графика тренировок. Именно эти вопросы и обсуждал с ним Снейп.

Отпустив Ургхарта, он ещё раз пробежал глазами список всего необходимого для команды и отложил его в сторону, намереваясь поскорее проверить оставшиеся домашние работы студентов первого курса — тех, кому приходилось больше всего изучать теорию. Чем старше становились дети, тем больше внимания Снейп уделял практическим занятиям. Проверка домашних заданий по ЗОТИ занимала значительно меньше времени, чем по зельеварению.

Хвала Мерлину, Хэллоуин остался позади. Снейп ненавидел этот, с позволения сказать, праздник. Он вообще терпеть не мог праздники. Но этот был для него особенным. День гибели Поттеров. Гибели Лили… Каждый год одно и то же. Украшенный тыквами Большой зал, шум, гам, весёлые лица… И боль. Одна и та же, резкая, острая — как в первый раз. Будто и не было всех этих лет, отделяющих его от той страшной ночи.

В обычные дни боль оставалась тупой, ноющей, привычной. Но наступал Хэллоуин — и она вставала на дыбы, рвала на части душу, заставляла вновь кровоточить едва затянувшиеся раны. Чувство вины, пустоты и невосполнимой утраты удавкой сдавливали горло. Сидеть в Большом зале на виду у этой орущей и жующей толпы было невыносимо. Сохранять на лице маску холодного презрения, вскользь отвечать на обращённые к нему слова коллег, не подавая виду, что истекаешь кровью — традиционная ежегодная пытка, его плата за содеянное.

Но любой пытке приходит конец. Праздничному ужину — тоже. Впрочем, ожидание момента, когда все наконец разбредутся по гостиным и спальням, тоже превращалось в пытку. Время растягивалось так мучительно, что хотелось выть.

Снейп никогда не дожидался, пока все улягутся спать. Не было такой силы, которая удержала бы его в замке дольше, чем на час по окончании ужина. Его ждала встреча с Лили. В Годриковой впадине. На кладбище.

Это была единственная ночь в году, когда он позволял себе встречу с Лили. Касался рукой холодной надгробной плиты. Сметал с неё гнилые опавшие листья либо снег и долго молча стоял на коленях, без мыслей, без чувств — не отнимая ладонь до тех пор, пока не начинал чувствовать необъяснимое тепло. Это было невероятно, необъяснимо — но всегда наступал момент, когда его ледяная рука, лежавшая на холодном граните, чувствовала, будто кто-то невидимый брал её в свои ладони и согревал нежным дыханием.

Ощущение было мимолётным и быстро проходило. Вместо него наступало осознание, что Лили лежит под этой плитой не одна. Рядом с ней — его злейший враг. Тот, кто всегда стоял между ним и Лили. Она выбрала его. И даже смерть не разлучила их.

Возвратившись в замок, Снейп традиционно доставал из шкафа бутылку огневиски и пил до утра, заглушая боль от этого свидания и приводя её в привычное ноющее состояние. Наутро было мерзко, но Антипохмельное зелье делало своё дело. У Снейпа вновь были силы жить. До следующего Хэллоуина.

И вот теперь, когда очередная пытка осталась позади, Снейп мог спокойно заниматься привычной школьной рутиной. Придвинув к себе очередной пергамент с домашней работой, Снейп принялся за чтение.

В этот момент раздался робкий стук в дверь. «Ну кто там ещё?» — недовольно подумал Снейп и с раздражением бросил:

— Войдите.

Дверь тихо открылась и так же бесшумно закрылась. На пороге стояла Лавгуд.

«О, нет, — мысленно взмолился Снейп. — Мерлин, только не она! Что на этот раз? Эвилинги, мозгошмыги, морщерогие кизляки?» Снейп обречённо вздохнул и откинулся на спинку рабочего кресла. Он молча смотрел на Лавгуд, которая выглядела совершенно убитой и подавленной, и в душе его зарождалось смутное беспокойство. Куда подевался её обычный невозмутимый полусонный вид? Что произошло, раз она пришла сюда, настолько подавленная?

А в том, что то-то произошло, Снейп не сомневался. Вчерашний его визит к Тёмному Лорду обошёлся без Круциатуса, поэтому Снейпу не удалось заглянуть в сознание Лавгуд. У него лишь возникло стойкое ощущение, что девчонка страдает. Откуда оно взялось, Снейп не знал. К тому же ощущение это было настолько слабым и смутным, что он очень скоро забыл о нём. А вот теперь вспомнил. Она сама пришла к нему, значит, действительно стряслось нечто, касающееся их обоих. Просто так она бы не явилась. Мало кто из студентов решается посещать его без вызова. Все эти отчаянные смельчаки учатся на Слизерине и обычно появляются здесь, если их вынуждает к этому особая необходимость. Значит, у девчонки что-то случилось.

Снейп приготовился слушать, с удивлением наблюдая за тем, как в душе растёт непонятная тревога. Однако снимать маску холодного равнодушия и помогать девчонке начать разговор он не собирался. Он и так потерял в её глазах значительную часть того страха, который старательно внушал всем студентам Хогвартса. Для неё он не был пугалом и чудовищем, и это не только раздражало его, но и пробуждало в душе совершенно другие, непривычные чувства, которые тревожили и заставляли злиться на самого себя. Вот и сейчас её потухший облик вдруг пробудил в нём потребность помочь ей и защитить от случившихся с ней неприятностей. За что Снейп мысленно обругал себя идиотом и принял ещё более неприступный и холодный вид. Ну, и долго она собирается вот так стоять перед ним, словно никак не решаясь прыгнут с обрыва в омут?

— Добрый вечер, господин профессор…

Голос Луны показался ей самой настолько хриплым и чужим, что она с удивлением подняла глаза и торопливо прокашлялась, ожидая ответа.

— Судя по тому, что вы здесь, мисс Лавгуд, он не настолько добрый, как хотелось бы. Что привело вас сюда?

Луна набрала в грудь воздуха, сделала шаг вперёд и заговорила значительно быстрее, чем обычно, как будто боялась, что у неё вдруг закончится вся решимость, и она не сможет сказать ему всё, что обязательно должна была сказать.

— Господин профессор. Я должна вам признаться. То зелье, которое вы принимаете всегда, отправляясь к Тому-Кого-Нельзя-Называть… Благодаря ему я на время становлюсь вами и знаю всё о вас и о вашей жизни. Простите меня, пожалуйста, что не сказала вам об этом сразу. Я очень боялась, что вы сотрёте мне память. А мне этого очень не хотелось. Но теперь я узнала слишком много. И я больше не вправе утаивать от вас это. Мне очень стыдно, что я… что я будто подглядывала за вами… И я знаю, что заслужила ваш гнев. Только я хочу попросить вас. Если можно… Не стирайте мне память. Я знаю, что нельзя доверять такое дело никому. Но я не предам вас… Никогда не предам…

Голос Луны дрогнул и предательски зазвенел. В начале своего монолога Луна смотрела в пол, не в силах встретить взгляд Снейпа. Но постепенно страх покинул Луну и в какой-то момент она взглянула ему прямо в лицо. И продолжала смотреть на него до тех пор, пока последние слова не замерли у неё на губах. Всё это время лицо Снейпа оставалось холодной непроницаемой маской. Ни один мускул не дрогнул на нём, и лишь смертельная бледность, разливавшаяся по нему, свидетельствовала о том, что Снейп её слышит.

Последние слова Луны утонули в холодной вязкой тишине, сгустившейся в комнате и ощущаемой почти физически. Ей словно стало нечем дышать. Луна, как загипнотизированная, смотрела на Снейпа, с ужасом ожидая его ответа.

А Снейп молчал. Просто потому, что не мог найти слов достаточно сильных, чтобы выразить свой гнев. Эта дрянь… Она подглядывала за ним всякий раз, как он принимал зелье, идя к Тёмному Лорду! Она говорит, что становилась им — значит, проникала в самые дальние, потаённые, свято хранимые от всех уголки его души. Так вот почему у него было чувство, что она жалеет его! Эта мерзавка посмела его жалеть!

У Снейпа потемнело в глазах. Он изо всех сил вцепился в подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев. Тварь! Мерзкая, подлая тварь! Она копалась в его душе, перебирала его воспоминания своими грязными ручонками, ковырялась в его страданиях, перетряхивала их и внимательно разглядывала… И, разумеется, получала от этого удовольствие! И теперь у неё ещё хватает наглости и низости просить его не стирать ей память! Да он бы с удовольствием придушил её голыми руками, без всякой магии, чтобы навсегда стереть её из своей жизни. Дрянь. Мерзавка. Тварь. Подлая, мерзкая тварь…

А «мерзкая тварь» смотрела на него такими умоляющими, полными слёз глазами, в них плескалось столько боли, сочувствия, сострадания и ещё чего-то непонятного, чему Снейп не находил названия. Ни одно живое существо на свете не смотрело на него таким взглядом. Взгляд этот переворачивал душу, ломая его привычные представления о мире и о себе, вызывал жуткое беспокойство и дискомфорт, раздражал своей неуместностью и какой-то трогательной щенячьей беззащитностью…

Что ж. Тем хуже для Лавгуд. Неужели она и впрямь решила, что сможет разжалобить его этим взглядом, вымолить прощение за свою подлость и заставить его оставить всё как есть? Неужели она считает, что одним вот этим взглядом сможет перевернуть его душу и превратить его в тряпку? Его, кого с детства унижали, били и топтали ногами? Кто всю жизнь отчаянно боролся за право сохранять своё достоинство? Его, потерявшего всё по собственной вине и вынужденного служить двум могущественным волшебникам, выполняя самые грязные и кровавые их задания? Неужели она думает, что он не сотрёт ей память, поставив под угрозу не только свою жизнь, но и жизни многих десятков, а то и сотен людей, рискуя провалить дело, которому отдал всё без остатка? Она действительно так думает? Лавгуд, вы и впрямь сумасшедшая…

Молчание становилось невыносимым. Снейп, не отрываясь, смотрел на Луну, но, кажется, не видел её. Космический холод и пустота его мертвенного взгляда заставили девочку всё сильнее сжиматься и втягивать голову в плечи. Хоть бы он сказал что-нибудь! Пусть кричит, ругается, пусть изливает на неё свой гнев или презрение — только не молчит. Если молчание продлится ещё минуту, Луна просто не выдержит… А что она сделает? Ей хотелось зажмуриться, закрыть уши руками и закричать громко-громко, чтобы разорвать в клочья эту невыносимую гнетущую тишину. Но она продолжала смотреть на Снейпа, не в силах вырваться из поля притяжения его пустых безжизненных глаз.

Наконец Снейп нашёл в себе силы разлепить плотно сомкнутые губы. Казалось, что слова, которые он выдавливал из себя, стоили ему неимоверных усилий.

— Как. Вы. Посмели. Подглядывать. За мной?

Снейп чуть подался вперёд в своём кресле и продолжал неотрывно смотреть на Луну.

— Раньше, на младших курсах, я, как и все, считала вас злым, — Луна вздохнула с облегчением. Тишина, камнем давившая на неё, отступила. — А потом я однажды увидела в ваших глазах боль. И стала думать о вас уже по-другому. Я всё время думала о вас, господин профессор… Мне хотелось понять, что у вас на душе. И однажды я поняла… Это случилось, когда вы впервые выпили Охранное зелье и отправились к Тому-Кого-Нельзя-Называть. Я знаю, что поступила неправильно. Мне нужно было сразу сказать вам об этом. Но мне так хотелось знать о вас побольше…

Ноздри Снейпа раздулись и побелели, руки сжались в кулаки. Заметив это, Луна энергично покачала головой:

— Нет-нет, господин профессор. Не из любопытства. Когда я узнала, какой вы человек, я… я испытала гордость за вас и восхищение вами — вашим мужеством, силой воли, бесстрашием. И мне было так тяжело расстаться с этим знанием. Я хотела всегда гордиться и восхищаться вами. И потом… Если бы я вам всё рассказала, вы бы перестали пользоваться своим зельем. А я не хотела, чтобы вы испытывали боль от его Круциатусов.

— Вы посмели жалеть меня! — Снейп резко встал на ноги с грохотом отодвинув кресло, на котором сидел. — Хвала Мерлину, я могу вытерпеть любой Круциатус без всякого зелья. И не нуждаюсь ни в вашей мерзкой жалости, ни в лицемерном сочувствии!

Глаза Луны наполнились слезами. Лицемерном? Он сказал — лицемерном? Он не верит в искренность её слов и думает, что она нарочно хотела унизить его?

— Господин профессор! — голос Луны звенел от обиды. — Я не смаковала то, что видела в вашей душе. Не получала удовольствия от ваших страданий и от всего, что вам довелось пережить. А сочувствие — оно не унизительно! Оно… Оно… Разве это плохо, когда есть человек, который переживает вместе с вами и чувствует так же, как и вы?

Лицо Снейпа исказила болезненна гримаса, но через мгновение оно вновь приняло обычное непроницаемое выражение. Да, когда-то давно он нуждался в сочувствии и понимании. Но всё это он мог принять лишь от одного человека. От той единственной, кого он любил всем сердцем и которую убил. Сам.

А эта девчонка… Она всё увидела в его душе. Всё! А что, если она делилась увиденным со своими друзьями? Снейп вперил взор прямо в глаза Луны:

— Кому вы говорили о том, что узнали? — злобно зашипел он. — Ну?

Внутри у Луны всё похолодело. Сердце ухнуло вниз, горло сдавил спазм. Он считает её способной на такую низость? Думает, что она может обсуждать его жизнь с кем бы то ни было? В её глазах, обращённых к Снейпу, было столько обиды, боли и удивления, что ему вдруг стало стыдно. Но он быстро подавил в себе это чувство. Необходимо проверить, не делилась ли девчонка с кем-нибудь своими знаниями?

Невербальный Легилименс позволил Снейпу без труда проникнуть в сознание Луны. Не встретив на своём пути ни малейшего сопротивления, он вошёл в её мозг, точно нож в масло. Луна вздрогнула, пошатнулась и едва устояла на ногах, непроизвольно схватившись за голову. «Идиот!» — мысленно обругал себя Снейп и ослабил напор. У девчонки не оказалось никаких окклюментных барьеров. Её сознание было полностью беззащитным перед его вторжением. Снейпу понадобилось совсем немного времени, чтобы увидеть и понять всё, происходящее с ней. А увидев, растеряться и задуматься. После того, что открылось его мысленному взору, весь его гнев прошёл, а решимость таяла на глазах. Перед ним стояло существо настолько любящее, преданное и верное, что у него сжалось сердце. Он понимал, что стереть девчонке память необходимо. Он не может зависеть от обстоятельств. Что, если кто-то ещё проникнет в её сознание и увидит там всё, что увидел он? А, не дай Мерлин, её начнут пытать?

При мысли о Белле с её горящими жаждой мук и крови глазами, Снейп внутренне содрогнулся. Но быстро одёрнул себя. С какой стати Белле пытать девчонку? Почему её вообще кто-то должен пытать? Ведь никто не догадывается о том, что она знает о нём ВСЁ. В том-то и дело — всё. Он не имеет права давать кому бы то ни было в руки подобный козырь. Но, Мерлин, как же ему не хочется терять любовь этой девочки! Почему? Что с ним происходит? Неужели он способен жалеть о потере чьей-то любви? Ещё как способен! Ведь он был уверен, что его любить невозможно. Эта девочка доказала ему обратное. Что ж, тем хуже для него. Это всего лишь дополнительная порция страданий — не более. Он вполне способен пережить их.

Снейп потянулся за волшебной палочкой, лежавшей в кармане его мантии. Луна уловила это движение и обречённо вздохнула.

— Господин профессор, — голос её был ровным и каким-то будничным. — Я знаю, что так нужно. Что вы не можете рисковать и ставить под угрозу победу вашего дела. Нашего дела, — поправила она себя. — Только выслушайте меня, пожалуйста.

— Успокойтесь, мисс Лавгуд. Пока что я собираюсь только избавить вас от головной боли как последствия легилименции, — холодно произнёс Снейп.

Луна недоверчиво взглянула на него. Голова у неё действительно начала болеть, лишь только она ощутила его присутствие в своём сознании. Но вдруг он не даст сказать всего, что ей так хотелось сказать и сотрёт ей память внезапно, чтобы она ничего не поняла?

Однако Снейп лишь провёл палочкой по лбу Луны от виска к виску и от переносицы к темени. Скорее всего, мысленно он произнёс какое-то заклинание. Головная боль прошла. Луна прислушалась к себе. Она всё ещё помнила всё о жизни Северуса. Значит, он не обманул её. Луна благодарно взглянула на Снейпа.

Его рука с зажатой в ней палочкой оставалась опущенной вдоль тела. Луна продолжила, не меняя интонации:

— Вы ведь уже сами поняли, что я не предам вас. Я никогда никому не говорила о том, что узнала о вас. И не скажу. Вы сами это видели. Я всё прекрасно понимаю. Оставлять всё это у меня в голове опасно и рискованно для вас. И самым правильным решением будет стереть мне память. Только… Даже после этого я не перестану относиться к вам так, как сейчас. Просто не буду знать, почему я это делаю. Буду мучительно искать и не находить ответа на свой вопрос. Теряться в догадках. Мне будет казаться, что я что-то такое знаю о вас, а вот что… Это будет постоянно терзать меня. Я знаю…

В глазах Луны блеснули слёзы, и она поспешила опустить голову, чтобы скрыть их. У Снейпа перехватило дыхание. Откуда она знает, как чувствует себя человек, которому стёрли память? Неужели кто-то уже проделывал с ней это? Он не знал. Но зато он был знаком с исследованиями сознания тех пациентов, к которым применяли Обливэйт. Их постоянно тревожило чувство, что раньше они знали что-то такое, о чём забыли впоследствии. И поиски ответа — что же такое ускользнуло от них, оставив лишь тень воспоминания, всегда были мучительными, лишали покоя, а в некоторых случаях и рассудка.

Снейп не хотел признавать, что такая перспектива его никак не устраивала. Он пытался доказать самому себе, что абсолютно равнодушен к этой девчонке, к её мыслям, чувствам, к её будущему… Пытался — и не мог. Он продолжал молча стоять перед ней, ожидая, пока она справится с собой.

Наконец Луна судорожно сглотнула и продолжила:

— Знаете, почему я так долго не хотела говорить вам о том, как на меня действует это зелье? Я ведь понимаю, как это низко с моей стороны… Я будто подглядываю за вами в замочную скважину. А вы ни о чём не догадываетесь… — Луна украдкой взглянула на Снейпа, но его лицо оставалось каменным, а взгляд — непроницаемым. — Сначала для меня была невыносима мысль о том, что, признавшись, я потеряю вас. Потеряю навсегда. А ведь вы — часть меня самой. Такая огромная и важная, что, потеряв её, я потеряю себя. Это как вдруг оказаться без рук и без ног…

— Не преувеличивайте масштаб вашей потери, мисс Лавгуд.

Снейп попытался вложить в свои слова побольше яда, но неожиданно для него в них прозвучала горечь. Она ждёт от него оправдания своего эгоизма? Жалости к себе? Не дождётся.

— Я знаю, что это эгоистично и неправильно, — словно прочитав его мысли, ответила Луна. — И я уже хотела признаться вам во всём, но подумала, что в таком случае вы не станете больше принимать зелье и будете терпеть Круциатусы Того-Кого-Нельзя-Называть… А я теперь знаю, как это невыносимо трудно — сохранять окклюментный щит, когда сознание разрывает боль. И я решила молчать. Но теперь, когда я узнала, что вам предстоит… — голос Луны вдруг стал хриплым и совсем пропал. Она стояла, хватая ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег.

Ни один мускул не дрогнул на лице Снейпа. Девчонка не должна понять, каких усилий стоит ему сохранять это выражение холодного безразличия. Она посмела жалеть его! Жалеть за то, за что все остальные будут ненавидеть и проклинать. За его навеки погубленную ещё не состоявшимся, но неизбежным убийством душу. Жалеть и страдать вместе с ним. И вот, вместо того, чтобы испытать привычный гнев и ярость, уничтожить эту пигалицу своим презрением и убийственным сарказмом, он вдруг опять ощутил в груди то самое неуместное, робкое, но такое приятное тепло, с которым ему не хотелось расставаться точно так же, как ей — с его болью. Он не понимал, что с ним происходит, старался подавить это дурацкое чувство, нарочно вызывая привычные эмоции — гнев, злость, насмешку… Но у него ничего не получалась! Вместо этого он испытывал благодарность к девчонке и ещё что-то такое… Он бы назвал это нежностью, если бы только позволил себе настолько распуститься и окончательно сойти с ума. Видимо, правы те, кто утверждает — сумасшествие заразно.

А Луна, вновь совладав с собой, взглянула ему прямо в глаза и заговорила звенящим от волнения голосом, в котором горячая мольба переплеталась с не менее пылким желанием убедить:

— Господин профессор! Пожалуйста… Не стирайте мне память. Я знаю, у вас заканчивается зелье. Давайте сварим новое. Я снова поделюсь с вами своей кровью. И оно будет хранить вас от боли.

Она молитвенно сложила руки и взглянула на Снейпа полными слёз глазами. Странно, отчего его трогают эти слёзы? Ведь он давно приучил себя не обращать внимания ни на чьи слёзы, мольбы и страдания…

— А если вы всё-таки сотрёте мне память… Просто разрежьте мой палец и возьмите мою кровь для зелья. И пользуйтесь им, когда будете идти к Тёмному Лорду. А потом всегда стирайте мне память, если боитесь, что я предам вас. Но я не предам. Вы ведь были в моей голове… Вы сами видели… Я… Я люблю вас, господин профессор.

Ну вот, она и сказала ему эти слова. Луна даже испытала облегчение от своего признания. Она не отрываясь смотрела прямо в глаза Снейпа, отчего его борьба с собой становилась всё более непосильной. О том, что девчонка любит его, он знал. Но одно дело — увидеть эту любовь в её сознании и совсем другое — услышать её признание. И что ему отвечать на это? Нести чушь о том, что это не любовь, что ей это только кажется? А смысл? Ведь она знает, что он ощущает её так же, как она его.

— Мисс Лавгуд. Держите ваши странные чувства при себе. Надеюсь, совсем скоро вам будет не до этих глупостей. Кстати…

Снейпу в голову пришла спасительная мысль, как выйти из этого неудобного разговора с наименьшими потерями для себя.

— Расскажите, что именно вы ощущали в те моменты, когда я принимал Охранное зелье.

С этими словами Снейп взмахом палочки придвинул к письменному столу стоявший неподалёку стул и взглядом указал на него Луне. Та уселась на стул и не отрываясь наблюдала за Снейпом, который обошёл стол и устроился в своём рабочем кресле, опершись руками о подлокотники и подперев подбородок сплетёнными пальцами. Его неухоженные волосы свисали унылыми сосульками, скрывая часть лица, на котором Луна явственно заметила следы усталости. Она внимательно разглядывала тёмные круги под его глазами, нездоровый цвет кожи, вертикальную складку между бровей… Как ей хотелось отодвинуть эти пряди, погладить рукой по щеке, приблизить к нему губы… Луна так замечталась, что не замечала, как усталость на лице Снейпа сменяется нетерпением, а оно, в свою очередь, раздражением. Из этого состояния её вывел резкий недовольный голос:

— Мисс Лавгуд. Кажется, я задал вам вопрос.

— Ох. Простите, господин профессор.

Луна медленно возвращалась в действительность из мира грёз. По мере возвращения её вновь охватывала тревога. Снейп не стёр ей память. Но значит ли это, что он передумал? Или это лишь временная отсрочка? Во всяком случае, она должна чётко и ясно отвечать на его вопросы, а не любоваться им и не мечтать о том, чтобы дотронуться до него…

— Мне кажется, я начинаю ощущать себя вами сразу, как только вы принимаете зелье. В первый раз это было так неожиданно и так… страшно…

Быстрый взгляд моментально опущенных глаз. Судорожный вздох. Ещё бы ей было не страшно. Страшно и больно. Быть Северусом Снейпом нелегко. А стать им внезапно… Девчонке не позавидуешь.

— Расскажите, как это было, — потребовал он, по-прежнему изображая безразличие.

Луна послушно рассказала ему всё, что она увидела и почувствовала в тот самый первый раз. Разумеется, опустив личную оценку всего увиденного и прочувствованного, за что Снейп был ей несказанно благодарен. После Снейп расспрашивал её о том, что она ощущала, когда зелье стало менее концентрированным. Луна сама рассказала ему о снах, в которых она была им. Снейп внимательно слушал её в глубокой задумчивости.

Он решительно не понимал, отчего у его зелья появился такой эффект. По всем правилам, Лавгуд не должна была чувствовать его ни при каких обстоятельствах. Он её — да. Но не наоборот. А получалось, что он проникал в её сознание лишь в момент применения к нему Пыточного заклинания, в то время как она становилась им, как только он проглатывал зелье. Эта загадка не давала Снейпу покоя. Должно же быть этому какое-то разумное объяснение. В нём проснулся и громким голосом заговорил учёный, исследователь. Снейпу очень захотелось изучить и объяснить этот странный эффект. Но для этого ему нужна была новая порция зелья. А значит, не стоило спешить стирать память этой странной девчонки, непонятно за что и каким чудом влюбившейся в него.

Поразмыслив, Снейп решил, что с Обливэйтом спешить не стоит. Стереть память он ей всегда успеет. А вот понять принцип и механизм действия зелья другого случая не представится. К тому же, он всегда может контролировать сознание мисс Лавгуд и успеет заметить изменения в её отношении к нему. Пока прямой угрозы нет, он может спокойно исследовать свойства зелья и его удивительный побочный эффект.

Приняв это решение, Снейп почувствовал странное облегчение. Внезапно он со всей отчётливостью осознал, что ему до боли, до крика не хотелось стирать девчонке память, тем самым лишая себя её осознанного сочувствия. И, найдя повод не делать этого, обрадовался, как мальчишка. «Эгоист! — мысленно обругал себя Снейп. — Подумай о девчонке! Ей тяжело». А будет ли ей легко любить его и мучиться ощущением, что она знала о нём что-то важное и забыла об этом? «Любить всегда тяжело, — ответил он самому себе. — Надеюсь, у неё это скоро пройдёт. Поэтому надо пользоваться сейчас её состоянием, готовить зелье и изучать его. Пока она не разлюбила».

Эта мысль отозвалась в душе Снейпа неожиданной резкой болью. Кажется, ему не хотелось, чтобы девчонка разлюбила его? О чём он только думает? Снейп поймал себя на том, что не сводит глаз с умолкнувшей Лавгуд, которая тоже уставилась на него неуловимым взглядом, направленным куда-то сквозь пространство.

— Мисс Лавгуд.

Услышав своё имя, Луна вздрогнула. Вот сейчас… Сейчас всё решится. Сейчас он взмахнёт палочкой, произнесёт своим глуховатым низким голосом: «Обливэйт» и…

— По всем писаным и неписаным правилам мне следует стереть вам память. И вы сами прекрасно это понимаете. Но. Побочный эффект сваренного мною с вашим участием зелья требует изучения. А потому я на время оставлю всё как есть. При условии, что вы и дальше будете хранить тайну и не станете надоедать мне рассказами о своей… гм-гм… о своих чувствах.

По мере того, как Снейп произносил этот монолог, глаза Луны от удивления раскрывались всё шире и уже готовы были вылезти из орбит. Он не сотрёт ей память? Он хочет снова сварить зелье с её кровью?! Она не ослышалась? Он действительно этого хочет?! Луна чуть не взвизгнула от радости, но вовремя сдержалась. Ещё не хватало, чтобы он пожалел о своём решении и передумал.

— Спасибо, господин профессор, — тихо и восторженно прошептала Луна. При этом глаза её сияли таким неподдельным счастьем, что Снейпу стало не по себе. Встречая на обрывке колдографии сияющие счастьем глаза Лили, он страстно мечтал быть источником и причиной этого счастья. И вот теперь другие глаза окатили его радостным сиянием, не подсмотренным, не украденным, а предназначенным лично ему и им самим вызванным. Он стал, как и мечтал, причиной и источником этого сияния, да только глаза эти были не изумрудно-зелёными, а серебристо-серыми. Он не хотел этого, но их тепло помимо его воли проникало в душу и согревало её. Снейп, как мог, сопротивлялся этому теплу, считая происходящее чуть ли не изменой своей единственной любви. А глаза девчонки продолжали сиять ему навстречу, и тепло от них разливалось по телу, несмотря на все возводимые мозгом препятствия.

— Учтите. При малейшей попытке меня обмануть я прекращу этот эксперимент и очищу вашу память от ненужных воспоминаний, — жёстко ответил он. Пожалуй, даже слишком жёстко. Но Луна не обратила на это ни малейшего внимания.

— Хотите, я дам вам Непреложный обет, что никогда не выдам вашу тайну? — предложила Луна.

— Нет. Вы можете выдать её случайно, а мне вовсе не нужна ваша смерть.

— Я не выдам её! — убеждённо возразила Луна.

— Даже под Империусом и Круциаттусом? — поднял бровь Снейп.

Луна молча опустила голову. Об этом она не подумала.

— Не волнуйтесь, мисс Лавгуд. Я постараюсь не допустить подобных крайностей, — мрачно произнёс Снейп. Луна слабо улыбнулась в ответ.

— А когда мы будем варить наше зелье? — поинтересовалась она.

— Наше? — бровь Снейпа поползла вверх. Он уже окончательно взял себя в руки, и теперь его обычный сарказм давался ему без всяких усилий.

— Ой, простите. Ваше зелье, — как ни в чём ни бывало, улыбнулась Луна.

— В ближайшую субботу, я полагаю, — ответил Снейп и, взглянув на часы, добавил: — А теперь потрудитесь избавить меня от своего общества. Вам давно уже пора спать, а не отрывать меня от работы.

С этими словами Снейп окинул взглядом стол с разложенными на нём свитками.

— Простите меня, господин профессор, — Луна быстро поднялась. — Простите, что задержала вас так надолго.

Снейп тоже встал.

— Лавгуд, вы умеете пользоваться Чарами невидимости?

— Да, — ответила Луна, вспоминая занятия в ОД.

— Тогдаизвольте наложить на себя дезиллюминационное заклятие.

Луна вынула из кармана волшебную палочку и, направив её на себя, взмахнула особым образом. Эффект оказался далёким от ожидаемого. Луна стала прозрачной, как привидение, но такой же видимой.

Бросив на неё скептический взгляд, Снейп саркастично изрёк:

— Впечатляюще.

После чего изящным взмахом волшебной палочки довершил начатое, сделав Луну полностью невидимой.

— Идёмте, — приказал он, направляясь к двери.

Луна послушно отправилась следом. Она думала, что Снейп выпустит её и закроет дверь. Но он вышел вместе с ней в коридор, тщательно запер дверь в свои покои и направился к выходу из подземелья. Луна с удивлением последовала за ним, размышляя, почему он решил проводить её. Задумавшись, она споткнулась и едва не упала на пол. Спасло её лишь то, что она на ходу врезалась в Снейпа, что и задержало падение.

— Какого драккла?» — тихо прошипел Снейп, оборачиваясь к ней.

— Простите, — так же тихо прошелестела Луна.

Снейп нащупал в полутьме освещённого факелом коридора невидимую руку Луны, крепко сжал её и повёл к лестнице, ведущей наверх. Сердце Луны бешено колотилось всю дорогу до выхода из подземелий. Ей хотелось только одного — чтобы этот путь никогда не закончился. Только бы идти с ним вот так, ощущая себя в полной безопасности и чувствуя, как его ледяные пальцы крепко сжимают её так некстати вспотевшую ладонь.

Перед выходом в холл Снейп остановился, не дойдя несколько ступенек до верхней площадки.

— Надеюсь, дальше вы доберётесь без приключений. И обойдётесь без увечий, — его голос был тих и привычно холоден. Но Луне послышалась в нём такая забота, что она не выдержала. Благодарность, переполнявшая её, требовала выхода. Стоя на верхней ступеньке лестницы, совершенно невидимая для Снейпа, Луна сейчас находилась вровень с ним. Его лицо было так близко…

— Спасибо вам за всё, господин профессор, — прошептала Луна и, пользуясь своей невидимостью, подалась вперёд, порывисто обняла его за шею и прикоснулась губами к щеке. Не дожидаясь его реакции, быстро разомкнула объятие и бегом бросилась к выходу.

А Снейп так и остался стоять, глядя в пустоту, с непроизнесёнными вслух ругательствами на губах и с рукой, прижатой к щеке, словно пытался подольше удержать это нежное невесомое прикосновение, от которого по всему телу разливалась тёплая волна, покалывала тысячами мелких иголочек и щекотала в солнечном сплетении.

Комментарий к Глава 28 https://sun1-94.userapi.com/yh8aKA0AArIFIChBAFmw0UvsgcJ9ApbPAD0Arw/ksaO1htG76Q.jpg

====== Глава 29 ======

Kelly Clarkson\Hear Me

Nicholas Hooper\Snape’s Memories

Выскочив в холл, Луна стремительно добежала до лестницы, ведущей на второй этаж, промчалась по ней, едва касаясь ступенек, пронеслась по коридору со скоростью, ей совершенно несвойственной и лишь на площадке перед следующим лестничным маршем замедлила шаг, пытаясь восстановить сбившееся дыхание.

Луне ещё никогда в жизни не приходилось перемещаться столь стремительно. Куда подевалось её обычное полусонное состояние и замедленные, слегка заторможенные движения? Она мчалась из подземелий так, словно опасалась, что Снейп погонится за ней, догонит и… И что дальше — она не знала. Но предполагала, что ничего хорошего это ей не сулит.

Окончательно отдышавшись, Луна стала медленно подниматься по ступеням, размышляя о том, что же такое на неё нашло и как она осмелилась сделать то, что сделала. К счастью, было уже достаточно поздно, лестница вела себя смирно и никуда не перемещалась, давая Луне возможность беспрепятственно добраться до башни Райвенкло. Оказавшись перед входом в гостиную, Луна машинально взялась за бронзовый молоток в виде ворона и тихонько постучала в сплошную стену из старинного дерева. Голос, привычно задававший вопросы, на которые следовало ответить, чтобы попасть внутрь, по причине позднего времени был тих и казался заспанным:

— Как спрыгнуть с десятиметровой лестницы и не ушибиться?

Луна какое-то время пыталась вникнуть в суть вопроса, что ей удалось совсем не сразу. Её мысли сейчас были настолько далеки от решения даже самых простеньких логических задач, что пробиться сквозь их поток Луне стоило изрядных усилий. Впрочем, привычка всё же взяла верх над задумчивостью. Поразмыслив немного, Луна ответила:

— Нужно прыгать с нижней ступени.

— Добро пожаловать, мисс. Доброй ночи.

— Доброй ночи, — машинально ответила Луна, входя в арку, освободившуюся от закрывавшей её преграды.

Тихо пройдя по пустой гостиной мимо мраморной статуи Ровены Райвенкло, смутно белеющей в отсветах догорающего камина, Луна неслышно прошмыгнула в спальню и юркнула в постель, задёрнув за собой полог из синего бархата. И уже там, внутри, быстро разделась, бросив вещи в изножье кровати и, натянув пижаму, залезла под одеяло.

Теперь она могла спокойно обдумать случившееся, не привлекая ничьего внимания. Что же она наделала сейчас там, внизу, на выходе из подземелий? Она поцеловала профессора Снейпа. Обняла, пользуясь своей невидимостью и поцеловала в щёку. Просто прикоснулась губами — только и всего. Но от этого прикосновения тело Луны била мелкая дрожь. Она вспоминала холод его впалой, гладко выбритой щеки, запах его кожи — и её уже не смущала собственная смелость, граничившая с дерзостью. Ей хотелось снова касаться его — губами, руками, чувствовать его так близко… Интересно, что в тот момент почувствовал он сам? А вдруг он разозлился? Что, если ему был неприятен её поцелуй? Луна похолодела. Скорее всего, так и есть. И он не убил её на месте только потому, что она слишком быстро убежала от него. А завтра… Завтра он, конечно, ничего не скажет ей, но пригвоздит своим холодным жёстким взглядом. Или найдёт к чему придраться на уроке и наговорит гадостей… Ну и пусть. Она вполне в состоянии всё это пережить. А вот если он решит, что она перешла все допустимые границы, воспользовалась тем, что он позволил ей помнить и знать о нём всё и даже согласился сварить зелье с её кровью… Если после её глупой выходки он передумает? Более того — всё же сотрёт ей память, решив, что такую наглость нельзя поощрять?

Дура! Что же она наделала? Видимо, не зря все зовут её полоумной Лавгуд. Она всё испортила этим своим дурацким поцелуем! Всё! Из глаз Луны брызнули слёзы, и она уткнулась лицом в подушку, как будто кто-то мог сейчас её увидеть. Но чем сильнее лились слёзы из глаз, тем больше крепло в душе убеждение — никакой этот поцелуй не дурацкий. Он такой… такой… Луна в последний раз всхлипнула, вздохнула и слабо улыбнулась, вновь вспоминая всё то, что почувствовала, коснувшись губами этой бледной гладкой щеки, показавшейся вдруг такой родной и желанной. У неё в душе зародилась и с каждой минутой крепла уверенность — он не сотрёт ей память. И они обязательно сварят Охранное зелье для него. Вместе.

А Снейп, вернувшись к себе, ещё долго мерил шагами комнату, пытаясь унять вспышку ярости в душе. Как она посмела?! Как посмела эта девчонка его поцеловать? Ведь это немыслимо! Писать письма, стишки глупые, пусть даже рисовать портреты — это ладно, пусть. Что взять с юных влюблённых идиоток? Но поцеловать! До чего же он докатился! Слабак. Тряпка. Нужно было сразу стереть ей память — начисто, к драккловой матери. Он не сделал этого, проявил преступную слабость — и она тут же воспользовалась ею.

Ну нет, мисс Лавгуд. Ничего у вас не выйдет. Завтра же хороший Обливэйт навсегда отобьёт у вас охоту жалеть слизеринских чудовищ и сочувствовать всяким сальноволосым ублюдкам. Злость на Луну постепенно перерастала в злость на самого себя. Как он мог настолько раскиснуть и расслабиться? Почему? Почему он оставил всё как есть? Неужели потому, что ему была приятна любовь этой сумасшедшей девчонки? Настолько приятна, что он не смог заставить себя расстаться с этим чувством? А как же любовь к Лили?

Эта мысль обожгла Снейпа, словно Адским пламенем. Неужели ради чувств какой-то девчонки он посмел позабыть о той, кого безответно любил всю жизнь и кому хранил верность все эти годы? Да что же в этой девице такого, что заставило его настолько забыться? Что?!

Снейп метался по комнате, точно хищник по клетке. Он не понимал, что с ним происходит. Задавал себе вопросы и не находил на них ответов. Наконец, измученный, он повалился в кресло с твёрдым намерением завтра же стереть память Лавгуд. Это решение его немного успокоило. Он откинул голову на спинку и закрыл глаза. И тут же ощутил слабое прикосновение девичьих губ к своей щеке. Её прикосновение. Что-то задрожало в его груди, какое-то неведомое, доселе ни разу не испытанное им чувство. Оно пугало его и согревало одновременно. Хотелось немедленно избавиться от него, но сердце сжималось от страха при мысли, что оно вдруг куда-то исчезнет.

Снейп долго прислушивался к себе. В конце концов он подался вперёд, уронил голову на мучительно сцепленные руки и тихо застонал. Он должен стереть девчонке память. Он обязан сделать это. Ради неё, ради себя, ради Дамблдора и их общего дела. И ради памяти о женщине, которую он любит. Но, Мерлинова борода, как же ему не хочется делать этого!

Урок Защиты от Тёмных Искусств был последним перед обеденным перерывом. Луна ждала его со страхом и каким-то непонятным ей самой нетерпением. Она боялась встречи с профессором и одновременно жаждала её.

За завтраком в Большом зале Луна время от времени пыталась украдкой поймать его взгляд, но ей ни разу это не удалось. И это при том, что он всё время спокойно оглядывал Зал своими холодными непроницаемыми глазами. Его равнодушный взгляд скользил по Луне, как по всем остальным ученикам, сидящим за столами и казалось, что он вовсе не замечает её. И хоть Луна понимала, что это всего лишь игра на публику, что в душе профессора сейчас, возможно, бушуют нешуточные страсти, его равнодушие невольно ранило девочку. Однако она не могла не отдать должное его выдержке, хладнокровию и умению носить маску на непроницаемом лице. На котором сегодня особенно заметны были тёмные круги под глазами. Наверное, он плохо спал? Переживал? Но отчего? Не оттого же, что какая-то девчонка набралась наглости и чмокнула его в щёку, пользуясь своей невидимостью?

Луна вздохнула и продолжила вяло ковырять ложкой овсяную кашу. Есть не хотелось. Неприятный комок под ложечкой сжимался и вызывал у Луны томительное чувство беспокойства, лишая её возможности нормально позавтракать. Оставив попытки проглотить овсянку, Луна отправилась на занятия. Все её мысли в течение дня вращались вокруг предстоящей встречи с профессором Снейпом. Даст ли он ей возможность сказать те слова, которые Луна придумывала и репетировала полночи? Или вовсе не станет с ней разговаривать?

В течение учебного дня напряжение Луны росло и к началу урока по ЗОТИ стало настолько сильным, что ей едва удавалось сдерживать нервную дрожь. Луне стоило неимоверных усилий высидеть положенное время и не броситься навстречу Снейпу, как только он появился на пороге класса и велел всем войти. В течение урока Снейп не обращал на неё никакого внимания, за что Луна была ему бесконечно благодарна, поскольку сосредоточиться на том, что происходит в классе, у неё не было ни малейшей возможности. Луна с нетерпением ждала окончания занятий, решив остаться, когда все покинут класс и поговорить с профессором. Она в сотый раз прокручивала у себя в голове всё, что собиралась ему сказать, как вдруг в сумбурный вихрь её мыслей неожиданно вторгся холодный голос Снейпа:

— Мисс Лавгуд. Какое контрзаклятие нужно применить в данном случае?

Луна вздрогнула. Конечно, она не слышала, о каком заклятии идёт речь. Но даже если бы и слышала — что толку? Всё равно она не смогла бы сосредоточиться и вспомнить контрзаклятие к нему.

Снейп несколько мгновений бесстрастно взирал на неё, а потом брезгливо скривил рот и процедил:

— Пять баллов с Райвенкло. И задержитесь здесь после урока.

Луна молча вздохнула. Он всё-таки нашёл способ оставить её в классе, не вызывая ничьих подозрений. Теперь всё будет зависеть от того, насколько убедительными покажутся профессору её слова. Если он вообще станет их слушать.

Луна попыталась сглотнуть. Под ложечкой от волнения защемило ещё сильнее. Когда же закончится этот урок? Хоть бы он вообще не заканчивался! Да скоро там уже этот колокол?

Противоречивые мысли и желания разрывали Луну на части. Минуты ползли так медленно, что казались липкими слизняками. Нервы Луны были на пределе, поэтому от звука колокола, возвещавшего окончание урока, она подпрыгнула, словно он ударил прямо у неё над ухом.

Ученики торопливо покидали класс. Джессика бросила на Луну ободряющий взгляд, полный сочувствия и направилась к выходу. Класс опустел. Снейп стоял перед учительским столом, чуть присев на него и сложив руки на груди. Его пустой взгляд, направленный на Луну и одновременно куда-то сквозь неё, не выражал никаких эмоций. Луна решительно поднялась со своего места, сделала несколько шагов по проходу между партами и остановилась прямо напротив профессора, глядя ему в глаза. Она заговорила быстро, словно боялась, что он не даст ей высказаться:

— Господин профессор, выслушайте меня, прошу вас, — Луна молитвенно сложила руки. — Позвольте мне сказать, а потом делайте, что хотите.

Снейп молча ждал. Правильнее всего было бы сейчас же, немедленно стереть девчонке память и покончить с этим раз и навсегда. Но что-то мешало ему сделать это. Снейп убедил себя в том, что ему необходимо послушать, о чём ей хочется сказать. «Последнее слово подсудимого перед казнью», — усмехнулся он про себя.

— Я знаю, что поступила нагло, дерзко и…и что так недопустимо себя вести. Тем более что я воспользовалась своей невидимостью, и мой… моё поведение стало неожиданностью для вас… — Луна говорила очень быстро, что было ей вовсе несвойственно. Она торопилась, иногда комкая слова, но Снейп не прерывал её. — Я знаю, что виновата. И я… я прошу у вас прощения за мою дерзкую выходку. Обещаю вам больше никогда так не делать. И прошу вас, несмотря на мой поступок, не стирать мне память. Пожалуйста, господин профессор!

Луна сильнее сжала руки и взглянула на него с такой отчаянной мольбой, что сердце Снейпа на миг сжалось. Было в облике этой девчонки что-то такое, что не позволяло ему просто взмахнуть палочкой и произнести: «Обливэйт». Но вот что? Что сдерживало его? Почему его вообще трогает её голос, её взгляд и эти по-дурацки сложенные руки? Может быть потому, что, побывав в его шкуре, она стала частью его самого? И лишиться её означало для него потерять часть себя? Кто добровольно решиться отрубить себе руку или ногу? Кто откажется от существа, понимающего и чувствующего его так же, как самого себя? Да у кого вообще есть настолько близкое существо? По иронии судьбы — только у него, у человека, решившего не подпускать к себе никого. А это существо, нечаянно оказавшееся настолько близко, что стало им самим, вдруг оказалось таким необходимым, что он теперь не в состоянии оторвать его от себя.

Рука Снейпа нехотя потянулась за волшебной палочкой, лежащей в кармане мантии. Луна уловила это движение и, закусив губу, бросила на него взгляд, полный такой мольбы и отчаяния, что Снейп почти физически ощутил её боль.

— Господин профессор… — Луна сжала руки так, что побелели костяшки пальцев. — Когда вы сотрёте мне память… Пожалуйста… Возьмите мою кровь для своего зелья.

Снейп медленно покачал головой.

— Пожалуйста, господин профессор! Вам нужно это зелье. А я ведь всё равно буду любить вас. Даже ничего о вас не помня.

Луна поникла перед ним, опустив голову и ожидая рокового: «Обливэйт». Рука Снейпа повисла вдоль тела, так и не добравшись до кармана.

— Вы свободны, Лавгуд, — глухо произнёс он.

Луна не поверила своим ушам. Он что же, отпускает её, не стерев память? Она подняла на профессора удивлённые глаза и встретила его взгляд, в котором теперь сквозила горечь.

— Вы не ослышались, — устало произнёс Снейп. — Убирайтесь.

— Спасибо… — тихо прошептала Луна, не сводя глаз с его вдруг осунувшегося лица. — А когда мы сварим зелье, господин профессор?

— Когда мне понадобится ваше участие, я оповещу вас, — резкий голос Снейпа странно контрастировал с его усталым обликом.

Луна молча смотрела на него. Ей так хотелось подойти к нему вплотную, провести ладонью по его впалой щеке, погладить спутанные пряди волос… Но она только что пообещала не делать ничего подобного — и он поверил ей, потому что не стёр память. Не стёр, хоть она, Луна, не смела надеяться на такую милость с его стороны. Поэтому она молча смотрела на профессора, и её глаза говорили всё то, что она не смела высказать вслух.

В повисшей тишине внезапно раздался утробный урчащий звук. Луна с ужасом поняла, что звук этот издал её желудок, сжавшийся в голодном спазме. Её взгляд стал испуганным и растерянным. Уголок рта Снейпа пополз вверх.

— Мисс Лавгуд. Немедленно отправляйтесь на обед. Поскольку ваша кровь является настолько ценным ингредиентом, — последние два слова Снейп выделил особо ядовитым тоном, — вы обязаны поддерживать свой организм в надлежащем состоянии. Каким бы я ни был чудовищем, мне не нужна кровь истощённого голодом существа.

— Простите, господин профессор, — Луна почувствовала, как её щёки начинают гореть.

— Надеюсь, свой обед вы не развезёте по тарелке, как это случилось с завтраком.

— Нет, господин профессор, — громко крикнула Луна, стараясь заглушить урчание своего проголодавшегося желудка, и бросилась прочь из класса, на бегу схватив лежавшую на парте сумку.

Захлопнув дверь кабинета, Луна опрометью помчалась по коридору. Ей казалось, что за спиной у неё выросли крылья. Северус не стёр ей память! Она сварит с ним зелье! И он заметил сегодня утром, что она плохо завтракала! Он! Заметил! Он смотрел на неё, делая вид, что она так же безразлична ему, как и все остальные! Смотрел и видел, что она почти не ест. Мерлин всемогущий! Неужели она ему не безразлична?

А Снейп ещё долгих пять минут стоял в классе в той же позе, кусая губы и пытаясь понять, что же такое он сейчас сотворил? Почему он не выполнил принятого накануне решения? И главное, что ему теперь со всем этим делать? Впрочем, ответ на последний вопрос нашёлся быстро. Исследовать. Исследовать этот странный побочный эффект. А для этого сварить новую порцию зелья с добавлением крови влюблённой в него девчонки.

Снейпу не терпелось как можно скорее взяться за приготовление зелья. Но в этот вечер осуществить задуманное ему не удалось. После уроков в класс Защиты от Тёмной Магии неожиданно заглянул Дамблдор:

— Не хочешь ли ты прогуляться со мной, мой мальчик?

— Думаю, прогулка состоится независимо от моего желания, — недовольно буркнул Снейп.

Они молча прошли по сумрачным коридорам замка и вышли во двор, совершенно пустой и казавшийся безжизненным в окутывавших его сумерках. После ясного, холодного короткого ноябрьского дня наступил тихий морозный безветренный вечер. В тишине пустынного двора каждый шаг гулко отдавался, подхваченный эхом, и отражался от древних каменных стен, создавая впечатление, что идут не двое, а с десяток людей.

— Северус, скажи, это Волдеморт дал Драко ожерелье, от которого пострадала Кэти Белл?

— Не думаю, — Снейп задумчиво вышагивал рядом с директором по безлюдному двору. Они всё дальше удалялись от замка. — Скорее всего, мальчишке предоставлена полная свобода в выборе способа вашего уничтожения, и Тёмный Лорд не вмешивается в его дела. Он просто ожидает результата.

— Думаешь, это ожерелье из запасов Люциуса, которые авроры так и не смогли найти в его замке?

— Почти уверен в этом. Поэтому призываю вас быть осторожным — неизвестно, что он предпримет в следующий раз.

— Я всегда осторожен, — усмехнулся в бороду Дамблдор.

— Это заметно, — Снейп слегка кивнул на безжизненно повисшую руку Дамблдора.

— Будь милосердным к слабостям старика, которому уже недолго осталось жить. Каждый совершает ошибки. И каждый расплачивается за них.

Какое-то время они шагали молча. Внезапно Снейп спросил, очевидно, движимый своими мыслями:

— Чем вы занимаетесь каждый вечер, запираясь с Поттером?

Дамблдор устало посмотрел на него:

— Почему тебя это интересует? Надеюсь, Северус, ты не хочешь прибавить ему сидения после уроков? Мальчик, по-моему, скоро будет проводить взаперти больше времени, чем на свободе.

— Он — вылитый отец…

 — На вид — может быть, но в глубине сердца он гораздо больше похож на свою мать. Я провожу с Гарри много времени, потому что есть вещи, которые мне нужно с ним обсудить, кое-какая информация, которую я должен ему передать, пока не поздно.  — Информация, — повторил Снейп. — Ему вы доверяете… а мне нет.

— Дело не в доверии. Как мы оба знаем, время мое ограничено. Мальчик должен — это крайне важно — получить от меня достаточно информации, чтобы выполнить свою задачу.

 — А почему мне нельзя получить ту же информацию? – Снейп смотрел прямо перед собой, не поворачивая к Дамблдору окаменевшего лица.

— Я предпочитаю не складывать все мои тайны в одну корзину — тем более в корзину, которая большую часть времени болтается на руке лорда Волдеморта.

 — Но я делаю это по вашему распоряжению! – в голосе Снейпа слышалось плохо скрываемое возмущение.

— Да, и делаешь непревзойденно. Не думай, Северус, что я недооцениваю постоянную опасность, которой ты себя подвергаешь. Поставлять Волдеморту информацию, которая кажется ему ценной, и при этом скрывать самое главное — такую работу я не мог бы поручить никому, кроме тебя.

— И всё же вы куда больше доверяете мальчишке, неспособному к окклюменции, посредственному волшебнику, и к тому же имеющему прямую связь с мыслями Тёмного Лорда! -воскликнул Снейп.

— Волдеморт боится этой связи, — сказал Дамблдор. — Не так давно он попробовал — так, слегка, — что значит для него по-настоящему проникнуть в мысли Гарри. Это была такая боль, что подобной он не испытывал никогда в жизни. Он не станет больше пытаться завладеть Гарри, я уверен. По крайней мере таким способом.

— Не понимаю.

— Искалеченная душа лорда Волдеморта не может вынести соприкосновения с такой душой, как у Гарри. Она чувствует себя, как язык, лизнувший ледяное железо, как живая плоть в огне…

 — Души? Мы ведь говорили о мыслях!

— В случае Гарри и лорда Волдеморта это одно и тоже.

Дамблдор посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что они одни. Они дошли почти до Запретного леса, и, похоже, рядом действительно никого не было.

— После того как ты убьешь меня, Северус…

— Вы отказываетесь быть со мной откровенным и тем не менее ожидаете от меня этой маленькой услуги! — проворчал Снейп. Его худое лицо выражало сейчас настоящую злость. — Как многое для вас разумеется само собой, Дамблдор! А что, если я передумал?

— Ты дал мне слово, Северус. Раз уж мы заговорили об услугах, которых я от тебя жду, — ты ведь, помнится, согласился приглядеть за нашим юным другом из Слизерина?

Снейп посмотрел на него сердито, с вызовом. Дамблдор вздохнул: 

— Северус, приходи сегодня вечером, к одиннадцати, в мой кабинет — и ты больше не будешь жаловаться, что я тебе не доверяю…

К одиннадцати часам Снейп появился в кабинете директора. Тот уже ждал его. Тьма за окнами казалась непроницаемой. Фоукс сидел тихо. Снейп уселся в кресло напротив директорского стола и замер в ожидании.

Дамблдор встал и прошёлся по кабинету. Снейпу показалось, что старик взволнован.

— Северус, то, о чём я тебе сейчас скажу, должно оставаться тайной для всех, включая Гарри. Он не должен ничего знать до самого последнего момента, до тех пор, пока не будет необходимо, а то разве хватит у него сил сделать то, что он должен сделать?

— А что он должен сделать?

 — Это наш с Гарри секрет. А теперь слушай внимательно, Северус. Настанет время — после моей смерти — не спорь, не перебивай меня! Настанет время, когда лорд Волдеморт начнет опасаться за жизнь своей змеи.  — Нагайны? — удивленно переспросил Снейп.

— Именно. Настанет время, когда лорд Волдеморт перестанет посылать змею выполнять свои приказы, а станет держать в безопасности рядом с собой, окружив магической защитой. Вот тогда, — я думаю, можно будет сказать Гарри.

 — Сказать Гарри что? Дамблдор набрал в грудь воздуха и закрыл глаза.  — Сказать ему, что в ту ночь, когда Лили поставила между ними свою жизнь, словно щит, Убивающее заклятие отлетело назад, ударив в лорда Волдеморта и осколок его души, оторвавшись от целого, проскользнул в единственное живое существо, уцелевшее в рушащемся здании. Часть лорда Волдеморта живёт в Гарри, и именно она даёт мальчику способность говорить со змеями и ту связь с мыслями лорда Волдеморта, которую он сам не понимает. И пока этот осколок души, о котором и сам Волдеморт не догадывается, живёт в Гарри, под его защитой, Волдеморт не может умереть.

— Значит, мальчик… мальчик должен умереть? — спросил Снейп очень спокойным голосом.

 — И убить его должен сам Волдеморт, Северус. Это самое важное.

Опять настало долгое молчание. Потом Снейп сказал:

— Все эти годы… я думал… что мы оберегаем его ради неё. Ради Лили.

 — Мы оберегали его, потому что было очень важно обучить его, вырастить, дать ему испробовать свою силу. — Дамблдор по-прежнему не поднимал плотно сомкнутых век. — Тем временем связь между ними всё крепнет, болезненно разрастается. Порой мне кажется, что Гарри сам это подозревает. Если я не ошибся в нём, он устроит всё так, что, когда он выйдет навстречу своей смерти, это будет означать настоящий конец Волдеморта. Дамблдор открыл глаза. Снейп смотрел на него с ужасом:  — Так вы сохраняли ему жизнь, чтобы он мог погибнуть в нужный момент?

— Тебя это шокирует, Северус? Сколько людей, мужчин и женщин, погибло на твоих глазах?

— В последнее время — только те, кого я не мог спасти. — Снейп поднялся. — Вы меня использовали.

— То есть?

— Я шпионил ради вас, лгал ради вас, подвергал себя смертельной опасности ради вас. И думал, что делаю все это для того, чтобы сохранить жизнь сыну Лили. А теперь вы говорите мне, что растили его как свинью на убой…

 — Это прямо-таки трогательно, Северус, — серьёзно сказал Дамблдор. — Уж не привязался ли ты, в конце концов, к мальчику?

— К мальчику? — выкрикнул Снейп. — Экспекто патронум!

Из кончика его палочки вырвалась серебряная лань, спрыгнула на пол, одним прыжком пересекла кабинет и вылетела в раскрытое окно. Дамблдор смотрел ей вслед. Когда серебряное свечение погасло, он обернулся к Снейпу, и глаза его были полны слёз.

— Через столько лет?

— Всегда, — ответил Снейп.

Он резко развернулся бросился к выходу. Рывком распахнул дверь и, ни слова не говоря, захлопнул её за собой. Дамблдор не удерживал его. Он ещё какое-то время стоял посреди кабинета, задумчиво покачивая головой и глядя на закрытую дверь взглядом, устремлённым в себя.

Снейп быстро преодолел лестницу, ведущую из директорского кабинета в холл. Он кусал губы и сжимал кулаки от гнева и досады. Остановившись внизу, он изо всей силы грохнул кулаком по мраморным перилам. Физическая боль помогла ему взять себя в руки. Фраза «Мальчишка должен умереть» заполнила собой всю голову и изнутри рвала мозг на части. Мальчишка должен умереть. Мальчишка должен умереть…

Стоп. Но если Поттер погибнет от руки Волдеморта, кто же тогда убьёт самого Волдеморта? Ведь один из них должен убить другого. И если Поттер умрёт, Волдеморт останется жить. И значит, то дело, которому он служит, не имеет смысла точно так же, как и все его попытки сохранить мальчишке жизнь? Все его усилия, муки, служение двум господам — всё это бессмысленно? Или всё-таки у старика есть план победы над Тёмным Лордом? И он не хочет посвящать в него Снейпа, а посвящает Поттера?

Снейп едва не бросился обратно в кабинет, чтобы тут же, немедленно потребовать у Дамблдора разъяснений. Но, поняв, что уже слишком поздно, оставил эту затею, решив, что обязательно всё узнает в ближайшее время. Либо старик доверяет ему, либо он отказывается служить ему втёмную, не имея перед собой ясной цели.

В эту ночь Снейп так и не смог уснуть, терзаемый болью, негодованием и мерзким чувством, что его вновь обманули, использовали его чувства, растоптали его любовь, воспользовались ею. Он оберегал мальчишку, надеясь тем самым хоть как-то искупить свою вину перед его матерью, а оказалось, что старику нужно было лишь время на то, чтобы он успел подготовить из сына Лили жертву, которая подставит себя под Аваду Тёмного Лорда добровольно и совершенно сознательно. Избранный оказался такой же пешкой в игре Дамблдора, как и он сам. Кажется, ему, Снейпу, будет не так тяжело убивать старика, как ему представлялось ранее. Во всяком случае, произнося роковое заклинание, он будет вспоминать именно этот момент.

Весь день Снейп приходил в себя и привыкал к этой мысли. Что бы там ни думал и ни говорил Дамблдор, он, Снейп, знает, в чём состоит его долг. Он по-прежнему будет охранять жизнь Поттера и делать всё, от него зависящее, чтобы приблизить конец Тёмного Лорда — убийцы его любимой женщины. И ради этого он будет продолжать шпионить для Дамблдора и постоянно рисковать собственной жизнью, чтобы приблизить конец чудовища. Если уж старик затеял эту игру, значит, он уверен в успехе. Нужно только выведать у Дамблдора его планы. Снейп знал — директор по-прежнему собирается пользоваться его услугами шпиона. А значит, ему необходимо Охранное зелье, которое позволит ему и дальше продолжать эти опасные игры.

Комментарий к Глава 29 https://sun1-89.userapi.com/Et0BKzSDJIZQxUEAAbHUi7f_TmcPreEBy5sogg/iSDl88vz8E8.jpg

====== Глава 30 ======

Red\The Ever

Lauren Christy\The Colour Of The Night

Apocalyptica\Romance

Следующей ночью Снейп приступил к первому этапу приготовления зелья. Варить его пришлось не в кабинете зельеварения, где теперь хозяином был Слагхорн, а в собственной лаборатории — весьма просторной комнате, попасть в которую можно было из кабинета-гостиной. Именно сюда он перенёс летом все личные вещи, хранившиеся ранее в его письменном столе и в тайном шкафу в кабинете зельеварения, включая письмо Лили, похищенное им из спальни Блэка и пергамент с собственным портретом, нарисованным Лавгуд.

Снейп понимал, что хранить обе эти реликвии глупо и неправильно. Но отказаться от одной из них в пользу другой не мог. Поэтому засунул оба пергамента в самый дальний угол шкафа, с глаз долой, обозвав себя попутно сентиментальным идиотом и запретив думать на эту тему. Но, несмотря на запрет, мысли время от времени возвращались к этому странному противостоянию. В такие моменты Снейп ощущал острое чувство вины перед Лили и злость. Ему хотелось бы злиться на Лавгуд, но это почему-то не удавалось. Его злость и раздражение были направлены исключительно на себя. Снейп пытался понять, отчего так происходит, но поиск ответов заводил его на территорию, которую он ни за что не хотел посещать. Копаясь в себе, он неизменно задавался вопросом, уж не влюбился ли он в девчонку? И всегда обрывал себя на полуслове, беспощадно ругая за тупость и идиотизм, которые приводили его к этому дикому вопросу.

Впрочем, сейчас мысли Снейпа были далеки от глупых вопросов. Он сосредоточился на приготовлении зелья. Посвятив этому занятию всю ночь с четверга на пятницу, Снейп закончил работу рано утром. Памятуя о том, что в прошлый раз варево отстоялось раньше намеченного времени, он сдвинул момент наступления второй фазы на более поздний срок. Участие девчонки в приготовлении требовало соблюдения секретности. Вот почему Снейп решил доваривать зелье в ночь перед выходным днём. К тому же, в пятницу в расписании значились занятия по ЗОТИ у пятого курса Райвенкло, а это давало возможность вызвать к себе Лавгуд, не привлекая ничьего внимания.

Накрыв крышкой котёл с мутно-голубой жидкостью, Снейп покинул лабораторию и, не раздеваясь, прилёг на кровать в спальне, решив хотя бы час посвятить столь необходимому отдыху. Едва коснувшись головой подушки, Снейп провалился в глубокий сон без сновидений, из которого его выдернул голос домового эльфа:

— Господин профессор Снейп! Пора вставать!

Снейп тяжело разлепил веки. Голова была будто чугунная. Снейп побрёл в ванную и подставил её под струю ледяной воды, льющуюся из крана. Это быстро привело его в рабочее состояние. Глоток Бодрящего зелья — и он уже был готов пережить очередной день, наполненный обычной школьной рутиной.

На уроке Лавгуд была, вопреки ожиданиям, внимательна и сосредоточена. Видимо, девчонке хотелось предстать перед ним в более выгодном свете, чтобы он не считал её дурочкой. Это, однако, не помешало Снейпу завалить её вопросами, на которые она не знала ответов, облить её презрением за проявленное невежество и холодно бросить напоследок:

— Отработка в восемь вечера.

— Здесь? — Лавгуд вопросительно взглянула на него.

Снейп был почти взбешён. Какого драккла? Неужели она всерьёз думает, будто он при всём классе потребует явиться в его жилые покои? Включите мозги, мисс Лавгуд! Хоть вы и выглядите полудурочкой, я знаю, что они у вас есть.

— Разумеется, — со всем отпущенным ему сарказмом ответил Снейп и, отойдя от Луны, до конца урока не обращал на неё внимания, хоть в душе и продолжал злиться на неё. Он был с ней сегодня подчёркнуто несправедлив. Почему бы ей не проявить в ответ хоть какое-то возмущение? Поттер на её месте уже прожёг бы взглядом дыру в его мантии и наговорил дерзостей, которых хватило бы на месяц отработок. А эта смотрит на него своими выпученными глазищами — и не возражает ни против одной из его нападок. Чтобы даже самый тупой из присутствующих догадался, что она влюблена в профессора и готова стерпеть от него всё, что угодно. В душе у Снейпа закипал гнев, и ему стоило огромных усилий побороть его и скрыть от посторонних глаз. Когда урок закончился и класс опустел, Снейп испытал невероятное облегчение. Выругавшись вслух, он тяжело опустился на стул и лишь после этого сумел обуздать обуревавшие его чувства.

Сразу за этим в его мозгу возник вопрос. А, собственно, почему его так волнует тот факт, что Лавгуд не проявляет попыток побороться за себя? Не отстаивает своё достоинство? Какое ему дело до того, как девчонка относится к себе и как позволяет окружающим обращаться с собой? Ответ был только один — она ему не безразлична. Но ответ этот не устраивал Снейпа. Мысленно обозвав себя идиотом, он резко встал и направился к двери, за которой его уже ожидали второкурсники-слизеринцы. Нужно выбросить из головы эти глупости и сосредоточиться на своих профессиональных обязанностях. В последнее время Лавгуд и так занимает слишком много места в его мыслях. И только ли в мыслях?

Опять вопрос. Да сколько можно?! Снейп рывком открыл дверь в класс и произнёс своим обычным бесстрастным тоном:

— Входите.

Луна постучалась в дверь кабинета Защиты от Тёмной магии ровно в восемь — минута в минуту. Мысленно Снейп оценил её пунктуальность, но вслух, разумеется, ничего не сказал. Луна стояла на пороге класса, растерянно озираясь. Её взгляд будто спрашивал: «Почему мы здесь? Разве мы не будем варить зелье?» Но вслух она ничего не спрашивала, и Снейп снова отметил про себя её сдержанность.

— Лавгуд. Сейчас я наложу на вас дезиллюминационные чары, и мы пойдём ко мне, — Снейп презрительно кривил рот. — Если вы снова позволите себе очередную выходку, воспользовавшись вашей невидимостью…

— Не позволю! — горячо перебила Луна. — Я ведь обещала.

— Не смейте перебивать меня. С этого момента вы будете говорить и делать только то, что я вам скажу. Ничего более. В противном случае тут же отправитесь к себе. Это понятно?

— Да, господин профессор, — Луна послушно кивнула, не отводя от него взгляд своих странных серебристо-серых глаз.

— В таком случае, вы будете очень тихо идти за мной, не произнося ни единого слова, не топая, не спотыкаясь. И, по возможности, не урча животом.

Луна покраснела. Снейп удовлетворённо хмыкнул. Всё-таки ему удалось пробиться сквозь эту стену невозмутимости и вызвать у девчонки хоть какую-то реакцию. Взмахнув волшебной палочкой и убедившись, что Луна невидима, Снейп распахнул дверь кабинета и, дождавшись, когда Луна покинет его, закрыл класс и быстро зашагал по коридору.

По пути Снейп прислушивался к шагам за своей спиной. Они казались ему слишком громкими. Впрочем, объективности ради, следовало признать, что девчонка шла достаточно тихо. Во всяком случае те редкие студенты, которые попадались на его пути, не проявляли подозрительности или удивления. Так что, скорее всего, это были его субъективные ощущения.

Добравшись до своего жилища без приключений, Снейп вздохнул с облегчением. И лишь когда входная дверь была тщательно закрыта и на неё были наложены все необходимые заклинания, Снейп снял с Луны заклятие невидимости и велел следовать за ним.

В хорошо знакомой ей гостиной имелись две двери. Снейп открыл одну из них и шагнул внутрь. Луна вошла следом. Её тут же окутал специфический запах, обычно стоявший в кабинете зельеварения. В последнее время запах этот вызывал у Луны чувство горечи. Для неё он ассоциировался со Снейпом и только с ним. А в нынешнем году, ощущая этот запах, Луна встречала не Снейпа, а профессора Слагхорна, и подобный диссонанс каждый раз больно ранил её.

Но теперь всё было в порядке. Никакого диссонанса Луна не ощущала. В лаборатории пахло травами, лекарствами, ещё чем-то непонятным, но довольно приятным и будоражащим. Посреди этих запахов стоял Снейп. Всё было органичным и правильным. И Луна почувствовала умиротворение.

Снейп кивнул ей на небольшой потёртый диванчик, стоявший у стены. Иногда Снейп пользовался этим диваном, чтобы немного отдохнуть в перерыве между варкой зелий, если ему не хотелось покидать лабораторию или нужно было последить за поведением какого-нибудь снадобья. Рядом стоял небольшой книжный шкаф, в основном со справочной литературой. С другой стороны от шкафа — скромных размеров письменный стол, гораздо меньший, чем в гостиной. На столе в относительном порядке лежали пергаменты и клочки бумаги с какими-то записями и пометками. Всё это Луна разглядела, усевшись в уголке дивана и обведя взглядом помещение.

Впрочем, она недолго глазела по сторонам. Всё её внимание сосредоточилось на профессоре, который стоял у большого лабораторного стола перед котлом с остывшим зельем. Сняв крышку и заглянув внутрь, Снейп, кажется, остался доволен и приступил к отбору ингредиентов для следующего этапа приготовления. Среди них Луна узнала ту самую драконью печень, которую ей пришлось нарезать в прошлый раз. Она слабо улыбнулась. Сейчас она чувствовала, что готова отдать ему не две капли, а всю свою кровь — без остатка. Только бы это помогло сварить зелье, полностью защищающее его от боли. Может быть, нужно добавить в него больше её крови, чтобы усилить этот эффект? Предложить ему? Луна открыла было рот, но, взглянув на сосредоточенное лицо профессора, одёрнула себя. Не стоит сейчас мешать ему. Она скажет об этом тогда, когда придёт время порезать палец. Или не палец… Неважно. Когда придёт время отдать ему свою кровь.

Луна тихонько наблюдала за действиями Снейпа. Сейчас никто не мешал ей любоваться им, и Луна полностью отдалась этому занятию. Она получала истинное удовольствие, наблюдая за его чёткими, выверенными движениями, за его бесстрастным лицом. Особенный восторг вызывали у неё руки профессора — такие гибкие, утончённые…

А Снейп, чувствуя на себе её взгляды, испытывал странный подъём. Ему, как мальчишке, почему-то очень хотелось вызывать в ней восхищение. Ему нравилось это. И как он ни насмехался мысленно над собой, как ни называл себя идиотом и болваном — так и не смог избавиться от этого ощущения.

Наконец ему удалось заставить себя сосредоточиться на зелье и не думать о глупостях. С этого момента все его мысли и действия были подчинены одной цели — получению Охранного зелья высшей пробы. Но даже полностью сосредоточившись, Снейп продолжал ощущать на себе восхищённый взгляд Лавгуд и отдавать себе отчёт, что взгляд этот непривычно окрыляет его и наделяет каким-то дополнительным, никогда ещё не испытываемым им могуществом.

В прошлый раз Луна не видела, как Снейп готовил необходимые для зелья ингредиенты. Поэтому сейчас она с нескрываемым интересом наблюдала, как он отколол от рога дромарога несколько кусков с помощью какого-то невербального заклинания, взвесил и отправил в ступку, после чего стал толочь их, время от времени добавляя щепотку какой-то травы.

Иногда он заглядывал в котёл, видимо ожидая, когда зелье в нём приобретёт должный вид. Луна, как завороженная, наблюдала за его действиями. Вдруг ей в голову пришла мысль, от которой она едва не подпрыгнула на месте. Ведь она может ему помочь! Почему бы не поручить ей что-нибудь? Хотя бы снова нарезать эту драконью печень.

Позабыв о приказе Снейпа что-либо говорить иделать без его разрешения, Луна тихонько позвала:

— Господин профессор…

Он бросил на неё угрожающий взгляд, явно призывающий к молчанию. Но Луна словно не замечала его, поглощённая идеей помочь, быть полезной Снейпу.

— Господин профессор, а можно я помогу вам? — Её голос звенел от волнения. Просительные нотки в нём вызывали у Снейпа сильное раздражение, но он продолжал молча толочь в ступке рог дромарога, превращая его в тончайшую пыль. — Давайте я нарежу драконью печень? Как в тот раз… Чтобы всё было, как тогда. Можно?

Снейп снова бросил взгляд в котёл. Зелье становилось прозрачным буквально на глазах. Пора разводить огонь.

— Идите сюда, — раздражённо позвал Снейп, ставя котёл с зельем на огонь.

Луне не нужно было повторять дважды. Она мгновенно оказалась у стола, как раз рядом с разделочной доской, на которой лежала печень дракона.

— Режьте, — скомандовал он, протягивая ей серебряный нож. — Но не вздумайте порезаться без моего ведома и разрешения. Вы поняли меня, Лавгуд?

— Конечно, — кивнула Луна и принялась за работу.

Она действовала неторопливо и аккуратно. Кубики получались ровными и совершенно одинаковыми по величине. Луна внимательно следила за тем, чтобы не подставить пальцы под лезвие ножа. Она закончила нарезку в тот момент, когда Снейп высыпал в котёл содержимое ступки и стал помешивать вспенившееся варево. Луна не могла оторвать взгляд от этого завораживающего зрелища. Из задумчивости её вывел резкий голос Снейпа, уже успевшего вымыть серебряный нож и теперь вытиравшего его чистой белой тканью.

— Лавгуд!

Луна вздрогнула и подняла на него глаза.

— Вы готовы?

Луна молча кивнула. Отчего-то она испытывала сейчас волнение, настолько сильное, что голос отказывался повиноваться ей. Как будто, отдавая ему свою кровь не случайно, а осознанно, она делает какой-то очень важный шаг в своей жизни. Становится ближе к нему. Незримо соединяется с ним какими-то новыми, неизвестными ей, но такими желанными узами.

Луна судорожно сглотнула и сделала шаг ему навстречу.

— Дайте руку, — резко скомандовал Снейп, положив свою волшебную палочку на стол рядом с разделочной доской.

Луна доверчиво протянула ему руку ладошкой вверх, не сводя глаз с его сосредоточенного сурового лица. Ощутив пальцы Северуса на своём запястье, Луна вздрогнула. Сердце ухнуло вниз и заколотилось часто-часто. Место соприкосновения их рук отзывалось странным покалыванием — словно тысячи малюсеньких колючих искорок пробегали оттуда по её руке, поднимались вверх, к горлу, к груди, разливались жаркой волной по всему телу и заставляли его сладко трепетать. Луна напряглась, пытаясь унять эту приятную дрожь. Снейп метнул на неё быстрый пронизывающий взгляд и тихим, ровным голосом произнёс:

— Не бойтесь.

«Совсем как фестралу», — подумала Луна, а вслух произнесла:

— Я не боюсь.

И сама поразилась тому, насколько хрипло прозвучал её голос. Снейп ещё раз посмотрел на неё. Их взгляды встретились, и Луна с удивлением заметила промелькнувшее в его глазах… Смятение? Не может быть. Наверное, ей показалось. Но что взгляд его в тот момент не был холодным и пустым — в этом Луна могла бы поклясться.

Несмотря на горевший под котлом огонь, пальцы Снейпа оставались холодными. Не ледяными, но значительно холоднее её собственных пальцев. Снейп сжал её запястье сильно, но мягко, не причинив боли или неудобства. Не было в этом движении ни резкости, ни грубости.

Взяв в правую руку серебряный нож, Снейп молниеносным движением полоснул Луну по запястью, неглубоко разрезав её тонкую бледную кожу. Она вздрогнула скорее от неожиданности, чем от боли. Снейп повернул её руку порезом вниз. Несколько капель крови стекли на аккуратно нарезанные кубики драконьей печени. Снейп попытался вернуть руку Луны в исходное положение, но она не позволила ему сделать этого, продолжая держать её над разделочной доской.

— Господин профессор, можно, я дам вам побольше крови, чем в прошлый раз? — в голосе Луны слышалась мольба. Она не смотрела на Снейпа. Взгляд Луны был прикован к красным каплям, падающим с её запястья вниз.

— Лавгуд! Вы дадите столько крови, сколько я вам скажу — ни больше, ни меньше, — с этими словами он с силой повернул её руку порезом вверх. Но Луна с неожиданной силой вырвала её и вернула в прежнее положение. Свободной рукой Луна сжала запястье, чтобы выдавить как можно больше крови из своей ранки. Ей не было больно. Она не думала об этом. Её целью сейчас было — отдать ему вместе со своей кровью как можно больше любви, которая станет для него защитой от боли в тысячу раз сильнее этой. И поэтому Луна изо всех сил сжимала запястье, мысленно уговаривая стекающую вниз алую струйку: «Ну давай же! Давай! Ещё!»

В этот момент холодные пальцы Снейпа обхватили её руку стальной хваткой и с силой повернули порезом вверх. Кончик его волшебной палочки коснулся ранки, и кровь мгновенно перестала стекать из неё по руке. Луна не видела, откуда Снейп достал флакон с каким-то зельем. Очевидно, он приготовил его заранее, как и лоскут белой чистой ткани. Смочив лоскут в зелье, Снейп приложил его к порезу на руке Луны. Спустя несколько секунд он убрал ткань от ранки. Крови не было. На запястье Луны красовался тонкий розовый шрам. Снейп ещё раз смочил ткань в зелье из флакона, приложил её к шраму и резко произнёс:

— Вы свободны, Лавгуд.

«Как? Неужели это всё?» Разочарованию Луны не было предела. Она с мольбой подняла глаза на Снейпа и тихо попросила:

— Господин профессор. А можно я останусь здесь, пока зелье не будет готово? Я не буду вам мешать — просто посижу тихонько. Вдруг… Вдруг вам понадобится моя помощь? Или моя кровь?

— Вашей крови здесь и так более чем достаточно, — холодно ответил Снейп. — Но вы можете остаться, чтобы мне не пришлось возиться с дверью. Пора загружать драконью печень. И ни одного слова! Слышите? — рявкнул он.

— Спасибо, господин профессор!

Луна бросилась к дивану и умостилась в уголке, наблюдая, как Снейп аккуратно отправляет в котёл печень дракона, политую её кровью. Семь помешиваний по часовой стрелке, два — против. Прозрачная жидкость приобрела ярко-зелёную окраску. Снейп не сводил глаз с котла. Вот они — эти золотистые нити — результат попадания в зелье крови Лавгуд. Теперь их значительно больше, их невозможно не заметить. Они блестят и переплетаются между собой, словно тонюсенькие змейки, беспорядочно мельтешат, будто гоняются друг за другом.

Но вот их движение замедлилось, они потускнели и вскоре исчезли. Снейп продолжил взвешивать, резать и толочь ингредиенты, помешивать зелье и время от времени произносить над ним необходимые заклинания. Он совершенно забыл о тихо сидящей в уголке дивана Луне. А Луна не сводила с него глаз до тех пор, пока веки её не стали тяжёлыми, а мысли — медленными и путанными. В какой-то момент голова Луны тяжело опустилась на грудь, глаза закрылись, и девочка уснула, убаюканная монотонным гудением огня под котлом, бульканьем зелья да тихим постукиванием ножа о разделочную доску. Уже во сне Луна немного повозилась, устраиваясь поудобнее — повернулась боком, подтянула колени к животу и опустила голову на спинку дивана.

Уловив какое-то движение, Снейп бросил взгляд в её сторону. Кажется, девчонка устроилась здесь на ночлег? Разбудить? Но ему не хотелось отвлекаться от зелья. Тем более что его приготовление уже вступило в завершающую стадию, а спящая девчонка ему вовсе не мешала.

Это даже хорошо, что она не увидит, как он разрежет кожу на руке, чтобы добавить в зелье свою кровь с целью «привязать» его к себе, сделать своим. Вида крови она не боялась — в этом Снейп убедился. Но ему не хотелось обнажать в её присутствии свою руку, как будто этим действием он лишал себя части своей защиты, той брони, которой он вечно отделял себя от окружающих. Он не подумал об этом, разрешив девчонке остаться. Но теперь был даже благодарен ей за то, что она уснула, и ему не пришлось выгонять её в самый ответственный момент.

Полоснув себя ножом по запястью, Снейп отправил несколько капель крови в котёл. Пока он останавливал кровь, жидкость в котле успела помутнеть, покрыться бурой пеной и очиститься, приобретя цвет густого гречишного мёда.

Снейп погасил огонь и накрыл котёл крышкой. Дело сделано. У него есть защита от Круциатусов Тёмного Лорда и материал для исследований странного эффекта, который придавала этому зелью кровь влюблённой в него девчонки. Девчонки, которая мирно спала на диване в его лаборатории, проявляя тем самым то ли глупую доверчивость, то ли безграничное доверие.

Снейп подошёл к дивану и встал напротив Луны. Теперь, когда она спала, он мог беспрепятственно разглядеть её, не боясь быть уличённым кем-то в этом занятии. Глаза девчонки, всегда производившие впечатление удивлённо-выпуклых, теперь были закрыты голубовато-бледными веками, поэтому лицо её казалось более беззащитным и в то же время умиротворённым. Оказалось, что у неё длинные ресницы, хоть обычно их не было заметно оттого, что они были довольно светлыми. Зато сейчас, когда глаза были закрыты, ресницы эти выделялись на щеках, подчёркнутые собственной пушистой тенью. Рот был слегка приоткрыт и казался по-детски припухшим. Спутанные светлые волосы рассыпались по плечам и частично закрывали лицо. Весь облик спящей Луны говорил о какой-то её трогательной детской беззащитности.

Снейпу вдруг совершенно некстати вспомнилось, как эти губы, будучи невидимыми, коснулись его щеки. И привычное приятное тепло снова растеклось по телу. Ему жаль было будить девчонку. Очень жаль. Но не оставлять же её на ночь здесь! Ещё не хватало, чтобы по школе поползли слухи, будто он спит со студентками. Причём с юными пятикурсницами. Но какой же трогательной выглядит эта девочка без своего обычного полусонного выражения на лице! Её даже можно было бы назвать красивой…

Девочка? Он действительно мысленно назвал её девочкой, а не девчонкой? И это он, Снейп, стоит сейчас над студенткой, разглядывает её и размышляет о том, что её можно назвать красивой? Он спятил? До чего же довело его близкое общение с Лавгуд! Если уж нельзя избежать этого общения, стоило хотя бы держать под контролем собственные мысли. Он может выстроить непробиваемый окклюментный барьер перед Тёмным Лордом. Так почему же он не в состоянии держать в узде свои мысли в присутствии этой девчонки?

Снейп сделал решительный шаг вперёд и открыл было рот, чтобы позвать её — грозно и резко, как делал это всегда. Но в последний момент будто наткнулся на прозрачный барьер, окружавший спящую Лавгуд невидимой стеной. Её лицо во сне было таким трогательным, а вся фигурка, скрючившаяся в уголке дивана такой беззащитной, что Снейп не смог заставить себя прервать её сон. Совершенно непонятный, нелогичный и неуместный приступ острой жалости пополам с нежностью вдруг сжал горло и вызвал не привычную досаду, а лишь сильное недоумение. В который раз тщетно спросив себя, что же это такое с ним происходит, Снейп решил отлевитировать спящую девчонку к башне Райвенкло и уже там разбудить её. Решение это было совершенно диким, дурацким, нелогичным, но Снейп давно уже понял, что, когда дело касается Лавгуд, можно смело наплевать на логику. Общение с ней заставляло его совершать поступки, которые он никогда бы не совершил при других обстоятельствах. Снейп твёрдо уверился в непреложности простой житейской мудрости: «С кем поведёшься, от того и наберёшься». Общаясь с сумасшедшими, сам постепенно сходишь с ума — в этом он теперь был уверен. А посему не слишком долго копался в себе, пытаясь выяснить, откуда в его мозгу могло появиться подобное желание.

Взмахнув палочкой и прошептав «Мобиликорпус», Снейп приподнял спящую Луну в воздух и тут же подхватил её почти невесомое, благодаря заклинанию, тело, чтобы дать ему необходимую опору в пространстве. Одной рукой он придерживал её под лопатками, другой — под коленками. Девчонка почти лежала у него на руках, с тою только разницей, что он лишь придерживал её в таком положении, не ощущая тяжести тела.

Произнеся про себя дезиллюминационное заклинание, Снейп сделал их обоих невидимыми и направился к выходу из лаборатории. Пройдя гостиную-кабинет, освещённую отблесками догорающего в камине пламени, Снейп вышел за дверь, запечатал её необходимыми чарами и медленно направился к выходу из подземелий. Ему некуда было спешить. Это передвижение в полумраке со спящей девчонкой на руках было настолько же иррациональным, насколько и приятным. Снейп отдавал себе в этом отчёт, совершенно не понимая, что движет им сейчас. Он ощущал лишь одно — ему хотелось, чтобы путь этот продлился как можно дольше.

Поднимаясь по лестнице, ведущей на второй этаж, Снейп почувствовал, что девчонка зашевелилась. «Просыпается, — подумал он. — Ну вот и хорошо». Сердце его отчего-то вдруг заныло, давая понять, что ничего хорошего в этом не находит. Внезапно невидимая рука обвила его шею, и Снейп почувствовал, как голова Луны легла на его плечо. Её волосы защекотали его щёку, и он машинально повёл головой, чтобы избавиться от щекотки. Получилось, однако, что он потёрся щекой о её волосы, и девчонка крепче прижалась к нему, сильнее обвивая рукой его шею.

— Лавгуд! — грозно, но очень тихо прошипел Снейп. — Вы не спите?

Ответа не последовало. Вместо него у его уха раздалось сонное сопение. Снейп стоял в растерянности, не зная, как с этим быть. Вполне возможно, что она во сне инстинктивно прижалась к нему, совершенно не сознавая, что делает. И если сейчас резко разбудить её, она испугается и расстроится. А если нет? Если она сделала это нарочно и только притворяется спящей? И не поймёшь ведь — девчонка невидима. Значит, он сам должен решить — одёрнуть её или продолжить свой путь с нею на руках. Чего ему хочется? Он знал ответ. А как велит ему поступить долг? Это он тоже знал. Но, как уже было сказано, с Лавгуд всё становилось с ног на голову, приоритеты менялись и поступки становились абсолютно нерациональными. Поэтому Снейп продолжил путь к башне Райвенкло, неся на руках прижавшуюся к нему Луну.

И даже сквозь плотную ткань мантий — её и своей — он остро ощущал её близость. Её дыхание на своей шее, волосы на щеке, прикосновение её упругой, маленькой, но уже вполне ощутимой груди… От этого прикосновения его иногда бросало в жар, разливавшийся по телу и вызывавший испарину на высоком лбу. Мерлинова борода! Какую же глупость он совершил. Нужно поскорее заканчивать эти игры. Немедленно разбудить девчонку, поставить её на ноги, сказать ей что-нибудь резкое, обидное… Ведь он умеет делать это, как никто другой.

Но вместо этого Снейп продолжал медленно вышагивать по лестницам и коридорам со своей драгоценной ношей на руках. Его бросало то в жар, то в холод, было скверно, тревожно, но так хорошо…

Скрытый толстыми досками вход в башню Райвенкло возник перед ним совершенно неожиданно. «Ну вот и всё», — с сожалением подумал он и тихо позвал:

— Мисс Лавгуд. Просыпайтесь.

Снейп почувствовал, как вздрогнуло тело в его руках, как девчонка подняла голову, видимо, озираясь по сторонам. В районе плеча и щеки моментально возникло ощущение холода и пустоты. Такое привычное для него ощущение, сейчас вызвавшее чувство сожаления и потери.

Снейп поставил Луну на пол. Она не сразу отпустила руку, обвивавшую его шею. Какое-то мгновение он ещё ощущал её дыхание на своей щеке. Казалось, она тоже не спешит убрать руку с его шеи. Но вот она отстранилась и тихо произнесла:

— Спасибо вам, господин профессор. Спасибо за всё.

— Вы не спали? — в шёпоте Снейпа слышалось скорее утверждение, нежели вопрос.

— Нет, — виновато прошептала Луна.

«Если сейчас она попросит прощения — я её убью!» — отчего-то подумалось Снейпу.

Но Луна молчала, словно ждала его реакции на своё признание. Постояв с минуту, и, так и не дождавшись его гнева, Луна тихо произнесла:

— Спокойной ночи, господин профессор.

Снейп не стал дожидаться, пока девчонка будет выслушивать вопросы этой дурацкой двери и отыскивать на них ответы. Он развернулся и быстро зашагал прочь. Всё происшедшее с ним сейчас походило на абсурдный сон, хуже того — на горячечный бред. Но самым отвратительным было то, что он при этом ощущал себя лёгким, невесомым и радостным — таким, каким ему приходилось бывать несколько раз во время и после встреч с Лили в их далёком забытом детстве. Сейчас это сравнение не казалось ему кощунством. Снейп не жалел о своём поступке. Чувство долга почему-то молчало — очевидно, уснуло в столь поздний час, измученное постоянной неусыпной бдительностью.

Комментарий к Глава 30 https://sun1-99.userapi.com/qTYTBDcq_OSzIOBLmONLKTEza4Lqgd1ldZDGTQ/iKoC1mvBO5Y.jpg

====== Глава 31 ======

Garbage\#1Crush

Apocalyptica feat. Ville Valo & Lauri Ylönen\Bittersweet

Lorna Vallings\Taste

Снейп решил не откладывать эксперименты с вновь сваренным зельем в долгий ящик. Уже на следующую ночь ему хотелось узнать, возможно ли для него такое же проникновение в сознание Лавгуд, как во время Круциатуса, но только без Пыточного заклинания. Снейп решил максимально увеличить дозу зелья. Если никто и ничто не помешает ему, это должно сработать — чисто теоретически. На практике же были возможны любые варианты. Именно поэтому Снейп решил дождаться глубокой ночи, когда он будет абсолютно уверен, что вызова к Волдеморту не последует. И когда Лавгуд будет крепко спать.

С её слов Снейп знал, что, когда во время действия зелья девчонка спит, она видит сны, в которых становится Снейпом. Это было ему на руку. Во сне она не сможет осознанно разглядывать всю изнанку его души. А что от усиленной дозы зелья его душа будет вывернута перед ней наизнанку во всей красе — в этом Снейп не сомневался. Уж лучше пусть она спит — во сне реальность расплывчата и неопределённа. Снейпу не хотелось представать перед девчонкой абсолютно незащищённым, без брони и покровов, хоть он и понимал: она столько раз видела его таким, что скрывать ему уже нечего. И всё-таки он предпочёл бы не обнажать перед Лавгуд душу. Теперь, когда Снейп знал, что он весь открыт перед девчонкой, его охватывало чувство дикой неловкости при мысли о своей полной беззащитности перед ней. Беззащитности, но не беспомощности.

Снейп почувствовал, что испытывает страх. Но не тот мерзкий липкий инстинктивный страх, который он ненавидел и который всегда беспощадно подавлял в себе. Нет. Это был страх, который испытываешь в самый последний момент перед прыжком в бездну и последующим полётом — сладкий, трепетно-тревожный, заставляющий сжиматься сердце и щекочущий под ложечкой. Ему было страшно остаться обнажённым перед мысленным взором этой девчонки и втайне хотелось этого. Осознав это, Снейп привычно обругал себя идиотом за столь дикие желания и приказал себе выкинуть из головы эти глупости. Мозг, привыкший подчиняться его приказам, и на этот раз послушно выполнил команду. И тем не менее весь следующий день Снейп ощущал где-то в самом тёмном закоулке сознания тайное томление и желание поскорее совершить задуманное.

«Только бы Лорд не вызвал меня этой ночью!» — тихонько нашёптывало сознание. Снейп периодически цыкал на него, и оно ненадолго затихало, чтобы через какое-то время вновь тревожно всколыхнуться: «Только бы ничто не помешало…»

Самыми мучительными были несколько ночных часов, которые Снейп провёл в ожидании, когда весь замок уснёт. Ему нужно было убедиться, что ни одному из хозяев не вздумается вызвать его к себе. И дождаться времени, когда все дети, даже самые беспокойные, обычно уже спят крепким сном. Он пытался читать, но вскоре понял, что не осознаёт прочитанного. Голова полнилась какими-то спутанными мыслями и расплывчатыми образами, совершенно ему несвойственными. «Кажется, ты хорошо подготовился к проникновению в сознание девчонки, — мысленно ухмыльнулся Снейп. — Каша в голове у тебя абсолютно такая же, как у неё».

Снейп отложил книгу и попытался сосредоточиться на причинах своего странного состояния. Но не смог найти ни одного вразумительного аргумента, объясняющего то, что с ним происходило. Устав от подобного самокопания, Снейп резко встал и направился в лабораторию.

Часть зелья уже была разлита по флаконам и спрятана в шкаф. Но в котле под крышкой ещё оставалось не меньше трети варева. Призвав с помощью Акцио стакан, Снейп зачерпнул содержимое котла и наполнил им стакан до краёв. «Не многовато ли»?» — мысленно спросил он самого себя, вложив в вопрос максимум сарказма. «Я должен понять», — ответил он самому себе.

«А если?..» — засомневался мозг. «Охранное зелье не убивает», — отрезал Снейп. «Как знаешь, — отозвался его внутренний двойник. — Тебе видней».

Со стаканом в руке Снейп прошёл в гостиную и опустился в старое кожаное кресло. Взглянул ещё раз на содержимое стакана и медленно выпил его, глоток за глотком, прислушиваясь к собственным ощущениям.

На вкус зелье оказалось довольно приятным — горечь и сладость смешались в нём в равных пропорциях, нивелируя друг друга и рождая вполне гармоничное сочетание. По мере того, как стакан пустел, Снейп чувствовал, что голова его начинает слегка кружиться. Привычные жёсткие рамки собственного сознания расплывались и постепенно исчезали вовсе. Да и само сознание медленно растворялось и улетучивалось. Всё меньше и меньше оставалось в нём Снейпа. Теперь сознание принадлежало не ему. Это был внутренний мир Лавгуд, и лишь крохотная часть Снейпа оставалась в нём, имея возможность запоминать и анализировать это состояние.

Разумеется, Снейп помнил, что значит, быть Луной Лавгуд. Для него всё увиденное и почувствованное не было новостью. Но запоминать и анализировать всё это в то время, когда мысли направлены на удержание окклюментных щитов и имитацию дикой боли от Круциатуса бывало довольно проблематично. Поэтому Снейп помнил о том, что творится в голове у Лавгуд, урывками и, скорее, информативно, нежели через призму чувств. Зато теперь ничто не мешало ему сосредоточиться и почувствовать себя полностью этой странной девочкой, отчего-то влюблённой в него — старого, желчного, злобного и неприветливого профессора Снейпа.

Что девчонка влюблена в него, Снейп понял сразу. Даже не понял — ощутил всем своим существом, каждой клеточкой тела — своего тела, в котором сейчас царило сознание Лавгуд. Жалость, сострадание, желание помочь, сделать всё, что в её силах и даже больше — только бы ему было хорошо. Вывернуться наизнанку, отдать всю кровь по капельке — лишь бы это помогло уменьшить его страдания. Да что там кровь — готовность отдать жизнь за него, не задумываясь и ни минуты не сомневаясь в целесообразности такого поступка… Страх потерять его. Боль от сознания, сколь тяжела его ноша и горячее желание разделить с ним эту ношу. Тяжесть на душе от невозможности поделиться своими чувствами с папой — самым близким и родным до недавнего времени человеком. Укоры совести от того, что теперь Снейп стал для неё ближе и роднее собственного отца. Страх быть непонятой им. Боязнь, что придётся выбирать между двумя любимыми мужчинами. И ревность. Ревность к призраку мёртвой женщины, которую девочка Луна считала предательницей и страдала от того, что именно этой женщине, а не ей, Луне, принадлежит его любовь.

Всё это обрушилось на Снейпа в одночасье, ошеломило его и потрясло. Он понял, что зря боялся за способность девчонки хранить секреты. Она любит его до такой степени, что ни под какими пытками не выдаст его тайны — скорее, позволит разорвать себя на куски. Любит преданно и самоотверженно — так, как можно любить один раз в жизни. Как он сам любил когда-то… И как никто другой никогда его не любил.

Маленькое, съёжившееся до размеров точки сознание Снейпа вдруг взорвалось вулканом нежности и благодарности к этой девочке. Теперь он понимал всё, что происходило и происходит с ним в последнее время. Всё, что он ощущает в её присутствии или когда думает о ней. Он просто любит её. Любит, несмотря на запреты собственного здравого смысла, на разницу в возрасте, на то, что она совсем ещё ребёнок, а он преподаватель и не имеет права на подобные чувства. Любит вопреки доводам рассудка и запрету думать о ком бы то ни было, кроме Лили… Неужели она стала для него значить больше, чем Лили?

Сознание Снейпа отказывалось отвечать на этот вопрос. Он подумает над этим позже. Сейчас Снейп почти перестал существовать, растворившись в мире девочки Луны, влюблённой в него, жаждущей дружбы сверстников и верящей во всяких фантастических существ. Девочки, постепенно взрослеющей, в мыслях и в теле которой начинают бродить смутные, ещё неясные ей самой, но такие понятные Снейпу и опасные для них обоих желания… Луна-Снейп мечтала о Северусе, о прикосновениях к нему, о поцелуях, об объятиях, о близости тел… Это было странное ощущение — хотеть себя. Он физически ощущал трепет Луны, когда она вспоминала о прикосновении к его руке и о том, как её губы коснулись его щеки. Его собственное тело дрожало и сладко замирало при воспоминании о том, как он нёс её на руках и как она обнимала его за шею и прижималась к нему. Горячие волны, разливавшиеся от воспоминания о соприкосновении её груди с его грудью, погружали тело в сладкую истому, и Снейп уже не понимал, чьё это было тело. Сейчас они были одним целым, её сознание и тело принадлежало ему, он был ею, а она им. И Снейп знал только одно — он жарко, страстно, до дрожи хочет ласкать это тело. И неважно, кто он сейчас — Северус Снейп или Луна Лавгуд. Он позволил себе плыть по течению мыслей и тайных желаний девчонки, и для него сейчас не существовало ни чувства долга, ни многочисленных барьеров и запретов, которыми он долгое время тщательно ограждал свою душу от любых проявлений нежности к кому бы то ни было, кроме драгоценного призрака той, которая никогда не любила его. Тем более — ТАК не любила.

Снейп не знал, сколько времени он провёл в подобном состоянии. Постепенно действие зелья стало слабеть. Луна Лавгуд медленно исчезала из его сознания, будто растворялась в нём, всё больше превращаясь в Северуса Снейпа. Луна исчезала, а ощущения в теле оставались. Только теперь желания, столь привлекательные для неё, становились мучительными для Снейпа. Привычное чувство долга брало верх. А тело сопротивлялось, требуя вернуть мысли о нежных полудетских ладошках, гладящих его и о неумелых губах, робко прикасающихся к нему. Томление, разливавшееся по телу вместе с кровью, концентрировалось теперь внизу, требуя выхода, немедленной разрядки и облегчения.

Дракклово дерьмо! Его студентка, почти ребёнок вызвала в нём такую реакцию? Да, самоотверженно и преданно влюблённая в него, но — студентка! Что он себе позволяет? Видимо, он слишком давно не бывал в Лютном переулке и вот теперь скопившееся напряжение дало о себе знать. Нужно будет как-то побывать там. Жаль, что сегодня уже слишком поздно. Или слишком рано?

Снейп взглянул на часы. Двадцать минут четвёртого. Ни о каком Лютном переулке не может быть и речи. Отчего-то эта мысль была встречена им с облегчением. Отчего? Раньше ведь это помогало ему?

Снейп вспомнил женщин, с которыми он встречался в заведении мадам Стокс и содрогнулся от омерзения. После всего, что он видел в сознании этой девочки, после её чистых чувств и таких светлых желаний, после нежности, с которой она мечтала прикасаться к нему, мысль о проститутках показалась Снейпу настолько кощунственной, что его едва не стошнило. Какой там, к дракклу, Лютный? Разве теперь он сможет осквернить своё тело прикосновениями тех рук, если мысленно его касались эти маленькие нежные ладошки?

Снейп тяжело поднялся из кресла и поплёлся в ванную. Холодный душ. Ледяной. Снейп долго стоял под обжигающими ледяными струями, пока его тело не обрело привычный покой. Теперь можно было прилечь и немного поспать. У него в запасе ещё была пара часов сна.

Но Снейпу не спалось. Сила любви этой девочки не давала ему покоя, тревожила и заставляла острее ощущать груз ответственности за неё и за всё, связанное с нею. Снова ответственность. Снейп привык отвечать за безопасность Поттера. Он также добровольно взвалил на себя груз ответственности за всех детей, живущих в замке. И вот теперь Лавгуд — такая сильная, но одновременно трогательная и беззащитная в своей любви. Сильная, потому что ради него готова всё стерпеть и всё вынести, как щитом прикрываясь своей любовью. Полная решимости даже под Круциатусом не выдавать его тайн. Впрочем, Снейп понимал, что боль воображаемая и реальная — это разные вещи. И вряд ли любовь, пусть даже самая сильная, способна помочь хрупкой девочке выдержать Пыточное заклинание. Боль ломает сознание и меняет приоритеты. Оставалось лишь надеяться, что в Хогвартсе этой девочке ничто не угрожает. Да и за его пределами тоже — до тех пор, пока её чувства к нему остаются тайной. Весь вопрос в том — как долго они оба смогут держать это в секрете.

Если бы речь шла о нём одном — проблемы бы не было. Он умеет владеть собой, контролировать эмоции и мысли и никому их не показывать. Но у девчонки нет таких навыков и такого опыта. Конечно, она понимает необходимость сохранения тайны. Но не всегда может уследить за своими словами и поступками. Следовало бы обучить её окклюменции. Вдруг она окажется способнее Поттера? Старательнее и добросовестнее него — наверняка.

А ещё стоило бы научить девчонку противостоять Империусу. Ощущать, когда кто-то пытается подчинить её волю и сопротивляться этому воздействию. Техника сопротивления Империусу была сродни постановке окклюментных щитов. Главная трудность заключалась как раз в распознавании постороннего воздействия на волю и сознание.

Снейп уже начал обдумывать план занятий с Лавгуд. Как вдруг одна мысль поразила его и заставила замереть на полувдохе. Не уловка ли это его сознания? Не придумывает ли он для себя искусственных поводов почаще встречаться с Лавгуд? Теперь, когда действие зелья на него закончилось, Снейп ясно осознавал, что, приняв его, он пережил потрясающее, никогда доселе не испытанное им удовольствие, даже блаженство. Ощущать себя одновременно влюблённым и любимым — что может быть прекраснее? Испытывать первую, чистую, высокую безоглядную любовь — и одновременно точно знать, что она предназначена тебе, что именно тебя ТАК любят. Наверное, это и есть счастье. Да только вот достоин ли он такого счастья? Может ли он себе его позволить? Может ли он допустить, чтобы их встречи стали более частыми? Чем чаще они будут видеться, тем сильнее их будет тянуть друг к другу — это Снейп понимал отчётливо. А вот сумеет ли он удержать их обоих на достаточном расстоянии? Этого Снейп не знал. Ещё вчера он с уверенностью мог бы дать утвердительный ответ на этот вопрос. Сегодня он уже ни в чём не был уверен. Одно он понимал твёрдо — удержать себя было необходимо. Как бы ни любила его Лавгуд, каким бы притягательным ни было для него её чувство, он не имеет права отвечать на него. Она ребёнок. Студентка. Он не может воспользоваться её беспечностью и неопытностью. Он не должен ломать ей жизнь. Кровь, грязь, интриги и предательства, ложь и неискренность — вот та атмосфера, в которой он привык существовать. Эта девочка не должна жить в подобных условиях. Он не должен втягивать её во всё это…

«Но ты ведь уже втянул её, — возразил себе Снейп. — Нужно было просто стереть ей память и прекратить пользоваться Охранным зельем. Но тебе ведь захотелось понять, что происходит. Исследовать этот странный побочный эффект. Девчонка уже по уши в твоём дерьме. Хуже того — она с радостью готова жить такой жизнью, только бы быть рядом с тобой. А ты теперь рассуждаешь о том, чего ты не должен делать и на что не имеешь права. Имей смелость признаться себе, что ты сам влюбился в неё. И теперь лишь ищешь поводы быть поближе к ней».

Крыть было нечем. Какой смысл лгать самому себе? Да, он по уши вляпался в это дерьмо, и винить ему некого, кроме самого себя. Снейп понимал, что теперь ни за что не сотрёт девчонке память. У него просто не хватит сил лишить себя её любви. Чего для него стоило пережить потерю Лили, которая его никогда не любила и любовь которой он придумал сам. Эта потеря едва не стоила ему рассудка. И теперь добровольно отказаться от чистого искреннего светлого чувства этой девочки он физически не мог. Нет, конечно, он мог приказать себе стереть ей память. Но убить в ней любовь было не в его власти. А жить, зная, что она по-прежнему любит его, мучается, пытаясь вспомнить что-то неуловимое и ускользающее, скручивать себя в узлы, чтобы ничем не выдать собственных чувств… Хватит ли у него сил сохранить рассудок? И вынесет ли он зрелище ежедневных мучений девчонки?

При мысли о Лили Снейп похолодел. Да, она не любила его. Да, она отдала своё сердце его злейшему врагу. Но до сегодняшнего дня это не имело для него никакого значения. Значимой была лишь его любовь к ней. Ради этой любви он выжил и жил все эти годы, волоча на плечах тяжкий груз вины и горьких сожалений, терзая себя непоправимостью содеянного и невозвратностью потери. И вот теперь он готов предать память Лили ради любви какой-то странной полусумасшедшей девчонки?

Снейп нарочно подумал о Лавгуд именно так. Побывав ею, он прекрасно понимал, что никакая она не сумасшедшая. Но сейчас ему хотелось оскорбить и унизить девчонку за то, что из-за неё любовь к Лили чуть не отошла для него на второй план. Это была измена и измена непростительная. Он не может любить никого, кроме Лили. Не может и не должен… Даже ту, которая любит его больше жизни… Он сам видел, КАК она любит его. Видел и ощутил на себе. Разве можно остаться равнодушным и безучастным к тому, кто тебя так любит?

Можно. Ведь он любил Лили не меньше, чем теперь Лавгуд любит его. Но его любовь не тронула Лили. Так почему теперь он не может остаться равнодушным к Лавгуд? Запретить себе эти дурацкие чувства раз и навсегда. Неужели он не справится с собой? Снейп вновь вспомнил всё, что испытал недавно, ощутив себя Луной Лавгуд. До этого момента он с уверенностью смог бы утверждать, что справится. Сейчас подобной уверенности у него не было. Должен справиться. А вот сможет ли? И какой ценой?

Снейп вздохнул. Он понимал одно — хочет он этого или нет, но сейчас девчонка Лавгуд для него так же дорога, как и Лили. С тою лишь разницей, что Лили — призрак, не нуждающийся в его защите и опеке. А Лавгуд — живой человек, за которого он несёт ответственность гораздо большую, чем за любого из своих студентов. И которым он дорожит так, как никем из ныне живущих на земле. Это — данность, исходя из которой он должен совершать все свои последующие действия. А раз так, уроки ментальной магии девчонке необходимы, какие бы мотивы ни лежали в подоплёке этого решения. Оставалось лишь продумать, как сделать, чтобы её частые посещения кабинета Снейпа были оправданы и ни у кого не вызывали подозрений. Разумеется, поначалу это будут отработки — уж он сумеет найти для них повод. А потом… Потом будет видно.

Снейп взглянул на часы. Пять минут седьмого. Ему так и не удалось уснуть. Что ж… Не в первый раз. Бодрящая настойка собственного приготовления ему в помощь. Сколько раз она выручала его после бессонных ночей, наполненных душевными терзаниями, от которых не было лекарства. Поднимала на ноги и давала силы пережить очередной день. По крайней мере, нынешняя ночь принесла ему потрясающие ощущения. И, хотя не приблизила ни на шаг к разгадке побочного эффекта его Охранного зелья, зато кое-что прояснила и дала ответы на многие вопросы, на которые раньше ответов не находилось.

В эту ночь Луне приснился сон, который она запомнила на всю жизнь. Во сне она была Снейпом — тридцатишестилетним профессором Хогвартса, преподавателем Защиты от Тёмной магии. Луна-Снейп лежала на кровати у себя в спальне и её-его тело полнилось томительным ожиданием. Луна-Снейп чувствовала напряжение в каждой клеточке своего тела, но напряжение это было таким приятным и волнующим, что она хотела бы ощущать его вечно.

Спальню окутывал полумрак, слабо освещённый парой свечей да отблесками каминного пламени из соседней комнаты. Луне-Снейпу было тепло, но время от времени по его телу пробегала странная дрожь. Отчего? Возможно, причиной её была лежавшая рядом с ним девушка?

Взгляд Луны упал на ту, что прижималась к её-его телу и была источником и причиной этого тревожно-приятного волнения. Девушка обнимала рукой его худую грудь, скрытую полурасстёгнутой рубашкой. Её лицо пряталось на подушке, там, где его шея плавно переходила в плечо, и Луна-Снейп чувствовала у себя на плече горячее дыхание девушки. Её спутанные светлые волосы рассыпались по его груди и скрывали лицо. Но вот её губы мягко коснулись его шеи, раз, другой, медленно поцеловали впадинку над ключицей, поднялись выше, к мочке уха, коснулись щеки и припали к губам. Поцелуй был недолгим и совсем невинным, но тело Луны-Снейпа трепетало, наливалось теплом и тяжестью. Его-её руки нежно гладили девушку по плечам, по спине, спускались ниже, ощущая приятную округлость ягодиц — и вновь поднимались вверх, словно чего-то испугавшись. Девушка оторвалась от его губ, и Луна поняла, что это — она сама. Луна из сна целовала Снейпа, которым сейчас была настоящая Луна. Ощущение довольно странное, но оно не вызывало удивления.

Девушка Луна наклонилась к груди Снейпа и стала касаться её губами — сначала коротко и отрывисто, но чем дальше, тем прикосновения становились более долгими и смелыми. Она уже полностью расстегнула его рубашку и обнажила грудь Северуса. Его дыхание становилось частым и прерывистым. Никогда в жизни Луне ещё не было так хорошо. Странно, что во сне Луна понимала, кто она на самом деле, но воспринимала всё происходящее через призму его ощущений.

Пальцы Луны-Снейпа лихорадочно расстёгивали пуговки на форменной блузке девочки Луны. Его трясло от нетерпения и желания с треском разорвать эту дракклову блузку, но он сдерживал себя, нарочно замедляя движения, смакуя каждый миг ожидания в надежде на достойную награду за своё терпение. Наконец все пуговицы были расстёгнуты, и Снейп-Луна медленно снял с девушки блузку, словно очистил шелуху с её плеч плавными размеренными движениями.

Во сне под блузкой у Луны больше ничего не оказалось. Снейп-Луна сел в кровати, нагнулся и поцеловал обнажённую грудь девушки. Прикосновение губ к соску вызвало у него приступ приятной дрожи. От ощущения маленькой упругой груди в ладони кружилась голова. Мир вокруг расплывался, не оставляя от себя ничего, кроме жажды близости этого юного тела, желания ласкать его, покрывать поцелуями и видеть, как оно дрожит и выгибается навстречу твоим ласкам, как ждёт их, как требует и жаждет твоих прикосновений.

Сознание мутилось. Снейп-Луна не помнил, как избавлял девушку от остатков одежды. Его руки и губы лихорадочно ласкали её тело, а желание становилось всё более сильным и требовательным. А девичьи руки, расстегнувшие его брюки, сделали его почти невыносимым.

Ощущения Снейпа во сне были для Луны сладкими и мучительными. В жизни она никогда не испытывала ничего подобного. Больше всего на свете ей сейчас хотелось оказаться самой собой — той девушкой, которую ласкал Снейп. Для того, чтобы рвануться навстречу его желанию, сделать всё, чтобы дать этому желанию осуществиться. Сознание Луны раздваивалось. Но обе его половинки хотели одного и того же.

Девушка во сне всё крепче прижималась к Снейпу. Луна ощущала её горячую близость, всем телом стремясь прижаться плотнее, проникнуть в неё, излить в неё своё дикое, рвущее на части желание. Но вдруг туман в её-его голове прорезал холодный ровный голос: «Она. Твоя. Студентка. Ребёнок. Ты. Не имеешь. Права». Тело свела судорога. Луна-Снейп рывком откинулась на подушку. Её трясло, тело покрывалось липким потом. Болью сводило то место, которого у самой Луны не было. Луна-Снейп громко застонала. И вдруг услышала тихий голос девочки Луны, доносившийся будто издалека:

— Северус, пожалуйста… Я хочу этого. Мы оба хотим. Не думай ни о чём. Я люблю тебя. Пожалуйста, Северус…

Тёплая ладонь коснулась напряжённого болезненного члена и нежно погладила его. Прикосновение было робким и неумелым, но Луну-Снейпа затрясло. Почувствовав это, девушка чуть сжала его член, и Снейп-Луна ощутил нежное прикосновение её губ к головке. Она просто целовала и гладила его, не зная, чем ещё может помочь, влекомая желанием отдать ему всю скопившуюся в ней нежность. Тело Снейпа-Луны задрожало, выгнулось и получило, наконец, долгожданное облегчение.

Луна проснулась, сотрясаемая волной удивительного, никогда ею ранее не испытанного, блаженства. Внизу живота было тяжело и жарко, что-то внутри судорожно сжималось, а по телу пробегали волны сладкой дрожи, вызывая ощущение сказочного наслаждения.

Луна полежала с закрытыми глазами, вспоминая последние минуты своего сна и стараясь продлить связанное с ними удовольствие. Но оно очень быстро ослабевало, и вскоре от него осталось лишь воспоминание, будоражившее воображение. Сердечный ритм выравнивался, дыхание постепенно восстанавливалось.

Луна лежала, не шевелясь. Глаза её были закрыты, по губам блуждала блаженная улыбка. Так вот какие ощущения испытывают мужчины от близости с женщиной. Интересно, женщинам тоже бывает так хорошо? И так же мучительно? Луна вспоминала малейшие подробности своего сна, и ей не было ни капельки стыдно. Окажись она на месте самой себя, она всё сделала бы точно так же. А теперь, когда она знает, насколько сильным и мучительным может быть желание Северуса — наверное, она вела бы себя ещё смелее. Только чтобы ему было хорошо. Чтобы дать ему возможность испытать то блаженство, которое наступило в конце.

Интересно, ей будет так же приятно, когда его руки и губы будут ласкать её тело? Судя по тому, что происходило с девчонкой из сна — это удивительно хорошо. Луна представила, как руки Северуса снимают с неё блузку, как ласкают её грудь… Ей так захотелось, чтобы здесь и сейчас он раздел её. Чтобы его руки и губы касались её тела везде, в самых потаённых, запретных местах. Запретных для всех, но не для него. Ей захотелось самой касаться его, чтобы вызвать в нём ответные ощущения. Луна вдруг подумала, что очень хочет сделать то, что сделала во сне — погладить его по тому месту, которое она ещё никогда не видела вживую — только на репродукциях средневековых картин или античных статуй. Не видела, но знала, какие ощущения могут возникнуть в этой части мужского тела от близости женщины.

Эти мысли привели к тому, что внизу живота снова стало тяжело и жарко. Луна закусила губу и снова представила концовку своего сна. Несколько содроганий вновь принесли ощущение блаженства. Мерлинова борода, если так хорошо лишь от мыслей о нём, как же должно быть, когда он рядом?

Луна выглянула из-за полога. Судя по всему, ещё очень рано. Можно ещё поспать. Но спать не хотелось. Луна откинулась на подушку и вновь вспомнила все подробности сна. Что в нём было не так? Что не гармонировало с общим настроем? Ведь что-то же внесло диссонанс в общую картину? И тут Луна вспомнила. В последний момент Северус отказался от задуманного. И остановило его чувство долга. Настолько сильное, что он готов был страдать от нереализованного желания, только бы не переступить запретную черту. Что там сказал этот его внутренний голос? «Нельзя, она ребёнок и твоя студентка»?

Луна тяжело вздохнула. Ну какой же она ребёнок? Ведь она так любит его. И почему нельзя, если ей так необходимо сделать всё возможное и даже невозможное, чтобы ему было хорошо? Чтобы он был счастлив. Почему ей этого нельзя? Кто это решает? И кто сказал, что у преподавателя нет права влюбляться в студентку? Глупости какие…

Луна понимала, что, конечно, Северус прав. И что существуют определённые правила и нормы, принятые в обществе. Но ведь в каждом правиле есть исключения. Которые действуют в исключительных случаях. А их случай как раз и есть исключительный. Неужели он этого не понимает?

Луна снова вздохнула. Даже если он это понимает, другие всё равно не поймут. Всем ведь не объяснишь, как она любит Северуса. Если он ответит на её любовь, у него, конечно же, будут огромные неприятности. А Луна не хочет, чтобы они у него были. И при этом хочет, чтобы Северусу было хорошо. Причём не просто так, а чтобы это «хорошо» исходило именно от неё. Значит, нужно как-то обходить запреты и любить друг друга тайно. По крайней мере до тех пор, пока её не перестанут считать ребёнком. А ей до совершеннолетия ещё полтора года. Ой, как долго… И как же трудно будет убедить его в том, что она на самом деле уже достаточно взрослая, и что у настоящей любви нет возраста. И она уже не ребёнок, и он не «слишком стар» для неё. Да уж, это будет потруднее любой райвенкловской головоломки…

Вдруг Луне в голову пришла мысль, от которой она резко села в кровати и какое-то время сидела, будто громом поражённая. Собственно, почему ей сегодня приснился этот сон? Обычно сны, в которых она ощущает себя Снейпом, ей снятся тогда, когда он принимает Охранное зелье. Наверное он пил его сегодня ночью. Это означает, что Волдеморт снова вызывал его к себе. И пока она тут наслаждалась неприличными сновидениями, его, возможно, пытали. Конечно, Охранное зелье на него действует, но мало ли каких неприятностей можно ожидать от Тёмного Лорда. А она всё проспала и не узнала, что там происходило…

Луна выбралась из постели и поплелась в душ. До завтрака ещё очень далеко. Нужно потянуть время, делая всё очень медленно. Она больше не может лежать в кровати — мысли не дают — значит, нужно чем-то занять себя. Луна очень долго стояла под душем, очень тщательно чистила зубы и очень медленно расчёсывала волосы. Пусть они будут красивыми и аккуратными. Такими, как у других девочек. Когда-то мама подолгу расчёсывала её волосы, убеждая Луну не вертеться и посидеть спокойно. После маминой смерти волосы ей расчёсывал папа, но у него никогда не хватало терпения заниматься этим подолгу. Точно так же, как и у самой Луны до недавнего времени. А теперь ей хотелось выглядеть хорошо. Допустим, она не красавица, но можно хотя бы быть аккуратной, для него и ради него.

Луна знала, что Снейпу абсолютно всё равно, кто и как выглядит. Но раз уж она любит его, значит не должна позорить своим внешним видом. А то будут говорить: «Лавгуд влюбилась в Снейпа. Мало того, что она полоумная, так ещё и неряха». Такие мысли стали посещать Луну совсем недавно. И теперь она тщательно расчёсывалась, сидя на кровати и думая о том, что прошло, наверное, не меньше часа с момента её подъёма. Но, взглянув на часы, она убедилась, что на всё у неё ушло не более двадцати минут. Луна вздохнула, взяла сумку с учебниками и поплелась в гостиную. Раз уж ей всё равно не спится, она продолжит писать эссе по трансфигурации. Хоть какая-то польза.

Дождавшись наконец времени завтрака, Луна пришла в Большой зал одной из первых. Снейпа за преподавательским столом не было. Луна сидела, подперев руку щекой, над тарелкой овсянки и смотрела сквозь пространство своим «фирменным» невидящим взглядом. Поэтому не сразу отреагировала, когда за преподавательским столом возникла мрачная фигура в чёрном. Несколько мгновений спустя что-то словно толкнуло её в бок. Луна вздрогнула и подняла глаза.

Снейп издалека смотрел на неё обычным холодным взглядом. На мгновение ей показалось, что выражение его глаз изменилось, когда они встретились с её глазами. Потеплели? Или в них промелькнула насмешка? А может, ей и вовсе это только показалось. Во всяком случае, он был жив и здоров. А это главное. Луна улыбнулась в пространство и принялась за еду.

А Снейп удовлетворённо отметил про себя, что девчонка наделена хорошей чувствительностью. Его мысленный посыл был слабым, но она ощутила его мгновенно — вон как подскочила. Пожалуй, у неё есть способности к ментальной магии. «Проверю после первого же занятия», — подумал Снейп. И сам удивился своему непривычно хорошему настроению. Как будто у него нет других забот и он может позволить себе подобную роскошь — тратить время на влюблённую в него девчонку. Однако перспектива занятий с Лавгуд не вызывала в нём никаких отрицательных эмоций. Впрочем, Снейпа это уже не удивляло.

Комментарий к Глава 31 Обращаю внимание читателей, что, начиная с этой главы рейтинг фанфика повышается, несмотря на то, что герои в реальности не делают ничего “такого”. Но поскольку сны они видят довольно откровенные… А запретить им этого не может никто) В общем, элементы НЦы присутствуют.

https://sun9-37.userapi.com/xE27L3mbvLcSu9rP7yYJz_y4-DJPvF8OelY_2g/H_YMcXjO2u4.jpg

====== Глава 32 ======

Evanescence\Haunted

Seal\Kiss From a Rose

Вечером того же дня Снейп сидел у себя в гостиной-кабинете со свежим номером журнала «Вестник Зельеварения» на коленях. Его внимание привлекла статья о новейших разработках в области применения зелий для расширения возможностей сознания. В голове возникали неясные, ещё не оформившиеся, но заманчивые идеи о том, как с помощью нетрадиционных редких ингредиентов усилить возможности этих зелий в плане повышения способностей к окклюменции и легилименции. Тема эта перекликалась с мыслями относительно обучения Лавгуд навыкам ограждения сознания от постороннего вторжения, поэтому представляла для Снейпа реальный практический интерес.

Время было поздним. Старосты уже давно отчитались обо всём происшедшем за день на факультете. Малфой, как обычно, был хмур и раздражён. И это неудивительно. Мальчишке на плечи взвалили непосильную ношу. Неудача с проклятым ожерельем ожесточила его и повергла в уныние. Теперь ему придётся изобретать новый способ убийства Дамблдора. Снейп видел, как мучается Драко от невозможности быстро выполнить задание Волдеморта и одновременно от страха, что ему всё же удастся его выполнить. Обязанности старосты всё больше тяготили и раздражали его. Но Снейп не собирался освобождать мальчишку от этих обязанностей. Это было вопросом престижа и конспирации. Отказ Малфоя от должности старосты повлёк бы за собой множество ненужных разговоров и предположений, а в его положении подобного следовало всячески избегать.

К тому же, обязанности старосты хоть как-то отвлекали Драко от мрачных мыслей и не давали ему полностью обособиться от школьной жизни. Поэтому Снейп смотрел сквозь пальцы на его высокомерный тон и лишь изредка ставил мальчишку на место, когда тот слишком зарывался.

Паркинсон, напротив, всячески старалась демонстрировать лояльность и заинтересованность — практично, по-деловому, но при этом всегда умела оказаться довольно близко к нему, чтобы невзначай задеть его рукой или полой мантии, иногда бросала на него быстрые, как молния, «красноречивые» взгляды или улыбалась лёгкой загадочной улыбкой. Снейпа несказанно раздражали все эти манёвры. Тонкий аромат духов Паркинсон вызывал в нём вспышки необъяснимой, неконтролируемой злости. Возможно, он проникся подобными чувствами, побывав в шкуре Лавгуд, для которой Пэнси оказалась столь же враждебной, как когда-то для него Мародёры. Как бы то ни было, Снейп в присутствии своих старост сохранял каменное спокойствие и обычную ледяную невозмутимость, с удовольствием наблюдая, как о них разбиваются все попытки Паркинсон пофлиртовать с ним.

Сейчас, после отбоя, когда время близилось к полуночи, и Снейп уже не ждал ничьих вызовов и посещений, он мог спокойно обдумывать прочитанное и строить планы на будущее. Должность преподавателя Защиты от Тёмной магии отнимала значительно меньше времени на проверку домашних заданий, чем зельеварение. И, хотя он требовал от учеников достаточно много письменных работ, их объём всё же был меньше, чем у заданий по зельеварению. Да и бред в этих работах встречался значительно реже. Большинство студентов стремились получить знания, которые он им давал, понимая, что они обязательно пригодятся им в жизни, особенно в свете последних событий. Так что с проверкой домашних работ он покончил уже давно и полностью сосредоточился на подборе ингредиентов для задуманного зелья и на расчёте их количества.

В течение дня Снейп отмечал в своём теле какие-то странные, хоть и очень слабые ощущения. Он не пытался идентифицировать их. Снейп был достаточно занят делами, поэтому вовсе не обращал на них внимания, лишь время от времени ощущая во всём теле непонятное томление и неясную тревогу. Но всё это быстро проходило, поэтому он не зацикливался на своём состоянии.

Однако теперь, когда ничто не отвлекало Снейпа от собственной персоны, ощущения эти напоминали о себе достаточно сильно. Томление всё сильней сжимало грудь, переходя в неясную, но ощутимую тоску. Тревога нарастала. И хоть она была сладкой и щекотала нервы, как перед первым свиданием, Снейп чувствовал ужасный дискомфорт. Беспокойство ширилось, раздирая его изнутри. Хотелось плакать, кричать, выть… Снейп знал, что такое душевная боль. Она была его вечной спутницей, терзая его бессонными ночами и превращая дни в сплошную пытку. Тоска по Лили, чувство вины и невозможность исправить содеянное были для него привычными спутниками. С этой болью можно было жить, потому что за долгие годы он сросся, сроднился с ней и уже не представлял жизни без этой боли.

Но сейчас с ним происходило нечто иное. Боль была другой, непривычной и непонятной. Мало того — к душевным мукам присоединились физические ощущения. Тело ломало и скручивало, как от хорошего Круциатуса. И одновременно с болью его заливали горячие волны желания, прокатываясь по венам, обдавая жаром и собираясь там, внизу, ища выхода и не находя его.

Снейп вскочил, попытался сделать несколько шагов по комнате и со стоном повалился обратно в кресло. Ноги не повиновались. Боль и желание одновременно разрывали его изнутри. Тело била крупная дрожь. Снейп обливался потом, пытаясь понять, что происходит и едва сдерживая страшный звериный крик, рвущийся наружу из его терзаемого мукой нутра.

Внезапно в голове у него среди всего этого кошмара очень чётко и ясно проявилась мысль. Ему нужно выпить зелье. Своё Охранное зелье. Как вчера — целый стакан. Снейп рванулся к шкафу с хранящимся в нём снадобьем. Преодолевая боль и дрожь в коленях, он двигался к заветной цели, не замечая препятствий в виде мебели на пути. Распахнув дрожащими руками дверцы шкафа, Снейп схватил банку с зельем. Он готов был сорвать крышку и пить это зелье большими жадными глотками, через край, только бы скорее вновь ощутить тепло любви этой девочки, только бы почувствовать себя ею — беззаветно влюблённой в него, только бы получить подтверждение тому, что он любим и необходим ей.

«Стоять! — мысленно скомандовал Снейп. — Не смей!» Часть его сознания, сохранявшая контроль над ситуацией и ясность мысли, была ничтожно мала. Со всех сторон её атаковали волны боли и желания. Большая часть его «Я» была не в силах им сопротивляться и требовала немедленного облегчения в виде нескольких глотков Охранного зелья. Но Снейп усилием воли сумел сконцентрироваться именно на этом маленьком участке мозга и выстроить вокруг него барьер, не позволяющий инстинктам полностью завладеть им. «Думай! — приказал он сам себе. — Соображай, что происходит!»

«Тебе необходимо выпить зелье, чтобы прекратилась боль и это дикое желание. Тебе жутко хочется его выпить. Это ломка», — выдала способная к самостоятельному мышлению часть сознания свой вердикт. Снейп со стоном сжал зубы и заставил себя вернуть банку с зельем на место. Организм отозвался на это таким приступом отчаяния и боли, что Снейп едва удержался на ногах. «Доэкспериментировался, идиот!» — он зло выругался и поплёлся в ванную. Чем дальше отходил он от вожделенного шкафа, тем сильнее сопротивлялся организм. Ноги становились всё более ватными, перед глазами стлался кровавый туман, зато напряжение в члене было таким, что казалось, ещё секунда — и его разорвёт в клочья. Но Снейп упорно продолжал свой путь.

На пороге ванной он упал на колени и последние несколько шагов прополз на четвереньках. Руки тряслись так, что он не смог открыть кран. Усилием воли Снейп перевесился через край ванны и, превозмогая вспышки боли в голове, попытался пустить воду с помощью невербального заклинания. Попытка удалась. Из крана потекла вода, но от затраченных усилий Снейпа вывернуло наизнанку. И только после этого он сумел сунуть голову под холодную воду. Это позволило ему кое-как прийти в чувство.

Сидя на полу ванной с мокрыми волосами, по которым вода стекала на его рубашку и на пол, сотрясаемый дрожью менее сильной, чем вначале, но всё же не менее отвратительной, Снейп призвал с помощью Акцио пузырёк с Противоядием от магических ядов. Руки дрожали меньше, но пробка поддалась ему не с первого раза. Снейп отпил из флакона и замер, опершись спиной о ванну, в ожидании облегчения. Он не знал, подействует ли на него противоядие. Ведь Охранное зелье не было ядом. Видимо, всё дело в дозе. «Всё есть лекарство и всё есть яд в зависимости от дозы». Снейп прикрыл глаза. Кажется, боль стала постепенно утихать. Мерзкая дрожь во всём теле сменилась не менее отвратительной слабостью. Зато исчезло желание физической близости и связанное с ним напряжение.

Снейп тяжело вздохнул и попытался встать на ноги. Они по-прежнему были ватными, но теперь уже не от боли и напряжения, а от сменившей их слабости. Снейп грязно выругался про себя. Сил произнести ругательство вслух не было. Он медленно и неуверенно побрёл в спальню и рухнул на постель. Призвав Успокоительное зелье собственного приготовления на основе Умиротворяющего бальзама, но гораздо более действенное, Снейп выпил его и обессиленно откинулся на подушку.

Ещё раз обозвав себя идиотом и кретином, он закрыл глаза и стал думать о том, как ему бороться с подобными приступами зависимости, если они будут повторяться. Он не собирался уподобляться наркоманам и идти на поводу у собственной зависимости. Нужно обязательно что-то придумать… Драккл бы побрал эту Лавгуд с её кровью!

Мысль о Луне, вопреки ожиданию, вызвала у Снейпа не приступ раздражения и злости, а прилив мягкого уютного тепла. Его словно окутало лёгким невесомым одеялом. Веки отяжелели, мысли стали медленными и неповоротливыми. Последней из тех, что запомнил Снейп, была: «Хорошо, что завтра она будет на моём уроке. Скорей бы!» Он инстинктивно почувствовал, что присутствие девчонки сможет избавить его от болезненной тяги к зелью и от ломок, с этим пристрастием связанных. Тело расслабилось в ожидании завтрашней встречи, и Снейп провалился в глубокий сон без сновидений.

Наутро Снейп проснулся вполне отдохнувшим. О вчерашней ломке напоминала лишь лёгкая боль в суставах. Да ещё странное чувство нетерпеливого ожидания, от которого сердце сжималось и будто исчезало на миг, чтобы, вернувшись, забиться чаще и разогнать по жилам мучительное беспокойство. Ничего подобного Снейп не испытывал ни разу в жизни. Он чувствовал себя мальчишкой, нетерпеливо ожидающим любовного свидания, одновременно жаждущим и страшащимся встречи. Ему решительно не нравилось подобное состояние, но ничего с собой поделать он не мог. Холодный душ немного притупил неприятные ощущения, но избавиться от них полностью не удалось. Снейп методично и старательно проделывал все обычные утренние дела, стараясь привычными действиями отогнать посторонние чувства. Но ощущения не проходили

Снейп почувствовал, что он больше не в силах оставаться наедине с ними. Впервые за много лет он ожидал завтрака в Большом зале, как спасения. Он, ненавидящий необходимость принимать пищу в компании коллег на виду у всей школы, теперь мечтал о том, чтобы этот дракклов завтрак поскорее начался. Чтобы к нему приставали с дурацкими разговорами, чтобы Поттер прожигал его взглядами, полными ненависти, чтобы в ушах стоял гул от детских голосов и стука множества приборов о тарелки… Сейчас он обрадовался бы визиту собственных старост, хотя их посещение в столь ранний час могло означать только одно — на факультете случилось нечто чрезвычайное. И пусть бы случилось! Может быть, хоть это отвлекло бы его.

Но, как назло, Снейпу пришлось провести время до завтрака в полном одиночестве. Зато, придя в Большой зал, он с облегчением ощутил, что его действительно «отпускает». Было приятно вновь почувствовать себя холодным и скользким слизеринским гадом. Впрочем, длилось это недолго — ровно до тех пор, пока его взгляд, привычно осматривающий сидящих за столами студентов, не наткнулся на Лавгуд. Та, по обыкновению, смотрела в его сторону, но, казалось, не замечала его и что-то медленно пережёвывала, улыбаясь своим мыслям. Как только взгляд Снейпа скользнул по ней, её лицо приняло осмысленное выражение. Она оживилась, взглянула на него совершенно осознанно, улыбнулась лично ему и отвела глаза, стараясь ничем не выдать промелькнувшей в них радости.

После этого Снейпа вновь окатила горячая волна нетерпеливого ожидания, которую он, впрочем, смог успешно скрыть под маской обычного ледяного презрения ко всем и ко всему. Среди людей ему было легче не поддаваться этому дикому и пугающему ощущению. Снейп не читал любовных романов. В его лексиконе не было выражений «радостный трепет» или «сладостное томление». Он не знал, как назвать владевшие им чувства, лишь понимал, что они ненормальны и являются продолжением его вчерашнего состояния. Они продолжали мучить Снейпа до тех пор, пока не начался урок по Защите от Тёмной Магии у пятого курса Райвенкло. В присутствии Лавгуд все эти чувства куда-то исчезли. На смену им пришла обычная уверенность в себе, к которой примешивалась странная, необъяснимая радость от возможности видеть девчонку. Снейп постарался не обращать внимания на это дурацкое чувство. Анализировать его было некогда. Нужно было вести урок. Причём так, чтобы Лавгуд обязательно нарвалась на отработку. А эта дурочка, как назло, всё делала слишком старательно, чтобы вызвать его похвалу, а не гнев. Неужели она не понимает, что в её интересах получить отработку? Или она не хочет этого? И её отработка — только лишь в интересах его, Снейпа?

Эта мысль окатила его, словно ведром ледяной воды. Неужели он до такой степени заигрался в эти игры? Он, как мальчишка, ищет повод встретиться с ней, а ей это совершенно не нужно? До чего он дошёл? Жалкий наркоман, который готов на любые унижения перед кем угодно, лишь бы получить дозу необходимого ему вещества! Как он мог пасть столь низко?

Зло сверкнув глазами в сторону Лавгуд, Снейп заставил себя перестать обращать на неё внимание и до конца урока полностью игнорировал её существование. Он запретил себе даже искоса смотреть на неё. Его не должно волновать, какие чувства она испытывает и как они отражаются у неё на лице. Её влюблённость — это её и только её проблемы. Его они абсолютно не касаются.

Не касаются? Тогда почему у него так болезненно сжалось сердце при звуке колокола, возвестившем об окончании урока? Почему он ощутил почти отчаяние при мысли, что сейчас девчонка покинет класс, оставив вместо себя пустоту и чувство, будто он, Снейп, осиротел? К дракклу гордость! Нужно сделать что-то, найти возможность встретиться вновь, причём не на следующем уроке, а уже сегодня…

— Лавгуд.

Прекрасно. Голос по-прежнему холоден. В нём нет смятения, так позорно охватившего Снейпа. Девчонка вздрогнула и уставилась на него.

— Надеюсь, вы не забыли про отработку, полученную на прошлом занятии?

Луна удивлённо приоткрыла рот:

— Но…

Ей хотелось сказать, что это ведь была разовая отработка и что Снейп ничего не говорил о её продолжении. Однако, наткнувшись на его свирепый взгляд, она вдруг всё поняла и опустила глаза, чтобы не выдать вспыхнувшей в них радости.

— Да, господин профессор. Я помню. Сегодня, как обычно?

— Ровно в восемь. В этом кабинете, — рявкнул Снейп, поворачиваясь к ней спиной.

Важно было не показать ни ей, ни тем нескольким оставшимся в классе ученикам охватившего его облегчения. Снейп ненавидел себя за ту радость, которую испытал, назначив ей эту дракклову отработку, а по сути — свидание. Ненавидел за то, что понимал — не будь этой отработки, он вряд ли пережил бы сегодняшний вечер. И, как бы он ни ругал себя мерзким уродом, слабаком и жалкой зависимой тварью, душа его трепетала от предвкушения предстоящей встречи. Утреннее тягостное беспокойство окончательно исчезло, и Снейп наконец полностью пришёл в себя. Он снова мог рычать на студентов, окатывать их ледяным презрением, демонстрировать всем своё полное равнодушие или неудовольствие, словом, быть самим собой — злобным и жёлчным профессором Снейпом. И всё это лишь потому, что в его сердце тёплым неуместным комочком свернулась радость ожидания вечера и встречи со странной глупой влюблённой в него девчонкой. Какой же он идиот!

Снейп сидел за столом в кабинете Защиты от Тёмной магии. Домашние работы были проверены. Сегодня Снейп проверял их особенно тщательно, придирался к мелочам больше обычного и написал красными чернилами на полях значительно больше ядовитых замечаний. Он злился. Прежде всего на себя. И на эту девчонку, которая получила над ним такую странную власть. Правда, она сама не знала об этом и никогда не узнает. Власть эта досталась ей, благодаря его любопытству и страсти к исследованиям. Он хотел разгадать тайну собственного зелья. Можно считать, пострадал ради науки. По крайней мере, он сумеет не показать ей, насколько велика её власть — в этом Снейп не сомневался. Он не настолько жалок и беспомощен, чтобы полностью впасть в зависимость от какой-то девчонки. Пусть думает, что это она подчиняется его воле, а не он — своему влечению. Постыдному и недопустимому. От которого сладко сжимается сердце, тем сильнее, чем ближе стрелки приближаются к восьми часам. Дракклово дерьмо!

Лавгуд, как обычно, оказалась на удивление точна. Снейпу всегда казалось странным, что девчонка, несмотря на свой полусонный рассеянный вид, практически никогда не опаздывала. Хотя для неё, живущей в своём мире и вечно витающей в облаках опоздания были бы вполне естественны. И тем не менее… Это свойство было одной из загадок Луны Лавгуд, разгадывать которые Снейпу почему-то было интересно. Впрочем, сейчас он понимал, что каждая её загадка цепляла за собой следующую, поток головоломок тем самым увеличивался, грозя залить Снейпа с головой, сбить с ног и унести неведомо куда. Как бы ему не захлебнуться в этом потоке, разгадывая её ребусы и шарады. Дракклово Райвенкло! Может, ему стоит остановиться и не лезть в эти дебри? Зачем ему всё это? Но Снейп понимал, что точка невозврата им уже пройдена, и остановиться он не сможет даже при большом желании. Слишком увлекателен процесс.

Стук в дверь ровно в восемь вызвал у Снейпа радостный скачок сердца. Снейп нахмурился, зло одёрнул себя и постарался придать голосу как можно больше равнодушной холодности.

— Войдите.

Кажется, ему удалось. Девчонка стояла на пороге и улыбалась слабой неуверенной улыбкой:

— Добрый вечер, господин профессор.

Уголок его рта презрительно пополз вверх. Хотелось что-то съязвить насчёт того, что вечер был бы добрым, если бы не приходилось тратить время на отработки с болванами. Но, вспомнив, что на самом деле это никакая не отработка и что нужна она, скорее, ему, Снейп прикусил язык и кивнул на стул, стоявший напротив учительского стола:

— Садитесь, Лавгуд.

Луна послушно уселась, продолжая улыбаться каким-то своим мыслям. Снейп занял место за столом, поставил на него локти и упёрся подбородком в крепко сцепленные пальцы. Какое-то время он молча наблюдал за Луной, внимательно изучая её пустыми, ничего не выражавшими глазами. К его глубокому удивлению, девчонку ничуть не смущал его тяжёлый взгляд. Она не прятала глаза, смотрела на него открыто, без страха, терпеливо ожидая, когда он начнёт разговор. Снейп расцепил руки, положил их на стол и откинулся на спинку стула.

— Лавгуд. Надеюсь, вы понимаете — тот факт, что я не стёр вам память, ставит под угрозу не только вас или меня, но ещё очень многих людей.

— Да, конечно, господин профессор, — Луна опустила голову. Ещё бы ей этого не понимать! Неужели он всё-таки передумал и сейчас сотрёт ей память? Луна сжалась, приготовившись к худшему.

Заметив это, Снейп понял, о чём она думает, и ему стало жаль её. Он не собирался мучить девчонку, поэтому продолжил свою речь сразу, без эффектных пауз а-ля Волдеморт:

— Чтобы избежать неоправданного риска, я считаю нужным обучить вас окклюменции. Надеюсь, не нужно объяснять, что это такое?

— Нет, господин профессор, — девчонка сумела сдержать рвущийся наружу вздох облегчения, и Снейп оценил её усилия. — Я ведь бывала в вашем сознании, — Луна виновато улыбнулась.

— Тем лучше, — раздражение Снейпа было искренним. Не стоило напоминать ему о том, что для неё его внутренний мир — открытая книга. — К тому же не помешает научить вас распознавать попытки применения Империуса и противостоять подобным попыткам. Но это — частный случай применения окклюменции.

Луна подняла на Снейпа глаза. Их выражение поразило его. В устремлённых на него серебристо-серых глазищах светились восторг и такая благодарность, что Снейпу стало не по себе. Он вспомнил прошлогоднюю реакцию Поттера на сообщение о необходимости занятий по окклюменции. Контраст был разительный. Кажется, девчонка готова на радостях броситься к нему на шею. Только этого не хватало… Чтобы избежать любых проявлений эмоций с её стороны, Снейп продолжил:

— Заниматься будем каждый день, за исключением случаев, когда я буду занят. Скажу сразу — я не всегда смогу предупредить вас об отмене занятий. Если вы придёте в этот кабинет и не застанете меня здесь — отправляйтесь к себе. И не вздумайте разыскивать меня в подземельях! — Снейп угрожающе повысил голос.

— Хорошо, господин профессор, — Луна кивнула, не сводя с него по-прежнему восхищённых глаз. — А мы начнём прямо сегодня? — не выдержав, поинтересовалась она.

— Разумеется. Не стоит терять время.

— Ага, — Луна ещё раз согласно кивнула и выжидательно уставилась на Снейпа.

— Итак, ваша задача — сопротивляться моему вторжению в ваше сознание. Способ, которым вы будете это делать, может быть любым. Лишь бы он оказался результативным. Можете обезоружить меня, выставить любые защитные чары или Чары помех. Можете мысленно представлять что-то, что даст вам возможность не думать ни о чём другом. Главное — не допустить меня в своё сознание. Вы поняли меня?

— Думаю, да, сэр.

Луна вспомнила, как Снейп защищал собственное сознание от проникновения в него Волдеморта. Получится ли у неё так же? Она не знала, но решила попробовать подражать Северусу, используя его приёмы.

— Тогда начнём. Встаньте здесь, — Снейп указал Луне место в проходе между партами.

Встав напротив, он вынул из кармана мантии волшебную палочку и направил её на Луну.

— Соберитесь, Лавгуд. Легилименс!

Снейп оказался в её сознании сразу. Никаких барьеров для его проникновения туда не существовало, несмотря на то, что Луна честно попыталась хоть как-то защититься. Снейпа это не особенно удивило. Он ждал чего-то подобного. Странно было другое. Как только он проник в её сознание, она так же легко оказалась в его мозгу, просочившись туда сквозь все его щиты, словно призрак сквозь стену. Для неё этих препятствий будто не существовало. Они вернулись на свои места лишь после того, как Снейп прекратил воздействие на неё Легилименса. И это было настолько поразительно, неправильно и неправдоподобно, что он несколько секунд простоял в замешательстве, не зная, как расценить подобное явление.

— Лавгуд, вы когда-нибудь до этого занимались легилименцией? — наконец спросил он.

— Никогда, — Луна отрицательно качнула головой.

— И вам никогда раньше не приходилось неосознанно проникать в мысли своих друзей или знакомых?

— Нет.

Снейп понимал, что она говорит правду. Если бы такое с ней случалось ранее, он бы знал. Теперь, когда он побывал Луной Лавгуд и полностью ощутил, что это значит — он обязательно знал бы о подобном факте, если бы таковой имел место в её жизни. Она никогда не проникала ни в чьё сознание — ни сознательно, ни нечаянно. Тогда почему же ей с такой лёгкостью удалось проникнуть сквозь все его барьеры, через которые ещё ни разу не удавалось пробиться ни Волдеморту, ни Дамблдору? Может быть, этим объясняется тот странный побочный эффект его зелья? Может быть, поэтому девчонка становилась им и чувствовала всё, что происходит у него в душе, когда он выпивал это зелье? А её кровь в зелье была проводником этих ощущений?

— Попробуем ещё раз. Соберитесь, Лавгуд. Создайте хоть какую-то преграду от моего вторжения.

— А вы, господин профессор… Почему вы не создаёте преград от моего вторжения?

И что ей на это ответить? Потому что всех его барьеров для неё попросту не существует? Но это значит расписаться в собственном бессилии, никчёмности и полной беззащитности перед этой девчонкой.

— Не ваше дело, — грубо рявкнул Снейп, выбрасывая вперёд руку с волшебной палочкой. — Легилименс!

Эффект оказался тем же. Она не смогла выставить против него ни одного мало-мальски действенного барьера. А все его щиты оказались для неё настолько легко проницаемыми, будто их не существовало вовсе.

Опустив палочку, Снейп в задумчивости стоял перед Луной, водя пальцем по губам. Ах, какие же красивые у него пальцы… Луна забыла обо всём на свете, любуясь этим неосознанным жестом. Она не думала о том, что это странно — вот так легко проникнуть в его сознание. Не спрашивала себя, почему он решил впустить её туда. Она просто любовалась им, а Снейп, к счастью, не обращал на неё никакого внимания, погружённый в свои мысли.

Наконец, выйдя из задумчивости, Снейп медленно повернулся спиной к Луне и направился к своему месту за учительским столом.

— Сядьте, Лавгуд, — его голос был лишён обычных повелительных интонаций. Сейчас в нём слышалась… Растерянность? Или Луне это показалось?

— С окклюменцией у вас очень плохо, — растерянность в его голосе сменилась обычной холодностью. — Поэтому ваша задача — ежедневно перед сном очищать сознание и при каждом удобном случае тренироваться в постановке защитных барьеров. Постоянно пытайтесь ограждать сознание. Изгоняйте из него мысли, которые вам хотелось бы скрыть. Это понятно?

— Да, — кивнула Луна, хотя вовсе не представляла, каким способом можно этого добиться.

— И ещё. Вот вам задание на завтра. Попытайтесь проникнуть в сознание окружающих вас людей так же, как сегодня проникли в моё. Примените невербальный Легилименс к человеку, глядя ему в глаза и постарайтесь проникнуть в его мысли. Обо всём, что будет происходить в такие моменты, расскажете мне завтра вечером.

— Хорошо, господин профессор.

— Вы свободны, Лавгуд.

Луна тихонько вздохнула, но послушно поднялась со словами:

— До завтра, господин профессор.

— До завтра, — буркнул он.

Пока девчонка направлялась к выходу между рядами парт, Снейп вновь попытался проникнуть в её сознание с помощью невербального Легилименса. Результат оказался предсказуем — она вновь без труда оказалась в его сознании. Снейп как можно быстрее прекратил воздействие. Тысяча мантикор ему в печёнку! Что же это происходит? Он не понимал. А то, чего он не понимал, приводило его в бешенство. Он должен в этом разобраться. И чем скорее, тем лучше.

Дойдя до двери, Луна остановилась, повернулась и тихо произнесла:

— Спокойной ночи, господин профессор.

В её голосе было столько мягкой теплоты и глубинной, непоказной нежности, что гнев Снейпа мгновенно куда-то улетучился. Грудь на секунду сдавило, а после залило таким теплом, которого он не ощущал уже давно — с тех пор, когда слышал радостный голос Лили, окликавшей его: «Привет, Северус». Мерлин, когда же это было? Да и было ли?

Воспоминание о Лили почему-то не кольнуло его, как обычно, не вызвало чувства, что он изменяет её памяти. Это было просто воспоминание, а не укор его больной совести. А девчонка у двери смотрела на него и ждала. Чего? Ах да…

— Спокойной ночи, мисс Лавгуд. Не забывайте о своём задании.

Получилось совсем не так строго, как он хотел. Видимо, девчонка тоже почувствовала это, потому что широко улыбнулась и весело произнесла:

— Не забуду, господин профессор.

Дверь за ней закрылась с тихим стуком. Снейп ещё какое-то время сидел за столом размышляя о том, что же всё-таки сейчас произошло. Так и не найдя объяснения случившемуся, он отправился к себе. Хвала Мерлину, сегодня ему уже не хотелось выпить усиленную порцию Охранного зелья. Ломка прошла. И он подозревал, что виной этому было его свидание с Лавгуд. Странное свидание, прошедшее в формате отработки. Такое же странное, как и сама Лавгуд. Но, может быть, именно это и притягивает его к ней, как магнитом? Ему хочется разгадывать её загадки. Судя по всему, их у девчонки так много, что на это можно потратить целую жизнь.

Комментарий к Глава 32 https://sun9-68.userapi.com/v6S5wFmkcQBYyjouHNgUfoI6j1j9M98V4zPFZQ/R5qRZn63_gc.jpg

====== Глава 33 ======

Backstreet Boys\Incomplete

Céline Dion\Seduces Me

Весь следующий день Луна честно старалась выполнить возложенное на неё задание. Как только появлялась возможность остаться лицом к лицу с кем-то из сокурсников, Луна мысленно произносила «Легилименс!» и изо всех сил пыталась проникнуть в мысли своего визави. Стоит ли говорить, что у неё ничего не получалось? Лёгкость, с которой она накануне попадала в сознание Снейпа, давала ей повод думать, что с проникновением в мозг всех прочих у неё проблем не будет. Но всё оказалось совсем не так. Конечно, её товарищи по учёбе понятия не имели об окклюменции. Никто из них не сопротивлялся попыткам Луны забраться в их мозги, не выставлял защитных барьеров. Но, несмотря на это, у неё ничего не получалось. Луна была совершенно озадачена и сбита с толку, но не оставляла этого неблагодарного занятия.

На перемене, когда Луна особенно пристально смотрела в лицо Джессике и так напряжённо пыталась проникнуть в её мысли, что на лбу выступили капельки пота, подруга нервно дёрнула плечом и тихонько прошипела:

— Лавгуд, что с тобой? Почему ты так уставилась на меня, будто собираешься прожечь во мне дыру? Порчу какую-то на мне испытываешь?

— Нет, что ты? — Луна слегка смутилась и отвела глаза. — Просто пытаюсь прочитать твои мысли.

Джессика хмыкнула:

— Ты действительно считаешь, что это так просто?

— Нет. Именно поэтому у меня ничего и не получается.

— Слушай, Лавгуд, у тебя всё не как у людей. А после того, как ты побывала в Министерстве — совсем странная стала. Хотя куда уж больше? Может, расскажешь, что там с тобой такое сделали? — Джессика взглянула на Луну то ли пытливо, то ли соболезнующе.

— Да ничего особенного там со мной не сделали, — Луна безмятежно улыбнулась подруге. — Просто я там упала и сильно головой ударилась.

— Это многое объясняет, — саркастично усмехнулась Джессика. — Но ты всё-таки старайся как-то держать себя в руках. И не смотри так больше на меня. Мало ли что тебе в голову взбредёт.

— Хорошо, не буду, — пообещала Луна и до самого вечера продолжала упражняться в легилименции на всех, кто попадался ей под руку, кроме Джессики.

Попытки очищать сознание и воздвигать окклюментные щиты тоже потерпели фиаско. Луна пыталась повторять те приёмы, которые использовал Снейп, но, по всей видимости, они ей совершенно не подходили. А изобрести какой-то свой способ защиты она не могла, поскольку совершенно не знала никаких других техник постановки окклюментных щитов. Все эти упражнения настолько измучили её, что к вечеру она ощущала себя полностью выпотрошенной и выжатой. Идти на занятия к Снейпу в таком состоянии было стыдно. Он подумает, что она тупая, бестолковая, ничего не умеющая дурочка, на которую не стоит тратить время. А Луне очень не хотелось, чтобы он так думал. Её особенно страшила мысль о том, что он откажется заниматься с ней, и у неё не будет возможности видеться с ним каждый вечер.

Поэтому к назначенному сроку Луна собрала остатки своих физических и психических сил и отправилась в кабинет Защиты от Тёмной Магии, совершенно не представляя, как будет оправдываться перед Снейпом в том, что не выполнила его задание.

Снейп, как обычно, сидел за столом, заваленным грудой пергаментов с домашними работами. На стук в дверь он отозвался своим обычным бесстрастным «Войдите». Луна не могла знать, как тщательно Снейп следил за голосом, чтобы, не дай Мерлин, в нём не проявились нотки радостного нетерпения, с которым он ожидал этого стука. Впрочем, умение владеть собой всегда оставалось его основным жизненным навыком. И если уж он до сих пор не выдал себя Волдеморту, то справиться с волнением от прихода какой-то девчонки и подавно смог.

Его глуховатое холодное «Войдите» отозвалось в Луне лёгкой сладкой дрожью. Томительно защемило под ложечкой и беспокойно заныло в груди. Луна медленно открыла дверь и, аккуратно прикрыв её за собой, побрела к учительскому столу между рядами парт. Ноги вдруг стали ватными, движения — замедленными, как во сне. Комната утратила форму, а предметы в ней — чёткие очертания. И лишь образ сидящего за столом Снейпа оставался ярким и настоящим. Луна устремилась к нему, как к единственной реальной цели среди царящего вокруг хаоса.

— Добрый вечер, господин профессор.

Звук собственного голоса, кажется, немного привёл её в чувство. Предметы перестали расплываться. Классная комната приобрела свой обычный вид.

— Что с вами, Лавгуд?

Снейп внимательно смотрел на Луну. Наверное, выглядела она не слишком хорошо. И чувствовала себя, пожалуй, тоже. Потому что ей на миг показалось, что в его холодных пустых глазах промелькнула тревога. А этого ведь быть не могло… Или могло?

— Всё в порядке, господин профессор. Наверное, я сегодня просто перезанималась.

— Сядьте, — приказал Снейп, указывая ей на стоявший напротив стола стул.

Луна послушно уселась на него. Теперь голос Снейпа не вызывал в ней беспокойного томления, а наоборот приводил в чувство. Её взгляд стал осмысленным. Кажется, она полностью пришла в себя.

Луна сфокусировала взгляд на лице Снейпа. Тот продолжал внимательно наблюдать за ней.

— Так. В себя вы пришли, — констатировал Снейп. — Рассказывайте, как вам удалось довести себя до подобного состояния.

— Не знаю, — Луна слегка пожала плечами. — Как-то само вышло.

— Тренировались в окклюменции и легилименции весь день без перерыва? — раздражённо спросил он.

— Почти. На уроках не тренировалась, — ответила Луна.

— Тогда почему выглядите так, будто вас жевала мантикора? И, судя по всему, чувствуете себя соответственно?

— Не знаю, — Луна виновато потупилась. — Вообще, я чувствовала себя хорошо. А перед тем, как войти в класс, у меня голова закружилась и всё перед глазами поплыло, — честно призналась она.

Снейп как-то странно взглянул на Луну. Знала бы она, что стук в дверь и её появление на пороге вызвали у него похожие, хоть и не настолько сильные чувства. Но он, разумеется, несобирался докладывать ей о своих состояниях и переживаниях. Хватит и того, что он сам осознаёт, насколько неадекватными стали его реакции после того «эксперимента» с зельем.

— Итак, вы весь день упражнялись в легилименции и очищали сознание, — Снейп сцепил пальцы и внимательно посмотрел на Луну.

— Ага, — кивнула она.

— И каковы результаты? Вы сумели проникнуть в чьё-то сознание?

— Нет, — Луна виновато опустила голову.

Её ответ ничуть не удивил Снейпа. Результат был ожидаемым. Он и не предполагал, что у девчонки что-то получится. По всей видимости, её «талант легилимента» распространялся лишь на самого Снейпа. И это было очень странно. В течение прошедших суток мысли Снейпа возвращались к этому феномену всякий раз, как у него появлялось свободное время. Но, поскольку времени этого всегда было в обрез, ему так и не удалось тщательно проанализировать случившееся, а уж тем более прийти к каким-то определённым выводам. Он решил оставить это на потом, когда Лавгуд поупражняется в легилименции на других. Он был уверен, что у неё ничего не выйдет, но чем драккл не шутит? Когда дело касается Лавгуд, можно ожидать чего угодно.

— Этого следовало ожидать, — холодно ответил Снейп.

Девчонка ещё ниже опустила голову. Она что же, считает, что он винит её в этой неудаче? Как глупо. Снейпу вдруг захотелось подбодрить её, сказать, что ничего страшного не случилось и что результат как раз находится в пределах нормы. Но вместо этого он произнёс своим привычным полупрезрительным тоном:

— Давайте проверим ваши успехи в окклюменции. Встаньте здесь, — он указал ей место в проходе между партами.

Луна послушно поднялась и заняла оборонительную позицию с волшебной палочкой в руке. Снейп встал напротив.

— Готовы?

— Да.

— Легилименс!

Луна попыталась представить стену наподобие той, что возникала в сознании Снейпа всякий раз, когда он появлялся перед Волдемортом. Но образ этот расплывался и исчезал. Его место занимали привычные Луне мысли про папу и морщерогих кизляков, про учёбу и сокурсников, про друзей и Министерство магии… Ну и, конечно же, про Северуса. Эти мысли занимали большую часть её сознания и сильнее прочих мешали создать хоть что-то похожее на окклюментный барьер.

Сознание Луны было доверчиво распахнуто перед Снейпом и лежало, как на ладони. Снейп без труда выделил впечатления сегодняшнего дня и все её попытки очищать сознание. Он отметил про себя, что попытки эти оказались на удивление результативными. Если бы в тот момент кто-то захотел проникнуть в мозг девчонки, это оказалось бы не так просто сделать, как удаётся ему сейчас. Тогда почему в его присутствии она полностью теряет способность сопротивляться его вторжению в сознание? Ей мешает её пресловутая влюблённость? Но ведь она хочет показать себя перед ним с лучшей стороны. Хочет добиться похвалы Снейпа, признания своих заслуг. И при этом оказывается абсолютно беспомощной и беззащитной перед ним.

Снейп видел, что Луна действительно устала. Эти усиленные тренировки вымотали её. А ещё… Ещё он выудил совершенно свежие впечатления о том, что она почувствовала, войдя в кабинет. Её томительное и такое сладкое беспокойство передалось ему. Тело мгновенно откликнулось на него лёгкой приятной дрожью и… О, Мерлин, нет! Только этого не хватало. Сердце одним-единственным ударом направило всю кровь куда-то вниз, заставило напрячься, налиться жаром…

Снейп резко вырвался из сознания Луны и несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь прийти в себя и глядя прямо перед собой ничего не видящими глазами. Ему удалось унять предательскую дрожь. Хвала Мерлину, мантия скрывает многое… И он уже может спокойно взглянуть на девчонку.

Луна стояла перед ним, приоткрыв рот и глядя на него во все глаза. Что бы там ни скрывала мантия, она не могла спрятать тревожно вздымавшуюся грудь и лёгкое подрагивание её тела. Снейп похолодел. Она, как и во время прошлого урока, совершенно беспрепятственно оказалась в его сознании. И увидела, ощутила всё то, что творилось с ним сейчас. Дракклово дерьмо! Девчонка поняла, что с ним происходит! А может, не поняла? Ведь она ещё ребёнок. Откуда ей знать, что такое возбуждение? Тем более — мужское возбуждение. Но даже если не поняла — она почувствовала это. И… откликнулась? Вон как тяжело дышит. И дрожит… Идиот! Что он себе позволяет? Раздери его мантикора вместе с его неудовлетворёнными плотскими желаниями! Вот сейчас он охотно стёр бы ей память к дракловой матери!

Снейп скрипнул зубами, резко развернулся и бросился к учительскому столу, как к спасительному барьеру, за которым можно укрыться от девчонки, от этих широко распахнутых удивлённых глаз и от полураскрытых, призывно манящих губ. С размаху плюхнувшись на стул, он вновь крепко сцепил сплетённые пальцы и, уперев локти в столешницу, хрипло произнёс:

— Лавгуд. Ваши попытки очищать сознание были слабыми. Но вы на правильном пути. Продолжайте тренироваться. Но не доводите себя до такой степени изнеможения, как сегодня. Легилименцией больше не занимайтесь. На сегодня всё. Вы свободны.

— Господин профессор, — Луна выглядела растерянной. — Уже всё? Мы больше не будем заниматься?

— Сегодня — нет. Завтра жду вас здесь в то же время.

— Но…

— Я сказал — вы свободны! — рявкнул Снейп.

«Да уйдёшь же ты наконец?!» — мысленно взмолился он, глядя, как Луна растерянно моргает, медленно освобождаясь от охватившего её волнения — такого странного и… приятного? Ей явно не хотелось уходить. Снейп понимал, что, если она сейчас же, немедленно не покинет класс, его попросту разорвёт на части. Он знал, что не позволит себе ничего из того, на чём так требовательно настаивало его тело. Но он накричит на девчонку и прогонит её в самых грубых выражениях — а ему этого вовсе не хотелось.

— Спокойной ночи, господин профессор, — почти прошептала Луна, и в её голосе Снейп услышал такое разочарование, что он едва не остановил её. Ему стоило невероятных усилий удержать себя — костяшки сцепленных пальцев побелели, а ногти впились в кожу, оставляя на ней кровавые полоски. Он не имел права останавливать её. Она должна уйти. Она. Должна. Уйти. Мерлин всемогущий, что же с ним такое делается?

Пока Луна долго, мучительно долго, двигалась к двери, Снейп, глядя ей в спину, вцепился зубами в свои сведённые судорогой пальцы. Только бы она не оглянулась! Только бы… И Луна словно услышала его мольбу. Стоя перед дверью с опущенной головой, словно чего-то ожидая, она медленно взялась за ручку. Дверь тихонько открылась, пропуская Луну наружу и так же бесшумно закрылась у неё за спиной.

Услышав лёгкие удаляющиеся шаги, Снейп уронил голову на руки и тихо протяжно застонал. Напряжение постепенно отпускало. Его трясло. Волосы неопрятными тонкими прядями свисали на лицо, судорога, сводившая руки, отступала. Пальцы разжались. Снейп бессильно опустил руки на стол и уронил на них голову. Он медленно приходил в себя.

Снейп не знал, сколько времени прошло до момента, когда к нему вернулась способность двигаться и соображать. Он поднял голову и обвёл взглядом мрачный кабинет Зашиты от Тёмных Искусств. На картинах, развешанных по стенам, колдуны и ведьмы корчились в муках от наведённой на них порчи и под воздействием пыточных заклятий. А он, профессор, призванный обучать студентов защите от Тёмной магии, корчился на столе от… от чего? От любви к странной девчонке, которая спокойно проникает в его сознание, как к себе домой и совершенно не боится открывать перед ним свой внутренний мир? От любви к своей ученице, по сути, ребёнку, думать о котором в подобном ключе он не имеет никакого права. И, тем не менее, думает. И она знает об этом. Мало того — она готова откликнуться на его преступную страсть. Вон как призывно смотрела сегодня… А он… Он просто животное. Грубая скотина, озабоченная долгим отсутствием секса. Тварь. Подонок.

Снейп осыпал себя ругательствами в надежде убедить собственное сознание в том, что им движет исключительно похоть и животная страсть. Но сознание отказывалось верить в это. Оно сопротивлялось и утверждало, что всё происходящее с ними — со Снейпом и этой девочкой — есть ни что иное, как любовь. Самая настоящая, живая и неподдельная. От этого становилось страшно, муторно и тревожно. Но, вопреки всему, где-то в глубине его сердца зарождалась и крепла странная, неподвластная разумному объяснению, неуместная и недозволенная, но такая приятная радость, о возможности испытывать которую Снейп даже не подозревал. Он мог защититься от Тёмной магии и научить этому других. Но как защитить себя от овладевшего им наваждения, он не знал. И это было прекрасно. Не нужно было выбирать между чувствами и долгом. Выбор сделан за него. Неизвестно кем и как, но сделан. Оставалось лишь спокойно принять его. И понять, как с этим жить дальше.

Покинув кабинет Защиты от Тёмной Магии, Снейп отправился к себе в подземелья. Его быстрые твёрдые шаги гулко отдавались под сводами пустынных в этот час коридоров. За окнами свистел пронизывающий холодный ветер, швыряя в стёкла пригоршни гнилой опавшей листвы. Темнота снаружи была густой и непроницаемой. Невидимые на небе тучи готовы были вот-вот пролиться дождём — это ощущалось по промозглой сырости коридоров. В такую погоду студенты предпочитали сидеть в гостиных, сгрудившись у камина, либо уединяться в спальнях с книгами в руках, отделившись пологом от всего окружающего мира.

Впрочем, Снейпу на пути встретилось несколько особо прилежных учеников, только что покинувших закрывшуюся библиотеку и спешащих поскорее попасть к себе на факультеты в тепло и уют согреваемых каминным пламенем гостиных. Снейп не обращал на них никакого внимания и, по обыкновению, не отвечал на их быстрые, скомканные приветствия. Его взгляд фиксировал всё и всех, попадавшихся в поле зрения, память запоминала увиденное, а мысли при этом были далеко и вились вокруг главного вопроса, не дававшего покоя со вчерашнего вечера. Почему для Лавгуд не существует окклюментных щитов, выстроенных им в сознании? Как ей удаётся совершенно беспрепятственно, играючи, проникать в его мозг? Какая сила даёт ей способность, которой не обладают два самых могущественных мага современности?

По правде говоря, Снейп знал ответ на этот вопрос. Но его мозг категорически отказывался принимать его и мучительно искал другие версии. Искал и не находил. Потому что найденный им ответ был правильным и логически вытекал из имеющихся фактов. А факты были таковы. Девчонка, никогда в жизни не занимавшаяся легилименцией, свободно проникала в мозг человека, который применял легилименцию к ней. При этом её попытки проникнуть в чьё-либо другое сознание оставались безуспешными. Снейпу очень хотелось провести контрольный эксперимент, чтобы узнать, сумеет ли Лавгуд проникнуть в мозг другого человека, не Снейпа, который применит к ней легилименцию. Что-то подсказывало ему, что результат будет отрицательным и что её способности распространяются только на него самого. Но сбрасывать такую возможность со счетов не стоило, а проверить её у Снейпа не было возможности. В школе не так много сильных легилиментов. А тех, кого можно попросить об этой услуге, нет вовсе. Поэтому вопрос повисал в воздухе без ответа.

Снейп не переставал думать над этим, вернувшись к себе, слушая отчёты старост о том, как прошёл день на факультете и после, когда сидел в кресле перед камином и готовился к завтрашним урокам. Он думал о странной способности Лавгуд, стоя под горячими струями в душе и вытираясь после него. Прежде чем накинуть халат, Снейп взглянул на себя в зеркало, что делал крайне редко. Носатый, костлявый, бледный… Волосы свисают жидкими сосульками… Красавец, нечего сказать. И вот это тощее тело не далее, как пару часов назад посмело проявить желание? Захотеть пятнадцатилетнюю девочку? Загореться так, что пришлось выгонять девчонку из класса, чтобы не наделать непоправимых глупостей?

«Да как ты мог? — Снейп со злостью взглянул на своё отражение. — Посмотри на себя! На кого ты похож? Пускай девчонка влюблена в тебя по уши — разве она не испугается, увидев вот это? Герой-любовник! Коварный растлитель несовершеннолетних».

Но как бы Снейп ни старался задеть себя побольнее, как ни ёрничал и не исходил ядом, в его сознании жило стойкое убеждение, что всё обстоит совсем не так. Что девчонка не испугается его тела, ведь оно знакомо ей. Она уже бывала в нём, более того — чувствовала желания этого тела. Не далее как сегодня вечером… Вспомнив об этом, Снейп вспыхнул, его обдало жаром, который мгновенно разлился по телу. Она знала, как мучительно потянуло его к ней. И она была не против… Ей хотелось этого — Снейп точно знал.

Осознание того, что девчонка готова идти навстречу его желаниям, что вид его обнажённого тела не оттолкнёт её, вызвало прилив возбуждения. Голос разума и возмущённые протесты чувства долга заглушил могучий древний инстинкт, поглотивший Снейпа целиком. Ведь не собирается же он действительно делать с ней всё то, что рисует его воображение! Он никогда не позволит себе этого наяву. Но сейчас, когда он один, когда никто не видит его, когда можно сбросить ненавистную маску — отчего бы ему не помечтать и не пойти на поводу у собственных фантазий? Кому он сделает хуже, поддавшись им? Лили? Её памяти? Но Лили умерла. И она никогда его не любила. А эта девочка…

Снейп тихо застонал, представляя, как руки Луны гладят его плечи, грудь, живот. Как спускаются ниже… Как она прижимается к нему своим обнажённым телом крепко-крепко, и он остро чувствует кожей её затвердевшие соски… Привалившись спиной к тёплой влажной стене ванной, Снейп сжал рукой член. Неужели он не имеет права даже на эту жалкую каплю радости?

Холодный насмешливый внутренний голос будто окатил его ведром ледяной воды: «А завтра на занятиях окклюменцией Лавгуд проникнет в твои мозги и увидит, как ты дрочишь на её светлый образ. Думаю, ей понравится». Снейп грязно выругался и разжал руку. Если сейчас он не остановится, о занятиях с ней окклюменцией можно забыть. Она и так увидит слишком много того, что для её глаз не предназначается. На секунду подумалось: «А может, к дракклу эти занятия окклюменцией?» На эту мысль тело тут же ответило судорогой, напомнив о том, что такое ломка. Нет, он не может отказаться от встреч с Лавгуд. Значит, придётся очищать сознание от похотливых мыслей о ней. А тот факт, что девчонка завтра увидит его сегодняшнюю слабость, она переживёт. Она уже не раз бывала Северусом Снейпом и знает, какие желания время от времени обуревают его тело.

Снейп собрал волю в кулак и отгородил себя от похотливых мыслей. Окончательно избавиться от них помог лишь холодный душ. Вытираясь после него, Снейп избегал смотреть в зеркало, от греха подальше. В спальню он пришёл уже полностью успокоившимся, способным продолжать мыслить логически, не проваливаясь в бездну животных инстинктов.

Если считать, что способности Лавгуд к окклюменции распространяются лишь на него одного, следует признать тот факт, что причиной такого феномена служит её влюблённость. В отличие от многих, утверждавших, что никакой любви на самом деле не существует, есть инстинкт размножения и связанная с ним химия мозга, Снейп не мог отрицать существования этого чувства. Не мог, потому что жил им долгие годы, делая всё, чтобы сохранить его в себе, несмотря на муки, приносимые им. Пожалуй, до недавнего времени это было единственное, чем он дорожил в своей жизни, как бы пафосно это ни звучало. Но вот утверждение, что любовь есть великая магия и что сила любви способна творить чудеса, вызывала в нём отторжение и протест.

Да, любовь могла дать крылья или низвергнуть в пучину невообразимых мук. Но всё это были лишь ощущения. На реальные чудеса и какие-то магические проявления любовь не способна. В частности, она не может никого спасти, уберечь, предупредить… Если бы такое было возможно, Лили сейчас была бы жива. Потому что любить сильнее, чем он любил её, невозможно. Но сила его любви не спасла её. А значит…

Но ведь как-то же она смогла защитить от Волдеморта собственного сына? Все вокруг утверждают, что именно её любовь спасла мальчишку и отняла у Тёмного Лорда силу на долгие годы. Но, может быть, всё было совсем не так, и Лили знала какое-то сильное заклинание, которое и привело к таким последствиям? Никто ведь не знает, как там всё происходило на самом деле.

И почему тогда сила её любви к Поттеру и его любви к ней не спасла их обоих? А Лонгботтомы? Разве они не любили друг друга? Снейп попытался вспомнить другие пары, связанные этим чувством — и не смог. Малфои? Не смешите меня. Если их отношения и можно назвать любовью, то она носит довольно специфический характер. Это, скорее, их общая привязанность к привычкам, укладу, традициям их круга. Именно эта общность интересов и то, что больше всего на свете они любят свои аристократические привычки, цементирует отношения Малфоев крепче любых других чувств.

Большинство известных ему пар под словом «любовь» подразумевали привычку жить вместе, совместный быт, помощь в решении различных житейских вопросов. Это не имело ничего общего с тем чувством, которое однажды поселилось у него в душе и не покидало её даже со смертью любимой. Разве эта, с позволения сказать, обрюзгшая, обросшая бытовым хламом, обыденная «любовь» могла творить чудеса? А любовь его матери к отцу-магглу? Почему она не возвысила этого подонка хотя бы до уровня порядочного человека? Может быть, потому что в этих отношениях любил только один, а второй лишь позволял себя любить?

От этой мысли Снейп резко сел в кровати. Вот оно! Кажется, он нашёл решение. Во всех известных ему случаях так называемой «любви» любил только один человек. Или один любил больше, а другой меньше. В этом всё дело. А если любовь способна творить чудеса только тогда, когда она взаимна? Когда с одинаковой силой друг друга любят двое?

И то, что его любовь не смогла уберечь Лили от гибели, означает, что усилий его одного оказалось недостаточно. И что Поттер любил её гораздо меньше, чем она его. Иначе сила их любви защитила бы их обоих. Ну, для Снейпа это не было великим открытием. Он всегда подозревал, что Поттер любит Лили приблизительно так же, как квиддич и относится к ней, как охотник к добыче. Ловец, поймавший снитч перед носом у соперника и испытавший чувство глубокого удовлетворения от собственной удачи и от зависти и досады конкурента.

А как же его собственный патронус? Разве это не чудо — научиться вызывать такой же патронус, как у любимой девушки? Значит, на это хватило силы его любви? Или к ней добавлялась вера, что Лили любит его так же, как он её? А вдруг тогда она его действительно любила?

Эта мысль заставила сердце Снейпа заколотиться часто-часто. Но на смену ей пришла другая, более трезвая. Лили НИКОГДА не любила его. Он понял это лишь тогда, когда прочитал в «Пророке» объявление о её предстоящей свадьбе с Поттером. А до этого продолжал слепо верить и глупо надеяться, что её увлечение этим пустым фанфароном пройдёт сразу по окончании школы. В тот период, когда он научился вызывать патронуса в виде лани (кто бы знал, каких усилий это стоило мальчику, единственным счастливым воспоминанием которого были невинные встречи с девочкой, ставшей для него центром мироздания»), Снейп свято верил, что Лили любит его. Только это дало ему силы и способность создать собственный патронус.

Сердце заныло от привычной боли, которая с годами перестала быть острой и режущей, превратившись в ноющую и выворачивающую душу наизнанку. «Зубная боль в сердце» — точнее не скажешь. Хватит думать о том, чего нет и не могло быть, одёрнул себя Снейп. Сейчас важно понять, почему же всё-таки Лавгуд удаётся так легко проникать в его сознание. Без лирики и этих романтических слюней. «Сила взаимной любви». Тьфу!

Но как ни старался Снейп отогнать от себя эти дурацкие мысли, как ни язвил над собой, как ни ругал себя за идиотизм — с каждой минутой в нём росла и ширилась уверенность в том, что его предположения правильные и что именно любовь позволяет Лавгуд беспрепятственно хозяйничать в его сознании. Причём любовь взаимная. Пора отдать себе отчёт — он влюблён в девчонку. Влюблён до такой степени, что не может прожить и дня, чтобы не встретиться с ней. И мечтает о физической близости с ней, как озабоченный мальчишка-подросток. Как такое могло случиться? Как он мог распустить себя до такой степени? Неужели виной всему это проклятое зелье с её кровью? А тот факт, что он выпил слишком большую дозу этого снадобья в качестве эксперимента, лишь усугубил ситуацию? А если бы он не сделал этого — смог бы сейчас спокойно жить, как прежде, не сходя с ума по девчонке?

Как бы то ни было, с этим нужно как-то бороться. Для начала сделать их встречи более редкими. В конце концов, он преподаватель, а она его студентка. И он не имеет права мечтать о том, о чём мечтал не далее, как сегодня вечером в ванной. Тем более не имеет права показывать ей эти мечты. Решено. Завтра он не будет заниматься с ней окклюменцией. Потерпит. И она потерпит. Пора излечиваться от этого горячечного бреда. У таких отношений нет и не может быть будущего.

Приняв это решение, Снейп почувствовал себя по-настоящему плохо. Сердце ныло так, будто расставалось с девчонкой навсегда. Какая-то часть души Снейпа тихонько скулила и подвывала, словно жалкий искалеченный, дрожащий от холода щенок: «Нет… Пожалуйста… Не делай этого. Пусть она завтра придёт. Пожалуйста, встреться с ней…» Снейп пытался безжалостно заглушить эти стоны и мольбы, но ему не удавалось перебороть себя. Гнев на себя и на собственную слабость не помогал доводам рассудка пробиться сквозь этот отчаянный скулёж. Чувство долга помогало держаться, но как же Снейп ненавидел сейчас это проклятое чувство!

Ночь прошла в душевных муках и борьбе с самим собой. Сон так и не пришёл к нему. Снейп встал с постели с головной болью и тёмными кругами под глазами. Нос заострился и казался ещё больше на худом изжёлта-сером лице со впалыми щеками. «Сегодня занятия не будет, — твёрдо сказал себе Снейп. — Всего лишь один день. Потерпишь. Завтра встретитесь». И его скулящая от тоски душа смирилась и приняла этот приговор.

Выйдя из кабинета, Луна медленно побрела по коридору, рассеянно проводя рукой по шероховатой каменной стене, совершенно не замечая её холода. Всё её естество было наполнено воспоминаниями о новых ощущениях, только что испытанных ею в классе.

Проникновение в мозг Снейпа во время легилименции отличалось от того, что происходило с Луной, когда он принимал зелье. В момент, когда зелье начинало действовать, Луна становилась Снейпом, видела его глазами и воспринимала действительность его чувствами. И лишь маленький уголок сознания по-прежнему принадлежал ей.

Сейчас, во время сеанса легилименции, Луна продолжала оставаться собой и видела сознание Снейпа как бы со стороны. Она не ощутила себя возбуждённым мужчиной, но отчётливо поняла, что Снейп возбуждён и что его тянет к ней так, что ему трудно справиться с этим желанием. Его. Тянет. К ней. Его тянет к ней? Его тянет к ней! Ему хочется касаться её, обнимать, целовать. Его руки и губы хотят ласкать её, а его тело жаждет ответной ласки. Неужели он любит её? Разве это возможно? Неужели её самые смелые мечты могут осуществиться, а не оставаться лишь фантазиями влюблённой девчонки? И если в следующий раз с ним случится что-то похожее, почему бы ей не перестать стоять, как дурочке с открытым ртом, а сделать шаг к нему навстречу, обнять, а дальше — будь что будет!

Луна задрожала. От этой мысли её бросило в жар. Было немного страшно, немного стыдно, но так хорошо! Ей вдруг захотелось сейчас же, немедленно оказаться в своей постели, за задёрнутым пологом наедине со своими фантазиями и мечтами. Луна ускорила шаг, а после почти побежала по коридору. Запыхавшаяся и раскрасневшаяся скорее от собственных мыслей, чем от бега, Луна нетерпеливо разгадала загадку-пароль и вошла в гостиную. Там было ещё очень много народу. Семикурсники, по обыкновению, засиживались над учебниками почти до утра. Сокурсники Луны тоже допоздна корпели над книгами, готовясь к СОВ. Джессика подняла голову от лежавшего перед ней пергамента и посмотрела на Луну, силясь понять, где она и что с ней происходит.

— Ты где была? — спросила Джессика, немного придя в себя.

— На отработке, — быстро ответила Луна.

Ей сейчас не хотелось ни с кем разговаривать, чтобы не расплескать то восхитительное чувство, с которым она мчалась сюда.

— Хм. Ты эссе дописала?

— Почти. Завтра утром закончу, — Луна направилась в сторону спальни.

— Почему не сейчас? — не сдавалась Джессика.

— Устала. Голова болит, — соврала Луна и скрылась на лестнице, ведущей в спальню.

Джессика закатила глаза, неодобрительно покачала головой и вновь углубилась в своё эссе. А Луна прошмыгнула в спальню, юркнула к себе на кровать, задёрнула полог и уже там сбросила с себя мантию и попыталась отдышаться. Но мысли о Северусе не давали ей полностью восстановить сбившееся дыхание.

Луна, стоя на коленях в кровати, начала автоматически снимать с себя одежду, продолжая думать о том, что увидела в сознании Северуса. Она не ощущала своих плавных замедленных движений. Её руки сейчас не принадлежали ей. Это были руки Северуса, неторопливо раздевавшие её и одновременно поглаживающие, ласкающие её тело. Это было сказочно приятно. Луна забыла обо всём на свете, представляя его руки на своём теле и опомнилась лишь тогда, когда на ней не осталось ничего из одежды. Она осознала, что лежит абсолютно голая и гладит руками свою грудь, живот, бёдра. Вдоль её позвоночника пробегали мурашки, вызывая сладкую дрожь во всём теле. Луна закрыла глаза и представила, как губы Северуса касаются её губ. Луна никогда в жизни ни с кем не целовалась. Но она вспомнила сон, в котором была Северусом. Вспомнила его ощущения, всё, что он чувствовал и делал в том сне.

Рука Луны опустилась вниз и погладила нежный пушок. Представить, что это его рука, оказалось очень просто. Кровь прилила к низу живота. Луна беспокойно заёрзала в постели. Она наугад ласкала себя, вспоминая при этом ощущения Северуса из собственного сна. Ей было так хорошо в этот миг. Её тело выгибалось и двигалось навстречу воображаемому Северусу, его проникновению, его ласкам. Луна вдруг ощутила конвульсивные содрогания собственного тела и горячую влагу внутри себя. Это были потрясающие ощущения.

Какое-то время Луна лежала не шевелясь, стараясь как можно дольше продлить накатившее на неё блаженство. Но оно продолжалось недолго, и она постепенно пришла в себя. Луна неторопливо надела пижаму, размышляя о том, что с ней сейчас произошло. При мысли, что завтра, во время занятий окклюменцией, Северус увидит это, ей вдруг стало стыдно. Что он подумает о ней? Что она бесстыжая, потому что мечтает о нём и его ласках? Что занимается таким предосудительным делом? Но почему предосудительным? Ведь она думала о нём, а не о ком-то другом, мечтала о нём, о том, чтобы сделать ему приятное. Если и самой ей от этого стало приятно — что в этом плохого? В конце концов, он знает её всю, без остатка, так же хорошо, как она сама себя знает. А может быть, даже лучше. Он поймёт, что ничего плохого у неё в мыслях не было.

Луна успокоилась. Закрыв глаза, она представила, как обнимает лежащего рядом Северуса. Как прижимается лицом к его плечу и касается губами впадинки над ключицей. Как его рука обвивает её и прижимает к себе… Луна уснула, счастливо улыбаясь, предвкушая завтрашнюю встречу с любимым.

Комментарий к Глава 33 https://sun9-13.userapi.com/cxuW9ILuks3pbKtDAJral2TFf-ZQC9cPSoH_nA/WNqBJI8ISJo.jpg

====== Глава 34 ======

Dido\Here With Me

Skillet\Comatose

Muse\Hysteria

Весь следующий день Луна наблюдала за Снейпом издалека. Урока Защиты от Тёмной Магии у неё сегодня не было. Поэтому Луна могла встретить профессора лишь в Большом зале. За завтраком Северус показался ей невыспавшимся и усталым. Он маячил за преподавательским столом мрачным чёрным пятном и со злостью ковырял что-то вилкой в тарелке. Луна попыталась поймать его взгляд, но ей это не удалось. Казалось, он нарочно не смотрит в её сторону, из чего Луна сделала вывод, что сердится он именно на неё. За что? За то, что произошло вчера? Но почему?

Луна вспомнила, что он испытал смятение после того, как уловил её состояние. В сущности, именно оно вызвало в нём всплеск желания. Наверное, теперь Северус стыдится его и злится на Луну за то, что она стала его причиной. Луна вздохнула. Подойти бы сейчас, взять за руку и сказать, что ему не нужно ничего стыдиться. Что она понимает его и сама хочет того же, что и он… Мечты унесли Луну так далеко, что Джессике пришлось несколько раз потрясти её за плечи, чтобы вернуть на грешную землю. Луна поднялась из-за стола, так и не осилив порцию овсянки и медленно побрела к выходу.

Уроки в этот день тянулись как-то особенно медленно. Помня о задании Снейпа дисциплинировать ум, Луна изо всех сил старалась сосредоточиться на учёбе. Правда, удавалось ей это не всегда. Едва дождавшись обеда, Луна примчалась в Большой зал. Снейп пришёл позже, уселся на своё место, обвёл взглядом сидящих за столами студентов, старательно избегая встречи с глазами Луны и уткнулся в тарелку с видом не менее мрачным, чем за завтраком. И сколько Луна не буравила его взглядом, мысленно умоляя посмотреть на неё, он больше не взглянул в Зал. Снейп смотрел прямо перед собой, изредка оборачиваясь к преподавателям, которые обращались к нему, отвечал им коротко и резко и вновь уделял всё своё внимание содержимому тарелки. Быстро покончив с едой, Снейп встал и молча покинул Зал.

Луна была в отчаянии. На послеобеденных занятиях она уже не пыталась сосредоточиться. Все её мысли занимал вопрос, что же случилось с Северусом и почему он сердится на неё. На Заклинаниях Луна отвечала на вопросы профессора Флитвика настолько невпопад, что тот поинтересовался, хорошо ли она себя чувствует, на что Луна честно ответила: «Не знаю». После чего их добрый декан отправил её к мадам Помфри. У Луны действительно разболелась голова, поэтому она не отказалась от визита в больничное крыло, опасаясь, как бы к вечеру ей не стало хуже. В восемь часов она должна прийти в класс Защиты от Тёмной Магии. И она будет там, чего бы ей это ни стоило.

Выпив зелье, которое дала ей мадам Помфри, Луна почувствовала себя значительно лучше. Головная боль прошла, Луна ощутила себя бодрой и готовой к трудному разговору с профессором. Последним уроком на сегодня была История магии. Тут уж Луна дала волю мыслям. Весь урок она репетировала в уме слова, которые скажет Северусу при встрече. Представляла его реплики и свои ответы. Старалась предусмотреть всё, что он может ей сказать. И с каждой минутой чувствовала себя всё более виноватой в том, что испортила ему настроение.

Теперь её вчерашнее поведение в спальне не казалось таким безобидным. Луна боялась, что, узнав о нём, Снейп рассердится ещё больше. А вдруг он начнёт презирать её за то, что она делала? От этой мысли Луне сделалось так плохо, что она едва не застонала вслух. Вдруг он будет считать её нескромной, бесстыжей и распущенной? И не захочет больше с ней встречаться? Страх всё сильнее овладевал Луной. Ей хотелось бросить всё и немедленно бежать к Снейпу, чтобы поговорить с ним. Пусть он кричит, злится, ругает её – только бы не это мучительное ожидание.

Но Луна терпеливо ждала восьми часов, понимая, что ужин ничего не изменит и не внесёт ясности. Снейп за ужином вёл себя так же, как за завтраком и обедом, при этом казался ещё более мрачным и усталым. Сердце Луны сжималось и ныло от страха и разросшегося чувства вины. Так и не проглотив ни кусочка, лишь выпив стакан чая, Луна одной из первых поднялась из-за стола и покинула Большой зал. Не желая встречаться ни с Джессикой, ни со своими гриффиндорскими друзьями, Луна отправилась в библиотеку в надежде отсидеться там в одиночестве, ожидая назначенного часа.

Что идея была не слишком хороша, Луна поняла сразу, как только подошла к библиотеке. На пороге она столкнулась с Гермионой, которая выглядела расстроенной и какой-то поблёкшей.

- Привет, – произнесла Гермиона бесцветным голосом, очень подходившим к её внешнему виду.

- Привет, – отозвалась Луна, вдруг поняв, что и её голос не отличается бодрыми интонациями. – Как дела?

- Нормально, – Гермиона дёрнула плечом, словно вопрос показался ей неуместным. – А у тебя?

- Тоже, – Луна попыталась придать голосу максимум убедительности.

- Ну ладно, – Гермионе явно не хотелось разговаривать. – Мне надо успеть дописать эссе по зельям.

- А мне – по трансфигурации, – Луна была довольна, что так легко отделалась.

Гермиона всегда была слишком проницательной. Если бы она начала присматриваться к Луне и прислушиваться к её интонациям, то обязательно поняла бы, что у неё не всё так хорошо, как ей хочется представить. И тогда расспросов Луне не избежать. Врать Луна не умела и не любила, особенно – друзьям. А рассказать правду у неё не было никакой возможности. Лучше уж помолчать, чтобы не выдать себя.

Последние десять минут в библиотеке тянулись так долго, что Луне казалось – она сошла с ума и больше не может ощущать течение времени. Оно просто остановилось. Луна уже не могла думать о том, что и как скажет Снейпу. В голове не осталось ни одной мысли – лишь тягучее вязкое ожидание. Когда часы показали без десяти восемь, Луна вскочила со своего места и бросилась к выходу с такой скоростью, словно за ней гналась стая разъярённых мантикор. Мадам Пинс неодобрительно посмотрела вслед девочке, которая никогда раньше не передвигалась столь стремительно, но не успела сказать ничего ей вслед.

Луна шла, ускоряя шаг, едва сдерживаясь, чтобы не побежать изо всех сил на свидание, которого она так ждала и так боялась.

Ровно в восемь часов Луна стояла перед входом в кабинет Защиты от Тёмных Искусств. Её рука, стучавшая в дверь, слегка дрожала. Луна постучала раз. Второй. Ответа не последовало. Она толкнула дверь. Та была заперта.

Луна в отчаянии забарабанила кулаками в дверь, уже понимая, что это бесполезно. Его там нет. И сегодня не будет. Луна прижалась лбом к холодной дубовой поверхности и упёрлась в неё ладонями. А вдруг случилось что-то, задержавшее его на факультете? Он ведь декан, мало ли, какие проблемы могут у него возникнуть? Стоит его подождать.

В этот момент за спиной у Луны раздался насмешливый голос, не узнать который она не могла:

- Что, Лавгуд, свидание сорвалось?

О, Мерлин! Только этого сейчас недоставало! Луна медленно обернулась, стараясь выиграть время и придать лицу обычное полусонное выражение. Паркинсон стояла в двух шагах от неё и кривила губы в презрительной усмешке.

- Какое свидание, ты о чём? – выдавила из себя Луна, стараясь добавить в голос как можно больше безразличия.

- Со Снейпом, разумеется, – Паркинсон продолжала издевательски ухмыляться. – «Её сердце рвалось к нему белокрылою радостной птицей», – пафосно процитировала она стихи неизвестного Луне поэта. – А любимый взял и не пришёл. Обманул нашу бедную глупую малышку Лавгуд.

Последние слова Паркинсон произнесла с притворно-ядовитым сочувствием, изобразив на лице скорбную гримасу. Лицо её вытянулось, отчего Луне показалось, что она действительно похожа на мопса. Раньше Луна этого не замечала, но сейчас сравнение всплыло в памяти и помогло ей взять себя в руки.

- Ты совсем спятила, Паркинсон, – безмятежно улыбнулась Луна. – Какое свидание? У меня здесь отработка. А раз Снейп не пришёл, я могу быть свободна.

Луна сделала шаг от двери, но Пэнси не позволила ей уйти, преградив путь и насмешливо глядя прямо в глаза:

- Отработка, говоришь? Что же ты так колотила в закрытую дверь? И так прижималась к ней, когда поняла, что там никого нет?

- Слушала, нет ли кого за дверью, – тут же нашлась Луна. – А то уйдёшь на радостях, а потом окажется, что Снейп был там и нарочно не отзывался, чтобы потом сказать, будто я не приходила и из-за этого назначить новую отработку.

- А тебе так не хочется к нему на отработки… – продолжала язвить Паркинсон. – Видимо, ты как раз таким способом их и продлеваешь.

- Можешь поговорить со Снейпом, чтобы он перестал назначать мне отработки, – Луна окончательно успокоилась и теперь с интересом наблюдала за Пэнси, чем злила её ещё сильнее.

- Сучка полоумная, – вскипела Паркинсон, видя, что Луна её не боится. – Ты ему всё-таки приворот сделала? И как он, хорошо трахается?

Луна посмотрела на Пэнси так удивлённо, что той на мгновение стало стыдно за свои предположения:

- Не знаю, – просто ответила Луна. – Мы с ним заклинания отрабатываем.

- Почему именно с тобой, Лавгуд? – прошипела сбитая с толку Пэнси. Простота и наивность, с которой Луна отвечала на её нападки, не оставляли сомнений в том, что она говорит правду. И это запутывало Пэнси, не знавшую, верить ли ей словам Лавгуд или собственным предположениям.

- Наверное, потому что у меня на уроках ничего не получается, – Луна безмятежно смотрела, как Пэнси пытается побороть вскипающий в ней гнев, чтобы «не потерять лицо». ***

- У многих не получается, – зло бросила Пэнси. – Но я что-то не вижу здесь очереди из бестолочей.

- Спроси об этом у своего декана, – Луне наскучил этот разговор. Её лицо уже приняло привычное полусонное выражение. – Кстати, можешь передать ему, что я приходила на отработку и его не застала.

- Лавгуд, ты совсем оборзела? – Пэнси задохнулась от возмущения. – Мне только и не хватало – докладывать Снейпу о каждом недоумке, которому он назначает отработку.

- Но ты же староста, – Луна слегка пожала плечами. – Его правая рука. И обязана докладывать ему обо всём, что его касается.

- Но не о шлюхе, которая рвалась в его кабинет в то время, как он настолько не хотел её видеть, что спрятался так, чтоб она его не нашла.

Луна побледнела, открыла рот, но не смогла выдавить из себя ни звука.

- Что, Лавгуд? Нечем крыть? Я предупреждала тебя – отстань от Снейпа. Он мог увлечься тобой, потому что ты странная. Может, ему любопытно было. Но надолго оставаться с такой сумасшедшей он вряд ли захочет. Он же не идиот. Так что убирайся и не лезь к нему больше, слышишь?

- Пока он назначает мне отработки, я буду на них ходить, – твёрдо ответила Луна. – Можешь сказать ему то, что сказала мне и потребовать не назначать их. Пусти!

Луна с неожиданной силой оттолкнула Пэнси и быстро пошла по коридору, едва удерживаясь, чтобы не перейти на бег. Нельзя показывать Паркинсон, насколько сильно она задела её. Нельзя бежать. Бежать сейчас – значит расписаться в своём полном поражении. Поэтому Луна сдерживалась изо всех сил до тех пор, пока не скрылась за поворотом, спиной ощущая враждебный, прожигающий насквозь взгляд Паркинсон.

Сама того не зная, Паркинсон попала в самую болезненную точку. «Он мог увлечься тобой. Но надолго оставаться с тобой он не захочет. Он же не идиот». Это был ответ на вопрос, мучивший Луну – почему он не пришёл? Грязные намёки и прямые оскорбления Паркинсон не трогали её. Пусть злится и обзывает её – Луне нет до этого никакого дела. Но Снейп не пришёл на отработку (точнее – на свидание), а до этого весь день был мрачен и ни разу не взглянул в её сторону. Неужели он за что-то сердится на Луну? А вдруг Паркинсон права, и он сердится за то, что ввязался в эту историю? За зелье, за свою тревогу о ней и своё вчерашнее возбуждение? За то, что она не безразлична ему и за то, что она вытесняет из его сердца Лили?

Луну охватил ужас. Мысль о том, что Снейп может быть чем-то занят и что неотложные дела не позволили ему прийти, больше не посещала Луну. Слова Паркинсон заполнили её сознание, не давая возможности трезво оценить ситуацию. Луна остановилась, задыхаясь то ли от быстрой ходьбы, то ли от подступивших к горлу рыданий. Привалившись к холодной стене в пустынном мрачном коридоре, Луна беззвучно плакала. Крупные слёзы, как горох, катились у неё по щекам и капали на грудь. Луна не замечала их. Мысль о том, что она могла надоесть Снейпу и он больше не придёт, парализовала Луну, начисто лишив её способности рассуждать. Она не знала, сколько простояла так, пока слёзы не иссякли, а в душе не затеплилась крохотная, едва уловимая надежда: «А вдруг он не смог прийти? Хотел, но не смог? Вдруг он придёт завтра?» Луна вытерла мокрое лицо рукавом мантии, огляделась, чтобы понять, где она находится и медленно побрела к себе, повторяя, как заклинание: «Пусть он придёт завтра. Пусть он придёт завтра». Оставалось только дожить до этого самого завтра. Усталая, измученная, наплакавшаяся Луна, не задерживаясь, миновала гостиную и, стремительно поднявшись в спальню, спряталась от всех за плотным синим пологом. «Только бы он пришёл завтра. Только бы он пришёл завтра». Вскоре сознание затуманилось, веки слиплись, и Луну окутал мягкий спасительный сон.

Этот вечер Снейп провёл в своей комнате. Чем ближе стрелки подходили к восьми часам, тем сильнее охватывало его беспокойство. Он не находил себе места, не мог сосредоточиться ни на одном занятии. Снейп расхаживал по гостиной-кабинету, пытаясь унять вихрь бессвязных мыслей, проносившихся в голове и собрать их в нечто стройное и логичное. Но это ему не удавалось – тиканье часов назойливо отдавалось в мозгу, напоминая о том, что пора, пора идти в класс, куда вот-вот придёт Лавгуд. Постучит в дверь и не услышит привычного «Войдите». Что она подумает? Будет ли скучать?

Снейп остановился посреди комнаты. «Ну и идиот!» – поразилсяон. Что за дикие мысли лезут ему в голову? Какое ему дело до того, что подумает Лавгуд? Тем более будет ли она скучать по нему? Он ведь предупреждал её, что у него бывают неотложные дела и что в такие дни их занятия не состоятся. С чего бы ей скучать? Решит, что он занят и отправится к себе. Неужели просто отправится к себе? От этой мысли ему сделалось тошно. Неужели она спокойно примет то, что для него, Снейпа, оказалось почти непосильной жертвой? Вот сейчас он бродит по комнате, точно зверь по клетке, едва сдерживаясь, чтобы не бежать в класс Защиты от Тёмной Магии, а она спокойно уйдёт оттуда с этой своей дурацкой безмятежной улыбочкой на губах, убедившись, что там никого нет? Снейп тихо застонал.

Без пяти восемь. Ещё есть время. Беги. Она подождёт, не уйдёт сразу. «Не смей!» – тут же приказал он. Решение принято. До завтра – никаких свиданий.

Несколько кругов по комнате. Часы пробили восемь. Снейп рухнул в кресло, стиснул кулаки и вцепился в них зубами, безжалостно подавляя рвущийся из груди стон. Мерлин всемогущий, да что же это? Разве он мог предположить, что это его решение окажется настолько мучительным? Снейп почувствовал, что где-то внутри его тела зарождается физическая боль и желание – как тогда, когда его ломало после стакана собственного зелья. Неужели снова?

Он выскочил в коридор и ворвался в гостиную. Обвёл её взглядом в поисках старост. Как назло… Хотя, нет. Вон Малфой что-то пишет, сидя за столом спиной к двери.

- Мистер Малфой.

Кажется, он сумел придать своему голосу обычную бесстрастность. Драко поднял голову и с явным неудовольствием посмотрел на него.

- Что произошло сегодня после обеда между второкурсниками?

- Драка, сэр, – неохотно отозвался Малфой.

- Почему я узнаю об этом не от вас?

Тень презрительного нетерпения пробежала по бледному лицу Малфоя. Ему плевать на какие-то детские разборки, как и на свои обязанности старосты. Снейп понимал состояние парня. Но сейчас ему необходимо было отвлечься. Любой ценой.

К тому же Малфой взял себя в руки и удержался от грубости.

- Я думал, Стреттон или Стоундж доложат вам об этом. Событие незначительное, и они сами разобрались.

- И тем не менее. От старост я жду информации обо всём, что происходит на факультете.

- Да, сэр.

В голосе Малфоя сквозило явное: «Да отстанешь ты наконец?» Но Снейп так просто не сдавался.

- Где Паркинсон? – спросил он.

- Не знаю.

Говорить было не о чем. Действительно, Драко не обязан знать, где в данный момент находится Паркинсон. Снейп ретировался. Сидеть в собственном жилище не было сил. Страх перед ломкой гнал Снейпа из дома. Чтобы не оказаться вдруг у кабинета Защиты от Тёмных Искусств, Снейп вышел из замка в холод и мрак ноябрьской ночи. Ветер рвал полы мантии и сыпал в лицо мелкими острыми снежинками, которые невозможно было разглядеть в окружающем мраке.

Снейп быстро зашагал во тьму. Холодно. Мерзко. Неуютно. Но это как раз то, что ему сейчас необходимо. Он прислушался к себе. Не ощутив признаков ломки, он удовлетворённо хмыкнул. С телесными проявлениями он справился. А вот что делать с душевными? Душа продолжала скулить в тоске по несостоявшемуся свиданию. Снейп ни на минуту не переставал думать о девчонке – представлять её лицо, глаза, голос, весь её странный и непривычный внутренний мир, вести с ней непрерывный мысленный диалог, ощущать смутное беспокойство и тосковать. Ни быстрая ходьба, ни отвратительная погода не могли заглушить тоску и отвлечь Снейпа от этих мыслей.

Снейп очнулся от раздумий, когда огни замка скрылись из виду. Нет, он решительно сходит с ума. Так ведь можно забрести невесть куда, абсолютно не осознавая, что делаешь. Этого можно ожидать от Лавгуд. Но он? Действительно заразился от неё, слишком часто посещая её сознание? Вот где он сейчас? Снейп вынул из кармана волшебную палочку и тихо произнёс:

- Люмос.

Синеватый рассеянный свет выхватил из тьмы несколько голых деревьев чахлого подлеска, промёрзшую, устеленную слоем мелкой снежной крупы землю под ногами и едва различимый проход между деревьями. Снейп без труда узнал это место. Ноги сами принесли его к фестральей поляне. Он вздохнул. Угощения для крылатых коней у него не было. Снейп развернулся, собираясь уйти. За спиной у него послышалось радостное ржание и топот копыт по мёрзлой земле. Снейп обернулся. Смерть радостно нёсся ему навстречу, приподняв кожистые крылья, чтобы не волочить их по земле.

Поравнявшись со Снейпом, фестрал всхрапнул и положил голову ему на плечо. Снейп обнял коня за шею и запустил озябшие пальцы в его клочковатую гриву.

- Ну, здравствуй, – в голосе Снейпа явственно слышалась непривычная и несвойственная ему нежность, о существовании которой в себе он и сам не подозревал. – Рад?

Фестрал поднял голову, снова всхрапнул, нашёл ухо Снейпа своими мягкими бархатистыми губами и слегка пожевал его.

- Голодный? А у меня ничего нет, – виновато сказал Снейп, поглаживая холку друга.

Смерть потёрся мордой о его плечо, словно говоря: «Ничего. Хорошо, что пришёл. Я рад».

- Она приходит к вам? Кормит? – спросил Снейп.

Фестрал приподнял голову и кивнул несколько раз, издавая тихое ржание. Снейп продолжал гладить коня, представляя маленькие девичьи руки, обнимавшие фестрала там, где сейчас его ладони скользили по чёрной бархатистой коже. Было чувство, что он обнимает её, гладит её руки, запускает пальцы в волосы…

Снейп постепенно успокаивался. Давящая тоска трансформировалась в привычное беспокойство, никогда не отпускавшее его ни на минуту. С этим беспокойством он давно свыкся, с ним можно было жить. Сознание прояснилось. Вернулась способность чувствовать, а с нею пришло ощущение пронизывающего холода. Будто поняв это, Смерть тихонько заржал и, отстранившись от Снейпа, слегка толкнул его мордой, побуждая покинуть поляну.

- Да, – сказал Снейп и, потрепав ему на прощание гриву, развернулся и быстро пошёл обратно, на ходу накладывая на себя Согревающие чары.

Он победил. Он смог не поддаться своим желаниям и прожить этот вечер без встречи с Лавгуд. При этом не выпил зелье и избежал ломки. И даже привёл в относительный порядок душевное состояние. Значит, это возможно, и в дальнейшем он сможет держать себя в руках.

Значит ли это, что ему можно полностью отменить занятия с Лавгуд? Эта мысль вызвала у Снейпа панический страх и конвульсивные содрогания всего тела. Отменить? Совсем? Не-е-е-ет! Пережить день без неё – это ещё куда ни шло. Но перестать видеться с ней наедине… К Снейпу чуть было не вернулось состояние ломки, но он вовремя взял себя в руки и быстро отказался от этой мысли. Решено, занятия он будет продолжать. Но вот в каком формате?

Снейп неслышно распахнул входную дверь замка и бесшумной тенью проскользнул внутрь. Привычный сырой полумрак подземелий показался тёплым и уютным по сравнению с бушевавшей снаружи непогодой. Голова была на удивление ясной, мозг работал чётко и быстро.

Снейп вошёл к себе, небрежно сбросил мантию и опустился в кресло, вытянув ноги к камину. Итак, что мы имеем? Лавгуд абсолютно не удаётся закрывать от него сознание. И он обязательно счёл бы её неспособной к окклюменции, если бы не одно «но» – его сознание так же беззащитно перед её вторжением, а считать себя слабым окклюментом он не мог. Возможно, у девчонки достаточно неплохо получается ставить окклюментные щиты – Снейп видел, что она старается в этом подражать ему. Но проверить их эффективность для него не представляется возможным. Если бы с ней занимался какой-нибудь другой легилимент, он, возможно, сумел бы оценить прочность её защиты. Однако, за неимением такой возможности, заниматься с девчонкой придётся ему самому.

Но вот нужно ли ему с ней заниматься? Нужно ли раз за разом открывать перед ней своё сознание ради призрачной надежды, что она всё же учится выстраивать защиту? Всё было бы просто, не случись с ним прошлой ночью того, что случилось. Снейп понимал, что не должен показывать девчонке эту свою постыдную слабость. Взрослый мужчина, преподаватель, мечтающий о ласках студентки… Мерзость. Имеет ли он право лишать этого ребёнка иллюзий о мире вообще и своей персоне в частности? Во всяком случае, Снейпу этого очень не хотелось.

Но с другой стороны… Если девчонка узнает, насколько он отвратителен в своих тайных страстишках и желаниях, это поможет ей избавиться от любви к нему? Так было бы лучше для всех… При этой мысли сердце Снейпа вновь заныло, протестуя против подобного исхода. Он, годами создававший образ чудовища, подонка и ядовитого гада, страстно не хотел, чтобы девчонка верила в этот образ. Да она и не верит, потому что знает о нём всё. Но вдруг отвернётся от него, узнав эту сторону его личности?

Однако, если отменять занятия окклюменцией по этой причине, следует также отменить и приём зелья перед визитами к Тёмному Лорду. Потому как, выпив зелье, он становится для девчонки открытой книгой, так же, как во время их занятий окклюменцией. Стоит ли ему, в таком случае, отказаться от Охранного зелья? Выдержит ли он пытки Хозяина?

Самолюбие говорило Снейпу, что он вполне может справиться с этим. Выдерживал же он Круциатусы Волдеморта ранее. Но здравый смысл подсказывал, что не стоит быть таким самонадеянным, тем более что с годами пыточные заклинания Тёмного Лорда становились всё изощрённее и болезненней. Что, если ему удастся прорвать окклюментный барьер во время одного из таких воздействий? Снейп не имел права на подобный риск.

Единственным правильным решением в этой ситуации был Обливэйт. И не нужно никакой окклюменции, всех этих страданий и сомнений. Но Снейп знал абсолютно точно – он не сможет сделать этого. Девчонка будет продолжать любить его и мучиться от невозможности вспомнить что-то важное, ускользающее, навсегда утраченное. Это было слишком жестоко даже для слизеринского монстра.

«Признайся наконец, что тебя удерживает не жалость к девчонке, а нежелание потерять это потрясающее ощущение – знать, что тебя не только любят, но и понимают так, как только ты сам себя понимаешь. И принимают таким», – сказал себе Снейп. «Ну да, – ответил он сам себе. – А ещё – возможность постоянно видеть эту любовь и понимание и убеждаться, что они – не плод твоего воображения, а реально существующие вещи. Имеешь ли ты право на них?»

Снейп знал ответ на этот вопрос. Не было у него такого права. Ни права на любовь этой девочки, ни права рисковать её жизнью и жизнями многих людей. А ещё Снейп знал, что у каждого человека есть черта, переступить через которую он не в состоянии. Потому что, переступив, сломает себя, превратит в развалину, в груду бесполезного, ни на что непригодного хлама. И для него такой чертой стало заклятие «Обливэйт», которое он не в состоянии применить к Лавгуд.

А это значит, что завтра ровно в восемь часов вечера они встретятся на уроке окклюменции. Что она увидит, какими похотливыми бывают взрослые мужчины. И что от того, простит ли она ему это желание, зависит, с чьей любовью ему предстоит справляться – только лишь со своей или с её чувствами тоже. Ещё неизвестно, что окажется тяжелее. Но раз он справился сегодня, значит, сумеет справиться и в дальнейшем.

Пэнси не сводила взгляд с удаляющейся по коридору Луны до тех пор, пока та не скрылась за поворотом. Злость и возмущение душили её. Как она смеет, эта сумасшедшая? Она ходит к Снейпу… Что они там делают под видом отработок? Насколько далеко у них всё зашло? Просто целуются или уже..? Нет, не может быть. Снейп такой холодный, мрачный, неприступный. Неужели он мог настолько забыться? Но ведь это продолжается с прошлого года. За столько времени они могли бы уже достаточно сблизиться. Хотя… Пэнси следила за ними в прошлом году. Их встречи не были частыми. А может, они встречались тайно, и она просто не всё знает? А в этом году они настолько обнаглели, что не считают нужным скрываться?

Пэнси не знала, сколько времени продолжаются эти «отработки» и теперь корила себя за потерю бдительности. Нужно обязательно проследить за ними. Чтобы точно знать, как часто и как подолгу они встречаются. А для этого ей, как и в прошлом году, потребуется помощь. И к кому же, как не к Драко, ей обратиться за этой помощью? Правда, в последнее время Драко отдалился от неё. Они больше не вели секретных разговоров «по душам», да и на людях обменивались лишь короткими деловыми фразами. Пэнси не хватало доверительного общения с Драко. Она привыкла относиться к нему как к брату, на которого можно положиться. Ну, насколько вообще можно положиться на человека, особенно, если он – слизеринец. Главное – они понимали друг друга и знали, чего им друг от друга ждать.

Изменения, происходившие с Драко, Пэнси списывала на неблагоприятные события, случившиеся в семье Малфоев. По вине Поттера Люциус оказался в Азкабане. Семья Драко потеряла всю свою власть и влияние, и, скорее всего, значительные деньги. Всё это не могло не беспокоить её друга. Драко стал ещё более высокомерным, холодным и закрытым и всё чаще даже ей отвечал грубо и резко. Пэнси казалось, что он строит планы мести Поттеру, а может быть, даже самому Дамблдору. Возможно, Драко обдумывает, как освободить отца из тюрьмы. Всё это вместе взятое делало его угрюмым и отчуждённым. Любые разговоры, отвлекающие его и не относящиеся к его планам, раздражали Драко. И всё же Пэнси решила по старой памяти обратиться именно к нему. Потому что Драко всегда поддерживал её. А ещё потому, что больше обращаться было не к кому.

Бросив снова злобный взгляд в ту сторону, куда удалилась Лавгуд, Пэнси решительно развернулась и направилась в противоположный конец коридора. Она не заметила, как добралась до подземелий. Всю дорогу в голове у неё бился один и тот же вопрос: «Почему Лавгуд? Что он в ней нашёл?» С прошлого года она так и не нашла другого объяснения, кроме непритязательности Снейпа и доступности Лавгуд. Злость на них обоих переполняла Пэнси через край, когда она влетела в гостиную. Хвала Мерлину, Драко был здесь. Он стоял у стола и скручивал в трубочку пергамент, исписанный его аккуратным изящным почерком. Вот и хорошо. Значит, он закончил свои дела и не откажется уделить ей время.

Пэнси, запыхавшись, подскочила к нему и тихо произнесла:

- Нужно поговорить.

Лицо Драко не выражало восторга от этого заявления. Он недовольно скривил губы и протянул:

- Тебя Снейп искал.

- Зачем? – Пэнси обдало жаром. Неужели она пропустила что-то важное? Она была нужна ему, а ей пришлось разбираться с этой дурой пучеглазой. Сердце Пэнси заколотилось чаще.

- Он мне не докладывал, – услышала она презрительный голос Драко сквозь гул крови в ушах.

- А где он сейчас?

- Слушай, Паркинсон. Если ты считаешь, что он отчитывается мне в таких вещах – ты глубоко ошибаешься. Вы достали своими дурацкими вопросами: «Где Паркинсон?» «Где Снейп?» Я не обязан знать о ваших перемещениях и докладывать вам друг о друге.

Пэнси попыталась справиться с охватившим её волнением и никак не отреагировала на грубость Драко. Конечно, он прав. Незачем злить его и задавать такие глупые вопросы. Тем более сейчас, когда она нуждается в его помощи.

- Конечно, не обязан, – примирительно сказала Пэнси. – Мне нужно поговорить с тобой.

- Ну, говори, – лицо Драко выразило недовольство и усталую покорность.

- Не здесь, – Пэнси собрала всё своё самообладание, чтобы не высказать ему всё, что она думает по поводу его недовольных гримас. – Пойдём в наш чулан.

Уголок его рта приподнялся в скептической полуухмылке, но Драко промолчал. Пэнси повернулась и направилась к выходу, полностью уверенная, что он следует за ней, несмотря на все свои гримасы. Они молча дошли до лестницы, ведущей из подземелий наверх. Пэнси легко открыла низкую дверцу их тайного убежища и вошла внутрь, осветив помещение Люмосом. В чуланчике всё оставалось по-прежнему – ряд мётел у стены, сундук с мячами для квиддича, паутина по углам. Драко закрыл за собой дверь, наложил на неё заглушающее заклятие и остановился перед Пэнси, всем своим видом показывая, что он слишком занят, но готов выслушать её ради их старой дружбы. Пэнси ничего не оставалось, как принять его условия, хотя такой расклад ей совершенно не нравился.

Чтобы показать, насколько она ценит время Драко и его готовность выслушать её, несмотря на занятость, Пэнси сразу приступила к делу:

- Снейп снова встречается с Лавгуд.

- И что с того? – равнодушно пожал плечами Драко.

Такая реакция обескуражила Пэнси. Её не устраивало, что Драко отнёсся к её сообщению настолько спокойно.

- Как это, что? – возмущённо воскликнула она. – Он позорит наш факультет!

- Пока что об этом знаешь только ты. И если не будешь орать об этом на каждом углу, больше никто не узнает. Так что перестань нагнетать – и никакого позора факультету не будет от того, что этот старикан решил обзавестись личной жизнью.

- Я говорю об этом только тебе, – обиделась Пэнси. – Неужели тебя это не задевает?

- Ничуть, – Драко презрительно скривил губы. – И прекрасно понимаю, почему это задевает тебя.

Пэнси вспыхнула, с шумом выдохнула воздух и поджала губы. Что ж, он прав. Её это задевает отнюдь не потому, что господин декан позорит свой факультет подобными интрижками. Кого она хотела обмануть? Драко, который ещё в прошлом году знал глубинную подоплёку её возмущения?

- Ну ладно. Ты прав. Меня бесит эта Лавгуд. И я хочу разрушить их идиллию, – глаза Пэнси сузились, лицо стало злым.

- Чего ты хочешь от меня? – в полутьме Пэнси не могла хорошо разглядеть выражение лица Драко, но в его голосе явно слышалась усталость.

- За ними нужно проследить. Точно узнать, как часто, где и когда они встречаются. Собрать на них побольше компромата, чтобы потом прижать к стене, – Пэнси воодушевилась, представляя, как Лавгуд сдастся под напором неопровержимых доказательств. И как Снейп окажется в полной власти Пэнси.

- Ты хочешь, чтобы я бегал по школе и выслеживал Снейпа? Или Лавгуд? – насмешливо протянул Драко.

- Лучше Снейпа. Тогда я смогу сосредоточиться на Лавгуд, – ответила Пэнси.

- Я тебя очень огорчу, если скажу, что не стану этим заниматься?

Губы Драко презрительно скривились. Пэнси не верила своим ушам. Он отказывается помочь ей? Ему настолько наплевать?

- Разве тебе самому невыгодно, если Снейп окажется у тебя на крючке вместе с этой своей шлюшкой? – Пэнси решила привлечь его к деловой стороне вопроса, не пытаясь апеллировать к прежней дружбе.

- Если ты думаешь, что сможешь шантажировать Снейпа, контролировать его и держать на крючке, то ты заблуждаешься, – Драко говорил спокойно и рассудительно, чем ещё больше злил Пэнси. – Он всё равно выкрутится. Я не хочу тратить время впустую. Ради чего? Ради ваших женских разборок?

