Тен-Тен пишет роман (СИ) [Митэй Тиль] (fb2) читать онлайн

========== Глава I. Дом Масари ==========

Ио Номика запрокинул голову и, щурясь, взглянул на обжигающее солнце, на несколько секунд занырнувшее за тонкую пелену полупрозрачного облака. День был хорошим, жарким. После отметки об окончании миссии у Старейшины молодой шиноби был совершенно свободен и с удовольствием прогуливался по зеленым улочкам деревни, время от времени встречая знакомых и останавливаясь поболтать. Проходя в отдалении мимо полигонов, он невольно повернул голову, выискивая взглядом любопытную ему пару девчонок лет десяти, которые упорно занимались каждый день и заканчивали тренировки спаррингом. Одна из них, из семьи Тиба, отличалась необыкновенной скоростью ведения ближнего боя, а другая изо всех сил старалась ее догнать. Однажды заинтересовавшись, Номика еще несколько раз обращал на них внимание и заметил, что вторая девочка весьма упорна и делает успехи. Он все ждал, когда же она победит.

Вот и сегодня девочки сражались, пытаясь достать друг друга крепкими кулачками. Тиба Таюши, что была в розовом кейкоги, все еще имела большое преимущество и вынуждена была сдерживаться. Вторая девочка, в шортах и темно-синей футболке с тремя белыми звездами на груди, так напрягалась, что была похожа на натянутую струну, которая вот-вот лопнет. Номика невольно изменил маршрут и приблизился к краю тренировочной площадки. Здесь стояла очень высокая женщина с водопадом серебряных волос, сплетенных между лопаток и выпущенных ниже, и надменным лицом. Когда девочка в синей футболке пропустила удар и упала, женщина поджала губы и покачала головой.

— Добрый день, госпожа Инари, — обратился к ней Номика.

— Здравствуй… Номика, кажется? Ты ведь бывший ученик Као?

Юноша поклонился. Као и Инари когда-то находились в составе одной команды, а затем часто выполняли сложные миссии вместе.

— У тебя ко мне какое-то дело?

— Нет, госпожа, я заинтересовался поединком. У этой девочки, похоже, большой потенциал.

— Конечно, дети называют ее Рюсэй (Метеор).

— Я имел в виду другую девочку — ту, в синей футболке.

Инари неопределенно хмыкнула.

— Ее зовут Масари Кенара, она моя племянница.

— О, я не знал.

Представители семьи Масари, будучи прямыми потомками основателей клана Гинпатсу, обычно отличались серебряным цветом волос. У Кенары волосы были русые.

— Я заметил, что она не сдается и каждый раз применяет новые приемы. К тому же ее скорость ближнего боя растет на глазах.

— Этого, к сожалению, недостаточно, — ответила Инари. — Тайдзюцу никогда не было сильной стороной нашего клана, ей бы стоило сосредоточиться на ниндзюцу.

— Стихии Ветра?

— У нее нет склонности к техникам этой стихии, зато она освоила пару ниндзюцу Стихии Земли, что не свойственно не только Масари, но и в принципе большинству шиноби Звездопада.

— Я специализируюсь на техниках Стихии Земли, — скромно заметил Номика.

Инари с интересом посмотрела на него.

— Правда? Редкие способности. Погоди-ка, я вспомнила тебя… Ты сильно отличился на поединках во время экзамена на чунина десять лет назад. Ближний бой, земляные клоны и, кажется, каменные пули?

— Я называю эту технику Шрапнель.

— У тебя нет учеников?

— Мне ведь только двадцать два, я еще не успел обзавестись учениками, — Номика улыбнулся, отчего на загорелой коже по бокам от губ появились добрые морщинки.

Действительно, это тот самый парнишка, которого ей рекомендовал Као!

— Самое время, — решительно сказала Инари. — Я хочу, чтобы ты стал наставником моей племянницы. Похоже, ты можешь научить ее тому, в чем я не слишком преуспела.

— Я бы этого хотел, — ответил Номика, — но сам бы никогда не решился предложить подобное. Благодарю вас за доверие, Инари-сан, — он поклонился.

Инари давно подумывала о том, чтобы найти племяннице другого наставника, а самой полностью сосредоточиться на успехах Нинаки; и дело было даже не в иной специализации, а в удивительной несхожести характеров учителя и ее ученицы. Кое в чем они, правда, были похожи — обе обладали завидным упрямством. Самой же несносной чертой Кенары было ее стремление все подвергать сомнению и общаться со старшими на равных.

«Номика ей подойдет: разница в возрасте у них не так велика, он прост в общении и не обидчив. И если он сможет поделиться с ней опытом в управлении Стихией Земли, это можно будет считать успехом», — так рассуждала Инари.

Кенара подходила к ней с довольно унылым лицом, пытаясь подавить вздох: она готовилась выслушивать наставления, которые ничего не значили в ее глазах, так как исходили отнюдь не из уст мастера тайдзюцу.

«Я еще ничего не сказала, а она уже противится», — раздраженно подумала Инари.

