Горячий шоколад (СИ) [Люта SkyWalker] (fb2) читать онлайн

========== Их история ==========

Амара бережно поправляет свитер на влажных после душа плечах, наливает кружку своего нового любимого напитка и садится на диванчик, подтягивая к себе скрещенные ноги. Рядом разваливается Зейн, подпирает голой пяткой журнальный столик и непрерывно комментирует ЭХО-новости, а затем и фильмы, выведенные на стену проектором. Умолкает только, когда посасывает бутылку уже своего любимого напитка. Амара поглядывает на него искоса и задумывается, почему его поведение не раздражает её, и находит несколько своеобразных доводов.

Он прямолинейный.

В сражениях он неостановимая машина-убийца, извергающая из себя помимо морозных снарядов ещё и отборную ругань. Вторая, быть может, не была столь смертоносной, но в некоторых случаях выводила из равновесия туповатых бандитов и зазнавшихся бойцов Maliwan, а также звучала на редкость — причудливой из-за плавающей в шторм интонации, — уместной, точной.

— Эт те за Майю, херила!

Эта фраза говорила многое, мало того, что учила новой вариации слова «член».

Во-первых, конечно же — ненависть к паразиту, наклянчившему способности помешанной сестры. Вёрткий парящий огрызающийся выродок бросался яркими сгустками энергии от поглощённого эридия, всепроникающими сферами а ещё тем, названию чему не придумали. Ко всему прочему, он окружил себя силовым полем, поглощающим весь стихийный и нестихийный урон, какой выплёвывали перегревшиеся стволы Искателей. Только совместными усилиями со стиснутыми зубами, превозмогая боль от вражеских снарядов и игл ракков, за каким-то лядом прилетевших в место скопления чудовищной энергии, которая поднимала на теле не только волоски, но и сотрясала внутренности, Искатели одержали верх над тем, кто назывался Троем, ставшим историей. И не самой нравоучительной.

Зейн тогда устало дыша, как и все, но в его случае по причине более серьёзной (без очевидного указания на возраст), подошёл вплотную, пнул согнутый продырявленный труп и добавил в нём ещё несколько дырок. Никто не был против.

Во-вторых, ненависть к себе, разделяемую в полной мере каждым Искателем, возможно даже безэмоциональным З4ЛПом. Сражение с Буяном под станцией Аполлион впервые отняло у них столько сил, несмотря на поддержку опытной сирены, Майи. Храм-тюрьма рушилась под весом ревевшего древним бомбардировщиком чудовища из Хранилища, исторгавшего из деформирующейся пасти слепящие лучи прожигающей энергии, и словно этого мало, с эридианских станций цифростроения к нему на помощь прибывали новые Стражи. Сражение затягивалось и грозило длиться до полного истощения Искателей, не уверенных в том, что им удастся загнать неутомимое чудовище.

Однако Зейн сам состоял из энергии, помогающей ему избегать большинства губительных атак и жалить — своими, при помощи обожаемой техники; Моуз задействовала замораживающие пулемёты на своём Железном боевом товарище, замедляя цель; у З4ЛПа в кармане нашлись голодные ракки, в свирепости не отстающие от ручного скага с имплантами. Что до сирены Амары, то она бросила в бой то, что оттачивала в себе с малых лет и привыкла пользоваться в любом подходящем случае. Она опустила на Буяна мощные энергетические кулаки и добавила собственными, в конце концов вынудив жалобно завопить и распасться в лучах ослепляющего света опасное чудовище.

Радость Искателей стала более видима с перспективой наконец подтвердить свой статус и ограбить Хранилище. С приклеенными на лицо улыбками и шутя они неторопливо исследовали эридианский зал, но безусловно с более пристальным вниманием они исследовали оружие и артефакты.

Амара, прислушивавшаяся было к обеспокоенным вибрациям за пределами портала, быстро вернулась распределять трофеи вместе с напарниками, уверявшими её в том, что с Майей и проникшей без разрешения в Храм безголовой ученицей-зачеркнуто-бунтаркой Авой ничего не случится. Одна другую и накажет, и предотвратит любые новые неоправданно рискованные действия при необходимости.

Приклеенные улыбки Искателей в одночасье слетели с лиц, стоило переступить порог портала и увидеть, какую цену они заплатили своими промедлением, алчностью и развеселённостью. Амара и так тянула губы нечасто с недавних пор, предпочитая искренность натянутой фальшивости для СМИ, с тех пор же она как будто вообще разучилась улыбаться.

Смерть Троя, хотя вернее сказать, страсть говорящей посредством Зейна мести, вернула ей эту способность.

Зейн разрешает больше своей наглости, когда замечает, — а он очень замечательный мужчина даже с одним глазом! — что его не слушают, и повышает голос, добавив для верности тянущуюся змеёй к шее Амары руку. Она давит довольную улыбку, сбивает дыханием вьющий пар над чашкой и медленно потягивает чуть остывший напиток.

Он раскованный, хотя, вернее сказать, беззастенчивый.

На подступе к Собору Божественных Близнецов, близ древней сточной трубы, на равнине, изрезанной игольчатыми ограждениями фанатиков, Зейн Флинт пропустил мимо несколько багги с Налётчиками и бойцами Алого Копья вперемешку, отсалютовав им, вобрал взглядом отражение в небольшом пруду и принялся раздеваться. Моуз с Амарой одновременно задались одним вопросом и только подняли указательные пальцы, как угадали его намерения, оценив потасканный, потный и измазанный в крови внешний вид лощёного красавчика. Гораздо более интересным для размышлений стал вопрос о происхождении здешней лужи, если учесть отсутствие на Пандоре дождей и других осадков. Но Зейна не тревожили эти вопросы. Он не бывал в душе несколько дней из-за непрерывных боевых действий, развернувшихся сперва в Бритве Дьявола, затем в Твердыни Конрада и Шраме Пескоструя. Всё с момента спасения Патриции Таннис тянулось одним бесконечным тяжёлым днём, хотя по факту их прошло несколько. Вся накопленная грозная мощь фанатиков близнецов давала максимальный отпор, оберегая священное место, но именно благодаря упрямству в ущерб гигиене и отдыху Искатели разыскали усилитель, доставили его к Таннис и «перепрограммировали» турели DAHL с помощью её сиреноволшебства. Тем самым проникнув ближе к ненавистному дуэту мозгопромывателей. Последние на практике оказались более способными и хитрыми, чем говорили их чудаковатые внешность или претенциозное поведение. Что более важно, там, где они устроили логово, поглощая центнерами собранный руками последователей эридий, полно камер, а Зейн Флинт не хотел попасть на экраны неряшливой шестифутовой стройной фигурой с кишочками и селезёнками всюду, где ни посмотреть.

— Член стаи прихорашивается к финальной битве! Полагаю, у тебя есть немного времени, прежде чем союзники зачистят мост.

Понимающий тон З4ЛПа позволил Искательницам расслабить плечи и выдохнуть, он прав. Только вот следом раздались взрывы, и вдалеке полетели куски заграждений и кричащие тела, безусловно точно говоря о срочности выполнения возложенной на союзников задачи. Зейна это волновало так же, как и вероятность подхватить заразу в грязном пруду.

— Вам бы тож` подмыться, девчули, — заявил он нахально, одновременно зажимая кнопки на технологичных сапогах. Замок поддался через пару секунд и освободил прелые ноги. — Смотритесь так се.

Девушки разом нахмурились и стали спорить о долге, чувстве такта, брезгливости, не позволяющей им близко подходить к тому, что могло быть в равной степени канализацией и местом сброса отходов похуже. А потом посмотрели на то, как «чудо в трусах» начисто вытерло кровавые подтёки и вздрогнуло от попадания грязи в раны, оставили глаза на стройном почти безволосом длинноногом теле, возвращающем знакомый бледный вид, переглянулись и сбросили верхнюю одежду. Решимость остановила их на условном бережку, выше колен они не заходили.

Усмехнувшийся Зейн подплыл поближе к Амаре, состроив самую обаятельную мордашку.

— Не передумала узнать вкус этьх губ перед началом конца? — И показал на них мельком, будто общался с умственно отсталой. — Вскорь наши пути разойдутся.

Предложение означало, что он принимал в расчёт неудачи прошлых попыток, царапающих его эго. Амара, в свою очередь, изобразила самую хмурую мордашку и устало вздохнула.

— Снова нездорово, — вторила Моуз подруге то ли раздражённо, то ли завидуя, привстала и отошла подальше, не мешая им ворковать.

— Нэй, бета, — для ясности донесла Амара на своём угадываемом языке сверкающим светлым глазкам. Кибернетический — тоже считался.

— Я буд` пытаться и, помяни мьё слово, я добьюсь, чего мы об` хотим.

Что тогда, что сейчас, его фраза чуть сбивает дыхание, вынуждая сделать более неровный вдох. Вынуждая пристально вглядеться в самодовольное и самоуверенное лицо, бросающее вызов любому. Даже грозной и сконцентрированной Амаре. Она сдаётся, если расценивать то, что она отвернулась в прошлом, у Собора, и целует его сейчас с закрытыми глазами, поражением. Его взгляд слишком просящий и много чего распознающий.

Он проницательный.

Для него не было тайной, что Амара заглядывалась на него с тех пор, как он не только открыто признал в Искателях друзей, но и стал вести себя с меньшей осторожностью. Уже не просто сомневаясь в том, что те тайные оперативники, пришедшие по его грязную душу и привлекательнейшую наружность, только и ждущие возможности нанести удар в спину, а высмеивая этот сценарий. Он всё ближе подсаживался, пошлее шутил и не стеснялся притрагиваться. Вёл себя свободно, доверительно, в нём даже проснулся дух сотоварищества, он раздумывал и стал прилагать усилия, чтобы освобождать определённые зоны для атак одних напарников и помогать другим в уязвимом для них положении вместо того, чтобы случайно перемещаться, мешая своим морозным забегом с пулями вообще всем. А уж как стремительно он приходил на помощь, с отстреливающимся оружием в одной руке и лечебной инъекцией — в другой, стоило видеть! Ему не было в этом равных.

