Комната (СИ) [Nightmare Boy] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

— Забьемся? Проверни одно дело сам, и я расскажу тебе кое-что про те свои комнаты.

Роберт лежит на кровати. На подушке — пятно от смазки. Абрикосовой, кажется. С другой стороны — меню доставки. Что сегодня сначала — трахаемся или жрем китайскую еду?

С той же мыслью вчера перед сном покусывал его руки, плечи, целовал бедра? Говорил, съем, съем, Билли. Всего. Хочу тебя всего. Сожрать. Трахнуть.

— Ну давай, — отвечает Билл — голодный и до того, и до другого. — А если не п-проверну?

— С тебя — желание, — улыбается хищно — тоже голоден.

Ну и черт с ним. Чего они еще не делали? Билл глядит в мотельное во-весь-рост зеркало. Отражение опускается на пол и смотрит вверх, на Роба, своими оленьими глазами, как тот любит.

Зеркало — у Роберта в голове.

Здесь все у него в голове. Комнаты, в которых он видит свои иные жизни. По крайней мере, так говорит. Говорит, знаешь, Билл, я тут один настоящий. Иногда мне сложно поверить в других людей.

А кому нет?

Хороший вопрос.

Так вот насчет спора.

Пари простое — Билл вместо Роберта в его любимой афере. Цепляет и трахает мужиков, а затем интересуется, что подумают их жены.

— Фу, хоть с р-резинкой? — спрашивает-кривится Билл.

— Ну я же не совсем конченый, чтобы трахать весь этот сброд без троянского дождевика[1].

Не совсем. Процентов на восемьдесят.

Поэтому они колесят, избегая штатов, где выписан ордер на его арест. Поэтому он отсасывает пацану на десять лет младше себя за школой. Целует кроличью лапку на удачу перед тем, как пойти в магазин и прямо из автомата налить Колы себе в рот. Все забрызгались с Биллом, как мальчишки, и уносили ноги, смеясь, а Роберт обхватил его мокрую прядь волос губами и сказал, что напоминает леденцы.

Отлично было. Обхохочешься просто.

— Мы живем американскую мечту, — Роберт затягивается и выбрасывает окурок из окна Бьюика на полотно американской дороги — оставляет пепельный след. — Кто-то ведь должен. Это не ебаные стриженые заборы и белые газоны. Не две лыбящиеся рожи детей на фотках. Вот это, — обводит равнину Монтаны рукой. — Тачка. Дармовая еда. Смятые баксы на приборной панели и ебля. Это то, чего хотят все, и то, чего все боятся получить. Поэтому они снимают фильмы и пишут книжечки. И поэтому мы с тобой здесь.

Билл затягивается сам. У Роберта глаза в зеркале заднего вида, как два блестящих стилета. Серебряные — от зачарованной улыбки, слегка прикрытые — от ветра с равнин Страны Призраков. Билл подтягивается, обхватывает его шею руками. Если машину поведет, съедут в кювет.

Ну и хер с ними.

— У людей в жизни ничего не происходит. Ничего захватывающего, понимаешь? Они ловят один-два момента камерой. Стеклят, вешают в гостиной на крючок. И эти воспоминания бьются там, как смертник в петле.

Роберт рассказывал про знакомую девицу из Касл-Рока. Сохла в своем убогом городишке двадцать лет, а однажды ночью увидела над лесом НЛО. Набила себе потом тарелку на заднице. Единственное важное событие в жизни. И то осело на жопу.

— А ты видел? — спрашивает Билл.

— НЛО или ее зад? — Роберт вытирает салфеткой чужой отпечаток пальца со своего стакана.

Клуб — дерьмо. На них весь вечер пялится бармен. Правда документы у Билла не спрашивает — Роберт знает, как выбирать места. Но коктейли ничего. И Роберт в зеркальном отражении за барной стойкой очень красивый.

Нездешний.

Он ни на американца, ни на разводилу, ни на кого вообще не похож. Ведет себя так, словно пришел кино посмотреть. Персонажи исчезнут, а он выйдет из зала и пойдет себе дальше. Выдают его только мелкие язвы-трещины на губах. От ветра, сигарет, нервов и поцелуев. Очень-очень реалистичные.