— С сегодняшнего дня твой наставник — Ио Номика, — сказала она. — Можете познакомиться и приступать к тренировкам.

Тетя ушла, а молодые люди остались разглядывать друг друга в неловком молчании. Номика добродушно улыбнулся, напомнив себе, что имеет дело с ребенком, и тем самым поборов смущение.

— Я, конечно, не выдающийся шиноби и сам довольно молод, но постараюсь научить тебя некоторым приемам. Думаю, тренируясь вместе, мы быстрее достигнем результата.

— Вы, значит, боец ближнего боя? — спросила Кенара. Она говорила серьезно, как будто совсем его не стесняясь и не замечая разницы в возрасте. Только вежливая форма обращения свидетельствовала о том, что она все-таки признает эту разницу.

Номика меньше всего был склонен внушать кому-либо почтение, поэтому его совсем не оскорбил пристальный изучающий взгляд ученицы. Наоборот, что-то очаровательное заключалось в этой детской серьезности.

— Да, и я с радостью научу тебя техникам Стихии Земли.

С этого дня Номика и Кенара тренировались вместе почти каждый день — за исключением тех дней, когда кто-то из них находился на миссии, а это случалось не так уж часто. Девочка полностью сосредоточилась на техниках ближнего боя, довольно быстро освоила дзюцу земляных клонов и шрапнель из камня, хотя дальнобойность последней оставляла желать лучшего. Ее сила и скорость возрастали по мере увеличения запаса чакры. Изнурительные физические упражнения повышали выносливость. Номике пришлось освежить в памяти теоретическую часть, а также регулярно проводить в библиотеке некоторое время, чтобы иметь возможность отвечать на многочисленные вопросы его ученицы и удовлетворять ее любопытство. Она стала отличным спарринг-партнером, так как догоняла его быстрыми темпами и не давала расслабиться. В силе она ему уступала, а вот в скорости практически нет.

Порядком устав от затянувшегося боя, Номика решил его закончить: схватил ученицу за кисть руки и за талию и перебросил через себя. Кенара, перекувыркнувшись через голову, упала на спину, не успев выставить ноги, но тут же снова вскочила.

— Ну уж нет! — рассмеялся Номика. — Проиграла так проиграла. Даже если ты побыла на земле всего секунду, твои лопатки все же ее коснулись, а это значит, что победа за мной…

— Номика! — раздался звонкий женский голос, и оба — учитель и ученица, — повернув головы, увидели на вершине холма Фукуда Кайсу.

«Крутой прикид, умное лицо», — так охарактеризовала ее про себя Кенара. Кайса была одета во все черное, что очень шло к ее темным волосам, за исключением кроваво-красной портупеи из скрещенных на груди ремней. Взгляд был острым, что несколько смягчалось насмешливой улыбкой и слегка опущенными ресницами. Куноичи смотрела только на Номику, лишь раз стрельнув глазами в сторону его ученицы. Кажется, она не собиралась спускаться с холма, а ждала, пока молодой человек поднимется к ней.

— Если мы закончили, то я пойду, — сказала Кенара.

Номика кивнул, не отрывая глаз от Кайсы. Девочка пожала плечами и в пару прыжков достигла вершины холма, чтобы перебраться через нее и выйти к дороге. Невольно она повернула голову и еще раз взглянула на стоявшую в нескольких шагах от нее куноичи. За спиной в ножнах, прикрепленных к портупее, красовалась великолепная катана, по ее рукояти темно-красной змейкой вилась лента с вышитыми иероглифами. Кенаре удалось разглядеть лишь отрывок фразы: «…сгорая, угасая…», затем она побежала к дороге.

— Иди сюда, — тихо произнес Номика.

Кайса усмехнулась и спрыгнула вниз, упруго приземлившись на изящные ступни. Молодой человек обхватил ее за талию и крепко прижал к себе, целуя чуть подкрашенные губы. Он опустился на траву, потянув девушку за собой и ища пряжку на ее ремне, чтобы привычным движением стащить с нее оружие.

Выбежав на дорогу, Кенара обнаружила, что забыла свою фляжку. Она довольно быстро вернулась, но зрелище, которое открылось ей с холма, заставило ее залиться краской и повернуть назад с еще большей решимостью: ее учитель посредством сильного захвата подмял под себя Кайсу и целовал ее шею самым бесстыдным образом, явно намереваясь добраться до того, что скрывалось дальше под шелковой черной рубашкой.

«Хоть бы постыдились», — подумала было Кенара, но так и не решила, чего именно стоило бы стыдиться двум свободным молодым людям, явно влюбленным друг в друга и достигшим возраста вступления в брак. «Ладно, — вздохнула она, — он мог бы выбрать кого и похуже, а с этой девушкой явно встречается не из жалости. Хороший захват…»

Свой тринадцатый день рождения Кенара встретила в гипсе: Номика сломал ей пальцы. Точнее, юная куноичи сломала указательный и средний пальцы, отрабатывая удар на каменной защите учителя. Номика создавал два больших камня, которые вращались вокруг его тела и быстро меняли свою траекторию, подставляясь под вражеский кулак. Нинаки, старшая сестра Кенары, будучи медиком, немного подлечила ее, но не до конца, позволяя девочке усвоить урок, чтобы не действовать в следующий раз опрометчиво.

