Все на пике. Начало эпохи нищеты [Ричард Хейнберг] (fb2) читать онлайн

Ричард Хейнберг – Все на пике. Начало эпохи нищеты

Перевод - Anonymous Russian Ripper https://anagaminx.livejournal.com/ straight_forward@mail.ru

Похвала:

Ричард Хайнберг приносит важные новости, о которых мало кто захочет слышать - ограничения, о которых мы слышим в течение четырех десятилетий, действительно настали. Он также дает довольно хороший намек на направления, в которых мы могли бы выбраться, чтобы избежать затягивающего узла. Важная книга от выдающегося мыслителя. - Билл Маккиббен, автор книги «Глубокая экономика: богатство сообществ и надежное будущее».

Есть несколько сложных вопросов, которые задает Ричард Хайнберг во «Все на пике». К счастью, он обращается к ним со своим обычным бесстрашием, интеллектуальной строгостью и здравым смыслом. У Хайнберга больше, чем у кого-либо другого, есть ответ на самый фундаментальный вопрос из всех - «Как нам двигаться дальше?»

Читая это, я могу поверить, что есть надежда, что мы сможем. - Шэрон Астык, фермер, издатель блога Cansabon's Book, автор книги «Новый тыл»:

Семьи и надвигающийся экологический кризис (в печати)

Еще раз - и с таким же внимательным взглядом на задачу, как у Будды -

Ричард Хайнберг прыгает в котел глобального истощения ресурсов. Это его наиболее интегрированный отчет о происходящем в настоящее время социальном, экономическом и экологическом крахе, который он представляет с вниманием, состраданием и взглядом на сильные стороны человечества. - Челлис Глендиннинг, автор книги «Меня зовут Челлис, и я нахожусь на излечении от западной цивилизации»

Исчерпание нефти представляет собой серьезную угрозу нашему образу жизни, а Ричард Хейнберг - один из самых известных в мире писателей и аналитиков на эту тему. В Peak Everything, Хайнберг дает нам серию провокационных эссе о глубоких индивидуальных и глобальных последствиях Peak Oil. - Альберт А. Бартлетт, заслуженный профессор физики.

Университет Колорадо в Боулдере Издательство New Society КАТАЛОГ В ПУБЛИКАЦИОННЫХ ДАННЫХ

Запись в каталоге для этой публикации доступна в национальной библиотеке Канады.

Авторские права © 2007 Ричард Хайнберг.

Все права защищены.

Дизайн обложки и иллюстрации Дайан Макинтош.

Отпечатано в Канаде.

Первое издание июль 2007 г.

ISBn в твердом переплете: 978-0-86571-598-1

Запросы, касающиеся запросов на перепечатку всего или части Peak Everything, следует направлять новым издателям Общества по указанному ниже адресу.

Чтобы сделать заказ напрямую у издателей, позвоните по бесплатному телефону (Северная Америка) 1-800-567-6772 или сделайте заказ на сайте www.newsociety.com.

Любые другие вопросы можно направлять по почте по адресу: New Society Publishers.

PO Box 189, Остров Габриола, Британская Колумбия, V0R 1X0, Канада (250) 247-9737

Миссия издателей нового общества состоит в том, чтобы публиковать книги, которые вносят фундаментальный вклад в построение экологически устойчивого и справедливого общества, и делать это с наименьшим возможным воздействием на окружающей среды таким образом, чтобы моделировать это видение. Мы стремимся делать это не только через образование, но и через действия. Эта книга - один из шагов к прекращению глобального обезлесения и изменения климата. Она напечатан на бескислотной бумаге, которая на 100% переработана(100% без старовозрастных лесов), обработана без хлора и напечатана с использованием чернил на растительной основе с низким содержанием летучих органических соединений, а обложки изготовлены с использованием сертифицированного запаса Лесного попечительского совета. Кроме того, новое Общество ежегодно закупает баллы выбросов углекислого газа, работая с нейтральным углеродным следом. Для дополнительной информации,

ИЗДАТЕЛИ НОВОГО ОБЩЕСТВА

Содержание

Введение: Все на пике. . . . . . . . . . . . . . . . . . 1

О ТЕХНОЛОГИИ, СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ И ИСКУССТВЕ 1. Инструменты с собственной жизнью. . . . . . . . . . . . . . . . . . 31 2. Пятьдесят миллионов фермеров. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 47 3. (пост) углеводородная эстетика. . . . . . . . . . . . . . . . . . 67

О ГРАНИЦАХ ПРИРОДЫ И ОБОСНОВАНИИ ЧЕЛОВЕКА 4. Пять аксиом устойчивого развития. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 85 5. Попугаи и народы. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 97 6. Население, ресурсы и человеческий идеализм. . . . . . . . 113

Конец одной эры, начало другой 7. Психология пика нефти и изменения климата. . . . . 127 8. Преодоление пика активности в отношении нефти и изменения климата. . . . . 141 9. Последний шанс бумеров? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 159 10. Письмо из будущего. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 173 11. Говорим к вымиранию. . . . . . . . . . . . . . . . . 185

Ресурсы для действий. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 199 заметок. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 201

Показатель . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 207

Об авторе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 213 vii

Благодарности

Невозможно поблагодарить всех, кто так или иначе помог с этой книгой. Главы здесь писчались в течение многих месяцев, в течение которых я много путешествовал и говорил с большой и малой аудиторией о проблеме истощения запасов нефти, ее вероятных последствиях и о том, что мы можем сделать, чтобы отучить наши общества от нашей коллективной зависимости от ископаемого топлива.

Во время этих путешествий я встретил сотни людей, чьи слова и новаторские действия отражены на этих страницах.

Еще раз я должен выразить огромную благодарность моей жене Джанет Барокко, которая поддерживает и уравновешивает меня во многих отношениях, когда я веду довольно однобокую жизнь писателя-лектора.

Это четвертый книжный проект, над которым я имел удовольствие работать с Крисом и Джудит Плант из издателей New Society Publishers.

Также следует выразить признательность Ингрид Уитвоет, которая руководила работой над книгой в процессе производства, и Мюррею.

Рейсс, который редактировал рукопись.

Моя благодарность Дженнифер Брези за помощь в исследованиях и

Сьюзан Уильямсон за общую помощь.

Как и в прошлом, мои студенты и со-преподаватели в новом колледже заслуживают упоминания за их постоянную поддержку, как и подписчики на мой ежемесячный MuseLetter.

Наконец, я хотел бы выразить признательность и благодарность Джулиану Дарли и Селин Рич-Дарли - основателям Post Carbon Institute и катализаторам глобального ответа на двойной кризис ископаемого топлива (изменение климата и истощение ресурсов). ix1

Введение: Все на пике

В течение нескольких лет словосочетание Peak Oil вошло в мировой лексикон. Он относится к тому моменту времени, когда мир достигнет максимально возможной скорости добычи нефти; с этого момента по причинам, главным образом связанным с геологией, количество нефти, доступной обществу на ежедневной или ежегодной основе, начнет сокращаться. Наиболее информированные аналитики сходятся во мнении, что это произойдет в течение следующих двух или трех десятилетий; все больше людей считают, что это происходит сейчас - что добыча традиционной нефти достигла пика в 2005–2006 годах и что поток на рынок всех углеводородных жидкостей, вместе взятых, начнет уменьшаться примерно в 2010 году.

Мир в значительной степени зависит от нефти для транспорта, сельского хозяйства, пластмасс и химикатов; таким образом, потребуется длительный процесс настройки. Согласно одному недавнему исследованию, спонсируемому правительством США, если пик действительно наступит в ближайшее время, замены вряд ли появятся достаточно быстро и в достаточном количестве, чтобы предотвратить то, что он называет «беспрецедентными» социальными, политическими и экономическими последствиями2.

Эта книга не является введением в тему Peak Oil; несколько существующих книг служат этой функции (включая мой собственный Party's Over: Oil, War and the Fate of Industrial Society) .3 Вместо этого она обращается к социальному и историческому контексту, в котором происходит Peak Oil, и исследует, как мы можем реорганизовать наше мышление и действия в нескольких критических областях, чтобы лучше ориентироваться в это опасное время.

Чтобы оценить наш социально-исторический контекст, нужно время и перспектива. При первом знакомстве с Peak Oil большинство людей склонны предполагать, что это всего лишь единичная изолированная проблема, для которой есть простое решение - экологического характера (больше возобновляемых источников энергии) или иного (больше угля).

Но длительные размышления и исследования, как правило, подрывают жизнеспособность таких «решений». Между тем, когда кто-то размышляет о том, как мы, люди, так быстро стали настолько сильно зависимыми от дешевой, концентрированной энергии нефти и других ископаемых видов топлива, становится ясно, что нельзя избежать вывода о том, что мы оказались на рогах универсальной экологической дилеммы, состоящей из взаимосвязанных элементов демографического давления, истощения ресурсов и разрушения среды обитания - в беспрецедентных в истории масштабах.

Рисунок 1. Профили добычи нефти и природного газа в мире, история и прогноз. Предоставлено: Ассоциация по изучению пиковых запасов нефти и газа (ASPO).

Нефть - не единственный важный ресурс, который быстро истощается.

Читатели, уже знакомые с литературой Peak Oil, знают, что региональные пики добычи природного газа уже произошли, и что в краткосрочной перспективе экономические последствия нехватки газа, вероятно, будут еще хуже для европейцев и американцев, чем нефти.

И хотя уголь часто называют ископаемым топливом в изобилии, запасы которого могут обеспечить мир при текущих темпах использования на двести лет в будущем, недавние исследования, обновляющие глобальные запасы и прогнозы производства, делают вывод, что мировая добыча угля достигнет пика и начнет снижаться через десять-двадцать лет4.

Рисунок 2. Мировая добыча угля, история и прогноз. Международная энергетика

В «Перспективе мировой энергетики 2006» (WEO 2006) Агентства обсуждаются два будущих сценария мировой добычи угля: «справочный сценарий», который предполагает неограниченное потребление угля, и «альтернативный политический сценарий», в котором потребление ограничивается усилиями правительства по снижению воздействия на климат.

Оба сценария совместимы с прогнозируемым здесь предложением (отчет EWG, 2007) примерно до 2020 года. После этого может быть удовлетворен только уровень спроса, соответствующий «альтернативному сценарию политики». Фото: Energy Watch Group (EWG)

Поскольку ископаемое топливо обеспечивает около 85 процентов всей энергии в мире, пики этих видов топлива фактически гарантируют, что мировое энергоснабжение начнет сокращаться в течение нескольких лет, независимо от каких-либо усилий, направленных на развитие других источников энергии. Дело не только в природном газе и угле. Как только человек отрывает взгляд от узкой тропы повседневной деятельности по выживанию и начинает сканировать горизонт, перед ним появляется пугающий массив пиков. В течение нынешнего столетия мы увидим конец роста и начало снижения всех этих параметров:

o Население

o Производство зерна (общее и на душу населения)

o Производство урана

o Стабильность климата

o Наличие пресной воды на душу населения

o Пашня в сельскохозяйственном производстве

o Урожаи диких рыб

o Ежегодная добыча некоторых металлов и полезных ископаемых (включая медь, платина, серебро, золото и цинк)

Достаточно гарантированные ресурсы 1947 тыс. Унций <40 долл. США / кг

Дефицит поставки в 2006-2020 гг .: 180–260 тыс.

Уран на хранении: Ок. 100–200 тыс.

Рисунок 3. Глобальные поставки урана из известных ресурсов, история и прогноз в сравнении с потребностями в поставках. Предоставлено: EWG 2006, данные Международного энергетического агентства (МЭА)

Рисунок 4. Глобальная средняя температура поверхности. Источник: Институт мировых ресурсов, 2005 г.

Рисунок 5. Общие годовые выбросы в мире. Фото: Институт мировых ресурсов, 2005 г.

Смысл этой книги не в том, чтобы систематически рассматривать эти сценарии пика и спада один за другим, предлагая доказательства и указывая на последствия - хотя это стоящее упражнение, и его поучительно обдумывать. Некоторые из этих пиков более спекулятивны, чем другие.

Уловы рыбы уже снижаются, так что с этим трудно спорить; однако прогнозирование пиков и спадов добычи некоторых металлов требует экстраполяции нынешних возрастающих темпов использования на многие десятилетия в будущее5. Проблема предложения урана после середины столетия хорошо подтверждена исследованиями, но не получила достаточного внимания общественности6, тем не менее общая картина неизбежна.

Таким образом, наша отправная точка - это осознание того, что сегодня мы живем в конце периода величайшего материального изобилия в истории человечества - изобилия, основанного на временных источниках.6

Рисунок 6. Аномалия глобальной температуры - это мера разницы между средней глобальной температурой в данный момент времени и средней глобальной температурой в течение 20 века. Предоставлено: Институт космических исследований Годдарда.

Теперь, когда наиболее важные из этих источников вступают в неизбежную фазу заката, мы находимся в начале периода общего сокращения населения(или потребностей).

Это осознание усиливается по мере того, как мы начинаем понимать, что такое количество пиков не случайно сошлись вместе. Все они причинно связаны исторической реальностью, заключающейся в том, что в течение последних 200 лет дешевая и изобильная энергия из ископаемого топлива стимулировала технологические изобретения, увеличение общей добычи и потребления ресурсов и потребления на душу населения (включая производство продуктов питания), а также рост населения. Мы опутаны классической самоусиливающейся петлей обратной связи:

Самоусиливающиеся петли обратной связи иногда возникают в природе (расцвет популяции всегда свидетельствует о каком-то виде подкрепляющей петли обратной связи), но они редко продолжаются долго. Обычно они приводят к падению населения и гибели людей. Простой факт заключается в том, что рост населения и потребления не может продолжаться безостановочно на конечной планете.

Если возросшая доступность дешевой энергии исторически способствовала беспрецедентному росту добычи других ресурсов, то совпадение пика добычи нефти с пиком и падением многих других ресурсов вполне предсказуемо.

Более того, когда доступность энергоресурсов достигает пика, это также влияет на различные параметры общественного благосостояния:

• Уровни потребления на душу населения.

• Экономический рост

• Простая, дешевая, быстрая мобильность

• Технологические изменения и изобретения

• Политическая стабильность

Все это явно связано с доступностью энергии и других критически важных ресурсов. Если мы признаем, что энергия, пресная вода и продукты питания станут менее доступными в течение следующих нескольких десятилетий, трудно избежать вывода о том, что, хотя в 20-м веке наблюдалось самое большое и быстрое расширение масштабов и сложности человеческих обществ в истории, 21-й век увидит сокращение и упрощение. Единственный реальный вопрос заключается в том, будут ли общества сжиматься и упрощаться разумно или неконтролируемым, хаотическим образом.

Хорошие новости? Плохие новости?

Ничто из этого не является легким для размышления. и эту информацию нелегко обсудить в вежливой компании: предположение о том, что мы находимся на пике численности населения и потребления за всю историю человечества или приближаемся к нему, и что отсюда все идет вниз, вряд ли даст голоса на выборах, заинтересует биомассу, или даже станет поводом для приятного подшучивания за ужином.

Большинство людей отключаются, когда разговор идет в этом направлении; рекламодатели и новостные организации принимают к сведению и действуют соответствующим образом. Результат: общая общественная модель отрицания.

Где мы можем найти утешение во всем этом мраке? Что ж, можно утверждать, что некоторые не очень хорошие вещи также достигнут пика в этом столетии:

• Экономическое неравенство

• Разрушение окружающей среды

• Выбросы парниковых газов

Почему экономическое неравенство? Покойный великий социальный философ Иван Иллич в своей книге «Энергия и справедливость» в 1974 году утверждал, что неравенство увеличивается вместе с потоком энергии через общество. «Только потолок энергопотребления, - писал он, - может привести к социальным отношениям, которые характеризуются высоким уровнем справедливости» 7.

Охотники и собиратели, которые выживали за счет минимальных затрат энергии, также жили в обществах, почти свободных от экономического неравенства. В то время как в некоторых обществах собирателей все было лучше, чем в других, потому что они жили в более богатых экосистемах, члены любой данной группы имели тенденцию делить в равной степени все, что было доступно.

Рисунок 7. Мировое водопользование, потребление. Источник: ЮНЕСКО.

Рисунок 8. Мировое водопользование, водозаборы.

Рисунок 9. Доступность воды, история и прогноз. Источник: ЮНЕСКО.

Рисунок 10. Годовое мировое производство зерна, общее количество и объемы на душу населения. Предоставлено: Институт политики в области Земли.

Рисунок 11. Население мира, история и прогноз. Предоставлено: Организация Объединенных Наций.

Рисунок 12. Годовой улов морской (морской) рыбы. Кредит: Продовольствие и сельское хозяйство.

Рисунок 13. Совокупные прогнозы добычи нефти, газа и угля в миллиардах баррелей нефтяного эквивалента в год. Этот график показывает вероятное будущее ископаемого топлива, источника примерно 85 процентов мирового энергетического бюджета. Фото: Джо Аткинсон, Powerswitch UK; данные по нефти и газу из Ассоциация по изучению пиковых запасов нефти и газа (ASPO); данные по углю от Energy Watch Group (EWG)

У них была экономика подарков - в отличие от бартерной, рыночной и денежной экономики, с которой мы более знакомы. С развитием сельского хозяйства и разделением труда на постоянной основе потекли более высокие потоки энергии, а также увеличилось экономическое неравенство между королями, их слугами и классом крестьян.

В 20-м веке, когда уровень потока энергии на душу населения намного превысил любой в истории, некоторые люди наслаждались беспрецедентным материальным изобилием, так что они ожидали, что бедность может быть ликвидирована раз и навсегда, если только будет проявлена ​​политическая воля.

Действительно, в середине 20 века прогресс, казалось бы, шел именно в этом направлении. Однако в целом за столетие неравенство фактически увеличилось. Индекс Джини, изобретенный в 1912 году для измерения экономического неравенства внутри общества, значительно вырос во многих странах (включая США, Великобританию, Индию и Китай) за последние три десятилетия, а также увеличилось экономическое неравенство между богатыми и бедными странами.

За десятилетия, предшествовавшие 20-му веку, средний доход в самой богатой стране мира был примерно в десять раз больше, чем в самой бедной; теперь он более чем в сорок пять раз больше. Согласно одному исследованию, опубликованному в декабре 2006 года («Мировое распределение благосостояния домашних хозяйств»), один процент самых богатых людей сейчас контролирует 40 процентов мирового богатства, в то время как самые богатые два процента контролируют полностью половину. 9

Если эта корреляция между расходами энергии и неравенством сохраняется, кажется вероятным, что по мере сокращения доступной энергии в течение 21 века мы, вероятно, увидим возврат к более низким уровням неравенства. Это не означает, что к концу века мы все будем жить в эгалитарном социалистическом рае, но просто уровни неравенства, которые мы наблюдаем сегодня, станут неприемлемыми.

Рисунок 14. Глобальные пахотные земли. Предоставлено: FAO 2006

Точно так же кажется вероятным, что уровни антропогенного разрушения окружающей среды достигнут пика и начнут снижаться в ближайшие десятилетия. По мере того, как доступная энергия уменьшается, наша способность изменять окружающую среду, к счастью, также. Однако, если мы не предпримем преднамеренных попыток контролировать свое воздействие на биосферу, пик будет очень высоким, и мы нанесем огромный ущерб на этом пути.

С другой стороны, мы могли бы приложить целенаправленные и разумные усилия для уменьшения воздействия на окружающую среду, и в этом случае пик будет на более низком уровне.

Особенно в первом случае этот пик, вероятно, будет отставать от других обсуждаемых, потому что многие экологические проблемы включают усиление петель обратной связи, а также отсроченные и кумулятивные воздействия, которые будут продолжать отражаться в течение десятилетий после того, как население и уровни потребления начнут снижаться.

Главный пример этого: ежегодные выбросы парниковых газов, несомненно, достигнут пика в этом столетии - будь то в результате добровольного сокращения потребления ископаемого топлива, истощения ресурсной базы или общественного коллапса. Однако глобальный климат может стабилизироваться только через много десятилетий после этого.

До тех пор, пока не будут приведены в действие различные усиливающие петли обратной связи (например, таяние северного полярного ледяного покрова, которое обнажит темную воду, которая, в свою очередь, поглотит больше тепла, что усугубит эффект потепления; и таяние тундры и вечной мерзлоты , высвобождая накопленный метан, который также сильно усугубит потепление), события разыграются сами собой. В самом деле, климат может не вернуться к фазе относительного равновесия в течение столетий.

Что ж, если цель последних нескольких абзацев состояла в том, чтобы сбалансировать пики плохих новостей с более веселыми, то это усилие пока кажется не совсем успешным. Конечно, мы можем добиться большего. Есть ли какие-то хорошие вещи, которые не достигли своего исторического пика или далеко от него? Я могу вспомнить несколько:

• Общество

• Личная автономия

• Удовлетворение честной работой, хорошо выполненной

• Солидарность поколений

• Сотрудничество

• Свободное время

• Счастье

• Изобретательность

• Артистизм

• Красота созданной среды

Конечно, некоторые из этих элементов сложно определить количественно. Но некоторые из них действительно можно измерить, и попытки сделать это часто дают удивительные результаты. Давайте рассмотрим два, которые были предметом количественного исследования.

Свободное время - это, пожалуй, тот элемент в этом списке, который легче всего поддается измерению. Самыми неторопливыми обществами, без сомнения, были общества охотников-собирателей, которые работали около 1000 часов в год(2,7 часа в день), хотя эти общества редко, если вообще когда-либо задумывались о том, чтобы разделить «рабочее время» и «свободное время», поскольку все виды деятельности считались для них приятными10.

Пик рабочего времени пришелся на ранний индустриальный период, около 1850 года, и составлял около 3500 часов в год(9,5 часов в день). Это больше, чем 1620 часов(4,4 часа в день), отработанных в год типичным средневековым крестьянином.

Однако эти две ситуации нельзя напрямую сравнивать: типичный рабочий день крестьянина длился от рассвета до заката (16 часов летом, 8 часов зимой), но работа была прерывистой, с перерывами на завтрак, полдник, обед, обычный дневной сон, полдник и ужин; кроме того, в течение года проводились десятки праздников и фестивалей.

Сегодня средний рабочий в США тратит на работу около 2000 часов в год(5,4 часа в день), что несколько выше, чем это было пару десятилетий назад (в 1985 году это было ближе к 1850 часам). тем не менее, исторический обзор предполагает, что интенсивность человеческого труда, по-видимому, достигает пика на ранней стадии индустриализации и что упрощение современной экономики может привести к возврату к более старым, доиндустриальным нормам.

В последние годы область исследований счастья расширилась с публикацией множества исследований и нескольких книг, посвященных статистическому анализу того, что дает людям чувство полного удовлетворения своей жизнью.

Международные исследования уровней самооценки счастья показывают, что после удовлетворения основных потребностей выживания связь между счастьем и потреблением ископаемого топлива на душу населения невелика.

Согласно опросам, люди в Мексике, которые используют ископаемое топливо в 5 раз меньше граждан США, также счастливы. (См. Рисунок 15.)

Возможности продолжать наслаждаться текущим (или даже более высоким) уровнем счастья и сокращать часы работы могут показаться бледным комфортом в свете всех огромных социальных и экономических проблем, скрытых в пиках, о которых говорилось ранее.

Однако стоит помнить, что в приведенном выше списке подробно описаны вещи, которые очень важны для большинства людей с точки зрения их реального жизненного опыта. Чувство общности и опыт солидарности поколений буквально бесценны в том смысле, что их не купишь никакими деньгами; более того, жизнь без них действительно мрачна - особенно в периоды социального стресса.

И есть много причин полагать, что эти два фактора значительно снизились за последние несколько десятилетий быстрой урбанизации и экономического роста.

Рис. 15. Как самооценка уровня счастья зависит от годового потребления энергии на душу населения в разных странах. Предоставлено: данные BP, World.

Обзор ценностей и ООН, представленный в графической форме Натаном Джоном Хагенсом.

В отличие от этих индексов личного и социального благополучия,

Валовой внутренний продукт (ВВП) на душу населения легко измерить и показывает он в основном тенденцию к росту для мира в целом за последние два столетия. Но он принимает во внимание только узкий набор данных - рыночную стоимость всех товаров и услуг, произведенных в стране за определенный период времени.

Рост ВВП используется, чтобы сказать нам, что мы должны чувствовать себя лучше в отношении себя и нашего мира, но при этом не учитывается широкий спектр других факторов, включая ущерб окружающей среде, войны, уровень преступности и тюремного заключения, а также тенденции в образовании (например, независимо от того, заканчивают ли средние школы или колледжи больше или меньше людей, и качество полученного образования.)

Многие экономисты и неправительственные организации критиковали зависимость правительства от ВВП по этой причине и вместо этого поощряли использование индикатора подлинного прогресса ( GPI), который учитывает такие факторы. В то время как исторический график ВВП США показывает общий продолжающийся рост до настоящего времени (ВВП тесно коррелирует с потреблением энергии), расчеты GPI показывают пик примерно в 1980 году, за которым следует медленное снижение12.

Рисунок 16. Валовой внутренний продукт США и показатели подлинного прогресса в сравнении с 1950 по 2002 год.

Чтобы согласованно адаптироваться к более низким темпам потока энергии - и меньшему количеству поездок и транспорта - с минимальными социальными потрясениями, мы должны начать уделять больше внимания нематериальным ценностям жизни и меньше - ВВП и очевидным выгодам от экономического использования энергии.

Решение экономических, социальных и политических проблем, вытекающих из различных надвигающихся пиков, не является простым паллиативом и потребует огромных коллективных усилий.

Чтобы добиться успеха, эти усилия должны координироваться, предположительно правительством, и привлекать людей, обучая и мотивируя их численно и с такой скоростью, какой не наблюдалось со времен Второй мировой войны. Частично эта мотивация должна исходить из позитивного видения будущего, к которому стоит стремиться. Людям нужно будет верить в возможную награду за многие годы тяжелых жертв.

Реальность такова, что мы приближаемся к периоду экономического спада. Чахоточные аппетиты, которые десятилетиями подогревались повсеместными рекламными сообщениями, обещающими «больше, быстрее и больше», теперь должны быть обузданы.

Люди не будут охотно принимать новое послание «меньше, медленнее и меньше», если у них нет новых целей, к которым можно стремиться.

Они должны чувствовать, что их усилия приведут к лучшему миру с ощутимым улучшением жизни для них самих и их семей. Массовые кампании по просвещению населения, которые потребуются, должны вызывать доверие и, следовательно, будут намного более успешными, если они дадут людям ощущение участия в формулировании этих целей. Есть часто используемое слово, описывающее необходимый процесс - дермократия.

В качестве еще одного способа смягчить наш парализующий ужас, видя будущее нашего общества как будущее упадка во многих отношениях, мы должны спросить: к чему склоняться? Столкнемся ли мы с полной дезинтеграцией всего, что нам дорого, или просто возвращаемся к более низким уровням населения, сложности и потребления? Ответ, конечно же, на данном этапе неизвестен.

Мы действительно могли оказаться на грани краха, худшего, чем когда-либо в истории. Достаточно всего одной ссылки в этом отношении: Оценка экосистем на пороге тысячелетия, четырехлетний анализ мировых экосистем, выпущенный в 2006 году, в котором участвовали 1300 ученых, пришел к выводу, что из 24 экосистем, признанных жизненно важными для жизни человека, 15 «выходят за пределы своих устойчивых пределов» 18, к состоянию коллапса, которое может быть «резким и потенциально необратимым.

Знаки нехорошие. Тем не менее, сокращение населения, сложности и потребления могло бы, по крайней мере теоретически, привести к стабильному обществу с характеристиками, которые многим людям были бы весьма желательны. Возврат к нормальному образцу человеческого существования, основанному на деревенской жизни, расширенных семьях и местном производстве для местного потребления, - особенно если он будет дополнен некоторыми изюминками позднего индустриального периода, такими как глобальные коммуникации, - может обеспечить будущее поколения таким образом жизни, о котором мечтают многие современные горожане.

Таким образом, общий посыл этой книги не обязательно является вестью о гибели - но это сообщение о неизбежных изменениях и необходимости сознательного участия в процессе изменений, масштабы и скорость которых превосходят все, что было в предыдущей истории человечества. Принципиально важно: мы должны сосредоточиться на нематериальных активах, которые еще не достигли пика, и использовать их (например, изобретательность и сотрудничество) для решения проблем, возникающих в результате чрезмерного использования нами веществ, которые находятся на пике.

У нас одна великая задача: энергетический переход

Как мы видели, всего несколько основных тенденций побудили многие другие к возникновению глобальных проблем, которые мы наблюдаем сегодня, и эти основные тенденции (включая рост населения и рост потребления) сами по себе основываются на нашем постоянно растущем использовании ископаемого топлива.

Таким образом, напрашивается поразительный очевидный вывод: наша главная задача выживания на десятилетия вперед, как отдельных людей, так и видов, должна заключаться в том, чтобы отказаться от использования ископаемого топлива - и сделать это мирно, справедливо и как можно разумнее.

На первый взгляд, это должно показаться абсурдным упрощением человеческой ситуации. В конце концов, мир полон кризисов, требующих нашего внимания - от войн до загрязнения, недоедания, мин, нарушений прав человека и стремительного роста заболеваемости раком. Разве маниакальная сосредоточенность только на ископаемом топливе не упускает из виду многие важные вещи?

В защиту своего заявления я бы предложил два момента.

Во-первых, одни проблемы важнее других. Пациент может пострадать одновременно от перелома кровеносного сосуда в головном мозге и от перелома ноги. Врач не оставит без внимания и вторую проблему, но, поскольку первая особо опасна для жизни, ее лечение будет иметь приоритет.

В глобальном масштабе существуют две проблемы, потенциальные последствия которых намного перевешивают все остальные: изменение климата и истощение энергетических ресурсов. Если в ближайшее время мы ничего не предпримем для значительного сокращения выбросов парниковых газов, мы почти наверняка приведем в действие две самоусиливающиеся петли обратной связи, упомянутые ранее - таяние северного полярного ледяного покрова и таяние тундры и вечной мерзлоты с высвобождением накопленного метана.

Это приведет к усредненному глобальному потеплению не только на пару градусов, но, возможно, на шесть или более градусов за оставшуюся часть столетия. А это, в свою очередь, может сделать большую часть мира непригодной для жизни.

Если наша зависимость от нефти, природного газа и угля сохранится, снижение их доступности после пика может спровоцировать экономический коллапс, голод и всеобщую войну за оставшиеся ресурсы.

Хотя, безусловно, можно вообразить стратегии по развитию альтернативных источников энергии и массовому энергосбережению, в настоящее время мир так же зависит от углеводородов, как и от воды, солнечного света и почвы. Без нефти для транспорта и сельского хозяйства, без газа для отопления, химикатов и удобрений и без угля для выработки электроэнергии мировая экономика остановится.

Хотя никто не предполагает, что эти виды топлива исчезнут мгновенно, мы можем предотвратить наихудший сценарий глобального экономического краха - со всеми вытекающими из него человеческими трагедиями - только за счет упреждающего сокращения нашей зависимости от нефти, газа и угля перед истощением и дефицитом. Другими словами, все, что требуется для реализации наихудшего сценария, - это чтобы мировые лидеры продолжали придерживаться существующей политики.

Эти две проблемы являются потенциально смертельными и являются первоочередными недугами.

Если мы их решим, тогда мы сможем сосредоточить свое внимание на других человеческих дилеммах, многие из которых были с нами на протяжении тысячелетий - войны, болезни, неравенство и так далее.

Если мы не решим эти две проблемы, то через несколько десятилетий наш вид может оказаться не в состоянии добиться какого-либо прогресса на других фронтах; действительно, он, вероятно, будет вести борьбу за выживание. Мы будем буквально и метафорически сжигать мебель на топливо и есть мусор.

Мою вторую причину, по которой я настаиваю на том, что переход от ископаемого топлива должен иметь приоритет над другими проблемами, можно аналогичным образом сформулировать в медицинской метафоре: часто совокупность, казалось бы, несопоставимых симптомов возникает по одной причине. У пациента могут появиться симптомы потери слуха, боли в животе, головные боли и раздражительность.

Некомпетентный врач может лечить каждый из этих симптомов по отдельности, не пытаясь сопоставить их. Но если их причина - отравление свинцом (которое может вызывать все эти признаки и многое другое), то простое симптоматическое лечение будет бесполезным. давайте распакуем метафору. не только два великих кризиса, упомянутых выше, тесно связаны (как пик нефти, так и крах климата)

с нашей зависимостью от ископаемого топлива, но, как я уже отмечал, многие, если не большинство других наших современных кризисов, также связаны с ископаемым топливом.

Даже такие давние и вечные проблемы, как экономическое неравенство, усугубляются высоким уровнем добычи нефти (зажравшимися олигархами).

Загрязнение ничем не отличается. Мы, люди, загрязняли окружающую среду различными способами в течение очень долгого времени; такие виды деятельности, как добыча свинца и олова, веками вызывали локальные разрушения.

Однако проблема широко распространенного химического загрязнения является относительно новой, и за последние десятилетия она значительно усугубилась. Многие из наиболее опасных загрязнителей являются производными ископаемого топлива (пестициды, пластмассы и другие химические вещества, имитирующие гормоны) или побочными продуктами сжигания угля или нефти (оксиды азота и другие вещества, вызывающие кислотные дожди).

Поначалу война может показаться проблемой, совершенно не зависящей от нашей современной тяги к ископаемым источникам энергии. Однако, как подчеркнул в своей книге «Кровь и нефть» аналитик по вопросам безопасности Майкл Клар, 14 во многих недавних войнах смыслом была конкуренция за контроль над нефтью. Поскольку в постпиковую среду нефти становится все меньше, дальнейшие войны и гражданские конфликты из-за черного золота почти гарантированы.

Более того, использование ископаемого топлива для ведения войны сделало санкционированный государством беспредел гораздо более смертоносным. Большинство современных взрывчатых веществ производятся из ископаемого топлива, и даже атомная бомба - ужасная сила которой зависит от ядерной энергии или синтеза, а не углеводородов – все равно зависит от ископаемого топлива для своих систем доставки.

Можно было продолжать. Подводя итог: мы использовали обильную дешевую энергию ископаемого топлива, что вполне предсказуемо, чтобы расширить нашу власть над природой и друг другом. При этом мы создали огромный клубок экологических и социальных проблем.

Мы пытались решать эти проблемы по очереди, но наши усилия будут гораздо более эффективными, если будут направлены на их общий корень, то есть если мы покончим с нашей зависимостью от ископаемого топлива.

Опять же, мой тезис: многие проблемы по праву заслуживают внимания, но проблема нашей зависимости от ископаемого топлива является центральной для выживания человека, и, пока эта зависимость сохраняется в какой-либо значительной степени, мы должны сделать ее сокращение центральным элементом всех наших коллективные усилий - будь то попытки прокормить себя, разрешить конфликты или поддержать функционирующую экономику.

Но это можно сформулировать и по-другому, более обнадеживающе.

Если мы действительно сосредоточим все наши коллективные усилия на центральной задаче энергоперехода, мы сможем внести свой вклад в решение широкого круга проблем, которые было бы гораздо труднее решить, если бы мы противостояли каждой из них по отдельности.

Благодаря скоординированному и добровольному сокращению потребления ископаемого топлива мы могли бы увидеть существенный прогресс в сокращении многих форм загрязнения окружающей среды. Децентрализация экономической деятельности, которую мы должны проводить по мере того, как транспортное топливо становится все более дефицитным, может привести к увеличению числа рабочих мест на местном уровне, более полноценным полезным профессиям(не офисному планктону!) и более устойчивой местной экономике.

Контролируемое сокращение мировой торговли нефтью может привести к снижению международной политической напряженности. Запланированный переход сельского хозяйства на неископаемые виды топлива может означать уменьшение экологического ущерба, причиняемого сельским хозяйством, и экономические возможности для миллионов новых фермеров. Между тем, все эти усилия вместе могут повысить справедливость, участие сообщества, солидарность поколений и другие нематериальные блага, перечисленные ранее.

Несомненно, это будущее, к которому стоит стремиться.

Жестокое Пробуждение к веку упадка

Подзаголовок этой книги «Пробуждаясь к веку упадка» отражает мое впечатление, что даже те из нас, кто много лет думал об истощении ресурсов, все еще только начинают осознавать все его последствия. И если мы все находимся на разных стадиях осознания проблемы, мы также пробуждаемся от культурного транса отрицания, в который мы все погружены15.

Это пробуждение многомерно. Это непросто вопрос интеллектуального и беспристрастного убеждения в реальности и серьезности изменения климата, пика нефти или любой другой конкретной проблемы. Скорее, это влечет за собой эмоциональный, культурный и политический катарсис. Библейская метафора чешуи, падающей с глаз, так же уместна, как мем поп-культуры о приеме красной таблетки и видении мира за пределами Матрицы: в любом случае пробуждение подразумевает осознание того, что сама ткань современной жизни соткана из иллюзий - на самом деле тысячи иллюзий.

Скрепление этой ткани - одна главная иллюзия, представление о том, что то, что мы видим вокруг себя сегодня, является нормальным. В некотором смысле, конечно, это нормально: повседневный жизненный опыт миллионов людей нормален по определению. Реальность автомобилей, телевидения и фастфуда воспринимается как должное; Если жизнь была такой на протяжении десятилетий, почему бы ей не продолжаться бесконечно, с постепенными изменениями в развитии? Но насколько сильно эта «нормальная» жизнь в типичном современном городе отличается от жизней нормальных людей предыдущих поколений!

И тот факт, что он построен на основе дешевого ископаемого топлива, означает, что будущие поколения должны и будут жить по-другому.

Опять же, пробуждение, которое я описываю, представляет собой постоянную внутреннюю, а также интеллектуальную переоценку всех аспектов жизни - еды, работы, развлечений, путешествий, политики, экономики и многого другого. Опыт настолько всеобъемлющ, что требует линейного описания. И все же мы должны попытаться описать и выразить это; мы должны превратить наш многомерный опыт в повествование, потому что именно так мы, люди, обрабатываем и делимся своим опытом в мире.

Великий переходный период 21 века повлечет за собой огромные изменения со стороны каждого человека, семьи и сообщества, и, если мы хотим внести эти корректировки успешно, нам необходимо будет планировать рационально. Последствия и стратегии необходимо будет изучить почти во всех областях, представляющих человеческий интерес, - в сельском хозяйстве, транспорте, глобальной войне и мире, общественном здравоохранении, управлении ресурсами и так далее. Книги, исследования, телевизионные документальные фильмы и все другие мыслимые формы передачи информации потребуются для передачи необходимых знаний в каждой из этих областей.

Более того, нужны не только пояснительные материалы; нам понадобятся гражданские организации, которые могут превратить политику в действия, и художники, которые будут создавать формы культурного самовыражения, которые могут помочь развить коллективное воображение. В этом вихре анализа, адаптации, творчества и трансформации, возможно, есть потребность и место для книги, которая просто пытается уловить общий дух времени, в которое мы движемся.

Эта книга была задумана во время краткого пребывания в крошечной деревушке на западе Корнуолла в конце 2006 года. Возможно, суровость сельской местности в это время года отражена в названии. Однако я также надеюсь, что

суровая красота Корнуолла и оставшиеся связи его жителей с приземленным, доиндустриальным образом мышления и поведения также так или иначе представлены, хотя бы косвенно, на этих страницах.

Приведенные здесь главы представляют собой самостоятельные эссе, и хотя я приложил все усилия, чтобы расположить их в удобном и логичном порядке, читатели, которые любят сначала смаковать последнюю главу книги или читать главы не по порядку, будут рады такому подходу.

К каждой главе прилагается история, которую я кратко расскажу. Эссе «Инструменты, живущие своей жизнью» было написано в ответ на написанное карандашом письмо представителя радикального антитехнологического журнала с просьбой о статье. Я написал запрошенную статью и отправил ее на адрес электронной почты, указанный в письме. Затем, когда ответа не последовало, я отправил распечатку эссе «улиткой» на обратный адрес, указанный на конверте. По-прежнему нет ответа.

Я до сих пор не знаю, была ли моя статья отклонена, были ли мои сообщения перехвачены федеральными агентами, или двойственное отношение редакторов журнала к технологиям сделало их неспособными ответственно управлять своими коммуникациями. Эссе позже было опубликовано в антологии Living a Life of Value под редакцией Джейсона А. Merchey.16

«Пятьдесят миллионов фермеров» - это отредактированный текст речи, произнесенной в ноябре 2006 г. перед обществом Э. Ф. Шумахера (которое опубликовало полную версию) 17. В течение последних нескольких месяцев я, по сути, предлагал то же самое послание Ассоциации экологического фермерства в Асиломаре, Калифорния, Национальному союзу фермеров в Канада в Саскатуне и Ассоциации почв в Карди, Уэльс.

Каждый раз я обсуждал вероятное влияние пика нефти и газа на современное сельское хозяйство и подчеркивал необходимость радикальных и быстрых реформ в нашей глобальной продовольственной системе.

«Пять аксиом устойчивости» возникли в результате многолетнего разочарования по поводу широко распространенного, неосторожного использования терминов «устойчивость» и «экологичность». Эти слова не получили бы такого большого распространения, если бы многие люди не беспокоились о том, что наше общество в некотором смысле неустойчиво, то есть что оно не может выжить в его нынешней форме.

Тем не менее, эти термины часто добавляются к методам и программам (например, «устойчивая доходность» инвестиций), которые не могут иметь существенного влияния на способность общества выжить в будущем. В этой главе представлены мои усилия по уточнению наших рабочих определений этих ключевых терминов. Это несколько более трудное чтение, чем остальная часть книги, и я подумал о том, чтобы сделать его приложением; тем не менее, это не второстепенная мысль, а лежит в основе всех других значительных обсуждений в книге.

Три главы были вдохновлены творческими работами: «Эстетика (пост)углеродная» пришла из посещения экспозиции музея искусств и ремесел; «Попугаи и народы» последовали за просмотром документального фильма «Дикие попугаи с Телеграфного холма»; и «Население, Ресурсы и человеческий идеализм »- таков был мой ответ на бродвейский мюзикл« Уринтаун ». В каждом случае результатом был не обзор в обычном смысле, а скорее исследование идей, относящихся к теме этой книги.

«Психология пика нефти и изменения климата» возникла в результате множества бесед с людьми об их опыте процесса пробуждения. Ясно, что человечество пристрастно к ископаемым видам топлива, и в этом эссе предлагаются некоторые предложения о том, какие виды групповой терапии могут помочь нам избавиться от этой привычки.

Меня вдохновило написать «Преодоление пика нефти и изменения климата» после участия в двухдневных собраниях в Сан-Франциско осенью 2006 г., на которых были отмечены изменения климата и Активисты Peak Oil попытались выработать общие стратегии. У меня сложилось впечатление, что участники дискуссии часто плохо понимали друг друга, отсюда и мои усилия, чтобы разобраться в проблемах и указать возможные пути для лучшего общения и координации усилий.

«Последний шанс бумеров?» - это одновременно и личное обвинение, и призыв к другим членам моей демографической когорты. Мы можем принадлежать к пиковому поколению, поскольку в течение своей жизни мы потребляем что-то вроде половины невозобновляемых ресурсов мира. Мы наслаждались беспрецедентной вечеринкой, но возможность попасть на этот величайший банкет в истории подразумевает огромную ответственность перед будущими поколениями. «Письмо из будущего», впервые опубликованное в 2000 г., относится к анализу классического романа «Оглядываясь назад: 2000–1887 гг.» Эдварда Беллами, который с точки зрения писателя в конце 19 века представлял себе жизнь в наше время.

Видение Беллами неизбежно оказалось близоруким: хотя книга «Взгляд назад» была популярной и влиятельной (было продано более миллиона копий, что вдохновило множество прогрессивных реформ в течение следующих двух десятилетий), она не смогла успешно предвосхитить мир начала 21 века. Беллами видел нашу эпоху как эпоху, когда правительство будет контролировать средства производства и поровну делить богатство между всеми людьми, и в которой все граждане получат высшее образование и будут иметь свободу выбора карьеры, из которой они уйдут на пенсию в возрасте 45 лет.

Суммируя, Беллами предвидел социалистическую утопию и полностью упускал из виду реалии глобализации, потных цехов и разрушения окружающей среды. Мои собственные усилия, вероятно, будут такими же неточными - хотя Беллами потерпел неудачу из-за того, что был слишком оптимистичным, я надеюсь, что мои окажутся слишком ужасными.

«Говоря о себе до исчезновения» - это размышление о силе языка - инструмента, развитие и использование которого сформировало нас как вид. Культурная эволюция произошла в первую очередь потому, что язык позволил нам координировать наши усилия, чтобы быстро реагировать на экологические проблемы и возможности. Слова дали нам власть над природой и наделили одни группы людей властью над другими.

Сегодня, если мы хотим выжить, мы должны радикально и быстро изменить наше коллективное поведение; только уникальный лингвистический талант нашего вида способен организовать такой эволюционный сдвиг. Эта книга - свидетельство надежды на то, что слова помогут нам распознать пределы природы и пределы самой силы, пока не стало слишком поздно.

О ТЕХНОЛОГИИ, СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ, И ИСКУССТВЕ

1 Машины, поработившие человека

Почти все время от времени жалуются, что наши инструменты стали учениками чародея; что мы обслуживаем наши машины, а не наоборот; и что наша жизнь все в большей степени регулируется так, как если бы мы сами были просто винтиками в огромном механизме, совершенно неподвластном нашему контролю.

Мы не первые, кто так думает: у критики технологий есть история. Луддиты Англии начала XIX века были одними из первых, кто поднял свой голос - и молотки! - против бесчеловечных побочных эффектов механизации. По мере того как индустриализация продолжалась десятилетие за десятилетием - от механизированных ткацких станков до паровых лопат, реактивных самолетов и электрических зубных щеток - возражения против ускоряющегося бездумного внедрения новых технологий накапливались эрудитами.

В прошлом веке Льюис Мамфорд, Жака Эллула, Иван Иллич, Киркпатрик Сейл, Стефани Миллс, Челлис Глендиннинг, Джерри Мандер, Джон Зерзан и Деррик Дженсен, среди прочих, помогли поколениям читателей понять, как и почему наши инструменты поработили нас, колонизировав наш разум, а также наши повседневные дела.

Эти авторы напомнили нам, что инструменты, далекие от моральной нейтральности, являются усилителями человеческих целей; поэтому каждый инструмент несет в себе изначальный замысел своего изобретателя. Мы можем использовать револьвер, чтобы забивать гвозди, но он лучше работает как машина для быстрого совершения беспредела; и чем больше у нас оружия, тем больше вероятность того, что неизбежные ежедневные личные конфликты перерастут в баллистическую область.

Таким образом, поскольку столкновения из-за человеческих целей составляют ядро ​​этических и политических споров, сама технология по мере своего распространения неизбежно должна стать предметом все большего количества социальных споров. Битвы за технологии касаются не меньше, чем формы и будущего общества.

В принципе, эти битвы, если не научные дискуссии о них, уходят корнями в эпоху неолита и, возможно, в то, как мы использовали огонь десятки тысяч лет назад. Льюис Мамфорд провел сквозную линию, подчеркивая, как современные мегатехнологии являются экстернализацией социальной машины, возникшей в первозданных состояниях бронзового века:

Изобретатели ядерных бомб, космических ракет и компьютеров - это строители пирамид нашего времени: психологически подпитанные аналогичным мифом о безграничной силе, хвастающиеся своей наукой и своим растущим всемогуществом, если не всеведением, движимым навязчивыми идеями и принуждениями, не менее иррациональными, чем принуждения более ранних абсолютных систем: особенно представление о том, что сама система должна быть расширена любой возможной ценой1.

