Парадоксы вселенной (СИ) [Кимел-А] (fb2) читать онлайн

========== Чёрные дыры ==========

Когда с Тсуной случился Реборн (именно случился, как пожар или наводнение – неотвратимое природное явление, которое уничтожает всё на своём пути, а ты можешь только надеяться выжить), её мир перевернулся.

Когда добрый дедушка Тимотео заставил её сражаться против Рокудо Мукуро, мир перевернулся снова, встав набекрень, но Тсунаёши упорно выворачивала голову, пытаясь притвориться, что всё нормально.

Когда появился Занзас… переворачиваться стало нечему. Вся привычная, почти нормальная и по-своему даже уютная жизнь Савады Тсунаёши, в которой можно было быть первой неудачницей в школе, можно было терпеть насмешки одноклассников и делать вид, что это не она боится зайти в туалет, где наверняка ждут своё законное развлечение старшеклассницы, осыпалась осколками. Потому что сравнивать намерения Занзаса с обидными, иногда болезненными, всегда – бьющими по самолюбию шуточками школьников, всё равно, что назвать солнце астероидом – долбанным куском камня, бесцельно несущимся в космосе. Она и сама себя чувствовала таким астероидом, которого неумолимая сила заставляла нестись прямо в обжигающие объятия гигантского светила. Тсуна была уверена, что её расплавит раньше, чем она окажется слишком близко.

Ни запугивания Реборна, ни новые друзья, ни чисто женские приёмы Бьянки, ни Рокудо Мукуро, всерьёз вознамерившийся занять её тело, не давали ей столько мотивации, сколько Занзас Скайрини одним своим появлением. Он смотрел на неё, как на таракана, который своими кишками мог испортить обувь, если раздавить его неаккуратно, и в Тсуне впервые поднялось что-то, отдалённо напоминающее гордость.

Она могла позволять посмеиваться над собой одноклассникам, она смиренно смотрела на испорченные ими учебники и порванные домашние работы. Даже когда ей насыпали битого стекла в обувь, Тсуна с рассеянной улыбкой отпросилась с физкультуры у учителя, выслушала его сентенции о бесполезности Савады и в той же обуви дошла до медпункта, где умоляла медсестру никому ничего не говорить. Но Занзас с этим его взглядом впервые заставил Тсуну вспомнить, что она, чёрт возьми, человек и что она даже отнюдь не так безнадёжна, как ей казалось все предыдущие годы жизни.

Она тренировалась больше, чем до истощения, вкладывала в Пламя нечто большее, чем решимость. Как язычники, она приносила ему жертву – Саваду Тсунаёши, ту, прежнюю, которая боялась сказать маме, что над ней издеваются в школе, не желая расстраивать, и которая тряслась от мысли, что может признаться кому-то другому, потому что боялась мести. Она сжигала в Пламени ту Тсуну, что мямлила на уроках, ту, которая позволяла Хаято таскаться за собой только из страха, что в своей горячности он вновь сделает с ней что-то страшное. Но, разумеется, всего этого было недостаточно, чтобы победить человека, на алтарь своего Пламени возложившего ненависть к тем, кто отнял у него всё. Тимотео. Емитсу. Тсунаёши.

Он забрал кольца, он победил. Занзас был похож на демона, весь объятый Пламенем, со страшными шрамами на лице, и исказившемся от злобы и ненависти лицом. И вдруг заорал и рухнул на колени. Кольца жгли ему пальцы, воняло палёным мясом, а босс Варии безуспешно пытался стянуть с себя древнюю реликвию, которая, как оказалась, обладала собственной волей.

Позже Тсуне снился в кошмарах этот момент. Позже Тсуна, которую заставили надеть на палец кольцо Неба, до смерти боялась оказаться такой же недостойной. Но больше всего… больше всего ей было жаль, что Занзаса они не признали. Даже если это означало её смерть. Занзас был достоин этого места, по мнению самой Тсунаёши, он годился на роль босса Вонголы больше, чем она сама. И то, что сделал с ним Девятый (давно уже не дедушка, с того самого приказа об устранении Рокудо Мукуро) было неправильно, мерзко, отвратительно.

После Конфликта колец в школьный класс вернулся совсем другой человек. Не Савада Тсунаёши. Будущая Десятая. Потому что сравнивать недалёких школьников, не знающих ничего о настоящей боли, о подлинных унижениях, о том, как бывает страшно до слёз, но всё равно хочется жить, с Занзасом, пережившим гибель братьев, отречение отца и десятилетнее заточение в Колыбели, всё равно, что сравнить огонёк свечи и сверхгиганта. Унизительно в первую очередь для того, кто вообще решит их сравнивать. А бояться одноклассников после Занзаса тем более.

Путешествие в Десятилетнее будущее только укрепило решимость Тсунаёши, как закаляет клинок огонь. В том будущем Занзас Скайрини смотрел всё с тем же невыразимым презрением и отказывался подчиняться приказам Десятой, даже той Десятой, что была взрослой и сильной.

«Сдохла, значит, была слаба», – отрезал босс Варии. Но всё-таки помог, действуя, правда, на своё усмотрение и уж точно не ради Тсунаёши и её Хранителей. Вонгола – вот то единственное, что Занзас ценил.

К тому моменту Тсуна закусила удила. Тсунаёши и себе бы не могла объяснить, почему отношение Занзаса Скайрини так сильно её задевало. Стать достойной, доказать, что она способна на большее, заставить босса Варии признать её – это стало целью Савады, её одержимостью. Пылающий алым презрительный взгляд снился ей по ночам, когда девушка была готова опустить руки или рыдала от безысходности и усталости. Реборн только диву давался – ученицу будто подменили.

А потом они с Хранителями оставили Намимори, переехав в резиденцию Семьи. И по случаю официального переезда преемницы Ноно устроил приём, пригласив на него сливки мафиозного общества.

Занзас явился в сопровождении своих Хранителей, только Голу Моску оставили где-то. Вызывающе нагло себя ведущие, в варийской форме, среди разодетых гостей они выглядели чужеродно. Их опасались и обходили стороной, не зная, что ещё может выкинуть опальный наследник со своей свитой. А Занзас прошёл прямо к Тсунаёши, напряжённо сжимающей пальцы, окинул очередным презрительным взглядом и с непередаваемой интонацией произнёс:

– Потанцуем, мусор?