Номику, который не находил себе места и не знал, чем облегчить страдания подопечной, никто не винил. Даже если он и был в чем-то виноват, то расплатился за это своими переживаниями сполна.

Молодые люди втроем сидели на диване в гостиной в особняке Масари. Нинаки закончила перевязку и, собрав на поднос остатки гипса и куски бинта, вышла из комнаты. Номика подсел к Кенаре и взял ее за здоровую руку.

— Очень больно? — виновато спросил он.

Девушка сжала губы, чтобы не рассмеяться, и решительно покачала головой.

— Совсем уже не больно, сэнсэй, вам не нужно переживать: Нинаки меня почти что вылечила.

Номика отпустил ее руку и сделал строгое лицо.

— Ну, раз все в порядке, то я могу тебя отчитать. Почему ты не сказала, что тебе передали письмо для меня?

Кенара смутилась.

— Я собиралась вам его отдать, только вечером. Раз оно подписано рукой Кайсы-сан, значит ничего плохого не случилось, ведь так?

— Даже если и так, то это не оправдание. Если ты хотела, чтобы я прочитал его только вечером, чем ты планировала, чтобы я занялся днем? Думаю, что планы отменились? — он кивнул на перебинтованную руку.

— Хотела, чтобы вы угостили меня обедом в гриль-баре по случаю моего дня рождения, — опустив голову, едва слышно произнесла Кенара.

Номика, конечно, не мог на это обижаться.

— И чем бы помешало письмо? — по инерции проворчал он, хотя уже не был сердит.

— Да вы бы думали все время только о Кайсе-сан и торопились бы домой, чтобы бесконечно перечитывать ее письмо, покрывать его поцелуями и прочее.

— Покрывать поцелуями?! — смутившись, воскликнул Номика.

— И прочее?.. — бледнея, выдавила из себя Нинаки, бессильно опершись плечом о косяк двери.

— Да откуда я знаю, — пожала плечами Кенара.

— Немедленно извинись перед учителем! — Нинаки подлетела к сестре и схватила ее за плечо.

Кенара, повинуясь толчкам сестры, низко поклонилась.

— Прошу прощения, Номика-сэнсэй, за мою дерзость и бесцеремонность, — монотонно произнесла она давно заученную фразу.

— Н-ничего… — пробормотал учитель, более смущенный вмешательством Нинаки, чем неуместными замечаниями ее младшей сестры.

Впрочем, Нинаки тоже чувствовала себя неловко и вскоре поспешила покинуть своих неприятных собеседников, чтобы навестить тетю Инари, занятую в Ратуше, и рассказать ей о переломе и пробелах в воспитании Кенары.

Номика, во избежание всяческих подозрений, решил прочитать письмо при свидетелях, отвернувшись, правда, к окну. Кенара от нечего делать ковыряла пропитанный гипсом бинт, отдирая его от остальных. Наконец, почувствовав, что прошло уже достаточно много времени, она заерзала на диване. Номика сложил письмо.

— Ну вот, — бледнея, сказал он, — больше я уже не буду думать о Кайсе-сан. Кажется, она довольно неплохо устроилась в Стране Ветра. Настолько, что новых писем не последует.

— Сэнсэй!

— Теперь Кайса — шиноби Деревни Песка. И она больше не Фукуда. Наследник клана Суреми — тот самый, с которым они безуспешно преследовали «Коготь» все эти четыре месяца, — сделал ее своей супругой пару недель назад. По крайней мере, она написала мне об этом сразу после свадьбы. Ну или через пару дней после нее, — Номика горько усмехнулся и убрал послание в карман.

— Вот гадина!

— Кенара!

— Прошу прощения, Номика-сэнсэй, за мою дерзость и бесцеремонность, но, по-моему, она настоящая гадина!

В общем можно сказать, что Номика стойко переживал предательство своей подруги, но ему было по-настоящему обидно, что все это время Кайса не снижала накала страстей в своих письмах, делая вид, что между ними все по-прежнему. Если бы она охладела к нему постепенно и это нашло отражение в ее посланиях, ему было бы не так больно. В конце концов, Номика не тешил себя иллюзиями, что является пределом мечтаний для этой девушки, да и сам не мог представить с ней светлого будущего. Тихого, уютного будущего в окружении большой и дружной семьи.

В этом же году он потерял свою настоящую семью: его отец, будучи человеком в возрасте и не отличаясь крепким здоровьем, скончался. Кенара была рядом с учителем, молчаливо поддерживала его, осмеливаясь время от времени пожимать ему руку или прижиматься щекой к его плечу. В день похорон девушка проводила Номику, зашла вместе с ним в его маленький домик и просидела с ним до глубокой ночи, слушая его трогательные истории из детства. Учитель немного выпил, наверное поэтому иногда тихонько плакал, быстро смахивая слезы и теша себя надеждой, что никто их не замечает. Кенара вздыхала, не зная, как по-другому дать выход своей жалости. Наконец учитель опомнился и решительно отправил ее домой.