Джон Зерзан идет еще дальше, утверждая, что именно человеческие склонности к абстрагированию и манипулированию, лежащие в основе наших способностей в изготовлении инструментов, отрезают нас от наших врожденных связей с миром природы, и поэтому скрывают нашу внутреннюю природу.

Эта попытка показать, как нынешний технологический кризис коренится в древних моделях, безусловно, полезна. Но важно также иметь в виду тот факт, что дискуссия о побочных эффектах механизации усилилась относительно недавно из-за масштабов вторжения технологий в нашу жизнь и их негативного воздействия на окружающую среду, которое значительно выросло только за последние два столетия.

Некоторые технокритики пытались объяснить этот недавний взрыв силы и разнообразия наших инструментов, связывая его с развитием философии (картезианского дуализма) или экономики (капитализм). Как ни странно, мало кто из критиков сколько-нибудь подробно обсуждает роль ископаемого топлива в промышленной революции.

То есть они постоянно сосредотачивали свое внимание на влиянии инструментов на общество и природу, а также на политических условиях и идеологиях, которые сделали возможным их внедрение, а не на том факте, что большинство новых инструментов, появившихся за последние два столетия, имеют вид, ранее редкий, получающий энергию для своей работы не за счет силы мышц, а за счет сжигания топлива.

Мамфорд, один из моих любимых авторов, посвятил только один комментарий на одной странице своего 700-страничного двухтомного шедевра «Миф о машине», углю, и ни «нефть», ни «газ» не фигурируют в указателе того или другого тома3. Моя собственная книга 1996 года, «A NewCovenant with Nature,», которая в основном была посвящена критике индустриализма, не лучше: «уголь», «нефть» и «энергия» отсутствуют в ее индексе 4.

И все же сейчас мне кажется, что при оценке и понимании технологий и их воздействия на людей и природу, по крайней мере так же важно обращать внимание на энергию, которая движет нашими инструментами, как на сами инструменты и окружающую политическую среду и идеологическую матрицу.

Короче говоря, мы, критикуя технологическое общество, используя инструменты исторического анализа, упустили по крайней мере половину истории, которую пытаемся сплести, когда не замечаем энергетической эволюции инструментов.

Эта глава представляет собой краткую попытку исправить эти упущения. Также будет обсуждаться, почему надвигающийся пик мировой добычи нефти остановит тот «прогресс», которого мы ожидаем, и предоставит историческую возможность изменить отношения человечества с технологиями и природой.

Классные инструменты

Для наших целей полезно классифицировать инструменты в соответствии с их энергозатратами. Следующие четыре категории, изложенные в моей книге

The Party’s Over, примерно соответствуют четырем основным водоразделам в социальной эволюции:

A. Инструменты, для изготовления и использования которых требуется только человеческая энергия. Примеры: каменные наконечники копий и стрел,

шлифовальные инструменты, корзины и одежда из шкуры животных. Подобные инструменты можно найти во всех обществах охотников-собирателей.

B. Инструменты, для изготовления которых требуется внешний источник энергии, а для их использования - человеческая сила. Примеры: все основные металлические инструменты, такие как ножи, металлическая броня и монеты.

Эти инструменты были основой ранних сельскохозяйственных цивилизаций с центром в Месопотамии, Китае, Египте и Риме.

C. Инструменты, для изготовления которых требуется только энергия человека, но при их использовании используется внешний источник энергии.

Примеры: деревянный плуг, запряженный тягловыми животными, парусник, бур, ветряная мельница, водяная мельница. Бур использовался охотниками-собирателями, а деревянный плуг и парусник были разработаны в ранних земледельческих обществах; ветряная мельница и водяная мельница появились на более поздних этапах социальной эволюции.

D. Инструменты, которые требуют внешнего источника энергии для их изготовления, а также используют внешний источник энергии. Примеры: стальной плуг, пушка, паровой двигатель, двигатель внутреннего сгорания, реактивный двигатель, ядерный реактор, гидроэлектрическая турбина, фотоэлектрическая панель, ветряная турбина и все электрические устройства. Эти инструменты и системы инструментов являются основой современных индустриальных обществ - по сути, они их определяют.

На протяжении тысячелетий люди вели постоянную борьбу за использование экстрасоматической энергии (то есть энергии из источников, отличных от пищи, которую они едят). До недавнего времени такая энергия исходила в основном от работы, выполняемой мышцами животных. В США еще в 1850 году домашние животные - лошади, быки и мулы - выполняли более двух третей физического труда, поддерживающего экономику.

Сегодня процент ничтожно мал: практически все работы выполняются машинами, работающими на топливе. Рабство было стратегией для овладения силой человеческих мускулов, и конец формального рабства в 19 веке был более или менее неизбежен, когда инструменты класса D стало дешевле владеть и содержать, чем человеческих рабов - или домашних животных, если на то пошло.

В ранних цивилизациях сельскохозяйственные рабочие стремились ежегодно извлекать излишки солнечной энергии за счет вспашки и жатвы, и от 70 до 90 процентов населения должны были работать в сельском хозяйстве, чтобы обеспечить достаточный излишек для поддержки остальной части населения, включая воинов, священников и административные классы.

Добыча угля, особенно нефти и природного газа - веществ, представляющих миллионы лет накопления прошлой биотической энергии - часто обеспечивает впечатляющую чистую прибыль от энергии.

С ископаемым топливом и современной техникой только два процента населения теперь должны заниматься сельским хозяйством, чтобы поддерживать остальную часть общества, что позволяет процветать растущему среднему классу, состоящему из головокружительного множества специалистов (непонятно в чем)).

Росту специализации также способствовало появление различных типов машин, и в последние несколько десятилетий эта дифференциация, в свою очередь, подпитывалась (в буквальном смысле) наличием дешевой энергии, необходимой для работы машин. Производительность труда неуклонно росла не потому, что люди работали дольше или усерднее, а потому, что у них был доступ ко все большему набору мощных инструментов с дополнительным приводом.

Доступность инструментов класса D вызвала волнение и удивление - сначала среди немногих людей, достаточно богатых, чтобы владеть ими, а также среди хитрых людей.

Классическая фотография механика электростанции, сделанная Льюисом Хайнсом в 1920 году, была, вероятно, источником вдохновения для

декораций Чарли Чаплина к фильму «Новые времена ». Изображение и фильм изображают людей в промышленных условиях как рабов своих машин.

Эти инструменты были в некотором смысле живыми: они потребляли некую пищу в виде угля или нефти и имели собственный внутренний метаболизм. Постепенно, когда механизированное производство показало, что оно способно производить больше гаджетов, чем могло бы быть поглощено богатой элитой, последняя разработала стратегию создания общества потребления, в котором каждый мог бы владеть трудосберегающей техникой.

Чиновники вскоре убедились в мечте избавиться от тяжелой работы. И из-за размаха высвобождаемых энергий исполнение этой мечты казалось вполне достижимым.

Эту шкалу трудно понять без использования знакомых примеров. Подумайте на мгновение об усилиях, необходимых, чтобы протолкнуть всего на несколько футов автомобиль, у которого закончился бензин.

А теперь представьте, что проталкиваете его на 20 миль. Это, конечно, услуга, обеспечиваемая одним галлоном бензина, который содержит энергию, эквивалентную по крайней мере шести неделям человеческого труда (по некоторым оценкам, намного больше). Количество бензина, дизельного топлива и керосина, используемого в США за один день, эквивалентно примерно 20000000 человеко-лет работы.

Если Великая Пирамида требовала 10 000 человек, работающих в течение 20 лет, тогда на основе нефти, используемой в США в среднем в день, можно было - в принципе, при наличии необходимого камня и оборудования - построить 100

Великих пирамид.

Конечно, мы не используем нашу нефть для этой цели: вместо этого мы используем его в основном для того, чтобы толкать миллионы металлических автомобилей по дорогам, чтобы мы могли добраться до рабочих мест, торговых центров, ресторанов и видеопрокатов.

С помощью компьютеров и кибернетики нам удалось создать инструменты, у которых есть не просто жизнь, но и собственный разум. Теперь наши инструменты не только «дышат», «едят» и выполняют физическую работу; они также «думают». Все чаще мы оказываемся в синтетической, саморегулирующейся (если еще не самовоспроизводящейся) среде - торговых центрах, аэропортах, офисных зданиях - в которых человеческая многоклеточная биота присутствует только в качестве украшений или вредителей; в которой человеческий труд состоит только из нескольких задач, для которых мы еще не изобрели профессиональных автоматических суррогатов.

Чудо избавления от тяжелой работы сопровождается неприятностями, связанными с тем, что им управляет и командует машина, которая становится беспомощной из-за механических сбоев или - ужас ужасов - перебоев в подаче электроэнергии.

Это энергия – все что нужно, чтобы осуществить эти техно-чудеса? Во всем мире требуется 85 миллионов баррелей нефти в день, а также миллионы тонн угля и миллиарды кубических футов природного газа. Сеть поставок этого топлива потрясает и охватывает весь мир.

Тем не менее, с точки зрения конечного пользователя эта сеть практически невидима и легко воспринимается как должное. Мы включаем выключатель, качаем газ или включаем термостат, почти не задумываясь о процессах экстракции, которые мы используем, или об экологических ужасах, которые они влекут за собой.

Сами машины стали настолько изощренными, а их услуги - настолько соблазнительными, что они равносильны магии. Мало кто полностью понимает внутреннюю работу любого данного инструмента, а для разработки и ремонта различных инструментов требуются собственные уникальные группы специалистов. Но что более важно, в процессе зависимости от них мы стали почти другим видом по сравнению с нашими недавними предками.

Eniac (сокращение от Electronic Numerical Integrator and Computer), представленный в 1946 году, был первым крупномасштабным электронным цифровым компьютером, который можно было перепрограммировать для решения ряда вычислительных задач. Предоставлено: армия США.

Чтобы понять, как мы стали такими разными, насколько разными мы стали, а также как конец дешевой экстрасоматической энергии может повлиять на нас и общество, в которое мы встроены, полезно извлечь еще один урок из культурной антропологии.

Сравнительные исследования неизменно показывают, что человеческие общества лучше всего классифицируются по способам получения пищи их членами. Таким образом, мы обычно говорим об обществах охотников и собирателей, садоводческих обществах, сельскохозяйственных обществах, рыболовецких обществах, пастушьих обществах и промышленных обществах. Дело в том, что если вы знаете, как люди получают еду, вы сможете надежно предсказать большинство остальных их социальных форм - их обычаи принятия решений и воспитания детей, духовные практики и так далее.

Конечно, с биологической точки зрения еда - это энергия. Итак, мы говорим (еще раз, но немного по-другому), что понимание источников энергии необходимо для понимания человеческих обществ.

Антрополог Марвин Харрис выделил три основных элемента, которые присутствуют в каждом человеческом обществе:

• инфраструктура, которая состоит из средств получения и обработки необходимой энергии и материалов из природы, то есть средств производства;

• структура, которая состоит из принятия решений и распределения ресурсов между людьми; и

• надстройка, состоящая из идей, ритуалов, этики и мифов, которые служат для объяснения вселенной и координации человеческого поведения6.

Изменения на любом из этих уровней могут повлиять на другие: появление новой религии или политическая революция, например, могут существенно изменить жизни людей. Однако тот факт, что так много культурных форм, кажется, последовательно объединяются вокруг способов получения пищи, предполагает, что фундаментальные культурные изменения происходят на уровне инфраструктуры: если люди переключаются, например, с охоты на выращивание растений или на пастбищное животноводство, их политика и духовность тоже должна измениться, и, вероятно, в значительной степени.

Промышленная революция стала одним из важнейших инфраструктурных сдвигов в истории; в результате все в человеческом обществе изменилось. Эта революция произошла не в первую очередь из-за религиозных или политических событий, а потому, что несколько предшествующих изобретений - сталь, шестерни, Идеи (такие как декартовский дуализм, капитализм, кальвинизм и марксизм) вместо того, чтобы сдерживать трансформацию, получили известность, потому что они выполняли полезные функции в потоке событий, порожденных инфраструктурной необходимостью.

Что создал углеводород?

Каковы были структурные и сверхструктурные воздействия индустриализма?

Поскольку только уменьшенная часть населения должна обрабатывать землю для производства продовольственной энергии (теперь с тракторами и комбайнами, а не с быками), подавляющее большинство населения потеряло прямую связь с землей и циклами природы. Если охотники получают энергию от охоты, мы получаем ее от покупок в супермаркете.

Последовавшее за этим распространение, сначала фабричной работы, а затем и специализированных занятий, привело к развитию всеобщего обязательного государственного образования и идеи «работы» - понятия, которое сегодня большинство людей принимает как должное, но оно кажется странным, унизительным, глупым людям в традиционных непромышленных культурах (в индийском языке даже слова такого нет).

С расширением образованного среднего класса простые монархические формы правления вскоре перестали быть оправданными. Ко второй половине 18 века в зарождающихся индустриальных странах прочно утвердилась тенденция к революции и повсеместному и растущему ожиданию демократического участия в управлении - хотя, конечно, это ожидание было быстро похищено модернистской торговой элитой.

Несколько позже экономическая эксплуатация труда, которая характеризовала как предыдущие сельскохозяйственные цивилизации, так и новые индустриальные государства, также стала мишенью революции; еще раз, основным эффектом революции было в первую очередь просто переставление шезлонгов: реальная повседневная работа и психическая жизнь людей все еще формировались машинами и, на более глубоком уровне, источниками энергии, которые их двигали.

Мы должны помнить, что индустриализм последовал за европейским захватом ресурсов и рабочей силы большей части остального мира в течение столетий завоеваний и колониализма.

Таким образом, опыт и ожидания экономического роста уже проникли в сознание членов европейского торгового класса еще до того, как индустриализм утвердился. Когда началась топливная революция, когда на душу населения было доступно гораздо больше энергии, экономическая активность достигла, казалось бы, непрерывного экспоненциального роста, и возникли экономические теории, объясняющие этот рост не только с точки зрения «рынков», но и с точки зрения фирмы, которой теперь, благодаря рынкам, рост был необходим, неизбежен и бесконечен. Рост без конца, аминь.

Банковское дело с частичным резервированием, основанное на чуде сложных процентов, служило масштабным воплощением этих новых ожиданий.

Фактически, в сознании руководителей общества и лиц, определяющих политику, вера в технологии и рынки вытеснила прежнюю религиозную веру в реальных божеств земледелия и скотоводства, которые правили западной цивилизацией на протяжении предыдущих двух тысячелетий.

В начале 20 века, когда механизированное производство стало расти, чтобы создать несуществующий спрос на промышленные товары (среди людей, которые в основном все еще жили в сельской местности и были достаточно самодостаточными), элиты начали экспериментировать с массовой пропагандой в форме рекламы и связей с общественностью. Позже телевидение резко увеличило эффективность этих усилий, которые сводились к регулированию человеческого воображения в соответствии с требованиями индустриальной системы.

Поскольку теперь женщины были нужны и как потребители, и как работники, чтобы продолжать вечное расширение этой системы, феминизм (через разрушение старых домашних ролей и продвижение новых амбиций и потребительских вкусов) стал неизбежным побочным продуктом.

«Ракета» Джорджа Стивенсона, построенная в 1829 году, была первым в мире паровозом, открывшим путь для путешествий и транспорта на ископаемом топливе. Предоставлено: общественное достояние

Короче говоря, точно так же, как мы предсказываем на основе теории инфраструктурного детерминизма, когда ископаемое топливо глубоко изменило способы получения человеком средств к существованию с Земли, все в человеческом обществе изменилось - от воспитания детей до политики; от культурных мифов до личных мечтаний.

Конечно, многие из этих изменений были разрушительными как для людей, так и для природы. И поэтому, хотя многие из политических баталий 20-го века были сосредоточены на вопросах распределения власти и богатства (как это имело место с тех пор, как первые излишки сельского хозяйства были отложены более 7000 лет назад), многие из этих сражений также были попытками контролировать ядовитые технологии, которые социальные критики связывали как с самими инструментами, так и с отношением к ним людей.

Технологическая политика сосредоточена на ряде вопросов: ядерное оружие и ядерная энергетика, загрязняющие химические вещества, озоноразрушающие хлорфторуглероды, парниковые газы и генная инженерия пищевых продуктов - это лишь несколько знакомых примеров. Наиболее радикальные из технокритиков были вдохновлены трудами таких антропологов, как Стэнли Даймонд, которые выказывали глубокое восхищение оставшимися в мире охотниками-собирателями.

Для философа-анархопримитивиста Джона Зерзана все технологии разрушительны, развратны и унизительны, и лишь возвращение к нашему изначальному, долингвистическому, дотехническому состоянию позволит нам полностью восстановить нашу врожденную свободу и спонтанность.

Эта обложка журнала Modern Mechanix and Inventions от июня 1936 года олицетворяет техно-оптимизм середины 20 века.

С другой стороны, технооптимисты провозгласили, что человечество находится в процессе преодоления извечных ограничений любого рода - роста населения, уровней потребления, легкости передвижения, скорости общения, доступа к информации и так далее.

Но технокритики и технократы, от самых умеренных до самых крайних, склонны полагать, что в течение десятилетий, исключая вмешательство, человечество будет продолжать следовать траектории технологических изменений: единственное, что может помешать этому - продолжающийся «прогресс» означал бы пробуждение новой моральной чувствительности (неуместной, с точки зрения технократов), заставляющей людей полностью или частично отвергать технологии.

Пик нефти и пределы технологий

В дискурсе о Peak Oil, который начался с начала нового тысячелетия, основное внимание было уделено энергии как определяющему фактору социальной эволюции - а не технологиям как таковым, идеям или политической борьбе. И с этим сдвигом также пришло ощущение, что ограничения ресурсов в конечном итоге приведут к фундаментальным культурным изменениям - не моральные убеждения, не массовое просвещение или какое-то новое изобретение.

По мере роста цен на нефть и газ, сигнализирующего о начале периода пика, мы продолжаем наблюдать внедрение новых изобретений в виде последнего iPhone, следующего поколения ядерных бомб, улучшенных средств наблюдения и так далее. Однако есть свидетельства того, что поток новых изобретений, как и мировой поток нефти, начинает иссякать.

Физик Джонатан Хюбнер из военно-морского центра авиации Пентагона в Чайна-Лейк, Калифорния, в течение нескольких лет изучал темпы технологических изменений и изобретений, используя инновации, внесенные в каталог «Истории науки и техники». Применив некоторые сложные математические выкладки, он пришел к выводу, что скорость изобретения существенно новых и различных инструментов достигла пика в 1873 году и с тех пор постепенно снижается.

Технические прорывы на миллиард населения мира

Количество зарегистрированных патентов в США на миллион человек в США

Рисунок 18. Фото: Дж. Хюбнер, «Возможная тенденция к снижению мировых инноваций».

Согласно его расчетам, текущий уровень инноваций составляет семь важных технологических разработок на миллиард человек в год - примерно такой же уровень, как в Европе в 1600 году. Если эта тенденция сохранится, к 2024 году уровень инноваций снизится до темных веков.

Если предположить, что Хюбнер прав, может показаться, что внедрение ископаемого топлива в XIX веке привело к ранней волне изобретений, и мы живем на ее спаде. По мере того, как ископаемые виды топлива достигают пика и сокращаются, мы вряд ли увидим еще один подобный всплеск инноваций аналогичного типа или степени; вместо этого мы увидим адаптацию к низкоэнергетической культурной среде.

И эта адаптация может происходить посредством версий старых культурных моделей, которые возникли в результате реакции предыдущих поколений на аналогичные уровни доступной энергии.

Пик Ойл станет фундаментальным культурным водоразделом, по крайней мере таким же важным, как промышленная революция или развитие сельского хозяйства. Тем не менее, немногие ведущие комментаторы так считают.

Они обсуждают вероятность скачков цен на энергоносители и пытаются подсчитать, какой экономический ущерб они нанесут. Всегда решение - технологии: солнце или ветер и, может быть, немного водорода для горячих идеалистов; атомная энергия, битуминозные пески, гидраты метана и жидкий уголь для упрямых экономистов и инженеров, способствующих экономическому росту; магнитные генераторы свободной энергии Теслы для доверчивых жителей окраин.

Но технологии не могут решить основную дилемму, с которой мы сталкиваемся в результате применения ископаемого топлива для решения всех человеческих проблем или желаний. Мы увеличиваем численность населения, разрушаем среду обитания, подрываем глобальную климатическую стабильность и истощаем ресурсы способами и темпами, которые невозможно уменьшить с помощью каких-либо новых инструментов или источников энергии.

Единственный путь вперед, который не заканчивается исчезновением человечества и тысяч или миллионов других видов, - это свертывание всего человеческого проекта - как с точки зрения численности людей, так и с точки зрения уровня потребления на душу населения.

О каком драматическом откате идет речь? никто не знает.

Это в значительной степени зависит от того, как мы справимся с неизбежным коллапсом финансовой и управленческой систем, и сможем ли убедить мир принять глобальный протокол истощения запасов нефти; или вместо этого безжалостно биться за последние запасы нефти, пока даже «победители» не будут полностью истощены, а нефтяные ресурсы будут израсходованы или уничтожены в самом конфликте.

В худшем случае идеал Зерзана о возвращении к охоте и собирательству может быть реализован - хотя и не по моральному выбору, а по жестокой судьбе.

Если инструменты класса D, работающие на дешевом масле, избавят от тяжелой работы, жизнь без изобилия экстрасоматической энергии потребует больше труда - конечно, для производства продуктов питания. Возвращение рабства - пугающе реальная возможность. Избежать подобных кошмарных сценариев можно только тщательной, упорной совместной работой.

Смотря на техно-коллапс

А пока чего ожидать и что делать?

На самом деле, я думаю, мы можем ожидать увидеть некоторые из худших эксцессов в истории человечества, но, возможно, только кратковременно и в определенных местах. Через несколько десятилетий правительственные и корпоративные структуры, способные творить подобные беспорядки, рухнут из-за нехватки топлива. Мы также можем предвидеть - и участвовать в - локализованных совместных попытках реорганизовать общество в меньших масштабах.

В этих условиях попытки преждевременно привести индустриализм к краху кажутся бессмысленными и ошибочными: разорение наступит довольно скоро само по себе. Лучше потратить время и усилия на личную и общественную готовность. Повысьте свои шансы на выживание, овладейте практическими навыками, в том числе изготовлением и использованием орудий палеолита, научитесь понимать и ремонтировать (насколько это возможно) существующие инструменты, в том числе водяные насосы, сельскохозяйственные орудия и инструменты для деревообработки, которые, вероятно, все еще будут полезны, когда нет бензина или электричества.

Сохраняйте все, что красиво и разумно. Сюда входят научные и культурные знания, а также примеры достижений человека в искусстве. Никто не может сохранить все это или даже значительную часть; выберите то, что вам нравится (а лучше то, что полезно, например гилозоику Пифагора или естественное земледелие Фукуоки).

Большая часть этого в настоящее время записана на носителях с сомнительными перспективами выживания - на магнитных дисках или пленках, компактных лазерных дисках или пропитанной кислотой бумаге. Если кто-то не прилагает усилий, лучшее из того, что мы достигли за прошедшие столетия и десятилетия уйдет в прошлое вместе с худшим.

В лучшем случае следующие поколения окажутся в режиме низкого потребления энергии, в котором моральные уроки, извлеченные из эпохи ископаемого топлива и его упадка, навсегда останутся в культурной памяти. Подобно коренным американцам, которые знали из плейстоценовых вымираний, что чрезмерная охота приводит к голоду, они обнаружат, что рост не всегда хорош, что скромные материальные цели обычно лучше для всех в долгосрочной перспективе, чем экстравагантные, и что каждая технология имеет скрытую стоимость.

Бесплатных обедов нет. Можно надеяться, что, подобно ирокезам, которые давно пришли к выводу, что борьба за ограниченные земли и ресурсы означает лишь бесконечное продолжение насилия и смерти, они также изучат методы и культуру миротворчества.

Мы, люди, склонны извлекать по-настоящему трудные уроки только из горького опыта (и то редко). Это действительно тяжелые уроки. Если мы их поймем, возможно, горький опыт пристрастия к ископаемому топливу, а затем необходимости перебраться в холодную избу, не будет полностью бессмысленным.

Пятьдесят миллионов фермеров

Не так давно было время, когда голод был ожидаемой, если не нормальной, частью жизни. До XIX века - будь то в Китае, Франции, Индии или Великобритании - еда почти полностью поступала из местных источников, и урожай был разным. В хорошие годы его было предостаточно - для сезонных застолий и для хранения еды в ожидании зимы и наступающих тяжелых времен.

В тяжелые годы голод уничтожал самых бедных и самых слабых - самых молодых, старых и больных. Иногда плохие годы сменялись один за другим, уменьшая численность населения на несколько процентов. Это было нормальным условием жизни в доиндустриальных обществах, и оно сохранялось тысячи лет.

Сегодня в Америке трудно себе представить такое состояние. Еда настолько дешевая и в изобилии, что ожирение - гораздо более распространенная проблема, чем голод. В среднем мегамаркете можно найти впечатляющий ассортимент экзотических продуктов со всего мира, и даже самые основные продуктыобычно доставляются на грузовиках за сотни миль.

Многие люди в Америке действительно голодали во время Великой депрессии, но это были времена, которые могут вспомнить только пожилые люди. При нынешнем режиме крайне бедные могут страдать от хронического недоедания и пропускать приемы пищи, но для большинства проблема заключается в том, чтобы найти время в напряженном дневном графике, чтобы сходить в продуктовый магазин или приготовить еду.

В результате растет количество ресторанов быстрого питания: еда может быть не очень питательной, но даже час работы при минимальной заработной плате позволит купить пару обедов. В 1950 году средняя американская семья тратила на еду 20 процентов своего дохода; сегодня эта цифра составляет 10 процентов2.

Хотя это экстраординарная ситуация, это единственная ситуация, с которой когда-либо сталкивалось большинство живущих сегодня американцев, и поэтому мы склонны предполагать, что она будет продолжаться бесконечно. Однако есть основания полагать, что нынешнее аномальное изобилие недорогой еды может быть временным; в таком случае нынешнее и будущие поколения могут познакомиться с этим старым, ранее знакомым, но нежеланным гостем - голодом.

Ниже приведены четыре основных основания (есть и другие) этого мрачного прогноза.

Первый фактор связан с надвигающейся нехваткой топлива. Это тема, о которой я много писал в другом месте, поэтому я не буду повторяться в деталях. Достаточно сказать, что эра дешевой нефти и природного газа приближается к краху: мировая добыча нефти, по прогнозам, достигнет пика примерно в 2010 году, а темпы добычи природного газа в Северной Америке уже снижаются. Эти события будут иметь огромное значение для американской продовольственной системы, зависящей от нефти.

Современное промышленное сельское хозяйство было описано как метод использования почвы для превращения нефти и газа в пищу. Мы используем природный газ для производства удобрений.

Мы используем нефть в качестве топлива для сельскохозяйственной техники и энергетических ирригационных насосов, в качестве сырья для пестицидов и гербицидов, при обслуживании животноводства, при хранении и сушке сельскохозяйственных культур, а также для транспортировки сельскохозяйственных ресурсов и продукции.

На сельское хозяйство приходится около 17 процентов годового энергетического бюджета США; это крупнейший потребитель нефтепродуктов по сравнению с другими отраслями. Для сравнения, американские военные во всех своих операциях используют менее половины этого количества. Ежегодно для того, чтобы прокормить каждого американца, требуется около 350 галлонов (1500 литров) нефтяного эквивалента, и каждая калория произведенной пищи требует в среднем десяти калорий из ископаемого топлива. Это продовольственная система, крайне уязвимая на всех уровнях для нехватки топлива и стремительного роста цен. И оба они неизбежны.

Попытка восполнить нехватку топлива за счет производства большего количества биотоплива - этанола, бутанола и биодизеля - окажет еще большее давление на продовольственную систему и, вероятно, приведет к конкуренции между использованием земли и других ресурсов в качестве продовольствия и топлива необходимых для сельскохозяйственного производства. Уже 14 процентов урожая кукурузы в США идет на производство этанола, и ожидается, что эта доля вырастет до одной четверти исключительно благодаря существующим проектам - развитию и правительственным мандатам3.

Второй фактор, потенциально ведущий к голоду, - это нехватка фермеров. В значительной степени успех промышленного сельского хозяйства заключается в его эффективности труда: сегодня для производства определенного количества продуктов питания требуется гораздо меньше человеческого труда, чем это было несколько десятилетий назад (фактическая доля, сравнивая 2000 год с 1900 годом, составляет примерно одну седьмую).

Но сам этот успех подразумевает растущую уязвимость. Нам не нужно столько фермеров в процентах от населения, как раньше; Таким образом, на протяжении прошлого столетия большинство фермерских семей - включая сотни тысяч и, возможно, миллионы, которые предпочли бы сохранить свой сельский, самодостаточный образ жизни - были вынуждены переехать в города и найти работу.

Сегодня так мало людей занимаются сельским хозяйством, и эти жизненно важные знания о том, как вести сельское хозяйство, исчезают. Средний возраст американских фермеров превышает 55 лет и приближается к 60 годам. Доля основных фермеров моложе 35 лет упала с 15,9 процента в 1982 году до 5,8 процента в 2002 году. Из всех известных мне мрачных статистических данных они, несомненно, являются одними из самых пугающих. Кто будет выращивать наши продукты через 20 лет?

При меньшем доступе нефти и газа нам потребуется гораздо больше знаний и мышечной силы, посвященных производству продуктов питания, и, следовательно, гораздо больше людей на ферме, чем у нас сейчас.

Третья тревожная тенденция - растущая нехватка пресной воды.

Более 80 процентов пресной воды, потребляемой в стране, идет на сельское хозяйство. Центральная долина Калифорнии, которая производит значительную часть фруктов, орехов и овощей в стране, практически не получает осадков в летние месяцы и в значительной степени зависит от орошения. Но снежный покров на Сьеррах, который обеспечивает большую часть этой воды для орошения, сокращается, а водоносный горизонт, который снабжает большую часть остальной воды, опускается во много раз быстрее, чем скорость ее восстановления. Если эти тенденции сохранятся, Центральная долина может оказаться не в состоянии производить продукты питания в каких-либо значительных количествах в течение двух или трех дней десятилетий. В других частях страны аналогично чрезмерно расходуют водные бюджеты, и очень мало делается для того, чтобы справиться с этой надвигающейся катастрофой.

И, наконец, в-четвертых, существует проблема глобального климата. Часто для этого используется фраза «глобальное потепление», означающая только то, что средняя мировая температура повысится на пару градусов или более в течение следующих нескольких десятилетий. Гораздо более серьезной проблемой для фермеров является дестабилизация погодных условий.

Мы сталкиваемся не только с более теплым климатом, но и с климатическим хаосом: засухи, наводнения и более сильные штормы в целом (ураганы, циклоны, торнадо, ливневые бури) - непредсказуемая погода всех видов. Фермеры зависят от относительно постоянных сезонных режимов дождя и солнца, холода и жары; изменение климата может означать, что фермеры не смогут выращивать урожай в данном регионе, и даже один ураганный шторм может уничтожить урожай за весь год.

Учитывая тот факт, что современное американское сельское хозяйство стало в высшей степени централизованным из-за дешевого транспорта и экономии за счет масштаба (например, почти весь национальный урожай шпината происходит из одной-единственной долины в Калифорнии), ущерб от этого чудовищного шторма сегодня потенциально носит или континентальный характер даже в глобальном масштабе. Мы вступили в столетие, в котором ненормальная погода становится все более нормальной.

Я не указываю на эти проблемы и их возможные последствия для того, чтобы вызвать панику. Как я предлагаю ниже, есть решение по крайней мере двух из этих дилемм, одно, которое также может помочь нам решить оставшиеся две. Это непростая или легкая стратегия, и она потребует скоординированных и устойчивых национальных усилий. Но помимо предотвращения голода, эта стратегия может позволить нам решить множество других, казалось бы, не связанных между собой социальных и экологических проблем.

Интенсификация производства продуктов питания

Чтобы лучше понять проблемы и предлагаемое решение, важно, чтобы мы понимали, как возникла наша нынешняя исключительная ситуация дешевого изобилия. Для этого мы должны вернуться не просто на несколько десятилетий, а как минимум на десять тысяч лет.

Истоки сельского хозяйства окутаны тайной, хотя археологи на протяжении десятилетий утаивают эту загадку. Мы знаем, что садоводство начиналось независимо в несколько разные периоды, по крайней мере, в трех регионах -

Ближний Восток, Юго-Восточная Азия и Центральная Америка. После окончания последнего ледникового периода, примерно 12000 лет назад, большая часть человечества пережила многовековой продовольственный кризис, вызванный чрезмерной охотой на мегафауну, которая была в центре рациона человека. Последующее одомашнивание растений и животных принесло относительную продовольственную безопасность, а также способность поддерживать более крупные и малоподвижные популяции.

По сравнению с охотой и собирательством, садоводство интенсифицировало процесс добычи пищи, то есть производило больше еды на единицу земли, используя больше рабочей силы. Интенсификация (потому что она привела к увеличению плотности населения - т. Е. К увеличению количества ртов для кормления) затем привела к необходимости еще большей интенсификации: таким образом, садоводство в конечном итоге привело к сельскому хозяйству (полевому земледелию). Последние производили еще больше продуктов питания на единицу земли, что способствовало большему приросту населения, что означало еще больший спрос на продукты питания. Мы описываем классический самоусиливающийся цикл обратной связи.

Садоводство как социальный режим не представляло решающего разрыва с охотой и собирательством. Точно так же, как женщины ранее участвовали в основной производственной деятельности, собирая пищу растений и охотясь на мелких животных, теперь они играли важную роль в посадке, уходе и уборке сада - занятиях, которые были совместимы с уходом за младенцами и маленькими детьми. Таким образом, статус женщин оставался относительно высоким в большинстве садоводческих обществ. Сезонные излишки были относительно небольшими, и полное разделение труда отсутствовало.

Но по мере развития сельского хозяйства - с полевыми культурами, плугами и тягловыми животными - общества неизбежно мутировали в ответ. Пашня была делом мужчин; женщины были вынуждены оставаться дома и потеряли социальную власть, большие сезонные излишки требовали управления, а также защиты от рейдеров; В результате увеличилось количество штатных менеджеров и специалистов по насилию. Общества стали многослойными: богатые правящие классы (которых никогда не существовало среди охотников-собирателей и редко встречались среди садоводов) сидели на вершине экономического роста.

пирамида, в которую вошли писцы, солдаты и религиозные деятели, и которая поддерживалась у своей базы гораздо более многочисленными крестьянами, которые производили всю пищу для себя и всех остальных. Письменность, математика, металлургия и, в конечном счете, атрибуты современной жизни в том виде, в каком мы ее знаем, таким образом, вытекали не столько из земледелия в целом, сколько из сельского хозяйства в частности.

Каким бы важным ни был пример интенсификации сельского хозяйства, во многих отношениях он бледнеет по сравнению с тем, что произошло в течение прошлого века или около того, с применением ископаемых видов топлива в сельском хозяйстве.

Тракторы, работающие на бензине, заменили лошадей и волов, освободив больше земли для выращивания продуктов питания для гораздо большего числа людей. Процесс Габера-Боша для синтеза аммиака из ископаемого топлива, изобретенный незадолго до Первой мировой войны увеличил вдвое количество азота, доступного для зеленых растений, причем почти весь этот прирост идет непосредственно на продовольственные культуры.

Новые гибридные сорта растений также якобы привели к повышению урожайности. Радикально улучшились технологии хранения продуктов. А транспортные системы, работающие на топливе, позволили продавать местные излишки не только на региональном уровне, но и на национальном и даже глобальном уровне. С помощью всех этих стратегий мы разработали средства, чтобы прокормить в семь раз больше населения, которое существовало в начале промышленной революции. И в результате мы сделали сельское хозяйство неэкономичным и непривлекательным для всех, кроме некоторых.

Это широкий, глобальный обзор. В Америке, история которой как независимой нации начинается на заре индустриальной эры, история сельского хозяйства включает три отдельных периода:

Период экспансии (с 1600 по 1920 год): увеличение производства продуктов питания в течение этих трех столетий произошло просто из-за ввода большего количества земли в производство; технологические изменения сыграли лишь второстепенную роль.

Период механизации (1920-1970 гг.): За эти полвека технологический прогресс, основанный на использовании дешевой и обильной ископаемой энергии, привел к резкому увеличению производительности, измеряемой производительностью в час. Между тем, сельскохозяйственная техника, пестициды, гербициды, ирригация, новые гибридные культуры и синтетические удобрения позволили удвоить и утроить урожайность урожая на акр. Также в это время Минсельхоз США стал отдавать предпочтение более крупным фермам (средний размер ферм в США вырос со 100 акров(40 га) в 1930 году до почти 500 акров к 1990 году(200га)) и производству на экспорт.

Период насыщения (с 1970 г. по настоящее время): в последние десятилетия использование еще большего количества энергии привело к меньшему относительному увеличению урожайности; Между тем, постоянно растущее количество энергии расходуется только на поддержание функционирования всей системы. Например, около десяти процентов энергии в сельском хозяйстве используется для устранения негативных последствий эрозии почвы, в то время как каждый год необходимо распылять все большее количество пестицидов, поскольку вредители вырабатывают резистентность. Короче говоря, стратегии, которые недавно привели к резкому увеличению производительности, стали подчиняться закону убывающей отдачи.

В то время как мы добивались чудес производительности, влияние сельского хозяйства на мир природы также росло; действительно, сейчас это самый крупный источник человеческого ущерба окружающей среде.

Этот ущерб принимает несколько форм: эрозия и засоление почв; вырубка лесов (стратегия увеличения посевных площадей); удобрение (что в конечном итоге создает огромные «мертвые зоны» вокруг устьев многих рек); другое агрохимическое загрязнение воды и почвы; потеря биоразнообразия; и нехватка пресной воды.

Короче говоря, мы создали беспрецедентное изобилие, игнорируя долгосрочные последствия наших действий. Это более чем напоминает то, как некоторые предыдущие сельскохозяйственные общества -

Греки, вавилоняне и римляне - уничтожили почву и среду обитания в своей мании накормить растущее городское население и в результате рухнули.

К счастью, в течение последнего столетия или двух мы также разработали такие дисциплины, как археология и экология, которые учат нас, как и почему эти древние общества потерпели неудачу, и как разнообразие паутины жизни поддерживает нас. В принципе, если мы воспользуемся этим знанием, нам не нужно бездумно повторять в очередной раз заезженную историю о катастрофическом цивилизационном коллапсе.

21 век: деиндустриализация

Как мы можем избежать такой участи?

Конечно, дилеммы, которые мы обозначили выше, понятны менеджерам существующей промышленной продовольственной системы. У них должны быть какие-то решения.

На самом деле они есть, и, возможно, предсказуемо, эти решения предполагают дальнейшую интенсификацию процесса производства продуктов питания. Поскольку мы не можем добиться многого, прилагая больше энергии непосредственно к этому процессу, наиболее многообещающей стратегией на горизонте кажется генная инженерия новых сортов сельскохозяйственных культур. Если, например, мы сможем спроектировать культуры, которые будут расти при меньшем количестве воды или в неблагоприятных климатических и почвенных условиях, мы, возможно, сможем найти выход из нынешнего беспорядка.

К сожалению, у этого плана есть некоторые недостатки. Наш коллективный опыт с генетически модифицированными культурами показывает, что блестящие обещания повышения урожайности или снижения потребности в гербицидах редко выполняются. В то же время новые генетические технологии несут в себе потенциал для ужасных непредвиденных последствий в виде негативных воздействий на здоровье человека и целостность экосистем. Мы постепенно модифицируем растения и животных путем селекции на протяжении тысячелетий, но новые методы сплайсинга генов позволяют повторно смешивать геномы способами и в такой степени, которые ранее были невозможны. Одна серьезная ошибка может привести к биологической трагедии небывалого масштаба.

Тем не менее, даже если будущие генетически модифицированные товарные культуры окажутся намного более успешными, чем прошлые, и даже если нам удастся предотвратить генетический апокалипсис, средства производства и распространения генетически модифицированных семян сами по себе будут зависеть от самих промышленных предприятий, работающих на топливе.

Во Франции огород, имеет давнюю традицию и до сих пор пользуется огромной популярностью.

Предоставлено: Жан-Ноэль Лафарг.

Возможно ли, что решение лежит в совершенно другом направлении - возможно, в преднамеренной деиндустриализации производства, но делать это надо разумно, используя информацию, которую мы получили из науки экологии, а также из традиционных и местных методов ведения сельского хозяйства, чтобы уменьшить воздействие на окружающую среду при сохранении общих урожаев на уровне, достаточно высоком, чтобы предотвратить повсеместный голод?

Это не совсем новая идея (движения за органическое и экологическое сельское хозяйство существуют уже несколько столетий), но до этого момента руководители существующей системы сопротивлялись ей. Это, несомненно, во многом связано с тем, что на этих менеджеров сильно влияют гигантские корпорации, которые получают прибыль от централизованного промышленного производства.

тем не менее, тот факт, что мы подошли к концу эпохи дешевой нефти и газа, требует, чтобы мы пересмотрели потенциальные затраты и выгоды нашей текущей траектории и ее альтернатив.

Я считаю, что мы должны и можем деиндустриализировать сельское хозяйство. Общая схема того, что я имею в виду под деиндустриализацией, достаточно проста: радикальное сокращение использования ископаемого топлива в сельском хозяйстве, сопровождающееся увеличением затрат труда и сокращением транспортных средств, при этом производство ориентировано в первую очередь на местное потребление.

И снова истощение запасов ископаемого топлива почти гарантирует, что это произойдет. Но в то же время совершенно очевидно, что, если мы не планируем деиндустриализацию, результат может быть катастрофическим. Стоит уделить время размышлениям о том, как могут развиваться события, если процесс будет происходить без разумного управления, вызванного истощением запасов нефти и газа.

Столкнувшись с высокими ценами на топливо, семейные фермы объявят о банкротстве в рекордных количествах. Пожилые фермеры (другими словами, большинство), вероятно, предпочли бы просто уйти на пенсию, независимо от того, могли бы они это сделать или нет. Однако гигантские корпоративные фермы также столкнутся с растущими издержками, которые они переложат на потребителей в виде резкого повышения цен на продукты питания.

Урожайность начнёт снижаться - сразу - по мере того, как погодные аномалии и нехватка воды будут влиять на урожай за урожаем.

Между тем, люди в городах также почувствовали бы влияние стремительного роста цен на энергоносители. Целые отрасли промышленности будут давать сбои, что приведет к общему экономическому коллапсу. Массовая безработица приведет к беспрецедентному уровню бездомности и голода.

Многие люди покидали б города в поисках жилья, где можно было бы выращивать пищу. Тем не менее, они могут обнаружить, что вся доступная земля уже принадлежит богачам или правительству. Без опыта ведения сельского хозяйства даже те, кому удалось получить доступ к земельным участкам, не смогли бы производить много еды и при этом разрушили бы большие участки земли.

В конце концов, эти проблемы разрешились сами собой; люди и социальные системы адаптируются - но, вероятно, не раньше, чем разразится огромная человеческая трагедия окружающей среды.

Хотел бы я сказать, что этот прогноз по сути преувеличен. Тем не менее, реальные события могут быть гораздо более жестокими и разрушительными, чем можно предположить в таком кратком изложении.

Примеры и стратегии

Так не должно быть. Как я уже сказал, я считаю, что деиндустриализация сельского хозяйства может быть осуществлена ​​таким образом, чтобы это не было катастрофическим и фактически принесло существенную пользу обществу и окружающей среде в долгосрочной перспективе. Но чтобы убедиться в тезисе, нам нужно больше, чем обещания - нам нужны исторические примеры и проверенные стратегии. К счастью, у нас их два.

В некоторых отношениях наиболее актуальным примером является кубинский

Особый период. 4 В начале 1990-х, с распадом Советского Союза,

Куба потеряла источник дешевой нефти. Ее индустриальная сельскохозяйственная система, которая сильно зависела от топлива, сразу же сошла на нет. Очень быстро кубинские лидеры отказались от советской промышленной модели производства, перейдя от интенсивного сельского хозяйства с использованием топлива и нефтехимии к более локализованному, трудоемкому, органическому способу производства.

Как они это сделали - интересная история. Экоагрономы в кубинских университетах уже выступали за переход в некотором роде в этом направлении. Однако они мало продвинулись или не продвинулись совсем. Когда разразился кризис, они фактически получили полную свободу действий по перестройке всей кубинской продовольственной системы. Если бы у этих ученых не было плана, ждущего своего часа, судьба нации могла бы быть решена.

Прислушиваясь к их советам, кубинское правительство разделило крупные государственные фермы и ввело частные фермы, фермерские кооперативы и фермерские рынки. Кубинские фермеры начали разводить волов для скотоводства. Кубинский народ принял в основном вегетарианскую диету, в основном непроизвольно (употребление мяса сократилось до двух раз в неделю). Они увеличили потребление овощных источников белка, а фермеры сократили выращивание пшеницы и риса (культуры зеленой революции, которые требовали слишком больших затрат). Городские сады (в том числе сады на крышах) поощрялись, и сегодня они производят от 50 до 80 процентов овощей, потребляемых в городах.

На раннем этапе стало понятно, что нужно больше фермеров и что для этого потребуется образование. Все колледжи и университеты страны быстро добавили курсы по агрономии. В то же время заработная плата фермеров была повышена до уровня заработной платы инженеров и врачей.

Многие люди переехали из городов в деревню; в одних случаях были стимулы, в других это был вынужденный шаг.

Результатом стало выживание. Среднестатистический кубинец похудел на 20 фунтов(9кг), но в конечном итоге общее состояние здоровья населения страны действительно улучшилось. Сегодня Куба имеет стабильную, медленно растущую экономику. Здесь мало предметов роскоши, но есть достаточно для всех. Увидев преимущества мелкомасштабного органического производства, Лидеры Кубы решили, что даже если они найдут еще один источник дешевой нефти, они сохранят приверженность своим новым, децентрализованным, низкоэнергетическим методам.

Я не хочу создавать впечатление, что кубинцы прошли через особый период целыми и невредимыми. Куба была мрачным местом в те годы, и по сей день еды далеко не так много.

Сады Победы были проектом для всех возрастных групп и включали в себя местные выставки и ярмарки, на которых были вручены призы за лучшее из всего, как это было в случае с школьными садовниками в Линкольне, штат Небраска, в 1944 году.

Я не говорю о том, что Куба - это своего рода рай, а просто о том, что все могло быть гораздо хуже.

Можно возразить, что опыт Кубы дает мало уроков для нашей собственной страны, поскольку Куба имеет совсем другое правительство и другой климат. Итак, давайте рассмотрим местный исторический пример.