Амара стала смотреть на него не как на зазнавшегося мужчину (стариком она его не считала, мало того, отрицала и относила к шутке любые упоминания его возраста, что весьма вероятно говорило о том, что она находила его привлекательным), а как на друга, кем считала каждого из Искателей после примерно недели напряжённых боёв рука об руку.

Но тогда, расположившись у костра при возвращении с Эдема на Пандору, в одном из разворошённых бандитских лагерьков в Суши, Амара поглядывала на прикорнувшего Флинта, пока не поняла, что без зазрения совести разглядывала его, когда почувствовала лёгкий толчок в плечо от подружки Моуз. Та лишь чуть-чуть уступала Зейну в «замечательности», наверное из-за того, что пялилась на сирену в равной мере с остальными в группе Искателей.

— Нашла что-то в дедуле? — Если бы не тёмная кожа, Амара ответила бы румянцем, однако и встревоженность со сбитым дыханием сказали всё за неё. Моуз запечатала остатки в сухпайке, который недавно грызла и понуро закончила: — Понятно.

— Нэй, — поспешила внести ясность Амара. — Я пытаюсь понять, подслушивает ли он или в самом деле спит. «Дедуля» он хитрый.

— И непредсказуемый! — добавил сам «дедуля», отвечая на вопрос Амары. — Ведь ты ж не ожидала, что я пойму так быстро, как ты запала на мня?!

Дальше они вступили в бессмысленный распалённый спор, а будучи оба упрямыми, настаивали на своём до последнего, хотя и оба знали, что прав Зейн. Жаль, он тогда не признал, как сам в глубине души облизывался на сирену в их команде, возможно тогда бы их отношение друг к друге не менялось то в худшую сторону, то в лучшую, от случая к случаю из врождённой вредности.

И сейчас Амара претерпевает сложности с тем, чтобы понять, надоедливый ли он ворчун или самый нежный любовник из тех, кого она знала, стоит тому ловко отключая звук одновременно тянуться к её голому мускулистому торсу. Она отставляет чашку на стол, не в силах более сопротивляться его ласкам.

Он упорный. Но, лучше сказать, настойчивый, а сказать ещё лучше, без тормозов.

Смерть Троя, высосавшего силы сестры и устроившего при помощи них огнецветное представление, не поставила точку в истории с паскудными близнецами, нет. Стоило Аве по праву унаследовать способности Майи и встретить в глазах Лилит и Таннис молчаливую поддержку и радость, как внезапно очнулась не подававшая признаки жизни Тайрин. И первым делом она выпустила из рук силовую волну во вновь развеселённых вернувшихся из Хранилища Искателей, дальнейшие события для которых пришлось пересказывать. Мало того, что их настроение упало куда-то в поблёскивающую яркими огнями пропасть, куда их почти отбросило, так ещё они впредь обещали друг другу медлить, прежде чем заходить в V-образные манящие сиреневые врата, убеждаться, что никакой опасности нет и не возникнет для них и их друзей.

Что и произошло намного позже, в засушливой непримечательной доселе местности, наречённой Ущельем Разрушителя, когда четвёрка долго колебалась, прежде чем оставить подруг-сирен одних.

Пока Тайрин, собрав всю свою злость, воспарила и посылала сотрясающие землю импульсы, схватывая отколовшиеся куски и забрасывая ими ошеломлённых сирен — в прошлом, утвердившихся и ставших — Зейн, повиснув как и остальные за уступ, проник рукой в куртку и жмакнул не глядя по кнопке цифкроклона, поместив его выше этажом. Следующее нажатие поменяло их местами, рядом с исступлённо в тревоге лающим Кусем. Зейн помог забраться только Моуз, так как могущественные руки сирены и металлические гидравлические приводы подняли своих обладателей без труда. Но всё равно в нетерпении сновал рядом, помогал как мог, заверял, что в его смену никто не исчезнет в пропастях, никто не погибнет.

Но упорство Флинта проявилось не здесь, а позже.

После того, как Искатели вернулись к подругам-сиренам, уже выбравшимся из-под завала новобретёнными силами Авы, то ответили на пугающий входящий вызов от никого иного, как самого Первого Искателя Хранилищ, Тифона Делеона. Он предрёк неминуемый конец действиям Налётчиков, а точнее, видимо бездействием, раз они допустили гибель планеты Пандоры. В скором времени, но не суть, главное, что допустили. Пожурив их с чувством Тифон потребовал их присутствия на Некротафейо, исправлять ошибки.

К планете, чьё название в первого раза не выговоришь, лететь предстояло какое-то время, за которое многие поникли цветами, на которые помочился коррозионный скаг. Скаг З4ЛПа, кстати, наравне с другими питомцами и экипажем Убежища-III ходил, ел и спал понурым, чувствуя нерадужные мысли каждого.

Каждого, но не Зейна Весельчака Флинта.

В тот день он просидел за дальним столом в баре Мокси, обводя столовым ножом кем-то вырезанное короткое «судьба» и, закончив, оглядел его оценивающе взглядом и зачеркнул. Он сотни раз обходил её, обгонял или обманывал, судьба не более чем пугалка для ленивых трусов, не нашедших внутренних сил, чтобы добиться желаемого. Придя к такому оптимистичному выводу, Зейн заплатил за выпивку, которую так и не глотнул, дав внимательной — к вещам, но не людям — Мокси возможность засунуть деньги в свой ХL бюстгальтер, второй по размеру на Убежище-3, и переставить бутылку к другому клиенту, а сам пошёл в сторону жилого кубрика.

Он постучался в соседнюю каюту, чистую и часто пахнущую чем-то маслянистым сладким.

Он никому не признался. Даже себе, что, тем не менее, его подтолкнуло отчаяние.

Почему Амара тогда позволила ему войти?

Потому что он настаивал и делал это в своей убедительной обаятельной манере, сопротивляться которой бесполезно, как она поняла.

— `мара, — прохрипел он после долгих раздумий в тишине и отлипнул от стены. — Свободна?

Она медленно окинула взглядом его убежищный простой вид без снаряжения или светящихся элементов одежды, непривычный, одним словом, и вздохнула. В кубрике Налётчики с согнутой спиной тихо выпивали или болтали больше с самими собой. Лучше было не подслушивать их сумасшедшии теории насчёт пожирания Вселенной Тайрин, свихнуться можно.

— Кроме того, что не могу найти утешения при надвигающемся конце света или плохо стараюсь помешать этому случиться? Возможно, кроме позднего сожаления в собственных силах, могучих и внушающих страх силах сирены, оказавшихся недостаточными?! — с вызовом, но устало риторически спросила она и опустила сложенные на груди руки.

Зейн сочувственно пробежался по ней глазом. Кивнул.

— Нэй.

Флинт указал большим пальцем на себя и выставил указательный в сторону каюты Амары, напрашиваясь внутрь. Она снова вздохнула. Отказать сил не было, хотя она и понимала, что в одиночестве пробыла достаточно долго.

— Ты способна на всё, — убедительно запел он песню лести и поддержки, какую Амара слышала не единожды.

— Извини, что?

— Одна твоя решимость заставит колебаться Тайрин. Уверен, она затаилась во многом из-за тя, так как не знает, что буит делать при следующей встрече с `шеломительной тобой.

— Подбодрить меня пришёл? — равнодушно заметила Амара, но всё-таки потянула губы в сторону. Этих слов ей не хватало. Освободила ему проход. Такой гость ей кстати. — Матчу?

Зейн помотал головой, скинул тапки у входа под взглядом грозным сиреневых глаз и устроил зад на прибранном столе со скатертью с символикой Хранилища. Тусклый сиреневый окутал его, кое-где на полках и мебели мерцая бежевым искусственных свечей.

«Они ж искусственные, верн? Она не собирается устроить пожар?»

В нос сильнее ударили яркие запахи, в том числе её пот, наверное самый различимый и манящий. Она вновь занималась с подвесным снарядом, не щадя свои фаланги и запястья, которые Зейн часто видел в лечебных бинтах.

— Я пришёл не для того, чтоб выпить иль подбодрить тя, отвечая на твой вопрос. Я пришёл помочь обоим и наконец сократить нашу надуманную дистанцию.

— Под чем ты подразумеваешь…

— Секс.

— Ох-хо-хоу, секс? Вот так прямо? — Амара остановилась перед заварником, скривила губы и закатила глаза. — Что ж, я не хочу показаться чёрствой, бета, но между нами нет надуманных дистанций. Мы напарники, — нарочно приврала она с нервной усмешкой, особо не стараясь, потому как не привыкла слушать грязную пошлую прямоту. Она привыкла добиваться от своих поклонников осторожного обожания, сдержанности и чувственности. Привыкла создавать препятствия, чтобы проверить их решимость и настойчивость. Проверить, достойны ли они её. Пусть даже в одного из них метил неповторимый, ослепительный, невероятно самоуверенный и сексуально привлекательный Зейн Флинт. Никаких поблажек!

— Даже есль так, то мы напарники, какие чертовски мног пережили вместе. — Он перевёл свой пронзительный одноглазый взгляд на неё, вынудив глубже дышать. Каждый новый довод вызывал сильное напряжение в теле. — Напарники, которые давно поглядывают друг на груда и неровно дышат, ждут момента, када никто и ничто не помешает им. Ну, и к`нечно ж напарники, какие предпочли б уже перейти на боль удобный, близкий этап в отношениях для исполнения ж`ланий. М? Я не прав? — Его лицо из-за чуть нахмуренных бровей приобрело чуть злой вид.

Да уж, если задуматься, Амара явственно ощущала скрипучее натяжение, словно упругий невидимый трос, протянутый между ними, рвался, стоит им разойтись, и только рядом с Зейном эта тревога исчезала. Будучи сиреной, она ощущала многое, недоступное человеческому восприятию, но это, пожалуй, было самым странным. Не такое странное, как влекущий аромат маринованных оливок, исходящий от Ключей Хранилища, но всё же.

