Крайне добропорядочный хоббит (ЛП) [thethirdstar] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1 ==========

 

— Фили!

 

Крик раздался где-то за пределами лагеря. Последовала недолгая тишина, и вскоре очень рассерженный и пышущий праведным гневом Кили вывалился из кустов.

 

— Фили! Тебе лучше бы сейчас бежать куда глаза глядят, иначе мне придется… — Кили выплюнул прилипший к губе листик, — пойти на крайние меры.

 

Он тяжело протопал на середину поляны, яростно отряхиваясь от веток и прочего лесного мусора, забившегося в одежду и волосы, и прокричал, погрозив кулаком в пространство:

 

— Именно так, мелкий вредитель, я сказал — крайние меры! Если ты сейчас же не вернешь мой…

 

Тут пламенную речь Кили прервало неожиданное появление его брата, спрыгнувшего с ветки ближайшего дерева.

 

— Мой дорогой, милый братец, ты же понимаешь, что я освободил от твоих неуклюжих рук этот прекрасный кинжал не для того, чтобы тут же вернуть его обратно. — Фили злорадно усмехнулся. — Напротив, я бы очень хотел сохранить его в неприкосновенности.

 

Его усмешка стала еще шире, когда лицо Кили пошло пятнами изысканного темно-бордового оттенка.

 

Фили небрежно отвернулся от брата и сделал вид, что пытается вычистить ногти вышеозначенным кинжалом.

 

— Дело в том, братец, что ты проводишь слишком много времени, забавляясь с обломками веток, которые называешь луком. Поэтому я начал всерьез сомневаться, что ты вообще знаешь, как правильно обращаться с кинжалом.

 

Рукоять плавным движением скользнула ему в ладонь.

 

— Не говоря уже о том, чтобы оценить искусную работу создателя этой прелестной вещицы.

 

Кили рванул себя за волосы, выдирая из них остатки веток, и кинулся на брата с душераздирающим воплем:

 

— Ты — паршивый гладковыбритый любитель эльфов! Верни. Его. Мне!

 

Фили легко уклонялся от довольно неуклюжих попыток брата схватить его, заливаясь смехом всякий раз, когда очередной маневр Кили не достигал своей цели.

 

Бофур и Бильбо, занятые у костра приготовлением похлебки, условно пригодной в пищу (на это, по крайней мере, хоббит очень надеялся), с интересом поглядывали на братьев. Бильбо изо всех сил старался удержать на лице серьезное выражение и раздумывал, что будет уместнее — открыто рассмеяться или попытаться прекратить эту потасовку. Хотя наверняка и то, и другое некоторые — Торин, например — воспримут как уловку и увиливание от выполнения своих непосредственных обязанностей.

 

— Мы не должны… ну, вмешаться? — все-таки поинтересовался Бильбо и покосился на Бофура, со стороны казавшегося совершенно невозмутимым.

 

Бофур оторвался от свежевания тушек кролика, которые чуть раньше притащил в лагерь Кили, и коротко рассмеялся.

 

— Ха, мистер Бэггинс, они постоянно дурачатся — нет резона встревать, пока они не утихомирятся.

 

Он закинул освежеванные тушки в котелок с похлебкой и добавил:

 

— Есть только одна вещь, способная остановить этих шалопаев, и только к ней они питают искреннее почтение.

 

Бильбо перестал резать морковь и, прищурившись, с интересом поглядел на Бофура. Воображение отказывало явить ему то, что могло бы приструнить вошедших в раж Кили и Фили.

 

— И… нам не следует поискать эту самую вещь? — поинтересовался Бильбо.

 

Бофур только лишь весело покосился на него, как будто этот вопрос и вовсе не требовал ответа.

 

— А я-то думал, что здесь ты мог бы и сам сообразить, мистер Бэггинс. Единственная вещь, к которой мальчишки относятся с почтением — это наводящий ужас гневный взгляд их дяди. — Бофур усмехнулся. — Я знаю — сам испытал его на себе раз или два. Уверен, даже камень бы раскололся, если б мистер Торин посмотрел на него этак подольше.

 

Лицо Бильбо запылало от невольного смущения. Не то чтобы он намеренно пытался вызвать гнев Торина — просто избежать этого оказалось очень и очень непросто. Порой Бильбо казалось, что, даже сиди он тихонько и незаметно, забившись в самый темный угол, Торин все равно найдет повод взъяриться — например, за то, что хоббитам нужно дышать, как и всем прочим.

 

— Ну что ж, — проворчал Бильбо, — тогда для успеха нашего предприятия Торину нужно просто немного посверлить дракона взглядом. Кто знает? Может, даже мечей из ножен вытаскивать не придется.

 

Бофур снова рассмеялся и от души хлопнул Бильбо по плечу, отчего вся тщательно порезанная им морковь оказалась в грязи под ногами.

 

— Тут ты прав, парень, совершенно прав.

 

Они оба обернулись на шум, когда Кили все-таки умудрился повалить брата на землю. Фили тут же ухватил его за шею, применив, на неискушенный взгляд Бильбо, весьма хитрый удушающий прием. Кили пытался брыкаться, но Фили лишь усилил хватку.

 

— Тебе надо быть половчее, дорогой братец! Думаю, даже мистер Бэггинс справился бы лучше! — Фили вскинул голову и подмигнул Бильбо. — Не в обиду будет сказано, разумеется.

 

Бильбо ответил ему сумрачным взглядом и вернулся к овощам, которые еще можно было спасти для похлебки.

 

Кили, воспользовавшись тем, что Фили отвлекся, изловчился, двинул брата локтем в живот и лягнул ногой. Фили схватился за пострадавшую конечность, и Кили вывернулся из захвата, вцепляясь ему в заплетенные волосы.

 

— Только не за бороду! — закричал Фили. В ответ раздался зловещий хохот, не обещавший ему ни малейшего снисхождения.

 

— Может, это отучит тебя таскать мои вещи!

 

— И что вы, двое охламонов, тут устроили? — разнесся вдруг над поляной отчетливо недовольный голос.

 

Торин и Двалин, выпачканные в чем-то, подозрительно похожем на кровь — так показалось испуганному Бильбо — вышли к лагерному костру.

 

Юные наследники Дурина тут же прекратили потасовку и попытались отпрянуть друг от друга, но запутались в собственных руках и ногах. Так что Торину пришлось расцеплять их самому, ухватив обоих за воротники плащей, и хорошенько встряхнуть, прежде чем не очень-то бережно вздернуть на ноги.

 

— Он забрал мой… — быстро заговорил Кили, тыча пальцем в лицо брата.

 

— Да я только… — запальчиво перебил его Фили, но оба они мгновенно умолкли, встретив не предвещавший ничего хорошего взгляд дяди.

 

— Достаточно, — припечатал Торин. — Я не знаю, что здесь произошло, да, честно говоря, и знать не хочу. Я полагал, что вы двое — вполне взрослые гномы, так почему бы вам не начать, наконец, вести себя сообразно возрасту, вместо того чтобы носиться по округе как неразумные гномята? Займитесь уже чем-нибудь полезным.

 

Судя по выражению лица Торина ясно было, что он не питает никаких надежд относительно способности племянников последовать его наставлениям. Он резко отвернулся от них, а Кили и Фили переглянулись и мгновенно кинулись прочь от лагеря, наперебой крича что-то о никуда не годящемся хворосте для костра и настоятельной потребности пополнить запасы.

Бильбо беспокойно покосился на Бофура, пытаясь определить, как ему вести себя в такой ситуации, но тот лишь двусмысленно дернул углом рта, что само по себе ни о чем не говорило. Так что Бильбо отважился украдкой глянуть на Торина и тут же наткнулся на ответный взгляд, горящий внутренним пламенем, и не смог не отметить тревогу, тенью легшую на лицо их предводителя.

 

— Ты что-то хотел сказать, хоббит?

 

Бильбо нервически рассмеялся.

 

— Нет-нет, только не я — мне это даже в голову не пришло. Ни один хоббит никогда не говорил об определенных вещах меньше вашего покорного слуги, — продолжал он нести невнятицу, и Торин нахмурился еще сильнее.

 

— Достаточно.

 

Последний раз сумрачно глянув на него, Торин отошел с Двалином от костра, направившись в сторону сложенных невдалеке пожитков Компании. Глаза Бильбо в изумлении распахнулись. Только теперь он смог в полной мере оценить состояние гномов, с тревогой разглядывая глубокие царапины, похожие на следы зубов, на руке Торина, и прихрамывавшего на правую ногу Двалина.

 

Нож выпал из его ослабевших пальцев.

 

— Ты ранен! Что произошло?

 

В два прыжка оказавшись рядом с гномами, он пристально уставился в лицо Торина, оценивая повреждения. Брови Торина изумленно поползли вверх — он явно не ожидал от хоббита ни подобной прыти, ни искренней тревоги, отразившейся у того на лице.

 

— Мы осматривали местность и наткнулись на стаю варгов, — ответил он, неловко отступая назад.

 

Раздраженно взмахнув рукой, Бильбо подался за ним, впиваясь взглядом в каждую видимую царапину. Торин на миг пораженно замер, а потом тряхнул головой и решительно отодвинул Бильбо со своей дороги.

 

— Со мной все в порядке, — огрызнулся он, попытавшись обойти хоббита и продолжить путь к сложенным в стороне вещам.

 

Бильбо нахмурился, скрестил руки на груди и вновь заступил ему дорогу.

 

— Ну конечно же, это не так. Может, все-таки позволишь мне помочь?

 

Торин приостановился, явно решая про себя, накричать ли на хоббита или просто проигнорировать его слова, являвшиеся, очевидно, свидетельством вопиющей дерзости.

 

— Я не нуждаюсь в твоей помощи и уж тем более не ищу ее, — наконец произнес он, в очередной раз отталкивая Бильбо в сторону. — Мне нужно смыть с себя всю эту грязь. Бофур, проследи, чтобы полурослик закончил то, чем занимался прежде. Не хотелось бы, чтоб отряд выступил в путь голодным лишь потому, что он не смог обуздать свои тревоги, когда они так очевидно не к месту.

 

С этими словами Торин прошествовал через поляну и исчез за деревьями, направляясь к близлежащему ручью. Бильбо перевел взгляд на Двалина, но тот лишь пожал плечами и молча последовал за Торином.

 

Бильбо остался стоять посреди лагеря, с открытым ртом глядя вслед уходящим гномам.

 

— Как можно быть настолько невежливым? — с досадой, к которой примешивалась изрядная доля раздражения, спросил он себя. В конце концов, он только хотел помочь, а вовсе не собирался вставать у Торина на пути. Почувствовав, как на плечо опустилась рука, Бильбо повернул голову и встретился глазами с Бофуром, который тепло ему улыбнулся.

 

— Не переживай, парень. Торин мягок, как наковальня, и колюч, как горный шипастый куст, так что не принимай его слова на свой счет. Он не привык к заботе. — Бофур дружески потрепал его по плечу. — Давай, пойдем закончим с похлебкой, иначе придется вновь испытать на себе тяжесть взгляда Дуринова наследника.

***

Поздним вечером, когда ужин — кстати, довольно приличный, по скромному мнению Бильбо — был съеден, гномы завершили водные процедуры и принялись разворачивать свои спальники. Прошло уже больше недели с тех пор, как они покинули Бэг Энд, но Бильбо до сих пор гадал, как они относятся к его присутствию в Компании. Все, кроме Торина, конечно. Чувство, с которым предводитель гномов согласился взять в отряд хоббита, как раз сомнений не вызывало — и это было отнюдь не гостеприимное радушие.

 

Так что, хотя многие из гномов выказывали Бильбо сдержанное дружелюбие, он все-таки предпочитал не навязывать им свое общество. И укладывался спать обычно подальше от костра. Почему-то ему казалось, что места у огня предназначались для более важных членов отряда или, по крайней мере, для тех, кто происхождением поблагороднее, хотя напрямую о таком никто не говорил. К тому же Бильбо не спешил устраиваться на ночлег совсем уж рядом с гномами, учитывая, что большинство из них едва обменялись с ним парой слов.

Со вздохом он раскатал спальник и достал одеяло, доставшееся ему в наследство от матери, Белладонны Тук. Забыться мирным сном в дикой пустоши было делом нелегким. Бильбо немного поворчал, глядя, как устроившиеся невдалеке гномы и Гэндальф моментально засыпают, словно не тревожили их ни немилосердно жесткая земля, ни неизбежные острые камешки, которые обычно так и норовили впиться в спину хоббита, где бы он не улегся.

 

Ворочаясь с боку на бок в поисках удобного положения, Бильбо вдруг ощутил на себе чей-то взгляд. Торин, по обыкновению первым заступивший в ночной дозор, пристально смотрел на него. Все еще раздосадованный из-за нелепой стычки перед ужином, Бильбо с удвоенным рвением заворочался в спальнике, бормоча под нос, что пренебрежение Торином положенными часами отдыха — это, откровенно говоря, ненормально даже для гнома. Приняв решение не обращать на разглядывание своей персоны никакого внимания, Бильбо даже повернулся к нему спиной. Пусть это было немного мелочно, но ведь, с другой стороны, гнома совершенно не должно касаться, на каком боку спать хоббиту.

 

Вполне удовлетворившись выраженным таким образом отношением к происходящему, Бильбо уже вознамерился заснуть, но вдруг ощутил, как скребет на сердце непрошеное чувство вины. Во время переглядок с Торином он все-таки успел заметить, что гном так и не посчитал нужным позаботиться о царапинах на лице и руке.

 

Лежа на холодной земле, Бильбо вступил в яростный спор со своей совестью. Торин совершенно очевидно не нуждался в его помощи, но Бильбо не понаслышке был знаком с упрямством. В конце концов, он ведь наполовину Тук. А из этого следовало, что даже если кто-то слишком горд, чтобы попросить о помощи, еще не означало, что помощь ему не требуется вовсе.

 

Бильбо тяжело вздохнул, сдаваясь, решительно откинул одеяло и принялся копаться в своем рюкзаке в поисках склянок с лечебными мазями, которые он предусмотрительно захватил из Шира. Изо всех сил игнорируя направленный на него взгляд Торина, в котором все равно не могло быть ничего, кроме презрения и недовольства, он продолжал перебирать вещи, пока не отыскал небольшую кожаную сумку. С некоторым усилием распрямив затекшую спину, Бильбо направился к месту, где сидел Торин, аккуратно переступая через спящих вповалку гномов. По-прежнему избегая смотреть на Торина, он уселся рядом и открыл сумку, доставая мазь и все необходимое для перевязки.

 

— И что это ты собираешься… — начал было Торин, но Бильбо решительно поднял руку, призывая к молчанию, сопроводив этот жест суровым взглядом из фамильного арсенала Бэггинсов.

 

К его вящему изумлению, Торин действительно замолчал и даже не сделал попытки угомонить его при помощи грубой силы, поэтому Бильбо приободрился и решил отбросить осторожность.

 

— Я понимаю, что не нравлюсь тебе. Я даже понимаю, почему, правда. И знаю, что не мне рассуждать о горестях и невзгодах. — Бильбо тихонько вздохнул. — Наверное, я никогда не смогу постигнуть, какая ноша лежит на твоих плечах, Торин, и каково это — быть изгнанным из собственного дома и скитаться со своим народом с места на место.

 

Между делом он открыл склянку с мазью и рискнул поднять глаза на Торина, лицо которого выражало не то пренебрежение, не то откровенную угрозу, словно он в любой миг мог схватиться за нож. Впрочем, как показывали наблюдения, с подобным выражением лица Торин расставался редко.

 

— Но все же я здесь. Теперь я — часть отряда, и что бы ты лично ни думал обо мне, позволь делать что-нибудь, в чем я действительно полезен. Я прекрасно понимаю, что в бою от меня толку мало — ты сам сказал недавно, что я больше похож на торговца, чем на взломщика. И спорить тут глупо. — Бильбо поудобнее перехватил склянку. — Но я все же думаю, что смогу пригодиться вам, иначе Гэндальф просто не появился бы на пороге моего дома. Поэтому… взываю к твоей рассудительности, как предводителя нашей Компании, и прошу позволить мне помочь там, где я могу. Даже если для этого мне придется позаботиться о ранах безусловно непобедимого в бою Торина — пожалуйста, просто разреши мне сделать это.

 

Под конец своей речи Бильбо совсем расхрабрился и даже почувствовал себя уверенным настолько, что обвиняюще наставил палец куда-то в район груди Торина. Но быстро осознал свою ошибку и тут же отдернул своевольную конечность, рассудив, что скрещенные на груди руки и нахмуренные брови и так дадут Торину понять, что его не удастся запугать и заставить отступиться от своих слов. Если бы он не был так поглощен стараниями склонить внушительного и весьма опасного гнома прислушаться к своим доводам, то смог бы сполна насладиться выражением лица Торина. Тот явно не ожидал, что Бильбо проявит твердость и сможет перечить ему.

 

Изумление вкупе с отвисшей челюстью сохранялось на лице Торина непозволительно долго, пока он не сообразил, что приличествующее королю выражение сдержанного величия несколько смазалось. Он закрыл рот, прищурил глаза и выжидательно уставился на Бильбо, словно подначивая сказать что-нибудь еще. Бильбо упрямо молчал, решив стоять на своем до конца — по крайней мере, пока Торин силой не спихнет его с места. В целом, он почти ожидал, что этим все и закончится.

 

К его великому удивлению, Торин вдруг сдался. Напряжение, обычно сковывавшее его тело, немного ослабло. Он расслабил плечи и перевел взгляд с Бильбо на потрескивавшие в огне ветки костра. Некоторое время он молчал, потом шумно выдохнул и проговорил:

 

— Делай, что задумал. Очевидно, ты решительно настроен доказать свою полезность. Кто я такой, чтобы мешать тебе в этом?

 

Несмотря на резкость сказанных слов, Бильбо просиял. Ему удалось — Бильбо Бэггинс из Шира, тот самый Бильбо, про которого гномы шутили, что он не может взяться за меч без угрозы трагически заколоть им себя самого, только что убедил Торина Дубощита в своей правоте! Может, пришла пора привыкать к этому ощущению.

 

Торин покосился на хоббита, расплывшегося в широкой улыбке, и неловко дернул плечом, словно уже пожалев о проявленном великодушии.

 

— Ну же, начинай, пока я не передумал, — пробормотал он, вновь пристально уставившись на огонь.

 

Бильбо довольно хмыкнул, смакуя дивное ощущение уверенной легкости, поселившееся в груди, и принялся осторожно наносить мазь на глубокую царапину от удара когтистой лапы, разорвавшей Торину рубашку на добрую пару дюймов. Это задание требовало методичности и, как ни странно, прекрасно успокаивало.

 

Бильбо часто имел дело с порезами и царапинами — по просьбе хоббитят, частенько игравших возле Бэг Энда, или же залечивая последствия неосторожного обращения с садовым инвентарем. Осмотрев повреждения Торина, он с облегчением убедился, что ни одну рану зашивать не требуется. И тем не менее не пожалел мази, чтобы все царапины и раны наверняка затянулись.

 

Для верности перетянув чистой тканью самый глубокий порез — тот самый, под порванным рукавом, — Бильбо занялся царапинами на лице короля. Для этого пришлось встать на ноги, чтобы было сподручнее. Бильбо осторожно шагнул между Торином и пламенем костра, постоял немного, ожидая, пока упрямый гном поднимет голову, чтобы было удобнее наносить мазь, но Торин, очевидно, решил всеми способами усложнить ему задачу и даже не думал шевелиться.

 

Бильбо раздраженно фыркнул. В последнее время он уже привык так выражать свое недовольство непрошибаемой упертостью гномов.

 

— Не мог бы ты приподнять голову? — спросил он, мысленно закатывая глаза. — Так я скорее управлюсь, и ты сможешь сделать вид, что ничего этого не было, а раны затянулись исключительно благодаря твоей могучей силе воли и ослиному упрямству.

 

Торин тут же вскинул голову, сурово хмуря брови и, судя по всему, готовясь высказать все, что он думает по поводу этих слов, но Бильбо тут же потянулся к ближайшей царапине на его щеке, и Торин явно передумал что-либо говорить. Напоследок метнув на Бильбо хмурый взгляд, он чуть заметно пожал плечами и закрыл глаза. Бильбо наносил мазь молча, спиной ощущая тепло костра. В какой-то миг ему подумалось, что никогда еще, с самой первой встречи, не было ему так спокойно и уютно стоять рядом с Торином, как сейчас, в полной тишине, нарушаемой только треском горящих веток. Он постарался не проглядеть ни единой, даже самой маленькой царапины на лице гнома, и наконец остался доволен результатом.

 

— Вот и все, — сказал он с легкой улыбкой. — Не так уж и плохо вышло — и твоя гордость не пострадала, я уверен.

 

Торин промолчал и глаз не открыл, сохраняя на лице совершенно отсутствующее выражение.

Бильбо выпрямился, вытер ладони с остатками мази о штанины и попытался было отойти в сторону, как вдруг почувствовал, что на запястье сомкнулись твердые пальцы. Не ожидавший такого, он едва не подскочил на месте, круглыми глазами уставившись на Торина. Тот продолжал сидеть с закрытыми глазами и ничего не выражавшим лицом, но Бильбо услышал его тихое и невнятное «Премного благодарен» — и почти сразу же Торин выпустил его руку.

 

Бильбо возвращался к своему спальнику с улыбкой на лице. Возможно, Торин — не самый приветливый гном в отряде, а уж способностей вести разговор у него не больше, чем у поросшей мхом скалы, но все же где-то глубоко внутри он был вовсе не безнадежен. Бильбо натянул повыше одеяло и постарался улечься поудобнее. Уже засыпая, он решился бросить последний взгляд на Торина. Тот казался погруженным в глубокие раздумья, и Бильбо невольно удивился, что отсветы пламени, оказывается, способны придать взгляду Торина такую глубину и выразительность. Закатив глаза, он подумал, что все же Торин довольно предсказуем по части настроений. Или, если уж совсем честно, одного настроения — потому что, насколько Бильбо успел понять, оно у него было одно-единственное: мрачное недовольство.

 

========== Глава 2 ==========

 

Путешествие шло своим чередом, мало чем отличаясь от первых недель дороги. Границы Шира остались позади вместе с пологими холмами, быстрыми ручьями и густолиственными деревьями, в изобилии росшими в приграничье Хоббитона. Бильбо Бэггинс думал, что он не то чтобы жалел о поспешно покинутых уютных коридорах своей норки, но само по себе путешествие пока не внушало ему особенной любви к пустошам, которые Гэндальф когда-то с таким восторгом поименовал «миром за пределами Шира». Большую часть времени Бильбо чувствовал себя не в своей тарелке. Непривычная езда на пони его выматывала — хоббиты были хорошими ходоками, в крайнем случае могли совершить неспешную поездку верхом. А здесь… Бильбо никак не мог взять в толк, почему под гномскими седлами совсем не предполагалось подкладок, смягчающих тряский аллюр пони.

 

А еще он прекрасно понимал, что многие гномы сомневаются в нем и в его полезности компании. Взять хоть постоянные придирки к нему Торина — вот на этом показательном примере было отлично видно, что некоторые считают его бесполезной обузой.

 

Пусть и не все. Вот Бофур и юные братья из рода Дурина были с ним довольно приветливы, хотя Бильбо подозревал, что это не от особенного расположения лично к нему, а просто в силу их природного добродушия.

 

Бофур потихоньку учил его всяким уловкам: где лучше стать лагерем или, к примеру, как выжить в пустоши. К огромному облегчению Бильбо, гном предпочитал наставлять его исподволь, пока осуждающий взор Торина был направлен в другую сторону. Бильбо уже давно понял, что Бофур был одним из тех гномов, которые всегда протянут руку помощи, если в том возникнет нужда. Так что вскорости Бильбо стал полноправным помощником рудокопу и его брату на полевой кухне — в основном потому, что в готовке-то он толк знал. Поэтому частенько участвовал в разделке тушек, которые притаскивали из своих вылазок Фили и Кили, и старался держаться поближе к припасам и котелку. Конечно, Бильбо не был в особом восторге от дорожной романтики, но компанию Бофура у костра он даже мысленно отказывался относить к привычным и довольно многочисленным тяготам похода.

 

— Смотри, парень, если ударить по кремню вот этак, искра будет что надо. Не придется тратить время и бесполезно стесывать камень. Получится развести огонь с первой попытки… или со второй, — пояснил как-то Бофур, привычно высекая искру и глядя, как юркое пламя бежит по тонким веткам. — И у тебя вмиг получится добрый костер.

 

Он поднял глаза на Бильбо, который с недоверчивым любопытством заглядывал ему через плечо, и протянул огниво. Бильбо с сомнением покачал головой, тяжело вздохнул и нерешительно повертел непривычный инструмент в руках.

 

— Знаю, Бофур, знаю, просто… может быть, попробовать что-то другое… спички, например?

— Он со страдальческой гримасой покосился на огниво. — Такое ощущение, что вы, гномы, пытаетесь всеми способами усложнить себе жизнь.

 

Бофур добродушно усмехнулся.

 

— Ох, мистер Бэггинс, ты так мало знаешь о путешествиях! Даже забавно.— Он почесал кончик носа и подмигнул Бильбо. — А что случится, если твоя поклажа вдруг отсыреет и чудесные спички из Шира станут бесполезны? И если наш прославленный король попросит тебя развести добрый огонь — помогут тебе сырые деревяшки? Что скажешь?

 

Бильбо посмотрел на огниво, потом на Бофура, потом опять на огниво.

— Ну… ладно, я тебя понял.

 

Он вздрогнул, представив себе взгляд и слова Торина, на которые тот наверняка не поскупится, если решит, что хоббит ответственен за неразожженный костер и неприготовленную еду.

 

— Вот поэтому, мистер Бэггинс, у нас всегда есть в запасе огниво. — Бофур расплылся в улыбке и похлопал Бильбо по колену. — А теперь покажи, как ты умеешь с ним обращаться, и я смогу спать спокойно, зная, что тебя никогда нельзя будет упрекнуть в неумении добыть огонь.

 

После нескольких неуклюжих попыток у Бильбо получилось извлечь из огнива пару искр, которых оказалось достаточно, чтобы поджечь трут, и накормить нарождающееся пламя тонкими веточками. Он был чрезвычайно горд, что удачно завершил дело, которому любой гном наверняка был обучен еще с колыбели, и принялся с удвоенным пылом помогать Бофуру с похлебкой.

 

Гном разделывал оленя, которого удалось подстрелить к ужину, а Бильбо чистил картошку. Хорошее настроение развязало ему язык, и он спросил, крутя в руках картофелину:

 

— Слушай, Бофур. Чем ты занимался до похода? Я так мало знаю о каждом из вас…

 

Бофур, который так сосредоточился на олене, что от усердия высунул язык, глянул на него из-под меховой опушки своей шапки.

 

— Да ничем особенно интересным. Уж точно не как прочие гномы в нашем отряде.

 

Бильбо перестал скрести ножом картофелину и вздернул бровь.

 

— Ты действительно хочешь поспорить с хоббитом о том, что на самом деле следует считать неинтересным? Должен заметить, что мало в каких сферах меня можно счесть истинным мастером, но вот в знании всех самых неинтересных тем для разговора мне просто нет равных.

 

Бофур рассмеялся, не прекращая своего занятия.

 

— Понятно, господин хоббит.

 

Некоторое время он молчал, видимо, собираясь с мыслями.

 

— Ты уже слышал от мистера Торина, что дракон Смауг вынудил нас покинуть Эребор. Бомбур и я лишились родни в той битве, и это еще не считая той неприятности, что приключилась позже с нашим дорогим Бифуром, в чьем лбу сейчас красуется добрый кусок гоблинской стали.

 

Руки Бофура двигались все медленнее – позабыв про оленя, он перевел взгляд на огонь, словно завороженный танцующим пламенем.

 

— Моя семья была из рода потомственных рудокопов — я бы даже сказал, одних из лучших в Эреборе. Хотя, наверное, глядя на меня и Бомбура, этого и не скажешь. Помнится, я, бывало, спускался со своим отцом в глубочайшие шахты горы.

 

Он улыбнулся Бильбо.

 

— Тебе наверняка понравилось бы там. Ведь вы, хоббиты, любите землю и все, что в ней. Не бывает на свете ничего более прекрасного, чем первый проблеск драгоценной жилы в горной породе шахты.

 

Бофур вздохнул и вновь принялся за оленя, хотя задумчивая улыбка не сходила с его губ.

 

— Порой об этом нелегко помнить — но именно там лежит вся гордость нашего народа, понимаешь? Гномы — лучшие рудокопы среди всех рас Средиземья, нет никого, превосходящего нас в рудном деле. И очень горько сознавать, сколько наших братьев сгинуло во мраке глубочайших пещер, никогда не видевших солнечного света.

 

Бофур вдруг нырнул рукой в складки шарфа, с которым не расставался ни днем, ни ночью, и вытащил из-за пазухи камень, красивее которого Бильбо не видывал. Камень переливался всеми оттенками зеленого, а в сердцевине его в свете костра вспыхивали золотые искры — казалось, что внутри сияет и бьется ток непостижимой иной жизни.

 

— Это, парень, самое дорогое, что осталось мне в память о семье. Мой отец нашел его в недрах горы, когда меня самого еще не было на свете, и подарил моей матери в знак глубины и нерушимости своих чувств.

 

Бофур старательно упрятал камень обратно под рубаху.

 

— Все эти годы он ценил его больше прочих сокровищ Одинокой Горы. Да, тебе там обязательно понравится, — повторил он, мыслями вновь устремившись куда-то далеко. — Бомбур пошел в мать куда больше, чем я. У нее были пламенные волосы и нрав им подстать. Она не особо жаловала шахты, зато готовила такие кушанья, что многие готовы были, не раздумывая, отдать половину своего богатства только за позволение насладиться их ароматом.

 

Бильбо поднял глаза от своей несчастной картофелины и улыбнулся.

 

— Наверное, она была уважаемой гномкой, мистер Бофур. Мы, хоббиты, очень ценим умение вкусно готовить.

 

Бофур вновь ему подмигнул.

 

— И впрямь, парень. Она была истинным мастером своего дела и талант свой не променяла бы на все сокровища Эребора. Удивительно, как она в конце концов согласилась выйти за моего отца, но дела сердечные частенько не подвластны здравому смыслу.

 

Некоторое время Бофур и Бильбо молча смотрели, как Бомбур ковыляет по лагерю с куском лепешки, зажатым в зубах. Еще несколько ломтей торчало у него из карманов.

 

— Для Бомбура драконья ярость и изгнание обернулись бедой куда страшнее, чем для меня. Может, потому, что он был очень привязан к матери, — пробормотал Бофур с печальной усмешкой, не отрывая глаз от брата. — Его трудно разговорить, если только не под пару пинт доброго эля, и он готов съесть все что на глаза попадется… но я не могу его в этом винить. Еда по сей день напоминает ему о матери.

 

Бильбо проводил глазами Бомбура, который вдруг представился ему в совершенно в новом свете. За все путешествие они едва ли перемолвились парой слов, но теперь, слушая рассказ Бофура, Бильбо уже не считал это невежливым — ведь Бомбур был точно так же неразговорчив и с прочими членами отряда. Наверняка и остальные гномы могли поведать свои истории потерь и лишений — отличные друг от друга, но неизменно печальные.

 

Бомбур скрылся из глаз, и Бофур заговорил вновь:

 

— Когда Смауг разорил Эребор, мы с Бомбуром отправились вслед за мистером Торином на запад. Бифур отыскал нас пару дней спустя. А как-то на очередном переходе на нас напала свора гоблинов.

 

Он продолжал свежевать оленя, теперь не мигая глядя на огонь.

 

— Они пришли ночью, набросились внезапно, не щадя никого. Бифур получил гоблинским топором в голову, обороняя меня и брата… Мы тогда почти не умели сражаться. Я освоил игрушечное ремесло, чтобы можно было разжиться парой монет в людских селениях, через которые мы проходили. Вдали от гор найдется не так-то много занятий для рудокопа… Но я не о том. Как ты понимаешь, после той бойни мы с Бомбуром очень быстро выучились обращаться с оружием, тем более что Бифур, пока выздоравливал, был на нашем попечении.

 

Покончив с оленем, Бофур принялся нарезать мясо тонкими ломтями для похлебки.

 

— С тех пор мы втроем держимся вместе. Везде следуем за мистером Торином, который стал нашим королем — и лучшего нам не надо. Он сделал для своего народа то, чего добился бы не всякий правитель в те лихие времена.

 

Бильбо невольно перевел взгляд на Торина, неподвижно застывшего у кромки обрыва, на котором они разбили лагерь под защитой утеса. Заходящее солнце слепило ему глаза.

 

— Поэтому, когда мистер Торин сказал, что возвращается в Эребор, мы пошли за ним. Тут даже решать было нечего — он ведь подарил нам новую жизнь в Синих горах. Мы в долгу перед ним за наш новый дом… пусть он и не похож на Эребор. Совсем не похож… — Бофур ссыпал порезанное мясо в котелок. — Хотя, я думаю, это потому, что в Одинокой Горе живет наша память, счастливые воспоминания, похороненные глубоко под толщей камня. Вот поэтому, мистер Бэггинс, мы идем в Эребор. Хотим вернуть их — и обрести новые.

 

У Бильбо зашлось сердце, когда он понял, что совершенно ничего не знал о тяготах и лишениях, выпавших на долю гномов. А еще даже жаловался порой на отсутствие салфеток и ночевку на твердых камнях, в то время как Бофур — добряк Бофур, учивший его разжигать костер и стирать одежду в ручьях — испытал в своей жизни столько бед, и все равно по-прежнему встречал улыбкой каждый новый день.

 

Бофур поднялся, собираясь почистить нож, но Бильбо осторожно ухватил его за рукав.

 

— Благодарю тебя, — тихо сказал он. — За то, что поделился со мной воспоминаниями. Нелегко, наверное, довериться чужаку.

 

Бофур по-доброму рассмеялся в ответ.

 

— Не бери в голову, парень. Было приятно вспомнить про былую, лучшую жизнь в Эреборе, пусть она теперь для многих стала лишь призрачным сном.

 

Бофур пошел было к утесу, но через пару шагов словно спохватился и вновь обернулся к Бильбо.

 

— Не суди его слишком строго. — Он кивнул на фигуру Торина, освещенную заходящим солнцем. — Уж я-то знаю, что порой он бывает скуп на слова и судит строго, но нет в мире никого другого с таким же искренним и отзывчивым сердцем. Он несет на себе печать злой доли каждого эреборского гнома и живет нашими бедами и надеждами. Торин Дубощит за свою долгую жизнь слишком многое потерял и с тех пор не подпускает к себе никого, кто мог бы снять с его плеч толику груза, который он добровольно взвалил на себя за свой народ.

 

С этими словами Бофур все-таки направился к бившему невдалеке роднику, чтобы вычистить ножи, а Бильбо, не отрываясь, смотрел на Торина, которому, конечно же, нужно было выбрать именно этот миг, чтобы повернуться. Заметив повышенное внимание к своей персоне, гном наградил Бильбо уже привычным раздраженным взглядом, который наверняка оттачивал годами практики, желая, по-видимому, смутить его и заставить отвернуться.

Бильбо же, все еще пребывая под впечатлением от печальных слов Бофура, вместо этого улыбнулся ему несмелой улыбкой, желая хоть немного ободрить и поддержать того, кто все равно не примет от него слов утешения. В ответ Торин нахмурился, пробормотал что-то про странных полуросликов и резко отвернулся.

***

В тот вечер Бильбо опять вертелся и крутился в своем спальнике. Такое ощущение, мрачно думал он, что камни, на каждой стоянке впивавшиеся ему в бока, день ото дня становились все острее и тверже. Вдобавок к тому рядом заливисто храпел Бомбур. Поэтому, покрутившись некоторое время, Бильбо раздраженно откинул одеяло, распрощавшись с надеждой на отдых.

 

Не обращая внимания на любопытные взгляды Фили и Кили, которые сидели возле костра в дозоре, Бильбо направился к загону, где стояли пони. Отыскав свою лошадку по кличке Миртл, к которой успел привязаться, несмотря на изначальное нежелание ехать верхом, он порылся в кармане и протянул ей припрятанное с ужина яблоко.

 

— Держи, хорошая девочка. — Бильбо похлопал пони по носу, пока она вовсю хрустела сочным фруктом. — Это будет наш маленький секрет.

 

Он улыбнулся, все еще глядя на Миртл, когда вдруг над пустошью разнесся пронзительный резкий крик. Бильбо подскочил на месте, закрутил головой по сторонам, оглядываясь то на братьев, по-прежнему сидевших у огня, то на темные мрачные окрестности, и замахал руками, пытаясь выразить свои опасения, но не в силах произнести ни звука. Миг жуткого ужаса минул, и он наконец выговорил:

 

— Что… что это было? Что за вой? — Бильбо пытался шептать, но под конец сорвался на сдавленный крик.

 

Фили и Кили переглянулись, и Кили, напустив на себя до крайности серьезный вид, ответил:

 

— Орки. Долина просто кишит ими. Они нападают на путников по ночам — тихо и быстро.

 

Бильбо уставился на него круглыми от страха глазами.

 

— Они появляются перед самым рассветом, и бывает так, что жертвы не успевают даже вскрикнуть. Остаются только реки крови.

 

Бильбо, одолеваемый жутким страхом, попытался определить самое безопасное место в лагере на случай, если из тьмы вдруг полезут орки, и даже не сразу расслышал, что со стороны костра доносятся сдавленные смешки. А расслышав, тут же перестал обшаривать паническим взглядом поляну и повернулся к братьям, которые явно радовались удавшейся шутке и еле сдерживали хохот, зажимая рты ладонями в кожаных перчатках. Бильбо рассерженно скрестил руки на груди и уже собрался было сурово отчитать шутников, как вдруг за его спиной раздался резкий мрачный голос:

 

— Вы думаете, это смешно? Думаете, атака орков — забава?

 

Торин выступил из темноты, прошел мимо Бильбо, словно его тут не было, и тяжелым взглядом вперился в племянников. У братьев хватило совести устыдиться, и Кили даже пробормотал извинения:

 

— Мы ничего такого не имели в виду.

 

Торин мрачно усмехнулся.

 

— Вы ничего не знаете о битвах. И пока на своей шкуре не испытаете вкус крови и страха, придержите языки. Я сомневаюсь, что полурослик сможет долго выносить ваши упражнения в остроумии.

 

Он отошел к группке деревьев, растущих возле крутого обрыва в долину — на то самое место, где стоял вечером на фоне заходящего солнца.

 

Хотя Бильбо начинал потихоньку привыкать к обхождению гномов, сейчас он не был уверен, как лучше следует поступить. Первым его порывом было подойти к Торину и сказать ему… а что, собственно? На этот счет мыслей не было никаких, а предлагать нечто иное и подавно не стоило — этого гордый гном не принял бы от него ни при каких условиях.

 

Его невеселые мысли прервали тихие слова Балина:

 

— Не принимай близко к сердцу, юноша.— Он ласково улыбнулся Кили и Фили. — У Торина есть много причин ненавидеть орков.

 

Далее последовал рассказ о Торине и его семье. Бильбо не знал, что ему делать — улечься обратно спать, как и подобает вежливому постороннему, случайно подслушавшему не предназначавшиеся для него слова, или пойти на поводу отчаянного желания дослушать историю, приоткрывавшую для него частичку жизни их непостижимого предводителя.

 

Балин говорил о богатствах Эребора, великолепии гномьего города, скрытого глубоко в недрах горы. Рассказывал о кольце Трора — одном из семи, дарованных гномам — помогающем извлекать из любого камня его драгоценную сущность.

Говорил Балин и об Аркенстоне, сокровище Трора, символе могущества и величия его процветающего королевства.

 

Бильбо весь обратился в слух. Если Бофур рассказывал о гордости рудокопов, Балин описывал иное — легендарное наследие королей.

Потом пришел черед Смауга и его яростного налета на ничего не подозревающий город. Обжигающий огонь, разрывающие плоть когти, терзающие клыки. ПредательствоТрандуила, владыки Зеленого Леса, отказавшего в помощи соседям-гномам в трудный час.

 

И Торин, принявший на себя всю тяжесть королевского бремени, когда его дед и отец были ослеплены жаждой мести. Снедаемый грузом прошлого и терзаемый тревогами настоящего. Признавший, что пришло время королю снизойти до просьб, а наследнику рода Дурина — до работы в людских городах, чтобы гномы не голодали на долгом пути к их новому дому.

 

А Балин все продолжал свой рассказ — о Мории, о гибели Трора от рук Азога Осквернителя, помешательстве Траина и беспримерном мужестве Торина, который отбивался от ударов орка дубовой ветвью, пока враг не был повержен и не обратился в бегство, пока не была одержана победа — великой и страшной ценой.

 

Бильбо слушал, приоткрыв рот — эта история была похожа на древние предания, которые он читал в книгах, доверху заполонивших переходы Бэг Энда. Предания, полные мрачной тьмы и безрассудной отваги.

 

У Бильбо, простого хоббита из Шира, превыше всего ценившего спокойствие и размеренность, в голове не укладывалось, что его спутники-гномы, с которыми он каждый день делил невзгоды путешествия, прошли через такие испытания. Что этот самый Торин, который недовольно хмурился всякий раз, когда Бильбо случалось выронить из рук рюкзак или требовалась помощь, чтобы залезть в седло, был тем самым Торином Дубощитом из великого, пусть и утратившего дом, гномьего народа.

 

Когда Балин завершил свою историю, Бильбо не смог не спросить:

 

— А что с Азогом Осквернителем? Что случилось с ним?

 

Торин повернулся и направился прочь от обрыва, мимо разбуженных гномов, неслышно подтянувшихся поближе к Балину.

 

— Эта тварь давно подохла от своих ран, — зло выговорил он.

 

Бильбо остался стоять на месте, пытаясь свыкнуться с мыслью, что он путешествует в компании таких прославленных героев — не только Торина, хотя, надо признать, наибольшее восхищение вызывал именно он. Но ведь был еще Бофур, который спускался в глубочайшие шахты Эребора вместе со своими родичами. И Бомбур, потерявший мать, которую любил больше всех на свете, под руинами собственного дома. И Бифур, пришедший на помощь братьям и почти поплатившийся за это жизнью. А еще Двалин и Балин, бившиеся во многих сражениях. Фили и Кили, выросшие на историях об утраченном королевстве, наследники без наследства.

 

Бильбо Бэггинс вдруг впервые в жизни почувствовал себя очень маленьким и очень незначительным хоббитом.

 

========== Глава 3 ==========

 

Вскоре путешественникам пришлось столкнуться с проблемами посерьезнее голодных диких зверей, которые в изобилии водились в пустоши и изредка пытались напасть. И конечно же, проблемы начались именно тогда, когда Бильбо стал чувствовать себя более-менее опытным путешественником, который не только не умрет от голода и холода в придорожной канаве, но может даже считаться сравнительно полезным членом отряда. И вот поди ж ты, впору опять ругаться последними словами за то, что дал втянуть себя в авантюру и легкомысленно покинул уютный Шир.

 

В тот день утро начиналось как обычно — Торин поднял компанию с рассветом, Бомбур на скорую руку приготовил завтрак, пока остальные навьючивали поклажу на пони. На дорогу они выезжали тоже в обычном настроении — невыспавшиеся и ворчащие себе под нос. Тем более что погода, как и в прежние дни, была безрадостная, все время накрапывал дождь, а солнце и вовсе не показывалось из-за туч.

 

Так что ехали, до бровей завернувшись в плащи, но в остальном путешествие шло своим чередом. Бильбо непонятно как занесло в авангард, что случалось редко. Обычно он предпочитал ехать в хвосте отряда, болтая с Гэндальфом или Бофуром или же разбирая собственные путевые заметки вместе с Балином. А сейчас он вдруг оказался рядом с Фили и Кили, зорко осматривавшими расстилавшиеся перед ними предгорья.

 

Местность неуклонно повышалась — тропа с росшими на обочине деревьями петляла среди валунов и скал. Слева от путников деревья, намертво вцепившиеся корнями в крутой склон, образовывали сплошную зеленую стену. Справа тянулся покатый каменистый обрыв, спускавшийся вниз не менее чем на двадцать футов и исчезавший среди сплошного переплетения веток и кустов у подножия скал.

 

Тропа эта, как объяснил ранее Торин, пользовалась дурной славой, тут промышляли грабители и прочие лихие твари, так что у путешественников было два пути: либо идти вперед на свой страх и риск, либо поворачивать назад и искать дорогу через лес, росший на горном перевале.

 

Бильбо должен был догадаться, едва только Торин открыл рот и произнес слово «нападение», что судьба не преминет в самый короткий срок подтвердить его самые худшие опасения.

 

Они ехали уже несколько часов, как Торин вдруг заслышал в отдалении вой и леденящие вопли орков и предостерегающе окликнул гномов, растянувшихся по тропе. Но из-за дождя, сильного ветра, а еще потому, что они ушли далеко вперед от основной группы, ни Фили, ни Кили, ни Бильбо — который именно в этот несчастный день почему-то оказался в авангарде — его не услышали. И, не подозревая о готовящемся нападении, продолжали как ни в чем не бывало ехать вперед, пока господин случай не счел, очевидно, что некоему Бильбо Бэггинсу не помешало бы немного добавить острых ощущений в размеренном и привычном уже путешествии.

 

Орк выпрыгнул из тумана прямо на Кили и, пустив в ход зубы и когти, выбил его из седла. Закричав от неожиданности, Кили попытался выхватить меч, но орк, навалившись сверху всем своим весом, легко выбил оружие у него из рук. Услышав крик брата, Фили развернул пони и в свою очередь гневно завопил, видя, как Кили голыми руками отбивается от огромного орка.

 

Но не успел он прийти брату на выручку, как из-за деревьев выпрыгнул еще один орк. Наученный горьким опытом Кили, Фили быстро спешился, рассудив, что бой удобнее будет вести на собственных ногах. Миртл, по-видимому, решила, что с нее довольно творившегося кругом ужаса, и встала на дыбы. Бильбо попытался ухватиться за ее гриву, но безуспешно — неуклюже вывалившись из седла, он растянулся на грязной земле. Ударившись затылком, некоторое время он не видел ничего, кроме серого неба. Немного придя в себя и смаргивая капли дождя с ресниц, Бильбо повернул голову на шум битвы — насколько он мог судить, за это время Фили успел вытащить два своих меча и довольно успешно отбивался от нападавших.

 

Бильбо приподнялся на локте как раз вовремя, чтобы заметить, как орк, подмявший под себя Кили, замахнулся кривым черным клинком, целя ему в грудь, и как Фили, издав дикий крик, одним ударом снес голову своему противнику и кинулся к брату. Мысли Бильбо пустились вскачь, тогда как время, казалось, замерло — он четко видел сцепившуюся между собой троицу, балансирующую в опасной близости от края обрыва. По-прежнему чувствуя головокружение, он попытался подняться — и подавился воздухом, когда Фили, одной рукой крепко сдавив шею орка, а другой схватив Кили за воротник, вдруг покачнулся. Мгновение — и они втроем рухнули вниз. Бильбо задохнулся от ужаса, у него враз подкосились ноги. Он сел обратно в мокрую грязь, но почти сразу же сурово выбранил себя. Он должен, просто обязан, был сделать что-нибудь. И не успел он решить, что именно, как еще один орк выскочил откуда-то из-за скал и сиганул вниз по склону вслед за братьями.

 

Бильбо ощутил, как сердце сковал ледяной ужас. Только что на его глазах гномы свалились с обрыва, продолжая бороться с огромным, кровожадным орком, а вдобавок за ними бросился еще один, чье появление обернется для братьев полной неожиданностью. И тут краем глаза он увидел серебряный блеск — меч Кили!

 

— О нет, — пробормотал Бильбо, — нет-нет-нет.

 

Решение созрело за миг. И хотя Бильбо знал, что ему наверняка придется об этом пожалеть, он, торопясь изо всех сил, схватил клинок и ринулся вниз, по крутому, скользкому от грязи склону. Мелкие острые камни тут же впились ему в кожу, цепляясь за добротную ткань штанов. Первые несколько шагов Бильбо еще пытался удержаться на ногах, но земля была очень скользкой. Вдобавок он зацепился за корень, полетел головой вперед и кубарем покатился вниз.

 

Наверное, со стороны его безумные кувырки выглядели смешно — он и сам бы с удовольствием посмеялся, если бы не был тем самым хоббитом, который стремительно летел к подножию скалы, набивая по дороге синяки и шишки. Так что, когда Бильбо наконец рухнул наземь, боль, прошившая его с макушки до пяток, была самая что ни на есть всамделишная, а потом он просто потерял сознание.

 

Очнулся Бильбо оттого, что кто-то немилосердно тряс его за плечо. Голова гудела, а перед глазами все плыло.

 

— Что ты… что?.. — неразборчиво пробормотал Бильбо, и тут его вдруг стиснули в самом сокрушительном объятии из тех, что ему доводилось испытывать.

 

— Ты спас его, мистер Бэггинс, ты спас его! — смеясь, повторял Фили, уткнувшись в плечо Бильбо, который окончательно растерялся и неуверенно обнял его в ответ.

 

— Слава Махалу, ты оказался рядом! — Фили напоследок покрепче прижал его к себе, а потом отпустил и придвинулся ближе к брату, неподвижно лежащему на земле.

 

Бильбо поморгал, прогоняя обморочную пелену, отметил неприятно ноющую спину и только потом огляделся и понял, что упал отнюдь не на землю, а прямиком на орка, который преследовал Фили и Кили. Наверное, когда он кубарем скатился со склона, вцепившись в клинок Кили, то рухнул на орка и случайно заколол его мечом, а потом потерял сознание от удара.

 

Бильбо неверяще покачал головой, в который раз подивившись, как круто изменилась его жизнь в последнее время. Спать на камнях и падать на головы оркам — и подумать страшно, что сказал бы на это его отец.

 

Он, морщась, вытащил клинок из безжизненного тела орка и поковылял к братьям. Фили, опустившись на колени, ощупывал голову Кили, проверяя, нет ли ран.

 

— Он… он жив? — спросил Бильбо, страшась услышать ответ. И испытал огромное облегчение, когда Фили повернулся к нему и натянуто улыбнулся.

 

— Да. Получил хороший удар по голове, когда скатился вниз с обрыва. — Фили похлопал брата по щекам. — Этот неуклюжий оболтус умудрился лишиться меча в самом начале битвы. Дядя будет просто в ярости.

 

Он поежился, явно представив себе, во что может вылиться гнев Торина, когда тот увидит бессознательного племянника с огромной шишкой на затылке.

 

— Но, — пробормотал он, — все же лучше так, чем глупо погибнуть от первого же удара.

Фили в последний раз сердечно потрепал брата по щеке, осторожно уложил его голову на землю и задрал подбородок вверх, пытаясь сквозь струи дождя разглядеть край обрыва.

 

— Ну что ж теперь, — сказал он со вздохом. — Мы должны дождаться Торина и остальных. Они сбросят нам веревку и втянут обратно на тропу, самим нам не забраться — склон слишком крутой и слишком высокий. И к тому же у нас на руках этот бессознательный олух.

Фили осторожно тронул носком сапога бессильно вытянутую ногу Кили.

 

Бильбо нахмурился.

 

— Будем надеяться, что с остальными все в порядке… Вряд ли орков было всего трое.

 

Фили успокаивающе похлопал его по плечу.

 

— С ними все будет хорошо, мистер Бэггинс. Ни один орк не может сравниться с моим дядей. К тому же, — добавил он с наигранной бравадой, — с ними Гэндальф! В опасных ситуациях всегда можно положиться на волшебника.

 

Вот только Бильбо эти слова не убедили, и его продолжало грызть беспокойство.

 

— Давай-ка пока оттащим Кили куда-нибудь, где посуше, — предложил тем временем Фили, заозиравшись по сторонам. — Он меня убьет, если его драгоценный лук окажется вымазанным в грязи.

 

Они общими усилиями перенесли Кили поближе к обрыву и стали ждать подмоги. К счастью, надолго ожидание не затянулось — уже вскоре откуда-то издали послышался отчаянный крик Торина Дубощита:

 

— Кили! Фили! Где вы, несносные мальчишки? Клянусь бородой Дурина, если вы немедленно не отзоветесь, я придушу вас собственными руками!

 

На некоторое время стало тихо, лишь эхо гуляло в скалах, а потом вниз по обрыву зашелестели осыпающиеся камни.

 

— Да чтоб вас!.. Хоббит! Где ты? Кто-нибудь, ответьте!

 

Фили приставил ладони рупором ко рту и закричал в ответ:

 

— Мы внизу!

 

Наверху на некоторое время вновь воцарилась тишина, а потом послышался приглушенный голос Бофура:

 

— Кажется, я что-то слышал. Всем тихо!

 

Фили покричал еще раз. И вот из-за края обрыва показалось лицо Торина, искаженное гремучей смесью ярости и тревоги и забрызганное черной орочьей кровью.

 

— Во имя Трора, что вы там делаете?

 

Фили раздраженно фыркнул.

 

— Не мог бы ты скинуть нам веревку и помочь выбраться? Кили ударился головой. Все вопросы можно оставить и на потом.

 

Торин удержался от очередной тирады, но Бильбо мог поклясться, что своими ушами слышал, как тот в бессильном гневе скрипнул зубами.

 

— Хорошо! Но не думай, что я позволю тебе отмолчаться. Дис сняла бы с меня голову, если б видела сейчас вас двоих … — угрожающе произнес Торин, прежде чем вновь скрыться за краем обрыва.

 

Бильбо с волнением покосился на Фили, но, увидев на его лице всегдашнюю беззлобную усмешку, немного успокоился.

 

— Не волнуйся, мистер Бэггинс, Торин всегда такой, когда тревожится за кого-то, так что лучше просто переждать бурю. — Фили махнул рукой в сторону, словно отгоняя нечто невидимое.

 

Тут к их ногам упал конец веревки.

 

— Первым пусть будет Кили, — крикнул сверху Торин.

 

Фили вновь вздохнул и покосился на Бильбо.

 

— Не будешь ли ты так любезен, мистер Бэггинс, приподнять моего брата, пока я буду обвязывать его веревкой?

 

Бильбо торопливо кивнул и помог Фили подтащить Кили поближе к обрыву, где они устроили его в сидячем положении, и Фили ловко обвязал его веревкой за пояс.

 

— Давай, поднимай его! — крикнул он наверх, дважды коротко дернув за веревку.

 

Они молча смотрели, как тело Кили быстро взмыло вверх и вскоре исчезло за краем обрыва, а потом веревка бесшумно упала обратно.

 

— Ну, мистер Бэггинс, твоя очередь, — сказал Фили с широкой усмешкой, и Бильбо и охнуть не успел, как тот ловко продел веревку у него под мышками, завязал крепким узлом и дважды резко дернул.

 

— А это обязательно? — ворчливо поинтересовался хоббит, когда его довольно неуклюже вздернули вверх.

 

— Прости, не расслышал, что? — донесся до него снизу смех Фили.

 

«Гномы…» — попытался выругаться про себя Бильбо, но тут сильные руки ухватили его за пояс и резко дернули вперед. Он плюхнулся на тропу, очутившись прямо перед Торином Дубощитом, мрачным как грозовая туча. Схватив Бильбо за плечи, он быстро обежал его взглядом с ног до головы в поисках крови.

 

— Ты не ранен? — резко спросил он, сдавив плечи Бильбо почти до боли.

 

— Эээээ… Нет? — Бильбо завертел головой, с облегчением убедившись, что все прочие гномы столпились рядом и ни один не выглядел особенно пострадавшим от лап орков.

 

— Тогда отойди с дороги. — Торин не стал с ним церемониться и просто отодвинул в сторону, где чуть поодаль уложили Кили. Над бессознательным гномом склонился Гэндальф, пытаясь привести его в чувство.

 

Фили взобрался на тропу почти сразу же вслед за Бильбо — изрядно потрепанный, но в целом невредимый, — и сразу же попал в руки своему дяде, который сначала крепко обнял его, а потом чуть отодвинулся, спеша убедиться, что племянник не ранен.

 

— Все в порядке, дядя. Это Кили нужно осматривать, не меня, — уверил его Фили и бросил неуверенный взгляд на брата.

 

— С ним все будет хорошо, — безмятежно сказал Гэндальф. — Он очнется, когда придет время, так что нам остается только ждать. Устройте его поудобнее. Торин, думаю, придется заночевать прямо здесь.

 

Чуть поодаль тропа поворачивала на спуск и вела в сторону густого леса. Гномы нашли укромный уголок под скалой, где решено было встать лагерем. Пока они устроились, разожгли костер и приготовили ужин, спустились сумерки. Кили по-прежнему лежал без сознания, но Гэндальф еще раз уверил гномов, что беспокоиться не о чем, а время и отдых в этом случае — лучший лекарь.

 

После ужина все разбрелись по лагерю кто куда. Бильбо маялся, то и дело поглядывая в сторону Кили и Фили, который старался не отходить далеко от брата, даже когда убедился, что тот тщательно укутан в одеяло и удобно устроен. Одежду и оружие Кили он вычистил еще раньше, а миску с ужином и кружку воды пристроил рядом, чтобы не бегать лишний раз, когда Кили очнется.

 

— С ним ведь все будет хорошо, да? — спросил Бильбо, не выдержав тревоги и подойдя ближе. Чем дольше Кили не приходил в себя, тем слабее была уверенность в благополучном исходе, хотя раньше, когда Фили позволил Бильбо помочь промыть и перевязать затылок пострадавшего брата, хоббит немного воспрял духом.

 

— Нормально, мистер Бэггинс, это он просто играет на публику. Любит, когда все с ним носятся, — улыбнулся ему Фили.

 

Бильбо неуверенно кивнул. Они немного посидели молча, а затем вдруг услышали тяжелые шаги Торина, направлявшиеся к ним. Бильбо настороженно покосился на гнома, но тот молча опустился на колени рядом с Кили, тревожно всматриваясь в бледное лицо племянника.

 

— Никаких изменений? — хмуро спросил он.

 

— Пока нет, дядя. Но думаю, он скоро очнется.

 

Торин не отводил глаз от Кили, словно считал, что может вернуть его в сознание одной лишь силой своего взгляда. Фили осторожно тронул его за предплечье.

 

— Когда он придет в себя, я сразу же тебе сообщу. Отдохни, — немного тише добавил он.

 

Торин коротко кивнул, поднялся на ноги и направился в ту часть лагеря, где оставил свой спальник. Бильбо переводил изумленный взгляд с Кили на Торина — никогда еще на его памяти гордый король-без-королевства не позволял посторонним увидеть то, что бередило его сердце. Ну… уж во всяком случае не обнаруживал такого явного беспокойства.

 

— Он любит его, — пояснил Фили, наблюдавший за хоббитом с понимающей улыбкой. — Если Торин и печется о ком-то в своей жизни, то это о моем брате.

 

Бильбо показалось, что на миг во взгляде Фили мелькнула печаль, но это ощущение быстро исчезло, едва только он повернулся и тепло посмотрел на умиротворенное лицо брата. Бильбо озадаченно наморщил лоб.

 

— Ну конечно, он беспокоится о вас… одинаково. В смысле, он же приходится родственником вам обоим.

 

Брови Фили взлетели вверх в показном недоумении.

 

— Я не говорю, что Торин сознательно нас отличает, но я же не слепой и не глупый юнец, мистер Бэггинс. Я вижу то, что есть.

 

И Бильбо вдруг словно впервые взглянул на Фили — и увидел совсем не того гнома с извечной дурашливой ухмылкой, а кого-то совершенно незнакомого. Он в неясном порыве схватил Фили за руку.

 

— Уверен, что это не так. Я тоже вижу, как он беспокоится о вас обоих.

 

Фили коротко рассмеялся и похлопал Бильбо по руке.

 

— Я вовсе не обижен и не чувствую себя обойденным. Я тоже люблю брата больше всех в этом мире, так что ж тут удивляться, если кто-то еще думает так же.

 

Бильбо попытался ободряюще улыбнуться.

 

— Кили, конечно, этого достоин, но я все равно думаю, что ты ошибаешься.

 

Фили промолчал. Потом сказал тихо:

 

— Кили больше пошел в мать… в Дис, а значит, в нем больше королевской крови рода Дурина. Все гномы по этой линии были темноволосые и темнобородые. А я… — Фили откинулся назад, прислонившись спиной к скале. — Мне говорили, я весь в отца…

 

Он рассеянно подергал себя за одну из светлых косичек.

 

— Я слышал, Торин его не слишком жаловал, считал неподходящей партией для моей матери.

 

Бильбо только моргал, разинув рот. Как разговаривать с таким Фили, который вдруг позабыл про смешки и проказы, он не знал. Но нужно было что-то говорить, и Бильбо, запинаясь, спросил:

 

— А… светлые волосы в самом деле так редко встречаются у гномов? Я вот не припомню, чтобы видел хоть одного, похожего на тебя… — И тут же спохватился, что сболтнул обидное, и затараторил, боясь, что Фили рассердится: — Не в том смысле, что ты выделяешься в худшую сторону, совсем нет! Вот у нас в Шире, например, столько всякого разного — есть и рыжие, и светловолосые, и совсем чернявые хоббиты, — что на тебя и вовсе внимания бы не обратили.

 

Фили в ответ на эти неловкие объяснения лишь рассмеялся — как смеялся обычно над любой печалью и радостью, что подкидывала ему жизнь.

 

— Нет, что ты! Напротив, ты мне весьма польстил, пригласив в почтенное хоббитянское общество, — и с усмешкой отвесил растерянному Бильбо изящный полупоклон. — Что до твоего вопроса — нет, светлые волосы у нас не редкость. Просто мой отец был из тех странных гномов, которых не очаровывали ни величие подземных городов, ни золотые сокровища.

 

Фили продолжал говорить, задумчиво чертя в грязи незнакомые Бильбо руны.

 

— Его род не останавливался подолгу на одном месте, промышлял охотой и выделкой кожи. Они пробивали глубокие ходы, ведущие в самое сердце гор, и были почти так же искусны с луком, как и лесной народ. Прочие гномы неохотно покидали свои подгорные города… они относились к ним с подозрением, но все же привечали, поскольку ни у кого в округе не водилось таких редких и весьма ценившихся вещей.

 

Бильбо с любопытством косился на выводимые в грязи руны и боялся пропустить хоть слово из рассказа Фили.

 

— Так они… Они торговцы?

 

Фили кивнул.

 

— В некотором роде. Они выделывают кожу и шьют одежду, путешествуют от королевства к королевству и обменивают их на оружие и металл, по которому сами невеликие мастера. Так повстречались мои отец и мать.

 

Бильбо удивленно вскинул на него взгляд.

 

— Но… — он помедлил, боясь обидеть Фили, но туковская кровь и природное любопытство взяли верх. — Ты же королевского рода? Не значит ли это, что твоя мать должна была выйти за гномьего принца… или нет? — совсем смешавшись, закончил он.

 

— Или нет, — невесело усмехнулся Фили. — Своим решением связать свою жизнь с каким-то странствующим гномом моя мать взбаламутила весь Эребор. Может, ты не знал этого раньше, но мы, гномы, выбираем партнера один раз и на всю жизнь. Поэтому такое большое значение придается даже малейшему выражению интереса — для гнома это не просто минутный порыв, а объявление о намерении навсегда связать свою судьбу с избранным сердцем.

 

Бильбо вытаращил глаза, пытаясь уместить в голове слова Фили.

 

— То есть… твоя мать вышла за твоего отца против воли родни?

 

— Именно! — На этот раз Фили искренне рассмеялся. — Она рассказывала, что познакомилась с ним на торгу. Он продавал там кожаные изделия, и мать клялась, что никогда в своей жизни не видела лучших — прекрасные легкие наручи, куртки и даже украшения. Гномы не очень жалуют кожу, из нее обычно делают только фартуки для кузни да еще куртки шьют. Но мою мать всегда влекло все необычное и отличное от прочих, даже если речь шла о… ну… — Фили показал пальцем на свои волосы и для пущей убедительности дернул за косичку. — Как бы там ни было, они встретились, разговорились, а вскоре поняли, что полюбили друг друга. Мать объявила о своем решении, и, наверное, не было в нашем роду гнома, который не грозился отречься от нее. Но она только вздернула подборок и заявила, что они могут делать все, что им вздумается, а ее решение остается неизменным. После этого долгое время никто, даже Торин, не разговаривал с ней.

 

Фили бросил задумчивый взгляд туда, где в свете костра угадывалась фигура Торина.

 

— Но он все же остался рядом — и когда увидел, что чувства моих родителей нерушимы и искренни, потихоньку сменил гнев на милость. Мой прапрадед так и не смирился с этим браком, но после многих лет уже не норовил испепелить мать взглядом, едва она попадалась ему на глаза.

 

Бильбо улыбнулся. Мысль о том, что для гномов рода Дурина гневный взор — наследное оружие, почему-то немало его позабавила.

 

— Но Торин и твой отец в конце концов… поладили?

 

Фили насмешливо фыркнул.

 

— Не думаю. Они просто чересчур разные. Торин — истинный наследник королевского рода, он взрослел с этой мыслью и готовился однажды принять ответственность за свой народ. Он даже в юности вряд ли понимал, что значит искреннее веселье, а вот мой отец… он был вольная душа.

 

Бильбо немедленно попытался вообразить Торина с широкой улыбкой на лице, но не преуспел.

 

— А что с ним случилось? Если я, конечно, вправе спрашивать…

 

Улыбка Фили сделалась печальной, но не исчезла совсем.

 

— В этом нет секрета. Он погиб через несколько лет после падения Эребора. Я был совсем мал, а мама носила под сердцем Кили. Дядя вел нас и прочих уцелевших гномов в Синие горы, и однажды на нас напали.

 

Бильбо поежился, не отрывая взгляда от Фили, и в который раз поразился, как кто-то, настолько бесшабашный и веселый, мог знать такие горести и беды.

 

— В том, что отец погиб, не было ничьей вины, но иногда я думаю, что Торин считает иначе. Ты же видел его в походе, мистер Бэггинс. Он всегда стремится защитить тех, за кого принял ответственность, и беспощаден к себе за промахи. У моей матери тоже нелегкий характер, а после смерти отца она словно закаменела и редко заговаривала о минувшем, но я знаю, что она встречает утро каждого нового дня с мыслью о нем. Как бы там ни было, Торин во многом заменил нам с Кили отца.

 

Фили вновь оглянулся на Торина, который сидел чуть поодаль от костра, вновь погрузившись в свое обычное состояние мрачного созерцания.

 

— Я тоже наследник трона. Если нам удастся вернуть Эребор, я буду править нашим народом после Торина. Но порой… порой сдается мне, что он хотел бы видеть на этом месте не меня, а Кили.

 

Фили чуть тронул неподвижного брата носком сапога.

 

— Мой отец умер, и Кили даже не успел его узнать и запомнить, поэтому Торин — единственный, на кого он равняется и кем восхищается. Видел, как мой братец смотрит на нашего дядю? — Фили рассмеялся. — Словно солнце всходит не на востоке, а у него над головой. Попробуй, скажи при Кили что-нибудь неодобрительное о Торине - и рано или поздно дождешься от него справедливого карающего возмездия.

 

Бильбо не сдержал веселого фырканья — Кили и в самом деле в рот смотрел Торину и стремился во всем ему подражать, насколько было возможно.

 

— Кили… он скор на улыбку, на любовь, на вражду, но обиды помнит недолго. Он покоряет все сердца, и сердце Торина — не исключение. — Фили вновь повернулся к Бильбо. — Может, я одним своим видом напоминаю Торину о его промахе. О том, кого он не сумел уберечь. Он не смог оборонить Эребор и не смог спасти того, кто был единственной любовью его сестры.

 

Бильбо уже открыл рот, чтобы возразить, но Фили, словно очнувшись, быстро добавил:

 

— Прошу прощения, мистер Бэггинс, я, кажется, ненамеренно ввел тебя в заблуждение… я вовсе не думаю, что дядя не любит меня — да и как бы я мог, после всего, что он для меня сделал? Вот только в Кили он видит сосредоточие надежд всех выживших гномов нашего народа, и для него ничто — даже я — не может быть важнее этого.

 

Помолчав немного, Фили тихо сказал:

 

— Я должен поблагодарить тебя, мистер Бэггинс. За спасение моего брата.

 

Бильбо тут же покраснел, захваченный врасплох таким крутым поворотом разговора.

 

— Я был почти ни при чем. Я просто… ну, в некотором роде, просто вовремя свалился на орка.

 

Фили вдруг склонился к нему, очень серьезно глядя прямо в глаза.

 

— Ты спас Кили жизнь. И спас меня. Я не знаю, что было бы … Не представляю своей жизни без брата. Я в долгу перед тобой, Бильбо Бэггинс, и этот долг из тех, что не останется неоплаченным. Если когда-нибудь тебе понадобится помощь, в каком угодно деле, только скажи. Сегодня ты приобрел друга, который жизнь готов отдать, если потребуется. Я никогда не забуду, какую отвагу и решительность ты проявил, спасая нас от орка.

 

С этими словами Фили во второй раз за день крепко прижал хоббита к груди. Бильбо, проникшийся его рассказом, зная, как трепетно Фили относится к своим родичам, сердечно обнял его в ответ, надеясь, что этим выразит то смутное и теплое чувство, которое с каждым днем росло и ширилось у него груди.

 

И тут рядом раздалось слабое покашливание, тут же сменившееся громким стоном. Фили резво разжал руки, отпуская Бильбо, и кинулся к брату.

 

— Кили! Давай, братец, просыпайся, ты и так многое пропустил!

 

Кили еще раз с чувством простонал и прищурил глаза, в которых застыло самое несчастное выражение.

 

— Почему я чувствую себя так, словно накануне выпил две пинты эля наперегонки с Двалином?

 

Фили с Бильбо в ответ только рассмеялись. Кили поморщился и осторожно сел, подозрительно переводя взгляд с одного смеющегося лица на другое.

 

— Ну? Кто-нибудь скажет мне, что случилось? Только что был белый день…

 

— Кили!

 

Торин, завидев, что Кили очнулся, чуть не бегом ринулся к нему и стиснул в объятиях.

 

— Как ты?

 

Кили охнул, задохнулся и попытался отпихнуть от себя Торина.

 

— Полегче, дядя! Пусти! Я же дышать не могу, ты меня раздавишь. Со мной все нормально!

 

Торин мгновенно выпрямился, метнув быстрый взгляд на Бильбо, словно ждал от него каких-то слов — и не сказать, чтобы особо приятных. Бильбо только вздохнул и умиротворяющее вскинул руки. Сейчас он был слишком счастлив, что с Кили все обошлось, и не собирался вникать в переменчивые и непонятные королевские настроения.

 

— Фили, а теперь мне хотелось бы в подробностях узнать, что произошло утром, — негромко сказал Торин.

 

— И мне тоже! — вклинился Кили. — После завтрака все как в тумане.

 

— Ничего особенно примечательного, — разулыбался Фили. — Просто орк выскочил из-за деревьев и выбил тебя из седла, Кили. Ты умудрился лишиться меча и отбивался от него, чем придется, а на меня тем временем напал злобный собрат этого отродья. Кажется, мистер Бэггинс тоже свалился с пони. — Он подмигнул хоббиту, а Торин пробормотал что-то, подозрительно напоминающее «ну конечно». Бильбо исподтишка погрозил Фили кулаком. — Убив своего противника, я поспешил тебе на помощь, и мы все вместе свалились с обрыва.

 

Торин сложил руки на груди и выглядел не очень-то довольным.

 

— В бою нужно учитывать особенности местности, тем более если рядом круча.

 

Фили с готовностью закивал.

 

— Еще один орк сиганул за нами, но я был слишком занят, приканчивая нашего с Кили противника, и не сумел вовремя прийти на помощь брату, который к тому времени уже был без сознания. И вот тогда, — Фили отвесил очередной шутливый поклон в сторону Бильбо, — мистер Бэггинс был столь любезен, что пришел нам на выручку и заколол орка прежде, чем он успел добраться до Кили.

 

Это было… не совсем так, как запомнилось самому Бильбо.

 

— Ну не то, чтобы я сам… — начал было объяснять он, но его прервали, в третий раз за день заключив в крепкие гномские объятия. Определенно, это уже начинало беспокоить.

Кили, впрочем, недолго выбивал из него дух и быстро отодвинул на расстояние вытянутых рук.

 

— Я знал, что пригласить тебя в путешествие было мудрым решением, мистер Боггинс!

 

Глядя на его сияющее лицо, Бильбо не смог не улыбнуться в ответ. Юношеская горячность Кили обладала способностью заражать всех, кто оказывался к нему достаточно близко.

 

— Прими мою бесконечную благодарность, дорогой друг хоббит! — Кили ухватил Бильбо за плечо и от души сжал пальцы. — Ведь мы теперь друзья на всю жизнь. Мы, наследники Дурина, очень серьезно относимся к таким вещам, правда, дядя?

 

Торин замер, словно закаменев, потом медленно повернулся к Бильбо и серьезно кивнул.

 

— Видишь! Даже великий Торин Дубощит признал долг жизни наследника Дурина перед тобой! Отныне ты навечно друг для всех гномов рода Дурина, Бильбо Бэггинс!

 

Хоббит отчаянно покраснел в ответ на изливаемые восторги Кили, но искренне улыбнулся братьям. После стольких недель похода он наконец-то почувствовал себя полноправным членом отряда Торина Дубощита.

 

========== Глава 4 ==========

 

Компания под предводительством Торина Дубощита продолжала свой путь. Через несколько дней после памятного происшествия с орками равнина окончательно уступила место предгорьям. Отряд неуклонно взбирался вверх по лесистым холмам. Бильбо Бэггинса одолевали противоречивые чувства, обычно ему несвойственные, как всякому рассудительному хоббиту. В Шире, ежели ему не хотелось заниматься каким-либо делом, он просто откладывал его на потом. А если вдруг что-то вызывало у него раздражение, он, поворчав себе под нос и отведя душу, либо пытался исправить ситуацию, либо не обращал на нее внимания — но здесь, посреди дикого края в самый разгар путешествия это было решительно невозможно.

 

В отсутствие мягкой постели, привычных соседей и восхитительной размеренности уклада Бильбо обнаружил у себя неоцененный ранее талант: немалый дар внушения. Он постоянно приговаривал, что все идет так, как и должно идти: и ноющие с непривычки к седлу ноги, и постоянное бурчание в животе, напоминающее о регулярном отсутствии семи ежедневных трапез, и даже плачевное состояние гардероба.

 

Так что если Бильбо и гордился чем-то, что приобрел в путешествии, то именно этой выстраданной способностью задвигать неприятности, случившиеся за день, поглубже и не думать, не вспоминать, кроме как иногда, лежа у костра в спальнике на границе яви и сна. Почему-то именно тогда особенно остро накатывала тоска по дому и жалость к себе.

 

Впрочем, все было не так уж плохо — по крайней мере, куда лучше, чем в самом начале путешествия, ознаменовавшегося вынужденным одиночеством и постоянной усталостью. После спасения Кили от орка — хотя слово «спасение» тут было несколько неуместно, о чем Бильбо не уставал напоминать Фили и Кили всякий раз, когда они с превеликим удовольствием принимались пересказывать эту историю заново — братья, видимо, решили взять хоббита под свою опеку.

Теперь в пути они частенько ехали по обе стороны от пони Бильбо. Как ему казалось, все-таки гномы принимали слишком близко к сердцу всю эту канитель с долгом жизни. Бильбо чувствовал себя неловко, так как не видел в своих действиях ничего героического, но вместе с тем радовался их дружескому расположению, изрядно устав от постоянного одиночества.

 

Юные принцы, признав Бильбо за своего, постоянно пытались втянуть его свои проделки, а когда он вежливо отказывался, просто смеялись, хватали с обеих сторон за локти и утаскивали в нужном им направлении. Несмотря на это, с каждым днем Бильбо привязывался к ним все больше и больше. Он и подумать не мог в начале путешествия, когда гномы не скрывали своей неприязненной отчужденности, что кто-то из них станет ему надежным верным другом.

 

Однажды вечером, когда они всей компанией сидели кружком возле костра, Бильбо впервые ощутил холодное дыхание близящейся осени. Матушкино одеяло, в которое он кутался, было теплым, но даже оно мало помогало от промозглого ветра. Гномы уже поужинали и готовились ко сну. Кто-то залез в спальник, а остальные просто сидели, погрузившись в свои мысли. Никто, даже Гэндальф, по-видимому, особо не сожалел об уходящем тепле летних ночей, а значит, все замечания Бильбо на эту тему будут встречены понимающими ухмылками и нестройным хором голосов, на разные лады повторяющих: «Не падай духом, мистер Бэггинс».

 

— Наверняка мне тоже была бы нипочем зимняя стужа, будь у меня борода до колен и такая грива волос впридачу, — проворчал Бильбо себе под нос, плотнее укутываясь в одеяло и с тоской поглядывая на пламя костра в надежде, что его жар не даст ему окончательно замерзнуть в эту ночь.

 

Торин, как обычно, первым заступил в дозор и занял свое обычное место у костра. Фили и Кили ушли разведывать местность, выбирая самый удобный и безопасный путь, которым завтрашним утром последует отряд. Бильбо украдкой посматривал на Торина, размышляя, насколько отношение к нему гномьего короля отличается от дружеской сердечности его племянников, и как добиться от Торина если не дружбы, то хотя бы расположения.

 

Бильбо всегда считал себя весьма настойчивым хоббитом — наверное, сказывалась туковская кровь. Уж если ему что-нибудь втемяшилось в голову, сдвинуть его с намеченного пути было почти невозможно. И с тех самых пор, как Фили и Кили недвусмысленно заверили его в своей дружбе, Бильбо, честно говоря, надеялся, что Торин перестанет при взгляде на него недовольно хмурить брови. Правда, теперь он уже понял, как сильно ошибался. Нет, конечно, было очевидно, что своей дружбой Торин не разбрасывался, но Бильбо почему-то очень болезненно переживал крах надежд на то, что однажды Торин ответит на его робкую улыбку улыбкой, а не насмешливым фырканьем.

 

А пока что выходило непонятно — растущая приязнь между Бильбо и Фили с Кили только увеличивала недовольство Торина. Стоило хоббиту увлечься оживленным разговором с юными гномами, то и дело покатывавшимися со смеху, как он неминуемо чувствовал на себе тяжелый неодобрительный взгляд их дяди. Фили и Кили наперебой уверяли его, что Торин просто завидует, потому как сам хотел бы присоединиться к беседе и развлечениям, но его титул не позволяет. Бильбо с готовностью посмеялся над таким объяснением, но потом все же встревожился. Кто знает, не нарушил ли он какой-нибудь страшный гномий запрет, согласно которому хоббитам категорически возбраняется водить дружбу с принцами… Правда, Фили и Кили обожали проказничать и озорничать совсем как юные хоббитята, но Бильбо вырос на сказаниях и легендах, почерпнутых в библиотеке Бэг Энда, и понимал, что короли и принцы идут совершенно иными путями, нежели все прочие.

 

Размышляя подобным образом, Бильбо крутился с боку на бок в своем спальнике, оставив всякую надежду на сон — холодный ночной воздух пробирал его до костей. А мысли, как назло, в голову лезли самые неутешительные.

 

Если совсем уж начистоту, Бильбо ожидал перемены в отношении Торина к своей персоне еще с того памятного вечера, когда тот разрешил ему позаботиться о ссадинах, оставленных когтями варга. Бильбо почему-то решил, что Торин оценит его навыки и, может, даже не откажет в некотором к ним уважении. Но, увы, Торин по-прежнему был хмур и крайне немногословен, а к Бильбо и вовсе обращался лишь для того, чтобы в очередной раз высмеять егонеуклюжесть или попенять на нерасторопность. Казалось, предводитель их отряда не сомневался, что любое начинание в руках Бильбо обернется трагедией, и более того — что хоббит каким-то образом заразит своей неумелостью и слабостью Фили и Кили, которые имели неосторожность близко с ним сойтись.

 

Неудивительно, что Бильбо порой еле сдерживался, чтобы в самых резких выражениях не ответить Торину на его несправедливые нападки. Его даже не пугала мысль, что такое поведение может серьезно повредить не только его хоббичьей гордости, но и некоторым важным частям его тела. Единственное, что удерживало Бильбо в узде — это успокаивающие слова Бофура и молчаливая поддержка Фили и Кили после особенно резких выступлений Торина в его адрес. К тому же, они не раз повторяли, что Торин, несмотря на мрачный вид и злой язык, глубоко переживает и по-своему заботится обо всех гномах, выступивших с ним в поход. Поэтому, по зрелому размышлению, Бильбо решил доказать, что он наравне с прочими может быть достойным членом отряда, и неважно, сколько времени ему на это потребуется. А пока до светлого часа признания было еще далеко, он решил не тратить силы понапрасну и постараться не злиться, а благоразумно встречать каждый неодобрительный взгляд Торина в его сторону улыбкой — как бы глупо и неуместно это ни смотрелось со стороны.

 

Эта новая хитроумная тактика пока больше забавляла Фили и Кили, чем приносила душе Бильбо мир и покой. Братья быстро смекнули, что к чему, и усиленно подначивали его, надеясь вызвать поток жалобного ворчания, но Бильбо не сдавался. Он твердо решил в присутствии Торина проявлять стойкость и не выказывать неудовольствия. Хихикающим братьям он украдкой щедро раздавал тычки и гневные взгляды — Фили и Кили веселились еще пуще.

 

Тут несвязный поток мыслей замерзшего хоббита прервало появление в лагере самих Фили и Кили. В свете пляшущего пламени они показались Бильбо уставшими, что, впрочем, не мешало им тихонько хихикать, направляясь прямиком к выжидательно смотревшему на них Торину.

 

— Мы осмотрели тропу и все, что по обе стороны от нее, — доложил Фили, пряча свои многочисленные ножи куда-то в складки одежды.

 

— Путь совершенно свободен, утром можно двигаться дальше, — сияя, подтвердил Кили, явно радуясь, что разведка завершилась так удачно.

 

Торин кивнул, глядя на племянников с легкой улыбкой, так редко появлявшейся на его лице.

 

— Хорошо. А теперь отдохните, выспитесь как следует.

 

Фили и Кили переглянулись и одновременно ответили:

 

— Доброй ночи, дядя.

 

Бильбо подумал, что никогда не привыкнет к их пугающей манере говорить одни и те же слова в одно и то же время — такое случалось нередко и всегда производило на него глубокое впечатление.

Со вздохом он закрыл глаза, надеясь, что усталость возьмет свое, если только получится хоть на миг забыть о холоде. И вдруг осознал, что тихие шаги братьев звучали все отчетливее и замерли как раз рядом с его спальником.

 

— Думаешь, он спит? — услышал он голос Кили, совсем не похожий на осторожный шепот.

 

— Хмм… Кажется, я видел, как он недавно косился в нашу сторону, но сейчас уже не уверен, — ответил Фили гораздо тише.

 

— Посмотри только на бедолагу, он дрожит, как лист на ветру! — В голосе Кили Бильбо явственно уловил насмешливую жалость и тут же нахмурился, открывая глаза.

 

Прямо на него смотрели две улыбающиеся физиономии.

 

— Вы же понимаете, что я все прекрасно слышу.

 

Братья рассмеялись.

 

— Конечно, мистер Боггинс, мы просто хотели посмотреть, сколько ты продержишься, притворяясь спящим.

 

Фили покачал головой.

 

— Но ты, кажется, и в самом деле замерз, друг мой.

 

Бильбо был тронут такой заботливостью, но твердо решил не жаловаться — принимая во внимание сидевшего неподалеку Торина.

 

— Это ничего, — улыбнулся он, стараясь дрожать поменьше. — Просто я еще не привык спать под открытым небом при такой погоде. Осень подступает. Но уверяю вас, совсем скоро я приспособлюсь.

 

Фили и Кили дружно нахмурились, переглянулись и вновь уставились на него подозрительно сверкающими глазами. Пауза затягивалась, и при виде этих молчаливых переглядок у Бильбо возникло нехорошее предчувствие — эти двое явно что-то замышляли.

 

— Ну значит, здесь и устроимся, — заявил Кили, бросая спальник рядом, по левую сторону от Бильбо.

 

Тот нахмурил лоб, не до конца понимая, к чему в конце концов привел бессловесный разговор братьев.

 

— Что вы собираетесь?..

 

Вопрос повис в воздухе, когда Фили невозмутимо раскатал свой спальник по правую руку от хоббита.

 

— Мистер Бэггинс, мы же не можем позволить нашему взломщику замерзнуть в такую ночь! Тем более недавно выяснилось, что этот взломщик может на многое сгодиться в пути.

 

Фили заговорщицки подмигнул Бильбо, укладываясь рядом.

Вот теперь до хоббита дошло, что было у братьев на уме. Они собирались спать рядом с ним. Очень близко, буквально бок о бок! Бильбо успел мысленно проститься с жизнью, представив себе ярость Торина и неминуемое вышвыривание наглого хоббита куда-нибудь подальше от теплого костра и согревающего присутствия гномьих принцев. Он украдкой покосился в сторону Торина — король пристально вглядывался куда-то в лесную чащу и пока не заметил подозрительной возни племянников.

 

— Эээээ… не то, чтобы я… не оценил ваше предложение… но не будет ли Торин… даже не знаю, как сказать… в бешенстве? — Бильбо старался не подавать виду, что дрожит теперь вовсе не от холода, но голос прозвучал откровенно жалко даже для его собственных ушей.

 

— Чепуха, мистер Боггинс! — Кили покрутился в спальнике и повернулся лицом к нему. — Дядя во всем умеет видеть выгоду для нашей компании, и уж, конечно, он понимает, что гораздо выгоднее поутру получить выспавшегося отдохнувшего хоббита, чем дрожащую жалкую сосульку.

 

Бильбо нахмурился, ни капли не убежденный в правоте Кили и не уверенный даже, что от него отряду в самом деле есть какая-то выгода. Но спорить было бесполезно. Бильбо повернул голову в другую сторону и вопросительно посмотрел на Фили, который только пожал плечами, признавая правоту брата.

 

Бильбо со вздохом улегся на спину, уставившись в темное небо и в тысячный раз задаваясь вопросом, во что же превратилась его жизнь в последнее время.

 

— Только если… — услышал он вдруг голос Кили и тут же повернулся, чтобы взглянуть на гнома, — если, конечно, наше присутствие тебя стесняет…

 

Кили вдруг подмигнул ему самым возмутительным образом, и оба брата разразились хохотом.

 

— Перестань, братец. Я уверен, у нашего хоббита в Шире осталась целая ватага хоббитянок, готовых согреть его получше всякого одеяла в такую холодную ночь, — озорно поддразнил его Фили. — Расскажи-ка, ждет ли тебя дома кто-нибудь, кто греет твою постель долгими зимними вечерами?

 

Бильбо мучительно покраснел и ответил Фили самым свирепым взглядом из арсенала Бэггинсов.

 

— Это просто… это вас совершенно не касается! — прошипел он, изо всех сил стараясь казаться невозмутимым. Получалось плохо. — И не суйте ваши гномьи носы не в свое дело! Ах да, постойте-ка, учитывая их немаленький размер, это, наверное, непосильная для вас задача!

 

Фили и Кили опять расхохотались. Бильбо покраснел еще больше и в раздражении скрестил руки на груди, едва не запутавшись в одеяле.

 

— Ох, Кили, кажется, мы его обидели. — Фили несильно толкнул Бильбо плечом.

 

— Ну тогда, Фили, мы должны попросить прощения. Прими наши глубочайшие и искренние извинения, — торжественно проговорил Кили, стараясь удержать на лице серьезное выражение.

 

— И вдобавок наше навечное обещание не совать… как ты там сказал? Ах да, — наши длинные гномьи носы не в свое дело, если таковое дело будет касаться твоей персоны, — добавил Фили, даже не подумав убрать с лица широкую улыбку.

 

Бильбо по-прежнему не смотрел на братьев, пытаясь успокоиться и согнать со щек пылающие пятна румянца.

 

— Извинения приняты. Хотя я оставляю за собой право сообщить вашему дяде, насколько далеки ваши манеры от тех, что положены особам королевских кровей.

 

Фили захихикал.

 

— Это очень страшно. Но, думаю, трудновыполнимо, поскольку для того, чтобы донести на наше вопиющее поведение дяде, тебе надо, по крайней мере, первому начать с ним разговор.

 

— Это… что ж, это убедительный довод, — пробормотал Бильбо, признавая некоторую несостоятельность своей угрозы.

 

— Мы рады, что ты принял мудрое решение, — продолжал зубоскалить Фили, придвигаясь ближе к Бильбо, потому что по поляне пронесся ледяной порыв ветра, заставив последнего затрястись от холода.

 

Бильбо ощутил, как его одеяло потянули кверху, укутав едва ли не до ушей, а сверху набросили еще два, и как оба брата придвинулись вплотную, согревая его своими телами. Устроившись таким образом, все трое быстро согрелись и стали клевать носом.

 

Бильбо сонно улыбнулся, чувствуя, как тепло окутывает не только его тело, но и душу.

 

— Доброй ночи, — тихонько пробормотал он. И добавил почти неслышно: — И спасибо вам.

 

— Доброй ночи, мистер Бэггинс, — дружно ответили братья, и на поляне вновь воцарилась тишина.

 

Уже засыпая, Бильбо краем глаза глянул на Торина и совсем не удивился, убедившись, что взгляд гнома устремлен прямо на него, Фили и Кили, тесно прижавшихся друг к дружке, а на лице его застыло очень странное выражение. Торин поймал взгляд Бильбо, и какой-то бесконечно долгий миг они смотрели друг другу в глаза. Бильбо не успел понять, было ли во взгляде гнома осуждение, потому что тот глубоко вздохнул, покачал головой, отворачиваясь, и вновь уставился куда-то в непроглядную темень пустоши. Бильбо перевел дыхание — возможно, Фили был прав, и Торин в первую очередь думает о выгоде для отряда, которая, как ни крути, складывалась из выгоды для каждого из его членов.

 

С той ночи так и повелось. Дул ли холодный ветер или нет, Фили и Кили неизменно укладывались на ночлег возле Бильбо, делясь с ним одеялами и историями, и засыпали, надежно хранимые стоявшим на страже Торином Дубощитом.

 

========== Глава 5 ==========

 

Нет, такого просто быть не могло! Бильбо Бэггинс — добропорядочный хоббит, и ни при каких обстоятельствах не даст втянуть себя в эту безумную авантюру!

— Нет-нет, это сработает! — шепотом уверял его Кили. — Ты ведь маленький — они тебя даже не заметят!

Бильбо зажмурился, разрываясь между огромным желанием придушить легкомысленных братцев, которые в данный момент хором уговаривали его вызволить пропавших пони, и не менее сильным страхом перед тремя огромными троллями, расположившимися на полянке чересчур близко для его душевного спокойствия.

— Слушайте, — попытался он воззвать к разуму Фили и Кили. — Я понимаю — признаваться Торину в том, что вы упустили пони, будет весьма болезненно в самом прямом смысле этого слова, но идти втроем на троллей — чистое безумие!

Для пущей убедительности Бильбо поочередно адресовал каждому из братьев самый что ни на есть возмущенный взгляд, всем своим видом демонстрируя решительность.

— А идти на троллей в одиночку — безумие втройне!

Фили и Кили переглянулись, а затем дружно перевели кристально-честные недоуменные взгляды на хоббита, явно не впечатлившись его словами, и потому по-прежнему считающие, что отправить взломщика вызволять пони из тролльего плена предпочтительнее, чем идти каяться перед Торином.

— Быть этого не может! — воскликнул Бильбо в отчаянии. — Вы же сами всерьез не думаете, что это хорошая идея!

— Ну… — хором протянули Фили и Кили, дружно отступая назад, в кусты. Кажется, они именно что всерьез думали насчет этой несомненно замечательной идеи.

— Мы же будем прикрывать тебя, мистер Бэггинс, — пообещал Фили, ободряюще похлопав хоббита по плечу.

— Конечно, мистер Боггинс, с чего ты так переполошился? Всего и надо-то, что незаметно прокрасться у них под носом, как… как истинный взломщик. А потом ты вернешься сюда и расскажешь нам, что там у них в лагере, и мы все вместе пойдем к Торину, обещаю! — добавил Кили с улыбкой, которая в нынешних обстоятельствах показалась Бильбо чересчур самоуверенной.

Хоббит помотал головой, все еще не веря, что его пытаются втянуть в такое самоубийственное мероприятие. Лезть в лапы к троллям! Да у него даже руки до сих пор заняты мисками с похлебкой!

— Я… я… ну хорошо. Я подберусь поближе, чтобы одним глазом — слышите, одним глазом! — взглянуть на троллей и наших бедных пони, и быстро вернусь. А вы будете ждать меня здесь.

С этими словами Бильбо, не особо церемонясь, сунул миски братьям и резво повернулся лицом к тролльей поляне. Если уж он решил пробраться в логово этих тварей, нужно торопиться, поскольку еще немного — и бэггинсовский здравый смысл возьмет верх над туковской безрассудностью.

Он уже направился было по тропе, как вдруг почувствовал на плече руку Фили.

— Если попадешь в беду, ухни один раз совой, а потом крикни два раза сипухой. Мы тут же прибежим!

Бильбо на это только молча кивнул. В голове было гулко и пусто. Он успел сделать полных три шага, прежде чем осознал, что именно сказал ему Фили. Гулкая пустота в голове мгновенно сменилась панически перепутанными обрывками мыслей и слов.

— Один раз крикнуть ухающей совой? — в отчаянии пробормотал Бильбо. — А как она кричит? И вообще, разве ухающие совы существуют в природе? О нет, нет-нет-нет!

Он крутанулся на пятках, решив на всякий случай уточнить, кому именно из семейства пернатых следует подражать в крике, но на тропе было пусто — лишь сплошные листья и смыкающиеся ветки. Ни следа Фили и Кили.

— Выбрали именно этот момент, чтобы сбежать! Ну попадись мне эти двое, когда я вернусь в лагерь! Они до конца дней своих будут сожалеть о содеянном! — в сердцах воскликнул Бильбо, косясь в сторону отблесков костра на тролльей полянке. — Если я, конечно, вообще вернусь…

Выбора у Бильбо не было — до него доносилось отчаянное ржание Миртл и остальных пони, которых тролли бесцеремонно зашвырнули в загон. Он пригнулся и, крадучись, пошел вперед.

По крайней мере, Гэндальф не соврал, уверяя Торина, что у хоббитов есть скрытые таланты — у Бильбо вполне получалось пробираться сквозь кусты и спутанные травы, не шумя и не привлекая к себе ненужного внимания. Он незамеченным добрался до стоянки троллей и чуть не уткнулся носом в изгородь, за которой беспокойно метались несчастные пони. Деревянные опоры загона были глубоко вогнаны в землю, а калитка плотно примотана к ним крепкой веревкой, завязанной вдобавок хитрым узлом. Насколько Бильбо мог судить, голыми руками сладить с веревкой нечего и думать. Тут нужен был нож или еще что-нибудь острое — в любом случае, нечто поострее хоббичьих зубов.

Тролли, к счастью, были слишком увлечены спором. Кажется, речь у них шла о белках и почему-то о соплях, но Бильбо большую часть слов старательно пропускал мимо ушей, не желая вслушиваться в их болтовню и множить свои и без того немаленькие страхи. В поисках чего-нибудь, чем можно было бы разрезать веревку, он оглядел поляну и пополз на четвереньках к костру, стараясь держаться в тени огромных тролльих туш. Бильбо быстро перебирал руками и ногами, как вдруг под пальцы ему подвернулось что-то острое, подозрительно похожее на кость — слишком крупную, чтобы принадлежать белке или кролику. Бильбо застыл, глубоко и часто дыша. Стараясь успокоиться, он зажмурился и прошептал:

— Перестань, глупый Бэггинс, конечно, это не кость! Не человеческая кость, в любом случае!

Приоткрыв один глаз, он едва подавил истеричный смешок:

— Нет-нет-нет, это же тролли, а не орки! Они гораздо менее опасны. Они не едят разумных существ!

С этими словами он перевел взгляд вниз, на подозрительный предмет, судорожно стиснутый в руке.

— И все же… Это кость. Человеческая громадная кость.

Он едва удержался от немужественного взвизга и торопливо разжал пальцы, словно обглоданная кость жгла ему руку. Именно в этот момент Бильбо Бэггинс в полной мере ощутил всю опасность своего положения — совершенно один против троих здоровенных троллей, без оружия и без самого завалящего плана действий.

Трясясь от страха, как осиновый лист, Бильбо с удвоенным пылом зашарил вокруг себя в поисках чего угодно, чем можно было бы разрезать веревку. При этом он случайно скользнул взглядом по ближайшему троллю, и в глаза ему вдруг бросился сверкнувший в свете костра нож — длинный, изогнутый, грубо сработанный нож, пристегнутый к поясу великана.

Бильбо несказанно обрадовался искомому, немедленно рванулся к нему и даже как-то упустил из виду, что нож еще нужно стащить у тролля с пояса. Осторожно пробравшись за спинами пререкающихся великанов поближе к обладателю ножа, он несколько раз попытался ухватиться за рукоятку, но безуспешно — тролль постоянно двигался, лезвие ходило ходуном и грозило изрезать незадачливому вору все руки. И тут тролль неожиданно решил с размаху усесться на камень. Бильбо не удержался на ногах, рухнул на спину и замер от ужаса, решив с перепугу, что его присутствие обнаружено. Но тролль всего лишь почесал свой зад, прежде чем умостить его поудобнее. Бильбо перевел дух и постарался успокоить бешено колотящееся сердце, грохот которого отдавался в ушах, заглушая все прочие звуки.

«Ну что же ты, Бильбо Бэггинс! Соберись, встань и просто стащи уже этот нож!» — строго сказал себе он, решительно стиснув зубы. Будь он проклят, если позволит бедняжке Миртл окончить свои дни в этом логове!

С вновь обретенной смелостью уняв предательскую дрожь в руках, Бильбо поднялся на четвереньки, а потом и во весь рост, примериваясь к ножу. Он уже протянул руку и почти схватился за рукоять, когда тролль оглушительно чихнул, и его огромная лапа внезапно ухватила Бильбо за пояс, вздергивая куда-то вверх. Бильбо заверещал, молотя ногами по воздуху, и, как будто всего этого оказалось недостаточно, прямо перед ним вдруг очутилась самая отвратительная морда из всех ранее виденных. Более того, тролль использовал несчастного хоббита в качестве носового платка — и это был явно не тот опыт, который Бильбо желал повторить. И без того ощущение липких тролльих соплей, размазанных по лицу и одежде, наверняка будет преследовать его в кошмарах еще долгие-долгие годы.

Что последовало дальше, Бильбо толком не понял — вот только что его вздернули в воздух, обчихали самым отвратительным и тошнотворным образом, а в следующий миг уже швырнули обратно на землю. Проморгавшись, он быстро вскочил на ноги и услышал над головой изумленное:

— Чего… Чего это такое?

Тролль, у которого на поясе висел тот самый нож, который так хотел заполучить Бильбо, таращился на него в ужасе. На морде у него отражалась усиленная работа мысли — он явно не понимал, как умудрился вычихнуть хоббита из собственного носа.

— Я… я взло…. — начал было представляться Бильбо, но вовремя сообразил, что наводить троллей на подозрения своим статусом в гномьем отряде крайне неразумно. — …хоббит, — неловко выкрутился он, кляня себя за неумение соображать быстрее.

Три тролля разглядывали его с тупым интересом.

— Чего? — вопросил тот, кто стоял в центре, обведя недоуменным взглядом своих товарищей. — Чего такое этот «взлохоббит»? Никогда не слыхал о таком звере…

Тролль, который, видимо, был у них главным, пренебрежительно проигнорировал недоумение своих куда менее мозговитых приятелей.

— А я вот думаю, если сунуть его в жаркое, оно получится куда наваристее. Может, тут еще такие шныряют — как раз нам на ужин.

Тролль с ножом оживился и окинул Бильбо жадным взглядом.

— Ох, да! Да! Если мы поймаем побольше таких взлохоббитов, их даже хватит на приличный пирог!

Он шагнул к Бильбо и, нагнувшись, приблизил свою морду к самому его лицу.

— Ну, много вас тут прячется за кустами, а?

Бильбо отшатнулся, стараясь держаться как можно дальше от тролля, его зловонного дыхания и сопливого носа.

— Нет-нет, никого, я один! Совершенно один здесь! — затараторил он, в волнении замахав руками.

— Он врет! — рявкнул тролль, вновь хватая Бильбо за пояс.

— Давай поджарим ему пятки, — заверещал его товарищ, возбужденно приплясывая на месте. — Пускай повизжит!

Тролль занес трепыхающегося хоббита над котлом с подозрительным варевом, которое гордо именовалось тролльей стряпней. Бильбо забился изо всех сил, ощущая нарастающий жар огня, попытался даже укусить сжимавший его кулак, но троллю все было нипочем — с таким же успехом попавшаяся в когти мышка могла драться с поймавшим ее злющим котом.

Бильбо зажмурился. Мысли его лихорадочно метались в поисках хоть какого-нибудь выхода из этой малоприятной ситуации, как вдруг откуда-то снизу раздался знакомый голос — настолько неожиданно, что в первый миг Бильбо подумал, что просто ослышался.

— Брось его!

Он осторожно приоткрыл глаз и за все свои страдания был вознагражден видом Кили — замечательного, отважного, великолепного Кили, — который не побоялся в одиночку бросить вызов трем троллям и прийти Бильбо на выручку. Так, подождите-ка. Бильбо открыл второй глаз. То есть как это — в одиночку?

Замечательно. Ну почему этот глупый гном не догадался привести с собой брата? Или, если уж на то пошло, весь отряд? Его же просто убьют!

Едва успевшая зародиться надежда в груди Бильбо вновь сменилась тоскливым ужасом.

Он уже хотел было крикнуть Кили, чтобы тот убегал подальше, пока не превратился в ингредиент для соуса под тяжелой ногой тролля, как вдруг кусты зашевелились и явили Бильбо самую отрадную картину, какую только можно было вообразить.

Торин выпрыгнул на поляну, выкрикнув грозный боевой клич. Огонь костра отразился в его глазах, и в тот миг Бильбо вдруг увидел вместо привычного ему гнома настоящего воина из книжных легенд, повергавшего на колени полчища орков. Завороженный открывшимся зрелищем, Бильбо даже не особо возражал, что его в очередной раз грубо швырнули на землю. К тому же на этот раз он упал вовсе не на твердые камни, а на Кили, совершенно не ожидавшего такого поворота. С громким «уффф», запутавшись в руках и ногах, Бильбо и Кили рухнули в траву и покатились мимо выбегавших на поляну гномов. Когда земля перестала бешено вертеться под ним, Бильбо потряс головой, заново привыкая к ощущению верха и низа, и только тут заметил, что Кили поднимается на ноги, счастливо улыбаясь от уха до уха. Глупый гном, нашел подходящее время и место для веселья! Не говоря уже обо всем остальном…

— Ты в порядке, мистер Боггинс? Я же говорил, что мы придем…

Бильбо не выдержал и невежливо прервал его речь коротким, но — к его глубокому удовлетворению — сильным ударом в плечо.

— Ты самый безрассудный и безмозглый олух, которого я когда-либо имел несчастье знать!

Кили ошеломленно заморгал, во все глаза глядя на хоббита, который сверлил его свирепым взглядом. Правда, недолго — резко выдохнул и крепко обнял друга.

— А это в благодарность за спасение, — пробормотал он, еле сдерживая нервический смех.

Кили просиял.

— А для чего еще нужны друзья, верно? Мы втравливаем друг друга в переделки, чтобы потом из них вызволять! А теперь поторопись, спрячься где-нибудь, а мы уж позаботимся о троллях.

С этими словами он подмигнул хоббиту и поспешил на поляну, где побоище троллей с гномами как раз было в самом разгаре.

Бильбо растерянно заметался: с одной стороны, он не хотел оставлять своих спутников в такой опасной ситуации, а с другой — понимал, что мало чем может им пригодиться в битве. Он уже собирался, не привлекая к себе внимания, подобраться поближе к месту схватки, как вдруг до него донеслось жалобное ржание Миртл. Как он мог позабыть о пони! Бильбо готов был отвесить себе хорошего тумака — ведь он и пробрался-то сюда с целью освободить несчастных лошадок, вот этим ему и следует заняться в первую очередь.

Бильбо осторожно обошел полянку по кругу, надеясь, что ни гномы, ни тролли в пылу драки на него не наткнутся. Ему не повезло — Дори, Нори и Ори оттеснили одного из троллей к загону, и миновать их Бильбо никак не мог. Дори и Нори рубили мечами по огромным, в обхват дерева, ногам великана, уворачиваясь от неуклюжих, но сокрушительных ударов его палицы, а Ори, отбежав подальше, стрелял в него из рогатки, целя в лицо, чем приводил тролля в еще большее неистовство.

В очередной раз размахнувшись, великан обрушил дубину на головы гномов — и на этот раз, к ужасу Бильбо, Нори и Дори не успели отпрыгнуть в сторону. Они покатились по земле в разные стороны, оглушенные ударом, а тролль, издав торжествующий рев, с неожиданной прытью кинулся к растерявшемуся Ори.

Тот в страхе попятился, но, к несчастью, зацепился ногой за выступающий из земли корень и рухнул на спину. Тролль занес над головой палицу, и Бильбо словно издалека услышал отчаянный крик Нори и Дори и увидел, как огромная деревянная дубина летит вниз, метя прямо в голову их младшему брату. Тролль уже торжествовал победу, когда Бильбо словно очнулся и, не раздумывая, чем все это может обернуться, кинулся к Ори. Не снижая скорости, он упал на живот, буквально пропахав последние несколько футов, на полном ходу врезался в Ори и что есть силы толкнул его вперед. Палица просвистела в нескольких дюймах от его головы, с грохотом впечатавшись в траву, где только что лежал гном.

Тролль разочаровано заревел, видя, что жертва ускользнула, но тут опять подоспели Нори и Дори, увлекая тварь подальше от брата.

Бильбо поднял голову и взглянул на перепуганного, побелевшего лицом Ори.

— Все хорошо? — на всякий случай он даже потряс гнома за плечо — уж очень тихо тот лежал.

— А… Да, думаю, да, — еле слышно прошептал тот, словно выныривая откуда-то из глубины.

Бильбо с облегчением перевел дух, сполз с Ори и осторожно поднялся на ноги.

— Нужно выпустить наших пони. А тебе — думаю, тебе хватит геройствовать. Ты уже вполне проявил себя в битве с этим огромным троллем.

Ори только кивнул, все еще испуганно глядя на порядочную вмятину в земле, оставленную огромной дубиной. Бильбо успокаивающе похлопал его по плечу и вдруг заметил в траве кривой троллий клинок, лежащий всего в паре футов от самодельного загона, где томились несчастные пони.

— Ну хоть в чем-то повезло, — пробормотал он, пробираясь к самой изгороди и хватаясь за грубо вытесанную рукоятку непривычного вражьего оружия.

Держа нож двумя руками, он в два счета перерезал толстую веревку, обмотанную вокруг вбитых деревянных свай, распахнул калитку, и пони, почуяв близкую свободу, лихо пронеслись мимо него и растворились в ночном лесу.

Бильбо счастливо выдохнул, посчитав свою миссию исполненной, и уже собрался было последовать примеру Ори и найти какое-нибудь безопасное укрытие подальше от тролльей поляны, как вдруг грубая лапища в очередной раз оторвала его от земли.

«Да что ж это такое! — пронеслась в голове хоббита горькая мысль. — Сколько можно меня встряхивать, как тряпку после уборки!»

Впрочем, он быстро понял, что на сей раз события приняли угрожающий оборот — да и как тут не понять, когда его схватили за руки и за ноги и растянули их в стороны, грозя вовсе вывернуть из суставов

— Бросайте оружие! — крикнул тролль. — А то мы разорвем его надвое!

Бильбо глянул вниз, на гномов, которые словно споткнулись в танце схватки и застыли на месте. У Фили и Кили на лицах читался одинаковый страх — на милость троллей рассчитывать никак не приходилось.

— Я сказал — бросайте ваше оружие! — еще раз проревел разозленный тролль и в доказательство серьезности своих намерений дернул Бильбо за ногу. Хоббит вздрогнул всем телом и взвыл от боли. Чуть отдышавшись, вновь глянул вниз — глаза Торина мерцали странным блеском да ходили желваки на скулах, но он не изменил угрожающей позы и не опустил меча. Сердце Бильбо упало. Он уже в отчаянии собирался крикнуть гномам сражаться дальше, и будь что будет — когда Торин вдруг с силой вогнал клинок в землю. В прозрачной синеве его глаз плавилась страшная лютая ярость.

Следом за своим предводителем все остальные гномы тоже сложили оружие.

Все, что происходило потом, словно сошло со страниц пыльных книг, читанных Бильбо в далеком детстве, — где попадались истории настолько невероятные, что даже ребенком он не принимал их на веру и считал выдумками и небывальщиной. И тем не менее, вот он, Бильбо Бэггинс из Шира, наяву наблюдал, как добрую половину отряда тролли привязали к огромному вертелу и проворачивали над огнем, собираясь зажарить и съесть. Других гномов, а с ними и самого Бильбо, грубо запихнули в мешки и побросали кучей в сторонке.

— По крайней мере, — пробормотал хоббит себе под нос, — хуже быть уже не может.

Почему-то эта мысль его странным образом успокоила и даже настроила на размышления.

«Думай, Бильбо, думай! Что бы сделала матушка, окажись она в таком положении?»

Белладонна Тук славилась своим быстрым умом, и в Шире поговаривали, что по части мозговитости Бильбо пошел в мать — но вот теперь, когда материнское наследство пригодилось бы ему как никогда, он ощущал себя распоследним болваном и тугодумом. А времени разлеживаться и ждать, когда же на него снизойдет озарение, не было совсем. Погодите-ка… Что там Гэндальф говорил про троллей и зарю? Ну конечно!

Верная мысль ударила ему в голову, как кулак злобного орка.

Утренняя заря! Она наступит совсем скоро — небо уже начинало светлеть на востоке. Нужно только потянуть время. Нужно отвлечь троллей, покуда не взойдет солнце!

Бильбо вскочил на ноги так быстро, как только смог, принимая во внимание мешок, завязанный у горла, и, спиной чувствуя недоуменный взгляд Торина, запрыгал поближе к костру.

— Я… я бы на вашем месте не стал этого делать!

Тролли перестали пререкаться и как один повернулись к нему — наверное, немало удивившись такой разговорчивости будущего ужина.

— Ты с ними не договоришься, парень, они же безмозглые! — послышался сдавленный голос Дори из общей кучи гномов, привязанных к вертелу.

— А что тогда про нас говорить? — сварливо поинтересовался Бофур, сдувая со лба каплю пота. Им определенно становилось жарко.

Тролли продолжали с любопытством таращиться на Бильбо.

— Просто… просто вы неправильно их готовите, — натужно рассмеялся он. — Вы их нюхали? Я бы не рискнул подавать гномов в таком виде: вся одежда воняет просто отвратительно.

Двое троллей, кажется, купились на его слова, но их вожак — тот, что угрожал разорвать Бильбо надвое — смотрел недоверчиво. Хоббит поспешно добавил:

— Знаете, ведь есть особый… особый способ готовки гномов.

Тролль, что повыше, скрестил свои огромные лапы на груди и пристально уставился на Бильбо — если б он не был троллем, можно было бы сказать, что он хмурился.

— Особый способ? Чего этот взлохоббит говорит — он умеет готовить гномов?

Бильбо беспомощно зашарил глазами по поляне — что говорить троллям дальше, он не представлял, и искал хоть какую-нибудь подсказку для некстати отказавшего воображения.

— Ну, если начистоту… лучший способ приготовить гномов — это… — тут взгляд его упал на нож, которым он недавно разрезал веревку, — освежевать их.

Тут гномы единодушно разразились гневными воплями — они явно не понимали, зачем Бильбо ведет такие разговоры. Хоббит расслышал даже, как Двалин грозится припомнить ему эти слова, но не успел по этому поводу расстроиться или испугаться — потому что самый маленький тролль схватил беднягу Бомбура и поднял его высоко в воздух.

— Никогда не ел освежеванных гномов, — ухмыльнулся он, покачивая гнома перед своей безобразной мордой. — Дайте-ка мой разделочный нож.

Бильбо с ног до головы окатило волной ледяного ужаса, и он закричал, не думая:

— На вашем месте я бы не стал его есть!

Тролль перестал раскачивать Бомбура и с нетерпением поглядел на хоббита.

— Это еще почему?

— Потому что… потому что он… — Бильбо понял, насколько нелепа его отговорка, едва она только пришла ему в голову, но рассвет неуклонно приближался, и нужно было им всем дожить до него, — у него черви… в кишках.

— Чего? Где у него черви?

Тролли опять тупо вытаращились на хоббита, который поспешно пояснил:

— Вообще, у них у всех черви. Они все заражены паразитами!

Бильбо даже наклонился вперед и понизил голос, надеясь, что тролли примут это за доверительный шепот:

— Ужасное дело. Я бы точно не рисковал, нипочем не рисковал бы.

— Какие еще паразиты? — грянул вдруг возмущенный голос Оина из общей кучи завязанных в мешки гномов.

— Глупости! Нет у нас паразитов! — присоединился к нему и Кили. Голос его звенел от ярости. — Это у тебя паразиты!

Бильбо закрыл глаза и мысленно пожелал себе терпения и еще раз терпения. Чтоб этих туго соображающих гномов…

Тут куча мешков подозрительно зашевелилась, послышалось недовольное ворчание. Бильбо быстро оглянулся назад и успел заметить, как Торин отвесил Кили хорошего пинка, тем самым остановив поток возмущенных криков. Ну хоть у одного наследника Дурина достало немного здравого смысла…

В воцарившейся вслед за этим недолгой тишине Бильбо молил уходящую ночь, чтобы гномы наконец-то сообразили, что к чему.

— Я… да у меня паразиты толщиной с руку! — подал голос Оин. Кили и на этот раз не смог отмолчаться и торопливо перебил его:

— У меня самые большие паразиты! Просто огромные!

Ну что ж, по крайней мере, никто не смог бы обвинить юного принца в недостаточном усердии.

Уловка сработала — тролль швырнул Бомбура прочь. Толстяк упал в кучу гномов, вызвав общий стон и проклятия.

Тролли вновь принялись препираться и браниться, а Бильбо вдруг показалось, что он заметил серую тень, мелькнувшую за ближайшим камнем. Надежда, что Гэндальф отыщет их и придет на помощь, расцвела в сердце с новой силой.

Вожаку троллей, видимо, надоели перебранки товарищей, и он рявкнул:

— Хватит! Думаешь, я не знаю, что ты задумал?

Тут он свирепо уставился на Бильбо, а потом скомандовал оставшимся троллям:

— Заканчивайте с ужином, я не хочу поутру превратиться в камень.

Окрик вожака возымел свое действие, тролли засуетились — вряд ли они позволят еще раз вовлечь себя в пустые разговоры. Бильбо тщетно понукал свой разум придумать что-нибудь еще — все идеи разом закончились.

И вот тут над поляной разнесся торжественный громкий голос:

— Рассвет идет, и смерть вас ждет!

Гэндальф! Волшебник все-таки вернулся за ними! Бильбо облегченно вздохнул. Теперь, когда маг пришел на выручку, он уже не сомневался в счастливом избавлении всей компании из тролльих лап — прямо сейчас либо в самом скором времени.

— Это еще что? — помотал башкой тролль, пытаясь разглядеть волшебника в сером рассветном свете. — Этого мы тоже съедим?

Гэндальф поднял посох и изо всей силы ударил им по камню. По поляне разнесся громкий треск, кусок скалы раскололся надвое, и солнце, едва показавшееся над горизонтом, залило все вокруг своим ярким утренним светом.

Тролли страшно закричали — они обращались в камень, на веки вечные застывая со вскинутыми лапами и искаженными в немом крике мордами.

Вот и все. Облегчение, омывшее Бильбо с головы до ног, было настолько сильным, что он едва удержался на ногах. Впрочем, ему еще предстояло выбраться из мешка — изворачиваясь и извиваясь, он кое-как освободился и поковылял на помощь к гномам. Кили замахал руками, и Бильбо поспешил к нему — вдвоем они вытащили из кучи тел крайне недовольного Фили.

— Никто не пострадал? — первым делом спросил Бильбо, вглядываясь в мрачные лица гномов, которые, ворча, выбирались из мешков, и покосился в сторону Гэндальфа, отвязывавшего от вертела тех, кого тролли определили в жаркое.

— Мы все в порядке, — совсем рядом раздался вдруг голос Торина, и Бильбо, до этого осматривавший царапину на щеке Фили, вздрогнул, поднял голову и наткнулся на пронзительный взгляд короля. — Но не благодаря тебе, взломщик.

Бильбо нахмурился и уже хотел было возразить против таких несправедливо обидных слов, когда Торин неожиданно добавил:

— Когда в следующий раз мы лишимся наших пони, не слушай этих двух олухов. — Он махнул рукой в сторону вскинувшихся Фили и Кили. — Сразу же найди меня. Ясно?

И поскольку Бильбо продолжал недовольно хмуриться, с нажимом повторил:

— Ясно?

Торин явно не был расположен к взаимоприятной беседе, поэтому Бильбо чуть склонил голову, показывая, что он принял к сведению его слова, и вновь повернулся к Фили. Торин постоял рядом еще немного, словно сам обратился в камень подобно троллю, потом чуть слышно хмыкнул и отошел, присоединившись к остальным гномам, которые как могли помогали друг другу привести себя в порядок.

Фили обменялся с братом понимающим взглядом и рассмеялся.

— Не переживай, мистер Бэггинс. Это у дяди такой способ выразить заботу о всех нас.

Кили покивал, весело улыбаясь.

— А ты проявил себя настоящим героем! Не считая той полудюжины случаев, когда ты болтался в лапах троллей, разумеется.

Бильбо возмущенно уставился на Кили.

— Ничего подобного! Всего лишь три раза, благодарю покорно!

Фили и Кили вновь покатились со смеху и одновременно ухватили Бильбо за плечи каждый со своей стороны.

— А теперь тебе не мешало бы помыться, а то от тебя за версту несет троллем, мистер Бэггинс, не в обиду будет сказано.

С этими словами они вздернули Бильбо на ноги и потащили прочь от поляны к ближайшему ручью.

Сидя на камне и оттирая жилет от тролльих соплей, Бильбо все еще чувствовал, как стремительный вихрь схватки горячит кровь и опаляет щеки, заставляет сердце стучать сильнее и быстрее. И хотя ничто, конечно, не могло сравниться с уютом тихих вечеров, интересной книгой и добрым ужином, Бильбо, кажется, начинал понимать — неохотно, исподволь, самым-самым краем сознания, — почему некоторые жить не могут, не пускаясь в приключения.

 

========== Глава 6 ==========

 

Бильбо не мог поверить своим глазам. Он с прочими гномами стоял на краю скалы и в восхищении смотрел на расстилавшуюся перед ним долину несказанной красоты — Ривинделл. От нездешнего величия этого места захватывало дух — Бильбо раньше и представить себе не мог, что подобное совершенство может существовать наяву, а не только лишь в чьем-то восторженном воображении.

Они только что спустились по тайной тропе, извивавшейся меж скал, кольцом окружавших долину. После инцидента с троллями, некоторые моменты которого Бильбо по-прежнему предпочитал не вспоминать, прошло уже два дня — и за все это время у отряда не было ни мгновения отдыха.

После той беспокойной ночи гномы и Бильбо урвали всего несколько часов сна, прежде чем Торин вновь заторопился в дорогу. Пока собирались — быстро и впопыхах, — Гэндальф вдруг обнаружил в скалах пещеру, где тролли прятались от солнечных лучей.

В пещеру Бильбо не полез. И вовсе не потому, что был слаб желудком и боялся не удержать внутри завтрак из-за невыносимой вони, как вовсю намекали зубоскалы Фили и Кили, потешавшиеся над ним с истинно гномьей бесцеремонностью. Хотя, даже если бы это было правдой, вряд ли кто-нибудь в отряде Торина Дубощита мог обвинить Бильбо в излишней брезгливости — учитывая, что совсем недавно те же тролли использовали его в качестве носового платка.

Как бы там ни было, Бильбо остался снаружи. Рядом пристроились Фили и Кили, которых оставили на страже, пока Торин с остальными исследовал неприятную пещеру. Впрочем, под землю они лазали не зря — Торин вернулся с прекрасным клинком эльфийской работы. Бильбо хотел было спросить, откуда такое оружие, но Торин прошел мимо, даже не посмотрев на него, и хоббит решил не навязываться. К тому же на дядю тут же налетелиФили и Кили с расспросами, наперебой интересуясь, а где же новые мечи для них.

Бильбо стоял позади, не слишком понимая, почему вокруг найденного оружия — пусть даже столь искусно выкованного — поднялся такой шум, как тут к нему подошел Гэндальф с клинком, словно бы специально изготовленным для невысокого хоббита. Меч был удивительно легким и пришелся точно по руке — хотя Бильбо и пытался отнекиваться, упирая на полное неумение владеть оружием и отсутствие всякого желания ввязываться в переделки, которые могут закончиться кровопролитием. В ответ Гэндальф выдал глубокомысленную витиеватую фразу о мужестве, после которой хоббиту совершенно расхотелось возражать, чтобы не сердить волшебника. Оставалось только надеяться, что маленький эльфийский клинок так и останется в причудливо изукрашенных ножнах, покуда будет во владении Бильбо.

Он-то думал, что опасностей минувшей ночи ему с лихвой хватит на долгие-долгие годы. Но не прошло и полдня с тех пор, как они счастливо избежали гибели в лапах трех огромных злобных троллей, — и вот их уже по пятам преследуют не менее злобные орки.

«Нет, прощу прощения, целая свора орков, потому что орки никогда не нападают поодиночке», — ворчал про себя Бильбо, мчась со всех ног вслед за гномами по пустоши. Ему казалось, что эта безумная гонка длится часами и никогда уже не закончится — и если уж совсем начистоту, был приятно удивлен, что короткие хоббичьи ноги до сих пор его не подвели. А когда он совсем уж было выбился из сил и готов был сдаться на милость преследователей, Гэндальф очень удачно обнаружил какую-то пещеру среди груды скал, где можно было укрыться. Вот только это оказалась не совсем пещера. В дальнем ее конце обнаружился узкий проход, пролегавший глубоко в земле, по которому гномы, волшебник и хоббит наконец вышли из сплошного нагромождения скал и сгрудились на обрыве, наслаждаясь прекрасным видом на безмятежный, величественный и, к вящей радости Бильбо, совершенно лишенный орков Имладрис.

Торин вполголоса спорил с Гэндальфом и, судя по его лицу, которое с каждым мигом становилось все мрачнее, и обрывкам разговора, долетавшим до хоббита, был не очень-то доволен будущей встречей с эльфами. Бильбо не мог взять в толк, почему — сам он глазел на ниспадающие водопады и точеные арки Ривинделла, открыв рот.

Завершив тихий, но крайне ожесточенный разговор, Торин прикрикнул на гомонивших гномов, прорычав «Идем!», и первым начал спускаться по тропе вниз.

Бильбо благоразумно решил не лезть вперед и шел к Последнему домашнему приюту в хвосте отряда рядом с Фили и Кили.

— Ну и… — осторожно начал он, не зная, как юные наследники Дурина отнесутся к тому, что он собирается сунуть свой любопытный нос не в свое дело, — Торин в самом деле так ненавидит эльфов? Я помню, когда мистер Балин рассказывал о падении Эребора, он упоминал о каком-то эльфийском короле, не пришедшем гномам на помощь… Но не могу поверить, что все эльфы такие.

Фили, шедший впереди, только хмыкнул.

— Только не повторяй эти слова при дяде, мистер Бэггинс. Он за себя не отвечает, когда слышит, что кто-то позволил себе усомниться в подлости и лицемерии эльфов.

— Но ты же знаешь, как они с нами поступили! Ты слышал рассказы дяди и Балина — они просто оставили нас умирать! Торин вправе так думать, — с горячностью возразил ему Кили, тяжело топая вслед за ними.

Бильбо растерялся. Конечно, он помнил, что говорил Балин о вероломном поступке эльфа из лесного королевства, но помнил и другое — бесчисленные истории и легенды, которыми полнились потрепанные книги Бэг Энда, расписывали неземную красоту и благородство дивного народа.

В воображении Бильбо эльфы виделись сильными и прекрасными, и теперь при взгляде на Ривинделл, от вида которого замирало сердце, ему было сложно увязать собственные представления об эльфах и горькие слова Кили.

Фили вздохнул и покосился на брата. Кажется, эта тема уже не раз служила предметом жарких споров между братьями, и Фили не хотел ворошить ее лишний раз.

— Я знаю, Кили. И не оправдываю их. Но эльфов, в долину которых мы спускаемся, не было в тот день у врат Эребора.

Кили открыл рот, чтобы возразить, и Фили быстро добавил:

— В любом случае, как бы ты ни относился к эльфам, мы сейчас у них в гостях. И поэтому должны выказать им уважение.

— Я… слушай, я… — Кили нахмурился, пытаясь подобрать слова в защиту своего и Торинова мнения о Перворожденных. — Да я все равно не буду с ними разговаривать! Даже если они начнут рассыпаться в извинениях.

Он с независимым видом скрестил руки на груди и воинственно вздернул подбородок кверху.

Фили со вздохом закатил глаза и задорно усмехнулся Бильбо.

— О да, я уверен, дорогой братец, они горько пожалеют о содеянном и несодеянном, едва узрев твой горделивый лик.

Кили, распознав насмешку, в ответ высунул язык и скорчил рожу.

— Подожди немного, Фили. Вот дождешься, что со своим мягкосердечием в два счета пролетишь мимо трона, и оглянуться не успеешь, как великим и ужасным подгорным королем стану я. — Кили раскинул руки на манер крыльев. — И вот тогда, клянусь, в пределах пятидесяти лиг от Эребора не останется ни единого эльфа!

Он взмахнул руками, а Фили и Бильбо покатились со смеху.

— Я в этом не сомневаюсь, братец. Ты даже представить себе не можешь, как успокоил мое сердце — и если мне не достанется трон, я буду утешать себя мыслью, что королевство окажется в твоих надежных руках.

Кили, окончательно войдя в роль, торжественно протянул Бильбо ладонь тыльной стороной вверх и властно ухмыльнулся:

— Вполне очевидно, наш подданный хоббит предпочтет видеть меня своим королем. Целуй же мой перстень, крестьянин!

Бильбо шлепнул Кили по руке — тот отпрыгнул и совсем не по-королевски захихикал.

— Да будет вам известно, господин гном, что в Шире нет королей, — сурово отчитал его Бильбо. — А даже если бы и были, то уверяю вас, они не имели бы ничего общего с высокомерной напыщенностью наследников Дурина.

Фили и Кили теперь хихикали уже оба, одновременно с двух сторон толкая Бильбо плечами.

— Как думаешь, братец, а из мистера Бэггинса вышел бы неплохой король? — поддразнил его Фили, меряя Бильбо с ног до головы изучающим взглядом.

— Трудно сказать, но судя по всему… — Кили сделал вид, что крепко задумался. — Заносчивости ему не занимать — впрочем, для правителя это даже хорошо.

Бильбо ахнул, подавившись смехом.

— Поверить не могу! Гордость никто бы не назвал отличительной чертой хоббитов. Скорее всего, вы ошибочно истолковали мое раздражение — кстати, вполне естественное — вашими бесконечными гномьими проделками.

Тут братья развеселились окончательно.

— Как мы не догадались! Кили, теперь ясно, кто займет место короля взамен нас, недостойных! Наш дорогой хоббит совершенно ясно дал понять, что не питает никакого почтения к наследникам трона!

Кили забежал вперед Бильбо, они с Фили повернулись к нему лицом, вышагивая по тропе спиной вперед, и одновременно склонили головы.

— Приветствуем нашего хоббита — лучшего из королей!

Бильбо хотел было осадить расшалившихся братьев, напомнив, кому именно они могут адресовать свои приветствия, но отряд уже подходил к главным воротам Ривинделла.

Во внутреннем дворике их встретил высокий темноволосый эльф, вежливо поприветствовал всю компанию и сердечно обнял Гэндальфа. Бильбо с открытым ртом вытаращился на него, прекрасно понимая, что такое поведение не подобает скромному гостю, но ничего не мог с собой поделать. Впервые в жизни он видел кого-то из дивного народа наяву и так близко, всего лишь в паре шагов! Легенды о доблести и красоте, которыми он бредил с детских лет, наконец-то обрели форму и плоть. Бильбо жадно разглядывал струящиеся золотисто-каштановые одежды, ниспадающие складками до самого пола, волосы, которые, казалось, лучились изнутри нездешним удивительным светом, — и не мог поверить, что настолько прекрасные создания ходят по той же земле, что и он, простой хоббит. Бильбо смотрел и не мог насмотреться, когда вдруг затылком почувствовал пристальный взгляд, устремленный на него самого. Кому-то из гномов явно не понравилось, что Бильбо Бэггинс с восторгом в глазах и восхищенной улыбкой разглядывал эльфа. Торопливо оглянувшись, он завертел головой в поисках этого непрошенного наблюдателя — и наткнулся на тяжелый взгляд Торина. Ну конечно. Из всех гномов именно Торину нужно было заметить восхищение, крупными буквами написанное на лице Бильбо и адресованное так презираемым гномьим королем эльфам. Бильбо густо покраснел и торопливо опустил глаза, внимательнейшим образом принявшись изучать собственные ноги. Почему-то у него было чувство, что его застукали за чем-то предосудительным. Хотя, конечно, не сказать, что такое невежливое проявление внимания пристало добропорядочному хоббиту. С другой стороны, он не испытывал неприязни к эльфам, в отличие от тех же гномов! И не его вина, что сказания о дивном народе очаровывали его с раннего детства, а теперь воплощение этих сказаний стояло прямо перед ним.

И вообще, с каких пор мнение Торина стало для него так важно? Вот уж глупости! Бильбо даже рассердился на себя за подобные мысли. И чтобы не давать Торину повода думать иначе, смело вскинул голову и решительно глянул на него. Пусть знает, что хоббита не так-то просто запугать и смутить! В ответ Торин прищурился, несколько бесконечно долгих мгновений смотрел Бильбо прямо в глаза, а потом медленно отвернулся, переведя взгляд на Гэндальфа, который все это время мирно беседовал с эльфом.

Бильбо остался в растрепанных чувствах и даже не сразу расслышал, как позади нарастает рокот и шум — словно тысяча подков звонко била по каменным плитам. Он обернулся и в изумлении застыл — на полном ходу к воротам приближались вооруженные эльфийские всадники. Тут его цепко ухватили за руку и дернули — Бофур торопливо втолкнул его в центр круга, который быстро образовали гномы, сомкнув ряды и ощетинившись мечами и топорами. Всадники, почти не сбавляя хода, принялись кружить вокруг гномов и выглядели при этом так угрожающе, что Бильбо всерьез раздумывал, доставать ли клинок из ножен или еще подождать. Кинув быстрый взгляд в сторону Гэндальфа, он убедился, что волшебник был вполне спокоен и с веселым любопытством наблюдал за разворачивающейся перед ним картиной. У Бильбо отлегло от сердца — раз Гэндальф улыбался, значит, ничего по-настоящему ужасного не происходило.

Один из всадников, кружащих вокруг гномов, придержал поводья, остановил коня и снял шлем. Бильбо сразу решил, что этот эльф — важная персона, глядя, как уважительно склонил голову Гэндальф и тот темноволосый, что встретил их первым. Они заговорили на странном певучем наречии, потом вновь прибывший с улыбкой обнял волшебника. Этот эльф был так же высок, как и прочие, и отличал его не блеск оружия — у всех всадников были ладные мечи и арбалеты, — но горделивая осанка и властность, сквозящая в каждом его движении.

Повернувшись к гномам, эльф окинул их быстрым взглядом и безошибочно определил предводителя отряда:

— Торин Дубощит, — обратился он к Торину, едва заметно кивнув головой. — Приветствую тебя и твоих спутников в землях Имладриса.

Торин потемнел лицом, презрительно меряя эльфа взглядом.

— Откуда ты знаешь мое имя?

Эльф невозмутимо поднял бровь:

— Я знал твоего деда, Трора, во времена его правления под горой. Ты очень на него похож.

Торин угрожающе прищурился и шагнул вперед, выходя из круга гномов. За ним по пятам следовал Двалин, подняв повыше боевой топор.

— Он ничего не говорил о тебе, — не скрывая подозрительности, произнес Торин.

Бильбо, с одной стороны, очень хотелось в отчаянии схватиться за голову при виде такой вопиющей грубости, а с другой — руки чесались самолично заткнуть Торину рот, чтоб впредь упрямому гному неповадно было оскорблять хозяина Ривинделла.

Эльф приподнял вторую бровь, тоже шагнул навстречу гномам и произнес несколько слов на том самом певучем незнакомом наречии, вызвав в отряде бурю негодования.

— Что он сказал? — послышался откуда-то из центра круга голос Глоина. — Он что, оскорбил нас?

Гномы тут же покрепче ухватились за свои мечи и топоры, готовые воевать со всем Ривинделлом и его владыкой. Гэндальф даже счел за лучшее вмешаться, вклинившись между ними и эльфами и всем своим видом выражая сдержанное неудовольствие ребяческим поведением гномов.

— Лорд Элронд предлагает вам ужин.

Компания некоторое время потрясенно молчала и переглядывалась, подрастеряв свой боевой запал. Наконец Глоин выступил вперед.

— Ну что ж… тогда пусть ведет.

Бильбо едва сдержал неуместное хихиканье — впрочем, не ему удивляться, что из всех вещей, пожалуй, одна лишь еда могла послужить шатким мостиком перемирия между эльфами и гномами. В любом случае, обошлось без кровопролития — и это его безмерно радовало. Бофур, шедший рядом, тоже заулыбался и потрепал Бильбо по плечу, явно разделяя его мысли и настроения. Бильбо кивнул в ответ и вместе с толпой прочих гномов вступил под высокие ажурные арки Ривинделла.

***

Ужин был великолепен. Элронд оказался гостеприимным хозяином и даже выделил гномам целое крыло собственного дома. Правда, Торин не спешил воспользоваться его любезностью. Вместо того чтобы впервые за долгое время заснуть на мягких простынях в удобных кроватях, гномы принялись обустраивать походный лагерь прямо во дворе. Бильбо пытался их переубедить, но вскоре бросил это неблагодарное занятие, осознав, что Торин не желает принимать помощь эльфов больше самого необходимого. Так что хоббит, фигурально выражаясь, умыл руки, громко выразил свое намерение побродить по эльфийскому дворцу и свернул в первый же коридор, досадуя про себя на непроходимое гномье упрямство. Но ведь чье-то предубеждение против эльфийского уклада и эльфийских летописей, которые несомненно обнаружатся где-нибудь в местном хранилище, вовсе не повод лишиться возможности поближе изучить и то, и другое. Бильбо осторожно шел по продуваемым сквозняками галереям, пол которых был отделан мозаикой, переливавшейся в лунном свете, и из-под его ног разбегались сложные узоры, впечатанные в камень. Стены тоже были украшены орнаментом. Бильбо подумал, что можно провести здесь не одну вечность, разглядывая искусно вырезанные в дереве сплетающиеся знаки или полные жизни и света фигуры, украшавшие изящные колонны.

Он медленно провел пальцами по лицу женщины, изображенной на одной из них, гадая, сколько же сменившихся поколений хоббитов могли видеть ее портрет. И предполагал ли неизвестный мастер, подаривший ей жизнь, что когда-нибудь перед его работой будет стоять полурослик из Шира и с благоговением вглядываться в каждую прочерченную линию, в каждый мазок кисти.

Бильбо долго бродил по залам и галереям, не выбирая направления. Ему казалось, прошли считанные часы с тех пор, как он покинул гномов, но, взглянув вверх на огромный лунный диск, стоявший высоко в небе, понял, что была уже глубокая ночь. «Пора возвращаться, — с некоторым неудовольствием решил Бильбо. — А то решат еще, пожалуй, что я сбежал к эльфам».

С некоторым трудом он отыскал обратный путь к внутреннему дворику, где расположились на ночлег гномы. Весь отряд безмятежно спал, и Бильбо уже решил было устроиться со своим спальником где-нибудь с краю, как вдруг заметил на скамье, обращенной к дремлющей долине Имладриса, одинокую фигуру. Это был Ори. При свете луны и бесчисленных звезд, ярко сиявших на ночном небе, он что-то записывал в книжицу, с которой не расставался, кажется, никогда, и был так увлечен этим занятием, что не заметил подошедшего Бильбо.

— Позволь узнать, что ты делаешь? Я присяду, если не возражаешь…

Бильбо приветливо улыбнулся и уселся рядом на краешек скамьи. Они мало общались в походе — особого повода не было — но, глядя на Ори, который вечно ходил, уткнув нос в свою книжицу и кутаясь в шерстяную вязаную кофту, Бильбо испытывал к нему самые теплые чувства. Ему даже казалось временами, что юный гном куда ближе и понятнее ему, чем все прочие члены отряда.

Ори от неожиданности едва не подпрыгнул и в изумлении уставился на Бильбо.

— Ох, мистер Бэггинс! Прошу прощения, я не заметил тебя раньше!

Он глубоко вздохнул и вновь раскрыл книжицу, повернув ее так, чтобы Бильбо мог разглядеть потрепанные страницы.

— Это всего лишь набросок… — объяснил он. — Знаешь, я стараюсь записывать все, что происходит с нами в походе. День за днем — куда мы направились да куда свернули. Когда наше путешествие закончится… может, кому-то будет интересно, что с нами взаправду приключилось.

Бильбо в восхищении смотрел на рисунок, поражаясь, как Ори удалось в нескольких линиях передать все очарование раскинувшейся перед ними долины. Набросок был сделан опытной рукой, которой не впервой приходилось браться за мелок или уголь.

— Это же прекрасно, Ори! Восхитительная работа!

Ори покраснел весь — от ушей до кончиков пальцев — и застенчиво улыбнулся Бильбо.

— Благодарю, мистер Бэггинс. Приятно знать, что кому-то по нраву мои почеркушки. Остальные думают, что мое дело — просто описывать случившееся с нами в дороге, но вот это… иногда рука сама тянется изобразить что-нибудь… необычное.

Вдохновенная речь Ори становилась все увереннее, застенчивость слетала с него с каждым произнесенным словом.

— Когда я вижу нечто прекрасное, я чувствую… порой неодолимое желание запечатлеть это — не только в словах, но и в зримом образе, чтобы и другие могли любоваться, не только я. Сколько ведь тех, кто никогда не пройдет по этим дорогам и никогда не сможет воочию убедиться в красоте этих мест… но они смогут прочесть о них и увидеть рисунки. Это как… если бы они тоже здесь побывали.

Бильбо с улыбкой смотрел на воодушевившегося Ори, который в запале даже всплеснул руками, едва не задев его по лицу.

— Кажется, немногие гномы разделяют твою страсть… к словесности и искусствам.

Ори лукаво покосился на Бильбо.

— О, совсем нет. Твои слова справедливы разве что для наших спутников, руки которых больше привычны к топорам, чем к книгам, но уверяю тебя, у гномов есть летописи и легенды, а также великие произведения искусства, которых вряд ли постыдились бы даже эльфы.

Бильбо поднял задумчивый взгляд в раскинувшееся над ними небо.

— Я никогда раньше не встречал книг, написанных гномами. И порой мне трудно думать о вас иначе, кроме как о рудокопах и воинах.

Ори грустно вздохнул и опустил голову, принявшись болтать не достающими до земли ногами.

— Неудивительно. Мы, гномы, слишком скрытный народ. Мы привыкли во всем искать выгоду — что, конечно, неплохо. И какие бы богатства ни скрывались в наших подземных городах, мы редко покидаем обжитые места и сторонимся прочих народов Средиземья. Мне тоже непросто далось решение присоединиться к отряду…

Бильбо с удивлением поглядел на него.

— В самом деле? А мне казалось, вы все прямо-таки горите жаждой приключений и опасностей.

Ори закашлялся, подавившись смехом, и тактично прикрыл рот облаченной в вязаную шерсть ладонью.

— Очень приятно такое слышать. Правда, вряд ли мои братья согласятся с тобой. Скажут, что втянули меня в опасную авантюру…

— Почему вы трое согласились идти на дракона? — тихо спросил Бильбо, откидываясь на холодную спинку скамьи.

— Ты мог не знать, — так же тихо ответил Ори, закрыв свою книжицу и серьезно взглянув на него, — но мы состоим в родстве с Торином.

Бильбо подавился воздухом, закашлялся и торопливо произнес:

— Но… но ты же такой… такой… непохожий на него, такой приветливый!

Ори захихикал.

— Фили и Кили тоже вполне любезны, а ведь они его племянники.

Бильбо вздохнул.

— Наверное, ты прав. Значит, это не фамильная особенность.

— Должен заметить, мы очень дальние родственники, но твои предположения верны — нрав у Торина ковался не одним десятилетием суровых испытаний. Хотя мы с братьями пошли в поход не только по зову крови.

Ори еще раз вздохнул и поднял глаза к луне, в неверном свете которой на его лице плясали переменчивые тени.

— У нас были… некоторые трудности как раз в то время, когда Торин объявил о своем намерении отправиться в поход на Эребор. Так что желание вернуть наш дом и настоятельная необходимость на время исчезнуть в равной мере поспособствовали сборам в дорогу.

Ори помолчал немного. Бильбо даже начал ерзать на скамье от нетерпения — так хотелось поскорее услышать продолжение истории.

— Нори, Дори и я происходим из весьма зажиточного рода. Насколько мне известно, на протяжении многих поколений наши предки были торговцами — покупали и перепродавали редкие драгоценные камни из самых глубин горных шахт. Наверное, ты не удивишься, узнав, что Дори унаследовал семейное дело и продолжил его с превеликим усердием и прилежанием. Наши родители не могли на него нарадоваться, а все вокруг считали Дори достойным сыном.

Ори принялся беспокойно теребить кожаный переплет книжицы.

— Память о нашем детстве полнится счастливыми воспоминаниями, и в какой-то мере, я полагаю, это сыграло свою роль. Но как бы там ни было, мы с братом подрастали, а все родительские устремления и надежды по-прежнему были связаны с одним лишь Дори. Думаю, тогда Нори и… нет, не то чтобы затаил обиду на старшего брата, но очень переживал, что наши родители зачастую не замечали вокруг никого и ничего, кроме Дори. Наверное, поэтому он постепенно стал отдаляться от семьи. Я в то время был слишком мал, чтобы это понять, но теперь-то знаю, что Нори стал заниматься делами… не слишком одобряемыми в добропорядочном обществе.

Бильбо в изумлении вытаращил глаза.

— Ты хочешь сказать, что Нори… — тут он наклонился поближе к Ори и затараторил свистящим шепотом, — Нори — разбойник?

Ори невесело ухмыльнулся.

— Не делай вид, что настолько поражен этим известием, мистер Бэггинс. Ты же не думал, что все гномы нашего отряда в прошлом жили исключительно во дворцах и воспитывались как наследные принцы?

Бильбо откинулся назад и фыркнул.

— Конечно, нет. Но и не предполагал, что среди нас есть любители прикарманить чужое добро. У нас в Шире все на виду, все друг друга знают и потому такого просто… не случается.

Ори посмотрел на него с интересом.

— Этот твой Шир — странное место, мистер Бэггинс. Я даже порой забываю, что сам побывал там. Время бежит — и наша первая встреча уже как не со мной была… — Он потряс головой. — О чем я говорил… ах да. Мои родители так радовались успехам Дори, что даже не заметили, как Нори связался с плохой компанией. Я до сей поры не знаю, чем именно он промышлял. Но это неважно — Нори всегда был рядом: возился со мной, развлекал как мог, поддерживал, когда мне было одиноко… Наверное, то, что наши родители были так сосредоточены на Дори, сослужило мне хорошую службу: я мог выбрать себе занятие по душе. Никто не смотрел косо на юного гнома, повадившегося писать рассказы и стихи, но мой осознанный выбор пути книжника многие встретили с недоумением.

Бильбо преисполнился сочувствия к Ори — ведь по всему выходило, что он большую часть жизни чувствовал себя одиноким среди своих соплеменников.

— Мне говорили, что предания минувших веков уже написаны, а все великие труды уже составлены. Мои сверстники большей частью выбирали стезю, на которой могли приумножить богатства своих семей и своего королевства. Я был на попечении у Нори до тех пор, пока он наконец-то не попался с поличным. Родители едва со стыда не сгорели и боялись показаться родичам на глаза. Дори пришлось впервые выступить как полноправному главе семьи. Он принял все торговые дела и забрал меня к себе в лавку. Нори пустился в бега, и мы с тех пор его почти не видели… Дори редко позволяет заглянуть себе в душу, но я все равно знаю, что он любит меня и Нори больше всех сокровищ, которые только можно отыскать в недрах гор.

Бильбо кивнул и ободряюще похлопал Ори по плечу.

— По твоим словам выходит, что они оба — вполне достойные братья.

На губах Ори заиграла нежная улыбка.

— Они такие и есть, мистер Бэггинс. Мы не получали никаких вестей от Нори, пока до нас не дошли слухи о намерениях Торина вернуться в Одинокую гору. В ту ночь Нори вдруг объявился на пороге дома и сказал, что будет убит, ежели не покинет город до наступления утра.

Бильбо вновь в изумлении распахнул глаза.

— Как это? Что же он совершил такого ужасного?

Ори пожал плечами.

— Не знаю. Я никогда не спрашивал. Все, что тогда было важно — брат пришел ко мне и попросил о помощи. Так что я схватил самое необходимое и уже собирался незаметно улизнуть, но Дори нас перехватил. — Ори криво усмехнулся. — Он не хотел отпускать нас в ночь, даже грозился, что сдаст Нори стражникам. Мы стояли на своем, и Дори в конце концов сдался. Сказал, что мы можем идти куда пожелаем, только он пойдет с нами. Наверное, он и вправду верил, что без него мы с Нори пропадем в глуши. Я его отговаривал, и Нори тоже — ведь в то время вся торговля и хлопоты в родительской лавке лежали на его плечах, но Дори сказал, что без нас не будет больше семейных традиций и семьи тоже не будет. А потом мы отправились на встречу с нашим далеким родичем Торином Дубощитом и с радостью согласились присоединиться к его отряду.

Бильбо долго молчал, глядя на Ори со смесью изумления и испуга.

— То есть Дори все бросил, получается? И ты тоже?

Ори опять пожал плечами, бездумно листая замусоленные страницы своих путевых заметок.

— Когда ты так говоришь, оно и вправду кажется странным… Наверное, так и есть. Мы ведь особо даже не рассуждали. Вот так и получилось, что еще вчера я просиживал дни напролет в хранилищах книг, копаясь в древних свитках с позабытыми легендами, а теперь вот оказался в Последнем домашнем приюте, куда допускается мало кто из гномьего народа… так что не мне жаловаться, верно?

Бильбо покачал головой.

— Как видно, не зря я полагал тебя близким мне по духу… насколько гном может быть близким по духу хоббиту, разумеется. Отрадно знать, что в нашем отряде есть еще один ценитель прекрасного, даже если это прекрасное создано руками эльфов.

Ори рассмеялся, запрокинув лицо к небу, потом посерьезнел.

— Я хочу… поблагодарить тебя, Бильбо Бэггинс.

Хоббит озадаченно заморгал.

— Эээ… конечно, если хочешь… Но за что?

Ори тоже поглядел на него удивленно, потом хитро ухмыльнулся.

— За спасение от тролля, разумеется.

Бильбо замотал головой.

— Если ты об этом, то не стоит. Это был… я не знаю… порыв, наверное. Если честно, я до сих пор удивляюсь, как во время стычки с троллями умудрился не свалиться где-нибудь в беспамятстве.

Тут уж Ори в настоящем изумлении вытаращился на него.

— Разве, мистер Бэггинс? Я ведь тебе жизнью обязан! Ты очень храбро держался, даже Торин это отметил.

Бильбо на это только фыркнул. Одна мысль о том, что Торин одобрительно высказался о каком-то его поступке, казалась нелепой. Впрочем, по мнению хоббита, слова «Торин» и «чем-то доволен» вообще не могли ужиться в одной фразе.

— Что касается меня — я говорю от сердца, — с воодушевлением закивал Ори. — Видел бы ты Нори и Дори после схватки! Они меня чуть не задушили в объятиях, потом, правда, выговаривали, что так глупо подставился под удар. Уверен, они еще поблагодарят тебя от своего имени, ну а я воспользуюсь возможностью и сделаю это сейчас.

Ори нерешительно помялся, потом все же наклонился вперед и неловко обнял Бильбо. Тот справился с изумлением и обнял гнома в ответ.

Ори отстранился с мягкой улыбкой и слез со скамьи.

— Доброй ночи, мистер Бэггинс. Хороших снов.

Бильбо смотрел, как он повернулся и осторожно, стараясь не тревожить спящих, пошел к спальникам своих братьев, и тихо сказал вслед:

— Доброй ночи, Ори.

Бильбо еще немного посидел, глядя на луну, потихоньку клонившуюся к вершинам самых высоких гор, и думал о том, что рассказал ему Ори. Гном ему нравился — еще с самых первых дней путешествия, — и Бильбо надеялся, что после того, как их приключение закончится, Ори сложит о нем новые легенды, и эти легенды принесут ему признание, которого он заслуживает.

 

========== Глава 7 ==========

 

На следующее утро Бильбо чувствовал себя отлично выспавшимся и отдохнувшим. Несмотря на то, что гномы упрямо проигнорировали любезно предложенные эльфами кровати, у него достало смекалки позаимствовать из ближайшей комнаты несколько подушек, что несколько примирило его с ночевкой на твердой земле.

К тому же этим утром не нужно было вскакивать ни свет ни заря и быстро собираться в путь, настороженно озираясь на случай неожиданной атаки диких зверей или орков. Поэтому спал Бильбо великолепно — последний раз ему выдалась такая спокойная мирная ночь еще в Шире. И проснулся он гораздо позже. Потянулся, протирая глаза, и попутно отметил, что почти все гномы уже встали и разошлись из лагеря кто куда.

Наверняка Фили и Кили отправились слоняться по окрестностям и приставать к первым встречным эльфам — и хорошо, если только с вопросами, а то ведь и шалость могли учудить. Бильбо усмехнулся. Он не сомневался, что Торин, напротив, ушел на поиски самого уединенного и заброшенного места во всем Имладрисе, куда эльфы не заходят даже случайно, чтобы без помех углубиться там в свои мрачные думы.

Бильбо вылез из спальника и нерешительно потоптался рядом, раздумывая, чем бы занять себя до вечера и торжественного ужина, на который лорд Элронд пригласил вчера всю компанию. Бильбо был наслышан о эльфийских хранилищах книг, которые полнились историями и легендами многих эпох, и очень надеялся, что обитатели Ривинделла не откажут ему в просьбе взглянуть на эти редкие свитки хоть одним глазом.

Он свернул в коридор, уже знакомый по вчерашней ночной прогулке, и обнаружил в одной из ниш Ори, который опять что-то старательно зарисовывал. Бильбо улыбнулся ему и приветственно кивнул. Ори поднял от работы рассеянный взгляд и вернул ему теплую, чуть застенчивую улыбку.

Бильбо продолжил свой путь, едва не подпрыгивая от восторга, от которого пело сердце. Кажется, в отряде Торина Дубощита у него появился еще один друг.

Сейчас, поздним утром, галереи, залитые ярким солнцем, виделись ему такими же невыразимо прекрасными, как и минувшей ночью, когда вся долина купалась в обманчивом лунном свете. Бильбо в восхищении покачал головой. Вчера эльфийский дворец, окутанный ночными тенями, казался ему таинственным и призрачным, теперь же, пронизанный солнечными лучами, — полным жизни и радости.

Бильбо не совсем представлял, в каком направлении ему идти, поэтому свернул в галерею, которая, по его соображениям, могла привести к парадному входу во дворец. Ему пришлось поплутать.

— Гномы проделали отличную работу, отыскав самый дальний от эльфийских комнат дворик, — в сердцах бормотал Бильбо. — Сколько брожу здесь, а еще не встретил ни единого эльфа, и вообще, кажется, заблудился…

Побегав по галереям, которые никуда не вели и заканчивались почему-то глухими стенами, Бильбо окончательно утвердился в этой мысли.

— Ну неужели дворец Элронда настолько огромный! Не может быть, чтобы все эти переходы заканчивались тупиками! — убеждал он себя, в волнении запустив пальцы в волосы и в некотором отчаянии глядя на очередную запертую дверь, в которую уперлась галерея.

— Смотри-ка, этот маленький чужеземец, кажется, заблудился. Как ты думаешь, брат?

Тут же раздался тихий мелодичный смех. Бильбо быстро обернулся и замер в изумлении, захлебнувшись воздухом — позади него стояли два эльфа, похожие как две капли воды.

Они явно приходились друг другу братьями, тут и думать было нечего. Волосы, одинаково отливающие каштановым, были заплетены у висков в одинаковые затейливые косички, и одинаковые же узорные венцы украшали их головы. Лица их, неотличимые одно от другого, к удивлению Бильбо, неуловимо напоминали черты лорда Элронда, вот только глаза братьев сверкали голубым льдистым пламенем, тогда как у владыки Имладриса они отливали глубокой синевой. Они были настолько схожи, что Бильбо несколько раз моргнул, почти уверившись, что у него отчего-то двоится в глазах. Выручила разная одежда: тот, кто стоял по правую руку от хоббита, был облачен в темно-рыжее, а его брат — в цвета осенних поздних сумерек.

— Я просто… — в волнении ответил, наконец, Бильбо, опасаясь, не забрел ли он туда, куда вход гостю был заказан, — просто искал хранилище ваших летописей, если таковое есть в Имладрисе.

Эльф в синем снова рассмеялся.

— Отрадно это слышать, маленький чужеземец, потому что я как раз собирался спросить, зачем ты пытаешься вломиться в наши комнаты.

Бильбо перевел недоуменный взгляд с эльфов на запертую дверь у себя за спиной и опять на эльфов.

— Ой, нет-нет-нет, я вовсе не собирался вламываться в ваши покои!

Он поднял руки вверх и помахал ими, старательно демонстрируя свою безобидность. Еще не хватало, чтобы его приняли за взломщика! За настоящего взломщика!

Эльфы в ответ одинаковым жестом недоверчиво вскинули бровь.

— Хорошо, собирался, но я же не знал, что это чьи-то комнаты! — жалобно покаялся Бильбо. В груди ширилось нехорошее предчувствие, что разговор повернул куда-то не туда. — Я… в смысле… я хотел сказать… — окончательно запутался он в словах, а одинаково бесстрастные лица эльфов совсем не помогали обрести душевное равновесие.

— Я заблудился. Совсем, окончательно и бесповоротно заблудился. Правда, поскольку вчера никто не посчитал нужным показать нам окрестности дворца, это вряд ли можно вменить мне в вину, — выпалил вдруг Бильбо, скрестив на груди руки и нахмурив брови. Впрочем, вспышка раздражения быстро улеглась, а на смену ей тут же пришло беспокойство, не оскорбил ли он эльфов своим дерзким заявлением.

Тишина длилась недолго. Братья переглянулись, обменявшись улыбками, и вновь тихонько рассмеялись.

— А ты можешь быть грозен, маленький чужеземец, когда чувствуешь опасность. Это хорошо, — сказал тот, что был одет в оранжевое. — Позволь представиться, мое имя Элладан.

Он поклонился и указал на своего брата, который тоже склонил голову и сказал:

— Я Элрохир. Сыновья Элронда крайне рады знакомству с…

Бильбо замешкался с ответом — церемонное приветствие братьев застало его врасплох. Тем более, что они оказались не кем-нибудь, а сыновьями владыки Ривинделла, Элронда.

— Я… хм, я Бильбо. Бильбо Бэггинс. Сын Банго Бэггинса. Вряд ли вы, конечно, о нем слышали…

Элладан и Элрохир вновь обменялись взглядом.

— Так, — медленно проговорил Элрохир, — ты и есть тот самый полурослик, который путешествует с гномами и мистером Гэндальфом.

Бильбо кивнул, надеясь, что сыновья Элронда не будут держать на него обиду за неподобающе дерзкое обращение.

— Да. Полагаю, это я и есть.

— Мы рады вновь видеть в этих залах одного из рода полуросликов Хоббитании. Прошло уже много времени с тех пор, как твои соплеменники в последний раз посещали эти земли. — Элладан чуть склонил голову и улыбнулся. — Прошу простить наше упущение. Мы признаем, что со стороны отца было невежливо не показать своим гостям дворец Имладриса.

Бильбо покраснел.

— О нет, не беспокойтесь! Это я должен извиниться за дерзость. Ума не приложу, как я умудрился заплутать…

Элрохир шагнул вперед и положил руку ему на плечо.

— Ни слова больше! Наш долг - сгладить первое впечатление и явить нашему гостю радушие и гостеприимность эльфов. Бильбо Бэггинс, позволь нам сопроводить тебя в хранилище, в которое ты так жаждешь попасть.

— Но вам совершенно необязательно!.. — принялся горячо возражать Бильбо, не желая вдобавок к своей невежливости взваливать на сыновей Элронда лишние хлопоты и обязательства. — Уверен, если вы укажете, в какую сторону идти, я прекрасно смогу и сам…

Элрохир нахмурился.

— Тебе следует знать, маленький чужеземец, что эльфы Имладриса превыше всего ставят оказанное их гостям уважение. Мы настаиваем на том, чтобы быть твоими провожатыми к хранилищу, даже если придется тащить тебя туда волоком.

У Бильбо отвалилась челюсть. Он беспомощно моргал, таращась на эльфов. Его только что пообещали куда-то тащить?

— Элрохир шутит, Бильбо Бэггинс. Прошу простить его за это. Мой брат искусен во многих делах, но, боюсь, умением рассмешить собеседника так и не овладел.

Элладан улыбнулся хоббиту, потом метнул взгляд на брата и произнес несколько слов на ином наречии, резко и отрывисто.

— Я, по крайней мере, не оставляю попыток. А вот твои речи всегда отличаются угрюмой серьезностью, как охота за ядовитыми пауками, — с неудовольствием проворчал Элрохир, на что Элладан только рассмеялся.

— Идем же, маленький чужеземец. — Он приглашающе вытянул руку, указывая верное направление. Бильбо нерешительно прошел мимо братьев, ожидая, что они пойдут следом — но эльфы вдруг оказались по обе стороны от него на манер парадного конвоя, приноравливаясь к коротким шагам хоббита. Бильбо, то и дело косясь на своих провожатых, чувствовал себя не в своей тарелке. Он уже привык к тому, что Фили и Кили частенько ухватывали его под локти, тесня с двух сторон, так что само по себе присутствие двух принцев по бокам его не особо смущало. Вот только Фили и Кили были с ним почти одного роста, чего нельзя было сказать об эльфах. Рядом с существами, превосходящими его в росте почти вдвое, Бильбо ощущал себя совсем крошечным. К тому же, если раньше его несколько пугали безмолвно слаженные действия Фили и Кили, то теперь он и вовсе впал в ступор, глядя, как идущие рядом эльфы невозмутимо маршируют в ногу. Братья были настолько схожими между собой, что Бильбо наверняка запутался бы, кто есть кто, если бы не разноцветные одежды — хотя об этом он уже успел не раз подумать.

— Бильбо Бэггинс, расскажи же нам, каково хоббиту путешествовать с гномами? — вышагивая по очередной галерее, поинтересовался Элрохир и лукаво улыбнулся. — Должен заметить, что пока их манеры только укрепляют расхожее мнение о гномьей недоброжелательности и подозрительности. Хотя я был бы рад ошибиться на этот счет.

Бильбо некоторое время обдумывал свой ответ. Может, это был его шанс попытаться развеять предубеждение эльфов против гномов и укрепить хрупкое перемирие между двумя расами.

— Сначала было тяжко, — честно сказал он. — В первую нашу встречу они перевернули вверх дном мою кухню и уничтожили все запасы в кладовой. Но потом я понял, что у гномов добрейшие сердца среди всех, кого я имел честь знать. — Бильбо вздохнул. — Это правда, что они неохотно впускают чужаков в свой круг и ревностно оберегают свои секреты. Но если вам повезет заслужить их уважение, на всем свете вы не найдете друзей верней и надежней!

Элладан оценивающе глянул на него.

— Ты очень лестно отзываешься о своих спутниках, маленький чужеземец. Возможно, мы слишком поспешно судим о них.

Бильбо с готовностью закивал.

— Отрадно слышать, что не все эльфы так упорствуют в своих предубеждениях, как некоторые из знакомых мне гномов! Порой мне кажется, что если бы у Торина хватило терпения спокойно поговорить с эльфами, все стало бы на свои места…

Элрохир рассмеялся.

— Вот в этом ты, скорее всего, ошибаешься, господин хоббит. Нелюбовь Торина Дубощита к нашему роду поистине легендарна. Полагаю, он всех эльфов считает сбродом и сборищем предателей.

Эльфы и хоббит меж тем шли через переходы и галереи, разбегавшиеся в разные стороны, через уютные дворики и дорожки. Теплый осенний ветерок шелестел в листве деревьев и приятно освежал разгоряченные щеки Бильбо.

Хоббит пожал плечами.

— Не могу сказать, что в подробностях знаю историю со Смаугом, но насколько я слышал, тот эльфийский король просто хотел уберечь своих подданных от ярости дракона. Торин усмотрел в этом предательство, и, наверное, так оно и было. Но почему-то сдается мне, что на месте лесного владыки Торин поступил бы точно так же — он превыше всего ставит процветание и безопасность своего народа…

На плечи Бильбо вдруг дружно опустились руки братьев — каждая со своей стороны.

— Ты говоришь мудро, маленький чужеземец, — мягко сказал Элладан. — Если не найдешь удовольствия в странствиях, можешь подумать о стезе дипломата.

— О да! — поддержал его Элрохир. — А пока мы непременно должны воспользоваться твоими талантами в налаживании связей с гномами.

Он наклонился к самому лицу Бильбо, и, понизив голос, доверительно добавил:

— Ты не представляешь, сколько раз наши послы неосторожно вызывали гнев этихневыносимых созданий, которые сразу же начинали кричать что-то о смертельном оскорблении и грозить отцу боевыми топорами.

Бильбо улыбнулся братьям. Если бы он только смог убедить Торина, что с эльфами можно иметь дело!

Тем временем они подошли к сводчатой арке, украшенной затейливыми изображениями из древних преданий, и вошли в неприметную дверь. Комната, в которой оказался Бильбо, была поистине огромна. Все стены от пола до потолка занимали бесчисленные стойки, которые казались нерукотворными — словно деревья так искусно сплели свои ветви, что на них разместились многие сотни древних, переплетенных в кожу томов.

— О, великие валар… — прошептал Бильбо, с благоговением оглядывая комнату, которая тонула в мягком приглушенном свете, лившемся из отверстия высоко под потолком.

— Следовало устроить это хранилище только для того, чтобы любоваться на лица наших гостей, впервые попадающих сюда¸— рассмеялся Элрохир, проходя мимо застывшего хоббита. — Чувствуй себя совершенно свободно. Можешь изучать все что угодно и сколько посчитаешь нужным.

Элладан повернулся к Бильбо.

— Дай знать, если потребуется помощь в поисках какой-то определенной книги. Я провел здесь много дней и смогу быть полезным тебе.

Бильбо только кивнул, опасаясь, что не найдет подходящих слов, чтобы достойно ответить эльфу, и пошел к ближайшей полке. Ему казалось, что в воздухе разлита древняя магия — знания многих поколений, собранные в одном месте.

Он нерешительно поднял руку и провел пальцами по корешкам книг — каждый том ощущался живым, каждый свиток пергамента дышал стародавней мудростью.

Один древний тяжелый том, обитый потертой черной кожей с вытисненными на ней полустертыми золотыми рунами, привлек его внимание. Бильбо привстал на цыпочки, попытавшись дотянуться до книги, когда перед его лицом вдруг материализовалась бледная изящная рука и без усилий сняла искомый том с полки.

— Позволь мне, Бильбо Бэггинс.

Хоббит задрал голову, благодарно улыбнувшись Элладану, который вернул улыбку и кивнул.

— О, премного благодарен.

Бильбо взял протянутую книгу. На обороте обнаружились еще непонятные руны и вдобавок золоченый орнамент: величественная фигура, бьющая по наковальне. Искры, летящие из-под молота, образовывали сложный геометрический рисунок.

Бильбо, задержав дыхание, проследил узор пальцем.

— Что… что это?

— Это предание о Ауле и Йаванне, великих валар. Йаванна — охранительница всего растущего в Арде, — тихо пояснил Элладан. — Она не покладая рук трудится, чтобы оградить свои творения от зла. Именно она сотворила великих пастырей деревьев.

— А это Ауле? — спросил Бильбо, очерчивая тисненую фигуру с молотом.

— Да. Любопытно, что ты из всех книг выбрал именно эту. Ауле — великий кузнец среди валар и создатель Семи прародителей гномов.

Бильбо круглыми глазами уставился на Элладана в ожидании продолжения истории. Эльф уловил его нетерпение и улыбнулся.

— Легенда гласит, что этим своим поступком Ауле разгневал Эру Единого. Илуватар прознал о творении Ауле и почти заставил его уничтожить гномов, но потом все же даровал им жизнь, признав право наследовать земли Средиземья. Так гномы заселили горы Арды.

Бильбо перевел взгляд на книгу в своих руках и осторожно перевернул титульную страницу. Резкие, угловатые, словно вырубленные в камне руны казались ему настоящим воплощением гордости и несгибаемости гномьего народа.

— Насколько я помню, еще в этой книге говорится об истории первых гномов и основании гномьих династий. Уверен, твои спутники из рода Дурина найдут на этих полках предания о своих предках.

Элладан поискал глазами названия книг, о которых только что вел речь.

— Правда? — воодушевился Бильбо. — А как к лорду Элронду попали все эти сокровища?

Элладан задумчиво скользил вдоль полок, не отрывая взгляда от рядов сотен и сотен томов.

— Не могу сказать наверняка, но за свою долгую жизнь мой отец пережил бессчетные поколения людей и гномов. И не все из них были настроены враждебно к нашему народу. Возможно, некоторые из этих книг были подарены ему друзьями или привезены как память о давно сгинувших королевствах. Думаю, ты сам можешь спросить его об этом при встрече.

Бильбо листал страницы древней книги про Ауле, жалея, что не понимает значения ни единой руны.

— Скажи, могу я… — осторожно поинтересовался он, надеясь, что его просьба не покажется эльфу слишком наглой, — показать ее одному из своих спутников? Он любит древние легенды и истории. Представляю, какое у него будет лицо, когда он увидит эту книгу!

С этими словами Бильбо с надеждой поднял взгляд на Элладана, но на всякий случай крепко прижал книгу к груди. Кажется, эльф не рассердился — напротив, нашел просьбу хоббита трогательно забавной.

— Конечно, маленький чужеземец. Я сомневаюсь, что за минувшие годы этот труд так уж часто удостаивался внимания, которого он, несомненно, заслуживает. Со стороны эльфов было бы позором не допустить твоего друга к сокровищам знаний о гномьем народе.

Бильбо, расчувствовавшись, едва не подпрыгнул на месте, но все же сдержался, памятуя о том, что он, как ни крути, добропорядочный житель Хоббитании.

— О, благодарю, благодарю от всего сердца! Я непременно передам гномам твои слова, и узнав о такой щедрости и благородстве, они изменят свое мнение об эльфах!

Элладан с улыбкой покачал головой.

— Я восхищаюсь твоей неиссякаемой верой в лучшее, Бильбо Бэггинс. Возможно, в этот раз ты окажешься прав.

Бильбо много часов провел, изучая бесчисленные полки, доставая приглянувшиеся ему книги и листая хрупкие пожелтевшие страницы. Томик про Ауле он отложил в сторону, чтобы впопыхах не потерять и не забыть. Он бы, пожалуй, остался в хранилище до заката, если бы не появление Линдира, который, очевидно, искал близнецов, но, увидав Бильбо, вежливо напомнил ему, что скоро состоится торжественный ужин.

— Ступай, маленький чужеземец, — сказал Элрохир, любезно сопровождая хоббита к выходу. — Лучше не опаздывать. Мы проводим тебя обратно к твоим спутникам-гномам.

По пути к дворику, где разбили лагерь Торин и компания, Бильбо весело болтал с эльфами и жалел лишь, что так мало времени провел в их обществе. Он был бы не против подружиться с ними — близнецы были куда сдержаннее и вежливее, чем Фили и Кили, но обладали легким нравом и были не прочь посмеяться, совсем как гномьи принцы. К тому же у их отца было самое обширное и богатое собрание книг из всех, которые ему доводилось видеть.

К удивлению Бильбо, почти все гномы были в лагере — отдыхали, курили или просто болтали друг с другом. Бильбо не успел дослушать историю Элрохира о недоразумении на охоте, когда братья приняли лорда Элронда за оленя и едва не обстреляли из арбалетов, потому что Торин, весело беседующий с Двалином, вдруг повернулся и поймал его растерянный взгляд. Едва он увидел рядом с Бильбо двух эльфов, легкую улыбку на его лице в одно мгновение сменила мрачная гримаса. Хоббит демонстративно вздернул подбородок и церемонно попрощался со своими провожатыми.

— Благодарю за то, что показали мне хранилище книг. Не знаю, что бы я делал, не приди вы мне на помощь. — Он попробовал улыбнуться, но улыбка вышла натянутой — Торин сверлил его спину прожигающим взглядом, заставляя невольно ежиться и переступать с ноги на ногу.

— Взломал бы дверь в наши комнаты, маленький чужеземец, — рассмеялся Элрохир и дружески потрепал его по плечу. — Мы тоже благодарим тебя за все. Если надумаешь вернуться в хранилище и вновь заблудишься в галереях нашего дворца, дай нам знать.

— Мы рады были повстречать тебя, Бильбо Бэггинс, и желаем удачи в твоем путешествии, — добавил Элладан с мягкой улыбкой. Его синие глаза мерцали как драгоценные камни.

— Вы не будете присутствовать на торжестве? — спросил Бильбо, разочарованный их отсутствием на ужине и боящийся, что больше ему не представится возможности поговорить с сыновьями Элронда.

— Боюсь, что нет, — ответил Элрохир. — У нас есть неотложное дело в Золотолесье. Наша родственница по материнской линии прислала просьбу о встрече, и мы должны отправляться немедленно.

— Тогда я желаю вам хорошей дороги и удачи во всех ваших начинаниях. — Бильбо широко улыбнулся братьям.

Они в ответ поклонились и скрылись в галерее.

Бильбо повернулся навстречу тяжелому взгляду Торина, который по-прежнему не спускал с него глаз, и вздохнул. Улыбка сползла с его лица, и на душе стало совсем неуютно, но чувствовать себя виноватым из-за того лишь, что завел дружбу с эльфами, Бильбо решительно отказывался. Поэтому он прошагал мимо Торина и Двалина, выискал глазами Фили и Кили, которые уютно устроились с трубками, по очереди выпуская дымные колечки, и подошел к ним.

— Где ты пропадал весь день, мистер Бэггинс? — с улыбкой поинтересовался Фили.

— Мы почти снарядили за тобой поисковую команду! Бьюсь об заклад, дядя решил, что тебя утащили эльфы, — хихикнул Кили, выпустив изо рта целое облако дыма.

— А вот это вообще-то не касается ни вас, ни Торина. Я был в книгохранилище, — фыркнул Бильбо, принюхиваясь к табачному дыму и пытаясь определить, какой же сорт трубочного зелья раздобыли братья.

— А, — протянул Фили. — Мы должны были догадаться, братец. Выпусти нашего хоббита из поля зрения хоть на миг — и он тут же обнаружится возле ближайшего склада с книгами.

Именно в этот момент рядом возник Торин, по-прежнему угрюмый и мрачный. Зыркнув на племянников и хоббита, он молча направился куда-то вглубь дворика. Фили проследил за ним взглядом, разгоняя рукой дым.

— Хм, кажется, над нами нависла грозовая туча. Что ты натворил на этот раз, мистер Бэггинс?

— Что? — возмущенно вскинулся Бильбо. — Я? Почему это я вдруг оказался в ответе за настроение Торина?

Кили вновь захихикал, но подавился дымом и закашлялся. Фили со вздохом постучал его по спине.

— Потому что, — прохрипел Кили, едва отдышавшись, — такая гримаса появляется у него на лице только после разговоров с тобой!

— Это… это просто смешно! — фыркнул Бильбо. — Да ваш дядя постоянно ходит с этой унылой физиономией, говорит он со мной или нет. Хотя мне трудно назвать его обращение со мной разговором — зачастую он просто пялится на меня с самым мрачным и недовольным выражением, тогда как я отчаянно пытаюсь сообразить, чем же опять умудрился оскорбить подгорного короля!

Фили и Кили покатились со смеху.

— Нет, наш дорогой хоббит, не пытайся юлить! Ты определенно что-то натворил! — Фили с озорной улыбкой склонился поближе и со значением посмотрел на книгу в его руках. Бильбо нахмурился и покрепче прижал ее к груди.

— Ну хорошо, если тебе так хочется знать, я повстречался с сыновьями Элронда, и они оказались так любезны, что проводили меня в хранилище, а потом обратно сюда. Торин заметил, как я с ними прощался. Вот и все.

Братья переглянулись.

— Ну и ну, — ухмыльнулся Фили.

— Ой, дядя за ужином будет совсем не в духе, — согласно закивал Кили. — Теперь, когда он знает, что наш впечатлительный хоббит провел целый день в компании мерзких эльфов.

При слове «эльфы» он скорчил презрительную гримасу и скривился.

— Я не… я не впечатлительный! — огрызнулся уязвленный Бильбо. — И эльфы не мерзкие — а вот вы становитесь вполне себе мерзкими, когда так говорите, — добавил он в сердцах, несколько, впрочем, переборщив с сарказмом.

Фили и Кили не обиделись — они опять покатились со смеху.

— Как невежливо, мистер Бэггинс! Я, правда, не рискну упоминать при Торине, что ты не счел эльфов омерзительными проходимцами. Иначе ужин будет безнадежно испорчен, а дядя будет глядеть на всех волком.

Бильбо покачал головой, на всякий случай запихнул драгоценную книгу поглубже в рюкзак, удостоверившись, что прочая поклажа не повредит ее кожаный переплет.

— Не собираюсь я ничего скрывать! Пусть глядит волком — все равно эльфы отнеслись ко мне с добротой. Так и скажу, ежели спросит.

Вскоре гномы стали собираться на ужин. Фили и Кили убрали свои трубки и встали, потягиваясь и разминая мышцы.

— Готов отправиться на свои похороны? — Кили подмигнул Бильбо и ободряюще похлопал его по плечу. — А теперь вперед. Я зверски голоден!

***

Ужин прошел спокойно. Ну, настолько спокойно, насколько Бильбо мог рассчитывать. Сам он сидел за столом вместе с гномами, тогда как Торин, Гэндальф и Элронд расположились отдельно. Бильбо поглядывал на них с беспокойством, но ничего из ряда вон не происходило.

Гэндальф и Элронд в основном были заняты разговором, словно добрые приятели, не видевшиеся долгое время, а вот Торин был на удивление тих и почти все время безмолвствовал, гоняя зеленые салатные листья по тарелке.

Бильбо досталось место между Бофуром и Балином, которые развлекали его как могли. За общим столом было шумно и весело — даже присутствие эльфов не могло удержать в узде природную бесцеремонность гномов.

После ужина Элронд поманил Бильбо и Балина за собой и вместе с Торином и Гэндальфом повел в комнаты, где они принялись обсуждать карту и ключ к тайной двери в Горе. Бильбо переминался с ноги на ногу, не совсем понимая, зачем его позвали сюда — он-то думал, что все эти таинственные руны определенно не его ума дело — пока Гэндальф, заметив его недоумение, не подмигнул ему и не пробубнил что-то о гномах, за которыми нужен глаз да глаз.

Элронд сумел прочитать лунные руны на карте, а затем вежливо попрощался с Бильбо и гномами и куда-то удалился вместе с Гэндальфом. Хоббит краем уха уловил какие-то разговоры о Белом Совете, но не успел разобраться в услышанном — гномы тоже поспешили покинуть комнату, торопясь вернуться в лагерь. Бильбо поплелся за ними, отставая с каждым шагом все больше — он прекрасно понимал, что, скорее всего, это будет последняя ночь, проведенная им в гостеприимном Имладрисе. Он тяжело вздохнул и с тоской оглядел галереи, к красоте которых уже начал было привыкать.

— Если б у нас было чуть больше времени! — угрюмо пробормотал он себе под нос. — Подумать только, сколько историй я смог бы узнать! А сколько книг прочесть!

Он задумчиво водил ладонью по гладким перилам и изукрашенным колоннам, прикрыв глаза и надеясь сохранить в памяти ощущения резного дерева и прохладного мрамора, которые согревали бы его усталый разум в дни тяжких лишений — а что эти лишения ему скоро предстоят, он почему-то не сомневался.

Но рано или поздно галереи все же вывели его к лагерю, где гномы устраивались на ночлег. Бильбо уже собирался осторожно пройти краем дворика, держась в тени, чтобы не тревожить своих спутников, когда вдруг откуда-то слева до него донеслись приглушенные голоса. Дверь в одну из комнат, с презрением отвергнутых Торином, была приоткрыта, и в Бильбо вдруг взыграла туковская кровь и неуемное любопытство. Он тихонько подкрался к двери, решив только одним глазом заглянуть внутрь. На один-единственный миг, и все.

И услышал глубокий вздох.

— Я знаю, Двалин, поверь мне, когда я говорю, что прекрасно понимаю необходимость отдыха, я действительно это понимаю. Но мы должны выйти завтра с первыми лучами солнца. — Бильбо мгновенно узнал хрипловатый голос Торина.

— Послушай, Торин. Нет, ты все-таки послушай. У нас мало припасов, нет пони, а после погони и схватки с орками мы получили одну — одну! — ночь передышки. Да все наши замыслы провалятся к горным троллям, если ты загонишь нас до полусмерти на пути к Горе!

Бильбо распахнул глаза в изумлении — оказывается, Двалин мог прямо высказать Торину все, что думает по поводу его… неразумного решения. Впрочем, он тут же вспомнил, что Двалин не раз сражался бок о бок с королем, а эта связь порой бывает покрепче кровной.

— Нет, Двалин, это ты послушай, — огрызнулся Торин в ответ. — Я говорил с волшебником, и он намекнул, что Белый Совет попробует остановить нас. Так что нужно выступать — как бы скудны ни были наши запасы и как бы ни велика усталость. Иначе нам никогда не добраться до Одинокой Горы!

Последовала тишина, в которой Бильбо различил раздраженное сопение — наверное, Торин пытался сладить с разгорающимся гневом.

— Клянусь бородой Дурина, я не позволю остановить нас, когда наша цель уже так близка! Когда эта проклятая карта наконец-то явила мне свои секреты!

— Да, — услышал Бильбо ответ Двалина, прозвучавший неожиданно мягко для такого внушительного гнома. — Я пойду за тобой, куда бы ты ни отправился, Торин. Но нам все же нужно где-то пополнить припасы, как нужен и хороший отдых.

Послышался хлопок, словно тяжелая ладонь опустилась на чье-то плечо.

— Ты знаешь, как высоко я ценю твои советы, Двалин. В любом другом случае я бы несомненно прислушался к твоим словам. Но сейчас я говорю тебе — мы выступаем на рассвете.

— Хорошо, Торин. Все же помни — все мы смертны. Я знаю, что этот поход значит для тебя. Мы все знаем. Но даже ты не сможешь отвоевать Эребор в одиночку.

Вновь воцарилась тишина, а потом вдруг раздались тяжелые шаги, направлявшиеся прямо к двери. Бильбо отпрыгнул назад и почти бегом кинулся за угол. Меньше всего ему хотелось, чтобы Торин обнаружил его подслушивающим под дверью. Оказавшись в лагере, Бильбо перевел дух и направился к вороху подушек, переступая через спящих гномов. Уже устраиваясь в спальнике, он вдруг наткнулся взглядом на свой рюкзак — и торчащий из него угол кожаного переплета. Как он мог позабыть? Он же собирался вечером показать книгу Ори, чтобы успеть утром вернуть ее в хранилище! Торопливо вытащив том из рюкзака, Бильбо резво вскочил на ноги и отправился на поиски Ори, надеясь, что тот еще не спит. Гном, к счастью, обнаружился все на той же скамье, чуть в стороне от лагеря. Он что-то увлеченно записывал в книжицу при свете луны и звезд.

— Доброй ночи, Ори, — с улыбкой приветствовал его Бильбо, присаживаясь рядом.

— Доброй ночи, мистер Бэггинс! Как ты провел вечер? Я, кажется, не видел тебя с самого ужина.

Бильбо торжественно протянул ему книгу.

— Я с пользой потратил время. Побывал в книгохранилище Элронда и нашел кое-что, что может тебя заинтересовать.

— Это… — Ори непонимающе переводил взгляд с книги на хоббита и обратно, — это… неужели это первое издание?

Бильбо со смехом пожал плечами.

— Я надеялся, ты и сам знаешь. Элладан сказал, что книга очень древняя, поэтому, наверное, так и есть.

Ори восхищенно присвистнул.

— О, мистер Бэггинс! Раньше я видел только поздние копии — но все они ни в какое сравнение не идут с первоисточником! А как хорошо сохранился!

Бильбо передал книгу в руки Ори, слегка подрагивавшие от переизбытка чувств. Гном ласково погладил кожаный переплет.

— А ты… ты сможешь ее прочесть? — поинтересовался Бильбо. — Я сам не разбираюсь в гномьих письменах.

— Конечно! — заверил его Ори, с гордостью улыбнувшись. — Книга очень древняя, но я… своего рода мастер с этих делах. Не возражаешь, если я взгляну?

— Нет, что ты! — воскликнул Бильбо. — Только поосторожнее. Не знаю, как поступают эльфийские владыки с теми, кто портит их книги, но, признаться, и не хочу знать.

Ори поглядел на него с возмущением, словно одна мысль о том, что он может как-то повредить книге, была оскорбительна.

— Я отнесусь к ней со всей осторожностью.

Бильбо кивнул и дружески хлопнул Ори по плечу, по обыкновению обтянутое вязаной накидкой. Гном рассеянно сбросил его руку. Он уже с головой погрузился в изучение древних рун, шелестя страницами, и даже навострился делать какие-то заметки в своих путевых листах. Бильбо немного посидел рядом, но было ясно, что его присутствие Ори только мешает. И как назло, спать совершенно расхотелось — а что еще делать в последнюю ночь в Имладрисе, было решительно не понятно. Вдруг откуда-то со стороны лагеря до него донесся знакомый табачный аромат.

«Может, Фили и Кили тоже еще не ложились, — с надеждой подумал Бильбо, слезая со скамьи. — И даже, быть может, поделятся со мной запасами…»

Лагерь гномов спал. Бильбо повертел головой и решил исследовать поворот на галерею. Бодро завернув за угол, он споткнулся и чуть не упал — при виде Торина Дубощита, чей силуэт, облитый лунным светом, гордо выделялся на фоне долины Имладриса, утопающей в ночной тени. В руках у гнома была зажженная трубка, из которой кольцами поднимался ароматный дым.

Бильбо оказался в неловком положении. С одной стороны, он знал наверняка, что Торин вряд ли обрадуется его нежданной компании. С другой — Торин его заметил, а, учитывая, что кроме них двоих в совершенно пустой и темной галерее никого не было, Бильбо было бы крайне затруднительно сделать вид, что он завернул сюда по другому делу.

Пауза затягивалась. Наконец Торин едва заметно кивнул головой, показывая, что видит хоббита и его нерешительное топтание на месте.

— Ох… я… прошу прощения, — промямлил Бильбо, лихорадочно подыскивая предлог, чтобы ретироваться и при этом не оскорбить короля. — Я не знал, что ты… здесь… Я просто…

Он махнул рукой в сторону лагеря, обозначая свое намерение вернуться откуда пришел.

Торин в ответ лишь усмехнулся.

— Скажи, неужели все хоббиты постоянно несут всякий несвязный вздор? Или нам просто повезло оказаться в компании такого… единственного в своем роде?

Бильбо сердито поджал губы и скрестил руки на груди. Вовсе он не болтает всякий вздор. Ну… или, по крайней мере, не так уж часто. Только когда волнуется.

— Должен тебе сообщить, что мы, хоббиты, прекрасно умеем и любим поддерживать вежливую беседу, хоть ты, без сомнения, и сочтешь это смехотворным.

Торин иронично вздернул бровь.

— Для таких маленьких невоинственных существ это скорее необходимость, чем прихоть. Хотя твои беседы я не назвал бы вежливыми — скорее, чрезмерно пространными.

«Ну хорошо же, — мысленно проворчал Бильбо. — Если Торину Дубощиту вздумалось поговорить, то, пожалуй, начнем — и помоги мне валар».

Он разжал стиснутые кулаки, опустил руки и направился прямиком к Торину, который по-прежнему стоял, облокотившись на балюстраду террасы, откуда открывался чудный вид на ночную долину, лежащую далеко внизу.

— Одно то, что ты не находишь удовольствия в беседе, господин Дубощит, не делает ее ненужной и бесполезной, — пробормотал Бильбо, не глядя на гнома. Он вытащил свою верную трубку и деловито набил ее Лонгботтомским листом, запасы которого у него всегда хранились под рукой.

— Не поделишься огоньком? — покосился он на Торина, не зная, как тот поведет себя: отодвинется подальше, высмеет или же продолжит оттачивать на нем свой грубоватый юмор.

Торин некоторое время молча смотрел на него, потом наклонил свою трубку так, чтобы один из горящих угольков упал на Лонгботтомские листья в трубке хоббита.

— Благодарю, — вполне искренне сказал Бильбо. Сделал несколько затяжек, подышал на уголек, пока не добился ровного оранжевого свечения.

— Я полагаю, эльфы высоко оценили удовольствие от беседы с тобой? — спросил вдруг Торин, поворачиваясь лицом к луне. Глубоко затянулся и выпустил к звездам весьма впечатляющее дымное колечко.

Было ясно, что Торин его провоцирует — и весьма топорно, — но Бильбо к этому времени уже так устал от гномьего упрямства, что не сдержал язвительного ответа:

— Именно так. Элладан и Элрохир вполне восприимчивы к такого рода удовольствиям. Мы прекрасно провели время, и я думаю, они остались довольны нашей беседой.

Торин нехорошо усмехнулся.

— Это потому, что эльфы ценят лишь красивые слова. Разумеется, они будут складно говорить приятные и пустые фразы, втираясь в доверие. Но слова их как ветер — слабый и переменчивый.

Бильбо по примеру Торина облокотился на балюстраду и выдохнул изо рта колечко дыма.

— Не стану притворяться, будто понимаю, что пришлось пережить тебе и твоему народу, но не будешь же ты всерьез утверждать, что все эльфы одинаковые, господин Дубощит.

— Это потому, что ты никогда не сможешь понять, через что мне и прочим гномам Эребора довелось пройти, полурослик! — Торин до побелевших костяшек стиснул в кулаке трубку и мрачно нахмурился. — Ты никогда не узнаешь запаха сожженной заживо плоти, никогда не услышишь отчаянные крики родичей, которые умирают ужасной смертью по злой воле чудовища, не ведающего жалости! Тебе не понять, что значит смотреть на армию эльфов, которые клялись в вечной дружбе, — тут Торин горько рассмеялся, — и видеть, как она поворачивает назад, не обнажив ни единого клинка, невзирая на крики и мольбы о помощи.

Бильбо, не ожидавший от него такой яростной беспощадной откровенности, только беспомощно хлопал глазами, не зная, что на это ответить. В любых других обстоятельствах, он бы, наверное, постарался утешить собеседника чем-нибудь — да хоть ободряющим прикосновением, — но дело касалось Торина, а Бильбо понимал, что, вздумай он предложить такого рода поддержку, станет только хуже.

— С моей стороны было бы глупостью надеяться на то, что ты поймешь мои мотивы, полурослик, — тихо произнес вдруг Торин с неожиданной горечью в голосе. — Но полагаю, я вправе ожидать уважения к моим решениям, которые основываются не только на застарелых предубеждениях.

Бильбо вздохнул, признавая поражение — он ничего не мог ни сказать, ни сделать, чтобы хоть немного уменьшить боль, которую причиняли Торину жуткие воспоминания. И что самое ужасное — никто этого не мог. Никто и ничто в мире не в состоянии залечить глубокие раны, оставленные в сердце гнома в те страшные дни, и они по-прежнему ноют и кровоточат, питаемые годами изгнания и лишений.

Гнев Торина — яростный, сокрушительный в свой силе, — сравним лишь с его желанием вернуть свой дом. Бильбо в тревоге подумал, что в погоне за местью, в которой Торин видел торжество справедливости и считал свои долгом и правом, он слишком часто поддавался ослепляющей ярости. И сколько пройдет времени, прежде чем его окончательно поглотит черная ненависть, злоба и жажда возмездия?

Бильбо Бэггинс из Шира, Бильбо Бэггинс — добропорядочный хоббит, Бильбо — обычный, непримечательный спутник в отряде ничего не мог с этим поделать, не мог предложить Торину ничего, что не было бы встречено гордым гномом с презрением и пренебрежением.

«Он прав, — с грустной улыбкой подумал Бильбо. — Я не понимаю этого и вряд ли когда-нибудь пойму».

И все же… он видел в глазах Торина скрытое пламя, которое порой обжигало не хуже самого неистового огня. Оно могло пугать, могло очаровывать — но определенно было живым и правильным.

— Как бы там ни было, господин Дубощит, — тихо произнес Бильбо, думая, не совершает ли он огромную ошибку, заговорив о таком, — мне жаль. Действительно, очень жаль. Никто не заслуживает страданий, что выпали на долю тебе и твоему народу. Знаю, ты считаешь, что твой дом отобрали, и чтобы вновь стать тем, кем ты был прежде, тебе нужно вернуть Эребор. Но думаю, ты ошибаешься. — Бильбо взглянул на Торина, который слушал его с напряженным вниманием, прищурившись и нахмурив брови. — Я видел, какими глазами на тебя смотрят Фили и Кили. Слышал, как высоко отзываются о тебе Двалин и Балин. Я понимаю, почему весь наш отряд пошел за тобой и готов жизнь отдать, если понадобится. Не потому что ты ведешь их в Эребор, а потому что ведешь их туда именно ты. Я думаю иногда, что дом — не обязательно определенное место, господин Дубощит, — вдохновенно продолжал никем не перебиваемый Бильбо. — И что его можно обрести не только в четырех стенах, но и в компании тех, кого уважаешь и любишь всем сердцем. Поэтому в некотором смысле твой дом всегда был с тобой. Просто иногда беда застилает нам глаза и не дает разглядеть то, что лежит прямо под носом.

Воцарилась гнетущая тишина. Бильбо уже сто раз успел пожалеть, что вообще открыл рот — перспектива окончить свои дни от рук разгневанного гнома под каким-нибудь безымянным эльфийским кустом становилась все вероятнее.

Торин, наконец, выпрямился и выбил трубку с силой, которой явно не требовалась для такого простого действия.

— Ты ничего не знаешь обо мне, хоббит! — яростно отчеканил Торин, повернувшись и быстро прошагав мимо замершего Бильбо. — Ничего!

Мгновение — и он растворился в ночной тьме. Бильбо остался один.

«Не так уж плохо все прошло, — вздохнул про себя он. — Могло окончиться гораздо печальнее. По крайней мере, я до сих пор жив и даже невредим».

Бильбо прислушался к себе, стараясь найти в сердце обиду и неприязнь к Торину, к его упорному нежеланию вести себя хоть немного повежливее, к его редким улыбкам и угрюмому взгляду. Но единственное, что он чувствовал при мысли о короле гномов — глубокую печаль.

Торин ведь, в сущности, был отзывчивым, щедрым и по-своему добрым — где-то очень глубоко, под привычной пеленой боли и гнева. Бильбо не был слеп и видел, как он относится к гномам в отряде, да и Фили много раз упоминал, как много хорошего их дядя сделал для него и Кили.

Оставалось лишь надеяться, что когда-нибудь — может, после успешного окончания их похода — Торин вновь станет тем гномом с благородным и открытым сердцем, промельк которого Бильбо порой ловил в его улыбках и взглядах. Может быть, кто-нибудь поможет ему в этом. Бильбо опять вздохнул — уж он-то знал наверняка, что сам не годится на эту роль.

 

========== Глава 8 ==========

 

Торин поднял отряд еще до рассвета. Быстро упаковав рюкзаки, компания без лишнего шума зашагала по извилистым галереям Имладриса к главным воротам. Бильбо все старался насмотреться по сторонам, прекрасно понимая, что, вполне вероятно, видит эту красоту в последний раз.

Гномы быстро и без помех добрались до центральной арки, через которую вошли в Ривинделл не далее, как два дня назад, и вступили на узкую тропу, которая уходила высоко в горы.

Бильбо Бэггинс чувствовал себя вымотанным — телом и душой. Вчера, после ухода Торина, он еще долго курил, а потом просто стоял под звездами и размышлял над словами недавнего разговора — сказанными и несказанными. Впервые с тех пор, как он сломя голову бросился в путешествие, его и без того не безоблачные отношения с Торином, кажется, испортились окончательно и бесповоротно. Бильбо слишком расхрабрился и наговорил лишнего — прямо, от сердца, — а теперь запоздало жалел, что беспечно пренебрег и вежливостью, и тактом. Он вовсе не изменил своего мнения и по-прежнему считал, что был прав, вот только его слова явно пришлись не ко времени и не к месту.

За все утро Торин едва ли взглянул в его сторону, что само по себе не было из ряда вон выходящим событием, но теперь Бильбо чувствовал повисшее между ними скрытое напряжение, которое он вряд ли навоображал себе спросонья.

Бильбо только вздохнул, когда отряд добрался до уступа скалы, за поворотом которой их ждал перевал через Мглистые горы.

— Скажи, мистер Торин, — спросил вдруг Бофур откуда-то из-за спин прочих гномов, — мы не будем ждать волшебника?

Торин резко остановился.

— Гэндальф нагонит нас на перевале. У него здесь есть еще нерешенные дела. А мы должны уйти как можно дальше, пока Белый Совет не хватился нашего отсутствия.

Бофур кивнул и прошагал мимо Торина, который решил пропустить вперед весь отряд и терпеливо ждал, покуда мимо него не пройдут все до последнего. Бильбо плелся в хвосте, за спинами Фили и Кили, которых, казалось, не смущала ни каменистая коварная тропа, ни отсутствие нормального сна и отдыха. Отвлекшись, хоббит беспечно наступил на коварный гладкий камешек, который тут же вывернулся из-под ноги. Бильбо споткнулся и едва не полетел кувырком — но от близкого знакомства с каменистой тропой его удержала дружественная рука, вовремя ухватившая за предплечье.

— Эй, полегче, мистер Бэггинс! — со смехом предупредил Фили, возвращая его в вертикальное положение. — Мы еще в самом начале пути — а ты уже спотыкаешься на каждом шагу? Смотри под ноги, чем выше в горы — тем круче тропа.

Бильбо благодарно улыбнулся Фили и поправил рюкзак.

— Спасибо. Впредь постараюсь смотреть, куда ступаю.

— И будь добр, не отставай, полурослик! — раздался вдруг над ухом язвительный голос Торина. Оказывается, Бильбо попробовал посчитать носом окрестные камни прямо напротив короля. — Отряд не будет ждать одного изнеженного хоббита.

С этими словами Торин ступил обратно на тропу и быстро зашагал вперед. Улыбка Бильбо примерзла к губам. «Он определенно не в восторге от моего присутствия, — уныло подумал хоббит. — И даже больше, чем обычно».

Фили с любопытством переводил взгляд с удаляющейся спины дяди на удрученного Бильбо.

— Ничего не хочешь нам рассказать, мистер Бэггинс?

Бильбо с трудом оторвал взгляд от Торина и растерянно заморгал.

— Я… что… в каком смысле?

Он постарался, чтобы искренне непонимание как можно отчетливее прозвучало в голосе, но, кажется, не особенно преуспел — или, напротив, слишком перестарался. Фили вскинул бровь и одарил его странным взглядом.

— Можешь ничего не говорить, если не желаешь, — понизив голос, сказал гном, замедляя шаги. — Я вовсе не хочу лезть не в свое дело, но я все же знаю дядю получше многих… Я смогу помочь.

— Я… — Бильбо колебался, не зная, стоит ли посвящать Фили в события прошлой ночи, но, повздыхав и подумав, решил, что все равно не сможет обвести молодого принца вокруг пальца. — Торин сказал мне вчера… он упомянул кое о чем, после того, как я выступил… эээ… в некотором роде, в защиту эльфов.

И даже не глядя на Фили, уловил, как того передернуло.

— Понимаю, тебе будет трудно в это поверить, но я немного погорячился и вдобавок сказал, будто думаю, что, возможно, он… — тут Бильбо запнулся, не зная, как правильно облечь в слова сказанное накануне Торину, — что его дом всегда с ним, в его сердце.

Фили страдальчески застонал, а затем недоверчиво хмыкнул.

— Прошу, только не говори, что ко всему этому ты заявил моему дяде, будто ему вовсе не обязательно отвоевывать Эребор обратно!

Бильбо взволнованно взъерошил волосы.

— Не говорил я ничего подобного!

Фили опять недоверчиво поднял бровь и зловеще улыбнулся.

— Ну… я ведь не имел в виду ничего такого! И уж тем более не упоминал о нашем походе… кажется… Подожди, не хочешь ли ты сказать, что Торин подумал, что я таким образом намекаю на…

Фили от души хлопнул растерянного хоббита по плечу.

— Дорогой мистер Бэггинс, да у тебя определенно талант говорить нашему дяде все время не то и все время не так.

На этот раз страдальчески застонал Бильбо.

— Да я только хотел… даже не знаю… показать, что у него есть друзья и родичи, которым он небезразличен! Что не так уж нужна эта Гора, когда есть те, кто его любит! — Он вскинул глаза на Фили, ища поддержки, и тот сочувственно улыбнулся. — Я понимаю, что вряд ли смогу чем-то помочь ему… но не могу хотя бы не попытаться! В следующий раз, пожалуй, следует держать рот на замке… Хотя о чем я говорю — вряд ли он наступит, этот следующий раз.

Фили ободряюще обнял его за плечи.

— Успокойся, мистер Бэггинс. Дай Торину время — и он сможет посмотреть на тебя другими глазами и увидеть то, что видим мы с Кили.

— И что же вы во мне видите? — сварливо поинтересовался Бильбо. — Изнеженное, беспомощное, надоедливое создание? И это я еще себе польстил, учитывая, какого невысокого мнения Торин о моей персоне…

— Не говори ерунды, мистер Бэггинс. В первую очередь я вижу очень отважного хоббита. Хоббита, щедрого на дружбу и верность, бескорыстного и готового всегда прийти на помощь гномам, с которыми его связала судьба. — Фили улыбнулся. — Торин, он… с трудом меняет суждение о ком бы то ни было.

Бильбо немного воспрял духом. Слова Фили напомнили ему, что среди гномов в отряде у него все же есть по меньшей мере несколько друзей.

— Мой дядя несколько лет скитался по пустошам, ведя нас через опасности и неизвестность. После предательства эльфов он доверяет только своим сородичам, и то не всем. После падения Эребора ему пришлось принимать поспешные и тяжелые решения — поэтому он привык быть скорым на суждения, и, к сожалению, у него не было повода пересматривать их. Единожды что-то решив, Торин редко сворачивает с выбранной дороги. Думаю, он полагает, что так легче всего внушить в нас надежду и уверенность — быть весьма упертым гномом, у которого на все готов ответ, и создавать впечатление, что и муха мимо не пролетит без его ведома и позволения.

Фили прищурился и взглянул на растянувшихся по тропе гномов, которых Торин уже обогнал и теперь шел впереди. Кили, увязавшийся за ним, отставал едва ли на пол-локтя.

— Не буду отрицать, что этот метод оправдывал себя все эти годы, но в твоем случае, мистер Бэггинс, дядя со своей тактикой определенно сел в лужу. Понимаешь, сам я тоже был нелестного о тебе мнения после нашего знакомства. Но ты оказался упрям и доказал, что я ошибался на твой счет, и за это я весьма признателен. В конце концов, ты спас Кили жизнь.

Он помолчал, что-то напряженно обдумывая.

— Думаю, Торин все еще… находится под влиянием первого — и не сказать, чтобы самого благоприятного — впечатления о тебе. После того, как Кили очнулся, он хотел выразить тебе свою благодарность, я знаю это. Но… ему, должно быть, по-прежнему тяжело принять, что хоббит, которого он, казалось, прекрасно знал, и храбрый и великодушный воин — одно и то же лицо. Вот он и не понимает, как себя вести по отношению к тебе, мистер Бэггинс. Ну и еще ко всему новому он подозрителен, а некоторых вопросах не спешит доверять даже самому себе.

Бильбо на это только вздохнул. На его несчастье, Торин был слишком противоречивым и сложным, и это сбивало с толку.

— Но! — вдруг воскликнул Фили с улыбкой. — Я уверен, что со временем Торин признает, что был несправедлив к тебе, друг мой!

— Благодарю тебя, Фили, — ответил Бильбо, недоверчиво усмехнувшись. — Но думаю, тут ты ошибаешься. При нашем последнем разговоре я, кажется, сильно его оскорбил… Впрочем, никогда не стоит оставлять надежды на благоприятный исход.

— Это верно, — согласился Фили, напоследок стиснул его плечо и разжал хватку, опустив руку. — Узнаю твою фамильную веру в лучшее. Немного терпения, пусть все идет как идет — время все расставит по своим местам.

Бильбо фыркнул. Он очень хотел верить словам Фили, но полагал, что ему очень повезет, если Торин в гневе не швырнет его вниз с какой-нибудь скалы на ближайшем же привале.

Шли они долго. Вымотавшийся хоббит все надеялся услышать крик Торина, возвещавший о передышке, а в идеале — о полноценном отдыхе, но время шло, и ничей голос не нарушал установившуюся усталую тишину. Наверное, Торин хотел, чтобы между отрядом и Ривинделлом пролегло как можно больше лиг, поэтому он лишь подгонял своих спутников карабкаться все выше и выше.