— Даже засадил разок. Прямо в ту дыру, откуда спускается луч и крадет людей, — Роберт смеется. — Трахал эту шлюху и боялся, что тарелка стащит мой член.

— Бля, Р-роб, н-ненавижу, когда ты так говоришь.

Ты же не такой.

Билл видел его школьный альбом из багажника. То, что было до всех тех мужиков, которых он обвел вокруг пальца (пальца, Билли? ха-ха, скажешь тоже). До Бьюика. До двух арестов.

В первый раз, еще в Мэне сразу после школы, Роберт отделался штрафом. Через пару месяцев, в девятнадцать, его посадили в массачусетском Бриджуотере на полтора года. Роберт говорил, что он в первую неделю отрезал кому-то кусок уха и пригрозил откусить хер, вот его и не трогали.

Но Билл видел школьные снимки. Худенький, робкий паренек. Высокий, как единственная ровная штакетина на покосившемся заборе. Улыбка кроткая. Галстуки всякие, рубашки. С таким мечтаешь потерять девственность на выпускном. По виду конченый процентов на десять-пятнадцать — не опасно, но так, чтобы вставало.

У Билла не на конченых давно не встает.

— Да не я это, — повторяет Роберт, отбирая альбом. — Он хороший парень. Может, познакомитесь когда-нибудь.

Билл тоже конченый. Процентов на пятьдесят.

По пьяни повелся на предложение ограбить заправку на выезде из Дерри. Бам, и вот вы вдвоем выметаетесь из штата, оставляя свои смазливые портреты у патрульных.

Теперь-то Билл понимал, что его бы не посадили. Ну что с ним делать? Припугнуть. Подержать день в участке. Может, этот Роберт вообще взял его в заложники и увез с собой против воли? Тогда завернуть в одеяло, устроить на заднем сиденье автомобиля и отправить домой.

Перелез оттуда, чтобы сделать своему «похитителю» минет. Роберт меньше сотни на трассах не гоняет. Шутит — когда-нибудь мы с тобой, Билли, так и сдохнем.

Ну и хер с нами.

— Мы проживем мечту, Билл. Но ты сторчишься, — Роберт треплет рукой по волосам.

— Ты же не ст-торчался.

— Мне всего двадцать семь. У меня все впереди.

Билл конченый, все верно. Хотя пятидесяти процентов иногда не хватает.

Роберт вон высоченный, здоровый. Ему все нипочем. А Билла поначалу от половины пьянок блевать тянуло.

В первый раз когда пробовал траву, которую курит Роб, забился от страха в его машине. Трясся там. Нос — в колени, пальцы обхватывают лодыжки. Боялся, что за ним летит НЛО — та самая тарелка Роберта, которая крадет члены.

Робу пришлось его успокаивать. Обещал поглаживаниями по спине. Все хорошо, Билли. В следующий раз не надо так быстро. В следующий раз…

А выбора — будет или нет этот следующий раз — не оставляет?

Хороший вопрос.

Так вот насчет пари.

Клуб для аферы Билла выбирают пристойный. Нет блевотины на толчках, больше мужиков, от которых не воротит с первых секунд, коктейли дороже. Это у Роберта такая забота.

На удачу он впивается пальцами через джинсы в его тощую задницу и шепчет. Мой мальчик, мой, мой, мой, только мой. Если надо — зови. И напоследок хлопает по плечу. Как тренер — спортсмена перед соревнованиями.

Давай, малыш, покажи им, пусть страна гордится тобой. Смахивает слезу. Подцепи там кого-нибудь за нас всех.

Билл цепляет мужика за пять минут. Не зря ведь Роберт глушит им голод чаще, чем китайской едой.

Заказывает себе Манхэттен[2] и выдает свое лесорубско-мэнское происхождение. Господи, Билл, говорит потом Роберт, зачесывая волосы рукой, никто на Манхэттене не пьет Манхэттен, кроме деревенщины[3].