Пэнси метнула на него яростный взгляд. Хотелось крикнуть ему в лицо что-то резкое и обидное. Вместо этого она ядовито улыбнулась и процедила сквозь зубы:

- Спасибо за поддержку.

- Обращайся, – Драко был на удивление спокоен. – Если дело будет стоящим, я помогу. А участвовать в глупостях не собираюсь.

Пэнси резко вскочила с сундука, на котором до этого сидела, и бросилась к выходу из чулана. Её душили обида и злость. Она рассчитывала на помощь Драко, а он предал её. Хотя… Для слизеринца нет понятия «предательство». Он поступил так, как ему выгодно. Возможно, Драко прав, и её затея действительно глупая. Но она не может оставить всё как есть и смириться с тем, что ей предпочли какую-то сумасшедшую. Нет, им это с рук не сойдёт. Пускай придётся всё делать одной, но она не позволит им наслаждаться своей дурацкой любовью. Либо он достанется ей, либо никому! Нужно только собрать действительно убойный, доказательный компромат на них обоих. Чем Пэнси и займётся безотлагательно.

В одном Драко прав: выступать против Снейпа в одиночку по меньшей мере глупо. Пэнси трезво оценивала свои возможности и понимала, что справиться с таким сильным магом она не сможет. Вот если бы отец Драко по-прежнему входил в Попечительский совет, тогда можно было бы опереться на него. Но Люциус Малфой сидел в Азкабане, и этот вариант не рассматривался вовсе. А других у Пэнси не было. Ну, ничего. Главное, выследить этих двоих, а уж кому показать доказательства, она придумает.

Драко шёл по коридору следом за Пэнси и думал о том, какими глупыми становятся девушки, когда влюбляются, а тем более ревнуют. Даже слизеринки.

Комментарий к Глава 34 https://sun9-20.userapi.com/Ae5iR-EYXr3zPEutqULnJRysMf4VaPbYalg99g/2f3bEC17Z5g.jpg

https://sun9-9.userapi.com/cLmiF6PoSSfP_Hemp5SYvoze1u8D_IBXr3GX9Q/OFYA4kUuJWc.jpg

====== Глава 35 ======

Apocalyptica feat. Linda Sundblad\Faraway

The Rasmus feat. Anette Olzon\October & April

Within Temptation\A Dangerous Mind

Lifehouse\By Your Side

Утро выдалось серым и неуютным. Вылезать из тёплой постели не хотелось. Но при мысли, что она может увидеть Северуса, Луна вскочила и стала торопливо собираться. Вдруг сегодня что-то изменится, и он уже не будет таким мрачным и суровым? Вдруг он бросит на неё хотя бы мимолётный взгляд? А может быть, ей удастся по лицу Северуса определить, что его беспокоит?

Вдоволь наплакавшаяся с вечера, уставшая и обессилевшая под натиском тревожных мыслей, Луна уснула поздно. Но утро, несмотря на всю его унылую промозглость, подарило ей надежду. Луна торопливо отправилась приводить себя в порядок.

Несмотря на спешку, она, стоя перед зеркалом, тщательно расчесала волосы. Ей не хотелось предстать перед Северусом неряхой. Внимательно рассмотрев отражение в зеркале, Луна вздохнула. С некоторых пор она была недовольна своей внешностью. Ну что это за выпученные, вечно сонные глаза со светлыми ресницами? Что за бледная кожа и тонкие жидкие волосёнки? И вообще, вся она какая-то поблекшая, серая… Не то что Паркинсон. Мысль о Пэнси больно кольнула Луну воспоминанием о брошенных ею накануне злых словах. Но Луна быстро отогнала от себя эту мысль. Она ведь знает, что Северус абсолютно равнодушен к Паркинсон. И никогда не испытывал к ней ничего подобного тому, что испытал к Луне тогда, в классе.

Луна улыбнулась. Ну и пусть она не красавица. И пускай её считают сумасшедшей. А Северусу хотелось тогда её поцеловать — это она точно знает. И не только поцеловать… Щёки Луны порозовели. Продолжая улыбаться собственным мыслям, она выскочила из спальни и поспешила в Большой зал.

Оказавшись там одной из первых, Луна не торопилась приниматься за еду. Подперев ладонью щёку и покачивая под столом ногой, она наблюдала, как Зал постепенно заполнялся студентами. Как один за другим усаживались за стол преподаватели. Чопорная Минерва МакГонагалл с прямой спиной и строгим выражением лица. Профессор Флитвик, как всегда, спокойный добродушный. Немного суетливая профессор Спраут… А вот, наконец, и он.

Северус вошёл в Зал, как обычно, глядя сразу на всех и ни на кого в отдельности. Что-то процедил сквозь зубы, очевидно, поприветствовал коллег. Уселся на своё место и обвёл взглядом Зал. Луна замерла. Захочет ли он сегодня заметить её? Вернее, захочет ли показать, что заметил? Она напряглась, вытянула шею навстречу его взгляду и замерла в ожидании, боясь не только пошевелиться, но даже вздохнуть.

Снейп скользнул по ней равнодушным взглядом и тут же отвёл его, продолжая осматривать Зал. Но и этого мгновения хватило, чтобы Луну обдало жаром. Возможно, она всё придумала, но ей показалось, что в его пустых, ничего не выражающих глазах мелькнула тревога и какое-то пытливое ожидание, когда они встретились с её широко раскрытыми, обращёнными к нему с немым вопросом глазами. Безотчётная радость поднялась откуда-то из глубины души — радость, основанная на невесть откуда взявшейся уверенности, что сегодня вечером они встретятся. Ровно в восемь. Как всегда.

Окидывая взглядом Зал, Снейп внутренне подобрался, готовясь встретиться глазами с Лавгуд. Как девчонка пережила вчерашний вечер? Огорчилась хоть немного? Или восприняла его отсутствие спокойно? Вот сейчас… Почему он волнуется в ожидании встречи с её взглядом? «Потому что идиот», — ответил он сам себе и быстро мазнул глазами по девчонке, тут же отводя их дальше, ни на секунду не задерживаясь на ней.

Вот дурочка! Какого драккла она так напряглась и смотрит в его сторону, будто вот-вот бросится к нему на шею? Ещё не хватало, чтобы это заметили окружающие! Нужно будет обязательно отчитать её при встрече, чтобы держала эмоции при себе. Снейп попытался разозлиться на девчонку. И ему удалось вызвать в себе злость и раздражение. Но не на неё, а на себя — за дурацкое тепло, возникшее в груди, как только он понял, что ей не всё равно, что она переживала и ждала встречи с ним. Ему было стыдно перед собой за это неуместное чувство, и он попытался подавить его, насмехаясь над собой. Но чувство это не угасало, наоборот — разрасталось и заполняло его всего, бурлило в нём, заряжая энергией и жаждой деятельности.

Девчонка ждала встречи с ним. Ему бы принять это, как досадную помеху в борьбе с самим собой, а он радуется, как последний болван. Ведь он решил, что смог победить себя и теперь сумеет держать себя в руках? Не поторопился ли он с подобным решением, если первый же брошенный на неё взгляд действует на него, как на влюблённого подростка?

Весь день и Луна и Снейп провели в мучительном ожидании встречи, всей душой желая её и страшась того, что неминуемо ждало их во время очередного урока окклюменции, ради которого, собственно, эта встреча и назначалась.

К восьми часам смятение Луны достигло апогея. Ей было томительно, стыдно и немного жутко от того, что предстояло показать Северусу во время урока окклюменции. А ещё ей было сладко и приятно от сознания, что он увидит это. Ей будто предстояло раздеться перед ним и показать те уголки своего естества, которые до этого были скрыты от него. Луне было страшно открывать себя с такой стороны и невероятно хотелось, чтобы он увидел её. Увидел, как она любит его и как хочет сделать всё, чтобы он сам почувствовал её любовь, чтобы понял – его чувства вызывают в ней горячий отклик. Настолько горячий, что… Дальше Луна боялась думать, чтобы вновь не уплыть на волнах фантазий в запретные дали. Вдруг он не поймёт её порывов, сочтёт их неприличными, а её саму — бесстыжей? От этой мысли Луну охватывал ужас, почти парализовавший её. Так она и провела время до назначенного часа, бросаясь из одной крайности в другую и в конце концов дойдя до полного изнеможения.

Ровно в восемь, слабо постучавшись в двери кабинета Защиты от Тёмной Магии и услышав привычное холодно-безразличное «Войдите», Луна переступила порог классной комнаты, совершенно обмякшая, почти не соображая, что происходит вокруг. Глядя на то, как медленно и вяло она приближается к нему, Снейп решил, что его утренняя уверенность была беспочвенной и что девчонка отнюдь не рада предстоящей встрече, раз тащится на неё, будто на казнь. Знала бы Луна, что весь день Снейп испытывал почти такие же чувства, как она — наверное, ей было бы легче. Ему, взрослому мужчине, тоже предстояло обнажить душу перед этой малявкой, непонятным образом взявшей над ним такую власть. Обнажиться и показать свою слабость перед ней. Его, так же, как и её, душил стыд, было жутко, но какое-то неизвестное доселе, извращённое чувство заставляло желать этого.

Впрочем, Снейп владел собой значительно лучше Луны. Хватит рефлексировать, сказал он сам себе. Сейчас он всё увидит и во всём разберётся. Этот урок окклюменции состоится во что бы то ни стало. А дальше посмотрим, как она отреагирует на увиденное. И что ему делать с её реакцией.

Что она там бормочет?

— Добрый вечер, господин профессор.

Голос совсем слабый. И вид больной. Да что с ней, драккл её подери, такое?

— Судя по вашему виду, вечер не настолько добр. Что с вами, Лавгуд?

— Ничего, господин профессор. Я… Я немного переволновалась вчера. Боялась, что с вами что-то случилось.

Луна опустила голову. Она знала, что этого говорить не следует и что сейчас она нарвётся на сарказм или откровенную грубость. Но не сказать этого она не могла.

— Что со мной могло случиться? — бровь Снейпа поползла вверх, в голосе прибавилось яду.

— Не знаю… — прошелестела Луна, ещё ниже опуская голову.

— Как вы думаете, Лавгуд, у меня есть дела помимо занятий с вами? — да, холодное презрение — это его конёк. И одновременно спасительный щит, за которым можно спрятать дурацкое чувство благодарности за то, что она переживала за него и тревожилась о нём.

— Конечно, господин профессор, — тихонько отозвалась Луна, точно зная, что за этим последует.

— Кажется, я предупреждал вас об этом и говорил, что следует делать в подобных случаях.

— Да, сэр, — покорно отозвалась Луна.

— Тогда я не вижу причин для вашего беспокойства.

Луна подняла голову и решительно взглянула ему прямо в глаза:

— Вы правы, господин профессор. Но оно как-то само возникло, и я поддалась ему.

— Это значит только одно, Лавгуд. Что вы не выполняете мои требования и не очищаете сознание. Иначе вам удалось бы легко избавиться от ненужных мыслей.

Снейп ухмыльнулся про себя. Сам-то ты легко избавляешься от ненужных мыслей, окклюмент хренов? Вспомни, чего тебе стоило успокоиться прошлой ночью. И перед кем ты выпендриваешься, идиот? Сейчас она с лёгкостью влезет в твоё сознание и всё увидит сама. Так что ты тут строишь перед ней? Это ведь не Поттер. Тот бы сейчас уже все зубы стёр от злости. А девчонка лишь виновато вздохнула и потупилась. Конечно, ничего она не очищала. Некогда было — переживала и беспокоилась.

Уголок его рта пополз вверх. Эти мысли вызвали в нём прилив непонятной нежности и помогли расслабиться. Но он не собирался показывать девчонке своего состояния. Всё-таки привычка прятать душу под маской въелась в его плоть и кровь до такой степени, что он продолжал цепляться за неё даже перед той, для которой он весь в определённые моменты становился открытой книгой.

— В любом случае, вам придётся взять себя в руки, Лавгуд. Соберитесь. И создайте наконец хоть какое-то подобие окклюментного щита.

Снейп жестом указал Луне её привычное место в проходе между партами и сам встал напротив с палочкой в руке. Луна набрала полную грудь воздуха и зажмурилась, как перед прыжком в пропасть.

— Легилименс, — глухо произнёс Снейп, вихрем своих мыслей подхватывая девчонку и вместе с ней проваливаясь в ту же пропасть, которой они оба втайне друг от друга боялись. Либо они вдвоём разобьются, рухнув на дно, либо вырвутся, взлетят над ней, подхваченные чем-то до сих пор неясным, неназванным, но уже ощутимым, крепнущим в сердце каждого из них, тем, что связывает их неразрывной нитью в одно целое, хочет он этого или не хочет.

Они стояли друг напротив друга, ошеломлённые, оглушённые, не в силах произнести ни слова. Увиденное потрясло их. Каждый шёл на эту встречу, опасаясь осуждения со стороны другого и втайне надеясь на снисхождение к своей слабости. На деле же оказалось, что и другому есть чего стыдиться и чего опасаться. Это открытие ошеломило обоих, и вот теперь они молча стояли, в смятении глядя друг на друга, растерянные и обескураженные.

Снейп изо всех сил старался выбросить из головы образ ласкающей себя Луны, её руки, скользящие по телу, которые в её воображении были его руками. И он бы справился со своим возбуждением, если бы не эти глаза, широко и доверчиво распахнутые ему навстречу, удивлённо-восторженные, полные восхищения и опаски — а вдруг всё увиденное в её сознании не имеет для него значения? Если бы не эти розовые пятна на её щеках, не учащённое дыхание, не вздымающаяся под мантией грудь…

Тело Снейпа била мелкая дрожь. Волны жара накатывали, туманя мозг. Нужно было немедленно прогонять девчонку, а он был не в силах оторвать от неё взгляд. Осознание, что она настолько любит его, не приносило радости, наоборот — тревожило и вызывало протест. Со своими страстями он бы справился в одиночку. А её ответное желание не давало им обоим шанса выбраться. Но ведь это неправильно. Более того — недопустимо! Она — ребёнок. Его ученица. Он — преподаватель и не имеет права на подобные мысли. Он должен взять на себя ответственность за них обоих. Он не должен позволить влюблённой в него девочке наделать глупостей. Потому что он — взрослый человек, обязанный думать о последствиях своих поступков.

Первое. Он не должен больше видеться с Лавгуд. Эти свидания-отработки нужно немедленно прекратить. Иначе он может не выдержать. Теперь, когда Снейп понял, насколько девчонка готова не просто пойти, а броситься навстречу его желаниям, он осознал всю опасность этих встреч. Да, ему будет невыносимо больно — и морально, и физически. Но он справится с этим. И не такое переживал.

Второе. Нужно чётко и ясно дать понять Лавгуд, что все её фантазии беспочвенны. Что бы она там ни увидела в его сознании — он никогда не допустит осуществления этих видений. Она должна это понимать и не тешить себя пустыми надеждами. Он обязан справиться и с этим, несмотря на устремлённый на него восторженный взгляд серебристо-серых глаз, полный надежды и трепетного ожидания.

Снейп сжал кулаки и последним героическим усилием заставил свой мозг и своё тело успокоиться. Чувство долга в очередной раз победило все прочие чувства. Всё это время Снейп сохранял бесстрастное выражение на лице — что-что, а это делать он умел. А теперь, надев маску на душу, он почувствовал себя в относительной безопасности и смог заговорить обычным холодным чуть глуховатым голосом, очень надеясь, что ему под силу скрыть бурю чувств, только что бушевавшую у него внутри:

— Мисс Лавгуд. Надеюсь, вы понимаете, что после всего увиденного, наши так называемые «занятия окклюменцией» необходимо прекратить.

Радость в глазах Луны постепенно уступала место недоумению и разочарованию. Её лицо вытянулось, взгляд потух.

— Почему? — слабо пролепетала она, не в силах выдавить из горла ничего более.

— Потому что это может привести к нежелательным последствиям, — Снейп попытался придать голосу побольше раздражения. Как он ненавидел себя в этот момент!

— Но почему эти последствия нежелательны, если мы оба их желаем?

Луна не знала, откуда у неё взялись силы на столь длинное предложение. Она лишь понимала, что сейчас решается их судьба. И именно от неё зависит их общее будущее — от её смелости, решимости и настойчивости. Луна понимала, что для него нет ничего важнее чувства долга. И ей предстоит нешуточная борьба с этим треклятым чувством, которое ей так нравилось в нём и которое она так уважала.

— Потому что у нас нет права поддаваться подобным чувствам. Они недопустимы, а значит, их следует искоренить.

— Но если они уже есть… Разве их возможно искоренить? Тем более что они взаимны. Мы ведь оба этого хотим. Господин профессор… Ведь мы любим друг друга. Почему это недопустимо? Что здесь плохого?

Ну вот. Вот она и произнесла эти слова. «Мы любим друг друга». Фраза, которой он так старательно пытался избегать даже мысленно. Не просто «хотим» — нет, это не притяжение тел, одно из которых долгие годы тоскует без ласки, а другое переполняют юные бушующие гормоны… Именно «любим» — и это самое опасное состояние, которое может свести на нет все его усилия в борьбе с собой.

— Это недопустимо потому, что вы ещё ребёнок, Лавгуд. Вы – моя ученица. Я — ваш преподаватель. Подобные отношения осуждаются обществом. И я не намерен ставить под удар ни свою, ни вашу репутацию.

— А если бы… если бы… — в голосе Луны дрожали слёзы. — Если бы я была старше? И не была вашей ученицей?

Она с надеждой подняла на него глаза, полные слёз, готовых вот-вот выкатиться наружу. «Что же ты делаешь со мной?» — подумал Снейп. Этот взгляд рвал его душу, но он выдержал его, сохраняя обычное бесстрастное выражение на лице.

— Зачем строить предположения, мисс Лавгуд? Вы ещё слишком юны. И по-прежнему моя студентка.

— Но всё же? Господин профессор… Я ведь когда-то вырасту…

— Советую вам выкинуть эти мысли из головы. По крайней мере, до вашего совершеннолетия.

— До совершеннолетия? — в голосе Луны слышалось такое разочарование, что у Снейпа больно сжалось сердце. Она зашевелила губами, загибая пальцы, и произнесла, чуть погодя:

— Год и четыре месяца… Как долго…

Он хотел сказать ей что-то резкое, оскорбительное, например: «Что же вам так не терпится прыгнуть в мою постель?». Хотел — и не смог. Язык не повернулся обидеть её столь грязным предположением. Хоть Снейп и понимал, что это был бы лучший способ завершить тяжёлый разговор и избавить себя от её присутствия — сейчас же, немедленно, чтобы прекратить рвать душу и себе, и ей. А прекратить это было необходимо.

— Господин профессор… — робко подала голос Луна. — Но ведь мне нужно заниматься окклюменцией. Я должна научиться закрывать сознание.

— Должны. Но со мной вы этому никогда не научитесь. А потому наши занятия не имеют смысла.

— Почему не научусь? — Луна вскинула на Снейпа обиженный взгляд.

— Потому что вы должны бояться чужого проникновения в мозг. Должны хотеть скрыть свой внутренний мир от постороннего вторжения. А меня вы не боитесь. Вы полностью открыты передо мной. Вам нечего скрывать. Если бы с вами занимался другой легилимент — возможно, вы смогли бы достичь определённых успехов. Но не со мной.

— Но как же так, господин профессор? — в голосе Луны звенело отчаяние. — Не отменяйте наших занятий. Я… я не могу без вас!

Слёзы брызнули из глаз Луны и покатились по щекам, точно горошины. Снейп похолодел. Она не может без него. Знала бы она, что это он не может без неё! Впрочем… Она знает — видела сейчас, как он провёл вчерашний вечер. Хорошо ещё, что не поняла, какую власть она над ним имеет. И он не должен позволить ей это понять. Поэтому нужно привычно задавить в себе чувства, собрать волю в кулак, добавить резкости в голос… И вот теперь можно отвечать.

— Сможете, мисс Лавгуд. Это необходимо прежде всего для вас самой.

В его словах слышалось окончательное и бесповоротное решение разом покончить со всем этим и не мучить больше ни её, ни себя поисками выхода. Но, кажется, девчонка решила так просто не сдаваться.

 — А противостояние Империусу? Вы ведь обещали научить меня этому, — в голосе Луны слышалась такая мольба, а её глаза смотрели на Снейпа с такой надеждой, что его сердце дрогнуло. К тому же он втайне и сам искал повод не отменять встречи. А она нашла его — такая умница!

Снейп сделал вид, что размышляет над её словами. Он медленно водил пальцем по губам, изображая хмурое недовольство и изо всех сил стараясь скрыть бешеный стук сердца, готового выпрыгнуть из груди от радости. Через минуту, показавшуюся Луне вечностью, он изрёк:

— Пожалуй, вы правы. Надеюсь, этому навыку вас будет легче обучить. А заодно и другим приёмам противостояния Тёмной магии, не входящим в учебный курс.

И, заметив, как радостно блеснули глаза Луны, он строго продолжил:

— Но учтите, Лавгуд. Наши занятия не будут проходить ежедневно. И если вы не застанете меня в этом кабинете в назначенный час, не сходите с ума, как вы делали это вчера.

Снейп немного подумал и добавил:

— А я, в свою очередь, обещаю, что моё отсутствие здесь никогда не будет связано с причинами, вызвавшими его вчера.

Луна едва не бросилась ему на шею, но вовремя сдержалась. Глаза её радостно вспыхнули и окатили Снейпа волной такого тепла, от которого ему стало удивительно хорошо и спокойно. Появилось чувство, что он всё делает правильно.

— А я обещаю вам не приставать с нежностями и не пытаться слишком близко подходить к вам.

Сказав это, Луна покраснела и опустила глаза. Поэтому она не увидела, каким взглядом одарил её Снейп в ответ на это заявление. В его быстром, как молния, взгляде, причудливо смешались благодарность за понимание и такая досада, что он сам испугался и поспешил опустить глаза. Хвала Мерлину, девчонка ничего не заметила. Она ведь и вправду умница. Это он, мерзавец, очень сильно пожалел о том, что она не собирается предпринимать попыток к сближению.

Снейп медленно развернулся и направился к преподавательскому столу. Усевшись за него, он жестом указал Луне на стоящий перед ним стул. Когда она села, Снейп заговорил спокойным деловым тоном:

— Прежде чем осваивать сложные системы защиты, вам необходимо научиться самому простому. Ваши дезиллюминационные чары, Лавгуд — это не защита, а пародия. Если это всё, чему научил вас Поттер на своих занятиях — храни Мерлин всю вашу армию от любых встреч с Упивающимися смертью.

— Мы уже встречались с ними в Министерстве, — спокойно возразила Луна, — и сумели остаться в живых. Но вы правы, — Луна заметила, как Снейп открыл рот, чтобы ответить ей, поэтому поспешила продолжить, — дезиллюминационное заклятие у меня получается плохо.

— Именно им мы сейчас и займёмся. Меня не устраивает слежка, которую ведёт за вами Паркинсон. Кстати, почему вы не рассказали мне об этом? — Снейп строго посмотрел на Луну. Та пожала плечами:

— Я думала, что не стоит отнимать ваше внимание такими пустяками.

— Это не пустяки, Лавгуд. Вы ведь не хотите,чтобы о наших… — он слегка замялся, — занятиях узнала вся школа?

— Нет конечно, — Луна испуганно взглянула на Снейпа. Она только сейчас осознала, какую угрозу таит огласка для них обоих.

— В таком случае, вам придётся освоить не только Чары невидимости и Заглушающее заклинание, но и способы обнаружения слежки и умение уходить от неё. Работы тут непочатый край…

Снейп насмешливо посмотрел на Луну. Понимает ли она, что смеётся он прежде всего над собой, над тем, что нашёл оправдание этим встречам с ней? Иронизирует над собой и над нею, чтобы скрыть радость от того, что не пришлось отказаться от свиданий, повинуясь требованиям долга? Наверное, понимает. Кто только придумал называть её полоумной?

Его взгляд встретился с её сияющими глазами. Кажется, девчонка чувствует такое же облегчение, как и он сам. В её лице не осталось ничего от обычного полусонного выражения. Радостное волнение, облегчение, ожидание чего-то нового и неизвестного сделали её лицо… Красивым? Снейп внимательно вгляделся в него. Нет, он не ошибся. Она и вправду красива сейчас. Как он не замечал этого раньше? Почему не разглядел её красоты под маской полудурочки, каковой все её считали, да и продолжают считать? Или она только кажется ему красивой, потому что он действительно влюбился в неё? А влюбился ли он? Или им движет простое желание — даже не похоть, а жажда обычной человеческой ласки, которой у него не было никогда в жизни и которую он неожиданно встретил в этом странном существе?

Мысленно одёрнув себя, Снейп встал из-за стола, жестом призывая Луну подняться, и, придав голосу как можно больше холодного безразличия, произнёс:

— Начнём.

Луна с готовностью вскочила с места, полная решимости выполнить любое его требование, только бы не огорчить и не разочаровать его. Время урока промелькнуло для обоих так быстро, что оба были слегка ошарашены, когда Снейп совершенно случайно заметил, что часы на стене показывают десять.

— Немедленно отправляйтесь к себе, — велел Снейп, накладывая на Луну дезиллюминационное заклинание.

— Спокойной ночи, господин профессор, — голос Луны, произносившей эти слова, слегка дрожал от плохо скрываемого счастья.

— Спокойной ночи, — нехотя буркнул Снейп, рассерженный не то на время, пролетевшее так быстро, не то на себя за то, что разделяет с Луной её чувства.

Когда дверь за девчонкой бесшумно закрылась, Снейп поспешил поскорее покинуть кабинет. В подземельях у него было ещё одно дело, которое могло подождать и до завтра. Но если обстоятельства позволят, можно завершить его уже сегодня.

А Луна мчалась по коридорам к башне Райвенкло, не чуя под собой ног, окрылённая одной мыслью: «Он любит меня! Он любит меня!» Что бы он ни говорил, как бы ни пытался скрыть это — он любит её! И это было настоящее, чистое, ничем не замутнённое счастье.

Спустившись вниз по лестнице, Снейп, не заходя к себе, прошёл дальше по коридору и заглянул в гостиную Слизерина. Несмотря на поздний час, студентов в ней оставалось достаточно много. В основном это были пяти- и семикурсники. Одни уткнулись в учебники, другие что-то усердно писали. Снейп удовлетворённо хмыкнул — его студенты не должны позорить факультет низким уровнем знаний. Тем более теперь, когда отношение к слизеринцам становится всё более предвзятым и многие преподаватели стараются нарочно «завалить» их на своих занятиях.

Снейп молча остановился в дверях и обвёл взглядом гостиную. Прекрасно. Та, кого он искал, находилась здесь. Пэнси Паркинсон забралась с ногами в кресло у камина с книжкой на коленях. Кресло было повёрнуто боком, и Снейп заметил, что девушка смотрит не в книгу, а на огонь, задумчиво накручивая на палец прядь тёмных волос, в которых сейчас играли отблески каминного пламени. Малфоя в гостиной не было, и это обстоятельство его тоже устраивало.

— Паркинсон.

Голос Снейпа был тихим, но настолько властным, что все присутствующие невольно вздрогнули и обернулись на него. Пэнси резко выпрямилась в кресле, опустила ноги на пол и вопросительно взглянула на Снейпа.

— Зайдите ко мне.

Не дожидаясь её ответа, Снейп развернулся и быстро покинул гостиную, абсолютно уверенный в том, что его приказ будет беспрекословно выполнен. Пэнси с достоинством поднялась с кресла, свысока оглядела присутствующих и вышла из гостиной почти с таким же презрительным выражением на лице, как у только что покинувшего её декана. Она быстрым шагом прошла по коридору. Снейп стоял у двери в свою комнату. Когда Пэнси подошла, он молча распахнул дверь, пропуская девушку внутрь.

Пэнси подошла к рабочему столу Снейпа, привычно ожидая, когда тот жестом укажет ей на стоящий напротив стул. Но Снейп молча уселся на своё место, откинулся на спинку стула и уставился на Пэнси холодным, ничего не выражающим взглядом, от которого по спине ползли мурашки и становилось жутко, но страх этот был манящим и притягательным, он будоражил воображение и щекотал нервы. Чтобы выдержать этот взгляд, Пэнси пришлось собрать в кулак всю свою волю, но она не опустила глаз. Снейп внутренне усмехнулся, но на его лице это никак не отразилось. Как же Пэнси хотелось продолжить эту увлекательную, возбуждающую игру взглядов! Её пьянил азарт и жажда заполучить власть над этим холодным бесстрастным монстром, разбудить в нём инстинкты, которые он так тщательно скрывал под мрачной чёрной мантией и защищал рядами пуговиц на строгом сюртуке. Но Снейп заговорил с ней, и Пэнси пришлось отвлечься от будоражащих воображение мыслей.

— Мисс Паркинсон. Насколько я понял, вы решили проявить инициативу и возложили на себя обязанность обходить замок и следить за порядком в коридорах и на лестницах?

«С чего это ты взял?» — Пэнси очень хотелось нагрубить в ответ, но это было невозможно, а потому она ответила своим обычным деловым тоном:

— Не то чтобы «возложила обязанность»… Но когда у меня есть время, я считаю необходимым делать это.

— Что ж, похвально. Тем более что это согласуется с призывом директора проявлять бдительность, — губы Снейпа искривила ироничная ухмылка, от которой Пэнси стала противна самой себе. Она хотела резко крикнуть, что ей плевать на директора с его призывами и приказами, но приходилось сдерживаться.

Не дождавшись от неё ответа, Снейп продолжил:

— Как долго продолжаются ваши обходы? — притворная заинтересованность в его голосе никак не могла обмануть Пэнси. Он над ней издевался — и она ничего не могла с этим поделать.

— С начала учебного года — Пэнси взглянула на него с вызовом. Пусть знает, что ей всё известно. Она не позволит ему делать из себя дурочку. Ни ему, ни этой его ненормальной…

— Успели заметить что-то подозрительное? — Снейп смотрел на гордо вздёрнутый подбородок Паркинсон со смесью издёвки и раздражения. Всё-таки он сделал правильный выбор, назначив её старостой. Но… девчонка зарвалась и перешла границу своих полномочий. Следует поставить её на место.

А Пэнси боролась с непреодолимым желанием высказать ему всё то «подозрительное», что она успела заметить, бросить ему в лицо все обвинения заодно со своей обидой и горечью. Но голос рассудка требовал держать себя в руках и не сбрасывать все козыри в начале игры, как безрассудная гриффиндорка. Пэнси прекрасно понимала, чем закончится этот её стихийный необдуманный порыв. Поэтому она внутренне подобралась и ответила Снейпу своим обычным ровным, деловым, чуть задиристым тоном:

— Ничего, господин профессор. Ничего необычного или подозрительного.

Снейп понимал, что творилось в её душе. И ждал от неё именно такого ответа. Что ж, несмотря на влюблённость, девчонка сохраняла способность мыслить здраво и не поддаваться эмоциям. Неплохо. Это делало её более серьёзным противником для Лавгуд. Но именно поэтому Снейп и решил вмешаться в их противостояние.

— Хорошо, мисс Паркинсон. Если вы намерены и дальше продолжать обходы, советую вам не распространять свою бдительность на дела, которые вас не касаются. Я понятно выражаюсь?

Пэнси зло сверкнула на него глазами, но тут же виновато улыбнулась и качнула головой:

— Не очень, сэр. Какие конкретно дела меня не касаются?

«Вот стерва!» — подумал Снейп, а вслух произнёс:

— Постараюсь выразиться яснее. Я не люблю, когда за мной следят. И никому не позволю совать нос в свои дела. Теперь понятно?

— Более чем, сэр, — Пэнси сделала лицо пай-девочки и преданно заглянула Снейпу в глаза.

— Надеюсь на вашу природную сообразительность, Паркинсон, — его бесстрастный голос и пустой холодный взгляд погасили весь её злой задор.

Ей очень хотелось бросить ему в лицо: «Как я надеялась на вашу порядочность и здравый смысл?» Но вместо этого Пэнси вновь нацепила на себя маску исполнительной деловой особы и бодро кивнула:

— Да, сэр.

— В таком случае, вы свободны.

— Спокойной ночи, сэр.

Пэнси коротко кивнула, развернулась на пятках и направилась к двери, гордо расправив плечи, выпрямив спину и вздёрнув подбородок. Как бы ни относился к ней Снейп, он сумел оценить силу характера этой девчонки. Пожалуй, стоит за ней присматривать — она может доставить немало хлопот. Разумеется, у неё хватит мозгов, чтобы правильно оценить свои возможности и понять, что ей не стоит становиться у него на пути. Но у влюблённых девочек мозг очень часто отказывается работать, уступая место эмоциям. А эмоции амбициозной слизеринки, которая не получает желаемого, могут наделать много бед. Как для неё самой, так и для окружающих.

Впрочем, эти мысли недолго занимали Снейпа. От Паркинсон они плавно перешли к Луне. Да, его староста может доставить этой девочке много неприятностей. И его долг — оградить её, защитить. Не только от Паркинсон — от всего мира. А мир всегда враждебно настроен по отношению к таким наивным и чистым натурам. И к чувствам, которые эти натуры переживают. Потому что чувства эти — светлые, искренние и беззащитные в своей искренности. А мир всегда готов облить их грязью и искупать в дерьме житейской обыденности.

Снейп прекрасно понимал, что никто не станет разбираться в том, какие душевные порывы испытывают они оба от возникшей между ними близости. Все увидят здесь лишь преступную связь похотливого преподавателя со своей неопытной, наивной студенткой. Ему было бы всё равно — такая связь лишь укрепила бы его имидж подонка и безжалостного монстра. Но пачкать в грязи душу этой девочки он не позволит никому. А потому сделает всё, чтобы их чувства не стали достоянием любопытной и жадной до грязных сенсаций «общественности».

Снейп снял с себя мантию, освободился от сюртука и галстука и расстегнул ворот рубашки. «Мы любим друг друга». Как просто и естественно прозвучали эти слова в её устах! Неужели я тоже люблю её? А Лили?

Снейп дёрнулся, будто его ударило током. Как он мог забыть о Лили и о своей любви к ней? Разве может какая-то девчонка вот так просто прийти — и отнять эту любовь, забрать её себе всю, без остатка? «Но ведь Лили мертва, — напомнил себе Снейп. — Она — лишь призрак женщины, никогда не любившей тебя». А если бы она была жива? Кого бы ты выбрал из них двоих?

Снейп задумался. Если бы Лили была жива и продолжала быть счастливой женой Джеймса Поттера, он, без сомнения, продолжал бы любить её так же горячо, как в молодости. Любить и желать её. И, скорее всего, он никогда не обратил бы внимания на чувства этой девочки. Хотя… Снейп вспомнил, как развивались их отношения с Лавгуд — то странное робкое и тёплое чувство, которое он испытал к девчонке, нежность, интерес, а после — непреодолимое притяжение к ней. И ощущение небывалого, невероятного счастья от осознания — тебя любят. Любят такого, как есть, зная о тебе всё — о твоих грехах, ошибках, падениях, слабостях. Разве можно противиться этому притяжению? Разве можно растоптать такое чувство?

«Ты увлекаешься Тёмной магией! — вспомнились Снейпу слова Лили. — Твои друзья…» Она не хотела дружить с ним по одному лишь подозрению в увлечении Тёмными искусствами. А эта девочка, зная все его преступления, не осудила его, не ужаснулась, нет — полюбила ещё сильней за те муки, что он испытывал от осознания собственной греховности. Так значит, она права, думая, что Лили никогда не любила его и лишь воспользовалась им? Что он был нужен, пока она находилась одна в окружении магглов? Он был её проводником в волшебный мир, а когда она стала частью этого мира — отбросила его, как пустую консервную банку?

Что для него важнее — хранить верность женщине, никогда его не любившей? Мёртвой женщине, отдавшей свою любовь его злейшему врагу — человеку, который издевался над ним у неё на глазах? Она всё знала о нём, видела — и продолжала считать его порядочным человеком. И никогда бы не бросила его и не пришла к Снейпу, как тому мечталось по ночам в молодости, пока Лили была жива, и после — когда эти мечты стали обычной еженощной пыткой. Для него важно это? Или то тонкое, звенящее чувство, которое он испытывает при мысли о девочке, любовь которой стала для него щитом, берегла от боли и наполняла жизнь чувствами, доселе неизведанными и оттого такими волнующими и остро-притягательными?

Чувство долга вновь попыталось поднять голову и потребовать от него немедленно отказаться от этой любви, задушить её в себе и уничтожить. Но тихий, полный отчаяния голос: «Я не могу без вас», слёзы в огромных серебристо-серых глазах и стук собственного сердца о грудную клетку заглушили голос разума. К дракклу чувство долга! К дракклу верность призрачной любви, которой никогда не было! Отпусти чужое, не пытайся поймать то, что никогда не было твоим. «Мы любим друг друга», — вот что важно и вот ради чего стоит жить. Ради этой девочки и любви к ней он переборет себя, обуздает свои инстинкты и желания. Он сделает всё, чтобы оградить её от осуждения, оскорблений и грязи. Сколько бы ему ни осталось жить — он будет защищать её от всех и от всего. А там посмотрим.

Комментарий к Глава 35 https://sun9-19.userapi.com/s1H3I2qVjE7mFZHzPRdmSvJkl1JNG0XichtJaA/ZyjoskHVdi8.jpg

https://sun9-41.userapi.com/1wpyn977DOw8HhnkYRL-Js7svFtn2qKjfg5qcg/UEH_0R3_7N8.jpg

====== Глава 36 ======

Linkin Park\My December (Piano Instrumental)

Apocalyptica\Coma

Evanescence\Whisper

Muse\Follow Me

Луна оказалась способной ученицей. За два вечера она уже освоила дезиллюминационное заклинание. «Вот что значит хороший учитель и индивидуальный подход», — самодовольно думал Снейп. Он понимал, что это глупо и несолидно, но словно соревновался с Поттером, стараясь доказать себе и девчонке, что педагогическая деятельность Поттера в ОД не имела никакой ценности для обучаемых им студентов.

Теперь Луна, выходя из башни Райвенкло или из библиотеки, налагала на себя Чары невидимости и лишь после этого отправлялась в кабинет Защиты от Тёмной Магии. В тот вечер, когда у неё впервые получилось это заклинание, Снейп ощутил слабую тяжесть и покалывание в левом предплечье. Метка не вспыхнула внезапной болью — это означало, что Повелитель не торопит его. Когда сигнал метки был слабым, и боль нарастала постепенно, Снейп мог не спешить на зов, а спокойно дождаться, пока все в замке улягутся спать, и никто не заметит, как он покидает школу.

— На сегодня всё, Лавгуд, — сказал Снейп обычным холодным тоном. — Вы можете идти.

Луна ожидала, что он похвалит её — ведь у неё сегодня наконец-то получилось стать по-настоящему невидимой. Но, кажется, Снейп воспринял это как должное. Луна смирилась с тем, что он ещё ни разу не назвал её по имени. Если ему так проще — пускай. Но он мог бы отметить её успех хоть каким-то замечанием, чтобы показать, что вообще заметил его.

А Снейп физически не мог заставить себя назвать её по имени даже мысленно. Это помогало хоть как-то держать дистанцию, когда они находились вдвоём. Когда же Снейп оставался наедине с собой и мысленно пытался произнести имя Луны, он будто впадал в ступор. Ему никак не удавалось произнести эти два коротких слога — Лу-на — ни вслух, ни про себя. Впрочем, он не стремился называть её по имени. Привычное «Лавгуд» его вполне устраивало. А разбираться в причинах своего нежелания называть её по имени он не хотел.

Тем более теперь, когда метка дала о себе знать усилением жжения и тяжести в руке. Но ощущения по-прежнему оставались терпимыми. Как бы девчонка не догадалась, что его вызывает Хозяин. Ишь, как внимательно смотрит. Если догадается — не ляжет спать, будет переживать и тревожиться за него. Нет, пускай уж лучше расстроится от его грубости и невнимания.

— Лавгуд. Чего вы ждёте? Я сказал — на сегодня всё. Вы свободны.

— Спокойной ночи, господин профессор, — Луна тяжело вздохнула и медленно побрела к выходу из класса.

Снейп мысленно обозвал себя скотиной и постарался не смотреть на понурую фигурку с опущенными плечами, уныло удалявшуюся от него. Все знают, что тяжело любить чудовище. Но вряд ли кто-то догадывается, как тяжело любить чудовищу. Любить и сохранять имидж монстра, в то время как душа жаждет ластиться у ног любимого существа пушистым котёнком.

— Лавгуд! — окликнул Снейп, когда Луна взялась за ручку двери. — Извольте наложить на себя Чары невидимости, — сказал он с убийственно-ядовитой вежливостью.

Резко обернувшись на оклик с надеждой в глазах, Луна покорно кивнула:

— Да, господин профессор.

Взмах волшебной палочки, тихое заклинание — и вот уже её силуэт пропал, точно растворился в воздухе. Дверь тихонько открылась и так же бесшумно закрылась. Снейп выждал несколько мгновений и тоже покинул класс. Левое предплечье наливалось тянущей саднящей болью. Контуры метки жгли всё сильнее. Волдеморт начинал проявлять нетерпение.

Снейп спустился к себе в подземелья, положил в карман мантии обычный набор зелий — его незаменимую «аптечку первой помощи» — и быстрым шагом направился к выходу из замка. На лестнице он встретил Паркинсон — видимо, та возвращалась из своих шпионских походов по замку. «Надо бы узнать, куда она всё-таки, ходит», — мимоходом подумал Снейп, что-то автоматически пробурчав на её приветствие. Нужно будет обязательно вспомнить об этом завтра. А сейчас отбросить все посторонние мысли и очистить сознание. Его ждёт свидание гораздо менее приятное, чем то, что состоялось недавно в классе Защиты от Тёмных Искусств. Вот где ему понадобится всё его умение защищаться от Тёмной Магии.

Снейп распахнул двери замка и шагнул в холодную ноябрьскую ночь. Привычно преодолев расстояние до ворот и аппарировав сразу же за ними, Снейп оказался перед входом в Малфой-мэнор. Порывы злобного ледяного ветра рвали мантию, то раздувая её, подобно парусу, то завивая вокруг его худой сгорбленной фигуры. Темнота не была Снейпу помехой — он даже не вынул из кармана волшебную палочку, чтобы осветить себе путь. Он столько раз ходил этой дорогой, что мог бы легко преодолеть её с закрытыми глазами.

Подойдя к входной двери, Снейп вынул из кармана пузырёк с новым Охранным зельем и выпил его содержимое. «Вот теперь и проверим, как действует новая партия. И проверим в нормальных дозах, — подумал Снейп. — Надеюсь, от такого количества тебя не станет ломать». Он надеялся, что, как и в прошлые разы, он не почувствует себя Луной до тех пор, пока Волдеморт не применит к нему Круциатус. Только бы его не накрыло сейчас волной её любви, нежности и беспокойства. И лишь бы не потянуло к ней после всего, когда действие зелья закончится. Вынести ещё одну ломку и не броситься прямиком к Лавгуд Снейпу казалось весьма проблематичным. Если эта порция зелья окажет на него такое же воздействие, как выпитый тогда стакан, он вряд ли удержится от того, чтобы при следующей встрече не прижать её к себе, судорожно, до боли, шептать её имя, запуская пальцы в растрёпанные светлые волосы, струящиеся по худеньким плечам и по-детски острым лопаткам. Он и так взвалил на себя непосильную ношу — сдерживаться в её присутствии и всеми силами изображать бесстрастие. Это, пожалуй, потруднее, чем не выдать себя перед Тёмным Лордом!

При воспоминании о Волдеморте жжение в метке усилилось, судорога свела предплечье. Хозяин проявлял нетерпение. Что ж, поспешим.

Снейп несколько раз ударил в дверь прикреплённым к ней бронзовым молотком. Дверь тотчас распахнулась — Снейпа ждали. Малфой-мэнор встретил Снейпа гулкой пустотой и безлюдием. Впустивший его домовик почтительно поклонился и исчез — все знали, что Снейп не нуждается в провожатых. Его шаги гулко отдавались под высокими, скрытыми мраком потолками. Если раньше замок, несмотря на пустоту, всё же казался обитаемым, то сейчас, в отсутствии хозяина, он производил впечатление нежилого и заброшенного. Его мрачное величие, ранее свидетельствовавшее об аристократизме и благородстве, теперь казалось зловещим и пугающим. На всём лежал отпечаток присутствия тёмной и злобной силы — непреодолимой и неизбежной. В Малфой-мэноре надёжно и прочно поселился страх. Замок будто пропитался им насквозь. Даже Снейп, который знал, к кому идёт и которого трудно было чем-либо испугать, ощущал по пути неприятный холод, змеёй проползающий вдоль позвоночника.

Преодолевая привычный путь до знакомой двери, Снейп прислушивался к себе — не чувствует ли он себя хоть немного Луной. Но нет, новая порция зелья действовала по-прежнему. Это его несколько успокоило. Снейп собрался, проверил свои окклюментные щиты и постучал в дверь.

После обычной театральной паузы из-за двери раздалось:

— Вх-ходи, С-с-с-еверус-с-с-с-с…

Снейп вошёл и остановился на пороге, почтительно поклонившись Хозяину. Всё было так же, как всегда — церемония приветствия, его поза, выражающая покорность и горячее желание служить Повелителю, прощупывание мозгов, мысли Снейпа, которые он предоставлял на обозрение Волдеморта, чтобы тот не почувствовал наличия окклюментного барьера… Когда с этим было покончено, Хозяин жестом указал Снейпу на стул, стоявший напротив стола, за которым сидел он сам и сразу приступил к делу:

— С-с-северус-с. Почему попытка юного Малфоя с ожерельем потерпела неудачу?

— Мой Повелитель, — Снейп почтительно склонил голову так, что свесившиеся волосы закрыли ему лицо, — мальчишка слишком самонадеян. Он отказывается от любых моих попыток предложить ему помощь. Он хочет всё сделать сам. Очевидно, сказывается отсутствие опыта в подобных делах.

— Расскажи мне, что конкретно пошло не так с этим ожерельем? — красные глаза Волдеморта были полуприкрыты веками без ресниц. Он поигрывал волшебной палочкой, перебирая её тонкими бледными пальцами, словно раздумывая — пустить ли её в ход сейчас или немного подождать. «Один из многочисленных приёмов давления на психику», — Снейп мысленно усмехнулся, но лицо его осталось бесстрастным, взгляд был опущен в пол.

— Повелитель, меня не было рядом с мальчишкой, когда тот передавал ожерелье. Я знаю о случившемся лишь со слов очевидцев. Насколько я могу судить, произошла нелепая случайность — упаковка, в которой находилось ожерелье, надорвалась. И девчонка, которая должна была передать его Дамблдору, сама коснулась ожерелья. Со всеми вытекающими последствиями.

Волдеморт помолчал. В комнате повисла напряжённая тишина. Снейп сидел в почтительной позе, ожидая продолжения.

— Допустим, — Волдеморт положил палочку на стол. Но Снейп понимал, что расслабляться рано — оружие может в любую секунду вновь оказаться в руках монстра. — Как он собирается действовать дальше?

— Не знаю, мой Лорд, — Снейп вновь низко наклонил голову, словно отдаваясь на милость Повелителя. — Мальчишка слишком заносчив и не доверяет мне. Как я уже говорил, он отвергает любые мои попытки предложить ему помощь.

— Это плохо, Северус-с-с… Это очень плохо.

— Я понимаю, мой Лорд, — вкрадчиво произнёс Снейп. — Но в решающий момент я не буду спрашивать у него согласия. Если мальчишка не справится — а он не справится – я возьму инициативу в свои руки.

— Ты не слишком веришь в верность мне сына Люциуса? — Голос Волдеморта стал слегка насмешливым, хотя на его лице это никак не отразилось.

— В его верность вам я верю, мой Повелитель, — Снейп на секунду вскинул голову, взглянул Хозяину в глаза и тут же снова склонил её в почтительном поклоне. — Но умение убивать приходит с опытом. А убить знакомого человека, стоя с ним лицом к лицу и глядя в глаза — непосильная задача для такого юнца.

— Но не для тебя, не так ли, С-с-северус-с? — голос Волдеморта звучал почти ласково. Он мягко обволакивал сознание, покачивая его, словно убаюкивая.

— Разумеется, Повелитель.

— Я рассчитываю на тебя, — Волдеморт вглядывался в Снейпа, словно пытался взглядом пробуравить его мозг.

— Я всегда готов служить вам, мой Лорд.

— Надеюсь.

Одарив Снейпа ещё одним долгим прожигающим взглядом, который тот выдержал, не пошелохнувшись и не дрогнув ни единым мускулом, Волдеморт продолжил:

— Что делает Поттер?

— Учится. А по вечерам довольно часто ходит к Дамблдору. Чем они занимаются, старик не говорит. Но я подозреваю, что он передаёт ему какие-то свои умения и навыки для борьбы с вами, Повелитель.

— Ты пробовал помешать их занятиям? — недовольно спросил Волдеморт.

— Когда появляется такая возможность. Но я не могу делать этого постоянно, чтобы не вызывать подозрений.

Волдеморт явно был недоволен ответом. Но возражать не стал, понимая, что Снейп, в сущности, прав.

— Постарайся по крайней мере узнать, чем они занимаются, — Волдеморт вновь взял в руки палочку и теперь поглаживал её кончиками пальцев.

— Да, мой Лорд. Это трудно, но я постараюсь. Впрочем, чему бы старик ни учил Поттера, особых успехов он вряд ли добьётся. Мальчишка ленив и плохо обучаем.

— Возможно, он такой только с тобой, Северус. А Дамблдор сумеет обучить его чему-то полезному, — Волдеморт сверху-вниз взглянул на склонившегося перед ним Снейпа. — Что ты за учитель, раз не можешь наладить контакт ни с одним, ни с другим? Ладно бы Поттер — это понятно. Но с Малфоем…

— Подростки в этом возрасте становятся неуправляемыми, мой Повелитель, — ответил Снейп. — А давить на них — значит испортить всё дело.

— И тем не менее, тебе придётся выполнить моё задание, — Волдеморт повысил голос, в котором теперь преобладали холодные свистящие звуки. — Ты узнаешь, чем занимается старик с Поттером.

— Да, мой Лорд, — Снейп вновь почтительно склонил голову.

— Иди, — Волдеморт откинулся на спинку кресла, погружаясь в задумчивость.

Снейп с достоинством поднялся, молча поклонился и быстро покинул комнату, бесшумно притворив за собой дверь. Конечно, он узнает, чем Дамблдор занимается с Поттером. Старик сам расскажет ему. А вот интересно, как бы ему пришлось выполнять это задание, не будь он двойным агентом?

Малфой-мэнор был по-прежнему мрачен и пуст. Стояла глубокая ночь. На своём пути Снейп не повстречал ни одной живой души. Выбравшись из замка, он стремительно направился к воротам. Ему хотелось как можно скорее оказаться в Хогвартсе — сырые промозглые подземелья по сравнению с этой ночью казались верхом уюта и комфорта. Снейп прислушался к себе. Никакого присутствия Лавгуд в своём сознании он не ощутил. А жаль.

Добравшись до спальни, Луна поспешила юркнуть в кровать и задёрнуть полог. Ей не хотелось никого видеть и ни с кем разговаривать. Луне казалось, что смутное беспокойство, возникшее в кабинете у Снейпа, не даст ей уснуть всю ночь. Но она ошиблась. Напряжённые занятия с профессором, подготовка к СОВ, волнения и тревоги последних дней сделали своё дело — Луна провалилась в сон, едва её голова коснулась подушки. Сновидений поначалу не было. Но постепенно из мягкой вязкой темноты стали возникать образы. И Луна сразу ощутила, кому они принадлежат.

Мрак в сознании постепенно рассеивался, уступая место полутьме, в которой Луна без труда узнала привычную обстановку хогвартских коридоров. Она стояла в густой тени за поворотом и напряжённо вглядывалась в полумрак находившейся неподалёку ниши. В ней явно кто-то был, и Луна знала — кто.

В окружающей тишине любой, даже самый слабый звук, гулко отражался в ушах. Или в мозгу? И самым сильным звуком был стук её собственного сердца. Её? Нет, его. Потому что сейчас она снова была Северусом — семнадцатилетним юношей, замершим в темноте школьного коридора, не имеющим сил оторвать взгляд от девушки, которую он любил больше жизни (как ни банально звучит, но это было именно так) и которая в данный момент целовалась с его злейшим врагом — человеком, растоптавшим его у неё на глазах. Она целовалась с ним истово, с удовольствием, явно сгорая от страсти. Шорох их рук, скользящих по одежде, звуки поцелуев, исступлённые постанывания отдавались в душе замершего Северуса дикой, непереносимой болью — словно с каждым новым звуком кто-то вынимал и вновь всаживал в него раскалённый нож — медленно, со вкусом проворачивая обжигающее лезвие у него внутри.

Ревность, обида, осознание, что его предали, — всё это разъедало душу гневом и бессильной яростью. Но хуже всего было ощущение безвозвратной потери — его мечта о счастье с любимой девушкой разбилась вдребезги, осколки валялись у ног, а в душе зияла дыра, и он понимал, что её уже ничем не заполнить. Даже горечью осознания, что Лили предпочла ему этого подонка — пустого, никчёмного бездельника. Все богатства души Снейпа, которыми он готов был щедро делиться с нею всю жизнь, для неё не имели никакой ценности. Ему предпочли чемпиона школы по квиддичу с гнилой душонкой, но умением нравится всем и благодаря этому жить легко и беззаботно.

Все его усилия стать человеком, достойным её уважения, оказались напрасными. Раньше она жалела его и дружила с ним из жалости. И из благодарности за то, что он ввёл её, волшебницу, оказавшуюся в одиночестве среди магглов, в мир магии. Жалость и чувство долга… А он-то надеялся, что она любит его и что у них есть совместное будущее.

Сейчас в голове у Северуса не было мыслей о том, что он всё равно станет человеком, которого будут уважать и бояться. Человеком, достойным не жалости и презрения, а любви. Её любви. Волны боли, ненависти и обиды смыли эти мысли без следа. Нужно было уходить, уходить немедленно, но Снейп не мог заставить себя сдвинуться с места и продолжал вглядываться и вслушиваться в полутьму. Воображение дорисовывало то, что не могли разглядеть глаза, и эти картины терзали его больше, чем то, что происходило на самом деле. Пытка была столь невыносимой, что Луна проснулась, дрожа всем телом, которое заливал липкий противный пот. Ей было трудно дышать, сердце будто ухало вниз, в невесомость, разливая внутри какое-то мерзкое томление, замешанное на страхе.

Так отвратительно Луна не чувствовала себя никогда в жизни. Вот, значит, какие они — муки ревности! Луне стало так жаль Северуса, будто эти муки он испытывал прямо сейчас. Захотелось помчаться к нему, прижать к себе, успокоить, сказать, что она любит его и никогда-никогда не предаст. Стоп. Раз ей приснился этот сон, значит, Северус принял зелье. Предчувствия не обманули её — его действительно вызывал Тот-Кого-Нельзя-Называть. А она всё проспала!

Луна прислушалась к себе. Если зелье действует, можно попытаться узнать, где он сейчас и как себя чувствует. Ей показалось, что он движется где-то в ночи, среди мрака и завываний ветра. Луна поняла, что ей необходимо увидеть его — сейчас же, немедленно! Только увидеть, убедиться, что с ним всё в порядке — больше ничего. Она тихонько выбралась из постели, захватив волшебную палочку, бесшумной тенью выскользнула из спальни, наложила на себя дезиллюминационнон заклинание и, миновав пустующую в этот час гостиную, выбралась из башни. Она мчалась вниз с такой скоростью, будто за ней гналась стая разъярённых мантикор.

Оказавшись в холле, Луна на всякий случай спряталась за колонну. Заклинание — заклинанием, но лучше не рисковать. Привела в порядок дыхание и попыталась обуздать бешеный стук сердца в груди. Минуты ожидания тянулись мучительно долго. Действие зелья становилось всё слабее. Но, хвала Мерлину, кажется, он в порядке. Скорее бы уже пришёл!

Вот наконец входная дверь бесшумно отворилась под воздействием Отпирающего заклинания, и на пороге возникла высокая фигура, закутанная в чёрную мантию. Луна напряжённо всматривалась в полумрак, освещённый факелами на стенах. Кажется, с ним и вправду всё в порядке. У Луны отлегло от сердца. Со своего места она жадно всматривалась в черты любимого усталого лица, в движения Северуса, казавшиеся резкими и плавными одновременно (Луну всегда удивляла эта странность — как можно соединять такие взаимоисключающие свойства?)

Снейп быстро огляделся. Казалось, его молниеносный взгляд разом охватил всё вокруг, не упустив ни одной, даже самой мелкой, детали. Луна затаила дыхание, как будто он и вправду мог обнаружить её под дезиллюминационным заклятием. Но этого не случилось. Снейп направился к лестнице, ведущей в подземелья. А Луна, проводив его нежным взглядом и мысленно пожелав спокойной ночи, медленно побрела к себе, размышляя о том, сколько же всего пережил этот человек, какие муки выстрадал и какую тяжесть продолжает нести на своих плечах. Испытанная ею во сне боль — его боль — рождала сострадание, непреодолимое желание обнять, оградить от всего страшного и мучительного, отогреть и исцелить своей любовью. Душа Луны исходила нежностью, в которой она тонула и захлёбывалась — и не было на свете ничего слаще и желаннее, чем полностью утонуть и раствориться в ней.

Вернувшись в спальню, Луна незаметно прошмыгнула в постель, обняла подушку, зарылась в неё лицом и вскоре уснула — уже без сновидений.

Вечерние занятия Снейпа с Луной продолжались почти каждый день. Снейп постоянно менял время начала занятий, чтобы случайный наблюдатель, если таковой имелся, не смог подстеречь момент, когда Луна приходила в кабинет Защиты от Тёмных Искусств. Да, Лавгуд освоила Чары невидимости. Однако при желании можно было вычислить момент, когда она входила в кабинет. А Снейп знал человека, у которого есть подобное желание. Поэтому он мог назначить встречу в восемь, отменить её вовсе, отодвинуть на час позже, либо поставить в промежуточное время — в восемь сорок, девять десять или сразу же после ужина. Для оповещения ему не нужны были ни записки, ни предметы с наведёнными на них Протеевыми чарами. Достаточно было оказаться неподалёку от девчонки и быстро взглянуть ей в глаза. Короткое невербальное «Легилименс» — и она уже знала о времени встречи. Если же от него поступало никаких указаний, Луна приходила как обычно — в восемь.

Эти манёвры поначалу ввели Пэнси в заблуждение. Твёрдо решив всё разведать и вывести этих двоих на чистую воду, Пэнси на следующий же вечер после предупреждения Снейпа заняла наблюдательный пост неподалёку от входа в кабинет Защиты от Тёмной Магии. Ранее она уже освоила дезиллюминационное заклинание, понимая всю его полезность, и теперь пользовалась им, чтобы скрыть своё присутствие. Два вечера подряд Лавгуд появлялась ровно в восемь. В первый вечер Пэнси попыталась подслушать, что происходит за дверью, но это ей не удалось — Снейп знал толк в Охранных и Заглушающих заклинаниях. Поэтому Пэнси отказалась от дальнейших попыток услышать, что делают там эти двое. Воображение рисовало ей такие картины, что Пэнси трясло от ревности и странного, извращённого возбуждения. Ей было невыносимо думать о том, чем они там занимаются, но она продолжала придумывать всё новые подробности этих занятий, доводя себя до полного изнеможения.

В первый вечер Пэнси прождала в своём укрытии до момента, когда Лавгуд покинула кабинет. Её лицо и весь облик подтвердили самые худшие предположения — Лавгуд светилась от счастья. Пэнси передёрнуло от зависти, ревности и ненависти. Хотелось броситься на эту сумасшедшую, вырвать её дурацкие патлы, исцарапать тупую, вечно сонную, а теперь такую радостную рожу. Но Пэнси усилием воли сумела удержать себя в руках. Ничего. Пускай радуются. Они ответят ей за всё. У неё хватит терпения узнать как можно больше об их шашнях и отомстить за всё, что ей пришлось и ещё придётся пережить. Месть — это блюдо, которое подают холодным. Тем более — месть слизеринки.

На второй вечер у Пэнси возникла идея незаметно прошмыгнуть в класс вслед за Лавгуд. Но из этого ничего не вышло — та открывала дверь ровно настолько, чтобы протиснуться в неё самой и тут же плотно прикрывала её. Разочарованная Пэнси не стала дожидаться, когда Лавгуд покинет кабинет. Она лишь зафиксировала факт посещения ею Снейпа и удалилась в гостиную. В следующий раз Пэнси просто не увидела Луну. Но заметила, как приоткрылась и вновь захлопнулась дверь кабинета. Пэнси поняла, что Лавгуд освоила-таки дезиллюминационное заклинание. Она презрительно усмехнулась. Как будто это помешает ей заметить момент, когда та проникает в класс.

Однако, придя на следующий вечер к восьми часам на свой наблюдательный пункт, Пэнси так и не дождалась появления соперницы. Прождав с полчаса, она разочарованно покинула пост. А Луна в этот день пришла на свидание к девяти часам. Впрочем, Пэнси не оставляла своей слежки. Иногда ей удавалось заметить, когда Луна приходила к Снейпу, иногда нет. Но Пэнси поняла главное — время их свиданий меняется, но сами свидания не отменяются. Внутри неё продолжала кипеть холодная ярость. Она убедилась, что её декан и эта сумасшедшая у всех под носом занимаются любовью — и никто об этом не знает, никто не может им помешать. Никто, кроме неё. Но как она может это сделать? Что предпринять? Пэнси перебирала в голове варианты мести, но ни один из них её не удовлетворял.

Время шло. На смену стылому ноябрю пришёл декабрь. На занятиях со Снейпом Луна освоила много новых заклинаний, причём не только защитных. Снейп сделал всё, что было в его силах, чтобы научить её сопротивляться Империусу. Однако он мог дать ей лишь теоретические знания. Проверить их на практике не представлялось возможным — использование непростительного заклинания грозило ему Азкабаном. Впрочем, Снейп уже подумывал о том, не рискнуть ли ему. Кому придёт в голову проверять его волшебную палочку? А если подобное случится, он всегда может сказать одному из хозяев, что действовал в интересах другого — и пускай добиваются оправдания своего верного слуги. В конце концов, он обязан проверить результат своей работы. А кто не рискует… «Тот в Азкабане не сидит», — ухмыльнулся он. Впрочем, посыл был изначально неверным. Сейчас в Азкабане можно было оказаться, не совершив абсолютно ничего предосудительного и ничем не рискнув.

Луна пришла, как ей и было назначено, без четверти девять. При виде неё у Снейпа в груди разлилось уже ставшее привычным тепло. Он не понимал, как раньше мог обходиться без этих встреч. Но он, как всегда, не подал виду, оставаясь внешне холодным и бесстрастным, слишком ясно понимая при этом, что его холодность никоим образом не обманывает девчонку.

Буркнув что-то невнятное в ответ на её приветствие и замерев на мгновение от дурацкой, необъяснимой, но ставшей до боли необходимой нежности, возникшей в душе от взгляда окативших его мягким светом серебристо-серых глаз, Снейп изрёк:

— Сегодня я проверю, сможете ли вы сопротивляться Империусу. Поэтому сейчас сосредоточьтесь, вспомните всё что вы учили и постарайтесь применить это на практике.

— Империусу? — глаза Луны тревожно распахнулись ему навстречу. — Вы примените ко мне Империус?

— Почему нет? — Снейп презрительно сдвинул плечами.

— Но это… Это ведь непростительное заклинание… За него можно попасть в Азкабан.

Тревога в голосе, умоляющий взгляд. Ей действительно не всё равно. Впрочем, разве для него это новость?

— Никто не узнает об этом, — отрезал Снейп, умело скрывая, насколько приятно ему её беспокойство. — Разумеется, если вы сами не разболтаете своим друзьям и родственникам.

Луна подняла на него удивлённый взгляд. В её глазах было столько непритворного недоумения и какой-то детской обиды, что Снейп тут же пожалел о сказанном.

— Вы готовы? — спросил он, пытаясь за резкостью скрыть охватившее его смущение. — У нас будет только одна попытка.

— Да, сэр, — кивнула Луна, пряча обиду за деловым тоном и готовностью к работе.

Снейп взмахнул волшебной палочкой, произнося в уме: «Империо!». Тёплая волна прошла по его руке сверху-вниз, точно вливаясь в палочку. В ту же минуту Луну охватило блаженство, лицо её приобрело обычное полусонное выражение, на губах заиграла бессмысленная улыбка. Снейп мысленно приказал ей встать, пройти по классу, переставить с места на место стул… В глазах девчонки он заметил недоумение, улыбка сползла с лица, на нём отразилось сильнейшее напряжение, на лбу выступили капельки пота. Она пыталась сопротивляться, вернее, помнила, что нужно это делать, но у неё не хватало сил и навыка.

Снейп не знал, почему ему в голову пришла мысль заставить девчонку подойти к нему и ударить кулаком в живот. Но её реакция оказалась поразительной. Лицо Луны исказилось, по телу пробежала судорога, она вскинула руки, закрыла ими лицо, затрясла головой и с громким криком: «Не-е-е-ет!» рухнула на пол к его ногам. Снейп тут же прекратил воздействие Империуса и опустился на колени перед лежащей на полу Луной. Её тело сотрясала дрожь, постепенно перешедшая в громкие рыдания. Слёзы катились по щекам, она задыхалась, не в силах остановиться и сдвинуться сместа. Снейп подхватил её снизу и приподнял голову. Его душил стыд за содеянное и негодование на самого себя. Но в то же время он был удовлетворён — у девчонки получилось. Даже если её умение сопротивляться Империусу связано лишь с невозможностью причинить вред лично ему — это уже хорошо. Значит, любые попытки внушить ей действия, направленные против него, обречены на неудачу. Но… Не слишком ли велика цена? Снейп посмотрел на постепенно затихающую у него в руках Луну. Дрожь уменьшалась, дыхание восстанавливалось. Правда, слёзы по-прежнему обильно орошали её бледные щёки, вызывая в душе у Снейпа чувство вины и сострадания. Он ведь знал, что она не сможет причинить ему вред. Знал — и намеренно пошёл на этот эксперимент, заставив её страдать. Кто он после этого? «Слизеринский гад», — ответил он сам себе, машинально поглаживая волосы Луны лёгкими успокаивающими движениями.

Она сейчас так близко… Слишком близко. Вот она уже не плачет — совсем затихла, замерла в его руках. Боится вздохнуть, чтобы не спугнуть, чтобы не оборвать это сладкое мгновение. Как она жаждет продолжения! Девчонка пообещала ему не сокращать дистанцию между ними — и держит слово. Сейчас он сам приблизился к ней. Запустил пальцы в её длинные, рассыпавшиеся по плечам волосы. И всё нежнее перебирает их одной рукой, ощущая другой лёгкий трепет поддерживаемого им тела. Всё теснее прижимает её к себе, склоняясь над её лицом в непреодолимом желании собрать губами остатки слезинок с её щёк…

Снейп дёрнулся и отстранился. Разочарование на лице Луны несло отпечаток такой боли, что он почувствовал себя подлецом гораздо большим, чем если бы не удержался и поцеловал её. Нацепить на себя привычную маску стоило Снейпу невероятных усилий. Но годы тренировок сделали своё дело — Снейп приподнялся и рывком поставил Луну на ноги, вставая вместе с ней.

— Как вы себя чувствуете, мисс Лавгуд? — спросил он своим обычным бесстрастным тоном, усаживая её за ближайший стол.

— Нормально, — ответила Луна, словно прислушиваясь к себе. — голова немного кружится.

— Ничего, это пройдёт, — Снейп отошёл на шаг, стараясь увеличить расстояние между ними, словно боялся себя и своих реакций. — Вы запомнили, что нужно делать для эффективного сопротивления заклятию?

— Да, господин профессор, — Луна взглянула на него так жалобно, что он в очередной раз почувствовал себя негодяем, подло обидевшим беззащитное существо. Хуже всего, что у неё в глазах не было ни обвинений, ни укоризны — лишь какое-то детское удивление: «Как же так?» 

— Вы нарочно заставили меня вас ударить? Чтобы я смогла оказать сопротивление?

Снейп попытался проглотить ком в горле. Но прошло несколько долгих секунд, прежде чем он смог взять себя в руки и ответить по обыкновению резко и почти грубо:

— Разумеется, Лавгуд. Вы здесь для того, чтобы научиться полезным навыкам. Цель достигнута. Надеюсь, при случае вы сумеете вспомнить о технике противостояния Империусу.

— А не было никакой техники, — Луна продолжала смотреть прямо ему в глаза, отчего на душе у Снейпа становилось ещё более мерзко. Он ненавидел себя, но не собирался сбрасывать опостылевшую маску ни с лица, ни с души. — Я просто не смогла ударить вас. Это получилось само. Независимо от меня. Всем остальным приказам я подчинилась без сопротивления.

— Думаю, этого достаточно. Если вас не смогут заставить причинить мне вред, всё остальное можете делать со спокойной совестью.

Луна слабо улыбнулась. А ведь он прав! Значит, она никогда не сможет навредить ему даже под Империусом. Что ещё нужно?

— Вы в состоянии идти, Лавгуд? — Снейп не собирался сдаваться, хотя её улыбка заглушила часть угрызений совести, нахлынувших на него.

Луна встала, слегка покачнувшись, ухватилась за парту, но удержалась на ногах. Прислушалась к себе:

— Да, господин профессор.

— В таком случае, я вас не задерживаю. И не забудьте про Чары невидимости.

— Да, сэр, — Луна продолжала улыбаться каким-то своим мыслям. — Спокойной ночи, господин профессор.

Снейп привычно не ответил ей, проводил взглядом до двери, проверил качество наложенного ею на себя дезиллюминационного заклятия и закусил губу, подавляя вздох, рвущийся из груди. Она сегодня была так близко от него. Практически у него в руках. Что же ты делаешь со мной, глупая девчонка? Девчонка, которая не в состоянии причинить мне вред…

Комментарий к Глава 36 https://sun9-21.userapi.com/9F-cN9jmFFgv9bVUJ1GBAP9GSLpQKeyn6h_5jQ/BOpCKQMtBjk.jpg

https://sun9-52.userapi.com/fr9I00d2MD1DgFOEkrkGEoi40RXKC2giXzmBTw/QKgs_4yK6T0.jpg

====== Глава 37 ======

Soul Ballet\Choose me

Cinema Bizarre\My Obsession

Hans Zimmer\The Well

Среди множества полезных заклинаний Снейп обучил Луну Ревелио — заклятию обнаружения невидимых объектов. Особое внимание он уделил модификациям этого заклинания — Специалис ревелио, позволяющем обнаружить скрытые чары на объекте и особо актуальному — Гомениум ревелио, обнаруживающим людей, скрытых не только Чарами невидимости, но даже мантией-невидимкой.

Это заклятие далось Луне с большим трудом. Она отрабатывала его в течение недели без особого успеха. Снейп внутренне кипел, но молчал, понимая, что его ядовитые замечания лишь ухудшат ситуацию, и изучение заклинания растянется надолго. А его задачей было как можно быстрее обучить девчонку всему самому полезному и необходимому, чтобы максимально обезопасить не только её, но и себя. Поэтому он скрипел зубами, раздувал ноздри, по его скулам ходили желваки, но он раз за разом терпеливо объяснял Луне её ошибки и показывал движения, которые она должна была повторить.

Когда наконец Луне удалось обнаружить на столе у Снейпа невидимую книгу, заколдованную им специально для этого случая, он закатил глаза и чуть было не воскликнул вслух: «Мерлин всемогущий! Неужели?» Однако сдержался и спокойно потребовал повторить заклинание, чтобы закрепить полученный навык.

Наложив на себя Чары невидимости, Снейп заставил Луну несколько раз отработать Гомениум ревелио. Убедившись в том, что у Луны получается, он заявил:

— Советую вам применять Гомениум ревелио всякий раз по дороге сюда. И обязательно — перед тем, как войти. Если обнаружите за собой слежку — проходите мимо и делайте вид, что направляетесь в библиотеку или на встречу со своими друзьями.

Луна кивнула.

— Скажите, господин профессор. А человек, которого я обнаружу таким способом, поймёт, что я его вижу?

— Разумеется. Вы ведь не владеете невербальными заклинаниями. Трудно будет не услышать ваш возглас и не заметить ваши пассы волшебной палочкой, — ухмыльнулся Снейп.

— А если я буду скрыта Чарами невидимости?

— Человек не увидит вас, но услышит и поймёт, что обнаружен, — спокойно объяснил Снейп.

— Тогда научите меня делать это незаметно, — Луна просительно взглянула на него.

— Хм. Думаю, вам действительно пора осваивать невербальные заклинания, — Снейп задумчиво провёл пальцем по губам — жест, который так нравился Луне. Заметив, что девчонка откровенно залюбовалась им, Снейп отдёрнул руку и продолжил: — Займёмся этим завтра. А на сегодня достаточно.

На следующий день Луна, как обычно, направилась в кабинет Защиты от Тёмной Магии, наложив на себя дезиллюминационное заклинание. Проходя по пустынному коридору, она огляделась по сторонам, взмахнула волшебной палочкой так, как учил её Снейп, и тихонько произнесла:

— Гомениум ревелио.

Коридор по-прежнему оставался пуст. Спокойно дойдя до кабинета, Луна вспомнила рекомендации профессора и вновь взмахнула волшебной палочкой, скорее для проформы, нежели опасаясь обнаружить кого-либо невидимого:

— Гомениум ревелио.

И вздрогнула от неожиданности, заметив в нише недалеко от входа в класс притаившуюся там Паркинсон. Луна застыла, приоткрыв рот, не в силах оторвать взгляд от замершей в недоумении Пэнси. Несомненно, та услышала слова заклинания, но, не увидев Луну, скрытую дезиллюминационным заклятием, напряглась, незаметно озираясь по сторонам.

Впрочем, Пэнси хватило нескольких секунд, чтобы понять, что её присутствие обнаружено. Она прекрасно знала, что означают услышанные ею слова. Понимая, что Лавгуд, скрытая Чарами невидимости, находится где-то рядом и нет смысла таиться, Пэнси бросила в пространство уничтожающий взгляд и, скорчив презрительную гримасу, быстро удалилась.

Дождавшись, пока Паркинсон скроется с глаз, Луна тихонько проскользнула в класс, забыв привычно постучаться в дверь. Поспешно сняв с себя дезиллюминационное заклинание, она так и осталась стоять, тяжело дыша, привалившись спиной к закрытой двери. Снейп, проверявший за столом контрольные работы шестого курса, откинулся на спинку стула и холодно взглянул на неё. Его невозмутимый вид несколько успокоил Луну. Увидев, что девчонка задышала ровно, выпрямилась и уже в состоянии говорить связно, Снейп встал и двинулся к ней навстречу. Наложив на дверь Запирающее и Заглушающее заклинание, он повернулся к Луне:

— Я вас слушаю, мисс Лавгуд. Что случилось?

— Паркинсон, — выдохнула та. — Она следит за нами. Я обнаружила её сейчас здесь, в коридоре. Она была невидима и наблюдала за этой дверью из ниши. Явно ждала меня.

— Ваши действия? — коротко поинтересовался Снейп.

— Я затаилась, поскольку она не видела меня. Но она догадалась, что это я и что я её обнаружила. Она ушла, а я пришла сюда.

Луна в отчаянии уставилась на Снейпа своими огромными глазами. «Как же она верит в то, что мне под силу решить любые проблемы!» — подумал Снейп. А проблема действительно имела место и требовала немедленного решения. Кажется, он переоценил своё влияние на Паркинсон и напрасно выпустил её из виду.

— Отправляйтесь к себе, — обратился он к взволнованной Луне. — Наши занятия отменяются на неопределённый срок. О времени и месте следующего занятия я сообщу вам. Ведите себя естественно. Не пытайтесь ловить мои взгляды в Большом зале. Тем более никаких попыток заговорить со мной.

— А если я узнаю что-то, что нужно будет рассказать вам? — спросила Луна упавшим голосом. Мерлин всемогущий, несколько дней без свиданий с ним! При мысли об этом сердце Луны опускалось вниз, а в груди саднило, будто ей предстояла разлука с Северусом как минимум на год.

— Тогда… Тогда, — Снейп вспомнил, что обычно её волосы беспорядочно рассыпаны по плечам, — заплетите косу — и я сам найду возможность подойти к вам.

— Хорошо, господин профессор, — голос Луны предательски дрожал. — Только… не пропадайте надолго, — она умоляюще взглянула на него снизу-вверх. В серебристо-серых глазах стояли слёзы, отчего у Снейпа перехватило дыхание. Ему так захотелось обнять девчонку, порывисто, крепко. Прижать её к себе, сказать что-то ласковое, успокаивающее, обнадёживающее. Но вместо этого он придал своему лицу привычное холодно-насмешливое выражение, а голосу — соответствующий этому выражению тон:

— Разумеется, мисс Лавгуд. Я заинтересован в том, чтобы ваше обучение продолжалось.

Поняла ли она, что это означает: «Я решу эту проблему как можно скорее. Потому что тоже не могу без тебя». Снейп очень надеялся, что поняла.

— А теперь отправляйтесь к себе. Время не ждёт.

Он сам наложил на неё дезиллюминационное заклинание. И, как обычно, не ответив на её тихое «До встречи, господин профессор», вышел в коридор. Убедившись, что он пуст и больше никто невидимый не подглядывает за ними, Снейп выпустил Луну из класса и прошёл рядом с ней до самой лестницы, ведущей в башню Райвенкло.

На прощание он сам нашёл её невидимую руку и сжал её. Почувствовав в ответ, как её губы коснулись его кисти, Снейп вздрогнул, вырвал руку и быстро зашагал прочь, не издав ни звука. Проводив взглядом его тёмную мрачную фигуру, Луна отправилась к себе в спальню, зарылась лицом в подушку и долго беззвучно плакала, вспоминая занятия с профессором, растравливая сердце милыми подробностями и мыслями о том, что всего этого она будет лишена в ближайшие несколько дней.

Луна совершенно не боялась, что Паркинсон может причинить им с Северусом вред. Ведь Северус не допустит этого. Он придумает, что делать и как быть. Если он в состоянии обмануть Тёмного Лорда, неужели ему не под силу справиться с кознями какой-то Паркинсон? А вот перспектива не видеться с ним наедине несколько вечеров тяжким грузом давила Луне на грудь и помимо воли вызывала горькие безутешные рыдания. Уговоры, что он никуда не денется, что они будут видеться каждый день в Большом зале и на уроках, не действовали. Ей необходимы были эти встречи наедине. Пускай они не были свиданиями в прямом понимании этого слова. Но они были необходимы им обоим — Луна прекрасно осознавала это. Мысль о том, что Северус тоже будет страдать без этих встреч, дала Луне надежду, что он сделает всё возможное и даже невозможное, чтобы они поскорее возобновились. С этой надеждой она и уснула, измученная переживаниями и слезами.

Проводив Луну, Снейп вернулся в кабинет, запер его и отправился в подземелья. Ему необходимо срочно найти Паркинсон и выяснить, что задумала эта девица. Снейп понимал, что она не в первый раз прячется у его кабинета. Значит, успела понять, что они с Лавгуд встречаются регулярно. Вопрос в том, с кем она поделилась этими сведениями. У Снейпа возникло стойкое подозрение, что её наперсником в этих делах должен быть Малфой. Как известно, «что знают двое, то знает свинья». А если Паркинсон ни с кем не делилась своими знаниями, стоило поинтересоваться, что она собирается с ними делать, как применить. «Идиот!» — ругал себя Снейп. Понадеялся на «понятливость» Паркинсон, на то, что у той хватит ума не связываться с ним. Как можно надеяться на ум влюблённой девицы, если все они, влюбившись, теряют способность рассуждать здраво? «Все они? — ухмыльнулся Снейп. — А ты? Ты сам? Где сейчас твои мозги? Ты допустил все эти свидания с Лавгуд. Ты не смог отказать себе в них. Ты и сейчас дрожишь при мысли, что придётся прожить без них какое-то время. Чего требовать от влюблённых девочек, если ты сам превратился в идиота?» Впрочем, начинать нужно было с того момента, когда он не смог стереть память Лавгуд и одним махом прекратить всю эту историю. Снейп понимал, что уже тогда он был «на крючке». Уже тогда оказался по уши влюблённым в странную девчонку, которые все вокруг считали сумасшедшей. Только тогда он не осознавал этого, сопротивлялся, уговаривал себя, что любит одну-единственную женщину, которой уже нет и никогда не будет…

Снейп горько усмехнулся. Зато теперь он полностью отдаёт себе отчёт в том, что с ним происходит. И готов побороться за свою странную, неправильную, недопустимую и достойную всяческого осуждения любовь. Любовь, которую он никому не отдаст. И никому не позволит касаться её своими грязными лапами и извращёнными помыслами. Без которой он уже не мыслит себя, хотя чувство долга говорит ему совершенно обратное и требует немедленно прекратить всё это и выкинуть глупости из головы. Но он слишком часто слушается голоса долга. Вернее, постоянно. Он и так повинуется ему, вместо того, чтобы дать себе волю и целовать девчонку, обнимать её, ласкать до безумия, до умопомрачения…

Снейп остановился на лестнице, ведущей в подземелья, тяжело дыша, с бешено колотящимся сердцем. Необходимо взять себя в руки. Сейчас ему нужен холодный, здравый ум. Его любви грозит опасность. И только он может противостоять этой опасности. Никто, кроме него — как привычно, не правда ли? Снейп задавил в себе все эмоции и решительным шагом направился в гостиную.

Окинув взглядом многочисленных студентов, занимающих почти все диваны, кресла и стулья и не найдя среди них Паркинсон, что было ожидаемо, Снейп заметил находившуюся здесь старосту-пятикурсницу Имоджен Стоундж, которая, едва он появился на пороге, подняла глаза от книги и выжидательно посмотрела на него. Девушка была сообразительной и исполнительной — кажется, Снейп не ошибся, назначив её старостой. Он кивком подозвал к себе Имоджен, и та быстро подошла к нему, бесшумно передвигаясь по гостиной. Многие присутствующие до сих пор не замечали появления Снейпа на пороге и не обратили внимания на передвижения Стоундж. Подойдя к Снейпу, она молча подняла на него глаза, дожидаясь указаний. Снейп развернулся и вышел за порог. Имоджен тихо, по-змеиному, выскользнула за ним, бесшумно прикрыв за собой дверь.

— Мисс Стоундж, — негромко произнёс Снейп, — мисс Паркинсон заходила сейчас в гостиную?

— Я не видела её, — с готовностью отозвалась Имоджен. — Но я могла не обратить на её приход внимания, потому что была занята чтением.

«Как же! — подумал Снейп. — Не обратила бы ты внимания. Всё видишь, всё замечаешь — меня заметила сразу». Наблюдательность — очень ценное качество, особенно для старосты, но иногда оно раздражает, когда объектом наблюдения становишься ты сам.

— В таком случае, сходите к ней в спальню и посмотрите, не там ли она. Если там — скажите, что я жду её у себя.

— Хорошо, господин декан, — Имоджен чуть склонила голову. — А если её там нет? Разыскать её?

Снейп бросил на неё взгляд, полный холодного безразличия, от которого Стоундж съёжилась и сникла, несмотря на всю свою самоуверенность и готовность услужить.

— Нет, не нужно, — ответил он тоном, который у любого отбил бы охоту проявлять инициативу и навязывать свои услуги. — Если встретите её, передайте ей моё распоряжение. Если нет, не утруждайте себя поисками — дело не настолько срочное.

«Я понятно выразился?» — спросил его свирепый взгляд, брошенный на девчонку, враз потерявшую всю свою уверенность.

— Хорошо, господин профессор, — несмотря на подавленность, Стоундж старалась держаться с достоинством. Она стояла молча, глядя ему в глаза и с готовностью ожидая дальнейших указаний.

— Вы можете идти, — процедил Снейп и, развернувшись к ней спиной, направился к себе.

— Доброй ночи, господин профессор, — услышал он позади тихий голос Стоундж, но по обыкновению ничего не ответив, продолжил свой путь.

Придя к себе, Снейп сбросил мантию на спинку стула и уселся за стол, упершись в него локтями и растирая пальцами виски. Скорее всего, поговорить с Паркинсон сегодня не удастся. Он не собирается, как угорелый, носиться по замку и разыскивать её по укромным закуткам, привлекая к себе внимание всех подряд. Этот разговор можно отложить и на завтра — утром он всё равно встретит Паркинсон. Да и она понимает, что разговора не избежать, поэтому не станет скрываться от него постоянно. У неё достанет ума понять, что связываться с ним не стоит — ей не выстоять против него. Не настолько она влюблена, чтобы окончательно растерять мозги и попытаться сознательно навредить ему, не опасаясь последствий. Но и затягивать с этим разговором не стоит — он и так слишком беспечно пустил всё на самотёк. Нужно обязательно проверить, что задумала Паркинсон и обезвредить все её замыслы на корню. Главное, чтобы она не строила козни Лавгуд и не обижала её.

Мысли Снейпа медленно, но неуклонно меняли направление. Он вспоминал Луну, её взволнованное лицо, полные слёз глаза, когда она поняла, что их встречи на время прекращаются. Думать о том, что девчонке необходимы эти встречи так же, как и ему, было приятно. А при мысли о том, что она будет тосковать, больно сжималось сердце. Больно и сладко… Быть любимым, нужным, желанным… Как это дико и непривычно. Снейпу очень часто хотелось убежать, спрятаться от всего этого. Он нередко мучил девчонку своей напускной холодностью, надевая привычную маску «сальноволосого ублюдка» и «слизеринского чудовища» — ему так было легче. Впрочем, она всё понимала и прощала ему это, продолжая согревать его, медленно, но верно растапливая слой за слоем толщу льда на его душе. Согревать, даже не касаясь его.

Снейп вспомнил сегодняшнее ощущение её ладони в своих пальцах, и по его телу пробежала лёгкая дрожь. Мерлин, неужели даже этого невинного прикосновения достаточно, чтобы тело отозвалось на него волной таких приятных мурашек? А прикосновение её губ…

Снейп рывком поднялся и взглянул на часы. Начало одиннадцатого. Придётся подождать — вдруг Паркинсон всё-таки отыщется. Он стал привычно мерить шагами комнату, пытаясь освободиться, избавиться от наваждения, такого сладкого и одновременно мучительного. Усилием воли Снейпу удалось подавить мысли о Лавгуд и заставить себя сесть за расчёты количества ингредиентов для нового зелья, которое он начал разрабатывать по просьбе Поппи для лечебных целей. Это отвлекло его. Когда Снейп вновь взглянул на часы, они показывали половину двенадцатого. Ждать дальше было бессмысленно. Снейп наложил на дверь Запирающее заклинание и отправился в душ. С некоторых пор заканчивать купание ему всегда приходилось под ледяными струями, чтобы хоть как-то отвлечься от воспоминаний о девчонке, ласкающей себя и представляющей, что это его руки гладят её нежное хрупкое тело.

Снейп уснул почти сразу. Странно, если раньше он годами мучился бессонницей, то теперь проваливался в сон мгновенно, стоило его голове коснуться подушки. И эта странность началась тогда, когда он «отпустил» себя, поняв и приняв тот факт, что он любит девчонку так же, как она его. Мысли о Лили и о его вине перед ней никуда не ушли, но они больше не терзали Снейпа, а стали данностью, привычной тяжестью, которую предстояло нести до конца жизни, но которую ему простили — простила не сама Лили, а странная трогательная девчонка с огромными серебристо-серыми глазами и спутанными светлыми волосами. И этого оказалось достаточно, чтобы он примирился с самим собой.

Снейпу снилось, что Луна сидит напротив него в его гостиной-кабинете и заканчивает плести косу, перекинутую через плечо. Она умоляюще смотрит на него, её взгляд безмолвно кричит: «Ну заговори со мной! Пожалуйста!» Снейп открывает рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент на пороге появляется Паркинсон, уверенно подходит к нему, усаживается на колени, обвивает рукой шею и беззастенчиво целует в губы. Снейп старается сбросить её с колен, но Паркинсон крепко ухватила его за шею и пытается задушить в своих объятиях.

Последнее, что увидел Снейп перед пробуждением — устремлённый на него взгляд Луны, полный слёз, боли и отчаяния. Последнее, что он смог сделать в этом сне — разорвать объятия Паркинсон и с силой отшвырнуть её от себя.

Снейп лежал в постели, тяжело дыша, весь покрытый отвратительным липким холодным потом. Ему стоило определённых усилий справиться с нахлынувшим на него страхом и убедить себя, что это всего лишь сон. И страх его был вызван только тем, что он во сне невольно причинил боль девочке, которая так беззаветно и преданно любила его и без которой он уже не мыслил своего существования.

На часах было пять утра. Наверное, за окнами замка ещё царит беспросветный мрак. Но в подземельях нет окон. Здесь мрак всегда. Такой же отчаянно-безнадёжный, который наполнял его душу, пока её не озарил мягкий мерцающий свет любви девочки по имени Луна. Вот он и отважился мысленно назвать её по имени. Впервые в жизни.

Снейпу вдруг захотелось разогнать тьму, окутавшую его. По мановению его волшебной палочки зажглись светильники под потолком спальни, озаряя её неярким мерцающим светом. Снейп встал с постели и поспешил привести себя в порядок, чтобы встретить во всеоружии новый день со всеми его проблемами и неприятными сюрпризами. А в том, что они будут, Снейп не сомневался.

Пэнси шла по коридору, спиной ощущая взгляд этой твари Лавгуд. Поэтому спину держала прямо и на лице сохраняла брезгливо-презрительную гримасу, словно Лавгуд могла её увидеть. Но, скрывшись за поворотом, Пэнси дала волю эмоциям. Её лицо исказила ярость пополам с отчаянием. Лавгуд заметила её! И, конечно, уже докладывает об этом Снейпу. А Снейп не станет церемониться с той, кого он уже предупредил однажды — это Пэнси знала твёрдо. Что он сделает? Какие меры предпримет?

Пэнси задумалась. Что бы она сделала на его месте? Разумеется, стёрла бы себе память. И, скорее всего, он так и поступит с ней. Что же делать? Неужели всё, что она успела узнать об их шашнях, пропадёт впустую? Да, она поделилась этим с Драко. Но Малфою, кажется, вообще наплевать на всё происходящее в школе. Он даже в матче по квиддичу не участвовал. Пэнси была уверена, что его болезнь — фикция. Ему зачем-то нужно было остаться в замке, когда там никого не было. Зачем? Он не говорил. Раньше он доверял Пэнси, теперь проворачивал все свои дела без неё. И Пэнси была уверена, что эти дела не любовные. Ну, до личной жизни Малфоя ей не было никакого дела. Пэнси не претендовала на его любовь. Но она привыкла видеть в нём друга, почти брата и рассчитывать на его помощь и поддержку. И теперь чувствовала обиду на него. Ей так нужен сейчас его совет и эта пресловутая поддержка! Но Пэнси понимала, что придётся выкручиваться в одиночку и рассчитывать только на себя. Что же делать?

Прежде всего, нужно выиграть время. Не попадаться Снейпу на глаза хотя бы сегодня. Пэнси понимала, что долго прятаться от него она не сможет, да и смысла нет. Но сегодня ей нужно время, чтобы всё обдумать и что-нибудь предпринять. Что же ей делать? Что?!

Пэнси остановилась на полпути к подземельям, осмотрела себя и, обновив Чары невидимости, отправилась дальше. Неслышно проскользнув через переполненную в этот час гостиную, она шмыгнула в спальню и, задёрнув тёмно-зелёный полог с серебряным шитьём, тихонько уселась на кровати, обняв колени. Если завтра ей сотрут память, что она может сделать сегодня, пока помнит всё?

А что, если..? Глаза Пэнси сузились, губы побелели. Она отомстит. Отомстит им обоим. Одним выстрелом убьёт двух зайцев. Если Снейп не достанется ей, пускай не достаётся никому. Почему она одна должна страдать? Пусть страдают эти двое. А она посмеётся над ними, глядя на их «страдашки». Мысль, промелькнувшая в голове у Пэнси, оформилась и приобрела чёткие очертания. Она знала, что сделает.

Продолжая оставаться невидимой, Пэнси выбралась из постели и огляделась по сторонам. Хвала Мерлину, в спальне никого не было. Она сняла висевшую на спинке стула сумку со школьными принадлежностями и вновь юркнула под прикрытие полога. Взяла в руки волшебную палочку, осветила своё убежище Люмосом, достала из сумки чистый пергамент, перо и чернильницу, посидела немного, собираясь с мыслями и только взяла в руки перо, как услышала, что кто-то вошёл в спальню.

Пэнси замерла, мгновенно погасила свет, набросила одеяло на письменные принадлежности и оглядела себя. Она по-прежнему оставалась невидимой. Затаив дыхание, Пэнси ждала продолжения.

— Паркинсон! — услыхала она осторожный голос Имоджен Стоундж. — Ты здесь?

Здесь. Но сегодня её ни для кого нет. Тем более для Стоундж, которую явно подослал Снейп.

Спальня тускло освещалась огоньками нескольких свечей. По углам комнаты прятался полумрак. Имоджен подошла к кровати Пэнси и заглянула за полог. Увидав лишь скомканное одеяло, она задёрнула полог, ещё раз огляделась по сторонам и с чувством исполненного долга направилась к выходу. Пэнси с облегчением выдохнула. Теперь никто не должен ей помешать. Однокурсницы не имеют привычки беспокоить её, если полог задёрнут и Пэнси не отзывается. Она приучила их не совать нос в её дела.

Пэнси вновь осветила пространство Люмосом, расправила у себя на коленях пергамент, взялась за перо и задумалась. А после начала писать, медленно выводя печатные буквы, в надежде, что её инкогнито не будет раскрыто. Пэнси знала, как легко вернуть изменённому почерку его первоначальный вид с помощью особого заклинания. Ещё легче привести написанное в исходное состояние, если писать обычным почерком, а потом изменить заклинанием его вид. Но она надеялась, что печатные буквы с помощью заклинания будет труднее преобразовать в её обычные строчки. Во всяком случае, стоит попытаться. Всё равно ничего другого она придумать не может.

Пергамент медленно заполнялся буквами. Пэнси часто останавливалась, обдумывая каждое слово, каждую запятую, от которой зависела интонация письма. На его написание у Пэнси ушло не меньше часа. Зато, перечитав написанное, она осталась вполне довольна результатом.

Письмо гласило:

«Господин Директор!

Считаю своим долгом сообщить Вам, что в Хогвартсе происходят неприличные, незаконные и просто недопустимые события. Профессор Снейп занимается любовью со студенткой Лавгуд. Они встречаются тайно почти каждый день в кабинете ЗОТИ и проводят там по часу и более, закрывшись от всех и наложив на дверь Заглушающее заклинание. Мои наблюдения за ними в течение месяца подтверждают это. Однако я не хочу, чтобы моё имя стало известно. Мне бы не хотелось испытать на себе гнев профессора Снейпа. Но Вы, господин Директор, можете сами проверить правдивость моих слов. Лавгуд приходит на свидания от 8 до 9 вечера. Вы вполне можете застать их вдвоём в кабинете ЗОТИ.

Пишу это письмо, потому что мне дорога честь школы и её репутация. Не хочу, чтобы кто-то марал её подобными действиями. Возможно, Лавгуд подлила профессору Снейпу Амортенцию и его вины в случившемся нет. Надеюсь, Вы во всём разберётесь, наведёте порядок и накажете виновных. В противном случае мне придётся поставить в известность обо всём Попечительский совет».

Откинувшись на подушку, Пэнси задумчиво грызла кончик пера, ещё и ещё раз обдумывая написанное. Убедительно ли она написала? Ей казалось, что да. Без излишних эмоций, но так, чтобы было понятно — её возмущает происходящее, и она не остановится, если директор не примет надлежащих мер. Он будет просто обязан сделать это. Вот пусть теперь эти двое повертятся, пусть испытают на себе директорский гнев. Это отобьёт у них охоту бегать друг к другу на свидания. Пэнси мысленно представляла себе их страдания, и это успокаивало её, приносило облегчение и удовлетворение. Она воображала поочерёдно злое лицо Снейпа и зарёванное — Лавгуд, и её сердце наполнялось мстительной радостью. Они ответят за её страдания и унижения. А он — ещё и за то, что пренебрёг ею, предпочтя красавице-слизеринке какую-то сумасшедшую. Да как он посмел? Жалкий полукровка!

При мысли о том, что полукровка посмел отвергнуть её, чистокровную волшебницу, не оценил оказанной ему чести, кровь приливала к голове Пэнси, стучала в висках и заглушала все чувства, кроме гнева и возмущения. Пэнси сжимала кулаки и снова представляла себе все неприятности, которые доставит этим двоим её письмо.

Пока она писала его, в спальню одна за другой возвращались её подруги. Никто из них не посмел потревожить Пэнси. Никому не хотелось нарваться на её холодное: «Что тебе нужно?» Все знали: если Паркинсон не хочет общаться — не нужно её трогать. Поэтому Пэнси беспрепятственно дописала письмо, собрала в сумку письменные принадлежности и оставила её в изножье кровати. Погасив свет, она прислушивалась к тому, как постепенно засыпали её сокурсницы.

Пэнси обдумывала, как ей доставить письмо по назначению. Подсунуть директору под дверь? Рискованно. Да и вряд ли под дверью Дамблдора найдётся щель, в которую можно засунуть это послание. К тому же, и до двери ей не добраться без знания пароля. Проще всего отправить письмо с почтовой совой. Но, добираясь до совятни, нужно не попасться никому на глаза. Особенно Снейпу. Пэнси знала о его привычке бродить по ночам по замку, отлавливая после отбоя запоздалых студентов и влюблённые парочки. Она решила, что безопаснее всего будет пробраться в совиную башню под утро, когда все в замке уснут, даже Снейп.

Для Пэнси потянулись долгие часы ожидания. Почему, когда хочешь уснуть, тебе не спится, а когда нужно бодрствовать, веки сами слипаются, а мысли путаются? Пэнси несколько раз ловила себя на том, что она проваливается в мягкий тёплый мрак, призывно обволакивающий её и манящий в объятия сна. Она вздрагивала, трясла головой и снова вызывала в себе мстительные мысли о том, как будут мучиться эти двое, когда их проделки станут известны Дамблдору. Это помогало взбодриться, но ненадолго.

Пэнси тихонько выбралась из постели. Идти в гостиную было рискованно — туда мог заглянуть Снейп. Окон в спальне не было, иначе она обязательно постояла бы у окошка, вглядываясь в ночной пейзаж. Отдалённый бой часов, стоявших на каминной полке в гостиной, возвестил о наступлении полночи. Мерлинова борода! Нужно продержаться ещё как минимум три часа!

Пэнси отправилась в душ и долго плескалась под горячимо струями. Взбодрившись немного, она вернулась в постель, достала из сумки учебник Трансфигурации и попыталась дописать начатое днём эссе. С трудом выкарабкиваясь из цепких щупалец мыслей, шевелившихся у неё в голове и не дающих покоя, Пэнси всё же смогла написать несколько абзацев домашнего задания. Это отвлекло её ещё на час.

Отшвырнув пергамент в угол кровати, Пэнси уселась, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. Она постаралась вызвать самые обидные из своих наблюдений за этими двумя. Воспоминания разжигали гнев и ярость, обида разъедала душу. Всё это отгоняло сон и побуждало к действию. Сгорая от нетерпения, Пэнси всё же заставила себя дождаться трёх ударов часов и лишь после этого тихо выбралась из постели. Спрятав в карман заветное письмо, она наложила на себя дезиллюминационное заклинание и быстрым шагом направилась к выходу. Энергия, кипевшая внутри, заставляла её чуть ли не бежать бегом. Но Пэнси сдерживала себя, понимая, что поспешность и невнимательность могут погубить все её планы. Она шла тихо, осторожно озираясь по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху.

Когда Пэнси проходила мимо двери, ведущей в комнаты Снейпа, у неё перехватило дыхание и тревожно засосало под ложечкой. Скрытая Чарами невидимости, она, тем не менее, попыталась сжаться и прошмыгнуть опасный участок пути как можно незаметнее, словно Снейп мог увидеть её или уловить её дыхание из-за двери. Впрочем, коридор оставался тих и пуст. Пэнси беспрепятственно миновала его, поднялась по лестнице и, выбравшись из подземелий, вздохнула спокойнее.

Дальше она двигалась быстрее, не забывая, однако, о мерах предосторожности. Замок безмолвствовал, но тишина эта не казалась пугающей. Дрожащие тени от факелов в полутёмных коридорах не вызывали страха. Полутьма была на руку Пэнси, она сейчас стала её подругой и спасительницей.

Не повстречав на пути ни единой живой души, Пэнси благополучно добралась до совятни. Выбрав самую неприметную птицу, она прикрепила к её лапке письмо и назвала имя адресата. Сова недовольно ухнула и посмотрела на Пэнси взглядом, выражавшим всё, что она думает об идиотах, гоняющих серьёзных птиц среди ночи в пределах одного замка и не способных вручить своё дурацкое послание прямо в руки тому, кому оно предназначено. Но Пэнси не обратила на её возмущение ни малейшего внимания. Выпустив сову в окно, она бросилась обратно, понимая, что ей нужно как можно скорее оказаться у себя в спальне.

Пэнси вновь повезло. Она добралась к себе без приключений, по-прежнему не повстречав никого на своём пути. Лишь однажды из глубины коридора на неё потянуло холодом и промелькнула какая-то призрачная тень. Но Пэнси даже не успела разглядеть, кто из призраков попался ей навстречу. Да её это и не интересовало. Бесшумно прокравшись в спальню, Пэнси разделась и улеглась в постель. Ещё раз с удовлетворением подумав о мести, она уже через минуту провалилась в мягкую темноту сна. Пэнси понимала — разговора со Снейпом ей не избежать. Завтра предстоит трудный день. Вернее, уже сегодня.

Дамблдор проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо.

— Господин директор Дамблдор! Проснитесь!

Он с досадой разлепил непослушные веки. Отчего так происходит? Обычно по ночам его мучает бессонница, но ничто не нарушает спокойного течения ночи, не отвлекает его от мыслей. А стоило ему уснуть — и его тут же будят для каких-то срочных дел.

Дамблдор сел на кровати. Перед ним виновато скрючился Токи — его доверенный эльф. В обязанности Токи входило будить директора в любое время, если события требовали его присутствия. В частности, если среди ночи ему приходили письма. Не секрет, что письма, приходящие ночью — всегда самые важные.

— Что случилось, Токи? — спросил Дамблдор, поразившись тому, как слабо и неестественно прозвучал его голос.

— Вам письмо, господин директор Дамблдор, — Токи с поклоном указал рукой на дверь, ведущую из спальни в кабинет. Из кабинета, помимо всех прочих привычных звуков доносились возня и шуршание — очевидно, на столе приводила себя в порядок почтовая сова.

Дамблдор тяжело поднялся и направился в кабинет. С каждым днём ему становилось всё труднее передвигаться и, главное, скрывать это от остальных. Сейчас он был один, Токи не в счёт. Поэтому можно не притворяться и не изображать бодрячка. Почерневшая рука с каждым днём наливалась тяжестью. Если бы не снадобья Снейпа, он бы, пожалуй, уже сдался. Вспомнив про Снейпа, Дамблдор качнул головой. Надо же… Он-то думал, что знает про своего шпиона всё. Оказывается, и он мог ошибаться. После того памятного разговора здесь, в этом кабинете, после вылетевшего в окно патронуса в виде лани, уверенность Дамблдора в том, что он знает людей и может безошибочно делать на них ставки в своей игре, несколько поколебалась. Впрочем, эту информацию он тоже сможет использовать при случае. Жизнь подскажет — при каком.

Подойдя к столу, Дамблдор машинально погладил сову, замершую в ожидании, когда он отвяжет письмо от её лапы. Освободив птицу от ноши, Дамблдор нацепил на нос оставленные на столе очки, развернул пергамент и быстро прочитал короткое послание. Какое-то время он смотрел будто сквозь него, задумчиво поглаживая бороду.

— Токи, ты свободен, — сказал он эльфу.

Когда тот исчез, Дамблдор открыл окно и выпустил сову. А после тяжело опустился в кресло, взяв в руки письмо и вновь вчитываясь в него. Прежде всего, он прикоснулся палочкой к пергаменту, чтобы на нём отразился истинный почерк писавшего. Добиться этого удалось не сразу, видимо, письмо изначально было написано печатными буквами. Дамблдор усмехнулся. Неужели кто-то всерьёз решил, что это станет для него препятствием? Ещё одна попытка — и слова на пергаменте приняли тот вид, который имели бы, пиши человек своим обычным почерком. Кстати, почерк этот был Дамблдору не знаком. Можно было только сказать, что принадлежит он человеку довольно молодому, скорее всего — студенту. Или студентке, что вероятнее.

Дамблдор задумался. За долгие годы директорства ему ещё ни разу не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Время от времени студентки влюблялись в преподавателей — это случалось. Вполне естественное явление. Но чтобы они переступали границы и занимались любовью прямо в школе… Этого не было. К тому же он никак не мог ожидать подобного от Снейпа. Особенно после его недавнего признания. И почему именно Лавгуд? Девчонка явно странная, в этом она превзошла собственного отца. Если уж Ксенофилиуса сокурсники считали чудаковатым, то неудивительно, что у его дочери репутация полоумной. Разве может Северус польститься на подобное? Может быть, и впрямь Амортенция?

А может, это послание — бред воспалённого воображения какой-нибудь студентки, обиженной на Снейпа за его хамское поведение? Если её, к тому же, бесит Лавгуд, этим письмом она убивает двух зайцев — доставляет неприятности им обоим.

Первым порывом Дамблдора было вызвать Снейпа и, показав ему письмо, откровенно расспросить обо всём. Кстати, Северус наверняка узнает почерк автора. Однако, подумав немного, Дамблдор решил не спешить и проверить всё самостоятельно. А вдруг всё, о чём здесь написано — правда? И он прохлопал ушами и проморгал случай растления малолетних в руководимой им школе? В последнее время он был так занят беседами с Гарри и поисками хоркруксов, что вполне мог допустить подобное прямо у себя под носом.

Да, разговор со Снейпом подождёт. Для начала нужно выяснить, о чём именно и в каком ключе ему вести этот разговор. Дамблдор решил воспользоваться советом анонимного автора и проследить, действительно ли эти встречи имеют место. Благо, у него для этого значительно больше возможностей, чем у обычного студента.

Окончательно проснувшись, Дамблдор отправился в ванную, плеснул в лицо холодной водой и вернулся за письменный стол. У него слишком много работы. И слишком мало времени впереди. Нужно постараться всё успеть. Если не всё, то самое главное. Письмо он спрятал в ящик стола, понимая, что вернуться к нему ещё обязательно придётся. За окном по-прежнему было темно. Декабрьский рассвет наступал поздно.

Комментарий к Глава 37 https://sun9-43.userapi.com/rUq3Sxr0LNT5QSV8S9VvTKCTcgdEgff527oCCA/F1a8EsBm-70.jpg

====== Глава 38 ======

Breaking Benjamin\Breath

Cesar Davila-Irizarry, Charlie Clouser\American Horror Story

Red\Shadows

Пэнси проснулась на удивление рано. Казалось бы, ночные похождения и долгое бодрствование должны были утомить её. Но, проспав не более двух часов, Пэнси резко открыла глаза. Поток мыслей, хлынувших в голову сразу после пробуждения, был таким мощным, что она едва удержалась от желания немедленно вскочить с постели. Вместо этого Пэнси потянулась и попыталась привести мысли в порядок, придав им хоть какое-то направление.

Сейчас, спустя всего пару часов после того, как её письмо Дамблдору было отправлено, ей не верилось, что она решилась на подобный шаг. Пэнси смаковала в уме картинки возможных наказаний, которым директор подвергнет этих… этих… Она не находила слов, сполна отражающих её гнев на Снейпа иособенно на Лавгуд. Но главное — они уже не смогут быть вместе. Вот если бы Лавгуд выгнали из школы… Пэнси криво усмехнулась. Тогда она смогла бы привлечь внимание Снейпа к себе. Потому что кому он ещё такой нужен? А если из школы выгонят самого Снейпа? От этой мысли Пэнси похолодела. Как она могла не подумать о такой возможности? Вдруг Дамблдор, поймав этих любовничков на горячем, не станет с ними церемониться и выставит обоих из школы?

Вчера, когда Пэнси писала письмо, эта мысль почему-то ни разу не пришла ей в голову. Сегодня же она казалась ей наиболее вероятной и логичной. Как она могла не подумать об этом? Правду говорят, что гнев — плохой советчик. Нужно было всё тщательно взвесить и уже потом принимать решение. Да только вот не было у неё времени на взвешивание и обдумывание. Дело сделано. И теперь, если Снейпа выгонят из школы… Что делать ей?

Пэнси представила себе Хогвартс без Снейпа. Представила, как она будет отчитываться Слагхорну о происшествиях на факультете. Как придёт новый учитель Защиты от Тёмной магии… Нет, Пэнси совсем не хотела этого! Она хотела причинить боль Снейпу и Лавгуд. Но жить без него… Драккл! Что же она наделала?

Вслед за этой мыслью в голову ей пришла ещё одна. Что, если Дамблдор не поверит этому письму и найдёт его автора? Тогда неприятности начнутся у самой Пэнси. С какой целью она решила очернить преподавателя? Кто дал ей право распускать о нём порочащие слухи? Как она докажет свою правоту? Доказательств-то у неё нет.

Сердце Пэнси упало. К тому же она понимала, что сейчас ей предстоит встреча со Снейпом, а это было страшнее, чем возможный, но не обязательный допрос Дамбдора. Если разговора с директором может и не случиться, то встречи со Снейпом ей не избежать. Может, рассказать ему всё, чтобы он принял меры и защитил себя от директорской проверки? Но как же жалко и глупо будет выглядеть она в этом случае! Он будет презирать её. А должен опасаться и восхищаться. А значит, пускай всё остаётся, как есть. Если он сотрёт ей память, по крайней мере его накажут. Если не за это, то за его развратное поведение. А со стёртой памятью она, Пэнси, уже не будет любить его. Ей будет наплевать, выгонят его из школы или нет.

Пэнси вновь задумалась. Если она ничего не вспомнит после встречи со Снейпом, нужно, чтобы её знания не пропали зря. Пускай не думает, что, стерев ей память, он навсегда отделается от неё. Даже в таком состоянии она сможет навредить им. Ему и этой омерзительной неряхе Лавгуд.

Пэнси вынырнула на поверхность из водоворота мыслей и прислушалась.

Её сокурсницы уже проснулись. Было слышно, как Миллисента собирается, издавая массу привычных звуков — у неё что-то шуршало, падало, ударялись друг о друга какие-то предметы. Но громче всех этих звуков было пыхтение самой Миллисенты, старавшейся побыстрей собраться и отправиться на завтрак.

Пэнси отдёрнула полог. Кроме Милли в комнате находилась ещё и Дафна, но та собиралась абсолютно бесшумно, плавно скользя от кровати к зеркалу и от него — к шкафу с одеждой.

— Привет, Пэнси, — Миллисента первой заметила её появление. — Где ты вчера пропадала?

— А что такое? — ответила Пэнси, явно игнорируя вопрос толстухи.

— Тебя вчера Стоундж разыскивала, — ничуть не обиделась Милли, привыкшая к подобной манере общения Паркинсон.

— Чего хотела? — без всякого интереса спросила Пэнси.

— Не знаю. Вроде, Снейп тебя вызывал. Но тебя нигде не было.

— Ещё бы! Я от него пряталась, — заговорщически прошептала Пэнси, метнув на Милли быстрый взгляд.

— Пряталась? С чего это ты?

Миллисента была явно заинтригована. Но краем глаза Пэнси заметила, что и Дафна, не подававшая признаков заинтересованности, придвинулась поближе, прислушиваясь к их разговору.

— Потому что я следила за ним, — ещё более таинственно произнесла Пэнси.

— Следила? — воскликнула Миллисента. — За Снейпом?

— Тише ты! Чего орёшь? — недовольно зашипела Пэнси.

— Ой, прости. И что, и что?

Она придвинулась совсем близко к Пэнси и засопела ей почти в самое ухо. Пэнси недовольно поморщилась и, отодвинувшись, произнесла:

— А то… Оказывается, наш Снейп… — Пэнси сделала долгую драматичную паузу, — трахается с Лавгуд!

— Что-о-о-о?! — в два голоса воскликнули Милли с Дафной.

— А вот то, — презрительно бросила Пэнси. — Я сама это видела.

— Как? — воскликнула Милли.

— Где? — недоверчиво переспросила Дафна.

— В классе Защиты, — ответила Пэнси. — А как? На столе. Она стонала на столе, а он трахал её стоя.

— Они что же, дверь не закрыли? — удивлённо спросила Дафна.

— Видимо забыли в порыве страсти, — ядовито ответила Пэнси.

Миллисента с Дафной стояли, как громом поражённые. Поверить в подобное было невозможно. Но Паркинсон раньше не была замечена в склонности к подобным шуткам. И, какой бы неправдоподобной, дикой и невозможной ни выглядела эта новость, не верить Пэнси у них не было оснований.

Насмешливо взглянув на застывших подруг, Пэнси бросила:

— Теперь он сотрёт мне память, чтобы я никому об этом не рассказала. Вчера хотел, но я спряталась. Так вот. Я всё забуду, но хочу, чтобы вы это знали. И запомнили.

С этими словами она покинула спальню, не дожидаясь ответа. Пройдя мимо шокированных сокурсниц, Пэнси отправилась в душ в надежде, вернувшись, не застать их в спальне.

Её надежды оправдались. Дафна с Миллисентой, кое-как придя в себя, отправились на завтрак. Пэнси поскорей оделась и пришла в опустевшую гостиную. Выйдя из неё, она медленно побрела по коридору, зная, что ждёт её впереди. Снейп стоял у своей двери, скрестив руки на груди и молча наблюдал за её приближением. Поравнявшись с ним, Пэнси подняла голову и дерзко взглянула ему в глаза. Снейп усмехнулся и молча распахнул перед ней дверь своей комнаты. Пэнси вошла внутрь, так и не убрав с лица самоуверенной улыбки. Снейп захлопнул дверь и направился к письменному столу. Усевшись за него, он упёрся локтями в столешницу, сцепил пальцы и молча уставился на Пэнси пустым непроницаемым взглядом. Улыбка медленно сползла с её губ. Пэнси почувствовала, как кто-то стремительно ворвался в её мозг и тщательно обшаривает его дюйм за дюймом.

Разболелась голова. Ноги вдруг стали ватными. Пэнси едва не упала на пол, но Снейп взглядом придвинул к ней стоявший неподалёку стул, слегка ослабив воздействие. Пэнси рухнула на стул, и Снейп снова стал бесцеремонно рыться в её сознании.

Спустя несколько минут Снейп откинулся на спинку стула и, расцепив пальцы, устремил на Пэнси полный ледяного презрения взгляд, от которого у неё внутри всё застыло и съёжилось из-за непонятного, иррационального, необъяснимого страха.

Какое-то время Снейп сидел молча, обдумывая увиденное. Он был готов ко многому, но подобных действий от Паркинсон не ожидал. Отдавая должное её холодной рассудительности, Снейп не принял во внимание фактор влюблённости, разбивавшей всю её рассудительность в пух и прах. Впрочем, девчонка быстро опомнилась, но это не имело значения — она уже совершила непростительную глупость. Хотя он и сам свалял дурака, не приняв во внимание общеизвестную истину — любовь отнимает разум. Похоже, и у него тоже, раз он забыл об этом.

Но времени на самобичевание у него не было. Нужно было срочно принимать решение, а для этого тщательно проанализировать ситуацию, причём в считанные минуты. Итак, что мы имеем? Дамблдор получил анонимное письмо. Разумеется, он сумеет добраться до истинного почерка Паркинсон — её печатные буквы для него не помеха. И она должна была это понимать изначально. Вычислив автора письма, он, возможно, захочет побеседовать с ним лично. Это значит, что из головы Паркинсон следует убрать всё, что она видела и знает о его встречах с Лавгуд. Но если даже она не вспомнит ничего из своих наблюдений, Дамблдора заинтересует причина, по которой девчонка написала это письмо. Он может спросить об этом у неё, а может у Снейпа. Как Снейп объяснит поведение своей старосты? Разумеется, он скажет, что девчонка влюбилась в него и, не получая взаимности с его стороны, решила отомстить за его холодность, организовав для него такие вот неприятности. Так. А почему именно Лавгуд? Да потому что вся школа считает её сумасшедшей и связь с ней — наиболее унизительный для него вариант. Логично. Что это значит? Значит, Паркинсон нужно стереть ту часть памяти, которая касается её наблюдений и её убеждённости в том, что они с Лавгуд встречаются. И оставить в неприкосновенности её так называемую «влюблённость» в него.

Снейп и раньше отдавал себе отчёт, чего стоит её «влюблённость». Сейчас он лишь убедился в своей правоте. Желание подчинить, приручить «слизеринского монстра», испытать на нём силу своих пробуждающихся женских чар, потешить самолюбие, инстинкт собственницы… Какой контраст на фоне Лавгуд… При мысли о Луне Снейп почувствовал в сердце укол нежности. Конечно, девчонка страдает без встреч с ним. Так же, как и он. А виной всему эта змея, которая сидит перед ним в ожидании его решения. И втайне надеется, что он поможет ей выбраться из того дерьма, которым она не только попыталась облить их, но и испачкалась сама. Стереть бы ей полностью память обо всём, включая её «чувства» к нему — и тем самым радикально решить вопрос раз и навсегда. Но если Дамблдор захочет заглянуть в её сознание и не увидит там этих самых «чувств», он сразу поймёт, что девчонке стёрли память и заподозрит, что у Снейпа была веская причина сделать это. Поэтому придётся убирать воспоминания Паркинсон очень аккуратно. Ювелирная работа, но ничего не поделаешь — ему придётся сделать её ради их с Луной безопасности.

Ну вот. Это случилось. Он наконец смог назвать её по имени. Хотя бы мысленно. Подумав о том, что Паркинсон уже успела распустить грязные слухи о его девочке, он едва сдержался, чтобы не применить к этой дряни какое-нибудь болевое заклинание. Разумеется, он понимал, что это бесполезно. Грязные слухи всё равно будут циркулировать по школе — это неизбежно. Но искушение наказать виновницу того, что его чистую, милую Луну, почти ребёнка, будут поливать грязью из-за связи с ним, было слишком велико.

Пауза затягивалась. Нервы Пэнси были натянуты до предела. Но она не подавала виду — держалась прямо, вот только не могла заставить себя посмотреть на Снейпа. Изредка бросала на него беглый взгляд и опускала глаза, пряча их за длинными ресницами. Напряжение росло. Пэнси хотелось вскочить и накинуться на Снейпа с кулаками, громко крича: «Да делай уже что-нибудь!»

Бросив на Паркинсон взгляд, в котором промелькнула и тут же погасла ненависть, Снейп наконец разомкнул плотно сжатые губы и произнёс:

— Итак, Паркинсон, насколько я понял, вы и сами уже осознали, какую глупость совершили. По крайней мере, это делает честь вашим умственным способностям.

Пэнси молча опустила голову. Сказать ей было нечего.

— И теперь вы втайне надеетесь, что я, несмотря на всё, помогу вам выпутаться из этой ситуации, — продолжил он полувопросительно — полуутвердительно.

Пэнси бросила на него быстрый взгляд из-под ресниц и вновь промолчала. К чему слова, если он и так всё знает?

Снейп брезгливо скривил губы. Его взгляд был полон презрения.

— Сидите спокойно и не дёргайтесь. Разумеется, если хотите, чтобы я вам действительно помог, -процедил он, вынимая из кармана волшебную палочку.

Пэнси метнула в него ещё один быстрый взгляд и вновь, ничего не сказав, опустила глаза. Ей ничего не оставалось, как положиться на волю Снейпа и ждать, что он действительно поможет ей выпутаться из создавшейся ситуации. Конечно, в первую очередь себе и этой своей… ненормальной. Но заодно и ей тоже, потому что он сам в этом заинтересован.

— Легилименс!

Снейп тщательно обследовал сознание Пэнси, решая, что нужно там оставить, а что безоговорочно убрать.

— Обливэйт! — и всё, связанное с её слежкой за ним с Лавгуд исчезло из её памяти вместе с жаждой мести.

Снейп оставил Пэнси состояние влюблённости в него и неудовлетворённость его невниманием к ней. Чувство обиды, злости и досады пускай тоже остаётся, как мотивация её поступка. Вот только пускай всё это будет направлено на него одного. Снейп тщательно отбирал воспоминания Пэнси о её знаках внимания к нему, которые он игнорировал. Если Дамблдору вздумается порыться в её мозгах, он должен увидеть, отчего девчонка так взъелась на Снейпа. Он тщательно, ювелирно вырезал ненужное, стараясь, чтобы оставшиеся образы сохраняли логическую связь и не производили впечатление обрывочных, скорректированных. У директора не должно возникнуть ни малейшего подозрения в том, что Снейп поработал над сознанием Паркинсон. Хвала Мерлину, та сидела спокойно, полностью положившись на его мастерство.

Снейп продолжил. Нужно оставить в её памяти причины, по которым она выбрала в качестве объекта его внимания именно Лавгуд. Оставляем их вражду и стычки, кроме тех, в которых Паркинсон предупреждает её не «тереться возле Снейпа». Обязательно убрать воспоминания о портрете. Пусть и сама она думает, что ненавидит Лавгуд из-за её странностей и дружбы с гриффиндорцами.

Снейп ещё раз проверил свою работу. Кажется, всё в мозгу Паркинсон выстроилось в логическую цепочку: «влюблённость» в Снейпа- неприязнь к Лавгуд — желание отомстить ему — использование её в качестве средства для мести. Нигде в воспоминаниях Паркинсон Снейп с Луной не пересекались. Кажется, всё.

Снейп опустил волшебную палочку и откинулся на спинку стула. Эта работа отняла у него массу сил. Он быстро смахнул бисеринки пота со лба, придал лицу обычное холодное выражение и внимательно следил за тем, как Пэнси приходила в себя.

Поняв, что она уже осознанно воспринимает действительность, Снейп скривил губы и недовольно произнёс:

— И ещё, Паркинсон. Разберитесь наконец с конфликтом между первокурсницами. На своём факультете я не допущу случаев травли. Для этого есть другие факультеты.

— Конфликт? — удивлённо переспросила Пэнси. — Какой конфликт?

— Паркинсон, — голос Снейпа стал совсем ледяным. — Если вас тяготят обязанности старосты — можете отказаться от них. Но пока вы этого не сделали, будьте добры их выполнять. Почему я должен сообщать вам о том, что происходит на факультете, а не наоборот?

Кровь прилила к щекам Пэнси. Как она могла упустить что-то из происходившего вокруг? Как допустила, что ему приходится делать ей подобную выволочку? Чем была занята её голова? Пэнси попыталась вспомнить, что отвлекло её от выполнения своих прямых обязанностей — и не смогла. Заметив на её лице следы усилий, направленных на поиски стёртых воспоминаний, Снейп заявил:

— Паркинсон, надеюсь, вы сделаете соответствующие выводы и пересмотрите отношение к своим обязанностям. До сих пор вы устраивали меня в качестве старосты. Не заставляйте меня менять мнение о вас.

Пэнси вновь вспыхнула. Да! Она сделает всё от неё зависящее, чтобы и впредь не разочаровывать его. Чтобы иметь возможность почаще видеться с ним, говорить с ним, пусть даже на темы, касающиеся факультетской жизни, но всё же…

И тут Пэнси вспомнила, что заставило её забыть о своих обязанностях старосты. Она разозлилась на Снейпа! Разозлилась за то, что он ни разу не откликнулся на те знаки внимания, которые она так недвусмысленно оказывала ему. Разозлилась до такой степени, что решила отомстить, написав письмо директору и очернив Снейпа в его глазах. Мерлинова борода! Что же она наделала? Теперь из-за неё у Снейпа будут неприятности. Впрочем… Пускай. Наказывать его директору не за что, поскольку ничего предосудительного Снейп на самом деле не делал. Да и кто всерьёз поверит, что у него могут быть какие-то отношения с этой ненормальной Лавгуд? А пока Дамблдор будет это проверять, Снейп понервничает, позлится — и этим искупит свою вину перед ней.

А что, если директор узнает, что письмо написала она и заставит её отвечать за попытку оклеветать преподавателя? Тогда Пэнси покается, что влюбилась в Снейпа и была не в себе от его невнимания. Пустит слезу и попросит простить её глупую влюблённость. Старик растает и простит. Ну, поругает её. Из школы-то не выгонит. За влюблённость и глупость из школы не выгоняют. Пэнси усмехнулась.

— Чему вы ухмыляетесь, Паркинсон? — грубый голос Снейпа вывел Пэнси из задумчивости. Всё это время Снейп следил за её мыслями и остался доволен — они двигались в правильном направлении.

— Тому, что вас устраивало, как я справляюсь со своими обязанностями старосты, сэр. Обещаю, что оправдаю ваши ожидания и в дальнейшем.

— Надеюсь, — процедил сквозь зубы Снейп. — У вас всё?

— Да.

— Вы свободны.

Пэнси поднялась, чуть пошатнулась, но удержалась на ногах и быстро направилась к выходу. По пути в Большой зал она всё время прислушивалась к себе. У неё было стойкое ощущение, что она что-то забыла, упустила и никак не может вспомнить, что именно. Впрочем, когда Пэнси оказалась среди своих и окунулась в повседневные обязанности, это чувство ослабело, а после исчезло вовсе. И впоследствии лишь иногда напоминало о себе, вызывая лёгкое беспокойство и ощущение, что она что-то не доделала, упустила, не учла. Но Пэнси скоро привыкла к нему и перестала обращать на него внимание.

Придя на завтрак в Большой зал, Снейп по обыкновению окинул помещение быстрым безразличным взглядом, мгновенно выделив Луну из толпы галдящих, болтающих, жующих и читающих свежий выпуск «Ежедневного пророка» студентов. Девчонка сидела с обычным полусонным видом и не казалась расстроенной. Мысленно похвалив её за это, Снейп, однако, отметил, что она почти ничего не ест. Понимая, что она следит за каждым его движением, Снейп взял вилку и энергично принялся за еду, стараясь подать ей пример и призвать следовать ему. Он не знал, как Лавгуд интерпретирует его действия. Возможно, обидится на его хороший аппетит, сочтёт его признаком того, что он не скучал по ней. Но Снейп действительно зверски проголодался после усилий, затраченных на очистку сознания Паркинсон. Поэтому ел, в надежде, что Луна поймёт — ей нужно поддерживать силы, так же, как и ему.

И, кажется, она всё поняла правильно — вздохнула и усилием воли заставила себя съесть бутерброд, запивая его чаем. Ну хоть так. Конечно, этого мало, чтобы дотянуть до обеда. Но всё же не пустой желудок.

Несколько раз в течение завтрака Снейп ощутил на себе быстрый, испытующий взгляд Дамблдора. Старик понимал, что копаться у него в мозгах бесполезно — он наткнётся на надёжный щит. Ничего не узнает, а себя выдаст. Поэтому он лишь пытался по внешнему виду Снейпа угадать, действительно ли тот опустился до сожительства со студенткой. Как будто он такой идиот, что не сумеет скрыть этот прискорбный факт. Он, который мог скрыть всё, что хотел, от Волдеморта! Снейп мысленно ухмыльнулся, и ухмылка эта носила характер весьма и весьма издевательский. «Ну, давай, уличи меня в аморальном поведении!» — подумал он с каким-то бесшабашным, весёлым и злым азартом, совершенно ему не свойственным, продолжая с аппетитом поглощать содержимое тарелки.

Кажется, Дамблдор и сам понял всю бессмысленность своих попыток по лицу и поведению Снейпа узнать что-либо о его жизни и перестал обращать на него внимание.

Интересно, что старик предпримет дальше? Вызовет его на разговор сразу? Или постарается проследить? Снейп выбрал бы второй вариант. И Дамблдор, скорее всего, остановится на нём же. Значит, его решение переждать и несколько дней не встречаться с Лавгуд было верным.

Снейп поймал себя на том, что вновь называет её по фамилии. Ему так легче и проще. А Луна… Луна — это для других обстоятельств места и времени. Луна — это для тех минут, когда он думает о ней с нежностью и изнывает от тоски по ней в её отсутствие. Как было вчера вечером… Как будет сегодня. И ещё несколько долгих и томительных вечеров, которые придётся провести, не видя её. Мог ли он подумать, что это будет так тяжело? И что сама мысль об этом заставит его внутренне содрогаться, а всё его существо — противиться такой необходимости?

Бросив ещё один взгляд на Лавгуд, Снейп встал из-за стола. Всё. Хватит. Сегодня у неё нет его урока. Это значит, что видеться они смогут лишь здесь, в Большом зале. Издалека. При всех. Оглушить бы их всех — тех, кто толпится вокруг, наблюдает, подглядывает, подслушивает… Оглушить, ослепить и броситься к ней. Обнять, прижать к себе крепко-крепко. Запустить пальцы в волосы и прошептать: «Потерпи. Потерпи, это ненадолго. Всё будет хорошо».

И хотя Снейп понимал, что «всё хорошо» вряд ли может продолжаться долго в тех условиях, в которых им приходится жить, что обстоятельства дают слишком мало причин для подобного оптимизма, но ему так хотелось утешить её, успокоить, избавить от тоски и тревоги, что ради этого не грех было и соврать.

Снейп, ни на кого не глядя, быстрым шагом покинул Большой зал. Впереди его ждал обычный рабочий день, наполненный совершенно необычными мыслями, чувствами и настроением. Проводив его незаметным взглядом из-под опущенных ресниц, Луна медленно поднялась со своего места и побрела на урок, совершенно убитая и подавленная перспективой не видеться с ним какое-то время и, что хуже всего, неопределённостью — какое именно.

Весь день за завтраком, обедом и ужином Дамблдор незаметно наблюдал за этими двумя. Разумеется, он не рассчитывал понять что-либо по поведению Снейпа. Северус умел скрывать всё, что считал необходимым скрыть. Но Лавгуд… Лавгуд вела себя как обычно. Вполне возможно, что полученное им письмо –ложь. Но Дамблдор хотел убедиться в этом самостоятельно.

Поэтому, дождавшись указанного в письме часа, Дамблдор вызвал Токи.

— Отправляйся в кабинет Защиты от Тёмной Магии, — велел он домовику. — Если профессор Снейп там, вручи ему эту записку. Возвращайся и расскажи, с кем он был и что делал.

В записке значилось: «Северус, пришли мне с Токи новую порцию лекарства. Надеюсь, оно уже готово. Альбус».

У Дамблдора действительно заканчивалась мазь для его больной руки, приготовленная Снейпом. И Снейп действительно должен был приготовить ему новую порцию снадобья. Так что с этой стороны действия Дамблдора не должны были вызвать у него подозрений в слежке.

— Если его там нет, выясни, где он, с кем и чем занимается, — продолжил он.

— Слушаю, господин директор Дамблдор, — эльф согнулся в три погибели и исчез с лёгким хлопком.

Спустя пару минут домовик вернулся, держа в руке склянку с целебной мазью. Он поклонился директору и почтительно доложил:

— Господин директор Дамблдор! Господина профессора Снейпа не было в кабинете Защиты от Тёмной Магии. Токи нашёл господина профессора в его покоях. Господин профессор Снейп был один, он сидел за столом и что-то писал. Токи попросил у него лекарство и господин профессор Снейп тут же вынес ему эту склянку.

— Прекрасно, Токи, — Дамблдор улыбнулся в бороду. — Мне нужно, чтобы ты пару дней последил за профессором Снейпом по вечерам. Скажем, от восьми до десяти часов вечера. Где он бывает и с кем встречается. Но так, чтобы профессор Снейп не заметил этого.

— Токи понял хозяина. Токи выполнит приказ, — домовик снова поклонился.

— После этого будешь приходить ко мне и рассказывать обо всём, что увидишь.

— Слушаюсь, господин директор Дамблдор, — за этим последовал ещё один поклон.

— Сегодня вечером тоже проследи за ним. Если он ни с кем не встретится, можешь не докладывать мне.

— Слушаюсь, хозяин, — Токи снова поклонился.

— Ты свободен, Токи, — сказал Дамблдор.

Отпустив эльфа, Дамблдор довольно улыбнулся. Он подозревал, что полученное им послание — фальшивка. Сегодняшний вечер подтвердил эти предположения. Но следовало проверить всё досконально. Он должен убедится, что во вверенной ему школе не происходит ничего аморального. А также в том, что чутьё и знание людей не подвело его на этот раз и Снейп, о котором он, казалось, знает всё, не злоупотребляет его доверием. После их памятного разговора, закончившегося демонстрацией патронуса в виде лани, Дамблдор начал сомневаться в том, настолько ли он хорошо изучил этого человека.

Комментарий к Глава 38 https://vk.com/photo238810296_457240994?z=photo238810296_457241168%2Falbum238810296_276677833

====== Глава 39 ======

Evanescence\My Last Breath

Jim Croce\Time In a Bottle

Вручив домовику склянку с мазью и дождавшись его исчезновения, Снейп застыл посреди комнаты со скрещенными на груди руками, задумчиво глядя в одну точку. Он оказался прав в своих предположениях — Дамблдор решил проверить его. В том, что это была проверка, Снейп не сомневался ни на йоту. Разумеется, домовик уже побывал в классе Защиты от Тёмной Магии и, убедившись, что Снейпа там нет, стал разыскивать его в других местах, логично рассудив, что начинать следует с его личных покоев.

Снейп похвалил себя за предусмотрительность — отменить встречи с Лавгуд было самым разумным, что он мог предпринять. Только вот неизвестно, сколько им теперь предстоит не видеться? Снейп понимал, что Дамблдор будет следить за ним какое-то время. Вопрос в том — какое? До тех пор, пока не убедится, что всё, написанное в письме — ложь и клевета. Или пока не уличит его в чём-то недозволенном. Во всяком случае, старик должен будет вызвать его на разговор по поводу этой кляузы. И до тех пор, пока он этого не сделает, им с Лавгуд лучше не встречаться.

У Снейпа больно сжалось сердце. Не встречаться с Лавгуд было самым неприятным и мучительным в этой истории. Душа Снейпа изнывала от невозможности встретиться с девчонкой наедине. Тоска, накатывавшая на него волнами, была непривычно острой.

Снейп знал, насколько мучительной бывает тоска по любимому человеку. Ему казалось, что самую невыносимую боль при этом причиняет осознание невозможности увидеться с ним. Услышать голос. Уловить дыхание. Никогда. Но эта тоска стала для него привычной спутницей, тупой и ноющей, как зубная боль в сердце. Сейчас он испытывал совсем другие муки. Луна была рядом, в одном замке с ним. Живая, любящая, жаждущая встречи. А он не мог позволить им обоим эту встречу из-за какой-то твари, написавшей гнусную кляузу и из-за старика, эту кляузу прочитавшего. Тоска была жгучей, острой и от этого невыносимой. Снейпу стоило невероятных усилий заставить себя оставаться на месте и не изыскивать пути для встречи с девчонкой. К тому же всё это усугублялось ненавистью и гневом на тех, кто был виновником его мучений. Мысль о том, что девчонка сейчас тоже скучает по нему, согревала душу и одновременно усиливала страдания. Нужно было сесть и успокоиться, взять себя в руки и набраться терпения. Но ему это не удавалось. Мозг напряжённо работал над решением проблемы: как обмануть бдительность директора и поскорее возобновить встречи с Лавгуд. Несмотря на протесты той части его сознания, которая продолжала мыслить здраво и требовала успокоиться и переждать.

Снейп не замечал, как в процессе этой умственной борьбы он мерил шагами комнату — по периметру, по диагонали, вновь по периметру… По часовой стрелке, против… И снова, и опять…

Наконец, почувствовав усталость, Снейп тяжело опустился на диван. Он не был готов к такому. Близость Луны и её недоступность сводили его с ума. Он и не знал, что способен настолько потерять привычный контроль над собой. И, главное, из-за кого? Из-за девчонки, с которой у него, по сути, ничего не было! Хотя назвать словом «ничего» всё то, что их связывало, было кощунством. Но со стороны всё виделось именно так. «С чьей стороны? — подумал Снейп. — Стороннего наблюдателя? К дракклу всех сторонних наблюдателей!»

Он снова вскочил и решительно направился в лабораторию к шкафу, где хранилось Охранное зелье. Он выпьет его. Не так много, как в прошлый раз. Хватит и четверти стакана. Возможно, после такой дозы ломка будет не столь сильной. Но ему необходимо почувствовать близость девчонки. Ощутить её любовь. Для него это сейчас вопрос жизни и смерти…

«Стой! — приказал себе Снейп, когда его рука уже потянулась к дверце шкафа. — Стой, ничтожество! Неужели ты не в состоянии вытерпеть несколько дней без её присутствия рядом? Без подтверждения, что она любит тебя? До чего ты докатился, тряпка? Жалкий наркоман!»

Снейп вытер пот со лба и привалился к закрытому шкафу. Нет, так действительно нельзя. А что будет, когда она уедет домой на каникулы? Скоро Рождество… А летом? Что он будет делать летом, не видя её долгих два месяца? Каждый день принимать зелье, всё увеличивая дозу?

Снейп с трудом оторвался от шкафа и вернулся в гостиную. Он не позволит себе эту слабость. Он задушит её в зародыше. Да, у него не осталось иллюзий по поводу его отношения к девчонке. Он любит Лавгуд. Но превращать любовь в зависимость от зелья? До чего же низко он пал! Может быть, всё оттого, что его никогда не любили? И теперь, став объектом настоящей, сильной, горячей любви, он всё никак не может поверить в это и старается допьяна упиться столь непривычным и таким восхитительным чувством? «Упивающийся любовью», — горько усмехнулся Снейп. Он по опыту знал, что упиваться чем бы то ни было — вредно и опасно. Любовью или смертью… Неважно. Всё, что чересчур — ведёт в бездну. Но, Мерлин, как же ему хочется сейчас оказаться рядом с девчонкой!

Снейп закусил губу. А она? Она сейчас тоскует по нему? При мысли, что девчонка испытывает то же, что и он, Снейп вновь вскочил на ноги и зашагал по комнате. Если ей сейчас так же плохо, как и ему… Нет, не может быть. Скорее всего, она скучает, думает о нём, но, по крайней мере, не сходит с ума. А если он неправ, и она именно сходит с ума? Снейп пытался отогнать эту мысль или опровергнуть её, но у него ничего не получалось. Наоборот, вспоминая о том, что он ощущал, будучи Луной, Снейп всё больше утверждался в мысли, что девчонка страдает не меньше него самого. И что ей так же хочется, чтобы он выпил зелье, чтобы ощутить его близость.

«Ничего, — грубо оборвал себя Снейп. — Потерпит». Если им придётся не видеться неделю, а то и больше, возможно, он в один из вечеров и выпьет немного этого снадобья. Но не сегодня. И не завтра. Он столько всего вынес в своей жизни — неужели не сможет перетерпеть и это? Он — да. А она? А она пусть привыкает. Он не всегда может находиться рядом. Пусть привыкает любить на расстоянии.

Подумав об этом, Снейп ощутил острый укол жалости в груди. Но его решение было твёрдым. На сегодня никаких зелий. Нужно очистить голову от посторонних мыслей и заняться чем-нибудь полезным. Но, Мерлин всемогущий, кто бы знал, насколько ему, опытнейшему окклюменту, было тяжело сейчас очистить сознание! Однако он справился — привычка и навык сделали своё дело.

Луне в этом отношении пришлось значительно хуже. Весь вечер она пролежала на кровати за задёрнутым синим пологом, свернувшись калачиком, не в силах думать ни о чём, кроме Северуса. Домашние задания были не сделаны, но это её вовсе не беспокоило. Как можно думать о домашних заданиях, когда на сердце такая тоска, что хочется выть в голос? Когда душа рвётся к нему, а мозг требует оставаться на месте. Хотя наложи на себя Чары невидимости, сделай несколько шагов — и вот он, рядом, такой холодный с виду и такой любящий в душе… Ну и что, что они ни слова не говорят о любви во время своих встреч? Всё равно они её чувствуют. И тянутся, тянутся друг к другу не только душой, но и каждой клеточкой своего тела.

Луна вздохнула. Сколько ей ещё придётся жить без этих свиданий? Неделю? Ох, нет! Как же долго! А если больше? Она не выдержит. Она просто умрёт от тоски. Нужно что-то придумать. Обязательно нужно! Но вот что? Её мозг заработал в поисках решения. И вскоре оно нашлось. Ну конечно же! Всё так просто. Почему она сразу не додумалась до этого? Завтра же нужно будет рассказать Северусу о том, что она придумала! Тем более что завтра у неё в расписании как раз стоял урок Защиты от Тёмных Искусств. Причём, хвала Мерлину, последний перед обедом.

Воодушевлённая найденным решением и измученная напряжённой умственной работой, Луна уснула, успокоенная надеждами на завтрашний день. Снейпу в эту ночь удалось забыться сном лишь под утро.

На завтрак в Большой зал он вышел с ещё более недовольным, чем обычно, лицом. Однако следов вчерашней душевной борьбы на нём не было заметно. Он сделал всё, чтобы выглядеть бодрым и отдохнувшим, насколько это было вообще возможно, принимая во внимание обычную нездоровую бледность его кожи, впалые щёки и круги под глазами. Дамблдор должен видеть, что ничего необычного с ним не происходит. Так, привычная злость на всех и вся.

Усевшись за стол, Снейп, по обыкновению, окинул быстрым взглядом Зал, ни на чём и ни на ком особо не задерживаясь. Разумеется, он тут же заметил Лавгуд с заплетёнными в косу волосами. Девчонке нужно было что-то сказать ему. Хорошо, что сегодня у неё есть урок Защиты. Что она там ещё узнала или придумала? Снейп надеялся, что её сообщение не срочное и потерпит до обеда. В любом случае, другого времени выслушать её у Снейпа всё равно не было.

Урок Защиты от Тёмной магии у пятого курса Райвенкло оказался для них обоих сплошным мучением. Во-первых, он тянулся невыносимо долго. А во-вторых, ощущать близость друг друга в присутствии толпы студентов было поистине нестерпимо. Необходимость контролировать себя, следить за каждым словом, движением, взглядом, когда хочется бросить всё и кинуться друг другу в объятия — всё это показалось обоим пыткой. Колокол, возвестивший об окончании урока, был воспринят обоими с невероятным облегчением.

Луна надеялась, что Снейп найдёт повод задержать её в классе после урока. Но он и не подумал сделать это. Наоборот, увидев, что она нарочито долго укладывает вещи в сумку, Снейп рявкнул:

— Лавгуд, вы долго ещё собираетесь тут копаться? У меня нет желания пропустить из-за вас обед.

Луна вопросительно взглянула на Снейпа и, поймав его красноречивый взгляд, поспешно подхватила сумку и вышла из класса. Снейп покинул класс почти одновременно с ней. Заперев дверь, он обогнал Луну и направился в дальний конец коридора, противоположный от лестницы, ведущей вниз, к Большому залу. Луна задержалась у дверей класса, подождала, пока мимо пройдут несколько студентов, спешащих на обед и с задумчивым видом побрела вслед за Снейпом по опустевшему коридору.

Впрочем, Снейпа в пределах видимости уже не было. Куда он успел подеваться? Луна остановилась, растерянно оглядываясь по сторонам.

— Да идите же сюда, Лавгуд, — тихое раздражённое шипение донеслось до неё из оконной ниши.

Ну конечно, он наложил на себя дезиллюминационное заклятие! Луна подошла ближе. Невидимый Снейп схватил её за руку, наложил на неё дезиллюминационное заклятие и затащил в нишу, в которой находился сам.

— Говорите быстрее, Лавгуд. Что вы хотели мне сообщить. У нас мало времени, так что по существу.

— Господин профессор, — непривычно быстро зашептала Луна. — Я подумала, что мы можем воспользоваться для наших занятий Выручай-комнатой.

— Нет, — голос Снейпа был твёрд. — Дамблдор знает о ней.

— Дамблдор? — удивилась Луна. Снейп вспомнил, что девчонка ничего не знает о письме Паркинсон. Что ж, удобный случай поставить её в известность.

— Паркинсон написала Дамблдору, что мы с вами встречаемся. Разумеется, она представила эти встречи, как любовные свидания, — Снейп мысленно хмыкнул: «А что же это, как не любовные свидания?» — Сейчас Дамблдор следит за каждым моим шагом. Возможно, и за вашим тоже. Поэтому постарайтесь взять себя в руки и не проявлять своего нетерпения.

Снейп постарался произнести эти слова, вложив в них как можно больше сарказма. Ему нужно было задеть девчонку, посмеявшись над её нетерпением, в то время как издевался он над самим собой и собственными вчерашними переживаниями. Услыхав в ответ лёгкий вздох, Снейп остался вполне доволен этим и продолжил:

— Никаких встреч до того момента, пока я сам не решу, что это безопасно. Вы поняли, Лавгуд?

— Да, — упавшим голосом ответила Луна. Её печаль и разочарование вызвали у Снейпа сочувствие и согрели сердце. Девчонка страдала, она тосковала по нему и это было тяжело, но в то же время приятно.

— Ведите себя естественно. И не вздумайте говорить об этом с Паркинсон. Я стёр из её памяти всё, что касалось её вражды к вам. Это понятно?

— Да, — отозвалась Луна. В её голосе не слышалось радости — перспектива не видеться со Снейпом была для неё куда важнее, чем известие о Паркинсон.

— И не вздумайте запустить учёбу, — напомнил Снейп.

— Хорошо, — ещё более упавшим голосом отозвалась Луна. — Господин профессор… А можно вас попросить?

— Ну что ещё? — нетерпеливо переспросил Снейп.

— Вы не могли бы выпить немного вашего зелья… чтобы я могла почувствовать вас? Мне… Мне очень вас не хватает.

У Снейпа сжалось горло от её откровенного признания. Мерлинова борода! Ей не хватает его! Он нужен ей, необходим — вот такой, какой есть. Такой, какого она знает. И не осуждает, а принимает целиком. А он стоит рядом и ведёт себя с ней, как скотина, вместо того, чтобы обнять, прижать к себе, утешить…

— Ничего не обещаю, Лавгуд, — услышала она в ответ его хриплый шёпот. — Сегодня точно нет. Завтра или послезавтра — возможно.

— Спасибо, — в её ответном шёпоте Снейп отчётливо услышал слёзы. Какое счастье, что они оба невидимы сейчас!

— Лавгуд. Сейчас вы доходите до лестницы и, убедившись, что вокруг никого нет, снимаете с себя Чары невидимости. Отправляйтесь на обед. И никому не показывайте ваших истинных чувств. Это понятно?

— Да, — тихо ответила Луна.

— И без глупостей! — предостерегающе воскликнул Снейп, памятуя о том, что невидимая Луна вечно отваживалась на непредсказуемые поступки. Ему казалось, что, если сейчас она прикоснётся к нему, он не выдержит — бросится целовать девчонку, забыв обо всём на свете.

— Хорошо, — покорно ответила Луна, но Снейпу показалось, что в её голосе проскользнули весёлые нотки, — только и вы тоже… без глупостей.

«Вот нахалка!» — подумал Снейп. В этот момент он ощутил, как невидимые руки обвились вокруг его талии. Девчонка на секунду прижалась к нему всем телом и тут же, оторвавшись от него, бросилась бежать по коридору. Снейп задохнулся от нахлынувших на него ощущений. И ощущениями этими были отнюдь не гнев или злость. Снейпу на мгновение показалось, что он счастлив. Странное, тревожное и какое-то неуместное, но такое прекрасное чувство.

Придя в себя, Снейп увидел, что коридор пуст. Он направился в противоположную сторону, решив выйти к Большому залу с противоположной стороны замка. Лишний крюк, но ничего страшного. Спешить ему некуда. Снейпу хотелось как можно дольше побыть наедине с этим странным ощущением счастья, чтобы не растерять его в толпе жующих коллег и студентов.

Придя в Большой зал, когда обед уже почти закончился и многие места за факультетскими столами пустовали, Снейп заметил Луну, медленно доедающую кусок пирога и улыбающуюся собственным мыслям. «Прекрасно, — подумал он, взглянув на Дамблдора. — Если старик её в чём-то подозревает, пусть видит — девчонка вовсе не страдает от вынужденной разлуки». Как не страдает и он сам — за своё умение «держать лицо» Снейп был спокоен. Впрочем, Снейп поймал себя на мысли, что ему тоже хочется улыбнуться. Настроение, вопреки всему, было отличным. Кажется, его уже начала увлекать эта игра: «Чего ждать от Лавгуд под Чарами невидимости?»

«Смотри, не заиграйся!» — осадил себя прежний Снейп. «Не заиграюсь», — беспечно ответил новый, появившийся недавно и теперь настойчиво вмешивавшийся в его жизнь.

Возможно, именно для того, чтобы доказать себе, что он «не заиграется», Снейп в этот вечер решил во что бы то ни стало воздержаться от приема зелья. Он выдержит. В конце концов, ему приходилось и не такое переживать. Неужели он сейчас струсит?

А девчонка? Девчонка тоже выдержит. Пусть привыкает. Впереди их ждут такие трудности, по сравнению с которыми нынешнее испытание покажется детской игрушкой. Пусть приучается быть сильной. Вполне возможно, что ему не выжить в этой войне. Если это случится, она должна найти в себе силы жить без него.

А он, в свою очередь, сделает всё от него зависящее, чтобы выжить. Раньше этот вопрос мало волновал Снейпа. У него была цель — сохранить жизнь Поттеру, чтобы тот мог осуществить пророчество и уничтожить Волдеморта. Но теперь, когда он не знал, кто именно из этих двоих должен умереть, его цель несколько видоизменилась. Если бы в его судьбе не появилась эта девчонка, смысл жизни для него, пожалуй, был бы потерян. Но и тогда он вряд ли просто так дал превратить себя в жертвенного барана. А сейчас, когда у него впервые за много лет проснулся вкус к жизни — и подавно. Снейп хотел жить. Он знал — для кого и для чего. А там видно будет, как распорядится судьба. Судьба, а не двое его хозяев.

Кое-как дождавшись прихода ночи, Снейп решил, что завтра он непременно выпьет зелье. Сила воли, конечно, вещь хорошая, но не стоит доводить здравую мысль о необходимости эту самую волю тренировать до абсурда.

Следующий день не принёс ничего нового в привычное течение школьной жизни. Снейп с нетерпением ждал вечера. Сегодня он позволит себе встречу с Луной. Он так соскучился по ней! И она, наверное, тоже. Во всяком случае,Снейп надеялся на это, помня о том, что он сам ощущал, будучи ею.

Он рассчитывал принять зелье часов около десяти, чтобы никто и ничто не помешали его общению с девчонкой. Лучше бы, конечно, позже, но вдруг она уснёт? Откуда же ему было знать, что вчера Луна не спала полночи в надежде на встречу с ним. И сегодня не собиралась сдаваться. Он ведь обещал…

Однако после ужина Дамблдор задержал Снейпа, когда тот уже собирался покинуть Большой зал и произнёс своим самым обычным, будничным тоном:

— Северус, мальчик мой. Зайди ко мне сегодня часов в десять. Мне нужно кое-что тебе сказать.

Снейп скорчил недовольную гримасу и слегка наклонил голову, давая понять, что он услышал директора, но не испытывает никакого удовольствия от перспективы провести остаток вечера в его кабинете. Обычная реакция Снейпа на все подобные приглашения. Дамблдор понимал, что такие пассажи — часть продуманной стратегии Северуса по созданию образа врага в глазах тех, кому придёт в голову за ним понаблюдать. Директор к ним привык и не обращал ни малейшего внимания на напускное недовольство Снейпа. Дамблдор скорее удивился бы, отреагируй тот по-другому.

«Дракклово дерьмо! — ругался про себя взбешённый Снейп по дороге в подземелья. — Почему именно сегодня?»

Он понимал, что сегодняшний разговор ему на руку. Хорошо, что старику надоело следить за ним. Снейп был уверен, что речь пойдёт именно о том злосчастном письме, а это значит, что Дамблдор решил выяснить с ним всю подоплёку данного послания. А раз он захотел сделать это, значит, решил, что Снейпу можно и дальше доверять. Но для того, чтобы убедиться в этом окончательно, решил пообщаться лично, посмотреть на его реакции. Всё это было хорошо, но Снейпа злило, что из-за беседы с Дамблдором срывается его встреча с Лавгуд. Девчонка и так скучает по нему, он уверен. А если он сегодня не выполнит данное ей обещание, она и вовсе расстроится.

А почему он, собственно, не сможет выполнить своё обещание? Кто помешает ему выпить несколько капель зелья, отправляясь к Дамблдору, точно так же, как он выпил бы их, идя к Волдеморту? Сам он, конечно, не сможет почувствовать себя Лавгуд, и это очень жаль. Но он как-нибудь переживёт ещё один день без её ставшего таким необходимым присутствия. Зато она ощутит его всем своим существом. Заодно узнает, о чём они будут говорить с Дамблдором. Удобно — не нужно будет ей ничего пересказывать.

Решено. Снейп хмыкнул. Кто бы мог подумать, что он будет тратить свои шпионские навыки на придумывание способов встретиться со студенткой! И на то, чтобы замаскировать свои похождения, приличные разве что для подростка, от директора школы. И тем не менее он делал это, невзирая на реальную опасность, грозившую ему в случае разоблачения. До чего же он докатился, Мерлиновы кальсоны!

В который раз обозвав себя болваном, Снейп принялся за проверку домашних работ. Чуть позже к нему пришли старосты с отчётом обо всём, случившемся за день. Малфой был немногословен. Ему хотелось поскорее покончить с этой тягомотиной. Паркинсон время от времени бросала на Снейпа вопросительные взгляды. Он, в свою очередь, делал вид, что не замечает их. Пускай помучается неизвестностью. В будущем сто раз подумает, прежде чем писать подобные кляузы на имя директора.

Со старостами-пятикурсниками было проще. Их не связывали со Снейпом общие тайны, поэтому разговаривать с ними было легко. Отпустив всех, Снейп взглянул на часы. Половина десятого. Почёркав красными чернилами ещё парочку домашних заданий, Снейп поднялся и, захватив в карман флакон с Охранным зельем, покинул свои покои.

Перед дверью директорского кабинета он вынул из кармана флакон и сделал глоток, горько усмехнувшись мысли о том, что ему приходится остерегаться обоих своих хозяев. Ни силам Света, ни силам Тьмы не нужен Снейп, как самостоятельная, мыслящая и чувствующая личность. Плевать им всем на его чувства. Им нужен дельный исполнитель, чётко повинующийся приказам и приводящий их в действие. Директор со всеми его разговорами о силе Любви ни за что не потерпит, если эта самая сила любви захватит его шпиона и даст ему новый смысл жизни взамен того, который был одобрен самим Дамблдором. Да Снейп и сам не собирался делиться с ним сокровенным ни при каких обстоятельствах.

Проглотив зелье, Снейп спрятал флакон в карман и постучал в дверь.

— Входи, Северус, — услыхал он из-за двери голос, в котором явно чувствовалась усталость.

Снейп вошёл, слегка кивнув директору и без приглашения направился к креслу у стола. Усевшись напротив Дамблдора, он молча подождал, пока тот откинется на спинку своего рабочего кресла и окинет взором кабинет поверх очков-половинок.

— Взгляни, — директор протянул ему свёрнутый в трубочку пергамент.

Снейп молча развернул свиток и прочитал уже знакомый текст. Лицо его при этом осталось невозмутимым. Впрочем, Дамблдор, следивший за его реакцией, и не рассчитывал на что-либо иное. Дочитав, Снейп молча посмотрел на директора, презрительно скривив рот и брезгливо держа письмо двумя пальцами.

— Тебе знаком этот почерк? — кажется, Дамблдор был удовлетворён увиденным.

— Разумеется, — процедил Снейп небрежно швырнув пергамент на стол.

— И кто же это? — поинтересовался Дамблдор, так и не дождавшись, что Снейп сам назовёт имя автора.

— Паркинсон.

— Твоя староста? — с удивлением переспросил Дамблдор.

— Да.

— Надеюсь, всё, написанное здесь — неправда? — Дамблдор смотрел на Снейпа почти весело.

— Вы ведь сами убедились в этом, — пожал плечами Снейп.

— С чего ты взял? — Дамблдор хитро прищурился.

— Не делайте из меня идиота, Альбус, — раздражённо бросил Снейп. — Если бы вы не проверили меня и не удовлетворились результатом проверки, вряд ли пригласили бы на этот разговор. То, что мы с вами здесь сейчас беседуем, означает, что проверка окончена и вас вполне устраивает её результат.

— Ты прав, Северус. Но мне хотелось бы прояснить некоторые детали.

Снейп молча смотрел на директора. Разумеется, он прояснит для старика эти «некоторые детали».

— Скажи, почему она вообще написала это письмо? Зачем ей это понадобилось?

— Видите ли, Альбус… — голос Снейпа был полон сарказма. — Как это ни странно, время от времени некоторым студенткам приходит в голову блажь влюбиться в меня. Им кажется, что они в силах приручить такое страшненькое и несчастненькое чудовище. Они начинают бросать на меня томные взгляды, красноречиво вздыхать и всячески усложнять мне жизнь, вечно путаясь под ногами. Некоторые даже стишки писали. Паркинсон, к счастью, до этого не дошла, но недвусмысленно демонстрировала мне свои чувства.

— Бедный Северус, — сочувственно вздохнул Дамблдор. Глаза его при этом смеялись. Снейп бросил на него уничтожающий взгляд и продолжил:

— Видимо, Паркинсон очень обиделась на меня за то, что я не обращаю на неё внимания. И таким образом решила отомстить за непризнание силы её женского обаяния.

— Вполне логично, — кивнул Дамблдор. — Но почему она выбрала для мести тебе именно Лавгуд?

Снейп задумался, а после хмыкнул, как будто почувствовал удовлетворение от того, что нашёл решение:

— А вы видели эту Лавгуд? — спросил он. — Вся школа считает её сумасшедшей. Самый лучший способ дискредитировать меня — пустить слух, что я связался именно с ней. Во всяком случае, другой причины я не нахожу.

Говоря это, Снейп желал только одного — чтобы девчонка, если она сейчас слышит этот разговор, всё поняла правильно и не обиделась. В конце концов, должна же она понять, зачем он это делает и насколько ему самому больно говорить про неё такие вещи. Вернее, не понять, а почувствовать… Вы слышите меня, мисс Лавгуд?

— Пожалуй, я соглашусь с тобой, Северус. Женщины, на которых не обращают внимания, способны на многое… Особенно, если они — слизеринки.

Дамблдор испытующе взглянул на Снейпа — подхватит ли тот тему об особенностях слизеринского характера или нет. Он был в хорошем настроении и ему хотелось немного подразнить этого мрачного, серьёзного типа, в которого, вопреки всем его стараниям казаться монстром (а может быть, благодаря им) влюбляются молоденькие девушки. Но Снейп на его поддразнивание не отреагировал, а потому Дамблдор посерьёзнел и спросил:

— И что ты собираешься с этим делать?

— Разумеется, ей я не скажу о том, что знаю о письме. И… Как вы посоветуете, Альбус? Не стереть ли девчонке из памяти эту идиотскую влюблённость?

— Думаю, не стоит, Северус. Надеюсь, она вскоре пройдёт сама. Естественным, так сказать, путём.

— Но не наделает ли девчонка ещё больше глупостей, видя, что от вас не последовало никакой реакции? Она ведь писала письмо в надежде организовать мне большие неприятности.

— Можете поговорить с ней и сказать, что ей не удалось очернить вас, поскольку директор быстро понял, что это ложь и клевета. И если она не остановится на этом, неприятности будут уже у неё.

— Пожалуй, я так и сделаю.

— Ладно, Северус, иди. И спасибо тебе за мазь, — Дамблдор машинально коснулся больной руки.

— Не за что, — буркнул Снейп, поднимаясь из кресла и подходя к директору. — Покажите-ка вашу руку, Альбус.

Дамблдор послушно закатал рукав мантии. Снейп внимательно осмотрел руку. Чернота больше не увеличивалась, рука выглядела так же, как и во время прошлого осмотра.

— Проклятие не распространяется дальше, — констатировал Снейп. — Но, находясь в вашем теле, отравляет организм изнутри. Вы чувствуете себя хуже, Альбус?

— Немного, — Дамблдор опустил рукав. — Но пока вполне сносно. Твои снадобья — поистине чудесная вещь! Надеюсь, для себя ты тоже сможешь приготовить нечто неординарное.

Снейп поднял бровь:

— Для себя? Для этого мне нужно, по крайней мере, знать о ваших планах относительно меня.

— Не сердись, Северус. На каникулах я расскажу тебе обо всём, что тебе предстоит сделать. Разговор будет долгим и, скорее всего, одним вечером не ограничится. Ну а пока ты свободен. И поаккуратней с девочками, — Дамблдор широко улыбнулся, откровенно посмеиваясь над Снейпом. Тот скрипнул зубами и молча покинул директорский кабинет.

Дамблдор был доволен. Он считал инцидент полностью исчерпанным, оправдания Снейпа обоснованными, а поведение Паркинсон — вполне поддающимся логическому объяснению. Надо же! Паркинсон влюбилась в Снейпа! Чистокровная девочка из хорошей семьи — в нищего преподавателя-полукровку. И ладно бы ещё студентка Хаффлпаффа с добрым сердцем и склонностью всех жалеть. Так нет же — слизеринка со всеми присущими этому факультету амбициями, гордостью и претензиями. Дамблдор покачал головой и вновь углубился в чтение книги, прерванное появлением Снейпа.

А Снейп шёл по коридору, размышляя о том, что пару дней всё же стоит ещё воздержаться от занятий с Лавгуд. На всякий случай, вдруг Дамблдор устроил этот разговор для отвода глаз, а сам продолжит слежку. Пару или больше… А там Рождество, студенты разъедутся по домам… И она тоже уедет… От этой мысли больно сжалось сердце. Неужели ему ещё долго придётся обходиться без эти странных свиданий? Нужно было срочно что-то придумать. Может быть, даже воспользоваться этой драккловой Выручай-комнатой. Один раз, не больше. Но и не меньше.

Луна, всё время действия зелья тихонько просидевшая на своём любимом потёртом кресле в гостиной Райвенкло, не пропустила ни слова из разговора Снейпа с Дамблдором. Пока она ощущала себя Снейпом, она относилась к поступку Паркинсон философски. Она по-снейповски презирала её за совершённую глупость и размышляла о том, как нейтрализовать её «любовь» в дальнейшем. Но чем слабее действовало зелье и чем больше она ощущала себя Луной, тем больше злости и возмущения испытывала к Паркинсон. Мало того, что по её вине они сейчас не могут видеться с Северусом, так эта дрянь ещё пыталась доставить ему неприятности, вплоть до изгнания из школы!

Луна совершенно не думала о том, какие неприятности грозили ей в случае огласки. Но то, что могло случиться с Северусом, заставило её испытать сильный страх, пускай и задним числом. Если бы его действительно выгнали из Хогвартса — как бы она жила без него? Представив себе Хогвартс без Снейпа, Луна испытала такую тоску, пустоту и безысходность, что ей стало по-настоящему больно. Хорошо, что Дамблдор не поверил этому письму. И хорошо, что Северус вовремя всё узнал и отменил на время их занятия. Луна была готова терпеть столько, сколько нужно, лишь бы у её профессора не было неприятностей из-за встреч с ней. Он — сильный человек. Вон сколько он вынес в своей жизни. Если она любит его, она должна соответствовать ему, его мужеству, силе воли, терпению… И она сделает всё, чтобы быть достойной его любви. Нужно ждать — подождёт. Нужно терпеть — потерпит. Только бы никто не посмел облить грязью любимого человека. Только бы он не страдал.

Эти мысли успокоили Луну. Главное, что она поняла — Северус любит её и скучает по ней. И ему встречи с Луной нужны не меньше, чем ей с ним. Они избежали крупной опасности, а значит и дальше смогут продолжать видеться наедине. И это было хорошо.

Комментарий к Глава 39 https://vk.com/photo238810296_457240841?z=photo238810296_457241169%2Falbum238810296_275677851

====== Глава 40 ======

Red\Breathe Into Me

Evanescence\Missing (Instrumental)

Захваченная водоворотом событий и переживаний, связанных с Северусом, Луна не замечала почти ничего из того, что творилось вокруг. А между тем Рождество неуклонно приближалось. Снова за замёрзшими окнами падали снежные хлопья. Хагрид уже притащил – как всегда в одиночку – двенадцать рождественских ёлок для украшения Большого зала. Гирлянды остролиста и серебряной мишуры обвили перила лестниц. В шлемах пустых доспехов горели негаснущие свечи. А в коридорах с равными промежутками были развешены большие пучки омелы.

Луна в недоумении оглядывала украшенный к празднику Хогвартс. Неужели скоро Рождество? Так быстро? Хорошо, что она заранее купила папе рождественский подарок во время первых вылазок в Хогсмид. Волшебный ежедневник уже давно лежал на дне её чемодана, бережно завёрнутый в плотную бумагу. Луна представила, как папа будет записывать в него все дела, запланированные на несколько дней, а то и недель вперёд и как ежедневник всякий раз будет напоминать ему голосом Луны: «Папочка, не забудь сегодня полить сливы-цепеллины водой, настоянной в лунном свете. Бутылка с водой стоит в кухне за буфетом». Конечно, ежедневник можно настроить по-разному, в зависимости от вкусов владельца. Напоминать о делах, требующих выполнения, может милая фея, прекрасная волшебница, строгий маг и даже злой гоблин. Но Луна знала, что папе приятнее всего будет слышать её голос, поэтому сразу настроила напоминания на себя и свою и манеру говорить.

С этим было просто. А вот что подарить на Рождество Северусу, Луна так и не придумала. Зная его нелюбовь к подаркам и праздникам, а также памятуя о прошлогодней неудачной попытке, Луна сперва откладывала решение этого вопроса на потом, а после и вовсе забыла о нём, как забыла вообще обо всём, кроме того, что касалось её занятий с Северусом и всех волнений и тревог, вытекающих их этих занятий. Теперь, когда Луна так неожиданно вспомнила об этом, она мучительно напрягала мозг в надежде придумать что-нибудь, но, как назло, ничего не придумывалось.

А ещё Луна поняла, что в последние несколько месяцев она очень отдалилась от своих гриффиндорских друзей. Если с Джинни она ещё встречалась на сдвоенных уроках Гриффиндор — Райвенкло, то с Гарри, Гермионой, Роном и Невиллом она виделась очень редко, лишь издали кивая им в Большом зале или мельком здороваясь во время перемен. Луна ничего не знала о том, чем заняты её друзья, что происходит в их жизни. Осознав это, она ощутила стыд. Как она могла быть настолько невнимательной к тем, кого считала настоящими друзьями и к кому испытывала искреннюю привязанность и благодарность за то, что они относились к ней не так, как все прочие?

Луна, всегда жившая в своём мире и редко обращавшая внимание на события, происходившие вокруг, но её не касающиеся, совершенно не замечала расстроенного лица Гермионы и довольной, вечно улыбающейся физиономии Рона. Тем более не замечала она взглядов, которыми Рон обменивался с Лавандой Браун и совершенно не подозревала того, о чём говорила вся школа: у этих двоих бурный роман, который они и не думают скрывать. Слухи о том, что кое-кто из девочек собирается подсунуть любовное зелье Гарри Поттеру, тоже прошли мимо неё.

Когда переживания, связанные с Северусом и грозившей ему опасностью, немного ослабели, и Луна поняла, что им обоим остаётся только ждать, когда уляжется буря, поднятая письмом Паркинсон и когда Дамблдор окончательно потеряет интерес к этому вопросу, у неё появилась возможность переключиться на происходящее вокруг.

Встреча в туалете с плачущей Гермионой оказалась для Луны полной неожиданностью. Она почему-то не могла представить себе, что и Гермиона может плакать. Но, тем не менее, факт был налицо — Гермиона стояла, склонившись над раковиной и умывалась холодной водой из-под крана. Можно было бы допустить, что лицо её стало мокрым именно от воды, если бы не горькие всхлипы с тяжёлым придыханием, которые она безуспешно пыталась подавить.

Луна услыхала плач, выходя из кабинки и поначалу не обратила на него внимания, решив, что это Плакса Миртл. Но, увидав склонившуюся над умывальником Гермиону, она сперва не поверила своим глазам, а после быстро подошла к Гермионе, которая как раз подняла голову, придирчиво разглядывая в зеркале красные от слёз глаза и припухший нос.

— Ты что, Гермиона? — спросила Луна, погладив её по плечу. — Что случилось?

— Рон… — всхлипнула Гермиона. В её голосе сквозило отчаяние, отчего у Луны сжалось сердце. — Он… Он передразнивал меня перед этими…

— Перед кем? — спросила Луна, обняв Гермиону за плечи и слегка поглаживая их.

— Ни перед кем, — Гермиона попыталась взять себя в руки. Она ещё раз плеснула на себя водой, выпрямилась и постаралась придать лицу, отражающемуся в зеркале, обычное уверенное выражение. Из груди Гермионы вырвался тяжёлый полувздох-полувсхлип, который она безуспешно попыталась подавить. Достав из кармана мантии волшебную палочку, она применила Осушающее заклинание и повернулась к Луне со словами:

— Всё в порядке, Луна. Пойдём?

Глаза у Гермионы оставались красными, голос дрожал. Луна, не знавшая, как утешить подругу, молча кивнула, обняла её за плечи и направилась с ней к выходу.

Выйдя в коридор, они обе столкнулись с Гарри.

— О, привет, Гарри, — сказала Луна, продолжая рассеянно поглаживать Гермиону по спине. — Ты знаешь, что у тебя одна бровь ярко-жёлтая?

Гарри не стал объяснять, что они только что на уроке трансфигурации пытались менять цвет бровей. Разумеется, не стал он распространяться и о том, отчего Гермиона выбежала из класса в слезах, оставив на парте половину своих вещей, которые он сейчас держал в руках.

— Привет, Луна, — ответил он, протягивая Гермионе забытые школьные принадлежности. — Гермиона, ты забыла в классе…

— Ах да, — выдавила Гермиона, взяла свои книги и поскорее отвернулась, чтобы Гарри не заметил вновь набежавшие на глаза слёзы. — Спасибо, Гарри. Ну, я пойду.

И быстро ушла. Гарри даже не успел сказать ей что-нибудь в утешение, хотя, честно говоря, он ничего подходящего и не мог придумать.

- Она немного расстроена, — сказала Луна. — Я сначала подумала, что там Плакса Миртл, а оказалось, Гермиона. Она что-то говорила про этого Рона Уизли…

— Да, они поссорились, — ответил Гарри.

Они вместе пошли по коридору.

— Он порой говорит очень смешные вещи, правда? — Луна сбоку взглянула на Гарри. — Но иногда он бывает недобрым. Я это заметила в прошлом году.

— Да, наверное, — задумчиво произнёс Гарри.

Луна, как всегда, демонстрировала удивительную способность говорить неудобную правду. Гарри в жизни не встречал другого такого человека.

— Ты как? Хорошо прошло полугодие?

— Да, неплохо, — ответила Луна, вспоминая всё, что происходило и происходит между нею и Северусом. Гарри ждал, что она скажет ещё что-нибудь, но Луна молча шла рядом, улыбаясь каким-то своим мыслям.

— Хочешь пойти со мной на вечер к Слагхорну?

Эти слова вырвались у Гарри прежде, чем он успел их удержать. Он слышал собственный голос будто со стороны.

Луна остановилась и удивлённо обратила к нему свои выпуклые глаза:

— На вечер к Слагхорну? С тобой?

— Ага, — кивнул Гарри. — Туда полагается приходить с кем-нибудь, ну я и подумал, может, ты захочешь… То есть… — Он постарался предельно ясно сформулировать свои намерения. — То есть, просто по-дружески, понимаешь? Но если тебе не хочется…

Он уже отчасти надеялся, что Луна не согласится. А Луна подумала, что, наверное, ей стоит принять это приглашение. Она устала страдать по вечерам, изнывая от невозможности увидеться с Северусом. Почему бы ей не развеяться, заодно показав ему, что она старается не унывать и терпеливо переносить разлуку. Ведь ему будет спокойнее, если он увидит, что она не мучается, а пытается занять чем-то время, которое вынуждена проводить без него. К тому же, возможно, на этой вечеринке будет и Северус? Луна открыла было рот, чтобы спросить об этом Гарри, но вовремя прикусила язык и ответила:

— О, нет, мне будет очень приятно пойти с тобой по-дружески, — она улыбнулась, и Гарри подумал, что такой счастливой улыбки он у неё ещё ни разу не видел. — Меня никогда ещё никуда не приглашали по-дружески. Это ты к вечеринке выкрасил себе бровь? Мне тоже так сделать?

— Нет, — твёрдо ответил Гарри. — Это я нечаянно. Попрошу Гермиону исправить. Значит, встречаемся в восемь в вестибюле.

Они двинулись дальше по коридору.

— АГА! — раздался откуда-то с потолка пронзительный голос, и оба вздрогнули.

Они и не заметили, как прошли прямо под Пивзом, который висел вниз головой и зловредно ухмылялся:

— Обормоттер Полоумную на праздник пригласил! Обормоттер в Полоумную влюбился! Обормоттер в Полоу-у-у-у-у-умную влюбии-и-и-и-и-ился-я-я-я-я-я! — Он умчался, продолжая хихикать и выкрикивать: — Обормоттер в Полоумную влюбился!

— Приятно, когда никто не лезет в твою личную жизнь, — сказал Гарри.

Луна ещё раз улыбнулась ему и сказала:

— До вечера, Гарри.

— До вечера, — рассеянно ответил он.

Мысль о том, что Пивз распускает по школе слухи о ней и Гарри, совершенно не волновала Луну. Мало ли что там кричит Пивз? Кто его слушает и всерьёз обращает на него внимание? Гарри пригласил её на вечеринку ПО-ДРУЖЕСКИ… Он считает её своим другом! По-настоящему считает! Луна чувствовала себя счастливой. У неё есть друзья и есть любимый человек, ради которого она готова на всё. А ещё у неё есть папа. Она любит их всех, а они любят её. Она нужна им, необходима. Разве это не счастье?

Поэтому Луна весь день пребывала в приподнятом настроении, не обращая внимания на косые взгляды, которые бросали на неё многие ученики, вернее сказать, ученицы. Одна только Джинни порадовалась за неё, узнав, отчего Луна так счастливо улыбается.

Увидев за обедом в Большом зале её довольное лицо, Снейп был несколько удивлён. Неужели девчонка научилась так притворяться? В это трудно поверить. А если она не притворяется — что произошло? Почему она выглядит такой довольной? Снейп терялся в догадках. Всего однажды встретив её лучистый взгляд, Снейп ощутил вместо обычного тепла, разливающегося по телу, смутную тревогу, несмотря на то, что взгляд этот был нежным и успокаивающим. Её глаза, говорящие: «Всё в порядке. Не волнуйтесь, мне хорошо. Пусть будет хорошо и вам» — вместо того, чтобы успокоить, пробудили ощущение, что что-то не так. От невозможности сейчас же узнать, что именно, беспокойство росло, поднималось мутной волной в душе и вызывало предчувствие беды, тем более странное и непонятное, что, по идее, ничто этой самой беды не предвещало. Снейп решил сегодня же вечером выпить зелье, чтобы точно узнать, что происходит. А до вечера ему предстояло промучиться в догадках, не находя себе места от неизвестности и злясь на всё и на всех из-за невозможности держать ситуацию и собственные ощущения под контролем.

Начиная с обеда и до момента окончания послеобеденных занятий Джессика бросала на Луну пытливые взгляды, но ничего не спрашивала, ожидая, что Луна сама заговорит с ней. Но Луна молчала и счастливо улыбалась своим мыслям, ни с кем не разговаривая и не реагируя на происходящее вокруг.

Выйдя из класса с последнего урока, Луна быстрым шагом отправилась в башню Райвенкло. Джессика окликнула её:

— Луна! Постой.

Луна послушно остановилась, подождала подругу и зашагала с ней рядом.

— Слушай, это правда? — заговорила Джессика.

— Что правда? — отозвалась Луна, продолжая слабо улыбаться.

— Что Гарри Поттер пригласил тебя на вечеринку к Слагхорну.

— Правда, — голос Луны прозвучал почти равнодушно, хоть выражение лица ему вовсе не соответствовало.

Джессика искоса взглянула на подругу. Она действительно не считает это чем-то особенным? Или притворяется? А эта её улыбка — что она означает? Но Луна всё так же безмятежно улыбалась, продолжая путь к башне.

— У вас что, любовь? — без обиняков спросила Джессика.

Луна остановилась и удивлённо уставилась на подругу широко раскрытыми глазами:

— Ты что? С чего ты взяла?

— Ну, ты в последнее время вечно где-то пропадаешь по вечерам. А потом вдруг Поттер приглашает тебя на вечеринку. Не думаю, что это совпадение.

Луна, по обыкновению, хотела тут же возразить и сказать всё, как есть. Но что-то в сознании резко остановило слова, рвущиеся с губ. Какая-то часть её мозга, подспудно продолжавшая ощущать себя Снейпом, заставила Луну воспользоваться ситуацией, чтобы скрыть истинную причину её ежевечерних отлучек.

— Ну-у… — Луна замялась и покраснела.

Ей было тяжело врать и стыдно от того, что приходится это делать. Но ради того, чтобы скрыть свои отношения с Северусом, она была готова на всё. Разве не так? Соврать ради него — это самое малое, что она могла сделать для них обоих.

Джессика расценила её реакцию по-своему. Она увидела в ней подтверждение своих догадок и с изумлением уставилась на подругу.

— Ничего себе! — воскликнула она. — Ну, Лавгуд, ты даёшь! Половина школы жаждет оказаться на твоём месте, а ты втихаря охмурила Гарри и молчишь!

— А зачем мне кричать об этом? — Луна придала лицу обычное полусонное выражение. — Ты тоже никому не говори, ладно?

— Да все уже и так всё знают, — фыркнула Джессика. — Тоже мне, тайна…

— Ну, они только предполагают, — возразила Луна. — Ты одна знаешь точно. Так что не рассказывай об этом разговоре никому, ладно?

— Ладно, — согласилась Джессика.

Луна отлично понимала, что уже к вечеру об этом признании узнает вся школа. Она надеялась, что Гарри не поверит в то, что она сама рассказала об их так называемых «отношениях». На душе у неё сделалось скверно. От чистой радости не осталось и следа. Необходимость интриговать, заметать следы и опошлять дружеские чувства Гарри по отношению к ней, Луна воспринимала, как предательство этих самых чувств. Но по-другому поступить она не могла. Ей нужно было отвести подозрения от них с Северусом. Любой ценой. Оставалось только надеяться, что Гарри не поверит сплетням.

С этими мыслями Луна добралась до спальни. Джессика не отставала ни на шаг. Не обращая на неё внимания, Луна вытащила из-под кровати чемодан, открыла его, достала со дна серебристую мантию с блёстками и, встряхнув, разложила её на кровати. Джессика с удивлением наблюдала за ней.

— Откуда у тебя эта мантия? — спросила она, стараясь скрыть улыбку.

— Мне купил её папа, — с гордостью ответила Луна. — Летом, когда мы вернулись из экспедиции. Я думала, она мне вовсе не пригодится. Положила в чемодан так, на всякий случай. А она пригодилась… — Луна бережно разгладила складки мантии.

— Ты действительно собираешься надеть её на вечеринку? — в голосе Джессики звучало сомнение.

— Да, а что? — Луна подняла на подругу мечтательный взгляд.

Джессика хотела что-то сказать, но, посмотрев на Луну, которая вновь счастливо улыбалась, не стала портить ей настроение. Зачем? Всё равно Лавгуд странная, и сделает всё по-своему. Ей нравится эта дурацкая мантия с блёстками? Пусть. Джессика не станет её разочаровывать.

— Ничего, — сказала она. — Ладно. Я пошла готовиться к Заклинаниям. А ты?

— Я почитаю учебник здесь, — отозвалась Луна. Ей не хотелось, чтобы её нарядная мантия неожиданно исчезла перед самой вечеринкой, как это часто бывало раньше с её вещами. Да, теперь она знала, как вернуть утерянное с помощью «Акцио». Но Луне не хотелось, чтобы чужие руки касались её мантии. А возможно, ей просто нужно было побыть одной.

За ужином Снейп вновь незаметно присматривался к Луне. Девчонка уже не казалась такой счастливой, как днём. Но лицо её было довольным, а аппетит прекрасным. Всё это должно было успокоить Снейпа, но, вопреки логике и здравому смыслу, его беспокойство продолжало расти. Один раз Снейпу удалось поймать обращённый к нему умиротворяющий взгляд, однако даже издали он уловил в нём нечто такое, что дало ему понять: девчонка чем-то встревожена. Во всяком случае, душа у неё не на месте. И, вместо того, чтобы успокоиться от мысли, что она по-прежнему тоскует по нему, он ощутил, что происходит действительно что-то неправильное, что-то, угрожающее им обоим. Избавиться от этого чувства не удавалось до тех пор, пока Снейп мысленно не обругал себя идиотом и ничтожеством и не включил все свои способности к окклюменции. Но и после этого, уже избавившись от дурных предчувствий, запретив себе их ощущать, он на осознанном уровне всё время помнил о них и понимал — что-то действительно не так.

Ему предстояло переждать долгий вечер до тех пор, пока он сможет выпить зелье и узнать, что же всё-таки произошло. Снейп от всей души проклинал Слагхорна с его драккловой вечеринкой, из-за которой студенты угомонятся значительно позже обычного. Впрочем, расслабляться ему в этот вечер было нельзя. У Снейпа оставались неотложные дела, требующие его пристального внимания. Предчувствия и домыслы подождут.

Луна спустилась в холл ровно к восьми часам. Серебристая мантия с блёстками смотрелась на ней прекрасно. Оглядывая себя в зеркале перед выходом, Луна осталась очень довольна своим внешним видом. Ей так хотелось, чтобы Северус увидел её сейчас. Но его не было. В холле толпилось много народу, но тот, кто был ей нужен больше всех, так и не появился. Девчонки с разных курсов и факультетов прогуливались группками или собирались кучками у стен. Все они поглядывали на Луну, перешёптывались и хихикали, чуть ли не показывая на неё пальцами. Но Луна не обращала на них никакого внимания. Ей действительно было всё равно, что говорят и думают о ней все эти девочки. Луна была уверена, что выглядит прекрасно — она сама убедилась в этом, глядя в зеркало. Оставалось только дождаться Гарри.

Ждать пришлось недолго. Гарри подошёл к Луне. По вестибюлю пробежал шепоток. Кто-то смотрел на них обиженно, кто-то насмешливо. Луна по-прежнему не обращала на это ни малейшего внимания. Не замечала она и того, что Гарри чувствует себя довольно неловко.

— Привет, — сказал он, подойдя к Луне. — Пошли, что ли?

— О, да! — радостно ответила она. — А где это будет?

— В кабинете у Слагхорна. — Гарри повел ее вверх по мраморной лестнице, оставив за спиной переглядывающихся и перешептывающихся зрительниц. — Слышала, на вечеринку должен прийти вампир?

— Руфус Скримджер? — спросила Луна.

— Чего? — растерялся Гарри. — Ты говоришь про министра магии?

— Ну да, он вампир, — будничным тоном сказала Луна. — Папа написал об этом длинную статью, когда Скримджер занял должность после Корнелиуса Фаджа, но её не дали напечатать. Естественно, в Министерстве не хотят, чтобы об этом стало известно!

Гарри не ответил, он считал маловероятным, чтобы Руфус Скримджер был вампиром, но давно привык к тому, что Луна повторяет самую дикую чушь за своим отцом, словно святую истину. Они уже подходили к кабинету Слагхорна, доносившиеся оттуда смех, музыка и громкие голоса становились громче с каждым шагом.

То ли кабинет был так построен, то ли Слагхорн применил какой-то хитрый магический трюк — во всяком случае, помещение изнутри было намного больше обычного преподавательского кабинета. Стены и потолок были затянуты изумрудной, алой и золотой тканью; создавалось впечатление, будто находишься в огромном шатре. В комнате толпился народ, было душно, и всё заливал красный свет вычурной золотой лампы, свисавшей с потолка, в которой кружили настоящие живые феи, каждая — словно искорка яркого света. Из дальнего угла неслось громкое пение под аккомпанемент каких-то музыкальных инструментов, вроде мандолины. Облачко дыма висело над головами нескольких престарелых волшебников, занятых оживленной беседой. Эльфы-домовики с писком пробирались через чащу ног, почти незаметные под тяжёлыми серебряными подносами с угощением, так что можно было подумать, будто по комнате передвигаются маленькие шустрые столики.

— Гарри, мой мальчик! — загудел Слагхорн, как только Гарри и Луна протиснулись в дверь. — Входите, входите, я тут кое с кем хочу вас познакомить!

На нём была остроконечная бархатная шляпа с кисточкой в тон бархатной же куртке. Ухватив Гарри за руку с такой силой, словно собирался куда-то аппарировать вместе с ним, Слагхорн решительно повлёк его в самую гущу гостей; Гарри схватил за руку Луну и потащил её за собой.

— Гарри, познакомься, это Элдред Уорпл, мой бывший ученик, автор книги «Братья по крови: моя жизнь среди вампиров», и, конечно, его друг Сангвини.

Уорпл, маленький человечек в очках, стиснул руку Гарри и с энтузиазмом потряс; вампир Сангвини, высокий, истощённый, с тёмными кругами под глазами, едва кивнул. Вид у него был скучающий. Рядом толпилась стайка взволнованных девчонок, с любопытством его разглядывавших.

— Гарри Поттер, я в восторге, просто в восторге! — сказал Уорпл, близоруко всматриваясь в лицо Гарри. — Я как раз на днях говорил профессору Слагхорну: где же биография Гарри Поттера, которой мы все так ждем?

— Э-э… — сказал Гарри, — ждёте?

— Какая скромность! Всё, как и говорил Гораций! — воскликнул Уорпл. — Нет, серьёзно… — он вдруг перешёл на деловой тон, — я сам был бы счастлив написать её. Люди жаждут побольше узнать о вас, милый мальчик, просто жаждут! Если бы вы согласились дать мне несколько небольших интервью, скажем, по четыре или пять часов в один сеанс, так мы бы закончили книгу в два-три месяца. И всё это при минимальной затрате усилий с вашей стороны, я вас уверяю… Сангвини, на место! — неожиданно рявкнул Уорпл: вампир с голодным блеском в глазах бочком подбирался к ближайшей группе девочек. — Вот, возьми пирожок! — Уорпл схватил с подноса у проходившего мимо домовика пирожок, сунул его в руку Сангвини и снова повернулся к Гарри. — Мой дорогой мальчик, вы могли бы заработать столько золота, вы себе просто не представляете…

— Меня это не интересует, — решительно заявил Гарри. — Извините, я там вижу знакомую…

Он потащил Луну за собой в толпу гостей, там и в самом деле только что мелькнула буйная каштановая грива и исчезла между двумя дамами, судя по всему, музыкантшами из группы «Ведуньи».

— Гермиона! Гермиона! — позвал Гарри.

— Гарри! Слава богу, ты пришёл! Привет, Луна!

— Привет, — Луна кивнула Гермионе, с интересом разглядывая её.

Вид у Гермионы был растерзанный, как будто она пробиралась через заросли дьявольских силков.

— Что с тобой? — спросил Гарри.

— Ох, еле вырвалась… То есть я хотела сказать, я только что рассталась с Кормаком, — сказала она и многозначительно прибавила в ответ на вопросительный взгляд Гарри: — Под омелой.

— Так тебе и надо! Нечего было его приглашать, — наставительно сказал Гарри.

— Я подумала, что на него Рон больше всего обозлится, — хладнокровно ответила Гермиона. — Сперва я хотела позвать Захарию Смита, но потом решила, что в целом…

— Ты хотела позвать Смита? — спросил Гарри с отвращением.

— Да, хотела, и уже начинаю жалеть, что передумала. Рядом с Маклаггеном Грохх — истинный джентльмен. Отойдем в сторонку, мы его издали увидим, если что, он такой здоровый…

Все трое пробрались на другую сторону комнаты, прихватив по дороге по кубку с медовухой, и слишком поздно заметили, что у стенки в одиночестве стоит профессор Трелони.

— Здравствуйте, — вежливо сказала ей Луна.

— Добрый вечер, моя дорогая, — ответила профессор Трелони, не без труда сфокусировав взгляд на Луне. Гарри снова почувствовал запах кулинарного хереса. — Давно вас не видно на уроках…

— В этом году у нас ведёт занятия Флоренц, — сказала Луна.

— Ах да, конечно, — сказала профессор Трелони, зло и пьяно хихикая. — Конёк-горбунок, так я его про себя называю. Не правда ли, после того как я вернулась в школу, можно было ожидать, что профессор Дамблдор уволит эту лошадь? Но нет… Курсы поделили между нами… Откровенно говоря, это оскорбление! Да знаете ли вы…

Подвыпившая профессор Трелони, видимо, не узнавала Гарри. Пока она распиналась, на все корки ругая Флоренца, Гарри наклонился к Гермионе и тихо заговорил с ней. Луна не слышала, о чём — голос профессора Трелони перекрывал остальные звуки. Лицо Гермионы казалось сердитым. Внезапно она вскрикнула:

— Ой, мамочки, он идет сюда!

Гермиона метнулась прочь так стремительно, как будто аппарировала — только что была здесь и вот уже протиснулась между двумя полными, громко хохочущими колдуньями и исчезла.

— Не видел Гермиону? — спросил Маклагген, протолкавшись сквозь толпу.

— Нет, к сожалению, не видел, — ответил Гарри и быстро повернулся к Луне, забыв на мгновение, с кем она разговаривает.

— Гарри Поттер! — воскликнула профессор Трелони низким вибрирующим голосом. Она только сейчас его заметила.

— Здрасьте, — сказал Гарри без большого энтузиазма.

— Мой дорогой мальчик! — громко зашептала профессор Трелони. — Сколько слухов! Сколько сплетен! Избранный! Конечно, я давно уже знала… Знамения предвещали беду, Гарри… Но почему вы не продолжили курс прорицаний? Уж для вас-то этот предмет имеет первостепенное значение!

— Ах, Сивилла, каждый из нас считает свой предмет самым важным! — послышался громкий голос, и по другую сторону от профессора Трелони появился сильно раскрасневшийся Слагхорн, в бархатной шляпе набекрень, с бокалом медовухи в одной руке и громадным пирогом с мясом — в другой. — Но я ещё не встречал другого такого прирожденного таланта по части зельеварения! — сказал Слагхорн, взирая на Гарри благожелательными, хотя и несколько воспалёнными глазами. — Просто какой-то инстинкт — совсем как у его матушки! На моей памяти учеников с такими способностями раз-два и обчёлся. Я вам говорю, Сивилла, даже Северус…

И тут, к ужасу Гарри, Слагхорн протянул руку и невесть откуда подтащил к себе Снейпа.

— Бросьте дуться, идите к нам, Северус! — Слагхорн жизнерадостно икнул. — Я тут рассказываю об исключительных способностях Гарри к зельеварению! Разумеется, нужно и вам отдать должное, ведь вы учили Гарри целых пять лет!

Появление Северуса оказалось для Луны полной неожиданностью. Её выпуклые глаза раскрылись ещё шире, лицо на мгновение приняло удивлённое и даже несколько растерянное выражение. Но взгляд её тут же потеплел и на губах заиграла мягкая добрая улыбка.

Снейп даже не обернулся в её сторону. Попавшись в захват Слагхорна, который обнимал его за плечи, Снейп посмотрел на Гарри сверху вниз прищуренными чёрными глазами.

— Забавно, у меня как-то не было впечатления, что я хоть чему-нибудь сумел научить Поттера.

— В таком случае это у него от природы! — воскликнул Слагхорн. — Видели бы вы, что он сотворил у меня на самом первом уроке! Напиток живой смерти. Ещё никто из учеников не добивался такого великолепного результата с первой же попытки. Я думаю, даже вы, Северус…

— Да неужели? — тихо сказал Снейп, ввинчиваясь взглядом в глаза Гарри, которому стало сильно не по себе.

Вот уж чего ему совсем не было нужно, так это чтобы Снейп начал выискивать, откуда у него взялись блестящие способности к зельеварению.

— Напомните-ка мне, по каким ещё предметам вы продолжаете занятия, Гарри? — спросил Слагхорн.

— Защита от Тёмных искусств, заклинания, трансфигурация, травология…

— Короче говоря, все предметы, необходимые для того, чтобы сделаться аврором, — сказал Снейп, чуть заметно скривив губы.

— Ну да, я этого хочу, — ответил Гарри с вызовом.

— Из васполучится выдающийся аврор! — прогудел Слагхорн.

— По-моему, тебе не следует становиться аврором, Гарри, — неожиданно вмешалась Луна. Все посмотрели на неё. — Авроры участвуют в заговоре Гнилозубов; я думала, все об этом знают. Они стремятся подорвать Министерство магии изнутри при помощи Тёмной магии и болезни дёсен.

У Гарри от смеха медовуха попала в нос. Честное слово, стоило привести сюда Луну хотя бы ради этой минуты! Снейп бросил на Луну короткий злобный взгляд и сцепил зубы так, что на его желтоватых скулах отчётливо выступили желваки. Луне показалось — в этом взгляде было столько ненависти, что она внутренне сжалась и вздрогнула от внезапно охватившего её холода.

Гарри, тем временем, продолжал бороться с накатившим на него приступом смеха. Кашляя и отплевываясь, весь обрызганный медовухой, он вдруг увидел такое, отчего настроение у него стало ещё лучше: Аргус Филч за ухо тащил к ним Драко Малфоя.

— Профессор Слагхорн, — засипел Филч, тряся брылями, с маниакальным дисциплинарным огнём в выпученных глазах, — я поймал этого ученика, когда он шнырял по коридору на одном из верхних этажей. Он утверждает, что приглашён на вашу вечеринку и только немного опоздал. Вы его приглашали?

Разъярённый Малфой вырвался из рук Филча.

— Ну ладно, меня не приглашали! — сердито выпалил он. — Я хотел пройти без приглашения, вы довольны?

— Нет, не доволен! — сказал Филч, хотя этому явно противоречило выражение его лица. — Уж теперь вы у меня получите! Разве директор не говорил, что в вечернее время шататься по коридорам запрещается, не говорил разве, а?

— Всё нормально, Аргус, всё нормально, — сказал Слагхорн, махнув рукой. — Сейчас, как-никак, Рождество, и это совсем не преступление, если кому-то хочется попасть на праздник. На один разочек забудем о наказаниях. Можете остаться, Драко.

Горькое разочарование Филча было абсолютно предсказуемым, но почему у Малфоя, подумал Гарри, почти такой же несчастный вид? И почему Снейп смотрит на Малфоя с таким гневом?

Но не успел Гарри разобраться в своих впечатлениях, как Филч уже поплёлся прочь, шаркая ногами и бормоча что-то себе под нос. Малфой изобразил улыбку и стал благодарить Слагхорна за великодушие, а лицо Снейпа снова сделалось абсолютно непроницаемым.

— Не за что, не за что, — отмахнулся от Малфоя Слагхорн. — В конце концов, я знавал вашего дедушку…

— Он всегда отзывался о вас с большим уважением, сэр, — поспешно ввернул Малфой. — Говорил, что не знает лучшего мастера зельеварения…

Гарри не мог отвести глаз от Малфоя. Его поразило не то, что Малфой подлизывается к преподавателю. Удивило его то, что Малфой в самом деле выглядел больным. Гарри давно уже не случалось видеть Малфоя вблизи, и теперь он заметил, что под глазами у него залегли тёмные тени, а кожа приобрела явственно сероватый оттенок.

— Я хотел бы с вами поговорить, Драко, — внезапно сказал Снейп.

— Ну что вы, Северус. — Слагхорн снова икнул. — Сейчас Рождество, не будьте к нему слишком строги…

— Я — декан его факультета, мне решать, строгим с ним быть или не строгим, — отрезал Снейп. — Следуйте за мной, Драко.

Они вышли из кабинета. Снейп шагал впереди, Малфой за ним с недовольным видом. Гарри постоял с минуту в нерешительности, потом сказал Луне:

— Я на минуточку… э-э… в туалет…

— Хорошо, — покладисто ответила она. Пробираясь к выходу, Гарри смутно слышал, как Луна рассказывает о заговоре Гнилозубов профессору Трелони, которую эта тема, по-видимому, живо заинтересовала.

В коридоре никого не было. Пара пустяков — вытащить из кармана мантию-невидимку и накинуть её на себя. Труднее оказалось отыскать Малфоя и Снейпа. Гарри побежал — его шаги заглушала музыка и громкая болтовня, доносившиеся из кабинета Слагхорна. Может быть, Снейп повел Малфоя в свой кабинет в подземелье?.. А может, в слизеринскую гостиную?.. На всякий случай Гарри прикладывал ухо к каждой двери, мимо которой пробегал, и вдруг, вздрогнув от радости, припал к замочной скважине последней классной комнаты в коридоре. Оттуда слышались голоса.

— Не имеете права допускать ошибки, Драко, потому что, если вас исключат из школы…

— Я тут ни при чем, ясно?

— Надеюсь, что вы говорите правду, поскольку все это было не только неумело, но и попросту глупо. Вас уже подозревают в соучастии.

— Кто меня подозревает? — сердито спросил Малфой. — В последний раз повторяю: я этого не делал, понятно? Наверное, у этой Белл есть враги, о которых никто не знает… Не надо на меня так смотреть! Я знаю, что вы делаете, я не такой тупой, только ничего у вас не выйдет! Я могу вам помешать!

Наступила пауза, потом Снейп тихо сказал:

— Ага… вижу, тётя Беллатрикс учила вас окклюменции. Какие же мысли вы стараетесь скрыть от своего хозяина, Драко?

— От него я ничего не скрываю, я только не хочу, чтобы вы лезли не в свое дело!

Гарри плотнее прижался ухом к замочной скважине. С чего это Малфой так разговаривает со Снейпом, которого вроде всегда уважал, даже, можно сказать, Снейп ему нравился?

— Так вот почему вы избегаете меня с начала учебного года? Боитесь моего вмешательства? А понимаете ли вы, что если бы кто-нибудь другой посмел не явиться ко мне в кабинет после того, как я несколько раз вызывал его…

— Ну, оставьте меня после уроков! Донесите на меня Дамблдору! — с издёвкой предложил Малфой.

Снова наступила тишина. Наконец Снейп сказал:

— Вы прекрасно знаете, что я не намерен делать ни того, ни другого.

— Ну, так и прекратите вызывать меня к себе в кабинет!

— Послушайте меня, — сказал Снейп так тихо, что Гарри пришлось изо всех сил притиснуть ухо к замочной скважине, чтобы расслышать его слова. — Я стараюсь помочь вам. Я обещал вашей матушке защитить вас. Я принёс Непреложный Обет, Драко…

— Значит, придется вам его нарушить, потому что я не нуждаюсь в вашей помощи! Это моё задание, он поручил это мне, и я это сделаю. У меня есть план, и он сработает, просто получается немножко дольше, чем я рассчитывал!

— Что за план?

— Не ваше дело!

— Если вы расскажете мне, что вы собираетесь делать, я смогу помочь вам…

— Спасибо, мне уже помогают! Не думайте, я не один!

— Во всяком случае, вы были одни сегодня вечером, и это в высшей степени глупо — бродить по коридорам без провожатых и без дозорных, которые могли бы поднять тревогу. Элементарные ошибки…

— Я взял бы с собой Крэбба и Гойла, если бы вы не оставили их после уроков!

— Говорите тише! — сказал, словно выплюнул Снейп, поскольку Малфой, войдя в раж, повысил голос. — Если ваши приятели, Крэбб и Гойл, хотят в этом году всё-таки сдать экзамен по защите от Тёмных искусств, они должны заниматься чуточку старательнее, чем в настоящее…

— Да кому это нужно? — процедил Малфой. — Защита от Тёмных искусств — это же всё не на самом деле, сплошное притворство, правда? Как будто кому-то из нас нужно защищаться от Тёмных искусств!

— Это притворство, Драко, необходимо для нашего успеха! — возразил Снейп. — Где бы, по-вашему, я был все эти годы, если бы не умел притворяться? А теперь послушайте меня! Вы ведёте себя неосмотрительно, бродите по коридорам ночью, позволяете себя поймать, а если вы полагаетесь на таких помощничков, как Крэбб и Гойл…

— Не только на них! На моей стороне есть еще другие люди, получше!

— Так расскажите же мне о них, и я смогу…

— Знаю, чего вы добиваетесь! Хотите украсть у меня славу!

Снова пауза и холодный голос Снейпа:

— Вы ведёте себя как ребёнок. Я понимаю, что вы расстроены арестом отца, но…

У Гарри было не больше секунды, чтобы убраться с дороги: он услышал за дверью шаги Малфоя и отскочил в сторону как раз в тот момент, когда дверь распахнулась. Малфой быстро зашагал по коридору, прошёл мимо открытой двери в кабинет Слагхорна и скрылся за углом.

Комментарий к Глава 40 https://vk.com/photo238810296_457241035?z=photo238810296_457241170%2Falbum238810296_276677833

====== Глава 41 ======

Evanescence\Unraveling (Interlude)

Evanescence\Missing (Piano Version)

Bryan Adams\Everything I Do

Rob Thomas\All that I’m

Исчерпав весь запас сведений о Гнилозубах и их кознях, Луна огляделась по сторонам. Гарри нигде не было. «Слишком долго для туалета», — подумала она. Внезапно её осенила догадка. Снейп ушёл с Драко — ему явно нужно было сказать Малфою что-то важное. Значит, Гарри отправился следить за ними. И, если он услышит, о чём они говорят, это может повредить Северусу. Луна решила отыскать Гарри, чтобы не дать ему подслушивать. Выскочив за дверь, она быстро пошла по коридору, внимательно оглядываясь по сторонам. Скорее всего, Гарри уже подслушивает разговор Северуса с Малфоем, если, конечно, те не отправились в подземелья. Луна ругала себя за то, что так надолго задержалась с профессором Трелони. Нужно было сразу бежать за Гарри! А теперь… А что теперь?

Луна не знала о том, что у Гарри с собой есть мантия-невидимка. Она дошла почти до конца коридора, так никого и не встретив на своём пути. Внезапно дверь последней классной комнаты с грохотом распахнулась и из неё выскочил Малфой. Его осунувшееся лицо было злым, губы презрительно кривились, но Луне отчего-то вдруг стало жаль его. Может быть, оттого, что, несмотря на злость, в глазах Драко стояли слёзы? И Луна знала причину этих слёз и этих тёмных кругов под глазами?

Малфой прошёл мимо, даже не взглянув на Луну. Для него она была пустым местом. Он быстро прошагал по коридору, миновал открытую дверь в кабинет Слагхорна и скрылся за углом.

Провожая его взглядом, Луна не заметила, как у неё за спиной внезапно возник Снейп. Она вздрогнула, услышав его холодный размеренный голос:

— Мисс Лавгуд. Что. Вы. Здесь. Делаете?

Луна повернулась к нему. Встретив его ледяной надменный взгляд, она поняла, что отвечать нужно в том же официальном тоне, в каком он заговорил с ней.

— Я… Я ищу Гарри.

Губы Снейпа презрительно скривились:

— Я спрашиваю вас, что вы делаете у Слагхорна?

— Гарри пригласил меня… — растерянно заговорила Луна и умолкла, увидев, как изменилось лицо Снейпа при этих словах. Из изжёлта-бледного оно вдруг стало землисто-серым, морщинка на переносице и складки у губ углубились и теперь резко выделялись на этом вдруг застывшем лице, напоминавшем сейчас посмертную маску.

Не сказав ни слова, Снейп быстро прошёл мимо Луны, точно так же, как Драко, не замечая её и устремив пустой взгляд в пространство.

— Господин профессор! — жалобно позвала Луна.

Но он не оглянулся, лишь ускорил шаг и, миновав открытую дверь в кабинет Слагхорна, скрылся за поворотом. Что-то обрушилось в душе Луны, похоронив хорошее настроение и радость от сегодняшнего вечера. Случилось что-то скверное. Луна не знала, что именно, но отчего-то чувствовала вину, хоть и не понимала, в чём она состоит. Северус сердился на неё. А может, не на неё, а на Драко? Может, он просто не хотел выдавать их с Луной отношений, справедливо опасаясь, что у стен замка имеются уши? Но что-то подсказывало Луне, что Драко здесь ни при чём и сердится профессор именно на неё. И не просто сердится. Ей показалось, что во взгляде, брошенном на неё после того, как она упомянула Гарри, промелькнула боль. Или она лишь придумала это?

Опустив голову, Луна медленно брела по коридору в сторону открытой двери кабинета. Задержавшись напротив неё, она заглянула внутрь. Яркий свет, музыка, шум голосов, множество людей… Луна поняла, что её вовсе не тянет возвращаться туда. Но и подводить Гарри ей не хочется. Ведь он пригласил её. По-дружески. А это для Луны очень много значило. Она неохотно вошла внутрь и потолкалась среди гостей в поисках Гарри, но так и не нашла его. Оставаться здесь одной ей не хотелось, и Луна тихонько вышла из кабинета. Никто не остановил её, никто не обратил на неё внимания. Тяжесть на душе разрасталась. Вот бы сейчас встретить Северуса и поговорить… А ещё лучше — чтобы он применил к ней легилименцию, и они оба выяснили, что их беспокоит. Больше всего на свете Луне хотелось сейчас оказаться рядом с Северусом. Но она понимала, что как раз этого в настоящее время делать нельзя. На факультет возвращаться ей тоже не хотелось. Луна наложила на себя дезиллюминационное заклинание и уселась в нише высокого окна, обхватив руками колени и прижавшись к ним подбородком.

Свет, падавший из окна, освещал кусочек двора, засыпанный снегом. Снег продолжал падать крупными хлопьями с затянутого тучами чёрного неба. Они медленно пролетали, мелькая в освещённом пространстве, словно стаи бабочек и, падая на землю, укрывали её белоснежным покровом. Приближалось Рождество, но Луна не ощущала привычного предпраздничного настроения, наполненного ожиданием каких-то невероятных, сказочных чудес и долгожданной встречи с папой. На душе было муторно и тревожно. Кажется, всё было в порядке. Но сердце ныло в предчувствии чего-то ужасного, не давая Луне ни повеселиться на вечеринке, ни вернуться к себе и спокойно лечь спать.

Дождавшись, пока коридор опустеет, Гарри поднялся с пола, на котором он сидел, скорчившись, укрытый мантией-невидимкой. Обилие информации, столь внезапно обрушившейся на Гарри, придавило и ошеломило его. Разговор между Снейпом и Малфоем требовал тщательного размышления. Но не меньшее удивление вызвала у него сцена, разыгравшаяся в коридоре между Снейпом и Луной. Было в ней что-то… неправильное. Что-то непохожее на обычный разговор преподавателя со студенткой. Впрочем, главным было всё же то, о чём Снейп говорил с Малфоем.

Гарри стоял, прислонившись к стене, скрытый мантией-невидимкой, и лихорадочно соображал. Возвращаться на вечеринку ему тоже не хотелось. Но, спустя какое-то время, он понял, что идти туда придётся, иначе потом не отвяжешься от расспросов Слагхорна, отчего он ушёл так рано. Гарри вернулся в кабинет. Он знал, что Луны там нет — видел, как она выходила, понуро опустив голову. Ему было немного стыдно за то, что он сам пригласил Луну, а потом бросил её одну. Но он отмахнулся от этого чувства и вскоре забыл о нём, занятый более насущными мыслями.

Снейп стремительно шагал по коридорам, не замечая ничего на своём пути. Полы мантии развевались, делая его похожим на огромную летучую мышь. Если бы кто-нибудь сейчас увидел выражение его лица, он ужаснулся бы тому, насколько вид профессора Снейпа был мрачным и зловещим.

Снейп не помнил, как он оказался в холле, как миновал лестницу, ведущую в подземелья. Внутри у него клокотала ярость пополам с дикой, жгучей, невыносимой болью. Это не была привычная, холодная ярость, которая время от времени возникала в его душе и помогала заглушить боль, выжить, выстоять там, где другие давно бы сломались. Его теперешняя ярость была жгучей, острой и сама причиняла боль, озарявшую сознание вспышками невыносимо яркого белого света, из-за которого Снейп не видел ничего вокруг. От неё хотелось скорчиться в углу, исходя криком или разбить себе голову о стену… По сравнению с ней Круциатусы Волдеморта казались детской игрушкой, жалкой пародией на пытку.

Лёгкое бешенство, охватившее его во время разговора с Малфоем, на самом деле не имело к мальчишке никакого отношения. Тупое упрямство заносчивого юнца, его наглость и неуважительное обращение были забыты мгновенно, как только Драко покинул класс. Плевать ему на Малфоя с его проблемами и переживаниями! Лавгуд — вот кто был причиной его бешенства. Лавгуд, стоявшая рядом с Поттером и невинным голоском произносившая: «Гарри пригласил меня…»

От воспоминания о маячившем рядом с ней Поттере кровь ударяла Снейпу в голову, разрывая на части мозг и ослепляя сознание вспышками ярости. Сердце выскакивало из груди, судорожно сжимались кулаки и зубы. Поттер! Снова Поттер! Неужели так будет всегда? Стоит ему почувствовать, что какая-то девушка становится для него дороже всех людей на свете, как рядом с ней тут же появляется кто-то из Поттеров и уводит её, оставив его корчиться в муках ревности с дырой в душе!

Перед его мысленным взором пронеслись картины далёкого прошлого. Лили, идущая по двору школы за руку с Поттером. Лили, весело смеющаяся шуткам Поттера. Лили, целующаяся с ним. И вот теперь Лавгуд, стоящая рядом с Поттером. Правда, уже с другим Поттером. Но ведь одно лицо! Снейп содрогнулся, ощутив всю дикую сюрреалистичность этого странного дежавю.

Оглядевшись по сторонам, он осознал, что стоит у двери в своё жилище. Войдя внутрь и резко захлопнув за собой дверь, он наложил на неё все необходимые заклинания и обессиленно привалился к ней лбом, пытаясь унять сердце, бешено колотящееся где-то в горле.

Лавгуд! Как она могла? Ведь она любит его, он знает, он сам это видел и ощущал. Неужели женские чувства проходят так быстро? Они не встречались неделю — и вот уже он забыт, а она утешилась обществом Поттера. Не может быть! «Может, — сам себе ответил Снейп. — Ты всё видел своими глазами».

Снейп несколько раз ударил кулаком о косяк. Физическая боль слегка заглушила душевную, встряхнула мозг, который заработал в несколько ином направлении. «Чего ты хотел? — насмешливо спросил он. — Ты, старый дурак с целым ворохом проблем и комплексов? Что будешь постоянно интересен молоденькой девушке? Ну пожалела она тебя — так это потому, что ты и впрямь достоин жалости, тряпка, ничтожество… Зачем ей старик, который к тому же вечно демонстрирует презрение к ней и разговаривает сквозь зубы и свысока? Возможно, ей нравились эти игры… поначалу. А сейчас надоели. Конечно, сверстники будут для неё интереснее. Тем более Поттер — знаменитость, мечта почти каждой девчонки в Хогвартсе. Конечно, ей льстит его внимание. Особенно сейчас, когда старикашка Снейп не встречается с ней, потому что директор школы заподозрил его в аморальном поведении. Мерлин, насколько же это мерзко!»

В последний раз грохнув кулаком о косяк, Снейп оторвался от двери и, пошатываясь, направился в лабораторию. Если её «любовь» была всего лишь игрой, наскучившей ей буквально за несколько дней «разлуки», которая, по сути, и разлукой-то не была — к драккловой матери такую «любовь»! Вылить в унитаз всё зелье, основанное на такой «любви», чтобы и следа не осталось от этого мерзкого лживого снадобья. К дракклу! Вылить и смыть вместе с его идиотскими чувствами, смешать с дерьмом, как это сделала она!

Снейп очнулся посреди лаборатории с банкой Охранного зелья в руках. Несколько секунд он тупо разглядывал её, а после на ватных ногах добрался до дивана и рухнул на него. Что он делает? Он полный идиот? Пожалуй, так. Снейп снова посмотрел на склянку с зельем. Всё, о чём он думал сейчас — это его догадки и предположения. Он должен убедиться, что они правильные. Убедиться, что это не его домыслы, а страшная правда. И только после этого принимать решение.

Снейп почувствовал липкий противный страх. В глубине души у него жила крохотная эфемерная надежда, что всё это неправда, что девчонка по-прежнему любит его. А если это не так? Если он выпьет зелье и убедится, что всё, о чём он думал — реальность? «Тогда ты снова будешь корчиться в муках по ночам, изображая из себя чудовище днём, — ответил он сам себе. — Привычное для тебя занятие. Ну, пей же, трус!»

Снейп решительно открыл банку и сделал несколько жадных глотов прямо из неё. Закупорив остатки и поставив ёмкость на пол, он откинулся на спинку дивана и замер в ожидании. И вскоре его накрыла горячая волна её нежности и тревоги. Девчонка скучала по нему и беспокоилась о нём. Тосковала по их встречам и полностью полагалась на него, принимая любое его решение, понимая — все они правильные и направлены на то, чтобы сохранить, сберечь их любовь. Снейпа вновь приятно окутало тепло её нежности, однако, сейчас оно не вызывало ощущения полной защищённости. В душе у Луны жила тревога, то самое чувство, что «что-то не так», которое и ему не давало покоя весь этот день. Ещё он понял, что сейчас её гложет чувство вины, но она сама не знает — за что. Она вовсе не чувствовала себя виноватой в том, что согласилась на предложение Гарри. Ведь это было по-дружески. А Снейп знал, что значат для неё друзья и насколько она ценит дружбу.

Зато всё увиденное вызвало огромное чувство вины у самого Снейпа. Какой же он болван! Ревнивый идиот! Как он мог подумать так об этой милой чистой девочке? Как мог усомниться в её чувствах к нему? Вот сейчас она сидит, скорчившись, в холодной нише окна и думает о том, что же на самом деле произошло. Впрочем… Сейчас она уже поняла, что произошло, потому что его душа в данный момент полностью открыта перед нею. Она сейчас сама — Снейп. И их связывает одна любовь на двоих. Не разберёшь, где чья, потому что пока зелье действует, они — одно целое. И не только, пока оно действует. Снейп отчётливо понимал, что они — одно целое даже тогда, когда никакого зелья нет. И это — данность, которую следует принять, как аксиому. Подвергать её сомнению может лишь такой идиот, как он сам.

Девчонка всё поняла и… И обиделась на него. Обиделась за то, что он подверг сомнению её чувства. Теперь и она почувствовала боль от его дурацкой ревности.

Снейп вскочил и бросился к двери. Ему необходимо встретиться с ней. Именно сейчас. Он наложил на себя дезиллюминационное заклятие, бесшумно приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Убедившись, что там никого нет, Снейп выскользнул наружу, тихонько прикрыл дверь и, наложив на неё привычные заклинания, направился к выходу из подземелий.

Луна, как загипнотизированная следила за полётом снежных хлопьев в освещённом пространстве за окном. Мысли её смешались, спутались и ей уже невозможно было отделить одну от другой. Остались только чувства — тревожные и тягостные. Какие именно? Луна не пыталась облечь их в слова, понимая, что это ей сейчас не удастся. Единственное, что она знала абсолютно точно — ей необходимо увидеть Северуса. Даже если ни о чём не говорить с ним — просто увидеть, ощутить рядом. Луне казалось, что её успокоит звук его дыхания или запах его мантии, его голос, пусть даже полный обычного презрения ко всем и ко всему. Тем более что Луна понимала — презрение это напускное и к ней не относится.

В какой-то момент Луна почувствовала сильный толчок, будто кто-то с разбегу ворвался в её мозг. Ощущение было привычным и обрадовало Луну — Северус всё-таки выпил зелье! Убедившись, что сделал он это не ради похода к Тому-Кого-Нельзя-Называть, Луна погрузилась в вихрь чувств, терзавших Северуса. Мерлинова борода! Он ревновал! Ревновал дико, болезненно, страшно. Буря его чувств, так внезапно обрушившихся на Луну, ошеломила её. Луна не в состоянии была ощутить ничего, кроме его ярости, ревности и боли, причиной которой оказалась она сама. Так вот откуда эта тревога и чувство вины у неё в душе! Как же она могла не подумать о том, что должен ощутить Северус, увидав её рядом с Гарри? Но… Как он мог усомниться в ней, в её любви? Как мог подумать..? У Луны из глаз брызнули слёзы. Захотелось убежать куда-то и скрыться в самом дальнем закутке, где никто никогда её не найдёт… Вспомнив, что она и так невидима, Луна на всякий случай обновила на себе дезиллюминационное заклятие. Она почувствовала, что Северус уже идёт, нет, мчится к ней. «Оставайся на месте», — молил он. И Луна послушно ждала его, прислушиваясь к радостному стуку сердца. Она не придумывала, что скажет ему. Зачем? Ведь он сейчас — она сама. И знает всё, что Луна может и хочет сказать ему, точно так же, как она знает обо всём, что творится в его душе.

И ей не нужно убирать Чары невидимости. Потому что он безошибочно найдёт её в этом огромном замке. Она уже чувствует его присутствие рядом, хоть и не видит его. Сердце Луны колотилось в грудную клетку с такой силой, будто хотело разорвать её и выпрыгнуть навстречу Северусу. Вот он, совсем рядом. Она не видит его, но слышит его учащённое дыхание, стук его сердца, слышит шорох его мантии и ощущает запах… Такой родной и близкий запах…

Его невидимые сильные руки обхватили Луну и крепко прижали к себе. Луна прильнула к нему, сцепив руки за его спиной. Её тело содрогалось от беззвучных рыданий. Северус всё сильней прижимал её к себе и, не говоря ни слова, гладил по плечам, по спине, по волосам… «Прости меня», — мысленно обращался он к Луне. «И вы меня», — так же беззвучно отвечала она. Им не нужны были слова. Без них всё было намного понятнее и проще.