Во время обеих мировых войн американцы высаживали сады Победы. В течение обоих периодов садоводство стало своего рода спонтанным народным движением, которое (по крайней мере, во время Второй мировой войны) Министерство сельского хозяйства США первоначально пыталось подавить, полагая, что это поставит под угрозу индустриализацию сельского хозяйства. Так было до тех пор, пока Элеонора Рузвельт не посадила Сад Победы на лужайке Белого дома, переданной ей министром сельского хозяйства; затем его агентство начало продвигать «Сады Победы» и приписывать их себе.

На пике движения в «садах победы» выращивалось примерно 40 процентов овощей в Америке, что является выдающимся достижением за столь короткий срок.

К 1945 году Сады Победы активно продвигались Министерством сельского хозяйства США. В первые дни Второй мировой войны Министерство сельского хозяйства США пыталось мешать садить Сады Победы из опасений, что они будут препятствовать развитию промышленного сельского хозяйства.

В дополнение к этим историческим прецедентам у нас есть новые методы, разработанные с учетом надвигающегося сельскохозяйственного кризиса; Двумя наиболее важными из них являются агролесоводство и биоинтенсивное земледелие (есть и другие - например, усилия Уэса Джексона из Института земли по выращиванию многолетних зерновых культур - но ограниченность времени и места требует от меня выбора).

Пермакультура была разработана в конце 1970-х годов австралийскими экологами Биллом Моллисоном и Дэвидом Холмгреном в ожидании именно той проблемы, которая, как мы видим, разворачивается перед нами.

Пермакультура определялась как «сознательно спроектированные ландшафты, имитирующие закономерности и взаимосвязи, встречающиеся в природе, и в то же время приносящие изобилие пищи, волокон и энергии для удовлетворения местных потребностей» 6.

Общие стратегии пермакультуры включают мульчирование, улавливание дождевой воды с использованием земляных работ, таких как бесполезные валоканавы, компостирование, а также гармоничную интеграцию аквакультуры, садоводства и мелких животноводческих хозяйств. Типичная ферма пермакультуры может производить небольшую товарную продукцию, но она в основном концентрируется на самообеспечении. Существенно, что пермакультура сыграла важную роль в адаптации Кубы к низкоэнергетическому режиму питания.

Биоинтенсивное земледелие было развито в первую очередь калифорнийским

Фермером Джоном Джевонсом, автор книги "Как вырастить больше овощей». Как и пермакультура, «Grow Biointensive» - это продукт исследований, начатых в 1970-х годах. Биоинтенсивное сельское хозяйство было определено как ... органическая сельскохозяйственная система, которая фокусируется на максимальном урожае с минимальной площади земли при одновременном улучшении почвы.

Цель метода - обеспечение долгосрочной устойчивости на основе замкнутой системы. Поскольку биоинтенсивные методы практикуются в относительно небольших масштабах, они хорошо подходят где угодно, от личных или семейных до общественных садов, рыночных огородов или мини-ферм.

Пермакультура объединяет домашних животных с производством фруктов и овощей, а также волокнистых и топливных культур, как на этой небольшой органической ферме в Швабских Горах в Германии. Предоставлено: Эвиг Lernender

Они также успешно использовалися на небольших коммерческих фермах7. Подобно Холмгрену и Моллисону, Дживонс последние три десятилетия работал в ожидании необходимости деиндустриализации производства продуктов питания из-за накопления экологического ущерба и истощения запасов ископаемого топлива.

В настоящее время биоинтенсивное земледелие широко преподается в Африке и Южной Америке как устойчивая альтернатива глобализированному монокультурному земледелию. Термин «биоинтенсивный» предполагает, что мы обсуждаем здесь не падение производства продуктов питания, а, скорее, развитие его по совершенно другим направлениям.

Хотя и Биоинтенсивный метод показал себя способным резко повысить урожайность с акра (в отличие от пермакультуры), их разработчики ясно понимают, что даже эти методы в конечном итоге подведут нас, если мы не ограничим спрос на продукты питания путем постепенного и гуманного ограничения численности населения.

Короче говоря, это в принципе возможно для таких индустриальных стран, как США - перейти на мелкомасштабное производство пищевых продуктов, не связанных с нефтью, при определенных условиях. Есть и прецеденты, и модели.

Однако все они подразумевают большее количество фермеров. Вот в чем загвоздка - и вот здесь-то и проявляются дополнительные выгоды.

Ключ: больше фермеров!

Так или иначе, возвращение в сельскую местность будет доминирующей социальной тенденцией 21 века. Через тридцать или сорок лет - опять же, так или иначе - мы увидим более исторически нормальное соотношение сельского и городского населения, при этом большинство снова будет жить в небольших крестьянских общинах, несмотря на текущие тенденции в обратном направлении. В городах будет производиться больше продуктов питания, чем сегодня, но города будут меньше. В сельской местности, выращивая продукты питания, будет на миллионы больше людей, чем сегодня.

Они не будут делать это так, как это делают сегодня фермеры, и, возможно, не так, как это делали фермеры в 1900 году.

В самом деле, нам, возможно, нужно дать новое определение термину «фермер». Можно ныне думать о фермере как о человеке с 500 акрами(200 га) земли, большим трактором и другой дорогой техникой. Но это не то, как фермеры выглядели сто лет назад, и это не точная картина большинства нынешних фермеров в менее индустриальных странах.

И не совпадает с тем, что будет необходимо в ближайшие десятилетия. Возможно, нам следует начать думать о фермере как о человеке с площадью от 3 до 50 акров(1-20га), который использует в основном ручной труд и дважды в год берет в аренду небольшой трактор, который он или она заправляет этанолом или биодизелем, произведенным на месте.

О скольких еще фермерах мы говорим? В настоящее время в США их три или четыре миллиона, в зависимости от того, как мы определяем этот термин. Давайте снова обратимся к опыту Кубы: при переходе от сельского хозяйства на ископаемом топливе к ручному труду эта страна обнаружила, что ей требуется от 15 до 25 процентов своего населения, чтобы участвовать в производстве продуктов питания. В Америке в 1900 году почти 40 процентов населения занималось сельским хозяйством; текущая же доля близка к одному проценту.

Посчитайте сами. Если экстраполировать на будущие потребности этой страны, это означает, что потребуется как минимум от 40 до 50 миллионов дополнительных фермеров, поскольку доступность нефти и газа снижается.

Как скоро возникнет необходимость? Если предположить, что пик мировой добычи нефти наступит в ближайшие пять лет, и что северо-американский природный газ уже исчерпывается, мы ожидаем переходный период, который должен произойти в течение следующих 20–30 лет, и он должен начаться примерно сейчас.

К счастью, есть несколько обнадеживающих тенденций. Стереотипный американский фермер - мужчина средних лет, евроамериканец, но миллионы новых фермеров в нашем будущем должны будут включать широкий круг людей, отражающих растущее разнообразие Америки. Уже сейчас самый быстрый рост числа операторов ферм в Америке наблюдается среди женщин-фермеров, работающих полный рабочий день, а также среди латиноамериканских, азиатских и коренных американцев-фермеров.

Стоит отметить еще одну положительную тенденцию: на северо-востоке США, где почва кислая, а гигантский агробизнес не имеет такой точки опоры, как где-либо еще, количество мелких ферм растет. Молодые люди - не миллионы, но, по крайней мере, сотни - стремятся стать органическими или биоинтенсивными фермерами.

По всему региону создаются или растут фермерские рынки и поддерживаемые общинами сельскохозяйственные фермы (CSA). Это также в некоторой степени относится к Тихоокеанскому побережью, хотя их гораздо меньше на Среднем Западе и Юге.

Что нужно сделать, чтобы эти предварительные тенденции стали преобладающими? Помимо прочего, нам потребуются хорошие, полезные политики.

Минсельхозу США необходимо будет прекратить поддерживать и поощрять промышленное выращивание монокультур на экспорт и начать поддерживать небольшие фермы, вознаграждая тех, кто прилагает усилия для сокращения потребления ресурсов и роста местного потребления.

В отсутствие политики Министерства сельского хозяйства США в этом направлении нам необходимо продолжать усилия штатов, округов и муниципалитетов по поддержке малых ферм различными способами, посредством благоприятного зонирования, закупки местных продуктов питания для школьных обедов и т. Д.

Также нам потребуется земельная реформа.

Этим миллионам новых фермеров потребуется доступ к участкам, и должны быть какие-то средства для того, чтобы сделать землю доступной для этой цели. Здесь мы могли бы почерпнуть вдохновение из Indian Line Farm, модели сохранения сельскохозяйственных угодий, которая впервые использовала природоохранные сервитуты и общинные земельные трасты, чтобы сделать сельхозугодья доступными для работающих фермеров8.

Поскольку в настоящее время очень мало людей знают о сельском хозяйстве, образование будет иметь важное значение. Университеты и общественные колледжи имеют как возможность, так и обязанность быстро разрабатывать программы по мелкомасштабным методам экологического земледелия - программы, которые также включают обучение другим навыкам, которые понадобятся фермерам, например маркетингу и составлению бизнес-планов.

Поскольку немногие, если вообще какие-либо фермы, достигают финансового успеха в первый год или даже второй или третий год (а большинство банкротятся), также потребуются ссуды и гранты, чтобы помочь фермерам начать работу.

Этим новым фермерам потребуются более высокие и стабильные цены на продукты питания. Но высокие цены на продовольствие и, вероятно, нехватка продовольствия создадут огромные проблемы для потребителей. Как бы трудно это ни представить себе сейчас, нормирование продуктов питания может потребоваться в какой-то момент в следующие два-три десятилетия. Эта система квот должна быть организована таким образом, чтобы гарантировать, что у всех есть самое необходимое, и чтобы поддержать людей, составляющих основу продовольственной системы - фермеров.

Наконец, нам нужно возродить крестьянские сообщества и культуру земледелия. Столетие назад, даже при отсутствии систем воздушного и автомобильного транспорта, которые мы сейчас считаем само собой разумеющимся, небольшие села по всей стране стремились обеспечить своих граждан лекциями, концертами, библиотеками и вечерними школами.

За последние десятилетия в этих же городках лучшие и самые талантливые молодые люди сначала отправлялись в далекие колледжи, а затем в города. Люди, оставшиеся позади, сделали все возможное, чтобы поддерживать культурную среду, но во многих случаях она теперь состоит из пары магазинов и видеопроката. Деревни должны быть интересными и привлекательными местами, если мы ожидаем, что люди будут в них жить, а дети захотят там остаться.

Если мы сделаем это хорошо

Нас учили восхищаться преимуществами интенсификации и индустриализации. Но, как я уже указывал, мы заплатили огромную цену за эти блага - цену, которая включает отчуждение от природы, утрату общности и традиций, а также принятие анонимности и потери автономии, подразумеваемых массовым обществом. По сути, эта подмена ценностей берет свое начало в зародыше урбанизации и сельского хозяйства.

Сможем ли мы вернуть многое из того, что потеряли? Да, возможно, вернувшись, по крайней мере, в значительной степени, к крестьянству. Напомним, что переход от крестьянства к фермерскому сельскому хозяйству был, насколько мы можем судить, судьбоносным поворотным моментом в истории культуры. Это означало начало полновременного разделения труда, иерархии и патриархата.

Биоинтенсивное земледелие и пермакультура - это в первую очередь крестьянские, а не промышленные системы. Таким образом, эти новые разумные формы садоводства могли бы предложить альтернативу новому феодализму с новыми холопами. Кроме того, они делают упор на биоразнообразие, предотвращая многие вредные воздействия на окружающую среду от однолетних полевых культур.

Они используют различные стратегии, чтобы сделать ручной труд максимально эффективным, сводя к минимуму тяжелый труд. И они обычно сокращают потребности в воде для сельскохозяйственных культур, выращиваемых в засушливых регионах.

Мы привыкли к ситуации, когда большинство фермеров полагаются на несельскохозяйственный доход. По состоянию на 2002 год лишь немногим менее 60 процентов фермерских хозяйств сообщили, что их основная работа - это сельское хозяйство. Только девять процентов ферм с одним оператором и десять процентов на ферм с несколькими операторами указали, что весь их доход поступает от фермы.

Плохая сторона этого в том, что в наши дни трудно зарабатывать на жизнь сельским хозяйством. Хорошая сторона заключается в том, что нам не нужно думать о сельском хозяйстве как об исключительном занятии. По мере того, как люди возвращаются в небольшие общины и к сельскому хозяйству, они могут принести с собой другие интересы.

Вместо нового крестьянства, которое все свое время проводит в тяжелой работе, мы могли бы рассчитывать на новую популяцию производителей, которые сохраняют интерес к наукам и искусствам, истории, философии, духовности и психологии - короче говоря, всем занятия, которые делают современную городскую жизнь якобы интересной и полезной.

Более того, описываемая мною программа восстановления сельских районов может стать трамплином для возрождения демократии в этой стране. За последние несколько лет демократия в Америке стала не более чем лозунгом. Фактически, эта эрозия наших демократических традиций продолжается уже некоторое время. Как показал Киркпатрик Сейл в своей замечательной книге «Человеческий масштаб», по мере роста сообществ способность людей влиять на внутренние проблемы, как правило, сужается.9

Социологические исследования теперь показывают, что люди, которые имеют возможность влиять на политику в их общинах демонстрируют гораздо большее чувство удовлетворения жизнью в целом10. Короче говоря, восстановление сельских районов Америки могло бы воплотить в жизнь идею Томаса Джеферсона об аграрной демократии - но без рабов.

Если мы сделаем это хорошо, это может означать возрождение не только демократии, но и семьи, а также подлинной местной культуры.

Это также могло бы послужить основой для нового, подлинного консерватизма, который заменит эрзац-консерватизм нынешних правящих политических элит.

Я предлагаю не что иное, как новый союз экологических организаций, фермеров, садоводов, организаций, продвигающих экономическую справедливость, движения против глобализации, университетов и колледжей, местных предприятий, церквей и других общественных организаций.

Более того, усилия этого альянса должны быть скоординированы на национальном, государственном и местном уровнях. Это явно сложная задача. Однако мы говорим не только о хорошей идее. Это стратегия выживания.

Может показаться, что я описываю и защищаю возврат к миру 1800 г. или даже 8000 г. до н. Э. На самом деле это не так. Конечно, нам нужно будет заново изучить многое из того, что знали наши предки.

Но мы многое узнали о биологии, геологии, гидрологии и других соответствующих предметах за последние десятилетия (что никак повысить урожайность выше, чем в природе, однако не помогло)), и мы должны применять эти малополезные теоретические знания (также как Холмгрен и Моллисон - для продажи курсов пермакультуры) для производства еды для себя.

Культурная антропология учит нас, что то, как люди получают пищу, является наиболее надежным определяющим фактором практически всех других социальных характеристик. Таким образом, по мере того, как мы строим другую продовольственную систему, мы неизбежно будем строить новый видкультуры, безусловно, очень отличный от индустриального урбанизма, но, вероятно, также и от того, что ему предшествовало.

Как всегда раньше в истории человечества, мы будем делать это по мере продвижения, в ответ на необходимость и возможность.

Возможно, эти великие изменения не произойдут до тех пор, пока необходимость не станет очевидной и неотложной. Может быть, бензин нужно довести до 10 долларов(750р) за галлон(3,5л). Возможно, безработица должна вырасти до 10, 20 или 40 процентов, когда семьи будут выпрашивать еду на улицах, прежде чем встревоженные политики начнут пересматривать свою приверженность промышленному сельскому хозяйству.

Но даже в этом случае, как на Кубе, все может зависеть от уже сформулированного другого варианта. Без этого нас ждет наихудший исход.

Вместо того, чтобы предавать себя этой судьбе, давайте примем нынешний вызов - следующий великий энергетический переход - как возможность не тщетно пытаться сохранить бизнес(американский образ жизни, который, как нам говорят, не подлежит обсуждению), а скорее переосмыслить человеческую культуру с нуля, используя наш интеллект и страсть к благополучию следующих поколений, а также целостность паутины природы в качестве наших основных руководящих принципов.

3 Постуглеводородная эстетика

Хотя в наши дни я мог бы называть себя профессиональным скрипачом, меня все еще время от времени зовут на свадьбу или другое особое мероприятие, и я ценю эти все более редкие возможности поработать вместе с компетентными музыкантами. В апреле этого года меня наняли играть в струнном квартете, чтобы обеспечить необходимые «музыкальные обои» для открытия передвижной выставки («Международное искусство и ремесла: от Уильяма Морриса до Фрэнка Ллойда Райта ») в Музее де Янга в Сан-Франциско. В качестве благодарности музыкантам музей предложил каждому по паре билетов на выставку.

С тех пор, как мы с женой Джанет увлеклись искусством и ремеслом, через несколько недель мы оприходовали наши билеты.

На выставке были представлены лучшие образцы британской, немецкой,

скандинавской, американской и японской культуры. Дизайн тканей и книг был разработан Уильямом Моррисом, интерьеры - Фрэнком Ллойдом Райтом, а мебель - CFA Yoysey и другими.

Когда мы с Джанет гуляли по выставке, я не мог не размышлять о ее значении эстетики для прошлого, настоящего и будущего человечества.

Движение искусств и ремесел было, по сути, критическим ответом на промышленную революцию. Уильям Моррис, основатель движения, видел индустриализацию Британии и сожалел о результатах. Фермеры, ремесленники и работники физического труда часто не могли экономически конкурировать с двигателями, работающими на топливе, и поэтому профессии и навыки, которые передавались из поколения в поколение, исчезли в пользу рабочих мест биороботов, обслуживающих машины.

Но, конечно, машины не могли работать так разумно или одухотворенно, как люди, и поэтому эстетическая среда Британии становилась все более денатурированной и дегуманизированной.

При жизни Морриса обычные образцы массового производства просто имитировали символически элементы архитектуры и мебели предыдущих эпох. По мере того как растущий средний класс стремился к внешнему подтверждению своих достижений, фабричная система была обязана насыщать мир украшенными фасадами и китчевыми безделушками, придававшими ауру высшему классу.

Викторианские здания и загроможденные гостиные демонстрировали бессвязное отрыгивание греческого, римского, ренессансного, египетского , китайского , а иногда и ацтекскго или майяского стиля, кои смешивались и искажались часто до неузнаваемости.

Вместо этого Моррис и его коллеги черпали вдохновение из философии Джона Рескина, особенно изложенной в книгах «Камни Венеции» и «До этого

последнего», который связывает моральное и социальное здоровье нации с качествами ее архитектуры и дизайна.

Уильям Моррис. общественное достояние

Уильям Моррис разрабатывал шрифты и переводил средневековые и классические тексты, но особенно прославился своими тканями и обоями.

Предоставлено: общественное достояние.

Для Рескина и Морриса и других последователей движения дух индустриализма начался с эпохи Возрождения, когда растущий торговый класс обесценил и разрушил традиции свободных и в основном анонимных художников и ремесленников, которые работали независимо на протяжении всего средневекового периода, чтобы построить вольные города и великие соборы Европы.

Уже к XVI веку архитекторы, строители, художники и плотники превратились в простых наемных рабочих, чьи усилия в основном направлялись - и имели целью прославить - богатых бюргеров.

Таким образом, для Рускина и Морриса вдохновение должно было исходить из более ранней эпохи - готического периода, когда (по словам Морриса) «гильдии свободных городов» пользовались «свободой рук и разума, подчиненной коллективной гармонии, которая делала свободу возможной ». Таким образом, эстетика Морриса была политически обоснованной, и он вместе с коллегами-социалистами, такими как Уолтер Крейн и Чарльз Роберт Эшби смотрел не только назад в историю, но и вперед - к достижимому, более простому образу жизни, в котором ремесленники, работая в гильдиях, будут контролировать свою собственную жизнь, а также экономику городов и наций.

Эстетическая чувствительность

Моррис и его последователи повторяли художников прерафаэлитов, таких как Эдвард Бёрн-Джонс, которые также были вдохновлены «Камнями Венеции» и особенно главой «Природа готики». Оба движения стремились продвигать практическую альтернативу господству человечества с помощью своих инструментов - и неявно, с помощью огромной энергии, высвобождаемой из ископаемого топлива.

« Facher auf goldenem Grund » Луи Велдена Хокинса олицетворяет дух символизма и модерна - стилизованный, плавный, криволинейный и обычно основанный на растительных мотивах.

Предоставлено: DIRECTMEDIA Publishing

Мастера искусства и ремесла нацелены на качество дизайна, характеризующееся органической простотой, которая возникла благодаря уважению как к сырью, так и к мастерству отдельного работника. Декоративные темы возникли из функциональной необходимости и из региональных языковых словарей дизайна.

Ар-нуво было искусством и двоюродным братом декадентского движения ремесел. Оно производило роскошную мебель и фасады с усиками, но ему не хватало серьезной социальной философии Морриса и его учеников.

В Северной Америке Фрэнк Ллойд Райт возглавил «прерийную школу» архитектуры, которая стремилась вписать здания в ландшафт, а не произвольно доминировать над ним. Райт ненавидел современный промышленный город и его вездесущий символ, небоскреб, который он считал «шкафом для людей».

«Небоскреб как типичное выражение города, - писал он, - это человеческая конюшня, стойла, заполненные стадом, которое должно доиться системой, которая поддерживает покорность животных с помощью такого пойла, которое они льют в кормушку и такого «тепла», какое дает скоту скот»1.

Райт рассматривал городскую уличную сеть и высотки просто как средство власти и общественного контроля, «не имеющее более высокого идеала, чем коммерческий успех». Он утверждал, что подлинно демократическое общество должно состоять из децентрализованного органического человеческого сообщества, интегрированного в окружающий его ландшафт.

Другим американским сторонником чувствительности к искусству и ремеслам был Эльберт Хаббард из Восточной Авроры, штат Нью-Йорк, который возглавлял сообщество ремесленников, известных как Ройкрофтеры. Хаббард был домотканым янки-мастером-философом, из тех естественных лидеров-самоучок, которые, если бы он жил в 1970-х, вероятно, был бы гуру культа хиппи.

Фрэнк Ллойд Райт.

Прирожденный афорист с неопределенно правыми политическими взглядами (его самым известным сочинением была удивительно популярная брошюра «Послание к Гарсии», в которой превозносилось трудолюбие солдат в испано-американской войне, которая помогла Кубе де-факто превратиться в колонию США), Хаббард проповедовал независимость и упорный труд, но редко критиковал расширяющиеся корпоративные структуры американской экономики, которые систематически подрывали средства к существованию мелких фермеров и ремесленников.

Когда Хаббард погиб на Лузитании в 1914 году, Ройкрофтеры потеряли своего представителя и путеводную звезду. Они продержались несколько лет, но к концу 20-х годов просто копировали несколько популярных дизайнов своего расцвета, когда создавали оригинальные лампы, подставки для книг, вазы, стулья и столы. Сегодня в Восточной Авроре все еще можно посетить некоторые из старых мастерских семьи Ройкрофтеров и насладиться пережитком их счастливого эксперимента.

Движение искусств и ремесел распространилось также на континентальную

Европу и Японию, в каждом случае приобретая местные ароматы не только традиционных элементов дизайна, но и местных социальных философий. тем не менее, к концу 20-х годов движение в основном исчезло. К сожалению, но вполне предсказуемо, Моррису и его последователям не удалось создать прочный кустарный рай.

Водопадный дом Фрэнка Ллойда Райта. Райт стремился сделать свои постройки частью ландшафта; это единственный из его домов, который теперь открыт для публики, что особенно хорошо иллюстрирует его концепцию органической архитектуры, которая способствует гармонии между человеком и природой через дизайн. Как обычно, Райт спроектировал всю мебель.

Индустриализм и капитализм поглотили и переварили их усилия, которые в конечном итоге просто привели к созданию зданий и украшений для потребления средним и высшим классом.

Дизайн для трагической интерлюдии дешевого изобилия

К концу 1920-х годов промышленная мегамашина выпулила кучу новых объектов, не имевших готических предшественников. Самым очевидным и коммерчески значимым был личный автомобиль (как бы выглядел готический автомобиль? - конечно, совсем не похожий на фальшивый готический хот-род(автомобиль с серьёзными модификациями, рассчитанными на достижение максимально возможной скорости) в старом телешоу Munsters).

Это был Триумф Машины, символа и сущности личных достижений и легкости передвижения. Другим значительным изобретением стал самолет с его способностью преодолевать пределы пространства и времени за счет вертикального подъема и абсолютной скорости.

По мере того, как авиаконструкторы постепенно начали ценить функциональные преимущества аэродинамики, внешний вид самолета (а на какое-то время и дирижабля) начал подходить для использования на объектах, функция которых мало или не имела ничего общего с полетом или быстрым движением - от степлеров и блендеров до ламп и тостеров.

Этот переход от чрезмерно вывернутого викторианства к обтекаемому модернизму произошел в период, когда с таким количеством новых изобретений, которые требовали рыночного «внешнего вида», промышленный дизайн превратился в растущую новую область специализации в искусстве.

Дизайнеры автомобилей соревновались, чтобы сделать крылья более роскошными, приборные панели - более властными - и сделать автомобили более похожими на самолеты.

Дизайнеры сознательно включили элементы современного стиля, чтобы стимулировать продажи; как сказал исполнительный директор по рекламе Эрнест Элмо Калкинс в журнальной статье в 1927 году, «это новое влияние на предметы бартера и продажи в значительной степени используется для того, чтобы заставить людей разочароваться в том, что у них есть от старого порядка, все еще хорошего, полезного и эффективного, но лишенного последних штрихов.

Обтекаемость привела к акценту на гладких изогнутых поверхностях, длинных линиях и иллюзии скорости. Она скрывала угловатые электрические двигатели или двигатели внутреннего сгорания машин под металлическими кожухами, точно так же, как сами грохочущие машины скрывали настоящий источник своей энергии - ископаемое топливо, добытое в шахтах или извлеченное из глубоких колодцев.

Рационализация была «взглядом будущего». Но, оглядываясь назад, как только она сама «устарела» из-за бесконечной необходимости заново изобретать стиль ради продаж, она стала известна как арт-деко.

В отличие от философии стиля «Искусство и ремесла», арт-деко считал само собой разумеющимся - даже прославленным - машинное производство. тем не менее, его лучшие специалисты стремились разработать словарь дизайна (используя геометрию и примитивные элементы, которыми пользуются современные художники, такие как Пикассо), который утолял человеческую жажду красоты, одновременно удовлетворяя потребности фабрики и рекламного агентства.

Многие из первых пионеров промышленного дизайна описывали свои усилия в идеалистических терминах. Архитектор Петер Беренс, нанятый в 1907 году немецкой промышленной компанией AEG для создания единого внешнего вида продуктов и рекламы компании, стремился наполнить свои работы «духовным» содержанием, заменив бесполезные и безвкусные орнаменты чистыми геометрическими фигурами. Это была философия дизайна новой эпохи всеобщей свободы и удобства!

Однако современный промышленный дизайн вырос вместе с рекламой и растущей потребностью в рекламе. Как Моррис видел и предсказывал, машины, работающие на топливе, не могли не подавить человеческое сообщество, а также умение и гордость своего мастерства. Они также подавили способность обычных людей покупать и использовать материальные блага.

Так много товаров могло быть произведено и так быстро, что рынки были легко насыщены; отсюда потребность производителей в новых, быстро расширяющихся отраслях кредитования и рекламы. Больше изобретений требовало больше инвестиций, что требовало большего накопления капитала, что, в свою очередь, требовало больше продаж - больше потребления. Следовательно, потребление необходимо было стимулировать, и рекламодатели, используя научные открытия новой науки психологии, стремились сделать это.

Между тем корпорация обеспечивала юридические, экономические и социальные связи для организации всех этих усилий по финансированию, производству, (пост) углеводородной эстетике и рекламе. Сама по себе своего рода машина с капиталом в качестве топлива, корпорация имеет встроенный императив роста и накопления власти, который выходит за рамки личности или этических взглядов любого конкретного менеджера или руководителя.

Промышленный дизайн давал душу и самооценку безликой корпоративной власти, поскольку каждая корпорация искала свою собственную идентифицируемую «индивидуальность», выраженную в цвете, форме, тоне и текстуре своей продукции. Результат: в течение 20-го века даже самые благородные усилия промышленных дизайнеров привели к созданию продуктов, которые были выражением системы, общие характеристики которой были продиктованы масштабом, скоростью, накоплением и эффективностью, что сделало как создателей, так и окончательных пользователей продуктов - просто инструментами для достижения цели, в конечном итоге противоречащей культурной целостности, человеческому разуму и выживанию видов.

Как выразился Стюарт Юэн в своей блестящей книге «Все потребляющие образы: политика стиля в современной культуре»:

Благодаря тщательно продуманному дизайну многих потребительских товаров технологическое превосходство корпорации, казалось бы, становится доступным для потребителя. В то время как на работе многие люди проводят свою жизнь, выполняя рутинные и незначительные элементы в непроницаемом бюрократическом или продуктивном лабиринте, разработчик многих продуктов - особенно бытовых приборов и других электронных устройств - предполагает, что с покупкой продукта вы получите в свои руки все необходимое для власти.

В мире, где подлинное чувство мастерства неуловимо, а чувство бессилия изобилует, хорошо продуманный продукт может стать символом автономной способности и силы.

По мере развития промышленного дизайна после Второй мировой войны и в 50-х, 60-х, 70-х, 80-х и 90-х годах стиль продолжал развиваться, как это было необходимо, чтобы служить целям моды и запланированному устареванию.

Образы и предметы стали откровенно соблазнительными и прямо свидетельствовали о тех самых качествах, которые на самом деле систематически лишались человеческие существа, - автономии и творчестве.

Оглядываясь назад, кажется, что Deco был последней икотой оригинальности дизайна для эпохи углеводородов. Все, что после этого было фактически имитационной переработкой. Сегодня единое видение Deco - привлекательное «ретро», и на его месте современные дизайнеры сумели достичь своего рода нового викторианства, состоящего из искореженного, хаотично беспорядочного стиля, брошенного вместе из обломков прошлого, стиля, который они гордо называют «постмодернистским».

Углеводородный стиль: большой, быстрый и уродливый

Я часто испытываю резкую внутреннюю реакцию, когда оставляю лучшие музейные экспонаты и возвращаюсь к современному городскому существованию: по сравнению с этим все снаружи выглядит уродливым и жалким. Я испытываю то же чувство, когда покидаю такой город, как Венеция или Киото, и возвращаюсь обратно в Калифорнию. Это реакцию я могу назвать только эстетическим шоком.

Если бы Уильям Моррис и его последователи были живы сегодня, они могли бы рассматривать прогулку по Wal-Mart как настоящий спуск в ад.

Однако многие американцы, очевидно, думают об этом как о посещении потребительского рая. Возможно, это некий показатель степени нашего коллективного эстетического вырождения.

Сейчас Сан-Франциско - не самый красивый из городов мира, но и не самый уродливый по большому счету (я избавлю вас от моих номинаций на эту премию) тем не менее, бесконечные бетонные тротуары, здания и, прежде всего, автомобили, которые окружают нас в большинстве современных городов (конечно, включая Сан-Франциско) не вне уныния.

Автомобили являются такой важной частью нашей жизни, что мы привыкли к их доминирующему и повсеместному физическому присутствию. Только прожив хотя бы несколько дней в среде, свободной от них, можно заметить, насколько глубоко индустриальная эстетическая среда переплетается с автомобилями.

Наша постоянная, привычная, бессознательная психическая адаптация к бездушности искусственно созданной среды является частью нашей личной платы за допуск на промышленную площадку. Кто может эстетически гордиться автомобилем, компьютером или холодильником?

Можно гордиться тем, что у него есть такой автомобиль, если это под вопросом (я уверен, что миллионы новых владельцев автомобилей в Китае и России действительно гордятся этим). Но как насчет самого объекта как продукта (пост) человеческого искусства? Нашей признательностью за дизайн является то, что мы знаем, что данное устройство будет запланированно поломано через десять лет и устареет через половину этого времени. Следовательно, оно должно демонстрировать только столько красоты или мастерства, сколько необходимо для временного выставочного зала и дома и гаража. Пока мы довольны, но ненадолго.

Такое состояние беспокойства было бы едва ли приемлемым, если бы такие объекты были исключением, если бы мы были окружены другими, более прочными, проявляющими больше признаков заботы и питавшими нас более глубоко. Но в большинстве современных индустриальных стран дело обстоит иначе. Наши дома, наша упаковка, наша мебель, наши электронные устройства - все одноразовые и недолговечные.

Это действительно одноразовая культура. Да, можно получить антиквариат (например, я предпочитаю использовать старые авторучки вместо одноразовых пластиковых шариковых ручек), или уникальные произведения искусства, или обувь ручной работы, но это аномалии и отклонения. Только богатые могут позволить себе окружать себя такими вещами. Вместо этого массы обходятся штампованными пластиковыми или металлическими предметами, на которых нет никаких признаков жизни, мысли и рук людей.

Чтобы скрыть или компенсировать это, мы ищем «дизайнерские» линии товаров с такими именами, как Calvin Klein или Марта Стюарт на своих этикетках. Но это товары, настоящие дизайнеры которых - люди, о которых мы никогда не слышали, не говоря уже о том, чтобы когда-либо видеть. В мебельном отделе Wal-Mart можно даже найти искусственные ремейки произведений искусства и ремесел («Mission-style»). В чем проблема?

Они выглядят как настоящие.

Что касается условий труда людей, которые на самом деле производят эти предметы - ну, вы не знаете и знать это не хотите. Не нужно много воображать, чтобы угадать, что Моррис подумает о ситуации.

О, чтобы снова быть модным

Движение искусств и ремесел занимало нижнюю часть кривой энергетической колокола истории; теперь, после столетия дешевой нефти, мы находимся чуть выше гребня, обдумывая наш путь обратно вниз. То, что произошло между ними, было кратковременным, вероятно неизбежным, но, тем не менее, трагическим взрывом производства и потребления в масштабах, невиданных прежде и никогда больше не увиденных. Сейчас заманчиво оглянуться назад, когда мы созерцаем обратную сторону кривой и с ностальгией смотрим на идеи и произведения Морриса, Райта и т. Д., Точно так же, как они оглядывались на гильдии ремесленников средневековья.

Но как будет выглядеть созданный руками человека мир через несколько десятилетий после Peak Oil? Увидим ли мы реализацию идеала декоративно-прикладного искусства?

Было бы неплохо так думать. Однако мир, в котором жили и работали Моррис и его коллеги, - включая культурные символы, навыки и даже в некоторых случаях легкодоступное сырье - испарился, уступив место миру, в котором большинство людей лояльно не к родине и религии(закону), но к продукту и имиджу.

Одно относительно недавнее изменение стиля - эстетика хиппи, макраме, тай-дай, бус, сандалий, длинных волос, цимбал и садов с травами - может содержать несколько подсказок для пост-углеродного будущего. Дома и украшения хиппи делались вручную, но зачастую довольно неумело. Это само по себе, возможно, является признаком того, что должно произойти, поскольку мы возвращаемся по необходимости к ручной работе, но без навыков или культурной памяти, чтобы направлять нас.

В свои ясные моменты эстетика хиппи (которая в целом была скорее музыкальной, чем визуальной) сформулировала последовательное неприятие потребительства и принятие «естественного». Но хотя в ней была предпринята попытка глубокой критики индустриально-корпоративной системы, она показало лишь ограниченное сходство с идеалами искусств и ремесел.

Отчасти это произошло из-за изменившегося инфраструктурного контекста: к этому моменту истории автомобили и электронные машины были настолько встроены в жизнь людей в промышленно развитых странах, что немногие могли представить себе реалистичную альтернативу.

Более того, бунт бэби-бумеров, по крайней мере, частично был вызван самим богатством, которое производила энергия в изобилии: арендная плата была дешевой, транспорт был дешевым, а еда была дешевой; как результат, отказ от участия в гонках по найму на несколько месяцев для того, чтобы настроиться и отключиться, был небольшим реальным личным риском. Таким образом, их неприятие и критика по своей сути были самоограничивающими.

Контркультура выразилась в мечтах о расслабленной, моторизованной мобильности (Easy Rider) и музыке, усиленной до максимума недорогим электричеством. Последнее было отнюдь не случайным: напряжение, заставлявшее гитары Харрисона и Клэптона тихонько рыдать, а голоса Грейс Слик и Дженис Джоплин доносится до задних рядов амфитеатров, вмещающих тысячи людей - короче говоря, сила музыки, объединяющей целое поколение, - была обязана в конечном итоге угольным электростанциям.

Те же самые 110-вольтовые, 60-амперные переменные токи питали стереосистемы в комнатах общежитий и квартирах по всей Америке, позволяя десяти миллионам подростков запоминать тексты песен, отпечатанных на виниловых (например, нефтяных) дисках, зная, что это были откровенные слова, которые не могли бы изменить ход истории.

Если эстетика хиппи хотя бы изредка была милой, ее легко стереотипировать, а в случае продвижения ее легко использовали циничные руководители рекламы. Кроме того, она часто наивно некритично относилась к собственным предположениям. Если вы хотите оценить для себя заложенные противоречия движения, просто возьмите напрокат и посмотрите фильм «Вудсток».

С широко раскрытыми глазами, самовосхвалительный идеализм «детей», прибывших на автомобиле, чтобы освободить себя с помощью любительской психофармакологии и поклониться алтарю электрического усиления, одновременно трогателен и невыносим.

Неудивительно, что революция потерпела неудачу: без понимания энергетической основы индустриализма и, следовательно, современного корпоративного государства, их восстание никогда не могло быть более чем символическим.

Там, где эстетика хиппи опиралась на более глубокие философские и политические корни (такие как приближение философии возвращения на землю Скотта и Хелен Нирингов), она сохранилась, и по сей день.

Возможно, самым непрочным и псевдоинтеллектуальным продуктом той эпохи была философия дизайна, известная как пермакультура, разработанная в Австралии экологами Биллом Моллисоном и Дэвидом Холмгреном. Непрактическая, эстетическая система проектирования для производства продуктов питания, энергии и жилья, пермакультура была задумана в предвидении приближающейся эры ограничений, и ее можно бесконечно адаптировать к различным климатам и культурам. В будущем ее принципы могут служить фундаментальной точкой отсчета для строителей и мастеров, разрабатывающих новые эстетические стили.

Манифест постуглеродной эстетики

Выживет ли промышленное производство в пост-углеводородную эпоху? Ответ, конечно же, будет зависеть от того, сколько энергии будет в распоряжении людей. Общая сумма, а также сумма на душу населения, безусловно, будет существенно снижена, особенно в странах, которые в настоящее время являются наиболее высокоразвитыми индустриальными обществами, - но насколько?

Самые ранние фабрики приводились в действие водой и ветром, ресурсами, которые предположительно будут доступны для будущих поколений. Обеспечат ли эти источники достаточную мощность для работы станков, чтобы токарные станки могли производить сложные ветряные турбины (и другие устройства для производства энергии), которые потребуются для поддержания некоторого подобия электрической сети или экономики производства? На данный момент невозможно узнать ответ.

Что можно сказать с уверенностью, так это то, что все в постуглеводородном мире будет работать в меньшем масштабе (будем надеяться, что

Э. Ф. Шумахер был прав, настаивая на том, что «маленькое - красиво»).

Будет меньше всего, что нужно делать, и практически каждый процесс производства и транспортировки будет происходить медленнее.

Перспектива вернуться к человеческим мускулам как производительной силе одновременно захватывающая и пугающая. Будет ли это означать взрыв мастерства или возвращение к тяжелой работе (особенно для женщин)?

Скорее всего, это приведет к обоим. Однако в случае широкого распространения

системы дизайна такие как пермакультура могли бы, по крайней мере, минимизировать утомительную работу и, следовательно, предоставить возможность уделять больше внимания качеству и красоте продуктов.

На первый взгляд эстетика может показаться совершенно случайной, учитывая проблемы выживания, вызванные Peak Oil, климатическим хаосом, массовыми вымираниями и так далее. Однако искусство - это часть необходимого процесса культурной адаптации.

Люди неизбежно находят способы не просто терпеть, но наслаждаться - находить счастье посреди перемен. В конце концов, мы сами формируем окружающую среду. Когда птицы строят гнезда, мы строим кемпинги, модную одежду и (если мы цивилизованные люди) строим города.

Но по мере того, как мы формируем окружающую среду, она, в свою очередь, формирует наше восприятие, наши суждения, наши ожидания и само наше сознание. Искусство, религия, политика и экономика - все должны будут корректироваться по мере изменения мировой энергетической инфраструктуры.

И формы, которые мы создаем для выражения и воплощения этих сдвигов и корректировок, в свою очередь изменят нас. Культурные изменения - это процесс отражения.

Может быть самонадеянно пытаться предсказать, как будет выглядеть постуглеводородный стиль, поскольку людям придется придумывать его по ходу дела - а творчество, по определению, трудно предсказать.

По необходимости это будет настоящий постмодернизм - хотя использование этого термина может скорее сбивать с толку, чем помогать. В любом случае, вот несколько характеристик, которые неизбежно должны стать частью новой эстетики.

1. Рабочие не будут использовать ископаемое топливо или использовать его в минимальном количестве в качестве сырья или источника энергии в производственных процессах. Это определяющее условие для всего последующего, и его последствия будут глубокими.

2. Строительство зданий и объектов будет в значительной степени зависеть от применения силы мускулов и ручного труда. Это обязательно следует из (1).

3. Таким образом, вернется гордость за свое мастерство.

4. Ранее дешевые материалы на основе нефтехимии (например, пластмассы) постепенно исчезнут, что потребует использования натуральных материалов; тем не менее, многие из последних (например, дерево) также станут более редкими и дорогими (как это уже происходит). Таким образом, рабочие неизбежно разовьют большее уважение к натуральным материалам.

5. Поскольку производимые здания и объекты потребуют больше ручного труда и дефицитного сырья, исчезнет менталитет одноразового использования и феномен запланированного устаревания. Прочность будет обязательным атрибутом всех товаров.

6. По тем же причинам потребуется и ремонтопригодность: средний человек должен будет уметь устранять все поломки.

7. Поскольку сами продукты должны быть долговечными и ремонтируемыми, постоянные быстрые изменения моды и стиля будут казаться бессмысленными и контрпродуктивными. Запланированное эстетическое устаревание будет заменено императивом придания прочного художественного качества всему дизайну.

8. Поскольку переходная эпоха (то есть грядущее столетие) будет эпохой, в которой виды будут продолжать исчезать, и поскольку люди больше не будут изолированы от катастрофического климата и других природных условий с помощью высокоэнергетических зданий и машин, рабочие, вероятно, будут вдохновлены включать в свои продукты темы природы.

9. В своих попытках определить эстетические темы, подходящие для ручного труда и природных материалов, рабочие, скорее всего, в конечном итоге будут опираться на народные традиции дизайна.

10. Поскольку люди, живущие в переходную эпоху, станут свидетелями исчезновения машинной культуры, основанной на ископаемом топливе, в их юности, они, вероятно, будут вдохновлены включать случайные иронические или ностальгические комментарии по этому поводу в свои художественные произведения.

11. Красота до некоторой степени может быть в глазах смотрящего, но существуют универсальные принципы гармонии и пропорции, которые постоянно появляются снова. Учитывая, что работники должны будут изобретать большую часть своего эстетического словаря с нуля, они, несомненно, будут часто прибегать к этим принципам.

12. Поскольку мы вступаем в эпоху снижения доступности сырья, новая эстетика неизбежно подчеркнет изящность и простоту и откажется от излишнего декора. Дзен-архитектура Японии может служить источником вдохновения в этом отношении.

Это, конечно, только самые общие параметры, в рамках которых в ближайшие десятилетия могут появиться новые специфические региональные стили. Как именно будут выглядеть эти стили, будет неизвестно до тех пор, пока миллионы мастеров и строителей не начнут (заново) изучать навыки и не будут производить большое количество зданий, инструментов, мебели и произведений искусства. Однако нельзя не отметить, что большинство перечисленных выше характеристик относится к изделиям движения декоративно-прикладного искусства.

Возможно, спуск по углеводородной кривой, по крайней мере в лучших случаях, действительно будет немного похож на подъем эстетики и духа.

О ГРАНИЦАХ ПРИРОДЫ И ЧЕЛОВЕКА

4 Пять аксиом устойчивости

Моя цель в этой главе - изучить историю терминов устойчивый и устойчивость и их различных опубликованных определений, а затем предложить набор пяти аксиом (на основе обзора литературы), чтобы помочь прояснить характеристики прочного общества.

Суть термина «устойчивый» достаточно проста: «то, что можно поддерживать в течение долгого времени». Подразумевается, что это означает, что любое общество или любой аспект общества, которые являются неустойчивыми, не могут поддерживаться долго и перестанут функционировать в какой-то момент.

Вероятно, можно с уверенностью предположить, что ни одно общество не может существовать вечно: астрономы уверяют нас, что через несколько миллиардов лет солнце нагреется до такой степени, что океаны Земли выкипят и жизнь на нашей планете прекратится.

Таким образом, устойчивость - понятие относительное.

Представляется разумным взять за временную систему отсчета продолжительности предшествующих цивилизаций, которая колебалась от нескольких сотен до нескольких тысяч лет. Таким образом, устойчивое общество будет способным поддерживать себя на многие столетия в будущем.

Однако в последние годы слово «устойчивый» стало широко использоваться для обозначения в общем и расплывчатом виде методов, которые считаются более экологически безопасными, чем другие. Часто это слово используется настолько небрежно, что некоторые защитники окружающей среды советуют отказаться от его использования.1 тем не менее, я считаю, что концепция устойчивости необходима для понимания и решения экологической дилеммы нашего вида и что это слово способно к реабилитации, только если мы готовы приложить немного усилий, чтобы прийти к четкому определению.

История и предыстория

Основная концепция устойчивости воплощена в мировоззрении и традициях многих коренных народов; например, это была заповедь Гаянашагова, или Великого Закона Мира (конституция Хауденосауни или Шести наций ирокезов), что руководители рассматривают влияние своих решений на семь поколений вперед.

Первое известное европейское использование устойчивости (нем. Nachhaltigkeit) произошло в 1712 году в книге Sylvicultura Oeconomica автора Немецкого лесника и ученого Ханса Карл фон Карловиц. Французские и английские лесоводы приняли практику посадки деревьев как путь к «устойчивому лесному хозяйству».

Этот термин получил широкое распространение после 1987 года, когда в Докладе Брундтланд Всемирной комиссии по окружающей среде, устойчивое развитие было определено как развитие, которое «удовлетворяет потребности нынешнего поколения без ущерба для способности будущих поколений удовлетворять свои собственные потребности» 2. определение устойчивости оказалось чрезвычайно важным и до сих пор широко используется; тем не менее, его критиковали за то, что оно прямо не указывало на неустойчивость использования невозобновляемых ресурсов, а также за общее игнорирование проблемы роста населения3.

Также в 1980-х годах шведский онколог доктор Карл-Хенрик Роберт собрал вместе ведущих шведских ученых, чтобы выработать консенсус в отношении требований к устойчивому обществу. В 1989 году он сформулировал этот консенсус в четырех условиях устойчивости, которые, в свою очередь, стали основой для организации The Natural Step4.

Впоследствии 60 крупных шведских корпораций и 56 муниципалитетов, а также многие предприятия в других странах обязались соблюдать эти условия. Четыре условия заключаются в следующем:

1. Для того, чтобы общество было устойчивым, функции и разнообразие природы не подвергаются систематическому увеличению концентрации веществ, извлекаемых из земной коры.