Вдобавок к этому ощущению она улавливала всеми телесными точками вибрации, его энергию, направленную словно бы на неё. Чужую, инородную сексуальную энергию, но пышущую, бушующую, которую она не в силах была сперва игнорировать, а затем и не соблазниться. Видимо и многие до неё, если заключить это из многочисленных браков Зейна, в которых он признался, пока друзья-Искатели искали для Таннис усилитель её способностей. Вроде Амара стала единственной, на кого это не произвело впечатления, ну, и ещё конечно же их друга робота в связи с его синтетической природой.

Амара уже тогда понимала, что Зейн не привык отказывать себе. И попытки охмурить сирену стали планкой амбициозной, космически-божественной и недосягаемой если хотите, намного выше его шестифутового роста, его возможностей. Быть может.

Но он старался. Вся поверхность её кожи трепетала.

— Прав, — выдохнула наконец она и расправила плечи. Его лицо подобрело, но всё равно выглядело хищным. — Но я скажу тебе кое-что. Я не приму твои ухаживания, покуда они подразумевают перепихон, неважно в каком отчаянном положении мы находимся. Вместо этого я предлагаю тебе отношения, и дам тебе всю свою ласку, нежность, верность и любовь, потому что иначе я не умею и требую от партнёров того же. Ты готов пойти на такое, Зейн… Свирепый Меткий стрелок Приносящий смерть Флинт?

Он весело засмеялся и стал выглядеть в полной мере собой.

— `щё как!

И рванулся без промедления, буквально столкнувшись с ней на середине каюты в страстном желании прикосновений. Из-за того, что их цели находились на разном расстоянии — Амара обыкновенно тянулась к губам, на которые давно засматривалась и облизывалась, Зейн же метил в крепкую татуированную шею в радостном предвкушении вслушивания в её землистый чуть резкий аромат — Амара ойкнула, получив удар в лоб. Невзирая на боль, она выдохнула смешок и улыбнулась, потрясённая жаждой бегающиих по её талии и пояснице больших ладоней, разогревающих её и так тёплую после физических тренировок кожу.

Он конечно же обратил внимание и на её пухлые успевшие обидеться губы, потянув за своими в долгий ошеломляющий кусающий водоворот чувств и ощущений. Ей понадобилось подышать первой, и она нехотя отстранилась.

— Я ждала этого.

Он выражал то же самое мнение действиями. Накинулся губами на ключицы, щекотал бородой и усами, ласкал языком и проникал пальцами под спортивные бриджи, наминая и стискивая упругие мышцы. В какой-то момент его осенило, и он отпрянул от Амары, как от птицы, единственных во Вселенной существах, для которых он играл труса.

— Ты ж не расплавишь мня? Не прибьёшь током, верн? Ну, там, неосознанно? — Амара растерялась и не нашла что ответить, но только собиралась уверить его, что такого с ней ещё не происходило, как Зейн прокряхтел нечто очень для него естественное: — Аргх, какая разница?! Я готов пойти на любой риск, есль запал на сирену!

Фраза не звучало грубо, но определённо задержалась в мыслях у слабо прислушивающейся к сознанию Амары, почти ватной и нежащейся в приятных ощущениях. И обещала выскочить вновь в удобный момент, чтобы уточнить у Флинта, действительно ли ей показалось, что единственным привлекательным свойством в ней он посчитал наличие сил? Тогда ему не сдобровать!

Тем временем его набирающая обороты страсть оттеснила Амару к маленькой койке, которую трое из четырёх Искателей в своих каютах небезосновательно игнорировали из-за жёсткости и маленькости.

— Я ждала этого, но не хотела бы, чтобы всё зашло далеко так быстро, — дрожащий женский голос ахнул, когда облизывающее лицо Зейна переместилось к её животику и талии. Наряду с этим руки его беспрестанно мяли её зад и бёдра, словно выдавливали что-то. Внутреннюю энергию сирены? Мысль не кажется пустяковой, если учесть его повышенное внимание к светящимся отметинам.

— Мы терпели достаточно, — неясно прохрипел он, сделав перерыв спустя время.

— Но не предпринимали ничего до этого дня!

— Большое `пущение, я щитаю.

— Ты не помогаешь, Флинт! — нисколько не сердито через смех вскрикнула Амара, хотя очень хотела наругать его. Она выставила назад подгибающиеся в локтях руки, с трудом сдерживая учащённое дыхание. Её бриджи тем временем медленно сползали по бёдрам, и язык Зейна старался успеть облизать сразу каждый появляющийся чуть вспыхивающий завиток тату. — Как же это потрясно… Всё труднее остановить тебя.

— Читаешь мьи мысли… — опасно близко к истине пошутил задыхающийся от страсти голос в районе её таза.

— Именно! И не могу отыскать в них ничего утешительного.

— Расслабься, ты наедине с самым надёжным мужчиной… на Убежище точно! — Зейн поднялся с колен и навис перед её лицом, потёрся носом, поцеловал. — Те нечего бояться, `мара. — И опять нырнул вниз, смелее стягивая её спортивную одежду.

Ненадолго бдительность её он притупил, но она не думала сдаваться.

— Кстати о надёжности. Я не собираюсь спать со всеми твоими предыдущими партнёрами. Тебе следует… — Зейн без отрыва от своих ласк проник рукой в карман своих свободных штанишек, вынул нечто напоминающее баллончик и потряс, означавший, что он подготовился. — Негодник… Ты не напрашивался. Ты рассчитывал на моё согласие.

Он может и сказал бы, что взял это на всякий случай, подстраховался, но соврал бы. Он не привык идти на попятную перед своими желаниями.

— Я всегда преуспеваю. — Словно бы в доказательство он зубоскалясь стянул с Амары бриджи. Её бёдра ощутимо подрагивали в предвкушении более волнующих ласк. Она уже была насквозь мокрая, а воспоминания о его ловких пальцах, стремительно вставляющих патроны в барабаны точнейшего и смертоносного, как и он сам, оружия Jacobs, туманили её сознание намного быстрее. — Оч привлекательная черта, я знаю! — Он получил игривый удар в плечо и с хмурыми бровями поглядел вверх, но не на сердитых сверкающих глазах Амары он остановился, а на подсвечивающемся приглушённым голубым тёмном топе с топорщащимися возбуждёнными сосками.

Они следующее, за что он ухватился по очереди своими жадными зубами и губами. Амара вдохнула слишком много воздуха от неожиданности, чтобы спокойно выдохнуть. Она вскрикнула и громко рассмеялась, не заботясь о том, слышат ли её купающиеся в скуке и горе Налётчики. Кажется, они забыли, что значит развлекаться. А она рада была вспомнить. При всей её любви выбивать воздух и души из поверженных противников, она рассматривала сражения и убийства долгом и относилась со всей серьёзностью, так как там не находилось места веселью. Зейн же своими мягкими и одновременно колкими усами дарил ей улыбку и даже — ни много ни мало — дал почувствовать счастье!

Но достичь его, ухватиться, а не пощупать, не удавалось. И винила она не только спортивный топ, который сняла почти сразу при помощи жадных рук Зейна, щупающих всё, до чего дотянутся. Но и его совершенную неоголённость по сравнению с ней. Она легонько оттолкнула его на мягкий ковёр, привезённый c родины, чтобы живо это исправить, а он был не в том положении, чтобы препятствовать.

Следующие минуты прошли в тяжело дышащей страстью тишине.

Она подняла его за руки и проникла перебинтованными пальчиками под воздушную рубашку, приподняла за края и оставила на койке за собой. Всё это время она не сводила взгляда с него, пока не переключилась на идеально сложенные мужские дельты, бицепсы и трицепсы, грудные мышцы, косые и прямые мышцы живота без грамма жира; Зейн словно модель, сошедшая с учебников по анатомии. Она с мягкостью пера прослеживала весь рельеф, включая разноформенные шрамы. Не обходила вниманием ни один, будто желая вылечить их одним своим заботливым прикосновением. В конце концов, она сирена, многие на Партали наделяли её самыми мифическими способностями, и она хотела бы обладать хотя бы частью из них.

Но не тогда. Тогда она хотела обладать только им, быть простой женщиной.

Забегая вперёд, у неё почти вышло.

И он кажется был совсем не против, спокойно и безмолвно позволяя её более жадным пальцам скользить по спине и пояснице, оттянуть резинку, которая только и ждала этого касания, чтобы ослабнуть и отпустить штанишки к его щиколоткам. Амара ухмыльнулась и проникла под более тесную резинку трусов.

Она раздевала его нарочито медленно, стараясь смаковать каждый новый оголённый участок известкового тела, как и он недавно. Она и раньше обращала внимание на его бледность и категорическую неприязнь к загару, но не так пристально, не тогда, когда он стоял напротив неё, стараясь усмирить своё дыхание с раздувающимися крыльями носа, как и она. Амара чуть раскрыла рот и слышала колотящееся в горле сердце, почти забытое ощущение возбуждения, определённо неоправданно, и потянула Зейна за затылок с мягкими светлыми волосами, чтобы услышать — его. И ей очень понравился его неугасающий знойный ритм.

Они уже были достаточно близки, настолько, что от полного слияния их отделяло требование Амары использовать защиту и, конечно же, её трусики. Но она их сняла быстрее, чем он успел протянуть пальцы. Всё, что ему оставалось, это упасть на колени и потянуться к оставленному на ковре баллончику.

Амара тоже припала на колени и с приоткрытым ртом в нетерпении наблюдала за его действиями. Диаметр встроенного в баллончик кольца поднимался от широкого основания к красному кончику, распыляя вокруг защитный слой латекса.

— Интересная штука.

— Станет `нтереснее, када я покажу те его в действии.

Амара кипела, если её сверкающие глаза о чём-то да говорили, она не стала дожидаться, пока так называемый жидкий кондом застынет на его горячей подёргивающейся в предвкушении коже, а взгромоздилась Зейну на бёдра, вырвав у обоих не то рык и стон, не то урчание.