Шел первый час ночи. Еще только подходя к особняку, Кенара заметила свет в окнах первого этажа и поняла, что ее дело худо. Тетя Инари ждала ее с огромным нетерпением, чтобы задать ей великолепную трепку. Девушка стояла, едва разувшись, у порога, низко опустив голову. Она выслушала весь поток упреков с философским спокойствием, но в конце подпрыгнула, словно ужаленная змеей. Угрожающий голос Инари вещал:

— Я давно хотела поговорить с тобой на эту тему, потому что твое поведение стало невозможным и неприемлемым. Тебе идет четырнадцатый год, ты уже девушка по всем возможным критериям, но все еще притворяешься наивной девочкой десяти лет. И я, и твоя сестра уже не раз замечали, как далеко ты зашла за границу допустимого в своих отношениях с господином Номикой. Ты, кажется, не понимаешь — или делаешь вид, — что он молодой мужчина, и пытаешься поступать с ним, как со своими подружками. Это безобразно, отвратительно, это недостойно семьи Масари!

— Что?! Что?! — вскричала Кенара, пораженная до глубины души несправедливостью этих упреков.

— Кенара, но это же правда, — сказала Нинаки. — Вспомни, сколько раз ты говорила про господина Номику вещи… неприличные, о которых девушке не полагается не только говорить, но и думать. А сегодня вы… вы держались за руки. Я еще понимаю Номику-сана — в его горе он мог не обратить внимания на этот факт, — но как могла ты настолько забыться! Кенара, ведь он твой учитель.

— Я знаю это!

— Тогда соблаговоли обратить свой взгляд на стрелки этих часов, — холодно сказала тетя. — Тебе должно быть прекрасно известно, что бывать в доме учителя — да еще в такое время! — неприлично, за исключением самых экстренных случаев.

— Смерть отца — это разве не экстренный случай?!

— Не тот случай, который требует твоего пребывания в доме взрослого мужчины один на один в ночное время! Тем более пребывания, затянувшегося на несколько часов!

— Ты бы еще там до утра осталась, — уныло пробормотала Нинаки. Ей было мучительно стыдно за сестру. Два года изучения этикета коту под хвост! А ведь за практическую часть отвечала как раз Нинаки…

У Кенары глаза полезли на лоб. Да, она задержалась, да, было все не совсем по правилам, но разве могли тетя и сестра сокрушаться столь сильно по такому несерьезному поводу, если только… Если только не подозревали, что есть особая причина для подобного поведения. Неужели они могли подумать, что между ней и учителем… Что она испытывает к Номике…

— Это же… это же Номика-сэснсэй, — пробормотала она и почувствовала, что впервые в жизни еще немного — и ее родные добьются-таки ее слез.

Нужно было срочно что-то предпринять. Одна мысль о том, что такая светлая дружба может быть запятнана подозрениями, вызывала у нее ужас. Она уже представила, как холодно вынужден будет впредь держаться с ней учитель, чтобы не вызывать подозрений. А может, их и вовсе разлучат… И вновь впервые в жизни Кенара переступила через свою гордость и обратилась к родным с мольбой, униженной и жалкой:

— Тетя, Нинаки, я клянусь, что между мной и сэнсэем нет ничего, о чем вы подумали! Я просто жалела его в его горе… Я прошу, очень прошу, не ругайте его: он ни в чем не виноват. Это я взяла его за руку — сама; это я проводила его до дома и утешала его, слушая рассказы про его отца. Он ни в чем не виноват! Сэнсэй отругал меня и отправил домой. Если кто-то и нарушил правила, то это я — я это признаю и готова понести любое наказание. Честное слово, такого больше не повторится!

Инари и Нинаки переглянулись.

— «Ничего, о чем мы подумали»… О, Кенара, эти слова выдают твою испорченность даже больше, чем твое поведение! В том-то и дело, что мы ничего не думали, еще бы мы могли предположить!.. — Инари побледнела от гнева. — Ты даже не представляешь, что воспоследовало бы! Что я была бы за тетя тебе после этого! К счастью, Номика — человек, полностью достойный доверия, который никогда не оскорбит нашу семью. Я теперь знаю его достаточно хорошо, чтобы утверждать это.

«Номика — человек, достойный доверия, — подумала Кенара. — А я? Как же я?»

— Дело именно в твоем неразумном поведении. Ты полностью игнорируешь тот факт, как оно выглядит в глазах общества. Что касается твоего наказания… Ты пробудешь в своей комнате до пятницы, а в пятницу сдашь экзамен по этикету мне и твоей сестре — полностью, все три тома учебника, включая также практическую часть. Спокойной ночи.

Когда Кенара, понурив голову, вышла в коридор, Нинаки подошла к тете и тихо произнесла:

— Как она вступилась за него… Тетя, я не думаю, что между ними что-то возможно, но не влюблена ли она в него? В конце концов, так часто бывает: ученицы влюбляются в своих учителей.