К вечеру небо затянули низкие черные тучи. Бильбо всерьез забеспокоился — приближалась гроза, и, судя по направлению ветра, она грозила разразиться прямо над узким и, по мнению хоббита, крайне опасным горным перевалом, по которому цепочкой растянулись гномы. Не успел он вслух выразить свои опасения, как налетел ветер, а вслед за ним стеной обрушился ливень, хлеставший по рукам и ногам не хуже ледяной плети.

Бильбо теперь шагал чуть впереди Фили и Кили, замыкавших отряд, и старался не отставать от Бомбура. Тропа, как нарочно, петляла по краю обрыва. Бильбо изо всех сил цеплялся за иссеченную непогодой и временем каменную стену по левую руку от себя и очень-очень старательно не поворачивал голову в другую сторону — где всего в нескольких шагах от него тропа обрывалась глубоким ущельем.

Как ни кутался он в свой плащ, ткань быстро промокла насквозь и не защищала уже ни от ливня, ни от ветра. Бильбо старался поменьше дрожать, чтобы не давать гномам повода впредь называть его «неженкой», хотя и справедливо полагал, что сейчас они все в равном положении и всем одинаково неуютно и холодно. Но как много бы он отдал за возможность пожаловаться какому-нибудь сочувствующему собеседнику на непогоду и с удовольствием поворчать о том, что уж дома, в Бэг Энде, всегда сухо и тепло!

Вместо этого Бильбо скосил глаза за Кили, который шел сразу за ним. Тот поймал его взгляд и ободряюще, хоть и несколько вымученно, улыбнулся. Бильбо уже хотел было поинтересоваться, не знает ли принц, как долго Торин будет гнать их вперед под таким ливнем, как вдруг где-то наверху послышался душераздирающий треск. А потом гора содрогнулась… и двинулась! Бильбо мог поклясться, что так и было. Он метнул взгляд на Фили, по вмиг побледневшему лицу которого было понятно, что тот тоже это слышал и чувствовал.

Ветер завывал вокруг как бешеный зверь, а в черных небесах одна за одной вспыхивали молнии. Бильбо на все корки ругал свою неудачливую судьбу и покрепче вцепился в каменнуюстену. Некоторое время камни вели себя, как и полагается камням, а потом сверху вновь послышался оглушительный треск. Бильбо запрокинул голову и в ужасе наблюдал, как огромный валун врезался в скалу над ними, раскололся и начал медленно заваливаться вниз, грозя накрыть всю компанию.

— Всем отойти от края! — услышал он крик Торина. — Прижмитесь ближе к горе!

Бильбо словно сам обратился в камень, не в силах пошевелиться. Кругом на тропу падали валуны и обломки скалы. Чья-то рука ухватила его за предплечье и швырнула назад и ближе к стене — вовремя, потому что на то место, где он только что стоял, грохнулся огромный камень, несомненно, расплющивший бы маленького хоббита в лепешку. Бильбо чувствительно ударился спиной о твердую стену, не смея отвести расширенных в испуге глаз от раскрошившегося на мелкие осколки валуна, завалившего тропу, по которой они должны были карабкаться вверх. Теперь там осталось еще меньше места, чтобы уверенно поставить ногу, а значит — еще больше возможностей закончить свою жизнь на дне глубокого ущелья. Замутненное страхом сознание немного прояснилось, и Бильбо задышал глубже, стараясь взять себя в руки. «Нет, этого не происходит, — уговаривал он себя, зажмурившись и пытаясь отстраниться от грохота падающих камней. — Я где угодно, только не в паре дюймов от смертельной пустоты. Я в Шире, в моем кресле — а все это просто затянувшийся кошмарный сон».

— … ильбо! — Увы, самоуспокоение на этот раз помогло мало. Знакомый голос, ворвавшийся в мысли хоббита, вернул его обратно в жестокий и опасный мир. — Бильбо Бэггинс! Немедленно отлепляйся от стены! Нам нужно идти вперед!

Бильбо осторожно приоткрыл глаза и убедился, что он по-прежнему прижат к каменному боку горы, рука, так вовремя отшвырнувшая его с тропы, принадлежит Фили, который орет ему почти в ухо, перекрикивая ветер, и ощутимо трясет за плечо.

Бильбо осторожно вытянул шею, глянул в сторону зияющей пропасти и содрогнулся, на этот раз даже не пытаясь скрыть, что волна страха захлестнула все его бедное, озябшее тело. Фили попытался его подбодрить улыбкой, но из-за бьющего в лицо ветра и потоков дождя улыбка у него получилась больше похожей на страдальческую гримасу.

— Я тебя держу, мистер Бэггинс, и обещаю, что ни за что не отпущу! — уверил хоббита Фили и в доказательство покрепче сомкнул пальцы на его предплечье. — Доверься мне!

Бильбо очень постарался — он, конечно, хотел верить, но безумие, бушевавшее вокруг, обещало мгновенную и неминуемую гибель.

— Пожалуйста, Бильбо, доверься мне!

Бильбо заставил себя отвести глаза от пропасти и взглянуть на Фили. Потом осторожно кивнул, старательно не обращая внимания на ужас, скручивавший все внутри тугим узлом. Если друг, только что спасший ему жизнь, просит о доверии, Бильбо Бэггинс не станет отвечать отказом.

Поэтому он нашел в себе силы оторваться наконец от каменной стены и сделать первый маленький шажок вперед, изо всех сил вцепившись в руку Фили, который продолжал сжимать его предплечье. Пальцы Бильбо, как и он сам, тряслись мелкой дрожью, он покрепче притиснул руку Фили к себе и неожиданно почувствовал себя увереннее — словно шагавший позади гном делился с ним своей силой и храбростью. Так, медленно и осторожно, шаг за шагом они двигались по тропе. Кили замыкал шествие, тоже стараясь держаться поближе к брату. Но как только у Бильбо забрезжила слабая надежда, что, может быть, они выберутся из этой передряги живыми, как вся его новоприобретенная уверенность испарилась в один миг, когда сквозь струи дождя он разглядел гигантские каменные фигуры. Эти невообразимые чудовища имели некоторое подобие человеческого облика, но по размерам были схожи, скорее, с горой. Один из великанов отломал верхушку близлежащей скалы — легко, словно веточку с куста, — и швырнул в сторону предательски ненадежного перевала, на который не в добрый час угораздило вступить отряд.

В очередной раз Бильбо отбросили к стене — вот только теперь Фили прикрыл его собственным телом. Хоббит ухватился за руки гнома, которые крепко держали его за плечи, и вдруг ощутил, как камни под ногами начинают двигаться.

— О нет, — пробормотал он в ужасе. — Нет-нет-нет!

С той стороны, откуда они пришли, раздался громкий скрежет, и гора разделилась надвое. Бильбо завертел головой, и сердце его ушло в пятки, когда он понял, что они стоят уже не на тропе, а, скорее, на колене каменного великана. Он до побелевших костяшек вцепился в Фили, и оторвать его от гнома не смогли бы сейчас даже горные тролли. А вот Фили вдруг поудобнее перехватил его одной рукой, а другую вытянул куда-то в темноту и закричал:

— Хватай мою руку, Кили!

До этого у него не было ни времени, ни возможности помочь брату.

— Кили! — во всю мочь заорал Фили, и в крике его сквозило такое отчаяние и боль, словно его протянутую руку пожрало горное чудовище.

А потом все сдвинулось и накренилось, когда каменный великан отделился от скалы и шагнул вперед. Бильбо мог только беспомощно хвататься за Фили и уповать на то, что руки его не подведут. Фили вновь обхватил его обеими руками, пытаясь еще и как-то зацепиться за трещины в скале, так что когда великан довершил шаг и выпрямил свою каменную ногу, им удалось не скатиться вниз по тропе, а остаться на месте.

Все последующее слилось для Бильбо в какой-то бесконечный кошмарный танец. Он знал только, что ни в коем случае нельзя разжимать пальцы и отпускать Фили — пока он рядом с гномом, ничего плохого не случится. Не может случиться, думал перепуганный хоббит. Их швыряло из стороны в сторону. Великан жестоко бился со своими собратьями. Воздух вокруг сотрясался от яростных стонов сталкивающихся каменных глыб и завываний ветра. Ливень все не утихал, ледяные струи воды больно колотили по коже, как каменная крошка. Единственная спасительная мысль, за которую цеплялся хоббит, была о том, что Фили рядом, и пока он был рядом, Бильбо изо всех сил попытался сосредоточиться на мерном стуке его сердца, а не на обрывках слепых от страха мыслей о неминуемой жестокой смерти.

Великан, за которого они уцепились, получил сильный удар в голову. Он покачнулся и стал заваливаться назад — та часть скалы, что служила ему ногой, стремительно приближалась к монолитной горе. Бильбо не сдержал испуганного вопля, глядя, как на него несется твердая и неумолимая стена камня. Руки, обнимающие его за плечи, сжались сильнее, и Фили крикнул ему на ухо:

— Держись, Бильбо! Что бы ни случилось — держись!

Бильбо в ужасе зажмурился. Надо сказать, не самое умное его решение, но он просто не мог смотреть на приближавшуюся на полной скорости каменную глыбу, которая, скорее всего, несла одному очень несчастному хоббиту скоропостижную и жестокую смерть во цвете лет. Раздался оглушительный грохот, и Бильбо швырнуло вперед. А потом вдруг великан замер — и их впечатало в каменную стену. Фили как-то умудрился развернуться, поэтому основной удар пришелся на него. Не сдержав болезненного вскрика, он разжал руки, выпустив Бильбо. Хоббит покатился в сторону — перед глазами все плыло после столкновения, верх и низ несколько раз поменялись местами, и он утратил всякое понимание, куда движется, как вдруг земля под ним неожиданно закончилась. Ноги провалились в пустоту первыми. Бильбо в ужасе распахнул глаза, понимая, что стремительно падает куда-то вниз. Перед глазами оказалась только сплошная серая стена — и он, не думая, вскинул руки и каким-то чудом уцепился за камень, торчащий из скалы. Положение было отчаянное — Бильбо качался над черной пропастью, а налетавшие порывы ветра норовили скинуть его туда поскорее. Сколько Бильбо провисел так — он не знал, но ему казалось, что минули уже многие часы, да и руки все больше и больше наливались усталостью. Пальцы начинали подрагивать от усилий и соскальзывать, но тут в Бильбо проснулась отчаянная жажда жизни. Нет уж, он вовсе не собирался окончить свои дни на дне какой-то глупой нелепой ямы. Он уйдет из этого мира как полагается, в своей собственной постели, в мире и покое глубокой старости. А его скоро отыщут тут, на склоне горы — обязательно отыщут, у него же есть друзья, которым он верит и которые его непременно спасут.

Бильбо стиснул зубы и попробовал подтянуться, до боли впиваясь пальцами в камень — это тоже было не самым умным решением, поскольку из маленьких ранок тут же потекла кровь, пятная и без того сколький валун. И вдруг неожиданно над краем обрыва показалась голова Бофура.

— Бильбо! Эй, я нашел его!

Бофур растянулся на животе, едва не съехав в пропасть, и протянул хоббиту руку, отчаянно пытаясь достать до него и вытащить обратно на тропу.

— Не могу, — пробормотал он, вытягиваясь вниз, насколько можно, и растерянно закусил губу. — Не могу дотянуться…

Бильбо хотел было отпустить одну руку и потянуться вверх, чтобы попытаться ухватиться за Бофура, но почти сразу отказался от этой мысли — он и так уже цеплялся за камень из последних сил. Он просто не сможет удержаться и рухнет вниз прежде, чем Бофур его поймает.

Наверху подозрительно завозились, и прямо перед Бильбо вдруг возник Торин, спрыгнувший с тропы и, как и сам хоббит, повисший на скале. Гном крепко ухватил Бильбо за пояс и на короткий миг встретился с ним взглядом — тревожным, но отчаянно-решительным. Забрезжившая надежда едва не заставила Бильбо разжать руки — Торин его спасет! Впрочем, пальцы и без того отказывались цепляться за камень и бессильно соскользнули. Хоббит всей тяжестью навалился на Торина, а тот изо всех сил швырнул его вверх, где уже ждал Бофур, который ловко ухватил его под мышками и втащил обратно на тропу. Никогда в жизни Бильбо так не радовался ощущению твердого, недвижимого и, главное, вполне безопасного камня под ногами.

Двалин свесился в пропасть, чтобы помочь Торину выбраться, а Бильбо, переживая свое счастливое спасение, крутил головой и оглядывал сгрудившуюся рядом компанию — здесь были все до единого! Не успел он облегченно перевести дух, как пара крепких гномьих рук обхватила его за пояс и прижала к не менее крепкой гномьей груди. Ткнувшись носом в мокрый мех, Бильбо на пару мгновений растерялся, но потом руки разжались, и Фили, которому они принадлежали, чуть отстранился и счастливо рассмеялся. За ним стоял улыбающийся Кили с точно таким же выражением беспечной радости на лице. Бильбо не мог не улыбнуться в ответ, снова и снова напоминая себе, что все позади и он жив.

— Ты заставил нас поволноваться, мистер Бэггинс! Вот вроде только что был здесь, а уже в следующее мгновение кубарем летишь вниз со скалы! Тебя ни на миг нельзя оставить без присмотра!

К ним подошел Бофур в сопровождении Бифура и Бомбура.

— Да уж, напугал ты нас, парень. Я-то подумал, что мы потеряли нашего взломщика.

Бильбо только кивнул ему, по-прежнему улыбаясь, а потом рассеянно взглянул в сторону и замер. Торин смотрел на них с непонятным выражением на лице, сжимая и разжимая кулаки.

— Взломщик потерянный с тех самых пор, как мы покинули Шир, — сказал он низким голосом, в котором слышалась едва сдерживаемая ярость. — Всю дорогу он был нам обузой и помехой — и ничем больше. Полурослику не место среди гномов. И лучше бы ему вернуться в свою драгоценную нору, пока не поздно, иначе так и сгинет в пустошах.

С этими словами он повернулся к Бильбо спиной и крикнул Двалину.

— Двалин, разобьем лагерь здесь, в пещере. Проследи, чтобы все устроились как следует.

Бильбо продолжал стоять на месте. Губы дергались. «Значит, — подумал он почти спокойно, — вот что он думает обо мне». В общем, Торин не сказал ничего нового, Бильбо давно знал, как гном относится к его пребыванию в отряде. Тем более что подобные мысли наверняка приходили в голову всем в компании. Даже самому Бильбо.

Вот только было что-то странное в том, как сверкали глаза Торина, как его руки сами собой сжимались в кулаки, словно еле сдерживая рвущуюся наружу лютую злость, как он морщился, выкрикивая эти слова — словно сама необходимость произносить их корежила его в отвращении. Вот это ранило Бильбо глубоко и больно, аж сердце зашлось. До сего момента никто не смотрел на него, как на презренного червяка, как будто он не стоил даже грязи на подметках у гномьего короля.

Бильбо моргал, все еще глядя на место, где чуть ранее стоял Торин, когда рука Фили мягко опустилась ему на плечо.

— Не переживай, мистер Бэггинс, — сказал он тихо, пытаясь утешить хоббита. — Он просто не в себе от волнения, не принимай его слова близко к сердцу.

— Точно, мистер Боггинс, — поддержал брата Кили. — Слышал бы ты, как нам с Фили в свое время доставалось от дяди! Наверное, все мы поначалу кажемся ему неумехами и обузой, это просто нужно пережить. Это как… сталь закаляется. Как… — Тут Кили получил ощутимый тычок под ребра и умолк.

— Кили хотел сказать, — невозмутимо пояснил Фили, бросив на брата грозный взгляд, — что Торин ничего не имеет против тебя лично, он иногда просто не выбирает слов, вот и все.

Бильбо слабо улыбнулся.

— Конечно. Будем считать, что это просто усталость и волнение за отряд.

Кили закивал.

— Именно, мистер Боггинс! Он же в ответе за нас всех!

Фили не купился так легко на примирительные слова Бильбо и порывался сказать что-то еще, но тут к ним подошел Двалин и буркнул, что они могут или зайти уже наконец в пещеру, или замерзнуть до смерти снаружи, ему все равно.

Протиснувшись в узкую трещину в каменной глыбе, Бильбо оказался в поразительно просторном гроте. Он тянулся куда-то вглубь горы, теряясь в темноте, и был не слишком-то широк, но все же компании хватило места, чтобы разместиться внутри с относительным удобством.

— Я только достану огниво, — сказал Бофур, проходя мимо Бильбо к сваленным в кучу рюкзакам.

— Нет. Никакого огня, эти места кишат гоблинами, — предостерег Торин откуда-то из глубины пещеры. Бофур с грустью оглядел свою одежду и удрученно стянул с шеи насквозь промокший шарф. — Бофур первый в дозоре. Остальные — постарайтесь поспать. Выходим с первыми лучами солнца.

Бофур вздохнул и согласно закивал, устраиваясь на плоском камне поближе к выходу. Во всей его усталой позе сквозило обреченное смирение с тем, что ночь будет не из легких. Бильбо решил улечься поближе к Бофуру и подальше от остальных. Фили и Кили, как ни странно, не стали ему в этом мешать. Юные принцы устроились в нескольких футах от него, а не по бокам, как обычно. Правда, перед этим они немного повздорили, но Фили быстро убедил брата, что не стоит донимать Бильбо хотя бы до утра, за что хоббит был ему искренне благодарен.

Он открыл рюкзак, доставая теплое одеяло, и вдруг заметил среди прочих вещей черный кожаный переплет — книгу, которую он одолжил у Элронда. К счастью, сухую и неповрежденную. Бильбо осторожно погладил обложку и покосился на Ори, который тихонько шептался о чем-то с Нори и Дори. Наверное, гном незаметно положил книгу в его рюкзак вчера ночью, пока сам Бильбо крепко спал. И хотя получалось так, что Бильбо ненамеренно стащил этот, без сомнения, редкий и ценный экземпляр у одного из самых древних и могущественных эльфийских владык Средиземья, на сердце стало чуть легче и теплее. На всякий случай он упрятал книгу обратно, тщательно завернув в сухое, а сам принялся стаскивать промокший плащ и ножны с эльфийским мечом. Укутавшись в одеяло, Бильбо постарался как можно скорее согреться и заснуть, но не тут-то было. Гномы еще долго гомонили, искали наилучшее место для ночевки и никак не могли успокоиться. Прошли долгие часы, прежде чем они один за другим погрузились в сон. Где-то рядом безмятежно похрапывал Кили, а Бильбо все лежал с открытыми глазами, не в силах уснуть. В ушах до сих пор звучали слова Торина, снова и снова. Что бы там ни утверждали Фили и Кили, а в этот раз Торин говорил с ним совсем иначе, чем раньше — хотя и тогда он частенько отпускал о хоббите нелестные замечания. Называл его неумехой, высмеивал, когда Бильбо случалось вывалиться из седла пони, косился на него грозным и суровым взглядом, но никогда — никогда еще не прогонял прочь. А ведь Бильбо только поверил, что нашел свое место в компании! Стал глупо надеяться, что не совсем уж бесполезен в походе — хотя сейчас, оглядываясь на весь пройденный путь, Бильбо честно признался себе, что действительно был для гномов чаще обузой, чем помощником. Да, он выручил Кили и Ори — но это вышло случайно, его спасла слепая удача, а не искусное владение клинком или неодолимая храбрость. «Что я здесь делаю? — снова и снова спрашивал себя Бильбо, отдаваясь во власть горьких мыслей. — Разве мне место среди этих отважных гномов? Какое я право имею мешаться им на пути к родному дому, который еще предстоит отвоевать?» Он вцепился в одеяло и натянул его на уши, желая отгородиться от одной простой мысли, вдруг пришедшей ему в голову. Бильбо старательно гнал ее прочь, но это оказалось не так-то просто. Он должен вернуться в Шир. Вернуться домой — в знакомый и уютный край, который ждал его. Здесь, посреди диких земель, опасно, здесь он не найдет ни счастья, ни подвигов, снова и снова твердил он себе. Зажмуривался, сворачивался клубочком — но тут перед глазами снова возникало мрачное яростное лицо Торина, презрительно скривившееся, когда он насмешливо посоветовал хоббиту возвращаться. Почему так? Почему он продолжал думать о Торине после всего, что тот ему наговорил? Торин не желал видеть Бильбо в своем отряде — и предельно четко высказался на этот счет.

Бильбо подумал о Кили и Фили, о Бофуре и Ори, которых считал своими друзьями — и ощутил слабый укол вины. Он представил, что никогда больше не поучаствует в веселых розыгрышах братьев, не услышит забавных историй Бофура, который многому его научил, не увидит рисунков Ори, не поговорит с ним о древних поэтах, и на душе стало совсем тоскливо. Но он ведь оказывает им всем большую услугу, разве нет? Возможно, они немного погрустят, но потом поймут, что Бильбо своим уходом избавил их от множества забот и хлопот — не надо будет приглядывать за бедным неумехой, который даже не имеет никакого отношения к гномам и Одинокой горе.

Значит, решение принято и больше нет смысла тянуть. Бильбо скатал одеяло, запихнул обратно в рюкзак. Стараясь двигаться тихо, он вновь опоясался мечом и накинул на плечи все еще непросохший плащ. Он отправится в Ривинделл. Пойдет к лорду Элронду, вернет ему книгу и будет уповать на милосердие эльфов, которые, быть может, не откажутся одолжить бедному страннику пони и немного еды. А потом он вернется в Шир. В родную Хоббитанию, в Бэг Энд, где в глазах окружающих он не помеха и обуза, а напротив, весьма уважаемый, добропорядочный хоббит.

Но, несмотря на уверенность в правильности своего решения, сердце Бильбо заныло, стоило ему только окинуть прощальным взглядом спящих гномов. Торопливо отвернувшись, он заспешил к выходу из пещеры и едва не наткнулся на Бофура, который должен был стоять в дозоре. Тот сидел, свесив голову на грудь. Шапка сползла, закрывая почти все его лицо, а откуда-то из-под нее доносилось тихое размеренное дыхание. Должно быть, испытания минувшего дня окончательно сморили Бофура, и он уснул прямо на посту. Бильбо тихо прокрался мимо гнома к узкой трещине в скале, через которую ему предстояло протиснуться. При мысли о узкой тропе над пропастью он передернулся, но строго напомнил себе, что другого пути нет. Он уже почти дошел до стены, как вдруг позади раздался тихий возмущенный голос:

— Ты что это делаешь?

Бильбо мысленно выругался и повернулся лицом к Бофуру, который вовсе не спал и теперь рассматривал его прищуренными усталыми глазами.

— Я… я… — забормотал хоббит, лихорадочно соображая, как получше объяснить другу свой поступок, — я возвращаюсь в Ривинделл.

Бофур рухнул на камень, ранее служивший ему стулом, в изумлении вытаращившись на него.

— Ты не можешь сейчас уйти, парень! Мы уже на полпути к Горе!

Бильбо зло выдохнул. Он просто не хочет причинять неудобства! Не хочет, чтобы по его вине кто-нибудь пострадал! Неужели Бофуру так трудно сообразить?

— Ты же слышал Торина! — в отчаянии зашептал он, очень надеясь, что гном все поймет. — Мне здесь не место! И никогда не было! Я не похож на вас, я не гожусь для приключений, я не… я не создан для них!

Бофур нахмурился.

— Ты что, шутишь, парень? После всего, что мы уже пережили? И потом — ты же все время был у меня на виду. Прекрасно помню, как поначалу ты вообще не соображал, с какой стороны к пони подойти, но все же изменилось, верно? Я видел, как ты спас ребят. — Он кивнул в сторону Фили и Кили. — И знаю, что ты помог Ори тогда, с троллем.

Бофур уверенно покивал, словно ему все было ясно.

— Ты — часть отряда, Бильбо Бэггинс, что бы ты там себе ни думал. И мне все равно, что говорит мистер Торин. Я думаю, что нам, гномам, ты оказал большую честь, присоединившись к компании.

Бильбо во все глаза смотрел на Бофура, удивленный такими речами, но один быстрый взгляд на спящего Торина живо напомнил, почему все-таки ему следует уйти. Он помолчал немного, а потом тихо возразил:

— И все же я… не создан для диких краев. Торин прав. Я ведь, — тут он глубоко вздохнул, — люблю уют и покой, Бофур, я привык к кружевным салфеткам и теплому очагу, к мягкой постели и семи переменам блюд в день. А здесь… да я даже свой меч выхватить из ножен боюсь — вдруг ненароком глаз себе выколю.

Бофур шагнул к нему и сочувственно потрепал по плечу.

— По дому скучаешь, верно? Это нормально, я понимаю, — сказал он с доброй улыбкой.

Бильбо вывернулся у него из-под руки. Просто не мог вынести, как Бофур, добряк Бофур, убеждает его, что нормально вот так трусливо бросить товарищей и пытаться сбежать под покровом ночи.

— Нет, не понимаешь! — Он почти сорвался на крик. — Ты гном! А вы, гномы, привыкли к такой жизни! Все время в пути, нигде подолгу не задерживаетесь. Откуда бы вам — у вас нигде нет своего угла!

Еще не успев договорить, Бильбо горько пожалел о своих словах. Лицо Бофура дрогнуло, но к его чести, он по-прежнему продолжал улыбаться мягкой печальной улыбкой, в которой теперь сквозило понимание — словно резкие несправедливые слова хоббита окончательно убедили его.

— Нет… Нет, я… — пробормотал Бильбо, пытаясь как-то исправить последствия своей несдержанности, но с каждым словом становилось только хуже. — Я не это хотел сказать…

— Нет, ты прав, мистер Бэггинс. У нас нет своего угла. — Бофур оглядел своих спутников все с той же печальной улыбкой.

Помолчали. Бильбо почувствовал себя совсем скверно — все складывалось не так, как он задумывал. Бофур вдруг шагнул ближе и крепко его обнял.

— Я понимаю, мистер Бэггинс. Делай, что должен.

Бофур отступил, глядя на Бильбо с искренним участием, которого он уж никак не заслужил.

— Я желаю тебе удачи, Бильбо Бэггинс — во всем, от души.

Бильбо заморгал, опасаясь, что прямо сейчас позорно разревется. Уходить окончательно расхотелось. Он не хотел оставлять Бофура, не хотел оставлять своих друзей… Но в то же время не хотел подводить их и ставить цель похода под угрозу одним своим присутствием. Это было бы слишком подло с его стороны.

Пока он стоял, разрываясь между необходимостью уйти и желанием остаться, Бофур почему-то пристально всматривался в его закутанную в плащ фигуру, и выражение лица у него при этом было озадаченное.

— Твой клинок светится, парень!

Бильбо схватился за эльфийский меч и вытащил его из ножен. И верно — сталь мерцала холодным голубым светом. Он в недоумении перевел взгляд на Бофура, как вдруг понимание настигло его, и он выдохнул в ужасе:

— Гоблины!

Странный скрежещущий стон донесся откуда-то снизу, а потом земля под ними разверзлась.

— О нет, это уже не шутки! — в отчаянии воскликнул Бильбо, прежде чем рухнуть во тьму.

***

Впервые в жизни Бильбо Бэггинс всерьез обдумывал план убийства разумного существа. Да, на его счету уже был один заколотый мечом орк, но это вышло случайно, а прежде его совесть отягощали разве что пара-тройка насекомых, неосторожно раздавленных на лесных тропах.

После того, как разверзлась земля, Бильбо с криком провалился вниз и вместе с гномами полетел куда-то по узкому тоннелю, который уходил во тьму и с каждым изгибом становился все круче. Пару раз ударившись о камень на резких поворотах, он и думать забыл о недавних планах о возвращении домой.

В конце концов, свалившись на гномов, образовавших кучу-малу на полу каменного грота, Бильбо с ужасом обнаружил, что грот этот просто кишел гоблинами — ему и в страшном сне не могло присниться столько зловещих уродливых морд. Хотя, вполне возможно, он несколько преувеличил их число — но у страха глаза велики, а когда прямо перед лицом завывают скалящиеся физиономии и щелкают острые клыки, поневоле кажется, что их многие сотни, если не тысячи.

Не дав гномам опомниться, гоблины схватили их и поволокли куда-то по узким мосткам, странным образом не обратив внимания на хоббита, словно его здесь вообще не было. Движимый то ли трусостью, то ли разумной осторожностью — потом Бильбо так и не смог определиться — он присел пониже, стремясь слиться со скалой, и к его изумлению, гоблины протопали мимо, обтекая его, как вода камень. Бильбо почти уверился, что они его просто не заметили, как вдруг один из отставших уродцев повернулся, оскалился и кинулся обратно, обрушивая на растерявшегося хоббита неистовые удары своего меча. Едва успев выхватить клинок, Бильбо неуклюже оборонялся, каким-то чудом успевая отражать бешеный натиск. Гоблин рассвирепел и слепо рванулся вперед. Бильбо вовремя подставил меч под вражеский клинок, но не удержался на месте и попятился, закачавшись на самом краю опасно кренившегося навесного моста. Гоблин вновь прыгнул на него, на этот раз обхватив крепкими ногами за пояс и вцепившись когтями в шею — видимо, отчаявшись достать врага мечом и уповая теперь только на силу своих рук. Бильбо задохнулся и завертелся на месте, пытаясь скинуть с себя кусающееся и царапающееся существо. Нога его соскользнула, он потерял равновесие и вместе с гоблином рухнул вниз, во тьму, которую не озаряли даже факелы подземного города.

Падение Бильбо смягчила огромная грибница, разросшаяся на дне пещеры. Вот только он быстро убедился, что гоблины — не единственные опасные твари, населяющие эти бездонные каменные недра. Он с ужасом смотрел на странное изломанное существо, которое деловито ухватило оглушенного падением гоблина и поволокло в сторону. Оно уже дотащило свой полуживой груз до озера, мерцающего в отдалении, когда гоблин вдруг вскинулся и начал отбиваться. Некоторое время они боролись — но тут в руке у существа появился острый камень, который обрушивался на голову гоблина до тех пор, пока тот не прекратил всякое сопротивление и только лишь слабо подергивался под ударами. Бильбо рискнул вылезти из своего укрытия и неслышно последовал за существом и его жертвой. Он крался, прячась за камнями, как вдруг заметил блеснувшую под ногами золотую искру. Пока Бильбо наклонялся, чтобы поднять странный предмет, оказавшийся кольцом, он мог поклясться, что слышит тихий шепот на непонятном наречии, манивший и пугавший одновременно. Глупость, конечно, потому что кольца не могут шептать — но противиться неясному порыву поднять вещицу Бильбо не стал. Едва он коснулся гладкого бока кольца, все его тело затрепетало от удовольствия обладания, а в голове само собой всплыло слово «прелесть». Моя прелесть.

Из марева морока его вывели хриплые звуки песни, разносившиеся по пещере. Бильбо отчаянно затряс головой и быстро сунул кольцо в карман жилета. То, что произошло дальше, даже по прошествии многих лет продолжало оставаться для него чем-то невероятным и запредельным. Существо, заметив Бильбо, вознамерилось его съесть, но по какой-то странной прихоти согласилось на отчаянное предложение сыграть в загадки. Несчастный замороченный Бильбо просто не видел другого способа выбраться из проклятых темных пещер, не став при этом чьим-нибудь ужином. Через два круга игры Бильбо Бэггинс, частенько развлекавшийся составлением шарад, одержал убедительную честную победу. Ну, может, не совсем убедительную и не совсем честную, но все же он выиграл и при этом не мухлевал. Обман противоречил состязательному духу игры и был противен Бильбо — нет-нет, это про кого угодно, только не про него, добропорядочного хоббита из Шира.

Правда, ему все равно пришлось спасаться бегством от обезумевшего существа, которое неистовствовало и выло позади него, обвиняя в похищении какой-то «прелести», что бы это ни означало. Завидев трещину в скале, через которую можно было улизнуть, Бильбо протиснулся в нее, пожертвовав своими любимыми медными пуговицами, но, вывалившись с другой стороны, запнулся и упал. И вот тут случилась еще одна странная вещь. Не успел он грохнуться на камни, как кольцо, будто живое, плавно скользнуло ему на палец. Бильбо удивленно ахнул — мир вокруг будто выцвел, заструился серыми тенями, обрел шелестящий вкрадчивый голос. Само время, казалось, замедлилось, Бильбо мог поклясться в этом. Каждое его движение оставляло в воздухе расплывчатый след, словно отпечаток минувшего, каким-то чудом видимый в неверном полумраке пещеры.

Существо выпрыгнуло из трещины вслед за ним, и Бильбо вскочил на ноги, поднимая клинок и готовясь к схватке. Но к его изумлению, злобное создание вертело головой, словно не замечая хоббита, который стоял от него не более чем в двух футах. Словно… Бильбо Бэггинс был невидим! Кажется, кольцо на самом деле оказалось непростым, а уж сколько пользы можно извлечь из его волшебного дара, просто мысли разбегались!

Бильбо осторожно пошел вслед за существом, которое бросалось из коридора в коридор, жалобно воя и причитая, пока его не спугнули чьи-то приближавшиеся шаги. Хоббит тоже затаился — и вдруг, к его огромному облегчению и радости, впереди мелькнула серая мантия волшебника. Гэндальф! И остальные гномы — вся компания, в полном составе!

Бильбо уже собирался было покричать, чтобы привлечь их внимание, но вовремя вспомнил, что, во-первых, он по-прежнему невидим, а во-вторых, между ним и его друзьями притаилось существо, которое совсем недавно выражало бурную радость в предвкушении полакомиться свежим хоббичьим мясом и обглодать косточки. Поэтому Бильбо затаил дыхание и подошел совсем близко к созданию, примериваясь клинком к его тощей шее. Действительно, что удерживает его руку, готовую одним движением снести эту уродливую голову с плеч? Ничего. Ничего, кроме одной вещи — Бильбо не мог этого сделать, не мог хладнокровно лишить жизни того, к кому чувствовал острую жалость. А ведь он уже почти решился, но за мгновение до решающего удара существо повернулось и посмотрело сквозь него глазами, полными тоски и слез. И если раньше Бильбо убеждал себя, что смерть будет милосердием для такого жалкого создания, то при взгляде на это потерянное отчаявшееся лицо у него сжалось сердце. Рука дрогнула и опустилась, так и не довершив смертельного удара.

«Наверняка существо, способное на такую печаль, способно и на любовь, не менее сильную», — растерянно подумал Бильбо. Отчаяние, сквозившее в каждом жесте создания, было рождено из потери чего-то крайне дорогого для него. Бильбо мог убить орка или гоблина, не испытав при этом ни тени раскаяния, но лишь потому, что эти темные твари были рождены в ненависти и злобе и не знали ничего другого. А это существо могло испытывать любовь и привязанность. И не имело значения, насколько жалким и жестоким было его прозябание во тьме подземных пещер — Бильбо не чувствовал себя вправе оборвать его. Поэтому он разбежался, хорошенько оттолкнулся, перепрыгнул через скрючившееся за камнем создание и кинулся вперед, к благословенному солнечному свету, лившемуся через широкое отверстие в скале, не обращая внимания на крики ярости и проклятия, летевшие ему в спину. Не сбавляя скорости, Бильбо бежал вниз по склону горы, поросшему травой и деревьями, ловко огибал редкие валуны и очень надеялся, что компания не успела уйти далеко.

От недостатка отдыха и еды у него кружилась голова, но мысли о товарищах, которые обрадуются возвращению блудного хоббита, о счастливом смехе Фили и Кили, о теплой улыбке Бофура подстегивали его бежать еще быстрее. Назад дороги не было. Он не вернется в Ривинделл до тех пор, пока не закончится поход и его обязательства перед гномами не будут исполнены, разве что Торин решит самолично притащить его обратно. Вдали от мрака пещер мягкий вечерний свет резал глаза, а свежий ветер обжигал грудь при каждом вздохе, но Бильбо чувствовал себя словно заново родившимся. Тяжкие мысли ушли, как не было их. Возможно, Торин в самом деле хотел избавиться от него и искренне считал, что хоббит не стоит затраченного времени и усилий. И пусть. Перед мысленным взором Бильбо виделся Бофур, совсем недавно сказавший слова, справедливость которых хоббит впервые прочувствовал до конца — он часть отряда Торина Дубощита, его место рядом с тринадцатью отважными гномами, которые, как никто другой, достойны отвоевать и отстроить заново свой дом.

И когда он услышал впереди за деревьями знакомый голос волшебника, вопрошавший, где же хоббит, то едва не рассмеялся от радости.

Гэндальфу ответил Торин:

— Хоббит нас покинул. Он воспользовался подходящей возможностью и, наверное, уже на пути домой.

Голос короля звучал зло и отрывисто, но Бильбо померещилась в нем какая-то обреченность, которой быть там определенно не должно было.

Гномы загомонили. О чем они спорили, Бильбо не уловил, но потом различил громкие голоса Фили и Кили, отчаянно звавших его по имени. Позабыв, что все еще невидим, он рванулся было навстречу друзьям, но на полдороге остановился, ощутив вдруг неодолимое желание сохранить свое маленькое сокровище в секрете — по крайней мере, на какое-то время. Надежно спрятав кольцо в карман, Бильбо вышел из-за деревьев на поляну, где сгрудились гномы.

— Нет, хоббит все еще здесь!

Он понимал, что представляет из себя не самое внушительное зрелище — ведь он был весь покрыт грязью, лишился пуговиц на жилете и расцарапал лицо, а потому чувствовал себя немного неловко под устремленными на него взглядами всей компании. Но Фили и Кили вряд ли обратили внимание на его жалкий вид. Они ринулись к нему и дружно обняли так крепко, что едва не оторвали от земли.

— Где ты пропадал? И как проскочил мимо гоблинов? — быстро спросил Фили, не скрывая сквозившего в голосе облегчения.

— Да, ты нас до смерти напугал, — бесхитростно добавил Кили, сияя счастливой улыбкой.

Бильбо обнял братьев в ответ, едва получил такую возможность.

— Я… немного отстал от вас после падения из тоннеля. Думаю, гоблины просто никогда не видели таких, как я, хоббитов, вот и не поняли, что к чему. Кроме того, господин гном, если в том есть нужда, я могу ходить совершенно бесшумно, — с улыбкой ответил он.

— Почему ты вернулся?

Бильбо медленно обернулся и поднял глаза на Торина, который смотрел на него очень странным взглядом. Помолчал, раздумывая, как лучше выразить то, что лежало на сердце.

— Я вернулся, потому что… — медленно проговорил Бильбо, ощущая странное спокойствие, которое пришло вместе с твердым решением пройти с гномами весь путь до конца, — потому что скучаю по дому.

Взгляд Торина изменился, теперь в нем сквозила растерянность. Очевидно, это был не тот ответ, который он рассчитывал услышать. Гном озадаченно нахмурил брови, ожидая пояснений. Бильбо пожал плечами.

— Я знаю, ты сомневаешься во мне. И ты прав. Когда это путешествие только начиналось, я и подумать не мог, что буду так часто вспоминать о доме. Я скучаю по моим книгам, по камину и креслу, — Бильбо тихонько рассмеялся, — даже по узорным салфеткам, которые я оставил в Шире. Но я понимаю, почему мне не хватает всего этого — потому что там мой дом. Единственное место в мире, где я на своем месте.

Взгляд Торина, прикованный к нему, оставался по-прежнему непонятным, поэтому Бильбо поторопился добавить:

— Когда все это закончится, я вернусь туда. Вернусь домой. Вот почему я возвратился. Потому что у вас его нет… дома, я имею в виду. Его отняли у вас, — Бильбо печально улыбнулся Торину¸ — и я помогу вам его вернуть.

Пауза затягивалась. Бильбо не отводил взгляда от лица Торина, ожидая, как тот воспримет сказанное, и мысленно готовил себя к любому исходу — к одобрению или вспышке ярости. Но если гном и собирался что-то ответить, ему помешал раздавшийся вдруг позади леденящий кровь вой.

Лицо Торина вмиг застыло, сменившсь гневной гримасой, когда он с отвращением произнес:

— Варги!

И почти тут же прозвучал крик Гэндальфа:

— Бежим!

Гномов не пришлось долго упрашивать. Кто-то из них, пробегая мимо, подтолкнул Бильбо вперед. Он бросился вслед за всеми, стараясь держаться поближе к Фили и Кили. Отряд мчался вниз по склону, слыша, как завывания и клацанье острых зубов за спиной становятся все ближе и ближе.

Спокойствие Бильбо улетучилось, как не бывало его, сменившись куда более привычным беспокойством и страхом — хотя, принимая во внимание опыт, полученный им в путешествии, этому вряд ли стоило удивляться.

Варги тем временем настигали их. Они подобрались уже так близко, что бедняга Бильбо спиной чувствовал их горячее дыхание. Сперва он думал, что это страх играет с ним злую шутку, пока не услышал прямо над ухом щелканье бритвенно-острых клыков. В ужасе подпрыгнув, Бильбо резво свернул в сторону и вжался спиной в близстоящее дерево в отчаянной надежде обрести между собой и злобным зверем преграду посущественнее вечернего тумана. Тяжело дыша от стремительного бега и страха, он невольно зажмурился, каждый миг ожидая появления оскаленной морды и клыков, которые вопьются в его мягкую податливую плоть. Но услышал только протяжный вой, а потом короткий взвизг.

Рискнув высунуться из-за дерева, Бильбо увидел, как Торин всаживает меч глубоко в шею варга, а потом вытаскивает клинок с громким отвратительным хлюпаньем.

— С тобой все в порядке? — торопливо спросил он, обегая Бильбо глазами в поисках укусов и ран. Боясь, что не справится с голосом, хоббит только кивнул. Торин коротко взглянул на склон горы, по которому к ним огромными скачками приближались серые оскаленные тени.

— Достань свой меч, он тебе пригодится.

Бильбо трясущимися руками потянулся к ножнам и вытащил клинок, горящий бледно-голубым сиянием. Сильная рука вдруг ухватила его за предплечье и толкнула вперед, вниз по склону, где среди деревьев уже скрылись остальные гномы.

— Беги быстрее и найди какое-нибудь место, где можно спрятаться. Я разберусь с этими тварями.

Бильбо вдруг осознал, что Торин собирается сдерживать натиск варгов, и отчаянно замотал головой, не двигаясь с места.

— Нет, Торин, тебе не выстоять! Их слишком много!

Гном раздраженно дернул плечом, пытаясь высвободить руку, в которую Бильбо вцепился как клещ, а когда это не удалось — потащил хоббита вниз за собой.

— Я хотел сказать, что прикрою, буду прямо позади тебя. Беги же!

Бильбо оглянулся на мчавшихся к ним варгов и припустил вниз по склону, молясь всем валар сразу, чтобы выйти из этой передряги живым и невредимым. Но не успел он пробежать и нескольких футов, как услышал испуганный крик Дори, прозвучавший где-то впереди за деревьями.

— Обрыв, мистер Гэндальф!

Впрочем, Бильбо и сам уже это увидел. Кажется, они загнали себя в ловушку, из которой не было выхода!

— Быстро на деревья! — прокричал Гэндальф, оценив глубину и крутизну кручи. — Поторапливайтесь, глупцы!

Бильбо нерешительно притормозил возле ближайшего дерева. «Я не смогу на него забраться, никак не смогу!» — решил он в отчаянии, к которому примешивалась изрядная доля злости и обиды на волшебника. Гэндальф явно переоценил как его способность карабкаться по гладкому древесному стволу, так и рост, не позволявший допрыгнуть даже до самых низкорастущих веток.

Несколько мучительных мгновений Бильбо пребывал в растерянности, но тут с дерева раздался голос Кили, окликавший его:

— Сюда, мистер Боггинс! Быстрее, я помогу!

Бильбо поспешил на зов. Кили тем временем, являя чудеса гибкости, спрыгнул на нижнюю ветку, перекувыркнулся, зацепившись за нее ногами, и повис вниз головой. Бильбо торопливо вложил меч в ножны, разбежался и подпрыгнул, постаравшись схватить Кили за руки. Тот поймал его в воздухе, крепко сомкнув пальцы на запястьях, и с усилием подбросил ввысь. Не успел Бильбо испугаться короткому полету вверх тормашками сквозь переплетение мелких веток, как его подхватила другая пара рук. Фили осторожно поставил его рядом с собой на толстый сук, в следующий миг к ним присоединился Кили, и они втроем, не сговариваясь, полезли выше.

Глянув вниз, Бильбо заметил, как Торин и Двалин — последние из отряда, сдерживавшие натиск варгов, — выбежали к обрыву и принялись бодро карабкаться на соседнее дерево. Вовремя. Они едва избежали острых клыков злобных тварей, которые преследовали их по пятам. В один миг все вокруг заглушил скулеж и рычание варгов. Бильбо с трудом подавил желание заткнуть уши руками, но тут в общий нестройный хор звериного воя влился еще один голос.

Бильбо в страхе смотрел, как из темноты выступает самый странный орк, которого он когда-либо видел, восседавший верхом на варге, который был белее снега зимой.Морда и грудь орка были иссечены шрамами, но самым примечательным — и самым жутким — в его облике был железный крюк, впаянный в плоть вместо левой руки.

Орк заговорил на шипящем наречии, один звук которого заставил Бильбо задрожать от ледяного ужаса — пусть он не понимал ни слова, но в голосе орка было столько злобы и убийственной жажды крови, что смысл его речей был вполне ясен. К тому же хоббит вроде бы расслышал произнесенные имена «Торин» и «Траин», когда орк шумно втянул в себя воздух и ощерился в острозубой жуткой улыбке.

А потом откуда-то слева раздался безошибочно узнаваемый голос Торина, который неверяще выговорил:

— Азог…

Бильбо заметил, с какой силой стоявший рядом Фили стиснул в руке ветку, за которую держался, и услышал тихий шепот его брата:

— Это невозможно!

Еще раз взглянув на орка, Бильбо испытал уже не страх, а самый настоящий ужас. Это был Азог Осквернитель. Тот самый орк, что обезглавил деда Торина, тот самый, что убил многие сотни храбрых воинов-гномов. И теперь он был здесь и смотрел на гномов, забравшихся на деревья, таким взглядом, словно предвкушал жестокую забаву — достать их всех одного за другим и неспешно разрезать на мелкие кусочки, И почему-то, глядя на бледного орка, Бильбо не сомневался, что это только вопрос времени и желания самого Азога.

Повинуясь команде, варги принялись бросаться на деревья, остервенело ломая мелкие сучья в попытках стащить гномов вниз. Бильбо что было силы ухватился за ветку и на некоторое время отвлекся от воображения разных ужасов, которые мог сотворить с ними бледный орк. Дерево сотрясалось — рядом с хоббитом Фили зло пробормотал что-то на кхуздуле, а потом добавил на всеобщем:

— Это дерево долго не продержится. Придется прыгать.

— Прыгать? — задушено пискнул Бильбо. — Куда прыгать?

Тут дерево накренилось и стало медленно заваливаться в сторону обрыва.

— Когда оно окажется рядом с другим деревом, прыгай! — крикнул Кили, остававшийся странно спокойным для гнома, который болтается на тонкой ветке над беснующейся стаей варгов.

Бильбо попытался возразить, что эта затея глупа, опасна и совершенно невыполнима, но тут приютившее их дерево с треском врезалось в соседнее, а его самого вновь бесцеремонно швырнули куда-то вперед. К счастью, ему удалось зацепиться и повиснуть, а потом и поставить ногу на переплетение толстых ветвей. Глянув вниз, он обнаружил целых и невредимых Фили и Кили, уцепившихся за дерево чуть ниже. Но не успел Бильбо с облегчением выдохнуть, как и это дерево принялось трястись и скрипеть под натиском варгов, которые и не думали оставлять попыток стащить гномов вниз. В этот раз прыгать, как белка, на соседнее дерево было не менее страшно, хотя определенный навык у хоббита уже имелся. Это повторялось еще два раза, пока вся компания во главе с Гэндальфом не оказалась на одиноко растущем дереве, прилепившемся на самом краю обрыва. Бильбо надежно устроился где-то посередине, чуть выше Кили и чуть ниже Фили. Варги немного умерили свой пыл, повинуясь приказу Азога, который вытянул руку, указывая на Торина, а потом красноречиво провел когтистым пальцем по шее, без слов обещая гномам скорое расставание с жизненно важными частями тела. Варги восторженно завывали, исходя слюной, снова и снова бросаясь на дерево и кромсая зубами древесину. Дерево оказалось крепким, но и оно начинало потихоньку крениться вниз, сползая в зияющую пустоту пропасти. Вдруг на колени Бильбо шлепнулось нечто горячее, плюющееся искрами. Он удивленно вскинул голову — как раз вовремя, чтобы заметить, как Фили метко запустил горящей еловой шишкой в ближайшего варга. Надежда зажглась в сердце Бильбо мощно и ярко, как вспыхнувшая шишка от волшебного огня Гэндальфа — впервые с тех пор, как обнаружилось, что они оказались в ловушке. Он подхватил горящую шишку и со всей силы швырнул вниз. Оранжевая искра прочертила ночную тьму и ударила варга по носу. Зверь, не ожидавший нападения, взвизгнул от боли и отпрянул.

Компания швырялась шишками, пока вся поляна под деревом не занялась пламенем. Ослепленные подпаленные варги отступили. Гномы ликовали, кричали и свистели, а Азог злобно ругался и рычал.

Бильбо уже собирался поделиться своими надеждами на спасение с Фили, как вдруг дерево дрогнуло и с печальным треском стало неотвратимо заваливаться в пропасть. Вцепившись с ближайшую ветку, Бильбо в ужасе зажмурился, ожидая короткого полета и смертельного удара о камни, но корни дерева оказались крепкими — они удержали его от падения, хотя ствол завис над обрывом почти вровень с землей.

Бильбо, как и прочие гномы, беспомощно болтался над пропастью, из последних сил цепляясь за ветки. Он тщетно пытался вскарабкаться обратно, чтобы относительно безопасно устроиться на толстой ветке, и был так поглощен этим занятием, что не заметил, как Торин медленно выпрямился во весь рост, вытащил меч и пошел сквозь ревущий огонь, и глаза его горели яростью не хуже волшебного пламени.

Уже потом, заслышав крики гномов, Бильбо поднял голову и с ужасом увидел, как Торин все ускорял шаг и в конце концов почти бежал по стволу дерева навстречу ухмылявшемуся орку. Бильбо хотел крикнуть, чтобы Торин возвращался, что враг превосходит числом и силой, что это верная смерть — но все слова застряли в горле, стоило ему увидеть, как белый варг огромными прыжками ринулся вперед прямо на гнома.

Торину удалось избежать прямого, самого страшного удара. Он упал на землю и откатился в сторону, но клыки варга все же прошлись по его спине. Азог остановил бег зверя, разворачивая его для новой атаки, и Торин вскочил на ноги, подняв повыше дубовую ветвь, которую использовал вместо щита.

Варг прыгнул снова, Азог замахнулся на Торина тяжелой палицей. Сверкнул взлетевший Оркрист — и враги сшиблись. Потом все произошло так быстро, что Бильбо не успел ничего понять. Он видел только, как обшитая железом палица Азога с размаху опустилась на спину Торину, и едва сдержал крик ужаса.

Торин тяжело рухнул на землю, а Азог вновь развернул варга. Теперь орк не торопился и прошептал что-то на ухо зверю, который ответил довольным фырканьем. Коротко взвыв, варг прыгнул к распростертому Торину и ухватил его зубами за плечо. Страшные челюсти сомкнулись, варг легко оторвал гнома от земли и яростно затряс огромной головой.

Где-то рядом в отчаянии закричал Двалин, и это вывело Бильбо из оцепенения. Надо же было что-то делать! Как-то помочь! Ну хоть как-нибудь!

Если бы у Бильбо было время оценить все последствия своего безумного поступка — бежать с мечом наперевес навстречу целой армии подготовленных бойцов — он бы наверняка свалился с дерева от ужаса. Но откуда только силы взялись — он одним прыжком оказался верхом на ветке, перевалился через нее на ствол дерева и пополз вперед, очутившись на твердой земле как раз вовремя, чтобы увидеть, как Торин из последних сил ударил варга по морде. Зверь зло мотнул головой и разжал челюсти, отшвырнув гнома через всю поляну. Торин рухнул на землю и затих, не двигаясь, а Азог тем временем отрывисто приказал что-то другому орку. Бильбо покрепче ухватился за рукоять меча и кинулся вперед. «Он не может умереть, не может», — стучало у него в висках, пока он что есть духу бежал к Торину, не обращая внимания на крики за спиной и кривые клинки вокруг. Что значит жизнь маленького хоббита в сравнении с жизнью подгорного короля, который должен вернуть себе и своему народу утраченный дом? Торин должен занять трон и состариться, наблюдая, как его племянники и прочие жители Эребора наслаждаются достатком и долгожданным покоем. А Бильбо? Что у него было такого, за что не жалко умереть? Дом? Нора под холмом? За Торином стояли гномы, которые нуждались в его руководстве, полагались на него, платили за его заботу искренним уважением и любовью. Торин просто не мог вот так умереть!

Бильбо со всего размаху врезался в орка, который уже занес над головой Торина свой кривой меч. Они покатились по земле сплошным клубком ног, рук и клинков. Бильбо, пронзительно крича, вслепую наносил удары, которые, кажется, достигли цели, потому что орк вдруг перестал сопротивляться и обмяк. Хоббит, пошатываясь, встал на ноги и шагнул вперед, безотчетно защищая неподвижно лежавшего Торина от своры орков во главе с Азогом. По всему телу разливалась боль, Бильбо едва держался на ногах, но все же храбро поднял меч, для надежности ухватившись за рукоять двумя руками, и угрожающе махнул им в сторону уродливой морды бледного орка, давая понять, что покуда он жив, ни одна тварь и пальцем не тронет Торина. Азог это понял. На короткий миг Бильбо поймал его ледяной прозрачный взгляд, в котором читался смертный приговор. Он словно наяву увидел, как орк не спеша подходит к нему и впечатывает смертоносную палицу в его беззащитное тело. В красках представил, как железо и дерево сокрушают его плоть и кости, как хлещет кровь, а мир исчезает в вихре криков и боли…

И все же, несмотря на сковавший его страх, Бильбо упрямо выпятил подбородок и дерзко глянул на Азога. Никогда в жизни он не испытывал такой уверенности в том, что все делает правильно, и такой безусловной готовности пожертвовать жизнью ради другого. Тысячу раз лучше умереть, чем просто наблюдать, как на его глазах убивают Торина, и никак не попытаться помочь.

Бильбо глубоко вздохнул, готовясь к худшему. Азог медленно поднял палицу, и тут со стороны обрыва послышались яростные крики, и на орков набросились гномы, выпутавшиеся наконец из переплетения веток падающего дерева. Замелькали мечи и секиры, в общей суматохе схватки Бильбо едва успел немного приободриться, отгоняя призрак смерти, как прямо на него налетел орк. Пришлось вновь поработать мечом — Бильбо удивительно везло, орк отбивался неуклюже и шатался из стороны в сторону. Сколько длилась ожесточенная битва, Бильбо не знал, но вдруг откуда-то сверху послышался рассерженный клекот — словно гигантские птицы кружили над полем сражения. Воспользовавшись мгновенным замешательством врага, Бильбо всадил в него клинок. Орк тупо вытаращился на меч, засевший у него в груди, словно не мог до конца поверить, что такое маленькое создание оказалось способно на такой сильный удар, покачнулся и рухнул на землю. Бильбо с усилием выдернул меч и только лишь потом оглянулся вокруг. На поляне царила паника. Гигантские крылатые тени мелькали в свете пожара, расшвыривая варгов как щенков. Бильбо застыл, завороженный этим зрелищем — он никогда прежде не видел птиц, по размерам превосходивших взрослого коня. Воздух вокруг дрожал от воя разбегавшихся варгов, хлопанья огромных крыльев и яростных криков орков, которых орлы хватали и сбрасывали в пропасть.

А потом птицы вдруг стали подхватывать гномов, и Бильбо наконец-то сообразил, что они нарочно прилетели к ним на выручку. И хотя помощь пришла как никогда вовремя, хоббиту вовсе не улыбалось оказаться в птичьих когтях и болтаться на таком ненадежном насесте где-то под облаками. Нет уж, он, конечно, благодарит за все хорошее, но он все-таки хоббит, который живет в земле под холмом, и на этой самой земле предпочитает оставаться.

Один из орлов описал большой круг и начал снижаться, явно нацелившись на Бильбо. «Ох, нет, — в отчаянии подумал хоббит. — Нет-нет-нет!» Он попятился от стремительно приближавшейся к нему птицы, но орел не обратил на это никакого внимания. Когистая лапа осторожно ухватила его и оторвала от земли. Орел плавно взмахнул крыльями, набирая высоту, и полетел вперед, оставляя позади поляну, обрыв и поле битвы с орками. Бильбо уже почти смирился с таким положением дел, когда когти вдруг разжались, и он с испуганным воплем рухнул вниз. К счастью, падал он недолго и приземлился на спину орлу, который поймал его в полете. На всякий случай Бильбо покрепче вцепился в мягкие перья, наверняка причиняя птице определенные неудобства, и постарался дышать поглубже, надеясь, что больше никаких сюрпризов орлы не выкинут.

Огромные птицы летели сквозь ночь, унося компанию Торина Дубощита все дальше в предгорья. Скоро среди скал забрезжили первые лучи рассвета, и Бильбо, как бы ни был измотан и напуган, не мог не залюбоваться красотой утреннего неба и горных долин. Розовые лучи солнца медленно скользили по белоснежным шапкам на вершинах гор, спускались к их подножиям, омывая леса, росшие на склонах, в чистом прозрачном свете осеннего утра. Бильбо поневоле задавался вопросом — неужели в таких прекрасных местах могло твориться такое зло? Неужели орки и гоблины могли соседствовать рядом с такой ошеломляющей красотой?

Вдали показалась высокая, одиноко стоявшая скала. Орлы стали плавно снижаться, кружа вокруг неширокой плоской вершины, и один за другим мягко опустили на нее гномов, волшебника и хоббита. Когда вся компания оказалась на скале, орлы взмыли ввысь и скоро скрылись из глаз в утренней дымке. Впрочем, отряду было не до них. Гномы сгрудились вокруг недвижимого Торина, торопясь убедиться, что их предводитель жив. Гэндальфу пришлось буквально проталкиваться сквозь плотный строй взволнованных походников, чтобы подобраться к их королю. Опустившись рядом на колени, волшебник медленно провел ладонью над лицом гнома, бормоча слова древнего заклинания, и ресницы Торина дрогнули. У всех вырвался громкий вздох облегчения, когда их предводитель растерянно заморгал, а затем нахмурился и с трудом приподнялся на локте.

— Где?.. — хрипло выдохнул он. — Где хоббит?

Гэндальф улыбнулся и отодвинулся в сторону, чтобы Торин смог увидеть Бильбо, который беспокойно переминался с ноги на ногу чуть поодаль.

— С ним все в порядке.

Торин тяжело поднялся на ноги, не отрывая взгляда от Бильбо, и взгляд этот не предвещал ничего доброго. Двалин попытался было помочь своему королю подняться, но Торин отбросил его протянутую руку и похромал прямо к растерявшемуся хоббиту, который не знал, чего теперь ожидать от непредсказуемого гнома.

— Я ведь говорил, что ты будешь нам обузой? — медленно спросил Торин, и голос его звучал странно.

Бильбо счел за лучшее не перечить и лишь настороженно наблюдал, как Торин подходил все ближе и ближе:

— Говорил, что ты не выживешь в дикой пустоши? Что тебе не место среди нас?

Сердце Бильбо сжалось от несправедливой обиды, а все слова, которые он мог сказать в свою защиту, внезапно обернулись ничего не значившими жалкими оправданиями. Торин остановился совсем рядом, продолжая сверлить хоббита непонятным взглядом, а потом вдруг положил ладони ему на плечи и рывком притянул к себе. Бильбо едва сдержал изумленный возглас, чувствуя железную хватку сильных рук — Торин крепко прижал его к груди и тихо произнес:

— Я никогда в жизни так не ошибался.

Таких мягких интонаций в этом суровом голосе Бильбо слышать еще не доводилось. Это неожиданное признание перевернуло для него все на свете. В душе расцветала радость, щедро приправленная недоверчивым изумлением. Он осторожно обнял Торина в ответ, почти ожидая, что его тут же оттолкнут прочь, но этого не случилось. Когда Бильбо окончательно уверился, что Торин не собирается разжимать рук, то совсем осмелел и тоже обнял его со всей силой, на которую был способен. Он вздохнул и счастливо улыбнулся, не пытаясь противиться удивительному теплому чувству, омывшему его с головы до ног. Весь мир словно замер, а ужасы минувшей ночи отступили куда-то далеко-далеко. Торин остался жив, и это единственное, что имело значение.

Наконец Торин отпустил Бильбо, чуть отодвинувшись назад, и — о чудо из чудес! — впервые на памяти хоббита его суровое лицо светилось благодарной мягкой улыбкой. У Бильбо пресеклось дыхание — в прозрачном утреннем свете, омывавшем лицо Торина, он увидел вдруг, как красивы величественные черты гнома, и не просто гнома — правителя, каким он был когда-то до пришествия великого несчастья. Это зрелище завораживало.

— Я обязан тебе жизнью, Бильбо Бэггинс, и этого долга я не забуду вовек.

Бильбо мгновенно покраснел до кончиков ушей. По его мнению, гномы слишком большое значение придавали всем эти обязательствам и подсчетам, кто кого и сколько раз спасал.

— Не нужно этого, господин Дубощит. Любой гном из нашего отряда поступил бы так же. Я просто… оказался проворнее, вот. Что, конечно, весьма примечательно само по себе, ведь я не могу похвастаться выдающейся длиной ног… — Тут Бильбо оборвал свои бессвязные рассуждения, заметив вмиг потемневшее лицо Торина. Правда, на этот раз нахмуренные брови короля вызвало отнюдь не раздражение — уж в чем-чем, а в раздражительном настроении Торина Бильбо разбирался отменно.

— Торин, — вдруг коротко сказал гном.

Бильбо растерянно заморгал, испугавшись, что Торину в схватке с орками досталось сильнее, чем он думал.

— Эээ, да… Это твое имя…

Торин выразительно посмотрел на него.

— Ты можешь звать меня Торином, если хочешь.

Бильбо слегка растерялся, но, не желая показаться невежливым и, чего доброго, разрушить их зарождавшуюся дружбу в самом начале, закивал.

— Весьма… польщен.

Торин чуть склонил голову, видимо, удовлетворившись ответом, но в следующий миг вновь посерьезнел.

— Ты встал между мной и смертью, Бильбо Бэггинс, и позволил мне сохранить единственное, что принадлежит мне по праву — мою жизнь. За это я благодарен тебе больше, чем могу выразить словами. Пожалуй, кроме нее у меня нет ничего, чем стоило бы дорожить.

Бильбо покосился через плечо Торина на гномов, которые весело переговаривались между собой, радуясь новому дню и благополучному завершению опасного перехода через горы.

Заметив, что взгляд Торина, устремленный на его лицо, определенно стал вопрощающим, он улыбнулся.

— У тебя есть то, чем стоит дорожить, Торин. У тебя есть любовь твоей семьи и преданность твоих друзей, а такими сокровищами немногие могут похвастаться.

Торин оглянулся на гномов, которые ответили ему улыбками и нестройными радостными возгласами.

— Возможно… Да, думаю, ты прав, Бильбо Бэггинс, — тихо пробормотал Торин, вновь поворачиваясь к хоббиту, и задумчиво повторил. — Думаю, ты прав.

 

========== Глава 9 ==========

 

Компания начала спуск вниз только через несколько часов после того, как огромные орлы опустили их на плоскую вершину скалы. Предгорья остались позади — перед ними расстилалась холмистая долина, а чуть дальше маячила сплошная стена переплетенных деревьев. Лес, раскинувшийся от края до края и терявшийся за горизонтом в утренней дымке, казался бесконечным.

После того, как раны Торина были промыты и перевязаны, Гэндальф удивил весь отряд сообщением, что у него есть какие-то неотложные дела, которые требуют его присутствия в другом месте, и поэтому он в скором времени вынужден будет покинуть компанию.

Гномы возмущенно возражали на разные лады — ведь каждый успел убедиться, что порой жизненно необходимо иметь в отряде волшебника, который в случае чего прикроет тылы. Торин же остался до странного невозмутимым — он только пожал плечами, пробормотав что-то о предсказуемой непредсказуемости магов. Гэндальф поспешил уверить, что пробудет с ними еще достаточно долго — ведь не может же он бросить отряд, не убедившись, что гномы обеспечены достаточным запасом провизии, не говоря уже о пони, на которых эту провизию следовало бы навьючить…

В общем, когда этот вопрос разрешился ко всеобщему удовольствию, компания начала трудный спуск по крутому склону в долину. Многие гномы морщились и прихрамывали — встреча с гоблинами и орками не минула бесследно, — но Торину приходилось хуже всех. Он заметно хромал, берег левое плечо, которое потрепал варг Азога, и, не желая показывать прочим свою слабость, медленно плелся в хвосте отряда, держась рядом с Бильбо. Впрочем, раны не избавили его от обычного упрямства, и на все разумные предложения хоббита устроить небольшую передышку и дать отдых измученному телу он только сильнее стискивал зубы и шел дальше.

— Торин… — в очередной раз начал Бильбо свои увещевания. Несмотря на то, что он повторил это имя уже раз десять, ему до сих пор непривычно было именовать Торина Торином, и дыхание опять невольно сбилось. Оставалось только надеяться, что упрямый гном наконец-то поймет, что неразумно так спешить, не обращая внимание на раны и усталость, но, кажется, этим надеждам не суждено было оправдаться.

— Пойми, дать отряду немного отдохнуть — это не значит проявить слабость. Поверь, тебя за это никто не осудит — даже наоборот. — Бильбо решил изменить подход к проблеме, стараясь идти в ногу с угрюмым гномьим королем и при этом не терять из виду широкую спину Двалина.

— Я в этом не сомневаюсь, — сквозь зубы ответил Торин, — но вполне вероятно, что едва зайдет солнце, эти предгорья наводнят наши старые знакомые гоблины.

Он попытался выпрямиться во весь рост, но болезненно вздрогнул и не довершил движения. «Наверное, по привычке хотел устрашающе зыркнуть на меня, чтобы не приставал со всякой ерундой», — с состраданием подумал Бильбо.

— А если бы Фили и Кили были ранены, что тогда? — выложил он очередной аргумент, на который возлагал большие надежды. — Ты дал бы им отдохнуть или гнал вперед до самой ночи?

— Я бы… — взгляд Торина устремился куда-то в пространство, и Бильбо понял, что гном отчаянно пытается подыскать приемлемый ответ, — я бы… нес их сам.

— Нес? Обоих? — язвительно переспросил Бильбо, стараясь поймать взгляд Торина, но тот упрямо отказывался смотреть на него.

— Да.

С одной стороны, Бильбо очень хотилось как следует встряхнуть Торина посильнее, чтобы он прекратил молоть чушь, а с другой — трудно было ожидать от гордого упрямца чего-нибудь другого.

— То есть ты хочешь сказать, что тащил бы своих вполне взрослых раненых племянников на себе целый день до самой ночи?

Торин, по-прежнему не глядя на хоббита, кивнул:

— Да.

Бильбо в отчаянии застонал.

— Ты нарочно притворяешься, что не понимаешь, о чем я говорю! — Он обвиняюще ткнул Торина пальцем в плечо. — Даже ты не сможешь долго нести на себе двух гномов в полном обмундировании.

Он уже набрал побольше воздуха в грудь, чтобы продолжить свою тираду, но мгновенно отпрянул, стоило только Торину, зашипев от боли, отдернуться от его прикосновения.

— Ну все, хватит! — решительно воскликнул хоббит, взмахнув в раздражении руками. — Нам нужно остановиться и отдохнуть! Сейчас же!

Торин адресовал ему мрачный взгляд, который был встречен с упрямым бесстрашием.

— Я же говорил тебе, что со мной все в порядке. Мы не будет делать привал только потому, что я…

Тут Бильбо, окончательно потеряв терпение, возмутительным образом прервал речь короля и закричал на все предгорья, что пора бы уже остановиться и начать обустраивать лагерь. Предложение было встречено с явным одобрением. Бильбо даже не ожидал, что гномы его не только поддержат, но и единодушно последуют его указаниям — не исключая Двалина, который обычно ничего не делал без прямого приказа Торина. Видимо, после того, как Бильбо спас жизнь их королю, гномы — даже те, кто за весь поход не перемолвился с ним и десятком слов — прониклись к нему своего рода уважением или, по крайней мере, перестали пропускать его слова мимо ушей.

— Привала не будет! — попытался было воспрепятствовать незапланированному отдыху Торин, уязвленный таким поведением компании, но тут Двалин бесцеременно схватил его за меховую опушку шубы и дернул вниз, вынуждая сесть на плоский камень у тропы, мимо которой протекал весело журчавший ручей.

— Парень прав, — сказал Двалин, осторожно разжимая пальцы и скрещивая руки в бледных полосах шрамов на груди. — Нам всем, и тебе тоже, не помешает восстановить силы, а то будет только хуже. Выступим через пару-тройку часов, а пока отдыхай.

Торин обвел взглядом прочих гномов, рассаживавшихся возле ручья, ища поддержки. Но большинство прятали глаза, не желая смотреть в лицо своему королю в ожидании неминуемой вспышки гнева, или же, по примеру Фили и Кили, с готовностью кивали головой, выражая свое полное согласие со словами Двалина. Братья даже подошли ближе к камню, на котором сидел Торин.

— Нам всем нужно отдохнуть, это точно, — простонал Кили, потягиваясь и распрямляя ноющую спину. Фили со смехом хлопнул его по плечу.

— Отдых нам пока не светит, братец. Забыл? Еды нет, придется поохотиться — иначе не видать нам ужина как своих ушей. И лучше бы поторопиться — твой живот урчит от голода так громко, что скоро распугает всю живность в округе.

Кили скорчил жалобную рожицу и похлопал по животу ладонью.

— Это все потому, что ты слопал последний кусок хлеба.

Фили ткнул его рукояткой одного из своих многочисленных ножей.

— Интересные новости, а я вот прекрасно помню, как по-братски поделился им с тобой.

Кили отскочил от брата, прожигая его возмущенным взглядом, но уже через пару мгновений расплылся в ехидной ухмылке.

— Ах, да, что-то такое припоминаю. Наверное, вкус черствой краюхи был так восхитителен, что я позабыл обо всем на свете!

Фили живо перехватил нож за рукоятку, нацеливаясь острым концом лезвия в сторону Кили, и прищурился, делая вид, что замахивается.

— Беги, братец, беги! Боюсь, в последнее время мне было не до упражнений — вдруг рука дрогнет, и ты случайно лишишься чего-нибудь… важного?

Кили рассмеялся, хоть и несколько натянуто, переводя взгляд с брата на поблескивающее лезвие ножа.

— Я… ну…

Ища поддержки, он умоляюще глянул на Бильбо, который ответил ему ухмылкой, и вдруг заорал, вытаращив глаза и принявшись тыкать пальцем куда-то за спину Фили:

— О нет! Фили, берегись! Там дикий кабан!

Фили, захваченный врасплох, крутанулся на месте, а Кили, воспользовавшись его замешательством, бегом рванул на другой конец поляны, хохоча во все горло.

— Ах ты, мелкий паршивец! — крикнул Фили ему в спину и бросился в погоню. — Да я из тебя мишень для моих ножей сделаю! Слышишь? Живую мишень!

Бильбо весело фыркнул, глядя, как братья, крича и смеясь, носятся друг за другом по лагерю. Увлекшись забавным зрелищем, он едва не подскочил на месте, услышав раздавшееся совсем рядом ворчливое замечание Торина:

— Вот охламоны.

Гном тоже искоса наблюдал за племянниками и теперь, поморщившись, принялся осторожно снимать ножны с Оркристом, закрепленные на спине. Справившись с этим, он потянулся было к поясу, куда обычно цеплял свой своеобразный щит из дубовой ветви, но рука его замерла, не закончив движения. Дубовый щит остался на поле битвы с Азогом. Бильбо заметил, как потемнело лицо Торина и как судорожно сжались его пальцы у поясного ремня. Хоббит осторожно присел рядом на камень, не зная толком, что сказать. Его дружба с подгорным королем просуществовала без году неделя, взаимопонимание — и того меньше, поэтому Бильбо очень не хотелось все испортить каким-нибудь неуместным замечанием.

Торин зажмурился, глубоко вздохнул и вновь открыл глаза.

— Я, должно быть… Должно быть, он остался на той поляне.

Бильбо не очень понимал, почему та ветка представляла собой такую ценность для короля, но, учитывая данное ему прозвище «Дубощит», она наверняка означала что-то крайне важное.

— Мне жаль, Торин… Я знаю, ты очень дорожил им.

Торин коротко хмыкнул — и в голосе его отчетливо слышалась печаль.

— Да… Полагаю, так и было. — Он немного помолчал, а потом тихо добавил: — Хотя я и не подозревал, насколько, пока не утратил его.

Бильбо ощутил укол болезненного любопытства, гадая, почему это Торину вздумалось выбрать для защиты от вражеских ударов не что-нибудь, а кусок древесины. Некоторое время он отчаянно боролся с собой, но любопытство в итоге оказалось сильнее:

— Как получилось, что ты использовал вместо щита дубовую ветку? Если, конечно, мне позволено о таком спрашивать…

Торин покачал головой. Он продолжал расстегивать многочисленные пряжки, которыми на нем крепилось оружие, и заговорил, медленно роняя слова, словно вспоминая что-то давнее и печальное.

— Была великая битва, в которой Азог Осквернитель обезглавил моего деда Трора. — Резко прозвучавшее имя орка подстегнуло память Бильбо, который передернулся при одной мысли о бледном орке. «Глупый, глупый хоббит!» — в сердцах выругал он себя, вдруг вспомнив, что уже слышал эту историю от Балина. Наверняка в напоминании о том страшном времени Торин сейчас нуждался меньше всего. Бильбо лихорадочно соображал, следует ли срочно менять тему разговора, а Торин между тем продолжал:

— Мы бились с орками целый день и начали отступать. Многие мои сородичи полегли на том поле от рук орочьего отродья.

Бильбо невольно вздрогнул, понимая, как должно быть тяжело Торину говорить о гибели соплеменников, к которой дракон на этот раз не имел никакого отношения.

— Тогда я впервые столкнулся с Азогом. Он размахивал своей окровавленной палицей с неистовством и жаждой убийства, которых я не встречал до тех пор даже среди его племени. Это было… воистину ужасающее зрелище. Я видел, как многих храбрейшие гномы дрожали от ужаса при одном взгляде на Азога. Мой дед безрассудно решил выйти с ним на бой в одиночку. — Торин расстегнул зажимы, которыми скреплял заплетенные в косы волосы. — Он уже был ранен, защищая моего отца, а я не успел подоспеть вовремя…

Бильбо едва сдержал порыв успокаивающе дотронуться до плеча Торина, но в последний момент подумал, что все же стоило немного подождать с назойливыми проявлениями участия — хотя бы до тех пор, пока их дружба не окрепнет.

— Уверен, ты сделал все, что мог.

— К несчастью, мистер Бэггинс, одних благих намерений для победы недостаточно. Старику не следовало пытаться одолеть Азога в одиночку. Я думаю… думаю, Мория была последней его надеждой после падения Эребора. А когда он увидел, что мы терпим поражение, то пришел в неистовство, и здравый смысл окончательно покинул его.

Торин стащил с плеч шубу и тихо добавил:

— Моего деда обезглавили первым же ударом. Его голова отлетела и покатилась под ноги сражавшимся воинам.

Бильбо задохнулся от ужаса, вообразив себе эту картину. Получается, на глазах Торина близкого родича не только жестоко убили, но вдобавок поглумились над его поверженным трупом. Бильбо не мог постичь, как возможно пережить такое.

— В тот день я узнал, что такое безумная неистовая ярость. Я, не помня себя, кинулся на Азога и сам едва не погиб. Орк выбил у меня меч и обрушивал удар за ударом, от которых мне лишь чудом удавалось уворачиваться. Под руку мне попался обломок дубовой ветки, который я использовал как щит от палицы Азога.

Торин замолчал. Он сидел на камне, оставшись в простой синей рубахе, и Бильбо подумал, что впервые видит подгорного короля… таким живым, настоящим. Торин, которого он знал, был совершенно недосягаемым и неприступным, холодным и отстраненным. Теперь же хоббит смотрел на него и дивился — без тяжелой шубы, металлических нашивок и наручей, непривычно откровенный и уставший, он выглядел до странности уязвимым. Правда, у Бильбо хватило такта не говорить об этом вслух — спасибо большое, но он предпочитал сохранить в неприкосновенности их хрупкий, недавно установившийся мир.

— Эта ветка спасла мне жизнь. Я сумел подобрать клинок и отсечь Азогу руку. Это сплотило гномов, и мы загнали орков обратно во мрак подземелий. Но в тот день полегло много храбрых воинов, победа далась мне… далась нам дорогой ценой.

Бильбо разинул рот.

— Так это ты лишил его руки?

Торин едва заметно улыбнулся.

— Да, и это единственное, что меня утешает. До вчерашнего вечера я полагал, что Азог подох от своих ран сразу же после битвы…

Торин попробовал выпрямить спину, но болезненно скривился и вновь опустил плечи.

— Впрочем, в последнее время я понял, что во многом заблуждался, мистер Бэггинс.

Бильбо, тревожно наблюдая за его гримасами, вскинулся, вдруг вспомнив, что пора бы уже сменить ему повязки.

— Ну, думаю, будет нехорошо, если ко всем твоим испытания добавится воспаление в ранах. Так что давай, снимай рубашку, я перевяжу их наново.

Торин метнул на него раздраженный взгляд — хотя ему определенно не хватало едкости, отличавшей королевские взоры в самом начале похода, — и недовольно проворчал:

— Не слишком ли ты суетишься?

Бильбо в очередной раз всплеснул руками.

— О, да ради всего… ты не можешь хоть ненадолго перестать быть высокомерным гордым величеством? Твоя спина сейчас — сплошное кровавое месиво! Чуть не досмотришь — и воспаление обеспечено!

Торин нахмурился и скрестил руки на груди.

— Ничего подобного! Кто-нибудь говорил тебе, что вы, хоббиты, слишком много болтаете?

Бильбо сделал вид, что крепко задумался, а потом ехидно улыбнулся.

— Ну почему же… Ты и говорил. А теперь снимай рубаху, или я позову Двалина на помощь. Я знаю, он беспокоится о твоем самочувствии.

— Я… ну хорошо! Только побыстрее, мы и так уже задержались здесь дольше необходимого.

Бильбо быстро извлек из рюкзака заживляющую мазь и чистые повязки. Для ловких хоббичьих пальцев не составило труда распутать присохшую ткань на спине Торина, обнажая глубокую рану от зубов варга, старательно зашитую Оином, и многочисленные синяки от палицы Азога, украшавшие почти всю верхнюю половину тела. Бильбо осторожно смазывал их мазью и думал о том, что вчерашнее происшествие могло окончиться вовсе не так благополучно — как для Торина, так и для него самого. Он мысленно дал себе зарок поблагодарить Гэндальфа за удачную мысль позвать на помощь орлов, пока волшебник не покинул отряд, отправившись по своим волшебниковым делам. Торин сносил перевязку на удивление спокойно. Бильбо потянулся за свежими повязками и грустно улыбнулся, пользуясь тем, что гном его не видит. «На самом деле он совсем не такой, каким кажется поначалу, — подумал он. — Если, конечно, не обращать внимания на постоянно угрюмый вид и убийственные взгляды». Бильбо от души понадеялся, что когда-нибудь в будущем они с Торином станут хорошими друзьями. Кажется, подгорному королю отчаянно не хватало собеседника, который будет не только охотно выслушивать его истории, но и время от времени сообщать его величеству, что порой тот бывает невыносимым упрямцем.

«Он слишком долго жил в одиночестве, — решил про себя Бильбо, ощущая, как ширится в груди печаль. — Надеюсь, когда-нибудь он будет доверять мне настолько, что разрешит хоть немного помочь».

 

========== Глава 10 ==========

 

Спустя несколько часов они свернули лагерь. Бильбо, правда, пытался возражать, но на этот раз в споре безоговорочную победу одержал Торин. Тем более, что Гэндальф туманно намекнул, что где-то недалеко есть безопасное убежище, и если они поторопятся, то смогут добраться туда до наступления темноты. Так что хоббиту ничего не оставалось, как согласиться и хмуро собираться в дорогу.

Шли вдоль ручья. Если бы Бильбо не был так озабочен хромотой Торина и не косился на него постоянно, то наверняка бы оценил красивейшую панораму высоких горных пиков, вздымавшихся по обе стороны тропы. Впрочем, бедняга хоббит натерпелся уже столько неприятностей, связанных с горными вершинами, ущельями, пещерами и их обитателями, что с лихвой хватило бы ему до конца жизни, поэтому чистый восторг от созерцания прекрасного наверняка был бы подпорчен.

Лес темной громадой продолжал маячить на горизонте, когда они наконец спустились в долину. Под ногами стелилась мягкая трава, кое-где встречались холмы, поросшие редкими деревьями. Солнце медленно клонилось к закату, и Бильбо начал всерьез волноваться, то и дело с подозрением посматривая на темную дымку далекого леса, маячившую впереди. И вдруг, когда гномы завернули за холм, перед ними открылось удивительное и почти невероятное в своей красоте зрелище. Сколько хватало глаз, простиралось поле, усеянное огромными яркими цветами — таких красок Бильбо никогда в жизни не видывал, несмотря на свои садоводческие увлечения. Прекрасные желтые бутоны посрамили бы любой цветок из его сада, и Бильбо ощутил даже нечто вроде ревности, окунувшись с головой в теплый аромат цветущей ухоженной поляны. Он уже успел позабыть, как малы хоббиты по сравнению с огромным миром вокруг. В Шире среди сородичей он ничем особым не выделялся, да и в компании гномов его низкорослость не слишком бросалась в глаза. А теперь, глядя на впечатляющие размеры цветов, за которыми кто-то явно ухаживал, Бильбо с дрожью прикидывал примерный рост этого «кого-то» и гадал, достанет ли своей макушкой хотя бы до колена этого пугающего существа.

Гномы тоже забеспокоились. Они ворчливо перешептывались между собой, сомневаясь насчет безопасности места, куда вел их волшебник. Бильбо немного отстал от отряда, завороженный красотой благоухающей поляны, и подошел к цветку, чтобы рассмотреть его поближе. Ему не хватило роста, чтобы заглянуть внутрь шелкового бутона, и он осторожно погладил лист, раздумывая, не отщипнуть ли он него кусочек — просто чтобы оценить толщину и сочность, — как вдруг изнутри цветка послышалось подозрительное жужжание. Из чашечки вылетела пчела таких огромных размеров, каких Бильбо в жизни видеть не доводилось. Она ринулась прямо на хоббита, и при виде насекомого величиной с его голову он не удержался от испуганного взвизга и отпрыгнул назад. К несчастью, под ногу ему подвернулся выступавший из земли корень, за который он, конечно же, запнулся и рухнул наземь, окончательно перестав понимать, что происходит. Только что перед его лицом жужжала гигантская пчела, а теперь вот качалось опрокинутое закатное небо, по которому лениво плыли легкие облачка. Некоторое время Бильбо молча хлопал глазами, а потом земля под ним сдвинулась, а за плечи крепко ухватили две пары рук. Юные принцы живо вздернули его на ноги, и перед глазами Бильбо на этот раз оказались две одинаково ухмылявшиеся физиономии. Он беспокойно переступил с ноги на ногу и заозирался по сторонам в поисках напугавшей его пчелы. Насекомое обнаружилось деловито жужжащим неподалеку, но теперь между ним и Бильбо стоял рассерженный Торин Дубощит с обнаженным клинком в здоровой руке и внимательно следил за пчелой, которая летала между цветами, не обращая никакого внимания на гномов.

— Все хорошо, мистер Бэггинс? — поинтересовался Фили, пряча улыбку и преувеличенно сосредоточенно отряхивая пальто Бильбо.

— Следует быть более осторожным, мистер Боггинс, — хихикая, нравоучительно добавил Кили. — Никогда не знаешь, какая жуткая тварь может вылететь из зарослей и напасть на тебя.

При этих словах оба брата покосились в сторону Торина, который, судя по нахмуренным бровям, не разделял их веселья.

— Очень смешно, — проворчал Бильбо, исподлобья глядя на них. — Да посмотрите только на эту пчелу! Она же огромная! Вряд ли можно винить меня в том, что я немного… удивился.

Убедившись, что никто не пострадал, Торин убрал меч в ножны и похромал обратно к остальным гномам, с любопытством наблюдавшим за происходящим, и Гэндальфу, который, ничуть не стесняясь, весело ухмылялся в бороду. Компания двинулась дальше. Вскоре к одной пчеле присоединились другие, и вот над цветочным садом уже жужжал целый рой, не пересекая, впрочем, пределов поляны и не приближаясь к отряду. Бильбо поглядывал на них с некоторой опаской, а Гэндальф тем временем отыскал петлявшую между гигантских растений дорожку, присыпанную мелким гравием.

— Мы приближаемся к дому Беорна. Он редко принимает гостей и еще реже им радуется.

Бильбо это заявление очень не понравилось — неприветливый Беорн, должно быть, огромного роста, раз вырастил такой сад. А злить существо, которое при желании могло раздавить его одним ударом кулака, хоббит отнюдь не считал разумным.

— Я предлагаю, — между тем проговорил Гэндальф, крепко уперев конец посоха в гравий, — разбиться на пары. Я использую все свое немалое красноречие и острый ум, чтобы уговорить Беорна оказать нам помощь, но все же не стоит понапрасну беспокоить его, заявившись на порог сразу всем пятнадцати.

Бильбо горячо одобрил идею Гэндальфа — беспокоить хозяина этого места и впрямь не стоило.

— Если все пройдет хорошо, — закончил волшебник, — мы сможем отдохнуть и пополнить запасы провизии прежде, чем мне придется вас покинуть…

С этими словами он выпрямился и окинул петлявшую среди цветов тропу острым взглядом, потом оглянулся на гномов.

— Торин…

— Чего тебе, маг? — отозвался подгорный король, который явно не был в восторге от плана заночевать под крышей незнакомого дома, да к тому же положиться на милость существа, намерений которого он не знал и кому не мог доверять.

— Я думаю, тебе лучше вообще помалкивать. Ни слова, — сказал Гэндальф и торопливо развернулся, зашагав прочь по тропе. Торин одарил его спину сумрачным взглядом, а Бильбо не смог сдержать смешок при виде такого знакомого ему угрюмо-недовольного выражения на лице гнома.

Гномы послушно разбились на пары и потянулись вслед за волшебником. Бильбо, по обыкновению, замыкавший процессию, беспокойно сжимал в руках лямки рюкзака. Все вокруг внушало беспокойство — по левую сторону от него жужжалрой ненормально огромных пчел, на которых он не мог перестать коситься, а по правую тропа уходила куда-то за поворот, скрывая нечто неизведанное, но опасное.

— Прекрати.

— Что прекратить? — рассеянно пробормотал Бильбо, продолжая терзать лямки рюкзака и бросать настороженные взгляды на пчел, которых становилось больше с каждым мигом.

— Я сказал, прекрати выкручивать ремни. Это отвлекает, — раздраженно повторил Торин, и Бильбо наконец-то оторвал взгляд от гудящих насекомых и, прищурившись, повернулся к нему.

— Ох, прошу прощения, это тебя настолько беспокоит? — язвительно поинтересовался он, постаравшись скрутить несчастную лямку как можно сильнее.

— Да. Именно так.

Весь запал Бильбо вдруг куда-то испарился, и он рассмеялся — пусть и несколько нервозно.

— Тогда у меня для тебя плохая новость — я всегда стараюсь чем-нибудь занять руки, если волнуюсь. А сейчас я очень волнуюсь, уж поверь.

Торин вздернул бровь, а потом вдруг положил ладонь на руку хоббита, намертво вцепившуюся в лямку рюкзака, и мягко потянул к себе. От неожиданности Бильбо разжал пальцы.

— Нет нужды волноваться, мистер Бэггинс.

Торин выпустил его ладонь и вновь с преувеличенным вниманием уставился на тропу.

— Кем бы ни оказался этот таинственный Беорн, он и пальцем не посмеет тронуть ни тебя, ни кого-либо другого из нашего отряда. Так что сделай одолжение, перестань дергаться.

Несмотря на весьма… хм… оригинальный метод Торина успокаивать, Бильбо немного приободрился. В конце концов, что такого ужасного может случиться? К тому же Торин участвовал во многих битвах и смотрел в глаза бессчетным армиям врагов. Вряд ли существо, выращивавшее пчел и цветы, окажется сильнее и свирепее их.

— Я вовсе не дергаюсь… — начал было Бильбо, решив от нечего делать попрактиковаться в острословии и язвительности, но тут Гэндальф, шедший впереди, предупреждающе вскинул руку, и отряд послушно замер. А потом вновь двинулся вперед — на это раз медленнее и осторожнее. Бильбо сделал глубокий вдох и поспешил вслед за гномами, положившись на волшебника и судьбу. Оставалось надеяться, что в случае непредвиденных осложнений Торин сможет что-нибудь придумать.

Прямо перед ними вдруг выросла деревянная хижина, исполинские двери которой были украшены искусно вырезанными изображениями животных, так же, как высокая изгородь, аркой изгибавшаяся перед входом. Многие из зверей были знакомы Бильбо по походам в окрестностях Шира, но некоторых удивительных тварей он не опознал, как ни старался.

Торин и Бильбо долго стояли на пороге, ожидая условного знака, в итоге зашли в широкие двери последними и увидели, что все гномы и Гэндальф уже успели устроиться за огромным деревянным столом, умостившись на двух скамьях по обе его стороны.

— Значит, — раздался откуда-то из недр комнаты низкий голос, — это и есть герой твоей истории? Должен сказать, он куда меньше, чем я думал.

Бильбо подскочил на месте, уставившись на говорившего — им оказался огромный человек, одетый в кожу и меха. Его густая борода была обрезана почти под самым подбородком, а волосы стянуты на затылке в небрежный узел — несколько прядей свободно свисали, обрамляя худое лицо. Но самым поразительным в облике хозяина хижины были его желтые нечеловеческие глаза. Бильбо, замершему на месте с открытым ртом, даже показалось, что они мерцают особенным колдовским светом из-под кустистых бровей.

— Да, это правда, — быстро согласился с человеком Гэндальф. — Что делает его историю еще более поразительной, мой друг. Несмотря на свой невеликий рост, он проявил себя столь отважно — это ли не подлинная доблесть?

Бильбо нахмурился, неожиданно сильно обидевшись за Торина. Определенно подгорный король не был таким уж коротышкой. Если сравнивать с этим великаном, то, конечно, гном уступал ему в росте, но если равнять с хоббитом — Торин был почти на две головы выше.

— Торин — великий воин! — насупившись, заявил Бильбо неожиданно для себя и тут же поспешил уточнить: — Нет ни одной вещи, доступной человеку сколь угодно высокого роста, на которую он не оказался бы способен!

Гэндальф возвел глаза к прокопченному потолку и вздохнул.

— Я имел в виду тебя, Бильбо Бэггинс.

— Да он даже… постойте, что? — Хоббит, уже настроившийся на дальнейший спор, не сразу понял, о чем говорит ему Гэндальф. А когда понял, растерянно заморгал, переводя взгляд с волшебника на хозяина хижины. — Меня?

Гэндальф нахмурил брови и послал ему выразительный взгляд из-под полей своей остроконечной шляпы.

— Да, тебя, Бильбо Бэггинс. Если не ошибаюсь, ты единственный хоббит в нашей компании.

— Я… да… Ну, тогда… ладно, — забормотал Бильбо, толком не зная, что ему теперь делать.

По лицу Гэндальфа он понял, что лучше бы ему помолчать, а Беорн обвел всю компанию весьма недоверчивым и подозрительным взглядом. Желтые глаза в конце концов уставились прямо на Бильбо, который беспокойно заерзал на месте, чувствуя, как мгновенно взмокла спина, и нервным жестом поправил воротничок. Что-то было в этом опасном незнакомце… что-то неявное, но определенно нечеловеческое.

— Либо он самый непритязательный герой, которого я когда-либо встречал, либо ты морочишь мне голову, — изрек наконец Беорн и выпрямился во весь свой впечатляющий рост, перестав подпирать стену хижины. Бильбо едва не подавился воздухом, глядя на него снизу вверх.

Торин, до этого момента спокойно стоявший в нескольких шагах от Бильбо, видимо, ощутил его страх и плавно скользнул вперед, вклиниваясь между ним и Беорном, который в ответ возмущенно заворчал. Торин глядел на него исподлобья тем самым убийственным взглядом, который поначалу заставлял Бильбо каждый раз трястись от страха, только вот Беорн отнюдь не выглядел испуганным.

— Ты хочешь, чтобы я поверил, что вот этот, — тут огромная рука пренебрежительно махнула в сторону Бильбо, — в одиночку вышел против стаи варгов?

Хоббит так возмутился подобным обращением, что даже страх его стал отступать — виданное ли дело, что человек, который даже не представился толком, отмахивается от него, как от беспомощного хоббитенка!

— Да он даже заговорить со мной не может, не прячась за спину своей обученной зверушки! — Беорн презрительно глянул на Торина, в глазах которого мгновенно вспыхнуло яростное бешенство. Еще миг — гном использовал бы свой меч по назначению, но тут Бильбо решил, что с него довольно речей этого невыносимо грубого человека.

«Пропади все пропадом, и наплевать, что там Гэндальф говорил насчет сегодняшней ночевки!» — решил он. Положил ладонь на плечо Торина, успокаивая его, и вновь вышел вперед, становясь прямо перед Беорном. «Никому не позволено разговаривать с нами так, словно мы шайка гоблинов!»

Он упер руки в бока и вздернул подбоородок, чтобы посмотреть в лицо неприветливому хозяину самым неодобрительным из всех неодобрительных взглядов, на которые был способен.

— Да будет вам известно, мистер Беорн, что хоть я и мал, но отнюдь не беспомощен! И не буду просто стоять и смотреть, как вы оскорбляете моих друзей несправедливыми насмешками! И если вы немедленно не извинитесь перед Торином, я вам продемонстрирую насколько… небеспомощным я могу быть! — Бильбо перевел дух и добавил уже тише: — И он не моя обученная зверушка.

Выражения лиц гномов представляли собой забавную смесь крайнего изумления — они явно не ожидали от хоббита такой яростной вспышки — и явственного желания как можно скорее покинуть хижину, ставшую определенно не самым безопасным местом. Фили и Кили обменялись потрясенным взглядом и как по команде уставились на Бильбо.

Наступила зловещая тишина. Хоббит попытался мысленно прикинуть, сколько раз за последние несколько недель болтливый язык ставил его на грань жизни и смерти. Не сдаваясь, он все еще смотрел на Беорна, вызывающе выпятив подбородок и скрестив руки на груди, но не мог не думать о том, что человеку такого роста и силы не составит труда заставить его пожалеть о сказанном бессчетным множеством способов.

Беорн же оставался подозрительно задумчивым и невозмутимым, и в наступившей тишине его лающий смех прозвучал внезапно, словно гром среди ясного неба.

— Вот теперь, мистер Бэггинс, я более склонен верить в вашу историю. Для такого небольшого создания вы удивительно бесстрашны. Я уважаю мужество.

Он шагнул ближе, подойдя к Бильбо едва ли не вплотную. Теперь было видно, что руки его исчерчены сетью старых шрамов. Торин заметно напрягся, покрепче перехватывая меч, но Беорн всего лишь протянул Бильбо свою широкую ладонь.

Хоббит недоуменно посмотрел на нее, потом поднял голову, встретившись взглядом с желтыми непостижимыми глазами странного человека. «Ну, по крайней мере, это рука, а не кулак», — подумал он, все еще не понимая толком, чего от него хотят, но радуясь, что ладонь замерла, не пытаясь схватить или еще каким-либо образом покуситься на его беззащитные конечности и прочие части тела.

Со стороны стола послышалось многозначительное покашливание Фили.

— Думаю, теперь тебе следует ее пожать, мистер Бэггинс.

Бильбо глянул в его сторону и только тогда сообразил, что повел себя весьма неучтиво.

— Я… ох, ну конечно.

Осторожно обхватив двумя руками широкую ладонь Беорна, он несмело ее пожал.

Беорн в ответ весело фыркнул и от души хлопнул Бильбо по плечу, немного не рассчитав усилий. Хоббита как камнем ударило в спину — он пригнулся и едва не полетел вперед, но Торин в последний момент удержал его на месте, ухватив сзади за пояс. Бильбо благодарно ему улыбнулся, а Беорн между тем сказал Гэндальфу:

— Полагаю, в твоих словах есть толика правды, волшебник. Если варги подойдут близко к моим границам, я должен за этим проследить.

С этими словами он двинулся к двери, но на пороге обернулся.

— Я вернусь через два дня. Располагайтесь и отдохните, прежде чем продолжить путешествие.

Гэндальф заулыбался и благодарно склонил голову.

— Благодарю. Мы у тебя в долгу, мистер Беорн.

Тот кивнул в последний раз и нырнул в ворота, и если бы Бильбо не был так измучен и голоден, он мог бы поклясться, что видел, как на ходу этот странный человек начал стаскивать с себя одежду.

На всякий случай он потер глаза, поморгал, а потом вновь покосился за ворота — но там уже никого не было, только сад и поля расстилались от края до края. Бильбо нахмурился — видимо, устал он сильнее, чем полагал, раз ему являются такие странные видения. Вряд ли здравомыслящий человек, собираясь выслеживать варгов в приграничье, отправится к ним раздетым.

Бильбо вздохнул, вновь принявшись тереть воспаленные глаза, и ощутил как ему на плечи опустились знакомые ладони. Отняв руки от лица, он покосился на Фили и Кили, которые как по волшебству оказались рядом.

— Ну, мистер Бэггинс, — проговорил Кили с хитрой улыбкой, — а я уже было подумал, что ты собираешься рухнуть в обморок.

Фили согласно закивал, чересчур обеспокоено оглядывая Бильбо.

— Ты и впрямь неважно выглядишь, что верно, то верно.

Кили, все никак не в состоянии успокоиться, от переизбытка переполнявшего его восторга взъерошил хоббиту волосы на макушке.

— А как ты ему высказал! Просто как отрезал! Хотя, после постоянных стычек с дядей, тебе, наверное, не привыкать… Но если так пойдет дальше, придется увеличить твою долю в общей добыче, учитывая заслуги и все такое.

Фили подхватил следом:

— Отличное предложение, братец! Особенно принимая во внимание, что мистер Бэггинс не только выполняет роль взломщика в отряде, но и любезно защищает нашу воинскую честь от всякого рода посягательств.

Кили вдруг прыгнул вперед, круто развернулся к Бильбо лицом, прижав руки к груди и затрепетав ресницами.

— Мой герой! — Он сделал вид, что замер от восторга, а потом картинно приложил руку ко лбу. — Как мы можем отплатить тебе за это?

Бильбо поначалу вытаращил глаза, потом сурово нахмурился. Фили, наблюдая за разворачивавшимся действом, покатился со смеху.

— Думаю, обычной расплатой за такого рода подвиги служит поцелуй прекрасной дамы, — с ехидной улыбкой прокомментировал он. — Ну, или в нашем случае — прекрасных дам.

Кили попытался замаскировать вспыхнувший румянец, обмахиваясь рукой как веером.

— О, как я мог не догадаться! Конечно, наш герой заслуживает поцелуя!

Он вытянул губы трубочкой и громко причмокнул, потянувшись к Бильбо.

Хоббит не смог удержаться от смеха и замахал на него рукой.

— Если вы двое и есть те самые прекрасные дамы, то уверяю, словесной благодарности мне будет более чем достаточно.

Фили и Кили нестройно ахнули на два голоса и с очень оскорбленным видом уставились на Бильбо.

— Кажется, мой дорогой братец, мистер Бэггинс считает, что мы недостаточно хороши для него!

Кили схватился за сердце и жалобно взвыл:

— О горе мне! Дядя, мистер Боггинс только что обозвал нас уродами! Дя-я-я-а-адя!

И сочтя, вероятно, что этого недостаточно, кинулся прямиком к Торину.

— Наш хоббит только что намекнул твоим племянникам, твоим родичам по крови, что они, оказывается, отнюдь не являются олицетворением красоты и изящества.

Фили согласно закивал, прикрывая глаза ладонью и отчаянно всхлипывая.

— Ты не можешь оставить оскорбление, нанесенное нашему роду, неотомщенным!

Торин с непроницаемым лицом молча разглядывал племянников и Бильбо, потом усмехнулся.

— Не могу осуждать мистера Бэггинса за то, что двое балбесов вроде вас не пришлись ему по душе. Теперь идите уже и устройтесь где-нибудь, а то разгоню по разным углам.

Фили и Кили захихикали, толкая друг дружку и подмигивая Бильбо. Торин вздохнул и направился к Гэндальфу — должно быть, хотел обсудить создавшееся положение.

— Пошли, мистер Боггинс, ты же слышал, что он сказал. Сегодня вечером его лучше не злить.

В хижине в дальнем углу обнаружилась огромная кровать, которая могла принадлежать только Беорну. Посередине комнаты напротив двери помещался стол, а перед очагом было достаточно места, чтобы с удобством разместиться всем тринадцати гномам, одному хоббиту и одному волшебнику. К тому же на полу тут и там были постелены теплые шкуры. Бильбо посматривал на них с еле сдерживаемым жадным восторгом, предвкушая отдых в тепле и безопасности — впервые с тех пор, как они покинули Ривинделл. Братья, заметив его взгляд, поспешили протиснуться поближе к очагу, в котором все еще тлели угли, и занять места на самых пушистых шкурах, пока их не успели заграбастать другие гномы. Сбросив с плеч рюкзак, Бильбо достал скатанное одеяло и, застонав от удовольствия, растянулся на теплом меху. Фили и Кили привычно устроились по обе стороны от него, скинув с себя поклажу и оружие.

Бильбо удивленно поднял брови. Не то чтобы он не привык засыпать, с двух боков зажатый между братьями, но обычно это случалось под открытым небом, когда сырой холодный ветер не давал ему согреться под тонким одеялом.

— Я, конечно, не жалуюсь, но… разве вы не… разве не лучше отдохнуть друг от друга, пока есть такая возможность?

Фили улыбнулся ему — до странности печально, и таким же серьезным был его взгляд.

— В последний раз, когда мы оставили тебя ночью одного, ты попытался сбежать, мистер Бэггинс.

Вина и стыд сжали сердце Бильбо ледяной рукой. Как же так… Он был уверен, что все, кроме Бофура, крепко спали! Бильбо низко опустил голову, не решаясь взглянуть Фили в лицо, потому что боялся увидеть презрение.

— Так вы… вы все слышали?

Кили легко похлопал его по плечу.

— Не думай, что мы не понимаем, с чего тебе вдруг захотелось уйти, мистер Боггинс. Порой бывает очень тяжело и сложно, мы знаем. Но это не значит, что мы и теперь готовы отпустить тебя без единого слова прощания.

Поддавшись неожиданному порыву, Бильбо попытался путано объяснить и, если получится, немного облегчить груз вины, тяжким бременем лежавший на его плечах:

— Я просто… я тогда был напуган, расстроен и думал, что совершенно одинок. Теперь-то я понимаю, что все это глупости, которые я сам себе выдумал. Вы были так добры ко мне — в гораздо большей степени, чем я заслуживал, особенно после того, как наговорил вам всякого. — Бильбо вздохнул и все-таки посмотрел на братьев, горячо надеясь, что друзья простят его, даже если он того и не стоил. — Мне не следовало так падать духом. И за это я искренне прошу прощения.

Фили и Кили по обыкновению переглянулись, потом вновь перевели серьезные взгляды на Бильбо… и расплылись в одинаково широких улыбках.

— Нет нужды извиняться, мистер Бэггинс. Ты проявил себя во многих делах, и для нас с братом большая честь считаться твоими друзьями.

Кили вновь хлопнул Бильбо по плечу — на этот раз весьма ощутимо.

— Ты ведь спас мне жизнь, мистер Боггинс! И дяде! Что бы ни случилось, гномы рода Дурина навеки связаны с тобой узами дружбы, так что разгладь-ка нахмуренный лоб и не омрачай свое сердце напрасными сомнениями.

Глядя на улыбавшихся братьев, Бильбо ощутил, как неподъемный груз, который тяготил его душу, вдруг исчез. Стало легко-легко, даже голова закружилась. Он и не подозревал, какую тяжесть носил на сердце, и только освободившись от нее, понял, в каком мраке провел последние несколько дней. Бильбо светло улыбнулся братьям, гадая, чем он заслужил счастье обрести таких верных и великодушных друзей, как Фили и Кили.

— Благодарю вас. Вас обоих. Ума не приложу, что бы я делал без вашей помощи, — сказал он.

Фили фыркнул и махнул рукой на одеяла.

— Ну ладно, пожалуй, хватит на сегодня серьезных разговоров. Я спать хочу.

Они уютно устроились на мягких шкурах Беорна и, хоть в хижине было довольно тепло, укрылись сверху одеялом. Стиснутый с обеих сторон горячими телами братьев, слушая их тихое усталое сопение, Бильбо ощущал светлое непривычное счастье. Если бы в этот миг его спросили, согласен ли он оставить Бэг Энд и отправиться в путешествие, в котором его будут подстерегать многочисленные злобные твари и смертельные опасности, Бильбо лишь рассмеялся бы и пожал плечами, удивляясь, как можно спрашивать такие очевидные вещи. Разумеется.

***

На следующее утро Бильбо проснулся и с удовольствием потянулся, в кои-то веки ощущая себя прекрасно выспавшимся и отдохнувшим. Протерев глаза, он сел и огляделся по сторонам, с удивлением обнаружив, что в ворохе шкур, сваленных поближе к очагу, остался совершенно один.

Солнце, просачивавшееся сквозь окна, стояло уже высоко. «Да уже, видать, полдень!» — с удивлением подумал Бильбо и поспешил выползти из теплой постели.

— Вы посмотрите только, кто решил почтить нас своим присутствием! — раздалось дружелюбное ворчание со стороны очага, где сидели Бофур и Ори. Над огнем висела большая сковородка, распространявшая вокруг упоительный аромат. Бильбо улыбнулся и подошел к гномам.

— Что там у вас? Пахнет изумительно.

Ори усмехнулся, отложив карандаш, которым усердно что-то рисовал на листе пергамента.

— Мне строго-настрого запрещено приближаться к очагу, кастрюлям и сковородкам. А вот мистер Бофур приготовил прекрасный завтрак, пожарив сосиски и яйца. Хочешь попробовать, мистер Бэггинс?

Бильбо удивленно поднял брови.

— Тебе… запрещено?

Ори захихикал.

— Да, Дори настоял на этом. Как-то раз, еще на пути в Шир, меня оставили старшим по кухне, и все закончилось тем, что случайно начавшийся пожар едва не уничтожил половину наших припасов. После этого Дори посчитал, что доверять моему попечению огонь и еду смерти подобно и отлучил меня от кухни на неопределенный срок.

Бильбо засмеялся, накладывая в тарелку щедрую порцию завтрака.

— Что ж, это весьма разумно с его стороны, Ори. Не обижайся, но я не хочу в одну прекрасную ночь превратиться в обугленную головешку. И как ты вообще умудрился устроить такой пожар?

Он не был уверен, что хочет знать все подробности, но неожиданные поджигательские наклонности Ори его заинтриговали.

Ори вздохнул и рассеянно закусил испачканный в графите палец.

— По правде говоря… я зачитался одной увлекательнейшей историей про путешествия нашего великого предка и, признаюсь, упустил из виду готовящийся ужин. А потом все произошло так быстро…

Бильбо понимающе закивал, жадно набрасываясь на еду.

— В любом случае, я не очень-то хорош в готовке, так что, может, это и к лучшему. А теперь у нас для всяких поварских дел есть ты и мистер Бофур.

Упомянутый Бофур подошел к Бильбо со своей тарелкой и присел рядом.

— Походная стряпня — невеликое искусство. Я уверен, у тебя бы неплохо вышло, если б ты дал себе труд хоть немного постараться. Вон, Бильбо поначалу не мог даже костер развести. А для такого мозговитого гнома выучить, что и как кидать в похлебку — плевое дело.

Бофур по-доброму подмигнул Ори и, не особо церемонясь, принялся уплетать свой завтрак. На некоторое время возле очага воцарилась уютная тишина, прерываемая только скрипом вилок по тарелкам, как вдруг Бофур хлопнул себя по лбу и виновато глянул на Бильбо.

— Ох, совсем забыл! Мистер Бэггинс, Торин просил тебя найти его сразу же, как проснешься.

Бильбо, как раз сунувший в рот поджаренную сосиску, подавился и раскашлялся. Бофуру даже пришлось похлопать его по спине.

— Торин… что?

Гном усмехнулся.

— Не принимай слова Торина так близко к сердцу, мой дорогой друг хоббит. Но на твоем месте я все же не заставлял бы его ждать слишком долго. Наш мистер Торин не отличается особым терпением.

Бильбо торопливо проглотил остатки завтрака, едва не подавившись вновь. Торин никогда раньше не давал понять, что хочет видеть его рядом — так что нынешняя просьба означала что-то важное. Чего же хотел от него гордый гном — особенно здесь, в относительной безопасности владений Беорна?

— Спасибо за завтрак, Бофур! Не подскажешь, где найти нашего уважаемого короля? — спросил Бильбо, поспешно вставая со скамьи и с извиняющейся улыбкой вручая пустую тарелку Бофуру.

Тот задумался.

— Хм… В последний раз я, кажется, видел мистера Торина и мистера Двалина на веранде. Попробуй посмотреть там.

Бильбо торопливо кивнул гномам и вышел из хижины в теплый ясный день. Судя по положению солнца высоко над головой, полдень уже давно миновал. Вопреки опасениям Бильбо, долго искать ему не пришлось — Торин и Двалин сидели на деревянных узорчатых стульях, специально притащенных на веранду, и с интересом наблюдали за увлекательным зрелищем, больше похожим на азартную перебранку: это Фили и Кили затеяли выяснять, у кого красивее прически.

Бильбо со вздохом покачал головой, слушая выкрики братьев, и неслышно подошел к стулу, на котором сидел Торин. Рассеянно скользнул глазами по его напряженным плечам — и невольно отметил, что Торин старается перенести вес тела на локти и упирается ими в колени, щадя раненую спину.

— Бофур сказал, ты хотел меня видеть? — несмело спросил Бильбо, раздумывая, стоит ли сейчас настаивать на том, что Торину необходимо переменить повязки и осмотреть раны.

Гном с невозмутимым видом покосился на него через плечо.

— А, мистер Бэггинс. Наконец-то ты соизволил проснуться.

Бильбо пожал плечами.

— Ты же меня знаешь. Не в моих правилах упускать возможность понежиться в уюте и безопасности, раз выпал такой шанс.

Двалин фыркнул, по-прежнему глядя на Фили и Кили, которые уже перешли от словесной перепалки к тычкам и шлепкам.

— Дело вот в чем… — Торин медленно выпрямился и скрестил руки на груди. — Хоть у тебя и есть меч, от моего внимания не ускользнуло, что ты совершенно не обучен с ним управляться.

Бильбо обиженно засопел и пробормотал себе под нос:

— Ты, кажется, не возражал, когда я защищал твою жизнь этим самым необученным в управлении мечом.

Но по большому счету, гном был прав. Услышь Бильбо такие слова от кого угодно, кроме Торина, то первый бы согласился, что машет клинком, словно капусту шинкует, и скорее отхватит себе нос, чем нанесет противнику полноценный удар. Но было в тоне Торина что-то такое… бесцеремонно-снисходительное, что заставляло огрызаться в ответ.

Торин невозмутимо продолжил говорить, словно и не слышал его бормотания:

— Наше путешествие опасно — а если все пойдет как прежде, я сомневаюсь, что нам удастся достигнуть Одинокой горы, ни разу не обнажив клинков. Я решил, что тебе нужно выучиться обращаться с оружием.

Бильбо расхохотался.

— О да, прекрасная идея! Это все, конечно, очень забавно, но я бы предпочел в дальнейшем воздержаться от участия в схватках, спасибо большое.

Торин повернулся к нему и нахмурился. Очевидно, возражения Бильбо его покоробили.

— А что, если воздержаться от схватки не получится? Что, если никто из нас не сможет вовремя прийти к тебе на помощь — что тогда, мистер Бэггинс?

— Тогда я… — Бильбо запнулся, попытавшись придумать достойный ответ, но в глубине души понимая всю правоту слов Торина. — Я… ну хорошо! Все равно тебя уже не отговорить от этой безумной затеи.

Торин кивнул с такой самодовольной усмешкой, что хоббиту из вредности немедленно захотелось вновь начать спор — пусть даже совершенно бесполезный.

— Хорошо. Я бы обучал тебя сам, но Двалин… — тут упомянутый гном, по-прежнему не смотревший на ни одного из них, согласно хмыкнул, — убедил меня, что в занятиях не будет толку, пока мои раны не затянутся.

Бильбо удивленно наморщил лоб. Если не Торин, то кто? Наверное, Фили или Кили - вряд ли они будут против…

— Поэтому обучать тебя будет Двалин.

Бильбо вынырнул из своих размышлений и в изумлении вытаращил глаза.

— Что? Но… но не лучше ли… Фили или Кили могли бы…

Тут Двалин наконец-то повернулся к нему, опасно прищурив глаза, и Бильбо невольно замолчал, подавившись словами. Не то чтобы он относился к Двалину с неприязнью, просто с самого начала похода суровый гном не сказал ему и десятка слов. И всегда он либо размахивал огромным топором, сокрушая врага, либо молчаливой тенью следовал за Торином, пугая Бильбо одним своим видом. К тому же хоббит прекрасно помнил, какие тяжеленные камни Двалин, не напрягаясь, откидывал с дороги и как легко поигрывал железными секирами. Представив теперь, что те же руки будут обучать его премудростям обращения с клинком, он невольно содрогнулся, вообразив многочисленные синяки, ушибы и ссадины, которые в скором времени появятся на его теле.

— В свое время Двалин учил меня и моих племянников. Ты в надежных руках, мистер Бэггинс, — сказал Торин. — Я бы посоветовал вам начать немедленно, иначе упустите самое лучшее время. Солнечный свет в битве может быть как союзником, так и врагом.

Двалин медленно поднялся со стула — Бильбо никогда раньше не замечал, что он был таким высоким, даже выше Торина, — кивнул и буркнул что-то, проходя мимо хоббита. Кажется, сказал идти за ним на поляну, которая раскинулась между садом и верандой.

— Позови, когда будет готов обед, — бросил он через плечо Торину, на этот раз погромче.

Фили и Кили прекратили потасовку, с интересом глядя, как Двалин и Бильбо спускаются с веранды.

— Ого, мистер Боггинс! Будешь учиться сражаться? — благоговейно произнес Кили и даже рот разинул от восторга, правда, всю торжественность момента несколько портила широкая полоса грязи на его носу и щеках.

Фили рассмеялся и встал с земли, протянув брату руку. Они отошли в сторонку и с любопытством наблюдали, что будет, попутно пытаясь — не особо успешно — оттереть друг другу лица от грязи и пыли.

— Интересные дела! — между прочим заметил Фили. — Кого же мы будем защищать в битвах, ежели наш хоббит станет мастером боя на мечах?

Бильбо на это только вздохнул.

— Сомневаюсь, что одолею эту науку, даже если буду тренироваться с утра до ночи.

Двалин тем временем подошел к растущим по краю поляны деревцам и срезал две крепкие на вид ветки. Одну он протянул Бильбо, другую взял сам, ухватив ее на манер меча.

— Не волнуйся, мистер Бэггинс! — подбодрил его Фили. — Двалин учил нас с братом, когда маме было не до того. Во всем подгорном королевстве не сыскать лучшего наставника.

С этими словами он дернул Кили за рукав, и братья направились к нагретым солнцем валунам, лежавшим близ поляны. Там они с удобством устроились и приготовились наблюдать. Бильбо с беспокойством косился на их ехидно ухмылявшиеся лица, не забывая, впрочем, про Двалина, который несколько раз взмахнул своей веткой, со свистом рассекая воздух.

— Я… в самом деле, это все же не лучшая идея…

Двалин равнодушно пожал плечами.

— Торин сказал, тебя нужно научить самому простому в обращении с мечом, парень, поэтому я тебя этому научу, даже не сомневайся. А теперь бери свою хворостину, и начнем.

Бильбо нерешительно поднял зажатую в руке ветку, но вдруг резким движением спрятал ее за спину.

— Нет-нет, а что, если… Если ты мне глаз этой палкой выколешь? — Он даже отступил на пару шагов, взволнованный этой пугающей перспективой. — А если я тебе?

Двалин вздохнул, терпеливо и кротко, словно разговаривал с неразумным, но безвредным созданием.

— Парень, если у тебя выйдет хоть один удар, способный рассечь мне кожу до крови, я съем свой топор. Давай же, бери ветку.

Делать было нечего. Бильбо поднял палку повыше, гоня прочь нехорошее предчувствие, что следующие несколько часов в его жизни будут под завязку наполнены болью и унизительным осознанием собственной неуклюжести.

— Держись, друг мой! — громко подбодрил его Фили, а Кили одобрительно засвистел. — Покажи, на что способны хоббиты из Шира!

Бильбо, насупившись, неодобрительно глянул на братьев, потом на всякий случай обхватил палку двумя руками и для устойчивости расставил ноги, покрепче уперевшись пятками в траву. Двалин отступил на пару шагов назад. Свою палку он держал одной рукой.

— Хорошо, парень. Теперь нападай.

Бильбо испуганно заморгал, во все глаза глядя на Двалина.

— Что? Как? Прямо сейчас? А ты не должен сначала объяснить мне, как это делается, прежде чем мы перейдем… ну, к драке.

На этот раз гном не стал сдерживаться и рассмеялся низким ухающим смехом.

— Лучший способ усвоить удар — нанести его, парень. Я видел, как ты управился с орком на горящей поляне. Нападай на меня, как на ту тварь.

«Определенно, сравнение было неуместно», — раздраженно подумалось Бильбо. Тогда все было совершенно по-другому. Во всяком случае, единственной вещью, которой угрожала сейчас хоть какая-то опасность, была его гордость и ничего более.

«Ну ладно, если Двалин так этого хочет, то, помоги мне валар, я задам ему трепку», — попробовал Бильбо распалить свой воинственный пыл, раздраженный нежеланием гнома что-либо объяснять и показывать.

Стиснув в руках палку и распрямив плечи, он сделал глубокий вдох — и бросился на Двалина со всей доступной ему скоростью. Кажется, перед самым ударом, когда палка уже готова была со всего размаху врезаться в грудь гнома, он зажмурился — правда, потом яростно отрицал этот постыдный факт. Бильбо ожидал сокрушительного столкновения, треска, может быть, вскрика — но палка вдруг резко ухнула вниз, в пустоту, а сам он вдруг обнаружил себя лежащим на спине и удивленно таращившимся в розовеющее небо. Долго разлеживаться ему не дали — почти сразу же сильные руки вздернули его на ноги под свист и выкрики непрошеных зрителей.

— Неплохо для хоббита, — одобрительно кивнул Двалин. — В следующий раз не закрывай глаза. Иначе тебя убьют первым же ударом.

— Я… хм, благодарю за совет. Если это был он. — Бильбо все еще не до конца понимал, что произошло, но над ним не потешались — значит, он был не так уж безнадежно смешон.

Двалин вновь отступил назад, заняв прежнюю позицию.

— Еще раз.

Они продолжали в том же духе раз за разом, пока Бильбо не стало мерещиться, что он провел на этой поляне дни и недели. Фили и Кили ушли на охоту, едва солнце начало клониться к закату, а Двалин и не думал прекращать валять хоббита по зеленой травке. Правда, в конце концов, несмотря на синяки и усталость, у Бильбо начало кое-что получаться — по крайней мере, не все его атаки заканчивались позорным падением носом в землю. Двалин изредка коротко кивал, отмечая особенно удавшиеся Бильбо удары. Солнце село, и поляна теперь освещалась только отблесками пламени, плясавшего в очаге хижины Беорна. Вечер выдался ясным и неожиданно теплым, на небе высыпали звезды, сверкавшие в темноте, как яркие огненные искры.

В очередной раз рухнув на спину и перекатившись через плечо, которое совсем недавно пострадало от удара Двалина, Бильбо не удержался от сдавленного стона. Двалин согласно кивнул головой.

— Думаю, хватит на сегодня, парень. Будем продолжать наши уроки, едва только выпадет свободный час на привале.

Бильбо шумно выдохнул, радуясь окончанию сегодняшних мытарств, и устало улыбнулся Двалину.

— Должен признаться, в самом начале мне очень не понравилась эта затея. Не могу сказать, что сейчас я в восторге, но… наверное, мне действительно нужно еще немного потренироваться с мечом. Чтобы не быть бесполезной обузой в настоящей схватке.

Гном хмыкнул, выудил откуда-то из-под рубахи флягу, отвинтил крышку и сделал большой глоток.

— Ты не очень-то задирай нос, парень. Пока ты едва можешь управиться с палкой. А палка и меч — совсем не одно и то же.

Он вдруг протянул флягу Бильбо, который недоверчиво ее взял и с сомнением оглядел.

— Отказаться от предложенной выпивки — значит смертельно обидеть гнома, — невыразительным тоном сообщил ему Двалин, и Бильбо так и не понял, шутка это или нет. Некоторое время он все же колебался, но меньше всего на свете ему хотелось выглядеть невежливым грубияном в глазах гнома — особенно когда этот гном потратил полдня, чтобы чему-то его научить. Поэтому Бильбо храбро поднес флягу к лицу, принюхался… и, скривившись от ударившего в нос сивушного духа, торопливо отдернул голову.

— Что?.. Что это?

Двалин оскорблено нахмурился.

— Сваренная по моему собственному рецепту настойка. А теперь пей, пока я не решил, что ты хочешь обидеть меня отказом.

Бильбо, стараясь не дышать, во второй раз поднес горлышко фляги к губам, зажмурился и торопливо сделал большой глоток. На мгновение ему показалось, что горло его объято пламенем или превратилось в жидкий огонь. Он яростно заморгал, смахивая выступившие слезы с ресниц, на ощупь вручил флягу ее владельцу и закашлялся, давясь и зажимая рот ладонями. Двалин наблюдал эту пантомиму, тихо посмеиваясь.

— Что, слишком крепко? Не привык к такому? Я так и думал. Давай-ка, сядь. Сейчас пройдет, и будешь чувствовать себя легким как перышко.

С этими словами он потащил задыхавшегося Бильбо к валунам, которые днем Фили и Кили облюбовали для наблюдения за их прыжками по поляне, уселся в траву и усадил его рядом.

Бильбо все еще кашлял, потирая шею и грудь.

— Что за отраву ты мне подсунул?

Двалин усмехнулся и сделал еще один большой глоток из фляги.

— Это тебя не касается, парень. Я же сказал — особая настойка.

Бильбо решил не настаивать. Он просто сидел, прислонившись к камню, понемногу отдававшему накопленное за день тепло, дышал вечерней прохладой и чувствовал, как горячая волна омывает его изнутри, согревая от пяток до макушки.

— Что?.. Мои руки… совсем невесомые! — невнятно пробормотал он, поднял руку на уровень глаз и пошевелил пальцами, с восторгом пялясь на конечность, движения которой казались ему почему-то ленивыми и медленными.

Двалин рассмеялся, глядя на радостно-изумленное лицо Бильбо.

— Я предупреждал. На, хлебни еще.

Теперь Бильбо знал, чего ожидать, и лишь слегка вздрогнул, когда огненная жидкость обожгла горло.

Так они и сидели, передавая друг другу флягу и глядя на далекие мерцающие звезды. Бильбо чувствовал, что плывет, поднимаясь все выше и выше, и танцующие огоньки приближались, завораживая своей неземной красотой.

— Я должен поблагодарить тебя, парень, — вдруг сказал Двалин, тоже задирая голову и вглядываясь в ночное небо.

Бильбо потребовалось некоторое время, чтобы сложить звуки в слова и осознать их смысл.

— Ты о чем? За что ты меня благодаришь? Это же я… я должен тебя благодарить, — попытался он несколько путано донести свою мысль. Не то чтобы у него заплетался язык — но фраза определенно была сказана с большей горячностью и запалом, чем он обычно позволял себе при обращении к суровому Двалину.

Гном хмыкнул, вздергивая бровь, но голос его был вполне серьезен, когда он заговорил:

— За спасение Торина. На твоем месте должен был быть я. — Двалин мрачно насупился. — Если бы ты не поспел вовремя…

Бильбо медленно повернул голову, чтобы взглянуть на него.

— Ты всегда защищаешь его, верно? Как давно ты его знаешь?

Двалин в очередной раз отпил из фляги. Он не смотрел на Бильбо, по-прежнему запрокинув голову к ночному небу.

— Я знаю Торина с самого его рождения. Мой брат служил при дворе Трора, когда он еще был Королем-под-Горой. Я был Торину… наверное, кем-то вроде стража. Трудно сказать точнее.

Бильбо заморгал — плотная фигура гнома почему-то раздвоилась, потом вдруг пошла рябью, как волнами по реке в ветреный день.

— Страж? Но ты же не можешь быть настолько старше Торина…

Двалин поджал плечами.

— Лет на двадцать или около того. Не так уж много по нашим меркам. Просто есть традиция, что рядом с принцем должен быть кто-то, кто присматривал бы за ним и обучал искусству боя.

— То есть ты был его учителем? — полюбопытствовал Бильбо, совладав наконец с капризным зрением, и затаил дыхание, надеясь услышать что-нибудь новое о загадочных традициях гномов.

— Что-то навроде того. Но не только. Мой долг был не только обучить его достойно сражаться, но и стать ему верным соратником. Я был тем, кому Торин доверял всецело, а я за него готов был без раздумий отдать жизнь. Я очень гордился выпавшей мне удачей, парень, и могу тебе сказать, что нет гнома более благородного, чем Торин.

При этих словах Бильбо улыбнулся — в голосе Двалина слышалась грубоватая нежность, хоть и без этого разговора было ясно, как высоко он ценил и как отчаянно защищал предводителя их отряда. Решив воспользоваться так редко выпадавшей откровенностью и разговорчивостью гнома, Бильбо пьяно хихикнул и задал вопрос, который уже давно распалял его любопытство:

— А… эти твои метки… они есть у всех гномов? — указал он на голову Двалина, украшенную странными знаками и узорами. — У нас, например, в Шире… я ни у кого таких не видел.

Двалин нахмурился и покосился на Бильбо, который, боясь упустить хоть слово, даже неуклюже придвинулся ближе.

— О таком обычно не спрашивают, мистер Бэггинс.

Бильбо всплеснул руками и виновато заморгал.

— О, нет-нет, я ничего такого не имел в виду! Мне просто было любопытно… мои извинения.

Двалин, кажется, не обиделся. Он фыркнул и с достоинством ответил:

— Ты спас Торину жизнь, парень. Можешь спрашивать о чем угодно. Я просто предупредил на случай, если тебе вздумается выпытывать такое у кого-нибудь еще. А то, чего доброго, получишь в ответ хороший удар секирой промеж глаз, если не поостережешься.

Бильбо с готовностью закивал, соглашаясь.

— Конечно, впредь я буду осторожнее.

Двалин вновь отхлебнул из фляги.

— Гномы обычно отмечают себя знаками в двух случаях: первый — это знаки рода, они встречаются у знатных гномов и свидетельствуют их благородную кровь. Можешь расспросить об этом обычае Торина, но я сомневаюсь, что он покажет тебе свои знаки.

И не обращая внимания на отвалившуюся в изумлении челюсть Бильбо, невозмутимо продолжал:

— Все прочие знаки служат нам напоминанием о чем-то особенно важном или о битвах. Поэтому они зачастую отмечают тех, кто проливал кровь. — Двалин ткнул себя в грудь.

Бильбо прищурился, пристально глядя на его гладкую макушку, исперещенную непонятными символами.

— Значит, твои тоже?.. Что они значат? Если, конечно, тебе можно о таком говорить, — поспешно добавил он, боясь ненароком рассердить Двалина.

Тот вмиг посуровел, но все же ответил:

— Они в память о гномке, которую я знал… давно. Об одной из самых храбрых гномок, с которыми я когда-либо бился бок о бок.

Сказал — и замолчал. Бильбо почудилась в этой тишиневсколыхнувшаяся печальная память, и он понял, что Двалин не скажет больше ни словечка. Но, к его удивлению, Двалин вдруг вздохнул, одним махом осушил флягу до донышка и спросил:

— Ты ведь слышал о Дис, верно? Сестре Торина, матери Фили и Кили.

Бильбо кивнул.

— Немного… Фили как-то рассказывал. По его словам выходит, что она… неистовая и бесстрашная гномка.

Двалин невесело рассмеялся.

— Именно так, парень. У нее нрав взрывной, словно у огнедышащего дракона, а еще она может по камешку разобрать все горы Средиземья, если это потребуется для защиты ее родичей.

Он помолчал, а потом тихо добавил:

— Я любил ее когда-то, много лет назад.

У Бильбо в очередной раз за этот вечер в буквальном смысле отвисла челюсть от такой невероятно откровенной прямоты Двалина. Он вытаращил глаза и едва не вскочил на ноги, но мир перед глазами угрожающе качнулся и поплыл, и Бильбо счел за лучшее не делать пока резких движений. Что же до Двалина — он выхлебал куда больше коварной настойки, которая, очевидно, не только туманила зрение, но и развязывала языки даже самым суровым воинам.

— Она была… и остается самой выдающейся гномкой в Синих горах. Хотя за такие слова она запросто могла бы швырнуть меня с ближайшей скалы. — Двалин широко ухмыльнулся. — У нее тоже был свой страж, Браги, которая всюду ходила за ней по пятам. А сама Дис всегда держалась рядом со мной и Торином. Ей непременно нужно было участвовать во всех проделках брата, и вчетвером мы за годы отрочества облазили все закоулки Эребора. Торину из-за нее частенько доставалось. — Тут он опять усмехнулся, непривычно нежно. — Думаю, именно тогда он и стал оттачивать на ней свой неодобрительный сумрачный взгляд, которым так часто теперь награждает племянников.

Бильбо улыбнулся было, попытавшись представить юных Торина и Двалина, но улыбка мгновенно угасла, стоило только ему вспомнить, что отнюдь не Двалин стал отцом Фили и Кили.

— Может быть, со временем она смогла бы почувствовать ко мне что-то, кроме детской привязанности… Но я был молод и глуп, она была принцессой, а я боялся даже заговорить с ней о таком. Я ждал слишком долго, а потом, откуда ни возьмись, явился этот золотоволосый гном и навсегда украл ее сердце.

Бильбо потянулся к Двалину и попробовал успокаивающе похлопать его по руке, но проклятая настойка и тут сыграла с ним злую шутку, и он позорно промахнулся. В итоге руку Двалина ему пришлось нащупывать — получилось далеко не с первой попытки.

— Я не разговаривал с ней много дней после того, как она объявила о своей помолвке. Стены Эребора помнят мои кулаки и мои бессильные вопли.

Тут Бильбо стало очень жаль несчастного Двалина. Сам он никогда не терзался любовными муками, но по описаниям они не несли ничего, кроме боли и одиноких страданий.

— А Торин… Торин знал о твоих чувствах к его сестре?

Двалин раздраженно фыркнул, словно его спрашивали о чем-то очевидном.

— Торин? Конечно, нет. Он бы не поверил, что такое возможно, даже если бы его ткнули в это носом. Он и сам… в общем, для примера — в нашей маленькой компании я был не единственным, кто терзался от тайной неразделенной любви. Браги не могла оторвать глаз от Торина, едва он входил в комнату, и не могла говорить ни о ком другом, едва он из нее выходил.

Бильбо глупо хихикнул, но тут же оборвал себя, мысленно выбранив за неуместное веселье. Все, что рассказывал Двалин, было невыразимо печально.

— Но Браги открыла Торину, что у нее на сердце?

Гном мрачно покачал головой.

— Нет, парень. Она не успела… погибла. Да и не вышло бы у них ничего, не думаю, что Торин смог бы по-иному взглянуть на нее после стольких лет совместных детских шалостей… Когда Трор объявил поход на Морию, мы с Торином, конечно, должны были отправиться с ним. Я пытался отговорить Браги идти за войском, хотел, чтобы она осталась приглядывать за Дис, но она не послушалась. Наверное, ей невыносимо было знать, что Торин уходит на битву, а ее не будет рядом.

По лицу Двалина скользнула еле заметная печальная улыбка. Он со вздохом запрокинул голову, вглядываясь в далекое звездное небо, отдаваясь воспоминаниям о таком же далеком, навсегда ушедшем прошлом.

— Я бы заставил ее остаться… но слишком хорошо знал, каково это — находиться в неведении и ждать неизвестно чего, потому придержал язык. Не уговорил. А потом… битва. Не знаю, как она оказалась среди сражавшихся. Нас с Торином схваткой разнесло в разные стороны, там были целые орды орков, они напирали и лезли, а нас было так мало… Диво, что вообще кто-то уцелел. Настоящая бойня, парень. Радуйся, что никогда не видал таких битв. Я пытался пробиться обратно к Торину, но… — Двалин потряс флягу в надежде, что в ней осталось хоть пара капель настойки, и разочарованно вздохнул. — А потом я увидел ее, со всех сторон окруженную орками. Браги была одной из самых лучших воительниц среди гномок, она так ловко управлялась с боевым топором, что могла посрамить искуснейших воинов-мужчин. Я видел, как она рвалась к Торину на помощь, кричала ему отступать к горе вместе с Трором, пока она прикрывает его от наседавших тварей… Когда я прорубился к ней по орочьим трупам, в ее теле засели пять стрел, одна пронзила шею, вот здесь. — Он показал на бьющуюся жилку у себя на горле. — Никто, даже Браги, не смог бы оправиться от такого.

Сидя рядом с Двалином, который спокойным голосом говорил жуткие вещи и, не моргая, невидящим взглядом смотрел в ночное небо, Бильбо не мог отделаться от мысли, не оказались ли все перенесенные беды и страдания для гнома слишком дорогой ценой. Или же, оглядывая свои старые шрамы, он считает, что стоявшая за каждым из них страшная повесть битв и потерь — та жертва, на которую он с радостью пошел бы снова и снова.

— Я держал Браги на руках, когда она умирала, и был весь перемазан ее кровью. Последнее, что она сделала перед смертью — посмотрела на Торина и улыбнулась. В тот миг я… — Двалин вдруг поперхнулся, — клянусь, в тот миг я почти поверил, что мог бы полюбить ее, а не Дис.

Сердце Бильбо сжалось от чужой боли. Он беспомощно смотрел на Двалина и не знал, что сказать.

— Но у каждого из нас был свой наследник Дурина. Мы отдали им свои сердца, когда были слишком молоды и глупы, чтобы уразуметь, что наша любовь никогда не будет разделена и принята. И каждый из этих знаков, — Двалин указал на пять символов, украшавших его безволосую макушку, — в память о стрелах, пронзивших Браги. Они нужны, чтобы помнить о том, что сделано и не сделано. О том, что любовь и преданность — мера истинной дружбы. О том, что время бывает неумолимо и беспощадно.

Двалин наконец-то оторвался от созерцания небесных светил и взглянул на притихшего хоббита.

— Но главное — это память о ней. Самом верном, самом бесстрашном друге, который был рядом и которого я не уберег.

Настойка все еще горячила кровь Бильбо, делая возможным невозможное — и, преисполнившись храбрости, он неловко поднялся на колени и заключил Двалина в крепкие объятия, чем привел бедолагу в полное замешательство. Тот явно не привык к таким излияниям сочувствия и уж тем более не ожидал их от Бильбо. Но, видимо, осознав, что так просто его не отпустят, все же неловко похлопал Бильбо по спине, то ли утешая, то ли безмолвно говоря «пусти».

— Ладно, парень, — высказался он вслух, потому что Бильбо и не думал разжимать руки. — Хватит с нас на сегодня печальных воспоминаний.

Хоббит наконец-то отстранился, улыбнувшись дрожащими губами.

— Как бы там ни было, думаю, Браги гордилась бы тобой. Надеюсь, ты обретешь счастье, когда вернешься обратно в Эребор.

Тут из хижины донесся крик, сообщавший, что ужин давно готов. Гномы тут же затянули веселую песню, и их нестройные возгласы и смех огласили окрестности. Двалин тяжело поднялся, разминая затекшее тело, потом покосился вниз, одним движением ухватил хоббита за шкирку и поставил на ноги. Бильбо с удовольствием отметил, что его уже почти совсем не шатает.

— Пошли, парень. А то от всех этих разговоров меня уже мутит.

Бильбо захихикал и, стараясь держаться ровно, последовал за ним в хижину, где возле ярко горевшего огня собралась вся компания, слышались смех и песни. Даже Торин улыбался.

— Вы только посмотрите, кто пришел! Мистер Боггинс наконец-то решил к нам присоединиться! — сразу же налетел на хоббита Кили, сунув ему в руки исходящую паром тарелку. Бильбо благодарно кивнул и набросился на еду — уроки Двалина не только утомили его, но и пробудили зверский аппетит.

Ужин прошел весело и приятно. Гномы рассказывали друг другу истории, больше похожие на сказки, пока Торин не погнал всех спать — на следующий день он планировал отправиться в путь и посоветовал всей компании хорошенько выспаться напоследок. Это заявление встретили дружным протестующим стоном, но особо не спорили и быстро разошлись по своим спальным местам.

Бильбо направился было в сторону своего одеяла, под которым уже устраивались Фили и Кили, когда Гэндальф вдруг отозвал его в сторону.

— Бильбо, можно тебя на два слова?

Хоббит удивленно взглянул на волшебника, но послушно отошел с ним к очагу.

— Что случилось? — спросил он с некоторым беспокойством, потому что Гэндальф замер возле решетки, за которой еле теплился огонь, отрешенно глядя на вспыхивавшие красным угли.

— Я хочу передать тебе нечто очень важное, что не могу доверить никому другому, — сказал вдруг волшебник и принялся рыться в своей заплечной сумке. Отыскав запечатанный конверт, он протянул его Бильбо.

— Вот, — сказал он, — здесь содержится нечто крайне ценное для Торина. Фамильная реликвия, которую я получил от его отца вместе с ключом и картой.

Бильбо осторожно взял конверт. Он был до странности тяжелый, а пальцы нащупали внутри нечто округлое и твердое.

— Если это фамильная реликвия Торина, то почему ты отдаешь ее мне?

Волшебник выпрямился во весь рост и вновь уставился в огонь.

— Потому что он пока не готов принять ее. Если бы решение зависело от меня, я не позволил бы ему даже взглянуть на эту вещь, а тем более владеть ей, но я связан клятвой. Я оставил подробные предостережения Торину внутри конверта, и все же прошу, Бильбо Бэггинс, — тут Гэндальф серьезно и печально взглянул на хоббита, — ты должен сделать все возможное, чтобы Торин никогда не распечатал его. Я страшусь того, что может случиться в противном случае. Отдавая тебе эту вещь, я полагаюсь на твое благоразумие, но предупреждаю — оберегай ее как только можешь.

Бильбо с опаской воззрился на конверт, зажатый в руке. Ему совсем не нравилась навязанная ему миссия хранить нечто столь опасное и непонятное.

— Ну хорошо, — запинаясь, произнес он. — Но почему я?

Гэндальф усмехнулся в бороду.

— Мой дорогой Бильбо, а кому еще я могу его доверить? Для Торина мои слова ничего не значат, а вот к тебе он прислушается. С недавних пор он видит в тебе равного, достойного всяческого уважения. И твои слова имеют немалый вес для всех гномов, веришь ты в это или нет.

Бильбо пожал плечами и спрятал конверт в карман.

— Ну… если ты так на меня полагаешься, я приложу все усилия, чтобы не разочаровать.

Гэндальф положил тяжелую руку ему на плечо и чуть сжал пальцы.

— Это все, о чем я тебя прошу, дорогой друг. А теперь иди, тебе нужно отдохнуть. Да и юным принцам, кажется, без твоего присутствия никак не удается заснуть. Доброй ночи, Бильбо Бэггинс.

Бильбо с улыбкой кивнул ему.

— Доброй ночи.

С этими словами он направился к своему спальному месту, втиснулся между Фили и Кили и наконец-то смог вытянуть ноющие руки и ноги. Все тело ломило, но это была приятная усталость, и Бильбо удовлетворенно вздохнул, зарываясь носом в пушистый мех и вслушиваясь в мерное дыхание братьев. Он до сих пор не мог поверить, что после стольких недель одиночества он наконец-то заслужил дружбу и уважение таких выдающихся отважных гномов. А если удача улыбнется ему, быть может, ряды его друзей скоро пополнятся.

 

========== Глава 11 ==========

 

Наутро Бильбо разбудил громкий звук хлопнувшей о косяк двери. Он спросонья растерянно заморгал, а вот Фили и Кили, спавшие рядом, вмиг встрепенулись. Фили попытался вскочить на ноги, приготовившись оборонять их от неведомого врага, но зацепился за спутанный мех и рухнул обратно в ворох одеял. Сонный Кили не отставал от брата, пытаясь нашарить в воздухе за спиной несуществующий лук со стрелами и одновременно отплевываясь от попавших в рот растрепавшихся за ночь волос.

Все это случилось мгновенно — Бильбо едва успел протереть заспанные глаза и взглянуть на дверь, так переполошившую гномов. На пороге стоял Беорн, который с усмешкой оглядел компанию, потом подошел к столу и бросил на него свой меховой плащ.

— Неплохо, мальчики, — сказал он Фили и Кили, незлобиво посмеиваясь. — Но даже самый захудалый орк уже снес бы вам голову.

Фили поднялся с пола, мрачно потирая ушибленный нос, а Кили обиженно надулся.

— Мы не мальчики, мистер Беорн, — заявил он.

— Ну конечно, — иронично фыркнул тот и покосился в сторону очага, где Гэндальф и несколько гномов собирались готовить завтрак. — Глядя на твое лицо, этого не скажешь, мой друг. Насколько я слышал, гномы всегда гордились густыми длинными бородами — признаком зрелости и мужества. Но, видимо, времена и обычаи с тех пор изменились.

Кили мигом покраснел до ушей, став похожим на перезревший помидор, что вырос на грядке старика Гаффера в Шире, и Бильбо вдруг почувствовал себя очень неуютно. Фили, смерив Беорна суровым взглядом, подошел к брату и успокаивающе похлопал его по спине.

— Не слушай его, братец. Он не понимает, о чем говорит.

Кили рассмеялся коротким злым смехом, выворачиваясь из-под руки Фили.

— А чего это ты вдруг распереживался? Он не сказал ничего нового — разве я не слышал подобных разговоров раньше? Не волнуйся, все это совершенно меня не задевает!

Фили нахмурился, одарил брата долгим изучающим взглядом, но промолчал, видимо, решив не тревожить старые обиды.

Бильбо мучительно морщил лоб, пытаясь найти слова ободрения и поддержки, но не мог ничего придумать. А Кили тем временем с независимым видом прошагал мимо и вышел на веранду, где уселся рядом с Ори, который что-то увлеченно рисовал в своем походном дневнике.

— Что это с ним? — осторожно поинтересовался Бильбо. — Почему он так разозлился?

Фили с печальной улыбкой принялся рассовывать по карманам и тайникам свои многочисленные ножи.

— Ничего… Кили скоро отойдет. Просто для него борода… больная тема. Хотя кроме него никто не воспринимает ее так. И Кили не следовало бы. — Фили пожал плечами и помог Бильбо подняться на ноги. — Наверное, тебе все это кажется немного странным, ведь ты же не гном, но мы иногда… ох, это и в самом деле нелепо! — покачал он головой и вздохнул. — Дело в том, что наши каноны красоты, если можно так выразиться, несколько отличаются от… прочих. И Кили очень страдает, что, как ему кажется, он этим канонам не соответствует.

Бильбо озадачено перевел взгляд с Фили на веранду, где маячила темная макушка его брата.

— То есть Кили среди прочих гномов считается… непривлекательным? Совсем? А по хоббичьим меркам он вполне видный парень. Поверить не могу, что наши обычаи так отличаются друг от друга!

Фили вдруг подмигнул ему и рассмеялся.

— Можешь сказать Кили об этом, мистер Бэггинс! Вдруг твои слова его немного приободрят?

Бильбо возвел глаза к потолку и вздохнул.

— Ох, ты же понимаешь, о чем я говорю.

Фили, посмеиваясь, дружески ткнул его локтем в плечо.

— Не знаю, как насчет хоббитов, но я сам видел, что братец пользуется определенным вниманием среди женщин в людских поселениях. Правда, уверенности в себе это ему не добавило, учитывая, что гномки все как одна только посмеивались над ним и предлагали подождать лет десять-двадцать, пока борода не отрастет. После такого все знаки внимания от человеческих женщин он считал горькой насмешкой.

Бильбо, откровенно говоря, гномьи стандарты красоты казались непонятными и странными. В конце концов, не так уж гномы отличались от прочих рас Средиземья — но с другой стороны, чему удивляться, раз уж именно гномы были самым скрытным и подозрительным народом.

— А на тебя твои сородичи не смотрят косо? — с интересом спросил Бильбо. — Нет-нет, не в обиду будет сказано, но твоя борода тоже не отличается… эээ… выдающимся размером.

Фили упер руки в бока и опять озорно подмигнул.

— Если ты уверен в своей неотразимости, мистер Бэггинс, это все ерунда — даже если у тебя рог во лбу растет, вниманием обделен не будешь. Я пытался донести эту мысль до Кили, но он меня не очень-то слушает.

Потом он обнял Бильбо за плечи и, наклонившись поближе, доверительно прошептал:

— Гномки в два счета съедят тебя живьем и косточки выплюнут — куда там дракону — если поймут, что ты слаб и неуверен. — Тут он нагнулся еще ниже и выдохнул хоббиту в самое ухо: — Они чуют запах страха, понимаешь?

Бильбо рассмеялся и отпихнул его от себя. Фили сделал вид, что оскорбился, но Бильбо на это лишь головой покачал и направился к очагу, откуда уже доносились восхитительные ароматы готовящегося завтрака.

— Можешь считать меня глупцом, господин гном, но даже я знаю, что такого не бывает.

Фили широко улыбнулся.

— А вот и нет. Они определенно что-то чуют в Кили. И когда-нибудь он повзрослеет достаточно, чтобы понять — длинная борода ничто в сравнении со старым добрым дерзким обаянием!

Бильбо в ответ недоверчиво хмыкнул, пряча улыбку.

— А тебя от этого дерзкого обаяния прямо распирает, да?

Фили приосанился и важно перекинул косичку через плечо.

— Зря смеешься, мистер Бэггинс. Из многих достоверных источников мне известно, что это воистину так!

К остальной компании, суетившейся над тарелками, они присоединились, дружно хохоча во все горло. Получив свою порцию и усевшись в сторонке рядом с Торином, они уже собирались приступить к трапезе, как вдруг раздался гулкий голос Беорна:

— Я осмотрел границы моих земель и убедился, что волшебник говорил правду. — Он кивнул Гэндальфу, который глубокомысленно курил трубку, прислонившись к стене рядом с очагом. — Ты не соврал про преследующих вас орков и варгов. Хотя я сомневаюсь, что ты знаешь, сколько этих тварей идет по вашему следу на самом деле.

Желтые глаза внимательно оглядели волшебника и метнулись к Торину, который с невозмутимым видом пожал плечами.

— Я расправился с одной стаей варгов, но знаки, оставленные в дикой пустоши, говорят мне, что вас преследует не только кучка гоблинов, рвущихся отомстить за смерть своего короля. Вам следует как можно скорее отыскать северную тропу через Лихолесье…

Но тут Беорна прервал злой отрывистый голос:

— Нет, не следует!

Торин вдруг вскочил с места, сжимая кулаки.

— Я не поведу свой отряд через это проклятое место, даже если другой дороги не будет вовсе!

Беорн с неудовольствием поморщился и в раздражении повернулся к нему.

— Тем хуже для вас, потому что другой дороги и в самом деле нет вовсе. За вами по пятам идут орки и варги, и мне непонятно, почему ты так упорствуешь, не желая последовать единственно возможным путем через лес.

Торин прищурился и ответил с еле сдерживаемым гневом:

— Это место кишит предателями и подлыми тварями. Я лучше встречусь лицом к лицу с армией в десять тысяч гоблинов, чем окажусь в их владениях! Я скорее умру, чем…

— Достаточно, Торин, — тоже весьма бесцеремонно прервал его пламенную речь Гэндальф. — Беорн столь любезен, что готов показать тебе тропу через Лихолесье, и я настоятельно рекомендую к нему прислушаться.

Торин задохнулся от возмущения, что кто-то посмел отчитать его как мальчишку, но прежде чем он успел вымолвить хоть слово, Бильбо осторожно дотронулся до его руки и слегка сжал пальцы. Хоббит явно волновался, глядя снизу вверх на рассерженного короля, но, во всяком случае, своей цели он добился — теперь взгляд Торина метался между волшебником и бесцеремонной хоббичьей конечностью. В какой-то момент Бильбо почти уверился, что он сделал что-то непоправимо неправильное, но, к его удивлению, Торин промолчал, одарил мрачным взглядом Гэндальфа и Беорна и медленно сел на свое место.

Беорн весело оскалился:

— Да, держи свою ручную зверушку на привязи.

Бильбо ощутил, как напрягся Торин, как замер, словно зверь, каждой мышцей своей готовый к прыжку и удару — и вновь судорожно вцепился в его предплечье. «Сработало один раз, сработает и во второй, — рассудил он. — Надеюсь, без руки я не останусь».

Торин не сводил глаз с Беорна, по-прежнему сжимая кулаки, но не было в нем уже той лютой ярости и напряжения, готового прорваться в любой момент. Он даже чуть откинулся назад, подавшись ближе к хоббиту, и замер. Бильбо, убедившись, что Торин больше не собирается вскакивать и бросаться на Беорна с мечом, облегченно выдохнул и выпустил его руку. Потом неверяще глянул на свою ладонь, чудесным образом утихомирившую короля, испытывая большое желание протереть глаза. Он совершенно не понимал, как это у него получилось, но бесконечно радовался, что удалось избежать кровопролития. Впрочем, подумать как следует и разобраться, что к чему, ему не дали — Беорн, Гэндальф и гномы вступили в оживленную беседу. Беорн давал советы, как вести себя в Лихолесье, и не скупился на предостережения — несколько раз повторил, чтобы компания ни при каких обстоятельствах не сходила с тропы. Бильбо эти слова показались зловещими. Притупившееся было чувство опасности вновь захолодило его сердце. Нет, он не был глупцом, но все же в глубине души надеялся, что самое худшее уже осталось позади.

Когда Беорн принялся оглашать внушительный перечень лесных тварей и растений, которые могут подстерегать неосторожного путника, чтобы покалечить либо отравить, Бильбо совсем сник, осознав, что его надежды были слишком радужными и преждевременными.

— Я одолжу вам пони. Они проводят вас до границ Лихолесья, но дальше им путь заказан, поэтому даже не пытайтесь увести их силой, — в голосе Беорна вновь послышалась прежняя подозрительность.

— Мы и подумать о таком не могли, мистер Беорн, — тут же заверил его Гэндальф, по-прежнему сидя с трубкой у огня. А потом на всякий случай послал Торину выразительный взгляд, без слов предупреждавший, что на этот счет никаких споров и возражений быть не может.

После завтрака поднялась суматоха, которая всегда сопровождает поспешные сборы в дорогу. Было еще раннее утро, и Гэндальф настаивал, чтобы они отправились в путь как можно скорее, чтобы успеть достигнуть границ Лихолесья до заката. Беорн был столь любезен, что снабдил их не только пони, но и припасами, которых должно было хватить на переход через лес.

Бильбо перекладывал свои скудные пожитки и не мог избавиться от чувства смутного сожаления. Откровенно говоря, ему не хотелось покидать безопасные владения Беорна, тем более что раны Торина еще толком не затянулись, да и остальным не помешало бы отдохнуть лишние пару-тройку дней.

— Хоббит.

Бильбо подскочил, услышав этот низкий глухой голос прямо за спиной, резко повернулся и едва не ткнулся носом прямо в скрещенные на груди руки хозяина здешних мест.

— Эээээ… да? Чем могу служить, мистер Беорн?

Беорн разжал пальцы, открывая широкую ладонь, на которой лежала маленькая склянка.

— Ты в этом отряде навроде лекаря?

Бильбо нахмурился, несколько растерявшись.

— Наверное, можно и так сказать. Правда, я немного понимаю в лекарских делах, но остальные, — тут Бильбо покосился в сторону Торина, — считают это занятие и вовсе бесполезным.

Беорн хмыкнул.

— Я так и думал. Эта мазь заживляет раны и не дает им воспалиться.

Бильбо протянул было руку, чтобы взять глиняную коробочку, но Беорн вдруг вновь сжал пальцы.

— Используй ее бережно, хоббит. Даже малое количество этой мази способно излечить ушибы и глубокие ссадины. Советую как можно скорее обработать раны того упрямого гнома. Примени все свои таланты по части укрощения его строптивого нрава, иначе он рискует не дойти до своей Горы.

С этими словами он вновь раскрыл ладонь, и Бильбо поспешил схватить склянку и запихнуть ее в рюкзак, решив не обращать внимания на тон Беорна, который свидетельствовал, что тот не удивился и не расстроился бы такому печальному исходу их похода.

— Я приложу все усилия, благодарю вас, мистер Беорн. Правда, мне нечем отплатить за вашу доброту…

Беорн ухмыльнулся краем рта, но Бильбо почему-то показалось, что ухмылка эта больше напоминала оскал.

— Постарайся остаться в живых, хоббит. Жаль будет, если яркое пламя, что горит в твоей душе, преждевременно угаснет.

Бильбо не знал, что на это ответить, и остановился на наиболее безопасном варианте:

— Ээээ… Благодарю. Значит, постараюсь выжить?

Беорн хлопнул его по плечу и расхохотался.

— Мне бы хотелось услышать новые истории о твоих приключениях. Желаю тебе безопасной дороги, Бильбо Бэггинс. Может быть, мы встретимся вновь, прежде чем дорога приведет тебя обратно домой.

Бильбо опасливо улыбнулся. Беорн был, на его взгляд, весьма странным существом, но если не обращать внимания на его… своеобразные манеры, он был не так уж ужасен.

— Буду рад, мистер Беорн.

Наконец гномы навьючили поклажу на пони, простились с Беорном и медленно двинулись к чернеющей вдали кромке леса. Гэндальф сообщил, что проведет их до самого Лихолесья, а потом их пути разойдутся. Бильбо до сих пор печалился, что волшебник вскорости их покинет, — и не только потому, что Гэндальф был крайне ценным воином в схватках, но и потому, что считал его присутствие в отряде весьма успокаивающим и приятным.

Бильбо, по обыкновению, ехал позади рядом с Ори, который все пытался зарисовать расстилавшуюся вокруг равнину и, чтобы освободить руки, зажимал поводья в зубах. Несмотря на постоянную тряску, набросок выходил весьма недурным, вот только Ори при таком раскладе к разговорам был совсем не расположен.

Так что Бильбо развлекался тем, что пытался вообразить, каким окажется лес, под сень которого им совсем скоро придется вступить. Стоял светлый полдень, а сам лес зеленой стеной маячил впереди — и Бильбо никогда не признался бы вслух, что думал о нем, как о живом злонамеренном существе. Лес словно чуял их и ждал, живой и дышащий — но не в том смысле, в каком живы цветы, поворачивавшие венчики бутонов к солнцу, или зеленые листья, трепетавшие на ветру. Он словно дремал, окутанный густой мглой, чьи липкие пальцы готовы были схватить и утащить в чащу любого, кто осмелится приблизиться. Чем ближе путники подъезжали к опушке, тем сильнее было это гнетущее ощущение. Бильбо пытался отворачиваться, не смотреть вперед, но вокруг становилось все больше деревьев — родных сыновей и дочерей леса, — и деться от них было некуда, разве что по мере сил замедлять шаг пони. Бильбо уже всерьез задумался о том, как бы половчее исхитриться и вывернуться в седле, чтобы видеть освещенную закатным солнцем поляну за хижиной Беорна и при этом не вывалиться из седла, но в этот миг услышал голос Торина, возвещавший короткую остановку. Отряд прибыл к месту, откуда брала свое начало тропа через Лихолесье.

Бильбо неохотно спрыгнул на землю, забрал свой рюкзак и подошел к Гэндальфу попрощаться. Волшебник крепко обнял его, потом отстранился и пристально оглядел с головы до ног.

— Береги себя и постарайся добраться до Горы живым и невредимым, Бильбо Бэггинс, — пожелал он, блестя глазами и улыбаясь теплой солнечной улыбкой.

— Ты тоже, мой друг, — ответил ему Бильбо. Правда, его улыбка вышла не такой светлой, потому что в душе царило уныние и дурные предчувствия. К тому же он прекрасно понимал, насколько труднее им придется в пути без помощи и советов мудрого волшебника.

Гэндальф, видимо, заметил его подавленность и ободряюще похлопал по плечу.

— Не переживай, мы увидимся даже быстрее, чем ты ожидаешь.

С этими словами он выпрямился в полный рост, тепло простился с гномами и вскочил на коня. Вскоре его серый плащ скрылся в вечерней дымке, стелившейся над равниной, а топот копыт затих вдали.

Пони Беорна тоже словно почуяли, что возложенное на них дело сделано, и едва гномы стянули с них поклажу и седла, повернули в обратный путь.

— Эх, как же жаль отпускать их! — пробормотал разочарованный Бофур. — Очень бы пригодились…

И так душераздирающе вздохнул, что Бильбо, слышавший его причитания, не смог удержаться от улыбки. Торин подошел к самым деревьям, стеной нависавшими над ним, и мрачно сказал:

— Вот обещанная Беорном тропа. Волшебник говорил, что днем в лесу будет немного света, а ночью — совершенно темно, поэтому, чтобы не заблудиться, мы должны держаться вместе. И чтобы никто не сходил с тропы без крайней на то необходимости.

Гномы притихли. Прогулка через лес обещала быть куда менее приятной, чем им казалось ранее.

— Пошли.

Торин повернулся и вступил на тропу, уводившую все дальше вглубь зловещего недоброго Лихолесья. Остальные молча последовали за ним. Правда, через некоторое время обнаружилось, что юные принцы восприняли слова своего дяди слишком буквально, по скромному мнению Бильбо.

— Смотри, мистер Бэггинс! — Взбудораженный Фили тыкал хоббиту под нос две длинные тонкие полосы какой-то материи. — Если мы привяжемся друг к другу, никто из нас не сможет отстать и потеряться!

Кили рядом кивал с таким восторгом, словно его брат только что разрешил все их трудности.

— Верно, братец! Я обвяжусь одним концом, ты — другим, а мистер Боггинс будет как раз посередине, в полной безопасности.

Хотя Бильбо ничего так не хотелось, как ощутить себя в полной безопасности, но все равно предложение Фили показалось ему немного… преждевременным, и он только вздохнул в ответ.

— Перестаньте, вы оба. Я уже давно не ребенок и не собираюсь бродить неизвестно где.

Фили тут же наклонился поближе и горячо зашептал ему на ухо:

— Открою страшный секрет, мистер Бэггинс! Это не столько для тебя, сколько для моего братца. У него есть несносная привычка теряться, и он проделывает это даже чаще, чем наш дядя.

Кили, услышав его громкий шепот, возмущенно ткнул Фили в плечо.

— Эй, вовсе я не теряюсь!

Фили на это только фыркнул, привязывая полоску ткани к лямке рюкзака Бильбо.

— А мне казалось, что именно по твоей милости наш путь до Шира растянулся на лишние два дня.

— Я… да я… — горячо возразил Кили, от возмущения растеряв все слова, — это все та карта!

Бильбо захихикал. Запирательство было, видимо, еще одной фамильной чертой рода Дурина.

— Конечно, дорогой братец, раз ты так говоришь. — Фили отвесил Кили шутливый полупоклон. — Значит, я ошибся.

Кили надулся и тоже принялся привязывать свой конец полоски ткани к другой лямке на рюкзаке Бильбо.

— Прощаю. Но теперь ты должен мне небольшую услугу за то, что опорочил меня в глазах нашего друга, и я стребую ее с тебя в любое время по моему усмотрению.

Теперь захихикали все трое. Они несколько подотстали от отряда и шли бок о бок, как привыкли, вот только теперь были в буквальном смысле привязаны друг к другу.

По мере того, как компания гномов углублялась все дальше в лес, солнечного света, который и без того с трудом просачивался сквозь листву, становилось все меньше. И вскоре Бильбо поймал себя на том, что напряженно вглядывается в изменчивые тени на тропе — они казались ему живыми и опасными. Глупо, конечно, но он был даже благодарен, что братья озаботились его безопасностью и догадались покрепче привязать к себе. Фили и Кили весело болтали и перебрасывались шутками, немного пригашая смутное предчувствие чего-то ужасного, все сильнее тревожившее Бильбо и ледяными иглами вонзавшееся в самое его сердце.

Постепенно тропа делалась все неприветливее. Лес с каждым пройденным шагом становился угрюмее, сплошной стеной обступал дорогу. Деревья переплетались корнями и ветвями, нависали над головами путников, тянули к ним свои сухие мертвые сучья. Даже грибы, попадавшиеся им на пути, становились все больше, и в конце концов Бильбо стало мерещиться, что каждая шляпка куда выше его собственного роста. Он мог поклясться, что несколько раз отчетливо слышал подозрительное шуршание и щелкание, раздававшееся вдоль дороги, но едва он замирал, прислушиваясь к странным звукам, все замолкало.

Однако, несмотря на мрачные предчувствия, охватившие Бильбо, он вынужден был признать, что пока путешествие через лес идет совсем неплохо — хотя это не означало, что впереди их не подкарауливает неведомая опасность. А как правило, предчувствия, особенно нехорошие, его никогда не подводили — путешествие не располагало к умиротворению и благодушию, которые полагаются всякому добропорядочному хоббиту.

Уже вечерело, когда путь отряду преградила темная бурная речушка. Немного в стороне виднелся причал и лодка, мягко покачивавшаяся на воде. Правда, Бильбо она не внушала особого доверия — он бы не рискнул сесть в это утлое суденышко, которое явно сколотили на скорую руку, кое-как забив досками щели. Оно и на воде-то держалось чудом, скорее вопреки стараниям неведомых строителей, чем благодаря им.

Но выхода не было, и Торин все равно решил переправляться — партиями по трое, включая Бофура, который вызвался грести. Нагружать больший вес на посудину, которую лишь с натяжкой можно было назвать лодкой, он не рискнул. Первыми форсировать реку определили Бильбо, Бофура и Балина.

Вот в такие моменты Бильбо очень радовался, что в детстве выучился плавать, хотя это знание не очень-то ему помогало — едва забравшись в лодку, он до боли в пальцах вцепился в ее деревянный борт, который опасно кренился к воде при каждом движении весла. Течение сносило их в сторону от переправы и значительно замедляло ход лодки, но они все же благополучно добрались до противоположного берега. Бильбо с облегчением спрыгнул на твердую землю и протянул руку, чтобы помочь Балину. Они немного отошли от воды, устраиваясь поудобнее и готовясь ждать, пока Бофур не развернет посудину, чтобы отправиться за очередной партией гномов. Это было нелегкой задачей, но Бофур оказался на диво умелым гребцом и уверенно орудовал веслом. В скором времени половина отряда благополучно перебралась на другой берег, и Бофур в очередной раз развернул лодку, направившись за Фили и Кили, которые нетерпеливо приплясывали на причале, устав ждать своей очереди.

Кили наклонился, ухватив лодку за борт, и так увлеченно принялся подтягивать ее к причалу, что не сразу расслышал предостерегающий крик Бильбо, зоркие глаза которого углядели в реке подозрительное движение. И тут из воды рядом с лодкой выпрыгнуло чудище — нечто, похожее на рыбу с длинными острыми зубами, которыми оно нацелилось в незащищенную шею Кили. Фили оказался проворнее. Едва услышав крик Бильбо и увидав жуткую тварь, он что есть силы толкнул брата вперед. Кили свалился в лодку лицом вниз, чудом избежав острых зубов, но чудище все же получило свою добычу, сомкнув челюсти на руке Фили, и сдернуло его вниз, в бурлящую воду.

Бильбо почти оглушил крик Торина, едва голова Фили скрылась под водой, и на несколько мучительных мгновений воцарилась ужасная тишина, нарушаемая только плеском волн. А потом Фили вдруг вынырнул, отчаянно хватая ртом воздух, а вслед за ним показался блестящий бок чудовища, в который по самую рукоятку был всажен один из его многочисленных ножей. Тварь, однако, не спешила отпускать его руку, а, казалось, только крепче сжала челюсти. Фили закричал от боли и вновь с головой ушел под воду. Река вспенилась, и Бильбо увидел, как течение сносит Фили, боровшегося с чудовищем, к пригорку, на котором сидел он сам, обмирая от ужаса. А чуть дальше вниз по течению над водой низко нависало упавшее дерево, которое он приметил сразу после переправы… Мгновение — и Бильбо уже мчался к нему, просто потому, что находился ближе всех и знал, что если поторопится, у Фили появится шанс на спасение. Ноги горели огнем, скользили по мокрой гальке, несколько раз Бильбо едва не упал, но все же благополучно добрался до упавшего дерева. Не медля ни мгновения, он взбежал по стволу, и думать забыв о своей безопасности, и в несколько прыжков оказался почти на середине речки. Сердце оборвалось, когда он не увидел в воде барахтающегося Фили. Кровь ревела в ушах, Бильбо почти оглох от грохота собственного сердца, но вдруг поймал в бурном течении реки промельк светлых волос. Он тут же рухнул животом на шершавый ствол, мгновенно вымокнув от разлетавшихся брызг, и запустил руку в бурлящий поток. Вслепую зашарил в воде и, к счастью, почти сразу же ощутил под ладонью размокший воротник кафтана Фили. Вцепившись в него, Бильбо изо всех сил рванул гнома вверх, втаскивая на поваленный ствол. Отчаяние придало ему сил — он вытянул Фили из воды, несмотря на то, что тот, похоже, лишился чувств, а на руке его до сих пор висело речное чудовище, стиснув страшные челюсти. Взвизгнув от неожиданности и омерзения, Бильбо ухватился за рукоятку кинжала, которая все еще торчала из шеи твари, с хлюпом вытащил клинок и вновь с силой всадил его в голову чудища. Блестящие выпуклые глаза рыбины потухли, челюсти разжались, и безжизненная туша рухнула обратно в реку. Бильбо — промокший, тяжело дышащий, дрожащий — застыл с кинжалом в руке, чувствуя, как пульсирует кровь в висках и молотом бухает в груди сердце.

Да уж, это не то приключение, которое он был бы не прочь пережить еще раз.

Фили слабо закашлялся, перекатив голову по стволу. Его рука все еще кровоточила — зубы речной твари оставили глубокие следы на предплечье. Бильбо осторожно выпрямился, балансируя на покатом стволе дерева, ухватил Фили под мышки и осторожно потащил его к берегу. Продвигался он медленно — гном был тяжелый, а в насквозь промокшей одежде весил, кажется, вдвое больше, чем обычно.

Тем не менее Бильбо почти добрался до берега, когда из-за деревьев вдруг выскочил встрепанный Двалин.

— Он жив, парень? — крикнул он. — Жив?

Пыхтя от усердия, Бильбо утвердительно кивнул и последним рывком втащил бессознательного Фили на твердую землю. Двалин с облегчением вздохнул, склонился над юным принцем и бережно поднял его на руки, поворачивая обратно к оставшимся на переправе гномам. Бильбо на трясущихся ногах слез со ствола, прислонился спиной к живому дереву, стоявшему над рекой, и судорожно выдохнул. Уже не в первый раз за время путешествия он всерьез задумался, что его бедное хоббичье сердце в конце концов не выдержит всех перипетий приключений подобного рода.

Отдышавшись, Бильбо поплелся обратно к переправе. Гномы сгрудились вокруг бессознательного Фили, толком не зная, что делать. Кили и Торин стояли рядом с ним на коленях, и Торин растерянно тормошил племянника за плечо. Убедившись, что это не помогает, он проговорил сдавленным голосом:

— Разбиваем лагерь здесь. Бофур, разводи огонь.

Бофур понятливо кивнул и принялся выгружать из рюкзака котелки и миски. Прочие гномы переглянулись и тоже принялись за обустройство ночлега. Бильбо медленно приблизился к Торину и Кили, по-прежнему стоявших на коленях возле недвижимого Фили.

Кили поднял голову и вскочил, едва завидев подходившего хоббита. В два прыжка оказавшись рядом, он стиснул Бильбо в крепких объятиях, вжимаясь лицом ему в шею.

— Благодарю… Благодарю тебя, мистер Боггинс! Ты спас ему жизнь!

Бильбо обнял дрожащего Кили в ответ, невесело усмехнувшись.

— Ты же меня знаешь — просто пытаюсь оправдать свое пребывание в отряде.

Кили задушено всхлипнул и напоследок прижал его к себе изо всех сил, прежде чем отстраниться и вновь занять свое место возле пострадавшего брата.

— Я могу… Я попробую помочь ему с раной… той, что на руке, — тихо сказал Бильбо, не желая, чтобы гномы расценили его предложение как вмешательство во внутрисемейные дела.

Торин отрывисто кивнул и отодвинулся, освобождая ему место возле пострадавшего бока Фили. Бильбо осторожно взял раненую руку гнома к себе на колени и подкатал рукав, открывая глубокие следы зубов, до сих пор сочившиеся кровью. Он не сдержался, вздрогнул, но глаз не отвел — тем более что все могло обернуться куда хуже. Бильбо живо вспомнил зубастую пасть твари и ее сильные страшные челюсти. Потянувшись к своему рюкзаку, он достал склянку с мазью, которой его снабдил Беорн, и чистую тряпицу, чтобы вытереть кровь. К его изумлению и восторгу, мазь обладала воистину чудесными целебными свойствами — едва Бильбо нанес ее на раны, кровотечение тут же остановилось. Торин и Кили дружно вздохнули с облегчением.

— Как думаешь, мистер Боггинс, с ним все будет хорошо? — совсем по-детски спросил Кили. В его голосе слышалась плохо скрываемая надежда на чудо — что братвстанет, улыбнется, и все будет как прежде.

Бильбо ободряюще кивнул ему.

— Ну, я не лекарь, конечно, но думаю, что Фили просто нужен хороший отдых. Ему уже гораздо лучше.

И в самом деле, с лица Фили исчезла страдальческая гримаса, хотя его по-прежнему била мелкая дрожь.

— Впрочем, как бы он не простудился, — добавил Бильбо, коснувшись ладонью его холодного лба. — Воду в речке никак не назовешь теплой. Лучше, наверное, будет закутать его потеплее и устроить поближе к костру.

Торин на это снова согласно кивнул и тут же принялся стаскивать мокрую рубаху с племянника. Кили пособирал по лагерю одеяла, которыми гномы охотно поделились на нужды пострадавшего, укутал брата, устроил его голову у себя на коленях и, рассеянно хмурясь, попытался отжать у него из волос воду.

Торин поднялся с колен, помедлил немного и осторожно, почти нерешительно, тронул Бильбо за плечо.

— Я должен в очередной раз поблагодарить тебя, мистер Бэггинс. Ты действовал самоотверженно и смело. Я с готовностью отплачу за спасение жизни моего непутевого племянника.

С этими словами он слегка улыбнулся растерянному хоббиту и отошел на другую сторону лагеря, где его терпеливо ждал Двалин.

Бильбо только теперь ощутил, что промок и замерз. Торопливо стянув свой жилет и рубашку, он завернулся в одеяло и устроился неподалеку от Кили, который по-прежнему баюкал бессознательного брата.

— Ты… — нерешительно спросил Бильбо, — с тобой все хорошо?

Кили вдруг задушено всхлипнул.

— Конечно. Все отлично. — Он вдруг с силой стиснул в кулаке косичку Фили, и лицо его исказилось — казалось, он едва сдерживал рыдания. — Со мной всегда все отлично, потому что Фили всегда бросается меня защищать и всегда попадает из-за этого в переплет!

Бильбо накрыл своей ладонью стиснутый кулак Кили, и тот немного ослабил судорожную хватку, перестав терзать несчастную косичку брата.

— Он постоянно делает разные глупости, когда дело касается меня — вот как сегодня. Сколько себя помню, он никогда не винил меня ни в чем, прикрывал перед дядей и матерью — даже за самые безумные шалости.

Кили низко опустил голову, пряча лицо. Бильбо не мог видеть его, но все равно знал, что по щекам юного гнома катятся злые слезы.

— Я бы хотел… — прерывающимся голосом выговорил Кили, — хотел, чтобы он просто перестал так делать. Тогда, может быть… — тут он судорожно вздохнул, — может быть, он избежит многих шрамов и боли…

Бильбо чуть сильнее сжал его пальцы, стиснутые в кулак.

— Я понимаю, тебе тяжело видеть его в таком состоянии — но так поступают все братья, Кили. Он просто хочет, чтобы ты оставался целым и невредимым.

Кили скорчил жалобную гримасу.

— А сам он не хочет оставаться целым и невредимым? — Он с усилием разжал сведенные судорогой пальцы. — Даже не думает, что, может, мне пойдет на пользу самому набивать шишки, если я вдруг выкину что-нибудь особо идиотское. Даже сосчитать не могу, сколько раз Фили доставалось от дяди или от мамы за мои проделки. А теперь вот… еще и это…

Бильбо смотрел на склоненную голову Кили, на его дрожащие руки, которые он явно не знал, куда пристроить, потом осторожно повел холодными пальцами вверх по его предплечью, успокаивая дрожь.

— Фили тебя любит, Кили, — убежденно сказал он. — А когда любишь искренне и не рассуждая, иногда делаешь глупости. Потому что страшнее всего — даже того, что с кем-то близким может случиться несчастье — это собственная беспомощность. Невозможно оставаться в стороне и не попытаться помочь, даже если самому это грозит бедой.

Кили поднял голову и в упор посмотрел на Бильбо.

— Ты настоящий счастливчик. Тебе повезло испытать в жизни привязанность такой глубины и силы, какая есть между тобой и братом, — добавил Бильбо, надеясь немного подбодрить его. — Цени это, Кили. Лишь немногие знают, каково это — быть любимым так крепко и так горячо.

Кили перевел взгляд обратно на брата. На лице его блуждала грустная, но нежная улыбка.

— Наверное, ты прав, мистер Боггинс. Я счастливчик.

Бильбо украдкой вздохнул с облегчением. Кили явно воспрял духом, поэтому хоббит решил отодвинуться подальше, чтобы не переборщить с утешениями, но едва он двинулся, как Кили перехватил его за руку.

— Ты не мог бы… остаться еще ненадолго? Мне не по себе оставаться с Фили совсем одному, а с тобой как-то… спокойнее.

Бильбо согласно пожал его ладонь и улыбнулся.

— Я никуда и не собираюсь.

Кили криво усмехнулся и вновь попытался выжать досуха мокрые волосы Фили, неловко орудуя одной рукой. Другой он по-прежнему крепко держался за Бильбо.

— А Фили был прав, мистер Боггинс, ты куда умнее, чем кажешься на первый взгляд.

Бильбо рассмеялся, ткнув его в бок.

— Я знаю, ты не хотел меня обидеть, поэтому не буду делать вид, что оскорблен твоими словами.

По лицу Кили тоже промелькнула озорная улыбка, но он быстро посерьезнел.

— Нет, в самом деле, мистер Боггинс. Другие пока не воспринимают тебя всерьез, но Фили и я… В общем, мы очень рады, что ты решил остаться с нами. И не только потому, что спасаешь наши жизни! — торопливо добавил он, залившись румянцем. — Ты оказался нам лучшим другом, чем мы того заслуживали. И пусть мы нечасто говорили это тебе… но гораздо лучше, когда ты с нами.

Бильбо с усмешкой покачал головой.

— Боюсь, ты сам себя почему-то не воспринимаешь всерьез, Кили, и это я должен благодарить судьбу за таких друзей, как вы. Но все равно спасибо за эти слова. Весьма… любезно с твоей стороны.

Кили кивнул ему и замолчал. Некоторое время они сидели молча, глядя на Фили, который изредка вздрагивал во сне. Бильбо наконец-то согрелся, дюйм за дюймом придвигаясь ближе к Кили, так что вскоре почти навалился на него плечом. Повозившись, он укутался поплотнее в одеяло и стал клевать носом, тихонько напевая себе под нос мелодию, почти не отдавая себе в этом отчета.

— Что это за песня? — тихо спросил Кили, с любопытством поглядывая на него. — Я ее уже где-то слышал…

Бильбо, вынырнув из полудремы, с недоумением поднял глаза на гнома, который с самым сосредоточенным видом пытался вспомнить смутно знакомую мелодию.

— Ох, кажется, Бофур насвистывал ее пару раз, когда занимался ужином. Надо же, я даже не понял, что напевал ее…

Кили протянул радостно:

— Ааааа, теперь вспомнил! Моя мама пела ее, когда мы с Фили были детьми.

Бильбо нахмурился, пытаясь припомнить хоть какие-то слова из песни, слышанной от Бофура, но вспоминались только одни лишь его веселые окрики и замечания насчет ужина.

— Это колыбельная?

Кили закивал.

— Да. Если я правильно припоминаю, эта песня об одном гноме, который вызволил даму сердца из глубокой пропасти, спустив ей вниз свою длинную бороду, по которой она и выбралась наверх. Впрочем, слов я уже не помню.

Бильбо хихикнул.

— У вас, гномов, во всех колыбельных поются оды славным бородам?

Лицо Кили несколько вытянулось, но ответил он с достоинством:

— Это для нас… знак мужества и зрелости гномов и гномок, мистер Боггинс. Чем борода длиннее и пышнее, тем почетнее. А если нет никакой, то и воспринимать тебя будут как несмышленое дитя.

Вспомнив короткую, но неприятную стычку с Беорном нынче утром, Бильбо сообразил, что нечаянно вступил на весьма зыбкую почву, и поспешил уверить:

— Я… прости, я не хотел вновь ворошить минувшее.

Кили пожал плечами, но оставался весьма мрачен.

— Ладно, мистер Боггинс. Фили говорит, что я слишком близко к сердцу принимаю все эти разговоры насчет бороды, и, наверное, он все же прав… — Он запнулся на мгновение, а потом в раздражении фыркнул и затараторил: — Я уже давно взрослый гном, а не беспомощный младенец! Но никто в нашем отряде, кроме тебя и брата, не воспринимает меня всерьез! Я… я устал, оттого что все обращаются со мной как с ребенком! Даже Ори оказывают больше доверия, чем мне…

Бильбо успокаивающе похлопал его по руке, останавливая поток жалоб.

— Ты же знаешь, что это неправда, Кили. Торин и прочие гномы… уверен, они просто стараются защитить тебя, как только могут, и не хотят, чтобы ты пострадал.

Кили презрительно фыркнул, глядя на пламя костра.

— Я не нуждаюсь в защите! Я взрослый, даже если кое-кто этого не видит. Я вполне способен сам о себе позаботиться!

Бильбо помолчал немного, обдумывая, как бы половчее объяснить, что он сам видит в Кили и силу, и стойкость, и мужество.

— Я тебе рассказывал о моем отце, Банго Бэггинсе? — спросил он наконец.

Кили удивленно покосился на него и отрицательно помотал головой.

— Нет… Кажется, не рассказывал.

Бильбо улыбнулся, устроился поудобнее и заговорил:

— Мой отец, Банго Бэггинс, был достойным наследником рода Бэггинсов в Шире и считался крайне добропорядочным хоббитом. С ним никогда не случалось ничего нежданного или, упаси валар, авантюрного.

Кили захихикал.

— Я начинаю подозревать, что по меркам твоих сородичей ты не очень-то достойный хоббит, мистер Боггинс.

Бильбо весело подмигнул ему и продолжил свой рассказ.

— Нет. И наверное, моя репутация уже окончательно испорчена. А вот моего отца очень уважали в округе. Он женился на моей матери, несмотря на ее весьма странную для хоббитянки страсть к исследованию нового и разговорам с незнакомцами, а потом родился я. Моя мать говорила мне как-то, что отец с годами становился все подозрительнее, особенно ко всему пришлому и чуждому хоббитам. Он хотел уберечь свою жену и ребенка от бед и невзгод внешнего мира, поэтому не позволял нам покидать пределы Хоббитона, разве что без этого было никак не обойтись.

Кили нахмурился, пытаясь представить себе жизнь, ограниченную маленьким уютным мирком Шира.

— Моя мать пыталась уважать его желания, но я подрастал, и она знала, что туковская кровь во мне рано или поздно взыграет — и позовет на поиски приключений, иначе я зачахну, стены родного дома обернутся мне тюрьмой. А если моя мать принимала решение, ничто не могло отвернуть ее от задуманного. Отцу приходилось с этим считаться, но на этот раз он наотрез отказался отпустить меня одного бродить по полям и лугам Шира, хоть и знал, что они совершенно безопасны.

Кили презрительно фыркнул.

— Это ужасно, мистер Боггинс.

Бильбо только усмехнулся.

— Это еще не конец истории. Как бы там ни было, моя мать наконец убедила отца позволить мне порыбачить в ручье, протекавшем неподалеку от нашей норы, но только под его присмотром. К тому времени отец стал… хм, весьма грузным хоббитом, и рыбалка его не прельщала, тем более что рыбу можно было с легкостью купить на ярмарке. Поэтому и учиться плавать он не видел смысла и никогда даже не пытался. — Бильбо плотнее укутался в одеяло. — В общем, мы спустились к ручью, но отец позволил мне в воде только ноги помочить, а глубже заходить строжайше запретил. Мы никогда не обсуждали это с матерью, но отец всегда чрезмерно тревожился и беспокоился за меня. Короче говоря, все шло хорошо до тех пор, пока одна пичуга вдруг не спикировала на голову отцу. Он испугался, шарахнулся в сторону, подскользнулся на мокрой гальке и рухнул в ручей. Ручей был не особенно глубоким, но плавать-то отец не умел, поэтому тут же пошел ко дну.

Кили нахмурился сильнее обычного и во все глаза уставился на хоббита.

— Но он же выбрался?

Бильбо усмехнулся.

— О да. Выбрался — с моей непосредственной помощью. Мне пришлось вытаскивать его из ручья.

— Кажется, у тебя вошло в привычку спасать утопающих, мистер Боггинс, — улыбнулся Кили.

— Ну что тут можно сказать? Стараюсь, — посмеиваясь, ответил Бильбо. — Но я не об этом сейчас, а вот о чем: только когда мой отец воочию убедился, что я вовсе не беспомощный маленький хоббитенок, когда он на собственном опыте прочувствовал, что я могу позаботиться не только о себе, но и о нем, — тогда и только тогда он перестал видеть во мне лишь неразумное дитя, за которым нужен постоянный пригляд.

— То есть ты хочешь сказать, на меня смотрят как на неразумное дитя? — оскорблено вскинулся Кили, и Бильбо со вздохом покачал головой.

— Я не то хотел сказать. Я лишь говорю, что порой… Порой для самых близких — тех, кто годами защищал нас от бед и невзгод, заботился и оберегал… так вот, порой для них нужно своего рода… происшествие, чтобы они перестали относиться к нам, как к хрупким фарфоровым куклам. Я вовсе не считаю, что Торин и прочие гномы видят в тебе мальчишку, Кили. Просто их стремление защищать и ограждать тебя от опасностей велико, хотя ты уже давно вышел из детского возраста. Они любят тебя, как и мой отец любил меня, но должно произойти нечто неожиданное, и вот тогда они поймут, что ограничивать и запрещать не значит оберегать и заботиться.

Кили некоторое время напряженно размышлял, потом уныло поинтересовался:

— И что же этакое должно произойти, мистер Боггинс?

Бильбо пожал плечами.

— Тут я тебе не помощник, друг мой. Подожди немного, и рано или поздно что-нибудь обязательно случится.

Кили засопел.

— Да, зря я надеялся, что у тебя готовы ответы на все вопросы…

Бильбо ободряюще сжал его ладонь.

— Может, и зря. Но ты все равно не теряй надежды на лучшее, ее у нас и так немного осталось. А без надежды ты быстро превратишься в бледную унылую тень своего дяди.

Тут они рассмеялись оба, каждый представил скорбную физиономию Кили, в деталях повторявшую мрачное выражение лица Торина.

— Благодарю тебя, мистер Боггинс, — тихо сказал Кили, отсмеявшись.

— Не за что.

Так они и сидели, привалившись друг другу в поисках тепла и уюта, охраняя сон Фили. Веки Бильбо отяжелели. Он то и дело усиленно моргал, но глаза закрывались сами собой, и в какой-то момент, вынырнув из дремоты, он осознал, что наступила, должно быть, поздняя ночь. Рядом тихо сопел уснувший Кили, свесив голову на грудь и крепко сжимая в кулаке косичку брата.

Бильбо как раз собирался вновь сомкнуть веки и придвинуться поближе к Кили, как на плечи им опустилось что-то тяжелое и меховое, окутывая теплым коконом. Бильбо попытался поднять голову, но по уши утонул в мягком мехе, который упорно лез в глаза и мешал разглядеть подошедшего. Впрочем, это все равно мог быть только один гном.

Торин опустился на землю рядом с Бильбо с грацией, которая казалась невероятной, учитывая его недавние ранения.

— Как он? — спросил он тихо, не желая тревожить сон племянников.

— Кровотечение остановилось, и вроде бы дрожь ушла. Нужно дать ему выспаться — и наутро он будет более-менее в порядке. Не считая ран от зубов, конечно, но они, по счастью, не так глубоки и скоро затянутся, особенно если мазь Беорна будет действовать как надо.

Торин задумчиво кивнул, глядя на пострадавшего племянника.

— А ты сам? — вдруг сказал он. — Прости, что не спросил раньше. Полагаю, я был слишком… ошеломлен случившимся с Фили.

Бильбо попытался пренебрежительно махнуть рукой, отметая извинения Торина, но обнаружил, что двигаться, будучи закутанным в одеяло и шубу, достаточно затруднительно.

— Со мной все отлично. Может, немного замерз и преждевременно поседел от таких-то событий, но в остальном все тот же.

— Это… хорошо. Я рад, что с тобой ничего не случилось.

Бильбо с трудом сдержал ироничную ухмылку, но спохватился, что не следует ставить под сомнение неловкие попытки Торина проявить дружелюбие. Поэтому он только кивнул и, не зная, куда девать глаза, вновь уставился на спящего Фили. Торин проследил его взгляд и заговорил:

— Ты относишься к моим племянникам с большой добротой и заботой, мистер Бэггинс. Наследники Дурина не единожды обязаны тебе жизнью и в неоплатном долгу перед тобой.

Бильбо вздохнул. Эти разговоры о долгах сбивали его с толку и заставляли чувствовать себя неуютно.

— Я вовсе не думал ни о чем таком, когда стремился помочь вам, чем смогу, Торин. Я сделал то, что на моем месте сделал бы всякий, кто искренне считает вас своими друзьями.

— Ты несправедлив к себе, мистер Бэггинс. Я хорошо знаю, каким жестоким бывает мир и как мало тех, кто, не рассуждая, бросается на помощь в смертельной опасности. — Торин говорил по-прежнему тихо, но в его голосе зазвучали новые мягкие интонации. — Я не мастер говорить, но я… я рад, что ты с нами, мистер Бэггинс.

Бильбо завозился в коконе из одеяла и шубы, чтобы хоть немного высунуться наружу и взглянуть Торину в лицо. Улыбнувшись, он сказал:

— Я тоже, Торин. Я тоже.

Они замолчали, вслушиваясь в окружающую тишину, нарушаемую лишь тихим сопением уснувших гномов. Бильбо совсем разморило в тепле. Его медленно окутывала дремота, и, не в силах противиться усталости, он прислонился к плечу Кили и поплотнее закутался в шубу Торина. Мгновение — и он уже спал, с двух сторон согретый телами своих друзей, убаюканный их ровным дыханием. Несмотря на то, что день выдался суматошный и беспокойный, Бильбо, балансируя на самой грани яви и сна, ощущал себя в полной и совершенной безопасности.

 

========== Глава 12 ==========

 

На следующее утро пробуждение вышло не особо приятным. Бильбо всю ночь так и проспал на плече у Кили, карауля бессознательного Фили, и теперь все его тело немилосердно ныло. Наверняка давно уже рассвело, но переплетенные ветви деревьев почти не пропускали солнечный свет, и на тропе царил полумрак.

Смаргивая с ресниц остатки сна, Бильбо заметил, что Торин был уже на ногах — бродил по лагерю, поднимая гномов. Правда, свою шубу он так и не забрал, и теплый мех по-прежнему согревал сонного хоббита и прижимавшегося к нему Кили.

Бильбо принялся выпутываться из одеяла, которое непостижимым образом поймало его в ловушку, но, к его досаде и немалому раздражению, это удавалось плохо — и в итоге размотавшийся от его резких движений и возни конец одеяла шлепнул спавшего Кили по лицу.

— Что за!.. — тут же вскинулся тот, хватаясь обеими руками за пострадавший нос. — О! Мистер Боггинс, за что?

Он обиженно уставился на Бильбо, который изо всех сил пытался сдержать улыбку, глядя на его заспанную недовольную физиономию.

— Прости, прости, — пробормотал Бильбо, справившись наконец с упрямым одеялом и поднимаясь на ноги. — Немного переусердствовал.

Кили шмыгнул носом, потянулся и застонал, разминая затекшие мышцы. Бильбо немного прошелся взад и вперед, пережидая, пока не стихнет покалывание в онемевших ногах, и тут услышал за спиной его обеспокоенный голос:

— Разве он не должен уже… — Кили вдруг замолчал, и Бильбо обернулся, немедленно встревожившись его странной интонацией, — не должен проснуться? Или хоть пошелевелиться, а?

У Бильбо екнуло сердце. Он медленно опустил глаза на безмятежно-спокойное лицо Фили, который по-прежнему крепко спал. «Пожалуйста-пожалуйста, пусть с ним будет все в порядке!» — мысленно взмолился Бильбо, с возрастающим беспокойством глядя, как Кили осторожно похлопывает брата по щекам, безуспешно пытаясь его добудиться. Вместе со страхом пришло чувство вины — ведь он считался в отряде кем-то вроде лекаря, и по какой-то непостижимой причине гномы полагались на него. А он ничем не смог помочь, ничем!

Торопливо опустившись на колени рядом с Фили, Бильбо положил ладонь ему на грудь и низко опустил голову, стараясь уловить дыхание. Ну же! Тихий выдох, сорвавшийся с губ Фили, тронул волосы Бильбо у виска. Грудь Фили поднялась и опустилась. Он дышал — неслышно и размерено.

Бильбо выпрямился со вздохом облегчения.

— Он жив!

Кили с ужасом уставился на него, потом перевел взгляд на брата.

— То есть ты хочешь сказать, что он вполне мог быть мертв? — Голос Кили сорвался на крик, и он вновь вцепился в порядком растрепанную косичку Фили.

— Откуда я знаю? — огрызнулся в ответ Бильбо, сверх всякой меры раздраженный собственной беспомощностью и злившийся на то, что окружающие почему-то бросались к нему за ответами на все вопросы, тогда как в лекарском деле он разбирался едва ли лучше того же Кили.

Впрочем, он тут же осекся, увидев помертвевшее лицо юного гнома.

— Прости… прошу прощения, я знаю, это все нелегко. Я сорвался, прости. — Бильбо осторожно дотронулся до руки Кили, надеясь, что он не отшатнется прочь. — Давай… я проверю его раны, хорошо? Может, мы с тобой сможем сообразить, что не так.

Кили исподлобья уставился на него, потом коротко кивнул и быстро отвел глаза. Посчитав это за согласие, Бильбо принялся разматывать тряпицу, которой он вчера замотал рану Фили. К его удивлению и радости, от укусов острых зубов, кроме самых глубоких, не осталось и следа.

— Мазь мистера Беорна на самом деле чудодейственна, — пробормотал Бильбо и даже присвистнул, поворачивая руку Фили к свету, чтобы лучше рассмотреть гладкую здоровую кожу.

— Может, вы перестанете насвистывать, мистер Боггинс, и будете столь любезны ответить, что с моим братом? — зло выговорил Кили, вырывая его из размышлений.

— Да… конечно, прости, — торопливо сказал Бильбо, вскинув на него виноватый взгляд. — Я… не думаю, что это от ран. Смотри, они почти полностью исцелены.

Тут за спиной послышались тяжелые прихрамывающие шаги Торина — Бильбо с закрытыми глазами узнал бы их где угодно.

— Что произошло? Почему ты кричал, Кили?

Лицо Торина было мрачно, а взгляд метался между племянником и Бильбо.

— Ничего не произошло, в этом все и дело, — проворчал Кили, беспокойно морща лоб. — Мистер Боггинс говорит, что раны Фили затянулись, но он все равно не просыпается!

Торин помрачнел еще больше и отвел взгляд.

— Я боялся, что так и будет.

— Что?! — вскричали Кили и Бильбо разом.

— Ты что-то знаешь? — Бильбо безотчетно подался к нему, беспокойно теребя край жилета. Торин окинул его долгим взглядом и в раздражении выдохнул.

— Беорн… Он предупредил меня, что воды этой реки опасны. И строго-настрого запретил пить или другим образом прикасаться к ней.

— Опасны? Как это — опасны? — Бильбо от возмущения даже руками всплеснул. — Что это значит? Почему ты не сказал раньше?

Торин хмуро покосился на него. Он явно не привык, чтобы на него так бесцеремонно орали.

— Мне не хотелось волновать вас без причины, тем более что я не собирался форсировать эту реку! Я полагал, что Беорн предупреждал об опасных речных обитателях, а не о самой воде!

Лицо Бильбо перекосило от беспомощной злости.

— Ах, ты, значит, полагал! И раз уж мы об этом заговорили — скажи на милость, не предупреждал ли Беорн еще о чем-нибудь важном, что нам не помешало бы знать?

Торин скрестил руки на груди и вперился в хоббита тяжелым взглядом.

— Нет. Больше ничего важного, мистер Бэггинс. И хотя я уверен, что в твоих словах не было умысла, но все же предупреждаю, что нахожу любые намеки на то, что я по глупости поставил под угрозу отряд и жизнь моего племянника, крайне оскорбительными.

Бильбо задохнулся от возмущения и двинулся на Торина, собираясь высказать тому все, что он думает по поводу его оскорбительно упрямого нежелания делиться с товарищами жизненно важной информацией по каким-то странным соображениям вроде соблюдения чьего-то там душевного спокойствия. Он уже даже в сердцах вскинул руку, чтобы для пущей убедительности ткнуть Торина пальцем в грудь, но тут вдруг откуда ни возьмись появился Двалин, молча ухватил разошедшегося Бильбо, взвалил на плечо и потащил на другой конец лагеря, невзирая на отчаянное сопротивление.

— Ты… ты что делаешь? Отпусти меня немедленно, ты!.. Ты, громила! Я все равно выскажу ему все, что думаю о его идиотском решении, и ты не сможешь мне помешать!

Бильбо изо всех сил выворачивался из железной хватки Двалина, но даже удары, которыми он щедро осыпал спину гнома, не возымели никакого эффекта.

Двалин невозмутимо шагнул под деревья и остановился, лишь когда лагерь скрыли ветки и густой кустарник.

— Хватит, парень, — сурово сказал он, не очень-то бережно скидывая Бильбо на землю. — Уймись.

— Хватит? Уймись? — тут же взвился Бильбо, вскакивая на ноги. — Ничего не хватит! Я понимаю, что Торин хотел как лучше, но он просто не имел права утаивать от нас такое! Я сейчас пойду и… пойду и… В общем, он еще пожалеет, я тебе обещаю!

Бильбо попытался обойти Двалина, но тот всякий раз оказывался у него на пути, хотя вроде бы даже не двигался.

— Все сказал? — хмуро спросил Двалин, когда Бильбо, устав от бесплодных попыток прорваться к лагерю, перевел возмущенный взгляд с Торина, который в отдалении о чем-то тихо беседовал с Кили, на его суровое лицо.

— Я… нет! Вот когда Торин извинится перед Кили, что не предупредил его о последствиях купания в речке, тогда и будет все! А теперь кто знает, что станется с его братом, нахлебавшимся отравленной воды!

Двалин сверху вниз взирал на Бильбо с возмутительным спокойствием.

— Думаю, ты не хуже меня знаешь, что Торин никогда не стал бы рисковать жизнью этих шалопаев.

Бильбо, чуть подумав, тоже скрестил руки на груди, повторяя жест Двалина, хотя, надо признать, получилось у него далеко не так внушительно.

— Да, я в этом не сомневаюсь. Но даже ты не станешь утверждать, что Торин оказал нам всем большую услугу, решив не сообщать важные вести о подстерегающих на пути опасностях, чтобы, не дай Эру, не поколебать боевой дух отряда!

Двалин обреченно вздохнул, явно готовясь пуститься в утомительные, но необходимые пояснения очевидных, в принципе, вещей. Очевидных для всех, кроме глупого хоббита.

— Не думай, что единственной заботой Торина был наш боевой дух.

Бильбо пожал плечами.

— Он сам об этом сказал.

Двалин сокрушенно покачал головой, словно Бильбо только что сморозил совершеннейшую глупость.

— Я порой забываю, что ты знаешь Торина совсем мало, парень. Не то что мы. Мы-то привыкли, что он не особенно ловок со словами, особенно если растревожится. Я давно заметил, что все становится еще хуже, когда дело касается двух вещей: безопасности его семьи и разговоров с тобой.

— Что? Разговоров со мной? Ну, это вряд ли моя вина!

Двалин недоверчиво хмыкнул.

— В общем, Торин вовсе не хотел выразить пренебрежение или еще как-то оскорбить тебя, не сообщив сразу обо всем, что поведал ему Беорн об этой проклятой речке. Ты вряд ли знаешь, парень, но гномы не особенно жалуют открытую воду. Большинство, конечно, умеет плавать — уж всяко не утонут при случае, но ежели ты додумаешься посадить гнома в такую дырявую посудину, как та, на которой мы переправлялись, то скорее пойдешь ко дну с этой посудиной, чем доберешься до другого берега. Мы любим, чтоб под ногами был крепкий камень и твердая земля.

Бильбо попытался припомнить, попадались ли ему истории про гномов-мореходов, чтобы с полным правом отмести эти смехотворные оправдания и продолжить свои гневные обличения, — но, к его глубокому сожалению, в голову ему так ничего и не пришло.

— Вот смотри, парень, наверняка многие из нас благополучно переправились бы через эту проклятущую реку, но вообрази, что Бомбур, растревоженный предупреждением Торина о близкой опасности, свалился бы в воду — и что тогда? А он гораздо тяжелее Фили и Кили, так что я сомневаюсь, что ты сумел бы вытащить его из стремнины. Вот что я скажу: пусть тебе не всегда ясны намерения Торина — хотя он не скрывает их ни от кого из нас, — он хочет видеть нас всех в Эреборе целыми и невредимыми. И он вовсе не бесчувственный — с тех самых пор, как Кили свалился с кручи в схватке с орками, я не видел его таким встревоженным.

По мере того как Двалин говорил, гнев Бильбо мало-помалу угасал. Возможно, он и в самом деле зря набросился на Торина, не разобравшись толком… Да и никто другой так не заботился о Фили, как его брат и дядя. Когда Двалин наконец замолчал, Бильбо уже сожалел о своих опрометчивых словах и виновато понурил голову.

— Вчера он немного приободрился только после разговора с тобой, парень. — Двалин положил тяжелую руку на его плечо. — Не думай, что твои слова ничего не значат для Торина, мистер Бэггинс. Наш король редко оказывает доверие и уважение чужакам, но ты спас ему жизнь и доказал, что он ошибался на твой счет. С того времени он прислушивается к тебе и ценит твое мнение, не забывай об этом.

Двалин повернулся и зашагал обратно в лагерь, к Торину и Кили, которые до сих пор были захвачены каким-то серьезным разговором. Бильбо застонал вслух, еще ниже склонил повинную голову и медленно поплелся следом, кляня свой вспыльчивый нрав и надеясь, что Торин все же не откажется от их зарождавшейся хрупкой дружбы.

Бильбо не был уверен, стоит ли сейчас подходить к Торину, если тот все еще зол на него, но понимал, что долго избегать встречи не получится. Поэтому, еще раз глубоко вздохнув, он решительно направился прямо в ту сторону, где стояли Торин, Кили и Двалин, но особо не торопился, страшась увидеть на лице Торина тот самый, полосующий насквозь сумрачный взгляд или того хуже — тщательно скрываемую боль. Чувствуя себя прескверно, Бильбо не отрывал взгляда от земли под ногами и все равно умудрился споткнуться. Он бы попенял на подвернувшийся под ногу камень — но тут в траве что-то тускло блеснуло, и, движимый любопытством, Бильбо нагнулся и поднял свою находку. Это был небольшой железный медальон с замысловатым узором на крышке. Открыв его, Бильбо обнаружил полированные камни, оправленные в металл, и повернул их к свету костра, чтобы рассмотреть получше. Каждая каменная грань была искусно украшена резьбой, вот только если по крышке медальона шли резкие угловатые линии, то внутри Бильбо разглядел изображения лиц. Он подивился, как неведомый мастер смог проделать такую тонкую работу по камню, и в восхищении провел кончиками пальцев по оттискам портретов.

На одном была изображена гномка с ласковой улыбкой, множеством косичек в бороде и немыслимо высокой прической. На другом — совсем юный гном с буйными кудрями, спускавшимися до плеч, и задорно вздернутым носом. Бильбо огляделся, пытаясь понять, кто же из его спутников обронил медальон, но тут до его ушей долетел резкий голос Торина:

— Он мой племянник, и я позабочусь о нем. И к тому же… в том, что он до сих пор не очнулся, есть и моя вина.

— Он мой брат, — тут же возразил ему недовольный Кили. — Я сам смогу нести его!

— Перестаньте! — остановил начинавшуюся перепалку Двалин. Бильбо заметил, как он грозно выпрямился во весь свой немаленький рост. — Торин, ты все еще не оправился от ран, не будь глупцом. Кили, а ты едва способен утащить свой собственный рюкзак, как же ты намереваешься взвалить поверх него еще и Фили?