Тогда Амара сделала поспешный или не очень выбор и совершенно точно не разочаровалась.

В один из дней он приходит громыхая одной из своих стильных коробок, в каких в большинстве случаев хранилось то, что ожидалось от вида подобных коробок: запчасти, инструменты и техника. Но конкретно в этой, громыхающей, которую Зейн пожелал внести в покои Амары, по факту давно ставшие их, хранилась богатая коллекция разогревающих для него и его партнёров игрушек. Не то чтобы Амара нуждается в разогреве, учитывая её внутреннее пламя, но когда пронзительный взгляд не моргая просит вместе с облизывающимися губами или длинными сильными сдаливающими в объятиях руками, она не в силах отказать.

Сперва он вытаскивает повязки на глаза: подготовительные, взволновавшие её, подарившие весьма приятные впечатления-ощущения. Затем в ход идёт более серьёзные примочки: стягивающие, колющие, заполняющие. Благодаря тому, что её любовник не выступал карикатурным сексуальным маньяком, Амара постигает все прелести необычного секса постепенно, встречая трудности и неудобства несоизмеримо меньшие, чем удовольствие, заставляющее вибрировать всё её тело.

Он изобретательный.

Большинство при упоминании Эдема-6 корчили лица или издавали протяжный негромкий гул в случае З4ЛПа, вспоминая нелёгкие деньки и вечера шествия через болота, топи и трясины.

— Интересно, это глубокий зелёный, спелый оливковый или цвет засохшей коррозии? — вопреки своим словам спросила Моуз риторически без капли интереса. Притом непонятно было, говорила она про то, что у них под ногами, про лиственный лес из дубодревов вокруг или про небо, тоже от тоски позеленевшее.

Амара хмыкнула ей устало и продолжила устало плестись. Они на планету высадились только два часа назад, а уже успели понять, что без Тайрин тут не обошлось и семья Джейкобс находилась на грани уничтожения, а также взять парочку побочных заданий, ввязаться в пару перестрелок, в результате одной из которых лишиться бодрее преодолевающего топи багги и теперь ленно волочить грязными ногами на пути к следующему тачкомату.

Но кое-кому не был понятен заложенный смысл в реплику, а именно «как же меня всё это зелёное или околозелёное, без разницы, вокруг достало! Грр!» Пусть этот кое-кто всеми силами старался походить на человека: придумал себе имя, напялил одежду и добился того, чтобы его манипуляторы идеально входили в спусковые дуги всего стрелкового вооружения.

— Ввиду несовершенства ваших зрительных органов вы не способны отличить цвет очень глубокий тёмно-жёлто-зелёный от глубокого тёмно-оливково-зелёного. Как здорово, что у вас есть я.

— З4ЛП! — едва не заткнула его Моуз, сморщив лицо в выражении крайней раздражительности. Она вдохнула и подобралсь, выдохнула. — Как здорово, что мне больше ничего не нужно знать.

Моуз приходилось хуже всего: она утопала почти по пояс, измазав стволы большинства своих бахающих винтовок и дробовиков. Амара к своему неудовольствию познакомилась с почти невыводимыми пятнами и устала массировать свои уставшие икры, когда забиралась в кузов грузовика. З4ЛП, будучи самым тяжёлым из четвёрки наравне со своими питомцами, увяз бы полностью, да вовремя внёс изменения в свою конструкцию, чтобы успевать за самым оптимистичным бегуном квартета, за Зейном.

С виду он передвигался легко и быстро, вызывая только зависть и желчное пожелание вскоре неудачно упасть, когда как он, напротив, прытко подбегал к уступу спереди и зажимал большим пальцем кнопку заготовленного цифроприбора, помещая сперва клона, а затем и себя на малоприступные горки и холмы с нулевой вязкостью. Рассевшись там вальяжно, он подгонял, дразнил отстающих:

— Ну, чё вы там ползёте?! Уэйни и его ребяткам нужна наша помощь! Без нас Вселенную не спасти!

Эта несправедливость продолжалась до тех пор, пока Искатели не были вынуждены признать: им не стоило проклинать Зейна про себя и вслух разными нелюбезностями (ну, кроме З4ЛПа, тот держался молчаливым особняком, изредка сюсюкаясь с питомцами), а всё потому, что его скорость и изобретательность весьма пригодились в парочке заданий. Сказать точнее, без них бы Искатели не справились.

В первый раз, собравшись полукругом у кипящей огнём пропасти, — источающей жар, обещающей лишь смерть неосторожно ступившему вперёд, завораживающей, но не зовущей, — они озадачились, что же сделать, чтобы ублажить огромного джаббера в маске-черепе с пушками или Короля Бобо Великого. Испытание ловкости и силы, потребовавшие напрячь навыки в соответствии своим названиям, позади, а вот испытание мудрости всерьёз заставило задуматься. Прыгнуть стало бы далеко не мудрым решением.

На помощь пришёл Зейн, нет, стремительно ворвался. Только он заглянул в пузырящуюся пропасть и схватился за бородатый подбородок, так тут же щёлкнул пальцем и затем по кнопке заготовленного цифроприбора — он с ним не расставался. Секундой позже он шагнул вперёд и сближался со смертельным лавовым дном быстрее, чем друзья-Искатели отреагировали.

— Нет! Стой! Ты что? — одновременно запаниковали они разными словами. Кто-то даже безотчётно вытянул руку, будто этим нелепым жестом пытаясь схватить самоубийцу, а Мистер Кусь неопределённо рявкнул.

— Чё не так? — невинно спросил Зейн, заглядывая вниз вместе с остальными.

Рядом искрился цифровой клон и как бы говорил, что Зейну плевать на двинутые джабберские приказы, он хитрее их. Хитрее всех.

Какую-то минуту группа успокаивала сердца (терять членов группы им приходилось, и пускай они и имели чудесную возможность воскрешения, цифростроения, за почти все украденные наличные, эмоции утраты они испытывали самые настоящие) и радовалась зейновой смекалке, пока к ним дребезжа гравидвигателем не подлетел Отстой и не перевёл новые распоряжения Короля Бобо. Главный среди джабберов подозрительно громко визжал, и Искатели подозревали, что они разозлили его своей выходкой. Однако оказалось, он выразил уважение и восторг тем, кто не бросился сломя голову выполнять его самоубийственный приказ, проявив настоящую мудрость.

Шире всех улыбкой расцвёл конечно же Зейн Флинт.

Во второй раз проблема, которая не подразумевала, а требовала принести себя жертву, встала перед Искателями позже, когда с ними связалась никто иная, как медийная звезда, королева пандорских бандитов и будущая богиня, Тайрин Калипсо. Их выраженный враг. Каждый конечно же в силу анатомии скривился и сплюнул, не желая выслушивать её гадкие замечания и оскорбления, но она обещала первоклассный стихийный пистолет, сжигающий коррозией и пламенем любого мясного и металлического врага.

— Ну, же, грабители Хранилищ, я думаю, ниже вы не упадёте, если порадуете моих подписот вашей фееричной смертью. Я плачу очень щедро. Так щедро, что в любую минуту могу передумать, ну, же, решайтесь!

Не успела затихнуть восклицательная интонация, как четвёрка встала на мете, слово пустила корни, подобно окружающим ветвистым деревцам. Вновь усердно задумалась. Переглянулась. В помигивающих или сужающихся зрительных сенсорах и поблёскивающих глазах каждого можно было легко заметить очарование двояким предложением Тайрин.

— Я следила за вами всё время и не разу не видела, чтобы вы проходили мимо классных пушек! Страшно думать, мне даже казалось вы пушкошлюшки, раз меняете их раз за разом! Мне захотелось испытать вас, предложить нечто, с чем вы не расстанетесь надолго. А ещё я заключила пари с Троем и хочу утереть ему нос!

Странное дело, но её сомнительной весомости аргументы и приторным тоном оскорбления не поменяли мнение Искателей.

Проблема в том, чтобы заполучить мегапушку, каждому предстояло зайти в смертоубийственную кабинку, дёрнуть рычаг, испытать кратковременную, но неприятнейшую боль (в лучшем случае), причины которой выяснить через камеры после неприятного цифростроения. Конкретно показал своим примером быстрее соблазнившийся перспективой обладать мегапушкой бандит из сумасшедших, крикнувший «за божественную мочку Тайрин» перед тем, как его раздавил в блин кровавый пресс.

— Поторопитесь, грабители Хранилищ, это ограниченное предложение я сделала не только вам!

С одной стороны, они могли бы часами наблюдать за тем, как сумасшедшие убивают себя по очереди, пока смертоубийственная кабинка не сломается. С другой стороны, они лишатся всего сопутствующего убийствам, ой, искоренению злого зла, веселья.

Очевидно крайний довод зажёг очередную умнейшую мысль во всегда варящей светловолосой голове Флинта, в связи с чем он вновь ни с кем не советуясь пристрелил очередного инициативного полуголого бандита и запрыгнул в кабинку. Друзья-Искатели, хотя и насмотрелись на разного рода жесть, кишки и кровопролитие, предпочли отвернуться или закрыть глаза, не желая видеть, как их худощавый великовозрастный атлет, друг, сгинет при таких недоблестных обстоятельствах.

— Одна смерть, одна пушка, верн? — развеселённо спросил Зейн держа ладонь на рычаге.

— Верно, грабитель, повесели богиню-королеву, ну, же!

Но повеселился почему-то только Зейн Флинт, с громким гоготом он нажал на рычаг и одновременно на кнопку цифроустройства, поместив вместо себя под пресс ничего не подозревающего клона, разлетевшегося на сверкающие цифроосколки.

Эхо-связь наполнилась ругательствами Тайрин и тонущим в её раздражении издевательским равнодушным счётом, сопутствующим каждому раздавленному клону.