Инари покачала головой.

— Когда влюбляются, моя дорогая, не подшучивают с таким озорством над возлюбленным на предмет его интереса к другой. Если бы она страдала, переживала и мучилась, наблюдая за отношениями и перепиской Номики и Кайсы, я бы первая заподозрила это, но, боюсь, душа твоей сестры намного грубее и проще в этом смысле. Я бы скорее опасалась каких-то неразумных физических контактов, чем платонических чувств. Кенара ведь очень практична, а интереса к романтике я в ней никогда не замечала.

Нинаки с удивлением посмотрела на тетю. «Инари-сан, что вы имеете ввиду под неразумными физическими контактами? Чем вы тогда лучше племянницы, которую обвиняете в грубости?» Но Нинаки не могла долго плохо думать об Инари, ей было проще частично согласиться с ней, чем оправдать сестру ценой попрания авторитета тети.

На следующее утро Номика пришел в особняк, и тетя Инари заперлась с ним в своем кабинете. Кенара искусала себе все губы. Она, кажется, десять лет жизни отдала бы, чтобы услышать, о чем они говорят. А говорили они вот о чем:

— Инари-сан, я пришел извиниться за свое недопустимое поведение вчера. Прошу вас простить меня, что задержал вашу племянницу: в горе я потерял счет времени, — Номика склонился в низком поклоне.

— Присаживайся, Номика, — Инари указала ему на кресло напротив себя. — Мне жаль, что у тебя есть оправдание, тогда как у моей племянницы его нет. Все эти три с половиной года я пристально наблюдала за тобой и изучала все твои отчеты о миссиях — в силу обязанностей одной из Старейшин, конечно. У меня нет к тебе претензий: ты всегда был и остаешься прекрасным наставником для Кенары. Более того, подозреваю, что всему хорошему, что в ней есть, она обязана если не своей матери, то тебе.

Молодой человек зарделся от такой похвалы, несмотря на то, что считал ее несправедливой.

— Нинаки считает, что я излишне строга, требовательна по отношению к младшей племяннице, но только я вижу ту пагубную сторону ее пути, на которую она может скатиться. Кенара излишне самоуверенна. О нет, — Инари подняла руку, видя, что учитель хочет ей возразить, — не в смысле гордыни или тщеславия. Ее мнение для нее превыше всего. Мнению других людей она не доверяет, так как считает их глупцами или думает, что их опыт не сопоставим с ее опытом. Она упряма. Вы оба извинились за вчерашнее неразумное поведение, но ты извинился, искренне признавая свою ошибку, а она извинилась со снисхождением и притворством. «Я извинюсь, раз уж эти правила для вас так важны», — вот что она думала.

Так как Инари вынуждена была сделать паузу, чтобы успокоиться, Номика позволил себе вставить несколько слов:

— Инари-сан, это, возможно, правда, но в ней просто силен здравый смысл. Ее здравый смысл практичен, с нашей точки зрения — чересчур; то, что для нас является аргументом, например, общественное мнение, для нее лишь малозначительный фактор.

— Я считаю это возмутительным, — заметила тетя. — Подобное пренебрежение к этикету может быть свойственно выходцу из какого-нибудь семейства крестьян, но не одному из Масари. Защищая честь семьи, мы заботимся о том, как выглядим в глазах окружающих. Разве я не права, ожидая того же от младшей дочери Сирин?

— Вы, конечно, имеете право на подобные ожидания, но Кенара может им не соответствовать. Это не делает ее плохим человеком, — вежливо, но твердо ответил Номика.

— Но это делает ее плохой Масари, — с горечью ответила Инари-сан.

Конечно же, Кенару и ее учителя никто и не думал разлучать — наоборот, Номика казался единственным человеком, к которому она прислушивалась. Он даже мог некоторым образом на нее повлиять.

Со временем характер тренировок изменился. Возникла необходимость сформировать команду из трех человек для участия в будущем экзамене на звание чунина, команду, которая с честью представит Деревню Звездопада. Давление на Кенару усилилось: за два года ей предстояло стать достойным капитаном, так как с совместной подачи тети и наставника именно она заняла место лидера. Ее товарищи — та самая Таюши по прозвищу Рюсэй и близкий друг семьи Тиба, парень по имени Рики, – были талантливыми покладистыми ребятами и не создавали лишних проблем. Кенара с ее техниками Стихии Земли, Таюши с техниками Молнии и первоклассным тайдзюцу и Рики с водными техниками представляли собой довольно сильную команду.

Им как раз исполнилось по шестнадцать лет (Кенаре — за несколько дней до начала экзамена), когда они подали совместную заявку. В начале мая Ио Номика провожал свою команду в Деревню Листа и давал последние наставления:

— Таюши, побольше решимости! Ты очень сильная, я знаю, и сделаешь все, чтобы защитить своих друзей. Рики, ты настоящий мужчина, отличная опора для наших куноичи. Кенара… будь хорошим командиром, от тебя зависит очень многое. Ребята, помните: этот экзамен очень важен для каждого из вас и для Деревни Звездопада в целом, вы должны его сдать, но… только не ценой ваших жизней.