2. Чтобы общество было устойчивым, функции и разнообразие природы не подвергаются систематическому увеличению концентрации веществ, производимых обществом.

3. Чтобы общество было устойчивым, функции и разнообразие природы не должны систематически обедняться физическим перемещением, чрезмерным выловом или другими формами манипулирования экосистемами.

4. В устойчивом обществе люди не находятся в условиях, которые систематически подрывают их способность удовлетворять свои потребности.

Видя необходимость в системе учета или индикаторов для измерения устойчивости, в 1992 году канадский эколог Уильям Рис представил концепцию экологического следа, определяемого как площадь земли и акватории, которая гипотетически потребуется человеческому населению для обеспечения ресурсами, необходимыми для поддержания себя и поглощения отходов, с учетом преобладающих технологий5.

В схеме подразумевается признание того, что для того, чтобы человечество могло достичь устойчивости, общий след мирового населения должен быть меньше, чем общая площадь суши / воды Земли. В настоящее время сеть Footprint рассчитывает, что этот след примерно на 23 процента больше, чем может регенерировать планета, что указывает на то, что человечество в такой степени действует неустойчиво.

В статье, опубликованной в 1994 году (и отредактированной в 1998 году), профессор физики Альберт А. Бартлетт предложил 17 законов устойчивости, с помощью которых он стремился прояснить значение устойчивости с точки зрения населения и потребления ресурсов6. Небрежное использование этого термина и его строгая демонстрация последствий непрерывного роста оказали важное влияние на усилия автора по определению того, что действительно является устойчивым.

По-настоящему всеобъемлющий исторический обзор использования терминов «устойчивый» и «устойчивость» невозможен. Поиск по Amazon.com по вопросам устойчивости (17 января 2007 г.) собрал около 25 000 результатов - предположительно, это указывает на несколько тысяч различных заголовков, содержащих это слово.

Слово устойчивый дало там же 62 000 результатов, в том числе книги по устойчивому лидерству, сообществам, энергетике, дизайну, строительству, бизнесу, развитию, городскому планированию, туризму и так далее. Поиск журнальных статей в Google Scholar обнаружил 538 000 совпадений, что указывает на тысячи научных статей или ссылок со словом «устойчивость» в заголовках.

Однако мое собственное, по общему признанию, не исчерпывающее знакомство с литературой (основанное, среди прочего, на двух книгах, предлагающих обзор истории концепции устойчивости), предполагает, что многое, если не большая часть этого огромного массива публикаций повторяет определения и условия, описанные выше, или основывается на них.

Пять аксиом

В качестве вклада в это постоянное уточнение концепции я сформулировал пять аксиом (самоочевидные истины) устойчивости. Я не ввел принципиально новых понятий ни в одну из аксиом; Моя цель - просто выделить идеи, которые были предложены и исследованы другими, и придать им форму, более точную и легкую для понимания.

Формулируя эти аксиомы, я попытался принять во внимание предыдущие определения устойчивости, а также наиболее убедительную критику этих определений. Мои критерии были следующими:

• Чтобы считаться аксиомой, утверждение должно быть пригодно для проверки с использованием методологии науки.

• В совокупности набор аксиом, предназначенных для определения устойчивости, должен быть минимальным (без дублирования).

• В то же время аксиом должно быть достаточно, не оставляя явных лазеек.

• Аксиомы должны быть сформулированы понятным для непрофессионала языком.

Вот аксиомы, за которыми следует краткое обсуждение:

1. АксиомаТейнтера: любое общество, которое продолжает неустойчиво использовать критические ресурсы, рухнет.

Исключение: общество может избежать коллапса, найдя замещающие ресурсы.

Ограничение до исключения: в бесконечном мире количество возможных замен также бесконечно.

Я назвал эту аксиому в честь Джозефа Тейнтера, автора классического исследования «Крах сложных обществ», которое демонстрирует, что коллапс - частая, если не универсальная судьба сложных обществ. Он утверждает, что коллапс напрямую связан со снижением отдачи от усилий по поддержанию растущего уровня социальной сложности с помощью энергии, получаемой из окружающей среды.

Книга Джареда Даймонда "Коллапс: как общества выбирают неудачу или успех» приводит аргумент, что коллапс - это общая судьба обществ, игнорирующих ограничения ресурсов8.

Эта аксиома определяет устойчивость как последствия ее отсутствия, т. Е. Коллапс. Тейнтер определяет коллапс как уменьшение социальной сложности, т. Е. Сокращение общества с точки зрения размера его населения, сложности технологий, уровня потребления его людей и разнообразия его специализированных социальных ролей.

Часто исторически коллапс означал резкое сокращение населения, вызванное социальным хаосом, войнами, болезнями или голодом. Однако коллапс также может происходить более постепенно в течение многих десятилетий или даже нескольких столетий. Существует также теоретическая возможность того, что общество могло бы выбрать «коллапс» (то есть уменьшить свою сложность) как неконтролируемым, так и постепенным образом.

Хотя можно утверждать, что общество может выбрать изменение, а не коллапс, единственный выбор, который может предотвратить коллапс, - это либо прекратить неустойчивое использование критически важных ресурсов, либо найти альтернативные ресурсы.

Общество, которое рационально использует ресурсы, может рухнуть по другим причинам, некоторые из которых находятся вне контроля общества (сильнейшее стихийное бедствие или завоевание другим, более грозным в военном отношении и агрессивным обществом, и это лишь две из многих возможностей), поэтому нельзя сказать, что устойчивое общество невосприимчиво к коллапсу, если не указано гораздо больше условий устойчивости, чем в этой аксиоме.

Эта первая аксиома фокусируется на потреблении ресурсов, потому что это решающий, количественный и, в принципе, контролируемый детерминант долгосрочного выживания общества.

Вопрос о том, что составляет устойчивое или неустойчивое использование ресурсов, рассматривается в аксиомах 3 и 4.

Критические ресурсы - это те, которые необходимы для поддержания

жизнь и основных социальных функций, включая (но не обязательно ограничиваясь) воду, а также средства и материалы, необходимые для производства продуктов питания и полезной энергии.

Исключение и ограничение на исключение относятся к распространенному аргументу экономистов-рыночников о том, что ресурсы бесконечно взаимозаменяемы, и поэтому современные рыночные общества никогда не столкнутся с коллапсом, вызванным истощением, даже если их темпы потребления продолжают расти.

В некоторых случаях заменители ресурсов становятся легко доступными и даже лучше, как это было в середине 19 века, когда китовый жир заменили в качестве топлива для ламп керосином из нефти. В других случаях заменители менее эффективны, как в случае с битуминозными песками в качестве замены традиционной нефти, учитывая, что битуминозные пески менее энергоемкие, требуют больше энергии для обработки и производят больше выбросов углерода.

По прошествии времени общества будут стремиться сначала исчерпать более качественные и легкодоступные заменители, а затем эквивалентные, и все в большей степени будут вынуждены полагаться на все более низшие заменители для замещения истощающихся ресурсов - если не будут поддерживаться нормы потребления (см. Аксиомы 2–4).

2. Аксиома Бартлетта: рост населения и / или рост темпов потребления ресурсов невозможно поддерживать.

Я назвал эту аксиому в честь Альберта А. Бартлетта, потому что это его Первый закон устойчивости, воспроизведенный дословно (я счел невозможным улучшить его) 10.

Человеческое население в мире росло на протяжении многих десятилетий, и поэтому этот рост, очевидно, сохраняется до сих пор. Как мы можем быть уверены, что это не может продолжаться в неопределенном будущем? Простая арифметика показывает, что даже небольшие темпы роста, если они продолжаются, в сумме приводят к абсурдно большим - и совершенно неприемлемым - размерам населения и темпам потребления.

Например, простой однопроцентный темп прироста нынешнего человеческого населения (меньше, чем фактический текущий темп) приведет к удвоению численности населения каждые 70 лет. Таким образом, в 2075 году на Земле будет проживать 13 миллиардов человек; в 2145 году - 26 миллиардов; и так далее. К 3050 году на квадратный метр площади включая горы и пустыни)будет приходиться один человек.

По сути то же самое и в отношении потребления.

Только один пример: 330 миллионов кубических миль воды на Земле, и, хотя трудно сказать, сколько из этого люди используют ежегодно (потому что многие виды использования, такие как рыбная ловля, являются косвенными), вероятно, было бы справедливо оценить, что мы используем один миллион кубических миль.

Давайте предположим, что люди будущего найдут способ сделать всю воду Земли пригодной для использования, что человеческое население останется таким, как оно есть, но что потребление воды на душу населения растет на один процент ежегодно. К году 2600 люди будут использовать каждую каплю воды на планете.

3. Чтобы быть устойчивым, использование возобновляемых ресурсов должно происходить со скоростью, меньшей или равной скорости естественного восполнения.

Возобновляемые ресурсы исчерпаемы. Леса могут быть чрезмерно вырублены, что приведет к бесплодным ландшафтам и нехватке древесины (как это имело место во многих частях Европы в прошлые столетия), а вылов рыбы может быть чрезмерным , что приведет к исчезновению или почти исчезновению многих видов (например, происходит сегодня во всем мире).

Эта аксиома была сформулирована, в несколько разной форме, многими экономистами и экологами, и она является основой для «устойчивого лесоводства» (см. Выше) и «максимального устойчивого» управления хозяйством.

Попытки усовершенствовать этот важнейший принцип устойчивости продолжаются11.

Термин «скорость естественного восполнения» требует обсуждения. Первым признаком того, что сбор урожая идет более быстрыми темпами, чем естественное восполнение, является сокращение ресурсной базы.

Однако ресурс может сокращаться по причинам, не связанным с чрезмерным сбором урожая; например, лес, который не вырубается, может быть уничтожен болезнью. тем не менее, если ресурс сокращается, стремление к обеспечению устойчивости требует снижения потребления независимо от причины.

Иногда сбор урожая должен резко упасть, причем темпами, намного превышающими скорость истощения ресурсов, чтобы у ресурса было время для восстановления. Это имело место в отношении видов китов и рыб, которые подвергались чрезмерному промыслу почти до истощения и потребовали полного моратория на вылов, чтобы восстановить свое существование - хотя в случаях, когда оставшаяся гнездящаяся популяция слишком мала, даже этого недостаточно, и вид не может восстановиться.

4. Чтобы быть устойчивым, использование невозобновляемых ресурсов должно происходить со снижающейся скоростью, и скорость сокращения должна быть больше или равна скорости истощения. (Скорость истощения определяется как количество, которое извлекается и используется в течение определенного временного интервала, обычно в течение года, в процентах от количества, оставшегося для извлечения.)

Никакая постоянная скорость использования любого невозобновляемого ресурса не является устойчивой. Однако, если уровень использования снижается со скоростью, большей или равной скорости истощения, можно сказать, что это устойчивая ситуация, в которой зависимость общества от ресурса будет снижена до незначительной до того, как ресурс будет исчерпан.

Этот принцип был впервые сформулирован в более обобщенной и более математически строгой форме Альбертом А. Бартлеттом в его статье 1986 года «Устойчивая доступность: программа управления для невозобновляемых ресурсов ».12

Примечания:

Если скорость извлечения снижается на фиксированную долю в единицу времени, скорость извлечения приблизится к нулю, но интегрированная сумма извлеченных ресурсов между t = 0 и t = бесконечность останется конечной. Если мы выберем скорость снижения скорости добычи ресурса так, чтобы интегрированная сумма всей будущей добычи равнялась текущему размеру оставшегося ресурса, тогда у нас есть программа, которая позволит ресурсу быть доступным в уменьшающихся количествах для использования всегда.

Ежегодное снижение скорости добычи данного невозобновляемого ресурса на его годовую скорость истощения эффективно приводит к тому же результату, но требует только простых арифметических расчетов и простых терминов для объяснения этого.

Упомянутые в аксиоме оценки «оставшейся добычи» спорны для всех невозобновляемых ресурсов. Нереалистично надежные оценки будут иметь тенденцию искажать скорость истощения в сторону уменьшения, подрывая любые усилия по достижению устойчивости с помощью протокола истощения ресурсов.

Было бы реалистично предположить, что люди в будущем найдут способы более тщательной добычи невозобновляемых ресурсов, при этом количества, которые в противном случае остались бы в недрах земли, станут экономически извлекаемыми в результате более высоких цен на сырьевые товары и улучшения технологий добычи.

Кроме того, вероятно, улучшатся методы разведки, что приведет к дальнейшим открытиям ресурса. Таким образом, реалистичные оценки конечных извлекаемых количеств должны быть больше, чем известные в настоящее время количества, извлекаемые с помощью современных технологий по текущим ценам. Однако нереалистично предполагать, что люди в будущем когда-либо смогут экономично извлекать весь данный ресурс или что пределы снижения предельной прибыли в процессе добычи больше не будут применяться.

Более того, если показатели открытия в настоящее время снижаются, вероятно, нереалистично предположить, что они значительно увеличатся в будущем. Таким образом, в отношении любых невозобновляемых ресурсов осмотрительность требует придерживаться консервативных оценок «суммы, которую необходимо извлечь» или что пределы снижения предельной прибыли в процессе добычи больше не будут применяться.

Аксиома 4 инкапсулирует 7-й и 8-й законы устойчивости Бартлетта. Это также основа для Протокола истощения запасов нефти, впервые предложенного геологом-нефтяником Колином Дж. Кэмпбеллом в 1996 году и ставшей предметом недавней книги автора.13

Целью Протокола истощения запасов нефти является сокращение глобального потребления нефти чтобы предотвратить кризисы, которые могут возникнуть в результате сокращения предложения, включая экономический коллапс и войны за ресурсы. Согласно условиям Протокола об истощении запасов нефти, страны-импортеры нефти сократят свой импорт в соответствии с мировыми темпами истощения запасов нефти (рассчитанными по формуле Кэмпбелла на 2,5 процента в год); производители сократят свое внутреннее производство на свои национальные темпы истощения.

5. Устойчивость требует, чтобы вещества, попадающие в окружающую среду в результате деятельности человека, были сведены к минимуму и обезврежены для функций биосферы.

В случаях, когда загрязнение в результате добычи и потребления невозобновляемых ресурсов, которое продолжалось с увеличивающейся скоростью в течение некоторого времени, угрожает жизнеспособности экосистем, снижение темпов добычи и потребления этих ресурсов может происходить со скоростью, превышающей допустимую скорость истощения.

Если следовать аксиомам 2–4, в результате должно быть минимизировано загрязнение. тем не менее, этих условий не во всех случаях достаточно для предотвращения потенциально вызывающих обрушение воздействий.

Общество может вызвать серьезное загрязнение из-за неразумного использования возобновляемых ресурсов (использование дубильных веществ на шкурах, сохраняющихся в течение столетий или тысячелетий), и такого воздействия следует избегать, особенно там, где сосредоточено большое количество людей, их биологические отходы могут создавать серьезные экологические проблемы. Такие отходы необходимо правильно компостировать.

Наиболее серьезные формы загрязнения в современном мире возникают в результате добычи, переработки и потребления невозобновляемых ресурсов. Если (как указано в Аксиоме 4) потребление невозобновляемых ресурсов снижается, загрязнение также должно уменьшиться.

Однако в текущем случае, когда добыча и потребление невозобновляемых ресурсов росли в течение некоторого времени и привели к уровням загрязнения, которые угрожают основным функциям биосферы, требуются героические меры. Это, конечно, ситуация в отношении атмосферных концентраций парниковых газов, особенно в отношении сжигания угля, невозобновляемого ресурса; это также относится к нефтехимическому загрязнению, имитирующему гормоны, которое подавляет размножение у многих видов позвоночных.

Простого сокращения потребления угля за счет глобальных темпов истощения угля недостаточно, чтобы предотвратить климатическую катастрофу. Скорость истощения угля невелика, воздействие на климат в результате выбросов от сжигания угля быстро увеличивается, и ежегодное сокращение этих выбросов должно происходить высокими темпами, чтобы избежать угрожающих экосистеме последствий.

Аналогичным образом, в случае нефтехимического загрязнения, простое сокращение рассеивания пластмасс и других нефтехимических продуктов в окружающей среде за счет ежегодных темпов истощения запасов нефти и природного газа не предотвратит вреда окружающей среде в масштабах, которые могут привести к коллапсу экосистем и человеческих обществ.

Если сокращение выбросов или других загрязняющих веществ может быть достигнуто без снижения потребления невозобновляемых ресурсов, например, путем улавливания загрязняющих веществ или путем сокращения производства определенных промышленных химикатов, тогда требуется сокращение потребления таких ресурсов до скорости истощения для достижения устойчивости.

Однако общество должно быть крайне скептично и осторожно в отношении заявлений о способности непроверенных технологий безопасно изолировать загрязняющие вещества в течение очень длительных периодов времени.

Эта аксиома основана на естественном условии Шага 2.

Оценка

Эти аксиомы, конечно, открыты для дальнейшего уточнения. Я попытался предвидеть вероятную критику, которая, вероятно, скажет, что этих аксиом недостаточно для определения концепции устойчивости. Наиболее очевидные из них заслуживают упоминания и обсуждения здесь:

Почему нет аксиомы, относящейся к социальной справедливости (аналогично Четвертому условию)?

Целью изложенных здесь аксиом является не описание условий, которые привели бы к хорошему или справедливому обществу, а к обществу, которое можно поддерживать в течение долгого времени. Неясно, необходимы ли идеальное экономическое равенство или совершенно эгалитарная система принятия решений для предотвращения краха общества.

Конечно, крайнее неравенство, похоже, делает общества уязвимыми для внутренних социальных и политических потрясений. С другой стороны, можно утверждать, что приверженность общества этим пяти аксиомам будет иметь тенденцию приводить к относительно более высоким уровням экономического и политического равенства, тем самым устраняя необходимость в отдельной аксиоме в этом отношении.

В антропологической литературе умеренные темпы потребления ресурсов и низкие размеры населения по сравнению с доступной ресурсной базой коррелируют с использованием эгалитарных процессов принятия решений и с экономической справедливостью - хотя корреляция искажена другими переменными, такими как средства к существованию (сообщества охотников и собирателей имеют тенденцию быть в высшей степени справедливыми и эгалитарными, в то время как потреблятские общества менее таковы). Если такая корреляция сохранится, возврат к более низким уровням потребления ресурсов должен привести к более, чем менее эгалитарному обществу14.

Смогут ли местные, национальные и международные лидеры когда-либо формировать государственную политику в соответствии с этими пятью аксиомами? Ясно, что политика, которая потребует прекращения роста населения - и, возможно, даже сокращения потребления ресурсов, не приветствуется, если только население в целом не убедится в необходимости сделать его деятельность устойчивой.

Однако, если лидеры не начнут придерживаться этих аксиом, общество в целом или некоторые его аспекты обязательно рухнут. Возможно, знание этого факта является достаточным стимулом для преодоления психологического и политического сопротивления, которое в противном случае сорвало бы усилия по достижению истинной устойчивости.

5 Попугаи и народы

НОВЫЙ ДОКУМЕНТАЛЬНЫЙ фильм Джуди Ирвинг, Дикие Попугаи с Телеграфного Холма и одноименная книга Марка Биттнера, описывают несколько очевидных последствий для глобальной войны или мира, истощения ресурсов или мирового экономического кризиса. Тем не менее, они заставили меня задуматься о птицах, свободе и цивилизации способами, которые могут иметь отношение к этим темам.

Биттнер, уроженец штата Вашингтон, переехал в Сан-Франциско в начале 1970-х годов с целью продолжить музыкальную карьеру. Его мечты были разбиты уродливыми реалиями коммерческой музыкальной сцены, и он оказался бездомным. Отказываясь искать постоянную работу, он годами питался подачками и случайными заработками, в конце концов устроившись опекуном в небольшом доме на Телеграф-Хилл, оставив ему много свободного времени.

Поклонник духовной литературы и поэтов-битников, Биттнер вообразил себя однажды профессиональным писателем, живущим в дикой природе - где-то среди рек, гор и деревьев. Однако теперь он оказался застрявшим без денег в суровой городской среде и без какой-либо мотивации улучшать свое финансовое положение обычными средствами.

Однажды, читая интервью с Гэри Снайдером из сборника Настоящая работа, Биттнер наткнулся на следующий отрывок:

Город такой же естественный, как и деревня, не забываем об этом. Во Вселенной нет ничего неестественного по определению. Одно из стихотворений, которое мне больше всего нравится на Черепашьем острове, - «Ночные цапли», в котором говорится о естественности Сан-Франциско.

Биттнер пишет: «Для меня был смысл, который я сразу уловил: если бы я действительно искренне хотел знать природу, я бы начал прямо там, где я жил». И он начал наблюдать за птицами.

Однажды в 1990 году он случайно увидел четырех диких попугаев; в следующие недели появилось больше. Они его заинтриговали. Откуда они взялись? Он обращал внимание на голубей, воробьев и чаек в разбросанных садах возле своего коттеджа, но не мог вызвать к ним особого интереса. Попугаи были разными. Они явно не были местными и «всегда были хороши для смеха».

Со своей безумной настойчивостью они ринулись в сад единой, гармоничной группой. Затем, как только они приземлятся, дерутся. Иногда во время боя они запутывались в ногах друг друга и падали с веревок, изо всех сил пытаясь высвободиться, прежде чем обе птицы врезались.

Марк Биттнер с другом-диким конуром. Предоставлено: Джоселин Найтграунд.

Они тоже были влюблены друг в друга.

У пар были длительные занятия по прихорашиванию, в конце которых они пели, и садились щекой к щеке.

Книга Биттнера - это, по сути, дневник его взаимодействий с птицами в последующие годы; Фильм Ирвинга, хотя и содержит гораздо меньше деталей, передает визуальное и слуховое воздействие попугаев, играющих, рыскающих, кричащих и взаимодействующих со своим другом-человеком.

А дружба - хороший термин для того, что развивается. Биттнер прекрасно понимает, что большинство жителей Северной Америки воспринимают попугаев только как птиц в клетках, но он глубоко уважает свободу их.

Сам Биттнер, в конце концов, избежал процесса приручения, связанного с получением постоянной работы и заработком на жизнь. Он сам испытал достаточно свободы, чтобы понять, почему попугаи наслаждаются своей дикостью и решительно отражают любые попытки посадить их в клетку или приручить.

Тем не менее, и Биттнер, и попугаи существуют в состоянии парадокса: они дикие животные - в случае Биттнера, только метафорически - в преимущественно одомашненной среде. Они не аборигены, которые делают все возможное, чтобы пробиться в экосистеме, для которой они не развивались. Они с благодарностью принимают любую поддержку, которую они получают благодаря доброте незнакомцев, но только на своих условиях: они настаивают на сохранении контроля над своим существованием.

Попугаи, в основном вишнеголовые конуры (также известные как попугаи с красными масками), пришли из Южной Америки. Там, предположительно, они попали в ловушки. Некоторые из них могли ненадолго содержаться в качестве домашних животных перед побегом (или были намеренно выпущены на свободу своими разочарованными «владельцами»); остальные родились и выросли в дикой природе - не в их естественной среде обитания, а в садах и парках Сан-Франциско.

Биттнер увлечен странным делом. Он неопытный этолог и орнитолог-любитель. И его приверженность значительна: он каждый день часами проводит с попугаями, кормя их и наблюдая за ними. Он делает обильные записи; копит деньги на пленку, чтобы их можно было сфотографировать; и он иногда прибегает к сбору пожертвований у соседей, когда попугай заболевает и нуждается в наблюдении ветеринара. Попугаи становятся его ближайшими товарищами.

На протяжении всей книги и фильма мы знакомимся с отдельными птицами и узнаем их истории. Мы свидетели их ухаживаний, союзов, споров, рождений, болезней и смертей. Среди прочего мы узнаем Коннора, конюра с синей короной, который, хотя и в некотором роде изгой, потому что принадлежит к другому виду, чем остальные, сохраняет величавое и доброе присутствие; Тупело, жертва вируса, который рецидивирует каждый год у молодых птиц, которых Биттнер берет в свой дом, нянчит и глубоко к ним привязывается; и Мингус, сбежавший питомец с вишневой головой, который присоединяется к стае, а затем поселяется в

Коттедже Биттнера, избегая летать. У Мингуса свирепая привычка кусаться, но он демонстрирует милую черту - кивать головой вверх и вниз в идеальное время, когда Биттнер играет на гитаре и поет.

Самый поразительный аспект этого повествования - это окно в общество попугаев и в эмоциональную жизнь отдельных птиц.

Вот краткий абзац от Биттнера:

Общество попугаев сложное, но я не думаю, что оно настолько отличается от нашего. Это сообщество, состоящее из пар и отдельных лиц. Спарившиеся птицы ссорятся друг с другом и с другими парами. Некоторые любят друг друга. Большинство пар состоят в этом надолго, но некоторые разводятся.

Хотя стая функционирует как единое сообщество, никто не принимает решения за нее в целом. Когда попугай думает, что пора покинуть место кормления, он заводит об этом разговор. Если все полетят за ним, это решение сообщества. Часто некоторые птицы не согласны с общим мнением и остаются на месте.

Книга полна очаровательных анекдотов о поведении птиц. Вот один: когда одинокий маленький волнистый попугайчик («Смитти») ненадолго присоединяется к стае, почти все другие птицы его избегают. Коннор, однако, подружился с попугайчиком, позволяя ему есть крошки, которые он роняет, и даже иногда держит ногой кусок еды, чтобы гораздо меньшая птица могла его укусить. Это поведение трудно объяснить в строгих дарвиновских терминах. Что Коннор получил от этих отношений?

Конечно, это не увеличивает шансы на выживание или репродуктивный успех.

Наслаждаясь рассказом Биттнера о диких попугаях, я не мог не вспомнить то, что читал за эти годы о диких людях, то есть об описаниях общества охотников-собирателей или жизни среди племенных народов во времена первых европейских народов, вступивших с ними в контакт.

Возьмем, к примеру, отрывок из барона де Лахонтана, передающий утверждение гурона конца 17 века: «Мы рождены свободными и сплоченными братьями, каждый такой же великий хозяин, как и другой, а вы все рабы одного единственного человека. Я хозяин своего тела, я распоряжаюсь собой. Я делаю то, что хочу. Я первый и последний из своего народа ... подчиняющийся только великому Духу ».

Аналогия неизбежна: люди, живущие цивилизованной жизнью, подобны птицам в клетке. Пока мы остаемся в четко определенных социальных рамках (и если предположить, что нам посчастливилось родиться в зажиточном паразитическом обществе, а не в бедном, подвергающемся преследованиям буржуев), нас вознаграждают дешевой едой, а также комфортом и удобством во множестве форм: телевидение, торговые центры, глянцевые журналы.

У нас есть чаша для семян, жердочка, зеркало и игрушки. Чего еще может хотеть птица или человек?

Более того, жизнь в дикой природе непредсказуема. Ястребы ждут, чтобы схватить нас (жизнь дикого попугая или дрозда похожа на жизнь в многоквартирном доме с соседями, которые оказываются серийно убивающими людоедами). Но, конечно, мы, цивилизованные люди, сумели уничтожить почти всех крупных хищников, которые иначе могли бы уйти со случайным ребенком, больным двоюродным братом или суетливым дедушкой. Единственные хищники, о которых нам сейчас нужно беспокоиться, - это другие люди (кои гораздо опаснее).

Салишские мужчины стоят у вигвамов возле миссии святого Игнатия, резервация Флэтхед, Монтана, 4 июля 1903 года. Предоставлено: Северо-Западный музей искусств и культуры.

Подобно обществу диких попугаев, общество диких охотников-собирателей может быть чревато конфликтами. Очевидно, ссоры возникали из-за сексуальной ревности, еды и божьих законов.

Согласно расчетам Раймонда К. Келли в его книге «Общества без войны и происхождение войны», типичный уровень убийств даже среди более мирных обществ охотников-собирателей, находился в диапазоне от 40 до 90 смертельных случаев на 100 000 человек в год. Уровень убийств в современной Америке - 5,5 на 100 000, Германии - 1,1 или Нидерландах - 0,75.

В цивилизованном обществе есть полиция, законы, суды и тюрьмы, которые сдерживают уничтожение (отбросов общества). Тем не менее, у нас также бывают случайные войны, которые могут быть ужасающе смертельными (один из пятидесяти человек погиб во время Второй Мировой; Гражданская война в США имела такой же уровень смертности). Если б в наши дни я жил в Ираке, бесстыдно атакованном моими соотечественниками, то я мог бы обнаружить, что статистическая вероятность насильственной смерти в обществе охотников-собирателей явно предпочтительнее моих собственных шансов.

По каким-то причинам большинство из нас, современных людей, похожи на

Попугая Мингуса: мы выбираем домашнюю жизнь. Нам нравится дешевая еда, контролируемая среда. Но пока жизнь в дикой природе - еще не легка, она обладает экстатическим качеством, которое Биттнер отмечает среди попугаев, а ранние исследователи наблюдали среди местных жителей - аборигенов. Это качество, которое не может выжить в рутине цивилизации или клетки.

Лагерь индейцев пейканн 1840–1843 гг. Предоставлено: Библиотека

Конгресса

Итак, как мы вообще пришли к цивилизации? Это длинная история, но ее стоит периодически репетировать, чтобы напоминать себе, почему мы пожертвовали своей свободой.

Каждый грамотный охотник-собиратель знает, как выжить в дикой природе; поэтому, если кто-то в группе начинает господствовать над своими товарищами, они могут просто забрать все и уйти. Никто не может угрожать забиранием еды кому-либо, кроме младенцев или инвалидов.

Иная ситуация в городе, поддерживаемом сельским хозяйством. По мере того, как мы развивали производство продуктов питания (земледелие, затем сельское хозяйство - по-видимому, потому, что мы так хорошо научились охоте, а наше население выросло настолько плотно, что мы больше не могли легко поддерживать себя, кроме как посадкой и сбором урожая), сезонные излишки стали стимулом для захвата их, а значит, и политической власти для защиты от набегов (или для их организации).

Попугаи и люди

Индейцы Пунка или Понка расположились лагерем на берегу Миссури, 1840 год.

Предоставлено: Библиотека Конгресса США

Люди оказались в социальной пирамиде, состоящей из крестьян, которые производили продукты питания и платили дань (часть урожая забиралась управленческой элитой); средний класс, состоящий из различных специалистов (солдат, бухгалтеров, торговцев, художников, ремесленников, юристов, писцов и религиозных деятелей); и руководство по принятию решений, состоящее из королей и королев и их семей.

Таким образом, с постоянным разделением труда появилась новая форма политической организации: государство. С одной стороны, она оправдала себя, управляя сезонными излишками и перераспределяя их во время голода.

Но в то же время государство было рэкетом для защиты: как утверждал социолог Макс Вебер, это тот элемент в обществе, который претендует на законную монополию на применение насилия. Солдаты, полиция, тюремные охранники и палачи представляют опору бизнеса государственной власти, без которой остальная часть здания вряд ли могла бы функционировать.

По мере того как города занимали пространство, ранее занимаемое дикой природой, возможности выживания диких людей уменьшались. Люди постепенно утратили способность жить вне своей искусственной контролируемой среды. Конечно, и по сей день все в конечном итоге зависят от природы, но теперь только косвенно. Мы ищем средства к существованию в социальной системе; мы гоняемся за деньгами, а не за кроликами.

Эта оторванность от дикой природы особенно остро ощущалась у тех, кто не принадлежал к производственному классу - солдат, менеджеров, священников, поэтов и королей, которые не работали на полях весь день и которым, следовательно, не приходилось уделять такое пристальное внимание погоде, почве, птицам, волкам, оленям и сусликам.

Сначала эти специалисты и повелители составляли небольшое меньшинство населения. В аграрном обществе излишки небольшие, и работа по производству продуктов питания должна выполняться силой мускулов, поэтому требуется много человеческого труда.

Человек племени хупа с копьем, стоящий на скале посреди реки; на заднем плане туман частично закрывает деревья на склонах гор. Предоставлено: Эдвард С.

Кертис (Библиотека Конгресса)

Но с промышленной революцией ископаемое топливо заменило силу мускулов, и поэтому все больше людей могло быть «освобождено» от сельскохозяйственных работ. Средний класс вырос, а количество производителей сократилось.

И вот мы здесь сегодня, в человеческом мире, где преобладают деньги, новости, спорт, развлечения, занятость и инвестиции - мир, в котором природа кажется чем-то второстепенным и в основном ненужным - это просто куча ресурсов, сегмент экономики, в лучшем случае то, что нужно сохранить по эстетическим или сентиментальным причинам.

Но в одомашнивании растений и животных мы также приручили себя. Одни личности были выбраны, другие отброшены. Были выбраны способности подчиняться и откладывать вознаграждение (по крайней мере, среди производящих и средних классов); настаивание на автономии и свободе не поощрялось. Тем временем мы приручили других животных с аналогичными целями: нам нужны были послушные домашние животные или добровольные рабочие.

Опять же: мы подобны птицам в клетке - за исключением того, что наши хозяева - такие же, как мы (хотя нет, масоны-психопаты наслаждаются полной свободой и насилием над массами). Фактически, мы построили собственные клетки.

Когда Биттнер иногда встречает попугая, которого, как он знает, выращивали вручную, он замечает разницу между ним и его дикими собратьями. В какой-то момент ему предлагают «право собственности» на пленного конура с синей короной по имени Баки. Он немедленно принимает птицу, надеясь найти себе пару для Коннора - одинокую синюю корону, которая вела одинокое существование в красной стае.

Баки оказывается еще одним самцом, но неважно: обе птицы в первую очередь рады быть в компании друг друга. Но постепенно их отношения портятся: Баки не подходит для жизни в дикой природе, а Коннор не хочет отказываться от своей свободы. Биттнер комментирует «хроническое собственничество» Баки:

В редких случаях [Коннор] проводил ночь со стаей, но всегда возвращался на следующее утро.

Баки вообще не хотел, чтобы Коннор уходил. Всякий раз, когда я залезал в их клетку, чтобы схватить Коннора, Баки кусал мою руку, а затем прижимал Коннора к стене клетки, кусал его и прихорашивался. Его смысл был интуитивно ясен: «Не уходи, я люблю тебя». Это была невротическая, цепкая любовь, которую, я думаю, могла иметь только птица в клетке.

По поводу свободы против плена Биттнер пишет:

Хотя я не верю, что выращенных вручную птиц следует выпускать - они не выживут - у меня большая проблема с людьми, которые думают, что имеют право сажать здоровую дикую птицу в клетку. Птицы дорожат своей свободой так же, как и люди. Больные попугаи, которых я занес внутрь, всегда кричали от ужаса и отчаяния в момент поимки. Каждый раз, когда попугая выводят из дикой природы, семья, члены которой испытывают настоящую привязанность друг к другу, распадается.

Если бы только европейские первопроходцы питали подобные чувства по отношению к диким народам, с которыми они встречались.

Как указывает Биттнер в своей книге, орнитологи не уверены в происхождении попугаев, которые не имеют явных родственников среди других птиц и, должно быть, произошли от какого-то неизвестного общего птичьего прародителя много миллионов лет назад. В мире насчитывается около 330 признанных видов попугаев (большинство из них находятся под угрозой исчезновения) - птицы, большие и маленькие, отображающие почти все цвета радуги.

Все они имеют характерные черты крючковатого клюва, наличие церебушки (полоса кожи над верхней челюстью) и зигодактильные ступни (два пальца направлены вперед, два назад).

Как известно всем любителям попугаев, эти птицы устрашающе умны и бесконечно интересны. Они прирожденные клоуны, проводящие много времени в играх и другом социальном поведении.

Конечно, попугаев в неволе можно научить говорить. Но есть некоторые разногласия относительно того, обязательно ли их речь ограничивается простой мимикрией, или она может развиться в подлинное общение понятий и абстракций. На протяжении многих лет доктор Ирен Пепперберг из Университета Аризоны работала с африканским серым попугаем, по имени Алекс, который научился описывать незнакомые предметы, спрашивать, чего он хочет, и выражать свои собственные эмоциональные состояния на английском языке. Критики предположили, что он всего лишь имитатор.

Итак, Пепперберг и ее аспиранты используют свои методы, чтобы научить других попугаев делать то же самое. Они также используют строгий контроль, чтобы не дать птицам реплики с помощью эффекта «умного Ганса». Алекс и его птичьи коллеги демонстрируют числовое познание, категоризацию и понимание слов среди других способностей, которые ранее предполагались, возможно, у человекообразных обезьян, но определенно не у птиц.

«Выбери оранжевый и треугольный» - спрашивает Пепперберг.

Алексу разрешается изучить несколько предметов на подносе, прежде чем ответить. Они состоят из кусков ткани разной формы и других материалов разного цвета. «Хочу орех», - говорит он. «Я знаю, дам тебе орех», - отвечает Пепперберг. «Хочу вернуться», - говорит Алекс, имея в виду в клетку.

Пепперберг теряет терпение. «Давай, Алекс», - умоляет она.

Алекс отвечает: «Мне очень жаль».

В Сан-Франциско конур с вишневой головой - неместный вид.

Что было бы, если бы он там распространился? Это справедливый вопрос.

В конце концов, посмотрите, что случилось с североамериканскими певчими птицами из-за скворца, еще одной птицы, завезенной людьми - в данном случае из Европы (считалось, что у Моцарта был домашний скворец, которого он особенно любил). Скворцы вытесняют аборигенов в городах и пригородах по всему континенту. Можно представить себе местный экологический ужас и на попугаях. Предположим, что дикие конуры Сан-Франциско будут процветать, находя ниши по всему Западному побережью. Могут ли они вытеснить тауи, Черноголовых щеглов или колибри?

Вряд ли: немногие интродуцированные виды добиваются большего успеха, чем скворцы. И если жителям Телеграф-Хилла удастся выжить, они достигнут определенной поэтической справедливости. В конце концов, это не значит, что попугаи совершенно незнакомы с Северной Америкой.

Когда-то на континенте жил попугай, каролинский попугай, который был истреблен в 1918 году фермерами и спортсменами, которые отстреливали птиц десятками тысяч. С точки зрения попугая, колонизация городской экосистемы Сан-Франциско конуре может рассматриваться как восполнение утраченной территории.

Конечно, наиболее опасными неместными видами являются Homo sapiens. Подавляющее большинство успешных видов колонизаторов прибыли в свои новые среды обитания в результате преднамеренных или непреднамеренных действий человека. И сами люди - убивая «паразитов» и «сорняки» и поощряя рост нескольких растений и животных, которых они (мы) приручили, - занимают экологическое пространство тысяч существ.

Инвазивные виды обычно не соблюдают местные экологические правила, по которым эволюционировали местные виды. Относительно ненарушенные экосистемы имеют тенденцию к достижению фазы кульминации, характеризующейся сбалансированными петлями обратной связи между хищниками и жертвами, которые удерживают колебания популяций в умеренных пределах и приводят к тому, что, по-видимому, является широко распространенным сотрудничеством между видами.

Инвазивные растения или животные нарушают этот баланс и часто безжалостно конкурируют с местными жителями. Захваченные экосистемы должны приспосабливаться к злоумышленникам, а это может занять годы, десятилетия или столетия.

У людей, начиная с плейстоцена, среда обитания нарушена. Двадцать или тридцать тысяч лет назад нам удалось довольно хорошо научиться создавать и использовать такое оружие, как копья-метатели, что позволило нам убивать крупных животных, таких как мамонты и мастодонты.

Когда мы распространились по миру, мы убивали один вид мегафауны за другим. Только пробыв в определенных местах на протяжении тысячелетий, мы познали местные ограничения и разработали культурные формы, которые заставляли нас сохранять их. Факты свидетельствуют о том, что коренные американцы и австралийские аборигены не начинали как интуитивные экологи; они узнали это отношение в результате проб и ошибок.

В последнее время я провожу много времени в аэропортах и ​​самолетах, поскольку я путешествую по всему миру, чтобы распространять информацию о Peak Oil, поэтому я, как правило, меньше времени провожу дома. Я встречаюсь с интересными людьми, но износ неоспорим.

Действительно, большая часть этого эссе была написана в самолетах и ​​автобусах, в аэропортах и ​​отелях.

Они примерно такие же «неестественные», как и любая среда, которую можно найти. Здесь трудно принять всерьез слова Гэри Снайдера, процитированные выше (стр. 97): в любом из этих мест мало или совсем нет свидетельств дикости в общепринятом смысле (в аэропорту Тусона). Недавно я заметил несколько своенравных воробьев, тревожно щебечущих на стропилах билетного холла; хотя было приятно слышать и видеть их в этой стерильной среде, я опасался за этих заблудших существ).

Конечно, в самом широком смысле, как утверждает Снайдер, все, что люди делают, является «естественным», включая строительство и проживание в аэропортах, поскольку люди - не менеебиологические организмы, чем бактерии, скорпионы, опоссумы, воробьи или попугаи.

В то же время различие между «естественным» и «неестественным» на каком-то уровне имеет смысл. В основе категории «неестественного» лежит описанная выше человеческая социальная конструкция (стр. 103) - разделение труда на полную ставку в контексте сельскохозяйственного производства и градостроительства.

Почему никакие другие животные не построили эквивалентные цивилизации? Почему нет у попугаев небоскребов, симфоний или супермаркетов?

Хорошо это или плохо, но мы, люди, обладаем определенными уникальными генетическими способностями. Мы всеядны - поэтому, как и другие всеядные животные (вороны, еноты, крысы, тараканы), мы умны и легко приспосабливаемся. У нас есть опущенная гортань, которая позволяет нам издавать самые разные вокальные звуки - отсюда и язык. И у нас есть противопоставленные пальцы, которые позволяют нам легко создавать и использовать инструменты. Благодаря языку и смекалке мы получаем способность обобщать и планировать наперед. Объедините эти возможности с постоянно развивающимися системами инструментов, и результаты будут потрясающими.

Хотя попугаев можно обучить говорить в контексте, большинство лингвистов сказали бы, что это качественно отличается от человеческого вербального общения. И конечно это так. Но если подумать, что это за разница и как она могла возникнуть, возникают вопросы:

Разве люди развили язык и инструменты, потому что они особенные и отличаются от других животных? Или люди стали особенными в своих глазах, потому что они разработали язык и инструменты? Большинство людей предполагают первое, но, похоже, это только увеличивает пропасть между нами и остальной природой.

Людей в целом легко не любить. Услышав о повсеместных пытках в тюрьме Абу-Грейб в Ираке и глобальном уничтожении видов (около четверти млекопитающих и птиц теперь находятся под угрозой) или о любом из тысячи других безобразий, можно поймать себя на надежде, что Земля просто избавится от нашего вида скоро.

Но Биттнер напоминает нам, что люди - это не только это. Он пытается оставаться объективным, отстраненным наблюдателем за попугаями, чтобы завоевать доверие, но в конце концов ему приходится признать себе (и своим читателям), что причина, по которой он проводит время с птицами, заключается в том, что он их любит - а не только абстрактный духовный или эстетический смысл в некоторых из них.

Именно любовь заставляет его интересоваться повседневной жизнью конкретных птиц, с которыми он формирует узы на всю жизнь. Это любовь, которая держит его вместе, любовь дает ему возможность расти. Человеческое общество похоже: без воздействия мы не смогли бы преодолеть нашу конкурентоспособность достаточно долго, чтобы добиться чего-либо большего.

Более того, это наша способность продлить эту связь сочувствия, сострадания, интереса, и сочувствие через видовые барьеры, которые могут дать нам одну из последних возможностей вырваться из созданной нами клетки и один из последних шансов свернуть с нашего экоцидного пути. Я знаю, это звучит довольно глупо.

Все мы слышали это миллион раз: любовь дает нам смысл и делает жизнь стоящей. И люди способны проявлять необычайную любовь во множестве форм.

Может быть, потребуется пара попугаев, чтобы довести дело до конца.

В конце книги и фильма нас ждет приятный сюрприз: Марк находит девушку. Он также стал успешным автором и героем документального фильма. Он добился успеха - но долгим, окольным и поначалу бесперспективным путем. Он придерживался своего видения и своих принципов. Он (в основном) избегал клетки.

И книга, и фильм рассказывают нам о нас не меньше, чем о попугаях. Мы - своеобразный вид обезьян, явно не связанный с птицами (генетически мы ближе к полевкам, чем к попугаям). Тем не менее, на холмах Телеграф-Хилл мы видим отражение самих себя - таких, какие мы есть, какими мы были, и какими мы можем быть снова.

И нам напоминают, насколько одиноко может быть ограничение нашего внимания исключительно солипсистской человеческой матрицей, когда вокруг нас происходит гораздо больше.

6 Население, ресурсы и Человеческий идеализм

«Мочегород» - забавный, умный мюзикл отмеченный наградами.

Его действие происходит в городе будущего, где из-за серьезной и продолжающейся нехватки воды частные туалеты были запрещены. Гигантская корпорация Urine Good Company (сокращенно UGC) отвечает за все услуги с оплатой за мочу. Постепенно растущая цена по-прежнему остается приемлемой для благополучия. Немногим, но огромным массам бедняков приходится каждый день наскребать кучу мелочи, чтобы поссать. Это, как объявляет полицейский-рассказчик Офсер Локсток, является «центральным замыслом шоу».

В ролях есть жадный злодей (Колдуэлл Б. Клэдвелл, CEO UGC), отважный герой (Бобби Стронг, бедный парень, который работает на UGC, собирающий плату в небольшом общественном туалете), и героиня с большим сердцем (Хоуп, дочь Клэдвелла). Бобби и Хоуп влюбляются; Бобби поднимает восстание против UGC; «Террористы» берут в заложники Надежду. Она поет воодушевляющую песню «Follow Your Heart», уверяя себя и всех остальных в том, что любовь победит, но каждая фраза звучит иронично.

Хотя Бобби вскоре убивают Приспешники UGC, Хоуп удается получить абсолютную власть, избавившись от своего отца и говоря своим последователям, что время лишений прошло. В последней сцене она поет пылкий гимн «Я вижу реку урины», предвидя новую эру, когда все могут писать столько, сколько хотят, когда хотят и где хотят.

Однако к концу 113-й сцены весь состав - за исключением рассказчика - погиб в экологической катастрофе, вызванной перенаселенностью. Эпилог Офсера Локстока рассказывает печальную историю:

Конечно, не прошло много времени, как вода стала илистой, солоноватой, а затем и вовсе высохла. Жестокий, как Колдуэлл Б. Клэдвелл, его меры эффективно регулировали потребление воды ... Однако Хоуп предпочла игнорировать предупреждающие знаки, предпочитая вместо этого греться в народной любви, пока она длилась.

В конце концов, Хоуп присоединилась к своему отцу не таким уж нежным образом. Что насчет жителей этого города?

Что ж, они сделали все, что могли. Но они были готовы к миру, который унаследовали ... Ибо, когда вода высохла, они впервые узнали свой город таким, каким он был на самом деле. То, чего он всегда ждал ...

Хор поет: «Это Мочеград! Всегда это был Мочеград!

Это место называется Мочеградом! »И с их унисонным возгласом« Слава Мальтусу! »Занавес опускается.

Весь спектакль представляет собой извращение жанра музыкальной комедии, и публика возвращается домой, хохоча над приколами и напевая памятные мелодии. Многие рецензенты подчеркивали заразительную шутливость пьесы, по-видимому, упуская ее явный посыл - идеализм и добрые намерения - недостаточные ответы на проблемы демографического давления и истощения ресурсов. Может, это и к лучшему:

Мочеград настолько преуспевает в комедии и актерской игре, что даже люди, совершенно невосприимчивые к его прозрениям, все еще хорошо проводят время; таким образом, больше людей тянутся к его просмотру, в том числе и те, кто действительно «понимает».