Мужик Биллу не нравится. Ниже Роберта, старше. Но главное — сальная похоть в глазах, на руках и в брюках, везде, где у Роберта горит безумие.

Просто хотеть уже слишком просто, да, Билли?

Билл ведет его в отель. И правда, шлюхой себя не чувствуешь. Наоборот — ты у руля. Контролируешь ситуацию. Знаешь, куда все свернет. А красный неон вывесок, вонь мочи из подворотен и смешок портье — все твои помощники-подпевалы.

Мужик хочет сразу. Быстро, только они заходят в номер. Он из тех, кто долбит свою женушку (думаешь, никто не заметит след от обручального кольца?), заделывает ей двоих детей и не выдалбливает ни единого оргазма за годы брака. Повышает спрос на Прозак и вибраторы.

Его член — приземистый, Биллу почему-то приходит на ум слово приземистый — вываливается из брюк. У Билла речь отрепетирована.

Мой друг сфотографировал меня с вами в клубе и на входе в отель. Если завтра в полдень я не получу от вас пять тысяч долларов, фотографии увидит ваша жена. Как думаете, что она скажет?

Волнуется. Слова клинит.

Член тараторит быстрее его слов.

Мужик разворачивает Билла на «м-мой д-д-д….» Дергает трусы.

И вот он лежит голой задницей кверху, чувствуя пальцы на своей дырке. Смазывает мужик так же, как хочет трахнуть. Неумело. Спешит, плевком. Ни хера это не помогает. Другой рукой зажимает Биллу рот. Хрипит в ухо.

Билл на миг застревает. Паучонком, которого облили смолой, думает о том, что этот уебок ходит на работу, ебет жену, пожимает руки людям. Они с Робертом хотя бы не прикидываются. Они даже более безопасные. От них страну еще и полиция чистит.

Мужик (как его зовут? Джон? наверняка пиздеж) толкает в него свой приземистый член. Билл зажимается. Вертится между ногами. Кусает пальцы.

Джон вскрикивает. Убирает руку. Повезло. Просто повезло. Рывком Билл подается вперед, тыкается в чистое-незапятнанное-спермой постельное белье и целит пяткой в пах.

Хрип обрывает глухой выдох. Билл скатывается с кровати. Одной рукой подтягивает джинсы, другой нашаривает ключ. Сука, закрылся изнутри.

В дверь стучат. Или это в голове шум.

Ключ выскальзывает из потных влажных пальцев. Брюки падают с бедер. Джон кричит ему, что он ублюдок конченый. И сейчас он выебет его так, что задницу не зашьют.

Валится он в руки Роберта. Оседает на вылинявший зеленый ковер в одних трусах. Брюки плещутся на лодыжках.

— Билл! Билл, сразу нужно было позвать. Я же за вами шел.

Роберт такой заботливый, растерянный в этом тусклом коридорном свете. Он умеет быть заботливым, когда хуево. А еще умеет сделать хуево, чтобы потом заботиться.

— Я в п-п-пор-р… П-п-пошли отс-с…

Нет, не пошли. Роберт втаскивает Билла обратно в номер. Оставляет у двери натягивать джинсы. Сам идет к этому липовому Джону. Тот уже выпрямился. Напялил трусы, встал в боевую стойку.

Ха-ха, проносится у Билла в голове, пока он застегивает штаны. Очень злое ха-ха.

Он лучше всех знает, каким может быть его заботливый находчивый легкомысленный Роберт. Его Роберт, с которым они рисовали хер на витрине магазина с дорогущим шмотьем и бросали презервативы в окно девчачьей школы.

— Че, думал, сойдет с рук? — кричит Роб.

Джона он берет за расстегнутую рубашку. Тот, конечно, извивается. Роберту влетает пару раз. Но это как подбрасывать Ментос в диетическую Колу — распаляет.

Заканчивает Джон упертым к кровати. Роберт бьет его по лицу. Чиркает кожу на скуле. Выбивает пару зубов. Вколачивает в ребра. Техники никакой. Одна сила.

Билл сам прячет голову, обхватив руками.

Я никогда с тобой так не поступлю. Ты для меня другой. К тебе я отношусь не так, как ко всем остальным.