Наследники Дурина презрительно фыркнули в унисон и мрачно уставились на Двалина, который в ответ на это выражение недовольства лишь пожал плечами.

— Я сам понесу Фили, вот и все. Не о чем спорить, — сказал он.

Торин хотел было возразить — наверняка с намерением поспорить, подумалось Бильбо, — но все-таки промолчал, осознав правоту старого друга.

— Хорошо. Тогда выступаем немедленно. Сворачиваем лагерь!

Торин подхватил свою шубу и направился прямо к Бильбо, который стоял на пути к рюкзакам, беспорядочно сваленным гномами посреди поляны. Покрепче зажав медальон в кулаке, Бильбо с трепетом ждал, пока Торин поравняется с ним, чтобы принести свои извинения, даже умолять о них, если потребуется.

— Торин, я… — торопливо выпалил он, когда Торин подошел достаточно близко, но сразу осекся, потому что тот даже не глянул на него, не повернул головы. Только бросил сквозь зубы, проходя мимо:

— Вам лучше поторопиться, мистер Бэггинс, мы уходим.

Сердце Бильбо ухнуло куда-то вниз, а по телу разлился холод. Вид нахмуренных бровей и сумрачного лица Торина стал для него привычным, но вот к чему он оказался совершенно не готов, так это к пустому, ничего не выражавшему взгляду, которым Торин мимолетно одарил его.

«А вот это совсем нехорошо, — удрученно подумал Бильбо, до боли сжимая в кулаке найденный медальон. — Совсем-совсем нехорошо».

***

Они долго шли по узкой, то и дело петляющей тропе. Чем дальше они углублялись в недружественный лес, тем темнее становилось под деревьями, и скоро даже самые юные походники с трудом могли разглядеть впереди хоть что-нибудь.

Кили настоял, чтобы они с Бильбо по-прежнему были крепко привязаны друг к другу. Сам он молча шел за Двалином, который нес бессознательного Фили, перекинув его через плечо. Торин шагал впереди отряда. За весь минувший день он не перемолвился с Бильбо ни словечком, и это очень угнетало несчастного хоббита. Он был так удручен мыслями об обиде, нанесенной Торину, которая могла оказаться так глубока, что ее не удастся загладить извинениями — пусть даже самыми искренними, — что совсем позабыл о найденном медальоне. Чтобы отвлечься, он попытался завязать разговор с Кили, но тому было явно не до болтовни. Он хмурился, то и дело поглядывал на светловолосую голову брата, мерно покачивавшуюся в такт шагам Двалина. Поэтому Бильбо примолк, с головой погрузившись в водоворот мрачных мыслей. Он боялся, что Фили никогда больше не очнется, боялся, что Кили может не пережить такой исход, но больше всего его изводила недавняя стычка с Торином.

Он вовсе не хотел никого оскорбить, просто… просто ощутил вдруг жгучую обиду, когда понял, что его намеренно держали во мраке неведения, пока один из его друзей страдал и мучился. Теперь обиду сменило чувство вины, которое тяжким грузом легло на сердце. Но он вовсе не хотел, чтобы Торин решил, будто его считают способным причинить вред собственным племянникам! Или кому-либо другому, если уж на то пошло! Может быть… он сможет объяснить Торину, что ничего такого не имел в виду, и тот сможет его простить…

Но как подойти к нему с таким разговором? Бильбо в тоске заломил руки — но оставить все как есть он никак не мог. Только не после разговора с Двалином, не после всех опасностей и испытаний, через которые они с Торином прошли вместе…

И едва Бильбо отыскал в себе достаточно решимости и собрался с духом, чтобы еще раз попытаться принести свои извинения Торину, как тот вдруг остановился и объявил привал.

— Встанем лагерем здесь, бессмысленно идти дальше, когда в двух шагах не разглядеть дороги.

Кили с облегчением вздохнул и отправился вслед за Двалином на поиски относительно ровного и сухого участка земли. Общими усилиями они осторожно опустили Фили на траву. Двалин подсунул ему под голову рюкзак, а Кили быстро вытащил одеяла и принялся укрывать брата, оберегая его от вечерней сырости. Бильбо пристроился рядом, с удовольствием стащил с плеч тяжелую поклажу и вытянул усталые ноги, вслушиваясь в шум обустраиваемого лагеря. Вот Бофур развел огонь, и гномы стали подтягиваться ближе к костру, потирая озябшие руки. Торин и Двалин о чем-то беседовали в отдалении, и, глядя на них, Бильбо печально подумал, что свой шанс на доверительный разговор он безнадежно упустил. С расстройства сунув руки в карманы, он наткнулся на позабытую утреннюю находку. «Ох, медальон!» Вытащив его на свет, Бильбо задумчиво повертел безделушку в руках и, немного подумав, повернулся к Кили.

— Послушай, ты случайно не знаешь, чье это? Я нашел его в траве утром, а потом совсем из головы вылетело.

Кили взял медальон, покрутил в пальцах, прежде чем открыть его и внимательно оглядеть портреты.

— О, это, должно быть, мистера Глоина. Лучше верни побыстрее, он наверняка очень горюет о потере.

Бильбо виновато заморгал — как он мог забыть, что таскает в кармане чужую вещь, которая, вне всякого сомнения, дорога ее владельцу! Уже не в первый раз недобрым словом помянув свою рассеянность, Бильбо отправился на поиски Глоина. Тот обнаружился сидящим на своем спальнике и с мрачным видом жующим один из медовых пирожков Беорна.

Раньше Бильбо редко выпадал случай перемолвиться словечком с Глоином, но тот всегда был с ним вежлив, хоть и грубоват, поэтому Бильбо надеялся, что возвращение медальона не завершится скандалом и упреками.

— Ээээ… мистер Глоин? — нерешительно обратился к нему Бильбо. Гном глянул на него с любопытством и без враждебности.

— Чего тебе, парень?

Бильбо вытянул руку ладонью вверх, показывая ему медальон.

— Я нашел это утром в траве. Кили сказал, что он принадлежит тебе, вот… возвращаю владельцу.

Глоин в изумлении выпучил глаза и схватился за ворот рубахи, судорожно ощупывая шею. Не обнаружив медальон на своем привычном месте, он согласно закивал головой:

— Да… это мое! Должно быть, я вчера обронил его во всей этой суматохе!

Осторожно взяв из рук Бильбо медальон, Глоин тепло улыбнулся.

— Благодарю, парень. Если бы он пропал… что тут скажешь, я не поручился бы за сохранность моей бороды по возвращении домой! Никому не посоветую злить мою дорогую женушку.

Бильбо заулыбался, радуясь, что за весь этот долгий день сподобился сделать хоть что-то путное.

— Это твоя жена?

Глоин просиял. Бильбо впервые видел на его лице такую широкую счастливую улыбку, которую не могла скрыть даже густая борода.

— Да, это она.

С этими словами он чуть подвинулся и приглашающе похлопал по спальнику рядом с собой, явно собираясь поделиться с Бильбо подробностями своей семейной истории. Бильбо поколебался немного, не будучи уверенным, что верно понял намерения Глоина, и тот в нетерпении замолотил по спальнику, словно собирался выбить из него всю дорожную пыль.

— Ну, чего стоишь? Садись давай!

Бильбо торопливо устроился рядом. Глоин открыл медальон, и хоббит вновь залюбовался искусными изображениями лиц, вытесненных в камне.

— Все прочие уже малость устали от моих бесконечных историй о семье. Оин вообще утверждает, что я безостановочно трещу как сорока, но ты-то, парень, не сможешь этим отговориться.

Бильбо захихикал и согласно закивал. Ему было радостно осознавать, что хоть одному гному в их отряде было куда возвращаться — к любящей семье.

— Она очень красива, мистер Глоин. Уверен, среди сородичей ты считаешься счастливчиком.

Глоин откинулся назад и громогласно расхохотался, от души хлопнув Бильбо по спине.

— Именно, парень! Именно так!

Отсмеявшись, он выпрямился и вдруг уставился на Бильбо подозрительным взглядом, в котором, впрочем, плясали веселые искорки.

— Надеюсь, мне не стоит волноваться о некоем хоббите, который так проникся красотой моей жены, что воспылал страстью, едва увидев ее портрет?

Бильбо в ужасе уставился на него.

— Что?.. Нет! Конечно, нет! Я бы… мне даже в страшном сне подобное не приснится!

Несчастный хоббит уже вообразил было, что жизнь его самым бесславным образом оборвет один из боевых топоров Глоина, который зарубит его в припадке ревности, но гном не стал длить его мучения и добродушно ухмыльнулся.

— Ха! Видел бы ты себя сейчас — заалел как рубин. Я пошутил, мистер Бэггинс, не волнуйся так.

Бильбо криво улыбнулся и задышал поглубже, успокаивая колотящееся сердце. Со стороны Глоина это было жестоко — в последнее время у хоббита и так было предостаточно поводов для волнений.

— Хотя я бы не удивился такому повороту, — невозмутимо продолжал Глоин. — Она самая прекрасная гномка в Синих горах, и тысячи воинов преодолевают долгий путь, чтобы хоть одним глазом взглянуть на нее.

Бильбо удивленно заморгал.

— Неужели?

Глоин вновь ухмыльнулся.

— Ну, может, с тысячей я погорячился, но почему бы и нет? Ее борода — словно текучая драгоценная жила в недрах горы, ее глаза — переливающийся янтарный огонь!

Бильбо рассмеялся — его бесконечно очаровывала и завораживала своеобразная поэзия гномов.

— И она подарила мне сына, мое самое ценное сокровище!

Глоин указал на второй портрет.

— Это он? — Бильбо с любопытством склонился ниже. Теперь-то он видел, что юный гном был почти точной копией своего отца.

— Да, его имя Гимли, — сказал Глоин, раздуваясь от гордости. — Обликом пошел весь в меня, а от матери унаследовал упрямство и поразительную настойчивость. Помяни мое слово, мистер Бэггинс, когда-нибудь он станет выдающимся гномом!

Он с любовью погладил изображение сына.

— Надеюсь, так и будет, мистер Глоин, — сказал Бильбо. — Он вырастет достойным гномом и даст родителям много поводов для радости.

Глоин с готовностью закивал, горделиво оглаживая бороду.

— О да, он уже мастерски управляется с мечом и топорами! Хотя топоры все же предпочитает больше. Весь в меня.

Было очевидно, что Глоин с удивительной силой любит свою семью, и Бильбо вдруг стало докрайности любопытно, почему же он решился оставить дорогих сердцу жену и сына и отправиться в опасное путешествие за призрачной мечтой.

— Почему?.. — выпалил он, не сумев удержаться, и замолчал, испугавшись, что рассердит Глоина.

Тот вопросительно вскинул брови, ожидая продолжения. Поняв, что отступать поздно, Бильбо, запинаясь, закончил фразу:

— Почему ты отправился в этот поход? Если, конечно, мне можно о таком спрашивать…

— А, — понятливо протянул Глоин. — Почему я пошел на Эребор, вместо того чтобы жить-поживать рядом с женой и сыном?

Бильбо кивнул, надеясь, что гном не обиделся и не оскорбился на такую бесцеремонность.

— Ну… как тебе сказать. Я должен был это сделать. Но вовсе не потому, что состою с Торином в дальнем родстве — это, знаешь ли, не определяющая причина. Дело в том, что я должен был пойти, чтобы было кому приглядывать за братом. Оин… ум его все так же остер, как в молодости, но годы все-таки берут свое, да и тот несчастный случай…

Бильбо покосился Оина, который похрапывал неподалеку, завернувшись в свой спальник.

— Мой брат сколотил состояние, вкладывая сбережения в рискованные предприятия, которые он считал прибыльными. За долгие годы он приобрел деловую хватку и отличный нюх на то, куда и сколько золота следует потратить, но со временем стал подозрителен и тревожен и не позволял совершиться ни единой сделке без его пригляда и одобрения.

Глоин глянул на брата с добродушной, но грустной улыбкой.

— А потом он вложил много монет в одно предприятие по рытью шахт в Синих горах. Они должны были пробиться к самым глубоким недрам. Оин был уверен, что там их ожидают россыпи золота, но не особо доверял гномам-проходчикам, которые прорубали скважины. И вот этот старый дуралей решил самолично проверить, как идут работы, а один из взрывателей возьми да взорвись раньше времени. Наделал переполоху, раскидал всех рудокопов, а брат в результате почти оглох.

Бильбо всегда занимал вопрос, как получилось, что Оин не расстается с забавным рожком, который постоянно подносит к уху, но прежде полагал, что это — печальный признак подступающей старости.

— Но больше Оин никак не пострадал от того взрыва?

— Нет, парень, — Глоин покачал головой. — Отделался легче, чем иные рудокопы. Я всегда восхищался его напором и отвагой, но когда брат похвастался мне, что решил вложиться в поход Торина Дубощита, я прекрасно понял, что означают его слова.— Тут он вздохнул и сокрушенно покачал головой. — Нет, он, конечно, говорил иное. Что мы должны вернуть дом, принадлежащий нам по праву, что Торин — наш родич и мы обязаны ему помочь, но я знал — в глубине души он, как всегда, хочет проследить, чтобы все прошло, как надо.

— И ты пошел с ним… чтобы помочь? — спросил Бильбо.

— Я пошел с Торином, потому что Оин все говорил верно, парень. А еще затем, чтобы уберечь старого дуралея от меча орка, нападения которого он даже не услышит по причине своей глухоты.

— А жена легко согласилась с твоим решением уйти в поход? — задал Бильбо следующий интересующий его вопрос, и Глоин опять рассмеялся.

— Не сказал бы, что это было легко, парень. Но она всегда знала, что семья мне дороже золота и всех драгоценных камней в мире — поэтому и приняла мои ухаживания много лет назад. Хотя… стоило ей только попросить, и я бы остался. — Глоин пожал плечами и вновь с нежностью глянул на медальон. — Конечно, я не хотел расставаться с ней и сыном, но и бросить Оина одного не мог. Я бы никогда не простил себе, если бы его ранили в этом походе или того хуже… Она знала это и потому не удерживала меня.

Бильбо задумчиво кивнул.

— Наверное, она замечательная гномка, мистер Глоин.

— Да, так и есть, парень, так и есть. А если со мной что-нибудь случится — о ней есть кому позаботиться, Гимли уже подрос. На свете есть только две вещи, которые он любит всей душой: свою мать и свои боевые топоры. Может быть, — доверительно проговорил Глоин, пряча медальон обратно под ворот рубахи, — когда мы отвоюем Эребор и дороги станут безопасны, ты сможешь познакомиться с ними. Моя супруга очень любит истории о разных существах, населяющих Средиземье, и наверняка будет рада воочию лицезреть настоящего живого хоббита.

Бильбо закашлялся, пытаясь замаскировать рвущийся наружу смех.

— Я могу только приветствовать похвальное желание твоей супруги расширять кругозор и готов всецело этому способствовать в пределах своих скромных способностей, как и подобает добропорядочному хоббиту, мистер Глоин. Для меня будет великой честью встретиться с твоей семьей, если вдруг представится такой шанс.

Глоин одобрительно похлопал его по спине.

— Да, а теперь лучше возвращайся обратно к Кили. Время позднее, пора укладываться спать.

Бильбо кивнул и поднялся, намереваясь последовать его совету, как вдруг Глоин добавил:

— Благодарю тебя, парень. За то, что вернул мне медальон.

Бильбо улыбнулся.

— Не стоит благодарности, мистер Глоин. Отдохните хорошенько, завтра нам всем понадобятся силы.

С этими словами он откланялся и отправился к своему спальнику. Кили встретил его счастливой улыбкой:

— Он пошевелился, мистер Боггинс! — взахлеб затараторил он, от возбуждения едва не давясь словами. — Перевернулся на правый бок и что-то пробормотал!

Бильбо счастливо рассмеялся, чувствуя, как железные тиски на сердце начинают разжиматься.

— Это просто замечательно, Кили! Значит, совсем скоро он очнется!

Кили закивал.

— Очень надеюсь, что так и будет, мистер Боггинс. Я уже успел соскучиться по его голосу. Тишина и Фили — это как-то… непривычно.

Бильбо стал укладываться на ночлег, привычно устраиваясь по левую сторону от Фили. Кили последовал его примеру, но по правую руку от брата.

— Я знаю, это все тяжко для тебя и для Торина, но Фили — сильный, он справится. Он не позволит какой-то там речке вырвать его из мира живых. — Бильбо подмигнул Кили. — Особенно если это лишит его возможности поддразнивать неугомонного младшего братца.

Кили захихикал и с нежностью взглянул на брата.

— Думаю, ты и в этом прав. Подождем до завтра, а там посмотрим.

Бильбо улыбнулся.

— Все будет хорошо. А теперь спи.

Он придвинулся поближе к Фили, подумал немного и укрыл его свободным концом своего одеяла. Кили со своей стороны сделал то же самое. Теперь, когда они оба удостоверились, что Фили тепло и уютно, можно было и самим засыпать.

— Доброй ночи, мистер Боггинс.

— Доброй ночи, Кили.

Бильбо украдкой обхватил двумя руками предплечье Фили, горячо желая, чтобы тот очнулся поскорее. Ему не хватало его веселого смеха, верной дружбы и своевременных советов, особенно тех, что касались одного очень упрямого гнома из рода Дурина. И действительно, за это время Бильбо привык полагаться на слова Фили о гномах вообще и о Торине в частности — и только теперь понял, как много для него значит дружественное расположение гномов в отряде.

А перед Торином он обязательно извинится утром. Сегодня он должен быть рядом с Фили, потому что тот всегда был ему добрым другом и оказывался рядом в минуту нужды. Бильбо закрыл глаза, прислушиваясь к спокойному размеренному дыханию Фили, и от всей души пожелал, чтобы его спутник — его друг — наконец-то очнулся.

 

========== Глава 13 ==========

 

Бильбо окружало благословенное тепло. Его руки крепко обнимали любимую подушку, рассеянные рассветные лучи едва проникали в комнату сквозь легкие занавески. Бильбо зевнул, не желая выныривать из сладкого сна, и поглубже зарылся в одеяла и подушки, наслаждаясь покоем и осознанием, что еще слишком рано, чтобы вылезать из уютной постели.

— Тебе достаточно удобно, мистер Бэггинс? — со смешком поинтересовалась вдруг подушка.

Бильбо удовлетворенно улыбнулся и кивнул. Чуть повозился, чтобы устроиться с еще большим комфортом, и вздохнул.

— Вполне удобно. С твоей стороны было очень любезно поинтересоваться.

Стоп.

Придушенно вскрикнув в изумлении, Бильбо вскинулся, пытаясь сообразить, где он, но понимая только, что определенно не в Бэг Энде. Взглянув вниз, он убедился, что подушка на самом деле была вовсе не подушкой, а гномом. Светловолосым гномом, который с веселой улыбкой таращился на него и выглядел при этом вполне живым и здоровым.

— Фили! Ты очнулся! — завопил Бильбо, отшатываясь назад, но тут же вновь падая на Фили и стискивая его в объятиях. — Мы так волновались!

Фили счастливо рассмеялся, обнимая Бильбо в ответ.

— Стало быть, я долго проспал, раз ты так переполошился! Последнее, что я помню — то проклятое чудище, прыгнувшее на Кили, потом я упал и… и вот теперь проснулся, кажется.

Бильбо сел и оглянулся на Кили, который по-прежнему безмятежно спал.

— Думаю, что-то было в той воде. Она… не знаю… одурманивает, даже если проглотить совсем немного.

Фили нахмурился, закатал рукав кафтана и уставился на розовые полоски шрамов.

— Я знал, что ничем хорошим путешествие через этот проклятый лес не закончится. Но… мне кажется или раны от укусов совсем затянулись? — он вопросительно приподнял бровь, бросив испытующий взгляд на Бильбо.

— Мистер Беорн дал мне немного исцеляющей мази, прежде чем мы покинули его дом. Она поистине чудодейственна для ран. Видишь, всего две ночи минуло, а уже и шрамов почти не осталось.

Фили в изумлении уставился на него.

— Две ночи? Сколько же всего я проспал?

Бильбо замотал головой.

— Нет-нет, только две. Но возможно, без этой мази твое беспамятство могло затянуться еще дольше…

Фили вздохнул и покосился на брата с печальной усмешкой.

— А как Кили? Не буянил без меня?

— Учитывая, что мы не знали, что с тобой, он вел себя вполне достойно. Волновался, конечно, и почти не отходил от тебя, Фили.

Фили ласково взъерошил волосы брата.

— Я знаю, он не любит излишней опеки… Считает, что я стараюсь защищать его, потому что не признаю в нем самостоятельности, но в тот момент у реки… все, о чем я мог думать — это чудище, которое намеревалось откусить ему голову.— Он печально вздохнул. — А еще о том, что же я буду делать без моего младшего братишки.

Выражение лица Фили изменилось: тревога смешалась с глубокой нежностью. Он с любовью посмотрел на брата и вновь вздохнул, не отрывая от него взгляда.

— Я даже думать о таком не могу, мистер Бэггинс. Не могу представить, что я просыпаюсь утром, а Кили нет… Так что любая опасность, подстерегающая меня, — ничто по сравнению с таким исходом. Любая.

Бильбо потянулся к нему и ободряюще сжал плечо.

— Ты уберег его, Фили. И конечно, Кили знал, почему ты это сделал. Хотя… несмотря ни на что, он вряд ли вновь пожелал бы видеть тебя раненым и истекающим кровью.

Фили задумчиво кивнул.

— Я знаю. Но все равно — дай мне судьба второй шанс, я поступил бы так же. Я всегда буду защищать брата, даже когда он отчаянно сопротивляется этому.

С этими словами он осторожно потряс Кили за плечо.

— Кили, просыпайся!

Кили протестующее застонал и попытался оттолкнуть назойливую руку брата.

— Отстань, — невнятно пробормотал он.

Фили рассмеялся и тряхнул его посильнее.

— Да вставай ты, соня!

Кили застонал погромче и закрыл лицо руками.

— Я сказал — отстань!

Он уткнулся в одеяло, миг лежал расслабленно и неподвижно — и вдруг рывком сел, во все глаза уставившись на брата.

— Фили!

Рванувшись вперед, он обхватил Фили обеими руками и рассмеялся дрожащим смехом.

— Ты… ты очнулся! Хвала Ауле!

Фили рассмеялся в ответ, хлопая Кили по плечам, потом отстранился и засиял счастливой улыбкой:

— Конечно, милый братец, уж ты-то должен знать, что не в моих привычках дрыхнуть дни напролет.

Кили хмыкнул и вдруг сильно ущипнул брата за руку.

— Ай! За что? — обиженно воскликнул Фили, схватившись за пострадавшую конечность. Кили фыркнул и вздернул нос.

— За то, что повел себя как идиот, разумеется. А так, может, в следующий раз поостережешься, зная, что можешь схлопотать от меня по физиономии.

Фили покосился на него с самым скорбным выражением, бормоча что-то о несчастье иметь таких неблагодарных родственничков, как его братец.

— В любом случае ты должен благодарить мистера Боггинса. Это он вытащил тебя из реки и позаботился о твоих ранах.

Фили с озорной улыбкой повернулся к Бильбо.

— Неужели? Я начинаю подозревать, что ты нарочно раз за разом спасаешь сынов Дурина, чтобы мы отдавали наш долг жизни до конца дней своих, мистер Бэггинс. Но все же не побоюсь повторить — я от души благодарен тебе, мой друг. Наш род обрел покровителя-хоббита, и я этому чрезвычайно рад.

Бильбо покраснел и скрестил руки на груди.

— Вы, гномы, слишком носитесь со всей этой чепухой с долгами жизни. Я сделал то, что сделал бы на моем месте любой, кто считает себя твоим другом, Фили, а друзья не требуют оплаты за помощь друг другу.

Братья уставились на него с одинаково широкими улыбками.

— Вот поэтому мы тебя так любим, мистер Боггинс! — заявил Кили, а Фили отвесил Бильбо низкий поклон и поддержал брата:

— Да, наш мистер Бэггинс определенно выдающийся хоббит!

Бильбо насмешливо фыркнул.

— Только потому, что я не веду себя как гном, вовсе не значит, что я какой-то особенный. Просто вы не встречались с прочими хоббитами…

Кили протестующе замотал головой.

— А нам и незачем, мистер Боггинс. Все равно ты самый лучший!

Бильбо не смог сдержать улыбку. В конце концов, с Фили все было в порядке, а это единственное, что имело значение. Ну, по крайней мере, было единственным — до тех пор, пока он не услышал приближавшиеся к ним поспешные тяжелые шаги.

Торин резво дохромал до их спальников, неся на лице самое суровое выражение. Подойдя к Фили почти вплотную, он замер, глубоко вздохнул и рухнул на колени как подкошенный, тут же притянув племянника в объятия.

— Не смей впредь вытворять такие безрассудства, ты понял? — тихо проговорил он, но Бильбо слышал сквозившее в каждом слове облегчение и радость. Тут Торин ухватил одной рукой Кили за плечо и тоже притянул его ближе. — Тебя, кстати, это тоже касается.

Кили весело фыркнул.

— Мы тебя тоже очень любим, дядя.

Торин не спешил выпускать племянников, и Бильбо мог поклясться, что расслышал, как он невнятно проворчал «дурачье», явно имея в виду двух юных принцев. Потом он все же медленно отстранился и тяжело поднялся на ноги, опираясь на руки Фили и Кили.

— Мы выступаем, как только вы будете готовы.

Бильбо тоже поспешно вскочил, не желая снова упустить шанс принести свои извинения. Он понятия не имел, что будет говорить, но при одной мысли о растущей пропасти между ними и гнетущей неловкой тишине вместо дружеских разговоров у костра сердце его болезненно сжималось.

Торин повернулся, намереваясь похромать куда-то к центру лагеря. Бильбо решительно встряхнулся и поспешил за ним вслед:

— Торин, я хотел…

И не договорил, потому что Торин не замедлил шаг, не повернулся к нему.

— Собирайтесь побыстрее, мистер Бэггинс.

Чувство вины омыло Бильбо горячей волной, и в то же время он ощутил, как глубоко в сердце зарождается гнев. Он же просто хотел извиниться! Почему Торин упорно отказывает ему в этом? Почему не может перешагнуть через свое упрямство и просто выслушать то, что Бильбо хотел ему сказать, сделать шаг навстречу, постараться понять…

Бильбо и сам не понял, как оказался вплотную к Торину и ухватил его за рукав шубы — той самой шубы, которая укрывала их с Кили от ночной прохлады всего две ночи назад.

— Торин, пожалуйста, я просто хотел…

Торин резко остановился и медленно повернулся к Бильбо. На лице его застыло странное выражение. А потом он осторожно, почти невесомо, коснулся запястья Бильбо, вцепившегося в густой мех, и высвободил шубу из его хватки. Встретившись с ним взглядом, Бильбо вздрогнул — он не увидел ни гнева, ни печали, ни боли. Не увидел вообще ничего — только пустоту. Торин вновь отвернулся от него и двинулся прочь, оставив Бильбо потрясенно хлопать глазами и беспомощно сжимать кулаки, ловя ускользающую тень в холоде утреннего леса. Отчаяние грозило захлестнуть несчастного хоббита целиком, свет померк в глазах, а на грудь опустилась тяжесть, мешавшая дышать. «Ох, нет, — подумал он, бездумно уставившись на свои пустые ладони. — Нет-нет-нет».

Он все разрушил. Разрушил их дружбу с Торином — а все потому, что не смог удержать язык за зубами.

На плечо ему опустилась рука, и Бильбо от неожиданности едва не подпрыгнул.

— Все хорошо, мистер Бэггинс? — раздался голос Фили. Он переводил любопытный взгляд с хоббита на удалявшуюся спину Торина.

— Я… — Бильбо попытался облечь произошедшее в слова. — Я, кажется, совершил огромную ошибку, Фили.

Фили нахмурился и внимательнее вгляделся в потерянное лицо Бильбо, видимо, сообразив, что пока он лежал без сознания, случилось что-то не слишком приятное.

— Расскажешь? — Фили сочувственно похлопал его по плечу.

Бильбо очень хотелось поделиться своей бедой, сбросить с плеч тяжкий груз беспокойства и сомнений, но, взглянув на Фили, он вдруг понял, что не вправе жаловаться. В конце концов, Фили только что побывал в зубах речного чудища, пролежал без сознания почти два дня, нахлебавшись отравленной воды, — и все потому, что пытался спасти жизнь своего младшего брата. Бильбо просто не имел права множить его заботы своими жалобами — тем более что во всех своих бедах он был виноват сам. И пусть ему больше всего на свете хотелось выслушать мудрый совет Фили, он решил вдруг с неожиданно прорезавшимся упрямством, что будет расплачиваться за свои ошибки самостоятельно. И самостоятельно же найдет решение, как вернуть былое расположение Торина.

— Нет… Нет, спасибо, Фили, скоро все пройдет. Не о чем волноваться. — Бильбо попытался изобразить на лице улыбку, хотя и догадывался, что она вряд ли выйдет беззаботной и непринужденной.

— Ну, если ты так говоришь… — Фили в последний раз хлопнул его по плечу и вернулся обратно к брату.

Компания продолжала свой путь сквозь мрак Лихолесья среди огромных скрюченных деревьев и искривленных корней. С каждым шагом воздух становился все более душным и спертым. К тому же стала чувствоваться нехватка еды — Беорн снабдил их провизией, но все же ее было определенно недостаточно для длительного путешествия отряда в четырнадцать персон, и Торин велел экономить припасы.

Дни проходили за днями. Почти неотличимые друг от друга, они сливались в один бесконечный вечер — под густо переплетенными ветвями Лихолесья царили вечные сумерки. Припасы таяли на глазах. Чем дольше длилось путешествие, тем беспокойнее и раздражительнее становились гномы. Они понемногу поддавались недобрым чарам леса, унынию и усталости.

Бильбо по-прежнему шагал, привязанный к Фили и Кили, хотя веселые разговоры между ними стали столь же редки, как и припасы на дне их рюкзаков. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким подавленным и разбитым. Даже на языке после каждой трапезы оставался горький привкус, хоть Бильбо и храбрился, убеждая себя, что во всем виноват проклятый мрачный лес. Да и прочие гномы угрюмо помалкивали, только Торин изредка выкрикивал команды — остановиться, повернуть, разбить лагерь. Бильбо стало казаться, что любая искорка веселья или радости мгновенно глушится в сердце, впитываясь ненасытным нутром Лихолесья. Тропа становилась все уже и в конце концов вообще исчезла из виду. Торин, памятуя предостережение Беорна, наотрез отказался идти дальше, пока тропа вновь не отыщется. После недолгого замешательства решено было разбить лагерь и дождаться утра, хотя Бильбо давно уже не отличал день от ночи. Недостаток еды и сна значительно замедлял их продвижение по лесу, и сколько еще унылых безрадостных дней пути ждало впереди — было неизвестно. Тишина нависла над отрядом — слышно было лишь урчание голодных желудков и тихий шепот: гномы давно уже не разговаривали в полный голос.

— Дядя, нам нужен хороший ужин. Пожалуйста, разреши поохотиться. Обещаем, мы будем держаться поблизости и даже не потеряем вас из виду, — дружно уговаривали Торина Фили и Кили, но тот, несмотря на плачевное положение компании, остался непреклонен.

— Нет. Мы не сойдем с тропы. Не о чем говорить.

— Но дядя! — воскликнул Кили, ухватив Торина за руку. — Мы не протянем долго на такой кормежке! Хоть ненадолго пусти нас на охоту!

Оглядев племянников с самым мрачным выражением лица, Торин презрительно фыркнул.

— Мне все равно, голодны вы или нет. Гэндальф предупреждал, что ничего хорошего не ждет нас в этом лесу, особенно если мы потеряем тропу.

Фили несчастно заморгал и принялся яростно дергать свои косички, словно задумал вовсе их оторвать.

— Какая разница, что за опасности подстерегают нас в чаще леса, если мы умрем с голоду, не сойдя с этой проклятой тропы!

Торин сердито зыркнул на него и помрачнел еще больше.

— Я все сказал. Никто никуда не идет.

С этими словами он поднялся и направился к Бофуру, который безуспешно пытался развести огонь. Фили молча глядел ему вслед, стискивая кулаки и раздувая ноздри, и вдруг выкрикнул:

— Я не собираюсь сидеть здесь и ждать неизвестно чего! Я ухожу на охоту — согласен ты или нет!

Бильбо и Кили обменялись одинаково пораженными взглядами — никто еще не смел так открыто и дерзко перечить Торину. Напротив, Фили всегда являл образец почтительного и любящего племянника — и представить было невозможно, что он осмелится воспротивиться прямому запрету своего дяди.

Торин резко обернулся, но прежде чем он успел что-либо сказать, Фили сорвался с места и исчез за деревьями.

Кили дернулся было вслед за братом, но оглянулся на Торина и приостановился, глядя на него несчастными глазами. И все же в следующий миг сорвался с места и кинулся под деревья, за которыми скрылся Фили, крича брату не спешить и подождать его.

Оглядываясь назад, Бильбо понимал, что всех последующих драматических событий можно было избежать, если бы у них было достаточно еды, а дух не был бы удручен многодневным путешествием через недружественный лес. Но в тот миг разум его был оглушен ощущением опасности, угрожавшей юным принцам, и позабыл все наставления и предостережения. Не помня себя и не обращая внимания на крик Торина, Бильбо подскочил и бросился в чащу, где исчезли Фили и Кили. Оказавшись под деревьями, он слепо заметался, ломясь через кусты, и наверняка оповестил всех окрестных опасных тварей о своем присутствии. Когда на его плечо опустилась чья-то рука, Бильбо взвизгнул, крутанулся на месте, вытаскивая меч из ножен и поворачиваясь лицом к неведомой опасности.

— Эй, полегче, мистер Бэггинс! Убери-ка эту штуку, пока мне глаз не выколол.

Фили выпустил плечо Бильбо и на всякий случай шагнул назад, поднимая руки вверх. Утихомиривая бешено колотящееся сердце, хоббит несколько раз глубоко вздохнул, потом набрал в грудь побольше воздуха и, нагнув голову, пошел прямо на гнома:

— Ты что это себе позволяешь? — зашипел он, тыча в Фили пальцем. — Ты же слышал Торина! Мы понятия не имеем, что водится в этом лесу! Может, это «что-то» только и ждет, чтобы нас убить! Или отравить! Или съесть!

У Фили достало совести покраснеть.

— Не знаю, что на меня нашло. Я просто очень голоден и устал. А тогда… я вдруг ощутил такую сильную ярость, что не мог ей противиться.

Бильбо вздохнул. Злость на Фили улетучилась, осталась лишь тихая радость, что его друг цел и невредим.

— Это все проклятый лес! Клянусь, эти деревья вокруг источают что-то недоброе. Чем скорее мы выберемся отсюда, тем лучше… — пробормотал он, поворачивая обратно к лагерю, и вдруг с ошеломляющей ясностью осознал, что налицо подозрительное отсутствие Кили.

— А где… где Кили? — медленно спросил он, с каждым словом чувствуя, как тревога все глубже вгрызается в сердце.

— А разве он не в лагере? — подозрительно прищурился Фили, начиная понимать, что его поступок привел к чему-то очень нехорошему.

— Нет. Он же побежал за тобой…

Фили выругался сквозь зубы. В обычных обстоятельствах выражения, которые он использовал, заставили бы уши Бильбо заалеть, но в этот момент он мог думать только о том, что Кили пропал в лесу.

— Кили! — закричал Фили во весь голос. — Кили! Где ты?

Он повернулся и кинулся куда-то вглубь леса. Бильбо ринулся следом, стараясь не упускать его из виду. Безумная гонка, к счастью, продолжалась недолго — выскочив из-за очередного дерева, Фили с разбегу налетел на нечто, вскрикнувшее голосом Кили. Братья отлетели друг от друга в разные стороны, потирая ушибленные носы.

— Кили! Что за!..

— Фили! Я такое нашел!..

И заговорили разом, захлебываясь словами, пока не вмешался Бильбо.

— Прошу вас! По очереди! — рявкнул он.

Его одолевали голод, усталость и тревога, и совершенно не было настроения вслушиваться в неразборчивые крики братьев, стараясь понять, кто и что сказал.

Кили, едва не подпрыгивая от восторга, затараторил еще быстрее:

— Я видел огонь! Там лагерь, я видел эльфов! Вернее, они похожи на эльфов, они пели и танцевали! И что-то готовили на костре. Фили, у них есть еда!

Бильбо ушам не мог поверить. Странно было слышать, что в этом лесу живет народ, который совсем не тяготится вечным сумраком, да к тому же вовсю наслаждается вкусной едой. Учитывая, в каком плачевном состоянии находился отряд гномов с тех самых пор, как вступил под сень Лихолесья, это казалось совершенно невероятным.

Фили, услыхав про еду, мгновенно воспрянул духом.

— Еда, говоришь? Ага, так дяде все же придется взять свои слова обратно! Где они?

Кили только и ждал этого вопроса. Он ухватил Бильбо и Фили за руки и потащил их куда-то сквозь кусты.

— Вперед, я покажу!

Бильбо едва успевал уворачиваться от веток, норовивших зацепиться за одежду или хлестнуть по лицу, потому что Кили, не выбирая дороги, тащил его вперед, безошибочно находя путь в окружающем сумраке. Наконец он резко остановился под развесистым деревом, чьи корни были так велики, что за ними можно было укрыться не только двум гномам и хоббиту, но и всей компании целиком, и дернул своих спутников вниз. Бильбо осторожно приподнял голову, выглядывая из-за исполинского корня.

Если только он по-прежнему мог полагаться на свои глаза, перед ним и в самом деле мелькали гибкие фигуры, которые пели песни и танцевали вокруг огромного яркого костра. Бильбо на всякий случай помотал головой, отгоняя призрачные видения, вот только видения никуда не думали исчезать. Как ни странно было это признавать, но, видимо, перед ними были не духи и не призраки, а странный лесной народ, живущий в Лихолесье. Но почему же Гэндальф и Беорн так настаивали на том, чтобы отряд ни в коем случае не сходил с тропы? Эльфы выглядели вполне дружелюбно. Они вряд ли откажут в помощи голодным путникам, идущим через лес. Разве не так?

Пустой желудок Бильбо явно считал, что выйти к поющим созданиям и попросить немного еды было совершенно безопасно и даже необходимо, а тихий внутренний голос разума твердил ему с ворчливыми интонациями Гэндальфа, что это очень и очень плохая идея.

— Я пойду к ним! — неожиданно заявил Кили. И прежде чем его успели остановить, перемахнул через корень и, не таясь, направился к танцующим на поляне эльфам.

— Кили, нет! — дружным шепотом воскликнули Фили и Бильбо. Переглянувшись, они так же дружно вскочили и кинулись догонять легкомысленного сорвиголову. Но не успел Бильбо сделать и пары шагов, как вдруг свет померк у него в глазах, а мигом позже исчезли все звуки, кроме его хриплого дыхания. Навалилась неодолимая дремота, перед глазами закружились серые звезды. Бильбо споткнулся и мягко осел на траву.

— Что… Что происходит?.. — заплетающимся языком пробормотал он, из последних сил сопротивляясь сонной одури.

— …ильбо! Бильбо! Где ты? — откуда-то слева донесся до него голос Фили.

— Я… здесь, — еле выговорил он, не в силах больше противиться накатившей слабости. — Прямо… здесь… — И опустил голову, ткнувшись носом в ненормально огромную шляпку гриба.

Стало вдруг спокойно и хорошо, словно он очутился в своем любимом кресле в Бэг Энде, где за окном зажигаются первые звезды, а теплая постель манит своей мягкостью, обещая сладкие сны.

«Да… сны… — подумал Бильбо, опуская тяжелые веки. — Нужно поспать… немного… устал…»

Темнота окутала его, и хоббит соскользнул в беспамятство.

***

Когда Бильбо пришел в себя, первая мысль, пришедшая ему в голову, касалась его крайне плачевного самочувствия. Голова раскалывалась от боли, а затекшие ноги покалывало будто иголками. Бильбо застонал, с трудом открыл глаза и попытался что-нибудь разглядеть вокруг, несмотря на царивший мрак. Не преуспев в этом, он со вздохом перекатился на живот и тут же схватился за ноющую поясницу. Единственный вопрос, который он в замешательстве задавал себе, — что же с ним случилось? Последнее, что он помнил — это как они с Фили побежали на поляну вслед за Кили, а потом… потом он почему-то потерял сознание.

Попытка подняться на ноги завершилась жестким падением ничком. Бильбо покосился вниз и с ужасом осознал, что спеленут ниже пояса как младенец. Но не веревкой. Бильбо дрожащими руками ощупал себя — ноги его были покрыты какой-то гадкой клейкой массой. Скривившись от отвращения, он быстро отдернул руку, попытавшись вытереть ее о траву. «Что это такое?»

Впрочем, ему недолго пришлось задаваться этим вопросом, потому что почти сразу же за его спиной послышалось зловещее шипение, и несчастный хоббит понял, что уместнее было бы немного изменить формулировку — не «что», а «кто».

Он с усилием поднялся на колени, повернулся… и едва успел откатиться в сторону. В том месте, где он только что лежал, вдруг оказалась мохнатая лапа паука. Гигантского паука.

Этого просто быть не могло! Бильбо, живя в Шире, конечно, был знаком со многими насекомыми. В том числе и с пауками — и ни один из них не был размером с лошадь. Чудом увернувшись от ядовитых жвал, Бильбо с тоской подумал, что смертельно устал удирать от опасных существ, размерами намного превышающих его самого, которые только и мечтают подзакусить упитанным хоббитом из мирного Шира.

Кое-как он приподнялся, вытащил меч и неуклюже замахал им перед мордой паука. Гигантское насекомое вновь бросилось на него с пронзительным скрежетом, но промахнулось: Бильбо умудрился увернуться и ударить клинком по выпуклым страшным глазам, пусть неумело, но зато сильно и от души.

Паук зашипел от боли и отпрянул назад, заскреб передними лапами морду. Воспользовавшись временной беспомощностью противника, Бильбо принялся торопливо разрезать стреножившую его застывшую липкую массу. Паук, видя, что жертва сопротивляется, стал более осторожен и теперь кружил вокруг хоббита, не решаясь нападать. Сердце Бильбо отчаянно колотилось где-то в горле, но, как ни странно, руки почти не дрожали, и он вполне успешно справился со своим освобождением. Едва получив возможность двигаться, он попытался вскочить на ноги, но с проклятием рухнул обратно на землю — затекшие конечности отказывались повиноваться. Впрочем, учитывая, что паук выбрал именно этот момент, чтобы вновь прыгнуть на него, и смертельные жвала щелкнули как раз там, где мгновение назад находилась его шея, такое падение явилось воистину подарком судьбы. Тем более что рухнул он практически под ноги паука, чудом увернувшись от острых шпор на лапах. Прямо над ним нависла черная туша, и Бильбо, заверещав для храбрости, по самую рукоятку всадил острый меч в незащищенное ничем паучье брюхо. Он едва не упустил клинок, но все же успел его вытащить, зажмурившись изо всех сил, когда его обдало фонтаном дурно пахнущей жидкости, хлеставшей из распоротой туши.

С пронзительным скрежетом и свистом паук опрокинулся на спину, суча лапами и извиваясь, но вскоре затих и застыл неподвижно. Бильбо от души понадеялся, что тварь мертва. Он осторожно поднялся на ноги, отряхиваясь от паучьей крови, и с раздражением подумал, что лучше бы Эребору оказаться самым прекрасным местом в Средиземье, иначе он просто не стоит тех лишений и ужасов, которые Бильбо Бэггинсу, добропорядочному хоббиту из Шира, приходится претерпевать на пути к нему. И уж конечно, он точно не стоит его любимого кафтана, безнадежно испорченного паучьей кровью.

Оттирая паучью мерзость от одежды, рука Бильбо проехалась по карману, ощутив вдруг под плотной тканью нечто круглое и маленькое. Кольцо! Дрожа от волнения, Бильбо вытащил золотой ободок. Как он мог про него забыть!

Со вновь вспыхнувшей в сердце надеждой он надел волшебное колечко на палец. Мир тут же подернулся серой дымкой и показался Бильбо куда более безопасным местом — теперь, когда он невидим, отвратительные лесные твари не смогут на него напасть. Вздохнув с облегчением, он наконец-то огляделся по сторонам, пытаясь определить, куда его затащил паук. Вокруг расстилалась широкая поляна, похожая на ту, что облюбовали для танцев и песен лесные эльфы. А ближе к стене черных деревьев на ветках висели какие-то странные белые коконы, похожие на гроздья винограда. Бильбо озадаченно нахмурился и подошел к ним, задрав голову вверх. «Странно. Эти нити похожи на ту мерзкую штуку, которой паук обмотал мои… мои…»

Тут его захлестнул ледяной ужас, словно холодные воды речки, промочившей его насквозь пару дней назад, вдруг враз сомкнулись над головой.

«О нет! — подумал Бильбо, с замиранием сердца толкая один из подозрительных коконов. — Нет-нет-нет!»

А потом он услышал шорох множества мохнатых лап, спешащих к нему, и ни на миг не обманулся природой этих звуков. Позабыв, что невидим, Бильбо метнулся за ближайшее дерево и в ужасе наблюдал из своего укрытия, как на поляну спускаются пять огромных пауков. Они окружили своего павшего собрата, щелкая и свистя, а потом вдруг до ушей Бильбо донеслось протяжное шипение:

— Ссссмерть! Он мертв!

Бильбо в изумлении разинул рот. Эти твари умели разговаривать! Он едва успел подавить нервический смех. Ну конечно, они умели разговаривать! Прекрасно, просто великолепно!

Он скорчился за деревом, попытавшись немного успокоиться и привести мысли в порядок. Если здешние пауки умели разговаривать, значит, они куда умнее своих маленьких собратьев, живущих в Шире. Что это ему дает? Бильбо так и этак прикидывал, как это может помочь ему сладить хотя бы с одной из этих огромных мохнатых тварей, но в конце концов честно признался себе, что в этом случае приходится уповать больше на слепую удачу, которая так много раз выручала его в пути, чем на быстрый ум или сноровку.

Глубоко вздохнув, он выпрямился и выглянул из-за ствола, глядя на кружащих вокруг мертвого тела пауков. Самый большой из них тыкал острыми лапами брюхо поверженного собрата.

— Его кто-то ужжжжалил, — гневно защелкал паук жвалами.

Бильбо посмотрел на свой перепачканный паучьей кровью клинок. Ужалил? Хоббиты все же не насекомые, но, глядя на стальной клинок, пришедшийся ему точно по руке, Бильбо не мог не признать, что паук, сам того не ведая, дал очень меткое описание случившемуся.

Да и сам меч — вовсе не серьезное, грозное оружие, которое сокрушает кости и мышцы. Он маленький и быстрый. Нужно долго примериваться, чтобы нанести один-единственный точный удар, подобно рассерженной пчеле. Разящее жало. Что ж, весьма неплохо. Бильбо покрепче сжал рукоять клинка, имя которому отныне будет Жало. Балин говорил, что каждый меч обретает имя после славных сражений, в которых побывал, но этот клинок, спасавший Бильбо жизнь бессчетное количество раз, был совсем иным.

Он не был создан для битв, о которых рассказывали Двалин и Торин. Не был создан для того, чтобы внушать ужас в сердца врагов или заставить их трепетать при одном взгляде на себя. Нет, его Жало был предназначен для быстрых внезапных ударов. Не особенно пугающий, но все же не менее смертоносный, чем прочие мечи. И глядя, как пауки перещелкиваются и пересвистываются на поляне, Бильбо понял, что ни за что на свете не променял бы свой верный клинок ни на какой другой.

— Не важжжно, — просвистел один из пауков, отпрыгивая от общей группы ближе к тому месту, где прятался хоббит. — Нам есссть чем поживитттьсссся.

Остальные одобрительно защелкали и повернулись к висящим на ветвях коконам. Бильбо вновь похолодел с макушки до пят — они собирались полакомиться гномами! И если он немедленно что-нибудь не предпримет, то путешествие компании печально оборвется в мрачной чаще проклятого леса. Но, даже будучи невидимым, он никак не может атаковать сразу пятерых огромных пауков, каждый из которых способен случайно прихлопнуть его одной лапой. Значит, нужно их чем-нибудь отвлечь… Бильбо в отчаянии завертел головой по сторонам, но, как назло, ничего подходящего на глаза не попадалось — одни сломанные ветки и мелкие камешки. Впрочем…

Камни! Есть крохотный шанс, что у него получится отвлечь пауков от своих жертв на срок достаточный, чтобы успеть освободить гномов из плена паучьих сетей. Набрав полные горсти камешков, Бильбо изо всех сил швырнул их как можно дальше. Просвистев в воздухе, они с глухим шлепком ударились о землю на другом конце поляны.

-Ччччто эттто? — прошипел один из пауков, резво разворачиваясь к источнику непонятного шума. Остальные его собратья тоже обеспокоенно защелкали жвалами, настороженно завертев головами.

— Неважжжжно, — вновь недовольно засвистел один из них, — здесь много вкуссссной еды, и мерззззсские эльфы ушли. Неважжжно.

Бильбо затаил дыхание — отвлечь пауков оказалось не так-то легко. Опасность оставалась нешуточной, и подступал страх, что твари все же не поведутся на уловку. Нужно было немедленно предпринять что-то еще! Бессильно переминаясь с ноги на ногу, он в отчаянии наблюдал, как пауки дружно вернули свое внимание слегка покачивавшимся коконам, примериваясь к ним своими жвалами. Глядя в выпуклые блестящие глаза тварей, несчастный хоббит перестал тешить себя надеждами — единственным, кто способен встать между ними и вожделенной едой, был он сам. Выбора не было.

Бильбо покрепче ухватился за рукоять клинка и выскочил из-за дерева, стараясь не думать, насколько мучительной будет его смерть от многочисленных паучьих укусов. Его преимуществом оставалась невидимость, впрочем, она вполне уравновешивалась численным превосходством пауков, их огромными размерами и ядовитыми жвалами.

Проскользнув мимо мохнатых лап, Бильбо оказался прямо перед отвратительными мордами тварей, вжимаясь спиной в ствол дерева, на котором висели гномы.

— Эй! Эй, вы! — выкрикнул он дрожащим, но громким голосом.

Пауки остановились и закрутились на месте, резво перебирая лапами в поисках источника звука.

— Да, вы! Вы… отвратительные, мерзкие твари! Именно так! — Голос Бильбо сорвался. — Я сказал — мерзкие, мерзкие твари!

— Где оно? — зашипел один из пауков, державшихся позади.

Бильбо отбежал в сторону, держась края поляны, подобрал ветку и изо всех сил взмахнул ей, рассекая воздух.

— Сюда, жалкие глупцы!

Паук заверещал и кинулся туда, где стоял Бильбо.

— Я не вижжжу! Оно где-то зздесссь!

Бильбо отступил в сторону, пропуская мимо несущуюся на него громоздкую тушу. Одна из мохнатых лап паука все же слегка задела его локоть, и тварь тут же заверещала вновь:

— Я чувссствую его! Ссссюда!

Бильбо не стал дожидаться подмоги, а ударил клинком по ближайшей к нему паучьей лапе. Насекомое застрекотало и шарахнулось в сторону, поджимая к брюху раненую конечность. Бильбо, в свою очередь, метнулся под защиту деревьев, пока пауки бесплодно щелкали жвалами, мечась по поляне в поисках невидимого врага.

— Вы слишком неповоротливы! — расхрабрившись, крикнул он.

— Мы выссссосем твою кровь! — просвистели в ответ пауки.

— Сначала поймайте!

Бильбо подобрал очередной камень и запустил его в чащу леса, стремясь увести тварей подальше от дерева, на котором висели гномы.

Пауки, распаленные азартом погони, защелкали и заверещали, кидаясь в ту сторону.

— Оно там, поссспешшшим!

Они пронеслись мимо, оставляя поляну позади, и скрылись в чаще. Бильбо поспешил назад, торопясь освободить гномов из паучьих сетей. Времени у него было мало.

Он влез на дерево, на котором висели коконы, примерился к ближайшему и парой ударов Жалом перерубил застывшие нити. Кокон тяжело упал в траву. Бильбо сделал осторожный надрез острым лезвиемклинка там, где предположительно находилась голова, и освободил лицо гнома от липкой массы. Гномом оказался Фили, и Бильбо тут же нагнулся пониже, чтобы определить, дышит ли он. Приблизив ухо к самым губам Фили, он замер на несколько мучительных мгновений, пока слабый выдох не коснулся его кожи. Фили был жив!

Бильбо с удвоенным рвением принялся разрывать оплетавшие его паучьи сети, освобождая из кокона.

— Фили! — позвал он, тряся гнома за плечо. — Фили! Сейчас не время лежать без чувств, совсем не время!

Фили застонал. Лицо его исказилось.

— Давай, Фили, просыпайся, давай! — Бильбо еще сильнее затряс его за плечо.

Светлые глаза Фили наконец-то распахнулись.

— Что… что случилось? — с трудом проговорил он, попытался подняться, но рухнул обратно на спину.

— Пауки, — прошептал Бильбо, настойчиво таща его за руку вверх. — Нет времени объяснять, но нам нужно уходить отсюда как можно скорее! Помоги мне освободить остальных!

Фили кивнул и, пошатываясь, поднялся на ноги. Двигался он с трудом и все еще не пришел в себя, раз даже не понял, что Бильбо по-прежнему невидим. Наверняка во всем виноват паучий яд, но у Бильбо в самом деле не было времени волноваться еще и об этом. Нужно было как можно скорее освободить остальных гномов, иначе все они рисковали закончить свои дни на этой поляне.

Фили тоже это понимал. Хоть он и нетвердо стоял на ногах, но был полон решимости действовать ради своих друзей и родичей. Впрочем, это никак не сказывалось на связности движений. Бильбо пришлось самому вытаскивать его нож из ножен и аккуратно вкладывать рукоять в его ладонь.

— Давай, Фили, мы должны поспешить!

С этими словами он полез на самую дальнюю ветку с мечом наготове, оставив Фили разбираться с ближайшими к нему коконами. Несмотря на тревогу и зудящее ощущение опасности, подгонявшее их, Бильбо и Фили постарались спустить своих замотанных в паучьи сети товарищей на землю как можно бережнее. Первым был Бофур, следом за ним — Балин и Двалин, а вскоре и все прочие гномы лежали рядком на траве, медленно приходя в себя.

Бильбо устало прислонился к дереву, вытирая пот со лба и пытаясь немного отдышаться. Гномы были освобождены, но пока явно не могли хоть сколько-нибудь быстро передвигаться, не говоря уже о том, чтобы убегать от быстрых, ловких пауков. Фили был поживее прочих, но и он со стоном рухнул возле брата, как только закончил освобождать его от кокона. Остальные гномы со стонами и проклятиями катались по траве или тихо лежали, приходя в сознание. Бильбо, оглядев поляну, с беспокойством покосился в сторону чащи, где исчезли пауки, и поежился — показалось, что оттуда повеяло холодом. Время утекало сквозь пальцы, ядовитые твари могли вернуться в любой момент! Бильбо поискал глазами Торина, надеясь, что подгорный король сможет приободрить компанию и поскорее поставить гномов на ноги. Но сколько бы он ни оглядывал поляну, знакомой синей меховой шубы нигде не было видно.

Торин пропал. Осознание этого ударило Бильбо всей своей тяжестью. Он даже зашатался, зажимая рот ладонью — ему показалось, что его сейчас вывернет наизнанку страхом, тревогой и отчаянием. Торин пропал, и Бильбо не имел ни малейшего понятия, где он и что с ним стало. Что, если пауки утащили его дальше в лес? Или уже убили?

Перед глазами Бильбо все поплыло, он все-таки не удержался на ногах и рухнул на колени. Глубоко задышал, пережидая нахлынувшую дурноту, но это ему мало помогло. «О нет, — билась в голове единственная мысль, — я… я даже не извинился перед ним. А теперь… что если… если…»

Впрочем, времени хорошенько обдумать многочисленные «что, если…» ему не дали. На поляне послышался шум и топот чьих-то слаженных шагов. Бильбо поднял голову, разгоняя черные мушки, летавшие перед глазами, и задаваясь вопросом, какая еще напасть обрушилась на их несчастный отряд в этом проклятом лесу. К его удивлению, непрошенными гостями на поляне оказались не орки, не пауки или не какие-нибудь темные твари, промышлявшие в чаще. Это были эльфы. Эльфы с сияющими волосами, в зеленых туниках, с легкими деревянными луками в руках.

— Что ж, это определенно… интересно. — Один из пришельцев выступил вперед, остановившись в нескольких шагах от гномов. Следом за ним последовала эльфийка с волосами цвета осенних листьев, заплетенными в косички. Она рассмеялась мелодичным смехом.

— Я раньше думала, что один гном в наших владениях — это немыслимо, а здесь их целая шайка!

Эльф с золотыми волосами обернулся к остальным, указывая на едва пришедших в себя гномов.

— Отведите их к моему отцу. Уверен, ему будет… любопытно узнать, зачем это гномы решились нарушить наши границы.

Бильбо застыл в изумлении. Они не могут просто забрать его друзей! Нужно же сказать… объяснить… Но чем дольше он вглядывался в бледные эльфийские лица, тем меньше они ему нравились — в них не было ни следа теплоты и одухотворенности, озарявших глаза Элладана и Элрохира. Поэтому Бильбо остался на месте и помалкивал, глядя, как гномов поднимают на ноги и уводят куда-то в чащу. Если сбудутся его самые худшие ожидания, то пусть лучше он останется незамеченным и на свободе, чтобы иметь возможность помочь товарищам выбраться из беды.

Эльфы бесцеремонно тащили гномов едва ли не волоком, словно те не весили ровным счетом ничего. Бильбо, вложив Жало в ножны, тихо крался вслед за процессией. Эльфы и не думали таиться, они беспечно шли по еле заметным тропкам, знакомым им до последнего камешка. Сколько продолжалось это путешествие, Бильбо не знал. Он очень устал и проголодался, все тело, беспощадно лишенное отдыха, ныло и жаловалось, поэтому каждый миг казался ему вечностью. И вот, когда ноги совсем отказались его держать, деревья вдруг расступились и впереди открылась поляна. Вернее, не совсем обычная поляна. Посреди нее росло огромнейшее дерево — таких деревьев Бильбо никогда раньше не видывал. Ствол его был так широк, что, казалось, легко мог поспорить размерами со всем Хоббитоном, вместе взятым. В основании дерева была вырезана высокая арка, у которой дежурили вооруженные эльфы. Ее гирляндами обвивали виноградные лозы и молодые побеги, искусно переплетенные между собой хитрым изысканным узором. В другое время Бильбо был бы счастлив повнимательнее рассмотреть такое диво, но сейчас он мог думать только о том, как бы половчее проскользнуть мимо стражи — потому что отряд эльфов потащил гномов через арку прямо внутрь необъятного дерева. Как ни странно, ему это удалось без особого труда. Внутри было темно, но все же не ощущалось давящей недоброй тяжести, которая преследовала его на всем пути через Лихолесье. А потом Бильбо вдруг увидел впереди дневной свет, непонятно как лившийся откуда-то сверху прямо сквозь толщу ствола. Солнечные лучи освещали переходы и коридоры, придавая им вид нереальный и таинственный и прогоняя зловещие тени.

Они спускались по крутым лестницам все ниже и ниже под землю, где сплетались огромные корни исполинских деревьев. В конце концов процессия очутилась в большом зале, где их приветствовал эльф — очередной стражник, как решил Бильбо.

— Еще пленники для наших темниц?

Золотоволосый эльф кивнул, хотя по виду его было ясно, что он не очень-то доволен таким поворотом событий.

— Да, помести их в отдельные камеры и накорми хорошенько, когда паучий яд перестанет отравлять их кровь. Уверен, мой отец будет благодарен, если на допросе они смогут связно выговаривать слова на всеобщем, а не падать то и дело от истощения.

С этими словами он со своей свитой удалился, а стражник принялся заталкивать гномов одного за другим в какую-то дверь — видимо, это и были те самые темницы. Бильбо углядел на столе за спиной эльфа еду и питье и, позабыв об опасности быть обнаруженным, в два прыжка оказался рядом и принялся запихивать в рот все без разбора. Эльфийская пища показалась ему несказанно вкусной. Несмотря на многодневное недоедание, добропорядочный хоббит в любых обстоятельствах способен был оценить прекрасно приготовленные блюда, особенно если хозяева не стоят над душой, следя за каждым съеденным куском.

Бильбо в два мига опустошил тарелку и вдруг зашатался от страшной усталости и тревог последних дней, враз навалившихся на него. Он был измотан до крайности. Глаза закрывались буквально сами собой, и Бильбо рисковал уснуть прямо стоя. Заметив в углу склад больших бочек, он поковылял туда, вскарабкался на них сверху и плавно съехал по гладкому деревянному боку в узкую щель у стены. Там он свернулся поудобнее, не снимая волшебного кольца, и закрыл глаза. Пара часов сна — а потом он придумает, как помочь гномам. Только чуть-чуть отдыха…. совсем немножко… поспать…

Не успев додумать эту мысль, Бильбо провалился в сон.

***

Бильбо Бэггинса разбудил чей-то заливистый смех. Дернувшись от неожиданности, он с размаху ударился головой о стену и зашипел от боли, схватившись за пострадавший затылок.

— Он отказался говорить. Предпочитает умереть с голоду! — Эльф вновь рассмеялся. А его собеседник добавил, приглушив голос: — Я слышал, что он оскорбил нашего короля. И даже попытался наброситься на него!

— Немыслимо, — возразил первый. — Ты веришь всему, что болтают стражи.

— Вовсе нет! — обиженно воскликнул эльф. — Жалею только, что пропустил такое зрелище. Гномы все-таки весьма забавные существа.

Эльфы дружно расхохотались, потом первый разочарованно вздохнул.

— Пойдем, мы должны вытащить эти бочки наверх для праздника. Ты же знаешь Трандуила — если что-нибудь пойдет не так, пострадают наши с тобой головы.

С этими словами они подхватили ближайшую бочку — как раз за которой так удобно устроился Бильбо — и потащили к выходу из зала. Хоббит медленно выглянул из своего укрытия и огляделся. Чувствовал он себя не в пример лучше — выспавшимся и отдохнувшим, — и теперь с любопытством осматривал зал с двумя массивными дверями по обе его стороны и с горящим в углу камином. Посередине помещался большой обтесанный стол, уставленный тарелками с едой, при виде которого у Бильбо сразу же потекли слюнки. Он торопливо подобрался ближе и принялся уничтожать содержимое тарелок, не забыв на всякий случай набить карманы. Утолив голод, он направился к той двери, за которой вчера исчезли его друзья, подгоняемые стражем-эльфом, и потянул ее на себя. Наверное, там были те самые темницы, и Бильбо оставалось только надеяться, что за минувшую ночь с гномами не случилось ничего ужасного.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто не обратил внимания на то, что дверь странным образом открылась сама по себе, Бильбо проскользнул в образовавшуюся щель. Там царил почти непроницаемый мрак, но он смог разглядеть длинный коридор и ряд наглухо закрытых дверей по обе его стороны. Видимо, это и были темницы, в которых держали гномов.

Остановившись напротив первой же камеры, Бильбо поднялся на цыпочки, чтобы дотянуться до забранного железной решеткой окошка, грубо прорезанного в двери. После некоторых усилий ему это удалось. Заглянув внутрь, в дальнем углу он узнал знакомые очертания прически Нори.

— Эй! Нори! — зашептал Бильбо так громко, как только осмелился.

Нори остался неподвижен. Наверное, спал.

— Мистер Нори! Проснись!

Бильбо беспокойно переступил ногами по холодному полу и несколько раз подпрыгнул, заглядывая в камеру. К его облегчению и радости, Нори зашевелился, медленно сел и повернулся лицом к двери.

— Бэггинс? Это ты?

Бильбо закивал, позабыв, что невидим.

— Да! Это я! Ты в порядке, мистер Нори?

Гном медленно поднялся на ноги и подошел вплотную к окошку, с любопытством выглядывая в полутьму коридора. Бильбо видел, как на его лице все явственнее проступало удивление.

— Я-то в порядке, а вот ты… где ты?

Бильбо хлопнул себя по лбу, вспоминая про кольцо.

— Ээээ…. Это долгая история.

Нори мрачно нахмурился.

— Как раз времени у меня сейчас полным-полно, Бэггинс.

Глядя на него, Бильбо и сам посерьезнел.

— Вот именно поэтому нам нужно поскорее придумать, как вытащить вас отсюда. Это куда важнее моих недавних приключений, мистер Нори.

Нори некоторое время подозрительно сверлил взглядом пустое место, откуда раздавался голос Бильбо, потом пожал плечами.

— Как скажешь. Если сможешь отыскать наши вещи, в моем рюкзаке есть набор превосходнейших отмычек. Принеси их мне — и вопрос «как нам выбраться отсюда» будет решен.

Бильбо вновь с восторгом закивал, забыв о своей невидимости.

— Я постараюсь, мистер Нори. Вернусь так скоро, как только смогу.

Он побежал обратно к двери, но на пороге помедлил и нерешительно обернулся.

— Мистер Нори?

— Чего тебе, Бэггинс?

Бильбо опять помедлил, боясь задавать вопрос, вертевшийся на языке, но не имея больше сил терпеть неизвестность.

— Ты не… Случайно не знаешь, Торин тоже… Он здесь?

— Я его не видел, но слышал, как стражи болтали что-то о гноме, которого поймали раньше нас. Думаю, это Торин. А теперь поторопись, чем скорее ты отыщешь мои отмычки, тем лучше.

Бильбо не сдержал громкого судорожного вздоха. Облегчение затопило его с головой. Эльфы нашли Торина! Когда Нори получит обратно свои отмычки и гномы окажутся на свободе, он, Бильбо Бэггинс, обязательно найдет, где держат Торина, и принесет ему свои извинения как положено — и ему все равно, захочет ли господин Дубощит его выслушать или нет.

Бильбо выскользнул обратно в зал с бочками, в котором, к счастью, никого не оказалось. Значит, можно приступить к поискам, не опасаясь слишком нашуметь и привлечь внимание стражи.

Бильбо осмотрел бочки, заглянул под стол и стулья, поискал возле камина и за ящиками, но не обнаружил ровным счетом ничего. Он раздраженно выдохнул, порядком утомившись, как вдруг взгляд его упал на неприметную дверцу в дальнем конце зала. Со вновь вспыхнувшей надеждой Бильбо поспешил туда — и действительно, дверца оказалась незаперта, а за ней обнаружились рюкзаки и оружие гномов, кое-как сваленные на полу. В этой беспорядочной куче Бильбо отыскал имущество Нори и принялся лихорадочно рыться во вместительной сумке, ища среди каких-то инструментов и маленьких ножей вожделенные отмычки. Потратив немало времени, перетряхнув рюкзак вдоль и поперек, он наконец-то нашел маленький кожаный чехол, содержавший искомое. Бильбо затолкал рюкзак в общую кучу и поспешил обратно в темницу. Оказавшись перед дверью, за которой томился Нори, он забарабанил по ней.

— Мистер Нори! Это я! Я нашел!

Нори, подпиравший противоположную стену камеры, неспешно подошел ближе.

— Отлично, а теперь отпирай замок.

Бильбо перевел недоуменный взгляд с отмычек на Нори. Он понятия не имел, как взламывать замки! Бильбо Бэггинс — не вор! Когда ему требовалось, чтобы дверь открылась, он обычно вежливо стучал, как всякий добропорядочный хоббит!

— Мистер Нори, — раздраженно прошипел он. — Но я же не знаю как!

Нори скрестил руки на груди и вопросительно вздернул бровь.

— А я-то думал, ты взломщик. И настоящий мастер к тому же.

Бильбо насмешливо фыркнул.

— А если нет, что тогда? Тебе придется помочь мне, иначе мы застрянем здесь надолго.

А он-то думал, что каждому в компании очевидно — навыков настоящего взломщика у Бильбо не больше, чем опыта владения мечом.

— Да уж, определенно, — хмыкнул Нори. — Я за пять шагов узнаю истинного вора, и ты кто угодно — только не взломщик.

Бильбо нетерпеливо переступил с ноги на ногу, его раздражение росло. Зачем говорить очевидные вещи, когда время дорого?

— Уверен, это необходимый навык, мистер Нори, но в данном случае совершенно бесполезный!

Нори вновь хмыкнул, и Бильбо так и не понял, на самом ли деле он забавлялся или нет.

— Что ж, мистер Бэггинс. Хорошо, я покажу.

Последующее время было посвящено ускоренному курсу взломщика дверей. С тридцать пятой попытки взмокший Бильбо наконец-то услышал ободряющий клик повернувшейся собачки замка и едва не присвистнул от радости. Потянул на себя тяжелую створку, которая послушно поддалась, — и вот тут-то в большом зале, где несла караул стража, послышались шаги, и внешняя дверь в темницы, скрипнув, начала открываться.

Нори, не растерявшись, тут же схватил невидимого Бильбо в охапку, чудом не промахнувшись мимо него, и затащил внутрь камеры, едва успев бесшумно закрыть дверь перед самым носом стражника, который ввалился в полутемный коридор. Бильбо замер возле стены, стараясь даже не дышать. Сам Нори рухнул на лавку и притворился спящим.

Страж, пьяно пошатываясь, сделал несколько шагов по коридору. Заглянул в забранное решеткой окошко на двери камеры Нори (очевидно, потому что она была самой первой от входа) и захихикал.

— Гном! Эй, гном! — Он вдруг рассмеялся, словно сказал что-то ужасно забавное.

Бильбо увидел, как заходили желваки на лице у Нори, но тот сдержался и остался лежать совершенно неподвижно.

— Ну лааадно, не хочешь говорить — и пусть, — обиженно надул губы эльф. — Ты совсем не такой забавный, как этот ваш… ваш король…

Вдруг его тень, заслонявшая окошко, пропала, и затем послышался глухой стук — пьяный эльф рухнул на пол, привалившись к двери камеры, и захрапел. «Ну просто отлично», — подумал Бильбо, созерцая через решетку ноги, обутые в ладно скроенные сапоги. И как теперь выйти, если страж валяется на полу, подпирая дверь снаружи?

Нори тоже с любопытством выглянул в коридор. «Великолепно. И как тут не поверить, что от эльфов одни только неприятности», — Бильбо вздохнул и покачал головой. Кажется, он тут застрял, пока эльф не проспится.

— Покажись, мистер Бэггинс. Я тебя все еще не вижу, а это напрягает.

Бильбо поднял глаза на Нори, который сосредоточено пялился в пространство чуть левее его лица. Возможно, если держаться подальше от окошка, не будет большой беды… Бильбо стянул с пальца золотой ободок и положил в карман, представ перед Нори в зримом образе.

Тот подозрительно сощурился.

— Что за манера появляться и исчезать таким бесцеремонным образом? Не знал, что ты столь искусен в магических штучках.

Бильбо неожиданно испытал острый приступ ревности. Пальцы сами собой скользнули в карман и погладили гладкий ободок кольца. Это его кольцо! Его — а вовсе не Нори! Его собственность, его прелесть!

Бильбо уже собирался сказать что-нибудь резкое о том, что не время и не место лезть не в свои дела, но вовремя удержался. Какая, в сущности, разница, узнает Нори о кольце или нет? Он же все равно собирался все объяснить — раньше или позже…

Бильбо затряс головой, прогоняя наваждение, и ответил честно:

— Я нашел волшебное кольцо в гоблинских пещерах. Вернее, я думаю, что оно волшебное. Делает меня невидимым, когда я его надеваю.

Нори оценивающе смерил его взглядом, потом одобрительно кивнул.

— Очень полезное умение для взломщика. Много бы я дал, чтобы иметь такую вещицу на заре моей карьеры…

Бильбо захихикал, глядя на гнома, лицо которого приняло самое мечтательное выражение. Нори явно вспоминал все неслучившиеся кражи, которые несомненно удались бы, имей он такое полезное во всех отношениях колечко.

— Простите, мистер Нори, кольцо только одно.

Нори поджал губы, вернулся к лежанке и уселся, прислонившись спиной к стене.

— Я и не претендую. Просто отметил, что полезная вещица. Садись, мистер Бэггинс. Судя по храпу нашего стражника, — Нори кивнул на дверь, — думаю, ты застрял тут надолго.

Бильбо тяжело вздохнул и присоединился к Нори, осторожно умостившись рядом. Не то чтобы он всерьез опасался Нори, но после того, как услышал от Ори о воровских наклонностях его старшего брата, всегда старался держать ухо востро. Подтянув колени к груди и устроив на них подбородок, Бильбо приготовился терпеливо ждать. Нори тоже безмолвствовал. Прошло, наверное, очень много времени, прежде чем он вдруг заговорил.

— Полагаю, я должен поблагодарить тебя, мистер Бэггинс.

Бильбо, который давно уже клевал носом, при этих словах встрепенулся, протер глаза и с любопытством уставился на гнома.

— Ээээ… за что?

Нори приподнял бровь, вновь смерив его изучающим взглядом.

— За спасение Ори, конечно. От троллей.

Бильбо и думать позабыл о том случае. Казалось, с ночи на тролльей поляне прошло уже пол-эпохи.

— А… не за что, мистер Нори.

— По какой-то непонятной причине ты весьма симпатичен Ори.

Бильбо нахмурился. Даже если Нори был не слишком высокого мнения о его скромной персоне, это еще не давало ему основания грубить.

— Ну, я не могу говорить за Ори, но и мне он весьма симпатичен. И смею заметить, его доброта сравнима только разве что с его одаренностью. Ему нравятся многие вещи и существа, мистер Нори, вне зависимости от того, считаете ли вы их достойными его симпатии или нет.

Нори помолчал, сверля его оценивающим взглядом. Бильбо это уже начинало не на шутку раздражать.

— Ори слишком легко доверяет чужакам.

Бильбо несогласно замотал головой, со всей горячностью бросаясь на защиту своего друга:

— Ори видит в окружающих только хорошее — что в том плохого?

— Это потому, что он еще ничего не знает об их жестокости и подлости.

Бильбо ощутил, как в груди против воли закипает гнев.

— А я думаю, что Ори вовсе не так уж наивен, как вы все полагаете. Он видит то, что хочет видеть, потому что верит в лучшее, а не потому что безнадежный глупец. А если ты привык к жизни беглого преступника, который всегда спит вполглаза, это не значит, что и Ори должен жить так же!

Выпалив эти слова, Бильбо перевел дух, стараясь пригасить снедавшие его раздражение и злость, но уж очень его задели слова Нори — брата, о котором Ори так высоко отзывался! — который пренебрежительно говорил о юном гноме как о простодушном дурачке.

— Значит, он рассказал тебе, чем я занимался? — Нори скрестил руки на груди и уставился в потолок.

— Он рассказал, что ты был… ты… ну, в общем, преступал закон.

Нори тихонько рассмеялся.

— А он сказал тебе — почему?

Бильбо сосредоточенно нахмурил лоб.

— Нет… Кажется, он и сам не знает почему.

Нори удовлетворенно хмыкнул.

— Хорошо. Пусть и дальше остается в неведении.

Бильбо с проснувшимся любопытством глянул на него.

— И как это понимать?

Нори еще раз хмыкнул, на этот раз в его голосе отчетливо прозвучало раздражение.

— Это надо понимать буквально как я и сказал, Бэггинс.

Бильбо этим ответом не удовлетворился. Он поерзал, повернувшись к Нори в пол-оборота, чтобы удобнее было вести беседу.

— То есть существует какая-то веская причина, по которой ты начал обчищать чужие карманы? И ты не можешь рассказать об этом Ори?

Нори тоже повернулся лицом к хоббиту и задумчиво нахмурился. Некоторое время оба безмолвствовали.

— Не хочешь — не отвечай, — пожал плечами Бильбо. — Просто нам здесь совершенно нечем заняться, кроме разговоров.

— Ну хорошо. Но только потому, что ты спас Ори жизнь. И не вздумай сболтнуть что-нибудь Дори или Ори. Я тут же узнаю, и ты пожалеешь, что не удержал язык за зубами.

У Бильбо по спине пробежал холодок, и он еще раз хорошенько задумался, а надо ли ему влезать в эту тайну. Нори был способен на многое. Осторожно покосившись на него, Бильбо отметил напряженно сжатые челюсти и настороженность, угнездившуюся глубоко в его взгляде. Настороженность, рожденную многолетней привычкой скрываться и тяжким бременем тайны, лежавшей на сердце. Не успев ничего толком сообразить, Бильбо кивнул, как завороженный, не сводя глаз с Нори. Тот фыркнул, пожал плечами и насупился. Кажется, он уже пожалел о своей внезапной откровенности.

— Ори говорил… ты связался с какой-то преступной шайкой?

Нори рассмеялся горьким смехом.

— Ну да, так обычно и вступают на воровской путь. Но не в моем случае.

Он глубоко вздохнул, очевидно, окончательно отбросив сомнения и настраиваясь на долгий разговор.

— Все началось давным-давно, когда Ори был еще несмышленым гноменком. Уверен, он говорил тебе, что мои родители держали вполне доходную лавку. Наша семья не испытывала недостатка в рубинах и изумрудах, но с годами родители становились все неосмотрительнее в ведении дел, все рисковее. Не думаю, что Ори и Дори знают об этом — да и хорошо, что не знают, — потому что все, что я сделал, я сделал ради их благополучия.

Бильбо слушал с неослабевающим вниманием — определенно, этой части истории не знал даже Ори.

— Наши родители связались… скажем так, с отъявленными проходимцами. Те убедили их вложить средства в весьма сомнительное предприятие… воспользовались их неискушенностью в подобных делах. Родители так и не поняли, с кем и во что ввязываются. В общем, одно потянуло за собой другое, и через некоторое время наша семья была по уши в долгах, а кредиторами оказались не самые честные и уважаемые гномы.

Бильбо поежился.

— Надеюсь, твои родители никак не пострадали?

Нори бросил на него быстрый взгляд и отрицательно покачал головой.

— Нет. Я выяснил, к какой шайке они попали в кабалу, и пришел потолковать с их главарем. Я тогда был молод. Искренне полагал, что сумею договориться с ними, чтобы получить отсрочку в выплате ссуды для моих родителей. — Тут он вздохнул. — Они предсказуемо отказались. Выпроводили меня, наставив синяков и ссадин. Пришлось сказать Дори, что я подрался в трактире — кажется, он мне так и не поверил. Но на следующий день я вернулся. И пришел еще раз — через день. И на следующий день после этого. Каждый раз они смеялись надо мной, советовали не совать нос не в свое дело и вышвыривали вон, на прощание хорошенько отметелив. Не знаю, на что я надеялся — наверное, что они убедятся в моей настойчивости и послушают меня.

Бильбо проникся сочувствием к гному, которого за все путешествие едва ли выделял среди прочих, а с тех пор, как узнал о его темном воровском прошлом, вообще сторонился. А на самом деле оказалось, что Нори очень любил свою семью и ради нее, ради своих братьев пошел на риск и жертвы.

— Как ни странно, это сработало. Главарь шайки понял, что я в отчаянии и готов на все, чтобы уберечь братьев от беды. Смекнув, какие выгоды ему это сулит, он решил, что глупо не воспользоваться шансом заполучить в банду гнома, который пойдет на что угодно, лишь бы Ори и Дори не поплатились за неосмотрительность наших родителей.

Нори угрюмо скрестил руки на груди, ковыряя пальцем дырку на рукаве рубахи.

— В общем… я много всякого совершил. Много такого, чем не горжусь. И я скорее умру, чем расскажу Ори, чем занимался в той банде.

Бильбо едва удержался от порыва как-то утешить Нори, но побоялся, что тот не оценит его сочувствия.

— Моя семья была в безопасности, и это главное. Со временем я расплатился с родительскими долгами. И я был на хорошем счету в банде, чуть ли не одним из лучших, и понемногу продвигался вверх по воровской иерархии. Старался быть поближе к Ори, опекал его, пока он рос, но чем больший вес я приобретал в воровских кругах, тем труднее мне было скрывать свою тайную жизнь от Ори и Дори.

Бильбо сочувственно заморгал, жалея, что ничем не может утешить Нори.

— Я стал надолго исчезать из дома. Порой мог не показываться годами. Слишком увяз в преступном болоте. Нет, я всегда помнил, почему во все это ввязался, но чем меньше я видел Ори и Дори, тем больше меня затягивала в пучину ложь и жестокость. Банда, в которой я состоял, со временем разрослась и стала весьма успешной. Наши подвиги привлекли к себе внимание, дошли даже до власть имущих. Те прислали солдат, которые вломились в наше логово, перебив почти всю шайку. Я… когда увидел своих ребят мертвыми, впал в совершеннейшее отчаяние. Знал только, что должен увидеть братьев в последний раз, прежде чем меня вздернут на городской площади, поэтому пустился в бега, домой.

Бильбо понимающе закивал головой.

— И тогда Ори рассказал тебе о походе, который задумал Торин?

— Да. Я, признаться, ушам своим не поверил. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Такая возможность надолго исчезнуть, пока все не уляжется, а к тому же если я окажусь полезным самому Торину Дубощиту, никто не посмеет ворошить прошлое и грозить мне виселицей… Если я, конечно, доживу до счастливого окончания нашего предприятия. Я попытался отговорить Ори идти со мной, но он может быть очень упрям, ежели вобьет себе что-то в голову. — Нори усмехнулся. — А потом и Дори не захотел отпускать нас вдвоем. Вот так и получилось, что мы все вместе отправились в Шир, а теперь прозябаем в этих проклятых эльфийских клетках.

Бильбо улыбнулся. Определенно, Нори не был самым приятным гномом в отряде, но он искренне любил свою семью и старался заботиться о Ори и Дори, как и полагается хорошему брату. Так что некоторая грубоватость и отсутствие манер были вполне простительны даже на взыскательный взгляд хоббита.

— И все-таки мне кажется, что если бы ты рассказал Ори все как есть… — нерешительно начал Бильбо.

— Нет! Не желаю, чтобы он дознался, что я творил. Уж я-то знаю Ори, он еще вообразит, что в случившемся есть и его вина. Я многое могу вынести, Бэггинс, но не хочу обременять свою совесть еще и этим.

Бильбо решительно отбросил колебания и все-таки порывисто обнял Нори. Впрочем он быстро отпрянул, чтобы не дать гному шанса самолично его оттолкнуть.

— Это за Ори, — смущаясь, пояснил Бильбо.

Нори явно не ожидал такого порыва и замер, в изумлении воззрившись на него.

— Если бы он мог… если бы он знал, чем ты пожертвовал ради него, самым меньшим выражением его признательности стали бы братские объятия, но раз он ничего не знает, то… вот, пришлось мне сделать это от его имени.

— Я… — Взгляд Нори изменился. Теперь он смотрел на Бильбо так, словно вдруг увидел впервые. — Благодарю, Бэггинс, — наконец серьезно сказал он. — Только не вздумай повторить этот фокус, получишь нож под ребро.

Улыбка Бильбо увяла, и он судорожно сглотнул. Кажется… он все же перегнул палку. Натянуто хихикнув, он принялся бочком отодвигаться подальше. Нори, прищурившись, следил за его манипуляциями и наконец шумно вздохнул, закатив глаза.

— Я пошутил.

Бильбо вновь захихикал, но все же предпочел остаться там, где находился — в добрых двух футах от гнома.

— В таком случае твое чувство юмора далеко от желаемого, мистер Нори, — с опаской сказал он. — Так что на всякий случай приму твои слова к сведению.

Нори фыркнул, но ничего не ответил.

Тут за дверью послышался громкий недовольный стон и какая-то возня. Стражник, по-видимому, очнулся и теперь пытался встать на ноги. Нори тут же шмыгнул на лежанку и притворился спящим, а Бильбо поспешно надел кольцо на палец.

Эльф кое-как поднялся, держась для устойчивости за стену, и с проклятиями поплелся к выходу из коридора, шатаясь при каждом шаге. Бильбо настороженно ловил каждый звук: вот скрипнули несмазанные петли, вот тяжелая створка двери открылась и вновь закрылась. Нори тут же метнулся к окошку и выглянул наружу.

— Все, Бэггинс, он ушел. Но думаю, сейчас не время освобождать остальных — пока не сообразим, как выбраться из эльфийского дворца.

Об этом Бильбо как-то не подумал, но мысль показалась ему вполне здравой.

— Наверное, ты прав.

Нори обернулся на звук его голоса и протянул Бильбо чехол с отмычками.

— Найди Торина. Думаю, он где-то здесь, в одной из камер дальше по коридору. Возможно, он уже придумал план побега.

Бильбо осторожно приоткрыл дверь, стараясь не шуметь, как вдруг за его спиной вновь раздался голос Нори:

— И еще одно, Бэггинс.

Бильбо повернул голову, вопросительно уставившись на гнома, скрытого полумраком камеры.

— Да?

— Будь осторожен.

Бильбо улыбнулся, хоть и знал, что Нори его не видит.

— И ты береги себя, мистер Нори. Не волнуйся, мы выберемся отсюда, не успеешь и глазом моргнуть!

С этими словами он выскользнул из камеры и крадучись пошел вниз по коридору, вглядываясь в одинаковые наглухо запертые двери. Перед самой последней он нерешительно остановился, помедлил немного и заглянул в забранное решеткой окошко. Несмотря на царивший в камере мрак, фигуру Торина, свернувшегося на лежанке в углу, он узнал мгновенно.

— Торин! — прошептал Бильбо так громко, как только осмелился. — Торин! Это я, Бильбо! Проснись!

Торин даже не шелохнулся. Вот тут Бильбо испугался по-настоящему, прямо сердце в пятки ушло. Что, если эльфы его пытали? Или… или Торин слишком измучен, чтобы ему ответить? А что, если он уже мертв? Может, эльфы его убили за непочтительность перед их лесным королем?

Дрожащими руками Бильбо принялся отпирать замок, и, к его удивлению, отмычка провернулась с первого же раза. Все-таки кое-какие таланты взломщика у него определенно имелись. А может, ловкость пальцев подстегивала тревога за Торина, кто знает. Услышав, как щелкнул замок, Бильбо всем весом налег на дверь и практически ввалился в камеру, стягивая с пальца кольцо.

— Торин!

Он кинулся к лежанке, где Торин по-прежнему не подавал никаких признаков жизни. Упав перед ним на колени, Бильбо принялся изо всех трясти его за плечо

— Торин! Клянусь, если ты немедленно не ответишь мне, я тебя самолично придушу!

Ухватив гнома за плечо, он зажмурился, не желая встречаться лицом к лицу со страшной правдой, и с усилием перевернул его на спину.

— Ты же не можешь быть мертв, правда? — жалобно произнес Бильбо, не открывая глаз. Голос его сорвался. — Я ведь так и не успел извиниться. Ты… ты просто права не имеешь, немедленно поднимайся! Я же не смогу…

Тут его бессвязный лепет резко оборвался, потому что чьи-то ладони вдруг твердо ухватили его за запястья и крепко сжали.

— Бильбо Бэггинс, — раздался хриплый голос Торина. — Я вовсе не мертв, просто пытался наконец отдохнуть и выспаться. Не будешь ли ты так добр помолчать и успокоиться?

Бильбо распахнул глаза, с восторгом воззрившись на Торина, на лице которого читалось удивление, смешанное с легким раздражением от такой внезапной побудки.

— Ты жив! А я-то уже думал… думал…

Торин медленно сел, морщась от боли в незаживших шрамах от стычки с Азогом, и проворчал:

— Думал, что я мертв. Это единственное, что я разобрал из твоего бормотания, пока ты меня тормошил и будил.

У Бильбо с души упал огромный камень. Он даже рассмеялся, упиваясь этой невероятной легкостью, и притянул Торина к себе, крепко стиснув в объятиях.

— Хвала всем валар! Я так волновался!

Торин застыл на несколько мгновений, потом осторожно обнял Бильбо в ответ и даже неловко похлопал его по спине. Отстранившись, Бильбо засиял широкой улыбкой и вдруг коротко, но сильно ткнул Торина в плечо.

Брови Торина в изумлении взлетели на лоб.

— А это еще за что?

Бильбо пожал плечами.

— За то, что заставил меня поволноваться лишний раз, так невовремя уснув.

Торин опасно прищурился.

— О, нижайше прошу простить меня, мистер Бэггинс, как я посмел проспать тот судьбоносный момент, когда вы отважно пытались проникнуть в мою камеру!

Бильбо вновь весело рассмеялся. Действительно, момент был не самый подходящий, но, учитывая обстоятельства, другого может и не представиться.

— Торин, я… хотел бы извиниться. За то, что сказал тогда. Я же знаю, ты никогда не сделаешь ничего, что могло бы повредить Фили, или Кили, или… кому-нибудь из нас. Я просто был тогда… я очень волновался, что Фили никогда больше не очнется, и позабыл обо всем. Прости, я не должен был так говорить с тобой.

Торин молчал и в упор смотрел на Бильбо, который к концу своей речи совсем извелся, не зная, как будут восприняты его слова. Он-то был уверен, что Торин его непременно простит, если уже не простил, и совершенно не знал, что делать, если гордость не позволит тому так легко отмахнуться от сказанных в запале обидных слов.

— Я бы тоже хотел сказать тебе кое-что, мистер Бэггинс, — проговорил наконец Торин, и Бильбо внутренне похолодел. — Это я должен принести тебе свои извинения. Все, что ты тогда сказал, было справедливым от первого до последнего слова. Моей обязанностью как короля было предупредить вас об опасности и проследить, чтобы никто не пострадал. — Он опустил взгляд на свои руки и мрачно нахмурился. — Я не мог ни говорить с тобой, ни даже смотреть на тебя, потому что одним видом своим ты напоминал мне о ранении Фили и о том, что вина за это целиком лежит на мне. Я не смог бы жить дальше, если бы он умер из-за моей беспечности и недальновидности.

Бильбо сочувственно дотронулся до его предплечья.

— Но ты не виноват, Торин. Никто не мог знать, что переправа обернется такой бедой.

Торин с сомнением покачал головой. Руку Бильбо, лежащую на его предплечье, он словно бы и не заметил.

— Я знал. Я должен был прислушаться к предостережению Беорна, но был слишком… недоверчив и зол на него, и гнев помешал мне разглядеть мудрость в его словах. Позволь мне также принести извинения за то, как я обращался с тобой, мистер Бэггинс. В твоих намерениях не было ничего, кроме желания помочь, я же ничем не отплатил тебе за доброту. Напротив, был груб и несправедлив. И если теперь ты окажешь мне честь и великодушно согласишься забыть былые обиды, я буду очень тебе благодарен.

Бильбо попытался поймать взгляд Торина, и когда ему это удалось, то увидел в нем неподдельную боль. Впервые он вдруг понял, о чем говорил Фили, когда они покидали Ривинделл. Он увидел в Торине того, кто несет на сердце тяжкий груз и изо всех сил стремится защитить свою семью и тех¸ кто последовал за ним, от бед и лишений. Того, кто отчаянно нуждается в друге, который не будет связан с ним долгами и обязательствами и сможет разделить тяжесть королевского бремени, давящего ему на плечи.

Бильбо попытался улыбнуться как можно беззаботнее и переместил руку на плечо Торина.

— Ну конечно, Торин, мы же друзья, верно?

Он надеялся, что гном поймет, что скрывалось за этими словами. Незачем опасаться, что он, Бильбо, будет носить в душе обиду, потому что отныне и впредь он искренне считает Торина своим другом, а на друзей не держат зла. Друзья подшучивают друг над другом, иногда устраивают потасовки и не молчат, если обижены или сердятся. Но быстро забывают мелкие распри, если случается беда, и оказываются рядом, когда нужны — готовые поддержать и подать руку, если друг оступился и упал.

Торин недоверчиво поднял голову, глянув на Бильбо так, словно его готовность покончить с обоюдными недомолвками и извинениями казалась ему невероятной.

— Благодарю, мистер Бэггинс. Это значит для меня гораздо больше, чем ты можешь себе представить.

И он улыбнулся — глаза словно озарило изнутри теплым солнечным светом, и Бильбо невольно залюбовался этим редким зрелищем, жалея, что Торин нечасто позволяет себе такую улыбку.

Кивнув, он придвинулся ближе и, понизив голос, поинтересовался:

— Ну и как нам теперь выбраться из этой передряги?

 

========== Глава 14 ==========

 

Торин непонимающе смотрел на сияющего улыбкой Бильбо, потом моргнул и отвел взгляд, принявшись с преувеличенным вниманием изучать пол камеры. Кажется, все надежды хоббита на то, что плененный король разрабатывал хитроумный план побега, потерпели крах.

- Я еще не имел возможности прощупать слабые места эльфийской крепости. А обдумывать побег, когда не знаешь, что тебя ждет за поворотом…

- То есть у тебя насчет нашего положения нет никаких мыслей, - невежливо прервал его разочарованный Бильбо.

Торин метнул на него суровый взгляд и гордо выпрямился, попытавшись вопреки всему придать себе прежний царственный облик.

- Я такого не говорил, мистер Бэггинс.

Бильбо поднялся и поглядел на Торина сверху вниз.

- А тебе и не нужно говорить, Торин, - хмыкнул он, позабавленный попытками гнома напустить на себя самоуверенный вид. – Я прекрасно понимаю, когда кто-то начинает юлить и выкручиваться.

Проигнорировав оскорбленное «хммм», Бильбо принялся мерить шагами камеру, держась руками за подбородок.

- Нам нужен план побега… и очень хороший план. Кроме темниц и зала со стражей я нигде не бывал. Так, значит, нужно выбраться отсюда и выяснить, где и что…

Тут его рассуждения неожиданно оборвал Торин.

- Нет, не стоит так неразумно рисковать. Эльфы могут тебя схватить.

Бильбо в удивлении вздернул бровь.

- И что же ты предлагаешь? Просто пойти и побеседовать с ними?

Торин протестующеезаворчал и в свою очередь резко поднялся на ноги – не иначе, чтобы использовать свое неоспоримое преимущество в росте против невысокого хоббита. Впрочем, Бильбо это движение не столько впечатлило, сколько обеспокоило до крайности, потому что Торин вдруг издал болезненный возглас и рухнул обратно на лежанку.

- Торин! - в замешательстве воскликнул Бильбо, кидаясь к гному и хватая его за плечо.

«Глупый, глупый хоббит! – ругал он себя последними словами. – Конечно, его раны еще не затянулись как следует! А вся эта история с пауками, эльфами и темницами их состояния вовсе не улучшила!»

- Что с тобой? - он помог Торину осторожно опуститься на лежанку. Тот ему позволил, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы.

- Я… - Торин слегка вздрогнул, вытягиваясь во весь рост. – Все в порядке. Правда, боюсь, я был неосторожен с ранами.

Бильбо нахмурился, вцепившись в мех шубы Торина так, что побелели пальцы.

- Почему ты ничего не сказал?

Гном покосился на него, вздохнул и выразительно закатил глаза.

- Если помнишь, я мирно спал, мистер Бэггинс. Или ты уже позабыл, какую бесцеремонную побудку устроил мне совсем недавно?

Бильбо покраснел до кончиков ушей. Возможно, не стоило так уж усердствовать в попытках добудиться гнома – во всяком случае, не следовало со всей силы трясти его за плечи.

- Ээээ… прошу прощения за… за это, - промямлил он.

Торин смотрел на Бильбо без всякого упрека, но почему-то это нисколько не умаляло его смущения.

- Ну… давай я хоть посмотрю. У меня есть еще немного мази, которой поделился мистер Беорн.

Сказал – и испытал неожиданный прилив уверенности. В этом он, Бильбо Бэггинс, мог помочь, да к тому же будет чем занять дрожащие от волнения руки. Поэтому он постарался отринуть смущение и придать своему лицу самое непреклонное и строгое выражение.

Торин, не прекословя, со вздохом принялся стаскивать с себя шубу. Бильбо, привыкший уже к тому, что гном постоянно спорит с ним, противясь любому целительству, даже растерялся сперва – но, кажется, Торин окончательно смирился с неизбежным. Конечно, вряд ли стоило ожидать, что он удержится от едких замечаний и ворчания, но готовность покорно подставить плечи под заботливые ладони хоббита странным образом взволновала Бильбо. «Вот так бы сразу», - удовлетворенно подумал он, радуясь, что Торин решил хоть немного поступиться своим горделивым упрямством и принять помощь.

Пока Торин медленно разоблачался до пояса, Бильбо стащил с плеч рюкзак и нырнул в него с головой в поисках заветной склянки. Довольно быстро отыскав мазь, он с улыбкой повернулся обратно… и едва не выронил ее из рук, в ужасе уставившись на обнаженную спину гнома. Синяки, оставленные палицей Азога, выглядели куда хуже, чем после битвы, переливались багровым, черным и синюшным. Но больше всего взволновали Бильбо не эти отметины, а глубокие раны от зубов белого варга. Они никак не хотели заживать, сочились сукровицей, а плоть вокруг них выглядела воспаленной, нездоровой и, к ужасу Бильбо, заметно припухла.

- Ох, Торин… - прошептал он, медленно подходя к гному. – Что здесь с тобой сделали?

Он протянул слегка подрагивающую руку и с превеликой осторожностью дотронулся до подживающего синяка. Торин вздрогнул, уходя от прикосновения, и угрюмо хмыкнул.

- Эльфы… У нас возникли разногласия, когда меня притащили сюда. Хотя должен сказать, что некоторым стражникам пришлось гораздо хуже.

Бильбо не видел его лица, но прекрасно различил в голосе Торина мрачную довольную усмешку, наверняка исказившую его черты при одном воспоминании о стычке с ненавистными эльфами.

- Ты глупец! – прошипел хоббит, и плечи Торина тут же закаменели. – Зачем ты ввязался в драку, о чем ты только думал?

Торин глянул на него через плечо.

- Я думал, что грязный изменник, предавший мой народ, совсем близко, и ничего - слышишь? – ничего, - тут он рассмеялся горьким смехом, - не доставит мне большей радости, чем своими руками свернуть ему шею.

Бильбо, замерев, расширенными глазами смотрел на профиль Торина. За знакомой синевой глаз гнома угадывалась давняя боль и… жажда, природы которой Бильбо не мог не понять, и которую никогда не пожелал бы ощутить сам. Такой же взгляд у Торина был в ту последнюю ночь в Ривинделле, когда он яростно обвинял Бильбо в непонимании его горестей и страданий его народа. Но сейчас появилось что-то еще. Нотка неистового безумия, словно умирающему от голода дали отведать коронное блюдо Бомбура - сочных жареных кроликов, – тут же отняли, едва несчастный успел откусить один маленький кусочек, и подвесили соблазнительную еду повыше на дерево, чтобы до нее нельзя было дотянуться. Вот только вместо аппетитного кролика у Торина из-под носа выдернули возможность справедливого отмщения – не того сорта, что лелеется годами и грезится когда-нибудь в далеком будущем. Вовсе нет. Глядя на точеный профиль Торина, Бильбо видел это ясно, как белый день в Шире. Торин явно полагал, что может и должен осуществить возмездие здесь и сейчас.

Бильбо поежился, переведя взгляд с лица Торина на его раненую спину. Даже ему – существу, далекому от битв – было понятно, что гоняться за местью эльфийскому королю в резиденции этого эльфийского короля по меньшей мере безрассудно, а то и вовсе самоубийственно.

«Это нехорошо, - решил Бильбо, лихорадочно пытаясь сообразить, как утихомирить гнев Торина. – Совсем нехорошо». Может, если попробовать… Если бы знать, что именно совершил эльфийский владыка, может, и получилось бы убедить Торина, что в первую очередь следует подумать о побеге, а не о мести.

Бильбо принялся молча втирать в пострадавшую спину Торина мазь, стараясь не причинять лишней боли. При первом прикосновении тот вдруг низко застонал, и Бильбо едва испуганно не отдернул руки, но вовремя сообразил, что это стон облегчения, а не боли.

- А как ты… - осторожно начал разговор Бильбо. - Эльфы отбили тебя у пауков, как и весь наш отряд?

Торин слегка качнул головой.

- Нет… Кажется, нет. Я не очень хорошо помню, что случилось – помню только своих неразумных племянников и тебя, - тут он осуждающе глянул на Бильбо через плечо, - и как вы один за другим сиганули в заросли проклятого леса. Когда вы не вернулись, я разделил отряд на группы и отправился на поиски. А потом… потом попал под какие-то чары. Едва сошел с тропы, как свет померк в глазах. А когда я очнулся, меня уже тащили по залам дворца этого предателя-эльфа. Я взглянул в лицо Трандуилу, - Торин выговорил это имя презрительно и зло, словно грязное ругательство, - и понял: вот мой шанс восстановить справедливость. Если бы я не ослабел от ран после схватки с презренным орком, клянусь, я бы сумел снести его голову с плеч.

Торин вновь поглядел на Бильбо с торжествующей кровожадной усмешкой, от которой беднягу хоббита с ног до головы обдало холодом. Он не раз видел, как Торин дрался, как Торин убивал – но ни разу не замечал в нем такого предвкушения и восторга от близкой смерти врага. Нужно было во что бы то ни стало свернуть его с этого опасного пути, иначе страшно подумать, что может случиться с ним в эльфийском плену.

Так что Бильбо решительно вздохнул, набираясь смелости задать следующий вопрос. Он прекрасно понимал, что легко может рассердить Торина своим бесцеремонным любопытством, и даже разрушить их хрупкую дружбу. Но, глядя, как жажда убийства искажает знакомые черты, он отчетливо понимал, что выбора у него немного.

- Расскажи мне, что случилось тогда. В тот день, когда Смауг напал на Эребор, - скороговоркой выпалил Бильбо, усиленно отводя глаза от лица Торина. Он боялся, что теперь весь гнев и горе короля-без-королевства в одночасье обрушатся на его голову. А ведь им руководило отнюдь не праздное любопытство. Бильбо не видел другого способа отвлечь Торина от смертоубийственных мыслей, кроме как услышать из его уст рассказ о тех давних событиях, до сих пор причинявших ему столько страданий.

Воцарилась нехорошая тишина. Бильбо продолжал бездумно водить ладонями по спине Торина, стараясь не отрывать взгляда от своих рук. Чем дольше тянулось зловещее молчание, тем тревожнее становилось у него на душе – что если он зашел слишком далеко, порываясь проникнуть за черту, переступать которую не позволялось никому. И вдруг Торин тихо заговорил:

- Тот день… День, когда прилетел дракон, был самым страшным днем в моей жизни.

Бильбо невольно задержал дыхание, замер, даже перестав водить руками по спине гнома, и весь превратился в слух.

- Начинался он вполне обыкновенно, как и сотни дней до него. Наше королевство процветало, наши кирки вгрызались все глубже в плоть горы. Если бы кто-нибудь сказал мне тогда, что этот день будет последним днем благоденствия Эребора, я бы рассмеялся ему в лицо.

Торин склонил голову, и голос его зазвучал глуше.

- Эребор был могущественным королевством. Камни, из которых сложены его стены, не под силу было сокрушить самому могучему топору, торговые дела с Дейлом и общинами гномов обеспечивали ему процветание и богатство. Порой мне даже казалось, что жизнь правителя Эребора на редкость скучна и однообразна. Махал был милостив – ничто не могло пошатнуть величие нашего рода. Лишь постоянно растущая жажда золота моего деда порой тревожила нас. Несметные сокровища заполняли подземные залы дворца, а Трор становился все подозрительнее и ненасытнее.

Тут Бильбо очнулся от своего ступора и вновь принялся усердно втирать мазь в раны, оставленные клыками варга, надеясь, что разговор отвлечет Торина от боли.

- Я подозреваю, что появление дракона было связано с болезнью, обуявшей разум моего деда, но в те дни я и подумать не мог… Наверное, не было ни одного гнома в Эреборе, кто не верил бы безоглядно в силу наших крепостных стен. Нам казалось, что не было такой беды, от которой они не могли бы укрыть нас. А жизнь текла своим чередом. Моя сестра произвела на свет крепкого здорового наследника – залог того, что наш род не прервется. Мой брат, он… - тут Торин запнулся, - он предпочитал бродить за пределами горы. Часто пропадал в Дейле и в его окрестностях, лежавших за пределами земель Эребора.

Бильбо удивленно заморгал. Брат? Подождите-ка, Торин сказал - брат?

- У тебя есть брат? Я не знал…

Торин тяжело вздохнул.

- У меня был брат. Он погиб в тот роковой день, когда прилетел дракон. Мне до сих пор тяжело об этом вспоминать. Двалин как-то посоветовал мне почаще говорить о нем – так, мол, боль утраты притупится, и я смогу думать о нем без горечи. Но я не могу. Поэтому даже Двалин редко упоминает его имя.

У Бильбо в который уже раз сжалось сердце. Потерям Торина не было числа, и чем больше он говорил о прошлом, тем очевиднее становилось, что все воспоминания о доме и семье его тесно переплетены с болью утрат и лишений.

- Его звали Фрерин. Нравом он был похож на Фили. Они оба сердцем прикипали к родичам и превыше всего на свете ставили долг, но все же… Ему жилось куда привольнее без постоянной тяжести мыслей о будущем престоле, которые с малолетства внушали мне, как наследнику. Фрерина никогда не готовили к управлению королевством. Он обучался наукам, как и положено гному рода Дурина, но гораздо больше его влекли новые места и новые земли. Его любознательность была иной - он верил, что опыт и знания обогатят его лучше всех сокровищ Эребора. Он с детства был непоседой и искал приключений.

Голос Торина по-прежнему звучал глухо, но интонации заметно смягчились, когда он заговорил о брате.

- Фили будет прекрасным правителем, когда придет его время. Таким же, каким мог бы быть Фрерин, но я боюсь… боюсь, что тяжесть короны будет угнетать его дух точно так же, как угнетала бы моего брата.

Тут он опять тяжко вздохнул.

- В день, когда прилетел дракон, Фрерина не было в Эреборе. Он отправился в леса, росшие по склонам горы вокруг Дейла. Наверное, завидев, как горит город, он поспешил обратно. Навстречу своей погибели.

Бильбо, закончив обрабатывать раны от зубов варга, переместился чуть ниже, смазывая многочисленные царапины и синяки на спине Торина, стараясь не только втереть мазь, но и неуловимо провести самыми кончиками пальцев в утешающем прикосновении, без слов показывая, что он слышит и сочувствует.

Торин чуть откинулся назад, словно подставляясь под ладони хоббита, но головы не повернул и говорил по-прежнему монотонно и глухо.

- Когда на стены Эребора налетел дракон, смерть была со всех сторон. Камни плавились от яростного дыхания Смауга, а гномы сгорали в миг, не успев даже вскрикнуть. В суматохе я отыскал отца и Дис и вывел их из горы. Наши воины полегли почти все в неравной битве с драконом, и я… - тут Торин опять запнулся. – Я молил Махала, чтобы он удержал Фрерина подальше от Эребора. Дракон напал внезапно, почти никого предупредить мы не успели. Гномы метались по улицам, которые были усеяны обуглившимися телами.

Бильбо попытался вообразить себе подобную картину и внутренне содрогнулся от ужаса, не в силах осмыслить, как возможно было Торину пережить такую резню.

- Я собрал всех уцелевших воинов, чтобы дать дракону отпор, но он раскидал нас как щепки и устремился в сокровищницу. Возле дворца я заметил Дис… она отказалась покидать его, прежде чем не удостоверится, что все ее родичи благополучно ушли к воротам. Она сказала мне, что наш дед все еще внутри. Старик никак не мог расстаться со своими богатствами.

Бильбо вдруг отчетливо осознал, что дракон, принесший столько горестей и смертей, уничтоживший целое королевство за считанные часы, до сих пор спит под горой в Эреборе – именно там, куда отряд гномов и один маленький хоббит отчаянно пытаются попасть. Ему стало не по себе – угроза словно приблизилась, стала зримой и опалила его своим горячим дыханием.

- Я приказал Дис уходить, а сам поспешил в сокровищницу, чтобы отыскать Трора. Она отказывалась, конечно, пришлось напомнить ей о маленьком Фили, которому в эти страшные времена особенно нужна была мать рядом. Я нашел деда и даже вытащил его из сокровищницы, но это оказалось нелегко. Трор… не хотел уходить.

Бильбо недоуменно уставился на склоненный затылок Торина. На языке уже вертелись вопросы «Как?» и «Почему?», но задавать их сейчас показалось ему неправильным. И все же он решительно не мог понять, отчего кто-то добровольно пожелает оставаться рядом с огромным, огнедышащим чудовищем, которое несет разрушение и смерть.

- Мой дед… - Торин помедлил, словно взвешивая про себя слова, которые собирался сказать, - жажда золота завладела его разумом. Он кричал, что лучше погибнет среди богатств Эребора. Мне пришлось тащить его по каменным плитам наверх, прочь от дыма и осыпающихся с дракона монет. Чудом мы выбрались за ворота, и тут ко мне кинулась Дис. Она кричала, что Фрерин вернулся и побежал в сокровищницу следом за мной.

Торин медленно поднял голову и уставился на свои ладони, словно у него на руках до сих пор проступала кровь погибших жителей сгинувшего королевства.

- Страх и отчаяние сжали мне сердце. Мой родной брат вернулся в Эребор, где царили смерть и огонь, и, не раздумывая, кинулся мне на помощь, - он стиснул кулаки. – А потом я взглянул на вершину скалы, окаймлявшей границы наших владений, за которой начиналось Лихолесье. Там стоял Трандуил, - костяшки его стиснутых кулаков побелели, и Бильбо вдруг испугался, что натянувшаяся кожа сейчас лопнет, обнажая кости.

- Эльфы, - выговорил Торин ненавистное слово. – Они клялись нам, что наши королевства вечно будут пребывать в мире и согласии. Обещали вечную дружбу и помощь во всем. Позади Трандуила я видел воинов – целую армию в сияющих доспехах, с луками и мечами. В тот миг в моем сердце вспыхнула надежда. Каким же глупцом я был! Но я так хотел верить, что для моего брата еще есть шанс – ведь наши верные союзники поспешили на помощь гибнущему Эребору. Но Трандуил не торопился - крики и плач гномов, умиравших в муках от драконьего пламени, ничего не значили для этого проклятого племени. Он просто смотрел на нас, смотрел, как я умолял его о помощи, и не двигался с места. По-видимому, верность ничего не значит для вероломных остроухих. Они развернулись и ушли, оставив нас в одиночку сражаться или умирать. Я никогда не прощу ему предательства, никогда не забуду, что многие гномы могли бы выжить… что мой собственный брат мог бы обрести шанс на жизнь, если бы эльфы не отреклись от своей клятвы.

Бильбо, не отрывая взгляда от судорожно стиснутых кулаков Торина, осторожно обошел его кругом. Опустился на колени и взял его руки в свои – вернее, попытался, учитывая немаленький размер кулаков гнома. Торин рук не отнял, но и на Бильбо не смотрел.

- В смерти Фрерина в тот день есть и моя вина. Он отправился в пылающую сокровищницу на верную смерть только потому, что хотел помочь мне выбраться.

Бильбо был занят тем, что сосредоточенно пытался расцепить его пальцы. Бесполезно – кулаки Торина были воистину каменными, но тут гном вдруг вздрогнул, ослабляя дикое напряжение, сковавшее его тело, и посмотрел на Бильбо в упор. В потемневших глазах Бильбо прочел затаенное желание – даже потребность – скинуть с души груз вины, невысказанную мольбу о прощении. Никто не смог бы упрекнуть Торина в смертях и потере Эребора, но сам себя он так и не простил.

- Я должен был предвидеть, что эльфы предадут нас. Должен был догадаться, что при первой же опасности они позабудут о своих клятвах.

Бильбо молчал, не отводя взгляда. На ладонях Торина запеклись ранки от ногтей – так сильно он стискивал кулаки, - и Бильбо, не зная толком, что делать, смахнул капли крови рукавом кафтана. Потом одумался и потянулся за склянкой с мазью, которой, признаться, почти совсем не осталось.

- Торин… - нерешительно сказал он наконец, не зная, как отнесутся к его словам. – Бесполезно во всем винить себя.

Торин опять вздрогнул, на миг лицо его исказила скорбь.

- Не твоя вина, что прилетел дракон, - осмелев, продолжал Бильбо. – Ты не в силах был помешать тому, что случилось.

Торин опустил ресницы и попытался отодвинуться от него, но Бильбо не дал – ухватил его за руки и отказался выпускать. Не теперь, когда у него появился призрачный шанс сделать что-нибудь для гордого упрямого гнома.

- Я думаю… проще всего наказывать себя, взвалить на плечи груз вины за свершившийся ужас, - торопливо проговорил он. – Потому что, если думать, что все это – лишь игра случая или чья-то чужая злая воля… тогда наш мир может показаться очень жестоким и несправедливым местом. А когда мы злимся на себя, то можем дать выход нашему гневу, и бессмысленные вроде бы вещи обретают смысл – вроде смерти невиновных и жесткой расправы. А на самом деле… перед лицом такой беды нет разницы, что ты сделал или мог сделать. Все едино.

Глаза Торина распахнулись. Он воззрился на хоббита с выражением, которого Бильбо никогда раньше не видел на его лице. Бильбо вздохнул и продолжил:

- Гномы твоего рода, твой брат погибли… но погибли не от твоей руки, Торин. Ты спас многих – сколько было в твоих силах. И если твой брат, как ты говоришь, похож на Фили, - тут Бильбо попытался придать своему голосу побольше уверенности, - он вряд ли был бы счастлив узнать, что ты взваливаешь на свои плечи вину за его смерть. Он бы хотел, чтобы у тебя была иная жизнь – счастливая и свободная. Та, которую так и не довелось прожить ему. А я… я не знаю, каково это – ненавидеть так неистово, как ты ненавидишь Трандуила и эльфов, но знаю, что сейчас не время для мести. Нам нужно выбраться из этого проклятого дворца. Да и раны тебя до сих пор донимают… не будет добра, если ты поддашься гневу, - тут Бильбо бесстрашно взглянул Торину в глаза и даже плечи расправил, чтобы выглядеть повнушительнее. – Ты только погубишь всех нас и лишишь шанса на спасение. Да и не думаю, что твой брат одобрил бы, что ты собрался вершить месть его именем. Но не мне судить – даже если ты не отступишься от этого решения, заклинаю, повремени. Ты так много значишь для твоих племянников, для всего отряда, ты - сердце нашего предприятия. Умоляю, не лишай их и себя шанса вновь увидеть Эребор. Павшие в битве с драконом будут счастливы, если гномы вновь обретут дом… а более всего, если ты сумеешь простить себя за то, в чем никогда не было твоей вины.

Не зная, что еще сказать, Бильбо собирался уже подниматься на ноги, как вдруг Торин отмер от своей каменной неподвижности и крепко ухватил его за запястья. В удивлении подняв глаза, Бильбо так и не смог распознать выражение, застывшее на его лице.

- Я подумаю над твоими словами, мистер Бэггинс, - тихо и серьезно сказал Торин. – Но я ни за что не прощу эльфов, предавших нас в тот день.

Лицо его на миг ожесточилось, но потом он вздохнул и опустил голову.

- Но в твоих словах о Фрерине есть доля истины. Он желал бы возвращения нашего рода в Эребор… домой. Был бы рад, если бы его племянники увидели широкие залы королевского дворца во всем блеске их былого величия. И без сомнения хотел бы, чтобы я и Дис были счастливы – больше всего на свете.

Бильбо улыбнулся.

- Что ж, тогда нужно добраться до Одинокой горы как можно скорее. А для этого нам нужен… ээээ… план, как выбраться из этих темниц. Хороший, продуманный план.

Торин серьезно кивнул, выпустил наконец его руки и откинулся назад, поводя плечами и едва заметно вздрагивая от неушедшей боли.

От Бильбо, который в свою очередь поднялся на ноги, не укрылось это движение.

- Но прежде тебе нужно хорошенько отдохнуть, - непререкаемым тоном заявил он. – Побег, как бы он ни был хорошо спланирован, вряд ли пройдет гладко, если ты будешь ослаблен ранами и усталостью.

Торин упрямо сверкнул на него глазами.

- Я прекрасно себя чувствую, а чем скорее мы выберемся отсюда, тем лучше.

Бильбо в раздражении помотал головой. Некоторые вещи не меняются – легендарное упрямство Торина никуда не делось, сколько бы хоббит не надеялся на обратное.

- Мазь Беорна, которую я нанес на раны Фили, исцелила их за одну ночь. Значит, в твоем случае нужно будет подождать приблизительно столько же. А я тем временем смогу осмотреть дворец.

Торин, судя по его недовольному лицу, был не в восторге от того, что Бильбо собирается бродить в подземельях дворца Трандуила в одиночку, и хоббит поспешил добавить, пресекая возражения.

- Я ведь не узник, а кроме меня это сделать некому. Поэтому не спорь. И отдыхай.

С этими словами он легонько подтолкнул Торина, заставляя его улечься обратно на лежанку.

- Я… - попробовал сопротивляться Торин, но больше для виду. Видимо, сил у него действительно осталось мало – и не хотелось тратить их на препирательства с хоббитом, который бесцеремонно укладывал его спать. – Но… мистер Бэггинс.

- Хм?.. – промычал Бильбо, занятый тем, что укутывал обнаженные плечи Торина в мягкий мех шубы.

- Будь осторожен. Не рискуй понапрасну.

Бильбо презрительно фыркнул, выпрямляясь и гордо вздергивая подбородок.

- Прошу тебя.

Бильбо захихикал, отступая к двери.

- Вот так бы сразу. Немного королевской учтивости от царственной особы.

В ответ он получил от царственной особы взгляд, исполненный такого пламенного раздражения, на которое тот только был способен в присутствии хоббита.

- Я вернусь прежде, чем ты успеешь глазом моргнуть! – пообещал Бильбо и выскользнул за дверь.

***

Прикрыв за собой дверь, Бильбо в растерянности прислонился к ней спиной. Перед Нори и тем более перед Торином Бильбо не позволял себе усомниться в успешности побега – ведь нужно было не только вытащить гномов из темниц, но и всем вместе выбраться из дворца, - а на самом деле у него не было ни малейшего представления, как это сделать. Задача казалась непосильной, и на сердце лежала тревожная тяжесть. Ох, если бы у каждого гнома было по волшебному колечку – как легко они проскользнули бы под самым носом стражи…

Хоббит со вздохом надел кольцо невидимости на палец, прошел по темному коридору к внешней двери, отделявшей его от зала со стражей. Он прислушался, но никаких подозрительных звуков или голосов из-за створки до него не донеслось. Оставалось надеяться, что развеселый праздник во дворце продолжается, и пленников оставят без внимания еще на некоторое время – и Бильбо как раз успеет отыскать выход. Судя по тишине, царившей в зале стражи, эльфов там не было – и хорошо, потому что даже в таком волшебном месте, как дворец Трандуила, вряд ли привыкли к тому, что двери открываются и закрываются сами по себе.

Бильбо благополучно проскользнул в зал, огляделся и направился к одной из дверей, ведущей прочь из темниц наверх, в жилые комнаты дворца. Он уже собирался тихо притворить ее за собой, как вдруг с противоположной стороны зала раздался спокойный четкий голос:

- Кто здесь?

Сердце Бильбо ушло в пятки. Он всплеснул руками и подпрыгнул на добрый фут, резко разворачиваясь к источнику звонкого голоса. К огромному своему сожалению Бильбо Бэггинс не славился особой грацией – особенно в минуты страха – и потому его правая нога волшебным образом зацепилась за левую, а левая – за стул, непонятно зачем поставленный прямо возле двери. С грохотом бедняга хоббит рухнул на пол, а сверху на него свалился злополучный стул. Растянувшись на холодных досках, Бильбо в ужасе замер – пусть он по-прежнему невидим, но эльф не слепец, и вряд ли стоило надеяться, что он не заметит стул, зависший над полом вверх ножками.

Это все его несчастливая звезда. Конечно, кто бы сомневался, что один-единственный раз в жизни, когда столь многое зависело от его скрытности и способности вести себя тихо, он, Бильбо Бэггинс, все испортил, сначала перепугавшись до крайности и исполнив неуклюжий пируэт, а потом с грохотом приземлившись на пол.

Послышались приближающиеся шаги. Бильбо поднял голову, вглядевшись в высокую фигуру стража, и с удивлением понял, что это тот самый эльф, предводительствовавший в отряде, который схватил гномов на поляне и отконвоировал их во дворец.

«Ой, нет¸- обреченно решил он, - наверняка это… настоящий воин! И наверняка ненавидит гномов, презирает хоббитов и вообще не понаслышке знает, что такое пытки и боль».

- Покажись. Нет нужды скрываться после того, как ты опрокинул на себя половину здешней мебели, - с усмешкой проговорил светловолосый эльф.

Не самое лучшее чувство юмора, но все-таки свидетельствующее о добром нраве и… возможно, Бильбо повезет, и на его бедную голову не обрушится немедленная кара, боль и унижения? Он недоверчиво прищурился, изучая открытое лицо эльфа в поисках малейшего намека на злобу и коварство.

- Я не обижу тебя, - эльф шарил глазами по полу, где замер перепуганный хоббит. – Обещаю.

С одной стороны, если верить словам Торина, от эльфов не стоило ждать ничего хорошего, особенно для маленького невоинственного хоббита, но с другой… В Ривинделле все встреченные эльфы были весьма любезны и относились к нему как к равному. К тому же ему ведь только что пообещали, что не причинят вреда…

- Я… я бы предпочел не показываться, - собравшись с духом, сказал Бильбо.

Это показалось ему неплохой идеей – заговорить, но не снимать кольцо, пока он окончательно не убедится, что эльф не вынашивает дурных мыслей. Эльф тут же прекратил искать глазами невидимого гостя и приковался взглядом к месту, откуда раздался голос.

- Объяснимо, но не очень-то вежливо, - рассмеялся он. – Полагаю, до крайности бестактно выказывать такое вопиющее недоверие собеседнику.

Бильбо нахмурился, снизу вверх глядя на гибкую фигуру эльфа.

- А почему я должен верить тебе, если своими глазами видел, как ты пленил моих товарищей?

Эльф задумчиво потер подбородок.

- Что ж, действительно не должен. Но тем не менее, именно тебя я застиг с поличным, когда ты по-шпионски шнырял в моем доме.

Бильбо, не спеша, поднялся на ноги, отряхнул бриджи и бесцеремонно уставился эльфа, пользуясь своей невидимостью. Тот был одет в струящуюся серебряную тунику, сделанную словно бы из сшитых вместе древесных листов. Хотя Бильбо никогда еще не видел, чтобы дивный народ был облачен во что-то неподобающее и дурно скроенное, но этот наряд сидел на эльфе с каким-то особым изяществом. А еще было в нем нечто неуловимо горделивое – в благородном развороте плеч, в наклоне головы, - что выдавало наследника королевской крови.

Эльф помолчал немного, словно ожидая, что Бильбо что-нибудь ответит, но в конце концов правильно расценил его молчание как нежелание обнаруживать себя, ничуть не уменьшившееся за минувшее время.

- Возможно, ты проникнешься ко мне большим доверием, если услышишь мое имя, - раздумчиво произнес эльф. Потом повернулся туда, где в последний раз прозвучал голос Бильбо, и отвесил легкий поклон. – Я Леголас.

Бильбо неловко затоптался на месте. Правила приличия, которые он шлифовал годами, требовали представиться в ответ, да и отцовский неодобрительный голос навязчиво звучал в ушах, укоряя непутевого сына в грубости.

- Я… Бильбо, - наконец выговорил он, проклиная про себя все ритуалы приветствия вместе взятые.

- Бильбо. Очень рад знакомству. Хотя, смею заметить, это не самое обычное имя для гнома, - ответил Леголас с еле заметной улыбкой, приподняв светлую бровь.

- Это потому что я не гном, - проворчал Бильбо. Чувствовал он себя по-прежнему неуютно и на всякий случай скрестил руки на груди. Слишком уж этот эльф был любезен. Да и мысль о том, что подумает и скажет Торин, когда узнает, что он собирается довериться эльфу, заставляла его говорить осторожно.

- Хм… - Леголас опять задумчиво потер подбородок, - значит, ты не гном, ты невидим и ты крадешься, словно змея, по темницам Мирквуда. Должен заметить, ты весьма примечательная личность.

Бильбо не удержался и весело хмыкнул.

- Да. Видимо, так и есть.

Леголас хлопнул в ладоши и расхохотался.

- Учитывая нашу едва народившуюся дружбу, с моей стороны будет, наверное, несколько преждевременно спросить, что же привело такое выдающееся существо в компанию гномов? Ты не один из них, и я не понимаю, зачем ты в таком случае вообще связался с этим подозрительным народцем?

- Я… - Бильбо даже растерялся, - я не уверен, что могу рассказать тебе свою историю.

Эльф с независимым видом скрестил руки на груди.

- Стыдно признать, но мне до крайности любопытно.

Бильбо беспокойно затеребил нижний край жилета, не зная, как поступить.

- Откуда мне знать, что ты не донесешь мои слова вашему королю…

На это Леголас вновь рассмеялся.

- Конечно, ты не можешь этого знать, но если тебя сможет успокоить мое слово, я даю его тебе.

Бильбо одолевали тяжкие сомнения – довериться эльфу было страшно, но просто промолчать… нельзя. Тем более, было непонятно, почему бы эльфу просто не допросить его, вместо того, чтобы разводить такие церемонии, а значит – есть шанс осторожно и незаметно выспросить, как выбраться из дворца.

- Я… путешествую вместе с гномами.

Леголас понимающе кивнул.

- Это я уже понял. Ты все время остаешься невидимым? Это какие-то чары?

Бильбо, поняв, что разговор обещает быть долгим, присел на злополучный стул и вытянул усталые ноги.

- Нет, это вовсе не чары. У меня есть… кое-что. Эта вещь укрывает меня от взглядов.

- Это, должно быть, очень могущественная вещь, друг мой, и в ее создании не обошлось без магии. Зачем вашей компании понадобилось идти через лес?

Бильбо вновь помедлил с ответом, так и не решив, что следует, а чего не следует открывать эльфу.

- Ну… мы хотели побыстрее кое-куда добраться.

Леголас терпеливо вздохнул и лукаво улыбнулся.

- И это я тоже понял. Ты говоришь очевидное, и вместе с тем не говоришь ничего, друг мой.

- Мы на пути… эээ… к одной очень важной цели. Моим спутникам нужно вернуть себе кое-что неимоверно ценное.

Леголас некоторое время обдумывал его слова, потом слегка нахмурился.

- Вы шли по северной тропе, прежде чем свернуть в чащу?

Бильбо очень не понравился пронзительный острый взгляд светлых глаз эльфа, но он неуверенно кивнул:

- Ээээ… да.

Леголас вдруг подался вперед, его лицо озарилось светом понимания.

- Северная тропа ведет через Мирквуд в Дейл… Ты идешь с отрядом гномов к Озерному городу, который стоит у подножия Одинокой горы.

Бильбо понял, что юлить дальше бесполезно. Как бы он ни выкручивался и ни изворачивался, эльф оказался на редкость проницательным.

Леголас неверяще покачал головой.

- Вы хотите отвоевать Эребор у дракона. Вот теперь ясно, почему среди вас Торин Дубощит – я и раньше знал, что он безрассуден, но не предполагал, что он к тому же глуп.

- Он не глупец! – тут же запротестовал Бильбо. – Немного упрям, это да, но у него есть на то причины.

Леголас внимательно всмотрелся в пустоту, откуда доносился рассерженный голос хоббита, потом склонил голову в безмолвном извинении.

- Прошу прощения, друг мой, я просто весьма… удивлен. И счел нужным предупредить тебя, раз ты очевидно не из гномьего рода. Шансы Торина Дубощита на успех ничтожны.

Бильбо против воли почувствовал, как закипает в сердце гнев. Этот эльф, который и понятия не имеет, какие беды и страдания претерпел Торин и гномы Эребора, смеет рассуждать и осуждать их поход! Бильбо прекрасно понимал, что Торин попытается отвоевать Эребор, даже если шансов на успех не будет вовсе.

- Неважно, насколько велики шансы Торина, - сурово сказал он. – Мы отыщем дорогу внутрь горы, даже если ты считаешь это невозможным. Эти гномы прошли сквозь такие испытания, какие ты себе даже представить не можешь. Они скитались долгие годы, и теперь их решимость вернуться домой непоколебима. И я… - тут он набрал побольше воздуха в грудь и выпалил, - я сделаю все, что в моих силах, чтобы вытащить своих друзей из этих мерзких мрачных темниц!

По наступившей вслед за этим тишине Бильбо понял, что с его стороны бросаться такими словами было не самым дальновидным решением, но в конце-то концов! Неужели их поход потерпит неудачу только потому, что эльфам вздумалось пленить гномов? Которые ничего плохого этим эльфам не сделали? Он, Бильбо Бэггинс, не допустит такого, если это будет в его силах, разумеется.

Леголас вновь покачал головой и улыбнулся.

- Ты очень храбрый и преданный друг своим спутникам. Не в меру дерзкий, правда, - тут он рассмеялся, - но говоришь искренне и от души. Что ж, это будет забавно. Я помогу тебе Бильбо.

- Ты… что? – Бильбо опешил. Ему трудно было поверить, что эльф, пленивший его друзей и притащивший их во дворец, теперь искренне предлагает поспособствовать побегу из этого самого дворца.

- С чего бы тебе помогать нам? – недоверчиво поинтересовался он.

- Потому что, - загадочно ответил Леголас, изящно взмахнув длинной бледной рукой. – Разве мне нужны причины? Разве недостаточно того, что я по природе очень благороден и бескорыстен?

Бильбо насмешливо фыркнул.

- Знаешь, думаю, что для предательства своего короля тебе нужны весьма веские причины. И я очень хотел бы услышать, какие.

Леголас пожал плечами.

- Я вижу, твою дружбу нелегко заслужить, Бильбо. Ну что же, если ты настаиваешь, я уступлю.

Леголас задумчиво устремил взгляд вдаль и сразу стал казаться много старше. Не настолько, конечно, чтобы стать похожим на почтенного пожилого хоббита, но повеяло от него холодом прожитых столетий и тяжестью бессчетных лет, немыслимых для смертного существа. Взгляд светлых глаз, в котором мигом ранее светилось лукавство и смех, потемнел, словно подернулся пеплом и туманом. Этот эльф видел в своей долгой жизни многие чудеса и многие печали.

- Я понимаю и сочувствую бедственному положению, в котором оказались твои товарищи. Я знаю, почему Торин Дубощит так неистово ненавидит весь наш род и кого винит в страданиях гномов, которые были воистину велики.

Он помолчал немного, потом продолжил с уверенной убежденностью:

- Цель, которую поставил перед собой король-под-горой, не под силу горстке гномов, Бильбо. Но я слышу в твоем голосе страстное желание достичь ее и не могу не уважать ваш выбор. Я не считаю решение моего короля, которое он принял в тот непростой день, ошибочным, но и вины со своего народа не снимаю. Наши земли остались нетронутыми, тогда как дом соседей-гномов был разграблен и уничтожен – и несмываемым позором легла на нас чужая беда, когда был шанс помочь, скольких бы эльфийских жизней нам это не стоило.

Бильбо только глазами хлопал – слова Леголаса его поразили и в то же время внушили доверие. Эльф говорит от сердца. Бильбо помедлил, решаясь, а потом осторожно стянул с пальца волшебное кольцо, лишившись своей невидимой защиты.

Леголас не удивился, поприветствовав возникшего из пустоты хоббита улыбкой.

- Значит, ты из полуросликов. Если честно – не ожидал!

Он шагнул ближе и положил свою бледную ладонь на плечо Бильбо.

- Я очень рад наконец-то познакомиться с тобой воочию, мой невысокий друг. В твоем лице гномы обрели надежного и верного товарища.

Бильбо несмело улыбнулся в ответ.

- Эээ… благодарю, весьма любезно с твоей стороны.

Леголас легонько подтолкнул его к столу, где недавно пировали стражи, который ломился от изысканных кушаний. У Бильбо разбежались глаза.

- Но сначала неплохо бы подкрепиться, Бильбо, не годится строить планы на пустой желудок. Оцени мастерство наших поваров, сегодня они особенно постарались.

Бильбо не пришлось долго упрашивать. Усмехнувшись словам Леголаса, он уселся за стол, даже не пытаясь притворяться, что остался равнодушен к аппетитно пахнувшим сочным блюдам. Бесцеремонно набивая рот едой, до которой только мог дотянуться, Бильбо вдруг запоздало сообразил, что его новый знакомец не принимает участие во всеобщем праздновании, охватившем эльфийский дворец, и что это весьма странно.

- А ты… тебе разве не надо быть наверху, вместе со всеми? Ты ведь не очень-то похож на стражника…

Леголас рассмеялся.

- Весьма проницательное наблюдение, друг мой. Должен признаться, - тут он наклонился к уху Бильбо и заговорщически понизил голос, - я присутствовал на стольких празднованиях в своей долгой жизни, что в конце концов они стали нагонять на меня скуку. Пока прочие веселятся, я предпочитаю бродить в одиночестве по опустевшим залам.

Бильбо кивнул – ему было хорошо знакомо это чувство. Большие шумные торжества, с какой бы сердечностью и гостеприимством они не устраивались, могли быть довольно утомительными. Особенно, если на них присутствовали Саквиль-Бэггинсы.

Поразмыслив, Бильбо решил не откладывать дело в долгий ящик и, проглотив большой кусок восхитительно обжаренного гриба, спросил:

- Ну и… ты собираешься показать нам выход? Такой, где могли бы незамеченными проскользнуть тринадцать гномов и один хоббит?

Леголас чуть помедлил, прежде чем ответить.

- У меня есть одна мысль… Впрочем, нужно еще кое-что проверить, прежде чем уверенно утверждать, что это возможно.

Бильбо, несмотря ни на что, воспрянул духом. Они все-таки выберутся отсюда!

- Я постараюсь сделать так, чтобы завтра ночью стражи здесь не было. Бильбо, ты должен предупредить гномов, чтобы они были готовы. Если все удастся, - тут Леголас улыбнулся, - вы сумеете без лишнего шума покинуть дворец.

Бильбо уже собирался горячо поблагодарить эльфа, но тут за дверью, ведущей на лестницу, послышались голоса. Бильбо замер, Леголас, напротив, вскочил с места.

- Спрячься, друг мой. Я вернусь завтрашней ночью. Проследи, чтобы гномы были готовы!

Бильбо едва успел надеть колечко, когда дверь распахнулась, и в зал ввалились совершенно пьяные стражи. Тихо, как только мог, он прокрался в угол, где стояли бочки, давшие ему приют этой ночью, решив подождать, пока все успокоится. Стражи нестройно приветствовали Леголаса, который встретил их холодным кивком:

- Я проверял надежность замков в камерах наших пленников. Потому что вы, сдается мне, способны только пить и спать.

Он окинул эльфов, едва державшихся на ногах, презрительным взглядом и приподнял царственную бровь.

- Мы… мы… - один из стражей попытался что-то сказать, но громко икнул и умолк.

- Мы отошли совсем ненадолго, - торопливо поддержал товарища другой эльф. – Не говори ничего Трандуилу!

Видимо, стражам было запрещено принимать участие в общем празднестве.

- Я не скажу ни слова, если вы сейчас же пойдете в свои комнаты и хорошенько выспитесь.

С этими словами Леголас принялся подталкивать их к двери. Услышав, что он не собирается докладывать королю о нарушении приказа, стражи воспылали к нему самыми дружескими чувствами.

- Ты… такой добрый и понимающий! – с восторгом провозгласил один, размазывая по щекам пьяные слезы. – Ничего общего с… - тут он опять икнул, запнувшись о порог, - …с нашим королем, уж он-то как раз может быть таким…

Леголасгромко рассмеялся и вытолкал стражей на лестницу.

- Да-да, именно так, поэтому идите уже, пока я не передумал.

Дверь за ними закрылась. Бильбо остался в одиночестве. Тишина внезапно показалась ему неуютной. Он поворочался, пытаясь устроится на жестком полу поудобнее, чтобы немного вздремнуть. После нескольких неудачных попыток с раздражением выдохнул и сел. Это не дело! Если они собираются бежать нынче вечером, ему следует отдохнуть и выспаться. Но земляной пол, на котором он благополучно проспал предыдущую ночь, неожиданно показался ему холодным и жестким.

Бильбо покосился на дверь, за которой скрывались темницы, потом с усилием поднялся на ноги и решительно направился к ней. Оказавшись вновь в полутемном коридоре, он прошел мимо камеры Нори, направляясь к темнице Торина. Но, проходя мимо одинаковых дверей, за зарешеченным окошком вдруг уловил промельк светлых волос. Это был Фили! Бильбо повозился с замком, ловко орудуя отмычкой, и очутился в камере, где юный принц безмятежно спал у дальней стены.

По крайней мере, в темницах на полу не было недостатка в листьях и соломе, поэтому спать на нем будет не в пример удобнее, чем в большом зале. Ну и близкое присутствие Фили согреет его куда надежнее, чем теплое одеяло, и может быть, все же получится выспаться и отдохнуть. Бильбо присел рядом с Фили и осторожно потряс его за плечо.

- Фили, это я.

Гном недовольно зашевелился, потом открыл глаза и уставился в темноту.

- Что? Бильбо? Это ты?

Он резко сел, оглядываясь вокруг.

- Где ты?

- Прямо здесь, - поспешил уверить его Бильбо и в доказательство дотронулся до его руки. Фили ощутимо вздрогнул.

- Почему я тебя не вижу? Или я слепну? Ох, так и знал, что паучий яд еще себя покажет!

Бильбо тихонько захихикал.

- С твоими глазами все в порядке, Фили. У меня есть… волшебное кольцо. Нашел его в гоблинских пещерах – в общем, долгая история. Оно делает меня невидимым.

- Я-асно, - понимающе протянул Фили. – Так вот как ты ускользнул от гоблинов. Ты счастливчик, мистер Бэггинс.

Он неверяще покачал головой.

- А Кили… ты видел его? С ним все хорошо? Мне кажется, я слышал его голос здесь, в темницах, но это было давно, а в нашей крови растекался паучий яд… трудно сказать, что было на самом деле, а что - привиделось в бреду.

Бильбо похлопал его по руке.

- Со всеми все хорошо, Фили, и я очень надеюсь, что завтра нам удастся выбраться отсюда.

Фили с облегчением выдохнул и тут же с любопытством уставился в пустоту.

- Значит, ты уже что-то придумал?

Бильбо рассмеялся и отвел глаза.

- Ну… можно и так сказать. Не знаю, как остальным, но мне нужно хорошенько выспаться, если завтра я хочу быть готовым к побегу.

Фили хмыкнул и подмигнул в темноту, откуда раздавался голос Бильбо.

- И пришел ко мне. Всегда подозревал, что ты привязан ко мне больше, чем ко всем прочим в нашей компании, мистер Бэггинс, хотя ты это и отрицаешь, - тут он издевательски захихикал и сморщил нос. – Что тут скажешь, я поражен до глубины души! И настоятельно рекомендую подыскать себе другого гнома, нуждающегося в утешающих объятиях.

Хоть Фили и не мог его видеть, Бильбо страдальчески закатил глаза. Знакомое подтрунивание позабавило его и неожиданно согрело, как дружеское объятие. В груди поселилась уверенность, что все у них получится. Они выберутся из темниц и обязательно дойдут до Эребора – все вместе.

- Я устал. Некоторые все же занимались не только тем, что дрыхли в тепле и покое.

Фили рассмеялся, улегся обратно на солому и подгреб под бок побольше листьев. Бильбо с готовностью свернулся калачиком рядом.

- Ладно, я понимаю, тебе нужен отдых и сон, мистер Бэггинс.

Бильбо счастливо вздохнул. Усталость давила на плечи, на веки, сон накатывал волнами, унося Бильбо в страну забвения. Уже через полмига он спал, убаюканный размеренным дыханием Фили.

 

========== Глава 15 ==========

 

Бильбо Бэггинс наконец-то чувствовал уверенность в завтрашнем дне. Да, в самом деле, он наслаждался ощущением, что в кои-то веки все идет как надо. Получилось убедить эльфа помочь им сбежать, раны Торина заживали быстро, и даже удалось неплохо, хоть и недолго, вздремнуть в камере рядом с Фили.

Конечно, оглядываясь назад, Бильбо сожалел, что не задушил это самодовольное чувство в зародыше, ибо совершенно ничего не предвещало счастливой развязки, которую он почему-то считал делом решенным.

Поутру, едва проснувшись, он поспешил к Торину проверить, как заживает его спина. Торин показался ему отдохнувшим и посвежевшим – но был ли это результат воздействия мази Беорна или чего-то иного, Бильбо не разобрался. Вид затягивающихся следов от зубов варга вселил в его сердце радость и надежду. Теперь вместо четырех кровоточащих воспаленных ран спину Торина пересекали быстро светлеющие рубцы. Внимательно осмотрев его плечи, Бильбо отметил множество других шрамов, пятнавших гладкую кожу - свидетельства минувших битв, - и понадеялся, что Торин не будет возражать против еще одного, как напоминания о той жуткой ночи над обрывом, навечно впечатавшегося в его спину. Синяки тоже полиняли и больше не пугали Бильбо иссиня-черными переливами. И вообще, глядя, как Торин наконец-то выпрямляется во весь рост, как ходит по камере, лишь немного припадая на одну ногу, он испытывал небывалый душевный подъем и восторженную радость. А ведь раньше, пожалуй, даже не понимал, насколько удручал его вид терзаемого болью Торина, который из гордости старался не показывать этого. И дело было не только в том, что компания нуждалась в сильном предводителе. Самому Торину тоже важно было чувствовать себя не жалкой развалиной, а надежной опорой своим гномам.

Бильбо поймал себя на том, что украдкой разглядывает Торина. Может, это потому, что никогда раньше ему не предоставлялось возможности смотреть гному в лицо и не натыкаться при этом на ответный, пронизывающий насквозь взгляд. Бильбо и рад был бы убедить себя, что теперь, когда они стали друзьями, их переглядки не будят в его душе ни волнений, ни прежней неловкости – и в какой-то мере так и было, но все равно ему становилось не по себе, когда он ловил обращенный на него взгляд синих глаз. Словно Торин смотрел не в лицо Бильбо и даже не в глаза ему, а прямо в душу, минуя все наносное и сиюминутное.

Такие странные мысли и чувства тревожили Бильбо. Он ловил себя на том, что слишком часто думает о Торине, и его это беспокоило. По меркам правителя гномьего королевства он, маленький хоббит, вряд ли заслуживал особого внимания и уважения. А Торин ведь всегда требовал многого от своих гномов, а еще больше – от себя самого. И Бильбо, хоть и понимал, что никогда ему не стать таким же храбрым и искусным воином, как прочие гномы, все равно старался изо всех сил, чтобы Торин мог на него полагаться, как и на остальных. Или вот… он никак не мог выкинуть из головы, каким мирным выглядело лицо Торина во сне. Наверное, впервые Бильбо видел его умиротворенным с тех пор, как начался этот безумный поход. А ведь он наблюдал Торина во многих видах – разгневанного, отчаянного, в редких случаях благодушного, но никогда – расслабленного. А тогда, во сне, он выглядел моложе и куда беззаботнее, словно тяжкий груз, давивший ему на плечи, вдруг исчез. Исчезла недобрая ухмылка, которой Торин часто награждал всех без разбора. Бильбо даже показалось тогда, что даже если вдруг Торин, отмеченный во сне печатью мира и спокойствия, проснется с легкой улыбкой на губах, никто не усмотрит в этом ничего необычного.

Такие мысли сами по себе были странными. Ведь Бильбо помнил, что Торин сказал ему прошлой ночью – дракон забрал у него не только без счета подданных, но и родного брата. У Бильбо не было ни братьев, ни сестер, и ему не с чем было сравнивать, но если Торин был хотя бы вполовину так близок со своим братом, как Фили с Кили… А ведь даже вообразить, что один будет делать, если второй, не дай Ауле, погибнет, было невозможно.

С такими смятенными мыслями Бильбо выскользнул из камеры Торина и побрел в залу для стражи. Он очень надеялся, что когда Эребор будет возвращен гномам, и все закончится благополучно, умиротворенное выражение будет появляться на лице Торина почаще, а не только во сне. Что Торин, наконец, сможет отпустить прошлое.

Возле массивной двери, ведущей в зал, Бильбо надел на палец кольцо и приложил ухо к двери, проверяя, нет ли за ней эльфов, но услышал лишь тишину. Затаив дыхание, он едва успел притворить за собой створку, как дверь с противоположной стороны, ведущая на лестницу, распахнулась, и в зал вошли два эльфа.

- И он сказал мне – мне! – что мы, оказывается, должны отгрузить все бочки вниз по реке! Словно у нас нет других дел!

Выпалив эту возмущенную тираду, эльф страдальчески застонал и придирчиво оглядел высокую пирамиду пустых бочек, сложенных у стены.

- Что – все? – растерянно спросил другой эльф, разводя руками.

- Именно! Сначала они хотят, чтобы мы охраняли пленников, потом – чтобы поспособствовали сговорчивости их вожака, а теперь нам нужно спустить эти бочки по реке!

- Вот пусть бы гномы этим и занимались. Они едят нашу еду, так пусть отрабатывают свой хлеб!

Бильбо похолодел при одной мысли о том, что два грубых эльфа заставят Торина, раны которого едва затянулись, ворочать тяжелые бочки. Хотя Торин вряд ли покорится им… и тогда его наверняка потащат опять к Трандуилу. Бильбо не мог этого допустить – только не после того, как он с огромным трудом убедил Торина отложить месть до лучших времен. А если тот вновь окажется с владыкой Лихолесья лицом к лицу… и подумать страшно, как могут повернуться события.

Недовольный голос эльфа выдернул Бильбо из этих невеселых мыслей.

- По крайней мере, кладовые находятся рядом со шлюзом. Нужно только столкнуть бочки к воде, а течение сделает все остальное. Не пойму я только, зачем наш принц так настаивает на поддержании торговли с Эсгаротом, эту кислятину, которую люди называют вином, едва можно пить.

Его собеседник пожал плечами.

- Кажется, я что-то слышал о необходимости укреплений добрососедских отношений с людьми. Хотя, по моему мнению, это им нужно искать дружбы с нами – но, как ты понимаешь, меня никто не спрашивает.

Ощущение уверенности в успешном исходе их побега покинуло Бильбо с той же скоростью, с какой обычно исчезали его любимые серебряные ложки в складках одежды Лобелии Саквиль-Бэггинс. Он-то думал, что время еще есть, и впереди у них многие часы, чтобы как следует продумать все детали предприятия, а оказалось - действовать нужно немедленно. Ему необходимо вытащить гномов из темницы до того, как Торина опять поведут к Трандуилу – а этот визит вряд ли будут откладывать надолго. Оставалось только надеяться, что его новый эльфийский друг планирует осуществить все, что он там себе напридумывал для помощи гномам, хотя бы до наступления темноты.

- Это потому, что твои идеи обычно ужасны чуть менее, чем полностью, - критично ответил другой эльф, продолжая печально оглядывать ряды бочек. – Что ж, надо приступать к отгрузке. Наш владыка желает, чтобы бочки были спущены на воду до темноты.

Его напарник недовольно заворчал, но покорно кивнул головой.

Они споро принялись за работу, сгружая бочки на пол, а потом вытаскивая их куда-то за дверь зала, а Бильбо притаился у стены, стараясь унять бег мыслей, несущихся вскачь по кругу, словно скаковые лошади. Воображение подкидывало ему яркие картины того, что случится, если Торин и эльфийский владыка вновь окажутся лицом к лицу. Бильбо как мог отгонял их от себя, пытаясь думать о чем угодно другом. Ах, если бы он только знал, где найти Леголаса, вместе они могли бы сообразить, как быть дальше. Мысль оставить гномов и отправиться на поиски эльфа в огромном и абсолютно незнакомом ему дворце мелькнула и тут же исчезла вспугнутой птицей. Нет, только не это.

Впрочем, он мог набраться терпения и подождать Леголаса здесь. Дождаться подходящего момента, когда тот вернется, выслушать предложенный план побега… А если эльф вдруг не придет в условленное время? Тогда, как ни крути, придется изворачиваться самому. Перспектива, мягко говоря, не радовала, но Бильбо все же не осмелился двинуться с места из опасения в очередной раз запнуться и наделать шуму, который его выдаст.

Потянулись мучительные часы ожидания. Бильбо страстно надеялся, что Леголас поторопится. В конце концов, очень невежливо заставлять себя ждать, особенно в таких непростых обстоятельствах, когда Бильбо, кажется, дошел до предела от напряжения всех своих душевных сил!

По истечении второго часа бессмысленного сидения у стены пришло ощущение полнейшей беспомощности. Бильбо потерял счет времени, чувствовал только, как оно неумолимо утекает сквозь пальцы, а сам он ничего не мог с этим поделать – только сидеть в уголке и горестно заламывать руки.

Еще через час, окончательно измучившись бесплодным тревожным ожиданием, Бильбо решительно поднялся и целеустремленно зашагал к дальней двери, ведущей на лестницы, но прежде чем он успел толкнуть тяжелую створку, она распахнулась сама.

Сердце подпрыгнуло и заколотилось где-то в горле. Бильбо едва успел отскочить назад и шумно перевести сбитое дыхание – потому что перед ним стоял не один из стражников, а Леголас.

- Бильбо? Бильбо, ты здесь?

При взгляде на лицо эльфа радостное воодушевление Бильбо мгновенно испарилось, сменившись холодным страхом. Стянув с пальца кольцо, он шагнул вперед.

- Что случилось? – в тревоге спросил он, в глубине души опасаясь, что нечто непреодолимое встало у них на пути и стократно усложнило возможность побега.

- Обстоятельства несколько изменились, мой друг.

Бильбо, не мигая, смотрел на расстроенное лицо Леголаса.

- Изменились? Что значит - изменились?

Эльф беспокойно переступил с ноги на ногу.

- Это значит, что сюда идут стражи, чтобы отвести Торина Дубощита к королю. Мой… король во всеуслышание объявил, что Торину не позволено будет вернуться в темницу, пока он не согласится говорить.

Бильбо в сердцах выругался такими словами, за которые непременно получил бы ложкой по лбу от отца, если б тот вдруг услышал от него подобные выражения, - но в этот раз вопиющее пренебрежение хоббичьими хорошими манерами было целиком и полностью оправдано.

- Леголас, мы должны бежать немедленно!

Эльф удивленно воззрился на него. Он явно не ожидал, что такое невысокое существо способно на такие решительные и громкие заявления.

- Немедленно? Напротив – я хотел предложить тебе подождать до завтрашней ночи.

Бильбо отчаянно замахал руками от избытка противоречивых чувств, главным из которых было полное и совершенное несогласие.

- Торин не должен встречаться с Трандуилом! Это ни к чему хорошему… это добром не кончится! Ни для кого из них!

Леголас тут же прищурил светлые глаза.

- Он что же, хочет причинить вред королю?

Бильбо вновь отрицательно замотал головой, хотя, очевидно, не убедил этим Леголаса.

- Нет… Нет, ничего подобного Торин, конечно, не планирует… По крайней мере, предумышленно. Но… Послушай, я знаю Торина и я говорю, что нужно бежать прямо сейчас!

Леголас вздохнул и растерянно провел рукой по платиновым волосам.

- Прости, друг мой, но, боюсь, это невозможно.

Бильбо разочарованно помотал головой и скрестил руки на груди.

- Но это наш единственный шанс! Просто… давай считать, что это так и есть, и другого не будет. Не может быть, чтобы отсюда не было тайного хода. В замках и дворцах, подобных этому, из темниц всегда есть секретный ход, ведь так? Ну, или… или… что-нибудь…

Тут взгляд его упал на бочки, и решение, пришедшее ему в голову, показалось таким очевидным и таким простым.

- Мы можем… бежать в бочках.

Леголас уставился на Бильбо с таким изумлением, словно у того вдруг выросла лишняя пара рук.

- Признаться, я не совсем понимаю ход твоих мыслей, мой невысокий друг.

Но Бильбо, враз загоревшийся надеждой, только махнул рукой.

- Бочки! Бочки сплавляют по речке в Эсгарот! Я слышал, как об этом говорили стражи, и если мы… если мы окажемся внутри, то выберемся из дворца по воде!

- Ты хочешь проделать путь до Эсгарота – а это многие мили! - в бочках по бурной реке?

Бильбо восторженно закивал. Его покойная матушка могла бы гордиться его сметливостью и быстрым умом.

- Считаю своим долгом сообщить, что это совершенно сумасбродная и самоубийственная идея.

- А у тебя есть другая? - огрызнулся Бильбо. – Потому что я открыт для всех твоих несумасбродных идей, знаешь ли.

Леголас примирительно поднял руки.

- Просто… это на самом деле опасно, Бильбо. И не только потому, что вас легко могут обнаружить. Воды этой речки коварны, особенно для путешественников внутри бочек.

Бильбо готов был в отчаянии рвать на себе волосы. Конечно, он понимал, на какой риск обрекал своих спутников, но ведь иначе Торин вновь предстанет перед Трандуилом. А этого Бильбо никак не мог допустить.

- Я знаю. Но мы должны бежать прямо сейчас, а не завтра ночью, и уж тем более не после того, как ваш король соизволит отослать Торина обратно. Торин никогда не будет говорить с ним, так что… Так что бочки – наш единственный шанс.

Леголас задумчиво кивнул.

- Хорошо. Если таково твое решение – я помогу тебе.

Бильбо вымученно улыбнулся ему.

- Благодарю тебя, Леголас. Ты отнесся к нашей беде с бесконечной добротой и участием.

Леголас положил ладонь на плечо Бильбо и осторожно сжал пальцы.

- Не стоит благодарности, друг мой. Я попытаюсь задержать стражу как можно дольше. Выпускай своих спутников и удачи вам. Надеюсь, наша следующая встреча произойдет при более благоприятных обстоятельствах.

- Я тоже.

Бильбо улыбнулся ему – на этот раз широко и искренне. Леголас повернулся, чтобы уйти, но замешкался в дверях и бросил через плечо:

- Бильбо…

- Да? – он вопросительно взглянул на эльфа.

- Береги себя.

Бильбо невесело рассмеялся.

- Ох, да это всего лишь немного текучей воды, ничего страшного, верно ведь?

Леголас вежливо улыбнулся, но глаза его, хранившие скорбь минувших веков, оставались печальными.

- Я имел в виду - когда достигнешь Эребора. Дракон - не единственный враг Торина Дубощита, подстерегающий его в недрах Горы.

Бильбо в замешательстве захлопал глазами, сердясь на эльфов за их невыносимую привычку даже советы облекать в неразрешимые загадки.

- А разве есть зло пострашнее спящего дракона?

Вместо ответа Леголас сделал шаг за порог, на лестницу, и уже оттуда донесся его голос.

- Полагаю, ты сам найдешь ответ на свой вопрос. Удачи тебе, Бильбо. Пусть валар хранят тебя на этом опасном пути.

Бильбо не нашелся, что ответить, и только глупо открывал и закрывал рот. В словах Леголаса ему почудилось нечто недоброе, но что именно – он не мог постичь. Впрочем, времени на разгадку эльфийских шарад не было совершенно.

Бросившись в коридор, он быстро как только мог освободил Нори – единственного гнома в компании, кто мог помочь ему в сложном деле с замками.

-Нори, - торопливо пробормотал Бильбо, на ходу швыряя удивленному гному вторую связку отмычек, извлеченных из недр его рюкзака, - у меня нет времени объяснять, но мы должны выбираться отсюда как можно скорее.

К чести Нори, он быстро сообразил, что к чему, и лишних вопросов не задавал. Вместе с Бильбо он принялся отпирать замки, выпуская гномов из тесных камер. Не успел Бильбо и глазом моргнуть, как вокруг него образовалась галдящая толпа непонимающих растерянных гномов.

- Эй, послушайте! Выслушайте меня – спокойно и внимательно, хорошо? - погромче крикнул он, оглядывая обращенные к нему лица. – Мы можем выбраться отсюда прямо сейчас, но для этого нужно действовать быстро. Поэтому… пожалуйста, никаких вопросов, пока мы благополучно не покинем дворец, на них совершенно нет времени.

- А как же мы собираемся… - послышался откуда-то из-за спин раздраженный голос Дори, но его тут же перебил Торин.

- Веди нас, мистер Бэггинс.

Бильбо на мгновение поймал его взгляд, в котором читалось искреннее доверие и готовность поступиться своей ролью предводителя и короля – пусть даже только на этот раз. Если бы Бильбо не был столь взбудоражен, он бы наверняка не преминул отметить странное теплое чувство, согревшее его сердце под этим взглядом. Торин полагался на него и перед всеми признал, что верит в его способность вытащить их из этого проклятого места.

И он, Бильбо Бэггинс, обязательно оправдает это доверие. Он просто права не имеет подвести друга, чье уважение было так непросто заслужить и чье расположение, как оказалось, так много значило для него. Он торопливо повернулся и повел гномов в зал стражей.

Потом ему пришлось пережить мучительные мгновения ожидания, пока гномы рылись в каморке, где эльфы свалили их пожитки, в поисках своего имущества. Бильбо судорожно мял край кафтана, не решаясь подгонять гномов, но всем сердцем желая, чтобы они разобрали свои рюкзаки поскорее. Леголас не сможет бесконечно задерживать стражей, не вызывая подозрений.

Наконец, суматоха вокруг вещей и оружия утихла, и Бильбо поспешил через зал во внешний коридор, останавливаясь у каждой двери и чутко прислушиваясь, пока не различил за одной из них слабый плеск воды. Здесь!

Бильбо приоткрыл дверь и подтолкнул ближайшего гнома внутрь. Компания резво поспешила протиснуться следом, пока все они не оказались в полутемном помещении, заставленном большими бочками. Где-то близко шумела невидимая река.

- А теперь лезьте в бочки!

Бильбо смог бы сполна насладиться выражением лиц гномов, если бы у него остались силы и желание веселиться.

- Ты хочешь запихнуть нас… туда? – спросил Кили с непередаваемой интонацией, которая полностью соответствовала его гримасе.

- Да, я хочу, чтобы вы залезли в бочки! Это наш путь к спасению! – Бильбо даже руками всплеснул, желая подчеркнуть, что это – их единственная возможность. – Речка вынесет бочки прямо к Эсгароту. И я думаю, вы предпочтете оказаться там, чем сидеть запертыми в сырых темницах!

Раздался хор возмущенных голосов, гномы спорили и бранились, пока Торин не прикрикнул на них на языке, которого Бильбо не знал.

- Каждый выбирает себе бочку и залезает в нее! Живо!

Гномам не пришлось повторять дважды. Возникла некоторая неразбериха и путаница, когда бочки делили между собой¸ но уже скоро все гномы забрались внутрь. Бильбо и Торин принялись закрывать бочки крышками, стараясь подогнать их как можно плотнее, чтобы под них не просочилась вода. Бильбо против воли с беспокойством косился на пенный поток, несущийся совсем рядом. И внезапная холодная тяжесть на сердце совсем не казалась ему предосудительной – учитывая обстоятельства их прошлого знакомства с водами местной речки.

Когда была запечатана последняя бочка, Бильбо и Торин принялись сталкивать их в воду с настила – бочки плюхались в реку и качались на волнах как поплавки, влекомые потоком прочь. И едва последняя из них скрылась из глаз, со стороны коридора вдруг раздался шум поспешных шагов и неясные выкрики.

Сердце Бильбо пропустило удар, а взгляд испуганно заметался между Торином и закрытой дверью. Опоздали! Торину никак нельзя оставаться здесь дольше! Повинуясь безотчетному страху, Бильбо принялся изо всех сил подталкивать неповоротливого гнома к оставшимся бочкам.

- Забирайся!

Торин, растерявшись от неожиданности, послушно шел в заданном Бильбо направлении, но едва осознал его маневр, тут же встал как вкопанный.

- Нет, мистер Бэггинс, ты первый! – веско прошептал он, хватая Бильбо за плечи и пытаясь развернуть его таким образом, чтобы поставить впереди себя на пути к бочкам.

- Нет уж! Давай ты! – возмутился Бильбо, в свою очередь прилагая все усилия, чтобы вернуть Торина в прежнюю позицию.

- Бильбо Бэггинс! - раздраженно рыкнул Торин, пока они топтались по настилу, стискивая друг друга то ли в объятиях, то ли в борцовском захвате. – Делай то, что тебе велено!

Каждое слово подкреплялось ощутимым толчком в грудь – Торин был значительно сильнее, но у него недоставало пространства для маневра. Бильбо отчаянно пыхтел, но не сдавался.

- А почему бы тебе не сделать, как велено? – выдохнул он, вскидывая на Торина отчаянные глаза.

Судя по всему, Торин уже собирался было схватить упрямого хоббита в охапку и просто зашвырнуть в ближайшую бочку, когда дверь вдруг распахнулась, и ворвались двое эльфов с обнаженными клинками наперевес.

Торин выпустил Бильбо, заслонив его своим телом от вражеских мечей, но едва успел сделать шаг навстречу эльфам, как Бильбо сзади двумя руками вцепился в густой мех шубы и потянул на себя что было сил.

Торин вскрикнул от изумления и, не устояв, сделал шаг в сторону и назад, пока не уперся бедром в круглый бок бочки.

- Нет времени сражаться!

Гном опасно прищурился, мельком глянув на Бильбо. В глазах его явно читалась решимость оторвать цепкие пальцы хоббита от своей шубы и кинуться, наконец, на стражей. Бильбо поймал этот взгляд, изо всех сил стиснул пальцы и затряс головой, умоляюще глядя на гордый профиль Торина.

- Прошу, Торин!

Торин замер, нерешительно переводя взгляд с эльфов, замерших у двери, на Бильбо. Колебался он мгновение – и вдруг ухватил Бильбо под мышки и с размаху усадил в бочку.

- Торин! Нет! – только и успел крикнуть хоббит, плюхаясь на деревянное круглое днище. Бочка накренилась. Бильбо попытался подняться на ноги, но опять упал, потому что вместе со своим ненадежным плавсредством рухнул в воду. – Я умоляю тебя, не надо!

Он все-таки сумел подняться и взглянуть наверх. Вдруг показалось, что время замедлило свой ход. Бочка лениво покачивалась на воде, а стражи медленно, но неумолимо приближались к Торину, нацелив в его незащищенную спину острия мечей. Бильбо в ужасе смотрел, как они подходили все ближе и ближе, но когда ему уже показалось, что Торин вот-вот развернется лицом к противнику, обнажая клинок и готовясь дать отпор, как тот вдруг прыгнул. Прямо на Бильбо. В бочку.

На миг все смешалось, небо кувыркнулось вниз, а Бильбо испугался, что бешено качающаяся бочка сейчас перевернется, и они окажутся в ледяной воде. Но бочка чудом выровнялась, и Бильбо смог немного перевести дыхание – никогда в жизни он не был так благодарен за свой маленький рост. Торин каким-то образом смог втиснуться вместе с ним в узкое деревянное нутро, но такое близкое соседство Бильбо… хм, несколько стесняло – и это было еще самым мягким определением. Торин рухнул практически на него, и довольно много времени ушло на то, чтобы подняться самому и поднять на ноги ушибленного хоббита. Теперь Бильбо был плотно прижат к широкой гномьей груди, а сам Торин выпростал руки в стороны – для баланса и устойчивости бочки, а еще потому что места внутри им просто не осталось.

Несмотря на весьма сомнительную ситуацию, в которой оказался отряд, Бильбо не смог удержаться от широкой счастливой улыбки. Торин услышал его, предпочел последовать за своими друзьями, а не мстить эльфам! Глядя на его восторженное лицо и шальные глаза, Торин подозрительно нахмурился:

- Что?

Бильбо вновь расплылся в солнечной улыбке.

- Не притворяйся, что не понимаешь, Торин. Хотя ты заставил меня всерьез поволноваться…

Торин усмехнулся. Бочка нырнула в поток, крутясь и качаясь в волнах. Сверху послышались нестройные крики эльфов.

- Вопреки сложившемуся у тебя мнению, мистер Бэггинс, я все же не полный болван. К тому же я… думал над твоими словами. О Фрерине. И еще над… некоторыми вещами.

- Какими бы ни были причины, я бесконечно рад, что ты… - но договорить Бильбо не удалось, потому что бочка внезапно и очень резко рухнула вниз. Темнота эльфийского шлюза вдруг сменилась ярким дневным светом, а мерный речной поток – бурным стремительным водопадом, который подхватил бочку и закружил ее в пенящемся водовороте. Бильбо испуганно вскрикнул и что было сил ухватился за Торина, зажмурив глаза и молясь про себя, чтобы бочка выдержала испытание стихией. Должны же пороги когда-нибудь закончиться! Бочка тяжело плюхнулась в воду и тут же попала в стремнину, завертевшую ее как щепку. Сила воды, бившейся о борт, была такова, что наверняка швыряла бы незадачливых путешественников во все стороны, если бы они не были так плотно прижаты друг к другу. Впоследствии Бильбо не без стыда вспоминал о всепоглощающем страхе, затопившем его с макушки до пят. Но в те мгновения, когда бочка опасно кренилась к воде, грозя опрокинуться, он без колебаний и лишних сомнений крепко хватался за шубу Торина и зарывался носом в густой мех, чтобы только не видеть несущийся навстречу поток, грозящий им смертью.

К чести Торина, он понял, что состояние Бильбо далеко от спокойствия и уравновешенности – по крайней мере, пока они пойманы в ловушку этой ненадежной бочки, которую пробовала на прочность стремнина. Он лишь покрепче прижал перепуганного хоббита к груди и старался лишний раз не шевелиться.

Бильбо в попытках отвлечься от ревущего вокруг потока и головокружительных кульбитов бочки старался дышать поглубже и успокоить выпрыгивающее из груди сердце. Единственное, за что смог ухватиться его смятенный ум – это сильное быстрое сердцебиение Торина, гулко отдававшееся у него в ушах. Звук самой жизни, бившейся в груди гнома, немного отвлекал от смерти, царившей вокруг, и Бильбо был за это очень благодарен.

Он на миг поверил, что потерял Торина там, во дворце Трандуила. Не темницы и даже не эльфы были тому причиной. Торин заблудился в себе – в своем горе и ярости. В жажде возмездия за кровь гномов, которую он считал своим долгом. Но теперь все эти страхи отступили, Бильбо чувствовал Торина всем телом, слышал его сердце. Торин был здесь, рядом, он по-прежнему вел их разношерстную компанию к Эребору, и Бильбо был этому несказанно рад.

***

До судьбоносного решения присоединиться к отряду Торина Дубощита Бильбо Бэггинс никогда не попадал в ситуации, в которых ни при каких обстоятельствах не захотел бы оказаться снова. Но с той ночи в Бэг Энде произошло столько ужасных, леденящих кровь событий и откровений, относительно которых Бильбо предпочел был пребывать в счастливом неведении до конца дней своих, что их с лихвой хватило бы на целую летопись. И в первом томе, в первой же главе Наиболее Кошмарных Вещей, случившихся с Бильбо Бэггинсом, значились бы Бочки: Никогда не Пользуйтесь этим Коварным Способом Передвижения или Почему Никогда не Стоит Иметь Дело с Подлыми Лихолесскими Водоемами.

Вскоре бурный поток несколько присмирел, но для Торина и Бильбо, зажатых в мокрой отяжелевшей бочке, мало что изменилось. Бильбо к тому времени был сыт по горло перипетиями сплава по речке, к тому же его до сих пор мутило. В воображении рисовалась умиротворяющая, неспешная и, главное, безопасная дорога, которой пользуются все добропорядочные путники – увы, совершенно недостижимая мечта для их компании.

Бильбо вздохнул и все-таки заставил себя расцепить руки и выпустить из мертвой хватки намокший мех шубы, но Торин не спешил выпускать его из крепких объятий. На вопросительный взгляд Бильбо он просто пожал плечами и неразборчиво пробормотал что-то о том, что все равно некуда больше девать руки. Впрочем, Бильбо и не думал возражать – помимо всего прочего так было ощутимо теплее.

С тоской оглядев двенадцать бочек, растянувшихся по реке впереди, и переждав дурноту, вызванную нещадной качкой, он тихо сказал:

- Я… надеюсь, что с остальными все хорошо.

Торин, рассеянно изучавший горизонт, при этих слова опустил взгляд.

- Не сомневаюсь, так и есть, мистер Бэггинс. Если я и вынес из этого похода что-нибудь здравое, так это уверенность, что в нашу компанию подобрались на редкость крепкие гномы.

Бильбо согласно хмыкнул.

- Думаю, ты прав. Хотя им наверняка пришлось не сладко, как и нам самим.

Торин вновь пожал плечами и быстро отвел взгляд, принявшись изучать изгиб линии берегов.

- Я в порядке.

Бильбо задушено фыркнул, ничуть не удивившись этому самоуверенному заявлению – разве мог Торин когда-нибудь признаться, что он «не в порядке»?

- Ну а я умираю от желания вытянуться во весь рост и немного вздремнуть. А Эсгарот совсем рядом с Эребором?

Торин медленно кивнул.

- Мы уже близко.

Бильбо улыбнулся и облегченно выдохнул:

- Тогда хорошо.

Хотя он не горел желанием оказаться вблизи спящего огнедышащего дракона, для Торина было крайне важно увидеть родные места, которыми он грезил бессчетное количество раз. Может быть, близость к дому окажет на него благотворное действие и даст ему силы и стремление вновь ощутить вкус жизни.

- Я так долго ждал этого, что сейчас не могу поверить. Не верю, что почти дома.

- Все-таки ничего нет невозможного, - рассудительно заметил Бильбо.

Торин вздернул бровь. Бильбо пожал плечами

- Ну… порой все шло совсем не так, как хотелось… но мы ведь добрались! Так что ни к чему теперь вспоминать о… эээ… досадных неприятностях.

- Это те самые досадные неприятности, когда тебе пришлось спасать жизнь мне и моим племянникам?

Бильбо натужно рассмеялся.

- Ну да, и о них тоже. Как я уже говорил – не стоит помнить о плохом.

Торин слегка нахмурился, сдвинув темные брови.

- Наследники Дурина не забывают, кому и чем обязаны, мистер Бэггинс.

Бильбо возвел глаза к небу.

- Нет, только не снова! Я ведь не это имел в виду – всего лишь пытался сказать, что раз уж мы выбрались из застенков, опять дышим свежим воздухом и видим свет солнца, надо просто радоваться этому!

Торин продолжал хмуриться, с сомнением разглядывая Бильбо, и явно не мог взять в толк, как можно так легкомысленно отмахиваться от событий огромной важности, словно от предложений дружеской попойки в стиле «нет, благодарю, на сегодня мне хватит веселья». И судя по недовольному и серьезному виду, он не прочь был продолжить разговор на эту тему, но в последний момент удержался, пробормотав что-то о странностях обитателей Шира, которые совершенно не чтят правил приличия. Бильбо только головой покачал, и в следующий же миг едва не вывалился из бочки, сделавшей очередной вираж на излучине. Река повернула, берега ее разошлись, и перед Бильбо открылось широкое озеро, а посреди озера – очертания городских стен и шпилей.

- Торин! Торин! – восторженно закричал он.

Гном, занятый тем, что пытался удержать бочку от раскачивания, недовольно покосился на него:

- Что?

Бильбо радостно вскинул руку, указывая Торину за плечо.

- Смотри!

Торин вывернул шею, пытаясь заглянуть себе за спину, и тоже увидел озеро и далекий город на нем.

- О, слава Махалу! – выдохнул он.

Бочки медленно сносило к берегу. Бильбо, которому не терпелось поскорее размять затекшие ноги и хорошенько потянуться, казалось, что они движутся еле-еле, а порой вообще стоят на месте. Но все когда-нибудь заканчивается – едва бочка выплыла на мелководье, Торин выпрыгнул в воду, ухватился за край и потащил ее к песчаному берегу. Потом подхватил Бильбо под мышки и легко поднял над водой, а затем осторожно опустил на благословенно твердую землю.

Сделав несколько шагов, Бильбо со стоном удовольствия растянулся на теплом песке, уставившись в синее небо. Хорошенько потянувшись всем телом, он раскинул руки, зажмурился и просто лежал, наслаждаясь такими редкими мгновениями покоя, пока не услышал рядом многозначительное покашливание. Приоткрыв один глаз, Бильбо искоса глянул на Торина, который стоял над ним, скрестив руки на груди.

- Нет, мистер Бэггинс, не сейчас. В другое время отдохнешь. Гномы с нетерпением ждут помощи, а самим им из бочек не выбраться.

Бильбо состроил гримасу и из вредности повалялся еще немного, прежде чем неохотно поднялся на ноги, ощутимо побаливавшие после приключений на реке. Вместе с Торином он принялся вытаскивать одну бочку за другой на песок, открывать крышки и извлекать оттуда мокрых, всклокоченных и очень недовольных гномов.

- Это был последний раз, - мрачно изрек Фили, вывалившись из бочки, - когда я послушал тебя, мистер Бэггинс.

Кинувшись к ближайшему кусту, он согнулся в рвотном спазме.

- Теперь я даже смотреть не смогу на яблоки. Доволен?

Кили, пошатываясь, сделал несколько шагов и со стоном рухнул лицом вниз на песок.

- Ты жестокий, жестокий хоббит, мистер Боггинс.

Перевернувшись на спину, он воздел руки к небу в безмолвном укоре.

- Чем мы заслужили все это?

Бильбо только головой покачал, глядя на двух юных принцев. Он испытывал весьма противоречивые чувства – с одной стороны, такая вопиющая неблагодарность за избавление из эльфийских темниц несколько уязвляла. С другой – невозможно было не посочувствовать бедолагам, проделавшим такой длинный путь зажатыми со всех сторон в тесных бочках.

- Прошу прощения за некоторые неудобства, но хотелось бы напомнить вам всем, что теперь мы, по крайней мере, не в темницах!

- По крайней мере, в темницах, - передразнил его Фили, вновь сгибаясь над кустом, - не было этих проклятых яблок!

Бильбо не удержался от ухмылки, созерцая его несколько зеленоватую физиономию, и тут же вспыхнул под укоризненным взглядом гномов.

- Да ладно, это ведь и вправду забавно!

Фили сделал в его сторону резкий жест, имевший, судя по громкому смеху остальных, весьма неприличный смысл.

- Обхохочешься.

Бильбо невольно присоединился к общему веселью и сочувственно похлопал Фили по спине.

- Посмотрим, как ты посмеешься ночью, когда нашего одеяла не хватит на твою долю, - проворчал обиженный Фили.

- Да, мистер Боггинс, - поддержал брата Кили, все еще валяясь на песке, - отныне мы не делим с тобой ни постель, ни тепло.

Бильбо улыбнулся и развел руками.

- Ну что ж, я приношу вам, Фили и Кили, наследники Дурина, свои самые искренние и глубочайшие извинения за спасение из эльфийских темниц. Следовало бы мне знать, - Бильбо шмыгнул носом, - что наследных принцев принято выручать более привычным способом, и в следующий раз, когда вы окажетесь в беде, я обязательно приму это к сведению.

Фили фыркнул, распрямился и хлопнул Бильбо по плечу.

- Ну, раз так, мы можем проявить немного милосердия. Как думаешь, братец? Даруем ему свое королевское прощение?

Кили с трудом поднялся на ноги, и хотя его все еще немного пошатывало, на лице уже сияла привычная широкая улыбка.

- Хм… в последнее время он вел себя хорошо, так что… Мистер Боггинс, на этот раз мы будем снисходительны – но только на этот раз.

Бильбо отвесил им преувеличенно глубокий поклон.

- Благодарю вас за такую милость, ваши величества. Весь Шир услышит о вашей щедрости и великодушии.

Братья переглянулись, весело кивнули друг другу и с двух сторон подскочили к Бильбо, обняв его за плечи.

- А теперь нам не помешает выпить чего покрепче и погорячее, - подвел итог Фили, с нетерпением глянув в сторону плывущего в дымке тумана деревянного города.

- Именно, - тут же восторженно поддержал его Кили.

Бильбо посмотрел в ту же сторону и увидел край причала. Над деревянным настилом торчали головы двух ошарашенных рыбаков, которые совершенно позабыли про свои сети. Впрочем, это было неудивительно: вряд ли для жителей Озерного города был привычен вид тринадцати гномов и одного хоббита, выбирающихся из прибитых к берегу бочек. Бильбо жестом поприветствовал их, пока остальные, ворча и разминая затекшие ноги, цепочкой потянулись к городу, где надеялись вдоволь напиться хмельного крепкого эля.

***

Несмотря на долгое выматывающее путешествие в бочках гномы, оказавшись в тепле городской таверны за высоким деревянным столом, припали к кружкам с элем с такой жадностью, словно умирающие от жажды путники – к живительному источнику самого вкусного в мире нектара. По крайней мере, Бильбо казалось именно так.

Осушив добрую пинту эля каждый, гномы ощутимо расслабились и забыли былую осторожность. С самого начала они устроились в уголке, чтобы не слишком привлекать к себе внимание, но задача оказалась невыполнимой – глядя, как бесшабашный отряд шумно празднует свое освобождение из лап ненавистных эльфов, Бильбо совсем не удивился, когда к пению и хохоту, раздававшемуся из темного угла, присоединилась вся почтенная публика в таверне.

Люди, поначалу с изумлением глазевшие на гномов, которых видели, наверное, первый раз за многие-многие годы, понемногу перебарывали подозрительность и подтягивалисьпоближе – таких веселых пирушек они тоже давно не видывали. Не прошло и нескольких часов, а по всему Озерному городу уже разнеслась весть о нежданных пришельцах. В таверне яблоку негде было упасть от желающих послушать истории и песни гномов.

Эль лился рекой из бочек в подставленные кружки, выкрики и смех становились все громче и сердечнее. Откуда-то появились музыкальные инструменты – наподобие тех, которые звучали в доме Бильбо в ту памятную ночь. Умелые руки гномов извлекали из них слаженную разудалую мелодию, и люди вокруг пускались в пляс и присоединялись к нестройному хору веселых голосов.

Вскоре гномы разбились на маленькие группы, окруженные восторженными слушателями. Больше всего внимания доставалось импровизированному ансамблю Фили, Кили, Бофура и Глоина, которые виртуозно исполняли лихую песню. Глоин соорудил нечто вроде барабанов из двух перевернутых бочек, Бофур играл на странном приспособлении, в котором Бильбо с трудом признал нечто вроде флейты.

Но больше всего в этом веселом оркестре его удивили Фили и Кили. У них в руках оказались скрипки – где их прятали в дороге, Бильбо не имел ни малейшего понятия, но управлялись они с ними мастерски. Просто играть как полагается им показалось скучным – запрыгнув на стол, они вертелись волчком, пальцы и смычки так и летали над струнами, при этом ни разу не взяв ни единой неверной ноты.

Бильбо наблюдал за ними, устроившись на относительно малолюдной скамье возле стены, чтобы ничьи головы и спины не заслоняли от него зрелище всеобщего веселья. Как и всякий хоббит, он любил шумные празднества, но последние пару дней изрядно его подкосили, и Бильбо не рисковал лезть в самую гущу людской толпы. Вдруг на столешницу перед ним опустилась кружка эля, а скамья рядом чуть скрипнула. Бильбо некоторое время недоуменно пялился на кружку, потом поднял глаза – и встретился взглядом с Торином. Благодарно кивнул, ухватил деревянную посудину за ручку и сделал большой глоток. Торин расслабленно откинулся назад и тихо вздохнул, глядя на пируэты, которые выписывали на столе его племянники, но Бильбо заметил слабую улыбку, тронувшую его губы.

- У них ловко получается.

Бильбо тоже улыбнулся, услышав явственную гордость в голосе Торина.

- Ловко. И народу, вроде, нравится.

Торин тихо рассмеялся, сделав очередной глоток из своей кружки.

- Они никогда не упускали возможности показать себя. Когда было совсем трудно, мальчики играли на городских площадях за пару монет, а я работал в кузнице. Со стыдом признаю, что порой за вечер они собирали больше, чем я зарабатывал за неделю…

Улыбка Бильбо угасла. Он постоянно забывал, что были времена, когда Торин и его семья не имели ничего, кроме одежды.

- А… - спросил он, чтобы не молчать, - это ты их научил?

Торин покачал головой.

- Нет, моя сестра. Ее избранник любит… любил слушать ее игру. А потом… она считала, что скрипка будет данью памяти их отцу, и мальчики должны обязательно освоить ее.

- Ей это удалось, - тихо сказал Бильбо, глядя, как Кили и Фили скачут со стола на стол, хохоча и размахивая руками.

- Она гордится ими. Ее дети – самое дорогое, что есть у нее в этом мире, - резковато ответил Торин, пристально изучая содержимое своей кружки. А потом вдруг добавил. – Она не хотела отпускать их в поход одних.

Бильбо с любопытством покосился на него.

- Боялась, что это слишком опасно?

Торин невесело усмехнулся.

- Не совсем так. Она не хотела отпускать их одних, потому что решила отправиться с нами.

Бильбо открыл рот от изумления.

- Она хотела пойти в поход на Эребор?

Торин пробормотал что-то неразборчивое, но однозначно неодобрительное.

- Никто из них не должен был идти со мной. Я отдаю себе отчет, что возвращение Эребора может стоить многих смертей. Я хотел, чтобы мальчишки остались в Синих горах с матерью править гномами и продолжить наш род после Дис, если со мной что-нибудь случится. Потом… ее трудно было убедить остаться, тут мне очень пригодилась помощь Двалина. Она достаточно уважает его, чтобы по крайней мере прислушиваться к его словам. Фили и Кили подслушивали, конечно, за что получили хорошую трепку от своей матери – впрочем, это было неудивительно.

Торин сделал еще один большой глоток из своей кружки, прежде чем продолжить:

- Но после того разговора моих племянничков было не переубедить. Они настаивали, чтобы я взял их в поход. Думаю, что это была идея Кили. Фили любит приключения и азарт битвы, но не думаю, чтобы он… Он сознавал всю опасность нашей затеи. И конечно, не мог отпустить брата навстречу смертельной угрозе в одиночку. А Кили еще молод, он стремится доказать всему миру, что чего-то стоит, - тут Торин слабо усмехнулся. – Все еще думает, что к нему относятся как к ребенку – наверное, поэтому он так рвался в поход. И хотя он далеко уже не гноменок, в некоторых вопросах по-прежнему слишком наивен и доверчив. Слишком доверчив для этого мира.

Бильбо глубокомысленно кивнул и отхлебнул еще эля, отмечая, каким странным взглядом Торин провожал каждое движение своих племянников.

- Фили и Кили очень уважают Дис и всегда прислушиваются к ней. Но для них Эребор – это далекая мечта, призрачное королевство, которое они знали только по чьи-то воспоминаниям, и в этом есть доля моей вины. И вот Кили захотел проявить себя, а Фили не смог ранить чувства брата. Они конечно же… хотят, чтобы Эребор вновь стал королевством гномов, но я по-прежнему считаю, что им было бы куда лучше остаться в Синих горах с Дис. Но они решили иначе. Перед моим отъездом на встречу с гномами нашего клана мальчишки сбежали в Шир, оставив наспех нацарапанную записку. Дис была в ярости. Она сказала мне напоследок, что лучше бы ее сыновьям невредимыми возвратиться к ней, иначе мне не поздоровится.

Торин задумчиво водил пальцем по круглому боку кружки.

- Если с ними что-нибудь случится… от былого величия нашего рода ничего не останется. Дис сильная гномка. Очень сильная, но даже для нее потеря сыновей обернется… боюсь, ее жизненная сила окончательно угаснет.

Бильбо осторожно тронул Торина за руку.

- Они умелые воины. Кили и Фили смогут постоять за себя в битве.

Кивок Торина был еле заметен. Он медленно поднял глаза и пристально посмотрел на Бильбо.

- Боюсь, что я сам… сломаюсь. Когда погиб их отец, я приложил все силы, чтобы заменить его. Что бы ни думали мои племянники обо мне сейчас, но я дорожу и ценю их так же, как ценил бы своих собственных детей.

Бильбо улыбнулся.

- Уверен, они любят тебя, как любили бы своего отца, Торин.

Торин некоторое время молчал.

- Я молю Махала о милости – если он пожелает призвать кого-то из нашего отряда, пусть это будет кто угодно, кроме Фили и Кили. Я знаю, что это несправедливо, но… они заслуживают жить долго и счастливо.

Бильбо вновь тронул его за руку, стремясь утешить.

- Я надеюсь, что нас всех ждет новая жизнь в стенах Эребора, но если наш поход окончится неудачей… пусть у Фили и Кили, по крайней мере, будет шанс вернуться обратно к матери.

Бильбо вскинул на него серьезные глаза.

- Наш поход не закончится неудачей, нет. Я тоже сомневался в самом начале, но… потом я узнал тебя ближе. Всех вас – каждого гнома, и много раз успел убедиться в их исключительной храбрости.

Бильбо надеялся, что вера отряда в своего предводителя хоть что-нибудь значит для Торина. И что его собственная вера в Торина тоже имеет вес.

- В общем, я еще ни в чем не был так уверен в своей жизни, как в успехе нашего похода.

Торин некоторое время просто смотрел на него, потом вдруг улыбнулся.

- Благодарю, мистер Бэггинс. Твои слова много значат для меня.

Бильбо улыбнулся в ответ и вновь смущенно уткнулся в свою кружку с элем.

Некоторое время прошло в молчании, но потом Бильбо все же не утерпел и задал вопрос, который мучил его чуть ли не с самого начала разговора.

- Значит, ты не играешь на скрипке… А на чем ты играешь?

Торин вздернул бровь и отвернулся, вновь отыскав взглядом племянников.

- На арфе.

Бильбо выбрал именно этот момент, чтобы отхлебнуть из кружки – как оказалось, совершенно напрасно, потому что эль в тот же миг оказался на полу, а сам Бильбо принялся отфыркиваться и откашливаться, давясь смехом.

Торин, прищурившись, с подозрением поглядел на него. Он-то явно не считал¸ что в его словах было что-то веселое.

- И что здесь такого смешного?

Бильбо постучал кулаком по груди, безуспешно пытаясь замаскировать хихиканье кашлем.

- Н-ничего!

Сама мысль о Торине рядом с таким хрупким и изящным инструментом как арфа, казалась ему нелепой и… очень странной. Вот если бы Торин признался, что извлекает мелодии из чего-нибудь более крепкого… ну, такого, навроде барабана, как Глоин, тогда… это еще можно было как-нибудь представить. Воображение тут же подкинуло ему картинку, как Торин в раздражении терзает струны несчастной арфы. Определенно, Торин и барабаны смотрелись бы куда менее комично.

По выражению лица Торина было понятно, что он прекрасно знает, какое направление приняли мысли развеселившегося хоббита.

- Это традиция, мистер Бэггинс. Первенец королевской семьи должен обязательно обучиться игре на арфе.

Бильбо, наконец, перестал колотить себя в грудь и теперь старался отвернуть лицо или, по крайней мере, не улыбаться так откровенно.

- А почему же тогда Фили этому не обучали?

Торин поджал губы и отвернулся, сумрачно уставившись куда-то в стену.

- Потому что Дис заявила, что это «эльфийское бренчание», и Фили горячо ее поддержал.

Вот тут смех все-таки прорвался наружу, несмотря на все старания Бильбо. Он хохотал, ухватившись за живот, не в силах остановиться, и утирал слезы, выступившие на глазах от смеха. Торин демонстративно смотрел в сторону, но все же Бильбо мог поклясться, что видел призрак улыбки, скользнувшей по его губам.

 

========== Глава 16 ==========

 

Бильбо Бэггинсу следовало бы догадаться, что рано или поздно разошедшиеся и хмельные гномы выкинут что-нибудь из ряда вон. Пока он с Торином наблюдал за чудачествами Фили и Кили, которые, дай им волю, до рассвета юлой вертелись бы, наяривая на своих скрипках, Глоин вдруг решил толкнуть речь.

- Ибо это, – заявил он могучим басом, с легкостью перекрывая шум и гомон толпы, - Торин Дубощит!

Бильбо с беспокойством привстал со скамьи, глядя на взбудораженного и очень пьяного Глоина, который от избытка чувств одним движением с грохотом снес со стола бочонки, служившие ему барабанами.

- Наследник рода Дурина и законный правитель Эребора! А скоро он станет… - тут Глоин, пошатываясь, забрался на стол и заорал во всю силу своих легких, - самым богатым гномом во всем Средиземье!

Музыка смолкла, песни и крики замерли. Головы всех присутствующих повернулись в сторону, куда указывал палец Глоина. Бильбо, которому тоже невольно перепала изрядная порция оценивающего любопытства от сотни незнакомых людей, почувствовал себя весьма неуютно и покосился влево, где Торин сверлил Глоина пронизывающим взглядом и, казалось, едва удерживался от желания побиться лбом о залитую элем столешницу.

Наступила напряженная тишина – жители Озерного города с трудом смекали, что к чему, вспоминая, кто такой Торин Дубощит, и потихоньку осознавали, что он с компанией гномов, оказывается, собирается штурмовать гору, полную золота. По таверне пополз приглушенный шепот, и Бильбо окончательно почувствовал себя не в своей тарелке. Лица, обращенные к нему и Торину, не были ни угрожающими, ни возмущенными – но в глазах некоторых людей постарше отчетливо сверкнул жадный блеск. Наверняка они слышали о королевстве Эребор и его несметных богатствах.

Мужчины и женщины, сбившись в группки, потихоньку теснили гномов, обступая их со всех сторон. Глаза людей, сверкавшие в свете свечей, не отрывались от Торина, который исподлобья глядел на сгрудившуюся вокруг толпу. Потом вдруг обреченно вздохнул, словно прекрасно зная, что сейчас произойдет, и заранее готовя себя к худшему.

Вышла небольшая заминка, пока люди бестолково топтались рядом, не решаясь подойти ближе – а потом как будто прорвало плотину: они одновременно кинулись к Торину, и каждый старался выразить ему свои наилучшие пожелания или напомнить о заслугах своих дедов и прадедов, водивших близкую дружбу с гномами Эребора.

Бильбо не любил толпу – особенно, когда ему в этой толпе приходилось спешно уворачиваться сразу от трех острых локтей, метящих в лицо, - поэтому, бросив сочувственный взгляд на Торина, он принялся прокладывать себе путь прочь из таверны. Местное питейное заведение было совсем не похоже на «Зеленый дракон» в Хоббитоне, просто никакого сравнения – решил Бильбо со всевозрастающим раздражением, чудом разминувшись с чьим-то коленом, которым в суматохе пытались заехать ему в печень. В «Зеленом драконе» тоже на исходе дня было многолюдно… вернее, людей там как раз и не было, а у хоббитов доставало такта и приличий хотя бы уступать дорогу тем, кто страстно хотел выбраться наружу.

С трудом продравшись сквозь толпу и потирая ушибленную грудь, Бильбо с облегчением схватился за дверную ручку. Сейчас было самое время подышать свежим воздухом. С этой мыслью он выскользнул из таверны и с наслаждением окунулся в освежающую прохладу ранней ночи. Тяжелая дверь, захлопнувшись, тут же отсекла гомон толпы, превратив его в едва различимый гул.

Размяв затекшие руки и ноги, Бильбо взглянул направо и увидел Бифура, который сидел верхом на заборе, сбитом из обтесанных поленьев, и был весьма увлечен каким-то делом. При свете луны в его руке блестело лезвие ножа, а в другой он держал маленькую деревянную фигурку. Бильбо кивнул ему, подошел ближе и уселся на приступку над мощеной мостовой. Почему-то совсем не удивительно было обнаружить Бифура здесь, а не среди праздничной толпы.

Бофур как-то рассказывал Бильбо, что Бифур чурается многолюдных сборищ – отчасти потому, что не может разговаривать на всеобщем, ведь люди не знают кхуздула. Еще рассказывал про гоблинский топор, который навсегда засел в голове Бифура и лишил его возможности общаться с разными расами на их языке. Самому Бильбо Бифур был симпатичен, но все эти трудности не способствовали укреплению между ними дружеских уз.

Поэтому Бильбо сидел молча, глубоко вдыхая прохладный ночной воздух и любуясь звездами, высыпавшими на небе. Порой ему было сложно поверить, что это те же самые крохотные искорки, все эти годы светившие ему с небес уютного, безопасного - бесконечно далекого теперь – Шира. И все же… пусть он узнавал созвездия и отдельные звезды, они казались ему незнакомыми, словно он смотрел на них впервые. И не понять было – то ли звездный свет у Одинокой горы виделся по-другому, то ли сам Бильбо, глядевший на него, стал иным. Словно он уже не тот хоббит, что был раньше.

Эта мысль заставила его поежиться от внезапного страха – а вдруг? Шаг за шагом вспоминая их путешествие, он все больше утверждался в мысли, что это пугающее предположение не лишено оснований. Конечно, он уже не тот хоббит, что был раньше – а как иначе? Вот только хорошо ли это? Стал ли новый Бильбо лучше, чем тот, кто однажды утром решился пуститься в путь вместе с гномами? И сможет ли он вновь окунуться в умиротворенную размеренность Бэг Энда после того, как приключение закончится? Будет ли он прежним добропорядочным хоббитом после стольких испытаний, выпавших на его долю во внешнем мире – необозримом и полном опасностей?

Правда, как следует обдумать эти невеселые мысли ему не дали – трое основательно подвыпивших людей вывалились за порог таверны. Их недобрые ухмылки сразу не понравились Бильбо.

-Эй! – развязно окликнул его самый высокий из них, ступив с крыльца на дорогу. Бильбо глянул на него через плечо и ощутил, как беспокойство холодом разливается в груди. Он поспешно поднялся на ноги и зашагал вниз по улице.

- Эй, ты! – крикнули ему в спину. – Не убегай, мы просто хотим поговорить!

Они нестройно рассмеялись, и Бильбо услышал топот длинных ног по мостовой. Люди явно нагоняли.

- А мы видели тебя раньше!

Один из преследователей, с прилизанными волосами и отсутствующим зубом, оскалился в ухмылке.

- Ты был рядом с гномьим королем, и кажется, мы пришлись тебе не по вкусу, а?

Бильбо резко остановился и обернулся к наглецам, нахмурившись и скрестив на груди руки, несмотря на то, что сердце его испуганно сжалось.

- Если и так, то что с того?

Тогда, в таверне, локтями прокладывая дорогу на выход и желая поскорее оказаться на свежем воздухе, он не очень-то смотрел по сторонам на пьяные людские физиономии.

- Ого, вы слышали? - фыркнул высокий, бывший вроде бы у них заводилой. – Забавно, эта малявка еще и огрызается!

Все трое разразились хриплым хохотом. Бильбо совсем растерялся, не зная, оставаться ли на месте, спасая остатки своей гордости, или все-таки дать деру.

- Может, вы все-таки разойдетесь по домам? – неуверенно предложил он. – Не самая разумная идея разгуливать по улицам после хорошего праздника.

Смех тут же оборвался, а лица преследователей исказились яростью.

- Ты собираешься указывать нам, что делать? Слышали, ребята?

Один из троих, с трясущимися руками и постоянно дергавшейся щекой, вытащил из-за пояса небольшой изогнутый нож.

- Н-нам это определенно не нравится.

Высокий согласно закивал.

- Вот именно, дружище. Давай-ка поучим его хорошим манерам.

Тип с дергавшейся щекой гаденько захихикал, поигрывая ножом.

- Он же пришел с гномьим королем. Наверняка у него полные карманы золота.

Высокий тоже вытащил нож и жадно ухмыльнулся.

- Ну ладно, давай проверим. А заодно поучим его, как разговаривать с порядочными людьми.

События приобретали совсем скверный оборот. Эти трое были пьяны и настроены весьма решительно – и пусть даже они нетвердо держались на ногах из-за обильных возлияний, каждый был на добрых полтора фута выше Бильбо. Дрожащей рукой выхватив Жало, Бильбо попятился от наступавших на него темных фигур.

- Не подходите! Предупреждаю, мне придется пустить его в ход!

Троица разразилась обидным хохотом, явно наслаждаясь страхом и кажущейся беспомощностью жертвы. Бильбо покрепче стиснул рукоять клинка, пытаясь припомнить все приемы, которым успел научить его Двалин, и приготовился к неизбежной схватке, вполне вероятно, грозившей ему гибелью.

Высокий подскочил к Бильбо и взмахнул ножом. Бильбо ловко ушел от удара, но лезвие задело его руку, оставив глубокий кровоточащий порез. Зашипев от боли, он кинулся вперед, ткнув нападавшего острием Жала в грудь. Высокий пошатнулся с и ругательством отступил, зажимая полученную рану.

- Ах ты мелкий парш… - и тут он вдруг поперхнулся словами и захрипел, круглыми от изумления глазами уставившись на окровавленный наконечник меча, прошивший его грудь насквозь. Бильбо с не меньшим изумлением пялился на магическим образом появившееся оружие, пока не догадался глянуть в сторону – и увидел Бифура, который с трудом высвободил клинок и с воинственным видом повернулся к типу с прилизанными волосами. Бильбо хотел кинуться к Бифуру, но ноги вдруг отказались ему повиноваться. Он только беспомощно хлопал глазами, глядя, как гном, издав боевой клич, ринулся на противника, пока тот лихорадочно озирался по сторонам, явно растерявшись внезапному изменению расклада с «трое на одного маленького хоббита» на гораздо более угрожающий. Стремительный выпад Бифура совсем немного не достиг цели – и то лишь потому, что прилизанный тип вдруг рухнул навзничь. Бильбо почти позабыл, что в компании людей был третий пьяный участник, который сперва растерялся от нежданной подмоги Бифура, но вдруг рассвирепел и кинулся вперед, метя ножом Бильбо в шею. Но не успел он замахнуться, как из ночной тьмы вдруг вылетела стрела и впилась в его ладонь. Человек выронил нож и с жалобным стоном схватился за пострадавшую кисть.

- Отойди, Рэтлифф. Иначе одной рукой не отделаешься.

Бильбо круглыми глазами смотрел, как раненый катается по земле, воя от боли и хватаясь скрюченными пальцами за древко стрелы, и почему-то не мог повернуть голову и взглянуть на неясную тень человека, медленно опускавшего арбалет. Бифур был все еще занят прилизанным типом, а неведомый спаситель – высокая мрачная фигура в капюшоне – выступил из тьмы, приблизившись к Бильбо. Если бы тот смог оторвать взгляд от вопящего и ругающегося человека с пробитой рукой, то наверняка не упустил бы шанса заглянуть ему в лицо, под низко надвинутый капюшон. Рэтлифф наконец выдернул стрелу из раны и стиснул ее в руке, ненавидящими, налитыми кровью глазами уставившись прямо на Бильбо.

- Даже не думай, Рэтлифф. Только попытайся – и я тебя убью.

Взгляд Рэтлиффа заметался между хоббитом и высокой фигурой в капюшоне. Спустя бесконечно длинное мгновение его рука с зажатой в ней стрелой все же дрогнула и медленно опустилась. Загадочный незнакомец одобрительно хмыкнул, закинул арбалет на плечо и зашагал по улице прочь. Бильбо по-прежнему стоял на том же месте, не в силах двинуться, хотя больше всего на свете хотел очутиться как можно дальше отсюда. Вот только ночь и Бифур по-прежнему были полные сюрпризов. Видимо, решив, что человек, пусть даже раненый и опустивший оружие, все-таки представляет угрозу, гном решительно ткнул его острием клинка в шею, располосовав горло. Человек захрипел и уронил голову на грязную мостовую. Кровь, щедро лившаяся из раны, брызнула ошеломленному Бильбо в лицо. Во рту сразу стало солоно, мерзко, и Бильбо, как в дурном сне, почувствовал себя крайне… нехорошо. Он видел смерть гоблинов, орков… но не людей, похожих на него самого. И уж тем более его не заливали чужой горячей кровью в процессе.

К горлу подступил недавно съеденный ужин. Бильбо крутанулся на месте, и его стошнило на камни мостовой. Накатила слабость, колени подогнулись, и он опустился на четвереньки. Живот крутили спазмы, и Бильбо, крепко зажмурив глаза, чтобы не видеть крови и неподвижных тел, старался просто дышать – медленно и размеренно.

- Это было так уж необходимо? Я хорошо напугал его, - сквозь противный звон в ушах донесся до него недовольный незнакомый голос.

Ему зло ответил Бифур – как обычно на своем гортанном языке, которого Бильбо не понимал. Потом голоса смешались и слились в один резкий неприятный гул. Звон в ушах нарастал, и Бильбо никак не мог понять, о чем они говорят. Сердце колотилось в груди как сумасшедшее, и никак не желало утихомириваться.

Потом совсем близко послышались шаги, и ладонь в кожаной перчатке легла Бильбо на плечо.

- С вами все в порядке?

Бильбо не был уверен, что сможет выговорить нечто членораздельное, поэтому ограничился коротким кивком.

- Что-то непохоже, - с сомнением протянул голос, и Бильбо наконец-то поднял голову.

Незнакомец был без капюшона. Его любопытные зеленые глаза взирали на Бильбо с высоты немалого роста, а доходившие до плеч светлые русые волосы были небрежно завязаны в хвост на затылке.

- Я… - дрожащим голосом выговорил Бильбо, осторожно поднимаясь на ноги, - я в порядке. Просто… ммм… дайте мне дух перевести.

Человек хмыкнул и подхватил его за плечи, помогая выпрямиться.

- Простите, что наш город так негостеприимно встречает вас, мистер…

Бильбо вытер губы рукавом и коротко взглянул вверх на своего спасителя.

- Бэггинс. Бильбо Бэггинс.

Человек выпрямился во весь рост и протянул руку.

- Никогда имел чести быть знакомым с Бэггинсами, что и неудивительно, учитывая, что я прежде не водил дружбу с хоббитами.

Бильбо улыбнулся дрожащими губами, пожимая длинную ручищу этого мрачного, но обаятельного человека.

- Меня зовут Бард, но вы, наверное, слышали от горожан другое мое имя – Лучник.

Человек церемонно поклонился. Бильбо невольно задержал взгляд на его арбалете и кивнул, пытаясь украдкой оттереть лицо от чужой крови.

- Да, и я понимаю, почему им пользуются чаще.

Бард пожал плечами.

- Я его не очень-то жалую, но приходится отзываться – произнесенные хоть раз, такие прозвища прилипают к человеку намертво, - сказал он, нежно погладив остов арбалета. – Но все-таки зовите меня Бард.