Томас Мальтус 1766–1834.

В чем значение последней строчки спектакля «Слава Мальтусу!»?

Томас Мальтус (1766–1834) был британским политическим экономистом, который предположил, что неконтролируемый рост населения должен в конечном итоге опередить рост производства продуктов питания. Он наиболее известен

Книгой «Очерк народонаселения» (1798 г.), в которой он простым языком объяснил связь между демографическим давлением и человеческими страданиями.

Следующий отрывок с сайта «История экономической мысли» кратко резюмирует его идеи:

Фактический (проверенный) рост населения поддерживается в соответствии с ростом предложения продуктов питания с помощью «положительных испытаний» (голод, болезни и тому подобное, повышение уровня смертности) и «профилактических испытаний» (то есть отсрочки заключения брака и т. Д., Которые снижают уровень рождаемости), которые характеризуются «несчастьем и пороком».

Гипотеза Мальтуса подразумевала, что реальное похотливое население всегда имеет тенденцию выходить за рамки продовольственного снабжения. Из-за этой тенденции любые попытки улучшить положение низших классов за счет увеличения их доходов или повышения производительности сельского хозяйства будут бесплодны, поскольку дополнительные средства к существованию будут полностью поглощены индуцированным ростом населения.

Пока сохраняется эта тенденция, утверждал Мальтус, «совершенствование» общества всегда будет недосягаемым. Неудивительно, что термин мальтузианство почти всегда имеет негативный оттенок. Действительно, Мальтус стал анафемой для левых и правых утопистов, которые видят мир без границ. Его называли «жестоким чудовищем», «пророком рока» и «врагом рабочего класса».

Резюме продолжается:

В его сильно расширенном и переработанном издании Эссе 1803 г., Мальтус сосредоточился на приведении эмпирических данных (большая часть из них была получена во время его обширных путешествий по Германии, России и Скандинавии). Он также ввел возможность «морального воздержания» (добровольное воздержание, которое не ведет ни к страданиям, ни к порокам), в результате чего неконтролируемый прирост населения снитился до уровня, когда

эта тенденция исчезнет.

С практической точки зрения это означало прививать низшим классам добродетели среднего класса. Он считал, что это может быть сделано с введением всеобщего достатка, государственного образования для бедных и, что более спорно, отменой законов о соцзащите бедных и созданием неограниченного общенационального рынка труда.

Он также утверждал, что как только бедняки пристрастятся к роскоши, они потребуют для себя более высокого уровня жизни, прежде чем создавать семью. Таким образом ... Мальтус предполагает возможность «демографического перехода», то есть того, что достаточно высоких доходов может быть достаточно для снижения рождаемости.

Мальтус считал, что в ближайшем будущем случится всеобщий голод, если его политика не будет реализована; в этом он явно ошибался. За десятилетия, прошедшие после его смерти, действительно наблюдался локальный голод (например, в Ирландии, Советском Союзе, Китае, на севере Кореи и в Эфиопии), но он оказал лишь незначительное замедление роста мирового населения, которое за это время увеличилось более чем на 500 процентов.

Этот провал прогнозов - главная дубинка, которой вооружены поколения мальтусо-убийц, которые приписывают рост мирового производства продуктов питания за последние полтора столетия в первую очередь человеческой изобретательности. По мере расширения знаний растет и наша способность поддерживать больше людей.

Но возросшие знания и сообразительность могут составлять лишь часть добавленной глобальной емкости человеческого потенциала. Основным фактором было использование ископаемого топлива для расчистки земель, качания поливной воды, заправки тракторов и другого сельскохозяйственного оборудования, удобрения почвы, уничтожения вредителей и транспортировки продукции на все большие расстояния для поддержки людей в отдаленных городских центрах, которые в противном случае не смогли бы поддерживать себя.

Мальтус вряд ли мог предвидеть вклад ископаемого топлива в экономический рост и рост населения за последние два столетия. Итак, принимая во внимание неизбежное, уже начавшееся сворачивание этого краткого, несравненно богатого источника ископаемого топлива, было бы лучше сказать, что Мальтус не ошибся, он просто опередил свое время.

Но если истощение запасов ископаемого топлива докажет, что Мальтус в конечном итоге был прав в своем прогнозе человеческой смерти, что бы это говорило о остальной части его послания - его призывах отменить законы заботы о бедных и, следовательно, в книге Билла Клинтона знаменитая фраза «исчерпание благосостояния в том виде, в какой мы его знаем», и его неявное мнение о том, что «богатство общества всегда будет недосягаемо»?

Уильям Стэнтон - геолог на пенсии и современный автор, который принял мантию Мальтуса в хорошо исследованной, но мрачной и противоречивой книге «Быстрый рост человеческих популяций, 1750–2000». В ней он собирает данные о населении практически по каждой нации: на каждой странице есть диаграмма страны с параграфом или двумя, описывающими уникальные исторические обстоятельства, которые заставили линию на графике принять ее особую форму.

Хотите узнать историю населения Мальдив? Таблица и пояснительные параграфы находятся на странице 196. Обычно они занимают около половины каждой страницы; другая половина посвящена текущему тексту, иногда весьма самоуверенному обсуждению населения и ресурсов.

Скрупулезный и гордый мальтузианец, Стэнтон также занимает бескомпромиссную позицию против мультикультурализма, государства всеобщего благосостояния и иммиграции: он рассматривает общепринятые либеральные отношения как формы «сентиментальности», которые только усугубляют проблемы человечества.

Вот несколько характерных отрывков:

Сострадание - это роскошь, доступная людям, живущим в мире и достатке, уверенным в своем месте в обществе ...

Они применяют его к голодным, нуждающимся или угнетенным. Это заставляет их чувствовать себя добродетельными - до тех пор, пока нуждающиеся не попытаются воспользоваться преимуществами дающих ... Человеческие «права» часто противоречат друг другу. Например, если пара настаивает на своем «праве» иметь много детей, полученная в результате семья может потерять «право» на комфортный уровень жизни ...

В более позднем эссе «Нефть и люди», опубликованном в информационном бюллетене Ассоциации по изучению пиков нефти и газа (ASPO) №55 (июль 2005 г.), Стэнтон пишет:

Таким образом, сценарий сокращения населения с наибольшими шансами на успех должен быть дарвиновским во всех его аспектах, без какой-либо сентиментальности, которая окутывала вторую половину 20-го века густым туманом политической корректности. ..

Дарвиновский подход в этом сценарии запланированного сокращения населения заключается в максимальном повышении благосостояния Великобритании как национального государства. Отдельные граждане и иностранцы должны ожидать серьезных неудобств из-за целеустремленной борьбы за сокращение численности населения перед нехваткой ресурсов. Утешает то, что альтернатива, позволяющая природе идти своим чередом, была бы намного хуже.

Сценарий такой: иммиграция запрещена. Несанкционированные прибытия рассматриваются как преступники. Каждая женщина имеет право вырастить одного здорового ребенка. нельзя делать никаких религиозных или культурных исключений, но можно торговать правами. Аборт или детоубийство являются обязательными, если оказывается, что плод или младенец имеет инвалидность (дарвиновский отбор отсеивает бесплодных).

Когда в результате старости, несчастного случая или болезни человек становится для общества больше обузой, чем пользой, его или ее жизнь заканчивается гуманно. Добровольная эвтаназия легальна и проста. Тюремное заключение встречается редко, его заменяют телесным наказанием за меньшие правонарушения и безболезненной смертной казнью за большие наказания.

В последующих онлайн-обсуждениях Стэнтон был подвергнут критике за эти заявления. Один писун, названный только псевдонимом, обвиняет

Стэнтон в крайне правых политических взглядах, используя термины, которые я не могу перепечатать, поскольку в некоторых странах они могут считаться клеветническими.

Последнее слово в дискуссии было за Колином Кэмпбеллом, основателем ASPO:

Я думаю, что [Стэнтон] предлагал какой-то управляемый упадок (например, через повешение преступников), а не просто позволял природе идти своим чередом, когда сильные поедали слабых. Я думаю, он просто предлагал, как Британия могла бы отреагировать и изолированно добиться сокращения, навязанного природой. Я не думаю, что в этом было что-то особенно ксенофобское: нигерийцы были бы в равной степени свободны решать свои проблемы, как могут.

Эл Бартлетт, бывший профессор физики Университета Колорадо, в начале 1970-х разработал лекцию, которую с тех пор прочитал более 1600 раз. В докладе, озаглавленном «Арифметика, народонаселение и энергия», исследуется значение устойчивого роста (столько процентов в год), который, конечно, является священной основой всех современных экономик.

В ходе лекции он спрашивает: «Ну, что мы можем с этим поделать? Что усугубляет проблему народонаселения, а что уменьшает? »На экран он проецирует слайд с двумя столбцами слов. В левом столбце указаны основные факторы, приводящие к росту населения; справа - факторы, приводящие к сокращению населения.

Бартлетт отмечает, что в какой-то момент рост населения прекратится: математика уверяет нас в этом. Более того, нам не нужно ничего делать для решения проблемы народонаселения; природа позаботится об этом за нас. Рано или поздно природа выберет из правой колонки какой-нибудь метод или методы ограничения численности людей. Но выбранные варианты могут нам не понравиться. Единственный способ, которым мы можем избежать необходимости жить с выбором природы (или умереть по ее воле), - это заранее выбрать для себя, какие варианты из правой колонки мы предпочли бы добровольно реализовать. Неуверенность в своем выборе или неспособность его реализовать - всего лишь сила природы.

Таблица опций

Увеличение численности населения Сокращение численности населения

Размножение Воздержание от продолжения рода

Материнство контрацепция / аборт

Многодетные семьи Маленькие семьи

Иммиграция Прекращение иммиграции

Медицина, Санитария Заболевания

Мир война

Закон и порядок Убийство / насилие

Природное с\х голод и промышленное с\х

Предупреждение несчастных случаев Несчастные случаи

Чистый воздух Загрязнение (курение)

Незнание проблемы Сознательный аскетизм

Ближе к концу своей лекции Бартлетт цитирует Айзека Азимова из интервью Билла Мойерса, записанного в 1989 году. Мойерс спросил

Азимова: «Что произойдет с идеей достоинства человеческого вида, если этот рост популяции продолжится с нынешними темпами?»

Азимов ответил:

Она будет полностью разрушена. Мне нравится использовать то, что я называю метафорой ванной: если два человека живут в квартире и есть две ванные комнаты, то у обоих есть свобода в ванной. Вы можете пойти в ванную в любое время, когда захотите, сколько захотите, и делать все, что вам нужно. И все верят в свободу ванной; это должно быть прямо в Конституции. Но если у вас в квартире двадцать человек и две ванные комнаты, как бы каждый человек ни верил в ее свободу, такого не бывает.

Вы должны установить время для каждого человека, вы должны стучать в дверь, «вы еще не поссали»? и так далее. Точно так же демократия не может пережить перенаселение. Человеческое достоинство не может выжить [перенаселение]. Удобство и порядочность не могут выжить [перенаселение]. По мере того, как вы вводите в мир все больше и больше людей, ценность жизни не только снижается, но и исчезает. Неважно, если кто-то умрет, чем больше людей, тем меньше значение одного человека (да и качество воплощающихся от количества тоже сильно страдает)).

В самом деле, Мочеград.

Все это уныло и огорчает, и поэтому большинство людей предпочитают просто избегать этой темы. Никто из нас не хочет выбирать что-либо из второй колонки Бартлетта. Даже самые приятные моменты (воздержание, аборт, контрацепция и небольшие семьи) вызывают споры, особенно если они предлагаются не как индивидуальные, а как добровольные варианты.

Контроль за иммиграцией, который имеет важное значение для того, чтобы позволить любой стране контролировать рост внутреннего населения, вызывает огромные споры, поскольку иммигранты уже часто сталкиваются с дискриминацией во многих формах. В каждом случае та или иная группа будет возражать против того, чтобы права человека приносились в жертву.

Однако природа не идет на переговоры: Земля - ​​это ограниченная сфера, а рост населения и потребления растет будет обуздан. Таким образом, похоже, мы должны отказаться по крайней мере от некоторых прав человека, если мы хотим избежать решений природы, которые традиционно заключались в голоде и болезнях, а также в инстинктивной реакции человека на борьбу из-за ограниченных ресурсов.

Должны ли мы тогда бросить вызов правам человека, как, кажется, делает Стэнтон? Смертная казнь, принудительное детоубийство или аборт - не будет ли их принятие в качестве политики равносильно откату назад двух или более веков достижений в гуманитарном мышлении и социальной практике? И может ли такая политика когда-либо закрепиться в истинно демократическом обществе, или предотвращение демографического коллапса, таким образом, также подразумевает авторитарное управление?

Я не думаю, что так должно быть. И я не собираюсь отказываться от гуманизма. Но здесь есть важный урок. Если мы хотим мира, демократии и прав человека, мы должны работать над созданием экологических условий, необходимых для того, чтобы все эти вещи существовали: то есть, стабильное человеческое население на - или менее чем - стабильной окружающей среде в долгосрочной перспективе.

Это урок, который в той или иной степени усвоили раньше люди. Но в течение первой половины эры ископаемого топлива мы могли забыть об этом: мы создавали расширенную временную пропускную способность. Мы могли мечтать о «свободе туалета» - о правах человека на еду, образование, здравоохранение, жилище и так далее - независимо от того, сколько нас было.

Теперь, когда эта фантомная несущая способность должна исчезнуть, а человечество выходит за естественные пределы верхнего слоя почвы, воды, рыбы и топлива, идеалы, которых мы придерживаемся, оказались под угрозой.

Я не сторонник абсолютного экологического детерминизма (к чему Стэнтон, похоже, очень близок): столкнувшись с демографическим давлением и истощением ресурсов, одни общества добиваются большего успеха, чем другие (по крайней мере, поддержав народонаселение, ресурсы и человеческий идеализм на временном уровне) в поддержании гуманной социальной среды. Пик Нефти не обязательно приведет к Зелёному сойленту (еда из людей) - если мы не проигнорируем урок.

Поступать так - думать, что мы можем отстаивать права человека, мир и социальную справедливость, игнорируя их необходимую экологическую основу, - интеллектуально нечестно и в конечном итоге обречено на провал.

Чем дольше мы выбираем более приятные методы достижения демографической стабильности, тем с большей вероятностью станут нужны противные методы, навязанные ли природой или каким-то фашистским режимом.

Urine Good Company могла бы представлять собой мягкую версию того, что на самом деле могло бы быть впереди, если бы мы позволили рынку, корпорациям и секретным, милитаристским правительствам предлагать евгенические решения нашей демографической дилеммы.

Сторонники фашистских «решений» (я не утверждаю, что Стентон, кстати, относится к этой категории), скорее всего, оправдают свои призывы к войне и этническим чисткам апелляцией к человеческой природе: мы должны отказаться от недавно приобретенной брезгливости и сентиментальности и сделать то, что сделал бы любой уважающий себя пещерный человек, столкнувшись с ресурсным кризисом - убедиться, что именно враги голодают или истребляются, и что выживают наши дети и, следовательно, наши гены передаются.

В природе человека действительно есть потенциал для демографической конкуренции, вплоть до геноцида. Но важно помнить, что настоящие «пещерные люди» - наши предки-охотники-собиратели - жили, делясь и наслаждаясь экономикой даров. Наша современная «сентиментальность» в форме заботы о справедливости и благополучии тех, кто в противном случае остались бы позади, уходит корнями в древние чувства.

Тем не менее, хотя охотники-собиратели воплощали эгалитарный идеал, мы должны помнить, что их этика также включала в себя императив соблюдения экологических ограничений. Детоубийство было последним средством, когда противозачаточные средства и подавление фертильности за счет продолжительной лактации и поддержания низкого уровня жира в организме оказались безуспешными (на Руси усыпляли детей даже определенных агрессивных астрологических знаков, так что древние люди гуманизмом не страдали).

Этика прав человека, разделения и справедливости без практически выраженного осознания экологических ограничений является подготовкой к катастрофе. Но демографическая конкуренция через фашизм как ответ на кризис населения и ресурсов - это признание неудачи; и это не столько выражение человеческой природы, сколько уродливых привычек, сформировавшихся за последние несколько тысяч цивилизованных лет крайнего неравенства, иерархии и авторитаризма.

Чем дольше мы ждем, тем меньше у нас вариантов. Социальные либералы и прогрессисты, которые не говорят о проблемах населения и ресурсов и не предлагают действенных решений, просто помогают создать свой собственный худший кошмар.

КОНЕЦ ОДНОЙ - НАЧАЛО ДРУГОЙ ЭРЫ

7 Психология пика нефти и изменения климата

ИСТОРИЧЕСКИЙ, ГЛОБАЛЬНЫЙ переход от режима дешевых источников энергии на ископаемом топливе к режиму сокращающихся и дорогих ископаемых видов топлива и дефицитных заменителей затронет каждого живого человека, каждое сообщество и каждую нацию. Глобальное изменение климата аналогичным образом повлияет на каждого человека, а также на каждую экосистему. Большая часть воздействия на человека поддается измерению с экономической точки зрения; однако индивидуальные и коллективные психологические эффекты, возможно, будут иметь равное, а зачастую и большее значение.

Поколения, которые были приучены хотеть или ожидать легкого, быстрого, автоматизированного изобилия, будут вынуждены вместо этого адаптироваться к режиму, в котором все занимает больше времени и требует больше усилий; в котором часто не хватает топлива или еды. Как люди отреагируют? Как лидеры сообщества могут подготовиться к негативным или даже отчаянным психологическим реакциям?

Другие вопросы, поднятые энергетическим переходом, которые имеют психологическое измерение, включают: Почему некоторые люди, кажется, сразу понимают важность всеобъемлющих системных проблем, таких как истощение запасов нефти и изменение климата, в то время как другие реагируют безразлично или отрицательно?

И, что, возможно, наиболее важно, может ли научное понимание человеческой психологии помочь изменить наше коллективное мышление проактивно, чтобы минимизировать хаос и страдания и максимизировать позитивное адаптивное поведение?

Я не буду пытаться систематически или исчерпывающе рассматривать эти вопросы; тема потенциально обширна. Это эссе задумано просто как резюме того, что другие уже написали в этом направлении, исследование связанных материалов, которые могут иметь отношение к делу, и место для обсуждения нескольких спекулятивных идей.

Объясняя наше непонимание

Почему многим так трудно понять пик нефти и изменение климата? Наверное, есть много причин. Один часто цитируемый (и блестяще и подробно обсуждаемый Робертом Орнштейном и Полом Эрлихом в своей книге 1989 года New World New Mind) заключается в том, что люди жестко запрограммированы через рептильный мозг для быстрой реакции на невзгоды или опасности, но имеют врожденную неспособность эффективно реагировать на медленно развивающиеся проблемы, которые сложно персонализировать.

Орнштейн и Эрлих предполагают, что наш вид, если он хочет выжить, должен быстро улучшить свою способность понимать системные кризисы и справляться с ними.

Еще одна возможная причина, по которой так много людей не могут «дойти» до Пика Нефти и краха климата связана с психологической зрелостью, которая часто не очень хорошо коррелирует с хронологическим возрастом. Психологическую зрелость можно определить как способность или склонность думать не только о собственном благополучии, но и о благополучии более крупных групп - семьи, сообщества, мира в целом и других видов; и думать не только о коротких, но и о долгих горизонтах планирования.

Это включает в себя размышления о последствиях нынешнего поведения, которые почувствуют только будущие поколения. Психологически зрелые люди знают - не только теоретически, но и на собственном опыте, - что молодость и старость находятся в континууме; что жизнь состоит также из смерти; и эта личная жертва иногда требуется ради семьи или общества.

Принятие и не только: пиковое нефтяное горе

Покойный психиатр швейцарского происхождения Элизабет Кублер-Росс, автор новаторской книги «О смерти и умирании», известна тем, что различает пять психологических стадий горя, которые обычно проходят люди, которым недавно сообщили о смертельной болезни - отрицание, гнев, сомнение, депрессия и принятие. Знание этих стадий позволило консультантам более эффективно помогать людям психологически справляться с надвигающейся кончиной.

Авторы Peak Oil предположили, что пятиступенчатая модель Кублер-Росс также может помочь в описании и лечении нашего коллективного стресса из-за надвигающейся утраты комфортного, потребляющего много энергии образа жизни. (Может ли это быть формой предтравматического стрессового расстройства?)

Многие люди, впервые «узнав» о пике нефти или изменении климата, реагируют, демонстрируя ту или иную из этих предсказуемых стадий, и чаще всего первым бывает отрицание.

Если модель подтвердится, мы можем обнаружить, что разные сообщения эффективны для помощи людям в достижении точки принятия нашей ситуации, в зависимости от их текущей стадии адаптации.

Например, мы должны ожидать, что люди, которые только что услышали о проблемах в первый раз, опробуют все устаревшие уловки отрицания: «О, но технологии придут на помощь. Наверняка они что-нибудь придумают. Что, если есть еще много нефти, которая просто не обнаружена? Возможно, измеренные закономерности потепления связаны только с естественной изменчивостью климата. Возможно, несколько степеней потепления действительно пойдут нам на пользу! »

Если люди реагируют гневом, это может быть просто симптомом внутреннего психологического процесса адаптации, на который могут потребоваться дни, недели или месяцы. Мы можем пожелать мягко и настойчиво предлагать информацию.

Даже те, кто достиг стадии принятия процесса, кажется, возвращаются к предыдущим реакциям (я все еще испытываю отрицание, гнев, сомнения и депрессию после многих лет изучения проблемы истощения запасов нефти).

Более 30 лет эко-философ и буддийский ученый Джоанна Мэйси проводила семинары по «отчаянию и расширению прав и возможностей» (их теперь также называют «работой по воссоединению») с тысячами ветеранами, эко- и мирных активистами, а также с израильтянами, палестинцами и другими группами, страдающими от давней вражды. Ее семинары призваны помочь участникам более тщательно, быстро и эффективно осмыслить горе, которое они испытывают по поводу разрушения людей и планеты, а также преодолеть психологию Отрицания и беспомощности, из-за которых они увязли.

Инструменты мастерской включают ритуальные упражнения и управляемые творческие процессы. Последние несколько лет Джоанна поддерживала компанию просвещения о пике нефти, и я был рад несколько раз провести с ней публичные презентации. Некоторые группы на севере Америка и Австралия организовали семинары, основанные на ее работах, в том числе один под названием «Сердце пика нефти», который прошел в Мельбурне в 2006 году.

Не раз слышал комментарий, что Активисты «пика нефти и изменения климата» кажутся странно счастливыми, несмотря на ужасающий характер их послания. Возможно, формула Кублер-Росс, хотя и полезна, недостаточна для описания полного цикла психологических реакций среди активистов-экологов.

Помимо принятия, должен наступить следующий этап - действие. Те, кто просто тратит свое время на изучение истощения запасов нефти и таяния ледников, часто оказываются мрачными мизантропами, смертью вечеринки. Однако те, кто часами в неделю занимается организацией местных продовольственных систем, автомобильных кооперативов и форумов по экономической локализации, похоже, впадают в заразительное веселье.

Это наблюдение, если оно будет широко подтверждено, могло бы иметь более широкое значение: возможно, мы натолкнулись на один из основных потенциальных мотиваторов широких социальных изменений. Знание того, что мир рушится, при условии, что вы ничего не можете с этим поделать, - это рецепт запустения. Участие в героической работе по спасению мира вдохновляет. Как только кто-то признает дилемму, в которой мы оказались, это, кажется, единственные два варианта.

Коллективное посттравматическое стрессовое расстройство

Следующие несколько десятилетий будут травматичными. Медленный экономический спад, вероятно, будет сопровождаться драматическими погодными катастрофами, войнами за ресурсы и региональными примерами социального коллапса. В результате мы, вероятно, увидим широко распространенные симптомы посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) - состояния, впервые широко известного среди боевых солдат, вернувшихся с войны во Вьетнаме, но теперь рассматриваемого как общая категория психологических реакций на тревожные события, начиная от инцеста до стихийных бедствий.

У людей типичные симптомы включают:

• бдительность и сканирование

• повышенная реакция испуга

• притупление эффекта или психическое онемение (потеря способности чувствовать)

• отрицание (психическая реорганизация события для уменьшения боли, иногда даже приводящая к к амнезии)

• агрессивность.

• агрессивное, контролирующее поведение

• нарушение памяти и концентрации

• депрессия

• генерализованная тревога

• эпизоды ярости

• злоупотребление алкоголем или наркотиками

• навязчивые воспоминания и диссоциативные переживания

• бессонница

• суицидальные мысли

• вина выжившего

В последние годы несколько социологов и психологов исследовали коллективное посттравматическое стрессовое расстройство - последствия травмы всего общества. Одним из наиболее обширных из опубликованных исследований психологических последствий массовых травм является книга Льюиса Аптекара «Экологические катастрофы в глобальной перспективе».

Аптекар сравнил исследования традиционных, «развивающихся» и «развитых» культур; он также исследовал последствия многих видов бедствий, включая хронические бедствия (засухи, голод), быстро начинающиеся бедствия (наводнения, штормы, землетрясения) и антропогенные катастрофы (войны, разливы токсичных химикатов, аварии на атомных электростанциях).

Результаты, которые он рассмотрел, сложны и разнообразны, и исследователи, чьи работы он цитировал, пришли к разным выводам. Есть некоторые разногласия, например, о том, сохраняются ли психологические последствия катастроф в течение многих лет возможно, поколений или преходящи.

После тщательного изучения противоречивых взглядов исследователей Аптекар пришел к выводу, что расхождения в наблюдениях, вероятно, возникают из-за различий в характере и серьезности бедствий, наличии (или отсутствии) системы социальной поддержки, степени, в которой окружающая среда возвращается к состоянию до бедствия, а также из-за различий в методах исследования (разные исследования одного и того же бедствия иногда давали разные результаты).

Первым делом Аптекар развеял неправильные представления о немедленной реакции людей на стихийные бедствия. Мародерство и паника случаются редко; вместо этого люди чаще демонстрируют поведение, имеющее ясное представление о цели и направленное на общее благо. К сожалению, официальные лица, которые считают, что социальный хаос неизбежно следует за бедствиями, часто откладывают предупреждение сообществ о надвигающихся кризисах, потому что они хотят избежать паники.

Люди также не покидают места бедствий; скорее они, как правило, остаются. Кроме того, посторонние люди обычно входят в этот район, чтобы помочь выжившим или найти членов семьи, в результате чего возникает то, что стало известно как «феномен конвергенции».

Аптекар довольно подробно описал посттравматическое стрессовое расстройство и процитировал работу исследователей, изучавших его влияние на различные виды стихийных бедствий и антропогенных катастроф. Симптомы, кажется, появляются только после самых серьезных бедствий и в тех случаях, когда жертвы подвергаются прямому и личному воздействию: «Жертвы, проявляющие наибольшую психопатологию, - это те, кто теряет близких друзей и родственников».

Не все симптомы возникают сразу, и реакции могут появиться спустя годы, особенно в годовщины катастрофы. Постепенно люди склонны искажать свои воспоминания о событии, забывая части того, что произошло, и сводят к минимуму его влияние и свою реакцию на него. Дети оказываются особенно уязвимыми после стихийных бедствий.

Тем временем, Один из первых пионеров в изучении стихийных бедствий, Сэмюэл Принс (чья работа была опубликована в начале 1920-х годов), был убежден, что стихийные бедствия неизбежно приводят к социальным изменениям. Последующие исследования имели тенденцию подтверждать выводы Принца; однако примеры, приведенные Принцем и Аптекаром, относятся к неиндустриальным обществам, которые отреагировали на травму, проявив больше характеристик индустриальных культур.

Это вряд ли будет такой частой реакцией, если массовая травма состоит из частичного или полного краха индустриализма. Социолог Макс Вебер писал, что стихийные бедствия, как правило, порождают харизматических лидеров, и это наблюдение было подтверждено в различных культурных условиях. Это социальный феномен, который действительно может быть экстраполирован на обстоятельства, которые мы можем предвидеть.

Образцы реакции в уже индустриальных обществах несколько отличаются от таковых в непромышленных. Во многих случаях воздействие сводится к минимуму из-за почти немедленной доступности продуманных систем помощи и поддержки. Тем не менее, исследователь катастроф Бенджамин Маклуки выдвинул гипотезу (в 1977 г.), что «чем выше уровень технологического развития общества, тем более уязвимым оно будет».

Это связано с тем, что люди в промышленно развитых странах живут в крупных населенных центрах и полагаются на сложные технологии, что увеличивает их уязвимость для большого масштабного коллапса взаимосвязанных систем транспорта, связи, водоснабжения и распределения продуктов питания.

Реакция на антропогенные катастрофы снова различна: по словам Аптекара, жертвы этих бедствий часто испытывают больший стресс, чем жертвы стихийных бедствий, из-за предполагаемой необходимости найти виновных. Независимо от возможных обстоятельств, возникших в результате Пика Нефти и изменения климата, кажется вероятным, что группы в разных географических районах и в различных экономических условиях будут реагировать по-разному.

В случае нарушения коммуникации и контроля те, кто больше зависит от высоких технологий, вероятно, пострадают намного больше, чем те, кто все еще в некоторой степени привык локально удовлетворять свои основные потребности. В краткосрочной перспективе мы, вероятно, увидим акты экстраординарного героизма наряду с крайними примерами оппортунизма и глупости.

Но что, если травма будет длиться годами или десятилетиями? Насколько устойчивое универсальное бедствие (например, крах общества) отличается от примеров, приведенных Аптекаром? В первом случае, если будет достаточно времени, действительно ли могут возникнуть паника, грабежи и массовые побеги из наиболее неблагополучных мест?

Aptekar не предлагает обсуждений или примеров в этом отношении; для этого мы могли былучше обратиться к подсказкам из таких книг, как «Падение Римской империи» Питер Хизера, в которой обсуждается, например, как резко упала численность населения, особенно в самом Риме, снизилась специализация в работе, а голод стал более распространенным и жестоким.

В своем эссе «Экологический коллапс, теория травм и пермакультура» активистка Peak Oil Лиза Рейнер изучает другую соответствующую литературу и делает выводы, имеющие прямое отношение к настоящему обсуждению, часто цитируя книги Джудит Херман Восстановление. Другие соответствующие книги включают Chellis Glendinning's My Меня зовут Челлис, и я выздоравливаю от западной цивилизации и Бенджамин Колодзин: как пережить травму: программа для Ветеранов и жертв изнасилований, нападений, жестокого обращения или окружающей среды.

Рейнер отмечает, что «классический» посттравматический стресс - это реакция на острый опасный для жизни опыт, такой как изнасилование или тяжелая автомобильная авария.

Однако многие люди с симптомами расстройства не испытали непосредственного опасного для жизни события, а вместо этого подверглись накоплению более умеренных факторов стресса. Герман называет это состояние «сложным посттравматическим стрессовым расстройством», в то время как другие исследователи называют его «стрессовым расстройством длительного принуждения (PDSD)».

Рейнер отмечает: «Когда целые сообщества страдают от травмы, у людей развивается своего рода массовое посттравматическое стрессовое расстройство на социальном уровне, из-за которого его очень трудно вылечить. Алкоголизм, насилие в семье и другие проблемы приобретают угрожающий характер. Конфликты между группами становятся неразрешимыми ».

Она также отмечает, что« психологические исследования показывают, что практически невозможно исцелить от прошлой травмы, если человек в настоящее время находится в травматической ситуации. Например, избитая жена не может излечиться от последствий жестокого обращения с детьми, пока она не соберется в силах выйти из брака ».

В случаях, когда исходная травма давно прошла, наиболее важным аспектом лечения, по-видимому, является воспоминание и эмоциональная обработка события. В этом отношении часто помогает терапевт или терапевтическое сообщество. Рейнер говорит: «Выжившие после травмы учатся находить какой-то смысл в своем опыте, извлекать полезные уроки о жизни вдали от безнадежной и унизительной ситуации».

Она цитирует важное наблюдение Германа о том, что «выздоровление может происходить только в контексте отношений ». Все это говорит о том, что люди с психологической подготовкой могут сыграть не менее важную роль в нашей коллективной адаптации к Пикк Нефти и Изменению климата как эксперты в области энергетики и пермакультивисты. Первым, возможно, следует готовиться к лечению не только отдельных людей, но и целых сообществ.

Модель для объяснения и лечения: Зависимость и несамодостаточность

В своем обращении к стране в январе 2006 г. Джордж Буш, как известно, заметил, что «Америка пристрастилась к нефти». Это не было новостью ни для кого, но эта фраза задела нервы: на следующий день в прессе появилось больше чернил, чем на какую-либо другую его речь, и ее до сих пор часто цитируют.

После заявления Буша более одного комментатора выступали за разработку программы из двенадцати шагов, чтобы избавить Америку от зависимости от нефти. Первоначальная двенадцатиступенчатая программа Анонимных Алкоголиков была основана на религии, поэтому она не могла быть непосредственно полезной для всего современного полусекулярного общества.

Но два шага вполне могут быть применимы: • признать, что у нас есть проблема, и • провести тщательную и бесстрашную инвентаризацию нашего потребления энергии.

Чем еще может быть полезна метафора зависимости? В своей статье «Является ли наша коллективная нефтяная зависимость зависимостью?» Активист Peak Oil Роб Хопкинс пришел к выводу, что в данном случае зависимость - лучшая метафора.

Хопкинс цитирует Диагностическое определение зависимости ВОЗ, которое гласит, что «три или более из следующих проявлений должны были возникнуть вместе в течение как минимум одного месяца или, если они сохраняются в течение периодов менее одного месяца, должны были повторяться вместе повторно в течение 12-месячного периода»: сильное желание или чувство принуждения к употреблению вещества и нарушение способности контролировать поведение, связанное с употреблением психоактивных веществ, с точки зрения его начала, прекращения или уровней употребления, о чем свидетельствуют:

что проявляется в том, что из-за употребления психоактивных веществ отказываются от важных альтернативных удовольствий или интересов, или они уменьшаются; или много времени тратится на действия, необходимые для получения, принятия или восстановления после воздействия вещества - постоянное употребление вещества, несмотря на явные доказательства вредных последствий, о чем свидетельствует продолжающееся употребление, когда человек действительно осведомлен, или можно ожидать, что они будут осведомлены о характере и степени вреда.

Хопкинс исследует нашу зависимость общества от нефти с точки зрения каждого из этих критериев и обосновывает применимость каждого из них.

Если мы согласимся с тем, что метафора имеет ценность и что общество в некотором смысле клинически зависит от разрушающего вещества (нефти), какие последствия это имеет для государственной политики? предположим, что мы искренне хотели положить конец нашей зависимости от какого-то другого вредного вещества, например, героина.

Как бы мы это сделали? Один из методов может заключаться в том, чтобы окружить себя метадоном, сигаретами, пивом, кофе и жевательной резинкой, то есть другими веществами, вызывающими привыкание, а затем надеяться, что наша зависимость от героина каким-то образом передалась одному или нескольким из них.

Стратегия, вероятно, не сработает; более вероятным результатом будет по крайней мере одна добавленная зависимость. Позвольте нам перенести это мысленное упражнение на нашу нефтяную зависимость.

Можем ли мы положить этому конец, просто разработав новые поставки альтернативных видов топлива, таких как этанол и биодизель, или жидких углеводородов из угля и природного газа? Если аналогия верна, результатом, вероятно, будет не фактическое сокращение потребления нефти, а просто дополнительная зависимость от этих альтернатив.

И действительно, это именно то, что мы наблюдаем в большинстве случаев: трудно найти случай, когда какая-либо страна существенно снизила свое существующее потребление нефти в результате разработки альтернативных видов топлива. Практически во всех случаях альтернативы служат лишь для снижения темпов роста спроса на нефть. Это не повредит, но и не решает основной проблемы.

Для типичного потребителя героина сокращение потребления может быть достигнуто только путем непосредственной борьбы с зависимостью. Другие вещества, вызывающие привыкание, служат костылями только постфактум. Точно так же, единственный способ, которым любая современная нация, такая как США, может осуществить желание президента Буша «отучить себя от нефти »и, таким образом, положить конец своей зависимости от нефти, означает сознательное и систематическое сокращение производства и / или импорта. Это, конечно, как раз и является целью и следствием Протокола об истощении запасов нефти, который был предметом моей предыдущей книги.

Проактивное приложение: социальный маркетинг

Психология имеет свои нетерапевтические, даже корыстные применения, которые не остались незамеченными ни различными армиями и разведывательными службами, ни корпоративными маркетологами. Первые в бывшем СССР, нацистской Германии и Китае, а также в США разработали несколько психологически разрушительных методов допроса и «промывания мозгов».

Недавние разоблачения о методах допроса, используемых американскими солдатами и агентами ЦРУ в тюрьме Абу-Грейб в Ираке, показывают, что такие методы все еще совершенствуются и применяются. Публично опубликованные записи психологических экспериментов Ученых ЦРУ восходят по крайней мере к 1950-м годам; методы включают, среди прочего, введение галлюциногенных препаратов, лишение сна, длительное возбуждение боли и унижение.

Индустрия рекламы и связей с общественностью использовала психологию в менее откровенно жестоких, но столь же манипулятивных целях, направленных на разработку методов формирования вкусов и мнений, а также изменения массового поведения, кои восходят к первым десятилетиям прошлого века.

Историю одного человека, Эдварда Бернейса (1891–1995) в этой связи стоит очень кратко рассказать. Бернейс буквально написал книгу Пропаганда (название его великого опуса 1928 года), и его достижениями восхищался и подражал Геббельс. Бернейс был, как он никогда не уставал указывать, племянником Зигмунда Фрейда, и он энергично адаптировал выводы своего дяди - вместе с выводами Ивана Павлова - для, казалось бы, приземленных целей продажи продуктов и создания привлекательного внешнего вида компаний.

Среди клиентов Бернейса были General Motors, Procter & Gamble, CBS, Американская табачная компания и General Electric. Сегодня его обычно считают одним из пионеров современной индустрии связей с общественностью, но современные политические стратеги, такие как Карл Роув, также в долгу перед ним.

Хотя усилия Бернейса и его наследников имеют весьма сомнительную ценность для повышения потенциала выживания нашего вида, если человечество хочет успешно и активно адаптироваться к двойной угрозе Пика нефти и климатического хаоса, тогда потребуется массовое изменение поведения. Придется задействовать напряженные усилия общественности.

Некоторые знания психологии можно было бы использовать не для извлечения информации или продажи товаров и политических кандидатов, а для того, чтобы помочь населению понять свое тяжелое положение и приспособить свое поведение к постуглеводородному существованию.

Относительно новая область, известная как социальный маркетинг, имеет прямое отношение к нашим потребностям и целям в этом отношении; его цель - массовое изменение поведения в интересах общества. Возможно, лучшим введением в эту тему является книга «Содействие устойчивому поведению» Дуга Маккензи-Мора и Уильяма Смита.

Зигмунд Фрейд. Предоставлено: Public Domainior

Стоит упомянуть их несколько результатов.

По словам Маккензи-Мора и Смита, информации самой по себе редко бывает достаточно, чтобы вдохновить людей на изменение своего поведения.

В данном контексте это означает, что просто рассказывая миру о

Пике нефти или изменении климата не заставят сразу же миллионы или миллиарды людей заменить свои автомобили велосипедами. Чтобы получить мотивацию, большинству людей необходимо видеть новое поведение, моделируемое другими людьми, которых они восхищаются или уважают.

Они лучше реагируют на сообщения членов сообщества - соседей - чем на сообщения удаленных экспертов. По мнению авторов, первая задача людей, желающих способствовать новому устойчивому поведению, должна заключаться в выявлении препятствий для такого поведения (возможно, с помощью фокус-групп или других исследований) и в поиске практических приемлемых способов их обхода.

Многие примеры в книге связаны с продвижением программ утилизации. Конечно, изменения в поведении, которые потребуются в следующие десятилетия, будут совершенно другого масштаба, а препятствия будут многочисленными и глубокими. Более того, социальный маркетинг, если он хочет добиться многого в этом контексте, должен будет преодолеть огромную волну сообщений, идущих в противоположном направлении - т. Е. Тусовочную мелодию рекламодателей, призывающих всех и каждого покупать и потреблять больше продуктов, и пытающуюся убедить нас, что чахоточная партия только начинается.

Могут ли специалисты по социальному маркетингу с их обычно крохотными бюджетами надеяться парировать это более веселое и гораздо более серьезное сообщение, спрашивая, что составляет личную жертву удобством и комфортом?

Эдвард Бернейс (1891–1995), племянник Фрейда и один из основоположников индустрии связей с общественностью. Предоставлено: общественное достояние

На мой взгляд, социальный маркетинг может принести большую пользу, только если он применяется в масштабах, далеко выходящих за рамки всего, что обсуждалось в «Усилении».

Нам понадобятся Вашингтон, Голливуд, Мэдисон-авеню, Мэйн-стрит и Уолл-стрит - все на борту, доставляющие скоординированное сообщение как элитам, так и массам - как это было во время Второй мировой войны.

Нам потребуются совместные усилия, которые Куба прилагала в особый период, когда для коллективного выживания требовалась быстрая системная реформа национальной продовольственной и транспортной систем. Но как можно использовать коллективный труд в таких масштабах в мирное время и в демократических обществах свободного рынка?

Это немалая проблема. Рекламодателям, производителям, политикам, экономистам и широкой публике нужно будет набраться мудрости и сделать это быстро, чтобы преодолеть привычные импульсы к индивидуализму и сохранению привычных удобств.

Роб Хопкинс и Роберт Хирш оба говорили о том, что наша потребность в мобилизации в связи с пиком добычи нефти и изменением климата имеет тот же масштаб, что и Вторая мировая война. Свидетельства ясно показывают, что угроза нашему коллективному выживанию, исходящая от Пика Нефти и краха климата сегодня важнее, чем те, которые создавались державами Оси в 1940-х годах. Если когда-либо в прошлом требовалось героическое коллективное усилие, то теперь оно необходимо еще больше.

Думаю ли, что это случится? Честно говоря, маловероятно. Возможно ли это в принципе? Да едва ли. Пока есть жизнь и дыхание, мы должны работать в этом направлении. По крайней мере, мы будем лучше себя чувствовать и жить в целом, если хотя бы попробуем.

Связывание активизма по борьбе с изменением климата и с пиком нефти

И ПРОБЛЕМЫ ИЗМЕНЕНИЯ КЛИМАТА, и Пик нефти являются результатом зависимости общества от ископаемых видов топлива. Но то, как последствия этих двух проблем соотносятся друг с другом, и как политика их решения должна отличаться или совпадать - это вопросы, которые до сих пор не обсуждались должным образом.

Несмотря на то, что они тесно связаны, эти два вопроса во многих отношениях не похожи. Изменение климата связано с выбросами углерода и их последствиями - включая воздействие на человеческое общество повышения уровня моря, широкомасштабных и продолжительных засух, утраты среды обитания, экстремальных погодных явлений и так далее.

Peak Oil, с другой стороны, имеет отношение к приближающемуся сокращению поставок топлива, от которого общество стало в значительной степени зависимым - что, безусловно, ведет к повышению цен на нефть и многие ее побочные продукты и, возможно, к масштабным экономическим сбоям и увеличению объемов войны.

Таким образом, первое имеет прямое отношение к окружающей среде, второе - к человеческому обществу, его зависимостям и уязвимостям. На самом поверхностном уровне мы могли бы сказать, что изменение климата - это проблема конца выхлопной трубы, в то время как Peak Oil - проблема топливного бака.

Из-за этого существенного расхождения подготовка и приоритеты людей, изучающих одну проблему, часто отличаются от таковых людей, изучающих другую. Большинство сторонников концепции Peak Oil, которых иногда называют «истощителями», - это эксперты в области энергетики, экономисты, журналисты, градостроители или рабочие, вышедшие на пенсию из нефтяной отрасли (обычно геологи или инженеры-нефтяники).

Среди климатических аналитиков и активистов больше экологов, меньше экспертов по энергетике и гораздо меньше пенсионеров из нефтяной промышленности. По моему опыту, когда их помещают в одну комнату, две группы часто перебивают друг друга.

В основном я занимаюсь защитой окружающей среды: я преподаю в колледже курс по экологии человека и пишу об экологических проблемах около 15 лет; в то же время я идентифицировал себя в первую очередь как активиста Peak Oil, написав три книги по этой теме и прочитав около 300 лекций по ней. На мой взгляд, ожесточенные споры между двумя группами относительно того, какая проблема является более серьезной, представляют собой своего рода ад, поскольку такие аргументы могут только помешать усилиям обеих групп сделать то, что, как мы все согласны, является важным - предотвратить катастрофу.

Тем не менее, разногласия и недопонимание уже возникают по той простой причине, что сторонники обоих вопросов соревнуются, чтобы убедить общественность в центральной важности их собственного дела.

Поскольку такие конкурентные разногласия в конечном итоге наносят ущерб нашим более широким коллективным интересам, кажется важным приложить определенные усилия для открытого обсуждения различий и сходств самих вопросов, а также приоритетов и взглядов их сторонников.

Это эссе носит исследовательский и описательный характер, а не полемический; Я полагаю, что лучше прояснить и обсудить проблемы, чем оставить их нераскрытыми. Мой тезис состоит в том, что обе группы по существу работают над сокращением потребления обществом ископаемого топлива, и что совместные усилия между двумя группами могут существенно укрепить их аргументы и их эффективность при убеждении политиков.

Различные точки зрения

Хотя проблемы пика нефти и изменения климата сами по себе могут быть относительно ясными и дискретными, группы ученых и активистов, которые изучают и объединяются вокруг них, далеки от внутренней однородности. Некоторые люди и группы, работающие над проблемами, связанными с истощением запасов нефти и природного газа, хорошо осведомлены о климатологии, а некоторые нет. Некоторые группы по защите климата чувствительны к вопросам уязвимости поставок топлива; другие нет.

Некоторые Активисты Peak Oil - это те, кого в блог-мире называют «обдумывающими» - они верят, что нет никакой надежды на сохранение современной цивилизации в какой-либо узнаваемой форме; другие - «техноискатели», которые думают, что мир приспособится к истощению запасов нефти - возможно, болезненно, но в конце концов успешно - за счет сохранения и развития альтернативных источников энергии. Точно так же есть «умеренные» ученые и активисты по изменению климата, которые видят проблему как серьезную, но решаемую, в то время как Некоторые считают, что мир уже прошел переломный момент, после которого катастрофические удары неизбежны.

Это фото, сделанное Wing-Chi Poon 4 июля 2005 года на оконечности Атабаски.

Ледник, Национальный парк Джаспер, Альберта, Канада, показывает реку талой воды, стекающую по склону подножия ледника. В мире практически все ледники отступают. Это подразумевает будущую нехватку пресной воды для сотен миллионов или миллиардов людей в регионах (включая Эквадор, Перу, Боливию и Гималаи), которые зависят от талой воды ледников в летние месяцы.

Предоставлено: Вин-Чи Пун.

Вероятно, будет справедливо сказать, что существенное большинство обеих групп находятся где-то посередине между крайними позициями, на которых выступают некоторые из их представителей.