Да? Это пиздят своим женам? А потом к ним домой приезжает скорая помощь латать «бытовые травмы».

Роберт бахнул его всего раз. Влепил пощечину так, что башка затрещала. Главное — за дело. В первый месяц побега-погони играли незнакомцев в очередной афере, а Билл их подставил. Хуевый из него актер, когда волнуется. И заикание ничуть не помогает мелкому мошеннику.

— Ну, думаешь, можно малолеток трахать и тебе ни хера не будет? — Роберт упирается ногой в бедро, тянет на себя заломленную руку — Джон (?) шипит сквозь оставшиеся зубы. — Я тебе член отрежу и сожрать заставлю. Понял? Ты меня понял, сука?

А сам что? Если нет тридцатки, то можно?

Билл боязливо потирает локти. Чувствует себя не сокровищем, не самым-самым нужным, ценным, как шепчет Роберт во внутреннюю сторону бедра. А миленьким призом с ярмарки. Плюшевым котенком, которого выбросят в шкаф. К старью. Через год — на свалку.

Роберт конченый. И станет еще конченнее.

— Роб, п-пойдем, а? — просит он.

Год назад сидел за партой. Год назад подавал надежды. Сейчас — абрикосовую смазку.

Ебнутым себя не чувствует ни на один процент. Только напуганным пацаном. Почему не переспал впервые с тем мальчишкой из Робертового альбома? Какого черта позволил втянуть себя в ограбление на деррийской заправке?

Интересно, Роберт специально подстроил так, чтобы за ними погнались?

— Роб, пойдем!

Тянет за руку. Роберт отмахивается. Но лицо — готов-прибить-тебя-хоть-тут — разъяренное — смягчается.

— Пойдем, Билли.

Напоследок показывает Джону фотоаппарат. Вынимает пленку и на свет отлистывает кинофильм кадров из бара.

А Билл спрашивает себя — чьей вины в произошедшем нет? Чьей из них троих?

Всю дорогу домой (в очередной мотель — погрязнее, подешевле) Роберт не выпускает его из рук. Ластит к себе, ласкает. Прижимает, улыбается в щеку, в висок.

А что Билл?

Дрожит.

Хочет, чтобы обняли и никогда не отпускали на пути в один конец.

Билл проводит ночи, размышляя о том, что будет, когда они попадутся. Условный срок? Возвращение в родной Дерри? К матери и отцу, которым после смерти младшего сына не нужен старший? Лишь бы хватило теперь для оправдания его огромных оленьих глаз.

А что Роберт?

Такой пиздец, как у него в голове, жжется. Какое-то время это весело. Но на третьем аресте никто не обратит внимания. Мальчик-жертва-обстоятельств и мужик с судимостью — вот что увидят патрульные, когда задержат их в следующем штате, в следующем мотеле, за следующим поворо…

Ну ладно, не так быстро.

Я больше никогда тебя не ударю. Билл, прости. Прости, пожалуйста.

А если правда?

Роберт поглаживает пальцами ключицу, когда они остаются в стылой мотельной кровати вдвоем. Костяшки до крови сбиты. Денег хватит на бензин, еще пару дней в дрянной ночлежке и несколько боксов китайской еды. Билла он всегда кормит, когда тот расстроен. Худенький, бормочет, щупленький, как птичка.

У Билла когда-то был друг, который любил птиц. Тоже с кроткой улыбкой. С рубашками выглаженными.

Не Роберт.

Целует шею, плечи, спину. Поцелуи греют лучше одеяла.

Когда совсем хреново, Роберт делает ему минет. Раза два в месяц, чтоб не привыкал. Доводит за пару минут вертким языком, шепча после всего, что никогда в жизни не видел такого тоненького, славного, хорошенького мальчика.

— Ты как? — спрашивает он.

— Нормально.

— Давай пока по-старому? Разводить лохов в одиночку — не твое. Согласен?

— Я для т-тебя тоже награда, так? — не выдерживает Билл. — Будто п-приз в длинной афере.