Позже Тсуна узнала, что дело в обещании, стребованном с Занзаса Тимотео. Но в тот момент у неё в груди вспыхнула сверхновая, щёки обожгло краской, а в низ живота опустилась горячая волна.

– Не думай, что между нами что-то изменится, – скучающе бросил ведущий её в танце Занзас. На следующее утро Тсуна обнаружила синяки от его пальцев, но в тот вечер не чувствовала, с какой силой её сжимают, зачарованно глядя в алые глаза. – Просто старик со своими нелепыми идеями достал меня даже в разговоре по телефону.

А Савада поняла, что окончательно и бесповоротно возненавидела Тимотео. И вместе с ненавистью ощутила отчаянье и безысходность, засасывающие её в себя подобно чёрным дырам, поглощающим всё. Потому что ей, наконец, открылась истинная причина, по которой она так хотела завоевать расположение Занзаса.

Увы, сложно надеяться на то, что он когда-нибудь посмотрит на неё иначе, чем на досадную помеху, по странной прихоти судьбы занявшей его место. Сердце Тсунаёши разрывалось от боли и жалости к себе, и только уроки Реборна не позволяли разрыдаться прямо на месте, на глазах сотен людей, только потому, что Занзас Скайрини искренне её ненавидел.

Когда Тимотео официально отошёл от дел, передав судьбу Вонголы в её руки, настали тяжёлые времена. Вонголу штормило, её проверяли на прочность, пытались откусывать по кусочку, и Тсуна разрывалась между необходимостью искать поддержки союзников, проверкой целой кучи договоров, которые никак не могли подписать без её разрешения, и попыткой организовать людей для достойного отпора активизировавшимся врагам.

Хранители, конечно, помогали ей, но все они, как и Тсуна, были здесь чужими. Их решениям не доверяли, «более опытные и мудрые» пытались делать всё сами, а Тсуне казалось, что древняя Семья под её управлением развалилась, как Ходячий замок Хаула, лишённый магии демона огня Кальцифера. Но больнее всего по-прежнему бил презрительный взгляд алых глаз и короткое, но ёмкое: «Мусор».

Так не могло продолжаться вечно. Тсуне нужна была помощь, нужен был тот, за кем люди готовы были бы пойти безоговорочно, тот, кого они знали и кому доверяли… Но Тимотео и его Хранители демонстративно удалились от дел, Реборн был свободным киллером, и из всех людей Тсунаёши могла обратиться только к тому, кто презирал её больше, чем кого бы то ни было. Занзас ожидаемо рассмеялся ей в лицо и послал разбираться с её «мусорными проблемами» самостоятельно.

У Тсунаёши задрожали губы. Слышать такие слова от небезразличного человека всегда тяжело, даже если ты и не ожидаешь иного. Савада сжала ладони, острые ноготки с красивым маникюром (босс должен соответствовать!) вонзились в кожу. Она вышла с прямой спиной из кабинета Занзаса, провожаемая едва ли не улюлюканьем Варии, а потом плюнула на всё, что втирал ей о дипломатии Тимотео, и лично спалила Пламенем особняки своих главных противников, пройдясь по их территориям огнём и железом. А на собрании Альянса жёстко и бескомпромиссно сказала, что повторит подобную процедуру ещё не раз, если потребуется.

Она ввела в Вонголе такие драконовские порядки, что Вария с их непредсказуемым боссом, держащим подчинённых в постоянном напряжении, теперь казалась вольницей. Она безжалостно отдала ненавидящему мафию Рокудо право карать предателей, а от интуиции Вонголы нельзя было укрыть ни одного греха или преступления. Она натравила на своих противников Кёю, а Хаято подарила право говорить от её лица, и преданный Хранитель Урагана постарался сделать всё, чтобы его боссу больше не приходилось приниматься за грязные дела. Где запугиванием, где сотрудничеством, где стирая с лица земли конкурентов, выросший в мафии, знающий её законы Гокудера заставил всех считаться с новым поколением Вонголы. Но всё это стало возможно только после того, как остальные поняли, что Савада Тсунаёши не слабость, а главный аргумент Вонголы, и лучше бы не доводить до её вмешательства в переговоры. Всё это стало возможным после того, как мир Савады Тсунаёши перевернулся в последний (как ей казалось) раз, и первая влюблённость, замешанная на горячем желании доказать своё превосходство, обратилась в ненависть.

========== Пятна на солнце ==========

Сказать, что Занзас был не в восторге от Десятой, значит не сказать ничего. Мелкий мусор его бесил: тем, что она пыталась откреститься от места, ради которого сам Занзас готов был глотки рвать, тем, что была чужачкой, ничего не понимающей, несмотря на дрессуру Реборна, о, то, что она и шагу сделать не могла без «мудрого» совета старика, собственного папаши и чёртового Аркобалено, бесило вдвойне. Вонгола под её управлением (конечно же, не её, а всякого сброда, который Савада считала «друзьями и наставниками») должна была превратиться из сильнейшей Семьи в лучшем случае в среднестатистическую. И Занзаса просто корежило, стоило только подумать, во что превратится Вонгола, едва мелкий японский мусор официально займёт место босса. И плевать на Примо в предках, от итальянки в Саваде не было ничего, включая внешность и темперамент. Сушёная японская вобла!

Откровенно говоря, Занзас надеялся, что старик, понаблюдав какое-то время за бултыханиями Савады в мафии, всё-таки передумает. Смешно же надеяться, что эта никчёмность (тут Скайрини был полностью согласен с Аркобалено) сумеет удержать Семью. Он злорадствовал, когда девчонка самонадеянно пришла просить помощи у него. Как будто он ей брат, сват или ещё какой родственник, обязанный подтирать ей сопли.

Девчонку он послал, а вот просьбе Девятого отказать, как обычно, не смог. Старый х** всегда знал, как надавить на воспитанника, так что пришлось боссу Варии собирать манатки и отправляться в США, чтобы там представлять Семью как доверенное лицо двух боссов (ха!). Поездка затянулась, Занзас подрабатывал пугалом для местных, убеждая, что Вонгола всё также сильна и смена боссов ни на что не повлияла (ещё бы самому в это верить, ага), так что по приезде его ждал большой сюрприз.