Итак, учитывая отсутствие однородности внутри групп, было бы неуместно делать слишком много обобщений, и я постараюсь изо всех сил оставаться чувствительным к этим различиям и совпадениям во время следующего обсуждения. Поразмыслив над этим вопросом, я решил не упоминать имена людей, придерживающихся взглядов, которые я буду описывать. начнем с группы, которую я знаю лучше - истощителей.

Справедливо отметить, что некоторые аналитики Peak Oil, похоже, придерживаются мнения, что истощение запасов нефти представляет собой решение дилеммы глобальных выбросов парниковых газов или что изменение климата на самом деле вовсе не проблема. Это, по-видимому, точка зрения в первую очередь некоторых бывших геологов нефтяной промышленности, но, вероятно, не точка зрения большинства аналитиков истощения. Эта точка зрения редко высказывается открыто (мне не удалось найти яркого примера в печати, хотя я слышал, как это выражалось в разговорах). тем не менее, это понятие по понятным причинам вызывает беспокойство и ужас среди климатических активистов.

Со своей стороны, многие климатические Активисты и эксперты по изменению климата считают, что глобальное потепление может иметь разрушительные последствия не только для людей, но и для всей биосферы.

По сравнению с этим нефть кажется тривиальной проблемой. Они утверждают, что даже если мировая добыча нефти в ближайшее время достигнет пика, это не сможет решить проблему изменения климата, потому что общество заменит нефть на уголь и другие низкосортные ископаемые виды топлива, которые просто увеличивают выбросы парниковых газов.

По мере таяния арктического льда остается гораздо более темная открытая вода, которая поглощает больше тепла от солнечного света, вызывая таяние еще большего количества льда - усиливающая петля обратной связи. В настоящее время прогнозируется, что северный полярный регион будет свободен ото льда в летние месяцы в течение трех или четырех десятилетий. Предоставлено: National Oceanic

Более того, поскольку меры по снижению выбросов углерода, которые предлагают климатические активисты, неизбежно приведут к повышению энергоэффективности и сокращению потребления нефти, они часто считают, что такие усилия представляют собой адекватный ответ на проблему пиковой нефти.

Большинство сторонников истощения запасов нефти (за исключением небольшой группы, о которой говорилось выше), похоже, придерживаются мнения, что изменение климата действительно вызывает законную озабоченность; однако, поскольку экономические последствия Peak Oil вырисовываются в ближайшем будущем, то экономический и геополитический хаос, который может быть вызван сокращением мировых поставок топлива, представляет собой более серьезную угрозу.

Некоторые утверждали, что если Peak Oil приведет к краткосрочному экономическому коллапсу и войнам из-за истощающихся энергоресурсов, эти события серьезно или окончательно подорвут способность национальных лидеров осуществлять совместное долгосрочное планирование, необходимое для сокращения выбросов углерода.

Для многих активистов по изменению климата их проблема - это в первую очередь моральный вопрос, связанный с судьбой будущих поколений и других видов. Их послание подразумевает призыв к самосохранению, но поскольку они не могут доказать, что самые ужасные прогнозируемые климатические последствия (затопление прибрежных городов из-за повышения уровня моря, быстро расширяющиеся пустыни, коллапс сельскохозяйственного производства) произойдут в течение следующего десятилетия или во-вторых, мотив самосохранения часто недооценивается.

Этот акцент на моральном измерении климатического активизма ясно виден в документальном фильме Эла Гора «Неудобная правда».

Вероятно, можно с уверенностью сказать, что большинство активистов Peak Oil больше мотивированы их непосредственной заботой о сохранении себя, семьи и общества. Они видят, что пиковая мировая добыча нефти скоро произойдет, а последствия будут быстро накапливаться.

Эта забота о самосохранении явно прослеживается в квази-выживальном тоне нескольких веб-сайтов Peak Oil.

Активисты по изменению климата рассматривают аргумент, что истощение ресурсов решит проблему выбросов углерода, как угрозу, потому что это может привести к апатии. Они утверждают, что на планете осталось достаточно ископаемого топлива, чтобы вызвать климатический конец света и, чтобы подчеркнуть:активисты по изменению климата часто цитируют надежные оценки остаточных запасов нефти и объемов, ожидающих открытия, выпущенные такими агентствами, как United States Energy Information (EIA), а также такие компании, как ExxonMobil и Cambridge Energy Research Associates (CERA) - которые кажутся нереально оптимистичными по сравнению с большинством прогнозов экспертов.

Климатические активисты по понятным причинам считают это вполне оправданным, потому что, в конце концов, это официальные оценки и прогнозы.

Активисты Peak Oil придерживаются более пессимистичных оценок ресурсов и прогнозов добычи, и есть соблазн думать, что это отчасти потому, что это делает их аргументы более убедительными. Однако послужной список прогнозов оптимистов не очень хорош.

Бизнес как обычно (2% ежегодный рост до 50% истощения, затем 2% ежегодное снижение)

Рисунок 19. Концентрации CO 2 в атмосфере по источникам. Это предполагает отсутствие добровольных сокращений выбросов - следовательно, «ведение бизнеса как обычно». Хансен предполагает, что пик Нефти и газа не произойдут в течение 20 лет, и пика добычи угля не будет до 2100 года. В этом случае доля парниковых газов от нефти и природного газа будет гораздо менее значительной, чем от угля. Однако сравните эту диаграмму с рисунком 2 во введении.

В течение 1960-х годов Геологическая служба США выпускала последовательные отчеты, в которых прогнозировался пик добычи нефти в США примерно в 2000 году; это последовало за спорным прогнозом М. Кинга Хабберта о пике примерно в 1970 году. Опровергая официальную точку зрения, Добыча нефти в США достигла максимума в 1970 году и с тех пор в целом снижается, несмотря на последующее открытие крупнейшего месторождения традиционной нефти, когда-либо обнаруженного в Северной Америке, на северном склоне Аляски в 1970-х годах.

В своем отчете International Energy Outlook (IEO) 2001 г. EIA заявило, что «ожидается, что к середине этого десятилетия в Соединенном Королевстве будет производиться около 3,1 млн баррелей в сутки с последующим снижением до 2,7 млн ​​баррелей в сутки к 2020 году», что подразумевает пик примерно в 2005 году.

Альтернативный вариант: поэтапный отказ от угля (+ 2% в год к 2012 году; + 1% в год до 2022 года; линейное отключение в период с 2025 по 2050 год)

Рисунок 20. Концентрации парниковых газов в атмосфере по источникам, модель с ограничениями. В этой диаграмме Хансен предполагает добровольное сокращение выбросов парниковых газов от угля с ростом на 2 процента в год до 2012 года с последующим секвестрированием CO2 на новых угольных электростанциях, консервацией неэффективных несеквестирующих угольных электростанций в период с 2025 по 2050 год, отказ от использования нетрадиционных ископаемых видов топлива и ограничение роста использования нефти и газа за счет медленно повышающегося налога на выбросы углерода. Фото: Джеймс Хансен, НАСА.

Добыча нефти в Северном море в Великобритании достигла пика в 1999 г., за два года до того, как был опубликован этот прогноз, на уровне 2,684 млн баррелей в сутки, снизившись до менее 1,7 млн ​​баррелей в сутки к 2005 г.

В их отчете НОО 2003 г. , EIA предсказало, что В Омане «ожидалось постепенное увеличение добычи в первой половине этого десятилетия» с «только постепенным снижением добычи после 2005 года». Фактически, добыча в Омане уже достигла пика в 2000 году, за три года до публикации прогноза.

Эта модель нереалистичного оптимизма со стороны официальных прогнозных агентств сохранилась в отношении других стран и, таким образом, вероятно, путем экстраполяции, их прогнозов для мира в целом. Поэтому для климатических активистов может быть нереалистично доверять таким прогнозам или даже предполагать, что истина находится на равном расстоянии между крайними оценками ресурсов так называемых оптимистов и пессимистов.

Судя по всему, у активистов Peak Oil и Climate Change есть причины (хотя и разные) считать ExxonMobil своим архиврагом. Эта компания постоянно финансирует группы, подрывающие общественное беспокойство по поводу изменения климата. А недавно ExxonMobil разместила заметные рекламные объявления в журналах, в которых провозглашается, что пиковая добыча нефти в мире находится так далеко в будущем, что нам не о чем беспокоиться. Многие цитируют одного из руководителей ExxonMobil: «Теория пика нефти - это мусор».

Различные рекомендации

Эти различия в перспективах приводят к несколько расходящимся рекомендациям в отношении политики.

Для аналитиков и активистов по изменению климата выбросы являются сутью проблемы, и поэтому все, что может снизить выбросы, рассматривается как решение. Если общество перейдет от использования высокоуглеродного ископаемого топлива (угля) к топливу с более низким содержанием углерода (природный газ), это станет очевидным преимуществом с точки зрения климатического риска - и потенциально его легко продать политикам и широкой общественности, потому что это просто требует смены топлива, а не в жертву удобству или комфорту.

И снова, климатические аналитики склонны принимать за чистую монету официальные оценки запасов и прогнозы добычи - в данном случае для природного газа.

Однако, как и в случае с нефтью, прогнозы добычи официальных агентств по поставкам природного газа имели тенденцию быть чрезмерно надежными. Например, в США EIA не выпускало никаких предупреждений о будущих внутренних проблемах с природным газом до того, как дефицит поставок стал болезненно очевиден после 2000 года, когда цены выросли более чем в четыре раза.

Тем не менее, некоторые инсайдеры отрасли отметили тревожные признаки: компании ускоряли бурение, чтобы поддерживать уровень добычи, а новые месторождения (которые, как правило, были меньше) истощались еще быстрее. К 2003 г. Секретарь энергетики США объявил о кризисе природного газа.

В последующие три года теплая погода (возможно, из-за изменения климата) и сокращение спроса (из-за закрытия многих промышленных потребителей природного газа из-за высоких внутренних цен) привели к частичному снижению цен и общему самоуспокоению. Однако внутреннее производство в США, похоже, будет продолжать снижаться, и, вероятно, быстрыми темпами.

Для аналитиков и активистов истощения, зависимость общества от исчезающих невозобновляемых источников энергии является сутью величайшей дилеммы, с которой в настоящее время сталкивается наше общество. Мы создали сложную глобальную экономическую инфраструктуру, рассчитанную на топливо, которое очень скоро станет дефицитным и дорогим.

С этой точки зрения природный газ - это не решение, а огромная проблема: даже если глобальный пик добычи газа наступит через 10–20 лет, региональный дефицит уже появляется и будет продолжать усиливаться. Это означает огромные риски для отопления домов, для химической и пластмассовой промышленности, а также для производства электроэнергии. природный газ есть и всегда будет топливом, которое по большей части продается на региональном уровне (в отличие от жидкого топлива, которое легче транспортировать).

Уголь представляет собой еще одну неоднозначную тему для аналитиков как по истощению запасов, так и по выбросам. Большинство членов обеих групп чувствуют острую необходимость сформулировать какую-нибудь политически приемлемую стратегию перехода, чтобы привлечь внимание политиков. Если бы уголь был полностью исключен из обсуждения, такую ​​стратегию стало бы труднее

скомпилировать. Однако обе группы склонны думать о совершенно разных будущих ролях угля.

Некоторые активисты и аналитики по выбросам смотрят на «чистый уголь» как на частичное решение проблемы изменения климата. Практика «чистого угля» включает газификацию угля под землей, на месте, отделение образующихся парниковых газов (углекислый газ и окись углерода), а затем закапывание их в океанические отложения, старые нефтяные месторождения или угольные шахты. Теоретически это позволяет обществу получать энергетическую выгоду при сокращении выбросов парниковых газов в атмосферу.

Многие аналитики по вопросам истощения скептически относятся к таким схемам «улавливания углеводородов», полагая, что, когда мир погряз в энергетическом кризисе, обусловленном поставками, немногие страны будут адекватно мотивированы платить дополнительные расходы (как в финансовом, так и в энергетическом плане) за разделение и управление, и хранить углерод из угля; вместо этого они просто сожгут все, что есть в наличии, чтобы сохранить свою экономику от краха.

Некоторые сторонники истощения запасов рассматривают огромные мировые запасы угля как частичный ответ на Peak Oil со стороны предложения. Используя проверенный временем процесс, можно газифицировать уголь, а затем использовать полученные газы для синтеза высококачественного дизельного топлива. Южноафриканская компания Sasol, которая обновила процесс, в настоящее время имеет контракт на поставку нескольких новых заводов по переработке угля в жидкое топливо (CTl) в Китай и объявила о строительстве завода в Монтане.

Однако CTl не привлекает аналитиков по выбросам. Хотя некоторое количество углерода могло быть захвачено во время стадии газификации (при умеренных затратах энергии), при сжигании конечного жидкого топлива в атмосферу выделялось бы столько же углерода, сколько при сжигании обычного нефтяного дизельного топлива.

Некоторые аналитики по истощению запасов скептически относятся к будущим поставкам угля. Согласно наиболее широко цитируемым оценкам, в мире есть уголь на срок от одного до двухсот лет - при нынешних темпах использования. Однако, если учесть резкое увеличение использования (чтобы заменить снижение поставок нефти и газа), а также принять во внимание явление пика Хабберта - темпы добычи неизбежно начнут снижаться задолго до того, как уголь фактически закончится, - и тот факт, что ресурсы угля имеют разное качество и доступность, что приводит к удивительному выводу, что мировой пик добычи угля может наступить уже через десять лет.1

Возникает вопрос: Имеет ли смысл возлагать большие надежды на непроверенные и дорогие технологии связывания углерода, если новая необходимая инфраструктура так скоро устареет? Представьте себе мир, инвестирующий триллионы долларов и усердно работающий в течение следующих 20 лет над строительством сотен «чистых» угольных (и / или CTI) электростанций, при этом мировые электрические сети и транспортные системы в настоящее время становятся всецело зависимыми от этих технологий, только чтобы увидеть как угольные запасы истощаются.

Будет ли тогда у мира достаточно капитала, чтобы совершить еще один трудный и дорогостоящий переход на энергоносители? И какой будет следующий источник энергии? Мировые электрические сети и транспортные системы в настоящее время становятся всецело зависимыми от этих технологий, а мировые поставки угля сокращаются.

Другие низкосортные ископаемые виды топлива, такие как битуминозные пески, горючие сланцы и тяжелая нефть, также проблематичны как с точки зрения истощения, так и с точки зрения выбросов. Некоторые аналитики истощения рекомендуют разработку этих ресурсов на полной скорости. Однако затраты на добычу энергии для них обычно довольно высоки по сравнению с небольшой энергией из извлеченного ресурса.

Их и без того низкий коэффициент энергетической прибыли (также известный как энергия, возвращенная на вложенную энергию, или EROEI) будет еще больше скомпрометирован усилиями по улавливанию и секвестрации углерода, поскольку, как и в случае с углем, это низкосортное топливо выделяет много углерода по сравнению с природным газом или обычной нефтью.

В настоящее время природный газ используется при переработке битуминозных песков и тяжелой нефти; как с точки зрения энергии, так и с точки зрения выбросов, это скорее похоже на превращение золота в свинец.

Многие специалисты по истощению указывают на то, что, хотя общая ресурсная база этих веществ огромна, скорость извлечения каждого из них, вероятно, останется ограниченной физическими факторами (такими как наличие природного газа и пресной воды, необходимых для обработки), так что синтетические Жидкое топливо из таких веществ в любом случае не может сильно помочь в решении проблемы истощения запасов нефти.

Сторона предложения, сторона спроса

К настоящему времени становится очевидной тревожная тенденция: две проблемы - изменение климата и исчерпание нефти - вместе хуже, чем обе проблемы сами по себе.

Стратегии, которые предлагаются для поддержания горения фонарей и движения грузовиков при одновременном сокращении выбросов, вызывают сомнения у специалистов по истощению запасов.

С другой стороны, большинство стратегий, направленных на поддержание энергии в экономике по мере исчезновения нефти и газа, предполагают увеличение выбросов парниковых газов.

Как мы увидим, чем ближе мы смотрим, тем хуже становится.

Как отмечалось выше, обеим группам необходимо разработать жизнеспособную стратегию перехода к энергетике, чтобы донести свое послание до политиков.

Выбросы углерода происходят в результате сжигания истощающегося ископаемого топлива, основного источника энергии для современного общества.

Таким образом, обе проблемы сводятся к проблемам энергетики - а энергия необходима для поддержания сельского хозяйства, транспорта, связи и почти всего остального, что составляет современную глобальную экономику.

Что касается обеих проблем, есть только два вида решений: стратегии замещения (поиск замещающих источников энергии) и стратегии сохранения (более эффективное использование энергии или просто отказ от нее).

Первые предпочтительнее с политической точки зрения, поскольку они не требуют изменения поведения или жертв, хотя, как правило, требуют большего планирования и инвестиций. Наименее приемлемый с политической точки зрения вариант также является самым быстрым и дешевым - обойтись без (сокращение текущего использования).

Мы привыкли использовать огромное количество энергии с беспрецедентной скоростью. Если бы нам пришлось использовать гораздо меньше, смогли бы мы сохранить привычный уровень комфорта и экономического роста? Можем ли мы хотя бы оставить свет включенным?

Несколько вопросов становятся критическими: насколько сокращение энергоснабжения будет вызвано пиковым уровнем добычи нефти, природного газа и угля? Сколько потребуется, чтобы минимизировать изменение климата? И какая часть этого дефицита предложения может быть восполнена за счет замещения, а какая - за счет эффективности, прежде чем нам придется прибегать к сокращению?

Климатические аналитики согласны с тем, что миру необходимо значительно сократить выбросы. В 1996 году Европейский экологический совет заявил, что повышение средней глобальной температуры поверхности должно быть ограничено максимумом на два градуса Цельсия по сравнению с доиндустриальными уровнями, и что для этого необходимо будет стабилизировать концентрацию двуокиси углерода (CO2) в атмосфере на границе 550 частей на миллион (текущая концентрация составляет 380 частей на миллион, хотя добавление других парниковых газов поднимает цифру до эквивалента 440-450 частей на миллион CO2).

Но недавние исследования показали, что для достижения ограничения в два градуса потребуются гораздо более низкие уровни CO2. Одно исследование, проведенное учеными Потсдамского института в Германии пришло к выводу, что - опять же, чтобы не допустить повышения температуры более чем на два градуса Цельсия - целевая концентрация в атмосфере должна составлять 440 ppm эквивалента CO 2, что означает, что концентрация парниковых газов в атмосфере должна быть стабилизирована на текущих уровнях.

Но, что еще больше усложняет задачу, оказывается, что способность биосферы поглощать углерод снижается из-за деятельности человека, и это должно быть учтено в уравнении; к 2030 году эта способность к поглощению углерода будет снижена с нынешних 4 миллиардов тонн в год до 2,7 миллиардов. Таким образом, если равновесный уровень углерода в атмосфере будет поддерживаться до 2030 года, выбросы должны быть сокращены с нынешнего годового уровня в 7 миллиардов тонн до 2,7 миллиардов тонн, то есть на 60 процентов.

Трудно представить, как Аналитики истощения ожидают снижения добычи нефти примерно на два процента в год после пика мировой добычи нефти, при этом темпы несколько увеличиваются с течением времени.

Добыча угля после пика добычи, вероятно, будет снижаться медленнее, по крайней мере, в первые десятилетия. Темпы падения добычи природного газа в регионах будут гораздо более резкими. Сроки пика мирового производства этих видов топлива, конечно, все еще остаются предметом спекуляций; однако разумно предположить, что мы можем увидеть сокращениеколичества энергии, доступной для растущего населения мира в течение следующей четверти века, в результате ее истощения на 25–45 процентов.

Все были бы счастливы, если бы можно было просто заменить нефть, уголь и газ возобновляемыми источниками энергии, и как экоактивисты, так и активисты по борьбе с истощением запасов энергии поддерживают распространение большинства технологий возобновляемой энергии, включая солнечную и ветровую. Но существуют реальные пределы масштабов использования возобновляемых источников энергии и скорости, с которой это может быть достигнуто.

Не все активисты, борющиеся с истощением запасов или выбросами, поддерживают крупномасштабное развитие биотоплива (этанол, бутанол и биодизель), которое не заменит жидкое транспортное топливо из-за низкого EROEI, связанного с производством этого топлива, и потому, что эти заменители подразумевают вызывающие беспокойство торговые сделки с производством продуктов питания.

Некоторые специалисты по истощению запасов энергии и некоторые климатические аналитики рекомендуют расширять ядерную энергетику, утверждая, что технологические достижения могут сделать ее безопасной и доступной альтернативой. Другие возражают против этого, отмечая, что богатые руды будут истощены через 60 лет, и что весь ядерный цикл добычи, переработки, обогащения, строительства завода и так далее (за исключением самой добычи) является углеродоемким.

Согласно одному анализу, с середины 2020-х годов для решения задачи по удалению всех прошлых и будущих ядерных отходов потребуется больше энергии, чем отрасль может получить из оставшейся руды.

Затем идет проблема с акционерным капиталом. Некоторые страны получили непропорционально большую выгоду от ископаемого топлива. Если «развивающиеся» страны, которые еще не имели такой возможности, теперь будут вынуждены отказаться от нее, они, по понятным причинам, воспримут это как в высшей степени несправедливость.

Они вряд ли согласятся резко сократить свои собственные выбросы углерода (т. Е. Потребление ископаемого топлива), если промышленно развитые страны не возьмут на себя инициативу и не сократят свои выбросы в большей степени. Кроме того, необходимо, чтобы по крайней мере несколько «развивающихся» стран - тех, которые сейчас быстро индустриализируются - были вовлечены в любое глобальное соглашение о выбросах или истощении, чтобы оно имело реальное значение, поскольку у них есть экономики с самым быстрым ростом энергетики. Яркий пример:

Теоретически наиболее справедливым решением с точки зрения выбросов было бы предоставить каждому живому человеку равное право на выброс углерода на душу населения и создать рынок для этих прав, чтобы продолжающееся непропорциональное потребление ископаемого топлива уже промышленно развитыми странами повлекло за собой существенные выплаты менее индустриальным странам.

Справедливость также подразумевала бы более резкие темпы сокращения потребления ископаемого топлива более тяжелыми потребителями - сокращение выбросов значительно более чем на 60 процентов. Однако попросить промышленно развитые страны поделиться своим богатством с менее индустриальными странами, в то время как первые вовлечены в частично добровольный энергетический голод, кажется весьма проблематичным. Какой политик мог потребовать дополнительных жертв? Какая публика проголосует за такую ​​политику?

Что это нас оставляет? Предположим, что более пессимистический критический анализ обеих групп верен. То есть, предположим, что в течение 25 лет необходимо сокращение выбросов на 60 процентов, что природного газа не будет в достаточных количествах, чтобы служить в качестве переходного топлива, что «чистый» уголь мало поможет, это низкосортное ископаемое топливо не восполнит дефицит добычи нефти, что Производство жидкого угля останется незначительным, возобновляемые источники энергии не будут введены в эксплуатацию в достаточном количестве или достаточно скоро, что ядерная энергия не придет на помощь - и что скромные взносы из этих источников, вместе взятые, не приблизятся к восполнению дефицита от истощение запасов нефти, газа и угля или добровольный отказ от углеродного топлива.

Если это окажется так, мы можем столкнуться с колоссальной потребностью в энергоэффективности и ограничениях. Ни одна из групп не хочет этого в качестве своей политической платформы.

Общие основания

Как мы видели, у некоторых климатических активистов есть понятные причины игнорировать аргументы и приоритеты сторонников истощения, и наоборот. Решить только одну из двух проблем намного проще, чем столкнуться с обеими. Но наша цель должна заключаться в том, чтобы иметь дело с реальностью, а не просто с нашим предпочтительным образом реальности, а реальность сложна.

Наш мир сталкивается с взаимодействующими воздействиями не только пика

нефти и изменения климата, но также из-за нехватки воды, перенаселения, чрезмерного промысла, химического загрязнения и войны (среди прочего). В конце концов, слишком многие из нас используют слишком много всего слишком быстро, соревнуясь за истощение ресурсов.

Что нужно, чтобы решить все эти проблемы сразу? Хорошим началом было бы требование глобального повсеместного сокращения потребления ископаемого топлива на 2–5 процентов в год и предоставления значительной финансовой и технической помощи промышленно развитыми странами для преодоления пика нефти и для менее развитых стран в создании как можно большей инфраструктуры возобновляемых источников энергии. Но пациенту (основным потребителям ископаемого топлива) это лекарство может показаться хуже болезни. У такого грандиозного плана почти нет шансов получить политическую поддержку.

На самом деле, нам остаются обычные инструменты политики, предназначенные для постепенного облегчения мировых бед: протоколы выбросов и истощения, торгуемые квоты, права на выбросы, импортные и экспортные квоты, налоги на выбросы углерода и механизмы ограничения выбросов и торговли квотами.

Таким образом, по практическим причинам, вероятно, неизбежно, что, по крайней мере, в определенной степени, активисты по выбросам и истощению будут продолжать преследовать свои отдельные политические цели. Но для двух групп имеет смысл получать информацию друг от друга и сотрудничать там, где это возможно.

Совершенно очевидно, почему такое сотрудничество пойдет на пользу сторонникам истощения: изменение климата уже является предметом серьезной международной озабоченности и действий, в то время как Peak Oil все еще является относительно новой темой для обсуждения.

Отчасти это связано с тем, что «Изменение климата» хорошо сочетается с предыдущими кампаниями экологов, направленными на загрязнение окружающей среды.

Но как такое сотрудничество может помочь активистам в области выбросов парниковых газов?

Одним словом: мотивация. Как обсуждалось ранее, активисты, занимающиеся выбросами, апеллируют к этическому импульсу, чтобы предотвратить будущий ущерб окружающей среде и человеческому обществу, в то время как проблема Peak Oil апеллирует к более непосредственной заботе о самосохранении.

В экстремальных обстоятельствах оно, несомненно, более сильный мотив. Безусловно, потребуется сильная мотивация для того, чтобы люди мира принесли огромные личные и социальные жертвы, необходимые для быстрого и значительного сокращения своей зависимости от ископаемого топлива.

Устойчивость и справедливость - это вопросы, которые достаточно сложно решать во времена процветания; когда семьи и нации изо всех сил пытаются поддержать себя из-за нехватки топлива и стремительно растущих цен, только массовые кампании по просвещению и убеждению могут вызвать необходимую поддержку.

Взятые вместе, Climate Change и Peak Oil составляют почти неопровержимый аргумент.

Мы должны уменьшить нашу зависимость от ископаемого топлива ради будущих поколений и остальной биосферы; Но даже если мы решим не делать этого из-за связанных с этим затрат, ископаемое топливо в любом случае скоро станет более дефицитным и дорогим, так что самоуспокоенность просто не вариант.

Как могло бы выглядеть сотрудничество между двумя группами?

Прежде всего, активистам, занимающимся одним вопросом, было бы полезно тратить больше времени на изучение литературы по другому, а обеим группам было бы полезно организовывать встречи и конференции, на которых можно было бы дополнительно изучить пересечение этих двух вопросов.

Обе группы могли бы более активно работать вместе, чтобы способствовать упреждающему, основанному на политике по сокращению потребления ископаемого топлива.

Климатические активисты могли бы начать использовать аргументы и данные об истощении в тандеме со своими продолжающимися обсуждениями ледяных кернов и таяния ледников, но для этого им нужно было бы перестать принимать нереалистично надежные оценки ресурсов за чистую монету.

Со своей стороны, истощители - если они хотят воспользоваться преимуществами более тесного сотрудничества с активистами по выбросам - должны лучше ознакомиться с наукой о климате, чтобы их предложения по смягчению последствий пика нефти привели к сокращению, а не увеличению выбросов углерода в атмосферу.

Возможно, обе группы, обладающие более сильным потенциалом для мотивации общественности, обретут смелость сказать правду, которую хотят слышать немногие политики: энергоэффективность и сокращение потребления почти наверняка должны стать доминирующими ответами мира на оба вопроса.

9 Последний шанс бумеров

В его самой продаваемой книге 1998 года «Величайшее поколение»

Том Брокау превозносил достоинства американских женщин и мужчин, которые сейчас глубоко пенсионеры, которые выросли в Великую депрессию и сражалися во Второй мировой войне. Книга Брокау противопоставляет «величайшее поколение, которое когда-либо создавало любое общество», с теми, кто предшествовал ему и последовал за ним. Когорта, рожденная во время Первой мировой и вплоть до 1930 года столкнулась с огромными невзгодами и принесла жертвы, которые обеспечили выживание свободы и демократии; в результате их дети пережили самый продолжительный и бурный период влияния в истории любой нации.

Мы с Брокоу дети того поколения; наша - так называемая демографическая когорта бэби-бума, о которой им было потрачено много чернил в самолюбии, самокритике, самоанализе и общей одержимости собой. Я не решаюсь присоединиться к оргии созерцания зеркала поколений, но я не могу не размышлять над простым фактом: в течение моей жизни и моего поколения примерно половина невозобновляемых ресурсов планеты была потрачена… впустую и навсегда.

Это поколение, которое практиковало диахроническое соревнование (то есть соревнование с будущими поколениями) более безжалостно, чем любое другое с момента зарождения нашего вида. Последствия ужасны.

Я мог бы оспорить утверждение Брокава о том, что поколение Второй мировой войны было лучшим в истории (на самом деле я сделаю это ниже); тем не менее, можно привести хороший аргумент в пользу того, что мое поколение, поскольку оно так угрожает сохранению своего вида и выживанию бесчисленного множества других видов, является худшим из когда-либо существовавших.

Моя вина.

Конечно, в известном смысле сама идея «поколения» произвольна.

Это понятие подразумевает дискретность там, где есть преемственность. Что еще хуже, обсуждение «лучших» или «худших» поколений влечет за собой моральное суждение, в котором предполагается, что все члены демографической когорты так или иначе заслуживают равной похвалы или порицания, хотя на самом деле это никогда не так. Возможно, имеет смысл говорить о моральных победах или неудачах отдельных людей, но применение таких суждений к целым поколениям аморально.

Однако в одном отношении обсуждение заслуживает внимания: большая часть аргументов Брокоу вращается вокруг трюизма, что демографическая когорта формируется историческими обстоятельствами. Индивиды в этой когорте неизбежно реагируют на события по-разному и по-разному помогают формировать последующую историю, однако представители каждого поколения, несомненно, разделяют определенную общность опыта, особенно в периоды крупномасштабных драматических изменений.

«Величайшее поколение» Брокава закалялось невзгодами. Напротив, бумеры были избалованы изобилием. В США одно поколение руководило господством этой нации, в то время как другое наблюдало за ее пиком власти и богатства и началом ее неизбежного упадка. Поколение после Второй мировой войны во многих других странах также пережило самые яркие годы материального изобилия, хотя, безусловно, есть исключения.

Но если мы проследим за последствиями этого экологического детерминистского взгляда, то мы должны сделать вывод, что поколение Второй мировой войны в конце концов не было столь достойным похвалы, и при этом бэби-бумеры не так однозначно виноваты. Все мы в основном реагируем на обстоятельства, не зависящие от нас.

В этой главе я надеюсь исследовать некоторые обстоятельства, которые сделали нас, бумеров, кем и кем мы являемся, и доказать, что мы не смогли соответствовать некоторым из наших выраженных идеалов и теперь индустриальный мир начинает приходить в упадок, у нас может быть последняя возможность спасти себя.

Что сделало «величайшее поколение» якобы великим

Книга Брокава в некотором смысле была предложением мира - попыткой преодолеть разрыв между поколениями, возникший в 1960-х годах, когда молодые люди спорили со своими родителями из-за наркотиков, секса, музыки, причесок и войны во Вьетнаме.

«Спасти рядового Райана» Стивена Спилберга - еще один букет, брошенный молодым (теперь уже стареющим) поколением старшим. Послание подразумевается в обоих: мы, бумеры, ценим и уважаем жертвы и упорный труд наших родителей, которые позволили нам наслаждаться миром, свободой и влиянием, которые мы в большинстве своем считали само собой разумеющимися на протяжении всей нашей жизни.

Букет несомненно заслужен во многих индивидуальных случаях.

«Величайшее поколение» наполнено историями о неоспоримом героизме (хотя более политически обоснованны анекдотические отчеты об опыте и вкладе старшей когорты см. Стадса Теркела «Тяжелые времена: устная история Великой депрессии», опубликованная Нортоном в 2000 году, и «Хорошая война: устная история второй мировой войны», выпущенная New Press в 1997 г.).

Однако свобода и влияние современных американцев обусловлены не только смелостью и выдержкой, но и чистой удачей. давайте не забывать, что люди, населявшие Соединенные Штаты в начале 20-го века, оказались на одной сказочной куче природных ресурсов - всего, от лесов, пресной воды, плодородных почв и рыбы до полезных ископаемых (золото, никель, железо), алюминий, медь) до энергоресурсов (нефть, природный газ, уголь и уран). Более того, США наслаждались географической изоляцией от евразийских интриг, что позволяло им процветать в тех случаях, когда европейцы и азиаты рвали друг друга на куски.

Итак, награда наступившая в конце Второй мировой войны несла в себе историческую неизбежность: благодаря своей ресурсной базе, фабрикам и высоко мотивированной рабочей силе США смогли выиграть войну без ущерба для своей внутренней инфраструктуры. Напротив, Британия и СССР тоже вышел победителем, но только их города, железные дороги и фабрики разбомбили.

В то время как остальной индустриальный мир лежал в руинах, Америка осталась невредимой.

Из-за стабильности американской экономики доллар США был принят в качестве резервной валюты другими странами. Американские нефтяные скважины поставляют более половины общего объема нефти, добываемой в мире.

Шестьдесят процентов всех экспортных товаров, поставляемых по всему миру, имели бирку «Сделано в США». General Motors была крупнейшей корпорацией в мире, и отстойные голливудские фильмы появлялись на экранах повсюду.

Американские фабрики производили так много промышленных товаров, что американцев пришлось уговаривать до постоянного покупательского безумия величайшей пропагандистской системой, которую когда-либо видел мир, - американской рекламной индустрией, - которая блестяще использовала величайшее средство пропаганды в истории - телевидение.

Фактически, потребительский проект начался в 1920-х годах, когда подпитываемый топливом американский капитализм искал решения проблемы перепроизводства (проблема, которая на самом деле была одной из причин депрессии).

Но война, ненасытная потребность в материальных средствах и послевоенная экспансия рекламы и кредитов заставили Депрессию исчезнуть, как дурной сон, и отправили экономику в хаос. Действительно, в 1950-х годах людей обычно называли не «людьми» или «гражданами», а «потребителями».

Пережив десять лет, когда голодающие потенциальные сотрудники боролись за немногочисленные рабочие места, когда люди упорно трудились, когда наконец-то была предоставлена ​​возможность, они поверили в Американскую мечту и главное добро международного лидерства Америки. Они купили дома и создали семьи.

И вот тут-то и появляются "бумеры".

Поколение «Я»

Когда люди с оптимизмом смотрят в будущее и чувствуют, что легко смогут содержать большую семью, они, как правило, заводят больше детей.

Итак, после окончания войны, когда солдаты возвращались домой и работали, строя пригородную утопию, они породили самую многочисленное поколение, которую Америка когда-либо видела.

Бэби-бумеры - это те, кто родился в период с 1946 по 1964 год (по данным на 2007 год, возраст членов когорты бэби-бумеров составляет от 43 до 61 года). В США проживает около 76 миллионов бэби-бумеров, что составляет четверть населения.

И их вкусы, образ жизни и амбиции изменили нацию - и в значительной степени мир за ее пределами - множеством способов.

Годы «Отцу видней», когда росли люди из поколения бума, были годами беспрецедентного изобилия и безопасности.

Да, была Холодная война, было несколько рецессий, и последние несколько

годов формирования поколения "бумеров" (с 1968 г.) были бурными.

Но сравните эту четверть века с любой предыдущей в истории: в

Европе - один из самых богатых регионов планеты - едва ли проходило десятилетие на столетие без сильного голода, поразившего весь регион.

Для бумеров слово голод имело такое же личное значение, как и библейские стихи о проказе или мародерстве.

Никто в Америке на самом деле не умер от голода - по крайней мере, в наше время, и уж точно никто из наших знакомых не умер от голода. Это было далеко не так: люди времен экономического расцвета знали только супермаркеты, заполненные ошеломляющим разнообразием дешевых упакованных или охлажденных продуктов, до которых было удобно добираться на автомобилях (теперь они были в каждой семье), безмятежно катящихся по гладко вымощенным улицам и шоссе.

Одним из показателей этого нового изобилия была доступная мощность на душу населения. В 19 веке большая часть работы, выполнявшейся в Америке, выполнялась с помощью силы мускулов животных или человека. В 1850 году машины, работающие на топливе, обеспечивали лишь около 18 процентов общей мощности экономики; остальное - настоящие лошади, а также волы, мулы и люди.

Домашние слуги были обычным явлением. Однако к 1960 году машины обеспечивали практически всю экономику. Люди, конечно, по-прежнему работали, и их было намного больше (хотя к настоящему времени рабочих лошадей и домашней прислуги стало гораздо меньше), но их вклад стал несущественным с точки зрения приложенной энергии.

Машины - и ископаемое топливо, заставившее их работать, - обеспечивали электроэнергию для значительно расширяющегося производства, транспортировки и т. Д. хранения и передачи информации и так далее. Итак, к 1960 году типичный американец - даже если его или ее ближайшие предки были рабами или слугами - имел доступ к такой же власти, как и цари.

Короче говоря, у американцев были все основания полагать, что они жили в лучшем из всех возможных миров, в величайшей из стран и в лучшие времена.

Почему же тогда появился разрыв поколений?

Были ли проблемы в раю?

Опять же: люди в некоторой степени являются продуктом обстоятельств и событий своей исторической эпохи. Молодое поколение, выросшее в влиятельной среде, могло принимать хорошую жизнь - даже изобилие - как должное. И мы обсуждаем уровень изобилия, в некоторых отношениях значительно больший, чем существует сегодня: в то время США все еще были платежеспособными, все еще являясь нетто-экспортером кредита. В 1960-х годах вся семья могла жить на один средний доход. Арендная плата была дешевой, земля - ​​дешевой, а колледж - дешевым.

Следовательно, воспитание и житуха были дешевыми. Молодые люди знали, что они отличаются от своих родителей, и они могли позволить себе подвергнуть сомнению кажущуюся одержимость своих родителей дисциплиной и тяжелым трудом, их конформизм и безудержный патриотизм.

Тем временем Америка заметно и быстро менялась: изящные старые здания в центре города рушились под сносом, в то время как монотонные пригородные жилые дома и торговые центры росли на месте сельскохозяйственных угодий.

Богатство Америки тратилось на безвкусное зрелище нуворишей, устроенное переплачиваемыми бюрократами с Мэдисон-авеню в серых костюмах. Старшее поколение больше всего гордилось этой трансформацией, но многие молодые люди не могли не заметить бессодержательность и пустоту жизни в тематических парках, спонсируемых корпорациями, и у них было свободное время, чтобы предаться иронии и сарказму.

По мере того как бумеры поступили в колледж (больший процент из них сделал , это чем в любом предыдущем поколении)они начали задавать вопросы, и ответы, которые они нашли, вызвали беспокойство.

Два хиппи в Вудстоке, август 1969 года.

Предоставлено: Пол Кэмпбелл

Они узнали, что сияющий образ Америки Свободной и Храброй скрывает историю рабства и геноцида. Более того, во внеклассном чтении они обнаружили, что растущая доля богатства США исходит от международной эксплуататорской системы, навязанной миру американскими военными и ЦРУ.

Последний факт был объяснен величайшим обстоятельством, формирующим восприятие, в жизни молодых людей из числа бэби-бумеров - Войной во Вьетнаме.

Избалованных американских подростков призывали, обучали и доставляли по воздуху по всему миру, чтобы они сразились и умирали в конфликтах, которых они не понимали. И тревожное количество из них возвращалось домой в сосновых ящиках или мешках для трупов. Была ли это героическая кампания против злобного внешнего врага, стремящегося к нашему уничтожению?

Или это была агрессивная империалистическая война против страны третьего мира, возглавляемая человеком, которого его соотечественники считали коренным эквивалентом Джорджа Вашингтона? Споры по поводу войны разделили семьи по всей Америке - в том числе и мою - и приобрели глубокий характер: для людей по обе стороны спора на карту было поставлено не что иное, как сущностный характер и будущее нации.

Определяющие моменты бума

Многие из счастливых и запоминающихся моментов ранних лет поколения бумеров запечатлелись в национальной душе и бесконечно вспоминались: крик девочек-подростков на первое появление Битлз на шоу Эда Салливана; Лето любви в

Сан-Франциско в 1967 году; Концерты Grateful Dead, заполненные головокружительными хипстерами; коммуны и убойные прически; Вудсток.

Но другие изображения более отрезвляющие и значимые: убийства двух Кеннеди иМартина Лютера Кинга-младшего; полицейский бунт на съезде Демократической партии 1968 года; стрельба в штате Кент; пробуждение к жизни движения Black Power, американских индейцев, феминисток и движения сельскохозяйственных рабочих; и массовые антивоенные демонстрации, в результате которых в 1971 году были закрыты многие колледжи и университеты.

Однако два события той эпохи, которые могли наиболее глубоко сформировать

бэби-бумеров и их детей, о чем редко вспоминают. Оба произошли в 1970 году: пик добычи нефти в США и первый День Земли.

В то время, когда это произошло, Пик добычи нефти в США остался незамеченным; несколько лет спустя он наблюдался задним числом, хотя даже сегодня о нем почти не упоминается в прессе. Одним из немногих, кто действительно понимал его значение, был предвидевший его ученый - геолог М. Король Хабберт. Его последствия для экономики США и для глобальной геополитики будут проявляться только постепенно, с первым сильным намеком на арабское нефтяное эмбарго 1973 года. Эти последствия в конечном итоге включают подрыв всего американского потребительско-империалистического проекта.

Конечно, нефть была и остается центральной для автомобильной и авиационной промышленности, которые были основными движущими силами экономики США. менее очевидна роль нефти в современном промышленном сельском хозяйстве. Однако, если взглянуть повнимательнее, то сама ткань Америки 20-го века пропитана нефтью.

В 1900 году самым богатым человеком в мире был Джон Д. Рокфеллер, чья компания Standard Oil захватила национальный рынок. Сам Рокфеллер был воздержанным прихожанином, который считал богатство знаком Божьей милости; что делает такой человек с такими деньгами? Все что угодно.

Почему бы не заняться богоизбранным банковским делом, чтобы заработать еще больше для Бога? Семья Рокфеллеров сделала это с удвоенной силой и сыграла важную роль в создании Федеральной резервной системы - банковской системы, которая незаметно контролирует валюту и экономику США.

Если кто-то исключительно богат, ему также удобно иметь какое-то влияние на общественное мнение.

Радужные собрания, подобные этому в России в 2005 году, где была сделана эта фотография, поддерживают дух хиппи. Предоставлено: Викимедиа, пользователь alexkonó и т. Д.

Богатство Рокфеллера нашло свое отражение в контролирующих должностях в медиа-организациях. Даже научные исследования могут найти свое применение: когда я отслеживал историю генной инженерии для своей книги «Клонирование Будды» в 1999 году, я обнаружил, что зарождение молекулярной биологии (основы всех последующих разработок в генетике) произошло в 1920-х годах в результате стратегических грантов Фонда Рокфеллера в его поисках средств евгенического «социального контроля».

Политика, геополитика, война, производство оружия, образование - все это находилось под сильным влиянием нефтяного состояния Господа Рокфеллера. Нефть была не просто субсидией американского богатства; она сформировала саму суть и характер американского богатства.

Поэтому тот факт, что к 1971 году добыча нефти в США достигла своего пика и находилась в окончательном сокращении, стал важной (если и не предвещающей) новостью.

Америка больше не могла быть источником богатства в том виде, в котором она была раньше; если бы она сохранила свое привилегированное положение в глобальном масштабе, ей пришлось бы стать мировым меняльщиком денег, банкиром, землевладельцем, биржевым маклером ... и силовиком.

Американская военная сила должна быть все шире использоваться для защиты доступа США к ресурсным богатствам других стран, в то время как международные торговые соглашения должны быть написаны и соблюдены в интересах

Американских корпораций. И эти корпорации будут в меньшей степени вовлечены непосредственно в производство, а больше в торговлю, брендинг и лицензирование.

Другое знаменательное событие 1970 года - первый День Земли - было хорошо отмечено в то время. Детище сенатора Гейлорда Нельсона,

он освещался в New York Times, Time и большинстве других крупных СМИ. Последовали следующие законодательные акты: Закон о национальной экологической политике, Закон о чистом воздухе, Закон о повышении качества воды, Закон о воде Поправки к Закону о загрязнении и контроле, Закон о восстановлении ресурсов, Закон о сохранении и восстановлении ресурсов, Закон о контроле за токсичными веществами, Закон о безопасности и гигиене труда, Федеральный закон о контроле за пестицидами в окружающей среде, находящиеся под угрозой исчезновения, Закон о биологических видах, Закон о безопасной питьевой воде, Федеральный закон о земельной политике и управлении и Закон о контроле за горными работами и мелиорации.

Толпа на Вудстоке заполнила естественный амфитеатр со сценой внизу.

Фото: Пол Кэмпбелл

Возможно, даже более важным, чем этот закон, была символическая ценность этого события в предоставлении голоса и самобытности растущему меньшинству, которое считало, что промышленный проект, работающий на ископаемом топливе, имеет ужасные последствия для человечества и природы, и кто выступал за резкое изменение направления развития общества в целом, от потребительства к охране природы, от милитаризма к заботе о жизни.

Послание Дня Земли - которое через два года получит новую силу с публикацией доклада Римского клуба «Пределы роста», а затем снова с введением арабского нефтяного эмбарго 1973 года - обратилось к интуитивному стремлению многих молодых людей к возвращению.

В более простую, более локализованную и аграрную версию Америки, Америку, которая не вмешивалась в дела других стран.

Послание Дня Земли могло бы быть еще более убедительным, если бы его создатели знали о факте и значении нефтяного пика в их стране.

Однако, хотя это послание вызвало отклик в законодательной и культурной сферах, оно проникло не так уж и глубоко. В конце концов, многим американцам было трудно принять идею о том, что они должны добровольно отказаться от своих материальных привилегий, своего контроля над глобальными потоками ресурсов, своего права на блестящее технотопическое будущее всякого изобилия и вместо этого принять Самодисциплинированное и самоограничивающее будущее упорного труда и скупых материальных устремлений.

Трудность усугублялась существованием международного соперника, СССР, который, по-видимому, заполнил бы пустоту, если бы Америка уклонилась от своих имперских обязанностей. Советский Союз также был конкурентом в нефтяном бизнесе и в последние годы фактически превосходил США по добыче. Уйти? Потребительская беговая дорожка означает уступку коммунистам.

Это был конкурс взглядов и ценностей, и этот конкурс должен был быть выигран на выборах 1980 года.

Пройденный путь

Джимми Картер был далеко не идеальным президентом; тем не менее, он в некоторой степени понял послание Дня Земли. Я жил в Канаде в середине 1970-х и почти никогда не смотрел телевизор, но Каким-то образом я обнаружил, что смотрю прямую трансляцию выступления Картера, в котором он сказал американцам, что им придется изменить свой материальный образ жизни, чтобы сохранить свои свободы. Я был так поражен, услышав такие вещи от американского президента, что вернулся в США. Но годам Картера суждено было быть долгими.