Бильбо попытался на это вежливо улыбнуться, но корка подсыхающей крови на щеках и подбородке делала эту затею почти невозможной, и все выражения, которые он пытался придать своему лицу, в конечном итоге все равно сводились к гримасе отвращения.

- Я должен… поблагодарить вас, Бард. Если бы не вы и не Бифур… - тут он завертел головой, осознав, что гнома почему-то нет рядом. – А где Бифур?

Бард вновь пожал плечами.

- Это тот гном с топорищем во лбу? Он что-то прокричал мне на непонятном языке и кинулся прочь. Не очень-то любезен и приветлив, не так ли?

Бильбо рассеянно оторвал присохший к щеке окровавленный лоскут чужой кожи, осознал, что именно он сделал и весь передернулся от отвращения.

- Нет, вовсе нет. Просто он не говорит на всеобщем.

- Хм… - задумчиво протянул Бард, пристально всматриваясь куда-то во тьму, а потом перевел взгляд на Бильбо. – Вы выглядите… неважно.

Тот адресовал ему сумрачный взгляд.

- Прошу прощения, но я вообще-то не привык ходить с ног до головы вымазанным в чужой крови!

В обычных обстоятельствах Бильбо постарался бы быть повежливее с новым знакомцем, который к тому же проявил к нему доброту, но сейчас бедняга был способен думать только о том, как бы поскорее вымыться. Бард понимающе склонил голову и даже пробормотал что-то вроде извинений.

- Конечно, позвольте я помогу.

Он похлопал себя по бокам и извлек из поясной сумки чистую зеленую тряпицу.

- Это подойдет, - сказал он, протягивая ее Бильбо, который тут же отрицательно замотал головой, и даже отступил назад. Ткань показалась ему дорогой – такую жаль пачкать в крови и грязи.

- Нет… благодарю, но я не могу. Не хочу испортить хорошую вещь.

- Возьмите. Сегодня ночью мой долг - охранять покой и сон жителей этого города. Я обязан был не допустить того, что случилось с вами, и, видите, не смог, - веско проговорил Бард, по-прежнему протягивая тряпицу Бильбо. В его словах и интонациях чувствовалась спокойная уверенная сила и искренность. Для Барда долг и честь явно не были пустым звуком, и в этом он странным образом напомнил Бильбо Торина – может, еще и потому, что лицо его, несмотря на улыбку, оставалось суровым и строгим.

- Эээээ… благодарю. Снова, - Бильбо не решился спорить дальше и принялся осторожно оттирать щеку самым уголком тряпицы. Впрочем, особо он не преуспел. Без хорошей помывки нечего было и думать отскрести с себя грязь и кровь.

- Позвольте спросить, - сказал вдруг Бард, опираясь на арбалет, - что привело вас сюда?

Бильбо только вздохнул.

- Полагаю, вы не были в таверне нынче вечером.

Бард покачал головой, и в глазах его вновь сверкнуло любопытство.

- Боюсь, что нет. Но там было… гораздо оживленнее, чем обычно, насколько я мог судить.

Учитывая тот прискорбный факт, что большинство существ, попавшихся отряду в пути, пытались их задержать, съесть или, по меньшей мере, посадить под замок, Бильбо очень сомневался, рассказывать ли новому знакомцу о цели их путешествия. С другой стороны, после громогласного выступления Глоина весь город и без того был в курсе, куда и зачем они направляются.

- Мы… путешествуем.

Бард удивленно вскинул брови.

- Путешествуете? Какая же сила сподвигла на путешествие гномов и полурослика в одном отряде?

Бильбо, решив, что достаточно мучил свои щеки, протянул замусоленную тряпицу Барду, но тут же зашипел от резкой боли, пронзившей руку.

- Там вышла запутанная история, - морщась, выговорил он.

Бард, едва увидав эту болезненную гримасу, быстро обежал его цепким взглядом, ища раны. Рука Бильбо почти сразу же приковала его внимание, и Бард взял его за локоть, поворачивая пострадавшую конечность к свету. Нахмурившись, он внимательно оглядел глубокий порез.

- Почему вы не сказали, что ранены?

Бильбо вздрогнул, когда твердые пальцы сжались вокруг кровоточащей царапины.

- Просто я как-то совсем об этом позабыл.

- Рана не особо глубокая, - вынес вердикт Бард, закончив осмотр, - но на вашем месте я бы все-таки ее зашил. Где вы остановились?

Бильбо, чувствуя себя неловко от повышенного внимания Барда, которому и без того причинил столько хлопот, принялся как мог вежливо отнимать руку из хватки чужих пальцев.

- Все в порядке, совершенно не о чем беспокоиться.

Бард только сурово глянул на него.

- Мой долг защищать любого, кто находится сегодня ночью в городе. Я обязан проследить, чтобы вы благополучно добрались до безопасного места.

И вновь Бильбо померещилось пугающее сходство между Бардом и Торином. А из общения со строптивым гномом он вынес одно – если уж Торину взбредет что-нибудь в голову, то нет такой силы, которая смогла бы с ним сладить. Поэтому Бильбо покорно вздохнул и ответил:

- Мы остановились в комнатах в таверне.

Бард кивнул, одним движением развернул хоббита на мостовой и зашагал обратно к таверне, где уже стихли песни и крики. И действительно, чем ближе они подходили, тем очевиднее становилось, что большинство жителей Озерного города разбрелись по домам. В самой таверне за столами кое-где сидели сгорбленные фигуры, но это были преимущественно гномы из отряда да пара-тройка людей, заснувших прямо на скамьях.

Сам Торин с племянниками стоял у огня, увлеченный тихим серьезным разговором. Он мельком обернулся на звук открывшейся двери, и перед его удивленным взглядом предстал окровавленный Бильбо в сопровождении высокого человека, который по-прежнему придерживал своего спутника за плечо. Воцарилась потрясенная тишина. Глаза Торина расширились в изумлении, а потом он сорвался с места, ринувшись к двери. Бильбо даже показалось, что он видел мелькнувший во взгляде Торина дикий страх, которого просто не могло зародиться в сердце такого храброго воина.

- Мистер Бэггинс!

Торин очутился вдруг очень близко и схватил Бильбо за плечи, поочередно поворачивая его к свету левым и правым боком. Синие глаза, судорожно обшаривавшие хоббита, словно стремились просветить его насквозь.

- Что случилось? С тобой все в порядке? Ты ранен?

- Все хорошо, Торин… - Бильбо попытался вклиниться в поток вопросов, но его словно бы и не слышали. Торин вдруг поднял взгляд на стоявшего рядом Барда, и взгляд этот не предвещал ничего хорошего.

- Ты!.. Что ты сделал? Как ты посмел?..

Бард ответил ему не менее гневным взглядом.

- Я мистера Бэггинса и пальцем не тронул!

Торин угрожающе прорычал что-то на кхуздуле, явно не поверив этим словам. Дело принимало опасный оборот, и Бильбо поспешил вмешаться. Встав между ними, он успокаивающе дотронулся до руки Торина.

- Он говорит правду, Торин. Бард спас меня, как и мистер Бифур. А потом был так любезен, что лично вызвался проводить, дабы убедиться, что я добрался благополучно.

Торин, до этого прожигавший ненавидящим взглядом высокую фигуру Барда, с видимым трудом отвел глаза и посмотрел на Бильбо.

- Спас тебя от чего?

Бильбо поспешил ободряюще улыбнуться, чтобы вновь не будить в Торине беспокойство и показать, что все закончилось и уже в полном порядке.

- Было несколько человек… они шли за мной от самой таверны. Наверное, они решили, что у меня все карманы набиты золотом, когда услышали, как Глоин говорил, что ты из Эребора.

С лица Торина мигом слетело гневное выражение. Он побледнел, а в глазах мелькнула боль.

- Они напали на тебя, потому что узнали во мне Короля-под-горой.

- Да нет же, Торин, дело не в тебе. К тому же они были пьяны и хотели нарваться на драку, а поводом могло послужить что угодно. Я просто попался им под руку.

Торин страдальчески поморщился.

- В любом случае, - рассудительно добавил Бильбо, - Бард и мистер Бифур пришли мне на помощь, и ничего страшного не случилось… почти.

Бард счел именно этот момент удобным, чтобы вмешаться.

- Вы ранены, мистер Бэггинс. И эту рану не следует оставлять без внимания и лечения.

Беспокойство вновь вспыхнуло в глазах Торина.

- Что же ты молчишь?

И запрокинув голову, адресовал почти тот же вопрос Барду – правда, на этот раз его голос дрожал от еле сдерживаемой ярости.

- А ты почему молчал все это время?

Бильбо лишь вздохнул. Он смертельно устал от бесконечных споров и обвинений.

- Я сейчас ее промою, Торин, и все будет в порядке. А Бард не ответственен за эту царапину, его нельзя ни в чем упрекнуть.

Торин смолчал, но продолжал хмуриться, и беспокойство из его потемневших глаз никуда не ушло.

- Я помогу тебе обработать рану, мистер Бэггинс. А ты, - тут он махнул рукой на Барда, - можешь идти.

Бард ехидно усмехнулся в ответ:

- С удовольствием.

Перед тем, как повернуться к двери, он положил свою большую ладонь Бильбо на плечо.

- Еще раз примите мои искренние извинения за сегодняшнее происшествие. Надеюсь, оно не будет иметь никаких печальных последствий.

Бильбо коротко улыбнулся в ответ и даже успел попрощаться как следует, несмотря на то, что Торин недвусмысленно тянул его к камину за здоровую руку.

- Еще раз благодарю, Бард. Надеюсь, наша следующая встреча состоится при более благоприятных обстоятельствах.

Бард кивнул и, пригибаясь, вышел в ночь.

Бильбо тут же с удвоенной силой потащили к скамье у очага. Он ойкнул и запротестовал против такой чрезмерной горячности:

- Ай, не тащи меня так, Торин! Все равно быстрее я не пойду – просто не смогу!

- Мне не пришлось бы этого делать, если бы ты не тратил время на болтовню с этим человеком, - бросил через плечо Торин, все еще мрачный как грозовая туча.

Фили и Кили, прекрасно видевшие, что происходило у дверей таверны, но не рискнувшие вмешаться без дозволения дяди, встретили их одинаково обеспокоенными лицами.

- Почему ты весь в крови, мистер Боггинс? - взволнованно спросил Кили, когда Бильбо был усажен на скамью. Торин замер рядом, в раздражении сжимая и разжимая кулаки.

- Ты ранен? – поинтересовался Фили, заглядывая Бильбо за спину в поисках видимых глазу повреждений.

- Все хорошо. Просто я не в лучшей форме… видимо.

Правда, Фили вряд ли услышал эти слова, поскольку голос Бильбо перекрыло громкое заявление Торина.

- Он ранен в руку. Фили, принеси воды. Кили, беги в комнату за сумкой с инструментами из рюкзака мистер Бэггинса.

- Право, не стоит так суетиться… - попытался протестовать Бильбо, но стушевался и умолк, чувствуя себя неловко под выразительно обеспокоенными взглядами, которыми его одновременно одарили гномы.

- Хватит, мистер Бэггинс, - произнесли они чуть ли не хором.

Кили, шустро ринувшийся к комнате Бильбо за сумкой с лекарским инвентарем, крикнул на бегу:

- Мы все равно позаботимся о твоей ране, хочешь ты этого или нет!

Фили проявил больше степенности, как и полагается старшему брату, и ободряюще улыбнулся Бильбо.

- Братец прав, друг мой. Садись на скамью и не волнуйся – мы все сделаем как надо.

Бильбо сокрушенно вздохнул и последовал его совету – спорить было бесполезно. Уж он-то хорошо знал: если наследникам Дурина что-то взбредет в голову, сладить с ними невозможно. Торин, между тем, принялся осторожно закатывать рукав его рубахи. Движения его были непривычно бережными – такое обращение, как правило, выпадало только на долю его племянников. Неловкость вернулась. Бильбо уже открыл было рот, чтобы разбить установившуюся напряженную тишину, но выразительный взгляд Торина без слов отметал любое возражение, которое мог изобрести его смятенный разум.

- Если только ты не собираешься сказать что-то вроде «благодарю, Торин», то лучше бы тебе помолчать, мистер Бэггинс.

Бильбо захлопнул рот с такой силой, что лязгнули зубы, и прищурился, кляня про себя напыщенность и склонность к преувеличениям некоторых гномов. Торин закончил возиться с его рукавом, но едва попытался оторвать присохшую ткань от раны, Бильбо дернулся и зашипел от боли. Торин тут же отдернул руки, словно обжегся.

- Прости… Тебе больно?

Бильбо, все еще дуясь, глянул краем глаза на обеспокоено-беспомощное лицо Торина – зрелище столь же непривычное, сколь и забавное, - и, не удержавшись, сдавленно захихикал, представив себе Торина в роли няньки для маленьких Фили и Кили.

- Все нормально, Торин, я не стеклянный. Не сломаюсь.

Взгляд Торина из обеспокоенного стал привычно-сумрачным. Ему явно не пришлось по вкусу подтрунивание Бильбо, но движения, которыми он вновь принялся подкатывать ткань рубахи, стали еще осторожнее, хотя, казалось бы, дальше некуда.

- Я никогда не обманывался насчет твоей хрупкости, мистер Бэггинс. Но все же предпочитаю обойтись без лишней боли, если ее можно избежать, - сказал он, окончательно открывая рану.

Бильбо придвинулся ближе к огню, закрывая глаза и наслаждаясь спокойным, ровным теплом, которое окутывало его уютным коконом, несмотря на корку чужой крови, по-прежнему стягивавшей кожу.

- Почему, позволь спросить, - задумчиво проговорил он, - ты не зовешь меня Бильбо?

Руки Торина вдруг замерли. Бильбо ждал ответа, но тишина все длилась и длилась, и только огонь тихо потрескивал в очаге.

- Я не понимаю… Я ведь зову тебя Торином. И, честно говоря, все жду, что ты будешь звать меня по имени в ответ, - пояснил он, чуть приоткрыв один глаз.

Торин был занят пристальным разглядыванием его раны – слишком пристальным, по мнению Бильбо.

- Это было бы… Гномы зовут по имени только своих родичей или очень близких друзей.

Бильбо нахмурился.

- Значит, ты не считаешь меня своим другом?

- Конечно считаю! - возмущенно вскинулся Торин, но тут же замолчал, прежде чем неловко добавить: - Ты спас мне жизнь, мистер Бэггинс.

Бильбо украдкой вздохнул, в очередной раз убедившись, что никогда в жизни ему не постичь сложных и запутанных гномских обычаев.

- Все равно понять не могу, причем здесь это? Разве ты не считал бы меня другом, если бы этого спасения не случилось вовсе?

Торин исподлобья глянул на него, явно раздосадованный недогадливостью Бильбо, словно тот упрямо отказывался понимать очевидное.

- Ты просто никогда не просил звать тебя по имени.

Тут Бильбо в изумлении распахнул оба глаза.

- А я должен… попросить звать меня Бильбо?

Торин серьезно кивнул. Выглядел он при этом настороженным и обрадованным – словно Бильбо, сам того не зная, нашел правильный ответ.

- Да, мистер Бэггинс. Обращаться к тебе по имени без твоего на то позволения для всякого гнома было бы крайне… неучтиво.

Бильбо быстро прижал здоровую руку ко рту, надеясь, что на этот раз удастся сдержать неуместное хихиканье. Гномы были поистине непостижимыми существами. Где это видано, выдавать специальные разрешения на то, чтобы зваться по имени, ну надо же! Впрочем, Бильбо уже не в первый раз убеждался, что обычаи гномов были гораздо строже хоббитянских, и раз уж Торин происходил из королевской семьи, то для него соблюдение всех этих странных традиций наверняка дело чести.

- Но ты называл меня «Бильбо» раньше, могу поспорить.

Торин почему-то отвел глаза.

- В крайних случаях и всегда полным именем. Хотя даже это может расцениваться как неподобающее поведение. Я прошу прощения.

Вот теперь сдержать хихиканье не получилось. Бильбо фыркнул и рассмеялся, не зная, что казалось ему более нелепым: странные гномские обычаи или упрямое нежелание Торина их нарушать. Сам Торин взирал на трясущиеся от смеха плечи Бильбо с самым оскорбленным видом.

- Здесь нет ничего смешного, мистер Бэггинс.

Сделав несколько глубоких вдохов, Бильбо немного успокоился и согласно покивал:

- Конечно, ничего смешного. Совершенно ничего.

Правда, стереть с лица широкую ухмылку ему так и не удалось. Но, глядя на стремительно мрачнеющее лицо Торина, Бильбо понял, что шутки закончились – и умоляюще поднял руки ладонями вверх.

- Торин Дубощит, я покорнейше прошу оказать мне честь отныне и впредь называть меня только по имени.

Торин некоторое время пристально разглядывал его – искал следы насмешки, как с запоздалым раскаянием подумалось Бильбо, - словно не веря до конца в сказанное.

- Если для тебя,конечно, это приемлемо, - добавил Бильбо на всякий случай.

После нескольких мгновений напряженной тишины лицо Торина озарила легкая улыбка.

- Приемлемо. Я благодарю тебя, Бильбо.

Бильбо радостно выдохнул и вновь расслабленно откинулся на спинку скамьи.

- Ну видишь, разве сложно было?

Но прежде чем Торин успел ответить, с лестницы с грохотом скатился Кили.

- Я принес!

Торин быстро извлек из сумки склянку с остатками беорновской мази. Правда, тут же выяснилось, что этих остатков для лечения раны Бильбо не хватит.

- А где остальное? – Торин обвиняющим жестом встряхнул склянку.

- Использовали по назначению, - пожал плечами Бильбо, красноречиво возведя глаза к потолку. – На лечение раненого Фили, ну и на твою спину, которой досталось в схватке с Азогом.

Торин продолжал смотреть на склянку таким тяжелым взглядом, словно она была виновата в том, что пуста.

- Почему ты не оставил немного про запас?

Тут уж Бильбо не выдержал:

- Потому что тебе было плохо! И я не собирался скупиться на лекарство, которое могло помочь!

Торин бросил склянку обратно в сумку и зло пробормотал:

- А стоило бы.

Бильбо резко выпрямился. Он не собирался вновь проходить через эти пустые споры.

- Ты прекрасно знаешь, что это не так, и если бы взял на себя труд подумать…

- Дядя совершенно не это имел в виду, - торопливо вклинился Фили, чуть ли не силком впихивая в руку Торина чистую тряпицу и окуная ее в миску с водой. – Просто ты ничего не оставил для себя, и это нехорошо. Правда, дядя? – многозначительно добавил он.

- Именно это я и хотел сказать, Бильбо, - проворчал Торин, отпихивая руку Фили и принимаясь самостоятельно отжимать воду из тряпицы.

Глаза у братьев мгновенно стали круглыми как блюдца. Они быстро переглянулись – так, чтобы не заметили ни Торин, ни Бильбо, - и вдруг расплылись в одинаково ехидных улыбках.

- Вот видишь, мистер Бэггинс, это просто недоразумение, - сладеньким голосом протянул Фили, хлопая ресницами в сторону Торина.

- Да, мистер Боггинс, не о чем спорить, - поддержал его Кили таким же странным тоном.

Торин метнул на них мрачный взгляд, но продолжил невозмутимо промывать рану Бильбо.

- Почему бы вам не отправиться наверх, спать? После сегодняшней пирушки вас наверняка ноги не держат.

Кили тут же нахмурился и приготовился спорить:

- Что? Я нисколько не устал. И вообще…

Его возмущенную тираду прервал Фили, который вдруг сладко потянулся и зевнул во весь рот.

- Точно! Пока ты не сказал, дядя, я и не подозревал, насколько устал!

Сбитый с толку Кили в изумлении уставился на брата.

- Но ты ведь только что говорил…

Тут Фили еще раз со вкусом зевнул.

- Уверен, что ты совершенно вымотан, правда, Кили?

- Я… - Кили перевел недоумевающий взгляд с брата на Торина, а потом на Бильбо, - я… эээ…

И вдруг просветлел лицом. Его рот приоткрылся, сложившись в идеальную «О», и он усердно закивал:

- Да-да! Я очень устал! В жизни не был таким уставшим! Глаза просто закрываются!

Фили подмигнул Бильбо и подхватил брата под руку, увлекая к лестнице.

- Мы поняли, Кили, а теперь пошли в кровать.

Торин молча проводил глазами племянников, а потом с самым невозмутимым видом потянулся к сумке, из которой извлек нитку и иглу. Бильбо, все еще оглушенный странным поведением братьев, сперва не обратил внимание на эти угрожающие приготовления и опомнился только, когда ощутил болезненный укол.

- Ой! Ты что делаешь? – вскрикнул он, от неожиданности подпрыгнув на скамье.

- Зашиваю рану, - сказал Торин таким тоном, словно это было само собой разумеющимся, и Бильбо неизвестно почему испугался совершенно обычного лечения.

- Но… но… - попытался возразить Бильбо, с опаской глядя на иголку, - мне это не нужно! Смотри, это же просто царапина! Незачем ее зашивать.

Торин придвинулся ближе, держа иглу наготове. Горячие протесты Бильбо его совершенно не тронули.

- Если я говорю, что рану нужно зашить, значит, ее нужно зашить.

Бильбо попятился от него, мгновенно оказавшись на другом конце скамьи, и даже впечатался спиной в стену. Торин только поднял бровь, вновь невозмутимо придвигаясь ближе с иглой наперевес.

- Торин, Торин, послушай, - забормотал зажатый в угол Бильбо, лихорадочно соображая, как избежать протыкания его многострадальной конечности иголкой, - ты хоть знаешь, как это делается?

Торин твердо взял его за локоть, поворачивая раненую руку к свету, и Бильбо пронзила дрожь.

- Я видел на своем веку множество ран. Тебе нечего бояться.

Бильбо в ответ нервически захихикал, пытаясь уклониться от опасно поблескивавшей иголки.

- Боюсь? Я боюсь? Нет, не боюсь я вовсе, а просто не хочу быть истыканным острым предметом без всякой на то необходимости.

Пальцы Торина дрогнули, крепче обхватывая его локоть, но все же не настолько сильно, что при желании он не мог бы освободиться.

- Ты мне доверяешь? – тихо спросил Торин, и Бильбо враз перестал хихикать.

- Я… - неуверенно протянул он, по-прежнему с опаской косясь на иглу.

- Ты мне доверяешь, Бильбо?

Тут Бильбо наконец перевел взгляд на лицо Торина, выражавшее спокойную уверенность, и вдруг понял, что да – он действительно ему доверяет. Доверяет больше, чем кому бы то ни было. Наверное, не самое умное и обоснованное его решение, но Бильбо мог вверить Торину Дубощиту свою безопасность. Более того, он вполне мог доверить ему свою жизнь.

И внезапно под этим взглядом Торина, излучавшим уверенное тепло и спокойную силу, перспектива зашивания раны показалась Бильбо не такой уж ужасной.

- Я… конечно. Я доверяю тебе, Торин.

Тот кивнул и поближе притянул к себе его руку.

- Тогда дай мне уже закончить. Обещаю, это не займет много времени.

Он примерился иглой к краю раны, но медлил, пока не дождался неуверенного кивка Бильбо.

Движения Торина отличались ловкостью и быстротой – впрочем, как и во всем, за что он брался. Бильбо оставалось лишь терпеливо ждать, пока все не закончится, стараться не скрипеть зубами и не ерзать по скамье. Чтобы отвлечься, он смотрел исключительно на Торина, подмечая его уверенную сосредоточенность, выдававшую немалый опыт в такого рода делах, но вместе с тем и изрядную осторожность, за которую Бильбо был безмерно благодарен.

Должно быть, это действительно казалось забавным – так бояться какой-то иголки после того, как несколько раз он побывал на волосок от смерти. Но тем не менее, при одной мысли об втыкании острой иглы в его плоть у Бильбо волосы становились дыбом. А уж если наблюдать этот процесс воочию… Наверное, тут еще играла роль обыденность обстановки – ведь сейчас никто не угрожал его жизни. Хотя не впервые для него такое – в детстве ему приходилось зашивать порезы и царапины после некоторых особо дерзких вылазок в Хоббитон. Да и вряд ли эта рана окажется последней на пути в Эребор.

Эта мысль потянула за собой другие, уже тревожившие его ум ранее, – о прежнем Бильбо, который мог лишь мечтать о путешествиях в неведомые земли в компании гномов. О Бильбо, который бледнел при одном упоминании об орках и гигантских пауках.

Наверное, этот прежний Бильбо до сих пор был где-то там, прятался в глубине души, все еще вздрагивал при мысли о насилии и жестокости, но новый Бильбо, рожденный в битвах и тяготах пути, все уверенней заявлял о себе. Особенно сейчас, когда он сидел перед огнем весь вымазанный в чужой крови, а над его раненой рукой склонился сам король Подгорного королевства. Бильбо, который по-прежнему боялся иголок, но без раздумий кинулся на кровожадных огромных пауков. Который отчаянно скучал по дому, но искренне любовался рассветом после ночи, проведенной в пустоши. Который порой вздыхал об оставленных друзьях и соседях в родном Шире, но высоко ценил приключения, разделенные со странной компанией гномов.

Бильбо печально улыбнулся, и именно в этот момент Торин решил поднять голову и встретиться с ним глазами. Увидав устремленный на него задумчивый взгляд, он удивленно поджал губы.

- Что? Ты же не собираешься падать в обморок?

Бильбо тихо хмыкнул, но тут же замер, вспомнив об игле.

- Нет, сознание я не потеряю, не волнуйся. Просто… думал кое о чем.

Торин понимающе кивнул и вновь вернулся к прерванному занятию.

- Ясно, - сказал он и спросил, сделав несколько стежков: - Могу я узнать, о чем?

Бильбо помолчал немного и невидяще уставился в полутемный угол таверны.

- Я думал о том, кто я теперь и как мне теперь быть. И о том… сильно ли я изменился.

Торин не отрывал взгляда от движения своих пальцев.

- По-моему, ты совсем не изменился.

Бильбо удивленно покосился на его склоненную голову.

- Правда? В самом деле?

Торин поднял на него глаза и слегка нахмурился.

- Да, ты по-прежнему… добрый. И всегда таким останешься.

Бильбо с любопытством уставился на него.

- Прости… что?

Торин пожал плечами и вновь принялся орудовать иголкой.

- Ты приспособился к новой для тебя жизни – в дороге, среди постоянных опасностей. Ты вполне можешь постоять за себя, но… тот, кем ты был, и тот, кем ты стал, не так уж отличаются друг от друга. Тяготы пути закаляют тебя и в чем-то неизбежно меняют, но суть твоя, то, что делает тебя Бильбо Бэггинсом, остается прежней – доброй, щедрой и… смелой.

С этими словами Торин закончил зашивать рану, завязал нитку узлом и лишь потом поднял голову.

Бильбо широко улыбнулся.

- Спасибо, Торин. С твоей стороны весьма любезно так отозваться обо мне.

Торин неловко дернул плечом.

- Но это правда. Иначе я бы так не сказал.

Бильбо рассмеялся и опустил рукав рубахи.

- Я знаю, что всегда могу рассчитывать на твое честное мнение, даже когда оно пугающе предвзято.

Торин усмехнулся, собрал инструменты обратно в сумку и уже хотел было подняться со скамьи, как Бильбо, оборвав смех, схватил его за руку.

- Спасибо тебе… - он махнул пострадавшей конечностью, - за это.

Торин коротко кивнул, но Бильбо не спешил выпускать его руку, судорожно подыскивая нужные слова.

- И еще… за то, что ты стал моим другом. Очень хорошим другом. Я хочу, чтобы ты знал… я благодарю судьбу за то, что она свела нас с тобой.

Смутившись, Бильбо все-таки выпустил руку Торина, который смотрел на него в глубокой задумчивости и что-то явно решал про себя.

- Я тоже, Бильбо, - наконец тихо произнес он. - Ты оказался мне лучшим другом, чем я мог рассчитывать.

Бильбо рассмеялся и помотал головой, поднимаясь со скамьи.

- Глупости какие! Кто еще смог бы так ловко заштопать меня после стычки с перепившими горожанами Озерного города?

Торин тоже поднялся на ноги и неожиданно серьезно глянул на него.

- Лучше бы ты вовсе не попадал в такие переделки.

Бильбо пожал плечами.

- Да я и не стремился. Как-то само… получилось.

- Вот это меня и беспокоит, - проворчал Торин. – А теперь ступай мыться и спать, Бильбо. Что-то мне подсказывает, что завтра будет тяжелый день.

Бильбо с готовностью согласился, пожелал Торину доброй ночи и отправился в умывальную комнату. Вода оказалась холодной, но он был рад и такой – за одну возможность наконец-то смыть с себя кровь и грязь. К тому же полотенца оказались вполне чистыми, хотя и не такими мягкими, как в Бэг Энде, но гораздо лучше, чем те, которыми приходилось довольствоваться в дороге.

Потом, спотыкаясь в полутьме, Бильбо побрел в отведенную ему комнату, которую он делил с Фили и Кили – уж очень они на этом настаивали. Найдя наконец искомую дверь, он обнаружил, что братья сдвинули вместе три кровати, соорудив одно широкое ложе, и обреченно вздохнул, хотя и не смог удержаться от улыбки.

- Ну наконец-то! – послышался приглушенный голос, а потом гора одеял сдвинулась и показалась растрепанная голова Кили. – Мистер Боггинс решил к нам присоединиться!

- Уймись, Кили, - недовольно проговорил Фили откуда-то с другого края постели. – Спи уже, ты все время орешь как оглашенный, а это несколько раздражает.

Кили оскорблено надулся.

- Но я хотел убедиться, что с мистером Боггинсом все хорошо! И ты не возражал, что я подожду его возвращения.

Фили со стоном сел и выплюнул попавшую в рот косичку.

- Ну, ладно. Мистер Бэггинс, скажи-ка нам, тебя сильно беспокоит твоя рана?

Бильбо, посмеиваясь, переводил взгляд с одного брата на другого.

- Нет. Торин прекрасно ее зашил.

Фили красноречиво посмотрел на Кили.

- Вот видишь, братец. А теперь ложись уже спать.

И, решив подкрепить свои слова действием, дернул Кили за руку, уронив того лицом в подушку. Не обращая внимания на последовавшую за этим возню под одеялами, Бильбо принялся стягивать жилет.

- Если уж вы решили соорудить из наших кроватей одну большую, то будьте добры, оставьте ваши пререкания хотя бы до утра.

Кили мгновенно прекратил тягать брата за волосы, а Фили ослабил захват у него на шее.

- Как скажешь, мистер Боггинс. Никакого веселья, как обычно, - проворчал Кили, скорчив недовольную гримасу и отодвигаясь, чтобы освободить место в центре. Бильбо немного повозился, устраиваясь поудобнее, и наконец-то нырнул в благословенное тепло, чувствуя себя усталым как никогда в жизни. Воцарилась сонная умиротворенная тишина.

А потом, когда Бильбо почти задремал, рядом раздался шепот Кили:

- Мистер Боггинс?

- Хмм? – отозвался Бильбо, повернув к нему голову, но не открывая глаз.

- Ты уверен, что с тобой все хорошо?

Бильбо устало улыбнулся.

- Вполне.

Кили зевнул.

- Отлично.

Бильбо устроился поудобнее, чувствуя, как Кили завозился, придвигаясь к нему поближе, и мгновенно уснул – спокойно и мирно, впервые за долгое-долгое время.

 

========== Глава 17 ==========

 

Поутру Бильбо Бэггинс, вспомнив старую добрую привычку времен Хоббитона, решил прогуляться. Почти все гномы еще спали крепким сном, а по пробуждении их ждало неизбежное последствие ночной пирушки - крайне неприятная головная боль, так что Бильбо улизнул навстречу прохладному солнечному дню и отправился бродить по полупустым в этот час улицам Озерного города.

Фили и Кили вызвались сопровождать его, но Бильбо, сочувственно глядя на их помятые несчастные физиономии, посоветовал им выспаться как следует и уверил, что, несмотря на вчерашнее нападение, улицы утреннего города для него ничем не угрожают.

Правда, невзирая на убедительность доводов, приведенных братьям, в глубине души Бильбо все же одолевали сомнения – не переборщил ли он с уверениями в своей безопасности в городе, охраняемом, как выяснилось, только странного вида человеком с арбалетом.

Хотя, - раздумывал Бильбо, полной грудью вдыхая свежий воздух, - когда солнце пригревает так ласково, кажется, что ничего плохого просто не может случиться, особенно, если поблизости нет ни гигантских пауков, ни гоблинов, преследующих компанию по пятам.

Дорога плавно спускалась вниз – та самая, по которой он вчера пытался убежать от преследователей. При свете позднего утра она выглядела совершенно обычно – во всяком случае, нисколько не угрожающе. Да и Озерный город на поверку оказался не так уж велик. Больше Хоббитона, конечно, но по меркам огромного мира, на который успел насмотреться Бильбо, не самый выдающийся.

Деревянные домики лепились друг к другу, их крыши когда-то, видимо, были сработаны на совесть, но долгие трудные годы почти ничего не оставили от их первоначальной крепости и красоты. На многих опорных столбах можно было, если приглядеться, различить орнамент из разных рыб, выгравированных чьей-то искусной рукой. Но и он почти везде стерся – природа брала свое, возвращая дерево в первозданное состояние. Мох и зеленые побеги повсеместно обосновались на стенах домов.

Бильбо остановился, чтобы рассмотреть вырезанную на одном из столбов рыбку поближе, но едва он потянулся к сырому дереву, чтобы ощутить пальцами ее полустертые контуры, по улице прокатился крик. Бильбо заозирался по сторонам, пытаясь определить, откуда раздался шум, чтобы в случае чего со всевозможной быстротой бежать в противоположную сторону. После вчерашнего приключения он определенно не собирался вляпываться в очередную дурацкую неприятность.

Некоторое время было тихо, но Бильбо не зря держал ушки на макушке – вскоре раздался топот. Вот только топот этот был какой-то подозрительный, и раздавался он не со стороны одной из прилежащих улиц, а откуда-то сверху, словно кто-то прыгал по близко сдвинутым крышам. Что само по себе было просто смехотворным предположением, по мнению Бильбо. Вряд ли кому-нибудь придет в голову забираться на вершину собственного дома, если, конечно, этот дом не прорыт в земле. И все же…

Следовало повернуть назад, пока он вновь не оказался посреди заварушки или событий, даже отдаленно не имевших к нему никакого отношения. Ему не хотелось думать, что такие прискорбные вещи уже вошли в привычку, но не мог не признать, что тревожная склонность попадать в неприятности определенно наметилась.

Едва Бильбо повернулся, чтобы благоразумно направиться домой, топот на крыше над его головой вдруг умолк. Бильбо зажмурился, изо всех сил противясь туковскому любопытству, которое так и подмывало его взглянуть вверх.

«Нет, я не буду смотреть, потому что смотреть там не на что. Совсем не на что. Совсем».

Потребовалась вся его сила воли, чтобы спокойно открыть глаза и, глядя прямо перед собой, зашагать в обратную сторону, старательно игнорируя зуд в шее, подстегивавший его обернуться. К сожалению, все благие намерения Бильбо пошли прахом: ему даже не пришлось оглядываться, не пришлось и пальцем шевелить, чтобы выяснить, какие злодеи разгуливают по крышам. Не успел он сделать и пары шагов, как прямо перед его глазами промелькнули сапоги, рухнувшие откуда-то сверху, а следом – быстрая тень их обладателя. Успешно приземлившийся человек – сплошное смешение взметнувшихся волос и одежды из потертой кожи - выпрямился во весь рост и повернулся лицом к Бильбо.

- Бард?

Бильбо перевел дыхание, успокаивая застучавшее молотом сердце. Бард взирал на него с полнейшей невозмутимостью, которую вообще-то Бильбо находил слегка неуместной для человека, только что спрыгнувшего с крыши.

- Доброе утро, мистер Бэггинс, - поздоровался Бард, и пусть его лицо нельзя было назвать дружелюбным, но и откровенной неприязни Бильбо не заметил.

- Доброе утро. И кроме этого «мистер Бэггинс» вам нечего сказать? – хмуро поинтересовался Бильбо, стараясь дышать глубоко и размеренно.

- В ваших краях принято иначе? - спросил Бард с любопытством, скрещивая руки на груди. – Я не знаком с приветственными обычаями хоббитов…

Тут Бильбо его перебил, поспешив внести ясность:

- Я имел в виду ваш прыжок с крыши.

Бард помолчал немного, потом коротко кивнул.

- Дело в том, что я вынужден быстро…

О чем бы ни хотел поведать Бард, ему это не удалось: в конце улицы показались шестеро людей, по виду – городская стража, которые, завидев Барда и хоббита, тут же ринулись к ним.

- Вот он! Хватайте его, ребята! И его подельника тоже!

Бард тяжело вздохнул, а взгляд Бильбо заметался между ним и стремительно приближавшимися стражниками с клинками наголо.

- Его п-подельника? – воскликнул хоббит с возмущением и повернулся к Барду. - Они думают, что и я с тобой!..

Бард хмыкнул, глядя на бегущих стражников.

- Я бы не советовал обсуждать это здесь и сейчас.

- Но я… - пробормотал Бильбо с нервным смешком, - я же ничего не сделал!

Бард пожал плечами и слегка наклонился вперед.

- Заранее прошу прощения.

Бильбо вскинул голову, подозрительно прищурившись.

- За что?

Бард ринулся к нему так стремительно, что Бильбо не успел понять, что происходит – до тех самых пор, пока его ноги вдруг не оторвались от земли.

-Вы, люди, и в самом деле… - ворчливо бормотал он, болтаясь из стороны в сторону под мышкой у Барда, в то время как тот мчался по лабиринтам узких улочек, - нельзя же и впрямь считать, что можно вот так просто схватить меня в охапку и…

Бард взвился в воздух, перепрыгнув через какое-то препятствие, и Бильбо не удержался от вскрика.

-… и пуститься в бега по улицам!

Бард резко завернул за угол и с разбегу нырнул в неприметную дверь. Бильбо оказался внутри полутемного ветхого дома, забитого какой-то старой рухлядью. Осторожно поставив его на пол, Бард выпрямился и тут же кинулся к дыре в стене, которая, очевидно, когда-то была окном.

- Нам нужно было действовать быстро.

- Да неужели? Нам? – Бильбо не скрывал злую иронию, которая переполняла его. – А знаешь, я совершенно уверен, что это тебе нужно было действовать быстро!

Бард коротко взглянул на него и вновь внимательно уставился на улицу.

- Я же сказал, что прошу прощения.

Бильбо только руками в возмущении всплеснул.

- Ну что ж, тогда все в порядке! – каждое новое слово получалось почему-то громче, чем предыдущее. – Значит, это не я убегал от городской стражи, и не меня они почему-то хотели схватить! Каким же идиотом я был, когда…

Бард, сделав неуловимое движение, зажал ему ладонью рот и приложил палец к собственным губам.

- Немного потише, будь так любезен.

Бильбо обеими руками отбросил его ладонь от своего лица и зло прошептал:

- Что именно ты натворил?

Бард некоторое время молчал, потом опустил глаза, чтобы видеть лицо Бильбо.

- Я… исполнял свой долг.

Бильбо растерялся. В некотором замешательстве он подумал, что, быть может, совершенно безосновательно принял этого человека за хранителя городского спокойствия.

- И почему тогда стражники были против?

- Они… наши взгляды на то, что будет лучшим для жителей Озерного города, не всегда совпадают. Городская стража давно прикормлена бургомистром, а те немногие, что служат честно, слишком запуганы, чтобы сказать что-нибудь поперек его слова.

Бильбо вытаращил глаза.

- Бургомистр?

Бард кивнул и вновь сосредоточился на улице, видимой из окна их убежища.

- Он…

Но тут снаружи послышался шум.

- Он должен быть где-то здесь! Любой, кто выдаст Лучника, получит щедрое вознаграждение!

Мрачное лицо Барда исказила гримаса.

- Мы должны идти.

Бильбо нервно теребил кромку жилета, чувствуя, что добром это для него не окончится, и бормотал под нос ругательства, какие только мог припомнить.

Бард подтолкнул его в спину, указав в темный угол комнаты, где виднелась еще одна дверь, еле державшаяся на петлях.

- Шевелитесь, мистер Бэггинс, и пошустрее.

Бильбо поторопился выполнить указание, стараясь не запнуться о кучи барахла, громоздившиеся на полу. Случайно задев по пути какую-то вещь, он едва не раскашлялся от пыли, взметнувшейся в воздух от его неосторожного движения. Наконец-то добравшись до покосившейся двери, он буквально вывалился на улицу, сопровождаемый надрывно кашляющим Бардом, которому кашель, впрочем, не помешал быстро оглядеться по сторонам и удовлетворенно кивнуть.

- Кажется, нам удалось… - начал он, пытаясь вытряхнуть пыль из волос, но как раз в этот момент старая дверь решила, что долгий срок ее службы подошел к концу, и с оглушительным треском рухнула на мостовую, увлекая за собой близстоящие груды хлама.

Грохот прокатился по улице, заставив Бильбо вздрогнуть всем телом. Когда все затихло, и воцарилась зловещая давящая тишина, они с Бардом обменялись обреченными взглядами, приготовившись к худшему.

- Что это было? – послышался чей-то крик с соседней улицы.

- Это там! – ответил ему другой голос.

- Надо уходить, - Бильбо попятился вниз по улице от руин рухнувшей двери.

В лице Барда, вопреки его обычному угрюмому спокойствию, читалась неуверенность, когда он согласно кивнул головой.

- Мудрое предложение, - иронично ответил он и наклонился к Бильбо с очевидным намерением опять ухватить его подмышки – к явному неудовольствию последнего.

- Я не ребенок, Бард, и могу передвигаться самостоятельно.

На это Бард только пожал плечами, но тут в конце улицы показался стражник.

- Я нашел их! Нашел!

Прекрасно понимая, что Бард сможет догнать и перегнать его в два прыжка, Бильбо не стал его дожидаться, а припустил вниз по улице в противоположную от стражника сторону.

- И куда теперь? – отдуваясь, крикнул он на бегу, перебирая ногами так быстро, как только мог.

- За мной! – Бард забежал вперед и нырнул в переулок по левую руку.

Прежде чем последовать за ним, Бильбо по глупости оглянулся через плечо – за ними гнались уже шестеро стражников, и двигались они весьма резво. Отлично.

Они мчались по переулку, по старым грязным булыжникам. Бильбо старался не потерять из виду широкую спину Барда, который, стремясь оторваться от погони, заскакивал в подворотни и нырял под деревянные арки. К сожалению, стражники знали город, по-видимому, так же хорошо, как и Бард. К тому же на улицах стал появляться народ, что значительно затрудняло их бегство. И людей становилось все больше – словно им заняться было нечем, кроме того, чтобы толкаться в переулках и стоять у них на пути.

- Любому, кто остановит их, плачу золотом! – выкрикнул стражник.

Люди, слышавшие это, замирали на месте, позабыв про дела, и долгими взглядами провожали бегущих со всех ног человека и хоббита. От этих взглядов Бильбо становилось не по себе – невольно вспоминалась неприкрытая жадность, проявившаяся на лицах горожан, стоило только Торину назвать себя.

К счастью, никто не кинулся немедленно их останавливать и хватать, и Бильбо от души понадеялся, что жители Озерного города все-таки не так падки на золото, как ему показалось, и тут вдруг почувствовал, как что-то с силой ударило его по ноге. Старик, жавшийся к стене дома, ловко поставил ему подножку. Бильбо, развивший к тому времени приличную скорость, не смог увернуться, и со всего размаху рухнул на булыжную мостовую, едва успев вскинуть руки, чтобы защитить лицо. Бард продолжал бежать, но резко остановился и повернул назад, едва понял, что его невысокий спутник остался позади.

- Нет! Бард, беги!

Стражники были близко, и Бильбо все же надеялся, что получится объяснить им всю глубину заблуждений относительно его персоны, и тогда его отпустят. Впрочем, Бард его не послушал и бросился поднимать хоббита на ноги, но тут как раз подоспели стражники. Один из них за воротник вздернул Бильбо на ноги и прижал лезвие кинжала к его горлу. Другой попытался схватить Барда, но тот ловко увернулся, и завязалась потасовка. Бард со всей силы двинул стражнику кулаком по голове, отправив его в канаву, вытер окровавленный нос и повернулся к следующему противнику, но тут заметил Бильбо и смертоносный стальной клинок, блестевший у его шеи.

- Сдавайся, Лучник, или я перережу ему глотку.

Лицо Барда окаменело. Он привычным движением потянулся к арбалету, висевшему у него за спиной.

- Отпусти его, Отто, и, может быть, я не буду калечить тебя.

Стражник хрипло расхохотался.

- Кажется, ты меня не понял. Только шевельнись – и я располосую твоего маленького друга. Ты даже не успеешь натянуть стрелу.

Бард некоторое время переводил взгляд с Бильбо на стражника, потом медленно опустил руки и уронил их вдоль тела.

- Взять его, - скомандовал Отто. – Бургомистр будет рад принять у себя самого известного в городе смутьяна.

Стражники кинулись к Барду и принялись избивать, пока он не рухнул на колени. Один стражник сорвал с него арбалет, другой ударил по лицу. Бард плюнул в него кровью, умудрился попасть и усмехнулся окровавленными губами.

- Гораздо лучше… - но сильный удар в живот заставил его умолкнуть.

- Пошли! – крикнул стражникам Отто. – Еще будет время.

Бильбо тащили по незнакомым улицам, крепко взяв за воротник. Где-то рядом точно так же волокли Барда. Толпа вокруг них все увеличивалась, и скоро Бильбо стало казаться, что их сопровождает едва ли не полгорода.

В конце концов они добрались до городской площади. В центре нее на возвышении располагалось величественное здание, которое было сработано более добротно, чем все прочие дома в этом городе, но, на взгляд Бильбо, чересчур уж… помпезно. Словно владелец, не жалея золота, хотел придать своем дому блеск и размах настоящего шедевра архитектуры, и в результате обилие украшений смешалось в кричащую какофонию стилей и красок.

Толпа рассыпалась по площади, прижалась к стенам, и в образовавшийся круг стражники вытолкнули Бильбо и Барда.

- Бургомистр! – крикнул Отто, и над площадью вмиг установилась неестественная тишина. – У меня есть для вас подарок!

Стало совсем тихо. Бильбо как можно незаметнее подвинулся поближе к Барду и потряс его за плечо.

- Ты как?

Бард закашлялся, сплюнул очередной кровавый сгусток и кивнул:

- Бывало и хуже. А ты?

Бильбо растянул губы в улыбке.

- Нормально.

Бард с трудом распрямился, держась за живот и едва заметно вздрагивая. Бильбо ощутил, как начинают мелко дрожать руки.

- Может, лучше не вставать? – спросил он дрожащим шепотом.

Бард глянул на него краем глаза и вновь зашелся в кашле.

- Я не доставлю им удовольствие видеть меня на коленях.

Бильбо внимательно посмотрел на него, подмечая свирепую решимость во взгляде и едва сдерживаемую ярость, которая грозила вот-вот вырваться наружу.

- Я… - начал было Бильбо, но почти сразу же замолчал.

Очевидно, что Барду сейчас меньше всего нужно злить стражников и выказывать гнев. Познания Бильбо в целительстве были невелики, но даже он мог сказать, что ему необходима перевязка и длительный отдых. Но тяжелый взгляд Барда - одновременно знакомый и чужой, - который туманила угрюмая печаль, заставлял его молчать.

Этот самый взгляд Бильбо видел слишком часто - только на другом лице. Горький бессильный гнев, свидетельство старой незатянувшейся раны. Этот взгляд был отражением взгляда Торина, и Бильбо знал с того самого мгновения, как осознал их схожесть, что Бард сейчас не прислушается к голосу разума, что больше всего на свете он хочет встретиться лицом к лицу с этим «бургомистром», пусть даже сил у него осталось немного. И Бильбо может поддержать его по мере сил.

Поднявшись на дрожащие ноги, Бильбо ухватил Барда под руку и потянул изо всех сил, помогая ему встать сначала на колени, а потом и выпрямиться во весь рост. Бард с трудом сохранял равновесие, тяжело наваливаясь на Бильбо, но в конце концов сумел выровняться, используя для поддержки лишь плечо хоббита.

Глаза его, не отрываясь, смотрели на изукрашенную деревянную дверь, которая гордо помещалась в самом центре бургомистрова дворца, прямо перед ними. Но шли мгновения, ничего не происходило, что лишь подогревало общий настрой тревожного ожидания, и рука Барда на плече Бильбо сжималась все крепче и крепче.

Что бы сейчас ни произошло, - подумал Бильбо с усталым смирением, - хорошего не жди.

Время ползло медленно — или так только мерещилось хоббиту, отмерявшему его ход ударами собственного сердца. Толпа все прибывала, пока не стало казаться, что весь Озерный город сгрудился вокруг них с Бардом. Равнодушное любопытство и даже злорадство, написанное на лицах людей, озадачивали Бильбо. Словно Бард был для них обычным головорезом, поимке которого они только рады. Впрочем, не для всех. Иногда взгляд Бильбо натыкался на тех, кто пробился сквозь толпу поближе, и вот они-то не выказывали ни радости, ни злорадного восторга. На этих лицах явственно читались страх и растерянность. Словно они знали, что сейчас будет, но никак не могли поверить, что это и в самом деле произойдет.

Наконец, дверь, которая увенчивала собой резные ступени крыльца, с грохотом распахнулась, и из недр дворца вышел человек. Выглядел он вовсе не величественным сильным правителем, как подспудно ожидал Бильбо, а рыхлым и весьма болезненным. Нет, он не был покрыт язвами и даже не кашлял. Эта была болезнь совсем другого рода, думал Бильбо, оглядывая лицо бургомистра, покрытое пятнами, обрамленное засаленными рыжими прядями, и его водянистые голубые глаза, которые туманила неутихающая жажда наживы. Его алчущий беспокойный взгляд словно бесконечно выискивал и требовал — еще, еще, еще! Этот человек был рабом своих прихотей.

- Так, так, так, - протянул бургомистр мерзким приторным голосом. - Неужели в это утро сам Бард Лучник решил почтить мой скромный приют своим присутствием?

При звуках этого голоса Бард, нависавший над Бильбо, напряженно застыл, а его пальцы впились в плечо хоббита еще сильнее. Бургомистр явно ожидал ответа, но Бард хранил молчание, лишь лицо его словно окаменело, и Бильбо даже подумалось, что такой ледяной взгляд способен в мгновение ока заморозить кипяток.

- Тебе нечего сказать? - поинтересовался бургомистр, тяжело спускаясь по ступенькам. Из-за полноты двигался он неуклюже и медленно. - Как непохоже на тебя…

Глаза Барда еще больше сузились, их взгляд не отрывался от лица бургомистра. Когда тот приблизился, Бард вдруг запрокинул голову и сплюнул прямо ему под ноги, обутые в расшитые узорные туфли.

Лицо бургомистра тут же налилось кровью, он отскочил назад и задохнулся от гнева, хотя к нему немедленно подскочил маленький человечек в поношенном черном плаще, рухнул на колени и принялся оттирать запачканные туфли.

- Пошел вон! - прошипел бургомистр, отпинывая слугу прочь. - Отто, поучи-ка нашего друга хорошим манерам.

Начальник стражи, неприятно ухмыляясь, вышел вперед.

- С удовольствием, господин.

Бильбо изо всех сил пытался сообразить, что ему теперь делать. Судя по виду еле державшегося на ногах Барда, любой новый удар мог повлечь за собой серьезные повреждения или вообще стать фатальным. Так что, сделав единственно возможный выбор, Бильбо развернулся лицом к стражнику и выставил руки вперед в защитном жесте.

- Вы не можете! Что бы Бард ни натворил, это не стоит его жизни! Я не позволю…

Лицо Отто потемнело, он явно оскорбился нежданным вмешательством полурослика.

- Это ты не позволишь мне, недомерок?

Стражник остановился в двух шагах от Барда и Бильбо.

- Я не… нет, я не буду просто стоять рядом, пока вы избиваете человека до смерти!

Отто на мгновение потерял дар речи, а потом разразился громовым хохотом.

- И как ты меня остановишь? Уцепишься за ногу зубами?

В толпе прочих стражников послышался сдавленный смех, и Бильбо горько пожалел об оставленном в таверне Жало.

- Может, я и невелик ростом, но зато не трус, который с радостью набрасывается на раненого человека, - выпалил он в ярости пополам с внутренней дрожью.

Отто тут же перестал смеяться и во все глаза зло уставился на Бильбо.

- Что ты сказал?

Хоббит нервически хохотнул, поудобнее утвердив ноги на земле и стараясь по возможности не обращать внимание на внутренний голос, до странности напоминавший голос Торина, который непрерывно советовал ему закрыть рот и помолчать.

- Я сказал, что ты трус, или ты к тому же еще и дурак? Просто уточняю, чтобы впредь обращаться к тебе должным образом…

Тут в его подбородок врезался кулак в защитной перчатке. Боль растеклась по телу пульсирующей горячей волной, но, вскинув руки к лицу, Бильбо не ощутил ни сломанных костей, ни сломанных зубов — что уже само по себе было везением. От удара он пошатнулся и налетел на Барда, у которого, к счастью, достало сил удержаться на ногах.

Утерев кровь из рассеченной губы, Бильбо исподлобья покосился на Отто, который теперь ухмылялся, глядя на него сверху вниз.

- И ты позволишь этому недомерку драться за тебя и вместо тебя? - подначил Барда бургомистр, который не без удовольствия наблюдал развернувшуюся перед ним сцену. - Я и раньше знал, что ты бесчестный человек, Лучник, но понятия не имел, что ты можешь прятаться за чужой спиной в драке.

Бард вновь закашлялся и перевел яростный взгляд с Отто на бургомистра.

- Да что ты знаешь о чести.

Рыжеволосый бургомистр в ответ улыбнулся Барду, хотя улыбка его больше напоминала кривой оскал.

- Но ведь это единственная вещь, которая удерживает меня от того, чтобы стереть тебя, как позорное пятно, с лица нашего города. Моя сестра была бы против твоей смерти по причинам, признаюсь, совершенно мне непонятным…

Бард вдруг пригнулся и ринулся вперед одним неуловимым плавным движением. Бильбо пошатнулся и еле удержался на ногах. В руках Барда оказался нож, который он выхватил из голенища — никто даже не понял, как и когда он это сделал, а лезвие уже вжималось в шею бургомистра.

- Не смей говорить о ней!

Бургомистр попытался отшатнуться назад, его водянистые глаза округлились от страха, но железная хватка Барда на шее не давала ему даже дернуться.

- О-отто! - запинаясь, заверещал бургомистр, пытаясь вывернуться из рук Барда.

Стражник бросился было к нему, но резко остановился, когда Бард сильнее вжал лезвие ножа в бургомистрову шею.

- Стой, где стоишь.

Вновь сосредоточившись на главе города, лицо которого теперь было не только красно, но и сплошь усеяно каплями пота, Бард прошептал ему на ухо:

- Если ты еще хоть раз упомянешь ее имя, я…

Неожиданный задушенный смешок бургомистра прервал его слова.

- Что? Мне запрещено упоминать имя Лианы? Не я в ответе за ее смерть, если мне память не изменяет…

Тут нож еще сильнее врезался в его шею, и бургомистр задохнулся, но не замолчал.

- Вина за это лежит целиком на твоих плечах.

Бард яростно зашипел и крепче сжал руки на его шее.

- Ты не сделал ничего, чтобы помочь нам! Слышать ничего не захотел!

Бургомистр вновь рассмеялся.

- А я должен был? Лиана… - нож дернулся в руке Барда, и он поспешно исправился, - м-моя сестра сама выбрала свою участь, когда легла в постель с разбойником и контрабандистом. Не моя вина, что твое прошлое настигло вас, взяв в уплату ее жизнь!

Глаза Барда стали совершенно безумными. Он закашлялся и выкрикнул:

- Я… Я завязал в прошлым! Ради нее!

Бургомистр почувствовал, что Бард слабеет и колеблется, и решил окончательно уничтожить его решимость:

- Конечно, это принесло вам столько счастья! Уверен, она оценила твой благородный порыв, когда твои дружки резали ее на кусочки!

- Ты не… не помог нам, - запинаясь, повторил Бард. Голос его дрожал от давнего неутихающего горя.

- Помочь вам? Чем? Позволить мерзавцам и меня разделать как мясную тушу? Моя сестра сделала свой выбор, а я сделал свой.

Рука Барда, обхватывавшая шею бургомистра, бессильно разжалась.

- Я… сделал все, чтобы уберечь ее…

Бургомистр хмыкнул и стал потихоньку пятиться от Барда прочь.

- А что ты сделал, чтобы уберечь вашего ребенка?

Глаза Барда страдальчески расширились, руки плетьми упали вдоль тела. В тот же миг Отто кинулся на него, сбил с ног, придавил к земле и, выбив нож из рук Барда, принялся наносить ему удар за ударом.

- Прекрати! - закричал Бильбо. Как и следовало ожидать, его крик не возымел на стражника никакого действия. - Прекрати сейчас же!

Тогда Бильбо подскочил к ним, схватил Отто за ворот и дернул что было силы. Отто опрокинулся на него, повалил на спину, мигом перевернулся и в гневе занес кулак над головой хоббита, но его неожиданно остановил приказ бургомистра.

- Довольно! - бросил он тоном, которым обычно осаживают расшалившуюся собаку.

Потом подошел к Барду, который скорчился на земле, прикрывая руками залитое кровью и слезами лицо. С выражением крайней брезгливости бургомистр ткнул его носком туфли и с издевкой произнес:

- Я позволю тебе остаться в Озерном городе, Бард. Позволю и впредь охотиться на мелких воришек и забияк в жалких потугах на искупление. Я позволю тебе жить.

Он потер шею, на которой уже начали проступать синяки.

- Но только приблизься ко мне опять, только тронь меня снова — и я обещаю, что Отто лишит тебя рук и ног, так что ты в полной мере прочувствуешь, каквстретила свою смерть моя сестра. Ее память больше не защитит тебя, Лучник. Отто! - бургомистр повернулся к стражнику. - Освободи-ка нашего друга от лишней обузы. Рука ему явно мешает. И возможно это напомнит ему, у кого власть в этом городе.

Стражник ухмыльнулся и обнажил кинжал. Бильбо перевел потрясенный взгляд со сверкающего лезвия на Барда, скорчившегося на земле. Неужели он будет просто смотреть на?.. Это же… просто невозможно!

Он поспешно поднялся на ноги и ринулся к Барду, загораживая его собой от Отто.

- Нет! Ты не можешь просто… просто отсечь ему руку!

Бургомистр, с веселым интересом глядя на него, расхохотался:

- Я могу делать все, что захочу, полурослик. Это мой город. И Бард должен хорошенько это усвоить.

В глубине его маленьких голубых глаз плескалась ненависть. Бильбо ясно видел это и понимал, что бургомистр давно враждует с Бардом, а, значит, его неуклюжие попытки влезть, куда не просят, могут причинить куда больше вреда, чем пользы. Но он не мог оставить сейчас Барда — человека, который спас его прошлой ночью, - и отказывался считать его разбойником и вором. Что бы ни было у Барда в прошлом, что бы ни стояло между ним и бургомистром Озерного города, Бард Лучник был достоин жизни, и Бильбо не мог просто стоять и смотреть, как его лишают шанса на эту самую жизнь.

- Я не могу… не позволю тебе сделать это, - Бильбо понадеялся, что его голос разносится над всей площадью и звучит так же громко и уверенно, как голоса бесстрашных героев, о которых он читал в книгах, но подозревал, что на самом деле он запинался и дрожал.

Бургомистр некоторое время разглядывал его, потом усмехнулся и принялся медленно взбираться по ступенькам.

- Выполняй приказ, Отто.

Стражник посмотрел на Бильбо, не скрывая жестокой радости.

- Что, теперь-то ты не такой смелый, да?

Прямо перед Бильбо оказалось сверкающее лезвие кинжала, и он ощутил страх, холодный и уже почти привычный. Глубоко вдохнув, Бильбо попытался успокоиться, мыслить как опытный воин, как Торин, - и вдруг услышал его, самый желанный голос в мире, который разнесся над толпой.

- Что здесь происходит?

Бургомистр в растерянности крутанулся на месте. Он явно не ожидал увидеть в толпе людей каких-то незнакомых гномов.

- В-вы кто и что здесь делаете? - он попытался говорить важно и уверенно, но голос его явственно дрогнул.

Торин некоторое время сверлил его оценивающим взглядом и, по-видимому, был не впечатлен зрелищем.

- Мы гномы Эребора, мы пришли, чтобы вернуть наш дом.

Повисла тишина. Бургомистр беспомощно смотрел на Торина, открыв рот, а в толпе потихоньку поднимался ропот. Оглядевшись, Торин наконец-то заметил, что на площади присутствует еще один участник событий, кроме стражи и человека, скорчившегося на земле.

По-видимому, Фили заметил Бильбо в тот же самый момент, что и его дядя, потому что немедленно воскликнул:

- Мистер Бэггинс?

Хоббит вытянул шею, выглядывая из-за широкой спины стражника.

- Ээээ… да, доброе утро.

Он попытался улыбнуться, но получилось у него плохо: пострадавшая губа уже порядком распухла.

Фили и Кили тут же рванулись к нему, обнажив мечи, и заслонили собой от Отто. Их гневные взгляды не предвещали стражнику ничего хорошего. Отто казался изрядно возмущенным и раздосадованным тем, как повернулись события.

Фили покосился на Бильбо через плечо.

- Ты в порядке, мистер?..

И тут взгляд его голубых глаз упал на кровоточащую губу хоббита. Фили опасно прищурился и, не завершив фразы, вновь резко повернулся к Отто, который от неожиданности даже попятился.

- Куда это ты собрался, друг мой? Ты еще не познакомился как следует с моими клинками.

Он сделал шаг вперед, мечом прочертил полукруг по булыжной мостовой и оскалился в злой улыбке. Кили скользнул на его место между Бильбо и стражником.

- С моей стороны было бы очень неучтиво распрощаться, не представив вас друг другу должным образом.

- Фили, - прозвучал вдруг смертельно спокойный голос Торина. - Убери клинок.

Покосившись в его сторону, Фили махнул мечом, ткнув при этом едва ли в не в самое лицо стражника.

- Но дядя! Он ранил мистера Бэггинса! Не можем же мы так просто…

- Тихо, тихо, успокойтесь, - забормотал бургомистр, наконец обретя голос. - Не надо кровопролития. Уверен, мы можем обо всем договориться…

Торин, не обращая внимания на сказанное бургомистром, медленно двинулся вперед и остановился прямо перед хоббитом.

- Ты ранен, Бильбо?

Замотав головой, Бильбо принял протянутую руку и неловко поднялся на ноги.

- Н-нет, не совсем. Барду досталось гораздо сильнее.

Торин осторожно взял Бильбо за подбородок, чуть повернул его к свету, оценивая повреждения. Оглядев разбитую губу и внушительный синяк, он чуть слышно вздохнул.

- Разве я не говорил тебе держаться подальше от неприятностей?

Бильбо не удержался от ухмылки.

- Я изо всех сил старался следовать твоему совету. Честно говоря, моей вины в произошедшем нет никакой.

Торин улыбнулся ему в ответ, хотя улыбка вышла напряженной и не предвещавшей для стражников и бургомистра ничего хорошего.

- Синяки пройдут в скором времени, а в остальном ты, кажется, невредим.

Взгляд его вдруг заледенел, и Торин повернулся в сторону бургомистра.

- Что все это значит?

- Я… я… - принялся заикаться бургомистр, косясь то на обнаженный клинок в руках Фили, то на эльфийский меч в ножнах за спиной Торина. - Уверяю тебя, это недоразумение! Прискорбные неприятности, от которых мы пытались избавить город, дело рук Барда, а вовсе не твоего друга!

Торин недоверчиво покачал головой.

- Тогда как ты объяснишь, что на него напал этот человек - судя по всему, глава твоей стражи?

- Твой друг препятствовал отправлению правосудия!

Фили фыркнул.

- Такое ваше правосудие — избивать человека посреди улицы?

Лицо бургомистра еще больше покраснело от негодования, он даже, забывшись, сделал шаг вниз по лестнице.

- Послушай-ка, это мой город, и не пристало кучке странствующих гномов судить о нашем правосудии!

Фили с гневным возгласом направил было острый клинок в сторону бургомистра, но резкий ответ Торина заставил его замереть на месте.

- По твоему приказу твой стражник напал на одного из моих людей. В этом случае, думаю, ты согласишься - я имею право судить обо всем, что здесь происходит.

Бургомистр в ответ затрясся как осиновый лист, хотя Бильбо не смог определить - от ярости или страха.

- Твой друг пособничал известному всем и каждому преступнику, которого я имею право подвергнуть заслуженной каре. Могу я по крайней мере узнать, кто мнит себя настолько важной персоной, что позволяет себе оспаривать мои решения?

- Я Торин Дубощит, сын Траина, сына Трора, Король-под-горой. Теперь здесь у меня нет власти, но были времена, когда люди Озерного города считали гномов Эребора своими союзниками. Если вы хотите возродить древние традиции, советую приказать своим людям отойти.

Торин произнес эту речь, царственно выпрямившись, с величественным выражением лица, и даже сделался как будто выше ростом. Это поразительное мгновенное преображение, как сообразил Бильбо, было результатом многолетнего опыта правления и долгих лет королевской выучки. Никогда еще высокое положение Торина не было для хоббита так очевидно.

Бильбо покосился на бургомистра, который буравил Торина взглядом, явно лихорадочно соображая, чем может обернуться для него нежданный визит Короля-под-горой. Вряд ли приказания из уст почти забытого правителя ушедшего народа пришлись бургомистру по душе, но и маячившей перед ним выгоды он упускать не привык. Очевидно, слухи о том, что дракон покинул Одинокую гору, доходили до его ушей, и мысль об огромных богатствах гномьего народа, оставшихся без охраны, не давала покоя. Судя по облику бургомистрова дворца, цепкие ручонки главы Озерного города знали прохладную тяжесть золота очень хорошо и были бы не прочь заполучить еще. Но бургомистр был еще к тому же трусливым, осторожным и хитрым человеком. Такие, как он, не действовали сами, когда можно было свалить всю грязную работу на других.

Да, Бильбо хорошо знал подобных типов, поэтому ему было ясно как день, что бургомистр не упустит шанса обернуть дело с выгодой для себя, когда этот шанс сам идет в руки.

И оказался прав: бургомистр нацепил на лицо широкую приторную улыбку и склонился в поклоне перед Торином.

- Конечно, господин Дубощит, ничто не доставит мне больше удовольствия, чем возобновление нашей старой благородной дружбы. Отто! - махнул он рукой стражнику. - Спрячь оружие.

Отто недоуменно посмотрел на бургомистра, потом - на Барда, Бильбо и заслонявших их гномов.

- Но… мы же должны…

Бургомистр торопливо оборвал его гневным окриком.

- Мы ничего не должны! Немедленно спрячь оружие, иначе я поищу на твое место кого-нибудь порасторопнее — того, кто умеет подчиняться приказам!

Начальник стражи нехотя убрал кинжал в ножны и отошел, встав поближе к бургомистру. Он по-прежнему недобро поглядывал на Бильбо, но, по-видимому, решил, что удовольствие от стычки с хоббитом не идет в сравнение с угрозой потери места.

- Замечательно! - бургомистр хлопнул в ладоши, расплываясь в очередной неискренней улыбке. - Видите, все улажено. Почему бы нам не переместиться для разговора куда-нибудь в более… удобное место, господин Дубощит? Мой дом открыт для вас и как раз предназначен для такого рода дел.

Торин оглянулся на гномов и кивнул, хотя Бильбо заметил, что соглашался он весьма неохотно.

- Да, наверное, нам следует все обсудить.

Бургомистр улыбнулся еще умильнее и шире, обнажив кривые зубы.

- Конечно… прошу вас и ваших людей следовать за мной.

С этими словами он повернулся, заковылял по ступенькам к двери и распахнул ее, изо всех сил выказывая радушие.

Торин отрывисто дернул головой в направлении открытой двери, без слов призывая гномов идти вперед, и отряд гуськом потянулся в дом бургомистра. Вскоре на площади посреди волнующейся толпы остались только Торин и Бильбо.

- Ты идешь? - поинтересовался Торин, с плохо скрываемым беспокойством оглядывая наливавшиеся синяки на щеке хоббита.

Бильбо отрицательно покачал головой, опустив глаза вниз, на Барда.

- Я… не думаю, что от меня будет прок в переговорах. К тому же, нужно позаботиться о ранах Барда…

Торин серьезно кивнул.

- Тебе не нужна помощь? Я могу отложить разговор с бургомистром…

Бильбо ободряюще сжал предплечье гнома.

- Нет, не надо, Торин. Иди уже по своим королевским делам: пафосно хмурься, ворчи по пустякам, высмеивай человеческие обычаи…

Торин в ответ наградил его сумрачным взглядом, но все же поддразнивания Бильбо немного умерили напряжение, сковывавшее королевские плечи.

- Если ты уверен…

- Уверен. Иди без меня, ваше величество, только к обеду не опоздай.

Торин выразительно поморщился и направился к гостеприимно распахнутой двери в жилище бургомистра.

Бильбо опустился на колени возле Барда.

- Эээ…. Бард? Ты меня слышишь? Ты в сознании?

Откуда-то из-под руки, закрывавшей лицо, прозвучал глухой стон.

- Не уверен.

Бард закашлялся и наконец-то опустил руки.

У Бильбо дыхание перехватило, когда он увидел его лицо. Впрочем, назвать это “лицом” сейчас было бы большим преувеличением. Бард от макушки до подбородка был весь в крови, которая до сих пор сочилась у него из носа и изо рта. Губы были разбиты, один глаз совсем заплыл и не открывался.

- Что, все так плохо?

Бильбо заставил себя отвести взгляд от окровавленной плоти. На него испытующе смотрел единственный неповрежденный зеленый глаз.

- Ну, не то, чтобы… Да нет, все вполне… нормально. Просто немного… крови, да.

Бард хмыкнул и тут же опять закашлялся.

- Ты никуда не годный лжец.

Бильбо одарил его возмущенным взглядом.

- Ну хорошо. Ты выглядишь просто ужасно. Нужно вернуться в таверну, у меня там есть кое-какие средства на этот случай.

- Не стоит так беспокоиться, мистер Бэггинс. Я не пропаду.

Бильбо прикрыл глаза, мысленно прося ниспослать ему терпения, чтобы сладить с упрямцами обеих рас, с которыми в последнее время ему слишком часто приходилось иметь дело.

- Может, ты и не пропадешь, но сейчас тебе нужна помощь, и я не собираюсь тратить время на то, чтобы выслушивать, как ты пытаешься убедить меня в обратном. Так что поднимайся и пошли со мной. Без разговоров.

Поднять Барда на ноги оказалось совсем не легким делом, и когда совместными усилиями у них это получилось, толпа на площади уже начинала разбредаться. К счастью, таверна находилась не так уж далеко от городской площади, и к великому облегчению Бильбо им пришлось проковылять всего несколько улиц, прежде чем за поворотом показалась знакомая крыша.

Бильбо усадил Барда поближе к огню, а сам поспешил за свежей водой и лекарскими инструментами. Неужто еще лишь прошлой ночью ему самому требовалась помощь Торина, чтобы зашить рану? Казалось, с той поры прошли целые годы.

Пристроив посудину с водой рядом, Бильбо принялся осторожно оттирать кровь с лица Барда. Без кровавых потеков он выглядел… ну, в общем, вне всяких сомнений, выглядел он по-прежнему плохо, но по крайней мере на него можно было смотреть без содроганий. Бильбо в который раз пожалел, что у него не осталось беорновой мази. Пришлось обходиться гномьими средствами из запасов Оина.

Он как раз смазывал бальзамом длинный порез, рассекший бровь Барда, когда ощутил привычный укол любопытства.

- Почему они… почему бургомистр так тебя ненавидит? Ты в самом деле контрабандист?

Бард вздохнул и прикрыл свой здоровый глаз.

- Был им… много лет назад. До того, как встретил его сестру… С тех пор завязал.

Лицо Барда вновь исказило горе. Горе, до того глубокое и острое, что оставляет на сердце незаживающие раны, которые не способно залечить ни время, ни иные уловки.

- И чем же ты занимаешься теперь? - тихо поинтересовался Бильбо, не прерывая своего занятия.

- Охраняю город и его жителей. Хожу в дозор, помогаю людям в их бедах. Стараюсь как могу сделать их жизнь безопаснее.

Бильбо недоуменно нахмурился.

- В этом нет ничего противозаконного. Почему же сегодня за тобой гналась стража?

- Потому что я потерял бдительность, - Бард закашлялся и криво усмехнулся. - Наш бургомистр - это гниющая язва, отравляющая весь город. Он обложил данью все товары, которые ввозят и вывозят отсюда, он ищет любой предлог, чтобы запустить свою руку в тощие кошельки людей, которым эти деньги даются потом и кровью, и натравливает на несогласных своих головорезов, чтобы держать город в страхе и повиновении. Так что, когда мне предоставляется шанс, я ворую у вора - и отдаю обратно людям. Сегодня я попался.

Бильбо замер и покосился на Барда в явном изумлении.

- Так ты и правда вор!

Бард ответил ему гневным взглядом.

-Да, но и он тоже. Почему люди должны страдать, пока он выжимает их досуха и набивает брюхо самой вкусной едой, пьет самые изысканные вина, покупает самых красивых женщин в борделях этого города? Он даже свою сестру не любил, так с чего бы ему заботиться о горожанах?

- Но ее любил ты, верно? - осторожно спросил Бильбо, отчаянно надеясь, что Бард не сочтет его вопрос вторжением в личное и запретное.

- Я до сих пор люблю ее. Больше всего на свете. Она… она бы хотела, чтобы наш город процветал, а не задыхался от жадности ее брата.

Сердце Бильбо сжалось от жалости, но продолжать расспросы он не стал. Все-таки они с Бардом были знакомы всего лишь день - пусть даже это был очень ужасный день, наполненный кровавыми событиями, - но этого все равно явно недостаточно, чтобы лезть к нему в душу.

Наступила относительная тишина, Бильбо молча продолжал свое дело, когда, к его удивлению, Бард заговорил вновь:

- Она спасла меня. Спасла, когда я меньше всего заслуживал спасения, когда я был просто жестоким идиотом, который считал, что сила - это власть, а власть - это все.

Бильбо закончил с лицом Барда и принялся за раны на шее и руках.

- Она была… доброй, - Бард грустно улыбнулся. - Она любила этот город и почему-то полюбила и меня. Когда я… завязал, многие очень влиятельные люди были недовольны. Они считали, что она сделала меня уязвимым и слабым.

Сейчас взгляд Барда представлял разительный контраст в его избитым отекшим лицом - единственный здоровый глаз сиял чистым нездешним светом. Он знал потери и горе, он знал боль утраты самого драгоценного и самого дорогого. Утраты, постигшей его как раз тогда, когда едва родилась робкая надежда, что жизнь наконец-то изменится к лучшему. Бильбо не раз видел этот взгляд на лице Торина, а теперь то же самое отражалось в глазах Барда, и это отзывалось в сердце хоббита безграничной печалью.

Невыразимо больно было видеть хороших людей, брошенных судьбой на колени, всем существом стремящихся обрести себя в гармонии с миром, и раз за разом терпевших неудачу и жестокие удары рока.

- Я думаю, она действительно сделала меня мягче. Но когда я смотрел на нее, зная, что она носит моего ребенка, а она улыбалась - мне ничего так не хотелось, как оставаться уязвимым до конца моих дней.

Бард вдруг повернулся голову, чтобы взглянуть в лицо Бильбо.

- Ты когда-нибудь любил, мистер Бэггинс?

Бильбо в изумлении захлопал глазами.

- Я… не знаю. Впрочем, нет, не думаю.

Бард грустно улыбнулся, его разбитая губа вновь закровоточила.

- Иногда любовь приходит незаметно, мистер Бэггинс. Она исподволь зреет в тебе, пока в один прекрасный день ты видишь знакомую улыбку, и вдруг понимаешь, что прожить хотя бы день, не видя ее, отныне просто немыслимо. Понимаешь, что теперь она - мерило твоего счастья и отчаяния.

Взгляд Барда впервые на памяти Бильбо стал теплым - словно робкие искорки внутреннего света мерцали в нем. Наверное, это и есть любовь, - решил хоббит. Она по-прежнему способна вызвать на лице Барда улыбку, даже если его жена давным-давно погибла. И пусть это чувство похоронено где-то глубоко на дне его души и затуманено болью потери, но эти воспоминания - хорошие воспоминания - хранили его, когда уже ничего больше не осталось.

- Ее убили люди, которых я называл своими друзьями.

Бильбо сочувственно сжал плечо Барда.

- Я… сожалею, если это имеет какое-нибудь значение.

Бард кивнул с безрадостной улыбкой.

- Я виноват в ее смерти. Я живу с этим знанием каждый день и пытаюсь быть тем, кем она хотела бы меня видеть. Помогаю городу и горожанам по мере своих сил.

Бильбо помолчал немного, подыскивая нужные слова.

- Думаю, она могла бы гордиться тобой. Ты, конечно, спас мне жизнь, так что я могу быть немного… пристрастным, - торопливо добавил он. Бард усмехнулся. - Но толпа на площади… те люди вряд ли хотели, чтобы тебе причинили вред. Пусть никто не сказал слова в твою защиту - думаю, они понимают, что ты делаешь для них.

- Очень на это надеюсь, мистер Бэггинс. Хотя не буду лукавить - большую часть времени мне кажется, что все мои усилия пропадают даром.

Бильбо ободряюще улыбнулся, заканчивая с перевязкой.

- Как и большинство действительно стоящих чего-то усилий.

Он отошел назад и критически оглядел свою работу.

-Ну, я сделал все, что мог. Но советую все-таки показаться кому-нибудь, кто хоть немного понимает в лекарском деле. Опасно оставлять такие раны без внимания.

Бард кивнул и со стоном поднялся на ноги.

- Обязательно. Благодарю, мистер Бэггинс, твоя доброта не имеет границ.

Бильбо смущенно отмахнулся и принялся смывать с рук кровь.

- Ты же выручил меня вчера. Я просто отплатил тебе тем же.

Бард наградил его долгим изучающим взглядом, пока осторожно натягивал на плечи пальто.

- Я в ответе за то, что ты угодил в неприятности на улицах Озерного города. И я не забуду твою доброту и участие. Если когда-нибудь тебе понадобится помощь, стоит только попросить меня.

Бильбо улыбнулся ему.

- Благодарю тебя, Бард. Ты сможешь сам добраться до дома? - спросил он, подозрительно наблюдая, как тот, хромая, ковыляет к двери.

- Конечно, не беспокойся на этот счет. Не пропаду. Да, и на случай, если мы не увидимся до твоего ухода, - Бард повернулся к Бильбо, - удачи вам в ваших поисках и безопасной дороги.

Бильбо еще раз улыбнулся и кивнул. Не дело пришлых путников вмешиваться в дела города, и уж тем более открыто поддерживать Барда в его борьбе против жадности местного бургомистра, но ради спокойствия всех жителей Озерного города Бильбо горячо пожелал Барду удачи.

 

========== Глава 18 ==========

 

После происшествия на площади компании пришлось задержаться в Озерном городе еще на некоторое время. В тот день Торин и гномы вернулись в таверну после переговоров с бургомистром мрачные и в прескверном настроении. Из того, что Бильбо уловил из гневных реплик Торина, ему стало ясно - бургомистр согласился всемерно помочь походу, но взамен потребовал свою долю золота. Гномам предложили еду, пони, добротную одежду (хотя Торин с негодованием отверг разноцветные гофрированные рубахи), сопровождая каждое слово заверениями о том, что «не о чем беспокоиться, никакой платы, господин гном, все это в знак нашей искренней дружбы».

Бильбо содрогнулся, вообразив, как губы бургомистра растягиваются в приторной улыбке, выговаривая эти лживые любезности. Вовсе не нужно было самому присутствовать на переговорах — Бильбо и так прекрасно понимал, сколько непроизнесенных смыслов скрывалось за этими сладкими словами. За каждую вещь, которой бургомистр собирался снабдить компанию, он намеревался взять хорошую цену.

- Он хочет долю золота в случае успеха нашего похода, - хмуро подвел итог Торин за ужином, тыкая вилкой утку, лежавшую перед ним на тарелке. Решение выступать к Одинокой горе было принято, и наутро компания должна была отправиться в путь. - И отнюдь не горстку монет.

Бильбо жевал и думал, что так называемая дружба бургомистра весьма сравнима с ядовитым цветком. Выглядит такой безобидно и мило, но одно неосторожное движение — и будешь отравлен, и хорошо, если не до смерти. На вкус Бильбо, слишком высокая цена за мимолетное удовольствие. Но с другой стороны, им не добраться до Одинокой горы без припасов, без еды и воды. А ведь существовала еще и третья сторона: каждый раз при мысли о бургомистре и его страже в Бильбо поднимался горький гнев, а в воображении рисовался Бард — такой, каким был на площади, раздавленный, избитый, окровавленный, - хотя Бильбо всеми силами гнал от себя эти мысли. Он ничем не мог помочь ни Барду, ни жителям Озерного города. Бургомистр ненавидел Барда, а Бард в свою очередь пользовался не такой уж большой поддержкой среди горожан. Конечно, было бы неплохо низвергнуть мерзкого бургомистра с пьедестала, на который тот взгромоздился обманом присвоенной властью, но, учитывая шаткое положение Барда и запуганность людей, вряд ли у Бильбо получилось бы что-нибудь путное. Оставалось только робко надеяться, что после возвращения гномам Эребора и родовых сокровищ Одинокой горы, которых, без сомнения, хватит на то, чтобы выкупить тысячу Озерных городов, Торин, быть может, прислушается к словам Бильбо и согласиться помочь Барду.

Пока же навязчивая любезность бургомистра, проявлявшаяся во всех беседах с Торином, красноречиво свидетельствовала о том, что ему не терпится спровадить гномов и Бильбо с глаз долой и побыстрее. Торин, со своей стороны, тоже не горел желанием задерживаться в городе дольше необходимого, и именно поэтому утро следующего дня застало компанию Торина Дубощита в пути вверх по Келдуину к дому всех гномов Эребора.

Пони, нагруженные припасами, сопровождавшие их гномы и один хоббит медленно шли через город. Казалось, все его жители высыпали на улицы попрощаться с загадочными пришельцами. Бильбо слышал обрывки взволнованных разговоров, шепотом передаваемых горожанами друг другу. Мнения людей разделились: одни выражали надежду на то, что в скором времени все они сказочно разбогатеют, другие предрекали компании мучительную смерть на каменных плитах разрушенного гномьего дворца в пламени дыхания разбуженного дракона.

Бильбо степенно вел пони под уздцы, стараясь не думать, что эта лошадка определенно не Мирттл, и не вслушиваться в гомон толпы, но не обращать внимания на выкрики оказалось невозможно. Тогда, пытаясь отвлечься, он начал разглядывать товары, выставленные вдоль улиц на лотках предприимчивыми торговцами. Лотки стояли без всякой системы, а товары, выставленные на них, поражали разнообразием. Взгляд Бильбо скользил по безделушкам и пирожным, рыбе и одежде, мясу и овощам. Попадались и воздушные змеи, искусно сделанные в виде рыб с хвостами, способными подниматься и опускаться, - вот только предназначенные нырять не в волнах, а в облаках. Бильбо невольно прикидывал, как такое чудо смотрелось бы в руках хоббитянских ребятишек над зелеными холмами Шира. Он даже задумал было купить одного - но, присмотревшись повнимательнее, заметил, что воздушные рыбки были сделаны из раскрашенной бумаги. Бумага непременно сгорит, если им доведется повстречаться с драконом. Перед глазами тут же замаячили картины жестокой смерти в огненном вихре, и Бильбо поспешно отогнал от себя пугающее видение. Все-таки несмотря на то, что он по-настоящему верил в успех их похода и щедро делился этой уверенностью с Торином, он ни на миг не забывал про дракона, который, вполне возможно, ждал их в пустых залах покинутого гномьего королевства.

Нет уж… Бильбо мог подождать с покупкой воздушного змея. Может быть, до возвращения домой, после того, как все закончится. Тогда он на пути в Шир завернет в Озерный город и присмотрит себе парочку сувениров. Так что он со вздохом отошел было от лотка, как вдруг его внимание привлек странный блеск - под ворохом сваленных в кучу шерстяных одеял мерцала сталь. Заинтересовавшись, Бильбо осторожно отодвинул в сторону пару корзин и извлек кинжал с тонкой резьбой на лезвии. Рукоять была сделана из полированного обсидиана, украшенного золотыми письменами, в которых Бильбо узнал гномские руны. Кинжал был очень похож на те, с которыми так ловко управлялся Бифур в ночь, когда спас хоббита от пьянчуг из таверны. А ведь Бильбо до сих пор толком не поблагодарил его за это… Поколебавшись немного, он покрепче сжал в руках гладкую рукоять и обратился к пожилому торговцу, стоявшему за прилавком:

- Сколько просите за него?

- О, это гномья работа, маленький господин, очень редкая вещь в наших краях, - человек расплылся в щербатой улыбке. - Честь по чести стоит одного золотого или даже двух, друг мой.

Бильбо вопросительно поднял бровь.

- Так сколько?

По правде сказать, у него не было ни единой монеты. Бургомистр снабдил их многим, но вот с деньгами расставаться не спешил.

Торговец подмигнул ему и наклонился пониже, чтобы шепнуть едва ли не в самое ухо:

- Я видел, как ты защищал мистера Барда, полурослик. Немногие согласились бы вступиться за него и пойти против бургомистра.

Бильбо удивленно захлопал глазами.

- Я ничего не возьму с тебя за эту вещь - от имени всех, кто понимает и ценит то, что Лучник делает для нас.

Бильбо нерешительно перевел взгляд на кинжал, потом опять на торговца.

- Вы уверены? Я не хочу лишать вас заработка!

Старик ухмыльнулся и уселся обратно за прилавок.

- Эх, если бы в этом городе было побольше таких, кто думает как ты, парень! Бери, что хочешь, вот только… - он вновь понизил голос, - если твой король вернет себе трон, помни, что в этом городе есть те, кто страдает, но не может выиграть эту битву в одиночку, слышишь?

Бильбо понимающе закивал, пристраивая кинжал на поясе.

- Я запомню.

Тут со стороны улицы, куда повернула процессия гномов, послышался голос, звавший Бильбо по имени — судя по всему, это был Кили:

- Мистер Боггинс, ты где? Чего ты там застрял?

Старик кивнул, вновь расплываясь в щербатой улыбке:

- А теперь, парень, ступай, иначе, боюсь, они позабудут тебя здесь.

Бильбо торопливо попрощался и побежал догонять ушедших вперед спутников, таща за собой пони.

- Что ты там делал, мистер Боггинс? - полюбопытствовал Кили, с подозрением косясь в сторону старика-торговца. Сам он после происшествия на площади держался с людьми Озерного города холодно и настороженно.

Бильбо вздохнул.

- Не было никакой опасности, уверяю тебя. Просто захотелось купить кое-какую безделушку.

Взгляд Кили, которым он вновь наградил торговца, стал еще подозрительнее.

- Я не верю этим людям… и тебе лучше бы не бродить среди них в одиночку, мистер Боггинс.

Кили перевел неожиданно серьезный взгляд на Бильбо и нахмурился.

- Не о чем волноваться, - Бильбо успокаивающе похлопал его по плечу.

- Да неужели? - гневно вскинулся Кили. - В этом гостеприимном городе на тебя нападали уже два раза, мистер Боггинс! Никто из горожан и пальцем не пошевелил, чтобы выручить человека, оберегающего их покой, а ты пострадал только потому, то оказался не в том месте и не в то время. У этих людей нет чести!

Бильбо серьезно задумался над сказанными словами. Кили был не так уж неправ, но и справедливыми его суждения назвать было нельзя. Горожане Озерного города были запуганы. Бард рассказывал о притеснениях и жестокостях, творимых бургомистром, и Бильбо от души жалел всех здешних жителей.

- Они напуганы, Кили. И для страха у них есть все основания. Не все могут быть храбрыми и стойкими, и не все знают, как защитить себя. Не все воины, как ты, - Бильбо покосился на лица людей, с любопытством глядевших на них с обочин.

Все они были разными — и всех объединяло выражение усталой тревоги. Каждый прожитый день для жителей Озерного города был полон привычной покорной обреченности. Словно они застыли во времени - а человек, который предположительно должен был вести их к процветанию, не желал никаких перемен.

- Все равно они должны делать хоть что-нибудь! - упрямился Кили, в свою очередь оглядывая серые лица горожан. - Как они могут бессловно повиноваться скверному человечишке, который заправляет всем в городе?

Бильбо перевел взгляд на гнома.

- Потому что у них не осталось никакой надежды. Они не верят, что жизнь может повернуться к лучшему, поэтому не хотят рисковать тем малым, что имеют, ради призрака несбыточного.

- Ну тогда кто-нибудь должен растолковать им, что надежда есть всегда! Как дядя нам в свое время, - с такой горячностью воскликнул Кили, что Бильбо не смог удержаться от улыбки.

Общеизвестно было, что никто не относился к Торину с таким благоговением, как его младший племянник. Но Бильбо сомневался, что даже Торин понимал, насколько глубоким и беззаветным было это обожание. Конечно, Кили любил и брата всем сердцем — в чем-чем, а в этом Бильбо был уверен, - но также он понимал, что Торин для юного гнома ни много, ни мало - центр всего мира.

Бильбо улыбнулся в ответ на такое решительное заявление:

- Думаю, Бард пытается. Он хочет вдохновить горожан на действия и заставить поверить, что у них есть шанс на лучшую жизнь.

Кили фыркнул.

- Ну, в таком случае у него не особо получается. Его сородичи едва не учинили над ним расправу на площади. Если бы не наше вмешательство, довели бы дело до конца.

Бильбо вздохнул.

- Все не так просто. Вот ты когда-нибудь испытывал истинное отчаяние?

Кили нахмурился, обдумывая вопрос.

- Один раз… случилось такое. Я был мал и заблудился. Мы с Фили игрались в лесу — я прятался, он меня искал, а потом наоборот. Я наткнулся на огромное дерево, выше которого я в жизни не видывал, - Кили поднял обе руки вверх, пытаясь наглядно показать, настолько большим было то дерево. - В общем, я решил на него залезть. Добрался почти до самого верха. Тут ветка, за которую я ухватился, обломилась, и я едва не упал.

Взгляд Кили затуманили давнишние воспоминания.

- Мне повезло уцепиться за что-то, но я не мог спуститься вниз. Я думал… думал, что так и умру там. Что Фили забудет про меня, и никто не услышит моих криков о помощи, - он вздохнул. - Я долго там провисел. Солнце стало уже клониться к закату, и к тому времени я охрип от крика. Это был единственный раз, когда я по-настоящему поверил, что Фили меня бросил. Нет, я, конечно, знал, что он этого никогда не сделает, но… - он бросил быстрый взгляд на Бильбо, - я был молод и испуган. В конце концов я потерял всякую надежду и даже кричать уже не мог. Просто висел, вцепившись в ветку. Я тогда был… ну, совершенно опустошен, если можно так выразиться. Воображал, что никому нет до меня дела и никто не будет печалиться обо мне, - Кили принялся смущенно теребить ремень, который удерживал у него за спиной колчан со стрелами. - Фили и дядя нашли меня ближе к ночи. Никогда не видел Торина таким обеспокоенным, а братец был весь исцарапан, потому что все это время бегал по лесу и искал меня. Когда меня сняли с дерева, я едва мог говорить, только всхлипывал, как маленький испуганный гноменок. Торин едва не вырвал то проклятущее дерево с корнем, чтобы стащить меня вниз.

Бильбо усмехнулся, представляя, как Торин голыми руками ломает здоровенные ветки, чтобы добраться до маленького Кили.

- А потом он обнял нас с Фили так, что я едва мог дышать, и заставил пообещать, что мы больше никогда не будем бродить поодиночке, особенно в лесу.

Кили глянул вперед, где его брат о чем-то горячо спорил с Ори, и засиял широкой улыбкой.

- Фили принял эти слова слишком близко к сердцу, и с тех пор мы с ним стали неразлучны. Но… там, на дереве, где я висел, вцепившись в ветку, я никогда не чувствовал себя беспомощнее.

Бильбо понимающе покивал.

- Тогда ты знаешь, что на сердце жителей Озерного города, Кили. Это все равно, если бы… - тут он запнулся, обдумывая, как бы половчее выразить пришедшую ему в голову мысль, - если бы они застряли на дереве, но не имели заботливого дяди, чтобы помочь им слезть вниз.

Кили задумчиво наморщил лоб.

- Ну, если судить с этой стороны… Как все непросто, да, мистер Боггинс?

Бильбо рассмеялся и помотал головой. Пришедшее на ум сравнение вдруг показалось ему до забавности точным.

- Определенно не просто. Надеюсь, у Барда получится изменить что-нибудь к лучшему.

Кили кивнул и обхватил его одной рукой за плечи.

- Я тоже надеюсь на это, мистер Боггинс.

***

По словам Торина от границ Озерного города до Одинокой горы было всего лишь несколько дней пути. Дорога, пролегавшая вдоль реки, оказалась довольно ровной. Бильбо радовался возможности вновь очутиться на продуваемых всеми ветрами просторах подальше от узких улочек Озерного города, хотя сказал бы ему кто-нибудь о таком в самом начале похода — ни в жизнь бы не поверил.

По мере того, как компания продвигалась вверх по реке, среди гномов нарастало нетерпение. Поход подходил к концу, и каждый ощущал близящуюся развязку всем своим существом. Между целью опасного путешествия и горсткой гномов стояли лишь несколько лиг и дракон. Последнее обстоятельство тревожило Бильбо все больше и больше, но по негласному соглашению, установившемуся между путниками, пока никто и словом не обмолвился о Смауге, не желая попусту поминать зверя.

В первый день пути они шли до темноты, но никто не произнес ни слова жалобы, потому что лес к вечеру остался позади, и прямо перед глазами возникла гора во всем своем неприкрытом великолепии. Зрелище было поразительным. Закатное солнце подсвечивало каменный пик, вздымавшийся в пылавшие красным небеса.

Едва лишь гора предстала перед Торином, она словно вдохнула в него нечто… Бильбо затруднялся сказать, что именно, но гном вдруг стал казаться выше, а движения его стали резче и целеустремленнее. Бильбо был уверен, что Торин мог бы шагать вот так всю ночь, не чувствуя усталости, если бы прямо перед его глазами Кили не зевал так широко и заразительно.

Лагерь разбили недалеко от дороги, выбрав место с травой погуще и деревьями поменьше. Развели костер, и Бильбо с весело насвистывающим Бофуром принялись готовить ужин — впервые за долгое время. Бильбо наслаждался неспешным разговором — со времен отдыха в доме Беорна ему выпадало не слишком-то много шансов перекинуться с Бофуром парой слов. И теперь, вновь слыша его смех и шутки, Бильбо вдруг понял, насколько соскучился по неиссякаемому юмору гнома, который ехидно поглядывал на него из-под края шапки.

Припасы, которыми снабдил их бургомистр Озерного города, оказались хороши — настолько хороши, что даже Бильбо неохотно это признал, осторожно попробовав сочный кусок зажаренного мяса. Ему очень не хотелось испытывать благодарность к такому недостойному человеку, но его урчащий живот был другого мнения — ему-то как раз было все равно, откуда взялась вкусная еда, главное, чтобы она была на столе.

Гномы собрались вокруг костра и затянули древние песни Эребора. Бильбо поплотнее завернулся в одеяло, поерзал, устраиваясь поудобнее, и вдруг ощутил, как что-то кольнуло его в живот. Озадаченно нахмурившись, он полез в карман и нащупал маленький черный кинжал, полученный им от торговца в Озерном городе. Бильбо поднял голову, поискав глазами Бифура, но не увидел его среди гномов, сгрудившихся возле костра. Тогда он встал на ноги и принялся озираться по сторонам — возле спальников о чем-то негромко переговаривались Ори и Дори, а рядом с ними обнаружился Бомбур. Он лежал спиной к костру и тихо похрапывал. Бифура оказалось трудно заметить: он сидел поодаль от лагеря, прислонившись к маленькому деревцу и глядя в сторону Одинокой горы.

Бильбо принялся выбираться из толпы гномов, сгрудившихся возле костра, игнорируя недовольные возгласы Фили и Кили, которые пеняли ему на неумение как следует повеселиться, и не отказал себе в удовольствии наградить братьев увесистым подзатыльником. Уходя прочь от несшегося ему в спину беззлобного смеха, Бильбо направил свои стопы прямо к Бифуру, который был поглощен вырезанием какой-то фигурки из дерева. В траве возле него валялись и другие деревянные поделки. Бильбо очень постарался не наступить ни на одну из них. Замерев подле гнома и терпеливо поджидая, пока тот поднимет голову, он наблюдал, как из-под ножа вьется, постепенно удлиняясь, тонкая стружка. Наконец Бифур поднял на него взгляд и вопросительно хмыкнул, вскинув брови. Бильбо вдруг растерялся. До этого мига он как-то не задумывался над тем, что гном может не понять его, да и вообще не задумывался над возможностью вести беседу с помощью одних только жестов.

- Эээ… - глубокомысленно изрек Бильбо, потом подумал и опустился на траву рядом с Бифуром.

Бифур казался… нет, не рассерженным, но определенно озадаченным, с чего бы это взломщику вдруг вздумалось искать его компании. Потому что, как ни крути, Бильбо был единственным в отряде, кто совершенно не знал гномьего языка.

Так что Бифур что-то буркнул себе под нос, пожал плечами и вернулся к прерванному занятию. Бильбо немного помедлил в нерешительности, вытащил кинжал из кармана и протянул его Бифуру. Гном прекратил работу, уставившись на клинок, но не сделал попытки его взять. Бильбо раскрыл ладонь так, чтобы кинжал лежал точно посередине, и сунул его едва ли не под нос Бифуру. Тот в удивлении поднял брови и ткнул пальцем себе в грудь, безмолвно спрашивая, действительно ли ему предназначен этот дар. Бильбо обрадованно закивал и расплылся в широкой улыбке. Гном настороженно взял предложенный кинжал и осмотрел лезвие. В осторожных и бережных движениях его рук чувствовалось глубокое уважение к безвестным мастерам, сработавшим клинок. По всему выходило, что кинжал имел какую-то ценность, и Бильбо окончательно успокоился. Он не хотел оскорблять Бифура низкопробными, ни на что не годными подарками, зная, как высоко гномы ценят искусство обработки камня и металла.

Пока Бифур рассматривал кинжал, Бильбо от нечего делать уперся взглядом в деревянную резную фигурку, валявшуюся в траве у ног гнома. Ночная тьма мешала разглядеть ее во всех подробностях, но света полной луны было достаточно, чтобы понять, что это фигурка человека. Нет… не человека, решил Бильбо, наклонившись пониже. Гнома. Причем вполне определенного гнома.

Прямо на него смотрело вырезанное из дерева лицо Торина Дубощита. Очень маленького и очень… спокойного Торина - в сравнении с оригиналом, конечно. И очень мрачного. Оркрист Бифур поместил ему в правую руку, знаменитый дубовый щит — в левую. Бильбо невольно присвистнул — нельзя было не восхититься искусством, скоторым была вырезана фигурка. Оторочка меха на шубе, например, была сделана узорами на древесине. Бифур даже не поленился вырезать зажимы для волос.

Бильбо потянулся было взять фигурку в руки, но счел за лучшее сначала спросить разрешения у Бифура.

- Можно мне?.. - начал он, прежде чем спохватился и поспешно оборвал фразу.

Покраснев, торопливо указал пальцем на фигурку, потом - на себя. Бифур кивнул и вновь вернулся к неторопливому изучению подаренного кинжала. Бильбо поднял деревянного Торина повыше, в полосу лунного света. Медленно поворачивая фигурку, он продолжал восхищаться мастерством, которое потребовалось для такого точного отображения мельчайших деталей. В лунном свете Торин казался почти живым. Бильбо улыбнулся, крутя в пальцах деревянного гнома из стороны в сторону.

- Ghunum melhekh, - вдруг раздался позади голос Бифура.

Бильбо прекратил играться фигуркой и вопросительно взглянул на гнома.

- Эээ… прости, что?

Бифур указал на деревянного Торина.

- Ghunum melhekh, - повторил он.

Бильбо захлопал глазами в отчаянной надежде, что понимание сказанного вдруг неожиданно снизойдет на него. Как и ожидалось, ничего подобного не случилось.

- Прости, я не знаю, что это означает…

Бифур покачал головой, но не осуждая, а скорее, досадуя на озадаченный взгляд хоббита, и вздохнул, смиряясь с тем, что действия скорее помогут обрести взаимопонимание, чем слова.

Пошарив подле себя в траве, он поднял две другие игрушки и повернул их к свету. Бильбо отложил деревянного Торина, наклонился поближе и только тогда заметил, что в руках Бифура не две, а три фигурки. Две из них изображали Фили и Кили, обнимавших друг друга за плечи. Их деревянные лица лучились одинаково счастливыми улыбками. А вот последняя оказалась, к вящему изумлению Бильбо, им самим. Острые уши и дорожная палка — незаменимая помощница хоббита в дальней дороге - не давали в этом усомниться. Маленькая копия Бильбо опиралась на палку и с любопытством глядела на мир. Было в этом взгляде что-то неуловимое, словно он видел нечто удивительное и волшебное, но вместе с тем… печальное.

Бильбо попытался присмотреться повнимательнее, нет ли в траве еще фигурок, вырезанных Бифуром, и только тут заметил, что большинство гномов разбрелись по поляне. Бифур отложил свой старый нож и теперь примеривался к обрубку толстой ветки острым лезвием подаренного кинжала.

Бильбо вздохнул. Он ведь никогда даже не говорил с этим гномом. Все, что он знал о Бифуре — что тот отличный воин, ну и еще то немногое, о чем рассказывал Бофур у костра во время лагерных стоянок. Да и если уж на то пошло, Бильбо и сам не особо-то много думал о Бифуре. А теперь, крутя в руках деревянные фигурки, он вдруг ощутил укол стыда и странной печали. Чтобы так искусно передать характер каждого в этих игрушках, нужно обладать немалой наблюдательностью. Кроме того, фигурки были сделаны с явной любовью и тщанием. Бильбо был уверен, что практикуйся он сто лет и достигни такого же уровня мастерства, у него все равно никогда не выйдет вдохнуть в деревянные игрушки столько жизни.

Если бы он чуть больше усилий приложил, чтобы узнать Бифура… И пусть он не понимает кхуздула, это совершенно не важно. Ведь Бифур без колебаний встал на его защиту, а из рассказов Бофура становилось ясно, что гном глубоко привязан к своей родне…

Бильбо в последний раз окинул взглядом фигурки и протянул их Бифуру, отдавая обратно.

Гном скосил на них глаза и покачал головой. Немало озадаченный, Бильбо сперва подумал, что его опять неправильно поняли. Он снова попытался всучить фигурки Бифуру. Тот тяжко вздохнул и отложил кинжал. Потом осторожно накрыл пальцы Бильбо своими, сжал их вокруг игрушек и для верности подтолкнул его руки, заставив прижать их к груди. Сопроводив все эти действия выразительным взглядом, он отодвинулся и вновь взялся за кинжал и ветку.

«Он хочет, чтобы я… их взял?» - в удивлении подумал Бильбо. Принимать такой щедрый дар он не решался, но взгляд, которым его опять наградил Бифур, молча приказывал не спорить, а брать, что дают. Поэтому Бильбо поудобнее перехватил деревянные фигурки, торопливо рассовывая их по карманам, и расплылся в широкой благодарной улыбке.

- Я… спасибо, мистер Бифур.

Гном, наверное, уловил свое имя или общий смысл произнесенных слов и кивнул.

Бильбо ощутил, как теплое чувство разливается в груди. Пальцы ощущали резные бока фигурок, которые он будет бережно хранить спустя долгие-долгие годы после похода, когда вернется обратно в Бэг Энд и станет старым неповоротливым хоббитом.

Он решил еще посидеть рядом с Бифуром — не разговаривая, конечно, но и не испытывая неловкости. Бильбо надеялся, что Бифур понимает, как он благодарен ему за спасение жизни и какую уверенность и спокойствие дарит его молчаливое присутствие.

Луна поднялась высоко, и разговоры вокруг них постепенно смолкали. Гномы укладывались на ночлег. Бильбо не спешил, потому что Бифур тоже явно не собирался спать, а работал над фигуркой, которая понемногу начинала походить на Бофура. Бильбо наблюдал за преображавшейся веткой и был благодарен гному за то, что тот, кажется, не имел ничего против его присутствия.

Сколько времени прошло, Бильбо не знал, но должно быть много, прежде чем позади них раздались чьи-то шаги. Подняв голову, Бильбо увидел Бофура, подходившего ближе с неизменной дружелюбной улыбкой. Гном наклонился к родичу и тихо заговорил на кхуздуле. Заметив, что фигурка в руках Бифура изображает его самого, он шутливо ткнул брата в плечо. Закончив разговор, он выпрямился, с удовольствием потянувшись, и вдруг уселся на траву рядом с Бильбо.

- Мой родич сказал, ты сделал ему ценный подарок, мистер Бэггинс.

Бильбо кивнул и тут же просиял улыбкой от посетившего его озарения. Бофур сможет выступить переводчиком между ним и Бифуром!

- Ты можешь… ну, поблагодарить мистера Бифура за то, что он спас меня в городе?

Бофур искренне рассмеялся, но все же исполнил просьбу. Бифур пробормотал что-то неразборчивое, чем вызвал очередной взрыв смеха.

- Он говорит — пожалуйста.

Бильбо вскинул брови. Бофур пожал плечами.

- Ну или что-то вроде того. Наш Бифур никогда не отличался особым красноречием.

Тут он поглядел на фигурки в руках Бильбо и задумчиво хмыкнул.

- Интересно, как он собирался вручить их тебе, если б ты сам не напросился? В любом случае, вышло неплохо — вон как ты в них вцепился, трясешься прямо как курица-наседка над яйцом.

Бильбо насупился.

- Никакая я не курица-наседка! И с чего это Бифур делал их для меня? Не пойми меня превратно, - поспешно добавил он, - я высоко ценю работу Бифура. Но не понимаю, почему ты решил, что эти фигурки предназначены именно мне?

Бофур опять расхохотался, но быстро умолк, заметив недоумевающий взгляд Бильбо.

- Да ты серьезно что ли?

Гном возвел очи к луне и вздохнул — словно Бильбо только что сильно сглупил, спросив о чем-то общеизвестном.

- Для такого во всех отношениях умного хоббита ты иногда бываешь чересчур невнимательным, а?

Бильбо тоже вздохнул. Игры в угадайку и недомолвки начинали его раздражать.

- Отлично, не хочешь — не говори. Но в следующий раз, когда понадобятся услуги взломщика, на меня не рассчитывай.

Бофур дружески ткнул его в плечо.

- Кажется, мы оба знаем, что ты не можешь незаметно стянуть и конфетку у младенца.

Бильбо опасно прищурился.

- Осторожнее, мистер гном, у меня могут быть скрытые доселе таланты. Как бы не пришлось потом брать свои слова назад.

Бофур усмехнулся и перевел это Бифуру, который, посмеиваясь, ответил на кхуздуле.

- Он говорит, что верит в тебя, мистер Бэггинс. Что ж, возможно, мне следует к нему прислушаться. Бифур - мастер в искусстве прозорливости.

- Рад, что хоть у одного из вас есть немного благоразумия.

Некоторое время они продолжали дружески препираться, пока Бифур не поднялся на ноги. Он неторопливо собрал непригодившееся дерево для поделок и пожелал обоим доброй ночи. Так, по крайней мере, утверждал Бофур, и на этот раз Бильбо решил ему поверить, хотя Бифур, несмотря на все свои выдающиеся качества, вообще-то не отличался особой вежливостью.

Сам Бильбо укладываться на ночлег пока не спешил, да и Бофур, видимо, тоже. Они сидели молча, глядя как луна медленно движется по небосклону, и тут Бильбо вдруг вспомнил:

- Скажи, Бофур, - нерешительно начал он, - что означает «Ghunum melhekh»?

Незнакомые слова он выговорил с трудом, неуверенно запинаясь. Произношение, конечно, никуда не годилось, но Бильбо надеялся, что Бофур все равно сообразит, то он хотел сказать.

Тот удивленно вскинул бровь — вопрос явно застал его врасплох.

- Интересуешься нашим языком, а?

Бильбо пожал плечами. Он иногда подумывал о том, не попросить ли кого-нибудь поучить его кхуздулу, но его останавливало опасение, что гномы оберегают секреты своего языка так же ревностно, как и все остальное, связанное с гномьим укладом. Вряд ли, конечно, Ори или младшие Дурины возражали бы против его желания, но подходить к ним с такой просьбой Бильбо казалось невежливым.

- Бифур сказал эти слова, мне стало любопытно.

Бофур некоторое время молчал, подняв задумчивый взгляд к луне.

- Это означает - «одинокий король».

Бильбо бросил на него пораженный взгляд, потом опустил глаза на фигурку, которую все еще сжимал в руке.

- Я передал смысл, как мог. На всеобщем это трудно, - пояснил Бофур.

Бильбо ощутил вдруг глубокую печаль, вглядываясь в резного деревянного Торина. Он и внимания не обратил на это раньше, подумав, что Бифур изобразил на лице их предводителя обычную его суровую решительность, - но сейчас, в свете сказанных слов, ему действительно почудилось одиночество, сквозящее в каждой линии вырезанной из дерева фигурки.

- Бифур в самом деле… - добавил Бофур, проследив за направлением взгляда Бильбо, - порой оказывается прозорливее, чем полагают все прочие.

Бильбо задумчиво кивнул. Он по-прежнему не мог постигнуть, как возможно передать столько смыслов в маленькой деревянной фигурке с помощью одного лишь ножа и искусных рук.

- А тот топор у него в голове… Бифуру больно?

Бофур улегся на спину, закинув руки за голову.

- Бифуру больно, но вовсе не из-за топора, парень, - он вздохнул. - Но ты и сам знаешь его невеселую историю, в ней не очень-то много поводов для счастья. Каждый гном в нашей компании прошел через суровые испытания, на всех они сказались, так что все мы тут по-своему ненормальные.

Бофур сорвал длинную травинку и сунул ее в рот.

- Кроме, пожалуй, мистера Глоина. Но и его не назовешь благоразумным, особенно ежели он начинает рассуждать о своей прекрасной леди-жене.

Бильбо захихикал. В этом Бофур был прав.

- Бифур тоже… Но, справедливости ради, он избежал потери всего, что было ему дорого, в тот роковой для Эребора день — в отличие от меня и Бомбура. Он жил со своей избранницей и маленьким сыном вне стен королевства. Брался за любую работу в городе, ну еще и игрушки мастерил. Его судьба, в отличие от наших, не была неразрывно связана с Горой, - он помолчал немного и потом грустно закончил свой невеселый рассказ. - Так что, когда пришел зверь, он со своей семьей остался невредим. По крайней мере, жизни они не лишились. Помнишь, я рассказывал о том походе? В котором на нас напали гоблины?

Бильбо кивнул.

- Я тогда говорил, что Бифур пострадал, защищая нас. А он до сих пор считает, что не уберег свою жену и ребенка. Когда напали гоблины, стояла непроглядная тьма. Поднялась суматоха, никто не понимал, где враги, а где друзья, откуда повылазили эти твари.

Бофур потер лоб. Даже его обычная веселость, казалось, оставила его.

- Бифур потом рассказывал, что оставил свою семью под охраной вооруженных сородичей, чтобы отыскать меня и Бомбура. Наш лагерь был невелик, но в начавшейся неразберихе все разбежались кто куда. В общем, Бифур получил топором в лоб, пытаясь выстоять против гоблинов и защитить нас с братом. Битва продолжалась до утра, мы едва успели разыскать целителя. Ничего не слышали о его жене и ребенке, пока… - тут Бофур закашлялся и тяжко вздохнул, - они были с воинами, закаленными в сражениях, но, как мне сказали, гоблины взяли их в кольцо… Все гномы, бывшие там, погибли. Наверное, Бифур погиб бы тоже, если бы не ринулся искать нас.

Бофур опять замолчал, потом с болью взглянул на Бильбо.

- Иногда мне кажется, что он сожалеет об этом, мистер Бэггинс.

Бильбо, не зная, что сказать, сочувственно пожал ему руку.

- Бифур долго был между жизнью и смертью, целители даже говорили, что он не вернется. Но я и Бомбур знали лучше. Он выкарабкался, и когда ему сказали про жену и ребенка… он словно обезумел. С годами, конечно, рана затянулась, но… Бывают времена, когда его охватывает такая ярость, что ни один гном во всем Средиземье не может его вразумить, - Бофур еще раз вздохнул и рассеянно пожевал травинку. - Поход оказался для него весьма кстати, мистер Бэггинс. Подарить ему какую-то цель, достойную цель — лучшее, что можно было сделать после всех этих мрачных унылых лет.

- Я ни разу не видел его в ярости, - заметил Бильбо. - И всегда считал очень рассудительным. Жаль, что я не могу с ним поговорить.

Бофур улыбнулся, хотя эта улыбка, против обыкновения, вышла невеселой.

- Думаю, он тоже об этом жалеет, мистер Бэггинс. Но он делает, что может, - тут он указал на фигурки. - Весьма искусная работа, верно?

Бильбо закивал.

- Верно.

- Знаешь, иногда в своих молитвах я от души благодарю Махала за то, что он сохранил жизнь Бифуру, а не… Может, это звучит ужасно, и я ни разу не желал гибели его семье, но… Бифур по-прежнему с нами, и это стоит всей моей благодарности.

Настал черед Бильбо задумчиво смотреть на луну и вспоминать. Он подумал о тех, кого потерял. О матери и отце. В их смерти повинны не гоблины и не драконье пламя, но, вспоминая их улыбающиеся лица, их смех, теплое чувство семьи и целостности, Бильбо казалось, что он понимает… хотя бы отчасти.

Со времени смерти родителей у него не было никого настолько близкого. Конечно, у него были родичи и друзья… которые выражали недовольство его нежеланием обзаводиться женой и детишками и недоумевали, как можно столько времени обходиться одному. Бильбо вдруг как никогда ярко вспомнились смех матери и объятия отца — и впервые за долгие годы он ощутил острую боль утраты.

- Так и есть. В смысле… тебе есть, за что быть благодарным.

Бильбо вспомнил времена, когда он с матерью выбирался на холм над Бэг Эндом и любовался на луну, совсем как с Бофуром сейчас. Вот только тогда над Широм стелились мягкие летние сумерки.

- Жизнь драгоценна, - тихо проговорил Бильбо. - Она… превыше всего прочего в этом мире.

Бофур согласно кивнул, и они вновь замолчали, глядя на серебряный диск, плывущий над верхушками деревьев.

- Думаю, ты прав, мистер Бэггинс.

 

========== Глава 19 ==========

 

На следующий день поднялись рано, едва солнце позолотило склоны Одинокой горы. Несмотря на то, что осенний воздух был неподвижен и тих, Бильбо явственно ощущал, как горят кончики ушей.

«Волнение. Предвкушение», - подумал он, исподтишка оглядывая притихшую компанию. - «Предвкушение возвращения домой».

 

Торин сказал, что они будут в Эреборе до ночи. Будут в Эреборе уже сегодня! Бильбо Бэггинсу до сих пор в это не верилось, он едва мог осознать, что они все же дошли. Бережно заворачивая в одеяло деревянные фигурки, подаренные ему накануне Бифуром, и укладывая их в рюкзак рядом со старой книгой, взятой из библиотеки Элронда, он не мог избавиться от чувства нереальности происходящего.

 

Он, обычный хоббит, житель Шира, наследник рода Бэггинсов из Бэг Энда, забрался так далеко на восток, как никто другой из его краев. Он путешествовал через горы и леса и сталкивался лицом к лицу с бесчисленными опасностями. Сражался с орками, гоблинами и пауками. Его много раз пытались съесть, проткнуть мечом и забить до смерти. И все же, несмотря на все опасности и трудности, он видел чудесные вещи — много прекраснее тех, что он мог себе даже вообразить. Он повстречал гномов, эльфов, людей всех родов и сословий — от принцев до последних попрошаек.

 

А еще он дошел сюда живым и невредимым. И теперь смотрел в розовеющие небеса, недосягаемые и ошеломляюще прекрасные, и не мог поверить, что все это действительно случилось с ним.

 

Торин и Двалин по-прежнему вели отряд вдоль реки. Торин шагал спокойно, с высоко поднятой головой, но Бильбо все же чувствовал в нем скрытое нетерпение, которое грозило в любой миг вырваться из-под контроля. Даже Кили, который, как и Бильбо, никогда не бывал так далеко на востоке, едва не подпрыгивал на месте от волнения.

 

- Скажи, дядя, - в двадцатый раз за утро налетел он на Торина, - мы сможем войти внутрь? Правда?

 

Глаз Торина страдальчески дернулся. Он покосился на Фили и Бильбо, которые изо всех сил пытались сдержать смех при взгляде на его скорбное лицо.

 

- Я не знаю, Кили, - терпеливо проговорил он, вздохнул и приготовился к новому потоку вопросов.

 

- Но ведь есть дверь, да? - не разочаровал его племянник. - Фили говорил, что должна быть дверь, потому что мистер Гэндальф дал тебе ключ. Не бывает же ключа без двери, правда, дядя?

 

Торин, не сдержавшись, устало прикрыл глаза рукой. Фили хмыкнул и решил сжалиться над ним.

 

- Кили, иди сюда, я тебе все объясню. Окажи милость, позволь дяде и мистеру Двалину хоть немного насладиться тишиной.

 

Кили надулся и покосился на брата.

 

- Я просто хочу знать, к чему готовиться. Я же никогда здесь не был, как я, по-твоему, пойму, откуда ждать нападения?

 

Фили сграбастал его за воротник, дернул на себя, невзирая на сопротивление, и подтащил поближе, пока Кили не оказался рядом с Бильбо.

 

- Мы же не собираемся с наскока штурмовать гору с мечами наголо, братец! - со смехом пояснил Фили. - У нас будет достаточно времени, чтобы осмотреться.

 

Кили воинственно скрестил руки на груди и фыркнул.

 

- Я знаю! Я просто… - тут он вдруг смешался и бросил растерянный взгляд на Торина, который о чем-то тихо разговаривал с Двалином. - Просто не хочу никого подвести.

 

Фили перевел задумчивый взгляд с брата на дядю, вышагивавшего впереди, и легкая улыбка тронула его губы.

 

- Ты никого не подведешь, Кили, поверь мне.

 

Кили пожал плечами, подрастеряв свою воинственность.

 

- Поход на Эребор… это ведь самый важный момент в нашей судьбе, разве нет? Мы возвращаемся домой, а я… я даже не знаю, как выглядит это место.

 

Он перевел взгляд на Фили.

 

- Ты, по крайней мере, родился здесь, ты вырос на рассказах…

 

Фили обнял его за плечи.

 

- Я провел здесь лишь первые луны моей жизни, братец. Так что я знаком с этими местами едва ли лучше тебя. Кроме того, вот мистер Бэггинс тоже никогда здесь не был.

 

Бильбо кивнул с наигранной серьезностью:

 

- Это правда, Кили, ни единого раза.

 

Кили расплылся было в улыбке, но, по-видимому, овладевшая им вдруг меланхолия не собиралась отступать.

 

- И как, интересно, предполагается, я должен помогать тебе управлять королевством, когда даже не знаю, как это самое королевство выглядит?

 

Фили промолчал, неожиданно серьезно глядя на брата. Бильбо показалось, что схожие опасения закрадывались в голову не только Кили, вот только Фили, как старшему, удавалось гораздо лучше их скрывать. Бильбо в свою очередь задумался.

 

Он понятия не имел, что чувствовали братья на пороге никогда не виденного дома предков. Все, что Бильбо знал о наследовании и преемственности, олицетворяла уютная хоббичья нора в Шире и фамильная склонность идти наперекор укоренившемуся в веках отвращению всякого порядочного хоббита к любого рода приключениям. В Бильбо не было королевской крови. Он никогда не был королем без королевства. Торин, несмотря ни на что, жил в Эреборе, был воспитан как будущий правитель и знал, что когда-нибудь примет на себя всю полноту власти. Но его племянники… Фили и Кили были принцами. Принцами Эребора, и тем не менее имели о своем королевстве такое же смутное представление, как и сам Бильбо.

 

Фили… Солнечный Фили, всегда скорый на улыбку и добрый совет. Фили, который считал, что Торин видит в нем извечное напоминание о гибели избранника сестры, укор в очередной утрате. Бильбо вспомнил, как Торин рассказывал о Фрерине, о том, что дух погибшего брата теперь живет в Фили, как их роднит тяга к приключениям и забота о семье и родичах. Бильбо даже представить не мог, какой груз ответственности лежит на плечах молодого принца.

 

Будучи запертым в подвалах Мирквуда, Торин говорил Бильбо, что не сомневается в способности Фили занять трон, но не хочет, чтобы непомерная ноша подтачивала его силы. Теперь, думая о том давнишнем разговоре, Бильбо понимал, с чего Фили вообразил, будто Кили занимает больше места в сердце Торина — а ведь Торин просто пытался подготовить старшего племянника к грядущим испытаниям. А то, что испытания неминуемы, он не сомневался — и дело было даже не в лишениях и трудностях, подстерегавших гномов в будущем, а в нраве Фили и в страхе Торина, как бы племянник не угодил в капкан трона и короны. И вот из-за этого страха, думал Бильбо с грустью, Торин с самого детства требовал от Фили поступков взвешенных и взрослых и относился как к равному, а не как к ребенку — и как раз такого отношения со стороны дяди так не хватало теперь Кили.

 

Кили не придется становиться королем, если только какая-нибудь беда не случится с его братом, и Торин вел с ним себя гораздо мягче и был снисходительнее к юношеской горячности младшего племянника. Бильбо не раз слышал, как Торин признавал, что по-прежнему считает Кили слишком юным и несмышленым. И, видимо, со всем рвением стремился доказать себе самому, что единственной своей целью ставит продлить беззаботность и счастье Кили, и потому держал его подальше от неопределенности и невзгод сурового мира.

 

Бильбо взглянул на Фили и не увидел на лице гнома ни единого отголоска печальных мыслей, терзавших его самого. Но иначе и быть не могло — к этому времени Бильбо успел слишком хорошо изучить Фили. Гном скорее принял бы на себя всю тяжесть ударов судьбы, боль и беспокойство, чем позволил бы угаснуть бесшабашной улыбке на лице брата — потому что именно Кили заставлял его смеяться, любить, дышать полной грудью, несмотря на тяжкую долю наследия Дурина.

 

Бильбо ощутил, как в груди теплеет при мысли о братьях. Тяжко, наверное, жить в тени этой огромной Горы, которой до вчерашнего дня они даже не видели, и все же… пока у Фили есть Кили, а у Кили есть Фили, нет такой силы, которую они не смогли бы одолеть вместе.

 

- Я… - начал Бильбо, чувствуя, что должен это сказать, - не думаю, что тебе есть, о чем беспокоиться. Вам обоим.

 

К нему тут же устремились взгляды двух пар глаз, причем лицо Кили осветилось надеждой, а лицо Фили — любопытством.

 

- Эребор, который знал Торин и прочие гномы… в общем, его больше нет.

 

Свет в глазах братьев мгновенно потух, и Бильбо поспешил пояснить:

 

- Я имел в виду, что совершенно неважно, бывали ли вы здесь раньше, потому что тот Эребор, который предстоит отстроить Торину… предстоит отстроить всем вам… он уже будет другим. Гораздо лучшим, - Бильбо тепло улыбнулся гномам. - Это будет ваш дом, потому что вы своими руками поставите каждый камень на подходящее ему место, обустроите его, как посчитаете нужным, потому что здесь будут жить ваши родичи — а не только призраки прошлого, скитающиеся по коридорам. Торин вместе с вами будет править мудро и справедливо - и не потому лишь, что так велит ему наследие предков. Так будет - и время и старания сделают это место настоящим домом для гномов.

 

Теперь Фили и Кили смотрели на него с одинаково странным выражением лиц.

 

- Не думаю, что это будет просто, друзья мои, - добавил Бильбо. - Но королей любят не за славное наследие их рода. Их почитают за деяния на благо своего народа и королевства, если они полностью отдают себя служению долгу.

 

Бильбо бросил взгляд на Торина, шедшего впереди, и улыбнулся.

 

- Я знаю, что никто не заботится о своем народе больше, чем наследники Дурина. Так что не волнуйся, Кили, - тут он опять взглянул на братьев. - Уверен, гномы Эребора определенно заслуживают тебя, твоего брата и Торина в качестве правителей.

 

Кили счастливо разулыбался, да и Фили смотрел на Бильбо с улыбкой, к которой примешивалась изрядная доля удивления.

 

- Благодарю, мистер Боггинс, иногда меня одолевают мрачные мысли о будущем, которое представляется мне каким-то бесконечным испытанием, которое я не смогу пройти.

 

Бильбо кивнул и подмигнул ему, надеясь, что хотя бы на время умерил тревоги братьев.

 

- Кто-то же должен спасать наследников Дурина от тоски и уныния.

 

Фили вдруг посерьезнел.

 

- Ты прекрасно справляешься с этим, мистер Бэггинс.

 

Он перевел задумчивый взгляд на Торина.

 

- Даже не представляю, что бы мы без тебя делали.

 

Бильбо широко распахнул глаза, смущенный простой искренностью этих слов.

 

- Ээээ… думаю, у вас и без меня все было бы неплохо.

 

Фили понимающе улыбнулся, словно ожидал услышать именно это.

 

- Сомневаюсь, мистер Бэггинс. Может, мы вообще не добрались бы до Эребора.

 

Кончики ушей Бильбо заалели. Он взлохматил волосы на затылке в неловкой попытке скрыть смущение.

 

- Ну… у вас же есть множество карт. Уверен, не так уж сложно выбрать верную дорогу.

 

Фили закатил глаза, а Кили захихикал.

 

- Просто прими это, мистер Бэггинс. Мы в самом деле так считаем, иначе бы не говорили.

 

Кили одобрительно закивал.

 

- Это правда, мистер Боггинс, чистая правда.

 

Бильбо отвернулся от них, и в этот момент Торин оглянулся через плечо. Их взгляды встретились. Бильбо улыбнулся и не отводил глаз, пока Торина не кивнул слегка головой и не повернулся обратно к Двалину, который все говорил и говорил что-то тихим голосом. Бильбо перевел взгляд на братьев - вовремя, чтобы заметить, как Кили пихнул Фили локтем в бок. Вопросительно подняв бровь, хоббит подозрительно уставился на них:

 

- Только не говорите, что вы затеяли очередную драку.

 

- Нет! Ну что ты! Кили и я — да никогда в жизни! - поспешил успокоить его Фили, правда, выговаривал эти слова он сквозь стиснутые зубы и при этом сверлил брата яростным взглядом.

 

Кили покраснел, но все же умудрился принять вид оскорбленного в лучших чувствах:

 

- Кто? Мы? Драка? Ты словно первый день нас знаешь, мистер Боггинс…

 

Настал черед Бильбо закатывать глаза. Он понимал, что братья чего-то недоговаривают, но не собирался выпытывать. Возможно, это была лишь какая-то шутка, которой он не понимал в силу того, что не был гномом.

 

Серьезный разговор сменился болтовней ни о чем. Дорога продолжала петлять вдоль берега реки, солнце поднималось все выше и выше. Около полудня компания достигла подножия Одинокой горы. Разговоры, с помощью которых гномы коротали путь, постепенно умолкали.

 

Трава и редкие деревья, иногда попадавшиеся по пути, уступили место каменистой бесплодной земле. Зеленый цвет окрестностей сменился серым и черным. Тут и там попадались проплешины, выжженные в камне драконьим племенем. Ужасный жар оставил глубокие шрамы в земле, и до сих пор ни единой травинки не росло на пустоши, опаленной дыханием зверя.

 

Бильбо видел, как лицо Торина застывало суровой маской по мере того, как компания взбиралась вверх по камням и кручам. Поразмыслив, он ускорил шаги, чтобы поравняться с Торином и Двалином, и пошел рядом. Ни слова не было сказано, но Бильбо старался держаться поближе. Он не знал, помогает ли его присутствие, но был уверен в одном: никогда еще Торин так не нуждался в поддержке, как в этот миг.

 

Торин, несомненно, заметил, маневр Бильбо. Он не улыбнулся, ничем не дал понять, что благодарен, но хоббит мог поклясться, что его сурово сведенные брови чуть разошлись. Бильбо осмелел и коротко пожал руку Торина. Двалин при виде этого зрелища приподнял кустистую бровь, но лишь дернул плечами и ничего не сказал, продолжив нелегкий путь вверх по тропе.

 

Вскоре компания наткнулась на развалины древнего города. Наверняка раньше это было процветающее и шумное место, но теперь от него остались только руины и серые тени былого. Ворота, бывшие когда-то произведением кузнечного искусства, лежали на земле, погребенные под слоем пепла и грязи. Даже городские стены не уцелели в драконьем пламени. Кое-где они оплавились, как восковые свечи, и кладка спаялась воедино, словно каждый камень в ней стремился избегнуть огненного жара, но не смог.

 

- Это… - вопрос мучил Бильбо с тех самых пор, как они вошли в город, осторожно огибая торчавшие тут и там куски камня и железа.

 

- Дейл, - коротко ответил Торин сквозь стиснутые зубы.

 

Бильбо счел за лучшее не расспрашивать дальше. Торин шагал быстро и был по меньшей мере на пару ярдов впереди остальных. Бильбо выпало идти рядом с Двалином. Широко открытыми глазами он смотрел на запустение и разрушение вокруг. Если Дейл в таком состоянии, то даже думать не хотелось, каким предстанет перед ним Эребор.

 

- С ним все… нормально? - рискнул спросить он Двалина, не отрывая глаз от спины Торина, маячившей впереди. Гном скрестил руки на груди и некоторое время сосредоточенно молчал.

 

- Нормально, парень, - сказал он наконец. - Здесь еще ничего. Внутри горы все гораздо хуже.

 

Эти слова совершенно не успокоили Бильбо. Не глядя больше на искореженные дома вокруг, он сосредоточил все свое внимание и мысли на Торине. Мог ли он помочь своему другу встретить то, что откроется им в Эреборе уже совсем скоро?

 

Внезапно вспомнились слова Леголаса, сказанные им перед побегом из темниц Миквуда:

«Дракон — не единственный враг Торина Дубощита, подстерегающий его во тьме Горы».

Бильбо до сих пор не до конца понимал, о чем говорил тогда эльф, но начинал смутно ощущать, что дракон — далеко не самое страшное, что ждет их впереди. Зрелище запустения и смерти, представшее перед ними, может оказаться гибельнее для Торина, чем бритвенно-острые клыки зверя. И эта мысль пугала Бильбо до оцепенения.

 

Дейл был не так велик, как Озерный город, но, насколько Бильбо мог судить, оказался значительно выше. Конечно, башни и парапеты большей частью лежали в руинах, но даже сейчас в нагромождении камней можно было угадать их летящие, устремленные ввысь формы. Яркие флаги, когда-то гордо реявшие над улицами и площадями, грязными полусожженными тряпками укрывали остовы домов, выщербленные камни и… Бильбо старался не всматриваться слишком пристально в черневшие на земле человеческие силуэты и кости, попадавшиеся им на пути слишком часто.

 

Главную улицу постарались миновать как можно быстрее, лавируя между развалинами. Все молчали — невозможно было подобрать слов, чтобы описать то, что открывалось их глазам. Все мысли Бильбо крутились вокруг того, что ждет их в конце пути, если здесь уже в полной мере ощущалась гнетущая тяжесть утрат и скорби.

 

К тому времени, как они достигли городской черты Дейла, заходящее солнце окрасило руины и Одинокую гору в кроваво-красный цвет — цвет огня, цвет дракона. Дурные, нехорошие мысли, - сердито подумал Бильбо, поймав себя на том, что в который пытается сглотнуть пересохшим от страха горлом. Ему нужно быть стойким — ради своих друзей, ради Торина. Завтра будет завтра, а сегодня им нужно держаться.

 

Торин скомандовал привал у самого подножия Горы. Главные врата в Эребор высились теперь прямо перед ними, замыкая тропу, по которой они шли. Они отливали зеленью и поражали размерами и орнаментом, но в том месте, где два исполинских камня смыкались, скала почернела и оплавилась. Шесть огромных царапин, оставленных когтями дракона, вспороли камень, словно зверь отметил свою победу, заклеймил свое сокровище.

 

Бильбо почему-то всегда думал, что двери в Эребор окажутся открытыми. Иначе и быть не могло: дракон должен был выломать их по пути в Гору. В любом случае, вопрос с ключом до последнего мига его не волновал, а потайная дверь представлялась запасным планом на крайний случай.

 

Теперь же он в изумлении взирал на смыкавшиеся створки, на исполинских каменных гномов, стоявших по обе стороны ворот. Голова одного была отсечена от тела и валялась рядом, голова у другого тоже отсутствовала, как и верхняя часть туловища. Какой же силой нужно обладать, чтобы разрушить этих огромных великанов… Сердце Бильбо заколотилось в груди гулко и часто.

 

- Мы что… просто… пойдем туда? - тихо спросил Кили. Он стоял рядом с братом, и в широко открытых глазах его читалось немалое волнение и нетерпеливое предвкушение.

 

Торин покачал головой.

 

- Если дракон все еще там, это будет небезопасно. Мы должны отыскать дверь, которая указана на карте Трора.

 

Балин выступил вперед.

 

- День Дурина приближается. Нам следует поторопиться.

 

Торин стащил с плеч рюкзак и достал карту.

 

- Элронд говорил, что дверь где-то на западном склоне. Мы разделимся и сегодня же начнем поиски, - он обвел сгрудившихся гномов решительным взглядом. - Мы не знаем, как выглядит эта дверь, но обязаны отыскать ее, если хотим завершить задуманное. И я не сомневаюсь в успехе, - тут он горделиво выпрямился. - Но все же следует поспешить.

 

Гномы нестройно закивали и засуетились. Компания быстро разбилась на маленькие группы, готовые начать поиски. Торин и Двалин ушли первыми. За ними потянулись остальные. Бильбо очень хотел присоединиться к Фили и Кили, но, учитывая слова Торина о спешке, молча согласился, что по двое они смогут осмотреть гораздо больше. Поэтому он без вопросов последовал за Балином, который выбрал для них незаметную крутую тропку, ведущую на вершину одного из хребтов, которыми (как пояснил Балин) была опоясана вся Гора.

 

Тропка брала начало возле одного из разрушенных стражей главных ворот Эребора. К счастью, острых камней и скал на склоне было немного, поэтому восхождение оказалось далеко не таким трудным, как представлялось Бильбо.

 

- Осторожнее, друг мой, не отставай, - посоветовал Балин, когда Бильбо замешкался, чтобы оглянулся на пройденный путь и полюбоваться видом, открывавшимся с высоты.

 

Хоббит бросил последний взгляд назад и поспешил за своим спутником, не желая, чтобы тот бросил его здесь одного.

 

Балин был одним из немногих, кто с самого начала путешествия относился к Бильбо по-дружески, несмотря на все предубеждения гномов относительно новоиспеченного взломщика. Хоббит привык видеть в нем мудрого и доброго товарища, но все же… в манере Балина держаться с ним всегда проскальзывала некая отстраненность. Бильбо знал, что Балин — опытный и знающий гном, старый воин, к которому все относились с почтением. И тем не менее он каждый раз замечал тень настороженности в добродушной улыбке, с которой Балин обычно делился с ним легендами гномьего народа или отвечал на многочисленные вопросы о цели и смысле их похода в самом начале пути.

 

Теперь, поднимаясь вслед за Балином по крутой тропе, Бильбо вдруг осознал, что гораздо чаще говорил по душам с грозным Двалином, чем с его добродушным братом. Как странно, - подумалось вдруг, и Бильбо едва сдержал улыбку при мысли, что с ним делился сокровенным Двалин — тот самый Двалин, чье презрение к полурослику в начале путешествия было сравнимо разве что с презрением к этому же полурослику самого Торина. И вот надо же, как все обернулось…

 

А Балин… он видел и знал в жизни многое. Наверное, больше, чем Бильбо смог бы узнать на своем веку, даже если бы дожил до ста пятидесяти лет. И глядя на исперещенное морщинами мудрое лицо, до половины скрытое белой пушистой бородой — больше, чем он когда-либо хотел бы узнать. Глаза Балина не единожды видели смерть, боль, утрату любимых и друзей.

 

- Итак, - сказал Бильбо нерешительно, когда молчать стало совсем тягостно, а беспокоить гнома все же не хотелось, - что именно мы ищем?

 

Балин посмотрел на него через плечо и улыбнулся.

 

- Весьма уместный вопрос, друг мой. Но, боюсь, у меня нет на него ответа.

 

Бильбо ощутил укол разочарования. Они понятия не имели, где находится потайная дверь. Более того — они понятия не имели, как она выглядит. Крайне сложно будет отыскать что-либо в таких… обстоятельствах.

 

Они продолжали карабкаться по склону в молчании, внимательно оглядывая каждый камешек на своем пути. Бильбо до того пристально всматривался в окружающий унылый пейзаж, что от усердия заболели глаза, а брови, напряженно сведенные к переносице, свело судорогой. Он шел почти по самой кромке тропы, чтобы получше разглядеть скалу, на которую они взбирались, и тем не менее не видел ничего необычного. Ничего, кроме нагромождения камней и редкой растительности, которая осмелилась прижиться на этой негостеприимной почве.

 

Ни малейшего намека на дверь или на что-нибудь, хотя бы отдаленно напоминавшее дверь. Усталость и разочарование понемногу овладевали Бильбо, заставляя его сердиться и негодовать.

 

- Проклятые гномы, - бормотал он сквозь зубы. - Проклятая гномья скрытность. Чтобы никто вовек не раскопал их драгоценных тайн, ха! Ну что ж, у них отлично получилось, просто чудесно!

 

Он уже примерился было отвесить Одинокой горе хорошего пинка (вложив в него силу гораздо большую, чем позволяла разумная осмотрительность), тем самым расписавшись в своем бессилии, когда вдруг совсем рядом раздался мягкий смешок Балина. Бильбо, от злости совсем позабывший о гноме, отчаянно покраснел и захлопал глазами.

 

- Да, иногда наше стремление к скрытности выходит боком нам самим, - негромко сказал гном, печальным взглядом окидывая обрыв, вдоль которого вилась тропа.

 

Солнце медленно садилось, темно-синие тени наползали на Одинокую гору, и по скромному мнению Бильбо, искать что-либо в таком мраке было совершенно бессмысленно. Балин потянулся, распрямляя спину, а потом вдруг с изяществом, которое было трудно заподозрить у гнома его возраста, уселся прямо на тропу, свесив ноги в пропасть.

 

Бильбо с опаской посмотрел на него, потом — вниз, в темневшую бездну. Они взобрались достаточно высоко, и от вида верхушек деревьев, оставшихся далеко внизу, захватывало дух и слегка кружилась голова. Балин покосился на Бильбо через плечо, выразительно выгнул бровь и приглашающе похлопал по камню рядом с собой.

 

- Ну? Ты собираешься и дальше стоять там как маленький испуганный кролик или все-таки изволишь присесть?

 

Бильбо покраснел, услышав нелестное сравнение с кроликом, но все же подошел к краю обрыва и осторожно уселся рядом с Балином. Ноги, впрочем, он вниз свешивать не спешил, а вместо этого аккуратно скрестил их перед собой. За время путешествия и без того случилось немало досадных ситуаций, связанных с обрывами и пропастями, поэтому глупо было в очередной раз искушать судьбу.

 

Балин хмыкнул, полез куда-то за пазуху, скрытую густой бородой, и извлек кожаную флягу. Раскупорив ее и сделав большой глоток, он передал флягу Бильбо.

 

Хоббит отнесся к напитку с недоверием —помнил, что с ним было после настойки Двалина.

 

- Это всего лишь вино, - со вздохом успокоил его Балин. - Лучшее из личных запасов бургомистра, как мне сказали.

 

Бильбо поднес флягу к губам и осторожно попробовал. На вкус вино оказалось… потрясающим. Удивительно легкое, с фруктовым привкусом, оно мгновенно согрело его изнутри, несмотря на гулявший вокруг пронизывающий осенний ветер.

 

- Спасибо, - поблагодарил он, возвращая флягу Балину.

 

Гном кивнул и сделал еще один глоток, задумчиво глядя на лес, темневший у подножия Одинокой горы. Долгое время никто не произносил ни слова. Они передавали флягу друг другу, пили и молча наблюдали, как ночь опускается на предгорья. Бильбо чувствовал, как тугой узел в груди ослабевает, как злость и разочарование от неудачных поисков понемногу уходит, сменяясь надеждой, что назавтра им повезет больше. Балин, казалось, полностью ушел в свои мысли, и, учитывая обстоятельства, в этом не было ничего удивительного.

 

- Наверное… странно вернуться сюда после стольких лет, - решился прервать молчание Бильбо, вопросительно посмотрев на гнома, который знал эти места, пожалуй, лучше всякого другого в отряде.

 

- Да, возвратиться — это прекрасно, друг мой. Но… - Балин вдруг замолчал и тяжко вздохнул, - я не могу избавиться от тени страха. Нечто, сокрытое в этой Горе, наполняет мое сердце дрожью и тревогой.

 

Бильбо слушал Балина, широко распахнув глаза от изумления. Впервые на его памяти кто-то из гномов вслух усомнился в успехе их похода. Не считая сомнений, которым регулярно подвергались его способности взломщика, конечно.

 

- Ты о драконе? В таком случае он тоже наполняет мое сердце дрожью… еще какой, - Бильбо покосился вниз, на далекие каменные ворота Эребора. Черная копоть, которой Смауг отметил их, была заметна даже в сгущавшихся сумерках.

 

Балин тихо рассмеялся.

 

- Дракон тревожит меня - что верно, то верно, но дело тут не только в звере.

 

Бильбо выжидательно уставился на него, не решаясь расспрашивать дальше. Балин сам заговорил снова, его невидящий взгляд теперь был устремлен в пустоту:

 

- Я боюсь… Боюсь, наш поход обернется бедой.

 

Особого потрясения после этих слов Бильбо не ощутил, но было бы неправдой утверждать, что они не вызвали в нем ни малейшего удивления. Балин был самым доверенным и преданным советником Торина и, пожалуй, самым мудрым гномом в отряде. Бильбо припомнил, как в самом начале путешествия Балин на привале рассказывал ему о Мории и жестокой битве, с каким уважением, почти благоговением он отзывался о Торине.

 

- Ты думаешь… у нас ничего не выйдет? - тихо спросил хоббит. Что-то подсказывало, что ответ может ему не понравиться, и он почти надеялся, что Балин промолчит.

 

Гном вздохнул и в очередной раз глотнул из фляги.

 

- Не знаю, друг мой. Торин хотел собрать под стенами Эребора целую армию. Армию, вооруженную мечами и боевыми молотами, которая могла бы отвоевать наш дом у Смауга, но вот мы здесь — и нас всего четырнадцать. Четырнадцать гномов и хоббит пытаются одолеть зверя, которого не смогли одолеть лучшие воины Эребора много лет назад.

 

Бильбо обеспокоенно заерзал на месте. Ему вдруг стало холодно и очень неуютно.

 

- Я видел на своем веку много смертей, друг мой, - устало продолжал Балин. - И больше не хочу. Не хочу, чтобы кто-нибудь из нашего отряда проливал кровь за… - тут он вновь запнулся, явно не желая поднимать свой голос против Торина и его похода. Взглянув на Бильбо, он печально улыбнулся. - Я не хочу, чтобы мои соратники погибли за королевство, утраченное много лет назад. Особенно, после всех усилий Торина, который постарался дать нам новый дом в Синих горах.

 

- Ты разве… - нерешительно спросил Бильбо, не желая показаться навязчивым, - разве не хочешь вернуться домой?

 

Балин откинулся назад, оперевшись на руки, и запрокинул голову вверх.

 

- Я прожил долгую жизнь, мистер Бэггинс, и если позволит Махал, проживу еще немного.

 

Его глаза опять устремились куда-то далеко. Мыслями он был не здесь.

 

- В мои годы перестаешь верить, что дом — это глубокая пещера, прорытая в камне.

 

Было странно слышать такие слова, совершенно отличные от слов Торина, да еще и от гнома, знавшего Торина дольше всех и жившего в Эреборе дольше всех.

 

- Где же тогда твой дом, мистер Балин? В Синих горах?

 

На лице гнома вновь появилась печальная улыбка.

 

- За эти годы я понял, друг мой, что мой дом там, где есть цель и смысл. Ничто не способно вытащить эти старые кости из постели быстрее, чем осознанная необходимость.

 

- Тогда зачем ты отправился в этот поход? Не подумай, я не… - поспешно добавил Бильбо, опасаясь оскорбить гнома, - но если ты думаешь, что всех нас ждет смерть, что мы обречены, тогда какой смысл… ну, ты понимаешь… - закончить фразу он так и не смог.

 

- Я служил семье Торина много лет, друг мой, и знаю его как никто другой, - пояснил Балин, аккуратно складывая руки на коленях. - Я сражался с ним бок о бок и по мере сил помогал советами, - тут он усмехнулся. - Никогда не встречал никого упрямее. Пожалуй, лишь сестра могла поспорить с Торином в упертости, но мы редко встречались, гномов и гномок обучают разным наукам… Торин не мог поступить иначе. Полагаю, ты и сам знаешь это.

 

Балин серьезно взглянул на Бильбо и немного помолчал. Потом вдруг выпрямился, расправив плечи, и вновь заговорил:

 

- Торин был рожден для трона, я в этом никогда не сомневался. Даже его дед, Трор, не сделал для своего народа столько, сколько Торин после падения Эребора — а ведь он был тогда совсем юным.

 

Бильбо с замирающим сердцем глянул вниз, где в темноте наступавшей ночи у подножия Горы плясал огонек костра. Там наверняка уже собралась большая часть отряда. Может быть, там был и Торин.

 

- Я обязан ему жизнью, Двалин обязан ему жизнью. Каждый гном, что живет сейчас в мире и процветании в Синих горах обязан ему жизнью. Для меня нет высшей цели и большей чести, чем идти за Торином Дубощитом, друг мой хоббит. Раз моему королю нужно вернуть Эребор, я почту за счастье умереть, если моя смерть приблизит миг победы. Это будет только справедливо.

 

Бильбо неуверенно кивнул. Кажется, он начинал понимать старого гнома.

 

- Значит, когда Торин предложил тебе присоединиться к нему…

 

Балин улыбнулся.

 

- Да, друг мой. Когда Торин предложил мне присоединиться к нему и помочь в обретение единственной вещи, которая ему безмерно дорога, я пошел за ним даже вопреки собственным сомнениям.

 

Бильбо не мог не улыбнуться в ответ. В любви и уважении Балина к своему королю он ни мгновения не сомневался.

 

- Он тоже наверняка… Я думаю, Торин ценит твою дружбу и дружбу твоего брата превыше многих, мистер Балин, а не просто принимает ее как должное.

 

Балин хмыкнул и подмигнул ему.

 

- И правильно делает, друг мой. Ко всем своим достоинствам он не глуп, наш Торин.

 

Тут он рассмеялся, и Бильбо с удовольствием к нему присоединился.

 

- Твоя дружба тоже много значит для него, - отсмеявшись, сказал вдруг Балин. - И гораздо больше, чем ты думаешь.

 

Бильбо в удивлении поднял брови.

 

- Я… надеюсь? Потому что действительно считаю его своим другом.

 

Балин вздохнул и сокрушенно покачал головой, словно Бильбо только что легкомысленно отмахнулся от его слов.

 

- Торин… Доверие Торина нелегко завоевать, друг мой. Особенно чужаку. Особенно после прихода дракона.

 

Бильбо недоверчиво нахмурился.

 

- Ну, не все так плохо. Я имею в виду, кажется, мне удалось…

 

Его слова почему-то опять развеселили Балина.

 

- Нет, друг мой, - выговорил он сквозь смех. - Когда я говорю «нелегко», я имею в виду «почти невозможно». Не думаю, что он хоть раз доверился кому-то не из рода со времени падения Эребора, кроме тебя.

 

Бильбо покраснел.

 

- Ну, я… - что говорить дальше, он не придумал. Бильбо Бэггинс не привык к таким откровенным похвалам, особенно от гнома, поэтому был не совсем уверен, как отвечать на такое и следует ли вообще отвечать. - Спасибо…

 

Балин закатил глаза.

 

- Не за что. Правда, если обманешь его доверие, не поручусь, что доберешься до Шира на двух ногах.

 

Гном продолжал улыбаться, но было в его глазах нечто такое… отчего сердце в груди Бильбо болезненно сжалось. И в то же время поднялась волна искреннего возмущения.

 

- Я никогда не предам доверия Торина! Или любого из нашего отряда, если уж на то пошло. Нет, никогда… во всяком случае, умышленно!

 

- Ты не найдешь гнома, более преданного, чем Торин, раз уж он решил впустить тебя в круг своих доверенных лиц, но ты также не найдешь гнома, которого предательство ранило бы сильнее, чем его.

 

Бильбо расстроенно заморгал.

 

- Ты в самом деле думаешь, что я могу предать Торина?

 

Балин покачал головой.

 

- Нет, я так не думаю, друг мой, иначе ты бы никогда не присоединился к нашему походу. Но прошу тебя, будь осторожен. У Торина и без того нелегкая жизнь. Не следует осложнять ее еще больше.

 

Бильбо с горячностью запротестовал. Ему вдруг стало крайне важно, чтобы старый гном понял его намерения:

 

- Я всего лишь хочу… чтобы Торин вновь стал счастливым, вновь ощутил себя живым… - он замялся, не зная, как облечь в слова переполнявшие его чувства, - и если моя дружба как-то ему поможет, мне большего и желать нечего.

 

Он упрямо посмотрел Балину прямо в глаза.

 

- Я хочу помочь Торину вернуть Эребор, мистер Балин, в самом деле хочу. Я попробую сделать, что могу, чтобы изгнать пустоту из его сердца, освободить его от тяжкого бремени короля без королевства.

 

Бильбо не знал, откуда вдруг пришли эти слова, но едва он произнес их с удивившим его самого решительным спокойствием, то уверился, что именно так все и есть. Торин стал дорог ему. Кто знает, в какой момент и в какое время он превратился из едва знакомого непонятного гнома в надежного друга, которому Бильбо, не задумываясь, доверил бы свою жизнь. Но так случилось. И так есть. При мысли о Торине Бильбо не мог не признать, как ему повезло достучаться до гнома, несмотря на терзавший того гнев и боль. Как повезло видеть улыбку Торина и слышать его смех. Знать историю подгорного королевства и по мере сил пытаться уменьшить горечь потерь и утрат его короля… и помоги ему валар, он и дальше будет оставаться другом для Торина - столько, сколько будет нужно.

 

Они с Торином прошли такой долгий путь за время, минувшее с начала похода. С тех самых дней, когда в Бильбо видели только раздражающее, назойливое создание, обузу, которая лишь мешается под ногами. По правде сказать, Торин весьма долго не желал признаваться себе, что ошибался насчет хоббита, но тем ценнее для Бильбо была их недавно зародившаяся дружба, их взаимное желание помочь и поддержать.

 

Он вдруг вспомнил, как вечность назад, на склонах Мглистых гор, Торин велел ему уходить. Вспомнил его взгляд, полный презрения, вспомнил собственное бессильное отчаяние, отверженность и страх.

 

И все же он остался. Сказал потом Торину, что никуда не уйдет, поможет им — и пусть гномы презирают его и считают обузой, ему все равно. Потому что он, Бильбо, уверен, что не зря присоединился к отряду. В чем будет заключаться его помощь, он тогда не слишком представлял, зато теперь-то уж знал это наверняка.

 

Взломщик из него оказался, прямо скажем, неважный: в воровстве он мало смыслил, в военном деле — еще меньше. Все, что он мог полезного — быть другом Торину. Он мог научить Торина доверию и показать, что не все в этом мире продается, покупается или закладывается, и разница между королями определяется не только наличием золота в их сокровищницах, что Торин стоит того, чтобы за ним идти, слушать его и умереть за него. И не потому, что он король, а потому что он - лучший друг, который когда-либо был у Бильбо.

 

И пусть хоббит не мог предложить Торину ни твердой руки, ни даже разумного совета в военном деле — единственное, чем он мог щедро поделиться, это надеждой. Надеждой, что жизнь может быть иной, что обиды можно простить, а душевные раны — исцелить. Надеждой, что и для Торина возможно иное, и что ему необязательно стремиться к одной-единственной цели с мрачным отчаянием обреченного.

 

Балин долго оценивающе смотрел на Бильбо.

 

- Я верю тебе, - наконец сказал он.

 

Бильбо кивнул. Верил ему Балин или нет — не так уж и важно в свете того, что открылось ему совсем недавно. Пусть даже никто не поверит — теперь, когда перед ним наконец-то открылся смысл его пребывания в отряде, он знал, что ему делать. И был полон решимости довести свой замысел до конца.

 

В завершение Балин отхлебнул из фляги, ловя губами последние капли вина, чтобы не пропали даром.

 

- Скажи, все хоббиты похожи на тебя? - вдруг спросил он.

 

Бильбо хмыкнул. Он порой забывал, как редко обитатели Шира покидали свои уютные норки и как не любили выбираться в большой мир.

 

- Я… - он честно попытался серьезно обдумать вопрос. - Я не знаю, мистер Балин. Все мы, в любом случае, чем-то похожи друг на друга.

 

Балин хитро подмигнул ему.

 

- В таком случае, жаль, что мы не додумались привлечь в наши ряды побольше хоббитов, пока были в Хоббитоне, друг мой. Возможно, присутствие таких удивительных созданий воспламенило бы сердца гномов на военные подвиги. Надо будет подумать об этом на досуге.

 

Бильбо расхохотался.

 

- Воспламенило бы, мистер Балин? Думаю, этого добра мы получим сполна, если дракон до сих пор стережет Эребор.

 

Гном сокрушенно покачал головой, признавая неудачный каламбур.

 

- Боюсь, ты прав, друг мой. И все же очень надеюсь на ошибочность твоих слов.

 

Он еще долго сидели в дружеском молчании, пока Балин с неохотой не проворчал, что пора бы уже отправляться в лагерь на отдых, учитывая, что завтра им предстоит ранняя побудка и трудный день. Бильбо поднялся вслед за ним, испытывая к старому гному весьма теплые чувства. Для гнома, который жил так долго и видел так много — и хорошего, и ужасного — Балин по-прежнему любил жизнь и своих друзей, был готов сражаться за них, хотя мог жить в покое в Синих горах, и никто не осудил бы его за это. Хотя, учитывая опыт и мудрость гнома, компании повезло, что он все же решил к ним присоединиться.

 

========== Глава 20 ==========

 

- Мистер Боггинс!

 

Бильбо поднял голову, отвлекаясь от нарезания картофеля к ужину, с которым помогал Бофуру.

 

- Мистер Боггинс, иди сюда! – голова Кили вынырнула из зарослей на краю лагеря. Из-за запутавшихся в его волосах листьев и веток он сам смахивал на лохматый куст. Рука Фили, появившаяся из гущи листвы, толкнула его вниз.

 

- Не ори, Кили.

 

Фили повернулся к Бильбо, который смотрел на них, вопросительно подняв брови.

 

- Поторопитесь, мистер Бэггинс, а то солнце опустится слишком низко.

 

Бильбо только вздохнул, но не смог удержаться от улыбки, прежде чем отложить в сторону нож и картофелину. Они провели целый день в бесплодных попытках отыскать потайную дверь на склоне Одинокой горы и, тем не менее, ничего не нашли. Бильбо и Балин вернулись в лагерь к закату и вдосталь налюбовались видом расхаживавшего по периметру Торина, который бормотал себе под нос, как он собирается самолично отыскать всех дроздов в пределах пятидесяти лиг от Эребора и заставить их петь на склонах Горы.

 

Очевидно, настроение предводителя их отряда портилось тем скорее, чем больше времени они тратили на поиски двери, но Двалин только головой покачал, когда Бильбо захотел было подойти к Торину.

 

- Оставь его, парень, - тихо сказал ему гном. – Ему просто нужно немного времени, чтобы кое о чем поразмыслить.

 

Бильбо не оставалось ничего другого, как послушаться – он чувствовал себя не в своей тарелке, но доверял суждениям Двалина о Торине достаточно, чтобы отойти в сторону и заняться ужином вместе с Бофуром.

 

А теперь, следуя за братьями, которые вновь растворились в густом кустарнике, Бильбо продирался сквозь переплетение весьма колючих и острых веток. Когда он наконец пробился через них, то по другую сторону кустов обнаружил Фили и Кили, поджидавших его рядом с подозрительной узкой тропой, едва намеченной в грязи.

 

- Иди за нами! У нас есть сюрприз, мистер Боггинс! – с энтузиазмом воскликнул Кили, хватая Бильбо за руку и утягивая за собой.

 

Братья потащили его сквозь ряды обугленных деревьев и непролазных кустов, которые в изобилии росли у подножия Горы.

 

- Куда мы? – спросил Бильбо с некоторым подозрением, надеясь, что это не очередной розыгрыш.

 

- Увидишь, - улыбнулся ему Фили, обернувшись на ходу.

 

Они шли, перешагивая через упавшие стволы мертвых деревьев, пока путь им не преградили очередные заросли кустов. Сияя улыбками, Фили и Кили полезли в самую чащу. Бильбо помедлил, с тревогой оглядывая торчащие острые ветки, - он не был уверен, что сможет пробраться сквозь них и не выколоть себе глаза, причем не раз и не два.

 

- Чего ты там дожидаешься? - донесся до него голос Кили.

 

Бильбо недовольно хмыкнул, но решил все-таки рискнуть. Когда он, отдуваясь, все-таки выбрался с другой стороны зарослей, то не смог сдержать изумленного вздоха, в то время как его лицо расплывалось в широкой улыбке. Прямо перед ними раскинулась небольшая поляна, на которой цвели самые прекрасные цветы, какие только можно было вообразить, - красные, желтые и синие, они устилали все вокруг.

 

- Знали, что тебе понравится! – весело крикнул ему Кили, улегшись на самой границе цветочного ковра.

 

Фили выпустил пару колечек дыма из трубки и тоже улыбнулся.

 

- Мы решили, что поляна немного похожа на твой сад в Бэг Энде, мистер Бэггинс, и напомнит тебе о доме.

 

Бильбо опустился на колени, чтобы получше рассмотреть маленькие лепестки. Похожи на… он вдруг подумал, что эти цветы и впрямь точно такие же, какие он посадил у себя в саду Эру знает сколько лет назад.

 

- Их называют Поцелуем зимы, - тихо пробормотал он. – И они цветут только в холодную пору года.

 

Именно с этой целью он и высадил их у себя в саду. Грустно было наблюдать, как каждую осень цветы медленно умирали, унося с собой красоту и живость лета - даже зная, что следующей весной все возродится вновь. А эти цветы только начинали разворачивать свои бутоны, когда все прочие увядали. Они были достаточно стойкими и при этом достаточно красивыми, чтобы своим цветением отгонять хоббичью зимнюю меланхолию.

 

Бильбо протянул руку и сорвал один цветок – глубокого синего цвета с тонкой белой каймой по краю лепестков. Покрутив его в пальцах, слегка улыбнулся, закрыл глаза, поднес его к носу и вдохнул тонкий аромат. Он пах домом - чем-то неуловимо знакомым и родным, но было что-то еще… в букет запахов вплетались глубокие неистовые ноты, словно сама суть гор каким-то образом проросла в сердце этого маленького цветка.

 

- Тебе нравится, мистер Боггинс?

 

Бильбо медленно открыл глаза и, посмеиваясь, перевел взгляд на братьев.

 

- Да, очень, Кили. Спасибо большое вам обоим.

 

Младший просиял, покосившись на старшего, очевидно, крайне довольный собой. Фили похлопал рядом по земле и взмахнул трубкой, заговорщически задвигав бровями.

 

- Присоединяйся, друг мой. Быть может, это последние мгновения спокойствия, выпавшие на нашу долю, прежде чем кто-то очень чешуйчатый и очень злобный слопает нас на обед.

 

Бильбо бросил на него испепеляющий взгляд - Фили лишь рассмеялся в ответ, - но все-таки подошел и уселся рядом. Взяв трубку из рук Фили, он глубоко затянулся. Они сидели в уютном молчании, пока закатный свет в небесах не начал угасать. Несмотря на красоту подсвеченных солнцем облаков, Бильбо не мог оторвать глаз от поляны с цветами. Было… воодушевляюще видеть что-то настолько живое и хрупкое рядом с руинами, оставленными драконом. Словно сама земля ощутила возвращение Торина и желала показать, то надежда еще жива – пусть даже среди обломков былого.

 

Бильбо рассеянно сорвал еще несколько желтых цветов и принялся сплетать их вместе, как много раз делал еще ребенком. Он почти забыл, сколько времени они с матерью провели, сидя в траве и плетя косички и венки из собранных у дороги цветов и листьев. После смерти отца они с матерью долгие годы жили в Бэг Энде вдвоем. Мать старела и становилась все более замкнутой, хотя почти не оплакивала супруга и открыто не скорбела по нему. Это были хорошие, счастливые годы для них с Бильбо. Целая жизнь, наполненная любовью и счастьем. И все же… после смерти Банго его мать тосковала по нему. Ей не хватало его, как человеку может не хватать потерянной конечности – словно нечто, столь же важное, отняли у нее навсегда.

 

Она не оплакивала смерть мужа, потому что он умер мирно в своей постели, но впервые в своей жизни, которая казалась тогда нескончаемым счастливым летом, Белладонна Тук-Бэггинс осталась без того, кто был ей спутником и лучшим другом. Бильбо видел, как разгорается одиночество в ее глазах, когда она, забывшись, оборачивалась через плечо, чтобы отпустить остроумный комментарий, привыкнув, что ее супруг идет рядом с ней. Когда Бильбо приносил ей завтрак по утрам, то замечал, что ее рука лежит на пустой половине кровати, где спал Банго, словно она по-прежнему обнимала его во сне.

 

А потом его мать совсем постарела и стала проводить много времени в постели, как и все прочие пожилые хоббиты, которых он знал. Тогда Бильбо придвинул стул поближе к ее кровати и поставил корзину с цветами на маленький столик рядом, чтобы они вместе могли по-прежнему сплетать травы в причудливые фигуры. Они плели короны для истинных королей, посохи для загадочных седых волшебников и вплетали цветы в серебряные косы Белладонны.

 

Они плели их, пока ее морщинистые пальцы были способны держать цветы, а потом это делал один лишь Бильбо, каждый день сидя рядом и мастеря цветочные поделки, пока зимние морозы не лишили его материала для работы и не унесли его мать в могилу к отцу – единственное место, куда Бильбо не мог за ней последовать.

 

Он не скорбел о родителях. Бильбо Бэггинс знал, что такова жизнь, и что они прожили ее достойно и хорошо, как и все иные хоббиты, которых он знал. Но каждую весну и лето, когда на могилах, устроенных на ближайшем холме, распускались цветы, он собирал их, чтобы сплести венок в память о своих родителях. И чтобы напомнить себе, что память о хороших достойных хоббитах, чья жизнь подошла к концу, не следует омрачать сожалением и грустью.

 

- Что ты делаешь, мистер Бэггинс? – с любопытством поинтересовался Фили, пока руки Бильбо работали почти сами по себе, скручивая и переплетая стебли.

 

- Ничего особенного, - с улыбкой ответил Бильбо. – Кое-что, чему меня научила мать, когда я был совсем мал.

 

Фили наклонился ближе, внимательно наблюдая за движениями его пальцев.

 

- Но зачем это?

 

Бильбо рассмеялся, заворачивая конец стебля последнего желтого цветка в венке.

 

- Вот зачем!

 

С этими словами он водрузил венок себе на голову, и брови Фили полезли на лоб. Кили, развалившийся на траве, при виде Бильбо в венке разразился громким хохотом.

 

- Очаровательно, мистер Боггинс! Из тебя получилась милая девица!

 

Бильбо закатил глаза и стащил сплетенные цветы с головы.

 

- По-моему, кое-кого здесь просто распирает от ревности, Кили, а это совершенно неподобающе для принца, - Бильбо вдруг расплылся в хитрой ухмылке. – А вот Фили… Думаю, этот цвет будет неплохо смотреться на его золотой гриве.

 

Не успел Фили ни слова выговорить, как Бильбо проворно нахлобучил самодельную цветочную корону ему на лоб. Кили практически сложился пополам от смеха, глядя на недовольную физиономию брата.

 

- Ох, мистер Боггинс, ты гений! Теперь вид нашего будущего короля внушит всем уважение и трепет! Даже эльфам!

 

Фили сурово зыркнул на брата, но, видимо, сообразил, что такое поведение только на руку Кили, а этого он допустить никак не мог.

 

- Мне не нужна каменная корона, братец. Истинный правитель не нуждается в короне, - он обвел растущие на поляне цветы царственным жестом. – И, кроме того, не думаю, что кто-нибудь сможет отрицать красоту этого места – наверное, хоббиты в этом что-то понимают.

 

Бильбо, хитро поглядывая на братьев, принялся плести очередной венок – на этот раз из красных цветов.

 

- Не волнуйся, Кили, я сплету еще один специально для тебя. Принцу Эребора негоже остаться без короны.

 

Кили в очередной раз фыркнул.

 

- Ну, я же не хочу, чтобы все пялились исключительно на Фили – ведь я гораздо симпатичнее.

 

Бильбо, увязав последние стебли в венке, поднялся на ноги и театрально приосанился, приняв донельзя торжественный вид.

 

- Кили, сын Дис, племянник Торина Дубощита, я нарекаю тебя и твоего брата Фили властителями этих горных цветов, - с этими словами он возложил венок на голову Кили, потом склонился в глубоком уважительном поклоне и попятился назад, по-прежнему не разгибаясь.

 

Кили сделал вид, что растроганно смахивает слезу с ресниц, гордо выпятил грудь и прижал к сердцу руку в кожаной перчатке.

 

- Клянусь служить своим подданным, - широким жестом он обвел поляну, усыпанную цветами, - как должно настоящему королю.

 

Фили со смехом дернул его вниз, и Кили рухнул на землю, впечатавшись лицом прямо в цветочные бутоны.

 

- Садись, мой король, будь поближе к народу.

 

Кили, отплевываясь от лепестков, набившихся ему в рот, не остался в долгу и с воплем кинулся на брата. Несколько минут длилась ожесточенная борьба, в воздухе мелькали локти и коленки, пока наконец Фили не удалось подмять брата под себя и взгромоздиться ему на спину, скрестив ноги. Его венок при этом слегка съехал набок, но даже в таком виде Фили умудрялся казаться царственным – вернее, настолько царственным, насколько мог выглядеть гном в цветочной короне.

 

Бильбо только головой покачал и принялся рассеянно плести новый венок – теперь из темно-синих цветов. Знакомые движения умиротворяли встревоженный разум, отгоняли подальше драконью тень, омрачавшую каждый миг. Бильбо был рад поработать руками и отпустить мысли бродить подальше от мерещившихся картин каменных врат и смертоносных чудовищ.

 

Издалека раздался голос Бофура, звавшего всех на ужин. Фили и Кили с готовностью вскочили на ноги и припустили было в строну лагеря, но остановились, внезапно осознав, что их друг хоббит не собирается следовать за ними.

 

- Ты идешь, мистер Бэггинс? – обернувшись, спросил Фили.

 

- Если замешкаемся, нам ничего не достанется, - поддержал его Кили, с умным видом кивая головой.

 

- Идите, - улыбнулся им Бильбо. – Я сейчас… Мне нужно еще несколько минут.

 

В голубых глазах Фили мелькнула мягкая улыбка – Бильбо понял, что гном догадался, зачем ему хотелось остаться в одиночестве.

 

- Конечно, друг мой. Мы проследим, чтобы Бомбур не съел твою порцию.

 

Бильбо остался на поляне среди цветов, глядя, как солнце медленно прячется за горизонт, и размышлял о доме и семье. И о друзьях, старых и новых. Странно было думать о том, что его приключение скоро так или иначе окончится. Когда они отыщут дверь – а Бильбо был уверен, что это обязательно случится, - они либо встретятся с драконом, поджидающим их, либо не встретятся. И если дракон окажется внутри Горы, они либо погибнут, либо же каким-то образом сразят чудовище.

 

Бильбо было страшно… конечно, было. Скорее даже, он пребывал в ужасе - стоило ему задуматься об острых зубах и красной чешуе, как сердце тут же пускалось вскачь. Но в то же время он был полон решимости. Они были так близко к своей цели – так близко к тому, чтобы вернуть Торину его королевство, что Бильбо нипочем не повернул бы назад, даже если при одной мысли о будущем едва не падал без чувств от страха.

 

Конечно, он был волен уйти в любой миг и волен вернуться домой. Но в то же время это было немыслимо. Торин нуждался в нем сейчас как никогда, а Бильбо Бэггинс был не из тех хоббитов, кто бросает друзей в нужде.

 

Призыв Бофура к ужину прозвучал еще раз, и Бильбо решил, что пора возвращаться, покуда солнце окончательно не спряталось – иначе он неизбежно заблудится и угодит на обед какому-нибудь паршивому горному волку.

 

Он повесил венок из синих цветов на руку, устроив его на предплечье, и двинулся обратно в лагерь навстречу запаху похлебки и гулу голосов. Когда он выбрался из кустов, то большинство гномов толпились вокруг костра. Против обыкновения многие из них вели себя сдержаннее, чем всегда в предвкушении трапезы, и Бильбо поневоле задумался о том, что тягостное предчувствие камнем легло на сердце не ему одному.

 

Он уже собирался присоединиться к компании у костра, как вдруг заметил Торина, сидевшего поодаль от лагеря - спиной к гномам, лицом к высокому пику Горы. Мгновение Бильбо колебался, не зная, как поступить. Он был голоден, а от ароматов, доносившихся от костра, у него разве что слюнки не текли, но… Даже помня о совете Двалина оставить Торина наедине с его мыслями, он не мог отмахнуться от настойчивого желания подойти к своему другу.

 

Резко развернувшись, Бильбо направился туда, где Торин сидел в одиночестве прямо на земле. Он не знал точно, что собирается сказать гному и какими словами утешить его, - но, быть может, наступил момент, когда имело значение не то, что он скажет, а то, что сделает.

 

Подойдя ближе, Бильбо молча остановился рядом с Торином, давая ему возможность выразить неудовольствие от неуместного присутствия хоббита или, напротив, радость от его появления, или в принципе что угодно. Торин покосился на него краем глаза, но ничего не сказал. Он не улыбнулся, и из его взгляда не ушла тяжесть темных дум, но он все же не отослал Бильбо прочь. А когда хоббит отважился взглянуть ему в лицо, увиденное заставило его сердце похолодеть. То же выражение он уже видел – в ту самую ночь в подземельях Мирквуда. Словно что-то темное и яростное зрело в душе Торина, пожирая весь свет и тепло, что еще оставались в ней.

 

Но на этот раз отвлечь его было нечем. Никаких срочных побегов не планировалось, да и жизням их никто не угрожал… пока. Бильбо хотел бы отыскать верные слова и вообще отыскать хоть что-то, способное утихомирить смятенные мысли, которые, как он знал наверняка, теснились сейчас в голове Торина. Неловко шевельнувшись, он ощутил прикосновение мягких лепестков к запястью, к которому сполз позабытый венок. Бильбо покосился на цветы, мучительно раздумывая. Потом перевел взгляд с цветочной короны на макушку Торина – конечно, он знал, что делать этого не следует, но… быть может, немного абсурдной нелепости - именно то, что было нужно Торину. По крайней мере, это точно отвлекло бы его на какое-то время.

 

Сняв венок с руки, Бильбо аккуратно пристроил его на голову Торина и как ни в чем не бывало уселся рядом. В обращенном на него ответном взгляде он увидел явное замешательство и не смог удержаться от широкой улыбки. Сдержанное страдание на лице Торина уступило место крайней озадаченности – а значит, цель была достигнута.

 

- Что за?.. – грубовато поинтересовался Торин, порываясь стащить с головы возложенный хоббитом венок.

 

- Осторожнее! – со смехом предостерег его Бильбо, замахав руками. – Ты его сломаешь!

 

Торин уставился на него во все глаза – его замешательство, казалось, росло с каждым сказанным Бильбо словом.

 

- Давай лучше я, - предложил Бильбо, все еще посмеиваясь. Он аккуратно снял импровизированную корону из темно-синих цветов и передал ее Торину.

 

- Это… цветы, - озвучил очевидное Торин, как будто смысл происходящего, облеченный в слова, становился от этого менее непонятным.

 

Бильбо пожал плечами.

 

- Тонкое наблюдение, друг мой. Как видно, из тебя получится мудрый правитель.

 

Торин мрачно покосился на него, но его взгляд почти тотчас же вернулся к цветочной короне, лежавшей у него на руках.

 

- Почему ты?.. – тут он опять запнулся, осторожно поворачивая венок в разные стороны, чтобы рассмотреть сплетенные цветы.

 

- Твоим племянникам я сделал такие же, - пояснил Бильбо. – Так что не мог же я оставить Короля Эребора без короны.

 

Торин долго молчал, не отрывая изучающего взгляда от цветов.

 

- Именно так хоббиты коронуют своих правителей?

 

В ответ на это предположение Бильбо рассмеялся и покачал головой.

 

- В Шире нет правителей, Торин. Никогда не было и никогда не будет.

 

Торин уставился на него немигающим взглядом, как будто Бильбо сморозил что-то явно не то.

 

- Я пошутил.

 

Бильбо уставился на него в ответ.

 

- Что? Правда?

 

Торин хмыкнул и вновь надел венок на голову.

 

- Истинная правда. Я известен, как король, который время от времени может себе это позволить.

 

Бильбо опять рассмеялся и похлопал Торина по плечу.

 

- Впрочем, можешь попытаться – вернуться в Шир и провозгласить себя правителем, только не удивляйся потом, что никто не принимает тебя всерьез.

 

Торин дернул бровью.

 

- Даже в такой превосходной короне?

 

Бильбо одарил его лучшим саркастическим взглядом из арсенала Бэггинсов.

 

- Даже в такой превосходной короне.

 

- Благодарю, Бильбо, за ценный дар, - Торин опять перевел взгляд на Гору. На его лице вновь проступила усталость и тревога, но ощущение каменной тяжести, давившей на его плечи весом всей Одинокой горы, ушло.

 

- Перестань, хватит потешаться надо мной. Одной шутки раз в сезон вполне достаточно, не перетрудись, - Бильбо мягко пихнул Торина локтем. Тот в ответ улыбнулся.

 

- Я не шучу. Это хороший подарок.

 

Несколько мгновений Бильбо с подозрением смотрел на него, но не увидел в лице Торина ни тени насмешки.

 

- Уверен, ты получал и получше, - наконец сказал он с недоверчивым смешком. – Ты же все-таки из королевского рода.

 

Торин пожал плечами.

 

- Да, в свое время мне дарили множество подарков, но все они… этого требовали традиции и обязательства. Твой дар - от сердца. За ним не скрываются тайные смыслы, которые я должен разгадать, и это большое счастье.

 

Бильбо в удивлении покосился на цветочную корону – честно говоря, он не ожидал от Торина ничего, кроме раздражения на нелепый подарок, и почти растерялся, когда тот не содрал венок с головы и не отбросил прочь.

 

- Те дары преподносились с ожиданием ответной услуги. Это, - Торин указал на цветы, - это нельзя продать или обменять на что-то, - Торин опустил глаза на Бильбо, выражение его лица было непривычно открытым и искренним. – И я в любом случае не стал бы этого делать.

 

Их взгляды встретились, и несколько минут Бильбо просто не мог отвести глаз, завороженный выражением, написанным на лице Торина, - выражением, которого раньше никогда не замечал. Хотя, быть может, это была просто усталость после тревожного трудного дня, которую Торин больше не скрывал от него.

 

- Мы отыщем дверь, Торин, обещаю.

 

Торин кивнул, поворачиваясь обратно – туда, где стояли разрушенные статуи, чьи руины по-прежнему охраняли врата Эребора.

 

- Я знаю… - тихо ответил он, и Бильбо показалось, что он повторил вслух то, что много раз снова и снова говорил себе мысленно.

 

Бильбо потянулся к нему, порывисто и крепко сжал его ладонь, но почти сразу же ее выпустил.

 

- Завтра обязательно, я чувствую это.

 

Рука Торина едва заметно дрогнула, когда Бильбо выпустил ее из своей, но в остальном он остался совершенно недвижим. Они долго сидели молча, глядя, как по небу медленно ползет лунный диск. По прикидкам Бильбо прошел без малого час, и он, наконец, шевельнулся, чтобы плотнее закутаться в куртку – дрожать от холода не хотелось. Торин, нахмурившись, бросил на него внимательный взгляд, и Бильбо тут же ощутил, как он придвинулся ближе – так, что теперь они сидели бок о бок, и теплое меховое пальто Торина щекотало его щеку. Они по-прежнему молчали, но Бильбо казалось, что мысли Торина стали спокойнее, чем раньше, когда сам он только подошел к гному с венком в руках. Он надеялся - это потому, что этим вечером Торину был очень нужен друг. Кто-нибудь, чье присутствие напоминало бы, что он никогда не останется в одиночестве, даже если в душе клубится тьма, а туманное будущее представляется полным неизвестных ужасов. Бильбо ощущал телом размеренное дыхание Торина, сидевшего совсем близко, и в свою очередь успокаивался – а ведь тишина давно не приносила ему умиротворения, даря взамен настойчивые мысли о драконьем пламени. Что бы не принес им следующий день, они встретят его плечом к плечу, - и осознание этого наполняло Бильбо несокрушимой надеждой. Надеждой, что все как-нибудь образуется. Что в конце концов, если они будут действовать сообща и помогать друг другу, грядущее окажется солнечным и счастливым, как летний день в Шире.

 

- Мистер Бэггинс, твой ужин остыл. Ты есть будешь или как? – донесся от костра голос Бофура.

 

Бильбо замер, не зная, может ли он оставить Торина в одиночестве – теперь, когда тот только обрел хоть какое-то подобие спокойствия.

 

- Иди, Бильбо, завтра тебе понадобятся силы, - сказал ему Торин.

 

- Ты… ты уверен? Я могу остаться… - и именно этот момент выбрал его желудок, чтобы громко заурчать от голода. Бильбо мучительно покраснел.

 

Торин улыбнулся и со смешком ответил:

 

- Уверен. Иди поешь, пока на эти голодные спазмы не сбежались все окрестные волки.

 

Бильбо вскочил на ноги и с подозрением огляделся по сторонам.

 

- Думаешь… думаешь, это возможно?

 

Торин душераздирающе вздохнул.

 

- Лучше не испытывать удачу.

 

Бильбо напоследок ободряюще сжал его плечо и направился к костру. Бофур вручил ему тарелку с остатками похлебки, которая была принята с благодарностью.

 

- Неприсоединишься? – Бильбо поднял голову и увидел Ори, который сидел неподалеку с пером в руке, пристроив на коленях рассыпающиеся листы, на которых угадывались какие-то нарисованные фигуры.

 

- Что ты делаешь? – с любопытством спросил Бильбо, силясь разглядеть, чем занят гном.

 

Ори поскреб в затылке и застенчиво улыбнулся.

 

- Рисую портреты нашей Компании. Знаешь, если мы не… не сможем победить дракона, то хотя бы останется свидетельство о том, какими мы были.

 

Брови Бильбо взлетели вверх.

 

- Ты считаешь, что если дракон испепелит наш отряд дотла, будущие безрассудные путешественники смогут распознать наши обугленные тела по твоим рисункам?

 

Ори с энтузиазмом закивал.

 

- Именно!

 

Бильбо не смог удержаться от смеха, фыркнув Ори прямо в лицо, и поспешно сел рядом на поваленное бревно.

 

- Нельзя шутить шутки с драконом, Ори, пора бы тебе это запомнить, - проворчал Дори, который сидел неподалеку и по своему обыкновению чутко прислушивался ко всему, что происходило в лагере и за его пределами.

 

Ори только головой покачал и вновь склонился над портретом брата, прорисовывая детали.

 

- Я помню, просто… если впереди поджидает кто-то настолько ужасный, как дракон, зачастую единственное, что ты можешь сделать, - это посмеяться над ним.

 

Бильбо, запихнув в рот ложку похлебки, засмотревшись на работу Ори, поддержал гнома, толком не прожевав еду:

 

- Думаю, ты прав, мистер Ори, незачем накручивать себя понапрасну, если можно этого избежать.

 

Дори фыркнул.

 

- Уверен, вам обоим будет не до шуток, когда вы поближе познакомитесь с драконьими огромными челюстями, острыми зубами, не говоря уже о грядущей жестокой и невероятно болезненной смерти.

 

Бильбо едва не подавился похлебкой, которая внезапно встала у него поперек горла.

 

- Ну, когда ты так об этом говоришь…

 

Ори замотал головой, раздраженно выдохнув:

 

- Не пугай мистера Бэггинса, Дори! Это крайне невежливо с твоей стороны!

 

Дори посмотрел на него с плохо скрываемым негодованием.

 

- Невежливо? Я, дорогой братец, просто трезво смотрю на мир. В отличие от всех остальных в этой безрассудной компании, - Дори сел ровнее, хотя, казалось, его спина и так была прямее некуда. – Я хочу, чтобы каждый из вас был готов к тому, что наш отряд постигнет неизбежная мучительная гибель. Что в этом невежливого?

 

Ори насупился.

 

- Наша гибель, как ты выразился, вовсе не неизбежна, Дори, ты преувеличиваешь. И в любом случае я закончил твой портрет – так почему бы тебе не уступить место мистеру Бэггинсу и не пойти выпить чаю или… еще куда-нибудь.

 

Дори вздернул подбородок и поднялся на ноги.

 

- С удовольствием.

 

Он прошагал мимо, и Бильбо перевел обеспокоенный взгляд с его удалявшейся спины на Ори.

 

- Эээ… все нормально?

 

Ори вздохнул и жестом указал Бильбо на место, которое только что покинул его старший брат.

 

- Ничего страшного. Дори всегда такой. Он, конечно, вспыльчивый, мистер Бэггинс, но сердце у него доброе.

 

Бильбо устроился на пеньке, постаравшись сесть так, чтобы свет от костра падал на его лицо. Ори перевернул страницу с портретом брата и принялся быстро и привычно набрасывать на чистый лист чернильные линии.

 

- Ты весь вечер занимаешься этим, мистер Ори? – спросил Бильбо, стараясь не слишком шевелить губами, чтобы не мешать работе гнома.

 

- Начал, как только мы разбили лагерь. Остался только ты и Торин, хотя… - Ори покосился в сторону, где их предводитель по-прежнему в одиночестве созерцал близкую Гору. – Не знаю, стоит ли тревожить мистера Торина или лучше подождать другого удобного случая…

 

Бильбо чуть заметно кивнул, соглашаясь.

 

- Здравая мысль. Ему сейчас есть, о чем поразмышлять.

 

- Жаль… - пробормотал Ори себе под нос, тщательно вырисовывая чернильные линии.

 

- Почему жаль? – удивился Бильбо.

 

Ори тут же вскинул на него смятенный взгляд, словно только сейчас понял, что произнес это вслух.

 

- Я… только… дело в том… - его щеки окрасил слабый румянец. – Я нарисовал Фили и Кили с цветами в волосах. И никогда даже подумать не мог, что мистер Торин позволит украсить себя чем-то подобным. Но когда ты вернулся в лагерь с этим прекрасным венком из синих лепестков… - Ори вдруг замолчал, и его щеки заалели еще сильнее. – Я бы очень хотел нарисовать мистера Торина в венке.

 

Бильбо захихикал к вящему смущению Ори.

 

- Не волнуйся, мистер Ори, я всегда могу сплести еще один венок, когда ты соберешься рисовать его портрет.

 

Ори опять вскинул на него глаза.

 

- О, правда? В самом деле?

 

Бильбо усмехнулся.

 

- Конечно. Но я бы не советовал распространяться об этом прилюдно, если не хочешь поставить Торина неловкое положение.

 

Ори широко раскрыл глаза и серьезно кивнул.

 

- Разумеется, не буду! Я бы не хотел, чтобы из-за меня мистер Торин вдруг… смутился.

 

Некоторое время они с Бильбо смотрели друг на друга, а потом одновременно фыркнули. Игривая фантазия Бильбо мгновенно нарисовала Торина, хмурившего брови в своем обычном угрюмом раздражении, с ног до головы осыпанного цветами, - и, видимо, примерно то же самое представилось Ори.

 

Потом они сидели в дружеском молчании, пока пальцы Ори с зажатым в них пером ловко порхали над листом. К счастью, тепло догоравшего костра согревало Бильбо достаточно, чтобы он не слишком дрожал от холода. Пронизывающий осенний ветер у подножия Горы задувал особенно свирепо, и в его порывах Бильбо чувствовалось первое морозное дыхание зимы.

 

- Вот и все, мистер Бэггинс, - заявил Ори, добавив к рисунку последний штрих.

 

Бильбо удивленно заморгал.

 

- Уже? Ты скор в работе, мистер Ори.

 

Ори со смешком расправил лист. На его руках по-прежнему красовались вязанные перчатки.

 

- Хочешь взглянуть?

 

Бильбо с радостью закивал.

 

- Конечно!

 

Ори развернул лист так, чтобы рисунок смотрел на Бильбо, и он увидел… что ж, он в самом деле увидел свое лицо. Вот только оно казалось… другим, непохожим на то, каким он себя помнил. Не то, чтобы он не видел своего отражения со дня начала похода, но… Ори словно уловил перемены, произошедшие не только с его внешностью. Нарисованный Бильбо улыбался краем губ, и на его лице было написано куда больше уверенности, чем настоящий Бильбо когда-либо подмечал в зеркале.

 

- Ну что, тебе нравится? – заметно волнуясь, спросил Ори, и Бильбо осознал, что молчит слишком долго.

 

- Да-да, рисунок великолепен, мистер Ори. Прости, я просто задумался…

 

Ори кивнул – к счастью для Бильбо, если кто в их компании и мог понять, насколько легко очутиться в стране грез, поддавшись чарам тишины, так это он.

 

- Я сохраню рисунки у себя, - Ори принялся собирать листы и принадлежности для письма. – Лучше пусть они будут все вместе, чтобы в Летописях не затерялся ни один.

 

Бильбо подвинулся ближе к костру и протянул к нему руки, чтобы согреться.

 

- Летописи?

 

Ори кивнул, затягивая горловину кожаного мешочка для припасов.

 

- Священная обязанность гномов вести летописи о своем народе. Правда, они становятся… скуднее век от века, - тут лицо гнома преисполнилось решимости. – Но я верю, что эта работа не напрасна. И я уже распорядился… если мы потерпим неудачу, и кто-нибудь… хм… отыщет наши тела, все мои записи станут частью Летописей.

 

С этими словами Ори закинул мешок за плечо.

 

- Как видишь, тем или иным образом, мистер Бэггинс, мир узнает о нашем походе, я об этом позаботился. Доброй ночи.

 

Бильбо махнул ему рукой.

 

- Доброй ночи, мистер Ори.

 

Бильбо остался у костра в одиночестве – гномы разбрелись по спальникам, зная, что завтра им предстоит ранний подъем и трудный день. Луна взошла высоко и теперь висела прямо над головой – огромная и круглая.

 

- Чаю, мистер Бэггинс?

 

Бильбо едва не подпрыгнул от неожиданности. Рядом стоял Дори, надменно глядя на него поверх своего немаленького носа.

 

- Эээ… думаю, не стоит, большое спасибо, мистер Дори.

 

Гном все равно уселся рядом с ним и принялся разливать чай во вторую чашку.

 

- Глупости, я уверен, чашечка чая пойдет тебе на пользу.

 

Бильбо покосился на решительную физиономию гнома, потом на чашку в его руках и счел за благо не спорить.

 

- Ну… ладно. Благодарю.

 

Дори вручил ему чай, и Бильбо вдохнул терпкий сильный аромат заваренных трав. Напиток был совершенно не похож на тот, что хоббиты привыкли пить в Шире, и пах… железом. Словно сама Гора пропитала собой окрестные земли и проросла в листьях и травах.

 

- Мой собственный сорт, - пояснил Дори, глядя на Бильбо сквозь прищуренные веки.

 

Тот сообразил, что он наверняка ждет, когда же будет сделан первый глоток, и быстро отхлебнул из чашки. Чай оказался вкусным – не просто хорошим, а отменным. Вкус был ярким, отдающим землей, но тем не менее удивительно приятным. Бильбо окутало теплое ощущение домашнего уюта. Не то, чтобы чай вдруг напомнил ему о Бэг Энде – скорее, позволил почувствовать кое-что иное: смутно знакомый и безопасный, пусть и немного непривычный, чужой дом, который, тем не менее, остается домом.

 

- Превосходно, мистер Дори, ты просто непревзойденный мастер в чайных делах, - улыбнулся Бильбо, и гном тут же приосанился, довольный похвалой.

 

- Благодарю, мистер Бэггинс, за столь высокую оценку моих скромных способностей, тем более, насколько я знаю, хоббиты более склонны ценить… изысканную сторону жизни, чем мой народ, - тут Дори неодобрительно покосился на спящих гномов.

 

Сидеть возле костра, согреваясь пламенем огня снаружи и горячим чаем изнутри было удивительно приятно. Дори молчал, и ничто не мешало мыслям Бильбо лениво устремиться к его персоне. Гном казался ему… за неимением других слов, кроме озвученных самим Дори… изысканным. Бильбо вспомнил, что в ту ночь, когда гномы нагрянули в Бэг Энд, Дори показался ему довольно аккуратным, хорошо одетым гномом. По крайней мере, по сравнению с его братьями и остальными спутниками. Это само по себе, конечно, еще ни о чем не говорило, но, пожалуй, только Торин смотрелся лучше в своей меховой шубе и блестящей кольчуге.

 

Хотя, судя по тому, как быстро исчезли запасы вкуснейшего вина в его подвале, сам Дори тоже считал себя приверженцем всего самого лучшего. Ори рассказывал, что его старший брат всегда очень заботился о младших, бросил семейное дело и размеренную жизнь, чтобы сопровождать Ори и Нори в этом походе и оберегать их по мере возможности. И у него действительно получалось неплохо. Несмотря на не слишком внушительную внешность, Дори был один из самых сильных и отчаянных воинов в компании, - это знали все и Бильбо в том числе.

 

Он видел, как Дори одним ударом раскроил голову варга. И хотя после битвы он громче всех жаловался на кровь и прочие сомнительные жидкости, запачкавшие его оружие и одежду, Бильбо знал, что даже Двалину пришлось бы туго, вздумай он выйти на поединок с Дори. Шанс поговорить с Дори Бильбо представлялся нечасто, да и, честно говоря, он всегда предпочитал компанию его более веселых младших братьев, но сейчас вдруг подумал, что Дори, в сущности, вполне ему симпатичен – и был бы таковым, даже если бы Ори и Нори не превозносили наперегонки достоинства своего старшего брата. Преданность и забота о семье всегда находила в сердце Бильбо живейший отклик.

 

- Ори сказал, я должен извиниться.

 

Бильбо оторвался от созерцания пламени и с любопытством покосился на гнома.

 

- Хм… за что?

 

Дори насупился и отхлебнул еще чая.

 

- За то, что был невежлив с тобой. Ори сказал, я вел себя неподобающе и должен попросить прощения.

 

Бильбо улыбнулся, уткнувшись в свою чашку.

 

- Это ерунда, мистер Дори.

 

Дори вздернул нос и с достоинством кивнул.

 

- Именно так я Ори и сказал, но он настаивал.

 

Бильбо наклонился к костру и повернулся лицом к гному.

 

- Должно быть, ты принимаешь его слова очень близко к сердцу.

 

В ответ Дори вздернул серебряную бровь.

 

- Конечно, мы же братья! Хотя зачастую и не скажешь, учитывая, как мало уважения мне выказывают Ори и Нори.

 

Бильбо хмыкнул, видя такое искреннее негодование.

 

- Уверен, они неумышленно, мистер Дори.

 

Гном фыркнул и сделал большой глоток чая.

 

- А я уверен, что умышленно. Но все равно делаю, что должно для нашей семьи, даже если два этих олуха каждый раз сводят на нет все мои усилия.

 

Бильбо подумал о добродушном Ори, который изо всех старался сохранить добрые отношения с братьями и который больше всего на свете хотел оставить след – новый след – в истории. Подумал о Нори, который пожертвовал своим благополучием, чтобы уберечь братьев от тяжести осознания, какие беды принесли им ошибки родителей. И подумал о Дори, который принял на себя бремя главы семьи и старался заменить Ори отца, поскольку их родной отец не справился с этой ролью.

 

- Думаю, они знают это… я имею в виду, знают, что ты делаешь, что должно, даже если вслух этого не признают.

 

Дори одарил его долгим взглядом. Привычное сдержанное недовольство на его лице сменила отстраненная задумчивость.

 

- У тебя есть братья, мистер Бэггинс?

 

Бильбо покачал головой.

 

- Нет, я один. Ни братьев, ни сестер – по крайней мере, родных.

 

Гном продолжал сверлить его взглядом.

 

- А родители? Любили тебя и заботились?

 

Бильбо медленно кивнул, не очень понимая, куда клонит Дори.

 

- Да, именно так.

 

- Тогда, полагаю, ты не можешь знать, каково это – видеть родителей один раз в поворот луны и то лишь для того, чтобы выслушивать, насколько плохо ты управляешься с семейными делами, - Дори посуровел и повернулся к костру. – Ты не можешь понять, каково это – когда один брат смотрит на тебя с презрением, а второй все равно любит его больше тебя, несмотря на все твои усилия.

 

Бильбо вытаращил на него глаза.

 

- Не может быть! Уверен, ты ошибаешься! Ори и Нори очень любят тебя, они сами мне об этом говорили и не один раз.

 

Дори невесело усмехнулся.

 

- Сами говорили, да неужели? Тогда будь любезен, просвети меня, как тебе удалось заставить их разоткровенничаться, мистер Бэггинс, потому что я, по-видимому, за все минувшие годы в этом деле так и не преуспел, - Дори беспокойно заерзал на пеньке. – Может, Нори и вправду больше не смотрит на меня так, словно я только и делал, что жил припеваючи, пока он в одиночку вытаскивал нашу семью из беды, но даже сейчас он не очень-то приветлив. А Ори… я пытался сделать все возможное, чтобы заменить ему отца, но получал взамен только бесконечное «Нори научил меня этому» или «А Нори сказал, что мне можно», хотя Нори не было рядом долгие годы.

 

Дори прищурился на огонь.

 

- Я вырастил его, но Нори всегда был тем, на кого он равнялся. А тот вдруг заявлялся после месяцев отсутствия, нагруженный подарками, словно этим можно все исправить, - тут Дори глянул на Бильбо. – И знаешь, что самое плохое? Что у него в самом деле получалось. Ори всегда был искренен в любви и не помнил обид, так что стоило Нори появиться на пороге дома – и все плохое стиралось у него из памяти, как будто брат никогда не исчезал из дома.

 

Бильбо неловко потянулся и нерешительно похлопал гнома по плечу, жалея, что не может повторить Дори слова, сказанные ему Нори. Но он обещал молчать, к тому же не хотел как-нибудь случайно получить нож под ребро.

 

- Эээ… уверен, если бы Нори мог, то бывал бы дома чаще…

 

- Да, я знаю, чем промышлял Нори, - резко оборвал его Дори. – Знаю совершенно точно и знаю, что он рассказал тебе об этом. Как думаешь, почему его шайку не могли поймать так долго? Кто, по-твоему, нашел золото, чтобы откупиться и удостовериться, что история с долгами улажена?

 

Бильбо не смог совладать с изумлением и с отвисшей челюстью, во все глаза глядя на гнома, который сжал свою чашку так, что побелели пальцы.

 

- Я лучше, чем кто-либо, знаю, что сделал Нори для нашей семьи. Он может думать, что хитрее и умнее, но я-то знаю его всю жизнь, и нет такой вещи, которую Нори мог бы скрыть от меня.

 

Дори поднял голову и посмотрел на Бильбо.

 

- А еще я слышал, как вы шептались в Мирквуде перед тем, как мы сбежали. Слышал, как он выбалтывал свои секреты, которые так и не смог доверить брату, тебе - хоббиту, случайному попутчику. А потом я заметил облегчение на его лице – словно с его плеч упал невыносимо тяжкий груз. Груз, который я тоже мог снять с него – если бы он мне только позволил.

 

- Я… мне так жаль, мистер Дори, я понятия не имел… - забормотал Бильбо, изо всех сил вцепившись в свою чашку.

 

- О, перестань, мистер Бэггинс, - протянул Дори с видимым отвращением. – Такого приступа красноречия со мной давно не приключалось, так не порть момент, - он провел ладонями по лицу, словно пытаясь стереть беспокойные мысли. – Я знаю, в этом нет твой вины. Кажется, я должен тебе еще одно извинение – у меня не было намерения втягивать тебя в наши семейные дела, мистер Бэггинс.

 

У Бильбо защемило сердце. Он понимал, что если бы братья просто сели и поговорили друг с другом, между ними не осталось бы недомолвок и обид.

 

- Ничего, мистер Дори. Но… думаю, если бы ты рассказал им то, что только что рассказал мне, все разрешилось бы само собой.

 

Гном покосился на него с печальной кривой ухмылкой.

 

- Думаешь, я не хотел? Если бы речь шла только о Нори, я бы так и сделал. Но если я только открою рот, чтобы поведать обо всем Ори, Нори никогда меня не простит. Не мое это дело – решать, что рассказывать Ори о том, на что пошел его брат, чтобы помочь семье. Я не желаю… - тут Дори прервался, чтобы одним глотком осушить чашку с чаем. – Не желаю быть тем, кто посеет между ними недоверие и раздор.

 

- Полагаю, Ори уже знает гораздо больше, чем ты думаешь, мистер Дори, - осторожно начал Бильбо. – И знаю наверняка - Нори оценит все, что ты сделал ради него, если ты расскажешь…

 

Дори невесело фыркнул.

 

- Ах, ты «знаешь», правда? Давно ты с нами знаком? Пару месяцев? А я прожил вместе с братьями всю жизнь. Так почему тебе взбрело в голову, что ты знаешь их лучше, чем я сам?

 

Бильбо примирительным жестом поднял руки.

 

- Я ничего такого не имел в виду – я просто подумал, что если ты оставишь непонимание и недомолвки прошлого и дальше стоять между вами, со временем будет становиться только хуже. И кроме того… - тут он решительно отставил чашку и всем телом повернулся к Дори, - Кроме того я знаю, что они любят тебя больше, чем кого-либо. Они твои братья, твоя семья – и неважно, что было в прошлом. Уверен, ты сможешь простить их так же, как они смогут простить тебя. Молчать и злиться гораздо хуже возможности поговорить и дать им шанс узнать, что ты для них сделал.

 

Бильбо скрестил руки на груди, боясь, что хмурый гном перебьет его и не даст закончить.

 

- И сегодня, полагаю, весьма неплохой день для подобного разговора – учитывая, что дракон уже совсем близко, - тут он ткнул пальцем в направлении Горы. – Может, это действительно твой последний шанс.

 

Несколько мучительно долгих минут Дори смотрел на него и молчал.

 

- Ты очень дерзкий и упрямый хоббит, тебе кто-нибудь об этом говорил? – наконец произнес он.

 

Бильбо таращился на него в ответ, пока не заметил, как угол рта гнома еле заметно пополз вверх – и тогда беззвучно рассмеялся.

 

- Почти половина моих соседей и дальних родственников.

 

Дори вздохнул и повернулся в ту сторону, где Ори и Нори о чем-то беседовали, устроив свои спальники рядом.

 

- Может, ты и прав, мистер Бэггинс. Если мы все равно погибнем через пару-тройку дней, то терять уже нечего.

 

Бильбо осторожно дотронулся до его плеча.

 

- Думаю, они будут очень благодарны тебе, мистер Дори.

 

Гном взял пустую чашку из рук Бильбо, собрал остатки чайных листьев и решительно направился к краю лагеря, где расположились на ночь его братья. Бильбо смотрел ему вслед, пока не убедился, что он уселся рядом и принялся что-то серьезно им втолковывать. Тогда Бильбо наконец поднялся на ноги и отряхнул бриджи, оглядывая лагерь. Он быстро отыскал, где улеглись на ночлег Фили и Кили, и – что самое приятное – не только улеглись сами, но и захватили его спальник, устроив его между своими.

 

Уже укладываясь спать и расправляя одеяло, Бильбо заметил, что ни один из братьев так и не снял с головы венок. Он не смог сдержать широкую улыбку, переросшую в тихий смешок, при виде этого зрелища. Он даже пожалел, что не умеет рисовать так же искусно, как Ори, и не сможет запечатлеть двух принцев Эребора, разбросавших во сне руки и ноги, с цветочными коронами в волосах.

 

========== Глава 21 ==========

 

Наутро компания поднялась с рассветом, едва лишь первые солнечные лучи озарили верхушку Горы. Тревожное нетерпение, владевшее каждым, разливалось в воздухе. Наступил день Дурина, и если они не найдут потайную дверь сегодня, их дальнейший путь станет невероятно опасным и трудным — хотя, конечно, он и прежде не напоминал увеселительную прогулку. Бильбо очень сомневался, что хочет попасть внутрь Горы прямо через главные врата и на собственном опыте узнать, что именно скрывается за их зелеными створками. И дело было даже не столько в драконе, сколько в горькой уверенности, что это зрелище окажется непосильным для Торина — и Бильбо боялся вообразить себе, насколько.

 

В этот раз они с Балином выбрали для поисков другую тропинку. Несмотря на волнение и тревогу, которые охватили большую часть отряда, Бильбо был преисполнен решимости. В конце концов, не могли же они пройти весь этот путь, чтобы какая-то там дверь остановила их у самой цели. Бильбо сердцем чувствовал, что сегодня все решится, что их поиски окончатся — так или иначе.