В какой-то момент Снейп почувствовал, что тело Луны в его руках перестало содрогаться. Девчонка успокаивалась. Зато он… Он вновь ощутил горячую волну возбуждения от её столь опасной близости и отстранился, понимая, что от неё этого не скроешь. Луна неохотно подчинилась, хоть он и ощущал, до какой степени ей не хочется размыкать объятия и прерывать это восхитительное ощущение близости с ним. Её лёгкий разочарованный вздох был тому подтверждением.

Снейп нашёл её невидимую руку и потянул Луну за собой. Приведя её в ближайшую классную комнату, он взмахом волшебной палочки запер дверь и наложил на неё Заглушающее заклинание. После чего избавил их обоих от Чар невидимости.

— Лавгуд, хочу вас предупредить, — строгий резкий голос Снейпа странно контрастировал с его чувствами, которые Луна продолжала ощущать. — Завтра вы уезжаете на каникулы. Не вздумайте присылать мне из дома никаких писем, поздравлений и тем более подарков. Никаких! Вы поняли меня?

— Да, — послушно кивнула Луна.

— Надеюсь, после каникул у директора появятся другие дела, и он перестанет следить за мной. Думаю, мы сможем возобновить наши занятия.

Луна счастливо улыбнулась. Это был первый год, когда ей не хотелось уезжать домой на каникулы. Она очень соскучилась по папе. Но ещё больше — по вечерним занятиям с Северусом. Снейп отчётливо ощущал в её душе чувство вины перед отцом.

— Успокойтесь, — сказал он почти грубо. — Всё равно во время каникул мы не встречались бы с вами. Так что езжайте домой и спокойно празднуйте Рождество. И без глупостей — вы слышите?

— Хорошо, господин профессор.

— А теперь идите к себе, — устало приказал Снейп.

Действие зелья постепенно ослабевало, и он чувствовал, как одновременно с этим силы покидают его. Очевидно, сказывалось пережитое душевное напряжение.

— Спокойной ночи, господин профессор, — тихонько произнесла Луна.

— И вам, — с трудом процедил Снейп.

— И счастливого Рождества.

Луна быстро приблизилась к нему и коснулась губами его щеки. Подумать только — она сделал это, оставаясь видимой! И он не убил её, а замер, словно окаменел, глядя в одну точку перед собой.

Луна повернулась и быстро зашагала к двери.

— Лавгуд! — услыхала она резкий окрик за спиной и замерла, как вкопанная.

Снейп произнёс дезиллюминационное заклинание вслух, чтобы Луна поняла, ради чего он задержал её.

— Спасибо, господин профессор, — весело улыбнулась она, повернувшись к Снейпу, зная, что он всё равно не увидит этого.

— Идите, — приказал он, снимая с двери все наложенные на неё заклинания.

Дождавшись ухода Луны, Снейп опустился на ближайший стул и какое-то время сидел, бессильно уронив голову на руки. В нём жили два противоположных чувства — опустошение от всего, что довелось пережить за сегодняшний день и… счастье? Он не знал, что такое счастье, но, судя по всему, это было оно. Дурацкое чувство, тёплое, беззащитное и наивное, отчего-то вздумавшее зародиться у него в душе вопреки всему, что его окружало и чем он жил, вопреки его мыслям и далеко не радужным прогнозам на будущее.

В нынешнем году Министерство организовало отправку учеников на каникулы по Сети летучего пороха. Это позволило студентам быстро и безопасно отправиться по домам.

Луна вывалилась из камина на кухне своего дома, едва удержавшись на ногах, и тут же попала в объятия Ксенофилиуса, с нетерпением ожидавшего дочь. Луна радостно повисла на шее у отца, целуя его в обе щёки, а он закружил с ней по кухне, приговаривая:

— Ну, здравствуй, здравствуй, капелька.

Луна вдруг начала безудержно чихать от попавшей в нос каминной золы. Отец бережно поставил её на пол и, улыбаясь, не сводил с дочери глаз, пока она боролась с чиханием и приводила себя в порядок.

Разговоров о вечеринке у Слагхорна и о гостях, на ней присутствовавших, хватило лишь на один вечер. Всё остальное время, проведённое дома, Луна оставалась задумчивой и молчаливой. Нет, она не казалась грустной и охотно слушала обо всём, что говорил ей папа. Но сама она почти всё время молчала и улыбалась про себя какой-то светлой, мечтательной улыбкой. Очень много времени в это Рождество Луна провела в своей комнате за рисованием. Ксенофилиус никогда не расспрашивал дочь о том, что она рисует. Если захочет — покажет. Заглядывать через плечо и совать нос в процесс её творчества он не собирался — не было у него такой привычки. Он лишь тайком наблюдал за своей девочкой в те часы, которые они проводили вместе и всё больше убеждался, что его капелька, скорее всего, влюбилась. Уж очень изменилась она за те четыре месяца, что они не виделись. Казалось, внешне она оставалась прежней Луной, хоть и немного подросшей. Но внутренние изменения, явно происходившие в ней, делали её более взрослой, более женственной. Что-то такое уже проявлялось в ней, что-то, заставившее Ксенофилиуса давным-давно обратить внимание на её мать, какая-то могучая древняя магия, дающая женщинам власть над мужчинами.

Видя мечтательный, устремлённый в себя взгляд Луны и слабую улыбку на её губах, Ксенофилиус с лёгкой долей ревности думал о том, кем же был человек, вызвавший такие изменения в его дочери. Он надеялся, что Луна, у которой от него никогда не было тайн, расскажет обо всём сама. Но Луна ничего не говорила об этом, и Ксенофилиус заглушал тревогу и разочарование бесконечными рассказами о разнообразных неизвестных науке магических существах и о множестве тайных событий, происходящих в закулисье магического мира.

Луна рада была встрече с отцом. Она действительно соскучилась по нему. Но ей не хватало Северуса — остро, отчаянно. Однако отсутствие возможности видеть его каждый день не повергало её в тоску и уныние. Луна погружалась в мечты о нём и об их скорой встрече. Именно они вызывали на её губах лёгкую, загадочную улыбку, отличавшую нынешнюю Луну от Луны прежней. Улыбку, ясно дававшую понять Ксенофилиусу, что его девочка повзрослела.

Трижды в течение каникул Тот-Кого-Нельзя-Называть призывал к себе Северуса. Трижды тому приходилось принимать Охранное зелье, а значит, устанавливать с Луной их привычную связь. Один раз это случилось поздно ночью, когда Луна спала. Сон, в котором она была Северусом, заставил Луну пережить дикую, невыносимую, мучительную боль. Луна-Снейп находилась в кабинете Дамблдора, который что-то говорил о Поттерах, но она не могла понять, что именно, из-за нечеловеческой боли, завладевшей её сознанием. Они погибли? Но эти слова не могут относиться к Лили! К его Лили… Тело содрогалось, скрюченные пальцы судорожно сжимались и разжимались, а из горла рвался протяжный вой — крик смертельно раненого зверя, осознавшего, что жизнь кончена.

Луна проснулась от того, что поняла — она сама издала этот звук в тишине спальни. Придя в себя и осознав, кто она и где находится. Луна замерла, тяжело дыша. Вдруг она разбудила папу? Но в доме было тихо и Луне постепенно удалось восстановить сбившееся дыхание и унять бешено колотящееся сердце.

Этот сон не вызвал у Луны ревности к призраку Лили. Луна знала — Северус навсегда сохранит память о своей первой любви. Но сейчас он любит её, Луну, хоть время от времени и укоряет себя за то, что изменил памяти Лили. Однако этот сон ещё раз показал Луне, что значит для Северуса потеря любимого человека, какую боль он испытывает при этом. Вновь пережитое вместе с ним страдание помогло Луне понять, что испытал Северус, увидев её саму рядом с Гарри, когда он подумал, что потерял Луну, пусть даже она не умерла, а только «изменила» ему. Понять и окончательно простить его ревность и беспочвенные подозрения. Как же ей хотелось сейчас оказаться рядом с ним! Обнять его, прижаться крепко-крепко, ощутить его руки на своей спине, вдохнуть запах… Молча, без слов сказать ему: «Я люблю тебя. Люблю и никогда не предам». И он поймёт. И будет твёрдо уверен, что это — правда.

Однако самое сильное потрясение Луна испытала не от этого сна. В день Рождества Тот-Кого-Нельзя-Называть вызвал к себе Северуса ранним вечером. Сборище оказалось многолюдным. Луна не прислушивалась, о чём говорили все эти люди. Её поразило другое. Разговор Северуса с директором о Гарри, который состоялся не так давно и отпечатался в памяти Снейпа, словно выжженный калёным железом. О её друге Гарри Поттере, который должен умереть от руки Волдеморта, потому что оказался одним из его хоркруксов. Испытав всю бурю чувств, которые пережил Северус в тот момент, Луна задалась тем же вопросом — а как тогда быть с пророчеством? Если Тот-Кого-Нельзя-Называть убьёт Гарри, что же тогда станет с магическим миром? Значит, борьба бессмысленна и все их усилия напрасны?

И она получила ответ на свой вопрос. Разговор Снейпа с директором на эту тему был долгим. Впрочем, единственным разговором дело не ограничилось — обсуждение длилось несколько вечеров. Зато теперь Луна, как и сам Снейп, чётко представляла замысел Дамблдора и роль, которую предстояло сыграть Северусу в осуществлении этого замысла, потрясла её. Вместе с чувством страха, тревоги и беспокойства за любимого, она вызвала у Луны такую гордость за него, что девочка захлебнулась нахлынувшими на неё чувствами. Её будто сбило с ног мощной волной, опрокинуло, захлестнуло, накрыло так, что стало нечем дышать… Мерлин, что же ему предстоит! Какой груз он должен взвалить на плечи в дополнение к тому, что и без того тащит на себе! Луна страдала при мысли о том, насколько мучительной была ноша Северуса и восхищалась его могуществом и силой, позволявшим ему вынести всё предстоящее. Дамблдор ни секунды не сомневался, что такая ответственность Снейпу по плечу. Осознавать, что такой человек любит её, странную девчонку, ничем особенным не выделяющуюся — было страшно и восхитительно. Как же ей хотелось и словом, и делом доказать ему, что она достойна его любви! Как необходимо было разделить с ним его груз, облегчить его ношу и привнести в его жизнь хоть немного радости и тепла. Отогреть его своей любовью, укрыть ею от всех бед и страданий, грозящих ему.

Луне удалось справиться с потрясением и выйти к ужину, сохраняя на лице привычное задумчивое выражение. Как же ей хотелось рассказать обо всём папе! Чтобы он понял, насколько велик и прекрасен любимый ею человек. Чтобы он разделил с Луной её восхищение этим человеком. Чтобы понял её любовь к нему. Как жаль, что у Луны не было права рассказать об этом!

Страх, охвативший Луну при мысли о грозящих Северусу опасностях, уступил место спокойной уверенности — он справится со всеми трудностями. Потому что он самый сильный, смелый и умный человек на свете. А она поможет ему. Чем сможет. Ведь даже возможность чувствовать себя любимым придаёт ему сил — Луна знает это, чувствует. Вместе они всё переживут, всё вынесут и победят. А что они вместе, Луна не сомневалась, как бы Северус ни сопротивлялся и не пытался держать дистанцию. Улыбнувшись этим мыслям, Луна окончательно примирилась с тем, о чём узнала. Поэтому, когда через несколько дней Северусу вновь пришлось посетить Волдеморта, Луна постаралась донести до него всю свою любовь, показать, как соскучилась и истосковалась по нему. И сосредоточиться на том, что он тоже скучает по ней. Скучает и с нетерпением ожидает её возвращения в Хогвартс. И что встречи с ней ему так же необходимы, как и самой Луне.

Луна возвращалась в школу с радостным нетерпением, стараясь изо всех сил скрыть его от папы, перед которым чувствовала сильную вину. Ну, ничего, может быть, когда-нибудь наступит момент, и она сможет рассказать ему всё-всё. И папа поймёт, одобрит её выбор и будет гордиться её избранником так же, как сама Луна.

Крепко обняв отца, Луна шагнула в камин, швырнув под ноги щепотку летучего пороха и чётко произнеся:

— Хогвартс.

Перед тем, как изумрудное пламя поглотило её, Луна успела заметить задумчивое папино лицо, которое показалось ей расстроенным. Но чувство вины и острой жалости не успело вновь охватить её, отброшенное вихрем, подхватившим Луну, закружившим всё быстрее и наконец выбросившим её в камин, находящийся в кабинете Флитвика.

Отряхнувшись и поздоровавшись с деканом, Луна отправилась в башню Райвенкло, с нетерпением ожидая ужина, где она, наконец-то сможет увидеться со своим профессором.

Комментарий к Глава 41 https://sun9-30.userapi.com/7R8Q-BZR8lff9eMXUpiywfDu2Xd3ip8UlAHQ-w/aS1W7MEbVEw.jpg?type=album

====== Глава 42 ======

Evanescence\Give Unto Me (Instrumental)

Savage Garden\Truly Madly Deeply

Большому залу уже был возвращён его прежний вид. В нём больше не было огромных елей, украшенных золотыми шарами и мишурой. Праздники закончились, и Большой зал вновь стал прежним. Впрочем, ему всегда хватало сказочности и необычности без рождественского антуража.

Луна пришла на ужин одной из первых. Она долго не приступала к еде, отрешённо разглядывая входящих своим обычным взглядом, направленным как бы сквозь них. Это, однако, не помешало Луне заметить как своих друзей-гриффиндорцев, которым она приветливо кивнула, так и Пэнси, по которой она лишь скользнула равнодушным взглядом. Пэнси вошла в Зал, гордо задрав подбородок и, не глядя по сторонам, заняла своё место за слизеринским столом. Скорчила презрительную гримаску и небрежно бросила что-то в ответ заговорившей с ней Дафне Гринграсс.

Луна отвела от неё глаза и небрежно взглянула в сторону преподавательского стола. И очень вовремя. Снейп как раз усаживался на своё место, почти незаметным кивком отвечая на приветствия коллег. Привычно-равнодушный взгляд, которым он окинул Зал, мельком скользнул по Луне, отчего сердце у неё заколотилось часто-часто, щёки вспыхнули и что-то сладко задрожало под ложечкой. Снейп отметил про себя, как девчонка на мгновение изменилась в лице, но тут же взяла себя в руки и постаралась придать своему облику обычное полусонное выражение. Мысленно Снейп похвалил её и, закончив беглый осмотр Зала, принялся за еду. Он надеялся, что Луна поняла — ему нужно кое-что сказать ей. Ведь и сама она должна с нетерпением ожидать сообщения от него. Так что в её интересах оказаться как можно ближе к нему — Снейп рассчитывал на её догадливость.

Покончив с ужином, Снейп ещё раз окинул взглядом факультетские столы. Девчонка оставалась на месте, продолжая вяло ковырять вилкой в тарелке. Вот и молодец. Она поняла, что от неё требуется.

Снейп встал и медленно направился к выходу, глядя перед собой застывшим взглядом. Луна подняла глаза от тарелки и украдкой наблюдала за ним. «Только не отводи взгляд!» — мысленно приказывал ей Снейп. И Луна словно услышала этот приказ, продолжая машинально, без всякого видимого интереса следить за его приближением.

Снейпу было достаточно нескольких секунд, чтобы произнести невербальное: «Легилименс», встретиться с её глазами, позволить ей, как обычно, без труда проникнуть в своё сознание и показать ей дверь классной комнаты на третьем этаже, где он собирался ждать её сегодня вечером. Убедившись, что Луна всё поняла, а заодно с удовлетворением заметив, как она соскучилась, Снейп величественно проследовал мимо, изобразив на лице столь знакомую всем презрительную гримасу. Луна опустила взгляд и стала быстро доедать остатки ужина. Она не могла не заметить его нетерпения. Он соскучился, он ждёт её! Сердце Луны забилось в груди радостной птичкой. Ох, скорей бы восемь часов! Нужно только следить за лицом и не выдавать своей радости. Луна попыталась взять себя в руки и нацепить на лицо обычную безмятежную маску. Мерлин, как же это трудно! Бедный Северус, ему приходится делать это постоянно, почти всю жизнь. Впрочем, Луна знала, что притворство давалось ему без труда — это была привычка, выработанная годами. Только вот ей не хотелось приобретать такую привычку. Ей хотелось любить Северуса, ни от кого не таясь и гордиться своей любовью.

Луна вздохнула, поднялась с места и медленно пошла к выходу. Ни она, ни покинувший Зал Снейп не обратили внимания на несколько пар глаз, заинтересованно наблюдавших за ними со стороны слизеринского стола. Когда Снейп медленно шёл к выходу, Миллисента наклонилась к сидящей рядом Пэнси и громким шёпотом спросила:

— Паркинсон, ты уверена, что Снейп мутит с Лавгуд?

Пэнси повернула голову и с удивлением уставилась на неё:

— Снейп мутит с Лавгуд? — её голос был тих, но Миллисента замахала на неё руками и зашикала:

— Да тише ты! Чего орёшь? Ты ведь сама нам это сказала. Правда, Дафна?

Миллисента повернулась к сидящей рядом Гринграсс. Та утвердительно кивнула, вглядываясь в лицо Пэнси и пытаясь понять, что вызвало её удивление. Ведь она действительно сама рассказала им эту новость, а теперь ведёт себя так, будто впервые слышит о ней.

Пэнси потёрла лоб. Когда же она успела сказать им? И, главное, откуда она сама узнала об этом? И почему ничего не помнит? И если это правда… Пэнси задохнулась от возмущения. Если у этой придурковатой Лавгуд действительно что-то есть со Снейпом… Пэнси должна это выяснить и как можно скорее!

— А вы сами как думаете? — спросила Пэнси, ни к кому конкретно не обращаясь.

Дафнанеопределённо пожала плечами. А Миллисента ответила:

— Трудно сказать. Мы наблюдали за ними до каникул. Ничего такого не заметили. Но по Снейпу разве можно сказать что-нибудь определённое? У него лицо всегда одинаковое. Даже если он влюбился, по нему ничего не поймёшь.

— Влюбился? — Пэнси презрительно скривила губы. — Не думаю, что он способен на это. Тем более — в кого? В эту сумасшедшую? Скорее всего, они просто трахаются. Вот она могла на него запасть. Надо бы за ней проследить. Поможете?

Дафна недовольно поджала губы:

— Прости, Паркинсон, но у меня есть более важные дела, чем рыскать по школе и выслеживать какую-то ненормальную.

— Даже если она своими домогательствами позорит нашего декана? — взгляд Пэнси, устремлённый на Дафну, был возмущённым и обвиняющим.

— У нашего декана должна быть своя голова на плечах. Он должен думать о последствиях и о том, как подобная связь выглядит в глазах окружающих.

— А если она подлила ему Амортенцию? — не сдавалась Пэнси. — Его же тогда нужно спасать от приворота.

— Если бы она подлила ему Амортенцию, — по губам Дафны скользнула бледная улыбка, — он бы вёл себя по-другому. Тогда бы все заметили, что он помешался на Лавгуд. Так что приворота тут нет и спасать его не от чего.

— А ты? — повернулась Пэнси к Миллисенте. — Ты поможешь проследить за ними?

— Я-то помогу, — охотно согласилась Булстроуд. — Только скажи, что нужно делать.

— Хорошо, — кивнула Пэнси. — Скажу. Вот только сама подумаю, что именно нужно делать. Идёмте, хватит болтать. Вон Лавгуд уже потащилась к выходу. Сейчас я прослежу, куда она пойдёт. А ты, Милли, присмотри за нашим Снейпом. Если он куда-то отправится, незаметно выясни — куда.

— Хорошо! — маленькие глазки Миллисенты довольно вспыхнули. Судьба дарила ей интересное приключение, тем более притягательное, что следить за Снейпом — развлечение опасное и от этого ещё более возбуждающее.

Впрочем, ни Пэнси, ни Миллисента так и не получили точного подтверждения своей версии. Правда, они получили пищу для размышлений. Пэнси проследила, как Луна скрылась за дверью своего факультета. Наложив на себя дезиллюминационное заклинание, Пэнси осталась ждать у входа в башню Райвенкло, но Луну так и не увидела. Зато она увидела, как дверь открылась, выпуская кого-то невидимого и тут же закрылась снова. Пэнси не слыхала шагов, видимо, вышедший применил ещё и Заглушающее заклинание. Поэтому она не смогла последовать за невидимкой, ориентируясь на звук ходьбы. А применить «Гомениум ревели» она не решилась, чтобы не обнаружить себя. Впрочем, она была почти уверена, что это именно Лавгуд выскользнула за дверь, чтобы тайно отправиться на свидание. Её предположение ещё более окрепло после разговора с Милли, которая поведала о том, как она, стоя за углом, услышала шум открываемой двери покоев Снейпа. Когда же дверь закрылась, и Милли выглянула в коридор, она никого там не увидела. Это означало только одно — Снейп применил Чары невидимости. А куда он мог отправиться с такими предосторожностями? Только на свидание.

Пока Миллисента зло хихикала, потешаясь над слабостью профессора, Пэнси душил гнев. Как он мог? Как позарился на эту… на эту… Пэнси задыхалась, не находя слов, подходящих для этой дряни. Для шлюхи, посмевшей отираться рядом с её деканом. Впрочем, Пэнси отдавала себе отчёт, что ей плевать на честь факультета и прочие условности. И что бесит её только одно — Снейп предпочёл эту пучеглазую идиотку ей самой. Что в его глазах сумасшедшая Лавгуд лучше, чем она, Пэнси Паркинсон. И этого простить было нельзя. Их следует наказать. Обоих. Как? Пэнси ещё не знает. Но обязательно придумает.

Если бы Луна, выйдя из башни Райвенкло, сделала то, что Снейп вменил ей за правило, а именно — применила Гомениум ревелио, она обязательно обнаружила бы присутствие Пэнси. Но Луна слишком долго была лишена встреч с ним, слишком торопилась увидеться с любимым, сгорая от радостного нетерпения, а потому забыла о необходимости применять Заклинание обнаружения при выходе из башни и по пути в кабинет. Вспомнила она об этом, уже стоя перед дверью класса и собираясь постучать в неё. Луну словно током ударило. Что она наделала? Она не проверила, следят ли за ней. Не выполнила указаний Северуса. Какая же она дура! Луна повернулась к двери спиной, достала волшебную палочку и, взмахнув ею, тихо произнесла:

— Гомениум ревелио.

Коридор был пуст. Вокруг не было ни одной живой души. Луна с облегчением вздохнула и тихонько поскреблась в дверь.

От его негромкого бархатного «Войдите» по всему телу поползли мурашки. Луна содрогнулась от сладкого томления, волной прокатившегося от затылка вниз, туда, где вдруг стало горячо и влажно. Луна тихонько открыла дверь и так же неслышно прикрыла её за собой. В классе никого не было. Однако, голос, произносивший все необходимые заклинания для защиты от постороннего вторжения и от любопытных ушей, не оставлял сомнений в том, что сейчас она увидит его обладателя. Вот сейчас… Ещё мгновение…

Луна произнесла контрзаклятие почти одновременно с Северусом. В одно мгновение оба стали видимыми. Они стояли друг напротив друга, тяжело дыша, а их взгляды были столь красноречивыми, что не требовали слов. Да и что говорить, если за те мгновения, что Снейп проводил легилименцию в Большом зале, они и так поняли, насколько стосковались друг по другу и по этим встречам. Как они ждали их, как тяжело им было без них. Как каждый из них необходим другому. И как они счастливы от того, что снова видят друг друга — так близко, только протяни руку…

Увидев, как Луна потянулась к нему навстречу, готовая вот-вот броситься на шею, Снейп внутренне сжался. Если сейчас она сделает это, уже ничто не сможет его остановить. Случится то, за что он сам будет ненавидеть и казнить себя, то, чего ему так хочется и чего делать ни в коем случае нельзя. По крайней мере, сейчас.

— Лавгуд! — окрик получился настолько резким и злым, что он сам похолодел внутри, глядя, как девчонка вздрогнул и непонимающе уставилась на него расширившимися от страха глазами. — Надеюсь, вы повторяли дома всё то, что мы с вами выучили на наших занятиях?

Продолжение вышло менее резким, но во взгляде девчонки Снейп ясно прочитал обиду и разочарование. Совсем не этих слов она от него ждала. Ну, ничего. Пусть не думает, что теперь она получила право на нечто большее, чем занятия магическими науками. Пусть лучше обижается на него за это, чем…

Снейп закусил губу. Девчонка готова вот-вот расплакаться, а этого он не вынесет.

— Я жду ответа, — сухо бросил он и, чтобы не видеть её глаз, повернулся спиной и медленно пошёл вдоль парт к учительскому столу, ощущая себя полной скотиной и самым отвратительным чудовищем на свете. Что ж, создавать о себе такое впечатление — это, пожалуй, лучшее, что он умеет делать в жизни.

Луна дождалась, пока он подойдёт к столу и повернётся к ней. Она виновато вздохнула и честно призналась:

— Нет, господин профессор. Я на каникулах не повторяла пройденное.

— В таком случае вы займётесь этим сейчас. Встаньте здесь, — он указал ей место в проходе между партами и, когда Луна заняла его, произнёс: — Начнём.

Занятие длилось больше часа и пролетело незаметно для обоих. Снейп остался доволен — девчонка помнила всё, чему он её научил. Понадобилось лишь несколько небольших корректировок, но в основном её навыки остались на прежнем уровне.

Луна тоже осталась довольна собой. Она быстро перестала обижаться на Снейпа, увлечённая повторением заклинаний. Тем более что понимала причину такого отношения к ней Северуса. Для Луны не было секретом, чего так опасается её профессор. Она понимала его. Но это не мешало ей испытывать досаду от того, что он считает её маленькой и что до момента, когда она в его глазах станет взрослой, должно пройти ещё слишком много времени. Неужели он не видит, что она уже не ребёнок? Не понимает, как невмоготу ей ждать собственного совершеннолетия? Как она любит его? Неужели всё это не может заставить его пренебречь бессмысленными условностями и сделать счастливыми их обоих?

Луна думала об этом всё время, возвращаясь к себе и продолжила думать уже лёжа в постели перед сном. Боль от невозможности быть с ним смешивалась с надеждой, что её любовь всё же заставит Северуса пересмотреть своё отношение к ней. К этим чувствам примешивалось счастье от встречи с ним и от возможности видеться каждый день. Луна уснула, убаюканная этими чувствами с верой в то, что всё образуется и всё будет в порядке. Северус об этом обязательно позаботится. Ведь он может всё.

Рождественские каникулы прошли для Джинни Уизли слишком напряжённо. Что-то не давало ей покоя, мучило и раздражало. А началось всё в тот день, когда Гарри пригласил Луну на вечеринку к Слагхорну. Сначала Джинни обрадовалась, увидев счастливое лицо Луны. За обедом в ответ на возмущения Рона, который громко кричал, что Гарри мог выбрать любую девочку, а выбрал полоумную Лавгуд, Джинни резко осадила брата:

— Не называй ее так, Рон!

И похвалила Гарри за его выбор.

Зато вечером всё пошло наперекосяк. Придя на свидание с Дином Томасом, Джинни ощутила странное раздражение. Казалось бы — отчего? Перед ней был прежний Дин, с которым ещё вчера ей так нравилось целоваться в тёмных уголках Хогвартса. Но сейчас всё в нём раздражало Джинни — его голос, манера говорить, его руки, которые тут же привычно полезли к ней под блузку, его губы, показавшиеся вдруг отвратительно слюнявыми… После первого же поцелуя Джинни вырвалась и зло взглянула на Дина:

— Ты что, целоваться разучился?

— С чего бы это? — Дин был весел. Он ещё не понял, что происходит.

— Откуда я знаю — с чего? — фыркнула Джинни. — Раньше ты делал это получше.

— Ну, иди сюда, попробуем повторить, как раньше, — Дин схватил её за руку, притянул к себе и крепко впился в её губы.

Джинни попыталась вырваться, чувствуя, что ей действительно противно. Но Дин держал её крепко и отпустил лишь тогда, когда посчитал нужным завершить поцелуй. Джинни демонстративно вытерла рот рукой и зло зашипела на Дина:

— Или ты будешь нормально целоваться, или я уйду!

— Да что с тобой? — Дин действительно не понимал, что происходит. — Всегда так целовались. Тебе нравилось…

— А сейчас не нравится! — отрезала Джинни. — Всё, на сегодня с меня хватит. Я иду к себе.

— Какая муха тебя укусила? — Дин был огорчён, но пытался скрыть это под маской грубости. — Чего тебе не так?

— Да иди ты… — бросила Джинни, чуть не плача, и развернувшись, быстро зашагала прочь, моля Мерлина только об одном — чтобы Дин не увязался следом.

К её счастью, Дин крикнул ей вслед:

— Ну и ладно! Счастливого Рождества!

— И тебе тоже, — зло проворчала Джинни себе под нос.

Всю ночь перед отправкой домой она пыталась понять, что же произошло. И, кажется, до неё дошло. Гарри. Всё дело в Гарри. Пока Джинни думала, что у него никого нет, она была спокойна. А сейчас в ней вдруг вспыхнула самая настоящая ревность. Неужели Гарри влюбился в Луну? Не может быть… Скорее всего, он пригласил её по-дружески, из жалости. Возможно, он счёл себя обязанным сделать это в благодарность за помощь, которую Луна оказала им тогда в Отделе тайн. А вдруг нет? А вдруг он и правда влюбился в Лавгуд?

От этой мысли Джинни бросило в жар. Что же она наделала? Ведь ей всегда нравился Гарри. А с Дином она встречалась потому, что ей было приятно, когда тот обратил на неё внимание. Приятно и… И хотелось позлить Гарри? Возбудить его ревность? Вот и возбудила. Только не она, а Луна. И не в нём, а в ней.

Все каникулы Джинни исподтишка пристально наблюдала за Гарри, пытаясь понять, скучает он по Луне или нет. Кажется, не скучает. А вдруг? Вдруг только делает вид? Как бы это узнать? Может быть, спросить у самого Гарри? Если он ответит, что всё это выдумки — тут есть два варианта. Первый и самый лучший — он говорит правду. Второй — он врёт. Хуже всего, если он напрямую признается, что у них с Луной действительно любовь. И что тогда делать Джинни? Возвращаться к Дину?

От этой мысли её передёрнуло. Ну уж нет! К Дину она ни за что не вернётся! Потому что противно. И у Гарри спрашивать ничего не станет, раз всё равно не сумеет понять, врёт он или говорит правду. Что же делать? По возвращении в Хогвартс спросить обо всём у Лавгуд? Обычно она всем и всегда говорит правду. А если на этот раз захочет её скрыть? А Джинни обязательно нужно узнать правду.

Как же это сделать? Как? «Дура, — обругала себя Джинни. — Конечно, проследить за Гарри. Ведь он где-то пропадает почти каждый вечер. Нужно обязательно узнать, где». Эта мысль успокоила Джинни. Она давала ей возможность действовать, а не полагаться на чьи-либо утверждения. Джинни узнает правду, какой бы отвратительной она ни была.

Вечером восьмого января Снейп, весьма довольный успехами Луны, но тщательно скрывающий своё одобрение под маской холодного безразличия, заявил:

— Завтра занятий не будет. Встречаемся послезавтра в восемь тридцать на шестом этаже. Вторая дверь от лестницы по правой стороне. Знаете, где это?

Луна кивнула. На лице у неё было написано такое разочарование, что Снейп понял — он правильно поступил, перенеся занятие на послезавтра. Несомненно, девчонка задумала поздравить его с этим идиотским днём рождения, несмотря на то, что она знает, как он относится к подобному.

Луна набралась храбрости, подняла на профессора глаза и спросила:

— Вы… вы завтра будете отмечать свой день рождения?

Снейп задохнулся от такой наглости. Как она посмела даже предположить такое?! Тем более высказать своё дурацкое предположение вслух? Она ведь точно знает, как он «отмечает» этот, с позволения сказать, «праздник»! Как он вообще относится к факту своего появления на свет. Надо же было оказаться таким идиотом, чтобы припереться туда, где никто его не ждал и не любил, где он никому не был нужен! Для чего? Чтобы стать убийцей и потом всю жизнь корчиться в муках, казня себя за содеянное? Прекрасный повод для празднования! Снейп давно уже приучил себя проживать этот день, как обычный, ничем не примечательный в череде прочих. Хоть это ему и не всегда удавалось. Иногда мысли о том, что именно в этот день он сдуру вылез на свет, приводили к тому, что он вечером напивался — с досады на себя и на собственную глупость. Но, в целом, с годами Снейп научился спокойно переживать этот день, благо, никто не донимал его ни поздравлениями, ни подарками.

И вот теперь Лавгуд с её понятиями о том, что его день рождения имеет какое-то значение. «Но ведь она любит тебя. Ты — значимый для неё человек. И она хочет показать тебе это, — спокойно возразил здравый смысл. — А твоё сопротивление — результат твоего обычного отношения к себе. Ты считаешь, что не достоин ни её любви, ни её стремления делать для тебя что-то хорошее».

Как бы то ни было, Снейп не собирался участвовать в фарсе с поздравлением «себя любимого». Он не позволит девчонке нарушать привычный уклад своей жизни. Пусть всё идёт обычным путём. А девчонку он сумеет поставить на место.

Снейп устремил на Луну тяжёлый взгляд пустых, ничего не выражающих глаз. Под этим взглядом девчонка съёжилась и опустила голову.

— Лавгуд. Вам лучше всех должно быть известно, как я отмечаю день собственного рождения, — холодно произнёс Снейп.

— Да, — кивнула Луна. — Поэтому я подумала, что для вас это обычный день и удивилась, что вы отменили наши занятия.

— Так вы считаете, Лавгуд, — Снейп шагнул к Луне навстречу, не отводя от неё грозного взгляда, — что у меня не может быть никаких дел, кроме занятий с вами?

«Сидеть в одиночестве и пить огневиски?» — подумала Луна, а вслух произнесла:

— Конечно, у вас могут быть дела, господин профессор. Но мне кажется, вы просто боитесь, что я буду поздравлять вас с днём рождения.

Снейп гневно сверкнул глазами. Его побелевшие губы шевельнулись в попытке что-то сказать, но с них не сорвалось ни звука. Манера Лавгуд время от времени говорить вслух убийственную правду, вызвала у Снейпа прилив ярости. Впрочем, мгновение спустя он понял, что злится, скорее, на себя за свою дурацкую попытку обмануть девчонку, которая всё про него знает. Перед кем он строит из себя грозного учителя? Перед кем играет роль? Перед человеком, неоднократно бывавшим в его шкуре и знающим его, так сказать, «изнутри»? Идиот…

А Луна, воспользовавшись наступившей паузой, заговорила быстро-быстро:

— Господин профессор! Если вы не хотите, чтобы я поздравила вас, я не буду этого делать. Честное слово! Только… давайте завтра встретимся. Я…я…

Луна хотела сказать: «Я так соскучилась по вам! И мне так не хочется, чтобы вы в одиночестве метались по комнате или пили огневиски, глядя в камин». Но она вовремя остановилась, с мольбой заглядывая ему в глаза.

Снейп вздохнул. Ему и самому не хотелось отменять завтрашнюю встречу. И раз уж девчонка пообещала, что воздержится от поздравлений… Почему бы не провести с ней очередной урок? Раз уж он хочет, чтобы завтрашний день был обычным четвергом, ничем не отличающимся от прочих.

— В таком случае, Лавгуд, занятие состоится завтра в восемь тридцать в классе на шестом этаже. Вы поняли, где это?

— Да, господин профессор, — просияла Луна.

— Если вы нарушите своё обещание, следующая наша встреча состоится лишь через неделю, — грозно пообещал Снейп, понимая, насколько смехотворной выглядит его угроза в глазах девчонки.

«Ты сам-то выдержишь неделю?» — спросил он себя. И, взглянув на улыбающуюся Лавгуд, прочитал у неё в глазах тот же вопрос. Впрочем, девчонка тут же погасила весёлые искорки в глазах, спрятала улыбку, потупилась и покорно произнесла:

— Да, сэр. Я всё поняла, сэр.

«Да она же смеётся надо мной!» — подумал Снейп, но, на удивление, не испытал ни злости, ни досады. Он был рад, что девчонке удалось уговорить его не отменять занятий, тем более что ему самому этого отчаянно хотелось. Снейп приложил максимум усилий, чтобы скрыть от неё всё то, что он чувствовал сейчас — странное, тёплое чувство — нежность пополам с благодарностью, окрашенное лёгким раздражением на девчонку и на себя оттого, что он позволил себе так быстро сдаться. Но даже само это раздражение было каким-то несерьёзным, тёплым и шуточным. И необычность этого ощущения приятно щекотала нервы.

— В таком случае, вы свободны, Лавгуд. Не забывайте о Чарах невидимости и Заклятии обнаружения.

— Да, господин профессор, — Луна уже не скрывала радости. — Спокойной ночи, сэр.

— Спокойной ночи, — с усилием выдавил из себя Снейп, из последних сил стараясь скрыть от неё, насколько приятна ему эта радость. Роль «слизеринского монстра» и «сальноволосого ублюдка» в её присутствии с каждым днём давалась ему всё труднее.

Следующий день, как того и хотелось Снейпу, оказался обычным будничным четвергом. Уроки, проверка домашних заданий, факультетские дела, вечернее занятие с Лавгуд… Но Снейпа весь день отчего-то не покидало ощущение праздничности и необычности происходящего. Отчего? Снейп не понимал, и это его несколько тревожило, будоражило и выбивало из колеи. Лавгуд вела себя сдержанно, в Большом зале не пыталась встретиться с ним взглядом, принимая правила игры, которую они оба вели на людях. Да и сам вечерний урок прошёл, как обычно.

Услыхав его приглушённое «Войдите», Лавгуд проскользнула в дверь класса, немного повозилась у входа, пока Снейп налагал на дверь необходимые заклинания, после чего отменила на себе дезиллюминационное заклятие, поздоровалась и с готовностью взглянула на него своими огромными выпуклыми глазищами. Весь урок девчонка честно держала данное накануне обещание, ни взглядом, ни словом не пытаясь намекнуть Снейпу о его дне рождения или как-то незаметно поздравить его. Снейп остался вполне доволен этим, но в течение всего урока не мог избавиться от ощущения, что что-то не так. Неужели ему неприятно, что она совсем не пыталась поздравить его, сказать какие-то тёплые слова? Неужели он ждал от неё этих слов и втайне надеялся на них, несмотря на собственный запрет? Неужели ему хотелось, чтобы девчонка нарушила и этот дурацкий запрет, и собственное обещание?

По окончании занятия Луна, ни слова не говоря, направилась к выходу. Снейп с удивлением следил за ней. Что-то во всём этом было неправильное. А Луна подошла к последней парте, нагнулась, повозилась под ней и выпрямилась, держа в руках что-то прямоугольное, завёрнутое в ткань, по фактуре и расцветке напоминавшей весёленькую кухонную занавеску.

«Та-а-ак… — саркастически подумал Снейп. — Она всё-таки приволокла подарок. Посмотрим, что она скажет, чтобы оправдать нарушение данного ею слова».

Луна в полной тишине быстрым шагом преодолела расстояние до учительского стола, торопливо развернула ткань и со словами:

— Это вам, господин профессор, — протянула ему небольшую картину в скромной рамке.

Снейп даже не взглянул на подарок. Он насмешливо смотрел на Луну, криво ухмыляясь уголком рта.

— Итак, Лавгуд, — ядовито произнёс Снейп, — вы всё-таки нарушили данное вами же слово.

Он демонстративно сложил руки на груди и опёрся бедром о стол. Его удивило, что девчонка ничуть не смутилась, словно ожидала услышать от него именно эти слова.

— Ничего я не нарушила, господин профессор, — Луна слабо улыбалась, глядя ему прямо в глаза. — Я обещала не поздравлять вас с днём рождения — и не поздравила. Насчёт подарков мы с вами не договаривались. Поэтому возьмите его просто так, без всяких поздравлений.

И Луна вновь настойчиво протянула ему картину. Снейп, до этого сверливший Луну тяжёлым злым взглядом, перевёл его на рисунок.

На полотне размерами около двадцати дюймов в высоту и чуть больше десяти — в ширину был изображён летящий по воздуху фестрал. Причём, казалось, что несётся он прямо на зрителя и вот-вот сомнёт его, толкнёт мощной грудью и затопчет копытами. А на спине у фестрала сидели двое — впереди Луна, а позади неё Снейп. Картина была написана волшебными красками, и в ней явно чувствовалась мощная магия, вложенная художником. Кожистые крылья фестрала чуть подрагивали, грива развевалась на ветру так же, как развевались волосы сидевших на нём людей и чёрная мантия у Снейпа за спиной.

Луна на картине сидела, чуть откинувшись назад, доверчиво прижимаясь к Снейпу, руки которого, схватившие гриву крылатого коня, надёжно удерживали девочку с боков. Глаза Луны были блаженно полуприкрыты. По её губам бродила слабая, но такая счастливая улыбка. Снейп у неё за спиной был серьёзен и сосредоточен. Он весь подался вперёд, его вид выражал ответственность и желание во что бы то ни стало удержать Луну. Но… Щекой и краешком губ он слегка касался её затылка. И, несмотря на отсутствие улыбки, было сразу видно — ему очень хорошо сейчас.

Мастерство художника, писавшего картину, было неоспоримым. Неужели это её работа? Снейп вопросительно посмотрел на Луну.

— Это моя работа, господин профессор, — звенящим от волнения голосом произнесла Луна. — И я дарю её вам. Просто так.

Снейп изо всех сил сжал по-прежнему скрещенные на груди руки, пытаясь совладать с собой и проглотить дракклов ком, так некстати вставший поперёк горла. Он вновь перевёл взгляд на картину, чтобы не видеть этих глаз, сияющих ему навстречу глаз, до краёв наполненных любовью и надеждой.

Но и от картины веяло таким светлым, безудержным счастьем, такой любовью, что у Снейпа не нашлось ни одной привычной грубости или язвительного замечания, которое помогло бы ему справиться с охватившим его волнением. Таким постыдным, дурацким, непривычным… Кто и когда дарил ему нечто подобное? Он вспомнил жалкие попытки матери выкроить денег из скудного бюджета, чтобы ко дню рождения купить ему новые башмаки или недорогую сладость. И вопли отца, оравшего, что ведьма со своим отродьем слишком дорого ему обходятся. Никто никогда не пытался подарить ему радость, счастье или любовь. Ни на день рождения, ни просто так. Никто, кроме этой девочки.

Когда Снейп заговорил, голос его был слишком хриплым и не слишком уверенным, чтобы скрыть волнение.

— Вы хороший художник, мисс Лавгуд. Благодарю вас… за подарок.

Кто бы знал, каких усилий стоили ему эти слова! Но на обычную грубость он сейчас был просто не способен.

Луна улыбнулась широко и счастливо:

— Спасибо, господин профессор! Я очень старалась!

— Это заметно, — с трудом выдавил Снейп. — А теперь вы свободны.

Луна понимала, что и так уже получила от него самую высшую похвалу, на которую он только был способен. Поэтому без лишних возражений попрощалась и покинула класс, продолжая счастливо улыбаться.

Снейп не стал долго разглядывать картину. Подхватив её подмышкой, он наложил на себя дезиллюминационное заклинание и быстрым шагом направился к себе. Убедившись, что в коридоре рядом с его жильём никого нет, он быстро вошёл и запер дверь. Вот теперь можно спокойно рассмотреть подарок.

Нет, какова всё же эта Лавгуд? Ей удалось-таки подарить ему картину, несмотря на всё его сопротивление и поставленные перед ней условия. И сделать это так, что он, Снейп, даже не смог отругать её за нарушение установленных им правил! Не смог, потому что в картине, подаренной ему, было столько любви, столько души, вложенной этой девочкой в её произведение, что даже у такого подонка, как он, язык не повернулся причинить ей боль грубостью или насмешкой.

Снейп поймал себя на том, что картина словно затягивает его. Он долго смотрел на полотно, чувствуя, что ему очень хочется прокатиться с девчонкой на фестрале. Чтобы ветер трепал и спутывал их волосы. Чтобы она прижималась к нему, а он держал её вот так — крепко и надёжно. И чтобы незаметно касаться губами её макушки, чувствуя приятное возбуждение от всего вместе — и от полёта, и от этих прикосновений.

Снейп любовался картиной долго. А после с сожалением наложил на неё заклинание, скрывающее изображение от любых посторонних глаз и спрятал подарок на дно чемодана, стоявшего у него под кроватью. Никто не должен видеть этой картины. Никто. Особенно Дамблдор.

Комментарий к Глава 42 https://vk.com/album238810296_278108527?z=photo238810296_457241175%2Falbum238810296_278108527

https://vk.com/photo238810296_457241080?z=photo238810296_457241172%2Falbum238810296_275912156

====== Глава 43 ======

Evanescence\Your Star (Playback\Piano)

Evanescence\October (Piano Instrumental)

Red\Glass House

Charlie Clouser\Zepp Six

Вернувшись в Хогвартс, Джинни сразу же приступила к осуществлению своего плана. Не имея возможности постоянно держать Луну в поле зрения, Джинни всё своё внимание сосредоточила на Гарри. Наблюдать за ним было тем легче, что с Дином Томасом она всё-таки рассталась. Встретившись с ним после каникул, Джинни испытала к нему не меньшее отвращение, чем на последнем свидании. Вырвавшись из его объятий, Джинни недовольно фыркнула и произнесла с плохо скрытым раздражением:

— Думаю, нам с тобой больше не стоит встречаться.

Она ожидала, что Дин станет убеждать её в обратном, хуже того — канючить и выпрашивать продолжения встреч. Но Дин лишь пожал плечами и ответил:

— Ну и ладно. Подумаешь!

Джинни была даже несколько обижена на него. Мысль о том, что она надоела ему так же, как он ей, неприятно колола самолюбие. Впрочем, его равнодушие избавляло Джинни от ненужных уговоров и неприятных сцен.

Теперь все вечера у неё были свободны, что давало возможность пристально следить из укромного уголка гостиной за перемещениями Гарри, не привлекая ничьего внимания и потихоньку следовать за ним везде, куда бы он ни отправился.

Однако ничего особенного Джинни выяснить так и не удалось. Проведя весь январь в тщетных попытках уличить Гарри во встречах с Луной, Джинни убедилась, что большую часть времени он проводит со своими друзьями. Правда, иногда случалось – он по вечерам уходил в одиночестве, но Джинни, тайком пробираясь за ним, убеждалась, что он неизменно отправлялся в кабинет директора и оставался там надолго. Это успокоило Джинни, но лишь до тех пор, пока ей в голову не закралось подозрение — а что, если Гарри вовсе не сидит в директорском кабинете? Возможно, он туда даже не заходит, а лишь запутывает следы, скрываясь на лестнице, ведущей к кабинету Дамблдора. А там надевает мантию-невидимку и отправляется на тайное свидание.

От этой мысли Джинни бросило в жар. Поначалу она отогнала её, как совершенно нелогичную и неправдоподобную. Но мысль эта возвращалась к ней с завидным постоянством, лишая покоя и способности рассуждать здраво. Ей необходимо совершенно точно знать, что Гарри ни с кем тайно не встречается — будь то Луна или любая другая девчонка. Вон их сколько, желающих занять место рядом с ним! Но как? Как выяснить, ходит ли Гарри на свидания к Луне? Ведь у Джинни нет возможности следить за ней так же, как она следит за Гарри. Да, но можно ведь поговорить с подругой Луны Джессикой Хэмптон. Поговорить можно. Но захочет ли Джессика распространяться о делах своей подруги? Джинни не слишком хорошо знала Джессику, но, судя по всему, та любила поговорить и посплетничать. Этим нужно было воспользоваться. По крайней мере, попытаться.

После ужина Луна, как обычно, постаралась поскорее покинуть Большой зал, чтобы ни с кем не видеться и не разговаривать. Эта привычка появилась у неё за то время, что они встречались с Северусом — Луна уединялась после ужина, чтобы незаметно исчезнуть из гостиной Райвенкло, избегая лишних расспросов и навязчивых попутчиков. Джинни обрадовалась её быстрому исчезновению — это было ей на руку.

Догнав Джессику, Джинни будто невзначай, небрежно поинтересовалась:

— Привет. Ты не видела Луну?

— Видела. За ужином, — ответила Джессика.

— За ужином я её тоже видела, — согласилась Джинни. — А куда она сейчас подевалась?

— Откуда мне знать? — Джессика дёрнула плечом. — Она мне не докладывает о своих перемещениях.

— Да? — притворно удивилась Джинни, почувствовав неприятный холодок в груди. — А я думала, вы дружите.

— Ну, допустим, — Джессика остановилась и повернулась к Джинни. — Но Лавгуд не склонна посвящать меня в свои дела. Особенно в последнее время.

Тревога в душе Джинни разрасталась, но она продолжала безмятежно улыбаться, словно разговор ничуть её заинтересовал.

— Почему именно в последнее время? — спросила она, делая вид, что задала вопрос исключительно ради поддержания беседы.

Джессика вновь пожала плечами:

— Наверное, потому, что она по вечерам бегает на свидания. И не желает посвящать никого в свои личные дела.

Ценой героических усилий Джинни продолжала сохранять спокойствие.

— На свидания? — Её интерес был искренним и неподдельным, а вот улыбка давалась всё с большим трудом. — Интересно, с кем же у неё свидания?

Джессика покосилась на Джинни. Младшая Уизли не была настолько близкой подругой, чтобы обсуждать с ней подобные вопросы. Но говорить об этом с девчонками своего факультета было неинтересно — всё давно уже было сказано. А вот посплетничать с новым человеком со стороны, очень хотелось. Сделав вид, что ей очень не хочется обсуждать дела подруги с посторонними, Джессика неохотно произнесла:

— Ну-у… Ты же видела, что она ходила на вечеринку к Слагхорну с Гарри Поттером.

— Видела. Ну и что? — с вызовом ответила Джинни. — Он пригласил её по-дружески.

— Может быть… — загадочно протянула Джессика. — Только она сама подтвердила, что у неё что-то такое с Гарри, когда я её об этом спросила.

— Сама подтвердила?! — улыбка окончательно сползла с лица Джинни. Теперь все её усилия были направлены на то, чтобы сохранить выражение удивлённого недоверия и при этом удержать злые слёзы, готовые вот-вот брызнуть из глаз.

— Ну, да. Хотя… Может быть, она хотела запутать меня, отвести подозрения. А на самом деле свидания у неё вовсе не с Гарри.

— А с кем же? — Только бы не выдать себя, не дать надежде, вспыхнувшей в душе, вырваться наружу!

— Слушай, Уизли, — Джессика взглянула на неё с интересом. — Где ты живёшь? С луны ты свалилась, что ли? Не знаешь того, о чём говорит вся школа.

— А о чём говорит вся школа? — Джинни решила не обращать внимания на тон, которым это было сказано, хотя обычно не прощала подобного обращения с собой.

— Ходят слухи, что наша Луна мутит со Снейпом, — Джессика понизила голос и заговорщически склонилась к уху Джинни.

— Со Снейпом? — громко воскликнула та.

— Да тише ты, не ори, — Джессика огляделась по сторонам. Вокруг уже почти никого не было, все разбрелись по гостиным, а самые заядлые поспешили в библиотеку, чтобы просидеть в ней до самого закрытия.

— А откуда это известно? — понизив голос, спросила Джинни.

— Не знаю. Просто ходят слухи.

— А ты никогда не проверяла, где она пропадает по вечерам?

— Делать мне больше нечего, только следить за Лавгуд, — недовольно фыркнула Джессика.

— А я бы проверила, — сказала Джинни.

— Ну так проверяй, — Джессика повернулась, чтобы уйти.

— Если бы училась с ней на одном факультете — обязательно бы проверила. А так… Откуда я знаю, когда она уходит, куда идёт и когда возвращается. Неужели тебе совсем неинтересно?

Джессика остановилась. А это мысль. Почему бы не последить за Лавгуд и не узнать, кто же тот «счастливчик», которому досталась её любовь? Если получится, Джессика будет вознаграждена знаниями. Если нет — она развлечётся пару вечеров, только и всего.

— Ну, допустим, — безразличным тоном произнесла она. — А если я узнаю всё… Почему я должна делиться этим с тобой?

— Потому что я подала тебе эту идею, — ответила Джинни. — И готова помочь, чем только смогу.

— Хорошо, — Джессика вздохнула так, будто делала Джинни огромное одолжение. — Я попробую. Но долго этим заниматься не стану. Если ничего не узнаю — без обид.

— Согласна, — кивнула Джинни, испытывая несказанное облегчение от этого разговора.

Девочки разошлись в разные стороны. Джинни быстро шла к себе в гостиную, окрылённая надеждой, что Гарри вовсе не является объектом притязаний Луны и взбудораженная известием, что у той может быть «что-то» со Снейпом. Предположение не казалось ей таким уж невозможным — помнится, в прошлом году именно она спасла Гермиону от исключения из школы, поговорив со Снейпом наедине. Это и тогда казалось странным, а уж теперь и вовсе подозрительным. Джинни решила до поры до времени ничего не говорить друзьям. Нужно было сначала самой всё тщательно проверить.

Через пару дней оказалось, что проверка эта ничего не дала. Джессике так и не удалось выследить Луну, которая исчезала из поля её зрения, как по мановению волшебной палочки. О чём Джессика и сообщила Джинни к вечеру второго дня, обиженно скривив губы:

— Знаешь что, Уизли? Следи сама за Лавгуд, если тебе хочется. А у меня и без неё есть чем заняться.

Попытки Джинни самостоятельно проследить за Луной также не увенчались успехом. По вечерам Луна будто растворялась в воздухе, так, что найти её было невозможно. Джинни, начавшая эту слежку ради собственного успокоения, продолжила её уже из чистого любопытства, которое разгоралось тем сильнее, чем менее успешной была сама слежка. Ей нужно было обсудить происходящее. Вот только с кем? Уж точно не с Гарри, которому придётся объяснять, ради чего она начала следить за Луной. И, разумеется, не с собственным братцем, который был вечно занят тем, что лизался по углам с этой дурочкой Браун и которого она в мыслях презрительно называла не иначе, как «Бон-Бон». С Гермионой? Было бы неплохо. Но Гермиона теперь всегда была расстроена или раздражена, и для Джинни не была тайной причина такого состояния подруги. Вряд ли Гермиона способна сейчас принять всерьёз её информацию. Скажет, что это очередная сплетня, не стоящая внимания. Что же делать?

Половина февраля прошла для Джинни в сомнениях и метаниях. Поэтому День святого Валентина подкрался совершенно неожиданно — Джинни и думать забыла об этом празднике, занятая мыслями о Луне и её таинственных исчезновениях. А потому утреннее появление в Большом зале сов, несущих некоторым студентам валентинки, стало для неё полной неожиданностью.

Машинально, скорее повинуясь выработанной недавно привычке наблюдать за Луной, Джинни взглянула на стол Райвенкло. Среди почтовых сов, круживших над ним, особенно выделялся мрачного вида филин, потрёпанный и какой-то облезший. В клюве у него было зажато бумажное сердце чёрного цвета. Швырнув его на стол перед Луной, филин сердито ухнул и улетел прочь.

Луна, с удивлением следившая за полётом птицы, нерешительно взяла в руки траурную валентинку и раскрыла её. Джинни, неотступно наблюдавшая за ней, не могла видеть выражения её лица, поскольку Луна сидела к ней спиной. Но не заметить, как вздрогнули и поникли её плечи, было невозможно.

Занятая наблюдением за Луной, Джинни не поняла, отчего Зал вдруг неестественно затих. На мгновение прекратился стук ложек и вилок и все, сидящие за столами, словно затаили дыхание. Джинни посмотрела туда, куда были устремлены все взоры и замерла с открытым ртом. За преподавательским столом сидел Снейп, выпрямив спину и откинув назад голову. На столе прямо перед ним топталась сова. А в руках Снейп держал бумажное сердечко омерзительно-розового цвета, неестественно-ярко выделявшееся на фоне его чёрной одежды. Держал брезгливо, двумя пальцами, и на его худом, желтовато-бледном лице явственно читался гнев, ярость и отвращение.

Весь Зал замер, наблюдая, как Снейп перевернул сердечко, прочитал написанное на обратной стороне послание и, вынув из кармана волшебную палочку, коснулся ею валентинки. После чего поднял взгляд, исполненный холодного презрения и, вопреки всеобщим ожиданиям, направил его не на Луну, а на слизеринский стол. Кому именно предназначался этот взгляд, Джинни так и не поняла. Она медленно выдохнула вместе со всеми присутствующими и обвела взглядом сидевших рядом с ней студентов. Шок уступал место возбуждению. Все принялись оживлённо обсуждать увиденное. Всё это было настолько невероятно, что поверить в случившееся можно было, лишь получив подтверждение от других: событие действительно произошло. Снейп получил валентинку! Розовое сердечко! На глазах у всей школы! Кто та отчаянная, решившаяся на столь безрассудный, безумный поступок за пределами здравого смысла? Ну конечно та, кого все считают сумасшедшей! Все головы повернулись в сторону Луны. Студенты рассматривали её, кто исподтишка, кто — откровенно пялясь.

Луна и сама потеряла дар речи, наблюдая за Снейпом. В первое мгновение она испугалась — вдруг он подумает, что это её рук дело? А поняв, что Снейп так не думает, встревожилась. Кто прислал ему это гадкое розовое сердечко? Неужели Паркинсон? Именно ей предназначался взгляд Снейпа, прочитавшего послание. Но зачем она это сделала? И тут Луна поняла — зачем.

Взгляды всех студентов были прикованы к ней. Вся школа решила, что это она послала Снейпу дурацкое розовое сердечко. У Луны кусок застрял в горле. Внутренне похолодев, она, тем не менее, продолжила завтракать, как ни в чём не бывало. Уроки Снейпа не прошли даром. Луне удалось сохранить обычное равнодушное выражение лица и досидеть до конца завтрака.

Бросив украдкой взгляд в сторону преподавательского стола, Луна увидела, как Дамблдор встал со своего места, обернулся к собравшемуся уходить Снейпу и что-то сказал ему, лукаво улыбаясь в бороду. Снейп сердито сверкнул глазами и что-то произнёс в ответ. Они вместе пошли к выходу из Зала, о чём-то беседуя на ходу. Это встревожило Луну. Вдруг из-за этой драккловой валентинки у них с Северусом снова будут неприятности? И они снова не смогут встречаться? Луна вздохнула, выбралась из-за стола и поплелась к выходу, провожаемая любопытными и насмешливыми взглядами. Чёрное сердечко в кармане мантии больше не беспокоило её. Она знала, чьих это рук дело. К счастью, Джессика не последовала за ней. Она ещё не закончила завтрак и предпочла обсудить увиденное с другими девочками, правильно рассудив, что от Луны сейчас всё равно ничего не добьёшься.

Зато Джинни покинула своё место, как только заметила, что Луна поднялась из-за стола. Догнав Луну в холле, Джинни без предисловий спросила:

— Что это за странную валентинку ты получила? От кого?

— Не знаю, — Луна казалась спокойной и привычно безмятежной, но почему-то у Джинни сложилось впечатление, что спокойствие это напускное. — Кто-то подшутил, наверное.

Джинни пытливо вглядывалась в профиль медленно идущей рядом Луны, но так и не смогла понять её истинных эмоций.

— Тебе не кажется, что Снейп получил валентинку от того же «шутника», что и ты?

— Может быть, — Луна пожала плечами.

— Как ты думаешь, зачем он это сделал?

— Не он, а она, — уточнила Луна. — Я думаю, это Паркинсон. Она меня терпеть не может. Думаю, это она распустила по школе слухи обо мне. И, чтобы эти слухи подтвердить, устроила сегодняшний спектакль.

— Паркинсон?— глаза Джинни широко раскрылись. — Ты ничего не говорила мне об этом.

— А зачем? — бесцветным голосом спросила Луна.

— Ну-у… Не знаю.

— Она весь прошлый год не давала мне проходу. Гермиона знает, — вяло произнесла Луна.

— Теперь Снейп тебя убьёт, — то ли спросила, то ли констатировала Джинни.

— Думаю, он узнает, кто написал это по почерку. Видела, он прикоснулся палочкой к валентинке?

— Угу, — кивнула Джинни. – Но ты, если он всё же будет придираться, скажи мне.

— И что ты сделаешь? — Луна покосилась на идущую рядом подругу.

— Скажу Гарри. Пусть он расскажет Дамблдору. А с Паркинсон мы и сами разберёмся, — воинственно произнесла Джинни.

— Не надо ни с кем разбираться, — Луна остановилась и серьёзно взглянула на Джинни. — Пока она не трогает меня, не нужно начинать с ней войну. Пожалуйста, Джинни…

— Ну хорошо, хорошо… Только если она будет делать тебе гадости — скажи мне. Ладно?

— Ладно, — кивнула Луна. — обещаю.

Мимо девочек пробегали студенты, спешившие на занятия, и с интересом косились на них. Оглядевшись по сторонам, Джинни с Луной торопливо попрощались и отправились каждая в свой класс.

Наконец-то Луна осталась одна! Она из последних сил держалась перед Джинни, стараясь казаться спокойной и безмятежной. События сегодняшнего утра вымотали её до предела. Сначала это чёрное сердечко, на обратной стороне которого почерком профессора Снейпа было написано: «Лавгуд. Прекратите преследовать меня. Вы мне надоели. Оставьте меня в покое. С. Снейп».

Конечно, Луна сразу поняла, что Снейп не мог быть автором этой валентинки. И что это происки её недоброжелателей, скорее всего — Паркинсон. Но первое впечатление от этих слов, правдоподобность тона и стиля, заставили сердце Луны болезненно сжаться, а после ухнуть куда-то вниз, заливая сознание волной горя. А вдруг это правда? Вдруг он таким способом решил завершить их отношения?

Луна быстро пришла в себя. Конечно, это неправда. И он никогда бы так топорно не «подставился» под любопытные взгляды всей школы. Но боль, испытанная Луной в первые секунды после прочтения, окрасила весь её день в чёрный цвет. А розовая валентинка в руках Снейпа окончательно добила Луну. Теперь вся школа пялилась на неё. Все шептались у неё за спиной и показывали пальцами: полоумная Лавгуд влюбилась в Снейпа и прислала ему дурацкое розовое сердечко, опозорив перед всеми. На душе было отвратительно. Хотелось спрятаться, забиться в щель, чтобы не видеть и не слышать ничего и никого. Но вместо этого нужно было идти на уроки и терпеть все эти взгляды, улыбочки и смешки, которые жгли её, точно огнём.

Единственное, что успокоило бы Луну и придало ей сил — это встреча с Северусом. Ей необходимо встретиться с ним. Срочно, немедленно! Мерлин, ну когда же наступит вечер?

Снейп ненавидел День святого Валентина и не ждал ничего хорошего от этого дня. Он всей душой надеялся, что Лавгуд, зная его отношение к этому «празднику», не предпримет никаких попыток «исправить» это отношение.

За завтраком в Большом зале ничто не предвещало неприятностей. Совы в этот день часто приносили в клювах сердечки с поздравлениями для студентов. Хвала Мерлину, преподаватели в этом дурацком фарсе никогда не участвовали, за исключением незабвенного Локхарта, вздумавшего устроить тошнотно-розовый цирк четыре года назад.

Снейп спокойно поглощал омлет, по обыкновению незаметно наблюдая за происходящим в Зале. Обшарпанный филин с чёрным сердечком в клюве, возникший перед Лавгуд, заставил его напрячься. Незаметно наблюдая за тем, как девчонка побледнела и сникла, прочитав послание, Снейп пропустил момент, когда перед ним на столе вдруг оказалась сова, сующая ему в руки омерзительное ярко-розовое бумажное сердечко, тут же напомнившего об Амбридж, её жабьей улыбке, слащавом голоске и осторожном покашливании.

Снейп понял, что сделался объектом пристального внимания всей школы, когда в Зале наступила неестественная тишина. Под взглядами сотен глаз он прочитал текст на обороте валентинки: «Северус, любимый мой, я тебя люблю и не могу жить без тебя. Твоя Луна». Вспышка гнева разорвала мозг. Ярость горячей лавиной разлилась по телу, хотя лицо его оставалось бесстрастным. Снейп знал, что Луна не могла сделать подобную гадость. Ему не нужно было долго гадать, чьих рук это дело. Скорее, чтобы взять себя в руки и потянуть время, Снейп вынул волшебную палочку, приставил её к тексту и произнёс заклинание. Знакомый почерк. До боли знакомый. Но драккл подери! Он же сам стёр Паркинсон память о своих встречах с Лавгуд. Откуда она узнала, в какое именно место следует бить?

Снейп бросил на Пэнси взгляд, от которого у неё всё внутри похолодело. Он догадался, что это её рук дело? Но как? Она ведь заколдовала почерк, чтобы невозможно было узнать, чей он. И что теперь делать? Что ждёт её? А в том, что Снейп ей этого не простит, Пэнси не сомневалась.

Скомкав сердечко и сунув его в карман вместе с палочкой, Снейп вновь принялся за еду, которая теперь вызывала у него отвращение. Тем не менее, он съел всё с обычным бесстрастным видом, наблюдая за тем, что творится в Зале. Студенты были явно взбудоражены увиденным. Они переговаривались, хихикали и бросали насмешливые взгляды в сторону Лавгуд. Лавгуд! Как он не подумал об этом? Конечно, все связали эту розовую мерзость с ней! Вся школа уверена, что это она осмелилась прислать валентинку грозному профессору. И теперь вся школа будет мусолить этот факт и потешаться над ней. Бедная девочка!

Сердце Снейпа сжалось от острой жалости к Луне и одновременно от гнева на Паркинсон. Откуда она знает про их отношения? Снова следила за ними? Но они ведь предприняли все необходимые меры предосторожности. А может, она просто поверила слухам, которые сама же и распустила перед тем, как он стёр ей память? Снейп злился на себя за то, что упустил из виду этот момент и позволил чувствам Паркинсон вновь подтолкнуть её к активным действиям.

Его бесило всё. И оживлённое обсуждение среди студентов, и насмешливые взгляды коллег, и улыбочка Дамблдора, наблюдавшего за ним из-за поблёскивавших очков-половинок. Драккл! Дамблдор… Нужно будет прикрыть ещё и эту брешь.

Снейп встал, собираясь уходить. Дамблдор поднялся со своего места почти одновременно с ним. Наклонившись к Снейпу, Дамблдор заговорщически подмигнул и улыбнулся в бороду:

— Что, Северус, снова Паркинсон?

— Да, — отрывисто рявкнул Снейп. — Альбус, мне надоела эта история. Позвольте мне покончить с ней раз и навсегда.

— Каким образом, мой мальчик? — Дамблдор явно насмехался над ним. Они вдвоём шли к выходу из Большого зала, провожаемые любопытными взглядами студентов.

— Обливэйт решит разом все проблемы.

Снейп решил использовать ситуацию в своих интересах. Если удастся получить официальное разрешение Дамблдора стереть из головы Паркинсон её влюблённость, это избавит всех от множества неприятностей. Но старику, кажется, нравится наблюдать за его унижениями. Всегда нравилось…

— Нет-нет, Северус. Не нужно этого делать. Пусть всё идёт естественным путём. Потерпи, мой мальчик. Такие влюблённости не бывают долгими. Пусть она пройдёт сама собой.

«Сто мантикор тебе в печёнку!» — мысленно выругался Снейп. Ну ничего, он найдёт управу на Паркинсон. Он не позволит какой-то мелкой дряни издеваться над ним. И над Луной. Снейп задумался. Ему плевать на сплетни. Он выше их, они его не задевают. Никто не осмелится открыто обвинить его в связи с девчонкой. Но она — совсем другое дело. Ей придётся жить среди косых взглядов, насмешек и гадких предположений. Выдержит ли она? Снейп не сомневался, что выдержит. Вопрос — какой ценой. Чего ей будет стоить это противостояние всем? И что он может сделать, чтобы защитить её?

Дамблдор направился к себе в кабинет. Снейп остановился посреди холла на полпути к подземельям и резко развернулся лицом ко входу в Большой зал. Увидев выходящую из дверей Паркинсон в сопровождении Булстроуд, Снейп скрестил руки на груди, чуть откинул голову назад, смерил Пэнси презрительным взглядом и, даже не посмотрев в сторону Миллисенты, произнёс, почти не разжимая бледных губ:

— Паркинсон. После уроков немедленно ко мне.

Резко развернулся на каблуках, давая возможность обеим полюбоваться эффектным взмахом чёрной мантии и направился к лестнице, ведущей к классу Защиты от Тёмных Искусств.

Пэнси и Миллисента переглянулись.

— Откуда он узнал, что это ты? — лениво поинтересовалась Миллисента.

— Понятия не имею, — заносчиво ответила Пэнси. — Может, почерк мой узнал? Видела, он прикасался палочкой к надписи и шептал заклинания.

— И что теперь делать?

— Ничего. Идти на уроки. Не убьёт же он меня. Скажу, что пошутила. Ну, назначит отработку… Подумаешь!

Пэнси дёрнула плечиком и, гордо задрав голову, направилась в класс. Миллисента потопала следом. Ну и отчаянная эта Паркинсон! Если бы Милли грозил вызов в кабинет Снейпа даже по менее значительному поводу, она бы не дожила до столь волнующего события — умерла бы от страха значительно раньше. Откуда ей было знать, что Пэнси, просидевшая все уроки с презрительно-вызывающей гримаской на лице, боялась этого вызова не меньше, чем Булстроуд. Драккл её дёрнул так по-идиотски пошутить! И над кем? Над их грозным деканом. А виновата во всём, конечно, эта дрянь Лавгуд. Дура ненормальная!

Весь день Пэнси думала о том, что все её попытки выследить Лавгуд не дали никакого результата. Миллисента, в течение нескольких вечеров упорно наблюдавшая за входной дверью в покои Снейпа, докладывала, что, находясь у себя, он регулярно покидал своё жилище, скрытый Чарами невидимости. Другое дело, что он не всегда возвращался к себе после ужина. Пэнси иногда удавалось тайком проводить Снейпа до класса Защиты от Тёмной Магии. И заметить, как он покидает этот класс уже невидимым. Куда он идёт в таком виде, Пэнси не знала, а применить Гомениум ревелио не решалась, понимая, что Снейп обязательно услышит её и обнаружит слежку. Что произойдёт в таком случае, Пэнси не представляла, но была твёрдо уверена — ей не хочется этого знать.

В чём Пэнси не сомневалась, так это в том, что Снейп куда-то ходит по вечерам, скрытый дезиллюминационным заклятием. Если учесть, что никому в последнее время не удавалось обнаружить Лавгуд на территории замка (это они с Миллисентой тоже тщательно проверили), вывод напрашивался сам собой. Тем более, что школа полнилась слухами о том, что Лавгуд — любовница Снейпа.

Всё это вместе взятое сводило Пэнси с ума, наносило её самолюбию серьёзные травмы. Судя по всему, Снейп действительно предпочёл ей эту ненормальную замухрышку. Такого удара гордость Пэнси перенести не могла. Планы мести, один другого страшнее, периодически возникали у неё в голове. Их главным недостатком было то, что все они не позволяли Пэнси сохранять инкогнито. Рано или поздно Снейп докопался бы до автора причинённых ему и Лавгуд неприятностей. А испытать на себе гнев Снейпа Пэнси очень не хотелось.

Идея с валентинками пришла ей в голову сама собой. Это была неплохая возможность уколоть их обоих, заставить понервничать, причём на глазах у всей школы. А если раскроется её участие в этом деле, свести всё к шутке. Но теперь, когда Пэнси действительно попалась, шутка не казалась ей такой уж безобидной. Снейп был в ярости — это Пэнси понимала отчётливо. Что может предпринять разъярённый Снейп? Она не знала. И боялась встречи с ним до дрожи в коленях.

Но показывать кому бы то ни было свой страх Пэнси не собиралась. Поэтому, отсидев все уроки с гордым видом, напряжённой спиной и дерзко вздёрнутым подбородком, продемонстрировав за обедом отличный аппетит, которого на самом деле не было вовсе, Пэнси Паркинсон по окончании занятий решительно постучала в дверь кабинета Защиты от Тёмной Магии. Услышав резкое «Войдите», Пэнси распахнула дверь и остановилась на пороге класса, как всегда, по-деловому собранная и демонстрирующая готовность выполнить все распоряжения своего декана.

Снейп сидел за учительским столом, поставив на него локти и упираясь подбородком в переплетённые пальцы. Волшебная палочка лежала рядом на столе. Как только Пэнси вошла, Снейп устремил на неё пустой холодный взгляд, казавшийся ещё более тяжёлым, чем обычно. От его взгляда у Пэнси противно засосало под ложечкой, а вдоль позвоночника пробежал холодок, заставивший её содрогнуться. Пэнси попыталась взять себя в руки и это ей почти удалось. Во всяком случае, у неё хватило сил не показывать свой страх, сидевший глубоко внутри и вызывающий противный мелкий зуд под коленками.

Рядом со столом стоял пустой стул.

— Садитесь, Паркинсон, — Снейп кивком указал на него Пэнси, расцепил пальцы и опустил руки на стол, чуть откинувшись назад.

Пэнси заметила, что его руки были теперь сжаты в кулаки — плохой признак. Пока Пэнси шла к указанному ей месту, Снейп продолжал буравить её тяжёлым взглядом. Она села на стул, выпрямила спину, сложила руки на коленях и смело взглянула ему глаза. Возможно, в другой ситуации Снейп оценил бы её смелость. Но сейчас он расценил её как наглость, и гнев в его душе вскипел с новой силой.

— Руку, — повелительно произнёс Снейп.

— Что? — не поняла Пэнси.

— Дайте вашу руку, — медленно и отчётливо произнёс Снейп.

Пэнси с опаской подала ему руку. Снейп положил её протянутую руку на стол. Пэнси не заметила, в какой момент он взял со стола волшебную палочку. Она лишь увидела короткий резкий взмах и услышала тихое:

— Сектумсемпра.

Резкая боль в руке заставила Пэнси вскрикнуть. Предплечье обожгло, словно огнём. Пэнси не могла оторвать взгляд от потока крови, быстро заливавшей стол и мгновенно пропитавшей рукав её мантии. Предплечье немело, боль пронзала всю руку целиком и врезалась в мозг. Голова начала кружиться. Пэнси громко застонала.

Снейп выждал несколько секунд, после чего провёл волшебной палочкой по глубокому порезу, бормоча при этом магические формулы, похожие на песнопения. Кровь остановилась. Боль утихала. Снейп повторил заклинание. Шрам на руке стал затягиваться. Снейп произнёс магическую формулу в третий раз. Убрав со стола кровь с помощью Очищающего заклинания, Снейп спрятал палочку в карман, скрестил руки на груди и, откинувшись на спинку стула, наблюдал за Пэнси, презрительно кривя рот. Заметив, что она полностью пришла в себя, Снейп заговорил:

— Надеюсь, вы всё поняли, Паркинсон? Если ещё хоть раз вы позволите себе малейшую выходку, наносящую ущерб мне или Лавгуд, вам вновь придётся испытать только что пережитые ощущения. Поверьте, шрамы на лице отнюдь не красят девушку. Ещё меньше, чем прыщи.

Пэнси постепенно приходила в себя. Испытанный ею шок медленно отступал, и Пэнси затрясло. Зубы у неё стучали, поэтому в ответ на слова Снейпа она лишь кивнула. Снейп неизвестно откуда призвал с помощью Акцио стакан с водой, вынул из кармана пузырёк с зельем, накапал несколько капель в стакан и протянул его Пэнси. Та в страхе отпрянула и затрясла головой.

 — Пейте, Паркинсон. Это поможет вам успокоиться и прийти в себя, — повелительно произнёс Снейп, вновь протягивая ей стакан.

Пэнси не посмела ослушаться. Пока она пила, руки у неё тряслись, а зубы стучали о край стакана. Но после выпитого зелья ей действительно стало легче. Оценив на глаз её состояние, Снейп холодно произнёс:

— Прекрасно, Паркинсон. Надеюсь, вы всё поняли?

Пэнси коротко кивнула.

— И ещё. Вы расскажете всем, что сегодняшний… — Снейп замялся, подбирая слово повежливей, — инцидент был вашей дурацкой шуткой. Вы сделаете всё, чтобы эту шутку перестали связывать с именем Лавгуд. Вся школа должна узнать, что автор розыгрыша — именно вы. Это понятно?

— Да, — у Пэнси появились силы отвечать вслух.

— Мне всё равно, какими путями вы этого добьётесь. Но если сплетни не утихнут в ближайшее время, я буду вынужден повторить с вами эту… — Снейп красноречиво взглянул на руку Пэнси, — воспитательную работу.

Пэнси испуганно сжалась. От её гордости и дерзости не осталось и следа. Сейчас перед Снейпом сидела до смерти напуганная девчонка. Снейпу стало жаль её. Но поступить иначе он не мог. Снейп подумал о том, что вынуждена переживать Луна под градом насмешек и грязных предположений. Он обязан защитить её от всех и, прежде всего, от её врагов, главным из которых является Паркинсон. Ведь на самом деле ей ничего не грозит, нужно лишь перестать строить козни. Разумеется, Снейп не собирался приводить свою угрозу в исполнение. Его целью было лишь запугать Паркинсон и заставить её оставить Луну в покое. Но этого самой Паркинсон знать было не обязательно.

— Надеюсь, вы справитесь с этим заданием, — презрительно процедил Снейп. — Воспользуйтесь бадьяном, — с этими словами он протянул Пэнси другой пузырёк. — Если сделаете это немедленно, шрама не останется.

Пэнси, как во сне, протянула руку и взяла предложенный флакон.

— Я вас больше не задерживаю.

Пэнси медленно поднялась и, пошатываясь, побрела к выходу. Глядя ей вслед, Снейп почувствовал укол совести, но при воспоминании о том, что сейчас переживает Луна, возмущённо приказал совести заткнуться. Он должен защитить свою девочку. Если при этом ему придётся пойти против совести, он сделает это. Сколько раз он поступал так для достижения менее значимых целей. Переживёт и сейчас.

Комментарий к Глава 43 https://sun9-37.userapi.com/impg/wjsCSdoMnVKwr8l8xLGgiYysreOupaZU4UhhKw/_lsfuuFl40k.jpg?size=800×800&quality=96&proxy=1&sign=37f53c323efa9e709702bf48130aa740&type=album

https://vk.com/photo238810296_457241064

====== Глава 44 ======

Bon Jovi\Thank You for Loving Me

Charlie Clouser\How Did You Know

The Rasmus\Shot

Вечер тянулся мучительно медленно. Время до ужина. Ужин. И дальше до момента, когда можно запереть кабинет Защиты от Тёмной Магии, наложить на себя дезиллюминационное заклинание и отправляться в класс на шестом этаже, о встрече в котором они с Лавгуд договорились на предыдущем занятии. Теперь, когда они постоянно меняли место свиданий, им приходилось каждый раз договариваться о том, где и когда состоится следующее.

Снейп всегда старался прийти за несколько минут до назначенного времени. Он проверял класс и прилегающую к нему территорию на наличие посторонних людей и предметов и всегда дожидался Луну снаружи, чтобы вмешаться в случае, если кто-то вздумает следить за ней.

Вот и сейчас Снейп стоял, привычно загораживая вход в класс. Он теперь всегда безошибочно ощущал приближение Луны, несмотря на то, что она очень умело применяла Чары невидимости и Заглушающее заклинание. Было ли виной тому лёгкое колыхание воздуха от её неслышных шагов или стук его собственного сердца — Снейп не знал. Но всегда успевал приоткрыть перед Луной дверь класса до того, как она касалась его вытянутой вперёд невидимой рукой.

Сегодня Снейп ждал её с особым нетерпением. Тревога за её состояние, мысли о том, как она пережила сегодняшний день, обострили все чувства. Он ощутил её присутствие уже в самом начале коридора. Привычно приоткрыв дверь классной комнаты и пропустив Луну внутрь, Снейп проверил коридор с помощью Заклятия обнаружения и, убедившись в отсутствии слежки, вошёл в класс. Запер дверь, наложил необходимые защитные и заглушающие заклинания и только после этого снял с себя и с Луны Чары невидимости.

Луна застыла у порога, вытянувшись навстречу его взгляду, напряжённая, словно натянутая струна. Она пыталась казаться спокойной и демонстрировать обычную готовность к занятиям, но Снейп каждой клеткой своего тела чувствовал её напряжение. Повинуясь порыву, он сделал шаг, разделявший их, обнял Луну и крепко прижал к себе.

Кажется, именно этого она и ждала с таким напряжением. Снейп почувствовал, как её руки сомкнулись у него за спиной, как крепко прижалась она к нему, спрятав лицо у него на груди и как задрожало её худенькое тело в его руках. Не помня себя, не соображая, что делает, Снейп прижимал девчонку к себе, запускал пальцы в её длинные, спутанные волосы, гладил по голове, по плечам, по спине. Судорожное подрагивание её тела, ощущение острых, по-детски трогательных лопаток под ладонями, полувздох-полувсхлип, который ей не удалось подавить… Всё это вызвало в груди Снейпа такой прилив нежности, который затмил все остальные чувства. Близость Луны сейчас не пугала его, не вызывала запретных желаний. Он понимал, как необходимо ей чувствовать его рядом, ощущать поддержку, как успокаивает её эта иллюзия полной защищённости в его руках после такого тяжёлого дня.

Ему и самому необходимы были эти объятия и прикосновения. Кажется, защищать и оберегать — это его призвание. Только этим он и занимается. Не всегда, правда, успешно. Но вот утешать… Этого он не умеет. И не станет этим заниматься. Вместо этого он даст девчонке чувство защищённости, молча обняв её. Обняв и лишившись при этом своей привычной злобной маски, растеряв в одночасье все качества «бездушного монстра», которые годами тщательно культивировал в себе. Такого прилива нежности Снейп не испытывал никогда в жизни. Ему было страшно от непривычных ощущений и одновременно невероятно хорошо. Что-то трепетало и переливалось в его душе, ища выхода, стремясь излиться на хрупкую девочку, крепко прижавшуюся к нему. Снейп вдруг испугался, что не удержит в себе эту нежность и устыдился самого себя.

— День был трудным? — полувопросительно-полуутвердительно произнёс он каким-то не своим, вдруг охрипшим голосом.

Луна подняла голову, взглянула на Снейпа снизу-вверх и, слабо улыбнувшись, качнула головой:

— Нет, что вы? Просто… Просто очень длинным. Мне так хотелось поскорее увидеть вас.

Она снова спрятала лицо у него на груди, а он погладил её по волосам каким-то скованным непривычным движением. Снейп стыдился таких проявлений нежности, но отказать себе в них не мог. Обняв Луну за плечи, он увлёк её за собой и усадил за ближайшую парту, устроившись рядом. Усевшись, он не убрал руки с её плеча, и, когда Луна проложила голову ему на грудь, свободной рукой продолжил поглаживать её волосы, точно фестралью гриву.

— Вы сохранили то, что получили утром? — спросил Снейп.

— Нет, — спокойно ответила Луна. — Я бросила его в огонь.

— Что там было?

— Что я вам надоела и чтоб перестала преследовать вас. И ваша подпись.

Короткая вспышка гнева на миг затмила в сознании Снейпа все иные чувства. Но только на миг. Воспоминание о разговоре с Паркинсон мелькнуло и погасло. Он решил эту проблему. Паркинсон больше не встанет у них на пути. Она слишком напугана и слишком хорошо понимает, что шутки кончились. Сейчас имело значение только присутствие рядом Луны и только её душевное состояние.

— А что было в вашей валентинке? — поинтересовалась Луна.

— Разумеется, признание в любви от вашего имени.

— Вы сразу поняли, что это не я прислала?

— Конечно.

Снейп продолжал поглаживать голову Луны, лежащую у него на плече. Сегодня занятий не будет. Сегодня им обоим жизненно необходимо сидеть вот так, прижавшись друг к другу, каждой клеточкой ощущая тепло и поддержку. И ещё — нежность. Трепетную, всепоглощающую. Которая сейчас выше и сильнее плотских желаний. От которой так больно и сладко замирает сердце. Нежность, никогда им ранее не испытанную, за которую он был благодарен девочке, давшей ему возможность пережить это ощущение. Девочке, которая не жаловалась, не обвиняла, лишь доверчиво прижималась к нему, ища у него поддержки и защиты.

— Много гадостей выслушали сегодня?

Голос Снейпа был ровным и бесстрастным, но Луна безошибочно угадала в нём сочувствие.

— Нет. Мне никто ничего не говорил, — ответила Луна, и это была чистая правда. Ей действительно никто ничего не говорил. Только провожали взглядами да перешёптывались и хихикали за спиной.

— И ваши гриффиндорские друзья? — поинтересовался Снейп.

— Я с ними не виделась сегодня.

— Каждому, кто будет утверждать, что вы послали мне эту мерзость, отвечайте правду — это сделала Паркинсон. Кстати, — Снейп слегка ухмыльнулся, — она и сама будет рассказывать об этом всем подряд.

— Вы говорили с ней? — Луна подняла голову и вопросительно посмотрела на Снейпа.

— Да.

— И как вам удалось её убедить? — Луна не сводила с его лица тревожного взгляда.

— Неважно. Главное, что она сделает это. Думаю, сплетни скоро прекратятся.

— Надеюсь, — Луна опустила голову.

— Придётся потерпеть ещё несколько дней, — ответил Снейп.

— Спасибо, — тихо прошелестела Луна.

Теперь она сидела прямо и больше не прижималась к Снейпу. Он с сожалением встал, словно выстраивая обычный барьер между собой и Луной. Сидя на своём месте, Луна доверчиво смотрела на него, словно спрашивала: «Что мы будем делать дальше?»

— На сегодня занятия отменяются, — произнёс Снейп. Он чувствовал, что после всего пережитого проводить с ней урок просто не в состоянии. Хотя и понимал, что это единственный способ задержать девчонку подольше.

Луна с сожалением вздохнула. Ей очень хотелось остаться с ним ещё, но попросить его снова сесть рядом и обнять Луна не могла. Порыв прошёл. Перед ней снова был привычный Снейп — в маске безразличия, закованный в броню холодности и отчуждения. Она была благодарна ему за сегодняшний вечер. Ей так необходимы были его объятия. Они дали Луне силы жить дальше и надежду на то, что он сумеет всё уладить и оградить её от сплетен и насмешек.

Снейпу тоже мучительно хотелось прижать девчонку к себе и не отпускать долго-долго. Но он не позволил себе эту слабость. Устыдившись своего порыва, Снейп сухо попрощался с Луной и, дождавшись её ухода, отправился к себе, унося в груди ощущение щемящей нежности, а на ладонях — воспоминание о её тёплых вздрагивающих плечах и мягких спутанных прядях.

Вечером в гостиной Гриффиндора обсуждение утренних событий продолжилось с новой силой. Большинство сходилось на том, что валентинку Снейпу прислала именно Лавгуд.

Гарри, сидевший рядом с Гермионой, поинтересовался у неё:

— А ты как думаешь? Неужели это действительно она?

Гермиона покачала головой:

— Я так не думаю. Луна странная, но не глупая. А чтобы при всей школе отправить валентинку Снейпу — нужно быть либо полной идиоткой, либо… — Гермиона задумалась. — Либо сделать это нарочно, чтобы опозорить кого-то. В данном случае — Луну. Если учесть, что она тоже получила валентинку, второй вариант кажется мне более логичным и правдоподобным.

— Да ладно тебе, — вмешалась Парвати. — Все знают, что Лавгуд давно уже мутит со Снейпом.

— Откуда это известно? — Гермиона внимательно посмотрела на Парвати.

— Ну-у… — замялась та. — Не знаю. Все говорят.

— А кто конкретно? От кого ты это узнала? — Гермиона продолжала пристально смотреть на Парвати.

— Да откуда я помню! — недовольно откликнулась Парвати. — Все говорят.

— Поменьше бы сплетен слушала, — в голосе Гермионы слышалось плохо скрываемое раздражение. — И сама бы их не разносила.

— Никакие это не сплетни, — обиженно возразила Парвати. — Вы же сами всё сегодня утром видели.

— Между прочим, я говорила с Луной, — вмешалась в разговор подошедшая недавно Джинни. — Она считает, что это сделала Паркинсон, потому что у них ещё с прошлого года вражда.

— Это правда, — подтвердила Гермиона. — Паркинсон часто обижала Луну. И очень логично, что сейчас она захотела её подставить. Навлечь на неё гнев Снейпа. В конце концов, мы ведь не знаем, что было в той валентинке и от чьего имени она была написана.

Парвати искоса взглянула на Гермиону и молча отошла, поджав губы. Ей сейчас очень хотелось поговорить с Лавандой, но та, как обычно, отсутствовала, занятая своим «Бон-Боном». Поэтому Парвати присоединилась к группке девочек с пятого курса, которые оживлённо обсуждали новости приглушёнными голосами.

Гарри, не принимавший участия в разговоре, сидел, задумавшись, рядом с Гермионой и делал вид, что старательно читает учебник. Однако мысли его блуждали далеко от трансфигурации. Гарри вспомнил, что после каникул он довольно часто следил за Малфоем и за Снейпом по Карте Мародёров. Не каждый день, но всё-таки. После подслушанного им разговора недоверие к Снейпу вспыхнуло в душе Гарри с новой силой. И чем больше Дамблдор и Гермиона пытались убедить его, что Снейп просто хотел выведать что-то у Драко в интересах Ордена, тем сильнее увеличивалась подозрительность Гарри.

Сейчас он вспомнил, что несколько раз видел на карте Луну рядом со Снейпом. Тогда этот факт его не удивил. Гарри думал, что Снейп назначает Луне отработки. Даже то, что они проходили в разных классах, а не в кабинете Защиты от Тёмной Магии, никак не насторожило Гарри. Он был слишком занят Малфоем, который время от времени появлялся в кабинете или в личных покоях Снейпа. Приходил ли он туда, как староста или они со Снейпом во время этих встреч обсуждали какие-то тайные планы, Гарри не знал, но склонялся ко второму. И это занимало его ум настолько, что он не обратил внимания на то, что иногда рядом со Снейпом вдруг оказывалась Луна.

Вспомнив об этом, Гарри решил ничего не говорить Гермионе, пока не проверит всё сам. А пока он искоса поглядывал на сидящую рядом с Гермионой Джинни и пытался привести в порядок свои несколько взбудораженные чувства. В последнее время близость Джинни настолько волновала Гарри, что в её присутствии он был не в состоянии думать ни о ком и ни о чём, кроме неё.

— Но, между прочим, никто не знает, где и с кем Луна пропадает по вечерам, — услышал Гарри тихий голос Джинни. — Я разговаривала с Джессикой Хэмптон с её курса. Она говорит, что Луна каждый вечер куда-то исчезает и её нигде не видно часов до десяти.

— А она что, следила за Луной? — поинтересовалась Гермиона.

— Не знаю, — ответила Джинни.

Разговор перетекал в опасное русло. Если Гермиона спросит, почему Джинни обсуждала этот вопрос с Джессикой — что она скажет? Что следила за Луной, потому что ревновала её к Гарри? Кровь предательски прилила к щекам Джинни. Но, кажется этого, хвала Мерлину, никто не заметил.

— Ну, — начала Гермиона, глядя на Гарри и вдруг осеклась.

Она хотела сказать: «Ну, это можно легко установить по карте». Но вовремя вспомнила, что Джинни не знает о существовании Карты Мародёров и лишь молча взглянула на Гарри. Тот поймал взгляд Гермионы и понял, что она имела в виду.

-Ну, возможно, Луна и правда ходит с кем-то на свидание, — нашлась Гермиона. — Но вряд ли именно со Снейпом.

— Может быть, — ответила Джинни.

Мысль о том, что у Луны может быть парень, как-то не приходила ей в голову. Но сейчас она вполне поверила в возможность такого варианта развития событий.

А Гарри решил во что бы то ни стало проследить за Луной по карте. Но только не сейчас. Подниматься с дивана и идти в спальню за картой именно сейчас, когда Джинни так близко, ему не хотелось. И он продолжал сидеть, искоса поглядывая на неё из-за плеча разделявшей их Гермионы, всей душой желая, чтобы Гермиона встала и ушла, но одновременно жутко страшась этого. А девчонки продолжали болтать, вовсе не замечая состояния Гарри, за что он был им несказанно благодарен.

Несколько вечеров подряд Гарри следил по карте за перемещениями Луны. За это время лишь один вечер Луна и Снейп провели порознь. Гарри не верил своим глазам. Неужели они действительно встречаются? И слухи, будоражившие школу — вовсе не слухи, а правда? Гермиона ни о чём не расспрашивала Гарри, будто забыла о недавнем разговоре.

Спустя неделю Гарри сам отозвал её в сторону после уроков, когда Гермиона собралась идти в библиотеку.

— Я каждый вечер следил по карте за Луной и Снейпом, — без предисловий начал он, усаживаясь в нише высокого окна в коридоре, который прекрасно просматривался в оба конца. По нему изредка проходили студенты, не обращая внимания на тихонько беседовавших гриффиндорцев.

Гермиона молча выжидательно уставилась на Гарри.

— Они встречаются, — коротко проинформировал он. — Каждый вечер.

— Ничего себе! — Гермиона никак не могла прийти в себя. — Ты думаешь..?

— Не знаю, — ответил Гарри. — Но это очень странно. Может быть, это приворот?

— Не говори глупостей, — резко ответила Гермиона. — Люди, выпившие Приворотное зелье, выглядят и ведут себя по-другому. И как по-твоему, кто из них кому подлил Амортенцию?

Гарри пожал плечами.

— Но тогда почему они встречаются? Зачем?

— Думаю, нам стоит спросить об этом саму Луну. И послушать, что она скажет.

— Ты права, — согласился Гарри. — Тогда давай поговорим с ней сейчас же. Пока она снова не исчезла, как обычно по вечерам.

— Давай. Где она сейчас?

Гарри вынул из сумки карту и долго всматривался в неё.

— Идёт по направлению к библиотеке, — наконец ответил он. — Давай встретим её раньше, чем она туда придёт.

Они встали и направились ко входу в библиотеку. По дороге Гермиона сказала:

— Между прочим, Паркинсон сама призналась, что послала Снейпу эту валентинку.

— В таком случае, у неё совсем нет мозгов, — ответил Гарри. — И что, она до сих пор жива? Снейп её не убил?

— Как видишь. Наверное, Снейп не убивает своих слизеринцев.

— Представляю, что он сделал бы, если бы Паркинсон училась не на его факультете.

— Я заметила, что сплетничать о Луне стали меньше, — продолжила Гермиона. — Наверное, всем стало неинтересно.

— Может быть, — рассеянно произнёс Гарри, останавливаясь у входа в библиотеку и вновь заглядывая в карту. — Она идёт.

Гарри засунул карту в сумку, и они с Гермионой медленно пошли по коридору, в котором вот-вот должна была появиться Луна. Сделав вид, что их встреча абсолютно случайна, Гарри с Гермионой приветливо улыбнулись Луне.

— Привет, Луна!

Гарри был действительно рад её видеть, несмотря на смутные подозрения, всю неделю не дававшие ему покоя. Он надеялся, что разговор с Луной развеет эти подозрения в пух и прах.

— Привет, — улыбка Луны была искренней и радостной.

— Дано тебя не видела, — сказала Гермиона. — Где ты пропадаешь?

— Обычно в библиотеке или у себя в гостиной, — ответила Луна. — Ты же знаешь — пятый курс, подготовка к СОВ и всё такое…

— А по вечерам со Снейпом… — в тон ей подхватил Гарри.

Луна, не говоря ни слова, уставилась на него широко раскрытыми глазами. Откуда он узнал? Возможно, он ничего не знает, ляпнул наугад, чтобы проверить её реакцию?

— С чего ты так решил? — спросила Луна абсолютно спокойным и безразличным тоном. Если бы Гарри не был уверен в своих словах, он бы сейчас отмёл все подозрения, относящие к Луне. Но Гарри привык доверять своим глазам, поэтому попытка Луны соврать вызвала в нём гнев и усилила подозрения.

— С того. Я знаю, что ты по вечерам встречаешься со Снейпом. Вчера в классе на шестом этаже. Позавчера — на втором. А перед этим вы один вечер пропустили. Ну, что скажешь?

— Что тебе нечего делать, раз ты следишь за мной.

Услыхав слова Гарри, Луна похолодела от страха. Он действительно знал всё. Ей было важно скрыть этот страх и вести себя естественно. Они с Северусом уже давно обсудили такой вариант развития событий. Но Луна ждала подвоха от Паркинсон и уж никак — от своих гриффиндорских друзей.

— Как видишь, слежка оказалась полезной. У тебя действительно какие-то дела со Снейпом. И я подозреваю, что вовсе не любовные, как об этом говорит вся школа. Возможно, ты ещё с прошлого года докладываешь ему обо всём, и мы зря поверили тебе?

— Значит, всё, что произошло в Министерстве, для тебя не имеет значения? — голос Луны был ровным и бесцветным. Ей удалось скрыть обиду и горечь от мысли, что Гарри так легко готов записать её в предатели. Но обида от этого не стала менее болезненной.

— Имеет, — Гарри вдруг устыдился своих предположений, но не сдавался. — Но я хочу понять, что связывает тебя со Снейпом. И можно ли тебе доверять.

— Хорошо, я скажу, — ответила Луна. — Только это тайна. Дайте слово, что дальше вас она не уйдёт.

— Смотря что за тайна, — подала голос молчавшая доселе Гермиона. Она пристально наблюдала за Луной, пытаясь понять, врёт та или говорит правду. — Вдруг эта тайна причинит вред ученикам, Ордену или всему делу в целом?

— Она не причинит никому вреда в этом я могу поклясться, — спокойно ответила Луна.

Гарри с Гермионой переглянулись.

— Ну хорошо, — ответил Гарри. — Мы даём слово, что никому не выдадим твою тайну, если она никому не вредит.

— И ты тоже? — обернулась Луна к Гермионе.

— И я, — неохотно согласилась та.

Луна огляделась по сторонам. Коридор был пуст.

— Снейп занимается со мной. Он учит меня всяким сложным магическим приёмам. Нет, это не Тёмная магия, — предвосхитила Луна вопрос, готовый вот-вот сорваться с приоткрытых уст Гарри. — Это отработка законных заклинаний и немного окклюменции.

— Но почему именно с тобой? — изумлению Гарри не было предела.

— Не знаю, — вздохнула Луна. — Он сказал, что я сильная колдунья, что мой магический потенциал очень высок, но его нужно развивать. И предложил мне поработать над этим.

— И ты согласилась?! — воскликнул Гарри.

— Как видишь. Ты не проводишь занятий в Отряде Дамблдора. А уметь защищаться в наше время очень полезно.

— Он не делает с тобой ничего такого… Необычного? — с сомнением произнесла Гермиона. — Не даёт тебе пить никаких зелий?

Луна с упрёком взглянула на неё:

— Ты намекаешь, что он как-то воздействует на мои мозги, чтобы принудить меня к этим занятиям?

— Именно так, — призналась Гермиона.

— Так вот, никаких зелий я не пью, и никто мне мозги не затуманивает. Я согласилась на это добровольно и ни о чём не жалею. Потому что он научил меня стольким полезным вещам, о которых не услышишь на уроках…

— Не сомневаюсь в этом, — произнесла Гермиона голосом, не лишённым сарказма.

— В любом случае, эти занятия никому не причиняют вреда. А вы дали слово хранить услышанное в тайне, — напомнила Луна.

— До тех пор, пока не поймём, что они кому-то вредят, — уточнила Гермиона.

— А кто будет это решать? — спросила Луна.

— Мы, — ответил Гарри. — Думаешь, у нас не хватит мозгов понять, если что-то пойдёт не так?

Луна молча пожала плечами. Зная предвзятость Гарри по отношению к Снейпу, она боялась, что тот истолкует даже чихание профессора, как попытку причинить кому-то вред. Но говорить этого вслух она не собиралась.

— Ну, а пока вы узнали правду и дали слово молчать, — произнесла она.

— Да, ответила Гермиона. — Мы помним.

— Тогда я пойду в библиотеку? — спросила Луна.

— Конечно, — кивнул Гарри, не зная, что ещё сказать. — Пока.

— Пока.

Луна направилась в библиотеку и скрылась за её тяжёлой дверь. Гарри вопросительно посмотрел на Гермиону:

— Как ты думаешь, это правда? — спросил он.

— Не уверена, — ответила Гермиона. — Вроде и правда, но что-то тут не так. С чего бы Снейпу предлагать ей заниматься отдельно? Почему именно ей?

— А вдруг он действительно готовит её к какому-то преступлению? Научит её Непростительному заклинанию, а потом под Империо заставит его применить, чтобы все подумали, что преступница — она, а не он?

— Ты всё-таки не веришь Снейпу? — тихонько спросила Гермиона.

— Нет, — отрезал Гарри.

— Ну-у… Возможно, всё не настолько мрачно, — задумчиво протянула Гермиона. — Но у меня есть ощущение, что он использует для чего-то Луну. Она об этом не подозревает, конечно. У него ведь масса способов затуманить ей мозги. Скорее всего, речь идёт не о любви. Он её к чему-то готовит. Узнать бы — к чему.

— Как бы он ей не навредил, — отозвался Гарри. — Может, ему не хватает подопытных крыс, и он испытывает на ней новые зелья?

Гермиона пожала плечами:

— В любом случае, нужно следить за состоянием Луны. И если мы заметим что-то подозрительное, нужно будет успеть прийти к ней на помощь.

— Ладно. Я буду наблюдать за ними по карте. А ты скажи Джинни, чтобы она подмечала изменения, которые происходят с Луной. Потому что мы видим её очень редко и можем упустить что-нибудь важное.

— Хорошо. Так и сделаем, — согласилась Гермиона.

Едва дождавшись вечера, Луна примчалась в класс на третьем этаже, соблюдая все необходимые меры предосторожности. Снейп мгновенно уловил, насколько она взволнована. Но не подал виду, желая тем самым успокоить её и показать, что считает все её проблемы вполне решаемыми.

— Насколько я могу судить по вашему внешнему виду, случилось нечто экстраординарное, — произнёс он с некоторой долей сарказма.

— Случилось, — кивнула Луна, не принимая его игры и оставаясь серьёзной. — Сегодня я говорила с Гарри и Гермионой. Они знают о наших с вами встречах.

— Откуда? — отбросив сарказм, поинтересовался Снейп.

— Не знаю. Но Гарри совершенно точно сказал, в какой день в каком классе мы встречались и когда занятий не было.

Луна виновато опустила голову. Скорее всего, Гарри выследил их из-за её невнимательности. Но ведь она принимала все необходимые меры предосторожности. И делала всё, чтобы обнаружить слежку, если таковая имелась.

Молчание затянулось, и Луна ещё ниже опустила голову, боясь взглянуть на Снейпа. А Снейп стоял, погружённый в размышления, водя пальцем по губам. Он думал о том, что Поттер выследил их явно не по вине Луны. Карта. Всему виной карта, которую он однажды увидел на столе у оборотня в бытность того преподавателем Защиты от Тёмных Искусств. Как он мог забыть об этой треклятой карте? Конечно, благодаря ей все они у Поттера как на ладони. Заполучить бы эту карту на пару вечеров, а лучше на недельку, чтобы понять, как она устроена и придумать контрзаклятие к вложенной в неё магии. Контрзаклятие, которое делало бы его и Лавгуд недоступными для наблюдения…

Но поскольку это невозможно, придётся искать контрзаклятие экспериментальным путём. А как, в таком случае, проверить, действует оно или нет? Вопросы, вопросы… И дополнительные заботы.

Вспомнив о Луне, Снейп взглянул на её виновато поникшую фигурку со склонённой головой и опущенными плечами. Кажется, девчонка думает, что он обвиняет её в случившемся?

— Лавгуд, надеюсь, вы не собираетесь приписывать себе вину за этот инцидент?

Луна вздрогнула и подняла на него глаза:

— Я… Я не знаю. Я делала всё, что нужно, чтобы не допустить слежки. Но… Но, может, я что-то упустила?

— Не думаю. Просто у Поттера есть карта, позволяющая ему следить за передвижениями всех, находящихся на территории Хогвартса.

Луна стояла, широко распахнув глаза и приоткрыв рот.

— Но-о… Но как же тогда? Вы знали об этой карте? — растерянно пробормотала она.

— Забыл. Только сейчас вспомнил.

Это было невероятно! Чтобы Снейп забыл о чём-то важном? Возможно ли это?

— И что же нам тогда делать? — испуганно прошептала Луна, внезапно потерявшая голос при мысли, что им снова придётся отказаться от свиданий.

— Это зависит от того, как вы объяснили наши встречи своим гриффиндорским друзьям.

В последние два слова Снейп вложил достаточное количество яда, чтобы показать своё отношение к тем, чьей дружбой Луна дорожила. Никак не отреагировав на это выпад, Луна ответила:

— Как мы и договаривались — сказала, что вы обучаете меня разным магическим приёмам.

— Разумеется, они не поверили.

— Думаю, что не очень. Наверное, они решили, что вы каким-то образом используете меня для каких-то неприглядных целей. Во всяком случае, Гермиона спрашивала, не давали ли вы мне выпить каких-нибудь зелий.

Снейп нахмурился. Эта выскочка Грейнджер слишком умна. Если она вобьёт себе в голову, что он как-то вредит Лавгуд и захочет её спасти — это может стать проблемой.

— Во всяком случае, они оба дали мне слово хранить в тайне то, что я им рассказала.

Снейп криво усмехнулся. Верить в силу честного слова может лишь такая чистая наивная девочка, как эта Лавгуд. Сам он хорошо знал цену клятв и честных слов. Нерушим лишь Непреложный обет, всё остальное — фикция. Но говорить об этом Луне он не стал — не хотелось расстраивать девчонку.

— Будем встречаться, как и прежде, — успокоил он Луну. — С соблюдением всех мер предосторожности. И стоять на своём — мы занимаемся отработкой магических приёмов. Тем более, что это — чистая правда, — ухмыльнулся Снейп.

Луна улыбнулась в ответ — и у Снейпа отлегло от сердца. От её улыбки в душе у него разлилось привычное тепло, которое он ощутил и на физическом уровне. Девчонка верила ему и не скрывала удовольствия от того, что их встречи продолжатся. И от этого сердце полнилось такой радостью, от которой забывались все неприятности нынешнего дня и всё то страшное, что ждало его в грядущем. Девчонка была здесь, рядом, она улыбалась ему и любила его. Что ждёт их потом — об этом сейчас думать решительно не хотелось.

Комментарий к Глава 44 https://sun9-41.userapi.com/impg/dvmOVQp6ZW8XxjOnwWLLZs8A5NotoI6hC1p9bA/f2bFyaSHKc4.jpg?size=800×800&quality=96&proxy=1&sign=fad110e0a11d22f596090704046d44be&type=album

https://vk.com/photo238810296_457241065

====== Глава 45 ======

James Hanning\Slytherin Combat

X-Teknokore\Destroy.Haters

Следующие пару недель заставили Гарри на какое-то время забыть о Луне, хотя он по-прежнему каждый вечер заглядывал в Карту Мародёров, чтобы убедиться — её встречи со Снейпом продолжаются с завидным постоянством. Уроки аппарации и задание, полученное от Дамблдора, отвлекли всё его внимание. К тому же слежка по карте за Малфоем оказалась значительно менее успешным занятием, чем наблюдение за Луной, но отнимала больше сил и будила у Гарри охотничий азарт. Гарри пытался определить местонахождение Малфоя днём, но тот терялся, будто исчезал с поверхности карты, растворяясь в массе чёрных точек, ползающих по ней.

А событие, случившееся в день рождения Рона, и вовсе заставило Гарри с Гермионой позабыть о Луне и её свиданиях со Снейпом. Вся школа обсуждала, каким образом Рон Уизли оказался в больничном крыле, объевшись шоколадных котелков с Амортенцией, предназначенных Гарри Поттеру. Кто подсунул Гарри эти конфеты, которые в итоге достались Рону, тайной ни для кого не являлось. Имя Ромильды Вейн было у всех на слуху, так что её популярность вовсе затмила историю с присланной Снейпу якобы от имени Луны валентинкой.

Впрочем, поговаривали, что Рон отравился вовсе не конфетами с Амортенцией, а каким-то ядом. Однако шума, подобного тому, что поднялся после покушения на Кэти, эта история не наделала. Похоже, все сочли произошедшее несчастным случаем. К тому же во время отравления Рон находился в кабинете преподавателя зельеварения, противоядие получил сразу, а значит, не особенно и пострадал. На деле гриффиндорцев куда больше интересовала предстоящая игра с Хаффлпаффом, многим хотелось увидеть, как Захария Смит, игравший у хаффлпаффцев охотником, будет наказан за высказывания, которые он позволил себе во время первого матча со слизеринцами.

Между тем Гарри квиддич интересовал как никогда мало. Мысли о Драко Малфое быстро превращались у него в подобие мании. Сверяясь при всяком удобном случае с Картой Мародёров, он время от времени делал по замку крюк, заглядывая туда, где находился Малфой, но ни за какими необычными занятиями застать его так и не смог. И при этом Малфой продолжал необъяснимым образом исчезать с карты.

Впрочем, времени на то, чтобы вплотную заняться этой загадкой, у Гарри не было — мешали тренировки, домашние задания, да еще то обстоятельство, что теперь, куда бы он ни направлялся, за ним неотступно следовали Кормак Маклагген и Лаванда Браун. Так что выслеживание Луны отодвинулось для Гарри на задний план. Он машинально отмечал её местоположение на карте и вновь возвращался мыслями к Малфою.

Кормак Маклагген, узнав о болезни Рона, неотступно преследовал Гарри с просьбой взять его в команду на место вратаря. При этом он постоянно намекал, что вратарь команды из него получится лучший, чем из Рона, и что Гарри, который теперь регулярно видит его в игре, наверняка и сам так думает. Мало того, Маклагген критиковал всех остальных игроков и приставал к Гарри с детальными планами тренировок, так что Гарри не раз уже пришлось напомнить ему, кто в команде капитан.

А Лаванда то и дело подкатывалась к нему с разговорами о Роне, и эти разговоры Гарри находил не менее утомительными, чем разглагольствования Маклаггена о квиддиче. Поначалу Лаванда была страшно обижена, что никто не удосужился сообщить о том, что Рон попал в больницу («Я же всё-таки его девушка!»), но затем решила простить Гарри забывчивость и провести с ним ряд задушевных бесед, посвященных чувствам Рона, — крайне тягостное испытание, без которого Гарри с большим удовольствием обошелся бы.

— Послушай, почему бы тебе не поговорить обо всём этом с Роном? — спросил её Гарри после особенно долгих расспросов, охвативших собою всё — от точных слов, сказанных Роном по поводу её новой парадной мантии, до мнения Гарри о том, считает ли Рон свои отношения с Лавандой «серьёзными».

— Я бы и поговорила, но всякий раз, как я к нему прихожу, он спит! — раздраженно сообщила Лаванда.

— Вот как? — Гарри был удивлён, поскольку сам он при каждом посещении больничного крыла заставал Рона бодрствующим: друг рьяно интересовался новостями, с одной стороны, и норовил произнести как можно больше бранных слов о Маклаггене, с другой.

— А Гермиона Грейнджер к нему всё ещё заглядывает? — внезапно поинтересовалась Лаванда.

— По-моему, да. Так ведь они же друзья, верно? — испытывая неловкость, ответил Гарри.

— Друзья, не смеши меня! — презрительно процедила Лаванда. — Когда Рон стал встречаться со мной, она с ним неделями не разговаривала! Теперь-то она, конечно, хочет с ним помириться, он же стал таким интересным…

— По-твоему, получить яд, значит стать интересным? — спросил Гарри. — Как бы там ни было, извини, я должен уйти — вон Маклагген идет, опять прицепится ко мне с разговорами о квиддиче. — И Гарри, бочком скользнув в притворявшуюся сплошной стеной дверь, коротким путём понёсся на урок зельеварения, куда, к счастью, ни Лаванда, ни Маклагген последовать за ним не могли.

Гермионе тоже было не до Луны. Все её мысли были заняты состоянием Рона. Поэтому оба, и Гарри, и Гермиона вспомнили о Луне лишь в день квиддичного матча Гриффиндор-Хаффлпафф.

Наскоро заскочив перед матчем в палату к Рону, Гарри торопливо перекинулся с ним парой слов и поскорее направился в раздевалку. Он быстро шагал по пустым коридорам. В школе не было ни души — все либо уже сидели на стадионе, либо направлялись к нему. Гарри поглядывал в окна, мимо которых проходил, прикидывая, каков нынче ветер, и тут его внимание привлёк шум впереди. В сопровождении двух девочек к нему приближался Малфой. Обе девочки выглядели недовольными и надутыми.

Заметив Гарри, Малфой замер на месте, злорадно ухмыльнулся и снова двинулся вперед.

— Куда это ты собрался? — резко спросил Гарри.

— Ага, Поттер, жди, вот так сию минуту всё тебе и расскажу, ведь это ж тебя касается! — ощерился Малфой. — Ты бы лучше поторопился, тебя там ждут, Избранный капитан, Мальчик, Который Всегда Побеждает или как там тебя теперь называют.

Одна из девочек захихикала. Гарри взглянул на неё, и она покраснела. Малфой, обогнув Гарри, тронулся дальше. Девочка и её подруга засеменили следом, все трое свернули за угол и скрылись из виду.

Гарри стоял как вкопанный, глядя им вслед. Ну хоть вой от злости! До игры оставались считанные минуты, а тут ему подворачивается крадущийся куда-то по опустевшей школе Малфой — подворачивается лучшая до сей поры возможность выяснить, что он задумал. Проходили секунды, а Гарри так и стоял, оцепенев, не отрывая глаз от угла, за которым исчез Малфой…

— Где ты был? — сердито спросила Джинни, когда Гарри влетел в раздевалку. Вся команда уже переоделась, загонщики Кут и Пикс нервно постукивали себя битами по икрам.

— Малфоя встретил, — тихо ответил Гарри, натягивая через голову красную мантию.

— И что?

— Хотел узнать, что он и две девочки делают в замке, когда все остальные здесь…

— И этим необходимо было заниматься именно сейчас?

— Так я вроде и не занимаюсь, — огрызнулся Гарри. Он взял «Молнию» и поправил очки. — Ладно, пошли!

Гарри обменялся рукопожатием с капитаном команды Хаффлпаффа, а затем по свистку мадам Хуч оттолкнулся от земли, взлетел выше своих игроков и пронёсся вдоль поля, отыскивая глазами снитч. Если поймать его пораньше, появится шанс вернуться в замок, добраться до Карты Мародёров и выяснить, чем занят Малфой…

— А вот и Смит с квоффлом, — отдаваясь эхом от земли, произнес мечтательный голос. — В прошлый раз, как вы знаете, он комментировал игру, и в него врезалась Джинни Уизли. Скорее всего, намеренно, во всяком случае, так это выглядело со стороны. Смит очень грубо отзывался о Гриффиндоре, думаю, теперь, играя против него, он об этом сожалеет. — О, смотрите-ка, Джинни отобрала у него квоффл, она мне нравится, очень хорошая…

Гарри глянул вниз, на помост комментатора. Кто мог, пребывая в здравом уме, поручить комментировать матч Луне Лавгуд? Однако даже с такой высоты ошибиться было невозможно — длинные, серовато-светлые волосы, ожерелье из пробок от сливочного пива… Сидевшая рядом с ней профессор МакГонагалл казалась слегка встревоженной — похоже, назначение Луны на эту должность вызывало у неё серьёзные сомнения.

Откуда же Гарри было знать, что в конкурсном отборе на место комментатора матчей по квиддичу захотело поучаствовать не так уж много людей? Если быть абсолютно честным, то их было всего двое — Луна и ещё какой-то хаффлпаффец с четвёртого курса. Чтобы избежать предвзятости в комментариях, судить матч между Гриффиндором и Хаффлпаффом взяли Луну. Зачем это понадобилось Луне — не знал никто. Снейп, следивший за ней со слизеринской трибуны, скрежетал зубами и мысленно изрыгал ругательства, которые редко когда произносил вслух.

— Но теперь квоффл забирает у Джинни игрок команды Хаффлпаффа, крупный такой, никак не могу вспомнить его имя… Быкинс… нет, Бугайни…

— Скоткинс! — громко сказала профессор МакГонагалл. Зрители захохотали.

Гарри оглядывался, выискивая снитч, но никаких признаков его не видел. Мгновение спустя Скоткинс забил гол. Маклагген, крикливо отчитывавший Джинни за то, что она упустила квоффл, в результате прозевал большой красный мяч, пронесшийся мимо его правого уха.

— Маклагген, займись своим делом и оставь игроков в покое! — взревел Гарри, сделав вираж и оказавшись лицом к лицу с вратарём.

— А ты бы мне пример показал! — крикнул в ответ красный, злой Маклагген.

— И вот Гарри Поттер ругается со своим вратарем, — безмятежно сообщила Луна под радостные восклицания и гогот сидевших на трибунах хаффлпаффцев и слизеринцев. — Не думаю, что это сильно поможет ему отыскать снитч, хотя, возможно, тут перед нами просто хитроумная уловка…

Гневно выругавшись, Гарри крутнулся на месте и вновь облетел поле, обшаривая глазами небо в поисках крошечного крылатого золотого мячика.

Джинни и Демельза забили по голу каждая, дав и своим одетым в красное с золотом болельщикам повод для восторга. Затем Скоткинс закатил ещё один, сравняв счет, но Луна этого словно и не заметила. Прозаические мелочи вроде счёта интересовали её на редкость мало, она старалась привлечь внимание зрителей к таким любопытным вещам, как необычная форма облака или вероятность того, что Захария Смит, неспособный удержать квоффл дольше одной минуты, страдает заболеванием, которое она назвала Немочью неудачника.

— Счёт семьдесят — сорок в пользу Хаффлпаффа! — рявкнула в рупор профессор МакГонагалл.

— Уже? — рассеянно удивилась Луна. — О, посмотрите-ка! Вратарь Гриффиндора завладел битой одного из загонщиков.

Висевший в воздухе Гарри резко обернулся. И точно, Маклагген, по ведомым только ему причинам, выхватил у Пикса биту и теперь показывал ему, как следует отбивать бладжер, чтобы попасть им в уже приближавшегося Скоткинса.

— Отдай ему биту и вернись к шестам! — кидаясь к Маклаггену, завопил Гарри, но тот уже яростно замахнулся, целя битой по бладжеру — и послал его совсем не в том направлении.

Слепящая, тошнотворная боль… вспышка света… далекие крики… чувство падения в глубокий колодец…

В следующий миг Гарри обнаружил, что лежит в теплой и удобной постели и смотрит на лампу, отбрасывающую на темный потолок круг золотистого света. Он с трудом приподнял голову. Слева от него лежал кто-то очень знакомый — веснушчатый и рыжий.

Трещина в черепе Гарри тоже не способствовала мыслям о слежке за Луной и Снейпом. Гарри лишь надеялся от всей души, что это была первая и последняя попытка Луны комментировать квиддичные матчи.

Вечером того же дня, придя на занятия к Снейпу, Луна была встречена кривой ухмылкой и ядовитыми замечаниями профессора по поводу её комментаторских талантов. Впрочем, Луну эти замечания ничуть не обидели. На его вопрос, зачем она вообще полезла в комментаторы, Луна безмятежно ответила:

— Мне захотелось попробовать.

— Попробовали. Дальше что? — раздражённо бросил Снейп.

— Ничего, — спокойно произнесла Луна. — Раз вы считаете, что у меня не получилось, я больше не буду этим заниматься. Кстати, профессор МакГонагалл согласна с вами — она тоже думает, что это — не моё.

Снейп с облегчением вздохнул. По крайней мере, девчонка больше не будет позориться прилюдно. Видеть, как над ней смеются, было выше его сил. А сама она относилась к насмешкам так спокойно, что Снейпа это даже немного злило. Впрочем, он понимал, что это свойство её натуры позволяет девчонке гораздо легче переносить вещи, которые другим очень сильно испортили бы жизнь. Хорошо, что сплетни вокруг них поутихли. А теперь, после этого матча, о них и вовсе забудут. Студентам есть о чём поговорить и без этих сплетен.

Думая так, Снейп был прав лишь отчасти. Большинство студентов действительно переключили своё внимание на более свежие школьные новости. Но не Гарри. Оказавшись в больничном крыле, он придумал способ следить за Малфоем, поручив наблюдение за ним домовым эльфам Кричеру и Добби. И теперь, заглядывая в Карту Мародёров, он обращал внимание не только на точку с надписью «Малфой». Мысли Гарри всё чаще возвращались к Луне и Снейпу. Вдруг Снейп хочет её использовать, чтобы подставить вместо Малфоя, когда нужно будет прикрыть грязные делишки последнего? А в том, что Малфой готовит какую-то мерзость, Гарри не сомневался. Может быть, стоит ещё раз поговорить с Луной и предупредить её?

Гарри с Роном покинули больницу рано утром в понедельник. Благодаря заботам мадам Помфри их здоровье полностью восстановилось, и теперь они могли насладиться благодатными последствиями отравления и трещины в черепе, лучшим из которых стало примирение Рона и Гермионы.

По дороге на завтрак их догнала Луна.

— Гарри! — послышалось у него за спиной.

— А, привет, Луна, — ответил Гарри.

— Я заходила в больничное крыло, хотела тебя повидать, — сообщила Луна, копаясь в сумке. — Но там сказали, что ты уже выписан, а меня…

Она поочередно всучила Рону: предмет, похожий на крупную зеленую луковицу, большую пятнистую поганку и изрядное количество чего-то смахивающего на кошачий помёт; наконец извлекла из сумки замызганный пергаментный свиток и протянула его Гарри.

— …а меня просили передать тебе это.

Гарри мгновенно признал в свитке приглашение на очередной урок Дамблдора.

— Сегодня вечером, — едва развернув свиток, сказал он Рону и Гермионе.

— Ты здорово комментировала последний матч! — похвалил Рон Луну, уже забиравшую у него «луковицу», поганку и кошачий помёт. Луна неуверенно улыбнулась.

— Шутишь, да? — сказала она. — Все говорят, что я была ужасна.

— Да нет, серьёзно! — искренне воскликнул Рон. — Я и не припомню, чтобы комментарий доставил мне большее удовольствие! Кстати, а что это такое? — прибавил он, поднимая к глазам «луковицу».

— Это лирный корень, — ответила Луна, запихивая в сумку поганку и кошачий помёт. — Хочешь, возьми себе. У меня их несколько. Отлично отпугивают Пухлых Заглотов.

И она удалилась, оставив лирный корень в руке негромко посмеивающегося Рона.

— Знаете, а Луна нравится мне всё больше, — сказал он, когда они снова тронулись в путь к Большому залу. — Я понимаю, у неё не все дома, но что толку…

Он вдруг умолк. У подножия мраморной лестницы с грозным видом возвышалась Лаванда Браун.

— Привет, — нервно поздоровался Рон.

— Пойдём, — негромко сказал Гарри Гермионе, и оба ускорили шаг, но успели услышать слова Лаванды:

— Почему ты не сказал мне, что тебя сегодня выписывают? И почему рядом с тобой оказалась она?

Отойдя подальше от этих двоих, Гарри обратился к Гермионе:

— Послушай, мне кажется, с Луной нужно серьёзно поговорить. Малфой явно задумал какую-то пакость. Не использует ли Снейп Луну, чтобы прикрыть Малфоя, подставив её вместо него?

— Ты думаешь? — встревоженно произнесла Гермиона.

— Я не уверен, но мне почему-то так кажется. Это ведь странно — их ежедневные «занятия». Чем они там занимаются — одному Мерлину известно.

— Послушай, Гарри. Если всё обстоит так, как ты думаешь, говорить с Луной бесполезно. У Снейпа в запасе тысяча способов задурить ей мозги. Они у неё и так набекрень. Нужно сообщить об их встречах Дамблору. Пускай он разбирается.

— Но мы ведь дали слово не разглашать тайну? — с сомнением произнёс Гарри.

— Если она никому не повредит, — ответила Гермиона. — Но, если нам кажется, что эти встречи могут повредить Луне, мы свободны от данного слова.

— А если Дамблдор снова рассердится на меня за то, что я подозреваю Снейпа? Хотя… Хагрид ведь говорил, что слышал, как Дамблдор сердился на Снейпа…

— А ты просто расскажи ему, что Снейп встречается с Луной. Без всяких подозрений и намёков на его ненадёжность.

— А откуда я узнал, что они встречаются? Не говорить же мне директору о карте?

— Ты думаешь, он не знает о ней? — усмехнулась Гермиона. — Но ты прав, говорить не нужно. Просто скажи, что следил за Луной. Один раз случайно увидел, как она зашла в пустой класс и выяснил, что класс не был пустым. А потом следил за ними обоими и убедился, что они встречаются. Сегодня же всё ему расскажи!

— Ну ладно, — вздохнул Гарри. — Думаю, ты права. Пойдём, а то опоздаем на завтрак.

В Большой зал они вошли почти одновременно с Роном, который выглядел надувшимся и разозлённым. Несмотря на то, что сел он рядом с Лавандой, Гарри не заметил чтобы за время, проведённое в Большом зале, эти двое обменялись хотя бы одним словом. Гермиона вела себя так, точно ничего не замечала, однако раз или два Гарри видел, как её лицо озаряется беспричинной улыбкой. Весь этот день Гермиона пребывала в особенно приподнятом настроении, а вечером в гриффиндорской гостиной соблаговолила даже просмотреть (иными словами, переписать) домашнюю работу Гарри по травологии, чем в последнее время напрочь отказывалась заниматься, зная, что Гарри позволит Рону всё у него сдуть.

— Огромное спасибо, Гермиона, — сказал Гарри, торопливо похлопав её по спине, — он уже посмотрел на часы и обнаружил, что времени почти восемь. — Слушай, мне надо бежать, иначе я к Дамблдору опоздаю.

Она не ответила, просто с усталым видом вычеркнула несколько самых слабых из написанных им предложений. Гарри, ухмыляясь, проскочил сквозь проём в портрете и понёсся к кабинету директора школы. Торчавшая у винтовой лестницы горгулья отпрыгнула в сторону, едва услышав о шоколадных эклерах, и Гарри, перескакивая через ступеньки, взлетел наверх и стукнул в дверь. Часы в кабинете как раз начали отзванивать восемь.

— Войдите, — отозвался Дамблдор.

Гарри протянул руку, чтобы толкнуть дверь, но тут кто-то рывком открыл ее изнутри. За дверью стояла профессор Трелони.

— Ага! — вскричала она, театрально указав на Гарри, и, моргая, посмотрела на него сквозь толстые стёкла очков. — Так вот причина, по которой вы, Дамблдор, столь бесцеремонно вышвыриваете меня из кабинета!

— Сивилла, дорогая, — с легким раздражением сказал Дамблдор, — о том, чтобы бесцеремонно вышвыривать тебя, и речи не идет, просто у нас с Гарри назначена встреча, и я действительно считаю, что дальнейшие разговоры по поводу…

— Очень хорошо, — с глубокой обидой объявила профессор Трелони. — Если вы не желаете изгнать отсюда этого узурпатора, эту клячу, значит, так тому и быть… Возможно, мне удастся найти школу, где лучше оценят мои дарования…

Она протиснулась мимо Гарри и исчезла, спустившись по винтовой лестнице; слышно было, как она споткнулась на середине пути — Гарри догадался, что Трелони наступила на хвост одной из своих шалей.

— Закрой, пожалуйста, дверь, Гарри, и садись, — устало сказал Дамблдор.

Гарри подчинился, отметив, пока усаживался на своё обычное место перед столом Дамблдора, что между ними снова стоит Омут памяти, а рядом — ещё два хрустальных флакончика, наполненных взвихренными воспоминаниями.

— Значит, профессор Трелони по-прежнему недовольна тем, что Флоренц преподаёт в школе? — спросил Гарри.

— Недовольна, — ответил Дамблдор. — Прорицания обернулись для меня куда большими, чем я предвидел, хлопотами, хоть сам я никогда этот предмет не изучал. Я не могу попросить Флоренца вернуться в Лес, для которого он стал изгоем, и не могу попросить Сивиллу Трелони покинуть школу. Между нами, она и представления не имеет об опасностях, которые поджидают её за стенами замка.

Дамблдор тяжело вздохнул, потом сказал:

— Впрочем, мои сложности с преподавателями тебя не касаются. Нам нужно обсудить более важные темы. Но прежде всего, справился ли ты с заданием, которое я дал тебе на прошлом уроке?

— Ну… — промямлил Гарри и замолчал. Уроки аппарации, квиддич, отравление Рона, его собственный треснувший череп и стремление выяснить, чем занят Драко Малфой, — за всеми заботами он почти забыл о воспоминании, которое Дамблдор попросил его вытянуть из Слагхорна. — Я как-то спросил об этом профессора Слагхорна после урока зельеварения, но он… э-э… мне отказал.

Наступило недолгое молчание.

— Понятно, — сказал наконец Дамблдор, глядя на Гарри поверх очков-половинок, отчего Гарри в который раз показалось, что его просвечивают рентгеном. — И ты считаешь, что сделал всё возможное? Что использовал всю свою изобретательность? Что в стараниях раздобыть это воспоминание исчерпал всё свое хитроумие?

— Ну… — не зная что ответить, промямлил Гарри. Единственная попытка получить от Слагхорна воспоминание вдруг показалась ему попросту жалкой. — В тот день, когда Рон по ошибке проглотил приворотное зелье, я отвел его к профессору Слагхорну. И подумал тогда, что, если мне удастся привести профессора Слагхорна в благодушное настроение…

— Тебе это удалось? — перебил его Дамблдор.

— В общем-то, нет, сэр, потому что Рон отравился и…

— И это, естественно, заставило тебя забыть о любых попытках добыть воспоминание. Когда твой лучший друг в опасности, ничего другого я от тебя ожидать и не мог. Однако я был вправе надеяться, что как только мистер Уизли пойдёт на поправку, ты вернёшься к выполнению задачи, которую я тебе поручил. Мне казалось, что я дал тебе ясно понять, как необходимо нам это воспоминание. Более того, я постарался внушить тебе, что оно для нас важнее всех остальных, что без него мы попусту потратим время.

Жаркое, жгучее ощущение стыда опалило затылок Гарри и растеклось по всему телу. Дамблдор не повышал голоса, он даже не сердился, но уж лучше бы он кричал — холодное разочарование старого волшебника казалось Гарри хуже всего на свете.

— Сэр, — почти со слезами в голосе сказал он, — дело не в том, что я не старался и вообще… Просто у меня были другие… другие…

— Просто у тебя было другое на уме, — подсказал Дамблдор. — Я понимаю.

В кабинете снова повисло молчание, самое неуютное молчание, в какое Гарри случалось погружаться в присутствии Дамблдора. Оно длилось и длилось, нарушаемое лишь похрапыванием висящего над головой Дамблдора портрета Армандо Диппета. У Гарри было странное чувство, словно он стал меньше, немного усох с той минуты, как сюда вошёл.

Когда сносить молчание стало уже не по силам, Гарри сказал:

— Профессор Дамблдор, мне правда очень жаль. Я должен был приложить больше усилий… понять, что вы не попросили бы меня об этом, не будь оно по-настоящему важным.

— Спасибо, что сказал это, Гарри, — негромко откликнулся Дамблдор. — Могу ли я надеяться, что в дальнейшем эта задача будет стоять у тебя на первом месте? Начиная с сегодняшнего вечера, наши с тобой встречи станут почти бессмысленными, если мы не получим воспоминаний Слагхорна.

— Я постараюсь, сэр, я добуду его, — горячо пообещал Гарри.

— Значит, больше об этом говорить не стоит, — уже более добродушным тоном сказал Дамблдор, — а лучше заняться нашей историей — с того места, где мы остановились.

Разговор с директором оказался долгим. Сегодня Дамблдор показал Гарри целых два воспоминания о Томе Риддле. Первое касалось предметов, которые Том сделал своими хоркруксами. Второе принадлежало самому Дамблдору и касалось неудачной попытки Тома заполучить место преподавателя Защиты от Тёмных Искусств. По крайней мере, увиденное объясняло, отчего преподаватели ЗОТИ не задерживаются на этой должности больше года. «Значит, и Снейп не задержится», — злорадно подумал Гарри.

Вспомнив о Снейпе, Гарри взглянул на умолкнувшего Дамблдора и сказал:

— Сэр, я должен вам ещё кое-что сказать.

— Я слушаю тебя, мой мальчик, — в голосе Дамблдора помимо его воли слышалась усталость.

— Я знаю, что вы считаете мои подозрения в адрес Снейпа напрасными…

— Профессора Снейпа, Гарри.

Гарри сверкнул очками в сторону директора и продолжил:

— Но я думаю, вы должны знать одну вещь. Профессор Снейп по вечерам встречается с Луной Лавгуд. Чем они занимаются — никому неизвестно. Но встречи эти происходят почти каждый вечер.

— Гарри, мальчик мой. Я бы советовал тебе не обращать внимания на слухи и руководствоваться в своих суждениях только фактами, — Дамблдор расслабленно откинулся на спинку кресла.

— Но это факт, сэр, — горячо возразил Гарри.

— Послушай меня, Гарри, — в голосе Дамблдора мелькнуло нетерпение. — Я знаю об этих слухах. Знаю, кто их распустил и зачем. Надеюсь, ты не думаешь, что я не способен держать ситуацию под контролем?

— Но это вовсе не слухи! — воскликнул Гарри. — Я абсолютно точно знаю, что они встречаются! Я сам проверил это.

— Каким образом, позволь узнать? — улыбнулся Дамблдор в бороду.

Интересно, расскажет ли Гарри о своей карте, существование которой, разумеется, никогда не было тайной для директора? Или придумает, как скрыть факт наличия у него этого артефакта?

Гарри был готов к такому, вопросу, поэтому ответил почти без запинки:

— Однажды я случайно увидел, как Луна вошла в пустой класс. Хотел войти за ней, но дверь оказалась запертой. Я дождался, когда она выйдет оттуда. И очень удивился, когда спустя какое-то время из класса вышел Снейп… Профессор Снейп. После этого я стал следить за обоими. Так что это не слухи, сэр.

— И ты считаешь, что профессор Снейп занимался с мисс Лавгуд чем-то предосудительным? — Дамблдор в задумчивости поглаживал бороду.

— Я не знаю сэр. Но… Мне показалось это подозрительным. И я подумал, что вы должны знать об этом.

Гарри перевёл дух. Кажется, его сообщение попало в цель. Дамблдор уже не выглядел таким безмятежным, как в начале разговора.

— Ты прав, Гарри. И правильно сделал, что рассказал мне об этом. А теперь иди. И подумай о том, как лучше выполнить моё задание. А я позабочусь о том, что делать с твоим сообщением.

— Хорошо, сэр. Спокойной ночи, — Гарри встал и направился к двери.

— Спокойной ночи, мой мальчик.

Когда дверь за ним закрылась, Дамблдор вздохнул и здоровой рукой провёл по лицу, словно пытаясь стереть с него усталость. Кажется, он зря отнёсся к письму Паркинсон с таким невниманием и слишком легко принял на веру объяснения Снейпа. Неужели тот и правда что-то затеял у него за спиной? Дамблдор покачал головой, будто пытался стряхнуть это нелепое предположение. Снейп и любовная интрижка? Не может быть! Это так непохоже на Северуса. Особенно не верится в это после той памятной сцены здесь, в кабинете, с демонстрацией патронуса. Даже его, Дамблдора, проняло. Но если это не любовное похождение, тогда что? Ради чего Северус рискует своей репутацией, встречаясь с Лавгуд почти каждый вечер? И почему именно с ней? Поговорить об этом со Снейпом? Бесполезно. Он знает Северуса много лет. Тот обязательно найдёт способ оправдать себя. И главное, не позволит ему проникнуть в собственный мозг — это Дамблдор знал абсолютно точно. В окклюменции Северусу не было равных. Именно поэтому Дамблдор так спокойно отпускал его к Волдеморту. Если уж ему самому не удавалось проникнуть сквозь защитные барьеры Снейпа, можно было не опасаться, что это удастся кому-то другому. И это очень жаль, потому что именно сейчас Дамблдору было крайне необходимо знать, что творится за этими окклюментными барьерами.

Впрочем… Если ему недоступно сознание Северуса, почему бы не побеседовать с девчонкой? Скорее всего, к ней и легилименцию применять не придётся. Расскажет всё сама, запутавшись в его вопросах. Решено. Он обязательно поговорит с Лавгуд и выяснит правду.

Дамблдор отправился в постель, испытывая лёгкую досаду от мысли, что он, как оказалось, знает далеко не всё о происходящем в школе. Его силы медленно таяли, он чувствовал это. А сознание было настолько занято мыслями о Томе, хоркруксах и беседами с Гарри, что он стал терять контроль над тем, что происходит в Хогвартсе. Досада сменилась сожалением — конец близок. Ему недолго осталось. Привычное беспокойство овладело мыслями Дамблдора. Что будет с ними со всеми после того, как он уйдёт? Ему казалось, что он всё предусмотрел в этой игре. Осечки быть не должно. На Северуса можно положиться. Но… Тот факт, что у него есть тайны от Дамблдора, неприятно удивил директора. Неужели он ошибся в своих расчётах? Неужели придётся менять план и строить стратегию заново? Завтрашний день покажет…

Комментарий к Глава 45 https://vk.com/photo238810296_457241270

====== Глава 46 ======

Charlie Clouser\Fix Me

Hoobastank\We Are One

После уроков Луна, не заходя в башню Райвенкло, направилась в библиотеку. С некоторых пор она старалась как можно меньше времени проводить в гостиной, где с её появлением прекращались разговоры и начиналось перешёптывание и короткие смешки. Она бы не обращала на это внимания, но атмосфера в гостиной вдруг становилась вязкой и начинала душить Луну, заставляя поскорее убраться прочь. В библиотеке Луна тоже слышала перешёптывания за спиной, но чувствовала себя свободней, не ощущая давящей тяжести райвенкловской гостиной. Невозмутимость Луны позволила быстро свыкнуться с окружавшими её сплетнями и не обращать на них внимания. Но в гостиной существовала опасность, что окружающие начнут задавать вопросы, на которые Луне отвечать не хотелось. Как не хотелось и задушевных разговоров с Джессикой, которой она, разумеется, рассказала о том, кто был автором шутки с валентинками. Но Джессике хотелось знать больше. Как проходят их свидания с Гарри? Как он целуется? Что говорит ей? Поэтому Луна старательно избегала общества подруги и спасалась в библиотеке от всех.

Впрочем, сплетни скоро утихли, как и обещал Снейп. Луна была уверена, что это целиком и полностью его заслуга и испытывала к нему горячую благодарность. Разговор с Гарри и Гермионой встревожил её, но, поскольку ничего плохого за этим разговором не последовало, Луна успокоилась и перестала думать о нём, отвлечённая новыми событиями и впечатлениями, наполнявшими её жизнь помимо встреч с Северусом.

Зачем она напросилась комментировать матч по квиддичу? Луне было интересно попробовать для себя что-то новое. Тем более что желающих занять место комментатора было не слишком много. Луне казалось, что она сумеет сделать что-то приятное своим гриффиндорским друзьям — ведь её комментарии, в отличие от высказываний Захарии Смита, будут объективными. К тому же у неё появится возможность высказать перед всей школой своё отношение к друзьям — к Гарри и к Джинни, подбодрить их во время матча и помочь добиться победы. У неё не получилось? Что ж… Ничего страшного. Даже несмотря на то, что и Северус остался недоволен этой её попыткой.

Тот день действительно оказался неудачным. Для неё, как для комментатора. Для Гарри, получившего удар бладжером в голову и оказавшегося из-за этого на больничной койке. И для гриффиндорской команды в целом, продувшей команде Хаффлпаффа с позорным счётом триста двадцать — шестьдесят. Зато потом всё сложилось очень хорошо. Гарри с Роном выздоровели, Рон помирился с Гермионой, которая теперь выглядела довольной и постоянно улыбалась. Сплетни о Луне с Северусом утихли и больше никто не приставал к ней с расспросами и задушевными разговорами. И лишь привычка убегать в библиотеку подальше от райвенкловской гостиной напоминала Луне о прошлых потрясениях.

Настроение у Луны было замечательным. Встречи с Северусом продолжались. Он уже не был таким суровым и холодным в её присутствии. Не казался закованным в броню из строгости и сарказма. Оказалось, что он может разговаривать по-человечески — без яда в голосе и угрожающих ноток, без злобы и раздражения. Правда, он всегда оставался строгим и собранным, но Луна видела, что он не делает мучительных усилий над собой в попытках заглушить что-то доброе и тёплое в собственной душе. Более того, иногда в его глазах, обращённых к Луне, проскальзывало нечто, заполнявшее их холодную пустоту необычным теплом. И пускай подобные вспышки продолжались лишь долю секунды, но они были и отзывались в душе Луны радостью — он любит её, хоть и не говорит об этом.

Трижды за этот период Северус принимал Охранное зелье, отправляясь на зов Волдеморта. В последний раз это случилось сразу же после того, как Рон попал в больничное крыло с отравлением. Тогда для Северуса не обошлось без Круциатуса. Тот-Кого-Нельзя-Называть был разгневан неудачной попыткой Драко убить одним выстрелом двух зайцев — отравить и Дамблдора, и Слагхорна, на которого Волдеморт давно был зол за отказ сотрудничать с ним.

Тёмный Лорд гневался на Снейпа за то, что тот никак не может добиться доверия юного Малфоя и действовать с ним сообща, отчего попытки Драко уничтожить Дамблдора оказываются безуспешными. Снейп старательно корчился от боли, которую на самом деле не испытывал, а Луна, сгорая от беспокойства за него, одновременно с этим исходила нежностью, чувствуя, как растёт и ширится его любовь к ней и как под влиянием этой любви меняется он сам.

Теперь Луна знала, каким образом Северусу удалось справиться с Паркинсон и оценила его усилия. Луна понимала, что он не хотел причинять Пэнси боль, что это была вынужденная мера. Что его совесть противилась такому способу борьбы с ней, почти ребёнком, и что Северус сделал это ради Луны, ради её спокойствия и безопасности. Он хотел оградить их любовь от грозившей ей опасности, и он сделал это. Луна не осудила его, испытав лишь благодарность за его заботу о себе и сочувствие от того, что Северусу пришлось пойти против совести, защищая её.

А ещё позавчера у Луны был День рождения. В этот раз Джессика не забыла поздравить её, подарив коробку шоколадных конфет. Папа прислал в подарок потрясающее ожерелье из волшебных камушков и зубов пятинога, которое может защищать не только от нарглов, но и от эвилингов и даже от мозгошмыгов, в которых папа продолжал втайне верить даже несмотря на то, что на самом деле они оказались молью-невидимкой. Впрочем, Луна иногда ловила себя на мысли, что, возможно, он прав, и мозгошмыги действительно существуют. Просто у Северуса слишком рациональный склад ума, чтобы поверить в их существование. Глядя на некоторых людей, Луна думала, что объяснить их поведение и их рассуждения можно, лишь допустив, что к ним в голову забрался мозгошмыг, а к некоторым — и не один.

Теперь Луне больше не нужно было носить ожерелье из пивных пробок, шокируя этим некоторых людей. Новое ожерелье выглядело гораздо привлекательнее и было куда более действенным.

Северус, увидав его, потребовал немедленно дать ожерелье ему на проверку, долго шептал над ним, поводя волшебной палочкой в разных направлениях и даже капнул на него какое-то зелье из призванного с помощью Акцио флакона. После чего с кривой ухмылочкой вернул ей ожерелье, сказав, что оно безопасно и что теперь она точно защищена от всех злобных существ и вредителей магического мира. Луна поняла, что это сарказм, однако не обиделась. И не потеряла веру в чудесные свойства папиного подарка.

Тем более что вслед за этим Северус извлёк из кармана очень красивый гранёный флакон синего цвета с золотистой пробкой. К пробке крепился шнурок, очевидно, для того, чтобы можно было носить флакон на шее. Северус протянул ей этот флакон со словами:

— Я тоже поздравляю вас, мисс Лавгуд.

Луна догадывалась, каких усилий ему стоило выдавить из себя эти слова. Если уж он «поздравлял» кого-то, то только с огромной долей сарказма и ядовитым злорадством. «Поздравляю, Лонгботтом, ваше варево вновь самое отвратительное в классе». Снейп не умел поздравлять «от души»,поэтому сейчас испытывал огромное смущение — чувство, давно и прочно вычеркнутое им из жизни. Обычно в неловких ситуациях он начинал злиться на того, кто заставил его испытать эту неловкость. Но злиться на Луну он не мог, поэтому прикрывался обычной холодной сдержанностью.

Луна всё это поняла. Её лицо просияло, глаза окатили Снейпа таким теплом, что его смущение сразу куда-то исчезло, уступив место обычному трепетному чувству, названия которому он до сих пор не знал, но которое всегда испытывал, встречая её полный нежности взгляд.

— Спасибо, господин профессор, — замирая от восторга, произнесла Луна. Голос её прерывался, отчего волнение Снейпа лишь увеличилось. — А что там внутри?

— Вы считаете, что сам флакон не имеет никакой ценности? — наконец-то Снейп смог найти способ защиты, ступив на привычную почву презрительных поддёвок и саркастических замечаний. Но Луну было не так-то просто сбить с толку. Её невозмутимость всегда поражала Снейпа. Девчонка вовсе не обиделась и не разочаровалась. Её глаза продолжали по-прежнему сиять благодарным блеском.

— Конечно, имеет, — легко согласилась Луна. — Он такой красивый!

— Тем более что внутри у него довольно ценное вещество, — Снейп понял, что ему так и не удастся нарушить непоколебимую уверенность Луны в том, что любой его подарок будет для неё значимым и необходимым.

— А что там? — Луна с интересом повертела флакон перед глазами, не решаясь открыть.

— Зелье противостояния Веритасеруму, — небрежно произнёс Снейп, будто пытаясь уменьшить ценность своего подарка.

Глаза Луны распахнулись ещё шире:

— А разве такое зелье существует?

— Как видите, — Снейп поджал губы. Она что же, сомневается в подлинности его подарка?

— Просто я никогда не слышала о таком, — виновато произнесла Луна, продолжая с интересом рассматривать флакон.

— Неудивительно, — усмехнулся Снейп. — Я не афишировал эту свою разработку.

Поднятый на него взгляд Луны окатил Снейпа восторгом, который сполна вознаградил его за подарок.

— Господин профессор… вы… вы… — Луна не могла подобрать слов. — Вы подарили мне зелье, о котором никто, кроме вас, не знает?

— Представьте себе, — уголок рта Снейпа пополз вверх. — И, надеюсь, не узнает от вас.

— Конечно не узнают! — воскликнула Луна. — Спасибо, господин профессор!

Угадав её порыв броситься к нему на шею, Снейп заговорил холодно и отстранённо:

— Советую вам носить этот флакон при себе постоянно. Если у вас возникнет подозрение, что кто-то подмешал вам Веритасерум (а вы ведь помните признаки, по которым это можно определить, не так ли?)

Луна кивнула. Они с Северусом долго изучали, что чувствует человек, принявший Сыворотку правды и какие существуют приёмы сопротивления её воздействию. А оказалось, что всё гораздо проще. Можно выпить подаренное зелье — и никакой Веритасерум будет не страшен.

— Так вот. Если вы заподозрите, что кто-то подмешал или собрался подмешать вам Сыворотку правды, попытайтесь незаметно извлечь флакон, быстро открыть его (не бойтесь резких движений, жидкость из него не прольётся) и капните на язык буквально одну каплю. Вкус её вы сразу почувствуете — ошибиться будет невозможно. Время действия — час.

Луна понимающе кивнула.

— И учтите, Лавгуд, — Снейп посуровел. — Зелье действует лишь в совокупности с приёмами противостояния Веритасеруму, которые мы с вами изучали. Так что не расслабляйтесь.

— Хорошо, господин профессор. Спасибо!

Конечно, Луна не знала, что Снейп слукавил. Зелье действовало надёжно и безотказно, не требуя применения никаких дополнительных мер. Но почему бы не подстраховаться и не усилить её защиту, если кому-то вздумается применить к ней Сыворотку правды? Пускай не забывает полученные в ходе тренировок навыки. Никогда не знаешь, что из них может пригодиться.

Занятая воспоминаниями, Луна медленно брела по коридору с мечтательной улыбкой на губах и взглядом, погружённым в себя. Мысли о Северусе так захватили её, что Луна не заметила идущего навстречу Дамблдора, который приветливо улыбался ей. Чуть не столкнувшись с директором, Луна пришла в себя и улыбнулась в ответ.

— Добрый день, господин директор.

— Добрый день, мисс Лавгуд. Как хорошо, что я встретил вас. Мне как раз нужно было поговорить с вами. Не уделите ли вы мне несколько минут?

— Хорошо, господин директор, — с удивлением произнесла Луна.

Дамблдор хочет поговорить с ней? О чём? Луна встревожилась, внешне оставаясь по-прежнему невозмутимой. Сердце сжалось и ухнуло вниз. Ничего хорошего от предстоящего разговора Луна не ждала. Какие у директора могут быть вопросы к ней? Только касающиеся её отношений с Северусом. Неужели он что-то знает? Неужели Гарри не сдержал слово и рассказал ему? Луна похолодела.

— В таком случае пойдёмте в мой кабинет, мисс Лавгуд. Не бойтесь, я вас надолго не задержу.

Дамблдор быстрым шагом пошёл по пустынному коридору. Луна обречённо последовала за ним. Почему в коридоре так пусто? В этот час тут должно быть полно народу. Северус… Пожалуйста, Северус! Мне нужно, чтобы ты увидел меня и понял, что случилось! Луна всей душой молила его попасться ей на глаза, не веря, что он услышит, почувствует её мольбы. Вот они уже оказались в холле. Вот Дамблдор начал медленно подниматься по ступеням мраморной лестницы, ведущей в его кабинет. Стоя у её подножия, Луна в последний раз обернулась, торопливо окидывая взглядом холл. Северуса там не было. Зато она заметила среди немногочисленных студентов Рона и Гермиону, мирно беседовавших у колонны. Рон что-то оживлённо рассказывал, Гермиона улыбалась. Луна встретилась с ней взглядом, помахала рукой и стала медленно подниматься по лестнице, ведущей в директорский кабинет. Гермиона махнула ей в ответ и проводила взглядом до тех пор, пока Луна не скрылась из вида.

Глядя на спину поднимающегося по лестнице Дамблдора, Луна дрожащими руками вытащила из-под мантии синий флакон, непослушными пальцами вынула пробку и, стряхнув в рот каплю его содержимого, торопливо закрыла флакон и спрятала его у себя на груди.

Снейп был прав — не почувствовать это зелье у себя на языке было невозможно. Во рту у Луны запекло так, словно она разжевала стручок перца чили. На глаза навернулись слёзы, которые Луна поспешно вытерла рукавом мантии, входя в дверь директорского кабинета, которую гостеприимно распахнул перед ней Дамблдор.

Снейп возвращался к себе в подземелья. Уроки закончились. Снейп решил отложить проверку домашних заданий на вечер. Сейчас ему нужно было срочно попасть к себе в лабораторию — там его ждало наполовину сваренное зелье, применяемое при сотрясении головного мозга, которое Поппи слёзно умоляла приготовить для больничного крыла. Все его запасы ушли на лечение Поттера, хоть Снейп и сомневался в необходимости применения этого зелья ввиду отсутствия у Поттера мозгов. «Нечему там сотрясаться», — полушутя-полувсерьёз думал он, пока колдомедик жаловалась ему на отсутствие запасов столь необходимого снадобья. И хотя обязанности по приготовлению лекарств для больничного крыла, теоретически, лежали на преподавателе зельеварения, на деле Снейп продолжал по-прежнему готовить их сам. Слагхорн был слишком ленив для такой работы, к тому же считал заниматься ею ниже своего достоинства. Впрочем, Снейпа такое положение дел устраивало. Зельеварение оставалось его коньком, несмотря на то, что он всегда стремился преподавать Защиту от Тёмных Искусств.

В том, что Закон подлости существует и действует безотказно, Снейп убедился сразу же, как только покинул класс. Если бы ему не нужно было спешить, он добрался бы к себе буквально за пять минут, не встретив по дороге ни души. Но сейчас, когда время было дорого, ему не следовало рассчитывать на подобное везение.

Не сделал он и двух шагов, как навстречу ему попался Флитвик, задержавший его расспросами о том, насколько хорошо подготовлены пяти- и семикурсники его факультета к экзаменам по Защите от Тёмных Искусств. Сославшись на занятость и пообещав Филиусу поговорить об этом позже, Снейп торопливо зашагал дальше. Внезапно из-за поворота прямо на него выскочил первокурсник-хаффлпаффец, преследуемый гриффиндорцем, тоже первокурсником. Они оба чуть не сбили Снейпа с ног, за что лишились по десять баллов каждый. В довершение ко всему в конце коридора образовалась пробка из студентов — Пивз не давал никому пройти, раскачиваясь под потолком вниз головой и поливая чернилами каждого, кто пытался проскочить под ним.

Снейп раздражённо протолкался вперёд, зло прогнал полтергейста и устремился в холл. Он издалека заметил Поттера, подошедшего к стоявшим у колонны Уизли и Грейнджер. Они все втроём направились к лестнице, по которой только что спустился Снейп. Проходя мимо этой троицы, Снейп уловил несколько слов:

— …видели, что Луну вызвал директор, — это сказала Грейнджер.

— Ты думаешь, мы правильно… — а это уже Поттер.

Они прошли мимо, а Снейп замер, поражённый услышанным. Луну вызвал директор? Поттер сомневается, правильно ли они сделали… что? Рассказали Дамблдору её тайну? Их с Лавгуд тайну…

Снейп рванулся к лестнице, ведущей в подземелья, бегом спустился вниз, стремительно преодолел расстояние до своих покоев, ворвался в лабораторию и бросился к шкафу с зельями. Положение было серьёзным. Дамблдор решил допросить Лавгуд. Этого следовало ожидать.

Снейп схватил банку с остатками Охранного зелья и залпом выпил её содержимое. Как-то быстро оно в этом году расходуется. Нужно будет сварить ещё порцию. У него ещё осталось несколько флаконов. Но иногда его нужно принимать не по каплям, а как сейчас — стаканами. Он не оставит девчонку одну в лапах этого коварного старика. Пускай Альбус лезет к ней в сознание. Там есть кому встретить его. Снейп уселся в кресло и постарался как можно скорее погрузиться в сознание девчонки.

Луна вошла в кабинет директора и огляделась по сторонам с интересом, который никак не вязался с испытываемым ею волнением. Кабинет и впрямь поражал воображение. Тихое звучание множества работающих непонятных магических приборов не раздражало, наоборот, создавало приятный фон. Тревожная тишина, наверное, вызвала бы у Луны больше страха и беспокойства. Феникс на жёрдочке раскалывал клювом орех, не обращая на Луну никакого внимания.

— Присаживайтесь, мисс Лавгуд, — услыхала она ласковый голос директора, который жестом указывал ей на диван, стоящий у стены. Луна послушно уселась на краешек. Рядом с диваном тут же появился небольшой столик, на котором стоял чайник, две чашки тонкой работы, вазочка с конфетами и тарелочка с шоколадными эклерами.

— Угощайтесь, мисс Лавгуд, — радушно предложил Дамблдор, разлив в чашки чай и усаживаясь на другом конце дивана.

— Спасибо, господин директор.

Луна взяла чашку и с опаской отхлебнула из неё. Она успела принять Зелье противостояния Веритасеруму. Но Северус говорил, что оно не избавляет от необходимости применять ментальные приёмы, помогающие нейтрализовать действие Сыворотки правды. А Луна опасалась, что ей не хватит на это сил и умения. Поэтому на всякий случай решила не пить много чая. И не есть никаких сладостей с этого стола, хоть ей очень хотелось попробовать шоколадный эклер.

Дамблдор искоса наблюдал за Луной. Он отметил про себя нежелание девочки пить чай и пробовать угощение. Она явно опасалась, что во всём, что есть на столе, содержится Сыворотка правды. Значит, ей есть что скрывать. Смешная девочка. Если он захочет узнать её тайны, ему не понадобится для этого Веритасерум.

Дамблдор демонстративно выпил чай, показывая Луне отсутствие в напитке каких-либо вредоносных добавок, поставил чашку на столик и, приветливо улыбаясь в бороду, спросил:

— Мисс Лавгуд, — Дамблдор не стал ходить вокруг да около. — Не могли бы вы мне рассказать, какие отношения связывают вас с профессором Снейпом?

— Он обучает меня всяким магическим приёмам и заклинаниям, — отрепетировав ответы на Гарри и Гермионе, Луна чувствовала себя достаточно уверенно.

— Почему именно вас?

— Я не знаю, — Луна взглянула на директора таким безмятежным взглядом, что он почти готов был поверить в её искренность.

— Неужели он не объяснил вам, почему выбрал для этих занятий именно вас из сотни студентов Хогвартса? И неужели вас саму это не удивило?

— Он сказал, что моя магия необычная и при этом очень сильная. Что у меня большие способности и их надо развивать. И предложил мне посещать дополнительные занятия с ним.

— Прекрасно, прекрасно… — Дамблдор поглаживал бороду и казался действительно удовлетворённым. — А почему вы в последнее время постоянно меняете место своих уроков? Было бы логичнее заниматься в классе Защиты от Тёмных Искусств?

— Понимаете, господин директор… За нами начали следить. Одна девочка… Она… Кажется, она влюбилась в профессора Снейпа и решила, что я… что он… В общем, что я её соперница. И это стало мешать нашим занятиям.

— Понимаю, -Дамблдор продолжал благодушно улыбаться, глядя в безмятежные глаза Луны.

Внезапно она почувствовала чьё-то мощное присутствие в своём сознании. Гораздо более мощное, чем присутствие Снейпа во время уроков окклюменции. Луна автоматически выставила барьер, такой же, какой видела в сознании Снейпа. И с удивлением ощутила, что это щит задержал постороннее вторжение. Но совсем ненадолго.

Проникновение в её мозг вовсе не походило на удары тарана в ворота осаждённой крепости. Оно было похоже на давление многотонной массы воды на створ плотины. Мощь этого напора была колоссальной. И плотина из окклюментных щитов, выстроенных Луной, дала течь. Нет, она не разрушилась под напором дамблдоровской мощи. Барьеры продолжали сдерживать натиск, но вода стала струйками просачиваться сквозь них. Дамблдор не разрушал препятствия, он постепенно обтекал их, как мощный поток воды, сочащийся изо всех щелей, рано или поздно проникающий сквозь барьер и, в итоге, сметающий его.

Луна сопротивлялась вторжению, как могла. Но силы покидали её. Голова раскалывалась, вспышки боли перед глазами становились всё более частыми и ослепительными. Так плохо Луне ещё не бывало ни разу в жизни. Она была на грани, за которой наступает полное равнодушие и становится безразлично, что будет дальше — лишь бы прекратилась боль. Как вдруг почувствовала, что окклюментные щиты, готовые вот-вот развалиться, вдруг приобрели необычайную мощь и прочность. Поток сознания Дамблдора прекратил просачиваться сквозь них, будто наткнувшись на невидимое препятствие. Он замер на несколько мгновений, в течение которых Луна с радостью осознала — Северус с ней! Он выпил Охранное зелье и пришёл к ней на помощь! Каким чудом ему удалось понять, что она нуждается в его помощи, Луна не знала. Но он с ней, и теперь ей ничего не страшно.

Мощный удар потряс её сознание и разорвал мозг новой вспышкой боли. Теперь попытки Дамблдора проникнуть за барьер перестали напоминать давление многотонной водяной массы. Сейчас он будто попытался взорвать защиту, направив на эту цель всю мощь своего магического дара. Луна громко вскрикнула и потеряла сознание.

Снейп у себя в комнате сжал ладонями виски, пытаясь унять дикую боль, разорвавшую мозг. На какое-то время он оказался в полной темноте и безмолвии. Снейп не понимал, где он и что с ним, пока до него не дошло, что сейчас он — Луна Лавгуд, которая в данный момент потеряла сознание. Поэтому вокруг так темно и тихо.

Снейп обратился к той части своего мозга, которая продолжала оставаться им самим. Он увидел себя, сидящим в кресле в собственной гостиной. Его душил гнев. Гнев на старого мерзавца, который применил всю свою мощь против маленькой беззащитной девчонки, только чтобы вырвать её тайну. «Ну, не такой уж беззащитной, — вдруг с удовлетворением подумал он. — Вон как она сопротивлялась. Значит, у неё действительно есть способности к окклюменции. Что и требовалось доказать. Она смогла несколько минут противостоять Дамблдору — самому мощному магу современности!» Однако это сопротивление обошлось ей очень дорого. Девчонка продолжала оставаться без сознания. Неужели старик не пытается привести её в чувство? Вдруг у него ничего не получается? А это значит… Это значит, что девчонка серьёзно пострадала, если уж сам Дамблдор не в состоянии вернуть её в сознание.

Снейп вскочил. Беспокойство и страх за девчонку захлестнули его, сдавили удавкой горло, заставили сердце заколотиться в бешеном темпе. Что делать? Бежать к Дамблдору? Но чем он объяснит старику своё появление? Даже если он придумает повод… Допустим, принесёт склянку с мазью для его руки, которую приготовил на днях — это будет выглядеть подозрительно и сделает напрасными все усилия его маленькой мужественной девочки сохранить их тайну.

Кусая губы, Снейп заметался по комнате. Как вдруг лёгкий хлопок заставил его замереть и резко развернуться на звук. Посреди гостиной стоял Токи — доверенный домовик Дамблдора. Он поклонился Снейпу и пропищал:

— Мистер директор Дамблдор велел передать профессору мистеру Снейпу, чтобы он срочно явился к нему. И захватил с собой зелья для выведения из глубокого обморока и Животворящий эликсир.

«Очная ставка?» — с ненавистью подумал Снейп. А вслух сказал, открывая шкаф с зельями и выбирая необходимые:

— Передай директору, что я уже иду.

— Нет-нет, — эльф энергично затряс головой, отчего его огромные уши смешно заколыхались, чуть не хлопая домовика по щекам. — Токи сам доставит мистера профессора Снейпа в кабинет мистера директора.

Рассовав по карманам флаконы с зельями, Снейп подошёл к домовику и взял его за руку. С лёгким хлопком они оба покинули гостиную Снейпа.

Оказавшись в директорском кабинете, Снейп первым делом нацепил на лицо маску холодного безразличия и обратился к Дамблдору, словно не замечая лежавшей на диване и не подающей признаков жизни Луны:

— Что за срочность, Альбус? Кого тут нужно приводить в чувство?

И огляделся по сторонам. Наткнувшись взглядом на Луну, он поднял бровь и молча обернулся к директору, всем своим видом демонстрируя равнодушное удивление.

— Северус, ты захватил всё, что я просил? — в голосе Дамблдора не слышалось обеспокоенности, за что Снейп испытал к нему ещё большую ненависть.

Он молча вынул из кармана флаконы со снадобьями и выставил их на столик, с которого уже исчезли признаки недавнего чаепития. Открыв пузырёк с зельем, приводящим в чувство упавших в обморок, он подошёл к Луне, нажал пальцами на её нижнюю челюсть, отчего рот у девчонки приоткрылся, и влил ей несколько капель лекарства. Одновременно с этим Дамблдор приставил свою волшебную палочку ко лбу Луны и шёпотом произнёс заклинание.

Луна вздрогнула. Глазные яблоки под её закрытыми веками зашевелились. Дыхание стало явственным, а посиневшие губы слегка порозовели. Она несколько раз моргнула с закрытыми глазами, пытаясь разлепить веки и тихонько застонала. Этот стон пробудил в душе Снейпа целую бурю противоречивых чувств. Нежность и жалость к девочке, восхищение её стойкостью и мужеством и новый приступ ненависти к Дамблдору. Пожалуй, он готов был убить его прямо сейчас. Во всяком случае, он точно знает, о чём подумает, произнося в нужный час «Авада Кедавра».

Подойдя к директорскому столу, Снейп налил из стоящего на нём графина воды в хрустальный стакан, влил туда положенное количество Животворящего эликсира и вернулся к дивану. Луна уже открыла глаза и беспомощно озиралась по сторонам, пытаясь понять, где она и вспомнить, что произошло. Увидав стоящего рядом с ней Дамблдора, Луна вздрогнула. Память окончательно вернулась к ней, и Луна сжалась от страха, ожидая, какому ещё испытанию подвергнет её директор, чтобы выведать их с Северусом тайну. Но, заметив подошедшего к ней Снейпа, Луна почувствовала несказанное облегчение, всеми силами пытаясь не дать этому чувству отразиться на своём лице. Северус здесь, он рядом, значит можно ничего не бояться. Он защитит её и поможет им обоим. Ведь он может всё.

Луна послушно выпила жидкость из стакана, принесённого Снейпом и обессиленно откинулась на спинку дивана.

— Как вы чувствуете себя, мисс Лавгуд, — услышала она озабоченный голос директора.

Луна поморщилась. Ей хотелось сказать: «Спасибо, всё хорошо», чтобы он отпустил её как можно скорее. Но произнести эти простые слова ей не удалось — голову разрывала боль, не такая сильная, как в момент проникновения Дамблдора в её сознание, но по-прежнему невыносимая.

— Голова болит? — услыхала она резкий голос Снейпа и с усилием выдавила:

— Да.

— Северус, будь добр, помоги мисс Лавгуд добраться в больничное крыло и возвращайся ко мне. Нам есть о чём поговорить.

— То есть, вы в своём кабинете калечите студентов, а последствия должен расхлёбывать я? – В холодном надменном голосе Снейпа угадывалась скрытая ярость. – Как я должен объяснить Поппи, что произошло с девчонкой? И главное, кто с ней сделал это? Вы хотите, чтобы она подумала, будто я экспериментирую на студентах, как на лабораторных крысах? И чтобы я тащил Лавгуд на виду у всей школы после всех слухов и сплетен, которые про нас насочиняли?

Голос Снейпа был холоден, но душу его захлестнуло такое возмущение, что он едва сдержался от перехода на крик.

— Ну, «на виду у всей школы» — это ты явно преувеличил, — усмехнулся Дамблдор. — Думаю, вам с мисс Лавгуд не впервой применять Чары невидимости. Так что добраться до больничного крыла незамеченными вам будет достаточно легко. А касательно того, что сказать Поппи… можешь передать, что мисс Лавгуд стало плохо в моём кабинете и что я сам попросил тебя доставить её в лазарет. Я подтвержу это, как только она спросит меня. Что касается слухов и сплетен… — Дамблдор помолчал. — Согласись, Северус, ты сам виноват в их возникновении. Незачем было обставлять ваши… м-м-м… встречи с Лавгуд такой таинственностью, если вы на них не занимались ничем предосудительным.

— Как видите, меры предосторожности были не напрасными. Мы не занимались ничем «предосудительным», — Снейп особо выделил последнее слово, — тем не менее, вся школа во главе с директором включилась в процесс слежки.

— Что поделаешь, мой мальчик, что поделаешь, — добродушно усмехнулся Дамблдор. — Это школа, закрытая система, тут все на виду. Что касается директора — это моя прямая обязанность — знать всё, что происходит во вверенном мне учебном заведении. И во избежание подозрений ты мог сам рассказать мне о своих занятиях с мисс Лавгуд.

С этими словами Дамблдор взглянул на Луну, молча полулежащую на диване. Глаза её были прикрыты, в лице – ни кровинки, но дышала девочка ровно и оставалась в сознании. Казалось, она вовсе не прислушивается к разговору двух волшебников, стоящих рядом.

Снейп тоже бросил короткий взгляд в сторону Лавгуд. Состояние девчонки тревожило его. Снейпу хотелось поскорее закончить этот разговор, чтобы вплотную заняться здоровьем Луны. Однако он по привычке запрятал свою тревогу поглубже и ответил Дамблдору по обыкновению холодно и равнодушно:

— А вы бы дали мне разрешение на эти занятия? Сомневаюсь…

— Пожалуй, тут ты прав. Мне потребовались бы очень убедительные доказательства необходимости таких занятий именно с Лавгуд.

— Надеюсь, сейчас вы их получили, — процедил Снейп. — У девчонки невероятная способность к окклюменции. Прочие заклинания осваивает тоже очень легко. Думается, Ордену нужны сильные молодые волшебники?

— Разумеется, Северус. Разумеется, нужны.

— А доказывать вам, что сильные волшебники не обязательно носят фамилию Поттер — бесполезное занятие, — лицо Снейпа, произнесшего ненавистное имя, приняло презрительно-брезгливое выражение. — Поэтому я решил попробовать развить таланты мисс Лавгуд самостоятельно, без вашей санкции. И, мне кажется, не прогадал. Если захотите, можете устроить ей экзамен по её магическим умениям и навыкам. Только не сейчас, разумеется.

Снейп бросил в сторону Луны ещё один быстрый взгляд. Слышит ли его девчонка? Понимает ли, какой линии поведения следует держаться? По виду Луны понять это было невозможно — она по-прежнему сидела, откинувшись на спинку дивана, полузакрыв глаза, отрешённая от всего происходящего. Тревога ещё сильнее сжала сердце Снейпа. Пора заканчивать эти разговоры и вплотную заняться состоянием девчонки.

— В этом нет необходимости, — ответил Дамблдор. — В силе её магии я уже убедился.

Каким именно образом он убедился в этом, Дамблдор не уточнил. Ему не хотелось признаваться в том, что он так и не смог преодолеть окклюментный щит, выставленный девчонкой. Откуда же ему было знать, на чей именно барьер он наткнулся в сознании мисс Лавгуд.

— Поэтому вы можете продолжать свои занятия, — Дамблдор добродушно усмехнулся. — Теперь уже без ваших шпионских игр и пряток по всей школе.

— В таком случае, Альбус, расскажите Поттеру и прочим, что вы сами дали мне разрешение на эти занятия, — ноздри Снейпа раздулись, верхняя губа чуть приподнялась, как у хищника в предупреждающем оскале.

— Хорошо, я скажу об этом Гарри. Что касается «прочих»… Думаю, с некоторыми из них ты и сам справишься, — Дамблдор хитро прищурился. — А остальные и сами потеряют к вам интерес, как только увидят, что вы ни от кого не скрываетесь.

Снейп понимал, что разрешение Дамблдора на его занятия с Лавгуд означает только одно — желание держать их у себя на глазах под неусыпным контролем. Но это сейчас было неважно. Важным было состояние Луны, которая, по всей видимости, находилась в прострации после директорского «воздействия» на сознание. Находясь под влиянием зелья, Снейп ощущал боль, напряжение и страх, заполнившие душу Луны, как только к ней вернулось сознание. Действие зелья постепенно ослабевало, но ощущения эти не проходили. С девчонкой явно было неладно. Ей требовалась помощь, а они с директором продолжали разглагольствовать о вещах, не имеющих сейчас никакого значения.

Оставив без внимания последнюю реплику Альбуса, Снейп повернулся к Луне:

— Мисс Лавгуд. Вы в состоянии идти сами?

Луна вздрогнула, услыхав своё имя. Её полуприкрытые глаза мгновенно распахнулись. Луна обвела помещение взглядом, говорившим о том, что она не совсем хорошо представляет, где находится. Сердце Снейпа болезненно сжалось.

— Вы сможете сами идти? — повторил он свой вопрос, старясь изо всех сил придать голосу необходимую холодность.

— Я… п-попробую, — неуверенно произнесла Луна, пытаясь сползти с дивана.

Она нетвёрдо встала на ноги, пошатываясь и держась за голову, как будто та вдруг стала настолько тяжёлой, что с трудом удерживалась на плечах. Сделала шаг, качнулась и едва не свалилась на диван. Снейп подхватил её и полез в карман за волшебной палочкой, чтобы наколдовать носилки. Луна умоляюще взглянула на него и слабо произнесла:

— Нет-нет. Я сама.

Она сделала несколько шагов, держась за руку Снейпа. Дамблдор внимательно наблюдал за ними. Казалось, прикосновение к руке Снейпа придало Луне уверенности. Она словно подпитывалась его силой, судорожно вцепившись в подставленное им предплечье. Следующие несколько шагов оказались ещё более твёрдыми.

— Я… смогу идти сама, — заверила Луна, хотя голос её по-прежнему оставался слабым и прерывистым.

— Хорошо, — Дамблдор задумчиво смотрел на этих двоих, застывших у двери. — Северус, отведи мисс Лавгуд к Поппи и отправляйся на ужин. Можешь сегодня ко мне не приходить. Всё, что нужно, мы уже обсудили.

— Благодарю, господин директор, — Снейп распахнул дверь и вывел Лавгуд за порог кабинета. Дамблдор подумал о том, что вежливость Снейпа всегда выглядит как желание оскорбить. Слишком много в этом человеке яда и злости. Впрочем, кому, как не ему, знать, насколько эта злость необходима Снейпу для прикрытия его истинных душевных порывов. После той памятной сцены с патронусом Дамблдор понял, что слишком мало знает об этом человеке. Сделав сейчас вид, что он поверил сказке о выдающихся магических способностях мисс Лавгуд, директор решил «легализовать» их отношения, чтобы разобраться в происходящем. Если бы он запретил этой парочке их занятия, они ушли бы в подполье и затруднили ему наблюдение за ними. Теперь Дамблдор получил возможность контролировать их, дабы понять, что же в действительности связывает Северуса с это странной студенткой, которую вся школа зовёт не иначе, как «полоумная Лавгуд». «Время покажет», — подумал Дамблдор, с сожалением осознавая, что времени-то у него как раз остаётся всё меньше.

Как только дверь директорского кабинета захлопнулась у них за спиной, Луна резко повернулась к Северусу, обхватила руками его шею и судорожно прижалась к нему, дрожа всем телом. От её заторможенности не осталось и следа. Луну трясло, по щекам катились крупные слёзы. Рыдания всё сильнее сотрясали её хрупкое тело. При этом ни звука не вырывалось из груди, что вызывало у Снейпа ещё больше жалости, острой щемящей нежности и невыносимой тревоги. И всё это было замешано на ненависти к человеку, оставшемуся там, за тяжёлой дубовой дверью. К человеку, которому он был слишком многим обязан, но которому он не готов был простить боль и страх этой девочки.

Снейп сжал в объятиях содрогающееся от рыданий тело, покрывая быстрыми отрывистыми поцелуями лицо Луны и бессвязно шепча слова, которых раньше вовсе не было в его лексиконе:

— Успокойся. Успокойся, девочка моя. Не надо. Всё позади. Ты умница. Ты выдержала. Теперь всё в порядке.

Нежность ли в его голосе или слова, которые никогда раньше не слетали с его бледных тонких губ, заставили Луну замереть, прижавшись к нему всем телом? Но её рыдания вдруг прекратились, уступив место странному чувству, названия которому она не знала. Луна застыла, прижавшись всем телом к Северусу, который одной рукой прижимал её к себе, а другой поглаживал волосы, беспорядочно рассыпавшиеся по плечам. Луна спрятала лицо у него на груди, испытывая восхитительное чувство покоя и защищённости от шершавого прикосновения плотной ткани к щеке и от запаха — такого родного, будоражащего и успокаивающего одновременно.

Луна чувствовала, что могла бы простоять вот так целую вечность. Но Снейп мягко отстранил её и тихо произнёс:

— Пойдёмте, мисс Лавгуд. Не стоит здесь задерживаться. Я отведу вас в больничное крыло.

— Нет!

Луне показалось, что она закричала слишком громко. На самом деле её возглас был таким тихим, жалким и беспомощным, что у Снейпа в который раз больно сжалось сердце. Она снова забилась в его объятиях, судорожно сжимая руки у него на шее:

— Я не хочу в больницу! Пожалуйста, Северус! Не надо в больницу! Профессор Снейп, я… мне… Я хочу быть с вами!

Из глаз Луны опять покатились слёзы. Снейп вновь изо всех сил прижал девчонку к себе, понимая, что он бессилен перед её слезами. Сопротивление бесполезно — он ничего не сможет поделать с собой, когда она вот так доверчиво прижимается к нему всем телом и когда так умоляет его остаться с ней.

— Тише. Тише, мисс Лавгуд, — Снейп снова успокаивающе гладил её волосы, прижимаясь щекой к макушке и замирая от нежности. Мерлин, сколько же в нём этой самой нежности! Он и не подозревал… Откуда только она взялась? — Вы не пойдёте в больницу. Я обещаю.

Луна сильнее прижалась к нему, стараясь успокоиться. Нужно было уходить. Директор мог выйти из кабинета в любую минуту. Ещё не хватало, чтобы он наткнулся здесь на эту трогательную сцену!

Снейп поспешил наложить на них с Луной дезиллюминационное заклятие, подхватил её на руки и бережно понёс к себе. Девчонке явно требовалась помощь. А ещё — его присутствие рядом — это он понимал отчётливо. Не мог же он сидеть рядом с ней в лазарете, держа её за руку и нашёптывая нежности на глазах у всех посетителей больничного крыла!

Добравшись со своей драгоценной ношей до входа в собственное жилище, Снейп поставил Луну на пол, открыл дверь, завёл девчонку внутрь и, наложив Запирающее и Заглушающее заклинание, снял с себя и с Луны Чары невидимости.

Вид Луны вызвал у него серьёзные опасения. Девчонка выглядела слишком бледной и какой-то измождённой. Неудивительно — пережить всю мощь магического воздействия Дамблдора — это серьёзно. Она едва держалась на ногах, однако, старалась делать вид, что с ней всё в порядке. Снейп молча подхватил её на руки и отнёс в спальню.

Уложив Луну на кровать, он снял с неё ботинки и расстегнул верхние пуговицы на мантии.

— Голова сильно болит? — поинтересовался он. — Только не врите!

— Да, — слабо откликнулась Луна.

— Что ещё чувствуете?

— Она кружится. И слабость, — Луне было трудно говорить. Казалось, все её силы ушли на то, чтобы упросить Снейпа не вести её в больницу.

— Ещё что-то болит? — Снейпу необходимо было знать все симптомы. Он помнил, что такое головная боль и слабость, вызванные грубым вторжением в сознание такого сильного легилимента, каким был Тёмный лорд. Но если Дамблдор применил к девчонке всю свою мощь — ей сейчас не позавидуешь.

— Больше ничего, — слабо откликнулась Луна.

Снейп сходил к шкафу с зельями и выбрал те из них, которые считал действенными в данной ситуации. Луна покорно выпила всё, что он ей принёс и спокойно позволила ему произнести все необходимые для избавления от головной боли заклинания. Она и вправду почувствовала себя легче, о чём и поспешила сообщить Снейпу.

— Прекрасно, — ответил он. — Сейчас я дам вам Зелье сна без сновидений. Вы уснёте. А я схожу на ужин и вернусь сюда.

Увидев, что в глазах Луны промелькнул страх, он сказал:

— Ничего не бойтесь. Здесь вы в безопасности. Я должен появиться на этом… — он хотел сказать «драккловом ужине», но сдержался, — на этом ужине. Если заметят наше совместное отсутствие, сплетни обязательно возобновятся.

Луна понимала, что он прав. Но безотчётный страх, поселившийся у неё в душе, не давал ей покоя. Луне казалось, что стоит лишь Снейпу отойти от неё хоть на шаг, с ней снова случится что-нибудь страшное. Дамблдор вновь полезет в её сознание. Или кто-то снова заставит её оправдываться в том, что она встречается со Снейпом. А на это у Луны просто не было сил. Она боялась, что не сможет сопротивляться.

Снейп протянул ей стакан со снотворным. Луна покорно выпила содержимое и положила голову на подушку. Дыхание её выровнялось, веки смежились. Снейп прислушался к её сонному дыханию и поспешил в Большой зал. Предстояло вынести пытку ужина, когда есть совершенно не хочется, но нужно изображать здоровый аппетит, что-то отвечать на дурацкие замечания коллег и делать вид, что он никуда не спешит, в то время, как всё его существо рвалось вниз, в подземелья, к спящей на его кровати девочке, без которой, как оказалось, он не мыслит своей жизни.

Комментарий к Глава 46 https://vk.com/photo238810296_457241298

====== Глава 47 ======

Darren Hayes\Insatiable

Kelly Clarkson\A Moment Like This

Покинув Большой зал, Снейп отправился в класс Защиты от Тёмных Искусств. Как бы там ни было, а проверку домашних работ никто не отменял, драккл их подери. Прихватив со стола внушительную пачку студенческих опусов, он поспешил к себе.

Вернувшись в подземелья, Снейп запер дверь и наложил на неё все возможные заклинания. Сегодня его нет ни для кого. Разумеется, кроме его хозяев. Если кому-то из них вздумается призвать его, разумеется, ему придётся повиноваться. Но пусть это произойдёт не сегодня. Кажется, с Дамблдором они всё обсудили. Снейп получил официальное разрешение на занятия с Лавгуд. И это лишало их встречи того романтичного налёта, который так приятно волновал обоих. Дав разрешение на эти уроки, хитрый старикан получил возможность контролировать их. Он мог в любой момент заявиться на занятия под предлогом какого-нибудь срочного дела. Снейп был зол. Но сейчас думать о Дамблдоре не хотелось. Он вошёл в спальню и взглянул на кровать.

Девчонка мирно спала, свернувшись в клубок, по-детски подложив руку под щёку и тихонько посапывая. Она так и не сняла мантию и теперь лежала, смешно запутавшись в её складках. Снейп подошёл поближе и прислушался к сонному дыханию девчонки. К счастью, это был действительно сон — крепкий и исцеляющий. Снейп вспомнил, как дрожало и билось в его руках это худенькое тело с острыми лопатками — и нежность комом подкатила к горлу. Хвала Мерлину, никто сейчас не видит его — можно не следить за лицом и дать волю чувствам.

Совсем недавно на эту девочку обрушилась вся магическая мощь сильнейшего волшебника современности. И она выстояла, выдержала, не пустила его в своё сознание. Конечно, не без помощи Снейпа, но всё же… Такие потрясения не проходят бесследно. И Дамблдор знал это. Знал, и всё же подверг девчонку такому испытанию. Ради чего? Только чтобы удержать контроль над всем, происходящим в школе? Студентка посмела влюбиться без его ведома и санкции — значит, никакой жалости к ней. У пешки не должно быть своей воли. Она должна лишь выполнять команды игрока. В противном случае ею просто пожертвуют, чтобы выиграть партию. Что значит жизнь пешки по сравнению с перспективой выигрыша? И что важнее для игрока?

Снейп подошёл совсем близко. «Пешка», — горько усмехнулся он, глядя на полупрозрачные синеватые веки, прикрывавшие выпуклые глаза Луны, на беспорядочно рассыпавшиеся по подушке волосы, на чуть приоткрытые губы… С сожалением вздохнув, Снейп вернулся в гостиную. Заниматься зельем было бесполезно — оно безнадёжно просрочено. Завтра придётся сварить его заново. Снейп искренне надеялся, что ни сегодня, ни завтра оно никому не понадобится. В ближайшее время квиддичных матчей не намечалось. А кроме этой дурацкой игры, калечащей детей, заработать сотрясение мозга было, кажется, негде. Впрочем, в Хогвартсе всё возможно. Это же «самое безопасное место на земле». Ядовитая ухмылка искривила губы Снейпа и тут же исчезла. Зелье подождёт, а домашние задания — нет. Нужно как можно скорее покончить с ними.

Снейп уселся за стол. В этот раз он читал работы поверхностно, что называется, «по диагонали». Впрочем, и такой способ чтения не помешал ему выявить множество неточностей и грубейших ошибок. Необходимость править весь этот бред, отнимающая время, выводила его из себя. Поэтому оценки сегодня оказались ещё более беспощадными, чем обычно.

Но вот наконец с работой было покончено. Снейп вернулся в спальню. Луна спала в той же позе, в какой он оставил её. От её трогательности и беззащитности у Снейпа сжалось сердце. Он придвинул к кровати стул и уселся на него. Взял руку Луны, свесившуюся с кровати, и тихонько погладил её. Луна улыбнулась во сне. Ему захотелось прижаться губами к её тёплой маленькой ладошке, но он почему-то не осмелился сделать этого. Он лишь продолжил согревать её кисть в своих ладонях, слегка поглаживая тонкую бледную кожу с парой царапин, очевидно, полученных на уроке травологии или на занятиях у «профессора Хагрида».

Снейпу казалось, что он мог бы просидеть так вечность. Просто просидеть рядом со спящей девчонкой, всматриваясь в её черты и держа за руку. Это было странно, удивительно и до невозможности приятно. Он не испытывал сейчас того горячего желания, которое так часто возникало у него во время их занятий — желания, порождённого опасной близостью. Она была так близка, более того — она спала в его постели. Но Снейп не испытывал ничего, кроме щемящей нежности и потребности защитить девчонку от всех грозящих ей бед и опасностей. Все посторонние мысли отошли на задний план. Внимание сосредоточилось на спящей девочке. Нежность к ней переполняла сердце и от этого было удивительно хорошо.

Время для него как будто остановилось. Мягкий полумрак окутывал Снейпа своим дремотным покрывалом. Спальню освещали отблески света из приоткрытой двери гостиной да огонь в камине, постепенно затухающий. Снейп почувствовал ломоту в затекшем теле. Нужно прилечь. Который теперь час?

Снейп взглянул на часы, стоявшие на каминной полке. Начало первого. Он потянулся, хрустнул суставами и поднялся со стула. Лечь на диван в гостиной? А вдруг с девчонкой что-то случится и потребуется его помощь? Кто знает, к каким последствиям может привести «воздействие» Дамблдора на её психику? Снейп должен быть рядом, чтобы в любую минуту прийти на помощь.

Решено. Он ляжет здесь же, на кровати. Кровать широкая, и между ними будет достаточно места. Ведь он не собирается делать ничего «такого». Просто чувствует, что должен быть рядом.

Снейп расстегнул несколько верхних пуговиц сюртука, снял ботинки и улёгся поверх покрывала с другой стороны кровати. Он думал, что не сможет уснуть — просто приляжет, чтобы дать отдых затёкшей спине и выпрямить усталые ноги. Но спустя пять минут уже провалился в глубокий сон, в котором поначалу не было сновидений. А позже мрак перед его глазами рассеялся и из него вдруг проступили очертания девчонки — сначала смутные и неясные, а позже яркие и отчётливые. Слишком яркие и слишком отчётливые. Луна во сне обняла Снейпа и крепко прижалась к нему, отчего сон его вдруг стал жарким и тревожным.

Когда возбуждение в его снеперешло все мыслимые пределы, Снейп открыл глаза. В спальне по-прежнему царил полумрак, более густой, чем раньше, оттого, что дрова в камине почти догорели и теперь комната освещалась лишь тусклым светом, лившимся из двери гостиной. Сперва он подумал, что сон продолжается. Потому что ощущение рук, обнимавших его, не проходило. Снейп повернул голову. Луна спала рядом с ним, крепко прижавшись к его боку и обнимая рукой за шею. Волна жара окатила Снейпа с головы до ног. Возбуждение становилось невыносимым. Налитый кровью член причинял боль. А ничего не подозревающая девчонка мирно спала, согревая его плечо своим тёплым дыханием и прижимаясь к нему всем телом.

Снейп сжал зубы и убрал руку Луны, обнимавшую его. Нужно было встать и немедленно убираться отсюда, пока… Пока его возбуждение не наделало бед. Снейпа трясло. Чувство долга гнало его прочь из постели. А невозможность выполнить требования долга заставляла оставаться на месте и трястись от горячего невыносимого желания. Снейп шевельнулся и почувствовал, как рука лежавшей рядом с ним девчонки вновь обвила его шею. Теперь уже совершенно осознанно. А её горячие сухие губы коснулись его шеи у мочки уха. От этого прикосновения по телу Снейпа пробежала очередная волна дрожи. Он попытался освободиться, но Луна ещё сильнее обняла его и ещё крепче прижалась к его боку.

Ни его застёгнутый почти на все пуговицы сюртук, ни дурацкая мантия, несколько раз обернувшаяся вокруг неё, не могли погасить притяжения их дрожащих от возбуждения тел. Снейп закусил губу, чтобы не застонать. Он должен прекратить это. Он старше. Он знает жизнь. В конце концов, он преподаватель и именно на нём лежит ответственность за девчонку. Но где взять силы, чтобы сбросить с себя её руку, которая так медленно и осторожно, так робко и… настойчиво расстёгивает пуговицы на его сюртуке? Разве можно будучи в здравом уме и твёрдой памяти добровольно отказаться от этих неуверенных прикосновений к его груди, от которых он вздрагивает и замирает от восторга?

А Луна, поражённая собственной смелостью, продолжала расстёгивать пуговицы сюртука. Мерлин, сколько же их! Она так боялась, что не успеет расстегнуть их все! Что он опомнится и скажет: «Хватит, Лавгуд!» И они оба почувствуют себя самыми несчастными людьми на земле. Но он молчал. А Луна продолжала борьбу с пуговицами. Вот она дошла до того места, которое сейчас причиняло Снейпу особые неудобства. Расстёгивая пуговицы ниже пояса, Луна наткнулась рукой на его вздыбившуюся под тканью плоть. Она не знала, что заставило её сделать это, но безотчётно погладила это место. Снейп закусил губу, чтобы удержать стон. Луна услыхала его частое дыхание и уже вполне осознанно провела рукой по его ставшим такими тесными брюкам. До конца сюртука оставалось ещё несколько пуговиц, и Луна поспешила как можно скорее расстегнуть их, чтобы снова вернуться туда, где бугрился его возбуждённый член. Она чувствовала, насколько приятны ему эти прикосновения. И хотела, чтобы удовольствие, получаемое им, было максимальным.

— Лавгуд. — Снейп попытался рявкнуть на неё, но голос отказался повиноваться. Он был хриплым и начисто лишённым тех злобных интонаций, которые так отрезвляюще действовали на студентов. — Прекратите…

В его голосе слышалась мольба. Вот только он и сам не знал, о чём просил — действительно ли прекратить эту сладкую пытку или ни в коем случае не прекращать её.

Рука Луны послушно скользнула вверх, к его шее, и Снейп почувствовал, что теперь она расстёгивает пуговицы на его рубашке, нежно поглаживая тело под тонкой тканью. Член от этого судорожно напрягся — легче ему не стало. Снейп попытался взять себя в руки, резко повернулся на бок, приподнялся, опершись на локоть и сжал запястье Луны:

— Лавгуд, — сдавленно прошипел он, — кто дал вам право?!

Ничего не ответив, Луна спрятала лицо у него на груди и вновь покрепче прижалась к нему всем телом. Снейп хотел оттолкнуть её — и не смог. Вместо этого, он обнял её в ответ. Его рука лихорадочно гладила её спину, путаясь в беспорядочно разметавшихся волосах и в складка мантии, которую девчонка так и не удосужилась снять. Снейпу вдруг захотелось рывком содрать с неё эту проклятую мантию. Но он сдержался, отстранил Луну и попытался освободить её от столь неуместного в постели предмета одежды.

Луна вскочила на колени и торопливо сбросила мантию, после чего вновь вытянулась рядом со Снейпом и приникла к нему всем телом. Ей было приятно ощущать его твёрдый член, прижатый к своему животу. Приятно и немного страшно. От того, что она делала сейчас и от собственной дерзости Луну охватывал лёгкий ужас, но ужас этот был таким чудесным и притягательным, так будоражил нервы и таким блаженством отзывался в низу живота… Она не боялась, что Снейп осудит её. Он и сам давно хотел этого. Сдерживало его лишь чувство долга. Но, может быть, сейчас это треклятое чувство наконец выпустит его из своих жёстких лап? Ведь они оба этого хотят. Чего же тут стыдиться? Только бы он не вспомнил сейчас о том, что она ещё маленькая! И что она его студентка, а он — преподаватель! Только бы не дать ему об этом вспомнить!

Почему ей так хотелось близости с ним? Может быть, потому, что все её мысли, чувства, желания были направлены на то, чтобы ему было хорошо? Хорошо во всех смыслах — не только в душевном, но и в физическом? Хорошо так, как никогда и ни с кем не было. Да только вот сможет ли она дать ему всё это? Ведь она ничего не знает о том, как это сделать.

Луне наконец удалось расстегнуть до конца рубашку. Рука заскользила по его торсу. Эти нежные поглаживания заставляли Снейпа вздрагивать всем телом и кусать губы, сдерживая рвущийся наружу стон. Действия Луны были лихорадочными и неумелыми, но, Мерлин, какое же это было блаженство — ощущать её ласковую руку на своём бледном костлявом теле! Девчонка не знала, в каких местах прикосновения становятся наиболее возбуждающими, но это и не нужно было. Каждое её прикосновение вызывало у Снейпа ответную реакцию. От каждого поглаживания Снейп исходил блаженством, которого не испытывал никогда в жизни.

Его рассудок ещё пытался бороться с происходящим. Чувство долга сопротивлялось из последних сил. Но последние барьеры были сломаны, сметены напрочь после того, как девчонка стала покрывать поцелуями его грудь и живот. Сознание плавилось от прикосновения её горячих губ. Сопротивляться могучему древнему зову не было сил. Слишком долго он сдерживал себя.

Снейп привстал, обнял Луну и повернул её на спину. Девчонка доверчиво смотрела на него снизу-вверх своими удивительными выпуклыми глазами, чуть приоткрыв рот, ожидая, что же будет дальше. Снейп склонился над ней и впился в этот припухлый детский рот, припал к нему, как измученный жаждой путник припадает к прохладному источнику. И она ответила на поцелуй! Ответила неумело, но страстно, вцепившись в его шею и приникая всем телом, ответила, впиваясь губами в его жадные сухие губы, сделавшиеся вдруг непривычно горячими.

Они впивались друг другу в губы всё сильнее, всё настойчивей. Пальцы Луны то запутывались в волосах Снейпа, то лихорадочно гладили его плечи и спину, всякий раз опуская чуть ниже его расстёгнутую рубашку и обнажая чуть больший участок тела. Голова у Луны слегка кружилась. Все мысли в ней были сосредоточены на Северусе — на восхитительном ощущении его близости, его губ, от которых немели её губы, его тела под её ладонями. И запах. Этот ни с чем не сравнимый запах его тела, лишённого привычной брони, запах, от которого всё её естество стремилось ещё плотнее прижаться к любимому, слиться с ним, чувствовать его всем своим естеством.

Когда язык Снейпа раздвинул зубы Луны и оказался у неё во рту, ощущение проникновения и ещё большего сближения оказалось настолько сильным, что по её телу прокатилась сладкая судорога. Его язык… Часть его тела — в ней… Луна робко коснулась его своим языком. Она не знала, нужно ли так делать. Но ей хотелось, чтобы их языки переплелись. И она ощутила, что ему приятно от её действий. Волна дрожи, охватившая Снейпа, дала понять Луне, что она всё делает правильно.

Луна вдруг почувствовала, что ей очень мешает одежда. Ей страстно захотелось ощутить Северуса всей кожей, каждым нервным окончанием, как в том памятном сне, в котором она была Снейпом. Но она не решилась прервать поцелуй и начать раздеваться самостоятельно. К тому же ей вспомнилось, как она представляла руки Северуса, избавляющие её от одежды — и у неё защемило под ложечкой от того, что это может произойти прямо сейчас. Одно дело — представлять всё в своём воображении, раздеваясь при этом самостоятельно. И совсем другое — испытать это по-настоящему.

Снейп прервал поцелуй и на мгновение замер над Луной, опираясь на локоть. Выражение его лица поразило Луну. Куда подевалась его обычная холодная маска? Лицо Северуса сейчас казалось на удивление живым, на нём отражались такие чувства, от которых у Луны сладко замирало сердце. Он показался ей красивым. Да-да, именно, красивым. Глубокие глаза, резкие черты лица, высокий лоб, крупный благородный профиль… Даже тонкие пряди волос, сосульками обрамлявшие его худое лицо, потерявшее в полумраке желтоватый оттенок не портили его — они органично вписывались в образ нового Снейпа, о котором не знал никто на свете, кроме Луны.

Встретив её восхищённый взгляд, Снейп пришёл в замешательство. Неужели на него возможно вот так смотреть? Что в нём может вызвать восхищение? И тем не менее девчонка смотрела на него именно так. Будь на её месте кто-то другой, Снейп решил бы, что над ним издеваются или смеются. Но Луне он верил, что не мешало ему удивляться её реакции. Девчонка и впрямь странная, раз смотрит на него, как на Аполлона. При всей её любви к нему, на эталон красоты он явно не тянет. И всё же, этот взгляд… Очередной всплеск желания волной прокатился по его телу. Луна подняла руку и, не отрывая восхищённого взгляда от его глаз, провела ладонью по щеке Снейпа, по шее, по обнажённой груди. Её доверчивый, сияющий взгляд, её жадно приоткрытые припухшие губы, напряжённое, стремящееся к нему тело молча умоляли о продолжении.

Снейп сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Ему нужно взять себя в руки, иначе он не выдержит — набросится на неё, разорвёт одежду, зацелует до смерти, овладеет стремительно, жадно… но он не хотел этого. Это их первая близость. А он — первый мужчина в её жизни. Он не имел права испортить её первый опыт, навсегда или, по крайней мере, надолго отбить у девчонки желание физической близости с ним. Это с проститутками из Лютного можно не церемонится — сделал всё, что захотел, получил своё, заплатил — и не заботься о её ощущениях. Не ради них же она этим занимается. А тут всё не так. Он должен, он просто обязан сделать всё так, чтобы девчонке понравилось, чтобы она получила удовольствие. А для этого он должен контролировать себя и делать всё обдуманно, а не инстинктивно. Думать прежде всего о ней, о её удовольствии. Но, Мерлин, как же трудно держать себя в руках! Особенно когда на тебя так смотрят… И, кстати, долго ли он ещё собирается называть её девчонкой? Ведь у неё есть имя. Красивое имя — Луна. Лу-на… Снейп мысленно произнёс его по слогам, перекатывая во рту, словно камушки. Это помогло ему немного успокоиться и взять себя в руки.

Он начал медленно, нарочито медленно расстёгивать пуговицы на её блузке. Чтобы доказать самому себе, что он владеет ситуацией. Что может себя контролировать. А это была действительно нелёгкая задача. Он чувствовал, как вздрагивает тело Луны от его прикосновений. Как оно напряжено в ожидании неизвестного. И как тянется к нему, несмотря на сладкий страх перед этим самым неизвестным. Ну и как тут, скажите на милость, контролировать себя?

Расстегнув пуговицы до конца, Снейп провёл ладонью сверху вниз, от шеи Луны до живота, раздвигая в стороны тонкую ткань блузки. Касаться нежной кожи было невыносимо приятно. Снейп с раздражением взглянул на лифчик, нарушавший гармонию, прерывавший его контакт с подрагивающим от прикосновения Снейпа телом Луны. Кажется, ей он тоже мешал, не давая полностью насладиться этими прикосновениями. Луна села в постели, дрожащими пальцами расстегнула манжеты и быстро стащила с себя блузку. А затем так же торопливо расстегнула лифчик и сбросила его с себя, обнажая небольшие груди с затвердевшими сосками.

Воспользовавшись паузой, Снейп освободился от рубашки, не сводя глаз с Луны. Ему нравилась её смелость. Она так хотела доставить Снейпу удовольствие, так стремилась к этому, что он не мог не оценить её порыв. К тому же Луна, сидящая перед ним с обнажённой грудью, с распущенными по плечам длинными светлыми волосами, казалась ему удивительно красивой. Её красота была нежной, хрупкой, по-детски незамутнённой и такой трогательной, что у Снейпа сжимало горло от мысли о том, с каким безграничным доверием она тянется к нему навстречу, как беззаветно стремится выполнить его желание и, что самое главное – их желания полностью совпадают. Луна не боялась его, не опасалась того, что с ней происходит и может произойти. Она знала — что бы ни сделал Снейп, он никогда не обидит её, не причинит вреда. И от этой её уверенности в душе Снейпа поднималась благодарность, которую он раньше не испытывал никогда и ни к кому. А вместе с ней — острое желание сделать для этой девочки всё, что только в его силах, чтобы ей с ним было хорошо. Сказочно хорошо. И вот это желание затмило в нём и страсть, и неудержимое сексуальное влечение. Оно помогло ему полностью установить контроль над собой. Разумеется, он получит наслаждение от близости с ней. Но это будет не стихийное животное наслаждение, это будет чувство, подчинённое разуму. Его наслаждение будет напрямую связано с тем, насколько хорошо этой девочке рядом с ним. От этого и только от этого будет зависеть, сумеет ли он справиться со своей задачей.

Снейп шевельнул губами — и тёмно-зелёное покрывало из тяжёлого шёлка с серебристым шитьём сдвинулось на свободную часть постели вместе с лежавшим под ним одеялом. Снейп обнял Луну спереди за плечо и мягко уложил её на подушку. Наклонившись над ней, он стал гладить её шею, грудь, живот, одновременно покрывая их короткими поцелуями. Когда его губы касались сосков, Луна вздрагивала, выгибалась и тихонько постанывала. Внизу её живота творилось что-то невообразимое. Она непроизвольно двигала бёдрами, стараясь прижаться к Снейпу. От того, как тело Луны реагировало на ласки, желание Снейпа разгоралось с новой силой. Он снова и снова делал несколько глубоких вдохов и выдохов, а после продолжал разжигать огонь в этом нежном, но довольно крепком юном теле. Целуя Луну, Снейп пытался расстегнуть её юбку. Когда ему это удалось, он нетерпеливо стянул её вниз, к ногам. Через пару секунд туда же отправились колготки Луны. Её сердце бешено колотилось. Оставалась последняя преграда между ней и Северусом. Она приподняла бёдра, словно призывая его избавить их от этой преграды, и Снейп мгновенно откликнулся на её призыв.

Луна лежала перед ним совершенно обнажённая. Её била мелкая дрожь, но совсем не от холода. Ей было немного страшно, немного стыдно, немного неудобно и непривычно, но всё же неимоверно приятно чувствовать свою полную незащищённость и открытость перед ним. Хотелось накинуть на себя одеяло, чтобы скрыться от его внимательного взгляда, в котором явно читался какой-то опасный, доселе неведомый ей огонёк. И в то же время страшно хотелось оставаться перед ним совсем открытой, чтобы он разглядывал её своим волнующим взглядом. Борьба этих противоположных желаний была настолько возбуждающей, что Луна почти изнемогла в те несколько минут, в которые Снейп молча восхищённо разглядывал её. Он чуть было не ляпнул вслух: «Мисс Лавгуд, вы красивы». Но вовремя прикусил язык, наклонился к её уху и тихо прошептал:

— Ты красавица.

То ли от этих слов, то ли от мягкого прикосновения его губ к уху, всё тело Луны покрылось сотнями мурашек. Она задрожала, обвила его шею руками, прижалась к нему всем телом, вновь с удовольствием отмечая прикосновение его невероятно твёрдого члена к своему животу и прошептала ему на ухо:

— И ты красивый. Очень.

Снейп хмыкнул. Он готов был услышать что угодно, но только не заявление, что он красивый. Однако спорить ему не хотелось — не время и не место. Он запомнит это и скажет ей потом, что врать нехорошо. А льстить нужно тоньше, не так грубо и прямолинейно. Ну, а пока… Пока его руки гладили её тело всё смелее и настойчивее. Он вновь уложил её на спину, покрыл поцелуями её всю, от губ до пупка, после чего стал медленно и осторожно прикасаться губами к тонкой бледной коже под ним, пока не коснулся линии роста нежного пушка. От каждого прикосновения его губ Луна вздрагивала и дрожала всё сильнее. Вся кровь прилила вниз, заставляя бёдра самопроизвольно двигаться навстречу Северусу, а мышцы внутри неё конвульсивно сжиматься и разжиматься, будто втягивая в себя… Что? Ну конечно ту часть его тела, которая до сих пор оставалась скрытой от её глаз. Луне захотелось попросить его расстегнуть брюки. Но в этот момент он как раз раздвинул пошире её колени, лёг между ними и коснулся языком какой-то точки внутри неё, отчего Луна громко вскрикнула, запрокинула голову назад и выгнулась всем телом. Наслаждение было таким острым и таким неожиданным, что застало её врасплох. Луна не представляла, что на свете бывают настолько приятные ощущения. А Снейп продолжал работать языком, не давая ей ни секунды передышки, не позволяя опомниться и попросить пощады.

Луна вцепилась руками в его волосы, пытаясь оттолкнуть голову. Ощущения были слишком сильными. Она громко закричала, когда ей так и не удалось отодвинуть его, а наслаждение стало невыносимым. Внутри неё было горячо и влажно. Луна задыхалась. Ей нужно было сейчас во что бы то ни стало ощутить Северуса в себе. Глубоко в себе. Её широко разведённые колени подрагивали. Она умоляюще взглянула на Снейпа, который поднял голову и наслаждался произведённым эффектом. Он всё понял, встал с кровати, расстегнул брюки и рывком стянул их с себя вместе с бельём, представ перед Луной во всей красе своего тощего бледного тела. Хвала Мерлину, полумрак скрывал шрамы на нём. Зато он не скрывал уродливую отметину на левом предплечье. Однако, взгляд Луны был прикован не к ней, а к его налитому силой желания пенису с багровой блестящей головкой. Глаза её были широко раскрыты, а на лице явственно читалось изумление: «Ого! Неужели всё ЭТО может поместиться во мне? Он же разорвёт меня в клочья».

Снейп вспомнил, что Луна ещё никогда в жизни не видела воочию возбуждённый мужской член. Он и сам немного побаивался, не причинит ли ей вред — она казалась такой хрупкой и маленькой… Снейп что-то слышал о боли, которую испытывают девушки во время первого контакта с мужчинами. Ему бы не хотелось причинять ей боль. Он поклялся себе быть максимально осторожным. И вот теперь этот её взгляд немного выбил его из колеи. Вдруг он и правда навредит ей? Но выражение страха на лице Луны уже сменилось любопытством. Её глаза теперь смотрели на него с совершенно детским интересом.

— Северус… А, можно… можно, я его потрогаю? — спросила Луна тоном, каким дети спрашивают разрешения открыть подарок ко дню рождения, не веря, что им действительно это позволено.

Снейп не смог сдержать усмешки. Мерлин, какой же она ещё ребёнок! Что он творит? Но… Но разве можно остановить то, что между ними происходит? Разве можно отказать ей в её просьбе, а себе — в удовольствии ощутить её руку на…

— Рискните, — он снова сбился на официально-насмешливый тон. Идиот! Ему давно пора понять, что сейчас не время и не место язвить. Хвала Мерлину, его тон ничуть не сбил её настроя. Луна просто не обратила на него внимания. Снейп продолжал стоять рядом с кроватью, чувствуя себя очень неуютно в таком нелепом виде. Но вот Луна протянула руку и осторожно коснулась его напряжённого пениса. Снейп вздрогнул. Лёгкая волна возбуждения прокатилась от места её касания по всему телу. Луна протянула вторую руку, взяла в ладони член, как какого-то мелкого зверька и нежно погладила его. Ей понравилась его горячая плотная тяжесть. Луна вспомнила свои ощущения из сна, в котором она была Снейпом, рядом с которым в постели лежала девушка по имени Луна. Если он сейчас чувствует то же, что и тогда… Луна снова погладила подрагивающий от напряжения пенис Снейпа, головка которого блестела от выделившейся вязкой жидкости. Внутри неё внизу живота что-то тоже отдавалось сладкой томительной дрожью. Луне уже не было страшно. Ей хотелось впустить его в себя.

Снейпа трясло, как в лихорадке. Он пытался сохранять контроль над своими инстинктами, но ему всё труднее удавалось держать их в узде. Снейп не предполагал, что руки любимой девушки, прикоснувшиеся к небольшой детали его тела, могут вызвать прилив такого дикого желания, которое будет почти невозможно сдержать. «Дисциплинируй ум! Очищай сознание! — передразнил он себя. — Ну и как? Получается?»

Всё его естество неудержимо рвалось к ней, к этой девочке, в которой сейчас сосредоточился весь мир. К единственному по-настоящему необходимому для него живому существу на Земле. Снейп опёрся коленом о кровать, обнял сидящую Луну и бережно уложил её на подушку. Он вновь принялся покрывать поцелуями её теперь уже полностью открытое тело, не встречая никаких препятствий и «заводясь» от этого всё сильнее. Хотя, наверное, сильнее уже невозможно. Казалось, что ему не удастся сдержать рвущееся наружу желание. Но Снейп хотел как можно лучше подготовить Луну, чтобы её возбуждение перевесило страх и возможные неприятные ощущения от его проникновения. Поэтому он страстно целовал её грудь, слегка покусывая соски, добиваясь от Луны тихих протяжных стонов — свидетельства того, что её желание нарастает. Он снова ласкал языком ту самую чувствительную точку, отчего Луна кричала в голос, пытаясь вновь оттолкнуть его голову и одновременно желая, чтобы эта сладкая пытка никогда не закончилась.

Наконец Снейп понял, что больше ему не выдержать. Тянуть дольше было невозможно. Ещё немного — и он просто опозорится перед ней, не сдержав своей страсти. Снейп подвинулся выше и поцеловал Луну в губы. Она ощутила на его губах пряный вкус — свой собственный вкус, вкус своего желания.

— Не бойся, — тихо, но властно сказал он, начиная медленно нащупывать членом вход в её девственное лоно, такое влажное и горячее от его ласк.

— Я не боюсь, — тихо ответила Луна, пошире разведя ноги и обхватывая руками его шею. — Я люблю тебя, Северус.

От этих слов Снейп вдруг почувствовал, будто какая-то огромная, древняя всеобъемлющая сила наполнила его тело необычайной мощью и лёгкостью. Ощущение походило на то, которое он испытывал в состоянии полёта. Ужас и уверенность, бешеный восторг от собственного всемогущества и свободы… Он нащупал её влажное от желания отверстие и стал медленно двигаться взад-вперёд, постепенно проникая вглубь и время от времени останавливаясь, чтобы уменьшить возбуждение несколькими глубокими вдохами и выдохами. Снейп внимательно следил за выражением лица Луны. Он готов был остановится при малейшей гримасе боли или неудовольствия. Но Луна смотрела на него своим удивительным серебристо-серым взглядом, обнимала за шею и… и всем телом подавалась вперёд, помогая ему проникнуть в себя! Ей хотелось этого — Снейп видел. И понимание того, что их желания взаимны, отзывалось в нём такой радостью, сдерживать которую было невозможно. Он забыл об осторожности, о том, что девушкам в такие моменты может быть больно. Он видел перед собой её сияющие глаза и чувствовал, как она помогает ему, сокращая мышцы внутри, чтобы поглубже втянуть в себя его член.

Движения Снейпа стали более быстрыми. Впрочем, он продолжал контролировать всё — и степень собственного желания, и выражение лица Луны. В какой-то момент он почувствовал, что сопротивление у неё внутри вдруг ослабло и его пенис легко, как по маслу, проскользнул очень глубоко. Луна сморщилась и слегка дёрнулась от боли. Снейп похолодел. Он всё-таки не смог быть аккуратным. Похотливая скотина! Но Луна вновь взглянула на него и прошептала:

— Всё в порядке, Северус. Не останавливайся. Я люблю тебя. И я хочу этого.

И тут Снейпа «отпустило». Он смог, наконец, перестать контролировать себя и полностью отдаться собственному желанию. От сознания, что его любят, что он необходим этой девочке, что она верит ему и впустила его не только в свою душу, но и доверила ему своё тело, от её сияющих глаз, от невероятного, потрясающего запаха, от её рвущегося ему навстречу желания что-то внутри него взорвалось и затопило горячей лавой, так долго копившейся в жерле спящего вулкана и вдруг выплеснувшейся наружу с силой, сметающей все прежние понятия и запреты. Он любит и любим, она готова отдать ему всё, вытерпеть ради него боль, сделать всё, чтобы ему было хорошо. С чем сравнить это ощущение полного слияния душ и тел?

Несколько резких, энергичных толчков — и Снейп почувствовал, как его горячее желание и напряжение изливается из него в её тело, которое с радостью и готовностью принимает это проявление страсти. Несколько содроганий — и Снейп почувствовал облегчение, а вместе с ним — способность воспринимать окружающую действительность. Крупные капли пота стекали по его лицу, по плечам, холодили спину. Кажется, они капали на лежавшую под ним девочку? Снейп попытался, опираясь на одну руку, другой смахнуть пот со лба. Нужно было поскорее слезать с неё. Но Луна крепко держала руками его шею и прижималась к нему всем телом. Неужели ей не противен его пот, капающий прямо на лицо?

Будто в ответ на этот немой вопрос, Луна коснулась ладонью его лица, провела по нему, стирая крупные капли со лба, со щеки, с шеи. Руки Северуса подогнулись, и он опустился на Луну, уткнувшись лицом в подушку рядом с её щекой, в надежде, что наволочка впитает влагу с его лица. Он чувствовал, как руки Луны ласково гладят его взмокшие слипшиеся волосы. Спина стала замерзать. Снейп приподнялся и легко извлёк из тела Луны свой успокоившийся член. Она вздохнула (с сожалением? Или ему показалось?) Снейп лёг рядом и невербальным заклинанием заставил лежавшее в стороне одеяло укрыть их обоих. Он обнял Луну, с удовольствием ощущая приятную расслабленность её податливого тела и прикрыл глаза. Хотелось спать, но Снейп понимал, что не имеет права уснуть. Луна явно ждала от него каких-то слов или действий, а у него сейчас не было сил ни на то, ни на другое. Слишком велико было блаженство и слишком сильна усталость от пережитого напряжения.

Снейп взял себя в руки, открыл глаза и посмотрел на профиль лежавшей на спине Луны. Она молча разглядывала потолок и, казалось, прислушивалась к чему-то в себе. При этом губ её время от времени касалась неясная робкая улыбка. Луна не выглядела расстроенной или подавленной. Но было ли ей хорошо? Не причинил ли он ей боль? Не вызвал ли отвращение? Спросить об этом напрямую означало выказать себя перед ней полным идиотом. А не спросить — значит, не узнать наверняка.

Снейп провёл рукой по её обнажённому телу под одеялом от впадинки под ключицей вниз до мягкой упругой груди, которую он слегка сжал, наслаждаясь ощущением, возникшим в ладони, и дальше по животу, остановившись на лобке, покрытом нежным пушком. Луна вздрогнула, как только его рука начала свой путь по её телу, повернулась к Северусу и обняла его за шею.

— Тебе больно? — спросил Снейп каким-то совершенно не своим, охрипшим голосом.

— Нет, что ты? — Луна энергично потрясла головой. — Мне хорошо.

Снейп пытливо взглянул на неё. Действительно ли ей хорошо? Судя по выражению лица — да.

— А тебе? — услышал он её вопрос.

Хорошо ли ему? Да ему никогда в жизни ещё не было так хорошо! Девчонка оказалась настоящей волшебницей, раз сумела подарить ему такие ощущения. И это было действительно похоже на чудо.

— Очень, — выдавил он из себя и придвинулся ближе, касаясь щекой её макушки.

Убирать руку с того места, на котором она сейчас покоилась, ужасно не хотелось. Поэтому он постарался вложить максимум чувства в прикосновение щекой к волосам, одновременно наслаждаясь их запахом, ставшим вдруг таким родным и необходимым.

Хотелось закрыть глаза и уснуть вот так, в обнимку с ней, ощущая близость её тела и уверенность, что в момент пробуждения она будет рядом. Но Снейп понимал, что это невозможно. Он и так получил от судьбы слишком щедрый подарок — подарок, которого он явно не заслуживал. Снейп взглянул на часы. Четыре утра. Скоро замок проснётся и для его девочки станет проблемой выбраться из подземелий. К тому же сокурсницы Луны должны увидеть её утром в спальне. Хотя… Официальная версия с подачи Дамблдора выглядит так: мисс Лавгуд провела ночь в больничном крыле после разговора в кабинете директора. В результате этого разговора выяснилось, что ничем предосудительным означенная мисс Лавгуд в обществе профессора Снейпа не занималась. А посему они оба получили официальное разрешение продолжать свои уроки, ни от кого не скрываясь. Драккл бы побрал этого старикана с его «официальным разрешением»! Значит, будет лучше, если прямо отсюда Луна отправится в лазарет, а уже из него — в Большой зал. То есть, в их распоряжении ещё есть час или полтора, чтобы побыть вместе, после чего он отведёт её в больничное крыло, разумеется, скрыв обоих Чарами невидимости.

Снейп повернулся на бок и крепче обнял Луну. Та изо всех сил прижалась к нему. Рука Снейпа сжала её ягодицу. Прикосновение её груди, живота, лобка к его телу вызвали у Снейпа новую волну возбуждения. Он почувствовал, как его член шевельнулся, наливаясь вновь возникающим желанием. «Возьми себя в руки! — приказал он себе. — У неё сейчас там рана. Ты не причинишь ей боль». В это время Луна виновато вздохнула и прошептала:

— Северус… Мне нужно в туалет.

Снейп с сожалением поднялся с кровати, давая Луне возможность подвинуться на край. Он накинул халат, висевший на стуле и взглянул на то, как невольно поморщилась Луна, севшая в постели. Она тут же изменила позу, повернувшись на бок, а после на живот и уже в таком положении спустила ноги на пол. Заметив, что она испытывает явный дискомфорт, Снейп ощутил чувство вины — ведь именно себя считал его причиной. И всё же он не смог не полюбоваться на её худенькое обнажённое тело, отчего его член под халатом властно напомнил о себе. Голос совести никак не мог побороть зов плоти — зов, долгое время беспощадно подавляемый.

Мысленно обозвав себя животным, Снейп с удовольствие проследил, как Луна, не спросив разрешения, подняла с пола его рубашку и завернулась в неё. Снейп проводил её до дверей туалета, показав заодно и вход в ванную комнату. Он отметил, что походка у Луны стала несколько неуклюжей, словно что-то находилось у неё между бёдер и мешало ходьбе.

Вернувшись в спальню, Снейп взглянул на скомканную постель. На простыни красовалось пятно его спермы с вкраплениями крови. Значит, действительно у неё в том месте рана, которая причиняет боль. Или, по крайней мере, неудобства. Снейп отправился к шкафу с зельями и извлёк оттуда флаконы с Рябиновым отваром, Укрепляющим раствором и баночку с ранозаживляющей мазью на основе настойки растопырника, которую он когда-то изобрёл для себя, и которая не раз помогала ему быстро залечить раны любого происхождения, разумеется, за исключением душевных.