— Мьё второе «я» оч пострадало и требует компенсации в количестве четырёх мегапушек Maliwan! Инач я не испугаюсь и не поленюсь использовать все свои связи и влияние, чтоб доказать, что слова самопровозглашённой богини-королевы Тайрин не стоят и повреждённого кредита! Что ты гадкая брехунья!

Провокация подействовала: она отрезвила Тайрин, но и кажется одновременно разозлила её пуще прежнего. Главное, Зейн добился своего, и в его цифрорюкзак поступили желаемые огнестрельные образцы. Он сделал из этого целое представление, а судя по тому, что с гневным рыком Тайрин покинула связь, представлением он тоже добился своего.

Вынув из-за спины графитово-чёрный ствол с ярким изображением фирмы, Зейн оценил шершавую рукоять и с танцевальными круговыми движениями вприпрыжку направился к Амаре.

— `бворожительной сирене, р-раз. — Протянул бережно в небольшом поклоне на ладони пистолет, подмигнул-моргнул и улыбнулся. Полез за новым. — Симпатичной кор`тышке, с-два…

— Симпатичная коротышка — стрелок первого класса, которая тебя с радостью отделает… — стёрла его довольную ухмылку Моуз и сложила руки, скучковав свою и так смелую упругую грудь под плотно застёгнутой косухой с медалями. Но расслабилась, соблазнившись видом выигранного хитрым образом оружия, перехватила его и тогда тихонько поблагодарила. — Но не сейчас. Пожалуй, ты купил себе пару минут, Флинт.

— И, наконец, моему высокоискусственноинтеллектуальному другу!

— Считай, я впечатлён. — Сузил тот зелёную линзу смотря сверху вниз. — И твоей смекалкой тоже.

Как и З4ЛП, Амара не силилась не восхититься изощрённостью мысли Зейна Флинта и понимала, что этот мужчина не остановится ни перед чем, чтобы доказывать свою многоталантность. Стоит ей вспомнить этот примечательный случай получения Моралиста, а именно так называется эта мегапушка, рекламируемая Тайрин и пищавшая её голосом почти не умолкая, как Зейн довольно вытягиваясь в струнку после массажа спины ленно и хрипло предлагает:

— Хошь, внесём немного разнообразия в нашу сексовальную жизнь?

Амара прыскает. Не в её характере бояться, но будет неправильно отказываться.

От Зейна стоит ожидать подобного предложения, учитывая фантастическую для его возраста ненасытность, но она не представляет, что приходит ему на извращённый ум. Она нарочно молчит, продолжая круговыми движениями мять его сухие мышцы, отвердевшие, забывшие про расслабление после изнуряющего занятия любовью.

Поскольку с недавних пор, когда и Трой, и Тайрин, то есть претендующие наглавную головную боль обитателей Вселенной и целостности последней, погибли незавидным жестоким способом, объявлять кому-то войну и хвастать своими навыками убийства стало некому. Перед немногими оставшимися прихвостнями из тех, кто не сменил сторону на более сильную и выгодную, не успеваешь дотянуться до оружия, как они скуля забиваются в свои норы-базы.

В отсутствии испытывающих жизнь схваток Зейн не пренебрегал практиковаться в том, что похищало и его дыхание, и его «жертв», разве что гораздо более щадящем, приятным. И Амара не собирается его отговаривать. Он одинаково хорош и в перестрелках, и в постели. И конечно же в обслуживании собранного из старого мусора корабля, отнимающего Флинта на добрую половину дня.

— Возможно. Но я не дам тебе испытывать и дальше свою спину.

Теперь прыскает он.

Ему сложно признаться в том, что он уже износил, а вернее сказать, «изнасиловал» себя за свои пять десятков лет. Не самое лёгкое детство полное забот в жалящей бесплодной пустыне, где запредельные температуры, антисанитария и сопутствующие им болезни выступали не самой страшной из его проблем, а вот хищные существа и кровожадные братья — напротив. Не говоря о том, что Зейн чтобы сбежать из этой неблагоустроенной помойки, дома, увязался вслед за частной корпоративной армией и постиг азы действенных убийств, превратив свою жизнь в нескончаемые один другого опаснее заказы, то есть в весьма рискованные путешествия, в которых его спина страдала посильнее прочего. Мало того, что из очевидного она попадала под пули, на неё падали, её били, так ещё на ней спали в не самых тёплых и мягких местах.

А ещё, если припомнить одновременно захватывающие и пугающие истории из карьеры Зейна, его пытались заколоть кактусом, и удар, судя по специфическим отметинам, пришёлся как раз на выстраданную спину.

К тому же она помимо выраженных шрамов прямо заявляет о своей уязвимости и увечьях, с громким скрипом сопровождая почти каждое движение Зейна. Несмотря на то, что он вытворяет такие вещи, из-за которых Амаре всё чаще кажется, что он шутит, говоря о своём возрасте, потому что с ней он показывает себя бодрее и активнее тридцатипятилетнего, она сквозь улыбку тревожится, когда слышит отчётливо «ворчащие» позвонки.

— Приб`режём на потом. Я люблю удивлять подарками не меньш, чем ждать их, — говорит с прежней хрипотцой, но более довольной, сеющей интригу.

Поворачивается на подвергшуюся самым мягким целебным воздействиям опытной массажистки спину, заключает Амару в довольно крепкие, почти душащие объятия, и благодарно целует. Так они и засыпают, хотя по правде говоря, ей долгое время не дают покоя мысли, представляющие его идеи «разнообразить их сексуальную жизнь». И спустя время окончательно признаёт их скудными и неудовлетворительными при виде того, как Зейн нисколько не смущённый, что очевидным образом ему не свойственно, по нажатию кнопки цифростроит своего безоружного двойника. А когда сзади её обволакивает щекочущее энергополе, а спереди убеждающие мягкий голос и тёплые руки подхватывают и уносят куда-то дальше, чем на её мягкую круглую кровать, какую она, смешно подумать, по первой строго-настрого запрещала ему мять своим привлекательным шрамированным задом, куда-то дальше Убежища-3, за его обшивку, в безграничное полное ярких красок пространство, полное удовольствий, Амаре ничего остаётся, кроме как призвать свои «козыри». Свои астральные сияющие сильные руки, в обычных обстоятельствах давящие врагов в фарш и филе. Руки, какими она старается управлять медленно и бережно, и всё для того, чтобы ни в коем случае не уступать пронырливому и изобретательному Зейну Флинту.

Она привыкла никому ни в чём не уступать, а урчащий тигрёнком Флинт становится достаточным доказательством ей находчивости в противовес его.

— Ты так стараешься, потому что впервые связался с уникальнейшим существом во Вселенной, да? Показываешь себя на сто или даже двести процентов, чтобы угодить мне? — полушёпотом спрашивает Амара, выводя похожие своим узоры пальцем на его безволосой потной груди. Они уже отдышались и выразили друг другу кусающими поцелуями своё довольство, а потом вновь отдышались.

— Уникальнейшим? — претенциозно вскрикивает Зейн и кривит лицо. — Шутишь, да? Вас штук шесть, есль мне память не врёт! Другое дело, я: мне нет аналогов!

Флинт конечно же получает по шее, сильнее, чем рассчитывала Амара, и ойкает, но всё равно целует ладонь, которая конечно же гладит, ласкает и доводит его до блаженства намного чаще. А ещё она передаёт ему бутылки пива и виски, что тоже немаловажно.

Он весёлый. Даже слишком.

Ведь это он, и Амара уверена что единственный, практиковал своего рода бесконтактный бой. Он вступал в открытое противостояние с почти что любым противником так: небрежно выбрасывал с пояса Барьер, нажимал кнопку цифроустройства и с глубоким вдохом доставал флягу. Стоял, выпятив грудь, словно познавший все нирваны и дзены мира, всю безмятежность, и попивал какой-нибудь двойной-тройной очистки горячительный напиток, пока цифроклон рядом со скоростью перезарядки Адохода поворачивался то к одной цели распознаваемой в дымной от взрывов и огня местности, то к другой, и пускал высокоточную пулевую очередь. Поодаль и поблизости искрилось электричество, брызгала кровь и внутренности, раздавались крики и проклятья, а Флинт же был ко всему глух и слеп. Разве что не нем, так как зрелище явно забавляло его: он смеялся, когда не пил, а в противном случае давился и прыскал.

Ни одна пуля, граната, снаряд или стихийная энергия не достигали его, а поглощались силовым полем гексагонального Барьера в каких-то паре-тройке футов от него, а в лучшем случае отражались обратно в стрелявшего.

Надо ли говорить, насколько друзья-Искатели были шокированы его выходкой?

— Дедуль, а ты смельчак!

Моуз поднялась из-за металлического укрытия, обошла обугленные тела и протянула кулак Зейну. Их тактические перчатки смягчили жёсткость соприкосновения костяшек.

Он казался нисколько не обиженным на хлёсткое прозвище. Справедливо, ведь он примерно в два раза старше её. И примерно в два раза старше очень многих своих знакомых.

— Я удивлена, как ты прожил так долго?..

— Ты ответила на свой вопрос. — Повернулся он к ней и значительно опустил взгляд. — Я не бегу от внушающей ужас пасти опасности, а встречаю её своим прекрасным лицом. — С тем же сосредоточенным на Моуз взглядом он двумя движениями на цифроустройстве спрятал как Барьер, так и клона, оба сверкнувших перед тем, как исчезнуть. В сумерках зрелищность этого эффекта возрастала.

З4ЛП будучи немногословным и лаконичным одновременно, скользнул прищуренной линзой по двуногому другу, погудел и протянул манипулятор с выпяченным аналогом большого пальца. Он был впечатлён.

Амара впервые замерла при виде столь гадкой, нахальной, несправедливой техники боя…но при этом чертовски находчивой, высокопрофессиональной, исключительной. Теперь она ярко представила себе, как он отбивал нападения охотников за его головой — может показаться, что Зейна Флинта упоминали на любом плакате, имеющем к нему отношение или нет. Слишком много желающих его смерти. Даже спросонья в ничтожной лачуге — или где он предпочитал прятаться?! — она видела его мерно чешущим мускулистый животик или поправляющим смятые трусы, зевающим, тем временем его клон, дрон и заслон выполняли предписанные владельцем команды: всячески оберегали его и уничтожали всех остальных. Или всё. Разрушения, спровоцированные его устройствами, можно смело сопоставлять с двуногим танком Моуз!