Последние слова он особо подчеркнул, глядя прямо в глаза Кенары. Перед ним стояла серьезная взрослая девушка, хмурый взгляд которой свидетельствовал о понимании всей ответственности. Номика мог полностью положиться на нее.

Теоретическая часть экзамена проходила в Конохе и не представляла для троицы из Звездопада никакой сложности. Затем началась гонка на скорость и выносливость до Пустыни Демона, располагавшейся на территории Страны Ветра. В этой гонке команда Кенары пришла второй после команды из Деревни Листа. В нескольких десятках метров перед ними мелькнули спины трех человек: парня в зеленом трико, подстриженного под горшок, девушки с гладкими темно-каштановыми волосами, заплетенными в оданго, и юноши из клана Хьюга в соответствующем одеянии. Кенара их запомнила и обратила внимание своей команды на них, как на возможных сильных противников.

Второй этап экзамена представлял собой битву за свитки, разворачивающуюся по всей Пустыне Демона, со всевозможными засадами и ловушками.

В середине второго дня команда Кенары двигалась по направлению к башне экзаменаторов, имея при себе оба свитка — Земли и Неба. Это означало, что этап успешно пройден, оставалось только зарегистрировать его окончание. В Пустыне разразилась песчаная буря, и, тогда как другие команды вынуждены были укрыться и ждать, Кенара вместе с товарищами продвигалась вперед благодаря ее умению гасить ветер. Собственно, это была ее единственная техника Стихии Ветра.

Внезапно впереди за пеленой из песка показалось обширное открытое пространство, не затронутое бурей. Напрягая зрение, ребята смогли разглядеть несколько сражающихся людей. Кенара отправила на разведку земляного клона, скрывавшегося под поверхностью песка.

— Черт знает что там происходит! — проворчала куноичи. — О, кажется, один из них нас увидел… и делает знак «прошу поддержки». У него бьякуган!

Ее клон наблюдал следующую картину: двое шиноби стояли на коленях, их головы были оплетены чем-то наподобие паутины, а над ними нависало странное существо в белом балахоне, по-видимому захватившее их сознание посредством своего гендзюцу. Из груди шиноби выходили цепи, тянущие из них какую-то чудовищную по своей мощи чакру, и передавали ее монаху с сямисеном, сидящему на валуне. Монах играл мелодию, быстро перебирая струны, — очевидно, это была часть его техники. Кенара решила пока не трогать эту компанию, так как не до конца понимала, что именно там происходит.

Рядом сражались трое шиноби Деревни Листа, и именно им требовалось оказать поддержку. Их враги не имели знаков различия и, возможно, вообще не являлись участниками экзамена.

— Девушка с оданго сражается с рыжей куноичи, — быстро объясняла Кенара товарищам, — бой ведется на дальних дистанциях, так что вмешаешься ты, Рики. Помоги девушке с оданго: она осыпает оружием свою соперницу, которая закрывается от ударов клонами из жидкого стекла и мечет иглы. Будь осторожен: иглы могут быть отравлены.

— Таюши, как мастер тайдзюцу, ты вмешаешься в основной бой: там какой-то Хьюга с бьякуганом сражается с человеком в облике ящера. Оба очень быстры, но, очевидно, Хьюга не может пробить шкуру соперника и своей чакрой достать его тенкетсу. Его Джукен бессилен против такого противника. А я вмешаюсь в бой третьей пары… Вперед!

Шиноби Звездопада выскочили из песчаной бури и бросились на помощь товарищам из Деревни Листа. Кенаре предстояло столкнуться с перевертышем: перед ней сражались два совершенно одинаковых парня в зеленых тренировочных костюмах, более обтягивающих, чем хотелось бы. Они дрались врукопашную. В момент короткой передышки Кенара прыгнула и встала между ними.

— Шиноби Листа, я пришла к тебе на помощь, — сказала она, посмотрев сначала на одного, потом на другого. Они даже отреагировали одинаковым радостным восклицанием. — Начнем с тебя, — Кенара повернулась к тому, кто стоял справа от нее. — Проверка: сколько фонарей располагается вдоль центральной улицы Конохи?

— Э… Если считать с одной стороны или с обеих? — чуть удивленно ответил парень.

— С одной, — строго сказа Кенара.

— Но я… я не знаю!

Куноичи молниеносно подскочила к нему и ударила в живот. Парень отлетел на несколько шагов, задохнувшись, упал на песок, а потом закашлялся. Кенара выпрямилась. Уперев руки в бока, она повернулась спиной ко второму из сражающихся и наставительно заметила:

— Настоящий шиноби Листа должен знать такие вещи.

В то же мгновение в спину ее вонзился кунай, но Кенара исчезла — это был лишь теневой клон. Выдавший себя противник вскрикнул: в его лодыжки крепко вцепились показавшиеся из песка руки земляного клона. Прямо из песка впереди него выскочила Кенара и одним мощным ударом закончила бой: противник со смятой грудной клеткой отлетел в сторону и уже не поднялся. Куноичи подбежала к парню в зеленом и помогла ему сесть.