Более трех десятилетий американские правые искали способы отменить новый курс. Корпоративным лидеры, поддерживающим Республиканцев удалось найти общее дело с растущим христианским фундаменталистским движением и антикоммунистической маргинальной группой; Никсон усовершенствовал стратегию привлечения социальных консерваторов из старой Конфедерации в Республиканскую партию; и вечеринка нашла своего идеального продавца - бывшего киноактера и бывшего представителя General Electric.

Рональд Рейган и республиканская пиар-машина нажали все нужные кнопки, даже прибегнув к «октябрьскому сюрпризу», чтобы манипулировать иранским кризисом с заложниками в свою пользу.

Рейган и Джордж Буши-старший (который в середине 1980-х, возможно, был президентом де-факто) были последними лидерами США поколения Второй мировой войны, главным подарком их когорты нации.

В Америке было утро, но будь проклята Земля:

Республиканцы сочли избирательную стратегию настолько успешной, что демократы начали ее копировать, так что с 1980 года вся политическая система США качнулась в сторону все возрастающего экономического неравенства, глобализации, империализма и милитаризма.

Так что же сделали "бумеры" после 1980 года?

Уже сделав крюк в туманный мир рекреационных наркотиков, многие из наиболее энергичных бэби-бумеров теперь обратились к гуру, медитации и культам: политика была следствием; если мы действительно хотим изменить мир, мы должны сначала изменить свою голову.

Другие бумеры устремились к фондовому рынку и поднялись по служебной лестнице. Они получили работу, заработали деньги и обнаружили, что «жадность - это хорошо». К концу десятилетия стало очевидно, что бэби-бумеры разделились, и лишь некоторые поддерживали Землю.

Одни укуриваются, другие оттачивают свои навыки в качестве ведущих ток-шоу на радио, а остальные просто пытаются выжить.

Еще одна развилка на дороге

Билл Клинтон, первый президент-бумер (родился в 1946 году), вызвал большие надежды среди своих сверстников из поколения в поколение, чувствуя себя разбитым дюжиной лет правления Рейгана / Буша. Но как губернатор Арканзаса Клинтон уже осознал необходимость подчиняться укоренившимся властям, чтобы жить в политике. Более того, к настоящему времени американская государственно-корпоративная система была слишком большой и сложной и имела слишком большой импульс, чтобы позволить фундаментальное изменение направления.

В конце 1960-х - начале 1970-х многие из нас верили, что, когда наше поколение в конечном итоге возьмет на себя бразды правления, мы изменим мир. Итак, мы были с одним из наших членов в качестве президента, и страна более чем когда-либо погрязла в банальности потребительства. Поколение времен Второй мировой войны все больше заполняло страницы некрологов и населяло дома престарелых; теперь нам некого было винить, кроме самих себя. Поколение мира и любви стало поколением внедорожников и фаст-фуда.

Было ясно, что мы заблуждались, считая нашу когорту единой в своих ценностях или воображая, что эти ценности каким-то образом неизменны. Точно так же, как «величайшее поколение» Брокава начало в 1930-х годах, борясь со злом безудержного капитализма, и продолжило в 1940-х годах бороться с угрозой фашизма, но закончило его избранием Никсона, Рейгана и Буша и поддержало войну во Вьетнаме, мы теперь были чем-то подобным.

Нельзя сказать, что все наше достоинство было распродано: мы могли считать героями и героинями поколений тысячи ученых, активистов, художников, музыкантов и писателей, которые поддерживали идеал Дня Земли - общество, живущее в гармонии с природой вместо того, чтобы паразитически уничтожить ее. Однако с каждым годом этот идеал казался все более недостижимым, особенно после выборов 2000 года.

Мы наблюдали, как эти выборы были украдены, и наше возмущение только усилилось, когда мы увидели, как видные демократы спокойно соглашаются с потрошением большей части того, что осталось от американской демократии.

События 11 сентября всколыхнули даже самых сонных людей, и некоторые из нас начали обращать на это внимание, как никогда раньше, когда мы поняли, что ведущие новостные организации не могут задать самые очевидные вопросы о событиях - о таинственном обрушении башен, неспособность официальных лиц отправить истребители, немедленное сожжение и уничтожение улик, подозрительные сделки с акциями авиакомпаний, сорванные предупреждения и многое другое.

После вторжений в Афганистан и Ирак, пыток в Гуантанамо и принятия Патриотического акта США стало ясно, что США вступили в совершенно новый исторический период.

Психиатр из Университета Джорджа Вашингтона доктор Джастин Франк, «нелеченный алкоголик с параноидальными наклонностями и манией величия», и его соратники, очевидно, были преданными неофашистами с полным намерением превратить Америку в ДиснейРейх. То, что они были в некотором роде до смешного неуместны, делало их еще более опасными.

В ответ некоторые бумеры оттачивали свое политическое сознание.

Политические документальные фильмы и блоги разрастались как буйные цветы весной.

Выборы приходили и уходили, и всеобщее отвращение к продолжающейся катастрофической оккупации Ирака в конечном итоге передало Конгресс демократам.

Но никогда не было широкого публичного обсуждения реальной проблемы, которая повлияет на нашу жизнь в следующие несколько лет - поколение, которое выросло с ожиданием всегда большего, скоро столкнется с меньшим. Страна, у которой сейчас неконтролируемые галлюцинации от токсичного воздействия Fox News, в долгу до такой степени, что никакое мыслимое решение, принятое сегодня, не предотвратит разрушительный крах экономики США, особенно ввиду надвигающегося пика добычи нефти и газа.

Некоторым может показаться циничным, если я скажу, что спасаться уже поздно.

Политическая система Америки, ее экономика, ее пригородный образ жизни прогнили насквозь; уже слишком поздно думать о легком и мирном переходе к иной социально-экологической реальности. Но насколько я могу судить, это

факты. Вероятно, эта возможность умерла в 1980 году. Как говорят в наши дни, живите с этим.

Это не значит, что жизнь закончится завтра. Американская мечта рушится, но мы все еще в некоторой степени контролируем, как она рухнет. И именно на этой оставшейся арене выбора бумеры могут частично искупить свою вину.

В течение следующих двух десятилетий мы, бумеры, будем старейшинами нашего общества. Мы накопим значительный финансовый капитал, а также человеческий капитал в форме компетентности, надежности и связей. Как мы будем использовать этот капитал?

Если мы будем использовать его для каких-либо целей, кроме того, чтобы помочь разбудить всех и каждого к нашему коллективному бедственному положению и привести к изменению курса в сторону мирного, локального, медленного и самоограничивающего образа жизни после ископаемого топлива, даже если эта цель не может быть достигнута немедленно, все это будет потрачено зря.

В ближайшие десятилетия нам предстоит пройти через ад.

Это ужасная вещь для размышлений, но единственная альтернатива признанию факта - это жить в отрицании, пока реальность не станет неизбежной, и наше пространство для маневра станет еще более ограниченным, чем оно уже стало.

Что мы должны сделать сейчас, так это заложить основу для коллективного выживания.

Мы должны строить спасательные шлюпки или поддерживать молодых строителей спасательных шлюпок среди нас. Если мы сделаем это, появятся местные центры самообеспечения, вокруг которых может начать объединяться новая культура истинной устойчивости.

Может быть, люди, живущие примерно через десятилетия, смогут задуматься о создании экотопии - будем надеяться на это.

Это не тот грандиозный проект, который мы себе представляли в 60-70-е годы. Мы думали, что сами вступим в новую Эру, но эта возможность исчезла. Мы, бумеры, многое украли у будущих поколений; остается главный вопрос: можем ли мы вернуть им хотя бы возможность того, что они смогут построить мир, о котором мы когда-то мечтали?

10 Письмо из будущего

ПРИВЕТСТВИЕ ВАМ, люди года 2007! Вы живете в год моего рождения; Мне уже сто лет, и я пишу вам из 2107 года. Я использую последние остатки передовой физики, разработанной учеными в вашу эпоху, чтобы отправить это электронное сообщение назад во времени в одну из ваших компьютерных сетей. Я надеюсь, что вы его получите и что это даст вам повод остановиться и поразмышлять о своем мире и о том, какие действия в отношении него предпринять.

О себе я скажу только то, что нужно сказать: я выжил. Мне очень повезло во многих случаях и во многих отношениях, и я считаю это чудом, что я здесь, чтобы составить это послание. Я провел большую часть своей жизни, пытаясь продолжить карьеру историка, но обстоятельства вынудили меня также изучить и применить на практике навыки фермера, собирателя, партизана, инженера - а теперь и физика.

Моя жизнь была долгой и богатой событиями ... но я приложил столько усилий, чтобы сообщить вам об этом. Это то, что я стал свидетелем в прошлом веке, и чувствую себя обязанным рассказать вам такими необычными средствами.

Вы живете в конце эпохи. Возможно, вы этого не понимаете. Я надеюсь, что к тому времени, как вы закончите читать это письмо, вы поймете.

Я хочу сказатьвам то, что вам важно знать, но вы можете обнаружить, что часть этой информации трудно усвоить. Пожалуйста, проявите ко мне терпение. Я старик, и у меня нет времени на мелочи.

Устройство связи, которое я использую, довольно нестабильно, и невозможно сказать, какая часть моей истории действительно дойдет до вас.

Пожалуйста, передайте это другим. Вероятно, это будет единственное такое сообщение, которое вы когда-либо получите.

Так как я не знаю, сколько информации я действительно смогу передать, я начну с самых важных вещей, которые окажут наибольшую помощь в вашем понимании того, куда движется ваш мир.

Энергия была центральным организующим - или, лучше сказать, дезорганизующим - принципом нынешнего века. Фактически, в исторической ретроспективе, я бы сказал, что энергия также была центральным организующим принципом девятнадцатого и двадцатого веков.

Люди открыли новые источники энергии - уголь, затем нефть - в девятнадцатом веке, а затем изобрели всевозможные новые технологии, чтобы использовать эту свежевыпущенную энергию.

Транспорт, производство, сельское хозяйство, освещение, отопление, связь - все это претерпело революционные изменения, и их результаты глубоко вошли в жизнь каждого в промышленно развитом мире. Все попали в полную зависимость от новых гаджетов: от импортных, химически удобренных продуктов; от химически синтезированных и доставляемых за счет ископаемого топлива терапевтических препаратов; от самой идеи вечного роста (в конце концов, всегда можно было произвести больше энергии).

Что ж, если девятнадцатый и двадцатый века были восходящей стороной кривой роста, то прошедшее столетие было обратной стороной - упадком. Всем должно было быть совершенно очевидно, что источники энергии, на которые они рассчитывали, были исчерпаемы.

Почему-то эта мысль никогда не заходила очень глубоко. Я полагаю, это потому, что люди обычно склонны к тому, чтобы привыкнуть к определенному образу жизни, и с тех пор они не очень о нем думают.

Это верно и сегодня. Молодежь теперь никогда не знала ничего другого; они считают само собой разумеющимся наш образ жизни - роение мусора среди остатков индустриальной цивилизации в поисках всего, что может быть немедленно использовано - как будто так люди жили всегда, как будто мы должны жить именно так.

Вот почему меня всегда привлекал «Пик всего сущего», чтобы я мог получить некоторое представление о человеческих обществах, которые меняются с течением времени. Но я отвлекся. Где?

Да - энергетический кризис. Ну, все началось примерно в то время, когда я родился. Тогда люди подумали, что это будет кратко, что это просто политическая или техническая проблема, что скоро все вернется на круги своя. Они не перестали думать, что «нормальная» в более долгосрочном историческом смысле означает жизнь за счет энергетического бюджета поступающего солнечного света и вегетативного роста биосферы.

И наоборот, они думали, что «нормально» означает использование ископаемой энергии, как будто завтра не наступит. И, думаю, оно и не настурило.

Поначалу большинство людей думали, что проблему нехватки можно решить с помощью «технологий». Однако, оглядываясь назад, это выглядит довольно нелепо. В конце концов, их современные устройства были изобретены для использования временного избытка энергии.

Они не производили энергии. Да, были ядерные реакторы (небеса, все это превратилось в кошмар!), Но, конечно, ядерная энергия была получена из урана, еще одного невозобновляемого ресурса.

Затем появились фотоэлектрические панели, которые были намного лучшей идеей - за исключением того факта, что некоторые из важнейших материалов, таких как галлий и индий, также были редкими, быстро истощающимися веществами. Более того, панели потребляли значительную часть энергии, которую сами панели генерировали в течение своего срока службы. тем не менее, их было построено довольно много - хотелось бы, чтобы их было больше!

Солнечная энергия была хорошей идеей; ее главный недостаток был просто в том, что она была неспособна удовлетворить энергозатратные привычки людей. С истощением ископаемого топлива никакая технология не могла поддерживать привычный для людей образ жизни.

Но многим потребовалось время, чтобы это осознать. Их жалкая вера в технологии оказалась почти религиозной по своему характеру, как если бы их устройства были объектами обета, связывающими их с невидимым, но всемогущим богом, способным нарушить законы термодинамики. естественно, некоторые из первых последствий нехватки энергии проявились в виде экономического спада, за которым последовала бесконечная депрессия.

Экономисты действовали на основе своих собственных убеждений - абсолютной непоколебимой веры в Рынок как Бога и в спрос и предложение. Они предположили, что, если нефть начнет заканчиваться, цена вырастет, что будет стимулировать поиск альтернатив.

Но экономисты никогда не удосужились об этом подумать. Если бы они это сделали, они бы поняли, что обновление всей энергетической инфраструктуры общества займет десятилетия, а ценовой сигнал от нехватки ресурсов поступит именно в тот момент, когда потребуется некоторая гипотетическая замена. Более того, они должны были понять, что не существует заменителя, способного полностью заменить энергоресурсы, на которые они привыкли полагаться.

Экономисты могли мыслить только деньгами; предметы первой необходимости, такие как вода и энергия, фигурировали в их расчетах только в долларовой стоимости, что делало их функционально взаимозаменяемыми со всем остальным, что можно было оценить, - апельсинами, авиалайнерами, бриллиантами, бейсбольными карточками и т. д.

Но, в конечном счете, основные ресурсы не были взаимозаменяемы с другими экономическими благами: вы не могли пить бейсбольные карточки, какой бы большой или ценной ни была ваша коллекция, когда закончилась вода.

Вы не могли бы есть доллары, если бы ни у кого не было еды на продажу. Итак, с определенного момента люди начали терять веру в свои деньги. И когда они это сделали, они поняли, что вера была единственной вещью, которая с самого начала приносила деньги. Валюты просто рухнули, сначала в одной стране, потом в другой. Была инфляция, дефляция, бартер, воровство.

В то время, когда я родился, комментаторы сравнивали мировую экономику с казино. Некоторые люди зарабатывали триллионы долларов, евро и иен, торгуя валютами, компаниями и товарными фьючерсами. никто из этих людей на самом деле не делал ничего полезного; они просто делали ставки и во многих случаях загребали колоссальные выигрыши.

Если вы проследите экономическую цепочку, вы увидите, что все эти деньги уходят из карманов обычных людей ... но это уже другая история. Как бы то ни было: вся эта экономическая деятельность зависела от энергии, от глобальных перевозок и коммуникаций, а также от веры в валюты. В начале 21 века мировое казино обанкротилось. Постепенно появилась новая метафора.

Мы прошли путь от глобального казино до деревенского рынка. Из-за того, что с каждым годом доступно меньше энергии, а также из-за нестабильности валют, мешающих транзакциям, масштабы производства и транспортировки сокращались. Не имело значения, как мало nike платит своим работникам в Индонезии: когда судоходство стало чрезмерно дорогим, прибыль от глобализации его операций исчезла.

Но Найк не мог просто снова открыть фабрики в Штатах; все эти фабрики были закрыты несколько десятилетий назад. То же самое и со всеми другими производителями одежды, производителями электроники и так далее. Вся эта местная производственная инфраструктура была разрушена, чтобы освободить место для глобализации, для более дешевых товаров и для более крупных корпоративных прибылей. И сейчас, Магазины были пусты. Люди остались без работы. Как им выжить?

Единственный выход - бесконечно перерабатывать все использованное оборудование, которое было произведено до энергетического кризиса. Сначала, после первоначальных экономических потрясений, люди продавали свою продукцию на Интернет-аукционах - пока еще было электричество. Когда выяснилось, что из-за отсутствия надежного транспорта доставка товаров затруднена, люди начали продавать товары на углах улиц, чтобы они могли платить арендную плату и ипотеку и покупать продукты.

Но после краха валюты это тоже не имело смысла, поэтому люди начали просто менять вещи, ремонтировать их, используя как могли, чтобы выжить. Жестокая ирония заключалась в том, что они больше всего имели автомобилей и электронных устройств, которыми больше никто не мог управлять. Бесполезно!

Любой, кто имел ручные инструменты и знал, как ими пользоваться, был действительно богат - и остается богатым до сих пор.

Индустриальная цивилизация за время своего недолгого существования произвела чертовски много мусора. За последние 50 или 60 лет люди раскопали практически все земли, которые когда-либо были, в поисках всего, что могло быть полезно. Какой ужасный беспорядок!

При всем уважении, мне всегда было трудно понять, почему - и даже как - вы, люди, можете взять миллиарды тонн бесценных, древних, основных ресурсов и превратить их в горы вонючего мусора, практически без измеримого периода практического использования. Не могли бы вы хотя бы сделать прочные, хорошо продуманные вещи? Я должен сказать что качество инструментов, мебели, домов и т. Д., Которые мы унаследовали от вас - и вынуждены использовать, учитывая, что немногие из нас способны их заменить, - довольно уныло.

Что ж, прошу прощения за эти последние замечания. Я не хочу показаться неприятным или грубым. На самом деле некоторые из оставленных ручных инструментов довольно хороши.

Но вы должны понимать: индустриальный образ жизни, к которому вы привыкли, будет иметь ужасные последствия для ваших детей и внуков.

Я смутно помню, как видел - когда я был очень молод, может быть, пять или шесть лет - несколько старых телешоу 1950-х годов: Оззи и Харриет ... Отец знает лучше ... Лесси. Они изображали невинный мир, в котором дети росли небольшими общинами в окружении друзей и семьи. Со всеми проблемами легко справлялись взрослые, в большинстве своем добрые и мудрые. Все казалось таким стабильным и безобидным.

Когда я родился, этот мир, если он когда-либо действительно существовал, давно исчез. К тому времени, когда я стал достаточно взрослым, чтобы много знать о том, что происходило на большой сцене, общество начало распадаться по швам. Все началось с отключения электричества - сначала всего на несколько часов. В то же время возникла нехватка природного газа.

Мы не только замерзали большую часть зимы, но и резко ухудшились отключения электроэнергии из-за того, что так много электроэнергии производилось с использованием природного газа. Между тем дефицит нефти и бензина усиливался. В этот момент - думаю, я был тогда молодым подростком - экономика была в клочьях, и царил политический хаос.

К тому времени, когда я был подростком постарше, у молодых людей сформировалось определенное идентифицируемое отношение. Это было чувство крайнего презрения к кому-либо старше определенного возраста - может быть, 30 или 40.

Взрослые израсходовали столько ресурсов, что на их собственных детей не осталось. Конечно, когда эти взрослые были моложе, они просто делали то, что делали все остальные.

Они считали нормальным вырубать древние леса для получения древесной массы для своих телефонных справочников, закачивать все до последнего галлона нефти для питания своих внедорожников или включать кондиционер, если им становится немного жарковато. Для детей моего поколения все это было просто тусклым воспоминанием.

То, что мы знали, было совсем другим. Мы жили в темноте, с нехваткой еды и воды, с беспорядками на улицах, с людьми, просящими милостыню на улицах, с непредсказуемой погодой, с загрязнением и мусором, которые больше нельзя было увезти и спрятать от глаз. Для нас взрослые были врагами.

В некоторых местах возрастные войны оставались лишь вопросом кипящего негодования. В других случались случайные нападения на пожилых людей. В третьих, были систематические чистки.

Мне стыдно сказать, что, хотя я на самом деле не нападал физически на пожилых людей, я участвовал в позоре и обзывании. Эти бедные старики - некоторые из них, с моей нынешней точки зрения, еще совсем молоды! - были такими же сбитыми с толку и преданными, как и мы, дети. Я могу представить себя на их месте.

Постарайтесь сделать то же самое: вспомните, когда вы в последний раз ходили в магазин за чем-то, а в магазине этого не было. (Это небольшое мысленное упражнение является для меня настоящей натяжкой, поскольку я не был в «магазине», в котором на самом деле было что-нибудь в течение нескольких десятилетий, но я пытаюсь выразить это в терминах, которые вы поймете.) Вы чувствовали себя разочарованными?

Вы рассердились бы, думая: «Я проехал сюда за этой штукой, а теперь мне придется ехать через весь город в другой магазин, чтобы ее купить»? Что ж, умножьте это разочарование и гнев на тысячу, десять тысяч.

Это то, через что люди проходили каждый день в отношении практически каждого потребительского товара, услуги или бюрократической необходимости, к которой они привыкли. Более того, эти взрослые потеряли большую часть того, что у них было в результате экономического краха.

А теперь банды детей крали все, что оставалось, и при этом высмеивали их. Для них это, должно быть, было ужасно. Невыносимо. Теперь, когда я стал таким старым, я стал немного терпимее к людям. Мы все просто пытаемся выжить, делая все, что в наших силах.

Я полагаю, вам любопытно узнать больше о том, что произошло за прошедшее столетие - о политике, войнах, революциях.

Что ж, я скажу вам то, что знаю, но есть многое, чего я не знаю. За последние 60 лет или около того у нас не было ничего подобного глобальным коммуникационным сетям, которые существовали раньше. Есть большие части мира, о которых я почти ничего не знаю.

Как вы понимаете, когда нехватка энергоресурсов ударила по Соединенным Штатам и экономика начали катиться в штопор (интересно, что я до сих пор использую это слово: только самые старые из нас, такие как я, когда-либо видели штопор самолета или кувырок), люди рассердились и стали искать виноватых. Конечно, правительство не хотело быть виновником, поэтому эти ублюдки у власти (извините, я до сих пор не испытываю к ним особой симпатии) сделали то, что всегда делали политические лидеры, - создали внешнего врага.

Они послали военные корабли, бомбардировщики, ракеты и танки через океаны с бог знает-какой ужасной целью. Людям говорили, что это делается для защиты их «американского образа жизни». Что ж, на Земле не было никого, кто мог бы напасть на Америку. Проблема заключалась в американском образе жизни!

Генералам удалось убить несколько миллионов человек. На самом деле, это могли быть десятки или сотни миллионов, даже миллиарды, насколько мне известно; СМИ никогда не давали ясного представления об этом, поскольку они подвергались цензуре со стороны военных.

На улицах прошли антивоенные протесты, часть протестующих была собрана и отправлена ​​в концентрационные лагеря. К концу правительство стало совершенно фашистским в своих методах. Были местные восстания и жестокие репрессии.

Но все было напрасно. Войны только истощили то немногочисленные ресурсы, которые еще были доступны, и через несколько ужасных лет центральное правительство просто рухнуло. Кончился бензин.

Говоря о политических событиях, стоит отметить, что в первые годы дефицита существующие политические философии мало что могли предложить. Правые были полностью посвящены тому, чтобы оградить богатых от обвинений и переложить всю боль на бедных и зарубежных козлов отпущения.

Между тем, левые настолько привыкли к управлению корпоративными услугами, что не могли понять того факта, что проблемы, с которыми сейчас сталкивается общество, не могут быть решены путем экономического перераспределения. Лично я, как историк, склонен более сочувствовать левым, потому что считаю, что сумма богатства, накопленного несколькими людьми, была просто непристойной.

Я подозреваю, что чертовски много страданий можно было бы предотвратить, если бы все это богатство было распределено повсюду на раннем этапе, когда деньги чего-то стоили. Но если послушать некоторых левых лидеров, можно подумать, что, как только все корпорации будут обузданы, как только плутократы-миллиардеры из 180 человек будут лишены своего богатства, все будет в порядке. Что ж, все было не так.

Итак, вот эти две политические фракции бились насмерть, обвиняли друг друга, в то время как все вокруг них голодали или сходили с ума. На самом деле людям нужна была просто базовая информация и совет, основанный на здравом смысле, кто-то, кто сказал бы им правду - их образ жизни подходил к концу - и предложил им некоторые разумные стратегии коллективного выживания.

Многое из того, что произошло в прошлом веке, было тем, чего вы имели все основания ожидать, основываясь на прогнозах ваших ученых: мы видели драматические изменения климата, вымирание видов и ужасные эпидемии, как и экологи на рубеже 21 века предупреждали, что будет. Не думаю, что это доставляет большое удовольствие потомкам экологов. Сказать «Я же тебе говорил» - ничтожное утешение в этой ситуации.

Исчезли тигры и киты и, вероятно, десятки тысяч других видов; но из-за отсутствия надежных глобальных коммуникаций кому-либо трудно узнать, какие именно виды и где. Последнее, что я слышал, океаны десятилетиями были по большей части пусты. Для меня певчие птицы - это приятное, но далекое воспоминание. Я полагаю, что мои коллеги в Китае или Африке составляют свои длинные списки.

Изменение климата стало настоящей проблемой для выращивания продуктов питания. Никогда не знаешь, из года в год, какие стаи незнакомых насекомых появятся. Год, два или три - все, что мы получаем, - это дождь. А в ближайшие пять или шесть лет будет засуха. Это намного хуже; это опасно для жизни. Это лишь один из факторов, которые привели к резкому сокращению населения Земли за последнее столетие.

Многие называют это «Вымирание». Другие называют это «Урезание», «Очищение» или «Искупление». Некоторые термины более приемлемы, чем другие, но на самом деле нет хороших способов описать реальные события - войны, эпидемии, голод.

Еда и вода сыграли важную роль во всем этом. Пресной чистой воды не хватало уже несколько десятилетий. Один из способов рассердить молодых людей на меня - это рассказывать им истории о том, как в старину люди выливали миллионы и миллионы галлонов воды на себя.

Когда я им рассказываю, как работали туалеты, они просто терпеть не могут этого. Некоторые из них думают, что я выдумываю! В наши дни вода - серьезное дело. Если вы ее потратите, скорее всего, кто-нибудь умрет.

Много десятилетий назад люди начали - по необходимости - учиться выращивать себе еду. не всем это удалось, и было много голода. Одной из неприятных вещей было отсутствие хороших семян. Очень немногие люди знали что-либо о сохранении семян зимой, поэтому существующие запасы семян истощались очень быстро.

Была также большая проблема со всеми современными гибридными сортами: немногие из посаженных огородных овощей давали хорошие семена на следующий год. Генно-инженерные растения были еще хуже, вызывая всевозможные экологические проблемы, с которыми мы все еще имеем дело, в частности, убийство пчел и других полезных насекомых.

«Семена самоубийцы», разработанные компаниями-разработчиками ГМО-семян для защиты патентных прав, были абсолютно наихудшими: в то время как эти штаммы исчезли очень быстро, как только система распределения начала разваливаться, миллионам людей, зависящих от них в получении пищи, нечего было больше сажать - или есть.

Эта история сейчас является частью нашей коллективной мифологии и является лишь одной из причин того, что семена хороших пищевых растений свободного опыления для нас как золото.

Я путешествовал пешком и верхом, когда был моложе, за пятьдесят и за шестьдесят, ну и мы продолжаем получать отдельные сообщения из внешнего мира. Судя по тому, что я видел и слышал, кажется, что люди в разных местах справлялись по-разному и с разной степенью успеха.

По иронии судьбы, возможно, коренные народы, которые больше всего подвергались преследованиям со стороны цивилизации, вероятно, лучше всех справляются с этой задачей. Они все еще сохраняли много знаний о том, как просто жить на земле.

В некоторых местах люди живут вместе в импровизированных сельских общинах; другие люди пытаются выжить в том, что осталось от крупных городских центров, взламывая бетон и выращивая все, что могут, перерабатывая и продавая весь старый хлам, который остался, когда люди строили города в 1920-х годах.

Как историка, одно из самых больших моих разочарований - это быстрое исчезновение знаний. У вас была мания к хранению важной информации на электронных носителях и бумаге с кислотой, которые распадаются очень быстро.

По большей части, все, что у нас есть, - это тусклые фотографии, случайные книги и распадающиеся от прикосновения журналы.

Некоторые из наших молодых людей смотрят объявления в старых журналах и задаются вопросом, каково это, должно быть, жить в мире с реактивными самолетами, электричеством и спортивными автомобилями. Наверное, это была утопия, рай!

Другие среди нас не столь оптимистичны в отношении прошлого. Полагаю, это часть моей работы как историка: напоминать всем, что рекламные изображения были лишь одной стороной истории; это была обратная сторона этой истории - безудержная эксплуатация природы и людей, слепота к последствиям - которая привела к ужасам прошлого века.

Вам, наверное, интересно, есть ли у меня какие-нибудь хорошие новости, что-нибудь обнадеживающее о будущем вашего мира. Ну, как и в большинстве случаев, это зависит от вашей точки зрения. Многие из выживших извлекли ценные уроки. Они узнали, что в жизни важно, а что нет. Они научились ценить хорошую почву, жизнеспособные семена, чистую воду, незагрязненный воздух и друзей, на которых можно положиться.

Они узнали, как взять на себя ответственность за свою жизнь, вместо того, чтобы ожидать, что о них позаботится какое-то правительство или корпорация. «Работы» сейчас нет, поэтому время людей в их руках. Они больше думают о себе.

Частично в результате этого старые религии в значительной степени отошли на второй план, и люди заново открыли духовность в природе и в своих местных сообществах. Сегодняшние дети хотят учиться и создавать свою собственную культуру. Травмы крушения индустриальной цивилизации остались в прошлом; это теперь история. Наступил новый день.

Можете ли вы изменить мое прошлое, которое является вашим будущим? Не знаю.

В этом вопросе заложены всевозможные логические противоречия. Я с трудом понимаю принципы физики, которые позволяют мне передать вам этот сигнал.

Возможно, прочитав это письмо, вы сделаете что-то, что изменит мой мир. Может быть, вы могли бы спасти лес или вид, или сохранить некоторые негибридные семена, или помочь подготовить себя и остальную часть населения к надвигающейся нехватке энергии. Может быть, вы могли бы поговорить со многими людьми о том, чтобы оставить ископаемое топливо в земле, где оно и должно быть.

В результате моя жизнь может измениться. Тогда, я полагаю, это письмо изменится, как и ваш опыт его чтения. И в результате вы будете предпринимать разные действия. Мы бы создали некую космическую петлю обратной связи между прошлым и будущим. Довольно интересно пофантазировать над этим.

Говоря о физике, возможно, мне следует упомянуть, что я пришел к пониманию истории, основанной на том, что я читал о теории хаоса.

Согласно теории, в хаотических системах небольшие изменения начальных условий могут привести к большим изменениям в результатах. Что ж, человеческое общество и история - хаотические системы.

Несмотря на то, что большая часть того, что делают люди, определяется материальными обстоятельствами, у них все еще есть место для маневра, и то, что они с этим делают, может не иметь существенного значения в будущем. Оглядываясь назад, кажется, что выживание человечества в 21 веке зависело от множества мелких и, казалось бы, незначительных усилий маргинализированных лиц и групп в 20 веке.

Антиядерное движение, движение за сохранение природы, движение против биотехнологий, движения за экологически чистые продукты питания и садоводство, движения сопротивления коренных народов, крошечные организации, занимающиеся сохранением семян - все это оказало глубокое и положительное влияние на более поздние события.

Я полагаю, что, говоря логически, если бы вы изменили сеть причинно-следственных связей, ведущую к моему нынешнему существованию, возможно, что произошли бы события, которые помешали бы моему пребыванию здесь. В таком случае это письмо составило бы самую причудливую предсмертную записку в истории!

Но я готов пойти на такой риск. Делайте то, что вы можете. Измените историю! И пока вы это делаете, будьте добры друг к другу. Не принимайте ничего и никого как должное.

11 Забалтывание досмерти

Язык - это мощный мета-инструмент, который значительно усиливает совместные человеческие усилия по контролю над окружающей средой. язык также открывает возможности для религии и науки, которых в противном случае не существовало бы. язык помог создать нашу нынешнюю экологическую дилемму. Может ли язык помочь решить эту проблему?

В теории систем и эволюционной биологии слово «возникновение» описывает развитие сложных систем или органов; Эмерджентное явление - это явление, основанное на взаимодействии более простых элементов, но характеристики которого невозможно предсказать, основываясь на тщательном знании этих элементов.

В ходе эволюции вида может появиться вариация, которая сохраняется, поскольку дает преимущество с точки зрения существующих функций; но, оказавшись на месте, новая характеристика может действовать в сочетании с другими способностями организма, делая возможными по-настоящему новые и неожиданные функции. Органы зрения и слуха, вероятно, возникли как возникающие явления. Сама жизнь описывается как эмерджентное свойство материи, а ощущение и разум - эмерджентные свойства высших организмов.

Человеческие общества - это динамичные, сложные системы, и большинство их сигнальных характеристик можно понять как возникающие явления.

Это увлекательное мысленное упражнение (я занимаюсь этим уже два десятилетия) - попытаться проследить события прошлого, чтобы определить наиболее решающие события, которые привели к возникновению индустриальной цивилизации.

Конечно, сложность общества (определяемая разнообразием инструментов, артефактов и социальных ролей) зависит от способности человека улавливать увеличивающееся количество энергии из окружающей среды, поэтому генетические и социальные атрибуты, способствующие улавливанию энергии, имеют решающее значение. Какие из этих атрибутов являются ключами к пониманию всего процесса?

Ясно, что большинство возникающих черт сложных обществ (их экономики, технологий и правительства) зависят от языка. теперь же сам язык - это возникающее явление, звено в их длинной цепи; однако он имел очень важные последствия. В великом здании человеческого общества язык следует считать краеугольным камнем.

Горячо обсуждаются вопросы о том, как и когда возник язык. Некоторые археологи утверждают, что относительно внезапное появление, примерно 40 000 лет назад, счетных палочек и новых видов охотничьих инструментов предполагает, что тогда возник язык.

Однако люди, в том числе неандертальцы, были анатомически способны говорить гораздо раньше; действительно, есть ископаемые свидетельства того, что основные области мозга, связанные с языком (область Брока и область Вернике), начали увеличиваться примерно 1,5 миллиона лет назад.

Более того, способность людей распространяться в регионы за пределами Африки, особенно на острова, могла зависеть от их использования языка для передачи информации и намерений, а также для координации задач. Возможно, мы использовали язык так долго, что наш мозг, горло и грудная клетка развивались вместе.

Отчасти проблема определения того, когда и как возник язык, может заключаться в определениях. Термин «язык» может относиться в расплывчатом или общем смысле к любому виду общения; но это использование не всегда полезно. Все животные общаются с помощью звука, цвета, запаха или жеста.

Даже растения и грибы общаются друг с другом, используя химические вещества и генные пакеты, передаваемые через почву или воздух. Человеческий язык отличается от этих видов передачи информации уровнем абстракции, множеством символов и сложностью грамматики (или системы правил манипулирования символами).

Одно дело сигнализировать о соматическом или эмоциональном состоянии или общем намерении, и совсем другое - обсуждать события, в том числе гипотетические, в будущем или прошлом или в отдаленных местах. язык сделал это возможным, но и многое другое. язык породил нашу специфически человеческую форму самосознания: мы можем говорить о себе, говорить о разговоре и думать о мышлении.

Наши отношения с окружающей средой также изменились, поскольку язык позволил нам координировать наше мышление и поведение во времени и на расстоянии беспрецедентным образом, что сделало нас гораздо более грозным видом (сравните размер популяции и воздействие людей на окружающую среду сегодня с теми, которые имеют шимпанзе или гориллы).

Письмо только усугубило эти тенденции, повысив уровень абстракции в языке и расширив нашу способность передавать мысли и согласовывать коллективные действия. Если разговор помогал организовать эффективные охотничьи банды, то письмо способствовало образованию национальных государств.

Добавьте печатный станок, радио, телевидение и ископаемое топливо, и вот мы здесь.

Но вместе с языком возник ряд непредвиденных последствий - что, конечно же, является всего лишь другим названием для возникающих явлений.

Язык и религия

«В начале было Слово», - провозглашает Евангелие от Иоанна. В Книге Бытия творение начинается с серии голосовых команд, начинающихся со слов «да будет свет».

В рассказах о сотворении древних египтян, кельтов и майя также подчеркивалась порождающая сила языка.

Это поразительное совпадение, отмеченное многими исследователями мировой мифологии, скрывает высшую иронию: хотя религия приписывает словам магическую силу, есть основания полагать, что сама религия может быть неизбежным, хотя и случайным, порождением языка.

Интересно предположить, осознают ли животные, кроме человека, что-то, что люди могут признать духовным измерения существования. Бывают ли у собак и кошек околосмертный или внетелесный опыт? Испытывают ли птицы трепет и удивление, наблюдая за восходом солнца?

Нет возможности узнать наверняка. В любом случае совершенно очевидно, что ни один нечеловеческий вид не развил религию - если мы подразумеваем под этим термином организованный набор верований о сверхъестественном и набор практик, ориентированных на служение или поклонение божественному существу или существа.

Почему нет? Что такого уникального в людях, что привело нас к построению религий? Разве мы отделены друг от друга, потому что только мы обладаем душами?

Или наш мозг содержит какую-то необычную структуру, которой нет ни у одного другого животного? Исследования в области нейротеологии, хотя и являются противоречивыми, предлагают некоторые ключи к разгадке: религиозные или духовные переживания, по-видимому, в первую очередь связаны с правой височной долей неокортекса, подразумевая, что чувства, связанные с такими переживаниями, являются нормальным признаком функционирования мозга в экстремальных обстоятельствах.

тем не менее, вполне вероятно, что проблема религии - это как проблема «программного обеспечения» (языка), так и «аппаратного обеспечения» (структуры мозга). Предположим, что язык изначально использовался только для практических целей, таких как координация охоты.

Медленно, бессистемно люди должны были развить элементарные элементы словарного запаса и грамматики, часто для того, чтобы помочь с планированием - деятельность, по своей сути подразумевающая чувства местоположения, времени, причины, следствия, и намерения. Женщины, мужчины и дети начали составлять простые предложения, чтобы спрашивать и объяснять - кто, что, где, когда и почему?

Как только способность задавать такие вопросы и отвечать на них появилась, ее неизбежно начали применять к менее насущным проблемам.

Плейстоценовый охотник перешел от вопроса «Откуда эти бизоны?» К «Откуда взялись звезды, Луна, Солнце и люди?» Следовательно, мифологии коренных народов повсюду богаты историями о происхождении. язык был соблазнительным по своей силе: как только крошечный кусочек реальности был словесно откушен, его неполное переваривание спровоцировало повторяющееся желание откусить еще один, еще один кусочек и, в конце концов, поглотить весь мир.

По мере роста власти над окружающей средой, когда общество становилось все более сложным и грозным, религия соответственно видоизменялась. Охотники-собиратели видели природу как живую и наполненную духовными присутствиями, которые могли быть непосредственно задействованы посредством шаманских практик.

Такие убеждения и поведение выросли из прямого взаимодействия этих людей с окружающей их средой, а также из их потребностей в социальной сплоченности в эгалитарном контексте. С разделением труда и, следовательно, иерархической организацией общества появились специалисты, работающие на полную ставку, которые получали пищу не напрямую от природы, а от других людей; некоторые из этих специалистов были духовными посредниками (жрецами), обращавшимися к богам неба, оторванным от природы и жизни простых людей (об этом прекрасно написано у Брюса Лерро в книге From Earth Spirits to Sky Gods).

Немецкий востоковед Макс Мюллер (1823–1900), фактически создавший дисциплину сравнительного религиоведения, кратко изложил этот вопрос, заявив, что мифология - это «болезнь языка».

Возможно, слово «болезнь» кажется слишком резким. В конце концов, мифология тоже имеет свои применения: как не уставал повторять Джозеф Кэмпбелл, миф придает нам смысл. И, конечно, смысл - это хорошо. тем не менее человеческая потребность в значении снова подчеркивает наши навязчивые и зависимые отношения с языком.

Смысл всегда связан с символами: мы наделяем символ смыслом, и это значение передается тому, кто правильно интерпретирует символ.

Мы видим предложение, написанное на незнакомом языке, и задаемся вопросом: «Что это значит?» По мере того, как мы все больше зацикливаемся на лингвистических символах, мы стали видеть почти все, как если бы это было знаком чего-то еще.

Мы ищем смысл в звездах, чайных листьях и совпадениях. Вселенная говорит с нами! Мифы - это словесные рассказы, которые стремятся раскрыть смысл существования. Мы редко задаемся вопросом, почему жизнь должна иметь смысл, чтобы приносить удовлетворение. Возможно ли, что существование могло быть достаточно само по себе, без необходимости во встроенном сообщении?

Однако религия - это не только мифология. Несомненно, религия развивалась, по крайней мере, частично, чтобы координировать и регулировать коллективное поведение с помощью систем морали и этики, которые в своих самых основных формах, по-видимому, генетически закодированы. Чувства добра и зла, чести и стыда стали такими мощными внутренними мотивами для людей, что даже большинство атеистов действовало по их принуждению.

Нет ничего похожего на это среди других видов, чье поведение обычно менее изучено и более генетически закодировано, и которые поэтому не участвуют в практике вознаграждения или наказания за поведение друг друга почти в той же степени, что и мы.

По иронии судьбы, мораль часто способствует самым жестоким действиям людей, которые имеют мало прецедентов у других животных (сожжение ведьм, как только один пример, было морально мотивированным).

Тем не менее, развитие сложных обществ, несомненно, было бы трудным, если не невозможным без морали, которая раньше часто была обращена к экологическим целям, поскольку ранние общества согласовывали свои потребности с умерением воспроизводства, предотвращением инцеста и защитой природных ресурсов с помощью их табу («Не убивайте красного кенгуру во время брачного сезона!»).

С экологической точки зрения результаты иногда были непреднамеренно благотворными: религиозные войны (например, крестовые походы) помогли временно снизить численность населения - хотя сопоставимые результаты были достигнуты обществами охотников-собирателей, использующими более мягкие методы, такие как травяная контрацепция.

Некоторые религии также поощряли безбрачие среди священников, монахов и монахинь, снова помогая сдерживать рост населения. Но по мере того, как словесные навязчивые идеи людей начали смешиваться с мифами, которые имели больше отношения к консолидации власти религиозных элит, чем к регулированию отношений людей с миром природы, религия все больше служила инструментом социального и экологического завоевания. тем не менее, если язык запутывает связи людей с природой посредством словесных спекуляций, систематизации и галлюцинаций, он же имеет и противоположную тенденцию.

Грамматика, разум, логика и доказательства

Другие животные наблюдают, планируют, делают выводы из опыта и постоянно пересматривают свои мысленные образы реальности. Эти способности, основы разума, не являются исключительно человеческими. Логика, которая является изучением рассуждений, уникальна для человека, потому что требует языка.

Логика присуща грамматике, которую люди разработали и использовали задолго до того, как появились гимназии или школы любого рода, и маленькие дети по-прежнему усваивают основные правила грамматики интуитивно, без необходимости их усваивать. В языке каждый связный пакет значений (например, предложение) должен соответствовать некоторым согласованным стандартам, чтобы быть полезным.

В этом отношении предложение похоже на математическое уравнение (математика, в конце концов, сама по себе является языком): прежде чем уравнение станет правильным или неправильным, оно должно соответствовать основным правилам. В отличие от утверждений «2 + 6 = 8» и «3 + 4 = 9» (одно из которых мы бы признали истинным, а другое ложным), утверждение «= 5 + 7 -» нельзя сказать, чтобы оно было истинным или ложным; это просто непонятно, потому что оно не организовано как полное уравнение в соответствии с правилами арифметики. (Квантовый физик Вольфганг Паули, который был известен своим отвращением к небрежному мышлению, однажды сказал, что работа другого ученого «даже не ошибочна».)

Грамматика и логика дают нам основу для понятных утверждений о мире; Связь логики с эмпирическими данными помогает нам формулировать истинные утверждения и распознавать ложные утверждения. Это, опять же, давняя практика: за тысячелетия до того, как научный метод был систематизирован, люди полагались на обратную связь между языком и сенсорными данными, чтобы развить точное понимание мира. Лосось уже запущен? пойдем смотреть.

Однако не все возможные утверждения можно проверить эмпирически. Если кто-то сказал: «Эти ягоды вкусные», это, по крайней мере, предмет расследования, даже если все не согласны. Но ситуация была более сложной, если кто-то сказал: «Вулкан дымится - должно быть, потому что боги рассержены; и если боги гневаются, это должно быть потому, что мы не принесли достаточно жертв ». В отличие от наблюдения, что вулкан дымился, следующие два утверждения и их доводы не имели под собой достоверного основания - если только боги не могли быть призваны в деревню и публично бы спрашивали об их настроениях и мотивах (попытка сделать это, возможно, привела к возникновению шаманского транса).

Это было магическое мышление - рассуждение, основанное на простой корреляции, а не на эмпирически публично проверенной цепи причинно-следственных связей.

Было неизбежно, что магическое мышление будет процветать, учитывая, что было так много интересных предметов, для которых эмпирическое исследование было непрактичным или невозможным. Такая ситуация сохраняется: до сих пор нет эмпирической основы для того, чтобы раз и навсегда и к всеобщему удовлетворению ответить на такие вопросы, как «Существуетли Бог?», «Кто такой?,« Что с нами происходит, когда мы умираем? », Или« Что самое большое благо? »

И все же, каким бы сильным ни было искушение заниматься этим, магическое мышление, связанное с религией, не имело большой практической помощи в промышленности или торговле. По мере осознания этих ограничений и расширения промышленности и торговли философы и исследователи природы начали создавать формализованную систему исследования, известную как научный метод. Это был способ получить достоверные знания о физическом мире; еще лучше, это были знания, которые часто можно было использовать на практике.

Этот метод пригодился в благоприятное время: богатство было захвачено у остального мира из-за колонизации и рабства; Между тем развитие металлургии и простых тепловых двигателей дошло до того, что энергия ископаемого топлива могла найти широкое применение.

В сочетании с технологическим изобретением наука и математика обрели невиданную власть над окружающей средой. В сочетании с капитализмом (корпорации, банковское дело и инвестиции) и ископаемым топливом результатом стала машина промышленного роста.

Все это было бы прекрасно, если бы мы жили в бесконечном море ресурсов, но вместо этого мы живем на ограниченной, конечной планете. Человечество взяло курс на катастрофу.

Язык и экологическая дилемма

Экологическая дилемма (которая состоит из взаимоисключающих воздействий демографического давления, истощения ресурсов и разрушения среды обитания), безусловно, не уникальна для современной индустриальной эпохи; действительно, она не уникальна даже для людей. Однако современные люди поставили перед собой дилемму беспрецедентных масштабов и размаха.

Дилемма, с которой сталкиваются люди или голуби, часто связана с неудачей: генетически заложенные цели организма состоят в воспроизводстве и увеличении захвата энергии, но его окружающая среда всегда имеет ограниченные ресурсы. Таким образом, временное расцветание популяции (которое, в своем роде, является свидетельством биологического успеха) обычно сопровождается крахом и вымиранием. У людей силы, наделяемые языком, инструментами и социальной организацией, сделали возможным множество взрывов и падений на протяжении тысячелетий.