Просматривая скопившиеся бумаги, решения по которым не мог принять Скуало в силу того, что не был боссом, Занзас вдруг обнаружил очередное приглашение на приём Вонголы. О, эти приёмы были чем-то особенным в высших кругах мафии. Мало, кто мог себе позволить их устраивать: дело было в том, что на хозяине вечера лежала обязанность обеспечения безопасности всех гостей. Вонгола славилась тем, что на её вечерах могли встретиться кровные враги, ещё вчера перестрелявшие детей друг друга, мирно поговорить и спокойно разойтись. Таков был авторитет сильнейшей Семьи, не позволявшей никому грызться на своей территории. И вот сейчас Занзас видел, что Савада самонадеянно продолжает устраивать подобные вечера и даже обязательное приглашение Варии выслала, как обычно это делал Тимотео. Правда, ни Занзас, ни его люди обычно их не посещали, но после столь долгого отсутствия Скайрини захотелось посмотреть, что стало с этим жалким мусором и как скоро она вновь начнёт умолять его о помощи.

Особняк Вонголы – старый, полный таинственных и мрачных историй, как и положено древним большим строениям, наверняка скрывающий в себе не один потайной ход (в детстве Занзас нашёл парочку комнат, но был уверен, что где-то есть целые переходы). Сотни людей сегодня собирались здесь, и Занзасу было очень интересно посмотреть, как мелкий мусор будет пытаться не дать кому-нибудь совершить смертоубийство.

К его огромному сожалению, гости вели себя мирно, приторно-вежливо и с некоторой опаской. Репутация Вонголы ещё спасает, несмотря на все ошибки мелкого мусора? Занзаса привычно обходили стороной, и вокруг них со Скуало быстро образовалась пустая зона. Скайрини презрительно оскалился на этот мусор. Альянс всегда относился к Варии как к опасным диким животным – находиться рядом страшно, но натравить на врагов бывает полезно. Впрочем, находились смельчаки, которые не считали зазорным подойти к опальному наследнику и пообщаться на тему вероятных заказов. Вот с одним таким господином Занзас и разговорился, когда появилась Десятая и решительно обратила на себя всеобщее внимание.

Скайрини перевёл на неё взгляд и… нет, чуда не случилось, он не воспылал вдруг нежной любовью к девчонке… Вот только и видел он перед собой не японскую школьницу, а донну Саваду, невысокую девушку, с хищными чертами лица, потерявшего детскую пухлость, с острыми скулами, со звериными жёлтыми глазами. И вовсе не раскосыми, как казалось раньше.

Она стояла на небольшом возвышении, в чёрном платье до пола, но разрез от самого бедра открывал взглядам всех желающих стройную ножку. Обтягивающее платье не делало Саваду мягче, женственнее, но словно чётче обрисовывало хищные линии фигуры – длинная белая шея, острые плечи, подчёркнутые тонкими бретельками, тонкая талия, такую ещё называют осиной. И абсолютно прямая спина – Савада больше не вжимала голову в плечи, как тогда, на Конфликте Колец. Она негромко что-то вещала о дружбе и союзничестве, о том, как рада видеть всех сегодня здесь, но её голос почему-то было слышно во всех уголках зала, и в спокойно сказанных словах с уверенной интонацией человека, знающего, о чём говорить, как ни старался Занзас, не получалось уловить так бесивший акцент.

«Интересно, мелкий мусор подросла за то время, что меня не было, или я просто посмотрел на неё новым взглядом после долгого отсутствия?»

Повернувшись к Скуало, чтобы поделиться этой мыслью, Занзас едва не прикусил язык: капитан Варии, не отрывая взгляда, смотрел… да нет, он именно пялился на Саваду.

– Какого хрена ты на неё пялишься?! – тут же требовательно поинтересовался Скайрини, не ожидавший такого предательства, и на него тут же зашикали со всех сторон, а кое-кто даже зашептался о невоспитанных варийцах, не имеющих представления о приличиях. Занзас огляделся по сторонам и поправился: – Какого хрена вы все на неё пялитесь? – правда, громкость невольно убавил.

Скуало перевёл недовольный взгляд на Занзаса, оценил его полную искреннего недоумения рожу и вдруг насмешливо фыркнул:

– А скажи-ка, чёртов босс, читал ли ты те отчёты, что я отправлял тебе, даже несмотря на риск перехвата?

– Ты прекрасно знаешь, что у меня не было времени на эту хрень, – процедил босс Варии, готовый лично пристрелить старого товарища за эти нотации об отчётах в такой важный момент.

– Ага! – почему-то довольно воскликнул Скуало, – тогда тебя ждёт сюрприз, чёртов босс: Савада сильно изменилась за то время, что ты отсутствовал! И я бы попросил тебя не портить с ней отношения ещё больше, не хотелось бы, знаешь, повторить судьбу Раббиозо.

– А что не так с Раббиозо? – скривился Скайрини, не ожидавший от Савады каких-то впечатляющих деяний.

Скуало недовольно посмотрел на босса, умудрившегося пропустить даже такую информацию, и сухо ответил:

– Нет больше в Альянсе такой Семьи. И особняка их нет. А земли и большая часть предприятий отошли Вонголе, и кое-что в качестве подачки – остальным Семьям из первой пятёрки. А всё потому, что их босс, несогласный с новой политикой, назвал Саваду чёртовой сукой, творящей всё, что вздумается.

Занзас перевёл недоверчивый взгляд со Скуало на Саваду. Нет, она, конечно, повзрослела, может, чему-то даже всё-таки научилась, но всё равно не выглядела как человек, способный убить за парочку оскорблений. Занзас подумал, что это интересно.

========== Вспышка сверхновой ==========

Скуало смотрел на босса – босс смотрел на Саваду – и капитан Варии понимал, что пиздец подкрался незаметно. То, что Занзас не воспринял всерьёз его слова, было понятно: Скуало бы и сам не поверил, если бы не был свидетелем того, как сильно и резко менялась Савада, прекратившая жевать сопли и показавшая зажравшимся козлам из Альянса, что Вонгола сильна как никогда. Но, блять, между боссом и Савадой всегда искрило и отнюдь не в романтическом смысле, а повторять судьбу Раббиозо как-то не хотелось. Так что когда заинтригованный Скайрини двинулся к Тсунаёши с этой своей улыбочкой на лице, от которой бабы почему-то штабелями укладывались к его ногам, Скуало ненавязчиво двинулся за ним.