 

Они с Балином медленно карабкались по крутым каменным ступеням, вытесанным в склоне Горы. Вокруг вились тропки гораздо более пологие, не говоря уже о тех, что брали свое начало в предгорьях, но Бильбо решил в пользу этой дороги: когда гномы, разбившись на пары, сходились на перепутье, чтобы оттуда разбрестись кто куда, мимо него вдруг пролетел дрозд, едва не задев крылом по щеке. Бильбо проследил взглядом за маленькой черной тенью — дрозд метнулся вверх, взмыв над самой крутой и узкой тропой, прорубленной в скалах.

 

Бильбо не очень верил в предчувствия, но вид птицы, о которой упоминалось в карте Трора, вселил в его сердце надежду. К тому же, гномы все равно выбирали направление поисков наугад, поэтому Бильбо, не раздумывая, предложил Балину пойти по тропе, которую указал дрозд. Старый гном только пожал плечами и проворчал, что его дряхлые кости уже не те и за такую крутую дорогу благодарны не будут.

 

Бильбо шел впереди, отворачивая предательски качавшиеся и слишком острые камни, а порывы осеннего ветра, воющего среди скал, так и норовили сбросить его вниз. Это живо напомнило перевал Мглистых гор, где он почти сорвался с тропы и почти нашел ужасную, хоть и быструю, смерть. Подобные мысли уверенности не прибавляли, равно как и отсутствие рядом надежного плеча Фили. Бильбо очень ценил компанию Балина, но все же не думал, что старый гном обрадуется, если некий хоббит вдруг начнет хватать его за руки в поисках поддержки, как он частенько проделывал в прошлом с Фили.

 

Помотав головой, чтобы прояснить мысли, Бильбо решительно отвел глаза от пропасти под ногами — в конце концов, он должен глядеть не вниз, а по сторонам, обшаривая склон Горы в поисках потайной двери. Дрозд, который изначально отметил эту тропу своим присутствием, вдруг слетел откуда-то сверху и закружил над головами хоббита и гнома. Несмотря на то, что немногим ранее Бильбо счел появление птицы добрым предзнаменованием, сейчас он испытывал лишь раздражение и зависть, глядя как легко дрозд танцует в небе, не беспокоясь о грубых приземленных вещах, вроде необходимости карабкаться, разбитых ногах и острых скалах.

 

«Дразнится», - с горечью подумал Бильбо, споткнувшись в сотый раз за утро, - «парит себе в облаках и горя не знает, пока эта зловещая Гора мучает нас». Он вперил в птицу обвиняющий взгляд, и именно этот момент дрозд выбрал, чтобы залиться звонкой трелью.

 

- Просто великолепно! - простонал Бильбо. - Только его песни не хватало для полной картины издевательств!

 

Последние слова он практически выкрикнул и погрозил дрозду кулаком, словно этот бессильный жест мог заставить птицу убраться восвояси. И совершенно не удивился, когда в ответ дрозд спикировал вниз и приземлился прямо ему на голову, при этом пребольно клюнув в макушку. Взбешенный Бильбо замахал руками, как дрозд крыльями, и заорал, отгоняя наглую птицу прочь. Дрозд отлетел, но недалеко и продолжал лениво кружить вокруг Бильбо. Его щебет был подозрительно похож на издевательский смех.

 

- Кажется, у тебя появился новый друг, - невозмутимо заметил Балин.

 

Бильбо наконец отогнал дрозда на безопасное расстояние и гневно воззрился на гнома.

- Ни один из моих друзей не пытался меня клевать! - воскликнул он, обвиняюще ткнув пальцем в дрозда. - Прямо по голове! А теперь прочь! Поди прочь, кошмарное создание!

 

Дрозд плавно развернулся и вновь ринулся на Бильбо — тот только и успел, что вскинуть руки, чтобы защитить глаза. Наверняка ведь злобное пернатое метит клювом ему в лицо — ну уж нет, не бывать этому! Крепко зажмурившись, Бильбо ждал атаки острых когтей и жестких перьев, но мгновения шли, а ничего не происходило. Бильбо помедлил еще немного, потом осторожно опустил руки и с опаской приоткрыл один глаз. Вздорного дрозда нигде не было видно.

 

Со вздохом облегчения Бильбо перевел дух, искренне надеясь, что птице надоела эта игра, и она наконец-то нашла себе занятие поинтереснее.

 

- Мистер Бэггинс… - раздался вдруг скрипучий голос Балина, в котором отчетливо слышалось сдержанное веселье.

 

- Да, мистер… - Бильбо повернулся было к гному, но едва он начал движение, как взгляд его уперся в коричнево-белые перья. Дрозд невозмутимо сидел у него на плече. Застыв в изумлении, Бильбо во все глаза глядел на птицу, которая ответила ему таким же пристальным немигающим взглядом, склонив голову вбок.

 

- Мистер Балин, что мне делать? - прошептал Бильбо, косясь на гнома. - Он уселся на меня, словно на ветку!

 

Балин некоторое время созерцал хоббита с дроздом на плече, а потом вдруг расхохотался.

 

- Думаю, тебе придется смириться, друг мой. Птица останется там, где она есть, хочется тебе этого или нет.

 

- А что если это отвлекающий маневр? Что если он хочет усыпить мою бдительность? - горячо возразил Бильбо, не отводя подозрительного взгляда от птицы. Дрозд смотрел на него блестящими черными глазами-пуговицами. - А потом раз — и нет у меня больше глаз!

 

Старый гном покачал головой, тяжко вздохнул, но принялся терпеливо успокаивать взбудораженного хоббита:

 

- Не преувеличивай, друг мой, эта птица — не больше твоей ладони. А теперь давай-ка поторопимся. Если мы будем ждать, пока твой новый приятель покинет нас по доброй воле, мы никогда не выберемся из этих скал.

 

Бильбо послушно повернулся лицом к тропе, продолжая краем глаза поглядывать на дрозда. Сделав первый осторожный шаг вперед, он невольно замер, ожидая, что птица вспорхнет и улетит, но дрозд лишь коротко чирикнул и принялся чистить перья, словно это занятие было самым главным в его жизни. Впрочем, - ядовито решил Бильбо, - наверняка так оно и было. Голова у этой птицы не больше горошины.

 

Они с Балином продолжали подъем вверх по тропе. Утро подходило к концу, но солнце еще не достигло зенита, так что времени для поисков было достаточно. Всюду вокруг были лишь камни, похожие друг на друга как близнецы - шероховатые, иззубренные ледяные глыбы. И ничего похожего на дверь. Бильбо мог только надеяться, что прочим гномам повезло больше.

 

Очередная ступенька оказалась особенно крутой, и Бильбо с трудом на нее вскарабкался. Прежде, чем шагать дальше, он решил немного перевести дух и осмотреться — будет ли дальнейший путь таким сложным, или ступени все-таки станут пониже. Тропа здесь делала крутой поворот, исчезая за скалами, и Бильбо вдруг заметил узкий лаз, уходивший вглубь Горы и терявшийся за камнями.

 

«Ну, это уже кое-что», - подумал он, сходя со ступеней и вглядываясь во тьму коридора, вырезанного в скале. Дрозд неожиданно вспорхнул с его плеча и исчез. Сзади послышались шаги Балина, и Бильбо, не оборачиваясь, выпалил:

 

- Ты полагаешь, это оно?

 

Старый гном только головой покачал.

 

- Это определенно не дверь, друг мой. Гномьи двери — это не просто дыры в теле Горы, но я сомневаюсь, что этот лаз появился здесь случайно.

 

Бильбо нерешительно шагнул вперед, во тьму узкого лаза, силясь разглядеть хоть что-нибудь перед собой.

 

- А как ты думаешь, там опасно?

 

И тут, словно в ответ на его вопрос, откуда-то из темноты донеслась песня дрозда, многократно отразившаяся от каменных стен. Балин с Бильбо переглянулись, и Балин пожал плечами.

 

- Твой друг зовет нас. Вероятно, мы должны идти.

 

Бильбо в тревоге переступил с ноги на ногу — неужели в своих поисках они отчаялись настолько, что готовы последовать за неразумной птицей? Впрочем, особого выбора все равно не было… Так что, сделав глубокий вдох, Бильбо храбро шагнул вперед, вытянув обе руки в стороны. Стены лаза были так узки, что его ладони почти вплотную прижимались к ним. Ощущение шершавого камня под руками — единственное, что оставалось маленькому хоббиту среди поглотившей его тьмы.

 

Шли они медленно. Дрозд продолжал заливаться трелями где-то впереди, и Бильбо, если честно, был этому весьма рад — немудреная песня пичуги немного обнадеживала. Казалось, их путь затянулся на многие дни, когда вдруг Бильбо заметил впереди серебряный проблеск света. «Выход! Наверняка!» - вне себя от радости подумал он и ускорил шаги.

 

- Кажется, этот коридор скоро закончится, мистер Балин!

 

Гном позади него с облегчением выдохнул и тоже зашагал быстрее. Лаз расширился, резко свернул вбок - и да, стал виден выход на склон Горы, мало чем отличавшийся от того, с которого они пришли. Бильбо выбрался на солнечный свет и увидел дрозда, как ни в чем не бывало порхавшего над плоской каменной площадкой, явно вручную вырубленной в Горе. Кроме камней здесь не было ничего… на первый взгляд ничего.

 

Бильбо вплотную подошел к склону Горы, который нависал над площадкой, а чуть ниже срывался в пропасть. В отличие от прочих скал, камень здесь был отполирован прочти до блеска. Бильбо даже смог различить в нем свое смутное отражение.

 

- Это… это оно? - нерешительно спросил он, оглядываясь на Балина.

 

Гном медленно подошел ближе. В глазах его читалось восхищение и изумление.

 

- Да, друг мой. Я думаю, вполне может быть и так…

 

Он протянул руку и почтительно коснулся отполированного камня. Потом резко повернулся к Бильбо и затараторил:

 

- Я должен привести сюда Торина и остальных. Оставайся здесь и жди нас.

 

- Ты уверен, мистер Балин? Я мог бы пойти с тобой…

 

Бильбо знал, что к словами Балина скорее прислушаются, но гном все-таки был уже немолод.

 

- Нет, лучше тебе остаться здесь и подождать. Зная нрав некоторых наших спутников, это нелишняя предосторожность: они вполне могут на всех парах пролететь площадку и сверзиться в пропасть, если вовремя их не притормозить.

 

Балин махнул Бильбо рукой, заторопившись обратно во тьму лаза, и лишь у самой скалы обернулся на ходу:

 

- Я буду посылать сюда всякого, кого встречу. Но, боюсь, все мы соберемся вместе только к вечеру.

 

Бильбо кивнул, глядя как Балин исчезает во тьме каменного коридора. Миг — и он остался над обрывом наедине с загадочной дверью. Рассудив, что ждать придется долго, он спустил с плеч рюкзак и решил получше приглядеться к отполированному камню перед ним. Балин не преувеличивал: эта дверь была непохожа на любую другую дверь, которую он когда-либо видел. Он ожидал, что это будет массивный кусок скалы, очертаниями хотя бы похожий на дверь, а здесь был сплошной камень — и ни зазоров, ни замочной скважины.

 

Бильбо попытался припомнить, о чем именно говорилось в карте Трора, которую им переводил Элронд в ту далекую ночь в Ривинделле. Что-то там о закате в день Дурина, сером камне, крике дрозда… Ну, серый камень определенно есть. И, если верить отсчету дней, который вел Балин, сегодня наступил день Дурина. Оставалось подождать заката.

 

Откуда-то сверху опять слетел дрозд и уже привычно устроился у Бильбо на плече. Черные глаза-пуговицы уставились на камень, словно птица тоже изучала странную дверь. Вот, и дрозд у них есть. Хотя до сих пор он только пел, а не кричал.

 

- Может, нужно просто хорошенько швырнуть его пару раз о скалу, - задумчиво протянул Бильбо, поглядывая на дрозда и делая вид, что серьезно обдумывает эту возможность. Птица живо встрепенулась и нацелила клюв на ближайшее к ней ухо хоббита.

 

- Ладно, ладно! - поспешил успокоить дрозда Бильбо, прикрывая голову руками. - Никаких швыряний, никаких скал. Только не надо клеваться!

 

Дрозд на всякий случай несильно ткнул его клювом напоследок и поудобнее устроился на своем своеобразном насесте. Бильбо в раздражении покосился на птицу, потирая пострадавшее ухо, и пробормотал себе под нос:

 

- Маленькое злобное существо.

 

Дрозд оправил перья и в отместку вновь ткнул его клювом.

 

- Прошу прощения! - проворчал Бильбо, зажимая ладонью ухо, и решил впредь не вести споров с дроздом, из которых ему все равно не выйти победителем.

 

Он тяжко вздохнул. Ничего не оставалось, как усесться под скалой и ждать остальных. У Торина, по крайней мере, был ключ, хотя не похоже, чтобы это им как-то помогло, учитывая печальную гладкость камня и полнейшее отсутствие замочных скважин. Прислонившись спиной к серой скале, Бильбо устало вытянул ноги. Окружающую тишину нарушал только вой ветра и редкие чириканья дрозда у него на плече.

 

Солнце медленно ползло по небу, перевалив зенит, и теперь его лучи били Бильбо прямо в лицо. Вся западная сторона Горы была залита солнечным светом, и, несмотря на осеннюю прохладу, хоббит нежился в его тепле. Бильбо закрыл глаза — ласковая песня дрозда убаюкивала, а царившая вокруг красота умиротворяла. Впервые за много дней тревога и напряжение, прочно поселившиеся в его сердце, отступили. Все-таки нечасто хоббитам из Шира доводилось лазать по склонам великих гор.

 

Хоббиты вообще мало приспособлены для лазанья по кручам, - ворчливо подумал Бильбо. Эх, видела бы его Лобелия сейчас! Он бы с удовольствием полюбовался на ее физиономию — она наверняка скривилась бы самым глупым образом, как и всегда, когда он выкидывал что-то, с ее точки зрения не особо добропорядочное. Если бы она только узнала, что он путешествует в компании гномов, взбирается на горы, и вскоре повстречается лицом к лицу с драконом… да она просто лопнула бы от возмущения! Если, конечно, еще раньше не нырнула бы по самые уши в ящик с его столовым серебром…

 

Бильбо почувствовал, что проваливается в сон. Ему было тепло и хорошо, не нужно куда-то бежать и что-то делать. Так что он вполне может… может… немного вздремнуть.

***

- …оггинс! - его осторожно потрясли за плечо. - Мистер Боггинс! Ну-ка не спать в дозоре!

 

- Нет, - вяло отмахнулся Бильбо, все еще пребывая в объятиях сна, - не смей… только не мои ложки.

 

- Зачем мне твои ложки? - озадаченно спросил голос. - Он ведь сказал «ложки», я правильно расслышал?

 

Кто-то рассмеялся.

 

- Наконец-то мистер Бэггинс вывел тебя на чистую воду, братец. Конец твоей преступной жизни!

 

- Я не вор! - прошипел первый голос. - Если кто из нас и мог стянуть ложки, то это Нори!

 

Последовала короткая пауза, потом Бильбо вновь принялись тормошить.

 

- Давай, мистер Бэггинс, поднимайся.

 

Тут Бильбо не выдержал, подскочил и рявкнул:

 

- Только не мои ложки!

 

Лишь распахнув глаза и уставившись на озадаченные лица Фили и Кили, он осознал, что перед ним не Лобелия, вломившаяся к нему в дом в поисках серебряных ложечек, а братья-гномы, не слишком-то похожие на наглую хоббитянку.

 

- Это был сон, - с облегчением пробормотал он. И добавил уже громче. - Да, прошу прощения, мне приснился кошмарный сон.

 

Он смущенно покосился на братьев, потирая лохматый затылок. Фили и Кили обменялись понимающим взглядом, потом дружно рассмеялись.

 

- Ты, наверное, очень любишь свои ложки, мистер Боггинс, - сквозь смех выговорил Кили.

 

Бильбо скорчил гримасу и поднялся на ноги.

 

- Я люблю, когда мои ложки остаются моими, а не норовят при первой подходящей возможности перекочевать в карманы дражайших родственничков.

 

Дрозд, которого появление гномов согнало с удобного насеста, видимо, устал кружить над их головами и уселся обратно к Бильбо на плечо.

 

- Что это у тебя, мистер Бэггинс? - с любопытством поинтересовался Фили, во все глаза уставившись на птицу.

 

Дрозд переступил лапами и воинственно взъерошил перья, а едва Фили протянул к нему руку, сердито чирикнул. Бильбо покосился на непокорную птицу и вздохнул.

 

- Они не причинят тебе вреда, маленькое чудовище, прекрати огрызаться.

 

Дрозд по привычке клюнул его в ухо, но, как ни странно, успокоился. Братья обменялись очередным взглядом, а потом как по команде вопросительно уставились на Бильбо. Тот пожал плечами.

 

- Онпривел нас сюда, а теперь, по всей видимости, считает меня сносной заменой дереву.

 

Кили хихикнул.

 

- Не знаю, как он мог перепутать тебя с деревом. Ты больше смахиваешь на куст.

 

Бильбо сердито глянул на него.

 

- Кто бы говорил! Может, это и сошло бы за неплохую шутку, но хочу напомнить, что ты сам лишь немногим выше меня.

 

Кили приосанился и насмешливо подмигнул.

 

- Зато намного красивее!

 

Бильбо рассмеялся, а Фили больно дернул брата за прядь растрепанных волос, заставив его возмущенно заорать.

 

- Помни о приличиях, братец. Потому что хорошие манеры — определенно не твоя сильная сторона, увы и ах.

 

- А где остальные? - решил сменить тему Бильбо. Он надеялся, что у Балина получилось отыскать всех прочих гномов, и ни с кем ничего не случилось.

 

- Мистер Балин повстречал нас первыми, - пояснил Фили. - Думаю, остальные присоединяться к нам совсем скоро.

 

Он прищурился на солнце, ощутимо клонившееся на запад.

 

- Хотя им стоило бы поторопиться. Если Торин прозевает закат, мы упустим свой единственный шанс.

 

Фили, Кили и Бильбо устроились у скалы над обрывом, намереваясь ждать. Вскоре к ним присоединились Бофур и Бифур, а затем — Ори и Дори, дружески болтавшие дорогой к вящему удовольствию Бильбо. Потом притопал Глоин с Оином, и на обрыве вдруг стало ощутимо меньше места. Гномы сгрудились у скалы в нетерпеливом ожидании Балина, Двалина и Торина.

 

Солнце, между тем, склонилось к закату. До последнего прощального луча, знаменовавшего окончание дня, было еще далеко, но Бильбо все же ощутил укол беспокойства. Он понимал, что Торин наверняка доберется до двери вовремя, по-другому и быть не могло, но это ничуть не умаляло панических настроений, потихоньку овладевавших его сердцем.

 

- Как ты думаешь, он успеет? - Кили тревожно поглядывал то на темный лаз, то на брата.

 

Фили улыбнулся и ободряюще кивнул.

 

- Конечно, я уверен, он вот-вот…

 

Он вдруг запнулся и вытянул шею, жадно ловя каждый звук, доносившийся из-за скал. Тут и Бильбо услышал их — шаги. Тяжелые и такие знакомые. Он понял, что Торин шел первым, даже прежде, чем сам Торин вышел на солнечный свет из тьмы лаза. Чуть поодаль позади него шли Балин и Двалин. Торин не смотрел ни на кого — его взгляд был устремлен на отполированную ветром скалу. Тяжело ступая, он медленно приблизился к ней, словно до сих пор не мог до конца поверить, что именно видит перед собой.

 

Гномы расступились, давая своему предводителю вплотную подойти к серой гладкой стене. Торин протянул руку, осторожно прикоснулся к нагретому солнцем камню и закрыл глаза.

 

- Вот и все, - тихо произнес он, не обращаясь ни к кому в отдельности. - Весь наш путь…

 

Остальные гномы безмолвствовали. Торин, не отрывая зачарованного взгляда от двери, торопливо извлек из кармана карту Трора.

 

- Какими словами Элронд перевел надпись, Балин?

 

- Стань у серого камня, когда прокричит дрозд, - процитировал Балин по памяти, - и последний свет дня Дурина укажет на замочную скважину.

 

Торин вновь полез в карман, доставая ключ, который ему отдал Гэндальф, и медленно перевел взгляд обратно на дверь.

 

- Значит, нужно ждать…

 

Балин подошел ближе и положил руку ему на плечо.

 

- Когда зайдет солнце, и закричит дрозд, мы узнаем наверняка.

 

- У мистера Боггинса уже есть дрозд! – выкрикнул Кили, выталкивая Бильбо вперед.

 

Торин взглянул на него в явном замешательстве.

 

- У тебя… есть дрозд?

 

Бильбо повернулся, показывая Торину плечо, на котором примостилась маленькая птица.

 

- Можно сказать, он-то меня сюда и привел.

 

Тут он взглянул на Балина, ожидая поддержки.

 

- Да, Торин, птица увязалась за мистером Бэггинсом с самого утра.

 

Торин подошел ближе, пристально оглядел дрозда, потом поднял глаза на Бильбо.

 

- Он… кричал?

 

Тот возмущенно покосился на пичугу просто на всякий случай.

 

- Если не считать издевательского щебета, когда он решил меня клюнуть, - то нет.

 

- Но ты говорил, что это он привел тебя сюда, Бильбо, - напомнил ему Торин, и в его голосе сквозила тень недоверия.

 

- Я хотел сказать… знаю, это кажется смехотворным… в смысле, это всего-навсего птица, - Бильбо ткнул пальцем в дрозда, устроившегося на его плече, как на насесте. – Но разве не странно, что дикое создание так запросто идет на руки к незнакомцу? Может, он в самом деле… особенный? И в самом деле хотел помочь нам отыскать дверь?

 

Торин по-прежнему выглядел не слишком убежденным, но все же кивнул и пожал плечами.

 

- В походе с нами случались вещи куда более странные. Если эта птица решила нам помочь – наше счастье.

 

Он слегка улыбнулся Бильбо и вновь повернулся к каменной стене. Солнце клонилось к закату, и если в слова Элронда не закралось ошибки, то скоро последний луч уходящего дня должен упасть на замочную скважину. Оставалось надеяться, что пернатый друг Бильбо выполнит свою роль.

 

- У нас есть час до того, как солнце сядет, - подал голос Двалин, который стоял ближе всех к проходу. – А пока ждем, разумнее будет отдохнуть.

 

Бильбо прекрасно понял, что Двалин имел в виду, но так и оставил несказанным. Совсем скоро они могут столкнуться с драконом – настоящим драконом, а, значит, им понадобятся все силы, какие у них есть.

 

Компания расселась под валунами – вся, кроме Торина, который по-прежнему стоял лицом к потайной двери, словно она могла исчезнуть, отведи он от нее взгляд хотя бы на миг. Бильбо устроился было возле Фили и Кили, но потом передумал и подошел к Торину, встав рядом с ним.

 

Они долго стояли в тишине, слыша только вой ветра, приглушенный гул голосов гномов и щебет дрозда, - так близко, что их плечи почти соприкасались.

 

- Итак… мы сумели, - улыбнулся наконец Бильбо.

 

Торин коротко взглянул на него. На его лице застыло выражение суровой решимости, не покидавшее его с тех самых пор, как компания увидала потайную дверь Дурина.

 

- Да, думаю, сумели.

 

Бильбо осторожно потянулся к его ладони и сомкнул на ней пальцы.

 

- Что бы ни случилось там, внизу, Торин, помни, что ты не один, хорошо?

 

Рука Торина в его руке даже не дрогнула, оставшись совершенно неподвижной.

 

- Я не боюсь зверя.

 

Бильбо печально улыбнулся.

 

- Я говорил не только о драконе.

 

Под ними раскинулся огромный город – город, полный костей, пепла, золота и злой памяти, от которой Торина некому будет уберечь. Тело его брата тоже лежало где-то там, под Горой. Мрачная тень, оставшаяся в насмешку над воспоминаниями о прошлой жизни, окутывала каждый коридор, каждую стену, каждую шахту, прорытую в камне. И Бильбо знал, что даже если дракон пощадит их, эта тень, отражавшаяся в разбитых зеркалах прошлого, может оказаться для Торина не менее убийственной.

 

Он вдруг ощутил, как неподвижная прежде рука Торина резко сжала его пальцы – так сильно, то стало почти больно. Взглянув на его лицо, Бильбо увидел, как крепко стиснуты его челюсти и как мрачен взгляд, устремленный на каменную дверь.

 

Нижний край солнца спрятался за верхушки деревьев. Оранжево-красный оттенок небес понемногу сменялся глубоким синим. Бильбо почувствовал, как изменился ритм дыхания Торина, став неровнее и отрывистее, и изо всех сил сжал его ладонь, надеясь донести одно – что бы ни случилось, он будет рядом и сделает все, что в его силах, чтобы помочь.

 

Внезапно дрозд, до этого мирно сидевший у него на плече, вспорхнул ввысь, сделал несколько кругов над их головами и исчез среди скал. Бильбо в изумлении запрокинул голову в темнеющее небо, где еще мгновение назад маячил юркий птичий силуэт.

 

- Он что, просто… улетел? – от злости от даже начал заикаться. – Целый день… весь день напролет он не давал мне и шагу ступить без него, а теперь, когда он нам так нужен, взял и улетел? Ничего себе шуточки! Ну попадись мне только этот мелкий паразит - без сожалений съем на ужин!..

 

Бильбо так разозлился, что в самом деле готов был отправиться на поиски дрозда в надвигавшиеся сумерки, какой бы глупой ни выглядела эта идея, но тут Торин ощутимо дернул его за руку.

 

- Смотри.

 

Оказалось, пока Бильбо громко жаловался на проявленную дроздом неблагодарность, тот вернулся, неся в клюве что-то маленькое и улиткообразное. Подлетев ближе, дрозд приземлился на один из валунов, окружавших гладкую скалу с потайной дверью, и принялся деловито стучать своей добычей по камню. Он долбил камень улиткой снова и снова, периодически бросая ее и сердито крича, и последний свет угасавшего дня просачивался сквозь кроны деревьев, падая прямо на скалу.

 

Прямо там, где дрозд расправлялся с улиткой, камень засветился, и вверх протянулась сияющая линия, ветвясь и изгибаясь, словно следуя за контуром невидимого рисунка, - высветила замочную скважину, скрытую в скале, и пошла дальше, пока окончательно не сложилась в запутанный узор, в своих очертаниях явивший перед компанией потайную дверь в Одинокую гору.

 

Бильбо услышал, как Торин пробормотал что-то на гномьем языке, прежде чем выпустить его руку и в очередной раз схватиться за ключ. Он приставил его к замочной скважине, которая сияла ярче всего, и Бильбо не смог сдержать вздох облегчения, когда черный камень легко вдавился в дверь, словно скалы там не было вовсе. Раздался почти неслышный щелчок, когда Торин повернул ключ, а затем - оглушающий стон камня, сдвигаемого в сторону невидимой силой.

 

Скала раскололась посередине, подняв тучу пыли и мелкой каменной крошки. Вся компания молча наблюдала, как медленно отворяется дверь. Гномы были захвачены творившимся у них на глазах древним волшебством и слишком ошеломлены, чтобы в полной мере осознать, что они наконец нашли путь в Гору. Движение каменных глыб понемногу стихло, проход был открыт. Дрозд бросил улитку, вспорхнул обратно на плечо Бильбо и в последний раз клюнул его в ухо, прежде чем взмахнуть крыльями и улететь в темноту. Бильбо рассеянно почесал пострадавшее ухо, но все его внимание было по-прежнему приковано к черному провалу, зиявшему на месте гладкой и ровной скалы.

 

- Время пришло, - сказал наконец Торин, повернувшись к гномам. – Время вернуться домой.

 

- Погоди, Торин, - быстро отозвался Бильбо. – Думаю, нам не стоит идти всем сразу.

 

- Я не могу ждать, Бильбо, - возразил ему Торин, а в его взгляде, устремленном на хоббита, который зачем-то пытался его остановить, читался немой укор. Он повернулся и шагнул под своды Горы, но Бильбо живо ухватил его за рукав.

 

- Выслушай меня, Торин! – Бильбо потянул его обратно так сильно, как только посмел под взглядами остальных гномов. Торин остановился и медленно повернулся к нему.

 

- Главной причиной, по которой Гэндальф взял меня в этот поход, было то, что дракону неизвестен мой запах, что бы это ни значило, - затараторил Бильбо, выпуская его рукав. - Если он может распознавать гномов по запаху, то появление всей компании наверняка учует.

 

Торин молча смотрел на него.

 

- Если Смауг там, разве мы не должны использовать то немногое преимущество, которое имеем? Очертя голову бросаться в бой – безумие, Торин, ты и сам это понимаешь.

 

- И что ты предлагаешь? – спросил Торин, и в его голосе прорезалось беспокойство.

 

- Я спущусь первым на разведку, - сказал Бильбо, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, хотя как раз уверенности у него было не так уж много. Ему совершенно не улыбалось одному лезть в логово дракона, но если в противном случае рисковать пришлось бы всей компании… что ж, выбор для него был очевиден.

 

- Нет. Категорически нет, - припечатал Торин, скрещивая руки на груди. Выглядел он при этом не особенно довольным той дерзостью, с которой Бильбо перечил ему и предлагал подобные идеи.

 

- Что? – Бильбо воззрился на Торина. – Что значит «категорически нет»? Это лучший план, который у нас есть! И в любом случае… - тут он решительно направился к двери, - у тебя нет никакого права меня останавливать.

 

Торин схватил его за воротник и притянул к себе.

 

- Я не позволю тебе спускаться туда в одиночку. Это слишком опасно.

 

Бильбо принялся вырываться, едва не оставшись без жилета, в который накрепко вцепился Торин, и одарил его до крайности возмущенным взглядом.

 

- Я знаю, что опасно, Торин, но это все равно наш единственный шанс!

 

Гном явно приготовился спорить, но вперед вдруг неожиданно выступил Двалин и расцепил его пальцы, освобождая воротник Бильбо.

 

- Хоббит прав. Пусть идет.

 

Торин посмотрел на Двалина так, словно тот сам превратился в дракона.

 

- Ни за что!

 

Балин подошел и встал рядом с братом.

 

- Никто из нас не хочет подвергать мистера Бэггинса опасности, Торин, но он прав. Именно для того, чтобы дракон не заметил нашего появления, мы и взяли в поход хоббита.

 

Торин переводил взгляд с одного гнома на другого, словно искал в их лицах нечто, с чем определенно не желал мириться. Балин успокаивающим жестом положил руки на его запястья.

 

- У нас нет армии. И мы не можем вернуть Гору силой, - тут он сильнее сжал пальцы. – Нужен элемент неожиданности, если ты хочешь дать нам хотя бы призрачный шанс на успех. Мистер Бэггинс вызвался пойти в логово Смауга, и ты не должен ему мешать.

 

- Это глупо! - с горячностью выпалил Торин. – Глупо, опасно и совершенно не то, чего я хочу!

 

- Но это то, что тебе нужно! – вклинился Бильбо. – И не волнуйся - когда необходимо, я могу двигаться совершенно бесшумно.

 

Торин сбросил с себя руки Балина, который тут же отступил назад, и обвел всю компанию тяжелым взглядом. Потом сжал кулаки и повернулся к Бильбо.

 

- Ты уверен?

 

Кивнув, Бильбо поднял свой рюкзак.

 

- Конечно. Я туда и обратно – никакой опасности не предвидится.

 

Кулаки Торина разжались, и несколько мгновений Бильбо казалось, что он собирается взять его руки в свои, но в итоге пальцы гнома только чуть дрогнули, а сам он остался неподвижен.

 

- Обещай мне, Бильбо, что будешь осторожен, не сделаешь ничего безрассудного и не позволишь причинить себя вред.

 

Бильбо фыркнул и натянуто улыбнулся, вновь делая шаг к открытой двери.

 

- Я не собираюсь творить глупости, Торин.

 

На его предплечье сомкнулись железные пальцы.

 

- Обещай.

 

Челюсти Торина опять были крепко сжаты, а выразительно нахмуренные брови - вытянуты в суровую линию.

 

Бильбо покосился на пальцы, сжимавшие его руку, потом на мрачное лицо гнома.

 

- Обещаю.

 

Их взгляды встретились, и несколько долгих мгновений Бильбо просто не мог отвести глаз. Что-то в его груди мучительно сжалось – и он не был уверен, что это от волнения.

 

- Дайте ему фонарь, - отрывисто приказал Торин, по-прежнему не отпуская взглядом Бильбо, но убрав руку с его предплечья. Бофур тут же подошел к ним с маленьким фонариком в руках. Раздался нестройный хор пожеланий удачи и высказываний «осторожней там» от сгрудившихся вокруг гномов.

 

Бильбо повернулся к ним спиной и наконец-то вступил под каменные своды секретного прохода внутрь Горы. Коридор оказался извилистым, но, слава Эру, не слишком узким. Он был явно рукотворным и потому довольно гладким, что явилось настоящим благословением для сбитых пяток Бильбо. Забираясь все глубже, он в какой-то момент совершенно перестал слышать голоса гномов и шум ветра, гулявшего среди валунов. Остались только его осторожные шаги и редкий звук падающих капель воды.

 

Бильбо шел, пока не очутился в пещере, через которую пролегал коридор. Свет фонарика выхватывал из тьмы сталактиты, свисавшие с потолка, и отбрасывал на стены его собственную изломанную тень. Стояла такая тишина, что Бильбо почти пожалел, что с ним нет навязчивого дрозда, весь день раздражавшего его своим щебетанием. Чем глубже он забирался, тем сильнее у него колотилось сердце в груди.

 

В конце потайного коридора, по которому он шел, вполне мог таиться дракон. Чудовище, уничтожившее Дейл и Эребор всего за несколько часов, могло поджидать его во тьме – чудовище, способное одним яростным дыханием сжечь плоть и кости! Ох, если бы он был искусным воином или волшебником на манер Гэндальфа! Кем-то, более выдающимся, чем обыкновенный хоббит…

 

Стоп. У него же есть кольцо! Как он мог о нем позабыть! Глупый, глупый хоббит! Если дракон не сможет его увидеть и не распознает по запаху, быть может, у него появится шанс.

 

Бильбо торопливо нащупал кольцо, которое тут же скользнуло ему на палец, и ощутил смутное удушье и тяжесть, когда мир ожидаемо подернулся серой дымкой. Он не был уверен, что это сработает, но все равно заметно приободрился, зная, что теперь невидим. Размышляя таким образом, он уже бодрее зашагал по пещере, прошел ее насквозь и вновь нырнул в коридор. Путь по-прежнему был извилистым, но кое-что изменилось – стало ощутимо светлее.

 

А раз впереди маячил свет, значит, тоннель должен был скоро закончиться. Бильбо несколько раз глубоко вздохнул, устраивая фонарь у каменной стены и горячо надеясь, что он не погаснет. Потом он двинулся дальше, осторожничая еще больше, чем прежде – коридор пошел под уклон и с каждым шагом становился все шире. И вдруг внезапно оборвался - Бильбо едва не врезался в огромную кучу золота, загораживавшую выход.

 

- Должно быть, это сокровищница, - пробормотал он себе под нос, осторожно обходя груду монет и стараясь не касаться ничего, что, на его взгляд, могло внезапно рухнуть вниз.

 

А потом он увидел зверя. Выйдя из-под сводов потайного хода, Бильбо едва сдержал вопль ужаса, но быстро прижал ладонь ко рту. Совсем близко к тому месту, где он стоял, возлежал дракон. Огромный смертоносный дракон.

 

Смауг Ужасный лежал на боку, выставив брюхо. Он был весь покрыт драгоценностями и золотыми монетами. Его огромная грудь медленно вздымалась и опадала при каждом вдохе.

 

И он был поистине ужасен. Величественен и ужасен. Каждая чешуйка на его теле сияла, словно рубины, на россыпях которых он раскинулся. Его огромные длинные когти были похожи на обсидиановые клинки, острые как бритва, созданные, чтобы рвать и резать. Со своего места Бильбо видел внушительные клыки и знал совершенно точно, что эти зубы оборвали множество жизней. Быть может, драконья чешуя стала алой из-за пролившейся крови сотен его жертв.

 

Бильбо стоял, словно громом пораженный, не в силах двинуться с места, не в силах вздохнуть. Оказавшись лицом к лицу со смертью, он не смог над ней посмеяться. Он не смел даже дрожать – его разум затопил ужас, над которым у него не было власти.

 

Он умрет здесь. Торин умрет здесь. Они все умрут здесь, сгорев в вихре жгучей злобы.

 

Обещай мне.

 

Его пронзят насквозь жестокие когти. Его разорвут на клочки безжалостные клыки, отполированные костями несчастных, что умерли до него.

 

Обещай мне, Бильбо.

 

Его… Нет, его место не здесь. Он должен вернуться к Торину. Он должен убраться отсюда целым и невредимым. Должен постараться не разбудить спящего дракона, потому что он обещал Торину, что не будет делать глупостей – а Бильбо был уверен, что нечаянное пробуждение чудовища от мирного сна по его, Бильбо, милости, возглавляет список самых идиотских поступков, которых ему ни в коем случае не следует совершать.

 

Итак, все, что ему нужно – потихоньку переставляя ноги, оказаться в коридоре, который привел его сюда, и бегом бежать обратно. Рассказать Компании об увиденном – что дом Торина по-прежнему сторожит зверь, а им предстоит война не на жизнь, а на смерть.

 

- Давай-давай, шевелись, - зло пробормотал Бильбо, понукая свои ноги двигаться.

 

Он зажмурился и представил себе лицо Торина, каким оно было сразу после схватки с Азогом. Вспомнил ту особенную улыбку и тот взгляд, полный умиротворения и признательности. Вспомнил, каким поистине королевским казался ему тогда каждый жест Торина. И сделал, наконец, шаг назад. А потом еще один и еще. Бильбо пятился прочь от дракона – обратно во тьму коридора, горячо надеясь, что ничего непредвиденного не случится.

 

И в тот же миг его локоть врезался во что-то твердое, и это что-то угрожающе качнулось. Крутанувшись на месте, Бильбо выбросил вперед руки и умудрился поймать золотой кубок прежде, чем тот грохнулся на пол. Замерев и сделав несколько дрожащих вдохов, Бильбо со страхом ждал, не рухнет ли еще что-нибудь и не проснется ли Смауг, - но все было спокойно. Тишина звенела у него в ушах, а звук собственного дыхания казался страшно громким.

 

- Хорошо, все хорошо, - успокоил сам себя Бильбо. – Ладно, Бильбо Бэггинс, ты сможешь. У тебя почти получилось.

 

Он осторожно обошел кучу драгоценностей, загромождавших вход в коридор, старательно избегая касаться всего, что могло бы загреметь вниз. Казалось, прошли часы с тех пор, как он покинул уютный полумрак секретного прохода, - и едва вступив обратно под его своды, Бильбо обессилено сполз на пол. В бок ему незамедлительно уперлось что-то твердое. Опустив глаза, он увидел злополучный золотой кубок, который по-прежнему сжимал в руке.

 

- Ох…

 

Что ж, он определенно не собирался возвращаться к дракону, чтобы положить кубок на место. Смаугу придется смириться с тем, что частичку его сокровища вынесли на солнечный свет.

 

Бильбо посидел немного, успокаивая колотящееся сердце и трясущиеся колени, пока не почувствовал в себе достаточно сил, чтобы двинуться в обратный путь. При виде фонарика, оставленного у стены, он едва не прослезился от радости – ровный яркий свет освещал темный коридор, и Бильбо, наконец, снял кольцо с пальца и спрятал его в карман.

 

Оставшийся путь он постарался проделать так быстро, как мог, учитывая необходимость не шуметь. При одном воспоминании о драконе сердце начинало колотиться как безумное, а щекам становилось жарко – и Бильбо не чувствовал усталости, шагая по извилистому проходу, неумолимо поднимавшемуся вверх.

 

Он миновал пещеру и коридор за ней. И в тот миг, когда услышал приглушенные голоса гномов, его затопило головокружительное облегчение. Он вернулся обратно – живым, целым и невредимым. Оставшийся путь он проделал бегом и, вылетев из дверей, едва не впечатался в каменный валун, возле которого расположилась компания.

 

- Мистер Боггинс! – Кили, оказавшийся к нему ближе всех, вскочил на ноги и поймал его в свои объятия.

 

Фили, счастливо рассмеявшись, обнял сразу обоих и зачем-то приподнял их над землей – так, что ноги Бильбо оказались в воздухе.

 

- Ты как, мистер Бэггинс?

 

Бильбо улыбнулся братьям.

 

- Я же говорил, ничего со мной не случится.

 

Не успел Фили поставить Бильбо на землю, как хоббит оказался в кольце других сильных рук.

 

- С тобой все в порядке, Бильбо? Ты?..

 

Бильбо решительно ухватился за предплечья Торина, не надеясь, впрочем, ослабить его хватку.

 

- В полном порядке, Торин, как и обещал.

 

Послышался вздох облегчения, и плечи Торина, закаменевшие в тревоге ожидания, ощутимо расслабились.

 

- И что там, мистер Бэггинс? – спокойно спросил Балин, выглядывая из-за спины своего короля.

 

Бильбо не удержался от гримасы.

 

- Смауг внутри.

 

Компания застонала на разные лады. Их взломщик только что похоронил надежду, за которую каждый цеплялся где-то глубоко в сердце, – надежду на то, что их поход завершится мирно и просто, а для его счастливого окончания потребуется всего лишь проникнуть в Гору и заявить на сокровища свои права.

 

- Мы все знали, что так, скорее всего, и будет, - мрачно сказал Торин, перекрывая громкие жалобы гномов.

 

- Тайный ход ведет прямиком в сокровищницу, - продолжал Бильбо. – Когда я там был, Смауг спал.

 

Тут он протянул Торину золотой кубок.

 

- И о хорошем - горы золота внутри гораздо больше дракона, спящего на них.

 

Гном взял протянутый кубок.

 

- Значит, пока дракон спит, мы можем…

 

Раздался ужасный рев, от которого содрогнулась Гора, а Бильбо, оступившись от неожиданности, налетел на Фили. Вскинув глаза на Торина, он в изумлении разинул рот.

 

- Что это за?..

 

Рев повторился.

 

- Не думаю, что дракон все еще спит, мистер Боггинс, - ответил ему Кили, вскидывая лук и оттягивая к плечу тетиву. Вряд ли с драконом можно было сладить столь хрупким оружием – и Кили не мог этого не понимать, - но, по-видимому, так ему было спокойнее.

 

Со стороны врат Эребора раздался низкий стон камня, и Смауг вырвался из Горы – воплощение неистовства в окружении языков пламени и острых когтей. Он расправил огромные черные крылья – и даже с того места, где находилась компания, казался внушительным и угрожающим. Исторгнув еще один свирепый рев, Смауг взмахнул крыльями раз, другой – и поднялся в воздух. Из его пасти вырвалось пламя, опалившее и без того бесплодную землю, а потом он устремился прямо к тому месту, где гномы оставили пастись своих пони в поисках скудного пропитания.

 

Рев дракона пробрал Бильбо до самых костей, пока он оцепенело смотрел, как Смауг пикирует вниз, прямо на пони, - неумолимая смерть в вихре кромсающих клыков и убийственных когтей. Компания услышала отдаленный крик гибнущих животных, которые в одно мгновение рухнули замертво. Дракон развернулся и ринулся обратно к Горе. Прямо на гномов.

 

- Внутрь! – закричал Торин, хватая ближайшего к себе гнома и зашвыривая его в темноту потайного коридора. – Живо!

 

Компания принялась торопливо протискиваться в дверь. Когда почти все, кроме Торина оказались внутри, Бильбо ощутил, как его слаженно подхватили под руки с двух сторон, подняли в воздух и потащили во тьму коридора, прочь от рева разъяренного дракона. Фили и Кили несли его с такой легкостью, словно он не весил ровным счетом ничего.

 

Гномы бежали по петлявшему коридору нестройной испуганной толпой. Бильбо слышал их выкрики и топот тяжелых сапог по камню, но не мог рассмотреть, кто есть кто. Он смутно надеялся, что Торин был где-то сразу позади них, и мог только молиться, чтобы тот не отстал, и чтобы дракону не довелось сегодня оборвать род Дурина.

 

За спиной вдруг раздался сильный гул и треск, и какая-то сила швырнула Бильбо вперед. Он проехался животом по гладкому камню, потом перекувыркнулся - раз, другой, - пока не ударился спиной о выступ в стене коридора. Поморгав, попытался сфокусировать зрение, и только потом понял, что дело не в его глазах – вокруг, повиснув в воздухе, сгустилось облако пыли и каменной крошки.

 

- Фили? – крикнул он в темноту. – Кили? Вы как?

 

Позади раздались два одновременных стона. Бильбо пополз на звук, пока его вытянутая рука не наткнулась на что-то живое и теплое – предположительно, чью-то руку. Вцепившись в нее изо всех сил, он принялся неистово тормошить неподвижное тело.

 

- Фили, Фили, очнись! Мы должны уходить отсюда!

 

Раздался еще один стон.

 

- Это Кили, мистер Боггинс.

 

Теперь Бильбо различил сквозь пыль и мрак очертания гнома – тот с трудом сел, прислонившись к стене.

 

- А ведь мы даже не похожи, - кашляя, продолжал Кили, - а ты до сих пор не научился нас различать.

 

Бильбо прижал ко рту шейный платок, стараясь не дышать пылью.

 

- Очень смешно. А если серьезно – где Фили?

 

- Здесь…

 

Бильбо и Кили поспешили в ту сторону, где сквозь пыль угадывалась фигура Фили, по-прежнему лежавшего на земле. Его нога оказалась погребена под каменной плитой, которая упала с потолка обвалившегося прохода.

 

- Снимите ее с меня – сможете?

 

Бильбо и Кили взялись за плиту с двух сторон и вдвоем сумели приподнять ее достаточно, чтобы Фили вытащил ногу из-под завала. Бильбо тут же упал рядом с ним на колени.

 

- Болит? Что-нибудь сломано?

 

Гном помотал головой и осторожно встал на ноги.

 

- Не думаю.

 

- Нам надо найти Торина, - озираясь вокруг, выпалил Бильбо. – Чем ближе к выходу, тем сильнее могли обвалиться стены.

 

Кили и Фили согласно кивнули и принялись пробираться обратно по коридору, обходя упавшие с потолка глыбы камня. Шли цепочкой: впереди выступал Кили, одной рукой крепко сжимавший ладонь Бильбо, который, в свою очередь, держался за Фили. Неосевшая пыль мешала разглядеть хоть что-нибудь в окружающей темноте, не говоря уже о том, чтобы отыскать Торина.

 

- Торин! – крикнул Бильбо, когда очередной каменный обломок сорвался с потолка.

 

- Дядя! – поддержали его братья, и в их голосах звучало нараставшее отчаяние.

 

Он ведь не мог просто… Нет, даже думать о таком было нельзя. Торин был жив – им оставалось только отыскать его.

 

Они медленно продвигались вперед, и вдруг Кили резко замер на месте – так, что Бильбо едва не налетел на него.

 

- Видишь что-нибудь?

 

Гном неуверенно покачал головой.

 

- Нет… но, кажется, я что-то чувствую.

 

Он опустился на корточки и принялся вслепую шарить рукой по полу коридора.

 

- Есть! Это… думаю, это дядин сапог.

 

Бильбо и Фили живо пригнулись, и то, что увидел Бильбо, заставило сжаться его сердце. Ноги Торина лежали на относительно чистом пятачке коридора, а вот остальное его тело оказалось засыпано каменным крошевом. И непонятно было – то ли его просто завалило сверху мелкими камнями, то ли всерьез придавило упавшими глыбами.

 

- Надо вытащить его оттуда.

 

Фили ухватился за одну ногу Торина, Кили – за другую, они дернули изо всех сил, и, по счастью, легко вытащили гнома из-под завала. Бильбо опять рухнул на колени в попытке отыскать в неподвижном теле признаки жизни. Приложив ухо к груди Торина, а руку – к его губам, он замер, весь превратившись в слух.

 

На какой-то страшный момент ему показалось, что Торин не дышит, а его сердце не бьется – и весь мир Бильбо начал неудержимо рушиться, осыпаясь обломками и пылью. Но тут грудь Торина дрогнула и приподнялась, коснувшись щеки прильнувшего к ней Бильбо, и почти неосязаемый выдох согрел его пальцы. Бильбо задушено рассмеялся, не торопясь поднимать голову, слушая, как пульс самой жизни бьется у него под ухом.

 

- Он жив!

 

Кили и Фили одновременно шумно выдохнули с облегчением, а потом Фили, не удержавшись, обнял брата изо всех сил.

 

- С дядей все будет в порядке, Кили, вот увидишь.

 

- Там подальше будет пещера, нужно дотащить Торина туда, где я мог бы посмотреть, что с ним, - сказал Бильбо, поднимаясь на дрожащие ноги.

 

Кили и Фили подняли Торина, закинув его руки себе на плечи, и зашагали вслед за Бильбо, который старался как мог расчищать путь от мелких обломков.

 

- Не убегай слишком далеко вперед, мистер Бэггинс, я уже еле тебя вижу, - позвал его Фили, отдуваясь и тяжело дыша.

 

В пыльной темноте они не могли видеть его, но могли слышать, - в порыве вдохновения подумал Бильбо, и принялся напевать себе под нос мелодию колыбельной, которую много раз слышал от Бофура, занятого приготовлением похлебки, и от Кили в их первую ночь под сенью Мирквудского леса.

 

Так они и шли, спотыкаясь, по коридору, с трудом огибая валуны и обломки, и Бильбо вел их вперед – по тайному пути, который ранее указал им дрозд, - стараясь не забегать слишком далеко, постоянно напевая и отворачивая с дороги самые опасные камни. Он знал, что до пещеры было не очень далеко, но продвигались они медленно: Фили и Кили, сопя и отдуваясь, с трудом тащили на себе бессознательного Торина, а под ноги им то и дело попадались острые обломки породы.

 

Чем глубже в Гору они забирались, тем меньше пыли становилось в воздухе.

 

- Думаю, мы почти пришли, - бросил через плечо Бильбо.

 

И действительно, через несколько поворотов стены коридора раздвинулись, открывая уже знакомую ему пещеру. Остальные гномы обнаружились тут же – они сидели и лежали на полу в позах, выдававших отчаяние и смертельную усталость, но как только Бильбо выступил из темноты, немедленно повскакивали на ноги.

 

Двалин, быстрый как молния, одним прыжком оказался рядом с Фили и Кили, которые, покачиваясь, вышли в пещеру вслед за Бильбо, и осторожно подхватил Торина, освободив братьев от немалого веса, давившего на их плечи. Хоббит последовал за толпой гномов к свободному от камней месту, где Двалин устроил их предводителя.

 

- Что с ним, парень? – спросил он Бильбо, сурово хмуря брови.

 

- Он дышит, но у меня не было возможности проверить… - Бильбо замолчал, вглядываясь в грязное лицо Торина.

 

Двалин молча отодвинулся.

 

- Так проверяй.

 

Бильбо стянул с плеч рюкзак и полез внутрь в поисках склянки, которую в свое время одолжил у Оина. Заодно вытащив платок, подаренный ему Бардом, он опустился на колени рядом с Торином и принялся оттирать с его лба грязь и пыль. Черные спутанные пряди волос, упавшие на лицо гнома, мешались – Бильбо отвел их в сторону, и его пальцы вдруг наткнулись на что-то влажное. В темноте пещеры кровь, окрасившая его кожу, казалась черной.

 

Бильбо нагнулся ниже, отодвинув волосы Торина как можно осторожнее, и уставился рану. К счастью, она не казалась опасной или глубокой – вероятно, острый край камня лишь немного задел его при падении.

 

Оттерев кровь, Бильбо нащупал склянку, зачерпнул немного мази и осторожно нанес ее на рану. Поглощенный этим занятием, он не сразу сообразил, что происходит, когда Торин вдруг дернулся всем телом, и на запястье Бильбо сомкнулись его железные пальцы. Торин сухо закашлялся и приподнялся.

 

- Во… - проговорил он, но его вновь скрутил спазм кашля, - во…ды.

 

Двалин вскочил на ноги и кинулся к своему мешку. Так же быстро он достал флягу с водой и метнулся обратно. Наклонив флягу, он приставил ее горлышко к губам Торина и держал, пока тот пил большими торопливыми глотками.

 

- Мои племянники… С ними все… - тут Торин опять закашлялся, - все хорошо?

 

Фили и Кили вытянули шеи, чтобы их было видно из-за спин прочих гномов. Бильбо хотел подвинуться, чтобы Торин мог разглядеть невредимых племянников, но его запястье по-прежнему сжимали мертвой хваткой.

 

- С нами все нормально, дядя, - улыбаясь, крикнул Фили. – Мы целы.

 

Кили с готовностью это подтвердил.

 

Торин кивнул и вновь опустил голову на каменный пол.

 

- Хорошо.

 

Двалин потащил братьев за собой к брошенным мешкам и рюкзакам – компании нужно было собрать то немногое, что уцелело, - бормоча что-то об идиотах королевских кровей, которым только дай повод поиграть со смертью.

 

- Эээ… Торин, - тихо сказал Бильбо. – Ты не мог бы… отпустить…

 

Ответа не последовало.

 

Бильбо мягко дотронулся свободной рукой до щеки гнома.

 

- Торин?

 

Присыпанные пылью ресницы приподнялись, и на него в упор глянули яркие синие глаза.

 

- Что?

 

- Ничего, просто… - Бильбо дернул запястьем, которое Торин по-прежнему сжимал железной хваткой. – Я не смогу тебе помочь, - тут он выразительно пошевелил пальцами, перепачканными целительной мазью, - имея в распоряжении только одну руку.

 

Торин уставился на свои пальцы, словно не понимая, как подобное могло произойти.

 

- Да, конечно.

 

Он отпустил Бильбо и с трудом сел, опираясь спиной о скалу. Бильбо подтянул поближе свой рюкзак, достал собственную флягу с водой и отдал Торину, который принял ее с благодарностью.

 

- У тебя болит что-нибудь, кроме головы?

 

Торин задумчиво согнул и разогнул руку, потом ногу, потом принялся поворачиваться в разные стороны – пока не удовлетворился тем, что все работает, как должно.

 

- Не думаю.

 

Выдохнув с облегчением, Бильбо вновь запустил пальцы в склянку с мазью.

 

- Отлично! Значит, все не так страшно.

 

Он опять попытался отвести с лица Торина прядь волос, но гном сидел у стены пещеры, откинув голову на камень, и маневр у Бильбо не очень-то получился. Пожав плечами, он запустил пальцы в волосы Торина на манер гребня, откинув мешавшую ему черную гриву назад и понадеявшись, что этого хватит. Торин, явно не ожидавший такого обращения, смотрел на него во все глаза с ошеломленным выражением на лице. Бильбо остался непреклонен.

 

- Никаких жалоб, ваше величество, так надо для лечения.

 

Он кивнул на зеленую мазь, покрывавшую его пальцы. В темноте пещеры было плохо видно, куда и как следовало ее втирать, но Бильбо старался изо всех сил, чтобы не причинить Торину лишней боли.

 

Когда он услышал, как дыхание гнома учащается, то немедленно опустил руку.

 

- Прости, тебе больно? Я стараюсь не нажимать на рану слишком сильно, но иначе не получается…

 

- Нет, - почему-то теперь Торин на него не смотрел. – Нет, все в порядке. Продолжай.

 

Бильбо кивнул, удвоив усилия, чтобы не давить на рану лишний раз.

 

- Она неглубокая и, кажется, выглядит хуже, чем есть на самом деле.

 

- Со мной все хорошо, - пробормотал Торин, по-прежнему глядя в сторону.

 

Бильбо усмехнулся.

 

- На этот раз я, пожалуй, даже тебе поверю.

 

После того, как исчезли кровь и грязь, покрывавшие лоб гнома, стало очевидно, что камень, скорее всего, не ударил его плашмя, а лишь задел острым краем, пропоров кожу. Несколько дней наверняка будет дергать и болеть, но это, славаЭру, была не та рана, с которой не могла бы справиться мазь. Поэтому мази Бильбо не жалел, щедро втирая ее в кожу Торина, - теперь нужно было только подождать, чтобы она впиталась и начала действовать. Бильбо в последний раз критически оглядел рану и остался доволен. Он, наконец, выпутал пальцы из волос Торина и повернулся, чтобы взять платок, подаренный ему Бардом, не заметив при этом, как слегка качнулась вперед голова гнома, словно потянувшись за его рукой.

 

Кивнув на платок, Бильбо спросил:

 

- Не плеснешь сюда немного воды?

 

Торин послушно наклонил флягу, намочив ткань, и Бильбо вновь придвинулся к нему поближе, принявшись оттирать грязь с его лица. Торин возмущенно вскинулся, пытаясь отвернуться от мокрой тряпки и настойчивых рук хоббита.

 

- Нет никакой необходимости меня мыть! Я не какой-нибудь беспомощный гноменок!

 

Если бы Бильбо мог раз и навсегда закатить глаза да так и ходить, это было бы самым лучшим олицетворением того раздражения, которое неизменно вызывало у него упрямство Торина Дубощита.

 

- Тебе непривычно, потому что это делаю именно я – а точнее, проверяю, нет ли других ран. Но если ты хочешь умереть от воспаления такой пустяковой царапины, - тут Бильбо мрачно прищурился, - то, естественно, никто не посмеет тебе перечить.

 

Торин не нашелся с ответом, но продолжал сверлить его горящим взглядом.

 

- Что ж, приму твое молчание за «конечно, ты прав, Бильбо, я просто слишком упрям, чтобы признать это».

 

Тут он угрожающе поднял платок, глядя на Торина с вызовом, и вновь провел влажной тканью по его щеке. Постепенно он стер всю видимую пыль и грязь, а под конец осмелел настолько, что осторожно повернул голову Торина из стороны в сторону, проверяя, не забыл ли чего.

 

Сам Торин не противился больше - просто закрыл глаза и замер. Бильбо знал, что гном очень устал. Не просто от тяжкого пути, когда им пришлось несколько дней карабкаться по склону Горы, но и душой. Вспомнилось вдруг, как Торин сидел поодаль от лагеря, глядя на разрушенные врата Эребора в сгущавшейся темноте. Задумавшись, Бильбо вдруг осознал, что не мог вспомнить, когда в последний раз видел его спящим с тех пор, как они выступили из Озерного города.

 

Проведя платком по щеке Торина в последний раз, Бильбо убрал лечебные принадлежности в рюкзак и уселся рядом с гномом, точно так же прислонившись спиной к скале.

 

- Как долго это продолжается?

 

Торин приоткрыл глаза и покосился на него.

 

- Как долго продолжается что?

 

Бильбо потянулся за рюкзаком, достал одеяло и набросил его на ноги им обоим.

 

- Не притворяйся глупцом, Торин. Как долго ты уже не спишь?

 

Торин застыл, и на мгновение Бильбо показалось, что он собирается отрицать и спорить, но потом его плечи устало опустились, а руки бессильно упали на колени.

 

- Несколько дней.

 

Бильбо вздохнул и повернулся к нему.

 

- Торин…

 

Гном продолжал неотрывно смотреть куда-то в угол пещеры, но Бильбо знал, что на самом деле его глаза не видели ничего.

 

- Торин, посмотри на меня.

 

Медленно-медленно Торин перевел на него взгляд, и едва это случилось, Бильбо торопливо заговорил:

 

- Тебе нужно отдохнуть. Нам всем нужно, чтобы ты был сильным как никогда, а для этого ты должен хоть немного поспать.

 

Взгляд Торин был странно… остановившимся. Ни отголоска той вынимающей душу боли, что до краев наполняла его ночью в лагере – сейчас в нем плескалась только усталая безликая пустота.

 

- Я… не могу.

 

- Почему? - тихо спросил Бильбо, удерживая его взгляд.

 

Торин наконец отвернулся. Он провел рукой по лицу, основанием ладони потер глаза.

 

- Я… вижу сны.

 

Бильбо кивнул.

 

- Какие сны?

 

Его голос бы ровным и не выдавал ни капли тревоги, которая узлом скрутилась в груди.

 

Торин долго молчал, потом еле слышно выдохнул:

 

- Те, что хуже самой страшной битвы. Я вижу день, когда пал Эребор. Вижу, как дракон разрывает моего брата на куски. Вижу ярость Трора, лишившегося Аркенстона. А еще… - тут он крепко зажмурился. – Кили и Фили, сгорающих заживо. И тебя, - и добавил после некоторой заминки. – Вокруг тебя смыкается пасть зверя, а я просто стою рядом, потому что ослеплен жаждой золота.

 

- Это всего лишь сны, Торин, - тихо сказал Бильбо. – Сны, и ничего больше.

 

- Нет, это не просто сны, - возразил Торин. Он вновь откинул голову на холодный камень, словно хотел остудить свои беспокойные мысли. – Я боюсь, что вижу грядущее, которое ждет нас всех. И в таком исходе будет моя вина.

 

- Ты никому не позволишь погибнуть за горы золота и сокровищ, как бы велика ни была их ценность, - резко ответил Бильбо. Он не мог слышать, как Торин терзается самообвинениями и виной - особенно сейчас, когда они уже отыскали проход в Гору.

 

Торин горько рассмеялся.

 

- Неужели? Эта жажда – в моей крови, Бильбо. Мой дед так не хотел расставаться с Аркенстоном, что готов был погибнуть сам и погубить меня. Фрерин… он тоже умер по этой проклятой причине. Если я… - Торин глубоко вздохнул, - если я позволил своему брату погибнуть, почему ты думаешь, что этого не повторится вновь?

 

- Потому что это вздор, Торин, и ты сам это знаешь, - сердито ответил Бильбо. – Твой брат погиб вовсе не по твоей вине, ты был занят спасением деда. Понятия не имею, что за история у вас с Аркенстоном, но абсолютно уверен - если бы дошло до такого, что тебе пришлось выбирать между любым из нашей компании и этой штукой, ты выбрал бы жизнь друга.

 

Торин прервал его, не открывая глаз.

 

- Аркенстон – это… наше величайшее сокровище. Сердце Горы, камень более древний, чем любой другой самоцвет или рудная жила, когда-либо найденная гномами нашего рода. Владеть им – значит владеть вместилищем всех граней жизни, что наполняет этот мир, отраженных в одном-единственном камне.

 

Бильбо попытался представить себе этот Аркенстон, но не смог даже приблизительно прикинуть, с чего начать.

 

- Какими бы ни были ошибки твоего деда, ты не обязан повторить их только потому, что вы одной крови, - убежденно сказал он. – Ты сильнее, Торин. Что бы ты себе не думал, я уверен – ты сильнее. Камень – пусть даже древний, волшебный, да какой угодно - не стоит ничьей жизни. – Бильбо отыскал под одеялом руку Торина и ободряюще сжал пальцы. – И я не сомневаюсь, что ты сам это знаешь. Твой дед не справился, но ты – не он, Торин, и тут меня ничем не переубедишь.

 

На некоторое время воцарилась тишина.

 

- И что же я сделал, чтобы заслужить такую веру в меня, Бильбо?

 

Бильбо пожал плечами.

 

- Просто был собой – я тебе об этом и говорю! Тебе не нужно делать что-то специально, достаточно лишь… быть, я полагаю.

 

Торин вдруг рассмеялся – это был тихий, хриплый, но искренний смех. Он смеялся так долго, что некоторые гномы стали оглядываться и бросать на них любопытные взгляды.

 

Чувствуя, как щеки заливает румянцем, Бильбо буркнул:

 

- И что такого смешного я сказал?

 

Торин, немного успокоившись, поднял брови в притворном недоумении.

 

- Ничего. Ты просто был собой, мистер Бэггинс.

 

- Понятно, - насупился Бильбо. – Я пытаюсь тебя приободрить, а ты в ответ поднимаешь меня на смех.

 

Торин улыбнулся.

 

- Я смеюсь не над тобой, Бильбо, а над… причудами судьбы, которая порой поворачивается совсем неожиданной стороной.

 

При всем желании Бильбо сохранить обиженный вид, он не смог удержаться от широкой ухмылки.

 

- А, тогда ладно. Как думаешь, теперь-то ты сможешь заснуть?

 

Торин кивнул.

 

- Попробую.

 

Он закрыл глаза, устроился у стены поудобнее и задышал ровнее. Бильбо попытался высвободить руку, но Торин в ответ только крепче сжал пальцы, так что пришлось все оставить как есть.

 

Прошло, должно быть, около часа, когда Бильбо заметил, что голова Торина во сне стала клониться все ниже и, наконец, коснулась его макушки виском. Мысленно поздравив себя, он тоже заерзал, устраиваясь поудобнее, и прижался щекой к плечу Торина.

***

Бильбо проснулся от шума, устроенного гномами, которые беспокойно бродили туда-сюда по пещере. Спросонья повернул затекшую шею, совсем забыв, что подушкой для спящего Торина служит его собственная макушка, и в результате сбросил его с себя, организовав весьма внезапное пробуждение.

 

- Что?..

 

Тут глаза Торина распахнулись, сверкнув запоздалым осознанием:

 

- Я спал.

 

Разминая шею, Бильбо криво ему усмехнулся.

 

- Именно.

 

Тут он покосился на рану гнома и с радостью отметил, что она заживает как надо – мазь Оина определенно действовала. Конечно, ей было далеко до Беорновских снадобий, но свое дело она делала.

 

- Наконец-то вы проснулись, - раздался из темноты хриплый голос Двалина. – Торин, нам нужен план.

 

В сопровождении Балина, Фили и Кили он подошел ближе и встал рядом с Торином и Бильбо.

 

- У нас не так много вариантов, - сказал Фили, оглянувшись на заваленный проход, из которого они пришли. – Насколько я знаю, отсюда теперь только один выход…

 

Кили согласно кивнул, ткнув в направлении коридора, продолжавшегося с другой стороны пещеры и уходившего вглубь Горы.

 

- И он вон там.

 

- Тут все просто, - присоединился к разговору Бильбо, глядя на насупленных гномов. – Я опять пойду на разведку – посмотрю, не вернулся ли Смауг.

 

Торин резко повернулся к нему, но прежде чем он успел возразить, вперед выступил Балин.

 

- Я вынужден согласиться с тобой, друг мой. Мы не можем допустить открытого противостояния с драконом. Мистер Бэггинс сможет отыскать лазейку, если она есть, а мы потом придумаем, как нам действовать дальше.

 

Торин сверлил Бильбо взглядом, словно выискивая что-то, ведомое ему одному.

 

- У нас нет выбора, Торин. Будет, как в прошлый раз – как можно быстрее и тише.

 

Тот, наконец, задумчиво кивнул.

 

- Если как в прошлый раз, то твое обещание остается в силе, Бильбо. Не делай глупостей и возвращайся.

 

- Обещаю, - повторил Бильбо. Он поднялся на ноги и потянулся. – Что ж, полагаю, лучше поздно, чем никогда.

 

Фили и Кили проводили его до начала коридора на другой стороне пещеры.

 

- Будь осторожен, мистер Боггинс.

 

Фили вложил ему в ладонь рукоять одного из своих кинжалов.

 

- Я знаю, у тебя есть клинок, но этот разит быстрее, - улыбнувшись, сказал он. – И, по моему мнению, подходит тебе гораздо лучше.

 

Бильбо взглянул на искусно вырезанные узоры, украшавшие рукоять – точно такие же были вышиты по подолу одежды Фили.

 

- Я не могу… не могу взять его, Фили…

 

Тот только отмахнулся от его слов.

 

- Я лишь одолжил тебе этот клинок, мистер Бэггинс, и жду, что ты мне его вернешь.

 

Бильбо понял и, толкнув братьев друг другу, обнял их обоих – насколько хватило длины его рук.

 

- Спасибо. Я обязательно верну его обратно.

 

И поспешил отвернуться, прежде чем окончательно утратить душевное равновесие. Пройдя несколько шагов по темному коридору, он надел на палец кольцо и во второй раз отправился к сокровищнице вглубь Горы. Теперь, когда он видел дракона не только спящим, но и несущим разрушение и смерть, не было ничего удивительного в том, что дрожь, сотрясавшая его с ног до головы, и не думала униматься.

 

Хотя… он был невидим. Невидим, - твердил себе Бильбо вновь и вновь, крадучись по темному коридору, - и дракон не сможет учуять его. К тому же, зверя вполне может не оказаться внутри Горы. «Пожалуйста, пусть его не будет», - молил про себя Бильбо, осторожно обходя знакомую гору золота, загораживавшую проход в сокровищницу.

 

И, конечно же, дракон был там.

 

К счастью, Бильбо уже видел Смауга близко, и теперь ему не пришлось затыкать себе рот, чтобы не завопить в ужасе. К несчастью, этого было явно недостаточно, чтобы утихомирить трепещущее сердце и заставить отступить страх, стиснувший горло мертвой хваткой.

 

- По крайней мере… он, кажется, опять спит, - пробормотал Бильбо про себя, но никакого облегчения ему это открытие не принесло.

 

Дракон возлежал на сокровищах точно так же, как и в прошлый раз, вот только… Огромное веко Смауга вдруг дернулась – так быстро, что Бильбо не был уверен, не сыграл ли с ним страх злую шутку, заставив видеть то, чего нет, пока не всмотрелся внимательнее в блестящий красный круг на морде дракона. То, что он сперва принял за сплошную чешую, оказалось огромным красным глазом, похожим на пламя горящего внутреннего огня. Смауг неотрывно смотрел на выход из потайного коридора и не отводил взгляда.

 

И это, по мнению Бильбо, было предостаточным намеком, чтобы начать медленное отступление обратно под своды коридора.

 

- Я чую тебя, вор.

 

При звуке этого низкого шипящего голоса Бильбо словно примерз к месту. Интонации дракона почему-то напомнили ему звук, с которым камень ударялся по кремню - из высеченных искр в любой момент могло раздуться ревущее пламя.

 

- Я знаю, ты там. Я слышу, как ты дышишь.

 

Бильбо по-прежнему стоял спиной к дракону, не в силах сделать ни шага.

 

- Почему бы тебе не подойти ближе, маленький вор? – издевательски продолжал Смауг. – Здесь еще так много сокровищ, которыми ты можешь набить свои карманы.

 

«Думай, Бильбо, думай!» Он попытался подстегнуть панический круговорот мыслей – мог он сбежать? Мог спрятаться в темноте коридора? Нет. Он не успеет уйти далеко, и драконье пламя с легкостью испепелит его дотла. Ему не выбраться отсюда живым…

 

Терять было нечего. Бильбо прикинул, что он знал о драконах, и что читал о них в старинных книгах, попадавшихся ему в руки в библиотеке Бэг Энда.

 

Никогда не открывай дракону своего имени, - как наяву услышал он голос матери, когда-то давно читавшей ему древнюю легенду. Не вызывай его гнев – драконы очень любят смотреть, как горит пламя, исторгнутое из их пасти. Не отказывай ему ни в чем – дракон униженный гораздо страшнее дракона разозленного. Превыше всего драконы любят вызов. Но берегись – эхом звучал в ушах Бильбо материн голос, - они тщеславные и коварные существа. Никогда не бросай вызов дракону, если не уверен в победе, ибо, если проиграешь – сгоришь.

 

Бильбо не был уверен, что речь в его случае шла о том, может ли он победить – скорее, о том, есть ли у него вообще какой-нибудь шанс. Ему вдруг стало совершенно ясно, что в эти мгновения – быть может, последние мгновения его жизни, - использовать этот призрачный шанс было единственным выходом, что ему оставался.

 

Медленно повернувшись и кое-как совладав с охватившим его ужасом, Бильбо ответил самым смиренным голосом, на который был способен:

 

- Нет, благодарю тебя, Смауг Могучий, - тут он коротко поклонился, зная, что дракон не увидит его, но чувствуя, что так будет достовернее. – Я пришел сюда не в поисках золота или сокровищ.

 

- О, хорошо, воришка хочет поговорить, - морда дракона расплылась в ужасающей пародии на улыбку. – Признаюсь, я успел заскучать здесь. Итак, вор, зачем же ты явился сюда, если не за золотом?

 

- Я… - Бильбо сделал несмелый шаг вперед. – Я пришел в поисках другого сокровища - знаний, ценность которого не измерить в золотых слитках. Я пришел убедиться, что рассказы о твоем величии, которым я, признаться, не верил, не врут.

 

Смауг фыркнул и выпустил облачко дыма через ноздри.

 

- Раз так, мне любопытно, вор, - теперь, когда ты видишь меня перед собой, правдивы ли рассказы обо мне?

 

Казалось, дракон дразнит его и тянет время, играясь, как кошка с мышью, и не верит ни единому сказанному слову.

 

- Они были несправедливы к тебе, о Смауг Ужаснейший, Величайший из бедствий, - сказал Бильбо. – Песням и рассказам не передать, как на самом деле велик и страшен ты во плоти.

 

Смауг распахнул алые глаза, и Бильбо наконец-то заметил мелькнувшую в них искру интереса.

 

- Ты чересчур вежлив для вора, и к тому же еще и лжец. Что ж, мне действительно стало любопытно, - Смауг поднял огромную чешуйчатую голову и вытянул перед собой когтистые лапы. – Здесь в последнее время невыносимо скучно. Твой запах мне незнаком - кто ты и откуда явился?

 

«Драконы любят вызов», - вспомнил Бильбо. – «Нужно подогреть его любопытство».

 

- Я пришел из-под холма, мой путь лежал под холмами, через холмы и по воздуху. Я тот, кто ходит невидимым меж людей.

 

Дракон распрямил шею и стал казаться еще больше.

 

- Если даже ты, лжец, говоришь правду – восхитительно непредсказуемый поворот, не так ли? – вряд ли среди всего сказанного было названо твое настоящее имя.

 

- Я, - ответил Бильбо, лихорадочно вспоминая их путешествие, - искатель ключей, рассекатель паучьих сетей, я тот, кто жалит в ночи.

 

- Сколько же титулов ты присвоил себе, - Смауг разразился глубоким издевательским смехом, от звука которого Бильбо пробрала дрожь. По спине уколами колючего страха поползли мурашки.

 

- Я тот, кто похоронил своих друзей под землей, утопил их, а потом живыми извлек из воды, - поспешно добавил он. – Мое имя связано с мешком, но сам я никогда связанным в мешке не оказывался.

 

- Полагаю, в этих словах есть доля правды, - дракон выпустил из пасти облачко дыма, которое Бильбо проводил взглядом, чувствуя, как капля холодного пота стекает вниз по шее. Возможно, пора немного попридержать коней, пока это облачко не превратилось во что-то, гораздо более горячее и смертоносное.

 

- Я друг медведей и гость орлов. Я тот, кто находит кольца, - тут он тревожно потер большим пальцем гладкий бок кольца. – Я ездок на бочках.

 

- Хммм, - горло Смауга исторгло вибрирующее урчание. – Так уже лучше, маленький лжец. Никогда не лишай свои россказни правдоподобия, иначе рискуешь растерять благодарных слушателей.

 

Странно было слышать от самого пугающего создания, встреченного им в жизни, советы о рассказывании историй. Бильбо решил, что если выживет, то запомнит этот день, как причудливое сочетание кошмара и абсурда.

 

- Ну что ж, ездок на бочках, раз уж ты любезно привел ко мне отличное свежее конское мясо, - тут дракон поскреб длинным когтем по острым зубам, - я не останусь в долгу и в свою очередь дам совет: никогда не имей дела с этими глупыми гномами.

 

- Прошу прощения, - Бильбо ощутил, как его сердце проваливается куда-то в живот. – Каких гномов Ваше великолепие имеет в ви…

 

Недовольный рев Смауга заглушил его голос.

 

- Не притворяйся идиотом, маленький лжец, ты отнюдь не глуп. Мне знакома вонь, которую источают гномы. Я чую этот мерзкий запах, пропитавший тебя насквозь.

 

Его морда вновь оскалилась в пародии на улыбку.

 

- Тебя ждет бесславная и, поверь, мучительная смерть, если ты зовешь этих выродков своими спутниками. Иди же и передай им мои слова.

 

Бильбо не мог поверить своим ушам – дракон отпускает его? Он уже повернулся, чтобы бежать так быстро и так далеко, как только смогут унести его ноги, когда Смауг заговорил вновь.

 

- Надеюсь, кубок, который ты украл, оценили по справедливости?

 

Бильбо замер, не понимая, к чему клонит дракон, и это непонимание пугало больше, чем все сказанное Смаугом.

 

- Я… не получил никакой награды.

 

Смауг опять довольно фыркнул, словно Бильбо ответил ровно то, что он ожидал услышать.

 

- Как похоже на них. Полагаю, сейчас эти гномы отсиживаются в безопасности, пока ты выполняешь всю грязную работу за них?

 

От смеха дракона угрожающе зашатались огромные горы золота.

 

- Рискну предположить, что они обещали тебе равную долю в добытых сокровищах. Не верь им, маленький лжец, ты скорее погибнешь, чем получишь свою награду из жадных рук гномов.

 

Бильбо сжал кулаки. Праведное негодование, которое он ощущал всегда, когда при нем оскорбляли кого-то из отряда, оказалось сильнее страха.

 

- Ты не знаешь, о чем говоришь, о Смауг Могучий. Не только жажда золота привела нас сюда.

 

Хвост дракона восторженно дернулся.

 

- То есть теперь ты говоришь не «я», а «нас». Так признайся уже, что ты пришел сюда в компании тринадцати спутников, и дело с концом. Твои загадки забавны, но не пытайся выставить меня глупцом, не то пожалеешь. Приятно, что не только мое золото заставило тебя проделать такой путь, иначе, боюсь, это путешествие обернулось бы досадной потерей времени, - тут дракон опять принялся ковырять когтем в зубах. – Потому что я не собираюсь расставаться ни с единой самой мелкой монеткой.

 

Бильбо ощутил, как в душе поднимается злость. Опасность он мог вынести – пусть с трудом, но мог. Но стоять лицом к лицу с драконом, наиболее устрашающим и могущественным зверем их тех, что поднимались к облакам, только для того, чтобы быть высмеянным – это уж чересчур.

 

«Ну что ж», - мрачно подумал Бильбо, стиснув зубы. – «Если мне суждена жестокая смерть – так тому и быть».

 

- Может, тебе и не придется расставаться с золотом. Мертвому дракону вряд ли пригодятся сокровища, - гневно выпалил он. – Ты же знаешь, что за эти годы нажил много могущественных врагов? Которые только и ждут подходящего момента, чтобы отомстить.

 

Смауг расхохотался, но на этот раз его смех звучал куда более устрашающе, чем прежде. Колени Бильбо подогнулись от страха, когда золотые горы в сокровищнице стали рушиться и осыпаться от силы драконьего веселья.

 

- Месть! – насмешливо прошипел Смауг. Его глаза метали алые молнии, обещая огненный ад любому, кто бросит ему вызов. – Король-под-Горой мертв, а его родичи слишком слабы, чтобы помышлять о мести! Правитель Дейла мертв! Я пожирал его людей с легкостью, как волк - овец в отаре, а его родичи боятся даже приблизиться ко мне!

 

Его голос становился все звучнее, словно даже упоминание о мести было сродни самой неудачной шутке, которую он когда-либо слышал.

 

- Я убиваю там, где хочу. Я пожираю, что хочу, и никто не может мне противиться. Я расправился с лучшими воинами Эребора, и это не стоило мне ни капли усилий! Где же армии, которые теперь осмелятся бросить мне вызов? С каждым годом я становлюсь мудрее и сильнее. Моя броня вдесятеро прочнее ваших хлипких щитов и кольчуг. Мои зубы острее и безжалостнее любого клинка. Мои когти смертоноснее армии копьеносцев. Мои крылья разрушительнее урагана, и все кругом шепчутся, что мое дыхание несет только смерть. Скажи же, маленький лжец, разве есть в мире что-то, чего мне следует бояться?

 

«Думай, думай, думай!» - отчаянно ругнулся Бильбо про себя. И вдруг в голове его сами собой всплыли слова матери, сказанные ей давным-давно про драконов и их слабости.

 

- Мне говорили, - осторожно начал он, и его голос дрожал много сильнее, чем ему хотелось бы, – что самое уязвимое место драконов – под брюхом.

 

Смауг взвился на дыбы, открывая живот с впаявшимися в него драгоценностями.

 

- Моя броня, которую я растил долгие годы - железо и прочнейшие самоцветы! Ни один клинок не сможет поразить меня!

 

Бильбо бестолково шарил глазами по телу дракона, ища что-нибудь… что угодно, что могло бы указать на брешь в этой драгоценной броне. И, как ни странно, он ее отыскал – в верхней левой части груди Смауга виднелся участок голой драконьей кожи, не прикрытой ни расплавленным золотом, ни металлической пластиной. Он был такой крошечный, что трудно было сказать, не обманывают ли Бильбо глаза, - но все же это было что-то.

 

Боковым зрением он вдруг заметил у одной из дверей, выходивших в сокровищницу, что-то маленькое и порхающее. Он подумал о дрозде, который привел их сюда, - возможно, это и в самом деле был тот же самый дрозд, - но сейчас у него совершенно не было времени раздумывать о таинственном появлении пичуги под сводами Горы.

 

- Может быть, это будет не клинок, а… стрела.

 

Бильбо увидел, как опасно сужаются глаза Смауга, и понял, что если останется на месте, его история подойдет к печальному финалу прямо здесь и сейчас, и что было духу припустил вверх по коридору. За спиной послышался рассерженный рев Смауга, а мигом позже все его тело опалило подкатывающим жаром.

 

«Нет-нет-нет, проклятье!»

 

Бильбо бежал изо всех сил, но невыносимый жар подбирался все ближе, преследуя его по пятам. Никогда прежде в своей жизни Бильбо Бэггинс не клял так свой маленький рост и короткие ноги, не позволявшие ему быстро скрыться от драконьего пламени и обрекавшие на медленное, но верное поджаривание.

 

Он стянул кольцо с пальца, сунул его в карман, не прекращая бежать. Его грудь разрывалась от нехватки воздуха. Не переводя дыхания, он вылетел из коридора в пещеру, где на него потрясенно воззрились тринадцать пар глаз.

 

- Ээээ… мистер Бэггинс, - нерешительно сказал Фили.

 

- Чт… - только и смог выдохнуть Бильбо, загнанно ловя губами такой желанный воздух. – Что?

 

- Тут такое дело, - тем же тоном ответил Фили, - твоя одежда… горит.

 

- Что?!

***

Бильбо сбросил с себя пальто и принялся сбивать пламя. Очередной рев дракона эхом прокатился по пещере – возможно, как и в прошлый раз, Смауг вылез наружу. Совсем скоро они в этом удостоверились – послышался грохот падающих камней и устрашающий драконий рык, который прозвучал глуше - очевидно, под открытым небом возле разрушенных врат. Гномы застыли неподвижно, не издавая ни звука, пока окончательно не смолкли яростные крики разъяренного Смауга.

 

- Что ты ему сделал, мистер Боггинс? – Кили смотрел на Бильбо со смесью недоверия и восхищения.

 

- Абсолютно ничего, - возмущенно ответил Бильбо. Судя по лицам гномов, обступивших его, этим словам никто не поверил.

 

- Мы просто… немного поговорили, и он немного… рассердился, - сказал он, поднимая свое пострадавшее в огне пальто.

 

- Ты говорил с драконом? – в лице Торина читался такой же еле сдерживаемый гнев, как и в его тоне.

 

Бильбо упер руки в бока, приготовившись оправдываться.

 

- Я не планировал ничего такого, но едва я зашел в сокровищницу, Смауг понял, что я там. Пришлось заговаривать ему зубы… а единственным известным мне способом сделать это было заболтать его и не дать испепелить меня на месте.

 

Тут Бильбо поведал компании, как именно он пытался заговорить зубы дракону – рассказал про загадки и свое не очень мудрое решение подразнить его.

 

- И тут он встал на дыбы, - Бильбо раскинул руки, показывая, как именно повернулся Смауг, - и я увидел его брюхо. Оно все покрыто железными пластинами и самоцветами сверху донизу, но есть одно открытое место, - тут он опять показал на себе, ткнув в грудь. – Вот тут. Я думаю, проткнуть его здесь чем-то острым – единственная возможность убить.

 

Бофур застонал, спрятав лицо в ладонях.

 

- Если б я только знал, что ты настолько глуп, что вздумаешь дразнить дракона, то не отговаривал бы в гоблинских пещерах от возвращения обратно в Шир.

 

Бильбо, насупившись, глянул на него.

 

- Да, я это сделал, но, в итоге, все же закончилось хорошо. Мы знаем, что дракон был в сокровищнице, и что теперь его там нет, и меня все-таки не испепелили заживо. Почти.

 

Балин выступил вперед.

 

- Так-то оно так, но вопрос о том, что же нам делать дальше, по-прежнему открыт.

 

Вся компания повернулась к Торину, который некоторое время сосредоточенно размышлял, потом ответил:

 

- Мы должны идти дальше, пока дракона в Горе нет. Оставаться в этой пещере нет резона, а возле сокровищницы есть много укромных мест, где можно спрятаться.

 

Гномы тут же засуетились, собирая и укладывая в рюкзаки то немногое, что у них осталось. В воздухе витало почти осязаемое напряжение – все готовились к тому, что могло ждать их впереди. Их путешествие подходило к концу – к хорошему или к худому, не знал никто. Бильбо подхватил свой рюкзак и направился к Торину, который молча наблюдал за сборами, выставив вперед подбородок и мрачно сверкая глазами.

 

Бильбо пожалел, что не нашел другого пути, кроме того, что вел через разрушенный город, - но в логово Смауга они могли попасть только так. Если не было иной дороги, чем та, что лежала через Эребор, значит, через Эребор им и идти.

 

- Если тебе что-то будет нужно, - тихо сказал Бильбо Торину, - я здесь.

 

Торин бросил на него косой взгляд, словно обдумывая сказанные слова, потом коротко кивнул.

 

Как только сборы были закончены, Компания двинулась вниз по коридору. Бильбо и Торин шагали впереди – Бильбо показывал дорогу, которая была ему уже довольно хорошо знакома. Он уверенно вел гномов по изгибам и поворотам прохода, стены которого теперь были черными от копоти и жара драконьего пламени. Они забирались все глубже в Гору, и ни один гном не проронил ни слова – но только пока впереди не забрезжил слабый свет. То там, то здесь стали попадаться монеты из тех, что заполняли сокровищницу, а появление вдалеке первой груды золота было встречено дружным восторженным возгласом.

 

В миг все смешалось – гномы с гиканьем и выкриками одновременно кинулись к тускло блестевшей горе, словно при виде золота, которое уже считали своим, они позабыли обо всем. В узком коридоре не обошлось без отпихиваний и толканий - каждый хотел поспеть к золоту первым, - и Бильбо благоразумно отступил к стене, не желая становиться между гномами и их драгоценной добычей.

 

В сокровищнице гномы разделились, пытаясь набить в карманы как можно туже и как можно быстрее, встречая свистом и одобрительным криком каждую драгоценность, попавшую им в руки.

 

Но Бильбо ошибся – не все гномы ринулись в сокровищницу. Торин стоял неподвижно, одной рукой тяжело опираясь на стену коридора, словно не мог стоять без поддержки. Бильбо подошел к нему и молча встал рядом.

 

- Ты как, Торин?

 

Гном не ответил. Он, не отрываясь, жадно смотрел на открывшиеся перед ним сокровища, но, казалось, не мог сдвинуться с места.

 

- Не думаю, что смогу… - тихо произнес он, но внезапно замолчал. Перевел взгляд вниз, на свои ноги, словно они стали ему чужими. Бильбо больно было видеть его таким: то, что все время терзало Торина изнутри, обездвижило его на пороге сокровищницы, оставив беспомощно смотреть на остальных.

 

- Сможешь, Торин, я знаю, что сможешь, - Бильбо коснулся его руки. Торин мазнул по нему пустым взглядом, как будто не видел его перед собой, как будто не видел перед собой вообще ничего.

 

- Давай вдвоем? – рискнул предложить Бильбо, смыкая пальцы на его ладони.

 

Торин несколько раз моргнул, потом неуверенно качнул головой и лишь после осторожно кивнул. Его пальцы ответным жестом обхватили ладонь Бильбо, и они вместе сделали маленький шаг вперед. Они вступили под высокие своды сокровищницы, Бильбо чуть впереди, Торин – следуя за ним. Как только стены коридора вокруг них расступились, Торин медленно выдохнул, словно впервые за долгое время, и его движения обрели прежнюю уверенность. Бильбо выпустил его ладонь, глядя, как на глазах преображается Торин, избавляясь от мыслей, отравлявших его разум, и как он направляется в центр сокровищницы, где Смауг устроил себе лежбище.

 

Компания разбрелась по огромному залу, затерявшись среди гор золота. От нечего делать Бильбо решил обойти сокровищницу по периметру, пялясь на драгоценности и самоцветы, и в какой-то момент совершенно потерял гномов из виду. Прошел, должно быть, целый час, прежде чем он услышал, как Двалин созывает всех, чтобы поискать в коридорах Эребора подходящее место для лагеря.

 

Бильбо уже собирался присоединиться к остальным, как вдруг нечто неожиданное среди золота и драгоценностей привлекло его внимание. Кажется, это была книга, заключенная в обложку из чистого золота, инкрустированного рубинами. Бильбо мельком удивился тому, как книга оказалась в сокровищнице и более того – пережила огонь, несмотря на хрупкость бумажных страниц. Он осторожно вытащил ее из золотых завалов. На обложке оказался искусно вытесненный извивающийся дракон, из его золотого рта вырывалось золотое пламя.

 

«Предание об Огнедышащем» - было написано на всеобщем над изображением дракона. Бильбо фыркнул, оценив иронию, но одновременно ощутил раздражение. С одной стороны, в книге могло найтись что-то полезное, что помогло бы им расправиться с настоящим драконом, а с другой – Бильбо показалось забавным, что Смауг зачем-то сохранил книгу про себя самого. Хотя, конечно, в свете состоявшегося между ними разговора, удивляться не приходилось.

 

Бильбо открыл книгу на первой странице и обнаружил рисунок, который не мог быть ни кем иным, кроме самого Смауга, изображенного в величественной и устрашающей позе. Хмыкнув при мысли о том, что дракон, по-видимому, обладает чрезмерно раздутым самомнением, Бильбо поспешил обогнуть гору золота, чтобы присоединиться к остальной компании. Быть может, ему стоило показать книгу Торину, чтобы поднять ему настроение.

 

- Торин, смотри-ка, что я нашел… - начал было он, ожидая застать гнома на том месте, где видел его в последний раз, но Торина нигде не было видно, и Бильбо в растерянности остановился.

 

«Может, он уже ушел туда, где Двалин и остальные», - подумал он, оглядываясь по сторонам. И вдруг услышал звук, странно похожий на низкий стон, а затем задушенное рыдание, полное страдания.

 

«Что это было?» Бильбо отошел подальше к центру сокровищницы, вертя головой туда-сюда, но ничего не заметил. Звук повторился, и Бильбо направился в сторону, откуда он доносился – там, где тени от гор золота лежали особенно густо. Насколько он мог видеть за нагромождением драгоценностей, сокровищницу по окружности опоясывал невысокий балкон, к которому вела короткая лестница. На пути ему попадались запертые двери, и Бильбо тщательно прислушивался, стараясь определить, не откуда ли исходил звук.

 

Он обогнул несколько гор золота поменьше, и тут увидел нечто такое, что заставило его похолодеть с головы до ног. Торин сидел, сгорбившись над чем-то, его спина страдальчески изогнулась, вновь и вновь сотрясаясь в рыданиях. Руки, вытянутые над каким-то предметом, ощутимо дрожали, но словно не решались прикоснуться к нему. Сделав еще шаг вперед, Бильбо увидел, что перед Торином лежал череп.

 

- О, нет, - пробормотал он, чувствуя, как нарастает в груди паника. – Нет-нет-нет.

 

Торин опять издал тот самый стон, так испугавший Бильбо, и принялся раскачиваться вперед и назад. Раньше Бильбо никогда не видел его слез. Никогда не видел и представить себе не мог Торина, способного рыдать, и теперь глядя на него, скорчившегося над старыми обожженными костями, чувствовал, как чужая боль вгрызается в сердце посильнее всякого клинка. Эти… останки могли принадлежать лишь одному – тому, чья смерть тяжким грузом лежала на совести Торина.

 

Фрерин.

 

Бильбо знал, что Торин никогда не видел его тела и не мог убедиться своими глазами в его гибели. Должно быть, какая-то часть его по-прежнему надеялась, что каким-то невероятным чудом Фрерин остался жив, покинул Одинокую Гору и живет где-нибудь в безопасности и покое. А теперь эта надежда, какой бы бесплодной она ни была, растоптана, вырвана из сердца Торина, а на смену ей пришла невозможная отчаянная скорбь.

 

Бильбо понимал, что должен был… что-то сделать. Но впервые за весь поход, уже протягивая руку к вздрагивающей спине Торина, он осознал, что совершенно не представляет, как ему быть. Что он мог предложить Торину в утешение? Как можно было даже помыслить об этом перед лицом такого глубокого отчаяния?

 

- Торин?.. – тихо произнес Бильбо.

 

Гном судорожно вдохнул, но не повернул головы – его волосы в беспорядке свешивались на лицо, а руки по-прежнему дрожали, не решаясь прикоснуться к обугленным костям, бывшими когда-то его братом. Бильбо шагнул еще ближе и увидел, что перед ним лежало не одно тело, а два, спаянные воедино в последнем объятии, в котором их застала огненная смерть. В почерневшую кость одной из рук, обнимавшей второй скелет, впаялся полурасплавленный наруч. Приглядевшись, Бильбо заметил, что узор, выгравированный на нем, был точно таким же, как и на рукояти кинжалов Фили.

 

Бильбо бросил взгляд на Торина и опустился на колени рядом с ним. Он попытался мягко повернуть гнома лицом к себе, взяв за плечи, но тот вновь застонал и грубо вырвался, не отрывая взгляда от груды костей перед ним. Никогда и ни в ком Бильбо не ощущал такого горя и отчаяния, а еще он знал Торина. Гном мог сидеть здесь бесконечно долго, понемногу утрачивая разум, и клясть себя за то, в чем совершенно не было его вины.

 

Бильбо не мог этого допустить. Он не мог позволить Торину принести себя в жертву боли, когда они все уже так многим пожертвовали ради Эребора. Иначе он, Бильбо Бэггинс, просто недостоин называться другом Торина.

 

- Торин, посмотри на меня.

 

Сначала казалось, что гном его не услышал, но потом сквозь прерывистые рыдания Бильбо расслышал невнятное:

 

- Это моя вина. Все это – моя вина. Он мертв, мертв, мертв – и все из-за меня.

 

Торин отчаянно застонал, продолжая лихорадочно шептать эти слова снова и снова.

 

- Торин, - Бильбо осторожно прикоснулся к его щеке. – Посмотри на меня.

 

Ощутив прикосновение, Торин резко дернулся, но Бильбо решительно удержал руку на месте. Потом проделал то же самое с другой рукой, взяв лицо гнома в ладони, и мягко повернул его голову к себе – так, чтобы хотя бы частично видеть его глаза.

 

- Посмотри на меня, Торин, - повторил он, стараясь вложить в эти слова всю имеющуюся у него настойчивость.

 

Некоторое время Торин не отрывал от костей, лежавших перед ним, дикого безумного взгляда, потом вздрогнул и медленно поднял на Бильбо покрасневшие глаза.

 

- Хорошо… Отлично, смотри на меня, - прошептал Бильбо так мягко и ободряюще, как только мог.

 

Взгляд Торина, хотьи обращенный на него, казался далеким и отрешенным, проходил словно сквозь Бильбо, не видя его и не воспринимая ничего. Нужно было вернуть его обратно – в эту сокровищницу, к друзьям… к нему. Не задумываясь, Бильбо наклонился вперед и прижался лбом ко лбу Торина. Их лица теперь почти соприкасались, ладони Бильбо по-прежнему лежали на щеках гнома.

 

- Торин Дубощит, - сказал он тихо, глядя прямо в невозможно синие глаза, находившиеся сейчас так близко. – Это не твоя вина, Фрерин погиб не из-за тебя.

 

Взгляд Торина тут же дернулся вниз.

 

- Нет! – медленно и твердо произнес Бильбо, чуть сильнее сжимая пальцы на щеках гнома. – Смотри только на меня.

 

Как ни странно, Торин послушался.

 

- Твоей вины не было в том, что произошло в тот день в Эреборе, слышишь? Ни в единой смерти, - голос Бильбо обрел уверенность, потому что ему надо было внушить эту уверенность Торину, помочь осознать и увидеть. – Ты делал все, что мог, для спасения своего народа и своей семьи, и тебе нужно принять это.

 

Он сильнее прижался лбом ко лбу Торина в стремлении вернуть его обратно в настоящее, и от этой цели его не могло отвернуть никто и ничто.

 

- Ты – самый храбрый воин, которого я когда-либо видел, самый верный друг, который у меня когда-либо был, и я знаю, ты никогда не бросил бы свою семью, пусть даже тысячи драконов стояли бы на твоем пути. Ты – Торин Дубощит, истинный Король-под-горой. Я понимаю, боль утраты слишком сильна, и признаю, что никогда не смогу постичь ее глубины, - Бильбо зажмурился. – Но ты не можешь позволить себе раствориться в горе. Фрерин любил тебя, он не хотел бы, чтобы его гибель сломила твой дух. Я не могу на это смотреть, не могу этого позволить.

 

Бильбо настолько поглотило отчаянное желание достучаться до Торина, что он даже не заметил, как рыдания гнома мало-помалу стихли.

 

- Ты нужен компании, Торин. Ты нужен Фили и Кили, и… - Бильбо глубоко вздохнул, - мне. Ты нужен мне. Вернись ко мне, ради всех нас, вернись.

 

Торин вдруг шевельнулся, сдвигаясь, и Бильбо почувствовал на своем лице его дыхание. А потом сухие губы коснулись его губ – легко и почти неощутимо. Руки Торина, до того безжизненно лежавшие на коленях, вцепились в одежду на спине Бильбо так отчаянно, словно Бильбо Бэггинс был единственной преградой между ним и темной бездной.

 

Из головы Бильбо, зажмурившегося еще плотнее, тут же выветрились все до единой мысли, кроме одной - Торин ведь… Но он так и не смог додумать ее до конца.

 

========== Глава 22 ==========

 

Губы Торина крепче прижались к губам Бильбо, а пальцы сильнее вцепились в одежду у него на спине. Сам Бильбо не мог заставить себя открыть глаза и посмотреть на него, потому что в таком случае реальность происходящего стала бы неоспоримой. А весь его предыдущий опыт говорил, что истинное положение дел и то, как оно порой выглядит со стороны, редко совпадают друг с другом.

 

Торин притянул его вплотную к себе, и Бильбо почувствовал, как по всему телу разливается тепло. Ни единой связной мысли в его голове по-прежнему не было, а руки действовали словно бы по своему усмотрению, когда вдруг отпустили лицо Торина и скользнули вперед, крепко обхватывая его затылок, зарываясь пальцами в длинные темные волосы.

 

Торин был здесь, здесь вместе с Бильбо. Не где-нибудь в ледяной тьме, в одиночестве, оплакивая призраки прошлого, которые преследовали его долгие годы. А ведь Бильбо поклялся, что вернет его обратно, удержит в реальности до тех пор, пока у Торина не останется ни капли сомнений, что он никогда, никогда больше не останется один.

 

Если бы у Бильбо было время поразмыслить над тем, что происходит между ними здесь и сейчас, вполне возможно, его охватила бы глубочайшая растерянность из тех, что зачастую приводят к крайне неловкому смущению, - но именно в этот миг для него не существовало ничего, кроме Торина. Ни прочих мыслей, ни дракона, который мог вернуться в любой момент, ни даже беспокойства о том, что все это значит и к чему приведет. Ничего из этого не приходило ему в голову, и когда губы Торина прижимались к его губам, Бильбо осознавал лишь одно: Торин наконец-то отвернулся от останков своего брата, он наконец-то возвращался в мир жизни и надежды, прочь от боли и отчаяния. К грядущему прочь от минувшего.

 

Бильбо казалось, что он держит в руках рассыпавшиеся осколки, в которые превратилась душа Торина под градом потерь и горестей. И он ни за что бы не позволил этим осколкам разлететься прочь.

 

Торин чуть отстранился - Бильбо услышал его дрожащий вздох и тут же ощутил на своих щеках что-то горячее и влажное. На краткий миг ему показалось, что это слезы Торина. Но, моргнув, он понял, что ошибся – слезы, струившиеся по лицу, были его собственными. Это была печаль, вызванная видом друга, разрываемого на части жестокими ударами судьбы. Может, это была тянущая боль от резкого чувства облегчения внезапно накатившего на него.

 

Бильбо нерешительно открыл глаза, не зная, чего теперь ждать. Лицо Торина показалось ему смертельно усталым – Бильбо не помнил, чтобы кого-нибудь когда-нибудь видел настолько изможденным. Глаза Торина покраснели, щеки блестели от влаги – но поразил Бильбо в самое сердце его взгляд, полный отрешенной печали. Словно в нем не осталось ничего, кроме скорби и страдания, а теперь вся боль, вся горечь и тоска, терзавшие и мучившие его долгие годы, вымылись очищающей волной слез… оставив по себе лишь пустоту.

 

Поймав этот взгляд, Бильбо понадеялся всем сердцем, что на смену пустоте сможет прийти что-то… теплее и добрее боли. Торин качнул головой и уронил ее на плечо Бильбо, по-прежнему судорожно цепляясь за его одежду. Он тяжело, с присвистом дышал – казалось, в теле Торина Дубощита не осталось больше влаги, чтобы пролиться слезами, но он все еще содрогался в сухих рыданиях и никак не мог успокоиться. Бильбо прижался щекой к его макушке и покрепче обхватил руками. Его колени, впечатанные в холодный камень пола и еще более холодные золотые россыпи, начинали жаловаться, но он едва ли это замечал.

 

Он осторожно раскачивался вперед и назад – и Торин, вжимавшийся лицом ему в шею, дышал все ровнее и медленнее. Его вдохи и выдохи перестали, наконец, напоминать последнюю агонию умирающего, который одной ногой стоит на пути в вечность, но Бильбо все еще опасался лишний раз шевелиться. Вокруг стояла тишина, слышно было только их дыхание, и Бильбо пытался подстроиться под ритм Торина, делая глубокие нечастые вдохи. Казалось, прошла целая вечность, но эта вечность пролетела как миг. Это было странно – чувствовать себя здесь и сейчас, стоящим на коленях и держащим в объятиях Торина, и одновременно – где-то очень далеко, словно чрезмерная сосредоточенность на единственной цели вытеснила все прочее из головы Бильбо, как и добрую половину его самого.

 

В конце концов Торин шевельнулся. Бильбо ощутил, как его губы тронули кожу шеи, когда он заговорил:

 

- Бильбо, я…

 

Его голос, звучавший хрипло и загнанно, умолк. Вновь нахлынувшая скорбь грозилась разметать хрупкое подобие спокойствия, и Бильбо обнял его крепче, положив одну руку ему на затылок.

 

- Шшш, все хорошо, Торин, мы можем все обсудить позже.

 

Плечи гнома опустились, весь он ощутимо расслабился, тяжело привалившись к Бильбо, и еле уловимо кивнул. Бильбо понимал, что сейчас не время и не место для разговора о… при одном воспоминании о том, что произошло между ними совсем недавно, все внутри скрутило нервным спазмом. Но в любом случае сейчас Торину был необходим отдых и ничего больше. Его голос звучал так устало, что Бильбо пожалел, что они сейчас далеко от безопасного лагеря на склоне Горы, где Торин мог бы просто лечь и уснуть.

 

Он опять закрыл глаза, решая, как поступить. Очевидно, у Торина сейчас вряд ли хватило бы сил даже на то, чтобы встать – и все же он продолжал упрямо цепляться за одежду Бильбо с тех самых пор, как схватился за нее впервые.

 

- Все хорошо, все в порядке, - бормотал Бильбо в волосы Торина, повторяя это снова и снова, пока не охрип. Он опять попытался дышать в едином ритме с Торином – и на этот раз у него стало получаться.

 

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

 

Наконец, Бильбо немного отстранился, чтобы взглянуть Торину в глаза. Голова гнома качнулась вниз, и Бильбо обхватил его лицо обеими руками, осторожно приподнимая - так, чтобы не напугать и не навредить.

 

- Торин? – произнес он так тихо, что его голос легко можно было бы принять за шепот ветра.

 

Глаза гнома встретились с его – и Бильбо увидел в них промельк того, что делало Торина Торином. Он увидел жизнь. Где-то там, за завесой пустоты и отрешенности, что туманила яркую синеву его взгляда, угадывался настоящий Торин. Видеть его таким было мучительно, но Бильбо знал наверняка, что надежда есть, что Торин вновь сможет смеяться, а его глаза – искриться весельем, сколько бы времени для этого ни понадобилось.

 

- Торин, - вновь медленно начал он, – ты можешь идти? Здесь небезопасно.

 

Напоминание о Смауге должно было всколыхнуть былой ужас, вызвать дрожь при одном упоминании зверя, а уж тем более при мысли о смерти в пламени и о горстке пепла, оставшейся от Фрерина. Но почему-то, глядя на Торина, Бильбо не мог найти в себе этих чувств, несмотря на то, что Смауг, без сомнения, оставался по-прежнему ужасным.

 

Торин смотрел на него в упор несколько мгновений, словно всерьез обдумывал, хватит ли у него сил подняться на ноги.

 

- Я помогу, - решительно добавил Бильбо. – Не обязательно пробовать в одиночку.

 

Тут он медленно поднялся на ноги. Торин продолжал сжимать пальцы на воротнике его пальто, и так его и не выпустил. Бильбо подождал, глядя на него сверху вниз – Торин тоже смотрел на него, но не делал ни единого движения, чтобы подняться следом. Тогда Бильбо взял его за предплечья и осторожно потянул вверх.

 

- Можешь отпустить меня, Торин. Я никуда от тебя не денусь.

 

Пальцы Торина, намертво вцепившиеся с его воротник, медленно разжались. Он опустил руки, и Бильбо наконец-то смог полностью выпрямиться. Ухватив Торина за плечи, он попытался его поднять, хотя и сомневался в своих силах, потому что это был Торин, и он был в броне, но гном неожиданно пришел ему на помощь и вскоре оказался стоящим на ногах, пусть и нетвердо. Бильбо перекинул руку Торина через плечо, покрепче ухватил его за пояс и повернулся прочь от костей Фрерина к одной из арок, прорезавших соседнюю стену.

 

По рассказам Бильбо прекрасно знал, что размеры Эребора поистине громадны, и мог только надеяться, что компания не ушла далеко, и ее не придется искать по всем переходам. Они с Торином медленно ковыляли по сокровищнице, и хотя Бильбо, а особенно его пострадавшим коленям приходилось нелегко (Торин ощутимо навалился на него почти всем своим весом), это его мало беспокоило. Все его мысли были о том, чтобы сделать следующий шаг и не упасть. А потом сделать еще один. И еще.

 

Он был уверен, что эта мрачная сокровищница проклята. Любое место, которое дракон избрал своим домом, проклято, а это, вдобавок, пропахло смертью и алчностью, поэтому неудивительно, что их приход обернулся бедой. Чем скорее он вытащит Торина отсюда, тем лучше будет для них обоих. Конечно, ничто не сможет заставить гнома держаться подальше от сокровищницы, но в любом случае он, Бильбо Бэггинс, не собирается оставаться с ним здесь ни единой лишней минуты.

 

Они миновали арку, и Торин вдруг попытался обернуться. Бильбо сжал запястье его руки, перекинутой через собственное плечо, и поднял голову. Торин замер, не завершив движения назад, и повернулся обратно к нему.

 

- Не смотри туда, Торин. Не смотри, - ладонь Бильбо съехала с его запястья к ладони. Он переплел их пальцы и опять коротко их сжал.

 

Если они победят дракона, будет время вернуться к этому позже. Если все сложится удачно, у Торина впереди будут дни, недели и годы, чтобы осмыслить и оплакать прошлое и воздать должное погибшему брату. Он сможет не только скорбеть о его смерти, но и радоваться тому, как он жил. Но, конечно, это случится уж точно не сегодня. Пока им нужно добраться до остальных и отдохнуть, чтобы восстановить силы перед окончательной схваткой с драконом.

 

В коридорах Эребора тут и там валялись обломки камня, а пол был щедро покрыт пеплом и пылью. Огромные зеленые колонны, которые, кажется, раньше вздымались до самого потолка, теперь лежали в руинах. В окружающие сокровищницу стены были вмурованы какие-то сооружения, назначения которых Бильбо не знал – они казались подозрительно похожими на жилые дома. Он различал двери, лестницы, которые вели на балконы, выдававшиеся наружу, и темные провалы окон. Камни перед ними были усеяны старыми костями, лежавшими на черных пропалинах – останками тех несчастных гномов, что оказались на пути драконьего пламени.

 

К счастью, Торин был слишком погружен в свои мысли, чтобы замечать окружающее запустение. Хотя Бильбо с радостью променял бы все свое имущество в Бэг Энде и даже с сам Бэг Энд на краткую передышку для Торина и возможность ненадолго отвлечь его от жуткой тишины разрушенного города, когда-то полного жизни.

 

Пепел заглушал даже их шаги. А кроме этого не было… ничего. Бильбо казалось, что закрой он глаза – и сможет услышать отдаленный гул торговых рядов, детский топот и смех, ток самой жизни, что когда-то наполняла подгорное королевство. И это было хуже, чем сдавливающая виски оглушительная тишина. Это был город призраков, теней и воспоминаний, таившихся за каждым поворотом и в каждом камне. Они следили за пришельцами затуманенными, отрешенными глазами, в которых отражалось прошлое.

 

Бильбо и Торин медленно шли мимо руин, оставшихся от Эребора, но пока Торин передвигал ноги, Бильбо не собирался сдаваться. Он старался смотреть себе под ноги, выискивая следы прошедших здесь гномов, но чем дальше они отходили от золотого света сокровищницы, тем темнее становилось вокруг.

 

- Дядя! Бильбо! Это вы?

 

Бильбо выдохнул с облегчением, узнав знакомый голос Кили, звавший их откуда-то из глубины коридора, и про себя благословил его острое зрение.

 

- Да, это мы! – крикнул он в ответ и сам удивился, как устало прозвучал его голос.

 

Раздались приглушенные шаги, а потом из темноты выплыли фигуры Фили и Кили.

 

- С вами все в порядке? – крикнул Кили, сорвавшись на бег, едва увидел, как тяжело Торин опирается на плечо Бильбо.

 

На лицах обоих братьев, едва не врезавшихся в Бильбо впопыхах, было написано беспокойство, как и в глазах, устремленных на Торина.

 

- Мы… - начал было Бильбо, но слова замерли у него в горле. Определенно, сказать, что они оба «в порядке» в этой ситуации было бы в высшей степени неуместно. - …не пострадали, - нескладно закончил он.

 

Кили принялся бесцеремонно ощупывать Торина, а Фили переводил пристальный взгляд с него на Бильбо, и в его глазах тревога мешалась с чем-то еще.

 

- Тогда почему он… - волнуясь, спросил Кили, - почему дядя не?..

 

Казалось, он не мог найти подходящих слов, чтобы выразить все, что хотелось, и в расстройстве прикусил губу.

 

- Торину нужно отдохнуть, братец.

 

Фили ободряюще похлопал Кили по спине, обошел Торина сбоку и закинул его вторую руку себе на плечо. Бильбо был благодарен за то, что он, кажется, смекнул, что все объяснения могут подождать, пока они не окажутся в месте побезопаснее, чем главный коридор в сокровищницу, облюбованную Смаугом.

 

- Не волнуйся, Кили, нам нужно только… - сказал Бильбо, но его перебил глухой голос Торина.

 

- Со мной все в порядке, ребята, я просто… очень устал.

 

Тут он попытался выдать улыбку, которой так часто подбадривал племянников в походе, но получилось у него не слишком хорошо: уголки губ едва приподнялись в гримасе, а в глазах по-прежнему плескалось пугающее опустошение.

 

Кили кивнул, все еще терзая зубами нижнюю губу, и махнул рукой, призывая следовать за собой.

 

- Вы застряли там так надолго, что мы с Фили начали волноваться. Давайте, здесь недалеко, - тут он оглянулся через плечо, проверяя, идут ли остальные за ним, и уверенно двинулся в темноту коридора. – Двалин сказал, это была королевская беседка или что-то в этом роде. Прямо рядом с твоими бывшими комнатами, дядя.

 

Бильбо вздрогнул. Он не хотел, чтобы в знакомом месте на Торина вновь нахлынули горькие воспоминания. Но, осмотревшись по сторонам, в конце концов решил, что не важно, где они разобьют лагерь – в Эреборе просто не было для этого подходящего места, а знакомые стены проще защищать.

 

Они шли за Кили вниз по коридору, пока Бильбо не увидел впереди большую арку. По сравнению с окружающим запустением она выглядела почти неповрежденной, по камню к потолку взбегал позолоченный узор. Она определенно смотрелась по-королевски. Повернув, они прошли под ней – здесь начинался еще один коридор, поменьше и поуже. От его вида у Бильбо дух захватило, даже несмотря на царивший под сводами полумрак. Честно сказать, от всего увиденного в Эреборе у него захватывало дух, но никогда прежде в своей жизни он не встречал таких искусно изваянных каменных фигур, инкрустированных неведомыми драгоценностями. Даже толстый слой пепла не мог скрыть красоту и тщание, с которым чьи-то руки придали нужную форму каждому камню.

 

Эта красота была иной, нежели та, что предпочитали эльфы. Никаких хрупких цветов или возвышенных слов, воспевавших чудеса природы, на которые не скупились в Ривинделле или Мирквуде. Взамен все здесь дышало величественной основательностью, словно каждый камень, высеченный из Одинокой Горы, источал гордость, которую бесчисленные поколения благородных гномов рождали в сердцах своих потомков.

 

Спускаясь вниз по коридору, Бильбо заметил, что между арками, ведущими в дома или коридоры поменьше, стояли статуи. «Короли и королевы», - с трепетом подумал он про себя. – «Или великие герои»… Каждый каменный гном держал что-то в руках. Топоры, клинки, алебарды и кузнечные молоты встречались чаще всего. Но по мере продвижения вперед Бильбо увидел статую, державшую нечто похожее на золотую книгу. Каменная рука простиралась над страницами, словно впитывая незримую силу из выбитых там рун. Следующая статуя изображала двух гномов – один склонился над обрывом, свесив вниз длинную каменную бороду, за которую крепко ухватилась каменная гномка, чье лицо пылало неистовой любовью. Приглядевшись ближе, Бильбо не мог отделаться от мысли, что искусство гномов-скульпторов просто поражало - изваянную гномку можно было бы вполне принять за живую.

 

Они шли дальше, пока коридор не закончился большим круглым залом. Напротив поднимался широкий ряд ступеней, ведущих к ряду золотых дверей – несомненно, в покои короля. Вдоль полукруглой стены виднелись другие золотые двери, точь-в-точь такие же, как те, что венчали лестницу, - скорее всего, вход в покои прочих членов королевской фамилии.

 

А в центре зала стояла статуя. Вся она была изваяна из камня, но голову ее украшала золотая корона, инкрустированная тремя огромными рубинами. В руках был зажат мощный молот из полированного обсидиана, застывший в воздухе в незаконченном ударе о наковальню, стоявшую у ее ног. И в том месте, где молот должен был соприкоснуться с наковальней, виднелись маленькие фигурки каменных людей, высекаемых из породы. Нет, не людей… гномов. Бильбо глазел на фигурки, вспоминая книгу, которую он позаимствовал из библиотеки Элронда. «Ауле», - услужливо подсказала ему память. – «Великий кузнец Валар».

 

Сгрудившись у подножия статуи, компания разбила импровизированный лагерь, разложив то немногое, что у нее осталось. Гномы не рискнули зажечь огонь, опасаясь привлечь Смауга видом пламени… или, скорее, его запахом. Взамен они раскатали уцелевшие спальники и даже разыскали в соседних комнатах несколько заплесневевших подушек, которые без смущения присвоили себе.

 

Увидев своего предводителя, они повскакивали на ноги и бросились к нему. Возникла суматоха, наполненная гвалтом и энергичными отпихиваниями друг друга, особенно старался Двалин, который грозно рычал на Бильбо, требуя немедленно объяснить, что произошло. Торин же едва поднял ресницы, чтобы взглянуть на их озабоченные лица. Бильбо прекрасно понимал, что разговоры – последнее, чем сейчас хотелось заниматься его другу.

 

- С Торином все будет хорошо, - крикнул он, перекрывая устроенный гномами шум. – Ему просто нужен отдых, поэтому не будете ли вы так любезны… - тут он расцепил свои пальцы с пальцами Торина и жестом показал всем отступить назад. – Мы должны дать ему поспать.

 

Компания примолкла, но по непреклонному лицу Бильбо, видимо, поняла, что здесь и сейчас он не потерпит от них никаких глупостей. Гномы расступились, и Кили повел Бильбо и своих родичей к заранее приготовленному месту чуть в стороне от других, перед постаментом статуи Ауле. Кили покопался в свих вещах и вытащил толстое одеяло, в то время как Фили и Бильбо как можно осторожнее уложили Торина. Бильбо уселся рядом, прислонившись спиной к статуе, и медленно потянул Торина на себя, пока голова гнома не оказалась у него на коленях. Пустым взглядом Торин невидяще уставился в потолок. Братья набросили на него одеяло и в свою очередь уселись по обе стороны, время от времени отрывая глаза от его неподвижной фигуры, чтобы обменяться встревоженными взглядами.

 

Прочая компания притихла, исключая нечастые реплики придушенным шепотом. Бильбо понимал, как непривычно им видеть своего предводителя таким подавленным, без искры огня, который обычно полыхал в его взгляде. Торин вдохновил их на поход и был непогрешимым лидером, никогда не терявшим веру в дороге. Внушал им упрямую надежду в наилучший исход, что бы ни случилось. А теперь он казался… опустошенным. Опустошенным и измученным. Бильбо молился всем богам, чтобы не ошибиться и сделать все, что нужно для того, чтобы помочь другу отыскать прежний огонь, и боялся не только того, что может случиться с Торином, но и того, что станет с отрядом, чья вера сейчас балансировала на лезвии ножа.

 

Пальцы Бильбо принялись массировать голову Торина осторожными круговыми движениям, зарываясь все глубже в густые спутанные пряди. Он научился этому от матери, которая поступала так же, когда он был совсем хоббитенком. Белладонна успокаивала сына нежными прикосновениями, отгоняя прочь тревожные мысли, что порой изводили маленького Бильбо по ночам. Теперь же… Теперь он не знал, что ему делать, как успокоить разум Торина, но полагал, что это все же лучше, чем ничего. Размеренные знакомые движения, по крайней мере, позволяли занять делом бесполезные руки.

 

Краем уха он услышал далекий грохот – может, Смауг вернулся, а может, Гора гневалась, - но даже это не вывело его из состояния крайней сосредоточенности, словно движения его пальцев и впрямь могли передать Торину частичку успокоения и утешения. Бильбо слышал истории о волшебниках и эльфах, которые могли читать мысли других и вкладывать им в головы свои, - но знал наверняка, что как бы он ни старался, во всем его теле не сыщется ни капли этого чудесного магического дара. Иначе Смауга ждал бы пренеприятнейший сюрприз.

 

Поэтому лучшее, что мог сделать Бильбо – держать свое слово. Показать Торину, что не обязательно проходить через это в одиночку. Быть рядом. Так же, как Фили и Кили. Как Двалин, Балин и остальные гномы - они все были рядом ради него. Бильбо оставалось только проследить, чтобы Торин в своем горе не позабыл об этом.

 

Вскоре веки гнома стали тяжелеть, но Бильбо понятия не имел, сколько прошло времени, прежде чем стало ясно, что Торин наконец-то уснул. Большинство гномов тоже решили воспользоваться передышкой и отдохнуть, прекрасно понимая, что следующие несколько дней определят их успех или поражение, их жизнь или смерть. Один Двалин остался на страже, без сомнения, карауля возвращение дракона, и тихо переговаривался с братом. Даже неугомонный Кили в конце концов уснул поверх спальника Фили, устроив руку на груди Торина, чтобы даже во сне чувствовать биение его сердца.

 

В отличие от брата, Фили остался бодрствовать и в глубокой задумчивости переводил взгляд с Торина на спящего Кили. Сам Бильбо, убедившись, что его друг-гном отдыхает, позволил себе немного перевести дыхание и расслабиться. Правда, осторожно касаясь волос Торина, он не мог отделаться от мыслей, предательски крутившихся в голове.

 

Торин его… Да, Торин его поцеловал. Даже мысленно произносить это слово было странно. Не потому, что он был против – теплая истома, разлившаяся по всему телу, едва только он осознал, что именно они делают, определенно намекала, что не был, - но потому, что не был уверен, зачем Торин это сделал, и что все это вообще значит.

 

Торин всегда тщательно оберегал дистанцию между собой и прочими и, казалось, всем существом был сосредоточен на горькой потребности возмездия и возвращения утраченной родины. Когда они только встретились, Бильбо мог прозакладывать последнюю монету на то, что единственным чувством, испытываемым Торином Дубощитом при взгляде на Бильбо Бэггинса, была гремучая смесь раздражения и неприятия. Сейчас-то, конечно, все по-другому… но все-таки мысль об особом отношении к нему Торина или о том, что он мог видеть в Бильбо больше, чем друга… Признаться, для хоббита это было сродни грому среди ясного неба. Впрочем, как и сам поцелуй.

 

Потому что это был Торин Дубощит – гном, воин и герой, Король-под-Горой ради всех валар! А он, Бильбо Бэггинс, простой хоббит, разве может он вызвать подобные чувства в ком-нибудь, особенно в царственном гноме? Нет, это абсолютная чушь!

 

С другой стороны, Торин и впрямь был именно тем, кем его про себя именовал Бильбо, - гномом, воином и героем, Королем-под-Горой, - но не только. Он был намного большим, чем эти титулы, - неистовым и милосердным, яростным и непримиримым, но Бильбо не знал никого заботливее в тех редких случаях, когда ему, Бильбо, доводилось получить рану. К тому же он был уверен, что никто в мире так не печется о своих друзьях и родичах, как Торин, и никто с такой готовностью не взвалит себе на плечи дополнительный груз просто потому, что это поможет облегчить ношу идущему рядом.

 

Бильбо пристально вгляделся в лицо спящего гнома. Пожалуй… Торина можно было бы счесть красивым суровой, угрюмой красотой. Предательское тепло защекотало кончики ушей, но даже это не заставило Бильбо отвести взгляд.

 

- Что-то не так, мистер Бэггинс?

 

Вот тут отводить глаза все-таки пришлось. Бильбо глянул на Фили, который смотрел на него, изогнув бровь.

 

- Я… ну… - забормотал он, пытаясь поймать вмиг разлетевшиеся мысли, - я просто… проверяю…

 

Бровь Фили изогнулась еще сильнее.

 

- Проверяешь?

 

Бильбо сглотнул, чувствуя себя так, словно его поймали за чем-то неприличным. Впрочем, почти так оно и было. Вот ведь!..

 

- Эээ… да, проверяю… так, ничего серьезного…

 

- Ничего серьезного? – вновь переспросил Фили, и в его голосе явно слышалось веселье.

 

Бильбо вздохнул. Он прекрасно знал, что из всех наследников Дурина Фили был единственным, кого он не мог обвести вокруг пальца.

 

- Почему бы нам не размять ноги, мистер Бэггинс? Они у тебя наверняка совсем затекли, - Фили с усилием поднялся и выжидательно глянул на него.

 

По правде говоря, ноги действительно затекли, но Бильбо не хотел рисковать и нечаянно разбудить Торина…

 

- Торин не проснется, он даже не заметит твоего отсутствия.

 

Кажется, Фили всегда в точности знал, что именно тревожит хоббита. «Может, это Фили волшебник», - проворчал про себя Бильбо, но, представив себе Фили в одежде и шляпе Гэндальфа, махающего посохом и выкрикивающего утробным голосом заклинания, почти рассмеялся от нелепости этой мысли.

 

Расстегнув пальто, он стащил его с себя и сложил, постаравшись, чтобы обожженный край оказался внутри. Осторожно приподнял голову Торина, чтобы без помех выскользнуть из-под него, и ловко заменил собственные ноги импровизированной подушкой. Торин что-то тихо пробормотал, и Бильбо уже готов был проклясть свою поспешность и глупость, как он повернул голову, вжавшись щекой в мягкую ткань, глубоко вздохнул и вновь застыл неподвижно.

 

Двалин вдруг обернулся к ним, окинув хмурым настороженным взглядом.

 

- Не вздумайте выкинуть что-нибудь глупое, вроде прогулки по окрестностям, парни, здесь небезопасно.

 

Фили одарил его раздосадованной, но понимающей улыбкой.

 

- Не волнуйтесь, мистер Двалин, мы никуда не собираемся.

 

Бильбо молча последовал за ним к одной из золотых дверей, что располагались по левую руку от лестницы. Фили нерешительно тронул большое кольцо, висевшее на ней.

 

- Двалин сказал, это были комнаты моей матери.

 

Бильбо покосился на него, не зная, хорошая это новость для Фили или нет. В конце концов, Дис была жива… Но он знал, тем не менее, что видеть Эребор в руинах юному гному тяжело – жалкие остатки той жизни, которая у него могла бы быть, но которую отняла вспышка пламени и хищный оскал зубов. А, может, все дело в том, что, как сказал ему Торин, Фили и Кили улизнули из дома, оставив матери одну только записку, прежде чем она смогла остановить их…

 

Интересно, жалеет ли об этом Фили сейчас?

 

Фили потянул за кольцо, и дверь со скрипом отворилась, потревожив многолетний слой пыли. Бильбо пришлось закрывать рот и нос платком, но он все равно пошел за ним внутрь. Он не знал, чего ожидал увидеть, но комната оказалась самой обычной – на удивление, даже золотого орнамента там не обнаружилось. В то время как все остальное в Эреборе, что уже успел повидать Бильбо, было сделано либо из камня, либо из золота, комната Дис являла собой разнообразную мешанину стилей. И насколько в доме бургомистра Озерного города нечто подобное казалось напыщенным и неестественным, настолько здесь различные текстуры и стили выглядели уместно и уютно.

 

Казалось, Дис не смогла определиться, какой культуре отдать предпочтение в декоре, и в конце концов махнула на это рукой, взяв понемногу от каждой. Кровать была огромной - по мнению Бильбо, на ней могли бы с комфортом расположиться самые высокие Громадины из Бри. Хотя подушки и постельное белье были съедены временем или еще чем похуже, они явно делались с любовью умелыми руками. Не теми руками, чью искусность можно купить за золото, а теми, что неспешно работали над каждой вещью годами.

 

Узор на деревянной спинке показался Бильбо почти эльфийским - впрочем, он помнил, что когда-то гномы и эльфы были союзниками. Над кроватью висели два тонких деревянных клинка, чрезвычайно похожих на те, которыми орудовал в битве Фили – правда, из-за толстого слоя пыли и без блеска полированной стали они казались намного менее смертоносными.

 

В углу комнаты обнаружился изящный деревянный комод, заставленный фигурками скачущих лошадей. Большой стол, стоявший у стены, был завален расползавшимися от ветхости картами, а вдоль дальней стены расположился книжный шкаф, набитый книгами – книг было много, может, даже больше, чем у Бильбо в Бэг Энде. Между ними тут и там виднелись скульптуры из дерева и камня, явно привезенные из таких далеких земель, о которых Бильбо даже не слышал.

 

Фили подошел к столу и взял каменную шкатулку с золотыми рунами, высеченными на крышке. Он сдул с нее пыль и покрутил в руках.

 

- Мама говорила, у них не было времени собрать вещи, - задумчиво произнес он. – Выглядит так, словно все, до чего не добрался дракон, просто… - тут Фили оглянулся на Бильбо, на его лице застыло странное выражение, - …замерло. На том самом месте, где было оставлено, и все эти годы ничего не менялось, только припадало пылью.

 

Бильбо кивнул, не зная, что сказать на это, и надо ли вообще что-то говорить. Здесь, в Эреборе он все больше чувствовал себя не в своей тарелке. Фили сказал точно – все замерло, но было в этом нечто такое, что Бильбо мог описать лишь одним словом - неестественное. Разрушения, которые он видел в Эреборе, были ужасными и страшными, но они, по крайней мере, были ожидаемыми и неизбежными. Когда дракон налетел на город, понятное дело, он оставил за собой выжженный след и руины, но здесь… здесь до сих пор звучало эхо жизни - такое сильное, что, казалось, время остановилось в один миг, а уже в следующий эти коридоры будут вновь заполнены гномами, словно никогда ничего не случалось.

 

Бильбо обошел кровать и направился к книжным полкам. Его взгляд наткнулся на маленького барана, скрученного из кожи. Фили подошел ближе и взял игрушку в руки, протерев рукавом от пыли.

 

- Должно быть, это подарок моего отца, - сказал он с грустной улыбкой.

 

- Откуда ты знаешь? – удивился Бильбо.

 

- Он работал с кожей, а это не то искусство, которому гномы обычно отдают предпочтение, - Фили прокрутил фигурку между пальцев. – И мама говорила, что его клан воевал верхом на огромных боевых баранах – вот таких.

 

Взгляд Фили медленно скользнул по забитым книгами и скульптурами полкам.

 

- Она любила собирать диковинки со всех уголков мира, каждый день отправлялась на рынок в надежде отыскать новую занятную безделушку или услышать очередную историю от странствующих торговцев.

 

Бильбо глянул по сторонам и вдруг увидел маленькую выкованную колыбель, которую раньше закрывала массивная кровать. Подойдя ближе, он провел рукой по перилам, где под слоем пыли обнаружились вытесненные в металле руны. На полу валялось крошечное одеяльце, явно брошенное впопыхах. Бильбо нагнулся, чтобы подобрать его, и из складок выпало нечто маленькое и мягкое. При ближайшем рассмотрении это нечто оказалось набитой тряпками фигуркой животного, знакомого Бильбо по некоторым книгам. Он был почти уверен, что зверь этот звался львом.

 

- Это, кажется… - раздался откуда-то сзади голос Фили, - …когда-то было моим.

 

Бильбо протянул ему игрушку. Фили ухватил ее за две передние лапы и потянул их по очереди, словно пытаясь заставить льва танцевать.

 

- Мой дядя Фрерин смастерил его для меня. Я плохо его помню… но помню, как он вручал мне этот подарок и смеялся.

 

Бильбо сделал шаг назад и медленно опустился на край кровати, его сердце болезненно сжалось при прозвучавшем имени Фрерина.

 

- Мама говорила, что дядя Фрерин называл меня маленьким львенком, потому что у меня золотая грива, а еще потому что я частенько кусал его, когда он пытался меня утихомирить, - ухмыльнулся Фили. - Она думает, я похож на него куда больше, чем Торин…

 

Улыбка на его лице осталась, но сделалась печальной.

 

- Жаль, что мне не пришлось узнать его получше.

 

Бильбо вцепился в одеяльце так сильно, что ветхая ткань едва не порвалась. Выражение лица Фили мгновенно сменилось, став серьезным, в ответ на такое странное поведение. Он присел рядом.

 

- Что случилось, мистер Бэггинс?

 

- Мы… раньше… - Бильбо понятия не имел, как начать рассказ. – В общем, Торин отыскал кости Фрерина, и это… почти сломало его.

 

Фили молча смотрел на него несколько долгих мгновений.

 

- Но ты ведь был рядом с ним?

 

- Нет… то есть, не с самого начала, как он их нашел… - зачастил Бильбо, комкая одеяльце в руках. – Я осматривался в сокровищнице, а вы все куда-то подевались, и я подумал, что неплохо бы вас отыскать, вернулся обратно и вдруг услышал… услышал рыдания и нашел Торина.

 

Бильбо рискнул посмотреть на Фили, не желая печалить его ни историями о мертвом родиче, ни беспокойством о живом. Но когда он встретился глазами с Фили – такими светлыми и такими похожими на глаза Торина, - то вдруг осознал, что если кто и сможет его понять, так это как раз Фили и Кили.

 

- Он… склонился над черепом брата, всхлипывал и все твердил, что в смерти Фрерина виноват он один. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так… - Бильбо запнулся, не в силах подобрать нужные слова. – Я был в ужасе, Фили. Не из-за дракона или чего-то там… – тут он помотал головой. – Я был в ужасе, потому что понял, что могу прямо здесь и сейчас лишиться Торина, что ты и Кили можете его лишиться. Что он навсегда останется в этом зале, что утонет в своем горе и не вынесет утраты…

 

Фили потянулся к нему и сжал ладонь Бильбо своей.

 

- Что было потом?

 

Бильбо ощутил смутное беспокойное удивление. Быть может, Фили действительно знал, какие мысли с недавних пор поглотили его разум, быть может, Фили ощущал эту перемену в нем.

 

- Я подбежал к нему. Говорил, что нужно простить себя и что случившееся никогда не было его виной, - Бильбо на мгновение запнулся. – Что есть те, кто любят его и ждут его возвращения. Что он должен вернутся к ним… К компании, которая нуждается в нем, к тебе и Кили, которому он необходим как воздух, и… - тут он опять замолчал на полуслове, - …и что мне он тоже очень дорог.

 

Взглядом Бильбо прикипел к одельяцу, которое по-прежнему сжимал в руках, и, казалось, никакая сила не смогла бы заставить его отвести глаза, а предательский румянец вновь заливал его щеки.

 

- Я попросил его вернуться… ко мне. Ради меня.

 

Бильбо не знал, зачем повторяет Фили все сказанное им Торину в таких мельчайших подробностях. Словно ему жизненно необходимо было услышать от кого-то со стороны, что все это совершенно не так запутанно, как представляется, и дальше крутить в голове на разные лады, что и как было сказано, - бесполезно, и ситуацию уж точно не прояснит. Что Торин сделал это не только потому, что был совершенно потерян и безотчетно потянулся к тому, кто просто оказался рядом.

 

- А потом… - Бильбо замолчал, ненавидя себя за то, что невольно делал ситуацию еще более неловкой, чем она и без того была, - потом он меня поцеловал.

 

Он страшился поднять глаза на Фили, не зная, как его друг отнесется к этой слишком личной подробности, учитывая, что юный гном воспринимал Торина, скорее, как отца, чем как близкого родича. И такого рода намеки на определенное взаимодействие языков и губ… хотя о чем это он, никакого такого «взаимодействия» и в помине не было! Уж тем более никаких языков! Проклятье, ну почему он так разнервничался? Все же было хорошо! Да еще мгновение назад он был весьма сдержан и серьезен… и считал, что подошел ко всему как взрослый хоббит, во имя всего сущего!

 

Фили молчал так долго, что Бильбо принялся всерьез обдумывать перспективы применить нож, который тот ранее дал ему, и подарить себе милосердно быструю смерть, чтобы избавиться от долгой мучительной гибели от стыда, неминуемо последующей за этим неосторожным признанием.

 

- И что ты теперь думаешь обо всем этом? – раздался наконец тихий голос Фили.

 

- Что? – Бильбо растерянно вскинул на него взгляд – в глазах Фили не было гнева, но и ничего обнадеживающего там тоже не было.

 

- Что ты почувствовал, когда дядя поцеловал тебя?

 

Из уст Фили этот вопрос прозвучал донельзя странно – так спокойно, словно он привык его задавать по сто раз на дню. Может, у Торина такая привычка – целовать всех подряд? Может… Так, стоп. «Нет», - с гневной поспешностью оборвал Бильбо ход мыслей, принявших уж какое-то совсем безумное направление, и внезапно ощутил себя последним дураком. – «Торин ведь не из таких. Я знаю, что не из таких».

 

- Мне… понравилось? – рискнул ответить он, покраснев еще сильнее. – Я… конечно,обстоятельства были далеки от идеальных, и я совсем не о том, что мне понравилось, когда Торину больно и плохо или он…

 

Тут ему отчаянно захотелось закрыть лицо руками и спрятаться от всего мира, пока он не разберется с мешаниной мыслей и эмоций, затопивших его с головой. Неужели это всегда так сложно, почему же чувство, которое он всегда полагал чем-то, несущим свет и радость, заставляет его ощущать себя так, словно он совершил нечто дурное? Словно признав, что наслаждался поцелуем, он умалял страдания Торина, через которые тот прошел в этой проклятой сокровищнице… а если поворачивал случившееся так, будто Торин просто нуждался в ком-то… в ком угодно, а он, Бильбо, случайно оказался рядом, сердце начинало болеть так сильно, как никогда на его памяти. И среди хаоса этих мыслей вдруг всплыли слова, сказанные ему Бардом в Озерном городе:

 

Иногда любовь приходит незаметно, мистер Бэггинс. Она исподволь зреет в тебе, пока в один прекрасный день ты не увидишь знакомую улыбку, и вдруг не поймешь, что прожить хотя бы день, не видя ее, отныне просто немыслимо.

 

Он определенно не испытывал особенного расположения к Торину в начале их пути. Но после того, как спас его от Азога, что-то изменилось. Они стали ближе. Потом стали добрыми друзьями, а немного позже - лучшими друзьями. Он вверил Торину свою жизнь, а Торин ему – свои тайны из прошлого и доверился ему настолько, что позволил увидеть шрамы, оставленные на сердце жизненными невзгодами. И мало того - позволил не только увидеть их, но и исцелить.

 

Бильбо как-то поклялся Балину, что сделает все, чтобы помочь своему другу вернуться в Эребор и отвоевать обратно свой дом. Он сражался за Торина с орками и пауками. Вламывался в эльфийские подземелья ради Торина. Встретился лицом к лицу с драконом ради Торина. И знал, что будет рядом с ним, когда они выступят против Смауга, вооруженные лишь мечами и смекалкой. Что он умрет за Торина.

 

Эта мысль должна была испугать его, заставить бросить Жало к ногам Торина и бежать прочь так далеко и так быстро, как только возможно – ведь он же в конце концов Бэггинс из Бэг Энда, крайне добропорядочный хоббит, который до начала всей этой истории если и ставил свою жизнь под угрозу, то только лишь невоздержанностью в отношении особенно жирного куска жареной свинины.

 

Бильбо вспомнил лицо Торина, склонившегося над останками брата. Его дикие глаза, мокрые щеки и взгляд, в котором читалась лишь окончательная и бесповоротная утрата… и как сам он, Бильбо, мог думать только о том, как вытащить Торина обратно, как вновь заставить его улыбаться. Бард был прав – мысль, что счастье и радость навсегда покинули его друга и никогда впредь не озарят его лица, что Бильбо никогда больше не увидит улыбки, обращенной к нему, была невыносимой. Даже более невыносимой, чем недавно обретенный страх, что он был лишь ближайшим источником утешения для Торина, а не тем единственным, к кому ему хотелось прислониться в поисках поддержки. Более невыносимой и страшной, чем все орки, драконы и пауки вместе взятые. Страшнее даже, чем быть испепеленным заживо или растерзанным на куски палицей Азога, или съеденным троллями.

 

Бильбо медленно поднял на Фили пораженный взгляд. Слова, рвавшиеся с губ, были такими простыми, само собой разумеющимися – и вместе с тем ничто в жизни не казалось ему столь пугающим и истинным одновременно:

 

- Я, кажется… - Бильбо смотрел на Фили, но не видел его, - думаю, я люблю твоего дядю.

 

Тот почему-то шумно выдохнул с облегчением и вдруг разразился смехом. Он смеялся и смеялся, пока не сложился пополам, держась за бока и беспомощно ловя ртом воздух. Бильбо продолжал невидяще таращиться в пространство, где мгновением раньше маячило лицо Фили.

 

Он любил Торина Дубощита. Он был влюблен в него. Сквозь пелену захлестнувшей его паники Бильбо ощутил непривычную стесненность в груди, словно сердце его вдруг многократно увеличилось в размерах и грозило вот-вот разорваться. Слишком много вопросов и тревог крутилось в голове: опасение, что Торин не чувствует к нему ничего похожего или же слишком разбит после увиденного в сокровищнице, чтобы захотеть в очередной раз рисковать возможной потерей дорогого существа. И все же, глядя в пустоту и видя перед собой тысячи образов и вместе с тем не видя ничего, Бильбо Бэггинс ясно понимал, что даже это, по сути, не важно. Абсолютно не важно, что мог или чего не мог сказать ему в ответ Торин. Бильбо чувствовал… освобождение, удивительную легкость, которой наполнилось все его существо. Торин мог ответить ему взаимностью или по-прежнему обращаться с ним как с другом – конечно, Бильбо предпочел бы первый вариант, но гораздо важнее было помочь Торину справиться с горем и вспомнить, как улыбаться миру, как жить и любить.

 

Фили глубоко вздохнул и сел прямее, одной рукой по-прежнему держась за живот, а другой, которая так и сжимала игрушку-львенка, утирая выступившие от смеха слезы.

 

- Ох, благодарение Махалу! – задыхаясь, выговорил он. – А я уж думал, этому не бывать. Кили теперь должен мне набор новеньких клинков.

 

Бильбо наконец-то встретился глазами с Фили. Это был определенно не тот ответ, на который он рассчитывал. Он не удивился бы гневу и даже острым лезвиям, которыми Фили был увешан с головы до ног… но смех? Бильбо чувствовал себя так, словно упустил соль какой-то незнакомой ему шутки.

 

- Прошу прощения… что?

 

- Чувства Торина у него на лице написаны, а вот твои… - Фили хлопнул его по плечу и разулыбался. – Насчет тебя я был не вполне уверен. И побился об заклад, что Торин сделает первый шаг, но Кили настаивал, что все будет наоборот. Наивный.

 

У Бильбо отвалилась челюсть, и теперь выглядел он ровно так же, как ощущал себя – до крайности глупо.

 

- Что?!

 

- Да, это большое облегчение, - продолжил Фили, игнорируя его вопрос, и вдруг впал в глубокую задумчивость, постукивая зубом львенка по подбородку. – Хотя, если все мы завтра обречены на гибель, легче от этого никому не будет…

 

Бильбо ощутил, как в груди медленно поднимается раздражение – только Фили мог быть таким невыносимо легкомысленным, когда перед ним только что… да, только что объяснились в любви к его царственному дяде. С точки зрения хоббита, не было и быть не могло ничего более поразительного и странного.

 

- Фили, что значит – у Торина все чувства на лице написаны? - Бильбо ухватился за эти слова, сказанные Фили, потому что, на его взгляд, чувства Торина всегда были скрыты от мира за семью печатями.

 

Фили склонил голову в его сторону, окинув нарочито невинным взглядом.

 

- Неужели ты и впрямь такой толстокожий тугодум, мистер Бэггинс?

 

Бильбо в расстройстве прижал ладонь к лицу.

 

- Давай представим на минуту, Фили, что я на самом деле тугодум.

 

- Впрочем, ты же не знаешь дядю столько, сколько знаем его мы, - Фили успокаивающе пожал плечами и усмехнулся. – А для меня и для Кили все было очевидно с самого начала.

 

- С самого начала?! – Бильбо было решительно трудно поверить, что Торин питал к нему хоть малейшее расположение в Бэг Энде. В противном случае неумение Торина выражать свои чувства при общении превосходило все представления о возможном.

 

Фили только отмахнулся.

 

- Начиная с происшествия с Азогом, когда он понял, что мы были правы в отношении тебя с первого дня.

 

Тут он вдруг резко посерьезнел.

 

- Наверное, мне нужно объяснить… Иначе ты так ничего не поймешь. Мой дядя заменил мне и Кили отца. Он выказывал такую заботу и любовь, словно родным своим сыновьям, плоть от плоти. Но за все время, что я знаю Торина… - Фили помолчал немного, подбирая слова. – Я никогда не видел, чтобы он доверился кому-либо, кого не знал до падения Эребора. И никогда не видел его таким, каким он становится рядом с тобой – уравновешеннее, мягче. Даже умиротвореннее. Во всяком случае, менее склонным поотрывать головы всем встреченным и насадить на пики.

 

Фили всем телом развернулся к Бильбо.

 

- Он никогда не любил, мистер Бэггинс, по крайней мере, так говорила мне мать. Поэтому, когда он… Когда он менялся рядом с тобой, когда я ловил его взгляд, обращенный на тебя всякий раз, когда он думал, что ты не видишь… он смотрел на тебя, словно ты был неразгаданной тайной. Тем, от кого он должен был держаться подальше, но все равно исподволь тянулся…

 

Глаза Бильбо вновь округлились от изумления. Как он умудрился пропустить все это? Он не мог припомнить от Торина никакого особенного отношения к себе, отличного от дружеского, вплоть до последних дней путешествия. Что, наверное, было объяснимо, учитывая, как именно они стали друзьями.

 

Фили только плечами пожал и широко улыбнулся.

 

- В общем, я просто знал. И Кили знал. Ну и остальные… наверное тоже. Мой дядя не отличается особой тонкостью в выражении чувств.

 

- То есть ты говоришь мне, что все в курсе, кроме меня? – начал было Бильбо, возмущенный до глубины души, и вдруг замолчал, пораженный внезапно дошедшим до него смыслом слов Фили. – Погоди-ка, ты сказал, Торин чувствует ко мне… тоже самое?

 

Фили вновь посмотрел на него, как на распоследнего недогадливого растяпу, и просиял:

 

- А ты действительно тугодум, не так ли? Помоги мне Махал, а я-то думал раньше, что удачно пошутил, но теперь вижу, что первое впечатление было верным – иногда ты производишь яркое впечатление не особенно умного хоббита.

 

Бильбо скрестил руки на груди и раздраженно фыркнул – и эти слова он получил, излив этому бесчувственному гному свою душу и открыв сердце! Теперь он, кажется, начинал понимать, почему гномья раса не особенно знаменита балладами и поэзией, раз уж открытое признание чувств вызывает у них лишь насмешки.

 

- Но не расстраивайся, - Фили игриво ткнул его в бок локтем. – Я бы не удивился, узнав, что Торин и сам не ведал природы своих чувств до сегодняшнего дня. Вы двое – очаровательно недогадливая парочка.

 

Бильбо еще раз фыркнул и воинственно вздернул нос:

 

- Я не очаровательный! И Торин тоже. И будь ты хоть тысячу раз его племянником, тебе бы не поздоровилось, услышь он такое.

 

- Это точно! – Фили вновь рассмеялся. – Тогда оставим это между нами, идет? Меняю свой бесценный совет на твое молчание.

 

С этими словами он протянул ладонь для рукопожатия.

 

- Идет, - проворчал Бильбо и пожал предложенную руку, стиснув пальцы немного сильнее, чем это было необходимо. – Но не смей больше смеяться, или тебе не поздоровится уже от меня.

 

В конце концов, разговоры с Фили всегда помогали ему находить выход из тупиков, куда порой заводили его непростые отношения с Торином, - но он ни за что не собирался признавать это вслух.

 

- По рукам! – тут Фили умиротворяюще вскинул ладони, на пальцах одной из которых по-прежнему болтался игрушечный львенок.

 

- Ладно… Так ты… - смущение вдруг вернулось. Бильбо ощутил, как запылали щеки, но решил, что чем быстрее он перейдет к сути, тем скорее покончит с этой крайне неловкой ситуацией. – Ты в самом деле думаешь, что Торин чувствует ко мне… в общем, что-то чувствует?

 

Фили сделал вид, что обдумывает ответ.

 

- В самом деле, мистер Бэггинс, но не мое дело утверждать это наверняка.

 

Нервное волнение пробрало Бильбо до костей, и одновременно он ощутил, как стены комнаты начинают вращаться.

 

- Да… да, конечно.

 

- Думаю, такие вопросы лучше обсуждать между теми, кого они напрямую касаются, - сказал Фили, поднимаясь с кровати и протягивая Бильбо руку.

 

Бильбо ухватился за нее и тоже оказался на ногах. Теперь они стояли с Фили лицом к лицу напротив старой детской кроватки.

 

- Я знаю, Фили, знаю, просто… сейчас не самое подходящее время, учитывая Фрерина и дракона.

 

Фили согласно кивнул.

 

- Очень мудрое замечание, мистер Бэггинс, но, думается мне, если завтра дракону удастся закусить нашим отрядом, ты пожалеешь о нем.

 

В его словах была горькая правда, и Бильбо понимал это, но все равно не мог избавиться от охватившего его тревожного беспокойства.

 

- Торин заслуживает счастья.

 

Неожиданные тихие слова Фили заставили его вновь вскинуть голову. Фили улыбался.

 

- И ты тоже. Понимаю, что обстоятельства не очень-то благоприятствуют… но любовь должна приносить счастье и делать людей лучше, разве нет?

 

- Если бы все было так просто… - со вздохом пробормотал Бильбо, а в следующий момент хитро прищурился.

 

- А ты многое знаешь о любви.

 

Фили послал ему загадочную улыбку и подмигнул.

 

- Я не привык распространяться о своих сердечных делах, мистер Бэггинс, поэтому скажу так: любили меня многие.

 

Бильбо сердито вздохнул и хлопнул Фили по руке.

 

- Ты невозможен.

 

- Именно это они мне и говорили! – посмеиваясь, ответил Фили и, обогнув кровать, направился к двери. Они возвращались к остальным, и Бильбо чувствовал себя гораздо спокойнее, несмотря на ужасные события, уже свершившиеся и те, что наверняка ожидают их в будущем.

 

В лагере Торин и Кили все еще спали. Бильбо уселся на прежнее место, а Фили помог ему вновь устроить голову Торина на коленях так ловко, что почти не потревожил его сон. Сам Фили улегся с другой стороны, улыбнувшись Бильбо напоследок, и накрыл своей ладонью руку Кили, по-прежнему лежавшую на груди Торина. Он слегка сжал руку брата, и пальцы Кили бессознательно сжались в ответ.

 

Бильбо улыбнулся, прислоняясь затылком к постаменту статуи. Он чувствовал себя вымотанным – и у него были для этого все основания. Он взбирался по склону Горы, дважды бегал вперед и назад по этому проклятому коридору и был почти обращен в пепел дыханием дракона, которого не впечатлили его красноречие и находчивость. Оставалось надеяться, что Смауг окажет любезность и повременит с возвращением до тех пор, пока Бильбо не урвет хотя бы пару часов сна.

***

Бильбо не мог утверждать наверняка, но ему казалось, они провели в круглой зале многие дни. Скудные припасы компании подходили к концу, но под сводами Горы по-прежнему не раздавалось ни звука, который мог бы возвестить о возвращении Смауга. Зачем бы дракон ни направился, это задержало его надольше, чем они ожидали. Делать гномам было особенно нечего, кроме как есть, спать и беспокоиться о грядущем – тревога, снедавшая каждого, была так сильна, что ощущалась плотным облаком, окутавшим отряд.

 

Единственной отрадной новостью последних дней было то, что Торин теперь вновь мог спать. Собственно, с тех самых пор он так и не открыл глаз, а Бильбо неотлучно был рядом, служа ему подушкой, и отходил лишь ненадолго, когда Фили с Кили вытаскивали его размять ноги. Сам он спал в лучшем случае урывками. Задремывал на несколько часов, но стоило Торину шевельнуться, как глаза его сами собой распахивались. Сны, которые он видел в короткие минуты отдыха, были смутны и далеки от приятных, - и это отнюдь не помогало.

 

В очередной раз задремав, через короткое время Бильбо проснулся с задушенным возгласом. Ему снились серые призраки - такие ледяные, что замораживали плоть, и огонь – такой горячий, что плавил кости. А еще - устрашающие челюсти, почти сомкнувшиеся вокруг него, от которых он изо всех сил пытался убежать. Вокруг было по-прежнему темно, ничего не изменилось с тех пор, как Бильбо уснул, только вот… Торин исчез, а его шуба лежала на плечах хоббита. Фили спал на спине, а Кили перекатился на то место, где раньше лежал Торин, и закинул руку брату на голову.

 

Бильбо поспешно огляделся вокруг и увидел Бофура и Бифура, стоявших в дозоре. Они строгали кусочки дерева, которые, видимо, прятали в своих рюкзаках, и тихонько о чем-то переговаривались. Бильбо поднялся на ноги и потянулся, разминая затекшую спину, но шубу Торина решил не снимать. Стараясь не разбудить прочих гномов, он осторожно заковылял к двум дозорным, ступая как можно тише, и уже открыл было рот, чтобы поинтересоваться, куда запропастился Торин, но тут Бофур улыбнулся ему и кивнул на одну из дверей по правую сторону от лестницы.

 

- Он там, парень.

 

Бильбо скороговоркой поблагодарил и направился в указанном направлении, раздосадованный и слегка обеспокоенный тем, что шутливое замечание Фили о его недалекости в некоторых вещах может оказаться правдой – учитывая, что все вокруг, кажется, были в курсе.

 

У двери он помедлил. Нужно ли поговорить с Торином прямо сейчас? Или стоит отложить на потом? Да и будет ли это «потом»? Вопросы теснились у него в голове и сменяли друг друга быстрее, чем его мысль поспевала за ними.

 

Глубоко вздохнув, Бильбо попытался запихнуть эти сомнения обратно, в тот сумрачный и смутный уголок мозга, откуда они так и норовили выползти на свет. Он с усилием повернул ручку двери, перешагнул порог и вошел в комнату.

 

Размерами она была сходна с покоями Дис, но в отличие от их пестрого убранства производила впечатление истинно гномского жилища – или так показалось Бильбо. Скорее всего, это были прежние покои самого Торина – по крайней мере, здесь преобладал цвет того самого глубокого синего оттенка, что и материал, из которого была сшита его шуба. Если у Дис мебель была деревянной и каменной, а драпировки, украшавшие стены, свезены из всех уголков далеких королевств, то Торин предпочитал металл и камень. В углу комнаты стоял неброский, но славно сработанный шкаф, а кровать сверкала тем же обсидиановым блеском, что и статуя Ауле. Во всем чувствовалась тяжеловесная резкость, но Бильбо решил, что своеобразная красота этих покоев ни в чем не уступает вычурным украшательствам, так любимыми эльфами.

 

У Торина, как и у его сестры, не было недостатка в книжных полках – вот только вместо безделушек и маленьких сокровищ, свезенных со всего мира, на них теснились пергаменты и оружие, порой буквально погребая их под собой. Все убранство комнаты, на взгляд Бильбо, кричало о будущем королевском статусе ее владельца: от карт, завесивших все стены, до груды старинных книг, в беспорядке громоздившихся на столе.

 

Сам Торин стоял к Бильбо спиной, что-то пристально разглядывая на столешнице. Он казался… меньше и не таким внушительным без шубы, и, судя по неловко опущенным плечам, Бильбо не стоило надеяться на его внезапное магическое исцеление – что физическое, что душевное. Хоббит плотнее запахнулся в мягкий мех шубы и несмело шагнул вперед – ему было очень не по себе, хотя эта тревога была совсем не похожа на ту, что снедала его в темных горных туннелях и один на один с драконом. Они с Торином не разговаривали с тех пор, как покинули сокровищницу, и, несмотря на собственные заверения Торина в том, что не сомневается в нем… что ж, Бильбо чувствовал, что ступает по очень тонкому льду.

 

Он почти поравнялся с Торином, когда тот вдруг развернулся к нему. Пугающая пустота ушла из его взгляда, сменившись чем-то сродни усталому облегчению. Словно тяжкий груз упал с его плеч, не спешивших пока распрямляться, - уж слишком долго давило их непомерным бременем. А потом Торин вдруг улыбнулся ему – скупой невеселой улыбкой, но Бильбо она показалась ярче самого яркого солнца.

 

Тревога схлынула, как схлынули все вопросы и сомнения, унесенные волной облегчения. Торин не сломался. Торин остался по-прежнему сильным. Он встретит это новое испытание, как встречал все прочие в своей жизни: стиснув зубы, обнажив клинок, готовый сражаться со всем миром, если это сулит хоть малое благо для его народа. Но на сей раз речь шла о благе не для гномов, не для его сестры и даже не для его племянников. В этот раз Торин будет биться за себя – и при виде его такого Бильбо, преисполненный надежды, с трудом удержался, чтобы не рассмеяться счастливым смехом.

 

- У меня есть кое-что для тебя.

 

Бильбо с любопытством склонил голову, гадая, что это может значить. Торин потянулся к каменному сундуку, что стоял рядом со столом, и достал нечто, блеснувшее ярким светом даже в царившем вокруг полумраке. Повернулся к Бильбо и встал так, чтобы он смог хорошенько рассмотреть подарок. Бильбо несмело протянул руку и коснулся невиданной ранее вещи. Это была кольчуга, но, когда он принял ее из рук Торина, то поразился, какой невесомой она оказалась. А еще невыразимо прекрасной. Ворот и манжеты были украшены серебряным узором такой тонкой работы, что, казалось, его можно сломать одним неосторожным движением. И все же, думал Бильбо, в восхищении взирая на великолепную работу гномьих мастеров, это, конечно, обманчивое впечатление.

 

- Она принадлежала мне, когда я был моложе и не таким высоким, - голос Торина все еще был хриплым после событий, случившихся в сокровищнице.

 

Взгляд Бильбо заметался между гномом и кольчугой.

 

- Это… Она прекрасна и… кажется, весьма ценная, Торин, я не могу принять…

 

Он попытался впихнуть кольчугу обратно Торину, но тот перехватил его руки и осторожно прижал их обратно к его груди вместе с подарком.

 

- Я настаиваю, Бильбо.

 

Бильбо уже приготовился было спорить, но при взгляде Торина растерял все слова прежде, чем успел их произнести.

 

- Это мифрил. Прочнее закаленной стали и легкий как шелк. Он… - тут он споткнулся, но закончил твердо, - он защитит тебя, когда я не смогу.

 

Бильбо уловил во взгляде Торина почти умоляющее выражение и кивнул. Спрятав кольчугу под шубу, он понадежнее прижал ее к груди.

 

- Благодарю, Торин. Это самый драгоценный дар для меня и всегда таковым останется, - от всего сердца, искренне сказал он.

 

Затем он, поколебавшись, нерешительно протянул руку и легко коснулся предплечья Торина.

 

- Как ты?

 

Впрочем, хватило и одного взгляда на гнома, чтобы понять, что это был очень глупый вопрос. Ну просто крайне глупый.

 

- Прости, я всего лишь хотел…

 

Тут Торин накрыл его руку своей, и Бильбо пораженно умолк.

 

- Я знаю, чего ты хотел, - сказал Торин с легкой улыбкой. – Полагаю, мне… лучше. Я не думал обнаружить здесь… - тут он опять прервался, но быстро взял себя в руки, - обнаружить здесь останки Фрерина. Я знал, что он погиб в сокровищнице, но оказался просто… не готов.

 

Бильбо кивнул.

 

- К такому нельзя быть готовым.

 

Торин глянул на него так пристально, как никогда раньше не смотрел – по крайней мере, так показалось Бильбо.

 

- В тот миг я утратил себя. Словно мой брат все это время был живым где-то, и, сделав шаг в эту проклятую сокровищницу, я лишился его во второй раз. Боль и горе поглотили меня. Все вокруг утратило смысл и подернулось пеплом, и все, что я помню из случившегося – одну лишь боль.

 

Внутри Бильбо что-то болезненно сжалось. Торин не помнил ничего… а значит, он не помнил их поцелуя. Не помнил, как Бильбо отвечал на него, не помнил слов, которые он говорил. Ну что ж… все в порядке, он, Бильбо Бэггинс, сможет с этим жить. Утихомиривая болезненно колотившееся сердце, он отвел взгляд, не в силах быстро совладать с этим новым откровением. Но он же сын Белладонны Тук, он обязательно справится. Он обязан справиться. Со временем… Возможно… В конце концов, вскоре его, вполне вероятно, съедят, или же он погибнет другим способом – и в любом случае отвлечется от дел сердечных.

 

- Но я помню тебя, Бильбо.

 

Бильбо потрясенно вскинул глаза на Торина с той же поспешностью, с которой раньше отвел их в сторону. Маленький росток надежды робко шевельнулся у него в душе.

 

Торин вдруг развернулся к нему полностью и заключил в крепкие объятия. Щекой прижимаясь к его широкой твердой груди, Бильбо ощутил, как Торин склонил голову – так, что его губы оказались вровень с хоббичьим острым ухом.

 

- Я помню твой голос, - проговорил Торин так тихо, что слова вышли похожими на шелест ветра. – Я помню слова, что ты сказал.

 

Бильбо отчаянно покраснел, потому что прекрасно понял, о чем он. И Торин это знал.

 

- Я помню твои глаза, - Торин прижал его к себе еще крепче. – Помню, как ты звал меня, спасая от меня самого, вытаскивая из омута вины и сомнений. Я бы… пропал без тебя, Бильбо Бэггинс, - ладонь Торина медленно двинулась вверх по шее Бильбо и замерла на его затылке. – Я бы тысячу раз пропал без тебя в нашем походе, если бы ты в своем безрассудстве постоянно меня не спасал.

 

Торин чуть отстранился - теперь Бильбо уже не утыкался лицом ему в грудь и тут же воспользовался возможностью, чтобы поднять голову и заглянуть ему в глаза, но обнаружил с некоторым смятением, что Торин по-прежнему стоит, низко склонившись к нему, и губы их едва ли разделяет расстояние в дюйм.

 

- И если позволишь, - тут Торин глубоко вздохнул, словно укрепляясь в решимости, - я бы очень хотел поцеловать тебя, не будучи полубезумным от горя, словно скорбящий вдовец.

 

Это происходит. Это и в самом деле происходит. Невероятно!

 

Торин смотрел на него с таким искренним явным волнением, чего никогда раньше не позволял себе при посторонних, что Бильбо не сдержал счастливого смеха. Нет, конечно, то был не громогласный хохот, и у него и в мыслях не было, что это может прозвучать издевательски – но Торин резко отшатнулся, глядя на Бильбо так, словно только что получил пощечину. А ведь Бильбо вовсе не собирался глупо хихикать в такой момент… он просто… воистину, они с Торином стоили друг друга. Оба неловкие, сомневающиеся и неумелые. Волнение, нахлынувшее ранее, отступило, едва эта мысль пришла ему в голову, - ведь их дружба мало в чем изменилась. Да, они вступали на совершенно новую и неизведанную территорию, но по-прежнему оставались собой. Торин и впредь будет ворчать, ходить с мрачным лицом и совершать нелепые дурацкие поступки с благими целями, а Бильбо - покатываться со смеху в совершенно неуместных ситуациях, а потом извиняться за это, едва согнав улыбку с лица. Так с чего бы ему тревожиться о том, что будет дальше?

 

- Нет уж, даже не вздумай сбегать, ты, глупец!

 

Бильбо кинул мифриловую кольчугу на стол и потянулся вперед, ухватив Торина за косички, обрамлявшие его лицо.

 

- Но ты же… - выпалил Торин, который выглядел теперь точь-в-точь как в тех случаях, когда выходки Бильбо в равной степени злили его и повергали в недоумение. Это вызвало очередной припадок смеха – Торину предстояли еще многие битвы с самим собой, но если он мог состроить такую гримасу после всего, что с ним произошло за последние пару дней… что ж, тогда Бильбо мог с полным правом счесть это своей победой.

 

- Я смеюсь не над тобой, олух, я смеюсь над нами, - Бильбо потянул за косички, пригибая голову Торина к себе, пока не почувствовал его дыхание на своих губах. Он не мог перестать улыбаться.

 

- И после всего ты должен был бы это понимать, в самом-то деле, - с этими словами он подался вперед, преодолевая последнее расстояние между ними, не обращая внимание на то, что для этого ему потребовалось встать на цыпочки.

 

В этот раз все ощущалось по-другому – лучше, намного лучше. В отличие от прошлого раза, губы Торина отзывались на прикосновения, а не просто прижимались к его. Восхитительное тепло разлилось по телу Бильбо, когда их поцелуй стал глубже, - видимо, до Торина дошло, что он не собирается больше смеяться, вырываться, убегать или выкидывать еще какую-нибудь нелепость из тех, что тот наверняка уже вбил себе в голову.

 

Что касается Бильбо, он был счастлив. То есть Бильбо Бэггинс не был уверен, что когда-либо в жизни чувствовал себя таким счастливым. Торин снова был собой. Он улыбался, говорил связно, и в словах его не чувствовалось прежнего отчаяния и горечи, от которой у Бильбо просто сердце разрывалось. Торин наконец вернулся домой, а Бильбо был полон решимости сделать его настолько счастливым, насколько он сам чувствовал себя таковым здесь и сейчас. Он решительно собирался… ох, Торин сделал нечто умопомрачительное языком, отчего колени у Бильбо едва не подогнулись.

 

И тут он неожиданно вспомнил, что у него для Торина тоже есть подарок. События, приведшие к этому, правда, случились уже давно, но эта вещь, тем не менее, принадлежала Королю-под-горой, и если завтра им суждено погибнуть, Бильбо не хотелось бы оставить это дело незаконченным. Он отстранился и поднял на Торина сияющий взгляд.

 

- Мне нужно отдать тебе кое-что!

 

Торин в замешательстве переводил взгляд с пустого места рядом с собой, где только что был живой отзывчивый хоббит, на этого самого хоббита, который во всю прыть несся к двери.

 

- Но мы не… Что?

 

- Я сейчас! – крикнул Бильбо через плечо и помахал рукой.

 

Он поспешил в лагерь, где были свалены их пожитки, отыскал свой рюкзак и принялся рыться в нем, пока не нащупал бумажный конверт, лежавший там со времен их стоянки в доме Беорна.

 

- Ага, вот ты где, - пробормотал он, радуясь, что искомая вещь не затерялась. Не обращая внимания на вопросительные взгляды Бифура и Бофура, Бильбо на полной скорости вновь ринулся в бывшие покои Торина, где сам Торин по-прежнему столбом стоял возле стола и выглядел еще более сбитым с толку, чем прежде.

 

- Это тебе, - Бильбо протянул ему конверт.

 

- Что… - Торин уставился на него, чуть сдвинув брови. – Что это?

 

Бильбо пожал плечами. Гэндальф не посвятил его в такие подробности, а значит, полагал хоббит, не его это ума дело.

 

- Гэндальф отдал его мне. Кажется, это принадлежало твоему отцу. Гэндальф велел отдать конверт тебе, когда я буду уверен, что пришло время, но… учитывая, что наши дела могут пойти весьма плачевно в самом ближайшем будущем, думаю, лучше пусть он будет у тебя.

 

Глаза Торина сверкнули при упоминании отца.

 

- Зачем бы волшебнику, - он в раздражении выделил это слово, - скрывать нечто, принадлежащее моему отцу, от меня?

 

Бильбо нахмурился.

 

- Я… не знаю. Он велел мне не давать ей завладеть тобой, что бы это ни значило. Наверное, это что-то опасное.

 

Бильбо перевел взгляд на конверт, но, не считая определенной выпуклости по центру, ничего зловещего в нем не было.

 

- Так он скрывал вещь, принадлежащую моему отцу, а потом велел не давать ей завладеть мною? - в голосе Торина отчетливо прорезался гнев.

 

Бильбо знал, что Гэндальф и Торин никогда особо не ладили, но теперь… теперь Торин лишь укрепится в своих подозрениях в отношении волшебника.

 

- Почему бы тебе… просто не открыть его? Посмотрим, что там, и будет видно, что с этим делать.

 

Бильбо не хотел, чтобы Торин злился, он просто хотел… дать ему что-то, что будет принадлежать ему и только ему одному. Торин разорвал конверт, встряхнул, и из него выпало кольцо в сопровождении сложенного листа бумаги. Не обратив никакого внимания на письмо, он небрежно кинул его на стол вместе со смятым конвертом – его взгляд был прикован лишь к кольцу.

 

- Это… - голос Торина вновь обрел хриплость и звучал низко и тихо, а глаза зажглись диким блеском, - это кольцо моего деда. Кольцо Трора.

 

Бильбо ничего не мог с собой поделать – он чувствовал исходящую от кольца враждебность. Конечно, он ожидал… вернее, он не знал, собственно, чего он ожидал, но чтобы кольцо?.. Какую опасность оно может представлять? Возможно, оно волшебное, как и то золотое, что лежало сейчас в его кармане, но Торин, наверное, заметил бы, если б его дед взял привычку становиться невидимым.

 

Правду сказать, кольцо было выковано рукой мастера. И по всему очень напоминало бывшие покои Торина – определенно гномьей работы, но все же… было в нем нечто отчетливо эльфийское. Отделанное по краю серебром, с узором, тисненным по ободу, оно было украшено самым прекрасным самоцветом из виденных Бильбо. Он сверкал глубокой синевой, ограненный с таким искусством, что казался обломком высоких летних небес, заключенным в камень. Торин вертел кольцо в пальцах, и самоцвет казался Бильбо почти живым, - так искрились и переливались его грани, хотя в покоях по-прежнему царил сумрак.

 

Взгляд Торина, как завороженный, не отрывался от кольца. А потом он неуловимым движением почти надел его – только Бильбо оказался проворнее, накрыв ладонью кольцо так, что пальцы Торина невольно сомкнулись вокруг него, и скрыв от глаз блеск самоцвета.

 

- Не надо! – прошептал Бильбо.

 

- И почему это я не должен… - гневно начал было Торин.

 

- А потому! – Бильбо рассерженно уставился на него в ответ. – Что бы ты ни думал себе о Гэндальфе, он не стал бы предупреждать меня держать тебя подальше от этой штуки без веской причины!

 

- Волшебник ничего не знает о моей семье…

 

Бильбо только сильнее стиснул пальцы, сжимая проклятое кольцо.

 

- Прошу тебя, Торин. Не хочешь послушать его, так хоть меня послушай!

 

Несколько мгновений Торин продолжал буравить его сердитым взглядом, но потом его выражение смягчилось, и он тяжело вздохнул.

 

- Прошу прощения, Бильбо. Я устал, к тому же мне давно кажется - что бы ни делал этот вздорный старик, он делает это лишь с целью вывести меня из себя.

 

Бильбо наблюдал, как Торин прячет кольцо в маленький мешочек, который носил на поясе.

 

- У меня ничего не осталось в память о Троре. Я думал - все, чем он владел, сгинуло в Мории, но… ты преподнес мне бесценный дар.

 

Бильбо с улыбкой покачал головой.

 

- Это не моя заслуга, я просто передал послание.

 

Во взгляде Торина что-то изменилось - он вновь стал печальным, но Бильбо прочел в нем решимость, навеянную холодным шепотом скорбных призраков прошлого. Торин несмело потянулся к нему и взял его руку в свои.

 

- Ты… очень дорог мне, Бильбо, - запинаясь, выговорил он. Эти слова казались чуждыми в устах Торина Дубощита, словно никогда прежде ему не доводилось произносить ничего подобного. – Но прямо сейчас я не могу… Не среди этого…

 

- Я понимаю.

 

И Бильбо в самом деле понимал. Пока Смауг бесчинствует в Эреборе, пока общий дом гномов оскверняет присутствие дракона, Торин не обретет покоя. Он многие годы грезил возвращением на родину своих предков, цепляясь за мечты об отмщении – ярость поддерживала его силы и гнала вперед. Бильбо знал – что бы он ни делал, Торин никогда не избавится от этой черной тени, пока не отвоюет Эребор обратно или не погибнет, сражаясь за свой дом.

 

- Ты… в самом деле?

 

Голос Торина звучал с такой разбивающей сердце надеждой и вместе с тем так устало, что Бильбо с трудом сдержал слезы. Торина столько раз отвергали и предавали, что он перестал верить в то, что казалось ему слишком хорошим, чтобы быть правдой.

 

- В самом деле.

 

В конце концов, он говорил серьезно, когда обещал Торину быть тем, кем тот захочет его видеть. А сейчас Торину определенно требовался друг, товарищ, который встанет с ним плечом к плечу в битве и пойдет рядом, даже если тропа, ведущая их вперед, темна и извилиста. А потом, если они каким-то чудом выберутся живыми из этой передряги, может быть, Торин сможет изжить в себе горький гнев и отпустить призраков покоиться с миром.

 

Он должен сделать это – ради своей семьи, ради Трора, чью голову отсек от тела бледный орк, и ради Траина, обезумевшего от горя. Ради Дис, лишившейся любимого спутника жизни, и ради Фрерина, искавшего брата и сгинувшего в драконьем пламени. Ради Фили и Кили, знавших родину своих предков только по рассказам и легендам. Ради гномов, которые пошли за ним, и ради всех гномов, за которых он бился всю жизнь, не щадя себя. Невозможно было отделить Торина от его королевства, от цели, что вела его долгие годы, потому что Эребор есть Торин, а Торин – есть Эребор. Без своего дома – и Бильбо понимал это – Торин никогда не обретет покой и никогда не сможет отдаться чему-то иному целиком, без остатка.

 

Но Бильбо готов был ждать.

 

Пока их дело не завершено, ему придется с этим мириться. И от этой мысли было… больно. Конечно, в первую очередь потому, что ему нужно будет держаться на расстоянии от Торина, но ведь если это была любовь, как Бильбо искренне полагал… Ее мощь настолько велика и ужасна, что делается невыносимо при одной мысли о невозможности быть с любимым, но вознаграждение при воссоединении несравнимо ни с какими радостями земными. Поэтому Бильбо с радостью подождет Торина до тех пор, пока Торин не сможет быть с ним телом и душой, без остатка, а не хрупким осколком страдающего сердца. Бильбо поможет ему исцелиться и вновь научиться доверию – уж это у него, Бильбо Бэггинса, непременно получится. Несмотря ни на что, он все же неплохой друг.

 

Бильбо погладил Торина по щеке и притянул его голову к себе, чтобы коснуться губами губ в последнем коротком поцелуе, в который постарался вложить все, что испытывал в этот миг, надеясь, что Торину никогда больше не придется гадать, любят его или нет. Руки Торина скользнули к нему на затылок, зарываясь в кудрявые пряди, притягивая ближе с таким напором, что все связные мысли вымело из разума Бильбо, оставив только наслаждение, разносимое вместе с током крови по всему его телу. И все же – преступно быстро – Торин отодвинулся, тяжело дыша и не отпуская Бильбо взглядом.

 

- Все-таки ты воистину выдающийся хоббит, Бильбо Бэггинс, - выдохнул он и, наклонившись, прижался лбом ко лбу Бильбо.

 

- Вот и не забывай об этом, господин гном, - ответил тот, шутливо дергая Торина за косичку.

 

Они простояли так долго – так долго, что Бильбо потерял счет времени и даже не знал, часы прошли или минуты. Никто из них не хотел рушить волшебство момента, поэтому они не спешили отстраняться друг от друга, и в покоях воцарилась тишина, прерываемая только тихим шелестом их дыхания.

 

- Мистер Боггинс, иди скорее сюда! – неожиданно раздавшийся крик Кили разбил окутавшее их умиротворение.

 

Бильбо отпрыгнул от Торина, хватаясь за сердце, и показательно закатил глаза, без слов жалуясь Торину на неугомонного племянника.

 

- Мистер Боггинс, и когда я говорю «скорее», я имею в виду «прямо сейчас»!

 

Бильбо обменялся с Торином встревоженным взглядом и поспешил выйти к гномам. То, что открылось его глазам, не могло не удивить – и вместе с тем принесло Бильбо мрачное удовлетворение, что на сей раз, ради разнообразия, эта случилось не с ним.

 

Подлая небесная зверушка, по недоразумению звавшаяся дроздом, кругами летала над Кили, периодически пытаясь спикировать ему на голову, а он безуспешно отмахивался от нее руками.

 

Бильбо удовлетворенно хмыкнул, но пичуга, словно услышав его голос, вдруг замерла, позабыв про Кили, и уставилась на него блестящими бусинами глаз. Бильбо в ответ сделал страшные глаза и замотал головой:

 

- Нет-нет-нет! Только не снова, маленький вредитель! Давай, надоедай кому-нибудь другому!

 

Но дрозд уже на всех парах летел к нему. Бильбо вскинул руки, чтобы прикрыть лицо и уши, и уже мысленно приготовился к болезненным тычкам острого клюва, но время шло, а его никто не клевал. А потом он ощутил,как его осторожно потянули за рукав.

 

Бильбо медленно опустил руки – дрозд вновь дернул его за одежду, словно пытаясь привлечь внимание. И, увидев, что Бильбо смотрит, отпустил его рукав и залился трелью, мельтеша перед лицом удивленного хоббита, пока у того не закружилась голова.

 

- Хорошо-хорошо! В чем дело? – сдаваясь, спросил Бильбо, задаваясь вопросом, как так вышло, что он пытается разговаривать с птицей.

 

Дрозд в ответ коротко чирикнул – словно и впрямь решил ему ответить, вот только Бильбо, не понимая, таращился на него в недоумении, не зная, что предпринять.

 

Дрозд, как будто потеряв терпение, подлетел к нему и на этот раз пребольно клюнул в лоб, щебеча при этом гневно и сердито.

 

- Прочь, маленькое чудовище! Я не понимаю, что тебе надо!

 

Щебет вдруг прекратился, и дрозд упорхнул прочь, нырнув во тьму коридора. Бильбо оставалось только растеряно хлопать глазами.

 

- Что?.. Что все это значит? - крикнул он вслед птице, запоздало погрозив коридору кулаком.

 

Остальные гномы сбежались на шум. Глоин несся впереди и угрожающе вопил, что дракону придется сперва перешагнуть через его труп. Сбитый с толку Бильбо повернулся к Торину, потирая пострадавший от дрозда лоб.

 

- Как он только попал сюда…

 

Торин пожал плечами.

 

- Если Смауг вылез через центральные ворота, наверняка, он проделал проход, достаточно большой…

 

Тут, так же неожиданно, как исчез, дрозд появился вновь, с шумом рассекая воздух темного коридора – только вот на этот раз в дополнение к его щебетанию слышался шум крыльев, размах которых был явно шире. Вслед за пестрой пичугой неторопливо летел иссиня-черный ворон – и даже на первый взгляд он показался Бильбо очень древним.

 

Дрозд спикировал вниз и приземлился на плечо Бильбо, принявшись возбужденно подпрыгивать на этом привычном для себя насесте. Ворон вальяжно спланировал прямо бедняге хоббиту на голову, заставив его инстинктивно замереть на месте и помянуть про себя семейство пернатых всеми бранными словами, какие он только смог вспомнить. В конце-то концов, он не дерево, он даже не шест – он хоббит, пропади оно все, и вовсе не предназначен быть насестом для птиц!

 

- Торин Дубощит! – прокаркал ворон.

 

И Торин… у Торина хватило наглости улыбнуться странному существу, как давно не виденному старому другу.

 

- Роак, - склонил он голову в почтительном приветствии. - Я полагал, вороны покинули эти места.

 

- Многие из нас, - Бильбо ощутил, как ворон переступил когтистыми лапами. – Но я не забыл былой преданности.

 

Дрозд вновь расчирикался, но тут ворон повернулся к нему и пронзительно каркнул. Воцарилась тишина – Бильбо краем глаза увидел, как сжалась маленькая птичка на его плече, и почти – но только почти! – проникся к ней сочувствием.

 

- У меня есть новости, Торин Дубощит. Дрозд велел сообщить их тебе немедленно.

 

- Что за новости? – в голосе Торина вновь отчетливо прорезались командирские нотки.

 

- Дракон Смауг полетел в Озерный город и сжег все дома дотла.

 

Сердце Бильбо сжалось в груди. Это объясняло, почему дракон отсутствовал так долго, но в городе же были люди… хорошие люди! Бард, например, а теперь он…

 

- Люди сплотились вокруг своего сородича по имени Бард, прозванного Лучником, - того, что из рода лорда Гириона, правителя Дейла.

 

Бильбо поневоле зажмурился. Он не хотел тешить себя надеждой, но, может быть, тогда…

 

- Люди были обречены, но дрозд отыскал Барда Лучника и передал ему слова Бильбо Бэггинса про единственное уязвимое место на брюхе дракона.

 

О, Валар, пусть только Бард останется жив…

 

- Бард зарядил Черный арбалет, навел его на цель и выстрелил единственной уцелевшей стрелой.

 

- Ты можешь уже наконец-то сказать, чем все закончилось? – не выдержал Бильбо. Он просто не мог больше терпеть своеобразный стиль рассказа ворона, и ощутил, как птица рассерженно вздыбила перья.

 

- Смауг Великий и Ужасный, Смауг – Проклятие рода Дурина и Западных небес сражен стрелой. Дракон мертв, мой повелитель.

 

========== Глава 23 ==========

 

После того, как ворон умолк, наступила оглушительная тишина. Бильбо судорожно выдохнул, не поверив своим ушам. Смауг что, просто… он даже не мог додумать эту мысль до конца – ведь тогда все получается слишком… легко.

 

Фили пришел в себя первым. Он выступил вперед, встав прямо напротив Бильбо, и, нахмурившись, строго глянул на ворона.

 

- Повтори, что ты только что сказал, - недоверчиво потребовал он.

 

Бильбо ощутил, как ворон в раздражении переступил лапами, прочертив когтями чувствительную кожу у него на макушке, но потом все же послушался и прокаркал:

 

- Дракон мертв, мой повелитель.

 

Кажется, только после того, как ворон произнес эти слова во второй раз, их смысл начал потихоньку доходить до присутствующих. Бильбо повернулся к Торину с глазами, круглыми как блюдца. Лицо же самого Торина не выражало ничего. Если бы не губы, искривившиеся в странной гримасе, можно было бы подумать, что эта новость не произвела на него совершенно никакого впечатления. Хотя, конечно, так быть не могло… Мысли Бильбо, разлетевшиеся несвязными обрывками, обрели какое-то подобие порядка, когда он заметил, что лицо Торина белое как мел. А уже в следующий миг тот вдруг пошатнулся и стал заваливаться на бок.

 

- Торин! – крикнул Бильбо, кидаясь к нему и заставив ворона с недовольным карканьем вспорхнуть с внезапно закачавшегося насеста.

 

Бильбо был уверен, что слышал обеспокоенные возгласы Фили и Кили, но его устремления были прикованы исключительно к Торину и к беспокойству о его благополучии. Он успел подхватить падающего гнома под руку прежде, чем тот успел всем весом рухнуть на землю. Прилагая все силы, Бильбо как мог удерживал Торина, пока к нему на помощь не подоспели Фили и Кили, слаженно поддержав своего дядю с двух сторон. Их взгляды, обращенные на Торина, тоже были полны тревоги.

 

Бильбо торопливо опустился на колени и обхватил лицо Торина ладонями.

 

- Торин, - настойчиво прошептал он, - Торин, с тобой все в порядке?

 

Синие глаза, оказавшиеся совсем близко, моргнули, а потом с трудом сфокусировались на его лице.

 

- Дракон… - медленно проговорил Торин, но вновь замолчал, слишком потрясенный, чтобы продолжать.

 

- Дракон мертв, - подтвердил Бильбо, осторожно встряхнув его и горячо надеясь, что никто из присутствующих все-таки не лишится чувств из-за этой грандиозной новости. – Смауг повержен, Торин. – Тут он улыбнулся, чувствуя, как в душе разливается нечто, подозрительно похожее на ликование. – Эребор теперь твой.

 

Краска вновь стремительно вернулась на щеки Торина, а взгляд стал ясным и пронзительным – он в упор посмотрел на Бильбо.

 

- Эребор теперь мой…

 

Его лицо осветилось такой искренней и светлой улыбкой, какой Бильбо видеть еще не доводилось – словно вес целой Одинокой горы, давивший на Торина все это время, наконец-то сброшен с плеч. У Бильбо даже дыхание перехватило – это был Торин, который благодарил его за спасение от бледного орка. Торин - истинный Король-под-Горой. Торин, которого он любил.

 

- Эребор мой.

 

Бильбо кивнул, чувствуя, что ликование в нем переплавляется во что-то гораздо более сильное и поистине более потрясающее. Взгляд Торина изменился – словно впервые с того дня, когда Бильбо встретил его в Бэг-Энде, тьма, таившаяся в нем, ушла. Словно Бильбо впервые увидел настоящего Торина – свободного от гнета лет, отмеченных виной и гневом.

 

И этот Торин вдруг легко поднялся на ноги, подхватил Бильбо и заключил его в сокрушающие объятия.

 

- Эребор мой!

 

Захваченный врасплох Бильбо взвизгнул, ощутив, как ноги отрываются от земли, а окружающее начинает стремительно вращаться – Торин в самом деле закружил его, обнимая все крепче. И Бильбо ощутил, как в груди, к которой его с такой силой прижимали, зарождается звук – низкий, глубокий, незнакомый… нет, не может быть… И только когда его ноги вновь коснулись каменных плит пола, Бильбо осознал, что очень даже может. Торин смеялся. И это было отнюдь не ироничное хмыканье и не саркастичный смешок, которые гномы часто слышали от него в походе. Настоящий заливистый смех свободного существа – и если бы Бильбо уже не был по уши влюблен в Торина, он бы непременно влюбился в него сейчас.

 

Между тем, остальные гномы тоже поздравляли друг друга – вокруг стоял гул одобрительных восклицаний радости и облегчения. Бильбо почти не слышал их, пребывая в радостном смятении в кольце рук Торина, который все смеялся и смеялся. Спрятав лицо на груди Торина, он сам не сдержал рвущуюся наружу радость.

 

Смауг повержен! А им это не стоило ни единого спаленного волоса… впрочем, пальто Бильбо все же немного поджарило, но сейчас он был готов пожертвовать всей имеющейся в наличии одеждой, не моргнув глазом. Главное – никто из них не погиб, и это все, что имело значение. Ведь ясно же, если бы они – всего четырнадцать душ! - выступили против дракона… все могло закончиться далеко не так благополучно. А так Торин, сам Бильбо, все остальные – живые, здоровые и невредимые. Торин получил свой дом обратно, цель их долгого опасного похода достигнута - цель, которая преследовала их предводителя даже во снах, потерянное королевство, утрату которого Торин ощущал, как утрату конечности, отсеченной у него в юности.

 

Бильбо ощутил, как его обхватают еще две пары знакомых рук – одна чуть выше, другая чуть ниже, – Фили и Кили, оба хохотавшие во все горло. А потом он услышал голоса Двалина, Балина, Бофура, и вскоре и всех остальных гномов, сгрудившихся вокруг. Запрокинув голову, он встретился взглядом с Торином, который смотрел на него сверху вниз с сияющей улыбкой – и столько искрящейся жизни было в его глазах, что Бильбо зажмурился, словно боясь ненароком ослепнуть. Вот бы запечатлеть образ такого Торина глубоко в памяти, навсегда, потому что никогда еще он не был столь совершенным и прекрасным. А потом, несмотря на громкие крики радости, раздававшиеся вокруг, Бильбо все равно услышал тихие слова Торина:

 

- Открой глаза.

 

Он послушался и был вознагражден зрелищем, которое навряд ли забудет – Торин улыбался ему с такой бесшабашной непринужденностью, какую Бильбо и не надеялся когда-нибудь увидеть на его лице.

 

- Рад, что ты наконец-то стал прислушиваться к моим словам, ведь я теперь твой король.

 

- Ты король Эребора, а не Шира, - усмехнулся Бильбо и шутливо толкнул его плечом. – Не зазнавайся.

 

- Эребор мог бы стать и твоим домом, - Торин нагнулся к нему еще ниже – так, что их лица теперь разделяли считанные дюймы. – Я могу стать твоим королем.

 

Бильбо застыл и невольно подался назад. Он? В Эреборе? На самом деле, до этого мига он вряд ли задумывался о том, что будет после. Вернее, задумывался, но все мысли были очень расплывчатыми, и часть его, наверное, все-таки смирилась с тем, что он вряд ли когда-нибудь вернется в Бэг Энд - станет горсткой пепла на каменных плитах и все в таком роде – но никогда потому, что он добровольно откажется возвращаться. Сможет ли он в самом деле решиться покончить с прежней жизнью и остаться здесь? Он хотел бы быть рядом с Торином, хотел больше всего на свете, но…

 

- Подумай об этом, - тихо проговорил Торин, правильно истолковав оцепенение Бильбо.

 

А затем наклонился и запечатлел на его губах короткий поцелуй, прежде чем отодвинуться.

 

- У нас теперь достаточно времени.

 

- О, Махал, проклятье!

 

Бильбо повернулся к Кили, который смотрел на него, сверкая глазами.

 

- Ты хоть понимаешь, сколько клинков я теперь должен Фили, мистер Боггинс?

 

Бильбо усмехнулся, глядя, как Кили по-детски дуется и хмурит брови.

 

- Полагаю, целый набор?

 

- Вот именно, целый набор… погоди-ка, а откуда ты знаешь? – тут он перевел взгляд на Фили, который коварно ему улыбнулся, стоя по другую сторону от Торина и Бильбо. – Так ты все знал, негодяй!

 

Тут он прямо через Торина и Бильбо, которые по–прежнему не разрывали объятий, рванулся к брату и ухватил его за косички, нимало не смущаясь зрителей.

 

- И когда ты собирался мне сказать?

 

Фили потянулся к рукам брата, вцепившимся в его волосы, и сделал неуловимое движение – Бильбо так и не понял, что это было, но Кили вскрикнул от боли и отдернулся прочь, свирепо сверкая глазами.

 

- И испортил бы себе все удовольствие, дорогой братец? – Фили подмигнул ему. – Ни за что!

 

Удивление на лице Торина сменилось выражением, которое для стороннего наблюдателя показалось бы абсолютно непроницаемым. Он нахмурился, глядя на племянников.

 

- Вы, ребята, опять бьетесь об заклад?

 

Братья обменялись быстрыми взглядами и тут же расплылись в неестественно широких и приторных улыбках.

 

- Конечно нет, дядя, мы бы и помыслить о таком не могли! – сказал Фили, и Кили с готовностью согласно закивал.

 

- Вот и славно. Вы ведь помните, что ваша мать это ненавидит, - Торин наконец-то выпустил Бильбо из объятий, да и прочие гномы понемногу выбирались из общей кучи-малы, которую устроили на радостях.

 

- Она ненавидит, когда ее не приглашают поучаствовать, - ворчливо пробубнил Кили Бильбо на ухо, воспользовавшись тем, что позабытый всеми Роак скрипуче каркнул поверх их голов, вновь привлекая к себе внимание.

 

Компания дружно уставилась на ворона.

 

- Если вы закончили, - прокаркал он, вновь усаживаясь Бильбо на макушку, - я, пожалуй, продолжу. Это еще не все. Дрозд передал мне, что уцелевшие люди из города идут к Одинокой горе…

 

- Зачем это? – грубо вклинился Двалин, вновь подозрительно нахмурившись.

 

Бильбо сомневался, способны ли птицы в принципе раздраженно сопеть, но почти не сомневался, что ворону сейчас очень этого хотелось.

 

- Пусть он закончит, Двалин, - вмешался Торин. Улыбка на его лице медленно уступала место привычному суровому выражению, которое без слов свидетельствовало о том, что все иные новости, кроме той, что возвещала о смерти дракона, пришлись ему не по душе.

 

- Благодарю, мой король, - Роак взъерошил перья. – Как я уже говорил, люди идут к Одинокой горе, а с ними эльфы из Мирквуда…

 

- Что? – в глазах Торина вспыхнули молнии, а на лицо исказил гнев. – Зачем это эльфам понадобилось?..

 

Когти ворона впились в кожу Бильбо гораздо глубже, чем он полагал для себя приемлемым и безопасным, поэтому его возмущенный крик разнесся по всему залу, перекрывая недовольный гомон тринадцати гномов:

 

- Довольно! Дайте ворону закончить!

 

Бильбо упер руки в бока, окинув компанию испепеляющим взглядом, и продолжил уже тише:

 

- Надеюсь, тогда он, наконец, слезет с моей головы.

 

И поморщился от очередного болезненного удара острым когтем по макушке.

 

Гномы притихли, уступая слово Роаку, который вновь заговорил, но уже с куда большей неохотой.

 

- Король Трандуил привел эльфов на помощь людям в борьбе с драконом.

 

Бильбо кинул быстрый взгляд на Торина, понимая, что эта весть лишь подогреет его гнев и возмущение. Он увидел крепко сжатые кулаки и глаза, пылавшие той самой яростью, что горела в них в те недобрые времена, когда компанию заточили в темницы Мирквуда. А теперь Трандуил решил прийти на помощь людям, чтобы одолеть дракона, - того самого дракона, который когда-то до основания разрушил Эребор, - и ничто на свете не могло оскорбить Торина сильнее.

 

- Король эльфов думает, что Гора опустела и золото дракона…

 

- Мое золото! – оборвал ворона Торин, и каждое его слово сочилось ядом.

 

- Твое золото, - послушно поправился Роак, - теперь никто не охраняет. Дрозд принес весть – Бард Лучник по-прежнему верит, что хоббит Бильбо Бэггинс жив и здравствует, поэтому послал дрозда как птицу-вестника найти Бильбо и, если удастся, передать ему такие слова: люди Озерного города желают говорить с гномами, когда доберутся до Горы завтрашним утром. Бард желает золота в уплату за разрушения, учиненные в городе драконом.

 

- Я буду говорить с Бардом, - голос Торина дрожал от еле сдерживаемого гнева. – Но скажи ему… - тут он сделал глубокий вдох в тщетной попытке взять себя в руки, - скажи ему, если эльфийский сброд дерзнет предъявить права хотя бы на одну монетку из моей сокровищницы, врата Эребора не откроются перед его людьми, пока под этими сводами правит род Дурина.

 

- Дядя, - тут Фили осторожно тронул Торина за руку, беспокойно заглядывая ему в лицо. – Ты уверен, что будет мудро…

 

Торин резким движением сбросил руку Фили и впился пылающим взглядом ему в лицо, но, очевидно, не найдя в нем ничего, что смогло бы переменить его решение, вновь повернулся к ворону.

 

- Я скорее открыто назову эльфов врагами, пришедшими с войной к нашему дому, чем позволю им любоваться на мое золото. Бард войдет сюда один или не войдет вовсе. Лети, Роак, - сквозь зубы проговорил он. – И передай ему эти слова, исполненные истинно моей мудрости.

 

- Как пожелаешь, мой король, - Роак взмахнул крыльями и исчез в одном из темных коридоров, откуда ранее появился. Дрозд подпрыгнул на плече Бильбо, в последний раз нежно клюнул его в ухо и поспешил вслед за вороном по извилистым каменным проходам, ведущим во тьму Горы. Вокруг сгустилась напряженная тишина – Бильбо не отрывал глаз от Торина, с беспокойством отмечая, как тяжело и часто тот дышит.

 

- Торин… - наконец, нерешительно начал он. – Уверен, мы сможем как-нибудь все уладить. Не доводя до… хм… насилия.

 

По правде говоря, Бильбо очень сомневался, что Трандуил будет слушать Торина. Если эльфы и впрямь полагали, что часть сокровищ Эребора по праву принадлежит им, даже близкое знакомство с завидным талантом гномов выходить невредимыми из любых передряг вряд ли остановит их от задуманного. Оставалось надеяться, что Роаку хватит такта не передавать королю эльфов послание Торина дословно, а хоть немного его смягчить.

 

Торин глянул на Бильбо сверху вниз. Ярость по-прежнему искажала его черты.

 

- Ты предлагаешь мне торговаться с эльфами? Хочешь, чтобы я отдал часть золота – золота моего деда! – тому самому правителю, который оставил моих сородичей гореть заживо?

 

Сердце Бильбо замерло, и тревога окатила все его тело ледяной волной.

 

- Нет, конечно, нет. Но…

 

- Ты хочешь, чтобы я торговался с тем самым эльфом, - тут голос Торина сделался громче от распалявшей его ярости, - что когда-то позабыл свои клятвы о дружбе и верности, но теперь охотно помогает людям, с которыми его не связывает ничего!

 

Гнев охватил Торина целиком, исказил его черты в неузнаваемой гримасе. Бильбо умоляюще вскинул руку – нет, он совсем не это хотел сказать. Он никогда и не думал предлагать такое…

 

- Нет, Бильбо, эльфы навсегда утратили право вступать под эти своды в тот самый миг, когда отказали гномам в помощи. А мне пришлось беспомощно наблюдать, как драконье пламя пожирает моих подданных, моего брата… - тут Торин резко замолчал и отвернулся.

 

Сердце Бильбо снова сжалось – на этот раз от острого сострадания, когда он услышал рваный, судорожный вздох, а затем Торин произнес словно через силу:

 

- Я… я должен подумать. Двалин, Балин, - тут он вновь расправил плечи, но по-прежнему не спешил поворачиваться к компании лицом, - нужно поговорить.

 

С этими словами он направился к своим бывшим покоям, так и не взглянув ни на кого из них. Бильбо заметил, как переглянулись Балин и Двалин, прежде чем последовать за своим королем. Фили, который все это время стоял неподвижно, словно каменное изваяние, шумно выдохнул и тоже медленно побрел туда, где за Торином, Балином и Двалином закрылась дверь. Бильбо вдруг осознал, что так и не опустил вытянутую руку. Быстро прижав ее к боку, он почти сделал шаг в сторону, хотя понятия не имел, куда и зачем ему так срочно понадобилось, но тут его цепко ухватили за предплечье, удержав на месте.

 

- Не волнуйся, мистер Боггинс, с ним все будет в порядке, просто нужно немного времени, вот и все, - сказал ему Кили, но, несмотря на звучавшую в его голосе уверенность, Бильбо все же расслышал в нем нотки сомнения.

 

Вцепившись изнутри в шубу Торина, которую так и не снял, он, тем не менее, кивнул, соглашаясь. Сейчас ему ни к чему было тревожить ушедших гномов – тем более, если они совещались по поводу плана грядущей битвы или переговоров. В этом от Бильбо точно было бы мало толку.

 

- А ты не пойдешь к ним? – спросил он Кили, удивляясь про себя, почему юный гном предпочел остаться здесь.

 

- Фили наследник, - пожал тот плечами с натренированным годами безразличием. – Он куда лучше во всех этих делах, к тому же бьюсь об заклад, он мне все расскажет.

 

Бильбо окинул Кили задумчивым взглядом, но решил не расспрашивать дальше. Он был вымотан недосыпом и слишком резким переходом от ликующей радости к горькому гневу в Торине.

 

- Почему-то мне казалось, что со смертью Смауга… - тут он запнулся, не зная, что именно хотел высказать.

 

- …все закончится? - тихо спросил Кили.

 

Остальные гномы, кажется, потихоньку отходили от вспышки ярости Торина и возвращались к празднованию - как ни крути, на одно огромное злобное чудовище, стремившееся уничтожить их, в мире стало меньше.

 

Бильбо кивнул, вздохнув:

 

- Да, думаю, раньше я никогда всерьез не задумывался, что же будет, когда наше предприятие увенчается успехом. Никогда не предполагал, что после Смауга вдруг появится еще какая-то напасть…

 

Не сговариваясь, Кили и Бильбо отошли в сторону от прочих гномов, устроивших по обыкновению шумное празднество в честь избавления от дракона, и уселись у подножия статуи Ауле.

 

- Понимаю, мистер Боггинс, - закивал Кили. – По рассказам дяди эльфам не милы горы, и нет таких самоцветов, что могли бы выманить их из леса… ну или по крайней мере так я думал раньше.

 

Бильбо со вздохом опустил глаза на свои руки, с горечью отметив, какими маленькими они сейчас казались и какими бесполезными. Нахмурившись, он бросил быстрый взгляд на сидевшего рядом Кили.

 

- Что я могу для него сделать, Кили? Чем помочь?

 

Кили всерьез задумался.

 

- Просто… будь рядом. Покажи, что не собираешься так легко сдаваться, что ты… - тут он помедлил, подбирая слова, - что будешь на его стороне, даже если дела пойдут не слишком хорошо.

 

- Я обязательно… - запальчиво воскликнул Бильбо, но Кили, поморщившись, досадливо махнул рукой, и Бильбо осекся. – Ну да, я понял. Ты имеешь в виду, что для советов у него есть Фили, Двалин и Балин – они-то всегда успеют сказать ему, что он не прав.

 

- Именно поэтому мы с тобой, - улыбнулся Кили, - должны поддержать его в любом случае. Советники - это хорошо, но мы нужны Торину для другого. А твоя вера в него придает ему сил.

 

Бильбо смотрел на него, в изумлении хлопая глазами, а тем временем улыбка на лице Кили сменилась нарочито обиженной гримасой.

 

- Кстати, раз уж речь зашла о тебе и моем драгоценном дядюшке, - начал он, прищурившись и надув губы. – Когда вы собирались мне рассказать, а? Я-то думал, мы друзья, а оно вон как обернулось. Как тебе только в голову пришло – выболтать все Фили и оставить меня в полнейшем неведении!

 

От этой знакомой манеры дурачиться на сердце у Бильбо полегчало, и он демонстративно возвел глаза к потолку, тогда как Кили продолжал театральным тоном:

 

- Мое сердце разбито вдребезги! И ни один из вас даже не подумал о моем душевном здоровье!

 

- О, перестань, - Бильбо шутливо толкнул его в бок. – Твой брат рассказал мне, как вы сплетничали о нас всю дорогу, словно две престарелые кумушки. И о вашем маленьком пари тоже.

 

Кили весело рассмеялся.

 

- Значит, выдал нас с потрохами. А теперь из-за тебя мне придется доживать остаток дней, любуясь на самодовольную ухмылку братца.

 

Бильбо фыркнул.

 

- Ты это заслужил. Но, в утешение могу сказать, что все случилось очень неожиданно… и буквально только что.

 

- Так теперь мне тоже называть тебя дядей? – с хитрой улыбкой поинтересовался Кили.

 

В ответный взгляд Бильбо постарался вложить все благородное бэггинсовское негодование, на которое был способен.

 

- Только попробуй, и я искромсаю твой лук на мелкие щепки, пригодные разве что для растопки костра, и верну их лишь в том случае, если пролитых тобой слез раскаяния хватит, чтобы затушить его пламя.

 

Кили ахнул в притворном ужасе и схватился за сердце.

 

- Ты не посмеешь!

 

Бильбо не смог сохранить оскорбленный вид и ухмыльнулся.

 

- Еще как посмею. Я могу быть весьма изобретательным, когда обстоятельства вынуждают.

 

Кили показал ему язык, потом откинулся назад, прислонившись к постаменту статуи, и подтянул колени к груди.

 

- Ладно-ладно, я не буду звать тебя дядюшкой Бильбо. По крайней мере, пока.

 

Бильбо хмыкнул. Подумав, придвинулся ближе, распахнул шубу Торина и накинул ее одним краем на плечи Кили, закутав их обоих в мягкий мех. Некоторое время они молчали, глядя, как гномы невдалеке заводят песни и пускаются в пляс. Эребор вновь стал безопасным местом, и Бильбо слышал, как Бофур и Бомбур рассуждают о том, что неплохо бы отыскать в недрах Горы их прежний дом, а Ори в это время тараторил о необходимости найти среди развалин старую библиотеку.