Приведя в порядок постель с помощью очищающего заклинания, Снейп решил, что оденется позже, после душа, который девчонка должна же будет когда-нибудь освободить. Он прислушался к плеску воды, представил себе, как горячие струи обнимают её нежное тело и закусил губу, чтобы не застонать. Какого драккла? Он — взрослый мужчина, а ведёт себя, как озабоченный подросток, впервые попробовавший настоящий секс и теперь жаждущий повторения буквально каждые полчаса. Он не был таким в юности… Что же с ним происходит сейчас? Член под его халатом встал намертво, причиняя дискомфорт, граничащий с болью. Снять напряжение не было никакой возможности — Луна могла вернуться в любой момент, и ему вовсе не хотелось, чтобы она застала его за столь «интересным» занятием. Снейп сидел в кресле, откинувшись на спинку, сжав кулаки и ожидая, когда же, наконец, освободится душ.

Шум воды вскоре стих. Но ему пришлось прождать ещё долгие десять минут, показавшиеся бесконечными, прежде чем Луна появилась на пороге спальни, по-прежнему закутанная в его рубашку, которую она плотно обмотала вокруг тела и придерживала рукой, чтобы та не распахнулась. Волосы у Луны были влажными, и часть этой влаги впиталась в рубашку, плотно облегавшую тело и особенно чётко и явственно подчёркивавшую все его изгибы и выпуклости. Заметив взгляд, которым встретил её Снейп, Луна подошла к нему медленной, не совсем уверенной походкой и остановилась напротив. Взгляд её был слегка затуманен, по губам бродила нежная мечтательная улыбка.

— Мисс Лавгуд… — голос не повиновался, и Снейпу пришлось прокашляться, прежде чем он сумел придать ему выражение, хотя бы отдалённо похожее на недовольство или сарказм. — Советую вам переодеться. Иначе я могу не сдержать себя. А повторный секс вам сейчас противопоказан.

С этими словами он встал с намерением обойти Луну и отправиться в ванную. Но она молча преградила ему путь, встала на цыпочки, сомкнула руки у него на шее и прижалась к нему всем телом, прикрытым тонкой чуть влажной тканью, которая почти ничего не скрывала. Почувствовала, как в живот ей упирается его напряженная, полная желания плоть, прижалась ещё сильнее и потёрлась о неё животом. Снейп задрожал и, вместо того, чтобы оттолкнуть, притянул её к себе, сжимая в объятиях.

— Что же ты делаешь со мной, скверная девчонка? — прохрипел Снейп ей на ухо.

— Я люблю вас, господин профессор. Больше ничего, — невинно отозвалась она.

Он тихо застонал, откинув голову назад.

— Тебе сейчас будет больно, если мы повторим всё это, — сказал он.

— А если сделать так, как тогда… в душе? — спросила она, вспомнив картинку из его сознания, увиденную ею во время урока окклюменции.

Снейп бросил на неё быстрый пронзительный взгляд. Девчонка издевается над ним? Хочет посмеяться, напомнив о той его слабости? Но Луна смотрела на него совершенно серьёзно, без тени насмешки. Снейп понял, что она действительно ищет способ, который принесёт ему облегчение. И говорит об этом в своей привычной манере — без тени смущения, просто констатируя факт. Снейп не знал, какой бес дёрнул его за язык, не дав смутиться или подумать о том, что он ведёт себя несолидно.

— Ты поможешь мне? — слова сорвались с языка сами, не дожидаясь команды мозга.

— Конечно, — улыбнулась Луна. — А как?

Снейп обнял её и подвёл к кровати. Лёг, увлекая Луну за собой и, когда она примостилась рядом, распахнул халат.

— Возьми его в руку, — попросил Снейп.

Луна послушалась. Ей было приятно прикасаться к его члену. Она сама не знала, почему, но ей очень хотелось поцеловать его. Но Луна стеснялась, не зная, можно ли так делать, не осудит ли её Северус. Поэтому она просто держала его пенис в ладони, слегка поглаживая, отчего Снейпа трясло всё сильнее.

— Помнишь, что я делал тогда? — хрипло спросил он.

— Кажется, вот так? — Луна сжала член и провела по нему рукой вверх, а потом вниз.

— Да-а… — тихо выдохнул Северус, накрыв её руку своей ладонью.

Он помогал ей, задавая темп и силу сжатия. Луну заводило его возбуждение. Глядя на его лицо, обращённое к ней в профиль, Луна видела, как нарастает на нём напряжение, которое сменилось каким-то болезненным наслаждением. Скорость движения руки увеличилась. Снейп запрокинул голову, его крючковатый нос, казалось, стал ещё больше, щёки запали, на висках выступил пот, тонкие пряди волос разметались по подушке. Что привлекательного могло быть в этом худом желтоватом лице с огромным носом, в этих неопрятных патлах? Но для Луны сейчас не было ничего красивее этого родного и любимого лица, на котором постепенно проступало блаженство. Блаженство, которое дала ему она — Луна. Это было такое счастье — сделать для него что-то хорошее, стать источником его наслаждения, принести ему радость… Луна вдруг почувствовала, что от этой мысли тело её содрогается так же, как это случилось совсем недавно, когда Северус был в ней. Значит, она может испытывать это потрясающее ощущение даже тогда, когда он просто рядом и когда она делает ему приятное? Вот это да! Луна с восторгом сжала ладонь на члене Северуса и почувствовала, как он содрогнулся всем телом, а на её пальцах появилась горячая вязкая жидкость. Северус крепко держал её за руку, словно умолял не отпускать его. Конечно, она не отпустит, пока он сам этого не захочет. Его содрогания, блаженство, написанное у него на лице, пряный запах, исходивший от их разгорячённых тел заставили Луну ещё несколько раз конвульсивно вздрогнуть и замереть, прижавшись к Северусу.

Оба тяжело дышали, когда Снейп убрал руку с ладони Луны, сжимавшей его член. Она не спешила отпускать его. Снейп сам взял Луну за руку и произнёс Очищающее заклинание, после чего повернулся к Луне и, нагнувшись над ней, прошептал в самое ухо:

— Спасибо.

То ли от прикосновения его губ, то ли от того, насколько непривычно звучало это слово в его устах, по телу Луны пробежали мурашки. Она обняла Северуса за шею и прошептала в ответ:

— Тебе спасибо.

— За что? — усмехнулся он.

— За всё, — серьёзно ответила Луна.

Не зная, что ответить, Снейп взглянул на часы.

— Пора, — с сожалением сказал он.

— Уже? — в голосе Луны было столько растерянности и отчаяния, что у Снейпа сжалось сердце. Ему и самому мучительно не хотелось расставаться. Но кто-то должен был подать пример.

Снейп встал с постели, запахнул на себе халат, сходил к столу, на котором оставил пузырьки с зельями и вернулся, держа в руке стакан водой. В кармане его халата тихонько позвякивало. Снейп извлёк оттуда пару флаконов, дал Луне один, приказав сделать из него глоток, тем временем отсчитывая из второго капли в стакан с водой. Луна беспрекословно подчинилась. Она вернула ему пузырёк, приняла из его руки стакан и выпила до дна его содержимое.

— Прекрасно, — сказал Снейп, забирая у неё стакан. Теперь он вынул из кармана баночку с мазью и протянул её Луне:

— Намажь этой мазью… там… — он вдруг замялся, не зная, какое слово употребить для определения места, которое необходимо намазать. Ему странно было ощущать подобное смущение. Снейп злился на себя за это чувство и опасался, что выглядит сейчас в глазах девчонки полным идиотом.

Но, кажется, она вовсе так не думала, потому что взяла из его рук баночку с мазью, улыбнулась и просто сказала:

— Спасибо, Северус.

Эти простые слова совершенно неожиданно успокоили его. Кто и когда говорил ему: «Спасибо, Северус»? Те, кому он оказывал услуги, принимали их, как должное либо платили за них — деньгами или ответными услугами. Все прочие предпочитали выразить ему ненависть и презрение даже тогда, когда он спасал им жизнь. Поэтому такие простые слова благодарности отчего-то перевернули его душу, заставили горло сжаться, а лицо — болезненно сморщиться. Снейп, не говоря ни слова, направился в душ, оставив Луну наедине со снадобьем, в надежде, что, когда он вернётся, она закончит все необходимые манипуляции.

Выйдя из душа, Снейп с удовлетворением отметил, что Луна ждала его, сидя на краешке кровати, полностью одетая. Кровать, кстати, была застелена, а рубашка, которая совсем недавно прикрывала тело Луны, теперь лежала на покрывале, аккуратно сложенная. Рядом лежали все прочие предметы его одежды, ранее так небрежно разбросанные вокруг.

Снейп довольно усмехнулся.

— Не могли бы вы дождаться меня в гостиной? — он постарался придать голосу обычное холодно-насмешливое выражение и кивнул головой в сторону выхода из спальни.

— Да, господин профессор, — Луна ничуть не обиделась, совершенно точно распознав «игру в строгость» и охотно включаясь в неё. Она улыбнулась Северусу и направилась к выходу.

Снейп решил, что сегодня он не станет менять рубашку. При мысли о том, что на нём весь день будет надета одежда, так плотно облегавшая Луну, хранящая её запах и, казалось, даже трепет её юного гибкого, податливого тела, вызывала у Снейпа приятную дрожь. Как будто Луна будет целый день обнимать его, прижиматься к нему… О, Мерлин, дай мне силы пережить этот день! Хвала волшебнику, придумавшему мантии, скрывающие от посторонних взглядов всё, что необходимо скрыть.

Выйдя в гостиную полностью одетым, Снейп спросил:

— Мазь с вами?

— Да, — кивнула Луна, демонстрируя ему склянку с мазью, которую она держала в руке.

— Возьмите с собой. Постарайтесь воспользоваться после обеда, ужина и на ночь. Думаю, этого окажется вполне достаточно.

— Спасибо, Северус, — Луне было приятно называть его по имени.

Снейп нахмурился:

— Мисс Лавгуд. Надеюсь, вам не нужно объяснять, что фамильярность в присутствии посторонних неуместна?

— Конечно, — безмятежно улыбнулась Луна. — Но сейчас здесь нет посторонних.

— Боюсь, как бы вы не назвали меня Северусом по привычке при всей школе, — недовольно буркнул он.

— Не бойтесь, господин профессор, — Луна подошла к нему, продолжая улыбаться. — Я не такая дура, хоть все и считают меня полоумной.

С этими словами она привстала на цыпочки, обхватила его шею руками, крепко прижалась к Снейпу и поцеловала в губы. Ему ничего не оставалось, как притянуть Луну к себе и ответить на поцелуй, во время которого его руки лихорадочно гладили её по спине и покрепче прижимали за ягодицы. Мерлин всемогущий, дачто с ним такое? Ему снова хотелось её! Мучительно, страстно…

С трудом оторвавшись от Луны, Снейп сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Её глаза сияли счастьем — она, конечно, почувствовала, как отозвалось его тело на этот поцелуй.

— Лавгуд, — прохрипел он, отодвигаясь от Луны на расстояние вытянутой руки, — не заставляйте меня снимать баллы с вашего факультета.

— Интересно, как вы объясните, за что сняли с меня баллы, — Луна улыбалась широко и задорно.

— За попытку сорвать отработку, — ухмыльнулся Снейп. — Или вы думаете, что у меня не хватит фантазии придумать приличное объяснение?

— Думаю, хватит. Тут вам нет равных, — Луна окатила его взглядом, полным обожания, вновь вызвав прилив нежности и горячей благодарности за всё случившееся.

— Тогда не нарывайтесь, мисс Лавгуд, — Снейп напустил во взгляд строгости, но его голос оставался непривычно мягким, делая бархатные нотки в нём настолько возбуждающими, что Луна с трудом соображала, о чём конкретно вещает ей этот голос.

— Сейчас мы с вами отправимся в больничное крыло. Там вы скажете мадам Помфри, что у вас внезапно очень сильно разболелась голова. Она спросит о причине. Скажете, что вчера вечером вы беседовали с директором. После этого разговора он посоветовал вам сразу обратиться в больницу. Но вы чувствовали себя неплохо, а потому не последовали его совету. А сейчас головная боль стала невыносимой — и вы пришли за лекарством.

— А если она спросит, что за разговор был у меня с директором? — встревожилась Луна.

— Не спросит. Поппи — умная женщина и не задаёт лишних вопросов. А если всё же спросит — скажете ей, что директор запретил вам разглашать содержание вашей беседы. Вы поняли меня?

Луна кивнула.

— Северус, мы встретимся сегодня вечером? — кажется, её интересовало только это. Впрочем, Снейпу показалось, что и его тоже.

— Да. В классе Защиты от Тёмных Искусств. В восемь вечера. И помните — вы приходите туда совершенно открыто, не таясь, поскольку мы получили официальное разрешение директора продолжать наши занятия.

— А-а-а? — Луну больше всего интересовало, встретятся ли они в неофициальной обстановке.

— А дальше будет видно, — оборвал её Снейп, который ещё и сам не знал, что делать со случившимся между ними и как продолжить их свидания. В одном он не сомневался — продолжение будет. Ни он, ни она уже не смогут без этого. Значит, его задача — обеспечить безопасность их свиданий. И над этим стоит хорошенько подумать. Но сейчас времени на раздумья уже не осталось.

Снейп наложил на обоих Чары невидимости и, осторожно приоткрыв дверь, выглянул в коридор. Разумеется, он был пуст — в пять тридцать утра спится особенно сладко. Он бы тоже не отказался поспать ещё хоть пару часов. Но сейчас это была непозволительная роскошь. Нужно было обеспечить для Луны безопасный путь в лазарет. Убедившись с помощью Гомениум ревелио в отсутствии каких-либо уж совершенно фанатичных соглядатаев, Снейп приобнял невидимую Луну за плечи и вместе с ней вышел в коридор. Заперев дверь, он медленным бесшумным шагом повёл Луну к выходу из подземелий, продолжая обнимать за плечи. Её рука лежала у него на пояснице, округлое бедро при каждом шаге касалось его ноги, отчего приятное волнение продолжало будоражить и без того натянутые нервы Снейпа. Они шли молча. Обоим хотелось, чтобы этот путь никогда не закончился. Но, как водится, он завершился слишком быстро.

Перед входом в больничное крыло Снейп крепко обнял Луну, прижал к себе и поцеловал так, что у обоих слегка онемели губы. Проверил коридор на наличие слежки, которой, разумеется, не было и дал Луне последние указания:

— Зелье, которое даст мадам Помфри, обычно начинает действовать через десять минут. Через полчаса головная боль, как правило, проходит. На это и ориентируйся, когда она будет спрашивать тебя о самочувствии. К завтраку голова полностью прошла бы, если бы болела. Надеюсь, она не болит? — голос Снейпа выражал обычное недовольство, но Луна уловила в нём скрытую заботу, которую не заметил бы никто другой.

— Нет, всё в порядке, — тихо ответила она, вновь всем телом приникая к нему, не в силах оторваться.

— Ну, иди, — голос Снейпа вновь охрип.

Вместо того, чтобы разомкнуть объятия, он ещё крепче прижал Луну к себе. Она молча обвила руками его шею и спрятала лицо у него на груди.

Так можно было простоять бесконечно. Кто-то должен был проявить больше решительности. И, конечно, Снейп не мог требовать этого от влюблённой в него девочки. Поэтому он резко отстранился сам и с сожалением снял с Луны Чары невидимости.

— Иди, — он подтолкнул её к двери. — И не забывай вести себя естественно.

— Северус, — прошептала Луна в пустоту, туда, где стоял скрытый дезиллюминационным заклятием Снейп. — Я люблю тебя.

— Лучший образчик естественного поведения, — ухмыльнулся Снейп, невидимой рукой коснувшись щеки Луны. Та приникла к его ладони, прикрыла глаза и потёрлась о неё щекой. Вздохнула с сожалением, когда Снейп опустил руку и скрылась за дверью лазарета.

Снейп подождал ещё несколько мгновений и отправился к себе в подземелья. Начинался новый день с его обычными заботами и делами. И лишь состояние его души, да и тела, было необычным. Снейп чувствовал себя настолько лёгким, словно груз, годами давивший на его плечи и пригибавший к земле, вдруг разом куда-то исчез, а вместо него, как ни банально это звучит, появились крылья, дающие уверенность, что он всё может и всё ему по плечу. Ощущение было странным, тревожным, но приятным. И Снейпу стоило больших усилий весь день контролировать себя, чтобы скрыть от окружающих своё состояние под маской обычной мрачной суровости и недовольства всем и вся.

Комментарий к Глава 47 https://vk.com/photo238810296_457241162

====== Глава 48 ======

Era\Flower Of The Sea

Muse\Butterflies And Hurricanes

Луна постучала в закрытую дверь кабинета мадам Помфри. Та отозвалась не сразу, но когда она произнесла: «Войдите», голос её звучал бодро и успокаивающе, как в любое другое время суток. Чем-то удивить колдомедика Хогвартса или выбить его из колеи, вызвать недоумение или раздражение, было практически невозможно. Когда Луна открыла дверь и вошла в кабинет, мадам Помфри уже стояла рядом со своим рабочим столом, полностью одетая, будто так и спала, хотя весь её костюм производил впечатление отглаженности и свежести.

— Что случилось, мисс? — доброжелательно поинтересовалась целительница.

— Голова очень болит, — тихо пожаловалась Луна.

— Когда вы почувствовали боль и с чем её связываете?

Луна изложила версию, придуманную для неё Северусом. Пока она говорила, стараясь изобразить слабость, Поппи в задумчивости смотрела на девочку. Если Альбус позволил себе рыться у неё в мозгах, значит, слухи, которые ходили по школе о мисс Лавгуд и Снейпе, действительно представляли для директора серьёзную проблему. Но это — забота Дамблдора. Её дело — оказать помощь ребёнку, испытавшему на себе всю магическую мощь сильнейшего волшебника современности. Поппи отвела Луну в палату, уложила на кровать и отправилась за необходимыми лекарствами.

Луна послушно выпила всё, что дала ей целительница и с интересом понаблюдала за её манипуляциями с волшебной палочкой. Заклинания, которые шептала при этом мадам Помфри, Луне разобрать так и не удалось, да ей этого и не хотелось.

После проделанных процедур целительница поинтересовалась у Луны её самочувствием.

— Уже немного лучше, — ответила та. — Меньше болит. Можно идти к себе?

— Конечно нет, — мадам Помфри взглянула на Луну с нескрываемым удивлением. — Пока боль не пройдёт полностью, вы никуда не пойдёте. Так что вам придётся провести здесь ещё какое-то время.

Сказав это, колдомедик ушла к себе, оставив Луну одну. Именно это ей сейчас и было нужно. Луна закрыла глаза и стала представлять себе всё, что случилось с ней в это утро. С ними. С ней и с Северусом. Неужели это всё-таки произошло? Неужели ей удалось сломить его сопротивление, победить чувство долга и вызвать в нём желание настолько сильное, что он не смог удержать его в себе? Неужели она и вправду вызывает в нём страсть, которой он не в силах сопротивляться? Луна улыбнулась. Думать об этом было очень приятно. Ещё приятнее вспоминать всё то, что они делали совсем недавно. Мысли о губах Северуса, о его руках, ласкающих её тело, об ощущениях, которые испытывала сама Луна, прикасаясь к нему, вдыхая его запах, чувствуя его скрытую, но такую мощную страсть, его желание и то, как оно проявлялось — всё это вызывало у неё сладкую дрожь и непроизвольное сокращение мышц в том месте, которое совсем недавно было заполнено им и в котором сейчас Луна ощущала пустоту, заставлявшую её мечтать о повторении, о том, чтобы снова впустить его в себя и насладиться ощущением наполненности им. А воспоминания о языке Северуса, ласкавшем её так остро и беспощадно, вызвали у Луны содрогания, схожие с теми, которые она испытала в конце их близости.

Луна вспомнила, как был осторожен Северус в начале. Она чувствовала, как трудно ему было сдерживаться, но он не был грубым, он старался не причинить ей боли. Луна и правда почувствовала боль, когда ей показалось, что её распирает изнутри от его проникновения, как будто кости и мягкие ткани раздвигались, расходились в стороны, подчиняясь его мощной непреодолимой силе. А ещё Луне показалось, будто она услышала треск разрываемой ткани, когда его член внезапно проскользнул в неё, не сдерживаемый больше волевыми усилиями. На мгновение ей стало страшно. Но потом её страх и боль трансформировались, переплавились в ощущение восторга от их с Северусом невероятной близости — ближе и быть не может. Он был в ней, они полностью принадлежали друг другу в этот момент. И ему было хорошо — Луна знала, чувствовала это. Мысль о том, что она и только она была источником его наслаждения, что она смогла дать ему то, чего он не имел никогда, вызвала у Луны такое счастье, что даже боль показалась ей сладкой и вместе с ощущением наполненности заставила её тело содрогаться сладкой дрожью, приятнее которой Луна никогда ничего не испытывала.

Воспоминания об этом настолько захватили Луну, что она лишь в последний момент услышала, как к ней подошла мадам Помфри и успела убрать блаженную улыбку с лица. Она открыла глаза и встретила внимательный взгляд колдомедика.

— Как вы теперь себя чувствуете? — спросила мадам Помфри.

Луна задумалась, будто прислушиваясь к своим ощущениям.

— Голова не болит, — сообщила она целительнице.

— Прекрасно, – ответила та. — Ещё немного полежите здесь до завтрака — и можете быть свободны.

— Спасибо, — слабо улыбнулась ей Луна.

За завтраком Джессика поинтересовалась, где Луна пропадала всё утро.

— В больничном крыле, — ответила та, радуясь, что не нужно врать. Ведь она действительно пришла в Большой зал из больничного крыла. А о том, где она была до этого, Джессика не спрашивала.

Весь день Луна провела, как в тумане, исподтишка наблюдая за Снейпом в те моменты, когда они встречались в Большом зале. Как она ждала наступления вечера! Как ей хотелось обнять Северуса, прижаться к нему, ощутить его рядом… Близко, так близко, как никого никогда не ощущала. Вдохнуть любимый запах и осознать — они вместе. Никто и ничто не разлучит их. Никто и ничто.

Вечером Луна совершенно открыто, не таясь, отправилась в кабинет Защиты от Тёмной Магии. Было так странно и неуютно идти туда без привычных мер предосторожности, не скрытой дезиллюминационным заклятием. Луна чувствовала, что ей почему-то вовсе не хочется этого делать. Даже долгожданная встреча с Северусом не привлекала её и не будила в душе радостного волнения. Луне казалось, что теперь, когда Дамблдор дал официальное разрешение на их занятия, вся прелесть этих уроков исчезнет навсегда, разрушенная страхом постоянного контроля со стороны директора, который может в любой момент заглянуть в класс, чтобы проверить, чем они там занимаются. И, хотя они и раньше не занимались на своих уроках ничем предосудительным, возможность такого вмешательства требовала всё время быть настороже, постоянно обдумывать свои слова и поступки, и это держало Луну в напряжении, от которого она никак не могла избавиться.

И лишь надежда на то, что их свидание продолжится позже, в неофициальной обстановке, давала ей силы еле передвигать ноги, направляясь к классу Защиты от Тёмных Искусств под любопытными взглядами редко встречающихся на пути студентов.

В классе худшие предположения Луны полностью оправдались. Снейп был подчёркнуто холоден и суров. На лице у него застыла презрительная гримаса. Его отчуждённость была такой правдоподобной и выразительной, что у Луны заныло сердце. Ей показалось, что он и впрямь отдалился от неё так, будто между ними не было ничего — не только вчерашней ночи, но даже намёка на сближение.

Луна взглянула на Снейпа глазами, полными отчаяния, безмолвно умоляя разрешить подойти и обнять его. Но Снейп прикрыл глаза и чуть качнул головой, давая понять, что этого делать не нужно. «Потерпи», — беззвучно шевельнулись его губы. Луна вздохнула и решила последовать этому совету. По крайней мере, Северус не был таким отчуждённым, каким казался.

Луна попыталась собраться и сосредоточится на повторении пройденного, а после на отработке очередного заклинания. Снейп видел, что она старается. Но внимание Луны постоянно рассеивалось, ей не удавалось полностью сконцентрироваться на занятии. Было понятно, что её сейчас занимают совершенно другие мысли. После нескольких попыток, которые нельзя было назвать вовсе неудачными, но и успешными счесть не представлялось возможным, Снейп решил прекратить это бесполезное занятие.

— Лавгуд, вы сегодня явно не в форме, — процедил он, подходя к стоявшей в проходе между партами Луне. — Официальное одобрение директором наших занятий повлияло на вас не лучшим образом. Надеюсь, завтра вы уже свыкнетесь с мыслью, что больше не нужно скрывать наши уроки от кого бы то ни было. А сейчас я вас больше не задерживаю.

Луна, выслушавшая эту тираду с низко опущенной головой, медленно подняла на Снейпа полные слёз глаза. Он нахмурился и вновь качнул головой, давая понять, что не нужно так расстраиваться.

— В одиннадцать вечера. Первая от входа колонна со стороны подземелий. Я буду ждать вас там под Чарами невидимости. Вы, разумеется, тоже придёте под дезиллюминационным заклятием. Медленно обойдите колонну по кругу — и наткнётесь на меня. Будьте осторожны. Не забывайте о Гомениум ревелио, – очень тихо, но выразительно произнёс Снейп.

Луна просияла. Увидев, как залучились счастьем её необыкновенные серебристо-серые глаза, в которых ещё стояли не выкатившиеся наружу слёзы, Снейп ощутил, как в груди его разливается тепло. Кто-нибудь когда-нибудь радовался возможности оказаться с ним наедине? Кто-нибудь страдал от того, что находился вдалеке от него? Кто-нибудь хотел, чтобы ему было хорошо, чтобы он был счастлив? Только она, его чудесная девочка, его замечательная Луна, которую лишь полный идиот мог называть полоумной. Впрочем, чего ещё ждать от недоумков, которых ему приходится учить. Хорошо, что она не реагирует на подобные эпитеты. Её невозмутимость и спокойствие всегда поражали Снейпа. И именно они давали ей душевное равновесие в ситуациях, в которых он сам закипел бы от гнева.

Луна шла по коридору, задумчиво улыбаясь. Ею владело сейчас двойственное чувство. С одной стороны, ей было немного жаль потерянной атмосферы их тайных занятий. Этот этап их с Северусом жизни уходил в прошлое, и Луна понимала, что ему уже не суждено повториться. И, хоть она знала, что впереди её ждёт нечто совершенно новое, неизведанное и яркое, она ничего не могла поделать с сожалением о странных свиданиях-уроках, уже становившихся историей. Да, уроки останутся, но они не будут тайными и такими волнующими. И от этого становилось грустно.

Но, с другой стороны, ожидание ещё более волнующих, запретных свиданий, тех, на которых ей предстояло познавать самые удивительные и потрясающие тайны, вызывало в душе Луны трепет ожидания, сладкое предвкушение и тихий восторг. Северус всё же придумал, как им встречаться. Он тоже не может без того нового, что произошло между ними и связало их друг с другом так крепко, что никакой магией не разорвать. Луна попыталась вспомнить ласки, которыми она одаривала Северуса. Сейчас Луне казалось, что их было так мало… Катастрофически мало! Ей хотелось гладить и целовать его везде, где только можно, да и где нельзя, тоже (особенно там, где «нельзя»!) Хотелось излить на него всю свою любовь и благодарность, искупав в потоке сладостных ощущений, чтобы ему было так же хорошо от её ласк, как ей — от его. Луна представляла, что она сделает, когда окажется рядом с ним и их не будет разделять ничего — ни одежда, ни броня из общественных запретов и порицаний. Когда они оба будут открыты и беззащитны друг перед другом. И будут испытывать лёгкий страх от своей беззащитности, но тем сильнее будет их притяжение друг к другу, тем надрывней доверие и тем жарче ласки.

Чтобы попасть в гостиную, Луне потребовалось сосредоточиться. Поиск правильного ответа на загадку-пароль помог привести мысли в порядок и вернуться в реальность. Поэтому в гостиную Луна вошла с обычным безмятежным выражением на лице. Джессика мельком взглянула на неё, но ничего не сказала. Луна залезла с ногами в своё любимое старое кресло и продолжила писать эссе по травологии, которое начала перед уходом на встречу со Снейпом. Луна изо всех сил старалась отогнать мысли о Северусе и предстоящем свидании с ним. И это ей даже иногда удавалось. Всё же занятия с Северусом многому научили Луну. Теперь у неё значительно лучше получалось очищать сознание и отсекать нежелательные мысли, сосредоточившись на том, что в данный момент было самым важным. Что не помешало ей несколько раз уноситься в мечтах далеко за пределы гостиной Райвенкло, представляя, каким будет их с Северусом следующее свидание.

Из задумчивости её вывел голос Джессики, прозвучавший над ухом резко, словно выстрел:

— Луна, ты идёшь спать?

Луна вздрогнула, подняла глаза от пергамента и тряхнула головой:

— Нет, посижу ещё. Нужно дописать травологию, — ответила она, скручивая свиток, чтобы не дать возможность Джессике заглянуть в него. Придя в себя от вопроса подруги, Луна успела заметить, что на свободной части пергамента она, пребывая в задумчивости, успела неосознанно нарисовать портрет Северуса. Причём голова его с разметавшимися волосами была запрокинута назад в экстазе, а сам он, изображённый до уровня груди, был без малейшего намёка на какую-либо одежду.

— Ну ладно. Не засиживайся, — бросила Джессика, направляясь к лестнице, ведущей в спальню.

Луна облегчённо вздохнула и вновь развернула пергамент. Северус на нём был прекрасен, но Луне с сожалением пришлось стереть рисунок, чтобы не переписывать заново почти законченное домашнее задание ради того, чтобы сохранить портрет. Луна надеялась, что в скором времени она воочию увидит то, что машинально изобразила на рисунке, замечтавшись о предстоящей встрече. Впереди у неё были долгие сорок минут ожидания. Этого было так мало для того, чтобы закончить задание. И так много, чтобы дождаться встречи с любимым.

Гостиная опустела. Те несколько человек, которые ещё оставались в ней, не обращали на Луну никакого внимания. Когда большие часы в углу показали без десяти одиннадцать, Луна тихо поднялась со своего места и отправилась в туалет. Там она наложила на себя дезилюминационное и заглушающее заклинание, потихоньку вернулась в гостиную и, никем не замеченная, проскользнула за дверь. Её сердце бешено колотилось от сладкого волнения в предвкушении скорой встречи с человеком, дороже которого у неё не было никого на свете.

В какой-то момент в душе Луны промелькнуло чувство вины перед папой. Промелькнуло — и куда-то исчезло. Ведь она по-прежнему любит папу. И он тоже дорог ей. Но по-другому. Не так, как Северус. И папа должен её понять. Понять и принять её любовь к Северусу. Он любил маму и знает, как это бывает. Ведь можно любить не одного человека. Любовь бывает разной. Она никогда не перестанет любить папу. Но это — совсем другой вид любви, не тот, который она испытывает к Северусу. Ох, как же ей хотелось, чтобы эти двое мужчин поняли её и поладили друг с другом. Ведь они оба так дороги ей.

Придя в условленное место и медленно двигаясь вокруг колонны в холле, Луна почувствовала, как чьи-то сильные руки — его руки! — крепко обхватили её и прижали к себе. Как его губы нашли её невидимые губы и впились в них так горячо и страстно, что по телу будто пробежал электрический ток. Луна обвила Северуса руками, прижалась всем телом и ответила на поцелуй — неумело, но горячо, вложив в судорожные движения губ и языка всю силу своего чувства.

Северус усилием воли отстранился на расстояние вытянутых рук и тихим хриплым шёпотом произнёс:

— Иди к себе и ложись спать. Меня вызывает Сама-Знаешь-Кто. Ничего не бойся. Всё будет хорошо.

Луна потеряла дар речи. Она попыталась вздохнуть, но воздух отказывался проникать в лёгкие. Луна застыла с открытым ртом, судорожно ловя воздух. Снейп почувствовал неладное и, схватив Луну за плечи, сильно встряхнул её. Это помогло. Луна наконец смогла сделать вдох. Её затрясло. Ощутив её дрожь, Снейп ещё раз встряхнул Луну, но уже не так сильно и прошипел своим обычным злым шёпотом:

— Лавгуд. Прекратите истерику. Вы же знаете, что время от времени мне приходится совершать не совсем приятные визиты. Возьмите себя в руки и отправляйтесь спать. Надеюсь, вы сумеете сделать это самостоятельно. У меня всё равно нет времени провожать вас. Ну же!

— Да. Да-да, — Луна несколько раз кивнула, забыв, что он всё равно не видит её. — Я сейчас же пойду к себе. Всё в порядке, Северус.

С этими словами она порывисто обняла его, прижалась на мгновение всем телом, коснулась губами его щеки и отпрянула, давая ему возможность двинуться к выходу. Снейп сжал её в объятиях и быстро разомкнул их.

— Умница, — тихо прошептал он. — Так и надо.

— Возвращайся скорее. Будь осторожен.

— Разумеется, — в его шёпоте она уловила усмешку.

Лёгкое дуновение воздуха от его невидимой взметнувшейся мантии, открывшаяся и вновь тихо прикрытая входная дверь… Луна осталась одна.

Она ещё какое-то время постояла, бессильно привалившись спиной к колонне, не в силах оторвать взгляд от двери, за которой скрылся невидимый Северус. А после медленно побрела обратно, глотая подступившие к горлу слёзы, в которых сожаление о несбывшемся смешалось с тревогой и беспокойством о любимом. Только бы с ним ничего не случилось! Только бы всё обошлось!

Вспомнив, что Северус вот-вот выпьет Охранное зелье, Луна ускорила шаг, почти побежала по лестнице. Ей нужно было как можно быстрее оказаться в спальне, чтобы не пропустить ничего из того, что должно произойти во время встречи Северуса с Тем-Кого-Нельзя-Называть.

Отгадав пароль, Луна неслышно проскользнула в гостиную, бесшумно миновала её и прошмыгнула в спальню, стараясь двигаться как можно тише. Села в кровати, поджав колени и обняв их руками, закуталась в одеяло и приготовилась ждать.

Для Луны, как обычно, всё, происходящее в данный момент со Снейпом, открылось, когда он шагал по гулким пустынным коридорам Малфой-мэнора, направляясь в комнату, которую занимал лорд Волдеморт. В душе Снейпа не было страха. Сейчас он не обращал ни малейшего внимания на оцепенение, охватившее резиденцию Малфоев и оставившее на всём налёт страха, опустошения и смерти. Луна почувствовала лишь душивший Северуса гнев и досаду на монстра, который лишил его возможности в этот вечер встретиться с Луной. Поэтому, несмотря на тревогу, всякий раз охватывавшую Луну во время походов Северуса к Тому-Кого-Нельзя-Называть, она испытала тёплое приятное чувство от его реакции на разлуку с ней.

Ощущение безжизненности и тревожного оцепенения окружающего пространства прошло, когда Снейп оказался перед дверью, ведущей в гостиную. Оттуда доносились приглушённые голоса. Значит, Хозяин вызвал не только его. Означало ли это, что близится время решительных действий и Тёмный Лорд собрал своих слуг для разработки плана нападения на Хогвартс? Сердце Снейпа, а вместе с ним и сердце Луны болезненно сжалось. Как же ему не хотелось приближения того страшного и неизбежного, что должно было произойти и чему его душа противилась, несмотря на то, что он так долго приучал её к мысли о необходимости и целесообразности этих действий!

Снейп рывком распахнул дверь и решительно вошёл внутрь. Он сразу понял, что это не было общее собрание. В комнате находились лишь сам Волдеморт, сидящий во главе длинного стола, Беллатрикс, неизменно занимающая место по правую руку от Повелителя, а также Корбан Яксли, Гиббон и Роули. Снейп терпеть не мог этих троих мужчин. Они платили ему тем же, считая Снейпа выскочкой, недостойным доверия, которое оказывает ему Хозяин.

Тихо прикрыв за собой дверь, Снейп застыл на пороге, опустив голову в почтительном, но не подобострастном полупоклоне:

— Повелитель…

— Ты опоздал, С-с-с-северус-с-с-с…

В свистящем голосе Волдеморта не было угрозы, но у Луны, как и у Снейпа, от его звука пробежал холодок по спине.

— Да, Повелитель. Простите меня. Дракклов старик вздумал устроить нечто вроде совещания с деканами факультетов в преддверии подготовки к экзаменам в условиях нынешней тяжёлой ситуации, как он сам выразился.

— Мы поговорим об этом позже, — многообещающе заявил Волдеморт. — А теперь присаживайся, — он указал Снейпу на его место за столом.

Снейп повиновался и почтительно уставился на Хозяина, всем своим видом демонстрируя преданность и желание искупить вину за опоздание.

— Ты пропустил доклад Корбана о подготовке Министерства к смене власти. Но, по большому счёту, тебе и не нужно этого знать. А сейчас мы поговорим о том, как нам организовать убийство Дамблдора. Торфин будет руководить нападением на замок извне. Ты, Северус, изнутри проследишь, чтобы события развивались по плану.

Снейп и Роули молча склонили головы.

Сидя в постели и сжавшись в комок, Луна слушала о том, что должно случиться в ближайшем будущем, и её тело сотрясала нервная дрожь. Убийство Дамблдора, которое казалось ей далёким и почти нереальным, надвигалось, как пугающая неизбежность. А вместе с гибелью директора, словно гигантский кошмарный призрак, вырастала перспектива наступления жуткого и мрачного времени правления одного из самых жестоких и беспощадных чудовищ в истории магического мира. И если девочка Луна не представляла масштаба предстоящих перемен, то Снейп в её сознании полностью отдавал себе отчёт в том, что ожидает их всех в ближайшем будущем. И от этого осознания Луне становилось так страшно, что хотелось забиться в самый тёмный и неприметный угол спальни и тихонько скулить и подвывать от ужаса, как щенку, в одночасье лишившемуся материнской защиты и общества копошащихся тёплой мягкой кучей братьев и сестёр. Но сейчас она была Снейпом — человеком, умеющим держать в узде все свои чувства; все, включая страх. Поэтому маленькая напуганная дрожащая часть Луны скорчилась где-то в самой глубине сознания, полностью доверившись его решительности и смелости. Северус не боится Волдеморта — и она не станет его бояться. Теперь они вместе — значит, он сумеет защитить её от всего и от всех. Впрочем, Луна видела в его душе сомнения насчёт возможности уберечь её от всех опасностей. Зато она чувствовала его огромное желание сделать для этого всё, от него зависящее и даже более того. И этого для неё было достаточно.

Обсудив детали будущей операции по уничтожению Дамблдора, Волдеморт отпустил всех, кроме Снейпа. Время было поздним. Действие выпитого Снейпом зелья начинало ослабевать. Луна по-прежнему сидела на кровати, сжавшись в комок и исходила тревогой за любимого. Она чувствовала, что связь с ним слабеет с каждой минутой. А Тёмный Лорд не собирался отпускать Северуса. Если сейчас ему вздумается применить к Северусу Круциатус, тот окажется беззащитным перед Пыточным заклинанием. Слишком много времени прошло. Только бы Волдеморт не пытал Северуса! Только бы не причинил ему боли! Луна повалилась на бок и сжала зубами уголок подушки. Только бы с ним не случилось ничего плохого! Только бы он поскорее вернулся в замок — живой и невредимый.

Какая-то часть Северуса ещё пребывала в сознании Луны, но связь с ней становилась всё призрачней, пока не исчезла вовсе. Луна оделась, наложила на себя дезиллюминационное заклинание и выбралась из постели. Она больше не могла оставаться в спальне. Ей необходимо было увидеть, как Северус вернётся. И, главное, каким он вернётся. Она не покажется ему на глаза, тем более что Дамблдор наверняка встретит его после столь затяжного и опасного визита. Она только убедится, что с ним всё в порядке. А если нет… Луна не знала, что делать в этом случае. И молилась, сама не зная, кому: «Только бы с ним всё было хорошо!”

— Так о чём говорил Дамблдор, С-с-еверус?

Высокий, свистящий голос был вкрадчивым. Звуки будто заползали в каждую клетку тела, заполняли его целиком и замирали там, словно в ожидании, чтобы в нужный момент разорвать его изнутри. Ничего хорошего от этой вкрадчивости Снейп не ожидал. А действие зелья заканчивалось — слишком долго длилась первая часть совещания. У него в кармане был запасной флакон с Охранным зельем, но под пристальным взглядом Повелителя шансы воспользоваться им сводились к нулю.

Снейп чуть склонил голову и почтительно произнёс:

— Разумеется, о мерах безопасности, мой Лорд. Дамблдор не исключает возможности проникновения ваших слуг в замок, несмотря на все заклинания, наложенные на него. Он обязал всех преподавателей патрулировать по ночам коридоры Хогвартса. А мне, как декану Слизерина, — Снейп усмехнулся, — особенно приглядывать за моими студентами.

— Малфой по-прежнему не доверяет тебе, Северус? — красные глаза Волдеморта уставились на Снейпа, будто буравили его, стараясь проникнуть в мозг.

— Да, мой Повелитель. Но я давно знаю, чем он занимается и каким путём собирается впустить наших сторонников в замок.

— Хотя бы в этом ты преуспел, — голос Волдеморта был лишён каких бы то ни было интонаций, но от этого таившаяся в нём угроза не стала менее опасной. — А чем занимается Поттер с Дамблдором, тебе так и не удалось узнать?

— Удалось, мой Лорд, — Снейп ниже опустил голову. — Правда, подслушать их удалось всего лишь раз. Это сделал домовик по моему приказу. После чего я тут же стёр ему память. Рисковать вторично я не мог.

— И о чём же они говорили?

— В тот раз директор рассказывал Поттеру историю вашей семьи. Очевидно, он хочет, чтобы мальчишка знал о вас, как можно больше. По принципу: «Чтобы победить врага, нужно досконально знать его».

Снейп не видел, в какой момент в руках Повелителя появилась волшебная палочка. Волдеморт вертел её в своих тонких бледных пальцах, будто задумавшись о чём-то.

— Ты должен был узнать об этом раньше, Северус. Узнать и рассказать мне. Потому что это важно… Но ты не сделал этого, С-с-северус-с-с… Ты опоздал со своей информацией. Как и сегодня опоздал на мой зов. Зачем мне такой нерасторопный слуга, С-с-с-северус-с-с-с.?

Палочка в руках Волдеморта была направлена теперь прямо на него.

— Подойди ко мне, Северус, — тихий свистящий шёпот отдавался не только в мозгу, но и во всём теле, словно каждую его клетку с визгом распиливал маленький металлический напильник.

Снейп знал, что за этим последует. Он встал с места и подошёл к Тёмному Лорду, покорно склонив голову.

— Круцио!

Боль, скрутившая внутренности, была резкой, но не такой сильной, какой можно было ожидать. Зелье ещё действовало, но очень слабо. Снейп сжал зубы и какое-то время стоял, пошатываясь, пока боль не захватила его всего, не разорвала мышцы, не заставила его рухнуть на колени и скорчиться на полу у ног Повелителя. В сознании стремительным метеором ещё промелькнуло ощущение жуткой тревоги и страха за его жизнь, явно принадлежавшее девчонке, сжавшейся в комок на кровати за синим бархатным пологом. Но оно быстро исчезло, и боль затопила сознание мощным потоком.

Снейп сосредоточил все свои усилия на том, чтобы удержать в целости окклюментный щит. Попытки Волдеморта пробиться сквозь него разрывали мозг яркими вспышками и звуками, напоминающими тяжёлые удары тарана в железную дверь. В этом водовороте боли было почти невозможно заставить мозг выдавать нужные картинки, которые подтвердили бы Хозяину верность и преданность Снейпа. Казалось, время остановилось, расплавилось в этой адской, нестерпимой боли. В такие моменты начинаешь понимать значение слова «вечность», хоть «вечность» эта длилась не более минуты.

Боль прекратилась так же резко, как и началась, в тот момент, когда Снейп почувствовал, что сил удерживать окклюментный барьер у него не осталось. Какое-то время он не понимал, кто он и где находится. Сознание возвращалось постепенно. Снейп ощутил себя лежащим на полу, застеленном мягким тёмно-зелёным ковром, ворсинки которого впивались в лицо и мешали сделать полноценный вдох. Грудь разрывало то ли от недостатка воздуха, то ли от пережитой пытки. Снейп приподнял голову и закашлялся. Он кашлял до тех пор, пока его не вывернуло на этот шикарный малфоевский ковёр, переживший достаточно много подобных эксцессов с тех пор, как в доме поселился жуткий монстр с красными глазами и змеиным безносым лицом, чьи ноги сейчас находились в пределах видимости Снейпа. Хозяин молча ждал, пока Снейп прокашляется, приведёт в порядок себя и ковёр и поднимется на ноги, застыв в почтительной позе перед тем, кто может сделать с ним всё, что угодно, но был так милостив, что не продолжил пытку, а лишь слегка поучил зарвавшегося слугу. Ноги у Снейпа тряслись, но он замер, лишь слегка пошатываясь, перед Господином.

— Надеюсь, теперь ты будешь более расторопным, Северус. Особенно когда наступит момент решительных действий. Мне не нужен шпион, который всё время опаздывает с важными сведениями.

— Да, мой Лорд, — прохрипел Снейп, ещё ниже склоняя голову.

— Можешь идти.

Снейп из последних сил согнулся в почтительном поклоне и, гордо выпрямившись, преодолел расстояние до двери с высоко поднятой головой и расправленными плечами. Оказавшись в коридоре, он согнулся едва ли не пополам и тяжело задышал, привалившись боком к стене. Его трясло. Горло судорожно сжималось в рвотных позывах, да только желудку уже нечего было извергать.

Снейп попытался принять вертикальное положение и медленно побрёл вдоль стены к выходу.

— Что, Северус, — услышал он у себя за спиной насмешливый хриплый голос, который можно было назвать женским лишь с большой натяжкой, — досталось тебе от Хозяина?

— Не твоё дело, Белла, — процедил Снейп сквозь зубы. Только этой твари ему сейчас и не хватало.

— Почему же не моё? Если речь идёт о верности Повелителю — это меня касается непосредственно.

— Я верен Повелителю, — Снейп выпрямился и презрительно скривил губы, — и он это знает. А твоё дело — повиноваться ему. Лучше бы ты вразумила племянника действовать со мной сообща, чтобы добиться результата как можно скорее.

— Видишь, Снейп, даже Драко не склонен доверять тебе, — осклабилась Беллатрикс. — на месте повелителя я бы выпустила из тебя кишки.

— И развесила их на люстре в своей спальне, — Снейп окончательно взял себя в руки. — И я тебя люблю, Белла. Всего хорошего.

Снейп твёрдой походкой направился к выходу.

— Ты ещё получишь своё, ублюдок, — услышал он многообещающее шипение за спиной.

Ему хватило сил добраться до выхода из замка с гордо поднятой головой, чувствуя на спине полный ненависти взгляд Беллатрикс Лестрейндж. Как он добрался до ворот, Снейп уже не помнил. Остаток сил ушёл на то, чтобы сосредоточиться на аппарации. Путь от ворот Хогвартса до входа в замок тоже не отложился у него в голове. Когда дверь за спиной захлопнулась, Снейп привалился к ней и медленно сполз на пол. Сознание застилал кровавый туман. Мыслей не было.

Луна быстро добралась до холла перед Большим залом и остановилась за колонной, откуда была хорошо видна входная дверь. Её слегка трясло — то ли от холода, то ли от волнения. Луна поплотнее укуталась в мантию и обхватила себя руками, в одной из которых держала волшебную палочку. Таким образом она пыталась унять дрожь, чтобы не выдать своего присутствия даже самой неуловимой вибрацией воздуха. Дамблдор… Он — великий волшебник. Если он придёт и обнаружит здесь Луну… Что она скажет? Как оправдает своё присутствие здесь? Луне стало страшно. Уйти? Но разве можно просто так взять и уйти к себе в спальню, не узнав, что с Северусом? И доживёт ли она до утра, терзаемая беспокойством за него и полной неизвестностью? Нет, нужно остаться здесь и постараться ничем не выдать своего присутствия.

Луна выпрямилась, взмахнула волшебной палочкой и тихонько прошептала:

— Гомениум ревелио.

Оглядевшись по сторонам, она убедилась, что вокруг не было ни души. Луна взглянула на свою руку. Та по-прежнему оставалась невидимой. На всякий случай обновив на себе дезиллюминационное заклятие, Луна привалилась плечом к колонне и приготовилась ждать.

Минуты тянулись мучительно медленно. Полумрак в холле становился вязким и заполнял сознание Луны чем-то тягучим, клейким и неприятным. Луна будто погружалась в транс. Реальность ускользала. Луна уже не понимала, ни где она находится, ни для чего сюда пришла. Да и пришла ли она сюда сама. Её затягивало в тягучую тишину замка, словно муху в патоку. И вырваться из этого состояния не было никакой возможности.

Но вот входная дверь стукнула, захлопнувшись за спиной у человека, вошедшего в неё. От этого звука Луна содрогнулась всем телом. Наваждение в один миг слетело с неё, словно сорванное чьей-то властной рукой. Она мгновенно пришла в себя и устремила свой взор в сторону входной двери.

Человек, закутанный в чёрную мантию, привалившись спиной к двери, медленно сползал на пол. Луна ладонью зажала себе рот, чтобы не закричать во весь голос: «Северус!!!» Какая сила заставила её остаться на месте и не броситься к нему, не обнять, не осыпать поцелуями его бледное измученное лицо — Луна и сама не знала. Она лишь чувствовала, что сердце её разрывается на части в стремлении кинуться к нему на помощь, сдерживаемое доводами рассудка, требовавшего оставаться на месте. Луну трясло, по щекам катились слёзы, последние силы уходили на то, чтобы не разрыдаться в голос. А тело, скорчившееся у входной двери, оставалось неподвижным. И от этого было так страшно, что Луна готова была наплевать на безопасность и броситься к Северусу, чтобы убедиться, что он живой.

Отрезвил её звук шагов со стороны мраморной лестницы. Кто-то медленно спускался по ней. Луна замерла, вжавшись в колонну. Взглянув вниз, она убедилась в том, что Чары невидимости на ней всё ещё действуют. Когда Дамблдор проходил мимо колонны, за которой пряталась Луна, она перестала дышать, чтобы не выдать себя. Ей казалось, что грохот, издаваемый её сердцем, слышен даже в башне Райвенкло. Но Дамблдор медленно, слишком медленно, проследовал мимо неё и направился к Снейпу. Ну что же он так возится?! Почему не мчится к нему со всех ног, чтобы помочь, спасти, уменьшить боль?! Да скорее, же, Альбус!

Луна не заметила, как назвала директора по имени, так, как это делал Снейп в частных беседах с ним. Может быть, часть сознания Снейпа ещё оставалась в её мозгу? Сейчас это было совершенно неважно. Да скорее же!

Дамблдор наконец подошёл к Снейпу и склонился над ним. В руках у директора появилась волшебная палочка. Приложив её к голове Снейпа, Дамблдор зашептал какие-то заклинания, отчего тот дёрнулся и поднял голову. «Жив!» — отлегло у Луны. Жив… Но в каком состоянии!

Снейп медленно поднимался на ноги, поддерживаемый Дамблдором. Оглядевшись, будто не понимая, где находится, он попытался сделать шаг в сторону лестницы, ведущей в подземелья. Пошатнулся, ухватился за плечо Дамблдора и удержался на ногах.

Луна во все глаза смотрела на Северуса. Как же ему сейчас больно и плохо! А она ничем не может ему помочь. Она вынуждена со стороны наблюдать, как он, едва передвигая ноги, пытается добраться, доползти к себе, чтобы забиться в нору и там отлежаться, прийти в себя. Хорошо, что с ним Дамблдор — он знает, как помочь. Но как же Луне хотелось сейчас оказаться рядом с Северусом!

Дождавшись, когда эти двое скрылись из виду, спустившись вниз по лестнице в подземелья, Луна вздохнула, вытерла рукавом мантии лицо, оказавшееся мокрым от слёз, которых она не замечала, во все глаза глядя на Северуса, и отправилась к себе в спальню. Луна знала — можно не беспокоиться. С Северусом всё будет в порядке. Но, Мерлин, как можно было не беспокоиться и не переживать о человеке, только что у неё на глазах корчившемся от боли? О человеке, которого она так любит?

Тревога и страх за любимого всё сильнее овладевали Луной. Как он чувствует себя? Помог ли ему Дамблдор избавиться от боли? Смог ли Северус уснуть после пережитого Круциатуса? Эти мысли не давали Лунепокоя, рисуя в воображении страшные картины страданий Северуса. Луна всей душой стремилась к нему, мечтая обнять его, прижаться всем телом, забрать у него хотя бы часть той боли, которую он испытывал… Картины его мучений сменялись в её мозгу картинами горячих ласк, которыми Луна могла бы одарить его.

Как же она обнимала его в своих грёзах! Как покрывала поцелуями его худое, измученное пытками тело! С какой нежностью ласкала его, заставляя забыть о пережитых страданиях! Луна смогла уснуть лишь под утро. И сны её были продолжением ночных фантазий. Продолжением жарким и восхитительно приятным.

Комментарий к Глава 48 https://vk.com/photo238810296_457241155

https://vk.com/photo238810296_457241339

====== Глава 49 ======

Garbage\The World Is Not Enough

Sting\Shape Of My Heart (instrumental)

Идя на завтрак в Большой зал, Луна не надеялась увидеть Снейпа за преподавательским столом. Ей казалось, что он придёт позже — если вообще придёт. Но, едва переступив порог Большого зала, Луна заметила мрачную чёрную фигуру, сидящую рядом с профессором МакГонагалл. Снейп держал спину прямо, как показалось Луне — даже слишком прямо. Его губы кривила привычная презрительная ухмылка. Он ухитрялся сохранять её, даже пережёвывая пищу с брезгливым выражением на лице. «Может быть, ему всё ещё больно? — с тревогой подумала Луна. – Или просто нет аппетита, а он вынужден изображать его, чтобы никто не догадался, как ему плохо».

Сердце Луны сжалось от острой жалости к Северусу. Вчерашние страхи и тревога о нём нахлынули на Луну с новой силой. На её лице были отчётливо видны следы тяжёлой ночи — бледность, придававшая коже голубоватый оттенок и тёмные круги под глазами. Кое-как расчёсанные волосы беспорядочно рассыпались по опущенным плечам, а выпуклые глаза смотрели на мир с ещё более сонным выражением, чем обычно.

Снейп заметил появление Луны сразу. От его внимательного взора не укрылся ни один из признаков её тревоги. Снейп догадывался, какую ночь провела сегодня его девочка. Он был благодарен ей за беспокойство о нём. Это было так странно — чувствовать, что кто-то боялся и переживал за тебя. Странно и приятно. И всё же… Она не должна демонстрировать столь явно свои переживания на людях. Ведь он учил её следить за лицом и скрывать свои чувства. Она должна вспомнить его уроки и взять себя в руки!

Снейп бросил быстрый короткий взгляд на Луну, пытаясь донести до неё мысль о необходимости контролировать себя. Идя к своему месту за столом, Луна поймала этот взгляд. Кажется, она поняла? Снейп больше не собирался продолжать с ней зрительный контакт на глазах у всей школы. Впрочем, как он заметил, никому не было до неё никакого дела. Время, когда они с Луной были главными объектами сплетен, кажется, прошло. Возможно, Поттер и компания продолжали что-то подозревать. Снейп не знал, проинформировал ли Альбус эту троицу о том, что теперь он получил официальное разрешение на занятия с Луной. Но Поттера в Зале ещё не было. А остальным было наплевать.

Хотя… Снейп взглянул на своих слизеринцев. Паркинсон. Она внимательно наблюдала за Луной, пока та шла к своему месту. И в её взгляде светилось удовлетворение. Паркинсон радовалась убитому виду Луны, даже не зная причины её плохого настроения. Вражда есть вражда. Но он постарается сделать всё, что в его силах, чтобы оградить свою девочку от злобы и ненависти как врагов, так и друзей. Жаль, что не всё подвластно его силам.

Пока длился завтрак, Снейп, не глядя на Луну, постоянно ощущал на себе её испытующий взор. Подняв глаза от тарелки, он мельком посмотрел в её сторону. Хвала Мерлину, она не пялилась на него. Казалось, что Луна, как обычно, смотрит куда-то в себя. Её веки были полуприкрыты, ресницы опущены. Снейп понял, что она таким образом наблюдает за ним, не выдавая себя. Ему не хотелось, чтобы она догадалась, насколько тяжёлой оказалась для него минувшая ночь. Её последствия он ощущал сейчас в виде ломоты во всём теле и омерзительного головокружения с подташниванием. Он изо всех сил старался скрыть результат столь близкого общения с Тем-Кого-Все-Боятся-Называть. И скрыть их лишь от одного человека в Зале, потому что остальным было всё равно, как он себя чувствует. А некоторые испытывали тем большую радость, чем хуже он выглядит. И потому спина Снейпа становилась всё прямее, а гримаса на лице — всё брезгливее. И это могло обмануть кого угодно — но только не Луну, читавшую его, как открытую книгу без всякого Охранного зелья. Ему было бы легче, будь она гораздо менее чувствительной к его состояниям. В данной ситуации он не стал бы переживать за себя, но ему приходилось беспокоиться за Луну. Нужно скорее покончить с завтраком и отправляться к себе. Скрыться в своём логове от всех, в том числе и от её пытливых встревоженных глаз. Хвала Мерлину, сегодня суббота. Не нужно думать о том, что и как говорить на уроках. Можно просто помолчать, зарывшись в домашние задания и контрольные работы. Только бы никто не трогал его хотя бы пару часов! А лучше — до вечера. До момента, когда распахнётся дверь в классе Защиты от Тёмных Искусств и на пороге появится она — девочка, вдруг ставшая для него смыслом жизни.

После завтрака Луна отправилась в библиотеку и там попыталась читать учебник Трансфигурации, повторяя весь материал с начала года. Приближались СОВы, а голова у Луны была занята мыслями, очень далёкими от экзаменов. Но сдать их было необходимо — Луна не хотела позорить Северуса. Ведь теперь вся школа будет знать, что Дамблдор одобрил их занятия. И если Луна получит на экзаменах плохие оценки, это уронит его авторитет преподавателя. «Зачем ей индивидуальные занятия, если она даже СОВ не может сдать наравне со всеми? Значит, они действительно не магическими науками там занимались». Так будут думать, если Луна не сдаст СОВ. Она не имеет права подвести ни Северуса, ни саму себя. Приложив титанические усилия, Луна всё же заставила себя сосредоточиться и пару часов думать только о Трансфигурации и ни о чём ином. Всё-таки кое-чему она научилась у Северуса. Ей удалось очистить сознание и направить поток мыслей в нужное русло.

И всё было бы хорошо, не появись в библиотеке Рон с Гермионой. Гарри с ними не было. «Наверное, сейчас у него тренировка по квиддичу», — подумала Луна. А Гермиона, заметив Луну, направилась прямиком к ней. Рон шёл следом, и вид у него был слегка ошалевший, но довольный.

— Привет, — Гермиона уселась на свободное место за столом рядом с Луной. Рон изобразил что-то вроде кивка и плюхнулся на стул напротив.

— Привет, — Луна безмятежно улыбнулась.

— Как у тебя дела? — Гермиона разговаривала шёпотом, стараясь не вызвать гнева мадам Пинс.

— Всё в порядке, спасибо, — кивнула Луна. — А у вас?

Она перевела взгляд с Гермины на Рона. Можно было и не спрашивать — сразу видно, что у этих двоих всё отлично.

— Тоже неплохо, — неожиданно отозвался Рон, с многозначительной улыбкой взглянув на Гермиону.

— А где Гарри? — поинтересовалась Луна.

— На тренировке, — ответила Гермиона.

Было заметно, что ей очень хочется о чём-то спросить, но она никак не может решиться или подобрать нужные слова. Это было так непохоже на неё, что Луна решила ей помочь.

— А мне директор разрешил продолжать заниматься со Снейпом, — спокойно изрекла она. — Он всё проверил — меня не опоили никаким зельем, и мы не занимаемся ничем предосудительным.

Луну не удивило, что Рон застыл с раскрытым от изумления ртом и выпученными глазами. Странно было другое — выражение лица Гермионы почти ничем не отличалось от физиономии Рона. И всё же Гермиона пришла в себя значительно быстрее.

— Ну-у… Если директор так считает… — неуверенно протянула она.

— Ты же не думаешь, что кто-то способен обмануть Дамблдора? — без всякого выражения спросила Луна. Казалось, разговор вовсе её не занимает.

— Нет, конечно, — Гермиона окончательно пришла в себя.

— А почему… — Рон хотел спросить: «А почему Гарри об этом не знает?», но вспомнил, что Гарри ещё не виделся с Дамблдором после той встречи, на которой он рассказал директору о Луне и Снейпе.

К тому же Гермиона, угадав, о чём он хочет спросить, незаметно пнула его ногой под столом. Ещё не хватало, чтобы Луна узнала о том, кто рассказал директору об их странных уроках со Снейпом!

— А-а-а… Почему именно ты? Почему именно с тобой он занимается? — выкрутился Рон.

— Не знаю, — спокойно ответила Луна. — Говорит, что у меня высокий магический потенциал, который нужно раскрыть.

— О как… — Рон выпятил нижнюю губу и кивнул, не зная, что ещё сказать.

— Ну ладно, — Гермиона поднялась из-за стола. — Нам заниматься надо. Не будем тебе мешать.

— Вы и не мешаете, — безмятежно ответила Луна.

— Ну, мы ведь болтаем. Отвлекаем тебя, — ответила Гермиона. — Пойдём, Рон.

Рон послушно выбрался из-за стола и вместе с Гермионой поплёлся к дальнему стеллажу с книгами по Заклинаниям. Луна быстро выбросила из головы этот разговор и до обеда больше ни разу не отвлеклась от учебника Трансфигурации.

За обедом в Большом зале, исподтишка наблюдая за Северусом, Луна испытала такое непреодолимое желание оказаться рядом с ним, что больше ни о чём другом думать уже не могла. Поэтому, выйдя в холл, она какое-то время постояла, раздумывая, куда пойти — и направилась к выходу.

Луна задумчиво брела по двору, полной грудью вдыхая холодный воздух, в котором уже неуловимо ощущались весенние запахи, будившие какой-то необъяснимый трепет и приятное волнение в груди. Никто из гулявших во дворе студентов не обратил на Луну ни малейшего внимания. Она не заметила, как ноги сами понесли её в сторону Запретного леса. Луна медленно шла, улыбаясь своим мыслям и очнулась только тогда, когда услыхала тихое радостное ржание. Луна оглядела себя и поняла, что она пришла без угощения. А Смерть уже подходил к ней, волоча по земле большие кожистые крылья.

— Ой, Смерть… — виновато произнесла Луна. — А я ничего тебе не принесла.

Фестрал тихонько заржал, словно говоря: «Ничего. Я всё понимаю. Хорошо, что ты пришла» и положил голову Луне на плечо. Луна запустила пальцы в гриву и прижалась щекой к его похожей на череп, но такой тёплой и мягкой морде.

— Прости меня, Смерть…

Крылатый конь всхрапнул и пожевал мягкими губами ухо девочки. Возможно поэтому она не услышала шагов за своей спиной. И лишь почувствовала, как кто-то подошёл к фестралу с другой стороны и обнял его за шею. Холодные пальцы обнявшего коснулись её руки, накрыли её и запутались в гриве коня вместе с её пальцами. От этого прикосновения Луна замерла, не в силах выдохнуть воздух из груди, в которой бешено заколотилось сердце. Горячая волна окатила её внутри с головы до ног, вызвав сладко-жуткое чувство и заставляя тело содрогнуться от странного щемящего возбуждения. Порождённая им стайка бабочек в её животе вспорхнула, шелестя крылышками и разлетелась по всему телу. И это было восхитительно хорошо.

Луна протянула свободную руку и обняла Северуса. Теперь они стояли, тесно прижавшись, обнимая фестрала и друг друга. Голова крылатого коня лежала у обоих на плечах, и он время от времени нежно касался бархатистыми губами то уха Луны, то Снейпа. Они могли бы простоять так долго, наслаждаясь удивительным единением и ощущением нежности и покоя. Но в какой-то момент невдалеке от них послышалось тихое нетерпеливое ржание. Смерть поднял голову и обернулся на звук. Луна и Северус последовали его примеру.

Чуть поодаль на тропинке стоял ещё один фестрал. Он был значительно меньше Смерти и гораздо изящнее. Всё говорило за то, что это была самка. И не просто самка, а избранница Смерти, потому что в ответ на её призыв он обернулся и, прервав объятия, направился к ней. Подойдя к самке, Смерть положил голову ей на шею и взмахнул широкими кожистыми крыльями, будто предлагал познакомиться. А после слегка подтолкнул свою избранницу мордой по направлению к людям. И самка послушно сделала насколько шагов навстречу Северусу с Луной.

— Смерть, это твоя любимая? — с восторгом произнесла Луна. — Какая она у тебя красивая!

Луна протянула руку и нежно погладила гриву подошедшей самки. Та вздрогнула, отпрянула, но Смерть вновь положил голову ей на холку и подтолкнул навстречу Луне, давая понять, что опасаться нечего. И самка поверила ему, подставляя гриву ласкам девочки.

Снейп тоже слегка потрепал гриву и погладил круп успокоившейся самки. Казалось, она вошла во вкус и принимала ласки людей с нескрываемым удовольствием. Смерть наблюдал за ними и, казалось, был доволен тем, как поладили между собой все, кого он любит.

— А как мы её назовём? — спросила Луна, обнимая кобылку за шею и почёсывая её между ушами.

— Придумай, — ответил Снейп.

— Любовь, — ответила Луна после короткого раздумья.

— Любовь и Смерть, — усмехнулся Снейп. — Классическая парочка.

— Тебе не нравится? — Луна вопросительно взглянула на Снейпа. В её голосе ему послышалась тревога и мольба.

— Нет, почему же? Нравится. Потому и говорю, что классическая пара. Очень подходящее имя.

— Правда? — просияла Луна.

— Разумеется, — не удержался от своего обычного тона Снейп. — А теперь от нематериальных удовольствий перейдём к более существенным. И Любовь, и Смерть, да и всех прочих время от времени нужно подкармливать.

С этими словами Снейп передвинул сумку, висевшую у него на плече и открыл её. Луна только сейчас заметила эту сумку и чуть не запрыгала от радости:

— Ой, как хорошо, что ты позаботился об угощении! А я совершенно не подумала об этом. Не собиралась сюда идти — ноги сами принесли.

— Ваша рассеянность, мисс Лавгуд, не доведёт вас до добра, — усмехнулся Снейп, доставая из сумки куски мяса и передавая их Луне. — Скажите спасибо, что некоторые существа почему-то рады нам и без угощения. И принимают нас даже тогда, когда мы являемся с пустыми руками, принося им лишь своё плохое настроение.

Луна молча взяла мясо и протянула его самке. Любовь осторожно приняла кусок из рук Луны и отошла с ним в сторонку. Снейп в это время кормил с рук Смерть. А после они разбросали куски мяса по поляне и наблюдали, как его с удовольствием поедают другие фестралы.

Подойдя напоследок к паре крылатых коней, стоявших бок о бок, приникнув друг к другу головами и издающих тихое ласковое ржание, Снейп и Луна обняли их и какое-то время гладили им гривы и морды, почёсывали между ушей и наслаждались прикосновениями к мягкой бархатистой шерсти животных. Иногда их пальцы, запутавшиеся в гривах, касались друг друга, и от этого наслаждение становилось более острым и чувственным.

Наконец Снейп нашёл в себе силы разомкнуть объятия.

— Иди в замок по тропинке, по которой пришла, — велел он Луне. — Я приду позже и другим путём.

— Хорошо, — Луна послушно кивнула и, в последний раз обняв фестралов, отошла от них на шаг и взглянула на Снейпа:

— Сегодня вечером в восемь? В классе Защиты?

— Да, — коротко ответил Снейп, и было в его голосе нечто такое, отчего у Луны что-то приятно сжалось внизу, в том месте, где сейчас ощущалась пустота и непреодолимое желание, чтобы он своим вторжением заполнил эту пустоту.

Луна сглотнула, подошла к Северусу, обняла его за шею и крепко прильнула всем телом. Его руки сомкнулись у неё за спиной, прижали к себе так сильно и так бережно, что Луна забыла, где она и что происходило с ней за минуту до этого. Голова кружилась, его губы были такими настойчивыми и нежными, а его желание так отчётливо проявлялось под мантией, что Луна готова была устремиться ему навстречу прямо сейчас.

Но Северус взял себя в руки, слегка отстранился и с сожалением произнёс:

— Вечером.

От его хриплого голоса желание Луны только усилилось. Но она нашла в себе силы разомкнуть кольцо рук на его шее и сделать шаг назад.

— Тогда до вечера, Северус.

Она отступила ещё на шаг, взглянула на стоявших неподалёку фестралов, помахала им рукой и, выдавив из себя слабую улыбку, бодро произнесла:

— Пока, Смерть. Пока, Любовь. Вы молодцы. Будьте счастливы!

Фестралы тихонько заржали в ответ, продолжая тереться мордами и обнимать друг друга кожистыми крыльями. Снейп подождал, пока Луна скрылась из виду и подошёл к коням. Он ещё какое-то время простоял, обнимая их за шеи, перебирая клочковатые гривы и шепча на ухо Смерти какие-то глупости насчёт того, что оба они слабаки, не выдержали одиночества и нашли себе любимых. После чего по привычке мысленно обозвал себя сентиментальным идиотом и направился в замок кружным путём, чтобы выйти к нему со стороны, противоположной той, откуда пришла Луна.

По дороге Снейп думал о том, насколько же силён в живых существах инстинкт размножения. Вот и Смерть нашёл себе пару. Весна…

Инстинкт размножения? Стоп! В природе так заведено, что любовь — это лишь средство заставить живые существа продолжить род, оставить потомство! И следствием их с Луной встреч может оказаться её беременность. Вот только этого им сейчас и не хватало!

Снейп похолодел. Он должен был подумать об этом сразу! Ведь она совершенно неопытная, почти ребёнок. Что она может знать о способах предохранения от нежелательной беременности? Об этом должен побеспокоиться он. Но что ему известно обо всех этих женских хитростях? Помнится, в молодости, когда он зарабатывал на жизнь тем, что варил снадобья для аптеки, ему приходилось готовить среди прочих и противозачаточные зелья. Сейчас он не помнил их состав, но, кажется, они не представляли из себя ничего сложного. Готовились в один приём в течение, кажется, двух или чуть более часов. А может быть, есть более простой способ предохраняться с помощью заклинаний? Снейп поспешил в библиотеку. Вопрос требовал немедленного решения. Иначе они не смогут продолжить общаться на том уровне, которого достигли позапрошлой ночью. А без такого общения ни он, ни она уже не мыслят своего существования — Снейп прекрасно понимал это.

Снейп боялся, что ему придётся долго разыскивать нужную информацию — ведь спрашивать у мадам Пинс, где находятся книги подобной тематики, в его планы не входило. Но книги по данному вопросу нашлись на удивление быстро. В Запретной секции в разделе «Медицина», куда он довольно часто заглядывал, оказалось достаточное количество литературы по женскому здоровью, в том числе содержащих сведения о способах предохранения от нежелательной беременности. Причём, как от самых древних, применяемых в средневековье, так и до самых свежих, отражающих новейшие достижения современной магической медицины.

Древние способы носили характер настоящей Тёмной магии, в силу того, что подобные действия раньше находились под глубоким запретом и рассматривались, как идущие вразрез с законами общества и христианской морали. Со временем взгляды на контрацепцию менялись, эти знания перестали быть подпольными, поэтому Снейп без труда нашёл несколько рецептов простых зелий и одно заклинание — Non concept, которое может применять как мужчина, так и женщина. Мерлинова борода! Женщина… Его женщина. Но ведь она почти совсем ребёнок! Что же он делает?! Как посмел вот так, одним рывком лишить её детства и вытащить во взрослую жизнь? Мерзавец, не умеющий сдерживать свои животные инстинкты!

Снейп вспомнил их с Луной ночь. Разве тогда речь шла об инстинктах? Да, их тела притягивала друг к другу непреодолимая сила. Но это не была животная страсть. Ведь они любят друг друга — в самом широком смысле этого слова. И всё же, всё же… Она так чиста и наивна. И при этом так стремится ему навстречу, так жаждет отдавать ему себя — щедро, безоглядно, бескорыстно… Какой груз он вновь взваливает на свои плечи! Ведь теперь ответственность за её жизнь и её счастье полностью ложится на него. Ответственности за его маленькую Женщину-ребёнка, дочь и любимую в одном лице.

Снейп вздохнул, взмахом волшебной палочки перенёс все рецепты зелий и инструкцию по заклинанию на пергамент. Он понимал, почему эти сведения находятся в Запретной секции библиотеки. Знай студенты старших курсов об этих рецептах — и порядок в школе полетел бы к драккловой матери. Ничто не сдерживало бы влюблённые парочки от секса в самых неожиданных местах. Пока они хотя бы только целуются, опасаясь последствий. И лишь самые горячие и продвинутые из них вступают в половые связи — кто-то ничего не боится, кто-то не представляет, чем это может закончиться, а кто-то тайно пользуется сведениями, которые только что узнал Снейп. Ну и драккл с ними. Снейп молча прошествовал мимо стойки мадам Пинс с привычным холодным презрением на лице. Сегодня вечером он обязательно должен сварить противозачаточное зелье. Полагаться на одно лишь заклинание нельзя — как проверить, сработало оно или нет? Особенно если никогда ничем подобным не пользовался.

Снейп хотел было пропустить ужин. Но подумал о необходимости известить Луну о том, что официально разрешённых занятий у них сегодня не будет. И дать ей ясно понять, какие занятия состояться непременно. Поэтому, приготовив у себя в лаборатории все необходимые ингредиенты, Снейп отправился в Большой зал.

Луна ела торопливо. До восьми часов оставалось не так уж много времени и его нужно было куда-то деть. Возвращаться в башню не имело смысла. А вот провести лишние полчаса в библиотеке никогда не помешает. Поэтому Луна старалась поскорее покончить с ужином, что как раз было на руку Снейпу. Он тоже спешил как можно раньше вернуться к себе и начать приготовление зелья. И потому старался закончить еду вместе с Луной, чтобы встать из-за стола одновременно с ней.

Заметив, что Луна выбралась со своего места, он, ни слова не говоря, вытер рот салфеткой, отодвинулся вместе со стулом и поднялся, не глядя на своих коллег. На глазах у всего Зала он быстрым шагом проследовал за Луной, догнал её, резко затормозил, преграждая ей путь и остановился, сложив руки на груди, глядя сверху вниз на изумлённую девочку, уставившуюся на него широко раскрытыми выпуклыми глазами. Мантия, вздувавшаяся во время движения, эффектно осела у него за спиной живописными складками. Зал словно замер, боясь вздохнуть и пропустить хоть одно слово из того, что скажут друг другу эти двое. Десятки любопытных глаз таращились на них. Рот Снейпа презрительно искривился, лицо приняло максимально надменное и холодное выражение.

— Лавгуд, на сегодня наши с вами занятия отменяются. Встречаемся завтра в обычное время.

Голос Снейпа был тих, но в накрывшем Большой зал безмолвии каждое его слово звучало ясно и отчётливо. Эти слова услышали все. По Залу прокатился вздох изумления. И вот, когда он нарушил установившуюся до этого звенящую тишину, Снейп произнёс одними губами:

— Жду в сегодня в одиннадцать, как договаривались.

Высшее мастерство шпиона — передать информацию при десятках свидетелей так, чтобы никто из них не догадался о сказанных почти беззвучно словах. Но как научить владеть собой того, кому предназначается эта информация и ничем не выдать своих чувств? На миг лицо Луны озарилось такой радостью, что сторонний наблюдатель мог бы подумать, будто она счастлива оттого, что их со Снейпом занятие не состоится. Но Снейп посмотрел на неё так сурово, его взгляд так красноречиво говорил: «Следи за лицом!», что Луна быстро опомнилась, опустила голову и тихо промямлила:

— Хорошо, господин профессор.

После чего Снейп повернулся к ней спиной и размашисто зашагал к выходу. Он заметил, какими глазами смотрели на эту сцену Поттер и компания. Пусть знают, что теперь у него есть официальное разрешение заниматься с их подругой. А вот чем заниматься — это уже не их дело. И пусть вся школа знает — он занимается с Лавгуд магическими дисциплинами с разрешения директора. И больше никаких сплетен по отношению к его девочке. Она всё поняла и придёт сегодня вечером к колонне в холле, где её будет ждать Снейп. Всё остальное неважно.

Снейп стремительно преодолел расстояние до своих покоев, по пути встретив старост-пятикурсников и строго приказав им следить за порядком на факультете и беспокоить его лишь в том случае, если в замке вдруг появится дикий горный тролль. Полагаться на Малфоя и Паркинсон он не мог — первый явно тяготился своими обязанностями, а вторая окончательно потеряла его доверие. Снейп заперся в лаборатории и не выходил из неё до тех пор, пока жидкость в котле не приобрела нежно-изумрудный цвет. Зелье было готово. Часы в гостиной показывали половину одиннадцатого. Мерлинова борода! Ещё целых полчаса! Снейп чувствовал себя нетерпеливым мальчишкой, который никак не может дождаться встречи с любимой. Кто бы мог подумать, что подобные чувства вызовет в нём девчонка, которую вся школа считает полоумной. Впрочем, ему плевать на всю школу. На всю, кроме неё. Кроме его девочки. Женщины. Существа, ставшего в одночасье настолько дорогим, что при мысли о ней судорога сдавливает горло и сердце сжимается так больно и сладко.

Вечером Гарри, Рон и Гермиона сидели у камина в переполненной гостиной. Главной темой для обсуждения, разумеется, стало событие, случившееся за ужином. Гарри на какое-то время даже отвлёкся от размышлений о том, как ему выполнить задание Дамблдора и каким образом вывести на чистую воду Малфоя. Когда Снейп подошёл к Луне в Большом зале, вся троица уже выбралась из-за стола и наблюдала за происходящим, замерев на ходу и затаив дыхание вместе с прочими свидетелями этой сцены.

Дождавшись эффектного ухода Снейпа, Гарри переглянулся с друзьями. Их вид не показался им удивлённым, и это ещё больше сбило его с толку.

— Они что, совсем стыд потеряли? — недоумённо спросил Гарри. — Договариваются о свидании на глазах у всей школы!

— Прости, Гарри, мы не успели тебе рассказать, — откликнулась Гермиона. — Дамблдор всё проверил и разрешил им со Снейпом заниматься открыто.

— Это он сам тебе сказал? — недоверчиво уставился на неё Гарри.

— У меня не настолько доверительные отношения с директором, — язвительно заметила Гермиона.

— Это Лавгуд нам сегодня сказала, — вмешался Рон. — Я, если честно, не поверил. Но раз уж они вот так, в открытую при всей школе… Значит, это правда.

— Прости, Гарри, мы не успели рассказать тебе об этом. Ты весь день был занят.

— Ну ладно, — Гарри постепенно приходил в себя. Он огляделся по сторонам, разыскивая глазами Луну, но её в Зале уже не было.

В холле её тоже не оказалось, поэтому Гарри не удалось задать ей все волнующие его вопросы. Как ей удалось получить разрешение? Говорил ли с ней Дамблдор, или он беседовал лишь со Снейпом? И что конкретно сказал директор? Ему хотелось рассеять все подозрения, теснившиеся в голове по поводу этой мутной и непонятной истории. Гарри казалось, что разговор с Луной помог бы ему избавиться от сомнений. Но Луны нигде не было. Пришлось удовольствоваться обсуждением столь важной темы с друзьями.

Вечерние разговоры в гриффиндорской гостиной всё время возвращались к случившемуся за ужином. Все сходились на том, что, раз уж Снейп открыто, при всех заговорил с Лавгуд о занятиях, значит, ничего такого недозволенного в их занятиях и правда не было.

— А может, это такой хитрый ход, чтобы отвести подозрения, — высказала своё мнение Джинни. — И директор ничего не знает об этом?

— Дамблдор был в Зале и всё видел, — возразила Гермиона. — Снейп не сделал бы этого, если бы не получил разрешения Дамблдора.

— Интересно, что он наплёл директору? — спросил Гарри, ни к кому конкретно не обращаясь. — Как ему удалось так вывернуться, что Дамблдор сам дал им добро?

— Ты думаешь, Снейп обманул Дамблдора? — с сомнением в голосе спросил Рон.

— Всё может быть, — задумчиво протянул Гарри. — От Снейпа всего можно ожидать.

— Ты действительно считаешь, что Дамблдора можно обмануть? — Гермиона смотрела на Гарри с осуждением.

— Не знаю. Но, если Снейп так долго пользуется его доверием, возможно, ему как-то удаётся скрывать от Дамблдора свои истинные намерения.

Гермиона поджала губы и закатила глаза.

— Ну и зачем ему, по-твоему, нужна Луна? — спросила она.

— Кто знает? Может, он её готовит к выполнению какого-то задания, которое не станет делать своими руками. Свернёт всё на Луну и выйдет сухим из воды.

— А может, он как раз-таки готовит её к какому-то важному заданию по поручению Дамблдора? К такому, которое не смогут выполнить взрослые мужчины, но с которым справится Луна? — едко заметила Гермиона.

— И что такого может сделать Луна, чего не сделает Дамблдор? — не менее едко переспросил Гарри. — И почему именно Луна?

— Может, потому что она полоумная? — вмешался Рон. — Может, это такое задание, которое нормальным не под силу и которое годится только для сумасшедших?

— Ну и какое, например? — Зыркнул в его сторону Гарри.

— Да откуда же мне знать? Я ведь не Дамблдор, — ответил Рон.

— Ладно, будем по-прежнему следить за Луной, — сказала Гермиона, — и если заметим что-то подозрительное, то…

— То — что? — перебил её Гарри. — Опять скажем Дамблдору?

— Не знаю. Посмотрим.

Гарри задумался. Его мысли перескакивали с Луны и Снейпа на Малфоя, а с него — на Слагхорна. Мысли мучительно метались в голове в поисках ответов на множество вопросов и не находили их. Проблем было много — и ни одного решения. Гарри машинально перелистывал лежавший у него на коленях учебник Принца-Полукровки. К этому средству Гарри в последнее время прибегал довольно часто, когда бывал в замешательстве.

Однако вскоре разговоры в гостиной переключились на предстоящие испытания по аппарации — и Гарри на время забыл и про Луну, и про Снейпа. Сейчас они для него были наименее важной проблемой из всех, его заботивших. В конце концов, раз Дамблдор разрешил им эти занятия — значит, у него были на то основания. Директор не обязан докладывать ему причины своих решений и отчитываться в своих действиях. Гермиона права — они будут и дальше присматривать за Луной, ведь они друзья, а значит, не должны проявлять равнодушие к тому, что происходит с их подругой. Это окончательно успокоило Гарри и на какое-то время отвлекло его от Луны.

Дальнейшее появление эльфов-домовиков Кричера и Добби, явившихся к нему с отчётом о том, чем в последние несколько дней занимался Малфой, заставило Гарри полностью переключиться с Луны на более насущные темы. Если бы Луна знала об этом, она, пожалуй, была бы благодарна Драко за то, что он отвлёк её друзей от их с Северусом отношений. Но Луна не могла об этом знать. Её мысли были заняты предстоящим свиданием. Луна с нетерпением ждала наступления ночи — а время тянулось так медленно, словно стрелки часов прилипли к циферблату. Чем же занят Северус, раз он не смог прийти на занятия в восемь часов? Ну да Мерлин с ними, с этими занятиями. Только бы не сорвалось их свидание в одиннадцать! Только бы оно состоялось!

Комментарий к Глава 49 https://vk.com/photo238810296_457241364

====== Глава 50 ======

Muse\Undisclosed Desires

Francis Lai\Emmanuelle ll

Вечером, около одиннадцати, идя на свидание к Северусу, Луна ощутила странное дежавю. Ситуация была в точности такой же, как накануне. Луна повторила все действия, которые проделала вчера. Наложила все те же заклинания. И вот теперь, приближаясь к колонне в полутёмном холле, она вдруг ощутила страх — а что, если всё произойдёт так же, как вчера? Вдруг Северус вновь заставит её вернуться к себе, а сам уйдёт на встречу с Тем-Кого-Нельзя-Называть? И всё повторится вновь. И будет повторяться каждый вечер…

Луна тряхнула волосами, отгоняя навязчивые мысли. Сегодня всё у них будет хорошо. Потому что Тёмный Лорд не вызывает Северуса два дня подряд, если того не требуют чрезвычайные обстоятельства. Но ситуация сейчас не производит впечатления чрезвычайной. А значит, Волдеморт не станет понапрасну дёргать Северуса, чтобы тот не вызывал подозрений частыми отлучками из замка.

Луна неслышно пересекла холл и подошла к колонне. Она не видела Северуса, скрытого дезиллюминационным заклятием. Но он был здесь — она чувствовала это. Интересно, а он уже ощутил её присутствие? Луна медленно двинулась вокруг колонны. Но, не успела она сделать и пары шагов, как сильные невидимые руки подхватили её и сжали в объятиях. Луна обвила Северуса руками, прижалась к нему крепко-крепко и с наслаждением вдохнула такой родной и успокаивающий запах его мантии, в которую она зарылась лицом. Ладони Северуса беспорядочно скользили по её спине, то поглаживая шею, плечи и лопатки, то спускаясь ниже, крепко прижимая ягодицы. Было восхитительно приятно вжиматься в него вот так, всем телом, ощущая, как растёт и крепнет под мантией его желание, которого, хвала Мерлину, он уже не стыдился и не пытался скрывать. Луна тоже опустила руки на ягодицы Северуса и покрепче прижала его к себе. Когда она потёрлась животом о его возбуждённый пенис, Северус задышал часто-часто.

— Не здесь, — выдохнул он ей на ухо, и Луна поняла, каких усилий ему стоит сдерживать себя, если уж его так сводит зубы от возбуждения. Как же это было приятно! Внизу живота у Луны стало горячо и тревожно, ей было так хорошо от сладостного нетерпения — хотелось поскорее ощутить Северуса в себе, там, глубоко внутри, где сейчас дрожало и пульсировало её желание.

Он отстранился от Луны, и она, даже не видя его, ощутила сожаление, с которым он это сделал. Не говоря ни слова, Северус нашёл её невидимую руку и повлёк за собой по лестнице, ведущей в подземелья. Луна шла за ним, не чуя под собой ног, не глядя по сторонам и не думая ни о чём, кроме его непривычно горячих пальцев, сжимавших её запястье и о тех ощущениях в своём теле, которые вызывало каждое его прикосновение.

Дверь в его жилище тихо распахнулась под воздействием безмолвных заклятий и так же неслышно закрылась у них за спиной, когда они вошли в комнату. Пока Северус возился с необходимыми заклинаниями, Луна избавилась от Чар невидимости и подождала, когда он последует её примеру.

Они стояли у дверей в его кабинете-гостиной, не сводя друг с друга глаз. Шаг навстречу оба сделали одновременно — и тут же оказались в объятиях друг у друга. Теперь они гладили и обнимали друг друга, будучи видимыми. Но Луна вряд ли воспринимала то, что попадало в поле её зрения. У неё кружилась голова, а перед глазами всё плыло. Она купалась в ощущениях, которые испытывало тело — и чувствовала себя восхитительно прекрасно.

Вот лицо Северуса приблизилось к ней, и Луна чуть не застонала, когда его холодные сухие губы коснулись её полуоткрытого рта. Его язык властно раздвинул зубы Луны и проник внутрь, сплетаясь с её языком. Мерлин, как прекрасно ощущать его в себе! Но Луне хотелось большего. Значительно большего. Она покрепче прижалась к Северусу, изо всех сил притягивая его к себе за ягодицы. Луна не понимала, почему ей так нравится сжимать в руках его поджарый крепкий зад, но удовольствие от этих прикосновений получала огромное. И удовольствие это увеличивалось стократ, от ощущения его твёрдого члена, упиравшегося в её живот. Луна прогнулась назад и потёрлась о бедро Северуса тем местом, которое так жаждало его проникновения. Его поцелуй стал ещё более страстным, а объятия — более крепкими.

Когда их долгий поцелуй закончился, мантия Луны уже лежала на полу у её ног. Немного отстранясь, Северус рывком сбросил с плеч мантию и взмахом волшебной палочки, непонятно каким образом оказавшейся у него в руке, расстегнул все пуговицы на сюртуке. Сегодня им обоим было не до возни с их расстёгиванием. Сегодня их тела страстно рвались друг к другу, мечтая поскорее удовлетворить переполнявшее их желание. До сих пор ни он, ни она не произнесли ни слова. Зачем слова, когда каждый взгляд, каждое движение, каждое лёгкое содрогание говорили, нет — кричали: «Я люблю тебя!» Им не нужно было ничего объяснять. Каждый хотел сделать так, чтобы другому было хорошо. И каждый чувствовал это желание в партнёре. Им обоим хотелось максимальной близости — чтобы чувствовать друг друга каждой клеточкой тела, близко, так близко, как ни один из них не подпускал к себе никого. Чтобы проникать не только в тело — чтобы сливаться душами. И каждый знал, что это возможно, это достижимо, потому что его любят.

Движения, которыми каждый из них избавлял другого от одежды, были быстрыми и лихорадочными. Луне пришлось встать на цыпочки, чтобы стащить с Северуса сюртук. Он успел поймать её губы и, пока длился поцелуй, расстегнуть на ней блузку и поспешно снять её. Луна, тем временем, расстегнула на нём рубашку. Когда поцелуй закончился, Луна вновь привстала на цыпочки, чтобы избавить Северуса от неё. Луна сделала шаг назад. В то время, как её руки оставались у него на поясе, Луна внимательно оглядела его худой бледный торс. Северус взял её лицо в ладони и пытливо заглянул ей в глаза.

— Что? — коротко поинтересовался он.

— Ты… Тебя вчера… Он тебя не покалечил? — Луна не знала, как лучше сформулировать вопрос. К тому же мысли в голове путались из-за необычных ощущений. Но не спросить об этом она не могла.

— Ищете следы пыток, мисс Лавгуд? Должен вас разочаровать. Их нет.

Снейп говорил насмешливым, но не злым тоном. Ему вдруг захотелось подразнить Луну, которая наверняка жалеет его. А ему не нужна её жалость. Жалость унизительна — это он усвоил с детства.

Но Луну было не так-то просто смутить.

— А это? — она прикоснулась кончиками пальцев к небольшому бледному шраму на груди слева, чуть пониже соска. От её прикосновения Снейп вздрогнул, почувствовав, как волна возбуждения прокатилась от того места, к которому прикоснулась Луна, стремительно разлилась по всему телу и достигла точки, в которой это возбуждение ощущалось особенно невыносимо.

— А это было давно и к делу не относится, — хрипло произнёс Снейп.

На самом деле Луна знала, откуда у него этот шрам. Разве есть что-то, чего она не знает о Северусе? Ей просто захотелось притронуться к этому свидетельству его прошлой боли, чтобы почувствовать себя сопричастной его переживаниям.

Луна молча подалась вперёд и прикоснулась губами к шраму. Её руки обвились вокруг торса Северуса и нежно гладили его спину. Он задрожал. А Луна, несколько раз поцеловав шрам, продолжила касаться губами его груди. Когда её губы прикоснулись к соску, Снейп почувствовал, что больше не может оставаться в брюках. Ощущение было мучительным и невыносимо сладостным.

— Ещё, — умоляюще прохрипел он, когда Луна отняла губы от его соска.

Луна послушно продолжила целовать его. При этом она покусывала его и ласкала языком. Луна не задумывалась о том, что делает и правильно ли это. Ей было хорошо и интересно. А то, что Северуса всё больше трясёт от возбуждения, делало её занятие ещё более приятным для Луны. Услыхав его хриплое дыхание, Луна нежно провела ладонью по тому месту, которое становилось всё более тесным. Услыхав едва слышный хриплый стон, Луна стала расстёгивать брюки Северуса. Его член рвался на свободу. Нужно было ему эту свободу предоставить.

Больше всего на свете Северусу сейчас хотелось оказаться в постели. Но он не решался пошевелиться, чтобы не спугнуть это невероятное, сказочное блаженство. Казалось бы — отчего? Такие простые действия. А его трясёт от возбуждения, как будто с ним никогда ничего подобного не проделывали. Словно он — подросток, впервые оказавшийся наедине с женщиной. «С любимой женщиной, — поправил себя Снейп. — Видимо, в этом всё дело».

Он расстегнул лифчик на спине у склонившейся перед ним Луны и, освободив её от этой совершенно лишней детали, произнёс:

— Пойдём.

Луна оторвалась от его соска, подняла голову и осмотрелась вокруг несколько недоумённым взглядом. Немного придя в себя и поняв, где она находится, девочка согласно кивнула и, обняв Северуса за пояс, направилась с ним в спальню.

Луна не помнила, как они преодолели это короткое расстояние. Ей запомнилось лишь нетерпение, которое – она точно знала – было отражением нетерпения Северуса, да восхитительное ощущение от прикосновения ладони к его коже.

Они остановились около кровати. Северус сорвал с неё бархатное тёмно-зелёное покрывало с серебряной бахромой по краям. И сделал он это, скорее всего, с помощью невербального заклинания — Луна не задумывалась об этом. Как можно думать о таких пустяках, когда руки Северуса так нежно гладят её тело? Когда он, склонившись, целует её грудь, и его волосы касаются её живота — той его части, которая уже освобождена от одежды?

Вот Северус обхватил губами её сосок, одновременно лаская его языком, и у Луны внизу живота стало невыносимо горячо и щекотно. Она содрогнулась и прильнула к Северусу, который в это время освобождал её от юбки, колготок и трусиков, словно счищал их плавными движениями, будто кожуру с плода. Когда он оторвался от её груди, Луна стояла перед ним полностью обнажённая. Чувствовать себя незащищённой было немного стыдно, непривычно — и невыразимо приятно. Он смотрел на неё, и его вечно холодный пустой взгляд горел восхищением. Кто-нибудь хоть раз видел восхищение в глазах Снейпа? Это восхищение вызвала она, оно предназначалось ей, Луне! Невероятное, потрясающее, сказочное ощущение.

Луна взялась за пояс его расстёгнутых брюк и потянула их вниз. Брюки сползли к ногам Северуса, но избавиться от них ему мешали ботинки.В тот же миг шнурки на них развязались от его невербального заклинания, и Северус легко сбросил обувь и освободился от брюк. Оставалось последнее препятствие. Луна, с улыбкой глядя в глаза Северуса, сделала шаг к нему, просунула ладони сзади под резинку, провела ими по тощим поджарым ягодицам профессора и опустила трусы, освобождая, наконец, его рвущийся ей навстречу пенис. Северус рывком притянул к себе девочку и стал целовать её всю — глаза, губы, шею, грудь… Его тонкие длинные пальцы запутались в распущенных волосах Луны. Из-за этих прикосновений под кожей головы у неё рождались тысячи мурашек, которые потом разбегались по всему телу. Голова у Луны кружилась, перед глазами колыхался туман, и она не ощущала ничего, кроме рук Северуса, его губ и прикосновения чего-то твёрдого, влажного и горячего, упиравшегося ей в живот.

Луна с удовольствием подчинилась, когда он мягко уложил её на кровать, продолжая покрывать поцелуями всё тело, опускаясь всё ниже, ниже, к тому месту, которое больше всего жаждало ощущать его. Горячий зуд внизу живота становился всё более невыносимым. Луна призывно развела колени, давая понять Северусу, что она не только готова принять его, но и жаждет этого каждой клеточкой своего тела.

Но вместо того, чтобы прижаться к ней покрепче, Северус вдруг поднялся и взял в руки волшебную палочку, которая непонятным образом вдруг оказалась на его прикроватной тумбочке. Луна недоумённо и разочарованно смотрела на него. Почему он остановился? Что-то случилось? Она что-то сделала не так?

Луна перевела взгляд на его член. Он был по-прежнему напряжён и готов к действию. Тогда почему.?

— Не бойся, — тихо сказал он. — Ничего не случилось. Но прежде чем продолжить, нам нужно сделать кое-что важное. Лежи спокойно. Я не причиню тебе вреда.

— Я знаю, — Луна слабо улыбнулась ему. — И не боюсь.

Северус сделал одно неуловимое движение волшебной палочкой над её животом, коснулся ею лобка в том месте, где начинал расти нежный пушок и внятно произнёс:

— Non concept.

Отложив волшебную палочку, Северус взял с тумбочки пузырёк с нежно изумрудным зельем и, протянув его Луне, коротко сказал:

— Один глоток.

Луна без лишних вопросов взяла флакон, молча отпила из него и вернула снадобье Северусу. Несколько секунд она прислушивалась к своим ощущениям, а после спросила:

— Что это?

Северус осторожно встал на кровати на колени так, что одна нога Луны оказалась у него между ног, упёрся руками в подушку и навис над девочкой. В его глазах горел опасный огонёк, от которого сознание Луны полнилось сладкой жутью, а бёдра двигались навстречу Северусу в инстинктивном стремлении прижаться к его члену, ощутить его горячую упругость и твёрдость.

— Это нужно, чтобы ты не забеременела, — ответил он, склоняясь над Луной и покрывая её тело поцелуями.

Забеременела? Луна была поражена. Эта мысль ни разу не приходила ей в голову, когда она мечтала о близости с Северусом. Неужели она может забеременеть? А почему нет? Ведь именно так и появляются дети. Разве она не знает об этом? Знает, но… Но она вовсе не думала, что это может коснуться её лично. А вот Северус подумал. Позаботился о том, чтобы с ней не случилось этой беды. Хотя… Какая же это беда? Она бы с удовольствием родила Северусу ребёнка. Мальчика. Или девочку.

Луна улыбнулась. Конечно, он был бы рад этому. Но только не сейчас. Ведь она ещё его студентка. И её беременность может стать бедой для них обоих. А значит, Северус поступил правильно и предусмотрительно. Какой же он умный и заботливый!

Луна обвила его шею руками и притянула к себе. Он впился в её губы — и Луна забыла обо всём на свете. Ведь Северус уже всё предусмотрел. Значит, можно просто наслаждаться тем, что он рядом. И что скоро он окажется не просто рядом, а в ней. От этой мысли мышцы внизу судорожно сжались, Луна содрогнулась и потёрлась лобком о член Северуса.

— Ты пользовалась мазью? — хрипло спросил он.

— Да, — в голосе Луны явно слышалось нетерпение. — Не бойся, мне не будет больно. Я хочу… Очень…

Северусу, которого трясло от желания, не нужно было повторять дважды. Он навис над Луной и вновь впился губами в её полуоткрытый рот. Луна обвила его шею руками, горячо отвечая на призыв его непривычно горячих губ. Северус переместил колено и теперь обе его ноги оказались между колен Луны. Она развела их пошире, полностью открывая себя для любимого.

Луна сгорала от нетерпения. Ей страстно хотелось поскорее ощутить в себе его член, влажная горячая головка которого сейчас касалась её промежности, дразня и вызывая новые приливы возбуждения. Луна ещё шире развела ноги и почувствовала, что член Северуса нащупал вход и проскользнул внутрь. Он настойчиво задвигался взад-вперёд, с каждым новым толчком пробиваясь глубже. Упираясь ногами в постель, Луна приподнимала и опускала бёдра в такт его движениям, изо всех сил помогая Северусу проникнуть как можно дальше внутрь. Их слаженные движения становились всё более быстрыми. Луна сейчас не замечала ничего вокруг, сосредоточенная на восхитительном ощущении проникновения, когда с каждым новым толчком Северуса она чувствовала его мощную плоть, проскальзывающую в себя. Она стремилась принять в своё тело как можно больше этой плоти и оттого всё яростней рвалась ему навстречу, приподнимая бёдра. Мышцы внутри непроизвольно сокращались, сжимая и разжимая до предела возбуждённый член Северуса. Луна делала это неосознанно, но чувствовала, что Северус приходит в неистовство — и продолжала распалять его желание.

Вот он замер, нависнув над ней. Луна изо всех сил сжала кольцо мышц внутри, скользнула рукой по спине Северуса и провела пальцем между его напряжённых ягодиц. Почувствовала, как содрогнулось его тело — и ощутила ответные содрогания. Внизу живота всё конвульсивно сжималось, вызывая потрясающе сладкие и нереально острые ощущения, которых не было во время первой их близости. Вернее, они были, но Луна не смогла прочувствовать их яростную остроту. И вот теперь, когда ощущение дискомфорта от потери девственности уже не мешали ей полностью насладиться слиянием с любимым, Луна поняла, прочувствовала, сколь велико блаженство, о котором она мечтала, ещё не представляя всей его прелести.

Их сплетённые тела содрогались, захваченные вихрем общего наслаждения — одного на двоих. Через какое-то время Северус с тихим хриплым стоном опустился на Луну и коснулся вспотевшим лбом подушки рядом с её лицом. Он хотел перекатиться на бок, чтобы не давить на Луну своей тяжестью, но она не позволила ему сделать это. Обхватив его ногами и руками, Луна прижалась к нему всем телом и не отпускала до тех пор, пока содрогания, прокатывающиеся по её телу одно за другим и становившиеся всё более слабыми, не прекратились совсем.

Луна опустила ноги, но продолжала обнимать шею Северуса.

— Побудь ещё во мне, — попросила она.

И Северус расслабился, лёжа на ней сверху, уже не боясь придавить её своей тяжестью. Ему и самому не хотелось выходить из неё — Луна чувствовала это. Она нащупала одеяло и натянула его на мокрую от пота спину Северуса, чтобы ему не было холодно. Сколько они пролежали так — никто из них не знал. Они могли бы пролежать так всю ночь. И всю жизнь.

Но наступил момент, когда Северус почувствовал, что Луне тяжело под весом его тела. Он приподнялся и отодвинулся от девочки, откинулся на подушку, нащупал на прикроватной тумбочке волшебную палочку и с помощью Очищающего заклинания привёл постель в порядок.

Когда пенис Северуса покидал тело Луны, она почувствовала, как вместе с ним из неё выходит тёплая вязкая жидкость. Луна, вопреки ожиданиям, не испытала ни сожаления о том, что Северус уже не в ней, ни неприятных ощущений от мокрой простыни под собой. Северус очень быстро очистил постель и улёгся на спину рядом с Луной. Она какое-то время прислушивалась к себе. Ей было хорошо. Очень хорошо и очень спокойно. Наверное, именно это состояние называется удовлетворением.

Луну внезапно затопила волна нежности к человеку, подарившему ей сперва невероятное, никогда ране не испытанное блаженство, после которого наступило вот это самое состояние покоя и удовлетворения. Интересно, он сейчас испытывает то же, что и она?

Луна повернулась на бок и всмотрелась в профиль лежавшего рядом мужчины. Теперь она была в состоянии воспринимать окружающую обстановку. К Луне вернулась способность видеть и чувствовать не только Северуса, но и всё то, что окружало их обоих.

В спальне царил полумрак. Темноту рассеивало призрачное мерцающее сияние, источником которого была лампа со светящимися грибами в дальнем углу комнаты, да отблески пламени в камине. В этом свете очертания предметов казались нечёткими, что не мешало видеть их целиком, делая неуловимыми для взора лишь мелкие детали.

Северус лежал, откинув голову назад. Его волосы неаккуратными тонкими прядями разметались по подушке. Большой крючковатый нос сейчас был очерчен не так резко, как при свете дня. На горле явственно выделялся острый кадык. Грудь Северуса плавно вздымалась и опадала — он уже успел восстановить дыхание и теперь лежал с закрытыми глазами и выражением полного покоя на лице.

Лёжа на боку, Луна провела пальцем по контуру его профиля, сперва по высокому, ещё влажному от пота лбу, по хищному носу, тонким губам и твёрдому подбородку. Ей показалось или его губы действительно тронула лёгкая улыбка в момент, когда её палец прикоснулся к ним?

— Се-е-ве-е-ру-ус… — нараспев произнесла Луна, словно смакуя его имя, пробуя его языком и так, и этак, будто карамельку с неизвестным вкусом. — Се-е-ве-е-ру-ус…

— Что?

Он не открывал глаз, но, Мерлин! Он действительно улыбался! Ей не почудилось. Оказывается, её грозный профессор не лишён этой способности!

Луна вгляделась в его лицо. Улыбка Северуса была слабой и какой-то… неумелой? Будто человек делал что-то очень трудное впервые в своей жизни. Но его улыбка — как же это было прекрасно! Луна приблизилась и легко поцеловала уголок его губ, с удовольствием ощутив, как он обнял её за плечо и прижал к себе. Луна положила голову к нему на грудь. Её рука нежно поглаживала бедро Северуса, в то время, как его пальцы перебирали её светлые, в беспорядке рассыпавшиеся по плечам волосы. Луну переполняла нежность, распиравшая грудь и рвущаяся наружу. Ей так хотелось искупать его в этой нежности, чтобы он почувствовал то же сладкое щемление под ложечкой, что и она. Подумать только! Её ладонь скользит по бедру Северуса! По его обнажённому бедру, худому, крепкому и жилистому — и это ощущение на ладони так приятно, что нет сил остановиться.

Луна покрывала грудь и плечи Северуса короткими благодарными поцелуями. Она видела, что Северус устал. Он продолжал лежать на спине с закрытыми глазами и этой странной непривычной полуулыбкой на губах, и Луна понимала, что ему очень приятны её поцелуи и прикосновения.

В полутьме отметины на его теле были видны нечётко. Луна замечала их лишь потому, что знала, в каком месте расположена каждая из них. Вот она прикоснулась губами к шраму на груди Северуса, приподняла голову и внимательно вгляделась в его профиль.

— Тебе вчера было очень больно? — осторожно спросила она, поглаживая рукой его шею, плечи и грудь.

Северус в ответ тихонько хмыкнул:

— Не больнее, чем обычно, — небрежно ответил он. — Не думай об этом.

— Не могу, — Луна виновато спрятала лицо у него на груди. — Я видела, какой ты вернулся оттуда.

— Подсматривала? — Северус попытался сделать свой голос достаточно грозным, но у него не получилось — он чувствовал себя слишком хорошо и расслабленно, чтобы впустую тратить силы на запугивание девочки, которую не обманет ни его грозный вид, ни тон.

Луна ничего не ответила, лишь крепче прижалась к нему.

— Больше не делай так, — попросил он. — Не ходи встречать меня, когда я возвращаюсь от Тёмного Лорда. Это рискованно для нас обоих. Мне и так едва удалось убедить Дамблдора в безобидности наших занятий. И то, боюсь, он мне не до конца поверил.

— Хорошо, — послушно вздохнула Луна. — А ты старайся пить наше зелье, чтобы не было больно от Круциатуса. И чтобы я знала, что с тобой.

Луна мысленно удивлялась сама себе — насколько быстро она привыкла называть на «ты» грозного профессора. У неё это получалось так естественно, словно она звала его по имени всю жизнь. А ведь всего несколько дней назад Луна и представить не могла бы, что у неё повернётся язык сказать ему такое!

— Ты же знаешь, — ответил Северус, — действие зелья закончилось раньше, чем Лорд применил Пыточное.

— Знаю, — Луна снова вздохнула. — Но ты хотя бы носи с собой не одну порцию зелья. Вдруг тебе удастся незаметно выпить его, если встреча затянется?

Луна подняла голову и умоляюще взглянула на Северуса. Он горько усмехнулся, продолжая перебирать её спутанные волосы тонкими длинными пальцами.

— Хорошо.

— Кстати…. — мысль, внезапно посетившая Луну, заставила её ещё пристальнее вглядеться в лицо Северуса. — А у тебя ещё осталось это зелье? Не нужно варить новое?

— Нужно, — лениво произнёс Северус. — Думаю, этим мы и займёмся через пару вечеров.

— Хорошо, — Луна согласно кивнула и вновь положила голову к нему на грудь.

Её рука скользила по его телу, всё больше стремясь вниз — по впалому животу, выпирающим бедренным косточкам, по бедру — и вновь поднималась вверх, к животу, будто нарочно обходя то место, которое Луне больше всего хотелось потрогать. Она чувствовала, как напрягается Северус в ожидании прикосновения к обмякшему члену, но, словно дразня его, не позволяла себе того, чего ей и самой так сильно хотелось. Луна делала это совершенно неосознанно — она не подозревала, как её ласки действуют на Северуса. А его мозг в этот момент сосредоточился лишь на одном желании — чтобы её ладонь наконец прикоснулась к его жаждущему ласки члену.

В момент, когда это всё же произошло, оба испытали нереальное блаженство. Северус не мог поверить в происходящее. Если бы ему кто-то сказал, что может быть так хорошо от простого прикосновения нежной полудетской ладони к пенису — он бы просто послал говорившего к драккловой матери, назвав его извращенцем. А сейчас… Сейчас он ощущал какое-то необъяснимое блаженство, совершенно отличное от недавнего оргазма и при этом не менее сладостное.

Луна чувствовала, что ему хорошо. Ей и самой было удивительно приятно гладить ту часть его тела, которая совсем недавно подарила ей такие прекрасные минуты. Луна трогала мошонку Северуса, с интересом нащупывая в ней яички и ощущая, как по его телу пробегает мелкая дрожь, когда она шевелит их рукой, перекатывая, словно камушки. Луна не знала, что нужно делать, чтобы Северусу было приятно. Она инстинктивно делала то, что было приятно ей и радовалась, когда ему становилось от этого хорошо.

В какой-то момент Луна поняла, что член Северуса вновь затвердел под её ладошкой. Она оперлась на локоть, приподняла голову и взглянула вниз, туда, где в её пальцах вновь пульсировало неудержимое желание Северуса. Ей снова отчаянно, до дрожи захотелось поцеловать его член. Но… Можно ли так делать? В прошлый раз она так и не решилась спросить у него. Может быть, так нельзя? Может, он подумает о ней плохо? Но Луне отчего-то так сильно хотелось прикоснуться губами именно к этому месту. Ведь Северус тогда, в их самый первый раз, не стеснялся и не брезговал поцеловать её там… И это было так приятно! Значит, ему тоже должно быть приятно, если она…

— Северус…

Сердце Луны затрепетало от страха и решимости. Она должна спросить. Потому что ей отчего-то очень хочется…

Он взглянул на неё. Его обычно резкий холодный взгляд сейчас туманился и казался таким далёким, нездешним. Как будто он с трудом выплывал из окутывавшего его тумана блаженства.

— Северус… Можно… можно, я его поцелую?

Голос Луны звучал виновато и умоляюще. Если сейчас он рассердится и оттолкнёт её — она просто умрёт на месте. Но он лишь сглотнул судорожно и сдавленно прохрипел:

— Да.

Северусу хотелось добавить: «Не только можно, но и нужно!» Ещё больше ему хотелось попросить Луну сделать то, что делали с его членом проститутки в Лютном. Если уж тогда, с ними, ему было невероятно хорошо, то он бы просто сошёл с ума от дикого удовольствия, проделай это с ним его любимая девочка. Но Северусу было стыдно просить Луну об этом. Он боялся, что подобной просьбой оттолкнёт её, станет ей противен. Поэтому ему оставалось наслаждаться тем, что могла позволить себе его неопытная, но такая нежная девочка. И этого было вполне достаточно для того, чтобы вновь вознести его на пик возбуждения буквально в считанные минуты.

Получив разрешение, Луна сдвинулась вниз, встала на колени рядом с лежащим Северусом, склонилась над ним и осторожно поцеловала его блестящую от смазки тёмно-багровую головку. Ощутив, как содрогнулось тело Северуса от этого лёгкого касания, Луна захотела усилить эффект и поцеловала смелее. Она услыхала прерывистый вздох Северуса и краем глаза уловила, как судорожно комкают простыню его пальцы. Ему было хорошо! Наверное так же хорошо, как ей тогда…

Луна вспомнила, как язык Северуса ласкал ту самую точку в её теле, заставляя содрогаться и едва не кричать от острого наслаждения. Ей захотелось, чтобы ему стало сейчас так же хорошо от её ласк. Она обхватила губами головку члена и быстро провела по ней кончиком языка, ощутив на нём незнакомый, но такой замечательный вкус — вкус его страсти. От него и от запаха их охваченных желанием тел у Луны кружилась голова. Она не помнила, не отдавала себе отчёта в том, что делает. Луна лишь ощущала, что Северус испытывает невероятное блаженство. Его тело извивалось на постели, из горла рвался то ли стон, то ли рычание. Луне безотчётно, совершенно неосознанно хотелось довести его до полного экстаза. Ещё! Только бы он кричал громче и исходил сильнее той сладкой мукой, которую она причиняла ему своими ласками. Язык Луны работал всё быстрее, в то время, как сама она содрогалась от охватившего её возбуждения. Она не чувствовала, как руки Северуса всё сильнее прижимали её голову к паху, как его член всё глубже оказывался у неё во рту. Они оба потеряли связь с реальностью и всякое представление об окружающем мире.

Оргазм накрыл Луну в тот момент, когда тело Северуса конвульсивно дёрнулось, выгнулось и замерло. Она содрогалась, не чувствуя, насколько глубоко его член сейчас в ней и машинально глотала проникшую в горло жидкость, не сознавая, что делает, вся во власти острого блаженства, волнами разливающегося по телу. И лишь когда Северус обмяк и распластался на постели, Луна вновь обрела возможность осознавать действительность. Она подняла голову, быстро облизнула губы и виновато взглянула на Северуса, который постепенно восстанавливал дыхание с выражением полного удовлетворения на лице, столь не свойственным ему в обычной жизни.

Луна в замешательстве улеглась рядом с ним. Ей хотелось обнять Северуса, прижаться к нему, но внезапно возникшее чувство вины мешало осуществить желаемое. Вдруг она сейчас сделала что-то не то? Что это вообще было? Неужели можно испытывать такое наслаждение от того, что его член проникает в неё не снизу, а?.. Мерлинова борода! Неужели так можно? Луна ощущала горячую влагу у себя между ног и приятное расслабление, как будто Северус только что побывал именно там. Но ведь… Она держала его член во рту, не так ли?

Луна громко сглотнула. Она до сих пор ощущает его вкус. И этот вкус ей определённо нравится. Потому что это не просто ЕГО вкус, это — вкус его страсти, его любви к ней. Но что, если так нельзя себя вести? Что, если он подумает о ней плохо?

Луна больше не в силах была вынести это молчание. Пусть уж он выскажет ей всё, что думает, только бы не терзаться страхом его осуждения.

— Северус… — тихонько позвала она.

Он резко повернулся на бок, обнял её, притянул к себе и горячо поцеловал в губы. Значит, он не сердится? Значит, она не сделала ничего постыдного и предосудительного? Наверное, так. Но лучше всё же уточнить. Только вот как спросить его об этом?

— Северус, я… То, что я сделала — это… Это плохо? — Луна, наконец, отважилась кое-как сформулировать свою мысль.

— Плохо? — даже сейчас он ухитрился поднять бровь и склонить голову набок. — Это было вос-хи-ти-тель-но!

— Но-о… То, что я сделала… Это, наверное, стыдно? И неприлично?

Его реакция оказалась для Луны совершенно неожиданной. Северус вдруг расхохотался — громко, свободно, безудержно. Луна никогда не видела, чтобы он смеялся столь непринуждённо. Этот смех вовсе не показался ей обидным. Наоборот, он успокоил её. Когда Северус отсмеялся, он нежно притянул к себе Луну и тихо произнёс:

— Мисс Лавгуд. Вы глупая девчонка. Разве всё, что мы делаем, не неприлично? И не предосудительно?

И, перейдя на совсем иной тон, добавил:

— Ты сейчас такое для меня сделала… Я стыдился попросить тебя об этом. Но у тебя это получилось само. Спасибо тебе.

Луна была в шоке. Она и подумать не могла, что ей доведётся хоть когда-нибудь услышать слова благодарности от Северуса. Тем более сказанные так свободно и непринуждённо, без обычной язвительности и сарказма. Она уткнулась лицом в его плечо и тихо прошептала, касаясь губами ямки под выпирающей ключицей:

— Я люблю тебя, Северус.

И, услыхав в ответ тихое:

— И я люблю тебя, — замерла от счастья, прижавшись к нему всем телом, исходя нежностью к человеку, ставшему для неё самым дорогим существом на земле.

Луна медленно погружалась в мягкий, обволакивающий плен сна. Её словно укачивало на тёплых ласковых волнах. Мыслей не было. Вместо них сознание полнилось ощущениями — такими приятными и успокаивающими, переживать которые хотелось вечно. Луна понимала, что засыпает, и это было восхитительно — уснуть обнажённой рядом с любимым, прижавшись к его жилистому разгорячённому телу, чувствуя себя в полной безопасности и даже в полудрёме всем существом испытывать нежность к этому суровому человеку, оказавшемуся вдруг таким любящим, бережным и страстным. Наверное, это было счастье, хоть Луна и не думала об этом. Зачем думать о том, что ощущаешь каждой клеточкой своего тела. Не нужно было спрашивать ни о чём — Луна и без вопросов знала, что Северус сейчас испытывает то же самое. Он счастлив оттого, что она рядом, что она любит его. Чего ей ещё желать? Луне хотелось только одного — уснуть в его объятиях.

Будто в ответ на желание Луны Северус пошевелился и легонько сжал её плечо:

— Луна… — позвал он голосом, в котором было столько нерастраченной нежности, что она невольно ещё крепче прижалась к нему. Мерлин, за то, чтобы услышать такую потрясающую нежность в его расслабленном бархатном голосе, не жаль полжизни отдать! Казалось, он тоже пробует её имя на вкус, смакуя каждый звук и прислушиваясь к непривычным ощущениям.

— М-м-м… — полусонно отозвалась она.

— Не спи, девочка, — на этот раз в его голосе сквозило явное сожаление.

Не спать? Но почему? Может быть, он хочет предложить ей что-то такое, отчего ей станет ещё лучше? Только вот она уже так устала… Сумеет ли она воспринять то, что он хочет ей предложить?

Луна потёрлась носом в том месте, где шея Северуса переходила в костлявое плечо и ещё крепче прижалась к его боку, обхватив рукой торс. Почувствовала, как пальцы Северуса перебирают её волосы, как от этого по затылку приятно разбегаются мурашки — и едва не замурлыкала от удовольствия. Северус потёрся щекой о её макушку, после коснулся её губами и тихо повторил:

— Не спи.

— Почему-у?.. — сонно протянула Луна, продолжая согревать своим дыханием его шею, а рукой — обнажённую спину.

— Потому что уже поздно, — его непривычно мягкий голос будто обволакивал Луну нежнейшим бархатом, успокаивая и будоража одновременно.

— Значит, нужно спать, — полувопросительно-полуутвердительно пробормотала она.

— Да, — теперь в голосе Северуса звучало сожаление. — Но тебе нужно спать в своей спальне.

Как?! Как в своей спальне?! Неужели она не уснёт в его сильных надёжных объятиях, прижимаясь к нему всем телом? Неужели остаток ночи они проведут не вместе?

Луна медленно подняла голову и взглянула Северусу в глаза в полном недоумении. Неужели всё действительно так ужасно? Нет, она не может остаться без него сейчас, именно сейчас, когда его присутствие, его тепло и нежность так необходимы ей! И — она это точно знала! — её тепло и близость были необходимы ему!

В глазах Луны застыли слёзы. Она с мольбой смотрела на Северуса, взгляд которого вдруг стал непроницаемым, каким бывал всегда. Но его попытка укрыться за этим взглядом потерпела крах. Северус не смог выдержать и минуты. В его вновь оживших глазах светились боль, сочувствие, понимание и сожаление. Он рывком притянул голову Луны к своей груди и стал гладить её спутанные светлые волосы. Луна тихонько глотала слёзы, уже понимая, что он ей скажет и соглашаясь с его невысказанными доводами.

Когда Северус заговорил, его голос был твёрд, но не холоден. Ему удалось найти грань между сочувствием, которое он никогда не умел выражать и убедительностью, всегда присущей его суждениям. Перед Северусом стояла сложная задача — доказать свою правоту без неуместной в данном случае резкости и недовольства.

— Ты ведь сама всё прекрасно понимаешь, — Северус гладил Луну по голове, стараясь вложить в эти прикосновения всю нежность, на какую только был способен. — Тебе нельзя оставаться здесь до утра.

— Да, — Луна жалобно всхлипнула у него на груди, — понимаю.

— Тогда не плачь, — в его голосе не было ни одной требовательной нотки. Он не приказывал, он просил.

Луна несколько раз кивнула, не отнимая лица от груди Северуса. Она изо всех сил старалась успокоиться, зная, что он не может выносить её слёз. Но ей это почти не удавалось. Слёзы сами катились из глаз, не повинуясь доводам рассудка и волевым командам со стороны разума.

— Я… я… Я не плачу, — Луна подняла голову и быстрым движением стёрла влагу с лица. — Я сейчас… Я понимаю…

Луна резко села, так чтобы Северусу была видна лишь её спина, и вытерла ладонями мокрые от слёз глаза и щёки. Глубоко вздохнула, тряхнула волосами, ещё раз провела руками по лицу. Когда она повернулась к Северусу, весь её облик выражал привычное безмятежное спокойствие, только губы не улыбались, да мокрые ресница вносили диссонанс в её обычный образ.

Северус тоже сел в кровати, крепко обнял Луну и прижал её к себе.

— Умница. Ты всё понимаешь правильно.

Когда его губы коснулись виска Луны, она судорожно вздохнула и так крепко обвила его шею руками, словно боялась, что у неё отнимут Северуса навсегда.

— Я люблю тебя, — горячо прошептала Луна.

— И я люблю тебя, — услышала она в ответ.

Нужно было разомкнуть объятия. Но у Луны не было на это сил. Понимая, что ему придётся сделать это первому, Северус осторожно сжал запястья Луны, обнимавшей его шею и мягко, но настойчиво расцепил её руки. Луна видела, с какой неохотой он отстраняет её, понимала, что это необходимо, но в душе у неё, словно заноза, засело чувство потери и пустоты. Луна ощущала себя брошенной. Ей стало так сиротливо без его крепких надёжных рук, что она невольно всхлипнула и опустила голову, пытаясь скрыть от Северуса вновь нахлынувшие на глаза слёзы.

Северус стиснул зубы, попытался сглотнуть невесть откуда взявшийся ком в горле и потянулся за волшебной палочкой, как за единственным якорем спасения в столь невыносимой для него ситуации.

— Акцио, одежда, — тихо произнёс он, взмахнув волшебной палочкой.

Вся одежда, от которой они так страстно и торопливо освобождали друг друга, оказалась перед ними на кровати. Северус принялся методично раскладывать её на две кучки, отделяя вещи Луны от своих. Как ни странно, эти простые действия помогли Луне успокоиться. Почувствовав вдруг некоторое смущение, Луна торопливо отыскала среди своих вещей трусики и быстро натянула их, прикрывая то место, которое совсем недавно испытало наибольшее удовольствие. Теперь, когда её возбуждение прошло, а желание было полностью удовлетворено, Луна словно стеснялась своей недавней страстности и раскованности.

Кажется, Северус испытывал те же чувства, потому что его движения, когда он надевал бельё и брюки, были такими же торопливыми, как у Луны. Заметив это, Луна слегка улыбнулась и стала искоса поглядывать на одевающегося Северуса. Это зрелище настолько захватило её, что Луна замерла, сидя на кровати в трусиках и лифчике, с натянутыми на одну ногу колготками. Луна почти не запомнила, как они раздевались — всё тонуло в горячем тумане страстного желания. И теперь, наблюдая за обратным процессом, она вдруг ощутила прилив странного возбуждения от вида Северуса, застёгивавшего брюки. Он стоял к ней спиной, и его тощие лопатки и выпирающие позвонки вызвали у Луны чувство щемящей нежности, от которой защипало в носу. Торопливо натянув колготки, Луна соскочила на пол, преодолела расстояние в два шага, отделявшее её от Северуса и обняла его сзади. Прижавшись к нему, Луна в порыве нежности стала покрывать поцелуями эту бледную спину, такую родную и трогательную, казавшуюся худой и беззащитной, но на самом деле сильную и надёжную. Руки Луны обвились вокруг его впалого живота, поглаживая его, заставляя остро ощущать их невероятную близость — не только телесную, но, прежде всего, духовную.

От её прикосновений Северус замер с рубашкой в руке. Откинув голову назад, он наслаждался её нежностью, будто растворялся в ней. Мерлин всемогущий, только бы это мгновение длилось вечность! Эта мысль одновременно пронзила их обоих, заставила замереть и отдаться новому виду наслаждения — счастью от полного единения душ и тел, которое они сейчас испытывали.

Северус гладил обнимавшие его руки Луны, а она всё сильней прижималась к нему всем телом, продолжая нежно касаться его спины горячими сухими губами. В какой-то момент он повернулся к ней лицом, привлёк к себе, крепко обнял и поцеловал долгим нежным поцелуем. Теперь руки Луны скользили по его спине и плечам, по затянутым в брюки ягодицам… Ей так хотелось дарить ему ласки — постоянно, непрерывно! Так хотелось ощущать его рядом — каждой клеточкой своего тела, каждым нервным окончанием… Она знала — ему хочется того же самого. Но…

Но ответственность и чувство долга не давали ему забыть о том, что они не могут позволить себе расслабиться и не думать, кто они и где находятся. О том, что любовь их запретна и, на взгляд любого стороннего человека, порочна и предосудительна. И что им необходимо скрывать это светлое и чистое чувство от посторонних глаз и от грязных помыслов окружающих. А потому Луне необходимо вернуться к себе в спальню задолго до подъёма. И вернуться незамеченной. Поэтому Северус со вздохом сожаления вновь отстранил Луну и пристально заглянул ей в глаза:

— Придётся идти, — твёрдо сказал он.

— Да.

Луна попыталась улыбнуться. Улыбка вышла слабой и немного виноватой, но светлой и искренней. Хорошо хоть, что слёзы больше не подступали к глазам. Нельзя огорчать Северуса. Нельзя плакать, ведь он не выносит её слёз — они ранят его сердце, Луна знала это. Конечно, она выдержит разлуку с ним. Да и не разлука это вовсе, ведь они живут в одном замке и имеют возможность видеться каждый день. Конечно, она потерпит до следующего вечера. Ведь они встретятся завтра? Вернее, уже сегодня… Луна вопросительно подняла глаза.

— Конечно, встретимся, — ответил Северус на её немой вопрос. — Сегодня вечером, как всегда. Есть только одна причина, которая может помешать нам.

Луна ещё раз с благодарностью обняла его за шею, прикоснулась губами к впалой щеке и прошептала в самое ухо:

— Люблю.

Быстро разомкнула объятия, повернулась спиной и отошла к кровати, на которой аккуратной кучкой была сложена её одежда. Луна не видела, как улыбался Северус, провожая её взглядом, она лишь чувствовала на себе этот взгляд, полный любви, благодарности и восхищения. «Ты — лучшее, что случилось в моей жизни», — думал Северус. Ему очень хотелось произнести это вслух, но было неловко от того, что он мог показаться ей напыщенным сентиментальным идиотом. Поэтому он молчал, машинально надевая рубашку, застёгивая на ней пуговицы и с удовольствием наблюдая за тем, как Луна надевает юбку и застёгивает её на поясе. Её полуодетость вносила в обстановку что-то такое домашнее, уютное, чего у него никогда в жизни не было. Его собственный дом уж точно никогда не вызывал ассоциаций с покоем и уютом. Тем приятнее было смотреть на эту девочку, спокойно надевавшую вещи, которых никогда не было и не могло быть в его комнате. И, тем не менее, они там появились — и это было странно, приятно и немного тревожно.

Впрочем, времени подумать об этом у Северуса не было. Он сам быстро оделся, критично осмотрел себя и Луну, наложил на неё дезиллюминационное заклятие и вместе с ней покинул своё жилище, соблюдая все необходимые меры предосторожности.

Они добрались до башни Райвенкло без приключений и неожиданностей. Замок был сонным и пустым. Изображённые на картинах люди дремали, никем не потревоженные, потому что Люмос от волшебной палочки Северуса был слабым и едва освещал пространство перед ним и невидимой Луной, которую он обнимал за талию. Они заранее договорились, что проделают весь путь до башни молча, чтобы не вызвать подозрений, если кто-то вдруг захочет понаблюдать за Северусом. Пусть этот ненормальный, которому не спится в столь поздний час, думает, что Снейп по обыкновению патрулирует замок, мучимый бессонницей — следствием своего скверного жёлчного характера. Добравшись до лестницы, ведущей в башню, Северус огляделся по сторонам и, взмахнув волшебной палочкой, тихо произнёс:

— Гомениум ревелио.

Как он и предполагал, слежки не было. Они были совершенно одни в пустом гулком коридоре. Северус наложил на себя дезиллюминационное заклинание и вместе с Луной поднялся по лестнице к входу в гостиную. Перед тем, как снять Чары невидимости, Луна ещё раз крепко обняла Северуса, а он поцеловал её горячо и нежно. Их поцелуй был долгим — обоим не хотелось расставаться.

Дождавшись, пока Луна ответит на дурацкий вопрос, служащий паролем для входа в гостиную, Снейп отправился к себе. Луна неслышно пробралась в спальню, юркнула за полог из тяжёлого синего бархата и, быстро переодевшись в пижаму, залезла под одеяло. Её мысли, как и тело, были переполнены новыми ощущениями, такими приятными, что хотелось длить их бесконечно. Обнимая подушку, Луна представляла себя в объятиях Северуса. Каких только ласк ни придумывала она, чтобы ему было хорошо! Луне казалось, что она не сможет уснуть до утра. Но вскоре её мечты плавно перетекли в сновидения, ещё более смелые и сладостные, чем мысли наяву.

Всю дорогу в подземелья Снейп думал лишь о Луне — девочке, круто изменившей его жизнь, разделившей эту жизнь на «до» и «после». В его судьбе уже случалось подобное — ему казалось, что смерть Лили навсегда станет для него той разделительной чертой, через которую он не сможет переступить. Но Луна совершила невозможное — «до» осталась и Лили, и эта черта, кровоточащая рана, которая хоть и не затянулась, но стала меньше болеть и кровоточить. Сейчас для него всё стало совершенно по-другому. Эта девочка открыла ему нового Северуса, о существовании которого он подозревал когда-то давно, но совершенно забыл в вихре бед и страданий, причинённых как им самим, так и ему. Она освободила этого Северуса, выпустила его наружу, и теперь он не знал, что с этим делать.

Впрочем, знал. Этот Северус — только для неё, для Луны Лавгуд. Больше никто не должен знать о нём. Для всех прочих он останется прежним Снейпом — злобным, несправедливым профессором, слизеринским гадом и сальноволосым ублюдком.

Придя к себе в спальню, Снейп повалился на кровать, хранящую запах Луны и запах их общей страсти. Зарывшись лицом в подушку, Снейп втягивал в себя эти запахи трепещущими ноздрями, и перед его мысленным взором возникали картины их недавней близости. Мерлин, за что ему это? Это награда или очередное наказание? Сколько боли принесёт им обоим эта сладкая пытка? Снейп не знал, но предполагал, что много. Однако отказаться от неё был не в силах. Человек может вынести многое. Но не всё бывает ему по силам. Он не сможет лишить этой неправильной, предосудительной, запретной любви ни себя, ни Луну. Будь что будет, но они вместе. На один день, на год или на всю жизнь, сколько бы её ни оставалось. Но — вместе.

С этой мыслью Снейп провалился в сон, в котором, на удивление, не было сновидений.

Комментарий к Глава 50 https://vk.com/photo238810296_457241365

====== Глава 51 ======

Evanescence\Breathe No More (Instrumental)

Poets of the Fall\Sleep

Apocaliptica\Rise

The Beatles\And I Love Her

Evanescence\Wasted on you (Instrumental)

Снейп сидел за столом в кабинете Защиты от Тёмных Искусств. На сегодня все уроки были окончены. Как только закрылась дверь за последним вышедшим из класса учеником, Снейп принялся за проверку домашних работ — ему хотелось покончить с этим до ужина. Теперь все дни проходили для него в радостном нетерпении. Он, как ненасытный подросток, жаждал свидания, сам удивляясь тому, что с ним происходит. Признаться, Снейп не ожидал от себя подобной прыти — всё-таки он уже не мальчик, а весьма основательно потрёпанный жизнью мужчина, в душе давно уже считавший себя глубоким стариком по количеству пережитой боли и выстраданного опыта. Но, как оказалось, опыта в любовных делах у него почти не было, и теперь Судьба, видимо, решила восполнить этот пробел.

Каждый вечер в обществе Луны был восхитителен и неповторим. Жажда быть рядом с ней не иссякала, наоборот, становилась всё сильнее. Снейп понимал, что влюблён до безобразия, но ни язвительные увещевания, ни откровенная брань по отношению к самому себе ничего не меняли в сложившемся положении дел. Каждый день Снейп старался как можно скорее покончить с обычной текучкой и с радостным нетерпением ожидал момента, когда можно будет встать за колонной в холле и угадывать появление любимой по учащённому биению собственного сердца.

Чем более влюблённым и раскованным Северус чувствовал себя с Луной, тем более мрачным, злобным и несправедливым становился для всех прочих профессор Снейп. Кажется, он проверял на окружающих, не слишком ли размягчилось его сердце от общения с Луной, не потерял ли он своих навыков вызывать к себе ненависть и отвращение. И ощущал удовлетворение, убеждаясь в том, что для всей школы он оставался прежним пугалом и предметом всеобщего негодования.

Самой насущной необходимостью в течение нескольких дней для Снейпа было решение вопроса с драккловой картой Поттера, которая не давала ему покоя. Если мальчишка будет продолжать следить за ними по этому мерзкому клочку пергамента, наполненному так называемой «cветлой» магией, от которой вреда значительно больше, чем от Тёмной — о встречах с Луной можно забыть. Мысль о том, что Поттеру виден каждый его шаг, выводила Снейпа из себя. Всё свободное время он посвятил обдумыванию способа избавиться от назойливого наблюдения. В его мозгу постоянно прокручивались возможные варианты перекрытия Гомункуловых чар Заклятием ненаносимости, Сальвио гексиа и Заклинанием заметания следов. И, кажется, ему удалось найти способ сделать человека невидимым на пресловутой Карте Мародёров. Жаль, что проверить, насколько действенным будет это заклятие, не представлялось возможным. Карта находилась в руках Поттера. Что на ней видно, известно было только ему.

Тем не менее Снейп решил применить новое заклятие к Луне в надежде сделать её перемещение по замку невидимым на Карте. Одно занятие в кабинете Защиты от Тёмной Магии он посвятил тому, чтобы обучить Луну изобретённому им заклинанию и добиться того, чтобы она выполняла его идеально. Далее оставалось лишь надеяться, что что оно окажется действенным, и Луна будет исчезать с Карты Мародёров всякий раз, отправляясь к нему на свидание.

Поразмыслив немного, Снейп решил не применять это заклинание к себе. Пусть Поттер видит, где он находится. Хоть это до невозможности злило Снейпа, зато усыпляло любопытство и подозрительность мальчишки. Пусть теряется в догадках, куда пропадает с Карты Луна и не связывает её исчезновение с ним.

Две прошлые ночи Снейп с Луной посвятили приготовлению новой порции Охранного зелья. И теперь его сердце замирало в предвкушении того, чем они займутся сегодня вечером. Снейп старался не думать об этом, чтобы совершенно ненужное и неуместное сейчас возбуждение не унесло его невесть куда на волнах воображения. А потому усилием воли заставил себя читать студенческие опусы, по возможности въедливо и придирчиво. Вскоре это занятие увлекло его. Поэтому внезапно раздавшийся стук в дверь заставил Снейпа тихонько выругаться и недовольно рявкнуть:

— Войдите.

На пороге возник второкурсник-слизеринец. Он явно робел, но старался не показывать этого. Придав своему лицу безразличное выражение, мальчишка вытащил из кармана небольшой свёрнутый в трубочку пергамент и, подойдя к столу, довольно уверенно произнёс:

— Сэр, профессор Слагхорн велел передать вам это.

class="book">Он протянул Снейпу свиток и замер, ожидая дальнейших распоряжений декана. Снейп развернул записку, пробежал её взглядом и сказал:

— Благодарю, Джефферсон, вы можете идти.

Мальчишка испарился почти мгновенно. Записка гласила: «Северус! Пожалуйста, зайдите ко мне в класс зельеварения. Я должен показать вам нечто необычное. Это очень важно и срочно. Слагхорн».

Выругавшись про себя, Снейп тем не менее встал из-за стола и направился к выходу. Досада от того, что приходится терять время на прихоти старого борова, смешивалась с любопытством — что заставило Слагхорна обратиться к нему? Явно произошло нечто неординарное. Поэтому Снейп запер класс Защиты от Тёмной Магии и направился в кабинет зельеварения.

Снейп не любил заходить туда после того, как там стал хозяйничать Слагхорн. Всё раздражало его, всё было не так, хотя с приходом Горация мало что изменилось в обстановке помещения. Пожалуй, поменялась лишь атмосфера, дух, который привнёс с собой Слагхорн, но и этого оказалось достаточно, чтобы вызвать у Снейпа глухую неприязнь. Каждый раз входя туда, Снейп будто вновь становился школьником, непризнанным гением зельеварения, которого профессор Слагхорн упорно игнорировал и практически не считал за человека. Вот и теперь, войдя в знакомый до боли класс, Снейп внутренне сжался, ощутив себя в прошлом — в той реальности, где в любой момент из-за угла могла выскочить шайка весёлых гриффиндорцев, от которых придётся отбиваться. Неприязнь к человеку, абсолютно не интересовавшемуся жизнью своих студентов и не сумевшему разглядеть способности в нищем полукровке волной подкатила к горлу Снейпа. Но, разумеется, он легко справился с этим — всё же умение владеть собой было одним из самых сильных его качеств.

Пройдя вдоль рядов парт, Снейп толкнул дверь в преподавательский кабинет справа от доски. Слагхорн восседал за столом и внимательно читал свиток, скорее всего, тоже проверял домашние задания. На звук открывшейся двери он поднял голову, отложил пергамент, встал и двинулся навстречу Снейпу со словами:

— Добрый день, Северус. Как хорошо, что вы пришли. Сейчас я покажу вам нечто такое, что удивит вас не меньше, чем меня самого.

— Думаю, вы понимаете, что меня трудно удивить, — недовольно буркнул Снейп, останавливаясь посреди кабинета со сложенными на груди руками.

— И тем не менее, — Слагхорн сделал жест рукой, приглашая Снейпа подойти к рабочему столу, на котором среди колб, склянок, разделочных досок, ножей, ступок для растирания ингредиентов стоял один-единственный накрытый крышкой стандартный ученический котёл. Снейп подошёл к столу. Слагхорн жестом фокусника снял крышку с котла, приглашая Снейпа полюбоваться содержимым.

«Амортенция!» — мгновенно определил Снейп. Впрочем… Что-то с этой Амортенцией было не так. Характерный перламутровый блеск присутствовал, но спирального пара над котлом не было. И цвет… Цвет жидкости неуловимо отличался от классической Амортенции, хотя на первый взгляд отличия были столь незначительны, что уловить их мог лишь намётанный глаз опытного зельевара. Отсутствие запаха подтверждало предположение Снейпа о том, что это не Амортенция, а нечто очень на неё похожее. И, что конкретно, Снейп не знал. Его голова склонилась на бок, а бровь удивлённо поползла вверх. Слагхорн с видимым удовлетворением наблюдал за реакцией коллеги.

— Ну как, Северус, смог я вас удивить? — подмигнул он Снейпу.

Тот пожал плечами, придал лицу недовольное выражение и процедил сквозь зубы:

— Судя по всему, очередной шедевр кого-то из учеников? Какая-то недо-Амортенция?

— Честно говоря, я не знаю, что это за зелье, — ответил Слагхорн. — Могу лишь засвидетельствовать, что для его изготовления использовались ингредиенты, необходимые для приготовления Животворящего эликсира — и никакие другие.

Снейп вперил в Слагхорна холодный немигающий взгляд:

— Гораций, не стоит держать меня за идиота. Из этих ингредиентов невозможно приготовить Амортенцию ни при каких условиях.

— Я тоже так думал, — Слагхорн довольно улыбался. — Если бы я своими глазами не видел процесс приготовления — ни за что бы не поверил!

Снейп ещё раз внимательно пригляделся к зелью, машинально проводя по губам тонкими пальцами. Нет, конечно, это не Амортенция, но догадаться об этом можно лишь при очень внимательном рассмотрении. И – Снейп точно знал – он никогда раньше не видел подобного зелья и не читал о нём. Что же нужно было сделать с четырьмя простыми ингредиентами, входящими в состав Животворящего эликсира, чтобы получить подобный результат, причём действуя по инструкции из учебника? Кстати, действительно ли зелье варилось по инструкции?

Снейп взглянул на Слагхорна:

— А вы не заметили, зелье варилось строго по рецепту?

— Насколько я могу судить, да, — Слагхорн пожал плечами. — Вы же понимаете, Северус, что я не следил за одним-единственным учеником в классе. Кстати, вас не интересует, кто автор этого зелья?

Снейп в задумчивости вновь провёл пальцем по губам. Животворящий эликсир готовят на пятом курсе. Снейп неожиданно вспомнил, как в прошлом году Поттер с видом победителя поставил ему на стол склянку с приготовленным им на уроке вполне приличным варевом и как он, Снейп, столкнул эту злосчастную склянку со стола, как только Поттер отвернулся. Это стоило сделать хотя бы ради того негодования и ненависти, которые были написаны на лице у мальчишки. На ненавистном лице Джеймса Поттера с ярко-зелёными материнскими глазами…

Кажется, он начал догадываться, кто был автором представленного зелья. Единственным человеком не только на пятом курсе, но и во всей школе, способным сварить нечто подобное из листьев алихоции, крыльев веретенницы, настойки полыни и перечной мяты была странная девочка с огромными серебристо-серыми глазами, погружённая в свой особый мир, в котором он, Северус Снейп, занимал теперь центральное место. Девочка, любившая его беззаветно и преданно, так, как никто никогда не любил. И звали её Луна Лавгуд.

— Если рассуждать логически, — задумчиво произнёс Снейп, — то окажется, что сварить нечто необычное из самых простых ингредиентов на пятом курсе способен лишь один человек. Лавгуд?

— В самую точку, — удовлетворённо произнёс Слагхорн. — Вы ведь занимаетесь с ней дополнительно, Северус. У неё действительно сильно развиты магические способности?

— Очень, — подтвердил Снейп. — Причём способности эти довольно странные и необычные. Вы и сами убедились в этом сегодня, — Снейп кивнул на котёл с зельем.

— Да, признаться, она меня удивила, — согласно кивнул Слагхорн. — Теперь я даже не знаю, что делать с этим зельем. На его исследование у меня не хватит времени…

«Потому что ты ленив, как боров, — подумал Снейп. — И у тебя не хватит на это не времени, а желания». А вслух произнёс, криво ухмыльнувшись:

— Разумеется, вы хотите, чтобы я занялся этим, не так ли? Тем более, что Лавгуд — моя ученица.

— Вы правы, Северус, — Слагхорн закивал, расслабившись. — Вы ведь займётесь этим?

«Ещё бы! — подумал Снейп. — Ты всё рассчитал верно, старый прохвост».

— Придётся, — зло процедил он вслух. — Хотя у меня самого дел не меньше вашего. К тому же сейчас я не преподаю зельеварение. Но раз уж Лавгуд официально считается моей ученицей… Придётся мне с этим разбираться.

— Вот и славно, — Слагхорн едва не потирал руки от облегчения. — Вы сейчас заберёте котёл с собой?

Снейп не удостоил его ответом. Вынув волшебную палочку, он аккуратно поднял котёл в воздух и отлевитировал его в свою лабораторию, не пролив по дороге ни капли. Попадавшиеся ему на пути студенты, проходя мимо, старались не дышать и вжаться в стену, чтобы, не дай Мерлин, не попасться под ноги грозному профессору.

Придя к себе в лабораторию, Снейп осторожно поставил котёл на стол. Он отлил немного варева в стеклянную банку и стал разглядывать зелье на свет. Да, тут было о чём подумать. Ну, мисс Лавгуд, у вас просто талант озадачивать окружающих. Особенно одного мрачного профессора, к которому вы почему-то питаете особые чувства. Очевидно, именно поэтому варите особые зелья.

А что? Может быть, в этом и кроется разгадка? Вдруг у этой девочки под влиянием испытываемых чувств появилась сильнейшая любовная магия, о которой никто не подозревает? Ведь её внутренний мир очень сильно отличается от психики обычных людей. Возможно, именно любовь дала ей возможность из простейших ингредиентов сотворить нечто новое и необычное. А что зелье это должно обладать уникальными свойствами, Снейп не сомневался. Как и не сомневался теперь в силе любовной магии, на себе испытав преобразующую и окрыляющую силу Любви.

— Что такое ты сотворила сегодня на зельеварении? — лениво поинтересовался Северус у Луны.

Они лежали в обнимку, совершенно обнажённые, усталые и счастливые. Каждое их свидание проходило так, будто они встречались впервые. Ласки с каждым разом становились всё более страстными и откровенными, тела — всё более раскрепощёнными, а желания — всё более ненасытными. Сомнения, скованность и боязнь сделать что-то «не то» постепенно уступали место полной раскрепощённости. Им незнакомо было утверждение «между любящими нет стыда», но они познали и прочувствовали его на практике, испытывая истинное удовольствие от сознания, что могут полностью доверять друг другу и не опасаться осуждения со стороны партнёра за самые смелые и, по общепринятым меркам, «развратные» действия. Они оба наслаждали невероятной близостью и взаимопроникновением, как телесным, так и духовным.

Северус переживал странные чувства. Если ранее он считал невозможным, немыслимым предстать перед кем-либо абсолютно беззащитным, открытым, впустить кого-то в собственный мир и продемонстрировать свою обнажённую душу без брони и маски, то теперь ощущение полной наготы и незащищённости перед Луной вызывало в нём острое возбуждение. И это было тем приятнее, чем меньше поддавалось объяснению. Оказывается, возможность быть самим собой с любимым человеком, не скрывать своего истинного лица, так же, как возможность не стыдиться недостатков собственного тела, могла приносить не меньшее удовольствие, чем самый безудержный секс.

С каждым разом им с Луной всё труднее было расставаться по ночам после бурных ласк. Каждый раз они всё дольше задерживались в объятиях друг друга после бешеных, умопомрачительных финалов — лежали рядом, усталые и счастливые, не говоря друг другу ни слова, молча наслаждаясь ощущением приятной усталости и наполненности друг другом.

Но сегодня Северусу нужно было кое о чём расспросить Луну, а сделать это в начале встречи у него не получилось — слишком жадно они набросились друг на друга, слишком сильным оказалось притяжение их тел, разгорячённых двухдневным отсутствием близости. Северус не думал о сваренном ею зелье, захваченный потоком страсти, и лишь теперь мысли в его голове постепенно приходили в порядок.

— Слагхорн нажаловался тебе на меня?

Луна, как обычно, лежала у него на руке, уткнувшись носом во впадинку между плечом и шеей. Она обнимала тощее тело Северуса и легонько поглаживала его грудь и плечи, заставляя его растворяться в тёплых волнах нежности и умиротворения.

— Конечно, нажаловался, — усмехнулся Северус. — Вы, мисс Лавгуд, крайне удивили своего профессора по Зельям, сотворив из самых обычных ингредиентов нечто, науке неизвестное. Удивили настолько, что он призвал меня в качестве эксперта, чтобы понять, что же такого вы наваяли на его уроке.

— И что же я такого «наваяла»?

Луна слабо улыбнулась странному словечку и тону, которым оно было произнесено. Северус не мог видеть этой улыбки, но почувствовал её. В последнее время он вообще постоянно чувствовал настроения Луны — до такой степени, что самому становилось не по себе. Раньше он считал выдумкой и бредом разговоры о том, что любовь заставляет остро ощущать всё, что происходит с тем, кого любишь. И сейчас, убеждаясь в правдивости этих слов, испытывал некоторое замешательство, наблюдая, как рушатся в его сознании некоторые представления, ранее казавшиеся незыблемыми.

— Трудно сказать что-то определённое. Расскажи, что ты делала во время урока? Я должен понять, что именно произошло в процессе приготовления. Возможно, тогда будет легче определить свойства твоего варева.

— Ну-у… — Луна задумалась.

Сейчас ей вовсе не хотелось напрягать мозги и вспоминать о том, что происходило на уроках. Но, раз это нужно Северусу…

— Я делала всё, что было написано в учебнике, — Луна с явным усилием напрягла память. — А потом, когда все ингредиенты уже были в котле, я задумалась…

— И о чём же, позвольте спросить, вы задумались во время такого ответственного занятия, как приготовление зелья, мисс Лавгуд?

Северус говорил с ней сейчас голосом недовольного профессора, явно старавшегося унизить бестолковую студентку. Луна вновь улыбнулась, теперь уже шире, отчётливо понимая, что оба они знают ответ на этот вопрос. И что профессору будет очень приятно услышать её ответ.

— Я представила наше свидание и всё, что на нём произойдёт, господин профессор, — в тон ему ответила Луна.

— Я почему-то так и подумал, — саркастично отозвался Северус, крепче прижимая девочку к себе.

Ну конечно! Именно так он себе это и представлял. Луна, замечтавшаяся на уроке обо всех тех «безобразиях», которые происходили между ними вот уже несколько вечеров. Влюблённая в него девочка, жаждавшая новой встречи с тем, кого она любит. Ненаучно? Иррационально? Ещё бы! Но факт оставался фактом. Именно любовь этой девочки породила в её душе мощную Магию, которую она совершенно неосознанно применила при варке зелья. И которая преобразила это зелье до неузнаваемости, сделав его уникальным и единственным в своём роде.

Как Снейп и предполагал, это зелье существовало в единственном экземпляре. Повторить его было невозможно. Оно родилось под влиянием сиюминутного порыва, вспышки любовной магии, присущей его Луне и направленной конкретно на него самого. А значит, скорее всего, зелье это предназначено лишь ему одному и будет действовать только на одного человека в мире — на Северуса Снейпа. Остаётся лишь понять, какими свойствами это снадобье обладает. А чтобы понять это, ему нужно самому попробовать его. Чем он и намерен заняться в ближайший вечер. А пока…

А пока он прижал к себе Луну, вдохнул неповторимый пьянящий аромат её волос и замер в порыве щемящей нежности и благодарности судьбе и этой странной девочке за чувства, которые он не рассчитывал испытать никогда в жизни. Более того, о возможности существования которых даже не подозревал.

— Северус, а что теперь будет с этим зельем? — спросила Луна, не поднимая головы.

— Я забрал его к себе и собираюсь исследовать его свойства.

— А это не опасно? — вот теперь она подняла голову и тревожно заглянула Северусу в лицо.

— Судя по всему, ты вложила в это зелье столько любовной магии, что оно не может быть опасным для меня. Скорее, наоборот — оно должно дать мне какую-то дополнительную силу. Вопрос в том — какую?

— Ну ладно, — Луна вновь спрятала лицо у него на груди. — Но всё же… Можно, я буду с тобой, когда ты выпьешь это зелье?

— Хочешь полюбоваться делом рук своих? — усмехнулся Северус.

— Можно и так сказать, — произнесла Луна, нежно касаясь губами ямки над его выпирающей ключицей.

Наутро Снейпа одолели сомнения — правильно ли он поступил, разрешив Луне присутствовать на испытании сваренного ею зелья. Снейп отдавал себе отчёт, что зелье это содержит в себе мощную любовную магию, следовательно, обладает сильнейшими охранными свойствами. Но какими именно? Чтобы узнать это, он должен подвергнуть себя некоторым… скажем так, неудобствам. А причинять себе боль на глазах у любящей его девочки будет слишком жестоко. Снейп не сомневался в том, что сваренное ею зелье убережёт его от воздействий, которые он собирался применить к себе. Но он понимал, что подобное зрелище — не для Луны. Что же делать? Провести испытания в одиночку, а после, убедившись в безопасности зелья, повторить их перед Луной? А если что-то пойдёт не так, и ему понадобится помощь?

«Трус, — обозвал себя Снейп. — Сколько раз ты испытывал на себе собственное варево, гораздо менее безобидное? И не нуждался при этом в помощниках. Неужели зелье, сваренное любящей тебя девочкой, опаснее твоих собственных снадобий?» Разумеется, нет. Но чтобы определить границы действия зелья, нужно будет усилить воздействие неблагоприятных факторов до опасных пределов. До каких? Вот это и нужно было выяснить. И если он выйдет за эти рамки, с ним может случиться нечто не совсем приятное. Вот поэтому и нужен человек, который сможет оказать ему помощь в критический момент. Но это должен быть человек, который не испугается, сохранит хладнокровие и совершит правильные действия, чтобы вытащить его. Способна ли на такое девочка, которая любит его и беспокоится о нём?

Снейп размышлял над этим всё утро. Решение пришло ещё до начала первого урока. Часть испытаний, самую болезненную и кровавую, он проведёт один. А самую опасную, но внешне не кажущуюся слишком жестокой — в присутствии Луны. В конце концов, он дал ей достаточно знаний для того, чтобы она сумела оказать ему помощь, если ситуация выйдет из-под контроля.

Поэтому сразу после окончания уроков Снейп не стал задерживаться в классе Защиты от Тёмной Магии, а поспешил к себе в лабораторию. Зелье из котла было аккуратно разлито по склянкам. Снейп решил начать испытание с одного небольшого глотка — дозировки Охранного зелья, сваренного им с добавлением крови Луны. Сняв мантию и сюртук, разложив на столе перед собой острый нож, жаровню и тяжеленный пестик для растирания самых твёрдых ингредиентов, Снейп уселся на стул, решительно откупорил флакон и сделал глоток.

Он сразу ощутил, как в горле, а после в груди вдруг потеплело. С током крови тепло разливалось по телу, пульсировало в венах, наполняло каждую клетку его тела какой-то необычайной энергией. Снейп точно знал, что никогда в жизни не испытывал ничего подобного. Он чувствовал, что сейчас способен практически на всё. Но ощущения эти вовсе не походили на действие Феликса Фелициса. В случае зелья Удачи принявшего его человека вела за собой внешняя, посторонняя сила. Но сейчас Снейп понимал, чувствовал всем естеством, что сила, бурлящая в нём — не посторонняя. Это была его сила, его мощь, она словно дремала в нём, ничем не выдавая своего присутствия. И вот теперь под воздействием зелья она вдруг вырвалась наружу, окрепла и подарила ему ощущение всемогущества. Ощущение, надо сказать, потрясающее, сродни тому, которое Снейп испытывал в полёте. И ещё — достигая пика наслаждения в постели с Луной.

Снейп взглянул на часы, отметил время начала действия зелья и приступил к эксперименту. Закатив рукав рубашки, он взял в руки нож и полоснул себя по правому предплечью, свободному от Чёрной метки. Боль была резкой, но вполне терпимой. Особенно в сравнении с той, которую испытываешь во время Круциатуса. Снейп смотрел, как из раны вытекает кровь, готовый в любой момент произнести заклинание, её останавливающее. Но этого делать не пришлось. Кровь замедлила своё течение и через минуту остановилась. Рана стала затягиваться буквально на глазах. Через десять минут от неё не осталось и следа. Что же, чего-то подобного Снейп и ожидал от этого зелья.

Ощущения силы и всемогущества продолжали распирать тело и будоражить сознание. Снейп положил левую руку на стол и нанёс по ней сильнейший удар пестиком. Он знал, что будет больно, но еле сдержал крик, рвущийся наружу. Вспышка ослепительно яркого света едва не заставила его потерять сознание. Но Снейп удержался на грани, усилием воли заставляя себя наблюдать за происходящим как будто со стороны.

Зелье оправдало все его ожидания. Боль полностью утихла через пять минут. А ещё через десять Снейп уже смог пошевелить рукой. Через двадцать минуть кисть полностью восстановилась. Снейп был поражён. Сила любви, вложенная в зелье, воистину творила чудеса. Неужели она сильнее Тёмной магии? «Чему ты удивляешься? — подумал Снейп. — Ты ведь давно уже убедился в этом, пользуясь Охранным зельем». Но нужно будет всё же проверить, насколько сильна Магия зелья, созданного благодаря любви странной девочки Луны к злобному профессору, ненавидимому всей школой.

А пока Снейп решил провести последний эксперимент. Разведя огонь в жаровне, Снейп поднёс к нему ладонь. Он терпел, стиснув зубы, сколько хватило сил, пока запах горелого мяса и боль нещадно обожжённой плоти не стали нестерпимыми. Отдёрнув руку, Снейп повалился на стул. Из его тяжело и часто вздымавшейся груди рвался стон, сознание мутилось. Он смотрел на свою обожжённую ладонь, будто сквозь туман. Но помнил о времени начала эксперимента. Ожог затягивался медленно. Значительно медленнее, чем рана на предплечье. Возможно, это было связано с тем, что действие зелья подходило к концу. Но, тем не менее, через полчаса следов от ожога на его ладони почти совсем не осталось.

Итак, эксперимент показал, что зелье позволяет противостоять физическим воздействиям немагического характера и полностью устраняет раны, переломы и ожоги, полученные без применения магии. Для дальнейших исследований Снейпу нужен был помощник. Он надеялся, что чисто внешне они будут менее впечатляющими и что у Луны хватит смелости не только выдержать ход экспериментов, но и принять в них посильное участие.

В восемь часов вечера Снейп ожидал Луну в кабинете Защиты от Тёмной Магии. Сегодняшнее занятие он решил посвятить дальнейшему тестированию сваренного ею зелья. Банка с этим зельем сейчас стояла у него на столе, а рядом расположились два флакона с противоядиями — от магических и немагических ядов — и несколько безоаров на блюдце.

На противоположном конце стола стояли три пузырька с ядами — маггловским кураре, змеиным ядом и сильнейшей отравой, приготовленной им лично с применением Тёмной магии. Посредине лежал небольшой нож для нарезки ингредиентов и чистая салфетка.

Войдя в класс, Луна с интересом взглянула на стол. Они с Северусом давно договорились, что во время официально разрешённых занятий не будут проявлять никаких признаков близости — поцелуев, объятий, нежных слов. Здесь они были только профессором и ученицей — и лишь быстрые, случайно брошенные взгляды выдавали их истинные чувства и отношения. Впрочем, Снейп старался избегать даже взглядов, выражавших его подлинные чувства. Привычка носить маску и «держать лицо» помогала ему всегда оставаться бесстрастным и хладнокровным. И лишь изредка по некоторым необычным интонациям его голоса Луна могла догадаться о том, что на самом деле творилось в его душе, скрытой под панцирем полного безразличия.

Впрочем, эта игра «заводила» их обоих. Чувства, которые они вынуждены были скрывать от окружающих, становились острее и ярче. Когда Луна с Северусом оставались наедине и выпускали их наружу, чувства эти проявлялись с силой бурного потока, долго сдерживаемого плотиной и наконец прорвавшего её. Выпущенная на волю страсть бросала их в объятия друг друга с непреодолимой силой, ласки становились всё более смелыми и бесстыжими — и они наслаждались ощущением полной раскованности, снимавшем все запреты и опасения быть непонятым и отвергнутым.

Чинно поздоровавшись со Снейпом, Луна уселась на своё привычное место напротив учительского стола и выжидательно посмотрела на профессора. Тот задумчиво взял в руку флакон с ядом и, глядя на Луну привычным пустым взглядом, произнёс:

— Сегодня мы будем тестировать сваренное вами зелье. Вот это, — он приподнял флакон, — очень сильный змеиный яд. Я приму его, а после выпью зелье вашего приготовления. По моим расчётам, оно должно подействовать, как противоядие. Если этого не случится, я нейтрализую действие яда настоящим противоядием.

Луна побледнела.

— Но… Господин профессор… Это ведь опасно!

— Действие противоядия хорошо изучено и не вызывает сомнений в его эффективности. Так что угрозы для моей жизни нет. Ваше участие сведётся к наблюдению. Если вдруг что-то пойдёт не так…

Луна открыла рот, собираясь что-то сказать, но Снейп повысил голос:

— Я уверен, что этого не случится. Но. Если что-то пойдёт не так, и я не смогу самостоятельно выпить противоядие, вы заставите меня сделать это. И, для верности, засунете мне в глотку безоар. Вам ясна ваша задача?

Луна сглотнула и молча кивнула головой. Ей было страшно. Вдруг с Северусом что-то случится в ходе этого эксперимента? Её мама, проводя свои опыты, тоже была уверена в их безопасности…

Но Луна не стала высказывать сомнения вслух. Она постаралась собраться и сосредоточиться. Северусу нужна её помощь? Конечно, она поможет ему! И не подаст виду, как ей страшно за его жизнь. Тем более что сейчас его жизнь будет полностью зависеть от её действий.

«Умница», — мысленно похвалил её Снейп. Сначала он хотел выпить зелье Луны, а уж после принять яд. Но потом решил увеличить уровень опасности, чтобы изначально его организм оказался полностью незащищённым от действия отравы. Он протянул Луне флакон с противоядием:

— Влейте это в меня, если начнётся одышка, рвота или судороги, а я не приму противоядия самостоятельно. И безоар.

В устремлённых на него серебристо-серых глазах промелькнул страх. Снейп на секунду пожалел о том, что втянул Луну в этот эксперимент. Но потом подумал, что это не самая большая опасность, которая ему угрожает и что Луна знает о значительно более рискованных моментах его жизни. Знает, беспокоится, но переживает их. У неё хватит мужества побороть тревогу и оказать ему помощь, ведь она понимает, что её участие в эксперименте необходимо.

— До этого не дойдёт. Я уверен, — твёрдо сказал он вслух. — Вы готовы?

Луна кивнула. Снейп открыл флакон со змеиным ядом и одним глотком выпил его содержимое. Выждал пару минут и сделал глоток из банки с зельем Луны. Потянулись минуты ожидания. Глядя на часы, Снейп отмечал стадии действия яда. Он говорил Луне, что должно происходить при отравлении и что он чувствует на самом деле. А чувствовал он лишь одно — симптомы отравления полностью отсутствуют.

— Первая стадия. Перевозбуждение. Я его не чувствую. И внешне оно не проявляется, не так ли?

— Да, — Луна кивнула.

Через несколько минут:

— Сейчас должна наступить апатия, вялость и сонливость. И вновь я этого не ощущаю.

— Хорошо, — Луна не сводила глаз с Северуса, пытаясь обнаружить в его облике малейшие признаки ухудшения состояния.

— Трудностей с дыханием я тоже не испытываю, — произнёс Снейп. Он чувствовал себя на редкость бодрым и полным сил. Зелье действовало! Это было удивительно и вызывало в душе прилив восторга и благодарности к его девочке, сидевшей напротив и с тревогой наблюдавшей за ним. Как, оказывается, приятно знать, что кто-то ТАК дорожит твоей жизнью!

— Меня не тошнит, не рвёт, голова не кружится, — Снейп методично перечислял симптомы отравления ядом кобры, которых он сейчас не испытывал. — И в обморок я не падаю. Можно считать, что ваше зелье полностью нейтрализовало змеиный яд.

Луна облегчённо вздохнула и слабо улыбнулась:

— Вы уверены? Симптомы не могут проявиться позже?

— Думаю, нет. Но на всякий случай можем подождать ещё, пока действие зелья не ослабнет.

— Давайте подождём, — Луна умоляюще сложила руки и так посмотрела на Северуса, что у того засосало под ложечкой от внезапно накатившей нежности.

— Хорошо. Но, чтобы не терять времени, мы продолжим эксперимент в другом направлении.

Луна ничего не ответила, лишь выжидательно уставилась на Северуса. Что он ещё задумал?

— Я хочу узнать, как зелье действует в случае применения заклятий. Примените ко мне несколько самых распространённых, например, Ступефай и Петрификус Тоталус.

— Но-о… — Луна замялась. — Вы же знаете — у меня не получается применять к вам заклинания, приносящие вред.

— Знаю. Но попробуйте всё же собраться и применить их. Это необходимо для дела. Не думайте, что применяете его ко мне. Представьте на моём месте кого-нибудь другого.

Снейп помнил о неспособности Луны причинить ему вред. Но он надеялся, что желание помочь ему всё же пересилит её внутренние запреты.

— Я попробую…

Луна опустила голову. В её голосе явственно слышалась обречённость.

— Тогда… встаньте здесь, — Снейп поднялся из-за стола и указал Луне место в проходе между партами. Когда она послушно заняла указанное место, Снейп подошёл к Луне и, вопреки всем установившимся между ними правилам, приподнял её подбородок согнутым указательным пальцем. Легонько коснувшись большим пальцем губ Луны, он заглянул ей в глаза:

— Так нужно сделать. Ты ведь поможешь мне?

В его голосе появились те самые бархатные нотки, от которых у Луны по телу всегда пробегали мурашки. Это был голос, предназначенный только ей, голос, которого не слышал никто на свете, кроме неё одной. Разве может она отказать хоть в чём-нибудь человеку, который так доверяет ей, что не боится открываться — только ей, ей одной! Не опасается остаться без привычной брони и маски, не боится, что его не поймут, осудят и отвергнут, а главное, причинят боль. Разве не сделает она для любимого всё, всё, что он попросит?

Даже то, что причинит ему боль? Что хоть как-то навредит ему? Разве она сможет совершить подобное? Но… Ему ведь нужно проверить, как работает зелье. Он ждёт от неё помощи. И разве не вложила она в это зелье всю свою любовь? Разве не сохранит и не сбережёт его эта любовь от всего дурного, страшного и опасного? В конце концов, Ступефай — не смертельное заклятие. Она… Она сделает это — ведь об этом просит её Северус!

Снейп следил за борьбой, происходившей в душе Луны и ясно отражающейся в её глазах. Он всё понимал без слов. Когда взгляд Луны вспыхнул решимостью, он удовлетворённо кивнул и отошёл на несколько шагов назад, готовясь встретить направленное на него Оглушающее заклятие. Волшебная палочка осталась лежать на столе. Северус опустил руки и спокойно ждал, глядя на Луну холодным непроницаемым взглядом.

— Господин профессор, — услышал он тихий просящий голос. — Возьмите палочку. Я не могу так…

Он понял. Она с трудом убедила себя, что должна причинить ему вред, потому что это нужно для дела. Но напасть на безоружного было выше её сил. Милая, чудесная девочка…

Снейп взял в руку палочку и направил её на Луну, всем своим видом показывая, что собирается напасть на неё. Луна набралась решимости, взгляд её стал твёрдым:

— Ступефай!

Из кончика палочки вырвался красный луч и ударил прямо в грудь Снейпа. Он пошатнулся, но удержался на ногах. Шума в ушах не было.

— Скажите что-нибудь, — велел Снейп, уже понимая, что не оглох, потому что прекрасно слышал и собственный голос, и окружающие звуки.

— Вы в порядке, господин профессор? — заботливо поинтересовалась Луна.

— В полном, — ответил Снейп. — Попробуем ещё Петрификус Тоталус.

— Хорошо, — Луна не стала спорить и вновь направила волшебную палочку в грудь Северуса.

Он кивнул ей ободряюще и на всякий случай занял позицию в проходе между партами, позволяющую упасть на пол, не задевая мебели на случай, если проклятие всё же подействует. Луна попыталась не думать о том, кто стоит перед ней в ожидании удара. Северусу необходима её помощь, значит, она обязана выполнить его просьбу как можно лучше. Луна сосредоточилась и взмахнула палочкой:

— Петрификус Тоталус!

Вспышка, вырвавшаяся из кончика её оружия, была яркой и мощной. Она ударила Северуса прямо в грудь. Он пошатнулся, но устоял на ногах. Никаких признаков парализации не было. Ноги не склеились, руки двигались свободно. Удар был ощутимым, но последствия проклятия полностью отсутствовали. Снейп удовлетворённо кивнул и уселся за стол, взглядом приглашая Луну занять своё место напротив.

Луна села за парту и преданно посмотрела на Снейпа широко раскрытыми глазами:

— Зелье действует, да? Его можно применять для защиты?

— Не факт, — Снейп задумчиво провёл пальцем по губам. — Возможно, зелье защищает только от вашей собственной магии. И если нападать будет кто-то другой, оно не поможет.

Заметив разочарование на лице Луны, Снейп продолжил:

— Но, с другой стороны, если зелье защищает от яда, значит, скорее всего, защитит и от проклятия. В любом случае, проверить это сейчас мы всё равно не сможем.

Луна вздохнула и опустила глаза.

— Зато мы сможем узнать, как оно справится с маггловским ядом.

Снейп взял со стола флакон с ядом кураре и поднёс к глазам.

— Я специально выбрал его для опыта, потому что этот яд не отключает сознание, что позволит мне контролировать ситуацию. Ваша задача, как обычно, сводится к тому, чтобы подстраховать меня в случае, если что-то пойдёт не так и я сам не смогу принять противоядие. Кстати, вот оно.

Снейп поставил на середину стола склянку с антидотом. Судя по времени, действие испытываемого зелья подходило к концу. Снейп вновь рисковал, решив сначала принять яд, а уже потом — зелье, которое он решил называть «Любовный щит». Звучало это и впрямь по-дурацки, зато полностью отражало принцип работы снадобья.

Снейп откупорил флакон с ядом кураре, капнул им на лезвие лежащего перед ним ножа и растёр салфеткой каплю по всей его поверхности. После чего сделал лёгкий надрез на запястье левой руки — буквально царапину — и глотнул из склянки зелье, сваренное Луной.

Минуты вдруг стали невероятно длинными. Они повисали в пространстве тягучими каплями, долго набухали, словно наполняясь гноем и тяжело падали вниз. Обоим казалось, что звук от падения этих капель-минут отдаётся в мозгу оглушительными взрывами. Снейп не боялся за себя. Но, глядя на затаившую дыхание, напрягшуюся Луну, он пожалел, что затеял этот эксперимент с её участием. Она и сейчас умирала от страха за него, даже после того, как зелье оправдало возложенные на него ожидания в опыте с ядом кобры.

Время шло. Снейп, как и предполагал, не чувствовал никаких признаков отравления. Мышцы не расслаблялись, дышалось легко и свободно.

— Как видите, ваше зелье действует, — на бледных губах Снейпа появилась слабая ободряющая улыбка. — Прошли все сроки проявления симптомов отравления. Но их нет. Можете перестать бояться.

Луна устало улыбнулась в ответ. Снейп видел, что ей очень хочется броситься к нему на шею, прижаться всем телом, чтобы убедиться — он живой, он рядом и действительно всё закончилось хорошо. Снейп на секунду прикрыл глаза, чтобы показать — он всё понял. И одновременно качнул головой — нельзя, не здесь и не сейчас. Луна понимающе кивнула и опустила голову.

— Время позднее, — в голосе Снейпа сейчас не было резких нот, с помощью которых он обычно пытался скрывать свои чувства. — Опыт с магическим ядом отложим на завтра. А сегодня занятия окончены.

Луна подняла голову и вопросительно взглянула на Северуса. Её немой вопрос был очевиден: «Мы встретимся сегодня?» Снейп кивнул — и Луна расцвела счастливой улыбкой, озарившей её лицо тихим радостным сиянием, отчего она показалась Снейпу удивительно прекрасной. Какая всё-таки пропасть отделяла нынешнюю Луну от вечно погружённой в свой мир девочки с полусонным видом, нечёсанными волосами и замедленными движениями! Пропасть в несколько ночей, заполненных телесной и духовной близостью, полным единением с любимым человеком. И тот факт, что виновником этих метаморфоз стал именно он, вызывал у Снейпа какую-то бесшабашную мальчишескую радость и гордость в душе, ощущение, что он способен если не на всё, то на многое. Занятия Тёмной Магией тоже давали ощущение всемогущества, но оно было мрачным, тяжёлым и давило на душу, словно стотонный каменный монолит. Чувство, что ему всё подвластно, появившееся от любви к этой девочке, наоборот, давало удивительную лёгкость, окрыляло и возносило куда-то ввысь, в запредельные пространства, ранее казавшиеся недоступными, и просто несуществующими.

Снейпу хотелось схватить Луну, сжать в объятиях, зацеловать до головокружения, чтобы излить на неё всю благодарность за испытываемые им ощущения. Вместо этого он холодно произнёс:

— Вы свободны.

Снейп ненавидел себя за это. Мерлин, с каким же нетерпением он ждал наступления ночи, чтобы реабилитироваться перед любимой девочкой, зачеркнуть холод своего дневного поведения, излить на неё всю щемящую нежность и яростную страсть! Какое счастье, что она всё понимает и прощает ему и этот тон, и эти взгляды! Счастье? Он сказал — счастье? Неужели он испытывает то, что считал для себя не только невозможным, но и недопустимым? Невероятно, но это так. Идёт война, Зло набирает силы, кольцо сужается, вот-вот случится то страшное, чему сопротивляется его душа — а он счастлив, безмятежно, по-идиотски счастлив оттого, что любит и любим. Если бы раньше кто-то заикнулся в его присутствии, что подобное возможно — даже не для него, а вообще, принципе — он, пожалуй, не только обругал бы кретина, но и запустил в него хорошим Ступефаем. И вот теперь… теперь он не может дождаться ночи, когда наконец появится возможность прикоснуться к любимой. Мерлинова борода, когда же пробьёт одиннадцать?!

Испытание зелья с условным названием «Любовный щит» против действия магического яда Снейп провёл уже без Луны, заранее уверенный в результате. Принцип действия зелья был ему понятен — оно защищало лично его от очень многих вредоносных воздействий. Конечно, для чистоты эксперимента с заклинаниями следовало бы пригласить в качестве нападающей стороны не Луну, а кого-то другого, но Снейпу не хотелось посвящать кого бы то ни было в тайну сваренного Луной снадобья. Слагхорн, кажется, напрочь забыл о странном феномене — и это было хорошо. Просить кого-то постороннего: «Ну-ка, позапускай в меня проклятиями», было глупо и недальновидно. Поэтому Снейп решил оставить всё, как есть, но в следующий раз, когда придётся идти к Волдеморту, взять с собой «Любовный щит» вместо привычного Охранного зелья. Сколько же способов защиты дала ему любовная магия этой девочки! Неужели она и впрямь сильнее Тёмной магии?

Комментарий к Глава 51 https://vk.com/photo238810296_457241398

====== Глава 52 ======

Muse\Starlight (piano)

ATB\Extasy

Richard Clayderman\Nostalgy

— Северус, это правда, что Гарри не будет принимать участие в матче?

Луна сидела на диване в лаборатории Снейпа и терпеливо ожидала, пока он закончит приготовление зелья, которое мадам Помфри срочно попросила для лазарета. Время было позднее, Луну клонило в сон. Она видела, что Северус тоже устал. Наверное, сегодня они не смогут заняться тем, что так нравилось обоим и окрашивало их жизнь всё новыми и новыми ярчайшими красками. Ну, ничего. Всё равно она сейчас рядом с Северусом, видит его, любуется его чёткими уверенными движениями, ощущает его близость каждой клеточкой тела и частичкой души.

Луна молча любовалась любимым, чтобы не отвлекать его своей болтовнёй. Но сейчас огонь под котлом был погашен, сам котёл накрыт крышкой, а Северус убирал в шкаф остатки ингредиентов и очищал стол и посуду.

— Да, это правда, — ответил он, снимая кожаный фартук и оставаясь перед Луной в рубашке с закатанными рукавами, расстёгнутой на груди. Его волосы были собраны в хвост, а не свисали вдоль лица тонкими прядями, отчего нос Северуса казался ещё более крупным и хищным, чем обычно и резко выделялся на худом желтовато-бледном лице с впалыми щеками и резкими складками у губ и между бровей. Луна не знала, отчего он сейчас казался ей таким привлекательным. Она не думала о том, что любой другой человек счёл бы Северуса не только некрасивым, но и довольно страшным. Для неё он был красив той странной величественной красотой, которую даёт человеку его внутренняя сила и уверенность в себе. Поэтому Луна откровенно любовалась им, пользуясь тем, что теперь она может делать это свободно, без оглядки на то, что подумают об этом окружающие. От одного вида его тощей шеи с ямкой под кадыком к сердцу подкатывала нежность. Хотелось прикоснуться губами к его бледной коже, провести по ней кончиками пальцев и замереть от тихого блаженства, вдохнув его запах — такой родной, возбуждающий и одновременно успокаивающий.

— Ты не отменишь ему отработку?

— Разумеется, нет. Если я не ошибаюсь, он должен играть против Райвенкло?

— Да, — вздохнула Луна. — Как ты думаешь, не скажут, что я попросила тебя не отпускать Гарри, чтобы помочь своему факультету?

— Глупости, — недовольно фыркнул Снейп. — Вся школа знает, за что я наказал Поттера. Пусть все считают, что я не прощаю ему нападение на Малфоя. Даже МакГонагалл нечего было возразить. При чём здесь ты?

— А это не будет выглядеть нечестно? — Луна с сомнением взглянула на Северуса.

— Поттер чуть не совершил убийство. Если бы я не появился вовремя, Малфой истёк бы кровью. Это, по-твоему, честно? Поттер ещё легко отделался, — раздражённо буркнул Снейп, подсаживаясь к Луне на диван и обнимая её.

class="book">Луна обвила его шею руками и уткнулась лицом в грудь.

— Не думай об этом. Я всё сделал правильно, — Снейп нежно погладил её волосы и потёрся щекой о макушку Луны.

— Ты устал? — Луна подняла голову и заглянула ему в лицо.

— Немного, — Северус поймал губами её губы и поцеловал нежно и мягко, отчего по затылку Луны побежали быстрые мурашки.

— Жаль, что я сейчас не могу принести тебе лучшее средство от усталости — порошок из плавников пресноводных заглотов, — с сожалением произнесла Луна.

Бровь Снейпа непроизвольно поползла вверх. Он уже начал привыкать к тому, что Луна иногда начинала разглагольствовать о странных существах или удивительных средствах, помогающих решать многие проблемы. Он научился сдерживать ядовитые замечания, чтобы не обижать эту странную девочку с её весьма своеобразными понятиями и убеждениями. Но вовсе не испытывать иронии и сарказма не мог. Вот и сейчас. Это было что-то новенькое. Плавники пресноводного заглота… Надо же!

— И что же это за вещество? — Снейп постарался убрать из голоса насмешку, оставив лишь заинтересованность. Кажется, ему это удалось.

— Папа открыл его совсем недавно, — с воодушевлением заговорила Луна. — Ему это удалось случайно. Он рассказывал, что за ужином съел жареного пресноводного заглота. Папа так устал за день, что не заметил, как проглотил его вместе с плавниками. Потом он закашлялся. А потом почувствовал, что усталости как не бывало. На следующий день он наловил ещё заглотов, высушил их плавники, сделал из них порошок и добавил его в еду, когда вновь почувствовал усталость. И она прошла!

В широко раскрытых глазах Луны ясно читалось какое-то детское удивлённое восхищение. Снейп изо всех сил старался подавить ухмылку, которая так и норовила растянуть его губы в течение всего рассказа. Ему отчего-то нравилось это детское выражение восхищения на лице Луны. Её непосредственность не раздражала его, хотя должна была бы. Снейпа удивляло лишь одно — каким странным образом устроены мозги у её папаши. Надо же выдумать такое! Ещё свежа была в памяти история открытия мозгошмыгов, а теперь вот новое изобретение — порошок от усталости.

— Папа даже написал об этом статью в последнем номере «Придиры», — продолжила Луна. — Жаль, что ты не читаешь наш журнал.

Снейп открыл было рот, чтобы сказать: «Ещё не хватало читать эту чушь!» Но вместо этого вдруг, совершенно неожиданно для себя, произнёс:

— Я постараюсь прочесть эту статью.

Неужели он и впрямь сказал это? Он сошёл с ума? Но, заглянув в глаза Луны, раскрывшиеся ещё шире и наполнившиеся ещё большим восторгом и благодарностью, понял — оно того стоило. Ради этого взгляда можно было даже согласиться с существованием мозгошмыгов, кизляков и прочей выдуманной Лавгудами живности.

— Ты… Ты правда прочтёшь? — голос Луны дрожал от восхищения.

— Если будет время, — осторожно пообещал Северус. Нужно было подготовить себе путь к отступлению на случай, если у него не хватит терпения совершить подобный «подвиг» ради любимой.

Луна порывисто обняла его за шею и чмокнула в щёку:

— Северус… Спасибо!

— Не стоит, — смущённо пробормотал Снейп.

— А порошок от усталости я тебе завтра принесу, — Луна словно не замечала замешательства Северуса. – Его можно добавлять в еду или просто запивать водой. Или чаем. Или соком…

— Ладно, — Снейп не стал спорить с ней. Пускай приносит. Он не станет её огорчать. Она сама — лучшее средство от усталости. Они поговорили каких-то пять минут, а он уже чувствует себя значительно бодрее. Мерлинова борода! Плавники пресноводных заглотов. Ну и фантазия у вас, мистер Лавгуд!

Впрочем, Снейп готов был простить Ксенофилиусу Лавгуду любые чудачества, которые в другом человеке вызвали бы у него приступ глухого бешенства. Ведь он был отцом Луны — девочки, подарившей ему новую жизнь, раскрасившей её необыкновенными красками и давшей возможность понять силу магии, ране ему недоступной — Магии Любви.

Эти мысли медленно бродили в голове Северуса, пока он машинально поглаживал длинные светлые волосы Луны, положившей голову к нему на плечо. Её следующая фраза застала его врасплох.

— Завтра суббота. Можно, я сегодня останусь у тебя на всю ночь?

Северус вздохнул. Искушение было слишком велико. Ему давно уже хотелось засыпать, обнимая свою любимую девочку и просыпаться, чувствуя рядом её живое тепло. Но… Если поутру обнаружится отсутствие Луны в спальне? Как она объяснит это однокурсницам? До чего не хочется ради конспирации будить её в шесть утра и самому вылезать из непривычно тёплой постели!

— Если твоё отсутствие в спальне обнаружат… А его обнаружат…

Произнося это, Снейп мучительно искал хотя бы малюсенькую возможность оставить её у себя. А что, если?..

— Я скажу, что встала пораньше и пошла кормить фестралов, — быстро ответила Луна.

— А если его обнаружат с вечера? — с сомнением спросил Снейп.

— Тогда скажу, что допоздна задержалась в библиотеке, а потом не смогла отгадать загадку-пароль и ночевала в пустом классе, — тут же нашлась Луна.

— Или в Выручай-комнате, — усмехнулся Северус. — Тебе ведь прекрасно известно её местоположение.

— Ну да, — согласилась Луна.

— Жаль, что нельзя пользоваться этим методом постоянно, — недовольно буркнул Снейп. — К сожалению, акция одноразовая. Или, по крайней мере, довольно редкая.

— Зато сегодня я усну с тобой.

Луна обняла Северуса и крепко прижалась к нему. Какое же это, оказывается, счастье — возможность засыпать рядом с любимым!

Луна притянула голову Северуса к себе на плечо. Одной рукой она обняла его за плечи, а второй нежно поглаживала волосы, по-прежнему стянутые сзади в тугой хвост. Нащупав шнурок, которым они были связаны, Луна потянула за кончик. Шнурок развязался, и волосы Северуса рассыпались по его плечам тонкими неаккуратными прядями. Но какое это имело значение, если у Луны появилась возможность пропустить их сквозь пальцы, легонько перебрать их, добраться до самых корней и помассировать кожу головы кончиками пальцев? Какое значение имел внешний вид и состояние его волос, если Луна чувствовала, как он замер и готов был замурлыкать от удовольствия, точно разомлевший на солнышке кот? Какая разница, в порядке ли у него волосы, если от прикосновения к ним так хорошо им обоим и так сладко замирает сердце, переполненное нежностью и желанием сделать всё, чтобы любимому было хорошо? Любимому… Самому любимому человеку на свете.

Луна сидела, откинувшись на спинку дивана. Голова Северуса покоилась у неё на плече, и ей было сказочно хорошо и спокойно. Глаза у неё слипались, на неё наваливалась сладкая полудрёма. Луну будто качало в мягких и тёплых волнах нежности, мысли ни о чём плавно протекали в её мозгу, не задерживаясь там… Луне просто хотелось сидеть вот так долго-долго, чувствуя рядом его надёжное тепло. Она была уверена — Северус сейчас чувствует то же самое.

Но вот он шевельнулся, приподнял голову, взглянул в безмятежно-спокойное лицо Луны с закрытыми глазами и блуждающей на губах улыбкой… Она почти спала, но, уловив его движение, открыла глаза и посмотрела на Северуса так, будто не совсем понимала, где она находится. Северус выпрямился, погладил Луну по щеке и нежно с хрипотцой произнёс:

— Ты устала. Идём спать.

— М-м-м… — неопределённо протянула Луна. Трудно было понять, согласна она или, наоборот, хотела бы ещё посидеть с ним в обнимку на диване.

Но Северус уже поднялся, подхватил Луну на руки и отнёс её в спальню, не забыв прихватить с собой волшебную палочку. По дороге Луна обвила его шею руками и не отпустила его от себя, когда он уложил её на кровать. Северусу пришлось сесть рядом и продолжить объятия, к которым присоединились поцелуи, становившиеся всё более страстными. Сонливость Луны как рукой сняло. Она трепетно отзывалась на каждую его ласку, на каждый поцелуй… Его руки… Они не просто гладили и ласкали. Они одновременно лёгкими, незаметными движениями освобождали Луну от одежды. А она, тонущая в водовороте нарастающего возбуждения, даже не заметила, как лишилась всех этих ненужных, неуместных сейчас покровов, отделявших её от любимого.

Северус поднялся на ноги, оставив Луну сидеть на постели. Он сбросил рубашку и стал быстро расстёгивать брюки. Луна не помогала ему. Она откинулась на подушку и наслаждалась процессом. Ей нравилось смотреть на то, как он раздевается. В движениях Северуса резкость и порывистость каким-то странным образом сочеталась с плавностью и вкрадчивой опасной мягкостью, как у драного неухоженного кота, который при всей своей непрезентабельности сохранял хищную грациозность повадок, присущую всей кошачьей братии.

Переступив через оставшуюся на полу одежду, Северус подошёл к Луне, взял с тумбочки волшебную палочку и, по обыкновению, коснувшись кончиком низа её живота, произнёс:

— Non concept.

После чего призвал с помощью Акцио пузырёк с зельем нежно-изумрудного цвета и дал ей глотнуть из него. Эти действия уже вошли у них в привычку и казались им частью любовной игры, такой же возбуждающей, как ласки и поцелуи.

А потом Северус нагнулся над Луной и провалился в её объятия, когда она рывком притянула его к себе, на себя, обвила его руками и ногами и задохнулась от счастья вновь ощутить его всей кожей, каждым нервом, каждой частичкой души и тела…

Придя в себя среди бурного потока его ласк и поцелуев, Луна мягко, но настойчиво повернулась вместе с ним на бок, а после уложила на спину со словами:

— Ты устал. Отдохни.

Северус послушно лёг, с интересом ожидая продолжения. Луна встала рядом с ним на колени и начала гладить его тело — шею, плечи, грудь, впалый живот, бёдра, голени, лодыжки… И вновь возвращалась вверх, гладила сильнее, с большей страстью. Руки Луны касались его везде, кроме одного единственного места — того, которое больше всего жаждало её прикосновений. Она словно дразнила Северуса, отчего его возбуждение усилилось многократно. Луна не рассчитывала на такой эффект. Она действовала инстинктивно, скорее развлекая себя, чем его. Запрещая себе прикасаться к члену Северуса, Луна сгорала от нетерпения и, тем самым, доводила себя до крайней степени возбуждения. Теперь она ласкала его тело не только руками, но и губами, покрывая его поцелуями, слегка покусывая и дразня кончиком языка. И вновь оставляла без внимания его напряжённый, набухший член, так страстно жаждавший её ласки. Луну уже трясло от желания, но какая-то сила заставляла её продолжать эту невыносимую сладкую пытку. Откуда она знала такие приёмы? Кто учил её этому? У Северуса не возникало подобных вопросов. Он понимал, что Луна подчиняется лишь своим желаниям и фантазиям. Всё шло так естественно, и так захватывающе… Но сил терпеть больше не было. Северус выгнулся, приподнял бёдра и тихо застонал, умоляя сжалиться над его изнемогающим пенисом и уделить ему должное внимание.

Луна словно ждала этого сигнала. Она нагнулась и быстро провела несколько раз кончиком языка по его влажной багровой головке. Снейп чуть не вскрикнул от пронзившего тело острого наслаждения. А Луна уже вела кончиком языка по стволу вниз, целовала мошонку, наслаждаясь долгим стоном, вырвавшимся из его груди. От всего происходящего она давно уже пришла в состояние, когда всё её существо жаждало только одного — впустить в себя Северуса, ощутить в себе всю его мощь и страсть, заставить взорваться блаженством. Но Луна всё оттягивала этот момент, словно ждала, чтобы он сам попросил её о пощаде. А потому снова провела языком по его члену снизу-вверх, взяла губами головку и стала быстро ласкать её кончиком языка.

Северус запутался пальцами в её волосах и инстинктивно попытался притянуть голову Луны поближе к себе. Но ей сейчас хотелось другого. На днях он показал ей, как можно сделать это, сидя на нём сверху, и Луне очень понравилось. В этой позиции Северусу не нужно было так сильно напрягаться, а она… Она представляла себя летящей на фестрале, только вот крылья почему-то чувствовала за своей собственной спиной. Ощущение полёта было таким сильным и явственным, а проникновение Северуса в неё таким глубоким, что ей очень хотелось повторить всё сейчас. Тем более что Северус устал — пусть отдохнёт, лёжа на спине. Луне понравилось, как он смотрел на неё тогда — внимательно и восхищённо, до тех пор, пока его тёмный глубокий взгляд не затуманился от накатившего наслаждения. Под этим взглядом она ощущала себя не просто красавицей, а действительно всемогущей ведьмой, такой же сильной, как волшебник, которого она любила.

Поэтому Луна в последний раз поцеловала головку Северуса, отстранилась, быстро облизала с губ тягучую солоноватую жидкость и взглянула на него совсем по-взрослому, призывно, одновременно просительно и властно. От её взгляда по телу Северуса будто прошла волна тока, хоть он и не знал, что это такое. Он понял, ощутил, прочувствовал до мозга костей — вот она, та великая Любовная Магия, в существование которой он не верил, но которая властно возникла в его жизни и повлекла за собой. И он готов подчиниться ей — не просто беспрекословно, а с восторгом и упоением, понимая, что только на таких условиях эта великая Магия откроет ему свои тайны и наделит неведомым прежде могуществом.

Стоявшая рядом с ним на коленях Луна перекинула ногу, присела над Северусом и начала насаживаться на его изнемогающий от желания член. Северус обхватил руками её бёдра и, как мог, помогал ей, двигаясь навстречу и дрожа от удовольствия проникать внутрь её жаждущего близости тела. Вот он вошёл в неё полностью — и она замерла на секунду, прикрыв глаза, наслаждаясь ощущением наполненности им. А после задвигалась, словно наездница в седле, сначала медленно и плавно, а после всё резче и быстрее, вызывая у него всё нарастающее напряжение, мучительное и сладостное, заставлявшее его перейти от стона к крику. На вдохновенном лице Луны выражение чистого детского восторга смешалось со страстью сгорающей от желания ведьмы — и от этого оно казалось Северусу сказочно прекрасным. Он бессознательно стискивал руками бёдра Луны и выгибался под ней, подчиняясь единственному порыву — освободить, выпустить на волю рвущую тело страсть. Лицо Луны растворялось в потоке острого возбуждения, всё больше заливавшем сознание горячей лавой и наконец взорвавшегося в нём диким безудержным оргазмом.

Глядя на Северуса, Луна двигалась на нём всё быстрее, всё судорожнее сжимала мышцы внутри, всё с большей жадностью вбирая в себя его распираемый страстью член. Стоны Северуса отдавались в ней сладкой музыкой и рождали ответные звуки, похожие то ли на мольбу о пощаде, то ли на победный клич. Его крик заставил Луну с силой податься вперёд и замереть в его руках, до боли сжимавших бёдра и властно насаживающих её на себя. Луна содрогнулась, ощутив ответную дрожь его тела, вскрикнула и отдалась волнам дикого наслаждения, заставлявшего тело сотрясаться в безудержных, следовавших один за другим, оргазмах.

Когда всё закончилось, Луна обессиленно упала Северусу на грудь и затихла, обнимая его и слушая, как бьётся о грудную клетку, постепенно успокаиваясь, его сердце. Она сжала внутри себя его член, и по телу пробежали ещё несколько волн наслаждения, становившегося всё более слабым. Как же ей было хорошо сейчас!

Постепенно приходя в себя, Луна ощутила, как руки Северуса обнимают и поглаживают её спину. Она подняла голову и взглянула на него. Глаза Северуса были закрыты, лицо расслаблено, обычно резкие черты его смягчились и сейчас выражали блаженство — выражение, знакомое лишь одному человеку на свете — ей, Луне Лавгуд. И от осознания, что настоящий Северус принадлежит только ей и больше никому, становилось ещё лучше, ещё приятнее.

Северус приоткрыл глаза, прижал к себе Луну и повернулся с ней набок. Когда он выходил из её тела, Луна ощутила ставший уже привычным звук вытекающей спермы — ей нравилось чувствовать это свидетельство его присутствия в себе. Обняв Северуса и прижавшись к нему, Луна дождалась, пока он с помощью невербального заклинания укроет их обоих одеялом и блаженно расслабилась, наслаждаясь осознанием того, что сегодня ей не придётся выбираться из его объятий, из тёплой постели и идти в кажущуюся такой пустой и холодной спальню. Сегодня она уснёт рядом с Северусом, согреваемая теплом его тела в объятиях его крепких, сильных и таких ласковых рук.

Несмотря на усталость и хронический недосып, Северус не спал полночи. Он-то надеялся, что провалится в сон сразу, как только закроет глаза. Но не тут-то было. Глаза у него действительно слипались так, что не было сил их раскрыть. А сон приходить не спешил. Вскоре Северус понял — почему. Он сам не хотел засыпать. Впервые в его не такой уж и короткой жизни рядом с ним в постели лежало, сладко посапывая на плече, существо, дороже которого у него никогда не было. Его родная, любимая, самая близкая, самая необходимая, самая лучшая, самая-самая девочка…

Северус вдруг вспомнил свои редкие походы в Лютный. Он никогда не оставался в постели с проститутками дольше, чем это было необходимо. Сбрасывал напряжение, быстро восстанавливал дыхание, поднимался рывком, одевался быстро, но без суеты, чтобы это не походило на бегство. А его уход каждый раз и впрямь становился бегством — от стыда за себя и за свою похоть, которую он не смог побороть и которую пришлось выплёскивать на совершенно чужое тело только потому, что природа время от времени требовала своё.

В момент, когда желание становилось до такой степени невыносимым, что причиняло боль, мозг милосердно отключался, давая возможность телу справить свою насущную потребность. Но, как только напряжение спадало, в голове тут же появлялись мысли о Лили, о том, что он изменил её памяти, что он слабак и тряпка, который не в состоянии справиться с собственной похотью. Стыд и гнев на себя гнали Северуса прочь, подальше от места его очередного позора, его слабости и неумения обуздывать свои инстинкты. Поэтому он, дожив до тридцати семи лет, так ни разу и не смог испытать такого простого и незатейливого удовольствия — засыпать рядом с женщиной, давшей ему возможность испытать блаженство.

И вот теперь… Теперь рядом с ним, в его постели, у него под боком лежала, крепко прижимаясь к нему, не просто женщина, с которой ему было хорошо. С ним спала его Любимая, его девочка, готовая щедро отдавать ему всю себя просто так, ради того, чтобы он чувствовал себя счастливым, чтобы он не страдал. Девочка, увидевшая за маской сальноволосого ублюдка со скверным характером настоящего Северуса — того, о существовании которого он не знал. Или знал, но давно позабыл, потому что и сам уверовал в то, что он — негодяй и подонок, достойный лишь ненависти и презрения. Девочка, с радостью и без остатка отдававшая ему всё, что у неё есть — тепло, нежность, заботу, свою душу и тело. Девочка, для которой он был самым нужным, самым лучшим, самым дорогим человеком на свете. И это было так восхитительно, так непривычно и невероятно, так будоражило воображение, что Северус не мог, да и не хотел засыпать, стараясь как можно дольше продлить эти потрясающие ощущения.

Луна безмятежно спала, положив голову ему на плечо и уткнувшись носом в ямку на его ключице. От её ровного спокойного дыхания шее было тепло и влажно. Северус обнимал Луну за плечи, время от времени покрепче прижимая к себе в моменты, когда на него накатывала особая нежность. Луна охотно прижималась к его боку, и тогда Северус особенно чётко ощущал прикосновения её маленькой упругой груди, мягкого животика и нежного пушка на лобке к своей, ставшей такой чувствительной, коже. Он не открывал глаз, прекрасно представляя всё то, что воспринималось им на уровне ощущений. Нет, от этих прикосновений в нём не вскипала страсть, не пробуждалось непреодолимое желание овладеть этим мягким, податливым сонным телом. Северусу сейчас хотелось лишь одного — вечно лежать рядом с Луной, обнимая её, чувствуя, как даже во сне она тянется к нему. Вечно переживать эту почти невыносимую, плавящую сердце нежность и замирать от счастья, кожей ощущая каждую впадинку и выпуклость, малейшее движение этого прекрасного тела, которое по праву принадлежало ему.

Северус вдруг подумал: а что было бы, случись подобное у них с Лили? Если бы его мечты осуществились, и она ответила на его любовь? Он попытался представить на месте Луны юную Лили — горячую, смелую, чувственную. Как им было бы хорошо вдвоём! Наверное, он сошёл бы с ума от счастья, засыпая в обнимку со своим «рыжим солнышком». Но сразу вслед за этими мыслями пришли другие. Ей было хорошо так, как ему сейчас… но в объятиях Поттера. Джеймса Поттера, у которого она засыпала на груди, прижимаясь к нему всем телом. Северус скрипнул зубами и непроизвольно сжал руку, обнимавшую плечи Луны.

Та зашевелилась во сне, пробормотала что-то невнятное и крепче прижалась к Северусу, скользнув рукой по его груди вниз, к животу, и задержала её на его костлявом бедре. Тело мгновенно отозвалось на это прикосновение тёплой волной внутри и россыпью мурашек снаружи. Северус мгновенно пришёл в себя, вынырнул из потока мыслей о Лили, вспомнил, кто лежит с ним рядом и… устыдился. Мерлиново дерьмо, как он мог думать о ком-то ещё, прижимая к себе самое лучшее, милое, нежное и любимое существо на свете! К дракклу Лили! Ей было хорошо с Поттером? Тем хуже для неё. Она выбрала этого подонка, освободив его, Северуса, от всяческих иллюзий по отношению к ней. Ему следовало бы уяснить это гораздо раньше. Но любовь, чувство вины, боль утраты — весь этот клубок страстей и боли не давал такой простой мысли зародиться в его воспалённом мозгу. И только благодаря Луне, её чистой, незамутнённой, бескорыстной любви, он понял, что особенной Лили Эванс, она же Поттер, была только потому, что он сам возвёл её на этот пьедестал, сам присвоил ей такой статус! Как в случае с треклятым пророчеством — Волдеморт сам назначил Избранным сына Лили, тем самым дав младшему Поттеру власть над собственной жизнью и смертью.

Северус вздохнул, почувствовав в груди невероятное облегчение. Только теперь он стал окончательно свободным от своей болезненной, кровоточащей, увечной и израненной любви. Он будет помнить Лили всегда — с благодарностью за то, что она когда-то дала ему, за тот свет, которым она озарила его безрадостное детство. Он сделает всё для её сына — всё, что в его силах и даже больше. Но он больше не будет рабом её памяти. Он достоин любви так же, как и все прочие, живущие на земле. Даже больше, чем многие другие. Он любит и любим. И он имеет право на счастье — короткое или длинное, тайное или открытое. Он никогда не наденет маску перед своей девочкой, никогда не станет скрывать свою любовь и нежность к ней, потому что только так, демонстрируя свои чувства, он может сделать её счастливой. Он никогда не позволит призраку Лили — женщины, предавшей его — встать между ними.

И вот за это облегчение, за чувство освобождения от прежней тяжкой ноши, Северус почувствовал такую благодарность к Луне, что едва не задохнулся от очередного прилива нежности. Мерлин, да что же это с ним? Откуда берутся в нём все эти чувства? Неужели все они прятались в его душе, таились там, невидимые, задушенные, но всё-таки продолжающие существовать, несмотря ни на что — и вдруг вырвались наружу с силой долго сжимаемой и внезапно развернувшейся пружины? Неужели он так многого не знал о себе? А ведь он был уверен, что знает о Северусе Снейпе всё…

Впрочем, это открытие его вовсе не огорчило. Скорее, даже успокоило. Потому что мысли в голове Северуса потекли более плавно, пока вконец не спутались и не уступили место сновидениям с участием Луны — мягким и нежным, как сама эта странная, чистая, но так страстно любящая и любимая им девочка. Какое же это счастье — засыпать с ней в одной постели, согревая её и чутко улавливая её лёгкое сонное дыхание. Как жаль, что счастье это длилось недолго.

— Который час?

Луна с трудом разлепила веки. Мерлин, как же хочется спать! Кажется, сегодня суббота? Или нет? Может быть, это только приснилось ей, и сейчас нужно вскакивать и бежать на уроки?

Луна огляделась по сторонам. Где она? Веки упорно не желали подыматься. Обстановка вокруг казалась странной, хоть и смутно знакомой. Судя по ощущениям, что-то было не так. Но «не так» в приятном смысле слова. Луна наконец поняла, в чём причина. Она была в постели не одна. Причём, с человеком, с которым ей было хорошо и спокойно, даже несмотря на то, что человек этот тряс её за плечо всё сильнее и шептал ей на ухо хрипловатым бархатным голосом:

— Луна… Луна… Просыпайся.

Вместо того, чтобы открыть глаза, Луна зажмурилась и прижалась к тому, кто звал её по имени, ощутив приятное тепло его сухощавого тела, казавшегося на ощупь слишком жёстким и костлявым, но придававшим Луне ощущение покоя и безопасности. Тело это было полностью обнажённым, и это нравилось Луне невероятно. Она вдруг поняла, что и сама проснулась без малейшего намёка на одежду. И ей это тоже очень понравилось.

Окончательно придя в себя, Луна поняла, что она лежит на кровати в спальне Северуса и изо всех сил прижимается к нему. Ей нравилось ощущать его тело под своими ладонями, лихорадочно его обшаривавшими. Ей нравилось также ощущать руки Северуса, скользящие по её телу. Мерлин всемогущий, это было самое лучшее пробуждение в её жизни! Даже несмотря на прозвучавший ответ на её вопрос:

— Шесть часов. Пора.

Как же не хотелось Луне покидать постель! Она точно знала, что Северус сейчас испытывает те же чувства. И всё же… Всё же, как прекрасно просыпаться по утрам в объятиях любимого! Луна согласилась бы делать это каждое утро в шесть часов, если бы её будил голос Северуса и его жадные ласковые руки, скользящие по её обнажённому телу.

Но мечты оставались мечтами. Пришлось вставать и быстро облачаться в одежду, горкой лежавшую рядом на кровати, не забывая полюбоваться на то, как ловко и изящно одевается Северус. Эти его пуговицы на сюртуке… Луна обожала расстёгивать их одну за другой, сгорая от нетерпения, но нарочно замедляя темп и распаляясь от этого всё сильнее. Однако и обратный процесс заводил её не меньше. Глядя на то, как Северус застёгивает пуговицы, Луна ясно осознавала, что, если бы он в этот момент прикоснулся к ней — она бы просто «уплыла», не задумываясь ни о времени, ни об осторожности. Кажется, Северус тоже понимал это, потому что всегда сосредоточенно занимался исключительно пуговицами, нацепив на лицо маску сурового преподавателя. Впрочем, это выражение тоже сильно возбуждало Луну. Вопрос — а что в нём её не возбуждало?

Улыбаясь своим мыслям, полностью одетая Луна подошла к Северусу, встала на цыпочки, приобняла за шею и слегка коснулась губами его небритой щеки. Он побреется позже, чтобы предстать перед всей школой с безукоризненно гладкими щеками. А сейчас у него нет времени на приведение себя в порядок. Странно, но Луне понравилась эта его небритость. Она делала Северуса совсем домашним, лишённым обычного «официоза», полностью принадлежащим ей, ей одной. Луна погладила его по другой щеке. Северус порывисто прижал её к себе, поцеловал крепко и быстро, отстранился молча, наложил на обоих дезиллюминационное заклинание и бесшумно открыл дверь.

Дальше всё шло по привычной схеме. Они молча преодолели расстояние от покоев Северуса до входа в башню Райвенкло. Северус дождался, пока Луна отгадает пароль-загадку, постоял какое-то время, прислушиваясь, хоть и понимал, что услышать что-либо из происходящего за деревянной стеной, служившей входом в райвенкловскую гостиную, невозможно. Ему оставалось лишь надеяться, что ночное отсутствие Луны останется незамеченным.

Неслышно пробравшись в спальню, Луна скользнула к себе в кровать за задёрнутый полог и перевела дух. Сейчас её точно никто не заметил. А вот вечером… Вполне возможно, что её отсутствие было обнаружено. Но у них с Северусом всё продумано. Луна знала, что говорить в случае, если кто-то (скорее всего, Джессика) начнёт допытываться, где она была ночью.

Луна прикрыла глаза и блаженно вытянулась на постели. Сегодня суббота. Не нужно спешить на уроки. Можно понежиться в кровати, вспоминая не совсем приличные, но такие прекрасные подробности прошлой ночи. Можно мысленно вновь обнять Северуса, ощутить его руки на своём теле, вспомнить, как содрогалось оно от его ласк… Мерлин, какое счастье, что они любят друг друга! Даже несмотря на то страшное, что ожидает их впереди. Они вместе — и от этого будущее становится не таким страшным. Северус… Спасибо тебе, Северус, за то, что ты есть у меня…

Как ни приятно было мечтать в постели, вставать всё же пришлось. Делать вид, что спишь, когда вокруг такой шум и суета было просто глупо. Никто бы в это всё равно не поверил, зато задумались бы — отчего это Лавгуд притворяется спящей? Не скрывается ли за этим что-то «криминальное»?

А шум и вправду стоял довольно сильный. Стучали дверцы тумбочек и шкафов, вокруг слышались торопливые шаги, звук выдвигаемых из-под кроватей и задвигаемых обратно чемоданов и возбуждённые девчоночьи голоса, с упоение обсуждающие предстоящий финальный матч по квиддичу. Ах, да! Сегодня же квиддич. Матч, в котором Гарри не будет принимать участия, потому что Северус назначил ему отработку как раз на это время. Луна вздохнула. Она до сих пор не поняла, как ей относиться к этому факту. С одной стороны, Гарри действительно виноват в том, что чуть не убил Малфоя и поэтому заслуживает наказания. А с другой — не слишком ли явно подыгрывает Северус её факультету, лишая гриффиндорскую команду её капитана на время столь ответственного матча? Если бы играть предстояло не команде Райвенкло, Луна вообще не переживала бы по этому поводу. А так всё выглядело, будто Северус нарочно ослабляет гриффиндорцев, чтобы подыграть её факультету. Впрочем… Раз Северус так решил, значит, он прав. И Луна посчитала, что больше не будет думать об этом, тем более что голову её сейчас занимали гораздо более приятные мысли. К тому же, нужно было вставать, а значит, быть готовой ко всяческим вопросам и неожиданностям, которые вряд ли окажутся для неё приятными.

И Луна не ошиблась в своих предположениях. Стоило ей отдёрнуть синий бархатный полог с золотым шитьём и встать с постели, как она тут же наткнулась на Джессику, судя по всему, только что вышедшую из душа. На Джессике был тёплый махровый халат. Она сидела на кровати и расчёсывала влажные после мытья волосы.

— О, привет, — сказала она, едва завидев Луну. — Ты где пропадала вчера вечером?

— Ну-у… — замялась Луна. — Я поздно пришла…

— А по-моему, ты вообще не приходила, — отозвалась Джессика, доставая из-под подушки волшебную палочку и заколдовывая расчёску так, чтобы она могла справиться с её буйными кудрями без особого ущерба для последних.

— С чего ты взяла? — Луна удивлённо уставилась на подругу.

— Я заглянула к тебе перед сном. Тебя в постели не было.

Теперь, когда расчёсывание перестало приносить неприятные ощущения, Джессика могла свободно наблюдать за лицом Луны. Та невозмутимо пожала плечами и ответила, загадочно улыбаясь:

— Я немножко задержалась после отбоя…

— Так уж и немножко? — Джессика многозначительно улыбнулась, искоса поглядывая на Луну.

Луна скромно потупилась и не менее многозначительно улыбнулась в ответ.

— А в котором часу ты явилась? — продолжила допрос Джессика.

— Не знаю, — пожала плечами Луна.

— Ну, и как он целуется? — прошептала Джессика, подмигивая одним глазом.

— Кто? — на лице Луны отразилось искреннее недоумение.

— Ну, тот, с кем ты была на свидании.

— А-а-а… Замечательно, — Луна мечтательно улыбнулась, вспоминая, что они творили с Северусом прошлой ночью.

Джессика открыла рот, чтобы задать самый главный вопрос, но тут в спальню влетела Линда Честер, староста их курса. В руках она держала клочки пергамента с написанными на них стихотворными строчками.

— Девчонки, не задерживайтесь! — громко провозгласила она. — Собирайтесь скорее. Скоро начало матча! И выучите вот это.

С этими словами Линда протянула каждой по пергаменту. Взглянув на текст, Луна поняла, что перед ней кричалка, поддерживающей их команду. Луна вздохнула и направилась в ванную, оставив пергамент на постели. Линду не зря выбрали старостой — она отличалась неуёмным энтузиазмом и активностью, чем зачастую не только заражала окружающих, но и раздражала их. Никто не сомневался, что кричалку придумала она лично. Хорошо ещё, что в тексте не было оскорблений в адрес соперника. Луне не хотелось бы оскорблять команду, в которой играли её друзья. Хоть из-за них Луна подверглась серьёзному испытанию, она по-прежнему считала гриффиндорцев своими друзьями. Тем более что именно благодаря им они с Северусом наконец-то стали близки не только духовно. По её мнению, можно было обойтись и без стишков — хватило бы шляпы с вороном — символом факультета.

Луна была почти уверена, что их команда выиграет финальный матч. Северуса на трибуне не было — Луна знала, что сейчас он мучает Гарри отработкой в своём кабинете. А команда, лишённая капитана, вряд ли сможет собраться с силами и победить. Но вышло всё как раз наоборот. Гриффиндорцы сражались, как бешеные. Особенно яростно носилась над полем Джинни, которая сегодня была ловцом — казалось, в неё вселился какой-то бес, заставлявший её с быстротой молнии появляться в разных точках пространства почти одновременно. Неудивительно, что ей всё-таки удалось переиграть Чжоу и поймать снитч. Хоть это произошло и не так скоро — болельщики успели вволю накричаться и попереживать за любимые команды.

Но главным итогом матча стало не это. Результат его вскоре был забыт всеми, перекрытый сенсационной новостью о том, что теперь Гарри Поттер встречается с Джинни. Весть об этом произвела в школе изрядный фурор — главным образом среди девочек, сам же Гарри в последующие несколько недель лишь дивился собственной новой, счастливой невосприимчивости к слухам. В конце концов, обнаружить, что о тебе болтают, потому что ты счастлив так, как очень давно уже счастлив не был, а не из-за твоей причастности к жутким, связанным с самой тёмной магией событиям, — перемена довольно приятная.

Новые замечательные ощущения так захватили Гарри, что он на время и думать забыл о своих подозрениях по поводу Луны и Снейпа. Тем более что по Карте было видно: встречались они лишь на официально разрешённых занятиях в кабинете Защиты от Тёмных Искусств. В другое время Луна рядом со Снейпом не появлялась, а Гарри больше ничего и не нужно было. Он сосредоточил всё своё внимание на Снейпе и Малфое, поэтому даже не замечал, что в определённое время Луна с завидной регулярностью исчезала с поверхности Карты.

Весь май Луна провела, как во сне. Приближались экзамены, времени на подготовку к ним становилось всё меньше. Преподаватели будто с цепи сорвались — каждый задавал столько, будто его предмет был единственным, изучаемым в школе. Луна готова была отказаться от чего угодно, только не от ночных свиданий с Северусом, поэтому приходилось сокращать время сна и сильнее напрягать мозги в часы самоподготовки. От этого в голове у неё частенько туманилось и звенело в ушах, под глазами образовались синие круги и всё время хотелось спать. Заметив это, Снейп поначалу заявил, что теперь встречаться они будут не ежедневно, а через день и велел Луне побольше спать в те ночи, когда у них не было свиданий. Но, увидев через какое-то время, что принятые меры не дают результата, он понял, что от тоски по нему Луне делается только хуже. Он и сам не находил себе места в те вечера, когда Луна не приходила к нему, с ужасом думая, как они оба будут переживать разлуку, когда случится то страшное, что ждёт их впереди.

В конце концов он махнул на всё рукой, и разрешил Луне приходить к нему каждый вечер. Теперь он отпаивал её зельями, снимающими усталость, придающими сил и укрепляющими память. И старался вместо секса уложить её поспать на те несколько часов, которые были отпущены им для свиданий. Иногда Луна сопротивлялась и разжигала в нём такую страсть, что Северус сдавался и с удовольствием шёл на поводу у их общих желаний. Но иногда она чувствовала себя такой уставшей, что тихонько укладывала голову к нему на плечо или на колени, закрывала глаза и мгновенно погружалась в сон. В такие вечера Северус просто сидел на диване, нежно поглаживая волосы Луны, погружаясь в непривычное, томное сладкое безделье. Оказывается, это так приятно — просто сидеть, обнимая любимого человека, вслушиваться в его мерное дыхание и перебирать спутанные пряди.

На смену маю пришёл июнь. Казалось, ничто не нарушало мирное течение школьной жизни. Но напряжение росло — Снейп чувствовал это. Волдеморт затих, будто затаился и не тревожил Снейпа вызовами к себе. Но от этого становилось ещё тревожнее. Малфой по-прежнему пытался самостоятельно справиться с проблемой, казавшейся для него непосильной, упрямо игнорируя помощь Снейпа. И, несмотря на всё растущее беспокойство и неотвратимое приближение неизбежного, Снейп чувствовал себя счастливым, как никогда. Ощущение приближающейся беды делало его счастье боле острым, каким-то надрывным, но таким трепетным, что каждый нерв отзывался на него, словно до предела натянутая струна. Что не мешало Снейпу мучить Гарри на субботних отработках, задерживая его с каждым разом всё дольше и отпуская при этом туманные намеки насчет погожих часов, которые бедному Гарри приходится пропускать, лишаясь всех связанных с ними приятных возможностей.

Комментарий к Глава 52 https://vk.com/photo238810296_457241219

https://vk.com/photo238810296_457241165

====== Глава 53 ======

Secret Garden\Song From A Secret Garden

Apocalyptica\Lies

Muse\Exogenesis Symphony Part 2 (Instrumental)

Muse\Exogenesis Symphony Part 1 (Instrumental)

Однажды вечером после занятий в классе Защиты от Тёмной Магии Снейп посмотрел на Луну долгим задумчивым взглядом и произнёс голосом, лишённым каких бы то ни было интонаций:

— Сегодня мы не встречаемся.

Луна взглянула на него напряжённо и встревоженно. Они оба знали, что рано или поздно это случится, и всё-таки его слова стали для Луны сильным потрясением. Они означали, что их счастливое время истекло. На смену ему пришла пора тревог и испытаний.

— Он вызывает? — полуутвердительно спросила Луна.

— Да.

— Ты пойдёшь прямо сейчас?

— Нет. Как обычно, после отбоя.

— Можно, я подожду тебя? — Луна просительно заглянула ему в глаза, ставшие сейчас такими холодными и непроницаемыми.

— Нет. Ложись спать. Всё равно после собрания мне предстоит встреча с Дамблдором. Не жди меня.

— А завтра? — Луна с надеждой взглянула на Северуса. — Завтра мы встретимся?

— Думаю, да. Если они не назначат нападение непосредственно на завтра.

Заметив, как Луна вздрогнула и растерянно посмотрела на него, Северус продолжил:

— Не думаю, что так случится. Им нужно будет всё подготовить. Но если вдруг… Я дам тебе знать. В любом случае, не лезь на рожон и не пытайся мне помочь. Что бы ни случилось, помни: ты ничего не знала о моих планах и занималась со мной с разрешения Дамблдора. Твои друзья не должны подозревать тебя в связи со мной. Поняла?

Луна со вздохом кивнула и опустила голову. Конечно, она понимала, что им придётся это пережить. Но, Мерлин, как же ей хотелось, чтобы неизбежное как можно дольше не наступало! Луна знала, что Северус так и не смирился с тем, что ему предстояло впереди. Нет, он, конечно, исполнит свой долг — в этом весь Северус. Но как же сопротивлялась мысли об убийстве его израненная душа! К тому же сам Северус подвергался серьёзной опасности. Его, как преступника, могли просто убить во время бегства из Хогвартса. Луне было страшно. Но она всеми силами старалась скрыть свой страх, чтобы не тревожить Северуса, не взваливать на его плечи ещё и этот груз.

— И ещё. Сегодня я выпью не Охранное зелье, а «Любовный щит». Нужно испытать его в действии.

— Значит, я не смогу почувствовать тебя сегодня? — Луна чуть не плакала от разочарования и тревоги.

— Скорее всего, нет. Думаю, это зелье не обладает таким свойством.

Луна вновь понурилась. Ей хотелось попросить его выпить именно Охранное зелье, но она понимала, что Северус прав и сегодня как раз подходящий случай, чтобы испытать «Любовный щит». Но… Как ей хотелось именно сегодня чувствовать себя Северусом!

После короткой паузы Луна услышала его холодный чуть насмешливый голос:

— На сегодня вы свободны, мисс Лавгуд.

Луна судорожно сглотнула застрявший в горле ком и тихо ответила:

— Доброй ночи, господин профессор.