— Прости, — сказала она. — Удар должен был быть сильным на случай, если попадет в того, кого надо. Как тебя зовут?

— Рок Ли. А сколько фонарей на самом деле? — круглые глаза с любопытством смотрели в ее лицо.

— Сто сорок три — в Деревне Звездопада, — серьезно ответила Кенара. — А про Лист мне ничего неизвестно…

В то же мгновение она бросилась на Ли, опрокинув его обратно в песок. Над ними пролетело грузное тело человека-ящера, получившего двойной мощный удар совместно атакующих Хьюга и Таюши. Кенара вскочила на ноги и сделала движение пальцами. Ее земляные клоны оплели множеством рук чешуйчатое склизкое тело, но противник, издав грозный рев, вырвался из них. Куноичи выхватила из сумки кунаи со взрывными печатями и метнула в ящера. Он не успел уклониться, но взрывы как будто не оставили на его шкуре никаких повреждений. Таюши и парень из клана Хьюга подскочили и встали рядом с Кенарой.

— Непробиваемый! — воскликнула Таюши.

Кенара стрельнула глазами в сторону подруги. «Как смотрятся вместе!» — невольно подумала она про себя. В самом деле, молодые люди действовали синхронно, демонстрируя свое мастерство, и это производило самое лучшее впечатление. Молодой Хьюга понравился Кенаре с первого взгляда, и именно поэтому она решила держаться от него по возможности подальше. Он был крепким, чуть выше нее ростом (Кенара считалась высокой), больше всего ей приглянулись его длинные темно-русые волосы, такие аккуратные, несмотря на роспуск, классическое одеяние клана — светло-серые одежды, — и, конечно, глаза. Удивительно прозрачный и чистый бьякуган без видимого зрачка. Таюши, воплощенная женственность и красота, с ее теплыми, огромными карими глазами и отличной фигурой составляла ему достойную пару. Сражаясь бок о бок, они словно дополняли друг друга.

Позволив молодым людям продолжать действовать вдвоем, она прыгнула в сторону и побежала на помощь Рики. Девушка с оданго, использовав большую часть своих свитков с оружием, немного отступила и стояла на бархане, пытаясь выровнять дыхание после напряженного боя. Рики сражался с ее противницей, атакуя водяными бомбами из пасти Дракона.

— Масари Кенара, — произнесла куноичи Звездопада, приземлившись в прыжке рядом с куноичи Листа.

— Тен-Тен, — ответила та, поворачиваясь к ней.

— У вас тут жарко…

— Надо поторопиться, пока тот монах с сямисеном не прикончил Казекаге Гаару!

— Ого! Это сам Казекаге! А кто с ним рядом?

— Шиноби из Деревни Водопада, Фуу. Никак не могу одолеть ту девушку со стеклянными техниками: она постоянно угрожает своими иглами и может вызывать очень острые кристаллы из-под песка, так что будь осторожнее с прыжками.

— Спасибо! Поторопимся… — Кенара ушла под землю.

Выждав удобный момент, когда Рики атаковал водяными снарядами и отвлек на себя внимание, куноичи выпрыгнула на поверхность. Ее земляные клоны нейтрализовали стеклянных, сама же Кенара красивым апперкотом подбросила противницу высоко вверх. Водный Дракон, созданный Рики, метнулся вперед и поймал девушку в свою пасть.

— Готова! — воскликнула Тен-Тен.

— Ты займись тем странным существом в балахоне, — сказала ей Кенара, — нужно вывести пленников из-под действия гендзюцу. А я попробую кое-что…

Подобрав несколько игл, она побежала туда, где с человеком-ящером сражались Таюши и молодой Хьюга.

— Никак не пробить? — спросила Кенара, встав рядом с ним. Таюши в это время пыталась провести атаку.

Хьюга мотнул головой.

— И кунаями?

— Не удается его задержать, а когда он двигается, кунаи соскальзывают. У него толстая шкура, вдобавок покрытая слизью, от которой остаются химические ожоги.

— Может, это? — Кенара показала ему иглы. — В самое уязвимое место… Там, где нет шкуры.

Хьюга взял из ее руки пару игл и сложил их вместе.

— Нужно занять его лапы, — коротко сказал он.

— Поняла, — куноичи метнулась вперед, на ходу складывая печати и создавая теневого клона.

Проскользнув мимо Таюши, она сделала захват правой руки монстра, а ее клон — левой. Ящер легко поднял ее над землей и готовился отшвырнуть неожиданную помеху, как вдруг к нему подскочил Хьюга и в эффектном развороте с размаху вонзил ему двойную иглу в левый глаз. Ящер взревел и далеко отбросил Кенару и ее клона, а потом как будто осел, вновь приобретая человеческую форму и, наконец, свалился на песок без сознания.

— Сонно-паралитический яд, пахнет мерзко, — сказала Кенара, слегка оглушенная ударом, с трудом поднимаясь на колени. Хвост ее съехал набок, челка топорщилась. Лицо и одежда были покрыты зеленой слизью и песчаной пылью.