– Савада, – кивнул босс, вроде как поприветствовал, но почему-то складывалось впечатление, что обматерил.

Девчонка повернулась к нему, отвлекаясь от разговора с Бруно, который, как слышал Скуало, безуспешно пытался уговорить Саваду поспособствовать разрешению конфликта с его соседями, естественно в его пользу. Втирал ей что-то про справедливость, про вековые традиции, про помощь союзникам… Нет, ещё год назад это, наверное, сработало бы. Теперь Скуало верил, что Савада скорее конфискует эти несчастные поля, находившиеся как раз на границе территорий двух Семей, в пользу Вонголы. Чтоб, значит, избежать любых конфликтных ситуаций и не обидеть ни одну, ни вторую сторону.

– Занзас, – равнодушно кивнула девчонка в ответ, быстро оглядевшись по сторонам. Естественно, на них смотрели. Делали вид, что не смотрят, но пялились почти откровенно – так всем хотелось узнать, чем закончится беседа Дечимо и опального наследника. А ещё Скуало кожей чувствовал всеобщее злорадство. Сделали, сволочи, те же выводы, что и он сам. – Ты что-то…

– Занзас! Тсунаёши!

Спасение пришло, откуда не ждали – Скуало не думал, что когда-нибудь будет настолько благодарен старому козлу Тимотео. А вот Савада и чёртов босс сверлили его одинаково недовольными взглядами. Бруно явно начал чувствовать себя неловко, но и свалить, не получив ответа, не желал.

– Я так рад, что вы оба решили забыть свои разногласия! – вещал старик Девятый, с какого-то хрена явившийся именно на этот приём, хотя предыдущие, с момента официальной передачи поста, игнорировал. – Я верил, что вы преодолеете вашу детскую неприязнь.

Ага, блядь! «Детская неприязнь»! Да босс Саваду убить пытался на полном серьёзе, а стерва Десятая в отсутствие Скайрини демонстративно не поддерживала контактов с Варией, разве что отчёты требовала да формально представляла их интересы в Альянсе. Но делала это так, что в том же самом Альянсе поползли слухи о том, что со сменой босса положение Варии стало, мягко говоря, нестабильным. Их даже пытались переманить, но при всей своей… долбанутости, чёртов босс за один намёк о предательстве интересов Вонголы убил бы.

– Синьор Бруно, мой дорогой друг! – переключился Девятый. – Как поживает ваш сын?

– Б-благодарю, с ним всё хорошо, – ага, никогда не знаешь, чего ждать от таких вопросов старика: то ли из вежливости интересуется, то ли тонко намекает, что ты зарываешься.

– Слышал, он скоро закончит обучение, верно? Думаю, у него с Тсунаёши нашлась бы общая тема для разговоров…

– Ах, Ноно! – неожиданно мягко рассмеялась Савада и даже как будто бы отчего-то смутилась. – Готова поспорить, что вы совсем недавно беседовали с моим отцом. Он только и говорит мне о том, как хочет внука.

Скуало оценил двусмысленность фразы: не то Девятый, как добрый дедушка, действительно озаботился личной жизнью преемницы, не то он же отчего-то надавил на Внешнего Советника, чтобы тот повлиял на дочь и срочно выдал её замуж. И так, и этак выглядело, будто Тимотео спохватился и теперь пытается вернуть себе контроль над Вонголой.

– Нет ничего плохого, чтобы желать счастья родной дочери, – добродушно улыбаясь, ответил Девятый, – и названной внучке.

– А непохоже, что Савада по-прежнему готова заглядывать в рот старому мудаку, – этак задумчиво-оценивающе сказал босс, незаметно сваливший от ненаглядного приёмного отца.

Судя по взгляду Савады, капитан Варии сказал бы, что Десятая уже несколько раз успела мысленно пожелать предыдущему боссу Вонголы провалиться. Как у девчонки получалось одновременно сверлить его недоброжелательным взглядом и мило улыбаться? Скуало бы перекосило от такой гримасы!

Занзас сделал какие-то свои выводы и ухмыльнулся:

– Уходим, мусор! Нам здесь делать нечего.

Скуало бы порадовался, но чуйка и знание зловредного занзасовского характера подсказывали, что ничего ещё не кончилось, и босс обязательно что-нибудь отколет.

Босс отколол! На следующем же вечере, которого он, похоже, ждал с нетерпением.

С возвращением Занзаса отношения между Вонголой и Варией не слишком-то изменились. Саваде передавались отчёты о миссиях Варии, полученных «независимым отрядом» благодаря посредничеству Вонголы, а что там с этими бумажками происходило дальше, было неизвестно, потому как Десятая ни разу не прокомментировала ни одну из них, даже тот отчёт, что писал Бельфегор, когда Скуало был занят. Да что там! Она ничего не сказала, даже когда получила надушенную папку с розовыми листами и чересчур витиеватым почерком Луссурии.

Скуало это не слишком волновало, на самом деле. Сообразив, что Савада не намерена обращать на них особое внимание и придираться к каждому слову в мелочной попытке отомстить за прошлое, он почувствовал, как гора с плеч свалилась. Всё-таки баба во власти… обиженная на вас баба во власти, которую, к тому же, теперь поддерживают весьма «уважаемые» люди, то есть, так просто от неё не избавишься…

А вот Занзас, уяснив себе происходящее, разъярился. От стакана Скуало увернулся на одних рефлексах, от второго тоже, а бутылку с виски босс явно пожалел на него тратить. Капитан Варии искренне не понимал, что чёртова босса опять не устраивает. Не он ли вообще дал понять Саваде, что желает с ней пересекаться как можно меньше? Право слово, иногда Скуало думал, что из-за той грёбаной Колыбели мудака Тимотео Занзас, несмотря на тело взрослого мужчины, мозгами навсегда останется подростком. Ну, или Скуало просто чего-то не понимал.

Приглашение на следующий приём им снова пришло. И Занзас снова решил им воспользоваться. Глаза его горели не то решимостью, не то Пламенем Ярости. Скуало тяжело вздохнул, чувствуя себя нянькой при великовозрастном дитятке, и отправился собираться – оставлять босса одного, чтобы тот успел натворить каких-нибудь непоправимых глупостей, не хотелось. Нет, при всех своих недостатках человек, которому Скуало когда-то присягнул на верность, дураком не был, но так было до тех пор, пока ярость не начинала застилать ему глаза. То есть, до тех пор, пока дело не начинало касаться Девятого, а теперь и Десятой.