Подняла голову и посмотрела на него долгим взглядом, словно пыталась запомнить каждую чёрточку любимого лица. И Снейп не выдержал. Быстрым шагом подойдя к Луне, он порывисто обнял её и крепко прижал к себе. Запустил пальцы в её распущенные светлые волосы, коснулся губами макушки и хрипло произнёс:

— Не бойся. Всё будет в порядке.

Луна обхватила Северуса руками, прижалась крепко-крепко, вдыхая его запах, такой родной и успокаивающий и замерла, ощущая каждое его прикосновение в сто раз острее, чем обычно.

Объятие длилось недолго. Северус с усилием заставил себя отстраниться. Луна ещё раз заглянула ему в лицо и, не размыкая рук у него за спиной, тихо произнесла:

— Ялюблю тебя, Северус.

— И люблю тебя, — услышала она в ответ.

Его голос был тихим и необычным. Он отозвался в душе Луны острой болью, но боль эта была одновременно такой сладкой, что Луна даже удивилась — неужели возможно испытывать в одно и то же мгновение столь противоречивые чувства. Северус воспользовался её замешательством и сделал шаг назад, давая понять, что время свидания истекло. Луна молча развернулась и поплелась к двери с низко опущенной головой и поникшими плечами.

— Мисс Лавгуд, — услышала она у себя за спиной голос, полный таких знакомых презрительных интонаций. — Соберитесь. Не давайте повода сторонним наблюдателям понять ваши истинные чувства.

Луна на секунду замерла, подобралась, вскинула голову и вышла из класса с обычным невозмутимым выражением на лице. Снейп не видел этого, но знал, что ей удалось взять себя в руки. «Умница», — со смешанным чувством нежности и гордости подумал он.

Подождав немного, Снейп отправился к себе в подземелья. Метка давала о себе знать всё сильнее. Волдеморт ждал. Пожалуй, придётся идти прямо сейчас, чтобы не злить Хозяина. Сунув в карман необходимый набор зелий, Снейп покинул своё жилище и направился к выходу.

Проделав весь привычный путь до ворот Хогвартса, Снейп аппарировал к Малфой-мэнору и чётким размеренным шагом преодолел расстояние до входа в замок, а после — до дверей, ведущих в гостиную. Тёплое время года ничуть не рассеяло мрачную атмосферу, царившую под сводами старинной резиденции Малфоев. Кажется, ни малейшее дуновение летнего ветерка не проникало за толстые каменные стены замка. Полутьма, оцепенение и безнадёжность, царившие здесь, придавали всему, что находилось внутри этих стен налёт мертвенности, словно помещение было нежилым, несмотря на роскошь убранства и чистоту.

Постучав в дверь гостиной и услышав высокий голос, в котором шипение смешивалось со свистом: «Входи», Снейп решительно дёрнул за ручку и шагнул внутрь. «Кажется, все в сборе», — подумал он, окинув взглядом собравшихся. За длинным столом, во главе которого восседал сам Волдеморт, расселись на своих привычных местах почти все Упивающиеся смертью, за исключением нескольких, то ли опоздавших, то ли вовсе не приглашённых на собрание по известным лишь одному Хозяину причинам.

По правую руку от Повелителя привычно восседала Беллатрикс. Заметив сидящего рядом с ней Драко, Снейп понял, что не ошибся в причине собрания. Юному наследнику Малфой-мэнора удалось наконец найти способ провести в Хогвартс группу Упивающихся, призванных помочь ему «выполнить его великую миссию», как любил иногда вещать Волдеморт. К чести юного Малфоя следует признать, что на лице у него не наблюдалось особой гордости, лишь безграничная усталость да удовлетворение от того, что он сумел выполнить свой долг.

Снейп склонился в лёгком полупоклоне, приветствуя Повелителя.

— Проходи, Северус, — произнёс тот, взглядом указывая на его место за столом. Снейп повиновался.

Пока он шёл к столу и усаживался на место, в гостиной раздавались приглушённые голоса — участники собрания негромко переговаривались друг с другом. Но разговоры эти мгновенно стихли, как только по комнате разнёсся свистящий голос, звук которого, казалось, распиливал каждую клеточку не только мозга, но и тела:

— Думаю, все догадались о причине нашего сегодняшнего собрания, — взгляд Волдеморта оставался неподвижным, но, казалось, он заглянул каждому из присутствующих не только в глаза, но и в душу. — Наш юный друг, — лёгкое движение кисти в сторону Драко, — сумел наладить надёжный канал проникновения в Хогвартс. И теперь уничтожение главного препятствия на пути к нашей цели — лишь дело времени.

Все одобрительно взглянули на Драко, но никто не осмелился задавать вопросы, ожидая, когда Хозяин сам посвятит своих слуг в подробности. Почувствовав направленные на него взгляды, Драко подобрался и придал лицу «фирменное» малфоевское выражение, делавшее его так похожим на отца — смесь презрения и надменности. Ему даже удалось скрыть тревогу, время от времени мелькавшую в глазах, которую замечал, пожалуй, только Снейп. Впрочем, он понимал, что состояние мальчишки не является тайной для Волдеморта. Тот прекрасно видел, что творится в душе юного Малфоя и наслаждался страхом, который тот изо всех сил пытался утаить.

— Сегодня я собрал здесь тех, кто примет участие в операции по проникновению в Хогвартс и уничтожению Дамблдора. И того, кто обеспечит им поддержку изнутри, — долгий взгляд в сторону Снейпа и привычная попытка проникнуть в его мысли, впрочем, не слишком настойчивая, поскольку Волдеморт продолжил свою речь.

План операции был действительно хорош. Проникновение в замок через Исчезательный шкаф в Выручай-комнате можно было обставить тихо и бесшумно. Если, конечно, он, Снейп, не позаботится о том, чтобы его коллегам — Упивающимся была подготовлена достойная встреча. Главный козырь этого плана — эффект внезапности — будет сведён на нет сразу же, в зародыше. Впрочем, это не умаляет опасности нападения для всех участников предстоящих событий. Тем более что по итогу Дамблдор в любом случае должен быть убит. И убит именно им. Драккл бы подрал этого старика! Злость, которую Снейп испытывал по отношению к Альбусу, всякий раз думая о его «задании», и сейчас всколыхнулась в его душе, что, впрочем, никак не отразилось ни на его внешности, ни в поведении. Снейп продолжал внимательно слушать Повелителя, запоминая мельчайшие детали операции, чтобы учесть их все, планируя с директором ответные действия.

Пожалуй, нападающих будет многовато… И все они — опасные психи. Одна Белла чего стоит! А ведь будут ещё Роули, Гиббонс, садистская семейка Кэрроу… Все они проявили себя в прежних нападениях на магглов, как кровожадные ублюдки. Не говоря уж про Сивого. Оборотень в школе, полной детей! Дракклово дерьмо!

В идеале лучше всего было бы прикончить Дамблдора где-то за пределами Хогвартса. Но, поскольку в планы Волдеморта входил именно захват школы и уничтожение не только директора, но и, главным образом, Поттера, придётся действовать в предложенных обстоятельствах и постараться избежать ненужных жертв. При мысли о том, что его Луна обязательно окажется в числе активных защитников замка, Снейп внутренне содрогнулся. Конечно, он сделает всё для безопасности обитателей Хогвартса. Но, к сожалению, от него не всё зависит. Мерлин, как же страшит его сама мысль о том, что с его девочкой может что-то случится!

Снейп безжалостно отбросил эту мысль и сосредоточился на речи Волдеморта. Он не имеет права распускаться. Он должен запомнить всё и всё предусмотреть. Именно в этом состоит его долг по отношению ко всем обитателям замка, и в первую очередь к его любимой, единственной, самой лучшей и необходимой — к его Луне. С ним может случиться всякое. Но его девочка должна жить. Во что бы то ни стало. И он сделает для этого всё возможное и даже невозможное.

— Северус, ты будешь подстраховывать выходящих их Исчезательного шкафа и обеспечишь им безопасный проход к кабинету директора, — Волдеморт теперь обращался непосредственно к нему.

— Да, мой Лорд, — Снейп чуть склонил голову вперёд и, выпрямившись, устремил на Хозяина взгляд, полный внимания.

— Хорошо, если коридоры окажутся пустыми, и достичь кабинета Дамблдора удастся бесшумно.

— Думаю, я смогу обеспечить это, — Снейп вновь чуть склонил голову. — Если только кое-кому не захочется пошуметь.

С этими словами Снейп взглянул на Беллатрикс. Та скорчила презрительную мину, не удостоив Снейпа взглядом. Не будь здесь Волдеморта, она уже высказала бы Снейпу всё, что думает о нём и о его словах, но присутствие Хозяина заставило её промолчать, всем своим видом демонстрируя отношение к этому выскочке, пользующемся незаслуженным доверием Повелителя.

Ну уж нет. Втихую захватить замок им не удастся. Он не позволит. Захватчики встретят достойное сопротивление. Он об этом позаботится, несмотря на то, что бесшумное проникновение Упивающихся в замок было бы наилучшим вариантом, позволившим избежать ненужных жертв. Наилучшим для Луны и для всех детей, находившихся в замке. Но не для Поттера. Окажись школа в лапах Упивающихся — и Поттеру конец. Снейп понимал, что ему придётся рисковать жизнью Луны ради того, чтобы выполнить свой долг и уберечь сына Лили от уготованной ему участи. Хотя противодействие Волдеморту лишь ненадолго оттянет захват замка. Со смертью Дамблдора всё изменится. Не станет главной сдерживающей силы, способной противостоять Тёмному Лорду. И кто знает, чем обернётся в будущем сопротивление для тех, кто примет в нём участие.

Обсуждение деталей операции не затянулось надолго. Все горели желанием поскорее начать. Нападение было назначено на второе июля, если какие-либо обстоятельства не позволят совершить его раньше. Волдеморт поручил Снейпу и Драко присматривать за каждым шагом Дамблдора и не пропустить благоприятный момент, если таковой случится до назначенного срока. В завершение он напомнил всем присутствующим, что Поттер нужен ему живым.

— Если кто-то прикончит мальчишку… — голос Повелителя поднялся до таких высот, что окончание фразы не смог услышать никто — да и вряд ли захотел бы. Горящие красным светом нечеловеческие глаза, выражение змеиного лица и палочка, которой поигрывали бледные паучьи пальцы, были красноречивее слов. Все присутствующие склонили головы, не в силах заставить себя взглянуть на сидящего перед ними монстра. За долгие годы служения Волдеморту они привыкли ко всему, но это не помешало им ощутить ползущий по спине предательский холодок — всем до единого.

Довольный произведённым эффектом, Волдеморт закончил собрание словами:

— С-сеерус-с-с… Останься.

Вставший уже со своего места Снейп замер и склонил голову в почтительном полупоклоне. Дождавшись, пока остальные покинут комнату, Снейп устремил на Повелителя взор, исполненный готовности выполнить любое его приказание.

— Садись, Северус, — Волдеморт кивнул на место рядом с собой и, дождавшись, когда Снейп выполнит его приказание, заговорил:

— Дамблдор спросит тебя о том, что обсуждалось на сегодняшнем собрании. Что ты скажешь ему?

— Что обсуждался план захвата Поттера на каникулах, — спокойно ответил Снейп. — И варианты убийства самого директора мною лично.

— И каков этот план? — лицо Волдеморта оставалось бесстрастным, но в голосе промелькнула усмешка.

— С планом придётся подождать до совершеннолетия Поттера, — пожал плечами Снейп.

— А с убийством Дамблдора?

— Старик уверен, что я этого никогда не сделаю. Поэтому он с улыбкой выслушает мой отчёт о том, что я собираюсь заавадить его в ближайшее время.

— Он действительно настолько доверяет тебе? Ты уверен?

— Да, мой Лорд.

— Что ж… Тогда иди и присмотри за Драко. Мальчишка неплохо поработал. Нужно, чтобы он не колебался в решающий момент.

— Я прослежу за ним, мой Лорд. И, если понадобится, окажу посильную помощь.

По губам Снейпа скользнула змеиная улыбка, которая тут же исчезла под пронизывающим взглядом Волдеморта. Снейп поклонился, волосы свесились, закрывая его лицо.

— Ты свободен, Северус, — после короткой паузы произнёс Тёмный Лорд.

Снейп встал, с достоинством поклонился Хозяину и вышел за дверь. Сегодня обошлось без Круциатуса. Испытать действие «Любовного щита» не удалось. Но Снейп почему-то был уверен, что это зелье уберегло бы его от Пыточного заклинания. Откуда у него такая уверенность, Снейп не знал. Но чувствовал, что прав. Впрочем, он подумал об этом мельком. Сейчас гораздо важнее было другое. Ему нужно срочно встретиться с Дамблдором. Сейчас же. Немедленно.

Снейп вошёл в замок и на секунду остановился у входной двери. Он почему-то был уверен, что Луна ждёт его возвращения, скрытая дезиллюминационным заклятием. Он не знал, за какой из колонн она сейчас скрывалась, но ему показалось — он почувствовал её встревоженный взгляд, как только вступил на порог. Снейп обвёл взглядом полутёмный холл и слегка кивнул головой, прикрыв при этом глаза, давая понять, что с ним всё в порядке. После чего быстрым шагом направился к мраморной лестнице, ведущей к кабинету Дамблдора.

Директор ждал его, сидя в высоком массивном кресле у камина. Кабинет, как обычно, был полон звуков, издаваемых различными магическими приборами. Не хватало лишь треска раскалываемых Фоуксом орехов — феникс мирно спал, засунув голову под крыло. Атмосфера спокойствия, тепла и уюта мгновенно окутала Снейпа, как только он вошёл в кабинет. Какой контраст с гостиной Малфой-мэнора! И всё же… Всё же тревожное чувство пробивалось в сознание холодком изнутри. Снейп остановился на пороге, глядя на сидящего с закрытыми глазами Альбуса — человека, которого он совсем скоро убьёт. Снейп долго приучал себя к этой мысли. Он знал, что в нужный момент не дрогнет. Тогда отчего сейчас к его горлу подкатывает ком? Отчего так больно и неспокойно в груди? Ведь ему не жаль старика… Или жаль?

Впрочем, сейчас не время и не место разбираться в этом. Ни вспоминать прошлые обиды и свою полетевшую под откос жизнь, которую именно Дамблдор направил туда, куда она стремительно понеслась, когда юный Северус, верящий в то, что правила для всех одни, едва не стал добычей оборотня. Ни поддержку, которую оказал ему этот старик, вырвавший его из пучины отчаяния и вернувший к жизни. Хотя… Назвать это жизнью можно было лишь с большой натяжкой. До недавнего времени. Точнее, до того момента, когда странная девочка Луна вдруг придала его существованию смысл, озарив это самое существование новым светом и раскрасив в совершенно непостижимые краски.

Снейп прошёл к дивану и уселся на него, молча вглядываясь в облик директора, который при его появлении медленно и, кажется, с усилием, приоткрыл глаза. Когда Снейп уселся, откинувшись на спинку и закинув ногу на ногу, Дамблдор спросил:

— Когда?

— Второго июля. Если благоприятные обстоятельства не сложатся раньше.

— Как всё произойдёт?

Снейп подробно, не упуская ни одной детали, рассказал о плане нападения на Хогвартс. Слушая его, Дамблдор задумчиво поглаживал бороду. Казалось, будто он был весьма доволен услышанным.

— Благодарю тебя, Северус, — произнёс директор по окончании доклада. — Значит, в моём распоряжении есть ещё немного времени. Я постараюсь потратить его с пользой.

— Разумеется, вы не поделитесь со мной, как именно, — губы Снейпа искривила такая привычная ядовитая усмешка.

— Разумеется, мой мальчик, — Дамблдор не смог удержаться от того, чтобы не подразнить Снейпа. Он лукаво улыбнулся и сверкнул в сторону Северуса голубыми глазами, в которых пробежали озорные искорки. — Зато я расскажу тебе, какие меры по защите школы я приму в своё отсутствие.

— Вы собираетесь отправиться в небольшое предсмертное путешествие? — Снейп искоса взглянул на директора, приподняв бровь.

— Именно так, мой мальчик. Именно так. Тем более что пока ты находишься в замке, о безопасности учащихся можно не беспокоиться.

«Старый негодяй, — Снейп мысленно выругался. — Знает, на чём играть. И уверен, что я куплюсь на его лесть. Тем более что это — правда».

Остаток ночи Снейп провёл, обсуждая с Дамблдором все возможные варианты развития событий, могущие произойти при нападении Упивающихся на Хогвартс. Нужно было не упустить ничего — ни малейшей детали. Слишком многое зависело от их предусмотрительности и от того, насколько чётко каждый из них сыграет свою роль.

Разумеется, Снейп понимал, что предусмотреть всего невозможно. Более того, чем детальнее разработан план, тем больше вероятность, что всё пойдёт наперекосяк и в итоге действовать придётся, целиком полагаясь на интуицию. Но, тем не менее, они с директором вновь и вновь прокручивали все возможные сценарии, чтобы не упустить ничего важного. Жизненно важного.

Когда они закончили, за окном ранний июньский рассвет уже превратился в свежее утро, наполненное красками и щебетанием птиц. Фоукс проснулся и принялся за орехи. Треск раскалываемой скорлупы привносил в обстановку кабинета нечто по-боевому задиристое и успокаивающее.

— Хочешь чаю, Северус? — устало спросил Дамблдор.

— Нет.

— Тогда… Ты помнишь всё, о чём мы с тобой говорили раньше?

— Разумеется, — сквозь стиснутые зубы процедил Снейп, отчётливо понимая, что сейчас они переходят к самой невыносимой части разговора — к прощанию. Он от всей души желал избежать этого. Но понимал, что, если не простится с Альбусом в последний раз, потом до конца жизни будет укорять себя за это. Приходилось терпеть.

— И ты выполнишь своё обещание оберегать школу и всех её учеников?

— Вы сомневаетесь в этом? — теперь в голосе Снейпа звучало раздражение.

— Разумеется, нет, — улыбнулся Дамблдор. — Тем более что замок признаёт тебя своей неотъемлемой частью и готов доверить тебе свою защиту.

— Это он сам вам сказал? — усмехнулся Снейп.

— Разумеется. Когда ты займёшь это место, — Дамблдор кивнул в сторону своего рабочего стола, — ты поймёшь, о чём я говорю.

«Пропади оно пропадом, это ваше место!» — мысленно вздохнул Снейп.

Дамблдор немного помолчал и, хитро прищурившись, озорно взглянул на Снейпа из-под очков-половинок:

— Северус, ты хоть напоследок можешь ответить мне на один вопрос?

— Смотря на какой, — буркнул Снейп.

— Какие у тебя всё-таки отношения с Лавгуд?

Лицо Дамблдора по-прежнему оставалось добродушным и приветливым. Но в вопросе звучала скрытая угроза — Снейп ощутил её холодком, пробежавшим по спине. На лице Снейпа возникла привычная презрительная гримаса. Когда он заговорил, голос его был как всегда холоден и бесстрастен:

— Отношения студентки и преподавателя. Как я вам и говорил, у неё огромный магический потенциал. И я помогаю ей его раскрыть.

— И это всё? — Дамблдор пытливо вглядывался в лицо Снейпа, даже не пытаясь применить к нему легилименцию. Директор слишком хорошо знал, что это бесполезно. Тем более сейчас, когда ему нужно было беречь собственные силы.

— А вы всерьёз рассчитывали, что это не так? — усмехнулся Снейп.

— По правде сказать, мне так показалось…

— М-да… Чего требовать от студентов, если сплетням и слухам подвержен даже директор.

Дамблдор улыбнулся и извиняюще развёл руками. «Неужели ты и вправду думал, что я признаюсь тебе?» — Снейп мрачно смотрел на него, всё больше тяготясь разговором.

— Это всё, что вы хотели узнать? — наконец выдавил он.

— Пожалуй, да, — посерьёзнел Дамблдор. — Я надеюсь всё же, что чувства не помешают тебе выполнить твой долг. Помни — ты обещал.

«Да помню я!» — мысленно взорвался Снейп. Он резко поднялся с дивана. Уголок его рта медленно пополз вверх и застыл в ядовитой ухмылке:

— Не волнуйтесь, Альбус. Разве я когда-нибудь не оправдывал ваших ожиданий?

— Да, но…

— Вы боитесь, что если вдруг у меня появится новый смысл жизни, я забуду свой долг перед Лили Поттер и перестану оберегать её сына? Вы всерьёз этого боитесь?

Мерлин, как же легко далось ему это словосочетание — Лили Поттер! Раньше его язык ни за что не смог бы произнести его вслух. Снейп устремил на Дамблдора взгляд своих пустых бездонных глаз-туннелей. Директор с трудом выдержал этот взгляд, но всё же не отвёл глаз.

— Нет, мой мальчик. Я знаю, что ты до конца исполнишь свой долг.

— Тогда какого драккла вы допытываетесь о моих отношениях с Лавгуд?! — в бешенстве прошипел Снейп. — Вас перед смертью потянуло на клубничку?

— Перестань, Северус. Поверь, я не хотел…

— Не хотели — что? Взять мои мысли под полный контроль?

— Северус. Успокойся. Давай не будем ссориться. Тем более сейчас.

— Не будем, Альбус. Тем более что вы лучше кого бы то ни было осознаёте бессмысленность ваших вопросов.

— Ты прав, Северус. Не смею больше задерживать тебя.

— Всего доброго, господин директор.

Снейп стремительно подошёл к двери и скрылся за ней. Дамблдор устало откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и прикрыл лицо здоровой рукой от яркого утреннего солнца, вовсю светившего в окно. Жаль будет умирать в такую погоду. Впрочем… А когда не жаль?

Выйдя из директорского кабинета, Снейп ощутил злость, раздражение и досаду. И это помимо вдруг навалившейся со страшной силой усталости. Неужели в их последнем разговоре старик не мог удержаться, чтобы обошлось без пафоса, насмешек и мелодрамы? Ему хотелось запомнить Альбуса великим волшебником, а не старым интриганом. Впрочем… Тем легче будет его убивать. Снейп осклабился и метнулся к себе в подземелья. Ему необходимо было принять зелье, снимающее усталость и встать под душ. Раз уж спать сегодня не придётся, нужно срочно взбодрить себя. К тому же завтрак начнётся совсем скоро, и он должен непременно быть в Большом зале, чтобы его Луна не сходила с ума от беспокойства за него. Ему ещё столько всего нужно сказать своей любимой девочке…

Луна с Северусом сидели в классе Защиты от Тёмных Искусств. Дверь была тщательно заперта, и на неё наложены Защитное и Заглушающее заклятия, ограждающие как от подслушивания, так и от нежелательных вторжений. Северус не хотел тратить ночные часы на разговоры. А поговорить было необходимо. Поэтому сейчас они вдвоём сидели за партой, обнявшись и прильнув друг к другу. Луна положила голову Северусу на плечо, одной рукой обняла его за талию, а другой ухватилась за его свободную ладонь. Пальцы Северуса, поначалу холодные, вскоре согрелись, сжимая тёплую ладошку Луны. Второй рукой он обнимал её за плечи и лениво перебирал беспорядочно рассыпавшиеся по ним светлые волосы. Скоро, совсем скоро он будет лишён возможности видеть её каждый день, слышать её голос, целовать её губы, перебирать эти спутанные пряди…

Войдя в класс, Луна поздоровалась так, как делала это всегда на их официальных занятиях:

— Добрый вечер, господин профессор.

Но, увидев, как он запечатывает дверь и налагает на неё заклятия, поняла, что сегодня — особенный вечер. Когда Северус закончил, Луна стремительно бросилась к нему, обвила руками шею и спрятала лицо у него на груди, вдыхая такой родной запах его мантии из тонкой шерстяной ткани. Он крепко прижал Луну к себе и поцеловал в призывно приоткрытые губы.

Отстранившись, Северус увлёк Луну за собой и усадил за парту. Усевшись рядом, он обнял девочку и задумался. Луна молча ждала. Она понимала, что ничего утешительного и обнадёживающего не услышит, и её сердце замирало в предчувствии беды. Конечно, Луна, так же, как и Северус, прекрасно знала, что готовит им будущее. Но это будущее до вчерашнего вечера казалось ей таким далёким и нереальным, что она вовсе не думала о нём. Все её мысли были заняты прекрасным настоящим, в котором будто вовсе не существовало ни Того-Кого-Нельзя-Называть, ни угрозы приближающейся войны, ни перспективы разлуки с любимым. И вот теперь, когда грядущее вот-вот готово было стать настоящим, сердце Луны ныло и скулило, как жалкий одинокий и беспомощный щенок: «Не надо… Ну пожалуйста… Можно, не сейчас? Пожалуйста… Ещё немножечко…»

— На днях Тёмный Лорд попытается захватить школу, — прервал молчание Северус. Голос его был глухим и лишённым каких бы то ни было интонаций.

— И ты убьёшь Дамблдора? — Луна будто сама испугалась того, что сказала, съёжилась и крепче прижалась к Северусу.

— Да, — просто ответил он. — Скорее всего, захватить школу по-тихому, как хочется Тёмному Лорду, не удастся. Думаю, ему здесь окажут сопротивление.

Луна вздрогнула. «А если его при этом убьют?» Эта мысль раньше не посещала её. Но теперь встала перед ней со всей своей беспощадной ясностью. Захватчикам окажут сопротивление. Кого-то из них могут убить. Что, если убьют именно его? Ведь на убийцу директора обрушится гнев и ненависть всей школы — и студентов, и преподавателей. Ладонь, которую Северус сжимал в своей руке, внезапно похолодела. Он поднёс её к губам и стал согревать своим дыханием.

— Не бойся. Меня не убьют. Я буду осторожен.

Северус попытался вложить в эти слова как можно больше убедительности. И, кажется, это ему удалось. Всё-таки Луна безоглядно верила в ум Северуса, его силу и способность выполнить любую поставленную перед ним задачу. Она вздохнула и ещё сильнее прижалась к его плечу.

— И я жду того же от тебя. Ты должна быть осторожна. Не лезь в гущу схватки. И самое главное — не пытайся мне помочь, если вдруг тебе покажется, что мне нужна помощь. Поняла?

Луна подняла голову и взглянула на Северуса затуманенными глазами:

— А если без моей помощи тебе не обойтись? Если без неё ты погибнешь?

— Этого я никогда не допущу. А вот если ты будешь вмешиваться и путаться у меня под ногами, это действительно может помешать мне защитить себя.

— Потому что ты будешь пытаться защитить меня?

— Именно. Если хочешь мне помочь — не вмешивайся ни во что. Лучше всего — сиди в спальне.

— Даже если весь Отряд Дамблдора будет сражаться? – теперь в глазах Луны читалось полное непонимание. Как же так? Северус предлагает ей отсиживаться в спальне, когда её друзья будут подвергаться опасности? Неужели ей нельзя участвовать в защите Хогвартса?

Снейп вздохнул. Он понимал, что рассчитывать на её послушание не стоит. Он также осознавал, что для Луны лучше будет принять участие в противоборстве с захватчиками. После того, как он убьёт Дамблдора, на неё и так будут смотреть косо. Скорее всего, её так называемые друзья будут обвинять девочку в связи с убийцей и строить всякие предположения насчёт её причастности к этому преступлению. Так что активное участие в сражении с Упивающимися будет для неё наилучшим оправданием. Ведь они давно уже договорились, что Луна будет настойчиво говорить всем о своём полном неведении о подлых планах Снейпа относительно Дамблдора. Если уж сам директор так ошибся в нём, чего уж требовать от простой студентки.

И всё же, каким бы убедительным ни было алиби Луны, Снейп боялся, что его девочка подвергнется травле со стороны своих гриффиндорских друзей, которые не слишком привыкли думать и анализировать, зато всегда оказывались скорыми на яростные обвинения, пусть даже ничем не обоснованные. А уж обвинить Луну, которая столько времени проводила в обществе Снейпа, в причастности к его преступлению — это самая вероятная и ожидаемая их реакция. Особенно Поттера.

— Если весь ваш Отряд будет сражаться, ты, разумеется, примешь в этом участие, — Снейп погладил Луну по щеке тыльной стороной пальцев. — Но, если на пути Упивающихся окажешься только ты — не смей вмешиваться и просто уходи в спальню. Поняла?

Луна молча подняла глаза и выдержала долгий холодный взгляд Северуса. Что он такое говорит? Как она может уйти? Неужели ей нельзя хотя бы наблюдать из укрытия за всем, что будет происходить? А если ему действительно понадобится помощь?

— Ты понимаешь, что мне будет спокойнее, если ты не полезешь в драку? — спросил Снейп голосом, в котором было значительно меньше уверенности.

— А мне? — в отчаянии спросила Луна. — Ты думаешь, я смогу спокойно сидеть в спальне, зная, что тебя могут убить?

— Меня не убьют. Обещаю тебе.

— Как ты можешь это обещать? Никто не знает, убьют его или нет. И ты не знаешь.

Луна говорила спокойным, каким-то будничным голосом. Но её удивительные серебристо-серые глаза смотрели на Северуса так умоляюще, что он не выдержал.

— По крайней мере пообещай мне быть осторожной. И думать, прежде чем кидаться очертя голову под проклятия Упивающихся или мне на помощь. Пообещай не путаться у меня под ногами. И вести себя так, будто ты ненавидишь меня так же, как все остальные.

— Обещаю, — кивнула Луна и вновь опустила голову Северусу на плечо.

Они помолчали немного. Луна вновь подняла голову.

— А потом? Что будет потом? Когда мы встретимся? — с тревогой спросила она.

— Потом я сам найду тебя.

— А если мне нужно будет увидеть тебя? Если ты мне понадобишься очень-очень срочно?

— Я сделаю нам монеты для связи, — ответил Северус. Как в вашем Отряде Дамблдора. Только не пользуйся этим способом слишком часто.

— Хорошо. А ты… Ты иногда пей Охранное зелье, чтобы мы могли почувствовать друг друга, — попросила Луна.

Снейп кивнул. Он давно уже переправил к себе домой и в тайное убежище, приготовленное для того, чтобы скрываться от всех – и от авроров, и от Упивающихся смертью – запас этого зелья как раз на такой случай, понимая, что, оказавшись внезапно без общества Луны, будет страшно тосковать по ней и испытывать состояние, близкое к ломке.

— И ещё… — Северус снова погладил Луну по волосам. — Тот флакон с зельем, который я подарил тебе на день рождения…

— Противоядие от Веритасерума?

— Да. Носи его всегда с собой. После того, как … — Северус умолк лишь на мгновение и тут же продолжил обычным ровным голосом: — … не станет Дамблдора, тебя, скорее всего захотят допросить. Не те, так эти.

Он горько усмехнулся. Как сложится ситуация после нападения на Хогвартс, он мог лишь предполагать. Возможно, авроры заинтересуются Луной и станут задавать ей вопросы о её связи с ним. А если Хогвартс сразу окажется под властью Волдеморта, наверняка ему доложат о подозрительных занятиях Снейпа с полоумной мисс Лавгуд.

— Я буду говорить то же, что сказала Гарри, Рону и Гермионе, — казалось, Луну ничуть не обеспокоила возможность подобного допроса.

— Нет. Говори всем, что я проводил над тобой опыты — давал пить неизвестные снадобья. Я скажу Упивающимся, что испытывал на тебе новые зелья. И ты утверждай то же самое. Скажи, что ты согласилась на это под Империусом. А потом зелья так действовали на тебя, что ты была уверена, будто с тобой всё в порядке и ничего плохого не происходит.

Луна резко выпрямилась и растерянно взглянула на Снейпа широко раскрытыми глазами:

— Но я не хочу говорить так о тебе. Ведь это неправда! Я не хочу, чтобы все думали о тебе хуже, чем ты есть.

— После того, как я убью Дамблдора, меня будут ненавидеть все. Какая разница — за что? Поводом больше, поводом меньше — роли не играет. А тебе нужно реабилитироваться в глазах твоих друзей, да и всех окружающих. Я не хочу, чтобы их ненависть распространялась на тебя.

— Но я… Я не могу оговорить тебя, — жалобно пролепетала Луна. Её взгляд стал испуганным и беспомощным, как у потерявшегося ребёнка. — Не могу и не хочу…

— Ты должна это сделать, — Северус погладил её по лицу, нежно завёл прядь волос за ухо и прижался щекой к её виску. — Сделай это для меня. Мне так будет спокойнее.

Из груди Луны вырвался полувздох-полувсхлип. Она спрятала лицо на груди Северуса и замерла, ничего не ответив.

— Ты обещаешь?

В его голосе было столько непривычной, несвойственной ему мягкости, что у Луны защемило сердце. Он просит её. Ему будет легче, если она сумеет обелить себя перед теми, кто заподозрит её в сотрудничестве с предателем. То есть, перед всеми. Луне в сто раз легче было бы разделить с Северусом его участь. Пусть её считают предательницей и ненавидят вместе с ним! Но он просит её оговорить, оклеветать его. Как же это тяжело! Но ради него… Ради него она сделает, что угодно.

— Обещаю, — упавшим голосом произнесла Луна.

— Умница. Спасибо, — Северус крепче прижал к себе девочку.

Они помолчали.

— А если они спросят, почему именно на мне? — спросила Луна, не поднимая головы.

— Потому что тебя считают сумасшедшей. Скажу, что опробовал на тебе зелья, влияющие на психику.

Северус почувствовал, как Луна улыбнулась ему в плечо. Хорошо, что не обиделась. Она ведь понимает, что он на самом деле никогда не считал её сумасшедшей.

На этот раз пауза оказалась долгой.

— Тебе… страшно? — робко спросила Луна, крепче прижимаясь к Северусу.

Он задумался. Страшно ли ему? Конечно, страшно. Особенно сейчас, когда есть за кого бояться и ради кого жить. Но нужно ли говорить ей об этом? Самым большим страхом для Снейпа всегда был один — проявить себя трусом. Никто на свете не должен знать, что он способен чего-то бояться. Так как же признаться в своём страхе девочке, которая смотрит на него с таким доверием и обожанием? Которая считает его едва ли не всесильным?

В этом месте Снейп усмехнулся. «Кого ты пытаешься обмануть? Человека, который неоднократно влезал в твою шкуру и был тобой? Который знает о тебе столько же, сколько ты сам о себе знаешь? Идиот. Ты до сих пор стараешься прикрыться маской на лице от той, перед кем полностью обнажил душу?» Но… Если она так хорошо знает его, тогда зачем спросила? Чтобы он признался в своей слабости? А может, наоборот? Если он признает, что боится за неё, это придаст ей сил и позволит легче перенести всё, что им предстоит в недалёком будущем?

— Не страшно только идиотам, — процедил Снейп в своей обычной полупрезрительной манере. — Даже те, кто не боится за себя, испытывают страх перед лицом перемен. И уж тем более — перед лицом смерти. Что говорить, когда боишься не за себя, а за кого-то ещё?

Луна высвободила руку и с новой силой обняла Северуса за шею.

— Спасибо, — прошептала она ему в ухо.

— За что? — не понял он.

— Теперь мне не так страшно бояться, — ответила она и пояснила: — Если бы я боялась одна, это было бы очень страшно. А когда я знаю, что мы боимся вместе, я уже не так боюсь.

Объяснение было путанным и лишённым логики, но Снейп, на удивление, понял её. Понял и обрадовался тому, что не стал разыгрывать перед ней бесстрашного героя. В душе разлилось уже ставшее привычным тепло. Северус прижал Луну к себе. Ему было очень хорошо в этот момент. И не хотелось думать ни о чём — ни о Волдеморте, ни о Дамблдоре, ни о предстоящем нападении на Хогвартс и обо всём, что за ним последует. Северус был благодарен Луне за то, что она не стала напоминать ему о предстоящей «миссии», с которой он так и не смог смириться, хоть и приучил себя к мысли, что ему придётся это сделать. Усталость и бессонная ночь брали своё. Голова гудела. Веки всё больше тяжелели.

Луна, как всегда, почувствовала его состояние. Она взглянула в лицо Северуса и нежно погладила его по щеке:

— Ты устал. Наверное, не спал всю ночь?

— Какая догадливая студентка, — хмыкнул Снейп.

— Десять баллов Райвенкло за догадливость? — улыбнулась Луна.

— Даже больше, — Северус внимательно вглядывался в любимое лицо, на котором сейчас явственно читалась забота и сочувствие.

— Тогда… давай ты сегодня выспишься? — предложила Луна. — А я не буду тебе мешать.

Снейп вздохнул. Он понимал, что это сейчас было бы для него наилучшим выходом. Он действительно нуждался в отдыхе. Но… Не обидится ли она на него? Тем более теперь, когда времени у них остаётся всё меньше? С другой стороны, Снейп понимал, что сейчас он, как любовник, вряд ли на что-то способен. И потом, это ведь она сама предложила — спасла его самолюбие, избавив от необходимости признаваться в собственной немощи, хоть и временной.

— Мисс Лавгуд. Вам действительно стоило бы добавить кучу баллов за догадливость и понятливость. Жаль, что я не могу этого сделать по известным причинам.

Усмешка Снейпа в этот момент была горькой. Луна прижалась к нему, погладила по щеке и нежно произнесла:

— Ничего, господин профессор. Я знаю, что вы хотели их начислить. А это — главное.

Они просидели, обнявшись, до начала десятого. После этого каждый отправился к себе. Снейп уснул быстро и спал крепко и спокойно. Луна долго не засыпала, рисуя картины того, чем они обычно занимались с Северусом по ночам. Но и её вскоре сморил сладкий сон, ставший продолжением мечтаний.

Зато в следующий вечер они встретились после отбоя и подарили друг другу столько любви и ласки, будто эта встреча была последней в их жизни. И это было в сто раз лучше того, что Луна представляла накануне в своём воображении.

Комментарий к Глава 53 https://vk.com/photo238810296_457241432

https://sun9-46.userapi.com/impg/ilFCSPKi_Sc-QcyqBYpxXERJl3SYnWgSCFVuWA/KX24GEB3F6U.jpg?size=608×1080&quality=96&sign=ae1e79c7368f8b0a96888947448fb3e5&type=album

====== Глава 54 ======

Evanescence\Good Enough (Instrumental)

GRV Music\Fallen Army

Второе июля неотвратимо приближалось. Луна надеялась, что сегодняшний вечер станет для них с Северусом таким же потрясающим, как и предыдущий. Встречаясь каждый раз, как в последний, они оба с особой остротой ощущали взаимное притяжение друг к другу, с особой силой проживали моменты страсти. Их ласки становились всё более исступлёнными и изобретательными, а нежность — всё более пронзительной. Выражение «Перед смертью не надышишься» наиболее точно отражало их теперешнее состояние. Они не могли надышаться друг другом перед предстоящей разлукой. А грозящая Северусу опасность привносила ощущение надрыва и до предела обостряла чувства.

На занятиях в классе Защиты от Тёмной Магии Северус методично проверял всё выученное с Луной ранее, стараясь за оставшееся время улучшить то, что требовало улучшения. В целом он был доволен — Луна прекрасно помнила все заклинания и приёмы, которым он её обучил. Всё-таки он хорошо подготовил свою девочку к предстоящим испытаниям. Но осознание этого ничуть не уменьшало его беспокойства за неё. Поэтому Северус не позволял на этих занятиях расслабляться ни себе, ни Луне.

Вот и сегодня. Луна покидала класс Защиты от Тёмных Искусств усталая, но довольная. Она справилась со всеми заданиями Северуса. Он даже похвалил её! Теперь оставалось дождаться ночи, чтобы встретиться с ним уже совсем в другой обстановке. Пусть теперь он устанет от её ласк и от собственного желания! Теперь она знает, как сделать, чтобы ему было хорошо, чтобы довести его до изнеможения!

Улыбаясь своим мыслям, Луна направлялась в библиотеку, чтобы там дождаться отбоя. Всё-таки оттуда было легче уходить незамеченной, чем из собственной гостиной. В кармане у Луны перекатывалась монетка, которую дал ей Северус. С её помощью они могли обмениваться короткими сообщениями, как с членами Отряда Дамблдора.

Вспомнив про галлеон, на который Гермиона навела Протеевы чары, Луна решила положить монету Северуса в тот же потайной кармашек мантии. Она остановилась, распахнула мантию у себя на груди и коснулась волшебной палочкой ровной и гладкой подкладки. В этом месте тут же появился небольшой кармашек. Прежде чем положить в него монетку Северуса, Луна вынула хранившийся там галлеон ОД. И удивилась — он оказался очень тёплым и продолжал нагреваться у неё в руке. Луна повернула монету ребром и прочла сообщение: «Выручай-комната. Срочно».

Сердце у Луны ёкнуло и забилось часто-часто. Предчувствие беды заставило её побледнеть. Противно засосало под ложечкой и задрожали коленки. Луна поскорее спрятала обе монеты в карман, вновь сделала его невидимым и устремилась на восьмой этаж. Как же ей хотелось, чтобы тревога была ложной! Пускай всё случится завтра. Она будет готова к этому. А сегодня… Мерлин всемогущий! Дай нам с Северусом ещё один вечер! Пожалуйста, прошу тебя. Только один вечер! Ну, что тебе стоит?

Когда запыхавшаяся Луна прибежала к Выручай-комнате, там уже были Рон, Гермиона, Невилл и Джинни.

— Привет, — она обвела взглядом всех присутствующих. — А где Гарри?

Рон как-то странно взглянул на Луну и ничего не ответил. Луне показалось, что её приходу здесь не очень рады. Напряжённое молчание нарушила Гермиона:

— Гарри ушёл с Дамблдором. Пока их нет, мы должны патрулировать замок.

— Гарри думает, что Малфой что-то затевает, — вмешалась Джинни. — Нужно проследить за ним, чтобы он ничего не натворил в отсутствие директора.

— А куда они ушли? — спросила Луна.

— Это неважно, — отмахнулась Гермиона. — Важно, что Малфоя снова нет на Карте. Значит, он тут, в Выручай-комнате.

— На какой карте? — Вопрос Луны прозвучал очень естественно, так, будто она вовсе не знала ни о какой Карте Мародёров.

— На этой, — отозвался Рон, вынимая из кармана Карту и разворачивая её. — Я думаю, пока мы караулим Малфоя здесь, нужно отправить кого-то следить за Снейпом. Сейчас он направляется к себе в подземелья.

Он ткнул пальцем в карту и повёл им, очевидно, прослеживая путь Снейпа.

— Джинни, пойдёшь следить за ним?

— Ещё чего! — возмутилась Джинни. — Что я скажу, если кто-то из слизеринцев спросит, зачем я там торчу?

— Тогда давайте я пойду, – предложила Луна. — Если что, скажу, что он вызвал меня к себе на дополнительные занятия.

Повисла неловкая пауза. Гриффиндорцы с сомнением переглянулись. Можно ли доверять Луне слежку за Снейпом, если так до сих пор и не выяснилось, какие отношения связывают её с этим скользким типом? Луна обвела всех спокойным невозмутимым взглядом и сказала:

— Если вы думаете, что он плохо на меня влияет и зачем-тоиспользует, тогда я останусь здесь. Но моё присутствие у его дверей будет выглядеть естественней, чем чьё-то из вас. Хотя можно и Чары невидимости наложить. Решайте, как хотите.

Гермиона взглянула на Рона и решительно произнесла:

— Хорошо. Мы пойдём вдвоём. Только никаких дезиллюминационных заклятий. Мы должны видеть друг друга.

— Правильно, — поддержал Гермиону молчавший до этого Невилл. — Идти нужно вдвоём. В случае чего, один останется следить, а другой побежит предупредить остальных.

— Ладно, — неохотно согласился Рон. — Тогда вы идите к покоям Снейпа, он уже у себя. А мы останемся здесь.

— Не забудьте сказать нам, когда снимать наблюдение. Если всё пройдёт тихо, — сказала Гермиона.

— Хорошо, — буркнул Рон.

Луна с Гермионой стали быстро спускаться вниз по лестницам. Добравшись до подземелий, они заняли каждая свою позицию в коридоре перед дверью в покои Снейпа. Луна стояла ближе к слизеринской гостиной. Гермиона наблюдала за частью коридора, ведущей к выходу. Обе молчали. Коридор был, на удивление, пуст. Время тянулось мучительно медленно. Луна не выдержала и подошла к Гермионе.

— Почему тут так пусто? — прошептала она. — Почему никого нет?

— Не знаю, — так же шёпотом ответила Гермиона. — Но это странно.

— И подозрительно, — прошептала Луна.

Она готова была к встрече с Паркинсон, к перепалке с ней и с прочими слизеринцами. Однако коридор по-прежнему был пуст, и это напрягало. Тишина угнетала. Но и говорить особо не хотелось. Казалось, с момента их прихода в подземелья прошла целая вечность.

— Интересно, как там наши? — не выдержала Гермиона. — Что вообще там делается?

— Жаль, что здесь ничего не слышно, — прошептала Луна.

И девочки снова замолчали, напряжённо вглядываясь и вслушиваясь в полутьму. Тишина давила. Луна испытала знакомое чувство, когда реальность ускользает, а время будто замирает. Картинка перед её глазами стала расплываться, в ушах стоял тихий звон.

Внезапно на лестнице, ведущей в холл, послышались шаги. Они были мелкие и дробные, словно по ступеням бежал ребёнок. Луна с Гермионой отступили вглубь коридора поближе ко входу в слизеринскую гостиную и прижались к стене, безуспешно пытаясь слиться с ней. Палочки они выставили наизготовку, будто заранее прицеливаясь в грудь тому, кто торопливо бежал по коридору к ним навстречу. В последний момент Луна всё же вернулась в реальность и успела оглядеть ту часть коридора, которая находилась у них за спиной. Она была по-прежнему пуста.

Если бы девочкам пришлось применить их оружие против того, кто с громким топотом мчался к покоям Снейпа, они наверняка не попали бы в этого человека, потому что его рост составлял чуть больше сорока дюймов. Их заклятия просто пролетели бы у него над головой, не причинив вреда. К счастью, профессор Флитвик был «своим» и его не стоило опасаться.

Он вихрем промчался по коридору и забарабанил в дверь Снейпа с громкими криками:

— Северус! Откройте! Упивающиеся смертью в замке!

Дверь в покои Снейпа резко отворилась. Девочки не увидели его самого, потому что профессор Флитвик стремительно ворвался к нему в кабинет, возбуждённо выкрикивая: «Северус! Вы должны пойти со мной! Нам нужна ваша помощь!»

Сердце Луны болезненно сжалось. Значит, всё случится сегодня. Сейчас Северус пойдёт наверх и выполнит то, что должен сделать, несмотря на то, что душа его всеми силами сопротивляется неизбежному. Только бы с ним ничего не случилось! Только бы с ним ничего не случилось!

Эти мысли вихрем пронеслись у Луны в голове в считанные мгновения. Внезапно она услышала громкий звук, напоминающий удар. В следующее минуту Снейп выскочил из кабинета и резко остановился на пороге, заметив дежуривших в коридоре Луну и Гермиону.

На лице Снейпа мгновенно появилось выражение хмурой озабоченности. Он с неприязнью взглянул на застывших в растерянности девочек и произнёс глухим голосом, наполненным обычными презрительными интонациями:

— У профессора Флитвика случился обморок. Побудьте с ним и позаботьтесь о нём до моего возвращения. А я должен сражаться с Упивающимися смертью, которые напали на замок.

Не дожидаясь ответа, Снейп устремился к выходу из подземелий, а Луна как зачарованная смотрела на развевающуюся у него за спиной чёрную мантию полными слёз глазами, мысленно напутствуя его: «Береги себя! Пожалуйста, родной, любимый мой! Только береги себя!»

А Гермиона уже тащила Луну за руку в кабинет Снейпа. Маленький профессор лежал на полу без сознания. Девочки опустились на пол рядом с ним и попытались привести его в чувство. Конечно, Луна поняла, что Северусу пришлось оглушить Флитвика. Но, судя по всему, Гермионе это и в голову не приходило. Она не бросилась вслед за Снейпом, не попыталась остановить его… Луна была рада этому и постаралась вести себя точно так же, как Гермиона. Она поддерживала голову своего декана, пока Гермиона похлопывала его по щекам и приговаривала:

— Профессор Флитвик! Очнитесь! Профессор Флитвик!

Луна в этом случае призвала бы с помощью Акцио Животворящий эликсир и Противообморочное зелье. Но тогда профессор Флитвик пришёл бы в себя и бросился вдогонку за Снейпом, крича, что тот предатель. Поэтому Луна сделала вид, что точно так же растеряна, как и Гермиона.

Луна вообще не могла понять, что случилось с Гермионой, которая раньше была такой находчивой и практичной. Казалось, что сейчас она вообще находится не здесь, что все её мысли обращены наверх, на восьмой этаж, туда, где идёт сражение. Луне тоже хотелось бросить всё и бежать на помощь… Кому? Друзьям? Или тому, кого она любит больше жизни?

Профессор Флитвик по-прежнему лежал на полу без сознания. Немудрено — привести человека в чувство теми способами, которыми это делала Гермиона, было довольно сложно. Луна больше не могла терпеть.

— Я пойду за мадам Помфри, — сказала она, поднимаясь с колен. — Ты пока побудешь с ним?

— А может, лучше ты побудешь с ним, а я схожу за мадам Помфри?

Гермиона тоже встала на ноги и теперь стояла напротив Луны, в упор глядя на неё недоверчивым взглядом.

— В конце концов, он ведь твой декан, — добавила она уже мягче, словно устыдившись своего резкого тона.

— Пойдём наверх вместе, — примирительно сказала Луна. — Мы ему сейчас всё равно не поможем. А наши там сражаются с Упивающимися. Слышала, что кричал профессор? Мы будем полезнее там, чем здесь.

Гермиона бросила взгляд на распростёртого на полу Флитвика и согласно кивнула:

— Идём.

Они помчались во весь дух прочь из подземелий и, оказавшись в холле, рванули к лестнице, ведущей на восьмой этаж, к Выручай-комнате. Однако чем выше они поднимались, тем яснее понимали, что бой идёт не там. Вдруг страшный грохот потряс здание. Девочки переглянулись и, не говоря ни слова, помчались на звук взрыва.

Они прибежали к лестнице, ведущей на Астрономическую башню, как раз в тот момент, когда из облака пыли от обвалившегося потолка выбежали Снейп и Драко Малфой. Луна увидела, как Рон, Невилл и Джинни, а также невесть откуда взявшиеся Тонкс и Люпин беспрепятственно пропустили беглецов, очевидно, решив, что за ними гонятся Упивающиеся смертью. Северус крикнул:

— Всё кончено, уходим!

Они с Драко бегом устремились по тускло освещённому коридору и скрылись за дальним поворотом. И тут сражение, по всей видимости, прерванное взрывом, возобновилось с новой силой. Воздух рассекали яркие вспышки заклятий. Луна выхватила волшебную палочку и ввязалась в бой. Краем глаза она заметила, что Гермиона сделала то же самое.

Откуда не возьмись среди сражающихся возник Гарри. Луна заметила, как на него накинулся отвратительный оборотень Сивый. Она хотела броситься Гарри на помощь, но в последний момент едва успела увернуться от летевшего в неё заклятия. В следующую секунду она увидела, как Гарри выбирается из-под обмякшего тела оборотня. Он перекатился по полу, вскочил на ноги и бросился в самую гущу битвы.

Луне некогда было следить за Гарри. В пылу сражения она забыла обо всём на свете, кроме необходимости посылать во врага заклятия и уворачиваться от летящих в неё вспышек. Кажется, защитникам Хогвартса удалось потеснить нападавших. Упивающиеся один за другим обращались в бегство. Однако Луна всё же успела заметить, как Гарри, пригнув пониже голову, что было сил помчался по коридору, едва не попав под просвистевшую над его головой струю пламени, которая, ударив в стену, осыпала всех сражающихся осколками камня. Неужели он хочет догнать Северуса? Но зачем?

Луне и самой больше всего на свете хотелось устремиться вслед за Северусом. Конечно, он не принимал участия в сражении и, наверное, уже успел убежать достаточно далеко. И всё же… Луна хотела собственными глазами увидеть, как он покидает территорию замка. Живой и невредимый. Но она помнила о том, что Северус просил её «не путаться у него под ногами», чтобы ему не пришлось беспокоиться не только о своей, но и о её безопасности. И она дала слово, что не станет ему мешать. Тем более что теперь ей предстоит доказывать, что она ничего не знала о его планах и сама оказалась жертвой его экспериментов. Вот она и доказывала — делом, посылая одно заклятие за другим в убегающих по коридору УпСов.

И всё же умчавшийся по коридору Гарри, который не обращал внимания на крики пытающихся остановить его друзей, вызывал у Луны сильную тревогу. У него было такое лицо, будто он хотел убить Северуса. Может быть, Гарри видел, как тот убивал Дамблдора? Ведь он был с директором, когда тот вернулся в замок. Они уходили куда-то вместе…

Сражение закончилось. Луна спрятала волшебную палочку и нагнулась над ближайшим телом, распростёртым у её ног. Это оказался Невилл. Он лежал, скорчившись, держась за живот, и в лице у него не было ни кровинки.

— Как ты? — Луна склонилась над ним, пытаясь понять, насколько серьёзно он ранен.

— Нормально, — пробормотал Невилл, едва не теряя сознание.

— Сейчас мы тебе поможем, — Луна подняла голову и огляделась по сторонам.

Лестница, ведущая на башню, была наполовину разрушена и засыпана обломками обвалившегося на неё потолка. На полу лежали тела, и было непонятно, чьи они — защитников или нападавших. Тонкс и Люпин склонились над кем-то, чьего лица Луна не смогла разглядеть. К ним устремились Рон и Джинни. Лица у обоих были испуганные и встревоженные. За Роном следовала Гермиона, явно расстроенная. Интересно, кого они все окружили таким плотным кольцом?

Из-за поворота, за которым ранее скрылись Снейп с Малфоем, а после — Гарри и все Упивающиеся, показалась профессор МакГонагалл в запылённой и местами разорванной мантии, без колдовской шляпы, обычно прикрывавшей её седую голову. На шаг позади неё шла мадам Помфри с привычно озабоченным выражением лица. Обе они торопливо направились к лежавшему на полу человеку, которого окружили все, кто мог стоять на ногах. Толпа расступилась, пропуская колдомедика, и Луна смогла разглядеть распростёртого без сознания мужчину с рыжими, испачканными кровью волосами, лицо которого было покрыто ужасными глубокими шрамами. Они не кровоточили — очевидно, кто-то уже успел оказать пострадавшему первую помощь. Но зрелище всё равно было ужасным. Луна подумала, что это, скорее всего, кто-то из братьев Рона и Джинни. Она оставалась рядом с Невиллом, издали наблюдая, как мадам Помфри склонилась над раненым, осмотрела его, выпрямилась и скомандовала:

— Всех раненых — в больничное крыло. Его — первым, — указала она на человека с изуродованным лицом.

Тут же были наколдованы носилки, на которых уложили раненых, в том числе и Невилла.

— Ой! — воскликнула Луна. — Там же ещё профессор Флитвик! Он без сознания.

— Где — там? — вскинулась профессор МакГонагалл, ранее не обращавшая на Луну никакого внимания.

— Внизу. В покоях профессора Снейпа, — ответила Луна.

— Ой, правда! — подтвердила Гермиона, которая всё это время ни на шаг не отходила от Рона и, казалось, забыла обо всём, что не относилось к нему и его переживаниям. — Мы не смогли привести его в чувство и оставили там, потому что решили, что наша помощь здесь будет нужнее.

— Я схожу за ним, — сказал Люпин. — А вы транспортируйте носилки в лазарет.

— А можно я с вами? — неожиданно для себя спросила Луна.

Ей вдруг очень захотелось в последний раз взглянуть на жилище Северуса. Побывать там, где они оба были так счастливы. Как будто в последний раз проститься с этим удивительным, неповторимым состоянием, которое уже больше никогда не возвратится. Конечно, Луна верила, что они с Северусом ещё не раз испытают это прекрасное чувство. Но не в этой комнате, доступ в которую им обоим теперь закрыт навсегда.

— Пойдёмте, — легко согласился Римус. — Хоть я и сам отлично справлюсь.

— Просто… Просто… Это ведь слизеринская территория. Вдруг там спрятался кто-то из Упивающихся? Пока вы будете оказывать помощь профессору Флитвику, я посмотрю по сторонам. На всякий случай.

Люпин внимательно посмотрел на Луну. А ведь в рассуждениях девчонки есть смысл. Он сам об этом не подумал, а она сообразила. И кто, интересно, додумался называть её полоумной?

— Давай-ка я пойду с вами, — кажется, Тонкс тоже поняла, что Луна права.

— Нет-нет, ты лучше помоги поскорее доставить раненых в лазарет, — отказался Римус. — Мы справимся. Тем более что это всего лишь предположение, и на самом деле никого из Упивающихся там нет.

— Но если через десять минут вы не появитесь в больничном крыле, я отправлюсь вас искать, — предупредила Тонкс.

— Идёмте, мисс Лавгуд, — сказал Люпин. — Как видите, нам оставили очень мало времени.

Он быстро зашагал по запылённому, заваленному обломками коридору. Луна поспешила за ним. По дороге им всё чаще попадались кучки встревоженных, наспех одетых студентов. Замок постепенно просыпался. Никто не знал, что случилось, куда идти и что делать в этой ситуации. Атмосфера беспокойства и неизвестности угнетала. Но Луна старалась не думать ни о чём, кроме того, что сейчас она вновь окажется в покоях Северуса. В последний раз.

— Мисс Лавгуд, а как Филеус оказался в покоях Снейпа? — спросил Люпин, когда они спускались по лестнице в холл.

— Он прибежал сказать, что на замок напали Упивающиеся и позвать профессора Снейпа на помощь.

— А как там оказались вы?

— Мы с Гермионой патрулировали коридор перед дверью профессора Снейпа, потому что так велел Рон. Гарри сказал ему, что не доверяет профессору Снейпу, вот мы с Гермионой и наблюдали за его покоями.

— И ничего подозрительного не заметили?

— Нет. Нам только показалось подозрительным, что коридор был пуст. Там не было ни одного слизеринца за всё то время, что мы дежурили.

— Действительно, странно, — согласился Люпин. — А что случилось потом?

— Потом прибежал профессор Флитвик. Мне кажется, он даже не заметил нас с Гермионой. Он постучал в дверь, ворвался в покои профессора Снейпа и закричал, что Упивающиеся в замке. Он позвал профессора Снейпа на помощь. А потом… Потом послышался какой-то звук, похожий на удар. И тут же профессор Снейп появился на пороге. Он увидел нас, сказал, что профессор Флитвик в обмороке и велел нам помочь ему. А сам отправился наверх сражаться с Упивающимися.

Люпин задумчиво выслушал рассказ Луны. Они уже пришли к покоям Снейпа. Входная дверь была прикрыта, но не заперта. По всей видимости, внутрь никто не заходил. Люпин вошёл в неё первым, Луна — следом за ним.

Маленький профессор по-прежнему лежал на полу, но, похоже, сознание к нему уже вернулось. Он старался открыть глаза и сесть. И то и другое давалось ему с большим трудом. Когда Люпин склонился над ним, Флитвику как раз удалось повернуться на бок. Очевидно, потеряв надежду сесть из положения лёжа, он решил попробовать встать на колени. Люпин помог ему сесть и заботливо спросил, придерживая его за спину:

— Филеус, как вы себя чувствуете?

— Значительно лучше, — Флитвик постарался придать голосу как можно больше бодрости. — А если вы, Ремус, поможете мне встать на ноги, думаю, я смогу покинуть это помещение и присоединиться к битве.

— Не спешите, Филеус. Битва всё равно уже закончилась. Так что, думаю, вам лучше спокойно посидеть и прийти в себя. А потом отправиться с нами в лазарет. Мадам Помфри уж точно сумеет поставить вас на ноги.

— Закончилась? — оживился Флитвик. — Мы победили?

— Ну конечно. Мы прогнали Упивающихся из замка. Всё в порядке.

Люпин говорил бодрым голосом, стараясь быть как можно более убедительным. Ему не хотелось, чтобы Филеус сейчас спросил его о потерях.

— Тогда мне тем более не стоит здесь задерживаться. Я должен проверить, как там мои студенты.

С этими словами он попытался встать на ноги, но пошатнулся и едва вновь не свалился на пол. Люпин подхватил его со словами:

— С вашими студентами всё в порядке. Вот, кстати, одна из них, — он указал на Луну. — Она хорошо сражалась и, как видите, цела и невредима.

Флитвик перевёл взгляд на Луну, будто пытаясь что-то вспомнить. Вот сейчас… Сейчас в его памяти возникнет сцена, как Снейп запускает в него проклятие… Но ничего этого не произошло. Кажется, Флитвик так и не понял, что с ним случилось и что именно Снейп стал причиной его обморока.

— А-а-а… Мисс Лавгуд, — протянул он, будто с трудом узнавая Луну. — Кажется… кажется, я вас видел перед тем, как потерять сознание. Кстати… а, собственно, почему я его потерял?

— Я не знаю, сэр, — ответила Луна. Мы с Гермионой патрулировали коридор и увидели, как вы вбежали сюда. А потом вышел профессор Снейп и сказал, что вы в обмороке и чтоб мы позаботились о вас.

Флитвик недоумённо потёр лоб. Он не помнил ничего из того, что говорила Луна.

— Пойдёмте, Филеус, — Люпин с помощью Мобиликорпуса приподнял Флитвика над полом и, придерживая его за пояс, направился к выходу. Луна неохотно последовала за ними.

Всё то время, пока Люпин беседовал с её деканом, Луна стояла, прислонившись к дверному косяку и молча разглядывала до боли знакомый кабинет-гостиную, в которой провела столько счастливых часов. Она мысленно прощалась с каждым предметом мебели, с каждой деталью на столе у Северуса, стараясь запечатлеть в памяти всё до мельчайших подробностей, исполненная благодарности к каждой пылинке на полу его кабинета. Луна понимала, что их счастливое время ушло в прошлое навсегда. Оно никогда больше не повторится. Впереди их ждёт много испытаний. И даже если после всего пережитого они смогут снова стать счастливыми, это будет уже совсем другое счастье.

Луна с трудом отвлеклась от грустных мыслей, отвечая на вопросы профессора Флитвика. Но вот он, поддерживаемый Люпином, уже покинул кабинет Северуса. Луне пора уходить. Она изо всех сил старалась не плакать, чтобы слёзы не помешали ей бросить последний взгляд на жилище любимого, служившее ему пристанищем столько долгих лет. Место, где он познал столько мук и боли и встретил неожиданное счастье.

Луна тихо закрыла за собой дверь в покои Снейпа и попыталась проглотить ком в горле. Это ей не удалось. Идя в больничное крыло вслед за Люпином, поддерживавшем на весу маленького профессора, Луна глотала слёзы, не видя ничего вокруг. А замок гудел, как растревоженный улей. Всё больше студентов толпилось в коридорах. Предчувствие беды висело в воздухе, давило душной тяжестью и болью отзывалось в душе Луны.

Впрочем, она многому научилась у Северуса. Перед входом в больничное крыло Луна собралась, вытерла слёзы и придала лицу обычное невозмутимое выражение. В палату она вошла с лёгкой безмятежной улыбкой на губах, которая словно подтверждала её репутацию «полоумной Лавгуд». Пожалуй, Северус мог бы ею гордиться.

====== Глава 55 ======

Hans Zimmer\Beautiful Lie

Люпин уложил профессора Флитвика в кровать. Луна остановилась у двери и осмотрелась вокруг. Невилл спокойно спал на койке у входа. В дальнем конце палаты у другой койки стояли Рон, Гермиона и Тонкс. Луна подошла и молча остановилась рядом с Гермионой. Вскоре к ним присоединился Люпин, оставивший Флитвика на попечение мадам Помфри.

Луна взглянула на лежавшего в постели человека. Его лицо было рассечено и разодрано так страшно, что казалось гротескной маской. Мадам Помфри лишь ненадолго подошла к Флитвику, сделала несколько пассов волшебной палочкой и дала ему выпить какое-то зелье, после чего вернулась к раненому с изуродованным лицом. Впрочем, Флитвик не стал долго лежать в кровати. Он вскочил, подбежал к собравшимся, взглянул на лежащего и спросил у мадам Помфри:

— Эписеи максима вкупе с Sana vulnere не помогло?

— Как видите.

Колдомедик недовольно поджала губы. Она не любила, когда кто-то подвергал сомнению её методы лечения, пусть даже это был профессор Заклинаний.

— Сейчас я попробую мазь, — сказала она, доставая из кармана фартука склянку с какой-то зелёной субстанцией.

— А ликантропное зелье ему вводили? — поинтересовался Люпин.

— Римус, вам ли не знать, что его принимают свежим, только что сваренным. Оно не подлежит хранению. Как только Северус появится в замке, он приготовит лекарство.

«Боюсь, что он не появится», — хотел сказать Люпин, но промолчал, задумчиво потирая подбородок.

— Раз моя помощь тут не пригодится, я схожу к себе на факультет, посмотрю, как там мои студенты, — заявил Флитвик.

— Филиус, вы уверены, что достаточно хорошо себя чувствуете? — мадам Помфри с сомнением взглянула на Флитвика.

— Абсолютно уверен, — поспешно выпалил маленький профессор, стремительно направляясь к выходу.

Мадам Помфри не стала его удерживать. Она открыла банку с зелёной, остро пахнущей мазью и принялась смазывать ею раны на лице пострадавшего.

Вдруг дверь в лазарет резко распахнулась, будто от пинка. На пороге стоял Гарри, а за его спиной маячила Джинни. Все обернулись на звук. Гермиона подлетела к Гарри, обняла его, Люпин с встревоженным видом шагнул ему навстречу.

— С тобой все в порядке, Гарри?

— Да, всё… Как Билл?

Никто ему не ответил. Гарри глянул поверх плеча Гермионы на манипуляции мадам Помфри. Он вспомнил, как Снейп залечивал раны, причиненные Малфою заклинанием Сектумсемпра.

— Разве нельзя исцелить Билла какими-нибудь чарами? — спросил он у волшебницы.

— Чары тут не помогут, — ответила мадам Помфри. — Я перепробовала все, что знаю, но от укусов оборотня лекарства не существует.

— Но его же искусали не при полной луне, — сказал Рон, смотревший в лицо брата с таким выражением, как будто надеялся, что раны затянутся от одного его взгляда. — Сивый не преобразился, так что Билл не станет… настоящим…

И он неуверенно взглянул на Люпина.

— Нет, думаю, настоящим оборотнем Билл не станет, — сказал Люпин, — но отсюда не следует, что в кровь его не попала никакая зараза. Это зачарованные раны. Они вряд ли исцелятся полностью, и… и в Билле будет, возможно, проступать временами нечто волчье.

— Дамблдору наверняка известно, как можно помочь, — сказал Рон. — Где он? Билл сражался с этим маньяком по его приказу, Дамблдор в долгу перед ним, не может же он оставить его в таком состоянии…

— Рон… Дамблдор мёртв, — произнесла Джинни.

— Нет! — взгляд Люпина переметнулся с Джинни на Гарри, словно в надежде, что Гарри опровергнет её слова, однако тот промолчал, и Люпин рухнул на стоящий у койки Билла стул и спрятал лицо в ладонях. Никогда ещё Гарри не видел, чтобы Люпин терял власть над собой, ему казалось, что он нечаянно вторгся во что-то очень личное, почти непристойное, и Гарри отвернулся и встретился глазами с Роном, подтвердив взглядом, что Джинни сказала правду.

— Как он умер? — прошептала Тонкс. — Что случилось?

— Его убил Снейп, — ответил Гарри. — Я был там и всё видел. Мы прилетели на Астрономическую башню, потому что Метка висела именно над ней… Дамблдору было плохо, он очень ослаб, но, думаю, понял, что это ловушка, едва услышав, как кто-то бежит к нам по лестнице. Он обездвижил меня, я ничего не мог сделать, на мне была мантия-невидимка… и тут из двери выскочил Малфой и обезоружил его…

Гермиона закрыла ладонями рот, Рон застонал, у Луны задрожали губы.

— Потом появились Упивающиеся смертью… а за ними Снейп… и Снейп убил его. Авада Кедавра… — Говорить дальше Гарри не смог.

Мадам Помфри залилась слезами. Никто не обратил на неё никакого внимания, только Джинни вдруг прошептала:

— Чш-ш! Слушайте!

Мадам Помфри, глотая слезы, прижала пальцы к губам, глаза её расширились. Где-то в темноте запел феникс — такого пения Луна не слышала ни разу: потрясающей красоты горестный плач. И она почувствовала, что музыка эта звучит у неё внутри, не снаружи, то было её собственное горе, волшебным образом превратившееся в песню, которая отдавалась эхом, разносилась над просторами замка, лилась в его окна.

Может быть, оттого, что горе это было связано для Луны не только и не столько со смертью Дамблдора, сколько с тем, что её любимый теперь для всех стал предателем и негодяем, боль в душе Луны становилась невыносимой. Да, она знала, что всё будет именно так. Но от этого её сострадание становилось лишь острее, а любовь к Северусу — пронзительнее.

Как долго они молчали, вслушиваясь, сказать ни один из них не смог бы, как не смог бы и объяснить, почему, пока они слушали звучание собственной скорби, боль как будто стихала; однако всем показалось, что прошло немало времени, прежде чем больничная дверь снова отворилась и в палату вошла профессор МакГонагалл. Как и на всех остальных, на ней были видны следы недавней битвы — ссадины на лице, разодранная одежда.

— Молли с Артуром уже летят сюда, — сказала она, разрушив чары музыки; все встряхнулись, словно выходя из оцепенения, одни вновь обратили взгляды на Билла, другие вытирали глаза, третьи покачивали головами. — Что произошло, Гарри? По словам Хагрида, ты был с профессором Дамблдором, когда… когда это случилось. И он говорит, что профессор Снейп как-то причастен…

— Снейп убил Дамблдора, — ответил Гарри. Мгновение она молча смотрела на него, потом, ко всеобщему испугу, покачнулась; мадам Помфри, по-видимому уже совладавшая с собой, бросилась к ней, выхватила из воздуха кресло и подтолкнула его под МакГонагалл.

— Снейп, — опадая в кресло, слабо повторила МакГонагалл. — Мы все удивлялись… но он так доверял… всегда… Снейп… не могу поверить…

— Снейп как никто владел окклюменцией, — с непривычной хрипотцой в голосе произнес Люпин. — Мы все это знали.

— Но Дамблдор клялся, что он на нашей стороне! — прошептала Тонкс. — Я всегда думала, что Дамблдору известно о Снейпе такое, чего не знаем мы…

— Он намекал, что у него есть веские причины доверять Снейпу, — пробормотала профессор МакГонагалл, вытирая уголки глаз клетчатым носовым платком. — Я хочу сказать… при таком прошлом Снейпа… конечно, многих поражало… но Дамблдор недвусмысленно заявил мне, что раскаяние Снейпа абсолютно искренне… и даже слова против него слышать не желал!

— Хотела бы я знать, что наговорил ему Снейп, чтобы убедить его в этом, — сказала Тонкс.

— Могу вам сказать, — произнес Гарри, и все повернулись к нему. — Снейп снабдил Волдеморта сведениями, которые заставили его начать охоту на моих маму и папу. А потом Снейп уверил Дамблдора, будто не понимал, что делает, сказал, что сожалеет об этом, сожалеет об их смерти.

— И Дамблдор поверил ему? — ошеломлённо спросил Люпин. — Поверил, что Снейп сожалеет о смерти Джеймса? Да Снейп ненавидел Джеймса…

«И было за что!» — подумала Луна. Подумала зло, с совершенно несвойственной ей ненавистью — так, как подумал бы Северус. Неужели Люпин не понимает, что у Северуса были причины ненавидеть Джеймса? Джеймса, который ненавидел его совершенно без причины, просто по факту его существования! Ведь Люпин видел, как Поттер-старший издевался над Северусом. И не только видел, но и сам принимал участие во многих «шутках» и «шалостях»! И теперь он ещё смеет что-то говорить о ненависти?! Да что он знает о ней? О той ненависти, которая сейчас захлестнула Луну, словно удавка на горле? О ненависти, не дающей вздохнуть!

Единственная мысль удержала Луну от того, чтобы не швырнуть в Люпина проклятием — мысль о том, что она должна быть достойна Северуса, достойна его любви и доверия, а значит, ей необходимо проявить такую же выдержку, какую всегда проявлял он. И по отношению к Люпину, и по отношению к Гарри, который оказался таким идиотом. Он был с Дамблдором в момент убийства. Он всё видел — и ничего не понял. Ничегошеньки! Впрочем… Чего требовать от Гарри? Вон как Люпин подогревает в нём ненависть к Снейпу. Мразь… Как же она презирает это волчье отродье.

Луна поймала себя на мысли, что думает о Люпине в тех же выражениях, в каких делал бы это Северус. Ну и пусть. Хотя… Они все такие дураки потому что ничего не знают о нём. Ни-че-го. И не должны знать. Таков план Дамблдора. Но ей сейчас от этого не легче. Выслушивать всё это о любимом человеке и не иметь возможности вступиться за него. Вон Гарри продолжает нести чушь…

— Он и маму мою ни в грош не ставил, — сказал Гарри, — она же была из магглов… «грязнокровка», так он ее называл…

Злые слёзы чуть не брызнули из глаз Луны. Идиот! «Какой же вы идиот, Поттер!» Да ни один человек на свете, включая твоего папашу, так не любил твою мать-предательницу, как любил её Северус! Это она растоптала его вместе с его любовью, отдав сердце негодяю, который издевался над ним! Мерлин, как же трудно сдерживать себя! Как только Северусу удавалось держать себя в руках, разговаривая с Гарри! И со всеми прочими — теми, что сидели сейчас здесь и закатывали глаза, обвиняя его в подлости и предательстве!

Никто из них не спросил, как Гарри узнал об этом. Все выглядели придавленными страшным потрясением, все пытались переварить чудовищную правду.

— Это моя вина! — вдруг сказала профессор МакГонагалл, скручивая пальцами носовой платок. Казалось, она никак не может собраться с мыслями. — Моя! Я послала нынче ночью Филиуса за Снейпом, послала, чтобы он пришел к нам на помощь! Если бы я не известила Снейпа о том, что происходит, он мог и не присоединиться к Упивающимся смертью. Пока Филиус не сказал ему, что они здесь, Снейп вряд ли знал об этом.

— Ты ни в чем не виновата, Минерва, — твердо сказал Люпин. — Мы все нуждались в помощи и приходу Снейпа только обрадовались…

— Значит, появившись на поле боя, он присоединился к Упивающимся смертью? — спросил Гарри, желавший узнать о двуличии и низости Снейпа всё, что можно. Ему совершенно необходимо было найти побольше причин для ненависти к Снейпу, для того, чтобы принести обет мщения.

— Что именно произошло, я точно не знаю, — взволнованно ответила профессор МакГонагалл. — Всё так смешалось… Дамблдор сказал, что на несколько часов оставит школу и что нам нужно будет, просто на всякий случай, патрулировать коридоры… К нам должны были присоединиться Римус, Билл и Нимфадора… ну, мы и патрулировали. Казалось, всё тихо. Каждый потайной ход, идущий из школы, был перекрыт. На все входы в замок наложены мощные заклинания. Я и сейчас не знаю, как сумели Упивающиеся смертью проникнуть…

— Я знаю, — снова вмешался Гарри и коротко рассказал о двух Исчезательных шкафах, о создаваемом ими волшебном коридоре. — Вот так они и прошли, через Выручай-комнату.

Почти невольно он взглянул на Рона, потом на Гермиону — оба выглядели совершенно пришибленными.

— Это я напортачил, Гарри, — уныло признал Рон. — Мы сделали, как ты велел: проверили Карту Мародёров, Малфоя на ней не увидели и решили, что он в Выручай-комнате. Я, Джинни и Невилл отправились следить за ней… но Малфой проскочил мимо нас…

— Он вышел из комнаты примерно через час после того, как мы начали наблюдение, — сказала Джинни. — Один, с этой кошмарной высушенной рукой…

— С Рукой Славы, — пояснил Рон. — Помнишь, той, что даёт свет только тому, кто её держит?

— В общем, — продолжила Джинни, — он, скорее всего, проверял, свободен ли путь, можно ли выпустить Упивающихся смертью, потому что, едва увидев нас, бросил что-то в воздух, и всё тут же погрузилось в непроглядную тьму…

— Перуанский Порошок мгновенной тьмы, — горько промолвил Рон. — Фред с Джорджем… Я ещё поговорю с ними о том, кому они продают свои товары.

— Чего мы только не перепробовали — Люмос, Инсендио, — сказала Джинни, — ничто эту тьму не брало. Нам осталось одно — на ощупь выбраться из коридора, при этом мы слышали, как кто-то пробежал мимо. Видимо, Малфой освещал себе дорогу Рукой и провёл остальных. Заклинаниями мы пользоваться не решались, боялись попасть друг в друга, а когда добрались до освещённого коридора, их уже не было.

— К счастью, — хрипло сказал Люпин, — Рон, Джинни и Невилл почти сразу наткнулись на нас и рассказали о случившемся. Через несколько минут мы отыскали Упивающихся смертью, они направлялись к Астрономической башне. Малфой, скорее всего, не ожидал усиления стражи, да и порошок у него весь уже вышел. Началась драка, они бросились врассыпную, мы погнались за ними. Один из них, Гиббон, прорвался к лестнице на башню…

— Чтобы поставить Метку? — спросил Гарри.

— Наверное. Должно быть, они договорились обо всём ещё в Выручай-комнате, — сказал Люпин. — Правда, не думаю, что Гиббону так уж хотелось в одиночку дожидаться там Дамблдора, потому что он скоро спустился вниз, присоединился к сражению и попал под смертоносное заклятие, на волосок пролетевшее мимо меня.

— Значит, если Рон наблюдал за Выручай-комнатой вместе с Джинни и Невиллом, — обращаясь к Гермионе, сказал Гарри, — то вы…

— Да, дежурили у кабинета Снейпа, — прошептала Гермиона, в глазах которой поблескивали слёзы. — С Луной. Проторчали там целую вечность, ничего не происходило, что творится наверху, мы не знали… Рон же взял Карту Мародёров с собой… а около полуночи в подземелье примчался профессор Флитвик. Он что-то кричал об Упивающихся смертью в замке, по-моему, нас с Луной он даже не заметил, просто ворвался в кабинет Снейпа, и мы услышали, как он говорит, что Снейп должен пойти с ним и помочь, потом какой-то громкий удар, а после Снейп выскочил из кабинета и увидел нас и… и…

— Что? — спросил Гарри.

— Я оказалась такой дурой, Гарри! — тоненько и тихо произнесла Гермиона. — Он сказал, что у профессора Флитвика обморок, велел нам зайти в кабинет, позаботиться о нём, пока… пока сам он будет сражаться с Упивающимися смертью…

От стыда Гермиона закрыла лицо ладонями и рассказ свой продолжила сквозь пальцы, приглушённым голосом:

— Мы вбежали в кабинет — посмотреть, чем можно помочь профессору Флитвику он без сознания лежал на полу и… ох, теперь-то всё так очевидно. Снейп, скорее всего, оглушил его, а мы этого не поняли, Гарри, не поняли и дали Снейпу уйти!

— Не поняли или не захотели понять? Сделали вид, что не поняли?

Гарри пристально смотрел на Луну.

— Гермиона, ты не думаешь, что кто-то мог воздействовать на тебя, чтобы ты не замечала очевидных вещей? Тебе не показалось, что кто-то нарочно затуманивает тебе мозги?

— Что ты хочешь этим сказать? — Гермиона в отчаянии взглянула на Гарри.

— Я хочу узнать, какой идиот додумался послать Лавгуд следить за кабинетом Снейпа? При том, что вся школа знает, что у них со Снейпом были какие-то тёмные дела.

— Но ведь Дамблдор сам всё проверил и разрешил им заниматься, — робко возразила Гермиона.

— Как видим, Дамблдор тоже мог ошибаться, — горестно вздохнула МакГонагалл.

— И это стоило ему жизни, — произнёс Люпин.

— Но ведь Луна потом сражалась! — воскликнула Гермиона. — И даже попала в кого-то Петрификусом — я сама видела.

— А ты уверена, что всё это — не для отвода глаз? Чтобы отвести от себя подозрения! — зло выкрикнул Гарри.

Вся его ненависть к Снейпу сейчас сосредоточилась на одном человеке — на том, кто в последнее время был ближе всех к этому негодяю и предателю. Снейпа здесь не было, зато Луна стояла рядом — вот на кого можно было излить всю свою ненависть и боль.

— Что скажешь? — зло бросил он Луне.

Луна взглянула на Гарри широко раскрытыми глазами, словно ребёнок, которого обидели, но который успел лишь удивиться этому. Несмотря на злость, ненависть и боль, кипевшие в нём, Гарри почувствовал укол совестит, будто сделал что-то подлое и низкое.

— А он на мне зелья испытывал, — спокойно произнесла Луна. — В первый раз я не знаю, почему согласилась. Наверное, он применил Империус или как-то по-другому в мою голову залез. А потом я сама соглашалась. Наверное, его зелья на меня так действовали. Я постоянно думала, что всё происходит правильно, что так и должно быть…

Луна перевела дух. Врать было мучительно. Тем более оговаривать Северуса. Но он просил её сделать это — и Луна терпела. В палате повисло тяжёлое молчание. Но Гарри не хотел так просто отказываться от своих подозрений.

— А почему ты сейчас решила, что он поступал неправильно? С чего бы вдруг?

— Два дня назад он дал мне попробовать новое зелье. Видимо, с другим составом. Вот тогда я и почувствовала неладное. Я смогла задуматься над тем, что со мной происходит. Но сделала вид, что зелье действует на меня так же, как и предыдущие. Сегодня на занятии он повторно дал мне то же самое зелье. И моё сознание полностью прояснилось. Я осознала, что надо мной проводили опыты. А я считала, что со мной всё в порядке.

Луна всхлипнула и опустила глаза. Нет, она вовсе не играла на публику. Луна действительно плакала оттого, что приходилось ещё больше очернять Северуса в глазах тех, кто и так ненавидел его от всей души. Зачем только она послушалась его? Лучше бы сейчас выдержать нападки и обвинения в предательстве, чем вот так…

— Бедная девочка, — будто издалека Луна услыхала сочувственный голос профессора МакГонагалл. — Как она могла распознать предателя, если никто из нас этого не сделал? Если уж сам Дамблдор этого не смог….

И она вновь утёрла глаза клетчатым платком. Опять повисло тягостное молчание. Плач Фоукса еще разносился над землями замка. И пока музыка продолжала наполнять воздух, мысли Луны уносились далеко-далеко. Что сейчас делает Северус? Как он чувствует себя? Как переживает случившееся? Мерлин всемогущий, как же ей необходимо было оказаться сейчас рядом с ним! Обнять его покрепче, прижаться всем телом и прошептать на ухо: «Любимый, я с тобой».

Двери больничного крыла резко распахнулись, заставив всех испуганно вздрогнуть: в палату торопливо вступили мистер и миссис Уизли, а следом за ними Флёр с искаженным ужасом прекрасном лицом.

— Молли, Артур, — воскликнула профессор МакГонагалл, вскакивая и бросаясь им навстречу, — мне так жаль…

— Билл, — прошептала миссис Уизли, увидев изуродованное лицо сына, и метнулась мимо МакГонагалл к его кровати. — О, Билл!

Люпин и Тонкс торопливо встали и отступили в сторону, чтобы позволить мистеру и миссис Уизли приблизиться к Биллу. Миссис Уизли склонилась над сыном, коснулась губами его окровавленного лба.

— Вы сказали, что на него напал Сивый? — встревоженно спросил профессора МакГонагалл мистер Уизли. — Но ведь он не преобразился? Так что же это значит? Что будет с Биллом?

— Пока мы этого не знаем, — ответила профессор МакГонагалл, бросая беспомощный взгляд на Люпина.

— Какое-то заражение, вероятно, произойдет, Артур, — сказал Люпин. — Случай редкий, быть может, уникальный… Не ясно, как поведет себя Билл, когда очнется…

Миссис Уизли отобрала у мадам Помфри остро пахнущую мазь и начала сама покрывать ею раны Билла.

— А Дамблдор… — продолжал мистер Уизли. — Это правда, Минерва?.. Он действительно…

Профессор МакГонагалл кивнула, и в этот же миг Гарри, почувствовав какое-то движение стоявшей рядом с ним Джинни, взглянул на неё. Чуть сузившиеся глаза Джинни не отрывались от Флёр, которая, замерев, вглядывалась в Билла.

— Дамблдор погиб, — прошептал мистер Уизли, но миссис Уизли могла сейчас думать только о сыне. Она заплакала, слезы её падали на изуродованное лицо Билла.

— Конечно, какая разница, как он выглядит… это н-не так уж и важно… но он был таким красивым м-мальчиком… всегда таким красивым… и с-собирался жениться!

— А это ещё что такое? — внезапно и громогласно осведомилась Флёр. — Что значит —

соби’гался?

Миссис Уизли повернула к ней залитое слезами, испуганное лицо.

— Ну… только то…

— Думаете, Билл не захочет тепе’гь взять меня в жёны? — гневно спросила Флёр. — Думаете, ‘газ его покусали, так он меня и ‘газлюбит?

— Нет, я совсем не об этом…

— И п’гавильно, потому что он захочет и еще как! — заявила Флёр, распрямляясь во весьрост и отбрасывая за спину длинную гриву белокурых волос. — Чтобы помешать Биллу любить меня, т’гебуется кое-что пок’гуче какого-то обо’готня!

— Да, да, конечно, — торопливо подтвердила миссис Уизли, — просто я думала, может быть… раз он теперь… то как же…

— Вы думали, что я не захочу за него выйти? — гневно раздувая ноздри, спросила Флёр. — Что меня инте’гесует одна его внешность? По-моему, моей к’гасоты вполне хватит на нас обоих! А все эти ш’гамы показывают только, как отважен мой муж! Пустите, я сама! — яростно воскликнула она, отталкивая миссис Уизли и вырывая из ее рук мазь.

Миссис Уизли отпрянула назад, к мужу, и с растерянным видом наблюдала, как Флёр обрабатывает раны Билла. Все молчали; Гарри не решался даже пошевелиться. Подобно всем остальным, он ожидал какого-то взрыва.

— У нашей тетушки Мюриэль, — произнесла после долгой паузы миссис Уизли, — есть редкой красоты диадема… гоблинской работы… Я не сомневаюсь, что уговорю её одолжить эту диадему вам на венчание. Знаете, она так любит Билла, а диадема очень пойдет вашим волосам.

— Спасибо, — чопорно ответила Флёр. — Уве’гена, это будет к’гасиво.

А через миг — Гарри не успел даже заметить, как это произошло, — две женщины уже плакали, обнимая друг дружку. Гарри был совершенно сбит с толку и, гадая, не сошел ли весь мир с ума, огляделся по сторонам: Рон выглядел таким же ошеломленным, как он, Джинни и Гермиона обменивались изумленными взглядами. Даже Луна не сводила с них широко раскрытых заплаканных глаз.

— Видишь! — произнёс сдавленный голос. Тонкс гневно взирала на Люпина. — Она всё равно хочет выйти за него, пусть даже он и искусан! Ей наплевать на это!

— Тут другое, — едва шевеля губами, ответил напрягшийся вдруг Люпин. — Билл полным оборотнем не станет. Это два совершенно разных…

— Да мне-то что, какое мне дело? — воскликнула Тонкс, хватая Люпина за отвороты мантии и встряхивая его. — Я миллион раз говорила тебе…

Вот тут-то значение нового Патронуса Тонкс, её получивших мышиный окрас волос, причина, по которой она бросилась искать Дамблдора, едва услышав, что Сивый снова на кого-то напал, — всё это стало вдруг для Гарри совершенно ясным: выходит, Тонкс была влюблена вовсе не в Сириуса…

— А я миллион раз говорил тебе, — произнес Люпин, стараясь не встречаться с Тонкс взглядом, — что я слишком стар для тебя, слишком беден… слишком опасен…

— Сколько раз я тебе повторяла, Римус, ты ведешь себя просто смешно, — объявила миссис Уизли через плечо Флёр, которую она продолжала гладить по спине.

— Ничего не смешно, — не сдавался Люпин. — Тонкс заслуживает кого-то помоложе и поздоровее.

— Да ведь нужен-то ей ты, — сказала, слабо улыбнувшись, миссис Уизли. — И в конце концов, Римус, человек молодой и здоровый вовсе не обязательно навсегда таким и останется.

И она печально повела рукой в сторону лежавшего между ними Билла.

— Сейчас… сейчас не время говорить об этом, — сказал Люпин, горестно обводя взглядом палату, но избегая при этом чьих бы то ни было глаз. — Дамблдор мертв…

— Дамблдор был бы счастливее всех, зная, что в мире прибавилось хоть немного любви, — резко сказала профессор МакГонагалл, и при этих словах больничная дверь распахнулась снова — вошел Хагрид.

Та малая часть его лица, которую не закрывали борода и волосы, была мокрой, припухшей; Хагрида сотрясали рыдания, в руке он сжимал огромный грязный носовой платок.

— Я… я всё сделал, профессор, — прерывающимся голосом сообщил он. — П-перенёс его. Профессор Спраут отправила детишек назад, по постелям. Профессор Флитвик говорит, что ему нужно ненадолго прилечь, но он враз поправится. А профессор Слагхорн сказал, что сообщил в Министерство.

— Спасибо, Хагрид, — ответила профессор МакГонагалл, сразу же встав и обернувшись, чтобы окинуть взглядом тех, кто теснился у койки Билла. — Когда министерские появятся здесь, мне придется объясняться с министром. Хагрид, будь добр, скажи деканам — Слизерин может пока представлять Слагхорн, — что мне необходимо немедленно увидеться с ними в моем кабинете. Буду рада, если к ним присоединишься и ты.

Хагрид кивнул, повернулся и, шаркая, покинул палату. Профессор МакГонагалл взглянула на Гарри:

— Перед тем как встретиться с деканами, я хотела бы коротко переговорить с вами, Гарри. Если вы согласитесь пройти со мной…

Гарри встал, пробормотал, обращаясь к Рону, Гермионе и Джинни: «Я быстро» — и направился следом за МакГонагалл. Она вдруг остановилась, будто вспомнила что-то ещё, и, обернувшись, произнесла:

— Мисс Лавгуд. Возможно, представители Министерства заинтересуются вашими м-м-м… контактами со Снейпом. И захотят вас допросить. Пусть это не станет для вас неожиданностью.

МакГонагалл, а следом за ней и Гарри, вышли из палаты. Взоры всех оставшихся вновь обратились к Луне. Под этими взорами девочка выпрямилась, расправила плечи, вскинула голову и, обведя всех спокойным внимательным взглядом, молча направилась к выходу. Взгляды присутствующих, направленные на неё, казалось, прожигали ей спину. Так вот как чувствовал себя Северус, когда все смотрели на него с ненавистью и провожали его подобными взглядами, не осмеливаясь высказать своё отношение в лицо! Ничего. Она тоже сможет всё выдержать. Она докажет, что достойна его любви и его доверия.

Плач феникса по-прежнему разносился над замком, терзая сердце Луны и не принося облегчения. Добравшись до башни Райвенкло и войдя внутрь, Луна увидела, что гостиная, вопреки её ожиданиям, пуста. Очевидно, профессор Флитвик отдал распоряжение старостам развести всех по спальням. Луна поднялась по лестнице. В её спальне было тихо, но тишина эта казалась напряжённой. Будто все, кто находился в комнате, затаили дыхание и следили за Луной.

Она юркнула в постель, задёрнула полог и наложила на пространство внутри него Заглушающее заклинание. Теперь она могла по-настоящему дать волю слезам, которые покатились по её щекам неудержимым потолком. Время шло, а Луна плакала и не могла остановиться. Ранний летний рассвет окрасил комнату в розовые тона. А Луна так и не смогла уснуть.

Кто-то бесцеремонно отдёрнул полог на её кровати.

— Мисс Лавгуд, — услышала она тоненький голосок профессора Флитвика. — Просыпайтесь, мисс Лавгуд. С вами хотят побеседовать. Идёмте со мной.

Луна тяжело сползла с кровати и побрела за профессором Флитвиком. Голова была словно чугунная. Перед глазами стлался туман. Луну пошатывало и подташнивало. Но она всё же вспомнила про висевший на шее флакон с противоядием от Веритасерума и сумела проглотить каплю зелья за спиной у Флитвика перед тем, как переступить порог директорского кабинета.

Комментарий к Глава 55 https://vk.com/photo238810296_457241453

====== Глава 56 ======

Carl Orff\O Fortuna

Gregorian\Ave Satani

Снейп аппарировал к воротам Малфой-мэнора последним. Он дождался, пока все Упивающиеся покинут территорию Хогвартса, чтобы никто из них не смог причинить ни малейшего вреда Поттеру. Мальчишка был в отчаянии, поэтому не мог адекватно оценивать ситуацию и уклоняться от летящих в него заклятий. У него в тот момент была одна цель — догнать и уничтожить убийцу любимого директора. Поттер никогда не отличался способностью думать. А в таком состоянии думать на его месте не смог бы никто. Хотя мысль о том, кто освободил его от Парализующего заклинания, могла бы всё же зародиться в его голове. Но нет… Он предпочёл швырять в Снейпа заклятия и орать ему «Сражайся, трус!» Это было глупо, и тем не менее Снейп и сам удивился, насколько сильную боль он испытал, услыхав от мальчишки этот вопль: «Трус!!!» Он готов был выдержать что угодно, любые оскорбления, но только не обвинение в трусости.

Снейпа ждали все, кроме Роули, который буквально за шкирку волок Сивого, едва державшегося на ногах, к замку. Остальные, кажется, не решались предстать перед Повелителем, не прячась за спиной человека, совершившего главный подвиг нынешней ночи. Драко стоял в стороне от всех и смотрел куда-то сквозь собравшихся. Он по-прежнему тяжело дышал, но, скорее всего, вовсе не от быстрого бега.

При появлении Снейпа все молча направились вслед за Роули и Сивым. Снейп подошёл к Драко, так и не сумевшему принять обычный высокомерный вид. Не в силах вынести тяжёлый взгляд своего декана, мальчишка отвернулся и с видом побитой собаки побрёл к замку.

— Драко! — окликнул его Снейп.

Малфой остановился, но не повернулся на зов. Снейп медленно подошёл к нему.

— Позвольте дать вам совет, — с расстановкой произнёс он. — Когда мы войдём к Повелителю, не старайтесь прятаться за чужими спинами, но и не лезьте вперёд. Операция удалась лишь наполовину, поэтому сейчас каждый получит то, что ему причитается. От вашего поведения зависит величина наказания, которое вы понесёте.

Драко резко повернул голову и бросил на Снейпа быстрый взгляд.

— Да-да, мистер Малфой, — голос Снейпа был пропитан ядом. — Оттого, что вы не пожелали взаимодействовать со мной, операция по захвату замка прошла… мягко говоря, не блестяще. И отвечать за это мне придётся наравне с вами.

— Но… Вы ведь убили его, — кажется, у Малфоя не было сил произнести вслух имя Дамблдора. — Значит, вы достойны награды Повелителя.

— Но я не смог обеспечить захват школы. Благодаря вам. Так что отвечать мне придётся наравне с вами.

— Ну и валите всю вину на меня! — истерично вскрикнул Малфой. — Вы же считаете меня ничтожеством! Я не смог… Не сумел…

Мальчишка громко всхлипнул и попытался бежать. Но стальные пальцы Снейпа сдавили его плечо и принудили остаться на месте.

— Послушайте меня, Драко, — голос Снейпа был мягким и вкрадчивым. — Я не собираюсь взваливать на вас ответственность за всё произошедшее. Но вы сами должны себе помочь. Постарайтесь в присутствии Повелителя издавать как можно меньше звуков. Когда я подчеркну вашу роль в разоружении Дамблдора, почтительно поднесите ему волшебную палочку старика. Кстати, она при вас?

— Нет… Она, кажется, улетела вниз. Я не помню.

«Идиот!» — мысленно воскликнул Снейп, а вслух сказал:

— В таком случае, просто молчите. Открывайте рот только тогда, когда он будет вас о чём-то спрашивать. Отвечайте коротко и почтительно. И не реагируйте на выпады остальных в ваш адрес. Вы всё поняли?

Драко подавленно кивнул.

— Тогда поторопитесь, — Снейп ускорил шаг. — Повелитель не любит ждать.

Снейп и Драко вошли в покои Хозяина одними из последних. За ними порог комнаты переступил лишь Роули, по-прежнему в одиночку тащивший Сивого. Никому не пришло в голову помочь Торфину — кажется, все брезговали прикасаться к оборотню. Войдя в гостиную, где Волдеморт дожидался возвращения своих слуг, Роули с явным облегчением сбросил Сивого, как куль, на пол. Тот с трудом занял сидячее положение и замер, привалившись к стене.

Все молчали, дожидаясь разрешения Волдеморта начать доклад. Кажется, запал битвы прошёл, и теперь каждый осознавал, что им не удалось выполнить поставленную задачу. И за это придётся отвечать. Поэтому тот, кто возьмёт на себя эту ответственность, вызовет гнев Повелителя на себя.

Волдеморт обвёл всех взглядом, от которого по спинам Упивающихся пробежала дрожь. Остановив его на Драко, Тёмный Лорд произнёс:

— Мой юный друг. Вы справились со своим заданием?

Малфой сделал шаг вперёд, сглотнул и, склонив голову, хрипло произнёс:

— Не совсем, мой Лорд. Я провёл наших соратников в школу с помощью Исчезательных шкафов. Но… — тут он замялся, а после, набравшись решимости, словно прыгая в ледяную воду быстро произнёс: — Но я не смог убить Дамблдора. Я лишь разоружил его. Остальное сделал профессор Снейп.

— А палочка Дамблдора? Если ты разоружил его, она у тебя?

— Нет, мой Лорд, — Драко виновато опустил голову. — Она упала вниз, и я не смог подобрать её.

Лицо Волдеморта исказил гнев. Драко понял, что этого промаха ему тоже не простят. Впрочем, ошибкой больше или меньше, для него уже роли не играло. Он в этой истории потерпел полное фиаско. Но ярость Повелителя от этого не становилась менее устрашающей.

— Отчего же ты не смог совершить убийство? В твой душе шевельнулась жалость к старику?

Голос Волдеморта был вкрадчивым, чем нагонял ещё больше жути. «Мальчишке сейчас не позавидуешь», — подумал Снейп. Он, как и все прочие, стоял, склонив голову и молча слушал этот напряжённый диалог.

— Я… Это не жалость, мой Лорд. Трудно убить человека, глядя ему прямо в глаза. Тем более того, кого давно знаешь… В бою это сделать легче.

— Понимаю тебя, — Волдеморт был спокоен, но в этом спокойствии таилось нечто настолько страшное, что Драко цепенел от ужаса и сам удивлялся, что ему удалось произнести так много слов подряд.

 — Значит, тебе помог Северус, — констатировал он, переводя взгляд с Драко на Снейпа.

— Да, мой Лорд. Я сделал это, — Снейп выступил вперёд, словно отодвигая Малфоя на задний план, и слегка поклонился.

— Как это было? Старик принял смерть достойно?

— Он был очень слаб и казался полностью обессиленным. Едва держался на ногах и просил пощады, — говоря это, Снейп презрительно кривил губы, будто выплёвывая слова.

— Дамблдор просил у тебя пощады? — в голосе Волдеморта сквозило явное удивление.

— Это могут подтвердить те, кто присутствовал там, — бесстрастно произнёс Снейп.

Волдеморт обвёл глазами всех, находившихся в комнате.

— Так оно и было, Повелитель, — Амикус Кэрроу набрался смелости ответить на немой вопрос Волдеморта. Его сестра и Корбан Яксли молча кивнули в ответ. На тяжело сопевшего у стены Сивого, который также утвердительно кивнул, никто не обратил внимания.

— Странно. Совсем непохоже на Дамблдора, — произнёс Волдеморт. — Наверное, старик понял, что его гибель неизбежна. А перед лицом смерти ломаются даже самые стойкие. В любом случае, Северус, прими мою благодарность. Ты достоин награды, и ты её получишь.

Снейп молча склонился перед Повелителем. Драко за его спиной попытался сжаться и забиться в тень. Больше всего на свете ему хотелось в этот момент стать невидимым. И стереть Волдеморту память, чтобы тот вообще забыл о его существовании.

— Вы проникли в замок бесшумно, как и планировали? — спросил Тёмный Лорд, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Нет, Повелитель, нам это не удалось, — кажется, Амикусу пришлось взять на себя роль главного ответственного за всё случившееся. Либо он был настолько глуп, что ему хотелось выслужиться перед Хозяином, либо он чувствовал себя наименее виноватым в провале операции по захвату школы. А скорее, и то и другое вместе, подумал Снейп.

— Я не позволил Беллатрикс участвовать в нападении, хотя она могла бы принести большую пользу… Я послушался тебя, Северус… А вы не смогли сделать всё тихо? Может быть, вы ещё скажете, что не сумели установить власть над Хогвартсом?

Повисло тяжёлое молчание. Даже Кэрроу не решался издать ни звука.

— Всё дело в том, мой Лорд, что юный Малфой не доверял мне и не хотел согласовывать наши действия. Ему хотелось всё совершить самостоятельно, — Снейп понял, что придётся вызывать огонь на себя. — Он узнал, что Дамблдор покинул школу. Но он не мог знать, что старик принял меры предосторожности и вызвал для патрулирования замка членов Ордена Феникса. Когда наши люди вышли из Выручай-комнаты, они тут же наткнулись на патруль. Завязалась драка, на шум прибежали другие орденцы. Поэтому эффект неожиданности не был использован. Если бы мистер Малфой проинформировал меня, я увёл бы патруль подальше от того места, где появились наши люди. А так… Я вообще не знал о начале сражения, пока за мной не примчался Флитвик.

— Драко. Не слишком ли много упущений? — спросил Волдеморт сжавшегося от страха Малфоя. Голос Повелителя был настолько ласков, что у Драко всё внутри тряслось от ужаса. Зубы стучали. Он едва смог выдавить из себя:

— Простите меня, Повелитель. Я не доверял Сне… профессору Снейпу. Я был неправ. Это была моя ошибка.

— Что с Гиббоном? — поинтересовался Волдеморт. — Я не вижу его среди вас.

— Гиббон погиб. Во всяком случае, выглядел он настоящим покойником, — ответил Кэрроу.

— И, между прочим, в него угодило заклятие Роули, — подала голос его сестра. Она терпеть не могла Торфина и теперь не упустила случая выставить его в невыгодном свете перед Хозяином.

— Да там все кидались заклятиями, — вскипел Роули. — Всё вокруг светилось от вспышек. Не понять было, кто в кого попал или не попал!

— И всё же в Гиббона попал не кто-нибудь, а именно ты, Торф-ф-фин-н-н… — Волдеморт произнёс его имя протяжно и с присвистом. — У меня не так много доверенных людей, чтобы разбрасываться ими. У нас много сторонников, Торф-ф-фи-н-н-н… Но доверять я могу далеко не всем. И теперь я не знаю, могу ли доверять тебе.

Роули побледнел.

— Повелитель, — воскликнул он.

— Круцио! — Волдеморт направил на Роули волшебную палочку, до этого лежавшую перед ним на столе.

Роули дёрнулся и, как подкошенный, рухнул на пол, извиваясь и пытаясь подавить рвущийся наружу крик неимоверной, нечеловеческой боли. Кажется, Волдеморт остался доволен произведённым эффектом. Он вернул палочку на стол и спокойно смотрел, как великан Роули нелепо шарит руками по полу и пытается встать на колени, точно беспомощный грудной младенец. Снейп мельком взглянул на Драко. Его и без того бледное лицо сейчас представляло посмертную маску ужаса. Кажется, расправа с Роули нужна была Волдеморту не столько ради наказания самого Торфина, сколько для устрашения Малфоя. Он хотел показать мальчишке, что ждёт тех, кто вызвал гнев Повелителя. А Малфою было чего опасаться.

Пока Роули корчился на полу, приходя в себя, Волдеморт кивнул в сторону Сивого:

— А с этим что?

— Да драккл его знает, — ответил Кэрроу. — Видимо, бросился на кого-то и получил проклятие в упор.

Сивый, уже давно пришедший в себя, предпочитал тихо сидеть под стеной и продолжал изображать пострадавшего. Ему вовсе не хотелось нарываться на гнев этого красноглазого, которого все тут так боятся и, судя по всему, не зря. Зачем он только согласился работать на этого Тёмного Лорда? Не лучше ли было бы, как прежде, в одиночку, гоняться за жертвами и рвать им глотки? Нет, захотелось почёта, денег, признания какого-то… Драккл бы его побрал! Теперь вот сиди и трясись, вдруг красноглазому чего-то не понравится?

— Я, между прочим, порвал там одного из защитничков, — прохрипел Сивый, делая вид, что превозмогает боль. — А ещё чуть не загрыз Поттера. Только этот гад оказался проворнее и запустил в меня Петрификусом. В упор. Неприятная штука, скажу я вам.

— Ты получил по заслугам, Фенрир, — прошипел Волдеморт. — Разве я не предупреждал — не трогать Поттера? Он нужен мне живым.

— Да я бы ничего с ним не сделал. Покусал бы маленько. И к вам доставил, — просипел оборотень.

— Доставил бы, как же, — не унимался Кэрроу. — Ты с таким остервенением всем глотки рвал, что тебе всё равно было — Поттер, не Поттер… Загрыз бы и не вспомнил про приказ Повелителя.

— Если бы ты не был таким тупицей, Сивый, — заговорил Волдеморт, — сейчас бы корчился здесь от Круциатуса. Но, поскольку ты уже получил своё и ума тебе это не прибавило, я не стану тратить на тебя время.

Тёмный Лорд обвёл тяжёлым взглядом всех присутствующих.

— Значит, все, кроме Северуса, не справились со своим заданием. Вам не удалось захватить Хогвартс, несмотря на отсутствие в нём Дамблдора. И даже его смерть не помогла вам справиться с моим поручением.

Все подавленно молчали.

— Повелитель, — робко подал голос Кэрроу. — Но ведь в скором времени вы придёте к власти, и в любом случае будете повелевать всем магическим миром, в том числе и Хогвартсом.

— С такими “исполнительными” слугами это случится не так скоро, как хотелось бы, — произнёс Волдеморт. — Я помню, кто как служит мне. Мне не нужны бесполезные слуги.

«Слуги, — мысленно хмыкнул Снейп. — Раньше он называл приближённых «друзьями». В пору, когда нуждался в единомышленниках». Впрочем, он тут же спрятал эту мысль за надёжным окклюментным щитом. Хозяину не обязательно знать, что думает о нём самый преданный из его слуг.

— Простите нас, Повелитель, — снова Кэрроу. Как же ему хочется обелить себя в глазах Волдеморта! Готов ради этого рисковать собственной шкурой и нарваться на Круциатус, только бы выставить себя в выгодном свете. — Всё прошло бы совсем не так, если бы не самомнение мальчишки, который решил, что справится со всем в одиночку.

Та-а-к… Теперь нужно выручать этого болвана Драко. Кажется, его решили сделать козлом отпущения и повесить на него всех собак. Впрочем, он и так виноват — кто спорит? Если бы Малфой засунул подальше свою родовую гордость и высокомерие и действовал с ним сообща, всё сейчас было бы совсем по-другому. Для него, во всяком случае.

— Мальчишка выполнил свою задачу, — сказал Снейп. — Он провёл вас в замок. Если он не смог прикончить старика, это говорит лишь о его трусости и неопытности. А то, что вы не сумели победить в схватке с орденцами — целиком и полностью ваша «заслуга». И мальчишка здесь ни при чём.

— Хватит, — повелительный голос Волдеморта мигом прекратил все препирательства. — Убирайтесь все. Кроме Северуса и Драко.

Приказ не нужно было повторять дважды. Все поспешили как можно скорее покинуть помещение, включая Сивого, который подозрительно быстро вскочил и одним из первых бросился к двери. Снейп взглянул на Малфоя. Тот был бледен, но, кажется, сумел кое-как взять себя в руки и подавить страх, загнать его поглубже и не демонстрировать его столь явно. Снейп приготовился к продолжению. Им предстоял второй раунд.

— Подойди ко мне, Драко.

Высокий свистящий голос звучал почти ласково, и от этого у юного Малфоя подгибались коленки. Эта доброжелательность не сулила ничего хорошего. Драко понимал, что ему нужно сосредоточиться и очень сильно постараться хоть немного уменьшить гнев Повелителя. Хотя бы чёткими и внятными ответами на его вопросы, раз уж не удалось заслужить милость точным выполнением задания.

Драко подошёл ближе и остановился за пару шагов до кресла с высокой спинкой, похожего на трон, которое Волдеморт отодвинул от стола после ухода потрёпанной в сражении толпы соратников. Кресло это с монограммой Малфоев, вырезанной искусным мастером на высокой деревянной спинке, украшенной вычурными завитками и причудливо сплетёнными клубками змей, всегда стояло на почётном месте у длинного стола в гостиной. Сидеть в нём имел право глава рода, старший мужчина в семье. Драко ещё помнил те времена, когда в этом кресле восседал его дед — сэр Абраксас Малфой, высокий старик с вечно прямой спиной и величавой осанкой. Это был действительно предводитель могущественного клана, чистокровный волшебник с длинными струящимися по плечам волосами и аккуратной ухоженной бородой. И борода, и волосы у Абраксаса были серебристо-белыми. Невозможно было понять, седина это или естественный природный цвет. Драко в детстве даже побаивался деда, но всегда невольно любовался тем, с каким величием и достоинством тот двигался, говорил или просто восседал в этом кресле у стола. Именно «восседал» — и никак иначе.

После смерти деда почётное кресло во главе стола занял его отец — Люциус Малфой. Он не обладал величием своего родителя, но компенсировал это утончённым высокомерием и чувством собственного достоинства. Гордая осанка Люциуса и его аристократические манеры воочию демонстрировали, что он по праву занимает почётное кресло предводителя клана. Со временем Драко самому предстояло занять это место, и он делал всё, чтобы соответствовать образу главы славного чистокровного рода. И вот теперь…

Теперь это кресло — символ величия и достоинства семьи Малфоев, неизменно возвышавшееся над столом в гостиной их родового замка, почти трон, не сдвигавшийся ни на дюйм в сторону — небрежно отодвинуто, и в нём развалился красноглазый монстр, во власти которого находятся они все, от провонявшего кровью оборотня до него, Драко Малфоя и всей его семьи. И он, наследник древнего чистокровного рода, дрожит перед этим монстром, в страхе ожидая наказания за то, что не выполнил его приказ. До чего мы докатились, отец? Разве у Малфоев может быть хозяин? Как получилось, что в древнем малфоевском кресле восседает некто, ради кого ты томишься в Азкабане, а я, твой сын, вынужден сейчас изворачиваться и придумывать причины, чтобы избежать пытки Круциатусом?

Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Драко в тот момент, когда он медленно подходил к Волдеморту. Драко остановился перед Повелителем, опустив голову и пряча глаза. Опомнившись, он тут же пресёк этот поток мыслей, понимая, что его сознание полностью открыто и беззащитно перед Тёмным Лордом, несмотря на уроки окклюменции, которые дала ему в своё время тётушка Белла. Впрочем, Драко всё же попытался воздвигнуть окклюментный щит и очистить сознание хотя бы от мыслей о растоптанной родовой гордости Малфоев. Кажется, это ему удалось, несмотря на ужас, от которого всё внутри цепенело при приближении к Повелителю.

— Рассказывай всё подробно. С самого начала — как только ты узнал о том, что Дамблдор покидает замок. Не упускай деталей, — повелел Волдеморт. — Садись, Северус, — он небрежно указал Снейпу на стул, не сводя при этом взгляда с Драко, приготовившегося выполнить его требование.

Драко в мельчайших подробностях поведал, как получил известие от Розмерты о том, что Дамблдор покинул школу, как оповестил Упивающихся, как встретил их в Выручай-комнате и вывел из неё… Особенно подробного отчёта Волдеморт потребовал обо всём, происшедшем на Астрономической башне. Драко чувствовал, что вступил на скользкую почву. Он должен был рассказать Повелителю о том, что предлагал ему директор, но хотел скрыть свои истинные ответы на его предложения. А Волдеморт, как назло, задавал всё больше уточняющих вопросов. Хорошо, что Снейп был рядом и при необходимости, уводил разговор в сторону от опасных тем, за что Драко, несмотря на владевшее им напряжение, испытал к своему декану нечто похожее на благодарность.

Чем дольше продолжался допрос (а что это был именно допрос, Драко ни секунды не сомневался), тем вкрадчивей становился голос Повелителя. Чем больше Драко пытался выгородить себя, тем ласковее соглашался с его доводами Волдеморт. Драко понимал, что наказание неизбежно. Но, Мерлин, как же он боялся его! Как хотел избежать! Снейп скрипел зубами — мальчишка избрал неверную тактику. Он должен был смело признавать ошибки, а не пытаться выгородить себя, говоря о промахах других. Впрочем, главную свою вину Драко признавал полностью и раскаивался в проявленной слабости — он не смог убить директора, и этому не было оправдания.

То, что последовало далее, было логично и предсказуемо. Ожидать иного не было оснований ни у Снейпа, ни у Драко. И, тем не менее, у обоих похолодело внутри, когда Волдеморт направил свою палочку Малфою в грудь со словами:

— Надеюсь, ты понимаешь, Драко, что я не могу оставить безнаказанной ту череду промахов и ошибок, которую допустил ты лично. И которая стала одной из причин того, что Хогвартс сегодня не покорился моей власти. Мне очень жаль, Драко, что приходится делать это. Но зачем мне нерасторопные, нерешительные и неисполнительные слуги? Надеюсь, наказание поможет тебе осознать степень твоей вины, чтобы ты впоследствии больше никогда не допускал подобных ошибок.

Ожидание становилось мучительным. Повелитель любил эффектные паузы, во время которых страх перед предстоящей болью парализовал жертву. Волдеморт наслаждался ужасом, который волнами накрывал Драко, ожидавшего начала пытки, как избавления от мучительного предчувствия неизбежной боли. Снейп понимал, что сейчас чувствует мальчишка, но внешне оставался спокойным и равнодушным. Он знал, какого рода зрелище ему предстоит, и готов был выдержать его. «Да начинай уже!» — гневно подумал Снейп, краем глаза наблюдая за сжавшимся в комок Драко.

Кажется, Волдеморт был доволен произведённым на мальчишку эффектом.

— Круцио, — произнёс он почти нежно.

Драко вскрикнул и упал на пол, скорчившись у ног Повелителя. По тому, как он кричал и извивался, принимая неестественные позы, Снейп понял, что воздействие было более чем сильным. Кажется, Тёмный Лорд злился на мальчишку значительно сильнее, чем тот заслуживал. Возможно, он что-то такое увидел в его сознании… А может, просто выплеснул на него всю ярость, которую испытал, узнав о неудавшемся захвате школы. Как бы там ни было, сейчас наследник Люциуса, кажется, отдувался за всё, в чём провинился не только его отец в прошлом, но и все участники сегодняшнего рейда. Сначала от истошного крика мальчишки у Снейпа заложило уши. Но спустя несколько мгновений, показавшихся ему вечностью, Драко не смог даже кричать. Он корчился на полу, издавая лишь жуткий хрип, от которого у Снейпа сдавливало грудь и ныло сердце. Каким бы ни был этот надменный засранец, он не заслуживал подобной пытки. Тем более что отвечал сейчас не столько за свои грехи, сколько за промахи папаши.

Глядя на посиневшее лицо Драко, на его обессилевшее от невыносимой боли тело, Снейп испытывал злость. Злость на Люциуса с его помешанностью на идее превосходства чистой крови, заставившей его в своё время сперва профинансировать набиравшего силу Лорда Волдеморта, а после полностью покориться ему. Злость на себя, за то, что в молодости оказался таким идиотом и поверил в возможность стать сильным, опираясь на могущество этого монстра. Хотел произвести впечатление на Лили своими достижениями… Надо же! Да плевать ей было на все его достижения! Это он лишь теперь понял, что любовь не нужно ни выпрашивать, ни заслуживать. Она либо есть, либо её нет. И по-настоящему любят не за что-то, а просто потому, что ты есть и что без тебя не могут жить. Если бы только он понял это раньше! А теперь новое поколение расплачивается за то, что они в своё время поддержали этого монстра. И «расплачивается» — тут вовсе не метафора. Дети платят своей кровью, болью, своими изломанными душами… Как этот мальчишка у его ног, у которого не оказалось выбора.

Тем временем пытка закончилась. Малфой просто потерял сознание. Снейп понимал, что это было косвенным наказанием и для него, за то, что не сумел завоевать доверие мальчишки и заставить его действовать с ним сообща. Так сказать, демонстрация того, что могло бы случиться с самим Снейпом, не докажи он свою преданность Повелителю убийством Дамблдора. Согласно неписанным правилам, приближённые Волдеморта не имели права оказывать помощь тому, кто в их присутствии подвергся наказанию Хозяина. Поэтому Снейп продолжал бесстрастно взирать на скорчившееся на полу тело Драко, не подававшего признаков жизни.

— С-с-северус-с-с, — услышал он свистящий голос Повелителя.

— Да, мой Лорд, — Снейп встал и поклонился.

— В этой истории ты проявил себя лучше всех, — раздумчиво произнёс Волдеморт. — Ты заслуживаешь награды. И ты её обязательно получишь. Но немного позже.

— Мой Лорд, — Снейп ещё ниже склонил голову, так, что тонкие сальные пряди полностью закрыли его лицо. — Высшая награда для меня — быть вам полезным. Я горд тем, что сумел сегодня доказать мою преданность вам.

— И тем не менее. Я умею быть благодарным и ценить тех, кто верно служит мне. Твоя преданность будет вознаграждена.

— Благодарю вас, мой Лорд, — Снейп вновь склонил голову перед Повелителем.

В это время раздался слабый стон. Драко зашевелился на полу, не открывая глаз. Волдеморт брезгливо скривил губы.

— Северус, ты можешь идти. И забери с собой этого юного недоумка. Он — достойный сын своего папаши. Что Малфои умеют делать хорошо — так это отсчитывать деньги. На большее они, кажется, не способны.

— Да, мой Лорд, — с этим утверждением Волдеморта трудно было не согласиться. — Вы позволите мне покинуть замок?

- Куда же ты отправишься, Северус? После убийства Дамблдора тебя будут разыскивать. Безопаснее всего остаться здесь.

- Я подготовил для себя убежище, в котором меня никто не найдёт.

- Думаю, это небезопасно. Ты пока останешься здесь.В замке много комнат. Можешь занять любую. Думаю, Нарцисса будет рада оказать гостеприимство человеку, спасшему не только жизнь, но и честь её сына.

— Благодарю, мой Лорд.

Мысленно кляня и Волдеморта с его заботой и Нарциссу с её гостеприимством, Снейп склонился над стонущим Драко, просунул руку ему под спину и слегка приподнял. Драко застонал сильнее. Снейп рывком поставил мальчишку на ноги, подхватил сзади и поволок обмякшее, непослушное тело к выходу. Прикрыв за собой дверь, Снейп не стал задерживаться у порога. Он потащил Малфоя по коридору, сделав его тело невесомым при помощи заклинания Мобиликорпус, стараясь оказаться как можно дальше от проклятой гостиной с засевшим в ней монстром.

Внезапно одна из дверей, выходивших в коридор, открылась и на пороге возникла бледная, поблёкшая и постаревшая Нарцисса. Увидав Драко, висевшего в полуобморочном состоянии в паре дюймов над полом, которого Снейп волок по коридору, придерживая за пояс, Нарцисса вздрогнула и, не говоря ни слова, бросилась к ним. Надо отдать ей должное — она не причитала и не суетилась над телом сына, и лишь ещё более побледневшее лицо да испуганный взгляд выдавали её истинные чувства.

— Сюда, Северус, — чуть слышно произнесла она хрипловатым непослушным голосом, открывая дверь в конце коридора.

Снейп вошёл в комнату, оказавшуюся спальней Драко и уложил мальчишку на кровать, с которой Нарцисса предварительно сорвала не тёмно-зелёное, как ожидалось, а фиолетовое, шитое серебром шёлковое покрывало. Мальчишка продолжал тихо постанывать, пока мать снимала с него лишнюю одежду. Тем временем Снейп вынул из кармана свою «аптечку первой помощи» — несколько флаконов с зельями, которые всегда клал в карман, собираясь к Тёмному Лорду. Эти зелья он заранее взял с собой в ожидании нападения на Хогвартс и вот уже несколько дней они оттягивали внутренний карман его мантии.

Не говоря ни слова, он отстранил Нарциссу и принялся проделывать над Драко те же манипуляции, которые проводил над самим Снейпом покойный Дамблдор после Круциатусов Тёмного Лорда. Манипуляции, надо сказать, действенные. Вскоре Драко полностью пришёл в себя, обвёл всех взглядом, становившимся с каждой минутой всё более осмысленным и узнал место, в котором находился.

Снейп не стал дожидаться, когда мальчишка сможет заговорить. Хватит с него на сегодня. Кажется, Снейп уже дошёл до предела, за которым он не смог бы поручиться за свои реакции. Ему нужно было отдохнуть.

— Нарцисса, где я могу поспать? — обратился он к безмолвно взиравшей на сына хозяйке дома, которая с некоторых пор перестала быть в нём хозяйкой. — Мне нужна комната, в которой я поживу какое-то время.

— Да, конечно.

Кажется, Нарцисса была рада любому поводу отвлечься от мыслей, рвавших её мозг на части. Тревога и страх за сына словно парализовали её. Но гордость и требования аристократического кодекса поведения не позволяли ей разрыдаться при постороннем — громко, безутешно, по-бабьи, как жаждала её измученная отчаянием и беспокойством душа. Когда она ответила Снейпу, голос её был хоть и тусклым, но ровным, лишённым каких бы то ни было эмоций. Снейп оценил её выдержку и умение владеть собой.

Нарцисса незаметно прищёлкнула пальцами, и в комнате тут же возник домовой эльф, одетый в чистое кухонное полотенце с вышитым в уголке гербом Малфоев.

— Проводи мистера Снейпа в гостевую комнату на третьем этаже. Позаботься, чтобы у него было всё необходимое. Ты будешь обслуживать его всё время, пока мистер Снейп будет находиться в замке.

Домовик почтительно поклонился хозяйке и Снейпу.

— Пойдёмте, господин Снейп. Уотти отведёт вас в вашу комнату.

Снейп резко развернулся и шагнул к двери.

— Северус, — услышал он у себя за спиной тихий голос Нарциссы.

«Ну что ещё?» — обернувшись к ней, Снейп всем своим видом продемонстрировал усталое нетерпение.

— Северус… — Нарцисса просительно заглянула в его глаза. — Он… Он не справился? И за это… был наказан?

— Как видишь, — Снейп кивнул в сторону лежащего на постели Драко.

— Но ты… сделал это за него?

— Да.

— Северус… Спасибо тебе.

Несмотря на опущенные глаза и закушенную губу, Нарцисса сохраняла гордую осанку — спина её оставалась прямой, плечи были расправлены, а подбородок надменно приподнят. «Аристократка», — отметил про себя Снейп, не испытав при этом ни восхищения, ни раздражения. Подумав так, он всего лишь констатировал факт — эта женщина была достойной женой Люциуса Малфоя.

— Не стоит, — губы Снейпа искривила горькая ухмылка. — Ты же знаешь — у меня не было выбора. Я обязан был это сделать. Но теперь я выполнил свой Обет — и я свободен.

— Да, — Нарцисса чуть склонила голову в лёгком кивке. — И всё же я благодарна тебе за то, что ты дал мне этот Обет.

Ухмылка на губах Снейпа стала ещё более ядовитой. Он отвесил лёгкий поклон и процедил сквозь зубы:

— Если тебе ещё что-то понадобится, Нарцисса — не стесняйся, обращайся в любое время. Только не сейчас — сейчас я слишком хочу спать. Так что, с твоего позволения, я откланяюсь.

Он резко развернулся на каблуках, так, что чёрная мантия парусом взметнулась за его спиной, и бросился вон из комнаты. Домовик Уотти быстро помчался следом, семеня своими маленькими ножками. Снейп едва удержался, чтобы не грохнуть дверью так, чтобы весь этот проклятый малфоевский «фамильный склеп» затрясся сверху донизу, чтобы с потолков посыпалась штукатурка и красноглазый монстр в своём логове подпрыгнул от неожиданности. «Спасибо, Северус…»! «Северус, прошу тебя…»! Если уж он вынужден выполнять все их просьбы и приказания, задания и обеты — почему бы им всем хотя бы не оставить его в покое? Неужели он в их глазах не заслужил хотя бы этой малости? Неужели так трудно не пытаться влезть к нему в душу, раз уж они требуют ради них и их «высших целей» рвать её на части?

«Кажется, у тебя сдали нервы», — сказал он сам себе, поднимаясь по лестнице на третий этаж и всё больше замедляя шаг, так, что домовику удалось-таки догнать его и вырваться вперёд, чтобы указывать путь к предоставленной ему спальне. Снейп тяжело дышал, сердце в груди колотилось как бешеное. Очевидно, это была реакция на тяжёлую ночь. Снейп взглянул в окно. Солнце поднялось уже достаточно высоко и окрашивало коридор ярко-оранжевыми лучами, приглушая на время ощущение безысходности и страха, прочно поселившееся в замке.

Снейп вошёл в предупредительно распахнутую домовиком дверь и, не обращая внимания ни на его писк, ни на окружающую обстановку, прямо в одежде повалился на кровать.

— Исчезни, — приказал он домовику, который попытался стянуть с него ботинки.

Домовик виновато поклонился и скрылся за дверью. Снейп закрыл глаза. Перед ними плавали красные и зелёные круги. Виски и затылок разрывала дикая боль. Снейп подумал, что надо бы достать из кармана обезболивающее зелье, но вспомнил, что оно осталось на прикроватном столике в спальне у Драко. Призвать его с помощью Акцио не было сил. Снейп быстро проваливался в черноту небытия, которая пульсировала вспышками боли и время от времени вздувалась видениями, словно мыльными пузырями, которые лопали и возникали вновь. В этих пузырях ему смутно мерещились то сползающий по стене Дамблдор, губы которого беззвучно шептали: «Северус, прошу тебя…», то искажённое болью лицо Драко, то красные глаза Волдеморта… В ушах всё время стоял яростный крик валяющегося на земле Поттера: «ТРУС! Сражайся, ТРУС!!!» и его искажённое ненавистью лицо. Но ярче и отчётливей всего ему виделось лицо Альбуса, падающего вниз с башни, его последний взгляд, требовательный и умоляющий одновременно. Видение озарялось ярко-зелёной вспышкой, разрывающей мозг в клочья. Снейп хотел проснуться, вынырнуть из этого сна — и не мог. И вот, когда ему показалось, что он больше не выдержит — сойдёт с ума или погибнет, перед ним возникло новое лицо. Оно приблизилось, закрыло собой все прочие видения, заслонило от боли и кошмаров — лицо девочки с огромными выпуклыми серебристо-серыми глазами, в которых было столько любви и нежности, столько искреннего беспокойства и теплоты, что Снейп мгновенно ощутил покой, окутывающий его, словно мягкое невесомое покрывало. Бледные губы девочки коснулись его лба — и боль утихла. Растрёпанные светлые волосы свесились над ним, отгородили его от всего, что мучило и рвало душу на части. Тихий голос прошептал: «Я люблю тебя, Северус». Девочка обвила его шею руками, и он прижался к ней, чувствуя, как с её прикосновениями в его тело возвращаются силы и способность жить дальше и бороться не только за свою жизнь, но и за жизни всех тех, за кого он чувствовал себя ответственным. Сон из мучительного постепенно становился животворным. Снейп проспал почти сутки. Никтоне беспокоил его — и это было лучшее, что с ним случилось за последние два дня.

Первое, о чём подумал Снейп, пробудившись на рассвете следующего дня — что с Луной? Не пострадала ли она во время нападения на Хогвартс? Почему-то Снейп изначально был уверен, что они с Грейнджер не будут слишком добросовестно выполнять его распоряжение позаботиться о Флитвике и недолго проторчат в подземельях. Так оно и случилось. Убегая с Астрономической башни, он успел заметить стоявшую в стороне Луну. Разумеется, она участвовала в сражении с его «соратниками». Только бы она не пострадала!

Снейп беспокойно завозился в кровати. Он чувствовал, что нужно срочно вставать — организм требовал своё. Но, несмотря на то, что сознание было ясном, а мозг чувствовал себя отдохнувшим, тело жутко болело и подниматься категорически отказывалось. Волевым усилием Снейп всё же заставил себя сесть в кровати и недовольно поморщился — без соответствующих зелий ему не обойтись. Ну а пока нужно хотя бы принять душ.

Снейп оглядел себя. Да уж, хорош… Весь в грязи и копоти, мантия в нескольких местах разорвана… Он попытался вспомнить имя домовика, приставленного к нему Нарциссой — и не смог. Впрочем, он тут же подумал о том, что Малфои никогда не запоминают имён своих домовых эльфов, а просто призывают их, слегка прищёлкивая пальцами. Что ж, попробуем пожить «сладкой жизнью» чистокровных аристократов.

Снейп щёлкнул пальцами. Домовик возник перед ним мгновенно. Он поклонился Снейпу и пропищал:

— Чего изволит господин Снейп?

— Ванну. Чистую одежду. И завтрак.

Эльф поклонился и бросился исполнять приказание. Через несколько минут, лёжа в роскошной ванне с водой, благоухающей чем-то непонятно-приятным, Снейп думал о том, сумела ли Луна реабилитировать себя в глазах своих друзей и преподавателей. Выполнила ли она всё то, о чём он просил её? Не допрашивали ли её авроры? И если да, то смогла ли она оправдаться перед ними?

Тревога за Луну разрасталась в его душе с каждой минутой. Ему необходимо срочно узнать, что с его девочкой. Снейп выбрался из ванны, вошёл в комнату и поискал глазами мантию, которую он небрежно сбросил на пол. Мантии не было. Видимо, домовик забрал её в стирку.

Снейп огляделся. На небольшом письменном столе, стоявшем у окна, он увидел свою волшебную палочку, пару флаконов с зельями, в одном из которых был «Любовный щит», в другом — Охранное зелье. И несколько монет. Хвала Мерлину, среди них был и заветный галлеон. Снейп схватил его со стола, прикоснулся к ободку волшебной палочкой и прочёл: «Я в порядке. Как ты?»

У него отлегло от сердца. Когда он писал ответ, его руки не дрожали. «Я тоже. Люблю». Сообщение от Луны пришло не сразу и состояло лишь из одного слова: «Люблю». Что ж, с этим вполне можно было жить дальше.

Комментарий к Глава 56 https://vk.com/albums238810296?z=photo238810296_457241468%2Fphotos238810296

====== Глава 57 ======

Apocalyptica\Conclusion

Lara Fabian\Je T’aime (Instrumental)

Bullet For My Valentine Feat. Apocalyptica\Intro

Допрос в кабинете у директора школы оказался вовсе не страшным, особенно для человека, которого ранее допрашивал Дамблдор. Следуя по коридору за профессором Флитвиком, Луна успела капнуть на язык зелье из висящего на шее флакона и теперь уже ничего не боялась. От воздействия Веритасерума она была надёжно защищена, обычных вопросов не боялась — сколько раз ей уже пришлось отвечать на такие вопросы! Следовало опасаться лишь одного — если к ней захотят применить легилименцию. Но Луна решила всеми силами противостоять подобному воздействию, как учил Северус. Мысли о нём тревожили её, но и придавали сил. Он хотел, чтобы Луна отстояла себя перед всеми, кто станет подозревать её в соучастии ему. И она сделает это. Чего не смогла бы ради себя — сделает ради него.

Впрочем, никаких особых усилий к этому Луне прилагать не пришлось. В директорском кабинете её ожидали сам министр, чья внешность была известна всему магическому миру по многочисленным колдографиям в «Ежедневном Пророке», профессор МакГонагалл и трое человек с суровыми каменными лицами, одной из которых была женщина. В жизни сходство Руфуса Скримджера со старым львом было ещё заметнее. Луна внимательно вгляделась в лицо министра, пытаясь найти в нём признаки, подтверждающие его вампирскую сущность. Не зря же папа написал об этом большущую статью после вступления Скримджера на пост министра магии. Однако о том, что этот человек — вампир, косвенно могли сказать лишь его желтоватые глаза, время от времени вспыхивавшие странным огнём, когда Луна рассказывала о так называемых «экспериментах» Снейпа над нею. Её слушали очень внимательно. В основном о кознях Снейпа расспрашивал министр. Люди с суровыми лицами, как Луна поняла, представители Аврората, лишь изредка задавали вопросы, к которым Луна относилась с наибольшим вниманием и крепко задумывалась, прежде чем давать ответы на них.

Главное, что никто не стал применять к ней никаких ментальных воздействий. Луна была несовершеннолетней, и допрос с применением к ней легилименции или Сыворотки правды по закону можно было проводить лишь с согласия и в присутствии совершеннолетнего дееспособного родственника, в данном случае — её отца. Но никому не хотелось тратить время на формальности и вмешивать в эти дела постороннего человека, тем более редактора скандального оппозиционного издания. Впрочем, Луна говорила убедительно, и ни у кого из присутствующих не вызвала никаких подозрений. Кажется, все поверили в её роль несчастной жертвы коварства Снейпа и недальновидной доверчивости покойного директора.

Когда её наконец отпустили, Луна первым делом отыскала укромный уголок в нише за доспехами и отправила с помощью монетки сообщение Северусу о том, что она в порядке. Подождав ответа, но так и не дождавшись его, Луна отправилась в гостиную Равенкло. Там было полно народу и, кажется, все ждали её, чтобы узнать подробности минувшей ночи. Луне пришлось ещё долго рассказывать о нападении и о своём участии в битве с Упивающимися смертью. И снова отвечать на подозрительные вопросы о своих занятиях со Снейпом. Эти вопросы уже стали для неё привычными и перестали причинять боль, которую девочка, вынужденная оговаривать любимого человека, испытывала вначале. Луна отвечала автоматически, заученным тоном, не акцентируясь на их сути, причиняющей ей страдания. Луне очень хотелось спать. Поэтому она постаралась как можно скорее улизнуть в спальню.

Лёжа в постели, Луна вдруг осознала, что что над замком стоит тишина. Пение Фоукса прервалось. Она поняла, не зная, как и почему, что феникса больше не будет, что он навсегда покинул Хогвартс, точно так же, как покинул школу и Дамблдор, как покинул он этот мир… Грудь сдавило так сильно, что у Луны прервалось дыхание. Северус! Где ты сейчас? Всё ли с тобой в порядке? Мне плохо без тебя, Северус!

Все уроки были отменены, экзамены отложены. В следующие два дня родители кое-кого из учеников поспешили забрать их из Хогвартса: близнецы Патил покинули школу на следующий после смерти Дамблдора день, еще до завтрака; Захарию Смита увёз из замка его надменный отец. С другой стороны, Симус Финниган напрочь отказался уехать с матерью домой, они долго и громко переругивались в вестибюле и в конце концов решили, что она останется в школе до похорон. Найти в Хогсмиде свободную постель ей оказалось трудновато — Симус сказал Гарри и Рону, что в деревню съезжаются волшебники и волшебницы, пожелавшие проститься с Дамблдором.

Среди учеников помладше, еще не видевших этого дива, немалое волнение вызвала белая с синим карета величиною с дом, запряженная дюжиной огромных крылатых коней с белыми гривами; она прилетела вечером накануне похорон и опустилась с небес на опушку Леса. Кое-кто наблюдал в окна, как по её ступеням сошла огромная, красивая женщина с чёрными волосами и оливковой кожей — сошла и бросилась в ожидавшие её объятия Хагрида. Тем временем в замке разместилась делегация чиновников Министерства во главе с самим министром магии.

Гарри, Рон, Гермиона и Джинни в эти дни почти не разлучались. Чудесная погода словно смеялась над ними. Гарри представлял себе, как всё было бы, если бы Дамблдор не погиб, и они проводили конец учебного года вместе — Джинни уже сдала бы экзамены, с домашними заданиями было бы покончено… Луна старалась не попадаться им на глаза — и это ей удавалось. Ей не хотелось лишний раз выслушивать, как гриффиндорцы поливают грязью Снейпа. Она боялась, что в какой-то момент не выдержит и выскажет им всё, чего они знать ни в коем случае не должны. Большую часть времени она проводила в гостиной, в библиотеке или на фестральей поляне. Равенкловцы, в отличие от её гриффиндорских друзей, не посматривали на Луну косо и подозрительно. Для них её участия в сражении и официально принятых оправданий по поводу занятий со Снейпом оказалось вполне достаточно, чтобы снять с неё всяческие подозрения.

«Ежедневный Пророк» постоянно писал о том, что Снейпа ищут, но пока безрезультатно. За его голову даже объявили награду. Луна не сомневалась в том, что его не найдут. Но на всякий случай он написал ей на монетке, чтобы она пока не пользовалась этим каналом связи до тех пор, пока не уедет из Хогвартса и не окажется дома — там, где за ней не будет наблюдать столько посторонних глаз. Воспользоваться Протеевыми чарами Луна или Северус могли лишь в самом крайнем случае, если им нужно будет сообщить что–то очень важное.

В день прощания с Дамблдором Луна встала пораньше, чтобы уложить вещи. «Хогвартс-экспресс» уходил через час после похорон, но она знала, что не поедет поездом. Папа обязательно будет присутствовать на церемонии погребения, а после они вместе аппарируют домой. Сойдя вниз, Луна нашла Большой зал притихшим и торжественным. Все надели парадные мантии, голода никто не испытывал. Похожее на трон кресло, что стояло в середине преподавательского стола, профессор МакГонагалл оставила незанятым. Пустовало и кресло Хагрида: скорее всего, подумала Луна, он не смог заставить себя явиться на завтрак. Зато в кресле Снейпа бесцеремонно восседал Руфус Скримджер. И это вызывало у Луны какое-то неприятное чувство по отношению к министру.

Луна взглянула на гриффиндорский стол. Все её друзья сидели с мрачным видом и время от времени тихонько переговаривались, поглядывая на преподавательский стол.

За столом Слизерина негромко переговаривались Крэбб с Гойлом. При всей их массивности, в отсутствие сидящего между ними заводилы — высокого, бледного Малфоя — оба выглядели странно одинокими. При мысли о Малфое Луна испытывала смешанные чувства — к жалости примешивалось раздражение оттого, что Северусу пришлось взять на себя тяжесть убийства, которое было поручено Малфою. А ещё Луна понимала, что Северус сейчас скрывается там же, где и Драко и ей очень хотелось оказаться на месте Малфоя.

Но вот профессор МакГонагалл встала из-за стола, и нестройное, скорбное перешептывание, наполнявшее зал, мгновенно стихло.

— Пора, — сказала профессор МакГонагалл. — Пожалуйста, выходите из замка следом за своими деканами. Гриффиндорцы, за мной.

Все покинули свои скамьи почти в полном молчании. Во главе колонны слизеринцев Луна заметила Слагхорна, одетого в величественную изумрудно-зеленую мантию с серебряным шитьем. Да и профессора Спраут, декана Хаффлпаффа, она никогда еще не видела так чисто одетой: ни единого пятнышка не сидело на её шляпе. В вестибюле они обнаружили мадам Пинс, стоявшую рядом с Филчем, — она в густой черной вуали до колен, он в стареньком чёрном костюме и галстуке, от которого веяло нафталином.

Выйдя из парадных дверей на каменное крыльцо, Луна поняла, что направляются они к озеру. Теплый свет солнца ласкал её лицо, пока все безмолвно следовали за профессором Флитвиком туда, где были рядами расставлены сотни стульев. Посередине ряды разделял проход, а перед самым первым рядом возвышался мраморный стол. День выдался самый что ни на есть прекрасный, летний.

Половину стульев уже заняли люди самые необычайные — старые и молодые, кто в сильно поношенном, кто в щегольском платье. Большинства их Луна не знала, но были среди них и знакомые, в том числе члены Ордена Феникса: Кингсли Бруствер, Аластор Муди, Тонкс, чьи волосы чудесным образом превратились в ярко-розовые, Римус Люпин (он и она держались, кажется, за руки), мистер и миссис Уизли, Билл, которого осторожно поддерживала Флёр, а сразу за ними Фред и Джордж в куртках из черной драконовой кожи. Здесь были и мадам Максим, занявшая сразу два с половиной стула, и Том, владелец «Дырявого котла», и волосатый басист из волшебной группы «Ведуньи», и мадам Малкин, торгующая в Косом переулке мантиями, и еще какие-то люди, которых Луна знала только в лицо — бармен из «Кабаньей головы» или волшебница, возившая по «Хогвартс-экспрессу» тележку с закусками. Присутствовали и замковые привидения, едва различимые в ярком солнечном свете, увидеть их можно было, лишь когда они шевелились, нереально мерцая в сверкающем воздухе.

Луна уселась с краешка рядом с Джессикой и осмотрелась вокруг. Папу она заметила сразу — он сидел не в первых рядах, зато у самого прохода, откуда ему должно быть всё хорошо видно. Конечно, его привело сюда не только желание проститься с величайшим волшебником современности, но и профессиональный интерес. Луна знала, что завтра же в «Придире» появится статья, описывающая похороны директора Хогвартса. Статья об убийстве, содержащая множество предположений и догадок, связанных с его причинами и мотивами Снейпа, вышла в экстренном выпуске «Придиры» буквально на следующий день. Луна не успела рассказать отцу ничего о своём участии в этом деле. Но у неё впереди было ещё много времени на рассказы. Вот папа обрадуется возможности узнать всё из первых рук! Как бы Луне хотелось рассказать ему о том, что Северус на самом деле не преступник… Ну почему, почему она не может реабилитировать его хотя бы в глазах собственного отца?!

Направляясь к передним рядам, мимо прошел Корнелиус Фадж — лицо жалкое, в руках его обычный зелёный котелок; следом Луна увидел Риту Скитер — её пальцы с красными ногтями привычно сжимали блокнот; а затем — Луна глазам своим не поверила — она увидела Долорес Амбридж с притворно горестным выражением на жабьей физиономии, с чёрным бархатным бантиком на отливающих сталью кудряшках. Заметив кентавра Флоренца, застывшего, точно часовой, у кромки воды, она дернулась и поспешила занять место подальше от него.

Наконец расселись и преподаватели. Луна увидела Скримджера, который с мрачным и достойным видом сидел в первом ряду рядом с профессором МакГонагалл. В этот момент заиграла музыка, странная, неземная, и Луна огляделась по сторонам, пытаясь понять, откуда она доносится. Не только Луна — многие беспокойно вертели головами, отыскивая источник музыки.

Джессика дёрнула её за руку и молча указала в сторону озера. И тогда Луна увидела их: в нескольких дюймах под поверхностью чистой, зеленоватой, просвеченной солнцем воды хор водяного народа, пел на странном, неведомом ей языке. Мертвенно-бледные лица певцов были подёрнуты рябью, вокруг плавали лиловые волосы. Музыка рождала в душе у Луны странные жуткие ощущения, хотя неприятной она не была. Музыка ясно говорила об утрате и горе.

Тут Джессика снова дёрнула Луну за руку и указала глазами в другую сторону. Луна повернула голову. По проходу между стульями медленно шествовал Хагрид. Лицо его блестело от слёз, он безмолвно плакал, неся в руках, как сразу поняла Луна, тело Дамблдора, завёрнутое в тёмно-фиолетовый с золотыми звёздами бархат. От этого зрелища горло Луны сдавила острая боль; странная музыка и сознание того, что тело Дамблдора находится от неё так близко, казалось, на миг лишили летний день всякого тепла. У Луны из глаз покатились слёзы. Она на какое-то время забыла о той роли, которую сыграл Дамблдор в жизни Северуса и о неприятностях, которые он доставил лично ей. Сейчас Луна плакала, прощаясь не только с директором школы, но и с тем счастливым временем, которое уходило от неё безвозвратно. И не только от неё — от них всех, здесь собравшихся. Плакала искренне, жалея всех — и погибшего Дамблдора, и Северуса, вынужденного стать убийцей по приказу, и себя саму и даже Малфоя, который, несмотря на свои убеждения и воспитание, всё же оказался не законченным негодяем, раз не сумел совершить это страшное преступление.

Хагрид осторожно опустил тело на стол. Потом отступил в проход и трубно высморкался, заслужив несколько возмущённых взглядов, одним из которых, заметила Луна, наградила Хагрида Долорес Амбридж. Луна подумала, что Дамблдор на него не обиделся бы. Она видела, что глаза Хагрида, когда он возвращался назад, опухли от слёз настолько, что оставалось лишь удивляться, как он вообще что-нибудь видит перед собой. Лесничий направился куда-то назад, к последнему ряду стульев. Тем временем музыка смолкла и все обратили взгляды к мраморному столу.

Маленький человечек с клочковатыми волосами и в простой черной мантии поднялся на ноги и встал перед телом Дамблдора. Что он говорит, Луна слышала плохо. Лишь отдельные слова долетали к ней поверх сотен голов. «Благородство духа»… «интеллектуальный вклад»… «величие души»… Обычные дежурные фразы, которые, наверное, положено произносить на всех похоронных церемониях.

Со стороны озера донёсся тихий плеск, и Луна увидела, что водяной народ высунулся из озера, чтобы тоже послушать прощальное слово. Человечек в чёрном лопотал довольно долго. Луна видела, что папа, сидящий далеко впереди неё, что-то быстро записывает на большом куске пергамента. Когда говорящий умолк и вернулся на своё место, Луна решила, что сейчас с речью выступит Скримджер. Но ни министр, никто другой не двинулся с места.

Потом Луна едва не подпрыгнула, услыхав, как сразу несколько голосов громко вскрикнули. Она не сразу поняла, что произошло, когда яркое белое пламя полыхнуло, охватив тело Дамблдора и стол, на котором оно лежало. Языки пламени вздымались всё выше и выше, заслоняя собой тело. Белый дым винтом поднялся в небо, создавая очертания странных фигур. Сердце Луны словно остановилось на миг, ей показалось, что она увидела радостно уносящегося в синеву феникса, но в следующую секунду огонь погас. Там, где он только что бился, стояла белая мраморная гробница, укрывшая в себе и тело Дамблдора, и стол, на котором оно покоилось.

Снова испуганные крики — целая туча стрел взвилась в воздух, но все они упали на землю, не долетев до толпы. Луна до этого не замечала прятавшихся за деревьями кентавров, которые тоже пришли проститься с Дамблдором. Теперь, повернувшись к волшебникам спинами, они уже уходили в древесную прохладу. И подобно им, водяной народ тоже медленно опустился в зеленоватую воду и скрылся из глаз.

Собравшиеся ещё какое-то время сидели на своих местах, оглушённые и подавленные, но вскоре стали подыматься и медленно разбредаться, кто поодиночке, кто, собравшись кучками. Луна подошла к папе и обняла его. Только теперь она поняла, как соскучилась по нему. И как нужен ей был рядом кто-то родной, близкий и понимающий. Луна чувствовала, что папа тоже очень соскучился по ней. Но сейчас он был страшно возбуждён, ощущая «журналистский зуд» и желание поскорее описать только что увиденное, донести всё до читателей, ничего не растеряв по дороге.

— Ну, здравствуй, здравствуй, капелька!

Ксенофилиус торопливо поцеловал дочку, крепко прижал к себе и быстро отстранился, нежно оглядывая свою подросшую и как-то неуловимо повзрослевшую девочку.

— Ты уже собрала вещи? Идём домой?

Луна заметила, что папа тщетно пытается скрыть нетерпение. Она не стала мучить его — призвала с помощью Акцио свой собранный чемодан и вместе с отцом направилась к воротам замка. Краем глаза Луна успела заметить Гарри, шедшего по берегу озера. Рядом с ним, опираясь на трость и припадая на одну ногу, шёл Руфус Скримджер. Они о чём-то говорили, при этом лицо Гарри показалось Луне сердитым и упрямым. Проходя мимо стульев, на которых всё ещё сидели Рон, Джинни и Гермиона, Луна помахала им рукой со словами:

— До встречи.

Ей никто не ответил. Гермиона, плакавшая на плече Рона, кажется, вовсе не услышала её слов. Рон, обнимавший её, не обратил на Луну внимания, полностью сосредоточившись на утешении подруги. А Джинни, не отрывавшая взгляд от Гарри, не заметила Луну или сделала вид, что не замечает её.

Подойдя к воротам, Луна в последний раз оглянулась на замок. Сердце её тревожно сжалось. Она вдруг почувствовала, что не хочет никуда уезжать. На мгновение ей показалось, что стоит ей вернуться и войти в Большой зал — как всё станет по-прежнему: за преподавательским столом она увидит и Дамблдора, и Северуса, все вокруг будут жевать и весело болтать… Луна с сожалением вздохнула и вслед за отцом вышла за ворота. Ксенофилиус взял дочь за руку, свободной рукой ухватил её чемодан, и они все вместе аппарировали к странному дому на горе, над которым днём и ночью светила луна.

Первое, что сделала Луна, оказавшись в своей комнате — написала на ребре монеты послание Северусу: «Я дома. Люблю». Ответ пришёл не сразу, но заставил сердце Луны трепетать от нежности: «Я в порядке. Л.»

Написав о том, что он «в порядке», Снейп слукавил. Порядка и покоя в его душе не наблюдалось вовсе, хотя внешне он был, как всегда, холоден и подчёркнуто равнодушен. На следующий день после того, как он почти сутки проспал в комнате для гостей в Малфой-мэноре, Снейп вновь явился пред красные очи Волдеморта и попросил позволения укрыться в убежище, которое уже давно приготовил для себя, планируя убийство Дамблдора. Убежище было тем более надёжным, что готовил он его не без помощи покойного директора, рассчитывая скрываться в нём не только от авроров, которые будут разыскивать его, как преступника, но и от самого Волдеморта, в случае, если это понадобится. Однако Волдеморт приказал Снейпу по-прежнему оставаться в замке впредь до особого его распоряжения, чем очень раздосадовал зельевара. «Тебя будут разыскивать, Северус… И мне бы не хотелось, чтобы тебя нашли». Какая забота о подчинённых! Снейп понимал, что на самом деле это контроль. Возможно, у Хозяина были на него какие-то планы, что не совпадало с планами самого Снейпа. Разумеется, он не подал виду, насколько сильно раздосадован. Поклонившись Повелителю и изобразив на лице готовность выполнить любое его приказание, Снейп в ярости вернулся в свою комнату и, не раздеваясь, повалился на кровать, тщательно заправленную домовым эльфом. Закинув руки за голову, Снейп томился вынужденным бездельем, разглядывая от нечего делать обстановку, на которую он до этого не обратил ни малейшего внимания.

Комната скорее подошла бы аристократу из высшего общества, чем неприхотливому полукровке из нищей семьи, несмотря на то, что ему удалось выбиться в профессора. Собственно, для таких она и предназначалась — других гостей в Малфой-мэноре принимать ранее не планировалось. Лишь с появлением Волдеморта замок стали посещать люди, которых в лучшие времена гордое семейство не пустило бы дальше кованых железных ворот, увенчанных фамильным гербом. Мечты о ещё большем возвышении, которые Люциус лелеял, финансируя приход к власти Тома Ридла, обернулись для него Азкабаном, а для его семейства — вынужденным общением с теми, кого они раньше и за людей-то не считали. Докатились, что и говорить…

От изящной лепнины на стенах и потолке, от тонкой резьбы, украшавшей мебель, от безделушек на полочке у высокого старинного зеркала, от массивных часов на каминной полке и от украшений на самом камине Снейпа мутило. Он закрывал глаза, но легче не становилось. Перед его мысленным взором тут же вставали картины недавних событий — Дамблдор, сползающий по стене от слабости, его подгибающиеся колени, угасающий голос и взгляд… Взгляд властный и требовательный, несмотря на явную мольбу в голосе. «Северус… прошу тебя…» Мерлин всемогущий! Кажется, он до конца дней не забудет взгляд Альбуса за мгновение до того, как жизнь навеки покинула его тело! Его лицо, когда он падал вниз с башни и смотрел на Северуса уже мёртвым, но, казалось, всё ещё осмысленным взглядом.

Эти картины сменялись видениями корчившегося на полу собственной гостиной Драко, исходящего криком боли от первого в своей жизни Круциатуса. И воспоминаниями о чувствах самого Снейпа, сидящего с безучастным видом, ничем не могущего помочь сыну Люциуса.

Но хуже всего были воспоминания о погоне — искажённое гневом и болью, залитое кровью и запачканное грязью лицо Поттера, который из последних сил пытался убить его и исходил яростью от невозможности сделать это. Как же мальчишка ненавидел его в тот момент! Какой злобой пылали его зелёные глаза — глаза Лили. Никогда в жизни у неё самой не было такого взгляда.

В ушах Снейпа звучал полный гнева и отчаяния голос Поттера: «Сражайся! Сражайся, трус!» И, как и тогда, Снейп вздрагивал, как от удара бичом. Он мог вынести, что угодно, но только не обвинение в трусости. Трусом он никогда не был. В отличие от папаши самого Поттера со сворой дружков, которые считались отчаянными храбрецами, смело нарушавшими школьные правила и вчетвером издевающиеся над неугодными одиночками. Ноздри Снейпа раздувались, руки сжимались в кулаки. Слово «трус» в устах мальчишки жгло, как огнём.

Этот паршивец пытался использовать против него его же заклинание. Всё-таки, чему-то он, Снейп, сумел научить Поттера, хоть и помимо его воли. Дамблдор знал, что делал, когда спланировал, как подсунуть мальчишке старый учебник Снейпа. Хорошо продуманная комбинация с заменой преподавателя зельеварения, которая позволила дать возможность Поттеру продолжить изучать столь важный для него предмет. И не просто изучать, а демонстрировать существенные успехи. Раз мальчишка был настолько глуп, что не мог получать необходимые ему знания из-за собственной ненависти к преподавателю, Дамблдор решил дать им обоим — и Снейпу, и Поттеру — шанс. Первому — всё же впихнуть эти самые знания в упрямую голову того, кто упорно этому сопротивлялся. А Поттеру — их получить. Заодно и понять, насколько опасна Тёмная магия при бесконтрольном и безответственном её использовании. Кажется, Поттер здорово испугался последствий Сектумсемпры, что тоже дало хороший воспитательный эффект.

Разумеется, Снейп не рассчитывал, что у мальчишки хватит мозгов понять, с кем поделился своими записями первый хозяин учебника. И кому показала этот учебник та, которой так беззаветно верил юный Принц-полукровка. Уж эта логическая задачка была для Поттера абсолютно невыполнима. А Альбус, кажется, рассчитывал, что мальчишка что-то поймёт. Снейп хмыкнул. Дамблдор при необходимости умел выставить себя наивным дурачком. И даже находились те, кто верил этим спектаклям. Но только не Снейп.

В день, предшествующий гибели Дамблдора, директор вызвал к себе Снейпа. Они в последний раз тщательно обсудили всё, что предстояло сделать Снейпу перед убийством и как ему жить после него. Это Альбус приказал ему, покидая место убийства, на всякий случай отменить Парализующее заклинание, иначе Поттера, скрытого мантией-невидимкой, долго искали бы по всему замку и его окрестностям. Скорее всего, старик втайне надеялся, что, случись Поттеру стать свидетелем его убийства, он поймёт, что на самом деле происходит, и дотумкает наконец, в чём состоит роль Снейпа во всей этой истории. Нет, Дамблдор, конечно, был великим волшебником, но во всём, что касается умственных и душевных качеств Поттеров, проявлял удивительную близорукость. Предвзятость со знаком «плюс» мешает делу не меньше, чем она же со знаком «минус». Бесполезно доказывать обратное тому, кто твёрд и непоколебим в своих заблуждениях, будь он хоть семи пядей во лбу.

Ещё более бесполезно ждать понимания и осознания не слишком очевидных вещей от юнца, на глазах у которого только что произошло убийство. Неужели Дамблдор всерьёз рассчитывал, что Поттер поймёт, о чём просит Снейпа умирающий старик? Что слова: «Северус, прошу тебя…» — это вовсе не просьба о пощаде?

Все эти мысли кипели у Снейпа в голове, точно зелье в котле, причиняя боль и раздирая сознание. Однако вскоре он всё же сумел обуздать их и надёжно спрятать за прочными окклюментными щитами. А помогли ему в этом совсем другие воспоминания — о девочке с необычными серебристо-серыми глазами, спутанными светлыми волосами и горячими жадными губами, прикосновения которых способны залечить душевные раны и дать силы жить дальше.

«Хватит! — приказал себе Снейп. — Вставай и займись делом». Вот только каким? Мысль о посещении Драко он отбросил сразу. Если бы с мальчишкой всё было плохо, Нарцисса уже давно обратилась к нему за помощью. Раз этого не случилось, её сын в порядке. Да и Волдеморт обычно чётко рассчитывает дозировку Круциатуса, соблюдая золотую середину между степенью своего гнева и физическими возможностями провинившегося. Калечить сторонников в его планы никогда не входило. Так что о физическом состоянии юного Малфоя можно было не переживать. А проявлять заботу о его психическом состоянии Снейп не собирался: лечить души — это не по его части.

Снейп знал, что в Малфой-мэноре имеется отличная библиотека. Конечно, её не сравнить с библиотекой Хогвартса, но в ней имелось несколько старинных, очень ценных книг, которые Снейп давно уже хотел полистать, да всё не было подходящего случая. Кажется, сейчас такая возможность у него появилась. И Снейп направился в библиотеку.

По пути он не встретил никого, за исключением домовика, стремительно промелькнувшего перед ним в коридоре и спешно скрывшегося за ближайшей дверью. Замок по-прежнему казался безжизненным, будто каждый из его обитателей попытался сделаться как можно незаметнее и не только старался не издавать никаких звуков, но даже дышал через раз.

В библиотеке тоже было пусто. Снейп быстро нашёл на полке два старинных средневековых фолианта: мрачную «Некромантию» Фотинуса Найта в чёрной потёртой кожаной обложке и коричневый том с золотым тиснением «Искусство подчинять людей своей воле» Демикуса Крайтона. Усевшись в мягкое кожаное кресло, Снейп развернул у себя на коленях «Некромантию» и погрузился в чтение. Сначала книга увлекла его. Прикосновение к древним страницам, сам запах старины вызывали удовольствие. Чего не скажешь о содержании — оно было действительно мрачным и зловещим. Нет, Снейпа не пугала магия, связанная с трупами. Возможно, в другое время книга заинтересовала бы его, не в смысле практического применения, но в плане расширения знаний. Однако сейчас, продираясь через громоздкие средневековые речевые обороты, Снейп понял, что ему трудно следить за рассуждениями автора и что мысли его вновь возвращаются к недавним событиям в Хогвартсе.

Отложив «Некромантию», Снейп попытался сосредоточиться на «Искусстве подчинять». Язык книги был таким же тяжёлым, как в «Некромантии» и с первых страниц утомлял своей громоздкой неповоротливостью. К тому же ничего нового для Снейпа эта книга не содержала. Ценность издания состояла в его древности и в том, что сохранилось оно лишь в нескольких экземплярах.

Снейп поискал в библиотеке книги по зельеварению. Те, что он нашёл, были ему хорошо известны. Снейп задумался. Сейчас бы приготовить какое-нибудь зелье посложнее, чтобы направить на него всё внимание без остатка… А, собственно, почему бы и нет? Снейп знал, что в обширном подвале Малфой-мэнора имелась лаборатория для приготовления зелий. Ему ещё ни разу не доводилось ею пользоваться. Кажется, сейчас самое время исправить это упущение.

Снейп прищёлкнул пальцами. Домовой эльф Уотти возник перед ним мгновенно.

— Что угодно мистеру Снейпу? — пропищал домовик с поклоном.

— Отведи меня в лабораторию, где варят зелья.

— Пойдёмте, мистер Снейп, — домовик снова поклонился и направился к выходу из библиотеки. Снейп последовал за ним.

Когда они с домовиком спускались по лестнице в холл, им навстречу попалась Беллатрикс. Заметив Снейпа, она остановилась на ступенях и хищно осклабилась:

— Ну, здравствуй, С-с-северус-с-с…

Она произнесла его имя в точности так, как произносил его Волдеморт. Впрочем, её хриплому голосу явно не хватало высоты, чтобы воспроизвести те невыносимые свистящие звуки, которые как раз и производили наиболее устрашающий эффект на окружающих.

— Здравствуй, Белла, — холодно ответил Снейп, всем своим видом показывая, что он не намерен задерживаться здесь и отвлекаться на посторонние разговоры.

Но Беллатрикс преградила ему путь, остановившись на пару ступеней ниже и сверля его безумным взглядом.

— Так ты у нас оказался героем, — насмешливо произнесла она. — Признаться, я не ожидала от тебя подобного.

— Чего ты не ожидала? — голос Снейпа был бесстрастен. — Что я не исполню Непреложный обет? Разве у меня был выбор?

— А если бы ты не дал такой обет? А, Северус? Ты бы сделал то, что сделал?

— Разумеется, — Снейп бросил на Беллатрикс презрительный взгляд и стал спускаться вниз, обходя её стороной, благо, ширина лестницы это позволяла.

— А я вот в этом не уверена, — прошипела Беллатрикс, злобно сверкнув глазами.

— К чему гадать, что было бы, если бы..? — усмехнулся Снейп. — Дело сделано. А ты можешь думать всё, что тебе заблагорассудится.

И Снейп продолжил спуск по лестнице, спиной ощущая прожигающий насквозь взгляд Беллатрикс.

Спустившись в подвал, Снейп испытал странное облегчение. Будто вновь ощутил себя в подземельях Хогвартса. Правда, иллюзия эта быстро рассеялась, но она помогла ему немного восстановить душевное равновесие. Конечно, количество и качество собранных в лаборатории ингредиентов не шло ни в какое сравнение с его школьными запасами. Но всё имеющееся давало возможность готовить качественные зелья, используя добротное первоклассное оборудование — что ещё надо?

Отпустив Уотти, Снейп снял мантию и сюртук, повязал висящий на вешалке у двери кожаный фартук и направился к шкафу с ингредиентами. Магия созидания захватила его. Она вибрировала в кончиках его пальцев, дрожала в каждой клетке его тела. Процесс создания зелий — это то, что всегда спасало его, было той соломинкой, за которую он хватался в самых невыносимых, безысходных ситуациях. Она неизменно вытаскивала Снейпа на поверхность из любого ужаса и отчаяния, в которое его раз за разом погружала жизнь. Именно зельеварение помогло Снейпу выжить в самый страшный момент жизни, когда мир обрушился и, казалось, насмерть придавил его своими обломками. Когда были утеряны все смыслы, все надежды и стимулы жить. Уж если он смог вытащить себя из той бездны отчаяния, в которую погрузился после гибели Лили, то конечно сможет пережить недавние события, занимаясь любимым делом.

Снейп засучил рукава, обнажив по локоть худые жилистые руки, достал из шкафа нужные ингредиенты и отнёс их к столу. В момент, когда под котлом вспыхнул огонь, все его переживания отошли на задний план. Снейп сосредоточился и полностью отдался процессу. Он провёл в лаборатории несколько часов и вернулся в спальню глубокой ночью. Ему хотелось только одного — спать. И лишь когда Снейп без сил рухнул на постель и закрыл глаза, пришло понимание, что это не единственное, чего он хочет. Самым большим, страстным и горячим желанием Северуса в этот момент было ощутить руки Луны, крепко сжавшие его в объятиях, прижать её к себе изо всех сил и жадно впиться губами в её призывно полуоткрытые горячие губы.

В Хогвартсе, рисуя в своём воображении картины предстоящего убийства и всего, что за этим последует, Снейп отдавал себе отчёт, как трудно ему будет переносить разлуку с его любимой девочкой. Он готовил себя к этому и думал, что сумеет выдержать её отсутствие рядом. Однако он и представить себе не мог, насколько это будет тяжело. Процесс приготовления зелья помог справиться со всем, что мучило его, притупить боль и гнев, но не смог избавить Снейпа от тоски по Луне. Желание оказаться рядом с ней было таким острым и невыносимым, что это походило на ломку — ту, что он испытал когда-то в ходе экспериментов с Охранным зельем.

Невозможность вырваться из-под контроля Хозяина и выпить хоть несколько капель этого зелья, чтобы почувствовать себя Луной, ощутить её, как себя, узнать, как она переживает разлуку, будила в душе Снейпа такую ненависть к Волдеморту, что он готов был лично перерезать ему глотку собственными руками. Если бы это, конечно, помогло ему вырваться из проклятого малфоевского замка, похожего, скорее, на склеп. Но вместо этого приходилось мириться с вынужденным домашним арестом и отдаваться на волю воображения, рисовавшего перед его мысленным взором картины сладостные и мучительные одновременно.

Как тебе живётся, родная, любимая моя девочка? Как ты там без меня?

Комментарий к Глава 57 https://vk.com/photo238810296_457241470?rev=1

====== Глава 58 ======

Evanescence\Lost In Paradise (Instrumental)

Evanescence\Imperfection

Вернувшись домой, Ксенофилиус Лавгуд тут же засел за статью о похоронах Дамблдора. Он очень соскучился по дочери, и поначалу его грызло чувство вины за то, что он не уделил ей должного внимания, не поговорил, не расспросил обо всём… Но, вскоре, увлёкшись, он так погрузился в материал, что перестал ощущать что-либо, кроме «журналистского зуда» в руках, когда хочется как можно скорее выплеснуть всё, что скопилось внутри и просится на бумагу. Тем более что писалось легко, слова сами выстраивались в предложения, окрашенные именно так, как и хотелось автору. В статье органично переплетались восхищение Ксенофилиуса перед величием личности Дамблдора, его скорбь по поводу гибели этого замечательного человека и суровое осуждение того, кто его убил. Ксенофилиус воодушевлённо описывал церемонию прощания, иногда отвлекаясь на то, чтобы поведать читателям кое-какие интересные факты об участниках этой церемонии.

Луна не мешала отцу, понимая всю важность его работы. Она поднялась к себе, неторопливо разобрала чемодан и уселась за стол, задумчиво глядя в окно. Все её движения были замедленными и какими-то рассеянными. Луна вспоминала похороны Дамблдора, плач феникса звучал в её ушах, а душу разъедала тоска и беспокойство о Северусе. Хотелось плакать.

Луна взяла карандаш и стала машинально водить им по лежавшему на столе чистому пергаменту. Вскоре процесс рисования увлёк её точно так же, как написание статьи увлекло отца. Рисование всегда помогало Луне успокоиться и облегчить душу. Время до ужина пролетело незаметно. Луна очнулась от своих мыслей лишь тогда, когда услышала голос отца, зовущий её:

— Капелька! Спускайся, будем ужинать.

— Иду! — отозвалась Луна, рассматривая то, что нарисовала, бессознательно, будто в трансе водя карандашом по пергаменту.

Конечно, это был Северус. Выражение его лица на рисунке казалось непроницаемым, а в глазах застыли усталость и боль. Сердце Луны сжалось. Ей так нужно было сейчас обнять Северуса! Жизненно необходимо — прижаться к нему, ощутить его тепло, вдохнуть запах и почувствовать, как от её прикосновений его боль постепенно уходит, уменьшается, тает, как снег под лучами солнца…

Луна кончиками пальцев погладила любимое лицо и спрятала рисунок подальше в стол. Что бы сказал ей папа, если бы обнаружил, что она рисует портрет убийцы, которого сейчас ненавидят все честные маги? Луна вздохнула и спустилась вниз.

Ксенофилиус сидел за накрытым столом. Вид у него был усталым, но довольным. Когда Луна вошла, он поднялся из-за стола, обнял дочь, отстранился и внимательно взглянул на неё:

— Как же ты выросла, капелька! И похорошела…

Он хотел добавить: «Ты всё больше становишься похожей на маму», но промолчал, чтобы не расстраивать свою девочку. Не нужно грустить. В жизни и так много грустного. Сегодня они будут радоваться — встрече после долгой разлуки, вкусному ужину, удачной статье.

— Садись, — Ксенофилиус легонько подтолкнул дочь к столу. — Хочешь, я прочту тебе статью?

— Конечно, хочу, — улыбнулась Луна. — Только ты поешь сначала, ладно?

Ксенофилиус кивнул и принялся торопливо есть, как ребёнок, который спешит поскорее расправиться с нелюбимой едой, чтобы получить за это обещанную конфету. Луна ужинала с удовольствием — только сейчас она почувствовала, как сильно проголодалась.

Быстро покончив с едой, Ксенофилиус взял рукопись и стал громко и с выражением читать написанное. Луна внимательно слушала, и в голове у неё снова всплывали воспоминания о сегодняшнем печальном дне. И о тех событиях, которые ему предшествовали.

Пассажи отца в сторону Снейпа отдавались в сердце Луны острой болью. Не было сил выносить гнев и ярость, направленные на любимого человека, тем более что все обвинения в его адрес были так несправедливы. Но ведь папа ничего не знал об истинных мотивах Северуса. Он видел лишь внешнюю сторону событий. А если бы он знал, что происходило на самом деле? Как бы он тогда отнёсся к нему?

— Ну, как? — спросил Ксенофилиус, дочитав статью. В его голосе явственно слышалась гордость. И гордость эта была вполне обоснованной — статья и впрямь удалась. Отец сумел в ней передать все эмоции и настроение прошедшего дня и не упустить ни одного важного момента церемонии прощания.

— Замечательно, папочка! — воскликнула Луна, улыбнувшись отцу. — Прекрасная статья. Только…

Она замялась.

— Что «только»? — Ксенофилиус внимательно взглянул на дочь.

— Только… Не слишком ли много ты ругаешь в ней Снейпа? Это выбивается из общего настроения статьи. Как будто что-то лишнее. Ну-у… как это сказать? Это нарушает гармонию —вот.

— Да? — Ксенофилиус недоверчиво смотрел на Луну. Косящий глаз придавал его взгляду странную ироничность. — Но ведь по его вине и случилась вся эта церемония. Он — убийца и заслуживает всяческого осуждения. Разве нет?

— Он не убийца! — в голосе Луны звучали слёзы. — Вернее… Да, он убил… Но… Дамблдор сам приказал ему! Это убийство было спланировано и согласовано. А он… он не хотел убивать. Он убил по приказу! Понимаешь, папа?

Луна всё же не смогла сдержать слёз, и они крупными горошинами покатились по её щекам. Ксенофилиус смотрел на дочь в полном недоумении. Что она несёт?

— Откуда ты это взяла?

В голосе Ксенофилиуса в равных частях слышались недоверие и изумление. Он ощутил неприятный холодок в груди. Утверждение его дочери не было похоже на детскую выдумку. Было в нём что-то страшное, какая-то неясная, но ощутимая угроза. Предчувствие беды кольнуло сердце. Но ещё оставалась надежда, что Луна одумается, улыбнётся и скажет: «Я пошутила, папа. Не обращай внимания». Поэтому Ксенофилиус продолжал смотреть на дочь в тревожном ожидании, а его косящий взгляд выискивал у неё на лице признаки того, что это была всего лишь фантазия его «капельки».

Луна вздохнула, вытерла слёзы и тихо произнесла:

— Садись, папа. Мне нужно кое-что тебе рассказать.

Ксенофилиус послушно сел на старенький продавленный диванчик. Луна перебралась к нему, взяла его за руку и заговорила, глядя в пространство перед собой.

Она начала с отправной точки, с того момента, когда заметила боль в глазах профессора, казавшегося всем окружающим мерзким ублюдком. Рассказала о той памятной отработке, когда часть её крови попала в зелье Северуса. И о странном эффекте этого зелья, который накрепко связал их обоих. Луна подробно объясняла, что и как она чувствовала, когда Северус выпивал это зелье, не подозревая о его странном свойстве. Говорила о том, как всё больше влюблялась в этого человека, становясь им, видя его «изнутри».

Ксенофилиус, обняв дочь за плечи, молча слушал её рассказ, не прерывая его никакими вопросами. Он лишь успокаивающе поглаживал её, когда видел, что его девочка начинает волноваться сильнее. Луна чувствовала облегчение. Как хорошо, что у неё есть папа, которому можно рассказать всё. Груз, свалившийся на её плечи, был слишком тяжёл, чтобы нести его в одиночку.

Луна положила голову отцу на плечо и продолжила говорить о том, какая на самом деле прекрасная душа скрывается за суровым обликом Северуса и его мерзким характером. Она горячилась, словно Ксенофилиус возражал ей. Казалось, она спорила сразу со всеми, кто мог бы сказать гадости про её любимого. Луне было важно объяснить всё так, чтобы папа понял её.

Ксенофилиус гладил дочь по волосам ласковыми умиротворяющими движениями, осознавая, что успокоиться нужно прежде всего ему самому. Рассказ Луны поразил его, словно гром среди ясного неба. Ксенофилиус думал о том, что он не ошибся, наблюдая за своей девочкой во время каникул. Она действительно влюбилась. Но, Мерлин всемогущий — в кого?! Если бы это был какой-нибудь мальчишка — её сверстник, Ксенофилиус смирился бы с неизбежным. Может быть, не сразу, но принял бы это, как данность, как жизненную необходимость. Но… Снейп?! Его ровесник, человек, годящийся по возрасту его девочке в отцы? Мутный тип с тёмным прошлым, последователь и ярый сторонник Того-Кого-Нельзя-Называть, непонятно каким чудом избежавший суда и втёршийся в доверие Дамблдора, которого в итоге и убил! К тому же, Ксенофилиус помнил, как в своё время над этим нищим неудачником хохотала вся школа, смакуя подробности о том, как он висел вверх тормашками на виду у всех, кому выпал случай полюбоваться его голой задницей и прочими «прелестями»… И вот это ничтожество любит его капелька?! Любит, зная о нём всё, если верить тому, что она говорит? А не верить дочери у Ксенофилиуса не было оснований. И чем горячей Луна говорила о достоинствах Снейпа, тем большее раздражение и даже ненависть к нему ощущал в душе её отец. Каков негодяй?! Воспользовался своим положением преподавателя и совратил его девочку! Мерзавец! Ведь она совсем ещё ребёнок…

Луна осторожно выпрямилась, прервав рассказ. Спина у неё затекла. Ксенофилиус положил на колени маленькую диванную подушку и, не говоря ни слова, притянул на неё голову дочери. Луна прилегла на бок, свернувшись калачиком. Ксенофилиус откинулся на спинку дивана, продолжая поглаживать Луну по голове. Луна заговорила вновь. Теперь она рассказывала о том, что произошло с Дамблдором, не вдаваясь, однако, в подробности о хоркруксах. Она сказала лишь, что директор пострадал от сильнейшей Тёмной магии, случайно надев заколдованное кольцо. И что жить ему оставалось не больше года. И что, понимая это, он приказал Снейпу убить его, когда придёт время, чтобы сохранить в целостности душу Драко Малфоя, которому Тот-Кого-Нельзя-Называть поручил это убийство.

Жаль, что в этот момент Луна не видела лица Ксенофилиуса. Иначе она бы непременно заметила, как в его глазах вспыхнул огонёк, который всегда загорается у журналистов, учуявших сенсацию. А сенсация, которая сама плыла в руки Ксенофилиуса, была такой, которая позволила бы его журналу занять ведущую позицию среди всех изданий магического мира. Сведений, полученных от дочери, не было ни у одного журналиста. Теперь важно только их правильно подать. Хотя… Такую информацию как ни подай — она произведёт впечатление разорвавшейся бомбы.

Ксенофилиус ощутил привычный зуд в ладонях. Ему захотелось немедленно сесть за статью. Что там говорит его капелька? Просит сохранить в тайне всё, что он от неё услышал? Ну конечно, он пообещает ей это. Она говорит, что от этого зависит жизнь Северуса и многих других людей. И её счастье тоже? Но раз уж так случилось, что она влюбилась в этого… Снейпа… Её имя будут связывать с ним. Имя его дочурки, его капельки связывать с именем преступника! Ведь для всех Снейп — убийца. Как ни крути, убийство — это преступление. По приказу или без, но преступление. Он не позволит думать об избраннике собственной дочери, как об убийце. Магический мир должен знать, почему Снейп убил Дамблдора. Даже если жизнь самого Снейпа при этом подвергнется опасности. Это уже его проблемы — что и как он будет объяснять своему хозяину. Главное — честное имя Лавгудов не пострадает. Если что-то случится с самим Снейпом… Что ж? Конечно, его девочка помучается какое-то время, поплачет… Но ведь у неё есть он, её отец. Он поможет ей пережить эту потерю, и в конце концов, она поймёт, что всё случается к лучшему. Поймёт и забудет этого своего… Забудет, как страшный сон и полюбит какого-нибудь доброго смелого мальчика той светлой и чистой любовью, на какую только способна его капелька. Ведь она достойна только самого лучшего. И кто, как не её отец, должен позаботиться о ней и о её репутации. И попутно сделать гигантский скачок в своей карьере журналиста и издателя. О, теперь «Придира» станет главным журналом современной магической Британии! А может быть, и всего мира.

— Всё будет хорошо, — Ксенофилиус попытался придать своему голосу как можно больше уверенности и умиротворённости. — Всё будет хорошо, вот увидишь.

— Папа, ты… Не сердишься на меня?

— Ну что, ты, капелька? Как я могу сердиться на тебя? Ты же не виновата, что тебя настигла любовь. Она не спрашивает ничьего согласия.

— Спасибо, папа. Ты не станешь ругать Северуса в своей статье?

— Ну-у… Ты ведь понимаешь, что я не могу совсем обойти молчанием этот вопрос?

— Понимаю, — вздохнула Луна. — Но ты хотя бы сам веришь мне и не обвиняешь Северуса?

— Конечно, капелька.

Луна действительно испытала облегчение, рассказав обо всём отцу. Он понял её и принял её выбор! Какой же замечательный у неё папа! Теперь ей будет легче переносить разлуку с Северусом и тревогу за него, потому что рядом есть человек, который её понимает и поддерживает. И готов разделить с ней беспокойство и страх за любимого.

— Иди спать, девочка моя, — Ксенофилиус продолжал гладить дочь по волосам. — Ты устала. День был трудным. Тебе нужно отдохнуть.

Журналистский зуд в руках давал о себе знать всё сильнее. Нетерпение становилось невыносимым. Ксенофилиусу срочно нужно было засесть за статью. Луна поднялась, обняла отца за шею и поцеловала в щёку.

— Спокойной ночи, папа.

— Спокойной ночи, капелька.

Ксенофилиус поцеловал дочь в ответ. Не проявить при этом признаков нетерпения стоило ему отчаянных усилий. Едва дождавшись, пока Луна скрылась на лестнице, ведущей в её комнату, Ксенофилиус схватился за перо и стал быстро писать, почти без исправлений, едва поспевая за мыслями, теснившимися в его голове и так и льющимися на пергамент бурным потоком.

Поднявшись к себе, успокоенная Луна вынула из потайного кармана монетку. Никаких сообщений на ней не было. Луна погладила старенький галлеон, прикоснулась к нему губами и прошептала:

- Спокойной ночи, Северус. Я люблю тебя.

Уснула она быстро и спала крепко — впервые с того дня, как Северус покинул Хогвартс.

Проснувшись на следующее утро, Луна сладко потянулась в кровати. Внизу, в мастерской, привычно грохотал и лязгал печатный станок. Его обыденный звук никогда не мешал Луне спать. Вот и сейчас. Наверное, он уже давно работает, и стол в гостиной завален стопками нового выпуска «Придиры», чудесно пахнувшего свежей типографской краской. Интересно, что же папа написал о Северусе?

Луна соскочила с кровати и, наспех набросив поверх пижамы старенький халатик, который почему-то оказался ей маловат, скатилась вниз по лестнице. Отца в комнате не было, зато стол, как она и предполагала, занимали аккуратные стопки «Придиры». С обложки на неё взирали с колдографий Дамблдор и Северус, разделённые резкой чёрной линией. Надпись поверх колдографий гласила: «Убийца или спаситель? Смерть по приказу». У Луны всё внутри похолодело, сердце будто сжали ледяные пальцы, перехватило дыхание. Она схватила верхний журнал, развернула его дрожащими руками и быстро пробежала глазами статью.

Описанию похорон Дамблдора в ней уделялось совсем мало места. Большая часть статьи состояла как раз из того, что она вчера поведала папе под глубочайшим секретом. Болезнь Дамблдора, задание, данное Драко Тем-Кого-Нельзя-Называть и приказ, полученный Снейпом от директора убить его и спасти душу юного наследника славного рода Малфоев. Спору нет, Снейп выглядел, как настоящий герой и спаситель обоих — Драко от разрушения души и Дамблдора от мучительной смерти в когтях Фенрира Сивого. Но, Мерлин всемогущий! Это же был смертный приговор Северусу! Прочитав статью или только узнав о её содержании, Волдеморт просто убьёт его! Нет, не просто… Он будет убивать его долго и мучительно, пытаясь узнать всё, о чём говорил Северусу Дамблдор.

Луну трясло. Папа! Что же ты наделал, папа?! Луна бросилась к себе в комнату и вернулась вниз, держа в руке волшебную палочку. Остановив работу печатного станка, она воскликнула:

— Акцио все экземпляры последнего выпуска «Придиры»!

Хвала Мерлину, распечатка не была закончена, а значит, тираж не успели отправить в продажу. Только бы ни один номер не затерялся! Луна на всякий случай повторила заклинание, после чего ещё раз взмахнула палочкой:

— Акцио все папины черновики и записи по новому выпуску «Придиры».

На столе поверх кипы журналов появились рукописи отца. Луна мельком просмотрела их. Да, это они. Луна торопилась, руки у неё тряслись. В этот момент в мастерскую зашёл довольный Ксенофилиус. Он остановился в дверях, удивлённо кося глазом в сторону, пытаясь понять, что задумала его дочь.

Луна вновь взмахнула палочкой над столом:

— Инсендио!

— Что… Что ты делаешь?! Стой!!!

Ксенофилиус рванулся к столу, пытаясь на ходу вытащить из кармана волшебную палочку. Луна опередила отца:

— Петрификус Тоталус!

Ксенофилиус, полностью парализованный, свалился на пол. Со своего места он мог прекрасно видеть, как ярким пламенем горит его детище, его надежда на славу и признание. А вместе с ним сизым дымом в потолок улетучивается всё, что связывало Ксенофилиуса с его капелькой. Его душа корчилась вместе с исчезающей в пламени бумагой от невыносимого чувства, что его маленькая Луна навсегда исчезла, сгорела в этом огне, и уже никогда не вернётся к нему, как и прошлое, которое их связывало. Из глаз Ксенофилиуса покатились слёзы, и не было возможности ни остановить их, ни утереть.

Кажется, Луна испытывала нечто похожее. Она неотрывно смотрела на пламя. Её трясло. Когда всё, что было на столе, превратилось в пепел и огонь начал лизать саму столешницу, Луна погасила пламя, на всякий случай залила его водой с помощью Агуаменти и, применив Эскуро, привела комнату в порядок. Её взгляд при этом оставался неживым, а движения — механическими, словно Луна была неодушевлённой игрушкой, в которой неведомый маг вдохнул жизнь. Последнее, что сделала Луна — освободила отца от Парализующего заклинания, после чего без сил опустилась на табурет и поникла всем телом, будто вся магия, дававшая “игрушке” силы двигаться, внезапно закончилась.

Ксенофилиус с трудом поднялся на ноги и вытер слёзы с лица. Он стоял перед Луной, не зная, что сказать и что сделать, полностью опустошённый и разбитый, терзаемый чувством непоправимости случившейся беды. Луна медленно подняла голову и устремила немигающий взгляд отцу в глаза. Сколько же боли и отчаяния было в этом взгляде! Сердце Ксенофилиуса рвалось на части. Он внезапно ощутил всю степень своей вины — и ужаснулся тому, что натворил. Как он мог? И ведь ничего уже не исправить…

Мгновения, в течение которых Луна молча смотрела на отца, показались обоим вечностью. Но вот губы Луны дрогнули, светлые брови странно изогнулись и из горла вырвался странный хриплый звук:

— Папа…

Луне не сразу удалось справиться с голосом. Пришлось несколько раз прокашляться, прежде чем она смогла произнести:

— Зачем… Зачем ты сделал это, папа?

В её голосе не было ни одной обвиняющей или возмущённой нотки. Только безграничное удивление. И — сожаление. Ксенофилиус понимал, что это — то же сожаление о прошлом, сгоревшем безвозвратно, которое испытал он сам, лёжа на полу, парализованный заклятием собственной дочери. Острое чувство вины и непоправимой утраты разорвало его душу на тысячу кровавых клочьев. Что он наделал? Как он мог? Что было в его голове, когда он решился на эту подлость? Почему только теперь понял, что это — подлость?

Ксенофилиус был готов рухнуть перед дочерью на колени и умолять её о прощении. Но он понимал, что этот театральный жест лишь сильнее оттолкнёт Луну. Но как? Как передать ей то чувство раскаяния, которое он сейчас испытывает? Как рассказать о невыносимом чувстве вины, терзающем душу?

— Прости меня… Прости… Я… Я сам не знаю, что на меня нашло. Я хотел, чтобы все узнали, что ты связалась не с преступником.

— Все? И Тот-Кого-Нельзя-Называть?

Луна по-прежнему смотрела на отца взглядом, переворачивающим душу. Ксенофилиус опустил голову. Сказать было нечего.

— Ради моей репутации ты готов был убить его?

Голос Луны оставался бесцветным, лишённым каких бы то ни было интонаций, и от этого становилось ещё страшнее. Будто его девочка умерла и продолжала говорить лишь по инерции.

Не дождавшись ответа, Луна продолжила:

— Я хочу, чтобы ты знал, папа… Если с ним… Если его не станет… Не станет и меня. Я не смогу жить без него. Так что… Убив его, ты убьёшь и меня.

Ксенофилиус осмелился взглянуть в лицо дочери и понял, что она говорит правду. В одно мгновение он вдруг осознал, что жизнь его маленькой Луны теперь неразрывно связана с жизнью этого негодяя, независимо от желания самого Ксенофилиуса. Нет, его девочка не наложит на себя руки, если вдруг этот дракклов Снейп погибнет. Она просто перестанет существовать — ведь не может тело существовать без души. Этот мерзавец отнял у него самое дорогое, то, ради чего он жил все эти годы после гибели Пандоры — любовь его дочери. И его за это даже убить невозможно!

Луна, казалось, прочла мысли отца. В её душе шевельнулась жалость.

— Папа. Я очень тебя люблю. Но и его я люблю. По-другому. Понимаешь? Я не могу без него. И без тебя. Вы нужны мне оба. Ты думаешь, что, любя его, я предаю тебя?

Именно это Ксенофилиус и думал, только боялся сформулировать с такой отчётливой беспощадной ясностью. Он сам понимал, что это глупо, неправильно, но ничего поделать с собой не мог. Если бы избранником Луны был её ровесник, возможно, это не воспринималось бы, как предательство. Но тот факт, что дочь предпочла ему мужчину его возраста, причинял боль.

— Прости меня. Я не знал… Я не подумал…

— Ты думал, что это будет сенсационная статья, после которой «Придира» станет самым популярным изданием?

И снова ни намёка на обвинение — Луна просто констатировала факт.

— Да, — упавшим голосом подтвердил Ксенофилиус.

Луна вновь подняла на него взгляд, устремлённый куда-то мимо, в пространство и одновременно в самую душу. Выдержать его Ксенофилиус не смог и опустил глаза.

— Я верила тебе, папа… Я думала, что могу доверить тебе всё…

Взгляд Луны затуманился. Горло сдавило. Боль, звучавшая в словах дочери, вывернула душу Ксенофилиуса наизнанку, полоснула ножом по сердцу. Не думая о том, что делает и имеет ли он на это право, не заботясь о том, как это будет выглядеть со стороны, Ксенофилиус бросился к Луне, упал перед ней на колени и прижал её голову к себе.

— Прости меня! Прости меня, капелька, родная моя! Я никогда больше так не поступлю. Обещаю тебе. Прости!

Луна сидела, оцепенев, будто неживая, и по щекам её катились крупные слёзы. Что бы ни говорил ей сейчас папа, Луна знала, что больше никогда не сможет довериться ему. Более того, до тех пор, пока он знает её тайну, она не может быть спокойна ни за себя, ни тем более за Северуса. Луна заставила себя сбросить оцепенение и обнять отца.

— Хорошо, папа. И ты прости меня.

Она даже смогла погладить отца по голове и по плечам таким успокаивающим движением, что у Ксенофилиуса отлегло от сердца. Конечно, они оба понимали, что между ними никогда уже не будет, «как раньше». Он сам, своими руками всё разрушил. Но, по крайней мере, Луна простила его. Ксенофилиус поднялся с колен.

— Ты напишешь другую статью? — поинтересовалась Луна бесцветным голосом.

— Да. Не бойся, там не будет ничего сенсационного. Но мне придётся ругать… Снейпа.

Короткая пауза перед именем любимого ясно дала понять Луне, какие чувства испытывает к нему отец.

— Ругай.

— Я покажу тебе черновик.

— Хорошо.

— И ты первая увидишь её в журнале.

— Спасибо.

Ксенофилиус вздохнул. Конечно, его дочь отдалилась и рассчитывать на мгновенное сближение было бы глупо. Но никто не мешал ему испытывать сожаление по этому поводу.

Говорить больше было не о чем. Статью нужно было написать как можно скорее. Поэтому Ксенофилиус отправился к себе, оставив Луну сидеть на табурете в мастерской. Как только отец скрылся в своей комнате, Луна бросилась наверх, вынула из потайного кармана своей домашней одежды старый галлеон и прикоснулась к его ободку волшебной палочкой. В тот же миг на ободке второго галлеона, спрятанного в кармане мрачной чёрной мантии, появилась надпись: «Срочно приходи! Очень нужно».

Комментарий к Глава 58 https://vk.com/photo238810296_457241477?rev=1

====== Глава 59 ======

Muse\Exogenesis Symphony Part 3 (Instrumental)

Depeche Mode\Little 15

Приготовление зелий помогло Северусу обрести относительную свободу. И не только свободу духовную, в рамках материальной тюрьмы. Хотя это тоже было важно. Спускаясь в подвал и занимаясь варкой снадобий, Снейп как будто на время ускользал из-под контроля Хозяина, ощущая внутреннюю раскованность, порождённую отсутствием необходимости постоянно следить за словами, мыслями, мимикой, движениями, обдумывать каждый шаг и каждый вздох. Эта мнимая свобода была словно глоток свежего воздуха в удушливой атмосфере мертвенности и страха, царившей в Малфой-мэноре.

Однако занятия зельеварением позволили Снейпу получить не только эту свободу. Узнав о том, что Северус развлекается варкой зелий, Волдеморт приказал изготовить несколько ядов и психотропных снадобий, которые рассчитывал использовать, чтобы окончательно подмять под себя Министерство. Сыворотка правды ему тоже могла пригодиться. Запас целебных зелий также не мешало пополнить — Тёмный Лорд понимал, что они могут понадобиться его слугам, если при захвате власти те встретят сильное сопротивление. В общем, Снейп получил «добро» на изготовление самых разных зелий, чем и занялся с большим энтузиазмом.

Однако запасы ингредиентов в лаборатории Малфой-мэнора не отличались тем богатством и разнообразием, которым радовал душу зельевара Хогвартс. Было сразу видно, что зельеварение не входило в число первостепенных интересов обитателей замка, а лаборатория в подвале была для них скорее данью традиции, чем жизненной необходимостью. Обнаружив отсутствие многих нужных ингредиентов, Снейп обратился к Хозяину с просьбой разрешить ему пополнить их запасы. Когда Волдеморт предложил поручить это кому-нибудь из Упивающихся, Снейп смиренно склонил голову и заявил, что, если ингредиенты не будут отобраны им лично, за качество полученного продукта он не ручается и ответственности не несёт. Понимая, что в этом деле полагаться на исполнительность и компетентность соратников не стоит, Волдеморт, скрепя сердце, позволил Снейпу самому покупать необходимые для зелий ингредиенты, разумеется, меняя внешность при помощи оборотного зелья. Чем Снейп и не преминул воспользоваться.

Часть ингредиентов он действительно купил, часть взял из своего тайного убежища, не забыв прихватить склянку Охранного зелья. Снейп собирался сегодня же вечером употребить для связи с Луной, по которой истосковался за эти несколько дней до скрежета зубовного. Однако, как назло, воспользоваться зельем в тот вечер не удалось — Тёмный Лорд собрал своих слуг, чтобы обсудить стратегию захвата Министерства. Когда Снейп поздно ночью вернулся к себе в спальню, пить зелье не было смысла — Луна наверняка уже спала. Мысленно костеря Повелителя во все лопатки, Снейп решил, что уж завтра ему точно никто не помешает связаться со своей любимой девочкой, которая так же, как и он сам, ждала возможности соприкоснуться с ним душой.

На следующее утро, только Снейп спустился в лабораторию и приготовился зажечь огонь под котлом, его сердце ёкнуло, словно он получил сильный толчок в бок. Снейпа охватило неясное беспокойство. Он что-то должен был сделать. Что-то очень важное. Но вот что?

Тело решило за него. Рука сама полезла в карман, в котором был спрятан заветный галлеон. На ободке монеты он прочёл слова. Надпись требовала, кричала, умоляла: «Срочно приходи! Очень нужно».

Снейп похолодел. Что-то случилось. С его девочкой стряслась какая-то беда, иначе она бы ни за что не стала так настойчиво призывать его. Снейп опрометью бросился к себе, написав перед этим ответ на ободке монеты: «Скоро буду». Рассовав на всякий случай по карманам несколько пузырьков с целебными снадобьями, Снейп прихватил флакон Оборотного зелья, которым воспользовался накануне и, придав лицу безразлично-холодное выражение, неторопливо направился к выходу, моля все Высшие силы, вместе взятые, о том, чтобы никого не встретить по дороге.

Высшие силы оказались к нему не слишком благосклонны, но и не слишком безжалостны. По дороге он встретил лишь Нарциссу, которая одарила его вымученной улыбкой и поинтересовалась, достаточно ли хорошо он устроился. Холодно поблагодарив Нарциссу и поинтересовавшись самочувствием Драко, Снейп продолжил свой путь, желая только одного — чтобы больше никаких задержек не возникло на его пути.

Оказавшись за высокими коваными воротами Малфой-мэнора, Снейп с облегчением вздохнул и аппарировал в неизвестность — туда, где жила его Луна, к странному дому, который он помнил с тех пор, как был ею и который, казалось, был знаком ему с самого детства. К счастью, Снейпу не пришлось карабкаться на вершину холма — он аппарировал к самой калитке. Северус усмехнулся, глядя на красовавшиеся на ней самодельные таблички. Первые две гласили: «Кс. Лавгуд, главный редактор журнала «Придира» и «Омела на ваш выбор». Третья явно была написана Луной: «Не наступайте на сливы-цеппелины!» Калитка со скрипом пропустила Снейпа. Он наложил на себя дезиллюминационное заклятие и пошёл к дому по зигзагообразной дорожке, заросшей самыми разнообразными растениями, включая куст, увешанный оранжевыми плодами в форме редисок. Увидев его, Снейп испытал тёплое щемящее чувство — он вспомнил эти «редиски» в ушах у Луны, и его сердце сжалось от нежности, хотя раньше, помнится, эти украшения его сильно раздражали, наряду с ожерельем из пивных пробок.

У входной двери стояли, как часовые, две старые яблони, согнувшиеся от ветра, покрытые яркими зелёными листьями, в гуще которых прятались малюсенькие зародыши будущих яблок и лохматые клубки омелы в бусинках белых ягод. Всё это казалось Снейпу настолько родным и знакомым, словно он вернулся домой после долгого отсутствия и с радостью понял, что с течением времени здесь ничего не изменилось. Эти чувства на какое-то время оказались даже сильнее тревоги, которая гнала Снейпа вперёд, на зов любимой. Однако он ни на секунду не забывал о том, что его девочка нуждается в нём, что она, скорее всего, в беде, иначе не позвала бы его к себе так срочно.

Стоя на пороге, Снейп прислушался. В доме было тихо. Он осторожно потянул на себя массивную чёрную дверь, утыканную железными гвоздями. Та, на удивление, подалась, и Снейп бесшумно скользнул внутрь, аккуратно прикрыв за собой это заградительное сооружение, охраняющее дом скорее своим внушительным видом, чем реальной прочностью.

Снейп знал, что, войдя в дом, он окажется на кухне. Оглядевшись, он не смог сдержать удивления, хотя воспоминания об этой кухне жили в нём с тех самых пор, как он ощутил себя Луной. Но воспоминания эти были неясными, словно маячили где-то на заднем плане сознания. Зато теперь Снейп мог оценить всю необычность обстановки, в которой жила его Луна.

Кухня Лавгудов была совершенно круглой, как будто он стоял внутри гигантской солонки. Всё в комнате было изогнутым по форме стен: плита, рукомойник, шкафы с посудой — и всё расписано птицами, цветами и насекомыми ярких, чистых оттенков. Снейп подумал, что тут чувствуется стиль Луны; эффект в замкнутом пространстве получился довольно-таки ошеломляющий. Неудивительно, что его девочка казалась всем очень странной. Жить в таком доме и каждый день сидеть в такой кухне — это не могло не оставить определённый отпечаток в сознании. Снейп чувствовал себя здесь не слишком уютно. Однако его грела мысль, что на этой кухне его девочка провела всё своё детство. Она расписала здесь всё собственными руками, а значит, вложила во всё частичку своей души.

Снейп вспомнил свой мрачный дом и собственную унылую серую кухню. Он чувствовал себя на ней не то, чтобы комфортнее, но… привычнее, что ли? Интересно, что бы сказала Луна о его кухне, сравнивая её со своей?

Все эти мысли пронеслись в голове Снейпа буквально за несколько секунд, пока он осматривался и оценивал обстановку. В доме было тихо. Тишина казалась неестественной и какой-то напряжённой. Впрочем… нет. На чугунной винтовой лестнице, расположенной в центре кухни, послышались лёгкие шаги. Это могла быть только она. Снейп поднял голову.

Луна быстро спускалась вниз. Вот она остановилась на ступеньке, не дойдя до конца лестницы и оглядела кухню. В её взгляде смешались тревога, ожидание и надежда. Наверное, она услышала звук открываемой двери, подумал Снейп. Он бесшумно подошёл к лестнице — Луна при этом напряглась, вглядываясь в пространство — и еле слышно позвал её по имени.

Луна вздрогнула, бросилась вперёд и угодила прямиком в его объятия. Её тело сотрясалось от беззвучных рыданий, руки судорожно обвили шею Северуса. Он крепко прижал её к себе, погладил привычно спутанные волосы и замер, терзаемый противоречивыми чувствами — тревога в его душе тесно переплелась с невероятным, бесконечным счастьем ощущать её рядом, держать в своих объятиях и каждой клеткой впитывать её удивительное волшебное тепло.

Несколько минут спустя Луна уже взяла себя в руки и перестала плакать. Она слегка отстранилась от Северуса и оглянулась назад — не услышал ли папа стук входной двери. Но отца на лестнице не было, видимо, он с головой погрузился в написание новой статьи. В такие моменты он не видел и не слышал ничего из происходящего вокруг. Да и вряд ли он станет реагировать на звук открываемой двери. Просто подумает, что Луна вышла из дому.

Оставаясь невидимым, Северус внимательно вгляделся в стоявшую перед ним Луну. Она была такая домашняя без строгой школьной формы — в стареньком застиранном платьице, из которого уже явно вырастала, но никак не могла заставить себя расстаться с любимой одёжкой. Её светлые волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Было заметно — Луна настолько взволнована, что, ожидая его, она совершенно не думала о том, как выглядит. Впрочем, её и раньше не слишком заботила собственная внешность, и Снейпу это очень нравилось. Ему нравилась её естественная, безыскусная красота, в которой не было ничего фальшивого, ни малейшего желания обмануть и выглядеть лучше, чем она была на самом деле.

От Снейпа не укрылись ни покрасневшие глаза с мокрыми ресницами, ни тревога в этих глазах, ни припухший нос, ни бледность. Что-то случилось, понял Снейп. Что-то очень серьёзное. Луна приложила палец к губам, после чего наугад приблизилась к уху Северуса и шепнула:

— Пойдём.

Он отступил, давая Луне возможность пройти и направился следом за ней к выходу. Луна постаралась открыть дверь как можно тише, придержала её, пропуская Северуса и неслышно закрыла её. Найдя в воздухе его невидимую руку, Луна крепко сжала её и повлекла Северуса за собой, вниз к подножию холма, туда, где по камням весело журчал ручей, скрытый от посторонних глаз густыми зарослями.

Спустившись к ручью, она остановилась, повернулась к Северусу и вновь крепко обняла его. В её вздохе было столько облегчения, столько тихой радости от возможности быть рядом с ним, ощущать его так близко, прижиматься к нему… Он почувствовал, как грудь сдавила сладкая боль. Мерлин, как же он соскучился! Все эти дни Северус старался подавить в сердце тоску по ней, не позволял себе погрузиться в мрачный омут отчаяния, порождённого невозможностью быть рядом с ней. Иногда ему удавалось забыться, отвлечься, думать о чём-то другом. Но тоска всё равно жила в нём, разъедая сердце, и только теперь Северус смог понять, как же сильно ему недоставало этих глаз, этих губ, этих ласковых прикосновений!

Они целовались и целовались, не в силах оторваться друг от друга. У Северуса не было возможности даже избавиться от Чар невидимости. Один поцелуй перетекал в другой, с каждым разом становясь всё глубже и горячее. Кто-то должен был проявить благоразумие. Северус понимал, что, как обычно, эта роль достанется ему, но всё никак не мог разомкнуть объятий и оторваться от жадных девичьих губ, таких нежных и страстных.

Поняв, что ещё несколько минут — и он уже не сможет остановиться, Северус отстранился и глубоко вздохнул, пытаясь обуздать желание, сосредоточившееся внизу, от которого тело одновременно бросало в жар и трясло, как в лихорадке. Он тряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение, и огляделся по сторонам.

С того места, где они сейчас стояли, дом был не виден. Их окружали только заросли, сквозь которые пробивалось яркое июльское солнце, рассыпающееся по воде озорными бликами. Там, куда оно доставало, вода была совершенно прозрачной. В затенённых местах она оставалась тёмной и слегка зеленоватой, словно ручей скрывал какую-то тайну, хоть и не мрачную, но будоражащую воображение.

Чары невидимости стали ослабевать. Силуэт Снейпа неясным контуром обрисовывался на фоне окружающей зелени. Снейп вынул из кармана мантии волшебную палочку и обошёл с ней по кругу то место, в центре которого находились они с Луной. Она не разобрала слов, но поняла, что Северус окружает их защитными чарами, скорее всего, Сальвио Гексиа или Репелло Инимикум, которым он в своё время обучал Луну. А судя по движениям палочки, обоими этими заклинаниями вместе. На душе у неё вдруг стало спокойно и легко. Северус рядом — значит, он защитит их от всего дурного, решит все проблемы и справится со всеми трудностями. Он продолжал оставаться в её глазах едва ли не всемогущим, рядом с ним можно было ничего не бояться — он всё предусмотрит и обо всём позаботится. Страх, поселившийся в душе Луны и всё сильнее разраставшийся, пока она ждала Северуса, наконец отступил. Луна просто любовалась любимым, не в силах оторвать взгляд от его хмурого, сосредоточенного лица и выверенных чётких движений.

На фоне окружающей сочной зелени и солнечных бликов его расплывчатый силуэт казался чем-то инородным, призраком, зачем-то вышедшим из мрака на свет яркого летнего дня. Оградив участок Защитными чарами, Северу снял с себя дезиллюминационное заклинание и поскорее вынул из кармана флакон со снадобьем, нейтрализующим действие Оборотного зелья. Выпив его, он повернулся к Луне и вопросительно взглянул на неё. Луна опустила голову и тихо произнесла виноватым голосом:

— Северус… Ох, Северус… Я такая дура… Правильно про меня говорят – полоумная…

- Прекрати, – строго оборвал её Северус. – Рассказывай.

Она взяла его за руку и потянула к нагретому солнцем валуну, на который сейчас падала ажурная тень от листьев нависшего над ним дерева. Это был тот самый камень, сидя на котором она когда-то мечтала о поцелуях Северуса. Мерлин, как давно это было! Её мечты сбылись и превзошли все самые смелые ожидания. Но только не в том, что касалось понимания со стороны отца. Как ей хотелось — и тогда, и сейчас — чтобы два этих главных мужчины в её жизни поняли друг друга и, если не подружились, то хотя бы испытали взаимное уважение. Как жаль, что этому не суждено было случиться.

Сейчас Северус сидел рядом, так близко, обнимал за плечи и слушал её взволнованный рассказ о разбившемся вдребезги доверии и развеявшихся иллюзиях. Он не сердился на Луну. С детства не привыкший доверять людям, ждущий подвоха и пакостей отовсюду, он, тем не менее, не осуждал доверчивости, которую Луна питала к отцу. Кто знает, может быть, это правильный стиль жизни? Может быть, так и нужно строить отношения в нормальных семьях? Для него это было непривычно и странно, но… его семья ведь не являла собой образец теплоты и взаимопонимания, не так ли?

Странно другое. Северус не испытывал злости и раздражения по отношению к её папаше. Он вдруг представил себя на его месте. Вообразил, как Луна, его дочь, рассказывает о своей любви к какому-то старику, которого все считают преступником, убийцей и вообще отвратительным типом. Что бы он почувствовал? Разве не захотел бы избавить дочь от этой позорной связи? Любым способом…

Но если Луна рассказала отцу всё, как он мог не понять, что, уничтожив её избранника, он причинит ей боль? Неужели он смог бы причинить такие страдания своей девочке? Снейп уже не понимал, на чьём месте он себя ощущает. Неважно, кем он был бы для Луны — отцом или любовником. Разве смог бы он причинить ей ТАКУЮ боль? Неужели чувство собственника возобладало бы над состраданием к его маленькой Луне?

Говоря о случившемся, девочка будто заново переживала всё, что испытала и почувствовала тогда. Северус крепче обнял Луну, привлёк её голову к себе на плечо и нежно поглаживал волосы, рассыпавшиеся по плечам. Время от времени он чувствовал, как вздрагивает её тело. В такие моменты из глубин его души поднималась нежность, прикосновения его ладоней становились ещё более мягкими и успокаивающими. Утопая в этих странных ощущениях, Северус успевал удивиться тому, что не испытывает ни капли злости, гнева или досады к папаше Лавгуду, за то, что тот желал ему смерти. Злил его лишь факт, что старый дурак так глупо и бездарно разбил доверие дочери и причинил ей боль. Заставил страдать эту милую, наивную девочку, на долю которой и так выпало слишком много испытаний.

Когда рассказ Луны подошёл к концу, они ещё какое-то время сидели молча, крепко обнявшись, наслаждаясь этой нежданной близостью, принесшей обоим, несмотря ни на что, хрупкое, почти неосязаемое ощущение счастья с горьким привкусом тревоги. Наконец Луна пошевелилась, смахнула с лица слёзы, катившиеся из глаз во время рассказа и, приподняв голову, пытливо взглянула на профиль Северуса, резко очерченный в свете летнего дня, несмотря на падавшую на него тень.

Луна вглядывалась в это родное, любимое лицо, замечая и новые морщинки, и синеву под глазами, и появившиеся горькие складочки у губ, и нездоровую бледность. Бедный Северус… Как ему тяжело сейчас. Ещё и она добавила хлопот со своей неуместной откровенностью. Луна прижалась щекой к его щеке, погладила по лицу… Северус взял руку Луны и прикоснулся губами к её пальцам.

— Прости меня… — услышал он её виноватый шёпот.

— Мне нечего тебе прощать. Только…

— Я больше никогда-никогда ничего не расскажу ему, — перебила Луна, энергично тряся головой. — Обещаю!

— Только ему? — усмехнулся Северус.

— Ты же знаешь… Я могла довериться только ему. Никому другому я бы не стала ничего рассказывать. Мне бы это и в голову не пришло. А папе я верила…

Луна опустила голову. В её голосе звучало такое сожаление, что Снейп вновь ощутил острый приступ жалости к ней. Он притянул девочку к себе, и она вновь спрятала лицо у него на груди.

— Расскажешь мне про похороны Дамблдора? — неожиданно попросил Снейп.

Конечно, он читал репортаж о церемонии прощания в «Ежедневном пророке». Но ему хотелось не сухой, а местами слишком пафосной официальной версии. Ему нужно было услышать, как восприняла это событие Луна, как прочувствовала его, пропустила сквозь своё сердце. И она рассказала всё-всё, что ощутила и подумала в тот день, открыла Северусу все свои мысли и эмоции. Её рассказ был столь образным и ярким, что Снейпу показалось, будто он сам побывал на похоронах. Он даже слегка пожалел, что не услышал плача Фоукса — так живо и образно описала его Луна.

Они могли бы просидеть так до ночи. Но Северус помнил, что ему нужно будет ещё заскочить к знакомому поставщику ингредиентов для зелий. И вернуться в Малфой-мэнор, не вызвав ни у кого подозрений по поводу своего долгого отсутствия. Поэтому он с сожалением вздохнул, коснулся губами Луниной макушки и тихо произнёс:

— Пойдём в дом. Я должен стереть ему память.

Луна послушно кивнула и поднялась с камня.

— Когда подойдёшь к отцу, встань точно напротив него, чтобы я мог видеть его глаза, — сказал Северус. — Говори с ним, о чём хочешь, пока я буду убирать из его мозга ненужные воспоминания. Когда закончу — прикоснусь к тебе. После этого выходи вместе со мной, проводишь меня до калитки.

С этими словами Северус поднялся и ещё раз крепко обнял Луну. Мерлин всемогущий, как же ему хотелось целовать её здесь, сейчас, до дрожи, до изнеможения! Швырнуть на траву чёрную мантию, уложить на неё свою девочку и ласкать, ласкать нежно и страстно, с каждой минутой горячей и развратней и ощущать её руки и губы на своём теле, тонуть и растворяться в её всё более раскованных и смелых ласках…

Но вместо этого пришлось отстраниться от неё, так же, как и он, трепещущей в ожидании ласки, сгорающей от внутренней, с трудом сдерживаемой страсти. Оторвать себя — с усилием, с болью, с кровью — и отправляться наверх, к странному дому в форме цилиндра, исправлять ошибки, порождённые её доверчивостью.

Северус наложил на себя дезиллюминационное заклятие и направился к вершине холма, обнимая за талию прижавшуюся к нему Луну. Взобравшись на крыльцо, Луна осторожно потянула на себя входную дверь и тихонько вошла в дом. Северус проскользнул следом. Кухня по-прежнему была пуста. Луна махнула рукой, призывая Северуса следовать за ней. Они бесшумно поднялись по винтовой лестнице наверх и очутились перед приоткрытой дверью, ведущей в папину комнату.

Ксенофилиус сидел за столом и увлечённо строчил на листе пергамента с такой скоростью, словно перо в его руке было тем самым прыткопишущим пером Риты Скитер. Он приткнулся на стуле боком, в неудобной позе, его длинные ноги, согнутые в коленках, были отведены в сторону и, казалось, занимали половину тесной комнатушки. Но Ксенофилиус не замечал никаких неудобств, не видел и не слышал ничего, что творится вокруг.

Когда Луна, а вслед за ней невидимый Северус, вошли в комнату, Ксенофилиус не перестал писать. Он даже не поднял головы на звук шагов и скрип стареньких половиц, показавшийся Снейпу оглушительным.

— Папа, — позвала Луна.

Он, кажется, вовсе не услышал её.

— Папа! — Луна позвала громче.

Ксенофилиус вздрогнул, оторвался от пергамента и повернулся на голос. Глаза его ещё какое-то время оставались совершенно нездешними. Уловить выражение косящего глаза оказалось попросту невозможно. Тем не менее, Снейп попытался с помощью Легилименса проникнуть в сознание Лавгуда и, кажется, это ему удалось. Темвременем взгляд Ксенофилиуса стал более осмысленным. Он всё-таки узнал Луну и спросил рассеянно:

— Что случилось, капелька?

— Ничего, папа. Просто тебя очень долго не было слышно, и я пришла узнать, как продвигается статья.

— Ещё немного, и я закончу её. Если хочешь, посиди здесь. Максимум, четверть часа — и ты сможешь её прочесть.

— Хорошо, папа. Только я не буду тут сидеть. Мне ещё нужно спуститься вниз, к ручью.

— Хорошо-хорошо, капелька, — Ксенофилиус мысленно уже вернулся к статье, поэтому ему стоило больших трудов поддерживать разговор с дочерью.

Снейп, тем временем, тщательно прощупывал его сознание, отбирая все воспоминания, подлежащие удалению. Кажется, он ничего не упустил. Луна услышала рядом с собой тихое «Обливэйт» и внимательно взглянула на отца. Тот слегка вздрогнул, потёр лоб рукой и вернулся к недописанной статье. Луна почувствовала руку Снейпа у себя на плече и, повинуясь его жесту, тихо направилась к выходу.

Стараясь не шуметь, Северус с Луной спустились по лестнице и вышли из дома. Сойдя с крыльца, они обнялись и медленно побрели к калитке. Обоим хотелось, чтобы путь их длился бесконечно. Но, как назло, он оказался слишком коротким. Выйдя за калитку, Северус обнял Луну и прижал к себе.

— Почему ты ни разу не выпил зелье? — тихо спросила Луна.

— Потому что всё это время я жил в Малфой-мэноре. Тёмный Лорд приказал мне находиться там.

Луна охнула и испуганно взглянула туда, где находился невидимый Северус.

— Как же ты вырвался ко мне? Тебя… Тебя накажут за это?

— Не бойся. Он разрешил мне выйти за ингредиентами для зелий. Так что сейчас я схожу за ними, заодно прихвачу Охранное зелье. Только…

— Что? — в голосе Луны слышалась тревога.

— Только я не стану пить его сегодня. Мы уже виделись. Потерпим до завтра?

Невидимая руку Северуса коснулась щеки Луны и нежно погладила её. Луна вздохнула и прижалась к нему.

— Ладно. Потерпим. Но завтра — обязательно? Да?

Луна подняла голову, чтобы заглянуть в глаза Северуса, но вспомнила, что он невидим и снова спрятала лицо у него на груди.

— Да, — в голосе Северуса слышалась нежность. Мерлин, как найти в себе силы, чтобы разомкнуть объятия?

Луна подумала, что у него ещё есть дела. И что Тот-Кого-Нельзя-Называть может потребовать отчёта, где он был так долго. Нужно было срочно отпускать Северуса. Она и так доставила ему массу хлопот своей глупой доверчивостью.

Луна разомкнула судорожно сведённые у него на шее руки.

— Иди, — сказала она, собрав в кулак всю свою решимость. — А то он накажет тебя.

Северус всё понял. Она беспокоится о нём, боится, чтобы у него не случилось неприятностей. Поэтому отпускает, несмотря на то, что ей до боли не хочется этого делать. Северус смог по достоинству оценить и её мужество, и силу любви. Он убрал руки, которыми обнимал Луну сзади, взял в ладони её лицо и поцеловал в губы. Поцелуй был сильным и нежным, но коротким.

— Он не станет держать меня при себе долго, — сказал Северус. — А пока… Я буду пить зелье.

— Спасибо,— то ли вздохнула, то ли всхлипнула Луна.

— Не плачь.

Его невидимые пальцы коснулись её щеки.

— Я не плачу, — слабо улыбнулась Луна, устремляя взор туда, где должны находиться его глаза. — Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, — услышала она его хриплый шёпот, от которого по затылку привычно побежали мурашки.

— До встречи, Северус.

В ответ он лишь коснулся кончиками пальцев её губ. Луна знала, что чуть погодя, он коснётся их своими губами. Всё внутри у неё содрогалось от нежности и боли. Как жаль, что она не сможет сейчас увидеть его, заглянуть в глаза…

Северус отступил на шаг. Лёгкий хлопок известил Луну, что аппарация совершилась. Она ещё какое-то время постояла у калитки, а после вошла внутрь и медленно побрела к дому.

Ксенофилиус уже закончил статью. Увидев вошедшую в комнату Луну, он с чувством глубокого удовлетворения воскликнул:

— Вот, капелька. Читай.

Луна прочла статью и осталась довольна. Конечно, папа ругал в ней Снейпа, но как без этого?

— Отличная статья, папа. Нужно скорее печатать номер.

В этот момент на лице Ксенофилиуса отразилось недоумение.

— Послушай, капелька. Почему я не сделал этого вчера? Ведь я хотел как можно скорее сверстать и напечатать номер. Никак не могу вспомнить, что мне помешало.

Ксенофилиус усиленно тёр лоб, силясь припомнить вчерашний вечер.

— Папа, ты вчера очень устал. Сел писать и не закончил — уснул прямо за столом. Я отвела тебя в постель. Может быть, ты схватил мозгошмыга и он помешал тебе?

— Может быть, может быть… — задумчиво произнёс Ксенофилиус. — Иначе как объяснить эту внезапную усталость…

И он принялся за подготовку номера к печати, досадуя в душе, что упустил время и безнадёжно отстал от «Ежедневного пророка», который, конечно же, описал церемонию похорон уже в сегодняшнем выпуске. Ну, ничего, зато его статья значительно качественнее и содержит много рассуждений и идей, которые «Пророку» и не снились. Не зря его журнал читают здравомыслящие люди, не склонные верить во всякую официальную чепуху. Тем более что его капелька принимала непосредственное участие в событиях, и её рассказ ценнее любых измышлений купленных штатных журналюг вроде этой Скитер.

Луна успокоилась. Её больше не терзал страх за то, что отец выдаст тайну Северуса. Всё остальное давило лишь привычным беспокойством, которое вполне можно было перенести. Северус жив, здоров, она только что обнимала его… С этим можно было жить дальше. Тем более теперь, когда он пообещал принимать Охранное зелье, чтобы их души могли хоть иногда соприкасаться друг с другом.

А Северус, аппарировав от калитки дома Лавгудов, оказался у двери дома, скрытого ото всех мощными заклятиями. Дом этот мог видеть лишь он сам. Он находился в районе мерзких трущоб маггловского Ливерпуля и внутри был оборудован всем необходимым для комфортной жизни и продуктивных занятий зельеварением. Как жаль, что Волдеморту почему-то хотелось держать Снейпа при себе. Снейп предпочёл бы сейчас остаться здесь, чтобы хоть ненадолго избавиться от надоевшей маски, в кровь стиравшей душу.