Но недавняя эра ископаемого топлива привела к такому росту населения и потребления, что существует огромная вероятность катастрофических масштабов краха.

Это должно быть очевидно для всех. Наши экологи изучали цветение популяций и гибель других видов. Наши почвоведы осознают пределы возможностей современного сельского хозяйства. Наши геологи прекрасно понимают, что ископаемое топливо конечно.

И наши математики могут легко вычислить экспоненциальные темпы роста, чтобы показать, насколько быстро рост населения и истощение ресурсов превзойдут нашу способность удовлетворить даже самые элементарные потребности человека. Словесная и математическая логика в сочетании с эмпирическими данными создают неопровержимый довод: мы движемся к краю.

Но язык также держит большинство из нас в неведении. Отчасти это связано с тем, что магическое мышление живо и процветает - и не только в церквях и на семинарах Нью Эйдж.

За последние пару столетий магическое мышление, связанное с религией, подвергшееся нападкам со стороны науки, нашло новое пристанище в политической и экономической идеологиях. Экономика, маскирующаяся под науку, зародилась как раздел моральной философии, которым она остается до сих пор.

Для идеологов свободного рынка рынок - это Бог, а прибыль - высшее благо. Мы использовали язык, чтобы укоренить себя в мифе о прогрессе - в вере в то, что рост всегда полезен и что нет никаких практических ограничений на размер человеческого населения или на объем возобновляемых или даже невозобновляемых природных ресурсов, кои мы можем использовать. Этот конкретный миф было легко продать: это по своей сути приветственное сообщение (версия «ты можешь съесть свой торт»).

И это казалось подтвержденным опытом в течение периода беспрецедентного расширения на несколько поколений, основанного на единовременном потреблении запасов углеводородов Земли.

Между тем, в области экономической теории, мастера рекламы, маркетинга и связей с общественностью научились ловко манипулировать символами и изображениями для достижения эмоционального эффекта, формируя стремление общества к комфорту и престижу.

Этот новый вид магического мышления действительно способствовал развитию коммерции и промышленности - и это поразительно! (Исторические подробности этого см. В документальном сериале BBC «Century of Self» Адама Кертиса и в книгах Стюарта Юэна.)

В политике ХХ век стал свидетелем битв между квазирелигиозными идеологиями левых и правых - ленинизмом, сталинизмом и т. Д. Фашизмом, нацизмом и маоизмом, наряду с британским колониализмом «для вашего собственного блага» и столь же доброжелательным империализмом янки.

В последние годы политическая философия Лео Штрауса и его последователей вышла на первый план благодаря неоконсервативным членам нынешней администрации Буша. Штраус учил доктрине, которая на самом деле является явным выражением неявной веры, распространенной среди правящих элит: мудрые лидеры обязаны скрывать свою политику мощными патриотическими и религиозными символами и мифами, чтобы стимулировать внутренние этические императивы масс.

Другими словами, ложь (если ее говорят правильные люди по правильным причинам) не только хороша и необходима; они являются самой основой ответственного государственного управления. Однако на этом основании язык перестает предоставлять набор инструментов для точного картирования мира и вместо этого становится ментальной дымкой, окутывающей общество, не позволяя нам коллективно осознать нашу ситуацию. Ожидается (или разрешается) знать истину только правителям; но слишком часто они начинают верить своим собственным мифам.

И поэтому мы живем сегодня в тумане слов, настолько плотном, что он в значительной степени мешает нам видеть, где мы находимся или куда мы направляемся. язык помогает нам понимать и в то же время мешает пониманию. Это позволяет разуму и рациональности, но в то же время расстраивает их.

Проще говоря, язык увеличивает все противоречивые приоритеты и возможности человеческого организма.

Может ли нам помочь язык?

Может показаться, что решение нашего затруднительного положения - большая доза логики и эмпиризма. Если бы все было так просто.

Современные исследования мозга опровергают представление о том, что логика может существовать в изначальной изоляции от эмоциональных и соматических состояний: как объяснил невролог Антонио Дамасио в своей книге «Ошибка Декарта: эмоции, разум и человеческий мозг», эмоции и разум не разделены; фактически, последнее по своей сути зависит от первого.

Домасио исследовал необычный случай с Финеасом Гейджем, мастером строительства железной дороги, чья серьезная черепно-мозговая травма (удар утюгом насквозь через его череп) не позволила ему чувствовать эмоции.

Хотя Гейдж оставался умным и реагирующим на внешнюю среду, он потерял способность принимать рациональные решения и рассуждать, потому что ему эмоции были недоступны. Дамасио утверждал, что телесные чувства порождают эмоции, которые, в свою очередь, обеспечивают основу для рационального (а также иррационального) мышления.

Таким образом, наше душевное состояние просто отражает состояние нашего тела с эмоциями в качестве основного посредника. Рациональные и эмоциональные функции языка, по-видимому, по-разному обрабатываются полушариями мозга: кажется, что левое полушарие обрабатывает словоблудие, передающее лингвистическое значение, в то время как правое полушарие обрабатывает словесное (а также музыкальное и другое художественное) выражение и передает эмоциональное содержание.

Есть признаки того, что у большинства людей Правое полушарие имеет тенденцию подавлять свободное функционирование левого, таким образом делая мозговую деятельность однобокой и дисфункциональной, разжигая саморазрушающийся внутренний конфликт. Это может быть одной из причин, по которой мы можем казаться совершенно рациональными в преследовании целей, которые, с другой точки зрения, просто безумны.

Опять же, организму нужны энергия, пространство и возможность воспроизводить себя. Однако, если бы индивидуальное стремление каждого человека к этим целям не сдерживалось, не могло бы быть организованного общества, потому что все коллективные усилия растворились бы в постоянном соревновании один на один. Люди будут переходить от цветения к краху без периода стабильности. Как показала история, организованное общество может быть весьма эффективным в увеличении возможностей выживания человека и увеличения численности населения.

Следовательно, организму также необходимо сотрудничать, чтобы ослаблять желания и сдерживать размножение. Соответственно, мы разработали бесчисленные обычаи, институты и моральные ограничения, способствующие умеренности. Результатом является битва инстинктов против общества, над которой Фрейд мучился (и в значительной степени неправильно охарактеризовал) в «Цивилизации и ее недовольстве».

В стабильных обществах заключается перемирие, которое может длиться века или тысячелетия. В нашем современном мире временный успех, основанный на уникальных исторических обстоятельствах, заставил нас отказаться от большинства самоограничений, и мы дали себе для этого совершенно веские причины. Перемирие нарушено, и мы ведем войну с природой и будущими поколениями.

Возможно ли сейчас и быстро утолить голод роста и предотвратить катастрофу? Да в принципе. Одно из чудес языка заключается в том, что он делает возможными быстрые социальные изменения.

Там, где другому виду потребуются столетия или тысячелетия генетической изменчивости и естественного отбора, чтобы приспособиться к новым условиям, мы можем изменить наше коллективное поведение в течение нескольких месяцев или лет, учитывая язык, средства массовой информации и эффективные призывы к этике.

Возможно ли это сделать в нынешней ситуации, учитывая огромную динамику роста, достигнутую за последние два столетия, еще предстоит увидеть. тем не менее, это полезное упражнение - представить себе, как может произойти быстрый всплеск коллективного самоограничения.

На этической основе необходимо будет призывать снизить потребление и изменить личные устремления. Президент Картер попытался сделать это, когда в 1977 году предположил, что разрешившийся энергетический кризис был «моральным эквивалентом войны», но, к сожалению, другие политики и арбитры экономики и культуры не смогли его поддержать.

Чтобы быть успешным, такое усилие потребовало бы активного участия рекламы, связей с общественностью и индустрии развлечений, а также организованных религий и всех основных политических институтов. лидерам придется задействовать нерациональные аспекты массового сознания, играя на наших общих потребностях в значении и мифах, используя словесный вудуизм для изменения отношения и поведения зомби-масс как можно быстрее. Ура-патриотизм военного времени в прошлом неоднократно приводил к чему-то подобному.

Кампания имела бы мало шансов на успех, если бы она не была также основана на здравых рациональных аргументах, поскольку чисто эмоциональные призывы были бы сразу отвергнуты наиболее умными и влиятельными членами общества. Более того, если бы попытка изменить коллективное поведение не основывалась бы на эмпирически подтвержденной необходимости выживания, это было бы равносильно грубым манипуляциям, достойным серьезного вмешательства Карла Роува или Эдварда Бернейса; следовательно, его моральный авторитет скоро ослабнет.

В данном случае рациональная основа для апелляции и ее центральная роль в нашем выживании очевидны. ничего нельзя терять и все можно получить, делясь точной и актуальной информацией о нашей ситуации; нет необходимости преувеличивать угрозу.

Сегодня именно такая работа уже ведется в отношении изменения климата. Эл Гор и его знаменитый фильм описали кризис с моральной точки зрения, в то время как сотни ученых, поддержав выводы IPCC, одновременно обратились к рациональности.

Пока у этого послания нет достаточно широкой культурной поддержки, чтобы ограничить продолжающиеся, хорошо финансируемые призывы покупать, потреблять и путешествовать. Возможно, добавление послания Peak Oil, подчеркнув непосредственные экономические и геополитические угрозы, создаваемые продолжающейся зависимостью общества от ископаемого топлива, поможет расширить коалицию поддержки необходимых изменений. Но все это должно произойти очень быстро.

Здесь язык - это данность. Хорошо это или плохо, но мы, люди, застряли в нем, даже если это, возможно, способствовало кризисам, которые угрожают нам исчезновением. Так или иначе, то, как мы справляемся с огромной экологической проблемой, с которой мы сталкиваемся, будет определяться словами, словами и многими другими словами - одни точно отражают ситуацию, другие скрывают ее.

А пока мы здесь, я пишу, вы читаете. Мы разделяем - я надеюсь и предполагаю - приверженность логике и свидетельствам, а также этике коллективного человеческого и нечеловеческого выживания, которая выходит за рамки мифов о религии и прогрессе.

Нельзя отрицать удовлетворение - даже острые ощущения, - которое приходит, когда язык достигает своей цели, значительно помогая нашему пониманию

того, что сейчас представляет собой невообразимо сложную человеческую матрицу. Возможно, самое большее, что мы можем сделать сейчас, как и раньше, хотя и с большей настоятельностью, чем когда-либо, - это обуздать этот азарт, умело используя язык для описания и убеждения; а при этом действовать в соответствии с этическим содержанием наших слов.

Ресурсы для действия

Я надеюсь, что книга сия не оставит читателей в отчаянии, а побудит их к действию. Мы все можем сделать многое, чтобы облегчить переход от века роста к веку спада. Ниже приведены две наиболее важные организации, помогающие координировать такие усилия.

За последние месяцы появилось более 150 пост-углеродных групп, координируемых Институтом пост-углерода (postcarbon.org). Relocalization Network (relocalize.net) поддерживает местные группы Post Carbon, поскольку они работают над разработкой и реализацией стратегии в своих сообществах. Координаторы сети подготовки поддерживают сеть, предоставляя средства связи в режиме онлайн, развивая ресурсы, облегчая связи между местными группами и развивая чувство совместной глобальной работы над местными ответами.

Те, кто живет в Великобритании, могут также пожелать присоединиться к «Переходному Движению городов» (transitiontowns.org; www.transitionculture.org). Миссия этого растущего движения состоит в том, чтобы вдохновлять, информировать, поддерживать и обучать сообщества, поскольку они рассматривают, принимают и осуществляют скоординированный переход от ископаемого топлива к возобновляемой местной экономике.

Кроме того, вот три веб-сайта, на которых размещаются новости и дискуссии по темам, обсуждаемым в этой книге: • Global Public Media (globalpublicmedia.com) предоставляет аудио-, видео-, печатные интервью и другие материалы • Energy Bulletin (energybulletin.net) предлагает ежедневно обновляемые новости по энергетическим вопросам, освещая такие темы, как Peak Oil, возобновляемые источники энергии, изменение климата и устойчивость. • The Oil Drum (theoildrum.com) содержит оригинальный анализ и обсуждение, в основном относящееся к Peak Oil, но также затрагивающее другие ископаемые виды топлива, возобновляемые источники энергии и транспорт.

Примечания

Введение

1. Из бюллетеня ОПЕК, ноябрь – декабрь 2006 г .: «[В целом] большинство, похоже, согласны с тем, что пик добычи нефти для всех нас не так уж и далек. Это может произойти где-то в течение следующего десятилетия или около того, что на самом деле означает, что у мировой экономики осталось не так много времени, чтобы в значительной степени зависеть от нефти ». Между тем, Клод Мандиль, исполнительный директор Международного энергетического агентства, выступая на сайте IEA World

В Energy Outlook 2006 сказал следующее: «WEO-2006 показывает, что энергетическое будущее, с которым мы сталкиваемся сегодня, на основе прогнозов текущих тенденций, грязное, небезопасное и дорогое». Energybulletin.net/22042.html (Цит.

11 июня 2007 г.)

2. Роберт Хирш и др. «Пик мировой добычи нефти: воздействия, смягчение последствий и управление рисками», 2005 г. projectcensored.org/news?ash/the _hirsch_report.pdf (цитировано 11 июня 2007 г.) 3. См. также Кеннет С. Де'лаз, Beyond Oil: The Вид с пика Хабберта.

Хилл и Ван, 2005 г., и Роджер Д. Бланшар, «Будущее мировой нефти»

Производство: факты, цифры, тенденции и прогнозы по регионам. МакФарланд, 2005. 4. Energy Watch Group. «Уголь: ресурсы и будущее производство». energy watchgroup.org/?les/Coalreport.pdf (цитировано 11 июня 2007 г.)

См. Также Ричард Хайнберг. «Сжигание мебели». globalpublic media.com/richard_heinbergs_museletter_179_burning_the_furniture (цитировано 11 июня 2007 г.) 5. Кевин МакКерн. «Трейдер Кев исследует пик Zeitgiest товаров». kontentkonsult.com/blog/2006/01/peak_metals.html (цитировано 11 июня 2007 г.). См. Также Дэвид Коэн, «Аудит Земли», New Scientist, 23 мая 2007 г., выпуск 2605. 6. Energy Watch Group. «Ресурсы урана и ядерная энергия». Декабрь 2006 г. energiekrise.de/news/docs/specials2006/REO-Uran ium_5-12-2006.pdf (цитировано 11 июня 2007 г.) 7. Иван Ильич. Энергия и справедливость. Calder & Boyars, 1974, стр. 17. 8. Мировая база данных о неравенстве доходов. wider.unu.edu/wiid/wiid.htm 9. Джеймс Б. Дэвис, Сюзанна Сандстром, Энтони Шоррокс, Эдвард н.

Воль ?. Мировое распределение благосостояния домохозяйств. wider.unu.edu/resear ch / 2006-2007 / 2006-2007-1 / wide-wdhw-launch-5-12-2006 / wide -wdhw-report-5-12-2006.pdf (цитировано 11 июня 2007 г.) ) 20110. Мы знаем это из полевых исследований антропологов. См., Например, Marshall Sahlins, Stone Age Economics. Aldine, 1972. 11. Данные для этого абзаца взяты из Juliet B. Schor, The Overworked.

Американец: Неожиданный упадок досуга. Basic Books, 1993. 12. Филип Йохансон. «Подлинный индикатор прогресса показывает продолжение

Снижение качества жизни ». Socialfunds.com/news/article.cgi/117.html (цитировано 11 июня 2007 г.) 13. Оценка экосистемы на тысячелетие. maweb.org/en/index.aspx (цитируется

11 июня 2007 г.); Дэн Мукеруд. «Глобальное потепление уже наступило, что теперь?» article.wn.com/view/2007/01/04/Global_warming_is_here_now_ what / (цитировано 11 июня 2007 г.) 14. Майкл Клар. Кровь и масло: опасности и последствия Америки

Растущая зависимость от импортируемой нефти. Metropolitan Books, 2004. 15. Спасибо моей подруге Челлис Глендиннинг за ее книгу «Просыпаясь в

Nuclear Age, Beech Tree, 1987, который был источником вдохновения во многих отношениях. 16. Джейсон А. Мерчи, изд. Жить полноценной жизнью. Ценности Wise Press, 2006. 17. Ричард Хайнберг. Пятьдесят миллионов фермеров. schumachersociety.org/publi cations / heinberg_06.html

Глава 1 1. Льюис Мамфорд. «Авторитарные и демократические методы». Первоначально опубликовано в журнале Technology and Culture, Vol. 5 шт. 1, перепечатано в John Zerzan and Carnes, eds. Технология вопросов: инструмент, игрушка или тиран? новый

Общество, Издательство, 1991, стр. 17. 2. Джон Зерзан. Элементы отказа. Left Bank Books, 1988. 3. Льюис Мамфорд. Техника и человеческое развитие. Харкорт, Брейс,

Йованович, 1966; Пентагон Власти. Харкорт, Брейс, Йованович, 1970, стр. 146. 4. Ричард Хайнберг. Новый завет с природой: заметки о конце

Цивилизация и обновление культуры. Quest Books, 1996. 5. Ричард Хайнберг. Партия окончена: нефть, война и судьба индустрии

Общества. Издательство нового общества, 2005, стр. 26. 6. Марвин Харрис. Культурный материализм: борьба за науку о культуре. Рэндом Хаус, 1979, стр. 56–58. 7. «Элементы отказа» Зерзана (Left Bank Books, 1988) включают главы о времени, языке, количестве, искусстве, сельском хозяйстве и приручении, в каждом случае утверждая, что затраты на каждое из этих «авансов» намного перевешивают его выгоды. Независимо от того, согласен ли кто-либо с его мнением или не согласен с ним, следует отдать должное его последовательности. 8. Роберт Адлер. «Вступая в темный век инноваций». Служба новостей NewScientist.com, 2 июля 2005 г. newscientist.com/article.ns?id=dn7616 (Цит.

12 июня 2007 г.) 202 Вершина всего Глава 2 1. Фернан Бродель в своем классическом исследовании Структуры повседневной жизни.

«Пределы возможного» (перевод с французского Сиан Рейнольдс, University of California Press, 1992) отмечает, что «фамин повторялся так настойчиво на протяжении веков подряд, что он стал частью биологического режима человека и встроен в его повседневную жизнь ... Франция, автор: Считается, что любая стандартная привилегированная страна в X веке испытала 10 общих голодовок; 26 в одиннадцатом; 2 в двенадцатом; 4 в четырнадцатом; 7 в пятнадцатом; 13 в шестнадцатом; 11 в семнадцатом и 16 в восемнадцатом »(стр. 73–74). 2. Статистические данные, собранные Дженнифер Брези с веб-сайта Министерства сельского хозяйства США: usda.gov (цитировано 11 декабря 2006 г.) 3. Пирс Хаммонд и Брайан Гэмбл. «Альтернативные виды топлива». Simmons Energy Monthly, 15 сентября 2006 г., simmonsco-intl.com/?les/091506%20Al ternative.pdf (цитировано 12 июня 2007 г.) 4. Я рекомендую документальный фильм на DVD,

Куба пережила пик добычи нефти. Community Solution, 2006. communitysolution.org/cuba.html (цитировано 12 июня 2007 г.) 5. История движений «Сад победы» изложена в книге Дэвида М.

Такер, Кухонное садоводство в Америке: история, Университет штата Айова

Press, 1993, в главе «Садоводство Победы» с. 121–139. 6. Дэвид Холмгрен. Пермакультура: принципы и пути за пределами устойчивости. Holmgren Design Services, 2002, стр. 27. 7. Мозговая энциклопедия. brainyencyclopedia.com/b/bi/biointensive.html (цитировано 12 июня 2007 г.) 8. «Индийская линия фермы - модель сохранения и сохранения сельскохозяйственных угодий». smallisbeautiful.org/clts/indian.html (цитировано 12 июня 2007 г.) 9. Киркпатрик Сейл. Человеческий масштаб. Coward, McCann & Geoghegan, 1980. 10. BS Frey и A. Stutzer. «Счастье процветает в демократии». Журнал

Исследования счастья, Vol. 1, вып. 1. 2000. С. 79–102.

Глава 3 1. Фрэнк Ллойд Райт. «Америка завтра». Американский архитектор, май 1932 г., стр. 32. 2. Эрнест Элмо Калкинс. «Красота: новый инструмент для бизнеса». Atlantic

Ежемесячно, август 1927 г., стр. 152. 3. Стюарт Юэн. Все потребляющие образы: политика стиля в современной культуре. переработанное издание, Basic Books, 1999, стр. 121.

Глава 4 1. Эрик Фрейфогл. Почему сохранение не работает и как его можно восстановить

Земля. Yale University Press, 2006. 2. Всемирная комиссия по окружающей среде и развитию. «Наше общее

Примечания 203Future »1987. are.admin.ch/are/en/nachhaltig/international_uno/un terseite02330 / (цитировано 11 декабря 2006 г.) 3. Альберт А. Бартлетт. «Размышления об устойчивости, росте населения и окружающей среде - снова и снова». Renewable Resources Journal, Vol. 15, вып. 4, Winter 1997-1998, 6-23. hubbertpeak.com/bartlett/re?ections .htm (цитировано 12 июня 2007 г.) 4. Веб-сайт: naturalstep.org 5. Уильям Э. Рис и Матис Вакернагель. Наш экологический след. новый

Издательство Общества, 1995. Веб-сайт: footprintnetwork.org 6. Bartlett 1998, op. соч. 7. Саймон Дреснер. Принципы устойчивости. Earthscan, 2002.

Андрес Эдвардс. Революция в области устойчивого развития: портрет смены парадигмы. New Society Publishers, 2005. 8. Джаред Даймонд. Коллапс: как общества выбирают неудачу или успех. Викинг, 2005 г.

Джозеф Тейнтер. Крах сложных обществ. Издательство Кембриджского университета, 1988. 9. Джулиан Саймон. «Состояние человечества: неуклонно улучшается». Катон Полис.

Отчет, Vol. 17, нет. 5, стр. 131. 10. Bartlett 1998, op. соч. 11. Симона Валенте. «Устойчивое развитие, возобновляемые ресурсы и

Технологический прогресс ». Экономика окружающей среды и ресурсов. 30, нет. 1. Январь 2005 г., с. 115–125. 12. Альберт А. Бартлетт. «Устойчивая доступность: программа управления невозобновляемыми ресурсами». American Journal of Physics, Vol. 54, май 1986 г., с. 398–402. 13. Ричард Хайнберг. Протокол об истощении запасов нефти: план предотвращения нефтяных войн,

Терроризм и экономический коллапс. New Society Publishers, 2006. Веб-сайт: oildepletionprotocol.org 14. Маршалл Салинс. Экономика каменного века. Алдина, 1972 год.

Герхард Ленски. Власть и привилегия. Университет Северной Каролины

Пресс, 1977.

Иван Ильич. Энергия и справедливость. Колдер и бояре, 1974.

Глава 5 1. Марк Биттнер. Дикие попугаи Телеграф-Хилл. Harmony Books, 2004. Веб-сайт Марка Биттнера - markbittner.net.

Дикие попугаи Телеграф-Хилл. DVD. Режиссер Джуди Ирвинг. pelicanmedia.org. Все цитаты из книги. 2. Гэри Снайдер. Настоящая работа: интервью и беседы, 1964–1979. Новые направления, 1980. 3. Раймонд К. Келли. Общества без войны и происхождение войны. Университет

Michigan Press, 2000, стр. 20–21. 4. Макс Вебер. Призвание: «Наука как призвание»; «Политика как 204 вершина всего призвания», под ред. Дэвид Оуэн и Трейси Б. Стронг. Hackett Publishing

Компания, 2004. 5. Ирэн Пепперберг. Исследования Alex: когнитивные и коммуникативные способности серых попугаев. Издательство Гарвардского университета, 2002. 6. Динития Смит. «Думающая птица или просто еще один птичий мозг?» Нью-Йорк.

Times, 9 октября 1999 г.

Глава 6 1. cepa.newschool.edu/het/pro?les/malthus.htm (цитировано 11 декабря 2006 г.) 2. Уильям Стэнтон. Быстрый рост населения 1750–2000 гг.

Multi-Science Publishing, 2003, стр. 73–74. 3. Peekoil.ie/newsletters/588 (цитировано 11 декабря 2006 г.) 4. Альберт Бартлетт. Арифметика, население и энергия. DVD, Университет

Колорадо, 2002.

Глава 7 1. Льюис Аптекар. Экологические катастрофы в глобальной перспективе. Г.К. Холл, 1994, с. 110. 2. Самуэль Принс. Катастрофа и социальные перемены. Колумбийский университет

Press, 1920. 3. Макс Вебер. Экономика и общество: Очерк интерпретирующей социологии.

Bedminster Press, 1968. 4. Бенджамин Маклуки. Италия, Япония и Соединенные Штаты: эффекты централизации при реагировании на стихийные бедствия 1964–1969. Центр исследования стихийных бедствий,

Государственный университет Огайо, 1977 г. 5. Лиза Рейнер. Экологический коллапс, теория травм и пермакультура. ecopsychology.org/journal/ezine/archive2/ecological_collapse.html (цитировано 12 июня 2007 г.) 6. Роб Хопкинс. Является ли наша коллективная нефтяная зависимость зависимостью? energy bulletin.net/16846.html (цитировано 11 июня 2007 г.) 7. WorldHealthOrganization. Словарь терминов, связанных с алкоголем и наркотиками. who.int/aterial_abuse / terminology / who_lexicon / en / (цитировано 12 июня 2007 г.) 8. Дуг Маккензи-Мор и Уильям Смит. Содействие устойчивому поведению. Издатели нового общества, 1999.

Глава 8 1. Группа по наблюдению за энергией. Уголь: ресурсы и будущее производство. energy watchgroup.org/?les/Coalreport.pdf (цитировано 11 июня 2007 г.) 2. Дэвид Флеминг. Бережливое руководство по ядерной энергии: жизненный цикл в беде. Связь бережливой экономики, 2006.

См. Также: Energy Watch Group. Ресурсы урана и ядерная энергия. energiekrise.de/news/docs/specials2006/REO-Uranium_5-122006.pdf (цитировано 12 июня 2007 г.)

Банкноты 205 Индекс 207

Адаптация, 44 реклама, 40, 73, 137–138, 139, 162, 164 сельское хозяйство: после техно-краха, 181, 182; Кубинский особый период, 56–58; и экологический ущерб, 53, 54, 182; факторы, приводящие к голоду, 48–50; генная инженерия новых культур, 54, 182; интенсификация через историю, 35, 51–52; уровень обработки земли - 12, 13; количество фермеров - 22, 49, 60–63; и Пик Ойл, 22; план деиндустриализации, 55, 59–63; в предыстории - 35, 47, 50–52; в США - 52–53, 57, 58, 61–63; и использование ископаемого топлива, 35, 48–49, 61, 116; мировое производство зерна, 10 самолетов, 72

Все потребляющие образы: Политика стиля в современной культуре (Эвен), 74 альтернативные источники энергии: в сельском хозяйстве, 48–49; как спаситель после

Пик Ойл, 44, 79, 137, 175; как заменитель невозобновляемых ресурсов, 137, 153–154

Аптекар, льюис, 131–132, 133 архитектура, 68–69, 70–71

Ар-деко, 73, 75

Модерн, 70 искусств, консервация, 45–46, 63, 64, 79–81

Движение декоративно-прикладного искусства, 67–72

Эшби, ЧР, 69

Азимов, Исаак, 120–121

B

Поколение бэби-бума: определяющие моменты, 165–166; развитие, 161, 162–164; разочарование, 164–165; будущее, 172; политика, 169–171; расточительство, 159 банковское дело, 166

Бартлетт, Альберт А., 87, 90, 92, 119–120

Беренс, Питер, 73

Беллами, Эдвард, 26 лет

Бернейс, Эдвард, 138, 139 биотопливо, 48–49, 153–154 биоинтенсивное сельское хозяйство, 59–60, 63

Биттнер, Марк, 97–100, 105–106, 110

Кровь и масло (Клар), 21 цикл подъема и спада, 193 мозга, развитие, 187–188, 195

Бродель, Фернан, 201н1

Брокоу, Том, 159, 160, 161

Отчет Брундтланд, 86

Бёрн-Джонс, Эдвард, 69

Буш, Джордж HW, 169

Буш, Джордж У., 135, 171 бизнес-экономика, 40, 90, 193

C

Калкинс, Э. Э., 72

Кэмпбелл, CJ, 93, 118

Кэмпбелл, Джозеф, 189 выбросы углекислого газа, 5. см. Также торговлю выбросами парниковых газов за выбросы углерода, 154–155

Карловиц, Ханс Карл фон, 86 машин, 72, 75

Картер, Джимми, 169, 196 «Century of Self» (Кертис), 194

Китай, 154

ЦРУ (Центральное разведывательное управление), 137 городов, 75 цивилизаций (см. Также индустриализация): основа, 109–110; развитие, 103–105; и эмерджентные явления, 186–187; мусор от, 177–178; v. дикие общества, 102–103, 105–106 климат, 5, 6, 50

Изменение климата (см. Также психологию пика нефти / изменения климата; техно-коллапс): после техноколлапса, 181; Преимущества сотрудничества с Peak Oil, 156–157; от сжигания ископаемого топлива, 94, 152–153 (см. также выбросы парниковых газов); согласованная кампания за 197; конфликт с Peak Oil, 142–143, 144–146; последствия, 20–21, 50, 141, 145; знатоки России, 142, 143–144; пиковые уровни, 14–15; возможные стратегии для, 148, 151–153, 155–156; психологические теории, 127–135; научное соглашение, 18; стратегии психологического совладания, 135–140

Клинтон, Билл, 170 угля: «Чистый», 150, 151; будущая роль, 149–151; и парниковые газы, 94, 146, 147, 150–151; уровни производства, 3, 153

Холодная война, 168

Крах сложных обществ (Тейнтер), 89

Колодзин, ул. Беньямина, 134 общественный дом, 16, 63 компьютера, 37 конур, 107–108

Корнуолл, Англия, 24 корпорации, 55, 73–74, 166–167, 176

Крейн, Уолтер, 69

CTl (переход угля в жидкость), 150

Особый период Кубы, 56–58, 59, 61 культура, сохранение, 45, 64, 65. см. Также искусство, сохранение валютного коллапса, 176–177

Кертис, Адам, 194 года.

D

Дамасио, Антонио, 195–196 демократия, 18, 39, 64, 121 дизайн: индустриальный, 72–75; и индустриальное общество, 67–71; в мире техно-коллапса, 79–81 развивающаяся страна, 154

Даймонд, Джаред, 89

Даймонд, Стэнли, 41 сан, 120–121

E

День Земли, 167–168, экономическое неравенство, 8, 13–14, 51–52, 95 экономика: после техно-краха, 176–177, 183; свободный рынок, 40, 90, 193; сельского хозяйства будущего, 62–63; и идея устойчивого роста, 119–120, 193; и промышленная революция, 40, 193 образование, 39, 62 эгалитаризм, 95

Эрлих, Пауль, 128 возникающих явлений, 185–186 энергии, 7–8, 163, 174. см. Также альтернативные источники энергии; ископаемое топливо; невозобновляемые ресурсы

Энергия и справедливость (Иллич), 8 экологический ущерб (см. Также

Изменение климата): после техноколлапса, 181–182; от сельского хозяйства - 53, 54, 182; по инвазивным видам - ​​108; и языковой барьер, 192–193 экологическое движение, 167–168

EROEI (энергия, возвращенная на вложенную энергию), 151, 154, 175 этанол, 49

Юэн, Стюарт, 74, 194

ExxonMobil, 148

F голод: в ранней истории, 47, 163, 201n1; предсказание, 48–50, 116 петель обратной связи, усиление, 7, 14, 51, 73, 144 урожая рыб, 6, 11, 91–92 производство продуктов питания (см. также Agricul208 Peak Everythingture): после техно-краха, 182; как ключ к человеческому обществу, 38; а также

Мальтус, 115–116; в предыстории - 47; и нормирование, 62–63; в США - 47–48,163; и использование ископаемого топлива, 48–49 лесов, 91 ископаемое топливо (см. также уголь; природный газ; нефть; битуминозные пески): и сельское хозяйство, 35, 48–49, 61, 116; и концентрации парниковых газов, 5, 20, 93–95, 146, 147 (см. также выбросы парниковых газов); последствия продолжающегося использования, 19–20, 92–93; самая ранняя технология, 34–35, 193; и петли обратной связи, 7, 20; будущее России, 148–151; и эстетика хиппи, 77–78; и промышленная революция, 39, 163; и уровень счастья, 16, 163–164; современные проблемы, связанные с, 21–22, 23–24; и современные технологии, 36–37, 116, 174, 175; предсказания того, как долго они просуществуют, 3–4, 12, 145–148; сценарии исчерпания, 55–56, 117–118; стратегии борьбы с истощением, 151–153; заменяет, 153–154

Содействие устойчивому поведению (Маккензи-Мор и Смит), 138–139

Франция, 201н1

Фрэнк, Джастин, 171 год

Фрейд, Зигмунд, 137, 196

грамм

Гейдж, Финес, 195

ВВП (валовой внутренний продукт), разрыв поколений 17–18, 164–165, 178–179 генная инженерия, 167, 182 генетически модифицированные культуры, 54, 182

Подлинный индикатор выполнения (GPI), 17

Индекс Джини, 13–14

Глендиннинг, Челлис, 134 глобальное потепление, 14, 20, 144–145. см. также Изменение климата

Гор, Ал, 145, 197 правительство: после техно-краха, 45, 121, 180–181; и начала политической организации, 104; и демократия, 18, 39, 64, 121; экологическое законодательство, 167–168; и язык, 195; реакция на катастрофу, 132, 140; реакция на пик

Масло, 140, 197; и меры по обеспечению устойчивости, 95–96

GPI (подлинный индикатор прогресса), 18 гран, 10

Великобритания, 147–148

The Greatest Generation (Brokaw), 159, 160, 161 Выбросы парниковых газов: от угля, 94, 146, 147, 150–151; концентрации по источникам, 146, 147; из ископаемого топлива, 5, 20, 93–95, 146, 147; насколько их нужно уменьшить - 152–153; пиковые уровни - 14; стратегии сокращения, 152–155

Валовой внутренний продукт (ВВП), рост за 17–18 против устойчивости, 18, 42, 119–120, 174, 194, 196

ЧАС

Процесс Габера-Боша, 52

Хансен, Джеймс, 146, 147 счастья, 15–16

Харрис, Марвин, 38

Хокинс, Луис У., 69 лет.

Вереск, Питер, 133 тяжелая нефть, 151

Герман, Юдифь, 134 хиппи, 77–78, 164, 165, 166

Хирш, Роберт, 140 лет

Холмгрен, Дэвид, 59 лет

Хопкинс, Роб, 135–136, 140 садоводство, 63

Хаббард, Эльберт, 70–71.

Хабберт, М. Кинг, 147, 166

Хюбнер, Джонатан, 42–44

Индекс 209 индекс 209 права человека, 120–121

Человеческий вес (Продажа), 64 углеводорода. увидеть ископаемое топливо

I идеологические изменения: отказ от ископаемого топлива, 23–24; вдали от индустриализации - 63–65; от непрерывного роста к устойчивости, 18, 42, 119–120, 174, 193, 196; роль языка в, 196

Ильича, Ивана, 8

Неудобная правда (Гор), 145, 197

Indian Line Farm, 62, промышленный дизайн, 72–75, 75–76 индустриализация (см. Также ископаемое топливо; техно-крах): адаптированы к стихийным бедствиям, 133; и ремесла, 67–68; история России, 31–37, 116, 193; как это изменило людей, 31–32, 37–39, 109–110, 174, 175; и промышленная революция, 39–40, 163, 193; современная критика, 31–33, 41–42; план деиндустриализации, 55, 59–63; как спаситель, 44, 175; Прополкаем себя, 63–65 изобретений, 42–44

Ирокез, 46, 86

Ирвинг, Джуди, 97, 99

J

Джексон, Уэс, 59 лет

Дживонс, Джон, 59–60

K

Келли, RC, 102

Клар, Майкл, 21 год

Кублер-Росс, Элизабет, 128–129, 130

L labour, 15–16, 35 lahontan, Baron de, 101

Институт земли, 59 землепользования, 13, 62 языка: и вера в символы, 189; разработка, 186–187, 195; и экономика, 193; и экологический ущерб, 192–193; и политика, 194; и разум, 190–192; и религия, 187–190, роль в цивилизации, 109, 186; и социальные изменения, 27, 196, 197–198, свободное время, 15–16, Лерро, Брюс, 189 вариантов образа жизни, 15–16, 16–17

Пределы роста (Клуб

Рим), 168 местных экономик, 22, 55 логики, 190–193, 195

Оглядываясь назад: 2000–1887 (Беллами), 26 любви, 110

M

Маккензи-Мор, Дуг, 139

Мэйси, Джоанна, 129–130 магическое мышление, 191, 192, 193

Мальтус, Томас, 114–117

Мандил, Клод, 199n1 Marketing, 137–140. см. также рекламу

Маклуки, Бенджамин, 133 СМИ, 45, 162, 182–183

Мексика, 16

Оценка экосистем на пороге тысячелетия, 18

Моллисон, Билл, 59 торговля деньгами, 176 мораль, 120–121, 189–190

Моррис, Уильям, 67–69

Мойерс, Билл, 120

Мюллер, Макс, 189

Мамфорд, льюис, 32, 33

Миф о машине (Мамфорд), 33 мифология, 189–190

Газ природный N, 2, 3, 148–149, 153

Природная Ступень, 86–87 природа, 103–105 Нельсон, Гейлорд, 167 Никсон, Ричард, 169 210 Пик Всеневозобновляемые ресурсы, 92–95. см. также ископаемое топливо ядерная энергетика, 154

O нефть (см. Также Peak Oil): как оплот

Экономика США, 166–167; уровень зависимости от, 135–136, 137; уровни производства, 2, 151, 153; заменители, 90; устойчивость, 92–93; и войны, 22

Протокол истощения запасов нефти, 93 горючий сланец, 151

Оман, 148

Орнштейн, Роберт, 128

Попугаи П, 98–101, 105–108, 110

Паули, Вольфганг, 191 г.

Peak Oil (см. Также психологию пика нефти / изменения климата; техноколлапс): выгоды сотрудничества с Climate Change, 156–157; согласованная кампания за 197; конфликт с изменением климата, 142–143, 144–146; определение, 1; истощители и их взгляды, 144–145, 149–151, 153; эффекты, 141, 145; знатоки России, 141–142, 143; возможные стратегии для, 151–152, 153–155, 155– 156; предсказания того, когда это произойдет, 145–148; психологические теории, 127–135; стратегии психологического совладания, 135–140; в США, 166

Пепперберг, Ирен, 106–107 пермакультура, 59, 63, 78, 79 нефтехимия, 94 политика (см. Также правительство): после техно-краха, 180–181; начала политической организации, 104; в деиндустриализированном обществе - 64–65; и выбросы парниковых газов, 155–156; и промышленная революция, 39–40; и демографический взрыв, 121–122; и квазирелигиозные идеологии, 194; роль в изменении общества, 196–197; и успех технологии, 41–42; и меры по обеспечению устойчивости, 95–96; в США, загрязнение 169–172, 21, 93–95

Пун, Винг-Чи, 143 населения: и А. Бартлетт, 119–120; Азимов И., 120–121; уровень по истории, 11; методы управления, 119, 121, 122–123, 190; и политика, 121–122; и устойчивость, 90–91; и Т. Мальтус, 115–116; и W. Stanton, 117–118 посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР), 130–135 бедность, 12–13, 116, 154–155. см. также экономическое неравенство

Принс, Сэмюэл, 132 прогресс как идея, 18, 193, 196 психологическая зрелость, 128 психология пика нефти / изменения климата: описывается как зависимость и зависимость, 135–137; и изменение массового поведения, 138–140, 196–197; посттравматическое стрессовое расстройство, 130–135; и реакция на кризис, 23–24, 127–128; лечится как горе, 128–130

р

Быстрый рост человеческих популяций, 1750-2000 (Стэнтон), 117

Райнер, лиза, 134 года

Рейган, Рональд, 169 лет

Настоящая работа (Снайдер), 97–98

Рис, Уильям, 87 религия: после техно-краха, 183; развитие, 187–191, 192; в политике, 194 возобновляемые ресурсы, 91–92, 94, 153– 154. см. также альтернативные источники энергии

Роберт, Карл-Хенрик, 86

Рокфеллер, Джон Д., 166–167

Рольф, Дуглас, 41

Рузвельт, Элеонора, 58

Ройкрофтерс, 70, 71

Индекс 211 индекс 211 Раскин, Джон, 68–69

Россия (Советский Союз), 168

S

Продажа, Киркпатрик, 64

Сасол, 150

Спасти рядового Райана, 161 наука, сохранение, 45 научный метод, разработка, 192

11 сентября 2001 г., арест 171, 95, 147, 150, 151

Смит, Уильям, 139

Снайдер, Гэри, 97, 109 социальный маркетинг, 137–140 социальное обеспечение, 7–8, 117 социальные изменения (см. Также идеологические изменения; техно-крах): and language, 27, 196–197, 198; и политика, 64–65, 197 солнечная энергия, 175

Советский Союз, специализация 168, 35, 51–52, 104–105 исчезновение видов, 181 духовность, 183. см. Также религия

Стэнтон, Уильям, 117–118, 121, 122 скворца, 107

Стивенсон, Джордж, 40 лет

Штраус, Лев, 194 устойчивость: аксиомы, 88–95; определение, 85; история концепции, 86–88; и политика, 95–96; v. рост, 18, 42, 119–120, 174, 194, 196 символизм, 189, 194

Т

Тейнтер, Джозеф, 88–89 битуминозные пески, 90, 151 техно-коллапс: эстетика, 79–81; гнев и насилие во время, 178–180; и связь, 179, 182–183; описание, 175–177, 178; и окружающая среда, 181–182; и правительство, 45, 121, 180–181;

Вид Дж. Тейнтера, 89; и политика, 180–181; степень тяжести, 20–21, 44–45, 182; предложения по выживанию, 45–46, 183 техника. увидеть индустриализацию; техно-коллапс

Теркель, Шпильки, 161

U

США: сельское хозяйство, 52–53, 57, 58, 61–63; Поколение бэби-бума, 159, 162–164; производство энергии, 149, 163–164; экологическое движение, 167–168; производство продуктов питания, 47–48, 163; и валовой

Внутренний продукт, 17; часов, отработанных на работе, 15–16; нефть как оплот экономики, 166–167; политика, 169–172 уран, 4, 6, 175

Мочеграда, 25, 113–114

V

Сады Победы, 57, 58

Вьетнамская война, насилие 165, 179–180. см. также войну

W война: после техно-коллапса, 180; в цивилизованном обществе - 102; и подключение к ископаемому топливу, 21–22, 145;

Вьетнам - 165; Вторая мировая война, 161–162 вода: после техно-коллапса, 181–182; таяние арктических льдов - 144; уровни потребления, 9–10, 91; отступление ледника, 143; дефицит свежей, 49–50

Вебер, Макс, 132–133

Дикие попугаи Телеграф-Хилл (Биттнер), 25, 97–101, 105–108, 110 женщин, 40–41, 51

Вторая мировая война, 161–162 гг.

Райт, Фрэнк Ллойд, 70, 71

Z

Зерзан, Джон, 32, 41–42, 45 212 Peak Everything Об авторе

Ричард ХайнБерг - автор семи предыдущих книг, в том числе «Партия окончена: нефть, война и судьба индустриальных обществ» (новая

Общество, 2003, 2005), Powerdown:

Варианты и действия для постуглеродного мира (новое общество, 2004 г.) и Протокол об истощении запасов нефти (новый

Общество, 2006). Он является педагогом, редактором, лектором,одним из основных преподавателей Кампуса за устойчивую жизнь нового колледжа Калифорнии, а также членом Института постуглерода. Он широко известен как один из лучших преподавателей Peak Oil.

Он также является автором множества эссе и статей, опубликованных в таких журналах, как The American Prospect, Quarterly Review, Public Policy Research, Resurgence, The Futurist, European Business Review, Earth Island.

Журнал; и на таких веб-сайтах, как GlobalPublicMedia.com, Alternet.org, EnergyBulletin.net, ProjectCensored.com и Counterpunch.com.

В 2005 году Powerdown был удостоен бронзовой награды журнала ForeWord за охрану окружающей среды. В 2007 году Протокол об истощении нефти получил Золотую экологическую премию ForeWord, а также Бронзовую награду Независимых издателей Книги года (IPPY) в категории «Текущие события».

Его книги переведены на восемь языков.

С 2002 года он прочитал более трехсот лекций по истощению запасов нефти («Пиковая нефть») для самых разных аудиторий, включая членов Европейского парламента.

Он является лауреатом премии М. Кинга Хабберта за выдающиеся достижения в области энергетического образования (2006 г.).

Хайнберг занимает видное место в документальных фильмах «11-й час» (продюсером и рассказчиком которого является Леонардо ди Каприо, 2007); «Сон в Америке» (2007); Серия Megadisasters от History Channel, эпизод на Peak Oil (2007); Какой путь: жизнь в конце империи (2007); «Побег из предместья» (2007); Crude Impact (2006 г.); документальный фильм PBS Ripe for Change, транслируемый по национальному телевидению (2006 г.); Сила сообщества: как выжила Куба

«Пик нефти» (2006 г.); и Конец пригорода (2004). В настоящее время он работает с Discovery Channel над предстоящим сериалом по устойчивому развитию Final Hour.

Для получения дополнительной информации о Ричарде и его текущих работах посетите сайт www.richardheinberg.com. 213Если вам понравился Peak Everything, вам, возможно, понравятся и другие

КНИГИ ДЛЯ ПОСТРОЕНИЯ НОВОГО ОБЩЕСТВА

Наши книги предлагают позитивные решения для людей, которые хотят изменить мир к лучшему. Мы специализируемся на:

Устойчивый образ жизни ï Экологический дизайн и планирование естественное строительство и соответствующие технологии

Окружающая среда и справедливость - добросовестная коммерция

Прогрессивное лидерство ï Сопротивление и Сообщество ï ненасилие

Образовательные и родительские ресурсы

Чтобы получить полный список названий NSP, позвоните по телефону 1-800-567-6772 или посетите наш веб-сайт: www.newsociety.com

ИЗДАТЕЛИ НОВОГО ОБЩЕСТВА

Издатели нового общества

ЗАЯВЛЕНИЕ ОБ ЭКОЛОГИЧЕСКИХ ПРЕИМУЩЕСТВАХ

Издательство New Society Publishers решило выпустить эту книгу на переработанной бумаге, сделанной из 100% бытовых отходов, обработанных без хлора и без зарослей.

На каждые 5000 напечатанных книг Новое общество экономит следующие ресурсы: 1 33 дерева 3028 фунтов твердых отходов 3 331 галлон воды 4 345 киловатт-часов электроэнергии 5504 фунта парниковых газов 24 фунта HAP, летучих органических соединений и AOX вместе 8 кубических ярдов полигона Space 1 Экологические выгоды рассчитаны на основе исследований, проведенных Экологической защитой.

Fund и другие члены Целевой группы по бумаге, изучающие воздействие бумажной промышленности на окружающую среду.