А на приёме Савада встречала гостей, стоя под ручку с молодым мужчиной, очень похожим на вертевшегося поблизости от пары синьора Бруно. Прямо-таки угадывалось фамильное сходство. Занзас при взгляде на них заскрипел зубами.

– Жалкий мусор, – процедил босс, глядя на то, как молодой Арландо Бруно приветствует гостей наравне с хозяйкой вечера.

Капитан Варии заподозрил, что снова чего-то не понимает.

Весь вечер Скуало только и делал, что поглядывал за боссом, который, естественно, всё прекрасно замечал и бесился ещё больше. А стоило на пару минут отвлечься, чтобы поговорить с потенциальным заказчиком, как грянуло. Сначала Скуало уловил в негромких разговорах окружающих лёгкую насмешку об «ухажёрах» Десятой. Потом услышал что-то о том, что Занзаса Скайрини, похоже, сильно задевает внимание Десятой к другому мужчине. Скуало попытался найти босса взглядом, но как назло они с заказчиком стояли в уединённом уголке зала, видимость из которого была так себе. А потом грохнул выстрел и даже до их уголка донеслись отзвуки скандала. И Скуало готов был дать вторую руку на отсечение, что причиной этого скандала был чёртов босс! Извинившись перед заказчиком, капитан Варии поспешил к эпицентру событий, чтобы убедиться в своих подозрениях.

Скайрини был в ярости: алые глаза горели огнём, на лице отчётливо проступили шрамы. Десятая была зла – это угадывалось по горящим золотом глазам, презрительно прищуренным, высоко вздёрнутому подбородку и ледяному тону, которым она – вот же ж блядь! – отчитывала Занзаса. И только Арландо Бруно, стоявший за её спиной был бледен и, кажется, напуган. Вслушавшись в разгоравшийся между Савадой и боссом спор, Скуало почувствовал, что готов присоединиться к Бруно. И дело было даже не в том, что Савада обвинила Скайрини в попытке нападения, что на таких приёмах было недопустимо, а в том, чем босс это самое нападение мотивировал.

– Если ты сама не способна проследить за своим мусором, который волочится за юбками, стоит тебе отвернуться, не удивляйся, что я позабочусь о репутации Вонголы своими методами, Савада.

– Репутация и честь Вонголы пострадали бы, если бы ты убил Арландо на вечере, организованном мной, – прошипела Десятая, как никогда похожая на дикую степную кошку, такая же поджарая и желтоглазая. – Тебе стоило думать именно об этом, босс независимого отряда Вария, а не о том, какие отношения связывают меня и синьора Бруно.

– Босс, который позволяет своему… – Занзас явно проглотил матерное слово, инстинктивно чувствуя, что для Савады это может стать последней каплей в чаше терпения, – любовнику вытирать об себя ноги, не босс, а тряпка. И я не позволю, чтобы…

– Значит, – страшным шёпотом произнесла Десятая, перебивая Скайрини, – когда Вонгола действительно была по уши в дерьме, ты мог отказать мне в помощи. Зато теперь, когда я справилась с кризисом без вашего с Тимотео вмешательства, ты считаешь себя в праве следить за моей личной жизнью и указывать, с кем мне спать, а с кем – нет? Не слишком ли много вы с Ноно хотите, не сделав при этом ничего? Ты мне никто: не отец, не друг и даже, – следующее слово она выделила интонацией, будто передразнивая Занзаса, – не любовник. Поэтому советую тебе забыть об этих нелепых претензиях и заняться, наконец, теми девицами, что крутятся вокруг тебя и готовы выпрыгнуть из платья, чтобы ты их заметил. Думаю, они оценят твоё внимание больше, чем я. О, но, пожалуй, не сегодня, ведь из-за твоего необдуманного поступка, Варии лучше покинуть вечер. И желательно не появляться на приёмах, пока не утихнут слухи. Всего хорошего, Занзас. Не рада была тебя видеть.

«Пиздец!» – оценил Скуало, как едва не случившуюся катастрофу, так и то, что стояло за высказанными двумя боссами претензиями. И почувствовал себя чёртовой Кассандрой.

Комментарий к Вспышка сверхновой

https://m.vk.com/wall-153109283_329

========== Закон притяжения ==========

Савада Тсунаёши была девушкой. Об этом легко было забыть, когда Гокудера Хаято увидел её впервые – лохматую, с короткой стрижкой, почти мальчишеской, совсем не похожую на Бьянки: без косметики, без ужимок, без той плавности движений, которая была присуща девочкам. По крайней мере, любитель фантастики прекрасно понимал, что если в женское тело запихнуть мужчину или наоборот, то это будет выглядеть нелепо и смешно, что бы там ни придумывали авторы, а вот Савада Тсунаёши могла бы и сойти за своего.

Потом Гокудера узнал, что Десятая ужасно неуклюжая и её странная походка – следствие падений и тренировок Реборна и что она иногда даже ползла с трудом, не то что ходила. Узнал, что волосы она отстригла за месяц до его появления и решила не отращивать больше со злости – в шикарную толстую косищу кто-то из завистливых одноклассниц залепил жвачку на уроке. Косметика в японской школе была под запретом, и Тсуна не видела смысла нарушать правила в непринципиальном для неё вопросе. Нарушать правила она вообще побаивалась, но когда это интересовало Реборна?..

Савада Тсунаёши была девушкой. Об этом легко было забыть, когда она рассекала по Намимори в майке и трусах, а Хранители, в то время ещё даже не знавшие, что мафия для каждого найдёт крючок, не видели ничего странного в этом: для них Тсуна была своим парнем. Даже для Рёхея, хотя его сестра вообще-то была одноклассницей и подругой Тсуны! Гокудера примерно представлял, как должно быть стыдно Тсуне и почему она после таких пробежек пыталась запереться в комнате, спрятавшись от всех (и снова: когда это интересовало Реборна?), по крайней мере, та же Бьянки наверняка поубивала бы тех, кто видел её в нижнем белье. Но как выразить свою поддержку, Хаято не представлял: он по японским меркам вообще был ужасно бестактным и мог смутить Десятую ещё больше. Поэтому он предпочитал делать вид, что ничего не замечает, и доставлять как можно меньше проблем. Получалось у него так себе, на самом деле…

Десятая была девушкой. Она, кажется, и сама хотела об этом забыть, да только Реборн постоянно напоминал ей об этом незначительном факте, подавая под соусом, что ни один враг-мужчина её не пожалеет, а может, сделает и что похуже, чем убьёт. Тсуна бледнела, сжимала губы, а Хаято клялся, что Десятой никогда не придётся защищать свою честь. Про жизнь он того же обещать не мог, а Конфликт Колец стал для него очень болезненным ударом по гордости. Особенно схватка с Бельфегором. Как же, нашёлся защитник, даже своего противника победить не смог, а ведь Десятой придётся сразиться с Занзасом. Из-за его поражения в том числе.