При желании — с поправкой на склонность к самоубийству — Амара способна так же стоять и впитывать урон (восстановительные процессы в организме сирен лучше любых наноботов), но не в том количестве, не с той безмятежностью и тем более бездействием.

Зейн Флинт заслужил это уникальное право.

Вместе с тем, он «веселился» или без усилий устранял не только рядовых противников.

Помазанники. Болотный Эдем почти что кишел ими, как ящерами. Наипротивнейшее, наиболее ловкие и бронебойные существа когда-либо выступавшие против Искателей. Подарочек Троя своим верным прислужникам. Эти бывшие люди с сине-сиреневой кожей, заслужившие прикосновения своего накачанного эридием божка, умели либо телепортироваться, либо становиться крошечными, либо защищать себя и своих соратников совершенно всеотражающим силовым барьером, к большому огорчению, намного лучше зейновского. Они умели избегать пуль и снарядов Искателей, став их главной болью в голове и для органа чуть пониже спины, называемого гордостью.

По сути обладая силами сирены помазанники обладали некоторым иммунитетом от Амары; З4ЛП безоговорочно проигрывал им даже со своими сверхкритическими выстрелами и — козырями — жалящей стаей ракков в рукаве, хотя верный скаг, Мистер Кусь, превосходно отвлекал на себя их внимание. В это сложно поверить, но и Железный Медведь Моуз, многотонный двуногий танк, оборудованный огнемётом ли, пусковой установкой для ракет и гранат ли, высокоточным раскалённым и замораживающим пулемётом ли, терпел не просто поражение, а крах! Буквально — разлетался на куски, стоит тому, кто выстраивал вокруг себя энергетический барьер, кинуть его с размаху. Моуз в ошеломлении падала на траву и хваталась за лоб, как потирая тупую боль, так и стараясь поверить в то, что разрушили её самое безопасное место во Вселенной…

Кто не унывал в подобной ситуации? Правильно, Зейн Флинт. Кажется, у этого старичка-зачёркнуто-профессионального наёмника со стажем завалялось под рукой устройств для любой сложной ситуации.

Всё, что от него требовалось, так это ненадолго отвлечь противников от их рутинного и успешного разрушения всего вокруг. Иногда даже не собственноручно, пусть этот старичок — профессиональный бегун на ближние и дальние дистанции. Для этой цели он выпускал ощерившегося прозрачными лезвиями дрона, который кружил над нужной целью, или клона, цифровым сиянием привлекающего всё внимание. Когда достигался нужный эффект, лучше держаться подальше, потому что дальше начиналось то, что вырывало из глотки Флинта маньяческий гогот.

Когда помазанники своими яркими жёлтыми глазами следили за мерцающими электрическом дроном или силовым полем клона, бешено швыряя в них сине-сиреневыми сгустками энергии, по мысленной команде Зейна его устройства швыряли в ответ гранату. И не просто гранату, но конкретную, особенную, предназначенную для толп самых разных противников: Шепчущий Лёд.

Известно, что дарованная помазанникам внутренняя переполняющая мощь, искажающая их голос до весьма устрашающего враждебного низкого тона, позволяла им не терять равновесие при любой ситуации. Мощная взрывная дробь и ракеты TORGUE не сдвигали помазанников на на дюйм, более того, иногда проходили внешне бесследно. Какое разочарование для любящей всё взрывать Моуз и её Медведя, не правда ли? Но не для сингулярной замораживающей гранаты оружейного мега концерна Vladof, по заветам которой Моуз и вышколена, но почему-то не распознала её потенциал.

Шепчущий Лёд почти незаметно разбрасывала по кругу до шести гранат, включала гравитационную сингулярность с приятным низким гулом, стягивая всех вокруг, включая наших нелюбимых помазанников, и, наконец, активировала заряды. Ледяные пики с громким хрустом взмывали ввысь на несколько десятков футов, нанося огромный урон и разбрасывая всех ошеломлённых оказавшихся в поле её действия в разные стороны.

Искатели впервые встретили помазанника в театре, символично введённого в качестве нового актёра в их кровопролитной игре, и разобрались с ним ценой совместных усилий и целостности интерьера. Но в Наковальне, в тюрьме, в которой Трой и проводил испытания над своими последователями, Искатели встретили сильнейшее сопротивление: им противостояли уже десятки. К счастью, в той же Наковальне было не счесть обрывов и пропастей, куда и сваливались благодаря гранате все сине-сиреневокожие подопытные Троя.

Зейн искренне и заразительно смеялся, провожая ручкой каждого рычащего обмороженного придурка, какие сами не раз сбрасывали его туда же. Его ликование с хлопками и улюлюканьями совершенно оправданно разделяли и друзья-Искатели.

Амару восхищает его природа. Его дуальность, можно сказать и так. Как он может быть спокойным в битве и знойным с ней, и наоборот. В его теле и поведении гармонично сочетается мягкость с жёсткостью. С шёпота он легко переходит на крик и так почти во всём.

Требуется ли от него методично выискивать в обслуживающих шахтах грызунов проводов или вручную накачивать шины для механиков, когда ломался насос, он всё сделает. Хочет ли Амара бодрствовать полночи, стонать, потеть и напрягаться (спортивный снаряд тоже учитывается) или тихонько шептаться о глупостях в обнимку, он прислушается. Он приспосабливается к любой ситуации.

Он двуединый.

Ему не было равных на поле боя, и Амара в это словесное клише вкладывала вполне отвечающий реальности смысл, потому что по сути на поле боя его было двое, давая ему массу преимуществ. В первую очередь, очевидная двойная убойная мощь из-за отцифростроенной копии, и во-вторых, ошеломление противника, по которому ведут огонь с двух сторон. Здесь стоит сделать оговорочку и пояснить, что использование клона в отличие от напарников, неважно какими спевшимися они стали, несравнимо действеннее и слаженнее, поскольку Зейн предельно точно передавал команду, в соответствии с которой планировал следующий шаг. И команда эта могла меняться за секунды, как могла меняться и ситуация на поле боя, но с одним лишь телодвижением по воле мысли.

Впереди группа мародёров, ведущих огонь с укреплений? Проблему решит клон на крыше с использованием стихийного электрического оружия, пока Зейн настигнет их с фланга и расстреляет со стихийного огненного. Впереди группа корпоративных служак вместе с турелями и роботами? Проблему решит одновременное использование площадного оружия с коррозией и радиацией.

Вообще-то, одновременность использования разных стихий и можно назвать исключительной чертой Зейна, как бойца, а самым шокирующим для Амары стала его победа над Вотаном.

Как стало известно, высокотехнологичный робот окружил себя непробиваемыми щитами, оставив уязвимую «макушку», так вот Зейн Флинт живо смекнул воспользоваться вышками, к которым его доставил гравилифт, и оставил клона с Дожигателем. Его стихия не имеет значения, так как это чудо оружестроения корпорации Vladof способно убивать и уничтожать, ну, всё! Хотя, для ясности, я упомяну, что он был коррозионным, то есть вдвойне смертельным, если так можно выразиться, для металла бронированных роботов. Так вот, когда клон единожды выпустил сверкающий шар из Дожигателя, с половиной поддерживающих искусственную жизнь функций Вотана можно было распрощаться. Оставшееся легло на широкие плечи Зейна, а именно: расстрелять по очереди обе половины, одна из которых почему-то была Лучшей, хотя по факту огрызались снарядами и сферами они одинаково часто и больно. Плюс ко всему, вокруг Вотана летали его приспешники, маленькие Сферы смерти, как окрестил их когда-то Риз и был по-своему прав. Только с плеча у Зейна Не промах Флинта вылетел свой защитник, как отвлёкший на себя всё внимание Суперсфер, так и устранивший их по очереди замораживающими пулями.

В общем, Вотан был сражён с ликованием

Позже она имела наслаждение наблюдать за тем, как Зейн и его клон не оставляли шанса фанатикам, взяв в руки Капкан: гудрон в сочетании с напалмом устраивал взрывы, из-за которых у Моуз наворачивались слёзы радости и зависти. Ещё позже он устроил представление, уничтожая бирюзовые энергосферы, летящие из снайперской винтовки АСМД клона, точечным лазером-выстрелом из своей, тем самым разбрызгивая кровавые внутренности маливанских солдат и микросхемы и платы их роботов. Как-то в руки он взял Смертельный Захват… ну, а дальше вы уже можете вообразить себе, что стало с теми, кто по глупости по своей осмелился поднять на Зейна оружие.

Будучи могучей сиреной Амара умела мановением руки поджигать, бить электричеством и наконец расплавлять в коррозии кого и что бы то ни было за считанные секунды, то есть впечатляюще картинно убивать, но она всё же была впечатлена тем, что и обычный человек, хотя лучше сказать профессиональный наёмник, достиг почти того же, что и она, при помощи технологичных устройств.

Покажется удивительным, но этот неунывающий и неутомимый многоталантый мужчина, пожалуй, не способен на единственное. Крепко спать.

Амара не раз замечает, как он ночами дырявит глазом потолок, никоим образом не интересный даже в её любовно обставленной каюте; или дышит часто, подрагивает и просыпается, видя явно многочисленных искалеченных призраков богатого прошлого. Оно может и способствовало в создании практически неубиваемого оперативника, который и в настоящем способен удивить своими скоростью, смекалкой и стильными убийствами, но и оставило шрамы намного глубже тех, которые можно разглядеть на настрадавшейся коже.