 

- Это Фрерин?

 

Бильбо оторвал взгляд от гномов и уставился на Кили.

 

- Что?

 

- Это из-за Фрерина вы оба наконец-то перестали ходить вокруг да около?

 

Бильбо подумал немного, потом кивнул.

 

- Да. Да, думаю, из-за него.

 

- Что ж, он был бы счастлив, - Кили опустил подбородок на колени. – Мама не так уж часто о нем говорила, но из того, что я слышал… он, кажется, из тех гномов, для которых нет ничего дороже счастья их близких.

 

Бильбо молча смотрел на Кили – он вдруг отчетливо осознал, насколько же тот был юн. Мысль, конечно, странная, учитывая, что и Фили, и Кили наверняка старше его самого на пару десятков лет – но, глядя сейчас на его молодое лицо, не отмеченное еще следами прожитых лет или тяжких тревог, Бильбо думал, что Кили едва вышел из ребячьего возраста по меркам гномов. И пока вместо бороды его щеки украшала лишь неровная щетина.

 

- Я рад за тебя, мистер Боггинс, - Кили скосил на него озорной взгляд и слегка улыбнулся. – И за дядю тоже, конечно. Когда ты рядом, ему становится спокойнее.

 

- Благодарю, Кили. Это… много значит для меня, - Бильбо вернул ему улыбку и вздохнул. – Надеюсь только, что все это недоразумение с эльфами не приведет ни к чему… нехорошему.

 

Кили кивнул.

 

- Я тоже. Они не имеют никаких прав на сокровища Эребора – особенно, после того, что совершили, - тут в его взгляде сверкнула решимость. – Дядя совершенно прав, что не желает впускать их под своды Горы.

 

Бильбо обвел взглядом огромный зал, ставший их временным пристанищем. Он все пытался представить, каково это – ощущать ненависть и обиду так глубоко, что слабое утешение могла дать лишь надежда на отмщение. И надеялся, что ему никогда не придется испытать это на себе, но не мог совладать с тревожащим ощущением, что попытки убедить Торина решить все миром ни к чему не приведут.

 

- Почему бы всем… ну, не знаю… не начать все заново? - Бильбо с досадой потер висок, чувствуя нарастающую головую боль. – В чем смысл этой старой вражды? Она приведет только к новым смертям и больше ни к чему.

 

Хоть в некотором роде он и понимал, чем это стало для Торина, видимо, хоббиты не были приспособлены для таких мрачных всепоглощающих чувств. Прежде он порой видел раздоры и даже вражду среди хоббитянских семейств, которые могли длиться несколько поколений, но ни один хоббит никогда не убивал себе подобных из-за такой ерунды.

 

- Надеюсь, у Трандуила достанет мудрости держаться подальше, - с горечью добавил Бильбо. – Потому что, боюсь, у Торина ее не хватит.

 

- Ты не понимаешь, - медленно проговорил Кили. – Дело не в мудрости. Мы не сможем иначе, мистер Боггинс. Дядя не сможет. Он видел слишком много смертей. Его предавали слишком часто, в нем не осталось ни прощения, ни доверия.

 

Бильбо зажмурился, ощутив вдруг тот самый страх, который впервые проник в его сердце в мирквудских подземельях.

 

- Или, по крайней мере, так было до встречи с тобой, - тут он почувствовал, как рука Кили ободряюще сжала его ладонь. – С тобой он становится другим, мистер Боггинс, поэтому тебе надо быть сильным. С тобой он должен понять, что за счастье не обязательно потом платить новой болью.

 

- Я… - Бильбо тоже откинулся на постамент статуи и вспомнил лицо Торина в тот самый миг, когда ворон сказал ему, что дракон мертв. Все, чего он хотел – видеть эту улыбку каждый день и знать, что Торин счастлив. Раньше он думал, что единственная преграда на пути к этому – Смауг, но даже теперь, когда он знал, что это не так, решимость добиться своего никуда не делась. – Я буду сильным. Мы все будем сильными и справимся с этим.

 

Он ощутил, как рука Кили вновь сжала его пальцы.

 

- Знаю, мистер Боггинс.

 

Они сидели в уютной тишине, пока остальные гномы разбредались кто куда по ставшему безопасным Эребору. Бильбо слишком устал от бесконечных бессонных ночей и скудного рациона, чтобы исследовать подгорное королевство – он хотел просто дождаться Торина и окончания затянувшегося совета. Сонная слабость охватила все его тело, а веки наливались свинцовой тяжестью – Бильбо сопротивлялся как мог, но в конце концов сдался и, уронив голову на плечо Кили, заснул.

***

Бильбо проснулся от стремительного странного чувства, что мир вращается вокруг него. Сильные руки подняли его в воздух, а потом осторожно уложили на спальник.

 

- Чт?.. – попытался выговорить Бильбо, но спросонья голос его едва слушался.

 

Кто-то улегся рядом и закутал их обоих в одеяло. Бильбо безотчетно придвинулся ближе и уткнулся в чью-то твердую грудь. После первого же глубокого вздоха он с запозданием понял, кто же этот «кто-то».

 

- Все-таки странно, что я узнаю Торина по запаху.

 

- Совсем не странно.

 

- Погоди-ка… Я что, сказал это вслух?

 

- Боюсь, что да. А теперь засыпай.

 

Рука Торина под одеялом уверенно легла Бильбо на бедро и притянула его ближе, крепко прижав к себе. Бильбо ощутил, как краснеют кончики ушей, когда Торин зарылся лицом ему в волосы. Они лежали совсем близко, и он слышал каждый удар сердца Торина, которое, казалось, стучало так громко, что перекрывало храп всех прочих гномов, разносившийся по залу.

 

- Как?.. – осторожно спросил Бильбо, - как ты?

 

- Устал. Спи, Бильбо.

 

- Точно, Торин? Не хочешь поговорить?

 

Торин чуть сдвинулся, и Бильбо почувствовал, как его прохладная ладонь скользнула ему под рубашку, коснувшись обнаженной кожи.

 

- Точно. Не хочу.

 

Вот теперь уж точно не уснуть, - подумал Бильбо, хотя, если начистоту, полностью проснувшимся он себя не чувствовал. Но это определенно было… что-то. Между ним и Торином – что-то, чему он не мог дать названия. Пальцы Торина вычерчивали какой-то узор на его обнаженной спине – и Бильбо вдруг кожей ощутил незнакомую прохладу металла. А когда короткие ногти Торина слегка царапнули его кожу, он едва сдержал изумленный вздох.

 

- Шшш, - прошептал Торин, прижимая его к себе еще ближе.

 

- Торин, что?..

 

- Спи, - пророкотал голос Торина где-то у него над ухом, и Бильбо послушно замолчал.

 

Больше всего на свете ему хотелось поговорить, убедиться, что Торин не собирается одним махом перечеркнуть все, к чему они стремились долгие месяцы пути, что не будет рисковать своим положением правителя Эребора, едва обретя его вновь. Но думать связно и обстоятельно, когда они были так близко, и Торин вытворял такое… в общем, что бы он там ни вытворял своей левой рукой, было решительно невозможно.

 

Поэтому Бильбо вздохнул и закрыл глаза. Пусть заснуть ему вряд ли удастся, но и начинать серьезный разговор Торин явно не настроен – по крайней мере, пока компания гномов не выспится. Оставалось ждать. Мало-помалу рука Торина замерла, а дыхание выровнялось, и, словно только того и ждали, мысли и тревоги вновь заполонили голову Бильбо неудержимым потоком.

 

В основном, его беспокоили эльфы, конечно, и опасения, что будет делать Торин, ежели Трандуил все-таки явится. Но были и другие тревоги – смутные, неясные, они касались туманного будущего, которое могло бы случиться. Что Бильбо делать дальше? Всю свою жизнь он считал Бэг Энд своим домом, а круглые холмы Хоббитона – единственным местом в мире, где ему есть место. А теперь… он понимал, что Торин никогда не последует за ним туда. Торин – король, а короли правят в своих королевствах.

 

Гномы не раз просили его остаться с ними в Эреборе. Неужели он действительно может вот так оставить позади все, что любил и ценил прежде? Это вопрос беспокоил его уже много дней, и на него не было однозначного ответа, особенно, когда Бильбо вспоминал сияющее лицо Торина и те слова, что он сказал когда-то своему – тогда еще просто другу – в последнюю их ночь в Ривинделле.

 

Дом – это не то место, куда ты привык возвращаться каждый вечер и где привык засыпать. Это не о том, где ты. Это о том, с кем ты. Тогда он сказал Торину, что дом – там, где те, кого любишь и ценишь больше всего на свете, и сказал он это искренне. В ту ночь все казалось таким очевидным, правильные слова с легкостью слетали с его губ. А теперь… теперь его дом там, где Торин. Именно Торина ему хотелось видеть каждое утро при пробуждении и каждый вечер перед сном. Конечно, ему будет не хватать Бэг Энда, - но ему же никто не запретит навещать родные места. А здесь он нужен – нужен Торину так же, как Торин нужен ему. А раз Торину вдобавок нужен Эребор, то так тому и быть – и он, Бильбо, останется в Эреборе. В конце концов, это просто очередная нора в земле – только, по правде сказать, очень большая и очень глубокая. И Бильбо надеялся, что когда-нибудь она станет ему такой же родной, какой она всегда была для Торина.

***

- …кое-кто проснется, мы пойдем к вратам.

 

Бильбо повернулся, натянув одеяло на голову, чтобы урвать еще несколько минут сна. Несмотря на тревожные мысли, бродившие у него в голове накануне, выспался он на диво сносно, чего не случалось, пожалуй, с самого Озерного города. Конечно, и там его отдых нельзя было назвать отличным, но за время путешествия Бильбо привык к тому, что сон, длящийся чуть больше пары часов, можно с полным правом считать маленьким праздником.

 

- Поднимайся, мистер Боггинс, - услышал он знакомый голос Кили и протестующе застонал. В ответ его тут же безжалостно затрясли за плечо.

 

- Не хочу, - недовольно буркнул Бильбо – или думал, что буркнул, потому что вместо слов у него получилось невнятное сонное бормотание.

 

- Ну и горазды же вы, хоббиты, поспать, - откуда-то сверху усмехнулся Фили.

 

- А вы, гномы, горазды мне мешать, - заявил Бильбо, садясь и потирая глаза.

 

Проморгавшись, он обнаружил, что гномы вокруг заняты сборами своих нехитрых пожитков. Торин и Двалин стояли у дальней арки, о чем-то разговаривали и явно дожидались, пока все прочие свернут лагерь. Бильбо вгляделся в лицо Торина пристальнее – оно вдруг показалось ему иным. За время пути он привык видеть застывшее выражение угрюмой решимости и лишь иногда – искренние улыбки, но никогда еще на его памяти Торин не усмехался так зло и едко. Это опять неприятно напомнило Бильбо мирквудские подземелья, и все же… было чем-то совершенно другим.

 

Жажда крови и скорого возмездия исходила от Торина, словно щупальца ядовитого тумана. В его взгляде больше не было затаенной боли, как раньше – одна лишь усмешка бритвенно-острого предвкушения и злой ярости, словно единственным отрадой Торина осталось стало битвой, наслаждение искусством убийства и остротой меча, вспарывающего плоть врага.

 

Страх вернулся. Бильбо ощутил, как быстро забилось сердце, предчувствуя недоброе. Он огляделся по сторонам, пытаясь понять, заметил ли кто-нибудь из гномов эту жуткую перемену в их короле, но все выглядели… вполне обычно, как вчера и за день до этого. Настроение в отряде царило приподнятое – гномы улыбались, новость о смерти Смауга все ее кружила им головы. Бильбо поднял глаза на Фили, который смотрел на него со сдержанным любопытством.

 

- Что с тобой, мистер Бэггинс? – спросил он, подняв бровь.

 

- А… что с Торином? – запинаясь, выговорил Бильбо, все еще не до конца осознав, что никого, кроме него, оказывается, не заботит жуткая перемена в их лидере.

 

- С дядей? - Фили повернулся к арке, окинул Торина и Двалина долгим взглядом и вновь перевел взгляд на Бильбо. – Ничего, а что такое?

 

Бильбо поспешно поднялся на ноги, стараясь не отрывать глаз от фигуры Торина.

 

- Он не кажется тебе… другим?

 

Тут Торин поймал его взгляд и вновь усмехнулся неприятно и пугающе. На миг в его глазах промелькнуло нечто темное и зловещее, как обещание чего-то еще более страшного. Бильбо прошиб холодный пот, он растерянно заморгал – но прежде, чем смог заглянуть в глаза Торина еще раз, чтобы убедиться, что ему все это не померещилось, тот уже отвернулся, вновь обратившись с какими-то словами к Двалину.

 

- Вот только что ты разве не видел?.. – беспомощно спросил Бильбо, с надеждой поворачиваясь к Фили.

 

- Видел что? Как дядя смотрит на тебя? – насмешливо протянул тот. – Да, совершенно верно, мистер Бэггинс, он частенько это делает.

 

- Но… - Бильбо помотал головой. Ему ведь не могло привидеться, ведь нет?

 

- Что с тобой, друг мой? - Фили наклонился к нему, осторожно взял за подбородок, а другой рукой пощупал лоб. – Наверное, у тебя лихорадка.

 

- Фили! – раздался резкий властный окрик Торина, и оба они одновременно повернули головы в его сторону. Торин смотрел хмуро. Взгляд Фили удивленно метнулся с его лица к Бильбо, а потом опять к нему.

class="book"> 

- Фили, - тяжело повторил Торин.

 

Фили застыл на мгновение, а потом, будто очнувшись, резко отпустил Бильбо и отступил в сторону, словно кожа хоббита обожгла ему пальцы. Торин задержал на нем тяжелый взгляд, а потом отвернулся к Двалину, который наблюдал эту пантомиму с озадаченно нахмуренными бровями, но, казалось, не придал ей большого значения.

 

- Нет, никакой лихорадки, мистер Бэггинс, - голос Фили немного дрожал, и поэтому гном вдруг показался Бильбо много младше – словно Фили вновь стал гноменком, впервые услышавшим грозные недовольные нотки в знакомом голосе своего родича.

 

Для Бильбо это было уже чересчур.

 

- Что происходит?

 

Фили пожал плечами и попытался отойти от него, но Бильбо схватил его за рукав.

 

- Мы же не собираемся делать вид, что ничего не случилось? И не будем притворяться, что случившиеся - совершенно нормально, так ведь?

 

Фили бросил короткий взгляд на Торина.

 

- Уверен, он просто… не в своей тарелке. Нам предстоят непростые переговоры.

 

Бильбо в свою очередь глянул на Торина и решил, что тот ни в малейшей степени не выглядит «не в своей тарелке».

 

- Фили, - начал он осторожно, словно каждое произнесенное слово могло прозвучать, как безрассудная уверенность в том, в чем он отнюдь не был уверен, - если ты тоже заметил что-то неладное, скажи мне. Мы не можем… не можем отправиться на эту встречу, если с Торином что-то… не знаю что, - тут он расстроено вздохнул. – Если он явно не в настроении для дипломатии.

 

Бильбо чувствовал себя так, словно уютный коврик, всегда защищавший его ступни от холода каменных плит, вдруг выдернули у него из-под ног – словно нечто важное случилось, пока он спал, и теперь он почему-то остался единственным, кто это заметил.

 

- Что-то произошло вчера, во время вашего совета? - спросил он Фили, молясь, чтобы это было так, ведь тогда есть шанс получить ответы на все свои тревоги.

 

- Да нет… ничего особенного, - Фили почему-то странно запнулся, и выглядел при этом таким же растерянным, как сам Бильбо.

 

- Фили!

 

- Если подумать… Он злился. Но это же естественно, мистер Бэггинс, ты же знаешь, как он ненавидит эльфов. Но Балину удалось его утихомирить, и мы стали обсуждать, что и как скажем тем людям…

 

Фили коротко глянул на дверь комнаты Торина.

 

- А он стоял у стола и молчал. Мы сгрудились у карт и тогда… Не знаю мистер Бэггинс, я никогда не видел его в такой ярости.

 

Рука Бильбо, так и не выпустившая рукав Фили, сжалась до боли в пальцах.

 

- Он будто обезумел, кричал, что эльфийский владыка пытается украсть его золото, право на которое есть только у правителей гномов, и что Трандуил всегда желал обладать Аркенстоном и выманить его у Трора, как символ превосходства эльфийской расы над гномами, - Фили стиснул кулаки. – А потом, когда он немного пришел в себя, то даже не помнил, что несколько минут назад говорил все это.

 

- То есть… он забыл? – растерянно спросил Бильбо. Он совсем запутался.

 

Фили кивнул.

 

- Я думал, это оттого, что он слишком беспокоится. В последнее время… последние события не прошли бесследно для Торина, а ведь дело касается эльфов, так что ничего удивительного, что он иногда ведет себя странно, разве нет?

 

В глазах Фили Бильбо померещилось что-то неуловимо пугающее – тень страха и отчаянной надежды, пусть и вряд ли осознанных. Здесь явно творилось нечто странное и непонятное.

 

- Думаю, мы…

 

- Фили, Кили, быстрее! – раздался голос Торина, перекрывая шум и суету поспешных сборов.

 

Фили глянул в его сторону, слегка тряхнул головой и расплылся в наигранно беззаботной улыбке.

 

- Думаю, это все пустое, мистер Бэггинс.

 

- Быстрее, Фили!

 

Еще раз улыбнувшись Бильбо, Фили поспешил присоединиться к своему брату и дяде, уже стоявшим у арки. Бильбо в растерянности остался на месте, плохо понимая, что ему делать и что вообще происходит. Весь в тревоге и сомнениях, он кое-как заставил себя двигаться и последовал примеру прочих гномов, принявшись собирать свои вещи и дрожащими руками запихивать их в рюкзак. Ужасная неправильность происходящего не давала ему покоя, но вот в чем именно она заключалась, определенного ответа не было. Если бы он мог поговорить с Торином наедине, расспросить его как следует…

 

- Мы идем к главным вратам Эребора, - голос Торина вновь с легкостью перекрыл весь прочий шум. – Если слова ворона правдивы, то посланник Барда скоро должен прибыть сюда.

 

Он стоял, горделиво выпрямив спину и вздернув подбородок – вся его поза выдавала уверенность в собственных силах и готовность с радостью эти силы применить.

 

- И если эльфийское отродье посягнет на мои сокровища, - тут его лицо исказила неприятная ухмылка, - мы покажем ему, что не так-то просто отобрать у гномов Эребора то, что принадлежит им по праву – и уж тем более не всяким жалким ворам и лжецам!

 

Гномы разразились одобрительными криками. Торин повернулся и направился вглубь темного коридора, остальные потянулись за ним, возбужденно переговариваясь. Бильбо закинул рюкзак за спину и понуро поплелся следом. Может, ему действительно всего лишь показалось. Может, Фили прав, и Торина просто вывела из себя новость об эльфах, направляющихся к Одинокой горе… в его положении это ведь неудивительно. Вот почему Бильбо кажется, что вместо Торина – такого хорошо знакомого и любимого, - их ведет к вратам опасный и непредсказуемый незнакомец… ведь так?

 

Из-за спин гномов он то и дело поглядывал на шедшего впереди Торина – и так хотелось приблизиться, заговорить, убедиться, что все как раньше, а его усталый разум просто сыграл с ним злую шутку. Но Торин был увлечен серьезным разговором с Балином – должно быть, обсуждал вещи, о которых Бильбо понятия не имел, вроде будущих соглашений и маршрута через покинутый город.

 

- Ты как, парень? – Бофур поравнялся с ним и теперь с тревогой его разглядывал.

 

- Не знаю, мистер Бофур.

 

Гном ослепительно ему улыбнулся и хлопнул по плечу.

 

- Не знаешь, да? Мистер Огромный, Алый и Поджаривающий пятки мертв, а Эребор наш. А ты вдобавок повстречал того, кого выбрало твое сердце! К чему эта кислая физиономия?

 

Бильбо почувствовал, что начинает краснеть.

 

- Откуда ты знаешь?

 

Бофур помотал головой и беззлобно хмыкнул.

 

- У меня есть глаза, парень. Помнишь, что вчера было? Горячие гномские объятия? Кое-чье королевское величество расчувствовалось и приложилось к твоим губам. Ну, припоминаешь?

 

- Ох, и верно… Вы же все видели, конечно, - Бильбо попытался строго взглянуть на Бофура, но почувствовал, что щеки запылали еще ярче. Вовсе не от стыда, а от осознания, что теперь ему некуда будет деваться от дружеских поддразниваний и добродушных шуточек.

 

Бофур захихикал и вновь хлопнул его по плечу.

 

- Ага, начинаешь припоминать!

 

- Да-да, смейся на здоровье, мистер Бофур, - фыркнул Бильбо.

 

- А я не смеюсь, мистер Бэггинс! Просто греюсь в лучах осенившей тебя любви! – подмигнул Бофур и выглядел он при этом неприлично самодовольным.

 

Бильбо покосился на него с недоверием. «Осенившей тебя любви», надо же!

 

- Кстати, чуть не забыл! – Бофур вдруг посерьезнел. – Ты не волнуйся, мистер Бэггинс, все эти недоразумения с золотом разрешаться сами собой, как только мы начнем отстраиваться заново.

 

Бильбо вновь недоверчиво глянул на него, но широкая улыбка Бофура казалась столь искренней, что нельзя было не проникнуться.

 

- Возможно, ты прав…

 

- Так всегда бывало, - Бофур подмигнул ему. – Так что выше нос, не расстраивай остальных.

 

Бильбо глубоко вздохнул и кивнул. Наверное, в самом деле нужно прекращать накручивать себя понапрасну. Смауг мертв, Эребор вновь принадлежит гномам, а с Торином он поговорит после переговоров с людьми Барда. Когда они смогут перевести дух и просто посидеть рядом, обсуждая, как им теперь жить дальше. Сердце тут же забилось в волнении при одной мысли о будущем с Торином, полном надежд и возможностей, которое они построят вместе – день за днем, покуда оба не состарятся и не устанут от долгих-долгих лет, целой жизни, расстеленной перед ними широким полотном драгоценных воспоминаниях.

 

Они миновали коридор со статуями и вновь оказались в огромном зале, заваленном обломками – свидетелями разрушений, оставленными Смаугом. Бильбо понятия не имел, куда они направляются и как далеко сейчас от главных врат, - он просто шел рядом с Бофуром и не мог не поражаться грандиозности подземного города. Когда он проходил по этим залам в прошлый раз, над всем их великолепием царила тень Смауга и его возможного возвращения, так что напуганный Бильбо не больно-то разглядывал окрестности, теперь же, когда дракон был мертв, под сводами Горы стало как будто светлее. Ну… не прямо светлее, все-таки подгорные коридоры по-прежнему были самым темным местом из тех, где ему доводилось бывать, но теперь он мог представить себе не только, как они выглядели десятки лет назад, когда были полны жизни, но и то, как могло бы тут все устроиться в недалеком будущем после должной уборки. Ему до сих пор мерещились призраки тех, кто жил здесь много лет назад, и кого забрал жестокий огонь, - но теперь все они, должно быть, смогут найти успокоение после смерти дракона.

 

Они шли и шли, огибая куски камня и остатки разрушенных зданий, пока тьма, окружавшая их, не перестала быть такой плотной, а в конце коридора не блеснул источник яркого света, который, казалось, исходил из недр самой Горы. Чем ближе они подходили, тем отчетливей становилось видно, что это огромный пролом в стене, огражденный с двух сторон массивными створками врат, сделанных из диковинного зеленого камня – Бильбо и гномы уже видели их ранее, когда смотрели на вход в Эребор со склона снаружи. На каждой створке виднелись глубокие царапины – Смауг, должно быть, оставил их, когда проламывал себе проход изнутри.

 

Бильбо ощутил дуновение ветра и сделал жадный вдох – свежий воздух врывался в Гору, прогонял прочь вкус застарелого пепла, затхлость и сырость подземелий, и никогда еще Бильбо не дышал с таким наслаждением. Подумать только, солнце и свежий ветер! А в следующее мгновение Торин провел отряд между створками врат, и они оказались на выжженной черной скале, на которой брала свое начало дорога, ведущая от Эребора к руинам Дэйла. Бильбо зажмурился и подставил лицо солнечным лучам. Ветер дул пронизывающий и живо напоминал о близящейся зиме, но Бильбо было все равно, пусть даже его пальто, полусожженное Смаугом, вряд ли годилось теперь для защиты от зимней стужи.

 

Когда он вновь распахнул глаза, то увидел дорогу, продуваемую ветром, огромную дикую пустошь и развалины Дейла вдалеке. Возле них и дальше к горизонту, окаймленному темной полосой Мирквудского леса, насколько хватало глаз тянулись бесчисленные растяжки шатров. На ветру реяли флаги – некоторые зеленые с вытесненным на них деревом, другие, сработанные много небрежнее, - с чем-то, явно призванным изображать черный арбалет. В центре части лагеря, отведенной для эльфов, насколько мог судить Бильбо, возвышался огромный шатер, который даже на шатер был не очень-то похож. Так могло бы выглядеть большое дерево, изогнувшее свои ветви до земли причудливыми арками, чьи листья надежно укрывали его обитателей от посторонних глаз.

 

Неожиданное движение привлекло внимание Бильбо - он увидел небольшую группу людей, поднимавшихся по дороге к вратам Эребора. Над ними развевался белый флаг с изображенным на нем черным арбалетом. Бильбо даже показалось, что он видит эльфа, облаченного в одежды зеленых и коричневых цветов, но понадеялся, что это просто обман зрения. Присутствие среди переговорщиков хотя бы одного из дивного народа могло все окончательно ухудшить. Оставалось только уповать, что Трандуил не отправил с Бардом своих доверенных лиц, чтобы специально позлить Торина.

 

Гномы ждали посланцев в молчании, обступив Торина полукругом в молчаливом свидетельстве поддержки. Бильбо вдруг безумно захотелось встать с Торином плечом к плечу, чтобы тот почувствовал его присутствие как можно ближе. Фили покосился в его сторону, услышав, как он проталкивается сквозь толпу гномов, и молча подвинулся, освобождая место справа между собой и Торином. Бильбо, протиснувшись, одарил его натянутой благодарной улыбкой и наконец-то встал там, где ему хотелось быть.

 

Он поднял голову, вглядываясь в профиль Торина, ожидая увидеть привычное выражение мрачной решимости, которое всегда появлялось на его лице в преддверие грядущих испытаний. Но увиденное заставило его сердце пропустить удар. Лицо Торина было абсолютно пустым за исключением так тревожившей Бильбо едва заметной ухмылки, предвещавшей не мирные переговоры, а кровь. Словно почувствовав на себе взгляд, Торин вдруг повернул голову в его сторону, и на мгновение Бильбо увидел прежнего Торина, которого знал и любил – отзывчивого и справедливого. Это длилось половину удара сердца – и исчезло, вновь сменившись злобой и жаждой крови.

 

- Торин… - только и смог прошептать Бильбо, пока посланники людей подходили все ближе.

 

- Не беспокойся, - Торин повернулся к приближавшейся группе, - я не собираюсь уступать им ни монетки из богатств Эребора.

 

Бильбо нахмурился.

 

- Я не о том беспокоюсь… - но тут его прервал рев рога.

 

Группу людей вел Бард. Его арбалет был закинут за спину, на груди красовался нагрудник из вываренной кожи, явно знававший лучшие дни. И за исключением мелких царапин на лице и небольшой хромоты Бард выглядел целым и невредимым. Бильбо шумно выдохнул с облегчением, увидев своего друга живым. Правда, в его манере держаться тоже произошли перемены – Бард шагал увереннее, да и в развороте плеч появилось нечто… царственное, словно он безоговорочно принял на себя обязанности лидера обездоленных людей. Ни малейшего намека на оборванного изгоя, которого они оставили в Озерном городе меньше луны назад.

 

Люди остановились на порядочном расстоянии от гномов, и Бард выступил вперед.

 

- Торин Дубощит, - поприветствовал он и склонил голову в знак уважения. – Король-под-Горой.

 

- Бард Лучник, - Торин тоже вышел вперед и с неприятной усмешкой оглядел палаточный лагерь на пустоши. – В нашу последнюю встречу дела твои шли куда хуже, чем сейчас.

 

Бильбо вытаращил на него глаза – зачем же так грубо? Да, Торин и Бард не очень-то ладили прежде, и расстались они в самом деле не как подобает, но не годится же так разговаривать с будущим союзником, разве нет?

 

Бард некоторое время холодно разглядывал Торина, потом перевел взгляд на Бильбо и едва заметно улыбнулся.

 

- Мистер Бэггинс, я бесконечно счастлив видеть тебя целым и невредимым. Я всерьез волновался, что ты не переживешь встречу с драконом, но после того, как дрозд сообщил мне об уязвимом месте зверя, открытым тобой, я понял, что ты совершенно определенно жив.

 

Он шагнул вперед и поклонился Бильбо куда ниже, чем Торину ранее.

 

- Я обязан тебе жизнью, мистер Бэггинс. Если бы ты не заметил слабое место дракона, мы все были бы мертвы.

 

Бильбо смущенно заморгал, чувствуя, как щеки заливает краска, и замахал руками.

 

- Ох, нет, нет, я не сделал ровным счетом ничего примечательного. Ведь это ты герой, сразивший дракона!

 

Бард вновь улыбнулся.

 

- Но не в одиночку. Люди Озерного города наконец-то сплотились перед лицом общей беды, бургомистр бежал… так что теперь мы свободны, - тут Бард косо глянул на Торина, который, недовольно хмыкнув, шагнул вперед, чтобы оттеснить Бильбо в сторону. – Но свобода досталась нам дорогой ценой.

 

- Я думал, ты пришел сюда говорить со мной, - с угрозой медленно произнес Торин, пока Бард с удивленным любопытством переводил взгляд с него на Бильбо и обратно, - а не с мистером Бэггинсом.

 

- Я пришел сюда, чтобы сказать, что отныне я - Лорд Дейла, как мой героически погибший прапрадед во времена первого нашествия Смауга.

 

Торин прищурился и спросил с издевкой:

 

- Ты хочешь сказать, что претендуешь на наследие Лорда Гириона?

 

Бард с видимым трудом сдержал рвущееся наружу раздражение, но все же не слишком преуспел, когда заговорил вновь:

 

- Да. И я поклялся отстроить Дейл для всех жителей Озерного города, пожелавших начать новую жизнь. И полагаю, - тут Бард и Торин схлестнулись взглядами, забыв даже моргать, - будет справедливым вознаградить нас долей сокровищ за убийство зверя, много лет назад выгнавшего вас из дома. Когда-то Эребор и Дейл были союзниками, Торин Дубощит, и я бы хотел возродить этот союз между нами.

 

Торин вновь опасно прищурился, но прежде, чем он успел ответить, Бард добавил:

 

- И мы не одни, эльфы Мирквуда выступили в нашу защиту и тоже должны быть вознаграждены за все их лишения.

 

Бильбо в волнении закусил губу. Даже если Торин в душе признавал справедливость притязаний Барда, тот только что сказал именно те слова, которые Бильбо страшился услышать. Слова, что могли стать причиной жестокого кровопролития.

 

И тут из-за спин сгрудившихся поодаль людей, пришедших с Бардом, раздался еще один голос:

 

- Мы не требуем много, Король-под-Горой, всего лишь возмещения наших потерь и знака дружбы между нашими народами.

 

Гибкая светловолосая фигура выступила вперед с поистине эльфийской грацией, сопровождаемая рыжей эльфийкой, смутно знакомой Бильбо со времен битвы с пауками.

 

- Ты… - выдохнул Торин, и в его голосе звенела такая ненависть, какой Бильбо еще не слышал.

 

- Леголас? – в свою очередь не сдержал он изумленного возгласа. Что этот эльф здесь делает?

 

Торин резко повернулся к Бильбо – его лицо выражало гремучую смесь гнева и недоумения.

 

- Откуда ты знаешь имя этого остроухого предателя?

 

Бильбо захлопал глазами, беспомощно глядя то на Торина, то на Леголаса, и уже в который раз за сегодняшний день почувствовал себя совершенно запутавшимся.

 

- Ну, мы… - пробормотал он, с тревогой понимая, что положение безвыходное, и что бы он сейчас ни сказал, последствия будут яростными и ужасными. – Вернее, я…

 

- Мы с Бильбо повстречались в мирквудских подземельях, куда я заглянул с обходом, - спокойно пояснил Леголас, бросив на хоббита извиняющийся взгляд, словно этот разговор шел как раз к такому неприятному финалу, которого он ожидал.

 

Рука Торина ухватила Бильбо за воротник пальто и как следует встряхнула, а его глаза затуманила почти исступленная ярость.

 

- Что ты ему наговорил?

 

Бильбо вмиг стало холодно – голова закружилась, и все мысли, кроме одной, улетучились без следа. Впервые с тех пор, как он встретил Торина Дубощита, ему стало по-настоящему страшно.

 

- Ровным счетом ничего важного, Торин Дубощит. И я бы очень попросил тебя, - на лицо Леголаса легла тень, словно мудрость бесчисленных прожитых лет отразилась в его глазах, - держать свои руки при себе.

 

Тут подоспели Фили и Кили – Кили повис у Торина на руке, а Фили попытался оттолкнуть Бильбо подальше.

 

- Дядя! – жалобно крикнул Кили, и при звуке его голоса Торина вздрогнул.

 

Его пальцы разжались, и он несколько мгновений разглядывал их с истинным изумлением, словно не мог поверить, что эти руки в самом деле принадлежат ему. А потом он поднял глаза на Бильбо, и на краткий миг в них мелькнул страх. Но все исчезло так же быстро, как появилось – Торин грубо оттолкнул Кили прочь и развернулся к эльфам.

 

Эльфийка потянулась к резной рукояти клинка, висевшего у нее за спиной, но Леголас вскинул руку, и она не закончила движения.

 

- Нет, Тауриэль. Мы здесь не для того, чтобы сражаться.

 

- Но он же совершенно утратил разум, - вполголоса возразила она, медленно опустив руку, но по-прежнему напряженная как струна и готовая к битве.

 

- Утратил разум? – захохотал вдруг Торин. – Нет, разум утратил Трандуил, предавший мой народ, когда отправил своего сына забрать мои сокровища!

 

- Дядя, пожалуйста… - Фили шагнул к нему, но осекся, когда Торин глянул на него с такой лютой яростью, что она, казалось, могла бы испепелить его на месте.

 

- Что еще твой венценосный отец желает получить от меня? - вновь повернулся Торин к Леголасу, и Бильбо не мог не думать, что Тауриэль права. Торин действительно утратил разум. – Неужели смерти моих подданных и моей семьи недостаточно? Неужели уничтожения нашего дома недостаточно?

 

Лицо Леголаса стало вдруг очень усталым и печальным.

 

- Ты знаешь, что это неправда, Торин Дубощит, мы никогда не хотели зла ни тебе, ни твоим подданным.

 

Торин недоверчиво оскалился, его глаза метали молнии.

 

- Ложь! Трандуила всегда манили сокровища Эребора, он ненавидел моего деда! Я видел это в его глазах каждый раз, когда они с завистью останавливались на Аркенстоне…

 

Тут он вдруг запнулся, очевидно, пораженный новой мыслью, и заговорил уже тише, но в голосе его зазвучали опасные низкие ноты:

 

- Так вот чего он хочет, верно?

 

Леголас, явно удивленный, начал было это отрицать, но Торин продолжил говорить, словно не слыша и не воспринимая его слов:

 

- Конечно, как я мог быть так слеп? Ему нужен Аркенстон – ему нужен трофей, чтобы хвастаться поражением моего деда перед всем вашим остроухим племенем!

 

Леголас нахмурился.

 

- Как я уже говорил, мы не…

 

- Вам нужно величайшее сокровище моего деда, мое величайшее сокровище! – Торин обвиняюще ткнул пальцем в сторону эльфов. – Из-за вас безумие поглотило моего отца, из-за вас погиб Трор!

 

Бильбо наконец-то вновь обрел голос – хотя он прозвучал гораздо слабее и тише, чем обычно:

 

- Торин, нет, Леголас помог нам выбраться из подземелий! Он совсем не… это все не про него!

 

Но Торин не обратил на эти слова никакого внимания, ослепленный яростью, которая искажала его память и разум.

 

- Позволь мне сказать тебе кое-что, Леголас, сын Трандуила - я отыщу Аркенстон и верну на его законное место над моим троном, туда, где он пребывал многие годы и впредь останется навечно! Все вы, - тут он указал на людей, пришедших с Бардом, и шатры, разбитые на пустоши, - склонитесь передо мной и мощью Эребора!

 

Тут он резко развернулся, дрожа от гнева, и зашагал обратно к Горе, но вдруг приостановился и оглянулся через плечо.

 

- И если кто-нибудь из вас только посмеет заикнуться о вознаграждении или оплате, я самолично отправлю ваши окровавленные тела обратно в те гнилые заросли, откуда вы вылезли.

 

Бард выступил вперед и поравнялся с Леголасом.

 

- Тогда ты не оставляешь нам выбора, Торин Дубощит. Мы возьмем причитающееся нам силой, – тут его взгляд остановился на Бильбо, и он добавил тише. - Ты не сможешь одержать победу, имея лишь четырнадцать воинов.

 

При виде Барда и Леголаса, стоявших плечом к плечу, лицо Торина исказила гримаса.

 

- Я отправлю гонца своему родичу Даину в Железные холмы. Если ты решил воевать со мной, мистер Лучник, советую еще раз хорошенько подумать, кому ты бросаешь вызов.

 

Все это было невозможно, ужасно, совершенно неправильно! Бард и Леголас помогли им в борьбе с драконом, почему же теперь дело дошло до такого? Неужели кусок самоцвета или горсть золота важнее жизней, которые будут отданы за них? Бильбо должен был остановить это безумие – как угодно, чем угодно, но должен!

 

- Торин, пожалуйста, разве не лучше будет отдать им часть сокровищ? Они же только… - Бильбо вдруг смешался под горящим взглядом Торина, повернувшегося к нему, - они всего лишь хотят заново отстроить свои дома, разве это не будет справедливо?

 

- Ты на их стороне? – поинтересовался Торин опасно тихим голосом – предвестником грядущей бури.

 

- Нет! Я… - Бильбо глянул на Барда и Леголаса, которые наблюдали за ними без всякой надежды, что Торина удастся переубедить, - Конечно, нет, Торин, но… сокровищ хватит на всех. Если ты не хочешь делить наследие своих предков, просто отдай им мою долю! Мне нет никакого дела до золота, я не хочу вражды и крови…

 

- Замолчи! – прошипел Торин. Его голос оставался тихим, но для Бильбо прозвучал громом среди ясного неба. – Если ты не на их стороне, значит – на моей!

 

Он вновь зашагал к Горе.

 

- Думаю, переговоры окончены. Роак! – крикнул он что есть силы, и мгновением позже старый ворон опустился на его вытянутую руку, яростно хлопая крыльями. – Передай мои слова Даину: Эребор мой, и его воины нужны здесь.

 

- Да, мой король, - прокаркал ворон и тяжело взмыл в небо.

 

Торин скрылся под сводами Горы, отряд гномов потянулся за ним, пока на скале не остался один лишь Бильбо, от холода и потрясения неспособный даже пошевелиться. Он пытался осмыслить случившееся, но не мог. Дракон повержен, все должно было уладиться само собой ко всеобщему счастью… но теперь люди, эльфы и гномы вновь собираются сражаться? Торин пойдет против Леголаса? Против Барда?

 

Бильбо беспомощно повернулся к ним, пытаясь сказать хоть что-нибудь, но не в силах выговорить ни слова. Его захлестнуло отчаяние - он ничего не мог сделать, не мог остановить это безумие. Они все… все должны быть счастливы теперь, так почему же, почему вместо этого мир, который он знал и понимал, рушится вокруг на его глазах?

 

- Ты должен поговорить с ним, - донесся до него голос Леголаса, показавшийся почему-то бесконечно далеким. – Должен попытаться убедить, что в его намерениях нет справедливости.

 

Бильбо встряхнул головой, чувствуя, как злые слезы закипают в глазах, и с трудом выговорил, давясь словами:

 

- Почему ты сразу не сказал мне, кто ты?

 

Леголас вздохнул и поднял было руку, чтобы коснуться плеча Бильбо, но, взглянув вслед удаляющимся гномам, передумал.

 

- Если бы я назвал себя, разве ты доверился бы мне?

 

- Я… - для Бильбо не имело никакого значения происхождение Леголаса, тем более, что тот все равно им помог выбраться из подземелий Мирквуда. Но Торин судил иначе, для него эльф – враг, что бы тот ни сделал. С Торином творилось что-то странное, и Бильбо даже не знал, с какой стороны подобраться к этой страшной загадке. Что-то… что-то внутри Торина заставляло его говорить и вести себя так, как никогда прежде, и Бильбо сомневался, что он прислушается к разумным доводам.

 

- Ступай за ним, Бильбо, ты сможешь остановить это безумие. Верю, ты сможешь, - Леголас грустно ему улыбнулся.

 

- Попытайся, мистер Бэггинс, - настойчиво сказал Бард. – Я не желаю войны, но не могу оставить своих людей в нужде.

 

Бильбо смотрел на них, пытаясь найти нужные слова, чтобы просить помощи, совета – любого, самого завалящего, - но опять ничего не шло на ум.

 

- Ступай, полурослик, - Леголас легко подтолкнул его к открытым вратам. – Теперь нам всем остается только вверить наши судьбы тебе.

 

Бильбо понимал, что Леголас прав – нужно идти, но не мог заставить свои ноги повиноваться. Он не представлял себе, что ему делать под сводами Горы. Он не понимал, что случилось с Торином. Единственное, что он знал точно – что ему очень страшно: за Торина, за Фили и Кили, за прочих гномов, за Барда и Леголаса. Они чудом избежали смерти от когтей дракона – сколько же шансов на то, что они переживут новую битву?

 

Фили, почти дошедший до врат, остановился, обернувшись через плечо, и нашел Бильбо глазами. Потом ухватил брата за рукав и что-то тихо ему сказал, а потом оба они повернулись и направились обратно.

 

- Давай, пошли, мистер Боггинс, надо возвращаться, - негромко сказал Кили, подойдя ближе.

 

Он потянул Бильбо за собой, и тот наконец совладал с собой, неуклюже двинувшись вслед за гномами, хотя по-прежнему ощущал себя так, словно его руки и ноги принадлежат кому-то другому и слушаются с трудом.

 

- Давай, мистер Бэггинс, мы рядом, - поддержал его Фили, косясь через плечо на Барда и Леголаса. Его лицо казалось непривычно суровым, но на нем не было ни следа той ярости, что сжигала Торина, одна лишь печаль.

 

Бильбо кое-как доковылял до входа в Гору и вскоре уже стоял с прочими гномами среди пыли и обломков камня.

 

- Закрыть ворота! – приказал Торин, указывая на огромные колеса поворотного механизма по обе стороны распахнутых створок. – Я иду в сокровищицу.

 

Бильбо перехватил его на пути вниз по коридору – если он хотел поговорить, то нужно было действовать сейчас.

 

- Торин!

 

Тот даже не обернулся, продолжая тяжело шагать в темноту. Бильбо вывернулся из рук Фили и Кили и бросился вслед за тем единственным, к кому чувствовал растущую всепоглощающую любовь.

 

- Торин! Пожалуйста, подожди, остановись!

 

Он догнал Торина и схватил его за рукав, отчаявшись дозваться словами.

 

- Торин, поговори со мной! Скажи, что происходит, что с тобой? Ты словно не в себе, ты на себя не похож!

 

- Не оттого ли, что ты забыл сказать мне о заключенном тобой союзе с сыном остроухого предателя? – Торин глянул на него со смесью гнева и… боли. Должно быть, так и есть – Бильбо причинил ему боль, и это выражение на дорогом лице казалось куда более узнаваемым и знакомым, словно Торин вернулся к себе прежнему – и Бильбо ощутил смутную тень надежды.

 

- Я не знал, кто он! – Бильбо наконец-то выпустил рукав Торина, и вместо этого осторожно дотронулся до его ладони, надеясь, что не рассердит этим еще больше. – И… разве это было важно тогда? Ведь главное, что мы спаслись из подземелий.

 

- Важно? – руки Торина сжались в кулаки. – Я бы никогда не принял помощь от такого, как он. Никогда!

 

Его глаза потемнели, а взгляд вновь заволокло пеленой ярости, и Бильбо понял, что нужно действовать быстро.

 

- Я понимаю, но разве сейчас подходящее время, чтобы решать наше будущее сгоряча? Мы прошли такой долгий путь - пожалуйста, не дай ему окончиться плачевно. У тебя есть семья, Торин. Есть Эребор, - Бильбо крепче сжал его ладонь. – Есть я.

 

- Неужели? – с горечью буркнул Торин.

 

- Конечно! – Бильбо шагнул вплотную, глядя ему прямо в глаза, чтобы Торин и думать забыл сомневаться в его словах. – И так будет всегда. Только… не нужно войны с ними, не сейчас, когда ты можешь сделать их своими союзниками.

 

Пока он говорил, взгляд Торина смягчался – и на мгновение Бильбо показалось, что он сумел достучаться до истинной сути Торина Дубощита, прорвавшись сквозь туман горькой ярости и гнева, - но не успел он произнести последние слова, как злобный незнакомец вернулся, изгоняя из глаз Торина свет и тепло.

 

- Союзниками? Эльфы уже были нашими союзниками, пока не предали мой род! – Торин, не церемонясь, вырвал руку из пальцев Бильбо. – И Бард так же жаден, как и те, кого он выбрал в друзья. Никто из них не получит ни монетки из моих сокровищ!

 

- Торин, ну послушай! – в отчаянии простонал Бильбо, ощущая, что непреодолимые стены вновь воздвиглись в душе Торина, отсекая его ото всех и в первую очередь – от самого Бильбо.

 

- Ни слова больше! Хватит! У меня есть более важные дела, - оборвал его Торин, повернулся и вновь зашагал вниз по коридору к сокровищнице.

 

Руки Бильбо сами собой сжались в кулаки, а злые слезы обожгли глаза, когда он крикнул в спину уходящему Торину:

 

- Более важные дела? Более важные, чем твоя жизнь? Чем жизнь твох племянников и нашего отряда?

 

Торин даже не оглянулся – он продолжал идти по коридору прочь от Бильбо и от его слов.

 

- Ни один камень не стоит их жизней! – Бильбо сморгнул горячую влагу с ресниц, наклонился и зачерпнул горсть мелкой каменной крошки. Потом зажмурился и что есть силы швырнул ее вслед Торину, ощущая, как клокочут в груди злость и безнадежное отчаяние.

 

Камешки достигли цели и, не причинив никакого видимого вреда, отскочили от широкой спины Торина, осыпавшись ему под ноги – точно так же, как неуслышанными осыпались все слова, которыми Бильбо пытался дозваться до него. Торин продолжал идти, даже не сбившись с шага, безразличный ко всему, кроме сокровищницы, манившей его к себе. Он шел на зов золота и Аркенстона.

 

Бильбо словно вдруг обнаружил себя внутри затяжного кошмара – иногда так бывало, что во сне он осознавал, что спит, и изо всех сил пытался проснуться, вот только чаще всего ничего не выходило. Что бы он ни делал, Торин не послушает его, а отправится перерывать сокровищницу в поисках Аркенстона, поглощенный только им, былым величием гномьего королевства и местью, а остальным гномам и самому Бильбо придется готовиться к абсурдной битве, когда четырнадцать бросят вызов тысяче. Он зло смахнул слезы со щеки и пнул камешки, в изобилии валявшиеся под ногами, - боль немного отрезвила.

 

- Мистер Бэггинс?

 

Бильбо повернулся и увидел Фили, стоявшего неподалеку и настороженно наблюдавшего за ним.

 

- Что он сказал?

 

- О, только то, что он не желает слушать, - Бильбо истерически хихикнул. – И что какой-то глупый камень ему важнее, чем наши жизни. Я пытался, в самом деле пытался, - следующий смешок вышел подозрительно похожим на всхлип, - но, кажется, он совершенно не слышит, что я ему говорю.

 

Он еще раз вытер щеки, почему-то опять ставшие мокрыми.

 

- Как будто он в самом деле хочет этой войны.

 

Фили молча обнял его, и Бильбо зарылся лицом в меховой воротник его куртки, стараясь дышать поглубже. Чувствуя, как его успокаивающе похлопывают по спине, он понимал, что лучше определенно не стало – но все же помогло ненадолго прогнать ощущение совершенного и абсолютного одиночества.

 

- Все будет хорошо, мистер Бэггинс, мы справимся, - Фили отстранился и слегка улыбнулся ему. – Как всегда.

 

Бильбо поднял на него глаза и от души пожелал поверить в это – ничего в своей жизни он, пожалуй, так не желал, - но вокруг был лишь прах, тлен и смерть.

 

- Ты глупец, если и вправду так думаешь, - пробормотал он, утыкаясь лбом в грудь Фили.

 

Сверху послышался смешок.

 

- Глупец, который, тем не менее, до сих пор жив. Не падай духом, друг мой. Все гномы, как один, последуют за Торином до самого конца, а пока мы горой стоим друг за друга, мы непобедимы.

 

Бильбо зажмурился, слушая, как размеренно стучит сердце Фили.

 

- И ты думаешь, сокровища Эребора стоят того, чтобы драться за них? Умереть за них?

 

Фили помолчал немного, потом тихо ответил:

 

- Думаю, мой дядя стоит того, чтобы умереть за него. Думаю, мой брат стоит того же, а он останется с Торином до конца, что бы ни случилось.

 

Он вновь отступил назад, внимательно глядя на Бильбо.

 

- Если начнется битва, никто не заставит тебя сражаться, друг мой. Ты волен уйти прямо сейчас, если хочешь.

 

Бильбо оскорбленно уставился на него.

 

- Как ты можешь даже заикаться о таком? Я не… я не собираюсь вот так взять и бросить вас… бросить его, ты же знаешь.

 

Фили кивнул с печальной улыбкой и обнял Бильбо за плечи

 

- Знаю. Значит, у нас троих нет другого выхода – ни у меня, ни у тебя, ни у Кили. Мы будем оберегать друг друга и Торина, что бы ни случилось.

***

Трудно было сказать точно, сколько времени прошло с судьбоносных переговоров Торина с Бардом и Леголасом. Бильбо знал только, что с тех пор, как улетел дрозд, он дважды проваливался в неспокойный сон. Торин появлялся в лагере только чтобы поесть – все остальное время он посвящал лихорадочным поискам Аркенстона в сокровищнице, прогоняя всякого, кто пытался ему помочь. Эту задачу он, видимо, не собирался доверять никому, кроме себя.

 

К счастью, Бомбур и Бофур обнаружили старые запасы сушеного мяса и полдюжины бочонков с элем – все это они стащили в королевские покои, где обосновалась компания. На вопрос Бильбо, как провизия не испортилась за столько лет, Бофур только щелкнул его по носу, подмигнул и пробурчал что-то невразумительное о «гномьих секретах».

 

Бильбо все порывался пойти к Торину, но каждый раз, когда почти набирался смелости, то вспоминал их последний разговор, вновь ощущал, как его с головой затапливает злость и печаль, и оставался где был – рядом с тем из гномов, на чью очередь в текущий момент выпадала трудная задача «подбодрить хоббита». Он не понимал, почему никого не волнует то тревожное обстоятельство, что их король в открытую предложил армии из эльфов и людей напасть на них. Может, гномы думали, что врата Эребора удержат снаружи любую враждебную силу до подхода Даина, который уравняет их шансы на победу и в конце концов заставит неприятеля сдаться.

 

Бильбо как раз заканчивал запихивать в себя еду перед тем, как улечься спать в их третью – как он полагал - ночь со времени разговора с Бардом, как вдруг услышал знакомое чириканье, эхом разносившееся под сводами Эребора. В лагере остались только он, Кили, Двалин и Торин, остальные разбрелись по залам. С усилием оторвав взгляд от Торина, беседовавшего с Двалином и с аппетитом уплетавшего свою порцию, Бильбо проследил за полетом старого знакомого дрозда, который устремился прямо к нему, спикировал вниз и уже привычно устроился прямо на макушке. Подпрыгнув несколько раз, пичуга встряхнулась – и в руки Бильбо упал аккуратно сложенный лист пергамента. Дрозд перелетел к нему на колени и принялся оживленно чирикать, так и норовя клюнуть неосторожно подставленные пальцы.

 

- Хорошо-хорошо! Отцепись хоть на минуту, будь любезен! – проворчал Бильбо дрозду, но про себя не мог не признать, что навыки общения пичуги понемногу улучшались – раньше удары клювом были единственным способом привлечь к себе внимание.

 

Он раскатал сложенный пергамент, обнаружив убористо написанный текст, и затылком ощутил, как все гномы, оставшиеся в лагере, прожигают его спину настороженными взглядами.

 

Бильбо Бэггинс!

Хотел бы я принести эту весть лично, но время играет против нас, а ты должен получить ее как можно скорее. До нас дошли сведения, что войско орков и гоблинов под предводительством Азога Осквернителя идет на Эребор. Их манят богатства, скрытые внутри Горы, и, боюсь, они не остановятся ни перед чем, чтобы завладеть ими. Бард и я готовимся к сражению, но вынужден просить тебяговорить от нашего имени с Торином Дубощитом. Мой отец отказывается рисковать своим народом ради гномов, которые даже не союзники нам, а без помощи эльфов Бард не сдержит орочью орду и будет вынужден отступить к Озерному городу, оставив вас с врагом один на один, если не подоспеет армия с Железных холмов. Как ни больно мне писать об этом, но без объединения сил эльфов, гномов и людей это будет не битва, а бойня. Ты должен убедить Торина Дубощита предложить моему отцу что-либо из сокровищницы Эребора в знак нашего будущего союза. Молю тебя, Бильбо Бэггинс, убеди его, иначе гномы потеряют свой дом в Одинокой горе во второй раз.

 

Леголас.

 

Пальцы Бильбо невольно сжались, сминая края тонкого пергамента. Неужели всего несколько часов назад он наивно полагал, что их положение хуже быть не может? А ведь жизнь уже должна была научить – никогда не надо зарекаться. Теперь и бледный орк идет на них войной, а из-за яростного упрямства Торина у гномов нет никого, кто встал бы с ними плечом к плечу защищать Эребор, кроме воинов Даина, а их, насколько Бильбо понял со слов Леголаса, не хватит, чтобы остановить дикую орочью орду, которая вскорости захлестнет Гору как кипящие воды ядовитого моря. Она уничтожит все на своем пути или, если гномам удастся отсидеться внутри, уморит их голодной смертью.

 

- Мистер Боггинс, что там? – это Кили подошел к нему и теперь выворачивал шею, пытаясь заглянуть в послание.

 

Бильбо поднял голову и встретился глазами с Торином.

 

- Азог идет сюда во главе армии орков и гоблинов, чтобы захватить Эребор.

 

Торин некоторое время молча смотрел на него в ответ, потом презрительно хмыкнул и вернулся к еде.

 

- Пусть идет. Эта падаль не прорвется в Гору.

 

Бильбо неверяще уставился на него. Бравировать перед объединенными силами Барда и эльфов – это одно, но так легкомысленно отзываться о полчищах орков! Он вскочил на ноги, от злости стиснув зубы, и в ярости обрушился на Торина.

 

- Ты!.. – от переполнявших его чувств слова не выходили, теснились в горле. – Ты не можешь вот так просто сидеть здесь и ничего не делать, Торин!

 

Он потряс перед ним зажатым в кулаке посланием.

 

- Леголас говорит, эльфы и люди собираются отступить…

 

Торин в ответ тоже поднялся на ноги.

 

- Ах, Леголас говорит, неужели?

 

Бильбо дошел до того, что готов был вцепиться ему в волосы – почему же Торин не понимает очевидного?

 

- Да, Леголас. Тот самый эльф, который помог нам сбежать из темниц собственного отца! Он говорит, они отступят, если ты не встретишься с Трандуилом и не выкажешь ему готовность заключить союз!

 

Торин шагнул ближе с едкой ухмылкой на лице.

 

- Полагаю, он хочет заполучить Аркенстон в обмен на помощь?

 

- Нет, он такого…

 

- Им придется сначала переступить через мой труп!

 

- Торин, ради всего святого, твой кузен и его армия будут разбиты! Мы все погибнем, и Эребор вновь будет потерян для гномов! Неужели твоя гордость стоит этого? – воскликнул Бильбо в запале, молясь про себя всем валар, которых мог вспомнить, чтобы гном наконец-то признал справедливость его слов.

 

Торин вдруг взмахнул рукой, и на мгновение Бильбо показалось, что тяжелый кулак сейчас впечатается в его тело, но гном лишь ухватил его за ворот рубахи и рванул к себе.

 

- Моя гордость тут не при чем, - процедил Торин.

 

Кили подбежал к ним и растерянно застыл, не зная, что делать и делать ли что-то вообще. Бильбо понимал, что в драке Торин легко возьмет над ним верх, и даже не потому, что искуснее в поединке и гораздо тяжелее – хотя и это тоже, - а потому, что как бы там ни было, Бильбо не сможет причинить ему боль. Даже теперь, когда гном совершенно определенно не в себе.

 

- Гордость как раз очень даже при чем, - выпалил он в ответ. – Ты скорее обречешь на смерть всех, кого знаешь, чем расстанешься с пригоршней блестящего металла – как можно, ведь она же до последней монетки принадлежит тебе!

 

- Ты ничего не понимаешь, Бильбо Бэггинс, ничего! – Торин сильнее рванул Бильбо вверх за ворот – так, что его ноги теперь едва касались земли.

 

- Пусти меня, Торин, - он вцепился в сжатые кулаки гнома и попытался выдернуть ткань своей рубахи из судорожно стиснутых пальцев.

 

- А иначе что? Побежишь к своим дружкам эльфам?

 

- Дядя! – наконец отмер Кили, круглыми глазами глядя на разворачивавшуюся перед ним сцену.

 

- Я сказал – пусти, Торин!

 

Что-то вдруг изменилось в лице гнома, и он разжал пальцы, глянув на них в немом изумлении, как на нечто чужеродное. Бильбо невольно проследил за его взглядом и лишь тогда заметил сверкнувшую синим молнию – небесной чистоты камень сиял у Торина на пальце. Кольцо. Кольцо Трора. То самое, которое Гэндальф просил никогда не надевать.

 

О, нет. Нет-нет-нет…

 

- Ты все-таки не послушал меня, - тихо сказал Бильбо и рванулся вперед, попытавшись ухватить Торина за руку, чтобы сдернуть проклятое кольцо, но тот оказался быстрее и быстро отступил от него прочь.

 

- Торин! Тебе нельзя было его надевать! Гэндальф сказал, это опасно! – Бильбо еще раз повторил свою отчаянную попытку и вновь неудачно. – Сними его немедленно!

 

- И не подумаю! – огрызнулся Торин. – Это кольцо моего деда – единственная вещь, оставшаяся от него, и я буду носить его, когда пожелаю!

 

- Гэндальф сказал, оно опасно! Он просил меня проследить, чтобы ты никогда не надевал его! – Бильбо не сводил глаз с мерцающего синего камня. – Он не стал бы говорить такое просто так!

 

- Сначала ты уговариваешь меня отдать чужакам Аркенстон, - зло проговорил Торин. – Теперь хочешь лишить единственного наследия, оставшегося от деда. На чьей ты после этого стороне?

 

Бильбо словно хлестнули по лицу мокрой тряпкой. Гнев оставил его мгновенно.

 

- Я на твоей стороне, Торин! Я просто… просто хочу тебе помочь.

 

- Я не нуждаюсь в твоей помощи, - ответил Торин, повернулся и зашагал прочь из лагеря. – И никогда не нуждался.

 

Это все кольцо виновато! Бильбо был уверен - никак иначе! Должно быть, Торин надел его той ночью, когда ворон принес весть о смерти Смауга. Это единственное объяснение разительной перемене в поведении гнома, его гневу и злобности. Раз кольцо так опасно, как предупреждал Гэндальф, то оно… наверное, могло сотворить со своим владельцем еще и не такие штуки. Если бы Бильбо только знал, как… Письмо! Может, оно все еще в бывших комнатах Торина.

 

Развернувшись на пятках, Бильбо помчался туда, не обращая внимания на окрик Кили. Повернув дверную ручку и ввалившись внутрь, он устремился к столу и принялся лихорадочно перерывать стопки книг и пергаментных карт. Потом обшарил все полки, но и там ничего не нашел. В отчаянии он плюхнулся прямо на пол, готовый отказаться от бесплодных поисков, и вдруг заметил бумажный краешек, выглядывавший из-под стола.

 

Окончательно распластавшись на полу, Бильбо дотянулся до него и вытащил пергаментную страницу на свет. Ему повезло – это было то самое письмо. Торопливо развернув его, он принялся читать послание, написанное неразборчивым почерком Гэндальфа.

 

Торин,

Я оставляю эту вещь мистер Бэггинсу для того, чтобы он передал ее тебе, когда уверится, что владение ей не окажется для тебя слишком тяжким испытанием. Знаю, ты воспримешь это как очередное подтверждение моего чрезмерного вмешательства в дела вашего рода, поэтому надеюсь лишь, что твое доверие к мистеру Бэггинсу окажется достаточным, чтобы прислушаться к его словам, раз уж ты все равно не прислушиваешься к моим. Это кольцо твоего деда Трора. Я полагал, оно уничтожено, но твой отец, встреченный мной в крепости Дол Гулдура, завещал мне карту, ключ и это кольцо. Он хотел, чтобы я сохранил его. Это кольцо, как ты знаешь, одно из Семерых, данных правителям твоего народа Черным властелином - обманный дар, извращенный в сути своей. Оно затуманит твой разум, превратит друзей во врагов и сделает жажду золота неутолимой. Оно будет отравлять твою душу, пока там не останется ничего, кроме черных дел и помыслов. Твой дед достойно сопротивлялся силе кольца, но ты ведь помнишь, как его обуяла жажда золота, мало-помалу подчинившая себе все его естество. Ты силен, Торин Дубощит, но твой разум уязвлен утратами и испытанным горем. Боюсь, если ты наденешь кольцо, оно легко найдет способ навязать тебе свою волю. Ты – его владелец по праву, владей же им, но не надевай. Храни его – от себя самого и всех прочих – или же его влияние окончательно уничтожит род Дурина.

Гэндальф.

 

Бильбо перечитывал неровные строки послания опять и опять. Казалось, прошли недели и годы с тех пор, как он нашел этот пергамент. Если даже Торин прочел его – а Бильбо очень в этом сомневался – вряд ли слова волшебника вызвали у него что-либо, кроме раздражения. Торин наверняка увидел в них вызов, а не предупреждение и надел кольцо для того, чтобы доказать это Гэндальфу и самому себе. А Бильбо своими руками отдал ему проклятое кольцо! Он вложил его в руку Торина и тут же позабыл об этом, словно о чем-то неважном и несущественном.

 

Бильбо вцепился в письмо, чувствуя, как по телу волной разливается страх. Теперь он хотя бы знал, что вины Торина в случившемся у врат Эребора было немного, и что он опредленно не впал в безумие. Гном, которого Бильбо так любил, по-прежнему был где-то под слоем черного тумана, окутавшего его разум по злой воле кольца.

 

Бильбо вылетел из комнаты так же быстро, как залетел в нее немногим ранее. Он просто обязан стащить это проклятое кольцо с пальца Торина, иначе потеряет его навсегда! Гномы, потихоньку возвращавшиеся в лагерь, проводили его странными взглядами. Бильбо без тени сомнения выбрал коридор, ведущий в сокровищницу, потому что Торин все не оставлял попыток отыскать Аркенстон.

 

Путь туда по-прежнему был устлан обломками камня, но Бильбо уже достаточно хорошо знал дорогу, чтобы ловко огибать одни и отпинывать другие, не сбавляя скорости – теперь, когда он знал, что ему делать, он не намеревался медлить ни мгновения. Порядком запыхавшись, он добежал до сокровищницы – факелы, зажженные еще дыханием Смауга, отбрасывали на потолок золотые блики, которые мерцали, словно звезды на ночном небосводе.

 

- Торин! – крикнул Бильбо, замедляя шаги. Сокровищница казалась пустой, но где-то в глубине раздавалось мерное металлическое лязганье. В любом случае – как бы кольцо не туманило разум Торина – он вряд ли подойдет близко к тому месту, где покоятся кости Фрерина, в этом Бильбо не сомневался.

 

Он принялся медленно обходить груды золота, пока не прошел всю сокровищницу из конца в конец. Обогнув последнее нагромождение самоцветов, он обнаружил Торина, склонившегося над кучей монет – кажется, он перебирал их по одной, просеивая в бесплодных поисках вожделенного самоцвета.

 

- Торин… - Бильбо подошел к нему со спины, преисполнившись решимости сделать все, что угодно, лишь бы стащить с него кольцо, но Торин, казалось, не слышал его – он был слишком поглощен своим занятием.

 

- Торин, - повторил Бильбо, подойдя еще ближе, и осторожно тронул его за плечо. Гном дернулся прочь.

 

- Чего тебе надо? – холодно и зло спросил он – таким тоном он никогда прежде не разговаривал ни с кем из отряда.

 

Бильбо упрямо потянул его за рукав рубахи, вынуждая повернуться к себе – Торин нехотя поддался, но смотрел сумрачно и хмурил брови. Бильбо глубоко вздохнул, готовясь к очередной вспышке ярости, и напомнил себе: что бы ни случилось, стоящий перед ним Торин с перекошенным злобой лицом - не тот гном, с которым он прошел весь путь до Одинокой горы, не тот, с кем его связали узы дружбы, и не тот, кого он в конце концов полюбил всей душой.

 

- Торин, ты должен снять кольцо, - Бильбо постарался произнести это как можно убедительнее, хотя чувствовал себя идущим по лезвию ножа. И все же упрямо не отводил взгляд от лица Торина, боясь даже моргнуть.

 

Торин же просто дернул рукой, заставив Бильбо выпустить его рукав, и вернулся к прерванному занятию – повернувшись к хоббиту спиной, он принялся вновь перебирать монетки одну за другой.

 

- Пожалуйста! Пожалуйста, сними его! – Бильбо забежал сбоку, изо всех стараясь поймать его взгляд.

 

Ничего. Тишина и шорох осыпающихся монет.

 

- Я прочел письмо. Торин, эта вещь… - он невольно уставился на синий самоцвет. Захотелось тут же, невзирая на резоны и последствия, сорвать кольцо с пальца Торина, втоптать его в прах, обнажить всю обманичивость ложной безобидности, с которой оно нагло мерцало в свете факелов, словно обычная безделушка. – Эта вещь отравляет тебя! Разве ты не чувствуешь? Не видишь, что оно делает с тобой?

 

Торин молчал так долго, что Бильбо решил было, что он не ответит вовсе, но все же гном заговорил, и голос его звучал подозрительно и враждебно:

 

- Думаешь, я слаб? Думаешь, я глупец, который должен верить словам старика просто потому, что он называет себя мудрым?

 

- Нет, конечно, нет! – воскликнул Бильбо, к досаде своей слыша нотки разочарования в собственном голосе. – Но ведь Гэндальф прав, кольцо – зло, Торин!

 

Гном холодно рассмеялся.

 

- Зло? Это всего лишь драгоценная безделушка.

 

- Тогда сними его! – голос Бильбо дрожал все сильнее от отчаяния пополам с беспомощным страхом. – Если это просто безделушка, почему бы тебе просто не снять ее, и дело с концом?

 

- Потому что, - Торин наконец-то повернулся к нему лицом, - это знак. Так же, как Аркенстон – знак. Им я утверждаю свое право на наследие предков, свое право на Эребор, свое право быть сильнее и могущественнее всех прочих!

 

Бильбо невольно отступил назад, ошеломленный напором Торина.

 

- Для этого тебе не нужно кольцо…

 

Гном вскинул левую руку с сияющим самоцветом на пальце и грозно взмахнул ей перед его лицом.

 

- Этим я утверждаю, что исполню то, чего не смогли добиться ни мой дед, ни мой отец. Тебе никогда не понять.

 

Горькое разочарование защипало глаза Бильбо непрошенными слезами. Кольцо на пальце Торина издевательски мерцало прямо перед ним, и в груди волной вскипел гнев. Все из-за этого проклятого куска металла! Из-за него он теряет Торина, а Торин совсем скоро потеряет Эребор и, быть может, жизнь.

 

А ведь в том, что случилось, виноват и сам Бильбо. Он своими руками отдал проклятое кольцо Торину. Отдал ему вещь, тяге к которой – а ведь он знал это! – гном не сможет противиться. И понимание этого ранило глубже самого острого клинка и жгло изнутри сильнее, чем пламенное дыхание Смауга.

 

Бильбо кинулся к Торину.

 

Он сорвет кольцо с пальца гнома, даже если придется с ним драться. Он все исправит, потому что иначе все гномы – и те, что сейчас под Горой, и те, что идут им на помощь - погибнут ужасной смертью, изрубленные на части кривыми орочьими саблями. Больше всего Бильбо терзал ослепляющий глубинный страх – и сейчас, когда он безрассудно ринулся вперед, его голос стал звучнее и громче. Сильнее, чем бессмысленные смерти тысяч воинов из Железных холмов, его страшила возможная гибель Торина. Гибель Фили и Кили. Гибель друзей, с которыми он начал это путешествие, грозившее окончиться так трагично.

 

У Бильбо получилось на краткий миг коснуться кольца кончиками пальцев, когда он на всех парах врезался в Торина, не ожидавшего такой прыти. Покачнувшись, гном не устоял, и они оба рухнули на груду золота, покатившись по рассыпавшимся монетам переплетенным клубком рук и ног. Бильбо сомкнул пальцы на холодном ободке кольца и тянул, тянул изо всех сил, но проклятое украшение не поддавалось, и Бильбо мог поклясться, что чем сильнее он пытался его снять, тем крепче оно сжималось на пальце Торина.

 

Торин попытался вырвать руку, но Бильбо держал крепко, хотя его швыряло из стороны в сторону и поднимало в воздух неистовыми усилиями гнома скинуть его с себя. В какой-то миг их лица оказались совсем близко, и прямо перед собой Бильбо увидел оскаленный рот и совершенно бешеные глаза Торина – в них не осталось ни капли синевы. Он стали абсолютно черными – чернее ночной тьмы, чернее мертвых коридоров Эребора. Страх пронизал Бильбо насквозь, он задохнулся, чувствуя, что не может сделать вдох… сделать вдох…

 

И только потом понял, что на его шее сомкнулись железные пальцы. Правая рука Торина клещами выдавливала из него воздух и саму жизнь – Бильбо не мог ни вдохнуть, ни крикнуть. Он слабо заскреб пальцами по запястью гнома, позабыв про кольцо, движимый одним лишь желанием разжать убийственную хватку на горле, но рука Торина не дрогнула.

 

Перед глазами заплясали черные мушки, и все стало расплываться.

 

- Тор… - выдавил он, задыхаясь. Пальцы ослабели и больше не могли цепляться за запястье Торина, безвольно соскользнув с него. – Прошу…

 

Вот только тот, кто душил его, больше не был Торином. Торин исчез, кольцо окончательно помрачило его разум, оставив лишь самое худшее, что было в нем. Гордость, алчность, гнев. Ни сочувствия, ни мягкости – только темную одержимость.

 

Пальцы Бильбо скользнули вниз по руке Торина, удушье сделалось невыносимым. И винить некого, кроме себя. Торин оказался не готов противостоять черной власти кольца, а он, Бильбо, чуть ли не силой всучил ему этот проклятый дар. И теперь все доброе и светлое покинуло душу Торина, который в одночасье превратился в злобного алчного незнакомца. Бильбо стал причиной этой страшной метаморфозы с тем, кого любил всем сердцем.

 

- Я… - из последних сил произнес он, чувствуя, как в груди горит огнем, а по щеке бежит горячая одинокая слеза. – Прости…

 

А потом мир исчез в черном водовороте.

 

Вдруг стальные пальцы на горле исчезли, и благословенный прохладный воздух хлынул в легкие. Бильбо закашлялся, судорожно задышал и откатился в сторону от Торина, который больше не удерживал его, успев заметить, как пугающая чернота его взгляда постепенно меняется на знакомую привычную синь. Зажмурившись, он просто лежал и дышал, растирая горевшую огнем шею, без единой мысли в голове, кроме необходимости сделать вдох. И еще один, и еще, пока его загнанное дыхание не стало понемногу успокаиваться.

 

- Оставь меня, - услышал он напряженный голос Торина за спиной.

 

Бильбо наконец-то открыл глаза. Торин, сгорбившись, сидел спиной к нему, - сплошные резкие линии, еле сдерживаемое напряжение в каждой мышце. Бильбо осторожно сел, не отрывая от него настороженного взгляда, но не спешил подниматься на ноги – во-первых, не был уверен, что они его выдержат, а во-вторых, все же не хотел уходить вот так… не хотел оставлять Торина.

 

- Прочь, глупец! – крикнул вдруг гном и запустил, не глядя, в сторону Бильбо золотым кубком – первым, что попалось ему под руку. Бильбо отшатнулся – тяжелый кубок просвистел совсем рядом.

 

- Торин… - собственный голос показался ему неузнаваемым, хриплым шепотом, причинявшим боль при малейшем усилии выговорить нужное.

 

Звук собственного имени, кажется, лишь сильнее разъярил Торина. Он вдруг взвыл, словно раненое животное:

 

- Я сказал – прочь!

 

Он вскочил и принялся швырять в Бильбо драгоценности, которыми был усыпан пол вокруг. Хоббит вскочил так быстро, как смог, пытаясь уклониться от сплошного потока монет и самоцветов, летевших в него. Пятясь и прикрывая руками лицо, он в ужасе не мог отвести взгляда от обезумевшего Торина - надежда достучаться до него растаяла, как снег на солнце, но теперь Бильбо всерьез сомневался, не утрачена ли эта возможность навечно.

 

- Убирайся! – вновь крикнул Торин и запустил в Бильбо золотым медальоном, который, просвистев по воздуху, оцарапал ему щеку. Боль от удара отрезвила и привела его в чувство. Бильбо повернулся и побежал прочь – прочь от летевшего ему в спину золотого металла, прочь от Торина. Он спотыкался о груды рассыпанных сокровищ и старался не слушать исступленные крики, раздававшиеся позади.

 

Ему было больно – как не было никогда в жизни, словно нечто значимое и бесконечно драгоценное вырвали из его души, оставив кровоточащую рану. Бильбо бежал по коридорам, не в силах заглушить в себе отчаяние, злость и - в первую очередь – глубокую неизбывную растерянность. Он не знал, что ему делать дальше. Он подвел отряд, обрек их всех на невозможную страшную бойню и – самое ужасное, от чего кровь стыла в жилах – подвел Торина.

 

Он потерял то единственное, что по-настоящему обрело для него смысл совсем недавно, и ничего не мог с этим поделать. Ему не хватает ни мудрости, ни силы. Наверное, вскоре он погибнет, как и весь их отряд, как Торин. И ради чего? Пригоршни золотых монет? Красивых драгоценных камешков? Что это за высшая цель, которая требует от них такой непомерной платы?

 

Ах, если бы он мог отдать свою долю в сокровищах Эребора Трандуилу – возможно, тогда получилось бы выиграть время, а там, глядишь, придумалось бы что-нибудь еще, например, как освободить Торина от злых чар кольца. Бильбо даже приостановился, всерьез обдумывая такую возможность – но нет, не было ни малейшего шанса, что у него выйдет собрать и вынести из подземного города такую кучу золота незамеченным, и ни малейшего шанса, что удастся уговорить кого-то из гномов помочь ему и тем нарушить прямой приказ Торина. А на горсть самоцветов, даже самых ярких и драгоценных, Трандуил вряд ли согласится…

 

Бильбо был уже у выхода из сокровищницы - осталось лишь пройти между двумя огромными золотыми горами, - как вдруг нечаянно наступил на блюдо, которое высунуло блестящий край из-под ковра монет, устилавшего пол вокруг. Босая нога тут же подскользнулась на гладком металле, Бильбо замахал руками в отчаянной попытке сохранить равновесие, но все же не удержался и рухнул в кучу монет и драгоценных камней. Сверху на него обрушился золотой водопад - Бильбо зажмурился, пережидая, пока он не иссякнет, горячо надеясь, что его не засыпет с головой.

 

Наконец, все успокоилось, звон и грохот улегся, а падающие монетки перестали стучать ему по макушке. Бильбо рискнул приоткрыть глаза – и удивленно заморгал. Вместо привычного полумрака и тусклого золотого блеска прямо перед ним разливалось мерцающее голубое сияние.

 

Бильбо осторожно сел и перевел взгляд вниз. У него на коленях лежал самоцвет, красивее которого он в жизни своей не видел. По сравнению с ним тот, что сверкал в оправе кольца Трора, показался бы любому невзрачной речной галькой. Словно сама жизнь пульсировала в центре необычного камня, белый свет, переходивший в небесно-голубой, истекал из него, мерцал и струился вокруг. Это было поразительно, прекрасно, завораживающе… Это…

 

Нет же, быть такого не могло!

 

Но чем дольше Бильбо, как зачарованный, смотрел на самоцвет, тем больше укреплялся в уверенности, что это именно то, о чем он подумал. Осторожно сжав живой камень двумя руками, он вдруг почувствовал, как сердце прыгнуло куда-то к горлу.

 

Это был Аркенстон.

 

========== Глава 24 ==========

 

Волшебный камень мерцал и переливался у Бильбо в руках. Грани его были гладкими, точно шелк, приятно прохладными на ощупь, но одновременно словно бы лучились нездешним теплом. Свет, исходивший из центра, закручивался спиралями и переливчато сиял, поистине завораживая всякого, кто рискнул бы всмотреться в его глубины. По крайней мере, Бильбо казалось, что, смотри он на это чудо вечно, все равно не смог бы постичь, почему Аркенстон среди всех прочих волшебных камней наделен такой совершенной красотой и неодолимой силой, и что за магия делала его таковым.

 

Бильбо несколько раз моргнул, облизнул пересохшие губы и постарался собраться с мыслями. В конце концов, он все-таки хоббит, а хоббитам не пристало так очаровываться камнями – да, драгоценными, от красоты и волшебной загадочности которых захватывало дух, но, несмотря на все это великолепие, все же остававшихся камнями.

 

- Я думал, он гораздо больше, - пробормотал он себе под нос, крутя Аркенстон в руках. – Так вот, оказывается, каков королевский бриллиант, за который Трор готов был отдать жизнь. Вот из-за чего доведется погибнуть всему отряду гномов.

 

В памяти яркой молнией сверкнула небесно-голубая синь на пальце Торина, и на краткий миг Бильбо вновь ощутил ледяной металл кольца, впивавшийся ему в шею, и сомкнувшиеся на горле чужие руки. Он стиснул зубы и угрюмо глянул на Аркенстон.

 

«Нет», - с горечью подумал он. – «Это из-за проклятого кольца нам всем доведется погибнуть».

 

Торин, будь он в здравом уме, никогда не стал бы рисковать жизнями племянников и прочих гномов из-за камня – пусть даже такого драгоценного, как Аркенстон. Он, конечно, ненавидел Трандуила и вообще всех эльфов, но вряд ли так опрометчиво швырнул бы Барду в лицо его предложение о союзе, если бы не кольцо. Он бы прислушался к советам… прислушался бы к нему, Бильбо. Как бы не манили сокровища Эребора, Торин не променял бы на них жизни Фили и Кили.

 

А теперь Бильбо не видел иного выхода, кроме как убедить Трандуила выступить на стороне гномов, пообещав взамен что угодно, хоть половину Горы… Тут его растерянный взгляд вновь остановился на Аркенстоне, и озарение обрушилось на него с силой горного водопада вместе с тошнотворным предчувствием беды. Бильбо не мог незамеченным вынести гору золота из Эребора, но вполне мог вынести Аркенстон.

 

- Нет, - он в ужасе замотал головой. – Нет, ни за что, я не могу, нет!

 

Позади него что-то с грохотом рухнуло на пол, и Бильбо в панике вскочил на ноги. Безотчетным движением он сунул Аркенстон в карман, вообразив, что Торин отыскал его здесь - ну уж нет, лучше он пока спрячет камень подальше, иначе и представить нельзя, какую непоправимую катастрофу может сотворить одурманенный Торин, заполучив вожделенный самоцвет.

 

Не став проверять, что же вызвало шум, Бильбо припустил к выходу из сокровищницы прямо по золотым монетам и острым камням. При каждом движении полы его пальто развевались, и Аркенстон, надежно укрытый во внутреннем кармане, легонько ударял его в бок, словно диковинное сердце, бившееся почему-то снаружи, а не внутри.

 

Он бежал быстро, пока пот не выступил на лбу, а дыхание не сбилось, но останавливаться и не думал. Движение бодрило, заставляло вновь почувствовать себя живым, и пока он переставлял ноги, примериваясь, куда свернуть, чтобы не напороться на очередной каменный обломок или не угодить в яму, можно было не думать о том, что в сокровищнице остался Торин, едва не задушивший его до смерти. Не вспоминать о страхе, затопившем все его существо, когда такое знакомое лицо напротив исказилось в злобной гримасе ненависти, а глаза потеряли все краски, отразив пугающую пустоту. Не казнить себя за то, что невольно сам опрометчиво отдал Торину – гному, которого любил больше жизни - проклятое кольцо и стал причиной его перерождения в алчного гордеца.

 

Темные змеившиеся коридоры уводили его все дальше от сокровищницы и от гномов. Ему нужно было время, чтобы привести вихрь разнополярных мыслей в какое-то подобие порядка. Очередной камень подвернулся под ноги, Бильбо запнулся и упал, перекувыркнувшись несколько раз, пока не врезался спиной в огромный валун, рухнувший откуда-то с потолка многие годы назад.

 

Ощупав себя в темноте, он понял, что бриджи на коленях безнадежно порвались – сами колени, кстати, тоже пострадали. Щеку дергало – ей он крепко приложился о неровный пол, а спина ныла после встречи с камнем. Вставать не хотелось – Бильбо просто лежал, таращась в темноту, и теперь – без энергичных движений рук и ног, дававших возможность не думать, - на него наконец-то обрушился весь ужас понимания случившегося.

 

Кажется, у него болело все: тело, голова, но много больше – сердце, причем болело так, словно готово было разорваться. Бильбо зажмурился, не давая воли слезам, но страдающий стон все же сорвался с его губ – душевной боли было так много, что она грозила просто задушить его, не найдя хоть какого-то выхода. Боль, страх, отчаяние, которые он ощущал всем своим существом, – непривычно огромные, всеохватные и не оставляющие места надежде. Бильбо замутило. В бок врезались острые грани Аркенстона, и он сунул дрожащую руку в карман, чтобы вытащить его наружу. Самоцвет по-прежнему мерцал невинным теплым светом, и на короткий миг отчаяние Бильбо сменилось вспышкой кипящей ярости – все это было несправедливо, неправильно, и почему же он не мог сделать ничего, чтобы остановить это?! Он швырнул Аркенстон как можно дальше – тот со звоном упал на камни и покатился, пока не замер в отдалении в облаке пыли и пепла, окутавших его голубоватое сияние плотным серым коконом.

 

Бильбо медленно сел, прислонился пострадавшей спиной к каменной глыбе, подтянул колени к груди и спрятал лицо в сложенных руках. Ярость ушла, оставив лишь глухую тоску. Его опять замутило. Реальность словно уплывала, отрезая от всего, что случилось… даже от собственных мыслей и чувств. Бильбо казалось, что он превратился в несчастную пешку – и тех, что водились в старом шахматном наборе его матушки, - и чья-то гигантская рука ведет его по доске, и конец уже близко, и он ужасен, вот только пешка не способна ни отсрочить его, ни предотвратить, лишь только слушаться невидимого безжалостного поводыря.

 

Никогда прежде Бильбо не ощущал такой беспомощности – словно все его поступки и решения обретали силу лишь тогда, когда могли навредить. Словно он - слепой инструмент судьбы, высшими силами назначенный разрушить все, к чему Торин шел много лет, и как раз именно после того, как Торин доверился ему, открылся ему… полюбил его в ответ.

 

А может, он, Бильбо, и сам зло? Даже хуже, чем страшные создания ночи, о которых он читал в книгах. По крайней мере, облик тех тварей в полной мере соответствовал их намерениям, их темной злобной сути. В легендарных порождениях тьмы не было обмана, они были злом и злом же представали перед всеми. Они не заставляли героя хитростью довериться им, чтобы потом, усыпив бдительность, вонзить предательские клыки в его плоть, изорвать на части, уничтожить! Нет, как все приличные злодеи, они всегда были очевидны в своих желаниях. А он, Бильбо? Втерся в доверие к гномам, завоевал их расположение… даже умудрился завоевать расположение Торина.

 

И чем все закончилось?

 

Тем, что он своими руками отдал Торину орудие его падения и сопроводил свой дар легкомысленным «Ой, только смотри, не надевай!» Как будто Торин мог с легкостью противостоять темным чарам кольца, как будто был неуязвим, как будто с ним не могло случиться ничего плохого, пока Бильбо околачивался рядом со своей любовью!

 

- Болван! – прошипел Бильбо сквозь стиснутые зубы, не обращая внимания на слезы, уже давно струившиеся по щекам. – Болван, болван, болван!

 

Как он мог быть таким наивным? Таким потрясающим идиотом, вдруг вообразившим, что любовь – это магический щит, волшебным образом ограждающий их с Торином, под охраной которого они выпутаются из всех передряг и проживут долгую счастливую жизнь, периодически омрачаемую лишь проделками неугомонных Фили и Кили. Подумать только, всего несколько дней назад он всерьез раздумывал, будет ли скучать по Бэг Энду, и прикидывал, какова окажется жизнь в возрожденном Эреборе! Теперь все это казалось таким глупым и незначительным, таким… смешным. Бильбо криво усмехнулся, а потом неожиданно для себя вдруг расхохотался.

 

Он хохотал и не мог остановиться – кажется, это уже был не просто смех, и мало-помалу он перешел в рыдания. Бильбо оплакивал своих друзей, Фили и Кили, себя, но больше всего – Торина. Гнома, которого он любил и которого больше не было, бледную тень в чужих беспощадных глазах.

 

Скоро орочья армия войдет в окрестные долины, и гномы с Железных холмов обагрят их своей кровью. Азог прорубит себе проход прямо к вратам в Одинокой горе, оставив их защитников умирать в мучениях. И Торин лишится своего дома во второй раз. Он никогда не увидит, как Эребор поднимается из руин в блеске былой славы. Гномы, вновь населившие его, никогда не соберутся на торг в долине, являя людям и эльфам свое процветание и достаток. Торин никогда не состарится среди своих подданных, не обнимет свою сестру. Никогда не увидит, как Фили восходит на трон, увенчанный каменной короной. Не дождется, когда у Кили вырастет подобающая гному борода, и он сможет достойно продолжить род Дурина, если, конечно, решится ради такого дела разлучиться с братцем на сколь-нибудь длительное время. Не будет ничего.

 

Бильбо поднял глаза и взглянул на Аркенстон, сияющий мягким светом из пыльной темноты. Прежде мысль обменять самоцвет на лояльность Трандуила напугала его, теперь же показалась единственно возможной. Этот исход был воистину неизбежен – Аркенстон легко скрытно вынести из Эребора, и при этом он достаточно ценен для эльфийского владыки, чтобы тот прислушался к словам Бильбо. Величайшее сокровище Эребора, сердце Одинокой горы, знак рода Дурина… Вряд ли Трандуил обрадуется, что Торин не явился на переговоры лично, но там ведь будет Леголас. Возможно, его все же удастся убедить выступить против орков.

А если Трандуил согласится противостоять Азогу, согласится и Бард. И тогда, быть может, у объединенных сил людей, эльфов и гномов будет шанс одолеть орочью армию. А для этого всего-то нужно… предать Торина. Всего-то нужно передать единственную вещь, которую он жаждал вернуть больше всего на свете, в руки его злейшего врага. Бильбо вновь замутило, он зажмурился и уткнулся лицом в колени.

 

Торин возненавидит его, в этом нет сомнений. Нет таких проклятий, которых он не обрушит на голову Бильбо, он наверняка даже само имя хоббита попытается стереть из памяти, но разве можно поступить иначе? Без помощи они все погибнут. Мертвецам все равно, ненавидят их или презирают.

 

Бильбо до боли впился пальцами в колени. Все же он колебался. Да, если не убедить Трандуила помочь, им всем грозит гибель, а ненависть и презрение любимого – невеликая цена за жизни друзей, но все же один раз он уже невольно предал Торина, когда отдал ему проклятое кольцо, а теперь обдумывал второе предательство – и на этот раз совершенно осмысленное. Он знал, что все заверения в благих намерениях умрут на его губах в тот самый миг, когда к нему обратится ненавидящий взгляд Торина, осознавшего наконец, что наделал его самый ближайший и самый доверенный соратник.

 

Бильбо понимал, что у него нет выбора, но сможет ли он выдержать всю силу ненависти Торина? Сможет ли пожертвовать счастьем и любовью, которую Торин – настоящий Торин – по-прежнему питал к нему?

 

Бильбо вспоминал его улыбку, смех и щедрое сердце. Его глубокую и неизменную любовь к родичам, семье, подданным. Вспоминал лицо Торина, нашедшего останки Фрерина в сокровищнице, и то, как он цеплялся за Бильбо, потерявшись в своем горе. И потрясающе будоражащее чувство, завладевшее Бильбо в тот самый миг, когда он понял, что впервые за долгие годы со времен пришествия дракона у гнома, которого он любил, появился шанс на яркую насыщенную жизнь.

 

Сможет ли он выдержать?.. Разве такой вопрос нужно было задавать себе? Дело ведь не в том, что он недостаточно силен, чтобы перенести ненависть любимого, а… Достаточно ли у него бескорыстия, чтобы беспокоиться в первую очередь о благополучии Торина, а не о своих собственных чувствах, какими бы они ни были?

 

Бильбо сделал дрожащий вдох и медленно поднял голову. Его по-прежнему мутило, перед глазами все плыло, а тело мучительно ныло, но теперь он больше не сомневался, что ему делать дальше. Он предложит Аркенстон Трандуилу. От имени Торина он заключит союз с эльфами и людьми и удостоверится, что когда Азог с армией подойдет к Одинокой горе, и заревет рог битвы, у гномов, по крайней мере, будет шанс уцелеть.

 

Торина, которого он знал, больше нет – кольцо помрачило его разум и затуманило суждения. Бильбо привык доверять ему свою жизнь - и лишь когда железные пальцы сомкнулись у него на горле, в полной мере осознал это. Ему придется быть сильным ради Торина, путь это будет совсем не та сила, которую имел в виду Кили. Бильбо придется найти в себе мужество вынести камень из этих залов, отдать его в руки эльфов и выдержать любое наказание, которое измыслит Торин, - и все из-за того, что когда-то (совсем недавно) он легкомысленно отдал кольцо тому, кто не готов был его принять.

 

Ведь именно это значит любить кого-то, разве нет? Бильбо Бэггинс сердцем чувствовал, что решил правильно.

 

Поднявшись на дрожащие ноги, он медленно подошел к Аркенстону и осторожно взял его, принявшись оттирать от сажи рукавом. Потом надежно спрятал в карман пальто и побрел в темноту, надеясь не заблудиться в переходах и выйти к вратам.

 

На всякий случай он крепко придерживал Аркенстон в кармане, словно боясь, что если выпустит его из рук, тот просто исчезнет, а другого способа попытаться спасти их жизни, как ни крути, не было. Коридоры и переходы Эребора были пустынны, шаги Бильбо приглушала пыль, а вокруг стояла тысячелетняя тишина и немое бесконечное одиночество. Иногда даже казалось, что каменные стены поймали его в ловушку, заставляя бесконечно ходить кругами.

 

Померещилось даже, что прошли годы, прежде чем вдали наконец-то забрезжил свет и показались очертания исполинских врат Эребора. Створки были плотно сомкнуты. Бильбо даже головой замотал – конечно, они должны быть заперты, как он мог забыть? Торин же повелел закрыть врата после неудачных переговоров с Бардом и Леголасом, гномы вращали тяжелый поворотный механизм, приводивший в движение огромные каменные блоки каждой из створок. Бильбо запрокинул голову и с нарастающим отчаянием оглядел запечатанный выход из Горы – никаких сомнений, в одиночку ему не справиться с тяжеленным воротом.

 

- Мистер Бэггинс?

 

Бильбо схватился за сердце, испуганно подпрыгнув, и повернулся на голос – чуть поодаль стоял Фили и с интересом смотрел на него.

 

- Что ты здесь делаешь?

 

Бильбо попытался успокоить дыхание и придать себе непринужденный вид, но сделать это оказалось не так-то легко. Меньше всего на свете он хотел наткнуться на кого-нибудь из отряда перед тем, как сбежать с Аркенстоном. А теперь надо что-то отвечать Фили, когда в голове ни единой мысли, а язык прилип к нёбу.

 

Фили, между тем, терпеливо ждал ответа, но лицо его вытягивалось все больше.

 

- Все нормально, мистер Бэггинс? Кили сказал, ты убежал после того, как получил послание, - он шагнул ближе. – Мы не дождались тебя в лагере, забеспокоились и отправились на поиски.

 

- Я… - выдавил из себя Бильбо так тихо, что Фили вряд ли услышал. – Я… все хорошо.

 

Фили выгнул бровь.

 

- Вот только по тебе, друг мой, этого не скажешь.

 

Бильбо старательно смотрел куда угодно, только не на него, цеплялся пальцами за гладкие грани Аркенстона, спрятанного в кармане, и безуспешно пытался придумать предлог, чтобы выпутаться из этой неловкой ситуации. Фили, между тем, пристально разглядывал царапину на его щеке, потом скользнул глазами вниз, на шею и потрясенно выдохнул:

 

- Что с тобой случилось?

 

Он даже присел, чтобы внимательнее осмотреть синяки, которые, вне всякого сомнения, уже проступали на горле Бильбо.

 

- Что случилось? – отрывисто, требовательно повторил он и взял Бильбо за подбородок, заставляя посмотреть в глаза.

 

Бильбо мягко, но твердо отвел его руку. Филинахмурился, все еще ожидая ответа, но не сопротивляясь – его горящий негодованием взгляд, казалось, пытался напрямую проникнуть в секретные мысли хоббита. Отмолчаться не удастся. Бильбо очень хотелось рассказать Фили все без утайки, более того – он боролся с собой, чтобы немедленно этого не сделать. Но едва поймал взгляд знакомых синих глаз напротив – взгляд, полный искреннего беспокойства о его, Бильбо, благополучии, того самого Бильбо, который, сам того не желая, обрек их на несчастья, слова замерли у него на языке. Он не мог попросить Фили помочь предать собственного дядю, заменившего ему отца.

 

- Фили, - вместо этого ответил Бильбо. – Мне нужно уйти.

 

Глаза гнома распахнулись в изумлении.

 

- Что? Но ты же говорил прежде…

 

- Я помню, что говорил.

 

Лицо Фили стремительно потемнело, а во взгляде проступило понимание.

 

- Это был Торин, да?

 

Не дожидаясь ответа, он порывисто развернулся, чтобы кинуться во тьму коридора, из которого только что пришел, но Бильбо с трудом удалось ухватить его за руку и удержать на месте.

 

- Фили! Нет, послушай меня!..

 

- Нет уж! – Фили попытался выдернуть руку. – С ним что-то происходит, что-то не так! Он бы никогда… – его взгляд вновь и вновь возвращался к синякам, оставленным на шее Бильбо. – Он бы никогда не сделал этого, никогда!

 

Бильбо, на всякий случай схвативший его и за вторую руку, постарался говорить со всей убедительностью, отпущенной ему природой:

 

- Фили, пожалуйста, выслушай!

 

Гном перестал вырываться, гнев на его лице сменился выражением того беспомощного недоумения, которое еще совсем недавно мучило Бильбо.

 

- Мне надо идти.

 

- Но почему? Ты нужен нам здесь, особенно если что-то плохое случилось с Торином! – запальчиво возразил Фили, с которого в одночасье слетела маска взрослости и уверенности - перед Бильбо стоял растерянный юнец, который не знал, что ему делать, и ничего не оставалось, кроме как шагнуть вперед и ободряюще обнять его за плечи. Зажатый между их телами Аркенстон – темная жуткая тайна - жег Бильбо даже через слои одежды, и он лишь надеялся, что Фили этого не почувствует.

 

- Потому что хочу все исправить, - сказал Бильбо с убежденностью, которой вовсе не чувствовал в этот миг.

 

Фили вдруг порывисто сжал его в объятиях, и Бильбо ощутил, как дрожат его руки. Бедняга растерял, кажется, не только уверенность в себе и окружающих, но и присущую ему насмешливую браваду.

 

- Но как? Я готов помочь, ты же знаешь! Только скажи, что ты задумал! – проговорил он, уткнувшись Бильбо в плечо. Тот вздохнул.

 

- Ты мне веришь?

 

Фили несколько мгновений собирался с мыслями, потом осторожно высвободился из рук Бильбо и отступил назад.

 

- Конечно, мистер Бэггинс.

 

- Тогда помоги выбраться отсюда.

 

- Но… - Фили вновь засомневался, - почему ты не хочешь мне сказать, что именно задумал?

 

- Пожалуйста, Фили! – Бильбо с трудом загнал поглубже чувство вины. – Просто… просто доверься мне.

 

Фили долго смотрел на него испытующим серьезным взглядом, словно решая бесконечно сложную задачу или мысленно споря сам с собой. Бильбо его не торопил, молясь только, чтобы Фили согласился помочь открыть врата и не допытывался, что же он будет делать дальше. А дальше Бильбо планировал добраться до лагеря эльфов – вряд ли он заблудится даже в одиночку, - добиться аудиенции у Трандуила и обязательно придумать, как выручить Торина.

 

- Что я должен делать? – спросил наконец Фили. Судя по всему, он все-таки определился с выбором и вновь стал похож на себя прежнего – по крайней мере, в его голосе не осталось ни капли растерянности, лишь готовность действовать. Тревога, конечно, никуда не ушла, но Бильбо увидел эту безусловную готовность помочь без лишних слов и вопросов – и был безмерно за нее благодарен.

 

- Помоги мне открыть врата, - Бильбо указал на каменный ворот, ощетинившийся массивными рукоятками. – Нужно раскрутить его немного – совсем чуть-чуть, чтобы я мог пролезть между створками.

 

Фили кивнул, задумчиво оглядывая внушительный механизм.

 

- Врата сделаны так, чтобы при необходимости их можно было быстро закрыть совсем малым числом защитников Эребора, но… - он подошел ближе к каменным глыбам, - но я все же не уверен, что тут хватит одних наших усилий.

 

Бильбо грозно приказал себе не паниковать раньше времени – в любом случае, он не собирался сдаваться. Просто права не имел.

 

- Давай попробуем.

 

Фили подлез под одну из каменных рукояток и попытался сдвинуть ее с места. Механизм заскрежетал камнем о камень, но ворот едва шелохнулся, хотя Фили налегал на рукоять всем своим весом.

 

- Не отказался бы от помощи, - пропыхтел он.

 

- Ой, конечно, сейчас, - спохватился Бильбо, подныривая под нижний ряд рукояток и хватаясь за них покрепче.

 

- Готов? – спросил сверху Фили.

 

Бильбо вывернул голову, чтобы поймать его взгляд, и решительно кивнул.

 

Фили напряг мышцы изо всех сил - услыхав, как он захрипел от натуги, Бильбо надавил плечом на рукоятку и принялся толкать изо всех сил. Бежали мгновения, пятки все сильнее скользили по каменному полу, а мелкие обломки породы больно впивались в босые ступни. Тело дрожало от усилий все сильнее, а вместо привычных вдохов и выдохов из груди вырывалось тяжелое пыхтение. Стон камня, трущегося о камень, возвестил, что ворот поддается, и Бильбо удвоил усилия, толкал, толкал и толкал…

 

- Еще немного… - сквозь зубы выговорил Фили, - чуть-чуть… - судорожный выдох, - ну же!..

 

Струйка пота скользнула Бильбо за воротник, а плечи, казалось, просто выворачивало из суставов.

 

- Давай, мистер Бэггинс, поднажмем!

 

Бильбо сменил положение, устроив неподдающуюся рукоять ворота немного ближе к шее, и вновь принялся толкать изо всех оставшихся сил, упрямо стиснув зубы. Его не остановит какой-то там древний механизм, сработанный из куска камня! У него был Аркенстон – единственный козырь в будущих переговорах, который заставит Трандуила прислушаться к его словам и, в конечном счете, спасет их жизни, и будь он проклят, если позволит запертой двери этому помешать!

 

Громкий скрежещущий звук разнесся под сводами Эребора – словно скала вдруг налетела на скалу, - и свежий ночной воздух хлынул сквозь приоткрывшиеся створки врат. Бильбо сполз на пол, тяжело дыша, и глянул в ту сторону – врата едва приоткрылись, человек обычной комплекции вряд ли протиснулся бы сквозь них. Но хоббит определенно смог бы.

 

Фили перегнулся через него, тоже пытаясь рассмотреть результат их совместных усилий. Он вытирал пот, выступивший на лбу.

 

- Получилось?

 

Несмотря на все испытания и потрясения, выпавшие на долю Бильбо в последние дни, он не смог сдержать смех, глядя на выражение лица гнома.

 

- Неужели я слышу удивление в твоем голосе?

 

Фили с достоинством выпрямился и отряхнул руки.

 

- Это очень тяжелые двери, мистер Бэггинс.

 

Бильбо улыбнулся ему, лелея вспыхнувшее в груди мимолетное ощущение былого счастья, но оно быстро схлынуло, оставив по себе лишь горечь. Он тоже выпрямился и сделал несколько шагов к вратам – следовало уходить сейчас, пока его решимость окончательно не улетучилась. Похлопав себя по карманам бриджей, он извлек небольшой клинок, врученный ему Фили перед походом в берлогу Смауга. Почему-то показалось важным вернуть его именно сейчас.

 

- Спасибо, что одолжил мне его тогда, - сказал он с грустной улыбкой, протягивая клинок на открытой ладони.

 

Фили с сомнением посмотрел на свое оружие, потом, чуть нахмурившись, поднял глаза на Бильбо.

 

- Оставь себе, мистер Бэггинс.

 

- Нет, Фили, я… - Бильбо попытался силой впихнуть клинок в руки Фили. – Я не могу!

 

Фили твердо взял Бильбо за запястье, а второй рукой осторожно сомкнул его пальцы на черной рукояти кинжала.

 

- Оставь себе на время. Вернешь потом, - тут он усмехнулся. – И должен предупредить – жду, что он останется в таком же безупречном состоянии. Но пока он твой.

 

Бильбо кивнул, всем сердцем надеясь, что, когда придет время, Фили поймет, почему он сделал то, что пока только собирался сделать. Что, быть может, из всех гномов отряда именно Фили – уравновешенный, добродушный Фили – увидит в его поступке не одно лишь предательство. И понимая, что не должен слишком уж полагаться на этот тоненький лучик надежды, Бильбо в глубине души все же не мог вынести мысли о том, что когда-нибудь, совсем скоро, юный принц будет смотреть на него отнюдь не с теплой доброжелательностью.

 

А Фили тем временем крепко его обнял.

 

- Я знаю, ты не ушел бы, если бы не веская причина, мистер Бэггинс. Храни ее в тайне, если хочешь, мне достаточно твоих слов.

 

- Я… - начал было Бильбо, но Фили его перебил:

 

- Я доверяю тебе, мистер Бэггинс. Ты мой друг, и я тебе доверяю.

 

Он сжал его в объятиях еще крепче.

 

- Просто береги себя, хорошо?

Бильбо молча кивнул.

 

- Если пообещаешь вернуться целым и невредимым, я в свою очередь пообещаю дождаться тебя в целости и сохранности.

 

Бильбо судорожно обнял Фили изо всех сил и на мгновение заставил себя сосредоточиться на единственной и главной сейчас мысли – вот ради чего он идет отдавать Аркенстон. Ради друзей, ради их вновь обретенного дома, где они смогут начать новую счастливую жизнь, ради шанса на будущее, которое просто обязано у них быть.

 

- Обещаю.

 

Быть может, потом они никогда не пустят его под своды Одинокой горы, быть может, не захотят даже видеть, но он все равно очень постарается сдержать данное Фили обещание.

Уже подойдя к узкому проходу между створками врат, Бильбо вдруг обернулся, словно что-то толкнуло его в спину.

 

- Благодарю тебя, Фили. Я… в общем… - он очень хотел найти подходящие такому случаю слова, но, как всегда бывает, когда пытаешься изречь что-либо значительное и запомниться напоследок своей неожиданной мудростью, ничего не приходит на ум. – Спасибо за все, - сказал он наконец.

 

Фили улыбнулся.

 

- Береги себя, хорошо? – Бильбо, волнуясь, сжал руки. – И Кили. И передай мои лучшие пожелания всем остальным. И…

 

Торину, - хотел добавить он, но это имя так и не слетело с его губ. Хотя по лицу Фили было ясно, что он все понял верно.

 

- Хорошо, мистер Бэггинс.

 

- Обещаешь? – грустно спросил Бильбо, думая, что будет честно вернуть Фили его же вопрос.

 

- Обещаю.

***

Бильбо выскользнул через щель между вратами в ночной холод. В воздухе чувствовалась близкая зима, и витал еле уловимый аромат увядания, свидетельствовавший о том, что листья давно облетели и готовились стать удобрением для будущих побегов и цветов. Несмотря на то, что солнце давно уже скрылось за горизонтом, под открытым небом было значительно светлее, чем под сводами Эребора. Над головой Бильбо раскинулись звезды, не виденные им, кажется, целую вечность, а в далеком лагере эльфов и людей, среди шатров тут и там пламенели яркие огни костров.

 

Бильбо вступил на дорогу, ведущую к развалинам Дейла у подножия Горы и дальше, в долину. Он быстро отыскал глазами огромный шатер-дерево, который наверняка принадлежал Трандуилу. Чем ближе он подходил к лагерю, тем тревожнее становилось у него на душе, тем сильнее потели ладони, и колотилось сердце.

 

Вспомнив про свое волшебное колечко из Голлумовых пещер, он ощупью отыскал его в кармане и надел на палец. Конечно, Бард никогда не причинил бы ему вреда, Бильбо в этом не сомневался, только был ли сейчас лучник в лагере или нет – он не знал. Вот Леголас наверняка должен быть где-то рядом с отцом – по крайней мере, Бильбо на это очень рассчитывал. В конце концов, именно Леголас отправил ему письмо, предложил союз против орков, так что хотя бы один эльф из дивного народа будет настроен доброжелательно и уж точно выслушает посланника из Эребора.

 

Подойдя к границам лагеря, Бильбо заметил, что многие шатры уже свернуты, а многочисленные припасы – упакованы в мешки. Значит, все-таки собираются отступать. Эльфов и людей среди шатров было мало – наверное, многие отправились на ночной отдых. Бильбо не знал, конечно, устройства лагеря, но, к счастью, огромный шатер-дерево Трандуила был прекрасно виден из любой его точки – ветви взмывали ввысь и вновь устремлялись к земле, а листва меняла оттенок с глубокого зеленого на верхушке к желтому и ярко-красному у подножия.

 

Осторожно обходя шатры и часовых, Бильбо направился туда. От ближайших костров доносились изумительные запахи готовящейся еды, но он – даже на скудном рационе последних дней – из-за тревог совершенно потерял аппетит. До королевского шатра осталось совсем немного, острое волнение вновь овладело им, сердце застучало громче, заглушая звуки ночного лагеря. Бильбо сделал еще шаг и… сам не зная как оказался на земле, пропахав носом борозду в прелых листьях и траве.

 

- Кто здесь? – послышался настороженный голос откуда-то сверху.

 

Вздернув подбородок, Бильбо узрел суровые черты рыжеволосой эльфийки, которая постоянно следовала за Леголасом. Ее зеленые глаза зорко оглядывали окрестности, и наконец-то вспомнилось ее имя – Тауриэль.

 

С трудом переведя дух, Бильбо попытался незаметно отползти в сторону – эльфийка, конечно, не могла его видеть, но шатры, стоявшие вплотную друг к другу, оставляли не так уж много места для маневра. Тауриэль все так же напряженно вглядывалась в темноту, и Бильбо мог поклясться, что кончики ее ушей вдруг дернулись – он тут же замер, стараясь даже не дышать и тем более не шуршать опавшей листвой. Тауриэль вся превратилась в слух, а бедняга Бильбо в самом деле задержал дыхание, пока в груди не начало гореть огнем – он изо всех сил зажмурился, но все равно не смог противиться острому желанию сделать вдох.

 

Тауриэль тут же распахнула глаза, а ее рука метнулась вперед подобно змее, атакующей свою жертву. Она действовала наугад и тем не менее ухватила Бильбо за воротник пальто и вздернула его на ноги, словно он был легким, как перышко.

 

- Кто ты такой? – сурово потребовала она ответа. – Что ты такое?

 

Бильбо попытался выкрутиться из ее хватки – совершенно безуспешно, конечно, потому что держала Тауриэль крепко и цепко.

 

- Сними чары, - сказала она, потянувшись за спину, где висели ее изогнутые мечи, и выхватила один из них, - и я сохраню тебе жизнь.

 

Теперь у Бильбо появилось на одну причину больше как можно быстрее придумывать выход из сложившейся ситуации – клинок Тауриэль, острый и быстрый, сиял лунным светом прямо у него перед носом.

 

- Я начинаю терять терпение…

 

Положение в самом деле было безвыходным. Опуская руку в карман и снимая кольцо, Бильбо надеялся только, что эльфийка узнает его и все-таки отведет к Трандуилу, чтобы он мог рассказать, с чем пришел.

 

- Ты! – Тауриэль тут же встряхнула его, рванув вверх на себя, и мгновенно прижала клинок к его горлу.

 

- Эй, полегче! – закашлялся Бильбо, молотя ногами в воздухе. – Я всего лишь хочу…

 

- Мне безразличны твои желания! – опасно сощурившись, процедила Тауриэль. – Что тебе здесь нужно?

 

- Поговорить с Трандуилом! – выпалил Бильбо.

 

- С королем Трандуилом! – тут же перебила его эльфийка. – И почему я должна беспокоить его ради глупой трескотни питомца гномов?

 

- Потому что я пришел заключить союз.

 

- Союз? – презрительно фыркнула Тауриэль. – Ты в самом деле хочешь, чтобы я в это поверила? Ваш правитель угрожал нам мечом, а не дружбой.

 

- Просто позволь мне поговорить с ним, - Бильбо очень постарался, чтобы его слова прозвучали убедительно, а не отчаянно и умоляюще. – Прошу!

 

- О, поговоришь, обещаю, - Тауриэль вдруг неприятно усмехнулась. – Хочешь ты того или нет.

 

С этим словами, по-прежнему крепко держа его за воротник пальто, она бесцеремонно потащила Бильбо к шатру-дереву. Он старался поспевать за ее широкими шагами, но постоянно запинался и едва не падал.

 

- Я и сам могу идти, - оскорбленно проворчал он, исподволь пытаясь выдернуть край пальто из сильных пальцев эльфийки, на что получил от нее особенно сильный тычок и свирепый взгляд.

 

Перед входом в шатер Тауриэль что-то сказала на своем певучем языке двум стражам, и они тут же почтительно посторонились. Раздвинув завесу из золотых листьев, она бесцеремонно толкнула Бильбо вперед – конечно, он не удержался на ногах и в очередной раз кубарем полетел на землю, так что первым, что он увидел в шатре короля Трандуила, стал бархатный ковер, в который он уткнулся носом. Тем более, внутри царил полумрак, и Бильбо пришлось моргнуть несколько раз, чтобы рассмотреть хоть что-то.

 

- Что я тебе говорил о недопустимости являться без предупреждения, Тауриэль?

 

Бильбо приподнялся на локтях и уставился в противоположный угол шатра. На резном деревянном кресле, заваленном подушками, небрежно восседало самое прекрасное существо, которое он когда-либо видел в жизни. Этот эльф был неуловимо похож на Леголаса, но у того черты были куда мягче – лицо же короля Трандуила казалось выкованным из чистейшего льда, а в голосе слышались серебряные перезвоны северного ветра.

 

- Но я… - смешалась Тауриэль, - я поймала шпиона, Аран! Он что-то вынюхивал возле твоего шатра и мог…

 

Эльф заставил ее замолчать небрежным движением руки и плавно поднялся с кресла. Облако снежно-белых волос – таких же, как у сына – окутывало его фигуру. Бильбо рассеянно отметил, что у Леголаса они были обрезаны по плечи, у Трандуила же достигали середины бедра. Льдисто-голубые глаза эльфийского владыки неторопливо осмотрели его, а изящная темная бровь едва заметно изогнулась в удивлении.

 

- Что тут у нас?.. – Трандуил подошел ближе, ступая по ковру совершенно бесшумно. – Полурослик, так далеко от своего дома.

 

Бильбо тоже поднялся на ноги. В этом царственном шатре перед эльфийским владыкой ему хотелось держаться достойно – он выпрямился, одернул одежду и неловко поклонился. Трандуил остановился всего в нескольких шагах, его серебристые одежды мерцали, как иней морозным зимним утром.

 

- Он утверждает, - вновь заговорила Тауриэль, - что пришел заключить союз.

 

Трандуил продолжал рассматривать Бильбо, и тот вдруг понял в некотором замешательстве, что взгляд его и веки совершенно неподвижны – словно эльф, легко и играючи, видел все его секреты и тайны насквозь.

 

- Он был с гномами, Аран! – продолжала Тауриэль с заметным презрением в голосе. – Он был с ними, когда мы пытались убедить…

 

Снаружи послышались торопливые шаги, и лиственная завеса вновь приподнялась.

 

- Ада, - сказал знакомый голос позади Бильбо, - мне передали, что в лагерь пробрался…

 

Леголас стоял у входа. Бильбо повернулся к нему, и лицо эльфа в мгновение ока из встревоженного сделалось изумленным.

 

- Бильбо?

 

- Так значит, это ему ты помог выбраться из моих подземелий? – спросил Трандуил, и в его глазах наконец-то зажегся интерес.

 

Бильбо растерянно захлопал ресницами.

 

- Откуда ты?..

 

Трандуил вновь обратил на него свой ледяной взор.

 

- Может, служба моей стражи и не отличается безукоризненностью, полурослик, но уверяю тебя, ничего не происходит в моих владениях без моего ведома.

 

- Тогда почему ты?.. – растерянность Бильбо возросла многократно.

 

- В мои намерения не входило постоянно держать ваш отряд в заточении, - пожал плечами Трандуил. – К тому же я не видел причин отказать сыну в небольшой прихоти.

 

Леголас подошел к креслу отца и по пути, поравнявшись с Бильбо, ободряюще коснулся его плеча.

 

- Мы были в лесном дозоре, когда я впервые наткнулся на ваш отряд, - спокойно пояснил он. – В те дни в окрестностях владений отца происходили тревожные… вещи, мой невысокий друг. Злонамеренные силы, пришедшие из крепости Дол Гулдура, отравляли наши деревья. Я не мог допустить, чтобы от необдуманных действий гномов пострадали подданные моего отца, поэтому я отвел их в лесной дворец для допроса и выяснения намерений.

 

- Гномы оказались в подземельях, - прервал его Трандуил, медленно направляясь к своему резному креслу и делая знак следовать за ним, - потому что отказались говорить со мной. Я не мог рисковать безопасностью своего народа, когда над нами и без того нависла постоянная угроза нападений орков и пауков.

 

- Но разве… - Бильбо переводил взгляд с Трандуила на Леголаса, - не ты приказал избить Торина? Не надо притворяться, что… - он вспомнил, как лечил раны Торина, и как тяжело гному тогда было даже просто встать на ноги.

 

- Торин Дубощит глупец! – взгляд Трандуила полыхнул яростным огнем, который заставил Бильбо отшатнуться, но не умерил его внезапного горького гнева, волной взметнувшегося в сердце. Он не позволит этому эльфу… эльфу, обрекшему народ Торина на смерть, говорить такое! Словно Торин был капризным ребенком, лелеявшим свои мелкие детские обиды. Он помнил, какую боль гном все эти годы носил в сердце, и видел, как единственной надеждой, что вела его вперед, стала жажда мести. И это было справедливо – то, что чувствовал Торин, было справедливо, и Бильбо мог понять его отчаяние, его боль и беспомощность, плавившиеся в душе долгие годы, пока не полыхнули опустошающим огнем.

 

- Ты молча смотрел, как гибнул его народ! – крикнул Бильбо, сжав кулаки и наступая на Трандуила. – Ты позволил дракону сжечь Эребор!

 

Он ощутил, как Тауриэль вновь ухватила его за воротник пальто и потянула назад, но едва ли обратил на нее внимание. Как не обратил внимания на грустный взгляд Леголаса, прикованный к нему, или на тихий внутренний голос, нашептывающий, что у него нет права злиться на Трандуила, что это была не его война, и он не видел своими глазами, что же в действительности произошло у врат Эребора много лет назад.

 

- Не смей называть его глупцом! – крикнул он вместо этого, грозя эльфу кулаком. – Торина глубоко… ранило твое предательство – так глубоко, что ты и представить себе не можешь! А теперь ты сидишь здесь и заявляешь…

 

- Ты слишком много на себя берешь, - Трандуил с каменным лицом поднялся с кресла.

 

- Слишком много, неужели? – Бильбо даже рассмеялся мрачным смехом, впервые за долгое время давая выход всем темным мыслям и чувствам, копившимся в душе с того самого дня, как он отдал проклятое кольцо Торину.

 

Глаза эльфийского владыки опасно сверкнули, свет в шатре мигнул, словно все свечи и факелы разом задуло ветром, а Бильбо внезапно ощутил себя ничтожным и маленьким.

 

- Гномы предали эльфов задолго до нашего отказа прийти на помощь гибнущему Эребору, что Торин Дубощит вообразил смертельным оскорблением, - ледяным тоном сказал Трандуил. – Но ты наверняка знаешь эту историю, не так ли?

 

- Я… - выпалил Бильбо, не очень понимая, что на это ответить.

 

Леголас успокаивающе дотронулся до руки отца и хотел было что-то сказать, но Трандуил остановил его одним движением, заговорив вновь:

 

- Ты должен был слышать о Тинголе, великом правителе и моем друге. И о том, как он привечал гномов в своих владениях, приглашал их в свой дом, где вместе с ними создавал величайшее драгоценное творение, в своем совершенстве призванное объединить два наших народа.

 

Бильбо попытался отступить назад, но тяжелая рука Тауриэль не дала ему этого сделать.

 

- Ты должен был слышать, что когда Тингол украсил ожерелье гномьей работы эльфийским самоцветом, гномов так обуяла жадность, что они убили его, чтобы забрать ожерелье себе. Да, полурослик, когда-то наши народы были почти братьями, и не мы первыми пролили кровь и предали тех, кто нам доверял. И все же я не держал обиды на гномов все эти века и не отказал Торину Дубощиту в союзе, когда королевство Эребор возникло по соседству. А теперь ты обвиняешь меня в предательстве? Обвиняешь в том, что Одинокую гору дотла выжгло драконье пламя? - на лице Трандуила мелькнула холодная улыбка. – Неужели Торин Дубощит, так близко познакомившись с драконами и их нравами, до сих пор не может отличить эльфа от огнедышащего ящера? Я не разрушал Эребор. Я его не сжигал.

 

Под сводами шатра воцарилась гнетущая тишина.

 

- Ты когда-нибудь участвовал в битве, полурослик?

 

- Нет… - прошептал Бильбо, больше всего на свете желая отвести глаза от лица Трандуила.

 

- Ты когда-нибудь ощущал вкус чужой крови на губах? Когда-нибудь рубил плоть и кости так долго и так остервенело, что переставал чувствовать отвращение? Видел ли когда-нибудь столько смертей, что немела душа? Видел ли когда-нибудь своих друзей, родичей, своего отца, лежащими убитыми вокруг – убитыми врагами, не знающими милосердия?

 

- Н-нет… - еще тише прошептал Бильбо, но не был уверен, что у него получилось.

 

- Тогда ты не вправе судить меня, - сказал Трандуил, и его горящий взгляд словно пронзил Бильбо насквозь. – Я видел столько кровопролитных битв, сколько тебе и не снилось, полурослик. И у меня не было ни малейшего желания бросать эльфов навстречу дракону, потому что это значило для них верную смерть. Я сожалею о том, что случилось с родом Трора, но я правитель, полурослик, и мой долг защищать прежде всего мой народ.

 

Теперь Бильбо больше всего на свете хотелось оказаться подальше отсюда – подальше от немигающих голубых глаз, от нахлынувших ощущений вины, сожаления и того, что все обернулось совсем не так, как он себе представлял.

 

- Тогда… - спросил он все-таки дрожащим голосом, – зачем ты здесь?

 

Трандуил смерил его долгим взглядом и медленно откинулся на резную спинку кресла.

 

- Потому что сердце Леголаса куда мягче моего.

 

- Ада… - Леголас беспокойно нахмурился, искоса глянув на отца.

 

- Мне надоело оправдываться перед тобой, полурослик. Говори, зачем пришел, или уходи, - лицо Трандуила по-прежнему напоминало безупречную ледяную маску, но глубоко в его взгляде Бильбо прочел бесконечную усталость.

 

- Я… - Бильбо хотел наконец поведать, с чем пришел, но неожиданно для себя растерял все слова.

 

- Давай же, мой невысокий друг, - подбодрил его Леголас легкой улыбкой. Что ж, хотя бы один из присутствующих был на его стороне. Жаль только, что Барда поблизости не оказалось.

 

- Я пришел… заключить союз. Для совместной обороны Эребора от орков, - начал Бильбо, беспокойно заламывая пальцы и с ужасом понимая, что совершенно не умеет вести переговоры, особенно с царственными особами.

 

- Ты здесь по поручению Торина Дубощита? – спросил Леголас, и в его голосе удивление мешалось с надеждой – наверное, он подумал, что его послание заставило гордого гномьего короля передумать.

 

- Эм… Не совсем, - взгляд Бильбо заметался между ним и его отцом.

 

- Так он тебя не посылал, но все же ты хочешь, чтобы мы заключили союз с его отрядом? Ты же понимаешь, я могу счесть это оскорблением, - недобро прищурился Трандуил.

 

Ну вот, переговоры пошли совсем не так, как планировал Бильбо. Он глубоко вздохнул и выпалил:

 

- Леголас говорил, тебе нужно от гномов что-то в знак дружбы, иначе ты не согласишься помочь.

 

Трандуил обменялся быстрым взглядом с сыном, прежде чем вновь обратить льдисто-голубые глаза на Бильбо.

 

- Ты грубо упрощаешь мои слова, но да, я был бы рад получить от Торина Дубощита что-то более существенное, чем его презрение.

 

Бильбо на мгновение опустил ресницы, стараясь дышать глубоко и размеренно. Сейчас или никогда. Скользнув рукой в карман, он медленно вытащил сияющий неземным светом самоцвет, протянул его в сторону кресла эльфийского владыки и лишь потом открыл глаза.

 

- Это Аркенстон.

 

Трандуил казался… что ж, Бильбо не знал, как выглядит изумление на лице царственного эльфа, но полагал, что именно так, как в этот самый миг. Впрочем, безупречная застывшая маска вернулась на свое привычное место почти сразу же.

 

- Торин Дубощит никогда не отдал бы Сердце горы добровольно, - льдистый взгляд Трандуила сместился с Бильбо на Аркенстон.

 

- Он и не отдавал, - тихо согласился Бильбо.

 

- Ты украл его? – тут уже в изумление впал Леголас.

 

- Я взял его в уплату части сокровищ, которая мне полагается после победы над драконом, - ответил Бильбо как можно небрежнее, словно вопрос, что взять – Аркенстон или пуд золота – определялся исключительно удобством транспортировки новообретенных богатств, и что никакого чувства вины, преследовавшего его по пятам, не было и в помине.

 

- И ты отдаешь мне его по своей воле? – Трандуил вновь выпрямился в кресле.

 

- В обмен на союз для обороны Эребора, - твердо сказал Бильбо. – И на помощь в грядущей битве.

 

Трандуил промолчал, не спуская с него пронзительных голубых глаз.

 

- Я знаю, орки охотятся за богатствами Эребора, - продолжал Бильбо, ободренный таким вниманием. – Но как думаете, куда повернет Азог после захвата Одинокой горы? Ваш лес там, - он указал в направлении Мирквуда, начинавшегося прямо за выжженной Смаугом долиной. – Война все равно придет к вам, просто чуть позже. А все, чего я прошу – вступить в нее сейчас, не дожидаясь, пока орки нагрянут в ваш дом. Если мы объединимся, то, быть может, получится избежать самого худшего. Я знаю, ты не питаешь особой любви к гномам и Торину, но знаю также, что свой народ ты любишь как подобает правителю, король Трандуил, и во имя тех, кто нам небезразличен, мы должны объединиться перед лицом опасности. И если ради этого мне понадобится отказаться от своей части сокровищ, - тут он стиснул Аркенстон обеими руками, - тогда я с радостью откажусь.

 

Трандуил безмолвствовал очень долго, меряя Бильбо с головы до ног нечитаемым взглядом, и казалось, что для его льдистых голубых глаз нет преград и тайн, способных укрыться в душе того, кого они изучают так терпеливо и вместе с тем обманчиво небрежно.

 

- Если ты отдашь мне Аркенстон, Бильбо Бэггинс, то откажешься от несравнимо большего, чем просто от части сокровищ Эребора.

 

Сердце Бильбо болезненно сжалось, едва он подумал о Торине.

 

- Я знаю.

 

- Он возненавидит тебя за это.

 

Бильбо на миг опустил ресницы, собираясь с мыслями. Он вспомнил смех Торина, вспомнил его объятия и его любовь. И когда вновь взглянул прямо в глаза Трандуилу, на губах его играла печальная улыбка.

 

- Я знаю.

 

- У тебя искреннее верное сердце, полурослик, - сказал Трандуил и протянул к нему руку с длинными холеными пальцами. Бильбо шагнул вперед. В последний раз искоса глянув на Аркенстон, он без колебаний передал его эльфу и вновь отступил назад.

 

- Ты получишь столь желанный тебе союз, Бильбо Бэггинс. Эльфы Сумрачного Леса будут сражаться за Эребор.

 

Леголас с облегчением выдохнул и улыбнулся Бильбо, прежде чем повернуться к рыжеволосой эльфийке.

 

- Тауриэль, найди Барда. Мы должны оповестить его о нашем решении.

 

- Конечно, - она поклонилась и легко выскользнула из шатра.

 

- Мы должны послать весть в Гору, Ада, - тут же обратился Леголас к отцу. – Боюсь, Даин не будет слушать никого, кроме Торина Дубощита.

 

Трандуил кивнул, соглашаясь. Прошло не так много времени, как в шатер вошли Бард и сопровождавшая его Тауриэль. Лучник выглядел заспанным, словно его внезапно подняли с постели, но взгляд зеленых глаз был по-прежнему цепок и внимателен.

 

- Что стряслось в этот час… - начал было он, но тут как раз заметил Бильбо. – Мистер Бэггинс? Что ты здесь делаешь?

 

- Полурослик искал союза с нами для обороны Эребора, - Трандуил поднял Аркенстон повыше. – И мы пришли к соглашению.

 

Бард окинул понимающим взглядом сначала самоцвет, потом Бильбо.

 

- Значит, как я понимаю, мы остаемся здесь?

 

Леголас подошел ближе и положил руку ему на плечо.

 

- Да, мой друг. Если мы преуспеем, то ты и твои люди вернетесь в родные земли своих предков.

 

Бард глянул на эльфа, и его губы тронула привычная уже недоверчивая ухмылка, которая, впрочем, все же вышла мягче, чем всегда.

 

- Я бы не хотел сейчас ввязываться в битву, но лучше уж драться вместе с гномами, чем против них - так наши шансы разбить орков возрастают.

 

Тут он опустил глаза на Бильбо.

 

- Я должен поблагодарить тебя, мистер Бэггинс. Не думал, что Торин изменит свое решение, но все же надеялся, что тебе удастся воззвать к его здравому смыслу.

 

Бильбо торопливо отвел взгляд, внезапно ощутив чудовищную усталость. Совсем недавно он похитил Аркенстон, тайно выбрался из Эребора, заключил союз с эльфами и теперь… Теперь он не представлял, что ему делать дальше. Куда ему идти? Он не мог вернуться обратно в Гору. Среди эльфов и людей он не знал почти никого. Здесь он был чужим – и боялся, что стал чужим и в Эреборе.

 

- Ты явно утомлен, мой невысокий друг, - Леголас склонился над ним с видимым беспокойством.

 

- Я… - Бильбо хотел было пуститься в привычные заверения в своем полнейшем благополучии, но не смог прибавить ни слова, опасаясь, что в любой момент может позорно разрыдаться.

 

- Можешь отдохнуть в моем шатре, - предложил Бард, который косился на него со схожим обеспокоенным выражением. – Нас впереди ждет битва, и я сомневаюсь, что он мне понадобится этой ночью.

 

Бильбо кивнул и попытался благодарно улыбнуться, но получилось у него явно плохо.

 

- Следуй за мной, - Тауриэль резко мотнула головой, указав на выход из шатра, и поспешила к нему сама, не заботясь о том, идет ли за ней Бильбо или нет. Тот поплелся следом, даже не попрощавшись с эльфийским владыкой, и вышел в холодную предзимнюю ночь. Вслед за Тауриэль он зашагал мимо чьих-то шатров и в конце концов оказался перед белым брезентовым сооружением, увенчанным гордым флагом с изображением черной стрелы. Эльфийка остановилась возле входа и откинула полог, но прежде чем Бильбо нырнул в темноту шатра, вдруг остановила его, схватив за локоть.

 

- Прошу прощения, что помешала тебе на пути к нашему владыке. Я… это было грубо, - угрюмо выговорила она.

 

- И это еще мягко сказано. По-моему, все было немного иначе: ты схватила меня и отволокла, куда хотела, - невежливо ответил ей Бильбо, который мечтал упасть в постель и забыться сном, в котором не будет места горькой памяти о последних днях, тревоги о ближайшем будущем, Торина и всех прочих гномов.

 

- Я вовсе не… - Тауриэль сделала глубокий вдох, явно пытаясь взять себя в руки. – Хорошо, будь по-твоему. Мне в самом деле жаль. Я прощу прощения за то, что схватила тебя и отволокла к владыке Трандуилу без должного уважения, полурослик.

 

Бильбо моргнул.

 

- Что ж… Принимается. Спасибо и на том.

 

На лице Тауриэль промелькнуло странное выражение – кажется, в извинениях она была далеко не так искусна, как во владении клинком, и этот раз тоже дался ей нелегко.

 

- Ты… - запинаясь, выговорила она, явно с трудом подбирая слова, - ты не трус. Ты хороший друг гномам, даже если они этого не понимают.

 

Бильбо замотал головой, вновь горько улыбнувшись.

 

- Жаль, но для них все несколько по-иному.

 

- Они глупцы! – взорвалась Тауриэль. – Они должны гордиться, что у них есть такой друг!

 

От этих слов Бильбо легче не стало, но он все равно был за них благодарен.

 

- Спасибо, это действительно… - тут он запнулся, поскольку что можно сказать, когда гном, которого он любил, наверняка скоро захочет снести ему голову с плеч, - …кое-что, - неловко закончил он, надеясь, что не оскорбил этим Тауриэль.

 

Эльфийка кивнула, и нечто странное сверкнуло в глубине ее глаз. Почему-то Бильбо вспомнил, как смотрел на мир Ори, - словно каждый день, который он проживал на свете, был полон борьбы за то, чтобы на него наконец-то взглянули по-иному, приняли за равного, стали уважать и ценить.

 

- Доброй ночи, полурослик, - Тауриэль отступила от шатра и кивнула ему. – Добрых снов.

 

Бильбо откинул полог и вступил в темноту, заметив сваленную груду одеял, явно служивших постелью. Путаясь в ногах, он доковылял до нее и рухнул сверху, не заботясь больше ни о чем. Сон пришел к нему почти мгновенно.

***

Вокруг царила тьма. Бильбо шел по бесконечным коридорам, касаясь кончиками пальцев каменных стен. В очередной раз повернув за угол, он наконец-то начал понимать, что это за место. Темнота немного рассеялась, а на его плечо опустилась рука.

 

- Что ты делаешь здесь так поздно? – Торин мягко притянул его к себе, прижимая к широкой груди.

 

- Я просто… - но Бильбо не смог закончить фразу. Действительно, что он тут делает? Он не мог вспомнить.

 

- Мммм, - пророкотал Торин, обнимая его крепче. – Разве не в этом состоял твой коварный план - отвлечь меня от исполнения королевских обязанностей?

 

Бильбо поднял глаза и увидел, что голову Торина венчала невиданная им раньше корона.

 

- Твоих… обязанностей?

 

Мысли в голове текли лениво и неповоротливо.

 

Торин зарылся лицом в изгиб его шеи, и Бильбо ощутил, как его шершавые губы сложились в улыбку.

 

- Да, моих королевских обязанностей. Ты не представляешь, сколько свитков мне приходится просматривать каждый день.

 

Губы двинулись вверх по шее.

 

- И я нахожу это занятие…

 

Зубы едва заметно прикусили ставшую крайне чувствительной кожу.

 

- … ужасно…

 

Бильбо задохнулся - следующий укус вышел более основательным.

 

- …скучным.

 

Сердце Бильбо пустилось вскачь, а руки сами собой обвились вокруг Торина.

 

- Скучным?

 

Торин провел дорожку поцелуев вверх по его шее и вплотную занялся подбородком.

 

class="book">- Да. Очень, очень скучным.

 

- Я не могу допустить, чтобы мой король… - дыхание сбивалось, а сердце колотилось как сумасшедшее, - скучал.

 

- Конечно, не можешь, - Торин поднял голову, его потемневшие глаза сияли. – Поэтому ты здесь, не так ли? Чтобы избавить меня от скуки.

 

Бильбо кивнул и зарылся пальцами в его темные блестящие волосы. Запрокинув голову назад, чтобы открыть Торину лучший доступ к своей шее, он озорно ухмыльнулся.

 

- Да, но ты так и собираешься стоять столбом? А мне прикажешь сделать всю работу самому?

 

Торин глухо рыкнул, подхватил Бильбо под коленки, приподняв над полом, и слепо двинулся вперед, пока спина хоббита не уперлась в холодную каменную стену.

 

- Вот что ты творишь со мной, ты хоть понимаешь?

 

Бильбо поерзал, устраиваясь поудобнее возле стены и в руках Торина.

 

- Рискну предположить.

 

Торин больше не стал тратить времени и жестко его поцеловал. Бильбо еще успел легко рассмеяться, но тут Торин пустил в ход язык, эффективно пресекая все звуки, и он задрожал от желания. Сильное тело гнома крепко прижималось к его собственному, а руки надежно удерживали его на весу, словно Бильбо был легкой пушинкой, а не взрослым респектабельным хоббитом. Язык Торина исследовал его рот с искусностью, явно порожденной длительной практикой, и гном отдавался поцелую со всей страстью, с которой подходил ко многим вещам в своей жизни. Его пылкость и настойчивость в каждом движении требовали ответного напора, а сам поцелуй вполне мог оставить на нежной коже хоббита синяки.

 

Бильбо зажмурился, весь отдаваясь ласке и теплу прижимавшегося к нему тела. Потом мягко потянул Торина за волосы и разорвал поцелуй. Гном поднял голову, и Бильбо жадно вгляделся в него, остро понимая, что сколько бы лет ни минуло, ни с кем в мире он не будет чувствовать себя так, как сейчас с Торином.

 

- Я люблю тебя, Торин.

 

- Правда? – хрипло шепнул гном, осторожно опуская Бильбо на каменный пол. Ладонями он обхватил его лицо и держал бережно, словно драгоценный самоцвет. А потом наклонился и прижался своим лбом ко лбу Бильбо. Тот поднял голову и запечатлел на губах Торина целомудренный нежный поцелуй.

 

- Правда.

 

Ладони Торина спустились чуть ниже и теперь мягко поглаживали его подбородок.

 

- Правда?

 

Бильбо вновь его поцеловал.

 

- Правда.

 

Ладони переместились на его шею.

 

- Правда?

 

Но прежде, чем Бильбо смог ответить, осторожная ласка превратилась в стальной капкан. Пальцы Торина сомкнулись на его горле.

 

- Что?.. – попытался выговорить Бильбо, задыхаясь и кашляя.

 

Хватка на горле становилась все сильнее, глаза Торина заливала чернота, а его лицо искажала слепая лютая ярость.

 

- Ты украл его, Бильбо! Все из-за тебя! – дико кричал он, стискивая пальцы, и его ногти все глубже вонзались в кожу Бильбо.

 

- Торин… - воздуха в груди не осталось совсем, мир выцветал по краям. Бильбо… умирал.

 

- Все из-за тебя! – пророкотало в ушах голосом Торина, и кровь вдруг хлынула у него из глаз и рта. – Из-за тебя, из-за тебя, из-за тебя! – все повторял он, захлебываясь густой жидкостью, темной и такой невыносимо кроваво-красной.

 

- Н-нет… - прошептал Бильбо, чувствуя, как слезы щиплют глаза. – Это не я…

 

Кто-то отчаянно затряс его за плечо.

 

- …ильбо! Проснись!

 

- Нет! – простонал он, пытаясь возразить, вывернуться в руках, сжимавших его шею. – Я не хотел этого!..

 

- Бильбо Бэггинс! Ну-ка, - его опять хорошенько встряхнули. – Просыпайся!

 

Бильбо широко распахнул глаза. Его душили, он не мог сделать вдох, он умирал! Вот только почему-то его шея оказалась совершенно свободна, и ничьи руки ее не сжимали. Он отчаянно заморгал, понемногу осознавая, что лежит в гнезде из одеял, а очень обескураженная Тауриэль с подозрением глядит на него сверху вниз.

 

- Ты кричал, полурослик. Что с тобой?

 

Бильбо невольно прижал ладонь к сердцу, стремясь успокоить его сумасшедший ритм. Так это был сон. Всего лишь сон. Торина здесь не было, он не пытался задушить вероломного хоббита. Бильбо сделал глубокий дрожащий вдох.

 

- Я… все в порядке, - умудрился выговорить он, изо всех сил стараясь прогнать ужасные мрачные мысли, преследовавшие его измученный разум.

 

Подозрительности во взгляде Тауриэль не убавилось – она явно не поверила ни единому его слову.

 

- Ты долго спал, полурослик. Гномы с Железных холмов прибыли этим утром, и наши посланцы собираются говорить с Торином Дубощитом…

 

- Как? – ахнул Бильбо, поспешно выпутываясь из одеял. Эльфы отправились на встречу с Торином, и никто не позаботился пригласить его тоже! – И вы не разбудили меня раньше?

 

- Человеческий правитель и принц Леголас решили, что для тебя же будет лучше не присутствовать там, - Тауриэль выпрямилась и скрестила руки на груди. – На что я сказала им, что тебе наплевать, как, по их мнению, для тебя будет лучше – и что ты захочешь там быть.

 

Опустив ноги на прохладный пол, Бильбо постарался принять самый деловитый вид, который только был возможен в мятой одежде с подпалинами от драконьего пламени.

 

- Они давно ушли на встречу с Торином? Мы сможем их догнать?

 

Эльфийка коротко кивнула.

 

- Поэтому я здесь, чтобы взять тебя с собой. Если мы поторопимся, то успеем.

 

- Почему ты мне помогаешь? – Бильбо глянул на нее с искренним недоумением. Он, конечно, не думал жаловаться на такую неожиданную сердечность, но Тауриэль, кажется, невзлюбила его с самой первой встречи. Да и гномов она не жаловала.

 

- У Барда и принца самые добрые намерения. Они хотят оградить тебя от того, что может случиться, - пояснила эльфийка, небрежно откидывая огненно-рыжую прядь волос за спину. – Но они недооценивают тебя, полурослик.

 

Бильбо недоверчиво хмыкнул.

 

- А ты – нет?

 

Тауриэль пожала плечами.

 

- Стойкость проявляется по-разному. И я знаю этот взгляд, - она выгнула бровь. – Он означает, что сердечная боль разъедает душу – не следует оставлять это так.

 

Тут она резко повернулась и откинула полог шатра.

 

- Следуй за мной, полурослик. И поторопись.

 

Бильбо изо всех сил поторапливался, чтобы угнаться за быстрой эльфийкой, и порой переходил на бег, поневоле направляя все свое внимание на то, чтобы не сбиться с шага, а не на разглядывание окрестностей. Впрочем, если под вчерашней луной в лагере эльфов и людей явно шли сборы в дорогу, то сегодня картина изменилась – его обитатели больше не сворачивали шатры, они готовились к битве.

 

Повсюду звучали окрики и громкие голоса. По узким проходам между шатрами сновали эльфы и люди. Многие узнавали Тауриэль и с приветственным поклоном уступали ей дорогу. Бильбо преисполнился уверенности, что его давно бы затоптали, если б он оказался среди этой толпы в одиночку, а так, путаясь под ногами эльфийки, получил только пару тычков.

 

Тауриэль привела его к открытому загону, где к ограждающим столбам были привязаны с дюжину лошадей, и подошла к кобыле серой масти с белыми пятнам на боках. Что-то прошептав по-эльфийски, она легко погладила морду лошади и одним неуловимым движением вскочила в седло. Бильбо же покосился на кобылу с подозрительной настороженностью – она была раза в два больше его верной Миртл и явно не обладала ее покладистым нравом.

 

- Нам обязательно?..

 

Тауриэль свирепо глянула на него и свесилась едва ли не до земли, приглашающе протягивая руку.

 

- Если пойдем пешком, опоздаем. Хватайся или возвращайся, полурослик. Выбор за тобой.

 

Бильбо выдохнул и ухватился за предложенную руку. Тауриэль дернула его вверх, выпрямляясь, и ловко усадила перед собой на жесткую кожу седла. Одного взгляда на ставшую очень далекой землю хватило Бильбо, чтобы до побелевших костяшек вцепиться в его потертый край.

 

Тауриэль дернула поводья и развернула кобылу кругом.

 

- Не вздумай выскользнуть из седла, - предупредила она.

 

Бильбо изо всех сил вывернул шею, чтобы взглянуть на нее.

 

- Мне вряд ли придет в голову сделать это специально, - сварливо ответил он. - А так всякое может случиться.

 

- Я не дам тебе упасть, - коротко пообещала Тауриэль и ударила кобылу пятками, понукая двигаться.

 

Они степенно обогнули лагерь по кругу, но едва лишь лошадиные подковы застучали по тракту, ведущему в Эребор, эльфийка пустила кобылу в галоп.

 

- Держись!

 

Бильбо и без того цеплялся за седло изо всех сил. Несмотря на то, что он находил способ передвижения на настоящей огромной лошади не слишком приятным и довольно неудобным, его взгляд тут же нашел вдали размытые фигуры, маячившие возле огромных врат Эребора, и уже не смог от них оторваться.

 

По левую сторону тракта, на границе долины, теснимой Великим лесом, стояли эльфы и люди Барда. Гномы Даина расположились по правую руку, их черные шатры были похожи на маленькие холмы, за ночь выросшие на пустоши. Над головами собравшихся реяли флаги. Бильбо узнал зеленые и серебряные цвета Трандуила, черную стрелу Барда на белом фоне и, очевидно, знамена Даина – скрещенные алые топоры на черном.

 

По утоптанной земле тракта копыта лошади отбивали четкий ритм, который все ускорялся – но Бильбо все равно страшно переживал, что опоздает. Хотя что именно могло изменить его присутствие, виделось ему смутно. Дело он свое сделал, эльфы и люди теперь выступят на защиту Эребора, и им осталось лишь убедить Торина, чтобы он и Даин сражались вместе с ними против орков. Как в этом мог помочь Бильбо, было непонятно. И тем не менее, он без тени сомнения знал, что просто обязан еще раз поговорить с Торином – и хотя бы попытаться стащить проклятое кольцо у него с пальца.

 

Когда тракт сделал крутой поворот, стало ясно, что сам Трандуил решил говорить с гномами. Рядом стояли Леголас и Бард, а позади маячила еще одна высокая, закутанная в плащ фигура. Торина на переговорах сопровождали Фили и Кили, сурово скрестившие руки на груди, а также Двалин и Балин, прочих же гномов – за исключением одного, незнакомого Бильбо, - видно не было.

 

Тауриэль повернула кобылу в сторону, где несколько таких же оседланных лошадей мирно паслись на вытоптанной поляне среди желтой чахлой травы. Натянув поводья, она остановилась, легко спрыгнула с седла и бесцеремонно стащила вниз Бильбо, ухватив его под мышки, словно неуклюжего недоростка. В любой другой ситуации он не преминул бы возмутиться подобным обращением, но сейчас его сердце неслось вскачь, а прежняя тревога слишком туманила разум, чтобы отвлекаться на такие мелочи.

 

Торин был здесь, совсем рядом, и Бильбо не мог посмотреть ему в глаза после всего, что сделал. Просто не мог! Колени ослабли, так и норовя предательски подломиться. Тауриэль пристально глянула на него, и ее суровое лицо смягчилось. Бильбо заметил это краем глаза, с трудом оторвавшись от жадного разглядывания маячившей впереди фигуры Торина. И это его, слабого хоббита, она совсем недавно назвала стойким? И где теперь его стойкость? Какую силу способно подарить осознание, что он все сделал правильно, если взамен тот, кого он любил больше жизни, вдобавок к прочим друзьям-гномам возненавидит его за это?

 

Рука Тауриэль сжалась на его плече.

 

- Держись, полурослик. Я буду рядом.

 

Бильбо кивнул и пошел вперед. В конце концов, это было не слишком трудно – знай, переставляй ноги и шагай. Повторяя про себя эти слова, как заклинание, он отвлекался от главного и странным образом успокаивался. И шагал к столпившимся впереди гномам, эльфам и людям.

 

Когда они с Тауриэль приблизились, у Бильбо возникла очередная проблема – он совершенно не представлял, где ему встать. Очень хотелось подойти к Торину, показать, что несмотря ни на что Бильбо был и остается на его стороне и сделает все, чтобы защитить гномов… но если Трандуил успел поведать, что теперь он – владелец Аркенстона, это вряд ли будет уместно. Более того – вообще небезопасно, по крайней мере, пока у Торина на пальце это мерзкое кольцо.

 

Он остановился возле закутанной в плащ фигуры, сразу позади Барда и Леголаса. Торин наверняка заметил его появление, но не удостоил хоббита и эльфийку взглядом, продолжая гневно сверкать глазами на Трандуила. Со своей стороны, эльфийский владыка оглянулся на них с совершенно равнодушным лицом.

 

Незнакомым гномом, присутствовавшим на переговорах, был, несомненно, Даин – и при одном взгляде на него становилось ясно, что он происходит из рода Дурина. Темные волосы были собраны сзади в тяжелую косу. Окладистая борода тоже была заплетена в косицы поменьше, удерживаемые железными зажимами, которые блестели в лучах солнца. Его глаза казались темнее, чем у Торина, но профиль был один в один – их легко можно было принять за родных братьев.

 

Фили и Кили, по всему, не ожидали увидеть Бильбо здесь – он явственно ощущал их замешательство и смятение. Очень хотелось подать им знак – что-нибудь ободряющее или приветственное, - но никогда в жизни Бильбо Бэггинс не чувствовал себя настолько не в своей тарелке, и так и не решился на это.

 

- Мне сдается, я ясно выразился в прошлый раз, - со злобой выкрикнул Торин, - никакого союза и никакого золота вам!

 

Даин обежал глазами гномов своего рода и поджал губы.

 

- Я буду биться с тобой плечом к плечу, родич, но если эльф говорит правду, орочья орда окажется у нас на пороге уже завтрашним утром.

 

- И мы встретим их здесь, - прошипел Торин, отрывая, наконец, взгляд от Трандуила. – Без помощников!

 

- Торин, - голос Даина был спокоен, но тверд, - наш род знает ярость Азога лучше, чем кто-либо. Он убил твоего деда…

 

- Думаешь, я забыл? – Торин всем телом развернулся к нему.

 

- И моего отца, - Даин возвысил голос. – Не думаю, что мы сможем выстоять перед ним без помощи…

 

- Сможем или нет, но эти, - Торин холодно кивнул на эльфов и людей, - здесь не для того, чтобы бескорыстно предложить нам помощь. Они просят за нее непомерную цену. Они нацелились на мои сокровища!

 

- Напротив, - громкий голос Трандуила разнесся над пустошью, - по этому вопросу мы пришли к согласию.

 

- Что? – выпалил Торин. – Как?..

 

- Орки уже у ваших ворот, дети Ауле, - продолжил говорить Трандуил, склонив голову и уставившись немигающим взглядом на гномов. – Мы станем вместе с вами для обороны Эребора и наших земель. Ни эльфы, ни люди с озера не хотят, чтобы ваши силы были разбиты орочьей ратью, - тут его глаза обратились на Даина. – Если ты окажешь нам честь сражаться вместе, общими усилиями мы сможем одержать победу.

 

Торин шагнул вперед, крепко сжав кулаки.

 

- Откуда такое щедрое предложение помощи? Уверен, ты был бы не прочь еще раз увидеть Эребор в руинах и в огне, - его лицо исказила жуткая ухмылка.

 

- Дядя… - попытался было возразить Фили, но живо замолчал под полным ярости взглядом.

 

- Ты глупец, Торин Дубощит, - в голосе Трандуила зазвенел лед, - гнев и горе затуманили твою память, если ты и впрямь веришь в сказанное тобой.

 

Торин вздрогнул, и весь его вид из гневного сделался явно угрожающим.

 

- Глупец? Я – глупец?

 

- Да, - рука эльфийского владыки скользнула в широкий серебряный рукав. – И ты должен благодарить валар, что не всем твоим спутникам жадность и жажда мести настолько застила глаза, что они предпочли бы смерть от клинка, лишь бы не идти за помощью к эльфам.

 

- О, нет, - забормотал Бильбо, у которого земля вдруг резко поплыла из-под ног. – Нет-нет-нет.

 

Вот он, миг, которого он так страшился. Часть его хотела сбежать немедленно или хоть крикнуть Трандуилу, чтоб он не смел говорить Торину об Аркенстоне. А еще очень хотелось исчезнуть, раствориться в тенях, пропасть насовсем из этого мира, только бы не видеть лица Торина, когда тот поймет, что же он, Бильбо, натворил. Уж лучше безоружным повстречать тысячу орков, чем во второй раз обмануть доверие Торина, тем самым подтвердив справедливость его нелестного мнения о чужаках, которое Бильбо с таким трудом преодолел… Или думал, что преодолел. А теперь Торин навсегда уверится, что любовь – это острейший нож в мягчайших ножнах, который в любой момент может вонзиться ему в спину.

 

- Что это? – спросил Торин – его лицо было мрачно, глаза холодны, а взгляд пугающе отрешен и пуст.

 

Трандуил извлек руку с Аркенстоном, лежавшим у него на ладони.

 

- Знак доверия между нашими народами.

 

Звук, вырвавшийся из груди Торина, поразил Бильбо прямо в сердце. В нем слышались отголоски тысяч смертей, горечи, отчаяния и предательства – словно та лучшая часть Торина, которая еще оставалась в нем, и которую так любил Бильбо, рассыпалась острыми осколками, тут же без следа поглощенных гневом и яростью, изливавшихся словно кровь. И каждая капля этой крови была болью, несправедливостью и злобой, причиненных Торину за все эти долгие годы.

 

Ноги Бильбо приросли к месту, и сам он не мог дышать, двинуться, заговорить. Взгляд Торина медленно перебежал с камня, зажатого в руке Трандуила, и остановился на нем. Словно острыми клыками полоснуло по сердцу Бильбо, терзая и разрывая его на части, когда темный горящий взгляд Торина встретился с его. Определенно никакой любви там не было – а еще ни теплоты, ни привязанности, одна лишь свирепая беспощадная ярость. Обжигающая и неистовая, которая оказалась во много раз смертоноснее огненного дыхания Смауга.

 

- Ты! – крикнул Торин, неуловимым движением выхватывая Оркрист из ножен и бросаясь к Бильбо - так быстро, что ни Леголас, ни Бард, ни кто угодно другой не успели ему помешать. Тяжелый кулак сгреб хоббита за рубашку, вздернул вверх, а в следующий миг к его горлу прижалась ледяная сталь.

 

- Ты предал меня! – кричал Торин, сильнее вдавливая клинок в шею Бильбо – так, что показалась кровь. – Ты знал, что значит для меня Аркенстон! – он задохнулся от ярости. – И все же отдал его этому эльфийскому отродью!

 

За спиной Торина раздались крики и нестройный хор голосов, умоляющих и требующих отпустить Бильбо.

 

- Молчать! – крикнул он. – Иначе я перережу предателю горло!

 

Клинок врезался в кожу еще глубже, но почему-то никакой боли Бильбо не ощущал. Зато прекрасно видел три стрелы, нацеленные на Торина, - Бард, Леголас и Тауриэль были готовы в любой момент отпустить тетиву, и удерживала их от этого, очевидно, только высказанная угроза. Прочие гномы явно растерялись, заметавшись между эльфами и Торином, но так не решив до конца, кому же они должны грозить оружием.

 

Для Бильбо же не осталось в целом свете никого, кроме Торина – гнома, которого он любил, и гнома, который прямо сейчас угрожал лишить его жизни. Он понимал, что должен был сильным. Стойким, как сказала Тауриэль. Но глядя в глаза Торина и не видя в них ничего, кроме отражения собственного предательства, Бильбо испытывал такую всепоглощающую сердечную муку, по сравнению с которой меркло все прочее – сил не осталось совершенно, последняя тень уверенности в правильности своего поступка растворилась, как не было ее. Бильбо закрыл глаза, попытавшись напоследок вспомнить, как когда-то – давным-давно – Торин улыбался ему, но даже это ему не удалось.

 

- Почему? – прорычал Торин, встряхнув его как тряпичную куклу, по-прежнему не отнимая клинка от горла.

 

Как ответить на это? Как объяснить, что это было единственным верным выходом? Бильбо хотел сказать, что доведись ему выбирать заново – он поступил бы так же. Что пожертвовал бы не только Аркенстоном для спасения их жизней, но что толку… Теперь он всей кожей чувствовал цену своего выбора, его втоптанная в пепел любовь горчила на языке, а слов просто не осталось. Кроме…

 

- Потому что, - прохрипел он, и с каждым сказанным словом лезвие впивалось все глубже в горло, - я люблю тебя.

 

Это было правдой. Самой непреложной истиной, которую Бильбо когда-либо кому-либо говорил или мог сказать. Все, что он совершил, он совершил во имя любви, из-за любви теперь его сердце истекало кровью. И самое ужасное – в итоге, это не имело никакого значения для Торина.

 

Торин разразился страшным горьким смехом, полоснувшим Бильбо по ушам, словно острый нож.

 

- Как ты смеешь! - прорычал он. – Ты лжец, вор и предатель!

 

Он отвел руку с занесенным мечом чуть назад, как вдруг из ниоткуда возник деревянный посох, который от души приложил его по спине. Торин покачнулся и отступил, выпустив Бильбо, который тут же мешком свалился на землю.

 

Закутанный в плащ незнакомец откинул капюшон – и оказался Гэндальфом, хмуро взиравшим на Торина из-под насупленных бровей. Конец посоха он предусмотрительно утвердил между гномом и Бильбо.

 

- Назад, Торин, - мрачно сказал он.

 

Тут его взгляд упал на руку гнома, где поблескивало кольцо Трора, и Гэндальф тяжко вздохнул.

 

- Вижу, даже Бильбо не смог удержать тебя от искушения. Надеялся, что ты сильнее этого.

 

- Так и есть! – зло выкрикнул Торин. – Я сильнее, чем мой отец и мой дед! Я отстрою Эребор заново во всем блеске его прежней славы! Я сделаю это! Своими руками!

 

- Гэндальф, - попросил Бильбо дрожащим, прерывающимся голосом, - сними это кольцо с него, прошу!

 

Печальный взгляд волшебника обратился к нему – он был полон сожалений и сострадания:

 

- Не могу, Бильбо. Кольцо может снять лишь тот, кто его носит.

 

Торин задышал часто и тяжело, а потом прошипел:

 

- Кольцо мое, Аркенстон мой, и я не отдам их предателям и древолазам!

 

Трандуил покосился на него со скучающим выражением крайнего отвращения.

 

- Я верну тебе камень, если ты поклянешься возместить мне и Барду затраты на восстановление Озерного города. Я верну тебе камень, если твои люди, - тут он глянул на Даина, который до сих пор пребывал в замешательстве, явно не зная, что и думать после поступков и слов Торина, - окажут мне честь вступить со мной в союз.

 

Торин в свою очередь впился взглядом в Аркенстон, и темная жажда исказила его черты.

 

- Почему я должен верить тебе? Чего стоит твое слово?

 

Трандуил улыбнулся, хотя Бильбо мог поклясться, что от его высокой фигуры вдруг явственно повеяло холодом.

 

- Выбор у тебя невелик, Торин Дубощит. Я предлагаю это лишь из уважения к полурослику и в знак нашего будущего союза.

 

Торин сверкнул на него глазами, и на несколько долгих томительных минут воцарилась напряженная тишина. А потом вдруг он выругался и вогнал меч обратно в ножны.

 

- Торин, - высказался Даин, - нам нужна помощь.

 

- Отлично, - отрывисто ответил тот, - я знаю. Но, - тут он наставил палец на Трандуила, - я не позволю предать меня во второй раз.

 

Тут он перевел взгляд на Бильбо, который по-прежнему сидел на земле, не делая попытки подняться.

 

- Ты изгоняешься из Эребора, предатель, - проговорил он. – Род Дурина навсегда проклинает род Бэггинсов, род лжецов и воришек. – Он развернулся и направился к вратам Эребора, но потом остановился, словно какая-то новая мысль вдруг поразила его. - И если я увижу тебя в своих владениях еще раз, - бросил он через плечо, - то убью на месте.

 

- Дядя! – в унисон воскликнули Фили и Кили.

 

- Так нельзя! – выкрикнул уже один Кили и выступил вперед, стиснув кулаки и с отчаянием глядя то на Торина, то на Бильбо.

 

Фили схватил его за плечо и оттолкнул себе за спину, вставая между братом и Торином.

 

- Ты же не серьезно, - сказал он с безумной надеждой в голосе.

 

- У меня нет времени, чтобы тратить его на предателей, - Торин стремительно прошагал мимо них к вратам, не удостоив взглядом. – Впереди нас ждет битва.

 

Фили и Кили застыли на месте с растерянными и очень нечастными лицами. Они беспомощно поглядывали на Бильбо, словно ждали от него каких-то слов или хоть намека, что же теперь делать, но тут от Бильбо проку не было – он ничем не мог им помочь. Он не мог помочь даже самому себе.

 

- Фили! Кили! Идем! – крикнул Торин через плечо. – Или хотите биться в армии древолазов?

 

Братья по-прежнему не отрывали взглядов от Бильбо – голубые и карие глаза смотрели с одинаковым недоумением и печалью, к которой, похоже, все они начинали привыкать.

 

- Ступайте, - прошептал Бильбо, надеясь, что они услышат. – Вы ему нужны.

 

После неуверенной паузы Фили медленно кивнул и потащил брата за собой, вслед за ушедшим Торином. Бильбо принялся дрожащей рукой вытирать грязь с лица, как вдруг почувствовал, как на плечо опустилась чья-то ладонь. Гэндальф смотрел на него сверху вниз все с тем же печальным состраданием, и Бильбо мгновенно ощутил, как закипает в сердце былая злость.

 

- Не трогай меня! – он дернул плечом, сбрасывая руку волшебника.

 

- Мне жаль, Бильбо, - устало ответит тот.

 

- Почему ты мне отдал это кольцо? - обрушился на него Бильбо. – Ты хоть представлял, что оно может с ним сделать? Представлял?

 

Гэндальф склонился ниже и вдруг обнял его, обхватив своими длинными руками – после мгновения замешательства Бильбо тут же принялся отбиваться от непрошенных и нежеланных объятий.

 

- Почему, Гэндальф? – повторял он, без разбора молотя в грудь волшебника слабыми бессильными кулаками. – Почему, почему, почему?

 

Он не останавливался до тех пор, пока злость не ушла, а ее место не заняла привычная выворачивающая душу боль, располагавшаяся как раз там, где у всякого живого существа положено быть сердцу.

 

- Все великие кольца гномов осквернены дыханием тьмы, Бильбо, - тихо сказал Гэндальф. – Если бы кольцо осталось у меня, его власть рано или поздно начала бы исподволь проявляться на мне, а это… - он замолчал, но смысл его слов был и без того ясен.

 

- Но почему?.. – настойчиво повторил Бильбо, давясь бесслезными рыданиями, - почему ты отдал его мне?

 

- Ты стойкий, - Гэндальф выпрямился, увлекая его за собой. – И сильнее, чем сам считаешь. Я надеялся, что Торин прислушается к моим словам, будет беречь кольцо от прочих, а ты будешь рядом и поможешь ему противостоять влиянию зла.

 

Бильбо горько рассмеялся. Гэндальф ошибся – так чудовищно, непоправимо ошибся. Его, Бильбо, сил не хватило, чтобы уберечь Торина. Он оказался совсем не таким стойким и не таким уж полезным в этом деле – наоборот, когда Торин нуждался в нем как никогда, он просто всучил ему зловредную безделушку и открыл двери тьме, что поглотила его любимого гнома.

 

- Мне в самом деле очень жаль, Бильбо, - Гэндальф опять сжал его плечо. – Я никоим образом не хотел такого…

 

- Я знаю.

 

Бильбо страшно устал. Он был измучен и выжат как лимон, до последней капли. Если бы можно было просто вырвать из груди сердце, чтобы избавиться от поселившейся там боли – он бы сделал это, не задумываясь. Он почти надеялся, что его вновь окутает оцепенение, но оно не приходило. Ему хотелось свернуться калачиком, заснуть и вновь проснуться в знакомой комнате Бэг Энда, под крышей родной норы, и с облегчением осознать, что все путешествие было просто затяжным кошмаром. Вот только… Даже если Торин презирает и ненавидит его, даже если видеть не хочет в окрестностях Эребора, нигде, а уж тем более в Шире, Бильбо не найдет покоя. Его дом теперь подле Торина – а Торин запретил ему приближаться к себе. Бильбо не мог остаться, но и уйти тоже не мог. Растерянный и одинокий, он совершенно не представлял, что ему теперь делать.

 

========== Глава 25 ==========

 

Разум Бильбо словно окутало тяжелыми серыми тучами. Звуки сделались приглушенными, а находившееся прямо перед глазами размывалось чернильными пятнами. Он слушал, но не слышал. Смотрел, но не видел. Единственным чувством, оставшимся доступным ему, была боль.

 

Наверное, его в конце концов отвели к лошади. Наверное, даже посадили в седло и отвезли обратно в лагерь – впрочем, он совершенно этого не помнил и не мог сказать наверняка. Бильбо словно плавал в жутком горячечном мареве, не вполне бодрствуя, но и не теряя окончательно сознания, бродившего, тем не менее, где-то далеко – и вроде как Бильбо Бэггинс, восседавший на лошади вместе с рыжеволосой эльфийкой, не имел к этому другому Бильбо никакого отношения. Наверное, измученный разум, не в силах совладать с раскалывающей сердце невыносимой мукой, милосердно выключился, самоустраняясь из этой непостижимо жестокой реальности.

 

Бильбо хотел, чтобы это все побыстрее закончилось – хоть как-нибудь. Он смертельно устал и малодушно думал: вот бы солнце взорвалось огненным вихрем, умолкли птицы, а люди, эльфы и один настырный волшебник, скакавшие рядом, провалились в тартарары – и тогда он остался бы один в блаженной тишине и одиночестве. А еще почему-то хотелось провести пальцами по горлу, собрать кровавые капли, выступившие из пореза, оставленного Торином, и смотреть, как они стекают вниз к запястью. Может, потому что свежая кровь означала бьющуюся в нем жизнь, а может, потревожив ранку, он почувствовал бы иную боль, кроме той, что поселилась в душе, и смог бы отвлечься.

 

Торин потерян навсегда, навсегда, навсегда!

 

Кольцо завладело им. Кольцо, которое ему отдал Бильбо. А теперь… он потерял навсегда того, кого любил и кого погубил, не получив взамен ничего, кроме пустяковой царапины. А в душе Торине остались лишь гнев, ярость, жажда и гордыня.

 

Где та улыбка, которую Бильбо так любил и ценил?

 

Где грубоватая нежность, угрюмый смех, где гном, так близко к сердцу принимавший горести своего народа?

 

«Потеряны навсегда», - эхом отозвалось у Бильбо в голове, - «сокрыты где-то глубоко во тьме, в бездне, запечатаны чарами…»

 

Бильбо зажмурился.

 

«Мертвы», - произнес он про себя. – «Сражены обманутым доверием, порабощены вероломной любовью. Ты ведь был последним, от кого он ждал предательства. Он привык, что каждый может вонзить нож в спину – каждый, но только не ты, верно?»

 

«Нет», - перебил он в отчаянии сам себя. – «Нет, нет, я никогда…»

 

«И все же ты это сделал», - вкрадчиво продолжал неумолимый голос, - «Нож в темноте, нож в спину. Бедняжка Бильбо Бэггинс, укравший сердце короля и тем самым обрекший его на смерть».

 

«Нет…» - Бильбо изо всех сил вцепился в седло, вздрагивая от бесслезных рыданий. – «Нет, это…»

 

Голос рассмеялся, и его смех был похож на шелест умирающей листвы.

 

«Бедняжка Бильбо Бэггинс, который хотел всего лишь помочь, а вместо этого совершил непоправимое. Ты выживешь, а твой возлюбленный умрет – честная сделка, разве не так, вор?»

 

Бильбо едва не расхохотался. Выживет? Разве же это жизнь? За все отпущенное ему на свете время он и не представлял, что жить, оказывается, так больно. А смерть…

 

Если он когда-либо и задумывался о смерти, то происходившее с ним сейчас вполне укладывалось в представления о ней – по крайней мере, ее приход всегда виделся ему медлительным, болезненным, несправедливым, незваным и окутывающим ледяным одиночеством. Смерть - словно зима без солнца, словно лето без тепла, чудовищное в своей неправильности.

 

Тут чьи-то руки сняли его с седла и мягко поставили на землю. Бильбо открыл глаза. Тауриэль смотрела на него, как обычно хмурясь. Ее губы двигались, но почему-то Бильбо не слышал ни слова и просто бездумно таращился на нее в ответ. Неподалеку он заметил Барда, который спешился и подошел ближе. Обменявшись с эльфийкой несколькими словами, он опустился на одно колено, чтобы быть вровень с Бильбо, и вновь заговорил – его голос доносился до острых хоббичьих ушей тихим шепотом, словно из бескрайнего далека. Бард протянул руку и коснулся щеки Бильбо – тот отпрянул, и стеклянная стена, воздвигшаяся вокруг него, вдруг разлетелась вдребезги, смытая волной мгновенно вспыхнувшей злости, возвратив ему утерянные звуки и краски этого мира.

 

- Бильбо…

 

Бильбо моргнул раз, другой, пытаясь вспомнить, как нужно говорить.

 

- Да? – сказал он нерешительно и поморщился, когда движение потревожило порез на горле. Он тут же накрыл ранку ладонью.

 

- Хочешь отдохнуть в моем шатре? Я могу посмотреть, что с твоей шеей…

 

Бильбо утомленно покачал головой.

 

- Н-нет… Не хочу…

 

Он не хотел, чтобы его осматривали. Не хотел, чтобы лечили. Эту несильную боль от пореза, которым его наградил Торин, он уж точно заслужил, она его не убьет. К тому же это хоть немного отвлекало от тихого голоса, с некоторых пор поселившегося у него в голове и шептавшего пугающие мрачные вещи.

 

Лицо Барда смягчилось.

 

- Но мы не можем оставить тебя без помощи.

 

- Не глупи, полурослик, - вклинилась Тауриэль с высоты своего немаленького роста.

 

Бард бросил на нее сердитый взгляд, а потом опять сосредоточился на Бильбо.

 

- Помнишь, как ты позаботился о моих ранах?

 

- Конечно, - слова по-прежнему выходили болезненным шепотом. – Это было недавно.

 

- Разреши отплатить тебе тем же, - Бард положил руку ему на плечо.

 

Первым побуждением Бильбо было сбросить ее, шагнуть назад и… может быть, сбежать. Прочь от этих людей, от этого места – хоть ненадолго, но чтобы никого не видеть и не слышать. Бард словно прочел его мысли, и хватка его пальцев на плече вдруг сделалась жестче.

 

- Разреши помочь тебе, Бильбо, - его зеленые глаза сверкнули угрюмой решимостью, а потом вдруг потеплели. – Пожалуйста.

 

Некоторое время Бильбо молчал, раздумывая. Он был вымотан, и вряд ли сумел бы убежать достаточно далеко и достаточно быстро. Что ж… Он вздохнул, признавая поражение, и кивнул Барду. Тот поднялся на ноги, не выпуская, впрочем, плеча хоббита, и повел его к потрепанному шатру, в котором Бильбо провел нынешнюю ночь. Тауриэль неодобрительно скрестила руки на груди и двинулась за ними след в след.

 

- Ты разве не должна охранять своего правителя? – спросил у нее Бард, удивленно вскинув бровь.

 

- Должна. Но я обещала полурослику, что буду рядом, - ответила она, воинственно тряхнув головой.

 

Бильбо вздохнул.

 

- Опасности больше нет, леди Тауриэль, не стоит нянчиться со мной.

 

Ее голубые глаза сверкнули искренним возмущением, тогда как Бард хмыкнул, пробормотав что-то вроде: «леди, ну-ну».

 

- Тебе сейчас не угрожают мечом, но это не значит, что опасности больше нет, - хмуро сказала Тауриэль. – И ты глупец, если думаешь, что я не понимаю, о чем ты думаешь, когда у тебя такое лицо.

 

Бард вновь взглянул на нее.

 

- Я останусь с ним.

 

Тауриэль ядовито ему улыбнулась.

 

- Я тоже. Ты не мой правитель и даже не его родич, поэтому не можешь указывать мне, что делать.

 

Бард примирительно поднял руки ладонями вверх.

 

- Я не ищу драки с тобой. Не хочу лишь, чтоб Леголас потом выговаривал мне, раз его стража лишится на время своего лучшего воина.

 

- Для тебя он – принц Леголас, человек, - сурово одернула его эльфийка.

 

Бард на это только головой покачал и продолжил путь по извилистым тропкам к своему шатру.

 

- Кажется, ему нет особого дела до того, как я к нему обращаюсь.

 

Лицо Тауриэль вспыхнуло, а сама она бросила рассерженный взгляд на идущего впереди Барда.

 

- Это лишь потому, что его доброта и благородство поистине не имеют границ, - и по ее тону было понятно, что она, скорее, осуждает Леголаса за подобные добродетели, а не приветствует их. – Даже к тем, кто этого недостоин.

 

- Как скажете, леди Тауриэль, - ответил на это Бард. Они, наконец, дошли до шатра, и он придержал полотняный полог, пропуская Бильбо вперед. Тауриэль с высоко поднятой головой проследовала туда же, упорно не глядя в его сторону.

 

Внутри шатра Бильбо первым делом приметил шаткий деревянный стул и без сил опустился на него, прикрыв глаза и пытаясь не вслушиваться в перепалку, которую Тауриэль вновь затеяла с Бардом. Прямо перед ним маячил колеблемый ветром кусок парусины, и как он ни старался выбросить из головы все мысли, ничего не получалось. Впрочем, он уже не знал, что хуже – слушать мелочные разборки этих двоих, понятия не имевших о боли, которая вгрызалась все глубже ему под ребра, или остаться совершенно одному на растерзание мраку, клубившемуся в душе.

 

Бильбо резко поднял взгляд – Бард бродил по шатру, пытаясь, видимо, отыскать медицинские принадлежности, чтобы промыть порез у него на шее, а Тауриэль хмуро наблюдала за ним, скрестив руки на груди. Он припомнил вдруг их давнишний разговор с лучником, состоявшийся еще в Озерном городе – Бард рассказал тогда, что его жена умерла… что ее убили. Может быть, он сумеет понять.

 

Бард отыскал все необходимое и направился к Бильбо с тканью для перевязки и склянкой какого-то бальзама в руках. Опустившись на колени перед стулом, на котором сидел хоббит, он открутил крышку, зачерпнул немного густой мази, чтобы обработать порез, но, приглядевшись к шее Бильбо, нахмурился и принялся разглядывать ее с пугающим вниманием.

 

- Здесь не только след от меча, но и синяки, - сказал он, глядя на Бильбо. – Что с тобой произошло?

 

Бильбо прекрасно понимал, какое зрелище сейчас представляло его горло. Темные следы пальцев украшали его подобно жуткому ожерелью, но он… он не мог в довершение всех бед дня поведать Барду о своем столкновении с Торином в сокровищнице.

 

- Что ты чувствовал, когда умерла твоя жена? – спросил он вместо этого.

 

Голос его был тих – не громче шепота ветра над морским берегом, - но Бард его прекрасно расслышал. Он замер, словно пораженный громом, словно застигнутый подлым ударом врасплох. В обычных обстоятельствах Бильбо никогда не решился бы на подобную бестактность, у него даже мысли бы не возникло спрашивать о таком – но то в обычных обстоятельствах. А сейчас ему нужно было знать.

 

Бард долго молчал, сжав губы в жесткую прямую линию. Потом принялся медленно втирать мазь в шею Бильбо.

 

- Она не умерла, ее убили, - начал он, и в его голосе отчетливо звучало предостережение.– Зачем ты спрашиваешь?

 

- А разве не очевидно? – вдруг спросила Тауриэль – оказывается, она бесшумно подошла к ним совсем близко.

 

Бард на мгновение вскинул на нее взгляд, но тут же опять вернулся к своему занятию. Его лицо было спокойно, и лишь вертикальная морщина, перерезавшая лоб, стала еще глубже. Прервав звенящую тишину, Тауриэль раздраженно пояснила:

 

- Полурослик только что лишился любимого. Тут хватит одного взгляда на его лицо, чтобы понять…

 

- Замолчи! – раздался сдавленный шепот Бильбо, побледневшего как мел. Очередная волна боли обрушилась на него при этих словах, растекаясь от саднящего пореза на шее до самых кончиков пальцев. Огромных усилий ему стоило спокойно усидеть на месте, когда больше всего на свете хотелось свернуться калачиком и вновь уйти в себя, подальше от их сочувственных глаз и безжалостных реплик.

 

Бард вновь бросил острый взгляд на эльфийку.

 

- Помолчи, Тауриэль, или выйди вон.

 

Ей хватило совести покраснеть.

 

- Я… я не то хотела… - тут она замолчала, неловко попытавшись подобрать слова, но так и не преуспела. – Извини, - прозвучало в конце концов, и эльфийка молча уселась чуть поодаль на один из деревянных стульев.

 

Бард тоже молча вернулся к прерванному занятию и зачерпнул еще мази, но Бильбо отшатнулся от него, закрывая глаза, закрывая себя от окружающего мира и его обитателей.

 

- Бильбо, - донесся до него непривычно мягкий голос лучника. – Могу я закончить с твоей раной?

 

Он решил не открывать глаза и ничего не отвечать. Бард тоже замер рядом, не делая больше попыток прикоснуться к нему.

 

- Не знаю, как описать то, что я чувствовал, когда она умерла.

 

Глаза Бильбо распахнулись против его воли. Бард смотрел на него с пониманием и сочувствием.

 

- Это было… словно чья-то рука стиснула мое сердце, - тут он коснулся левой стороны груди поверх кожаной куртки, - а потом вырвала его из тела. Боль эта несравнима с болью от удара меча или стрелы. Все мои мечты о нашем будущем – счастливом будущем – пошли прахом, оставив лишь бессильную ярость и вину. Потому что именно я стал причиной ее гибели, - его рука, по-прежнему лежащая на сердце, сжалась в кулак, - и отныне я живу с этим каждое мгновение каждого дня. Первое время образ ее окровавленного изломанного тела преследовал меня ежечасно, вставая перед глазами как наяву. Я потерял себя, без остатка отдавшись гневу и скорби.

 

При этих словах мысли Бильбо вновь устремились к Торину.

 

- Вина моя была такой всеобъемлющей, всепроникающей, что ни эль, ни пролитая кровь не могли ее ни заглушить, ни уменьшить. Она сломала меня. Я не понимал, почему моя любимая погибла, а я, никчемный разбойник, остался жить. Я молил о смерти каждый день, до тех пор, пока… однажды не решил, что с меня хватит.

 

Бард опустил руку, которую до этого прижимал к груди.

 

- Я подумал, что она бы не хотела… моей смерти. Лиана всегда желала мне долгой жизни, и я должен был жить, только не так, как раньше. Она хотела для нас – для меня - лучшего. И ради нее я стал жить по-другому. Стал помогать людям, Озерному городу и в этом обрел… нет, не прощение, но, в какой-то мере, цель и искупление. Каждое утро я просыпаюсь с чувством, что со мной просыпается застарелая боль, стремящаяся вновь завладеть мной без остатка, но каждый вечер я отхожу в мир снов, вспоминая лица тех, кому помог сегодня, и становится… легче.

 

Бард смотрел спокойно, без фальшивой улыбки, не пытаясь бодриться и не скрываясь - именно так, как требовалось Бильбо сейчас.

 

- Иногда бывают плохие дни, но ты научишься с этим жить, Бильбо. Ты будешь жить дальше, потому что это единственное, что тебе остается. И когда-нибудь… может, ты повстречаешь того, кто станет для тебя не просто поводом пережить еще один день, но и составит твое счастье.

 

И, помолчав, добавил твердо и уверенно:

 

- Но твоя судьба не обязательно сложится так же, как моя, Бильбо Бэггинс. Торин по-прежнему жив. И ты жив. Не стоит терять надежду.

 

Бильбо наконец обрел голос, хоть он и прозвучал совсем слабо.

 

- Он сказал… сказал, что убьет меня, если я вернусь.

 

- Этот гном не заслуживает тебя, - не выдержала Тауриэль. Видимо, молчание давалось ей тяжело. – Он жесток и жаден.

 

Бильбо вздрогнул, дыхание перехватило как от удара.

 

- Неправда.

 

Он смотрел только на Барда – единственного, кто, быть может, сумеет что-то понять.

 

- Я виноват, я дал ему эту проклятую вещь, которая помрачила его разум!

 

Тут он перевел взгляд на свои дрожащие руки.

 

- Я убил все хорошее в нем.

 

- Неправда, - ответил его же словами Бард. – Не верю, что ты намеренно наградил Торина проклятьем. В том, что случилось, нет твоей вины, Бильбо.

 

Бильбо горько усмехнулся.

 

- Разве теперь важно, намеренно я дал ему кольцо или ненамеренно? Главное, что я это сделал.

 

- Существуют силы, которые много могущественнее каждого из нас, - убежденно сказал Бард. – Кольцо гномов древнее, и в нем древняя магия. Даже волшебник не смог бы противиться его воле, и не твоя вина, что Торин покорился ей.

 

- Значит, мы были обречены с самого начала? Темная сила, живущая в кольце, все это время дергала за ниточки, вела нас, забавлялась?

 

На это у Барда не нашлось ответа.

 

- Как мило, - Бильбо наморщил нос. – Убедить бы себя в этом и свалить всю вину на злые чары.

 

Тут он вновь горько усмехнулся.

 

- Мило, но безответственно. Я сам принял решение. Я отдал кольцо Торину, а потом отдал Аркенстон Трандуилу, - он до боли стиснул зубы. – Торин во всем был прав. Я предал его и расплачиваюсь за это. И буду расплачиваться до конца своих дней.

 

Бард вздохнул и выразительно потряс склянку с мазью.

 

- Я могу продолжить?

 

Бильбо пожал плечами.

 

- Я понимаю, что ты чувствуешь, - начал Бард, вновь принимаясь втирать бальзам в синяки на его шее. – Знаю, каково это – жить с таким грузом вины. И знаю, что сейчас бесполезно доказывать, что ты неправ, когда хочешь взвалить всю его тяжесть на свои плечи. Ни мои слова, ни слова других ничего не изменят.

 

Он принялся обматывать пострадавшее горло Бильбо чистой тряпицей.

 

- Но в конце концов, - продолжил он, осторожно закрепляя повязку, - все мы получаем по заслугам. Что наша жизнь, как не итог принятых нами решений? Ты сделал свой выбор, а Торин – свой. Ты отдал ему кольцо, а он его надел, и уж в этом его поступке ты точно не повинен.

 

«Неправда», - про себя повторил Бильбо, несмело трогая пальцами повязку. – «Повинен. И еще как».

 

Бард поднялся на ноги и ободряюще потрепал его по плечу.

 

- Отдохни немного. Здесь нет кровати, но одеяла мягкие и теплые.

 

Он направился к выходу и, уже откинув полог, обернулся к эльфийке.

 

- Ты идешь, Тауриэль? Уже вечереет, а завтра нас ждет битва – нужно продумать план сражения.

 

- Я… - растерялась Тауриэль, и ее взгляд заметался между Бардом и Бильбо, который по-прежнему сидел на стуле, разглядывая собственные руки. Она явно полагала своим долгом остаться. Бильбо не очень понимал, зачем ей это, но, кажется, она умудрилась проникнуться к нему своего рода симпатией.

 

- Иди, - он кивком указал на Барда. – Я, пожалуй, в самом деле отдохну.

 

- Уверен, полурослик? – спросила Тауриэль, но все-таки поднялась.

 

Он кивнул, решив поберечь горло, которому и так досталось в последнее время. Тауриэль смерила его последним подозрительным взглядом и быстрым шагом направилась к выходу, полог над которым услужливо откинул Бард.

 

- Мы заглянем к тебе вечером, - напоследок пообещал он, прежде чем исчезнуть за парусиновыми стенами шатра. На краткий миг мелькнул багровый диск заходящего солнца, а потом полог упал, скрыв свет уходящего дня, и Бильбо остался в темноте.

 

Он медленно поднялся и почти на ощупь добрался до вороха одеял, упав сверху на колючую коричневую шерсть. Такое желанное одиночество оказалось сразу и лучше, и хуже присутствия рядом других. Больше не надо было сдерживаться и притворяться, загоняя свои мысли и чувства поглубже, пряча их от чужих глаз. И в то же время ничего больше не стояло между ним и темной пропастью, полной терзаний и смятения, которая ширилась в его душе подобно урагану.

 

Робкая свеча мерцала в углу шатра, бросая отсветы на полотняные стены и на пол. Когда-то давно, еще в Бэг Энде Бильбо нравилось наблюдать за причудливым танцем света и тени, рождавшимся от пламени свечей. Теперь же ему казалось, что в изменчивом рисунке таилось нечто недоброе. Враждебное. Злое. И оно тянулось клыками тьмы все ближе, стремясь добраться до него.

 

Бильбо поспешил закрыть глаза, и его тут же захлестнула чернота. Плотно зажмуренные веки надежно ограждали его от подозрительных теней, но и от неяркого огня свечи тоже. Не в силах совладать с тревогой, он быстро заморгал, пытаясь отогнать глупые страхи и мыслить разумно. Ему хотелось двигаться. Как тогда, в подземных залах Эребора – хотелось бежать, чувствуя, как колотится сердце, и думать только о том, как сделать следующий вдох. Но разве здесь это возможно?

 

Лагерь был полон незнакомых ему людей и эльфов, готовившихся к битве. Он слышал их разговоры, выкрики, топот и лязг оружия, раздававшиеся за ненадежными стенами шатра. Вряд ли когда-либо Бильбо доводилось бывать среди такой шумной огромной толпы – и все же за всю свою жизнь он никогда не чувствовал себя более одиноким. Его не отпускали мысли о Торине. Он вспоминал клинок, прижатый к шее, и вспоминал тут же, как накануне дерзко мечтал об их общем будущем в Эреборе. Противный внутренний голос вновь и вновь шептал ему о проклятом кольце, отданном Торину, и обвинял в предательстве. Бильбо не спорил – у него не было сил. Что еще ему оставалось? Он был слишком бесполезен и слаб, а еще никак не мог согреться – словно живое тепло вытянули из тела, напихав под кожу ледяную крошку.

 

Так что Бильбо просто лежал в полутьме, надеясь, что вот сейчас непременно что-нибудь произойдет. Надеясь на чудо, на озарение, которое, быть может, его посетит. В его любимых книгах с героями всегда случалось нечто подобное, особенно в самые черные минуты, когда они уже готовы были опустить руки. Но книжных героев от всех прочих отличало именно то, что они никогда не сдавались и делали то, что правильно.

 

Вот только сам он не в книге, и обычная жизнь – вовсе не геройская, записанная в назидание, призванная увлечь и восхитить читателя. В обычной жизни плохие вещи случаются без всяких причин, просто потому, что так иногда бывает. Обычные люди совершают ошибки, любят и теряют любимых, предают друг друга, и нет никакой магической силы, вознаграждающей достойных и наказывающей злодеев.

 

Но даже, если каким-то чудом путешествие Бильбо оказалось бы легендой на страницах старинной книги, сам он нипочем не стал бы в ней героем. Вот Торин – он да, он настоящий герой. Король гномов, в одночасье лишившийся своего королевства, обреченный на скитания, но не сломленный, отчаянно защищавший выживших подданных. Ставший им отцом, хотя сам не имел ни сыновей, ни жены – только сестру и племянников, которых не мог бы любить сильнее. Торин – проливавший кровь, страдавший, ни разу не дрогнул перед лицом испытаний, посланных ему судьбой, потому что хотел, чтобы его семья и народ вновь обрели мир и процветание. А Бильбо… наверное, в той легенде стал бы мелким злодеем. Ведь такую роль он сыграл в жизни Торина в переломный момент их путешествия? Где на тонких страницах, запечатлевших истории великих народов и великих сражений, отведено место для воришек и предателей? Где место для того, кто отравил дыханием зла своего любимого?

 

Руки Бильбо сами собой сжались в кулаки. Что ж, наверное, он заслужил этот груз вины и боли, сковавший его по рукам и ногам. В книгах злодеи в конце концов всегда получали по заслугам от героев и жестоко расплачивались за свои злодеяния. Правда, ни в одной старинной книге, которые он взахлеб читал ночами с тех самых пор, как выучился складывать буквы в слова, не было ни слова о том, что злодеяния могли совершаться ради любви. Бильбо не припоминал ни единой истории, в которой беды на героя навлекал его друг, искренне не желавший ничего плохого.

 

Прошло, должно быть, несколько часов. Бильбо не двигался, весь отдавшись своим невеселым мыслям. Шум за стеной шатра сначала сделался почти неразличим, а потом и вовсе перестал его беспокоить. Уже без страха Бильбо равнодушно пялился в темноту на парусиновую крышу шатра, пока печаль и чувство вины опутывали его душу, словно колючие побеги молодой лозы.

 

Когда отодвинулся полог у входа, он даже не сразу это заметил, а очнулся только, когда услышал свое имя.

 

- Полурослик, - сказала Тауриэль.

 

Бильбо не спешил поворачиваться к ней. Он даже не был полностью уверен, что это настоящая Тауриэль, а не прихотливая фантазия его бурлящего разума. Видимо, не дождавшись ответа, она подошла ближе, потому что ее лицо вдруг оказалось прямо перед ним.

 

- Я принесла вести, - склонив голову ниже, произнесла она. Голос казался спокойным, но мрачные нотки в нем выдавали тревогу.

 

Бильбо медленно сел, держась за гудящую голову.

 

- Какие?

 

- Орки будут здесь на рассвете, они идут на север вдоль реки.

 

Тауриэль скрестила руки на груди жестом, который был уже хорошо знаком Бильбо.

 

- Ждать осталось недолго, воины готовятся к бою. Мы вместе с гномами Железных холмов встретим орков на южной окраине долины.

 

- Зачем ты мне это говоришь? – Бильбо взглянул на нее, не удержавшись от болезненной гримасы. В душе его по-прежнему царило смятение.

 

- Я просто подумала… - Тауриэль на мгновение отвела глаза, - что тебе нужно знать. И что тебе будет трудно следить за битвой издали, зная, что ничем не можешь помочь.

 

- Наверное, я уже довольно напомогался, - горько усмехнулся Бильбо. – А ты будешь сражаться, леди Тауриэль?

 

Эльфийка вдруг непринужденно уселась на кучу одеял рядом с ним и кивнула.

 

- Я - глава королевской стражи, мое место рядом с владыкой и его сыном, я обязана защищать их даже ценой собственной жизни.

 

- Думаешь, дойдет до этого? – прошептал Бильбо.

 

Яснее выразиться он просто не смог – язык не повернулся, - но надеялся, что Тауриэль поймет, о чем был его неловкий вопрос. Он хотел знать, есть ли у людей, эльфов и гномов хоть малый шанс на победу, есть ли шанс у Торина выйти из этой битвы живым.

 

Тауриэль пристально глянула на него и вздохнула.

 

- Во всяком бою есть опасность погибнуть, полурослик. Одна шальная случайная стрела, одно незамеченное движение врага… много чего может пойти не так.

 

Сердце Бильбо болезненно сжалось.

 

- Но мы… мы сможем одолеть орков?

 

- Орки обычно сражаются свирепо, - подумав, ответила Тауриэль, - и не знают жалости.

 

Бильбо перехватил ее взгляд и разглядел в его глубине то самое пламя, которое так часто видел в синих глазах Торина во время похода.

 

- Орков ведет ненависть и злоба, жажда крови и битвы.

 

Бильбо вспомнил бледную морду Азога, его острые зубы – и вновь ощутил, как по спине бежит ледяной озноб. Что можно противопоставить такой свирепой мощи? Да, благодаря Аркенстону и его, Бильбо, действиям эльфы, люди и гномы объединились перед лицом общей опасности. Но разве могут они выстоять против врага, не знающего страха и умеющего только рубить и убивать?

 

- Но мы будем сражаться за свои дома, полурослик, за наших родных, за шанс еще раз увидеть рассвет. За наше будущее на этой земле. Не важно, сколько врагов мы встретим завтра на поле битвы, все они увидят, что значит подлинная храбрость. Наша воля к жизни сильна, но мы готовы умереть за то, что по праву считаем своим.

 

Бильбо смотрел на Тауриэль, удивляясь ее спокойствию в рассуждениях о грядущей скорой смерти. Разве к такому исходу можно быть готовым?

 

- И это тебя совсем не беспокоит? Что ты можешь… можешь не пережить завтрашний день?

 

Тауриэль коротко рассмеялась.

 

- Конечно, беспокоит, полурослик, не говори глупости.

 

- Ты же… - начал было Бильбо, но она перебила его.

 

- Я не хочу умирать. Но есть вещи, за которые умереть не жалко.

 

- Эльфийский правитель? И Леголас, его сын? – Бильбо ощутил, как что-то дрогнуло в душе, и понимание мотивов Тауриэль вдруг забрезжило перед ним тонким лучиком среди бескрайней тьмы.

 

Тауриэль кивнула.

 

- Конечно. Он… Они, - тут же поправилась она, - для меня превыше всего.

 

- Ты любишь Леголаса? – выпалил Бильбо то, чего не собирался, но было поздно – слова обратно не загонишь. Он попытался было извиниться за грубое вторжение в личное, но Тауриэль только рассмеялась.

 

- Ты не первый, кто задается подобным вопросом, полурослик, - она лукаво вскинула бровь. – И – нет. По крайней мере, не в том смысле, который ты имел в виду.

 

- Прости. Я не хотел… - пробормотал Бильбо.

 

- Возможно, когда-то много лет назад это действительно было так. Ничего удивительного, разве нет? – она пожала плечами. – Он красив, добр и, к тому же, благородного древнего рода. Половина приближенных владыки была так или иначе без ума от него, но, насколько я знаю, все знаки внимания оставляли его равнодушным. Мы взрослели вместе. Однако… Леголас – наследник рода Синдар, я – из Сильван. Даже если… Вряд ли такой союз приняли бы благосклонно.

 

Бильбо нахмурился.

 

- Разве эльфы тоже делят друг друга по родовитости и знатности?

 

- Разумеется. Так же, как гномы и люди, - удивилась Тауриэль. – Почему бы нам этого не делать?

 

- Не знаю, - Бильбо поморщился, сам не очень понимая, почему это открытие так его удивило. – Наверное, я всегда думал, что ваш народ… в чем-то лучше всех прочих. И выше этих мелких распрей.

 

Тауриэль улыбнулась.

 

- Что ж, в самом деле, жизнь эльфов организована куда лучше, чем жизни прочих народов Средиземья – вопиющее невежество и убожество в наших поселениях ты вряд ли встретишь. Неравенство по праву рождения не играет такой серьезной роли в наших жизнях, как у остальных рас, быть может… но глупо думать, что эльфам чуждо предубеждение и прочие предрассудки.

 

- А что для тебя?.. – продолжал допытываться Бильбо. Он не хотел показаться чересчур навязчивым, но разговор об эльфийских обычаях неплохо отвлекал его от мрачных мыслей и душевной боли – а ради этого он сейчас готов был сделать что угодно. - Для тебя это неравенство тоже не играет серьезной роли?

 

Тауриэль вновь пожала плечами.

 

- Трудности есть всегда. Когда меня принимали в королевскую стражу, некоторые были недовольны моим назначением и возражали – но я каждый день боролась за свое место, доказывая, что они неправы. Я победила. Владыка Трандуил не доверил бы мне свою жизнь, если бы не считал лучшей среди стражников.

 

Бильбо ощутил легкий укол зависти – в словах эльфийки чувствовалась уверенность в себе и в своих силах, которой так не хватало ему самому. Тауриэль определенно не была самым дружелюбным созданием, повстречавшимся ему в путешествии, но она по крайне мере знала, кто она и на что способна.

 

Полог шатра неожиданно хлопнул, приоткрывая вход и пропуская Гэндальфа, который держал в руках какой-то кожаный сверток. Тауриэль привычным жестом схватилась за рукоять меча, висевшего за спиной, но успокоилась, узнав вошедшего. Бильбо же… Нет, он не лгал самому себе – какая-то отвратительная темная часть его души до сих пор хотела обвинить Гэндальфа во всем, что случилось, и вид волшебника на мгновение вызвал у него вспышку злости.

 

- Бильбо, - негромко поздоровался Гэндальф, потом степенно кивнул эльфийке. – И Тауриэль. Вот, значит, где ты прячешься. Трандуил спрашивал о тебе.

 

Тауриэль тут же вскочила на ноги. Бильбо гадал, кинется ли она указывать волшебнику, что эльфийского владыку следует именовать только полным титулом, но она лишь уважительно поклонилась.

 

- Митрандир, - ее лицо оставалось спокойным, но тон выдавал глубокое почтение, - я хотела увидеть полурослика перед битвой.

 

Гэндальф кивнул.

 

- Хорошо. Раз уж ты здесь, это только кстати.

 

Тауриэль вскинула на него вопросительный взгляд.

 

- Азог продвигается быстрее, чем мы ожидали, - Гэндальф шагнул ближе. – Армия орков будет здесь через несколько часов.

 

- Как? – Тауриэль подалась вперед, широко распахнув глаза. – Уж протрубили сбор?

 

- Да, на сборы дали час, - мрачно кивнул волшебник. – Гномы уже выступили в долину. Бильбо, - обратился он к нему, и в глазах его застыла печаль, - тебе небезопасно здесь оставаться.

 

Тут его взгляд остановился на свежей повязке, обмотанной вокруг шеи хоббита.

 

- Ты достаточно рисковал собой по моей вине, не следует тебе ввязываться в эту битву.

 

- Но я… - Бильбо растерялся. Он совершенно не представлял, что ему ответить на это, к тому же чувствовал ошеломляюще сильную потребность непременно отправиться вместе с отрядом эльфов и людей на битву – хоть и понимал, что, скорее всего, его убьют при первой же атаке.

 

- У меня твой меч и твой рюкзак, - добавил Гэндальф, протягивая ему сверток, который принес с собой.

 

- Откуда?.. – только и смог выговорить Бильбо. В последний раз он видел свои вещи еще в лагере гномов под Горой, в Эреборе.

 

Гэндальф приподнял густую серую бровь, всем своим видом изображая молчаливую снисходительность к недогадливости Бильбо, но оставил его вопрос без ответа – в конце концов, он был и оставался волшебником.

 

- Тауриэль проводит тебя до границы леса. Северный тракт хорошо охраняется и много безопаснее той тропы, по которой вы добирались сюда. Я найду тебе коня, но следует поторопиться, чтобы успеть до появления орков.

 

Тауриэль тут же воспротивилась.

 

- Я не могу оставить лагерь! Я должна быть рядом с моим правителем…

 

Гэндальф повернул голову, пригвоздив ее тяжелым взглядом, и она тут же умолкла, словно подавившись непроизнесенными словами.

 

- Если поторопишься, то успеешь как раз к началу битвы. Я сообщу Трандуилу, что поручил тебе сопровождать Бильбо, но выходить нужно немедленно.

 

Тауриэль сверкнула глазами, но почтительно кивнула, соглашаясь, и махнула рукой хоббиту.

 

- Хватай свои вещи, полурослик, нам пора.

 

Бильбо медлил. Он был согласен с Тауриэль – они не могли так просто уйти. Разве он готов… бросить все, трусливо сбежать, не увидев Торина напоследок? Не увидев Фили и Кили, остальных своих друзей-гномов, и понимая, что, возможно, они никогда больше не встретятся? В последнее время будущее представлялось ему весьма туманным, но он и представить не мог, что доведется решать, как поступить, так скоро.

 

Гэндальф понял его смятение. Он опустился на колено и заговорил, прочувствованно и убедительно:

 

- Я знаю, почему ты предпочел бы остаться, Бильбо. Но, сдается мне, приключение, в которое я втянул тебя, зашло слишком далеко. Избавь старика от мук совести, дай прожить остаток дней с осознанием, что все мои неверные решения, касающиеся тебя и Торина, все же не стали причиной твоей гибели.

 

Бильбо уставился на него в ответ. Все верно, он должен уйти. Это разумно и правильно. Торин обещал убить его, если увидит снова. Фили, Кили и прочие наверняка считают его предателем. Друзья ненавидят, Торин тоже. А сам Бильбо не воин, не тактик и не стратег. И храбрости для битвы у него маловато. В пылу сражения он будет только помехой. Бильбо опустил голову, чувствуя, как в груди расцветает острое отчаяние, приправленное виной и смирением.

 

Все правильно. Он, Бильбо Бэггинс из Шира, вообще не должен быть здесь, среди оживших легенд и славных воинов, среди таких храбрецов как Бард, Леголас и Тауриэль. И дружбы гномов, с которыми так сблизился на пути в Эребор, он больше не заслуживает. Все, что ему остается – вернуться в Бэг Энд с разбитым сердцем.

 

Он кивнул, и Гэндальф вздохнул с облегчением. Бильбо навьючил на плечи рюкзак, повесил меч на пояс и вслед за волшебником и эльфийкой выбрался из шатра. Ночь выдалась темная, но кругом кипели сборы – воины готовились выступать в долину. Воздух звенел от криков и той особой напряженной суеты, которая охватывает любую армию перед битвой. Бильбо даже показалось, что он кожей ощущает чужой страх – по крайней мере, он читал его на некоторых лицах, попадавшихся на пути. Впрочем, большинтво казалось такими же невозмутимыми, как Тауриэль – эльфы все же были воинами, вышколенными в боях, и предстоящее сражение если и горячило их кровь, то вряд ли пугало. Люди Барда – совсем другое дело. Они были простыми горожанами: торговцами, фермерами, охотниками, а не обученными военному ремеслу рубаками.

 

Многие из них умрут - отстраненно отметил Бильбо, прокладывая путь сквозь толпу воинов, занятых последними приготовлениями.

 

Гэндальф отвел их к уже знакомому загону, где содержались лошади. Тауриэль вскочила на свою пятнистую серую кобылу, а волшебник вдруг исчез и через пару мгновений появился, ведя под уздцы крепкого пони. Он помог Бильбо устроиться в седле, передал ему поводья и напомнил:

 

- Скачите во весь опор, времени осталось мало. Следуйте через лес по северному тракту. Если битва закончится удачно, я найду вас, когда смогу. Если же нет – вы будете во владениях Трандуила через несколько дней, эльфы помогут.

 

Бильбо вдруг вспомнил, как, будучи малым хоббитенком, он каждый раз радовался приезду волшебника, который приятельствовал с его матерью, как много лет подряд Гэндальф привозил в Шир лучшие в мире фейерверки, – и теперь, глядя на его седую бороду и морщинистое лицо, он ощутил, что затаенный гнев, терзавший его все это время, наконец исчез. Гэндальф казался встревоженным и утомленным, а, зная, что ему предстояло… Бильбо больше не злился. Он уже потерял слишком многих друзей, перенести потерю еще одного он просто не мог.

 

Поэтому, наклонившись в седле, он крепко обнял старого мага.

 

- Береги себя.

 

После некоторой заминки Гэндальф обнял его в ответ.

 

- И ты, мой друг.

 

Бильбо померещилось в его голосе усталое облегчение.

 

- Нам пора, - настойчиво сказала Тауриэль, натягивая поводья и разворачивая кобылу.

 

Гэндальф отстранился и отступил назад. Бильбо улыбнулся ему на прощание – скорее из вежливости, чем искренне, - и направил пони вслед за Тауриэль прочь из лагеря. Он сомневался, сможет ли когда-нибудь снова улыбаться от чистого сердца.

 

Лагерь быстро сворачивали, поэтому им не пришлось долго ехать вдоль палаток, и вскоре последний шатер остался позади. Бильбо взглянул вперед и увидел гномов, маршировавших по тракту, ведущему в Дейл. Их броня блестела в свете луны – казалось, сами звезды спустились на землю и мерцают в холмах. А где-то впереди, далеко за Дейлом, виднелись бесчисленные крошечные огоньки.

 

Фонари и факелы. Огни приближающейся орочьей армии.