Снейп нашёл в шкафу необходимые ингредиенты, сунул в карман мантии две склянки с Охранным зельем и покинул дом, предварительно глотнув Оборотного зелья из бутылки. Аппарировав в Косой переулок, он зашёл в аптеку, где обычно покупал составляющие для своих снадобий. Выбрав недостающие компоненты, никем не узнанный Снейп аппарировал к воротам Малфой-мэнора.

Кажется, в замке никто не заметил его отсутствия. Там было по-прежнему тихо. Малфой-мэнор производил впечатление громадного склепа. Снейп, не заходя к себе, спустился в подвал и разжёг огонь под котлом. Нужно будет устроить себе постель прямо здесь, чтобы как можно меньше встречаться с обитателями замка. Если он понадобится — Тёмный Лорд вызовет его. С остальными видеться необязательно.

Комментарий к Глава 59 https://vk.com/albums238810296?z=photo238810296_457241482%2Fphotos238810296

====== Глава 60 ======

Apocalyptica\Beyond Time

Lara Fabian\Immortalle

Назавтра ближе к вечеру Снейп постучал в дверь, ведущую в покои Тёмного Лорда. В кармане его мантии лежала склянка с приготовленным по заказу Повелителя зельем. Получив разрешение войти, Снейп бесшумно возник на пороге комнаты, точно призрак, материализовавшийся из воздуха. Прикрыв за собой дверь, Снейп склонил голову и застыл в ожидании дальнейших приказаний.

— Входи, Северус…

Тёмный Лорд поднял голову от раскрытой на столе ветхой книги, вид которой неожиданно вызвал у Снейпа отвращение. Он любил книги, особенно старинные фолианты, пропахшие пылью веков. Но то, что лежало перед Волдемортом, походило, скорее, на труп книги, сгнивший и истлевший, издававший запах плесени и ещё чего-то, что вызвало у Снейпа ассоциацию со смертью и разложением.

— Я принёс зелье, которое вы заказывали, мой Лорд.

— Которое из заказанных? Их было несколько.

— То, которое не позволяет принявшему его понять, что к нему применялся Империус, — Снейп с поклоном поставил на стол склянку с буровато-коричневой жижей. — Можно добавлять в чай, кофе, виски, а также в подходящие по цвету маггловские напитки, соусы и подливки.

— Ты хорошо поработал, Северус, — удовлетворённо заметил Волдеморт.

— Пока рано об этом говорить, мой Лорд, — смиренно ответил Снейп. — Зелье нужно испытать.

— Ты думаешь, у нас не найдётся человека, на котором можно это сделать? — губы Волдеморта криво изогнулись в подобии усмешки.

— Конечно, я так не думаю, мой Лорд. Позвольте мне высказать своё мнение по этому поводу? — Снейп покорно склонил голову.

— Я слушаю тебя, Северус.

— Для проверки нужен верный и надёжный человек, который уже находился ранее под влиянием Империуса и умеет распознать это влияние. Если он почувствует признаки действия Империуса, значит, зелье получилось недостаточно действенным.

— Ты сомневаешься в качестве своего снадобья, Северус? –казалось, красные глаза Волдеморта пытались прожечь дыру в душе Снейпа.

— Мой Повелитель, — Снейп склонил голову так, что свесившиеся волосы срыли лицо. — Я сделал всё, что мог. Но лаборатория Малфоев не приспособлена для изготовления таких тонких и сложных зелий. Тут нет инвентаря для подобной работы… маленьких хитростей и усовершенствований, которые я придумывал в течение долгих лет, чтобы улучшать качество изготовленных мною снадобий. Люциус никогда не вникал в тонкости процесса.

— Что мешает тебе перенести сюда всё необходимое? — поинтересовался Волдеморт.

— Всё необходимое постепенно копилось годами, мой Лорд. Перенести всё это сюда невозможно. Проблема в том, что я никогда не знаю, что может понадобиться мне в следующий момент. А бегать каждый раз за всякой мелочью неудобно. К тому же, чем чаще я буду мелькать у своего тайного убежища, тем менее тайным оно будет после каждого посещения.

Повисла пауза в стиле Тёмного Лорда. Снейп стоял, смиренно опустив голову. Главное было в этот момент не поднять глаза, чтобы не выказать своей заинтересованности в результатах закинутой «удочки».

— Ты считаешь, что принесёшь больше пользы, готовя зелья в своём тайном убежище?

— Да, мой Лорд. За качество зелий, сваренных в моей лаборатории, я ручаюсь.

Волдеморт задумался и замолчал. Во время долгой паузы, показавшейся Снейпу бесконечной, он медленно перебирал тонкими бледными пальцами волшебную палочку, до этого лежавшую на страницах мерзкой книги. Точный расчёт и давление на психику: тот, кто стоит перед Повелителем, должен испытывать страх от мысли, что в любой момент его может настичь кара от Хозяина. Снейпу ли не знать эти приёмы! Северус не испытывал страха, он лишь, как обычно, был настороже и готов к любым сюрпризам.

— В таком случае, Северус… отправляйся в это своё… тайное убежище, — Волдеморт скривил губы, давая понять, что никакое убежище не может быть тайным для него. И что, если ему понадобится, он найдёт Снейпа, где бы тот ни скрывался.

Снейп выпрямился, быстро взглянул в красные глаза Повелителя, внимательно изучавшие его, и снова склонил голову, выражая покорность и готовность служить.

— Но перед этим… Ты ведь верный и надёжный человек, Северус?

Очередная попытка Волдеморта проникнуть в сознание Снейпа, разбилась о его неприступный окклюментный барьер.

— Конечно, мой Повелитель.

Снейп уже понял, куда клонит Тёмный Лорд. Он предусмотрел такой ход развития событий и был готов к нему.

— В таком случае, почему бы не испытать это зелье на тебе самом?

Теперь Волдеморт держал в руке склянку с зельем и внимательно смотрел на его изготовителя.

— Я буду рад быть полезным вам, мой Лорд, — с достоинством ответил Снейп.

— В таком случае, начнём.

Волдеморт протянул Снейпу флакон с зельем. Снейп взмахнул волшебной палочкой и наколдовал чашку чая, тут же возникшую на столе. Взяв из рук Хозяина пузырёк с зельем, Снейп спокойно вынул пробку и недрогнувшей рукой налил в чай несколько капель бурой жидкости.

— Взгляните, Повелитель, — он показал чашку Волдеморту, — по виду напиток не изменился, это всё тот же чай.

Снейп поднёс чашку к губам и медленно выпил содержимое. В качестве своего зелья он был уверен — в этом и состояла главная трудность. Он не почувствует, что находится под Империусом. Поэтому все способы сопротивления Подчиняющему заклинанию нужно включать сразу. Мало ли чего потребует от него Повелитель. Техника сопротивления Империусу была давно отработана Снейпом. Но как сопротивляться тому, чего не ощущаешь?

Волдеморт внимательно наблюдал за Снейпом, не сводя с него жутких красных глаз. Конечно, он уже применил невербальный Империус и ждал реакции Снейпа, которому внезапно очень захотелось рассказать Повелителю о том, как он на самом деле верой и правдой служил Дамблдору. Снейп понял, что Империус действует, и Волдеморт пытается заставить его признаться в предательстве.

Если бы не зелье, у Снейпа в мозгу звучал бы сейчас повелительный голос Хозяина: «С-с-с-еверус-с-с… С-с-скажи, С-с-с-еверус-с-с… С-с-скажи правду… как ты с-с-служил Дамблдору? Ты ведь с-с-служил ему верой и правдой? Признайс-с-ся, С-с-с-северус-с-с-с…» Но, благодаря снадобью, Снейп не ощущал постороннего влияния. Казалось, что желание во всём признаться Тёмному Лорду принадлежит ему самому, а не внушается извне. Да, зелье он сварил первоклассное, что и говорить.

— Повелитель, — смиренно произнёс Снейп. — Я служил Дамблдору по вашему приказу и всеми силами старался выведывать у него полезные для вас сведения. Если это не всегда удавалось, на то были очень веские причины. И я всегда снабжал его теми сведениями, которые вы приказывали мне ему предоставить.

Желание признаться во всём и облегчить этим душу исчезло так же внезапно, как и появилось. Волдеморт отменил Империус. Снейп прошёл это испытание.

— Ну что, С-с-северус-с-с… Что скажешь о качестве зелья?

— Оно будет хорошо действовать на тех, кто не знает приёмов сопротивления Империусу, — ответил Снейп. — Они не заметят никакого воздействия на их сознание и волю. Но те, кто уже подвергался действию заклинания, могут что-то заподозрить. Ваш приказ не звучал явственно у меня в мозгу, но я чувствовал слабые намёки на попытки подчинить мою волю. Зелье нуждается в доработке, Повелитель. И я знаю, что нужно сделать. Уже завтра к вечеру я смогу предоставить вам качественный продукт.

— Надеюсь, Северус, — цепкий взгляд красных глаз, казалось, прожигал насквозь, но Снейп выдержал его, почтительно склонив голову. — Ты можешь идти. Жду тебя завтра вечером.

— Да, мой Лорд.

Ещё один почтительный поклон — и Снейп медленно, с достоинством направился к двери, хотя в душе он готов был бежать к ней вприпрыжку. Снейп ликовал — ему удалось! Удалось вырваться на свободу, какой бы относительной она ни была! Удалось сбежать из этого дракклового малфоевского замка-склепа, из-под пристального надзора Хозяина. И теперь он сможет спокойно заниматься тем, чем сочтёт нужным днём, а по вечерам… По вечерам он сможет встречаться с Луной, пусть не по-настоящему, пускай лишь в собственном сознании, но, Мерлин всемогущий, он будет рад и этому. И, кто знает, может быть, у них получится увидеться наяву…

Войдя в свою комнату, Снейп окинул её взглядом. Не так уж много вещей здесь принадлежало лично ему. Собрав все зелья, находившиеся в спальне, Снейп поспешил вниз, в подвал. Здесь он хранил значительно больше собственных склянок и флаконов. Собрав их все, а также ингредиенты и приспособления, которые успел перетащить сюда из своего тайного жилища, Снейп сложил весь свой скарб в коробку, уменьшил её и сунул в карман. Нужно поскорее убираться отсюда, пока этот монстр, не дай Мерлин, не передумал отпускать его.

Выбравшись из подвала, Снейп направился к выходу. По пути ему встретилась Нарцисса.

— Здравствуй, Северус, — в её обычно холодном надменном голосе слышалась радость, которую Нарцисса безуспешно пыталась скрыть.

— Здравствуй, Нарцисса. И до свидания. Я больше не живу в вашем замке. Повелитель отпустил меня.

— Жаль, что ты уходишь, не повидавшись с Люциусом. Повелитель сказал, что его выпустят на днях. Вопрос уже решён.

Так вот чему она так радуется!

— Ничего. У меня будет тысяча возможностей повидать Люциуса, — ответил Снейп. — Я буду приходить сюда часто.

— Хорошо. Тогда до встречи?

— Как Драко? — поинтересовался Снейп.

— Ничего. Уже значительно лучше. Сейчас он гостит у наших родственников в Корнуолле. Думаю, море пойдёт ему на пользу. Он приедет домой к возвращению отца.

— До встречи, Нарцисса.

Почти незаметно кивнув головой, Снейп направился к выходу. Вот он уже на крыльце. Вот идёт по двору Малфой-мэнора, всё больше ускоряя шаг. Участок перед воротами, не видный из окон замка, Снейп преодолел почти бегом. Тяжёлая кованая створка скрипнула. Он был снаружи! Он свободен! Хотя бы относительно…

Снейп аппарировал сразу в грязный маггловский переулок, находившийся всего в одном квартале от его тайного жилища. Через десять минут он уже входил внутрь с глубоким внутренним ощущением того, что он наконец-таки дома. В этом месте, тщательно обустроенном за долгие месяцы подготовки, было всё, что нужно для комфортной жизни и работы. Здесь он чувствовал себя больше дома, чем в тупике Прядильщиков, потому что это было жильё, приспособленное лично под его потребности и вкусы.

Камина здесь не было, но Согревающие чары быстро сделали помещение уютным и умиротворяющим. Снейп направился в кухню с намерением что-нибудь съесть, а после приступить к приготовлению обещанных Тёмному Лорду зелий. За этим занятием время пройдёт незаметно. И скорей наступит вечер. Долгожданный вечер, когда он сможет почувствовать себя Луной и дать ей возможность прикоснуться к его душе. Может быть, это даже важнее прикосновений к телу. Хотя… как бы ему хотелось сейчас и того и другого!

Луна, привыкшая в школе засыпать поздно, дома не изменила своей привычке. Вечерами, придя в свою комнату, она подолгу рисовала, прежде чем лечь в постель, а после ещё какое-то время предавалась мечтам вперемешку с воспоминаниями и мысленным разговорам с Северусом. На большинстве её рисунков тоже был Северус, поэтому Луна, завершив очередную работу, защищала её заклинаниями, которые не давали возможности посторонним увидеть то, что изображено на картине, и прятала её в шкаф, доступ в который имела лишь она сама. Делая это, Луна тяжело вздыхала, вспоминая времена, когда у неё не было ни от кого тайн. Особенно от папы. Необходимость скрывать от него свои мысли и чувства по-прежнему угнетала Луну. Ну почему, почему он не смог понять её? Не смог или не захотел? Теперь это неважно… В любом случае, Луне надо быть осторожной, носить маску и таиться от одного из двух своих самых близких людей. Эх, папа, папа…

Сегодня вечером Луна была вся исполнена нетерпения. Северус обещал принять Охранное зелье. Это значит, они смогут соприкоснуться душами, а значит, провести какое-то время вместе, слившись воедино, ближе, чем тогда, когда сливались их тела…

В одиннадцать часов Луна убрала в шкаф незаконченный портрет Северуса, переоделась в пижаму и уселась на подоконник открытого окна. Она не захотела забираться в постель из боязни нечаянно уснуть и пропустить момент, когда Северус проникнет в её сознание. К тому же, прохладный ночной воздух приятно холодил её пылающие щёки, а созерцание ночного неба помогало сдерживать дрожь нетерпения и уменьшало беспокойство, противным комком засевшее под ложечкой.

Луна подтянула колени к подбородку, обхватила их руками и мечтательно уставилась на серебристый серпик луны своими странными глазами, в которых лунный свет переливался и днём, и ночью. Ночной воздух пах чем-то, вызывающим лёгкую дрожь и будившим желания, которые уже не казались Луне неосознанными. Она точно знала — ей хочется ощутить его губы, жадно припадающие к её рту, его руки, лихорадочно ласкающие тело… Ей хочется почувствовать под своими ладонями прохладу его кожи, прикоснуться губами к шрамику на груди…

Внезапно она ощутила, что хочет всего этого уже не как Луна. Она стала Северусом — значит, он, как и обещал, выпил Охранное зелье. Луна откинула голову назад и поплыла по волнам его сознания, погружаясь в чувства, наполнявшие его душу и давая возможность ему окунуться в свои эмоции и переживания.

Она ясно ощутила воспоминание, неотрывно преследовавшее Северуса в течение всего времени, прошедшего с момента нападения Упивающихся на Хогвартс. Увидела всё так чётко и рельефно, будто сама стояла на верхушке Астрономической башни. Трясущиеся руки и перекошенное страхом бледное лицо Драко, понявшего, что он не в состоянии выполнить приказ Тёмного Лорда. Едва державшегося на подгибающихся ногах Дамблдора, медленно сползавшего по стене, но, несмотря на слабость, властно требующего без колебаний выполнить слово, данное ему Северусом. И мольба… Мольба в его туманящемся взоре и в слабом шёпоте: «Северус, прошу тебя…»

Луна ощутила всё, о чём подумал Северус в тот момент. Как он попытался припомнить директору всю свою изломанную жизнь и все его невыполненные обещания. Ведь, чтобы убить человека Авадой, нужно очень сильно захотеть этого. А Северус не хотел. И снова на помощь ему пришло чувство долга — его вечный груз на плечах и одновременно то единственное, что помогало ему жить. Он должен был это сделать. Должен.

Луна почувствовала, как Северус вызвал в душе те эмоции, которые он испытал к директору, войдя в его кабинет и лишь мельком взглянув на лежавшую на диване Луну. Именно это воспоминание пробудило в нём ненависть, необходимую для того, чтобы Убивающее заклинание оказалось действенным. Не то, как мало Дамблдор ценил жизнь Северуса и постоянно использовал его, не смерть Лили вызвали в нём жажду убийства, а страдания Луны, к которой директор применил всю свою магическую мощь. Луна почувствовала благодарность к нему. Наверное, он ощутил это там, у себя в убежище, которое, судя по тому, что она сейчас видела глазами Северуса, было вполне уютным и умиротворяло его мятущуюся душу.

Луна ощутила, как вспышка ярости и боли на миг взорвала мозг Северуса. Этого краткого мига хватило на то, чтобы взмахнуть палочкой и произнести: «Авада Кедавра». Увидеть яркий зелёный всполох. А после — встретить взгляд голубых глаз, из которых уходила жизнь. Такие взгляды не забываются. Падающее навзничь уже мёртвое тело и мёртвые глаза, продолжавшие прожигать душу.

В воспоминаниях Северуса Луна, будучи им самим, неслась вместе с Драко по коридорам Хогвартса, уклоняясь от летящих в них заклятий и падающих камней. Они мчались, не останавливаясь, вниз по лестницам, в холл и дальше — к выходу, во двор, к воротам замка, мимо хижины Хагрида… За спиной слышался топот «соратников», покидавших замок… Внезапно Луна увидела красную вспышку, пронёсшуюся над её (то есть, его) головой, гаркнула: «Беги, Драко!» и повернулась лицом к тому, кто послал в него это заклинание.

Перед глазами Луны, так же, как и перед мысленным взором Северуса, встало полное ненависти и отчаяния лицо Гарри, в пыли, копоти и со ссадинами на щеках от попавших в него мелких камешков, отбитых от стен заклинаниями. С какой ненавистью смотрели на него эти ярко-изумрудные глаза — глаза Лили! Как хотелось мальчишке уничтожить его!

Разделенные двадцатью ярдами, они мгновение смотрели друг другу в лицо, а затем одновременно подняли палочки.

— Кру…

Луна-Северус отразила заклинание, сбив Гарри с ног, прежде чем тот успел произнести его.

Гарри покатился по земле, вскочил и снова выкрикнул:

— Кру…

Теперь Северус отразил заклинание с насмешливой улыбкой:

— Никаких непростительных заклятий, Поттер! Тебе не хватит ни храбрости, ни умения…

Где-то сбоку пылала хижина Хагрида, из которой доносился протяжный собачий вой, но у Северуса не было возможности обращать внимание на кого-то, кроме Гарри и никаких душевных сил, чтобы реагировать на что-то, кроме его ненависти.

Луна вдруг почувствовала, будто её полоснуло бичом. Боль была острой и резкой.

— Сражайся! — крикнул Гарри. — Сражайся, трусливый…

Маленький негодяй посмел назвать его трусом! Он, чей папаша в юности осмеливался напасть на него только в компании своих мерзких прихвостней, посмел вслух произнести это слово! Северус мог спокойно вынести любые оскорбления, но только не обвинения в трусости. Луна чувствовала, понимала, что до сих пор воспоминания об этом жгут Северуса, как огнём.

Луне было по-настоящему больно от ненависти Гарри, и она уже не разбирала, чья это боль — её или Северуса. Потому что не отделяла себя от него. Сейчас они были по-настоящему одним целым и всё, что чувствовал каждый из них, принадлежало им обоим.

Но Гарри… Мерлин всемогущий, какой же он идиот! Луна понимала, что в пылу погони и схватки думать некогда, но… Неужели так трудно заметить, что Северус вновь и вновь отбивает его заклятия, не причиняя ему вреда? Понять, что стоя над скорчившимся от боли Гарри, в которого попало заклятие кого-то из Упивающихся, Снейп всеми силами старается защитить его, крича: «Вы что, забыли приказ? Поттер принадлежит Темному Лорду, мы должны оставить его! Уходим! Уходим!» Если не понять тогда, то хотя бы задуматься после…

Луна вспоминала, что говорил Гарри о Северусе, придя в больничное крыло. Как же велика была его ненависть, если она не давала ему возможности увидеть столь очевидные вещи! Он ещё попытался запустить в Северуса Сектумсемпрой — его личным заклятием от врагов! Что ж, план Дамблдора подсунуть Гарри учебник Снейпа, чтобы лучше подготовить его к предстоящим сражениям, кажется, сработал… Но, драккл подери! Гарри, кидающийся на Северуса с воплем «Сектумсемпра!» — это, пожалуй, слишком. Луна испытала все чувства, бурлившие в душе Северуса, в то время, как он бросал в лицо Гарри признание, что он и есть Принц-полукровка. Эти чувства жгли душу Северуса и сейчас, как только он вспоминал о случившемся. Они пронзали сердце Луны болью, от которой перехватывало дыхание.

Как в бреду, услыхала она слова Гарри, пульсирующие в мозгу Северуса: «Ну так убей меня! Убей, как убил его, трусливый…» И взрывом нечеловеческой муки отдавался в её сознании отчаянный вопль Северуса: «НЕ СМЕЙ! НЕ СМЕЙ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ТРУСОМ!»

В этот момент та часть сознания Луны, которая по-прежнему принадлежала ей, не выдержала и бросилась к Северусу. Луна мысленно обхватила его руками, прижала к себе и стала покрывать лихорадочными отрывистыми поцелуями его лицо, шею, руки… «Северус! Любимый мой! — кричала её душа. — Ты — самый лучший человек на свете! Я люблю тебя. Я так люблю тебя! Успокойся, родной. Я с тобой. Мы вместе понесём эту муку. Ты-мой! Мой! Мой самый любимый, самый лучший, самый-самый!»

Из глаз Луны катились слёзы. Она почти физически чувствовала, как Северус обнимает её, крепко прижимает к себе, как его руки лихорадочно гладят её сотрясаемое рыданиями тело, а его губы так же лихорадочно касаются её щёк, глаз, шеи… Вот их губы встретились и слились в долгом поцелуе. Их души продолжали быть единым целым. На этом фоне поцелуй был настолько необычным, что оба замерли, пытаясь осознать, что происходит.

В моменты физической близости они остро ощущали взаимное проникновение и слияние не только тел, но и душ. Но достичь такой степени единения им никогда не удавалось. Теперь их души слились в одну, а их взаимное желание и страсть усилились настолько, что обоим казалось — физически они сейчас ближе друг к другу, чем когда бы то ни было. Бурные ласки, которыми они мысленно одаривали друг друга, проносились в сознании каждого из них, и другой тут же ощущал всё то, о чём думал партнёр. Это было невероятно, ни с чем не сравнимо и настолько потрясающе… Чувствовать Северуса целиком — его душу со всеми болями и страстями, в том числе и с горячим желанием, переполнявшим его тело… Мерлин всемогущий! Никогда ещё страсть Луны не была такой острой и пронзительной. Забыв обо всём на свете, Луна громко застонала, содрогаясь в мучительно-сладком оргазме, накатывающемся волна за волной, зная, что Северус ощущает сейчас то же самое.

Когда всё закончилось, Луна перебралась в постель. Лёжа в сладкой истоме, она с сожалением ощущала, что действие зелья постепенно ослабевает. Всё меньше Северуса оставалось в её сознании. Луна замерла, стараясь насладиться последними мгновениями единения с любимым. Она знала, что он сейчас тоже лежит на кровати в своём новом жилище, стараясь как можно дольше удержать в себе частичку её души, которая становилась всё тоньше и эфемернее. «Я люблю тебя, Северус, — мысленно повторяла Луна, словно налагала на него оберегающее заклинание. — Я люблю тебя, Северус…» И сердце её замирало мучительно и сладко, ощущая слабеющее: «Я люблю тебя», пока действие зелья совсем не закончилось.

Внезапно подняв глаза, Луна подумала, глядя в потолок: «Хорошо, что сейчас темно». Ей не хотелось бы в этот момент встретиться взглядом с глазами друзей, особенно с Гарри, о котором она не могла думать без сожаления и досады. Нет, она, конечно, на его стороне, но… но почему же он такой дурак и не хочет замечать очевидных вещей? Всё-таки он многое унаследовал от родителей, подумала Луна, и мысль эта в её голове прозвучала голосом Северуса.

А Северус тем временем лежал на кровати, ошеломлённый произошедшим. Кто бы мог подумать, что такое единение душ, приводящее к слиянию страсти воедино и усилению её в разы вообще возможно? Он чувствовал себя странно… Странно счастливым? Не только.

Вновь ощутив, что значит быть Луной Лавгуд, Северус успел заметить, какие удивительные изменения произошли в её душе за столь короткое время. Как она повзрослела… Сколько в ней силы, решимости и мужества… Впрочем, эта девочка всегда была сильной, хотя, глядя на неё, трудно было предположить подобное. Но так мужественно и с таким достоинством пережить все нападки и подозрения, особенно со стороны тех, кого она считала друзьями… Северус действительно гордился ею. Он сам бы не смог выдержать это с таким спокойствием. Нет, внешне он, разумеется, оставался бы невозмутимым. Но в душе кипел бы от гнева, ярости и злости. А Луна… Она не злилась на тех, кто подозревал и обвинял её. Она недоумевала и возмущалась теми, кто был слеп и поливал грязью его, Снейпа. Будучи Луной, Северус убедился, что ей действительно было бы легче вынести обвинения в предательстве, чем оговаривать его и выставлять ещё большим подлецом, чем он казался.

А эта её неудавшаяся попытка найти понимание и одобрение у отца… Когда Северус был Луной, попытка эта казалась ему такой обоснованной и естественной. Он понимал и её любовь к отцу, и доверие, которое она к нему испытывала. Но та часть сознания, которая оставалась Снейпом, отказывалась всё это понимать. И сейчас, когда Луны в его сознании уже не было, а оставались лишь воспоминания о её мыслях и чувствах, Снейп недоумевал. Он не знал отцовской любви и не понимал, как можно быть привязанным к человеку, с которым у тебя нет ничего общего. Но в том-то и дело, что Луну с отцом связывало многое, и для Северуса это было странно и непонятно. И, пожалуй, неприятно. Он с удивлением ощутил в сердце укол ревности. Но… Что в таком случае должен был чувствовать её папаша, узнав, что теперь он — не главный мужчина в её жизни? Какую ревность должен был испытать он? Какую ненависть к захватчику, похитившему у него такое сокровище, каковым на самом деле являлась Луна? Кажется, Снейп понял чувства Ксенофилиуса. Он, на удивление, не испытал к нему ненависти сразу после того, как узнал о его коварстве. И сейчас понимал, что злится на него лишь за то, что он причинил боль Луне, растоптав её доверие.

Переживая вместе с Луной сцену её наивной откровенности, когда она обнажала душу перед самым близким до недавнего времени человеком, горячо надеясь на его понимание, на то, что он примет её выбор и одобрит его, Снейп испытывал удивительные, ни с чем не сравнимые чувства. Он сам, никогда никому не исповедовавшийся, не доверявшийся и не открывавший душу, ощутив пронзительную сладость и горечь этого процесса, был поражён и испытал нечто вроде катарсиса. Боль была сильной, но какой-то трепетной, прозрачной и звенящей. Ему ещё ни разу в жизни не доводилось испытывать ничего похожего. И эта пронзительная щемящая нежность породила в его воображении такие ласки, которыми он осыпал свою девочку и которых сам от себя не ожидал.

Единение с ней было полным, ощущения — незабываемыми. И всё же, он бы многое отдал за то, чтобы встретиться с ней не мысленно, а по-настоящему. Обнять её крепкое и одновременно такое нежно тело, ощутить тепло и восхитительную гладкость кожи своими ладонями, вдохнуть её запах…

Мысли медленно кружились, затягивая Северуса всё дальше в водоворот грёз и воспоминаний и вскоре плавно превратились в сновидения, неясные, но успокаивающие.

Комментарий к Глава 60 https://vk.com/photo238810296_457241495?rev=1

====== Глава 61 ======

Voytek Pavlik\Final Conquest

Charlie Clouser\Surgery

Северус спал долго. Спешить было некуда. Впервые с той ночи, когда он убил Дамблдора, его сон был по-настоящему спокойным, крепким и целительным. Проснувшись на следующее утро, Северус почувствовал себя действительно отдохнувшим. Он потянулся в кровати, хрустнув суставами, перебрал в голове список дел, намеченных на сегодня и энергично поднялся с постели. Дел предстояло много. И, прежде всего, нужно было приготовить зелья, которые заказал ему Волдеморт. Правда, Снейп выиграл немного времени, убедив Хозяина в том, что зелье, не дающее почувствовать Империус, нуждается в доработке. На самом деле зелье работало идеально, так что можно было не тратить время на его усовершенствование.

Снейп внимательно просмотрел рецепты заказанных снадобий и полез в шкаф, чтобы убедиться в наличии всех необходимых ингредиентов для них. Дракклово дерьмо! Он вытащил из шкафа невзрачный флакон из коричневого стекла и взглянул против света на его содержимое. Его здесь явно меньше необходимого. А без этого ингредиента за главный заказ Волдеморта можно и не браться. Хуже всего, что ингредиент этот был слишком редким, чтобы его можно было купить в обычной аптеке. И, к тому же, запрещённым. Семя единорога можно было получить лишь в редкие моменты спаривания животных. Убивать их при этом было необязательно, но обычно браконьеры не церемонились с самцом и убивали его, чтобы он не сопротивлялся. Напуганную самку, как правило, отпускали, но после такой встряски она несколько лет не могла забеременеть, а иногда и вовсе лишалась способности к деторождению. Подобная варварская добыча ингредиента каралась отсидкой в Азкабане и пожизненным запретом колдовать. Но некоторых это не останавливало — уж больно прибыльным был бизнес.

Недостатка в деньгах Снейп не испытывал. Тёмный Лорд не скупился, когда речь шла о необходимых ему зельях. Отодвинув с помощью заклинания диван и коснувшись волшебной палочкой стены за ним, Снейп сделал видимой потайную дверцу, открыл её и достал увесистый кожаный кошелёк, перевязанный шнурком. Взвесив его на руке, Снейп развязал шнурок, запустил пальцы внутрь и, вынув на свет горсть золотых галлеонов, переложил их на стол. Таскать с собой весь золотой запас было глупо. Он не собирался демонстрировать своё финансовое положение никому из тех, кто мог встретиться ему в Лютном.

Вернув кошелёк на место, Снейп наложил на тайник в стене заклинания, сделавшие его невидимым и подвинул диван на место. Подойдя к шкафу с одеждой, он открыл его и задумался. Нынешний гардероб Северуса был намного разнообразнее того, что остался в Хогвартсе. Кроме чёрной мантии на вешалке висели серая потрёпанная, неприметная коричневая и тёмно-зелёная с претензией на элегантность. И пара маггловских костюмов на случай, если бы ему пришлось слиться с толпой в районе, где он вынужден был проживать в настоящее время.

Остановив свой выбор на неприглядной серой одёжке, Снейп закрыл это отделение шкафа и вернулся к тому, в котором хранились зелья и ингредиенты. Хвала Мерлину, основы для Оборотного зелья у него было достаточно. Как и материала, который нужно добавлять в неё для изменения внешности. Снейп взял с полки несколько конвертов с хранившимися в них волосами, незаметно срезанными с голов случайных прохожих-магглов. Надписи, сделанные на конвертах им собственноручно, давали краткое описание внешности человека, в которого можно было превратиться, используя хранящийся внутри материал. Большинство людей, у которых Снейп брал волосы, он хорошо запомнил, что давало ему возможность подбирать более или менее подходящую внешность для перевоплощения.

Были в его коллекции и конверты с волосами людей, известных в мире магов. Например, волосы Долохова, Яксли, Мальсибера, Беллы и всего семейства Малфоев. Снейп усмехнулся, взглянув на конверт с волоском из бороды Дамблдора. Интересный вариант — явиться куда-нибудь под видом призрака покойного директора… Жаль, что перевоплотиться можно только в живого человека. Но, если хорошо поработать над исходным рецептом, вполне возможно добиться превращения и в того, кто уже умер. Тёмная магия, знаете ли… Снейп засунул этот конверт подальше в шкаф.

Он выбрал конверт, в котором хранился пучок коротких жёстких волос крупного мускулистого маггла с лицом, явно не испорченным интеллектом. Пожалуй, в таком виде вполне уместно заявиться к Морибанду — хозяину магазинчика, у которого можно было достать буквально всё. У Снейпа с Морибандом была договорённость, согласно которой тот без опаски продавал что угодно не только самому Снейпу, но и любому человеку, который приходил от его имени и называл пароль. Сейчас Снейп решил явиться под видом такого посланца, не опасаясь, что Морибанд выдаст его аврорам. Такой шаг противоречил интересам торговца — слишком много незаконных товаров проходило через его магазинчик. Их сполна хватило бы на пожизненный срок в Азкабане. К тому же, Морибанд явно симпатизировал Тёмному Лорду, хоть и не стремился вступать в ряды его сторонников, разумно полагая, что такой мелкой сошке лучше держаться в стороне от политических дрязг.

Изменить внешность нужно было не из-за Морибанда. В Лютном шатается слишком много всякого сброда. А Снейпа в лицо сейчас знает каждая собака. Мало ли кому захочется сдать его властям,чтобы получить обещанную за его поимку награду. Снейп горько усмехнулся. Ценность его жизни для окружающих явно возросла по сравнению с юношескими годами. Можно считать, что жизнь прожита не зря.

Убрав с лица кривую ухмылку, Снейп достал из конверта короткий чёрный волосок и опустил его в стакан с Оборотным зельем. Тщательно перемешал содержимое, отпил несколько глотков, остатки перелил в маленькую бутылочку и сунул её в карман серой потрёпанной мантии.

Ощущения от перевоплощения всегда были мерзкими. Как будто он был куском теста в сильных недобрых руках, сминавших и растягивавших его, лепивших из него по живому нечто новое и совершенно ему чуждое. Снейп всегда скептически относился к собственному телу. До тех пор, пока он не сблизился с Луной, ему вообще было всё равно, как оно выглядит. Но это было его тело, и он чувствовал себя в нём комфортно. Перевоплощаясь под действием Оборотного зелья, Снейп почти всегда испытывал лёгкое чувство брезгливости, словно натягивал на себя несвежую одежду с чужого плеча. Вот как эту мерзкую серую мантию с потрёпанными обшлагами и подолом, лоснящуюся на локтях и сзади, в том месте, на котором сидят. Но эта мантия как нельзя лучше подходила к внешнему виду типа, в которого он превратился.

Снейп сделал несколько шагов по комнате, подвигал руками и пошевелил пальцами, привыкая к новому телу. Рубашка и брюки, в которых он расхаживал по комнате, явно стали тесноватыми. Маггл был выше него ростом и обладал более крепким телосложением. Пришлось применить Увеличивающее заклятие, чтобы одежда не причиняла неудобств.

Снейп взглянул на себя в зеркало. Ну и рожа! Низкий лоб, маленькие глазки, жёсткие короткие волосы, одутловатые щёки и красноватый нос с синими прожилками. Полная противоположность ему самому. Но это как раз и хорошо. Ни у кого, глядя на него, не возникнет ассоциации со Снейпом. А значит, ни у кого в голове не мелькнёт случайного подозрения и ни на секунду не появится мысль об Оборотном зелье.

Снейп надел серую мантию, переложил в карман волшебную палочку, нащупал в другом кармане мешочек с галлеонами и ещё раз взглянул в зеркало. Конечно, его вид не навевал ни одной мысли о честности и благопристойности, зато позволял ничем не выделяться среди обычных посетителей и обитателей Лютного переулка. Что, собственно, и требовалось Снейпу.

Наложив на себя дезиллюминационное заклятие, Снейп вышел из дома, тщательно запечатал дверь и, убедившись, что его жилище надёжно скрыто от посторонних глаз всеми возможными чарами, аппарировал в Лютный переулок недалеко от входа в магазин Морибанда. Рядом приткнулась ничем не примечательная дверь магазинчика «Спини серпент», глядя накоторую можно было подумать, что в неё уже лет десять никто не заходил. Тем не менее, лавочка эта торговала вовсю, но зайти в пошарпанную дверь мог далеко не каждый, потому что товары, в нём продававшиеся, тоже тянули на приличный срок в Азкабане. В отличие от Морибанда, который создавал видимость приличного заведения, не имеющего дела с криминалом, хозяин «Спини серпент» даже не пытался делать вид, что его торговля законна. Он просто не допускал внутрь своей лавочки посторонних. Снейп был одним из уважаемых клиентов «Спини серпент», однако сейчас приходить туда было опасно. Он знал пароль и мог войти внутрь, но тогда бы ему пришлось назвать себя хозяину, а этого делать Снейп как раз не собирался. Было бы верхом глупости доверять этому скользкому типу, который был готов на любое преступление ради ломаного кната.

К Морибанду тоже не смог бы зайти, кто попало. Однако внутрь пускали и тех, кого хозяин не знал в лицо. Если в «Спини серпент» Снейп мог явиться только лично, то к Морибанду мог послать своего человека. Внешне эта лавочка выглядела вполне пристойно. Глядя на полки магазина, никто не смог бы заподозрить хозяина в какой-либо незаконной деятельности. Особых клиентов, знавших «тайное слово», обслуживали в задней комнате, располагавшейся за стеллажом с артефактами не совсем понятного назначения — странного вида приборами и инструментами, а также старинной посудой и вазами.

Подходя к двери магазина, Снейп мельком взглянул на витрину располагавшегося напротив «Горбина и Бэркеса», машинально отметив про себя отсутствие там главного «украшения» — Руки Славы, ранее придававшей заведению особый мрачный антураж. Интересно, юный Малфой сохранил этот артефакт или потерял его во время бегства из Хогвартса?

Снейп постучал в закрытую дверь магазина Морибанда. Дождавшись, когда помощник хозяина со скрипом отворил её, Снейп произнёс хриплым, явно пропитым голосом:

— Не хотите купить рог взрывопотама?

— Рога целиком не принимаем, — ответил помощник. — Только взрывную жидкость.

— А как мне её оттуда достать?

— Купите у нас специальный прибор для её извлечения из рога.

С этими словами помощник Морибанда впустил Снейпа внутрь. Тот огляделся по сторонам, будто попал сюда впервые. В магазинчике никого не было.

— Идёмте, — помощник махнул рукой, приглашая посетителя за собой.

Из боковой двери вышел сам Морибанд и внимательно оглядел Снейпа.

— Вы хотели что-то мне сказать? — спросил он.

— Да. Мне велено передать вам, что визгопёрка расцвела.

Морибанд понимающе кивнул и пропустил гостя в ту дверь, из которой только что вышел сам. Плотно прикрыл её и, прислонившись к ней спиной, выжидательно уставился на посетителя. Это был волшебник среднего роста, с длинными седеющими волосами и спутанной бородой цвета пакли. На вид ему можно было дать немногим более пятидесяти, если не обращать внимания на нездоровый цвет лица и мешки под глазами.

Снейп в образе неопрятного пропойцы огляделся по сторонам, как будто оценивал степень безопасности обстановки и высматривал пути к бегству на случай, если наткнётся на ловушку. Морибанд терпеливо ждал. Сделав вид, что осмотр помещения ничуть его не удовлетворил, но он вынужден оставаться здесь, пока не выполнит поручение, Снейп просипел:

— Мне велено купить семя единорога.

— Сколько?

Морибанд не стал изображать оскорблённую невинность. Пароль принадлежал Снейпу, поэтому торговцу не было дела до того, какие отношения связывают его клиента с этим забулдыгой.

— Четверть пинты.

Морибанд молча вышел и вскоре вернулся, неся в руке пузырёк с густым беловато-вязким содержимым. Снейп повертел его в руках, делая вид, что ничего не понимает в этом и рассматривает покупку лишь потому, что так положено. На самом деле он внимательно пригляделся к товару и оценил его качество. После чего молча сунул пузырёк в карман и вытащил оттуда кошелёк с деньгами. Он какое-то время возился со шнурком, пытаясь развязать его непослушными грубыми, слегка трясущимися пальцами и, наконец, справившись с этой задачей, медленно отсчитал тридцать галлеонов, по одному выкладывая их на стол. Морибанд, не отрываясь, следил за его действиями, очевидно, считая монеты вместе с ним.

Когда Снейп закончил, торговец без слов грёб монеты со стола и опустил в карман.

— Это всё? — спросил он.

Снейп кивнул. Морибанд молча распахнул перед ним дверь. Снейп прошёл мимо него в торговый зал и тут же столкнулся с невысоким человечком, не узнать которого было невозможно. Мундунгус Флетчер, жулик и пройдоха, но верный член Ордена Феникса. Впрочем, Снейп поставил бы под сомнение верность Флетчера идеям Ордена, особенно теперь, после гибели Дамблдора. Мундунгус вечно проворачивал какие-то тёмные делишки, поэтому считался своим человеком в Лютном переулке.

Он совершенно не обратил внимания на столкнувшегося с ним верзилу в потёртой серой мантии и обратился непосредственно к Морибанду:

— Я принёс кое-что… Не хотите ли взглянуть?

С этими словами Флетчер вынул из кармана небольшую коробочку и, сняв крышку, протянул Морибанду. Тот взглянул внутрь и вытащил из неё плоский металлический кружок величиной с галлеон. Приглядевшись, Морибанд понял, что это и впрямь был галлеон, но не обычный, а ажурный. В нём будто выпилили те части, на которых не было надписей и рисунков, оставив сами надписи на месте.

— Что это? — без всякого интереса спросил Морибанд.

— Амулет для привлечения денег, — ответил Флетчер.

— Я не торгую подобной дрянью, — Морибанд скривил губы и вернул странную монету обратно в коробочку. — И не желаю иметь дело с Отделом выявления поддельных оберегов. Мне ни к чему внимание Министерства, Флетчер. Я не собираюсь сгореть на такой бесполезной мелочи, которая ломаного кната не стоит.

— Это не бесполезная мелочь, — горячо возразил Флетчер. — Это настоящий, неподдельный действующий амулет!

Неожиданно Снейп, доселе молча наблюдавший за этой сценой, подал голос:

— Эй, — окликнул он Флетчера. — Почём у вас это добро?

Флетчер окинул верзилу оценивающим взглядом. Он явно сомневался в покупательских способностях незнакомца. Однако следовало использовать любую возможность для заключения сделки. Как подсказывал Флетчеру коммерческий опыт, внешность потенциального покупателя может быть обманчива. Не стоило упускать шанс продать товар, даже если весь вид покупателя сигнализировал о его полной финансовой несостоятельности.

— Десять галлеонов, — ответил он небрежным тоном, словно был вовсе не заинтересован в сделке.

— Дороговато, — с сожалением покачал головой Снейп.

— Так ведь вещь окупится буквально за три дня! — воскликнул Флетчер. — Если её носить в кармане или в кошельке, там всегда будут водиться деньги.

Снейп с сомнением поглядел на коробочку, которую Морибанд вернул Флетчеру. Мундунгус видел, что верзиле очень хочется получить этот амулет. И отпугивает его лишь цена, которую Флетчер и впрямь завысил. Нужно только чуть сильнее надавить, чтобы этот простофиля решился на покупку.

— Пять, — коротко предложил Снейп.

— Да вы что? Отдать за пять галлеонов амулет, который притянет к вам тысячи?! — воскликнул Флетчер. — Девять.

Снейп уже открыл рот, чтобы спросить: «Что ж ты его себе не оставляешь, если он тысячи приносит?», — но вовремя прикусил язык, вспомнив, что его персонажу такие мысли чужды. Вместо этого он просипел:

— Семь.

— Восемь и подробная инструкция, что нужно делать, чтобы амулет работал.

— А что, нельзя просто в кармане носить? — разочарованно протянул Снейп.

— Можно, — поспешил успокоить его Флетчер. — Но, если знать одно заклинание, денег будет больше в разы.

— Ну-у… — Снейп сделал вид, что колеблется.

— Идёмте-ка, промочим горло в «Белой виверне», — предложил Флетчер, понимая, что такое предложение значительно повышает его шансы втюхать этому болвану свой товар. — Там и договоримся.

«Ну наконец-то!» — подумал Снейп, которому нужен был повод продолжить беседу с Мундунгусом.

— Пойдёмте, — заметно оживившись от такого предложения, охотно согласился он.

Морибанд, молча наблюдавший за этой сценой, понимающе хмыкнул. Не обращая больше на него внимания, Снейп и Флетчер покинули магазинчик и направились к «Тату-салону Маркуса Скаррса», от которого вверх поднималась лестница, ведущая к пабу «Белая виверна».

Снейпу был хорошо знаком этот паб. Как и большинство заведений в Лютном, он имел «двойное дно». Проверенные посетители допускались во внутреннее помещение, где располагался бордель, рассчитанный на клиентов со средним достатком и выше. Отдельные кабинеты борделя использовались не только для любовных утех. В них можно было уединиться для ведения секретных переговоров без опасения быть подслушанными. Конфиденциальность — вот главное правило заведения, привлекавшее сюда достаточное число клиентов.

Перед входом в паб Снейп, шедший позади Флетчера, вынул из кармана палочку и, взмахнув ею, наложил на спутника невербальный Конфундус. Зайдя внутрь, Снейп опередил Флетчера, подошёл к стойке и тихо назвал бармену пароль. Тот кивнул. Снейп, приобняв Флетчера за плечи, направился с ним к маленькой незаметной дверце сбоку от стойки. Они прошли по короткому слабо освещённому коридору и оказались в довольно просторной комнате с парочкой обшарпанных диванов у стены да небольшим резным столиком посередине. Навстречу им тут же вышла средних лет женщина в слишком яркой, по мнению Снейпа, мантии. Переливы красного, синего, жёлтого и зелёного цветов подчёркивали нездоровый цвет лица и мешки под глазами женщины, раздражая и создавая впечатление какой-то потрёпанности и потасканности. Впрочем, отпечаток этой потрёпанности лежал здесь на всём. Так что внешний вид женщины как раз очень хорошо гармонировал с окружающей обстановкой.

Снейп знал её. Это была Красотка Бетси, управляющая борделем, владел которым хозяин паба и тату-салона Маркус Скаррс. В её обязанности входило встречать клиентов, выяснять, чего они хотят и удовлетворять их желания согласно прейскуранту. Красотка Бетси дежурно улыбнулась вошедшим. Снейп не стал дожидаться, пока она начнёт услужливо выяснять, чего хотят посетители.

— Отдельный номер, — коротко бросил он. — Без девочек. Для деловой беседы.

Бетси понимающе кивнула. Её улыбка из приторно-сладкой превратилась в сдержанную и по-деловому любезную.

— Прошу вас, — она кивнула, приглашая следовать за ней.

Они прошли в другой коридор, более длинный, по обеим сторонам которого располагались двери, много дверей. Подойдя к одной из них, Красотка Бетси толкнула её и жестом пригласила гостей войти. Снейп осмотрел помещение. Стол, несколько стульев, диван. Всё, что нужно для частной беседы. Он кивнул Бетси, давая понять, что комната его устраивает.

— Будете заказывать что-то из еды? — поинтересовалась женщина.

— Нет.

— Выпивка? Чай? Кофе?

— Нет.

— Десять сиклей в час, — коротко проинформировала Бетси. Надо отдать ей должное — она всегда умела подстроиться под клиента. Если посетитель был неразговорчив, она никогда не отнимала его время посторонней болтовнёй. — Оплата сразу за один час. Если задержитесь дольше — доплатите за фактически проведённое время.

Снейп без разговоров вытащил деньги и заплатил Бетси требуемую сумму.

— Если вам что-то понадобится, дёрните за шнурок, — Бетси указала на свисающий со стены витой шнур. — К вам придут.

Снейп кивнул. Всё это время Флетчер безучастно простоял рядом, без всякого интереса разглядывая окружающую обстановку. Он лишь морщил лоб, пытаясь понять, где находится, но не предпринимал попыток выяснить это вслух.

После ухода Красотки Бетси, Снейп наглухо запечатал дверь, наложил на помещение обычные Заглушающие чары и заклинания, полностью исключающие возможность прослушивания. Парочка Охранных заклинаний, чтобы гарантированно обезопасить комнату от любого возможного наблюдения. Ну вот, кажется, и всё. Можно спокойно поговорить.

Пользуясь тем, что Флетчер был дезориентирован Конфундусом, Снейп не стал разводить дипломатию и тратить время на хитроумные словесные пассы. Он задал вопрос прямо в лоб:

— Когда вы думаете увозить Поттера с Тисовой улицы?

Мундунгус потёр лоб, тщетно стараясь собрать разбегающиеся мысли, потряс головой и попытался сфокусировать взгляд на лице собеседника.

— А-а-а… вы кто? — он всё-таки сумел кое-как ухватиться за ускользающую реальность и понять, что никогда раньше не видел сидящего перед ним человека.

Снейп про себя ещё раз повторил заклинание, чтобы усилить его воздействие, а вслух сказал:

— Я Снейп. Твой соратник по Ордену Феникса. Только под Оборотным зельем.

— А-а-а… Снейп… — протянул Флетчер, по всей видимости, силясь вспомнить что-то важное о нём, но так и не вспомнил.

— Так когда Орден собирается забрать Поттера? — повторил Снейп вопрос.

— Тридцатого. Накануне его дня рождения. Да только…

— Только не знаете, как это сделать?

— Ну да, — кивнул Флетчер, продолжавший растерянно потирать лоб и время от времени оглядываться по сторонам. — Всё контролируется Министерством. Каминная сеть под строжайшим наблюдением. Порталы тоже. За попытку аппарировать с Тисовой улицы можно угодить в Азкабан. Министерские говорят, что это для безопасности мальчишки.

Снейп криво ухмыльнулся.

— Министерство давно прогнило и служит Сам-Знаешь-Кому, — с горечью сказал он.

— Ну да, — охотно согласился Флетчер. — Так что теперь непонятно, как вытаскивать Поттера из его дракклового Убежища.

— Слушай, Флетчер, — Снейп наклонился к нему и понизил голос. — Слушай внимательно и запоминай. Вывозите Поттера на метле. Или на любом другом транспорте, неподконтрольном Министерству. Не ждите тридцатого. Сделайте это раньше. И ещё…

Флетчер затаил дыхание, внимательно вслушиваясь в слова собеседника.

— Пусть под видом Поттера дом на Тисовой улице покинут несколько человек. Примените Оборотное зелье, чтобы рассеять внимание преследователей, если таковые найдутся. От дома — все врассыпную, чтобы противник не знал, за кем гнаться в первую очередь. Ты понял меня, Флетчер?

Мундунгус кивнул. План показался ему действительно гениальным, несмотря на путаницу, царившую сейчас в голове.

Снейп вынул из кармана волшебную палочку, взмахнул ею и, глядя ему прямо в глаза мысленно произнёс: «Легилименс». Далее с помощью Обливэйт убрал из сознания Флетчера всё, что могло бы напомнить ему о Снейпе и о том, что план операции принадлежал именно ему, а не самому Мундунгусу. Теперь всё выглядело так, будто Флетчер додумался до всего сам. Нужно было только ввести в его сознание мысль о необходимости новой встречи со Снейпом, когда станут известны подробности операции, главной из которых будет дата её проведения. Причём, мысль эта никак не должна быть связана со Снейпом. Флетчеру нужно внушить, чтобы он во что бы то ни стало явился в назначенное место, но так, чтобы он не понимал, зачем это нужно.

— Через неделю ты должен прийти в «Белую виверну» ровно в шесть вечера. Ты обязательно должен это сделать, — внушил ему Снейп.

Флетчер согласно кивнул. Конфундус по-прежнему действовал. С одной стороны, это давало возможность Снейпу встроить необходимую мысль в сознание Флетчера, с другой — затрудняло попытки разобраться в той каше, которая сейчас творилась у него в голове. Но, кажется, Флетчер загорелся этой идеей, полностью приняв её за свою собственную. Он даже восхитился самим собой и собственным озарением. И готов был, позабыв обо всём на свете, бежать на встречу с орденцами, чтобы донести до них столь блестящий план. Но Снейпу ещё нужно было обосновать для Флетчера его пребывание в «Белой виверне», чтобы тот не задумывался, как он туда попал, и чтобы ни малейшее подозрение не закралось в его голову.

Поэтому они с Флетчером покинули номер и спустились в паб. Усевшись за дальний столик и заказав два стакана огневиски, Снейп первым делом с помощью невербального Обливэйта стёр из памяти Мундунгуса воспоминания о комнате наверху, после чего предложил ему тост за выгодную сделку. И только когда Флетчер осушил стакан почти до дна, Снейп извлёк из его кармана коробочку с амулетом, открыл её и поставил на стол, а после снял с него заклятие Конфундус, причём, оставил палочку у себя в руке и обратился к Флетчеру, который медленно приходил в себя, удивлённо осматривался по сторонам и пытался понять, где он находится:

— Эй, приятель. Покажи-ка мне это движение ещё разок. Что-то я его не запомнил как следует.

Флетчер снова затряс головой, вспоминая, кто этот тип напротив и чего он хочет от него. Наконец сознание его прояснилось. Он вспомнил, что пришёл в паб, чтобы подпоить потенциального клиента и уговорить его купить амулет за восемь галлеонов. А что это он там спрашивает про какие-то движения?

— Что тебе ещё показать? — недовольно проворчал Флетчер. Ему хотелось как можно скорее избавиться от докучливого забулдыги и скорее мчаться в штаб Ордена, чтобы предложить свою гениальную идею, которая распирала его изнутри и требовала немедленного выхода.

— Ну, покажи ещё раз, как махать палкой, чтобы заклятие действовало.

Заклятие? Какое заклятие? Ах, да! Теперь Мундунгус вспомнил всё. Он пообещал этому болвану впридачу к амулету научить его особому заклинанию, чтобы у того деньги в кармане прибавлялись со страшной скоростью. Как будто у такого пьяницы могут вообще водиться деньги! Судя по его виду, всё, что появляется в его карманах, он спускает в кабаках на огневиски, причём, самого мерзкого качества.

— Вот, смотри, — Флетчер вынул свою волшебную палочку, сделал ею волнообразное движение и приложил кончик к амулету со словами: — Пекуния венит.

Снейп повторил это движение и пробормотал что-то вроде: «Петуния веник».

— Так? — переспросил он.

— Так, так, — нетерпеливо заёрзал на стуле Флетчер. Ему хотелось как можно скорее убраться отсюда. — Ну, по рукам?

Снейп молча вытащил из кармана кошелёк, отсчитал восемь галлеонов и выложил их на стол перед Флетчером. Тот сгрёб деньги в карман, подтолкнул к Снейпу коробочку с амулетом и торопливо поднялся со стула.

— Ну-у, мне пора, — Флетчера слегка пошатывало от выпитого. — Счастливо оставаться.

Снейпу пришлось вновь применить к нему легилименцию, на этот раз — чтобы немного прояснить сознание, отуманенное парами алкоголя. И заодно, чтобы освежить в его голове детали плана спасения Поттера. Кажется, это ему удалось, потому что воодушевлённый Флетчер выскочил из паба едва ли не бегом.

Снейп неторопливо допил огневиски, сунул в карман коробочку со своим дурацким приобретением, расплатился с хозяином и, не торопясь, покинул заведение. В Лютном в этот час было малолюдно. Оглядевшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, Снейп аппарировал, предварительно скрыв себя дезиллюминационным заклятием.

Оказавшись дома, он приступил к изготовлению зелий, решив посвятить этому занятию остаток дня и часть ночи. Они с Луной договорились, что он будет принимать Охранное зелье не каждый день. Конечно, обоим хотелось проникать в сознание друг друга почаще. Особенно после такого единения, которое они ощутили вчера. Но злоупотреблять этим не стоило — оба отлично понимали это. Их решение ограничивать встречи было хоть и непростым, но совершенно осознанным. Снейп думал об этом с явным сожалением. Но вскоре процесс приготовления зелий увлёк его целиком, без остатка, и тоска по Луне на какое-то время отступила, ослабив свою стальную хватку.

Комментарий к Глава 61 https://sun9-52.userapi.com/impg/GiFsxbRSpAwf9YTyLNUQn3Nh2s7BzblnqSEF4A/uGWxmpwQ1lQ.jpg?size=564×564&quality=96&sign=d874c37adfc1fa916be81e7603d71fe8&type=album

https://vk.com/photo238810296_457241509?rev=1

https://vk.com/photo238810296_457241509

Фото одно и то же. Может быть, хоть какая-то ссылка откроется

====== Глава 62 ======

ATS\Thinking of you

Clint Mansell & Kronos Quartet\Summer Overture

Эти каникулы проходили для Луны, как во сне. То, что её окружало, не казалось ей реальностью. Всё, что раньше было привычным, дорогим и близким, виделось будто сквозь грани какой-то хрустальной призмы или через толщу воды. Голоса, звуки и запахи воспринимались так, словно достигали её сознания через толстый слой ваты.

Зато мысли, чувства и воспоминания, связанные с Северусом, были настолько яркими и рельефными, что казались Луне единственной объективной реальностью этого мира. Она жила ими и благодаря им. Но Луне хотелось большего. Ей страстно хотелось ощущать Северуса рядом — его ласковые руки, требовательные жадные губы, его горячее дыхание, его запах, такой родной и… и возбуждающий. Впрочем, даже если бы он ничего «такого» не делал, Луне просто хотелось, чтобы он был рядом. Таять под внимательным взглядом его загадочных бездонных глаз, слышать голос, от которого мурашки бегут по всему телу и купаться в его нежности, млея от того, что он рядом — просто рядом и больше ничего.

Луна жила, погружённая в эти мечты, с трудом выплывая из них на поверхность, когда реальный миро настоятельно требовал её присутствия. Лучше всего она чувствовала себя, рисуя картины, полностью отдаваясь творчеству, точно так же, как Северус отдавался процессу приготовления зелий. Луна подолгу не выходила из комнаты, чем очень огорчала Ксенофилиуса, который откровенно скучал по её обществу.

Она выходила на кухню к завтраку, обеду и ужину, помогала готовить еду и убирать со стола посуду, но делала это машинально, словно её тело совершало привычные движения, а сознание в это время находилось далеко. Она отвечала на вопросы отца, но как-то рассеянно.

Несколько раз Ксенофилиус приглашал дочь на прогулку. Но и там она была задумчива и немногословна. Ксенофилиус страдал. Как-то он спросил Луну:

— Капелька, ты такая задумчивая. Может быть, ты влюбилась? Скажи мне, я ведь не буду против. Я всё понимаю. Ты взрослеешь и это… это нормальное явление.

Луна вздохнула, улыбнулась как-то по-взрослому горько и устало и ответила:

— Нет, папа, я не влюбилась. Если это случится, я обязательно скажу тебе. Просто… Просто всё так изменилось… Я всё время думаю, что ждёт нас впереди. Что будет с нами со всеми дальше?

Ксенофилиус стал успокаивать дочь, но Луна не слушала его. Она думала о том, что произошло, когда она открылась отцу. Эх, папа, папа… Почему же ты не понял меня тогда? Не захотел понять…

Ксенофилиус чувствовал смутную тревогу в душе. Будто от него ускользало что-то важное, нечто такое, что ему непременно нужно вспомнить, да вот только никак не получалось это сделать. Если бы он смог, то понял бы свою капельку и нашёл с ней общий язык, чтобы всё у них стало, как прежде. Но ему никак не удавалось ухватить эти неуловимые воспоминания, отчего тяжесть на сердце становилась всё больше.

Луна не сердилась на отца. Не могла она на него сердиться. Ей было горько от того, что он не смог или не захотел понять её и принять её избранника. Ей было тяжело, что она не может свободно говорить с отцом о том, по кому так тоскует её сердце. Не может рассказывать папе, какой на самом деле хороший, добрый и смелый человек её Северус. Ведь он настоящий герой и при этом может быть таким нежным… Иногда Луне хотелось, чтобы об этом, неизвестном никому Северусе узнал весь мир. Ну, или хоть кто-нибудь, кроме неё. А она не могла рассказать об этом даже собственному папе…

После памятного вечера, когда Луне и Северусу удалось ощутить единение друг с другом, после невероятной близости их душ, когда слова действительно не нужны и каждый понимает другого так же, как себя самого, Луне страстно хотелось увидеться с Северусом наяву. Она так истосковалась по его ласкам, так хотела подарить ему свои… Ей казалось, что после пережитой ими близости и взаимопроникновения душ, телесная близость станет ещё более удивительной, немыслимой, потрясающей.

Поэтому, когда в следующий раз Северус выпил порцию Охранного зелья, Луна, знавшая, что он ощутил и её тоску, и жажду встречи, постаралась донести до него свою просьбу. Пусть он придёт к ней. Придёт глубокой ночью, когда папа будет спать. Луна будет ждать его у калитки, и они укроются от посторонних глаз в зарослях у ручья, где встречались в прошлый раз днём.

Луна знала, что Северус и сам страстно желает этого свидания. Выработанная годами осторожность и чувство долга запрещали ему поддаться искушению и откликнуться на зов Луны. Но какая-то новая, ранее неведомая ему сила настоятельно требовала подчиниться их общему желанию. Отчего-то он был уверен, что может позволить себе встречу с любимой. Откуда такая уверенность? Может быть, от ощущения мощи и поистине чудесных свойств Любовной магии, в существование которой он раньше не верил, но теперь на собственном опыте убедился в её могуществе? И в способности хранить и давать силу тем, кто верит в неё и живёт по законам этой магии.

Снейп, будучи Луной, знал, что её отец по ночам спит крепко. Но, если вдруг, по всем известному закону подлости, он проснётся и обнаружит, что Луны нет дома, она всегда может сказать, что ходила во сне и не помнит, как открывала дверь и выходила наружу. Впрочем, Снейп также знал, что Ксенофилиус не имеет привычки заходить в спальню дочери и проверять, на месте ли она. Вряд ли такое вообще могло прийти в его голову. Так что мысль о встрече зажгла и самого Северуса. Он ведь скучал по Луне не меньше, чем она по нему. Луне хотелось, чтобы свидание состоялось уже сегодняшней ночью. Но Северус понимал, что этот замысел требует определённой подготовки. Ему нужно было всё продумать и всё предусмотреть. Поэтому встречу назначили на следующую ночь. Теперь Луне оставалось только ждать и молить Мерлина, чтобы завтрашний день поскорее прошёл и не оказался мучительно бесконечным. Северусу же предстоял напряжённый день, наполненный не слишком приятными, но неотложными делами, к которым прибавились заботы, связанные с предстоящим свиданием. Заботы эти как раз доставляли удовольствие, но при этом не переставали быть заботами. Снейп засыпал, прокручивая в голове план предстоящих действий. Он не заметил, как погрузился в сон, такой же беспокойный, как и его мысли.

Проснулся он со смешанными ощущениями. С одной стороны, Снейп чувствовал себя усталым и невыспавшимся. С другой — в душе его что-то приятно дрожало и переливалось, словно прозрачный ручей, весело бегущий по камушкам в солнечный день. Тот ручей, на берегу которого они сидели с Луной. С Луной… Сегодня он встретится с ней. От этой мысли усталость его словно рукой сняло. И хоть впереди его ждали малоприятные дела, Снейп знал — он справится с ними со всеми. И, что бы ни случилось, он обнимет сегодня ночью свою девочку — самое дорогое и любимое существо на свете. Как бы банально это ни звучало.

Приведя себя в порядок и позавтракав, Снейп подошёл к рабочему столу, на котором стояли банки, заполненные готовым зельем, сваренным по заказу Волдеморта. Присовокупив к нему ёмкости со снадобьем, не позволяющим выявить действие Империуса, Снейп уменьшил их все так, чтобы они уместились в кармане его мантии. В другой карман он сунул бутылку с Оборотным зельем, способным превратить его в маггла, но уже более привлекательной наружности. Образ позавчерашнего забулдыги ещё пригодится ему для новой встречи с Мундунгусом, которая состоится через пять дней. А пока он собирается к Тёмному Лорду, на нём приличная мантия, и уж если ему придётся изменить внешность, она, по крайней мере, должна соответствовать его одежде.

Оглядевшись по сторонам, Снейп напряг мозг, вспоминая, не забыл ли он чего-нибудь важного. Покинув своё жилище, он наложил на него все необходимые заклинания и аппарировал к воротам Малфой-мэнора.

Шагая по тисовой аллее по направлению к дому, Снейп поймал себя на мысли: что-то вокруг неуловимо изменилось. На первый взгляд, всё оставалось прежним — хруст гравия под ногами, мрачные густые тисы по обеим сторонам дорожки… Но настроение, витавшее в воздухе было иным. Судя по всему, возвращение хозяина дома после долгой отсидки в Азкабане наложило на всё вокруг свой отпечаток. Интересно, атмосфера в самом замке претерпела какие-либо изменения?

Снейп привычно постучал в дверь прикреплённым к ней бронзовым молотком. Дверь отворилась почти мгновенно. Не обращая внимания на кланяющегося ему эльфа, Снейп стремительным шагом направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Идя по коридору, он отметил, что внутри Малфой-мэнора мрачная атмосфера ничуть не изменилась. Казалось даже, что ощущения мертвенности и безысходности стало ещё сильнее. Но, возможно, это только казалось на фоне великолепного июльского дня, сияющего за стенами замка, производившего впечатление огромного роскошного склепа.

Люциус встретил Снейпа в коридоре перед входом в гостиную. На нём была домашняя мантия, больше напоминавшая маггловский халат, лиловая с серебристыми разводами. «Кажется, зелёный цвет успел поднадоесть хозяевам», — мысленно усмехнулся Снейп, вспомнив покрывало на постели Драко. Люциус выглядел не так свежо, как раньше, до отсидки — кожа ещё хранила нездоровый оттенок, волосы, хоть и были чисто вымыты и тщательно расчёсаны, казались тусклыми. Но главное — глаза. В глазах Люциуса, наряду с обычным выражением высокомерия и аристократического презрения ко всем, кто занимает более низкое положение, теперь отчётливо читалась настороженность и какое-то тревожное напряжение. Несмотря на ухоженность, на явное желание поскорее стереть из своего внешнего облика и из памяти малейшие признаки недавнего пребывания в Азкабане, было во внешности Люциуса что-то, что роднило его с покойным Блэком. Какая-то пришибленность, будто тюрьма оставила на обоих свою незримую печать.

Впрочем, когда хозяин дома заговорил, Снейп узнал в нём прежнего Люциуса Малфоя — холодного и высокомерного аристократа, слегка прикрывающего своё отношение к окружающим отменной вежливостью. Страх, сидевший в глубине его серых глаз, словно спрятался куда-то, когда Люциус произнёс, привычно растягивая слова:

— Ну, здравствуй. Северус.

— Здравствуй, Люциус.

Малфой помолчал немного, ожидая, что Снейп скажет ему что-то по поводу освобождения из Азкабана, но так и не дождался поздравлений. Впрочем… Это же Снейп. Он никогда не тратил время на церемонии и проявление приличий. Однако Люциус знал, что, несмотря на обычную грубость и холодность этого полукровки, он скажет ему то, что должен сказать.

— Северус. Я благодарю тебя за помощь, которую ты оказал нашему сыну. Ты спас его и нашу честь, и ты сделал всё, чтобы гнев Повелителя не имел для него слишком… слишком разрушительных последствий.

Говоря всё это, Люциус сохранял гордую осанку — голова откинута назад, плечи расправлены, веки чуть опущены. Со стороны могло бы показаться, что он не благодарит того, кто спас его сына, а отчитывает слугу за нерасторопность.

— Я сделал то, что должен был сделать — не более того, — губы Снейпа слегка искривились. Он не позволит этому аристократу одержать над собой верх. В конце концов, все они здесь слуги — слуги своего Хозяина. И Снейп, в отличие от Люциуса, более полезен Повелителю. По крайней мере, он не допускает столь грубых промахов.

— В любом случае мы с Нарциссой…

— Очень мне благодарны. Я знаю это, Люциус. Ты и после Азкабана выглядишь лучше, чем я после Хогвартса. Мои поздравления, — хмыкнул Снейп.

Тон, которым это было сказано, покоробил Малфоя. В нём слышалась насмешка, но смысл сказанного не допускал возможности обвинить говорившего в желании оскорбить. Люциус проглотил скрытую иронию Снейпа и любезно улыбнулся в ответ:

— Ну, ты ведь всегда был трудягой, Северус. А труд, как известно, не красит внешность человека. Зато Повелитель ценит тебя больше, чем кого бы то ни было. Особенно теперь…

— Не прибедняйся, Люциус. Твои деньги Повелитель ценит не меньше моих стараний. Иначе он не стал бы вытаскивать тебя из Азкабана ранее, чем падёт Министерство. Тот факт, что мы с тобой разговариваем здесь и сейчас — лучшее свидетельство того, насколько ты ценен для Тёмного Лорда. Ну а мне приходится доказывать преданность результатами своих трудов. Поэтому я, пожалуй, загляну к Повелителю. Докажу ему свою преданность очередной порцией зелий.

— Удачи, Северус, — с лёгкой долей сарказма ответил Малфой, давая Снейпу пройти.

Снейп повернул кованую бронзовую ручку массивной деревянной двери и вошёл в пустую гостиную. Пройдя в другой конец комнаты, Снейп оказался у двери, ведущей в покои Волдеморта. Уверенно постучав и дождавшись позволения войти, Снейп толкнул дверь и решительно шагнул внутрь.

— Проходи, Северус.

Волдеморт явно пребывал в хорошем расположении духа. Очевидно, работа по подготовке захвата Министерства шла полным ходом и быстро продвигалась вперёд, тем самым согревая душу Повелителя. Или что там у него от этой души осталось.

Снейп бесшумно прикрыл за собой дверь и замер на пороге, склонив голову в ожидании, когда Повелитель заговорит с ним.

— Что скажешь, Северус?

На этот раз обошлось без многозначительных театральных пауз. Волдеморту явно не терпелось узнать, с чем явился к нему самый исполнительный и верный слуга.

Снейп подошёл к столу, вынул из кармана свёрток с приготовленными по заказу Хозяина зельями и, коснувшись его волшебной палочкой, увеличил до нормальных размеров.

— Повелитель. Я доработал зелье, которое не позволяет человеку почувствовать, что он находится под Империусом. Теперь и по окончании действия заклятия он не вспомнит того голоса внутри, который принуждал его совершать какие-либо действия.

С этими словами Снейп протянул Волдеморту склянку со снадобьем. Тот повертел её в паучьих пальцах и поставил на стол со словами:

— Отлично, Северус, отлично. А это? — кивнул он на остальные флаконы.

— Это, — Снейп взял в руку один из них и поднёс к лицу, рассматривая на свет, — яд, симптомы которого точь-в-точь, как у простуды. Выпивший его человек умрёт, не подозревая, что его отравили. Он может принимать Бодроперцовое зелье, чтобы исцелиться от простуды, но… Как вы сами понимаете…

— Полезная вещь, — иронично произнёс Волдеморт, в голосе которого явно слышалось удовлетворение. — А это?

— Это противоядие к нему, мой Лорд, — почтительно склонил голову Снейп.

— Что ж, ты прекрасно поработал, Северус. Я вижу, пребывание вне стен этого замка пошло тебе на пользу.

— Да, мой Лорд, — Снейп снова слегка склонил голову. — Тем более что мне удалось узнать кое-что полезное для нашего дела.

— Садись, Северус, — Волдеморт указал на стул, стоявший невдалеке от его кресла.

Снейп передвинул стул так, чтобы он оказался прямо напротив кресла. Он знал, что Повелитель предпочитает прямой контакт с глазами собеседника. Снейпу нужно было показать, что ему нечего скрывать и он не боится такого контакта.

Усевшись так, чтобы его ровная спина не касалась спинки стула, Снейп ощутил привычные попытки Хозяина проникнуть в его сознание. Волдеморт делал это, скорее для порядка, чем в надежде уличить Снейпа в крамольных мыслях. Снейп автоматически выставил окклюментный щит, тщательно отбирая те образы и видения, которыми можно замаскировать наличие этого барьера. Такая игра стала для обоих чем-то вроде ритуала, «обязательной программы», которую они выполняли при каждой встрече.

Оставив попытки проникнуть в сознание Снейпа, Волдеморт произнёс:

— Что ты смог узнать, Северус?

— Покупая ингредиенты для зелий в Лютном, я встретил там одного из членов Ордена Феникса.

Волдеморт искоса взглянул на Снейпа. Он сидел, поставив локти на подлокотники и соединив кончики пальцев, молча ожидая продолжения.

— Я сумел разговорить его, мой Лорд. Я спросил, каким образом и когда они собираются уводить Поттера из дома его родственников на Тисовой улице.

— И что он ответил тебе? Кстати, кто это был?

— Флетчер, мой Лорд. Мундунгус Флетчер.

— Неужели они продолжают доверять этому проходимцу? — скептически произнёс Волдеморт.

— Как ни странно, да, мой Лорд. Я… проник в его сознание. У меня нет оснований не доверять его словам.

— А почему он открылся тебе? Он знал, кто ты?

— Я изменил внешность, мой Лорд. Но назвал ему себя. И применил Конфундус, чтобы запутать его сознание. Так что он доверился мне, думая, что я по-прежнему один из них.

— Прекрасно, Северус. И что же он тебе сказал?

Кажется, сомнения Волдеморта были полностью рассеяны, и он был готов поверить в достоверность информации, которую собирался сообщить Снейп.

— Он сказал, что орденцы собираются переправлять Поттера в его новое убежище на метле. В этом случае, наша задача — держать дом под постоянным наблюдением и напасть на Поттера и его сопровождающих, когда они попытаются взлететь.

— Хм. Они всё-таки додумались, как преодолеть контроль Министерства, — задумчиво произнёс Волдеморт.

— Да, мой Лорд, — Снейп слегка склонил голову.

— Он сказал тебе, когда они попытаются? — спросил Повелитель.

— Нет, мой Лорд. Он не знал этого. Скорее всего, они ещё не назначили день. Но я договорился о встрече с ним. Когда дата будет известна, он сообщит её мне.

— Прекрасно, Северус. Ты хорошо поработал, — Волдеморт явно был доволен.

— Я всегда готов служить вам, мой Лорд, — Снейп вновь склонил голову, пряча лицо за завесой неопрятных сальных волос.

— Совсем скоро я награжу тебя за твою преданность, как и обещал.

— Благодарю вас, мой Лорд. Но вы ведь знаете — я служу вам не ради наград.

— А ради чего, С-с-еверус-с-с?

Красные глаза монстра в упор уставились на Снейпа, словно сверля его мозг и пытаясь проникнуть в самые потаённые уголки сознания.

— Ради торжества волшебников над магглами. И прочими низшими существами. Ради того, чтобы те, кто наделён даром Магии смогли наконец занять то место в обществе, которого они заслуживают. И ради того, чтобы, служа нашему делу, устанавливая вашу власть над магическим миром, развивать и совершенствовать свою собственную магическую силу.

Какое-то время Волдеморт продолжал сверлить Снейпа взглядом своих жутких красных глаз. Но, кажется, ответ удовлетворил его, как и то, что он сумел прочесть в сознании слуги.

— Ты свободен, Северус, — наконец произнёс он. — Жду тебя с новой порцией зелий. И, главное, с информацией.

— Да, мой Лорд.

Снейп встал, поклонился и с достоинством направился к двери. Сегодня ему повезло. Повелитель остался доволен. Теперь можно заняться личными делами. И подумать о встрече куда более приятной, чем свидание с красноглазым монстром, помешанным на неограниченной власти и собственном всемогуществе.

Вернувшись к себе, Снейп в изнеможении рухнул в потёртое, но удобное кресло и помассировал пальцами виски. Каждая подобная встреча с Волдемортом отнимала много сил, как физических, так и нервных. Призвав с помощью Акцио зелье, всегда помогавшее ему восстановиться после визитов к Хозяину, Снейп сделал небольшой глоток и прикрыл глаза. Через семь минут он почувствовал, как к нему возвращаются силы и способность думать без вспышек головной боли, сопровождавшей каждое умственное усилие. Итак, ему нужно продумать и спланировать сегодняшнюю встречу с Луной. Он должен предусмотреть всё, просчитать любое возможное развитие событий. Свести риск к минимуму. Снейп и так наступал на горло чувству долга, твердившему, что он не имеет права подвергать опасности ни свою жизнь, ни репутацию Луны. Но её тоска по нему была столь велика, что Снейп готов был послать к драккловой матери чувство долга, чтобы его девочка не страдала от разлуки с ним. Он сумел бы пережить, перетерпеть и перестрадать свою тоску по ней. Не в первый раз… Но вынести её мучений он не мог, потому и решился на встречу с Луной. Однако рисковать собой Снейп не имел права. Поэтому он старался до мельчайших деталей разработать план предстоящего свидания, чтобы в объятиях Луны ему не пришлось думать ни о чём другом, кроме неё самой.

Снейп помнил, что, ощутив себя ею, он узнал об имеющейся в распоряжении семейства Лавгудов волшебной палатке, которой отец и дочь пользовались во время прошлогоднего путешествия по Скандинавии. Вспомнив о цели той экспедиции, Снейп усмехнулся. Надо же… Луна до сих пор верит в существование морщерогих кизляков. Мысль об этом существе завела его ещё дальше — Снейп вспомнил о роге взрывопотама, который она подарила ему под видом рога этого самого кизляка. Осмелилась подарить… Снейп улыбнулся своим воспоминаниям. Если бы он мог видеть себя со стороны, его удивлению не было бы предела. Он не ухмылялся, не кривил саркастично рот — он именно улыбался и в душе у него разливалось тепло. Впрочем, он не заострял внимания на своихощущениях, а потому улыбка эта осталась для него незамеченной. Снейп сосредоточился на том, ради чего и вызвал эти воспоминания.

Вынув из потайного кармана заветный галлеон, он приложил волшебную палочку к ободку и написал: «Волшебная палатка сохранилась?»

Луна ответила не сразу. Десять минут, в течение которых пришлось ждать ответ, показались Снейпу вечностью. Он не сводил глаз с ободка монеты. Казалось, весь мир для него сейчас сосредоточился в этой точке.

Наконец, на ободке появилась надпись: «Да. Найти?»

«Да», — коротко ответил Снейп. «Попозже», — написала Луна. Снейп понял, что сейчас она не может начать поиски из-за отца. «Напиши, когда найдёшь», — ответил он и приготовился к долгому ожиданию.

Ответ пришёл через час. «Нашла». «Захвати с собой сегодня ночью», — написал Снейп, ощущая странное возбуждение в кончиках пальцев. Неужели свидание с Луной и впрямь состоится? До теперешнего момента оно казалось чем-то далёким и несбыточным. Но теперь… Теперь подготовка к нему шла полным ходом и заставляла всё внутри Снейпа дрожать непривычной сладкой дрожью.

«В котором часу?» — написала Луна.

«В час. У ручья».

«Хорошо».

Снейпу показалось, что её короткий ответ вместил в себя столько же нетерпения, сколько испытывал он сам. Казалось, галлеон в его руке вибрировал от напряжения, и уже непонятно было, кому оно принадлежит — ему или Луне.

Если бы Луна не нашла дома палатку, Снейпу пришлось бы выйти в Косой переулок, в магазин Стоджерса, торговавший разнообразными магическими предметами. В среде волшебников ходила шутка, что у Стоджерса можно купить ВСЁ. Но, как известно, в каждой шутке есть доля шутки. Если у Стоджерса не было искомой вещи, он предлагал клиентам заглянуть к нему через несколько дней, в течение которых подключал все свои связи и знакомства, что называется, «рыл землю», но находил нужную вещь. Разумеется, если эта вещь была законной и не причислялась Министерством магии к числу запрещённых артефактов. То, чего не мог отыскать Стоджерс, не смог бы найти никто. Во всяком случае, репутация у него была именно такая, и он делал всё возможное и даже невозможное для её поддержания.

Купить у него такую простую вещь, как волшебная палатка, не составило бы труда. Уж этого добра у Стоджерса должно быть с избытком. Такие палатки пользовались у волшебников огромной популярностью, давая возможность всем желающим путешествовать с комфортом. Но сейчас нужда в приобретении палатки отпала, что избавило Снейпа от необходимости лишний раз покидать своё «логово» и повергать себя неоправданному риску. Он решил в оставшееся до свидания время выспаться, чтобы к ночи почувствовать себя бодрым и отдохнувшим. Снейп ещё раз мысленно проделал весь путь от калитки до ручья, вспоминая детали ландшафта, чтобы по возможности избежать неожиданностей в темноте. После этого его мысли плавно перешли к моменту их с Луной встречи. Он думал о том, как крепко сожмёт её в своих объятиях и прильнёт к её мягким податливым тёплым губам… И вскоре его унесло в сон, полный таких заманчивых подробностей, которые заставили его вновь ощутить себя подростком. Впрочем, сон этот быстро закончился, уступив место спокойному отдыху, дающему силы и бодрость после пробуждения.

Комментарий к Глава 62 https://vk.com/photo238810296_457241513?rev=1

https://vk.com/photo238810296_457241513

====== Глава 63 ======

Muse\Exogenesis Symphony (Overture)

Kelly Clarkson\Before Your Love

Celine Dion\Falling Into You

Проснулся Снейп ближе к вечеру. В комнате царили сумерки. Несмотря на то, что сон в такое время считается нездоровым, Снейп чувствовал себя отдохнувшим и полным сил. Душ взбодрил его ещё больше. Приведя себя в порядок, Снейп с аппетитом поужинал, приготовив себе яичницу и запив её крепким чаем. Времени оставалось ещё слишком много. Снейп собрал в карман мантии всю свою «походную аптечку» с зельями для оказания первой помощи, присовокупив туда и снадобье, предохраняющее от беременности. На всякий случай захватил и бутылочку с Оборотным зельем — мало ли что…

Всё было готово. И лишь стрелки на часах, казалось, приклеились к циферблату. Снейп постарался отвлечь себя чтением, чтобы не поднимать глаза на часы каждые две минуты. И это ему удалось. Когда он в следующий раз взглянул на циферблат, прошло больше получаса. Что же, неплохой результат.

Когда наконец часы показали время без четверти час, нетерпение Северуса достигло крайнего предела. Он рывком поднялся на ноги, накинул мантию, нащупал в кармане пузырьки с зельями, взял в руку волшебную палочку и покинул своё временное жилище, не забыв наложить на него все полагающиеся чары, делавшие его невидимым и недоступным для проникновения посторонних.

Как только Луна увидела на ободке своего галлеона вопрос о палатке, она поняла, что задумал Северус — и сердце её радостно затрепетало. Конечно, палатка, оставшаяся от прошлогодней экспедиции, сохранилась у них с отцом. Не могли же они избавиться от такой нужной вещи! Луна знала, что почти всё снаряжение, которое они брали с собой прошлым летом, свалено кучей на чердаке. Нужно было лишь придумать повод, чтобы подняться туда и найти то, что нужно. Луна задумалась. Что из лежащих на чердаке вещей могло бы ей сейчас понадобиться?

— Папа, ты не помнишь, куда могли подеваться мои старые краски? Ну, те, которые были у меня раньше, до того, как ты подарил мне новые?

Луна заглянула в комнату к отцу, который что-то увлечённо мастерил, склонившись над верстаком. Ксенофилиус поднял голову и рассеянно взглянул на дочь, хотя глаза его, казалось, смотрели сквозь неё, будто разглядывали нечто, видимое за её спиной, по неведомым причинам вдруг ставшей прозрачной.

— Не помню, капелька, — он наконец уловил суть вопроса. — Кажется, я убрал их на чердак. Или ты сама их туда убрала…

— Спасибо, папа, — Луна улыбнулась отцу. — Сейчас посмотрю.

Луна знала, что старые краски хранились в её шкафу, в самом нижнем ящике. Зато повод залезть на чердак был найден. Луна быстро взбежала наверх по винтовой лестнице и толкнула маленькую дверцу, которая подалась с большим трудом, издав отчаянный скрип.

Луна вошла внутрь, осветила помещение Люмосом своей волшебной палочки и огляделась по сторонам. Чердак Лавгудов представлял собой весьма живописное зрелище. Там было собрано множество самых разных вещей, назначение которых не всегда было понятно даже хозяевам. Сюда отправлялась не только старая, отслужившая свой срок посуда и одежда, но и материальное воплощение беспокойной научной мысли и богатой фантазии Ксенофилиуса — различные приборы и приспособления, которые он неустанно придумывал не реже раза в месяц. Многие из этих устройств находили применение в домашнем хозяйстве Лавгудов, некоторые Ксенофилиусу даже удавалось запатентовать и успешно продавать, рекламируя их на страницах «Придиры». Но было много и таких, которые заканчивали свою жизнь на чердаке этого странного цилиндрического дома на холме, всё больше загромождая его и грозя в будущем полностью перекрыть доступ в это хозяйственное помещение.

Вещи, которые они с папой брали в экспедицию, Луна нашла быстро. Все они были свалены в кучу недалеко от входа, так что разгребать завалы хлама, добираясь до своей цели, Луне не пришлось. Палатка, тщательно упакованная в чехол, лежала в самом верху этой кучи. Луна расстегнула чехол, убедилась в том, что это действительно то, что она искала. Запаковав её обратно, Луна уменьшила свёрток, применив к нему заклинание Редуцио, которому Северус обучил её давным-давно… Кажется, что это было в прошлой жизни, когда она лишь смотрела на него влюблёнными глазами, а он… Он всеми силами старался подавить свой интерес к студентке, которую все считали «полоумной». Луна задумалась, вспоминая их тогдашние встречи. Что они говорили друг другу, как смотрели друг на друга, что чувствовали… Мечты унесли её далеко-далеко. Луна будто вновь проживала все этапы их с Северусом сближения — и на душе у неё становилось всё теплее, пока её не захватила и не унесла с собой горячая волна нежности к нему. Луне так захотелось обнять Сееверуса — сейчас же, немедленно… Прижаться к его прохладной бледной коже, ощутить под ладонями, как напрягается и подрагивает его сухощавое тело… Луна почти физически ощутила Северуса рядом, в своих объятиях — обнажённого, нетерпеливого, старающегося изо всех сил обуздать это нетерпение, которое выдавал крепко прижатый к её животу тугой и горячий пенис…

Луна закусила губу, едва не застонав. Мерлин, как же она соскучилась по Северусу! Схватив уменьшенную до размеров флакона с зельем палатку, Луна сунула её в карман и покинула чердак, потушив свет на кончике волшебной палочки и дав себе обещание обязательно вернуться сюда снова, чтобы порыться в этой куче интереснейших вещей.

Вернувшись в свою комнату, Луна написала на ребре своего галлеона: «Нашла». Когда на ребре монетки появилась надпись: «Захвати с собой сегодня ночью», сердце Луны бешено заколотилось. Значит, они и вправду увидятся сегодня! «В котором часу?» — когда Луна писала это, рука её слегка подрагивала.

«В час. У ручья».

«Хорошо».

Написав это, Луна чуть не умерла от радости. Сжав в кулаке заветный галлеон, Луна закружилась по комнате, не помня себя от счастья. Она увидит Северуса! Сегодня ночью она сможет обнять его! Она прижмётся к нему, вдохнёт его запах, почувствует его губы на своих губах… Мерлин всемогущий, только бы ему ничего не помешало! И только бы папа уснул вовремя. И только бы… только бы…

Сколько же разных страхов и неожиданностей могло помешать их свиданию! Сидя в своей комнате, Луна по несколько раз представила их все, прокрутила в голове любые сценарии событий, препятствующих их встрече. Нет, так не пойдёт. Луна отправилась к ручью и хорошенько осмотрела место, которое и без того знала до мельчайших подробностей. Вот здесь она поставит палатку. А вот тут Северус пройдёт с палочкой в руках, ограждая их убежище защитными заклинаниями… «И заглушающими», — предусмотрительно подумала Луна, вспомнив, как она не могла сдерживать громкий крик, когда язык Северуса ласкал её самое чувствительное место. Только бы им ничто не помешало… Ничто и никто…

Самым трудным для Луны оказалось пережить ужин и ничем не выдать своего возбуждения. Луне стоило неимоверных усилий изображать своё обычное спокойствие, чтобы папа ничего не заподозрил. К счастью, Ксенофилиус весь вечер увлечённо рассказывал о своём новом изобретении и о том, какие трудности ему пришлось преодолеть, чтобы конструкция наконец-таки заработала. Луна поддакивала, кивала, всеми силами изображая заинтересованность и испытывая стыд оттого, что ей в который раз приходится притворяться и быть неискренней. Луне очень хотелось, как раньше, проявить неподдельный интерес к работе отца, но сейчас она не могла думать ни о чём, кроме предстоящего свидания. Чувство вины усиливало тяжесть на сердце и увеличивало нервное напряжение. Не в силах больше выносить эту пытку, Луна отправилась к себе в комнату. Папа не спросил, нашла ли она краски. Значит, скорее всего, он даже не вспомнит, что Луна собиралась сходить на чердак. Это было хорошо. Про палатку он не вспоминал с прошлого лета. Это давало Луне надежду, что он не заметит отсутствия палатки, даже если случайно забредёт на чердак.

Поднявшись к себе, Луна достала краски, кисти и принялась за рисование, надеясь таким образом сократить томительные часы ожидания. Когда она рисовала, время всегда пролетало незаметно. Так случилось и на этот раз. Закончив очередной портрет Северуса, начатый ею три дня назад, Луна взглянула на часы. Они показывали половину первого. Луна сложила рисовальные принадлежности в стол, спрятала в шкаф портрет, накинула на плечи мантию и нащупала в кармане уменьшенную палатку.

Погасив в комнате свет, Луна осторожно выглянула наружу. В доме было тихо. Из комнаты отца доносилось невнятное сопение. Луна начала медленно спускаться по винтовой лестнице, моля только об одном — чтобы ступеньки не скрипели. Впрочем, когда папа засыпал, он не обращал внимания ни на какие посторонние звуки. Так что вряд ли он услышал лёгкие шаги спускающейся по лестнице Луны и тихий звук открываемой и вновь закрывшейся двери.

Луна осторожно вышла на крыльцо, быстро спустилась с него и бегом бросилась по знакомой дорожке вниз, к ручью. Дорогу ей освещали две луны — тонкий серпик посредине неба и яркий серебристый круг над крышей дома, построенного в виде цилиндра.

Запыхавшаяся Луна остановилась на границе зарослей кустарника на берегу ручья. Сюда не достигал свет от двух лун. Тень от листвы была густой и плотной. Луна зажгла огонёк на кончике волшебной палочки и спустилась к ручью, освещая себе дорогу во тьме, становившейся всё более непроницаемой.

Достигнув поляны на берегу ручья, Луна достала из кармана палатку, коснулась её палочкой и произнесла:

— Фините Инкантатем.

Палатка приняла свои обычные размеры. Вынув её из чехла, Луна вновь взмахнула палочкой и произнесла заклинание, которым они с папой всегда устанавливали палатку во время экспедиции. Палатка послушно встала на том самом месте, которое Луна наметила днём. Войдя внутрь, Луна убедилась, что обстановка в палатке осталась прежней.

Луна вышла наружу и напряжённо прислушалась. Где же Северус?

Луна не стала освещать пространство вокруг. Она тихонько притаилась, усевшись на маленький табурет у входа в палатку. Ночь была прохладной, от ручья тянуло сыростью. То ли от холода, то ли от нервного напряжения тело Луны колотила мелкая дрожь. Она наложила на себя Согревающие чары, и дрожь постепенно прошла.

В какой-то момент Луна ощутила, что она здесь не одна. Она не слышала ни звука шагов, ни случайного треска ветки под ногами идущего. И, тем не менее, поняла, что кто-то невидимый приближается к ней в темноте. И, судя по тому, как заколотилось сердце в её груди, этот «кто-то» был Северусом. Невидимый человек приблизился к Луне, и она ощутила слабый, едва различимый запах — такой знакомый и родной. Самый лучший в мире — его запах.

- Гомениум Ревелио, — тихо прошептала Луна, взмахнув волшебной палочкой, которую не выпускала из рук.

Чёрный силуэт возник в темноте в шаге от Луны. Северус стоял, сложив руки на груди. Из-за отсутствия освещения невозможно было разобрать выражение его лица, но Луне почему-то показалось, что он… улыбался? Она шагнула вперёд и очутилась в его крепких жарких объятиях и забыла обо всём на свете, кроме его жадных рук, лихорадочно гладивших её и настойчивых губ, покрывающих поцелуями её лицо, шею, плечи, грудь… Луна растворилась в этих страстных нетерпеливых объятиях, лаская любимого в ответ на его настойчивые ласки. Кажется, не было на свете силы, способной разорвать их объятия. Ни один из них был не в состоянии отпустить другого, отодвинуться хотя бы на дюйм.

Первым пришёл в себя Северус. Он с сожалением отстранил Луну, ощутив при этом острое чувство потери. Его напряжённый член, мгновение назад упиравшийся в живот Луны, вдруг ощутил пустоту. Тело Северуса требовало немедленного продолжения этих бурных ласк и их логического завершения. Луна тоже ощутила сиротливую пустоту от внезапно прерванного телесного контакта. Но Северус усилием воли взял себя в руки. Нельзя давать эмоциям превалировать над разумом. Он обязан позаботиться о безопасности — и он сделает это.

Северус вынул из кармана волшебную палочку и обошёл по периметру небольшой участок, центром которого была волшебная палатка, шепча защитные заклинания, призванные оградить место их встречи и сделать его невидимым и неприступным для кого бы то ни было. Покончив с этим, он обнял Луну за плечи и увлёк в палатку.

Войдя внутрь, он взмахнул волшебной палочкой, мысленно произнеся заклинание, помогающее обнаружить порчу, если таковая имеется. И только убедившись, что внутри палатка так же безопасна, как снаружи, Северус повернулся к Луне и страстно обнял её.

Вновь ощутив его близость, Луна трепетно отозвалась на страстный призыв этих жадных губ и нетерпеливых рук. Они не помнили, как торопливо срывали, стаскивали друг с друга одежду, не размыкая губ, слившихся в поцелуях, от которых становилось томно и жарко, а где-то там, внизу, пульсировало такое желание, что не было сил терпеть. Обоих раздирали противоречивые ощущения — хотелось немедленно удовлетворить свою тягу друг к другу и в то же время длить это разрывающее сладкое томление как можно дольше.

Одежда валялась на полу. Не было больше никаких препятствий для их жарких ладоней, для губ, покрывающих поцелуями тело партнёра. Они не помнили, как улеглись на кровать — им некогда было обращать внимание на обстоятельства места и времени. Правда, у Северуса ещё хватило терпения и рассудительности на то, чтобы призвать флакон с противозачаточным зельем и произнести предохраняющее заклинание. Сама Луна думать об этом была не в состоянии. Ей хотелось целовать Северуса — зацеловать его всего, не оставив ни одного участка тела, которого не коснулись бы её губы. Но, кажется, ему хотелось того же самого — и Луна подчинилась, с удовольствием предоставив ему возможность ласкать себя, до крика, до исступления. Одни только скользящие движения горячих ладоней по её телу вызывали у Луны страстное желание впустить его в себя. Она непроизвольно выгибалось ему навстречу, лаская его везде, куда только доставали руки. А ведь были ещё губы Северуса, покрывавшие поцелуями её тело. Губы, захватившие твёрдый набухший сосок и язык, его ласкающий. Были покусывания, вызывавшие у Луны долгий протяжный стон и приводившие её на грань блаженства. Но Северус не позволял ей перейти эту грань, делая наслаждение острым и мучительным, а желание — невыносимым.

Когда он, покрывая поцелуям тело Луны, спустился к низу её живота, она исходила соком страсти. Северус устроился между её широко раздвинутых коленей, вдохнул пряный аромат её желания и коснулся языком влажного, призывно манящего отверстия. Дрожь, пробежавшая по телу Луны и её тихий сдержанный стон были ему ответом. Северус ласкал Луну языком, изнемогая от собственного желания. Её громкие стоны доводили его до крайней степени возбуждения. Тяжесть в разрываемом страстью органе становилась невыносимой. Но Северус продолжал эту сладкую пытку, пока Луна не взмолилась:

— Се-е-е-еверу-у-у-ус…

Он поднял голову — и Луна ощутила острое сожаление от того, что пытка наслаждением закончилась. Не было сил терпеть её дальше и страстно хотелось, чтобы она не закончилась никогда.

Северус рывком поднялся над тяжело дышавшей Луной и крепко поцеловал её. Она ощутила на губах вкус своей страсти, выгнулась и потёрлась лобком о его твёрдый горячий пенис. Северус вошёл в неё, не прерывая поцелуя, легко и беспрепятственно. Двигаясь в ней всё быстрее, он проникал так глубоко, что Луна испытывала потрясающее, ни с чем не сравнимое чувство. Сейчас он был такой же частью её телесно, как под воздействием Охранного зелья — духовно. Они были единым целым и это доставляло обоим невероятное наслаждение. Луна обвила Северуса ногами, ритмично сжимая кольцом мышц его плоть внутри себя. Возбуждение нарастало, клокотало в ней, готовое вот-вот пролиться наружу бурным потоком…

По телу Северуса пробежала дрожь. Он замер, нависая над Луной. Внутри неё всё судорожно сжалось, словно волна напряжения от Северуса передалась ей. И дикое, страстное наслаждение наконец-таки вырвалось наружу, заставляя тело конвульсивно вздрагивать. Луна не видела ничего вокруг и не слышала своего яростного победного крика. Всё её внимание было сосредоточено на том месте, где сейчас Северус извергался в неё горячей волной страсти. И от этого крика ощущения Северуса становились в сто раз острее и ярче — ведь это он был причиной её сладострастного неудержимого вопля, он вызвал в этой девочке бурю страсти, заставившую её позабыть обо всём на свете.

Волны оргазма медленно затихали. Северус, тяжело дыша, опустился на Луну, с удовольствием ощущая, как по её телу всё ещё прокатывается дрожь наслаждения. Зарывшись лицом в подушку рядом с её шеей, он вытер пот со лба. Луна продолжала сжимать кольцо мышц, не выпуская его из себя. Обоим от этого было очень хорошо.

Наконец Северус приподнялся и вышел из её тела с тихим хлюпающим звуком. Луне отчего-то было очень приятно ощущать тёплую густую жидкость, медленно вытекающую из неё. Северус улёгся рядом с Луной на спину, положив руку на её впалый животик. Луна лежала, прижавшись щекой к его плечу и накрыв ладошкой его влажный обмякший член. Прикосновение этой ладони приносило Северусу умиротворяющее наслаждение. Оно не возбуждало, но дарило столько тепла и благодарности, что у Северуса сбивалось дыхание.

Через какое-то время оба, не сговариваясь, повернулись друг к дружке и обнялись, крепко прижавшись, сплетаясь руками и ногами, сливаясь дыханиями. Они лежали молча. Им ничего не нужно было говорить. Ведь каждый знал, что чувствует другой — не зря их сознания сливались воедино в момент принятия Северусом Охранного зелья. Каждый наслаждался тем, что любит и любим — причём, никто из них не сомневался во взаимности и силе этой любви. Им было хорошо, и только перспектива скорой разлуки омрачала эту чудесную летнюю ночь.

Луна знала, что этот момент скоро наступит и боялась его, хоть и пыталась не думать о нём, исходя нежностью в объятиях Северуса. Ему, как обычно, пришлось первому брать себя в руки и неимоверным усилием воли заставлять себя прервать их волшебную близость. Он шевельнулся, коснулся губами виска Луны… Та вздрогнула, открыла глаза:

— Пора?

Луна постаралась не выказывать ни сожаления, ни разочарования, чтобы не огорчать Северуса. Но ей это не удалось. Он погладил её по щеке:

— Мы ещё встретимся. Теперь меня не будут так контролировать.

— Когда? — Луна с надеждой заглянула ему в лицо, скрытое полумраком, царившим в палатке.

— Если всё будет хорошо, то завтра. Вернее, уже сегодня.

Северус приподнялся, запустил пальцы в волосы Луны и, притянув к себе её голову, нежно коснулся губами макушки. Идя на свидание, он планировал сказать Луне, что они не должны видеться часто. Хотя бы через день. Но теперь вся его решимость куда-то улетучилась. Он не мог отказать ни ей, ни себе в удовольствии личного свидания. Да и что плохого может случиться от того, что они будут видеться так часто, как только смогут? Если соблюдать необходимую осторожность — ничего.

— Ты ведь будешь вести себя с отцом, как обычно? Ничем не выдашь себя?

— Конечно, — Луна обвила шею Северуса руками и поцеловала его.

— Приходи на это место под дезиллюминационным заклятием. И по дороге внимательно смотри по сторонам. Применяй Гомениум Ревелио. Веди себя так, будто мы всё ещё в Хогвартсе и за нами наблюдают сотни глаз, — Северус произносил это наставление с удивительной, не свойственной ему мягкостью, поглаживая волосы Луны и касаясь губами мочки её уха, отчего по её телу разбегались приятные мурашки.

— Хорошо, — тихонько соглашалась она, продолжая покрывать поцелуями лицо и руки Северуса.

Он с сожалением вздохнул. Как же ему не хотелось прерывать этот поток нежности! Но Луна всё поняла. Нужно расстаться сейчас, чтобы беспрепятственно увидеться следующей ночью. Она и без того была благодарна — судьбе, Мерлину, Богу, мало ли, кому ещё, всем Высшим силам — за то, что их с Северусом свидание состоялось. За то, что она получила возможность увидеть его, услышать голос, обнять… И не только…

— Может быть… Завтра пораньше? Не на час, а в полночь? — с надеждой спросила Луна.

— В котором часу обычно засыпает твой отец? — поинтересовался Северус.

— Когда как. Иногда рано. А иногда может всю ночь просидеть — над статьёй или каким-нибудь изобретением.

— И что ты будешь делать, если он не ляжет спать всю ночь? — честно говоря, такая перспектива Северуса абсолютно не устраивала.

— Скрою себя Чарами невидимости, наложу Заглушающее и потихоньку выйду из дома.

— А если он хватится? Заглянет к тебе в комнату, а тебя там нет?

— Сложу из тряпок чучело, укрою его с головой одеялом, как будто это я сплю, — улыбнулась Луна, представив эту ситуацию.

— А не проще ли применить к нему…

— Сомниум! — воскликнула Луна. Ну конечно! Как она могла забыть? Ведь они с Северусом учили это полезное Усыпляющее заклинание.

— Хвала Мерлину, эта юная леди ещё что-то помнит из скучных уроков старого нудного профессора, — жёлчно проворчал Северус, вставая с постели. Его палочка со слабым Люмосом на конце тускло освещала небольшую часть помещения. Луна тихонько улыбалась, наблюдая, как обнажённый Северус наклоняется, подбирая с пола свои и её вещи и складывает их на кровать. Его тело в неверном свете этого импровизированного ночника казалось синеватым, но Луна не могла оторвать глаз ни от его крепких жилистых рук, ни от впалого живота с тонкой дорожкой чёрных волос, спускающихся к тому месту, которое ей всегда хотелось гладить и ласкать не только руками… Луна любовалась упругими поджарыми ягодицами Северуса и его неширокими, но мускулистыми сильными плечами. Его строгость и сарказм в этой ситуации придавали картине столько комичности, что улыбка Луны становилась всё шире.

Остановившись напротив неё, Северус взглянул на её улыбающееся лицо, представил себя, стоящего перед ней — худого и обнажённого — и тихо хмыкнул. М-да, нашёл время поиграть в строгого профессора. В таком-то виде… Не выдержав, Луна соскочила с кровати, подбежала к нему и, обвив руками его шею, горячо прижалась всем телом:

— Не старого и нудного, — весело заговорила она, заглядывая снизу-вверх ему в лицо, — а самого-самого лучшего в мире! Самого любимого и желанного! И красивого!

Крепко прижимаясь к Северусу, Луна, не удержавшись, сжала-таки его ягодицу.

— Пятьдесят баллов с Райвенкло, — грозно сказал Северус, обнимая Луну.

— За что?! — она отстранилась с притворным возмущением.

— За развратные действия в отношении преподавателя, — ухмыльнулся он.

— Тогда почему так мало? Господину профессору было недостаточно развратных действий? — глаза Луны игриво блеснули в полутьме.

— Именно, — серьёзно подтвердил Северус, начав одеваться.

— Но это же не от меня зависит! — воскликнула Луна. — Будь моя воля…

— И моя тоже, — согласился Северус. — Но пока её нет, вам придётся поторопиться, мисс.

Почти полностью одетый Северус с удовольствием наблюдал, как Луна торопливо натягивала на себя вещи, которые он собрал с пола. Пожалуй, он понимал, отчего она так любит наблюдать за ним во время одевания. Процесс был почти таким же возбуждающим, как и раздевание.

Выйдя наружу, Северус с помощью заклинания свернул палатку и уменьшил её.

— Спрячем её здесь? — спросила Луна.

— Нет. Забери домой. Если отец хватится, ты сумеешь быстро подкинуть её на прежнее место. А если оставить здесь, тебе придётся бегать за ней.

— Хорошо.

Они снова обнялись. Северус снял чары с участка, на котором они находились и скрыл себя дезиллюминационным заклинанием. Он хотел проводить Луну к дому, но она настояла на том, чтобы самой провести его до калитки.

— Здесь я у себя дома и мне ничто не угрожает, — сказала она. — Я хочу убедиться, что с тобой ничего плохого не случится.

Как бы то ни было, они договорились, что напишут друг другу сообщение на галлеоне, когда каждый из них окажется в своей постели. Долгий поцелуй, показавшийся обоим таким коротким… Северус шагнул за калитку и аппарировал с лёгким хлопком.

Луна поспешила к дому. Папа мирно спал у себя в комнате. Забравшись в постель, Луна достала заветную монетку, на ободке которой уже красовалась надпись: «Дома. Люблю». Через несколько секунд Северус прочёл на ободке своего галлеона те же слова.

Над Лондоном, так же, как и над домом на холме, занимался рассвет. Северус и Луна засыпали вдали друг от друга, но мысленно сжимали друг друга в жарких объятиях. Они были счастливы — несмотря ни на что.

Комментарий к Глава 63 https://vk.com/photo238810296_457241518

====== Глава 64 ======

Red\Falling Sky

Charlie Clouser\Bucket Room

Следующие две недели прошли для обоих, как во сне или в бреду. Каждый из них что-то делал, о чём-то говорил, с кем-то встречался… Но всё это воспринималось, как сквозь туман или слой ваты. Главными в их жизни были часы, которые они проводили вместе. Вот тогда каждый образ и каждый звук, малейшие детали и нюансы бытия чётко отпечатывались в сознании, навсегда врезались в память и помогали обоим выжить между свиданиями, дождаться новой встречи, превращавшей их существование в реальность.

Луне было труднее поддерживать связь с действительностью. В её жизни почти ничего не происходило. Дни были похожи один на другой и, казалось, тянулись бесконечно. Впрочем, Луна привыкла к такому положению дел и справлялась с ним обычным для себя способом — уходила в мир грёз и фантазий. Она то подолгу сидела у ручья, глядя на прозрачную чистую воду невидящим взглядом, то рисовала, погружаясь в мечты и забывая обо всём на свете.

Северус не мог позволить себе такой отрешённости. Да она была и не в его характере. Его дни были заполнены важными встречами, напряжёнными размышлениями и приготовлением зелий по заказу Тёмного Лорда. Он несколько раз появлялся в Малфой-мэноре, где общался с глазу на глаз с Повелителем. Одна из таких бесед состоялась после встречи с Мундунгусом Флетчером. План операции по перемещению Поттера с Тисовой улицы в безопасное убежище, который Снейп предложил Флетчеру, был полностью принят и одобрен Орденом. Теперь важно было скорректировать и направить действия обеих сторон, чтобы уберечь Поттера и в то же время показать Волдеморту, что провал операции по захвату мальчишки — досадная случайность, а не тщательно подготовленная акция.

Поздним вечером, когда метка на предплечье Снейпа вспыхнула огнём, он понял, что Тёмный Лорд решил обсудить с соратниками порядок действий. Снейп с досадой подумал о том, что из-за этого дракклового собрания его свидание с Луной не состоится. Он оправил ей сообщение, приложив палочку к галлеону: «Не приду. Вызывает». Разумеется, она поймёт, что случилось. Поймёт и будет беспокоиться. И, конечно, ждать. Ждать, что он выпьет Охранное зелье, и она сможет почувствовать его состояние. Она не уснёт, пока не получит известие, что он в порядке. Снейп до сих пор не мог привыкнуть к мысли, что кто-то беспокоится о нём, переживает и ждёт. Осознание этого рождало в душе смешанные чувства. Нежность к его девочке переплеталась с тревогой за неё и огромным чувством ответственности. Он должен сделать всё от него зависящее, чтобы она как можно меньше страдала от страха за его жизнь. Конечно, ответственность и долг всегда составляли основу, базис его жизни. Но — ответственность за других. Беречь себя ради чьего-то спокойствия было для Снейпа непривычно и странно. Приятно и некомфортно одновременно.

Впрочем, разбираться в собственных ощущениях сейчас было некогда. Прихватив с собой обычный в таких случаях набор зелий, Снейп покинул своё временное жилище со всеми, ставшими привычными, предосторожностями и аппарировал на тропинку невдалеке от входа в поместье Малфоев.

Быстро придя в себя после аппарации, Снейп заметил, как в нескольких шагах от него возник чей-то тёмный силуэт. Он выхватил волшебную палочку и направил её на незнакомца. Тот, в свою очередь, сделал то же самое. Пару секунд они простояли в нескольких шагах друг против друга на узкой, освещенной луной тропе. Стояли не шевелясь, наставив один в грудь другого волшебные палочки, а затем, когда каждый понял, кто перед ним, убрали палочки под мантии и торопливо двинулись в одном направлении.

— Есть новости? — спросил Яксли.

— Самые лучшие, — ответил Снейп.

Вдоль тропы шли слева низкие кусты дикой ежевики, а справа — высокая ухоженная живая изгородь. Длинные мантии мужчин колыхались, заплетаясь вокруг лодыжек.

— Я уж боялся, что опоздаю, — сказал Яксли, грубое лицо которого то освещалось светом луны, пробивавшимся между нависшими над тропой ветвями, то снова погружалось во тьму. — Дорога оказалась труднее, чем я ожидал. Впрочем, надеюсь, он будет доволен. Вы и вправду думаете, что приём нас ожидает хороший?

Снейп кивнул, однако, в подробности вдаваться не стал. Они повернули направо, на широкую подъездную дорожку, в которую упёрлась тропа. Живая изгородь, повернувшая вместе с ними, вскоре оборвалась у высоких кованых ворот, преградивших двум мужчинам путь. Однако они не замедлили шага: оба молча подняли в подобии приветствия левые руки и прошли сквозь тёмный, словно обратившийся перед ними в дымку тумана металл.

Теперь звуки их шагов заглушались тянувшимися по обеим сторонам дорожки густыми тисами. Справа послышалось какое-то шуршание. Яксли снова извлёк из-под мантии палочку, повёл ею над головой своего спутника, но источником шума оказался всего лишь белый павлин, величаво вышагивавший по тисовой изгороди.

— А он всегда умел недурно устраиваться, наш Люциус. Павлины… — фыркнул Яксли, пряча под мантию палочку.

Снейп подумал, что Люциусу потребовалось совсем немного времени по возвращению из тюрьмы, чтобы восстановить былое величие своего поместья. Теперь оно не выглядело мрачным и запущенным. Казалось, воодушевление, царившее в сердце владельца, предвкушающего события недалёкого будущего, наложили свой отпечаток на всё вокруг. Интересно, атмосфера в замке тоже изменилась? Стала менее угнетающей? Или присутствие Волдеморта по-прежнему придавало ощущение мертвенности и леденящего ужаса всему, чего касался взгляд его жутких красных глаз?

В конце прямой дорожки вырос из темноты большой, красивый загородный дом с мерцавшим в ромбовидных окнах первого этажа светом. Где-то в темном парке журчал за тисовой изгородью фонтан. Гравий похрустывал под ногами Снейпа и Яксли, торопливо шагавших к парадным дверям, которые при их приближении распахнулись будто сами собой. Пропустив Яксли вперёд, Снейп за его спиной вынул из кармана флакон с Охранным зельем и сделал один глоток. Входная дверь позади него закрылась с негромким лязгом.

Почти весь каменный пол просторного, тускло освещенного и прекрасно убранного вестибюля покрывал толстый ковер. Снейп и Яксли пересекли его, провожаемые взглядами бледных людей, изображенных на висевших по стенам портретах. Привычно поднявшись по ступеням парадной мраморной лестницы, они прошли по коридору к тяжёлой деревянной двери, ведущей в гостиную. Снейп отметил про себя, что с возвращением Люциуса замок будто скинул былое оцепенение. Он словно проникся атмосферой возбуждённого ожидания. Однако, перестав производить впечатление склепа, замок по-прежнему будил в душе тревогу и неприятное беспокойство. Он угнетал психику, словно душил находящихся в нём людей. Хотелось как можно скорее вырваться на воздух, подальше от этих мрачных стен. Кажется, Снейп понял, отчего Люциус так тщательно обустраивал сад. Красивый ландшафт, фонтан и павлины призваны были служить психологической разгрузкой для обитателей замка, вынужденных большую часть времени проводить в его тяжёлой удушливой атмосфере.

Двое мужчин на миг остановились, замявшись, у тяжёлой деревянной двери, ведущей в следующую комнату, затем Снейп повернул бронзовую ручку. Гостиную заполняли безмолвные люди, сидевшие вокруг длинного, пышно изукрашенного стола. Вся прочая мебель была, как обычно, бесцеремонно сдвинута к стенам. Освещало гостиную пламя, ревевшее в мраморном камине, над которым висело большое зеркало в резной золочёной оправе. Снейп и Яксли немного помедлили на пороге. Глаза их, постепенно привыкавшие к тусклому освещению, были прикованы к самой странной из особенностей этой комнаты: к безжизненному, судя по всему, человеческому телу, которое висело вниз головой над столом и медленно кружилось, словно на невидимой верёвке, отражаясь и в зеркале, и в полированной поверхности стола. Никто из сидевших за столом на тело не смотрел, кроме Драко Малфоя, расположившегося почти прямо под ним. Похоже, он не мог удержаться от того, чтобы примерно раз в минуту не бросить на него взгляд. Снейп почувствовал лёгкий укол в сердце. Он не смог узнать висевшего человека, но тот показался ему смутно знакомым

— Яксли, Снейп, — произнес высокий, свистящий голос того, кто сидел во главе стола. — Ещё немного, и вы опоздали бы.

Сказавший это сидел перед самым камином, отчего двум вошедшим в гостиную мужчинам было поначалу трудно различить что-либо, кроме общего его силуэта. Однако по мере их приближения лицо его выступало из мрака — голое, змееподобное, с узкими прорезями вместо ноздрей и блестящими красными глазами с вертикалями зрачков. Бледен он был до того, что казался светящимся, точно жемчуг.

— Северус, сюда! — приказал Волдеморт, указывая на кресло справа от себя. — Яксли — рядом с Долоховым.

Двое мужчин заняли названные им места. «Дослужился!» — с горькой иронией подумал Снейп. Его неподвижное лицо при этом выражало непостижимую смесь почтения и гордости. Большинство сидевших за столом провожали глазами Снейпа — к нему первому и обратился Волдеморт:  — Итак?  — Мой Лорд, Орден Феникса намеревается перевести Гарри Поттера из нынешнего его укрытия в субботу, с наступлением вечера.

Это известие пробудило в сидевших вокруг стола интерес почти осязаемый: одни замерли, другие заёрзали — и все не отрывали глаз от Снейпа и Волдеморта.

 — В субботу… с наступлением вечера… — повторил Волдеморт. Красные глаза его вглядывались в черные глаза Снейпа с такой неистовой силой, что некоторые из смотревших на них предпочли отвести взгляды, опасаясь, похоже, обратиться под её воздействием в пепел. Снейп, однако же, смотрел в лицо Волдеморта спокойно, и спустя секунду-другую безгубый рот его господина искривился в подобии улыбки.  — Хорошо. Очень хорошо. И сведения эти получены…

— Из источника, о котором мы с вами говорили, — сказал Снейп.

— Мой Лорд. — Яксли склонился над длинным столом, вглядываясь в Волдеморта и Снейпа. Все повернулись к нему. — Я слышал иное, мой Лорд.

Яксли замолк, ожидая ответа, однако Волдеморт не произнёс ни слова, и Яксли продолжил:

— Долиш, аврор, обмолвился мимоходом, что Поттер не стронется с места до тридцатого, до вечера, который предшествует его семнадцатилетию.

Снейп улыбнулся:

— Мой источник сообщает, что существует несколько планов, направленных на то, чтобы сбить нас с толку. Полагаю, это один из них. На Долиша наверняка наложено заклятие Конфундус. И уже не впервые — давно известно, что он легко поддается этому заклятию.

— Уверяю вас, мой Лорд, Долиш говорил с полной уверенностью, — сказал Яксли.

— При таком заклятии это вполне естественно, — отозвался Снейп. — Уверяю вас, Яксли, Аврорат уже не имеет никакого отношения к защите Гарри Поттера. Орден считает, что в Министерстве полным-полно наших агентов.

— В кои-то веки и Орден оказался прав, а? — произнёс сидевший неподалёку от Яксли коренастый мужчина и издал хриплый смешок, эхом раскатившийся вдоль стола.

Волдеморт даже не усмехнулся. Он возвёл взгляд к телу, медленно вращавшемуся над столом, и, казалось, погрузился в раздумья.  — Мой Лорд, — продолжал Яксли, — Долиш уверен в том, что для перемещения мальчишки будут задействованы все силы авроров…

Волдеморт поднял большую белую ладонь, и Яксли смолк — ему осталось лишь с обидой смотреть, как его хозяин снова обращается к Снейпу:

— Где они собираются спрятать мальчишку теперь?

— В доме одного из членов Ордена, — ответил Снейп. — Согласно моему источнику, это место ограждено всеми средствами защиты, какие имеются в распоряжении Ордена и Министерства. Думаю, мой Лорд, надежды взять его там у нас практически нет, если, конечно, Министерство не падёт до следующей субботы. Это даст нам возможность найти дом и снять с него столько чар, что мы сможем прорваться внутрь.

 — Ну-с, Яксли, — Волдеморт взглянул вдоль стола красными глазами, в которых причудливо играл горевший в камине огонь, — успеет ли Министерство пасть до следующей субботы?

И снова все повернулись к Яксли. Тот расправил плечи:

— Мой Лорд, на этот счёт у меня есть хорошие новости. Мне удалось, хоть и ценой огромных усилий, наложить заклятие Империус на Пия Толстоватого.

У многих из тех, кто сидел вокруг Яксли, округлились глаза, а его сосед, Долохов, мужчина с длинным, кривым лицом, хлопнул Яксли по спине.

 — Хорошее начало, — сказал Волдеморт. — Однако Толстоватый — всего лишь один человек. Прежде чем я вступлю в игру, необходимо окружить Скримджера нашими людьми. Даже одна неудавшаяся попытка покушения на жизнь министра сильно отбросит меня назад.  — Да, мой Лорд, это верно, но вы же знаете, Толстоватый возглавляет Отдел обеспечения магического правопорядка и постоянно контактирует не только с министром, но и с главами всех прочих отделов Министерства. Я думаю, что теперь мы, получив контроль над чиновником столь высокого ранга, сможем подчинить себе и других, а они совместными усилиями свалят Скримджера.

— Если только нашего друга Пия не разоблачат до того, как он завербует всехостальных, — сказал Волдеморт. — В любом случае вероятность того, что Министерство станет моим до следующей субботы, мала. И если мы не сможем достать мальчишку в его новом укрытии, придётся сделать это, когда он будет перебираться туда.

— Тут у нас имеется преимущество, мой Лорд, — заявил Яксли, решивший, похоже, любой ценой добиться хоть какой-нибудь похвалы. — В Отдел магического транспорта уже внедрено несколько наших агентов. Если Поттер аппарирует или попытается воспользоваться Сетью летучего пороха, мы узнаем об этом сразу.

 — Он не сделает ни того ни другого, — сказал Снейп. — Орден остерегается любого вида транспорта, находящегося в ведении или под контролем Министерства, да и вообще не доверяет ничему, что хоть как-то с ним связано.

— Тем лучше, — сказал Волдеморт. — Ему придётся передвигаться в открытую. А значит, нам будет легче взять его. — И, снова подняв взгляд к медленно вращавшемуся телу, он продолжил: — Я займусь мальчишкой лично. Во всём, что связано с Гарри Поттером, допущено слишком много промахов. Некоторые из них были моими. Мальчишка жив благодаря скорее моим ошибкам, чем собственным победам.

Теперь те, кто сидел вокруг стола, вглядывались в Волдеморта со страхом, поскольку каждый опасался услышать обращённые именно к нему обвинения в том, что Гарри Поттер всё ещё жив. Однако Волдеморт, казалось, разговаривал скорее с собой, чем с ними, по-прежнему глядя на безжизненное тело, висевшее над столом. Воспользовавшись тем, что Хозяин не смотрит на него, Снейп поднял взгляд, пытаясь рассмотреть это тело, но так и не смог узнать его.

— Я был небрежен и потому позволял препятствовать мне удаче и случаю, которые способны срывать исполнение даже наилучших планов. Теперь я понимаю то, чего не понимал прежде. Я должен стать тем, кто убьёт Гарри Поттера, и я им стану.

При этих словах (и, похоже, в ответ на них) внезапно раздался вопль — страшный, протяжный крик страдания и боли. Многие из сидевших за столом испуганно уставились в пол, поскольку звук этот исходил из-под их ног.

— Хвост, — сказал Волдеморт всё так же негромко и задумчиво, по-прежнему не отрывая взгляда от тела над столом, — разве я не говорил тебе, что наш пленник должен вести себя тихо?

 — Да, м-мой Лорд, — выдохнул маленький человечек, сидевший в середине стола, съёжившись в своём кресле так, что оно казалось на первый взгляд пустующим. Он сполз на пол и торопливо выскочил из комнаты, оставив за собой странное серебристое свечение.

— Как я уже сказал, — продолжал Волдеморт, обводя взглядом застывшие лица своих приспешников, — теперь мне многое стало ясно. Например, прежде чем я отправлюсь убивать Поттера, мне придётся позаимствовать у одного из вас палочку.

На всех лицах отразилось только одно — ужас, как будто он объявил, что хочет позаимствовать чью-то руку.

 — Добровольцы отсутствуют? — осведомился Волдеморт. — Ну что же… Люциус, я не вижу причин, по которым тебе может в дальнейшем понадобиться твоя палочка. Люциус Малфой поднял на него взгляд. Кожа Люциуса казалась в свете камина желтоватой, восковой, запавшие глаза его были обведены чернотой. Он хрипло переспросил:

— Мой Лорд?

— Твоя палочка, Люциус. Я хочу получить твою палочку.

— Я… — Малфой искоса взглянул на жену. Она, такая же бледная, как муж, смотрела прямо перед собой, длинные светлые волосы свисали ей на спину. Её тонкие пальцы на краткий миг сжали под столом запястье Люциуса. Ощутив это прикосновение, Малфой сунул руку под мантию, вытащил палочку и протянул ее Волдеморту, который поднёс палочку к своим красным глазам и внимательно осмотрел.

— Из чего она?

 — Из вяза, мой Лорд, — прошептал Малфой.

— А внутри?

— Драконовая… сердечная жила дракона.

— Хорошо, — произнес Волдеморт. Он достал собственную палочку, сравнил их длины. Люциус Малфой произвел невольное движение — на долю секунды могло показаться, что он надеется получить от Волдеморта его палочку в обмен на свою. Глаза Волдеморта, заметившего это движение, злобно расширились.

— Отдать тебе мою палочку, Люциус? Мою палочку?

За столом кто-то хихикнул.

— Я вернул тебе свободу, Люциус. По-твоему, этого мало? Впрочем, я заметил, что и ты, и твои домочадцы в последнее время выглядите не очень счастливыми… Тебе что-то не нравится в том, что я присутствую в вашем доме, Люциус?

— Ничего, мой Лорд, совсем ничего!

— Какая ложь, Люциус…

Шипение, послышавшееся в негромком голосе Волдеморта, казалось, продолжалось и после того, как его жёсткий рот замер. Оно становилось все громче, и один или двое волшебников не сумели подавить охватившую их дрожь — что-то тяжелое заскользило по полу под столом. И вот в кресло Волдеморта начала забираться огромная змея. Она поднималась и поднималась, представляясь бесконечной, пока наконец не улеглась Волдеморту на плечи. Шея у нее была толщиной с бедро мужчины, глаза с вертикальными прорезями зрачков не мигали. Волдеморт, не отрывая взгляда от Люциуса Малфоя, рассеянно погладил эту тварь длинными, тонкими пальцами.  — Почему это вы, Малфои, выглядите недовольными своей участью? Разве вы многие годы не твердили, что жаждете моего возвращения, моего прихода к власти?

— Разумеется, мой Лорд, — ответил Люциус Малфой. Рука, которой он отёр пот со своей верхней губы, дрожала. — Мы жаждали этого — и жаждем сейчас.

Замершая слева от него супруга кивнула, странно и натужно, и перевела взгляд с лица Волдеморта на змею. Справа от Люциуса его сын, Драко, то и дело поглядывавший на висевшее над ним безжизненное тело, бросил на Повелителя быстрый взгляд и отвёл его в сторону, боясь встретиться со своим господином глазами.

— Мой Лорд, — произнесла сдавленным от охвативших её чувств голосом смуглая женщина, которая сидела чуть дальше от Волдеморта, — то, что вы здесь, в нашем родовом поместье, честь для нас. Большей радости быть просто не может.

Она сидела рядом с сестрой, нисколько на нее не похожая, — ни темными волосами, ни тяжелыми веками, ни осанкой, ни манерами. Нарцисса сидела прямо и бесстрастно, между тем как Беллатрикс склонялась над столом к Волдеморту так, точно одних только слов было мало, чтобы выразить её желание полнейшей близости к нему.

— Большей радости, — повторил Волдеморт, немного склонив голову набок и вглядываясь в лицо женщины. — Из твоих уст, Беллатрикс, такие слова значат немало.

Лицо её залила краска, глаза наполнились слезами счастья.

— Мой Лорд знает, что я говорю чистую правду!

— Большей радости быть просто не может… Даже в сравнении со счастливым событием, которое, как я слышал, произошло на этой неделе в вашей семье?

Беллатрикс, приоткрыв рот, уставилась на него в явном недоумении.

 — Я не понимаю, о чём вы говорите, мой Лорд.

— Я говорю о твоей племяннице, Беллатрикс. И о вашей, Люциус и Нарцисса. Она ведь только что вышла замуж за оборотня, за Римуса Люпина. Вы, должно быть, очень гордитесь этим.

Все, кто сидел за столом, глумливо загоготали. Многие склонились друг к другу, обмениваясь насмешливыми взглядами, некоторые застучали по столу кулаками. Огромная змея, раздраженная этим шумом, открыла пасть и сердито зашипела, однако Упивающиеся смертью её не услышали — до того обрадовало их унижение, которому подверглись Беллатрикс и Малфои. «Однако! — подумал Снейп. — Кажется, не один я на старости лет сошёл с ума. Впрочем, Тонкс всё-таки взрослая девушка, так что оборотню до моего безумия всё же далеко».

Лицо Беллатрикс, совсем недавно светившееся от счастья, пошло уродливыми багровыми пятнами.

 — Она не племянница нам, мой Лорд! — воскликнула Беллатрикс, перекрикивая весёлый гам. — После того как наша сестра вышла замуж за грязнокровку, мы — Нарцисса и я — ни разу не виделись с ней. Её отродье не имеет ни с кем из нас ничего общего, как и животное, за которое она выскочила замуж.  — А что скажешь ты, Драко? — спросил Волдеморт, и хотя голос его был тих, он легко перекрыл улюлюканье и глумливый гогот. — Ты как — будешь нянчиться с её щенками?

Весёлый гомон усилился. Драко Малфой в ужасе взглянул на отца, уставившегося себе в колени, потом поймал взгляд матери. Та почти неприметно качнула головой и снова уставилась непроницаемым взглядом в стену напротив.

— Довольно, — проронил, поглаживая рассерженную змею, Волдеморт. — Довольно.

И смех мгновенно стих.

— Многие из древнейших наших семейных древес со временем заболевают, — сказал он. Беллатрикс, затаив дыхание, умоляюще смотрела на него. — Вам придется подрезать ваше, чтобы оно выздоровело, не так ли? Отсечь ветви, которые угрожают здоровью всего дерева.

— Да, мой Лорд, — прошептала Беллатрикс, и глаза её снова наполнились слезами благодарности. — При первой же возможности!

 — Ты её получишь, — сказал Волдеморт. — И в вашей семье, и во всём мире… мы обязаны уничтожать пятнающую нас заразу, пока не останутся только те, в чьих жилах течет чистая кровь.

Волдеморт поднял палочку Люциуса Малфоя, наставил её на медленно вращавшуюся над столом фигуру, слегка повёл палочкой. Фигура ожила, застонала и забилась, как будто пытаясь порвать незримые путы.

— Ты узнаешь нашу гостью, Северус? — осведомился Волдеморт. Снейп поднял взгляд к перевёрнутому лицу. И все Упивающиеся смертью уставились вверх, на пленницу, словно получив наконец разрешение проявить любопытство. Как только лицо несчастной повернулось к огню, она произнесла надтреснутым, полным ужаса голосом:

— Северус! Помогите!

— Да, разумеется, — произнес Снейп, едва лицо её снова медленно отворотилось в сторону.

В душе его будто из ниоткуда образовалась огромная глыба льда — тяжеленая, с острыми краями. Он словно оцепенел в предчувствии того, что предстояло пережить. Конечно, Снейп узнал эту женщину. И в этот момент горько пожалел о том, что выпил Охранное зелье перед входом в замок. Лучше бы Луне не видеть и не чувствовать того, что видит и чувствует он.

— А ты, Драко? — спросил Волдеморт, поглаживая не занятой палочкой рукой голову змеи.

Драко резко потряс головой. Теперь, когда женщина очнулась, он, казалось, не мог больше смотреть на неё.

— Ну да, ты же не ходил на её уроки, — сказал Волдеморт. — К сведению тех из вас, кто с ней незнаком, у нас гостит сегодня Чарити Бербидж, состоявшая до недавнего времени преподавательницей в школе чародейства и волшебства Хогвартс.

Вдоль стола пронёсся шумок одобрительного понимания. Полная, сутуловатая женщина с заостренными зубами захихикала:

— Да, профессор Бербидж сообщала детям чародеев и волшебников сведения о магглах… Объясняла, что они не так уж и сильно отличаются от нас…

Один из Упивающихся смертью плюнул на пол. Чарити Бербидж снова повернулась лицом к Снейпу:

— Северус… пожалуйста… пожалуйста…

Ни один мускул не дрогнул на лице Снейпа, хотя сердце его рвалось на части от дикой, непереносимой боли. Снова он слышал эти слова… Вечно обращённые к нему слова: «Северус, пожалуйста…» Всем нужна от него защита, помощь и спасение. И никого не интересует, какую цену платит он сам — и тогда, когда оказывает эту помощь, и когда не может её оказать. Когда вот так спокойно и холодно он должен смотреть в глаза человека, для которого стал последней надеждой и который в отчаянии своём не понимает, какую боль причиняет ему собственное бессилие и отсутствие малейшей возможности спасти. И как на самом деле невыносимо, когда, потеряв надежду, этот человек в свои последние минуты будет ненавидеть и презирать его, как предателя.

— Молчать! — Волдеморт снова взмахнул палочкой Малфоя, и Чарити умолкла, словно ей в рот засунули кляп. — Однако грязнить и развращать сознание детей чародеев профессору Бербидж было мало, поэтому на прошлой неделе она напечатала в «Ежедневном пророке» страстную статью, посвящённую защите грязнокровок. Волшебники, говорит она, должны принять в свои объятия этих людишек, крадущих наши знания и нашу магию. Вырождение нашей чистой породы, уверяет профессор Бербидж, есть вещь самая желательная… она была бы лишь рада, если бы все мы спаривались с магглами… или же, вне всяких сомнений, с оборотнями…

На этот раз никто не засмеялся, ибо в голосе Волдеморта звучали безошибочно узнаваемые гнев и презрение. Чарити Бербидж в третий раз повернулась лицом к Снейпу. Из глаз её струились, стекая на волосы, слезы. Снейп безразлично смотрел на её лицо, снова отворачивавшееся от него. Кто бы знал, чего стоило ему это безразличие! Впрочем, был человек, который знал и чувствовал всё. Человек, которому Снейп никогда не пожелал бы такой боли, но который с радостью был готов принять на себя его муки и разделить с ним тяжесть всех его бед, ошибок и преступлений.

— Авада Кедавра!

Полыхнул зелёный свет, осветив каждый угол гостиной. Чарити рухнула на стол, ударившись о него с такой силой, что он затрясся и затрещал. Несколько Упивающихся смертью отпрянули, прижавшись к спинкам своих кресел. Драко и вовсе упал на пол.

— Кушать подано, Нагайна, — негромко произнес Волдеморт, и огромная змея соскользнула с его плеч на полированную поверхность стола.

Снейп знал, что не имеет права ни закрыть глаза, ни отвести их от этого мерзкого жуткого зрелища. Он отдал бы полжизни за возможность сделать это. Но красные глаза Повелителя внимательно наблюдали за реакцией соратников на то, как его любимая змея рвала на куски свежую человеческую плоть, громко чавкая и брызжа кровью на сидевших вокруг стола людей, будто превратившихся в каменные изваяния. Снейп мог только одно — мысленно прижимать к себе Луну, которая сейчас видела всё его глазами и шептать ей горячо и страстно: «Успокойся. Прости меня. Прости…»

Действие зелья постепенно ослабевало. Но это уже не имело значения — всё самое страшное Луна пережила вместе с ним, увидела его глазами и ощутила его чувствами. Но, несмотря на пережитые страдания, ни Снейп, ни Луна ни на миг не пожалели о побочном эффекте Охранного зелья, благодаря которому они становились единым целым.

Получив от Северуса известие о том, что он не придёт сегодня ночью, Луна забеспокоилась. Конечно, она уже привыкла к тому, что время от времени Северусу приходилось встречаться с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Она, кажется, даже привыкла к этому монстру, насколько к нему вообще можно привыкнуть. Он больше не внушал Луне того ужаса, который она испытала, впервые взглянув на него глазами Северуса. Сейчас Волдеморт вызывал в её душе привычную тревогу и страх за Северуса. Но это был осмысленный, осознанный страх, тот, который испытывал сам Северус всякий раз в присутствии Хозяина — контролируемый инстинкт самосохранения, осторожность человека, вынужденного ходить по лезвию ножа.

Луна уселась на подоконник в своей комнате и приготовилась ждать. Она мечтательно вглядывалась в темноту ночи, рассеянно скользя взглядом по освещённому луной пейзажу за окном. Но вот она ощутила, как постепенно на смену её привычным мыслям и чувствам пришли другие, уже знакомые ей, ставшие такими близкими — почти её собственными.

Действие зелья усиливалось по мере того, как Северус приближался к двери, ведущей в гостиную. Теперь Луна видела всё его глазами. Вот он вошёл в комнату, быстрым взглядом окинул мрачное сборище, заметил странно висящее над столом безжизненное тело… Северус сумел быстро подавить внезапно вспыхнувшую тревогу. Но часть сознания Луны, принадлежавшая ей, не смогла справиться с охватившим её волнением. Окажись Луна там, на месте Северуса, она бы не смогла оторвать взгляд от этого тела. Как Драко…

Собрание шло своим чередом. Кажется, Волдеморт был доволен Северусом, и тому можно было сегодня не опасаться вызвать гнев Хозяина. Под ударом оказался Люциус Малфой. Северусу не было жаль его, он знал лишь одно — ему нужно оставаться настороже в любом случае. Милость Повелителя в любой момент могла смениться гневом. Выказать свои истинные чувства было смерти подобно. Знакомое Луне напряжение, державшее Северуса стальной хваткой, становилось всё ощутимее.

Известие о том, что Тонкс вышла замуж за Люпина и реакция Северуса на это известие, заставила ту часть сознания Луны, которая оставалась ею, улыбнуться и слегка позавидовать Нимфадоре. Вот бы и ей выйти замуж за Северуса! Но мысль эта оказалась слабой и не смогла надолго задержаться в том малюсеньком уголке мозга, который продолжал оставаться Луной.

Внезапно всё внутри Северуса, а значит, и самой Луны, оцепенело. Надтреснутый, полный ужаса голос, разорвал мозг Северуса невыносимой болью: «Северус! Помогите!» Дракклово дерьмо! Чем он ей поможет? Если бы он только мог… Луна с ужасом узнала в искажённом болью, на короткий миг освещённом огнём из камина лице преподавательницу маггловедения Чарити Бербидж. Один Мерлин знает, каких усилий стоило Северусу сохранять презрительное спокойствие. Мерлин, и она — Луна, отчётливо понимавшая вместе с Северусом, что профессор Бербидж обречена. Никто и ничто не спасёт её. И от этого понимания боль Северуса смешивалась с ужасом самой Луны, сознание которой расширялось по мере того, как слабело действие Охранного зелья, вытесняя мысли и ощущения Северуса. Луна сжала ладонями виски. Мерлин всемогущий! Скорее бы эта пытка закончилась!

Голос Волдеморта в сознании Луны звучал всё слабее. Однако слёзы, струившиеся из глаз Чарити, кажется, навсегда впечатались в её память, как и отчаянное усилие Северуса, который не позволял себе отвернуться, глядя на эти слёзы и при этом сохранять полное безразличие на лице. Мозг Луны не выдерживал этой многоплановой муки. Если бы она увидела всё происходящее в момент наиболее полного действия зелья, то, пожалуй, сошла бы с ума. Но сейчас образы и ощущения всё больше тускнели и стирались. Тем не менее, зелёная вспышка оказалась на удивление яркой, а стук упавшего на стол тела — невероятно громким.

Произошедшее дальше Луна смогла вынести только благодаря Северусу, который все силы направил на то, чтобы мысленно обнять её и прижать к себе. Сила его посыла была такой, что Луна, несмотря на почти полное окончание действия зелья, ощутила его объятия и голос почти физически. Только это помогло ей справится с ужасным нервным потрясением и сохранить ясность мысли. Трясущимися руками Луна нащупала рядом с собой волшебную палочку и достала из потайного кармашка заветный галлеон. Написав на ободке всего одно слово: «Приходи», она кое-как добралась до кровати и повалилась на неё, сжимая в одной руке палочку, в другой — монету.

Минуты ожидания тянулись мучительно долго. Сколько их прошло, пока Луна, не отрываясь, смотрела на ободок галлеона? Наверное, много. А вдруг Северус настолько раздавлен сегодняшними событиями, что даже не взглянет на свою монету? Что же тогда делать? Ведь Луне необходимо, до слёз, до крика необходимо увидеть его. Чтобы обнять, успокоить, забрать себе его боль… и успокоиться самой.

Когда Луна уже потеряла всякую надежду на ответ и лишь машинально продолжала посматривать на галлеон, на его ребре появилась надпись: «Иду». Луна вскочила и бросила быстрый взгляд на часы. Без десяти три. Она по уже выработавшейся привычке скрыла себя дезиллюминационным заклинанием, бесшумно спустилась по лестнице, вышла из дома и бросилась вниз, к ручью. Скорее, скорее, к нему — прижаться крепко-крепко, обвить своей любовью, излить на него всю свою нежность, отогреть его израненную душу и отогреться самой.

Собравшиеся расходились молча. Повелитель, внимательно наблюдавший за реакцией подчинённых, отпустил их только тогда, когда сытая змея медленно отползла от кровавой груды костей с оставшимися на них ошмётками мяса, которые несколько минут назад ещё были живой женщиной, до последнего надеявшейся, что Снейп каким-то удивительным образом спасёт ей жизнь. Человеком, погибшим с мыслью о том, что он, Снейп, предатель, трус и мерзавец. Что ж, ему не привыкать. Сколько людей думает о нём именно так. И почему ему именно сейчас так невыносимо больно?

Расходились молча. Как бы ни хотелось каждому продемонстрировать своё одобрение действий Повелителя, вид огромной змеи, терзающей человеческую плоть произвёл на всех неизгладимое впечатление. Каждый невольно представлял себя на месте жертвы этой твари — и страх сковывал движения, налагал печать молчания на уста.

Да, Волдеморт знал, что делал. Нагнать ужас на подчинённых, показать, что будет с каждым за неповиновение или предательство — в этом был точный расчёт и умелое воздействие на психику. Да только он не учёл одного — его, Снейпа, психика имеет иммунитет от страха перед этим красноглазым монстром. И иммунитет этот основан на трёх китах — ненависти к нему, чувстве долга перед всеми, кого он взялся оберегать с тех самых пор, как потерял всё, что составляло смысл его жизни, и с недавних пор — на любви. Впрочем, теперь Снейп понимал, что любовь и раньше лежала в основе всего, что он делал — любовь к погибшей Лили, к её тупому и наглому сыну, к драккловому Дамблдору, не давшему ему когда-то сдохнуть от отчаяния, к Хогвартсу со всеми его обитателями, которые ненавидели Снейпа… Он понял это только сейчас, когда позволил себе открыть своё заскорузлое от грязи и запекшейся крови сердце для любви к девочке, ставшей для него смыслом жизни. И которая так нужна была ему сейчас…

Не сказав никому ни слова, Снейп аппарировал от ворот Малфой-мэнора в переулок неподалёку от своего теперешнего убежища. Механически совершая все необходимые действия по снятию заклятий с входной двери и наложению их уже изнутри помещения, Снейп думал о Луне. Ему до боли, до крика хотелось оказаться сейчас рядом с ней. И в то же время невыносима была мысль о том, чтобы предстать перед нею именно сейчас, после всего, что она увидела его глазами.

Снейп взглянул на часы. Ровно два. Он сбросил с себя одежду и направился в душ. Струи горячей воды, кажется, смыли часть тяжести не только с тела, но и с его души. Впрочем, до полного успокоения было далеко.

Вернувшись в комнату, Снейп нерешительно порылся в кармане в поисках старого галлеона. На его ободке кричала, пульсировала, умоляла надпись: «Приходи!» Он был нужен ей — такой, каким она увидела его сегодняшней ночью. Нужен, драккл его раздери! Снейп схватил волшебную палочку и, отбросив все сомнения, написал на ободке галлеона: «Иду». После чего торопливо вытащил из шкафа чистую одежду, облачился в неё, рассовал по карманам волшебную палочку и привычный набор зелий, наложил на себя дезиллюминационное заклинание — и стремительно покинул своё временное жилище.

Аппарировав к калитке Лавгудов, Снейп поспешил к ручью. Мерлинова борода, что бы он делал сейчас, если бы в его жизни не появилась эта девочка? Как он провёл бы остаток этой ночи? Нет, лучше не думать об этом. Как же он был благодарен Луне за то, что она у него есть!

Они пришли к месту встречи почти одновременно. Северус шёл к ручью быстрой кошачьей походкой. Он предусмотрительно применил Заглушающее заклинание, но и без него шаги Северуса были бесшумными, плавными и скользящими. Луна, выйдя из дома, и думать забыла об осторожности. Она мчалась навстречу Северусу, хватая ртом холодный ночной воздух, не обращая внимания на собственный топот и хруст веток под ногами.

Северус издалека услышал её приближение, но даже не подумал рассердиться. Он подхватил её, невидимую, на бегу и порывисто прижал к себе. Её тяжёлое дыхание Северус остро ощущал ладонями, гладившими спину Луны. Её упругая грудь, прижатая к его телу, тяжело вздымалась, то упираясь в него, то опадая на выдохе. Пальцы Северуса запутались в волосах Луны. Эти струящиеся сквозь пальцы пряди вносили странное успокоение в душу Северуса. Луна крепко обвила его шею руками и прижалась лицом к его груди. Дыхание её постепенно выравнивалось, но теперь Северус ощутил, как тихонько вздрагивают плечи Луны под его ладонями. Он провёл большим пальцем по щеке Луны, ощутил на ней горячую влагу и вновь крепко прижал её голову к своей груди. Судорога, сдавившая горло, не давала ему говорить. Они долго стояли молча, обнявшись, чувствуя, как их близость приносит обоим успокоение.

Наконец Северус смог выдавить из себя хриплым шёпотом:

— Ты всё видела?

Луна молча кивнула и крепче прижалась к нему. Северус сжал зубы. Он не знал, что сказать. Сейчас он испытывал огромное, неподъёмное чувство вины за то, что взвалил на плечи Луны эту ношу. Он не должен был принимать Охранное зелье, ведь в этот раз ему не угрожала немилость Повелителя. Он перестраховался — и теперь его любимая страдала от всего, что довелось увидеть и пережить ему самому. Северус хотел сказать ей об этом, но не находил слов. Он не умел просить прощения и стыдился проявлять чувства. Но эта девочка… Кажется, она сердцем почувствовала всё, что он не мог высказать словами. Она подняла голову, как обычно, забыв, что не может видеть его лица, и тихо, но горячо зашептала:

— Северус… Ох, Северус… Ты удивительный… Ты — самый лучший человек на свете! Самый сильный, самый мужественный… Я так горжусь тобой! Как же ты выдержал всё? Как смог? Любимый мой… Самый любимый… Самый лучший…

Говоря это, Луна гладила Северуса по лицу, по волосам, по плечам и груди. Ей так хотелось видеть его глаза! Но она не осмеливалась попросить его снять дезиллюминационное заклятие. А он не сделал этого, потому что место их встречи не было скрыто Защитными чарами. Северус не хотел тратить на них время, выпустив Луну из объятий. Но и не имел права рисковать, подвергая опасности свою и её жизнь.

Северус крепко прижал Луну к себе. Его переполняла благодарность к этой девочке, но не было слов, чтобы высказать её. Его руки, всё его тело сейчас могло выразить гораздо больше, чем любые слова. Северус знал — она понимает его. И от этого нежность, затопившая его с ног до головы, становилась нестерпимой.

Ставить палатку было бессмысленно. Небо на востоке понемногу светлело. Северус снял мантию, расстелил её на холодном и влажном от ночной сырости камне. Окутав себя и Луну Согревающими чарами, он усадил её на мантию и вновь крепко прижал к себе.

Им было хорошо вдвоём. Несмотря на пережитую боль, на ужас и опустошение, сейчас им было легко и спокойно. Тепло и нежность, которыми они щедро делились друг с другом, растворяли боль, отодвигали её, делали всё менее мучительной и острой. Не было сейчас ничего важнее соприкосновений их рук и губ, этих лёгких касаний, создающих невидимый, но мощный барьер против ужаса и страданий. Им не хотелось большего. Нежность для них в эти минуты была нужнее страсти. Она ненадолго принесла в их жизнь хотя бы иллюзию покоя — и в этом была её целительная сила.

Восток всё больше светлел, постепенно окрашиваясь в розовый цвет. Северус понимал, что пора уходить. Выпустить Луну из объятий было для него, пожалуй, труднее, чем оставаться бесстрастным на вчерашнем собрании. Но голос рассудка, как обычно, победил. Их последний поцелуй оказался долгим и глубоким. После него Северус резко встал, поставил Луну на ноги и ещё раз крепко обнял её. Закутавшись в отсыревшую мантию, он обновил на обоих дезиллюминационное заклятие и тихо прошептал:

— На обратном пути не топай, как стадо взрывопотамов. Не разбуди отца.

Луна улыбнулась:

— Да, господин профессор.

Он наклонился, легко коснулся губами её губ, выпрямился и решительно приказал:

— Иди.

— До встречи, — прошептала Луна. — Напиши, когда будешь дома.

— До встречи. И ты напиши, — отозвался Северус.

Когда лёгкие шаги Луны затихли вдалеке, Северус повернулся спиной к дому на холме и быстро направился к калитке. Небо на востоке полыхало алым пламенем, салютуя нарождающемуся новому дню. Который теперь он, предатель и убийца, сможет спокойно перенести, пережить и перетерпеть. Благодаря нежности и любви, которые он считал незаслуженными, но от которых теперь ни за что не смог бы отказаться.

Комментарий к Глава 64 https://vk.com/photo238810296_457241546

https://vk.com/photo238810296_457241547

====== Глава 65 ======

X-Ray Dog/Maximus with Choir

Снейп, скрытый дезиллюминационным заклятием, стоял у ограды коттеджа, соседствующего с домом номер четыре по Тисовой улице. Он знал, что вся улица заполнена не только его соратниками — Упивающимися смертью, но и волшебниками, разделяющими идеи Волдеморта, но не входящими в Ближний круг. Все они ждали момента, когда Поттер покинет дом, дающий ему защиту до достижения совершеннолетия.

Со своей позиции Снейп мог наблюдать, как родственники Гарри покидали насиженное место. Чемоданы в багажник машины были засунуты давно. Теперь она стояла во дворе, грузно осевшая на задние колёса, в ожидании пассажиров. Первым в дверях дома появился Вернон Дурсль. Он тяжело протопал по дорожке, посыпанной гравием, остановился рядом с машиной и какое-то время стоял, глядя на дом взглядом, полным сожаления. Потом в сердцах распахнул дверцу машины и полез на водительское сиденье.

Следом из дома поспешно вышли Дедалус Дингл и Гестия Джонс и уселись на заднее сиденье машины. Значит, им поручено сопроводить Дурслей в приготовленное для них безопасное убежище.

Остальные задерживались. Но вот на пороге показался толстый кузен Поттера. Он вперевалку проследовал к машине и залез внутрь, громко хлопнув дверцей. Последней покинула жилище Петунья Дурсль. Урождённая Эванс. При взгляде на неё ничего не всколыхнулось у Снейпа в груди. Воспоминания больше не жгли его, как раскалённым железом. Тётка Гарри Поттера была теперь всего лишь призраком из прошлого, не имеющим ни малейшей власти над его настоящим. Худая молодящаяся женщина не вызвала у Снейпа никаких ассоциаций ни с Лили, ни с собственным безрадостным детством. Она уселась рядом с Динглом на заднее сиденье и захлопнула дверцу. Машина тронулась, выехала со двора, набрала скорость, повернула вправо и скрылась из глаз.

Сумерки, постепенно окутывавшие Тисовую улицу, становились всё гуще. Внезапно Снейп услышал нарастающий рёв и треск. В небе над домом Дурслей воздух словно подёрнулся рябью. Внезапно грохот стих. Со своей позиции Снейп не мог видеть того, что происходило в садике за домом, но и так было понятно, что это орденцы прибыли спасать Поттера. Снейп оставался на месте. Те из Упивающихся, кто наблюдал за задней дверью дома, не пропустят момент, когда вся эта орава бросится врассыпную. Гнаться нужно за каждой парой — именно поэтому в операции по захвату Поттера было задействовано помимо самого Волдеморта, столько его последователей. Дом был окружён. Казалось, у Поттера не было шансов на спасение. Но Снейп находился здесь именно для того, чтобы дать мальчишке этот шанс. И он очень надеялся, что Флетчер правильно передал орденцам все его указания по поводу операции по сохранению жизни Избранного.

Ожидание становилось тягостным. Долгое время ничего не происходило. Снейп злился. Какого драккла они там тянут? Но вот на заднем дворе взревел мотор. Снейп оседлал метлу, которую всё время держал в одной руке, другой сжимая волшебную палочку. Он оказался в воздухе в тот момент, когда мотоцикл с коляской, ведомый Хагридом, взвился над домом и рванул ввысь и куда-то вбок.

Пока орденцы поднимались в воздух на мётлах и фестралах, Волдеморт и его сторонники окружили их плотным кольцом. Их было не меньше трёх десятков. Кроме ближайших соратников Волдеморта, к операции были привлечены те его приспешники, которые примкнули к движению не так давно. По мере усиления Тёмного Лорда таковых становилось всё больше, особенно после гибели Дамблдора.

Снейпу хотелось громко закричать ничего не подозревающим членам Ордена, чтобы они оглянулись по сторонам и заметили наконец висящие в воздухе фигуры в чёрных капюшонах. Но орденцы поднимались ввысь в самый центр круга, образованного этими фигурами. Снейп грязно выругался про себя. Неужели так трудно было предположить, что патрулировать дом будет не парочка Упивающихся, поскольку исход операции слишком важен для Волдеморта?

Яркие вспышки зелёного и красного света прорезали ночное небо над Тисовой улицей. Со всех сторон доносились крики, Снейп заметил, как перевернулся в воздухе мотоцикл Хагрида. Но фиксировать внимание на этом у него не было возможности. В его задачу сейчас входило имитировать нападение на орденцев, при этом отражая заклятия, посылаемые в них Упивающимися и уворачиваясь от летящих в него вспышек.

Но вот наконец до орденцев дошло, что нужно разлетаться в разные стороны, и они бросились врассыпную. Снейп и ещё пять-шесть нападавших устремились за полетевшей в их направлении на мётлах парой. Разумеется, Снейп не знал, кто скрывается в образе Поттера, но предполагал, что не сам Поттер. Зато он сумел узнать второго — это был Люпин. Вот же дракклово дерьмо! Опять по иронии судьбы он должен спасать жизнь этому оборотню, от лап которого у него были все шансы погибнуть в ранней юности.

«Поттер» из этой пары отлично держался на метле. Значительно лучше самого Люпина. Он выписывал в воздухе такие пируэты и закладывал такие виражи, что попасть в него было практически невозможно. На мгновение у Снейпа возникло сомнение — а вдруг это и есть настоящий Поттер? Хотя он, на месте орденцев, не позволил бы Гарри лететь на метле — все, включая самого Волдеморта, знали, насколько хорошо он владеет техникой полёта на этом предмете и первым делом устремились бы именно за летящими на мётлах. Фестралы тоже не подходили — их могло убить заклятиями в ходе стычки. Скорее всего, настоящий Поттер удирал на мотоцикле. Но это было лишь предположение Снейпа.

Люпин и его спутник ловко уворачивались от вспышек и пытались посылать ответные заклятия в своих преследователей. Увидев, как летящий рядом с ним напарник нацелил свою палочку в спину оборотня, Снейп среагировал мгновенно, запустив в «соратника» невербальной Сектумсемпрой. И вновь грязно выругался про себя, заметив, как его заклятие ушло в сторону и полетело в «Поттера», который в этот момент как раз закладывал очередной вираж на метле. Сердце Снейпа больно сжалось, когда он понял, что не промахнулся. «Поттер» вздрогнул, громко вскрикнул и покачнулся на метле, но не снизил скорости. Крепко ухватившись за древко, он продолжил свой полёт.

Снейп сцепил зубы и послал Парализующее заклинание ещё в одного преследователя. На этот раз он не промазал — соратничек свалился с метлы. Люпин в это время как раз пытался безуспешно попасть в кого-то из преследователей. Ему приходилось изо всех сил удерживать слабевшего от потери крови «Поттера», так что хорошо прицелиться у него не было ни малейшей возможности. Ну, ничего. Теперь все будут думать, что в упавшего попал именно оборотень. Снейп нёсся вперёд, имитируя нападение на преследуемых и подыскивая моменты, в которые можно безнаказанно посылать заклятия в преследователей. Не забывая при этом уклоняться от заклятий Люпина. «Поттер», кажется, сильно пострадал и быстро слабел. Снейп мысленно проклинал себя изо всех сил, хоть, объективно, он и не был виноват в случившемся. Ещё и капюшон слетел у него с головы. Кажется, Люпин узнал его. Впрочем, какая разница?

Снейп старался держаться непосредственно за спинами соратников. Поэтому, когда первый из преследователей наткнулся на невидимую стену из Охранных заклинаний и от удара рухнул вниз, Снейп успел среагировать и резко развернуть метлу. Хвала Мерлину, беглецы оказались в безопасности. Снейп огляделся по сторонам.

В воздухе верхом на мётлах зависли несколько фигур в капюшонах. Одна из них подлетела к Снейпу и спросила голосом Мальсибера:

— Упустили?

— Как видишь, — буркнул Снейп. — А Повелитель?

— Как видишь, — в тон ему ответил Мальсибер, и у Снейпа отлегло от сердца.

— Выявили настоящего Поттера? — поинтересовался Снейп.

— Ага. По Экспеллиармусу…

Снейп мысленно плюнул и в который раз за сегодняшний вечер выругался. Мозгов у юного Поттера явно не прибавлялось, и жизнь его ничему не учила. Впрочем, чего ждать от сына Джеймса Поттера, если он умом пошёл в своего папашу? Яблоко от яблони…

— И что? Догнать его не удалось? — вслух произнёс Снейп.

— Не-а, — бесшабашно подтвердил Мальсибер. — Повелитель зол, как… как…

— Как Повелитель, — закончил за него Снейп.

Перспектива предстать перед красными очами разгневанного собственной неудачей монстра отнюдь не радовала. Но сердце грела мысль, что мальчишке всё же удалось спастись. Интересно, какой ценой? Пострадал ли кто-то, кроме лже-Поттера, в которого угодила его Сектумсемпра?

— Кажется, не в наших интересах торопиться в Малфой-мэнор? — рот Снейпа искривила привычная злая ухмылка.

— Это точно, — кивнул Мальсибер. — Но есть вероятность, что опоздавшим достанется больше. Так что, я думаю, лучше всё же поспешить.

— Они все уже прилетели сюда? — спросил Снейп, имея в виду орденцев.

— Да драккл их разберёт, — ответил Мальсибер. — Считал я их, что ли?

— Скажем, что подождали, не прилетит ли кто-то ещё, чтобы уничтожить их и тем самым ослабить Орден, — процедил сквозь зубы Снейп, обдумывая оправдания. У него сильная позиция. Он ранил одного из орденцев — это видели и могут подтвердить те, кто был рядом с ним. Хотя… Упустить раненого, слабеющего от потери крови — это промах, за который можно и на Круциатус нарваться. Тем более что Волдеморт вне себя от собственной неудачи и ему нужно на ком-то выместить зло. Как ни крути, а возвращаться к нему придётся. И не угадаешь, лучше сделать это раньше или позже.

Заглянув под капюшон того, кто ударился в стену из заклинаний, охранявших дом, Снейп и Мальсибер убедились, что этот маг не входил в ближний круг соратников Волдеморта. Поручив его таким же «новобранцам», Упивающиеся смертью не теряя времени аппарировали к Малфой-мэнору. Оба они не горел желанием входить внутрь, но альтернативы у них не было.

Снейп порылся в кармане, нащупал заветный флакон с Охранным зельем и за спиной у Мальсибера сделал глоток из него. На том памятном сборище, когда погибла Чарити, у него появилась мысль больше не пить зелье, отправляясь к Волдеморту. Но Луна, уловившая эту мысль в его сознании, позже отговорила его, убедив в том, что зелье необходимо не только для его личной безопасности, но и для безопасности всего дела. И что он не должен беспокоиться о том, что ей будет больно и страшно видеть всё происходящее с ним и вокруг него, пока действует зелье. Она привыкла и уже не боится. Она сильная и может выдержать то, что выдерживает он.

Воспоминание о Луне согрело душу Снейпа привычным теплом. Вряд ли она спит, ведь он сообщил ей, что не придёт сегодня. Значит, Луна будет ждать — вдруг она сможет почувствовать себя Северусом, когда он выпьет зелье. Лучше бы спала… Того, что сейчас произойдёт, ей видеть совершенно не обязательно. А если не спит… По крайней мере, она будет знать, что с её другом Гарри Поттером всё в порядке.

Эти мысли успели промелькнуть в голове Снейпа, пока они с Мальсибером шагали по пустынному гулкому коридору к двери, ведущей в гостиную, из-за которой не доносилось ни звука. Эта гробовая тишина невольно вселяла ужас, давила на мозг, ледяной тяжестью сковывала тело…

Снейп сделал глубокий вдох и решительно взялся за ручку двери, ведущей в гостиную. Войдя внутрь, он и Мальсибер замерли у порога в почтительном поклоне. Безмолвие, царившее в комнате, показалось им воистину безмолвием могилы. Оно придавило их обоих, точно каменной плитой, будя в душе неподдельный ужас, с которым было почти невозможно справиться. Красные глаза повелителя сверлили вновь вошедших, словно пытались вывернуть каждого из них наизнанку. Присутствующие подавленно молчали, опустив головы, не смея поднять глаз.

— Что с-с-скажеш-ш-ш-ш-шь, С-с-с-еверус-с-с-с? -просвистел в ушах голос Повелителя, в котором, казалось, не было ничего человеческого. — Может быть, тебе повезло больш-ш-ше ос-с-с-стальнвх?

Снейп склонил голову так, что сальные волосы упали на лицо тонкими прядями, закрыв его от взгляда Волдеморта.

— Нашей паре удалось уйти, — с достоинством признал он вину, — но я ранил того, кто был Поттером.

— Неужели все мои слуги настолько тупы и беспомощны, что не смогли убить ни одного из четырнадцати членов Ордена? — вопрос был задан равнодушным тоном, но у всех присутствующих похолодело внутри и волосы зашевелились от скрытой в голосе угрозы.

— Я опоздал к Поттеру и не смог догнать его. Но, по крайней мере, я убил одного из них. Остальные не сделали и этого. Зачем мне такие слуги?

В комнате повисла давящая липкая тишина. Палочка, которой неспешно поигрывали бледные тонкие пальцы Тёмного Лорда, казалось, производила на всех гипнотическое действие. Каждый чувствовал себя под ударом. Вопрос был в том, с кого начнёт Повелитель.

— Даже ты, Беллатрикс… Даже ты не смогла воспользоваться шансом, который у тебя появился и очистить свой род от осквернительницы крови, породнившейся с оборотнем.

— Простите меня, Повелитель! — Беллатрикс кинулась в ноги Тёмному лорду, обхватила руками его колени и преданно заглянула в глаза. — Простите свою нерадивую служанку! Я искуплю свою вину! Я готова принять смерть от вашей руки, мой Повелитель!

«Было бы неплохо», — подумал Снейп,не поднимая головы. Пауза, как обычно затягивалась, чтобы потенциальные жертвы испытали побольше ужаса.

Наконец прозвучало:

— Круцио!

Яксли, сидевший ближе всех к Волдеморту, вдруг побледнел, скорчился и через минуту кулём повалился на пол.

— Круцио! Круцио!

Сидевшие вокруг стола люди один за другим валились на пол, кто молча, кто с громким вскриком. Снейп подобрался. Не пропустить бы момент, когда палочка Волдеморта нацелится на него. Но сегодня ему везло. Очередь до него не дошла, или Хозяину показалось, что вина Снейпа была не столь велика по сравнению с другими… А возможно, всё же пошли в зачёт прочие заслуги — ведь это благодаря ему Повелитель узнал о планах Ордена. Или Волдеморту просто стало скучно смотреть на то, как однообразно корчились и синели у его ног верные слуги, хватаясь за горло и пытаясь судорожно вздохнуть, а вместо этого выблёвывая внутренности на шикарный малфоевский ковёр. Во всяком случае, раздача Круциатусов прекратилась за пару человек до Снейпа.

Волдеморт не стал ждать, пока «счастливчики» поднимутся на ноги и приведут себя в порядок. Кажется, его бешенство прошло, уступив место холодной сосредоточенной злости. Он молча встал со своего места и удалился к себе, не сказав ни слова. Упивающиеся в недоумении переглядывались между собой. Что теперь делать? Повелитель не оставил никаких распоряжений. Оставаться здесь в ожидании его приказаний или расходиться по домам? Никто не хотел брать на себя ответственность и покидать гостиную первым. Снейп и Мальсибер, всё это время остававшиеся у двери, переглянулись. Мальсибер лёгким кивком указал на дверь и вопросительно посмотрел на Снейпа. Тот едва заметно кивнул и толкнул дверь. Одновременно развернувшись спиной к собранию, Снейп с Мальсибером протиснулись в дверной проём и быстро зашагали к выходу. Тихое шарканье многих ног за их спинами ясно дало понять, что остальные только и ждали сигнала и поспешили как можно скорее покинуть этот «гостеприимный» дом.

Расходились молча, не прощаясь, стараясь не глядеть друг другу в глаза. Оказавшись в своём тайном убежище, Снейп поспешил сбросить мрачную мантию с капюшоном, в которой он напоминал себе дементора и повалился на кровать. В голове непрестанно прокручивались события сегодняшнего вечера, одна за другой всплывали картины погони. Пожалуй, без снотворного уснуть сегодня не удастся.

Встать с постели не было сил. Снейп призвал с помощью Акцио галлеон из кармана и отправил Луне сообщение: «Я дома. В порядке». Затем точно так же притянул к себе зелье сна без сновидений и выпил его. Перед погружением в сон он ещё успел подумать о том, что Поттера всё-таки удалось переправить в безопасное место. Интересно, кого из орденцев убил Волдеморт? Впрочем, он не испытал бы особого сожаления ни об одном из них. Они интересовали его лишь как боевые единицы. С этой точки зрения потеря каждого члена Ордена вызывала досаду. И всё же… Только один человек. Их могло быть значительно больше. Снейп лишь надеялся, что погибший не был ребёнком. У взрослых членов ордена должно было хватить ума любой ценой защитить детей, участвовавших в операции. Хорошо, что его Луна не впуталась во всё это… Мысль о Луне оказалась последней перед погружением в сон, в котором Снейпа действительно не тревожили сновидения.

Конечно, Луна не спала. Получив от Северуса уведомление о том, что он не придёт нынешней ночью, Луна поняла, что сегодня Гарри будут переправлять в безопасное место из дома его родни. Приближался день рождения Гарри, а Северус говорил, что его нужно спрятать в надёжном укрытии до наступления совершеннолетия. Сегодня двадцать шестое… Дальше тянуть некуда. Северус будет среди Упивающихся смертью и сделает всё возможное и даже невозможное, чтобы спасти Гарри. Ох, только бы с ними обоими ничего не случилось! Только бы всё обошлось благополучно.

Сразу после ужина Луна, по обыкновению, осталась на кухне, чтобы поболтать с папой. Она изо всех сил старалась вести себя так, будто ничего не произошло. Будто не было того выпуска «Придиры», не оставившего камня на камне от её доверия к отцу. И ей это удавалось. Она просто продолжала хранить свою тайну, только теперь ей больше не хотелось поделиться ею с папой. А для Ксенофилиуса действительно всё оставалось по-прежнему. Правда, время от времени ему казалось, будто что-то ускользает из его памяти, что-то очень важное, что ему необходимо вспомнить, да всё никак не получается. Главным образом потому, что он и сам не знал, действительно ли происходило то, что он хочет вспомнить или это лишь игра его воображения.

Горечь, которую испытала Луна после папиной статьи, прошла. Кажется, Луна просто приняла тот факт, что папе не нужно рассказывать о своей любви. Его душа отторгает это знание. Поэтому для него нужно оставаться прежней Луной и разговаривать с ним обо всём, кроме того главного, что занимало все её мысли, когда она оставалась одна.

Отец и дочь обсудили, что лучше напечатать в следующем номере «Придиры», поговорили о роли гнилозубов в возвышении Того-Кого-Нельзя-Называть и о том, виноваты ли мозгошмыги в тех решениях, которые в последнее время принимает Министр. Они разошлись по спальням, довольные друг другом. Придя к себе, Луна тут же схватила свой галлеон. Надпись на ободке гласила: «Не приду». Коротко и ясно. Обо всём остальном Луна должна была догадаться сама. Ей не нужно было ничего объяснять — они слишком хорошо знали друг друга.

Луна, по обыкновению, уселась на подоконник и приготовилась ждать. Она не знала, сколько времени продлится это ожидание. Возможно, оно закончится ничем — Северус не выпьет зелье. Но Луна будет ждать до самого утра. С тех пор, как они с Северусом вместе, Луна научилась ждать. Терпеливо и без надрыва.

Сидя на подоконнике, Луна любовалась звёздным небом. Убывающая луна клонилась к западу. От её голубовато-серебристого света видимая из окна часть двора казалась таинственной, незнакомой. Душу Луны наполняла сладкая томительная жуть. Хотелось расправить руки, точно крылья, рвануться и полететь навстречу этому томительному страху, манящему к себе, как магнит. А смутное беспокойство за Северуса смягчалось, сглаживалось под бледными неверными лучами.

Но вот Луна ощутила в мозгу привычный толчок, будто внезапно кто-то посторонний аппарировал в её сознание. Северус принял Охранное зелье. Хвала Мерлину, он жив. И, как выяснилось, пока действие зелья нарастало по пути к покоям Тёмного Лорда, здоров, цел и невредим. Хотя сейчас, вполне возможно, на него обрушится гнев Того-Кого-Нельзя-Называть, но это уже не страшно — ведь Северус выпил зелье и находится под надёжной защитой её любви.

Сознание Луны, оказавшееся за несколько минут сознанием Северуса, мгновенно открыло ей всё, произошедшее сегодня вечером — от зрительных образов до мыслей и эмоций самого Северуса. Ей, так же, как и ему, было не страшно предстать перед Повелителем. Гарри был в безопасности, миссия Северуса оказалась выполненной. А что касается Круциатусов, на которые сегодня был так щедр Тёмный Лорд… Северус привык к подобному зрелищу и не обращал на него внимания. А для малюсенькой части сознания, остававшейся Луной, главным было, что Северусу не будет больно, даже если его настигнет гнев Повелителя.

Луну, как и Северуса, взволновало известие о гибели одного из членов Ордена. Но сейчас не это было главным. Главное, что Северус уходил — покидал и эту страшную комнату, и мрачный замок. Он уходил усталый, но целый и невредимый. Теперь можно расслабиться.

Луна перебралась в кровать и вытянула затёкшие ноги. Действие зелья ослабевало, и она сосредоточилась на том, чтобы как можно дольше удержать связь с любимым, которая становилась всё тоньше. Сейчас он окажется дома и ляжет спать. Но перед сном обязательно напишет ей, что он в порядке.

Луна взяла в руку галлеон и, не отрываясь, смотрела на ободок до тех пор, пока там не появилась надпись. Северуса в её сознании уже не было. Но её сердце оставалось с ним, в его временном тайном жилище. «Люблю» — написала Луна на ободке монеты, сунула её под подушку вместе с волшебной палочкой и закрыла глаза. Она представила себя лежащей рядом со спящим Северусом, мысленно погладила его мерно вздымающуюся грудь и прикоснулась губами к его плотно сжатому рту. Вскоре её воображение плавно перешло в сон, с каждой минутой становившийся всё более жарким и чувственным.

Комментарий к Глава 65 https://vk.com/photo238810296_457241565

https://vk.com/photo238810296_457241566

====== Глава 66 ======

Evanescence\Hi-Lo (Synthesis Instrumental)

Evanescence\October (Piano Instrumental)

Kelly Clarkson\To make you feel my love

Прошло два дня и восхитительная ночь, которую Луна провела с Северусом. Проснувшись около полудня, Луна не стала нежиться в постели, вспоминая сладкие подробности этой ночи. Она и так изменяла своим привычкам, когда спала почти до обеда и тем самым боялась вызвать подозрения отца, привыкшего к её ранним пробуждениям. Но, кажется, папа не обращал внимания на изменения в её поведении. А если и обращал, то, наверное, списывал их на взросление дочери. В подростковом возрасте привычки меняются, и тем, кто раньше не любил долго спать, вдруг начинает нравиться подолгу валяться в постели.

Как только она спустилась в кухню, папа, радостно улыбаясь, протянул ей конверт:

— Капелька, взгляни!

Луна привычно поцеловала отца в щёку и взяла у него из рук изящный конверт в голубовато-сиреневых тонах. На конверте, украшенном по периметру завитками и редкими небольшими цветочками, были изображены два голубя, сидящих на ветке и нежно прильнувших друг к другу. В углу конверта значилось: «Ксенофилиусу и Луне Лавгуд». Луна не могла оторвать взгляд от конверта. Она ещё ни разу в жизни не получала писем в такой красивой упаковке.

— Что это, папа? — удивлённо спросила Луна.

— А ты загляни внутрь, — Ксенофилиус явно остался доволен реакцией дочери.

Луна последовала совету отца и вынула из конверта прямоугольник пергамента, украшенный по краям тем же орнаментом, что и конверт. Надпись на пергаменте была сделана красивым аккуратным почерком и гласила: «Уважаемые мистер и мисс Лавгуд! Флёр Делакур и Уильям Уизли имеют честь пригласить Вас на своё бракосочетание, которое состоится 1 августа 1997 года в три часа пополудни в доме Уизли».

— Ой! — радостно воскликнула Луна. — Нас пригласили на свадьбу Билла и Флёр!

— Да, капелька.

Луна весело захлопала в ладоши. Она ещё никогда в жизни не присутствовала на свадьбе, и ей было очень интересно увидеть, как проходят такие мероприятия. К тому же, она, несмотря ни на что, соскучилась по своим школьным друзьям и ей очень хотелось увидеться с ними и узнать последние новости.

Ксенофилиуса обрадовало оживление дочери, которая в последнее время была слишком молчаливой и задумчивой, несмотря на явные старания вести себя, как раньше, чтобы не огорчать его. Конечно, она скучала по своим друзьям. Ведь это здорово, что у неё появились друзья. Хотя… Раньше ей не было скучно в его обществе. Зато эта свадьба внесёт хоть какое-то разнообразие в их с дочкой привычное существование, и это очень хорошо.

— Папочка, а что мы им подарим? — спросила Луна. — Ведь на свадьбах нужно дарить подарки жениху и невесте?

— Конечно! — воскликнул Ксенофилиус. — И я обязательно что-нибудь придумаю. Мы подарим им самый нужный и полезный подарок.

— Конечно, папа. Ты ведь у меня самый умный, — Луна вновь чмокнула отца в щёку и отправилась умываться, внезапно почувствовав жуткий голод. Конечно, папа лучше знает, что дарят людям на свадьбу. Она решила положиться на его опыт и фантазию.

Ксенофилиус задумался, с улыбкой глядя вслед дочери. И правда, что бы такое подарить молодым?

Вечером тридцать первого июля Луна получила короткое сообщение от Северуса: «Не приду», и сердце её тревожно сжалось. С наступлением ночи она привычно уселась на подоконник у себя в комнате и приготовилась ждать, когда Северус выпьет Охранное зелье. Ночной пейзаж за окном не давал привычного умиротворения её душе. Луну охватила тревога. Её рассеянный взгляд скользил по безлунному, усеянному звёздами небу, не замечая красоты и роскоши этого удивительного зрелища. Луне хотелось не сидеть, сжавшись в комок, а, подобно Северусу в минуты волнения, мерить комнату быстрыми шагами, но… Но она боялась, что шаги её услышит папа. Услышит и придёт узнать, что случилось с его капелькой. Будет донимать её расспросами. И что она ему скажет? Нет уж, лучше сидеть тихо, прислушиваясь к нарастающему беспокойству и стараясь подавить противную дрожь под ложечкой.

Наконец она почувствовала, что Северус выпил зелье. Расстояния от входных дверей Малфой-мэнора до гостиной, в которой проходили собрания, как раз хватало для того, чтобы зелье начало действовать в полную силу. Когда Северус вошёл в гостиную, Луна уже могла видеть всё, с ним происходящее, его глазами.

На этот раз собрание было общим. И обсуждались на нём вопросы захвата Министерства, которое было назначено на… На завтра. Сердце Луны упало. Конечно, она знала, что рано или поздно это случится. Но, Мерлин всемогущий! Почему именно завтра? «Только бы это не помешало свадьбе», — подумала часть сознания, остававшаяся Луной. Но эта мысль промелькнула и быстро исчезла. Сейчас Луна была Северусом, полностью сосредоточенным на подробностях предстоящего захвата и на своей роли в этом событии. Нападение было назначено на вечер. Луна-Северус знала — у Министерства нет шансов. Слишком много сторонников Волдеморта, действительных и действующих под влиянием «Империуса», задействованы в его захвате и подчинении. Нужно готовиться к смене власти и к тем мрачным последствиям, которые эта смена сулит.

Хорошо, что сегодня Волдеморт находился в приподнятом расположении духа и ни на кого не гневался. Как всегда запугивал соратников, но все уже привыкли к этой его манере. Среди собравшихся царило сдержанное возбуждение, вызванное предстоящей операцией и предчувствием важных перемен. Все были молчаливы и сосредоточенны и, кажется, прониклись «величием момента». Ещё бы — не каждый день приходится захватывать власть. Одно дело — жить в подполье и совершать вылазки из него и совсем другое — открыто узурпировать власть и устанавливать собственный порядок в масштабах всей страны. Ёрничать и переругиваться никому не хотелось.

Собрание длилось на удивление недолго. Все участники операции получили чёткие и ясные указания, касающиеся их задач и действий. Расходились молча и лишь за пределами замка кое-кто заговаривал друг с другом, чтобы обсудить детали взаимодействия во время операции.

Северус постарался как можно быстрее покинуть поместье Малфоев. Разговаривать ни с кем не хотелось, да и не было нужды. Слабое действие Охранного зелья продолжалось ещё какое-то время по возвращении его домой. Северус вынул из кармана галлеон. Он не сомневался в том, что прочитает на его ободке. Так и есть! «Приходи». Он взглянул на часы. Двадцать минут первого. Он как раз успевает к их обычному времени свиданий. Северус взял волшебную палочку, приложил к ободку галлеона и написал: «Как обычно».

Конечно, перед операцией было бы неплохо выспаться. Но он сумеет сделать это и днём. Кто знает, когда он теперь сможет увидеться с Луной? Какие планы у Повелителя на него? Какие задания ему придётся выполнять? Нужно ловить каждое мгновение, не упускать ни малейшей возможности, чтобы побыть вместе.

Придя домой, Снейп не снял мантию. Так что сборы не отняли у него много времени. Наложив положенные заклинания на входную дверь, он покинул своё жилище и аппарировал к калитке дома на холме.

Прочитав ответ Северуса на ободке галлеона, Луна тут же наложила на себя дезиллюминационное заклинание и бесшумно выбралась из спальни. Проходя мимо папиной комнаты, она прислушалась. Из-за неплотно прикрытой двери доносилось тихое похрапывание с присвистом. Луна улыбнулась. Как бы ей ни было обидно за проявленное отцом непонимание, она не могла долго сердиться на него. Ничего. Со временем папа всё узнает и всё поймёт. Ведь он хочет, чтобы его капелька была счастлива. Значит, ему нужно просто объяснить, в чём заключается счастье дочери.

Луна неслышно выскользнула из дома и быстро направилась к заветному месту у ручья. Она не стала раскладывать палатку до прихода Северуса — он считал, что безопаснее делать это в его присутствии. Луна просто уселась на камень, окутав себя Согревающими чарами, и стала терпеливо ждать.

Радость от предстоящей встречи в её душе смешивалась с тревогой. Луна вспоминала мысли и чувства Северуса, охватившие его во время собрания. Министерство падёт — он в этом не сомневался. Нужно будет как-то жить в новых условиях, при новой власти. И, хотя Луна старалась думать только о любимом, беспокойство о будущем не давало ей в полную силу наслаждаться ожиданием предстоящей встречи.

Но вот невдалеке хрустнула ветка. Шаги идущего были бесшумными, но Луна уловила их, скорее сердцем, чем слухом. Она не знала, как это происходит, но всегда ощущала приближение Северуса, где бы он ни был. Что-то внутри неё было настроено на его появление, поэтому она безошибочно определяла его присутствие рядом.

Северус приучил Луну к осторожности. Поэтому она, не спеша, огляделась по сторонам. Невидимый Северус, кажется, сделал то же самое и, убедившись, что всё спокойно, мысленно произнёс: «Гомениум ревелио». Луна стояла перед ним, напряжённо вытянувшись вперёд и всматриваясь в окружающий мрак. Ночь была безлунной, но её глаза уже привыкли к темноте. Северус поспешил снять с себя дезиллюминационное заклятие и заключить Луну в объятия. Прижавшись к нему, ощутив его близость всеми чувствами, нервами, каждой клеточкой своего трепещущего в ожидании тела, Луна моментально успокоилась. Как будто объятия Северуса действительно оградили её от всех тревог и предстоящих бед, сделали их настолько далёкими и нереальными, что можно было забыть о них навсегда. Каким-то неведомым чутьём Луна знала, что, обнимая её, Северус тоже испытывает облегчение, словно сбрасывает на время тяжкий груз знания и ответственности, давящий ему на плечи.

Через несколько минут участок был ограждён всеми необходимыми заклинаниями, палатка установлена, а Северус с Луной стояли внутри неё, продолжая обниматься и обмениваться горячими жадными поцелуями, которые становились всё более длительными.

— Как хорошо, что ты пришёл, — прошептала Луна в перерыве между ними. — Я так боялась, что собрание затянется допоздна.

— Я тоже.

Северус прижал её голову к груди и прислонился щекой к её макушке. Руки Луны гладили его по спине, от лопаток спускаясь вниз, к поджарым ягодицам. Луна прижимала их к себе, и сама прижималась к Северусу, чувствуя, как под мантией нарастает его желание. Но что-то мешало ему полностью отдаться на волю этого желания, что-то подспудно угнетало его и не давало покоя. И Луна знала — что. Она подняла голову и заглянула Северусу в лицо. Опустив глаза, он встретил её пытливый взгляд и тихонько хмыкнул, пытаясь придать лицу успокаивающее выражение. Ухмылка получилась горькой, но Луна поняла, что он хотел выразить ею.

— Всё будет в порядке, — она погладила его по щеке. — Ты справишься.

— А ты? — Северус запустил пальцы в её волосы и, слегка оттянув голову назад, заглянул в загадочные серебристо-серые глаза, смотревшие на него с такой верой и любовью, что сладко замирало и ухало куда-то вниз сердце Северуса, которое он раньше ощущал, как осколок льда в груди.

— Со мной всё будет в порядке, — Луна постаралась говорить, как можно убедительнее. Вот только непонятно было, кого ей больше хотелось убедить — его или себя. — Мы ведь чистокровные волшебники. А-а… Тёмный Лорд не трогает чистокровных, так?

— Так. Если они не становятся у него на пути, — Северус в задумчивости водил пальцем по губам. Глядя на этот хорошо знакомый, любимый жест, Луна замирала от нежности, накатывавшей на неё жаркой волной и разливающейся по телу приятными мурашками. Северус задумался и не замечал её взгляда. — Скажи отцу, чтобы не писал статей, направленных против Сама-Знаешь-Кого. Постарайся убедить его, что это опасно. Сможешь?

— Я постараюсь, — кивнула Луна.

— Скажи ему, чтобы сидел тихо и не высовывался. Иначе вам могут припомнить твою дружбу с Поттером и участие в той битве в Отделе тайн. А заодно и противодействие Упивающимся в Хогвартсе. Скажешь ему об этом?

— Хорошо, — кивнула Луна.

— А если к вам и впрямь сунутся Упивающиеся смертью, говори, что помогала мне, выполняла мои поручения, следила за Поттером и его компанией. И что Поттер с друзьями из-за этого перестал тебе доверять. А в Хогвартсе участвовала в сопротивлении Упивающимся, потому что я тебе так велел, чтобы отвести от себя подозрения. Ты всё поняла?

— Всё, — Луна кивнула и обняла Северуса. — Не бойся за меня. Со мной всё будет хорошо.

Говоря так, Луна действительно считала, что никакая особая опасность ей не угрожает. А если случится что-то такое, о чём предупреждал Северус, он обязательно вмешается и поможет ей и папе избежать неприятностей. Ведь он может практически всё — в этом Луна была твёрдо убеждена. Хотя это убеждение странным образом не мешало ей беспокоиться о нём.

— А ты? — поинтересовалась Луна. — Что будет с тобой?

— Скорее всего, меня назначат директором Хогвартса, — криво ухмыльнулся Северус.

— Это точно? — забеспокоилась Луна.

— Думаю, да.

— А если нет?

— Тогда останусь преподавать там зельеварение или Тёмные Искусства, — ответил Северус.

— Я очень хочу, чтобы ты оставался в Хогвартсе… — Луна низко опустила голову.

Северус обнял её, притянул к себе на плечо и погладил по волосам:

— Сама подумай, кого ещё Тёмный Лорд может назначить директором школы? Я там работаю давно, и я его доверенное лицо. Кому, как не мне, поручить воспитание молодого поколения, а заодно и присмотр за преподавателями? Зря я, что ли, убивал директора? Место себе расчищал…

Горькая улыбка вновь искривила губы Северуса. Луна приподняла голову, потянулась к нему и поцеловала в эти презрительно изогнутые губы. Какие они сейчас холодные… Она вновь и вновь касалась их своими губами, пока не почувствовала, что Северус отвечает на её призыв. Его губы потеплели, казалось, в них вернулась жизнь. С каждым поцелуем они становились всё требовательнее и настойчивей, пока не наступил момент, когда обоих — и Луну, и Северуса — перестало интересовать что-либо, кроме их разгорячённых желанием тел. Их ласки с каждой минутой делались всё жарче и откровеннее, сознание утопало в бурном потоке страсти и возбуждения.

Северус едва успел дать Луне противозачаточное зелье и произнести заклинание. Сегодня ни он, ни она не сдерживали страсти, не дразнили друг друга, не доводили до исступления долгими изощрёнными ласками. Он взял её быстро, настойчиво и требовательно — и ей это понравилось. Луне нравилось всё, что они делали с Северусом. Она не знала, что может быть по-другому. И отдавала себя любимому со всем пылом юной, ничем не сдерживаемой страсти. И тем самым давала ему то, чего он никогда раньше не испытывал — восторг обладания существом любящим и готовым ради него на всё. Осознание этого делало их встречи настолько возвышенными и фееричными, что жить без этих ощущений становилось всё труднее. И если Луна не знала, что в любви может быть и по-другому, то уж Северусу было прекрасно известно, что такие отношения — большая редкость и роскошный подарок судьбы. Тем сильнее ценил он эти отношения и тем больше был благодарен Луне за чувства, которые она ему щедро дарила, сама того не сознавая.

Как обычно, они вдвоём лежали какое-то время молча, сотрясаемые отголосками затихающего наслаждения. Когда его волны прекратились вовсе, Северус вышел из размякшего, расслабленного тела Луны и лёг рядом, обнимая её одной рукой, вторую просунув ей под голову. Немного полежав на спине с закрытыми глазами, Луна порывисто повернулась к Северусу, обняла его, прижалась всем телом…

— Северус… Как же я люблю тебя… — тихонько прошептала ему на ухо.

Он слабо улыбнулся, и теперь эта улыбка не казалась ни неумелой, ни горькой.

— И я люблю тебя. Чудо ты моё… — хрипло пробормотал он, горячо прижимая к себе разомлевшую Луну.

Северусу очень хотелось спать. Сейчас для него высшим счастьем было бы уснуть прямо здесь, крепко обнимая свою мягкую тёплую девочку. И проснуться с ней вместе когда-нибудь в полдень под щебет птиц и умиротворяющее журчание ручья. И чтобы не было в мире никакого Волдеморта, соратников, Министерства… Только они вдвоём — и больше никого. Но мечта эта казалась сейчас настолько недостижимой, что Северус удивился — как она вообще могла прийти ему в голову. Он с сожалением пошевелился, и Луна поняла — пора. Она ещё раз судорожно обняла его, обвилась всем телом, замерла на мгновение — и отпрянула. Хотелось плакать, но она сдержалась. Чтобы заполнить паузу и сделать тишину менее гнетущей, Луна, одеваясь, сказала:

— А мы сегодня идём на свадьбу.

— На какую ещё свадьбу? — напрягся Северус. Он как раз натянул брюки и замер перед Луной с обнажённым торсом, держа в руке рубашку.

— На свадьбу Билла Уизли и Флёр, — ответила Луна, продолжая одеваться.

— В котором часу? — озабоченно нахмурился Северус.

— В три.

Северус немного подумал и мрачно произнёс:

— Лучше бы вам не ходить ни на какую свадьбу. Сидите дома и не высовывайтесь. Ты же знаешь, что должно случиться завтра вечером.

— Но мы ведь успеем до вечера? — растерянно спросила Луна. — Мы с папой так хотели пойти… Я ещё ни разу в жизни не была на свадьбе.

«И ничего не потеряла», — подумал Северус, вспоминая свадьбу Люциуса и Нарциссы, на которую был приглашён, как член Избранного круга, отмеченный Чёрной меткой. Сборище напыщенных аристократов, не удостоивших его даже презрением. На него даже не косились — его просто не замечали. Северус тогда едва дождался окончания официальной части и сбежал, обозлённый и раздосадованный.

— Надеюсь, что успеете. Постарайся не задерживаться там надолго. Это может быть опасно. Ты поняла?

— Да, — Луна согласно кивнула, хоть и не очень понимала, какая именно опасность может угрожать им с папой на свадьбе.

Северус вздохнул и продолжил одевание. Дракклово дерьмо! Вокруг такое творится, а эти чокнутые Уизли затеяли свадьбу! Северус помнил, что именно Билл попал в лапы Сивого во время неудачной попытки захвата Хогвартса. Интересно, в этом сезоне модно выходить замуж за оборотней и их жертв?

— Он случайно не стал оборотнем? — Северус продолжил свои мысли вслух.

— Кто, Билл? –переспросила Луна.

— Ну да.

— Не знаю. Я не виделась ни с кем после отъезда из Хогвартса.

— Ладно. Будь осторожна, — ещё раз напомнил Северус, обнимая Луну и целуя её перед выходом из палатки.

— И ты будь осторожен, — ответила она, прижимаясь к нему.

— Я всегда осторожен, — проворчал Северус.

Настроение у него явно испортилось. Его снедало смутное беспокойство, необъяснимое, но неотвязное. Северус проводил Луну до крыльца. Когда она вошла в дом, первые лучи восходящего солнца уже окрасили восток в ярко-алый цвет. Северус, скрытый Чарами невидимости, аппарировал и через пять минут уже писал на ободке галлеона: «Я дома. Спокойной ночи».

«Доброе утро, любимый», — ответила Луна, вызвав привычное тёплое чувство у него в груди. Как же быстро он привык к этому чувству! Привык настолько, что не представлял себе жизни без него. А ведь скажи ему кто-нибудь совсем недавно, что такое возможно — он послал бы этого кретина к драккловой матери вместе с его идиотскими предположениями и тёплыми чувствами. И кто сказал, что чудес на свете не бывает, если вот оно — самое настоящее чудо: его любят, называют любимым, желают доброго утра и просят быть осторожным и беречь себя. Его — слизеринского ублюдка и сальноволосое чудовище, которое он сам считал недостойным любви. Но эта девочка всё решила по-другому, и он несказанно благодарен ей за это.

С такими мыслями Северус уснул и спокойно проспал до четырёх часов пополудни. Самое время собираться под знамёна Тёмного Лорда и идти захватывать Министерство. Настолько тупое, что позволяет само себя захватить. Снейп скорчил презрительную гримасу и отправился умываться. От утреннего настроения не осталось и следа. Но в сердце тёплым пушистым комочком свернулась нежность. Кажется, она обосновалась там навсегда, независимо от настроения самого Северуса. Она была трепетной, беспокойной, но без неё, как оказалось, стало невозможно жить.

Комментарий к Глава 66 https://vk.com/photo238810296_457241273

====== Глава 67 ======

Richard Claydermam\Memory

Richard Claydermam\Coeur Frajile

— Капелька, вставай!

Луна проснулась оттого, что кто-то осторожно тряс её за плечо.

— Просыпайся, капелька.

Луна с трудом разлепила глаза. Ей снилось что-то несказанно приятное, но вот что — она не могла вспомнить. Луне хотелось сохранить хотя бы отголоски тех ощущений, «послевкусие» сна, но оно ускользало от неё по мере того, как реальность медленно вползала в сознание.

Луна несколько раз моргнула, стараясь сфокусировать взгляд на склонившейся над ней фигуре. Фигура выпрямилась и перестала трясти Луну за плечо. Луна улыбнулась:

— Доброе утро, папа.

— Утро? — Ксенофилиус улыбнулся дочери в ответ. — Уже первый час. Что-то ты стала подолгу спать, капелька. Помнится, раньше ты вскакивала чуть свет.

Ксенофилиус вспомнил время, когда Луна была совсем маленькой. Её кроватка стояла в их с Пандорой комнате, и, просыпаясь по утрам, он всегда заставал дочурку лежащей с открытыми глазами и мечтательно разглядывающей потолок. Она не кричала, не привлекала к себе внимания, но всегда просыпалась раньше родителей. И потом, когда подросла, она никогда не залёживалась в постели позже восьми утра. А теперь… Теперь его девочка изменилась и, надо признать, Ксенофилиуса не столько тревожили, сколько огорчали эти признаки взросления его маленькой Луны.

— Знаешь, папа, — Луна потянулась и уселась в постели, обхватив руками колени, — я в последнее время не могу заснуть по вечерам. Долго-долго смотрю в окно… А потом не могу проснуться утром.

— О чём же ты думаешь, капелька? — Ксенофилиус уселся на краешек кровати и пытливо посмотрел на дочь. — Тебя что-то тревожит?

— О всяком, папа. О Гарри, о Дамблдоре, о Том-Кого-Нельзя-Называть… О том, что будет с нами со всеми дальше…

— Не бойся, капелька, — поспешил утешить Луну Ксенофилиус. — Думаю, всё будет хорошо. По крайней мере, надеюсь на это. А чтобы ты перестала тревожится, давай-ка я заварю тебе настой лирного корня. И… Тебе нужно позавтракать. Или пообедать, судя по времени. До свадебного угощения ещё далеко. Хотя… Я и разбудил тебя, потому что подумал — надо собираться.

Свадьба! Луна только сейчас вспомнила о приглашении на свадьбу Билла и Флёр. Конечно, надо собираться. Привести себя в порядок, нарядиться… Луна спустила ноги с кровати.

— Ой, папочка! А подарок? Ты приготовил подарок? — забеспокоилась она. Волнуясь о Северусе и о предстоящем захвате Министерства, Луна, конечно же, и думать забыла о свадебном подарке.

— А как же! — заулыбался Ксенофилиус. — Идём, я покажу тебе его.

Луна накинула на плечи старенький халатик и быстро спустилась в комнату к отцу. Среди царившего у него на столе беспорядка Луна сразу заметила красивую коробочку, будто покрытую золотистой пылью. Ксенофилиус взял коробочку в руки, бережно открыл её и вытащил оттуда две одинаковых цепочки из какого-то белого металла, на каждой из которых висел кулон в виде небольшой овальной бляшки около дюйма в длину и полдюйма в ширину. Он протянул их Луне, чтобы она смогла разглядеть эти вещицы поближе.

Луна внимательно разглядывала медальоны. Они были совершенно одинаковые. Оба изготовлены из какого-то дерева, отполированы и покрыты лаком. И на каждом была вырезана руна — одна и та же. Луна, изучавшая в школе Древние руны, смутно помнила, что видела это изображение, но что оно означает, вспомнить не смогла.

А Ксенофилиус победно смотрел на неё, ожидая реакции.

— Ой, папочка! — воскликнула Луна. — Какие они красивые! А что обозначает эта руна?

— Это руна Уруз, — с довольным видом пояснил отец. — Она помогает укрепить и навсегда сохранить любовь. Поэтому служит оберегом семейного счастья.

— Ой, папочка, какой же ты молодец! — воскликнула Луна, захлопав в ладоши. — Самый лучший подарок на свадьбу!

И она чмокнула отца в щёку. Довольный и невероятно гордый собой Ксенофилиус продолжил объяснения:

— Взгляни, капелька. Ты видишь, из какой древесины сделаны эти медальоны?

— Я не знаю, — виновато произнесла Луна. — А что, это какая-то особенная древесина?

— Ну конечно! — воскликнул Ксенофилиус. — Это же древесина абиссинской смоковницы! Её очень трудно достать, в отличие от плодов этого дерева. Но у меня было припрятано несколько дощечек. И я сам выстрогал и отшлифовал эти медальоны.

— А в чём ценность этой древесины, папочка?

— Ты знаешь, что её плоды используются для приготовления Эйфорийного эликсира? — заговорщически понизил голос Ксенофилиус.

— Нет, — виновато вздохнула Луна, — мы такого ещё не учили.

Она знала от Северуса, что есть такое зелье, но понятия не имела о его составе.

— А-а-а… кажется, мы учили его на шестом курсе, — протянул Ксенофилиус. — Ну, неважно. Важно, что в древесине, как и в сушёных плодах, тоже содержится вещество, вызывающее радость. Так что тем, кто будет носить эти обереги, они принесут не только любовь, но и радость от неё.

— Папочка, какой же ты у меня молодец! — воскликнула Луна, вновь целуя отца в щёку и возвращая ему медальоны. – По-моему, замечательный подарок.

— Ещё бы, — Ксенофилиус довольно улыбался, польщённый похвалой дочери. — Ну, а теперь умывайся, ешь и будем собираться. Опаздывать на свадьбу неприлично. Впрочем, опаздывать — это вообще неприлично.

Умывшись, причесавшись и позавтракав, Луна пришла к себе в комнату и широко распахнула створки одёжного шкафа. Что же ей надеть на свадьбу? Что вообще надевают в таких случаях? Наверное, что-то очень торжественное и нарядное? А что у неё есть нарядного и торжественного одновременно? В эту минуту в комнату вошёл папа.

— Что ты собираешься надеть, капелька? — спросил он.

— Да вот, не знаю, что выбрать, — вздохнула Луна. — Наверное, вот эту парадную мантию?

Луна вынула из шкафа синюю мантию, специально купленную для торжественных случаев в Хогвартсе.

— Не думаю, что это будет правильным решением, — Ксенофилиус взял из рук дочери мантию, критически осмотрел её и повесил обратно в шкаф. — Мне кажется, свадьба — событие светлое и радостное. Поэтому лучше всего на это мероприятие надевать одежду солнечных цветов — на счастье. Понимаешь? Я вот собираюсь надеть ярко-жёлтую мантию.

— Тогда и я надену вот эту, — обрадовалась Луна, извлекая из шкафа мантию жёлтого цвета.

— Прекрасно, — одобрил её выбор Ксенофилиус. — В ней ты будешь излучать радость, словно солнечный свет.

Когда папа ушёл к себе, Луна надела мантию, взглянула на себя в зеркало и осталась довольна. Мантия будто и впрямь излучала положительную энергию — Луна ощутила, как настроение у неё поднимается без всяких видимых причин. Она причесала волосы. Чего-то в её образе не хватало. Но вот чего? Луна задумалась. Наверное, все волшебницы придут в шляпках. Или украсят чем-то свои причёски. Может быть, и ей стоит придумать что-то в качестве украшения?

Луна быстро спустилась вниз и выбежала во двор. Вдоль забора росло несколько подсолнухов. Им явно не хватало тепла и солнца, чтобы достичь величины их южных собратьев. Зато размер их цветков как раз подходил для того, чтобы стать украшением причёски. Цвет лепестков прекрасно гармонировал с оттенком мантии. Луна сорвала подсолнух и вернулась в дом. Встав перед зеркалом, она закрепила цветок в волосах и осталась очень довольна своим внешним видом.

— Капелька, ты готова? — услыхала она голос отца снизу.

— Да, папочка.

Луна вышла на лестницу и спустилась в кухню. Папа стоял у дверей в ярко-жёлтой мантии, глядя на которую казалось, что смотришь на солнце. На голове у него была надета шапочка с кистью, которая болталась перед самым кончиком его носа, а на шее красовалась золотая цепь с кулоном, символизирующим Дары Смерти.

— Ой, папа, какой же ты красивый, — воскликнула Луна.

— И ты у меня самая красивая, капелька, — ответил Ксенофилиус.

Он любовался дочерью, пока та спускалась по лестнице и теперь, когда она стояла прямо перед ним. Было в ней что-то такое… женственное. И эта новая, недавно зародившаяся женственность в сочетании с детской трогательностью и непосредственностью производила странное впечатление, от которого почему-то хотелось плакать. Но Ксенофилиус не стал зацикливаться на этом ощущении. Часы показывали без десяти три. Они с Луной вышли за порог. Ксенофилиус наложил на дом необходимые Запирающие и Защитные чары.

— Ты не забыл подарок? — напомнила Луна.

— Нет, вот он, — Ксенофилиус достал из кармана мантии блестящую коробочку и вновь отправил её на место. — Давай руку, капелька.

Луна взяла отца за руку и вместе с ним аппарировала к дому Уизли.

Они очутились в самом дальнем конце обширного двора в пёстрой толпе нарядных волшебников и волшебниц. Рядом с ними всё время кто-то аппарировал. Гости продолжали прибывать. Они выстраивались в процессию и двигались к виднеющемуся вдалеке большому белому шатру.

Поначалу Луна с интересом разглядывала экзотические цветы и зачарованных птиц, подрагивавших крыльями на шляпках волшебниц. Но, проходя вдоль грядок, раскинувшихся по обе стороны от дорожки, Луна громко вскрикнула, указывая рукой вглубь огорода:

— Смотри, папочка! Это же гномы!

И впрямь, обитатели огорода вылезли из своих нор и разглядывали толпу волшебников, проходящих мимо них с видимым неодобрением.

Ксенофилиус пригляделся повнимательней.

— Да, капелька, ты права, это — самые настоящие садовые гномы или, правильнее сказать, Gernumbligardensi.

— Папочка, а можно я поздороваюсь с ними? Мне хочется разглядеть их поближе.

— Конечно, можно. Только не задерживайся надолго, а то опоздаешь на церемонию.

— Хорошо, папочка!

Луна свернула с тропинки и направилась вглубь огорода к самой многочисленной группе существ, издалека напоминавших шевелящуюся кучу картошки. Подойдя к ним совсем близко, Луна улыбнулась:

— Ой, какие милые… Здравствуйте, гномы!

Она протянула руку, чтобы погладить одного из них. Но выскочивший вперёд самый рослый гном внезапно укусил её за палец.

— Ой! — вскрикнула Луна, отдёргивая руку. — Я же просто хотела поздороваться с вами.

И она направилась обратно к тропинке, потирая укушенное место, сопровождаемая громкими воплями гномов, состоявшими по большей части из непристойных ругательств.

Луна быстро отыскала глазами ярко-жёлтую мантию отца, которую трудно было не заметить в толпе, и направилась к нему. Увидев стоявшего рядом толстого рыжего мальчишку, выражение лица которого было точь-в-точь, как у Гарри, она, не задумываясь, произнесла:

— Привет, Гарри.

— Э-ээ… меня зовут Барни, — ответил впавший в замешательство Гарри.

 — О, так ты и имя переменил? — весело спросила Луна.

— Но как ты меня узнала?..

— Да просто по выражению лица, — ответила она.

И только тут до неё дошло, что не стоило так громко кричать об этом, ведь Гарри нарочно выпил Оборотное зелье, чтобы никто из гостей не узнал его и не выдал его местонахождение. Мало ли кто мог прийти на свадьбу!

Папа, тем временем, закончил беседу со знакомым волшебником и обернулся к Луне.

— Смотри, папочка, меня гном укусил!

— Чудесно! Слюна гномов благотворна до крайности! — сообщил мистер Лавгуд, хватаясь за палец дочери и оглядывая кровоточащие прокусы.

— Луна, любовь моя, если тебе захочется блеснуть сегодня своими талантами — вдруг тебя охватит желание пропеть оперную арию или почитать что-нибудь на русалочьем языке, — не противься ему! Это может оказаться даром Gernumbli!

Рон, как раз в это время проходивший мимо, громко фыркнул.

— Рон может смеяться сколько угодно, — невозмутимо сказала Луна, когда Гарри провожал ее и Ксенофилиуса к их местам, — но отец провел очень серьезные исследования магии Gernumbli.

— Вот как? — сказал Гарри, давно уже решивший для себя, что оспаривать странноватые воззрения Луны или ее отца дело пустое. — А ты не хочешь перевязать чем-нибудь палец?

— О нет, все хорошо, — ответила Луна, с мечтательным выражением посасывая укушенный палец и оглядывая Гарри с головы до ног. — А ты хорошо выглядишь. Я сказалапапочке, что большинство гостей скорее всего придут в парадных мантиях, но он считает, что на свадьбу лучше всего облачаться в солнечные цвета — на счастье, понимаешь?

Она поплыла к отцу, и уселась рядом с ним на хрупкий золочёный стул — один из многочисленных расставленных рядами стульев под сводом белого шатра. Луна огляделась по сторонам. Столбы, на которых держался шатер, были увиты белыми и золотистыми цветами. Прямо посередине шатра была расстелена пурпурная ковровая дорожка, ведущая от входа к тому месту, где Биллу и Флер предстояло вскоре стать мужем и женой. Прямо над этим местом разместилась гигантская связка золотистых надувных шариков. Сквозь белоснежный полог шатра просвечивало яркое летнее солнышко, делая всё вокруг беспечным и радостным.

На какое-то время Луна, поддавшись всеобщему приподнятому настроению, забыла о том, что случится сегодня вечером. Идя сюда, она решила, что не будет думать о плохом, чтобы не портить себе праздник. Но, случайно подумав о том, что все эти весёлые радостные люди ничего не знают о предстоящих мрачных переменах в их жизни, Луна уже не могла вернуть себе прежнюю беззаботность. Со стороны могло показаться, что она задумчиво разглядывает окружающую обстановку и рассаживающихся вокруг неё людей, но мысли Луны блуждали где-то далеко — там, где готовился переворот и захват власти ужасным красноглазым монстром. Там, где сейчас находился Северус…

Нагретый солнцем шатёр наполнили трепетные предвкушения, негромкий говорок сидевших в нём людей время от времени перемежался вспышками возбужденного смеха. По проходу прошли, улыбаясь и кивая родственникам, мистер и миссис Уизли — последняя облачилась сегодня в новую аметистовую мантию и подобранную ей в тон шляпку.

Мгновение спустя в дальнем конце шатра возникли Билл и Чарли, оба в парадных мантиях и с большими белыми розами в бутоньерках. Зазвучала исходящая, казалось, прямо из золотистых шаров музыка, и все смолкли.

Общий вздох вырвался у всех гостей, когда в проходе появились мсье Делакур и Флёр. Флёр словно плыла, мсье Делакур подпрыгивал на ходу и радостно улыбался. На Флёр было совсем простое белое платье, казалось, источавшее сильный серебристый свет. Как правило, рядом с её сияющей красотой люди словно тускнели, сегодня же этот свет делал более прекрасными всех, на кого он падал. Джинни и Габриэль, обе в золотистых платьях, выглядели красивее обычного, а когда Флёр приблизилась к Биллу, стало казаться, что он даже и не встречался никогда с Фенриром Сивым.

 — Леди и джентльмены, — произнёс певучий голос, и Луна с лёгким потрясением увидела того же маленького, с клочьями волос на голове волшебника, что распоряжался на похоронах Дамблдора, — он стоял теперь перед Биллом и Флёр, — мы собрались здесь ныне, чтобы отпраздновать союз двух верных сердец…

Луна, не отрываясь, смотрела на жениха и невесту. В этот момент она забыла обо всём на свете — и о предстоящем захвате Министерства тоже. Она вдруг представила себя на месте Флёр — в сияющем белоснежном платье и с диадемой в струящихся по плечам волосах. А рядом… Рядом она представила Северуса — строгого и серьёзного, в великолепной чёрной мантии, слегка напряжённого и будто подсмеивающегося над собой в роли жениха. Вот он, стоя перед всеми многочисленными гостями берёт Луну за руку и смотрит на неё с нескрываемым восхищением, забыв о гостях…

— Северус Тобиас, берёте ли вы Луну Лавгуд?

Сердце Луны бешено колотилось. Видение захватило её целиком. Ах, если бы это было правдой! Стоя перед всеми, не таясь, назвать его своим мужем, и чтобы не нужно было ни от кого прятаться, хитрить, обманывать. Чтобы с гордостью называться миссис Снейп. Захотел бы Северус этого? Согласился бы, стоя перед толпой гостей, назвать Луну своей женой? Наверное, нет. Он не любитель подобных действ, особенно если приходится играть в них главную роль. А если не перед толпой? Если только он, Луна и папа? Главное, чтобы Северус смотрел на неё восхищёнными глазами, и кто-то рядом произнёс: «В таком случае я объявляю вас соединёнными узами до скончания ваших дней».

Луна медленно возвращалась в реальность. Она огляделась по сторонам. Сидевшие в первом ряду миссис Уизли и мадам Делакур негромко рыдали в кружевные тряпицы. Трубные звуки, донёсшиеся из задних рядов, давали ясно понять, что и Хагрид извлёк из кармана скатёрку, заменявшую ему носовой платок.

Волшебник с клочкастой головой поднял над Биллом и Флёр палочку, и серебристые звёзды осыпали новобрачных словно дождём, спирально завиваясь вокруг их теперь приникших одно к другому тел. Так вот кто произнёс эти слова о соединении узами до скончания дней!

Фред и Джордж первыми захлопали в ладоши, золотистые шары над головами жениха и невесты лопнули, и из них вылетели и неспешно поплыли по воздуху райские птицы и золотые колокольца, вливая пение и перезвон в общий шум.

— Леди и джентльмены, — провозгласил клочковолосый маг, — прошу всех встать!

Все встали, клочковолосый взмахнул волшебной палочкой. Стулья, на которых сидели гости, грациозно взвились в воздух, матерчатые стены шатра исчезли — теперь все стояли под навесом, державшимся на золотистых столбах, и прекрасный, залитый солнечным светом сад обступил гостей со всех сторон вместе с лежащим за ним сельским пейзажем. А следом из центра шатра пролилось жидкое золото, образовав посверкивающий танцевальный настил, висевшие в воздухе стулья расставились вокруг маленьких, накрытых белыми скатертями столов, приплывших вместе со стульями на землю, а на сцену вышли музыканты в золотистых костюмах.

Повсюду засновали официанты с серебряными подносами, на которых стояли бокалы с тыквенным соком, сливочным пивом и огненным виски или лежали груды пирожков и бутербродов.

Ксенофилиус отправился к новобрачным, чтобы вручить им свадебный подарок. Луна в одиночестве сидела за столиком, всё ещё взволнованная видениями их с Северусом свадьбы. Внезапно перед ней возникли Гарри, Рон и Гермиона.

— Ты не будешь возражать против нашей компании? — спросил Рон.

 — Конечно нет! — радостно ответила она. — Папочка пошел к Биллу и Флёр с нашим подарком. — И что он собой представляет — пожизненный запас лирного корня? — поинтересовался Рон. Гермиона попыталась лягнуть его под столом, но попала в Гарри. От боли на глаза его навернулись слёзы, и продолжения разговора он не услышал.

Луна начала рассказывать о руне Уруз и древесине абиссинской смоковницы, но тут заиграл оркестр. Билл и Флёр вышли на танцевальный настил первыми, сорвав громовые аплодисменты, спустя недолгое время за ними последовали мистер Уизли с мадам Делакур и миссис Уизли с отцом Флёр.

— Какая хорошая песня, — сказала Луна, прервав на полуслове свой рассказ и покачиваясь в такт вальсовому ритму.

Через несколько секунд и она скользнула на танцевальный настил и закружилась на месте — одна, закрыв глаза и помахивая руками. Луна представляла, как она кружится, кружится в объятиях Северуса, как они вдвоём невесомо парят над полом и уносятся куда-то в заоблачную даль…

Луна не заметила, как к ней присоединилась Джинни. Она покружила рядом какое-то время, пока её не пригласил на танец Ли Джордан.

Веселье разгоралось по нарастающей. На танцевальном настиле было не протолкнуться, поэтому Луна вернулась за свой столик и уселась рядом с отцом. По воздуху плавали бутылки шампанского. Папа предложил Луне попробовать глоточек. Напиток оказался холодным и вкусным. Пузырьки ударили Луне в нос, она громко чихнула. Голова немного закружилась, стало весело. Мир вокруг потерял чёткость.

Вечерело. Откуда ни возьмись, появился свадебный торт, увенчанный двумя моделями фениксов, взлетевших вверх, как только его начали резать. Каждому гостю досталось по кусочку. Торт показался Луне изумительно вкусным.

Вечер плавно перетекал в ночь. Под навес начали залетать мотыльки, кружившие вокруг плававших в воздухе золотистых фонариков. Хагрид с двумя волшебниками распевали в углу песню «Одогерой».

Луна чувствовала себя расслабленной и счастливой. Она не сразу заметила, что за столиком рядом с ней нет папы. Впрочем, это её не беспокоило. Она поискала глазами друзей, но так и не смогла никого из них найти в пёстрой толпе. Луна продолжала сидеть, блаженно улыбаясь, когда к столику вернулся папа. Он был чем-то раздосадован, но Луне сейчас не хотелось выяснять, чем именно.

В этот момент нечто большое и серебристое пробило навес над танцевальным настилом. Грациозная, поблескивающая рысь мягко приземлилась прямо посреди толпы танцующих. Все лица обратились к ней, а люди, оказавшиеся к рыси ближе прочих, нелепо застыли, не завершив танцевальных па. Патронус разинул пасть и громким, низким, тягучим голосом Кингсли Бруствера сообщил:

— Министерство пало. Скримджер убит. Они уже близко.

Всё казалось размытым, замедленным. Многие только теперь сообразили, что произошло нечто странное, лица ещё поворачивались к таявшей в воздухе серебряной рыси. Безмолвие холодными кругами расходилось от места, на котором приземлился Патронус. Потом кто-то закричал.

Гости кинулись во все стороны. Луна ещё успела заметить появившиеся невесть откуда фигуры в плащах и масках. Она попыталась выхватить волшебную палочку и броситься на помощь своим друзьям. Но кто-то сильно схватил её за руку, и Луну словно протянуло через какую-то невидимую трубу. Луна огляделась. Они с папой стояли, взявшись за руки, у калитки, ведущей к их дому. Ксенофилиус растерянно смотрел на дочь. Его косящий взгляд будто спрашивал: «Что же теперь будет?»

Ах, если бы она знала…

Комментарий к Глава 67 https://vk.com/photo238810296_457240851

====== Глава 68 ======

Darren Hayes\I miss you

Apocalyptica\The Unforgiven

Снейп сидел в гостиной Малфой-мэнора за длинным, изысканно сервированным столом, за которым собрались все Упивающиеся смертью — самые близкие соратники того, кто отныне повелевал магической Британией и готов был распространить свою власть на весь магический мир. Они собрались здесь, чтобы вместе с Повелителем отпраздновать победу. Несмотря на довольно тусклое освещение (Волдеморт никогда не любил слишком яркого света), гостиная имела торжественный вид, соответствующий событию, ради которого собрались в ней все присутствующие. Всполохи каминного пламени и огоньки немногочисленных свечей ярко отражались в хрустальных бокалах тончайшей работы и тускло поблескивали на старинном столовом серебре с гербом Малфоев. Такой же герб украшал каждую тарелку с серебристо-зелёным орнаментом по краям. Стол ломился от изобилия блюд и напитков.

Трапеза началась совсем недавно. Люциус, как гостеприимный хозяин дома, провозгласил тост за победу «нашего Повелителя и нашего дела» и за «установление повсеместной и полной власти чистокровных волшебников над маггловскими выродками, осмелившимися посягнуть на право считать себя равными им». После приветственных криков, громких аплодисментов и бурных выражений радости, после того, как все осушили бокалы, и Люциус с достоинством уселся на своё место, Волдеморт поднял руку, призывая собравшихся к молчанию. Стук вилок и ножей, оживлённые возгласы и смешки прекратились, как по мановению волшебной палочки. В повисшей над столом гробовой тишине голос Повелителя звучал по-особому завораживающе, вызывая необъяснимую тревогу и какой-то глубинный ужас, поднимавшийся со дна сознания и ядом растекавшийся по телу и вызывавший оцепенение и муторную жуть.

Снейп, сидевший по правую руку Повелителя, внимательно слушал привычный пафосный бред о превосходстве чистой крови и неполноценности всех прочих представителей человечества. Давно прошли те времена, когда эти идеи вдохновляли его и казались тем трамплином, с помощью которого он сможет взлететь и расправить крылья, почувствовать себя сильным и свободным человеком. Теперь он знал цену этим идеям и этим пафосным словам. А цена у них была страшной, кровавой… И вот теперь пришли те времена, когда идеи из горячечного бреда маньяка, сделавшего смерть своей жизнью, стали воплощаться в действительности.

Волдеморт говорил о первоочередных, насущных задачах, которые надо осуществить в ближайшее время — и Снейпу становилось не по себе. Одно дело — знать о планах этого монстра. И совсем другое — видеть, как они воплощаются в жизнь. Впрочем, он ведь понимал, что будет именно так. И был готов к этому. И всё же…

Тем временем Волдеморт продолжил:

— Вы, все здесь присутствующие, внесли свой вклад в победу нашего дела. Больший или меньший. И каждый из вас получит награду в соответствии с затраченными усилиями. Как вам известно, Яксли занял пост начальника отдела Магического правопорядка и стал первым заместителем Министра, то есть, фактически, полноправным главой Министерства.

Яксли встал со своего места и поклонился Волдеморту:

— Все знают, что я — всего лишь скромный проводник ваших идей и повелений, мой Лорд.

Волдеморт сделал неопределённый жест рукой, повелевающий Яксли сесть на место. Он словно говорил: «Это само собой разумеется, Корбан. Это всем известно, потому не нуждается в обсуждении».

— Это позволило нашим людям занять наиболее важные посты в Министерстве. Но есть ещё один крайне значимый пост, на котором я хочу видеть человека, неоднократно доказавшего мне свою преданность. Северус, — обратился Тёмный Лорд к внимательно слушавшему его Снейпу. — Ты не раз оказывал мне и всему нашему делу неоценимые услуги. Ты проявил не только храбрость и твёрдость, но также ум и изворотливость — лучшие слизеринские качества. Я обещал тебе награду за службу…

Волдеморт замолчал, будто задумался. Снейп склонил голову и медленно с достоинством произнёс:

— Служить вам — высшая награда для меня, мой Лорд.

— Не хочешь ли ты сказать, Северус, что готов служить мне бескорыстно, наблюдая со стороны, как другие твои соратники получают важные должности и продвигаются вверх по карьерной лестнице, покуда ты сам прозябаешь в безвестности?

— Я хочу сказать, мой Лорд, что готов полностью положиться на вашу справедливость. Если вы считаете, что мои усилия достойны награды — я приму её с благодарностью. Если нет — это не повлияет на мою готовность служить вам. Я готов занимать любую должность, на которой смогу приносить вам пользу или делать это без всякой должности, если вы сочтёте это целесообразным.