Как бы ни был быстр Зейн Флинт, сон убегал от него быстрее. И Амара всерьёз задумалась, чем может помочь, поскольку с тех пор, как он ворвался в её каюту — с отражающимися похабными мотивами в сверкающем взгляде и c явно звучащей придушенной страстью в полушёпоте, — она распрощалась с прошлыми представлениями о нём, как об отличном напарнике и блудливом пропойце одинаково.

Партальские боги, она знакома с ним пару месяцев, а уже не представляет, как жила без него!

Он стал важной частью её жизни, и она чувствует взаимность, поэтому считает своим долгом подарить ему покой. Ей требуется два вечера. Две медитации, в одной из которых она воспаряет над ковром в окружении свечей, чтобы задать вопрос информационному полю Вселенной, а в другой — получает от неё ответ. И не медлит с его применением на практике.

Она иногда отбирает у него бутылку (и иногда без боя) садит его спиной к своей спине, учит дышать, замирать в определённых позах и очищать сознание от всех бесформенных негативных образов. Учит не спешить, подготавливает его к наилучшему восприятию окружающей действительности. Каждый день понемногу. Каждый день с поощрениями.

Зейну требуется намного больше времени, он всё так же жмурится, часто дышит, хватается за саднящие виски, не спит, но постепенно ощущает благотворное воздействие и пробует заснуть снова.

Приближение вечерних часов стало означать для Флинта намного большее, чем окончание корабельных или сторожевых обязанностей и отдых в тесных и иногда голых, что немаловажно, объятиях полюбившейся сирены после контрастного душа. Приближение вечерних часов стало означать полновесный отдых, не бессонное шатание по кораблю в приглушённом свете в поисках свистящих труб и топорщащихся проводов, какие не только своим видом просили вмешательства, но и надписями краской поблизости, оставленными кое-кем мелким с вредным синтетическим голосом. Не сидение за столом, где педантично разложены инструменты и в противовес им неряшливо разбросаны различные части беспилотников. Не что угодно вместо сна, а полновесный сон. Отключающий почти всё сознание и обволакивающий темнотой только для того, чтобы через некоторое время открыть взору яркость и контраст перетекающих друг в друга красок, насладиться ими обоими глазами; пощекотать носовые пазухи пропойцы запахами, заставляющими очарованно застыть на месте; прикоснуться лишёнными загрубевших мозолей ко столь мягкому и нежному, ко всему тому, чего он избегал в жизни боясь поцарапать.

Сны дают ему возможность насладиться простыми и одновременно сложными вещами для него, такими как покой, за которым он гнался, загонял себя, чтобы с обострённым физическим истощением ощутить его, почувствовать, осознать, пропустить через себя всецело. Хотя как на самом деле к покою просто следовало прислушаться, остановиться, а не мчаться, как он привык.

Он наслаждается им, отныне он крепко спит, и Амара прекрасно осведомлена об этом, поскольку не только подглядывает в его сны, но и создаёт их, когда легонько берётся за его широкую мозолистую ладонь или обнимает за узкую в шершавых шрамах талию.

Зейн Флинт не спал, ни когда был мальчишкой, если его аморальные братья с садистскими наклонностями сновали поблизости наравне с хищниками. Зейн Флинт не спал, ни когда он улетел с планеты, не глядя подписавшись стать шестерёнкой военной машины корпорации. Зейн Флинт не спал даже тогда, когда выполнял заказы в своё удовольствие, по собственному графику, если за его голову и другие привлекательные части тела объявилили награду. Видя перед собой этого неунывающего мужчину полувековой свежести с никогда не светлеющими мешками под глазами, задумываешься, а спал ли он он когда-то вообще с его ненормальным образом жизни.

Хорошо, что у него появляется такая возможность без всяких «если».

Он пластичный.

Если вернуться в тот вечер, когда Зейн Флинт и не только он получили желаемое, неритмично дёргались на ковре и целовались так громко и так страстно, будто завтра собрались умирать (вероятно, это сравнение недалеко от истины, поскольку скорый конец звёзд и планет движил ими), Амара убедилась в том, что её любовник умеет угождать.

Как только они устали совершать эти жадные движения и наполнять комнату нарочито громкими звуками поцелуев — в губы, шею и ниже — и прислушались к медитационной музыке, льющейся из проигрывателя, то глубоко вдохнули. Посмеялись, приложившись к потному лбу друг друга.

— Нам бы переместиться, — озвучила Амара то, что было у обоих на уме. — Но не на кровать! Я тебя туда не пущу! — пригрозила следом, и её поднявшийся с трудом любовник (Амара весила далеко не как пёрышко!) изменил направление, будучи до сих пор «состыкованным» с ней.

Он нашёл стол новым приемлемым местом, а Амара, оценив расположение горящих свечей и книг, распустила стянутые резинкой волосы и раскинула руки. Ей нужна была небольшая передышка. Она скользнула взглядом с прикрытыми веками по порочному напряжённому лицу Зейна, не в силах сказать об этом, и облизнула губы, когда он принялся за старое: прослеживать языком завитки тату на её голени и икрах c причмокиванием. Он, видно, находил их не просто влекущими внешним сиянием, но и вкусными. И забегая вперёд, я скажу, что он ощущал дикую смесь пряностей и электричества, и не мог остановиться. Они стали его новым лакомством!

Как здорово, что из всех знакомых ему сирен (большая редкость знать хотя бы одну!) Амара могла похвастаться тату по обеим сторонам на теле, а не только с левой. Больше лакомства!

Хватка на её тазу и бёдрах не ослабевала, она была крепка, как у фанатичного охотника, заполучившего желанный трофей. Хищный трофей. «Тигрицу», усмехнулась в мыслях Амара и была во многом права. На Партали многие пытались охотиться на знаменитую сирену, но представляли собой бледную тень настойчивости и упорства Зейна. Вдобавок они не выглядели столь же привлекательно.

Грубые и ненасытные движения возобновились, но на этот раз обретя ритм, подталкиваемый их сердцебиением. Комната вновь наполнилась стонами, и Амара рассталась с малейшим сомнением, почувствовала свободу выражать своё удовольствие так громко, как ей хотелось, потому что напротив неё любовник не стеснялся ничего и никого. В особенности после того, как он то приникал к её груди и целовал и щекотал мягкой бородкой всё, что попадётся, то отстранялся и приподнимал её ноги себе на плечи. Проникая чуточку глубже, познавая ощущения чуточку ярче.

В какой-то момент она перестала дышать и еле заметно завибрировала, произнеся на выдохе «постой». Периодические вспыхивающие и затухающие извилистые линии тату ярко засияли, как в пылу битвы, когда она рассержена и решительна, готовая бросаться вперёд с астральными кулаками и другими проекциями. Завораживающее сияние придало её обнажённой тёмной коже изумительный цвет, и Зейн был готов поклясться, что она светила ярче любого светильника в каюте. Проснулось дурацкое желание выключить их и полюбоваться сиреной, естественно прослеживая каждый завиток, бьющий мягким статическим электричеством, своими огрубевшими пальцами.

Амара беззвучно выдохнула, продолжая тихонько вибрировать, зажмурилась, встретив мышечное и эмоциональное расслабление. Впервые за долгий срок. Очень долгий. Примерно совпадающий со сроком Зейна.

Охота за Хранилищами отнимает чертовски много времени, вы знали? Не говоря о необходимости быть тише ветра и ниже воды, скрываться от наёмников, или преследовать и бороться с несправедливостью разного толка задолго до охоты за Хранилищами.

Зейн с силой подтянул партнёршу за таз, приподнял и прижал к себе, развернувшись на сто восемьдесят градусов. Амара упёрлась коленями в стол. Часть предметов явно сместилась ближе к краю, как она заметила.

— Ты такая… г`рячая, — заметил он, полагаясь не только на ощущение тепла стола своим задом.

И, надеемся, не на её боевой опыт, какой заставил замереть его, друзей-Искателей и даже её саму, — противников подавно! — когда она интереса ради опробовала редкий артефакт «Эль Дракон» и ударами кулака превращала всех в золу и пепел за считанные секунды, не меньше! Ясно, из-за чего Флинт какое-то время боялся подходить.

Одного этого замечания хватило, чтобы Амара улыбнулась, неосознанно сменив расцветку тату с бирюзового на мягкий оранжевый. На испепеляющее пламя, которая она к нему никогда не применит. Ну, разве что чуточку, в пылком поцелуе, вскружившем голову, как и первый.

— Твоя очередь, парниш, — постановила она вопросительной интонацией и не дожидаясь ненужного ответа, волнообразно зашевелилась промокшими, липкими мускулистыми тазом и бёдрами. Чувствительное её тело понемногу остывало, Зейн же, напротив, разгорался.

Она украла его дыхание к шлепеням, заставив его судорожно раздувать грудную клетку и мямлить нечто вроде: «`мара, стой, позволь мне». Но напрасно. Она добилась своего через какую-то минуту и повторно сильно возбудилась от страстного хриплого протяжного мужского стона. Не нашедший в себе сил говорить в полный голос, — но хотевший! — Флинт глубоко вдохнул аромат её мокрых от пота волос и зашептал на выдохе:

— Лучше мне `щё не было… но я оч даж готов попробовать ещё и убедиться наверняка. — Посчитав, что высказался довольно туманно, он пояснил, заодно дал себе паузу отдышаться. — Впустишь, скажем, завтра?

Амара рассмеялась.

— Отнеси меня на кровать.

Покладистый любовник выполнил пожелание и намекнул на то, что совсем не против заскочить в душевую. Пока она растворялась в чистом блаженстве, текущем по её венам, растворялась в этой новой энергии, поддерживающей её частое сердцебиение, Зейн плескался водой, шумел и вздыхал почти неслышно для неё. Пульсирующее сияние её татуировок затухало, когда любовник вернулся и прошёл к своей одежде на полу и койке у иллюминатора.

«Хороший парниша. Знает своё место». Амара прищурилась и плутовато улыбнулась.

— А что, если я скажу тебе, чтобы ты уходил?

— Я уйду.

— И попрошу не приходить ни завтра, ни когда-либо ещё?