И всё-таки Тсунаёши была девушкой. И всем остальным Хранителям это стало понятно как-то одновременно. Кажется, Бьянки удалось взять Десятую в оборот, сестра точно учила Тсуну каким-то женским штучкам, но менялась она постепенно, а потом, когда у Хранителей открылись глаза, те разом почувствовали себя неловко. Чтобы юная девушка выходила драться кулаками за них…

О, Хаято помнил тот момент, когда и до остальных дошло! До этого они подсмеивались над Хранителем Урагана, который пытался по-своему оградить Десятую от всех проблем, а потом им стало очень-очень стыдно, что пятеро здоровых парней не могли справиться сами и вместо них приходилось драться девчонке. Кажется, тогда-то прогресс Десятого поколения двинулся небывалыми темпами…

К сожалению Хаято, по-прежнему оставались вещи, от которых они были не в силах её защитить. Когда Бьянки, наблюдающая за танцем Занзаса и Десятой на их первом выходе в свет, с грустью сказала: «Не повезло девочке с первой любовью», – Хаято, признаться, опешил. Он вцепился в сестру: в кого это влюбилась обожаемая Десятая и кому надо хорошенько пригрозить, чтобы изменить его мнение о ней? Бьянки хмыкнула: «Ну, вперёд», – и кивком головы показала на Скайрини, который как раз оставил кусающую губы Десятую. В глазах Джудайме стояли слёзы, а Занзас выглядел так, будто ничего более мерзкого в своей жизни не делал. С возрастом Гокудера научился здраво оценивать свои силы и понимал, что эта не та ситуация, где угрозы и шантаж могут что-то исправить. Увы.

Хуже стало, когда Ноно самоустранился от дел. Они не справлялись, не тянули, просто тонули в сотне срочных дел, разрывались на части… Их слабость заметили, и приходилось сражаться не на два, не на три фронта, а против десятка врагов разом. Тогда Джудайме привела много рациональных доводов, чтобы попросить о помощи Занзаса, но Гокудера догадывался, что на самом деле стоит за этим желанием. А ещё он понимал, что ничем хорошим это не закончится.

Ему хотелось остановить Десятую, убедить, что они справятся сами, ведь Занзас мог отказаться, унизив Тсунаёши, сердце которой было открыто к резким словам варийца, так, что она могла бы и не оправиться. Но гораздо хуже был сценарий, где он соглашался. Страшнее всего было представить, что он за свою помощь потребует. А их Десятая, умная, сильная, красивая, уже знающая цену своим словам и положению, Десятая, которая могла бы осадить любого, Занзасу бы уступила. К счастью, Скайрини оказался не настолько дальновиден и отказал. К несчастью, целую неделю Хаято боялся, что его босс сотворит с собой что-то страшное, явно больше других Хранителей понимая причины её расстройства. А потом она вышла в строгом костюме и маской холодной стервы на лице, явно скопированной у Бьянки, и Хаято понял, что страшное уже случилось.

В конечном счёте, всё оказалось к лучшему. Десятая собралась, разозлилась и на одной этой злости сотворила такое, что всей сицилийской мафии стало не по себе. А потом вошла во вкус, и Хаято постарался стать её опорой. Как и остальные. Даже Хибари впечатлился тем, что получилось из скромного зверька, а Рокудо был просто счастлив иметь законное право на уничтожение мафии. Но довольной Десятая не выглядела. Она казалась ожесточённой, равнодушной и какой-то надломленной.

Хаято, немного подумав, попросил Бьянки подработать свахой. В конце концов, однажды сестра уже помогла Десятой принять себя, так, может, и справиться с последствиями первой любви сумеет? Бьянки хмыкнула, на будущее посоветовала никогда не лезть в такие дела своего босса и отслеживать только возможную угрозу. Но за дело взялась, принявшись таскать Тсунаёши по всяким развлекательным заведениям.

Гокудера послушал доброго совета, но на каждого человека, принимавшегося за Десятой ухлёстывать, собирал подробнейшее досье, начиная с его семьи и образования, а заканчивая пристрастиями в постели. Объёмные папочки неизменно оказывались на столе Тсунаёши, отдельно от остальных документов, а что уж там с ними (и с ухажёрами) делала Десятая, Хаято не касалось, пока не возникал вопрос её безопасности. Хотя, вот честно, если бы из-за одного из этих придурков Тсунаёши заплакала, идиота бы ждала бомба в машине. Но, кажется, Бьянки помогла, и Десятая больше не принимала это близко к сердцу. В конце концов, в мафии верить можно только своей Семье, верно?

Как он ошибся, Хаято понял, только когда Скайрини вернулся из Америки. И вот тогда он вдруг вспомнил, что Десятая не просто босс мафии, недостижимая, как звезда, для простых смертных, а ещё и довольно молодая девушка. Очень обиженная молодая девушка. Кажется, об этом же вспомнил и Супербиа Скуало, когда впервые представитель Варии был вызван из-за какой-то оплошности в отчёте. Как раз через три недели после той некрасивой сцены с Арландо Бруно (хотя вот в этом вопросе Гокудера был согласен со Скайрини). По крайней мере, на лице Скуало отчётливо читалось: «Началось».

«Это ты ещё не знаешь, что тебя на самом деле ждёт», – злорадно подумал Хаято, потому что солидарность к коллеге солидарностью, но босс Скуало обидел босса Гокудеры, а это было непростительно.