Роберт не хмурится. Не делает паузу. Не давай-сейчас-не-будем-об-этом. Не почему-ты-так-решил-Билли. Спрашивает:

— А чего ты ждал от афериста?

Фантомом проводит от колена вверх. Билл лежит к нему спиной. Чувствует чуть напрягшийся член. Сегодня, Билл, твой выбор. Не захочешь — сам подрочу. Тебе на спину, например. Знаю, любишь такое.

Отворачивается от него в сумраке.

Не хочу, Роб. Сегодня дрочи.

Иногда ебнутым на пять, двадцать, сто процентов приятно, чтобы их просто обняли. Роберт целует в поясницу. Проводит языком по позвонкам и зубами больно-сладко оттягивает нежную кожу на ребрах.

И это у него такая забота.

Но Биллу с ним хорошо. Он расслабляется, тает, течет легкостью мыслей на сыроватой недостиранной простыне. Никогда, никогда в жизни он никому не будет так же сильно нужен. У них отношения — из нужны. Нужды Роберта в нем. Нужды Билла в свободе.

Роберт подбрасывает монетку — выбирай — свобода или будущее?

— Мы проживем мечту, — говорит он.

Сейчас и никогда.

— Роб, — шепчет его тонкой коже на сгибе руки. — Так ты р-расскажешь мне про те твои комнаты? И про фотографии с выпускного.

— Нет.

Усмехается ему в волосы. Прикусывает ухо — во рту горячо и влажно. И от Роберта, да и от самого Билла, пахнет азиатскими специями. Заказал, блин, самое острое. Чтобы перебить вкус дорогого коктейля и мужика, который за него заплатил.

— У меня был п-плохой день, — напоминает Билл.

— Но ты не выиграл пари, — напоминает Роберт.

Без злобы. Хотя и честно.

Деньги бы им пригодились.

Чтобы отметить Биллов день рождения на Кони-Айленд, поедая креветки под соусом на закатном песчаном пляже. Слушать, как Роберт выдает одну идею за другой. Поежиться. Выпросить своим птичьим видом чужой пиджак на узкие мальчишеские плечи. И чтобы океан солгал им о вечности.

У него больше никогда не будет такого человека, как Роберт. У них отношения — из страха, эйфории. Биллу нужно сумасшествие. Нужно кричать. Выкрикивать годы своей прежней деррийской жизни в пустоту Страны Призраков. Роберту — тот, кто станет для него настоящим.

Иногда ему сложно поверить в других людей. Но сейчас, в темноте, когда неоновый синий рисует им переплетенные пальцы, оба одинаково зыбятся.

Как скоро оленьи глаза не подействуют на маму, патрульного и судью? Сколько лет дадут Роберту? Обидно будет запереть мечты.

А, может, они провернут свое лучшее дело так, что до конца жизни хватит обоим? И никогда, никогда не придется ни за что отвечать.

— Помнишь? — спрашивает Роберт, прижимая его к себе — к воспаленным горячим губам. — Ты должен мне желание.

Билл улыбается. Странно — Роберт видел больше его улыбок, чем кто-либо другой.

— Помню. Чего ты х-хочешь?

— М-м-м.

— М-м-м? — уточняет Билл.

— Я еще подумаю.

Жаркой ладонью касается груди, будто так сможет (сжечь? расплавить?) согреть сердце. Втискивает ногу между коленями. Мой. Мой. Ты мой.

Взаимно. Сторчались все-таки.

Билл поворачивается к нему. Кладет руку на лицо. Пальцами — по растрескавшимся улыбающимся губам.

Кажется, он здесь — в полчетвертого утра, в продымленном, протраханном мотеле. Потерял выход из кинозала. Выглядит немного уставшим, но непривычно спокойным.

Ну что скажешь, Роб? Спрашивает Билл без слов.

Сейчас-то ты в меня веришь?

Комментарий к Часть 1

[1] Trojan - американская торговая марка презервативов. Дождевик - сленговое название презерватива.

[2] Манхэттен - алкогольный коктейль на основе сладкого вермута и бурбона или виски.

[3] Деревенщина на английском hillbilly (дословно “Билл с холма”).