— Я не приду.

Говорил он устало, почти расстроенно, блекло; даже свет, исходящий от его ЭХО-глаза был приглушённым.

Пустота ненадолго расширилась в животе Амары прежде, чем растеклось тепло.

— Останься со мной, Зейн… — голосым глубоко очарованным позвала Амара и подвинулась на круглой расписной кровати, которую она ещё не разделяла ни с кем.

Ему пришлось слегка поджать ноги, чтобы поместиться полностью. Одеяло прикрыло их обнажённые тела.

— Мне было хорошо, Зейн Флинт, — с медленным довольством донесла она и протянула руку к его груди, — и я не потерплю, если ты когда-либо меня расстроишь. Не сомневайся, я не пожелаю ни времени, ни сил, чтобы прикончить тебя прежде, чем я возьмусь за Тайрин. — Амара сжала расставленные пальцы, чуть вонзив ногти в бледную кожу.

— Я б мог пойти на такой самоубийственный шаг, есль эт приблизит наш успех, но, `чевидно, ты б не отказалась от мьей помощи в борьбе с той седой чудачкой, — привычно отшутился он и добавил серьёзно спустя пару секунд, за которые Амара успела чуть рассердиться. — Я тя не подведу.

Он одёрнул её когтистую ручку в бинтах и погладил пальцами. Смаковал уединение с потрясающей женщиной. Она, в свою очередь, смаковала пребывание с не менее потрясающим мужчиной, если учитывать все его описанные выше таланты.

Они заснули вместе, как делали и другими вечерами с завидным постоянством. Особенно после того, как всё-таки нагнали и одолели седую чудачку ценой раздавленных Медведя, цифрового клона и дрона, а также ран, переломов и вывихов, тяжесть которых облегчили боты в медицинском крыле.

— Что ты за человек, Зейн Флинт? — спросила отвлечённо Амара однажды и обхватила его щёки ладонями. Вгляделась в него пронзительными лиловыми радужками, сверкающими в свете свечей на полках над кроватью.

«Она точно хочет устроить пожар», сглотнул Флинт. «Грустная правда в том, тольк я в нём и пропаду».

— Предупреждаю, я чувствую ложь и врежу тебе как следует, так что ты звёзды увидишь без иллюминатора.

Внезапная угроза его насторожила и заставила перевести прежде блуждающий томный взгляд на неё. Зейн как и обычно лёжа рядом не давал покоя своим ладоням: скользил и мял всё мягкое и упругое-мускулистое напротив, что попадалось, ведь сирена явно выигрывала перед обычными женщинами по части интересных мест. Справедливо сказать, Амара занималась тем же самым, увлечённая жилистой бледной высокой фигурой.

Они оба прекрасно сложены, и их желание беспрестанно касаться друг друга, проводя за этим, без шуток, иногда целые часы, проистекало из этого свойства. Их жизнь состояла из регулярных физических тренировок и регулярных практик, неважно, в драках с негодяями и засранцами или перестрелок с ними же. Они оба задействовали почти все свои мышцы практически ежедневно, неважно, борясь за справедливость или отрабатывая денежные выплаты. Главное, что их активная жизнь слепила из них — ни много ни мало — произведения искусства, которые так приятно рассматривать. И щупать.

Только внезапное предупреждение заставило его остановиться.

— Оу, вот как…ну, я готов, — только и выдавил он из себя.

— Сколько тебе лет? — Амара спросила с улыбкой и договорила со смехом. Зейн ослабил оборону.

— Вапще невежливо спрашивать такое в мьих годах!.. — манерно закряхтел он. — Шучу, возраст украшает мужчину, так что я горд, что перешёл отметку в пятьдесят… с чем-то.

Как будто проверяя слова на достоверность, она прошлась пальчиками по складкам едва нащупываемых морщин.

— Какие чувства ты питаешь к своим супругам, Зейн?

А вот и настоящий вопрос, который она хотела задать, но перед этим ломала толстенный лёд. Она молодец, Зейн Флинт оставил погребённым подо льдом слишком много людей и событий.

— Я не буд те врать, `мара, тем болье при угрозе взбучки, так что `твечу как есть. Я до сих пор люблю многих. Мьё большое сердце вмещает многих.

Он замолчал, дав Амаре время отреагировать, считать её эмоции и продолжить так, чтобы меньше всего её травмировать. Будучи «Партальской Тигрицей», сиреной и шлепецки сексуально привлекательной поджарой женщиной, она не просто ожидает, а рассчитывает быть лучшей, любимой, обожаемой и поклоняемой. И для Флинта в большей степени она и предстаёт таковой. Он спит с лучшими.

«Но када такая лучшая прознает о другой? Парниш, наступает катастрофа».

— Но `ни остались в прошлом. Я ни за что не вернусь к ним. Я подвергаю свою жизнь слишком многим опасностям, чтоб разделять их с любимыми. — «Заботливо», подумала Амара. — Ты совсем другой типаж, `мара. Ты живёшь с опасностью, как и я. — На этих словах он пододвинулся ближе.

Ах да, как она могла забыть?!

Он смелый.

В словах «подвергаю жизнь опасностям» скрывалось его неостановимое рвение нестись впереди всех и первым встречать противника. Будь то крикливые фанатики, скоординированные отряды Maliwan или пятнадцатифутовые чудовища, стон и рык которых заставляют холодеть внутренности.

Но не Зейна Флинта. Он со льдом и страхом на короткой ноге.

— И отвечая на твой следующий вопрос, я не собираюсь `тказываться от эт счастливой возможности. Я не откажусь от тя.

Чувственный поцелуй подкрепил его полные решимости слова, долгий и глубокий, убеждающий Амару на время расстаться с подозрениями.

«Что ты такого делал, чтоб те так шлёпано повезло?» задавался вопросом Флинт в мыслях.

— Я терь не уверен, что у мня ваще кто-т был после роскошной тя.

Амара живо хотела пригрозить ему воздержаться от чепухи в её присутствии, но вспомнив события последних недель или даже последнего часа, вспомнив, как он глотал ртом воздух, как ругался шёпотом и отдавал сторицей за её маленькую шалость с эфемерными ласкающими его везде руками, осеклась. Она умела быть особенной для него.

У неё тоже не было такого роскошного любовника, но она закусила губу и промолчала. Было кое-что, что её сильно беспокоило, напрямую связанное с Зейном Флинтом. И, как вы поймёте следом, вопрос про возраст не был задан просто так.

— Я не хочу, чтобы ты старел. У меня на тебя большие планы, — прошептала, стараясь не раскиснуть.

— Тада будь со мной. Ты сделаешь мне тольк лучше, — его тон в противовес ей звучал оптимистично, неуместно.

— Я-то буду. Вопрос в тебе. Способен ли ты?

— С моим азартом к приключениям, имеешь в виду? Ну, ты права. — Он усмехнулся и перевернулся на спину. Уставился на развешанные бутылки со свечами внутри. — Я представлял, что смерть придёт ко мне на шикарной мягкой кровати голышом в компании трёх-четырех симпатяжек или в схватке с чудовищем-тире-машиной-тире-армией, угрожающими Вселенной. Или в тех и других декорациях вместе. Я не вижу ся стариком, `мара. Боюсь, мья старость, это то, с чем мы не готовы смириться оба. При любом раскладе я умру, делая то, что люблю.

Он позволил себе долгую мучительную паузу, в которой похоже сам обдумал слова. Повернулся и встретился с глазами Амары снова.

— Живи настоящим. Бери от него всё и отдавай без остатка.

И она следует его наполовину горькому совету. Она живёт настоящим и ценит каждое его мгновение, когда они рядом. А они почти всегда рядом. С уничтожением всех явных угроз они прочно обосновались у Амары, сдав каюту Зейна каким-то Искателям-новичкам. Те уже с неугасающим азартом взялись возвращать некое казино Мокси и поднять пухлый кошель на каком-то горе у жителей Геенны.

Зейн и Амара без лишних споров решили посетить венчание друзей на заснеженном Зайлурге и проникнуться её романтической атмосферой. Но это позже.

Пока они занимаются ежедневными искателехранилищными обязанностями, давайте вернёмся в начало, где Амара слишком спокойно попивает горячий шоколад, с улыбкой поглядывая на развязного Флинта, и ответим на поставленные вопросы.

Почему Амара позволяет Зейну беспрестанно комментировать передачи и её любимые фильмы, в том числе те, в которых она играет главную роль?

Почему она разрешает ему бесцеремонно подпирать голой пяткой её аккуратный чистый журнальный столик?

Почему его поведение не вынуждает её пристыдить его и выставить за порог?

Потому что…

Он надёжный. Он заботливый. Он любящий.

Он для неё всё.

***

— Ммм, ты как какао… Г`рячая… мокрая… и невероятно вкусная, — Флинту хорошо, очень хорошо, что тоже звучит несколько мягко, но он находит силы отвлечься и рассыпаться комплиментами. Обычно его сложно заткнуть. Поцелуями это провернуть легче всего, как поняла Амара, но ей иногда необходимо подышать.

— Хмм, это мило. Но я почему-то ожидала от человека твоих интересов сравнений с каким-нибудь оружием. Типа «влекущая», «чудесная на ощупь», «сражает наповал».

— Скорей `ружие, з`ряженное г`рячим шок`ладом. — Амара прекращает двигать тазом взад-вперёд, падает вперёд и смеётся Зейну в шею. Ему щекотно. — Что? Я падкий на сладкое, а во Вселенной вряд ли мож` найти кого-то слаще тя.

— Меньше болтовни, больше шлепотни, Флинт, — слегка командным тоном просит Амара и приподнимается, водит тазом и бёдрами по кругу, красуясь сияющими тату от скул до самых щиколоток. Единственным источником света в их тёплой и уютной каюте помимо ЭХО-глаза Флинта, старающегося записывать всё касающееся его любимой сирены с момента знакомства.

«Как скажешь, мья обворожительная богиня».

Очевидно, она взаправду уникальная.