 

В молчании они скакали прочь от эльфов, людей и гномов через холмы к границе Великого леса. Тауриэль понукала кобылу – ей явно не терпелось поскорее вернуться к своим, к королю Трандуилу и его сыну. Пони Бильбо еле поспевал за ней – он был не такой прыткий и длинноногий, но хоббит изо всех сил старался не отставать. Он не хотел задерживать Тауриэль дольше, чем это было безусловно необходимо.

 

Чем больше они удалялись от Одинокой горы и от опасности, тем явственнее светлело небо над верхушками деревьев, обещая скорый рассвет. Восходящее солнце постепенно окрашивало низкие тучи в розовый, а вскоре над лесом показался его багровый диск.

 

Тауриэль постоянно оглядывалась через плечо, словно пыталась высмотреть, где и когда начнется битва, хотя после того, как они обогнули особенно крутой холм, лагерь, тракт и большая часть долины скрылись из виду. Впрочем, Тауриэль все равно оборачивалась в тревоге – ее лицо, раскрасневшееся на ветру, утратило спокойную невозмутимость, и Бильбо вновь ощутил укол вины.

 

«Даже уйти просто так не могу», - подумал он со вздохом. – «Потому что опять из-за меня кто-то страдает».

 

Лес приблизился и развернулся перед ними огромным полукругом, но даже издалека Бильбо видел прогалину, откуда уходил в чащу северный тракт. Вот оно, начало конца блистательно провального приключения, в которое опрометчиво ввязался Бильбо Бэггинс. Еще одна страница в книге жизни перевернута, еще один день прожит.

 

Солнце, показавшееся из-за верхушек деревьев, поднималось все выше, и Тауриэль пустила кобылу в галоп. Опушка леса приближалась быстро, уже можно было различить отдельно стоящие ели и утоптанную тропу между ними, когда Бильбо вдруг почудилось, что откуда-то издалека донесся звук горна. Тяжелые тучи, на рассвете сгустившиеся над Одинокой горой, теперь затягивали небо. В воздухе запахло грозой, и где-то над долиной пророкотал первый гром.

 

Когда они достигли опушки, пошел дождь. Тауриэль резко осадила кобылу, натянув поводья, и склонилась к ее шее, шепча что-то успокаивающее. Потом обернулась к Бильбо – на лице ее застыло странное выражение.

 

- Я… - неловко произнесла она, - не очень-то умею прощаться, полурослик.

 

Бильбо изо всех сил постарался изобразить веселую легкомысленную улыбку, прекрасно понимая, что никого этой жалкой попыткой не обманет.

 

- Ты едва меня знаешь, леди Тауриэль, долгие проводы в нашем случае вряд ли уместны.

 

Лошадь под седлом эльфийки нетерпеливо забила копытом, разбрасывая кругом комья мокрой земли.

 

- Тракт приведет тебя к нашему поселению. Оно хорошо охраняется и достаточно безопасно – если благополучно пройдешь через лес.

 

- Благодарю, - пробормотал Бильбо. – Ты отнеслась ко мне с добротой, которую я вряд ли заслужил.

 

Капли дождя падали на лицо Тауриэль, стекали по щекам и блестели на твердо сжатых губах.

 

- Береги себя, полурослик. Я буду очень разочарована, если пойдут слухи, что ты нашел свой бесславный конец, свалившись с пони и свернув себе шею… или еще каким-нибудь совершенно нелепым способом.

 

Бильбо сморгнул влагу с ресниц и наконец окончательно определил для себя, что эльфийка ему все-таки нравится. Нравится даже ее порывистая несдержанность и странная манера называть его «полуросликом» - Тауриэль обладала добрым сердцем, и ему не хотелось, чтобы она пострадала в грядущей битве.

 

- И ты береги себя, леди Тауриэль. Осторожнее с шальными случайными стрелами. - Над холмами снова громыхнуло. – Возвращайся к своему королю.

 

Ее нахмуренное лицо вдруг осветилось улыбкой.

 

- Удачи тебе, Бильбо Бэггинс, и пусть наша новая встреча случится в более добрые времена, чем нынешние.

 

С этими словами она развернула кобылу, шепнула ей на ухо певучие эльфийские слова и вихрем помчалась прочь. Через пару мгновений ее размытая фигура скрылась в дожде, а стук копыт затих вдали.

 

Бильбо остался один. Капли воды барабанили ему по макушке и стекали за шиворот. Предрассветный сумрак давно отступил, но весь свет раннего утра скрыли низкие грозовые тучи. Пони под седлом беспокойно переступал с ноги на ногу, явно пугаясь раскатов грома и вспышек молний. Бильбо развернул его к тропе, уходившей в лес, и вступил под мрачную сень деревьев.

 

Вскоре он с облегчением обнаружил, что хотя низко нависавшие над тропой ветки деревьев не пропускали дождь, их кроны были достаточно проницаемы, чтобы туман, печально знакомый ему по прошлому путешествию через лес, рассеивался сам по себе. Кругом царило почти пугающее безмолвие, ни один листик, ни одна травинка не шевелились – и холод абсолютного одиночества понемногу воцарялся в смятенном разуме Бильбо.

 

Впервые с тех пор, как позади остались холмы и долины родного Шира, он оказался один. Не было рядом двух братьев-гномов, которые обычно ехали по обе стороны от его пони, то и дело устраивали перебранки и потасовки, а иногда даже дразнили своего дядю, не забывая, впрочем, о безопасности на случай вспышки его раздражения. Нигде поблизости не было Бофура, державшего в зубах травинку и весело посвистывавшего. Или Ори, который вечно пытался зарисовать проплывавший мимо пейзаж, не вывалившись при этом из седла. Глоина, расписывавшего многочисленные достоинства своей обожаемой жены каждому, кто готов был его слушать, или Балина, терпеливо растолковывавшего хоббиту очередной странный гномский обычай.

 

Но самое ужасное, что ранило его до глубины души, ломая хрупкое подобие равновесия, которое он смог обрести в последние дни, - рядом не было Торина. Его отороченная мехом синяя шуба не маячила впереди, указывая отряду направление. Нельзя было подстегнуть пони, чтобы поравняться с ним и невзначай пристроиться рядом. Никогда больше Бильбо не обернется, чтобы поймать на себе взгляд загадочных синих глаз. Никогда не услышит глубокий хриплый голос Торина, не увидит, как вспыхивает в его взгляде изумленное негодование, когда Бильбо в очередной раз поведет себя вызывающе не по-гномски. Никогда не очутится снова в его объятиях, не согреется его улыбкой и пониманием, что стал еще на шаг ближе к обычной мирной жизни, свободной от горя, страданий и сожалений.

 

Тяжело дыша, Бильбо уткнулся лбом в теплую шею пони, медленно бредущего вперед, не сильно заботясь о выборе направления. Его лицо было мокрым, но не от слез – к этому времени он уже научился неплохо с ними справляться. Ему было больно – знакомая привычная боль пронизывала каждую клеточку его тела, и он отпустил поводья, чтобы прижать ладони к груди. Это вряд ли могло помочь, конечно, но все же… пальцы Бильбо заскребли по промокшему жилету в напрасной попытке умерить горькое саднящее чувство в груди, но на самом деле лишь добавляя ему страданий.

 

Его друзья остались далеко. Фили, Кили и Торин сейчас на поле битвы сражались за свой дом, свою жизнь и свое будущее, а он, Бильбо, ехал по лесной тропе, пребывая при этом в полнейшей безопасности.

 

Какой же он трус, самый подлый из всех трусов Средиземья.

 

«Но он же пообещал убить тебя», - ожил вдруг внутренний голос. – «Если ты вернешься, Торин сдержит свое слово, завершит начатое у врат Эребора и перережет предателю горло».

 

Пальцы Бильбо судорожно вцепились в вымокший жилет на груди.

 

Он будет обузой в битве. Каждый из отряда Торина – обученный воин, способный постоять за себя в сражении. И уж конечно в такой момент им совершенно не нужно, чтобы под ногами мешался неуклюжий хоббит, которого у них есть все основания ненавидеть.

 

«Одна шальная случайная стрела», - как наяву услышал он вдруг голос Тауриэль. – «Одно незамеченное движение врага».

 

И вспомнил ту ночь, когда Торин оказался лицом к лицу с Азогом. Вспомнил раны, оставшиеся на плече гнома от клыков варга, и синяки, долго не сходившие с его кожи. Азог теперь где-то рядом. И в любой миг может вновь оказаться лицом к лицу с Торином.

 

Торин, конечно, был лучшим воином, которого Бильбо доводилось встречать, и все же он едва не погиб в ту памятную ночь. И единственная причина, по которой он еще жив, это… это упрямый глупый хоббит, не рассуждавший в тот миг, насколько жалким и неумелым может оказаться против орочьей орды, и обнаживший меч против бледного орка.

 

«Ты ему не нужен», - не сдавался внутренний голос, истекая ядом. – «Ты всегда был для него всего лишь обузой».

 

Бильбо медленно выпрямился.

 

Но ведь… это не так. Он, Бильбо Бэггинс, стал нужен Торину с той поры, как вся компания ввалилась в его нору. Конечно, причины, по которым он был нужен гномам и конкретно Торину, менялись на протяжении всего путешествия, но, несмотря на все промахи и даже на роковую ошибку Бильбо с кольцом, он в глубине души всегда знал, что нужен Торину – точно так же, как сам Торин был нужен ему.

 

«Он убьет тебя. Перережет горло и, смеясь, будет смотреть, как твоя кровь впитывается в землю, а тело коченеет».

 

Что-то изменилось. Бильбо ощутил, как привычная, изматывающая, выворачивающая наизнанку боль в сердце сменяется чем-то иным, как в груди становится горячо, словно внутри бушует и ширится драконье пламя.

 

- Ну и что с того? – отчаянно крикнул он, чувствуя непривычную уверенность в решении, которое только начинало зарождаться из полыхавшего в груди драконьего пламени. – Ну и что?

 

Однажды он спас Торину жизнь. Он был готов умереть, встав между ним и Азогом, в те далекие времена, когда считал гнома всего лишь другом. Он вернется назад. Вернется, найдет Торина и сделает все, чтобы защитить его, как защищал тогда, среди ревущего пламени и клыкастой смерти, подстерегавшей их со всех сторон.

 

И если… если после этого Торин все равно захочет убить его – что ж, Бильбо Бэггинс готов принять свою судьбу. По крайней мере, Торин будет жить. Много хуже, много страшнее сейчас уйти прочь и просто невыносимо прожить остаток жизни, не зная, могло ли его возвращение изменить хоть чуть-чуть исход битвы для Торина и прочих гномов.

 

В общем, если одна случайная стрела могла унести жизнь, один неуклюжий хоббит наверняка мог ее спасти.

 

Это была плохая идея. Наверное, самая глупая и опасная идея, когда-либо имевшая неосторожность прийти ему в голову, но все же… теперь Бильбо мог только удивляться, почему этого не случилось раньше. Он же не сможет спокойно жить, если сейчас уйдет, оставив Торина и своих друзей. Он не сможет… просто вернуться в Бэг Энд, словно ничего особенного не случилось, снова возиться в саду и на огороде, читать старые книги, будто никогда и покидал родных краев. Только не после того, как узнал, что значит любить - искренне, всецело и неотвратимо.

 

Бильбо натянул поводья, разворачивая пони, и ударил его пятками, понукая двигаться быстрее. Послушная лошадка бодро затрусила по окаймленной деревьями тропе, подковы отбивали четкий ритм по утоптанной земле.

 

- Давай же, шевелись! – крикнул Бильбо пони, и его голос заглушил громовой раскат, расколовший небеса. – Быстрее!

 

Его сердце едва не выпрыгивало из груди, нетерпеливое волнение захлестывало с головой, но, кажется, впервые за долгие-долгие дни душевная боль пошла на спад. Чувство вины за невольное предательство Торина никуда не делось, но оно больше не довлело над ним, парализуя волю изагоняя все глубже и глубже в отчаяние. Теперь оно подстегивало и гнало его вперед.

 

Он будет защищать Торина, как только сможет, и не добавит к длинному списку своих ошибок последнюю – не уйдет прочь, навсегда оставив своих друзей позади. Он будет сражаться – за Фили и Кили, за весь их отряд. Но прежде всего – и эта причина была наиглавнейшей – он будет сражаться за того, кого любил. Эребор, семья, будущее – ведь все, что Торин желал получить больше всего на свете, лежало прямо перед ним. Нет и не будет для Бильбо ничего страшнее, чем знать, что все мечты Торина были так близко – руку протяни, - а он, Бильбо, не сделал ничего, чтобы оградить и защитить эту надежду на обретение. Даже страх вновь увидеть ненависть в глазах любимого существа или погибнуть от его меча меркнул по сравнению с этим.

 

Когда Бильбо вновь очутился на опушке леса, окончательно рассвело. Хотя плотные серые тучи по-прежнему клубились в небе и закрывали солнце, света было вполне достаточно, чтобы понять, что время движется к полудню. Первым вестником начавшейся битвы для Бильбо стал шум – за холмами то и дело трубил боевой рог. Струи дождя по-прежнему поливали окрестности, затянутые серой дымкой, и рассмотреть что-либо дальше пары ярдов было трудно. Бильбо поежился под порывом холодного ветра, гулявшего в долине – к этому времени он весь вымок до нитки. Путь его лежал по склону того самого холма, который на пути к лесу мешал Тауриэль рассмотреть движение армий. Подковы пони отчаянно скользили по грязной мокрой траве, но Бильбо, не обращая на это внимания, понукал его скакать быстрее. Если только гномы, эльфы и люди не поспешили встретить орков на юге, прямо сейчас битва должна идти в долине, много ниже того места, где находился Бильбо со своим пони, поэтому на вершине холма перед ним должен открыться ничем не заслоняемый вид сражающихся армий.

 

То, что он увидел, привело его в ужас.

 

Потоки дождя мешали видеть происходящее в долине во всех подробностях, но там, где Бильбо ожидал увидеть блеск клинков, зеленые и коричневые одежды защитников Горы, черной лавиной кишели орки. Оставалось только молиться, что зрение подвело его из-за погоды и расстояния – но испуганный внутренний голос неумолимо твердил ему, что перевес в этой битве определенно на стороне вражеской армии. Ужас волной подкатил к горлу – а что, если Торин уже… Что, если…

 

Нет. Бильбо усилием воли оборвал панические мысли. Сейчас не время думать об этом.

 

Он пришпорил пони и послал его в галоп, навстречу крикам и лязгу оружия, навстречу смертельной схватке. Ночью, когда они с Тауриэль скакали по этим холмам прочь от лагеря, время тянулось невыносимо медленно, и дорога казалась бесконечной, но теперь, когда Бильбо во весь опор летел обратно, до основной арены битвы было не так уж далеко. Чем ближе он подъезжал, тем отчетливее сквозь дождь проступали отдельные фигуры и группы, схлестнувшиеся в напряженном бою. Наверное, битва началась не здесь, но объединенные силы эльфов, людей и гномов рассеялись по всей долине, и теперь отчаянно бились за каждый куст и каждый холм, пытаясь сдержать натиск орков и гоблинов. Бильбо заметил варгов, чьи массивные силуэты отличались особым ростом и мощью даже по меркам их злобного вида.

 

Основное сражение, кажется, шло возле границ Мирквуда, где лес полукругом выдавался в долину – эльфы, привычные к деревьям, атаковали орков с ветвей, но и на тракте, и на берегу Кельдуина кипел бой.

 

Разве возможно отыскать Торина в этом месиве? Бильбо понятия не имел, но был полон решимости это сделать. Он подгонял и подгонял бедного пони, боясь не успеть вовремя, но ему все же хватало благоразумия держаться самого края леса и не высовываться на открытую местность. Дождь по-прежнему заливал глаза, и Бильбо приходилось полагаться на свои уши и нос куда больше, чем на зрение. Звуки приближающейся битвы ужасали. Крики и орочий визг стали куда слышнее – вернее, Бильбо очень надеялся, что этот жуткий вой издавали именно орки, но, скорее всего, предсмертные стоны и вопли, несущиеся ото всюду, раздавались с обеих сторон.

 

Внезапно небо над его головой посветлело, и дождь прекратился. Бильбо заморгал, смахивал влагу с ресниц – теперь, когда его зрение больше не туманила стихия, он смог наконец-то как следует оглядеться по сторонам. Он еще не добрался до первых убитых, лежащих в траве под деревьями, но земля вокруг уже была покрыта потоками черной и алой крови, которую дождь смешал воедино.

 

Бильбо заметил эльфийского лучника, притаившегося в листве – до него оставалось скакать не более минуты. Совсем рядом слышался лязг мечей и свист спускаемой тетивы - битва кипела вокруг, и вряд ли Бильбо смог бы отыскать в ней Торина, оставаясь верхом на пони – тем более, что пони этот не был закален в боях и явно не приучен избегать случайных стрел и вражеских клинков. Так что Бильбо спрыгнул с седла прямо в грязь, стараясь не наступать на кровавые потеки. Закинул поводья пони на спину, развернул его прочь от сражения и как следует хлопнул по боку. Бедное животное испуганно отпрянуло и кинулось прочь в сторону Эребора. Бильбо проводил его взглядом – хоть он и путешествовал на его спине всего несколько часов, но успел проникнуться теплыми чувствами и искренне надеялся, что у пони хватит благоразумия ускакать как можно дальше и остаться живым и невредимым.

 

В воздухе что-то свистнуло и обдало висок Бильбо холодком, едва не задев по уху. Черная грубо сработанная стрела с громким чавканьем воткнулась в грязь в нескольких шагах от него. Бильбо подпрыгнул, крутанувшись на месте, но времени выяснять, откуда она прилетела, не было совершенно – первейшей его задачей стало спрятаться под защитой деревьев, куда он и припустил со всей возможной скоростью. Если он будет скрыт под сенью Мирквуда, то по-прежнему сможет наблюдать за битвой, но, быть может, избежит участия в наихудших ее проявлениях. Впрочем, Торин все равно будет в самой гуще сражающихся, так что, видимо, особого выбора у Бильбо не оставалось.

 

Но пока он старался изо всех сил незаметно красться среди деревьев, слыша, как нарастают вокруг звуки битвы. Мечи сталквались, скрежеща и лязгая, как челюсти огромного диковинного чудища. Крики, вопли и вой сливались воедино, взывая к небесам подобно общей нестройной молитве, но единственным ответом на нее были лишь громовые раскаты. Бильбо почти не смотрел под ноги, слишком занятый выискиванием среди древесных ветвей знакомых силуэтов и лиц – кого-нибудь, кто мог указать, где искать Торина.

 

Вдруг прямо перед ним появился один из воинов Барда – человек неловко пятился сквозь кустарник спиной вперед. На него наседали двое свирепых орков, ударами своих палиц тесня в лес шаг за шагом. Бильбо резко остановился, едва не поскользнувшись в мокрой листве и грязи.

 

Человек сорвал с головы шлем – лоб его пересекала рана, и сочившаяся кровь заливала один глаз, явно мешая ему видеть и отражать удары противника. Один из орков, ощерившись в жуткой ухмылке, размахнулся широко и сильно, заставив человека пошатнуться и вновь отступить назад. К несчастью, из земли торчал выступающий корень, и человек, запнувшись, с глухим стуком рухнул в грязь.

 

Второй орк торжествующе заверещал, и оба они бросились на поверженного противника, занося свои тяжелые смертоносные палицы. Бильбо, онемев от ужаса, видел, как широко распахнулся здоровый глаз человека, но прежде чем орочье оружие опустилось ему на голову, воин Барда перекувыркнулся, уходя от удара, и вонзил свой меч прямо в грудь одному из орков. Тот вновь заверещал – на этот раз от боли - и отшатнулся, хватаясь за клинок, глубоко засевший в теле, в тщетной попытке вытащить его из раны.

 

На краткий торжествующий миг и Бильбо, и человек думали, что главная опасность позади, что смерть прошла совсем близко, отсрочив ненадолго свое появление. Но воин Барда не видел, как со спины к нему подбираелся другой орк, чей сородич, пронзенный мечом, лишил человека всякой возможности защитить себя.

 

- Берегись! – в ужасе крикнул Бильбо, но было поздно.

 

Палица орка коротко свистнула в воздухе и обрушилась на спину лежащего человека, который замер на месте, а потом стал медленно заваливаться вперед. Карий взгляд удивленно распахнутых глаз вдруг встретился со взглядом перепуганного Бильбо – в нем отражалось одно лишь детское обиженное недоумение. А потом человек слабо кашлянул и содрогнулся всем телом. На губах его выступила кровь.

 

Бильбо прижал дрожащую руку ко рту, вцепившись зубами в запястье. Человек кашлянул еще раз, но тут орк размахнулся, ударил еще раз – и он без звука ничком свалился в траву, оставшись лежать совершенно неподвижно. Увядшая листва и земля под ним медленно окрашивались алым. Орк повернулся к Бильбо, растянув черные губы и обнажив острые коричневые клыки. Потом медленно поднял палицу - всю в бурых пятнах, - и медленно провел по ней языком, слизывая кровь.

 

Онемение враз покинуло Бильбо – он отступил назад и неловко вытащил Жало из ножен, отчаянно пытаясь припомнить уроки, когда-то преподанные ему Двалином, но то и дело невольно возвращаясь взглядом к мертвому воину.

 

- А ты наверняка вкусный, - ухмыльнулся орк и медленно двинулся в его сторону.

 

Бильбо усилием воли заставил себя не отводить глаз от его устрашающей фигуры и перехватил Жало двумя руками.

 

- Прочь! – попытался сурово крикнуть он, но прозвучало это так жалко, что ему немедленно стало стыдно. – Прочь или я… я перережу тебе горло! Клянусь!

 

Орк хрипло расхохотался, смерив оценивающим взглядом Жало.

 

- Этой игрушкой? Чтой-то я сомневаюсь.

 

Бильбо на пробу попытался угрожающе взмахнуть мечом, но орк только радостно оскалился и со свистом рассек палицей воздух. Замах вышел широкий, и Бильбо совершенно инстинктивно отпрыгнул назад. Босая нога поехала в сторону по грязи, и он рухнул на одно колено, но прежде, чем смог подняться, орк подскочил и искусной подсечкой отправил его прямиком в заросли близстоящих кустов. Пропахав спиной добрый фут по мокрой земле, Бильбо перевел дух и увидел, как орк ухмыляется, не торопясь пускать свою палицу в ход – злобное создание явно играло с ним, как кошка с мышкой, стремясь помучить перед решающим ударом.

 

Гнев вспыхнул в груди, и Бильбо взвился вверх – прямо оттуда, где лежал, не утруждая себе переходом в вертикальное или хотя бы сидячее положение. Ни замах, ни сам удар нельзя было назвать выверенным, с какой стороны ни посмотри, - но орк совершенно его не ожидал. Жало свистнуло, задев орка по бедру, и тот поспешно отшатнулся назад, злобно ощерившись на Бильбо.

 

- Да я с тебя за это живьем кожу сниму! – прошипел он. Алая кровь убитого, которую он слизывал с палицы, запеклась у него на губах. – А потом примусь за руки и ноги – отрежу кусок за куском!

 

Бильбо сел, подтянув к себе ноги, и попытался еще раз достать орка мечом, но на этот раз враг был начеку. Даже с раной в бедре он все же оказался намного проворнее Бильбо, а уж воином был и подавно гораздо лучшим. Палица столкнулась с Жалом, с легкостью выбив эльфийскую сталь из рук Бильбо, и ударила его на излете по пальцам, державшим клинок. Ощутив резкую боль в руке, Бильбо разжал ладонь, а Жало, описав изящную дугу, упало на землю в нескольких шагах от сражающихся.

 

Бильбо рванулся за мечом, но тут орк от души ударил его ногой, на этот раз попав по лицу. Голова хоббита мотнулась назад, а из рассеченной губы хлынула кровь. На мгновение в глазах потемнело, и он тяжело рухнул в раскисшую грязь – хвала валар, падать было невысоко. Сознание прояснилось быстро, и он осторожно приподнялся на дрожащих руках.

 

- Хорошо, - прозвучал сверху грубый орочий голос. – Люблю, когда отбиваются.

 

Бильбо ощутил, как в спину ему уперся тяжелый сапог орка, а потом - резкий толчок, буквально втоптавший его обратно в грязь.

 

- Так все гораздо веселее, - продолжал орк, вновь ставя ногу на спину Бильбо. – Прям слюнки текут!

 

К этому времени бедняга хоббит уже вдосталь нахлебался грязи и едва не задыхался, лежа лицом в луже. Он задергался, пытаясь вытащить руки, зажатые под ним, и вдруг наткнулся на кинжал, когда-то отданный ему Фили. Клинок был, конечно, невелик, но остер – Бильбо прекрасно это помнил. Он попытался осторожно вытащить его из ножен – медленно, чтобы не привлекать внимания орка, который и не догадывался, что теперь его жертве есть чем защищаться.

 

Но тут когтистая рука схватила его за шиворот, подняла и швырнула на спину. Орк склонился над ним и прижал кривое лезвие к шее, перетянутой повязкой. Его уродливое лицо исказила глумливая ухмылка, и он спросил, обдавая Бильбо смрадным дыханием:

 

- Ну что, заморыш, сдаешься?

 

Он нажал на лезвие сильнее, и рана под повязкой, едва схватившаяся по краям, снова открылась. Шею обжало жаром, и Бильбо ощутил, как такой же горячей волной изнутри поднимается гнев. Глупо после всего, что выпало на его долю, умереть вот так – лежа в грязи, от рук безымянного орка. Злость придала ему сил – резко вскинув голову, он быстрым движением выхватил кинжал Фили из ножен.

 

- Ни за что! – прошипел он и уже собирался вонзить клинок в грудь врага, как вдруг позади раздался оглушительный рев, и что-то огромное и когтистое ударило орка с такой силой, что тот впечатался в ближайшее дерево.

 

Бильбо ошеломленно заморгал, застыв с кинжалом в руке – там, где еще мгновение назад маячила орочья морда, теперь стоял исполинский медведь. Он поднялся на задние лапы, снова заревел, и взмахнул лапой над телом поверженного врага – острейшие когти с легкостью перерезали орочью шею, и голова с тошнотворным хлюпающим звуком отлетела прочь.

 

В другое время Бильбо посочувствовал бы всякому, кто встретил столь ужасную смерть – даже орку, - но только не теперь. Прямо сейчас он не чувствовал ничего, кроме всеохватного облегчения, что враг, грозивший его убить, мертв. Правда, длилось оно ровно до тех пор, пока медведь не повернулся к нему. Бильбо пополз прочь спиной вперед, выставив перед собой до обидного короткий кинжал, прыгавший в дрожащей руке.

 

Медведь, не торопясь, потрусил к нему, приблизил окровавленную морду к самому его лицу и втянул широкими ноздрями воздух. Бильбо зажмурился – его сердце колотилось, как бешеное. Оставалось только молиться, чтобы смерть оказалась милосердно быстрой. Почему-то зверь замер, не издавая больше ни звука, и Бильбо успел вообразить тысячи способов, которыми эти когти и эти клыки могли эффектно оборвать его жизнь, как вдруг услышал знакомый голос:

 

- Хоббит?

 

Бильбо распахнул глаза и увидел перед собой весьма обросшего и совершенно голого Беорна. Его желтые глаза мерцали, а лицо и тело было перемазано орочьей кровью и болотной жижей. Когда он протянул руку, чтобы помочь Бильбо подняться, она оказалась совершенно черной от запекшейся крови и грязи.

 

- Я узнал твой запах, - пророкотал Беорн глубоким скрипучим голосом.

 

- Беорн? – неуверенно спросил Бильбо. Что за диво? Ведь на его месте мгновение назад стоял медведь. Не примерещилась же ему эта мощная туша и этот леденящий кровь рев? – Ты как здесь?.. – тут он неопределенно махнул рукой на неподвижные тела поверженных воинов и орков.

 

Беорн поднял бровь, и Бильбо рассеянно отметил, что растительность на его лице определенно стала гуще, пока не пригляделся поближе – грязь, орочья кровь и валар знает что еще придавали облику желтоглазого человека почти устрашающий вид.

 

- Я оборотень, - ответил Беорн так, словно это было нечто, само собой разумеющееся. Словно не было ничего странного в том, что он мог превращаться в медведя. – Я думал, волшебник сказал тебе.

 

Бильбо помотал головой, не зная, чему изумляться больше – что Беорн оказался в гуще битвы между людьми, эльфами, гномами и орками, или что он, оказывается, мог оборачиваться зверем.

 

- А я гадал, где же ты, - Беорн подошел к Жалу, валявшемуся в грязи, поднял за рукоять и подал его Бильбо, развернув лезвием к себе. – С нашей последней встречи ты вряд ли стал искуснее в битве, - Бильбо ничего не ответил, только спрятал кинжал и аккуратно взял предложенное Жало. – Но и умнее, как я погляжу, не стал – тебя все равно понесло сражаться.

 

Бильбо и теперь промолчал, а как только меч оказался в ножнах, мысли его вновь вернулись к тому, что занимало их уже много-много дней.

 

- Ты видел Торина? – спросил он с затаенной надеждой.

 

- Это тот упрямый гном, который не может держать язык за зубами? – Беорн вытер окровавленную руку о бедро.

 

- Да! – Бильбо не смог сдержать волнения при этих словах, заставивших его сердце забиться быстрее.

 

- Волшебник наказал приглядывать за ним, - пояснил Беорн, откидывая с лица гриву спутанных волос. – Он скачет по пустоши в поисках бледного орка с тех пор, как началась битва, в сопровождении кучки гномов. Я пытался держаться поблизости, но орков оказалось слишком много.

 

Сердце Бильбо упало.

 

- Кажется, я видел бледного орка в долине – наверно, твой гном сейчас там.

 

- Можешь отвести меня туда? – выпалил Бильбо, понимая, что если он хотел отыскать Торина, то надо было действовать быстро.

 

- Ты действительно хочешь отправиться в самую гущу схватки? – недоверчиво спросил Беорн, косясь на повязку на шее Бильбо и короткий меч у него на поясе.

 

- Мне нужно найти Торина! Пожалуйста, мистер Беорн, я бы не просил, если бы это не было так важно!

 

- Я уважаю твое стремление сражаться, - сказал Беорн, по-прежнему хмурясь. – Но ты не выстоишь долго, хоббит. Отвага привела тебя сюда и помогала в бою, но в долине слишком много орков, я не смогу защитить тебя.

 

- Я не прошу защиты, - непреклонно ответил Бильбо, сжав губы в суровую линию. – Я прошу лишь привести меня к Торину, а после я сам о себе позабочусь.

 

Он знал, что Беорн распознает ложь, но готов был пустить в ход все свое красноречие, чтобы убедить оборотня. Хотя, в сущности, тот был прав – скорее всего он, неуклюжий хоббит, быстро погибнет, выйдя в долину против орков с одним лишь Жалом и полусожженным пальто. Хотя постойте-ка… Ведь кроме меча у него было еще кое-что – кольцо! Бильбо всегда неохотно пользовался его магией, а уж особенно теперь, когда воочию убедился, как губительны могут быть сокрытые в волшебных вещах чары, но невидимость могла дать ему шанс в битве.

 

Пока он раздумывал, Беорн молча разглядывал его своими странными нечеловеческими глазами. В ответ Бильбо решительно вздернул подбородок – пусть видит, что его решимость непоколебима, и вообще, не затем он проделал весь этот путь сюда, чтобы просто сдаться и повернуть назад.

 

- А если ты не согласишься, - попробовал он последний аргумент, - я пойду один.

 

И сделал несколько шагов к опушке, всем своим видом показывая, что уходит. Как и предполагалось, Беорн в последний момент сдался и схватил его за руку, останавливая.

 

- Не так быстро, маленький глупец, - проворчал он. – Я отведу тебя, вот только…

 

Бильбо покосился на него, обернувшись через плечо.

 

- …вот только удостоверюсь, что ты не задумал ничего сумасбродного, - Беорн выпустил его руку. – И я не обещаю, что ты или я доберемся до твоего гнома живыми. Или же что он все еще будет жив к тому моменту. Я буду изо всех сил пытаться, но это грандиозное сражение, хоббит.

 

Бильбо сдержанно кивнул.

 

- А в сражении гибнут, и с этим ничего не поделаешь.

 

Бильбо снова кивнул, гадая про себя, кого Беорн имел в виду в первую очередь – их или все-таки Торина. Беорн же повернулся лицом к лесу, встряхнулся как собака и с хрустом потянулся.

 

- Когда я обернусь, прыгай мне на спину.

 

Воздух вокруг его грязного тела вдруг замерцал. Беорн испустил истошный крик, руки его быстро покрывались густой шерстью, а пальцы скрючились, превращаясь в острые когти. Бильбо с изумлением и некоторой опаской наблюдал за превращением – Беорн упал на колени, выгнул спину, ощутимо раздавшись в плечах, пока совсем не перестал походить на человека. Через мгновение перед Бильбо стоял косматый черный медведь.

 

Зверь повернул голову в его сторону, встряхнулся и улегся на землю, постаравшись как следует распластаться. Бильбо вскарабкался ему на спину и вцепился в густой мех на загривке. Беорн поднялся, бесцеремонно закинув легкого хоббита повыше себе на плечи - так, что обе его ноги теперь обхватывали мощную медвежью шею. Бильбо припал к ней и очень старался не упасть, когда медведь двинулся вперед – все быстрее и быстрее, вскоре перейдя на неуклюжий галоп. Путь их лежал к лесной опушке и дальше, в долину, где кипело сражение.

 

Бильбо всегда находил езду на лошадях или – упаси Эру – орлах довольно неудобным способом передвижения, но все же она не шла ни в какое сравнение с этим кошмарным путешествием на медвежьей спине. В отсутствии седла он всем телом ощущал, как при каждом движении ходят под кожей твердые мышцы Беорна, и каждый громадный прыжок так и норовил сбросить его на землю. Оставалось только изо всех сил цепляться за короткий мех и молиться, чтобы поиски Торина не затянулись.

 

А ведь кругом шел бой. Бильбо успевал вертеть головой, оглядывая окрестности, и увиденное повергало его в ужас. Изрытая земля была усеяна телами – десятки, сотни тел устилали ее, подобно весенней траве, и некуда было деться от них. В пылу сражения воины обеих армий спотыкались о трупы своих братьев и врагов, и мертвые служили ковром, на котором сражались и умирали.

 

Запах смерти царил повсюду. Бильбо казалось, что он был достаточно силен в лесу, но здесь, в долине, дела обстояли куда хуже. Смешиваясь со звоном стали и стонами раненых, запах намертво впечатывался в память – и Бильбо не сомневался, что кошмары о битве будут преследовать его до конца жизни.

 

Беорн старался держаться кромки леса, прокладывая себе дорогу сквозь ряды сражающихся. Это было нетрудно – эльфы, гномы и люди при виде мчащегося медведя быстро отступали в сторону, и Беорн со всего размаху налетал на орков, расшвыривая их направо и налево, и иногда пускал в ход клыки и когти. Бильбо очень хотелось выхватить Жало и внести свою лепту в сражение, но вместо этого приходилось крепко держаться двумя руками, чтобы не слететь со спины медведя.

 

Огромный орк с огромным копьем вдруг выскочил вперед, выкрикнув что-то на своем гортанном наречии, и со всего размаху всадил копье в Беорна. Тот заревел и поднялся на дыбы. Бильбо взвизгнул от страха, чувствуя, как содрогается под ним огромная медвежья туша. Беорн увернулся от второго удара копьем, метившего ему в морду, и сомкнул челюсти на древке, в мгновение ока переломив его пополам.

 

Болтаясь на загривке медведя, Бильбо оказался высоко над головам сражающихся, и на краткий миг, перед тем, как Беорн вновь опустился на передние лапы, ему померещилась знакомая бледная фигура чуть поодаль в долине. Вне всякого сомнения, это мог быть только Азог.

 

Между тем Беорн бросился вперед и ухватил зубами незадачливого орка-копьеносца за шею. Одно движение – и захрустели кости, а обмякшее тело врага, отброшенное прочь, повалилось в траву.

 

- Беорн! – завопил Бильбо, пытаясь перекричать шум битвы и отчаянно тыча пальцем в сторону, где на опушке леса мелькнул бледный орк. – Он там!

 

Желтые глаза оборотня послушно уставились в указанном направлении. Беорн мотнул лохматой головой в знак понимания и поспешил вперед - туда, где мог быть Азог. А где Азог – там и Торин. Они по-прежнему прокладывали себе путь сквозь воинские ряды, раскидывая в стороны тех, кто был достаточно глуп, чтобы пытаться заступить медведю дорогу. Несколько вражеских стрел просвистело над головой Бильбо, но в остальном орки казались гораздо больше встревоженными появлением огромного черного медведя, чем какого-то крошечного хоббита, болтавшегося у этого медведя на спине.

 

Беорн рвал и кусал врага с такой яростью, что все орки, по мнению Бильбо, должны были разбегаться, едва лишь завидев издали его массивную фигуру. Казалось, эти бешеные скачки на медвежьей спине никогда не закончатся. Бильбо старательно находил глазами мелькающую среди спин и клинков бледную кожу Азога верхом на белом варге, и повторял про себя, что обязательно доберется до Торина – всенепременно, и вот тогда…

 

Беорн вдруг испустил леденящий кровь вопль, и Бильбо кубарем слетел с его спины на землю. Пришел в себя он достаточно быстро, оглушено оглядываясь по сторонам и усиленно моргая – мир вокруг почему-то никак не прекращал вращаться. В плече Беорна засела стрела, а еще одна – чуть пониже ключицы. Проморгавшись, Бильбо замер в ужасе, заметив, как три лучника-гоблина медленно окружают их, держа арбалеты наготове.

 

- Беорн! – предостерегающе крикнул он, стремясь предупредить оборотня об опасности.

 

Один из гоблинов спустил тетиву, и очередная черная стрела воткнулась Беорну в плечо. Беорн взревел, кинулся на него, сбил с ног и растерзал своими огромными клыками. Оставшиеся враги воспользовались тем, что оборотень отвлекся на их товарища, и тоже выпустили в него по стреле. Одна прошла близко, но все же не задев, а вот вторая засела глубоко в задней лапе.

 

На помощь к стрелкам уже бежала ватага гоблинов с арбалетами.

 

- Беорн! Их слишком много! – в панике закричал Бильбо, холодея от ужаса.

 

Медведь повернулся к нему и мотнул головой туда, где бился Азог – не так уж далеко от них, - без слов предлагая идти самому.

 

Но Бильбо не мог… не мог же он просто бросить Беорна одного!

 

Он поднялся на дрожащие ноги и вытащил Жало из ножен. Беорн, увидев это, заревел вновь – так, что гоблины, бежавшие к ним, нерешительно остановились, а Бильбо проняло до самых костей.

 

- Иди! – прорычал медведь.

 

И кинулся на нападавших – двоих гоблинов он снес одним ударом, вновь испустив дикий страшный рык.

 

Бильбо нерешительно метался между арбалетчиками и Беорном. Наконец, он замер, зажмурился, а когда распахнул глаза, то встретил немигающий желтый взгляд оборотня. Он смотрели друг другу в глаза невыносимо долгое мгновение, но, в конце концов, Бильбо кивнул.

 

Развернувшись, он со всех ног бросился прочь, всем сердцем надеясь, что медвежий рев, раздавшийся позади, не означает очередной арбалетный залп и очередную рану, полученную Беорном.

 

А дальше пришлось проявлять чудеса увертливости, лавируя между закованными в броню воинами. Наверное, впервые Бильбо так выручил его невысокий рост – многие просто не замечали хоббита, который, конечно, путался под ногами, но старался делать это как можно незаметнее. Иногда, правда, он не успевал увернуться от железного наколенника или тяжелого сапога и много раз падал на окровавленную землю. Зато с каждым шагом он приближался к Торину, и это вело его вперед.

 

Вдруг над долиной пронесся яростный вопль, перекрывший даже шум сражения. Бильбо похолодел, узнав голос – это был Торин, вне всякого сомнения. Он пригнулся и кинулся туда, откуда прилетел вопль, не разбирая дороги и не обращая внимания, на кого натыкался по пути – на друга или врага. Все потеряло значение и смысл, кроме Торина и того, что могло с ним случиться.

 

Над головами сражающихся мелькнула белая шерсть варга, подпрыгнувшего высоко вверх, а затем – окровавленная булава, занесенная бледной рукой орка и в следующий миг обрушившаяся вниз.

 

- Нет, нет, нет! – отчаянно закричал Бильбо.

 

Он успел увидеть, как шипастая булава впечаталась в грудь Торина, который без звука рухнул на землю.

 

- Торин! – вновь закричал он, перепугавшись насмерть, и тут же увидел, как две знакомые фигуры, слаженно заоравшие в унисон, устремились к Азогу и поверженному Королю-под-горой.

 

Что-то тяжелое ударило Бильбо в висок – он пошатнулся, выронив Жало из рук, а мир вокруг на миг заволокло черной пеленой. Дрожащей рукой ощупав голову, он наткнулся на что-то теплое и липкое, но не успел как следует осмыслить это – чья-то рука грубо сграбастала его за воротник и вздернула вверх. Бильбо беспомощно замолотил ногами в воздухе.

 

- Я помню тебя, - прошипел орк, оскалив окровавленные зубы. Он восседал на варге, который свирепо рычал на всякого эльфа, человека или гнома, рискнувшего подойти слишком близко.

 

Болтаясь между небом и землей, Бильбо никак не мог рассмотреть врага получше – пару раз у него получилось попасть пяткой орку по ногам и варгу по боку, но те, кажется, почти этого не замечали. Зато Бильбо наконец-то разглядел шипастый орочий ошейник и похолодел от ужаса, вспомнив, что уже видел такой в свете языков пламени - на подручном Азога.

 

- Пусти! – он с удвоенным пылом замолотил ногами в воздухе, пытаясь извернуться и посмотреть, что случилось с Торином, Фили и Кили.

 

- С чегой-то вдруг? Я что, похож на дурака? – орк встряхнул его, как пыльный коврик. – Азог велел принести твою голову, недомерок. - Тут он потянулся к шее варга и медленно вытащил откуда-то из спутанной жесткой шерсти кривой клинок, который с ухмылкой приставил к горлу Бильбо. - Сейчас я ее отрежу.

 

Бильбо застыл, объятый страхом, но тут за его спиной послышался крик:

 

- Кили! Кили, поднимайся!

 

Его друзьям нужна помощь! Он должен быть сейчас рядом с ними – с Фили и Кили. С Торином, пропади оно все!

 

Бильбо вновь принялся пинаться, на этот раз чувствительно приложив ногой по ребрам варга. Зверь вскинул голову и дернулся, выискивая источник неожиданной боли. Орк пошатнулся, по-прежнему крепко удерживая Бильбо на весу, но на миг ослабил бдительность – и этого мига хватило, чтобы вытащить из-за пояса кинжал.

 

Не раздумывая, Бильбо вонзил клинок глубоко в грудь орка – тот испустил страдальческий вопль и разжал было пальцы, но потом вдруг вцепился в ворот хоббичьей рубахи с утроенной силой. Вытащив кинжал, Бильбо тем же быстрым движением ткнул им варга, удачно попав между ребрами – зверь взвыл и задергался, вгоняя лезвие все глубже в плоть. На всякий случай Бильбо ударил еще раз, а потом еще.

 

Напоследок взвыв еще раз, варг стал ощутимо заваливаться на бок. Рука орка, вцепившаяся в Бильбо, наконец-то разжалась, но прежде, чем он успел высвободиться, варг зашатался и рухнул на землю. У Бильбо даже воздух засвистел в ушах - и в последний миг он решил, что сможет вывернуться из-под падающего зверя, пока тот не придавил его своей тушей. Преуспел он в этом ровно наполовину.

 

Земля, угрожающе ринувшаяся навстречу, встретила его неласково – удар получился сильным, вышибив из хоббита дух, а варг и орк свалились сверху и только чудом не задавили. Одна нога Бильбо все-таки оказалась погребенной под общим весом зверя и его всадника. Он тянул и брыкался, пытаясь освободиться, но тяжесть, давившая на ногу, оказалась несоразмеримой с его малыми силами. Тогда он попробовал как-нибудь извернуться, чтобы вытащить ее – но почти сразу же вскрикнул от боли, чувствительно оцарапав лодыжку о железные орочьи доспехи.

 

- Кили!

 

Бильбо плюхнулся на живот, вывернув плененную ногу под невообразимым углом, чтобы увидеть наконец-то своих друзей – и то, что предстало его глазам, было гораздо хуже любой боли, которую он мог измыслить.

 

Фили и Кили стояли плечом к плечу, заслоняя тело Торина, неподвижно лежащее на земле. Азог расслабленно восседал на своем варге лишь в нескольких шагах от Бильбо, глядя на гномов застывшим пустым взглядом - словно находился вовсе не на поле битвы, а перед ним стояли вовсе не его заклятые враги. Три гоблина-арбалетчика, занявшие позиции чуть впереди него, слаженно спустили тетиву.

 

Фили крутанулся на месте, сбив одну из летящих стрел своим мечом, повернулся к брату и вскрикнул от ужаса, потому что Кили тяжело упал на одно колено. Одна стрела торчала в его бедре, две другие по самое оперение вонзились в грудь. Кили слабо кашлянул, и изо рта потекла кровь. Но тут он вдруг вскинулся и, наложив стрелы на тетиву одну за другой, метко послал их гоблинам прямо в лоб.

 

Фили выступил вперед, подняв повыше парные клинки. Бильбо заметил, что правая рука слушалась его плохо, кровавые полосы расчертили щеку, а золотые пряди волос тоже отливали глубоким красным. Оставшийся в живых гоблин уже прилаживал новую стрелу, но Фили не стал медлить – с гортанным криком он молниеносно выхватил из-за голенища кинжал и метнул его во врага. Маленькое лезвие вонзилось гоблину в шею – и он без единого звука мешком осел на землю.

 

Азог взглянул на братьев и разразился холодным низким смехом.

 

- Я знал, что в потомках Дурина течет дурная слабая кровь, но и подумать не мог, что ты будешь настолько жалок в битве.

 

Фили метнул еще один кинжал, но Азог легко отбил его на лету.

 

- Ты не сможешь победить, жалкий гном, - сказал он, закидывая свою огромную палицу на плечо. – Я разорву тебя на части, растерзаю тебя голыми руками, а потом искупаюсь в крови Торина Дубощита и возьму его голову в знак своего триумфа.

 

- Ни за что! – яростно оскалился Фили. – Только тронь мою семью!

 

Очередное лезвие, вытащенное из рукава, блеснуло у него в руке. Но в этот раз он целился не в Азога, а в его варга. Бросок был метким и точным – маленький клинок вонзился прямо в глаз зверя. Варг умер мгновенно, тяжело рухнув в грязь, но Азог успел соскочить с его спины с ловкостью и грацией, которые редко встречались среди орков. Он глянул на мертвого варга и поморщился, словно смерть означала проявление слабости и оскорбляла его в самых лучших чувствах.

 

- За это ты умрешь медленно, гномье отродье, - спокойно пообещал он.

 

Потом перевел взгляд холодных голубых глаз куда-то за спину Фили и негромко скомандовал:

 

- Пли!

 

И лишь тогда Бильбо заметил его – очередного гоблина с арбалетом, который обошел Фили с тыла и теперь целился прямо ему в затылок.

 

- Фили! – закричал он, пытаясь предупредить об опасности и умирая от страха, что уже слишком поздно.

 

Но не один он выкрикнул имя гнома. Кили вскочил, прыгнув вверх, и что было силы толкнул брата в сторону. Казалось, само время замерло – Бильбо видел, как медленно-медленно Фили спотыкается, теряет равновесие и летит лицом вперед на землю вместе с Кили, прикрывшим его спину. Они вместе рухнули в грязь – время вновь возобновило свой бег, и стало видно, что стрела вонзилась Кили между лопаток, проткнув его почти насквозь.

 

- Кили! – в голосе Фили было столько ужаса и боли, что сердце Бильбо едва не остановилось. – Кили! – позвал он уже тише, позабыв о битве, кипевшей вокруг. – Нет, нет, Кили, нет!

 

- Я… - Кили слабо усмехнулся, потом закашлялся. В груди у него страшно клокотало и хрипело. – Все в порядке, Фили.

 

Фили опустился на колени рядом с ним, выронив оба меча в грязь. Дрожащей рукой он отвел от лица брата спутанные пряди насквозь промокших волос.

 

- Кили, нет… - его голос звучал тускло, словно удар, готовый вот-вот обрушиться на него, оказался чересчур жестким, а боль – чересчур огромной, чтобы ее возможно было выразить.

 

- Защити дядю, хорошо? – Кили опять зашелся в кашле. – И маму… когда ты… - тут кровь хлынула у него изо рта, - увидишь ее снова…

 

- Нет-нет-нет, - Фили обхватил голову брата обеими руками, - с тобой все будет в порядке, олух ты этакий, мы выберемся отсюда и увидим маму, извинимся перед ней за то, что сбежали, оставив только дурацкую записку, и сделаемся это – слышишь? – непременно вместе.

 

Кили ухватился слабой рукой за предплечье брата.

 

- Хорошо.

 

- Ты и я, Кили, - Фили начинало понемногу потряхивать, - вместе, всегда. Я не позволю тебе, - тут он стер кровь с лица брата, - не позволю тебе опередить меня на дороге в чертоги Махала. Не сегодня и никогда.

 

Кили улыбнулся ему окровавленными губами.

 

- Хорошо.

 

Его веки затрепетали и опустились.

 

- Нет! – в ужасе воскликнул Фили, крепче прижимая к себе его безвольное тело. – Нет, Кили, не оставляй меня, умоляю, не оставляй, нет…

 

- Я не… - Кили в ответ вновь закашлялся, – не собирался даже. Просто… спать очень хочется.

 

- Я обещал всегда защищать тебя, младший братишка, а ты всегда был рядом, - Фили принялся слегка покачиваться взад и вперед, баюкая Кили в своих объятиях – Я никому больше не позволю причинить тебе вред, обещаю – но дай мне шанс сдержать это слово. Пожалуйста, не оставляй меня.

 

Кили с усилием поднял руку и коснулся щеки Фили.

 

- Ты всегда меня оберегал, - тут он судорожно вздохнул. – А теперь пришла моя очередь, да?

 

- Кили! Борись, давай же, не сдавайся! Я не смогу… не смогу жить без тебя.

 

Кили вновь улыбнулся ему, на этот раз печально и понимающе. Бильбо вдруг понял то, что оба брата знали давным-давно – Фили не мог жить без Кили точно так же, как Кили не мог жить без Фили. Они были единым целым – и делили на двоих сердце и душу. Всю их недолгую жизнь это было истинным благословением для обоих – но теперь, когда Кили умирал, а грязь вокруг смешивалась с его кровью, - обернулось бедой.

 

- Я знаю.

 

Голос Кили был так слаб, что Бильбо едва расслышал эти слова. Рука, все еще касавшаяся щеки брата, бессильно соскользнула вниз. Лицо его все еще хранило тень улыбки, но вот глаза… теперь они были пусты.

 

- Кили? – Фили слегка потряс его за плечи. – Кили?

 

Ответом ему была тишина.

 

Фили испустил страдальческий вопль, склонился над телом брата и прижал его к груди, словно стремясь укрыть от жестокостей мира в самый последний раз.

 

- Нет-нет-нет… - все повторял он жутким речитативом, раскачиваясь взад и вперед, - нет-нет, Махал, умоляю – верни его! Верни его мне!

 

Бильбо смотрел на него с ужасом. У него возникло странное чувство, что все это – затяжной кошмар, а он плывет сквозь него, словно сквозь темную затягивающую бездну. Кил только что… нет, этого не могло случиться, просто не могло! Кили не мог умереть – только не он, обладатель веселой солнечной улыбки и такой заразительной тяги к жизни! Кили… он так хотел поскорее отрастить бороду, так хотел походить на своего дядю и быть достойным своего рода. Кили…

 

- Отвратительно, - раздался презрительный голос Азога, который подошел ближе. – Оборвать ваш род будет истинным милосердием.

 

Фили не услышал его слов, а если и услышал – никак этого не показал. Он по-прежнему раскачивался на месте, прижимая к груди голову брата, вполголоса бормоча одну и ту же молитву:

 

- Верни его, умоляю, верни его мне…

 

Наверное, сейчас для Фили не существовало ничего: ни Азога, ни слез скорби по брату, ни битвы, продолжавшейся вокруг – ничего, кроме Кили, которого он продолжал обнимать.

 

Бильбо видел, как Азог неторопливо поднимает огромную палицу, и наведенный морок кошмара рассеялся, уступая место мучительному острому пониманию, что должно случиться дальше.

 

- Фили! Фили! - закричал он что было сил. – Вставай! Он позади тебя!

 

Фили даже головы не поднял, продолжая беззвучно шептать бессвязные молитвы.

 

Первый удар обрушился ему на спину с глухимстуком. Фили не вскрикнул от боли, не взвился на ноги, чтобы обороняться, даже не шелохнулся. Только лишь согнулся под тяжестью орочьей палицы и крепче прижал к груди голову брата.

 

- Нет! – в отчаянии закричал Бильбо. – Нет, Фили, вставай! Вставай! Ты должен сражаться!

 

Он с утроенной силой забился под тушей варга, поймавшей его в капкан, выкручивая ногу и пытаясь вытащить ее наружу. О боли, пронзившей колено и лодыжку, он больше не думал.

 

Азог широко размахнулся и вновь опустил палицу на спину Фили, который на этот раз согнулся едва ли не пополам и выплюнул кровавую слюну. Наверняка удар сломал ему ребра и позвонки, а острые шипы, истыкавшие палицу, оставили на теле глубокие раны.

 

- Ты должен сражаться, Фили! – Бильбо уже рыдал и всхлипывал, но упрямо пытался достучаться до друга. – Борись с ним, ну же!

 

Но Фили словно не слышал его – и словно не чувствовал боли, когда палица Азога раз за разом опускалась ему на спину. Бильбо в отчаянии рванулся вперед и вдруг ощутил, как что-то в ноге щелкнуло и порвалось – а в следующий миг он был свободен. Острая боль прошила лодыжку, но это были пустяки.

 

- Ничтожество! – ощерился Азог, продолжая наносить удары несопротивлявшемуся Фили. – Ничтожество, слабак, пустое место! – палица поднималась и опускалась, а Фили лишь клонился ниже к земле и все сильнее кашлял кровью.

 

Бильбо попытался встать, но пострадавшая лодыжка подломилась, и он упал наземь. Тогда он одной рукой стиснул рукоять Жала, а второй принялся загребать жидкую грязь, подтягивая непослушное тело вперед и отталкиваясь здоровой ногой. Боль тяжело пульсировала в голове и взрывалась огнем в лодыжке, но Бильбо едва ее замечал. Все, что он видел перед собой - это широкую бледную спину Азога, расчерченную шрамами.

 

Ярость и боль двигали им и разрывали его сердце на части – так, что мутилось сознание и зрение заволакивало красным. Азог – этот зверь – должен умереть, и смерть его в отместку за все злодеяния, совершенные им, будет болезненной и мучительной. За то, что он сделал с Торином, за то, что сотворил с… Кили и с Фили.

 

Палица размеренно поднималась и опускалась. Бильбо полз в грязи среди потоков крови и дождя. Бледная спина Азога маячила перед ним, словно единственный оставшийся ориентир посреди черного хаоса битвы. Приблизившись, он с трудом поднялся на ноги, направив Жало туда, где должно было биться сердце орка – хотя Бильбо всерьез сомневался, что у этого жестокого чудовища, сеющего страх и ненависть, имелось в груди живое сердце, - и ударил изо всех сил.

 

Сталь на удивление легко и глубоко вошла в орочью плоть. Кажется, Бильбо что-то кричал, всем весом налегая на меч, чтобы вогнать его в тело Азога по самую рукоять. Кажется, он даже проворачивал клинок и, кажется, испытал жестокую радость, услышав удивленный хрип, который издал Азог, в изумлении воззрившись на пробитую маленьким мечом грудь. Кажется, он в конце концов расхохотался, когда орк неуверенно покачнулся, и не отвел глаз от поверженного врага.

 

Бледный орк перевел взгляд на Бильбо, пробормотав:

 

- Ты…

 

Потом выпустил из рук свою громадную палицу и вслед за ней медленно повалился на землю. Азог Осквернитель был мертв.

 

Возможно, Бильбо мог совершить все это и еще кучу других вещей – но внезапно все стало неважно, едва он наконец-то пришел в себя достаточно, чтобы оглянуться вокруг. Прямо перед ним лежали тела Фили, Кили и Торина. Никаких больше улыбок, никакого смеха, никакого гнева на предательство хоббита – только мертвенная тишина и неподвижность.

 

Спина Фили была вся в крови - изодрана ударами палицы. Его тело закрывало собой Кили, а руки сжимались вокруг брата в защитном объятии.

 

- Фили?.. – жалко пробормотал Бильбо. – Ты?..

 

Он не мог продолжать.

 

Фили жив, конечно, жив – он просто… отдыхает, только и всего.

 

Бильбо осторожно тронул его за плечо, постаравшись не задеть кровавые раны, оставленные орочьим оружием. Движение потревожило пострадавшую ногу, о которой он успел позабыть, и тут же острая обжигающая боль пронзила его насквозь, заставив упасть на колено. Вытерев свежую кровь с виска и грязь со щеки, он вгляделся в лицо Фили, оказавшееся на одном уровне с его собственным – и застыл, чувствуя, как сердце проваливается куда-то вниз.

 

Подбородок Фили влажно блестел, весь залитый темной кровью – точно так же, как у его брата. Дрожа всем телом, Бильбо приподнялся и откинул окровавленные пряди волос с его лица. Глаза Фили – такие знакомые смешливые голубые глаза – невидяще смотрели в никуда. В них больше не было жизни и огня. В свои последние минуты Фили не отрывал взгляд от лица брата, но теперь… он не видел ничего. И никогда больше не увидит.

 

- Фили?.. – беспомощно повторил Бильбо, чувствуя, как слезы выжигают дорожки на грязных щеках. Он знал, что ему не ответят – никогда больше.

 

- Фили… Пожалуйста… - Бильбо подавился воздухом. Этого не могло случиться, этого просто не могло…

 

- Кили… - он перевел взгляд вниз. Слезы застилали ему глаза, и лицо Кили то расплывалось перед ним, то вновь обретало четкость.

 

Кили, конечно, тоже не ответил ему. Он продолжал улыбаться брату светлой улыбкой, а его рука покоилась на кожаном наруче Фили.

 

Они были вместе – тихие, недвижимые. Абсолютно и бесповоротно мертвые.

 

И вдруг чуть поодаль раздался тихий стон.

 

Торин.

 

Торин был жив.

 

Бильбо резко поднял голову, его мысли заметались вспугнутыми птицами. Лес был совсем рядом. Он, Бильбо, смог бы незаметно и быстро перетащить гномов под защиту деревьев, а потом отыскать Гэндальфа. Гэндальф – великий волшебник, он сможет помочь Торину, Фили и Кили. Он исцелит их раны и вернет их к жизни.

 

Но едва Бильбо попытался встать на ноги, как со стоном рухнул обратно – лодыжка болела немилосердно, не давая сделать и шага, а голова кружилась все сильнее. Тогда он подполз к Торину и взглянул ему в лицо – оно было покрыто кровью и свежими ссадинами. Кольчугу Торина пробили в нескольких местах, а на груди изорвали в клочья. Как много крови…

 

Бильбо низко опустил гудящую голову, едва не утыкаясь носом в бесполезные железные пластины, так и не защитившие своего обладателя, как вдруг… Да, он расслышал слабое биение жизни. Сердце Торина стучало медленно и глухо, но он был жив! Нужно непременно доставить его в безопасное место, но сначала…

 

В приступе накатившей слабости Бильбо прижался щекой к груди Торина и просто слушал тихие неровные удары – несмотря на бой, все еще шедший вокруг, несмотря на смерть, разрушения и боль, сердце Торина по-прежнему билось.

 

Бильбо попытался сесть прямее, но окружающий мир вдруг начал выцветать, а рана на голове - пульсировать сильнее с каждой минутой.

 

- Нет, не сейчас, только не сейчас…

 

Он вцепился в промокший мех шубы Торина и потянул вверх изо всех сил, то и дело встряхивая головой, чтобы избавиться от проклятых черных мушек, летавших перед глазами. Бесполезно. Ноги отказывались его держать, а голова кружилась все сильнее. Сил для спасения себя и Торина просто не осталось.

 

В отчаянии Бильбо не прекращал попыток, но Торин оказался слишком тяжелым. Пальцы скользили по мокрому меху, поднимать Торина было все равно, что поднимать Гору – и Бильбо со стоном упал ему на грудь, сотрясаясь в рыданиях. Он так старался, так старался, но этого вновь оказалось недостаточно…

 

Черный вихрь закручивался внутри него, грозя унести в беспамятство, а нога отзывалась жгучей болью.

 

Непослушными немеющими пальцами Бильбо нащупал руки Фили и Кили, в посмертии соединенные вместе. Он просунул ладонь между их сомкнутыми руками – так, чтобы Фили накрывал не только руку Кили, но и его тоже – и сжал ее, как раньше, много раз до этого в поисках утешения и успокоения. Другую руку он устроил на щеке Торина.

 

Черные мушки плясали теперь перед ним так густо, что почти полностью затмевали зрение. Он почти ничего не видел. Не мог видеть… Не мог…

 

Голова Бильбо вновь упала на грудь Торина. Наверное, думал он, это и есть смерть – ну и что с того? Если не сейчас – так после битвы и, что еще хуже, от рук самого Торина. Наверное, это все к лучшему – в каком-то смысле, конечно. По крайней мере, он умирает, защищая своих друзей, защищая Торина. Не то, чтобы он преуспел в этом деле, равно как и во всех прочих делах в последнее время, но… он же расплатился сполна, разве нет? Хоть Азога забрал с собой во тьму напоследок, проделав в его груди дыру Жалом.

 

Тук… Тук… Тук…

 

Бильбо сдвинулся, чтобы лучше слышать биение сердца Торина. Для него оно звучало прекраснейшей музыкой, настоящей усладой для ушей. Конечно, с его стороны было не очень красиво жадничать и наслаждаться им, стоя одной ногой в могиле, - он вряд ли заслужил это последнее утешение перед тем, как весь мир померкнет вокруг.

 

Тук… Тук… Тук…

 

И все же он не мог заставить себя отодвинуться. Как не мог заставить себя перестать любить Торина, или горевать о Фили и Кили, или чувствовать вину за предательство своих друзей. Когда он умрет… мертвые ведь не чувствуют боли, верно? Мертвым все равно, если вместо сердца у них зияет черная дыра, которую невозможно исцелить ничем.

 

Последним усилием Бильбо отогнал подступающую тьму, чтобы еще раз взглянуть в лицо Торина.

 

- Я люблю тебя, - хрипло прошептал он.

 

Покрепче сжав руки Фили и Кили, осторожно опустил голову обратно на грудь Торину.

 

Тук… Тук… Тук…

 

- Я люблю тебя… Прости.

 

Мир исчез во тьме.

***

Голова болела, тело болело - болело вообще все, что могло и не могло.

 

Бильбо слышал чьи-то голоса, окружавшие его со всех сторон невнятным гулом, но не мог разобрать ни слова.

 

Наконец он с трудом приоткрыл глаза и моргнул. Потом еще раз и еще.

 

Первое, что стало понятно – он лежал в постели. Мягкий свет лился из угла комнаты… нет, не комнаты, а походного шатра.

 

Битва!

 

Бильбо взвился, намереваясь вскочить, но тут же пожалел об этом. Перед глазами вновь заплясали черные точки, а вспыхнувшая боль заставила его медленно опуститься на подушки.

 

- Бильбо! Ты снова с нами! – радостно воскликнул чей-то голос. – Он очнулся! Бегите за волшебником!

 

Бильбо застонал и вновь попытался сесть – на этот раз медленно и осторожно. На грудь ему тут же легла чужая рука и мягко надавила, не давая подняться.

 

- Не так быстро, приятель, слышишь?

 

Это был Бофур. Он стоял рядом, глядя на Бильбо сверху вниз с доброй, пусть и несколько натянутой улыбкой.

 

- Бофур? – воскликнул Бильбо, безмерно обрадованный встрече со старым другом, который, видимо, не слишком пострадал в битве – за исключением перевязанной руки на нем не было видимых ран. – Бофур, что случилось? Мы… мы ведь…

 

Бофур опять расплылся в улыбке.

 

- Да, парень, мы победили.

 

Бильбо затопило облегчение. Они победили – не важно как, не важно, с чьей помощью, но победили.

 

- А… остальные?

 

Улыбка Бофура потускнела, и он отвел взгляд.

 

- Многих мы потеряли в этой битве. Не думал я, что орочья орда окажется такой… огромной. Да и никто не думал. Но когда ты убил Азога, они вроде как… растерялись, как-то так. Никто больше не отдавал приказаний, орки запутались, потом кинулись врассыпную, и мы смогли отбросить их назад. Но…

 

Бильбо вспомнил. Тауриэль, Беорн, Торин, Азог… Фили и Кили…

 

- Наши мальчишки… они… - попытался выговорить Бофур, но не смог.

 

Бильбо отрывисто кивнул и поспешно отвернулся, чтобы скрыть горячие слезы, грозившие пролиться из глаз. Душевная боль, терзавшая его все последние дни, вернулась – та самая боль, из-за которой порой ему хотелось голыми руками вырвать сердце из груди, чтобы избавиться от этой муки.

 

Его лучшие друзья мертвы. Фили и Кили ушли, навсегда оставили этот мир.

 

- Остальные из отряда более-менее в порядке – зависит от того, кого ты об этом спросишь, конечно, - но вот мастер Торин…

 

Бильбо не был уверен, что сможет выдержать очередной страшный удар. Что его сердце не остановится тут же от боли.

 

- Он жив, приятель, но ему совсем нехорошо. Мастер Гэндальф надеялся, ему станет легче, но едва он услышал о племянниках, то… словно окаменел. Двалин говорит, он потерял волю к жизни.

 

- Мне нужно его увидеть, Бофур, - Бильбо с трудом сел и спустил ноги с постели. Голова закружилась, и он едва не упал – к счастью, Бофур вовремя успел его подхватить.

 

- Я понимаю, парень. Давай, я позову волшебника и…

 

- Нет! – решительно отказался Бильбо, пробуя встать на ноги, и зашипел от боли. Он напрочь позабыл про сломанную лодыжку. – Нет, Бофур, не надо! Мне нужно немедленно!

 

- Ему это не понравится, ой-ей, не понравится, - пробормотал Бофур, но при этом согласно кивая головой и протягивая Бильбо руку, чтобы он мог на нее опереться.

 

Они медленно вышли из шатра – Бильбо сильно припадал на ногу даже с поддержкой, а без Бофура не прошел бы и десятка шагов.

 

- Он, должно быть, отдыхает, парень, - предупредил гном, печально косясь на него краем глаза.

 

- Все равно, - угрюмо ответил Бильбо. Он старался не думать об этом – и вообще поменьше думать. О Фили и Кили, о Торине, умирающем сейчас где-то неподалеку.

 

Миновав несколько шатров, они подошли к тому, что был чуть больше прочих. Парусиновые стены его, как и у всех остальных, были кипенно-белыми, и Бильбо догадался, что это особый целительский лагерь.

 

Бофур откинул полог, и они проковыляли внутрь. Бильбо замер, не в силах сделать ни шага, увидев лежащего на кровати Торина. Первое, что бросилось ему в глаза – осунувшееся лицо, плотно смеженные веки и трудное прерывистое дыхание. Грудь Торина была плотно перетянута повязками, кое-где пропитавшимися выступившей кровью. Перевязанной оказалась и его голова, как у Бильбо, и рука – в точности, как у Бофура. Взгляд Бильбо скользнул по его левой руке, бессильно лежащей на простыне – и не увидел на ней ни кольца, ни издевательского блеска зловредного камня.

 

Несмотря на все произошедшее, Бильбо ощутил головокружительное облегчение. Наконец-то злые чары больше не властны над Торином. Пусть это случилось слишком поздно, но… все же лучше так, чем умереть с помраченным рассудком.

 

Возле кровати стоял самодельный деревянный стул, на который Бофур помог Бильбо опуститься, а после деликатно извинился и вышел из шатра. Единственным звуком, оставшимся в окружившей Бильбо тишине, было тяжелое дыхание Торина. Подвинувшись вместе со стулом как можно ближе к кровати, он осторожно взял в ладони расслабленно лежащую руку гнома – ту самую, на которой теперь не было проклятого кольца.

 

Бильбо понятия не имел, что сделает Торин, когда очнется и увидит его рядом – будет ли он по-прежнему зол или… что-нибудь похуже, но на самом деле теперь это вряд ли имело какое-то значение.

 

- Торин? – тихо позвал он гнома, осторожно сжимая его ладонь.

 

Пальцы в его руке дрогнули, а веки на заострившемся лице затрепетали и приподнялись.

 

Синие глаза Торина устало глянули на него и показались Бильбо такими же опустошенными, каким он сам себя чувствовал в эти минуты.

 

Их взгляды встретились лишь на миг – Торин резко, с присвистом втянул в себя воздух, а последующий выдох обернулся всхлипом. Он опустил глаза, пряча слезы, покатившиеся по щекам и бороде, а потом даже дернулся всем телом в тщетной попытке повернуться к Бильбо спиной.

 

- Торин! – Бильбо крепче сжал его ладонь.

 

- Нет… - прошептал тот, по-прежнему пытаясь отодвинуться как можно дальше, - нет, не смотри на меня…

 

- Торин, пожалуйста, не надо! – Бильбо, как мог, приподнялся на ноги, всем весом привалившись к кровати. – Или ты… ты хочешь, чтобы я ушел?

 

Сказал – и замер, ожидая ответа Торина, словно приговора, который может оказаться смертельнее, чем разящий клинок. Если гном ответит «да», тогда… тогда это все. Совсем все.

 

- Нет! – Взгляд Торина вновь обратился к Бильбо, и на миг в нем мелькнул былой огонь. – Нет, но я не могу… не могу смотреть на тебя…

 

Сердце Бильбо болезненно сжалось от этих слов, но Торин договорил:

 

- Не могу смотреть на тебя и видеть отвращение в твоих глазах… - его голос упал почти до шепота и смиренно затих.

 

Не зная, что сказать, Бильбо потянулся к нему и погладил по щеке – Торин вздрогнул от прикосновения, дернулся прочь и закрыл глаза. Что ж, такого трудно было ожидать, но…

 

- Почему я должен испытывать к тебе отвращение?

 

Торин хрипло рассмеялся.

 

- Мне перечислить все причины? Я ведь почти убил тебя, мистер Бэггинс, и я хотел этого. Я называл тебя предателем, я проклинал тебя, оскорблял и в конце концов прогнал прочь, потому что оказался слишком слаб, чтобы противостоять чарам кольца. Разве этого недостаточно, чтобы возненавидеть меня?

 

Единственным ответом на это было:

 

- Бильбо.

 

Торин распахнул глаза, но все равно продолжал упрямо сверлить взглядом ближайшую стену.

 

- Я не заслуживаю больше привилегии звать тебя по имени.

 

- Нет, заслуживаешь. Посмотри на меня, Торин. – Бильбо нежно попытался повернуть его голову к себе, помня о многочисленных ранах – и удивительно, но гном не сопротивлялся. Синий взгляд медленно скользнул по кровати и стенам шатра, пока не остановился на его лице.

 

- Это я дал тебе то кольцо, и я все испортил. Это из-за меня…

 

- Нет, - повторил Торин резко, попытался сесть и зашелся в приступе жестокого кашля.

 

Бильбо склонился ниже, положил руку ему на грудь в тщетной попытке унять боль. Сердце под его ладонью билось слабо и неровно.

 

- Нет, - прошептал наконец Торин. – Это не твоя вина. Я сделал то, что сделал. Предал тебя, бросил на погибель. Из-за меня мои племянники… они…

 

- Торин… - Бильбо попытался заговорить, но Торин вновь оборвал его:

 

- Я уже лишился твоей любви, Бильбо. Я не могу позволить тебе думать, что ты…

 

Его голос вдруг прервался, а лицо окаменело – судорога боли скрутила некогда сильное тело, и Бильбо горячо прошептал:

 

- Ты никогда не лишался моей любви, Торин. И никогда не лишишься.

 

- Как ты… - со стоном выдохнул Торин, подняв на него совершенно опустошенный взгляд, - как ты можешь смотреть на меня… смотреть на меня так – после всего, что я сделал?

 

Его глаза не отрывались от повязки на шее Бильбо.

 

- Я заслуживаю смерти. Я заслуживаю смерти в одиночестве.

 

- Неправда, ты не заслуживаешь этого! Я люблю тебя за доброту и бескорыстие, - Бильбо нежно прижал ладонь к щеке Торина, вновь заставляя его повернуть голову. – Люблю за силу духа и за то, что всю жизнь ты сражался за свою семью и свой народ. Ты – лучший из всех, кто встречался мне на жизненном пути, и даже воображать не смей, что какое-то там кольцо, - тут Бильбо сжал пальцы Торина, - сможет заставить меня думать иначе.

 

Несколько мгновений Торин пораженно смотрел на него блестящими от слез глазами. Одна из них сорвалась с ресниц и покатилась по щеке.

 

- Я не заслуживаю твоей любви, Бильбо. Никогда не заслуживал. Мне не стоило…

 

- Что?

 

- Не стоило затевать поход на Эребор.

 

Эти слова болью отозвались в сердце Бильбо. Эребор казался ему такой важной частью сущности Торина Дубощита, что слышать, как теперь он отрицает его, было невыносимо.

 

- Эребор отвоеван, но какой ценой? Фили и Кили мертвы, - тут Торин опять раскашлялся, тяжело хватая ртом воздух. – А тебе я причинил столько боли… столько боли тому, кого я люблю больше всех в этом мире, - Торин смотрел на него с таким страданием, что Бильбо с трудом сдерживался, чтобы не отвести взгляд. – Я хотел вернуть Эребор ради племянников, ради их будущего… Зачем мне королевство, если они никогда не вступят под его своды. Только вместе с ними я согласен был править. И вместе с тобой.

 

Бильбо изо всех стиснул челюсти, чтобы не разрыдаться прямо здесь и сейчас.

 

- Ты… обязательно все еще будет, Торин. Тебе скоро станет лучше, и ты сможешь…

 

Тихий печальный смех заставил его замолчать.

 

- Мне не станет лучше, Бильбо.

 

Бильбо резким движением вытер глаза и в сердцах выпалил:

 

- Не говори так, Торин! Тебе обязательно станет лучше, и тогда ты покажешь мне каждый проклятый закоулок этой проклятой Одинокой горы!

 

Торин слабо улыбнулся.

 

- Это все похоже на чудесный сон, Бильбо. Который, - тут он закашлялся, - так и останется несбывшимся сном.

 

- Как ты можешь так говорить? После всего, через что мы прошли, ты готов просто взять и сдаться? – Бильбо вновь вытер предательски мокрые щеки. – Я знаю, ты сильнее, чем думаешь. И не позволишь паре-тройке ран уложить себя в могилу…

 

Торин мягко высвободил подрагивающие пальцы и осторожно прикоснулся к лицу Бильбо, задержав руку на его щеке. Тот зажмурился, не в силах больше сдерживать горячие слезы, и чуть повернул голову, вжимаясь в шершавую ладонь гнома. Палец Торина нежно смахивал соленые капли, бежавшие по его щекам.

 

Потом гном неловко потянул его на себя, и Бильбо потребовалось несколько минут, чтобы сообразить, чего он хотел. Неловко подогнув раненую ногу, он устроился на краешке кровати, оперевшись на локоть так, чтобы оказаться на одном уровне с лежащим Торином. Гном придвинулся ближе и осторожно прижался лбом ко лбу Бильбо. На миг он повернулся – случайно или намеренно, – и их губы встретились в мимолетном касании.

 

- Я бы хотел любить тебя, Бильбо Бэггинс, пока не рухнут самые высокие горы. Пока солнце не начнет подниматься на западе и садиться на востоке. Пока моря не обратятся в пыль.

 

Бильбо с трудом сглотнул пересохшим горлом. Слова не шли, а язык словно онемел.

 

- Я хотел показать тебе королевство – мой дом, где я вырос. Я хотел, чтобы мы состарились вместе, я хотел… я так многого хотел… - голос Торина затих.

 

В этот раз Бильбо повернул голову и коснулся губами его губ. Он по-прежнему не мог произнести ни слова, и хотел выразить хоть как-нибудь то, что переполняло его сердце.

 

- Я хотел любить тебя до конца моих дней, - Торин вновь закашлялся, и на этот раз из уголка рта вытекла тонкая струйка крови. – И думаю, это единственное желание, которое будет исполнено в точности.

 

Бильбо в отчаянии прижался лбом к его лбу, невзирая на боль, тут же пронзившую висок.

 

- Торин… не надо…

 

Он не знал толком, о чем хотел попросить. Чтобы Торин не сдавался, чтобы сражался до конца? Или… о чем? Если даже Гэндальф полагал, что Торин умрет, значит, его раны достаточно тяжелы. А известие о смерти Фили и Кили лишило его последних сил, необходимых для борьбы. Никто, и тем более он, Бильбо, не мог излечить Торина – ни тело его, ни душу, - но думать об этом было невыносимо страшно.

 

- Я устал, Бильбо, - с трудом прошептал Торин, прижимая ладонь к повязкам, под которыми билось сердце. – Больно…

 

Под его пальцами, царапавшими белую ткань бинтов, расползались багровые пятна – грудь Торина болела не только от душевных ран. Бильбо медленно кивнул. Он не мог… не мог вынести этого в одиночку, но, очевидно, ему придется.

 

- Я люблю тебя, Торин Дубощит, - он крепко поцеловал гнома в губы, вложив в поцелуй все, что огненным смерчем бушевало в душе – слезы, боль и печаль, радость, счастье и любовь. Торин ответил ему с тем же отчаянным напором, отняв руку от груди и запустив ее в волосы Бильбо.

 

На миг они позабыли обо всем, стали единым целым, словно ничего плохого не случилось и случиться не могло. На миг они будто вернулись в подземные переходы Эребора, когда только-только узнали о гибели Смауга, и будущее представлялось им ярким, красочным и поистине бесконечным. На миг они остались вдвоем, Торин и Бильбо, и ничего другого не существовало для них в целом мире.

 

А затем все исчезло.

 

Торин вновь болезненно закашлялся и без сил откинулся на подушки. Кашель и вспышка страсти, кажется, вытянули из него последние силы, он мелко дрожал от слабости и боли. Бильбо устроился рядом, уложив голову так, чтобы не сильно давить ему на грудь, но и в то же время слышать сердцебиение. Торин в ответ обнял его свободной рукой – Бильбо нашел его ладонь и сплел их пальцы вместе, сжав так крепко, как только мог.

 

Они лежали молча, а Торин все кашлял и кашлял. Бильбо закрыл глаза и попытался слушать только стук его сердца. Он совершенно потерял счет времени – прошли минуты или, быть может, часы? Или же есть еще надежда, что им отпущены целые дни, а если мечтать совсем смело – годы?

 

Тук… Тук… Тук…

 

Сердце Торина билось слабо – куда слабее, чем на поле битвы, где Бильбо отыскал его среди грязи и крови. Приходилось чутко прислушиваться, чтобы не потерять этот глухой ритм – Бильбо старался очистить разум и сосредоточиться только на Торине, на ускользающей жизни, все еще упрямо бившейся у него в груди.

 

Хотелось плакать, кричать и молотить по кровати кулаками, требуя у Торина твердое обещание остаться в живых. Несправедливость происходящего жгла Бильбо изнутри – и если бы крик помог выплеснуть, исторгнуть ее из себя, он бы кричал до потери голоса. В голове непрестанно крутилось – нечестно, нечестно, нечестно!.. Ведь Торин вернулся к нему, вон он, рядом, в его объятиях, и проклятого кольца больше нет… и все же они не могут быть вместе.

 

Им никогда не состариться рядом, не увидеть, как Фили и Кили становятся правителями Эребора, не проводить счастливые беззаботные дни в открытии и узнавании друг друга – любящим, пытливым, живым. У них не осталось времени. Каждый трудный болезненный вдох Торина подтверждал эту страшную истину.

 

Его любимый страдал от боли - сильной жестокой боли, - и ничто в мире не могло ее остановить или хотя бы уменьшить. Бильбо сам мучился не меньше – хотя теперь его душевные терзания отличались от тех, что он испытывал у врат Эребора, когда Торин назвал его предателем. Тогда казалось, что сердце его кромсает на куски острый нож, и каждый миг был полон ослепляющей пронзительной боли.

 

Теперь же острота восприятия мешалась с осознанием неизбежности конца, который маячил на горизонте черной грозовой тучей. И это было настолько всеохватно и пугающе, что Бильбо мог только в немом ужасе наблюдать за его неумолимым приближением, понимая, что, когда придет час, он будет погребен под этой черной тяжестью. Как бы он ни гнал от себя эту мысль, как бы ни укреплял свое сердце – его раздавит, сметет и перемелет неумолимыми жерновами злой судьбы.

 

Тук… Тук… Тук…

 

Так много всего несказанного осталось между ним и Торином. Так много воспоминаний - грустных и забавных, - которыми хотелось поделиться, забравшись под теплую шубу гнома, где можно было уютно свернуться и наконец-то почувствовать себя в безопасности. А хуже всего… Он так и не успел убедить Торина, что тот имел полное право любить и быть любимым. Что в мире есть те, кому можно довериться, можно открыть свое сердце и быть уверенным, что с ним обойдутся, как с драгоценнейшим сокровищем.

 

А ведь долгое время Бильбо надеялся, что именно он покажет Торину этот путь. Пусть он не был искусным бойцом, храбрецом или мудрецом - но все же мог похвастаться любящим сердцем, которому можно довериться. По крайней мере, он искренне так полагал. А теперь это уже не имело никакого значения. Тот прежний Бильбо Бэггинс мучительно умирал сейчас вместе с Торином Дубощитом. Его разбитое изломанное сердце истекало кровью. Каждая его ошибка, каждое невольное предательство, каждая виденная им смерть выжигала душу… Бильбо очень сомневался, что сможет полюбить еще хоть кого-то в своей жизни.

 

Сердце его принадлежало Торину – неважно, целое или разбитое вдребезги, - а сердце Торина – ему. Ничего не изменилось: так было, так есть и так будет до самой смерти Бильбо.

 

Когда-то давно, еще перед тем, как Гэндальф постучался в двери Бэг Энда с интригующим предложением пуститься в приключения вместе с кучкой подозрительных оборванных гномов, Бильбо считал себя вполне довольным жизнью. Он полагал, что просыпаться каждое утро в хоббичьей норке и засыпать в той же мягкой постели каждый вечер – и есть главное условие истинного счастья всякого добропорядочного хоббита. Безопасность, уют и размеренность составляли его жизнь, а другой он не знал.

 

Тук…Тук…

 

Перед закрытыми глазами Бильбо как наяву предстало счастливое, лучащееся внутренним светом лицо Торина, который улыбался ему – и только ему – своей особенной улыбкой. И он вдруг осознал, что сытые годы в Бэг Энде, которые раньше считались вполне счастливыми, были лишь бледным отражением подлинного счастья. Он не подозревал, что значит это слово, пока не встретил Торина. Он не подозревал, что значит безопасность и уют, ощущаемые телом и душой, пока не оказался в его объятиях.

 

Торин научил его, что значит любить по-настоящему, отдавать всего себя во благо другого, что значит готовность пожертвовать всем – буквально всем, - лишь бы защитить любимого даже ценой собственной жизни. Счастье, как оказалось, таилось в мелочах: в улыбке Торина, в смехе Торина, в его силе и несгибаемой воле.

 

И сейчас, когда Торин лежал рядом, слабеющий и измученный, Бильбо старался запечатлеть в памяти каждый миг, проведенный рядом, как величайшую драгоценность. Эти минуты и часы – мучительные и бесценные, - самое дорогое сокровище, которым он когда-либо обладал или будет обладать в будущем.

 

Дыхание Торина прерывалось все чаще, а пальцы, сплетенные с пальцами Бильбо, понемногу слабели. Бильбо в ответ сжимал их только крепче – он обещал быть опорой Торину. Когда-то… теперь ему казалось, это было давным-давно… он говорил об этом с Кили. Обещал ему. Он так много всего обещал, даже себе самому, но, по горькой иронии, именно эту клятву ему суждено было исполнить буквально.

 

Он не обладал волшебной силой, не умел исцелять раны, пусть и пытался изображать из себя лекаря во время путешествия. Бильбо Бэггинс не был героем битв и не мог поднимать на ноги смертельно раненых и больных. Все, что он мог – быть рядом с Торином до конца. Быть рядом с любимым, пока… пока…

 

Он не будет рыдать. Не будет всхлипывать. Нельзя. Пока нельзя.

 

Проклятье, он должен быть сильным! Ради Торина и ради себя самого. После будет время для жалости к себе, когда можно без помех наблюдать, как песком утекают сквозь онемевшие пальцы осколки разбитой жизни и горевать о прежних счастливых днях, навсегда исчезнувших в прошлом. Потом, но не сейчас.

 

Тук… Тук…

 

Бильбо наконец открыл глаза и приподнялся на локте. Он всматривался в болезненно-бледное лицо Торина, его закрытые глаза и сведенные страданием брови. Гном казался совсем истончившимся, словно был уже призраком, а не живым существом. Суровые черты искажала боль – жизнь была немилосердна к Торину Дубощиту, и смерть, по-видимому, не будет к нему добрее.

 

Хотелось сделать еще так много – обнять ладонями лицо Торина и целовать его до умопомрачения, до самого конца мироздания. До тех пор, пока вокруг не останется только песок и пыль, пока не умрет солнце, и луна не растворится во тьме бесконечной ночи. Так хотелось, чтобы Торин жил – до крика, до огненных кругов перед глазами, до заходящегося в агонии сердца, которое само грозило в любой миг рассыпаться прахом. Но Торин больше не принадлежал ни ему, ни этому миру. Часть его души уже умерла вместе с Фили и Кили. А оставшаяся часть… угасала, и Бильбо ничего не мог с этим поделать, даже если остался бы здесь, рядом с Торином на веки вечные.

 

Смерть отметила своей печатью род Дурина и теперь собирала богатую жатву, алчно стремясь забрать самых лучших его сынов. Ей не было дела до оставшихся ждать своей очереди - задержавшихся на этом свете и проклинавших ненасытность и жесткость, с которой она забирала души любимых снова, снова и снова…

 

В свой час она придет за всеми.

 

Бильбо осторожно очертил кончиками пальцев губы Торина, его нос, потом дотронулся до щек, повел руку вниз, касаясь подбородка и шеи. Ему хотелось запомнить каждую черточку его облика, каждый изгиб и впадинку. Хотелось навеки вплавить в память образ Торина до мельчайших подробностей, напоследок напитать им свое раненое сломанное сердце.

 

Тук…

 

Пальцы Бильбо замерли на груди Торина, как раз там, где еще чувствовалось слабое биение. Единственная вещь, оставшаяся от Торина, которую никто не сможет отнять у него. Единственная крохотная искра, которая будет с ним до конца дней.

 

От силы захлестнувших чувств у Бильбо перехватило дыхание. Любовь. Любовь Торина к нему.

 

Любовь, которая вспыхивала во взгляде Торина, обращенном на него, Бильбо, когда он молил научить его вновь доверять чужакам. Торину тогда нужно было знать, что он по-прежнему достоин жить нормальной жизнью. Что душа его вовсе не выжжена дотла жестокостью, творившейся вокруг, и не одним лишь холодным равнодушием он мог ответить на проявленную доброту. Что в мире существовало что-то помимо мести, молчаливых каменных залов забытых королевств и древних сокровищ.

 

- Ты достоин этого, - пробормотал Бильбо, склонившись к груди Торина.

 

Гном едва шевельнулся, едва приоткрыл глаза в ответ. Хриплый вздох сорвался с его губ.

 

- Ты достоин любви, Торин.

 

Затуманенный взгляд на мгновение прояснился, а затем по лицу Торина скользнула слабая улыбка – почти незаметная, но все же яркая, словно луч солнца, пробившийся сквозь тучи, или янтарная искра, вспыхнувшая в костре. Эта улыбка была воплощением любви.

 

А затем веки Торина вновь сомкнулись, по телу пробежала судорога, но губы продолжали светло улыбаться.

 

Прижавшись ближе, Бильбо ждал, когда очередной удар сердца Торина глухо отзовется в груди у него под щекой, но так и не дождался.

 

Замерев, он весь обратился в слух, боясь шевелиться и дышать. Он ждал, и ждал, и ждал.

 

Но единственным ответом ему была звенящая тишина, а потом пришли слезы, которые уже никому не могли помешать.

 

========== Эпилог. Часть 1 ==========

 

Тишина.

 

Великая, всепоглощающая тишина обрушилась на него. Она казалась Бильбо безбрежной и удушающей, он захлебывался в ней и тонул, растворяясь без остатка. Краем сознания, еще не потерявшим способность удивляться, он отстраненно думал: наверное, должно быть иначе, он должен бы сейчас рвать и метать, выдираться из этого непроницаемого кокона, сбивая в кровь пальцы и ладони, ломать, крушить… а не лежать тихо и неподвижно подле Торина. Наверное, ему следовало делать что угодно – но только не длить ожидание в надежде на что-то… что вернет ушедшего обратно в мир живых.

 

И все же было именно так. Бильбо ничего не хотелось. Он просто лежал и пытался вспомнить, что значит дышать. Что значит двигаться, думать, действовать… и почему-то не мог. Казалось, единственным, на что еще было способно его тело – это боль. Болел висок, пострадавший в битве. Сломанная лодыжка горела огнем. В груди стыл холод, а к горлу подкатывала тошнота.

 

Путь Торина не должен был завершиться здесь. Жизни Кили и Фили не должны были оборваться в один миг. Они всегда казались Бильбо героями – благородными, великодушными и щедрыми, - а истории о таких всегда заканчивались лишь в глубокой старости, довольстве и достатке.

 

Несправедливость случившегося была так неизмерима, так ужасающа, что Бильбо никак не мог поверить – неужели это действительно свершилось? Жестокая битва, смерть, боль – все казалось слишком запредельным, чтобы быть правдой.

 

А еще бессмысленным. Разве есть смысл в том, что лучшие мертвы, а недостойные выжили? Неужели это и есть высшая справедливость? Разве так валар вознаграждают за годы лишений, за горькую необходимость оружием отвоевывать свой дом обратно?

 

Бильбо крепче стиснул холодную руку Торина.

 

Почему он оказался здесь, мучимый одиночеством и страхом?

 

Бесконечные вопросы, так много вопросов, ответом на которые была лишь тишина. Впрочем, разве неуслышанные мольбы, повисшие облачком пара в стылом предзимнем воздухе, не лучшее подтверждение их бесполезности? Бильбо Бэггинс наконец-то по-настоящему осознал, что вопросы некому задавать. Ответов не будет.

 

Как не будет справедливого воздаяния, потому что никакие милосердные валар не наблюдают за своими детьми из прекрасного зеленого края. Никакая добрая сила не охраняет достойнейших и не вознаграждает их в конце испытаний счастливыми долгими годами мира и покоя.

 

А смерть неотвратима и неумолима. В свой срок она заберет всех, и никого из живущих не минует ее зловещая неизбежность. Ее приход – единственное, что можно с уверенностью предсказать каждому существу, рожденному в Средиземье.

 

Это нечестно. Неправильно. Несправедливо.

 

И все же это есть.

 

Разве можно отменить то, что Торина больше нет? Что его пальцы неподвижны и холодны, что жар пламенного сердца, который поразил Бильбо еще в самом начале знакомства, больше не горячит его кровь?

 

Разве можно отменить то, что Торина, Фили и Кили отныне нет среди живущих? Что никогда больше Бильбо не заговорит с ними, не обнимет, не увидит их улыбок и не услышит их смех. Еще вчера утром они были полны жизни, а теперь… теперь они мертвы.

 

В один миг смерть лишила Бильбо тех, кого он так сильно любил.

 

Пока сердце Торина билось в груди, оставалась надежда – что будет еще один вздох, еще один шанс, еще одно чудо. А теперь не было ничего. Несколько страшных мгновений перевернули мир Бильбо, оставив задаваться вопросами и терзаться бесплодным сожалениями. Как такое могло произойти? Разве могло что-то, настолько могущественное, всеобъемлющее и непостижимое, случиться так стремительно, уместившись в какие-то смехотворные мгновения?

 

Разве мог целый мир рухнуть в промежутке между вдохом и ударом сердца?

 

Сколько минут, дней и лет его жизни ушло на сон, возню в огороде или чтение книг? Имели ли они хоть какое-нибудь значение и смысл? Или были лишь подготовкой к новому опыту? Сколько такихмгновений собственной жизни, которым он не придавал значения, задвинуты подальше на пыльные задворки памяти, где благополучно канули в забвение?

 

И вот теперь одно из бесконечной череды прожитых мгновений обрело силу и значимость, которых оказалось достаточно, чтобы сломать всю его прежнюю жизнь. У него не осталось ничего, кроме памяти – наверное, так и бывает. Наверное, в конце концов остаются только воспоминания о минувшем. О том, что не повторится вновь.

 

О радости, о грусти, о переменах. Обо всем, что составляло прожитую жизнь – и тогда все эти события нескладно увязываются воедино, выстраиваются в цепочку в попытках придать им какой-то смысл, потому что если хоть на миг допустить, что жизнью правила случайность, осознание ее бессмысленности сломает любого. Нет ни правил, ни карты, по которым подбираются такие воспоминания. И ни один их порядок не гарантирует благополучного исхода, обещающего счастье или хотя бы довольство.

 

Бильбо чувствовал себя опустошенным и замерзшим. Но все же никакой холод не мог тягаться с болью – той самой выворачивающей, грызущей, неотвязной болью, которая стала его постоянным спутником и запустила свои когти так глубоко в сердце, что он уже не понимал, где заканчивается он сам и начинается страдание.

 

А может, в этом и был смысл.

 

Может, он весь превратился в сплошное страдание. Может, отныне это единственное, что он сможет чувствовать. Может, так и надо – сдаться ему, позволить поглотить себя без остатка и отправиться в благословенные земли вслед за Торином. Бильбо всерьез задумался, сколько ему придется ждать, пока не придет смертная тьма. Сколько еще мгновений, наполненных болью, ему придется вынести, пока все не закончится. Пока он не превратится в кучку милосердно бездумного пепла и костей.

 

И, умерев, окончательно освободится.

 

Освободится от этого невыносимого чувства.

 

Эта мысль почему-то отозвалась странной тоской в сердце, но не спешила уходить – наоборот, впивалась острым гранями все глубже в измученный разум.

 

Это чувство, эта боль… ведь это же и была любовь, разве не так? Его любовь к Торину. К Фили и Кили. Любовь, превратившаяся в страдание, в агонию потерь и утрат.

 

А, может, и не превратившаяся. Может, она такая и есть – любовь. Чистая, истинная, незамутненная. Настоящая.

 

Бильбо всегда полагал, что любовь – это нечто прекрасное, счастливое и теплое. Всегда думал, что быть влюбленным – значит испытывать самые возвышенные дивные чувства в мире. Конечно, он любил своих родителей, но кроме них – никого, и уж тем более никогда ни в кого не влюблялся. Никому ранее не доводилось полностью завладеть сердцем Бильбо Бэггинса.

 

И все, что он знал о любви, было почерпнуто из книг. Герои в них всегда жили долго и счастливо, держались за руки, а их улыбки предназначались исключительно друг другу. Испытания и лишения частенько выпадали героям, еще не обретшим свою половинку, зато после судьбоносной встречи их ждало настоящее блаженство. И, конечно, в книгах никто не умирал, и всем воздавалось по справедливости.

 

А сам Бильбо… у него было хорошо если несколько по-настоящему счастливых часов, когда он и Торин осознали свои чувства. И даже их они не смогли провести так, как хотелось обоим. Им не довелось встретить свой первый рассвет в объятиях друг друга - счастливыми и предвкушающими бесчисленные, разделенные на двоих рассветы, которые ждали их в будущем. Им не довелось прожить вместе множество долгих лет, чтобы обрести общие воспоминания. Им не довелось сделать так много.

 

В этом-то и состояла чудовищная жестокость случившегося. Бильбо, выросший на книжных преданиях и легендах, всегда полагал, что прекрасно знает, какой должна быть любовь. Он наивно считал, что любовь способна победить все на свете и что история истинно влюбленных не может закончиться плохо – ведь такого никогда не случалось в книгах. Разве хоть в одной бывало так, чтобы посреди обретенного счастья вдруг приключалась бессмысленная жестокая трагедия, которая безвозвратно переворачивала жизни героев?

 

Да никогда.

 

Но жизнь – не сказка со страниц книги и даже не легенда. Не увлекательная история об изгнанном короле гномов, который наконец получил любовь, искупление, вернул своему народу утраченное королевство и прожил остаток дней в мире и покое. И не история о хоббите из Шира, которому подвернулся шанс попасть в настоящее приключение. Который оставил свою родную нору, а взамен обрел любовь, друзей, новый дом и жил в нем в довольстве и тепле до самого конца истории – до самой последней страницы, до самой последней точки. Если бы это было так, то вместе с тем гномом книжный хоббит обрел бы бессмертие в любви, пока кому-нибудь не пришло бы в голову открыть книгу на первой странице и начать читать с начала.

 

В жизни не бывает ни последней страницы, ни первой. И ее события вовсе не крутятся вокруг одного лишь Бильбо или Торина – да кого угодно еще, раз уж на то пошло. Эльфы, гномы, люди, орки… Они всего лишь пылинки, танцующие в солнечном луче, а мир продолжит свое существование, даже если следующий порыв ветра унесет их во тьму. Так было задолго до их появления, так будет и впредь. Не будет никакого окончания, никакого финала, даже завершения очередной главы, как бывает в книгах, не будет – все будет идти, как идет, а потом просто… перестанет. А персонажи… персонажи этой истории, рассказываемой самой жизнью, не столь важны – скорее, не важны совсем.

 

И правда, солнце ведь не перестанет вставать на востоке каждое утро только потому, что Торин, Фили и Кили мертвы. Луна не перестанет светить в темных небесах только потому, что никогда больше им не вдохнуть полной грудью ночной прохлады. Они погибли – а вокруг ничего не изменилось. Деревья не будут скорбеть по ним, земля не будет оплакивать утрату, реки и озера не впитаются в землю, сокрушаясь о невосполнимой потере.

 

Быть может, в памяти людей, эльфов и гномов они останутся на некоторое время – их имена будут повторять на разные лады, пока окончательно не истреплют. Когда-нибудь они превратятся лишь в смутные тени чужой легенды, лишь в безликие имена на родовом древе забытого королевства. И даже это ветер развеет над пустошами.

 

А Бильбо хотелось иного – хотелось, чтобы солнце взорвалось в ослепительной вспышке ярости, чтобы луна раскололась в небесах и осколками рухнула на землю, круша деревья, реки и поля. Хотелось, чтобы все и каждый знали, кого лишилось сегодня Средиземье. Чтобы отныне птицы выводили лишь погребальные песни, а небо плакало дождем до скончания времен. Хотелось, чтобы смерть друзей и любимого хоть что-то значила для этого мира.

 

Как могли все прочие продолжать жить, не оплакивая их гибель? Как могло солнце вновь подниматься на горизонте – день за днем, словно ничего не изменилось? Ведь мир осиротел, потеряв трех самых замечательных, невероятных, исключительных сыновей – и лучших друзей, которых когда-либо знал Бильбо.

 

Равнодушие природы к свершившейся несправедливой смерти ужасало и выводило из себя. Миру было все равно – для него Торин, Фили и Кили не значили ровным счетом ничего.

 

И все же…

 

Бильбо пристально вгляделся в лицо Торина, застывшее в последней прощальной полуулыбке – пусть миру было все равно, но для него, Бильбо Бэггинса, этот гном стал целым миром. Каждое движение его души, каждая мысль о Торине, складываясь воедино, в конце концов перевернули все его существование. И жизнь Торина… она тоже меняла жизни других – тех, кто рядом. Нет и не было ничего столь несущественного с точки зрения вечного круговорота эпох и все же невероятно могущественного, как жизнь одного-единственного гнома.

 

Ведь в ином случае разве испытывал бы Бильбо Бэггинс сейчас такое сокрушительное, невыносимое горе утраты?

 

Для мира они были никем, но стали всем друг для друга. И он не мог отрицать чудовищную всепобеждающую силу жизни перед лицом ее внезапной жестокой потери.

Он любил Торина, когда эта любовь сулила ему счастье. Он продолжал любить, когда впереди не осталось ничего, кроме предательства и боли. И он будет любить его по-прежнему, пусть даже сутью этой любви станет скорбь. Он будет любить – ведь это все, что он мог сейчас, и все, чего он хотел. Не важно, что со временем это уничтожит его – почему-то Бильбо даже не сомневался в таком исходе, - но представить иную судьбу себе он просто не мог.

 

Торин врос в него, прочно обосновался в его доме, в его мыслях, в его сердце. Своими пламенными взглядами и угрюмыми речами он потихоньку отвоевывал позиции в жизни Бильбо – да так, что со временем всем прочим просто не оставил места. Торин заставил его чувствовать, показал, что значит отдавать себя другому без остатка, как на ладони обнажая надежды, мечты и желания. Пробудил в Бильбо желание разделить себя с кем-то во всей полноте и искренности. Научил, что значит жертвовать во имя любви.

 

Самый горький урок, без которого Бильбо, если бы его спросили, отлично бы обошелся.

 

Но его желаний тут не спрашивали.

 

Мечты и молитвы – это костыли для тех, кто еще наивно верит в сказку, что миром правит не слепой случай, а мудрые справедливые силы. Да и это, если подумать, не совсем верно. Нет никакого верховного правителя судеб – даже случаю это не подвластно. Есть только жизнь и только выбор, который делает каждый.

 

Иногда, наверное, это одно и то же. Иногда – прямо противоположное, но Бильбо знал наверняка, что жизнь и выбор всегда не равны. Выбор, конечно, важен, но никогда не сможет стать вровень с самой жизнью. Ведь что есть каждый живущий, будь то гном, эльф или орк, как не совокупность всех его действий и решений? Но кто расставляет декорации на сцене жизни, заставляя принимать то или иное решение? Что вынудило Бильбо выбирать, дать ли Торину шанс выжить или сохранить его доверие?

 

Жизнь жестока и непредсказуема, ужасающа и печальна – но еще чудесна, умопомрачительна и захватывающа. Она полна обретений и потерь. Жизнь заставляет раз за разом делать выбор, и раз за разом его делают, исходя из обстоятельств, и верят, что этот выбор – самый правильный. Ведь в самом деле не существует единственно правильного выбора, как не существует единственно верного пути, который приведет к желанной цели. Слишком много случайностей и ошибок подстерегают путника, слишком много развилок у дороги, чтобы понять, куда следует свернуть на этот раз. И если бы Бильбо в какой-то момент решил иначе и выбрал бы иную развилку, то, быть может, Торин остался бы жив.

 

От этой мысли ему стало не по себе. Словно он вдруг посмел рассуждать о том, о чем не имел ни малейшего понятия, и собственное невежество вдруг показалось ему всеобъемлющим и пугающим. И все же жизнь в конечном итоге привела его сюда – в этот шатер, в эту кровать, где прямо сейчас Бильбо судорожно дышал, хватая ртом стылый воздух, тогда как Торин сделать этого не сможет уже никогда.

 

Эти мысли не успокаивали. В них не было ничего, что умерило бы его отчаяние или притушило боль, душевную и телесную. И все же они никуда не уходили – в конце концов, случилось как случилось. Все свершилось, и ничего с этим не поделаешь. Хочется Бильбо или нет – придется жить дальше и смотреть, как солнце поднимается и вновь садится за горизонт, зная, что Торин этого никогда больше не увидит. А Бильбо… придется говорить, улыбаться, куда-то идти, что-то делать…

 

Жить.

 

Наверное, Бильбо должен был чувствовать благодарность за это, но в тот миг возможность жить дальше казалась ему тяжкой невыносимой повинностью. Муторной и нежеланной – он так устал, что перспектива череды длинных безрадостных лет причиняла почти физическую боль. Ему совершенно не хотелось продолжать все это. Единственное, что хотелось – быть с Торином, только с ним одним. А единственное, что осталось – оплакивать свою потерю.

 

Бильбо изо всех сил стиснул пальцы, по-прежнему сжимавшие холодную ладонь Торина, и вжался лицом в его неподвижную грудь. Умом он понимал, что нужно что-то делать… может быть, позвать кого-нибудь. Но сил хватило только на то, чтобы вновь заплакать. Горячие слезы текли по щекам, сопровождаемые судорожными всхлипами – если бы они могли согреть ледяные руки Торина! Если бы Бильбо мог поделиться с ним воздухом, который так легко вырывался из горла вместе с рыданиями! Но под щекой грудь Торина оставалась по-прежнему неподвижной – ужасающее свидетельство окончательности и неотвратимости случившегося.

 

И все же Бильбо почти ждал, что Торин вот-вот шевельнется, сделает судорожный вдох, закашляется и неловко утрет губы. Эти ростки предательской надежды, которые Бильбо никак не мог задушить, нашептывали, что все плохое скоро обернется сном, и мир вокруг по-прежнему будет легок и радостен. Глупые, пустые и опасные мысли – Бильбо прекрасно понимал, что Торин мертв. И все же… нечто, сокрытое в глубине души, составлявшее самую суть Бильбо, упрямо уповало на лучшее. В конце концов, жизненные невзгоды не успели изранить его так глубоко и так жестоко, как Торина, и уж точно не повергали на колени вновь и вновь – поэтому успех и счастье не казались ему чем-то невозможным.

 

Бильбо не хотел возвращаться в Шир в свой одинокий дом. Не хотел просыпаться каждое утро в Бэг Энде, в Хоббитоне, и вспоминать, что Торина больше нет на этом свете. Не хотел скорбеть до конца своих дней, зная, что боль утраты не притупится со временем. Честно говоря, он сомневался, что сможет жить вот так. Все, чего он желал для себя – это Торин, Эребор и их общее счастье. И раз надежды его обернулись прахом, Бильбо искренне пожелал, чтобы тишина поглотила его навсегда. Не видеть больше света, упасть в объятия бесплотной пустоты вечности – о чем он еще мог мечтать? Раз уж ему никогда больше не услышать, как бьется в груди сердце Торина. Оглушающая тишина, пришедшая со смертью, пусть охватит их обоих своим коконом и похоронит вместе, пока не останется ничего и никого кругом…

 

Бильбо лежал, свернувшись калачиком подле Торина, очень долго – так долго, что потерял счет времени. Никто не нарушал его одиночества, никто не спешил принести в эту обитель тишины дыхание жизни – и Бильбо злился на это, но одновременно ненавидел саму мысль о том, что их могут потревожить. Видеть сейчас кого-либо было выше его сил. Слезы по-прежнему текли по щекам, и Бильбо тешил себя глупой надеждой, что каждый его вдох может стать последним.

 

- Бильбо?..

 

Глухой тихий голос, произнесший его имя, застал его врасплох. Бильбо узнал Гэндальфа, но не повернулся, чтобы взглянуть на него. Появление волшебника ничего не значило и ничего не меняло. Кроме того, конечно, что жизнь вновь подбрасывала ему возможности нового выбора и новых развилок, а Бильбо сейчас просто не мог этого вынести. Ведь если Гэндальф здесь, смерть Торина перестала быть чем-то, разделенным на двоих с одним лишь Бильбо, и уже не удастся цепляться за ложную надежду, что вот в следующий миг Торин вдруг откроет глаза и улыбнется.

 

- Бильбо…

 

Он крепче вжался лицом в неподвижную грудь Торина, пытаясь отгородиться от звуков этого голоса, но понимая, что это бесполезно. И ничего не изменит.

 

- Уходи.

 

Собственный голос, прозвучавший глухо и хрипло, показался неузнаваемым даже самому Бильбо.

 

Послышались тихие шаги, замершие совсем рядом, с другой стороны кровати, на которой лежали Бильбо и Торин. Затем мягко зашуршала ткань, и в поле зрения Бильбо показалась рука Гэндальфа, которая осторожно опустилась на залитую кровью грудь Торина, туда, где еще недавно билось его сердце, а теперь покоилась голова хоббита.

 

Несколько мгновений тишины – и ладонь волшебника дрогнула, переместилась выше. Гэндальф легко коснулся двумя пальцами лба Торина, пробормотав что-то на языке, который Бильбо не распознал. Слова незнакомого наречия звучали печально и странно, словно забытая древняя молитва, и когда они затихли, а Торин остался все так же неподвижен, последняя надежда на чудо, что вопреки всему еще жила в груди Бильбо, погасла окончательно.

 

Он всхлипнул и зажмурился изо всех сил.

 

Торин умер. Навсегда. Погиб, ушел за грань, оставил этот мир. Его тело теперь - не более, чем пустая оболочка, безжизненная и холодная. Никакая магия не способна вернуть его обратно. Никакие слезы не согреют хладный труп и не вдохнут душу в ее прежнее пристанище. Никакая любовь – даже сама сильная – не сможет пробудить мертвых от вечного сна.

 

- Мне жаль, Бильбо.

 

Что он мог ответить на это? Да и надо ли отвечать?

 

Жизнь среди добропорядочных хоббитов приучила его, что с любым встречным следует в первую очередь быть вежливым – и теперь по всем правилам учтивости следовало поблагодарить Гэндальфа за беспокойство и уверить его, что на самом деле все в порядке и не о чем волноваться. Только вот все это ложь - от первого до последнего слова. У него, Бильбо, далеко не все в порядке, и уже, наверное, в порядке не будет никогда. Он так измучен, обессилен и вымотан, ему так больно, что разверзнись земля и поглоти его без остатка – он будет только рад, что его мучениям наконец-то настал конец.

 

Так что он промолчал, упрямо не глядя на Гэндальфа. Ему нечего было сказать – во всех языках мира просто не существовало таких слов, которыми он смог бы выразить то, что терзало сейчас его душу.

 

- Торин был… - голос Гэндальфа на мгновение пресекся. – Он был достойным гномом.

 

Бильбо вдруг захотелось расхохотаться злым горьким смехом. Никогда еще в своей жизни ему не доводилось слышать такого вопиющего преуменьшения. Как будто вся прошлая жизнь Торина могла уместиться в этих банальных жалких словах. Торин был гораздо, гораздо большим. А теперь он мертв.

 

Бильбо медленно поднял голову и встретился глазами с Гэндальфом. В лице старого волшебника читалась скорбь, и на краткий миг Бильбо стало интересно, каково это – обладать таким могуществом и все же в итоге оказаться таким же бессильным перед лицом смерти, как и все прочие. И даже еще раньше… оказаться таким слабым, что пришлось просить хоббита поберечь волшебное гномье кольцо. Возможно, Гэндальфа впрямь стоило бы пожалеть.

 

Впрочем, это просто смешно. Разницы между сильными и слабыми, в сущности, не было никакой. Торин был сильным - так же, как Фили и Кили. Разве это помогло им выжить? Гэндальф владел древней магией – и все, что он смог в итоге, это молча наблюдать со стороны, вручив Бильбо гибельное оружие против разума Торина, потому что оставить это кольцо у себя значило обречь мир на нечто гораздо худшее, чем одна загубленная жизнь.

 

Все это Бильбо прекрасно понимал, но судьба Средиземья сейчас не волновала его и вполовину так сильно, как то, что Торин погиб. Гэндальф сделал свой выбор, когда отдал кольцо, он выбрал довериться Бильбо в надежде, что его влияния на Торина окажется достаточно, чтобы уберечь от злой воли проклятого самоцвета.

 

Но волшебник ошибся – чудовищно, непоправимо ошибся. И все же… сделанный им выбор, быть может, спас без счета жизней в обмен на несколько отданных. Наверное, Гэндальфу не впервые принимать такие решения, ставя благополучие многих выше интересов отдельных гномов, эльфов и людей, - в этом его бремя, которое он несет на своих плечах многие годы.

 

Наверное, Гэндальф поступил мудро и дальновидно. Почему же у него, Бильбо, все внутри протестует против такого решения? Да, то будущее, где кольцо порабощает самого Гэндальфа, так и не наступило, зато будущее, где рабом самоцвета становится Торин, воплотилось в реальность. Оно случилось и превратилось в прошлое. И Бильбо с радостью обменял бы все бесчисленные и безымянные спасенные жизни на одну-единственную жизнь Торина – как бы ужасно и жестоко это ни звучало.

 

Думать так не следовало – и все же Бильбо не мог иначе. Незнакомые безликие люди, эльфы и гномы ничего не значили для него – их судьбы и лица, радости и печали казались не более реальными, чем истории с книжных страниц. А то, что теперь они останутся в безопасности, не радовало ни в малейшей степени, потому что за это Торин заплатил своей жизнью.

 

В общем, из Бильбо вышел бы никудышный волшебник, который нипочем бы не справился со своим предназначением думать о судьбах целого мира. При этой мысли в горлу подступил истерический смех – Торин бы только головой покачал, озвучь ему Бильбо такое. А Фили и Кили бы расхохотались в унисон, а потом принялись бы уверять его, что лучшего волшебника Средиземье не видело с Предначальной эпохи, особенно, если он поднапряжет свои волшебные силы и явит им роскошный готовый ужин прямо здесь и сейчас.

 

Новая волна пронзительной душевной боли омыла его с головой.

 

Неужели так теперь будет все время? Неужели тени любимых будут вечно преследовать его по пятам? Оставшиеся живыми лишь в его памяти, беспрестанно мучающие тем, что не рядом…

 

- Они никогда не покинут тебя окончательно, Бильбо.

 

Разве он сказал что-то вслух? Бильбо распахнул глаза и увидел, что Гэндальф смотрит на него с выражением, с каким, должно быть, смотрел на многих других до него. Для умудренного годами мага, пережившего столетия битв и войн, смерть вряд ли была в новинку.

 

- Их больше нет, - хрипло прошептал Бильбо. – Они ушли навсегда, а я… - тут он вновь всхлипнул, - остался. Один.

 

- Они будут жить в твоем сердце и в твоей памяти.

 

Эти слова, без сомнения, были сказаны Гэндальфом, чтобы ободрить Бильбо, но вместо этого ранили его, словно острым клинком.

 

- Это жестоко. Я не могу жить среди призрачных теней. Не могу жить одними воспоминаниями.

 

- Знаю, так кажется тебе сейчас, - Гэндальф потянулся к нему и легко коснулся плеча. – Но со временем… каждое из них станет для тебя драгоценным.

 

На сей раз Бильбо не стал сдерживать хриплый смех, до того отчаянно похожий на рыдание, что, быть может, разницы и не было никакой.

 

- Не лги мне! Не предлагай дешевого утешения, Гэндальф!

 

О каком времени говорил волшебник? Что может время подарить Бильбо отныне? Мгновения, наполненные страданиями? Горе и одиночество? Бесконечно тянущееся время, которое нечем заполнить, стало его наказанием и проклятием. Это время отныне не с кем было разделить.

 

Взгляд Гэндальфа заледенел, а губы сжались в тонкую суровую линию.

 

- Торин… он мертв, - с трудом выговорил Бильбо, чувствуя привкус пепла во рту. – Фили и Кили мертвы. Мне не нужны воспоминания. Я не хочу лелеять их всю оставшуюся жизнь. Я хочу, чтобы они был живы. Хочу…

 

Слова застыли у него на языке, словно опавшие листья, скованные первыми заморозками. К чему говорить об этом с Гэндальфом? Слова пусты и не значат ничего. Они не несут никакого утешения, не способны дать ему облегчения от страданий, а лишь умножают их.

 

Гэндальф только кивнул, чуть крепче сжав плечо Бильбо. Его рука была удивительно теплой – в отличие от всего, чтоб окружало Бильбо в последние часы, - и это казалось странным.

 

- Тебе нужно отдохнуть, - сказал волшебник. – И позаботиться о собственных ранах.

 

Бильбо тут же вновь судорожно схватился за холодную руку Торина. Мысль о том, чтобы уйти, казалась невыносимой.

 

- Нет, - выдохнул он. – Нет, я не могу… Не сейчас… не так скоро.

 

Гэндальф снова понимающе кивнул.

 

- Я вернусь позже.

 

С этими словами он выпрямился и покинул шатер, оставив Бильбо наедине со своей скорбью.

 

Бильбо улегся повыше – так, чтобы голова оказалась рядом с головой Торина, чьи волосы разметались по подушке чернильно-черным облаком. Он осторожно протянул руку и вплел пальцы в волнистые пряди. Слезы, вновь заструившиеся по щекам, тихо капали вниз.

 

Неуловимыми движениями Бильбо гладил волосы Торина, медленно распрямлял каждую прядь, начиная от лба и ведя пальцами до самых кончиков. Если закрыть глаза, можно, наверное, притвориться, что Торин просто спит. Он тут же ощутил резкий болезненный укол в груди – нет, нельзя предаваться пустым фантазиям. Ничего хорошего из этого не выйдет.

 

- Прости, Торин… - прошептал Бильбо, почти касаясь губами ледяной щеки гнома.

 

За этими простым словами стояло так много – он извинялся за то, что отдал кольцо и что не смог уберечь от его губительных чар. А еще за то, что Торину выпали в жизни такие тяжкие испытания, а смерть пришла стремительно и жестоко, принеся с собой нестерпимую боль. Ну и конечно, за несбывшееся будущее, которое никогда не случится, и за недавнее прошлое, мимолетно разделенное на двоих и запятнанное предательством.

 

Ведь в конце концов Бильбо не смог удержать Торина и его племянников среди живых. Он не смог быть рядом в час, когда они нуждались в нем как никогда – и эту вину уже не получится искупить никогда.

 

Бильбо запечатлел нежный поцелуй на лбу Торина, да так и замер, не спеша отстраняться. Он знал, что делает это в последний раз.

 

- Я люблю тебя, - прошептал он, почти не двигая губами, по-прежнему прижимаясь ко лбу Торина.

 

Горе опять взметнулось в сердце пронзительной волной, грозя разорвать его в клочья. Бильбо погладил Торина по волосам дрожащей рукой.

 

- Люблю, люблю тебя… - из груди рвались всхлипы, каждый отчаяннее предыдущего. – Люблю тебя.

 

Торин никогда больше не услышит этих слов – ну и пусть. Зато слышит он, Бильбо, и по-другому сейчас невозможно. Поэтому он повторял их раз за разом, все исступленнее и настойчивее. Голова кружилась сильнее, к горлу подступала тошнота, и в какой-то момент Бильбо показалось, что сознание вот-вот вновь покинет его. И все же он продолжал шептать сквозь рыдания:

 

- Я люблю тебя, люблю.

 

Что-то уходило вместе с потоком этих сбивчивых слов. Словно каждое уносило крошечную частичку горя.

 

- Люблю тебя, Торин.

 

В этих словах выплескивалась вся его боль, отчаяние и любовь - перепутавшаяся, смешавшаяся и переполнившая душу до краев. Все его сожаления и надежды. Все, что он когда-либо любил.

 

Бильбо плакал и шептал в волосы Торина, пока не закончились слезы, а сам он совсем не обессилел. Голова его кружилась все сильнее, а сознание уплывало. Напоследок он коснулся поцелуем холодного лба гнома и стиснул изо всех сил неподвижные застывшие пальцы.

 

Бильбо знал, что в последний раз смотрит на Торина вот так – знал, что в последний раз целует его, говорит с ним, чувствует его рядом. Конец наступил, и эти ускользающие мгновения – единственные, которые им суждено разделить на двоих. Нет, Бильбо знал, что на самом деле это совсем не правда – их время закончилось еще в тот миг, когда Торин испустил последний дрожащий вздох, - но сердце его продолжало цепляться за эту ложь. До этого мига.

 

А теперь пора. Бильбо упрямо сжал губы и зажмурился.

 

Пора.

 

Не имело значения, сделает ли он свой выбор сейчас или чуть позже. Жестокий, неправильный выбор – и все же единственный, который остался возможным для Бильбо Бэггинса из Шира.

***

Дождь лил как из ведра. Капли воды скатывались по промокшим волосам, текли вниз по щекам и капали с подбородка. Грязь, в которой утопали его колени, просачивалась холодом сквозь бриджи. Бильбо поднял лицо к серому небу и закрыл глаза. Дождь, барабанящий по закрытым векам, казался обжигающе ледяным, и тем самым отвлекал от постоянной ноющей боли, гнездящейся в груди.

 

Видимо, одного лишь предзимнего ветра оказалось недостаточно, чтобы почувствовать хоть что-то, кроме нее. Но сейчас вообще мало что могло тронуть сердце Бильбо.

 

Он не очень помнил, как добрался сюда, незамеченным сбежав из лагеря, и зачем опустился на колени. Последним воспоминанием был поцелуй, которым он прижался ко лбу Торина… а потом провал. Наверное, он выбрался из шатра и ушел, несмотря на сломанную лодыжку.

 

Грязь и дождь немного привели его в чувство. Кажется, даже в голове прояснилось по сравнению с тем, что было в шатре, на чистых простынях кровати, ставшей смертным одром. Одежда вот только испачкалась.

 

Плакать больше не хотелось. Все слезы закончились еще в лагере, и очень удачно вышло, что небо решило избавить его от лишних усилий и оплакивало Торина самостоятельно.

 

В душе было пусто. Скорбь выжгла все прочие чувства, оставив от Бильбо лишь бессильную оболочку. Даже удивительно, что ветер по-прежнему обдувал его тело, а не проносился свободно, словно сквозь бестелесного призрака.

 

- Полурослик! – услышал он слабый крик откуда-то позади – кричавший явно был еще далеко.

 

- Бильбо! Мы везде тебя ищем! Не прячься!

 

Этот высокий взволнованный голос показался ему знакомым, но разум по-прежнему оставался глух ко всему, кроме шелеста дождя.

 

- Полурослик! Вот уж не время бродить по лесам в одиночку! А вдруг стая орков… - голос вдруг замолчал.

 

Бильбо так и не смог определить, приближаются ли к нему голоса или нет. Все звуки поглощал дождь.

 

- Бильбо?

 

На его плечо опустилась чья-то рука, но и само касание, и то, что кто-то отыскал его в лесу, казалось бесконечно неважным.

 

Щеку вдруг обожгла хлесткая затрещина, мигом возвращая Бильбо в царство живых. Он словно заново ощутил свое тело, страдающее от боли и одиночества, и пораженно захлопал глазами. Тауриэль стояла рядом с ним на коленях – ее левая рука лежала на перевязи, а правую щеку украшала свежая рана.

 

- Ты выжила… - прошептал Бильбо, встретившись взглядом с ее горящими зелеными глазами. Разве это обстоятельство не должно его радовать? Разве он не должен чувствовать хоть что-то, кроме разъедающей душу пустоты?

 

Ее губы сложились в кривую улыбку.

 

- Меня не так-то просто убить, полурослик.

 

Торина тоже было не просто убить. И все же он мертв.

 

Тауриэль нахмурилась, и Бильбо сообразил, что, должно быть, произнес это вслух.

 

- Зачем ты сбежал?

 

Бильбо скользнул по ней пустым взглядом и пожал плечами. А что ему было делать? Вряд ли существовали какие-нибудь правила на этот счет… хотя это не имело значения. Ничего больше не имело значения.

 

- Не знаю.

 

Взгляд Туариэль изменился, наполнившись скорбью, и Бильбо вдруг вспомнил, что эльфы живут бесконечно долго, и что она, должно быть, много старше его самого. Старше любого гнома или человека.

 

Тауриэль понимающе кивнула и уселась рядом прямо в грязь, скрестив ноги с небрежной грацией, присущей ее народу. Чуть помедлив, она взяла его за руку и переплела свои длинные тонкие пальцы с его. Это выглядело насмешкой над тем, как сам он чуть раньше цеплялся за неподвижную руку Торина, но Бильбо не нашел в себе сил оттолкнуть эльфийку прочь.

 

Они долго сидели вот так под дождем, не произнося ни слова. Рука Тауриэль была твердой, а большой палец иногда выводил на тыльной стороне ладони Бильбо маленькие круги.

 

Говорить не хотелось – Тауриэль словно чувствовала это, и каждый раз, порываясь что-нибудь сказать, в последний момент останавливала себя. Бильбо не нужны были соболезнования или мудрые слова утешения, советы, как справляться с горем и как пережить утрату. Тауриэль просто сидела рядом… безмолвная, но не сдавшаяся.

 

Сначала Бильбо опасался, что слышать дыхание другого существа после выматывающей смертельной тишины шатра будет мучительно, но это оказалось не так. Он даже постарался сосредоточиться на нем, чтобы не позволить пустоте, овладевшей его душой, пожрать его изнутри.

 

Бильбо знал о дивном народе совсем немного, но полагал, что если чья-то жизнь длится долго, как у эльфов, то этот кто-то кое-что понимает в потерях и утратах. Возможно, Тауриэль знала из опыта, что слова здесь бесполезны – так что он тоже не собирался оскорблять ее слух их использованием.

 

К тому же вновь разболелась лодыжка и голова. По-хорошему, он должен был отдыхать в целительском шатре, подальше от холода, грязи и очевидных свидетельств недавней битвы, но при одной мысли о полотняных стенах перехватывало дыхание, будто они тут же начинали сжиматься вокруг него и душить. Здесь, под открытым небом, по крайней мере дышалось свободнее – даже если вдохи выходили неглубокими и дрожащими.

 

Бильбо совсем потерялся во времени – он понятия не имел, сколько дней прошло с окончания битвы. Впрочем, это его мало интересовало. Пусть даже он вечность простоит на коленях в грязи, ничего не изменится. Ему некуда идти и некуда возвращаться.

 

Серые небеса вскоре совсем потемнели, тяжелые тучи то и дело вспарывали молнии. Бильбо ждал, что Тауриэль вот-вот объявит, что нужно возвращаться в лагерь, сопроводив пламенную речь о том, что в лесу становится небезопасно, суровыми взглядами, но эльфийка помалкивала, отрешенно поглядывая на огненный танец в небе.

 

- Вы двое - просто глупцы! – пророкотал низкий голос позади Бильбо.

 

Тауриэль повернула голову и приветственно кивнула.

 

- Оборотень.

 

- Если ты не заметила, надвигается гроза.

 

Беорн выступил вперед. Он ощутимо хромал, и Бильбо вспомнил, как в его тело втыкались стрелы вражеских арбалетов. Сперва показалось, что на оборотне белая рубаха, но потом стало ясно, что это – лечебные повязки, сплошь покрывавшие грудь и живот. Кое-где на них проступали кровавые пятна.

 

- Я заметила, - невозмутимо ответила Тауриэль, дерзко глянув на оборотня, который ответил ей таким же взглядом.

 

- Может, ты соизволишь признать, что пора возвращаться в лагерь? - угрюмо спросил Беорн с отчетливым намеком в голосе.

 

Таурэль метнула быстрый взгляд на Бильбо и нахмурилась.

 

- Мы еще не готовы вернуться.

 

Беорн коротко зарычал и оскалил острые зубы.

 

- Глупцы! Что толку было перевязывать ваши раны, если вы пачкаете их в грязи! Разве вы уцелели в битве только затем, чтобы попасть под удар молнии?

 

Он поднял желтые глаза к темнеющему небу.

 

Тауриэль на это ничего не ответила, только бросила еще один взгляд исподтишка на Бильбо.

 

Беорн тоже покосился на него и вздохнул. Припадая на покалеченную ногу, он тяжело опустился на одно колено и попытался заглянуть в лицо хоббиту.

 

- Пора идти.

 

Бильбо не хотел возвращаться к остальным, не хотел вновь оказаться в шатре. По крайней мере, он думал, что не хотел – само нежелание было слабым и казалось не более, чем тенью прежних чувств по сравнению с душевной болью, овладевшей всем его существом. Для того, чтобы на самом деле решить, чего он желает или не желает сейчас, нужно было думать, а думать было сложно. Бильбо молча таращился на Беорна и молчал.

 

- Я не для того тащил тебя на себе по полю битвы среди вражеских клинков, чтобы теперь ты умер в грязи, - рявкнул тот, хотя настоящего гнева в его хриплом голосе Бильбо не услышал. - Да я тебя силой поволоку, хоббит! Не думай, что это пустая угроза!

 

Тауриэль вдруг выпустила руку Бильбо и поднялась на ноги, отряхивая колени от грязи.

 

- Я понесу его, оборотень. Ты весь изранен.

 

- Я Беорн! – зыркнул тот на нее. – Не какой-то там оборотень! А ты тоже, между прочим, пострадала в битве.

 

Тауриэль сурово скрестила руки на груди, постаравшись скрыть болезненную гримасу, мелькнувшую, едва она двинула левой, лежащей на перевязи.

 

- Очевидно, не так, как ты.

 

Беорн хмыкнул, но все же наклонился, настороженно поглядывая на Бильбо, одним движением подхватил его с земли и, не обращая внимания на громкие протесты Тауриэль, похромал к лагерю. На руках оборотня Бильбо сразу почувствовал себя… очень маленьким. Беорн вполне мог тащить его под мышкой – размеры руки и хоббита позволяли, - но вместо этого бережно нес его как ребенка. Грязь и трава где-то далеко внизу убегали назад, а оборотень и эльфийка брели сквозь дождь обратно к расставленным шатрам и огням костров.

 

Бильбо закрыл глаза и обессилено прислонился головой к перевязанной груди Беорна.

 

Они шли медленно. Тауриэль бормотала что-то о безрассудстве мужчин, не щадящих себя в битве, Беорн сначала в ответ только хмыкал, а потом сварливо заявил, что он далеко не просто мужчина. Сознание Бильбо то уплывало, то вновь возвращалось. Иногда тянущая пустота в сердце ощущалась невыносимо, а иногда оно словно немело - и Бильбо думал, что будет, если его душа онемеет навсегда.

 

========== Эпилог. Часть 2 ==========

 

Когда Бильбо вновь осознал окружающее, то обнаружил себя в бадье с теплой водой. Кто-то даже размотал повязку на его голове, чтобы промыть волосы. Повернувшись, он встретился глазами с Бофуром, который сидел на маленькой табуретке, приставленной поближе к бадье.

 

- А я с тобой давненько болтаю о том-о сем, - сказал Бофур, натянуто улыбаясь, - но ты вряд ли слышал хоть слово, верно?

 

Бильбо удивленно моргнул.

 

- Ээээ… А что?..

 

- Беорн и эльфийка притащили тебя в лагерь всего в грязи и прочей мерзости. Так что пришлось быстро греть воду, чтобы хорошенько оттереть ее с тебя. Я вызвался помочь, сказав остальным, чтобы шли отсюда по своим делам, - с этими словами Бофур отбросил в сторону какие-то тряпки, очевидно, еще недавно обвязанные вокруг головы Бильбо, и плеснул немного воды ему на макушку. По лицу тут же потекли грязные щекочущие струйки.

 

- А разве ты не должен сейчас быть?..

 

С кем? Например, с Бифуром и Бомбуром. Со своей семьей. А не возиться с хоббитом, который предал их короля.

 

Бофур пожал плечами.

 

- С ними-то все в порядке. Тем более, мистер Даин собрал многих гномов, чтобы решить, как быть с Эребором и правом наследования – им там точно не нужен простой рудокоп, который только и может, что смирно сидеть в углу и помалкивать.

 

Бильбо подтянул колени к груди и уставился на воду, которую грязь, смываемая с него, окрашивала во все оттенки черного и серого.

 

- Почему ты мне помогаешь? - тихо спросил он, не поднимая глаз.

 

Руки Бофура, занятые соскребанием грязи с его спины, на мгновение замерли, а потом как ни в чем ни бывало продолжили свое дело.

 

- А почему бы мне не помочь тебе, мистер Бэггинс?

 

Бильбо помолчал немного, размышляя, правильно ли понял его слова. Разве это было не очевидно для Бофура? Для всех гномов?

 

- Потому что… - он судорожно выдохнул, - потому что я предал вас. Я… предал Торина, я отдал Аркенстон эльфу, которого вы ненавидите больше всего…

 

- Лично я никогда не испытывал ненависти к эльфам, мистер Бэггинс, - тихо ответил Бофур. – И ты никого не предавал. Я знаю, зачем ты сделал то, что сделал, и все остальные тоже.

 

Бофур запнулся и замолчал. Потом заговорил вновь:

 

- Тогда, перед битвой… все пошло наперекосяк. Мы все видели, что Торин ведет себя странно, но думали… в общем, не могу сказать, о чем мы там все думали, особенно до того, как Фили… парень тогда накричал на Торина, обвинил его, чтоон напал на тебя.

 

Бильбо невольно потянулся к шее, где до сих пор багровели синяки.

 

- А Торин ударил его, а потом ушел говорить с эльфами и Бардом. Вот тогда-то мы и скумекали, что происходит что-то странное и неправильное. Торин никогда раньше… в общем, он никогда не бил мальчишек, что бы те ни натворили. Мы тогда не знали, что делать, - продолжал он, щедро поливая Бильбо водой. – Решили дождаться, покуда они вернутся, а там уже посмотреть, что будет, но они возвратились в Гору мрачнее тучи и все кричали друг на друга. Мальчишки… они сказали, что Торин почти убил тебя там, парень, - жалобно протянул Бофур, явно до сих пор пребывая в замешательстве. – Мы не могли в это поверить, никто из нас не мог. Ты же… Ты же был его избранным, парень. Гномы не… Они не поступают так со своими половинками, вот что я тебе скажу. А Торин… он тогда готов был драться со всеми нами. Я думал, он кинется на нас с мечом – такой у него был вид. Совсем бешеный сделался - никогда я не видел в нем такой ярости. А потом он… - тут Бильбо ощутил, как дрогнули пальцы гнома, - он страшно закричал, выронил меч и схватился за голову. И кричал потом… словно не нам, а себе самому. А кричал он страшные слова, и даже голос его звучал по-иному.

 

Бильбо тут же нарисовал это в воображении: Торин, подавшийся вперед, стоящий перед кучкой гномов и готовый броситься на них в любой момент, его пальцы, судорожно вцепившиеся в волосы, и лязг Оркриста по каменным плитам. Торин, отчаянно сражавшийся со злой волей проклятого кольца.

 

- Он выкрикивал все эти вещи о тебе, мистер Бэггинс. Как ты предал нас и как… как он собирается убить тебя за это. И все это не своим голосом, как я уже сказал, словно в нем было сразу два Торина, а не один. А затем вдруг схватился за кольцо на пальце, рывком стащил его, отбросил прочь и вдруг… рухнул сам.

 

Бофур принялся тереть его плечи.

 

- Он долго был в беспамятстве, и мы не знали, что стряслось и что делать с ним таким. А ведь орки надвигались, нужно было выступать против них, а наш король… впал в безумие или был недалек от этого. Потом… Торин очнулся незадолго до рассвета… и заплакал, парень. За всю свою жизнь, что я следовал за ним, не было такого, чтобы он пролил и слезинки. Мальчишки и мистер Двалин пытались с ним говорить, но он все повторял одно и тоже – что предал и покинул тебя.

 

Казалось, больнее быть уже не могло, но сердце Бильбо вновь зашлось от горя с удвоенной силой. Значит, Торин сумел снять кольцо еще до битвы… А сам он в это время во весь опор мчался прочь. Если бы подождать немного, хотя бы попытаться… не терять надежды и не отступаться от Торина, все повернулось бы иначе. Бильбо с самого начала битвы оказался бы там, где нужнее всего, рядом с друзьями и любимым… и, быть может, не допустил бы их смерти.

 

Из груди вырвалось бесслезное рыдание, и Бильбо крепче обхватил руками колени.

 

Бофур прекратил скрести его плечи, а вместо этого принялся неловко поглаживать их, стремясь утешить.

 

- Мы пытались убедить его пойти за тобой, парень. Каждый из нас – ведь мы знали, что ты будешь рад его видеть, да и поговорить вам нужно было. Но Торин не слушал. Он все твердил, что предал тебя и не заслуживает… в общем, после всего, что натворил, не вправе ждать, что ты его простишь.

 

Бильбо зажмурился, и от души пожелал, чтобы все просто… остановилось. Время, мысли о возможном и неслучившемся будущем, фантазии о несделанном выборе, в котором он не бежит позорно прочь, или же о том, как Торин соглашается последовать за ним и догоняет на пути к лесу… А пока оставалось только изо всех сил стиснуть гудящую голову, не обращая внимания на боль в потревоженной ране на виске.

 

- Мальчишки, конечно, очень старались. Уж они-то знали наверняка, что ты… - Бофур помедлил, словно подбирая слова, - что ты обязательно захочешь с ним свидеться и не прогонишь прочь. Он ведь и твой избранный, разве нет?

 

Избранный.

 

Он и раньше слышал, как гномы говорили о таком. Бильбо прежде думал, что так они называют тех, кто связан узами любви, но теперь ему показалось, что за этим простым словом стоит нечто большее. Не предназначенные друг другу, не соединенные свыше – нет, здесь чувствовалось нечто куда более могущественное, не отдающееся на откуп слепому случаю. Полагаться на капризы судьбы в таком вопросе – слишком опрометчиво и глупо, потому что она не оставляет выбора и лишает свободы воли. Когда сам выбираешь, кого любить, то сам решаешь, сможешь ли ради избранника принять то, что принесет будущее – плохое и хорошее.

 

- Он был… - Бильбо вздрогнул, осознав, что это лишь половина правды. – И до сих пор есть.

 

Ничто из его любви к Торину не могло остаться в прошлом.

 

- Что это значит для вас? – тихо спросил он, по-прежнему тревожно зарываясь пальцами в мокрые волосы. – Что значит быть избранным?

 

Конечно, он знал, что это значило для него. Что Торин был и останется его избранным на всю жизнь, которая отпущена ему впереди.

 

- Когда гном избирает себе пару… - Бофур мягко отвел руки Бильбо от головы и опустил их в воду, - в общем, это длинная и путаная история. Ма всегда говорила, что дела сердечные всегда приносят больше хлопот, чем того заслуживают, но, думаю, это она просто хотела подразнить моего отца. А обычно… Все начинается с подарков и всякого такого. Отец дарил ма самоцветы, чтобы показать серьезность своих намерений. И это не просто безделушки, парень, это… знак расположения. И возможность показать, что гном может предложить своему избранному.

 

- Например, кольчуга из мифрила? – Бильбо вспомнил подарок Торина, и сейчас он показался ему куда более значимым, чем раньше.

 

Знак защиты и обещание безопасности. А потом Торин попытался убить его. Теперь Бильбо понимал, почему в целительском шатре Торин отворачивался от него, пряча глаза, и говорил о непрощении. Наверное, он тогда решил, что нарушил обещание, данное своему избранному.

 

Бофур озадаченно примолк и сосредоточенно обдумал ответ.

 

- Ага, точно, парень, - наконец сказал он. – Это был бы… достойный дар. Ну, в общем… Когда подарок преподнесен и принят… наши союзы не скрепляются клятвами и не объявляются во всеуслышание, но все же они нерасторжимы. Кажется, у твоего народа это зовется свадьбой. Мы же зовем это связью. Гномы сходятся один раз и на всю жизнь, парень. Поэтому к выбору пары относятся очень серьезно, зная, что жить с однажды избранным предстоит долгие годы.

 

Бильбо горько рассмеялся, опять едва не сорвавшись в плач. Долгие годы? Торин подарил ему кольчугу менее двух недель назад. А теперь, значит… Торин, оказывается, хотел… хотел прожить с Бильбо до конца своих дней. А самое страшное – что его желание осуществилось в точности.

 

У них было всего несколько дней вместе. Всего несколько дней, когда они осознали, чего хотят, - а потом все внезапно и резко оборвалось. Их любовь была похожа на яркую, ослепляющую вспышку – словно звезда взорвалась в темноте, расцветив небеса мерцающими всполохами, и так же стремительно угасла, поглощенная извечной пустотой.

 

- Мне жаль, парень, - Бофур взял чистую тряпицу и принялся оттирать лицо Бильбо от грязных потеков. – Я знаю, как… Я видел, что творилось с Бифуром после того, как он лишился своей избранной. А еще мальчишки… Мне… мне очень жаль.

 

Боль, сквозившую в его голосе, Бильбо распознал. Это была боль от утраты дома и семьи, которую Бофур знал слишком хорошо. Правда, легче от этого Бильбо не стало – он вообще сомневался, что ему когда-нибудь полегчает. Но от мысли, что Бофур не испытывает к нему ненависти, становилось светлее на душе. Как и от того, что гномы не винят его за передачу Аркенстона эльфам.

 

- Спасибо, - Бильбо очень постарался, чтобы в голосе прозвучала благодарность, но, кажется, в нем остались лишь усталость и горе. – Спасибо, Бофур. Это тяжкие времена для всех нас.

 

- Не беспокойся о нас, парень. Мы переживем, как переживали все невзгоды – нам уж точно не привыкать, - глубокомысленно сказал Бофур, оборачивая голову Бильбо свежей тряпицей. – Нет в Средиземье народа крепче, чем мы, гномы.

 

Закрепив повязку, он поднялся на ноги.

 

- А теперь отдохни, мистер Бэггинс. Я могу посидеть с тобой, если не хочешь оставаться в одиночестве.

 

- Нет… благодарю, нет. Я прекрасно справлюсь сам.

 

Это была ложь – неубедительность поспешного заверения Бильбо повисла в воздухе, и Бофур прекрасно все понял, но не стал спорить. Он доковылял до выхода из шатра, взялся рукой за полог и обернулся. Лицо его вдруг показалось Бильбо страшно уставшим – должно быть, совсем как у него самого.

 

- Если что будет нужно, зови меня, парень.

 

Бильбо торопливо кивнул, и Бофур исчез за опустившимся пологом. Стало тихо. Вода в бадье еще не успела остыть, но все тело Бильбо вдруг начала бить мелкая дрожь. Тряслись руки, пальцы, а к горлу подкатывала тошнота. Он поспешно заозирался, ища, чем вытереться и что надеть. К счастью, нашлось и то, и другое. Чистая одежда дожидалась его на стуле – не грязные промокшие бриджи и замусоленный жилет, а простая льняная рубаха и штаны, которые явно наспех подшивали, подгоняя под его рост.

 

Бильбо торопливо оделся. Просовывая голову в ворот рубахи, он ощутил резкую боль в шее, рассеянно тронул ее рукой и наткнулся на неровный влажный край едва зажившей царапины. Ранка, оставленная мечом Торина, опять кровоточила.

 

Бильбо слепо попятился, наткнулся на кровать и рухнул на нее, не отрывая взгляда от маленькой красной капли, сбегавшей вниз по руке к запястью и, наконец, исчезнувшей в рукаве рубахи. Подушечки пальцев окрасились в тот самый зловеще-багровый оттенок, что пятнал лица Фили и Кили, что проступал на свежих повязках Торина.

 

Бильбо вновь заплакал.

 

Зря он считал, что выплакал все слезы в целительском шатре подле Торина. Оказывается, их было еще много. Ранка на шее дергала и болела, живо напоминая о происшедшем.

 

Где ему скрыться? Где спрятаться от воспоминаний, от призраков любимых, которые подстерегали за каждым поворотом, заставляя оплакивать их снова и снова?

 

Нигде. Их метки выжжены на теле Бильбо – и рана, нанесенная мечом Торина лишь одна из них. Их метки выжжены в его разуме, замурованы и впечатаны в его память. Но глубже всего они выжжены в его сердце. Невозможно избавиться от этого наследия, как невозможно избавиться от любви, которую он питал к Торину, Фили и Кили.

 

Бильбо зло вытер глаза и только теперь заметил свежую ткань для перевязок, уложенную на стуле рядом с новой одеждой. Его рюкзак и Жало тоже были тут, а еще… рядом лежал маленький черный кинжал – тот, что Фили отдал ему. Бильбо осторожно взял его в руки, примерился и отрезал кусок от чистой ткани, чтобы перевязать шею.

 

Кинжал вновь был чист. На нем не осталось ни следа орочьей крови, а ведь Билибо помнил, как ударил им прихвостня Азога. Вновь живо вспомнился Фили – слово наяву, с его невозможно синими глазами и широкой улыбкой, когда он смеялся и подмигивал, как тысячу раз во время похода. И Кили, его брат.

 

Фили и Кили, любившие своего дядю.

 

Фили и Кили, любившие друг друга.

 

Фили и Кили, умершие, как и жившие, вместе вдвоем.

 

Бильбо подумал о Дис, их матери и сестре Торина. Она осиротела, осталась одна в целом мире, хотя еще даже не подозревала об этом. Для Дис ее мальчики и брат по-прежнему были живы - они дышали, их сердца бились. На миг Бильбо испытал жгучую зависть, которая, впрочем, быстро сменилась горькой тоской.

 

Дис потеряла своих сыновей. А еще раньше потеряла брата, родителей и всю старшую родню. Больше у нее никого не осталось, она теперь одна – ни детей, ни братьев. Бильбо никогда не думал, что можно ощутить такое родство с незнакомкой, которую он не видел ни разу в жизни. Общее горе объединяет.

 

Они оба остались одни, став теми, о ком позабыла смерть. Теми, кто выжил, заперев любовь глубоко в сердце. Теми, кто знал: еще одно неосторожное слово, еще одна потеря или удар - и они сломаются, останутся лишь тенью себя прежних, и все же… будут жить дальше, как бы жестоко и бессмысленно это ни было.

 

Бильбо заглянул в рюкзак и вытащил на свет мифриловую кольчугу. Она была все такой же легкой, какой он ее запомнил, и такой же холодной. Бильбо улегся на кровать, свернувшись калачиком, и прижал кольчугу к груди. Горе вновь волной подступило к горлу, обожгло глаза слезами. Рядом не было никого, перед кем нужно было притворяться, никого, от кого нужно было таиться.

 

Только призраки ушедших.

***

Близился день похорон. Даин настаивал, чтобы его родичей похоронили в недрах Горы – там, где испокон века покоились все их предки. Всякий гном из рода Дурина, проживавший в Эреборе – кроме Трора и Траина – после смерти помещался в каменную гробницу. Похоронная процессия дойдет до ворот, но провожать Торина и племянников в последний путь внутрь Горы отправятся только те, кто преодолел с ними трудный и опасный путь до Эребора.

 

По крайней мере, так выходило со слов Двалина. Бильбо, которому предназначались эти речи, молча пялился в стену, пока угрюмый гном бродил из угла в угол, а потом вдруг с размаху уселся на стул.

 

- Ты нужен там, парень.

 

Скорбь Двалина была неявной, и выражал он ее совсем иначе, чем Бильбо, предпочитая давать горю выход в гневе, а не в слезах. И все же никто из гномов не знал Торина дольше его.

 

Бильбо не хотелось никуда идти. Вернее, он очень сомневался, что выдержит всю церемонию погребения – с него достаточно было видеть, как любимые умирают едва ли не у него на руках. Как он сможет вновь взглянуть в их холодные, пустые лица?

 

- Я, пожалуй… - осторожно начал он, но Двалин тут же перебил.

 

- И слышать не хочу ничего, кроме «да, конечно».

 

Бильбо с болью заглянул ему в глаза.

 

- Не могу… Не могу видеть их такими.

 

- Значит, думаешь, мне легче? Или всем нам, если уж на то пошло?

 

- Я видел, как они умирали, Двалин! Видел… все. Не могу больше. Просто не могу!

 

Двалин недобро прищурился, и Бильбо неосознанно втянул голову в плечи.

 

- Я знал Торина с тех пор, как он был несмышленым гноменком. Я знал Фили и Кили с того мига, как они огласили этот мир своим первым криком. Они – моя семья и я отдам им последнюю дань уважения, которую они заслуживают.

 

Двлин говорил сурово и веско, тяжело роняя слова. Бильбо молчал, не отрывая от него взгляда.

 

- Торин был мне братом, а сорванцов я считал едва ли не своими сыновьями. Каково, думаешь, мне видеть их в погребальных одеждах?

 

- Нет, - тихо пробормотал Бильбо.

 

- Повтори-ка…

 

- Нет, - на этот раз вышло громче и тверже.

 

Двалин мрачно зыркнул на него, но заметно смягчился, заметив, что Бильбо колотит мелкая дрожь.

 

- Ты был его избранным, - он протянул израненную руку и неловко потрепал Бильбо по волосам. – Не думал, что когда-нибудь скажу это и уж точно не хоббиту, но он действительно любил тебя, парень. Твой долг проводить его в последний путь – как и мой.

 

Бильбо отвел взгляд и принялся рассматривать землю под ногами.

 

- Наш долг, - повторил Двалин.

 

- Долг? – слово прозвучало так, словно жгло Бильбо язык. – Так вот что для тебя все это?

 

Он был, конечно, несправедлив. Преданность Двалина Торину была глубока и ни у кого не вызывала сомнения – и все же Бильбо не смог удержаться от колкости, словно пытаясь таким недостойным способом избежать участия в похоронах.

 

Лицо Двалина окаменело, и на миг Бильбо показалось, что на сей раз он перегнул палку, и гном сейчас ударит его – поделом.

 

- Понимаю, ты горюешь, - тяжело произнес Двалин, - как и мы все. Но если ты еще раз усомнишься в моих поступках или намерениях, то пожалеешь.

 

Повисшая тишина длилась и длилась, пока Бильбо первым не опустил глаза.

 

- Он бы оказал тебе последнее уважение, - прибавил Двалин тихо. – Торин проследил бы, чтоб твое тело по всем правилам вверили Махалу, и любой, кто попытался бы его остановить, не дожил бы до вечера. Но все вышло иначе, - Бильбо шмыгнул носом и неожиданно ощутил на плече тяжелую ладонь Двалина. – Всего этого не должно было случиться. Я должен был защитить их, должен был успеть.

 

Бильбо вскинул голову и увидел на лице Двалина такое же выражение, какое было у него в тот далекий вечер, когда он рассказывал о Браги много лун назад. Боль утраты, гнев и вина явственно читались на нем. А еще – неприкрытое угрюмое одиночество.

 

- Уверен, ты сделал все, что мог, - медленно ответил Бильбо. Странное чувство охватило его – слова прозвучали, словно эхо сказанного тогда у дома Беорна.

 

- Да, - сказал Двалин. – И все же этого оказалось недостаточно. Я клялся защищать Торина и нарушил слово. То, что я приложил все силы, чтобы преуспеть, не умаляет моей вины. И не спасает от того, что еще предстоит. Торин мертв. Фили и Кили мертвы. Мне придется послать весть Дис о том, что ее семьи больше нет.

 

- С ней ведь… - Бильбо не мог не спросить, он просто должен был услышать подтверждение своим надеждам хоть от кого-нибудь, - с ней все будет хорошо, правда?

 

Двалин бросил на него быстрый взгляд и покачал головой.

 

- Нет. Эта весть может убить ее, но я буду рядом и не позволю этому случиться.

 

Сказано это было с такой убежденностью, что Бильбо поверил почти сразу же.

 

- А ты пойдешь с нами. Я не позволю тебе рассиживаться здесь и киснуть в одиночестве, парень. Я помню - ты боец, и помню, что в тебе есть сила.

 

Как раз сейчас Бильбо совершенно не чувствовал в себе никаких сил, а уж тем более – бойцовских, напротив, опасался, что буквально рассыплется на мелкие кусочки от одного только вида похоронной процессии. А уж налетевший ветер и подавно выбьет из него весь дух – впрочем, возможно, это как раз будет неплохо. Хоть отвлечет.

 

- Почему ты беспокоишься обо мне? – задал он вслух мучивший его вопрос.

 

Двалин провел ладонями по лицу.

 

- Ты в самом деле иногда сущий глупец, парень. Торин был моим братом, и он выбрал тебя.

 

- Ясно. – На самом деле Бильбо не знал, какого именно ответа ждал.

 

- Ничего тебе не ясно, - фыркнул Двалин. – На моих глазах росла подозрительность Торина к чужакам. Он мрачнел с каждым днем после падения Эребора. На моих глазах ненависть и жажда возмездия поглощали его год за годом. Только вот я этого упорно не замечал и понял все уже потом, когда увидел, каким он становится рядом с тобой.

 

Бильбо вскинул на него удивленный взгляд.

 

- С тобой он оттаивал, парень. Ты спас Торина от него самого – я этого сделать не сумел и буду за это вечно тебе обязан. Торин никогда раньше… он не подпускал к себе близко, и мало кто мог считаться его другом, а уж от привязанностей бежал как от огня – и все же его сердце из всех выбрало тебя. Но ты спрашивал, почему я беспокоюсь о тебе – так вот, не поэтому. Я беспокоюсь, потому что ты – один из нас и мой друг. - Двалин дернул плечом. – А я подвел Торина, когда он нуждался во мне больше всего.

 

- Двалин… - нерешительно перебил его Бильбо, но гном повелительно поднял руку, давая понять, что еще не закончил.

 

- В общем, я решил, что уж тебя-то ни за что не подведу. А ты будешь до конца своих дней жалеть, ежели сейчас не пойдешь со мной на церемонию. Я немногое могу сделать для тебя – но избавить от этих сожалений в моих силах.

 

Тишина опять повисла между ними, только на этот раз она казалась мирной и совсем не угрожающей.

 

- Ну так что, пойдешь, или мне тащить тебя волоком? – не выдержал наконец Двалин.

 

- Ээээ… - Бильбо знал, что ему будет больно видеть Торина, Фили и Кили на смертном ложе. Впрочем, больнее ему вряд ли станет – хуже уже некуда. И остальные… друзья поддержат его. - Пойду.

 

- Хорошо, - проворчал Двалин, криво усмехнувшись.

***

Солнце сияло ярко, все вокруг было пронизано его лучами, и даже ветер, несмотря на близящуюся зиму, нес из долин тепло. В синем небе не было ни облачка, зато вовсю чирикали птицы, носясь над головами. Этот отвратительно прекрасный день ни в малейшей степени не подходил для похорон.

 

Тела погибших на поле битвы собирали несколько дней. Остатки армии людей, эльфов и гномов вновь облачились в доспехи, чтобы проводить в последний путь павших, Торина и его племянников. Они собрались неподалеку от лагеря, в виду открытых настежь врат Эребора. Процессия должна была пройти по тракту до входа в Гору, а дальше только гномы понесут тела своего короля и принцев, чтобы похоронить их в каменных гробницах.

 

Трандуил стоял рядом с Гэндальфом в развевающихся серебряных одеждах, в высокой короне из резного дерева, венчавшей его царственную голову. Как обычно, по лицу эльфийского владыки трудно было определить, о чем он думает, - но все же его присутствие рождало в сердце Бильбо осторожную радость. Значит, переговоры эльфов и гномов, от имени которых теперь выступал Даин, увенчались успехом. Леголас стоял рядом с отцом в простой зеленой тунике и все же каким-то образом ухитрялся выглядеть столь же величественно, как Трандуил в своих королевских одеждах. Бильбо заметил и Тауриэль – облаченная в доспехи стражи, она держалась чуть позади королевской семьи.

 

Рядом с Леголасом, заложив руки за спину, стоял Бард. По правде говоря, Бильбо никогда не видел его ни в чем ином, как в потрепанных грязных одеждах, поэтому невольно задержал на нем взгляд. Бард выглядел… почти по-королевски, как настоящий правитель, каковым он и являлся теперь. Одежда его была по-прежнему проста, но добротна – и, конечно, никаких заплат и вываренной кожи. Короны, впрочем, он тоже не надел – но, на взгляд Бильбо, в этом не было нужды. Бард делом заслужил преданность и верность своих людей, ему не обязательно водружать на голову кусок металла, чтобы показать, кто теперь истинный король Дейла.

 

Даин с мрачным спокойствием смотрел на три каменных гроба, выстроенных в ряд перед ним. Отряд Торина сгрудился по правую руку от нового правителя, а позади толпились прочие гномы, уцелевшие в битве.

 

Что касается Бильбо, он честно пытался дохромать до окраины лагеря сам, но Ори, Нори и Дори не позволили, перехватив его на полпути. Бильбо пытался отговориться от помощи, но Ори лишь грустно улыбнулся и протянул руку, чтобы он смог на нее опереться. Пришлось согласиться, и все четверо медленно двинулись к месту проведения церемонии, - но теперь, когда Бильбо стоял напротив пустых гробов, присутствие рядом Ори, всегда готового поддержать, показалось совсем не лишним и обнадеживающим.

 

И вообще, он очень сомневался, что смог бы вынести на ногах всю церемонию, если бы не помощь Ори. Лодыжка пульсировала болью, а ноги дрожали и подкашивались. Сотни раз он был близок к тому, чтобы сбежать, но как только начинал вертеть головой, натыкался на мрачный взгляд Двалина.

 

- Не волнуйся, мистер Бэггинс, - прошептал вдруг Ори ему на ухо. – Ты не упадешь, я тебя держу.

 

Вне всякого сомнения, он уловил, как руки Бильбо принялись мелко трястись, и тут же ухватил его за локоть – тем более, что Даин как раз начал погребальную речь, расписывая подвиги Торина Дубощита и его храбрых племянников.

 

Конечно, никакая речь не могла вместить в себя жизнь, а уж три жизни и подавно. Даин за все сокровища мира не смог бы описать улыбку Торина, подобную искре в пламени костра – такую же мимолетную, такую же теплую и яркую. Не смог бы постигнуть, как легко, необидно и заразительно смеялся Фили. Никакими словами не смог бы передать, как забавно Кили прищуривал правый глаз, замышляя очередную проделку. Жизни троих гномов состояли из столь многих - бесчисленных – вещей, что для Бильбо речь Даина просто не имела смысла, он не понимал и половины произнесенных слов.

 

Ему казалось, что вместо возвеличивания Даин делает что-то совсем обратное – своей напыщенностью убивая и выхолащивая все, что делало Торина, Фили и Кили по-настоящему живыми. Зрение на миг затуманилось, и Бильбо равнодушно подумал, что вполне может лишиться чувств. Все, что творилось здесь, было неправильно, несправедливо, так нельзя… вот так просто… как они могут…

 

- Я держу, мистер Бэггинс.

 

Бильбо моргнул и увидел перед собой доброе лицо Ори.

 

- Просто дыши. Глубокий вдох, вот так, - Ори сам немедленно принялся дышать глубоко и размеренно, невольно заражая Бильбо своим рвением. – Хорошо, а теперь выдох.

 

Бильбо послушно выдохнул.

 

- Вот так, дыши и все пройдет, мы справимся, хорошо? Я рядом.

 

Бильбо кивнул и постарался сосредоточиться на дыхании. Вдох – выдох. Вдох – выдох.

 

Окружающий мир как будто отдалился и сузился до ритмичных движений груди – вдох-выдох – и трех гробов, стоявших прямо перед ним. Они были сработаны из камня, как заведено у гномов, и украшены тем же летящим, сложным узором, что и внутреннее убранство Эребора.

 

Бильбо не видел тел Кили и Фили со дня битвы и невольно гадал, смыли ли с них темно-алые потеки, и хватит ли повязок, чтобы остановить кровь из страшных ран на спине Фили, которые – почему-то он был уверен в этом, - до сих пор кровоточат. Отсутствие в мире братьев ощущалось им так же, как ощущалась бы потеря ноги или руки – словно Бильбо потерял что-то, до крайности ценное, и никогда уже не может обрести это вновь. Фили и Кили… они были так молоды. Они стали его друзьями, они согревали его своими телами от ночной стужи, они отпускали шуточки и смеялись, между делом спасая его жизнь. А теперь они мертвы.

 

Как остальные с этим справляются? Как они могут, пережив что-то, настолько невообразимое и ужасное, как смерть близких, просто… жить дальше? Как можно после всего, что было, вернуться домой, как ни в чем не бывало копаться в огороде или возиться на кухне?.. Как, если сердце разбито на мелкие осколки, которые нипочем не собрать заново?

 

Одна лишь боль вокруг. При одной мысли о том, чтобы перестать убиваться и жить дальше, Бильбо замутило.

 

- …ггинс.

 

Он поспешно сморгнул выступившие слезы.

 

- Бильбо, - шепнул ему Ори, незаметно ткнув локтем.

 

Подняв голову, Бильбо обнаружил прямо перед собой Трандуила. Убедившись, что привлек внимание, эльфийский владыка скользнул рукой в рукав и вытащил до боли знакомый самоцвет.

 

- Это принадлежало Торину Дубощиту, - негромко сказал он и протянул Аркенстон Бильбо.

 

Камень сиял всеми гранями, отражая солнечные лучи. Исходящее от него мерцание окутывало ладонь Трандуила нездешним светом. Бильбо смотрел на него, не моргая, и легко было притвориться, что слезы, вновь выступившие на ресницах, вызваны нестерпимым сиянием Аркенстона и ничем другим.

 

- Почему ты отдаешь его мне?

 

Трандуил взял его руку, развернув ладонью вверх, и бережно вложил в нее самоцвет.

 

- Я подумал, что именно ты должен вернуть его туда, где ему место.

 

Бильбо в изумлении распахнул глаза, когда наконец понял, что именно Трандуил имел в виду. Нет… Нет, он ведь уже… Он уже простился, он не может еще раз…

 

- Я… Я не… - судорожно выдохнув, Бильбо не смог продолжать, потому что Трандуил мягко сомкнул его пальцы на самоцвете.

 

- Ты сможешь. Будь сильным, полурослик, - он вдруг улыбнулся, и Бильбо только теперь понял, что ни разу не видел на лице эльфийского владыки ничего, кроме холодного безразличия или легкого презрения. Трандуил отступил, и вдруг между Бильбо и гробами не осталось ничего и никого.

 

- Тебе… тебе помочь, мистер Бэггинс? – беспокойно спросил Ори, так и не решившийся отойти подальше.

 

Не поворачиваясь к нему, Бильбо покачал головой. Он должен был сделать это сам. Это его ноша и его последний дар – будет справедливо, если он вернет то, что взял без спроса, истинному владельцу. Торину и Эребору.

 

Отпустив руку Ори, Бильбо похромал вперед. Каждый шаг отдавался болью, но она казалась далекой и неважной, потому что прямо перед ним возникло лицо Торина, которое он никогда больше не чаял увидеть.

 

Король-под-Горой был облачен в синие одежды – такого же глубокого оттенка, как и шуба, хранившая его от холодов в походе. Один взгляд на смертельно-бледные запавшие щеки заставил Бильбо судорожно всхлипнуть, но он не отвернулся. Голову Торина венчала каменная корона с единственным сапфиром по центру.

 

Король Эребора.

 

Его друг.

 

Его возлюбленный.

 

Бильбо несмело дотронулся до ледяных рук Торина, аккуратно сложенных у сердца. Сжал пальцы на знакомой ладони – как делал тысячи раз в прошлом, и потянул ее вниз, открывая грудь гнома, оставляя ее прикрытой лишь тонкой синей тканью.

 

Его пальцы дрожали, когда он устраивал Аркенстон у сердца Торина. Пусть оно больше не билось, застыв навеки, но тогда… быть может, сердце Горы сможет биться вместо него.

 

Но Аркенстон лишь переливался колдовским светом в лучах солнца. Неподвижный, как и положено быть камню. Неподвижный, как и Торин.

 

«Ты же не думал, что подобное возможно?» – услышал он как наяву беззлобный смешок Торина и представил выражение сдержанного раздражения, расцветающее на лице гнома. – «Камень – это камень. А не живая плоть, Бильбо».

 

Бильбо опять всхлипнул, согласно кивнув.

 

«Нет, конечно, нет», - мог бы ответить он. – «Но ты же знаешь, я не мог не попытаться».

 

Он склонился и поцеловал Торина в бровь, не отрывая ладоней от Аркенстона.

 

«Прощай, друг мой», - хотелось сказать ему. – «Прощай, возлюбленный мой».

 

Но в конечном итоге Бильбо так и не смог выговорить ни единого слова.

***

Гномы из отряда Торина в сопровождении Даина и его соратников ушли вглубь Горы, чтобы завершить церемонию похорон. Бильбо, уставший, истерзавшийся и оглушенный головной болью, решил остаться в лагере. Он не был уверен, что лодыжка не подведет его, тем более, что по тракту до Эребора путь лежал неблизкий. Да и что еще он мог сделать, кроме как бесконечно прощаться с дорогими и близкими?

 

Так что он молча смотрел в спины уходившим гномам, которые медленно и торжественно направлялись к зеленым вратам Эребора.

 

- Полурослик, - услышал он негромкое и поднял голову. Перед ним стояла Тауриэль, за ней маячила внушительная фигура Беорна, а чуть поодаль - Бард и Леголас. Эльфийка всматривалась ему в лицо, словно выискивая что-то, и Бильбо знал, что видит она лишь пустоту и красные пятна на щеках от слез. Тауриэль сжала губы, как делала всегда, решаясь на какой-нибудь сумасбродный поступок.

 

- Я сейчас тебя обниму, - предупредила она Бильбо, дерзко нахмурив брови.

 

Не дожидаясь ответа, тут же опустилась на одно колено и крепко стиснула его в объятиях, не давая возможности вывернуться и отступить. На миг Бильбо удивленно замер, глядя на мир сквозь завесу темно-рыжих непослушных прядей, а потом что-то дрогнуло у него внутри. Он обхватил ее за шею и вжался лицом в струящийся шелк волос, приветствуя тепло и покой обнимавших его рук.

 

Он так ослаб и вымотался, что с готовностью цеплялся за Тауриэль, как утопающий в страхе и отчаянии цепляется за одинокую скалу посреди моря.

 

Эльфийка не говорила ничего, только крепче прижимала его к груди, а Бильбо тихо всхлипывал в ее плечо. Ему больше не надо было думать, что сделать и что сказать, не надо было изображать из себя сильного, не надо было таить в себе скорбь, которая по-прежнему казалась огромной и неодолимой. Окружающий мир стремительно тонул в ней, погружаясь все глубже.

 

Туника Тауриэль насквозь пропиталась его слезами – Бильбо понимал, что нужно отодвинуться и извиниться, но сил на это совершенно не осталось. Собственное тело ощущалось неуклюжим и чужим. Казалось, только тронь – и струны истерзанного сердца, натянутые до предела, лопнут с оглушительным звоном. Поэтому первой отстранилась Тауриэль – и мягко провела ладонью по его щекам, стирая следы слез.

 

Беорн топтался позади, хмуро разглядывая Бильбо.

 

- Нам нужно обратно в лагерь.

 

Тауриэль резко вскинула голову и прошипела тоном, обещавшим ему мучительную медленную смерть:

 

- Мы уйдем, когда он будет готов, оборотень.

 

Леголас шагнул вперед и успокаивающе коснулся ее плеча, прежде чем опуститься на колени рядом с Бильбо:

 

- Ты сможешь идти? – в его глазах отражались участие и скорбь.

 

Больше всего на свете Бильбо хотелось свернуться калачиком и никогда не подниматься, но он взял себя в руки и утвердительно кивнул Леголасу. Тауриэль встала на ноги и протянула ему руку. Но прежде, чем Бильбо успел за нее ухватиться, Беорн скользнул вперед с удивительным для такого массивного человека проворством и подхватил его на руки так же, как делал совсем недавно.

 

- Не надо тебе ступать на раненую ногу, хоббит. Иначе заживет плохо.

 

Бильбо не стал возражать. Он закрыл глаза, покачиваясь в такт шагам Беорна, пока их маленький отряд шел обратно в лагерь в лучах заходящего солнца. Голоса, время от времени раздававшиеся рядом, окутывали его потоком неразборчивого шепота, хотя Тауриэль и оборотень и тут выделялись, их интонации звучали громче и настойчивее. Наверное, они пытались отвлечь его и друг друга от мрачных мыслей, но Бильбо очень старался не вслушиваться

 

Вскоре все закончилось – Бильбо усадили на мягкие одеяла. Открыв глаза, он увидел, что все сгрудились под крышей шатра Барда. Тауриэль о чем-то спорила с Беорном, а сам хозяин шатра сосредоточенно рылся в сундуке, вскоре вытащив оттуда прозрачную бутыль с янтарной жидкостью.

 

Леголас извлек откуда-то пять кружек и вручил их Барду. Беорн с подозрением покосился на Тауриэль, подошел ближе и решительно потянул бутыль к себе.

 

- Нипочем не поверю, что таким благонравным народам ведомо истинное мастерство разливания браги.

 

- В твоей берлоге хоть фляги-то есть? – ядовито поинтересовалась Тауриэль.

 

- Каждая с твою голову, эльф, - пробасил Беорн, щедро наполняя кружки. – Хотя, наверное, даже их не хватит, чтобы вместить твое самовлюбленное чванство.

 

- Чванство? – Тауриэль выхватила у него кружку. – А ну-ка, повтори! Нет во мне никакого чванства!

 

Леголас раскашлялся – Барду даже пришлось осторожно постучать его по спине. Тауриэль метнула на него обвиняющий взгляд и вновь повернулась к Беорну.

 

- Это не чванство, а чистая правда! Я – одна из лучших в королевской страже и заслужила это звание тяжким трудом!

 

- Ага, - с деланной серьезностью согласился Беорн. – Не покажет ли леди свое искусство в тонком мастерстве выпивки? - тут он ехидно ухмыльнулся. – Уверен, она и здесь лучшая.

 

- Хочешь убедиться, оборотень? – процедила Тауриэль, прищурив зеленые глаза.

 

- Именно, леди-эльф, - Беорн отвесил ей низкий поклон. – Покажи, на что способна.

 

Тауриэль фыркнула.

 

- Уверена, что пожалею об этом. Но увидишь, я перепью вас всех.

 

- Но если нет, - тут желтые глаза Беорна сверкнули, - впредь будешь называть меня по имени.

 

- А если одержу верх над вами – а так и случится, - будешь называть меня эльфийской владычицей, справедливейшей из женщин и бесстрашной воительницей западных пределов.

 

- Идет, - равнодушно согласился Беорн, явно не приняв ее угрозы всерьез.

 

- Идет, - огрызнулась Тауриэль в ответ.

 

Бард подошел к ним – торжественный и серьезный. При его появлении перепалка мгновенно затихла.

 

- Прежде, чем напиться до смерти, следует почтить память павших в битве.

 

После его слов даже Бильбо, до этого не отрывавший взгляд от своей кружки, поднял голову.

 

- За ушедших братьев, чье мужество и жертву мы никогда не забудем, - медленно произнес Бард.

 

- За друзей, которые навсегда останутся в наших сердцах. Пусть они обретут покой в Чертогах Мандоса, - добавил Леголас, поднимая кружку.

 

- За друзей, - эхом повторили Тауриэль и Беорн.

 

- За друзей, - прошептал Бильбо и отхлебнул из кружки.

 

Крепкая брага ожгла горло. Не следовало, конечно, пить слишком много слишком быстро, но, быть может… быть может, это поможет хоть немного пригасить боль. Так что он принялся торопливо глотать содержимое кружки, не особенно заботясь об обжигающем привкусе.

 

После нескольких глотков тело вдруг стало невесомым, голова легкой, а мысли несвязными и неторопливыми. После того кошмара, что вгрызался в его разум и душу последние несколько дней, это казалось истинным блаженством. Осушив кружку, Бильбо вернул ее Барду, жестом попросив налить еще.

 

- Такое ощущение, что ты тоже хочешь потягаться с ними, - улыбнулся Леголас, вывернувшись из-за спины Барда и перехватив протянутую кружку.

 

Беорн хмыкнул, но глаза его оставались серьезными – он внимательно следил за Тауриэль, которая опустошила свою кружку и звонко стукнула ей о деревянную столешницу. Его собственная кружка, которую он обнимал огромными ручищами, казалась не больше чашки из кофейного сервиза.

 

Леголас, наполнив и передав кружку Бильбо, уселся рядом с ним на одеяла.

 

- Если будешь продолжать в том ж духе, не продержишься долго, эльфийская леди, - заметил Беорн, опустошив вторую кружку.

 

- Ха, - парировала Тауриэль, в свою очередь усаживаясь на стул. – Ты, очевидно, никогда раньше не пил с эльфом.

 

Беорн вновь хмыкнул и тяжело опустился на шаткий табурет, жалобно заскрипевший под его весом.

 

- Есть ли хоть что-то в этом мире, не долженствующее, по твоему мнению, доказывать твое эльфийское превосходство над нами, жалкими смертными?

 

- Не думаю, что превосхожу в чем-то всех смертных, - вздернула бровь Тауриэль. – Только тебя, оборотень.

 

- Как тебе будет угодно, эльфийская леди, - Беорн оскалился и налил себе еще. – Но ты скоро убедишься, что по части выпивки я куда более вынослив, чем любой эльф или человек, имевший несчастье оказаться с тобой на хмельном пиру.

 

Тауриэль фыркнула в кружку.

 

- Так говорил каждый, кто хвалился передо мной своей выдержкой.

 

- Ага, но я, в отличие от них, отвечаю за каждое сказанное слово.

 

- Увидим, - Тауриэль улыбнулась ему нарочито кроткой издевательской улыбкой.

 

У Бильбо кружилась голова. Он уже успел выпить две полные кружки и наверное… теперь он достаточно пьян,чтобы проспать до утра без снов. Он упрямо поднял кружку и чуть не промахнулся мимо рта – и промахнулся бы, угодив себе по щеке, если бы не Леголас, который неуловимым движением подтолкнул деревянный край посудины к его губам.

 

- Может, хватит, Бильбо?

 

Лицо Леголаса качалось перед глазами всполохами золотого и белого.

 

- Нет уж, - воспротивился Бильбо, вновь опрокидывая в себя обжигающее пойло. Язык во рту ворочался тяжело, и слова выходили невнятно.

 

Хватит – это когда он замертво рухнет на пол, позабыв, кто он и где он. Может, тогда сердце перестанет болеть. Ненадолго – он знал это, - но так было все же лучше, чем погибать под грузом сводящих с ума мыслей и рвущих душу воспоминаний.

 

Бильбо почти ждал, что Леголас попытается отобрать у него кружку и настоять на своем, но ничего подобного не случилось.

 

- Я вовсе не… не предлагаю тебе искать утешение в словах. – Бильбо изо всех сил попытался сосредоточиться на лице эльфа, но не преуспел. – Сейчас они для тебя лишь пустой звук и не значат ничего. Но если когда-нибудь тебе понадобится собеседник, нужно лишь попросить. Знаю, эта боль сильнее, чем ты можешь вынести, друг мой, - тут Леголас легко коснулся груди Бильбо там, где билось сердце. – Но время излечит раны.

 

- Д-да уж… все повторяете и повторяете одно и тоже, - пробормотал Бильбо заплетающимся языком, что, впрочем, не помешало выплеснуть долго копившиеся в нем горечь и раздражение. – Что все будет хорошо… когда-то, надо лишь подождать.

 

- Понимаю, сейчас тебе меньше всего хочется слышать такое, - Леголас убрал руку и улыбнулся грустной улыбкой. – Я не говорю, что путь будет легким, но обещаю, что так случится, друг мой.

 

- Ты… ты, - Бильбо растерял все слова. – Ты живешь так долго…

 

Может, Леголас был прав. Может, ему ведомо что-то, чего не знал он, Бильбо. Может, в этом заключалось проклятие вечной жизни эльфов – бессмертие и мудрость словно отделяли их от прочих народов Средиземья, делали чужими. Каждый день и каждый миг смерть собирала свою жатву - ведь все когда-нибудь сгинет в небытии, все живущие ныне умрут. Но только не дивный народ.

 

Неудивительно, что они держались особняком, стараясь не слишком сближаться с хрупкими недолговечными людьми, гномами и… хоббитами. Даже орков и гоблинов роднил призрак неизбежной смерти, делая их подобными всем прочим… но не эльфам.

 

- Наверное, так одиноко, - грустно добавил Бильбо, глядя на Леголаса. – Тебе очень-очень одиноко.

 

- Пожалуй, - согласился Леголас, улыбнувшись, когда Бард подтащил к ним свой стул и уселся рядом. – Можно сказать, я знаю об этой стороне жизни побольше многих.

 

- Это о какой? – полюбопытствовал Бард, расслабленно откинувшись на спинку стула.

 

- Ну… просто о жизни, - уклончиво ответил Леголас.

 

«И смерти», - услужливо добавил внутренний голос Бильбо.

 

- А, - Бард потер плечо. – Поведай же нам истину, о мудрый эльфийский принц.

 

Леголас задумчиво отхлебнул из кружки.

 

- Жизнь прекрасна и удивительна.

 

Бильбо тоже поспешил пригубить едкую брагу. Уж лучше давиться ее обжигающим вкусом, чем вопиющей банальностью лжи, изрекаемой наглым эльфом.

 

- И в то же время потрясающе жестока, - невозмутимо продолжал Леголас. – Она будет испытывать тебя на прочность еще и еще, пока не останется лишь тонкая, дрожащая тень прошлого тебя. Жизнь – неохватна и всепроникающа, сложна как искусный узор, сплетенный из тысяч нитей на полотне шире небосвода. Ее невозможно мерить нашими мерками, называя «хорошей» или «плохой».

 

Леголас скосил глаза на Бильбо и вновь улыбнулся ему улыбкой, от которой веяло шепотом минувших столетий.

 

- Сумрак рассеется, Бильбо. Твоя утрата – открытая рана, но все ранам дают время для исцеления. Ты вновь научишься видеть кругом красоту и радость.

 

Глазам вновь стало горячо. Бильбо так хотел верить Леголасу – неужели когда-нибудь, возможно – только возможно! – эта боль в груди утихнет настолько, что с ней можно будет жить? Он сморгнул соленую влагу с ресниц – слезы больше не причиняли вреда. На этот раз их вызвала не лютая отчаянная тоска, безжалостно рвавшая сердце. Бильбо плакал, потому что поверил - и это пройдет. Чувствуя себя легким как перышко, он повалился на спину в ворох одеял, и натянутая крыша шатра колыхалась и вращалась перед его бездумным взглядом где-то в невообразимой вышине.

 

- Я выпью за это, - услышал он со стороны хриплый голос Барда и закрыл глаза.

 

Одеяла под ним вздымались и покачивались, словно палуба корабля, плывущего по волнам. Голоса окружающих начали отдаляться, сливаясь в монотонный гул, и Бильбо медленно скользил между сном и явью, не скатываясь, впрочем, в беспамятство очень-очень долго. Казалось, прошли часы, прежде чем темнота наконец мягко приняла его в свои объятия, и все вокруг пропало.

 

- …Волосы цветом ярче драконьего пламени!

 

Бильбо резко открыл глаза и заморгал. Беорн – а это был, несомненно, он – пророкотал эти слова в полный голос, правда, получилось у него так невнятно, что смысл сказанного был почти неразличим. Бильбо с трудом сел, едва не повалившись обратно – мир вокруг продолжал медленно вращаться.

 

Тауриэль сидела, уткнувшись лбом в деревянную столешницу. Со стороны могло показаться, что она сомлела от выпивки, но плечи ее едва заметно тряслись от смеха.

 

- А глаза… глаза… - Беорн махнул огромной, покрытой шрамами рукой, едва не опрокинув стул. – Какого они там сейчас цвета?

 

Тауриэль подперла голову кулаком и уставилась на него с пьяной усмешкой.

 

- Зеленые, болван. Что за… Какой… - тут она широким жестом ткнула в Беорна, но, видимо, так и не смогла подобрать подходящего слова, - в общем, кто так соблазняет леди, по-твоему, если не может даже вспомнить, какого цвета у нее… эти… штуки.

 

- Глаза, словно… - сонно пробормотал Беорн, потихоньку сползая со стула, но вдруг щелкнул пальцами и просиял. – Словно пышный мох!

 

- Мох? – Тауриэль уставилась на него и вновь расхохоталась. – Пышный мох! – сквозь смех выговорила она, согнувшись пополам и едва не впечатавшись лбом в столешницу. – По-видимому, среди всех косноязычных умников, которых я когда-либо слышала, ты – наихудший! Впрочем, - тут она потянулась за очередной порцией браги, расплескав ее во все стороны, - я и сама в их числе. А ты, оборотень, стыдись, - речь ее сделалась несвязной. – Даже орки порой высказывались куда изысканнее…

 

Беорн попытался сделать вид, что оскорблен и опечален, но ухмылка, с которой он не мог совладать, портила весь замысел.

 

- Ага, и куда же подевалась ваша учтивость, миледи? Благородный муж… - тут Тауриэль фыркнула, но Беорн невозмутимо продолжал, - благородный муж открывает вам сердце, а вы лишь смеетесь в ответ?

 

- А по-моему, - упрямо возразила эльфийка, изо всех сил пытаясь сесть ровно и придать своему лицу строгое выражение, - это я должна чувствовать себя оскорбленной таким… вопиющим пренебрежением манерами.

 

Беорн хмыкнул и склонился ближе к ней, подперев свою косматую голову ладонью.

 

- Значит, мои слова тебя не тронули?

 

- Нет, - воинственно мотнула головой Тауриэль и криво усмехнулась. – Ни в малейшей степени.

 

- Точно? – Беорн вдруг подмигнул ей желтым глазом. – Ни в малейшей?

 

Тауриэль в свою очередь наклонилась ближе, чтобы примирительно потрепать его по косматому плечу, но промахнулась на пару дюймов.

 

- Не принимай на свой счет, оборотень, мое сердце отдано другому.

 

- Вот как? – Беорн налил себе еще браги.

 

- Мой драгоценный, - с этими словами эльфийка выхватила из заплечных ножен один из изогнутых клинков и звонко хлопнула им об стол. – Позволь представить тебе одного… медведя.

 

Проворковав эти слова, она с вызовом глянула на Беорна. Тот в свою очередь осторожно взялся за рукоять клинка и ласково провел по нему ладонью, словно видя перед собой нечто прекрасное.

 

- Что же ты весь вечер прятала от меня этакую красоту?

 

- Эй! – Тауриэль нахмурилась, глядя, с каким упоением Беорн разглядывает ее оружие. – Это мое!

 

- И зачем бы мне терять время в твоем обществе, - протянул Беорн, одарив эльфийку разочарованным взглядом, - когда твой приятель куда как приятнее и красивее.

 

Тауриэль неуклюже попыталась выхватить у него кинжал, но Беорн оказался проворнее и вовремя увернулся, медленно ведя пальцем у самой кромки острого лезвия.

 

- Ты только посмотри на эти изгибы…

 

Кулак Тауриэль выстрелил вперед и ударил оборотня по губам. Тот рыкнул и выпустил клинок, упавший в мгновенно подставленную ладонь эльфийки. Некоторое время Беорн пьяно пялил на нее глаза, а потом разразился рокочущим смехом, слизнув с губы выступившую кровь.

 

- Да уж, лучше не начинать, если не хочешь идти до конца.

 

Тауриэль налила себе еще кружку, залихватски опрокинула ее в себя и перекинула золотистую копну волос через плечо.

 

- Вот и следуй… своему совету, оборотень.

 

Беорн осушил собственную кружку, не сводя свирепого взгляда с эльфийки. Его губы окрасились кровью, а в облике проявилось куда больше звериного, чем человеческого.

 

- А ты неплохо держишься, леди-эльф.

 

Тауриэль качнулась вперед, попыталась налить себе в кружку еще браги, но почти всю расплескала.

 

- Наверное, уметь превра… превращаться в медведя… - тут она зевнула и стала понемногу сползать на стуле вниз, - в самом деле… полезно. – Ее лоб встретился со столешницей с глухим стуком, рука, стискивавшая кружку, разжалась и плетью повисла вдоль тела. В следующее мгновение раздался тихий сонный храп.

 

Беорн фыркнул, а потом вдруг бесформенной кучей рухнул вместе со стулом на пол, где и затих.

 

Бильбо усиленно заморгал – все это время он пытался уследить, что происходит, но зрение его подводило и туманилось. Не придумав ничего лучше, он откинулся назад и растянулся на одеялах.

 

- Не тревожься, Бард, мы поможем вам отстроиться, - тихий голос Леголаса достиг его ушей.

 

- Я… знаю, - послышался глухой ответ Барда. - Но Дейл обратился в руины задолго до моего рождения. Я не… - тут его голос сделался едва различим. – Я не знаю, что значит править, Леголас. Всю мою жизнь я был изгоем и преступником. Я никого не могу вести за собой.

 

- Не сомневайся в себе, мой друг. Ты уже показал себя достойным правителем, мы бы не выиграли битву без тебя и твоих людей.

 

- Мы бы не выиграли битву без Бильбо и его безрассудного решения вернуться.

 

Должно быть, Леголас кивнул.

 

- Да, и без него.

 

- Если бы он не убил Азога, орки смогли бы сплотиться и атаковать нас с флангов.

 

- Его жертва огромна, - в голосе Легаласа прорезалась печаль. – Бильбо спас наши жизни, но потерял тех, кто был ему дороже всего. Вряд ли в ближайшее время он сможет верно оценить случившееся. Путешествие было… немилосердно к нему.

 

- Не знаю, - ответил Бард, и тон его звучал странно. – Он обрел любовь. Это само по себе о многом говорит.

 

- И потерял ее.

 

Чья-то рука нежно отвела прядь волос со лба Бильбо.

 

- Когда я потерял Лиану, то думал, что жизнь моя кончена. Думал, что вина и тоска сведут меня в могилу. А если даже нет, то я сделаю это сам, - стул Барда скрипнул, когда он неловко двинулся. – Но я никогда… никогда не жалел, что встретил ее и полюбил. И если бы я мог вернуться назад и избавить себя от страданий, но взамен прожить жизнь, не зная ее, я бы отказался.

 

Одеяла чуть сдвинулись – Бильбо почувствовал, как Леголас шевельнулся.

 

- Она сделала меня лучше, чем я был. Лучше, чем я когда-либо смог бы стать. Об этом я не могу сожалеть, даже если бы всерьез попытался.

 

- Бард…

 

- Думаю, Бильбо ощутит то же самое со временем. Торин и те два юных гнома… Он любил их. Боль утраты будет с ним – и будет мучить его, как ничто в жизни. Но он не будет сожалеть, - голос Барда звучал уверенно. – Не будет.

 

- Думаю, ты прав, мой друг, - ответил Леголас. – Но все же я надеялся, что исход битвы будет иным. Не могу не желать для Бильбо менее жестокой судьбы.

 

- Как и мы все, - голос Барда вновь упал до шепота. – Но он сильный. Сильнее, чем я был когда-то… и если я смог жить дальше, то и Бильбо точно сумеет.

 

Стараясь не привлекать к себе внимания, Бильбо отвернулся от шепчущихся, чтобы они ненароком не заметили слез, вновь навернувшихся ему на глаза. Его спутанный брагой разум не мог полностью осмыслить разговор, но и сказанного было вполне достаточно. Сильный? Сильный достаточно, чтобы достойно перенести тяжелое время и жить дальше? Раньше он не задумывался об этом. Не задумывался о будущем. Ему казалось, что он сломается под гнетом утрат и боли, и впереди не будет ничего.

 

Может, Бард и Леголас… может, они в самом деле знали что-то… и были не так уж неправы в своих догадках.

 

Темнота опять стала стремительно сгущаться перед глазами, и Бильбо изо всех сил сосредоточился на качающейся высоко вверху крыше шатра, чтобы не сдаться ей. Остаться бы так навеки – парящим и легким, оставившим где-то тяжесть тела и мрачных дум. А все вокруг чтоб было таким, как сейчас - расплывающимся и неясным. Нездешним.

 

Если бы он мог… просто… заснуть.

 

========== Эпилог. Часть 3 ==========

 

В конце концов настала пора прощаться.

 

Наутро Бильбо проснулся оттого, что за плечо его легонько тряс Гэндальф. Спина жаловалась и болела после ночи, проведенной на сбитых одеялах, шее и коленям досталось не меньше. Барда и Леголаса в шатре уже не было, Тауриэль во сне сползла со стула и устроилась рядом с Беорном, уперев левый каблук в щеку оборотня и крепко прижав к себе его ногу обеими руками.

 

Оставив их тихо похрапывать на полу, волшебник и хоббит тихо вышли на воздух и неспешно направились в сторону шатра Бильбо. Гэндальф сообщил, что этим утром планирует отправиться на запад, и хоть Бильбо волен решать сам, но иметь в провожатых волшебника в путешествии через пустоши всяко лучше, чем остаться вообще без спутников. И если Бильбо согласится присоединиться к нему в пути, Гэндальф самолично проследит, чтобы он безопасно добрался до Шира.

 

Бильбо не хотелось уезжать, но и оставаться тоже не хотелось. Он чувствовал себя так, словно завис посреди безвременья на перепутье. Бэг Энд стал бесконечно далеким и больше не казался родным, как прежде, а Эребору никогда таковым не стать без Торина. Но… Бильбо все же следовало вернуться в Хоббитон – туда, где он провел всю свою жизнь, покуда в один знаменательный день отряд гномов не появился у него на пороге.

 

Хотя расставаться с теми, кто стал ему настоящими друзьями, было больно. Бильбо, сколько себя помнил, всегда жил среди знакомцев и приятелей – хоббитов, которых хорошо знал. Но ни один из них не мог сравниться по значимости с гномами из отряда Торина. Да что там – не мог сравниться с Бардом, Леголасом и Беорном, которых Бильбо тоже мысленно записал в друзья. Даже Тауриэль, с которой они повстречались так недавно, ему будет не хватать.

 

Быть может, тому виной череда горьких утрат последних дней, но Бильбо не мог прогнать грызущее тяжкое предчувствие, что ему никогда не свидеться ни с кем из них снова.

 

Все же момент прощания наступил – и теперь он стоял в окружении уцелевших гномов из отряда Торина. Бард, Тауриэль и Леголас тоже были здесь – они держась чуть поодаль, а Тауриэль и Бард, бледные и помятые, к тому же старательно прятали глаза от яркого солнечного света.

 

Бильбо совершенно не знал, что сказать – он никогда не был мастером прощальных речей, быть может, потому, что раньше ему почти не доводилось их произносить. В конце концов, в Шире он лишь вежливо желал приятного вечера гостям, задержавшимся на чай, и выражал надежду, что непременно посетит их с ответным визитом чуть позже. Такого рода завершения встреч не имели ничего общего с окончательностью и бесповоротностью подлинного прощания.

 

А сейчас Бильбо определенно ощущал и окончательность, и бесповоротность момента.

 

Ори первым подскочил к нему, крепко обнял, а потом полез в заплечную сумку, которую всегда носил с собой.

 

- Знаешь, у меня есть подарок для тебя, мистер Бэггинс.

 

Бильбо не удержался от улыбки. Юный гном неизменно заражал его своей восторженной любознательностью. Ори, порывшись в сумке, вытащил сложенный пергамент и протянул Бильбо. Тот бережно развернул его – это оказались портреты всех участников похода, которые Ори рисовал, пока они искали секретную дверь.

 

- Ох, мистер Ори, я не могу принять это, - Бильбо попытался торопливо впихнуть пергамент обратно Ори. – Ты же говорил, они нужны тебе для заметок о путешествии.

 

Ори предусмотрительно спрятал руки за спину.

 

- Ерунда, мистер Бэггинс. Я всегда могу нарисовать еще, - тут он с кривой улыбкой постучал по виску. – Память у меня что надо.

 

- Точно? – Бильбо переводил сомневающийся взгляд с Ори на пергамент.

 

- Ну… даже если и подзабуду кое-какие детали, я же всегда смогу нанести тебе визит, чтобы освежить память, - улыбка Ори исполнилась надежды, а пальцы беспокойно затеребили рукава.

 

- Ты всегда желанный гость в моем доме, - Бильбо обнял его, очень постаравшись не измять при этом пергамент.

 

Ори закивал, уткнувшись острым подбородком в его плечо.

 

- Я надеялся, что эти рисунки будут… напоминать тебе о нас. Не хочу, знаешь ли, чтобы ты все позабыл, едва окажешься в родных краях.

 

Бильбо отстранился и серьезно глянул на гнома. Разве он смог бы забыть хоть одного из них?

 

- Мистер Ори, мне вовсе не нужны рисунки, чтобы помнить о вас всех. Даже если бы я очень постарался, этого путешествия мне не забыть вовек, - тут его сердце привычно сжалось, когда призрачная фигура Торина на миг встала перед глазами. – Будешь мне писать?

 

Ори с готовностью закивал, придя в видимый восторг от такого предложения.

 

- Да, да, конечно! Я буду писать тебе каждый день, мистер Бэггинс!

 

- Каждый день? – с легкой улыбкой уточнил Бильбо.

 

- Ээээ… может, и не каждый, но так часто, как только смогу! – Ори на радостях вновь пылко обнял его. – Ты сможешь написать мне о нравах и обычаях Шира, чтобы я потом составил собственную книгу о хоббитах! Кажется, мне еще нигде ни одной не попадалось…

 

- Ну-ка отойди в сторону, братец, - подошедший Нори ласково оттеснил младшего. – Мне нужно перекинуться парой слов с мистером Бэггинсом.

 

Ори застенчиво улыбнулся.

 

- Ох, да, хорошо, если что – я рядом.

 

Нори же долго сверлил Бильбо взглядом, а потом полез за пазуху. В следующий миг в его пальцах сверкнул клинок, а рука клещами обхватила плечо Бильбо, притягивая ближе.

 

- Припоминаю, что обещал познакомить тебя с моим ножом, ежели Ори или Дори узнают о нашем маленьком разговоре…

 

Бильбо круглыми глазами смотрел то на лезвие, то на гнома.

 

- …что? Я же не… я никому ничего не говорил! Дори сказал, что знал все с самого начала!

 

Нори подбросил нож, ловко поймал его и хмыкнул.

 

- Шучу, мистер Бэггинс. У тебя паршивое чувство юмора.

 

Бильбо одарил его раздраженным взглядом.

 

- Не думаю, что у меня…

 

Нори дернул плечом.

 

- Хотел вновь поблагодарить тебя, мистер Бэггинс. Не знаю, что ты сказал тогда Дори, и знать не хочу. Но потом мы… поговорили. В самом деле поговорили – благодаря тебе.

 

Клинок вновь затанцевал в ловких пальцах Нори, пока вдруг не замер – лезвие оказалось зажато в руке гнома, а рукоять направлена в сторону хоббита.

 

- Это тебе.

 

Бильбо молча уставился на нож и только теперь заметил, что рукоять его инкрустирована сияющими рубинами.

 

- Эээ… я… - нерешительно промямлил он.

 

- Это полезная маленькая штучка, - Нори с признательностью глянул на клинок. – Видишь, совсем небольшой. Не вдруг заметишь в руке, но глотки режет не хуже прочих.

 

Бильбо, отбросив сомнения, взял нож.

 

- Мы знаем, ты сделал для Торина все, что мог, - Нори вдруг посерьезнел, что случалось с ним крайне редко. – Мы обязаны тебе жизнями и признательны за все.

 

Тут к ним присоединился подошедший Дори. В руках он держал небольшую каменную шкатулку. Покосившись на клинок с видимым отвращением, он пренебрежительно сморщил нос.

 

- Неужто, Нори? Нож? И что мистеру Бэггинсу с ним делать?

 

- Оказать нам всем услугу и заткнуть тебя, - проворчал Нори, выпуская наконец плечо Бильбо из своей железной хватки.

 

За что тут же схлопотал от Дори подзатыльник.

 

- Я все слышал.

 

- Отлично, - буркнул гном, потирая ушибленную голову.

 

- Если мистер Бэггинс и нуждается в чем-то, так это в вещи, которая ему действительно пригодится.

 

С этими словами Дори повернулся к Бильбо и настойчиво скомандовал:

 

- Открой ее.

 

Бильбо, аккуратно уложив клинок в карман, поднял обсидиановую крышку шкатулки, которая была вся изукрашена рунами и изящным золотым узором по краям. Необычный изысканный аромат разлился в воздухе.

 

- Не знаю, что это, - сказал Дори, до крайности довольный собой, - но шкатулка из королевских хранилищ, так что чем бы это ни было, оно наивысшего качества. И еще одно, - добавил от торжественно и печально, запустил руку в сумку, болтавшуюся у него на поясе, и достал трубку.

 

Очень знакомую Бильбо трубку. Трубку Кили.

 

- Он попросил меня выбить ее перед битвой, - грустно улыбнулся Дори. – Сказал, что рискует получить вместо одной трубки две, если сделает это сам.

 

Бильбо протянул дрожащую руку и коснулся теплого дерева. Он вспомнил, как Кили, окутанный облаком дыма, широко улыбался ему, как небрежно его губы сжимались на деревянном мундштуке трубки, не давая, впрочем, ему выскользнуть. Дыхание перехватило – Бильбо пришлось зажмуриться, чтобы переждать непрошенные слезы.

 

- Спасибо. – Сказал он дрожащим голосом. – Спасибо вам обоим.

 

- Мы столь многим тебе обязаны, и ты наш друг, мистер Бэггинс, - Дори церемонно поклонился. – Это наименьшее, чем мы могли отплатить тебе.

 

Трубка казалась Бильбо невероятно тяжелой. Он спрятал ее в тот же карман, где чуть раньше устроил клинок Нори, не в силах отделаться от мысли, что все это не может происходить на самом деле, что все это чей-то сон или морок.

 

- Разумеется, ты будешь писать нам? – по выражению лица Дори было ясно, что никакого другого ответа, кроме утвердительного, он не примет.

 

- Конечно, буду, - тихо ответил Бильбо, изо всех сил гоня от себя мысль, что, вполне возможно, это их последний разговор – неважно, личный или письменный.

 

Дори расплылся в теплой улыбке, коротко обнял Бильбо и за рукав потащил брата в сторону, бормоча что-то о совершеннейшем отсутствии у Нори вкуса и умения выбирать подходящие случаю подарки.

 

А к Бильбо дружно шагнули Оин и Глоин. Оба пострадали в битве, но раны обоих, к счастью, не были тяжелыми.

 

- А вот и он! Наш бравый хоббит, вернувшийся, чтобы помочь своим друзьям в сражении, и сразивший бледного орка! – Глоин начал с того, что крепко прижал Бильбо к груди, едва не задушив его в порыве чувств. – А теперь он нас покидает! – закончил гном, отстранившись, и лицо его комично вытянулось в нарочито-обиженной гримасе.

 

- Нехорошо это, мистер Бэггинс, - закивал Оин, стоявший за спиной брата. – Нехорошо.

 

- Точно! Оин дело говорит, мистер Бэггинс, - воодушевленно пробасил Глоин, глядя на Бильбо из-под пушистых рыжих бровей. - Помнится, ты обещал познакомиться с моей семьей.

 

- Я… да… - под этим взглядом Бильбо едва не попятился. Он-то совершенно забыл о давнем разговоре с Глоином и теперь ощутил явственный укол вины.

 

- Забудь, приятель! – сжался над ним гном, добродушно улыбнувшись. – Лучше мы сами соберемся навестить тебя. После того, как я рассказал леди-жене о пирушке, которую мы закатили в твоей норе, уверен, она ждет не дождется приглашения в Шир и встречи с хоббитом, спасшим жизнь ее супругу.

 

Уж кем-кем, а героем Бильбо точно не был. Слушая, как Глоин щедро расточает ему похвалы, он все сильнее ощущал себя не в своей тарелке и беспокойно заламывал пальцы. А бросив мимолетный взгляд на Оина, который стоял подозрительно тихо, вдруг увидел, что немолодой гном смотрит на него с сострадательным пониманием.

 

- Брат, - сказал он наконец, ощутимо ткнув рыжебородого Глоина в бок. – Разве ты не хотел вручить дар мистеру Бэггинсу?

 

Глоин, казалось, не заметил, как при этих словах Бильбо едва не дернулся в сторону.

 

- Точно! – Глоин извлек из поясной сумки нечто маленькое, отливавшее серебряным блеском. Однако прежде, чем Бильбо успел рассмотреть это нечто, Глоин озорно улыбнулся и спрятал вещицу в кулаке. Потом торжественно протянул руку и разжал пальцы прямо перед лицом удивленного хоббита.

 

- Медальон! Такой же, что я потерял, а ты мне вернул, помнишь? Когда вновь окажешься в своей норе, можешь поместить туда портрет кого только пожелаешь.

 

Бильбо взял медальон, отметив, что тот оказался украшен такой же искусной резьбой по металлу, что и медальон самого Глоина. Не удержавшись, он провел пальцем по гладким серебряным изгибам.

 

- И у меня есть кое-что для тебя, мистер Бэггинс. – Оин с улыбкой протянул ему небольшую склянку. – Немного целебной мази в дорогу не помешает. Если будет на то воля Махала, она тебе не понадобится, но все мы будем спать спокойнее, зная, что в случае чего ты сможешь позаботиться о своих ранах и ушибах.

 

- Спасибо, - Бильбо улыбнулся обоим, прижимая подарки к груди. Гномы отступили было назад, но Бильбо вдруг окликнул:

 

- Мистер Глоин!

 

Гном с улыбкой обернулся к нему:

 

- Что?

 

- Я бы… я бы очень хотел, чтобы твоя семья как-нибудь навестила меня в Шире. Очень-очень хотел бы.

 

Глоин просиял.

 

- Отлично! Обязательно соберемся!

 

Тут он с чувством хлопнул брата по плечу, довольно хохотнул и шагнул в сторону, увлекая Оина за собой.

 

А вперед выступил Бофур. Бифур и Бомбур тоже подошли ближе, но держались чуть позади. Бофур бесцеремонно развернул Бильбо к себе лицом, и его цепкий взгляд быстро обежал хоббита с головы до ног.

 

- Что-то совсем неважно ты выглядишь, мистер Бэггинс, - произнес он и так же бесцеремонно, но бережно прижал Бильбо к груди.

 

На миг Бильбо оторопел, но потом изо всех сил вцепился в гнома в ответном объятии, не сдержав всхлипа, который тут же попытался замаскировать смехом. Именно Бофура ему будет не хватать больше всех прочих гномов из отряда Торина. Того самого Бофура, который учил его выживать в походе, рассказывал преинтереснейшие истории и смешил на привалах. Бофура, который всегда был добр к нему, который сторожил его сон подле кровати и смывал с него грязь.

 

Предательские слезы заблестели на ресницах и упали на грудь гнома, в которую Бильбо уткнулся лицом.

 

- Эй, не мочи-ка заново мою рубаху, мистер Бэггинс, она едва просохла! – Бофур ласково потрепал его по кудрявой голове.

 

Бильбо зашмыгал носом и отодвинулся, виновато смеясь и вытирая лицо рукавом.

 

- Прости-прости!

 

Бофур, прищурившись, вновь смерил его взглядом с головы до ног и печально улыбнулся.

 

- Брось ты уже это, сырость разводить! А то, боюсь, если продолжишь в том же духе, посрамишь даже летние ливни.