— Достойный ответ, Северус, — Волдеморт не сводил глаз со Снейпа. — Ты прав, полагаясь на моё решение. Так вот. В награду за верную службу ты получишь Хогвартс. Вопрос о назначении тебя директором решается Министерством. И он будет решён положительно — это я тебе гарантирую. Потому что другой кандидатуры на этот пост просто не существует. Я не потерплю никого, кроме тебя на этой должности. Приказ о твоём назначении будет подписан сразу же, как только Визенгамот снимет с тебя обвинения в убийстве Дамблдора, несправедливо выдвинутые предыдущим преступным министром магии и его кликой.

Волдеморт усмехнулся. За столом раздались смешки.

— Как только язык повернулся обвинить Северуса в убийстве!

— Ха-ха-ха, он ведь у нас и мухи не обидит!

Лицо Снейпа оставалось бесстрастным. Он встал и поклонился Волдеморту:

— Благодарю вас, мой Лорд. Я оправдаю оказанное мне доверие.

— Не сомневаюсь в этом, Северус.

Снейп сел и молча продолжил трапезу. Ему не стоило большого труда просидеть до конца вечера с надменным самодовольным видом. Привычное дело — «держать лицо» и не выдавать своих истинных чувств. Пусть все думают, что бывший нищий полукровка несказанно рад столь высокому назначению. Подумать только — директор Хогвартса! Пост, который ещё совсем недавно занимал Дамблдор. Знали бы они, до какой степени ненавистен ему этот пост и насколько велико его нежелание занимать директорское кресло. Но он обязан сделать это. Должен. Он обещал. А свои обещания он привык выполнять. Даже те, которые давал человеку, не исполнившему своих обещаний. Пусть даже мёртвому. Тому, которого убил он сам.

Мерлин всемогущий! Кто бы знал…

В следующую ночь ничто не помешало Северусу встретиться с Луной. Первым её вопросом после того, как она выпустила его из своих объятий и слегка отстранилась, пытливо вглядываясь в его лицо, был:

— Почему ты вчера не выпил зелье? Ты ведь встречался с Тем-Кого-Нельзя-Называть.

— Потому что это было не обычное собрание, а банкет, посвящённый его победе, — Северус вновь притянул Луну к себе, запустил пальцы ей в волосы, прижался к ним щекой, вдохнул их запах… Мерлин всемогущий! Они не виделись всего сутки, а он соскучился так, будто с момента предыдущей встречи прошла вечность. Северус до сих пор не верил, что такое возможно. Для кого угодно, но не для него. И тем не менее… — Я внёс в эту победу значительный вклад, поэтому ожидал скорее благодарности, а не Круциатуса. И решил сэкономить на зелье.

— Ой, Северус… Наверное, оно у тебя заканчивается? — Луна растерянно заглянула ему в лицо. Она совсем не подумала о том, что запасы зелья у Северуса не безграничны. — Нам надо сварить его снова? И побольше!

Северус как раз начал ограждать участок необходимыми заклинаниями, поэтому ответил не сразу, а лишь тогда, когда убедился в безопасности места их свиданий.

— Мы обязательно сделаем это, – ответил он, взмахом волшебной палочки устанавливая палатку. — Но не сейчас. Со дня на день с меня снимут все обвинения в смерти Дамблдора, и я смогу свободно вернуться к себе домой. Вот там мы и сварим наше зелье.

— Ой, правда? — Луна просияла и захлопала в ладоши, потом задумалась и с сомнением протянула: — Но-о… Как же? Ты ведь… Ты ведь действительно убил его?

Снейп поморщился. Иногда эта девочка задавала убийственно прямые вопросы, не замечая того, как они воспринимаются собеседником.

— Да, — коротко бросил он. — Но, кроме Поттера, других свидетелей убийства не было. Если не считать Упивающихся, которые, все, как один, подтвердят, что Дамблдора по неизвестной причине шатало от слабости и он просто стоял слишком близко к краю башни. Так что никто его не убивал — он сам свалился вниз. А Поттер выдумал эту байку мне в отместку. Всем известно — наши отношения в течение всех шести лет его учёбы в Хогвартсе нельзя назвать душевными.

Луна вздохнула. Конечно, это была правда — Гарри ненавидел Северуса всеми силами души. Но она бы многое отдала сейчас за то, чтобы версия Северуса оказалась истинной. Ей гораздо легче было бы пережить подлость Гарри, чем жить с мыслью о том, что пришлось пережить Северусу в связи с убийством директора — до этого события, во время него и после.

Они помолчали, сидя на кровати в палатке. Луна склонила голову на плечо Северуса и нежно погладила его по щеке.

— А какую награду он дал тебе за то, что ты помог ему победить? — тихо спросила она.

— Пока никакой. Только обещание сделать меня директором Хогвартса.

— Как вы и планировали? — ещё тише произнесла Луна.

— Да, как мы и планировали, — эхом отозвался Северус, вспомнив разом все разговоры, которые вёл с ним Альбус на эту тему.

— А пока всё останется по-старому? Ты будешь жить в своём убежище и приходить ко мне на свидание каждую ночь? — Луна слегка повернула голову и коснулась губами его шеи.

Северус ощутил лёгкую приятную дрожь.

— Да, пока всё будет по-старому, — подтвердил он, нашёл её губы своими губами и поцеловал — крепко, жадно и требовательно. Она тут же отозвалась на его призыв, словно безупречно настроенная скрипка на прикосновение мастера. И вскоре их обоих уже не интересовали ни политические вопросы, ни перспективы будущей карьеры Северуса, ни его отношения со всем магическим миром. Сейчас единственной реальностью для них были их горячие губы, жадные руки и всё нарастающее желание, которым полнились их тела, требуя выхода, взрыва этой всепоглощающей страсти и умело приближающей этот взрыв.

Позже, лёжа рядом, усталые и разомлевшие, они лениво обсуждали подробности того, где и как сварят новую порцию Охранного зелья и что нужно сделать, чтобы эта процедура оказалась для обоих максимально безопасной.

Спустя несколько дней Ксенофилиус утром встретил вышедшую на кухню Луну возмущённым возгласом:

— Нет, ты только полюбуйся! — И он гневно швырнул на стол свежий выпуск «Ежедневного пророка».

Ксенофилиус гневался крайне редко. Он мог возмущаться, горячо выражать несогласие или недовольство, но вот в гневе его, Луна, пожалуй, не видела никогда.

— Что случилось, папочка? — спросила она, догадываясь, о чём пойдёт речь.

— Читай! — возмущённо выкрикнул отец.

Статья в «Пророке» почти слово в слово повторяла те аргументы в защиту Северуса, которые он сам озвучил ей несколько дней назад. Сердце Луны радостно забилось. Теперь он был оправдан в глазах общественности, хоть никто из этой самой общественности и не поверил в его невиновность. Но формально он мог выходить из подполья и вести обычную жизнь. Уже одно это воспринималось Луной с облегчением. Значит, скоро они встретятся у него дома, чтобы приготовить новую порцию Охранного зелья.

От этой мысли Луна чуть не улыбнулась, и лишь в последний момент одёрнула себя, представив, как удивится папа её реакции. Чтобы скрыть едва не появившуюся улыбку, Луна наморщила лоб. Ксенофилиус, наблюдавший за дочерью, решил, что она нахмурилась. Он не сомневался, что его капелька разделяет с ним естественное в этом случае негодование.

— Какая низость! — воскликнул он. — Покрывать убийцу и обвинять честного человека в клевете!

— Ну чего же ты от них хочешь, папочка? Снейп — сторонник и приближённый Того-Кого-Нельзя-Называть. Конечно, он будет оправдан. Чего ты ещё ожидал?

— Я сейчас же напишу статью, в которой камня на камне не оставлю от аргументов Министерства! — возмущённо воскликнул Ксенофилиус, порываясь бежать наверх, в свою комнату, чтобы как можно скорее осуществить задуманное и не растратить попусту боевой пыл.

— Нет, папочка, — Луна встала у него на пути и обняла за шею. — Ты не будешь ничего писать. Разве ты не понимаешь, кто пришёл к власти? Тебя за такую статью тут же посадят в Азкабан. Я не хочу, чтобы ты там мучился. Не оставляй меня одну в это трудное время. Пожалуйста…

Ксенофилиус медленно гладил дочь по голове, обдумывая её слова. А ведь его капелька права! Не те сейчас времена, чтобы открыто становиться в оппозицию к Министерству (читай — к Тому-Кого-Нельзя-Называть). Ведь если его арестуют — что будет с его девочкой? Кто защитит её? Ксенофилиус вздохнул и тяжело опустился на табурет.

— Ты права, капелька. Я не буду ничего писать. Надеюсь, что власть этого чудовища продлится недолго. А пока…

— А пока не будем ввязываться в политику. Да, папа? — продолжила Луна.

— Да, — с явным сожалением вздохнул отец.

Услыхав это, Луна испытала некоторое облегчение. Может, ей и впрямь удалось убедить папу, и он не выкинет номер на манер того, который случился после её откровений. Но на всякий случай Луна решила тщательно следить за содержанием статей в их журнале и не пропускать ни одного выпуска, в котором окажется что-то, угрожающее отцу.

Ближе к обеду Луна получила сообщение от Северуса: «Я дома. Встретимся сегодня ночью». Как всегда, в предвкушении встречи, сердце Луны радостно забилось. Только бы ничего не изменилось к вечеру! Лишь бы ей удалось обнять Северуса сегодня!

К счастью для обоих, ничто не помешало свиданию. Прощаясь с Луной после чудесной ночи, Северус вручил ей пузырёк с зельем сна без сновидений.

— Три капли в чашку с чаем, — коротко проинструктировал он Луну, хоть она и сама прекрасно знала, сколько снадобья нужно налить папе, чтобы он спокойно проспал всю ночь, не просыпаясь. Правда, ещё не было случая, чтобы он проверял по ночам, на месте ли Луна. Но закон подлости никто не отменял, а рисковать им было нельзя. Вдруг именно в эту ночь папа изменит своей привычке? Лучше подстраховаться, тем более что никакого вреда это зелье не принесёт.

Луна кивнула.

— Я напишу, как только он уснёт, — сказала она. — И выйду к калитке.

— Да, — подтвердил Северус.

Мысль о том, что Луна окажется у него в доме, почему-то волновала его. Он и сам не мог бы сказать — почему. Ведь она видела этот дом его глазами, когда её сознание полностью становилось сознанием Снейпа. Так чего же он боится? Впечатления, которое произведёт на Луну его убогое жилище? Вряд ли. Он знал, что Луна не осуждает его за убожество обстановки, к которой он привык. Так что же тогда его тревожит? Возможно, её посещение значит для него нечто большее, чем совместное приготовление зелья? Может быть, приведя её к себе домой, он как бы намечает возможность чего-то большего в их отношениях? Словно предлагает примерить ей свой дом на себя и боится, что он ей не подойдёт?

А действительно, хотел бы он, чтобы у его дома появилась хозяйка? Странная, немного ненормальная, но способная отогреть своим теплом не только самого Снейпа, но и холодные мрачные стены его жилища. И расписать их волшебными узорами, которые скроют все тяжёлые воспоминания его безрадостного детства.

Снейп не знал ответа на этот вопрос. И потому перспектива встречи Луны с его домом вызывала у него довольно неприятное напряжение. Но встреча эта была неизбежна, а потому Северус послал своё беспокойство к драккловой матери и решил лишний раз не накручивать себя. «Она придёт туда только по необходимости, — говорил он себе. — Только потому, что нет другого места для приготовления зелья».

Луна всё сделала так, как они обсуждали с Северусом. За ужином ей удалось незаметно капнуть в папину чашку с чаем три капли зелья сна без сновидений. Вскоре Ксенофилиус стал громко зевать и тереть глаза, словно маленький ребёнок, который очень хочет спать, но не желает признавать этого, изо всех сил противясь уговорам лечь в кроватку. Впрочем, его не нужно было уговаривать. Зевнув так, что чуть не вывихнул челюсть, Ксенофилиус с трудом выбрался из-за стола и сонно пробормотал:

— Что-то я устал сегодня, капелька. Глаза слипаются. Пойду-ка я прилягу.

— Хорошо, папочка. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — невнятно пробубнил Ксенофилиус, с трудом взбираясь по винтовой лестнице.

Луна нырнула к нему под руку и довела до постели. Усадив его на краешек кровати, она заботливо стащила с него домашнюю мантию, похожую на маггловский халат, после чего папа завалился на бок и сладко засопел, а Луне пришлось снимать с него домашние шлёпанцы с загнутыми на средневековый манер носками и закидывать его ноги на постель. Она заботливо укрыла отца одеялом, постояла рядом, нагнулась, коснулась губами его небритой щеки и, прошептав:

— Прости, папа, — нежно погладила его длинные белые волосы.

Выйдя из отцовской спальни, Луна аккуратно прикрыла дверь и поднялась к себе, терзаемая чувством вины. Как бы ей хотелось ничего не скрывать от него. Чтобы папа сам отпустил её со словами: «Иди, капелька. Это очень нужное зелье. Вам просто необходимо приготовить его вместе». И тогда ей не надо было бы врать и изворачиваться. И подливать усыпляющее зелье родному отцу.

Несмотря на подавленное настроение, Луна быстро переоделась в скромную тёмно-синюю мантию и написала на ободке галлеона: «Выхожу к калитке». Покинув дом со всеми необходимыми мерами предосторожности, Луна заперла входную дверь, быстро пересекла двор и очутилась у калитки. Северус уже был там — она почувствовала это сразу, хоть он и оставался невидимым, пока она не вышла наружу. В этот момент Северус снял с себя дезиллюминационное заклинание, чтобы Луна убедилась — это действительно он.

— Всё в порядке?

— Да. Папа спит.

— Тогда поторопимся.

Северус взял её за руку, и они мгновенно аппарировали в грязно-размытый ночной мрак тупика Прядильщиков, наполненный холодным смрадным дыханием протекающей неподалёку речушки.

Быстро придя в себя после аппарации, Луна попыталась оглядеться по сторонам и невольно поёжилась. Она вспомнила ощущения, которые испытывал Северус при мысли об окрестностях родного дома. Это были и её воспоминания. Но одно дело — видеть всё глазами Северуса и воспринимать его чувствами и совсем другое — ощущать всё, как Луна, через призму своего собственного сознания. И Луна ощущала — остро, с неподдельным интересом, сверяя свои впечатления с теми, что видела в сознании Северуса.

Они стояли в полной темноте у последнего дома в переулке, где не светился ни один фонарь. На фоне тёмного неба ещё более тёмным и мрачным силуэтом смутно вырисовывалась громадная дымовая труба заброшенной фабрики. Луна не видела булыжной мостовой у себя под ногами, но точно знала, что она грязная и заплёванная — такая, какой всегда видел её Северус. Не видела она и безжизненных опустевших домов с разбитыми и заколоченными окнами, но точно знала, что они, будто грязные слепые калеки, окружают дом Северуса. Дом, в который они сейчас войдут. Вместе.

Северус взмахнул палочкой. Дверь отворилась. Он пропустил Луну вперёд и, когда она робко шагнула внутрь, поспешил запереть дверь и наложить на неё все необходимые заклинания. Пока он делал это, Луна оставалась на месте, оглядываясь по сторонам. Да, именно так она всё это и представляла по воспоминаниям Северуса.

Крошечная, слабо освещённая гостиная производила впечатление не то тюремной камеры, не то палаты в клинике для умалишенных. Полки по стенам были сплошь уставлены книгами, большей частью в старинных коричневых или чёрных кожаных переплётах. Потёртый диван, старое кресло и колченогий столик стояли тесной группой в лужице тусклого света от люстры со свечами, свисавшей с потолка. Помещение выглядело неухоженным, как будто здесь давно никто не жил, что, впрочем, соответствовало действительности. Луна поёжилась. Она знала, что Северус чувствует себя комфортно в этой мрачной гостиной. Но ей самой было здесь неуютно. Эти двойственные ощущения, странная смесь чувств Северуса с её собственными, были непривычными и вносили в ясный мир Луны нотки тревожного диссонанса.

Северус закончил возиться с дверью и теперь, стоя в сбоку от Луны, с интересом наблюдал за её реакцией. Почувствовав на себе его взгляд, Луна повернула голову и слабо улыбнулась Северусу.

— Мрачно? — усмехнулся он. Уголок его рта привычно пополз вверх.

— Немного, — кивнула Луна. — Но…

Северус вопросительно приподнял бровь, молча ожидая продолжения.

— Но это место очень подходит тебе. В этой комнате ты чувствуешь себя…

Луна хотела сказать «уютно», но поняла, что это слово совершенно не подходит ни к комнате, ни к Северусу.

— Безопасно? — наконец отыскала она нужное определение.

— Пожалуй, — Северус пожал плечами. Наверное, она права. Он привык сидеть в этой гостиной, уже будучи взрослым. Это была единственная комната в доме, воздух в которой не был отравлен его детскими страхами.

— Северус… а можно… Ты покажешь мне свой дом? — робко спросила Луна. Почему-то ей было важно увидеть его жилище.

— Зачем?

Кажется, именно этого он и боялся? Боялся и втайне хотел, чтобы она попросила его об этом.

— Я хочу… хочу почувствовать… Ну, ты ведь понимаешь?

Он понимал. Да только хотел ли, чтобы эта девочка почувствовала всё то, что связано у него с этим домом? А впрочем… Он снова забыл, что всё это она уже пропустила сквозь сознание и сердце много раз, становясь на время им самим. Она просто хочет увидеть воочию то, что сохранила её память. Ему ли стыдиться и прятаться от той, которая знает его изнутри.

— Идём, — коротко бросил Северус, направляясь к боковой двери. Луна с готовностью последовала за ним.

Они оказались в маленькой кухне, тёмной, скудно обставленной, но чистой. Она была под стать своему хозяину, явно не делавшему из еды культа. В шкафчике над плитой Луна заметила минимум необходимой посуды. На плите и в раковине было пусто. Посреди кухни стоял небольшой стол, покрытый ветхой скатёркой, которая когда-то, наверное, была белой с зелёным узором по краям, но после многочисленных стирок потеряла цвет, став сероватой. Впрочем, она оставалась при этом идеальной чистой — никаких пятен, разводов и крошек на ней не было. Очевидно, что в последнее время её очищали с помощью магии, хотя раньше — отстирывали маггловским способом.

Внутри у Луны что-то неприятно съёжилось, сжалось в комок. Ей вдруг захотелось сделаться совсем маленькой или вовсе невидимой, как малышу Северусу в моменты, когда его родители ругались на этой кухне. Луна подняла на Северуса огромные глаза, пытаясь узнать, понял ли он её состояние. Он понял. Его бледное неподвижное лицо не выражало никаких эмоций, но разве душа его не была для Луны открытой книгой?

— Пойдём, — она взяла Северуса за руку и повела к лестнице, ведущей на второй этаж. Свет от двух зажжённых волшебных палочек освещал им путь.

По обеим сторонам узкого тёмного коридорчика располагались две двери из потемневшего от времени дерева. Луна знала — та, что справа — это спальня родителей Северуса. Он не заходил в эту комнату с того самого дня, как умер его отец-маггл. Впрочем, нет. Он зашёл туда ещё раз после того, как эту комнату освободил от своего присутствия Питер Петтигрю, чтобы очистить помещение от малейших следов пребывания здесь этой крысы.

Луна вопросительно взглянула на Северуса, молча спрашивая: «Можно?». Он кивнул. Луна толкнула дверь и остановилась на пороге. Комната была тёмной и унылой. Воздух в ней казался спёртым — видимо, здесь никогда не проветривали. Тёмно-зелёные тяжёлые шторы на окнах были задёрнуты и казались ещё более тяжёлыми от осевшей на них пыли.

Обстановка была скромной — большая кровать посреди комнаты да плательный шкаф в углу. Тёмное дерево, из которого были сделаны шкаф и кровать, казалось ветхим. Вид комнаты приводил в уныние. Луна вздохнула, виновато взглянула на Северуса и молча прикрыла дверь.

Сделав шаг в сторону комнаты Северуса, Луна робко спросила:

— Можно?

Тот пожал плечами:

— Разумеется.

Луна поняла, что за его нарочито-холодным тоном скрывалось напряжение, которое Северус пытался подавить. Он… стыдится своего жилища?

Луна потихоньку открыла дверь в его комнату. Хвала Мерлину, помещение выглядело жилым. Здесь не было признаков запустения, но вся обстановка говорила о спартанских вкусах и скромных потребностях её хозяина. Шкаф, кровать, письменный стол, старое, но удобное кожаное кресло, камин… Всё это было Луне так знакомо! Но раньше она видела эту комнату глазами Северуса и воспринимала его чувствами. Он постарался избавиться от всего, что напоминало бы ему о тяжёлом детстве и о страхе, обитавшем в этой убогой комнатушке, в которой он так часто сидел, скорчившись, забившись в угол, зажимая руками уши, чтобы не слышать криков и ругани, доносящейся снизу из кухни или из родительской спальни.

Луна осторожно вошла внутрь, прошлась по комнате и уселась на краешке кровати, застеленной тяжёлым тёмно-зелёным покрывалом. Легонько погладив его рукой, Луна подняла глаза на стоявшего в дверях и наблюдающего за ней Северуса и улыбнулась ему. Он криво ухмыльнулся:

— Именно так ты всё это себе и представляла?

— Ага, — она кивнула, поднялась и, подойдя к нему, обняла за шею. — А ты… боялся, что мне не понравится?

Северус пожал плечами:

— Ты же видела это всё не раз у меня в голове.

— Ну и что? Одно дело — у тебя в голове и совсем другое…

Она оглянулась.

— В этой комнате ты чувствуешь себя…- она попыталась подобрать слово. — Уютно?

— Если это можно так назвать, — рот Северуса продолжал кривиться, но Луна поняла, что напряжение отпускает его.

— Тут… Тут безопасно, — Луна вновь произнесла это слово. — Эта комната — именно то, что тебе нужно.

— Пожалуй.

Северус не знал, согласен ли он с Луной. Но обсуждать это ему не хотелось. Да и некогда было.

— Идём, — он увлёк её за плечи и повёл вниз по лестнице в подвал, туда, где располагалась его домашняя лаборатория. Вот где он чувствовал себя по-настоящему комфортно и безопасно! Здесь было собрано всё, что могло понадобиться для приготовления самых сложных и редких зелий. В лаборатории царил идеальный порядок.

— Ух ты… — Луна с восхищением огляделась по сторонам.

Её реакция понравилась Северусу. Ему было приятно, что она оценила его лабораторию, эту «святую святых» зельеварения, в которую он вложил столько труда и души (хотя к дракклу этот пафос). Он указал Луне на диван, а сам занялся подготовкой ингредиентов.

Всё прошло так же, как в прошлые разы. Оба действовали сосредоточенно, чётко и слаженно. Их кровь слилась воедино в общем котле. Результат оказался великолепным. Северус был доволен.

В эту ночь Луна не сомкнула глаз, наблюдая за точными изящными действиями Северуса. Она откровенно любовалась им. А он, чувствуя её восхищённый взгляд, испытывал такой прилив необычайной магической силы, что ощущал себя почти всемогущим. Он действовал словно по наитию — казалось, он вовсе не задумывается над тем, что и как нужно делать. И лицо его было таким вдохновенным, что у Луны замирало сердце — таким красивым он казался ей в эти мгновения.

А после, когда зелье было готово, они поднялись наверх, в комнату Северуса. Оба испытывали какое-то странное волнение. Сколько ночей они уже провели в объятиях друг друга! Сколько раз их тела и души сливались в окрыляющей близости. Но их единение здесь и сейчас означало для них нечто большее, чем обычная встреча. Обоим казалось, что, сделав это здесь, они словно обручаться друг с другом, а постель Северуса станет для них супружеским ложем. Никто не произносил этих слов вслух, но оба чувствовали это.

Какое-то время они стояли, обнявшись, посреди комнаты, не решаясь сделать первый шаг. Потом Северус решительно провёл руками по плечам Луны, словно счищая с неё мантию. Луна будто ждала этого сигнала. Она плавным движением подняла руки Северуса и сняла с него рубашку. Больше никто из них не раздумывал о том, сколь велика была ответственность этого шага. Они просто осыпали друг друга поцелуями и ласками и улеглись в постель, влекомые страстным желанием сделать эту встречу незабываемой. И, надо признать, это им удалось.

Отправив Луну домой и убедившись, что с ней всё в порядке, Северус ещё долго лежал без сна. Казалось, его постель хранила не только запах Луны, тепло её тела. Здесь оставалась частичка её души. Северус почти физически ощущал её трогательную страсть и жгучую нежность. Да-да, именно так — в таком сочетании. Эти чувства окутывали его, будто мягким невесомым одеялом, согревали душу и давали необходимый покой телу. Это было ещё одно, ранее неизвестное ему, проявление магии.

То, что сегодня произошло между ними на этой постели, поднимало их отношения на новый уровень. Он сам, по собственному желанию, дал ей возможность почувствовать себя полноправной хозяйкой в его доме, а значит, и в его жизни. И не жалел об этом.

Комментарий к Глава 68 https://vk.com/photo238810296_457241646

Уважаемые читатели! Автор собирается немного отдохнуть, поэтому следующая часть выйдет не в будущий четверг, а позже. Когда? Точнее сказать не могу, но постараюсь как можно скорее. Не забывайте нас! Продолжение следует)

====== Глава 69 ======

Charlie Clouser\Haw Did You Know

Bryan Adams, Sting & Rob Stewartt\All For Love

Apocalyptica\Peridition

Him\Close To The Flame

Время шло. Август приближался к концу, а обещанного Снейпу назначения на должность директора всё не было. Внешне он не проявлял ни малейших признаков нетерпения, но в душе его поселилось беспокойство. Что, если Волдеморт изменил своё решение? И как ему, в таком случае, осуществлять намеченные с покойным Дамблдором планы?

Их встречи с Луной продолжались. Она, повинуясь какому-то шестому чувству, не задавала Северусу вопросов о его назначении — и он был благодарен ей за это.

Всё решилось тридцатого августа. Волдеморт призвал Снейпа ближе к вечеру. Проделав после аппарации привычный путь к воротам Малфой-мэнора, затем к замку и далее — в гостиную, он оказался перед лицом Повелителя, который вышел из своей комнаты, как только Снейп ступил на мягкий зелёный ковёр малфоевской гостиной.

Снейп замер на месте и почтительно склонил голову.

— Проходи, Северус. Садись, — Волдеморт указал ему на стул и сам уселся в кресло во главе длинного, в данный момент пустующего стола.

Снейп выполнил указание и весь превратился в слух.

— Наверное, ты, Северус, начал подумывать о том, что я не выполняю своих обещаний?

— Нет, мой Лорд, — твёрдо ответил Снейп. — Я всегда был уверен в крепости вашего слова. Я понимаю, что для каждого вашего шага есть веские основания. И если ваши планы изменились, и моё назначение пошло с ними вразрез — я приму это, как данность. Интересы дела — превыше всего.

— Похвально, Северус, похвально… — говоря это, Волдеморт привычнопытался прощупать его сознание. — Ты — один из самых верных моих слуг…

В этот момент раздался стук в дверь, после чего она распахнулась и в комнату ввалились брат и сестра Кэрроу.

— Вы призывали нас, Повелитель? — Амикус согнулся в поклоне.

— Мы к вашим услугам, Повелитель, — кланяясь, произнесла его сестра, грузная сутулая женщина с рыжеватыми волосами и тусклыми серо-голубыми глазами.

Снейпу в душу закралось нехорошее предчувствие. Эти двое появились здесь одновременно с ним явно неспроста.

— Садитесь, — Волдеморт взмахом руки указал им на стулья с противоположной от Снейпа стороны стола.

Кэрроу шумно уселись напротив Снейпа и преданно повернули головы в сторону Хозяина.

Волдеморт продолжил:

— Так вот. Настало время выполнить моё обещание, Северус. Ты назначаешься директором Хогвартса, — с этими словами Волдеморт протянул ему появившийся словно из ниоткуда свиток пергамента с тяжёлой министерской печатью из сургуча.

Снейп встал, с поклоном принял свиток из рук Повелителя и, развернув его, быстро пробежал глазами.

— Благодарю вас, мой Лорд, — почтительно произнёс он и уселся на место, всем своим видом изъявляя готовность внимать словам Повелителя.

— Отныне, Северус, ты будешь отвечать за воспитание юных волшебников. Думаю, не стоит говорить о том, насколько важно правильное воспитание и культивирование в сознании молодёжи здоровых идей и понятий. На твои плечи ложится ответственность за наше будущее, Северус. Ты видишь, насколько я доверяю тебе.

— Благодарю вас, мой Лорд, за оказанную мне честь и за высокое доверие, – произнёс Снейп. — Я обязательно оправдаю его и подниму образование в Хогвартсе на должный уровень.

— И, прежде всего, закроешь доступ к магическому образованию для грязнокровок, — повелительным тоном произнёс Волдеморт.

— Да, мой Лорд, — Снейп слегка склонил голову. — Только… Письма-приглашения на учёбу уже разосланы, в том числе и грязнокровкам, я думаю? Я смогу решить эту проблему, отправив обратно всех грязнокровок, которые приедут в Хогвартс?

— Не беспокойся, Северус. Министерство заранее отправило приказ исполняющей обязанности директора МакГонагалл с запретом приглашать грязнокровок на учёбу в Хогвартс. Всех прочих маггловских выродков ты отправишь по домам в тот же день, когда они посмеют появиться в школе.

— Отлично, мой Лорд, — ухмыльнулся Снейп.

— А ещё я позаботился о решении кадровых вопросов. Насколько я помню, в школе недостаёт двух преподавателей. С твоим повышением открывается вакансия преподавателя Защиты от Тёмных искусств. И… — Волдеморт сделал многозначительную паузу, — не так давно Хогвартс лишился преподавателя маггловедения.

— Да, мой Лорд, — подтвердил Снейп, уже догадываясь, что произойдёт дальше и грязно выругался про себя.

— Я считаю, что маггловедение должно стать обязательным предметом для каждого волшебника. Только — правильное маггловедение. Этот предмет должен показать всю никчёмность, неполноценность и бесполезность магглов. Он должен внушить юным волшебникам отвращение к этой ущербной ветви человечества. Если их вообще можно считать людьми, в чём я глубоко сомневаюсь. Думаю, эта задача вполне по силам тебе, Алекто, — обратился Волдеморт к сестрице Кэрроу. Она тут же вскочила на ноги и, поклонившись, произнесла грубым хриплым голосом:

— Да, мой Лорд. Конечно, мой Лорд. Вы совершенно правы. И я сумею донести до школьников, кто такие магглы и где их место, — осклабилась она.

«Дракклово дерьмо! — подумал Снейп. — Мало мне забот с бывшими коллегами. Так придётся ещё контролировать эту психопатку. И не её одну. Ясно же, кто будет преподавать Защиту от Тёмных Искусств. Хотя… какую, к дракклу, Защиту? Это будет предмет под названием «Тёмная магия» — ни больше, ни меньше».

Словно отвечая на его мысли, Волдеморт продолжил:

— Что же касается Защиты от Тёмных Искусств… Кажется, ни у кого нет сомнений, что давно пора расширить этот курс и от неполноценного обрубка под названием «Защита» перейти к детальному изучению всех аспектов Тёмной магии.

Снейп и Кэрроу улыбнулись и одобрительно закивали головами.

— Амикус, надеюсь, ты справишься с этой задачей, — обратился Волдеморт к сидящему рядом с Алекто мужчине, внешне очень похожему на неё — такому же невысокому, сутулому и с такими же грубыми чертами лица. Глядя на этих двоих, сразу можно было сказать, что они родственники. Причём не только из-за внешнего сходства. Общим для обоих был налёт какой-то тупой жестокости, причём было видно, что им обоим доставляет удовольствие причинять боль.

— Да, мой Повелитель!

Амикус Кэрооу вскочил со стула и поклонился Волдеморту. Голос у него был ещё более хриплый и грубый, чем у сестры. Они переглянулись, не в силах скрыть радость от полученного назначения. Снейпа раздирало глухое бешенство, но ничего поделать он не мог. Снова Хозяин приставлял к нему соглядатаев. Только теперь вместо тихого подонка Петтигрю, которого он мог хотя бы презирать и о которого мог «вытирать ноги», теперь предстояло противостоять парочке садистов. От них нужно будет как-то защищать учеников, причём делать это так, чтобы самому не потерять имидж чудовища. Тысяча мантикор им всем в задницы!

Кэрроу рассыпались в благодарностях. Волдеморт прервал этот поток, сказав:

— Северус, теперь у тебя будет весомая поддержка против тех преподавателей, которых не слишком обрадует твоё назначение на пост директора.

— Благодарю вас, мой Лорд.

Снейп склонил голову, привычно скрыв лицо завесой сальных волос. Мерлинова борода, как же он был зол! И, кажется, Волдеморт рассчитывал насладиться его злостью, подсовывая ему таких «помощничков». Но он не доставит им этого удовольствия. Хвала Мерлину, он умеет «держать лицо».

— Северус. Я жду от тебя полного контроля над всеми обитателями Хогвартса. Ты должен быть в курсе всего происходящего в школе. Ты обязан знать мысли и настроения всех, кто в ней находится.

— Да, мой Лорд, — Снейп поклонился.

— Отправляйся в замок. Начинай подготовку к новому учебному году. Все программы должны соответствовать нашим идеологическим требованиям. Кэрроу помогут тебе.

Брат и сестра вскочили со своих мест, подобострастно кланяясь Повелителю. Он жестом приказал им сесть и успокоиться.

— Ты свободен, Северус. А вы останьтесь, — обратился он к Кэрроу. — Нам нужно обсудить, что и как вы будете преподавать. Появитесь в замке перед началом праздничного ужина. Пусть ваше назначение станет сюрпризом не только для студентов, но и для преподавательского состава. Помниться, прежний директор любил подобные неожиданности.

По губам Волдеморта зазмеилась ядовитая улыбка.

— Не станем слишком резко менять стиль руководства, — криво ухмыльнулся Снейп.

— Вот именно. Поэтому завтра же отправляйся в Хогвартс в одиночку, Северус. Я жду от тебя решительных действий. И регулярных отчётов обо всём, что там происходит.

— Благодарю вас, мой Лорд. Я оправдаю ваше доверие.

Ещё раз склонив на прощание голову, Снейп развернулся на каблуках и молча прошествовал мимо братца с сестрой, проводивших его взглядами, в которых читалось мало почтения к нему, как к непосредственному руководителю. Вздувшаяся от резкого поворота мантия Снейпа слегка задела обоих, когда он проходил рядом с Кэрроу, обращая на них внимания не больше, чем на отодвинутые стулья. Снейп знал, какие чувства испытывают к нему эти двое. Недовольство и злость от необходимости подчиняться ему. Впрочем, он ни секунды не сомневался в том, какие указания получат Кэрроу в отношении него самого. Драккл их раздери!

Оставшись наедине с Повелителем, брат и сестра какое-то время обсуждали методику преподавания предметов, которые отныне станут ключевыми в системе магических знаний. И стиль преподавательской работы со студентами, в особенности с теми, чья кровь недостаточно чиста.

В конце беседы Волдеморт произнёс слова, которых Кэрроу с нетерпением ждали от него на протяжении всего вечера:

— По прибытии в Хогвартс внимательно следите за всем и за всеми. Включая директора, — многозначительно прибавил он. Брат и сестра понимающе закивали головами. — Обо всём, что покажется вам подозрительным, докладывать мне немедленно. Это понятно?

— Да, мой Лорд, — прохрипели оба, низко кланяясь.

— Можете идти.

Глядя на их довольные лица, Волдеморт убедился, что не ошибся в выборе. Эти двое почувствовали себя полностью удовлетворёнными, узнав о той тайной власти, которую он дал им над их формальным начальником. Пускай Снейп считается директором. Повелитель поставил их выше него — он поручил им наблюдать за Снейпом. Осознание собственной значимости проливало целительный бальзам на их больное самолюбие и давало ощущение полного удовлетворения от степени полученной власти.

Вернувшись домой, Снейп взглянул на часы. Время позволяло встретиться с Луной. Пожалуй, это будет их последняя встреча у ручья, где они провели столько счастливых часов.

Северус приложил палочку к ободку галлеона. На его «Приходи» ответ пришёл мгновенно: «Иду».

Внешне их встреча не отличалась от множества прошлых свиданий. Те же действия по установке палатки и ограждению участка защитными заклинаниями. Те же поцелуи и объятия. Но что-то неуловимо изменилось — они оба это знали и чувствовали. Это было их последним свиданием на свободе. Здесь им не нужно было прятаться от посторонних глаз, контролировать каждый свой шаг, взгляд и вздох. Неизвестность тревожила Луну. А чёткое осознание опасности будило в душе Северуса вполне реальное беспокойство, которое оформилось в логичное предложение:

— Я думаю, тебе не стоит ехать в Хогвартс.

Они лежали на кровати, прильнув друг к другу. Голова Луны покоилась на плече Северуса, её рука — у него на поясе. Услыхав эти слова, Луна резко подняла голову и недоумённо уставилась на него своими удивительными, огромными серебристо-серыми глазами.

— Как… Как это — не стоит ехать? Ты что?!

В её голосе было столько искреннего недоумения. Она выглядела, как обиженный ребёнок, которому дали подержать конфету и тут же отняли её. Но Северус ожидал подобной реакции и был готов противостоять ей. Он вкратце рассказал Луне, что ждёт её и других студентов Хогвартса в нынешнем учебном году.

— Я не хочу подвергать тебя каждодневному риску. Я не смогу быть рядом каждую минуту. Дома тебе будет безопаснее.

— Но дома не будет тебя, Северус. Ты ведь не сможешь покидать Хогвартс, чтобы встречаться со мной. А в замке мы сможем видеться… – Луна умоляюще смотрела на него.

— Если с тобой что-то случится… Если они причинят тебе боль… Я не прощу себе этого, — Северус в задумчивости закусил губу.

— Ничего они мне не сделают, — решительно ответила Луна. — Я чистокровная волшебница, а чистую кровь нужно ценить — так говорит Тот-Кого-Нельзя-Называть. Ты научил меня стольким приёмам и заклинаниям, что я смогу себя защитить. И потом… Когда ты рядом, тебе будет легче защищать меня.

Северус вздохнул. Пожалуй, она права. Но при мысли, что она может оказаться во власти этой парочки садистов… Луна, угадав, о чём он думает, произнесла:

— Северус, кроме этих двоих, там будут и другие преподаватели. Они сделают всё, чтобы защитить студентов.

Северус горько усмехнулся. Много ли делали преподаватели, чтобы защитить его и прочих жертв милых «шалостей» Поттера и Ко? А не так давно — от допросов Амбридж, граничащих с пытками? Стоит ли сейчас рассчитывать на их вмешательство?

— Я бы не стал рассчитывать на это, — ответил он сам себе вслух.

— Но ты обязательно защитишь меня, если это понадобиться, — в голосе Луны слышалась непоколебимая уверенность. — И не только меня…

«Мне бы твою уверенность», — подумал Снейп. А вслух сказал:

— Мне было бы легче от сознания, что ты находишься в безопасности.

— Тебе правда было бы легче не встречаться со мной? — голос Луны задрожал, а в глазах блеснули слёзы. Вот этого Снейп вынести не мог.

— Ты же знаешь, что это не так, — его голос стал резким. Зачем она говорит такие слова, заведомо зная, что это ложь?

— Северус, — Луна всхлипнула и виновато уткнулась лицом к нему в грудь. — Нам будет плохо друг без друга. Гораздо хуже, чем когда мы будем вместе. Мне ничего не страшно, если ты будешь рядом. Правда… и тебе будет легче, если я смогу поддержать тебя хотя бы взглядом. А если выпадет возможность обнять тебя… поцеловать…

Говоря это, Луна медленно касалась губами обнажённой груди Северуса, гладила его живот и бёдра тёплыми мягкими ладонями. И Северус понимал, что она права — той нелогичной женской правотой, основанной на Магии любви, в силе которой ему уже не раз пришлось убедиться. И Северус сдался, тем более что ему самому больше всего на свете этого хотелось.

— Вы умеете быть убедительной, мисс Лавгуд, — строго произнёс он, медленно проводя рукой вниз по её позвоночнику и приятно возбуждаясь, ощутив ладонью округлую упругость ягодицы.

— Мои аргументы принимаются, господин профессор? — Рука Луны скользнула к пенису, который вновь стал наливаться желанием.

— Безусловно.

Он посильнее прижал Луну к себе и поставил точку в обсуждении, подтвердив своё согласие долгим глубоким поцелуем.

По дороге к дому Луны они вкратце обсудили стиль своего поведения в Хогвартсе и способы связи друг с другом. Тревога, ненадолго покинувшая их во время недавней близости, вновь вернулась. На душе у обоих было беспокойно.

У крыльца невидимая Луна встала на цыпочки, обняла за шею Северуса, точно так же скрытого дезиллюминационным заклятием и нежно прошептала:

— До встречи в Хогвартсе, господин профессор.

— Господин директор, — поправил её Северус.

В его голосе звучала горькая ирония. Чутко уловив её, Луна коснулась губами его невидимой щеки и тихо произнесла:

— Самый лучший господин директор. Самый любимый. Самый-самый…

Северус крепко прижал к себе девочку. Он хотел отказаться от всего этого? Надеялся заставить её остаться дома и бросить его одного? Он надеялся выжить без её тепла и нежности в предстоящем аду? Лишить себя этих самых необходимых ему сейчас слов, а её — возможности быть рядом и чувствовать его защиту? Какой же он идиот!

У Луны впереди был целый день на то, чтобы собрать вещи, сходить к ручью, при свете дня проститься с местом, где она была так счастлива. Луна долго сидела на освещённом солнцем камне — до тех пор, пока тень от деревьев не скрыла солнце. Раньше он дольше оставался под его лучами. А сейчас… Сейчас солнце стояло низко и пригревало совсем по-осеннему — скупо и с ощутимой лёгкой грустью. А может, это грустило не солнце, а сама Луна? Ей так не хотелось отсюда уезжать. И ей так хотелось поскорее оказаться в Хогвартсе, рядом с Северусом.

От этих противоречивых чувств на душе было муторно и беспокойно. И Луна не знала, как справится с тревогой. Рисование сегодня не помогало. Она пошла к отцу и долго говорила с ним о множестве всяких интересных вещей. Кажется, папа нарочно избегал разговоров на темы о том, что сейчас происходит с магическим миром. Зато они охотно болтали о мозгошмыгах, морщерогих кизляках, садовых гномах, способах борьбы с пикси и о многом-многом другом. Ксенофилиус был рад, что в последний день перед отъездом дочь не ушла к себе с обычным теперь для неё задумчивым видом, поэтому лихорадочно перескакивал с темы на тему — только бы разговор не оборвался, только бы Луна не отправилась в свою комнату, оставив его один на один с непонятной тревогой, которая с утра не покидала Ксенофилиуса. Но, кажется, его капельке и самой не хотелось оставаться в одиночестве. То страшное, что витало в воздухе и о чём они молчали, заставляло обоих быть ближе, чувствовать, несмотря ни на что, своё родство, свою нужность, необходимость друг другу.

День для Луны тянулся мучительно долго, но закончился слишком быстро. Такой вот парадокс, не поддающийся объяснению. Перед сном она достала галлеон и с замирающим сердцем прочла надпись на ободке: «Всё в порядке. Жду. Люблю». Взяв палочку, Луна ответила: «Люблю. Скучаю. Спокойной ночи». А после ещё долго ворочалась в постели, привыкшая за лето засыпать под утро. Её тело жаждало ласки, душа томилась в страхе перед неясным будущим. Но, в конце концов, победила природная невозмутимость и уверенность в том, что всё будет хорошо. И Луна уснула, мысленно обнимая Северуса.

Для него этот день оказался значительно более насыщенным множеством дел и впечатлений. Поспав пару часов до наступления утра, Снейп с трудом поднялся, выпил зелье, дающее бодрость на весь день и для верности, чтобы окончательно взбодриться, встал под холодный душ. Предпринятые меры позволили ему ощутить в себе достаточно сил и здоровой злости для того, чтобы успешно отразить все удары грядущего дня.

Он не стал завтракать дома — к чему лишняя возня на кухне, если можно будет без каких-либо хлопот поесть в Хогвартсе. Собрать вещи для него всегда было делом двадцати минут. Ещё столько же уходило, чтобы наложить на дом все необходимые заклятия и скрыть его от посторонних глаз — он всегда делал так, надолго уезжая отсюда. Ну, вот и всё… Он отошёл на несколько шагов и, не оглядываясь назад, аппарировал к воротам Хогвартса.

Снейп постоял несколько минут, прежде чем войти внутрь — туда, где все будут ненавидеть его и презирать, как убийцу и узурпатора. Но разве он не привык ко всеобщей ненависти и презрению? Разве он не приучал себя к этому в течение долгих лет, пока работал преподавателем и тащил на плечах груз вины за гибель любимой женщины? И разве, несмотря на боль, муки, ночные кошмары или бессонницу, на холод одиночества и разъедающую душу тоску он не ощущал Хогвартс своим родным домом? Местом, без которого его жизнь превращалась в бессмысленное существование. Разве замок не примет его и не станет ему надёжным убежищем и помощником? Замок, в стенах которого он встретил свою любовь — настоящую, преданную и беззаветную?

Думая о Хогвартсе, как о живом существе, Снейп понял, насколько он соскучился по замку и до какой степени ему не хватало этих башен, лестниц, подвалов и переходов, учебных классов и всяких тайных закоулков, Большого зала и Запретного леса… Ему внезапно вспомнились ощущения, возникающие, когда ладони касаются бархатистой кожи фестрала, положившего голову к нему на плечо и пытающегося пожевать его ухо мягкими горячими губами… От этих мыслей Снейп плавно перешёл к воспоминаниям о струящихся сквозь пальцы светлых волосах, в беспорядке рассыпавшихся по плечам Луны, обхватившей руками его шею и крепко прижимающейся к нему. Мерлин, как же ему хочется вернуть всё это! И как недостижимо его желание. Да, сегодня он вернётся в Хогвартс. Но там будет всё совсем по-другому. Однако, даже зная это, Снейп ждал встречи с замком, и его сердце замирало в предчувствии этой встречи.

Он понимал, что начинается новый этап его жизни — не самый лёгкий и приятный. Зато теперь можно ни от кого не прятаться, а встречать всеобщую ненависть так, как он привык — с открытым забралом. И не играть в любезность с теми, кто откровенно ненавидит его.

Вокруг всё было тихо и пустынно. Он прикоснулся волшебной палочкой к замку на воротах и произнёс особое заклинание, которое они с Дамблдором приготовили как раз для такого случая. Сейчас для всех в Хогвартсе Снейп был отщепенцем, преступником и чужаком, которого нельзя впускать на территорию школы. Но это заклинание открывало ему все двери. Оно служило пропуском, полученным от бывшего директора, верительной грамотой, свидетельствующей о безграничном доверии, которое оказал Дамблдор своему преемнику. Это был сигнал для Хогвартса — Снейп свой, он нуждается в поддержке и защите этих стен и, в свою очередь, сделает всё от него зависящее, чтобы защитить и замок, и всех его обитателей.

Ворота медленно открылись и с лязгом захлопнулись за спиной Снейпа, когда он шагнул внутрь. Снейп шёл к замку привычным путём, по которому ходил бессчётное количество раз и жадно вглядывался в окружающее пространство, придирчиво отыскивая малейшие изменения, произошедшие с того дня, когда он спокойно следовал этой дорогой, а не мчался по ней, настигаемый криками и вспышками проклятий. И от того, что ничего не изменилось в привычном пейзаже, душу Снейпа охватило какое-то странное спокойствие, можно даже сказать — умиротворение. Эти ощущения несказанно удивили его. Казалось, он возвращался туда, где все считали его врагом. Он должен был испытывать от этого, как минимум, напряжение. А его не покидало чувство, что он возвращается домой, туда, где его ждут, любят и прощают все ошибки и прегрешения.

Проходя мимо хижины Хагрида, Снейп с удовлетворением заметил, что она отстроена заново после пожара, случившегося месяц назад во время бегства Упивающихся из Хогвартса. Самого Хагрида нигде не было видно, как и его огромного пса. И это было очень кстати. Снейпу не хотелось бы сейчас встретиться взглядом с простодушным лесничим, так преданно любившим покойного директора. Он прошёл дальше, миновал пустынный двор и подошёл ко входу в замок. Прислушавшись к своим ощущениям, Снейп похвалил себя за то, что не испытывает никакого волнения перед предстоящей встречей с коллегами. Сердце билось ровно, дыхание было спокойным и размеренным, лицо — бесстрастным. Он толкнул дверь и вошёл внутрь.

От навалившейся на него тишины уши словно заложило ватой. Тишина была неестественной, напряжённо-звенящей и неприятной. Снейп знал, каким тихим бывает Хогвартс на каникулах, но таким леденящим безмолвием замок не встречал его ни разу. Нервы напряглись. Снейп презрительно сощурился, слегка скривил рот в ухмылке и уверенно направился к мраморной лестнице, ведущей в директорский кабинет. Его размеренные шаги гулко отдавались в гробовой тишине замка, и эхо уносило звук куда-то высоко, под своды здания.

Снейп подошёл к хорошо знакомой двери директорского кабинета. Горгулья в нише недалеко от входа напряглась, зарычала и встала на дыбы. Снейп тихо произнёс пароль, придуманный Дамблдором как раз на этот случай: «Фидуциум». Горгулья успокоилась и уселась обратно в нишу. Снейп потянул за ручку двери и вошёл внутрь.

Сидевшая за директорским столом и что-то увлечённо писавшая Минерва МакГонагалл подняла голову на звук открывшейся двери и, увидев возникшего на пороге Снейпа, дёрнулась так, будто её стегнули кнутом. Вперив в него горящий ненавистью взгляд, она замерла, не в силах произнести ни слова. Кривая ухмылка перекосила рот Снейпа. Он медленно и с достоинством направился к столу.

— Добрый день, Минерва, — бросил он подчёркнуто небрежно, словно давая понять, что ему наплевать и на её взгляды, и на всё, что она может ему сказать.

Прошло несколько секунд, прежде чем Минерва смогла прийти в себя и, восстановив дыхание, ответить, вложив в слова всё презрение, на которое была способна:

— Не считаю этот день добрым.

— Напрасно. Для вас он добрый, потому что избавляет от тяжёлых обязанностей директора школы, возложенных на ваши не слишком молодые плечи. С сегодняшнего дня эту ношу понесу я. А вы можете возвратиться к своим обязанностям декана Гриффиндора.

С этими словами Снейп небрежно швырнул на стол перед Минервой приказ о своем назначении. Она прочла его с брезгливым выражением на лице, не прикасаясь к пергаменту, словно боялась испачкать руки чем-то мерзким, после чего поднялась из-за стола и, не говоря ни слова, направилась к выходу.

— Одну минуту, — остановил её Снейп. — Передайте всем преподавателям, что через полчаса я жду их в учительской на традиционный педсовет по случаю начала нового учебного года. И не забудьте явиться на него сами.

МакГонагалл поджала губы:

— Вы можете сделать это, пользуясь услугами домовых эльфов, — прошипела она с плохо скрываемой ненавистью.

— Мне всё равно, каким образом вы выполните моё распоряжение, — парировал Снейп. — Оповестите всех сами или прикажете эльфам сделать это. Через двадцать восемь минут весь преподавательский состав обязан быть в учительской. Вы свободны.

Минерва покинула кабинет, скрипя зубами, но с высоко поднятой головой, неестественно прямой спиной и расправленными плечами. Снейп не сомневался, что через полчаса все преподаватели соберутся в нужном месте. Уровень ненависти и презрения к нему будет таким, что воздух в помещении можно будет резать ножом. Но никто не посмеет в открытую произнести ни одного слова против него. Снейп знал это. Ему нужно было морально подготовиться. Перепалка с МакГонагалл была репетицией перед более серьёзным испытанием.

Снейп решительным движением отодвинул кресло от стола, резко уселся в него, откинувшись на спинку и огляделся по сторонам.

Хорошо знакомый ему кабинет был пуст и тих, хоть тишина эта и не казалась мертвенной. Помещение производило впечатление обитаемого. Однако все шумящие, тикающие и стучащие приборы, которые наполняли кабинет мелодичным шумом при прежнем хозяине, куда-то подевались. Отсутствие на привычном месте Фоукса неприятно резало глаз. На стене позади большого письменного стола по-прежнему висели портреты покойных директоров Хогвартса. Среди них на почётном центральном месте красовался портрет Дамблдора. Встретив взгляд Снейпа он заулыбался, сверкнул голубыми глазами из-за очков-половинок и радостно воскликнул:

— Северус, мальчик мой! Ну наконец-то! Рад видеть тебя. Поздравляю с вступлением в должность. Всё идёт по плану. Располагайся.

И он сделал рукой широкий жест, словно гостеприимно призывал Снейпа воспользоваться всеми благами его новой должности и занимаемого им отныне кабинета. Старый интриган издевался, как будто по-прежнему был здесь хозяином. Снейп скрипнул зубами и, ничего не ответив, вызвал Токи. Домовик появился с лёгким хлопком и почтительно поклонился Снейпу. Тот приказал ему доставить вещи в директорскую спальню, включая и одежду из его бывших покоев в подземельях, о которой Токи должен был позаботиться после поспешного бегства профессора из Хогвартса. Когда эльф исчез, Снейп пересмотрел бумаги на директорском (теперь уже на его) столе.

Услыхав за спиной подбадривающий голос Дамблдора: «Не нервничай, Северус. Ты справишься!» — он холодно ответил:

— Не сомневаюсь.

После чего встал и, взглянув на часы, направился в учительскую.

Его приход был встречен гробовой тишиной и ледяным молчанием. Стоило ему появиться на пороге, тихие разговоры и перешёптывания враз смолкли, и он почувствовал себя словно в вакууме. Он бы задохнулся от этого безвоздушного пространства, если бы не был готов к подобной встрече. Оглядев присутствующих, он с удовлетворением отметил, что явились все, включая обоих преподавателей Прорицаний.

Пройдя, словно сквозь строй под взглядами, каждый из которых мог бы убить, Снейп уселся на директорское место во главе стола и заговорил глухим голосом, открыто глядя в глаза то одному, то другому преподавателю, которые опускали их, не выдерживая тяжести его холодного мрачного взгляда:

— Приказом Министерства с сегодняшнего дня я назначен директором Хогвартса. Нынешний учебный год будет отличаться от предыдущих, прежде всего тем, что к обучению магии не будут допускаться грязнокровки.

Снейп произнёс это слово так, чтобы никто из присутствующих не догадался, насколько тяжело оно ему далось. Он заметил, как дёрнулись некоторые преподаватели в порыве дать достойную отповедь на это постыдное слово. Но замерли, так и не произнеся ничего вслух. Кто-то опустил глаза, видимо, чтобы скрыть полыхнувшую в них ненависть, кто-то, как, например, Минерва, наоборот, наградил его холодным презрением. Снейп продолжал говорить не обращая внимания на взгляды, не думая о том, какие чувства испытывают к нему бывшие коллеги, объединившиеся в своей ненависти к нему и ко всему, что он принёс в школу со своим приходом.

Закончив, он обвёл присутствующих тяжёлым взглядом.

— Есть вопросы?

Вопросов не было. Всем хотелось поскорее разойтись. Никто не желал оставаться с ним в одной комнате дольше, чем этого требовала необходимость. Тут их желания совпадали. Выдержав паузу, Снейп процедил:

— Все свободны.

Преподаватели молча встали и поспешили покинуть помещение. Дождавшись, пока все уйдут, Снейп прошёлся по учительской, давая им время очистить коридор, после чего вышел сам и направился в свой кабинет, никого не встретив на пути.

У входа в кабинет он заметил фигуру в ярко-зелёной мантии. Не узнать её было невозможно. Рита Скитер собственной персоной. Разумеется, она пришла брать интервью у новоиспечённого директора Хогвартса. Что ж, ему придётся вынести и это. К сожалению, он не имел права послать представительницу официального магического издания туда, где ей было самое место.

Проведя журналистку в кабинет, он предупредил, что у него мало времени, поэтому интервью будет кратким. И сколько ни старалась Скитер узнать помимо новых методов преподавания в школе что-нибудь о его личной жизни, это ей не удалось. Снейп посмеялся бы над её попытками влезть в душу человеку, с которым это не удавалось даже Волдеморту, если бы она не была ему столь противна. От невозможности попросту выставить за дверь нахальную писаку сводило зубы. Но Снейп вытерпел и это. Когда дверь за Скитер наконец закрылась, он в изнеможении рухнул в кресло. «Если сейчас Альбус произнесёт хоть слово, — подумал он, — я вышвырну его портрет с Астрономической башни». Но портрет Дамблдора молчал, видимо, осознавая, что Снейпа сейчас лучше оставить в покое.

Хвала Мерлину, в отсутствие студентов ему можно было не утруждать себя появлением за общим столом, поэтому обедал и ужинал Снейп в своих покоях. Ещё раз обдумав, все ли распоряжения он выдал подчинённым, Снейп в общих чертах прокрутил в голове содержание завтрашней торжественной речи (драккл бы её подрал!) и отправился обустраивать лабораторию в комнате рядом с его теперешней спальней. Надо же ему будет как-то успокаивать нервы после тяжёлых трудовых будней, ожидавших его впереди.

В конце дня Снейп отправил Луне послание: «Всё в порядке. Жду. Люблю». Ответ от неё пришёл мгновенно: «Люблю. Скучаю. Спокойной ночи». Значит, она ждала его сообщения, думала о нём… Как же ему защитить свою девочку? И её, и остальных детей в Хогвартсе? И всех тех, кто в этом году не сможет сюда приехать, включая Поттера и его друзей? Хватит ли у него на это сил? Должно хватить. У него нет права ни на ошибку, ни на слабость. И он готов исполнить свой долг.

Торжественный ужин по случаю начала нового учебного года показался Снейпу пыткой. В Большом зале вместо привычного радостного возбуждения царила атмосфера мрачной настороженности. Распределение только что закончилось. Снейп сидел на директорском месте в центре стола. Рядом расположились преподаватели. По правую руку от него сидел Слагхорн, по левую — МакГонагалл. Они были так близко… Но стена, отделявшая его от прочих, ощущалась почти физически. Он был один среди множества людей, его окружавших — и это чувствовали все. Присутствие за преподавательским столом семейки Кэрроу лишь усугубляло эти ощущения. Его одиночество и изолированность болью отражались в сердце Луны. И если бы не её взгляд, полный сочувствия и понимания, Снейп ощутил бы себя в полном вакууме, где нет воздуха, чтобы заполнить лёгкие и где тишина поистине абсолютна. Но Луна так трогательно и доверчиво смотрела на него широко раскрытыми серебристо-серыми глазами, что Северусу удалось побороть это жуткое ощущение могильной пустоты вокруг. Он набрал в грудь воздуха, поднялся с места и быстрой уверенной походкой вышел к трибуне, за которой столько лет подряд все привыкли видеть Дамблдора.

Снейп обвёл взглядом притихший Большой зал. Ряды студентов заметно поредели — среди них не осталось магглорождённых. Но, кажется, и кое-кто из полукровок предпочёл в этом году остаться дома. Снейп заметил, что рядом с Луной не было её подруги Джессики Хэмптон. Даже за слизеринским столом оставались свободные места.

Среди гриффиндорцев Снейп заметил Лонгботтома и рыжую голову Джинни Уизли — единственной представительницы этой семейки, оставшейся в Хогвартсе. Он удивился отчаянной смелости или непроходимой тупости её родителей, которые не побоялись отпустить ребёнка в школу, оказавшуюся полностью во власти их идеологических врагов. Или они, как и родственники Лонгботтома, думают, что чистота крови оградит их отпрысков от издевательств?

Когда Снейп заговорил, его голос звучал негромко, но отчётливо. Студенты замерли, боясь пошевелиться, поэтому каждое его слово ясно слышалось в любом уголке Зала. Снейп говорил медленно и размеренно, цепко удерживая всех в поле зрения. Каждому студенту казалось, что тяжёлый пустой взгляд директора нацелен только и исключительно на него.

— Поздравляю всех с началом нового учебного года. Этот год будет в корне отличаться от предыдущих. Он положит начало новой эпохе, в которой магические знания станут доступными лишь для тех, в чьих жилах течёт чистая кровь. Правительство также даёт шанс на образование тем, чья кровь испорчена маггловскими примесями. Они не виноваты в ошибках собственных родителей. Задачей полукровок является правильный выбор в будущем, чтобы кровь их потомков очистилась от скверны. Для нас ценна каждая капля чистой крови, пусть даже смешанной с кровью магглов. Мы очистим её и вознесём волшебников на высоту, которой они заслуживают в силу своего происхождения. В этом состоит задача магического образования.

Гробовую тишину разорвали аплодисменты и одобрительные выкрики слизеринцев. Несколько слабых хлопков донеслось со стороны Райвенкло и Хаффлпаффа. Гриффиндорский стол продолжал хранить гробовое молчание. За спиной Снейп услышал громкие аплодисменты двух человек. Он не сомневался, что его речь встретят с энтузиазмом только Кэрроу. Просто остальные ещё не знают, что лучше бы им вести себя более лояльно к нынешней власти в присутствии этой парочки.

Когда шум стих, Снейп вновь заговорил:

— Представляю вам новых преподавателей, призванных ускорить решение поставленных задач. Профессор Амикус Кэрроу будет вести у вас Тёмные Искусства…

Амикус грузно поднялся со своего места под тревожный шепоток, пробежавший по рядам студентов. Снейп презрительно наблюдал, как они переглядываются и перешёптываются между собой: слизеринцы — одобрительно, остальные — недоумённо или с явным возмущением.

— Профессор Алекто Кэрроу будет преподавать у вас маггловедение.

Алекто так же грузно встала и обвела Зал хищным взглядом тусклых заплывших глаз.

— Напоминаю, что оба эти предмета обязательны к посещению всеми без исключения. А теперь приступайте к трапезе.

Покинув трибуну и направляясь к своему месту, Снейп физически ощущал бросаемые на него со всех сторон взгляды. И сзади, и спереди словно раскалённые ножи врезались в его тело. Он добился своего — ненависть к нему была почти всеобщей. Возможно, она позволит всем, ненавидящим его, теснее сплотиться на борьбу с порядками, всего ужаса которых пока не знал никто, включая самого Снейпа.

Ему предстояло ещё выдержать ужин — спокойно есть, невозмутимо пережёвывая каждый кусок, который не лез в горло, не позволяя окружающим заметить это.

Поздно ночью домовой эльф Токи с тихим хлопком материализовался за закрытым пологом луниной кровати. Луна ждала этого. Она знала, как будут проходить их встречи в Хогвартсе — они всё подробно обсудили на своём предыдущем свидании. Тогда Луна сама попросила Северуса о встрече в первую же ночь после приезда в школу. Она догадывалась, сколько душевных сил он затратит в этот вечер и хотела поддержать его, согреть душевным теплом и отвлечь от тяжёлых мыслей телесными ласками.

Не говоря ни слова, Токи взял Луну за руку, и в следующий миг они оба стояли посреди директорской спальни.

— Ты свободен, Токи.

Его голос звучал неторопливо и властно. И лишь Луна смогла услышать в нём горячее нетерпение.

Эльф поклонился и исчез. Луна с Северусом в один шаг преодолели разделяющее их расстояние и бросились друг другу в объятия.

— Северус, любимый… — Луна нежно гладила его по лицу, заглядывая в глаза. — Ты такой молодец. Ты замечательно держался. Если бы я не знала… Я бы поверила, что ты такой…

— Такой негодяй? — усмехнулся Северус.

— Ну да, — она улыбнулась, продолжая поглаживать его по щеке, постепенно переходя на шею. — Ты ведь к этому стремился? И у тебя отлично получилось. И это так… — она вздохнула. — Так больно…

Северус обнял Луну и прижал её голову к своей груди.

— Без тебя мне было бы значительно труднее, — хрипло признался он.

— Но ты бы всё равно справился, — руки Луны гладили его по спине, спускаясь к ягодицам. Она всё плотнее прижималась к Северусу, животом ощущая приятную твёрдость его растущего желания.

Вместо ответа он захватил её губы своими губами и целовал их до тех пор, пока дрожь нетерпения не овладела ими обоими. Назавтра, вспоминая эту ночь, Луна попыталась вспомнить обстановку директорской спальни, но так и не смогла этого сделать — всё её внимание было поглощено Северусом. Их взаимные ласки, такие пылкие и изобретательные, которые они без стыда дарили друг другу, ощущения, вызывающие стоны и громкий крик, которые не нужно было скрывать, запахи, звуки, восторг обладания друг другом — всё это было единственной реальностью, затмевающей окружающую обстановку, отодвигающей действительность куда-то в самые дальние уголки сознания.

Луна знала — Северус забывает с ней обо всём так же, как и она с ним. И радовалась, что может дать ему такую возможность. Время, проведённое вместе, пролетело незаметно. Северус в ту ночь был неутомим. Им хотелось продолжать ещё и ещё, но часы возвестили о том, что пора расставаться. Начинался новый день. И новый этап в их жизни.

Комментарий к Глава 69 https://vk.com/photo238810296_457241342

====== Глава 70 ======

Apocalyptica\Peridition

Him\Close To The Flame

Apocalyptica\Beautiful

Lijewski, Mitch Allen (ASCAP)\Off The Hook

Действительность превзошла худшие опасения Снейпа. С первых же дней Кэрроу показали себя во всей красе. То, что говорила о магглах Алекто на своих уроках, вызывало у Луны дрожь возмущения и негодования. От открытого выражения собственных мыслей по этому поводу её удерживало лишь слово, данное Северусу — молчать и не высказывать своё мнение, несмотря ни на что. Сжать зубы и терпеть. Не подставляться под наказания.

А наказания не замедлили посыпаться на учеников, как из рога изобилия. После того, как преподаватели узнали, что на тех, кого они оставляют на отработку, остальные ученики должны тренироваться в наложении Круциатуса, они перестали назначать отработки. Однако Кэрроу сами оставляли после уроков достаточно провинившихся, так что «тренировочного материала» хватало всегда. Крэбб и Гойл воспряли духом — теперь и они могли быть в чём-то первыми. Луна, знавшая обо всех переживаниях Малфоя, иногда вглядывалась в его бледное, ничего не выражавшее лицо, и ей казалось, что в глубине его серых глаз застыла боль. Возможно, это ей только казалось, потому что, опомнившись, он быстро возвращал себе привычный надменно презрительный вид и бодро выражал одобрение новым порядкам.

Встречаясь с Северусом, Луна старалась не касаться этой темы. Она знала, что не в его власти отменить то, что творят Кэрроу. Знала, как терзается он от невозможности прекратить издевательства и пытки. И от реакции учителей на его бездействие. Даже мадам Помфри, обычно невозмутимая и воздерживающаяся от оценок, однажды, не выдержав, пришла к Снейпу в кабинет и заявила:

— Господин директор. До каких пор будут продолжаться издевательства над учениками? Помнится, раньше я знала вас, как противника подобных… отношений. Или это было актуально, когда дело касалось лично вас?

Ни один мускул не дрогнул на лице Снейпа, хоть душа его при этом дёрнулась и сжалась, как от удара кнутом.

— Мадам Помфри. Ваше дело — оказывать медицинскую помощь обитателям замка. Всё остальное вас не касается. Так вот, идите и оказывайте.

Поппи поджала губы:

— Боюсь, мне придётся покинуть школу, — сухо сказала она.

— И бросить на произвол судьбы тех, кто нуждается в вашей помощи? Кто лучше вас сумеет лечить последствия педагогической деятельности Кэрроу? — прошипел Снейп, со злостью глядя в глаза колдомедика.

Мадам Помфри была умной женщиной. Она многое знала, ещё о большем догадывалась. Ей не нужно было долго объяснять скрытый смысл вещей. Для понимания ситуации хватало нескольких намёков. И, кажется, Снейпу удалось направить её мысли в правильное русло. Она опустила глаза, покусала нижнюю губу и тихо произнесла:

— Вы правы, господин директор. Но всё это слишком мерзко…

— Надеюсь, Поппи, у вас хватит ума не высказывать своё мнение никому за пределами этого кабинета. Вы свободны.

После её ухода Снейп тяжелоопустился в кресло и уронил голову на сцепленные пальцы рук, уперевшись локтями в стол. Сердце его медленно и тяжело бухало в грудную клетку. Знала бы она…

Вскоре после этого Снейп в своей личной лаборатории приготовил зелье, вызывающее вялость и снижающее активность. Зелье это пробуждало у принявшего его лень, апатию и нежелание что-то делать. Теперь Токи по его приказу регулярно подливал несколько капель зелья в чай обоих Кэрроу, что, несомненно, дало возможность сохранить здоровье многим студентам Хогвартса.

Ещё одной головной болью Снейпа стало студенческое сопротивление, организованное остатками отряда Дамблдора, которое теперь возглавил Невилл Лонгботтом, чего, признаться, Снейп никак не ожидал от этого забитого, вечно трясущегося от страха мальчишки. Правда, Луна говорила, что таковым он бывал только на уроках самого Снейпа. Однако он считал, что у Лонгботтома всё же недостаточно смелости для такого дела. И тем не менее…

Самым тяжёлым для Снейпа было пережить участие Луны в ночных вылазках юных бунтовщиков и оппозиционеров, писавших на стенах лозунги типа: «Отряд Дамблдора: мобилизация продолжается». Хуже всего было то, что он не мог запретить Луне участвовать в этих акциях. Зато он мог сделать так, чтобы она и её товарищи не попались за подобными занятиями и не понесли наказания. И очень часто, вместо того, чтобы провести ночь в объятиях друг друга, они крались по тёмным коридорам Хогвартса, одна — чтобы сделать на стене очередную надпись, другой — чтобы прикрыть её тыл.

В свободные от «революционной деятельности» ночи Луна и Северус продолжали встречаться, но теперь их свидания не всегда были расцвечены вспышками бурной страсти. Северус чувствовал себя всё более усталым и подавленным, несмотря на то, что регулярно «пришпоривал» себя, принимая различные взбадривающие и поднимающие дух зелья. В какой-то момент они просто перестали действовать. Самым лучшим лекарством для него оставалась Луна — её ласки, нежность и твёрдая уверенность в его всемогуществе, в том, что он со всем справится, давали ему силы жить и тащить на своих плечах этот груз, очень часто казавшийся непосильным.

Иногда по ночам они просто лежали в обнимку, касаясь друг друга, прижимаясь покрепче и шепча ласковые слова. Вернее, шептала в основном Луна. Северус поначалу переживал, что не может дать ей того, что давал раньше. Но она сумела убедить его, что ему не стоит тревожиться по этому поводу. Ей хорошо с ним всегда — просто сидеть, взявшись за руки или лежать, поглаживая его уставшее тело. Ей нравилось гладить волосы Северуса, когда его голова покоилась у неё на коленях. Она вглядывалась в его мертвенно-бледное измученное лицо с запавшими щеками, углубившимися морщинами и тёмными кругами под глазами — и её горло сдавливала нежность. Хотелось отдать ему все силы, саму жизнь — только бы избавить от выпавших на его долю мук. Луна наклонялась и нежно касалась губами его закрытых глаз, лба, заострившегося, ставшего ещё более крупным носа, тонких бледных губ… Луна брала его холодные пальцы, целовала их и отогревала в своих ладонях. Она прижимала их к своему лицу — и они теплели. Северус понемногу оттаивал. Когда это происходило, Луна была счастлива оттого, что смогла ему чем-то помочь. Ей казалось, что теперь, когда секс между ними случался не очень часто, они почему-то стали ближе. Удивительно, но это было так. Они были нужны, необходимы друг другу всегда. Их близость не зависела от физического контакта. Оба это понимали и были благодарны друг другу.

Дождливым вечером в конце сентября Снейп сидел в своём кабинете, повернувшись спиной к закрытой входной двери, на которую было наложено Заглушающее заклинание, как раз напротив портрета Дамблдора, занимавшего почётное место в галерее изображений всех директоров Хогвартса. Снейп откинулся на спинку кресла и наблюдал, как Альбус поглаживает длинную белую бороду, что у него всегда было признаком беспокойства.

— Северус, у нас возникла проблема. Я не могу установить связь с нашими юными друзьями, узнать, где они и что делают. Возможно, им нужна помощь…

— Каким образом вы собираетесь это сделать? — поинтересовался Снейп.

— Среди их вещей имеется портрет Финеаса Блэка, — Дамблдор кивнул в сторону портрета названного директора, который висел на стене недалеко от изображения самого Дамблдора. — Но, к сожалению, они не собираются его доставать из сумки. Нужен толчок извне, чтобы у нашей троицы возникла необходимость в общении с Финеасом. А для этого что-то должно случиться с их друзьями. Нечто такое, отголоски чего должны обязательно докатиться до Гарри, чтобы он и остальные захотели узнать подробности. И вспомнили про портрет Финеаса.

— И что же такое должно случиться с друзьями Поттера? — осторожно поинтересовался Снейп.

— Нечто такое, что произойдёт здесь, в этом кабинете.

Снейп обвёл глазами помещение. Кажется, он понял, куда клонит старик.

— Вы имеете в виду…

— Да-да, именно, мой мальчик. Меч Годрика Гриффиндора.

— Вы хотите, чтобы здешние друзья Поттера выкрали его из моего кабинета? — усмехнулся Снейп.

— Именно так, Северус, именно так, — Дамблдор продолжал задумчиво поглаживать бороду. — Скажи своей Луне, пусть она подаст идею выкрасть меч Лонгботтому и Уизли. Создай им для этого необходимые условия. Пусть они вынесут его из кабинета, чтобы кража эта выглядела вполне убедительно. И придумай наказание, которое не покажется им слишком тяжёлым. Например, отошли их в Запретный лес с Хагридом. Думаю, это событие получит громкий резонанс. И заодно заставит Тёмного Лорда спрятать эту самую копию меча куда-нибудь, с глаз долой. Например, в сейф кого-то из Упивающихся в Гринготсе.

Снейп не стал акцентировать внимание на словах Альбуса: «Скажи своей Луне…». Отрицать очевидный факт их встреч было бы глупо, а вызывать Дамблдора на дискуссию об этом ему никак не хотелось. Пусть только попробует выдать по этому поводу что-то насмешливое или осуждающее! Тогда Снейп скажет ему всё, что должен сказать. Пока Альбус молчит, он сделает вид, что пропустил эти его слова мимо ушей.

Тою же ночью Северус подробно посвятил Луну в этот план. Он попросил её сказать друзьям о случайно услышанных словах Снейпа, как самонадеянно было со стороны Дамблдора завещать меч Гриффиндора лично Поттеру. После чего плавно перейти к мысли о том, что такой реликвии не место в кабинете Снейпа. Лучше, если идею о краже подаст кто-то другой, а ей, Луне, останется лишь подхватить её.

Снейп показал Луне, где находится меч. Они подробно договорились о том, в какое время и при каких обстоятельствах совершится кража.

— Ты ведь не отдашь нас Кэрроу? — полушутя-полувсерьёз спросила Луна.

Снейп побледнел и взглянул на Луну так, что она пожалела о заданном вопросе.

— Неужели ты думаешь, что я подверг бы тебя такому риску? — холодно спросил он.

— Прости меня, — Луна потупилась и нерешительно прижалась к нему. — Я сказала глупость. Простишь?

Она подняла на него огромные умоляющие глаза — и Снейп не смог дольше сердиться на неё. Дамблдор с портрета смотрел на эту сцену, посмеиваясь в бороду. Заметив это, Снейп увёл Луну из кабинета обратно в спальню. Там они ещё раз подробно обсудили каждую деталь плана. О времени начала операции Луна должна была сообщить Северусу, используя их галлеон.

Договорившись обо всём, Снейп поцеловал Луну и отправил её спать. Им обоим нужно было выспаться и набраться сил перед предстоящим событием.

На следующий день после обеда Луна подошла к Джинни и, отозвав её в сторонку, шепнула:

— Надо поговорить.

Та молча кивнула и пошла вперёд к одному из многочисленных коридоров, изобилующих поворотами и тайными нишами. Оказавшись вне поля зрения прочих студентов, обе наложили на себя дезиллюминационное заклятие и, добравшись до их потайной ниши — Заглушающее, чтобы никто, проходя мимо, случайно не услышал их голоса. Несмотря на это, говорили всё равно тихо, прислонившись головами друг к другу.

— Я услышала случайно, как Снейп говорил Кэрроу, что со стороны Дамблдора было наглостью завещать Гарри меч Гриффиндора. Вот я и подумала… Если Дамблдор завещал Гарри меч, значит, он ему очень нужен, так?

— Так, — выдохнула ей в ухо заинтригованная Джинни.

— А я слышала, что этот меч находится в кабинете у Снейпа, — продолжила Луна. — Но раз он нужен Гарри…

— Его надо оттуда выкрасть! — горячо перебила её Джинни.

— Да, но… Как это сделать? — с сомнением произнесла Луна.

— Придумаем. Нужно дождаться удобного случая, когда Снейпа не будет в кабинете и…

— А пароль? — спросила Луна. — Как узнать пароль?

— Пароль мы узнаем, — зашептала Джинни. — Будем по очереди дежурить у его кабинета. К нему ходят люди и произносят пароль, который меняется раз в день. Так что…

— Хорошо, — кивнула Луна. — Ты скажешь Невиллу?

— Конечно.

— И кому-нибудь ещё?

— Наверное, нет. Чем меньше народу знает, тем меньше вероятность, что нас сдадут.

— Ладно. Кто завтра дежурит у кабинета?

— Давай я.

— Договорились.

Поздним вечером Луна рассказала обо всём Северусу.

— Завтра дежурь ты. Я сообщу тебе пароль, а вечером скажу, что отправляюсь по делам в Министерство. Как только я уйду — идите в кабинет и действуйте. Я отведу Кэрроу подальше от вас, если они что-то пронюхают.

— Хорошо, — кивнула Луна.

На следующий день после уроков Луна добросовестно простояла, скрыв себя дезиллюминационным заклятием, невдалеке от горгульи, хотя Северус написал ей пароль на ободке галлеона — «корнуэльские пикси». Этот пароль она сообщила Джинни, встретившись с ней после ужина. А ещё добавила, что Снейп, выходя из кабинета с Амикусом Кэрроу, сказал ему: «Вечером меня здесь не будет. Нужно побывать в Лютном, купить кое-какие ингредиенты. Повелитель заказал новые зелья. Присмотрите с Алекто за порядком». На что Кэрроу осклабился и фамильярно заявил: «Не беспокойся, Северус. Уж кто-кто, а мы с Алекто умеем держать в повиновении эту банду детишек». «Не сомневаюсь в этом», — ухмыльнулся Снейп.

Джинни вызвалась дежурить у директорского кабинета и вызвать Луну и Невилла, когда Снейп покинет его. Луна предупредила Невилла. Потянулись напряжённые часы ожидания.

Снейп вышел из кабинета около девяти. Его внешний вид не вызвал у Джинни ни капли сомнений — он собирался куда-то за пределы Хогвартса. Как только шаги Снейпа стихли на лестнице и в холле гулко хлопнула тяжёлая входная дверь, Джинни написала на ободке галлеона: «Приходите».

Луна и Невилл не заставили себя долго ждать. Пароль сработал чётко — горгулья беспрепятственно пропустила их в кабинет. Луна слабо улыбнулась. Ни у кого из её друзей не возникло подозрения, что на дверь директорского кабинета не наложены заклятия, оберегающие от вторжения. Уж она-то знала, что Северус никогда бы не допустил подобной оплошности.

Оказавшись в кабинете, они осветили его Люмосом волшебных палочек и приступили к лихорадочным поискам. Луна точно знала, где находится меч. Но всё должно было выглядеть правдоподобно. Поэтому она заглянула в парочку мест и уже намеревалась объявить о находке, когда Джинни тихонько воскликнула:

— Вот он! — Джинни стола у дальней стены и разглядывала что-то вроде стеклянного ящика, лежащего на низком столике.

Луна с Невиллом выпрямились и подошли к ней.

— Здорово! — выдохнула Луна. — А как…

Она хотела спросить: «А как нам его достать оттуда?», но Джинни уже направила палочку на ящик, произнося:

— Депримо!

Стекло разлетелось вдребезги. Все трое отпрянули, спасаясь от осколков. Джинни взяла меч в руки и уважительно произнесла:

— Тяжёлый…

— Давай, я его понесу, — предложил Невилл, и Джинни без разговоров отдала ему меч.

— Будем выбираться. Тихо! — скомандовала она и осторожно выглянула за дверь, погасив огонёк на конце волшебной палочки. Остальные последовали её примеру. — Идёмте!

— Подождите! — воскликнула Луна. — Чары невидимости!

Все остановились и поспешили скрыть себя дезиллюминационным заклятием, после чего покинули кабинет и стали медленно спускаться по лестнице. Если бы Луна хотела, чтобы они действительно украли этот меч, она бы наложила на всех ещё и Заглушающее заклинание. Но в их с Северусом планы это не входило, поэтому передвижение похитителей сопровождалось звуками лёгких шагов и непроизвольным сопением.

Когда все трое достигли нижних ступеней лестницы, входная дверь внезапно открылась и на пороге замка возникла фигура, закутанная в чёрную мантию. Похитители замерли, боясь вздохнуть. Снейп стремительным шагом направлялся прямо к ним. Они попытались незаметно потесниться, чтобы дать ему возможность пройти мимо, не столкнувшись с ними. Но, видимо, Снейп почувствовал какое-то движение или уловил едва слышный звук. Он остановился, выхватил волшебную палочку и тихо произнёс:

— Гомениум ревелио.

Они оцепенели, понимая, что попались. Впереди стоял Невилл, сжимая рукоятку украденного меча. Позади него замерли Луна и Джинни с широко раскрытыми глазами.

— Так-так-так… — Снейп взмахнул полой мантии и сложил руки на груди. — кажется, кто-то занялся кражами? До сей поры воров в Хогвартсе ещё не было.

— Убийц тоже, — тихо, но очень внятно произнёс Невилл, опустив голову и не глядя на Снейпа.

— Молчать! — рявкнул Снейп. Всем на миг показалось, что он сейчас ударит Лонгботтома, но протянутая к нему рука директора лишь выхватила меч, не причинив мальчишке вреда. — Вы все трое отправляетесь к Хагриду на отработку в Запретном лесу. А сейчас все вон отсюда!

«Преступникам» не нужно было повторять дважды. Они бросились со всех ног из холла и остановились лишь, достигнув места своих тайных встреч в укромном уголке коридора.

Джинни нервно хохотала:

— Ну, дура-а-к… Ха-ха-ха… Ой, дура-а-ак…

— Кто? — не понял запыхавшийся Невилл.

— Да Снейп, конечно! Кто же ещё? Тоже мне, наказание. Запретный лес… Ха-ха-ха… Я думала — как минимум Круциатус.

Луна задумчиво смотрела, словно сквозь неё:

— А ведь он мог бы, правда?

— Конечно, мог бы, — Джинни удивлённо посмотрела на Луну.

— Но не захотел… Почему?

Джинни озадаченно потёрла лоб.

— Потому что дурак. И думает, что Запретный лес — это нечто страшное. А мы видали места и похуже, — Джинни тряхнула рыжими волосами, словно пыталась выбросить из головы странные мысли, которые внушала ей Луна.

— Но он знает, что мы видали много чего пострашнее Запретного леса, — не унималась Луна. — И всё же наказал нас так, словно наградил. Почему?

— Говорю же — идиот, — махнула рукой Джинни.

Луна поняла, что прошибить её уверенность в этом невозможно. А вот Невилл… Невилл молча слушал их разговор, и выражение его лица было более чем задумчивым. Он искал ответ на вопрос Луны и не находил его. Вернее, находил, но этот ответ никак не вписывался в его картину мира, поэтому казался абсурдным и до того нереальным, что Невилл решил не принимать его в расчёт.

Они разошлись каждый к себе. Луна дождалась, когда у неё за пологом кровати появится Токи и перенесёт её в спальню к Северусу.

— Мы справились? — спросила она, обнимая любимого и нежно касаясь губами его щеки.

— Отлично справились, — ответил Северус, целуя Луну и расстёгивая на ней мантию.

— Я так соскучилась…

— Я тоже.

Больше они не говорили ни о чём. Всё остальное сказали за них жадные руки, горячие губы и тянущиеся друг к другу, дрожащие от возбуждения и страсти тела. В эту ночь они не уснули почти до утра — видимо, волнение переросло в желание, которое им не сразу удалось удовлетворить. В итоге оба весь день засыпали на ходу, но чувствовали себя вполне счастливыми.

Несколькими днями позже Снейп, закрывшись в своём кабинете, вновь сидел перед портретом Дамблдора. Иллюзия, что он разговаривает с живым человеком, была почти полной.

— Итак, Альбус. Каковы итоги нашей операции? Помимо того, что копия этого дракклового меча теперь находится в Гринготсе и кое-кто спокоен насчёт её сохранности. И кроме того, что я выгляжу в глазах детишек не только извергом, но и тупицей?

— Почему же тупицей, Северус? — Дамблдор явно посмеивался в бороду.

— Да потому что не отдал их на растерзание Кэрроу, а отправил к Хагриду в Запретный лес. Так сказать, кинул щуку в реку.

— Ну, ты мог бы их перед этим немного попытать, так сказать, для достоверности, — Альбус явно издевался над ним. Старый хрен не упускал возможности посмеяться, даже будучи трупом.

— Хорошая мысль, — скривил рот Снейп. — Жаль, что вы не подали мне её заранее.

— Она сама пришла мне в голову только что. Видимо, я старею.

— Или здесь недостаточно влажно, и холст пересыхает, — буркнул Снейп, слегка подкатив глаза. — Так чего же вы добились?

Дамблдор посерьёзнел.

— Они наконец-то догадались вытащить из сумки портрет Финеаса. Но оказались на редкость осторожными, чего я от них не ожидал. Всё дело в мисс Грейнджер. Иногда она слишком умна…

— Невыносимая всезнайка, — передразнил самого себя Снейп, презрительно скривив губы.

— Пожалуй, — не стал спорить Дамблдор. — Но, если бы не её ум и всезнайство, Гарри, возможно, и не дожил бы до сегодняшнего дня.

— Вы умеете формировать коллективы, — Снейп насмешливо поклонился портрету, язвительно улыбаясь и думая при этом отнюдь не о Золотом трио. — Так что же пошло не так?

— Она заклинанием наложила повязку на глаза Финеаса,.

— Маггловское отродье! — ворчливо подал голос сам Найджелус со своего портрета.

— Не обижайтесь, Финеас, — ответил Дамблдор. — Согласитесь, это была разумная мера предосторожности. Девочка не могла знать о моих замыслах.

Найджелус недовольно поджал губы, но промолчал.

— В общем, профессор Блэк так и не смог ничего разглядеть, — подытожил Снейп. — И мы не знаем, где сейчас находится Поттер и компания. Кстати, они там все втроём?

— Именно так, Северус. Они все втроём находятся там, где мы не знаем. Так что эта часть моего плана осталась не до конца реализованной.

— Поттер спрашивал, не могу ли я привести в свой портрет вас, Альбус, — насмешливо произнёс Финеас. — В его образовании явно имеются пробелы…

— Надеюсь, вы всё объяснили ему, Финеас? — Дамблдор примирительно улыбнулся.

— Как мог… — дёрнул плечами Найджелус и окончательно умолк.

— Спасибо вам ещё раз, — сказал ему Дамблдор, но не получил ответа.

Они помолчали.

— Ну, ничего, Северус, — заговорил Дамблдор, увидев, что Снейп встаёт с кресла. — Эта операция оказалась полезной. Передай от меня привет и благодарность мисс Лавгуд.

Снейп метнул на портрет злобный взгляд и процедил сквозь зубы:

— Непременно.

Дамблдор вновь улыбнулся, сверкнув голубизной глаз поверх очков-половинок:

— А всё-таки вам с ней удалось обвести меня вокруг пальца! Мало кому такое под силу. Надеюсь, Северус, это не помешает выполнению нашего плана.

— Я тоже на это надеюсь, — на ходу бросил Северус, направляясь в спальню.

Дни тянулись, наполненные ненавистью, болью и страхом. Замок словно задыхался под гнётом этих чувств. Остатки Отряда Дамблдора продолжали свои ночные вылазки. Снейп, как мог, оберегал этих безрассудных детей от неминуемой расплаты за сопротивление новой власти. Ему казалось, что он вполне свыкся со своей ролью мучителя и палача. Преподаватели потихоньку саботировали его распоряжения и пытались уберечь учеников от произвола Кэрроу. Но никто из них не отваживался открыто выступить против нынешних хогвартских порядков. В какой-то степени Снейп понимал их — все хотят жить, а сопротивление власти в это тяжёлое время было чревато. Но в глубине души он злился на коллег. Ему хотелось, чтобы хоть кто-нибудь из них открыто плюнул ему в лицо и назвал негодяем. Но этого не случалось. Все продолжали ненавидеть его молча, лишь изредка позволяя в его адрес ядовитые высказывания.

От того, что Кэрроу делали с детьми, Снейпа трясло. Эту парочку он готов был задушить собственными руками, не применяя к ним Убивающего заклинания и Круциатуса. Он жаждал ощутить конвульсии их тел на своих ладонях. Ощущение собственного бессилия сводило с ума. Снейп плохо спал. Лицо его всё больше приобретало землистый оттенок, глаза западали, а нос выступал вперёд ещё сильнее. Луна, замечавшая каждое изменение в этом любимом лице, страдала вместе с Северусом и всеми силами старалась сделать его жизнь светлее, отдавая ему всю любовь и нежность, на какую только была способна.

Вести извне тоже не радовали. «Пророк» недвусмысленно объявил Поттера виновником смерти Дамблдора. Ксенофилиус Лавгуд, до этого добросовестно державший слово, данное дочери — не выступать в журнале против существующего режима, разразился в «Придире» статьёй в поддержку Гарри. Луна очень испугалась за отца и послала ему эмоциональное письмо с просьбой вспомнить о данном ей слове и больше не писать подобных статей. Она удивлялась, почему отца не арестовали сразу после этой статьи.

— Очевидно, власти продолжают считать издание твоего отца чтивом для душевнобольных, — без обиняков пояснил ей Северус, — поэтому сразу не придали значения этому выпуску. Но, думаю, что такое положение дел продлится недолго, и они обязательно обратят на него пристальное внимание. Так что передай отцу убедительную просьбу затаиться и не лезть в политику. Ты сама видишь, что происходит.

Луна видела. Несколько студентов, чьи друзья или родные открыто выступили против власти, попросту исчезли из Хогвартса.

К Рождеству обстановка накалилась. За несколько дней до каникул Северус сказал Луне:

— Не езди домой. Оставайся в замке. Здесь я смогу защитить тебя. Дома — нет.

— Но папа… Он соскучился. И ему нужна моя поддержка. Он ведь больше не писал ничего такого. Северус, можно, я съезжу домой?

Он вздохнул, но согласился. Северус видел, как разрывается его Луна между желанием быть с ним и всячески поддерживать его своей любовью и таким же сильным желанием поддержать отца. Он понимал, что подспудно Луну гложет страх: если с отцом что-то случится, и она больше никогда не увидит его, она не простит себе того, что не использовала возможность приехать к нему на каникулы. Северус согласился, но на душе у него было неспокойно. Он назвал бы это предчувствием. Хотя, это был, скорее, результат чёткого анализа происходящих событий.

Комментарий к Глава 70 https://vk.com/photo238810296_457241725

====== Глава 71 ======

Сharlie Clouserъ\Tricycle

Charlie Clouser\Only You

Apocalyptica\Cohkka

Поезд внезапно остановился посреди заснеженной равнины. Вокруг не было никаких признаков жилья. От резкого толчка Луна, дремавшая в уголке купе, проснулась и чуть не свалилась на пол. Она и Невилл выглядывали в окно, стараясь понять причину остановки. Как вдруг дверь в купе резко отъехала вбок и на пороге появились высокий светловолосый мужчина с хмурым лицом и крепкая коренастая женщина с коротко стрижеными каштановыми волосами. На обоих была аврорская форма, оба выставили вперёд волшебные палочки.

— Мисс Лавгуд? — обратился к Луне мужчина, сверля её пронзительными зеленовато-серыми глазами. Луне показалось, что он попытался проникнуть в её сознание, но окклюментный барьер в голове возник автоматически — Северус сумел добиться от неё такой реакции долгими тренировками.

— Да, это я, — спокойно ответила Луна, глядя на вошедших без всякого страха.

— Пройдёмте с нами. Нам нужно выяснить кое-какие обстоятельства, — мужчина говорил спокойно и вежливо, но у Луны от его слов тревожно засосало под ложечкой.

Она растерянно оглянулась на приоткрывшего рот Невилла.

— А… что случилось? — спросила Луна, стараясь не показать обеспокоенности.

— Ничего особенного. Нам нужно задать вам несколько вопросов, только и всего.

Луна поднялась.

— А вещи? Мне их взять с собой?

— Не стоит, — ответил мужчина. — Мы не задержим вас надолго.

Луна вновь взглянула на Невилла и спокойно вышла из купе. Мужчина пропустил её, женщина пошла впереди, Луна — за ней. Мужчина завершал шествие. Как только они втроём вышли из вагона, поезд тронулся, а за спиной у Луны послышалось негромкое:

— Петрификус тоталус.

И её полностью парализовало.

Дальше её неподвижное тело аппарировало вместе со светловолосым аврором в место, которое Луна сразу узнала. Она столько раз видела его, когда становилась Северусом! Аврор с помощью заклинания Мобиликорпус приподнял обездвиженную Луну над землёй и повлёк вперёд. Через несколько шагов они очутились перед высокими коваными воротами, не узнать которые Луна не могла. Это были ворота Малфой-мэнора.

Странно, но Луна не испытывала страха перед случившимся. Не имея возможности двигаться, она всё же с интересом смотрела по сторонам, пока аврор перемещал её скользящее в паре дюймов над землёй тело. Всё здесь было ей знакомо. Но, одно дело, видеть всё глазами Северуса и совсем другое — своими собственными.

Тёмная зелень тисов была присыпана снегом, придавая аллее нечто сказочное. А вот и замок — резиденция Малфоев. Аврор постучал в дверь, которая тут же открылась перед ними. Внутри всё было таким же, как в восприятии Северуса. Луна сразу почувствовала атмосферу мертвенности и тревожного напряжения, столь хорошо знакомую ей по ощущениям Северуса. Вот теперь сердце у неё беспокойно сжалось. Она явственно ощутила опасность, исходящую от этого места. Сейчас её приведут к Волдеморту? Возможно, её станут пытать? Луна постаралась сосредоточиться и вспомнить всё, чему научил её Северус. Все приёмы противостояния воздействию Тёмной магии. Сумеет ли она оказать хоть какое-то сопротивление столь могущественному волшебнику? Луна не знала. Но сдаваться просто так не собиралась.

Оказавшись в знакомой Луне гостиной, аврор уложил обездвиженное тело Луны на стол, словно она была неодушевлённым предметом. В этот момент входная дверь открылась и на пороге появилась уже знакомая Луне Беллатрикс Лестрейндж, которая ещё долго снилась ей в кошмарах после памятной битвы в Отделе тайн. Взглянув на Луну, Беллатрикс плотоядно улыбнулась и произнесла хриплым голосом:

— М-м-м… Ненормальная дочь полоумного Лавгуда? Подружка Поттера и член так называемого Ордена Феникса? Отлично, Спенсер, отлично. Вы можете быть свободны.

Аврор коротко кивнул и молча покинул комнату. Беллатрикс медленно приблизилась к неподвижно лежащей на столе Луне. Её походка была мягкой и вкрадчивой, как у хищника, увидевшего добычу, а глаза горели таким безумным блеском, что Луне стало действительно страшно. Однако девочка попыталась скрыть этот страх за своим обычным невозмутимо-простодушным взглядом. Видимо, это ей удалось, потому что Беллатрикс внезапно прекратила свой жуткий спектакль, подошла к Луне и стала обыскивать её. Ощупав все карманы, она вытащила и положила на стол рядом с Луной её волшебную палочку и, брезгливо сморщившись — засохший помёт джарви, который всегда стоит иметь при себе тем, кто хочет, чтобы убедительные аргументы в споре приходили в голову вовремя, а не «опосля».

Луна сосредоточилась на том, чтобы сделать максимально незаметным потайной кармашек на груди мантии, где хранились два галлеона для связи с Северусом и с Отрядом Дамблдора. И это ей удалось. Ощупав мантию и всю прочую одежду на Луне, Беллатрикс сняла с её шеи подаренное папой ожерелье и флакон с Зельем противостояния Веритасеруму — подарок Северуса. Парализованное тело Луны ощущало каждое прикосновение грубых пальцев, чувствовать которые на себе было омерзительно. Тщательно осмотрев и ощупав Луну и больше ничего подозрительного не найдя, Беллатрикс сгребла найденные вещи в карман и, наставив на Луну свою волшебную палочку, хрипло произнесла:

— Фините Инкантатем.

Как только Луна ощутила возможность пошевелиться, она резко села на столе, отчего голова у неё закружилась, и комната закачалась и поплыла перед глазами.

— Но-но, не так резко, — услыхала она насмешливый голос Беллатрикс. — Или ты собралась бежать? Это напрасно. Отсюда не сбежишь.

Луна закрыла и вновь открыла глаза. Комната перестала вращаться. Луна сфокусировала взгляд на стоящей перед ней женщине. С тех пор, как она видела её в последний раз, лицо Беллатрикс стало меньше походить на череп, обтянутый грубой кожей. Пребывание вне стен Азкабана явно пошло ей на пользу. Однако взгляд этой женщины по-прежнему горел безумием, вызывая безотчётный страх.

— Я знаю, — спокойно ответила Луна, подвигаясь к краю стола и спуская с него ноги. — Можно, я сяду на стул?

Беллатрикс хмыкнула и отошла на шаг, давая Луне возможность слезть со стола. Луна уселась на стул и уставилась на Беллатрикс невозмутимым взглядом выпуклых серебристо-серых глаз. В этот момент входная дверь открылась и в гостиную вошёл Люциус Малфой.

— А, полоумная Лавгуд, — произнёс он, брезгливо кривя губы и растягивая слова. — Надеюсь, вы сообщите нам, где скрывается ваш друг Гарри Поттер? В противном случае, мы будем вынуждены применить к вам некоторые … меры. Поверьте, нам этого не хотелось бы. Поэтому ваша откровенность будет выгодна и полезна и нам, и вам.

— Но я не знаю, где находится Гарри Поттер, — взгляд Луны, обращённый на Люциуса, по- прежнему оставался спокойным и незамутнённым.

— Не знаете? Странно… Настоящие друзья должны делиться тем, что с ними происходит, не так ли?

— Мы с Гарри не настолько близкие друзья, — вздохнула Луна.

— А мне казалось, что вы даже больше, чем друзья. Иначе зачем бы Поттеру приглашать вас на рождественскую вечеринку?

Как только Люциус заговорил с Луной, она ощутила мощное грубое вторжение в своё сознание. Беллатрикс стояла напротив неё, глядя прямо в глаза своим пугающим безумным взглядом. Луна постаралась вспомнить всё, чему научил её Северус. Ей удалось установить окклюментный барьер, но скрыть его, как это делал Северус, говоря с Волдемортом, она не смогла. Беллатрикс неистово пыталась разрушить препятствие в сознании Луны, но ей это не удавалось. Наконец, когда силы Луны были на исходе, Беллатрикс отступила, видимо, и сама устав от бесплодных попыток проникнуть в её сознание.

— Девчонку кто-то обучал окклюменции, — сообщила она Люциусу. — Придётся применять к ней другие методы.

Малфой брезгливо поморщился.

— Тебе бы только применять другие методы, — недовольно буркнул он. — Учти, девчонка нужна нам живой. К тому же, она чистокровная, а Повелитель ценит носителей чистой крови. Помни об этом и не перестарайся. В конце концов, Веритасерум всем развязывает языки.

— Но Круциатус намного быстрее, — отозвалась Беллатрикс.

— Я предупредил тебя, — холодно произнёс Малфой. — Сейчас мы с Нарциссой идём встречать Драко. Надеюсь, к моему возвращению ты не наделаешь глупостей.

С этими словами Малфой покинул гостиную. Луна напряглась, приготовившись выдержать пытку. Она понимала, что ждать пощады от этой садистки бесполезно. Доводы рассудка и даже приказы Хозяина не остановят её страстного стремления причинять боль. Нужно было во что бы то ни стало выдержать. Убивать её не собирались — это главное. Хорошо, что Луна действительно не знала, где сейчас Гарри. Но она знала слишком много других вещей. А силы после противостояния вторжению Беллатрикс в сознание у неё были на исходе.

Проводив Люциуса взглядом, Беллатрикс резко обернулась к Луне и, склонившись над ней так близко, что Луне стала видна каждая морщинка на её лице, угрожающе прошипела:

— Ну, что, скажешь, где Поттер? Или перейдём к другим методам?

— Но я не знаю, где он! — воскликнула Луна, глядя на Беллатрикс полными слёз глазами. — Я правда не знаю…

— Сейчас мы это проверим. Круцио!

Резкая боль пронзила тело Луны, словно все её внутренности одновременно разрывали на части. Луна вскрикнула, сложилась пополам и упала на пол к ногам ликующей Беллатрикс. Та, казалось, забыла о цели этой пытки, наслаждаясь мучениями валяющейся перед ней на полу девчонки. Луна пыталась переносить боль молча, но это ей не удалось. Стоны и громкие протяжные крики рвались из её груди сами собой, доставляя Беллатрикс особое удовольствие. Крик Луны перешёл в отчаянный визг и оборвался на высокой ноте после того, как голос её куда-то пропал. А вслед за голосом отключилось и сознание.

Луна приходила в себя медленно. Открыв глаза и не ощутив больше боли, разрывающей её внутренности на части, она испытала облегчение. Впрочем, одно лишь воспоминание о недавней пытке могло свести с ума. Что, если это лишь короткая передышка, и к ней сейчас вновь применят Круциатус?

Тело Луны колотила крупная дрожь. Отчасти виной этому было ощущение холода от липкого пота, покрывавшего тело, будто её окатили водой. И не только… Луна почувствовала, что во время пытки она обмочилась, не в силах контролировать себя. Луна закрыла глаза и вновь открыла их, пытаясь вернуть себе ощущение реальности. Чья-то тень упала на неё, и Луна почувствовала, будто кто-то легонько пинает её ногой в бок. Она взглянула на стоявшего над ней человека и тут же отпрянула, пытаясь оказаться как можно дальше от этой пугающей фигуры. Беллатрикс Лестрейндж пыталась расшевелить её ногой, словно мешок с мусором, валявшийся на полу. И при этом улыбалась насмешливо и удовлетворённо.

Заметив, как Луна резко подалась назад, Беллатрикс взмахнула волшебной палочкой. Тело Луны тут же поднялось в воздух, будто кто-то невидимый резко вздёрнул её за шиворот и спустя минуту небрежно швырнул на стул, с которого она упала в начале пытки. Луна молча со страхом взирала на Беллатрикс, понимая, что находится в полной власти этой садистки и никто её не спасёт.

На столе перед собой Луна заметила стакан с водой. Она точно помнила — раньше его здесь не было. «Веритасерум!» — с ужасом подумала она. Северус учил её приёмам противостояния воздействию Сыворотки правды. Но сейчас у Луны просто не было сил на реализацию этих приёмов. Вся магия из неё будто вышла куда-то, оставив внутри пустоту и ощущение полного бессилия и беззащитности. Луна знала лишь одно — она не должна пить воду из этого стакана. Но как осуществить это?

Беллатрикс, наблюдавшая за выражением лица пленницы, плотоядно усмехнулась:

— Ты выпьешь это в любом случае, — насмешливо процедила она. — Вопрос в том, сделаешь ли ты это добровольно или мне придётся заливать в тебя это силой. Второй вариант гораздо менее приятный и более болезненный. Выбор — за тобой.

И она решительным жестом придвинула стакан ближе к Луне.

Луна закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Ей во что бы то ни стало нужно было сделать всё, чтобы не поддаться воздействию Веритасерума. Всё, чему учил её Северус. Ради него. Ради его безопасности и их любви. Ради дела, которому они все служат. Ради…

Вот только магических сил на это у Луны не было, как бы ни пыталась она уговорить себя. Луна медленно протянула дрожащую руку, взяла стакан и так же неспешно понесла его к губам. Её рука при этом дрожала всё сильнее. Поэтому непонятно было, случайно или нарочно стакан выпал из её рук, а содержимое разлилось по полу, впитываясь в зелёный ковёр с мягким длинным ворсом.

Беллатрикс грязно выругалась и ударила Луну по лицу без всякого применения магии. От её удара Луна вновь свалилась на пол, чувствуя вкус крови на губах и боль в щеке. Глаз мгновенно стал заплывать, голова гудела, точно чугунный колокол. Что-то вновь вздёрнуло Луну над полом, встряхнуло и бросило на стул. Только теперь она оказалась привязанной к нему верёвками. Луна осторожно наблюдала за Беллатрикс, которая принесла новый стакан с жидкостью и, подойдя к Луне, зажала ей нос пальцами, с силой откинув её голову назад. Рот Луны открылся сам собой, ловя спасительный воздух. Вместе с воздухом в него полилась жидкость из стакана в руке Беллатрикс. Луна задыхалась, захлёбывалась, но была вынуждена глотать до тех пор, пока не выпила всё, что влила в неё мучительница.

Луна из последних сил попыталась включить защиту от Веритасерума, как учил Северус. И вдруг с удивлением поняла, что защита работает! Причём, так мощно, что желание говорить правду подавляется в зародыше. Ощущения липкой паутины, опутывающей мозг и заставляющей непрерывно говорить вслух обо всём, что ей известно, появившееся в первые секунды, исчезло полностью. И только теперь Луна осознала, что она — вовсе не Луна. Она — Северус! Северус, который выпил Охранное зелье и пришёл ей на помощь в момент, когда она больше всего нуждалась в нём.

Луна мгновенно успокоилась и стала охотно отвечать на вопросы, которые задавала ей Беллатрикс. По мере получения ответов Беллатрикс разочаровывалась всё сильнее. А Луна, будто нарочно, злила её, рассуждая о нарглах и мозгошмыгах, гнилозубах и эвилингах. Знала бы Белла, что всю эту околесицу несёт сейчас не полоумная девчонка, а Снейп! А сама Луна в этот момент живёт его чувствами — отчаянием, тревогой, страхом за любимую, нежностью к ней и бессильной яростью от невозможности наказать её мучительницу.

В конце концов, потеряв всякое терпение, Беллатрикс громко рявкнула:

— Хвост!

Дверь гостиной осторожно приоткрылась и на пороге появился знакомый Луне невысокий человечек — Питер Петтигрю, один вид которого вызывал у Северуса приступы холодного бешенства.

— Отведи её в подвал, — приказала Беллатрикс. — И стереги как следует! Она нужна Повелителю живой.

Питер кивнул.

— Надеюсь, твой полоумный папаша наконец-то угомонится и перестанет строчить свои гнусные статейки в поддержку Поттера, — бросила Белла вслед ковыляющей к двери Луне. — Если, конечно, ему дорога жизнь собственного отродья.

Луна не помнила, как она добралась до подвала. Голова кружилась, ноги подгибались. И лишь присутствие Северуса в её сознании помогало Луне стойко держаться в течение всего пути вниз по лестнице, через холл и после — ещё по одной лестнице, гораздо менее помпезной, чем первая. Северус будто поддерживал её, обнимая за плечи и не давая упасть по дороге. Он не говорил никаких слов, но чувства, которые он испытывал, окутывали Луну, словно защитным покрывалом, согревали и придавали сил.

Наконец они остановились перед тяжёлой дверью, которую Петтигрю отпер, коснувшись волшебной палочкой и втолкнул Луну в сырую затхлую комнату. Дверь за её спиной с грохотом закрылась, и Луна осталась стоять в полной темноте.

Сперва эта тьма показалась ей непроницаемой. Но через несколько минут она начала различать в ней какие-то тени и очертания предметов, хотя и очень смутно. Луна нащупала дверь у себя за спиной и, выставив руку, пошла по периметру помещения, держась за стену и ощупывая всё, что встречалось ей на пути. Впрочем, предметов ей под руку почти не попадалось. Под ногами на полу было насыпано что-то вроде соломы. Стена на ощупь оказалась холодной и влажной.

В какой-то момент, медленно пробираясь к дальнему краю комнаты, Луна ощутила, что она в помещении не одна. Впереди послышалось лёгкое шевеление и чьё-то приглушённое дыхание.

— Кто здесь? — тихонько спросила Луна, замирая от страха.

— Я — Олливандер, — послышался хриплый старческий голос откуда-то снизу. — А вы кто?

— А я — Луна Лавгуд. Ой, а мы все думали, куда вы пропали… Зачем они арестовали вас, мистер Олливандер?

— У Тёмного Лорда были ко мне вопросы, — неопределённо ответил старик.

Луна присела на корточки и пошарила вокруг. Слой соломы на полу здесь был явно толще. Видимо, в этом месте находилась «постель» Олливандера.

— Можно мне тут присесть? — устало спросила Луна.

— Присаживайтесь, — Олливандер завозился, подвигаясь, чтобы освободить Луне место. — А вы, случайно, не дочь Ксено Лавгуда, который издаёт журнал… При… При… «Привереда»? Не помню…

— «Придира», — вздохнула Луна. — Да, это я.

— И за что же они арестовали вас? Видимо, Ксенофилиус не угодил новой власти?

— Да, папа написал статью в защиту Гарри Поттера. И меня сняли с поезда, когда я ехала домой на каникулы.

— На каникулы… — в задумчивости повторил Олливандер. — Значит, скоро Рождество…

— Послезавтра, — вздохнула Луна.

Северус в её голове ощущался всё слабее. Луна знала, что он хочет выпить ещё одну порцию Охранного зелья, чтобы побыть ею и с ней, поддержать её и утешить. Но Луна дала понять, что сегодня она справится сама. Нужно экономить зелье, ведь неизвестно, как долго её будут держать здесь. Она знала, что завтра Северус обязательно снова появится в её сознании, чтобы стать с ней единым целым. Возможно, у него возникнут какие-тоидеи, как вытащить её отсюда. А пока… Пока у неё болело всё тело, губы распухли и глаз заплыл. Впрочем, в темноте всё равно ничего не видно, что одним глазом, что двумя.

Луна осторожно прилегла на холодный пол поверх слоя сыроватой соломы. Она подтянула колени к животу, пытаясь согреться. Возможно, завтра у неё получится вызвать Согревающие чары без волшебной палочки. Хотя такая концентрация магической энергии в одной точке без специального инструмента раньше была ей недоступна. Но она попробует. А пока у неё просто нет на это сил.

Внезапно дверь снова открылась и на пороге появился Петтигрю. Тусклый свет, падавший из коридора, осветил их с Олливандером камеру. Луна подняла голову и попыталась запомнить всё, что успеет увидеть в помещении, пока оно вновь не скроется во мраке. Впрочем, разглядывать особо было нечего. Камера была пустой за исключением угла с наваленным в него сеном. Луна заметила, что старик Олливандер выглядел не лучшим образом. Но он сидел на грязном матрасе, закутавшись в рваное одеяло.

Луна перевела взгляд на стоявшего в дверях Петтигрю. Рядом с ним в воздухе висел скрученный матрас, из которого торчал край какого-то замызганного одеяла. Всё это полетело в угол, где сидели пленники и шлёпнулось у ног Луны. Она с облегчением вздохнула. Всё-таки, лежать на холодном полу, прикрытом тонким слоем гнилой соломы было очень неуютно.

— Скажи спасибо Тёмному Лорду, что он заботится о тебе, — голос у Петтигрю был тонкий и очень неприятный.

— Он говорил, что ценит чистую кровь, — слабо отозвалась Луна. — А я чистокровная волшебница.

— Но твой папаша совсем зарвался, — огрызнулся Питер.

— И поэтому вы арестовали меня?

— Конечно. Теперь он не посмеет высказываться против Повелителя.

Луна хотела что-то ответить, но дверь с грохотом захлопнулась и вновь воцарился мрак. Луна наощупь расстелила матрас, закуталась в одеяло и закрыла глаза. Силы окончательно покинули её, и она провалилась в глубокий, но беспокойный сон, наполненный кошмарами, из которого не могла выбраться очень долго. Впрочем, время для неё остановилось. Они с Олливандером определяли наступление утра или вечера по тем моментам, когда им дважды в день приносили пищу. Однако никто из них толком не представлял, какое время суток знаменовала очередная скудная трапеза. И лишь последующие события позволили ей не запутаться с этим окончательно.

В момент, когда Хогвартс-экспресс стал медленно двигаться вдоль перрона станции Хогсмид, постепенно набирая ход, Снейп, сидевший за столом в своём кабинете, сцепив переплетённые пальцы и упираясь в них лбом, резко поднялся с кресла. Он сделал несколько стремительных шагов в одну сторону, метнулся в другую и замер посреди комнаты, скрестив руки на груди и глядя в одну точку невидящим взглядом. Что-то тревожило его настолько сильно, что он не мог заняться обычными рутинными делами.

Поезд увозил Луну всё дальше от него, и беспокойство Северуса от этого только увеличивалось. В ящике его письменного стола, надёжно скрытый от всех посторонних глаз лежал её подарок ему на Рождество. Отдавая ему запечатанный свиток, Луна произнесла с нежной улыбкой:

— Только не раскрывай его до самого Рождества, ладно? Жаль, что я не смогла тебе купить ничего интересного в Хогсмиде. Ты ведь сам знаешь, как там теперь…

Снейп знал. Никакого радостного оживления. Пустые улицы, по которым местные жители старались прошмыгнуть как можно скорее, чтобы не попасться на глаза патрулям, состоящим из сторонников Волдеморта и останавливающим любого, кто покажется им подозрительным. В большинстве своём, закрытые лавки и магазинчики. «Три метлы», где завсегдатаями теперь были те же патрульные. Многие студенты по субботам, когда разрешалось посещение Хогсмида, предпочитали оставаться в замке, лишь слизеринцы чувствовали себя в деревне вольготно.

Луна увозила с собой его подарок, тоже нераспакованный — книгу Сибелиуса Мэддока «Концентрация магической энергии в экстремальных условиях» — о методах, позволяющих вызвать приток магической силы в нестандартных ситуациях: в момент внезапного нападения, при потере волшебной палочки и тому подобное. Советы, в ней содержащиеся, были дельными и полезными. Такие знания не помешают любому, даже во времена более мирные и спокойные, чем теперь.

Всё время, пока Хогвартс-экспресс добирался до Лондона, Снейп не находил себе места от смутной тревоги. С каждой минутой он всё отчётливей понимал — не нужно было отпускать Луну домой. Особенно теперь, после той дурацкой статьи её отца. Кому нужна эта идиотская смелость, если в результате может пострадать его дочь? Которая теперь возвращалась в свой дом на холме, абсолютно незащищённый от любых вторжений. Отпускать её туда было ошибкой — грубой, непростительной. Для неё сейчас Хогвартс, как это ни странно, действительно был самым безопасным местом. Тут он мог защитить её. Там… Кто защитит её ТАМ?

Время тянулось мучительно медленно. Стрелки часов словно прилипли друг к другу. Когда по расчётам Северуса, поезд подходил к платформе 9 ¾, галлеон уже давно нагрелся у него в руке в ожидании сообщения, что она дома и всё в порядке. Время шло. Сообщение на ободке не появлялось. Предчувствие беды становилось всё сильнее. Северус сам написал ей: «Ты дома? Напиши скорее». Ответа не последовало. Предчувствие переросло в уверенность. Его девочка попала в беду. Снейп рванулся к шкафчику с зельями, схватил банку с Охранным, налил полстакана, точно огневиски и, выпив залпом, рухнул в кресло. Он думал, что готов к самому худшему. Как оказалось, думал он так совершенно напрасно.

То, что он увидел, почувствовав себя Луной, повергло его в шок. Его девочку пытали. Причём, занималась этим самая ненормальная садистка из всей их «тёплой» компании — та, которая по-настоящему упивалась смертью и страданиями, получая от этого удовольствие гораздо более сильное, чем оргазм. Северус едва не сошёл с ума от этой мысли, но быстро взял себя в руки. Сейчас не время предаваться отчаянию. Его девочке нужна помощь. Она совершенно выжата и выпотрошена пытками, а ей предстоит противостоять Веритасеруму. Мерлин всемогущий, как же вовремя он выпил зелье!

Сознание Луны, опутанное сетями Веритасерума, теперь стало его сознанием. Но у Северуса, в отличие от неё, хватало сил, знаний и опыта, чтобы избавиться от этой липкой тягучей паутины. Полчаса отчаянной борьбы, показавшиеся ему вечностью — и Белла сдалась, оставив все попытки вытащить хоть что-нибудь из этой девчонки.

Испытав недолгое облегчение от того, что Белла оставила Луну в покое, Снейп вновь переполнился беспокойством, когда Хвост повёл её в подвал. Действие Охранного зелья потихоньку слабело, но это не мешало Северусу ощущать как физическую боль Луны, так и её страх. Он прилагал отчаянные усилия, чтобы скрыть от неё собственные чувства, но что он мог спрятать от Луны в моменты, когда был полностью открыт перед нею?

И тем не менее его страх и отчаяние придавали Луне сил. Он боится за неё, переживает… И, несмотря на то, что не может вырвать её из лап мучителей, он любит её. Чувствуя его боль, Луна понимала, что может пережить, что угодно. Они вновь были единым целым. Их чувства смешались, проникли друг в друга — и сделали обоих сильнее.

Северус подумывал о том, не принять ли ему ещё порцию зелья. Но Луна правильно рассудила, что лучше сделать это завтра. Сейчас она уже сможет справиться самостоятельно. А зелье нужно экономить.

Частичка Луны ещё оставалась в его сознании, когда он понял, что в одной камере с ней сидит старик Олливандер. Но вскоре действие зелья прекратилось полностью, и Снейп наконец смог дать волю чувствам. Он вскочил на ноги и стал метаться по кабинету, точно хищник, запертый в клетке.

Идиот! Кретин! Болван! Чем он думал, отпуская Луну их Хогвартса?! На что надеялся? Что Волдеморт простит её папаше отношение к Поттеру? Или оставит без внимания его злосчастную статейку? Так ведь многие поплатились жизнями и за меньшие провинности перед новой властью. Может быть, они уже убили этого болвана Ксенофилиуса? Нет, вряд ли. Скорее всего, они будут держать его, как приманку — на случай, если Поттер появится в поле его зрения. Наверняка они заставили Лавгуда сообщить им об этом, угрожая в противном случае жизнью его дочери.

Снейп в гневе стукнул кулаком по столу. Драккл с ним, с Лавгудом. Каким он сам оказался болваном! Что мешало ему в приказном порядке оставить Луну в Хогвартсе? Только то, что он не хотел приказывать ей и заставлять что-то делать насильно. Потому что любит её и не хочет потерять её доверия. Зато теперь у него есть все шансы потерять саму Луну, драккл бы его побрал!

Снейп в изнеможении повалился в кресло и прикрыл глаза. Внезапно прозвучавший знакомый голос заставил его вздрогнуть всем телом и поднять отяжелевшие веки:

— Северус, мальчик мой! Что случилось?

Дамблдор, тысяча мантикор ему в печёнку! Он совсем забыл про Дамблдора, который имел удовольствие всё это время наблюдать за его метаниями по кабинету.

— Ничего, — процедил сквозь зубы Снейп. — Ничего, грозящего вашему драгоценному Поттеру. Очередная выходка Кэрроу.

— Они что-то сделали с мисс Лавгуд? — портрет проявлял беспокойство, и это ещё больше злило Снейпа.

— Отнюдь. Мисс Лавгуд уехала домой на каникулы.

— И теперь ты скучаешь и беспокоишься о ней.

Дамблдор не спрашивал, он констатировал.

— Альбус, вас это совершенно не касается, — огрызнулся Снейп.

— Меня касается всё, что касается тебя и твоего душевного состояния.

— Не переживайте, — Снейп откинулся на спинку кресла. Его верхняя губа хищно приподнялась, придавая лицу брезгливо-презрительное выражение. — Моё душевное состояние не помешает мне исполнить взятые на себя обязательства. Дело не пострадает от моих душевных переживаний.

В голосе Снейпа было столько горечи и сарказма, что Дамблдор на портрете оставил свой насмешливый тон и спросил совсем просто:

— Скажи, что случилось, Северус. Может быть, я смогу помочь?

— Вряд ли, — мотнул головой Снейп. — Разве что вы знаете способ…

Он запнулся на полуслове, собираясь сказать: «Разве что вы знаете способ аппарировать из замка Малфоев». Дракклово дерьмо! Да ведь он и сам прекрасно знает этот способ. Где были до сих пор его мозги? Но, прежде чем им воспользоваться, нужно всё хорошенько обдумать.

Снейп резко поднялся и бросился в спальню. Ему нужно было срочно остаться одному, чтобы взвесить все аргументы «за» и «против» и обдумать порядок собственных действий, разработать меры предосторожности, чтобы помочь Луне и при этом не навредить делу, которому он служит.

Наспех сбросив мантию, сюртук и ботинки, Снейп упал на кровать, пытаясь унять охватившее его тревожное возбуждение. Как? Как такая простая мысль не пришла к нему в голову сразу? Наверное, хорошо, что не пришла, иначе бы он наделал глупостей. Теперь у него есть возможность обдумать всё спокойно, без спешки и отбросив лишние эмоции.

Когда Снейп заговорил о способе аппарировать из Малфой-мэнора, его внезапно осенило. Токи! Домовики могут аппарировать откуда и куда угодно. И с кем угодно. Токи без труда может доставить Луну в его спальню прямо сейчас. И, стоит признать, больше всего на свете ему хочется именно этого. Но вот можно ли поддаваться сиюминутному желанию? Нужно всё тщательно обдумать, чтобы после не пожалеть о последствиях.

Итак, если он забирает Луну из малфоевского подвала и прячет её здесь — благо, у него всегда есть возможность обустроить в своих покоях дополнительное потайное помещение, доступ к которому будет закрыт для всех. В первую очередь, для Кэрроу. Это повлечёт ажиотаж в Малфой-мэноре. Луну будут тщательно разыскивать. Возможно, станут пытать её отца, стараясь узнать, как ему удалось вытащить дочь из плена. Ведь это самое естественное — предположить, что именно Ксенофилиус совершил невозможное, чтобы спасти любимое дитя.

Кроме того, придётся вытаскивать оттуда и Олливандера, чтобы он не рассказал на допросе, каким именно способом Луна покинула темницу. А значит, для него тоже нужно будет подыскать надёжное убежище. План был хорош тем, что обеспечивал полную безопасность Луне, но вызывал много подозрений и, в конце концов, мог навести Упивающихся на причастность к этому домового эльфа. А дальше оказывалось довольно просто выйти на Снейпа, особенно если Драко вспомнит о том, что им с Луной позволены были индивидуальные занятия при покойном директоре. Следующий шаг — обыск его покоев по приказу Волдеморта и провал всего дела. Конечно, он мог оправдаться, сказав, что пользовался ею и в постели, и, как объектом лабораторных опытов. Но его доверие в глазах Повелителя будет безвозвратно подорвано.

А если вытаскивать Луну из камеры лишь на время? Приводить её сюда, лечить, кормить и утешать… Конечно, есть риск, что её отсутствие в камере обнаружат. Но ведь можно заставить эльфа дежурить там и мгновенно реагировать на опасность, возвращая Луну на место, пока кто-то спускается в подвал по лестнице и открывает дверь. Но как в этом случае быть с Олливандером? Не выдаст ли их старик по неосторожности?

— Токи! — негромко позвал Снейп.

Домовик тут же очутился перед ним, низко кланяясь и бубня:

— Что угодно господину директору Снейпу?

— Токи, ты можешь появляться бесшумно и оставаться при этом невидимым?

— Токи может, господин директор Снейп.

— Покажи мне, как это происходит.

Эльф мгновенно исчез. Через несколько секунд полной тишины раздался его тоненький голосок:

— Токи здесь, господин директор Снейп.

— Отлично. Можешь становиться видимым.

Когда эльф выполнил приказ, Снейп задал следующий вопрос:

— Ты сможешь усыпить человека на столько, на сколько понадобится?

— Токи может.

«Хм, — мысленно произнёс Снейп. — Какого драккла эльфы служат волшебникам, если их возможности во многом превосходят возможности магов?» А вслух сказал.

— Вскоре мне могут понадобится эти твои способности. А пока принеси мне чаю. И можешь быть свободен.

Эльф почтительно поклонился, исчез и тут же вновь появился со стаканом горячего чая на подносе. Оставив поднос на прикроватной тумбочке, Токи вновь исчез, «с лёгким хлопком», отметил про себя Снейп. Хотя мог сделать это бесшумно.

Когда Токи в первый раз забрал Луну из её темницы, она даже не успела испугаться. Только что она сидела в полной темноте, слушая, как выравнивается дыхание засыпающего Олливандера, который минуту назад рассказывал ей о тонкостях изготовления волшебных палочек. И вот она уже щурится от неяркого света, который после кромешной тьмы камеры показался ей ослепительным.

Пока Луна пыталась проморгаться и понять, где она, чьи-то до боли знакомые сильные руки обхватили её и крепко прижали к груди, такой родной и близкой. Луна почувствовала этот ни с чем не сравнимый запах — возбуждающий и успокаивающий одновременно. Эти пальцы, запутавшиеся в струящихся меж ними луниных волосах. Эти губы, покрывающие быстрыми беспорядочными поцелуями её лицо…

— Се-е-еверу-у-ус… — только и смогла выдавить она, прижимаясь к нему всем телом, пряча лицо у него на груди и до боли обхватив руками его шею. Она забилась в беззвучных рыданиях, выплёскивая из себя весь ужас и напряжение, пережитые ею накануне. Луна не плакала в заточении, стараясь держаться мужественно и стойко. А сейчас она испытала такое облегчение, что слёзы из глаз катились ручьём, а тело содрогалось в крепких объятиях Северуса.

Он слегка отстранил Луну и, взяв в ладони её заплаканное лицо, внимательно заглянул в него. От вида её заплывшего глаза и ссадины на щеке, губы Северуса побелели, глаза стали непроницаемыми. Он осторожно усадил Луну на кровать, а сам направился к шкафчику с зельями. Выбрав нужные снадобья, Северус вернулся. Прежде всего он налил в стакан с водой Успокаивающее зелье и протянул его Луне, которая послушно выпила его. Потом он открыл склянку с мазью и стал осторожно смазывать ею щёку Луны. Она задержала его ладонь у своего лица и крепко прижалась к ней щекой.

— Меня забрал оттуда Токи? — спросила она.

— Да. Но тебе придётся вернуться туда, чтобы твоё отсутствие не навлекло подозрений на меня и не принесло неприятностей твоему отцу.

Луна понимающе кивнула.

— А если меня там хватятся? — спросила она.

— Сейчас там дежурит Токи. Как только кто-то станет подходить к двери, он вернёт тебя обратно. Кстати, Олливандера он усыпил. Не говори ему ничего о своих отлучках.

— Хорошо, — Луна улыбнулась и обняла Северуса за пояс, прижавшись лицом к его груди.

— Поешь.

Северус взмахнул палочкой, и рядом с кроватью очутился небольшой столик. На тарелке, накрытой прозрачной крышкой, лежала порция картошки пюре и кусок жареной курицы. Рядом, на меньшей тарелочке — кусок пудинга. В фарфоровом чайнике заваривался горячий чай. В вазочке были горкой наложены конфеты и печенье.

Луна с аппетитом принялась за еду. Северус с удовольствием наблюдал за ней. Раз ест с аппетитом, значит, здорова. У него отлегло от сердца.

— А ты? — спросила она, дожёвывая очередной кусок.

— Я ужинал, — ответил он.

— А чаю со мной попьёшь?

— Чаю попью, — согласился Северус, взмахом волшебной палочки призывая на стол ещё одну тонкую фарфоровую чашку.

Они пили чай и кормили друг друга конфетами. Время от времени они счастливо хохотали, словно забыв, при каких обстоятельствах встретились. Луна рассказывала о том, что с ней произошло после отъезда из Хогвартса, и в её рассказе не было ничего страшного и трагичного. Могло показаться, что разговор идёт не о пытке Круциатусом, а о каком-то весёлом приключении.

— Ложись спать, — сказал Северус, когда со сладостями было покончено. — Тебе надо выспаться в нормальной постели.

— А можно мне сначала помыться? — спросила Луна.

— Конечно, можно. Только вот одежду тебе менять нельзя, чтобы не вызывать подозрений.

— Жаль, — вздохнула Луна. — А ты можешь хотя бы очистить её с помощью заклинания? А то мою палочку у меня отобрали.

— Очищу. Только мойся побыстрее. Если Токи придётся забирать тебя из-под душа, ты окажешься голой и мокрой на своём тюфяке рядом со стариком Олливандером.

— Ой, — испугалась Луна. — Я быстро.

Впрочем, эту ночь, как и все последующие, она провела в спальне Северуса до самого утра. В Малфой-мэноре о ней, кажется, все забыли. И лишь Петтигрю регулярно дважды в день приносил пленникам воду и скудную еду.

Поначалу Луна лишь отсыпалась в объятиях Северуса. Оба не хотели давать волю страсти, опасаясь — вдруг Луне придётся внезапно возвращаться в камеру в самый неподходящий момент. Но вскоре, убедившись, что по ночам пленников никто не тревожит, они осмелели и провели несколько незабываемых ночей, осыпая друг друга бурными ласками и даря непередаваемое наслаждение, тем более острое, что оно было приправлено угрозой реальной опасности.

Рождественский вечер, как и новогоднюю ночь, они провели, сидя на полу у камина в обнимку друг с другом. Ковёр под ними был почти таким же пушистым, как в гостиной Малфой-мэнора. Огонь в камине дарил им мягкое тепло, от которого становилось так уютно и спокойно. Они сидели, обнявшись, глядя в каминное пламя. Ужин Токи накрыл им тут же, на полу, расстелив небольшую скромную скатерть. Северус угостил Луну бокалом эльфийского вина. Оно было некрепким, но с непривычки ударило Луне в голову. Девочку накрыла волна эйфории. Она смеялась и болтала без умолку. Как же ей было хорошо тогда! Северус молча наблюдал за ней, и по его бледным тонким губам бродила слабая, непривычная, несвойственная ему улыбка. Луна была счастлива — и ему было сказочно хорошо от того, что он смог подарить ей это счастье. И, так выходило, что это её состояние автоматически передавалось ему. Он сейчас на себе испытывал главный, пожалуй, закон Любовной магии — делая счастливым любимого человека, становишься счастлив сам. Только так, а не иначе.

- Теперь ты можешь взглянуть на мой подарок, – сказала Луна Северусу в Рождественский вечер.

Ему не хотелось вставать с пола и выпускать Луну из своих объятий. Но призвать свиток из наглухо запечатанного ящика стола при помощи Акцио было невозможно. Пришлось подняться, чтобы снять с ящика защитные чары.

Развернув свиток, Северус увидел сделанный Луной рисунок на пергаменте. На рисунке был изображён он сам в момент, когда, возвышаясь над Луной, он достигал пика наслаждения. Его лицо при этом было столь одухотворённым и прекрасным, что Северус не поверил глазам – неужели это он? Он медленно перевёл удивлённый взгляд с рисунка на Луну.

- Ты правда такой в эти моменты, – подтвердила она, наслаждаясь его недоумением. – Самый-самый красивый.

- Спасибо, – с трудом выговорил Северус, теребя и без того расстёгнутый ворот рубашки, словно пытался ослабить его.

Он уселся рядом с Луной, притянул её голову к себе и крепко поцеловал в губы.

- Неужели ты действительно видишь меня таким? – недоверчиво спросил он, когда их долгий поцелуй прервался.

- Ещё более красивым, – ответила Луна. – Просто я не очень хороший художник и не могу передать всей красоты того, что вижу.

В течение трёх месяцев, пока Луна находилась в плену, они провели порознь лишь несколько ночей. Два раза Волдеморт вызывал к себе Северуса и беседовал с ним почти до утра. Ещё одну ночь Снейп посвятил делу особой важности, о котором рассказал Луне лишь в следующую их встречу.

Комментарий к Глава 71 https://vk.com/photo238810296_457241750

====== Глава 72 ======

Bear McCreary\Every Guest Gets a Fantasy

Bear McCreary\Witch of the Woods

Это случилось к вечеру на второй день после Рождества. Снейп только что поднялся из-за стола в директорском кабинете с намерением идти в свою маленькую лабораторию, чтобы скоротать время до наступления ночи, занимаясь любимым делом. Мельком взглянув на стену с портретами директоров Хогвартса, он заметил, что Финеас Найджелус торопливо возвращается в свою пустовавшую доселе раму.

— Директор! Они разбили палатку в лесу Дин! Грязнокровка…

— Я не желаю слышать это слово! — гневно воскликнул Снейп.

— В общем, эта Грейнджер назвала местность, когда открывала сумку, я слышал!

— Прекрасно. Очень хорошо! — воскликнул Дамблдор с портрета за директорским креслом. — Теперь бери меч, Северус! Не забывай, что он даётся лишь отважному и в крайней нужде и Гарри не должен знать, что даёшь его ты! Если Волдеморт прочтёт мысли Гарри и увидит, что ты действуешь в пользу мальчика…

— Знаю, — коротко сказал Снейп. Он подошёл к портрету Дамблдора и потянул за него. Портрет выдвинулся из стены, открывая тайник. Снейп достал меч Гриффиндора.

— И вы по-прежнему не хотите сказать мне, почему Гарри непременно должен получить меч? — спросил Снейп, надевая дорожную мантию.

— Пожалуй, нет, — ответил портрет Дамблдора. — Он сам разберётся, что с ним делать. Будь очень осторожен, Северус, боюсь, они тебя могут плохо встретить после истории с Джорджем Уизли…

— Не беспокойтесь, Дамблдор, — сказал Снейп холодно, скрываясь за дверью спальни. — У меня есть план…

Быстро наложив Заглушающие чары, Снейп позвал Токи.

— Отправляйся к мисс Лавгуд, — приказал он. — Скажи, что сегодня ей придётся ночевать в камере. Разумеется, так, чтобы видела и слышала тебя только она. На ночь останешься с ней и будешь охранять её на случай непредвиденных обстоятельств. Если таковые случатся, доложишь мне. Но только когда я буду здесь, в этом кабинете и один. Если будет угрожать опасность её жизни и здоровью — переместишь её сюда.

— Слушаюсь, господин директор Снейп, — поклонился Токи.

Снейп жестом отпустил домовика и вернулся в кабинет. Уменьшив меч и спрятав его в карман, он молча направился к выходу.

— Удачи тебе, мой мальчик, — услышал Снейп за спиной голос Дамблдора.

— Благодарю, — процедил он сквозь зубы.

Хорошо, что путь от его кабинета до выхода из замка сравнительно недолог. Ему бы сейчас не хотелось повстречать никого из преподавателей. Особенно Кэрроу. Но те, кажется, расслабились на каникулах и не горели желанием шляться по тёмному опустевшему Хогвартсу. Впрочем, как и остальные.

Никого не встретив на своём пути, Снейп вышел во двор и стремительно преодолел привычный путь до ворот школы. Оказавшись снаружи, он немедленно аппарировал в темноту и холод леса Дин, совершенно ему незнакомого.

Прежде всего он позаботился о том, чтобы никто не смог увидеть и услышать его. Не забыл и о заклинании, скрывающем следы на снегу. Снег сеялся на промёрзшую землю, становясь всё гуще. Снейп поёжился и, наложив на себя согревающие чары, отправился осматривать местность.

Он рассчитывал найти в лесу какой-нибудь замёрзший водоём, чтобы спрятать меч на его дне. Снейп знал, что этот предмет не даётся в руки просто так. Его можно получить, лишь проявив храбрость и доблесть. Поэтому нельзя просто прислонить меч к дереву и позвать к нему Поттера. Нужно создать экстремальные обстоятельства, при которых Поттер сумеет завладеть этим артефактом. А выбор экстремальных обстоятельств здесь невелик.

Размышления Снейпа прервались, как только он оказался на берегу небольшого замёрзшего озерца. Пожалуй, это то, что нужно. Меч будет отлично виден сквозь тонкий лёд. Поттер просто не сможет его не заметить. И ему будет достаточно сложно достать со дна сей предмет, если даже у него хватит ума согреть воду в озере или наложить на себя Согревающие чары. Впрочем, Снейп сомневался, что этот тупица додумается до такого. Нужно будет проследить, чтобы Надежда Всея Магического Мира банально не утонула в этой мёрзлой луже.

От этих мыслей губы Снейпа искривила презрительная ухмылка. Он осторожно ступил на лёд и сделал несколько шагов по его скользкой, покрытой свежевыпавшим снегом, поверхности. Пожалуй, снег придётся убрать, иначе меч с берега будет не виден. Взмахом волшебной палочки Снейп расчистил поверхность озера и наложил заклинание, не позволяющее снегу падать на него. Интересно, заметит Поттер это несоответствие? Вряд ли.

Снейп остановился в нескольких шагах от берега. Пожалуй, здесь. Он встал на колени и с помощью волшебной палочки растопил лёд. Опустив меч в образовавшуюся прорубь, он вновь заморозил отверстие. Убедившись, что меч хорошо виден сквозь лёд в свете волшебной палочки, Снейп вернулся на берег.

Искать место, где остановились эти трое, было бесполезно. Раз их до сих пор не нашли и не изловили, Грейнджер хорошо знала своё дело и применяла все необходимые заклинания, чтобы обезопасить места их стоянок. Снейп был уверен, что без её знаний и навыков Поттер и Уизли давно бы уже оказались в лапах Волдеморта. Поэтому он отошёл в заросли густого кустарника, засыпанные снегом, откуда был хорошо виден берег и то место в озере, где находился меч.

Выставив перед собой волшебную палочку, Снейп сосредоточился, на секунду прикрыв глаза и вызывая в памяти самое счастливое своё воспоминание. Впервые в жизни это воспоминание не было связано с Лили. Перед его мысленным взором возникла Луна — нежная и страстная, такая прекрасная в момент наивысшего наслаждения, счастливая от слияния их тел и душ…

Его патронусом по-прежнему оставалась лань. Но это было неважно. Теперь это был его собственный патронус, не связанный с прошлым и не зависящий от него. Снейп отдал светящейся ярким серебристо-голубым светом лани мысленный приказ разыскать и привести сюда Поттера и, обновив на себе дезиллюминационное и заглушающее заклинание, приготовился ждать.

Ждать пришлось довольно долго — видимо, Поттер не сразу сообразил, что ему следует идти за ланью. Снейпа это вовсе не удивило. Ему пришлось ещё раз обновить Согревающие чары, прежде чем он заметил в чаще свечение патронуса, приближающегося к берегу. Топот шагов, скрип снега и хруст ломающихся под ногами веток явственно извещал о приближении Поттера.

Лань остановилась, повернув голову в сторону приближающихся звуков и внезапно исчезла, оставив за собой лишь сияющий отпечаток, который ещё какое-то время горел перед глазами Снейпа, будто выжженный на сетчатке, мешая смотреть. Очевидно, с Поттером творилось то же самое, потому что прошло довольно много времени, пока Снейп не различил его неуверенный шёпот:

— Люмос!

На конце волшебной палочки Поттера зажёгся свет. Теперь Снейп мог ясно разглядеть мальчишку, который стоял, моргая, и прислушивался к лесным шорохам, потрескиванию сучьев, тихому шуршанию снега. Вид у него был довольно потрёпанный, но, как с удовлетворением заметил Снейп, не измождённый. Хвала Мерлину, лишения, выпавшие на его долю, не носили катастрофического характера.

Поттер поднял палочку над головой и огляделся. В её свете лёд на озере блеснул, и мальчишка заметил это. Он поднял палочку повыше… Есть! Поттер осторожно подобрался к берегу, внимательно разглядывая лёд. Ну же!

Кажется, Поттер увидел подо льдом светящийся меч, потому что надолго замер, как громом поражённый. Даже со спины было заметно, как в голове у него происходит натужный мыслительный процесс. По всей видимости, у него возник вопрос о том, кто бы мог положить меч на дно озера, потому что мальчишка резко обернулся и осветил волшебной палочкой прибрежные деревья и кустарник. Не увидев ничего и никого подозрительного, он вновь обернулся и нацелил свет волшебной палочки на заледеневшее озерцо.

Так-так-так. Ну конечно. Этот болван надеется извлечь меч из-подо льда самым простым способом.

— Акцио, меч! — услышал Снейп тихий голос Поттера.

Нет, дорогой, так не пойдёт. Придётся тебе лезть самому в эту ледяную воду. Надеюсь, у тебя хватит ума наложить на себя Согревающие чары и подогреть воду в озере. И, главное, умения, чтобы осуществить такое волшебство.

Снейп, скорчив презрительную мину, наблюдал, как Гарри обошёл круглое ледяное окошко, сквозь которое виднелось слабое свечение меча. Вот он что-то прошептал, наклонившись над замёрзшей прорубью. Кажется, это было: «Помоги». Ну-ну. Может быть, хватит раздумывать? Этот процесс, мистер Поттер, для вас непривычный и весьма болезненный. Поэтому начинайте действовать! Вы же гриффиндорец. Вам не к лицу долгие размышления. Это как раз тот случай, когда нужно просто залезть в озеро и извлечь оттуда меч. Не раздумывая. По-гриффиндорски.

Снейп начинал злиться, глядя, как Гарри ходит кругами около полыньи, ничего не предпринимая. Но вот он остановился, вздохнул так, что облачко пара от его дыхания стало видно даже стоявшему вдалеке Снейпу. Неужто решился? Хвала Мерлину! Не прошло и года…

Поттер снова оглянулся по сторонам. Снейп понял, что делает он это не из осторожности, а лишь для того, чтобы оттянуть неизбежное. Ну, давай же! Гриффиндорец ты или тряпка? Это тебе не орать «Сражайся, трус!» Это поступок. Так что давай, стаскивай вещички — и вперёд, к подвигам и славе. Раз уж ты Избранный…

Будто услышав слова Снейпа, Гарри начал стаскивать с себя одежду, путаясь в многочисленных свитерах. «Похоже, Согревающие чары он так и не освоил, — зло подумал Снейп. — Куда только смотрит Грейнджер?»

Вдалеке заухала сова. Поттер замер на мгновение и вновь продолжил раздеваться, пока не остался в одних трусах стоящим босиком на снегу. Что это у него болтается на шее? Снейпу издалека было плохо видно, но почему-то этот предмет на мальчишке его настораживал. Он смотрел, как Поттер положил что-то поверх сваленной в кучу одежды. «Идиот, — подумал Снейп. — не мог сложить одежду так, чтобы натянуть её на себя как можно скорее, когда вылезет из ледяной воды».

Вот он взмахнул волшебной палочкой над прорубью. Снейп услышал негромкое «Диффиндо» и треск лопающейся корки льда. Поттер стоял, не решаясь залезть в воду, по-видимому оценивал глубину водоёма. Затем шагнул к кромке воды, положил на лёд рядом с полыньёй светящуюся волшебную палочку и прыгнул в воду, не произнося больше никаких заклинаний.

Снейп мысленно выругался. Ну конечно, этот идиот даже не подумал хоть как-то согреть воду или согреться самому. Ну что ж… Предоставим дураку героически бороться с трудностями, которых легко можно было избежать, имея хоть каплю ума. Только вот теперь нужно внимательно следить, чтобы этот болван не утонул в ледяной воде. С него станется. И что тогда делать магическому миру без своего Спасителя?

Снейп наблюдал, как голова Поттера ещё какое-то время торчала над водой. «Да ныряй ты уже! — мысленно поторопил его Снейп. — Неужели непонятно — чем раньше решишься, тем быстрее выберешься из ледяной воды». Но вот голова Избранного скрылась в полынье, и Снейп замер, напряжённо вглядываясь вперёд в ожидании, когда же она вновь покажется на поверхности.

Прошло несколько томительных секунд ожидания. Но Поттер, кажется, и не думал выныривать. Что за дракклово дерьмо? Неужели мальчишка утонул? Снейп уже сделал шаг к проруби, испугавшись, что с Поттером и впрямь случилась беда. Но вовремя остановился, услышав топот ног и тяжёлое дыхание невесть откуда взявшегося здесь Уизли, который промчался мимо него и бросился на помощь Потеру. Снейп видел, как Рон, обхватив Гарри руками за пояс, вытащил его из воды и швырнул на снег. Потом наклонился, разорвал цепочку у него на шее и, выпрямившись, спрятал в карман снятый с Поттера медальон.

Гарри лежал ничком на снегу, давясь и отплёвываясь. У Снейпа отлегло от сердца. Меньше всего ему хотелось бы, чтобы мальчишка узнал о его участии в этом деле. Надо признать, Уизли появился здесь очень вовремя и весьма кстати. Ну, кажется, они оба прокашлялись. Что это он говорит Поттеру?

— Ты… это… совсем спятил?

Наконец-то Поттер соизволил вскочить на ноги и, дрожа всем телом уставился на стоящего напротив Уизли — промокшего до нитки, с прилипшими к лицу волосами, с мечом в одной руке и снятым с Поттера медальоном — в другой.

— Какого чёрта ты не снял эту пакость раньше, чем соваться в воду? — пропыхтел Рон, размахивая медальоном, который покачивался взад-вперед, как на сеансе гипноза.

Поттер не ответил, а подобрав своё барахло, наконец-то начал одеваться. Интересно, что за дрянь висела у него на шее? Это она чуть не утопила Поттера? Во всяком случае, Уизли в этом убеждён, и Поттер не возражает.

Снейп на всякий случай обновил на себе дезиллюминационное заклинание и продолжил слушать разговор двух друзей.

— Эт-то был т-ты? — спросил Гарри всё ещё придушенным голосом и стуча зубами.

— Ага, — сказал Рон с довольно смущённым видом.

— Т-ты наколдовал эту лань?

— Чего? Да нет, конечно! Я думал, она твоя.

 — Мой Патронус — олень.

При этих словах Снейп брезгливо скривился.

— Ах, да, то-то мне показалось, что она немножко другая. Безрогая.

Поттер наконец натянул на себя всю одежду. Да, о Согревающих чарах, он, похоже, не слышал вовсе. «Если вам дали хорошее образование, это не значит, что вы его получили», — ядовито подумал Снейп, слушая дальнейший разговор этих двоих.

— Откуда ты взялся? — спросил Поттер, поворачиваясь к Рону. Тот мялся и неуверенно тянул слова:

— Ну, ты понимаешь… Я… Я вернулся. Если… — Он прокашлялся. — Ну, ты знаешь. Если вы меня примете.

Та-а-к. Похоже, Уизли пытался отколоться от этого «спаянного» коллектива. Интересно, по какой причине? Он покинул их, оставив вдвоём с Грейнджер, а сейчас передумал и вернулся. Вовремя, надо сказать. Очень вовремя…

Поттер молчал. Очевидно, думал, прощать ли Уизли, который только что спас ему жизнь. Да, мыслительный процесс всегда давался Поттеру с большим трудом.

Уизли, опустивший голову и разглядывавший свои руки, вдруг заявил, указывая на меч:

— А, да, я его вытащил. Ты ведь за ним полез, так?

— Ага, — сказал Поттер. — Только я не пойму, как ты-то здесь оказался? Как ты нас нашел?

— Долго рассказывать, — буркнул Уизли. — Я вас давно уже ищу. Лес такой здоровенный. Я уж думал, придётся заночевать под деревом, и тут вижу — олень, и ты за ним.

— Ты больше никого не видел?

— Нет, — сказал Рон. — Я…

Он запнулся, глядя туда, где, затаив дыхание, прятался Снейп.

 — Мне вроде показалось, что там что-то шевелится, но я торопился, потому что ты нырнул и с концами, я не мог особо там разглядывать… Эй!

Поттер уже сорвался с места и бежал туда, куда указал Уизли. Беги-беги, Поттер. Никого ты тут не найдёшь. На земле не было никаких следов. Снейп стоял, не шевелясь, глядя в глаза стоявшего напротив него мальчишки. Тот тяжело дышал и напряжённо всматривался в темноту. Так ничего и не заметив, он вернулся к Уизли и продолжил разговор.

— Что-нибудь нашел? — спросил Рон.

— Нет, — ответил Гарри.

 — А как меч попал в озеро?

— Его положил тот, кто прислал Патронуса.

«Вы удивительно догадливы, мистер Поттер», — подумал Снейп.

Оба мальчишки взглянули на серебряный меч, поблескивавший при свете волшебной палочки.

— Думаешь, настоящий? — спросил Рон.

 — Проверить можно только одним способом, правильно? — сказал Гарри.

Снейпа, собиравшегося уходить, разговор заинтересовал. Он замер на месте, весь превратившись в слух.

Поттер подозвал Уизли, смахнул снег с плоского камня, лежавшего на земле под деревом и протянул руку. Уизли подал ему меч, но Гарри покачал головой.

— Давай ты.

— Я? — изумился Уизли. — Почему?

— Ты достал меч из озера — значит, он твой.

«Ну хоть здесь логика его не подвела!» — подумал Снейп. Хоть этому Дамблдор его научил — что бывает особая, неуловимая магия, которая связывает между собой вещи и поступки. Кажется, Снейп начал понимать, что происходит.

— Я его открою, — услышал он голос Гарри, — а ты шарахнешь мечом. Сразу, понял? Потому что эта дрянь будет отбиваться. Тот кусочек Реддла, что жил в дневнике, меня чуть не прикончил.

 — А как ты его откроешь? — испуганно спросил Рон.  — Попрошу на змеином языке, — сказал Гарри.

Паззл в голове Снейпа сложился. Так вот почему они все так носятся с этим мечом! Оказывается, им можно уничтожить хоркруксы Тёмного Лорда, каковым, несомненно, является эта дрянь, которая чуть не утащила Поттера на дно. И которую он, от большого ума, не потрудился снять со своей драгоценной шеи. Снейп догадался, что это «украшение» не могло быть ничем иным, как медальоном Салазара Слизерина — реликвией его факультета. Логично было бы предположить, что остальные хоркруксы — это тоже реликвии факультетов Хогвартса. Интересно, додумается ли до этого Поттер? Если нет, на крайний случай у них есть Грейнджер. Хотя… Если уж она не сказала ему о существовании Согревающих чар… Мерлиново дерьмо, в чьих руках находится судьба волшебного мира!

Обдумывая это, Снейп наблюдал за препирательствами мальчишек. Уизли неожиданно заорал:

— Стой! Не открывай, серьёзно!

— Почему? — спросил Поттер. — Отделаемся от этой мерзости, она мне уже поперек горла…

— Гарри, я не могу. Правда, давай лучше ты…

— Да почему?

— Потому что эта штука плохо на меня действует! — выпалил Уизли и попятился от камня, на котором лежал медальон. — Я с ней не справляюсь! Гарри, я не оправдываюсь, она действительно на меня сильнее действует, чем на вас с Гермионой. У меня от неё всякие дрянные мысли лезут в голову. Вроде я и раньше о том же думал, но от неё все становится ещё гаже. Не могу объяснить, а как сниму эту штуковину — вроде и в голове проясняется, а потом как опять надену… Не могу я, Гарри!

Он отступил ещё дальше, волоча за собой меч и мотая головой.

— Можешь, — сказал Поттер. — Можешь! Ты же достал меч — значит, ты и должен её разрубить. Ну я тебя прошу, разделайся с ней, Рон!

Уизли вздохнул и, громко сопя, вернулся к камню.

— Скажи, когда будет пора, — сипло попросил он.

— На счёт три, — сказал Гарри.

«Ну наконец-то», — подумал Снейп, напрягаясь всем телом, готовый в любую минуту прийти на помощь незадачливым охотникам за хоркруксами. Поттер вперил взгляд в лежавший на камне медальон.

— Раз… два… три… Откройся!

Последнее слово прозвучало рычащим шипением. Снейп не видел, что произошло с медальоном. Он лишь услышал хриплый голос Поттера:

— Бей!

Уизли занёс меч, готовый разрубить им то, что находилось внутри медальона и чего Снейп не мог увидеть, стоя в своём укрытии. Внезапно он услышал голос, не узнать который не мог. Внутри Снейпа всё похолодело, но он остался на месте, лишь крепче сжав в руке волшебную палочку.

— Я видел твое сердце, и оно — моё!

— Не слушай его! — прохрипел Гарри. — Бей!

— Я видел твои сны, Рональд Уизли, я видел твои страхи. То, о чем ты мечтаешь, может сбыться, но и то, чего ты боишься, может сбыться тоже…

— Бей!— заорал Гарри. Его голос эхом прокатился между деревьями.

Даже оставаясь на своём месте, Снейп заметил, как дрожит клинок в руках Уизли. «Да бей же ты!» — мысленно приказывал он мальчишке. Но тот стоял, словно загипнотизированный, не в силах отвести глаз от зловещего медальона.

— Нелюбимый сын у матери, которая всегда мечтала о дочери… И девушку не сумел удержать, она предпочла твоего друга… Вечно на вторых ролях, вечно в тени…

— Рон, бей скорее! — рявкнул Гарри.

И тут Снейп увидел, как над камнем, на котором лежал медальон, стали подниматься и расти две фигуры — по плечи, потом по пояс, потом по щиколотку — и вот они уже стояли, покачиваясь, словно деревья с одним общим корнем. Поттер и Грейнджер. Вместе.

— Рон! — крикнул Поттер, но призрачный Гарри уже говорил голосом Волдеморта, а Рон, как зачарованный, смотрел ему в лицо.

 — Зачем ты вернулся? Нам было лучше без тебя, мы были счастливы, мы радовались, что ты ушёл… Мы смеялись над твоей глупостью, над твоей трусостью, над твоим самомнением…

— Самомнением! — подхватила призрачная Грейнджер. Она была гораздо красивее настоящей, но она наводила страх, раскачиваясь и насмехаясь над Роном, который смотрел на неё с ужасом и всё-таки не мог отвести глаз, бессильно опустив руки с мечом. — Кому ты нужен, когда рядом Гарри Поттер? Что ты сделал в своей жизни, чтобы сравниться с Избранным? Кто ты такой против Мальчика, Который Выжил?

— Бей, Рон, бей! — кричал Гарри, но Уизли стоял неподвижно, широко раскрыв глаза, не в силах отвести их от призрачных Гарри с Гермионой. Их волосы развевались языками пламени, глаза горели красным, голоса звучали зловещим дуэтом. Сердце Снейпа будто сжали ледяные пальцы. Да, этот монстр знал, какие струны в душе человека следует задеть, на какие точки надавить, чтобы тот добровольно пошёл за ним куда угодно и был готов выполнить любой приказ.

— Твоя мама хотела, чтобы я был её родным сыном, — глумился фальшивый Гарри, — она сама так говорила, она бы рада была променять тебя на меня…

— Его бы всякая предпочла, ни одна женщина тебя не выберет! Ты ничтожество рядом с ним, — проворковала призрачная Грейнджер и, как змея, обвилась вокруг призрачного Поттера, сжимая его в объятиях. Их губы встретились. На лице Уизли отразилась мука, так хорошо знакомая самому Снейпу — мука, о которой он стал постепенно забывать в целительных объятиях Луны, но которая продолжала жить где-то в глубине его израненной души. «Ну, давай же!» — мысленно то ли приказывал, то ли умолял Снейп.

Будто услышав его, Уизли высоко поднял меч дрожащими руками.

— Давай, Рон! — завопил Гарри. Уизли замер на секунду, глядя на него.

— Рон!!!

Сверкнул меч, послышался звон металла, потом протяжный вопль. Поттер стоял, выставив вперёд волшебную палочку. Снейп поймал себя на том, что стоит почти в такой же позе, готовый в любую минуту помчаться на помощь. Но сражаться было не с кем. Жуткие копии Поттера и Грейнджер исчезли. Уизли стоял с мечом в опущенной руке, тяжело дышал и, кажется, плакал.

Поттер нагнулся, поднимая с земли остатки уничтоженного хоркрукса. Звякнул меч — Уизли уронил его и рухнул на колени, схватившись за голову. Снейп со своего места видел, как его трясёт. Он понимал состояние мальчишки и где-то даже сочувствовал ему. Поттер сунул в карман то, что осталось от медальона, подошёл к другу, встал рядом с ним на колени и осторожно положил руку ему на плечо.

— Когда ты ушёл, — очень тихо заговорил он, — она плакала целую неделю. Может, и дольше, но так, чтобы я не видел. Мы целыми вечерами вообще не разговаривали. Без тебя… — он осёкся и, помолчав, продолжил: — Она мне как сестра. Я люблю её как сестру, и она, я думаю, так же ко мне относится. И всегда так было. Я думал, ты знаешь.

Уизли не ответил. Он отвернулся от Поттера и шумно высморкался в рукав. Гарри встал и отошёл туда, где валялся громадный рюкзак Уизли, который тот бросил, когда бежал вытаскивать Поттера из воды. Гарри взвалил рюкзак на спину и вернулся к Рону. Тот поднялся на ноги, очевидно, вполне овладев собой.

— Извини, — сказал он севшим голосом. — Я жалею, что ушёл. Знаю, я поступил как…

Он огляделся, будто надеялся, что из темноты к нему прилетит достаточно ругательное слово.

— Ты сегодня вроде как всё это наверстал, — сказал Поттер. — Вытащил меч. Прикончил хоркрукс. Мне жизнь спас.

— Звучит куда круче, чем всё было на самом деле, — пробормотал Уизли

— А оно всегда звучит куда круче, чем было на самом деле, — ответил Поттер. — Я тебе уже много лет об этом талдычу.

Они одновременно шагнули друг другу навстречу и обнялись.

— Теперь бы ещё найти палатку, — заметил Гарри, когда они отступили друг от друга.

«Ну, кажется всё, — с облегчением подумал Снейп, когда друзья скрылись в чаще. — Драма благополучно завершилась. Как и моя миссия на сегодня. Хм… Оказывается, Уизли пытался отписаться от их увеселительного мероприятия. Пытался, но не смог… Надеюсь, они до утра найдут палатку?»

Дождавшись, пока голоса и шаги полностью затихнут, Снейп аппарировал к воротам Хогвартса и, быстро преодолев путь до входной двери, вошёл внутрь. Стояла глубокая ночь, и он, никем не замеченный, прошёл к себе в кабинет. Взмахом волшебной палочки развернул кресло лицом к стене с портретами директоров и резко уселся в него, предварительно сбросив мантию. Закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, Снейп молча смотрел на портрет Дамблдора, не собираясь первым начинать разговор. Дамблдор, в свою очередь, тоже вглядывался в Снейпа, устремив на него лучистый взгляд над очками-половинками. Эта игра продолжалась несколько секунд, пока Дамблдор не сдался и не заговорил первым:

— Ну, Северус, как успехи?

— Неоспоримы, — голос Снейпа был холоден и бесстрастен. — Меч доставлен получателю и сразу же использован им по назначению.

— Что это значит, Северус? Гарри воспользовался мечом? Для чего?

— Видите ли, Альбус… Я счёл уместным спрятать этот предмет на дне небольшого озерца в лесу. Признаться, мне казалось, извлечь его оттуда для Избранного окажется не таким уж сложным делом. По крайней мере, зная, сколько времени вы потратили на занятия с ним, я был вправе рассчитывать, что ему знакомы Согревающие чары. Впрочем, можно было обойтись и без них. Если не лезть под лёд с хоркруксом на шее.

Дамблдор на портрете явно встревожился.

— Он стал тонуть? Медальон потянул его под лёд?

— Представьте себе.

— Тебе пришлось вытаскивать его? — Дамблдор встревожился ещё сильнее.

— Отнюдь. Откуда ни возьмись, явился Уизли. Как я понял из их последующего разговора, он пытался бросить Поттера с Грейнджер и всю эту затею с блужданиями неизвестно где в поисках неизвестно чего. Но передумал и вернулся как раз вовремя, чтобы вытащить из проруби и Поттера вместе с его шейным украшением, и меч.

— Они уничтожили хоркрукс? — нетерпеливо спросил Дамблдор.

— Да. Уизли разрубил его после долгих колебаний.

— Почему не Гарри?

— Он верно рассудил, что, поскольку меч со дна достал Уизли, то ему и карты в руки. Кстати, Альбус… Почему нельзя было сообщить мне о том, для чего я должен доставить Поттеру эту вещицу? Из вашей вечной привычки использовать меня втёмную?

— Ты же знаешь, Северус, — устало вздохнул Дамблдор. — Я не хотел, чтобы лорд Волдеморт случайно наткнулся на эту информацию в твоей голове.

— Сожалею… — процедил Снейп сквозь зубы.

— Не дуйся, Северус, мальчик мой. Ты же всё узнал.

— Да, теперь ваш план оказался под угрозой, — съязвил Снейп. — Теперь мне известно слишком многое. Как вы выкрутитесь? Ума не приложу…

— Северус, — укоризненно воскликнул Дамблдор.

— Во всяком случае, я выполнил ваше задание. Предоставил вам подробный отчёт. И теперь намерен идти спать. Спокойной ночи, Альбус.

С этими словами Снейп встал и направился в спальню.

— Спокойной, спокойной… — задумчиво протянул Дамблдор.

Придя в спальню, Снейп взглянул на часы. Уже слишком поздно. Или, правильнее будет сказать, слишком рано. Пусть Луна сегодня спит в своей камере. Снейп слегка прищёлкнул пальцами и тихо позвал Токи. Эльф появился мгновенно.

— Что мисс Лавгуд? — коротко поинтересовался Снейп.

— Мисс Лавгуд сейчас спит. Ничего не происходило, всё спокойно. Она поужинала и уснула.

— Принеси чаю, Токи. И можешь быть свободен.

— Да, господин директор Снейп.

Токи поклонился и исчез. Снейп с удовлетворением отметил, что он приучил этого домовика кланяться всего единожды и не повторять по нескольку раз полученные от него приказания. Буквально через минуту эльф появился с подносом, на котором дымился горячий чайник, стояла чашка и сахарница. По комнате поплыл аромат бергамота.

— Господину директору Снейпу больше ничего не нужно? — Токи почтительно поклонился.

— Нет. Ты свободен.

Домовик исчез. Снейп сидел на кровати, потихоньку отхлёбывал горячий чай и грел руки о чашку, вспоминая трясущегося от холода Поттера. Отчего-то ему было досадно при мысли о неприспособленности мальчишки к выживанию. Что стоило Дамблдору обучить его хотя бы основам? Снейп вспомнил о своих занятиях с Луной. Он дал ей очень много. Вполне достаточно для того, чтобы она смогла сохранить жизнь не только себе, но и своим друзьям.

При воспоминании о Луне, скорчившейся на полу на грязном тюфяке в сыром подземелье, сердце Снейпа сжалось и болезненно заныло. Из-за этого придурка Поттера его девочка сегодня провела ночь не здесь. Из-за него она вообще попала в камеру, её пытали… Снейп тряхнул головой. Не думать об этом. Не думать, иначе можно сойти с ума. Ему нужно как-то пережить время, пока Поттер сотоварищи ищут эти драккловы хоркруксы. И выжить, когда они их наконец найдут.

Снейп одним глотком допил остывающий чай, быстро разделся и залез под одеяло. Нужно поспать. Иначе не останется сил на всё это. А ему придётся быть сильным, хочет он этого или не хочет.

Комментарий к Глава 72 https://vk.com/photo238810296_457241762

Уважаемые читатели! Следующая глава выйдет через две недели. Надеюсь, такой перерыв не угасит окончательно Ваш интерес к фанфику

====== Глава 73 ======

Bryan Adams & Sarah McLachlan/Don’t Let Go

Celine Dion/Falling into You

В ночь на девятое января, как только Токи доставил Луну в спальню к Северусу, она повисла у него на шее и радостно произнесла:

— С днём рождения, любимый.

Он посмотрел на неё удивлённо. День рождения? Он и забыл…

— Спасибо. Ты же знаешь…

— Знаю, — беспечно перебила его Луна. — Но для меня-то это праздник. Если бы ты не родился, многого в моей жизни так и не случилось бы.

— Невелика потеря, — проворчал Северус, хоть ему и были приятны её слова.

— А по-моему, велика, — улыбнулась Луна. — Так что поздравляю тебя.

Она чмокнула Северуса в щёку и вздохнула:

— Жаль только, что ничего не могу подарить тебе в этот день.

— Уже подарила, — усмехнулся Северус.

— Что? — удивилась Луна.

— Себя. Ты же здесь, — пояснил Северус.

— Тогда я в душ, — с улыбкой произнесла Луна. — Подарок не должен быть грязным.

Вскоре она вернулась, закутанная в полотенце, неся в руках ворох одежды, которую Северус привычно очистил с помощью Тергео. Когда с очисткой было покончено, Луна поспешно оделась. Они всё ещё опасались, что Луне в любой момент придётся вернуться в подземелья Малфой-мэнора и не хотели быть застигнутыми врасплох. Лишь дорожная мантия Луны, в которой её сняли с поезда, осталась висеть на стуле.

Одевшись, Луна подошла к Северусу и нежно обняла его. Сюртука на нём не было. Ладони Луны скользили по спине Северуса, прощупывая сквозь тонкую ткань рубашки его костлявые плечи и худые лопатки. Его руки в это время гладили тело Луны, сначала медленно, а после всё более быстро и жадно.

Расстегнув пуговицы на рубашке, Луна отстранилась, чтобы снять её с Северуса. Когда рубашка оказалась у неё в руках, Северус увлёк Луну в постель, не прерывая при этом поцелуя. Они целовались долго, до изнеможения, со всё нарастающей силой страсти. Луна расстегнула брюки Северуса и освободила его налитый желанием член. Продолжая целоваться, Луна ласкала рукой восставшую плоть Северуса, приводя его во всё большее возбуждение. Не прерывая ласки, Луна стала покрывать поцелуями тело любимого, опускаясь всё ниже.

Она привычно поцеловала шрам у него на груди, после чего провела кончиком языка дорожку от шрама к соску, обвела его и слегка прикусила, заставив Северуса громко застонать. Обласкав оба соска, Луна продолжила поцелуи вниз, туда, куда вела тонкая дорожка чёрных волос на его животе. Вид и запах сочащейся желанием плоти Северуса заставил судорожно сжаться её мышцы внизу живота, отчего по телу прокатилась дрожь возбуждения. Луна захватила губами блестящую багров-фиолетовую головку и слизала языком слой смазки, нарочно задевая его кончиком отверстие. Северус выгнулся и вновь издал протяжный стон.

Луна сильнее сжала губы, продолжая выписывать языком узоры на его головке. Постепенно она стала втягивать в себя его пенис, с каждой секундой увеличивая сопротивление. Северус задвигал бёдрами, стараясь проникнуть глубже. Луна на секунду подняла глаза. Он лежал, запрокинув голову. Его взмокшие волосы беспорядочно рассыпались по подушке, глаза были закрыты, а кулаки судорожно комкали простыню. Грудь Северуса вздымалась тяжело и часто, дыхание с хрипом вырывалось из полуоткрытого рта. Он был прекрасен в этот момент. Луне захотелось дать ему столько удовольствия, сколько было в её силах. Она вдохнула побольше воздуха и втянула его член в себя так глубоко, как только позволяли её физические возможности. Протяжный стон Северуса был ей наградой. Он напрягся, замер, задрожал всем телом и излился в неё, сотрясаемый несколькими волнами наслаждения.

Когда тело Северуса расслабилось и обмякло под ней, Луна выпустила изо рта его пенис, сглатывая тягучую солоноватую жидкость. Поцеловав головку, она улеглась на подушку рядом с Северусом, который медленно возвращался в реальность. Вот он, не открывая глаз, положил руку Луне на живот. Вот медленно повернулся на бок и прижал её покрепче к себе. Вот раскрыл глаза и припал к её губам долгим проникающим поцелуем. Оторвавшись, хрипло произнёс:

— Лучшего подарка, мисс Лавгуд, невозможно пожелать. Благодаря таким подаркам вы заставите меня примириться с этим дурацким праздником.

— Очень рада доставить вам удовольствие, господин профессор, — в тон ему ответила Луна.

Северус продолжил целовать её, лаская поверх одежды. Как же мешали ему эти неуместные сейчас тряпки! Однако кое-от чего избавиться всё же было необходимо. Северус стянул с Луны колготки вместе с трусиками и засунул всё это в карман её сарафана со словами:

— Если что, потом в камере наденешь.

Луна хихикнула, наслаждаясь прикосновениями его ладоней к своим ногам. Северус поглаживал их от щиколоток, поднимаясь выше, к икрам и дальше — к бёдрам, которые Луна разводила всё шире по мере того, как разгоралось её желание.

Северус поднялся и встал на колени между её широко раздвинутых ног. Пока он целовал внутреннюю поверхность её бёдер, Луна тихонько постанывала, приподнимаясь ему навстречу, будто просила поскорее перенести поцелуи в то место, которое больше всего жаждало его ласк.

Северус подсунул ладони под её ягодицы, задерживая их в приподнятом положении и провёл языком между влажных горячих складок снизу-вверх. Нащупав её трепещущий бугорок, Северус обвёл его кончиком языка, заставив Луну вскрикнуть. Она вцепилась руками в его волосы, словно хотела оттолкнуть его голову, но вместо этого лишь сильнее прижала её к себе. Язык Северуса ласкал её всё интенсивнее, Луна вскрикивала, стонала и металась, изнемогая от его ласк.

Как жаль, что всё это может прерваться в одно мгновение! Северус представил, как в самый пиковый момент в спальне неожиданно появится Токи, и ему придётся резко прерываться, выпуская распалившуюся Луну, чтобы дать ей возможность вернуться в сырую вонючую камеру полностью неудовлетворённой. И самому после этого лезть на стену, пытаясь вручную достичь облегчения. Нет, так не пойдёт.

Однако не зря Северус провёл столько времени в Запретной секции библиотеки на протяжении рождественских каникул. Ох, не зря… В разделе о сексуальной магии, книги из которого он штудировал несколько дней подряд, нашлось много дельных советов и для повышения потенции, если мужчину одолевают заботы и усталость, и для тех, кто хочет порадовать партнёршу незабываемыми ощущениями, если полноценный акт по каким-то причинам невозможен.

Сейчас как раз был такой случай, и Северус решил испробовать эти новые, доселе неизвестные ему чары. В душе он немного переживал, получится ли у него. Он не имел права ошибиться. Он обязан доставить своей девочке удовольствие. Тем более, в благодарность за сделанный только что подарок. Поэтому Северус, ничем не выдавая своей неуверенности, поднял голову и потянулся за волшебной палочкой. Луна смотрела на него вопросительно и умоляюще одновременно. Она подумала, что сейчас Северус произнесёт над ней привычное «Non concept». Но вместо этого он пошире раздвинул её коленки и осторожно вставил кончик палочки в её истекающее соком отверстие.

 — Юкумдум, — тихо произнёс он.

Луна замерла, мгновенно ощутив внутри приятные вибрации. С каждой секундой они усиливались, нарастали, погружая девочку в океан блаженства. Но, если поначалу ощущения эти были плавными и размеренным, то чем дальше, тем они становились острее, невыносимее и сладострастнее. Луна забыла обо всём на свете, кроме наслаждения, полностью завладевшего её телом и рассудком. Она не видела ничего вокруг, не слышала собственного крика. Так пронзительно-хорошо ей не было ещё никогда.

Северус наслаждался, наблюдая эту вакханалию. Луна, содрогающаяся от наслаждения, не сдерживающая громкого победного крика, была прекрасна. И даже хорошо, что действие заклинания закончилось достаточно быстро, иначе от избытка удовольствия не мудрено было потерять рассудок.

Луна долго приходила в себя, содрогаясь от оргазмов, накатывавших на неё волна за волной. Когда она открыла глаза, Северуса окатило таким удивлённым восхищением, что он невольно усмехнулся.

— Что это было? — тихо спросила Луна.

— Сексуальная магия, — ответил Северус. — Тебе понравилось?

— Не то сло-о-ово-о-о…

Луна потянулась. Выглядела она полностью удовлетворённой. Северус боялся, что ей захочется повторить удовольствие. Он знал, что частое повторение ведёт к зависимости. Но, кажется, Луне всего хватило. Она лежала в его объятиях, купаясь в волнах удивительного послевкусия от новых ощущений.

— Спасибо, Се-е-еверу-у-ус… — нежно протянула она, закрывая глаза и прижимаясь к его боку. — Ты просто восхитителен. С днём рождения тебя.

Она чмокнула его в щёку и уснула. Северус ещё какое-то время прислушивался к её сонному сопению, с трепетом вспоминая картины своего недавнего эксперимента, оказавшегося столь удачным. Но усталость минувшего дня брала своё. Каникулы закончились. Студенты вернулись в Хогвартс. Правда, далеко не все. Наконец-то и у Уизли наступило просветление в мозгах или что там у них есть… Их дочь после каникул не вернулась в школу, как и некоторые другие ученики, в особенности гриффиндорцы.

Северуса удивило возвращение после каникул Лонгботтома. Видимо, его семейка абсолютно не дорожила отпрыском. А ведь он вполне мог бы оказаться Избранным и сейчас скитаться где-то в поисках хоркруксов вместо Поттера. Зато Слизерин вернулся с каникул в полном составе. Этим пока нравятся их игры. Лишь Малфой, кажется, начал понимать, куда они могут завести. Но понимал он это только потому, что находился слишком близко от Волдеморта. Остальные пока не в состоянии осознать масштаба бедствия.

С этими мыслями Северус уснул. Проснулся он оттого, что почувствовал чьё-то постороннее присутствие в спальне. Он открыл глаза и резко сел в постели. Токи уже держал сонную Луну за руку. Мгновение — и они исчезли, словно отголосок приснившегося ему сна. Ещё через пару секунд Токи предстал перед ним, кланяясь со словами:

— Всё в порядке, господин директор Снейп. Токи доставил мисс Лавгуд на место. Её отсутствия никто не заметил.

— Чаю, Токи. И благодарю за службу.

Чай был доставлен мгновенно. Начинался новый день — день его рождения, который отныне однозначно считался для Северуса праздником.

Свой семнадцатый день рождения Луна встретила в камере. Дни во мраке темницы тянулись для неё мучительно медленно. Со стариком Олливандером они переговорили обо всём, о чём только можно было и теперь по большей части молчали, думая каждый о своём и перебрасываясь редкими словами лишь по мере бытовой необходимости. Луна предпочитала отсыпаться днём, чтобы быть к ночи бодрой и отдохнувшей, насколько это возможно.

Северусу с каждым днём приходилось всё труднее — Луна видела это, безошибочно определяя, насколько тяжела его ноша, по запавшим щекам, покрытым землисто-серой бледностью, по тёмным кругам под глазами, по всё углубляющимся складкам у губ и между бровей… Оказываясь рядом с ним, Луна всеми силами старалась отвлечь его от мрачных мыслей, отогреть своей лаской, нежностью и любовью. Даже когда просто лежала рядом, прислушиваясь к его дыханию и нежно поглаживая его усталое тело.

Но в день рождения Луны Северус был бодр, свеж и неутомим. Когда Токи доставил её в спальню Северуса, там уже был накрыт праздничный стол, уставленный самыми любимыми Луной блюдами и сладостями. Она и не подозревала, что он так хорошо знает её предпочтения в еде. Прежде чем приступить к трапезе, Луна приняла душ и сменила бельё, пару комплектов которого Токи по приказу Северуса, доставил сюда из её дома.

Она вышла из душа в наброшенном на плечи халате Северуса, собираясь по привычке сменить его на собственную мантию, которую он всегда успевал очистить с помощью заклинания, пока Луна мылась. Однако сегодня её ждал сюрприз. На его постели лежала новая мантия удивительного голубовато-серебристого оттенка.

— Примерь, — коротко то ли попросил, то ли приказал Северус.

Луна с удовольствием облачилась в мантию. Ткань была лёгкой и мягкой. Казалось, она струится вокруг стройного тела Луны, ласково обнимая её. Мягкие складки удивительным образом переливались, словно жидкое серебро струилось по голубоватому фону, время от времени поблескивая малюсенькими, как пылинки, искорками.

Луна подошла к зеркалу и долго стояла молча, как завороженная, вглядываясь в своё отражение. Северус не мешал ей, наблюдая за её реакцией. А Луна глядела в зеркало, не узнавая себя. Перед ней стояла незнакомка — взрослая девушка с удивительными серебристо-серыми глазами, к которым так шла струящаяся вдоль стройного тела мантия. Девушка была словно залита лунным светом. И она была… красавицей? Неужели это она сама — Луна Лавгуд?

Луна в недоумении повернулась к Северусу. В её широко раскрытых глазах застыл немой вопрос.

— Ты красавица, — тихо ответил он, подходя к Луне и кладя ей руки на плечи.

Голос Северуса был низким и мягким — действительно бархатным — отчего у Луны по спине пробежали мурашки, а внизу живота что-то приятно завибрировало.

— Спасибо, Северус, — прошептала она, подаваясь вперёд и обвивая руками его шею.

После долгого глубокого поцелуя Северус отстранился и произнёс непривычную для себя фразу:

— С Днём рождения.

Казалось, он был смущён необходимостью произносить вслух такие слова и тем, что не умеет этого делать.

— Спасибо, — Луна вновь обняла его и прижалась губами к его жёстким горячим губам.

Северус боролся с желанием тут же освободить Луну от её новой мантии и зацеловать её всю, с головы до ног. Но мысль о том, что она проголодалась, сидя в сырой душной камере, остановила его. Он постарался взять себя в руки и, завершив поцелуй, подвёл Луну к накрытому столу. От вида и запаха стоявших на нём блюд у Луны потекли слюнки. Только теперь она почувствовала, что действительно проголодалась.

Она уселась за стол, с нетерпением наблюдая, как Северус с помощью заклинания открывает бутылку вина и наливает его в бокалы.

— Раз ты уже взрослая, то и отмечать твоё совершеннолетие мы будем по-взрослому, — заявил он, подавая ей бокал. — Спасибо, что ты уже выросла. Хвала Мерлину, на мне теперь одним обвинением меньше, — с иронией добавил он.

Луна пригубила вино. Оно оказалось сладким и немного терпким. Вкус ей понравился, и она сделала несколько небольших глотков. Северус с интересом наблюдал за ней. По его губам бродила едва заметная тень улыбки.

— Ешь, — усмехнулся он, когда Луна поставила бокал на стол. — А то запьянеешь, начнёшь буйствовать… Дамблдор на портрете услышит — что я ему скажу?

Луна прыснула со смеху. Вино оказалось крепким и уже успело немного ударить ей в голову.

— Скажешь, что твой домовой эльф решил себя наказать и в этом порыве переломал тебе всю мебель.

Сейчас Луне было всё равно, что подумает о ней Северус. Она не боялась показаться перед ним глупой. Он с удовольствием смотрел, как Луна за обе щёки уплетает угощение. Сам он ел и пил мало — в последнее время аппетит напрочь покинул его, и он заставлял себя есть через силу, чтобы поддерживать организм в рабочем состоянии.

Когда Луна утолила первый голод, Северус извлёк откуда-то шкатулку, украшенную скромной деревянной резьбой. Открыв её, он показал Луне содержимое — стоявшие в два ряда восемь пузырьков с зельями.

— Это — аптечка первой помощи при воздействии зелий и заклинаний, — сказал он. — Никогда не будет лишней, если имеешь дело с Упивающимися смертью и с Тёмным лордом.

Он стал по очереди вынимать пузырьки, демонстрируя их Луне и после устанавливая на место:

— Тут обезболивающее — неплохо помогает после Круциатуса. Животворящий эликсир — придаёт сил. Костерост — на случай переломов. Крововосполняющее — при потере крови в результате ранения. Настойка растопырника… Ты знаешь её действие. Охранное зелье… А это… — он бережно вынул следующий флакон. — Это — зелье противостояния Империусу. Ну и Зелье противостояния Веритасеруму.

Северус установил все пузырьки на место.

— А вот тут, — он указал на оставшееся свободным от флаконов место, — несколько безоаров.

Его тонкие пальцы извлекли парочку камешков. Северус подержал их на ладони и вложил обратно. Закрыл шкатулку, уменьшил её и отдал Луне со словами:

— Спрячь в свой потайной карман и не забывай о ней в экстренных случаях.

Луна поднялась и, перед тем, как спрятать шкатулку в потайном кармане мантии, подошла к Северусу, нежно обняла его сзади и тихонько прошептала ему на ухо:

— Спасибо, любимый, — потеребив губами мочку и проведя за ухом кончиком языка.

По телу Северуса пробежала лёгкая дрожь. Желание нарастало, но он всё ещё был в состоянии контролировать его.

Когда Луна вернулась на своё место за столом, их бокалы были вновь наполнены вином.

— За то, чтобы эта шкатулка никогда тебе не пригодилась, — Северус приподнял бокал и выпил его до половины.

Луна сделала несколько небольших глотков. Её голова приятно кружилась. Сейчас девочка была просто и бесхитростно счастлива, забыв обо всём на свете, кроме того, что она находится рядом с любимым и любящим её человеком. Не было ни сырой вонючей камеры, ни Волдеморта, ни Упивающихся — только она и Северус. И ощущение огромной всепоглощающей радости от этого.

Луне казалось, что в устремлённом на неё взгляде Северуса сквозит непривычная мягкость. Может быть, причиной тому было выпитое ею вино. А может, сегодня он и впрямь испытывал необычную нежность, глядя на неё. Во всяком случае, Луна с наслаждением купалась во взгляде его глубоких чёрных глаз, мечтая полностью утонуть в их непроницаемой бездонности. От вида разомлевшей Луны губы Северуса тронула лёгкая улыбка. Луна не уловила, в какой момент он произнёс невербальное заклинание. Заметила лишь, что внезапно у него в руке появилась волшебная палочка. Её волшебная палочка…

От удивления её выпуклые глаза стали ещё больше.

— Северус?.. — Луна удивлённо уставилась на него. — Это… моя?

— Ты же сама видишь, — он положил палочку рядом с ней на стол, наслаждаясь её удивлением.

— Но… Как? Как тебе удалось?

Луна взяла в руку палочку, с удовольствием ощутив в ладони её привычную форму и вес. Это ощущение сразу придало уверенности. Луна физически почувствовала, как магия концентрируется в её руке, направляясь к кончику палочки, будто ставшей органическим продолжением её тела. Луне было необходимо сейчас же, немедленно выплеснуть наружу эту магию, так долго копившуюся в ней без возможности выйти наружу.

Она взмахнула палочкой — и на них с Северусом буквально обрушился дождь из серебристой пыли, мелких звёздочек и цветов. Северус отряхнулся, точно пёс, выходящий из воды.

— Ой, прости, — улыбнулась Луна. — Не удержалась.

Было так странно видеть его строгую чёрную мантию, усеянную серебристыми блёстками, звёздочки и цветы в его чёрных, тронутых сединой волосах… Зрелище оказалось столь диким и непривычным, что Луна, не выдержав, залилась счастливым смехом, и у Северуса не хватило духу ни удивиться, ни тем более обидеться или рассердиться. Понятно же, что она смеялась не над ним, а просто от избытка переполнившего её счастья.

Луна погладила палочку и бережно положила на стол.

— Ты призвал её, когда был в Малфой-мэноре с помощью Акцио? — спросила она.

— Разумеется.

— А как же?..

— Как ты понимаешь, сделать копию не составило труда, — скривил губы Северус. — Гораздо сложнее было вернуть её туда, откуда я забрал оригинал.

— И как тебе это удалось?

Луна смотрела на него, как на всесильное и всемогущее божество. Она действительно не понимала, как можно было это сделать. Северус довольно хмыкнул:

— На этот случай пришлось изобрести заклинание, обратное Акцио. Возвращающее вещь точно на то место, с которого её призвали Манящие чары.

— Северус! — воскликнула Луна. — Какой же ты у меня!..

Она вскочила и бросилась ему на шею.

— Какой? — спросил он, целуя девочку и пытаясь скрыть удовольствие от её внезапного порыва.

— Умный… смелый… решительный… изобретательный…

Каждое слово Луна сопровождала поцелуем. Сдерживаться Северусу становилось всё труднее. Да в этом уже и не было необходимости. Вскоре их одежда валялась на полу, а они продолжали целоваться истово и самозабвенно, лаская друг друга горячо и нежно. Каждый старался вложить в эти ласки всю силу своей страсти.

Эту ночь — ночь её совершеннолетия — они оба запомнили на всю жизнь. Они уже достаточно давно знали друг друга, чтобы предвидеть реакцию партнёра на каждую ласку, каждое прикосновение. Они знали, как распалить друг в друге страсть и как удерживать её, не давая излиться долгое время, доводя друг друга до полного изнеможения. Между ними не существовало стыда. Для них не было запретных мест на теле друг у друга. Ни один из них не боялся демонстрировать всю силу своего возбуждения и желания, опасаясь оказаться непонятым. Друг с другом им было можно всё. И это делало каждую их встречу незабываемой.

Рано утром Северус разбудил Луну нежным поцелуем.

— М-м-м… — обиженно протянула она, потягиваясь и не открывая глаз.

— Пора, узница, — с сожалением произнёс Северус, целуя её закрытые веки.

Пришлось быстро вставать и наскоро одеваться. Северус заставил Луну проверить, не забыла ли она положить в потайной карман мантии уменьшенную шкатулку с зельями и волшебную палочку.

— Воспользуйся ею только в крайнем случае, — наставительно произнёс он. — Никому не показывай, что она у тебя есть. Даже Олливандеру.

— Конечно, — кивнула Луна, слабо улыбнувшись. Она в этот момент как раз наблюдала за тем, как Северус бережно поднимает с пола её вчерашнюю праздничную мантию, аккуратно складывает её и прячет в шкаф. — Не бойся. Я же всё понимаю. Не такая уж я полоумная.

Северус бросил на неё быстрый строгий взгляд, но не успел ничего сказать. Луна соскочила с кровати, подбежала к нему, обняла за шею и закрыла ему рот горячим долгим поцелуем. Когда они наконец разомкнули объятия, Северус наложил на шкаф заклинание, защищающее его от посторонних вторжений и прищёлкнул пальцами.

Появившийся на зов Токи молча поклонился Северусу и, уловив его едва заметный кивок, взял Луну за руку. Они исчезли с лёгким хлопком. А уже через несколько секунд Токи вновь стоял посреди директорской спальни и вновь кланялся Северусу:

— Господину директору Снейпу что-нибудь нужно?

— Завтрак. Прямо сюда, — он кивнул на столик, на котором ещё стояли остатки вчерашнего ужина.

— Слушаюсь, господин директор Снейп.

Токи с поклоном в мгновение ока очистил столик и уже через минуту хлопотал вокруг него, расставляя тарелку с яичницей, кастрюльку с овсяной кашей, хлеб, масло и чай.

Впервые за много дней Северус поел с аппетитом. Воспоминания о прошедшей ночи жили не только у него в голове. Они оставались в каждой клеточке его тела, заряжали энергией и давали силы выносить всё то, что на первый взгляд казалось невыносимым.

Начинался новый день. Снейп нацепил на лицо маску холодного брезгливого безразличия и вышел в кабинет, под прицел хитро прищуренных глаз Дамблдора, с лёгкой улыбкой взиравшего на него с портрета.

— Доброе утро, Северус, — ласково пропел старый интриган.

— Как скажете, — буркнул Снейп, падая в кресло за рабочим столом и делая вид, что просматривает какие-то бумаги. Ничего из написанного он сейчас не видел. Перед его глазами стояла разметавшаяся, горячая, возбуждённая его ласками Луна — теперь уже взрослая девушка. Единственным препятствием между ними в глазах общества оставалось их положение «учитель — ученица». И, разумеется, необходимость соблюдать тайну их отношений, чтобы не делать его, Северуса, более уязвимым перед лицом монстра, которому он служит.

Комментарий к Глава 73 https://vk.com/photo238810296_457241780

====== Глава 74 ======

Charlie Clouser\Zepp Overature

Bear McCreary\C-section

Однажды поздним вечером, когда старик Олливандер уснул на своей жёсткой подстилке беспокойным сном, а Луна сидела в полной темноте, ожидая, когда за ней придёт Токи, на лестнице, ведущей к камере, послышались шаги. Луна сжалась в комок и повернула голову по направлению к двери. Шаги были нестройными и явно принадлежали не одному человеку, а нескольким. Луна отодвинулась подальше к стене, чтобы оказаться в тени, когда свет в проёме открывшейся двери попадёт в камеру, и на всякий случай вынула из потайного кармана волшебную палочку. Она сунула её в обычный карман, чтобы оружие оказалось у неё под рукой, если возникнет необходимость защищаться.

Дверь открылась. После непроглядной тьмы, царившей в камере, свет от факелов в коридоре показался Луне ослепительным. Она прищурилась, пытаясь разглядеть, что происходит. Но ориентироваться приходилось больше на слух, чем на зрение. Луна поняла, что кого-то втолкнули в камеру, и дверь тут же закрылась с металлическим лязгом.

Ещё не замер звук захлопнувшейся двери, когда прямо у неё над головой раздался ужасный протяжный крик. И совсем рядом, в темноте ему ответил ещё более громкий и отчаянный вопль:

— Гермиона! Гермиона!

Луна сразу узнала голос Рона.

— Тише! — ответил ему не менее знакомый голос. — Рон, заткнись, нужно придумать, как нам…

— Гермиона! Гермиона!

— Кончай орать, нужно составить план… Как-то развязать верёвки…

— Гарри? — прошептала Луна. — Рон? Это вы?

Луна спрятала волшебную палочку. Не стоило афишировать, что она у неё есть. Иначе возникнут вопросы. Луна поднялась на ноги и двинулась на голоса.

— Гарри? Рон?

— Луна?!

— Да, это я! Ох, нет, я так не хотела, чтобы вас поймали!

— Луна, ты можешь нам помочь вылезти из верёвок? — спросил Гарри.

— Да, наверное… Здесь есть один старый гвоздь, мы им пользуемся, когда нужно что-нибудь разорвать… Сейчас, сейчас…

Наверху опять закричали. Луна уже поняла, что Гермиона оказалась в лапах Беллатрикс, которая тоже что-то кричала, только слов не удавалось разобрать, потому что Рон снова заорал:

— Гермиона! Гермиона!

— Мистер Олливандер, — Луна подумала, что старик явно проснулся из-за шума и криков, — мистер Олливандер, гвоздик у вас? Подвиньтесь, пожалуйста, немножко… Он, кажется, был около кувшина…

Она наощупь направилась в сторону Олливандера. За долгие месяцы сидения в камере Луна научилась безошибочно ориентироваться в пространстве своей темницы. Подойдя к старику, она нащупала его руку. Олливандер, успевший найти гвоздь в темноте, сунул его Луне в ладошку.

Вернувшись к стоящим в темноте и связанным, кажется, спина к спине Гарри и Рону, Луна сказала:

— Стойте спокойно.

И начала ковырять гвоздём толстую веревку, стараясь ослабить туго затянутые узлы. Сверху донёсся голос Беллатрикс:

— Спрашиваю еще раз: где вы взяли меч? Где?!

Так вот в чём дело! Беллатрикс пытает Гермиону в надежде узнать, как к ним попал меч Гриффиндора.

— Нашли… Мы его нашли… Пожалуйста, не надо!

На крик Гермионы Рон рванулся так, что ржавый гвоздь выскользнул из пальцев Луны и упал на запястье Гарри.

 — Рон, стой, пожалуйста, тихо! — прошептала Луна. — Я же ничего не вижу…

— В кармане! — сказал Рон. — У меня в кармане делюминатор, в нем полно света!

Луна нашла прибор в кармане Рона, вытащила его и нащупала кнопку, на которую следует нажимать. Послышался щелчок. Из делюминатора вылетели сияющие шары света, которые повисли в воздухе, словно маленькие солнышки, озаряя весь подвал. Луна заморгала часто-часто, пытаясь привыкнуть к яркому освещению. В подвале, кроме связанных Гарри и Рона, она увидела ещё двух пленников — Дина Томаса и гоблина, который почти без чувств висел на верёвках, которыми был привязан к людям.

— Ой, спасибо, Рон, так гораздо удобнее! — обрадовалась Луна и с новой силой принялась за узлы. — Здравствуй, Дин!

Наверху снова зазвучал голос Беллатрикс:

— Ты лжёшь, паршивая грязнокровка! Вы забрались в мой сейф в банке! Правду, говори правду!

За этим последовал новый ужасный вопль Гермионы. Рон снова заорал в ответ:

— Гермиона!

«Ну зачем же он так кричит? — подумала Луна. — Разве его крик поможет ей?» И тут же задала себе вопрос: «А разве ты не кричала бы, если бы там сейчас был Северус?» И сама себе ответила: «Нет, не кричала бы. Я ведь видела, как его пытают и даже чувствовала то же, что и он. Криком делу не поможешь».

— Готово, — сказала она, справившись с верёвками.

Как только путы упали на пол, Рон стал бегать по комнате, запрокинув голову к низкому потолку, в надежде отыскать люк. Дин, весь в крови, с лицом в синяках, сказал Луне: «Спасибо» и остался стоять, сильно дрожа. Гарри растирал затекшие запястья, а гоблин в полуобморочном состоянии осел на пол. На его смуглом лице виднелись багровые рубцы.

Рон попытался аппарировать без помощи волшебной палочки.

— Отсюда никак не выбраться, Рон, — сказала Луна, наблюдавшая за его усилиями. — Я тоже пробовала. Мистер Олливандер здесь давно, он уже всё перепробовал.

Сверху снова донёсся протяжный отчаянный крик Гермионы, болью отозвавшийся в душе Луны. Видимо, Гарри тоже был не в силах стоять на месте. Он забегал по подвалу, ощупывая стены, от которых эхом отдавались крики Гермионы.

— Что ещё вы там взяли, что ещё? ОТВЕЧАЙ! КРУЦИО!

Крики Гермионы эхом отдавались от стен и заставляли сердце Луны болезненно сжиматься. Рон, всхлипывая, колотил по стене кулаками. Гарри сорвал с шеи какой-то мешочек и стал шарить в нём. Луна молча наблюдала, как Гарри извлёк из мешочка снитч и потряс его. Ничего не произошло. Гарри вынул сломанную волшебную палочку и взмахнул ею. Результат был тот же. Луна еле удержалась от того, чтобы достать свою волшебную палочку из потайного кармана мантии. Но она вовремя сообразила, что вряд ли этим сумеет помочь Гермионе. А вот навлечь на себя подозрения — запросто. Оставалось надеяться, что Токи уже был здесь, всё видел и доложил Северусу. А уж он что-нибудь придумает.

Тем временем из мешочка Гарри на пол упал осколок зеркала. Гарри, словно обезумев, схватил его и закричал:

— Помогите! Мы в подвале, в доме Малфоев, помогите нам!

Луна не знала, что он видел в этомосколке, поворачивая его то в одну, то в другую сторону. Новый крик Гермионы показался Луне ещё ужаснее. Рон снова заорал ей в ответ:

— Гермиона! Гермиона!

— Как вы забрались в мой сейф? — визжала Беллатрикс. — Вам помог этот мерзкий гоблин?

— Мы с ним только сегодня встретились! — рыдала Гермиона. — Не забирались мы в ваш сейф… Этот меч — не настоящий! Подделка, просто подделка!

— Подделка? — хрипло каркнула Беллатрикс. — Очень правдоподобно!

— Это легко проверить! — послышался вдруг мужской голос. Луна догадалась, что это был Люциус Малфой. — Драко, приведи гоблина. Он скажет, настоящий этот меч или нет.

Гарри кинулся к гоблину, скорчившемуся на полу.

— Крюкохват, — прошептал он в заостренное ухо гоблина, — пожалуйста, скажи им, что это подделка! Нельзя, чтобы они узнали, что меч настоящий…

На лестнице прозвучали торопливые шаги, и в следующую секунду за дверью раздался дрожащий голос Драко:

— Отойдите к стене! Без глупостей, или я вас убью!

Все послушно отступили к стене. Как только заскрипел замок, Рон щёлкнул делюминатором, и огни убрались к нему в карман. В подвале снова стало темно.

Распахнулась дверь. Держа перед собой волшебную палочку, появился Малфой, бледный и решительный. Он схватил маленького гоблина за руку и, пятясь задом, выволок его наружу. Дверь захлопнулась, и в то же самое мгновение посреди подвала раздался громкий треск. Рон щёлкнул делюминатором. Три световых шара взмыли под потолок, и все увидели домового эльфа Добби.

— ДОБ…

Гарри ударил Рона по руке, чтобы прекратил орать. Рон оглянулся на него, в ужасе от своего промаха. Над головой проскрипели шаги: Драко подвёл Крюкохвата к Беллатрикс. Добби вовсю таращил глаза, похожие на теннисные мячики, и дрожал от пяток до кончиков заостренных ушей. Оказавшись в доме своих бывших хозяев, он был сам не свой от страха.

— Гарри Поттер! — пропищал он тоненьким голоском. — Добби пришёл спасти вас!

— А откуда ты…

Страшный крик заглушил слова Гарри — наверху опять мучили Гермиону. Гарри оставил ненужные вопросы, сосредоточившись на главном.

 — Ты можешь аппарировать отсюда? — спросил он Добби. Тот кивнул, хлопая ушами.

— И забрать с собой людей?

Добби опять кивнул.

— Хорошо! Добби, возьми, пожалуйста, Луну, Дина и мистера Олливандера и перенеси их… перенеси их…

Гарри задумался.

 — К Биллу и Флёр, — подсказал Рон. — Коттедж «Ракушка» на окраине Тинворта!

Домовик кивнул в третий раз.

— А потом возвращайся! — сказал Гарри. — Сможешь?

 — Конечно, Гарри Поттер! — прошептал Добби. Домовик подбежал к мистеру Олливандеру, который, похоже, плохо сознавал, что происходит. Добби взял его за руку, свободную руку протянул Луне и Дину. Те не шелохнулись.

— Гарри, мы хотим помочь тебе! — шепнула Луна.

— Не можем же мы тебя здесь бросить, — сказал Дин.

— Давайте живее! Встретимся у Билла и Флёр.

Луна взглянула на Гарри. На его лице было такое выражение, как будто сейчас он был вовсе не здесь, а где-то совсем в другом месте и видел то, чего не видел никто из присутствующих.

— Давайте, давайте, — торопил он Луну и Дина. — Отправляйтесь! Мы сразу за вами.

Луна и Дин ухватились за пальцы домовика. Раздался громкий треск. Луна почувствовала, как её словно затягивает в невидимую трубу. В следующее мгновение она уже стояла перед небольшим аккуратным светлым домиком, казавшимся в свете звёзд очень милым и уютным. Где-то совсем рядом шумело море. Воздух пах водорослями и солёным ветром. Рядом с ней стоял Дин Томас. Старик Олливандер сидел на ступенях крыльца, не в силах устоять на ногах.

Луна постучала в дверь. Не дождавшись ответа, постучала погромче.

— Эй, — позвала она. — Билл! Флёр!

Спустя несколько секунд за дверью послышались шаги, и настороженный сонный голос спросил:

— Кто здесь?

— Я Луна. Луна Лавгуд. Со мной Дин Томас и мистер Олливандер. Нас переправил сюда из Малфой-мэнора домовик Добби. Он вернулся туда, чтобы забрать Гарри, Рона и Гермиону.

Дверь приоткрылась. Билл Уизли, заспанный, со всклокоченной рыжей шевелюрой, осторожно выглянул из-за неё, освещая прибывших Люмосом выставленной вперёд волшебной палочки. Он огляделся вокруг, моргая сонными глазами. Увидев старика Олливандера, без сил привалившегося к перилам крыльца и, несомненно, узнав его, Билл воскликнул:

— Давайте-ка поскорее занесём его в дом.

Взмахнув волшебной палочкой и произнеся «Мобиликорпус», Билл осторожно приподнял старика над землёй и отлевитировал его внутрь, мимо посторонившейся Флёр, которая как раз появилась в дверях, поспешно завязывая на боку пояс короткого домашнего халатика.

В этот момент послышался хлопок, и рядом со ступенями крыльца возник Добби, которого держали за руки Рон и повисшая на нём Гермиона. Едва они отпустили руки домовика, тот мгновенно исчез.

— А где Гарри? — спросила Луна.

— Он приказал мне уходить, а сам полез спасать гоблина, — ответил Рон.

Он понёс находившуюся в полуобморочном состоянии Гермиону в дом. Флёр отправилась следом. Вместо неё на пороге появился Билл.

Луна беспокойно огляделась по сторонам. Недалеко от дома в темноте она заметила какое-то движение.

— Смотрите, — указала она туда стоявшим рядом Дину и Биллу. — Там кто-то есть.

И они все бросились в темноту, включая вышедшую на крыльцо Флёр.

Билл осветил Люмосом человека, которого они заметили в темноте. Это был Гарри. Он стоял на коленях перед чем-то или кем-то, лежавшим на песке. Луна разглядела два тела. Одно из них было гоблином, сжимавшим в руке меч Гриффиндора. Второе — домовым эльфом, который пришёл к ним на помощь и вытащил их из подвала Малфой-мэнора. Под телом домовика растеклась тёмная лужа крови. Из его груди торчал всаженный по самую рукоятку серебряный кинжал.

Гарри обвёл всех безумным взглядом. Впрочем, заговорил он вполне осмысленно:

— Гермиона? Где она?

Билл ответил:

— Рон отвёл её в дом. С ней всё будет хорошо.

Гарри снова посмотрел на домовика, осторожно вытянул острый кинжал из его тела, потом стащил куртку и укутал ею Добби, как одеялом.

— Гарри?

Луна подошла к нему, положила руки на плечи и заглянула в лицо. Казалось, Гарри находился в прострации. Судя по выражению лица, он сейчас был далеко отсюда и видел что-то такое, чего не могли видеть остальные, хотя его неподвижный взгляд был прикован к маленькому мёртвому тельцу.

Дин и Флёр осмотрели раненого гоблина и Дин понёс его в дом. Флёр отправилась с ними. Билл заговорил о том, что нужно похоронить эльфа. Гарри медленно поднял глаза:

— Я хочу похоронить Добби как следует, — это были первые слова, которые он произнёс в полном сознании. — Без волшебства. У вас найдётся лопата?

Билл сходил в дом за лопатой и отдал её Гарри. Он показал место для могилы — на краю сада, среди кустов. Гарри стал копать — яростно, с остервенением вгрызаясь в мёрзлую землю. Луна почувствовала, что сейчас лучше оставить его одного — наедине с его болью и мыслями. К тому же она поняла, что очень замёрзла. Поэтому Луна вернулась в дом и стала помогать Флёр ухаживать за ранеными.

К счастью, в доме было достаточно целебных снадобий, и Луне не пришлось доставать из потайного кармана свою аптечку. Впрочем, если бы возникла необходимость, она тут же извлекла бы нужное зелье, не опасаясь подозрений. Если бы её спросили, откуда они у неё, она бы ответила, что всегда носит с собой аптечку на всякий случай по совету папы. И что при обыске в Малфой-мэноре никто не нашёл её потайной карман.

Флёр уже переоделась в простое домашнее платье и повязала длинный белый фартук. Она хлопотала у постели Гермионы, пытаясь как можно скорее устранить или хотя бы смягчить последствия перенесённых ею пыток.

Следуя указаниям Флёр, Луна дала старику Олливандеру Успокоительное и Укрепляющее зелье, и он забылся беспокойным сном, тяжело дыша и время от времени издавая хриплые стоны. После Олливандера она занялась раной гоблина. Во всяком случае, остановить кровь и снять боль для Луны не составляло труда. Когда Флёр подошла к ним, она была полностью удовлетворена тем, как Луна справилась с этой задачей.

Гермиона лежала, откинувшись на подушку, бледная, с подрагивающими конечностями. Но когда Билл сказал, что идёт к Гарри, а остальные собрались отправиться с ним, Гермиона села в кровати и сказала, что пойдёт вместе со всеми. Флёр без возражений протянула ей тёплый махровый халат, а Луне дала свою куртку. Дин с Роном отправились к Гарри раньше, взяв в руки по лопате — всё-таки, копать промёрзшую землю без применения магии было довольно сложно.

Когда Луна, Гермиона, Билл и Флёр пришли к ним, могила была уже готова. Рон обнял бледную, нетвёрдо державшуюся на ногах Гермиону за плечи, и она доверчиво прижалась к нему. Луна присела на корточки перед телом эльфа. Добби был укутан в куртку Гарри, на голову ему надели шапку Дина, а на ноги — чьи-то носки. Луна закрыла остекленевшие глаза домовика, нежно коснувшись его век.

Гарри опустил домовика в могилу, устроил поудобнее руки и ноги, словно Добби отдыхает. Потом вылез наверх и в последний раз посмотрел на маленькое тельце.

— По-моему, нужно что-нибудь сказать, — подала голос Луна. — Я первая, хорошо?

Под взглядами всех стоявших вокруг она встала в изножье могилы и обратилась к мёртвому домовику:

— Спасибо тебе большое, Добби, за то, что ты спас меня из подвала. Ужасно несправедливо, что тебе пришлось умереть, когда ты такой хороший и храбрый. Я всегда буду помнить то, что ты сделал для меня. Надеюсь, что сейчас ты счастлив.

Она выжидающе оглянулась на Рона. Рон прокашлялся и хрипло сказал:  — Да… Спасибо, Добби…

— Спасибо, — пробормотал Дин. Гарри проглотил комок в горле.

— Прощай, Добби, — прошептал он.

Билл взмахнул волшебной палочкой — кучка земли возле могилы поднялась в воздух и плавно опустилась, образовав небольшой красноватый холмик.

— Ничего, если я немножко тут постою? — спросил Гарри.

Они пробормотали что-то неразборчивое, кто-то хлопнул Гарри по спине, и все двинулись к дому, оставив Гарри одного около могилы.

Придя в дом вместе со всеми, Луна первым делом попросилась в туалет. Закрывшись там, она достала из потайного кармана волшебную палочку и галлеон, служивший для связи с Северусом. «Я у Билла и Флёр Уизли, — написала она на ободке. — Я в порядке». Луна знала, что подробности Северусу сообщит Токи, который, конечно же, знает о том, что произошло — если не всё, то главное. Через минуту пришёл ответ: «Токи найдёт тебя». «Я буду писать», — ответила Луна и, спрятав монету и палочку в карман, вышла из туалета. Вернувшись в гостиную, она уселась в уголке дивана. Флёр приготовила чай, и сейчас Луна с удовольствием прихлёбывала горячий сладкий напиток, разливавшийся теплом по венам и слушала, что говорит Билл. Когда Гарри вошёл в комнату, Билл как раз произнёс:

— Удачно, что Джинни приехала домой на каникулы. Будь она в Хогвартсе, её могли схватить раньше, чем мы успеем к ней добраться. А так она тоже в безопасности.

Заметив Гарри, Билл пояснил:

— Я всех забрал из «Норы». Переправил их к тёте Мюриэль. Раз Упивающиеся смертью узнали, что Рон с тобой, к ним наверняка явятся… Да не извиняйся ты, — прибавил он, заметив, какое у Гарри стало лицо. — Это всё равно рано или поздно случилось бы, папа давно нас предупреждал. Наша семья — самые отъявленные осквернители чистоты крови.

 — А чем их защитили? — спросил Гарри.  — Заклятием Доверия. Хранитель Тайны — папа. На нашем коттедже такое же заклятие, а я Хранитель Тайны. На работу нам, конечно, уже нельзя, но это теперь не так уж важно. Олливандера и Крюкохвата тоже переправим к тёте Мюриэль, как только они чуть-чуть придут в себя. У неё места хватает, а у нас тесновато. Ноги у Крюкохвата уже заживают, Флёр напоила его «Костеростом». Через час, наверное, можно будет их обоих…

— Нет, — сказал Гарри. Билл удивленно взглянул на него. — Они оба мне нужны. Я хочу с ними поговорить. Это очень важно.

В голосе Гарри послышалась такая властность, что все, включая Луну, в недоумении уставились на него.

— Я пойду умоюсь, — сказал Гарри Биллу, глядя на свои руки, измазанные землей и кровью Добби. — А потом мне надо поговорить с ними, срочно.

Луна чувствовала, что её клонит в сон. Она не заметила, как веки её смежились и она прикорнула в уголке дивана. Она не слышала, как Флёр подсунула ей под голову подушку и укрыла мягким пледом.

— Пусть поспит, — шепнула она Биллу. — ’аз Арри сейчас не соби’ается никуда уходить.

В тот вечер Северус, закончив дела, как обычно пришёл в спальню. Время было позднее. Наверное, Луна заждалась его в своей сырой мрачной темнице. Он вызвал Токи и приказал ему доставить мисс Лавгуд. Токи отсутствовал дольше, чем обычно и вернулся один. Кланяясь Снейпу, он быстро-быстро говорил тоненьким голоском:

— Господин директор Снейп. Токи не смог забрать мисс Лавгуд. В камере сейчас посторонние. Токи выполнил ваше указание — ничего не предпринимать при посторонних.

— Всё правильно, — буркнул Снейп. — Ты знаешь, кто эти посторонние?

— Их четверо. Они связаны по двое. Трое мальчишек и гоблин. Наверху пытают девочку. Она кричит. А один из мальчиков, рыжий, громко кричит в ответ и зовёт её по имени.

— Как зовут девочку? — мрачно спросил Снейп.

— Гермиона.

— Драккл! — выругался Снейп. — Отправляйся туда. Оставайся невидимым. Следи за происходящим. Ни во что не вмешивайся. Окажи пленникам помощь только в том случае, если появится прямая угроза их жизням.

— Слушаю, господин директор Снейп.

Токи исчез. А встревоженный Снейп вернулся в кабинет и обратился к портрету Дамблдора:

— Альбус, кажется, наша троица попала в беду. Они в Малфой-мэноре. Грейнджер пытают. Я отправил туда Токи. Он вмешается, если положение станет критическим.

— Да-да, — Дамблдор на портрете озабоченно тёр лоб. — Уверен, что Токи всё сделает правильно.

Они замолчали. Говорить не хотелось. Минуты тянулись мучительно медленно. Наконец посреди кабинета раздался хлопок. Токи низко кланялся Снейпу.

— Господин директор Снейп, — доложил эльф. — Пленники покинули Малфой-мэнор. Домовик Добби доставил их в коттедж «Ракушка» на берегу моря. Хозяев коттеджа зовут Билл и Флёр.

— Добби? — в один голос воскликнули Дамблдор на портрете и Снейп. — Откуда там взялся Добби?

— Токи не знает. Токи не успел расспросить Добби.

Лицо эльфа было печальным.

— Странно… — Снейп задумчиво водил пальцем по губам. — Кто мог послать домовика?

— Не знаю, — пожал плечами Дамблдор на портрете. — Все живы? Пострадавших нет? — обеспокоенно спросил он Токи.

— Мистер Олливандер, мисс, которую пытали и гоблин, который был с ними, чувствовали себя не очень хорошо. Но им была оказана помощь. А Добби погиб, — печально произнёс эльф и его уши уныло повисли, закрывая почти всё сморщенное личико.

— Как это произошло? — спросил Дамблдор.

— Женщина со страшным лицом метнула кинжал в момент, когда Добби аппарировал с Гарри Поттером и гоблином, — с тяжким вздохом сказал домовик. — Токи слышал, куда они аппарируют. Токи последовал за ними. Добби перенёс Гарри Поттера и гоблина туда, куда следует. Но сделал это с кинжалом в груди. И умер на руках у Гарри Поттера.

Из глаз Токи покатились крупные слёзы.

— Поэтому Токи не смог расспросить Добби.

— Белла, — сквозь зубы процедил Снейп. Дамблдор на портрете кивнул.

— Они сказали, что похоронят Добби. А Токи поспешил сюда, чтобы рассказать о случившемся.

— Спасибо, Токи. Ты молодец. Скажи, у Гарри или у кого-то из его друзей был меч Гриффиндора? — спросил Дамблдор.

— Да, меч был у гоблина, которого Гарри Поттер тащил на плече, — ответил эльф.

— Хорошо, Токи. Отправляйся к себе, — сказал Дамблдор.

— Добби был странный эльф, — задумчиво произнёс Токи. — Но он умер достойной смертью, служа своему хозяину. Хоть он и говорил, что у Добби нет хозяина.

— Гарри был его другом, — ответил Дамблдор. — Но ты прав, это была достойная смерть.

Когда эльф с поклонами исчез, Дамблдор обратился к Снейпу:

— Как думаешь, Северус, скоро они появятся здесь?

— Думаю, скоро. Очевидно, Белла взбесилась, увидав у пленников меч и стала пытать Грейнджер, откуда он у них взялся, — произнёс Снейп.

— Надеюсь, они сумели убедить её, что меч не настоящий, — ответил Дамблдор. — В любом случае, она обязательно проверит свой сейф в Гринготсе.

Снейп кивнул.

— Твоя мисс Лавгуд ничего тебе не сообщала? — поинтересовался Дамблдор.

Снейп бросил на портрет злобный взгляд, но не произнёс ни слова. Вместо этого он полез в карман и вынул оттуда монету. Какой смысл скрывать от Дамблдора то, что ему хорошо известно?

Снейп взглянул на ободок.

— Она у Билла и Флёр Уизли, — процедил он. — С ней всё в порядке. С остальными, я думаю, тоже. Иначе она сообщила бы обратное.

Не обращая внимания на портрет, Снейп поднёс волшебную палочку к ободку галлеона и написал: «Токи найдёт тебя». Через несколько секунд появился ответ: «Я буду писать». Снейп спрятал монету и палочку в карман мантии.

— Хорошо, Северус, — кивнул Дамблдор. — Думаю, теперь мы не упустим их из виду. Пошли-ка Токи к мисс Лавгуд. Пускай он незаметно понаблюдает за происходящим там и доложит тебе обо всём.

Снейп молча направился в спальню. Ему не хотелось, чтобы Альбус слышал его разговор с домовиком.

Вызвав эльфа, Снейп сказал:

— Отправляйся к мисс Лавгуд. Смотри и слушай, что происходит вокруг. Обо всём периодически докладывай мне — что делают и говорят все обитатели дома. Я должен знать обо всех их передвижениях и намерениях. По-прежнему ни во что не вмешивайся за исключением случаев, когда мисс Лавгуд или Поттеру с друзьями будет угрожать реальная опасность.

Эльф поклонился и исчез. А Снейп, не раздеваясь, прилёг на кровать. Спать уже некогда. Он просто полежит с полчаса, чтобы дать короткую передышку усталому телу. Остальное сделают зелья.

Внезапная резкая боль в левом предплечье заставила его дёрнуться и вскочить с постели. Волдеморт призывал его. Снейп выругался про себя и поспешил к выходу. Но жжение в Метке было столь сильным, что Снейп понял — Повелитель сам направляется к нему. Он устремился к воротам, с каждой минутой ускоряя шаг. Чем ближе он подходил к воротам, тем отчётливей за ними в предрассветных сумерках вырисовывалась мрачная фигура Волдеморта. Снейп поспешно взмахнул палочкой, снимая заклятие, охранявшее ворота. Тяжёлые кованые створки медленно подались, и Волдеморт шагнул на территорию Хогвартса.

Снейп склонился в почтительном поклоне.

— К озеру, Северус, — приказал Волдеморт.

Они двинулись в сторону озера. Снейп не задавал вопросов. Волдеморт не считал нужным объяснять ему свои действия. А Снейп и без его объяснений знал о цели визита Тёмного Лорда в Хогвартс. Поэтому они молча шагали к берегу озера, освещаемые первыми робкими лучами солнца, только что показавшегося над горизонтом.

Внезапно Волдеморт остановился и приказал:

— Оставь меня, Северус.

Снейп поклонился и зашагал к замку. Черный плащ развевался у него за спиной. Он не оглядывался, чтобы не навлекать на себя гнев Повелителя, который явно не хотел, чтобы кто-нибудь знал, куда он направляется. Придя в кабинет, он уселся напротив портрета Дамблдора.

— Тёмный Лорд наконец решил почтить своим присутствием вашу усыпальницу, Альбус, — сообщил он.

— Хм… Долго же он «искал края», — усмехнулся Дамблдор на портрете. — Я думал, он узнает о Бузинной палочке раньше. Что слышно о наших юных друзьях, Северус?

— Вы же не думаете, что я расспрашивал Токи при Тёмном Лорде, — недовольно буркнул Снейп.

Он прищёлкнул пальцами и позвал:

— Токи!

Домовик появился мгновенно и, часто кланяясь, пропищал:

— Господин директор Снейп. Токи видел. Токи слышал. Гарри Поттер, его рыжий друг и девушка, которую пытали, разговаривали с гоблином. Он просил гоблина помочь проникнуть в сейф Лестренджей в Гринготсе. Гоблин обещал подумать. Потом Гарри Поттер разговаривал с мистером Олливандером о свойствах волшебных палочек и, в частности, о Бузинной палочке. Мистер Олливандер признался, что под пыткой открыл Тёмному Лорду её секрет. И что теперь Тёмный Лорд охотится за этой палочкой.

— Это всё? — спросил Дамблдор с портрета.

— С мисс Лавгуд всё в порядке, — отрапортовал домовик. — Она уснула.

— Ты свободен, Токи, — быстро произнёс Снейп.

Ещё не хватало, чтобы домовик распространялся о Луне в присутствии Дамблдора! Пусть даже это не настоящий директор, а всего лишь его портрет.

Токи исчез.

— Думаю, Бузинная палочка уже у него, — сказал Снейп.

— Да, — согласился портрет Дамблдора. — Пока всё идёт по плану, Северус.

— Пока да.

Снейп скрылся за дверью спальни. Он вызвал Токи и подробно расспросил его о состоянии и настроении мисс Лавгуд. Убедившись, что Луна в порядке и спокойно спит, он отпустил домовика и, окрылённый известием о том, что теперь его девочка на свободе и не пострадала при побеге, принял Укрепляющее зелье и вышел навстречу новому дню. Впрочем, теперь его терзало новое беспокойство. Их регулярным встречам пришёл конец. Теперь Луну подстерегало много новых опасностей и неожиданностей. Ну что ж, значит, придётся чаще использовать их Охранное зелье. Не зря же они наварили его в таком количестве.