Что там за закрытыми дверьми говорила Тсунаёши капитану Варии, Хаято только предполагал. Наверняка убедительно просила донести до Занзаса мысль держать себя в руках и не провоцировать врагов Вонголы, а заодно и прошлась по подмоченной из-за выходки Скайрини репутации. Всё это время Гокудера был занят – под его руководством проходил перенос «подарочка» Варии прямо под закрытые двери кабинета. Для такого дела он, конечно, не был здесь нужен, но очень уж хотелось посмотреть на реакцию варийского капитана и позлорадствовать.

– А теперь, – услышал он голос Тсунаёши, – то, зачем я на самом деле тебя позвала. Не хотела, чтобы пошли ненужные слухи, особенно после того, что и как сказал Занзас, поэтому пришлось изворачиваться. Мне нужно, чтобы ты забрал то, что твой босс отправлял мне в течение этого месяца, и передал, что его подарки я не принимаю.

Дверь открылась. Скуало застыл. Судя по выражению его лица, он ожидал чего угодно – от оружия до голов наёмных убийц. Но только не…

– Это цветы?

Огромные букеты занимали на полу неприлично большую площадь. Некоторые уже начали подгнивать – несколько недель, шутка ли! Складировалось всё это богатство в отдельной комнате и, к счастью, запах не тревожил обитателей особняка.

– Это веники, которые Скайрини шлёт не то в надежде меня задобрить, не то желая обрести право указывать мне, – раздражённо фыркнула Десятая.

Хаято хмыкнул. Это было мелочно с её стороны и так невинно с точки зрения мафии, но как же должен был взбеситься Занзас, получив это богатство обратно. Гокудера ухмыльнулся сдерживающему мат варийцу и приготовился наслаждаться представлением.

– Савада, – осторожно начал Скуало, похоже, мысленно подбирая аргументы, – а почему ты их сразу не отправила боссу?

– Потому что снующие туда-сюда курьеры с цветами наверняка привлекли бы лишнее внимание, – как маленькому объяснила Тсунаёши.

Судя по всему, капитан Варии был сражён наповал этой логикой. Женской.

– А почему тогда сразу не выбросила? – продолжил допытываться Скуало.

Тсуна скрестила руки на груди:

– Потому что это значило бы, что я их принимаю. А я не принимаю!

– Савада, ты же понимаешь, что это несерьёзно? Я не повезу эти чёртовы букеты чёртову боссу!

«Она почти месяц выжидала, чтобы тебе их всучить, и думаешь, теперь так легко откажется от этой идеи? Наивный!» – фыркнул про себя Гокудера.

– Хочешь оспорить мой приказ в моём доме? – вздёрнула бровь Тсунаёши и этак показательно размяла руки.

Это заставило Супербиа пойти на попятный и привести другой аргумент:

– Да мне даже некуда их девать! Как ты себе это представляешь?!

И в этот момент интуиция Хаято, которая никогда не была также сильна, как гиперинтуиция босса, оживилась и подсказала, что дело плохо. Потому что Десятая обвела взглядом коридор, и взгляд её остановился на нём, как на единственном свидетеле разговора.

– Хаято подвезёт тебя на своей машине, – светло улыбнулась Десятая, найдя выход.

Гокудере не оставалось ничего иного, кроме как с неубедительной радостью сказать: «Есть, босс», – под злорадным взглядом отомщённого Скуало.

Запихивали они подарки Скайрини в салон новенького автомобиля Хаято в четыре руки. «Веники» сопротивлялись, кололись шипами, за что были обложены матом на итальянском и японском. Это странным образом примирило две Правых руки своих боссов с вынужденным сотрудничеством. А то, что это сотрудничество продолжится, стало ясно почти сразу.

Гокудера слабо представлял, что Скуало должен был сказать Скайрини, чтобы выжить. Особняк Варии пережил капитальный ремонт, и Десятая с мечтательной улыбкой даже подписала смету на дополнительные расходы. Если бы этим всё и закончилось, Хаято бы вздохнул с облегчением, но какое-то время спустя Скайрини снова прислал ей подарок. Кактус в горшочке. Здоровенный и колючий. Видимо, чтобы у этого подарка было больше шансов дожить до возврата, чем у «веников». Или Скайрини хотел поржать над своим капитаном. Тсуна смотрела на кактус долгим взглядом, а потом велела поставить в кабинете, заявив, что растение её успокаивает. Теперь извивы женской логики наповал сразили Хаято.

Обрадованный Занзас стал развивать успех, и скоро коллекция Десятой пополнилась самыми странными и экзотическими видами. Кактусы цветущие, кактусы ядовитые, кактусы, выращенные с помощью Пламени, кактусы почти разумные… Одна стена кабинета была теперь выделена им, а Тсунаёши полюбила рассказывать посетителям об особенностях каждого вида.

К кактусам же прилагались записки с описаниями и, наверное, чем-то ещё, раз Десятая после их прочтения то хихикала, как девчонка, то краснела, то становилась дёрганной и раздражённой и принималась что-то строчить на полях варийских отчётов. Через недельку в особняк вызывался ворчащий Скуало, а Варии официально заявляли, что отчёты никуда не годятся и их нужно переделать. Честно, Хаято, с одной стороны, было жаль беднягу – врагу не пожелаешь лишний раз возиться с этими бумажками! – с другой стороны, было очень весело смотреть за тем, как Супербиа пытался сдержаться и не поубивать всех нафиг. Да и лучше уж так, чем полноценная война между боссами.

А потом на Джудайме совершили покушение в том же кабинете, и оказалось, что кактус может послужить неплохим оружием. С тех пор Вонгола возненавидела Варию с новой силой: по примеру Скайрини Десятая научилась швыряться в неугодных кактусами, размер которого зависел от степени проступка. Успокаивало Хаято только то, что самый большой кактус, под два метра ростом, стоял с табличкой «Занзас Скайрини»…

Когда Хаято пожаловался на заполонившие особняк кактусыСкуало, то есть, конечно же, поделился опытом выживания с коллегой, а заодно намекнул, что такое общение боссов Супербиа дороже выходит, тот пообещал что-нибудь придумать. Через пару недель довольный вариец сообщил, что посоветовал боссу перейти на следующую ступень отношений – подарить Тсуне животное.

«Так это из-за тебя теперь в нашем особняке появились две здоровенные ядовитые гадины?!» – не хуже змей зашипел на него Гокудера, которого Савада уже успела познакомить с чёрной полутораметровой «крошкой» и сообщила о желании проверить её при следующей же попытке убийства.