 

Бильбо грустно кивнул, изо всех сил постаравшись вытереть щеки насухо. А Бофур вновь прижал его к себе и склонил голову, чтобы тихо шепнуть на ухо:

 

- Они бы все на свете отдали, чтобы не видеть тебя в такой скорби, парень. Слышишь, все на свете, - Бильбо не спросил, кого Бофур имел в виду, и так было ясно. – Знаю, это непросто, но ты должен хотя бы попытаться – не ради нас, ради себя.

 

Бильбо вновь кивнул. Он понимал, что гном прав, что правы были Бард и Леголас. Они все говорили правильные слова, вот только это ничего не меняло. Если бы мир был правилен и справедлив, Торин, Фили и Кили остались бы жить. А он… он постарается, он должен постараться, но пока эта цель казалась ему самой недостижимой в мире.

 

Бофур отступил назад, и Бильбо ощутил, как шею окутало что-то колючее и теплое. Опустив глаза, он увидел вязаный шарф, который гном, отстраняясь, набросил ему на плечи. Бильбо вопросительно глянул на Бофура, и тот расплылся в довольной улыбке.

 

- Грядет зима, парень. А эта штука тебя согреет, - тут он, правда, засомневался и исправился, - ну, хоть немного согреет. Шея обязательно должна быть в тепле. Тогда и голову легче будет держать прямо. А еще…

 

Сказав эту глубокомысленную фразу, он замялся и добавил:

 

- Я не очень-то силен во всех этих эпистолярных делах и никогда не видел особого смысла в бумагомарании, но… уверен, мистер Ори передаст тебе весточку от нас всех.

 

С этими словами он попятился, уступив место Бифуру, который тут же коротко обнял Бильбо и пробормотал что-то на рокочущем гномьем наречии.

 

- Он говорит, - перевел Бофур, удивленно глянув на родича, - говорит, что вот тут болеть будет долго.

 

Бифур для наглядности прижал ладонь к сердцу и сказал еще несколько слов.

 

- Но здесь, - добавил Бофур, и Бифур коснулся кончиками пальцем своего лба. – Здесь со временем станет яснее и легче.

 

Бильбо вдруг вспомнил, что Бифур потерял жену и ребенка. Уж он-то, как никто другой, должен был понимать, каково это. Ох, если бы Бильбо мог говорить на кхуздуле! Он бы задал Бифуру миллион вопросов, разделил бы с ним сжигавшую его пустоту и, быть может, научился бы с ней справляться…

 

Бомбур, до этого застенчиво стоявший в стороне, вдруг шагнул вперед и молча втиснул в руки Бильбо корзину. Неуверенно улыбнувшись, он поспешил вернуться на свое место и смущенно уткнулся взглядом в землю.

 

- Это еда, парень, - усмехнулся Бофур. - Тебе в дорогу.

 

- Спасибо, - искренне поблагодарил Бильбо всех троих, улыбнувшись им так широко, как только смог. – Спасибо за… за… - он хотел было перечислить все достойные и добрые поступки братьев за все время их путешествия и после него, но справедливо рассудил, что для этого не хватит и целого дня. – За все.

 

Осталось попрощаться с Двалином и Балином. Оба брата казались такими опустошенными, что Бильбо едва сдержал глупый вопрос, все ли у них хорошо – ответ на это у всех был одинаков.

 

- Чем думаете заняться теперь? – тихо спросил он, пока прочие гномы принялись шушукаться и балагурить по своему обыкновению.

 

- Не так-то просто определиться, - покачал головой Балин. – Я бы хотел… совершить еще одно последнее путешествие, пока не сложил где-нибудь свои старые кости.

 

Двалин сердито зыркнул на него.

 

- Никто ничьих костей нигде не сложит – в ближайшее время точно.

 

Балин ласково потрепал брата по плечу и возвел глаза к небу.

 

- Быть может, соберусь к тебе в Шир, друг мой. Там вкусная еда и мирные тихие дни идут своим чередом, а что еще нужно для старого гнома.

 

- Ты всегда желанный гость, - улыбнулся Бильбо и повернулся к Двалину. – Вы оба. Приходите, когда пожелаете.

 

К его удивлению, Двалин не фыркнул презрительно, как он того подспудно ожидал, а лишь пожал плечами.

 

- Я вернусь в Синие Горы. Нужно кое-что сделать теперь, когда Эребор вновь принадлежит нам. Быть может, потом.

 

Тут он вытянул вперед руку, которую до этого плотно прижимал к боку, и Бильбо вздрогнул всем телом. Двалин протягивал ему ту самую синюю шубу Торина, отороченную густым мехом.

 

- Это тебе, парень. Думаю, он хотел бы, чтобы она осталась у тебя, - сказал он, закаменев лицом и вперив взгляд в мех, который сжимал в руке. – Торин подарил бы тебе все золото Эребора, если бы твое сердце пожелало этого.

 

При этих словах Балин грустно улыбнулся и прибавил:

 

- Но мы знаем, что эта вещь значит для тебя гораздо больше, чем все сокровища Одинокой горы.

 

Бильбо несмело протянул руку. Первое прикосновение к мягкому меху почти опрокинуло его навзничь – слишком знакомое ощущение, слишком беспощадная память, вспышки ушедших мгновений прошлого, вспышки обреченного угрюмого будущего. Бильбо задохнулся и зарылся лицом в пушистый воротник шубы. Она была тщательно вычищена – и все же каким-то непостижимым образом по-прежнему пахла Торином. Бильбо судорожно вдыхал запах земли и нагретого солнцем камня, дождя и костра, запах самой любви как она есть, и его сердце вновь и вновь разрывалось от бесплодных сожалений и горькой утраты, и билась в висок мысль, что это невозможно, что его душа и без того лежит в руинах.

 

- Ты сделал для него все, что мог, друг мой, - Балин сочувственно сжал его плечо. – Ты можешь сомневаться в чем угодно, только не в этом. Ты подарил Торину надежду. Мы не прошли бы и половины пути без тебя.

 

- Береги себя в дороге, - ворчливо буркнул Двалин, косясь на Бильбо из-под кустистых бровей. Подумав, притянул его в быстрое объятие и добавил: - И не вздумай выкинуть какую-нибудь глупость.

 

Бильбо шмыгнул носом и кивнул.

 

- Обязательно. И еще… мистер Двалин.

 

Гном вздернул иссеченную шрамом бровь.

 

- Я понимаю… мы не знакомы, но… передай от меня привет леди Дис и скажи, что… я сожалею.

 

О ее утрате, - хотел добавить он, но это прозвучало бы насквозь фальшиво. Он сожалел о столь многих вещах – и столь многих неверных решениях, принятых в свой час. Конечно, как всякий разумный хоббит, он понимал, что Дис вряд ли будет винить его, Бильбо Бэггинса, которого не видела ни разу в жизни, в случившихся смертях, но чувство вины и потери упорно заглушало голос разума.

 

Двалин выслушал его с нечитаемым выражением лица, но потом все же кивнул.

 

- Ладно, парень.

 

А рядом с Бильбо вдруг оказались Бард и Леголас в сопровождении Тауриэль и Беорна. Лучник опустился на одно колено, чтобы сравняться с ним ростом, и положил руки ему на плечи.

 

- Ты спас мне жизнь в Озерном городе, Бильбо. Когда прислал подсказку, как одолеть дракона. А потом и в битве тоже. Ты помог мне бросить вызов бургомистру, когда я думал, что всеми отвергнут. Я бы хотел отблагодарить тебя – тем, что будет дорого тебе так же, как твоя дружба дорога мне.

 

С этими словами он повернул голову и коротко мелодично свистнул.

 

- Этот маленький приятель тоже спас мне жизнь.

 

К изумлению Бильбо знакомая бело-коричневая пичуга спикировала на голову Барда и, вцепившись в его спутанные волосы, перебралась на плечо.

 

- Он будет приглядывать за тобой в дороге.

 

Дрозд вспорхнул с плеча Барда и перелетел к Бильбо, уставившись на него своими блестящими глазами-бусинами. Бильбо невольно вздрогнул, ожидая, что своенравная птица не преминет его клюнуть, как бывало ранее, но дрозд только устроился поудобнее, умостившись в теплых складках шарфа, подаренного Бофуром. Мельком задев шею хоббита крылом, он распушил перья и принялся прихорашиваться. Бильбо улыбнулся птице и кивнул Леголасу, который приблизился и тоже опустился на колено.

 

- Надеюсь, дорога домой будет спокойной, мой друг. Уверен, мы еще встретимся.

 

- Я… - Бильбо на миг замялся. – Спасибо, Леголас. За все, что ты сделал для нас.

 

- Что ж, Бильбо, - Леголас тепло улыбнулся ему. – У тебя есть дар зажигать пламя надежды даже в сердцах древнейших существ Средиземья.

 

- Передай мою благодарность отцу, хорошо? – тихо попросил Бильбо.

 

- Непременно.

 

- Заканчивай, ваше высочество, а то мы до вечера не управимся, - буркнул Беорн, топтавшийся рядом с эльфом.

 

- Прикуси язык, оборотень, - привычно огрызнулась Тауриэль, но сама поспешно склонилась ниже, чтобы заглянуть Бильбо в лицо.

 

- Прощай, полурослик. Я буду писать тебе, если… если хочешь.

 

- Хочу, - Бильбо крепко ее обнял. – Буду очень ждать твоих писем.

 

- Береги себя, хоббит, - пророкотал Беорн. – Не хочу, чтобы все мои усилия сберечь твою жизнь оказались напрасными.

 

- Сделаю все, что смогу, - Бильбо улыбнулся, но глаза его оставались серьезными – пусть даже он понимал, что они видятся в последний раз на долгие-долгие годы, и память об этом разговоре останется с ними на всю жизнь.

 

- Благодарю вас. Всех вас, - устало добавил он со всей искренностью, на которую был способен, обводя взглядом обращенные к нему лица. – Я буду очень скучать.

***

Бильбо Бэггинс вернулся домой. Или, скорее, туда, где надеялся обрести покой - теперь, когда Торин исчез с лица земли, а вместе с ним исчезла возможность вновь почувствовать себя дома. Гэндальф простился с ним на границе Шира, когда первые снежинки падали с неба, кружась в медленном хороводе. Дорога измотала Бильбо, его нога по-прежнему болела, и последнее, что он хотел увидеть, распахнув зеленую дверь в свою нору - это собственных родственничков, деловито обшаривавших комнаты и явно не обрадовавшихся его внезапному появлению.

 

После того, как он заверил присутствующих, что в самом деле вернулся, в самом деле собирается остаться, отмахнулся от вала неудобных и настойчивых вопросов, посыпавшихся со всех сторон, всех удалось выпроводить за дверь.

 

А потом он прислонился к ней спиной, чувствуя, как гудит голова, и ломит все тело. По крайней мере у вломившихся в нору непрошенных гостей хватило совести развести огонь в камине, и зимняя стужа осталась за порогом. Дрозд, прятавшийся в складках одежды, даже приободрился. Вспорхнув с плеча Бильбо, он уселся на спинку стула поближе к огню и задремал.

class="book"> 

Бильбо обвел взглядом родной дом. Все вокруг казалось ему… непривычным. И мебель, кажется, стояла совсем не так, как должна была – вроде бы все на своих местах, но как-то неправильно. И пыль кругом, и застывшая тяжелая тишина… Словно теплота, которой были полны его воспоминания об этом месте, ушла навсегда.

 

Хотя, - размышлял Бильбо, медленно проходя по извилистым коридорам норы, - Бэг Энд ведь остался прежним. А вот он, Бильбо Бэггинс, изменился и, быть может, до неузнаваемости. Тот хоббит, который жил здесь прежде, исчез, а вместо него вернулся кто-то совсем другой.

 

И этот кто-то так непохож на того, прошлого хоббита, что одним своим присутствием повергает все вокруг в уныние и несет с собой горькое одиночество, куда бы не пришел. Этот кто-то видел и испытал слишком многое.

 

Бэггинсы из Бэг Энда среди соплеменников всегда считались весьма добропорядочными хоббитами. Но теперь Бильбо вовсе не чувствовал себя добропорядочным. Скорее уж сломленным. Словно все части, составляющие его сущность, разлетелись вдребезги, а некто слепой и криворукий попытался вновь собрать их воедино. Общий силуэт, конечно, угадывался, но пустоты и торчащие там и сям обломки изрядно портили всю картину.

 

Гнев, который пробудился было в груди при виде Саквиль-Бэггинсов, пытавшихся стащить его имущество, угас. Теперь, в одиночестве бродя по комнатам и коридорам норы, Бильбо был им даже благодарен. Если бы он нашел свой дом в точности таким же, каким оставил его, то мог бы не сдержаться от искушения сжечь его дотла.

 

Пока он путешествовал с Гэндальфом, то не понимал главного – что не было ничего ужаснее, чем вернуться в пустую нору, где все эти месяцы хозяйничало лишь неумолимое время. Когда он в последний раз ходил по этим комнатам, компанию ему составлял шумный отряд гномов. Торин, Фили и Кили топали тяжелыми сапогами по этим коридорам – невредимые и полные жизни.

 

А Бэг Энд, разоренный и разворошенный жадными родственниками, был похож на самого Бильбо. Такой же неуютный и одинокий, покрытый пылью и населенный призраками минувшего.

 

Бильбо по ступенькам дохромал до своей спальни. Сгрузил с плеч рюкзак и в совершенном изнеможении опустился на кровать, подняв маленькое облачко пыли. Тяготы дороги нелегко дались и без того измученному раненому телу, хотя присутствие волшебника сделало путь куда менее опасным, чем он мог бы быть. Бильбо растянулся на спине поверх покрывала, даже не потрудившись расстелить постель.

 

Он прекрасно помнил последнюю ночь, которую провел в этой комнате.

 

Он тогда сказал Гэндальфу твердое «нет». Сказал, что приключения – это не для него, а опасности и подавно. Он – хоббит Бильбо Бэггинс из Бэг Энда, а Бэггинсы уж точно не из тех, кто вот так запросто снимается с места в путешествия вместе с сомнительной ватагой подозрительных длиннобородых типов. А потом он услышал песню гномов.

 

Бильбо натянул одеяло повыше, силясь сладить с раздражением, вызванным непрошенными гостями и Гэндальфом, конечно. Как волшебник только додумался пригласить в дом добропорядочного хоббита целую ватагу гномов? Даже не предупредив этого добропорядочного хоббита заранее о предстоящем визите?

 

Но разве такая мелочь волновала Гэндальфа? Нет. Конечно, ему и дела не было.

 

Видимо, Бэг Энд славился в округе своими обширными комнатами и битком набитой кладовой. Гэндальф, конечно, водил дружбу с матерью Бильбо, но сам Бильбо не видел его уже много лет. И в конце концов, приличные люди не вламываются в дом с двенадцатью приятелями и не требуют угощения!

 

Но, очевидно, его гости мало смыслили в приличиях. Бильбо просто не повезло оказаться у них на пути – нет, он мог пережить общество одного гнома. Хорошо, даже двух гномов. В особо лихие дни – трех. Но тринадцати? Тринадцать гномов, оказавшихся шумными неряшливыми грубиянами! Одно дело вежливо попросить круг сыра на ужин и стул, чтобы скоротать вечер, и совсем другое - перетряхнуть кладовую, словно им все позволено!

 

Хотя… возможно, и впрямь позволено. Вот только вовсе не им, Бильбо Бэггинсом, хозяином норы.

 

А еще, как будто этого было мало, случилось и вовсе невообразимое – Гэндальф не только пригласил этих гномов в дом к Бильбо, но и попытался уговорить его отправиться с ними в безрассудное путешествие! Как будто Бильбо делать больше нечего, чем шляться по лесам в поисках Горы, в которой к тому же еще и дракон сидит!

 

Кто вообще в здравом уме рискнет добровольно лезть в пасть к дракону? Драконы пышут огнем, у них острые зубы и полный набор когтей, готовых выпотрошить зазевавшихся глупцов. Глупцов, к которым Гэндальф попытался причислить и его, Бильбо.

 

А в довершение всех бед – кажется, Гэндальф не потрудился обсудить его возможное участие в походе с этим важным гномом, Торином. Пусть Бильбо не был самым дружелюбным и гостеприимным хоббитом в Шире, но он однозначно не заслужил такого презрительного снисхождения, которым его одарили, едва переступив порог норы. Да он просто в открытую насмешничал над Бильбо – и самое ужасное, что эти насмешки даже забавными не были.

 

- Мои поздравления, мистер гном, - пробурчал Бильбо, от души взбивая подушку, которая почему-то сегодня казалась ему жесткой. – На что это вы уставились? Надо же, у вас есть глаза, и они порой даже что-то видят. – Тут он со всего размаху рухнул обратно на постель, продолжая бормотать: - Не желаете ли мяса? Или, может, печенья? А нет, подождите-ка, ваши приятели уже съели все подчистую!

 

Бильбо был сыт гномами по горло и искренне желал больше никогда не встречаться ни с кем из этого бесцеремонного народа. К тому же, в душе тлела обида – пусть он не похож на головореза, с ног до головы обвешанного ножами, но это вовсе не значило, что он ни на что не годен.

 

К тому же он ничего не имел против приключений. Он читал о них в книжках еще с тех пор, как был малым хоббитенком, а в юные годы даже добирался до самых границ Шира. Но то, что задумали эти гномы, было чистой воды самоубийством. Всего тринадцать путешественников – и недостижимая цель, от которой их отделяли многие лиги пути и дракон.

 

Как ни крути, обстоятельства, думал он с мстительным удовлетворением, определенно не на стороне Торина. Впрочем, Бильбо до этого все равно не было дела. Завтра гномы уйдут, и его жизнь вернется на круги своя – вновь станет обычной, нормальной, мирной. И никакие драконы не будут омрачать ее неспешный ход, а там, глядишь, Бильбо сам позабудет об этом досадном вечере.

 

Какие бы странные соображение ни привели сюда Гэндальфа, Бильбо надеялся, что теперь-то все прояснилось. А то, что у него иногда возникало желание выйти за порог и отправиться куда глаза глядят - аж пятки чесались, - вовсе не означало готовность путешествовать через полмира в поисках сокровищ.

 

Бильбо еще немного покрутился на кровати, стараясь выкинуть все мысли из головы. Чем скорее он заснет, тем скорее все закончится.

 

А потом он услышал гул голосов, плывущий по темным коридорам. Они что… они в самом деле пели? Посреди ночи?

 

Бильбо закрыл глаза, стараясь вслушаться в слова. И различил голос Торина среди остальных, хотя знал гнома всего пару часов и, если начистоту, не особенно хотел длить знакомство. Но в искусности пения ему отказать было нельзя.

 

Его голос почему-то вызывал в памяти жар тлеющих углей, дым костра, ночной лес, широкий тракт и придорожные валуны. В нем слышался шепот эпох, сменяющих одна другую. А еще… скорбь. И в этой скорби было столько невысказанной жажды и страсти, что сердце Бильбо дрогнуло.

 

Перед ним словно раскинулась непостижимая пустошь чужой жизни - кровь, невосполнимая утрата и бескрайнее одиночество. А еще – упрямое стремление, цель, что сияла ярче путеводной звезды. Драконье пламя, выжигающее глубины души и все, до чего могло дотянуться, ослепляющее, разрушающее, стремительное. И вместе с тем в каждом слове, в каждой ноте – глубокая печаль.

 

Бильбо спохватился только лишь, когда осознал, что глаза его повлажнели, и нахмурился. В конце концов, не его дом в одночасье уничтожили и сожгли.

 

И все же…

 

Когда Торин пел эту песню, часть души Бильбо ощущала эту потерю, как свою собственную.

 

Бильбо рассеянно потер шею и нащупал тонкий шрам, оставшийся на месте пореза от клинка Торина. Он провел по нему раз, другой дрожащими пальцами. Какая жестокая насмешка судьбы. Этот шрам – почти единственное зримое напоминание, оставшееся ему о Торине, а остался он лишь потому, что Торин тогда был ослеплен темной магией кольца, не владел собой и пытался его убить.

 

Смешно – ведь когда-то, лежа на этой самой кровати и вслушиваясь в стройный хор голосов, он думал, что понимает и разделяет скорбь утраты Торина, сквозившую в песне. Теперь-то он знал, что то был лишь отблеск, крохотная тень настоящей скорби. И что он, Бильбо, не ведал горя утрат до смерти Торина на своих руках. И уж подавно понятия не имел о том, каково это – видеть, как твой дом превращается в руины, горит и оседает пеплом на руки, плечи и волосы осиротевших жителей…

 

Тогдашний Бильбо и вообразить не мог, то бывает такая боль, которая теперь непрестанно терзала его душу.

 

Ему показалось, что слезы вновь подступили к глазам, и потянулся стереть их, но под пальцами кожа оказалась сухой, как пергамент. А ведь совсем недавно его легко могла растрогать простая песня. Он готов был заплакать при одной тени упоминания о потерях и одиночестве. Теперь же, до дна испив чашу горестей, выпавших на долю Торина, отряда и его самого, он больше не мог пролить ни слезинки.

***

Прошла зима. Снег сошел, и дни стали длиннее. Лодыжка почти не беспокоила Бильбо, а на виске остался лишь маленький шрам, который легко было скрыть под волосами. За эти долгие холодные месяцы они отросли почти по плечи.

 

Дел у Бильбо было немного – он почти всю зиму провел у камина, порой забывая даже подбрасывать в него дрова. Просто сидел в кресле, уставившись невидящим взглядом в никуда. Вставал только, чтобы покормить дрозда и поесть самому. Ему пару раз приходила мысль дать птице имя, но каждую его попытку пичуга встречала таким гневным щебетом, что Бильбо оставил эту затею.

 

Кажется, он похудел. По крайней мере, одежда висела на нем мешком, хотя Бильбо было решительно все равно. Родственники приходили, стучались в двери. Соседи и приятели тоже пытались напроситься в гости и вызнать из первых рук, где же хозяина Бэг Энда носило добрую часть прошлого года, но Бильбо почти не отвечал на их бесконечные вопросы и старался как можно скорее выпроводить любопытствующих за порог. А если выпроводить не удавалось, он молча сидел в гостиной, делая вид, что оглох и ослеп. Впрочем, вскоре визиты понемногу прекратились.

 

Бильбо возненавидел тишину, но шум и суету вокруг возненавидел еще больше.

 

Спустя не так много времени после своего возвращения, он наткнулся в кладовых Бэг Энда на запасы эля. Вспомнив ночь похорон Торина и ту легкость, которая овладела им после чарки хмельного напитка, преподнесенного Бардом, он вновь захотел испытать ее – и хоть на время приглушить остроту чувств и горьких мыслей.

 

Иногда он напивался до бесчувствия и беспамятства. Опытным путем выяснил, что сердечная боль не исчезает никогда, но эль помогает забыться и, по крайней мере, не видеть лица Торина всякий раз, стоит ему закрыть глаза.

 

Со временем такое повторялось чаще, и вот уже Бильбо стал каждый вечер встречать в обществе кружки браги, а моменты просветления и бодрствования случались все реже. Где-то глубоко в душе он понимал, что поступает глупо и безрассудно, но что ему еще оставалось? Или пьяные грезы, или призрак Торина, преследующий его повсюду – отблеск его последней улыбки или затухающий стук его сердца, отдающийся в ушах гулким эхом, прежде чем смениться смертной тишиной.

 

Дни наполнялись зыбким маревом и терпким вкусом браги. Месяцы незаметно сменяли друг друга. Поддерживавшие Бильбо силы, которые ему когда-то придало теплое прощание с гномами из отряда Торина, давно иссякли. Вдали от друзей, наедине лишь с самим собой, он не мог сопротивляться соблазну вновь и вновь возвращаться к воспоминаниям – счастливым и горьким, - перебирая их в памяти, словно драгоценности. А вместе с ними приходили прежние чувства - такие же острые и сокрушительные, как в тот самый день, когда он видел, как умирают его самые близкие и любимые, и рука сама собой тянулась к кружке с элем.

 

Дом казался чудовищно пустым, и Бильбо даже не стал искать замену вещам, которые, по всей видимости, успели прикарманить его родственники. А в их краткие визиты, становившиеся все более редкими, находил мрачное удовлетворение в том, чтобы громогласно жаловаться и ворчать, что ежели бы он собирался пустить все свое имущество по ветру, а Бэг Энд довести до запустения, достаточно было отписать его в загребущие руки многочисленной родни.

 

Дни его проходили в хмельном тумане, а сны были полны смеха и улыбок, крови и смертей. И нигде он не мог обрести покоя. Пил до тех пор, пока родные лица не смешивались в памяти в пестрый неразличимый хоровод. Боль по-прежнему была с ним, но становилась хотя бы терпимой – не такой безжалостной и бритвенно-острой.

***

- Бильбо.

 

Он застонал и попытался сесть, но щека никак не хотела отлипать от залитого хмелем стола.

 

- Бильбо, поднимайся.

 

Отлепившись наконец, он помотал головой и тут же пожалел об этом. Кровь ревела в ушах, а в висок словно стучали огромным молотом. Дурнота подступила к горлу, и Бильбо вновь жалобно простонал.

 

- Пахнет здесь, как в хлеву, - ворчливо заявил невидимый голос с явным, подозрительно знакомым неодобрением.

 

Он проморгался, осторожно повернув голову, и прищурился, стараясь разглядеть высокую фигуру, нависшую прямо над ним. Солнце, бившее в окна, ему никак в этом не помогало, а вот голова от яркого света взорвалась новой вспышкой боли.

 

- А сам-то, - пробурчал он, с осторожностью укладываясь на прежнее место и пытаясь устроиться поудобнее.

 

- Бильбо, - теперь голос звучал встревожено и очень печально, - взгляни на меня, Бильбо.

 

Вздохнув и с усилием распахнув глаза, он все-таки разглядел Гэндальфа, склонившегося над ним. Не призрак, не воспоминание - это и в самом деле был Гэндальф, скрючившийся в три погибели на слишком маленькой для него кухне.

 

- Гэндальф, - поприветствовал его Бильбо голосом, охрипшим от долгого молчания. – Чему обязан таким удовольствием?

 

- Зашел навестить тебя, друг мой, - ответил волшебник и без приглашения уселся на стул.

 

Бильбо холодно усмехнулся, нащупал на столе кружку и потянул ее к себе.

 

- Точнее, проверить, как я поживаю.

 

- И это тоже, - не стал спорить Гэндальф, но все же нахмурился.

 

- Ну что ж… - Бильбо поднялся на дрожащие ноги и, шатаясь, поковылял в угол, где стояла бочка с элем. Там он наполнил кружку и немного повеселел. – Говори скорее, не томи – как, по-твоему, поживает бывший взломщик? В расцвете сил и в добром здравии, надо полагать? – зло выговорил он, в изнеможении прислонившись к бочке и невидящим взглядом уставившись в стену.

 

Несколько мгновений было тихо, потом за его спиной послышался тяжелый вздох.

 

- Бильбо… - в голосе Гэндальфа звучала такая усталость, что Бильбо даже разозлился. Он резко обернулся, чтобы оказаться с волшебником лицом к лицу, но пошатнулся и едва не завалился на бок.

 

- Что? Не нравится? – выкрикнул он, пытаясь встать прямо и утихомирить молот, по-прежнему стучавший в висок. – Не этого ожидал, да?

 

В самом деле, это было даже смешно. Бильбо уезжал из Эребора совершенно разбитым, сломленным и павшим духом. Если Гэндальф думал, что Шир вновь сделает из него жизнерадостного хоббита, он просто глупец.

 

- Надеялся, - медленно выговорил волшебник и вдруг показался Бильбо древним стариком – раньше на его морщинистом лице след прожитых эпох не отражался так явно и беспощадно. – Надеялся я впрямь совсем на другое.

 

- Что ж, - вновь повторил Бильбо, залпом осушив кружку, - приношу тысячу извинений, что разочаровал.

 

- Вовсе незачем извиняться, Бильбо, я… - Гэндальф вдруг замялся.

 

- Ты – что? – гнев опять забурлил в душе Бильбо. – Что ты надеялся здесь увидеть? Что я встречу тебя улыбкой? – выпалил он с насмешкой. – Возьму у тебя шляпу и предложу чай?

 

Он стиснул в руке кружку, а вторую так сильно сжал в кулак, что ногти до боли впились в ладонь.

 

- Думал, я смогу просто забыть о случившемся? Вернуться к огородничеству и книгам, словно ты с гномами никогда не появлялся на моем пороге?

 

Где-то в глубине души Бильбо понимал, что не слишком-то справедлив к волшебнику, но за долгие месяцы у него накопилось много горьких слов, которые так хотелось высказать… А гнев был куда как лучше пустоты и боли, терзавших его сердце всю эту длинную зиму.

 

Гэндальф смотрел на него устало и печально, чем лишь подстегивал говорить дальше, а злость внутри росла и ширилась с каждым сказанным словом.

 

- Торин мертв! – выкрикнул Бильбо, сильнее стискивая кулаки. – Он был единственным в мире, кого я смог полюбить так сильно, а теперь он мертв, и ты думаешь, что я просто… буду жить дальше как ни в чем не бывало?

 

- Я вовсе так не думаю, Бильбо, - тихо ответил Гэндальф, продолжая смотреть на него с прежним, выводящим из себя выражением усталой печали. Вот уж в чем Бильбо точно не нуждался, так это в жалости старого волшебника. Он вообще ни в чем не нуждался… кроме, пожалуй, возможности изменить прошлое – сделать так, чтобы его любимые остались жить.

 

- Тогда что тебе нужно? – недоверчиво буркнул он.

 

- Я хочу тебе помочь.

 

Кровь бросилась в лицо Бильбо. Он ощутил вдруг сильнейшее желание что-нибудь расколотить, хоть на мгновение вновь стать хозяином своей жизни и всего, что в ней происходит. Не задумываясь, он запустил кружкой, целясь в Гэндальфа – размах вышел неуклюжим, кружка просвистела мимо, разминувшись с головой волшебника на добрый фут, но Бильбо все равно почувствовал мрачное удовлетворение, когда она звонко ударилась о стену.

 

- Уйди прочь.

 

Хмель горячил его кровь и туманил разум – и все же поднять голову и взглянуть на Гэндальфа было невыносимо. Волшебник смотрел на него так, словно вид такого опустошенного сломленного Бильбо – самая печальная вещь, которую он видел за долгие годы бесчисленных эпох.

 

Пол почему-то закачался под ногами, и Бильбо неловко упал, больно ударившись локтем. Зрение постепенно гасло, а щеку холодили каменные плиты, которыми была отделана кухня.

 

- Уйди, - прошептал он, едва шевеля губами. – Уйди, уйди…

 

Ему просто хотелось остаться одному. Чтобы его никто не трогал, не беспокоил… Просто… одному…

***

Бильбо вновь очнулся с дикой головной болью и с ощущением, что на этот раз что-то не так. Покосившись по сторонам, он обнаружил, что лежит в собственной постели. И когда он только…

 

- Как ты себя чувствуешь?

 

Резко мотнув головой на звук знакомого голоса, Бильбо обнаружил Гэндальфа сидящим на стуле в углу комнаты.

 

- Гэндальф?

 

Так значит, то был не сон.

 

Бильбо схватился за многострадальную голову и застонал, надеясь, что это поможет унять боль.

 

- Тебя, конечно, бесполезно просить налить мне немного эля?

 

- Боюсь, что да, друг мой, - вздохнул волшебник. – Пожалуй, в прошлый раз тебе хватило с лихвой.

 

Бильбо откинулся на подушки, на всякий случай зажмурив глаза.

 

- Я… я в самом деле запустил в тебя кружкой?

 

- Именно. – Бильбо застонал. – Хотя твоя меткость оставляет желать лучшего.

 

Тут он рискнул приоткрыть один глаз – Гэндальф едва заметно улыбался.

 

- Я… прости, я вспылил и немного… погорячился… - слова почему-то закончились.

 

Следовало извиниться, как заведено у всех добропорядочных хоббитов, но голова по-прежнему болела, а муторная слабость пробирала до костей.

 

- Совсем немного, - сухо отметил Гэндальф, тут же посерьезнев. – А еще был в стельку пьян.

 

Бильбо вновь зажмурился, ожидая дальнейших упреков, но их не последовало – Гэндальф молчал довольно долго, а потом сказал:

 

- Так не может дальше продолжаться, Бильбо.

 

На мгновение в душе Бильбо опять взыграл гнев – но почти сразу же сменился усталой тоской.

 

- Знаю, - прошептал он. – Только…

 

Он замолчал, не зная, какими словами описать душную тьму, лежащую у него на сердце. Как передать выматывающее горе, грызущее его днем и ночью, стоило лишь немного протрезветь.

 

- …не могу, - жалко закончил Бильбо. Больше сказать ему было нечего – одно слово, в котором как в зеркале отразилась его теперешняя жизнь. Он не мог каждый день встречать новый рассвет, зная, что Торина больше нет в этом мире. Не мог одолеть горькие сожаления, точившие его изнутри день за днем.

 

- Знаю. – Гэндальф тяжело поднялся, подошел ближе, присел на край кровати и взял безвольную руку Бильбо в свои. – Но тебе придется, друг мой.

 

Бильбо даже глаза открыл – слышать такое было совершенно невозможно. Это же… бесполезно и абсолютно ни к чему не приведет.

 

- Как? – почти всхлипнул он, хотя прекрасно знал ответ. Ему нужно было научиться помнить о Торине, но не скорбеть по нему. Вот только как это сделать, оставалось загадкой.

 

Гэндальф вновь улыбнулся печальной улыбкой и сжал его ладонь.

 

- Не знаю.

 

В груди Бильбо стало холодно и пусто.

 

- Жить день за днем, полагаю, - Гэндальф устремил взгляд за окно, и ясно было, что сейчас он где-то далеко, за много лиг от Шира

 

- Время исцеляет все раны, - с горечью пробормотал Бильбо.

 

- Так говорят мудрейшие, - со вздохом согласился Гэндальф.

 

- А я думал, что ты и есть мудрейший, раз уж волшебник, - Бильбо из прошлой жизни сопроводил бы эти слова хитрой улыбкой и подмигиванием, но Бильбо теперешний, разуверившись во всех чудесах этого мира, ощущал лишь пустоту и глухую безнадежность – он даже на ответ не мог заставить себя надеяться, но Гэндальф ответил.

 

- Я привык думать, что так оно и есть, - сказал он со странным выражением лица. – Но сейчас… думаю, волшебники нередко оказываются такими же глупцами, как и остальные. А иногда даже превосходят всех прочих.

 

Бильбо невольно задумался, не винит ли Гэндальф себя в случившемся, хоть немного. Все же он явился в Бэг Энд из ниоткуда, вытащил Бильбо навстречу приключениям, представил ему Торина, а потом вручил проклятое кольцо. И сейчас Гэндальф казался постаревшим и очень уставшим – возможно, он и впрямь чувствовал свою вину.

 

Почему-то захотелось утешить волшебника – сказать, что он ни при чем. Что Бильбо сам делал выбор опять и опять, и сделал бы вновь то же самое тысячу раз, если бы вдруг вернулся в прошлое. Но он лишь крепче сжал пальцы Гэндальфа в своей ладони.

 

Они все оказались в дураках. Неважно, что будет или не будет сказано между ними в неуклюжих попытках утешить друг друга. Гэндальф оказался глупцом, чуть поумнее прочих, но в конечном итоге, судьба посмеялась и над ним тоже.

 

Душа, изнемогающая под бременем ответственности за сделанное и несделанное.

 

Душа, разбитая в пыль жестоким, несправедливым ударом.

 

Обреченные на надежду, восстающую из пепла вновь и вновь. Обреченные на бесконечные попытки исцелиться и ощутить дыхание любви. Обреченные идти вперед до последнего вздоха, даже если сдаться гораздо проще и милосерднее.

 

«Глупцы», - думал Бильбо, откидываясь на подушки. – «Глупцы, которые всегда будут пытаться снова и снова».

***

Гэндальф остался надолго. Начал он с того, что почти силком запихнул Бильбо в ванную, не забыв вручить ему щетку для волос, и грозил не выпускать до той поры, покуда от него не перестанет нести как от завсегдатая трактира. Потом он как мог подстриг кудри Бильбо, укоротив до приличествующей добропорядочному хоббиту длины, и вылил весь эль, который отыскал в норе.

 

Уборку они затеяли уже вдвоем. Бильбо, правда, хотел возражать – ни к чему Гэндальфу утруждать себя таким прозаическим делом, - но что-то в лице волшебника его удержало. Гэндальф и впрямь выглядел неважно – он явно очень устал. Бильбо так и не вытянул из него подробностей случившегося в Дол Голдуре, но ясно было, что битва с темными силами, таившимися там, не прошла для волшебника даром. Быть может, Гэндальфу тоже надо было чем-то занять руки, чтобы отвлечься, как и Бильбо.

 

Поэтому они, не сговариваясь, мыли и скребли комнаты Бэг Энда. Через пару дней Бильбо даже прогулялся до ближайшей мебельной лавки, прикупил новые стулья и тумбочки взамен растащенных родственниками в его отсутствие. Потом пришел черед огорода – время было удобрять землю и высаживать новые семена. В общем, дел хватало – они с Гэндальфом трудились от рассвета до заката, а вечера коротали за книгой и чашкой чая.

 

Боль, терзавшая Бильбо, никуда не делась, но с каждым днем ему становилось немного легче ее выносить. Постоянные дела и присутствие Гэндальфа рядом помогали не думать слишком много о прошлом и о Торине, а когда печальные мысли все же одолевали, Бильбо поскорее заводил с волшебником разговор о первом, что в голову приходило. Они вообще много говорили – о важном и неважном, пустом и глупом. Говорили, пока дыхание Бильбо не выравнивалось, а руки не переставали дрожать.

 

Вдвоем они как-то справлялись, и Бильбо никогда так не ценил дружбу Гэндальфа, как в эти месяцы.

 

Весна отцвела, наступило лето, и дни стали длинными и жаркими. Все вокруг было таким… мирным и размеренным, с удивлением думал Бильбо. Словно путешествие к Одинокой горе никогда не случалось. А однажды теплым вечером, когда они с Гэндальфом сидели на скамье у ворот Бэг Энда, курили трубки и любовались звездами, волшебник вдруг сообщил ему, что собирается вскоре покинуть гостеприимный дом Бильбо. Тот совсем не удивился, лишь согласно кивнул и глубоко затянулся ароматным дымом. В конце концов, Гэндальф не мог оставаться в Шире вечно. У него наверняка были дела в Средиземье – те самые таинственные непонятные дела, из-за которых он то пропадал, то вновь появлялся в самых неожиданных местах. Бильбо понятия не имел, какую цель преследует Гэндальф, но чувствовал, что это непостижимое знание лежит на плечах волшебника тяжким грузом и отделяет его от всех вокруг прозрачной, но прочной стеной.

 

- Где ты собираешься странствовать? – тихо спросил Бильбо, глядя, как одна за другой в бесконечной вышине загораются звезды.

 

- То там, то тут, друг мой, то тут, то там. Дорог много, и все они зовут меня вперед, - усмехнулся Гэндальф, выдувая круглое колечко дыма в прозрачное ночное небо.

 

Бильбо фыркнул.

 

- Обязательно всегда говорить загадками?

 

Волшебник подмигнул ему.

 

- Старикам негоже надолго засиживаться на одном месте, иначе кости совсем одряхлеют, а тяга к странствиям пропадет безвозвратно.

 

- Ты хотел сказать – волшебникам негоже засиживаться на одном месте, - хмыкнул Бильбо, но в его улыбке сквозила грусть. Он опять останется один. Конечно, сейчас ему не в пример лучше, но успокаивающего присутствия Гэндальфа будет очень не хватать.

 

- Ты вернешься? – спросил он после долгого молчания.

 

Взгляд Гэндальфа обратился от звезд на его лицо.

 

- Скорее, чем ты думаешь, друг мой. Даже заскучать не успеешь.

 

Бильбо улыбнулся.

 

- Ладно.

 

Они еще долго сидели под звездами, попыхивая трубками, - как прежде, будто ничего не случилось.

 

- Спасибо тебе, Гэндальф.

 

Бильбо сказал это искренне, от сердца. В конце концов, именно Гэндальф переступил когда-то порог Бэг Энда, изменив всю его размеренную хоббичью жизнь, и именно Гэндальф недавно собирал его по частям после жестокого удара судьбы, сломавшего столь многое.

 

Были, конечно, и плохие дни – когда скорбь захлестывала Бильбо с головой, и он готов был винить Гэндальфа во всех случившихся бедах. Но это значило, что бедой следовало бы признать их встречу с гномами. А еще большей бедой - искреннюю сильную любовь Бильбо к Торину. Глупо было отрицать - за минувший год Бильбо испытал столько горя, что и не измерить. Его сердце было разбито, и порой он даже удивлялся, как до сих пор жив с такой дырой в душе. Но он ни на миг не сожалел о том, что встретил и полюбил Торина. Просто не мог сожалеть о таком.

 

Торин показал ему, что значит любить и наконец-то воссоединиться с тем, кого не доставало всю жизнь.

 

- Я никогда… - Бильбо перевел дыхание, - никогда не винил тебя, Гэндальф. Торин был всем для меня. Был и остается. А я бы никогда не встретил его, если бы не ты.

 

Он надеялся, что волшебник и без того все знал, но проговорить эти слова вслух стало вдруг неожиданно важным. Гэндальф пристально глядел на него и молчал. Бильбо вдруг показалось, что он видит отблеск слезы, скатившейся по его морщинистой впалой щеке.

 

- В тебе есть сила, Бильбо, - повторил волшебник когда-то уже сказанные слова. – И ты отыщешь ее вновь.

 

Его рука скользнул в складки плаща и извлекла оттуда сверток пергамента, который Гэндальф тут же протянул Бильбо

 

- Что это? – спросил хоббит, с опаской косясь на неожиданный дар.

 

- Посмотри.

 

Развернув пергамент, Бильбо обнаружил, что это карта Торина, которая вела их в пути. Он долго смотрел на нее, перебирая нахлынувшие вдруг воспоминания: многочисленные привалы, Фили и Кили, согревающие его теплом своих тел в длинные холодные ночи, мирные посиделки у костра вместе с Торином. От всколыхнувшегося острого желания вновь увидеть дорогие лица с новой силой заныло сердце. Если бы это было возможно, если бы знать, что они в безопасности, счастливы и… живы.

 

Привычная боль, хоть и мучительно отозвавшаяся в груди, казалось, больше не грозила растерзать душу в клочья. Впервые со времени своего возвращения в Бэг Энд Бильбо не чувствовал черного отчаяния и горькой безнадежности при мысли о Торине.

 

- Думаешь… будет правильно отдать ее мне? – с сомнением спросил он Гэндальфа. – Разве гномам…

 

- Это будет правильно, - улыбнулся волшебник, попыхивая трубкой. – Не думаю, что Торин относил меня к числу своих друзей, но все же я кое-что замечал – господин гном напрасно полагал, что его помыслы никому не ведомы. Торин хотел бы, чтобы эта вещь осталась у тебя, друг мой.

 

- Но я… - возразил Бильбо, не особенно убежденный словами Гэндальфа.

 

- Ты найдешь этой карте подходящее применение, я уверен, - перебил его волшебник, одарив многозначительным взглядом. – Например, она станет полезной для будущей книги.

 

- Книги? – глупо переспросил сбитый с толку Бильбо.

 

А ведь и правда, он мог записать историю своего приключения. Добавить ее к тем томам, что занимали все полки в норе от пола до потолка. Ори, конечно, тоже собирался запечатлеть на пергаменте детали их путешествия, но Бильбо был уверен, что у юного гнома выйдет скорее историческая летопись, чем настоящая история. Возможно, взяться за перо самому – не такая уж плохая идея. Он, Бильбо, напишет о том, что наверняка покажется Ори неинтересным и не стоящим упоминания.

 

Например, как они с Бофуром впервые разговорились по-дружески. Или что Кили хотел поскорее отрастить бороду, чтобы во всем походить на своего дядю. Или о безграничной любви Фили к младшему брату и о том, какие мудрые и своевременные советы он давал Бильбо. Как Бифур подмечал вещи, на которые прочие зачастую не обращали внимания, и вырезал по дереву так ловко, что у Бильбо захватывало дух. Как Глоин говорил о своей любимой жене, и как Нори пожертвовал всем ради безопасности братьев.

 

Может, он сможет описать улыбку Торина. Смех Торина. И любовь, которую разбудил в нем Торин.

 

Может, он сможет рассказать о каждом из гномов – так, чтобы любой понял, насколько они разные, неповторимые, полные жизни и самые лучшие. А уж друзей вернее и преданнее просто не сыскать.

 

О да, если он и напишет книгу об их путешествии, то это будет не летопись. И романтических бредней, воспевающих преодоление и борьбу в неравной схватке со злом, там не будет – как правило, в таких историях от героев остаются лишь имена, а сами они превращаются в сосредоточие всех добродетелей или пороков. Конечно, читать такое бывает увлекательно и в какой-то мере поучительно, но возьми других персонажей с другими именами - и в их истории ничего не поменяется.

 

Его книга будет другой. Он напишет о каждом гноме в деталях и мелочах – ведь именно эти мелочи делали его друзей теми, кем они есть. Они станут не просто именами, выведенными чернилами на пергаменте, а действительно оживут для каждого, кто прочтет его книгу. Ведь сам Бильбо будет помнить своих ушедших друзей такими – для него Фили, Кили и Торин навсегда останутся не просто благородными гномами, отдавшими жизни за свой дом, а теми, кто, как и все прочие, мог грустить, надеяться, любить и ошибаться. А когда придет его время умереть, а от Торина и ныне живущих гномов останется лишь неясная память, каждый, кто прочтет его книгу, сможет узнать, какими на самом деле были те, кто когда-то пошел за Торином Дубощитом.

 

Не героями, но все же удивительными и невероятными.

 

Книга будет его прощальным подарком Торину, Фили и Кили. Всему отряду гномов и всем, с кем он сдружился в путешествии. Их образы будут навсегда отпечатаны в вечности на пергаментных страницах.

 

- Да… думаю, это неплохая идея.

 

Гэндальф вновь улыбнулся и похлопал Бильбо по плечу.

 

- Определенно неплохая.

***

Гэндальф уехал на следующий день, и Бильбо тут же остро ощутил его отсутствие – некому больше было отвлекать его от мрачных мыслей. Поэтому он разложил перед собой чистые листы и, не откладывая в долгий ящик, принялся сочинять историю о своем путешествии с отрядом Торина Дубощита. Дело шло медленно – в иные дни удавалось написать всего несколько слов, а иногда и вовсе ничего. Воспоминания порой причиняли слишком сильную боль.

 

Но время шло. Дни складывались в недели, недели – в месяцы, а месяцы – в годы. Книга понемногу продвигалась. Бильбо записывал все, что приходило на ум, и мог посвятить целые страницы описанию губ Торина – тому, к примеру, как прихотливо они изгибались в ироничной улыбке, левый край всегда чуть выше, чем правый. Он записывал их разговоры – вразнобой, без всякого порядка и системы, и, перенося их на пергамент, чувствовал, как из памяти изглаживается острая боль потери.

 

Еще Бильбо ухаживал за огородом. Компанию ему частенько составлял дрозд, устраиваясь на плече и выводя музыкальные трели, и Бильбо со временем даже перестал покрикивать на неугомонную птицу и пытаться отогнать ее прочь.

 

В те ночи, когда луна была особенно ярка и светла, он забирался на холм Бэг Энда и доставал резные деревянные фигурки, когда-то подаренные ему Бифуром. Щурясь, он поднимал их повыше, ловя лучи лунного света, как в самый первый раз, когда держал их в руках, и поворачивал фигурки из стороны в сторону. Иногда, достаточно осмелев, он позволял себе помечтать, что они настоящие, живые.

 

Время шло, как и обещал ему Гэндальф. День за днем.

 

Конечно, иногда было совсем тяжко. Иногда Бильбо не вылезал из постели, свернувшись калачиком, прижимая к груди шубу Торина, и не стеснялся оплакивать свою потерю. Но такие дни проходили, и становилось легче. Привычная боль утраты мало-помалу становилась призрачной тенью, слабела и выцветала, не вгрызаясь больше в сердце острым ножом.

 

Лучшими были те дни, когда приходили весточки от друзей. Ори писал чаще прочих, но, к великому удивлению Бильбо, письма от Тауриэль появлялись не намного реже. Каждый день он с замиранием сердца проверял почтовый ящик – первое письмо от Ори пришло через несколько недель после отъезда Гэндальфа.

 

Мистер Бэггинс!

 

Надеюсь, в Шире все хорошо! Мы здесь все очень заняты – столько всего предстоит сделать! Ты не поверишь… хотя, наверное, поверишь, ведь ты своими глазами видел, в какие руины превратился Эребор… в общем, работы невпроворот. Даин хочет отстроить подгорное королевство как можно скорее, чтобы мы вновь могли добывать самоцветы и торговать. Почти все воины, которых он привел на битву, остались помогать. Послали весть гномам в Железные холмы, Двалин ушел в Синие горы, чтобы сообщить леди Дис, что Эребор вновь стал нам домом.

 

Я сам обосновался в библиотеке. Здесь так много книг, мистер Бэггинс! И все они сохранились даже лучше, чем я надеялся. Я почти закончил сортировать заметки о нашем путешествии и хочу поскорее приступить к составлению описаний и хроник, но Даин вдруг решил назначить меня Хранителем Летописей, так что обязанности летописца занимают почти все мое время.

 

Конечно, предстоит много работы, но все мы надеемся, что к следующей осени Эребор станет пригодным для жизни, а в последующие несколько лет полностью отстроится. Вообще-то обычно на такое мероприятие требуется куда больше времени, но Смауг оставил нам достаточно сокровищ, чтобы ускорить процесс.

 

Дори велел тебе кланяться. Он поступил на службу Даину на должность Мастера над торговлей и понемногу налаживает связи с соседями – а впереди дел невпроворот, так что наверняка он станет еще большим брюзгой, чем сейчас. Хотя как раз сейчас он заявляет, что в жизни брюзгой не был, и я должен перестать письменно клеветать на него, но все мы знаем, что клевета – это когда кого-то в чем-то обвиняют ложно, а это явно не случай Дори. О, а теперь он говорит, что если я хотел пошутить, то шутка не удалась, но и тут вынужден с ним не согласиться.

 

Нори стал начальником караула. Правда, сначала он отнекивался, предлагал занять этот пост любому другому гному, но я настоял – сказал, что раз Эребор снова возрождается к жизни, то, конечно, потребуется присмотр за безопасностью его жителей, а кто лучше сможет это устроить, как не бывший разбойник? Он тоже передает тебе пожелания всего самого лучшего и надеется, что ты бережешь себя. А еще настаивает, чтобы я напомнил тебе беречь кинжал, который он тебе дал, хотя я уверен, ты и без того об этом не забываешь.

 

Бомбур трудится в кухне. Бофур боялся, что он не захочет оставаться в Эреборе, но, как я вижу, Бомбуру хорошо здесь. По крайней мере, никогда раньше я не слышал, чтобы он так много разговаривал. Бифур и Бофур помогают отстраивать жилые дома внутри Горы. Думаю, когда город будет восстановлен, они захотят вернуться в шахты, хотя… Ох, чуть не забыл – Бофур хотел, чтобы я упомянул в своем письме, что у него все хорошо и что он будет очень рад получить от тебя весточку. А еще он надеется, чтошарф согревает тебя зимними вечерами, и заверяет, что в Эреборе всегда найдутся дела для хоббита, ежели ты решишь наведаться.

 

Оин и Глоин с неделю назад ушли обратно в Синие горы. Они оставались здесь довольно долго, пока Оин подсказывал Даину, как лучше возродить шахты, но, думаю, они с нетерпением ждали, когда можно будет вернуться к семье. Глоин… в последнее время был особенно красноречив, описывая красоту своей жены, я даже боялся, что Нори не выдержит и придушит его где-нибудь в темном углу. Или зарежет своим кинжалом – он, в сущности, именно это и грозился сделать. Ой, прости, кажется, я перепутал – даже не кинжалом, а кинжалами.

 

Как я уже говорил, Двалин тоже ушел в Синие горы. Я немножко волнуюсь за него, хотя Балин уверяет, что все будет в порядке. Понимаешь, Двалин очень тяжело переживает… случившееся, пусть вида и не подает, а предстоящий ему разговор с леди Дис будет нелегким. Вся надежда только на то, что он самый сильный гном из всех, кого я знаю, береги Махал его душу.

 

Балин - советник при Даине в делах государственных, особенно в отношении Барда и Трандуила. Знаю, он рад вернуться домой, но сдается мне, Балин все-таки… неугомонный. Он постоянно жалуется, каким старым и дряхлым стал, а сам послал меня разыскивать хроники об утраченном королевстве Мория. Порой заговаривает о том, чтобы как-нибудь попытаться вернуть его обратно – так же, как мы вернули себе Эребор. Честно сказать, у меня дух захватывает при этой мысли – представь только, сколько книг и свитков мы можем там обнаружить! Может, когда Эребор будет восстановлен, мы соберем достаточно воинов, чтобы выбить орков из Мории.

 

Как ты, наверное, понял, у нас у всех очень много дел, мистер Бэггинс, но мы не жалуемся. Даже наоборот. Все идет довольно гладко, мы и надеяться на такое не могли.

 

Жаль, что ты быстро покинул нас после битвы, но мы все понимаем, почему ты так поступил. Те времена были для тебя суровым испытанием, а в словах сочувствия немного прока, но знай, что все мы помним о тебе и молим Махала оберегать тебя во все грядущие дни.

 

Надеюсь в скором времени получить от тебя послание в ответ! Жду обещанных описаний обычаев и нравов хоббитов, чтобы я мог вставить в свои хроники главу об обитателях Шира. Если в скором времени не получу от тебя письмо, придется отправить за тобой Нори (о чем я, конечно же, сильно пожалею), так что поскорее ответить в твоих интересах.

 

Ори (и вся компания).

 

Бильбо перечитывал письмо снова и снова – так часто, что к концу первой недели страницы истрепались и помялись. Он отослал ответ в тот же день и каждое утро с замиранием сердца подходил к почтовому ящику. И вскоре обнаружил там письмо от Тауриэль.

 

Полурослик,

 

Я не мастер писать письма – по правде говоря, всегда считала это утомительным занятием, которое занимает много времени и отрывает от важных дел, но, видишь, все же пишу тебе сейчас. В общем… многое изменилось с тех пор, как ты уехал.

 

Лучник привел людей обживаться на развалинах Дейла. Мой владыка отрядил им в помощь эльфов – как и Даин, пославший к людям гномов с той же целью, - в знак дружбы между нашими народами. Леголас настоял, что должен остаться в Дейле и помогать Лучнику во всем, так что, к сожалению, я застряла тут вместе с ним, пока их высочество не найдет себе забаву получше, чем нянчиться с людьми. Пока же он строит планы на будущее, совещается с гномами, а недавно решил лично поучаствовать в строительстве новых домов. Я пыталась указать ему, что просьбу людей о помощи не следует понимать так… буквально, но Леголас не слушает и настаивает, что должен вдохновлять людей и эльфов своим примером, даже если для этого требуется таскать камни и бревна. Но, по моему мнению, это ужасно утомительно и скучно. Все лучше, конечно, чем стоять в карауле у дверей тронного зала владыки, но, кажется, еще немного, и я с ума сойду.

 

А хуже всего то, что оборотень тоже решил здесь задержаться. Он утверждает, что все дело в золоте, которое ему пообещал Бард за помощь (оборотень в самом деле силен как зверь), но пока что он не столько работает, сколько шныряет вокруг. Подозреваю, полурослик, что он пал жертвой любовной страсти ко мне – я не удивлена и не осуждаю. В конце концов, он жил в глуши и вряд ли вообще часто видел женщин, а я довольно привлекательна. И все же его присутствие утомительно и навязчиво - вот сейчас он требует, чтобы я это вычеркнула. И не подумаю, потому что это правда.

 

Дальше, другим почерком было накарябано:

 

Это возмутительная ложь. Не верь ни единому ее слову.

 

Потом опять строчка, написанная рукой Тауриэль:

 

Если что и возмутительно, так это твое неожиданное умение держать в руках перо и выводить буквы…

 

Вы, эльфы, такие чванливые создания. Хоббит, не слушай ерунду, которую она городит в этом послании. А если начистоту, это она ходит за мной по пятам…

 

Ха! Очень смешно, оборотень, но полурослик ни в жизнь не поверит в это, если только окончательно не выжил из ума!

 

Да ему надо быть слепым, чтобы не увидеть, какую чушь ты тут понаписала…

 

Дальше буквы смазывались, а потом через пару строчек появлялись вновь, написанные четким почерком Тауриэль уже без всяких пробелов:

 

Все, я успокоила оборотня, полурослик. Он ненадолго прилег отдохнуть в шатре прямо на полу. Если бы у меня была хоть толика таланта к рисованию, я бы обязательно изобразила эту сцену для тебя. Впечатляющее зрелище, и бьюсь об заклад, что у него вскоре появится приличных размеров синяк под глазом за непочтительность и дерзость сверх меры.

 

В любом случае, не принимай близко к сердцу и береги себя. Леголас и Бард поручили передать тебе то же самое… извини, я не мастер складно говорить. Уверена, мне нет нужды повторять, но я очень надеюсь, что ты живешь в мире и благополучии, и я все равно скажу это. Пусть даже сейчас это не так (быть может), но так обязательно будет. Не позволяй скорби завладеть тобой. Понимаю, грядущие годы будут непростыми, но время лечит раны – лишь дай ему срок. Не давай воли воспоминаниям. Они могут сокрушить тебя, но если ты позволишь, станут твоей самой лелеемой драгоценностью. Я долго живу на свете, полурослик, - быть может, не так долго, как иные мои соплеменники, но на моем веку человеческие поколения сменялись не единожды. Поверь мне хотя бы по этой причине, если слова все-таки не убеждают тебя. Пройдет время, и ты сможешь жить дальше.

 

Буду рада получить от тебя ответное письмо. Учитывая, какая скука царит вокруг, оно сможет немного отвлечь меня от утомительной рутины.

 

Тауриэль.

 

Читая ее послание, Бильбо никак не мог согнать с лица улыбку. Он улыбался и на следующий день, когда старательно выводил строчки в ответном письме.

 

========== Эпилог. Часть 4 ==========

 

Каждый год на день Дурина Бильбо выбивал трубку Кили, опоясывался кинжалом Фили, хватал в охапку шубу Торина и шагал в стылую осень к своей особой скамейке, прятавшейся в укромном уголке. Устроившись поудобнее, он закутывался в шубу, находил подходящую ветку и до самого рассвета ваял из нее причудливые фигуры кинжалом.

 

Он не был особенно хорош в резьбе по дереву, но она занимала его руки и отвлекала от ненужных мыслей. Первые несколько лет приходилось то и дело утирать слезы, украдкой падавшие в густой мех шубы Торина – в день Дурина боль, в другое время казавшаяся вполне переносимой, становилась острой и беспощадной.

 

Бильбо никогда не садился за книгу на следующее утро, но приходила ночь, а после новый рассвет, и вот тогда он брался за перо. Несколько лет он писал о Фили, о его золотой солнечной улыбке. О старой игрушке-львенке, которую они нашли в Эреборе. О словах Фили, сказанных о матери и дяде. О его веселых ухмылках, заливистом смехе, безграничной любви к младшему брату.

 

Потом он писал о Кили – юном гноме, который казался таким самоуверенным и довольным жизнью, но которого, как и всякого, порой мучили сомнения и неуверенность. О его беззаветной храбрости и о ребячливой манере показывать язык, когда ему казалось, что шалость вышла на редкость удачной. О том, как в последнюю минуту он пытался отплатить брату за все те бесчисленные моменты, когда Фили прикрывал и защищал его.

 

А потом он писал о Торине. Начал, как ни странно, с внешности и с того, каким он по первости представлялся Бильбо, не знавшему о мрачном гордом короле ничего. О том, как горести и потери изменили его и какие раны оставили у него в душе. О том, как с самого первого взгляда Торин невзлюбил навязанного ему взломщика, и как потом эта неприязненная осторожность понемногу сменялась подлинным узнаванием, принятием и дружеским интересом.

 

Иногда пальцы подводили Бильбо, и тогда строчки превращались в нечитаемые каракули. Тогда он откладывал пергамент в сторону, шел на поиски дрозда, который совсем обжился в норе, и разговаривал с ним, не думая, как странно, должно быть, выглядит со стороны. Это помогало отогнать призраки прошлого и скорбь, грозившие поглотить его с головой.

 

Со своими соседями и родичами Бильбо старался быть вежливым и приветливым, но они все равно казались ему… ограниченными и пустыми по большей части. Их занимали урожай и пересуды, у кого хряк жирнее, кому предстоит вскорости жениться или разродиться. На Бильбо такие разговоры наводили тоску и глухое раздражение.

 

Хоббиты, всю жизнь прожившее в Шире, не знали мира за его пределами, понятия не имели о битвах на востоке, о свирепости врагов и гибели друзей. Любимые никогда не умирали у них на руках от жестоких ран. Бильбо остро чувствовал невидимую стену, воздвигшуюся между ним и прочими обитателями Хоббитона, отделявшую его от них. Он всегда вежливо улыбался и выучено кивал, но никогда не делал этого от души и по зову сердца – лишь из правил приличия.

 

Искреннюю радость ему доставляли только письма друзей из окрестностей Эребора. Компанию соплеменников он вынужденно поддерживал, не более, и ему все время казалось, что он притворяется кем-то другим, чтобы хоть как-то вписаться в нее. Поэтому большую часть времени Бильбо предпочитал проводить в одиночестве, но без дела не сидел. Он возился в огороде, читал, время от времени баловал себя вкусным сложным блюдом.

 

Сны по-прежнему изводили его каждую ночь. Обычно он видел, как умирает Торин. Или как палица Азога раз за разом опускается на склоненные головы Фили и Кили. Но порой были и другие сны – сны о невозможном будущем, где все они оставались живы. Бильбо ненавидел каждый миг таких сновидений. Слишком яркие, чувственные и прекрасные, они казались такими реальными, пока не обрывались с первыми лучами солнца, оставляя Бильбо одного в стылой постели со стынущим сердцем.

***

Мистер Бэггинс,

 

Надеюсь, ты по-прежнему в добром здравии. Благодарю за последнее письмо (а особенно за подробное описание уклада хоббитов). Должен сказать, что пишешь ты с завидным мастерством! Быть может, тебе стоит подумать о визите в Эребор – чтобы заняться летописями самому.

 

Я все так же бесконечно рад порученному мне делу. Даин оказался неплохим правителем и весьма склонным прислушиваться к советам. Эребор оживает, мистер Бэггинс! Конечно, здесь еще мрачно и пустовато, но дай нам срок - и королевство гномов вновь обретет былое могущество.

 

Дори говорит, что наш союз с Дейлом и эльфами Мирквуда приносит свои плоды – и немалую прибыль всем его участникам. Торговля в окрестностях Одинокой горы расцветает. Он частенько обсуждает с Балином поход в Морию. Если когда-нибудь мы отвоюем ее обратно, то сможем легко наладить торговые связи со всем востоком. Судя по всему, Балину нравится эта идея, и – при условии, что все пойдет гладко – он готов возглавить поход. Думаю, это случится совсем скоро, и десяти лет не пройдет. Я спросил его, возьмут ли меня (только представь, я смогу первым заполучить книги, хранящиеся там!), и он сказал «да»!

 

Надеюсь, мы стоим на пороге новой эры – эры великого мира и процветания. Если гномы вновь поселятся в Мории, это свяжет восток и запад единой дорогой, свободной для торговли и путешествий. Знаю, ты говорил, что весьма занят, но, будь врата Мории открыты, ты смог бы добраться до Одинокой горы гораздо быстрее. Мы все были бы счастливы с тобой повидаться!

 

Иногда так странно просыпаться поутру и наблюдать, как вокруг вместе с тобой просыпается огромный подземный город – никогда в жизни не видел ничего величественнее! Ах да, Бофура назначили Мастером горного дела. Он пытался отказаться, не желая такой ответственности, так что Даину даже пришлось глянуть на него знаменитым фамильным взглядом, как умеют все потомки Дурина, и тогда уж у Бофура не осталось возражений.

 

Эребор вскоре станет величайшим королевством Средиземья, мистер Бэггинс, клянусь чем угодно! Торин, Фили и Кили гордились бы, увидев, какой он теперь. Иногда я хожу в лес за цветами – помнишь, которые ты принес перед тем, как отыскать секретную дверь в Гору? У меня не выходит плести такие искусные венки, как у тебя, но я все равно плету, приношу в похоронный зал и оставляю их на надгробных камнях. Ты бы делал это сам, если бы был здесь – но ты далеко, и я делаю это за тебя.

 

Мы не забываем о них, мистер Бэггинс, и никогда не забудем.

 

Ори.

***

Полурослик,

 

Полагаю, ты удивлен, что я по-прежнему пишу тебе из Дейла, хотя прошло столько времени. Что ж, спешу тебя уверить - это вовсе не потому, что писать письма вошло у меня в привычку.

 

Несколько лет прошло – кажется, у твоего народа считается, что для разлуки с родными местами это очень долго. Так и есть. Невыносимо долго.

 

В первый же год владыка Лихолесья назначил меня личным стражем Леголаса, когда тот ясно дал понять, что не собирается покидать Дейл. Иногда мы путешествует между Мирквудом и Одинокой горой туда и обратно, но Леголас определенно взвалил на себя обязанности полномочного представителя эльфов в Дейле и Эреборе.

 

Поэтому я здесь. В окружении людей и гномов. Думала, окончательно сойду с ума в такой обстановке – ты же помнишь, я говорила, что силы мои и без того на пределе? Интересно, сумасшедшие могут понять, что спятили? Или до последнего полагают, что в здравом уме…

 

Бард поживает неплохо, на мой взгляд. Особенно, если вспомнить, что еще недавно он был раскаявшимся разбойником. Не хочется признавать, но у Лучника определенно оказался талант к управлению. Конечно, если бы не Леголас и не его постоянное вмешательство в людские дела, успехи Барда были бы скромнее, но все же надо отдать ему должное.

 

Оборотень, к сожалению, тоже решил задержаться в Дейле. Наверное, мое безумие заразно – как иначе объяснить, что Лучнику вдруг пришла в голову великолепная идея назначить этого медведя главой своей личной стражи. И Леголас, конечно, горячо его поддержал, более того – предложил мне обучать правителя Дейла воинскому искусству. На что я ответила, что неплохо бы вышеупомянутому правителю Дейла сначала научить своих подданных держать в руках лук и пускать в цель стрелы, но мои разумные слова здесь совершенно не принимаются в расчет.

 

Оборотень считает происходящее весьма забавным, но мы оба знаем, что его чувство юмора оставляет желать лучшего.

 

Хотя все не так уж плохо, полурослик, потому что мне пришелся по нраву гномий эль. Он быстро делает свое дело, если ты понимаешь, к чему я веду, но обнаружилось, что чем пьянее я становлюсь, тем терпимее начинаю относиться к окружению, в котором вынуждена пребывать. Нужно всего лишь набраться терпения – рано или поздно голос здравого смысла возобладает, и Леголас решит вернуться домой. До этой благословенной поры мне придется довольствоваться обществом гномов, людей и того, кто выглядит, как человек, но временами оборачивается медведем.

 

Валар, помоги мне, полурослик, я в самом деле на пороге безумия, потому что поймала себя на том, что пишу это и улыбаюсь. Улыбаюсь! Уповаю, что всему виной эль, а не первые признаки помешательства.

 

Оставайся сильным, как и прежде, полурослик.

 

Надеюсь вскоре получить от тебя весть.

 

Тауриэль.

***

Бильбо Бэггинс мыл посуду, поглядывая, как солнце постепенно скрывалось за пологими холмами Хоббитона. Он методично ополаскивал тарелки в широком тазу, вытирал их и ставил обсохнуть в закатных лучах.

 

Прошло почти три года с тех пор, как гномы из отряда Торина постучались в его двери. Бильбо вздохнул, бросив очередной взгляд в круглое окошко, откуда был отлично виден изгиб дороги, проходившей рядом с Бэг Эндом. По ней как раз топал изрядно набравшийся сосед – фонарь, который он держал перед собой, опасно раскачивался при каждом его запинающемся шаге. Бильбо от всей души понадеялся, что хоббит не рухнет в заросли у обочины и не устроит пожар в опасной близости от его огорода.

 

Он повернул защелку и толкнул створку окошка, чтобы поймать теплый летний ветер. Некоторое время он просто стоял с закрытыми глазами, наслаждаясь ароматом цветущих лугов. В тысячный раз кольнуло сердце при мысли о том, как бы Торин смотрелся в этих комнатах, в окружении привычных Бильбо вещей и безделушек, – кольнуло и ушло. Иногда он без всякой видимой причины соскальзывал в такие фантазии, совершенно не понимая, как так получалось. За все время, пока он знал Торина, никогда ему не доводилось видеть гнома за каким-нибудь домашним обыденным занятием, и все же это несоответствие запомнившегося образа и уюта норы Бэг Энда каждый раз вызывало у Бильбо улыбку – как раз перед тем, как привычная боль утраты колола его сердце острой иглой.

 

Правда, такое, чтобы сердечная мука делалась невыносимой, загоняя Бильбо в отчаяние, лишая воли и сил, случалось все реже. Регулярная переписка играла в этом не последнюю роль – пусть Бильбо не мог свидеться с друзьями воочию, но знать, что они по-прежнему волнуются за него и искренне интересуются его делами, помогало безмерно.

 

На прикроватном деревянном столике Бильбо хранил все полученные им письма. Когда накатывала привычная тоска и острое горе, он принимался перечитывать их, начиная с самого первого и до самого последнего. Поэтому старые послания изрядно истрепались, истерлись по линиям сгиба, но перестать брать их в руки Бильбо не мог – ровные строки на светлом пергаменте успокаивали, напоминая, что он все же не одинок.

 

Тук, тук, тук.

 

Вынырнув из своих мыслей, Бильбо удивленно вскинул голову, покосился в сторону двери и нахмурился. Со времени отъезда Гэндальфа гости к нему заглядывали редко, а в последнее время и подавно. Большинство соседей окончательно утвердилось во мнении, что мистер Бэггинс стал чудаком с причудами и теперь совершенно не подходящая компания для добропорядочных хоббитов. Но не мог же ему почудиться стук в дверь. Или мог? Было уже довольно поздно…

 

Тук, тук, тук.

 

Нет, этот грохот ему совершенно определенно не примерещился. Путь до двери, казалось, занял целую вечность – Бильбо ступал осторожно, стараясь не шуметь. И лишь почти взявшись за ручку, он осознал, что крадется в собственном доме. В его собственном доме! Если где в мире и было безопасное место, так это здесь, в родном Бэг Энде. Совсем уж одичал в одиночестве. Бильбо решительно тряхнул головой и громко затопал по коврику, лежавшему у входной двери, мысленно репетируя вежливую неискреннюю улыбку и подобающие случаю приветствия, в которых поднаторел в последнее время. Потянув на себя железную скобу, он широко распахнул круглую зеленую дверь, сразу наткнувшись взглядом на…

 

- Двалин?

 

Бильбо разинул рот, воззрившись снизу вверх на знакомую массивную фигуру гнома. Потом для верности протер глаза, чтобы наверняка убедиться, что они его не обманывают.

 

- Нет, - пробормотал он. – Все еще здесь…

 

А, может, он спит? И это очередной сон?

 

- Хоть мне очень лестно стать объектом такого пристального внимания, парень, но с твоей стороны было бы любезно открыть пошире дверь и впустить нас в дом.

 

Бильбо едва не подпрыгнул, услышав знакомый голос, и Двалин в раздражении нахмурился, скрестив на груди покрытые шрамами руки.

 

- Я… я не сплю? – тихо спросил Бильбо, до сих пор не в силах поверить в то, что зрение и слух его не подводят.

 

- Хм, если ты проводишь ночи в грезах обо мне, боюсь, нам предстоит серьезный разговор.

 

Бильбо окатило радостью, как потоком солнечного света в прохладный день. Толкнув дверь в сторону со всей силой, он рванулся вперед, врезался в Двалина и обнял его так крепко, как только смог. Впервые с тех пор, как ушел Гэндальф, он был почти счастлив. Не так, конечно, чтобы пела каждая клеточка его тела, но вполне достаточно, чтобы счесть этот день прожитым не зря.

 

Двалин неловко похлопал Бильбо по спине и постарался вежливо отодвинуть его от себя.

 

- Хорошо, парень, ладно, будет тебе…

 

- Так это и есть тот самый хоббит, о котором ты так много говорил?

 

Голос, произнесший эти слова, был Бильбо совершенно незнаком. Он удивленно замер, а потом поспешно отступил от Двалина и вытянул шею, стараясь заглянуть гному за спину. В темноте сгустившихся сумерек смутно виднелась какая-то фигура, закутанная в дорожный плащ.

 

- Я… ну… - замялся Бильбо, кидая беспокойные взгляды на Двалина, но тот остался невозмутим и лишь с ухмылкой пожал плечами. – Простите, а кто вы?

 

- Неужели Торин никогда не рассказывал обо мне? – в низком бархатном голосе мелькнули обиженные нотки. – Что ж, можно считать это почти оскорблением.

 

Совершенно сбитый с толку Бильбо захлопал глазами.

 

Таинственная фигура вошла, наконец, в круг света, отбрасываемый лампой из коридора Бэг Энда, и откинула капюшон. У Бильбо перехватило дыхание – это была женщина. Гномка. Гномка, казавшаяся неуловимо знакомой. Очень похожая на… Торина.

 

- Леди Дис? – прошептал Бильбо в совершеннейшем изумлении.

 

Гномка рассмеялась и кивнула.

 

- Не уверена насчет леди, но так и есть. Что ж, рада, что, видимо, хоть одно упоминание обо мне прозвучало из уст брата.

 

- Я… - Бильбо шагнул к ней и протянул было руку для приветствия, но, пораженный внезапной мыслью, быстро спрятал ее за спину. Ведь при встрече ему полагается вежливо поклониться… наверное. Она ведь – королева гномов ли как-то так… Бильбо поспешно склонился, но от волнения у него вышел то ли поклон, то ли реверанс.

 

- Я рад приветствовать вас, леди Дис.

 

Она улыбнулась, и в ее улыбке как в зеркале отразилась вечная мальчишеская ухмылка Фили. Сердце Бильбо пропустило удар – наверное, Дис это заметила, потому что ее лицо в тот же миг сделалось печальным и задумчивым.

 

- Не зови меня леди, Бильбо Бэггинс. – тихо сказала она, дотронувшись до его плеча. – Могу я называть тебя Бильбо?

 

Бильбо вскинул взгляд на ее лицо, до невозможности похожее на лицо Торина, и горько рассмеялся, чувствуя, как знакомая боль ширится в груди, вонзаясь в сердце острыми ненасытными клыками. Дис смотрела на него с интересом, но ничего не говорила, терпеливо ожидая, пока неуместный смех не стихнет.

 

- Простите… - Бильбо торопливо вытер глаза, сам не зная, отчего вдруг они повлажнели – от радости или от скорби. – Просто Торин… у него ушло много месяцев, чтобы задать мне этот вопрос, и даже после этого мне приходилось частенько его поправлять…

 

Внезапно Дис тоже рассмеялась похожим горьким смехом, в котором мешались веселье и боль утраты.

 

- Очень похоже на него. Торин всегда с огромным уважением относился к обычаям. В таких вещах он был весьма… - тут ее губы дрогнули, сложившись в кривую улыбку.

 

- Чопорным? – подсказал Бильбо, и выражение лица у него было точь-в-точь как у Дис сейчас.

 

- Да, был весьма чопорным.

 

Дис вдруг порывисто обняла его.

 

- Я рада познакомиться с тобой, Бильбо.

 

- Все это очень трогательно, - пробурчал Двалин позади них, - но, может, уже зайдем в дом?

 

Бильбо ахнул, запоздало вспомнив о правилах приличия.

 

- Да, конечно! Сейчас… простите.

 

Он метнулся на крыльцо и приглашающее широко распахнул дверь. Взяв плащи и дорожные сумки гостей, сложил их в коридоре и повел гномов на кухню. По дороге у него мелькнула мысль предложить им эля – по крайней мере, ему еще не встречался гном, который отказался бы от такого предложения, - но вовремя вспомнил, что не держал хмельного в доме с тех самых пор, как Гэндальф выкинул все его прошлые запасы.

 

- У меня есть чай и… чай. Только чай, - Бильбо неловко махнул рукой на кухонный стол. – Прошу прощения.

 

- Чай будет весьма кстати, - улыбнулась Дис и тут же, обернувшись к Двалину, который недовольно заворчал, одарила его грозным взглядом. – Мы с удовольствием, не правда ли, Двалин?

 

Суровый гном тут же присмирел – замолчал и покорно отвел глаза.

 

- Чай – это… вполне подойдет.

 

- Вот и славно, - Дис похлопала его по руке, улыбнувшись чересчур сладко.

 

Бильбо тем временем колдовал над чайником и заваркой. Он все еще не мог прийти в себя от изумления и окончательно поверить, что все это происходит на самом деле - внезапное появление на пороге Двалина и Дис походило на один из его странных снов, которые всегда исчезали с рассветом. Он поставил воду закипать и наконец-то смог украдкой как следует разглядеть сестру Торина.

 

Она была красивой. Совсем такой, как описывал ее Двалин. Густые темные волосы были уложены в тугой пучок на затылке, но несколько прядей, оставленных свободными, блестящим покрывалом окутывали плечи. Тонкие косички, проглядывающие среди них, украшены металлическими зажимами. Борода казалась остриженной – почти так же коротко, как у Торина, - но на подбородке была заплетена в две косички, скрепленные ярко-голубыми самоцветами.

 

Ее губы, нос, щеки… Она унаследовала фамильные черты один в один с Торином. Рот изгибался в улыбке совсем как у Фили. А в наклоне головы Бильбо виделся Кили, который точно так же поворачивался ко всякому, кто бы с ним ни заговорил. Но вот глаза… глубокие синие омуты, в которые Бильбо не желал смотреть слишком пристально, чтобы не бередить старые раны. Глаза Торина на чужом лице… это было так странно и жутко, что он с трудом подавлял желание отшатнуться, когда ловил на себе ее взгляд.

 

Поэтому он суетился в дальнем углу кухни, пока мог, а потом разлил чай по чашкам и подал его гостям, стараясь смотреть исключительно на Двалина.

 

- Так как вы здесь… в общем, что привело вас в Хоббитон? – спросил он, усаживаясь за стол. – Не то, чтобы я против, конечно! – тут же поспешно добавил он. – Но… вы проделали весьма долгий путь.

 

Сказав это, Бильбо смущенно уткнулся в свою чашку. В последнее время он наловчился выпроваживать нежеланных гостей, осыпая их изящными оскорблениями, но все-таки делал это не с порога и не так в лоб – а сегодня вечером невольно превзошел в этом сам себя.

 

- Мы направляемся в Эребор, парень, - ответил Двалин, который тоже с самым унылым видом гипнотизировал свою чашку с чаем.

 

- А вы разве еще не?.. – удивился Бильбо. Он помнил, что Двалин ушел в Синие горы, но полагал, что гном постарался вернуться в Эребор так скоро, как только смог. А прошли уже годы.

 

- Нет. – Как ни странно, ему ответила Дис, хотя Бильбо так и не смог поднять на нее глаза. – Мне нужно было время, - пояснила она, задумчиво крутя чашку в руках. – Но я должна вернуться в родной дом, чтобы… почтить память тех, кто отдал за него жизнь.

 

Двалин потянулся к ней, накрыл ее руку своей и легонько сжал. Черты его лица удивительно смягчились – таким Бильбо мрачного гнома еще никогда не видел.

 

- Дело ведь не только в тебе было, - пробурчал он. – Мне тоже требовалось время…

 

Бильбо молча смотрел на них, вспоминая разговор с Двалином, случившийся давным-давно в доме Беорна. Глядя на непривычно открытое лицо гнома, он невольно проникался надеждой, от которой губы сами собой разъезжались в улыбку, - надеждой, что эти двое все-таки нашли утешение друг в друге.

 

В конце концов, хоть чья-то история должна была окончиться хорошо. Бильбо даже ощутил укол недостойной зависти, но тут же вспомнил, что Дис потеряла обоих сыновей и брата. Эта мысль отрезвила похлеще ледяной воды, вылитой за шиворот, и он немедленно устыдился.

 

- Я рассказал Дис все о нашем путешествии, - сказал Двалин, исподлобья поглядывая на Бильбо. – Она захотела увидеться с тобой, вот мы и пришли.

 

Дис метнула на него суровый взгляд.

 

- Не вали все на меня, Двалин, это невежливо. Ты не меньше моего хотел повидать Бильбо.

 

Двалину хватило совести покраснеть. Он нахмурился и одарил сестру Торина не менее суровым взглядом.

 

- И он прекрасно об этом знает. Ни к чему рассказывать ему обо всех треклятых чувствах, которые я испытываю!

 

Дис уже набрала воздуха в грудь, чтобы ответить, но тут Бильбо, не сдержавшись, хихикнул. Она немедленно повернулась к нему и посмотрела столь пристально, что он опять опустил голову, не в силах выдержать знакомое пламя горящего синего взгляда.

 

Они посидели еще немного, разговаривая обо всем и ни о чем. Вернее, Бильбо больше помалкивал и слушал, как гномы, перебивая друг друга, рассказывали ему о своих приключениях по пути из Синих гор. Наконец, глубокой ночью Двалин заявил, что отправляется спать, и действительно ушел, оставив Бильбо и Дис на кухне вдвоем. Бильбо тут же поспешил занять себя посудой и в суете даже не заметил, что Дис подозрительно притихла, с любопытством глядя на него.

 

- Я в самом деле так похожа на него?

 

Пальцы Бильбо так отчаянно сжали чашку, что та едва не треснула. Он пораженно застыл, не в силах обернуться и посмотреть на Дис. Слишком долго и - как оказалось – слишком очевидно он избегал ее взгляда. К тому же, было мучительно стыдно.

 

Скрипнул отодвигаемый стул, а потом послышались легкие шаги. Дис подошла ближе, вынула из его неподвижных пальцев чашку и поставила ее в таз для мытья посуды. Бильбо вздохнул, чувствуя, что Дис не позволит оставить свой вопрос без ответа, а врать ей он не мог.

 

- Да. Ты очень похожа на Торина.

 

Имя обожгло губы пеплом и кровью. Он уже очень давно не произносил его вслух.

 

- Только гораздо красивее, правда? – ее тон был нарочито легок, но Бильбо все равно ловил в нем тень усталой скорби – точно такой же, что тяжким грузом лежала на его плечах. Он попытался улыбнуться, но вместо улыбки вышла жалкая гримаса.

 

- На холме, что над твоей норой, можно подышать воздухом? – спросила вдруг Дис, ткнув пальцем вверх. Бильбо кивнул.

 

- Отлично. Пошли.

 

Она вяла его под руку и увлекла за собой. Бильбо показал ей скамейку, которую заливал свет яркой летней луны. Ощущение нереальности опять нахлынуло на него, пока он взбирался на холм, пока смотрел, как Дис устраивается поудобнее, раскуривает трубку и спрашивает, захватил ли он свою. Бильбо бездумно вытащил ее, и лишь когда глаза Дис пораженно расширились, вспомнил, что везде носил с собой трубку Кили, и на этот раз она оказалась за пазухой. Смешавшись, он попытался спрятать руки за спину, но Дис вцепилась в его запястье крепкой хваткой.

 

- Нет, не надо, Бильбо. Просто я не ожидала увидеть эту вещь здесь, вот и все. – Она смотрела на трубку с неизбывным страданием, и Бильбо знал наверняка, что все его беды и мучения от потери любимых были вполне сравнимы с болью, которую переживала сейчас эта гномка.

 

- Он всегда слишком небрежно обращался с ней, - Дис взяла трубку Кили и зажгла ее. – Не раз пеняла ему на это, но он лишь смеялся, говорил, что дерево крепкое и ничего ему не сделается.

 

Бильбо смотрел на ее лицо, сиявшее в лунном свете, и с ужасом чувствовал подступающие слезы. Он ведь был там, видел, как умирают ее сыновья и ее брат. Он проводил их в последний путь, смог проститься и оплакать. А Дис… она узнала о гибели родных от посторонних, она провела месяцы в мучительной тревоге о тех единственных, кто остался ее семьей, а дождалась только страшной вести о том, что их больше нет…

 

- Хочешь взять ее себе? – спросил Бильбо, кивнув на трубку. – Думаю, она должна остаться у тебя.

 

Дис покачала головой.

 

- Она твоя, Бильбо.

 

Он не стал спорить. Взял трубку обратно и запрокинул лицо к луне. Молчание надолго окутало их.

 

- Двалин сказал, что рассказал тебе все о нашем путешествии, - наконец, нерешительно проговорил Бильбо и умолк.

 

Дис покосилась на него.

 

- Ты хочешь знать, рассказал ли он о вас – о тебе и моем брате?

 

Бильбо кивнул, по-прежнему глядя на луну, и вдруг ощутил на щеке теплые пальцы – Дис настойчиво пыталась заглянуть ему в глаза, и у него не осталось выбора. Бильбо медленно повернул голову и посмотрел на нее.

 

- Не позволяй воспоминаниям сокрушить тебя.

 

Бильбо сморгнул непрошенные слезы, упрямо глядя куда угодно, только не в глаза Дис.

 

- Посмотри на меня, - мягко попросила она.

 

Бильбо продолжал внимательно разглядывать лунные блики в ее волосах.

 

- Посмотри на меня.

 

Он зажмурился и рвано выдохнул. Это глупо. После стольких лет он по-прежнему сломлен и слаб – разве это не глупость? Бильбо заставил себя открыть глаза и взглянуть прямо на Дис - и постараться увидеть не Торина, пусть даже его сердце заходилось в тоске и боли, в отчаянном желании спрятаться и никогда больше не видеть знакомых черт.

 

- Ты достаточно горевал, - Дис нежно коснулась его подбородка. Что-то неуловимое дрожало в глубине ее глаз, но слез не было. – И ты познал любовь Торина. Это… - тут она улыбнулась. – Это повод для гордости, а не для отчаяния.

 

- Я… - Бильбо задохнулся, - я не могу. Это слишком… Слишком тяжело.

 

А он-то думал, что почти исцелился. Думал, что зияющая дыра в его душе наконец-то онемела – и не способна причинить больше вреда. Но вот он смотрит в синие глаза Дис и видит в них отражение боли, одиночества и горя, и понимает, что по-прежнему стоит в самом начале пути. Дис была сильной. Он видел в ней отблески того же внутреннего огня, что и в Торине – неистребимой тяги к жизни, которая в самом Бильбо угасла в тот страшный миг, когда умерли Фили, Кили и Торин.

 

Он вновь чувствовал себя виноватым.

 

- Я знаю, - Дис обняла его. – Знаю.

 

Он чувствовал себя виноватым, потому что плакал на плече у женщины, которая потеряла гораздо больше его и тем не менее переносила эту потерю с поразительной стойкостью. Но не только это камнем лежало у него на сердце – он не мог перенести мысли о том, что невольно сам являлся источником ее бед. Это он дал Торину проклятое кольцо. Он своими руками толкнул его ко тьме. Кто знает, как повернулись бы события, если бы Бильбо Бэггинс не поспешил вручить ему страшный дар? Они все… они могли бы выжить тогда…

 

Позабыв о своей зажженной трубке, Бильбо отчаянно цеплялся за рубашку Дис и, не таясь, всхлипывал ей в шею – все, что он так упорно гнал от себя с тех пор, как ушел Гэндальф, от чего защищался письмами друзей, вдруг обрушилось на него с десятикратной мощью. Он в ответе за случившееся. Он все испортил, а теперь ищет утешения у жертвы собственной самоуверенности – отвратительно, неправильно… Какое же он чудовище!

 

- Мне жаль, мне так жаль… - бормотал он, но этих жалких извинений было явно недостаточно. Никогда ничего не будет достаточно - никакими горами золота не искупить потерянной жизни, никакой сияющий самоцвет не обменять на нее. А горстка жалких слов и подавно значит еще меньше.

 

- Это все моя вина, - всхлипывал Бильбо, понимая и принимая, что заслужил каждый миг своих терзаний и несчастий. – Я виноват в том, что так случилось, это из-за меня они погибли…

 

- Неправда.

 

- Правда-правда, - не согласился Бильбо, покрепче вжимаясь носом в рубашку Дис.

 

- Посмотри на меня, Бильбо.

 

- Это из-за меня…

 

Дис отодвинулась назад и взяла его лицо в ладони – как давным-давно сам Бильбо поступил с Торином в сокровищнице.

 

- Посмотри на меня.

 

На ее лице не было ни гнева, ни осуждения.

 

- Бильбо Бэггинс, - твердо сказала Дис, крепко удерживая его за подбородок. – Мои сыновья и брат погибли вовсе не из-за тебя. Их убил Азог.

 

- Но то кольцо… - неужели она не понимает таких очевидных вещей?

 

- Двалин рассказал мне о кольце. Это не твоя вина.

 

Дис вздохнула и на мгновение отвела глаза.

 

- Неужели это кольцо вселило в орков такую жестокость? Разве кольцо заставило Азога убить моего деда и забрать разум моего отца? Это из-за кольца Азог поклялся перерезать горло всем оставшимся наследникам Дурина?

 

- Эээ… - Бильбо сморгнул с ресниц слезы. – Не думаю…

 

- Нет, - отрезала Дис. – И разве кольцо нашептало Азогу двинуть орочью армию на Эребор? Заставило развязать войну? Приказало убить моих детей и брата? Нет, - вновь яростно повторила она, не ожидая ответа от Бильбо. – Что бы ни произошло между эльфами и Торином, пока кольцо было у него на пальце, это не повлияло на жестокую натуру орков, которой они славятся в тех самых пор, как их поганое племя запятнало собой светлые земли Средиземья. Азог жаждал нашей крови со времен битвы в Мории. Он убил всю мою семью, - тут она легко мотнула головой. – Он, а не ты.

 

Бильбо очень хотел верить ей – верить этим прекрасным, невозможным словам и скрытому в них обещанию прощения, но…

 

- Я отказываюсь верить, что тот, кого избрало сердце моего брата, мог причинить ему вред.

 

Перед лицом такого доверия Бильбо виновато отвел взгляд.

 

- Нет, смотри на меня!

 

Он повиновался.

 

- Если то, что рассказал мне Двалин, правда хоть на малую долю, Торин любил тебя, как никого и никогда в своей жизни, - сердце Бильбо сжали словно тисками. – Он годами не доверял никому, Бильбо. Он был… Он был предан своей семье и близок только с нами, я даже надеяться не могла, что однажды это изменится. Ведь я знала Торина лучше, чем кто-либо. Он бы ни за что не хотел, чтобы из-за него страдали, особенно ты. Он желал бы для тебя жизни, полной счастья и света. Чтобы ты нежился под солнечными лучами и улыбался их теплу, чтобы радостно встречал каждый новый день…

 

Дис вновь притянула его в объятия.

 

- Мои сыновья и мой брат погибли в борьбе за лучшую долю для нашего народа – они верили, что их жертва не напрасна. Это вряд ли утешит тебя, и мне самой эта мысль не приносит утешения. Я понимаю твое горе, Бильбо, и знаю, что все мы с радостью пожертвовали бы Эребором, если бы это могло воскресить их. Но это невозможно. А значит, мы должны жить дальше. Ради них, - голос Дис упал до шепота. – Мы не можем запятнать память Торина унынием. Ведь он… я знаю, он отдал бы все на светеради нашего счастья. Как и мои сыновья.

 

- Но… как? – голова Бильбо кружилась, словно мир в очередной раз рушился вокруг него. – Как?..

 

- Знаешь, - тут Дис отстранилась, чтобы заглянуть ему в лицо, - много времени я потратила на бесплодные сожаления и чувство вины. Я думала: что, если бы отправилась в поход вместе с ними? Может, тогда они остались бы живы? Может, я сумела бы уберечь их? Долгие дни и месяцы я винила себя за то, что осталась в Синих горах. Фрерин ведь погиб на пути в Гору, услышав мои слова о том, что туда направился Торин. А я в это время стояла поодаль и смотрела, как драконье пламя сжигает мой дом. После этого я долгие годы клялась себе, что ни за что на свете больше не допущу подобного – не буду оставаться в стороне и молча наблюдать. Когда Торин решил вернуть Эребор, я хотела идти с ним, я настаивала. Но он ответил, что мне следует быть в Синих горах, потому что нашей общиной должен кто-то управлять. Сказал, что все обойдется - и я поверила, хотя в душе знала, что это неправда. А потом я нашла глупое послание моих мальчиков, в котором они признавались, что ушли с дядей, и уверяли, что мне нечего волноваться, ведь они все вместе и в случае чего прикроют друг другу спину.

 

В ее глазах плескалась боль матери, потерявшей сыновей. Боль сестры, потерявшей брата.

 

- Я была так зла на них, что почти собралась вслед за Торином – хотя бы для того, чтобы притащить негодников обратно. Но… Торин был прав, гномы в Синих горах нуждались в правителе. И я осталась. Каждую ночь мне снилось, как я получаю письмо из Эребора с известием о победе за подписью моих родных детей и брата - приглашение домой. А потом Двалин вернулся… один, и я поняла, что их больше нет. Я винила себя. Беспрестанно думала, могло ли случиться иначе – и каждый раз выходило, что, поступи я по-другому в тот день, когда отпустила Торина одного, итог оказался бы гораздо лучше. Я скорбела по ним, теряя себя в горе и самобичеваниях.

 

В тот миг, глядя на Дис, Бильбо думал, что никогда ни в чью душу он не заглядывал так глубоко, как в душу этой гномки. Ее скорбь была отражением его собственной, и поэтому ему казалось, будто он знает Дис долгие годы, и в то же время не знает ее совсем.

 

- Двалин спас меня, Бильбо, спас от меня самой. Он дал мне погоревать, но не позволил окончательно потерять себя в плену мрачных мыслей. Убедил, что я не в ответе за смерть родных. Все мы несем ответственность только за собственные поступки, разве нет? Я не буду ставить под сомнение их выбор, омрачая память напрасными сожалениями о том, чего не случилось. Я должна отпустить их и принять неизбежное. Я не… не говорю, что это легко, Махал свидетель, я никогда не перестану оплакивать их, но… я не могу позволить скорби завладеть мной, Бильбо. И ты тоже не можешь.

 

Что-то внутри Бильбо надломилось, и вся боль, вся скорбь и вся вина, что переполняли его душу, хлынули вовне. Последний год он провел, пытаясь исцелиться и как-то наладить свою жизнь, а в результате стал слеп и глух ко всему, что творилось вокруг. Обманывал себя, что все идет просто замечательно, когда на самом деле застрял в бесконечном круговороте уныния и горя.

 

Ему вовсе не нужно было утешение, как и постоянное возвращение к хорошим воспоминаниям, чтобы смягчить боль утраты. Все, в чем Бильбо нуждался, - это в прощении. В том, чтобы по-настоящему поверить, что, быть может, и правда нет его вины в смерти Торина, Фили и Кили, что ее предопределил жестокий рок, которому никто не в силах противостоять, как ни старайся. Но самое главное – ему нужно было от кого-то услышать эти слова и, в конце концов, слова прощения.

 

Бильбо никогда не думал, что этим кем-то окажется сестра его погибшего любимого. У него и в мыслях не было просить о таком мать его погибших друзей. Разве она могла… могла простить его? Зачем бы ей? Но, взглянув в эти синие глаза, впервые Бильбо увидел в них отражение не Торина, а свое собственное. Увидел в Дис возможность обрести прощение – и возможность обрести в будущем не только спокойствие, но и подлинное счастливое умиротворение.

 

Он поверил ее словам.

 

Грудь Бильбо разрывалась, воздуха отчаянно не хватало и, казалось, во всем мире его осталось так мало, что никак не надышаться. Дис робко улыбнулась, и мир перевернулся во второй раз. Ночная прохлада хлынула в горло, Бильбо судорожно вздохнул, чувствуя, как сердце привычно полнится болью – но впервые со смерти Торина он горевал о прошлом и об утраченных жизнях, оборвавшихся так внезапно, а не о будущем, которого так и не случилось по его, Бильбо, вине.

 

Он вцепился в Дис так крепко, словно она была маяком посреди бушующего моря - но не потому что ощущал себя тонущим в волнах горя и сожалений, нет, - а потому что тянулся к свету, которым она озарила его жизнь. Груз, лежавший на его плечах, вдруг исчез. Боль осталась, и грусть, и печаль – Бильбо знал, что они будут верными спутниками до конца его дней, - но теперь он был прощен. Он не позволит черным мыслям поглотить его – он будет бороться за свою жизнь и свое счастье, потому что так обязательно поступил бы Торин и Фили, и Кили, а Бильбо не посрамит их память.

 

Шея Дис, в которую он уткнулся носом, казалась почти горячей, а пульс бился неровно и быстро. Бильбо вдруг вспомнил свой разговор с Бофуром – тогда тоже стояла ночь, и луна светила с небес. Он говорил тогда, что любая жизнь драгоценна и должна цениться всеми и каждым. А ведь это значит, что и жизнь Бильбо такова – а он в своем горе совершенно позабыл об этом. Дис права, они не могут жить ради ушедших любимых, они должны жить ради самих себя.

 

Дис потрепала его по затылку и тихонько шепнула:

 

- Мне жаль, что наша первая встреча принесла тебе столько слез, Бильбо. Наверное, ты считаешь меня ужасной гостьей.

 

Бильбо отстранился, подавившись смешком пополам со всхлипом.

 

- Разумеется, нет, леди Дис. Это я, кажется, испортил твой плащ.

 

Вышло неловко, а смех прозвучал неуместно и надрывно, но впервые за долгое время внутри Бильбо поселилось тепло – и это было восхитительно.

 

- Это старье? – Дис пожала плечами. – Я просто поменяюсь плащами с Двалином, ему все равно, он и не заметит.

 

Она подмигнула ему, и Бильбо вновь ощутил, как смех неудержимо подкатывает к горлу, грозя выплеснуться наружу - точно так же, как горе немногим ранее. Дис глянула проницательно - и сама заливисто рассмеялась. Вскоре они оба хохотали, держась за животы и смахивая с ресниц выступившие слезы.

 

Пусть ничего смешного не было сказано – это не имело никакого значения. В конце концов, они смеялись не над шуткой, а, скорее, от облегчения и удивления, что еще могут искренне радоваться. Бильбо наконец выпрямился, по-прежнему улыбаясь. Опустошение, которое он чувствовал после такого накала страстей, больше не ввергало его в уныние. Эта пустота словно ждала, чтобы ее заполнили чем-то новым. Чем-то многообещающим.

 

Дис обняла его за плечи, и они еще долго сидели, глядя на звезды, пока первые лучи рассвета не окрасили небо в бледно-розовый.

 

- Я… - начал было Бильбо, но умолк, не зная толком, что сказать, как выразить безмерную благодарность Дис за все, что она сделала. Чем можно было отплатить за такой бесценный дар?

 

- Всегда пожалуйста, - Дис опять ему подмигнула.

 

Бильбо хмыкнул и повернулся к солнцу, краешек которого как раз показался из-за холма. Дис поняла его. Она понимала его лучше, чем кто-либо. И теперь, сидя с ней бок о бок и любуясь рассветом, Бильбо знал, что никакие слова в мире не выразят и толики того, что он чувствует, но знал также, что ему совершенно не обязательно что-либо говорить.

***

Дис и Двалин оставались в Бэг Энде еще несколько дней. В то утро после бессонной ночи Двалин обнаружил Бильбо и Дис привалившимися друг к другу и мирно спящими. Лучи восходящего солнца согревали их лица. Двалин тогда туманно высказался о лунатиках, которые в последнее время не дают ему покоя, но, увидав, что проснувшиеся Дис и Бильбо открыто ему улыбаются и даже хохочут, сам заулыбался с видимым облегчением.

 

Чем больше Бильбо узнавал Дис, тем большей теплотой к ней проникался. Казалось, они знакомы давным-давно. Обладая схожим мирным нравом, они вместе несли бремя утраты любимых, и это роднило крепче, чем кровные узы. Обоим следовало научиться жить заново, а не прозябать в горести и тоске, - вот почему Бильбо чудилось, что в мире, кроме Дис, не так-то много тех, кого он знает и понимает лучше.

 

В дорогу он собрал им побольше еды – путь на восток до Эребора предстоял неблизкий. Двалину он передал также письма для прочих гномов и Тауриэль, а на прощание обнимал его так отчаянно, что тот начал было протестовать, за что получил от Дис ощутимый тычок и осуждающий взгляд.

 

Бильбо долго махал им вслед, уже когда и пыль на дороге давно улеглась, от души надеясь, что Дис и Двалин обретут счастье друг в друге. Они оба так много потеряли… они заслужили немного любви и счастья.

 

Тишина и одиночество Бэг Энда особенно остро чувствовались после ухода гномов. Но все же Бильбо стало легче – легче, чем в предшествующий год. Ему больше не нужно было придумывать себе занятия, лишь бы отогнать непрошенные воспоминания. Он обнаружил, что может провести приятный расслабленный вечер за чашечкой чая – чего с ним не случалось с самого возвращения в Шир.

 

Лето сменилось осенью, осень – зимой.

 

Иногда, темными холодными ночами Бильбо доставал деревянные фигурки и смотрел, как лунный свет скользит по их вырезанным лицам. Глубокая печаль вновь охватывала его – он вспоминал прикосновения Торина, его загрубевшие от меча руки… самые нежные руки среди всех, кого он когда-либо знал. Вспоминал те редкие мгновения, когда его ладонь оказывалась в ладони Торина, и они замирали в молчании, потому что слова были не нужны.

 

Но теперь печаль Бильбо не омрачала вина. И само это чувство стало… светлее, возвышеннее. Пусть порой его еще накрывало желание свернуться калачиком и спрятаться от всего мира, но времена горя и тоски проходили, а силы жить и радоваться неумолимо прибавлялось.

 

Земля под босыми ногами казалась теперь прохладнее, солнечный свет на щеке – теплее, а снежинки обжигали кожу холодом, прежде чем растаять без следа.

 

В дни, когда зимняя тьма грозила поглотить не только мир за окном, но и его душу, Бильбо напоминал себе, что в мире есть столько удивительных вещей, которых он еще не видел: книг, которых не читал, существ, которых не встречал. Он должен вновь почувстввать себя дома здесь, в Шире – ведь другого места для него нет, а Торина никогда больше не будет рядом. Торин был мертв, а он, Бильбо, жив, и да простят его валар, собирается и дальше таковым оставаться. Даже если порой это невыносимо больно – он будет жить.

***

Мистер Бэггинс!

Как поживаешь? Прости, что времени с моего прошлого письма тебе прошло так много, но оно оказалось даже к лучшему - у меня есть потрясающая новость! Помнишь, когда-то давным-давно я писал, что мы обсуждали поход на Морию?

 

Ну и… Мистер Балин обещал, что мы выступаем не позднее следующего года! Мистер Балин также попросил меня присоединиться к нему на правах королевского летописца, и, конечно же, я с восторгом согласился. Вообрази только, мистер Бэггинс! Все эти книги… все эти свидетельства истории только и ждут, чтобы их вновь явили миру, и именно я буду тем, кто сделает это!

 

Мистер Оин тоже отправится с нами. Говорит, в заброшенных шахтах можно отыскать немало ценностей и наконец-то разжиться богатством. Я удивился и даже спросил его, как можно думать о таком, когда в подземельях нас ждут бесчисленные тысячи книг, которые руки чешутся открыть, а глаза – прочесть, но он в ответ только хмыкнул.

 

Полагаю, в ближайшее время у меня не будет возможности писать тебе - сборы и дорога в Морию не дадут мне этого сделать, - но как только мы одолеем орочью орду, я первым делом отправлю тебе весточку, обещаю! Надеюсь, когда дорога через Морию вновь станет безопасной, письма и товары будут ходить куда быстрее, чем нынче, когда приходится преодолевать Мглистые горы.

 

Если мои расчеты верны, то путь, скажем, от Шира до Эребора будет занимать не больше месяца. Перед нами открывается столько новых возможностей, что меня бросает в дрожь предвкушения при одной мысли о них, мистер Бэггинс!

 

Кстати, Нори говорит, что это ненормально, и мне не помешает перед походом заглянуть к целителю. Впрочем, это всего лишь зависть – ему-то придется остаться в городе, следить за порядком и муштровать стражу. Он утверждает, что присутствие Дори в городе ему в этом порядком мешает (но не верь ему, мистер Бэггинс, все у нас отлично).

 

Тебе удалось отыскать книги о генеалогии твоей семейной истории? Если да, не отсылай их в Эребор. Когда мы обустроимся в Мории, отправишь мне прямо туда. Полагаю, мне удалось собрать немало летописей о Шире и хоббитах, но история твоего рода мне кажется весьма увлекательной, она была бы жемчужиной в моей коллекции.

 

Надеюсь, письмо дойдет к тебе без приключений. Прочая компания шлет тебе поклон и свои самые наилучшие пожелания (мистер Бофур в очередной раз передает через меня, что по-прежнему ждет твоего визита и считает, что будет весьма невежливо, если ты будешь медлить с ним слишком долго).

 

Ори.

***

Полурослик,

 

Поймала себя на мысли, что каждое свое письмо к тебе начинаю с жалоб, но вынуждена и на этот раз начать с них же – ибо мы по-прежнему в Дейле. Все это время! Пусть годы не значат так много в жизни эльфа, как в жизни человека, но все же…

 

Леголас все еще настаивает, что присутствие эльфов необходимо в городе, чтобы сгладить острые углы в отношениях людей и гномов, но, сдается мне, тратить на это многие годы – чересчур щедро.

 

Ты так не считаешь?

 

Справедливости ради, он разрешил мне вернуться ко двору владыки, если я того пожелаю, но, боюсь, мое отсутствие сведет на нет все его усилия, приложенные к процветанию Дейла. Знаю, ты только головой покачаешь в ответ на эти слова, но так и есть. Без меня бестолковые человеческие стражники не отличат ветку от стрелы. Сейчас в городе почти нет разбойников и краж. Знаешь, почему? Потому что я могу снять из лука любого вора за пол-лиги от городской стены, и они это знают.

 

Если я вернусь в Лихолесье, в Дейле воцарится хаос.

 

Оборотень тоже решил остаться, хотя город полностью отстроен. Не спрашивай меня, почему – но он обосновался в казарамах, где то и дело задирает новобранцев, еще не знающих о его… звериных особенностях. Думаю, он просто забавляется, повергая этих бедолаг в ужас своей медвежьей ипостасью. Порой выходит и в самом деле забавно, скажу тебе по секрету, хотя ему я в этом ни за что не признаюсь. Только вообрази себе, как его раздует от самодовольства. Жаль, у меня нет времени учить этого медведя уму-разуму ежедневно, да и в моей броне против его уловок и ухаживаний он может углядеть брешь, если вызнает, что порой веселит меня.

 

Леголас проводит дни напролет в обществе Барда, и люди даже за глаза зовут его Королевой Дейла. Парочку идиотов, при мне открыто именовавших его так, я приказала посадить в колодки, но, боюсь, прозвище уже прижилось. Когда я рассказала об этом Леголасу, он лишь рассмеялся и отослал меня прочь, но я намерена быть бдительной, полурослик, и пресечь распространение этой позорной клички среди горожан. Кто-то ведь должен защищать честь сына моего владыки в племени людей, известных своей неблагодарностью.

 

И все же, несмотря на то, что Дейл был и остается слишком… человеческим городом, он в целом возмущает меня гораздо меньше, чем несколько лет назад. Никогда это место не станет мне домом, но я не могу не чувствовать гордость при взгляде на то, сколь многого нам удалось достигнуть здесь. Наследие эльфов всегда носило на себе отпечаток глубокой древности. Дворец Трандуила, где я провела большую часть жизни, стоял долгие века прежде моего рождения. А здесь на моих глазах растет, ширится, поднимается из пепла целый город, и в этом есть и моя заслуга. Видеть и знать это… отрадно, полурослик.

 

Я скучаю по Великому лесу. Он навсегда останется моим домом, но здесь я… это кажется глупостью, но, думаю, что здесь я смогу быть счастливой – пусть даже ненадолго. И если только кое-кто не обнаружит вдруг, что мое негодование и возмущение его поступками – вовсе не такие искренние, как кажется со стороны.

 

Надеюсь, письмо доберется до тебя в целости, Бильбо. Как обычно, желаю тебе по-прежнему оставаться сильным.

 

Тауриэль.

 

(Леголас, лучник и оборотень шлют тебе свои наилучшие пожелания счастья и удачи).

***

Прошло уже много лет с тех пор, как Бильбо Бэггинс вернулся из своего путешествия – как вдруг однажды разнеслась весть, что его второй кузен Дрого вместе с женой утонули на реке Брэндивайн.

 

Та ночь выдалась ненастная, ветер и дождь барабанили в окна, и Бильбо уже собрался было скоротать бурю возле огня с чашечкой чая, как вдруг в дверь постучали. Удивляясь, кто мог заявиться к нему в такую пору по такой погоде, он поспешил впустить пришедших. Ими оказались два хоббита – старый и совсем юный.

 

В то мгновение, когда двое странных посетителей переступили порог Бэг Энда, жизнь Бильбо Бэггинса изменилась навсегда, но пока он об этом даже не подозревал.

 

Пожилой хоббит, оказавшийся смутно знакомым, жил в Баклэнде, рядом с Дрого, но Бильбо никогда не водил с ним дружбы, ограничиваясь вежливыми приветствиями и ничего не значащими фразами о погоде. Кажется, его звали Мунго – Бильбо изо всех сил пытался припомнить правильно, исподволь разглядывая его маленького спутника, опасливо жавшегося к ногами старика.

 

Тут-то и прозвучала новость о том, что Дрого и его жена Примула утонули в этот ненастный вечер. Мунго шепотом поведал Бильбо на ухо, что то ли лодка пошла ко дну под немаленьким весом Дрого, то ли Примула неудачно толкнула супруга, не удержалась и рухнула в воду вслед за ним.

 

Бильбо искренне сожалел о произошедшем – могло ли быть иначе? – но он не был особенно близок с кузеном и его семьей. Так что почти все его сочувствие сосредоточилось на Фродо – пару раз Дрого приводил хоббитенка навестить Бэг Энд, и впечатления об этих визитах у Бильбо остались самые приятные. В отличие от своих родителей, да и вообще от большинства хоббитов, на взгляд Бильбо, Фродо проявлял неуемное любопытство и искренний интерес к большому миру, раскинувшемуся за пределами Шира.

 

В последний раз он видел хоббитенка на его одиннадцатый день рождения, год назад – Бильбо тогда подарил ему свои старые карты. Фродо прыгал от восторга, чего нельзя было сказать о его родителях, которые одарили взбалмошного родственника хмурыми осуждающими взглядами – по их мнению, Бильбо поощрял в племяннике совершенно неподобающее добропорядочному хоббиту поведение.

 

И именно в этот миг старый Мунго вытолкнул своего маленького спутника вперед и откинул с его головы капюшон.

 

- У него сейчас никого ближе не осталось, мистер Бэггинс, - сказал он, беспокойно затеребив рукава. – Мы попробуем… определить его к кому-нибудь в семью как можно скорее, но пока пареньку некуда податься, а ты – все-таки двоюродный дядя, как-никак.

 

Бильбо опустился на колено и поспешно стащил с Фродо насквозь промокший плащ. Лицо хоббитенка было мокро от слез, а руки, которыми он старался стереть влагу со щек, ощутимо дрожали.

 

- Д-дядя Бильбо? – несмело сказал он.

 

Бильбо крепко обнял мальчика и махнул Мунго, указывая на дверь.

 

- Да, это я, - подтвердил он, успокаивающе гладя Фродо по спине.

 

- Они… их больше нет… - Фродо вновь принялся всхлипывать.

 

- Знаю, - прошептал Бильбо. – Знаю, Фродо. Но я пока здесь.

 

Хоббитенок зарыдал еще горше, цепляясь за рубаху Бильбо. Он казался таким маленьким и хрупким, и Бильбо повторил еще раз:

 

- Я здесь.

***

- Фродо, выйди, пожалуйста.

 

Бильбо приник ухом к двери, ведущей в комнату хоббитенка, ожидая ответа. Прошла неделя тех пор, как утонули родители Фродо, и за все это время тот не сказал Бильбо и пары слов. Бильбо это не удивляло, его беспокоило другое: упорное нежелание Фродо завтракать, обедать, ужинать, и вообще лишний раз выходить из комнаты. Протянуть неделю почти без еды удавалось редкому хоббиту, и это пора было прекращать.

 

- Фродо?

 

Из-за двери послышались какие-то звуки, и сама она чуть приоткрылась. В узкую щель на Бильбо уставился синий глаз, покрасневший от слез и усталости.

 

- Я не хочу выходить.

 

Бильбо вздохнул и как можно дружелюбнее улыбнулся Фродо:

 

- Ну, в таком случае можно мне войти?

 

Фродо явно задумался, но уже через мгновение решительно захлопнул дверь прямо перед носом у Бильбо.

 

- Нет! Не хочу… не хочу, чтоб ты входил!

 

Бильбо никогда не намеревался иметь детей. Конечно, в далекой юности он мечтал о большой семье, но после того, как умерли отец и мать, уединенная жизнь в уютной норе его вполне устраивала. А уж после возвращения из похода к Одинокой горе… сколько бы лет ни минуло, сердце его навсегда будет принадлежать Торину. Душа Бильбо, пусть отчаявшаяся и сломленная, всегда будет согреваться любовью к нему одному… но теперь, при взгляде на юного хоббитенка, беспомощного, горюющего и такого одинокого, в нем впервые шевельнулось теплое чувство привязанности и участия к кому-то иному. Нечто странное, непривычное… наверное, так чувствуют себя отцы, глядя на своих детей.

 

И все же оставалось по-прежнему непонятным, как следовало поступить с упрямым хоббитенком. Фродо не желал разговаривать, не желал есть и, как подозревал Бильбо, нормально отдыхать ночью тоже не желал. Оставаясь глухим ко всем попыткам Бильбо подступиться к нему, он просто сидел, закрывшись в комнате, и рыдал. Все же с детьми было… сложно. С детьми, потерявшими родителей и вынужденными переехать к постороннему дяде на другой конец Шира, оказалось еще сложнее.

 

Бильбо уселся на пол, прислонившись спиной к двери, и вздохнул.

 

- Ладно. Тогда я посижу здесь, не возражаешь? – спросил он. – Можешь не отвечать, просто знай – если что понадобиться, я тут, рядом.

 

Из комнаты послышался всхлип, возня, потом на некоторое время наступила тишина, а затем послышался шелест и негромкий стук – Фродо явно проделал то же самое, что и Бильбо, соскользнув по деревянному косяку вниз и усевшись на пол. Теперь их разделяла лишь закрытая дверь.

 

Бильбо молчал, надеясь, что Фродо все же начнет говорить. Но даже если нет… так было определенно лучше, чем прежде – Фродо был рядом и знал, что Бильбо неподалеку и готов прийти ему на помощь в любой момент.

 

- Почему?.. – начал наконец Фродо сдавленным голосом, - почему они должны были погибнуть, мистер Бильбо?

 

- Почему? – эхом откликнулся тот, грустно качая головой. Бесхитростный вопрос Фродо был тем самым, на который он сам много лет искал ответ, но не нашел. Столько времени прошло, а разгадка была от него так же далека, как и двадцать лет назад.

 

- Хм… - почему бы не солгать? Почему бы не успокоить юную душу, предложив ей сладкую ложь, потому что ничего другого не оставалось? Придать смерти любимых смысл будет милосерднее, чем признать, что порой жизнь бывает бессмысленно жестока.

 

- Не знаю, Фродо.

 

По меньшей мере, это было правдой. Он не лгал. Не мог лгать. Не было никакого ответа на вопрос, почему погибли родители Фродо, как не было и причин для этой трагедии – что бы Бильбо ни сказал сейчас, хоббитенку не станет легче. Он мог только еще раз дать ему понять, что будет рядом.

 

За дверью Фродо вновь зарыдал, и сердце Бильбо сжалось. Он очень хотел помочь, хотел утереть эти горькие слезы и вернуть родителей Фродо обратно в мир живых – но, как он уже имел несчастье убедиться, такие тонкие материи Бильбо Бэггинсу были неподвластны.

 

- И… и что мне?.. – всхлипывая и заикаясь, спросил Фродо, - что мне делать?

 

Бильбо закрыл глаза и прислонился затылком к деревянной створке. В этом-то и был весь смысл. Ведь главный вопрос – вовсе не тот, почему трагедии случались, а тот, что оставалось делать тем, кто эту трагедию пережил.

 

- Быть храбрым, Фродо Бэггинс, - неожиданно для себя ответил Бильбо, не очень-то понимая, откуда пришли эти слова.

 

Фродо шмыгнул носом.

 

- Храбрым?

 

- Пожалуй. – Бильбо согласно кивнул сам себе. – Хочешь, я расскажу тебе историю о моих очень-очень храбрых друзьях?

 

- Нууу… ладно, - из-за двери послышалась возня, словно Фродо усаживался поудобнее.

 

- Однажды я знал двоих братьев из гномьего племени.

 

- Ты дружил с гномами? – в голосе Фродо отчетливо мелькнул интерес.

 

- Да, с целой компанией гномов! Так вот, эти двое братьев были принцами очень далекого королевства, спрятанного глубоко в недрах Одинокой горы.

 

- Ты дружил с принцами?

 

Бильбо усмехнулся.

 

- Я знаком со многими выдающимися личностями. Вполне уважаемыми среди многих народов.

 

- Мои родители говорили, что ты… ты не очень-то уважаемый… - неуверенно произнес Фродо.

 

Бильбо не смог удержаться от горькой улыбки.

 

- Это потому что они никогда не пускались в приключения! Но слушай дальше: родной дом этих принцев захватил могущественный дракон…

 

- Дракон? – ахнул Фродо.

 

- Огромный ужасный дракон по имени Смауг. Он сжег королевство дотла и изгнал оттуда всех уцелевших в том страшном пожаре. Вскоре после этого умер отец принцев. Им было очень грустно, потому что у них теперь не было дома и не было отца.

 

- Как у меня?

 

- Да, почти как у тебя, малыш, - подтвердил Бильбо. – Но у них был дядя, тоже совсем как у тебя. Их дядя был сильным, храбрым и добрым, он взял принцев на воспитание и растил как родных сыновей. Видишь ли, их дядя был великим правителем гномов, который увел своих подданных на запад. На его плечах лежал груз ответственности за свой народ – он любил всех жителей своего королевства и желал, чтобы они жили в мире и процветании. Но больше всего на свете он любил своих племянников, заменивших ему собственных сыновей. Он растил их и учил - прежде всего тому, что несмотря на все невзгоды, выпавшие юным принцам, они должны быть стойкими и храбрыми. Принцы выросли ловкими и статными. Много испытаний пережили они, ни разу не дрогнув, потому что рядом с ними всегда был их дядя. Поэтому плохие вещи, случившиеся с принцами, не смогли сломить их дух.

 

- А я… смогу так же как они? Быть таким же храбрым, как принцы гномьего корлевства? – с затаенной надеждой спросил Фродо.

 

- Конечно, Фродо, обязательно сможешь, - улыбнулся Бильбо.

 

- А ты будешь моим дядей? Ну… как тот дядя из твоей истории?

 

- Что ж, - ответил он. – Я могу помочь тебе стать храбрым, но только если ты мне позволишь.

 

За дверью наступила тишина, а потом послышалась приглушенная возня. За спиной Бильбо дверь дрогнула и приоткрылась – пришлось поспешно подниматься на ноги. Фродо выглядывал из-за створки, переминаясь с ноги на ногу, но глаза его были сухими и ясными.

 

- Кажется, я хочу есть, - объявил он, боком протискиваясь в коридор.

 

Бильбо с облегчением выдохнул и улыбнулся - впервые с момента появления в норе Фродо он наконец-то позволили себе поверить, что все будет хорошо. Протянул племяннику руку, и тот с готовностью за нее ухватился.

 

- Посмотрим, что можно приготовить из моих запасов, идет?

 

В тот вечер Бильбо в первый раз за долгие годы готовил порции еды на двоих и ловил робкие, неуверенные, но искренние улыбки Фродо.

***

С тех пор, как в Бэг Энде поселился Фродо, время полетело стремительно. Дни сливались в годы, и вдруг как-то так получилось, что Фродо вдруг вырос. Правда, в первый год приходилось нелегко – ведь Бильбо привык к уединению и затворничеству, а Фродо нужно было смириться с потерей родителей и с непривычной жизнью на новом месте.

 

Вскоре на крыльце Бэг Энда с ошеломляющей регулярностью стали обнаруживаться посетители. Приятели Фродо, заходившие погостить, то и дело норовили втянуть его в переделки, а уж их проказам и вовсе не было числа. Особенно часто появлялись трое юных хоббитов, ближайших друзей Фродо. Сэмвайз, самый сдержанный из них, заслужил полное доверие Бильбо, чего нельзя было сказать о Мэрри и Пиппине – из-за проделок этих сорванцов ему приходилось едва ли не каждый день извиняться перед почтенным Дядюшкой Магготом.

 

С появлением Фродо весь уклад Бильбо переменился – что-то стало очевидным сразу же, что-то проявилось много позднее. На раздумья и воспоминания оставалось совсем мало времени – не мудрено, когда рядом постоянно вертится непоседливый и шумный хоббитенок.

 

Несмотря на многочисленные проделки, в которые умудрялся влипать Фродо, в остальном он не доставлял особых хлопот, и Бильбо нечасто приходилось играть роль строгого родителя – к огромному его облегчению. И без того его мучило неотвязное чувство неуверенности во всем, что касалось воспитания – сказывалась нехватка практического опыта в таком тонком деле.

 

Фродо рос чудесным хоббитом. После смерти родителей он, правда, стал более сдержан – и даже спустя годы, проведенные в окружении верных друзей и любящего дяди, он был не очень-то скор на улыбки, в отличие от времен беззаботного детства. Бильбо, полагавший себя сведущим в вопросах горя, знал, что либо Фродо, взрослея, перерастет ощущение брошенности и утраты, либо же все останется как есть, и поделать ничего нельзя – только быть рядом и поддерживать его мере сил.

 

А когда после смерти Дрого и его супруги прошло два года, тихим летним вечером на пороге Бэг Энда вдруг объявился старый друг. Бильбо и Фродо, взахлеб пересказывавший свои приключения за день, сидели на кухне, как вдруг раздался стук в дверь. Бильбо отправился открывать, заметно прихрамывая – лодыжка в последнее время беспокоила его сильнее обычного, да и годы брали свое, он больше не был молодым, полным сил хоббитом… Ворча себе под нос, он привычно погладил прохладный металл кольца, которое постоянно носил в кармане, и вновь мимолетно удивился, что из зеркала на него глядел почти прежний Бильбо, хотя груз прожитых лет и близящейся старости с каждым днем все ощутимее давил на плечи.

 

Так думал он, с усилием распахивая скрипучую дверь и совсем не ожидая, что его встретит высокая фигура с деревянным посохом в руке, вся закутанная в серое.

 

- Гэндальф! – воскликнул Бильбо и поспешил обнять волшебника, крепко обхватив его за пояс. – Я не видел тебя валар знает сколько лет!

 

Отступив назад, он широко улыбнулся, оглядев Гэндальфа с ног до головы, и покачал головой:

 

- А я уж думал, ты потерял сюда дорогу.

 

- Потерял? – Гэндальф раскатисто рассмеялся. – Как я мог потерять ее, друг мой?

 

- И все же искал ты ее долго, - сказал Бильбо, посторонившись, чтобы волшебник смог войти внутрь. – Заходи, заходи! Пусть ты позабыл на время об обязанностях друга, это не значит, что я позабуду о своих обязанностях хозяина.

 

Гэндальф шагнул в прихожую, склонившись едва ли на вдвое и все же чуть не задев макушкой потолочную балку.

 

- Кажется, пахнет добрым ужином?

 

Бильбо усмехнулся:

 

- Нюх у тебя по-прежнему отменный. Мы с Фродо только сели за стол, прошу, присоединяйся к нам.

 

- Фродо? – Гэндальф метнул на него вопросительный взгляд. – Твой друг?

 

- Племянник, - улыбнулся Бильбо, провожая волшебника в кухню. – Фродо, разреши представить тебе кое-кого.

 

Юный хоббит повернулся на дядин голос и настороженно воззрился на Гэндальфа.

 

- Гэндальф, это мой племянник Фродо. Фродо, это Гэндальф.

 

- Гэндальф? – глаза Фродо вмиг стали круглыми, как блюдца. – Тот самый волшебник?

 

- Самый настоящий, - заверил его Бильбо, ставя на стол еще один прибор.

 

- Я думал, ты его выдумал! – выпалил юный хоббит, переводя изумленный взгляд с Бильбо на Гэндальфа и обратно.

 

Бильбо театрально схватился за сердце, приняв вид глубоко оскорбленного в лучших чувствах.

 

- Фродо, я поражен!

 

- Но ты говорил, он волшебник! – возбужденно зашептал Фродо, нагнувшись через стол к самом уху Бильбо.

 

- Гэндальф, полагаю, мой авторитет правдивого рассказчика основательно подпорчен таким недоверием, - пожаловался тот волшебнику, послав ему многозначительный взгляд. – Не мог бы ты оказать мне любезность?..

 

Гэндальф улыбнулся в бороду, повернулсяя к Фродо и вытянул руку ладонью вверх. Юный хоббит с сомнением оглядел узловатые пальцы и морщинистую кожу, нахмурился и поднял на волшебника недоумевающий взгляд.

 

- Ничего ведь нет, мистер Гэндальф…

 

Тот вдруг подмигнул ему.

 

- Взгляни получше.

 

Фродо вновь опустил глаза и в изумлении едва не упал со стула. На ладони волшебника мерцал крохотный язычок пламени.

 

- К-как?.. Значит, волшебники действительно существуют…

 

- Видишь, дядя Бильбо говорил тебе чистую правду.

 

Бильбо просиял, а Гэндальф с достоинством уселся за стол.

 

- Значит… Значит… - взгляд Фродо вновь заметался между ними, - все эти приключения с гномами взаправду были? И ты в самом деле разговаривал с драконом?

 

- Именно так, - подтвердил Гэндальф, с удовольствием принимаясь за еду.

 

- Ох, ничего себе! – в ошеломлении протянул Фродо, совершенно позабыв про ужин. – Что будет завтра с Сэмом, когда я расскажу ему, что видел настоящего волшебника! Не могли бы вы, мистер Гэндальф, показать ему этот трюк с огнем на ладони? Иначе он нипочем мне не поверит…

 

- Гэндальф здесь не для того, чтобы исполнять твои капризы, Фродо, - строго сказал Бильбо.

 

- О, ничего страшного, - отмахнулся волшебник. – Не хочу, чтобы ты прослыл лжецом на весь Шир, мой друг.

 

- Расскажите мне еще про принцев Фили и Кили, мистер Гэндальф! – восторженно попросил Фродо, с благоговением наблюдая, как исчезает еда у гостя на тарелке.

 

Рука Гэндальфа, подносившая ложку ко рту, замерла в воздухе, а в его глазах, обратившихся к Бильбо, читался немой вопрос.

 

- Это его любимые герои во всех моих рассказах, - пожав плечами, пояснил Бильбо с грустной улыбкой.

 

- Дядя говорил, они были принцами, правда?

 

- Были, - согласился Гэндальф.

 

Он откинулся на спинку стула и начал рассказ о гномах Эребора и их попытке отвоевать обратно утраченное королевство. Гэндальф говорил долго – многие часы, порой заставляя тени от танцующего пламени свечей свиваться в фигурки людей, гномов и дракона. Фродо смотрел на него во все глаза, зевая, впрочем, все чаще и громче, пока, наконец, не уснул прямо в кухне, уронив голову на столешницу.

 

Бильбо пришлось на руках отнести его в комнату и уложить в кровать. Вернувшись в кухню, он принялся собирать посуду и складывать ее для мытья в таз.

 

- Давно он живет у тебя? – спросил Гэндальф.

 

- Несколько лет, - ответил Бильбо, принимаясь оттирать тарелку. – Его родители погибли на реке.

 

- Понятно. – Гэндальф кивнул головой. – Это… хорошо. Ему повезло оказаться рядом с тобой. Думаю, что и тебе повезло оказаться рядом с ним.

 

Бильбо легонько вздохнул, отвернувшись к окошку.

 

- Надеюсь, Гэндальф. Иногда я чувствую себя совершеннейшим простофилей в воспитании, но… лучше уж я, чем совсем никого.

 

- Не преуменьшай свои таланты, мой друг, - Гэндальф сунул в рот трубку и разжег ее от наколдованного пламени. – А как обстоят твои дела?

 

- Мои дела…

 

Руки Бильбо, споро протиравшие тарелки, замерли, а взгляд все не отрывался от ночной тьмы за окном. Что за вопрос! Так сразу и не подступишься, что на него ответить. Почти два десятка лет Гэндальф пропадал где-то, а Бильбо выживал, как мог. В первый год даже полагал, что вполне сносно, но сносно стало лишь после визита Дис, когда он наконец-то смог простить себя за случившееся с Торином.

 

И все же он по-прежнему горевал. Боль никуда не делась. Он научился жить не только потому, что другого выхода не было, но и ради себя самого. А теперь еще и ради Фродо.

 

-… гораздо лучше, спасибо.

 

И это было правдой.

 

Бильбо услышал, как Гэндальф шумно выдохнул дым.

 

- Рад слышать это, мой друг.

 

В голосе волшебника отчетливо проскользнуло облегчение. Бильбо вытер руки насухо и в свою очередь поинтересовался:

 

- А что ты? Все вовлекаешь беспечных жителей Средиземья в свои хитрые планы?

 

- После тебя я уже так не рискую, - улыбнулся Гэндальф, но Бильбо уловил в этой улыбке мимолетную горечь. – Я всего лишь… путешествовал и разведывал кое-что.

 

- Кое-что? – тут же насторожился Бильбо. Когда волшебник начинал говорить загадкам и недомолвками – жди беды.

 

- Ничего такого, о чем тебе следовало бы волноваться, мой друг, - успокоил его Гэндальф. – Но это было несколько… утомительно. Я решил, что мне нужно тихое место, чтобы отдохнуть в покое, и хорошая компания.

 

- И ты отправился в Шир, - улыбнулся Бильбо. – Хоббиты славятся своим мирным нравом.

 

- Я отправился в твой дом, - поправил его Гэндальф. Почему-то он вдруг показался Бильбо очень старым и очень уставшим.

 

- Ты всегда желанный гость. Оставайся, сколько нужно, - искренне предложил он. – Если я смогу чем-то помочь, только скажи.

 

- Благодарю, Бильбо, - волшебник, кажется, несколько воспрял духом. – Под крышей твоего дома я действительно обретаю покой, так необходимый мне сейчас.

 

- Тогда я очень рад, что ты снова здесь. Уверен, Фродо будет в восторге, если ты запустишь свои знаменитые фейерверки. – Тут Бильбо хитро прищурился. – Ты ведь захватил с собой фейерверки, правда?

 

Гэндальф хмыкнул.

 

- Никогда бы и не подумал появиться на пороге Бэг Энда без них! Этот урок я крепко усвоил еще в ту пору, когда ты был совсем юным. Кажется, тогда не обошлось без слез, если память меня не подводит.

 

- Понятия не имею, о чем ты, - с достоинством ответил Бильбо. – Я тогда не плакал.

 

- Конечно, нет, - посмеиваясь, согласился Гэндальф, поудобнее устраиваясь на стуле.

***

Мистер Бэггинс!

 

Мы наконец-то благополучно прибыли в Морию и понемногу обустраиваемся. Не знаю, долго ли будет добираться до Шира мое письмо – дороги по-прежнему опасны, - но надеюсь, это все же случится.

 

class="book">Наше путешествие сюда было утомительным и трудным, но мистер Балин уверен, что по прошествии нескольких лет наша община значительно пополнится – и гномы понемногу заселят пустые залы Мории. Мы еще не расчистили ход в библиотеку, и я просто не могу дождаться этого, мистер Бэггинс! Бесценные рукописи совсем рядом, но нельзя ни взять их в руки, ни прочесть! Что ж, остается только набраться терпения – когда-то же мы попадем в хранилище. Ожидание и затраченные усилия того стоят, даже если в итоге мне удастся заполучить лишь несколько свитков.

 

Столь многое еще предстоит сделать, мистер Бэггинс! Мы всего лишь разбили лагерь, а ведь придется восстанавливать целые залы и переходы.

 

Но у меня есть и хорошие новости. Как раз перед тем, как выступить с отрядом в Морию, я закончил описывать наше путешествие из Шира к Одинокой горе. В нескольких письмах ты упоминал, что тоже пишешь об этом книгу, и я бы очень хотел ее прочесть. Летописи гномов порой бывают очень краткими – сухие факты и ни капли описательности. Если ты не возражаешь, я бы хотел получить копию твоего труда, когда он будет завершен, конечно, и дополнить им свои заметки.

 

Я полон больших ожиданий, мистер Бэггинс. Дни напролет мы тяжко трудимся, но прекрасно осознаем важность нашей работы и не сомневаемся в успехе! Да и может ли быть иначе, когда мистер Балин ведет нас вперед? Я уже вижу прекрасное будущее, ожидающее нас всех в Мории, где я стою у его истоков и своими руками творю историю! Это очень, очень обнадеживает, мистер Бэггинс!

 

Как идут дела в Шире? Только не пиши, как обычно, что все хорошо и трава по-прежнему зеленая, иначе мне придется самолично явиться к тебе с проверкой. Я жажду подробностей, мистер Бэггинс, тебе не удастся отмолчаться!

 

Надеюсь, у тебя все в порядке. Напишу так скоро, как только смогу. Не волнуйся, если в ближайшее время от меня не будет вестей, у нас все отлично!

 

Ори.

***

Гэндальф говорил, что останется на несколько недель. Потом эта недели превратились в месяцы, а потом и в годы. Конечно, иногда волшебник исчезал на месяц или два, но всегда возвращался как ни в чем не бывало.

 

Он очень привязался к Фродо. Видимо, ему действительно нравилось возиться с детьми. Бильбо частенько наблюдал, как Гэндальф учил юного хоббита всяким мудреным вещам - как разбираться в разнотравье, росшего на пустошах, или в повадках дикого зверья, жившего у границ Шира. Иногда они просто беседовали обо всем, что казалось им интересным и достойным внимания.

 

Бильбо тихо радовался, что волшебник избрал его нору для отдыха от своих странствий, подробности которых старательно обходил молчанием. Он совершенно не возражал – конечно, у Гэндальфа имелось множество дел, как у всех могущественных волшебников, и эти дела никоим образом не касались простого хоббита из Шира, поэтому после возвращения Гэндальфа из очередной внезапной отлучки Бильбо просто встречал его на пороге с улыбкой и чашечкой ароматного чая.

 

К тому же присутствие Гэндальфа несколько уменьшило влияние бесшабашных друзей на Фродо, и, к крайнему удовольствию Бильбо, волшебник наводил на них достаточно страху, чтобы в его обществе Мэрри и Пиппин вели себя почти прилично.

 

Одним словом, Бильбо только радовался, что, по-видимому, Гэндальф искреннее наслаждался размеренной жизнью в тихом Шире, даже несмотря на то, что его обитатели со временем дали ему прозвище Возмутителя спокойствия. Они с Гэндальфом не раз посмеивались над этим и пришли к выводу, что их общими усилиями Бэг Энд оставался, наверное, последним по-настоящему добропорядочным домом во всем Хоббитоне.

 

Через несколько лет Фродо вдруг быстро вытянулся, а Бильбо резко ощутил покрадывающуюся старость. Причем, что странно, в зеркале он видел отражение почти прежнего себя, будто и не было всех этих долгих лет. Это озадачивало, хотя Бильбо не особенно часто давал себе труд раздумывать о том, как выглядит со стороны.

 

Совсем скоро Фродо превратился в молодого хоббита и все чаще исчезал из дома в обществе друзей, так что у Бильбо вновь появилось время засесть за свою книгу – многое было, конечно, уже завершено, но многое еще только предстояло написать. Он решил озаглавить ее «Туда и Обратно» и в попытке передать их путешествие в мельчайших деталях нередко обращался за помощью к Гэндальфу, не особенно полагаясь на свою память в некоторых вопросах.

 

Они проводили долгие вечера и даже порой засиживались глубоко за полночь, вспоминая различные моменты из давнего приключения, записывая удачные обоороты и стараясь восстановить события как можно точнее. Облечь в простые слова столь многие мысли и чувства было трудной задачей, но чрезвычайно важной – ведь тогда Фродо сможет узнать, что когда-то приключилось с его дядей, во всех подробностях, и ни одна из них не будет упущена или позабыта.

 

Годы летели, и Бильбо становилось все неспокойнее на душе. Словно где-то глубоко зудело и томилось нечто, понукавшее его вперед, как только в норе становилось слишком тихо. Он подолгу застывал перед картой Торина, безотрывно глядя на Одинокую гору, нарисованную чернилами на старом пергаменте.

 

Он старел. Но был все еще достаточно крепок, чтобы внять зову последнего приключения. Бильбо гладил кольцо, лежавшее в кармане – привычка, которую он прибрел годы назад, - и чувствовал прилив твердой решимости. Хотелось встать, размять ноги, ощутить лесные травы под босыми пятками. Хотелось увидеть рассвет над верхушками деревьев, водопады и ощутить вкус сырого тумана на губах.

 

Бильбо чувствовал страстное желание пуститься в дорогу и одновременно старческую усталость. Однажды беспокойное нетерпение и смутная надежда отыскать то, что поможет ему закончить книгу, перевесило.

 

- Гэндальф, - сказал он однажды вечером, когда волшебник опять засобирался куда-то по своим таинственным делам.

 

- Ммм? – протянул тот, выдыхая колечки дыма из своей трубки.

 

- Я… хочу уйти.

 

- Уйти? – Гэндальф перевел взгляд внимательных глаз на Бильбо. – И куда же ты хочешь направиться, мой друг?

 

- Не знаю, просто… - Бильбо вздохнул. – Не хочу оставаться здесь до конца своих дней, не могу сидеть в Шире и даже не попробовать еще раз отправиться в дорогу. Хочу… хочу вновь увидеть горы, Гэндальф. Горы…

 

- Хм, - волшебник кивнул в знак того, что прекрасно понял, о чем Бильбо пытался сказать. – А что будет с Фродо?

 

- Фродо уже взрослый, - тем не менее, Бильбо ощутил укол вины при мысли, что придется оставить племянника одного. – Он получит Бэг Энд… И все остальное тоже, конечно. Но я не могу… не могу больше оставаться здесь. Я уже стар, Гэндальф. – Тут он вздохнул и принялся вертеть в руках старую трубку Кили. – Знаю, по мне не скажешь, но я сердцем это чувствую. Словно истончаюсь, истаиваю, как масло, слишком тонко намазанное на хлеб…

 

- Понимаю, мой друг, - Гэндальф выпустил изо рта очередное колечко дыма. – Поглядим, что можно сделать.

***

Полурослик,

 

Ты знаешь, я не одарена красноречием, но даже будь я лучшим оратором Средиземья, боюсь, вряд ли есть верный способ преподнести такие вести, поэтому скажу прямо.

 

Вчера ночью умер Бард. Понимаю, это не стало для тебя неожиданностью, лучник прожил много лет, а век людей краток. Его уход был мирным – о таком мог бы мечтать каждый смертный.

 

И все же я скорблю, полурослик. Долгие годы я провела в Дейле и по праву могу назвать его своим вторым домом, как бы я не противилась этому поначалу. И Бард стал… стал мне близким другом. Я никогда не говорила ему об этом, но, думаю, он знал.

 

Раньше меня никогда не связывали дружеские узы со смертными. Я многое повидала в своей жизни, и чья-то смерть не стала бы для меня откровением, но все же мой народ не обречен на нее так, как люди. Я никогда не жила так долго в окружении смертных, никогда не наблюдала, как кто-либо из них… угасает с годами. И пусть мне по-прежнему горько, это заставляет меня, оглядываясь в прошлое, еще больше ценить нашу дружбу с Бардом и время, отпущенное ему.

 

Беорн уверил меня, что Бард не страдал, но разве старение само по себе не означает страдание? У меня столько вопросов, полурослик… вопросов, которыми я никогда не задавалась раньше. Я всегда жалела смертных за краткость их быстротечных жизней и не могла постичь их способности наслаждаться удивительным миром вокруг, зная, что им уготован столь малый срок. Люди, гномы… прочие смертные - как пламя свечи, разгорались ярко в один миг, а в следующий миг уже гасли. Я привыкла относиться к ним снисходительно, как к несмышленым детям, не ведающим ни жизни, ни мира.

 

Но теперь, прожив достаточно среди них, я не знаю, что мне думать. Иногда мне даже кажется, что это мы, бессмертные эльфы, по сравнению с ними – несмышленые дети. Мы проводим столетия, укрываясь в лесах и полагая прочие народы Средиземья невежественными и преходящими, но, сдается мне, думая так, мы сами проявляем невежество и гордыню.

 

Бард был одним из самых храбрых людей, которых я знала. Его жизнь – мимолетная вспышка по сравнению с моей, и все же он успел убить дракона, восстановить королевство из пепла, дать своему народу надежду на будущее. А что сделала я, полурослик? Столетия хожу я по этой земле, но разве мои свершения могут сравниться с деяниями смертного Барда?

 

Когда я поведала о своих сомнениях Леголасу, он лишь понимающе улыбнулся, словно я наконец-то постигла истину, которую он знал давным-давно, а Беорн по своему обыкновению, был немногословен. Как обычно, помощи от них в таких тонких вопросах нет никакой, и моя растерянность лишь усилилась.

 

К тому же, мы наконец-то возвращаемся домой. В мой настоящий дом… хотя странно, я чувствую, что Дейл, который я оставляю позади, стал не менее значимым для меня. Почти настоящим домом. Мне будет не хватать его, полурослик. Конечно, я могу наведываться сюда время от времени, но, боюсь, без Барда город уже никогда не будет прежним для меня. Пройдет еще немного времени, и все люди, воевавшие с нами против орков, тоже будут мертвы.

 

Гарнизон королевской стражи владыки, где я по-прежнему состою, ничуть не изменился. Те же эльфы, что несли в ней службу, когда мы покидали дворец Трандуила, служат и сейчас. Дейл же бесконечно изменчив. Никогда не чувствовала себя такой бессильной, как в эти дни. Друзья, которых я обрела здесь, рано или поздно умрут, и ничего поделать нельзя. А они лишь смеются и отмахиваются – мол, такова уж жизнь, - когда я пытаюсь поговорить с ними об этом. Словно грядущая смерть – самая важная и одновременно самая незначительная часть их жизней. Она ждет их всех – кто-то боится ее прихода, кто-то равнодушно ждет, но все смертные… они живут с этим знанием каждый день, просыпаются с ним и засыпают. Они оплакивают умерших и живут дальше, потому что их время коротко, и они это знают. Возможно, именно поэтому они спешат получить от жизни все, что могут, вдохновляются, ужасаются – всегда ярко, всегда от всего сердца…

 

Надеюсь, я не задела твоих чувств, полурослик. Знаю, что хоббиты тоже смертны, как люди и гномы, но знаю также, что ты поймешь меня – по меньшей мере, очень постараешься. И, быть может, поможешь мне осознать, каково это – всегда помнить, что неизбежно умрешь.

 

Я все еще надеюсь, что Леголас скажет или сделает что-то… Он был ближе нас всех с Бардом, и, кажется, его понимание неотвратимости человеческой смертности на порядок лучше моей – боюсь, от меня это знание пока ускользает.

 

Беорн продолжает уверять меня, что так и должно быть, но я по-прежнему подозреваю, что он вырос среди медведей, и наша компания – первое приличное общество, в которое он имел счастье попасть, так что не особенно доверяю его суждениям в таких вопросах.

 

Как ты поживаешь в своем Шире?

 

Я бы очень хотела повидать твоего племянника, когда представится возможность. По твоим рассказам выходит, что он очень смышлен для своих лет, и с ним не бывает скучно (а это я ценю в собеседниках превыше всего). Возможно, мне удастся убедить Трандуила отправить меня и Леголаса на запад.

 

Как всегда, будь сильным, Бильбо.

 

Тауриэль.

 

========== Эпилог. Окончание ==========

***

И вот, благодаря содействию Гэндальфа, Бильбо вновь отправлялся в дорогу – на этот раз в Ривенделл. Он вдыхал свежий ночной воздух и не мог нарадоваться, что игра в гостеприимного хозяина вечеринки наконец подошла к концу. Пусть даже это была вечеринка в честь его дня рождения.

 

Он успел проститься с Фродо ранее, хотя и на свой особый манер. Иначе Фродо обязательно попытался бы его остановить – Бильбо знал это, потому и решил улизнуть тихо, никому ничего не сказав. Конечно, не обошлось без чувства вины – но он утешал себя мыслью, что Фродо уже вполне взрослый хоббит, храбрый, умный и добрый. А когда Бильбо перестанет постоянно мелькать в коридорах Бэг Энда, быть может, племянник даже решит обзавестись семьей.

 

В дорогу он собрал немного – только самые дорогие ему вещи. Свои заметки о путешествии к Одинокой горе и карты. Трубку Кили и кинжал Фили. Мифриловую кольчугу и книгу Элронда. Чтобы не мерзнуть в пустошах, взял шубу Торина и шарф, когда-то подаренный Бофуром. А еще деревянные фигурки, вырезанные Бифуром. Опоясался Жалом и вышел за ворота. Все свои сокровища он нес с собой – все, кроме волшебного кольца, которое в конце концов после долгих раздумий решил оставить Фродо.

 

Правда, решиться на это было удивительно трудно. Бильбо испытал странное, чуждое ему чувство – сжигающая ревность и гнев нахлынули вдруг в один миг, едва он согласился передать кольцо через Гэндальфа. Хотелось схватить свое блестящее маленькое сокровище, сжать в кулаке, драться за него со всем миром и стоявшим перед ним волшебником, - но едва он справился с собой и уронил кольцо на пол, ощущения схлынули так же внезапно, как и возникли. Взамен возникла непривычная легкость – и одновременно Бильбо вдруг почувствовал себя бесконечно старым.

 

При каждом шаге ныли и жаловались кости, так что приходилось все тяжелее опираться на посох, но Бильбо шагал вперед и вперед, не оглядываясь. Должно быть, годы все-таки настигли его, и это справедливо. Под босыми пятками пружинила прохладная земля, и луна вышла на небосклон, заливая окрестности своим серебристым светом, задолго до того, как Бильбо достиг границ Шира.

 

Наконец-то он чувствовал себя по-настоящему свободным.

 

Опасное это дело – выходить за порог, постоянно говорил он Фродо. Если ступишь на тракт и дашь волю ногам, никто не знает, куда тебя занесет. И все же это прекрасно – шагать по утоптанной дороге, не думая, куда она выведет, и знать только одно – впереди ждет очередное приключение. Последнее его приключение.

 

Ему будет не хватать Фродо гораздо больше, чем всего прочего, оставленного позади в Шире. Фродо, конечно, стойко перенесет разлуку, и Бильбо надеялся – нет, знал точно, - что его любимый племянник, который был ему как сын, обязательно поймет, почему он, Бильбо Бэггинс, должен был уйти.

***

Бильбо прибыл в Ривинделл через несколько недель, когда окончательно осознал, что резко постарел и ослабел. Его кожа сморщилась и обвисла, пальцы болели, если он писал слишком долго, а кости ныли теперь постоянно. Лодыжка, которую он сломал когда-то давным-давно, тоже давала о себе знать, так что по залам Имладриса он вышагивал, хромая и тяжело опираясь на трость.

 

По прибытии он первое время избегал появляться возле ниши, где много лет назад нашла приют компания гномов, но потом сурово выбранил себя – в конце концов, это было глупо, ведь прошло столько времени. И на третью ночь, закутавшись в старую полинявшую шубу, он похромал туда, где Торин впервые рассказал ему о своем прошлом.

 

Несмотря на то, что прошли уже годы и десятки лет, Бильбо по-прежнему чувствовал себя в полной безопасности, лишь когда плотнее запахивал полы старой шубы и заворачивался в ее густой мех.

 

Несмотря на то, что прошли уже годы и десятки лет, сердце Бильбо по-прежнему тосковало и болело о безвременно ушедшем Торине.

 

Он и не думал никогда, что способен так полюбить, но теперь, когда его жизнь клонилась к закату, нельзя было отрицать, что с ним это все же случилось. Торин получил его сердце целиком, без остатка. Ни с чем не сравнимую боль испытал Бильбо, потеряв своего любимого, но минуты, проведенные с Торином, подарили ему не менее сильное всепоглощающее счастье.

 

И с той ночи время в Ривенделле потекло своим чередом. Дни Бильбо проводил в библиотеке, где дописывал свою книгу, а вечерами, прихватив трубку Кили, пробирался в ту самую нишу. Наблюдал, как луна медленно движется по темному небосводу, и обдумывал, какое походное приключения опишет в книге назавтра.

 

Элронд был с Бильбо весьма любезен, а его сыновья, казалось, искренне радовались, встречая его в залах Ривенделла. Иногда они даже присоединялись к нему в библиотеке, где вели себя чинно – читали или что-то писали на пергаментах. Их сестра тоже появлялась там, но очень редко, хотя Бильбо считал общество Арвен весьма приятным. Порой она возникала на пороге его комнаты с чашечкой чая, и они часами разговаривали обо всем на свете.

 

Бильбо долго раздумывал, возвращать ли книгу про Ауле в библиотеку Элронда, но решил все-таки оставить ее у себя. К тому же, если рассуждать в общем, она и так уже вернулась к своим владельцам. Когда Бильбо не станет, эльфы разберут его вещи, найдут пропажу и отнесут обратно в библиотеку. А пока пусть эта книга побудет среди его самых дорогих сердцу сокровищ.

 

Почти месяц спустя после прибытия Бильбо в Ривенделл Арвен внезапно исчезла – и через неделю галопом ворвалась во внутренний дворик, прижимая к себе полумертвого Фродо. Бильбо ощутил, как его сердце вновь обрывается и стынет в груди.

 

Элронд вылечил рану Фродо, но вид племянника, лежащего в повязках, бледного и недвижимого, вселил в Бильбо мучительную гнетущую тревогу. Фродо никак не должен умереть прежде него, на своем веку Бильбо повидал уже достаточно смертей. Друзья и любимый умерли у него на руках, и пережить такую утрату еще раз, с Фродо, было немыслимо.

 

Впрочем, на следующий день прибыл Гэндальф, а Фродо очнулся во вполне добром здравии. Бильбо немного успокоился, хотя потрясение и тревога сыграли свою роль – стремясь подольше остаться подле раненого Фродо, он подхватил простуду. Болезнь легко одолела его одряхлевшее тело, и вдобавок невыносимо разболелась лодыжка. Услыхав поутру его надсадный кашель, Гэндальф настоял, чтобы Бильбо немедленно отправился в постель, где ему, терзаемому жаром и слабостью, пришлось провести последующие две недели.

 

Когда болезнь отступила, первым делом он увидел перед собой знакомые и родные лица.

 

- Леголас? – радостно воскликнул он, немедленно попытавшись сесть в кровати. – Тауриэль?

 

- Не вставай, мой друг, - улыбнулся ему Леголас. – Гэндальф рассердится, если я помешаю твоему отдыху.

 

Тауриэль молча шагнула ближе, наклонилась и крепко обняла Бильбо. Тот сперва растерялся, а потом просто обнял ее в ответ, закрыв глаза и вдыхая аромат дерева и солнечного света, который, казалось, навечно впитался в ее яркие волосы.

 

- Рада вновь видеть тебя, Бильбо, - широко улыбнулась Тауриэль и ее зеленые глаза зажглись таким знакомым светом, что Бильбо пришлось заморгать, чтобы сдержать неуместные слезы.

 

- Что?.. Что вы оба здесь делаете? – он закашлялся, но даже это не в силах было согнать улыбку с его лица. При виде старых друзей в груди стремительно разливалось тепло.

 

- Ты, должно быть, спал очень крепко, если не слышал, как ожесточенно мы спорили на Совете, - ответил Леголас, пряча добрую усмешку.

 

- Совет? Спор? – растерянно переспросил Бильбо, ничего не понимая.

 

- Да, Совет, состоявшийся сегодня утром. На котором решали, что делать с кольцом, - сказала Тауриэль уже серьезно, едва размыкая плотно сжатые губы.

 

- С кольцом?.. – ощущение, что Бильбо пропустил что-то очень важное, ширилось и крепло.

 

Леголас согласно кивнул, и в его глазах мелькнула печаль, - он явно медлил с объяснением, и Бильбо понял со всей отчетливостью, что оно ему совсем не понравится.

***

- Ты не можешь туда отправиться, Фродо! – Бильбо сидел на стуле, а на сердце его лежала свинцовая тяжесть.

 

- Мне придется, дядя, - юный хоббит глянул на него с неожиданной решимостью. – Если этого не сделать, сказал лорд Элронд, мир поглотит тьма.

 

- Фродо… - Бильбо вздохнул и провел морщинистой рукой по лицу. – Ты же можешь не дойти…

 

- Я знаю, дядя, - Фродо мягко взял его ладонь в свою. – Но я все равно должен попытаться. Ты же понимаешь?

 

- Я… - Бильбо внимательно вгляделся в его лицо и понял, что отговорить племянника не удастся в любом случае. – Конечно.

 

Он тяжело поднялся на ноги и похромал к сундуку, стоявшему в изножье кровати.

 

- Раз уж ты твердо решил идти, в походе тебе пригодится кое-что.

 

- Уверен, лорд Элронд снабдит нас всем необходимым, - сказал Фродо, с любопытством поглядывая на сундук.

 

- Но не этими вещами, - Бильбо откинул крышку и бережно извлек свои сокровища. – Держи-ка.

 

Он передал Фродо Жало, мирно покоившийся в ножнах.

 

- Эльфийская сталь, светится синим светом, когда поблизости орки.

 

- Ух ты! – Фродо вынул клинок из ножен и внимательно оглядел от острия до рукояти.

 

- Уверен, тебе пригодится, - усмехнулся Бильбо. В руках у него осталась мифриловая кольчуга, которую он развернул, чтобы Фродо мог как следует ее рассмотреть. Мерцание и переливы металла мгновенно привлекали всеобщее внимание и вызывали изумленное восхищение. Фродо не стал исключением.

 

- Что… что это?

 

- Подарок, - глаза Бильбо не отрывались от кольчуги. – От очень близкого друга. Она сделана из мифрила, который тверже стали и легче перышка. Она защитит…

 

Легкая улыбка на его лице стала невыразимо печальной.

 

- …защитит тебя в час опасности, Фродо.

 

Торин всегда старался защитить Бильбо, и теперь его дар будет оберегать жизнь Фродо, который задумал совершить невозможное и спасти этот мир от сил тьмы. Без сомнения, Торин был бы счастлив, знай он, что его кольчуга пригодилась племяннику Бильбо в таком деле.

 

- Фродо, - начал Бильбо, чувствуя себя бесконечно старым и беспомощным, – надеюсь, ты знаешь, что я всегда относился к тебе, как к сыну…

 

- Дядя! – Фродо стиснул в ладони его руку.

 

- Знаю, что не вправе ждать от тебя обещаний вернуться живым и невредимым… - в конце концов, Бильбо тоже когда-то отправился навстречу опасностям и приключениям, а потому знал как никто другой, что нельзя давать подобные обещания и при этом не кривить душой, - но, пожалуйста, обещай мне, что сделаешь все, от тебя зависящее. Береги себя и возвращайся домой.

 

- Обещаю, дядя, - Фродо улыбнулся ему, и Бильбо всем сердцем понадеялся, что смерть не заберет у него близкого и любимого в очередной раз.

***

Палуба ладного белого корабля покачивалась в океанских волнах. Бильбо неотрывно смотрел на воду.

 

Два года назад Фродо вернулся живым из своего опасного путешествия, а недавно, призвав в союзники Гэндальфа и лорда Элронда, вдруг заговорил о путешествии по морю в Бессмертные земли – Бильбо тогда не сразу осознал, что не спит, что все это наяву.

 

В последний год он все чаще оставался в постели, то и дело соскальзывая в дремоту, поэтому отличать сновидения от реальности становилось все труднее. Тело его слабело день ото дня, ноги отказывались стоять прямо, а руки – держать перо.

 

Теперь они плыли по морю уже неделю, и вместо того, чтобы чувствовать себя хуже из-за качки, Бильбо с каждым днем словно молодел. Словно оставлял позади не только берег Средиземья, но и груз прожитых лет.

 

Когда он поделился этими мыслями с Гэндальфом, тот лишь рассмеялся:

 

- Ничего удивительного, Бильбо. Мы приближаемся к Бессмертным землям.

 

- Такое не часто выпадает увидеть своими глазами, - сказал Элронд, присоединившийся к ним на палубе. – Совсем немногие смертные путешествовали в земли эльфийского народа, но те, что все же добирались до них, говорят, обретали облик, в котором провели свои самые светлые и плодотворные годы в Средиземье.

 

- Значит, я… буду выглядеть так, как выглядел, когда был… наиболее счастлив? – Бильбо растерянно оглянулся на Фродо, взглядом спрашивая, правильно ли он понял сказанное, и нет ли у племянника лучшего объяснения.

 

Все это казалось ему достаточно странным, но с другой стороны – они плыли туда, где первые эльфы когда-то открыли глаза и воспели хвалу своим создателям Валар. В конце концов, кто он такой, чтобы подвергать сомнению пути бессмертных.

 

- Это… весьма упрощенное приближение, друг мой, - ответил Гэндальф, скрывая улыбку в бороде и щурясь на закатное солнце, опускавшееся в волны. – Но так и есть… более или менее.

 

- Тогда отлично! – Бильбо со стоном выпрямил согнутую спину, наслаждаясь нежданно обретенными силами. – Я безмерно рад такому повороту событий. Но, Гэндальф, - тут он озадаченно нахмурился, глядя на волшебника. – Почему тогда ты выглядишь, как обычно? Неужели ты всегда был…

 

- Старым? – невинно закончил за него фразу Гэндальф, а Фродо склонился к Бильбо и неразборчиво зашептал что-то о крайней степени невежливости.

 

- Ну… - Бильбо расплылся в хитрой улыбке, - весьма упрощенное приближение, но да, именно это я и хотел сказать.

 

- Дядя, разве обязательно было уточнять? – сконфуженно пробормотал Фродо.

 

- Ты же слышал, - Бильбо мягко толкнул его в бок локтем. – Через пару дней я буду выглядеть не старше тебя.

 

- За многие прошедшие столетия я сменил много имен. Тогда, полагаю, я выглядел иначе, - пожал плечами Гэндальф, с преувеличенным вниманием разглядывая свои старческие узловатые пальцы. – Но я предвкушаю долгие годы отдыха и покоя. Посмотрим.

 

Бильбо прислонился к борту корабля, наклонился и попытался разглядеть свое отражение в убегающих волнах. Его белоснежные волосы, казалось, немного потемнели с тех пор, как они отправились в плавание, а морщин стало ощутимо меньше. Покосившись вновь на Гэндальфа, он признал, что и тот стал выглядеть иначе – но что именно изменилось, уловить было трудно.

 

Он сам был весьма доволен переменами. Откровенно говоря, не хотелось провести остаток бесчисленных лет на благословенных берегах дряхлым беспомощным стариком. Задумавшись над своей прошлой жизнью, оставленной позади, Бильбо попытался определить, когда же он был в ней наиболее счастлив.

 

И рассмеялся, потому что тут гадать не приходилось. Он был по-настоящему счастлив только рядом с Торином. Конечно, были моменты искренней радости и потом, с того мрачного штормового вечера, когда в его жизни появился Фродо, но все же… после гибели Торина Бильбо словно не мог собрать себя целиком и никогда не ощущал себя по-настоящему… собой.

 

- Как думаешь, что нас там ждет? – тихо спросил подошедший Фродо, очень постаравшись, чтобы не услышали их спутники.

 

В нем чувствовались настороженность и опасения – те самые, что лежали на сердце самого Бильбо. Все-таки Фродо повидал и пережил так много, что прошлый опыт по-прежнему отражался тревогой в его глубоком пронзительном взгляде. И как Бильбо ни старался быть самым лучшим родителем для любимого племянника, как ни тешил себя иллюзиями, что безделушки и комнаты Бэг Энда обеспечат ему безмятежную счастливую жизнь, - это все мало помогло Фродо, на долю которого выпало такое тяжкое испытание.

 

- Думаю, нас ждет покой, Фродо, - сказал Бильбо, полной грудью вдохнув соленый влажный воздух.

 

- Всегда думал, что покой ждет нас только в смерти, - негромко ответил Фродо, наклонившись над бегущей внизу водой. – Надеюсь, мы поступили правильно, отправившись в Бессмертные земли.

 

Бильбо потянулся к нему и успокаивающе сжал его руку в своей.

 

- А это мы выясним, когда прибудем туда.

 

Фродо улыбнулся и согласно кивнул, но настороженная печаль из его взгляда никуда не исчезла.

 

- Фродо… - Бильбо вновь сжал его ладонь, мучительно сознавая повисшую между ними недосказанность.

 

- Да, дядя? – голубые глаза племянника, казалось, смотрели прямо в душу, и в тот миг Бильбо не хотелось ничего другого, кроме как вновь видеть его довольным и счастливым.

 

- Как бы там ни было, мы будем вместе.

 

- Конечно, - и Фродо вновь улыбнулся.

***

Бильбо проснулся оттого, что кто-то осторожно тряс его за плечо. Где-то рядом по-прежнему глухо шумело море.

 

- Час просыпаться, друг мой, мы скоро прибудем.

 

Бильбо заморгал и заслонился рукой от бьющего в глаза утреннего света.

 

- А долго я спал?.. – сонно пробормотал он, стараясь рассмотреть против солнца лицо своего старого друга. Вот только… слово «старый» теперь вряд ли ему подходило.

 

- Что?.. Гэндальф?.. – Бильбо в изумлении распахнул, наконец, глаза. Плащ у волшебника был прежний, остроконечная шляпа тоже никуда не делась, но вот его облик… Гэндальф стал, скорее, похож на эльфа, чем на старика. – Ты же совсем…

 

Ответом ему была вскинутая бровь и смеющийся прищур пронзительных ярких глаз.

 

- Молод?

 

- Ээээ… - за неимением другого определения Бильбо послушно кивнул. – Точно.

 

- Как и ты, друг мой, - Гэндальф помог ему подняться со скамьи, где пришлось коротать ночь. Едва ноги Бильбо коснулись деревянного пола и приняли на себя вес его тела, он осознал, что лодыжка не болит совсем. Впервые за много-много лет он стоял прямо и твердо, колени не дрожали, голова не клонилась вперед, а плечи не сутулились. Бильбо с удовольствием потянулся, ликуя от позабытого ощущения упругой силы, наполнившей каждую клеточку его тела.

 

- Думаю, что легко привыкну к такому… - с широкой улыбкой он повернулся к Гэндальфу, но тут боковым зрением заметил темную полосу берега, оказавшегося вдруг совсем рядом, и благоговейно замер.

 

Земля, явившаяся им из вод, была прекраснее, чем любой язык любого народа мог описать. Для нее просто существовало подходящих эпитетов – или же Бильбо их попросту не знал. Белый настил набережной плавно перетекал в такой же ослепительно белый песок. Далеко в лазурной дымке возвышались горы, покрытые шапками лесов и зеленым ковром долин.

 

Чуть ближе величественные деревья вздымали свои ветви высоко в небеса. Их кроны переливались всеми оттенками зеленого и казались почти живыми, волнуясь под порывами свежего морского бриза. Земля под ними была усеяна яркими разноцветными брызгами.

 

- Цветы… - рассеянно отметил Бильбо. – Сколько цветов…

 

- Поражает, правда? – спросил Гэндальф, опустив руку ему на плечо.

 

- И это еще мягко сказано, - Бильбо на всякий случай протер глаза, чтобы удостовериться, что те его не обманывают.

 

А потом выбежал на палубу и перегнулся через огораживающие канаты так далеко, как только осмелился, чтобы получше разглядеть приближавшийся берег. И заметил фигурки встречающих – пока еще маленькие и неясные, больше похожие на пятна, чем на что-либо другое. Бильбо даже прищурился до рези в глазах, но уловил лишь их общие контуры, не больше.

 

- Это эльфы? – нетерпеливо спросил он у Гэндальфа.

 

- Вероятно, - ответил тот, посматривая на взволнованного Бильбо с изрядным любопытством. – Но Валинор населен не только ими.

 

Бильбо недоуменно нахмурился, но его недоумение быстро смыло волной восторга и предвкушения встречи.

 

Корабль плавно скользил по морю все ближе и ближе к берегу, а потом, словно по волшебству, пристал к одному из белых причалов, выдававшихся далеко в море. Первыми на землю Валинора грациозно ступили трое эльфов, с которыми выпало путешествовать Бильбо. За ними последовал Гэндальф - он любезно помог сойти на берег невысоким хоббитам.

 

Элронд молча шествовал по причалу, и Бильбо подумалось вдруг, что эльф, должно быть, воистину возвращался домой после долгих веков отсутствия. Он переглянулся с Фродо, и они оба, не сговариваясь, замедлили шаги. В отличие от высокой расы истинных обитателей Валинора, на этом берегу двух путешественников-хоббитов ждала неизвестность.

 

Бильбо ощущал себя, словно во сне – как будто все вокруг стало зыбким и призрачным. Он еще не приноровился к новому телу – за последние годы привыкнув к угасающей дряхлой старости, вновь стать молодым и полным сил было… слишком ошеломительно. Бильбо казалось, что даже тело не его, а заемное – и это только усиливало чувство нереальности, овладевшее им.

 

- Как думаешь, что мы будем делать, когда окажемся там? – прошептал Фродо, шагая вслед за Гэндальфом.

 

- Не знаю, - ответил Бильбо. Спины впереди идущих загораживали берег, поэтому как следует разглядеть его никак не удавалось. – Думаю, поищем, где можно остановиться.

 

- Я не заметил никаких домов… - заметно волнуясь, пояснил Фродо, пытаясь как-нибудь незаметно извернуться и бросить взгляд вперед, но из-за широкой белой мантии Гэндальфа его затея была обречена на неудачу.

 

- Не переживай, Фродо, - Бильбо утешительно потрепал его по плечу. – Гэндальф не позволит нам скитаться по лесам. Правда, Гэндальф?

 

Волшебник с мягкой улыбкой обернулся через плечо.

 

- Конечно, друг мой. Но что-то подсказывает мне, что тебе не следует беспокоиться об этом.

 

Бильбо нахмурился, вперив в Гэндальфа озадаченный взгляд.

 

- Обязательно говорить загадками?

 

Фродо захихикал, глядя на нарочито-обиженное выражение лица и надутые губы помолодевшего родича.

 

- Как будто ты его не знаешь.

 

- А ну-ка!.. – Бильбо перевел возмущенный взгляд на племянника. – Пусть я и выгляжу теперь непривычно юным, господин хоббит, это не значит, что со мной можно обращаться без должного моему почтенному возрасту уважения. В конце концов, я тебя вырастил.

 

- Что ж, это много объясняет, - лукаво ответил Фродо и ловко увернулся от подзатыльника, который попытался отвесить ему раздосадованный дядюшка.

 

Бильбо хотел продолжить воспитательную беседу, но со всего размаху врезался в Гэндальфа. Оказалось, что процессия прибывших в Бессмертные земли подошла к самому берегу, где белые доски причала встречались с белым песком.

 

- Ох! – воскликнул Бильбо, потирая ушибленный нос. – Что случилось? Почему мы остановились, Гэндальф?

 

Ответа не последовало. Бильбо, продолжая держаться за пострадавшее место, прогундосил:

 

- Ты мог хотя бы предупредить…

 

- Дядя, - вдруг отрывисто перебил его Фродо.

 

- Ну? – все еще не понимая, что к чему, сварливо рявкнул тот.

 

- Мне кажется, эти господа здесь, чтобы… поприветствовать тебя, - взгляд Фродо метался между ним и кем-то, кого от Бильбо по-прежнему загораживала высокая фигура Гэндальфа.

 

- О чем это ты говоришь?.. – Бильбо захлопал глазами, в изумлении уставившись на племянника.

 

Тут Гэндальф душераздирающе вздохнул, взял его за плечи и, подтолкнув вперед, поставил перед собой. Эльфы расступились. Бильбо вывернул шею, гневно глянув на волшебника снизу вверх, и уже хотел было разразиться тирадой о том, что добропорядочные хоббиты очень не любят, когда с ними обращаются подобным бесцеремонным образом, как вдруг…

 

- Бильбо.

 

Он застыл.

 

Колени вдруг ослабли, а время замедлило свой бег, сделавшись вязким, словно кисель.

 

Этот голос. Бильбо знал этот голос лучше, чем чей-либо другой.

 

Но… нет, это невозможно, нет, быть не может…

 

Неосознанно он повернулся к говорившему и едва успел в последний момент изо всех сил зажмуриться. Если он ошибся… он просто этого не переживет, Бессмертные земли или не Бессмертные, но он не ошибся, нет… На всякий случай дав себе отсрочку и временно лишившись возможности видеть окружающее, Бильбо слушал заполошный стук собственного сердца и гадал, не обманывает ли его разум, сдавшийся под наплывом новых впечатлений. Или, может, он просто спит и видит сон?

 

Гэндальф, наконец, убрал ладонь с его плеча, и Бильбо услышал, как по песку зашуршали чьи-то неспешные шаги.

 

- Ты не слишком-то торопился сюда.

 

Он распахнул глаза, и зрелище, открывшееся ему, было во много раз прекраснее, чем все чудеса благословенного края эльфов.

 

Торин.

 

Торин в самом деле был здесь, среди белых песков и цветущих долин.

 

- Н-но как?.. – пораженно выдохнул Бильбо и потянулся дрожащей рукой к лицу Торина, единственным ярким пятном сиявшего среди враз посеревшего мира.

 

Это какой-то фокус? Или все-таки жестокое сновидение, из тех, что в Средиземье изводили его долгие годы? Неужели они вернулись? Растерянность, застарелая боль и крохотный проблеск надежды обрушились на него разом.

 

Бильбо почти ожидал, что его ладонь, тянувшаяся к щеке Торина, не встретит преграды, но вышло иначе. Плоть под его пальцами была плотной и теплой. Теплой, как всполохи пламени костра. Теплой, как летнее солнце. Теплой, как сама жизнь.

 

Торин с готовновстью накрыл пальцы Бильбо своими и улыбнулся такой широкой счастливой улыбкой, какой хоббит на его лице никогда раньше не видел. Его яркие синие глаза сияли, в них не было ни малейшего отражения былой скорби и горечи, что придавали им вечно угрюмый тяжелый блеск.

 

- Я… - голова Бильбо кружилась все сильнее, или это мир кружился вокруг него? - Я не сплю?

 

- Определенно не в этот раз. – Торин сжал его руку, и его мозолистые твердые пальцы скользнули по коже Бильбо, ставшей вдруг слишком чувствительной.

 

- Тогда я… - Бильбо моргнул и качнулся вперед, потому что земля внезапно ушла у него из-под ног, – кажется, сейчас потеряю сознание.

 

Последнее, что он увидел перед тем, как рухнуть в обморок, - расширившиеся в удивлении глаза и руки Торина, взметнувшиеся, чтобы не дать ему упасть.

***

Бильбо пришел в себя, тут же со стоном схватился за голову и зажмурился, прячась от яркого солнца, бившего ему прямо в глаза.

 

- Что?.. - Его тут же заботливо поддержали за плечи. – Что случилось?

 

- Ты упал в обморок, - тут же пояснили ему откуда-то сверху, и в голосе говорившего явно сквозила беззлобная усмешка.

 

- Как обычно, - проворчал Бильбо, осторожно покрутил головой и, наконец, открыл глаза.

 

Прямо перед ним оказалось лицо Торина, взиравшего на него со снисходительным терпением.

 

- Торин! – тут жевыкрикнул Бильбо и, забывшись, где он, рванулся к нему так резво, что весьма ощутимо приложился лбом о лоб совершенно не ожидавшего такой прыти гнома. От удара упав спиной на песок, он так и остался лежать, в изумлении схватившись за голову. Торин же отпрянул в сторону и теперь, в точности как Бильбо, держался за пострадавшее место и растерянно моргал.

 

- Знаешь, меня это даже не удивляет, - раздался вдруг над ухом Бильбо еще один до слез знакомый голос. – Хотя должен отметить, я все же рассчитывал на более… романтичное воссоединение.

 

- А все говорят, что это я балбес, - тут же поддакнул ему другой голос, который невозможно было спутать ни с чьим иным.

 

Бильбо со стоном повернул голову, чтобы наконец увидеть…

 

- Фили! – песок вдруг стал невыносимо горячим, и Бильбо молниеносно перевернулся, оказавшись на четвереньках. – Кили!

 

Оба брата широко ему улыбнулись, в четыре руки споро подхватили с песка и заключили в неуклюжие неловкие объятия. Глаза Бильбо обожгли счастливые слезы, и он, не сдержавшись, запечатлел на щеках гномов два мокрых поцелуя, хотя по-прежнему пребывал в полном замешательстве.

 

Они ведь умерли – давным-давно и бесповоротно. Он своими глазами видел, как их хоронили. Невозможно, чтобы они были здесь… и все же не могли его собственные глаза, руки и уши одновременно сыграть с ним такую обманчивую жестокую шутку!

 

- О, перестань, мистер Боггинс! – воскликнул Кили, выпутываясь из объятий и вытирая лицо краем рукава. – Ни к чему эти нежности!

 

- Как знал, что не надо было брать вас на берег, - проворчал Торин, поднимаясь и отряхиваясь от песка.

 

- Незачем ревновать, дядя, - ухмыльнулся Фили. – От одного твоего вида мистер Бэггинс рухнул в обморок, так что нам с тобой не тягаться.

 

Бильбо в конце концов повернулся к Торину и густо покраснел.

 

- Я… Прошу прощения за… - он махнул рукой и неосознанно потянулся потереть лоб, все еще отдающий глухой болью.

 

Потом перевел взгляд на Торина, Фили и Кили, вытер мокрое лицо и вдруг рассмеялся, осознав, как это все нелепо и странно. Давно забытое теплое чувство – подлинное счастье – расцветало в груди, ширясь так быстро, что Бильбо испугался просто взорваться изнутри. Торин стоял перед ним – после долгих лет одиночества и горя, после всего, через что довелось пройти… И что же Бильбо сделал, оказавшись перед предметом своей любви и многолетнего безнадежного желания? Упал в обморок, а потом основательно стукнул его по лбу!

 

Торин шагнул ближе и потянулся к нему с явным желанием заключить в объятия.

 

- В самом деле? – Бильбо внезапно ощутил лихость и легкость, словно после чарки крепкого эля. Тепло разливалось по телу от сердца до кончиков пальцев, а разум благоразумно молчал, будучи не в силах осознать, что все это происходит наяву и по-настоящему.

 

- Что? – Торин замер в замешательстве, явно испугавшись сделать что-то не так.

 

- В самом деле хочешь ограничиться объятиями? После разлуки в… сколько там прошло?.. семьдесят лет? – уточнил Бильбо, не без удовольствия наблюдая, как предательская краска заливает щеки Торина. – Ох, будет тебе уже! Иди сюда.

 

Тут он ухватил Торина за туго заплетенные косички и потянул на себя, чтобы наконец коснуться губами до его губ. Оцепенение тут же покинуло Торина – он обхватил Бильбо обеими руками и крепко прижал к себе, отвечая на поцелуй. Это было восхитительно – гораздо лучше, чем в воспоминаниях Бильбо, более пылко, отчаянно и жадно.

 

Бильбо никогда не думал, что в этой жизни или в какой угодно другой он сможет вновь увидеть Торина, ощутить его рядом так полно и близко. Сердце гнома уверенно билось совсем рядом с его, и не было ничего прекраснее в этом дивном бессмертном мире.

 

Долгие годы, наполненные горем и безнадежной тоской, растворялись где-то в тумане прошлого, и Бильбо, осмелев, зарылся пальцами в шевелюру Торина, притягивая его все ближе и ближе. Впервые после того, как ему пришлось покинуть Эребор, Бильбо Бэггинс вновь чувствовал себя цельным, а не жалким осколком хоббита. Словно зияющая рана в душе наконец затянулась, омытая волнами облегчения, счастья и любви, в одночасье обрушившихся на него. Словно всепоглощающий океан горя, в котором он тонул все эти годы после смерти Торина, теперь превратился в исчезающую нестрашную лужицу, где даже ног не замочишь.

 

Торин был здесь, с ним. Бильбо по-прежнему не понимал, как такое случилось, но прямо сейчас его это мало волновало. Невозможно… но разве невозможным было то восхитительное ощущение, что дарили ему губы Торина? Разве не стоял Торин во плоти совсем рядом, прижимаясь к нему всем телом, разве сама жизнь не струилась в нем?

 

Бильбо хотелось то ли плакать, то ли смеяться – неохватного счастья, бурлившего в нем, было слишком много, и оно грозило вот-вот вырваться наружу слезами и смехом.

 

Кто-то позади многозначительно кашлянул, и Торин мягко разорвал поцелуй, дыша тяжело и загнанно, и тут же прижался лбом ко лбу Бильбо. Бильбо покосился в сторону, про себя ругая на все корки того, кто так некстати набрался наглости прервать…

 

А потом вдруг вспомнил, что всего в нескольких шагах от них, вообще-то, стояли трое самых могущественных эльфийских владык, которых только видело Средиземье, и один волшебник. И это уже не говоря о племянниках Торина, которые откровенно ухмылялись и толкали друг дружку локтями. А еще ведь был Фродо, смотревший на происходящее круглыми глазами и до кончиков ушей залившийся смущенным румянцем.

 

Тут Бильбо хватило совести покраснеть самому – к тому же он заметил еще двоих гномов, стоявших чуть поодаль от Фили и Кили. Черты одного из них были ему совершенно незнакомы, но вот его спутник… Бильбо широко распахнул глаза – догадка казалась ему чересчур смелой, но все же… Гном невероятно походил на Торина – те же синие глаза и темные волосы. Неужели это?..

 

- Так это тот самый хоббит, о котором ты столько рассказывал? – спросил гном, сначала вежливо улыбнувшись Бильбо, а потом строго глянув на Торина. – Не представишь нас, братец?

 

- Фрерин? – выдохнул Бильбо, изумленно глядя на него.

 

Гном подошел ближе и вновь улыбнулся:

 

- Вижу, моя слава бежит впереди меня. Это Брехен, - он кивнул на незнакомого гнома, державшегося поодаль. – Для нас всех большая честь познакомиться с тобой, Бильбо Бэггинс.

 

- Я тоже очень… рад знакомству, - сердечно ответил Бильбо и пожал гномам руки, гадая, какие еще сюрпризы уготованы ему на благословенных берегах Валинора.

 

- Уверен, мы будем видеться часто и узнаем друг друга получше, - застенчиво сказал Брехен, - хотя порой кажется, что мы знаем тебя уже много лет.

 

Видимо, на лице Бильбо отразилось замешательство и смущение под стать Брехену, потому что Фрерин вдруг рассмеялся:

 

- Он хочет сказать, что Торин, не умолкая, говорит о тебе почти все время, что мы здесь.

 

Бильбо застенчиво отвел глаза и тут же наткнулся на настойчивый взгляд Фродо - и с опозданием осознал, что его племянник ведь тоже знал всех присутствующих гномов только по рассказам.

 

- О, прошу прощения, разрешите вам представить Фродо, моего племянника. И спасителя мира по совместительству, раз уж на то пошло. Так что вы, двое, - тут он выразительно глянул на Фили и Кили, - проявите уважение.

 

- Дядя! – лицо Фродо вспыхнуло от смущения.

 

- О, мистер Бэггинс! – надрывно простонал Фили, схватившись за сердце. – Как ты только мог подумать, что мы посмеем не воздать твоему племяннику надлежащих почестей?

 

- Мы же живое воплощение обходительности, мистер Боггинс! – подыграл ему Кили.

 

С этими словами они дружно шагнули к Фродо с двух сторон и с жаром обняли его за плечи. Судя по виду Фродо, больше всего ему хотелось провалиться сквозь землю.

 

- К тому же мы как раз собирались продемонстрировать свою благовоспитанность, - важно добавил Фили. – Я и Кили готовы лично проводить твоего племянника в дом.

 

Он любезно пропустил Фродо вперед, указав дорогу, и ловко увлек его за собой в сторону леса. Кили не отставал. Бильбо молча смотрел им вслед, борясь с желанием протереть глаза, чтобы увериться, что все это ему не привиделось.

 

- То есть, здесь есть дом? – спросил он наконец, повернувшись к Торину.

 

Тот улыбнулся и пожал плечами.

 

- Надо же было чем-то занять свое время. Пойдем, - он протянул Бильбо руку. – Ты все увидишь сам.

***

Гэндальф и эльфы простились с ними на берегу, отговорившись делами, которые необходимо уладить, но волшебник пообещал навестить их как можно скорее. Пройдя сквозь небольшую рощицу и пролесок, Бильбо замер, не в силах сдержать восхищенный вздох при виде открывшейся ему панорамы: пологие холмы были усыпаны цветами, тут и там росли группки деревьев всевозможных форм и размеров. В низине обнаружилось небольшое озеро, а на его берегу виднелась хижина, показавшаяся Бильбо неуловимо похожей на его собственную нору и одновременно на берлогу Беорна.

 

- Нравится? – спросил Торин, чуть сжав его ладонь.

 

- Это… - Бильбо запнулся, не в силах подобрать подходящих слов, чтобы выразить свое восхищение, - это великолепно, Торин.

 

Гном улыбнулся и, не спеша, повел его к хижине – где-то на полдороге они набрели на тропинку, вымощенную округлыми камешками.

 

- Здесь хорошая земля, - Торин указал на возделанные поля по обеим сторонам тропинки. – Я подумал, ты захочешь разбить огород возле дома.

 

- Может, и захочу, когда пообвыкну, - усмехнулся Бильбо. – Значит, все вы живете здесь?

 

Торин кивнул.

 

- Кили и Фили заняли комнаты в западной части. Готов поспорить, они попытаются зазвать к себе твоего племянника. Фрерин и Брехен живут наверху под крышей. А там, - он указал на восточный холм, - там наши комнаты. Если ты… если ты пожелаешь…

 

Тут он коротко взглянул на Бильбо с явной надеждой.

 

- Не говори ерунды, Торин, конечно, я пожелаю! – ответил тот с напускной строгостью, хотя губы его сами собой складывались в счастливую улыбку. – Ну как, покажешь мне дом?

 

Они разговаривали легко и непринужденно, совсем как раньше – словно не было всех этих бесконечных лет разлуки. Может, даже чересчур непринужденно, учитывая, как долго Бильбо оплакивал Торина, который теперь шел с ним рука об руку, словно ни в чем не бывало. Это все еще слишком походило на причудливый сон – но Бильбо знал, что это не так, что все происходит наяву, а даже если и во сне… тогда он никогда хотел просыпаться.

 

Торин отворил тяжелую дверь, и как только она захлопнулась за ними, вдруг резво повернулся – и Бильбо сам не понял, как оказался прижат спиной к теплому дереву массивной створки.

 

- Торин, - дрожащим от волнения голосом прошептал он.

 

Гном приник поцелуем к его шее, спустился к ключице, видневшейся в вырезе рубахи.

 

- Разве ты… ох… не собирался показать мне дом? – задыхаясь, спросил Бильбо.

 

- Я ждал тебя тысячи земных жизней, - пробормотал Торин, и его горячее дыхание опаляло кожу Бильбо при каждом слове. – И ждал бы еще тысячи. Но теперь ты здесь, - его губы двинулись вверх, к острому хоббичьему уху. – И я хочу обладать тобой, как давно мечтал.

 

Дрожь пробежала по телу Бильбо – не в силах стоять неподвижно, он закинул руки за шею Торину и притянул его голову ближе к пылающей коже.

 

- Помнишь свои последние слова, сказанные мне? – губы Торина вновь двинулись по его шее, на этот раз вниз, к ключице.

 

- Я сказал… - задыхаясь, ответил Бильбо. Мыслить ясно становилось все труднее. – Сказал, что ты достоин любви.

 

- Ты по-прежнему так считаешь? – Торин чуть отстранился, чтобы заглянуть ему в глаза, и Бильбо понял, что скрывалось за этими небрежно брошенными словами. Смешно и невероятно – но тень сомнения до сих пор омрачала сердце Торина, словно Бильбо в самом деле мог винить его в случившемся, словно Бильбо в самом деле мог перестать его любить. И, зная Торина, можно было не сомневаться, что ему просто необходимо услышать опровержение своих страхов и увериться – что бы ни произошло между ними в последние дни перед битвой, это не изменило ни чувств Бильбо, ни его решимости быть рядом.

 

Бильбо взял в ладони лицо Торина и заглянул ему в глаза, постаравшись сказать со всей убедительностью, чтобы раз и навсегда развеять все сомнения:

 

- Считаю и всегда считал.

 

Торин в тот же миг обрушился на него со всей долго сдерживаемой страстью – Бильбо ощутимо приложился спиной о дверь. Губы Торина, казалось, были сразу везде, и Бильбо ощущал их жар – обжигающий, восхитительный, всепоглощающий жар. А потом земля вдруг ушла у него из-под ног, потому что Торин подхватил его на руки. Бильбо прильнул ближе, зарывшись лицом в густые темные пряди его волос.

 

- Торин, - выдохнул он хриплым шепотом, желая сказать так много, но не находя слов и продолжая вновь и вновь повторять, – Торин…

 

Торин чуть отстранился – глаза его горели темным огнем, а дыхание было хриплым и неровным.

 

- Тысячи раз я видел это во сне, - сказал он, вновь прижимаясь к Бильбо и заполняя собой все пространство вокруг. Их тела, соприкасаясь, идеально дополняли друг друга. – Видел во сне тебя.

 

Бильбо просиял, наслаждаясь затаенным желанием, звучащем в голосе Торина, - ничего прекраснее он в жизни не слышал. В груди поднималось восхитительное тепло, а по коже бежали мурашки. Он неосознанно вскинул бедра – и был вознагражден низким рычанием и сокрушительным поцелуем, от которого подогнулись бы ноги, если ли бы они по-прежнему служили ему опорой. Поцелуй опалял губы, и его напор, вполне возможно, наградил Бильбо парочкой синяков.

 

Это не было похоже на то, что случилось между ними недавно на пляже, да и на поцелуи, разделенные перед битвой в Эреборе, тоже. На этот раз ни Торин, ни Бильбо не держали задних мыслей – исчез тяжкий груз, постоянно довлевший над Торином в Средиземье, и никаких тайн и темного колдовства больше не стояло между ними.

 

Теперь Торин был весь здесь, с Бильбо, без остатка.

 

Он держал Бильбо так, словно для него дороже не было никого и ничего, и дрожь, охватившая Бильбо, все нарастала. Ощущение осторожных пальцев, сжимавших его крепко, но бережно, подстегивало к действию, а все прочие мысли словно выветрились из головы.

 

Все чудеса Валинора воплощал в себе Торин. Бильбо не хотел знать ничего другого – только Торина, сейчас, полностью и безоговорочно.

 

- Нам нужно… - задыхаясь, произнес он, - куда-нибудь… не здесь.

 

Судя по тому, что Торин, не отрываясь от него, попятился куда-то вглубь дома, он был с этим вполне согласен. По пути они натыкались на стены и на что-то еще – Бильбо не обращал внимания, потому что Торин вновь отыскал его губы своими, а потом вдруг пинком распахнул какую-то дверь, сделал несколько тяжелых шагов назад и уронил их обоих на широкую кровать.

 

Бильбо ощутил мягкость покрывала и тут же выпутался из объятий Торина, усевшись на нем верхом и обняв коленями за талию. Наклонившись к застывшему в удивлении гному, оперся руками по обе стороны его головы и тоже замер, наслаждаясь моментом и вдруг пронзившей его мыслью, что никакая, даже самая смелая фантазия, не сможет сравниться с этим мигом, который они оба проживают сейчас наяву.

 

Бильбо опустил голову и нашел губами губы Торина, которые с готовностью раскрылись ему навстречу, припав к ним, словно к живительному источнику. Руки Торина скользнули по бокам Бильбо, очертили талию и переместились на спину, прижав его к себе так крепко, как только возможно. В поцелуй, последовавший за этим, Бильбо попытался вложить всю любовь, тоску и горечь минувших долгих лет, когда он оплакивал смерть любимого.

 

Его руки, наконец, пробрались под рубаху Торина, осязая каждый изгиб твердых мускулов и каждый шрам, теплую кожу и скрытые под ней кости. Он вслепую изучал тело Торина, узнавая, запоминая и присваивая его себе. Раньше у них никогда не было ни времени, ни возможности для этого, между ними стояла зловещая тень, подобно грозовой туче, клубившейся на горизонте. Но теперь Бильбо не желал отказывать себе в удовольствии прикоснуться к каждому дюйму тела Торина, чьи руки тоже не оставались без дела, гладя, лаская, изучая его спину под рубашкой, которую вскоре в нетерпении безжалостно сорвали прочь. На миг Торин замер, пробегаясь взглядом по обнаженной коже Бильбо. Его глаза были темны от желания, тлевшего в нем долгие десятилетия разлуки.

 

- Я так долго ждал этого, - хрипло прошептал Торин, медленно ведя ладонью вверх по груди Бильбо. – Ты являлся ко мне во снах каждую ночь, но никогда… вот так.

 

- Что, все настолько плохо? – со смехом спросил Бильбо, подаваясь вперед и ерзая в попытке устроится на Торине поудобнее.

 

- Тебе не следует… - его бедра тут же стиснули каменной хваткой и медленно вернули их на прежнее место, - не следует дразнить меня, Бильбо.

 

- И что же… - Бильбо наклонился, чтобы дотянуться до губ Торина, - ты собираешься… - прижался поцелуем, игриво провел по ним языком, - с этим делать?

 

Торин низко застонал, дрожь пробежала по его телу, и в следующий миг мир перевернулся в глазах Бильбо – его без усилий опрокинули на спину. Торин навис сверху, одним резким движением стащил с себя рубаху и навалился сильнее, устроившись меж разведенных ног Бильбо. Пойманный в ловушку его рук и губ, обрушившихся сверху водопадом поцелуев, Бильбо сдался на их милость – мысли плавились от желания, любви и прочих нераспознанных, но сильных чувств, затопивших его с головой.

 

Кажется, он стонал, без стеснения прижимаясь ближе к Торину, хватаясь за него бессильными пальцами в отчаянном желании ощутить больше.

 

- Торин… - снова и снова шептал он словно в горячке, царапая широкие плечи и мускулистую спину над собой – совладать с руками никак не удавалось, все движения выходили неловкими и поспешными. Бильбо знал только одно: Торин, которого он любил всем своим существом и которого потерял бессчетные годы назад, был с ним рядом и касался его так, как никогда прежде.

 

Торин вдруг замер и уронил голову на плечо Бильбо, вконец запутавшегося в одеялах. Его по-прежнему сотрясала дрожь, и, казалось, он ждал чего-то, на что сам никак не осмеливался, как не осмеливался попросить об этом вслух. Бильбо понял его без слов. Его рука скользнула вниз, развязала шнуровку на штанах Торина и двинулась дальше.

 

Торин, содрогнувшись всем телом, невольно двинул бедрами. Бильбо не отводил от него глаз, жадно ловя каждый загнанный вздох, опалявший его щеку. Торин медленно поднял голову, и их взгляды встретились. Кровь Бильбо, казалось, вскипела в венах, а воздух из комнаты стремительно улетучился.

 

Его ладонь очертила плоть Торина, горячую и тяжелую даже сквозь нательное белье, и слегка сжала. Стон, вырвавшийся у Торина, прозвучал сладчайшей музыкой для его ушей, а руки Торина тем временем легли на его виски, сжав крепко, но нежно, не давая отстраниться или повернуть голову. Прижавшись лбом ко лбу Бильбо, Торин отчаянно и торопливо выпутывался из белья и штанов.

 

- Бильбо, - шептал он, вновь и вновь выстанывая его имя, словно молитву или откровение, и Бильбо никогда не слышал в его голосе такого надрыва. – Бильбо…

 

Сам он задыхался от жара, сжигавшего его изнутри и снаружи. Обрушившихся ощущений оказалось слишком много. Проведя ладонью вверх по спине Торина, он вдруг наткнулся на шрамы, неровные и извилистые – те самые шрамы, что когда-то оставила палица Азога. Внезапное горячее желание проследить их пальцами и языком захлестнуло Бильбо с головой – хотелось если не стереть их совсем, то хотя бы переписать их историю, сделать символом привязанности и любви, а не боли и ненависти.

 

Но для этого еще будет время.

 

А пока он целиком отдался рукам и губам Торина, неистовым движениям его тела и нестерпимой потребности принадлежать и брать то, что принадлежало ему. Любить и быть любимым.

 

Никого он не любил так, как Торина, никому не отдавался так безоглядно и бесстрашно, не оставляя сокрытым ни единого уголка своей души. И он знал, что Торин чувствовал то же самое. Никого он не любил, как любил Бильбо, и никому не позволял прикасаться к себе так, как позволял Бильбо касался его сейчас. Только это имело значение ныне и навсегда.

 

Бильбо ждал Торина слишком долго, а теперь был полон решимости наглядно продемонстрировать ему, насколько тот заслуживает любви, и собирался посвятить этому занятию остаток вечности – или, по крайней мере, так долго, пока основы мироздания не осыпятся у них под ногами камнем и пеплом.

***

Бильбо со стоном вынырнул из сна, перекатился поближе к теплому телу, лежавшему рядом, и уткнулся носом в чье-то твердое плечо.

 

Постойте-ка…

 

Поспешно распахнув глаза, он несколько ударов сердца пребывал в растерянности и смущении, пока воспоминания о прошедшем дне окончательно не вернулись. Торин спал рядом на животе, разметав черную гриву волос по подушкам. Бильбо осторожно отвел несколько прядей со спины и шеи, чтобы получше разглядеть шрамы, потом не удержался и легко очертил их пальцами. Как давно случилась та стычка с Азогом… Хотя, наверное, она и послужила началом их дружбы.

 

Бильбо вспомнил, как отчаянно пытался вылечить спину Торина, когда гномов поймали и заточили в эльфийских мирквудских темницах, а тот поначалу упрямо отказывался от помощи. А потом рассказал о своем брате, своей боли и своей утрате.

 

Пальцы Бильбо изучающе скользили по грубым рубцам, гладили их края, оценивая текстуру там, где они сменялись здоровой кожей.

 

- Что ты делаешь? – сонно пробормотал Торин, повернув голову и глядя на Бильбо сквозь спутанные пряди волос.

 

- Так, вспоминаю кое-что… - ответил тот, гладя его спину сверху вниз уже всей ладонью, а не только кончиками пальцев. – И почему у тебя остались эти шрамы? Гэндальф говорил, мы принимаем тот облик, в котором были наиболее счастливы в прошлой жизни… если я, конечно, правильно его понял.

 

Торин перевернулся на спину и одарил Бильбо странным глубоким взглядом – сонливости в нем как не бывало.

 

- Я думал, это очевидно.

 

- Правда? – Бильбо вскинул бровь, не зная, дразнит его Торин или говорит серьезно.

 

- Та ночь в эльфийской темнице, - мягко пояснил Торин. – Когда ты лечил мою спину, а я рассказал тебе о Фрерине и Эреборе.

 

- Помню. И что? – Бильбо уютно устроил голову у него на груди, рассудив, что выбираться из постели еще не время.

 

- В ту ночь я… - Торин на мгновение запнулся. – Тогда я впервые осознал, что могу полюбить тебя.

 

Бильбо тут же вскинулся, чтобы взглянуть ему в лицо.

 

- Я тогда рассказал тебе обо всем – даже о том, чего не открывал никому со времени падения Эребора, а ты… ответил, что я не должен нести на себе бремя вины, что Фрерин желал бы для меня счастливой жизни… Ты знал, что мне нужно было услышать, даже если я сам этого не понимал, слишком глубоко увязнув в своем отчаянии, и… Ты спас меня в ту ночь, Бильбо. Раньше я никогда не знал любви, кроме родственной, и потерял надежду обрести ее за много лет до нашей встречи. Я и подумать не мог… что найду ее в лице хоббита, - тут его щеки окрасились слабым румянцем. – Не принимай на свой счет…

 

- Я понимаю, что ты хочешь сказать, Торин, - уверил его Бильбо.

 

- А потом вдруг мысли о тебе поглотили меня без остатка. Непривычные, странные мысли - о прощении, возможности счастья… и, быть может, надежды на то, что когда-нибудь я смогу разделить их с тобой. Поначалу я злился, - Торин тяжко вздохнул. – В моей жизни было достаточно потерь, и я с подозрением относился ко всему хорошему, что появлялось в ней, как к горькой насмешке судьбы. Но ты… ты был добр ко мне, выказывал верность и самоотверженность, даже когда я этого совершенно не заслуживал. – Тут он не мгновение отвел глаза. – Особенно, когда я этого не заслуживал. Никогда не встречал никого, похожего на тебя, Бильбо. Я привык полагать, что живу лишь для мести, но ты видел во мне иное. Верил в меня. Подарил надежду, что во мне осталось что-то еще, кроме ненависти.

 

Сердце Бильбо затрепетало от переполнявших его чувств. Он наклонился и запечатлел нежный поцелуй на губах гнома.

 

- Люблю тебя, Торин. И всегда буду любить.

 

Ответная улыбка Торина окутала его светом и теплом с ног до головы. От этого легко можно было потерять голову – Бильбо купался в чистом безбрежном счастье. А ведь он почти забыл, каково это – чувствовать себя в безопасности, довольстве и совершеннейшем благополучии. Любить и быть любимым.

 

- И я тебя, Бильбо.

 

В этот миг дверь со стуком распахнулась, явив на пороге Фили и Кили.

 

- Доброе утро, дядя! – поприветствовал Фили, с восторгом глядя, как Бильбо, издав возмущенный вопль, ныряет под одеяло.

 

- Или нам теперь говорить – «дяди»? – Кили самодовольно улыбался во все тридцать два зуба, и у Бильбо руки чесались отвесить ему крепкий подзатыльник.

 

Торин застонал, повернулся и спрятал голову под подушку.

 

- За что, Махал?

 

- Клянусь, - прошипел Бильбо, высунув нос из-под одеяла, - я не знаю, что с вами сделаю, если не уберетесь отсюда прямо сейчас!

 

- Разве так следует обращаться с родичами, которые принесли вам завтрак? – укоризненно покачал головой Фили.

 

- Хочу заметить, весьма сытный завтрак, - подмигнул ему Кили.

 

- Вон. Немедленно! – Бильбо запустил в братьев подушкой, но, к своему огромному сожалению, промахнулся.

 

Фили и Кили, впрочем, намек поняли и с хохотом умчались прочь, оглушительно хлопнув напоследок дверью.

 

- И как эти охламоны умудряются появляться в самый неподходящий момент, словно призраки из валар знают каких проклятых мест, - проворчал Бильбо, стаскивая с себя тяжелое одеяло. – Кстати… - тут он повернулся лицом к Торину, - а как вы все-таки оказались здесь? Я думал, гномы в посмертии…

 

- Сказано, что когда гном умирает, то обращается в камень, из которого когда-то был сотворен Махалом, - серьезно ответил Торин.

 

- Значит, ты… обратился в камень? – это казалось Бильбо невероятным – даже после того, как сам он по дороге в Валинор избавился от добрых пяти десятков лет и скинул с себя старость, словно старый плащ.

 

- Нет… по крайней мере, не в буквальном смысле. У границ западных пределов Валинора лежат Залы Мандоса, царство мертвых. Там Махал приготовил место для гномов, где мы должны ждать окончания времен и помогать нашему Создателю отстраивать мир…

 

Бильбо непонимающе помотал головой.

 

- Что?

 

Торин хмыкнул.

 

- Знаю, это звучит странно. Долгое время мы просто… пребывали там бездумно, лучше и не скажешь. Но понемногу память возвращалась ко мне, пока я вновь не стал собой.

 

- И ты… ты что, просто ушел? - растерянно спросил Бильбо, все еще не понимая, как Торин смог покинуть эти Залы Мандоса.

 

- Я… - казалось, Торин сам до конца не верил в то, что с ним произошло. - Ну, в общем… я говорил с Хранителем обители мертвых. Объяснил, что мне нужно… нужно отыскать тебя. Долгое время он не отвечал мне, и я уже совсем было отчаялся, решив, что это невозможно, но потом вдруг понял, куда следует идти и где тебя ждать…. словно кто-то вложил это знание мне в голову. Я отыскал Фрерина, моих племянников и… покинул Залы Мандоса.

 

- Сбежал?- ахнул Бильбо.

 

- Нельзя сбежать из обители мертвых, - наставительно ответил Торин. - Полагаю, Хранитель просто отвернулся и сделал вид, что не заметил нас.

 

Тут неожиданная мысль пришла Бильбо в голову.

 

- Думаешь, остальные гномы из отряда тоже здесь?

 

- Если их путь в Средиземье окончен, то да, - Торин пожал плечами. - Больше им быть негде.

 

- Значит, если один храбрый хоббит и парочка гномов решат незаметно пробраться в Залы Мандоса…. - Бильбо постарался придать лицу невозмутимое выражение. - Полагаешь, мы сможем вытащить их оттуда?

 

- Ты… серьезно сейчас? - недоверчиво спросил Торин. - Нет, ты в самом деле серьезно… - и он расхохотался, беззаботно и весело. - Что мне с тобой делать, Бильбо Бэггинс?

 

Он сграбастал Бильбо в охапку и наградил нежным поцелуем.

 

- Ты знаешь, что, - сказал тот, должным образом ответив на поцелуй.

 

- И что же? - уточнил Торин, тяжко вздохнув. На его лице, помимо всепоглощающей любви, была написана настороженность и покорность судьбе, которая, вполне очевидно, собиралась вновь подкинуть ему испытаний.

 

Бильбо широко улыбнулся гному, которого он любил всем сердцем и которого собирался любить всю оставшуюся вечность.

 

- Думаю, нам предстоит очередное приключение.

 

КОНЕЦ