Комментарий к Глава 74 https://vk.com/photo238810296_457240829

https://vk.com/photo238810296_457240800

====== Глава 75 ======

Bear McCreary\Eulogy

Celine Dion\Love Doesn’t Ask Why

Red\As You Go

Коттедж Билла и Флёр стоял на отшибе, на самом краю прибрежных утёсов. Белые оштукатуренные стены были украшены морскими раковинами. Безлюдное место и очень красивое. И в доме, и в саду постоянно был слышен шум моря, точно сонное дыхание какого-то огромного существа. Луне здесь очень нравилось, несмотря на перенаселённость этого тихого уютного мирка. Дни, проведённые в «Ракушке», могли бы стать поистине чудесными, если бы не тоска по Северусу и не беспокойство о папе.

Билл применил к комнатам в коттедже Заклинание незримого расширения, поэтому они стали более просторными и смогли вместить всех, кто жил в «Ракушке». Целыми днями Луна то помогала Флёр по хозяйству, то бродила по берегу моря, наслаждаясь его удивительной суровой красотой, полной грудью вдыхая солёный, пахнувший водорослями воздух, казавшийся после затхлой тюремной камеры восхитительным.

За время пребывания в «Ракушке» Луна сдружилась с Дином и, на удивление, с Флёр, которая была ненамного старше неё, но казалась значительно взрослее и практичнее. Флёр не раздражали и не удивляли разглагольствования Луны о разнообразных странных существах и явлениях. Казалось, они даже развлекали её. Флёр относилась к Луне с некоторой долей снисхождения, как мать к маленькому ребёнку, наделённому богатой фантазией. А Луна, выросшая без матери, тянулась к Флёр, как к образцу женщины — хозяйки дома, отвечающей за всех его обитателей, любящей их и заботящейся о каждом.

Северус, с одной стороны, был рад, что у Луны появилась возможность пожить в нормальных условиях, отдохнуть и набраться сил. К тому же, Поттер и компания находились рядом с ней, поэтому он мог знать или, по крайней мере, догадываться о планах этой троицы. С другой — он очень скучал по ночным свиданиям с Луной, которые теперь сократились до минимума. В окружении стольких людей было очень трудно сохранять секретность подобных встреч. И, тем не менее, за время пребывания Луны в «Ракушке» Токи трижды переносил её в Хогвартс, оставаясь дежурить в комнате Луны на случай, если кто-то вдруг хватится её среди ночи. К счастью, ничего подобного не случилось. Но их свидания всё равно были более поспешными и напряжёнными. Поэтому оба предпочитали «встречи» в сознании друг у друга. Северус выпивал Охранное зелье, и какое-то время они наслаждались полным погружением и слиянием друг с другом. Северус заряжался умиротворением и спокойствием Луны. Она же, ощущая, как нарастает его усталость и напряжение, всеми силами старалась излить на него всю свою любовь и нежность, придавая ему силы жить среди боли, ненависти и презрения, сохраняя внешнее спокойствие в ситуациях, когда сдерживаться было практически невозможно.

Все понимали, что развязка приближается. Напряжение росло — это чувствовалось даже в умиротворяющей обстановке мирного жилища Билла и Флёр. Гарри то горячо обсуждал что-то с друзьями, не посвящая в эти разговоры никого, в том числе и Луну, то беседовал с Крюкохватом. И всё чаще под разными предлогами удирал из перенаселённого домика, чтобы побыть наедине со своими мыслями.

Чем дальше, тем больше времени Гарри, Рон и Гермиона проводили в крохотной комнатушке Крюкохвата, подолгу обсуждая что-то с ним. Дни складывались в недели. Не только Луна, но и все прочие обитатели «Ракушки» замечали, что рядом с ними что-то затевается, поскольку трио целыми днями сидело запершись и выходило только чтобы поесть. Никто их ни о чём не спрашивал, лишь иногда с беспокойством посматривали в их сторону.

Луна много времени проводила в обществе Дина Томаса. Поначалу он слушал её разглагольствования с явным испугом на лице — так смотрят на сумасшедших, от которых неизвестно чего можно ожидать. Но вскоре Дин привык и частенько выслушивал болтовню Луны с интересом, вставляя свои замечания.

В тот хмурый апрельский вечер Луна и Дин отправились к морю на поиски плавника. Пока они бродили по берегу, начал накрапывать дождь, который с каждой минутой становился всё сильнее. Они вернулись в дом с намокшими от дождя волосами и с охапками плавника в руках.

— И крошечные ушки, — тараторила Луна, — папа говорит, как у бегемота, только фиолетовые и мохнатые. А если хочешь их позвать, надо напевать какую-нибудь мелодию, только не очень быструю, лучше всего — вальс…

Они отнесли топливо в гостиную, совмещённую со столовой, — там Рон и Гермиона накрывали на стол.

Билл привёл мистера Олливандера. Мастер волшебных палочек всё ещё был очень слаб и цеплялся за руку Билла, который поддерживал его и нёс большой чемодан. Луна знала, что сегодня мистера Олливандера переправляют в дом тётушки Мюриэль — там ему будет спокойнее и безопаснее. Она подошла к старику:

— Мне будет вас очень не хватать!

— И мне вас тоже, моя дорогая, — ответил Олливандер, погладив её по плечу. — Вы были мне огромным утешением в том ужасном месте.

Флёр расцеловала его в обе щёки:

— Почту за честь, — отвечал Олливандер с легким поклоном. — Это самое меньшее, что я могу сделать в благодарность за вашу доброту и гостеприимство.

Луна не сразу поняла, о чём идёт речь, пока Флёр не принесла потёртый бархатный футляр и открыла, показывая мистеру Олливандеру. Диадема засверкала при свете низко висящей люстры. Видимо, она решила воспользоваться оказией, чтобы передать украшение, которое родственница Билла одолжила ей по случаю свадьбы.

— Бриллианты и лунные камни, — определил Крюкохват, который успел незаметно, бочком пробраться в комнату. — Гоблинская работа, если не ошибаюсь?

— Оплачена волшебниками, — негромко ответил Билл.

Гоблин глянул на него вызывающе и в то же время трусливо.

Ветер бушевал вокруг коттеджа, когда Билл с мистером Олливандером скрылись в ночи. Остальные уселись за стол, еле втиснувшись локоть к локтю, и принялись за еду. В камине потрескивал огонь. Луна заметила, что Флёр только ковыряет вилкой в тарелке и поминутно смотрит в окно. Впрочем, Билл вернулся ещё до конца ужина. Ветер растрепал его длинные волосы.

— Всё хорошо, — сказал он. — Олливандера устроили на новом месте. Мама и папа передают привет, Джинни тоже. Фред и Джордж довели Мюриэль до истерики — они продолжают рассылку заказов совиной почтой из её гостиной. По крайней мере, тётушка очень обрадовалась диадеме — говорит, она думала, что мы ее украли.

— Ах, она п’госто п’гелесть, эта твоя тётушка, — сердито ответила Флёр, взмахом волшебной палочки заставляя грязные тарелки подняться в воздух и сложиться в стопку. Потом подхватила всю стопку и прошествовала на кухню.

— Папа тоже сделал диадему, — заявила Луна. — Вернее, венец.

Рон ухмыльнулся, переглянувшись с Гарри. Заметив это, Луна продолжила:

— Да, он хочет воссоздать утерянную диадему Ровены Райвенкло. Он уже вычислил большинство составных частей. Пропеллер австралийской веретенницы особенно пришёлся к месту…

Раздался громкий стук в парадную дверь. Все головы повернулись в ту сторону. Из кухни прибежала испуганная Флёр. Билл вскочил на ноги, направив волшебную палочку на дверь, Гарри, Рон и Гермиона сделали то же самое. Луна напряглась, готовая в любую минуту последовать их примеру, если понадобится. Крюкохват тихонько нырнул под стол.

— Кто там? — крикнул Билл.

 — Я, Римус Люпин! — донеслось из-за двери под завывания ветра. — Я оборотень, женат на Нимфадоре Тонкс, адрес коттеджа «Ракушка» назвал мне ты, Хранитель Тайны, и пригласил приходить в экстренных случаях!

— Люпин! — Билл подбежал к двери и рывком распахнул её. Люпин ввалился в прихожую — весь белый, в дорожном плаще, седые волосы встрёпаны ветром. Он выпрямился, оглядел комнату, проверяя, кто здесь есть, и громко крикнул:

— У нас мальчик! Мы назвали его Тедом, в честь Дориного отца!

Гермиона восторженно завизжала.

— Что?! Тонкс! У вас родился ребенок?

— Да, да, родился! — заорал Люпин.

Все принялись ахать, восхищаться и радоваться. Луна задумчиво улыбалась, невольно размечтавшись о том, как радостный Северус врывается к кому-то в дом с криком: «У нас мальчик! Луна родила мальчика! Мы назвали его Ксенофилиусом в честь её отца!» И ей было абсолютно неважно, что у Северуса нет друзей, к которым можно ворваться среди ночи с подобным известием. Ей была приятна сама мысль о том, что у них с Северусом может родиться мальчик. Или девочка…

Гермиона и Флёр пищали:

— Поздравляем!

Рон сказал:

 — Ух ты, ребёнок! — как будто в жизни не слыхал о такой штуке.

— Да, да! Мальчик! — повторял Люпин, словно оглушённый собственным счастьем. Он обошёл вокруг стола и крепко обнял Гарри.

— Будешь крёстным отцом? — спросил он, выпустив Гарри из объятий.

— Я? — поперхнулся Гарри.

— Ты, конечно, кто же ещё? Дора тоже так считает.

— Я… ага… ух ты…

По виду Гарри можно было понять, что он сражён, ошарашен и дико счастлив. Билл принес бутылку вина, и Флёр стала уговаривать Люпина посидеть с ними.

— Я ненадолго, мне нужно домой, — сияя, говорил Люпин. Он помолодел на несколько лет. — Спасибо! Спасибо, Билл.

Билл разлил вино. Все встали и подняли бокалы. Люпин сказал тост:

— За Тедди Римуса Люпина, будущего великого волшебника!

— На кого он похож? — спросила Флёр.

— По-моему, на Дору, но она говорит, что на меня. Почти лысенький. Родился он с чёрными волосиками, но я клянусь, через час они уже были рыжими! К моему возвращению, наверное, станет блондином. Андромеда говорит, что у Тонкс волосы начали менять цвет с первого дня жизни.

Люпин осушил бокал.

— Ну хорошо, ещё только один, — добавил он, когда Билл подошел налить ему ещё. Ветер ревел за окнами маленького коттеджа, в камине плясал огонь, Билл откупорил ещё одну бутылку. Известие Люпина заставило их забыть, что они в осаде. Новая жизнь — потрясающее событие! Луна продолжала мечтательно улыбаться, уносясь мыслями к Северусу. Одного только гоблина не захватила общая праздничная атмосфера. Он вскоре убрался к себе в спальню, которую теперь занимал единолично.

Внезапно Луна почувствовала, что Северус возник в её сознании и с каждой секундой стал занимать в нём всё больше места. «Он выпил Охранное зелье», — поняла Луна, становясь Северусом. Сначала она хотела уйти к себе в комнату, чтобы остаться с ним наедине. Но потом подумала, что ему интересно будет наблюдать и слушать, пусть даже её глазами и ушами. И Луна осталась, за что Северус мысленно поблагодарил её.

— Нет-нет! Мне правда нужно идти!

Люпин решительно отказался от очередного бокала, встал на ноги и расправил дорожный плащ.

— До свидания, до свидания! На днях постараюсь забежать, покажу фотографии… Все будут страшно рады узнать о вас новости… Он запахнул плащ и распрощался, обняв по очереди всех женщин и пожав руку мужчинам, а потом, всё так же сияя, канул в ночь.

Реакция Северуса на то, что Люпин стал отцом, оказалась неоднозначной. Удивление (как можно решиться рожать детей в такое время?), недовольство (чем думали эти кретины?), брезгливость (неужели кто-то может захотеть иметь детей от оборотня?) и… зависть? Луне показалось, или она действительно ощутила, как Северус примеряет на себя роль новоявленного отца? Так же, как это только что нафантазировала она сама? Во всяком случае, её реакция на это событие не осталась для него тайной. Он понял, что Луне хочется подарить ему ребёнка. Хоть она и сама ещё сущий ребёнок. И всё же… Неужели он тоже не против оказаться на месте оборотня? Неужто он завидует ему? Было бы чему… Но чувство зависти и впрямь присутствовало в его сознании и не собиралось уходить под натиском доводов рассудка.

Билл и Гарри ушли на кухню. Услышать, о чём они говорят, не было никакой возможности. В гостиной продолжали праздновать. Подождав немного и поняв, что ничего важного услышать ей всё равно не удастся, Луна, продолжая улыбаться, сказала, что у неё кружится голова и ей надо прилечь.

Действие Охранного зелья постепенно ослабевало. Она становилась всё менее Северусом и всё больше Луной. Она чувствовала себя очень странно, осознавая, что они с Северусом испытали смутное, необъяснимое, но такое заманчивое желание — родить ребёнка. Их ребёнка. Луна знала, что это желание немного испугало Северуса. Но, несмотря на страх и на всю свою неуместность, мысль оказалась до странности притягательной. Сама же Луна ни капли не испугалась и не смутилась. Она уже давно поняла, что хочет стать женой Северуса, хозяйкой его запущенного дома и матерью его детей. Она хочет расцветить его жизнь такими красками, о существовании которых он даже не подозревал. Чего же тут стыдиться?

Заговорщические перешёптывания троицы завершились их внезапным исчезновением. Однажды утром, выйдя к завтраку, Луна оглядела стол, на котором стояло на четыре прибора меньше, чем обычно и сидевших за ним Билла, Флёр и Дина.

— А где все остальные? — спросила она, усаживаясь на своё обычное место с ощущением странного беспокойства, возникшего внезапно от непривычной пустоты за столом. Раньше они сидели, тесно прижимаясь друг к другу и едва имея возможность двигать локтями во время еды. Теперь же ощущение физического неудобства сменилось на чувство душевного дискомфорта.

— Они… Они ушли сегодня утром, — неуверенно произнёс Билл.

— А куда они ушли? — спросила Луна.

— Они не сказали.

Луна вздохнула и принялась за еду. После завтрака она ненадолго уединилась в туалете и с помощью волшебной палочки написала сообщение для Северуса на ободке галлеона: «Гарри, Рон и Гермиона ушли утром. Я не знаю, куда».

Ответ пришёл не сразу, видимо, возможность взглянуть на монету, оставшись в одиночестве, у Северуса появилась лишь минут через сорок. «Ночью пришлю за тобой эльфа». Луна несказанно обрадовалась. Сегодня ночью она встретится с Северусом! Мерлин, как же она по нему соскучилась! Весь день Луна пребывала в задумчивости, мечтая о том, как обнимет любимого, вспоминая его голос, запах, его глаза, губы, руки… Только бы им ничего не помешало! Только бы они встретились!

— Северус… Се-е-е-веру-у-ус… — шептала Луна, обвивая его шею руками и крепко прижимаясь к нему всем телом.

Кажется, все прочие слова вылетели у неё из головы, и она лишь с наслаждением повторяла его имя, вкладывая в эти звуки все скопившиеся в её сердце чувства. Какое же это было счастье — вдыхать горьковато-терпкий запах его мантии, зарываться лицом в жёсткую ткань на его груди и ощущать, как его руки лихорадочно гладят спину, крепко прижимая Луну к себе.

Она была уже достаточно опытной волшебницей, чтобы расстегнуть и сорвать с него мантию при помощи невербального заклинания, не прерывая объятий. Северус последовал её примеру. Они целовались взахлёб, не в силах остановиться. Время от времени Луна освобождала Северуса от мешающих деталей одежды. На самой Луне одежды было не так уж и много — всего-то шёлковый халатик Флёр поверх ночной рубашки. Северус не стал снимать с неё всё это на случай, если Луне придётся экстренно возвращаться в «Ракушку». Он только распахнул на ней халат и просунул руки под рубашку, горячо лаская её податливое, жаждущее его прикосновений тело.

Не прерывая поцелуя, они наощупь опустились на кровать. Северус быстрым движением сбросил с себя остатки одежды и, склонившись над Луной, закатал её рубашку, открывая свободный доступ к телу, чтобы покрыть его жаркими быстрыми поцелуями.

Луна выгибалась навстречу его губам и ладоням, млея от прикосновений и исходя соком желания. Она взяла в руку возбуждённый член Северуса, легонько сжала его, отчего Северус вздрогнул и закусил губы, сдерживая стон. Одна рука Луны играла его крайней плотью, другая ласкала мошонку. Северус замер над Луной с закрытыми глазами и слегка откинутой назад головой. Его тонкие чёрные волосы сейчас не закрывали лица, и Луна с болью увидела, каким оно стало постаревшим и усталым. Его землистую серость подчёркивали резкие, словно прочерченные ножом, морщины. Круги под глазами казались чёрными. Возможно, виной тому был полумрак, царивший в комнате, в котором иногда вспыхивали и вновь гасли сполохи каминного пламени. Но, глядя на это измождённое лицо, в данный момент такое одухотворённое и страстное, Луна изнемогала от любви, нежности и страсти, переполнявшей её и рвущейся наружу в виде неуёмных горячих ласк.

Несмотря на охватившее обоих желание, Северус не забывал ни о Предохраняющем зелье, ни о заклятии. Сейчас, когда война была в самом разгаре и развязка неминуемо приближалась, он не был готов следовать примеру оборотня, тем более что исход этой войны мог быть для него фатальным. Но осознание грозящей опасности и возможной гибели делали их встречу ещё более пронзительной, чем обычно. Чувства были обострены до предела. Каждое ощущение, каждая ласка стократ усиливались натянутыми до предела нервами, и наслаждение, которого они достигли, показалось обоим ослепительно ярким.

Какое-то время они лежали рядом в полном изнеможении, откинувшись на подушки и тяжело дыша. Луна пошевелилась первой. Она повернулась на бок, обняла Северуса и спрятала лицо между его шеей и плечом, прикасаясь губами ко впадинке и с наслаждением ощущая солоноватый вкус его пота. Северус положил руку ей на ягодицу и прикрыл глаза. Через несколько минут он заговорил глухим хрипловатым голосом:

— Когда ты придёшь в Хогвартс вслед за Поттером — дай мне знать. Постарайся быть всегда на связи. Я понимаю, что это невозможно. И всё же — не забывай смотреть на галлеон. И не рискуй. Слышишь?

— Ты ведь будешь рисковать…

— Я должен это делать. А ты — нет.

— Северус…

— Что?

— Не бросай меня. Я… Я не смогу без тебя.

Он молча привлёк Луну и крепко прижал к себе. Ему было бы гораздо легче, будь он один. Легко рисковать своей жизнью, зная, что твоя смерть никому не причинит боли. И всё же он ни на секунду не пожалел о том, что эта девочка вошла в его жизнь. Возможно, она усложнила её. Но счастье, подаренное ею, того стоило.

— Я сделаю всё, что в моих силах. И даже больше, — он криво усмехнулся в полутьме. — Но ты ведь понимаешь — не всё в моих силах.

— Всё.

Луна произнесла это короткое слово с такой убеждённостью, что Северус понял — она не шутит. Она действительно считает его всесильным, всемогущим, несмотря на всё, что знает о нём. Несмотря на все его сомнения, боль, ошибки — она верит в его могущество и в его способность выжить в любых условиях, если его об этом хорошенько попросить. Какой же она, всё-таки, ещё ребёнок!

— Так ты не станешь рисковать? — спросил он как можно строже.

— Хорошо, — беззаботно откликнулась Луна. — Не стану.

Онизамолчали. Никто из них не знал, сколько времени продлится ещё это затишье перед бурей. Но каждый чувствовал, что оно будет недолгим. Оба ощущали приближение решающего момента, хоть это и происходило на уровне предчувствия. И чем оно было сильнее, тем крепче прижимались они друг к другу, даря тепло и нежность, словно каждый давал безмолвную клятву: «Что бы ни случилось — я с тобой. Я укрою тебя своей любовью, как щитом, и она спасёт тебя от всех бед и несчастий, и даже от самой смерти».

Луна вернулась в «Ракушку» ранним утром и проспала бы до обеда, если бы Флёр не разбудила её к завтраку.

— Ты почему такая сонная, — спросила она отчаянно зевавшую за столом Луну.

— Не спала всю ночь, — честно призналась Луна.

— Почему?

— Не могла уснуть. Думала о Гарри… Что они задумали? Куда ушли?

Флёр пожала плечами:

— Они никому ничего не сказали. П’гавда, Билл?

— Правда. Судя по всему, у них какие-то дела с гоблином. Я предупредил Гарри, что с гоблинами не стоит вести совместных дел. Видимо, он меня не послушался.

В этот день Луна говорила мало. Она в задумчивости сидела у себя в комнате и рисовала, стараясь следить за тем, чтобы случайно не изобразить Северуса. За ужином разговор не клеился. Казалось, атмосфера какого-то тревожного ожидания делает воздух вязким и затрудняет не только движения, но и мысли. После еды все молча разошлись по своим комнатам.

Луна написала Северусу, что никаких новостей о Гарри нет. Он решил сегодня не принимать Охранное зелье. Луна не знала, что он уже собрал запас самых необходимых зелий, среди которых было и Охранное, и «Любовный щит», и противоядие от змеиных укусов, и безоар, и многое другое. Все эти зелья лежали в ларце, который Северус уменьшил и спрятал в нагрудный карман мантии. Он был готов выполнить свой долг.

Комментарий к Глава 75 https://vk.com/photo238810296_457240819

====== Глава 76 ======

Charlie Clouser\Replica Lair

Alexandre Desplat\Panic Inside Hogwarts

Среди ночи Луну разбудил стук в дверь.

— Луна! Эй, Луна! Проснись!

Луна с трудом разлепила глаза. Она уснула совсем недавно, ожидая, вдруг появится новое известие от Северуса. Дин уже вбежал в её комнату, держа в одной руке светящуюся волшебную палочку, а в другой — галлеон, который они использовали для связи в ОД.

— Невилл приглашает нас в Хогвартс! Гарри, Рон и Гермиона уже там.

Луна села в кровати, протёрла глаза и потянулась за мантией, чтобы достать свой галлеон. Она чуть было не вытащила и волшебную палочку, но вовремя опомнилась и попросила Дина:

— Дай мне свою волшебную палочку, пожалуйста.

Она приложила кончик палочки к ободку монеты.

— Невилл пишет, чтобы мы приходили в «Кабанью голову», — прочитала она. — Хозяин отправит нас туда, куда нужно.

— Тогда идём скорее, — ответил Дин.

— Идём. Только выйди, пожалуйста. Мне нужно одеться.

Дин смутился и поскорее покинул комнату. Луна быстро собралась, оглядела крохотное помещение, несколько недель служившее ей пристанищем, убедилась, что ничего не забыла и вышла за дверь. В гостиной её ждал Дин, а также разбуженные им Билл и Флёр.

— Вы уверены, что это не ловушка? — тревожно спрашивал Билл.

— Уверены, — ответил Дин. — Это точно написал Невилл.

— Если Гарри в Хогвартсе… Возможно, там назревают серьёзные события.

— Скорее всего, — согласился Дин.

— Будьте осторожны, — произнёс Билл. — Вы умеете аппарировать?

Луна с Дином растерянно переглянулись:

— Нет…

— Тогда придётся мне вас переправить, — просто сказал Билл.

— Спасибо большое, — Луна улыбнулась Биллу и Флёр. — За всё – за всё…

— Думаю, мы будем видеться, — Флёр улыбнулась в ответ. — Когда-то же это всё закончится…

Они с Луной обнялись, после чего все вышли во двор.

— Держитесь, – сказал Билл, подавая руки Дину и Луне. Те послушно схватили протянутые им руки, и Луна почувствовала, как её будто протаскивают в очень узкую трубу. Ощущения были неприятными, но недолгими. Через мгновение они с Дином и Биллом уже стояли у входа в «Кабанью голову».

Внутрь они вошли втроём, внимательно оглядываясь по сторонам в поисках возможной ловушки. Но ничего подозрительного так и не заметили. Невесть откуда появившийся старик-хозяин коротко спросил:

— В Хогвартс?

— Да, нас вызвал Невилл, — ответила Луна.

— Идёмте.

Он повёл Луну с Дином за стойку, к двери, за которой вела наверх скрипучая деревянная лестница. Билл отправился с ними. Поднявшись по лестнице, все четверо вошли в комнату с потёртым ковром и камином, над которым висела большая картина маслом — портрет светловолосой девочки, глядевшей в пространство рассеянными ласковыми глазами.

— Ещё одни, — недовольно буркнул трактирщик.

Девочка на портрете молча кивнула и повернулась к ним спиной.

— Идите за ней, — велел старик.

— Куда ведёт этот ход? — недоверчиво спросил Билл.

— В Хогвартс. Сейчас это — единственный путь в замок. Они закрыли все старые тайные ходы с обоих концов, поставили дементоров по всему периметру стен и регулярно патрулируют внутри школы.

— Но-о… Куда они попадут в конце? — Билл хотел убедиться, что его спутникам не грозит опасность.

— В Выручай-комнату. Там собираются все, кого вызывает мальчишка Лонгботтом. Вы — не первые, кто прошёл по этому туннелю.

— Ну хорошо. Идите, — согласился Билл. — Я тоже присоединюсь к вам. Нужно только предупредить Флёр.

Пока длился этот разговор, девочка на портрете стояла вполоборота к зрителям и терпеливо ждала. Дин первым взобрался на камин. Билл подсадил туда Луну и смотрел, как они оба скрылись в отверстии за картиной.

Луна с Дином последовали за призрачным силуэтом девочки с портрета. Они спустились по гладким каменным ступеням. Похоже, проход находился здесь уже много лет. Со стен свисали медные лампы, земляной пол был плотно утоптан. Они шли, а за ними по стенам скользили, колеблясь, их тени. Через какое-то время туннель повернул, и они оказались перед небольшой лестницей, ведущей точно к такой же двери, как за картиной в комнате трактирщика. Шедшая впереди девочка с портрета указала на неё рукой и, не сказав ни слова, повернула обратно. Какое-то время Луна с Дином молча смотрели, как её силуэт растворяется в полумраке. Затем Дин решительно толкнул дверь и вошёл внутрь. Луна последовала за ним.

Гарри она заметила сразу. Рон и Гермиона тоже были здесь. Хвала Мерлину, они все живы и здоровы! Рядом стоял Невилл. Луне показалось, что они только что о чём-то горячо спорили.

— Мы получили твое письмо, Невилл! Привет всей троице, я так и думала, что вы здесь! — радостно воскликнула Луна. — Всем привет, ребята! Как же здорово вернуться домой!

«И быть ближе к Северусу», — мысленно добавила она. Хотя, ещё неизвестно, скоро ли они смогут увидеться. И всё-таки, находиться в Хогвартсе, так близко от него было гораздо лучше, чем отсиживаться в «Ракушке».

 — Луна, — встревоженно спросил Гарри, — что ты здесь делаешь? Как ты…

— Я послал за ней. — Невилл высоко поднял фальшивый галлеон. — Я обещал ей и Джинни, что извещу их, если вы появитесь. Мы все думали, что ваше возвращение будет означать революцию. Что тогда мы сбросим Снейпа и Кэрроу.

— Послушайте… — в голосе Гарри послышались панические нотки. — Мне очень жаль, но мы вернулись не за этим. Нам нужно сделать одно дело, а потом…

— Вы собираетесь бросить нас в этом дерьме? — спросил Майкл Корнер.

— Нет! — воскликнул Рон. — То, что мы хотим сделать, пойдёт, в конце концов, на пользу всем, ведь это затем, чтобы избавиться от Сами-Знаете-Кого…

— Тогда возьмите нас в помощь! — сердито крикнул Невилл. — Мы тоже хотим в этом участвовать!

Луна обернулась на новый шум у них за спиной. Теперь из отверстия в стене появилась Джинни, а за ней — Фред, Джордж и Ли Джордан. Джинни приветствовала Гарри сияющей улыбкой.

— Аберфорт уже начинает сердиться. — Фред помахал рукой, отвечая на приветственные возгласы. — Он хотел соснуть, а тут его трактир превратили в вокзал.

У Гарри отвисла челюсть — сразу за Ли Джорданом в отверстии появилась Чжоу Чанг, его бывшая подружка, и улыбнулась ему.

— Я получила известие, — сказала она, показывая свой фальшивый галлеон, прошла и села рядом с Майклом Корнером.

— Так в чём ваш план, Гарри? — спросил Джордж.

 — Да нет никакого плана, — ответил Гарри, совершенно сбитый с толку внезапным появлением всех этих людей.

— То есть мы будем составлять его по ходу? О, это я люблю! — сказал Фред.

— Послушай, прекрати это всё! — крикнул Гарри Невиллу. — Зачем ты всех их сюда созвал? Это же безумие…

 — Мы ведь на войне, правда? — Дин достал свой фальшивый галлеон. — Пришло известие, что Гарри вернулся и мы готовимся к бою! Рон вдруг обернулся к Гарри:

— Почему они не могут помочь?

— Что?

Луна и остальные наблюдали, как Гарри, Рон и Гермиона тихо перешёптываются между собой. В комнате повисла напряжённая тишина.

— Хорошо, — обратился Гарри к собравшимся. — Нам нужно найти одну вещь. Одну вещь… которая поможет нам одержать победу над Сами-Знаете-Кем. Она находится здесь, в Хогвартсе, но мы не знаем где. Возможно, она принадлежала Ровене Райвенкло. Слышал кто-нибудь о подобном предмете? Например, о вещи, отмеченной её вороном?

Он с надеждой посмотрел на маленькую группу райвенкловцев: Падму, Майкла, Терри и Чжоу, однако ответила ему Луна, присевшая к Джинни на подлокотник кресла.

— Ну, есть ведь её потерянная диадема. Я рассказывала тебе о ней, Гарри, помнишь? Исчезнувшая диадема Ровены Райвенкло. Мой отец пытался создать её копию.

— Да, Луна, но исчезнувшая диадема, — сказал Майкл Корнер, закатывая глаза, — она именно что исчезла. Вот в чём загвоздка.

— Когда она исчезла? — спросил Гарри.

— Говорят, много веков назад, — откликнулась Чжоу, и сердце у Гарри упало. — Профессор Флитвик рассказывал, что она исчезла вместе с самой Ровеной. Диадему искали, но, — она обратилась к остальным райвенкловцам, — никаких следов обнаружить не удалось. Или я ошибаюсь?

Все покачали головами.

— Простите, а что вообще такое «диадема»? — спросил Рон.

— Что-то вроде венца или короны, — ответил Терри Бут. — Говорят, что диадема Ровены Райвенкло обладала магическими свойствами — она придавала ума тому, кто её наденет.

— И никто из вас никогда не видел ничего, что было бы на неё похоже?

Все снова покачали головами. Гарри взглянул на Рона и Гермиону и увидел в их глазах отражение собственной растерянности. Вещь, исчезнувшая так давно и, судя по всему, бесследно, вряд ли могла быть хоркруксом, спрятанным в замке… Но не успел он сформулировать следующий вопрос, как снова раздался голос Чжоу:

— Гарри, если хочешь посмотреть, как эта штука должна была выглядеть, я могу отвести тебя в нашу общую гостиную и показать. Там у нас статуя Ровены с этой диадемой на голове.

Луна заметила, как Гарри дёрнулся, словно его пронзила внезапная боль.

— Он в пути, — спокойно сказал он Рону и Гермионе. У Луны сжалось сердце. Она поняла, о ком говорит Гарри. Тот в задумчивости перевёл глаза на Чжоу и снова на них.

— Слушайте, я понимаю, что толку от этого немного, и всё же я пойду и взгляну на статую, чтобы знать хотя бы, как эта диадема выглядит. Ждите меня здесь и берегите… вы знаете… ту вещь.

Чжоу поднялась, чтобы идти, но тут Джинни резко сказала:

— Нет, вот Луна может проводить Гарри. Правда, Луна?

— С удовольствием! — радостно откликнулась Луна, и Чжоу опустилась обратно в кресло. Вид у неё был расстроенный. А у Луны в сердце затрепетала слабая надежда — вдруг ей удастся увидеть Северуса? Впрочем, Гарри сделает всё, чтобы избежать подобной встречи. И всё же, всё же…

— Как нам выйти из комнаты? — спросил Гарри Невилла.

— Сюда.

Он подвёл Гарри и Луну к углу, где из небольшого чулана открывался выход на крутую лестницу.

— Выход оказывается каждый раз в другом месте, поэтому они и не могут его найти, — пояснил Невилл. — Плохо только, что мы никогда не знаем, где очутимся, когда выйдем. Осторожнее, Гарри, по ночам коридоры патрулируют.

— Ничего, — сказал Гарри. — До скорого, Невилл.

Они с Луной быстро зашагали по лестнице — длинной, освещённой факелами и делающей резкие повороты в самых неожиданных местах. Наконец перед ними выросла сплошная стена.  — Залезай сюда, — сказал Гарри Луне. Он достал мантию-невидимку и набросил её на них обоих. Потом легонько толкнул стену. Она раздвинулась от его прикосновения, и они выскользнули наружу. Луна оглянулась и увидела, что стена мгновенно сомкнулась обратно. Они стояли в тёмном коридоре. Гарри порылся в мешочке, висевшем у него на шее, и вытащил какой-то пергамент. Луна заглянула ему через плечо и увидела ту самую Карту Мародёров, о которой узнала, будучи Северусом. Держа её у самого носа, Гарри определил, где они находятся.

— Мы на пятом этаже, — прошептал он, глядя на удаляющуюся фигуру Филча в следующем отсеке коридора. — Пойдём, нам сюда.

Они двинулись по коридору, сверяясь с Картой в каждом сколько-нибудь освещённом месте, по квадратам лунного света на полу, мимо доспехов, чьи шлемы позвякивали от их тихих шагов, проскальзывали в повороты, за которыми могло ожидать что угодно; дважды им пришлось остановиться, чтобы дать дорогу призраку, не привлекая его внимания. Гарри каждую минуту ожидал неприятной встречи, больше всего он боялся наткнуться на Пивза и всё время прислушивался, пытаясь уловить первые сигналы, предваряющие появление полтергейста.

 — Сюда, Гарри, — чуть слышно выдохнула Луна, беря его за рукав и подталкивая к винтовой лестнице. Они стали подниматься по головокружительной спирали. Гарри никогда раньше не приходилось здесь бывать. Наконец они добрались до двери. На ней не было ни ручки, ни замочной скважины: сплошное полотно из старинного дерева и бронзовый молоток в форме ворона. Луна протянула бледную руку, казавшуюся в полумраке призраком, отдельным от тела, и один раз стукнула по двери. Этот тихий стук прозвучал, словно пушечный выстрел. Клюв ворона открылся, но вместо птичьего клёкота оттуда раздался нежный мелодичный голос:  — Что было раньше, феникс или огонь?

— М-м… Как ты думаешь, Гарри? — спросила Луна.

— Что? Разве тут нужен не просто пароль? — в голосе Гарри было столько изумления и разочарования, что Луне даже стало его немного жаль.

— Нет, — отозвалась она. — Нужно ответить на вопрос.

— А если ответишь неправильно?

— Что ж, тогда придётся подождать кого-нибудь, кто сумеет ответить правильно, — сказала Луна. — Так вот и учишься, понимаешь?

— М-мда… Беда в том, что нам сейчас некогда дожидаться других.

— Я понимаю, — серьёзно ответила Луна. — Думаю, ответ такой: круг не имеет начала.

— Верное рассуждение, — сказал голос, и дверь распахнулась.

Общая гостиная Райвенкло оказалась большой круглой комнатой, полной воздуха. Гарри никогда не видел в Хогвартсе такого просторного помещения. Стены прорезывали изящные арочные окна с шёлковыми занавесями, переливавшимися синевой и бронзой. Днём райвенкловцам, должно быть, открывается отсюда чудесный вид на окружающие горы. Куполообразный потолок был расписан звёздами, такими же, как на ультрамариновом полу. Здесь были столы, кресла, книжные шкафы, а в нише напротив входа стояла статуя из белого мрамора. Гарри узнал Ровену Райвенкло по гипсовому слепку, который видел дома у Луны. Статуя стояла у двери, которая вела, вероятно, к спальням этажом выше. Он зашагал прямо к мраморной женщине, глядевшей на него с загадочной полуулыбкой; в её красоте было что-то слегка пугающее. Голову статуи венчало воспроизведённое в мраморе изящное украшение, напомнившее ему диадему, которая была на Флёр в день её свадьбы. На нём что-то было выгравировано мелкими буквами. Гарри сбросил мантию-невидимку и взобрался на постамент, чтобы прочесть надпись. «Ума палата дороже злата». — Так что ты, похоже, беднее последнего нищего, дурак безмозглый, — насмешливо прокаркал хрипловатый голос. Гарри резко повернулся, сорвался с постамента и упал на пол. Над ним выросла сутулая фигура Алекто Кэрроу, и, прежде чем Гарри успел направить на неё волшебную палочку, Алекто прижала мясистый палец к черепу и змее, выжженным на её запястье.

Всё время, пока Гарри осматривался вокруг, Луна стояла под мантией-невидимкой, затаив дыхание. Только сейчас она поняла, как же соскучилась по этой гостиной и по своему укромному уголку за книжным шкафом. У неё в горле застрял комок, а глаза наполнились слезами при воспоминании о тех счастливых днях, которые она провела здесь. Поэтому она не сразу среагировала на появление невесть откуда взявшейся Алекто. Та успела коснуться пальцем Метки прежде, чем Луна выхватила из потайного кармана свою волшебную палочку и взмахнула ею с возгласом:

— Ступефай!

Кэрроу грохнулась лицом об пол так, что стёкла в книжных шкафах зазвенели. «Северус был бы доволен», — подумала Луна, а вслух с удивлением произнесла:

— Не ожидала, что получится так шумно.

За дверью, ведущей в спальни, послышался торопливый топот множества ног: заклятие Луны и грохот, произведённый падением Алекто, разбудили спавших наверху райвенкловцев.

— Луна, ты где? — Гарри торопливо оглядывался по сторонам. — Мне нужно спрятаться под мантию!

Луна приподняла скрывавшую её мантию-невидимку, чтобы Гарри смог увидеть её. Он метнулся к Луне, которая набросила на него мантию как раз в тот момент, когда дверь распахнулась и в гостиную устремилась толпа перепуганных райвенкловцев в пижамах. При виде бесчувственной Алекто на полу раздались охи и возгласы удивления. Потом ученики медленно подошли ближе — как к дикому зверю, который может в любой момент проснуться и наброситься на них. Наконец какой-то храбрый первокурсник подбежал к Алекто и ткнул в спину ногой.

— По-моему, она мёртвая! — радостно закричал он.

— Нет, ты только посмотри! — весело зашептала Луна, глядя на толпящихся вокруг Алекто райвенкловцев. — Они рады!

— М-да… здорово… — рассеянно произнёс Гарри. Казалось, его мысли сейчас были слишком далеко отсюда.

В дверь гостиной постучали, и райвенкловцы застыли на месте. До Луны донесся мелодичный голос, звучавший из дверного молотка:

 — Куда деваются исчезнувшие предметы?  — Почём я знаю? Заткнись! — рявкнул грубый голос, и Луна узнала второго Кэрроу, Амикуса. — Алекто! Алекто! Ты здесь? Ты его поймала? Открой!

Райвенкловцы в ужасе перешёптывались. Потом раздалась, без всякого предупреждения, целая очередь громких хлопков, как будто кто-то стрелял по двери из ружья.

— АЛЕКТО! Если он явится, а Поттера у нас нет… Ты что, хочешь, чтобы с нами случилось то же, что с Малфоями? ОТКЛИКНИСЬ! — завыл Амикус, тряся дверь изо всех сил, однако она не поддавалась.

Все райвенкловцы отступили назад, а самые трусливые начали взбираться обратно по лестнице в свои спальни. Гарри с Луной молча стояли, скрытые мантией, не зная, что предпринять. Вдруг за дверью раздался другой, хорошо знакомый голос.

— Чем вы занимаетесь, позвольте вас спросить, профессор Кэрроу?

 — Пытаюсь открыть треклятую дверь! — завопил Амикус. — Сходите за Флитвиком! Пусть немедленно откроет!

— Но разве там нет вашей сестры? — спросила профессор МакГонагалл. — Разве профессор Флитвик не пропустил её туда сегодня вечером по вашей настоятельной просьбе? Может быть, она могла бы открыть вам дверь? Тогда не пришлось бы будить среди ночи половину замка!

— Да не отзывается она, старая ты хрычовка! А ну давай сама открывай! Живо, кому говорят!

— Пожалуйста, если вам угодно, — произнесла профессор МакГонагалл убийственно холодным тоном. Раздался мягкий удар дверного молотка, и мелодичный голос снова спросил: — Куда деваются исчезнувшие предметы?

— В небытие, то есть во всё, — ответила профессор МакГонагалл.

— Изящная формулировка, — откликнулся вороний клюв, и дверь распахнулась.

Немногие райвенкловцыцы, ещё остававшиеся в гостиной, завидев на пороге размахивающего палочкой Амикуса, со всех ног бросились к лестнице. Сгорбленный, как и его сестра, с рыхлым бледным лицом и маленькими глазками, он мигом увидел распростёртое на полу неподвижное тело Алекто и издал вопль страха и ярости.

— Что натворили эти щенки? — завопил он. — Я буду пытать их всех Круциатусом, пока они не признаются, кто это сделал… А что скажет Тёмный Лорд? — взвизгнул он, ударяя себя кулаком по лбу. — Поттера мы не поймали, а эти свиньи убили Алекто и смылись!

— Ваша сестра всего лишь под действием Оглушающего заклятия, — с раздражением сказала профессор МакГонагалл, склонившаяся над Алекто. — С ней всё будет в порядке.

— Не будет, разрази тебя гром! — рявкнул Амикус. — Ничего с ней не будет в порядке, когда сюда явится Тёмный Лорд! Она вызвала его, я знаю, я чувствовал жжение в Метке, и теперь он думает, что мы поймали Поттера!

 — Поймали Поттера? — резко переспросила профессор МакГонагалл. — Что значит «поймали Поттера»?  — Он сказал нам, что Поттер, возможно, попытается проникнуть в башню Райвенкло, и велел вызвать его, если мы поймаем мальчишку!  — Зачем Поттеру проникать в башню Райвенкло? Он на моём факультете!

В её голосе звучала, помимо раздражения и недоверия, и еле уловимая нота гордости, и Гарри почувствовал, что его просто распирает от нежности к Минерве МакГонагалл.

 — Нам сказано, могёт такое быть, что он сюда припрётся! — ответил Кэрроу. — Я почём знаю!

Профессор МакГонагалл выпрямилась и обвела комнату своими блестящими глазами. Дважды они скользнули прямо по тому месту, где стояли Гарри и Луна.

— Мы можем свалить энто дело на детей, — сказал Амикус, и его туповатое лицо вдруг приобрело хитрое выражение. — Ага, так мы и сделаем. Скажем, на Алекто напала здешняя детвора, — он посмотрел на звёздчатый потолок, над которым располагались спальни, — и заставила её тронуть Метку, поэтому вышла ложная тревога… И пусть он с ними разбирается. Парой ребят больше или меньше — какая разница?

— Всего лишь разница между правдой и ложью, отвагой и трусостью, — сказала профессор МакГонагалл, бледнея. — В общем, как раз та разница, которой вам с вашей сестрой не понять. Но есть одна вещь, которую вам понять придётся. Вам не удастся сваливать свои вечные глупости на учеников Хогвартса. Я вам этого не позволю!

— Чего-чего?

Амикус подошёл угрожающе близко к профессору МакГонагалл и придвинул свою поросячью морду вплотную к её лицу. Она не отодвинулась и только смотрела на него сверху вниз с таким выражением, как будто обнаружила какую-то гадость, прилипшую к стульчаку в уборной.

— А никто вашего позволения не спрашивает, Минерва МакГонагалл! Ваше времечко прошло. Теперь мы тут распоряжаемся, и вы меня прикроете, или вам придётся дорого за это заплатить!

И он плюнул ей в лицо. Гарри скинул мантию, поднял волшебную палочку и сказал:

— А вот это вы зря!

Амикус обернулся, как ужаленный, и Гарри выкрикнул:

— Круцио!

Кэрроу подбросило вверх. Он барахтался в воздухе, как утопающий, корчась и воя от боли, а потом с грохотом и звоном разбитого стекла врезался в книжный шкаф и замертво шлёпнулся на пол.

 — Теперь я понимаю, что имела в виду Беллатрикс, — сказал Гарри, чувствуя, как гудит кровь в висках. — Тут важно действительно захотеть.  — Поттер! — прошептала профессор МакГонагалл, хватаясь за сердце. — Поттер… вы… здесь! Но как… — Она тщетно пыталась взять себя в руки. — Поттер, но это же глупо!

— Он плюнул на вас, — ответил Гарри.

— Поттер, я… это было очень… очень рыцарственно с вашей стороны… Но неужели вы не понимаете…

— Понимаю, — заверил её Гарри. Страх Минервы почему-то придал ему сил.

— Профессор МакГонагалл, сюда движется Волдеморт.

— Его теперь можно называть по имени? — заинтересованно спросила Луна, сбрасывая мантию-невидимку.

При виде второй изгнанницы профессор МакГонагалл не выдержала, отступила на несколько шагов и упала в ближайшее кресло, вцепившись рукой в воротник своего старого клетчатого халата.

— Думаю, теперь уже всё равно, как его называть, — ответил Гарри Луне. — Он знает, где я.

— Вам нужно бежать, — прошептала профессор МакГонагалл. — Скорее, Поттер, не медлите!

— Не могу, — ответил Гарри. — Я должен сделать одну вещь. Профессор, вы не знаете, где находится диадема Ровены Райвенкло?

— Д-диадема Ровены Райвенкло? Нет, конечно, она же исчезла много веков назад. — МакГонагалл выпрямилась в кресле. — Поттер, но это же безумие, чистое безумие, что вы явились в замок…

— Нельзя было иначе, — сказал Гарри. — Профессор, я должен найти здесь одну спрятанную вещь, и очень может быть, что это та самая диадема. Нельзя ли мне поговорить с профессором Флитвиком…

Раздался шум и звон стекла: Амикус начал приходить в себя. Прежде чем Гарри и Луна успели что-нибудь предпринять, профессор МакГонагалл вскочила с кресла, направила свою палочку на пошатывающегося Кэрроу, и произнесла:

— Империо!

Амикус встал на ноги, шагнул к лежащей без чувств сестре, взял у неё из рук волшебную палочку и, подойдя к профессору МакГонагалл, послушно протянул ей сестрину палочку вместе со своей собственной, после чего улёгся на пол рядом с Алекто. Профессор МакГонагалл снова подняла палочку, в воздухе возник моток блестящей серебряной верёвки и стал кольцами обвивать обоих Кэрроу накрепко привязывая их друг к другу.

 — Поттер, — обернулась к нему профессор МакГонагалл, тут же позабыв о лежащих на полу Кэрроу, — если Тот-Кого-Нельзя-Называть действительно знает, где вы…

Она запнулась на полуслове, глядя, как лицо Гарри на миг исказилось то ли от ярости, то ли от невыносимой боли. Он пошатнулся и машинально вцепился в плечо стоявшей рядом Луны, чтобы удержаться на ногах.

— Время уходит, Волдеморт приближается. Профессор, я действую по приказу Дамблдора, я должен найти то, что он поручил мне найти. Но мы должны эвакуировать учеников Хогвартса, пока я веду свои поиски в замке. Волдеморт ищет именно меня, но не остановится перед тем, чтобы убить всякого, кто встретится ему на пути, особенно сейчас…

«Сейчас, когда он знает, что я уничтожаю хоркруксы», — закончил он про себя.

— Вы действуете по приказу Дамблдора? — повторила Минерва МакГонагалл с изумлением и выпрямилась во весь рост. — Мы не допустим в школу Того-Кого-Нельзя-Называть, пока вы ищете это… эту вещь.

— Разве это в ваших силах?

 — Думаю, что да, — сухо ответила профессор МакГонагалл. — Видите ли, ваши преподаватели неплохо владеют волшебством. Я думаю, что, если все мы очень постараемся, наших соединённых усилий хватит, чтобы задержать его на некоторое время. Конечно, нужно что-то сделать с профессором Снейпом…

При этих словах Луна похолодела. Конечно, Северус не позволит им сделать с собой «что-то». Но у него здесь слишком много врагов, каждый из которых готов если не убить его, то причинить вред. Нужно во что бы то ни стало помочь Северусу! Но как? Мерлинова борода, только бы с ним не случилось ничего плохого!

 — Позвольте… — будто сквозь сон расслышала она голос Гарри.

— И если Хогвартс переходит на осадное положение, а у наших ворот — Тёмный Лорд, следует эвакуировать как можно больше невинных людей, — слова профессора МакГонагалл окончательно вернули Луну в реальность. — Поскольку Сеть летучего пороха под наблюдением, а аппарация на территории замка невозможна…

— Выход есть, — поспешно сказал Гарри и рассказал о проходе, ведущем в «Кабанью голову».

— Поттер, речь идет о сотнях учеников…

— Я знаю, профессор, но если Волдеморт и Упивающиеся смертью сосредоточатся на границах школы, им будет не до тех, кто аппарирует из «Кабаньей головы».

— Пожалуй, в этом что-то есть, — согласилась она и снова направила палочку на Кэрроу. Серебряная сеть опустилась на связанные тела, оплела их и подняла в воздух, где они зависли под сине-золотым потолком, точно два уродливых морских чудища.

— Пойдёмте. Нужно предупредить остальных деканов. Вам лучше снова надеть мантию.

Она шагнула к двери, на ходу поднимая палочку. От её мановения возникли три серебряные кошки с очковой раскраской вокруг глаз. Патронусы наполнили мрак винтовой лестницы серебристым светом. Профессор МакГонагалл, Гарри и Луна стали быстро спускаться вслед за ними. Они бежали по коридорам, и патронусы один за другим покидали их. Клетчатый халат профессора МакГонагалл шуршал по полу, а Гарри и Луна трусили за ней, скрытые мантией. Они спустились ещё на два этажа, когда услышали звук других, спокойных шагов. Гарри полез было в мешочек на шее за Картой Мародёров, но не успел её вытащить — МакГонагалл тоже заметила, что они не одни. Она остановилась, взяла волшебную палочку на изготовку и спросила:

— Кто здесь?

Луна знала ответ на этот вопрос. Звук этих шагов она узнала бы из тысячи. Её сердце ухнуло вниз, а после затрепетало пойманной птицей где-то в горле, когда низкий бархатный голос произнёс всего одно слово:

— Я.

Из-за стоявших в коридоре рыцарских доспехов вышел Северус Снейп. Луна почувствовала, как рядом с ней дёрнулось и напряглось тело Гарри. Она осторожно полезла в потайной карман своей мантии и на всякий случай достала оттуда волшебную палочку.

Северус тоже держал палочку наизготовку.

— Где Кэрроу? — спокойно спросил он.

— Я думаю, там, где вы велели им быть, Северус, — ответила профессор МакГонагалл.

Снейп подошёл ближе, обшаривая взглядом воздух позади и вокруг профессора МакГонагалл, как будто знал, что Гарри здесь. Гарри тоже вскинул палочку, готовясь к борьбе. Луна твёрдо решила для себя, что, если вдруг он попытается напасть на Северуса, она попробует наслать на Гарри Конфундус, благо, Северус учил её и этому заклинанию. А там — будь что будет. Пускай её заклеймят, как предательницу, но она не даст Северуса в обиду.

— Я полагал, — сказал Снейп, — что Алекто захватила человека, незаконно проникшего на нашу территорию.

 — Вот как? — удивилась профессор МакГонагалл. — На каком же основании вы так полагали?

Снейп слегка согнул левую руку, на которой возле локтя была выжжена Чёрная Метка.

— Ах да, конечно! — фыркнула профессор МакГонагалл. — У вас, Упивающихся смертью, свои особые каналы связи — как я могла забыть!

Снейп сделал вид, что не слышит. Он всё ещё пристально всматривался в воздух вокруг неё и постепенно подступал ближе, как будто сам не замечая, что делает.

— Я не знал, что сегодня ваша очередь патрулировать коридоры, Минерва.

 — У вас есть возражения?

— Мне хотелось бы знать, что подняло вас с постели в столь поздний час.

— Мне послышался подозрительный шум.

— Вот как? Но здесь вроде бы совсем тихо. — Снейп взглянул ей прямо в глаза. — Минерва, вы видели Гарри Поттера? Если да, то я вынужден настаивать…

Профессор МакГонагалл сделала молниеносный выпад — Гарри и Луна никогда бы не поверили, что она способна на такое. Её волшебная палочка рассекла воздух, и на мгновение Луну парализовало от страха при мысли, что Северус сейчас упадёт замертво. Однако его Щитовые чары сработали так стремительно, что МакГонагалл слегка покачнулась. Она направила палочку на факел на стене, и он вылетел из подставки. Факел падал прямо на Луну, скрытую мантией-невидимкой. Гарри стал оттаскивать её в сторону, поэтому Луне не пришлось применять к нему Конфундус, чтобы не дать возможности напасть на Северуса. Тому и так приходилось тяжело — никто не ожидал от пожилой Минервы такой прыти.

Пламя от факела тут же превратилось в огненное кольцо, которое заполонило коридор и полетело на Снейпа, точно лассо… Теперь это был уже не огонь, а огромная черная змея, МакГонагалл превратила её в столб дыма, который в мгновение ока сгустился и обернулся роем разящих кинжалов. «Фините Инкантатем!», — мысленно произнесла Луна, взмахивая волшебной палочкой. Она стояла чуть позади Гарри, который был настолько увлечён схваткой, что не обратил на её движения никакого внимания. Он всё примерялся, как бы самому половчее запустить в Снейпа заклятием, однако, судя по всему, оставил эту мысль, ошеломлённый напором разъярённой Минервы.

Мысленное заклинание Луны не остановило полностью летящие в Северуса кинжалы, однако ослабили силу этого проклятия. Часть кинжалов со звоном ударилась о стоявшие тут же доспехи, за которыми успел укрыться Снейп, но не вонзилась в них, а посыпалась на пол. Часть не долетела до лат вовсе.

— Минерва! — послышался визгливый голос.

Луна и по-прежнему заслонявший её Гарри обернулись и увидели профессоров Флитвика и Спраут, бегущих к ним в пижамах и толстяка Слагхорна, переваливающегося в их кильватере.

— Нет! — взвизгнул Флитвик, поднимая волшебную палочку. — Больше вы в Хогвартсе никого не убьёте!

Вспомнив всё, чему учил её Северус, Луна максимально напряглась и постаралась вложить всю свою силу в невербальное контрзаклятие, мысленно посылая его наперерез заклятию Флитвика. Гарри стоял вполоборота к ней, и Луна не могла рисковать, взмахивая волшебной палочкой. Она понимала, что не имеет права выдавать себя именно сейчас, чтобы не лишиться доверия Гарри в столь ответственный момент. Но, Мерлин всемогущий, как же ей было тяжело сдерживаться и не броситься к Северусу, закрывая его собой от мечущихся по коридору заклятий!

Заклятие Флитвика ударилось в доспехи, которые Снейп сделал своим прикрытием. Луна не знала, стало ли оно слабее от её усилий. Она лишь увидела, что доспехи с грохотом ожили и попытались задушить Северуса. Но, судя по тому, как легко он вырвался из их железных объятий, она всё же смогла ослабить действие заклинания Флитвика. А может, это сделал сам Северус, и её заслуги здесь вовсе не было…

Во всяком случае, доспехи не причинили ему вреда, и Северус послал их влёт на своих противников. Гарри с Луной едва успели отскочить, когда они врезались в стену и разбились на куски. Когда Луна снова подняла глаза, Северус уже спасался бегством, а МакГонагалл, Флитвик и Спраут дружно метали ему вслед молнии. Луна сжала кулаки, едва не застонав от собственного бессилия. Она ничем не может ему помочь и вынуждена смотреть, как эти трое у неё на глазах пытаются уничтожить её любимого. «Беги, родной! Только спасись! Пожалуйста, спасись!» — мысленно умоляла его Луна.

Северус, будто услышав её мольбы, стремительно скрылся за дверью классной комнаты. В следующее мгновение Гарри и Луна услышали крик МакГонагалл:

— Трус! ТРУС!

Луна стремительно вскочила на ноги, и они с Гарри помчались по коридору, волоча за собой мантию-невидимку. Забежав в пустой класс, они обнаружили профессоров МакГонагалл, Флитвика и Спраут стоящими у разбитого окна.

— Он выпрыгнул! — сказала профессор МакГонагалл. Сердце Луны пропустило удар.

— Вы хотите сказать, что он мёртв? — Гарри рванулся к окну, не обращая внимания на потрясённые восклицания, вырвавшиеся у Флитвика и Спраут при его внезапном появлении. Надежда в голосе Гарри вызвала у Луны досаду и боль. Она тоже подбежала к окну вслед за Гарри.

— Нет, куда там, — с горечью сказала МакГонагалл. — В отличие от Дамблдора, он имел при себе волшебную палочку… ну и выучился, видать, кой-каким штукам от своего хозяина.

Луна увидела вдали огромную, похожую на летучую мышь фигуру, летевшую сквозь тьму к наружным стенам замка, и у неё отлегло от сердца. Северус сумел вырваться от них! Какой же он всё-таки смелый, ловкий, сильный! Сколько в нём магии! Как он был прекрасен, сражаясь один против всех. И сейчас, в полёте… Наверное, здорово вот так летать. Надо будет обязательно попросить Северуса научить летать и её, после того, как всё это закончится. Мерлин, только бы он выжил! Только бы остался жив и здоров! Она проживёт и без полётов — но только не без Северуса…

За их спинами раздались тяжёлые шаги и одышливое дыхание: Слагхорн наконец догнал остальных.

— Гарри! — воскликнул он, потирая широченную грудь под изумрудной пижамой. — Мальчик мой дорогой… Какой сюрприз… Минерва, объясни, пожалуйста… Северус… что…

— Наш директор взял кратковременный отпуск, — сказала профессор МакГонагалл, указывая на дыру в оконном стекле, имевшую очертания Снейпа.

 — Профессор! — закричал Гарри, прижимая руки ко лбу. — Профессор, нужно срочно забаррикадировать школу, он летит сюда!

— Отлично! Сюда летит Тот-Кого-Нельзя-Называть! — сообщила МакГонагалл остальным преподавателям. Спраут и Флитвик ахнули. Слагхорн издал тихий стон. — Поттеру нужно кое-что сделать в замке по приказу Дамблдора. Мы должны пустить в ход все доступные нам способы защиты, пока Поттер будет выполнять задание.

 — Вы, конечно, понимаете, что никакие наши усилия не способны отражать Сами-Знаете-Кого до бесконечности? — пропищал Флитвик.

— Однако задержать его мы можем, — откликнулась профессор Спраут.

— Спасибо, Помона, — сказала профессор МакГонагалл, и волшебницы обменялись мрачно-понимающим взглядом. — Я предлагаю установить сперва базовую защиту по нашим границам, затем собрать каждому своих учеников и встретиться в Большом зале. Большинство из них нужно будет эвакуировать, но, если среди совершеннолетних найдутся такие, что захотят остаться и бороться вместе с нами, им, я полагаю, не следует чинить препятствий.

И она удалилась быстрым шагом, бормоча:

— Тентакула. Дьявольские силки. Дремоносные бобы… Да, посмотрю я, как Упивающиеся смертью с ними справятся.

 — Я могу действовать прямо отсюда, — сказал Флитвик и направил волшебную палочку на разбитое окно, хотя из-за малого роста вряд ли мог что-нибудь через него увидеть. Он принялся бормотать сложнейшие заклинания, и до Луны донёсся странный порывистый шум, как будто Флитвик выпустил вихри разгуливать по территории замка.

— Профессор, — сказал Гарри, подходя к маленькому преподавателю заклинаний, — профессор, простите, что прерываю вас, но это очень важно. Вы не знаете, где находится диадема Ровены Райвенкло?

— Протего хоррибилис… Диадема Ровены Райвенкло? — визгливо пропищал Флитвик. — Конечно, прибавка ума никогда не помешает, Поттер, но боюсь, что в этой ситуации толку от неё будет не много!

— Я просто спросил… Вы не знаете, где она? Вы её когда-нибудь видели?

 — Видел? Никто из ныне живущих её не видел! Она же исчезла в незапамятные времена, мальчик мой!

На лице Гарри отразилась смесь отчаянного разочарования и паники.

 — Мы встретимся с вами и вашими райвенкловцами в Большом зале, Филиус! — сказала профессор МакГонагалл, жестом приглашая Гарри и Луну следовать за собой. Они были уже у двери, когда Слагхорн разразился речью.  — Честное слово, — выдохнул он, весь бледный и потный, и его моржовые усы задрожали, — ну и суматоха! Не уверен, Минерва, что это разумно. Он уж сумеет проложить себе путь в школу, не сомневайтесь, и все, кто пытался его задержать, окажутся в ужаснейшей опасности…

— Я ожидаю вас и ваших слизеринцев в Большом зале через двадцать минут, — сказала профессор МакГонагалл. — Если вы хотите эвакуироваться вместе с учениками, мы вас не задерживаем. Но при любой попытке саботировать наше сопротивление или поднять на нас оружие внутри замка мы, Гораций, будем сражаться с вами не на жизнь, а на смерть.

— Минерва! — в ужасе ахнул он.

— Факультету Слизерин пора определиться, на чьей он стороне, — отрезала профессор МакГонагалл. — Отправляйтесь будить ваших учеников, Гораций.

Луна не слышала, что там дальше фыркал возмущённый Слагхорн: они с Гарри побежали за профессором МакГонагалл. Минерва остановилась посреди коридора и подняла волшебную палочку:  — Пиертотум… О боже мой, Филч, только не сейчас. — Старый смотритель на всех парах ковылял по коридору с криками:  — Ученики не в постелях! Ученики в коридорах!

— Потому что им так велено, идиот безмозглый! — рявкнула МакГонагалл. — Идите сделайте, наконец, что-нибудь полезное! Найдите Пивза!

 — П-пивза? — пролепетал Филч, как будто впервые слышал это имя.

— Да, Пивза, болван, Пивза! Как будто вы не жалуетесь на него непрерывно уже четверть века! Приведите его сию минуту!

Филч явно подумал, что профессорМакГонагалл сошла с ума, однако послушно захромал прочь, опустив голову и что-то тихо бормоча.

— А теперь — Пиертотумлокомотор! — крикнула профессор МакГонагалл. По всему коридору статуи и доспехи соскочили со своих постаментов. По стуку и треску над головой и под ногами Луна поняла, что то же самое происходит на всех этажах замка.

— Хогвартс в опасности! — воскликнула профессор МакГонагалл. — Охраняйте границы, защищайте нас, выполняйте свой долг перед школой!

С громом и скрежетом толпа движущихся статуй прошествовала мимо Гарри с Луной. Некоторые были меньше, некоторые больше натуральной величины. Среди них были и животные, а лязгающие доспехи потрясали мечами и размахивали медными шарами на цепях.

— А теперь, Поттер, — сказала МакГонагалл, — вам и мисс Лавгуд стоит сходить за вашими друзьями и привести их в Большой зал. А я пойду подниму остальных гриффиндорцев.

Они расстались на ближайшей лестничной площадке, и Гарри с Луной побежали к тайному входу в Выручай-комнату. По дороге им попадались толпы школьников, по большей части в дорожных мантиях поверх пижам; учителя и старосты вели их в Большой зал.

 — Это был Поттер!  — Гарри Поттер!

— Это был он, честное слово, я его видел!

Но Гарри не оборачивался. Наконец они добрались до Выручай-комнаты. Гарри прислонился к волшебной стене, и она открылась, пропуская их. Гарри с Луной быстро спустились по крутым ступеням.

— Чт…

Гарри остолбенел, увидев, что творилось в Выручай-комнате. Она была битком набита — народу оказалось намного больше, чем когда он отсюда уходил. На него смотрели Кингсли и Люпин, Оливер Вуд, Кэти Белл, Анджелина Джонсон и Алисия Спиннет, Билл и Флёр, мистер и миссис Уизли.

— Что там происходит, Гарри? — Люпин встретил его у подножия лестницы.

 — Волдеморт летит сюда, преподаватели баррикадируют школу… Снейп сбежал… Что вы все здесь делаете? Как вы узнали?

— Мы разослали весть всем членам Отряда Дамблдора, — объяснил Фред. — Кто же согласится упустить такое развлечение, Гарри? А ОД известил Орден Феникса, и всё покатилось, как снежный ком.

— С чего начнём, Гарри? — окликнул его Джордж. — Что происходит?

— Идёт эвакуация несовершеннолетних, и всех ждут в Большом зале на организационное собрание, — сказал Гарри. — Война началась.

Поднялась суматоха. Все бросились к ступенькам. Гарри вжался в стену и смотрел, как они пробегают мимо него, торопясь в главное здание: члены Ордена Феникса и Отряда Дамблдора и игроки бывшей команды Гарри по квиддичу, все с палочками на изготовку.

— Идём, Луна, — позвал на ходу Дин, протягивая свободную руку. Луна ухватилась за неё и поспешила за Дином к ступенькам.

Комментарий к Глава 76 https://vk.com/photo238810296_457242205

====== Глава 77 ======

Alexandre Desplat\Snape to Malfoy Manor

Alexandre Desplat\Courtyard Apocalypse

Оказавшись за воротами Хогвартса, Снейп тяжело приземлился, пробежал несколько шагов по дороге, ведущей в Хогсмид и резко затормозил. Полёты отнимали слишком много энергии. Он чувствовал себя вымотанным донельзя. А ведь ему предстояло многое. И, прежде всего, встреча с разгневанным Повелителем, которого вызвали идиоты Кэрроу, а объясняться с которым придётся ему, Снейпу. Он спрятался в придорожных кустах, вынул из кармана походную аптечку с зельями, при свете Люмоса нашёл Животворящий эликсир и выпил несколько капель. Достал пузырёк с Охранным зельем и сунул его во внешний карман мантии. Убрал аптечку и принялся ждать появления Волдеморта, чувствуя, как силы возвращаются к нему. Наступал решающий момент. Снейп был спокоен не только внешне, но и внутренне. Он ждал этого момента и был готов к нему. Ожидание само по себе было значительно хуже, оно изводило и выматывало. Теперь же пришло время действовать. Нужно было лишь дождаться появления Тёмного Лорда. Он был близко — Снейп чувствовал это. Метка горела всё сильнее, хотя, казалось, что сильнее уже невозможно.

Наконец, в ночном майском воздухе, наполненном густыми ароматами трав, возник чёрный вихрь, и Волдеморт материализовался из него, страшный в своём гневе. Снейп тут же вышел к нему навстречу, глубоким поклоном приветствуя Повелителя.

— Где? — коротко спросил Волдеморт, не утруждая себя приветствием.

— Мой Лорд, — с почтительной осторожностью произнёс Снейп. — Поттер в замке. Но попасть туда сейчас не представляется возможным. Преподаватели и студенты взбунтовались. Они активировали все защитные чары, наложенные на замок. Мне пришлось бежать, чтобы спасти свою жизнь.

Глаза монстра полыхнули в темноте красным огнём. Снейп физически почувствовал силу гнева Повелителя, хоть тот и не использовал Круциатус.

— Так Поттер в замке? Ты видел его?

— Нет, мой Повелитель. Я не видел его. Но, судя по тому, что преподаватели выступили против меня — он там.

— А где Кэрроу?

— Остались в замке. Думаю, их оглушили и обездвижили. Они ведь стараются не убивать врагов, — губы Снейпа презрительно искривились.

Волдеморт подошёл к высоким кованым воротам Хогвартса с крылатыми вепрями на столбах и попытался разнести их с помощью невербального заклинания. Попытка оказалась безуспешной. Даже со стороны было заметно, что палочка в руках Повелителя не слишком охотно подчиняется ему. Что ж, тем лучше….

Волдеморт повернулся спиной к воротам, поднял к небу бледное лицо с горящими красными глазами, сжал кулаки и затрясся всем телом, вкладывая в творимое им волшебство всю свою мощь. Снейп понял, что он объявил всеобщий сбор. Уже спустя несколько секунд у ворот замка раздались хлопки аппарации, и из темноты стали возникать мрачные фигуры в чёрных мантиях. У некоторых лица были скрыты масками, по которым Снейп выделял участников Ближнего круга. Лица большинства закрывали лишь капюшоны. С каждой минутой людей становилось всё больше. Однако все они хранили молчание. Тишина, нарушаемая лишь хлопками аппарации, сгущалась и угнетала.

Волдеморт вновь повернулся лицом к воротам, приложил кончик волшебной палочки к горлу и заговорил. Его высокий голос, холодный и ясный, разнёсся по всему пространству вокруг. Никто из присутствующих не сомневался, что этот голос слышат все обитатели Хогвартса.

— Я знаю, что вы готовитесь к битве. Ваши усилия тщетны. Вы не можете противостоять мне. Я не хочу вас убивать. Я с большим уважением отношусь к преподавателям Хогвартса. Я не хочу проливать чистую кровь волшебников. Отдайте мне Гарри Поттера, и никто из вас не пострадает. Отдайте мне Гарри Поттера, и я оставлю школу в неприкосновенности. Отдайте мне Гарри Поттера, и вы получите награду. Даю вам на раздумье время до полуночи.

Волдеморт умолк. Наступившая тишина показалась звенящей. Никто из собравшихся не смел пошевелиться. И лишь хлопки аппарации запоздавших сторонников Волдеморта нарушали царившее вокруг безмолвие.

Снейп бесшумно подошёл к стоявшему спиной Волдеморту, низко склонился перед ним и тихо произнёс:

— Мне нужно сказать вам кое-что наедине, Повелитель. У меня есть план, как заставить Поттера добровольно сдаться вам.

— Идём, — приказал Волдеморт.

Снейп последовал за ним. Вскоре он понял, куда они направляются. Перед входом в Визжащую хижину Снейп незаметно достал пузырёк с Охранным зельем и сделал большой глоток из него. Он понимал, что жестоко посвящать Луну в то, что сейчас произойдёт. Но ведь она знала их с Дамблдором план и то, что его осуществление связано с риском для Снейпа. Сейчас ему потребуется её помощь и непосредственное участие. Поэтому жалость придётся отложить до лучших времён.

Войдя в Визжащую хижину, Волдеморт остановился у окна.

— Я слушаю тебя, Северус, — грозно произнёс Волдеморт.

— Мой Повелитель, — вкрадчиво начал Снейп. — Я знаю способ заставить Поттера прийти к вам добровольно, без боя и пролития магической крови. Сопротивление защитников замка будет бешеным и отнимет много времени. Мой способ поможет избежать многих жертв.

Волдеморт уселся на ветхий стул, стоявший у не менее ветхого стола и вперил в Снейпа горящие красные глаза.

— Говори, — приказал он.

— Мой Лорд, — голос Снейпа звучал глухо и зловеще. — Нам нужно предоставить Поттеру убедительные аргументы, увидев которые, он поймёт, что сам должен сдаться вам и принести себя в жертву. Я могу предоставить ему такие аргументы в виде собственных воспоминаний. Я тщательно подберу и скомпоную эти воспоминания, чтобы они показались мальчишке абсолютно достоверными. Я «вспомню» разговор с Дамблдором, в котором тот говорил, что добровольная смерть Поттера — необходимое условие победы над вами. Кстати, старик действительно упоминал что-то такое, вот только я так и не понял, зачем мальчишке нужно умереть. Но, поскольку тот боготворил Дамблдора, думаю, он выполнит его приказ.

Волдеморт с подозрением посмотрел на Снейпа. Действительно ли он не догадывается о хоркруксах? Что, если старик говорил с ним об этом, а Снейп утаил эту информацию от Хозяина? И кто на самом деле был его хозяином?

Впрочем, всё сходилось. Если Дамблдор знал о хоркруксах и приказал мальчишке их уничтожить… Почему он говорил Снейпу, что Поттер должен добровольно умереть? Не потому ли, что мальчишка невольно стал его хоркруксом? Это многое объясняет. Во всяком случае, становится понятной его с Поттером связь.

— Как ты собираешься передать Поттеру эти воспоминания? — красные глаза Волдеморта буквально впились в Снейпа.

— Их передаст девчонка, которую я приручил в прошлом году, — уголок рта Снейпа презрительно пополз вверх. — Я ставил некоторые эксперименты над её сознанием. Теперь она полностью подчиняется мне. И сделает всё, что я ей прикажу. Я сумею вызвать её сюда. Только… Для достоверности нам с вами придётся разыграть для неё одно небольшое представление, мой Лорд.

— Что ты имеешь в виду?

— Вам нужно будет как бы попытаться убить меня, но не до конца. Перед смертью люди не врут. И воспоминания, которые я передам, получат огромный вес в глазах Поттера, потому что это будут якобы «предсмертные» воспоминания.

— И как ты хочешь, чтобы я тебя убил? — Кажется, Волдеморта позабавила эта мысль. — И по какой причине?

— Ваша палочка не слушается вас, мой Лорд. Возможно, вы думаете, что она признала своим владельцем меня, поскольку я убил Дамблдора. Но ещё до этого она была выбита из рук старика юным Малфоем, так что теперь он является истинным владельцем Бузинной палочки. Но мы можем разыграть перед девчонкой спектакль, по ходу которого вы, якобы, убьёте меня из-за того, что считаете меня владельцем Бузинной палочки. Прикажите Нагайне укусить меня, но так, чтобы я мог после этого говорить и манипулировать сознанием девчонки. Последует трогательная сцена, в ходе которой у меня из глаз польются необходимые воспоминания, которые она соберёт и отнесёт Поттеру. Тот просмотрит их в Омуте памяти — и придёт к вам сдаваться. А если я правильно скомпоную воспоминания, то и приведёт с собой Малфоя, который сейчас находится в замке.

Волдеморт задумчиво поглядывал на Бузинную палочку, которой медленно поигрывали его паучьи пальцы.

— А где гарантия, Северус, что не ты являешься истинным владельцем палочки?

— Это легко проверить, мой Лорд.

— Ты хочешь, чтобы я сам вручил тебе эту палочку для подобного эксперимента? — усмехнулся Волдеморт.

— Даже если я являюсь её хозяином, что вряд ли — убить вас или причинить вам вред я всё равно не смогу. Вы слишком могущественны, а я слишком хорошо это понимаю. Зато на примере обычного заклинания можно проверить, будет ли меня слушаться эта палочка.

— Ты достаточно сильный маг, Северус, чтобы творить обычные заклинания вовсе без палочки. Это должно быть мощное заклинание. Идём.

Волдеморт встал и направился к выходу. Снейп последовал за ним. Находясь за спиной у Повелителя, он выпил ещё глоток Охранного зелья — Луна не должна терять связь с ним. Ей нужно знать всё, что происходит, чтобы быть готовой в любой момент вступить в игру.

Выйдя из хижины, Волдеморт подошёл к старому полусгнившему стволу, когда-то бывшему дубом, а сейчас уродливо выделявшемуся на фоне покрытых листьями зарослей своим корявым мёртвым силуэтом.

— Адское пламя, — произнёс Волдеморт, кивая на ствол и отдавая Снейпу Бузинную палочку.

Снейп напряг все свои способности, чтобы достигнуть нужного эффекта. Необходимо было воспроизвести нечто среднее между настоящим Адским пламенем и полным его отсутствием. Если огня не будет вообще, Волдеморт поймёт, что Снейп притворяется. И тогда ему конец. Если же палочка действительно послушается его, станет ясно, кто истинный владелец — и тогда ему тоже конец. Снейп понимал, на каком острие он балансирует. Тем более что и сам точно не знал, кого эта дракклова палочка выбрала своим владельцем. Дамблдор уверял, что это будет именно он. Но кто знает, что на уме — или где ещё там? — у этого опасного предмета.

«Будем исходить из того, что палочка всё же признала меня своим хозяином, — подумал Снейп, — и в соответствии с этим рассчитывать собственные силы». Судя по тому, что палочка легла в ладонь, как влитая, так оно и было. В задачу Снейпа входило произнести полноценное заклинание, чтобы у Волдеморта не возникло и тени сомнения в том, что он вложил в это заклинание всю свою магическую силу. И в то же время так сдержать эту самую силу, чтобы она ни в коем случае не вырвалась наружу. Ну, дорогая, выручай!

— Адское пламя!

Внутренняя сила его голоса не оставила у Волдеморта ни капли сомнения в том, что Снейп не сдерживает себя. Однако Тёмный Лорд не привык полагаться на внешние признаки. В момент, когда Снейп изо всех сил сдерживал магию, рвущуюся наружу из кончика Бузинной палочки, Волдеморт попытался проникнуть в его сознание с помощью легилименции. Окклюментный щит, который Снейп всегда выставлял в присутствии Тёмного Лорда, пошатнулся, но выдержал вторжение. Однако как же тяжело его мозгу было работать во всех направлениях одновременно! Снейпу на миг показалось, что чьё-то невидимое присутствие поддержало пошатнувшийся окклюментный барьер. Не может быть! Он выпил слишком мало Охранного зелья и не мог ощущать Луну в своём сознании. Наверное, ему всего лишь показалось. И всё же… Этой секундной поддержки ему хватило, чтобы сосредоточиться и выпустить из кончика Бузинной палочки небольшой язык Адского пламени, который лишь слегка облизнул старый ствол и исчез, на мгновение осветив ночь ярко-оранжевой вспышкой.

Не ощущая более присутствия Волдеморта в своей голове, Снейп с поклоном протянул ему Бузинную палочку:

— Как видите, мой Лорд, я был прав — палочка мне не подчиняется.

— В таком случае я принимаю твой план, — ответил Волдеморт. — Обсудим детали. Но сначала…

Они быстрым шагом вернулись к воротам Хогвартса. Воинство Волдеморта заполнило всё пространство перед воротами и колыхалось, как зловещее чёрное море, готовое поглотить и смести всё, что встретится на его пути.

Ворота по-прежнему были наглухо закрыты.

— Что ж, — произнёс Волдеморт. — Они сами выбрали свою участь.

И, обращаясь к толпам соратников, возвысил голос:

— Поттер в Хогвартсе. Он нужен мне живым. Сломайте все барьеры и доставьте мне его.

Сотни волшебных палочек, включая Бузинную в руке Волдеморта, устремились на ворота. Мощный напор магии разнёс кованую решётку в клочья, и толпа захватчиков устремилась внутрь, обтекая стоявшую на пути фигуру Тёмного Лорда. Снейп не бросился во двор вместе со всеми. Он остался стоять рядом, ожидая, когда схлынет поток людей, рвущихся к замку.

Оставшись вдвоём, Снейп с Волдемортом обсудили детали предстоящего спектакля.

— Отправляйся к замку, Северус, — напутствовал его Волдеморт. — я призову тебя, когда придёт время. Возможно, твой план не понадобится, и мы захватим Поттера в ходе битвы.

Снейп поклонился и направился за ворота — туда, где раздавались взрывы и метались разноцветные вспышки заклятий, где слышались крики сражающихся и стоны первых раненых. Ему не удалось предотвратить кровопролитие. Жажда убийства у Волдеморта оказалась сильнее. Снейп лишь надеялся, что Тёмный Лорд вскоре поймёт, насколько серьёзно настроены защитники замка, и перейдёт к исполнению его плана.

Только бы Луна не рисковала собой и не лезла в самую гущу битвы! Он просил её об этом, и она обещала ему. Но разве в пылу сражения вспоминают о таких обещаниях? И разве можно уберечься от случайного, шального заклятия, когда вокруг творится такое… Во всяком случае, она знает, чего он ждёт от неё. И будет беречь себя для выполнения своей миссии. Снейп очень на это надеялся.

Время до полуночи тянулось мучительно медленно. Кажется, не только движения замедлялись в нём, но и мысли вязли, как в патоке. Преподаватели эвакуировали учеников через Выручай-комнату. Гарри, Рон и Гермиона куда-то исчезли. Те, кто остался, собираясь защищать Хогвартс, занимали свои боевые позиции. Луна и Дин, вместе с Биллом, Флёр и ещё несколькими студентами, расположились у окон третьего этажа, выходящих во двор. Луна присела на широкий низкий подоконник, уткнулась лбом в холодное стекло и задумалась.

Северус в её сознании возник внезапно. Она услышала всё, о чём он говорил с Волдемортом и окончательно поняла, в чём заключался его план. Тёмный Лорд должен убить его. Убить понарошку, но тем не менее. А вдруг он убьёт его по-настоящему? Вдруг он не поверил, что Бузинная палочка не подчиняется Северусу? Луне было страшно. Но она понимала, что Северус не стал бы подвергать её такому испытанию, если бы не крайняя необходимость. Она нужна ему, без её помощи он не справится. Значит, она сделает всё, чтобы её помощь оказалась действенной. Всё, от неё зависящее, чтобы план Северуса сработал с наименьшим риском для него.

В момент испытания Бузинной палочки Луна, большую часть сознания которой занимал теперь Северус, ощутила страшное напряжение, когда Волдеморт попытался сломать его окклюментный щит. Луна и сама не поняла, как вышло, что она выставила свой барьер на пути к сознанию Северуса. Почувствовала только, что это помогло и что Северус удивлён не меньше неё. А дальше… Дальше он справлялся сам. Действие Охранного зелья слабело. Северус постепенно покидал её сознание.

Луна огляделась по сторонам. Её широко раскрытые глаза доверчиво смотрели на мир, замерший в преддверии схватки. Сосредоточенные лица друзей. Напряжённая тишина. И в окне над всем этим — огромное чёрное небо, усеянное мириадами звёзд.

Но вот со стороны ворот раздался взрыв. В воздухе замелькали разноцветные вспышки заклятий. Битва началась.

В пылу сражения никто не следил за перемещениями Луны, которой было необходимо оказаться рядом с Гарри. Найти его среди всей этой неразберихи было нелегко. И всё же ей это удалось. Наложив на себя дезиллюминационное заклятие, Луна приблизилась к гриффиндорской троице как раз в тот момент, когда Гарри с высоким рыжеволосым парнем прятали чьё-то тело в нише, где раньше стояли доспехи. Мельком взглянув на него, Луна обомлела — это был один из близнецов Уизли. До этого момента Луна не представляла себе, что кто-то может погибнуть в битве. То есть, теоретически она понимала это, но не думала об этом всерьёз. И только сейчас, взглянув на мёртвое тело человека, которого знала достаточно хорошо, Луна вдруг поняла, что убить в этой войне могут кого угодно. Включая её и Северуса. Нет! Только не Северуса! Только не его! Луна тряхнула головой, словно отгоняя назойливые мысли, и бросилась за Гарри, Роном и Гермионой, которые скрылись за гобеленом. Она вновь ощутила Северуса в своём сознании. На этот раз он выпил достаточно большую дозу Охранного зелья, чтобы их связь оказалась двусторонней. Он был Луной в такой же степени, в какой она была Северусом. А потому он слышал весь разговор, происходивший за гобеленом так же хорошо, как и сама Луна.

— Послушай, ПОСЛУШАЙ МЕНЯ, РОН! — это Гермиона.

— Я хочу в битву… хочу убивать Упивающихся смертью… — голос Рона был полон боли и отчаяния.

— Рон, мы единственные, кто может покончить с ним! Рон, прошу тебя… Рон, нам нужна змея, мы должны убить змею! — твердила Гермиона. — Мы будем сражаться! А как иначе мы доберёмся до змеи! Но давайте не забывать, зачем мы здесь! Только мы можем её прикончить! Ты должен узнать, где сейчас Волдеморт — змея ведь с ним, верно? Давай, Гарри, загляни в его мысли!

На какое-то время за гобеленом воцарилось молчание, прерываемое лишь всхлипами Гермионы. Внезапно Гарри нарушил его, произнеся:

— Он в Визжащей хижине. Змея с ним. Он окружил ее магической защитой. Он только что послал Люциуса Малфоя за Снейпом.

— Волдеморт отсиживается в Визжащей хижине? — возмущённо спросила Гермиона. — Он даже… даже не участвует в битве?

— Он считает, что ему не за чем участвовать в битве, — ответил Гарри. — Он ждёт, что я сам приду к нему.

— Почему?

— Он знает, что я охочусь за хоркруксами. Нагайну он держит у себя — значит, мне придётся прийти к нему чтобы до неё добраться…

— Вот именно, — сказал Рон. — Значит, тебе нельзя туда идти, потому что он только того и дожидается. Ты останешься здесь и позаботишься о Гермионе, а я пойду и добуду её…

Гарри оборвал Рона:

— Вы оба остаётесь здесь, а я спрячусь под мантию и вернусь, как только…

— Нет, — сказала Гермиона. — Будет гораздо лучше, если мантию надену я, и…

— И думать не смей! — рявкнул на неё Рон.

— Рон, я не хуже вас могу…

В этот момент Луна заметила двух Упивающихся в масках, которые шли по коридору.

— Ступефай! — вырвалось у неё совершенно машинально.

Пока один из Упивающихся отлетел назад и рухнул без движения, второй швырнул невербальное заклятие в то место, где только что стояла Луна и которое она покинула за долю секунды до этого. Но в дело уже вступила Гермиона.

— Глиссео!

Ступени под ногами у Гарри, Рона и Гермионы превратились в покатую горку, и они заскользили по ней вниз, не имея возможности затормозить, зато так быстро, что Оглушающие заклятия Упивающегося смертью пролетели высоко над их головами. Они проскочили сквозь гобелен у входа на нижний этаж и влетели в коридор, ударившись о противоположную стену.

— Дуро! — крикнула Гермиона, направив волшебную палочку на гобелен. Ткань с громким противным хрустом обратилась в камень, и гнавшийся за ними Упивающийся смертью со всего размаху налетел на неожиданное препятствие.

В течение этих нескольких секунд Луна успела промчаться по коридору в другой его конец и выбежать на лестницу, ведущую на первый этаж. Ей нужно было найти Гарри с друзьями. Но Снейп в её голове решил, что спешить уже не имеет смысла. Троица направлялась туда, куда нужно. Туда же, куда шёл он сам, чтобы выполнить свой долг.

Всё внутри у Луны похолодело. Маленькой части Луны, скукожившейся на задворках сознания было так страшно, что с этим не мог справиться даже Северус. Впрочем, его влияние на Луну вновь ослабевало. Действие зелья заканчивалось. Луна надеялась, что он поймёт её просьбу выпить очередную порцию снадобья, чтобы она смогла увидеть всё происходящее в Визжащей хижине. Хорошо, что Северус запасся Охранным зельем в достаточном количестве. Он шёл к хижине медленно, чтобы Поттер сотоварищи успел добраться туда раньше него и занять самые лучшие места в зрительном зале. Ведь этот спектакль был затеян ради него одного. Это был тот редкий случай, когда интересы двух хозяев Снейпа совпали. И тому, и другому требовалось, чтобы Гарри умер. Что ж, он сделает всё, чтобы донести до Поттера эту мысль. Пускай и ценой собственного здоровья. Он привык терпеть и рисковать. Снейп лишь надеялся, что комбинация Дамблдора сработает в отношении него самого значительно эффективнее, чем в случае со спасением Поттеров. Ему необходимо выжить после этого спектакля. У него есть ради чего жить. И ради кого.

Впрочем, Снейп понимал, что надеяться в этой жизни можно только на себя. Поэтому перед тем, как войти в Визжащую хижину, он принял все необходимые меры. Выпил антидот против яда Нагайны, «Любовный щит», спасавший его от любых вредных воздействий и на всякий случай сунул за щёку безоар. Охранного зелья он выпил ровно столько, сколько принимал обычно перед встречей с Тёмным Лордом. Такая порция позволяла Луне ощущать его в своём сознании, но при этом он не чувствовал себя Луной. Сейчас это бы ему только мешало.

Поначалу Северус думал, что не станет принимать Охранное зелье вовсе. Зачем подвергать Луну подобному испытанию? Выдержит ли она то, что предстоит ему пережить? Но, с другой стороны, Луна и без того знает, что его ждёт. Если не будет этой связи, она станет лишь больше переживать и беспокоиться, рисуя в воображении страшные картины его встречи с Волдемортом. Пусть лучше видит, что всё идёт по плану. Она сильная, она сможет стойко перенести всё, что произойдёт с Северусом. Тем более что ей известен весь план и чем это всё должно завершиться.

Ступая на порог Визжащей хижины, он молил Мерлина только об одном — чтобы Поттер уже был там, спрятался достаточно надёжно и не попался на глаза Волдеморту, провалив весь план.

Комментарий к Глава 77 https://vk.com/photo238810296_457242251

====== Глава 78 ======

Bear McCreary\The Governor

Lifehouse\All That I’m Asking For

Alexandre Desplat\Statues

Луна почувствовала себя Северусом и стала видеть его глазами происходящее в Визжащей хижине, когда он вошёл в комнату с облупившимися обоями и заколоченными окнами. Грохот сражения доносился сюда приглушённо, как бы издалека. В единственном не зашитом досками окне мелькали огненные вспышки со стороны замка, но в самой комнате было темно, её освещала лишь тусклая масляная лампа. Волдеморт стоял у этого окна и крутил между пальцев волшебную палочку, глядя на неё невидящими глазами. В воздухе парила огромная змея, свернувшись изящными кольцами в особом волшебном пространстве, которое он для неё создал, — прозрачном шаре, напоминавшем то ли сияющую клетку, то ли аквариум. Луна поспешила укрыться в дальнем крыле замка, вдали от грохота и вспышек. Пусть думают, что она струсила. Пускай считают, что она дезертировала с поля битвы. Сейчас ей нужно было сосредоточиться на том, что происходит с Северусом. Потому что важнее этого для неё ничего не было и быть не могло.

Луна, которая сейчас была Северусом, ощущала внутри тревожное напряжение, похожее на страх. Но Северус сумел подавить в себе это беспокойство, выставил мощный окклюментный щит и, войдя в комнату, с почтительным поклоном произнёс:

— Вы звали меня, мой Лорд.

— Да, Северус. Что там происходит? — Волдеморт кивнул на окно.

— Повелитель, их сопротивление сломлено, — вкрадчиво произнёс Северус.

Он внимательно следил за каждым движением, каждым жестом Волдеморта, готовый к тому, что тот в любую минуту может нарушить их договор и напасть на него. Но Волдеморт разыгрывал свою роль точно по выработанному ими сценарию.

Вот он поднялся из-за стола и встал прямо напротив Снейпа, вперив в него жуткие красные глаза. Ничего не дрогнуло внутри у Северуса, когда он взглянул в это змеиное лицо, матовой бледностью отсвечивающее в полумраке. Северус не боялся — Луна это чётко ощущала. Он был готов вести свою партию.

— Я в затруднении, Северус, — мягко сказал Волдеморт.

— В чем дело, повелитель? — откликнулся Снейп.

Волдеморт поднял Бузинную палочку изящным отточенным движением дирижёра.

— Почему она не слушается меня, Северус?

В тишине послышалось тихое шипение змеи, свивавшей и развивавшей кольца. А может быть, это медленно угасал в воздухе свистящий вздох Волдеморта?

 — Повелитель? — недоуменно спросил Снейп. — Я не понимаю. Вы совершали этой палочкой непревзойдённые чудеса волшебства.  — Нет, — ответил Волдеморт. — Я совершал этой палочкой обычное для меня волшебство. Я — непревзойдённый волшебник, но эта палочка… нет. Она не оправдала моих ожиданий. Я не заметил никакой разницы между этой палочкой и той, что я приобрёл у Олливандера много лет назад. Тёмный Лорд говорил задумчиво и спокойно. Луна ощущала, с каким вниманием Северус следит за каждой его интонацией, готовый в любой момент отреагировать, если что-то пойдёт не по сценарию. Но пока Волдеморт разыгрывал свою партию, как по нотам. Оставалось лишь молить Мерлина, чтобы благодарный зритель был на месте.  — Никакой разницы, — повторил Волдеморт. Снейп молчал.

Волдеморт зашагал по комнате.

— Я думал долго и напряжённо, Северус… Ты знаешь, почему я отозвал тебя из битвы?

Снейп неподвижно смотрел на змею в заколдованном шаре.

— Нет, повелитель, не знаю, но умоляю вас: позвольте мне туда вернуться. Позвольте мне отыскать Поттера.

 — Ты говоришь совсем как Люциус. Вы оба не понимаете Поттера — в отличие от меня. Его не нужно искать. Поттер сам придёт ко мне. Я знаю его слабость, его, так сказать, врождённый дефект. Он не сможет смотреть, как другие сражаются и гибнут, зная, что всё это из-за него. Он захочет прекратить это любой ценой. Он придёт.

— Но, повелитель, его может случайно убить кто-нибудь другой…

— Я дал Упивающимся смертью совершенно ясные указания. Схватить Поттера. Убивать его друзей — чем больше, тем лучше, — но только не его самого. Однако я хотел поговорить о тебе, Северус, а не о Гарри Поттере. Ты был мне очень полезен. Очень.

— Повелитель знает, что услужить ему — моё единственное стремление. Но позвольте мне пойти и отыскать мальчишку, повелитель. Я уверен, что сумею…

— Я уже сказал: нет! Сейчас меня волнует другое, Северус: что произойдёт, когда я наконец встречусь с мальчишкой?

— Но какие тут могут быть вопросы, повелитель, ведь вы…

— Тут есть вопрос, Северус. Есть.

Волдеморт остановился. Он поигрывал Бузинной палочкой в белых пальцах, неотрывно глядя на Снейпа.

— Почему обе палочки, которые у меня были, отказались служить, когда я направил их на Гарри Поттера?

— Я… я не знаю ответа на этот вопрос, повелитель.

 — Правда?

Луна, будучи Северусом, понимала, что Волдеморт в ярости, и ярость эта не наигранная, а самай настоящая. Он напрягся и сосредоточился, чтобы не дать Тёмному Лорду выйти за рамки взятой им на себя роли.

— Моя тисовая палочка, Северус, исполняла все мои приказы, кроме одного, — убить Гарри Поттера. Она дважды не смогла этого сделать. Олливандер под пыткой рассказал мне об одинаковой сердцевине, сказал, чтобы я взял другую палочку. Я так и сделал, но палочка Люциуса раскололась при встрече с Гарри Поттером.

— Я… я не знаю, как объяснить это, повелитель.

Снейп не смотрел на Волдеморта. Его тёмные глаза были по-прежнему прикованы к змее, свернувшейся в магическом шаре.  — Я нашёл третью палочку, Северус. Бузинную палочку, Смертоносную палочку, Жезл Смерти. Я забрал её у прежнего хозяина. Я забрал её из гробницы Альбуса Дамблдора.

Теперь Снейп смотрел в глаза Волдеморту, а лицо его застыло, как посмертная маска. Оно было мраморно-белым и таким неподвижным, что звук его голоса показался неестественным ему самому.

 — Повелитель, позвольте мне привести мальчишку…  — Я просидел здесь всю эту долгую ночь перед самой победой, — почти шёпотом произнёс Волдеморт, — неотрывно думая о том, почему Бузинная палочка отказывается выполнять то, для чего она предназначена, отказывается сделать то, что она должна, по легенде, сделать для своего законного владельца… и мне кажется, я нашёл ответ.

Снейп молчал. Дело шло к логической развязке. Северус испытывал острое волнение, как перед прыжком в бездну. Малюсенькая часть в сознании Луны, остававшаяся ею самой, ощущала нарастающий страх. Этот страх был тем сильнее, чем больше ослабевало действие Охранного зелья и чем меньше Северуса оставалось в её сознании.

— Может быть, ты уже догадался? Ты ведь вообще-то умный человек, Северус. Ты был мне хорошим и верным слугой, и я сожалею о том, что сейчас произойдёт.

— Повелитель…

— Бузинная палочка не повинуется мне по-настоящему, Северус, потому что я не законный её владелец. Бузинная палочка принадлежит тому волшебнику, который убил её предыдущего хозяина. Ты убил Альбуса Дамблдора. Пока ты жив, Бузинная палочка не может по-настоящему принадлежать мне.

— Повелитель! — воскликнул Снейп, подымая свою палочку.

— Иначе быть не может, — сказал Волдеморт. — Я должен получить власть над этой палочкой, Северус. Власть над палочкой — а значит, и власть над Гарри Поттером.

И Волдеморт взмахнул Бузинной палочкой. Шар со змеёй закружился в воздухе, и не успел Снейп подать голос, как его голова и плечи оказались внутри сверкающей сферы, а Волдеморт произнёс что-то на змеином языке.

Северус вскрикнул. Каким бы слабым ни было сейчас воздействие Охранного зелья, Луна ощутила мгновение острого страха, испытанного им, когда острые змеиные зубы вонзались в его шею. За секунду до этого он успел проглотить безоар, спрятанный за щекой. А после судорожно рванулся, пытаясь сбросить шар со змеёй. Боль, пронзившая тело Северуса, была настолько острой, что Луна дёрнулась вместе с ним и инстинктивно схватилась рукой за горло. Колени Северуса подогнулись, и он медленно осел на пол.

— Жаль, — холодно сказал Волдеморт. И отвернулся. В его голосе не было ни печали, ни раскаяния. Он навёл Бузинную палочку на блестящий шар со змеёй, и тот взмыл вверх, оторвавшись от Снейпа, который боком завалился на пол; из раны на шее хлестала кровь. Волдеморт вышел из комнаты, не оглянувшись, и змея в своём защитном шаре поплыла по воздуху вслед за ним.

Луна ещё успела услышать возню со стороны люка, ведущего в хижину из туннеля под Гремучей ивой. Глаза Северуса были полузакрыты, но Луна заметила какое-то шевеление сбоку от него. Зажимая пальцами рваную рану на шее, из которой медленно вытекала кровь, Северус наконец увидел Гарри, вставшего прямо перед ним. Значит, их маленький спектакль был разыгран не впустую. И его страдания оказались не напрасными.

Действие Охранного зелья прекратилось. Больше Луна не видела ничего из того, что происходит с Северусом. Она в изнеможении привалилась к холодной каменной стене. И пусть она знала, что Северус не умрёт, что он принял все необходимые для этого меры — её не отпускала тревога. Воспоминание о его боли, о рваной ране на шее выворачивали из неё душу. Хотелось только одного — бежать к нему, туда, где на полу в луже крови распростёрлось его тело, лечить, спасать, останавливать кровь… Но нужно было дождаться возвращения Гарри из Визжащей хижины и лишь тогда мчаться к Северусу. И Луна бегом бросилась вниз, туда, где среди грохота и вспышек продолжалась битва, исхода которой сейчас не смог бы предугадать никто.

Лёжа на полу Визжащей хижины, Северус неотрывно смотрел на Гарри расширившимися от боли глазами. Все его мысли были сконцентрированы на воспоминаниях, которые он должен передать мальчишке. Северус попытался что-то сказать. Поттер наклонился к нему. Снейп схватил его за край одежды и притянул ближе. Из его горла вырвался страшный булькающий звук:

— Собери… собери…

Из Снейпа текла не только кровь. Серебристо-голубое вещество, не газ и не жидкость, хлынуло из его рта, ушей и глаз. Поттер, кажется, понял, что это такое, но не знал, что делать…

К счастью, Грейнджер была с ним. Она вложила в его дрожащую руку наколдованный из воздуха флакон. Мановением палочки Поттер направил серебристое вещество в его горлышко. Когда флакон наполнился до краёв, а в жилах Снейпа не осталось, похоже, ни капли крови, его судорожная хватка ослабела.

— Взгляни… на… меня… — прошептал он. Зелёные глаза встретились с чёрными, но мгновение спустя в глубине чёрных что-то погасло, взгляд их стал пустым и неподвижным. Рука, державшая одежду Гарри, упала на пол, и больше Снейп не шевелился.

Мысленно он похвалил себя за эту сцену. Теперь ему хотелось только одного — чтобы Поттер сотоварищи как можно скорее покинули Визжащую хижину. Он действительно потерял много крови и чувствовал, как слабеет. Снейп не боялся, что Поттер станет проверять, действительно ли он умер. Ему хватит и этого простенького спектакля, чтобы с радостью поверить в гибель ненавистного врага. Собаке — собачья смерть. Лишь бы Грейнджер не взбрело в голову попытаться оказать ему помощь. Но тут случилось нечто, заставившее всех позабыть про Снейпа.

Гарри всё ещё стоял на коленях рядом с его «бездыханным трупом», как вдруг совсем рядом зазвучал холодный высокий голос, заставивший мальчишку вскочить на ноги и в страхе оглядеться по сторонам. Даже Снейпу на миг показалось, что Волдеморт вернулся в хижину в нарушение их договорённостей.

Однако голос Волдеморта разносился отовсюду, отдаваясь от стен и от пола, и все наконец-то поняли, что Тёмный Лорд обращается к Хогвартсу и его окрестностям, чтобы и обитатели Хогсмида, и уцелевшие защитники замка слышали его так ясно, будто он стоит рядом с ними, дыша им в спину, готовясь нанести смертельный удар.

— Вы храбро сражались, — говорил этот голос. — Лорд Волдеморт умеет ценить мужество. Однако вы понесли тяжёлые потери. Если вы будете и дальше сопротивляться мне, вы все погибнете один за другим. Я этого не хочу. Каждая пролитая капля волшебной крови — утрата и расточительство. Лорд Волдеморт милостив. Я приказываю своим войскам немедленно отступить. Я даю вам час. Достойно проститесь с вашими мертвецами. Окажите помощь вашим раненым. А теперь я обращаюсь прямо к тебе, Гарри Поттер. Ты позволил друзьям умирать за тебя, вместо того чтобы встретиться со мной лицом к лицу. Весь этот час я буду ждать тебя в Запретном лесу. Если по истечении часа ты не явишься ко мне и не отдашься в мои руки, битва начнется снова. На этот раз я сам выйду в бой, Гарри Поттер, и отыщу тебя, и накажу всех до единого — мужчин, женщин и детей, — кто помогал тебе скрываться от меня. Итак, один час.

Рон и Гермиона яростно замотали головами, глядя на Гарри.

— Не слушай его, — сказал Рон.

— Всё обойдётся, — горячо заговорила Гермиона. — Давайте… давайте вернёмся в замок. Раз он отправился в Лес, нам нужно придумать новый план.

По звуку Снейп понял, что она и Уизли торопливо нырнули в туннель. Поттер медлил, стоя рядом с ним. Снейп физически ощущал на себе взгляд мальчишки. Его душу затопила боль. «Иди, — мысленно обратился к нему Снейп. — Иди и исполни свой долг. Мерлин свидетель, я не хотел этого. Но, надеюсь, старик Дамблдор знал, что делает. Ты должен пройти через это. А я помогу всем, что будет в моих силах».

Сквозь туманящееся сознание Снейп услышал, как Гарри залез в туннель. И вскоре всё стихло.

Он действительно потерял много крови. Однако рана на шее начала потихоньку затягиваться — Северус чувствовал это. Конечно, так действовал «Любовный щит» — зелье, сваренное влюблённой в него девочкой совершенно бессознательно, по наитию… Высшая форма магии… Впрочем, у него были и другие средства привести себя в порядок. Дамблдор позаботился.

Вскоре Снейп услышал хлопанье крыльев за единственным незаколоченным окном. После того, как Волдеморт предъявил свой ультиматум, наступила такая тишина, что каждый, даже самый незначительный звук раздавался в ней, как пушечный выстрел. Поэтому хлопанье крыльев и последующий звон разбитого стекла показались Снейпу оглушительными. Он приоткрыл глаза.

Фоукс уселся ему на грудь. Из глаз птицы покатились крупные слёзы. Они текли и текли на рану, покуда та не затянулась полностью. После этого умная птица вспорхнула на спинку стула, наблюдая, как Снейп медленно приподымается, пытаясь занять сидячее положение. Привалившись спиной к стене, он вынул из потайного кармана шкатулку с зельями и с помощью волшебной палочки увеличил её. Достав флакон с Крововосполняющим зельем, он выпил его целиком и посидел какое-то время, откинув голову и прикрыв глаза.

Северус чувствовал, как кровь наполняет его жилы, а вместе с кровью возвращаются силы. Он поднял руку и ощупал рану на шее. Ощутив под пальцами лишь небольшой шрам, он взглянул на Фоукса и благодарно кивнул ему. Феникс сделал вид, что ничего не заметил. Он продолжал, как ни в чём не бывало, чистить перья, пока Снейп вновь залез в шкатулку и не выпил хорошую порцию Животворящего эликсира. Он уже готов был бодро вскочить на ноги и размять затёкшие конечности, как вдруг уловил какую-то возню в туннеле. Неужели Поттер решил вернуться сюда? Но за каким дракклом? Снейп уставился на выход из туннеля, держа наготове волшебную палочку. На миг всё затихло, а после до слуха Снейпа долетел знакомый тихий голос:

— Северус, это я.

— Гомениум ревелио!

Он взмахнул волшебной палочкой и в ту же секунду оказался в объятиях Луны, повисшей у него на шее. Луна покрывала его лицо быстрыми горячими поцелуями, её руки лихорадочно гладили тело Северуса а губы шептали:

— Живой… Живой…

Северус с силой прижал её к себе. Запустив пальцы в растрёпанные волосы Луны, он слегкаоттянул назад её голову и заглянул в покрытое сажей и пылью лицо:

— А вы сомневались в этом, мисс Лавгуд?

— Нет, но-о…

Он не дал ей договорить и впился в её слегка приоткрытые губы, исполненный благодарности Высшим силам и за то, что ему удалось выжить самому, и за возможность прижимать к себе ту, которая показала ему силу настоящей, истинной Любовной магии — не той, что порабощает волю и туманит разум, а той, которая ведёт вперёд, вдохновляет и побуждает отдавать всего себя любимому человеку, не теряя при этом себя, но становясь богаче и счастливее.

Луна отстранилась, придирчиво осматривая Северуса. Он и вправду выглядел бодрым и полным сил. Луна нежно коснулась пальцами едва заметного шрама у него на шее.

— Не болит? — осторожно спросила она.

— Разумеется, — усмехнулся Северус.

Он знал, что за этим последует и ждал этого. Луна нагнулась и коснулась губами свежего рубца. По телу Северуса пробежали мурашки. Вот теперь лечение можно считать завершённым. Теперь он готов продолжать сражение. Ведь битва ещё не окончена. Он взял в ладони лицо Луны, крепко поцеловал её в губы и властно сказал:

— Идём.

И, обратившись к Фоуксу:

— Благодарю. Ты знаешь, что дальше делать.

Феникс издал неопределённый звук. Луна, только-только заметившая птицу, остановилась перед ней с полуоткрытым ртом, не в силах отвести взгляд.

— Это он вылечил тебя? Да? — повернулась она к Северусу.

— Он. И твоё зелье, — усмехнулся Снейп.

— Спасибо тебе, Фоукс, — горячо произнесла Луна, молитвенно сложив руки. — Спасибо, что спас его.

Птица вновь издала странный звук, словно отвечая на благодарность. Снейп, успевший очистить от крови и пыли свою мантию с помощью Очищающего заклинания, потянул Луну за руку, увлекая в туннель. Луна в последний раз оглянулась на эту страшную комнату, скользнула взглядом по засохшему пятну крови на полу и нырнула вслед за Северусом в лаз, ведущий во двор Хогвартса.

Время шло быстро. Час, отпущенный Гарри для принятия решения, постепенно истекал.

Северус наложил на них обоих дезиллюминационное заклятие перед тем, как они выбрались из лаза.

— Куда теперь? — тихо спросила Луна.

— В замок. Нужно найти и спрятать Малфоя. Тёмный Лорд постарается убить его, как только тот попадётся ему на глаза.

Во дворе стояла мёртвая тишина, неестественная и напряжённая. В кромешной тьме казалось, будто лужайка перед замком усеяна небольшими свёртками.

— Мы незаметно войдём внутрь, — инструктировал Луну Северус. — Там ты сможешь снять с себя Чары невидимости и сделать вид, что ты всё время была где-то в замке. Оставайся в толпе. Не выделяйся. А я найду Малфоя.

— А потом? — прошептала Луна с замирающим сердцем.

— А потом дождусь, когда сюда придёт Тёмный Лорд.

Луна вздохнула:

— А можно мне с тобой?

— Что со мной? Бродить по замку в поисках Малфоя?

— Да. Я тоже буду под дезиллюминационным заклятием.

— И нам нужно будет постоянно переговариваться или держаться за руки, чтобы не потерять друг друга? — в голосе Северуса явно слышались саркастичные нотки.

Луна вздохнула ещё раз.

— Ну ладно. А если он попадётся мне на глаза раньше? Что тогда делать?

— Напишешь мне сообщение, где он и постараешься задержать, — ответил Северус. — А пока оставайся здесь и следи за всем, что тут происходит.

— Хорошо, — послушно отозвалась Луна.

Очевидно, он произнёс какое-то заклинание, потому что входная дверь открылась совершенно бесшумно. Они незамеченными проскользнули внутрь, и это оказалось тем более удивительно, что в замке стояла такая же неестественная тишина. Ни огненных вспышек, ни выстрелов, ни стонов, ни криков. На каменном полу в опустевшем вестибюле виднелись пятна крови. Изумруды раскатились по всей комнате вперемешку с осколками мрамора и щепками. Часть перил была снесена.

Они двинулись к Большому залу.

Столы факультетов исчезли. Зал был полон людей. Выжившие стояли группами, обнимая друг друга. Раненых перевязывала на возвышении мадам Помфри с группой помощников. Среди раненых был и Флоренц. На боку у него зияла рана, он лежал, не в силах держаться на ногах.

Мёртвые лежали в ряд посередине Зала. Тела Фреда было не видно, потому что вокруг него собралась вся семья. Джордж стоял на коленях у изголовья, миссис Уизли лежала у Фреда на груди, сотрясаясь от рыданий. Мистер Уизли гладил её по голове, и по его щекам градом катились слёзы.

Будто чья-то ледяная рука сжала горло Луны. У неё перехватило дыхание, и слёзы ручьём полились по щекам. На какое-то время Большой зал расплылся перед её глазами, а люди в нём слились в неясную тёмную массу. Луна почувствовала, как невидимая рука Северуса погладила её по голове. Она наугад схватила эту родную руку и прижалась к ней щекой. Северус притянул Луну к себе, погладил по волосам и отстранился, давая понять, что он отправляется на поиски. Луна вновь взглянула на тела убитых. Рядом с Фредом Уизли лежали Римус Люпин и Тонкс, бледные, спокойные и умиротворённые, словно спящие под тёмным магическим потолком. Мысль пронзила мозг Луны, словно молния: «А как же мальчик? Их сын?» Додумать её Луна не смогла — из глаз вновь покатились слёзы.

Луна отошла под остатки полуразрушенной лестницы и сняла с себя дезиллюминационное заклятие. Никто не обратил внимания на её появление. Все решили, что она и раньше находилась в Большом зале. Луна медленно, как сомнамбула, обошла Зал. Малфоя здесь не было. Может быть, пойти и поискать его? Но Северус велел оставаться в Зале. Луна уселась недалеко от входа, не привлекая ничьего внимания и привалилась спиной к стене. Только сейчас она почувствовала, до чего устала. Её веки отяжелели, глаза слипались. Но Луна изо всех сил боролась со сном, понимая, что ещё не время расслабляться. Решающая битва ещё впереди.

Северус неслышно покинул Большой зал и теперь невидимой тенью скользил по опустевшему вестибюлю. Он попытался представить себя на месте Драко. Где бы он сам находился сейчас, окажись среди защитников замка с проклятой Меткой на руке? Он подошёл к лестнице, ведущей в подземелья и стал спускаться по ней. В неверном свете единственного факела он заметил фигуру, сидящую на нижних ступенях. Подойдя ближе, Снейп сумел разглядеть и белоснежные волосы, и дорогую мантию, теперь разорванную и прожжённую в нескольких местах, испачканную пылью и копотью.

Малфой сидел, скорчившись, привалившись к сырой холодной стене. Снейп неслышно прошёл мимо и встал перед ним. Вытянутое лицо Драко было бледным и усталым, но чистым. Видимо, мальчишка успел умыться, прежде чем спустился сюда. Глаза Драко были закрыты. Казалось, он спит.

Снейп огляделся вокруг. Рядом не было никого из «телохранителей» Малфоя.

— Драко, — позвал он тихо, готовый в любой момент заткнуть ему рот, если мальчишка поднимет шум. — Тихо. Не кричи.

Драко вздрогнул, резко вскочил на ноги и выставил вперёд волшебную палочку, тревожно озираясь по сторонам.

— Успокойся, — тихо произнёс Северус. — Это я, профессор Снейп.

Драко трясло. Он опустил палочку, но продолжал оглядывать пространство вокруг себя глазами, в которых отражалось всё больше паники.

— Ты здесь один? — спросил Снейп. — Где Крэбб и Гойл?

— Крэбб погиб, — тихо ответил Малфой, пытаясь скрыть бившую его нервную дрожь. — Гойл… Не знаю, где он.

— Идём.

Оставаясь невидимым, Снейп крепко взял Драко за плечо и увлёк за собой. Тот попытался дёрнуться, но как-то неуверенно. Снейп сильнее сжал его плечо.

— Ничего не бойся, — тихо произнёс он. — Нам надо поговорить в месте, где нас гарантированно не подслушают.

Кажется, Драко смирился и покорно последовал туда, куда вёл его Снейп. Пройдя буквально пару шагов, они остановились перед маленькой дверцей, ведущей в чулан под лестницей, где Драко когда-то уединялся с Пэнси, чтобы обсудить важные вопросы, не предназначенные для чужих ушей. Снейп открыл дверцу и вошёл первым. Выяснив с помощью Гомениум Ревелио, что в чулане никого нет, он втащил туда Драко, тщательно запечатал дверь и наложил на неё Заглушающие чары. После чего осветил помещение слабым Люмосом и снял с себя дезиллюминационное заклятие, чтобы Драко убедился — это действительно Снейп, а не кто-то иной, прикрывающийся его именем.

— Сядьте.

Снейп кивнул на ящик. Драко послушно присел, не сводя настороженных глаз с беглого директора.

— Скоро Тёмный Лорд будет здесь, — голос Снейпа был тихим. Он звучал глухо, но настолько отчётливо, что Малфою казалось — каждое слово профессора явственно отпечатывается у него в мозгу. — Бузинная палочка, которую он выкрал из гробницы Дамблдора, не слушается его. Это значит, она не признаёт его своим хозяином. Тёмный Лорд считал её хозяином меня. Но, как выяснилось, это не так. Значит, Бузинная палочка выбрала своим хозяином вас, Драко. Вы разоружили Дамблдора перед его гибелью.

Малфой метнул в Снейпа быстрый взгляд, но ничего не сказал.

— Вы понимаете, что это значит для вас? — спросил Снейп.

Судя по выражению лица, до Малфоя стало доходить.

— Это… Это значит… Он должен убить меня, чтобы палочка стала его слушаться?

— Именно так, — подтвердил Снейп. — Я пришёл предупредить вас. Вы ни в коем случае не должны показываться ему на глаза до его гибели.

— А если он… — у Драко перехватило горло.

— Если он победит? Тогда вам придётся вечно скрываться от него, чтобы сохранить жизнь, — бесстрастно произнёс Снейп.

— Разве от него можно скрыться? — хрипло поинтересовался Малфой.

— Вряд ли вам удастся делать это в течение долгого времени, — Снейп не смог сдержать саркастических ноток в голосе. — Но есть шанс, что его всё-таки уничтожат. И до выяснения, случится с ним эта неприятность или нет, я настоятельно советую вам провести время здесь, в этом чулане. У вас имеются возражения против этого плана?

Малфой задумался. Он попытался найти в словах Снейпа подвох, но что-то внутри него говорило, что никакого подвоха нет, что всё, сказанное Снейпом — правда. Драко взглянул прямо к глаза своего бывшего декана. Встретив холодную черноту его пустого бесстрастного взгляда, Драко опустил глаза и, закусив губу, медленно помотал головой.

— Вы осознаёте опасность, которую представляет для вас встреча с Тёмным Лордом? Он убьёт вас сразу, как только вы попадёте в поле его зрения.

— Да, — проговорил Драко, глядя в одну точку перед собой, которая находилась где-то на уровне колен Снейпа.

— Вы останетесь здесь добровольно до тех пор, пока я или кто-то от моего имени не придёт сюда за вами? Или мне лучше обездвижить вас и наложить на дверь заклятие, чтобы вы сами не вздумали выйти наружу?

Драко вновь поднял на него глаза:

— Почему вы даёте мне право выбора? Ведь вы могли бы…

— Мог бы, — перебил его Снейп. — Но я не хотел бы полностью обездвиживать вас и лишать возможности спасать свою жизнь в случае непредвиденных обстоятельств. Мне важно, чтоб вы уяснили, сколь велика и серьёзна грозящая вам опасность. Если вы это понимаете и сознательно спрячетесь здесь — я не стану подвергать вашу жизнь дополнительному риску.

— Я понимаю, — устало произнёс Драко. — И буду сидеть здесь до тех пор, пока вы или кто-то от вашего имени не придёт за мной. А если никто не придёт?

— Тогда наложите на себя Чары невидимости и выбирайтесь из замка. И да хранит вас Мерлин.

— Почему я не могу сделать этого сейчас?

— Потому что замок окружён слугами Тёмного Лорда. А насколько я знаю, дезиллюминационное заклинание вам всегда давалось с трудом. Здесь вы в безопасности. И я думаю, что в ближайшие несколько часов всё решится.

— Да… — неопределённо произнёс Драко.

— От моего имени сюда за вами могут прийти Лавгуд, Поттер, Грейнджер или Уизли. Больше никому не доверяйте. Особенно Гойлу. Он может захотеть выслужиться перед Тёмным Лордом. Кстати. Он призывал вас? — Снейп указал взглядом на предплечье Малфоя.

— Да. Метка горела, — подтвердил Драко. — Сейчас уже нет.

«Значит, он поверил, что Поттер придёт к нему добровольно и что его можно будет убить, используя собственную палочку», — подумал Снейп.

— Сейчас я уйду. Вы закроете за мной дверь и наложите на неё Запирающее заклятье. Я — Заглушающие чары. Сидите тихо. И помните — ваша жизнь в ваших руках.

Снейп повернулся к двери. Когда его рука коснулась ручки, он услышал у себя за спиной тихий голос, в котором не было ни одной из прежних малфоевских интонаций — голос усталого и напуганного мальчишки:

— Спасибо, господин профессор.

Горькая усмешка искривила рот Снейпа. Не обернувшись, он наложил на себя дезиллюминационное заклинание, погасил Люмос на кончике палочки и произнёс тоном приказа:

— Запирающее заклинание, как только я выйду.

Дверь открылась и тут же тихонько захлопнулась. Драко поднял волшебную палочку, включил свет и запечатал вход. Вернулся к ящику и устало опустился на него. Перспектива быть убитым встала перед ним с беспощадной отчётливостью. Игры кончились. Они все ввязались в дело, в котором смерть из гипотетического понятия превращается в суровую реальность. Крэбб тому примером. Заплатить собственной жизнью за желание поймать Поттера, чтобы выслужиться перед Тёмным Лордом. Стоило ли оно того? Не слишком ли высока цена?

Теперь Драко не волновало, что скажут о его отсидке в этом чулане. Пускай смеются, пускай тычут пальцами и говорят, что наследник Малфоев прятался, пока другие сражались — неважно, на чьей стороне. Подставиться под Аваду красноглазого монстра только ради того, чтобы его не сочли трусом? Нет уж, увольте.

Драко уронил голову на руки. Ему хотелось плакать, тем более что здесь и сейчас никто не увидел бы его слёз. Но слёз не было. Мысли путались. Голова гудела и раскалывалась от боли. Нужно просто набраться терпения и ждать. И надеяться, что Поттер всё-таки победит Тёмного Лорда. Иначе… О том, что будет в противном случае, усталый мозг думать отказывался.

Наложив снаружи на дверцу чулана Заглушающее заклинание, Снейп поднялся по лестнице в холл и вошёл в Большой зал. Там толпились люди, утешая друг друга, подавая воду, стоя на коленях перед мёртвыми, перевязывая раны живым… Снейп огляделся в поисках Луны. Он не сразу заметил её, привалившуюся к стене недалеко от входной двери. Кажется, она уснула. Может быть, не стоит её будить? Но Снейп понимал, что должен сказать ей о своих дальнейших действиях. Беспокоиться о нём она будет в любом случае, но неизвестность сделает это беспокойство в сто раз томительнее и тяжелее. Он осторожно присел на пол рядом с Луной. Она вздрогнула и открыла глаза, как только почувствовала его рядом с собой. Северус взял её за руку и тихонько сжал, предупреждая о необходимости соблюдать осторожность. Он наклонился к её уху и зашептал:

— Сейчас я пойду в Запретный лес к Тёмному Лорду…

При этих словах Луна вздрогнула и открыла рот, чтобы что-то возразить, но Северус сильнее сжал её запястье, и Луна промолчала.

— Не бойся. Он не заметит меня. Когда его не станет, возможно, мне придётся скрываться. Выпустишь Малфоя из чулана под лестницей в подземелье. Но только после гибели Сама-Знаешь-Кого.

Луна едва заметно кивнула, показывая, что поняла.

— Я свяжусь с тобой, когда всё закончится. Не рискуй и ничего не бойся.

Луна вновь незаметно кивнула в ответ.

— Береги себя, — произнесла она одними губами. Он понял, снова сжал её руку, склонился над Луной и осторожно коснулся губами её губ.

— Не двигайся, — шёпотом предупредил он, увидев, как Луна привычно потянулась к нему, готовая на ответные ласки.

Луна поняла и замерла неподвижно. Все её чувства были обострены до предела. Каждое прикосновение Северуса отзывалось в ней стократ сильнее, чем обычно. Луна прикрыла глаза и, казалось, перестала дышать, пока губы Северуса касались её глаз, щёк, губ, пока его рука гладила ей волосы. Нервы Луны были натянуты, точно струны, готовые вот-вот лопнуть с громким, пронзительно-звенящим звуком.

Но вот его прикосновения прекратились, и тело Луны ответило на это острым приступом сожаления. Он уходил, а пустота рядом с Луной ощущалась физически. Она дышала холодом, привносила ощущение неправильности и дискомфорта. Лёгкое дуновение от чуть приоткрывшейся двери дало понять, что Северус покинул Большой зал. Луна вздохнула, подтянула колени к подбородку и, сжавшись в комок, вновь привалилась к стене. Она закрыла глаза. Тихие шаги и приглушённые голоса сливались в неясный гул, который не мешал ей думать о Северусе. Только бы с ним не случилось ничего плохого. Теперь, когда самое страшное уже позади. Только бы с ним всё было хорошо…

Комментарий к Глава 78 https://vk.com/photo238810296_457242303

====== Глава 79 ======

Alexandre Desplat\Battlefield

Alexandre Desplat\Voldemort’s End

Снейп шёл привычным путём к Запретному лесу. Сейчас весь двор был усеян телами павших. Пространство вокруг освещалось несколькими Люмосами тех, кто бродил среди лежащих на земле тел, отыскивая раненых. Снейп узнал Лонгботтома, Джинни Уизли и Оливера Вуда.

Снейп неслышно шагал, скрытый Чарами невидимости и Заглушающим заклинанием. Дойдя до опушки Запретного леса, он остановился. Между деревьев скользили дементоры. Снейп чувствовал исходящий от них холод и не был уверен, что сумеет пройти сквозь него невредимым. Он не мог вызвать Патронуса, чтобы не выдать себя. Внезапно он услышал шаги у себя за спиной. Обернувшись и никого не увидев, он подумал: «Поттер. Под мантией-невидимкой».

Видимо, мальчишка тоже застыл в нерешительности, не зная, что делать. Через несколько мгновений до ушей Снейпа долетел тихий шёпот:

— Я скоро умру.

Его сердце болезненно сжалось. Звенящую тишину вокруг нарушало лишь быстрое тяжёлое дыхание Гарри. Снейп ужаснулся той ноше, которую они все — и он в том числе — взвалили на плечи этого ребёнка. Но думать об этом было некогда. Снейп услышал лёгкий щелчок, а после голос Поттера:

— Люмос.

Видимо, мальчишка осветил пространство под мантией, чтобы рассмотреть нечто у себя в руках. И Снейп знал — что именно. Когда они с Дамблдором обсуждали в последний раз детали плана, старик был откровеннее, чем обычно. Видимо, потому, что у него больше не было возможности использовать Снейпа втёмную. Чтобы он мог осуществить свою миссию, ему необходима была вся информация, в полном объёме.

Снейп не видел и не слышал ничего из того, что происходило с Гарри. Но, видимо, что-то всё же происходило, потому что через несколько мгновений он услышал, как Гарри спросил:

— Это больно?

Ответа не последовало. Но Снейп понял, что ответ всё же прозвучал. И догадался, с кем сейчас говорит мальчишка, отчего тело его непроизвольно содрогнулось.

— Я не хотел, чтобы вы умирали, — донёсся до него тихий голос Гарри. — Никто из вас. Мне так жаль…когда у вас только что родился сын… Римус, мне так жаль…

Снейп застыл, точно каменное изваяние, не в силах проглотить ком в горле. Они все были здесь — и его бывшие враги, и когда-то любимая им женщина. Они пришли, чтобы помочь этому ребёнку в его последний, самый страшный и мучительный час. Сможет ли он простить их? Снейп не знал. Но сейчас они были заодно.

— Вы будете со мной? — услышал он голос Гарри.

Очевидно, ему ответили.

— И они вас не увидят? — спросил Гарри.

И дальше, обращаясь к кому-то одному, очевидно, к Лили:

— Не отходи от меня.

Гарри пошёл вперёд. Снейп понял это по шороху шагов. Он направился за ним, совершенно точно зная, что призраки, окружавшие Гарри, не причинят ему вреда. Как и дементоры, от которых они охраняли идущего на смерть мальчишку. Они пробирались между тесно стоящих старых деревьев с переплетёнными кронами и шершавыми кряжистыми корнями, выпиравшими из земли.

Внезапно в стороне послышался глухой стук и шёпот. Снейп замер на месте. Гарри, очевидно, тоже.

— Здесь кто-то есть, — раздался совсем рядом грубый голос. — В мантии-невидимке. А вдруг это…

От соседнего дерева отделились две фигуры. Снейп узнал Яксли и Долохова: они всматривались сквозь тьму и явно ничего не видели.

— Я точно кого-то слышал, — сказал Яксли. — Может, зверь какой, а?

— Этот остолоп Хагрид кого только тут не держал, — ответил Долохов, поозиравшись по сторонам.

Яксли посмотрел на часы:

— Время почти вышло. У Поттера был час. Он не придёт.

— А он был уверен, что мальчишка придёт. То-то рассердится.

 — Вернёмся лучше, — сказал Яксли. — Узнаем, какие дальнейшие планы.

Повернувшись, они с Долоховым зашагали обратно в глубь Леса. Гарри, очевидно, пошёл следом, поняв, что они выведут его как раз туда, куда надо. Снейп неслышно отправился за ними.

Не прошло и нескольких минут, как он увидел впереди свет. Яксли и Долохов вышли на поляну. Деревья вокруг были увешаны клочьями огромной паутины. Посреди поляны горел костёр. В его дрожащем свете видна была группа глухо молчащих, настороженных Упивающихся смертью. Некоторые и здесь не снимали масок и капюшонов, лица других были открыты. Чуть поодаль сидели два великана, отбрасывая на поляну огромные тени; их жестокие, грубо вытесанные лица были похожи на скалы. Снейп увидел Фенрира: он, поёживаясь, грыз свои длинные ногти. Высокий, белокурый Роули покусывал кровоточащую губу. Люциус Малфой выглядел запуганным и сломленным, в запавших глазах Нарциссы читались недобрые предчувствия.

Все взгляды были обращены к Волдеморту. Он стоял с опущенной головой, держа в белых пальцах Бузинную палочку. Казалось, он молится или считает про себя. Над его головой, свивая и развивая кольца, парила огромная змея Нагайна в сияющей зачарованной сфере, похожей на чудовищный нимб. При виде неё Снейп невольно поёжился и потёр рукой шею.

Долохов и Яксли вступили в круг, и Волдеморт поднял глаза.

— Его нигде нет, повелитель, — сказал Долохов.

Ни одна черта не дрогнула в лице Волдеморта. В отблесках костра его красные глаза казались горящими угольями. Он медленно крутил в длинных пальцах Бузинную палочку.

— Повелитель… — Это заговорила Беллатрикс. Она сидела рядом с Волдемортом, растрёпанная, с исцарапанным лицом, но целая и невредимая.

Волдеморт поднял руку, останавливая её, и она умолкла, глядя на него с почтительным обожанием.

— Я думал, он придёт, — сказал Волдеморт своим высоким, ясным голосом, устремив взгляд в пламя костра. — Я ожидал его прихода.

Все испуганно молчали. Внезапно Снейп увидел в темноте перед собой Гарри, словно появившегося из воздуха. Он поспешно заталкивал под одежду мантию-невидимку и волшебную палочку.

 — Я, видимо… ошибся, — сказал Волдеморт.

— Нет, не ошиблись.

Гарри произнес это громко, как только мог, собрав все оставшиеся силы. Снейп понял — он не хотел, чтобы в его голосе был слышен страх. Что-то выскользнуло из его пальцев и упало на землю. Стоя невдалеке и чуть в стороне от Гарри, Снейп наблюдал за происходящим.

Великаны зарычали, Упивающиеся смертью вскочили на ноги, раздались крики, ахи и даже смех. Волдеморт стоял неподвижно, но его красные глаза были устремлены на подходившего Гарри, отделённого от него лишь пламенем костра. И тут раздался голос:

— Нет, Гарри! Нет!

Гарри обернулся. Снейп тоже повернул голову на голос. Хагрида, связанного по рукам и ногам, прикрутили верёвками к соседнему дереву. Его огромное тело судорожно билось в безнадёжных попытках освободиться, раскачивая макушку кроны.

— НЕТ! НЕТ! ГАРРИ, ЧЕГО ТЫ…

— МОЛЧАТЬ! — рявкнул Роули. Взмах его палочки — и Хагрид смолк.

Беллатрикс вскочила, переводя горящий взгляд с Волдеморта на Гарри. Грудь её высоко вздымалась. Все застыли, шевелились лишь языки пламени да змея, свивавшая и развивавшая свои кольца в сияющей сфере за головой Волдеморта. Тёмный Лорд и Гарри неподвижно глядели друг на друга, потом Волдеморт чуть склонил голову набок, рассматривая стоявшего перед ним мальчика, и странная безрадостная улыбка искривила его тонкие губы.

— Гарри Поттер, — сказал он мягко. Его голос сливался с шипением огня. — Мальчик, Который Выжил.

Упивающиеся смертью не шевелились. Они ждали. Всё вокруг замерло в ожидании. Хагрид бился в своих путах, Беллатрикс тяжело дышала… Волдеморт поднял палочку. Голова его была по-прежнему склонена набок, как у мальчишки, с любопытством ждущего, что будет дальше. Сердце Снейпа сжалось в тугой комок и, кажется, перестало биться. Да не тяни же ты!

Снейп сейчас хотел лишь одного — чтобы всё произошло скорее, пока мальчишка не утратил власти над собой, не выдал своего страха…

Как в замедленном сне, он увидел палочку в руках Волдеморта, направленную в грудь Гарри и, словно сквозь вату, услышал ненавистный ясный голос:

— Авада Кедавра.

Зелёная вспышка на миг осветила поляну, и Гарри, как подкошенный, упал на траву невдалеке от ног Снейпа.

Ледяные пальцы, сжимавшие сердце Северуса, разжались, и оно заколотилось со страшной силой. Сквозь удары молота в ушах Снейп слышал торопливые шаги и встревоженный ропот. Странно… А он-то ожидал криков восторга и торжества.

Снейп отвёл взгляд от лежавшего на земле Гарри. Что это? Волдеморт тоже лежал навзничь и казался мёртвым. Беллатрикс стояла перед ним на коленях, приподняв его голову и заглядывая в лицо.

— Повелитель… мой повелитель…

Голос Беллатрикс звучал так, будто она обращалась к возлюбленному.

Толпа Упивающихся смертью вскочила на ноги и бросилась к краю поляны, словно ища защиты под сенью деревьев, увешанных клочьями мерзкой паутины.

— Мой повелитель…

Снейп увидел, как Волдеморт зашевелился и поднял голову. Беллатрикс продолжала поддерживать его за плечи.

— Довольно, — властно произнёс Волдеморт, обращаясь к Беллатрикс.

Он поднялся на ноги. Несколько Упивающихся, ещё остававшихся рядом с ним, присоединились к толпе, окаймлявшей поляну. Только Беллатрикс не ушла, а по-прежнему стояла на коленях рядом с Тёмным Лордом.

Снейп взглянул на Гарри. В неясном отсвете пламени ему показалось, что мальчишка приоткрыл глаза. Снейп сделал шаг вперёд и присмотрелся. Так и есть. Поттер пытался разглядеть, что происходит, осторожно нащупывая мантию-невидимку и палочку, спрятанные у него на животе. Драккл, как он неосторожен! «Поттер есть Поттер», — мысленно вздохнул Снейп, испытывая при этом невероятное облегчение. Мальчишка жив! Теперь нужно, чтобы об этом не узнал Волдеморт. А значит, расслабляться и радоваться ещё рано.

Снейп вновь взглянул туда, где Упивающиеся медленно и с опаской вновь стягивались в кольцо вокруг своего Хозяина.

— Я не нуждаюсь в поддержке, — холодно сказал Волдеморт. Одного его взгляда было достаточно, чтобы Беллатрикс отдёрнула протянутую на помощь руку. — Мальчишка… мёртв?

На поляне воцарилась полная тишина. Никто не приблизился к Гарри, но все пристально уставились на него, словно вдавливая взглядами в землю.

— Ты, — Волдеморт взмахнул палочкой в сторону Нарциссы. Раздался щелчок. Нарцисса вскрикнула от боли и сжалась в комок. — Осмотри его. Доложи мне, мёртв он или нет.

Снейп напрягся. Пока Нарцисса медленно приближалась к Гарри, он выставил вперёд волшебную палочку, готовый в любой момент применить Конфундус либо Империус, чтобы заставить Нарциссу солгать Повелителю.

Снейп видел в полутьме неподвижное лицо Нарциссы, на котором не отражалось ни единой эмоции. Даже стоя спиной к Тёмному Лорду, Нарцисса пыталась сохранить невозмутимое спокойствие — маску истинной аристократки. И лишь недавно появившиеся морщины у губ да тёмные круги под глазами красноречивее всяких слов говорили о том, какие муки и тревоги пришлось перенести этой женщине в последнее время.

Нарцисса встала на колени перед Гарри и коснулась рукой его лица. Она приподняла ему веко, потом скользнула рукой под рубашку, отыскивая сердце. Снейп застыл, точно натянутая струна, превратившись в один оголённый нерв.

— Драко жив? Он в замке? — услышал он едва различимый шёпот Нарциссы.

Вот это да! Нарцисса? Не может быть! Нарцисса решилась на такое буквально на глазах у Тёмного Лорда? Она сошла с ума? Или это материнская любовь толкает её на столь безрассудные действия? Снейп застыл в недоумении. Неужели она решится?..

— Да, — прозвучал в ответ шёпот Гарри.

Нарцисса поднялась на ноги и обернулась к Волдеморту, окружённому Упивающимися смертью, напряжённо ждавшими её ответа.

— Он мёртв! — громко объявила она.

Снейп выдохнул. Признаться, он был потрясён смелостью этой женщины. Решиться на такое ради собственного сына… Он вспомнил Лили, которая не побоялась закрыть своего ребёнка собственным телом. Интересно, сделала бы его мать то же самое для него, если бы его жизни угрожала опасность?

Но раздумывать об этом было некогда. Услыхав вердикт Нарциссы, Упивающиеся зашумели, издавая восторженные крики, затопали ногами, зааплодировали. Многие подняли палочки вверх, выпуская в воздух торжественным салютом красные и серебряные вспышки.

— Вы видели? — Голос Волдеморта перекрыл шум толпы. — Гарри Поттер пал от моей руки, и отныне на земле нет человека, представляющего для меня угрозу! Глядите! Круцио!

Снейп ожидал этого. Ещё тогда, когда они с Дамблдором обсуждали этот момент, оба понимали, что тело Гарри не оставят неосквернённым. Над ним будут издеваться, чтобы доказать победу Волдеморта. И вот тут он напряг всю свою магическую силу, чтобы приказать Бузинной палочке повиноваться своему истинному владельцу, хоть она и не находилась у него в руке. Снейп сконцентрировал волю, вкладывая её в единственный приказ — не причинять боль мальчишке. Он был так сосредоточен на этом, что не увидел, как тело Гарри несколько раз подбросило в воздух, прежде чем оно, безмолвное и неподвижное, шмякнулось на землю. Кажется, мальчишка с честью выдержал это испытание и ничем не выдал себя.

Снейп перевёл дух. Он чувствовал, как силы покидают его. Однако он собрался, обновил на себе дезиллюминационное заклятие и остался стоять, привалившись к стволу ближайшего дерева. Ждать осталось недолго. Он должен вытерпеть.

Когда тело Поттера упало на землю в последний раз, поляна огласилась весёлыми криками и взрывами хохота.

— А теперь, — сказал Волдеморт, — мы отправимся в замок и продемонстрируем им, что осталось от их героя. Кто потащит тело? Нет… Подождите…

Раздался новый взрыв хохота, когда Волдеморт взмахом волшебной палочки освободил Хагрида от верёвок и великан рухнул на землю, как подкошенный.  — Ты понесёшь его, — сказал Волдеморт. — Он будет хорошо смотреться у тебя на руках, да и видно издалека. Ну, подбирай своего маленького дружка, Хагрид. И наденьте на него очки — мальчишка должен быть узнаваем для всех.

Кто-то нацепил на Гарри очки, свалившиеся с него во время Круциатусов. Хагрид склонился над ним и взял на руки с удивительной нежностью. Тело лесничего сотрясалось от рыданий, крупные слёзы катились по щекам. «Хвала Мерлину, — подумал Снейп. — Хагрид так рыдает, что не сможет почувствовать в Поттере признаков жизни, даже если тому вздумается чихнуть». Это было цинично и жёстко, но соответствовало действительности. Посвящать Хагрида раньше времени в то, что Гарри не умер, ни в чьи планы не входило.

— Вперёд! — скомандовал Волдеморт, и Хагрид зашагал через Лес, круша на своём пути тесно стоящие деревья. Ветки сыпались на волосы и одежду Гарри, но он лежал неподвижно, с открытым ртом, закрыв глаза, и в темноте никто — ни теснящиеся вокруг Упивающиеся смертью, ни рыдающий Хагрид — не заметил, как бьётся жилка на обнажённой шее Гарри Поттера…

Снейп мысленно похвалил мальчишку за его погружение в роль трупа. Он остался на поляне, провожая взглядом процессию Упивающихся, которую замыкали два великана, крушащие деревья, уцелевшие на пути Хагрида. Они подняли такой шум, что птицы с криком взвились в небо, и даже ликующие крики Упивающихся потонули в треске и топоте. Торжествующая процессия направилась к опушке. Когда шум, топот и крики отдалились, Снейп обессиленно сполз спиной по стволу и почти рухнул на землю. Ослабевшие ноги подогнулись и отказывались держать его. А ведь его миссия ещё не выполнена до конца. Впереди — самый ответственный её этап.

Впрочем, Снейп был готов к такому повороту событий. Он знал, что делать. На то он и зельевар, чтобы иметь при себе необходимые снадобья на все случаи жизни. И, стоит признать, неплохой зельевар. Впрочем, Луна, его девочка, одним-единственным зельем превзошла всё, что он готовил для собственной безопасности. Ничто не убережёт его надёжнее Любовного щита. Но это — чуть позже. Когда ему придётся встать слишком близко к смерти. Гораздо ближе, чем в Визжащей хижине. Ну а пока… Пока Снейп допил остатки Животворящего эликсира и ещё одного зелья собственного изобретения, помогающего почти мгновенно восстановить магические силы, если они были израсходованы слишком быстро.

Почувствовав прилив энергии, Снейп встал и направился вслед за процессией к замку. Охранное зелье и Любовный щит он сунул в карманы мантии. Он выпьет их позже, непосредственно перед продолжением битвы, чтобы действие зелий продлилось дольше. Луна имеет право знать, что с ним происходит. Она мужественная и рассудительная девочка. И доказала своё право на эти знания. И на его внутренний мир в целом. «Не настолько богатый внутренний мир, зато разнообразный», — хмыкнул Снейп про себя, выходя на опушку Запретного леса.

Он увидел впереди спины двух великанов, а дальше — плотную стену из тёмных плащей. Процессия остановилась. Внезапно вокруг разнёсся усиленный магией голос Волдеморта:

— Гарри Поттер мёртв. Он был убит при попытке к бегству. Он пытался спасти свою жизнь, пока вы тут погибали за него. Мы принесли вам его тело, чтобы вы убедились, что ваш герой мёртв. Битва выиграна. Вы потеряли половину бойцов. Мои Упивающиеся смертью превосходят вас числом, а Мальчика, Который Выжил больше нет. Воевать дальше не имеет смысла. Всякий, кто продолжит сопротивление, будь то мужчина, женщина или ребёнок, будет убит, и то же случится с членами его семьи. Выходите из замка, преклоните предо мной колени, и я пощажу вас. Ваши родители и дети, ваши братья и сёстры будут жить, всё будет прощено, и вместе мы приступим к строительству нового мира.

Из замка не доносилось ни звука. Волдеморт подождал несколько минут, а потом скомандовал:

 — За мной.

Хагрид с Гарри на руках последовал за ним. Упивающиеся смертью молча двинулись за Повелителем, который нёс на плечах свою жуткую змею и, казалось, вовсе не чувствовал её тяжести. За спиной у великанов, замыкавших процессию, Снейп выпил Охранное зелье и Любовный щит, проверил, насколько хорошо скрывают его Чары невидимости и быстрым шагом направился к голове процессии, остановившейся по команде Волдеморта перед дверью школы. Пройдя незамеченным сквозь ряды Упивающихся, Снейп остановился на одинаковом расстоянии от них и от входа в замок, чуть в стороне от главных участников действа. Он видел, как в открытую дверь один за другим выходят защитники Хогвартса.

Страшный крик, наполненный нечеловеческой муки, прорезал напряжённую тишину.

— НЕТ!

Снейп вздрогнул. Ему бы и в голову никогда не могло прийти, что Минерва может издавать такие звуки. Безумный хохот Беллатрикс был ей ответом. Волдеморт молча стоял впереди, поглаживая Нагайну по голове длинными белыми пальцами.

— Нет!

— Нет!

— Гарри! ГАРРИ!

Снейп видел отчаяние на лицах Гермионы, Рона и младшей Уизли. Сцена была поистине душераздирающей. И, если бы Снейп не знал, что мальчишка жив, пожалуй, он вряд ли смог бы сохранять спокойствие. Но сейчас он был озабочен тем, чтобы найти в толпе защитников замка Луну. Вот он увидел её. Луна рассеянно осматривала свободное пространство двора, будто надеялась встретиться взглядом с Северусом. Зная, что сейчас он занимает большую часть её сознания, Снейп заставил Луну смотреть только на Гарри и Волдеморта. И воспринимать происходящее только его чувствами.

Луна сидела, сжавшись в комок, привалившись к стене Большого зала, будто в полусне. В голове плавали смутные обрывки образов и мыслей. Образ Северуса, который она настойчиво вызывала в своём сознании, расплывался, вместо него перед закрытыми глазами девочки мелькали эпизоды битвы. И вновь появлялся Северус, лежавший на полу Визжащей в луже собственной крови с рваной раной на шее. Луна вздрагивала, открывала глаза, обводила взглядом качающийся и расплывающийся Большой зал, вспоминала, что всё позади, что Северус жив — и вновь погружалась в полудрёму.

Из этого состояния её вывел голос Волдеморта, словно обволакивающий всех и каждого, стремящийся парализовать волю и лишить способности к сопротивлению. Услыхав этот голос, Луна открыла глаза и резко выпрямилась, озираясь по сторонам. Голос вещал:

— Гарри Поттер мёртв. Он был убит при попытке к бегству. Он пытался спасти свою жизнь, пока вы тут погибали за него. Мы принесли вам его тело, чтобы вы убедились, что ваш герой мёртв. Битва выиграна. Вы потеряли половину бойцов. Мои Упивающиеся смертью превосходят вас числом, а Мальчика, Который Выжил больше нет. Воевать дальше не имеет смысла. Всякий, кто продолжит сопротивление, будь то мужчина, женщина или ребёнок, будет убит, и то же случится с членами его семьи. Выходите из замка, преклоните предо мной колени, и я пощажу вас. Ваши родители и дети, ваши братья и сёстры будут жить, всё будет прощено, и вместе мы приступим к строительству нового мира.

Пока голос вещал, Луна всё больше ощущала в своём сознании присутствие Северуса. Он принял Охранное зелье и идёт к замку! Волдеморт лжёт — Гарри жив! Луне хотелось закричать об этом во весь голос, чтобы успокоить окружавших её людей, которые сейчас растерянно переглядывались друг с другом. На лицах у всех были написаны тревога, недоверие и… Предчувствие? Предчувствие беды. Гарри мёртв. Неважно, что говорил Волдеморт, пытаясь очернить его в глазах сторонников. Гарри мёртв — и это страшная правда, в которую никто не хотел верить. Защитники замка медленно потянулись к выходу.

Большой зал и двигающиеся вокруг неё люди словно отступили на задний план. Луна была Северусом, пробирающимся сквозь ряды Упивающихся смертью вперёд, туда, где возвышалась фигура Хагрида. Луна, будучи Северусом, знала, что на руках у лесничего лежит Гарри, что он жив и что битва скоро продолжится, вступая в свою решающую стадию.

Луна вскочила на ноги, но оставалась на месте, пропуская тех, кто потянулся к выходу раньше неё. Мимо Луны быстрыми шагами прошла профессор МакГонагалл. Её страшный крик донёсся до слуха Луны, когда она ещё оставалась в Большом зале.

Подходя к выходу, Луна слышала горестные вскрики Рона, Гермионы и Джинни. Её сердце больно сжалось, и она не знала, чьи чувства заставили его сделать это — её собственные или чувства Северуса. Остановившись на крыльце, Луна машинально поискала глазами Северуса в том месте, где он стоял отдельно от всех, скрытый дезиллюминационным заклятием. Но Северус в голове Луны заставил её повернуться и устремить взор на Волдеморта, Хагрида с лежавшим на его руках Гарри, на ряды Упивающихся смертью у них за спиной…

— МОЛЧАТЬ! — крикнул Волдеморт.— Игра окончена. Клади его сюда, Хагрид, к моим ногам — здесь ему место!

Хагрид бережно опустил Гарри на траву и сделал шаг назад, утирая слёзы.

— Видите? — сказал Волдеморт, прохаживаясь взад-вперёд рядом с лежащим на земле телом. — Гарри Поттер мёртв! Поняли вы теперь, что вас обманули? Он был всего лишь мальчишкой, требовавшим от других, чтобы они жертвовали жизнью ради него!

— Он уже столько раз тебя бил! — выкрикнул Рон, и чары развеялись. Защитники Хогвартса снова зашумели и закричали, но Волдеморт взмахнул палочкой, и раздавшийся громкий хлопок заглушил их голоса.

— Он был убит при попытке сбежать с территории замка, — сказал Волдеморт, явно наслаждаясь этой ложью. — Убит при попытке спасти свою жизнь…

Но тут речь Тёмного Лорда оборвалась. Невилл Лонгботтом вырвался из толпы и выстрелил в Волдеморта каким-то заклятием. Тот, словно играючи, отбросил нападающего, разоружил его и со смехом отбросил в сторону палочку своего обидчика.

— И кто же это? — спросил он своим мягким змеиным голосом. — Кто сам вызвался продемонстрировать, что бывает, когда пытаешься продолжать проигранную битву?

Беллатрикс залилась счастливым смехом:

— Это Невилл Лонгботтом, повелитель! Мальчишка, который доставлял Кэрроу столько неприятностей! Сынавроров, помните?

— Ах, да, припоминаю. — Волдеморт взглянул сверху вниз на Невилла, безоружного, без всякой защиты, отчаянно пытавшегося подняться на ноги на нейтральной полосе между защитниками замка и Упивающимися смертью. — Но ты ведь чистой крови, мой храбрый мальчик? — обратился он к Невиллу, который стоял теперь к нему лицом, сжав в кулаки пустые руки.

— А если и так — что из этого? — громко ответил Невилл.

— Ты проявил отвагу и мужество, и в твоих жилах течёт благородная кровь. Ты будешь отменным Упивающимся смертью. Нам нужны такие, как ты, Невилл Лонгботтом!

— Скорее в аду станет холодно, чем я к вам перейду! — сказал Невилл. — Отряд Дамблдора! — выкрикнул он, и толпа ответила шумом, которого не могли сдержать даже Заглушающие чары Тёмного Лорда.

— Что ж, — сказал Волдеморт ласково, и Луна почувствовала, что в этом шёлковом голосе больше угрозы, чем в самом мощном заклятии. — Раз таков твой выбор, Лонгботтом, вернёмся к первоначальному плану. На твою голову, — негромко добавил он, — пусть падёт.

Волдеморт взмахнул палочкой. В следующую секунду из разбитого окна замка вылетело что-то, похожее на уродливую птицу, и приземлилось в полумраке на ладонь Волдеморту. Он приподнял пахнущий плесенью предмет за острый конец и встряхнул. И вот она закачалась у всех на глазах, пустая и потрёпанная — Распределяющая шляпа.

— В школе Хогвартс больше не будет распределения, — объявил Волдеморт. — Факультеты отменяются. Эмблема, герб и цвета моего благородного предка, Салазара Слизерина, отныне обязательны для всех, понятно, Невилл Лонгботтом?

Он направил палочку на Невилла, и тот застыл, словно окаменев. Волдеморт нахлобучил на него шляпу, так что она закрыла Невиллу глаза. В толпе стоящих перед замком началось движение, и Упивающиеся смертью, как один, вскинули палочки, не давая защитникам Хогвартса пошевелиться.

 — Невилл сейчас наглядно покажет вам, что будет со всяким, у кого достанет глупости мне сопротивляться, — сказал Волдеморт. Взмах его палочки — и Распределяющая шляпа вспыхнула ярким пламенем. Страшный крик разорвал предрассветный полумрак — Невилл горел, прикованный к месту, неспособный шевельнуть ни рукой, ни ногой. Снейп в сознании Луны точно оцепенел, приказывая и ей не двигаться и ничего не предпринимать.

И тут случилось сразу несколько вещей. С отдалённой границы школы послышался шум, как будто сотни людей перебирались через не видные отсюда стены и рвались к замку с громкими воинственными кликами. В ту же минуту из-за угла замка показался запыхавшийся Грохх с воплем: «ХАГГИ!» В ответ ему раздался рык великанов Волдеморта: они ринулись на Грохха, как боевые слоны, и земля затряслась под их топотом. Потом раздалось цоканье копыт, звук натягиваемой тетивы — и на Упивающихся смертью внезапно обрушился град стрел. Люди Волдеморта закричали от неожиданности, ломая строй. В этот момент Гарри неожиданно исчез — вытащил из-под одежды мантию-невидимку и набросил её на себя.

И вдруг Невилл тоже стал двигаться. Быстрым, еле уловимым движением Невилл освободился от Цепенящего заклятия, пылающая шляпа слетела с его головы, и он вытянул из неё что-то серебряное, со сверкающей рубинами рукояткой. Удар серебряного лезвия не был слышен за шумом надвигающейся толпы, рёвом дерущихся великанов, стуком копыт бросившихся в схватку кентавров — и всё же все глаза обратились на блеснувший меч. Одним ударом Невилл снёс голову огромной змее. Голова подлетела высоко в воздух, сверкнув в лучах света, лившегося из вестибюля. «Есть!» — раздался у Луны в голове торжествующий возглас Северуса. Рот Волдеморта раскрылся в яростном крике, которого никто не услышал, и тело змеи с глухим стуком упало на землю к его ногам.

Снейп успел установить Щитовые чары между Лонгботтомом и Волдемортом прежде, чем Тёмный лорд успел поднять волшебную палочку. Он не знал, что то же сделал Гарри, скрытый мантией-невидимкой. И тут все крики, шум, удары и топот перекрыл вопль Хагрида.

— ГАРРИ! — кричал он. — ГАРРИ! ГДЕ ГАРРИ?

Начался хаос. Стрелы кентавров рассеивали Упивающихся смертью, все, кто мог, бежали от топчущих вслепую великаньих ног, и всё ближе и ближе громыхало подкрепление, явившееся неизвестно откуда: Луна увидела огромных крылатых чудищ, парящих над головами великанов Волдеморта. Фестралы и гиппогриф Клювокрыл выцарапывали великанам глаза, а Грохх мутузил их кулаками. Волшебникам — как защитникам Хогвартса, так и Упивающимся смертью — пришлось отступить обратно в замок. Гарри метал заклятия и чары во всех Упивающихся смертью подряд. Они падали, не понимая, откуда пришел удар, а их тела топтала отступающая толпа.

Как только начался весь этот бедлам, невидимый Снейп подбежал к Луне, схватил её за руку и увлёк ко входу в замок. Они вбежали в вестибюль и остановились, прижавшись к стене недалеко от двери, в которую устремились все волшебники, спасаясь от великаньих ног и стрел кентавров. Тёмный Лорд оказался в замке одним из первых и теперь отступал к Большому залу, меча направо и налево заклинания и продолжая раздавать приказания своим сторонникам. Снейп со своего места старался устанавливать щиты перед теми защитниками Хогвартса, на которых были направлены заклятия Тёмного Лорда. Многим из них удалось прорваться в Большой зал, где уже разгоралось сражение. Луна последовала его примеру.

В вестибюль ворвался Гораций Слагхорн в изумрудного цвета пижаме. За ним следовал целый отряд, по всей видимости, состоявший из друзей и родных тех учеников Хогвартса, которые остались защищать школу, а за ними двигались лавочники и домовладельцы Хогсмида. Кентавры Бейн, Ронан и Магориан, громко стуча копытами, ворвались в вестибюль — и тут сорвалась с петель дверь, ведущая к кухням.

Эльфы-домовики Хогвартса толпой хлынули в вестибюль, громко крича и размахивая ножами и топорами для мяса. Ими предводительствовал Кричер с медальоном Регулуса Блэка на груди, и его квакающий голос перекрывал даже царивший здесь шум:

— Все на битву! На битву! На битву за моего хозяина, надежду и оплот эльфов-домовиков! Бей Тёмного Лорда во имя отважного Регулуса! На битву!

С горящими злобой личиками они рубили топорами и кололи ножами икры и щиколотки Упивающихся смертью. Куда ни глянь, Упивающиеся смертью отступали, подавленные численным превосходством противника, сражаемые несущимися отовсюду заклятиями, стрелами из луков кентавров, корчась от втыкающихся в ноги ножей, напрасно пытаясь бежать под натиском всё прибывающей толпы.

И всё же битва ещё не кончилась. Снейп приказал Луне:

— Стой здесь. Не лезь в толпу.

— А ты? — Луна смотрела в пустоту, туда, откуда донёсся до неё голос Северуса.

— А я — в Большой зал.

Луна приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но Северус перебил:

— Не бойся. Со мной всё будет в порядке. Я невидимый. И умею быть осторожным. Дождись, пока стихнет бой. Не лезь в схватку. Поняла? И наложи на себя дезиллюминационное заклятие.

— Да, — вздохнула Луна.

Она ощутила короткое прикосновение его губ к своей щеке. Она знала, что Северус устремился в Зал, обходя стороной сражающихся. Луна, как и обещала, скрыла себя Чарами невидимости и продолжила посылать заклятия в Упивающихся и ставить щиты для своих. Она перемещалась с места на место, чтобы противник не понял, откуда появляются вспышки заклятий. Двигаясь вдоль стены, Луна неуклонно приближалась ко входу в Большой зал. Действие Охранного зелья постепенно ослабевало. Но Луна давно уже знала, что предстоит совершить Северусу. Поэтому старалась как можно скорее оказаться там, где происходит главное сражение.

Пробравшись незамеченным в Большой зал, Снейп огляделся. Волдеморта он увидел в самой гуще схватки. Тот в ярости крушил всё, что попадалось ему на пути. В Большом зале стало совсем тесно — все, кто ещё мог держаться на ногах, рвались внутрь. Поттера нигде не было видно, и Снейп не знал, здесь ли он, скрытый мантией-невидимкой или ещё в вестибюле. Хоть бы не угодил под шальное заклятие! Как и Луна, оставшаяся там.

Вот Джордж Уизли и Ли Джордан повалили на пол Яксли. Долохов пал от руки Флитвика. Хагрид швырнул через всю комнату Уолдена Макнейра, тот врезался в противоположную стену и мешком упал на пол. Рон и Невилл сбили с ног Фенрира Сивого, Аберфорт ударил Оглушающим заклятием Руквуда, Артур и Перси Уизли одолели Толстоватого, а Люциус и Нарцисса Малфой, даже не пытаясь сражаться, бежали сквозь толпу, выкрикивая имя своего сына.

Волдеморт сражался одновременно с МакГонагалл, Слагхорном и Кингсли. С холодной ненавистью он смотрел, как они, пригибаясь, мечутся вокруг него и никак не могут нанести решающий удар…

Беллатрикс продолжала борьбу в нескольких шагах от Волдеморта. Как и её повелитель, она в одиночку сражалась с тремя за раз: Гермиона, Джинни и Чжоу напрягали все силы, но не могли одолеть Беллатрикс. Убивающее заклятие просвистело в дюйме от Джинни, так что она чудом осталась жива. Снейп был слишком далеко, чтобы вмешаться — его заклятие попало бы не в Беллатрикс, а в сражающихся вокруг людей, среди которых мог оказаться Поттер, скрытый мантией-невидимкой. Внезапно раздался крик:

— НЕ ТРОНЬ МОЮ ДОЧЬ, МЕРЗАВКА!

Молли Уизли на бегу сбрасывала мантию, освобождая руки. Беллатрикс резко повернулась — и расхохоталась при виде новой противницы.

— С ДОРОГИ! — крикнула Молли трём девушкам, выхватила палочку и бросилась в бой.

Такого от сварливой домохозяйки Снейп не ожидал. Словно завороженный, он смотрел, как хлещет и крутится волшебная палочка в руках Молли Уизли и как исчезает улыбка с лица Беллатрикс Лестрейндж, превращаясь в злобную гримасу. Потоки пламени лились с обеих палочек, пол под ногами волшебниц раскалился и покрылся трещинами; обе дрались не на жизнь, а на смерть.

 — Нет! — крикнула Молли бросившимся ей на помощь школьникам. — Уйдите! Прочь отсюда! Она моя!

Сотни зрителей стояли теперь вдоль стен, наблюдая за двумя сражающимися группами: Волдемортом и его тремя противниками и Беллатрикс с Молли.

— Что станется с твоими детьми, когда я тебя убью? — дразнила Беллатрикс, безумная, как и её Повелитель, уворачиваясь от пляшущих вокруг неё заклятий Молли. — Когда мамочка отправится вслед за Фреддичкой?

 — Ты больше никогда не тронешь наших детей! — выкрикнула миссис Уизли. Беллатрикс засмеялась исступлённым смехом. И вдруг Снейп понял, что сейчас произойдёт, ещё раньше, чем это случилось. Заклятие Молли пронеслось под вытянутой рукой Беллатрикс и ударило её в грудь, прямо над сердцем. Злорадная улыбка замерла на губах Беллатрикс, глаза словно выкатились из орбит. Ещё мгновение она понимала, что случилось, а потом медленно опрокинулась навзничь, и толпа зрителей зашумела, а Волдеморт вскрикнул.

Снейп не успел в очередной раз подумать о том, на что способны матери ради своих детей. Как в замедленной съёмке, он увидел: МакГонагалл, Кингсли и Слагхорн отлетели прочь, вертясь в воздухе, как сухие листья. Ярость Волдеморта при виде гибели последней, лучшей его сторонницы взорвалась с силой многотонной бомбы. Волдеморт поднял палочку и направил её на Молли Уизли.

Пока длилась схватка, за которой неподвижно наблюдали сотни зрителей, Снейпу удалось максимально приблизиться к сражающимся. Он успел выставить Щитовые чары, чтобы защитить Молли от гнева Волдеморта. Одновременно с ним кто-то выкрикнул:

— Протего!

Щитовые чары разделили Большой зал пополам. Снейп знал, кому принадлежит этот голос.

Волдеморт оглянулся в поисках пославшего их, и Гарри наконец сбросил с себя мантию-невидимку. Вопль изумления, приветственные возгласы, крики с обеих сторон: «Гарри!» и «ОН ЖИВ!» — стихли почти мгновенно. Толпа испугалась. Внезапно наступила полная тишина. Волдеморт и Гарри, встретившись взглядом, одновременно начали двигаться по кругу.

— Пусть никто не пытается мне помочь, — громко сказал Гарри. В мёртвом молчании его слова раскатились по Залу, как трубный глас. — Так нужно. Нужно, чтобы это сделал я.

Снейп, не удержавшись, криво ухмыльнулся. Он не сводил глаз с этой пары, ловя каждое движение, каждый звук. Волдеморт зашипел, расширив красные глаза:

— Поттер, конечно, шутит. Это ведь совсем не в его стиле. Кто сегодня послужит тебе щитом, а, Поттер?

— Никто, — просто ответил Гарри. — Хоркруксов больше нет. Остались только я и ты. Ни один из нас не может жить, пока жив другой, и один из нас должен уйти навсегда…

— Один из нас? — насмешливо повторил Волдеморт. Всё его тело напряглось, взгляд красных глаз стал неподвижным — змея перед броском.

 — Ты ведь понимаешь, что это будешь ты, Мальчик, Который Выжил благодаря случайности и козням Дамблдора?

— Ты думаешь, когда моя мать погибла, спасая меня, это была случайность? — спросил Гарри.

Оба они по-прежнему двигались боком, по идеальной окружности, сохраняя равное расстояние друг от друга.

— Ты думаешь, случайность, что я решился сразиться с тобой тогда на кладбище? Случайность, что минувшей ночью я не стал защищаться и всё же остался жив и снова вернулся в битву?

— Случайность! — крикнул Волдеморт, однако всё ещё не наносил удара. Толпа зрителей застыла, словно окаменев, и казалось, что среди сотен людей, заполнивших Большой зал, дышат только эти двое. — Случайность, везение и то, что ты увиливал и прятался за спинами тех, кто лучше тебя — мужчин и женщин, — позволяя мне убивать их вместо тебя!

 — Сегодня ты никого больше не убьёшь, — сказал Гарри, пока они продолжали кружить по Залу, глядя друг другу в глаза. — Ты никогда больше не сможешь никого из них убить. Понял? Я готов был умереть, чтобы ты прекратил мучить этих людей…

— Однако не умер!

— Я был готов, и этого оказалось достаточно. Я сделал то же, что моя мать. Они защищены от тебя. Разве ты не заметил, как легко они сбрасывают твои заклятия? Ты не можешь их мучить. Ты не можешь до них добраться. Не пора ли тебе учиться на ошибках, а, Реддл?

— Ты посмел…

— Да, я посмел, — ответил Гарри. — Я знаю многое, чего ты не знаешь, Том Реддл. Много очень важных вещей, тебе неизвестных. Хочешь, я расскажу тебе часть из них, пока ты не сделал новую большую ошибку?

Волдеморт ничего не ответил, продолжая скользить по кругу. Снейп понял, что на время Тёмный Лорд заворожен, выведен из строя; даже призрачная возможность, что Поттер и в самом деле знает последнюю тайну, удерживала его от удара… «Дракклово дерьмо! — в сердцах подумал Снейп. — Как же они оба любят трепаться перед решительными действиями и играть на публику!»

— Что, опять любовь? — сказал Волдеморт с насмешливым выражением на змеином лице. — Любовь, вечная присказка Дамблдора: он утверждал, что она побеждает смерть. Хотя любовь не помешала ему сверзиться с башни и разбиться, как восковая кукла. Любовь не помешала мне раздавить твою грязнокровку-мать, как таракана, Поттер, и, похоже, никто здесь не пылает к тебе такой любовью, чтобы броситься вперёд и принять на себя моё заклятие. Так что же помешает тебе погибнуть, когда я ударю?

— Только одно, — сказал Гарри. Они продолжали кружить друг за другом, и лишь последняя тайна не давала им сойтись в схватке.

— Если не любовь должна спасти тебя на этот раз, — сказал Волдеморт, — то, значит, ты думаешь, что владеешь волшебством, которое мне недоступно, или обладаешь более мощным оружием?

— И то, и другое, — сказал Гарри.

На секунду Снейп увидел панический страх, мелькнувший на змеином лице, хотя оно тут же приняло прежнее выражение. Волдеморт рассмеялся; его смех звучал страшнее, чем крик. Холодный и безумный, он эхом разнёсся по замершему залу.

— И ты думаешь, что знаешь неизвестное мне волшебство? — сказал он. — Неизвестное мне, лорду Волдеморту, владеющему такими чарами, какие Дамблдору и не снились?

— Сниться они ему снились, — сказал Гарри, — но только он знал больше тебя, он знал достаточно, чтобы не делать того, что сделал ты.

— Ты хочешь сказать, что он был слаб! — воскликнул Волдеморт. — Слишком слаб, чтобы дерзнуть, слишком слаб, чтобы протянуть руку за тем, что могло бы принадлежать ему, но достанется мне!

— Нет, он был просто умнее тебя, — ответил Гарри. — Он был лучшим волшебником, чем ты, и лучшим человеком.

 — Я подстроил гибель Альбуса Дамблдора!

— Это тебе так казалось, — сказал Гарри. — Но ты ошибался.

— Дамблдор мёртв! — Волдеморт швырнул эти слова в лицо Гарри, словно надеясь причинить ему невыносимую боль. — Его тело разлагается в мраморной гробнице здесь, возле замка, я видел его, Поттер, — для него нет возврата.

 — Да, Дамблдор мёртв, — спокойно откликнулся Гарри. — Но не ты убил его. Он сам выбрал свою смерть, выбрал её за много месяцев до того, как это случилось, обговорил во всех деталях с человеком, которого ты считал своим слугой.  — Это что ещё за ребяческие россказни? — спросил Волдеморт, однако по-прежнему не наносил удара и не сводил с лица Гарри своих красных глаз.

— Северус Снейп служил не тебе, — сказал Гарри, — Он был на стороне Дамблдора с той самой минуты, как ты стал преследовать мою мать. А ты так ничего и не заметил, потому что это как раз то, чего ты не понимаешь. Ты видел когда-нибудь, как Снейп вызывает Патронуса?

Волдеморт не ответил. Они кружили друг за другом, как волки, собирающиеся вцепиться друг другу в глотку. Снейп поморщился, как от зубной боли. Конечно, хорошо, что Поттер начал оправдывать его в глазах окружающих уже сейчас. Но ему было неприятно, что этот мальчишка выворачивает наизнанку историю его любви перед толпой, застывшей в ожидании схватки и жадно ловящей каждое слово.

— Патронус Снейпа — лань, — сказал Гарри, — как у моей матери, потому что он любил её всю жизнь, с самого детства. Ты мог бы догадаться. — Гарри увидел, как затрепетали ноздри Волдеморта. — Разве он не просил тебя пощадить её?

— Он хотел её, вот и всё, — насмешливо сказал Волдеморт. — Когда её не стало, он согласился со мной, что есть и другие женщины, притом чистокровные, более достойные его…

«Да заткнитесь вы! — почти выкрикнул Снейп. Обсуждение этих подробностей становилось невыносимым. — Заткнитесь и займитесь наконец делом! Тем, ради чего все собрались здесь и ждут развязки».

— Разумеется, он с тобой согласился, — ответил Гарри. — Но он стал шпионом Дамблдора с той минуты, как ты начал ей угрожать, и с тех пор неустанно работал против тебя! Дамблдор был уже при смерти, когда Снейп прикончил его.

— Какая разница! — выкрикнул Волдеморт, до этого жадно впитывавший каждое слово, и разразился раскатами безумного хохота. — Какая разница, служил Снейп мне или Дамблдору, или какие палки эти людишки пытались ставить мне в колёса! Я раздавил их, как раздавил твою мать, эту пресловутую великую любовь Снейпа. О, здесь всё было не зря, Поттер, просто ты этого не понимаешь! Дамблдор пытался не подпустить меня к Бузинной палочке! Он хотел, чтобы её настоящим хозяином стал Снейп! Но я опередил тебя, малыш, — я добрался до палочки раньше, чем ты успел ею завладеть. Я всё понял раньше тебя. Три часа назад я убил Северуса Снейпа, и теперь Бузинная палочка, Жезл Смерти, Смертоносная палочка по праву принадлежит мне! План Дамблдора не удался, Гарри Поттер!

 — Да, не удался, — сказал Гарри. — Ты прав. Но прежде чем ты попытаешься меня убить, я призываю тебя подумать о том, что ты сделал… Подумай и попытайся почувствовать хоть немного раскаяния, Реддл…

— О чём это ты?

Ничто из того, что говорил ему Гарри — ни разоблаченные тайны, ни насмешки, — не поражало Волдеморта так, как эти слова. Его зрачки сузились в тонкие щёлочки, кожа вокруг глаз побелела.

— Это твой последний шанс, — сказал Гарри. — Всё, что тебе остаётся… Я видел, во что ты иначе превратишься… будь мужчиной… попытайся… попытайся раскаяться…

— Ты посмел… — снова сказал Волдеморт.

 — Да, я посмел, — сказал Гарри. — Потому что провал последнего плана Дамблдора ударил вовсе не по мне. Он ударил по тебе, Реддл.

Рука Волдеморта, сжимавшая Бузинную палочку, задрожала.

 — Эта палочка по-прежнему не слушается тебя, потому что ты убил не того человека. Северус Снейп никогда не был настоящим хозяином Бузинной палочки. Он никогда не одерживал победы над Дамблдором.  — Он убил…  — Ты слушаешь, что я говорю? Снейп не побеждал Дамблдора! Смерть Дамблдора была обговорена между ними! Дамблдор хотел умереть непобеждённым, подлинным хозяином Бузинной палочки! Если бы всё получилось по его плану, сила палочки умерла бы вместе с ним, потому что никто не отнял её у него!  — Раз так, Поттер, Дамблдор все равно что сам отдал мне палочку! — Голос Волдеморта дрожал от злобной радости. — Я похитил палочку из гробницы её последнего хозяина! Против его желания! Сила палочки принадлежит мне!

— Нет, Реддл, она тебе не принадлежит. Обладать палочкой недостаточно! От того, что ты держишь её в руках и отдаёшь ей приказы, она не становится по-настоящему твоей. Разве ты не слышал, что сказал тебе Олливандер? Палочка выбирает волшебника… Бузинная палочка ещё до смерти Дамблдора признала своего нового хозяина в человеке, который и не думал завладевать ею. Новый хозяин забрал палочку у Дамблдора против его воли, так и не поняв, что он сделал, и самая опасная волшебная палочка на свете признала его власть над собой…

Грудь Волдеморта тяжело вздымалась, и Снейп чувствовал, как зреет заклятие, как оно растёт внутри палочки, направленной Поттеру в лицо.

— Настоящим хозяином Бузинной палочки был Драко Малфой.

— Я знаю это, — усмехнулся Волдеморт. — Но это ничего не меняет для нас с тобой, Поттер. Палочки с пером феникса у тебя уже нет. Наш поединок решит чистое умение… А убив тебя, я смогу заняться Драко Малфоем…

— Ты опоздал, — сказал Гарри. — Ты упустил свой шанс. Я тебя опередил. Много недель назад я победил Драко и отобрал у него волшебную палочку. — Гарри помахал палочкой из боярышника и почувствовал, что глаза всех присутствовавших в Большом зале устремлены на неё. — Так что теперь, — прошептал Гарри, — всё сводится к одному: знает ли Бузинная палочка у тебя в руках, что на её последнего хозяина наслали Разоружающее заклятие. Потому что если она это знает, то… я — настоящий хозяин Бузинной палочки.

«Да, Поттер, — насмешливо подумал Снейп. — Логика никогда не была вашей сильной стороной. Если вы считаете, что, отняв палочку Малфоя, автоматически завладели Бузинной палочкой… Мне нечего сказать. Ну, блажен, кто верует. Без такой уверенности вы вряд ли сейчас были бы столь красноречивы перед лицом этого монстра». Противники перестали двигаться по кругу и неподвижно застыли друг перед другом. Назревал решающий момент. Снейп подошёл к Поттеру и встал рядом так близко, что едва не касался его рукавом.

Красно-золотое сияние внезапно разлилось по зачарованному потолку над их головами: это ослепительный краешек восходящего солнца проник в Большой зал через восточное окно. Свет ударил им в глаза одновременно, так что лицо Волдеморта вдруг превратилось в пылающее пятно. Гарри услышал крик высокого голоса:

— Авада Кедавра!

И тоже выкрикнул в небо всю свою надежду, взмахнув палочкой Драко:

— Экспеллиармус!

Никому не видимый Снейп поднял свою волшебную палочку и направил её на Бузинную в руках Волдеморта, вложив всю силу своей магии в безмолвный приказ повиноваться команде мальчишки.

Хлопок был подобен пушечному выстрелу. Золотое пламя взвилось в самом центре круга, свободного от зрителей— это столкнулись их заклятия. Снейп увидел, как зелёная вспышка Волдеморта слилась с его собственной. Но он заметил ещё одну вспышку — сияющую ярким серебристым светом, которая сплелась с первыми двумя. Бузинная палочка взмыла ввысь, чернея на фоне рассвета, закружилась под зачарованным потолком, точно голова Нагайны, и пронеслась по воздуху, несомая серебристым потоком, прямо в руки к хозяину, полностью подчиняясь его власти. Снейп поймал Бузинную палочку, быстро сунул в руку Гарри и крепко сжал её. Потрясение на лице мальчишки было столь явственным, что Снейп не отказал себе в удовольствии задержаться на нём несколько дольше, поэтому пропустил момент, когда Волдеморт упал навзничь, раскинув руки, и узкие зрачки его красных глаз закатились. Кажется, потрясённый Поттер тоже не успел зафиксировать этот миг триумфа.

На полу лежали смертные останки Тома Реддла — слабое, сморщенное тело, безоружные белые руки, пустое, отсутствующее выражение на змеином лице. Волдеморт погиб, убитый собственным обратившимся вспять заклятием, а Поттер стоял с двумя волшебными палочками в руке и глядел не столько на опустевшую оболочку своего врага, сколько на Бузинную палочку. До него постепенно доходило, что это не его заклятие остановило зелёную вспышку. И что это не он победил Волдеморта. Не он, а кто-то невидимый, стоявший у него за спиной и руководивший Бузинной палочкой. Её настоящий хозяин.

Гарри резко обернулся, готовый выкрикнуть: «Гомениум ревелио!» Но ещё раньше это сделал другой голос — нежный, девичий, слегка охрипший от волнения. Большой зал замер в изумлении. Тишина была абсолютной. Подле Гарри, опустив руки и криво ухмыляясь, стоял Северус Снейп. А рядом с ним с поднятой наизготовку палочкой — Луна Лавгуд, озирающаяся по сторонам и готовая отразить любое, пущенное в их сторону, заклятие.

Комментарий к Глава 79 https://vk.com/photo238810296_457242402

====== Глава 80 ======

Nicholas Hooper\The Drink of Despair

Alexandre Desplat\Underworld

— Зачем? — коротко спросил Снейп. Его голос был бесстрастным, но Луна поняла, что он недоволен её поступком.

— Я хочу, чтобы гордость за тебя со мной разделили все, — ответила Луна, обводя взглядом присутствующих, которые до сих пор были не в состоянии издать ни звука.

Гарри порывисто повернулся к Снейпу и громко, так, чтобы его услышали все, произнёс:

— Профессор Снейп. Простите меня за всё то плохое, что я думал о вас и за зло, которое причинил вам я сам и мой отец. Вы – самый храбрый человек, которого я когда-либо встречал. Вы — настоящий герой этой войны. И я был неправ, думая, что Бузинная палочка принадлежит мне. Вы — её настоящий хозяин.

С этими словами Гарри протянул Снейпу Бузинную палочку. По Залу пронёсся тихий вздох. Снейп уверенно взял палочку из рук Гарри и резким движением переломил её надвое, а после ещё раз пополам. Зрители тихонько ахнули. Снейп швырнул обломки Бузинной палочки на пол, вынул из кармана свою палочку из чёрного дерева и мысленно произнёс: «Инсендио». Обломки на полу вспыхнули и за несколько секунд превратились в пепел. Сквознячок, дующий из входных дверей, стал медленно разносить его по полу.

Будто отвечая на немой вопрос обращённых к нему недоумённых взглядов, Снейп сказал:

— Такова была воля покойного Дамблдора. Но, даже если бы он не завещал этого, я всё равно уничтожил бы Бузинную палочку. Теперь никто из её владельцев не погибнет от руки желающих завладеть ею.

Какое-то мгновение вокруг еще стояла тишина. Потом Зал очнулся и загудел, точно растревоженный улей. Ослепительное солнце залило окна, все рванулись к Гарри и Снейпу. Сначала Рон и Гермиона бросились обнимать Гарри, потом к ним присоединились Невилл и Джинни. Внезапно над шумом толпы раздался ясный голос Минервы МакГонагалл:

— Постойте! А как же Пророчество? Ведь там сказано, что победить Волдеморта должен именно Гарри?

Зал снова стих. Среди этой напряжённой тишины негромкий глуховатый голос Снейпа звучал ясно и отчётливо:

— Дело в том, что пророчества отражают лишь внешнюю сторону явлений. Провидец озвучивает то, что видит сам. А поскольку я был невидимым, со стороны казалось, что По… что Гарри в одиночку справился с Волдемортом.

И, увидев недоверчивое выражение на всех, обращённых к нему лицах, добавил с лёгкой ухмылкой:

— Однако в данном случае Пророчество не было озвучено покойным директором до конца. Никто, кроме него, не знал окончания, которое гласило: «Но победу над Тёмным Лордом он сможет одержать, лишь опираясь на помощь его слуги, незримо охраняющего Избранного». Разумеется, Дамблдор сделал всё, чтобы эта часть Пророчества осталась для Волдеморта тайной.

Толпа в Зале вновь зашумела.

— А где гарантия, что он говорит правду? — послышался резкий голос Молли Уизли.

— Эти гарантии я могу предоставить здесь и сейчас, — спокойно ответил Снейп.

— Так предоставьте их! — воскликнула МакГонагалл.

Кингсли и несколько авроров окружили Снейпа, направив на него волшебные палочки. Луна растерянно оглянулась на Северуса. Она стояла чуть впереди него, выставив вперёд волшебную палочку, готовая, если понадобится, защищать любимого от целого света. Краем глаза Луна заметила, что Гарри тоже шагнул вперёд, будто закрывая собою Снейпа.

— Вы не арестуете его, — твёрдо сказал он. — Или сначала вам придётся арестовать меня.

Неожиданно для всех Невилл встал между Гарри и Луной, словно усиливая преграду между Снейпом и аврорами. Рон неуверенно переглянулся с Гермионой, и они вдвоём заняли позицию по другую сторону от Гарри.

— Гарри, ты уверен? — тихо спросила Гермиона.

— Да, — твёрдо ответил он.

Снейп наблюдал за этими перемещениями холодным, ничего не выражающим взглядом, но в душе его разливалось тёплое чувство. Он не ожидал, что кто-то, кроме Луны и, пожалуй, Поттера, станет защищать его. Однако эти чувства он держал глубоко внутри себя, скрывая их полупрезрительной ухмылкой, так привычно кривившей его рот.

— Чтобы предоставить доказательства, нам нужно подняться в кабинет директора, — спокойно произнёс Снейп. — И чем больше совершеннолетних свидетелей будет при этом присутствовать, тем лучше.

— Идёмте, — в один голос произнесли МакГонагалл и Кингсли.

— Мисс Лавгуд, — обратился Снейп к Луне. — Сходите в подземелья Слизерина, откройте дверцу чулана под лестницей известным вам заклинанием и выпустите оттуда Драко Малфоя. Лонгботтом, проводите мисс Лавгуд.

Луна кивнула и помчалась выполнять указания Северуса. Невилл с готовностью бросился за ней. Обоим хотелось поскорее выполнить поручение, чтобы увидеть, каким образом Снейп докажет, что он – свой.

Быстро сбежав по ступеням вниз, Луна огляделась по сторонам, освещая полумрак Люмосом волшебной палочки. Запыхавшийся Невилл догнал её и остановился рядом. Заметив дверцу под лестницей, Луна взмахнула палочкой особым образом и тихо произнесла неизвестное Невиллу заклинание. Послышался щелчок — и дверца чуть приоткрылась.

— Драко, выходи, — крикнула Луна, легонько толкая дверь и заглядывая внутрь.

При виде Луны сидевший на ящике Драко вскочил и направил на неё волшебную палочку.

— Это я, Луна, — произнесла она успокаивающим голосом. — Выходи. Тёмный Лорд убит.

И она попятилась назад, давая возможность Драко выйти наружу. Выбравшись из чулана, тот недоверчиво огляделся по сторонам. В этот момент со стороны гостиной послышались торопливые шаги. Все трое выставили перед собой волшебные палочки, готовые отразить нападение. На всякий случай они погасили свет, чтобы не стать хорошей мишенью для потенциальных нападающих. Тихий женский голос, неуверенно прозвучавший в полумраке, заставил всех троих расслабиться и опустить оружие.

— Драко?

— Я здесь, мама, — произнёс Драко каким-то незнакомым, совершенно несвойственным ему голосом.

В следующий момент две фигуры в тёмных мантиях бросились вперёд и заключили Драко в объятия.

— Сынок… Живой… Хвала Мерлину! — Нарцисса лихорадочно ощупывала сына, то целуя его, то пытаясь разглядеть возможные повреждения. — Ты цел? Не ранен?

— Нет, мама, всё в порядке.

Луна и Невилл вновь осветили коридор Люмосом. Люциус Малфой стоял, тяжело привалившись к стене и на бледном лице его было выражение, которого ранее не видел никто. Луне показалось, что он едва сдерживает рыдания, готовые вот-вот вырваться из груди.

— Пойдём, — сказала она Невиллу.

Они выполнили поручение Северуса. Но самому Северусу ещё грозила опасность. И Луне не терпелось подняться наверх, чтобы в её отсутствие с ним не случилось ничего плохого. Невилл согласно кивнул, продолжая несколько ошарашенно смотреть на Малфоя-старшего. Но тот уже, кажется, взял себя в руки, выпрямился и, подойдя к сыну, крепко обнял его.

Луна с Невиллом, не говоря ни слова, бросились наверх. Оказавшись в холле, они торопливо взобрались по наполовину разрушенной мраморной лестнице на второй этаж и устремились к кабинету директора. Каменная горгулья, валявшаяся на полу рядом с постаментом, попыталась шевельнуться, исполняя свои обязанности стражника, но так и не смогла воспрепятствовать их проходу. Луна потянула за ручку двери и вместе с Невиллом вошла в кабинет.

Как только Луна и Невилл бросились выполнять поручение Снейпа, он повернулся и решительно зашагал к выходу, не обращая внимания ни на охраняющее его гриффиндорское трио, ни на следующих позади полукругом авроров, ни на преподавателей Хогвартса и нескольких сопровождающих, пожелавших стать свидетелями оправдания (или, наоборот, уличения) Снейпа. Он шёл уверенной походкой директора, автоматически подмечая все причинённые замку разрушения. Каждая рана замка болью отдавалась в его душе, будто их действительно связывали невидимые, но неразрывные родственные узы.

Прежде чем ступить на полуразрушенную мраморную лестницу, Снейп взмахнул палочкой, чтобы укрепить её, не вполне уверенный, что она в таком виде сможет выдержать всех, кто собирается сейчас подняться наверх. Он, не оборачиваясь, физически ощущал спиной, как напрягаются авроры при каждом его движении, готовые в любую секунду запустить в него заклятием. И только присутствие других сопровождающих сдерживает этот их благородный порыв.

Пройдя мимо валяющейся на полу полуразбитой горгульи, Снейп уверенно распахнул дверь и вошёл в кабинет. Не останавливаясь на пороге, он прошёл к столу, давая возможность своему «эскорту» заполнить помещение. Первое, что бросилось всем в глаза — Фоукс, сидящий на своём обычном месте и спокойно чистящий перья. Каждый невольно огляделся в поисках Дамблдора — живого и здорового. Но в кабинете больше никого не было. Все молча остановились перед портретом Дамблдора над директорским столом. Альбус на портрете, казалось, ожидал, пока все разместятся полукругом за спиной Снейпа и лишь после того, как затих топот ног, произнёс, улыбаясь в бороду и ласково поглядывая на присутствующих поверх очков-половинок.

— Судя по всему, всё благополучно завершилось? Гарри, мальчик мой, поздравляю тебя! Ты успешно выполнил свою миссию.

— Благодарю, господин директор, — хрипло ответил Гарри и попытался прочистить горло, что ему не совсем удалось. — Но вы ведь прекрасно знаете, что в этом нет моей заслуги. Волдеморта победил профессор Снейп.

— Знаю, знаю. Но тебе не стоит умалять собственного вклада в эту победу. Чтобы добровольно пойти на смерть ради общего дела, требуется огромное мужество. Твой героизм не требует доказательств. А вот подвиг Северуса, как я понимаю, не для всех очевиден. Не так ли?

Дамблдор обвёл глазами присутствующих. Некоторые почувствовали себя неуютно под этим взглядом.

— Северус, ты прекрасно выглядишь, — продолжил Дамблдор. — Рана полностью затянулась?

— Да, Альбус. Слёзы Фоукса и мои зелья сделали своё дело.

— Так вот. Я, Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор перед лицом всех присутствующих здесь свидетельствую, что Северус Снейп был моим самым активным и незаменимым помощником в борьбе с Волдемортом. Он доставлял мне бесценные сведения и по моему приказу снабжал дезинформацией противника. Северус Снейп убил меня по моему приказу, поскольку я сам умирал от проклятия, действие которого Северусу удалось приостановить почти на целый год. И до, и после моей смерти Северус Снейп выполнял план, совместно разработанный нами. И успешно выполнил его, судя по тому, что вы все сейчас стоите здесь. А в доказательство моих слов я оставил письменное свидетельство, которое Северус Снейп вам сейчас и предоставит.

Если для Гарри слова Дамблдора не были откровением, то все прочие поражённо молчали. Как бы там ни было, но подсознательно никто не верил, что Снейп сможет предоставить столь весомые доказательства своей роли в этой войне. В повисшей гробовой тишине звук открываемой двери заставил всех вздрогнуть и оглянуться. Луна и Невилл застыли на пороге, обводя кабинет настороженными взглядами. Не обращая внимания на присутствующих, Луна быстро подошла к Северусу и встала рядом, на полшага позади от него, держа волшебную палочку наизготовку.

После этого все головы вновь повернулись к портрету Дамблдора. Снейп направил на него волшебную палочку. Сняв портрет со стены, он бережно опустил его в кресло за директорским столом. Стена была ровной и гладкой, но после очередного взмаха палочки Снейпа в ней появилась небольшая дверца, которая открылась после его невербального заклинания. Снейп подошёл к тайнику и вынул из него пергамент. Вернувшись, он вручил свиток профессору МакГонагалл, застывшей, точно каменное изваяние.

— Минерва, вам знаком почерк Дамблдора и его подпись. Прочтите. Это его свидетельство, подтверждающее всё, что вы только что от него услышали.

Потрясённая Минерва взяла пергамент слегка дрожащими руками и стала внимательно читать его. Казалось, смысл написанного доходил до неё с трудом, настолько поразило её всё происходящее.

— Ну, успокойся, Минерва, — послышался чуть насмешливый голос Дамблдора. — Я понимаю — трудно сразу перейти от ненависти к любви. Но постарайся принять тот факт, что Северус достоин уважения.

Руки МакГонагалл задрожали сильнее, из глаз покатились слёзы, и она протянула пергамент Снейпу, не в силах читать далее. Снейп взял документ и произнёс:

— Все, кто хочет ознакомиться с содержанием, могут сделать это здесь и сейчас. Документ останется при мне вплоть до заседания Визенгамота, рассматривающего моё дело. Я не доверяю ни Министерству, ни аврорату в его нынешнем составе, поэтому своё оправдание буду хранить при себе.

Кингсли подошёл к Снейпу и взял пергамент из его рук.

— А где гарантия, что этот документ — не подделка? — подал голос один из авроров.

— Это легко проверить с помощью магии, — Снейп презрительно усмехнулся. — Или в аврорате работают люди, не знакомые с подобными приёмами?

Кингсли, оторвавшись от чтения, строго зыркнул в сторону говорившего. Тот смешался и постарался сделаться максимально незаметным для окружающих.

— Это подлинный почерк и подпись Альбуса, — сдавленно произнесла медленно приходящая в себя Минерва. — Вы ещё попробуйте подделать всё это… Я посмотрю, как это у вас получится.

— То есть, моё личное свидетельство ничего не значит? — подал голос Альбус на портрете.

— Конечно, значит, — Кингсли протянул пергамент Снейпу. — По-моему, здесь всё ясно. Профессор Снейп. Я думаю, дело о вашем оправдании будет рассмотрено Визенгамотом в ближайшие несколько дней. А пока… Я думаю, вы принесёте большую пользу Хогвартсу, участвуя в его восстановлении.

Снейп молча принял свиток из рук Кингсли и слегка склонил голову в ответ. Кингсли резко развернулся и стремительно двинулся к выходу. За ним так же быстро последовали авроры. И менее стремительно — прочие участники сцены. Когда в кабинете, кроме Снейпа, остались лишь МакГонагалл, Луна, Невилл и «золотое трио», Минерва обессиленно опустилась на стул перед директорским столом. Снейп спрятал свиток в карман мантии, закрыл тайник в стене, полностью скрыл его следы и повесил на место портрет Дамблдора.

— Северус… — Минерва прикрыла половину лица рукой, словно стыдясь взглянуть Снейпу прямо в глаза. — Простите меня, Северус. Меня и всех прочих…

— Не стоит, Минерва, — прервал её Снейп. — Вы не могли знать. Ни вы, ни кто-то другой.

Говоря это, он взглянул на Гарри, который стоял, опустив голову и тоже боялся посмотреть ему прямо в глаза.

— Мы все хорошо играли свои роли в пьесе, сценарий которой был полностью известен лишь одному человеку. Кто-то знал свою роль наперёд. Кого-то использовали втёмную, рассчитывая на конкретную реакцию конкретного человека. И расчёт этот всегда был точным. Всегда оправдывался. Ваши импровизации были столь естественны и органичны, что вам незачем извиняться. Именно этого от вас и ждали.

В кабинете повисло напряжённое молчание. МакГонагалл подняла глаза, но не на Снейпа. Она пристально вглядывалась в лицо Дамблдора на портрете, пытаясь прочесть на нём ответы на свои невысказанные вопросы.

— Так нужно было, Минерва, — ответил вслух Дамблдор. — Ты видишь — всё получилось.

— А если бы я убила его тогда, в коридоре? — спросила МакГонагалл. — Кто бы осуществил ваш гениальный план, Альбус?

— Ну, Северус нетакой человек, который позволит так просто себя убить. И не обижайся, Минерва, как маг Северус всё же сильнее тебя. На то и был расчёт.

МакГонагалл медленно покачала головой и вновь прикрыла глаза рукой.

— Победителей не судят, — глухо произнёс Снейп. Его голос прозвучал так, что у присутствующих холодок пополз по спинам. — У нас есть множество других дел.

— Северус, — МакГонагалл встрепенулась и наконец открыто взглянула ему в глаза. — Вы должны вновь занять место директора Хогвартса. Оно принадлежит вам по праву.

— Сейчас не время делить это кресло, Минерва. Но… Если обязанности директора тяготят вас…

— Я не считаю себя вправе брать их на себя. Вы — настоящий директор Хогвартса. А я, со своей стороны, окажу вам любую помощь и поддержку. Я и прочие преподаватели.

— Благодарю, — бесстрастно произнёс Снейп.

— Нам нужно прежде всего позаботиться о раненых. Тех, чьи раны достаточно серьёзны, необходимо переправить в Мунго. Нужно отправить по домам детей, которые оставались в Хогвартсе. И… нужно похоронить павших.

Тут подал голос Гарри:

— А можно мы… останемся в замке и поможем его восстанавливать?

Снейп и МакГонагалл внимательно посмотрели на детей, с надеждой глядевших на них.

— Почему бы и нет? — ответил Снейп. — Минерва, объявите внизу, что все желающие могут остаться в Хогвартсе и принять участие в работах по его восстановлению.

— Хорошо, — кивнула Минерва.

— Надеюсь, никому не надо напоминать, чтобы оповестили родных об этом своём решении? — Снейп взглянул на Луну.

Та улыбнулась в ответ:

— Конечно, нет.

— Думаю, совятня во время битвы не пострадала, — закончил Снейп.

Они спустились вниз. Большой зал был полон жизни и света. Снейп и Гарри — главные герои дня — оказались в центре внимания всех присутствующих. Без них не могли обойтись ни восторги, ни горе, ни празднование, ни траур. И, если Снейпа всё же опасались и сторонились по привычке, то Гарри пришлось общаться со всеми — пожимать руки живых и говорить с родственниками погибших, смотреть на их слёзы и принимать благодарности.

Всё утро поступали новости о том, что по всей стране люди, поражённые заклятием Империус, пришли в себя, что Упивающиеся смертью бежали или были арестованы, что невинно осуждённых сию минуту отпустили из Азкабана и что Кингсли Бруствер назначен временно исполняющим обязанности министра магии…

Тело Волдеморта вынесли из Большого зала и положили в другом помещении, подальше от останков Фреда, Тонкс, Люпина, Колина Криви и еще пятидесяти человек, погибших в борьбе с ним. МакГонагалл вернула на место столы факультетов, но сейчас все сидели как попало, за столами смешались преподаватели и ученики, призраки и родители, кентавры и эльфы-домовики. Выздоравливающий Флоренц лежал в углу, а Грохх просовывал огромную физиономию в разбитое окно, и ему бросали еду в смеющийся рот.

Гарри совершенно измученный, выжатый как лимон, оказался на скамье рядом с Луной.

— На твоём месте я бы мечтала сейчас о тишине и покое, — заметила она.

— Я и мечтаю, — ответил Гарри.

— Я их отвлеку, — сказала Луна. — А ты надевай свою мантию. — И не успел он и слова сказать, она уже кричала, показывая в окно:

 — Ой, смотрите, морщерогий кизляк! Все сидевшие поблизости оглянулись, а Гарри набросил мантию-невидимку и поднялся со скамьи.

Сама Луна уже отправила папе письмо, в котором сообщала, что Волдеморт погиб, Гарри жив, она в порядке и остаётся в Хогвартсе — пусть папа не волнуется, а если захочет — пусть приезжает на церемонию прощания с погибшими защитниками замка.

Получив это письмо, Ксенофилиус разрыдался от облегчения. Его девочка жива, здорова и принимала участие в битве за Хогвартс. Его маленькая капелька — настоящая героиня! И пускай он проявил себя по отношению к Гарри Поттеру и его друзьям не лучшим образом — Ксенофилиус не чувствовал за собой вины. Стыд, сожаление — да. Но, если бы пришлось пережить всё заново, он и тогда бы выдал Гарри и его друзей, чтобы спасти жизнь дочери. Поэтому он, собираясь в Хогвартс, не слишком терзал себя вопросом, как будет смотреть Поттеру в глаза. Сейчас в Ксенофилиусе громким голосом говорил журналист, которому было необходимо первому узнать горячие новости. Поэтому он без тени сомнения отправился в замок, лелея призрачную надежду взять интервью у человека, так внезапно ставшего более популярным, чем Гарри Поттер.

Первую ночь после битвы Луна провела в спальне Северуса. Она осталась там, никого не таясь и не беспокоясь о том, что скажут по этому поводу окружающие. Впрочем, попала она туда с помощью Токи, так что никто ничего не узнал. Но, даже если бы Луна пришла туда обычным путём, в открытую, вряд ли кто-нибудь обратил бы на это внимание. Все слишком устали — и от бессонной ночи, и от радости, и от горя. Отдых требовался всем.

Ужин в Большом зале накрыли раньше обычного. И, несмотря на это, многие, включая Луну, почти засыпали над тарелками. Снейп сидел за преподавательским столом на директорском месте гордо и прямо, однако и он не смог полностью скрыть следы усталости на лице. Держался он лишь благодаря силе воли да выпитым зельям. Когда ужин закончился, Снейп вернулся к себе в кабинет, прошёл в спальню, вызвал Токи и приказал ему доставить сюда мисс Лавгуд. Дамблдор с портрета попытался окликнуть Снейпа. Тот задержался на минуту, устало взглянул на портрет и произнёс:

— Альбус, если вы хотите просто поговорить, отложим это на завтра. Я слишком вымотан и хочу спать.

Дамблдор, на удивление, не стал спорить.

— Спокойной ночи, — пожелал он.

Снейп едва заметно кивнул и проследовал в спальню.

Первым делом Луна направилась в душ. Она пробыла там недолго, понимая, что Северус тоже не прочь попасть туда, чтобы смыть с себя грязь и усталость минувшего дня. Вернувшись в спальню, Луна улеглась на кровать с твёрдым намерение дождаться возвращения Северуса из душа. Однако, когда он подошёл к кровати, одетый в тёмно-зелёный махровый халат, Луна уже крепко спала.

Северус слегка улыбнулся, глядя на свернувшуюся в клубок Луну. Он осторожно примостился с краю и погладил её влажные волосы, в беспорядке разметавшиеся по подушке. Луна на это никак не отреагировала. Дыхание её было неровным и беспокойным — наверное, снившийся ей сон был продолжением минувшего дня. Северус просунул руку Луне под шею и крепко прижался к её телу. Вот теперь Луна почувствовала его присутствие. Она повернулась на другой бок и привычно обняла Северуса, так и не проснувшись при этом. Он коснулся губами её щеки, вдохнул такой родной и любимый запах — и почувствовал, как по его уставшему телу разливается умиротворение. Только теперь он начал понимать — старая жизнь закончилась. Больше нет ни Дамблдора, ни Волдеморта. Он свободен. Свободен от всех обязательств, включая те, которые он давал лично себе. Свободен от чувства вины, ненависти и презрения к себе, от необходимости искупать эту вину каждый миг, каждую секунду своего существования. Он любит и любим, и свободен от необходимости скрывать свою любовь. Он — СВОБОДЕН!

Чувство было странным, непривычным, оно отдавалось в душе необыкновенной лёгкостью и звенящей радостью. Северусу уже были знакомы моменты счастья, но такого ощущения он ещё не испытывал никогда. Впервые в жизни он засыпал свободным человеком — и это было прекрасно. Особенно когда на плече ощущалось тепло от дыхания любимой девушки, доверчиво прижимавшейся к нему. Дыхание это стало ровным и спокойным. Одно лишь присутствие Северуса рядом привнесло в сон Луны покой и умиротворение. И осознание этого привносило в его душу дополнительное ощущение счастья.

Северус уснул быстро, проспал всю ночь без сновидений и наутро проснулся настолько бодрым и отдохнувшим, как будто накануне и не было никакой битвы. Впрочем, как и Луна, для которой его объятия были лучшим источником радости и жизненных сил.

Церемония прощания с погибшими была тяжёлой, но в то же время трогательной и светлой. На неё прибыло столько людей, что двор замка был не в силах разместить их всех. Волшебники и волшебницы нескончаемым потоком шли мимо открытых гробов, выставленных на лужайке у озера, ненадолго задерживаясь у каждого. Некоторые пожимали руки или обнимали родственников погибших, стараясь утешить их в их горе. И все, абсолютно все подходили к стоявшим несколько в стороне Гарри и Снейпу, чтобы пожать им руки и сказать слова поддержки и благодарности.

Снейпа эта церемония бесила, но ничего поделать он не мог. Приходилось терпеть. Краем глаза он видел, что Поттер тоже не в восторге от той роли, которую ему приходится играть. Впрочем, он заранее простился с теми из убитых, кого знал лично, когда никто не мешал ему свободно предаться горю.

Когда всё было закончено, Луна подошла к Снейпу и осторожно произнесла:

— Северус… Можно тебя попросить?

— О чём?

Его лицо оставалось непроницаемым. Глядя со стороны, невозможно было бы предположить, сколько нежности он испытывал к девушке, подошедшей к нему с каким-то вопросом.

— Папа очень хочет взять у тебя интервью для «Придиры»… — Луна просительно взглянула на него снизу-вверх своими удивительными серебристо-серыми глазами.

— Ты же знаешь — я ненавижу интервью.

— Знаю. Поэтому и прошу…

Луна виновато опустила голову. Ну разве можно ей отказать? Снейп вздохнул.

— Ну хорошо. Приходи с ним в мой кабинет. Но только при одном условии.

Луна вопросительно взглянула на него.

— Коротко, по делу, без экскурсов в личную жизнь и… И чтобы он ничего не придумывал от себя. И не приписывал мне слов и мыслей, которых у меня нет.

— Конечно, Северус. Я сама перечитаю интервью прежде, чем оно появится в печати.

— И после этого его перечитаю я, — твёрдо ответил Снейп.

— Хорошо, Северус, — Луна благодарно улыбнулась и направилась к стоявшему неподалёку Ксенофилиусу. Он так и не набрался смелости, чтобы подойти к Гарри и его друзьям и попросить прощения. И теперь разговаривал о чём-то со знакомым пожилым волшебником, время от времени поглядывая на дочь.

Когда Луна, услышав сетования отца о том, что он хотел бы взять интервью у Снейпа, да не решается подступиться к нему, пообещала устроить это дело, Ксенофилиус ей просто не поверил. Луна попросит у Снейпа о встрече с ним? И, главное, Снейп согласится? Этого не может быть! Ксенофилиус недоверчиво поглядывал на дочь, пока та беседовала с директором. Несмотря на грозный и неприступный вид, она его, кажется, совершенно не боялась. Более того, он разговаривал с ней спокойно, не ругался и не злился, вопреки всему тому, что знал Ксенофилиус о его скверном характере. Когда же Луна подошла к нему и сказала:

— Всё в порядке, папа. Он согласился, — глаза Ксенофилиуса от удивления чуть не вылезли из орбит, и он «окосел» ещё сильнее, чем обычно.

Когда Снейп стремительной походкой направился к себе в кабинет, Луна позвала отца за собой. По дороге к замку она передала ему пожелания Снейпа по поводу характера вопросов и длительности интервью, и теперь Ксенофилиус лихорадочно думал, о чём можно спросить директора, а что лучше вовсе не озвучивать.

По дороге Снейпа нагнала МакГонагалл. Ксенофилиус напрягся — вдруг интервью не состоится из-за более насущных дел Снейпа? Но они что-то обсудили на ходу, и МакГонагалл направилась в Большой зал, а Снейп проследовал к себе в кабинет. Ксенофилиус отметил про себя, что нужно будет не забыть описать стремительную деловую походку Снейпа и его эффектно развевающуюся за спиной мантию.

У входа на лестницу Снейп остановился. Луна с удивлением заметила, что лестница уже полностью восстановлена, как и каменная горгулья перед входом в директорский кабинет. Снейп подождал, пока Луна с отцом догонят его и пропустил их впереди себя. Его лицо было по-прежнему бесстрастным, но Луне отчего-то показалось, что Северус взволнован. Она решила, что, скорее всего, ей придётся сглаживать острые углы и шероховатости, которые обязательно возникнут в разговоре этих двух таких разных, но дорогих ей мужчин.

Несмотря на то, что Ксенофилиус постарался выполнить все требования Снейпа, которые передала ему Луна, некоторые вопросы вызвали у директора скрытое недовольство, раздражение или откровенную досаду. Впрочем, к его чести стоит сказать — он сдерживался, как мог. Если бы такие вопросы задавал не отец Луны, он уже давно вышвырнул бы интервьюера за дверь. Но Снейп стоически терпел ради любимой, а она изо всех сил старалась уводить разговор подальше от таких вопросов и направлять его в нужное русло.

Когда интервью было закончено и Ксенофилиус рассыпался в благодарностях, Снейп нетерпеливо взмахнул рукой и медленно произнёс:

— Мистер Лавгуд. У меня для вас есть новость личного характера.

Ксенофилиус с интересом уставился на Снейпа. Его косящий глаз широко раскрылся в ожидании сенсации.

— Мы с вашей дочерью любим друг друга. И я прошу у вас её руки.

Судя по спокойному и бесстрастному виду Снейпа, никто не смог бы догадаться, каких усилий стоили ему эти слова. Произнося их, Снейп внутренне сжался, и теперь его колотила незаметная глазу, но от этого не менее противная дрожь.

Луна смотрела на Снейпа с недоумённым восхищением. Неужели он сказал это? Она перевела взгляд с лица Северуса на отца. Тот стоял, раскрыв рот, не в силах произнести ни слова. Казалось, он пытался вспомнить хоть одно, но у него ничего не получалось. Снейп подождал пару секунд, после чего призвал с помощью Акцио Успокоительное зелье и стакан с водой. Накапав в стакан несколько капель снадобья, он подал его Ксенофилиусу:

— Выпейте и успокойтесь.

Ксенофилиус послушно взял стакан дрожащей рукой и попытался выпить содержимое. Это ему удалось не сразу. Рука дрожала, жидкость расплескивалась, зубы стучали о край стакана. Тем не менее, когда он допивал зелье, оно уже начало действовать, и рука Ксенофилиуса почти не дрожала, когда он ставил стакан на стол.

Он вопросительно взглянул на дочь, словно надеясь, что она опровергнет услышанные им слова. Но Луна подошла к Снейпу и встала рядом с ним. Лицо дочери сияло таким счастьем, глаза излучали такой мягкий и тёплый свет, что Ксенофилиус понял: всё сказанное — не сон, не бред и не плод его больного воображения. Его дочь, его капелька влюблена в этого странного, сурового и чем-то пугающего человека, который годится ей в отцы. И будь он хоть трижды герой — разве можно допустить, чтобы его девочка, его Луна принадлежала столь опасному и могущественному магу? Конечно, она бесстрашная и ничего не боится, но он-то знает, какие опасности может таить в себе подобная связь!

Луна переглянулась с Северусом, подошла к отцу, обняла его и поцеловала в щёку:

— Папа, не бойся за меня. Северус — очень хороший человек. Я это знаю, как никто другой. Давай, я расскажу тебе всё-всё, а уж потом ты поймёшь, что он — самый лучший, смелый и добрый. Хорошо?

— В таком случае, я оставлю вас здесь, — сказал Снейп. — У меня достаточно дел в замке. Когда вы закончите — позови Токи и прикажи ему позвать меня.

— Хорошо, — кивнула Луна, и Снейп вышел из кабинета.

Она взглянула на хранившие молчание портреты директоров и потянула отца за руку:

— Пойдём сюда, папа.

Приведя его в спальню, Луна усадила отца на стул, а сама уселась на кровать. Ксенофилиус недовольно отметил, что его дочь чувствует себя в директорской спальне, как дома, но промолчал. Кажется, главное интервью состоится здесь и сейчас. Он приготовился слушать.

Луне пришлось вновь повторить свой рассказ, который она однажды уже доверила отцу. Теперь в нём не было страха, тревоги и отчаяния. Луна вспоминала обо всём, что связывало её с Северусом, излучая тихую радость. Глядя на улыбку дочери, на её счастливое лицо, Ксенофилиус переставал негодовать и злиться на Снейпа за то, что тот, взрослый человек, воспользовался простодушием, неопытностью и добротой его капельки. Теперь он смотрел на всё глазами дочери — и ледяная рука, сжимавшая сердце, постепенно отпускала его. Луна не утаила от отца ничего, кроме одного момента — того самого, с внеочередным выпуском «Придиры». Она не сказала, что эту историю папа слышит не впервые. А Ксенофилиусу казалось, что что-то подобное он подспудно подозревал. Может быть, видел в давно забытом сне… Во всяком случае, он похвалил себя за наблюдательность — его дочь действительно была влюблена. Вот только вычислить объект её любви он не смог, хоть у него и была подсказка — рог морщерогого кизляка, который Луна так настойчиво просила для подарка Снейпу. Ну кто же мог знать?..

Когда она закончила рассказ, Ксенофилиус спросил:

— Тебя ничуть не смущает, что он такой же старый, как и я?

— Папочка, ну какой же ты старый? Ты у меня такой молодой и красивый!

Луна обняла отца и чмокнула его в щёку.

— Подожди, капелька. Ты ещё не всё обо мне знаешь.

Луна отстранилась и вопросительно взглянула на отца. Чего она о нём не знает? Неужели он совершил что-то похуже того выпуска «Придиры»?

Ксенофилиус вздохнул поглубже, словно перед прыжком в холодную воду и выпалил:

— Когда Гарри Поттер и его друзья пришли ко мне, чтобы расспросить про Знак Даров Смерти, я задержал их, а сам вызвал Упивающихся. Они приказали мне это, когда захватили тебя в плен. Пригрозили, что, если я этого не сделаю, он убьют тебя.

Воздух будто постепенно заканчивался в лёгких Ксенофилиуса. Он говорил всё тише, а последние слова произнёс почти шёпотом, низко опустив голову, боясь взглянуть Луне в глаза. Вот сейчас… Сейчас она скажет ему что-то очень правдивое, но такое обидное… Её избранник Северус Снейп — герой. А отец оказался трусом. Но как тут не испугаться, когда речь идёт о жизни единственной дочери?

Не поднимая глаз, Ксенофилиус почувствовал, как руки Луны обвили его шею, а тёплые губы прикоснулись к щеке:

— Папочка, я знаю, что ты не мог поступить иначе, потому что боялся за меня. Любой на твоём месте сделал бы то же самое.

— А твой… Северус? — Лавгуд с трудом заставил назвать Снейпа по имени.

— А он — не любой. Он бы обязательно что-то придумал, — простодушно заявила Луна.

Ксенофилиус поначалу решил обидеться, но потом махнул рукой. Его дочь влюблена по уши, а значит, считает избранника самым лучшим человеком на Земле. Стоит ли спорить с влюблёнными? Не лучше ли вспомнить себя в молодости и то, какими глазами он смотрел на Пандору? Тем более что этот Снейп действительно оказался настоящим героем. И в ходе недавнего интервью сумел чем-то «зацепить» Ксенофилиуса.

К тому же он понимал, что препятствовать им бесполезно. Что бы он сейчас ни сказал — они всё равно поженятся, раз уж решили. Ксенофилиус взглянул на дочь:

— Надеюсь, ты хоть школу закончишь, прежде, чем выйти замуж?

— Конечно, папа, — улыбнулась Луна. — Я не хочу, чтобы жена Северуса оказалась ведьмой-недоучкой.

Ксенофилиус вздохнул с облегчением. Значит, всё случится не так скоро.

— Я позову Северуса? — спросила Луна.

Он кивнул. Луна прищёлкнула пальцами и позвала:

— Токи.

Домовик возник перед ними с лёгким хлопком.

— Пригласи, пожалуйста, сюда профессора Снейпа, — попросила Луна, не дожидаясь, пока эльф рассыплется в любезностях.

— Слушаю, мисс Лавгуд.

Токи поклонился и исчез. Снейп появился в спальне через десять минут, в течение которых Луна просматривала с отцом запись интервью и вносила необходимые, с её точки зрения, поправки. Войдя в спальню, Снейп молча остановился на пороге и выжидательно скрестил руки на груди.

Ксенофилиус замялся. Как ему обратиться к этому человеку? Господин директор? Слишком официально. Ведь они теперь почти родственники. Северус? Слишком фамильярно. Не настолько они близки. Снейп расценил его колебания по-своему и вопросительно взглянул на Луну. Та безмятежно улыбалась.

— Папа согласен, — без предисловий сказала она.

Ни один мускул не дрогнул на лице Снейпа. Признаться, Ксенофилиус ожидал от него хоть какого-то проявления радости. Что его капелька нашла в этом каменном изваянии?

— Благодарю вас, — слегка поклонился Снейп.

«И это всё?» — подумал Лавгуд. А вслух сказал:

— Надеюсь, ваша свадьба состоится уже после того, как моя дочь закончит школу?

— Разумеется, — Снейп шагнул в комнату и теперь стоял рядом с Луной, обнимая её за плечи. — Тем более что экзамены уровня ЖАБА она вполне может сдать экстерном уже в нынешнем году. Я дал ей достаточно знаний, многие из которых она удачно применила на практике.

Луна взглянула в лицо Северуса:

— Ты думаешь?..

— Я уверен, — твёрдо сказал он.

— А разве в этом году будут экзамены? — спросила Луна.

— Мы с Минервой решили просить Министерство предоставить нынешним семикурсникам эту возможность. И ты сдашь экзамены вместе с ними.

Ксенофилиус напряжённо молчал. Надежда оттянуть неизбежное рушилась на глазах.

— А ты никуда не собираешься поступать после школы? — осторожно поинтересовался он у дочери.

— Собираюсь. Я хочу поступить в магическую Академию художеств.

— Думаю, у тебя всё получится, — Северус ободряюще приобнял её за плечи.

— А где же вы будете жить? — спросил Ксенофилиус. — Насколько я знаю, в Хогвартсе у преподавателей не принято жить семьями?

— Значит, мы будем первыми, — наконец усмехнулся Снейп. — В конце концов, я здесь директор, и мне решать, что можно, а что нельзя.

Ксенофилиус вздохнул. Никаких возражений у него не осталось.

— Ну, тогда женитесь… — он попытался придать голосу как можно больше бодрости.

— Папочка! — вскрикнула Луна и повисла у него на шее.

Выпустив отца из объятий, она схватила его за руку и подтащила к Северусу. Луна взяла обоих за руки и, глядя попеременно то на одного, то на другого, сказала:

— Я люблю вас обоих. Вы – самые важные люди в моей жизни. Я так мечтала, чтобы вы подружились. А если нет… То, хотя бы, чтобы вы уважали друг друга и… и не испытывали друг к другу нехороших чувств…

Снейп поймал косящий в сторону взгляд Ксенофилиуса. Оба молча, не сговариваясь, протянули друг другу руки и пожали их. Оба одновременно взглянули на сияющую Луну и обняли её. Она в ответ обвила их руками и поочерёдно поцеловала обоих.

Чтобы снизить накал момента, Снейп медленно произнёс:

— Чего не сделаешь для ребёнка…

— Даже обнимешься с его женихом, — подхватил Лавгуд, — который чуть старше тебя самого…

— Ну, здравствуй, папа, — уголок рта Снейпа пополз вверх.

— Здравствуй, сынок.

Оба расхохотались, повторно пожимая друг другу руки, теперь уже без натяжки, искренне и от души. Им вторил счастливый звонкий смех Луны. Кажется, её мечта начинает сбывать. Двое главных мужчин в её жизни искренне стараются поладить друг с другом. Они такие разные, но готовы сделать это ради неё.

— Значит, день свадьбы будет зависеть от даты проведения экзаменов? — уточнил Ксенофилиус. — И от того, сдаст ли их Луна?

— Сдаст, конечно, — Северус строго взглянул на Луну сверху вниз. — У неё для этого железная мотивация.

— И не только у меня, — улыбнулась Луна.

====== Эпилог ======

The Daydream\I Miss You

Разбирательство по делу Снейпа было недолгим. Визенгамот допросил свидетелей в лице Гарри, Луны и профессора МакГонагалл, рассмотрел предоставленные Снейпом свидетельства Дамблдора и буквально через неделю вынес вердикт о полной реабилитации бывшего двойного агента. Процессы над Упивающимися смертью тянулись гораздо дольше. В ходе этих разбирательств то один, то другой Упивающийся пытались очернить Снейпа, но все попытки оказывались неудачными – слово Дамблдора перевешивало все наветы врагов.

Новый Министр магии Бруствер Кингсли оставил Снейпа на должности директора Хогвартса и представил его к ордену Мерлина первой степени, который и был ему вручён в замке перед началом экзаменов в присутствии всех выпускников, пожелавших пройти испытания ЖАБА, преподавателей и высокой комиссии из Министерства. Во время церемонии Луну распирало от гордости за любимого. Снейп принимал награду с обычным бесстрастным выражением лица и был невероятно импозантен и величествен в неизменной чёрной мантии, служившей прекрасным фоном для сияющего ордена Мерлина.

Как и следовало ожидать, Луна успешно сдала экзамены наряду с Гарри, Роном и Гермионой. И выглядела гораздо более убедительной по сравнению с Поттером и Уизли, к которым, впрочем, комиссия не придиралась, памятуя об их заслугах перед магическим сообществом.

Снейп не хотел пышной свадьбы. Но, когда дело коснулось вопроса, кого пригласить на церемонию, оказалось, что гостей набирается достаточно много. Поэтому свадьбу сыграли прямо в Хогвартсе, пригласив весь преподавательский состав и друзей Луны, а также знакомых Ксенофилиуса. Луна была великолепна в своём молочно-белом платье, словно испускавшем нежное лунное сияние. На голове у неё красовалась диадема, которую Билл специально выпросил у тётушки Мюриэль по просьбе Флёр. Пара производила неизгладимое впечатление. Казалось, ни Снейп, ни Луна не отличались красотой, но присутствующие на свадьбе не могли отвести от них глаз, зачарованные странным обаянием и особой магнетической силой обоих.

Луна легко поступила в магическую Академию художеств. А в новом учебном году в Хогвартсе появился факультатив «Прикладное художественное искусство». Вела его миссис Луна Снейп, а посещали по желанию те студенты, которые чувствовал в себе склонность к рисованию. Занятия пользовались в школе неизменной популярностью.

Сам Снейп совмещал обязанности директора и преподавателя ЗОТИ. Зельеварение оставалось его увлечением, которое он не бросал, несмотря на занятость школьными и семейными делами. Иногда они с Луной вместе готовили нечто совершенно новое и неожиданное, импровизируя на ходу. Время от времени в ходе таких импровизаций рождались зелья с самыми удивительными свойствами. Снейп тщательно записывал их рецепты и изучал характеристики. В конце концов, материала накопилось на целую книгу, которую они с Луной выпустили под названием «Зелья для двоих». Книга принесла им заслуженную славу и неплохие деньги.

Жизнь в стране и во вновь отстроенном Хогвартсе постепенно налаживалась. Ещё во время учёбы в Академии художеств, Луна устроила первую выставку своих работ, благодаря которой она стала ещё более популярной в магическом сообществе. А через год после окончания Академии в семье Снейпов случилось прибавление – Луна подарила Северусу дочь.

Но, как говорил какой-то зарубежный маггл: «Это уже совсем другая история».