Убегающий от разъярённого Хаято Скуало орал извинения на ходу:

– Да я ж ему не про то сказал! Я ж ему, блядь, говорил про милых и пушистых животных! Такие, которые нравятся девушкам! А чёртов босс ответил, что подарит то, что больше всего похоже на Саваду! Кто ж знал?!

Десятая явно слышала их разговор (да чего там, их вся Вонгола слышала…), потому что на следующий же день после отъезда Скуало привезла от Верде здорового злющего чёрного кота с красными глазами. Целый месяц животное тренировали бросаться на человека с именем «Занзас Скайрини», Десятая лично отслеживала этот процесс. Тварь явно была разумная, и Скайрини, судя по всему, ненавидела заочно. А за день до приезда Супербиа с новым отчётом, кота усыпили экспериментальным составом на основе Пламени Тумана и… кастрировали. Беснующемуся в сделанной на заказ клетке монстру Тсуна бесстрашно сообщила, что это из-за того, что Занзас терпеть не может конкурентов на своей территории.

Зверюга затаилась, иногда низко урча от злости, и явно принялась ждать, когда новый хозяин окажется настолько глуп, что откроет дверцу с титановыми прутьями. Как бы Хаято не хотел отомстить за змею, Скуало он пожалел и намекнул, что после вручения подарка Скайрини надо будет смываться из комнаты побыстрее и плотнее закрывать дверь.

– Вот, – с милой улыбкой сказала Тсунаёши, вручая недоумевающему Супербиа клетку, в темноте которой сияли алые глаза твари, – я тоже нашла животное, идеально отражающее суть Занзаса. Надеюсь, Варии понравится.

Скуало сглотнул и с опаской клетку принял.

В следующие две недели офицерский состав Варии массово отправился на миссии за пределами страны. Кот явно постарался доказать Скайрини, что отныне Вария – это его территория. И отомстить за своё поруганное достоинство.

Спустя ещё неделю помятый Император мечей, выглядевший так, будто сражался с монстрами из лаборатории Верде (ах, да, ведь так оно и было…), попросил политического убежища у своего соперника-союзника.

– Да когда ж это закончится? – глотая виски, как воду, спросил собрат по несчастью. – Почему отношения выясняют чёртов босс и с-Савада, – вовремя поправился Скуало, заметив взгляд Хаято, – а страдаю я?!

– Мы, – поправил Гокудера, подумав, что Джудайме со Скайрини, и правда, как-то слишком разошлись. И оба получали от этого какое-то извращённое удовольствие.

– Пусть бы уже поженились и не ебали ни нам, ни друг другу мозги, – согласился с поправкой Супербиа.

– А это мысль!

В конце концов, если Десятой так уж нужен этот Скайрини, пусть забирает и будет счастлива. И вообще, какое Хаято имеет право оспаривать выбор босса? Наоборот, как верная Правая рука, он должен поспособствовать их воссоединению! Особенно, если это, наконец, вернёт Вонголе и Варии хотя бы подобие мирной жизни…

Подговорить остальных Хранителей и офицеров Занзаса труда не составило. Все они хотели жить, и, желательно, долго и счастливо. Так что в один прекрасный день во время приёма, на который Скайрини явился при полном параде со свитой, два босса, силами своих подчинённых оказались заперты в одной комнате. Пламя Тумана двух сильнейших иллюзионистов запечатало её так, что выйти можно было, только, наконец, наладив отношения (или переспав, что в случае босса и Скайрини было почти одно и то же, по мнению Мукуро). Пожав друг другу руки, Хранители разбрелись следить за порядком и делать вид, что исчезновение двух боссов с приёма вообще ничего не значит. И только огромный чёрный кот в конце коридора отпугивал случайных прохожих…

Надо сказать, что с миром и спокойствием Хаято ошибся. Ни Занзас, ни Тсунаёши не простили Хранителям такого вероломства и задали жару последним уже вместе. Но это того стоило: план сработал, и уже через полгода мафия праздновала свадьбу Десятой Вонголы и босса Варии. Нана вытирала слёзы платочком и, кажется, вообще не удивлялась, что мужем её дочери стал такой подозрительный тип, а Емитсу выглядел так, будто не знал, то ли радоваться, то ли пытаться набить Занзасу морду. Всё-таки Тсуна была его дочерью, и отдавать её Скайрини не хотелось…

Занзас злобно скалился на всех особей мужского пола, задерживающих на Тсунаёши взгляд дольше пяти минут, положенных для поздравления счастливой пары. Десятая не осталась в долгу: особи женского пола, по глупости пытавшиеся строить её новоиспечённому мужу глазки, внезапно обнаруживали возле себя огромную чёрную змею.

– Какой кошмар! – притворно ужасалась Тсуна. – Как ты сбежала из террариума? Не двигайтесь, синьора, она ядовита!

Бьянки ухмыльнулась и сказала Хаято что-то вроде: «Моя школа».

«А я ведь знал, что ничем хорошим это не закончится», – притворно вздохнул Гокудера, мечтающий о том, как они со Скуало сплавят боссов в отпуск. И подальше! Полтора месяца спокойствия стоили всех волнений…

Так ему казалось, пока молодые не вернулись. Если Скайрини представлял, что после свадьбы Джудайме превратится в копию Наны-сан, то он сильно ошибся. Потому что Тсунаёши так и осталась умной, цепкой и довольно авторитарной Десятой, власть которой не распространялась на сковородки (сгорающие вместе с яичницей), кофе (неизменно проливаемый на постель или на людей) и быт в целом. Смиряться с мнением мужа, особенно если он «несёт какую-то хрень», Тсуна тоже не научилась. И в этом Хаято был полностью на стороне своего босса. Впрочем, мирились эти двое также бурно, как и ругались. Кстати, двухметровый кактус всё-таки полетел в Занзаса, когда тот имел глупость на радостный крик «Я беременна» зависнуть и спросить: «В смысле?»

Следующие девять месяцев Вария и Вонгола находились на осадном положении, потому что беременная Десятая стала непредсказуемой. Вся мафия замерла в напряжённом ожидании: подчинённые Скайрини и Савады с удовольствием выместили бы раздражение на любом нарушителе. Дураков, к сожалению, оказалось немного, и закончились они в первый триместр беременности.

А потом родился Одиннадцатый, и все как-то сразу поняли, что мирные дни закончились окончательно: мальчик перенял от своих родителей всё самое лучшее…