Хьюга ничего не ответил: он и его команда уже сражались с монахом. Всего через несколько минут существо в белом балахоне и монах с сямисеном были повержены, а Хьюга с помощью Джукена перерубил цепи, тянувшие чакру. Казекаге и Фуу приходили в себя.

По окончании экзамена команды собрались возле башни, чтобы отметиться и послушать речь Казекаге. Второй этап завершился раньше из-за песчаной бури и нападения на Гаару. Наступила ночь второго дня, по темно-синему небу проплывала огромная оранжевая луна. Каге объявил об отмене третьего этапа — этапа поединков. Решение о присвоении звания чунина должны были принимать Каге и Старейшины деревень на основании отчетов об экзамене. Так получилось, что в толпе генинов обе отличившиеся команды столкнулись друг с другом. Кенара уже немного привела себя в порядок, но оживление, охватывавшее ее в бою, спадало в обычной жизни, так что она несколько смущалась и не могла толком поддержать беседу.

— Думаю, звание чунина у нас в кармане, — улыбнулась Тен-Тен. — Повезло, ребята, что мы все встретились в нужный момент.

Хьюга Неджи хмыкнул и сложил руки на груди. Впрочем, он улыбался улыбкой, которую вполне можно было счесть довольной. Оба командира не особо горели желанием поболтать, так что инициативу взяли на себя их товарищи.

— Мы хорошо сработались, — пропел нежный голос Таюши, и на ее щеках заиграли ямочки. Она обратилась к Неджи: — Вы, наверное, не очень ожидали получить помощь?

Хьюга пожал плечами. Его ответ, каким бы он ни был, мало мог повлиять на положение вещей.

— Надо полагать, ожидали — с того момента, как обнаружилось наше присутствие, — заметила Кенара, делая над собой усилие.

Неджи, вспомнив свой знак «прошу поддержки», показанный Кенаре посредством особым образом сложенных пальцев, уловил в ее ответе некоторую иронию и усмехнулся.

— Ваше совещание затянулось настолько, что я почти потерял надежду.

— Только не думайте, что мы сомневались! — воскликнул Рики. — Мы обсуждали тактику.

— Тактику, согласно которой ваш капитан носился по всему полю боя, вмешиваясь во все события разом? — сказано это было без улыбки, так что то, что задумывалось, как добродушная ирония, прозвучало, как упрек.

Кенара смутилась и почувствовала к Неджи некоторую неприязнь. В чем-то он был прав.

— Да ладно вам, мы же победили! — возмутилась Тен-Тен. Зачем было без нужды нагнетать обстановку в столь радостный день?

Но Кенара, задумавшись о собственных недостатках, выпала из беседы. Неджи, окинув ее внимательным взглядом, также предался размышлениям. На самом деле ему был симпатичен человек, настолько увлеченный своим делом. Ее быстрые, решительные действия все же не имели ничего общего с бестолковой суетой. Везде, где она успела благодаря своей необыкновенной скорости оказаться, она стала полезной.

Неджи вызывал у нее восхищение как капитан: его команда действовала особенно слаженно и мастерски на последнем этапе, сам он, продемонстрировав великолепный Джукен, окончательно решил дело. Кенара вспомнила, что слышала об этом человеке от тети и сестры: с Хьюга они находились в дальнем родстве, самого Неджи в семье и в Конохе называли гением клана. «Наверное, я и правда в его глазах выгляжу дилетантом, плохим командиром. У шиноби Листа намного больше возможностей бывать на миссиях, они гораздо опытнее нас», — и то, что представлялось удачной демонстрацией силы и командной работы, вдруг стало казаться Кенаре серией промахов, которые лишь благодаря определенному стечению обстоятельств обернулись успехом.

Что теперь сказала бы тетя Инари по поводу ее самоуверенности?

Глубокой ночью в одном из кабинетов башни шестеро шиноби сидели в креслах за овальным столом и, изредка переглядываясь, составляли отчеты о прошедшем экзамене. По воле случая они оказались в самом центре заговора против Казекаге Гаары, и теперь для расследования спецслужбы Деревни Песка требовалось описать произошедшее как можно подробнее. У входа в помещение стояли Темари, сестра Каге, и специальный агент Суреми Кайса, посвятившая значительную часть своей карьеры в Стране Ветра погоне за бандой «Коготь», обезвреженной во время экзамена совместными усилиями генинов Листа и Звездопада. Кайса усмехалась, хотя была оскорблена до глубины души несправедливостью сложившейся ситуации. Она разглядывала из-под ресниц Масари Кенару, которая за прошедшие шесть лет из девочки превратилась в высокую стройную девушку с гибким, хорошо развитым и натренированным телом. Правда, щеки ее уже не были такими по-детски пухлыми, но привычка хмуриться осталась при ней. Как ни странно, привычка эта не вредила ее лицу, наоборот, придавала особое выражение блеску темно-синих глаз. Даже нелепая одежда в виде слишком широких штанов и обрезанной рубашки не могла испортить общего впечатления. А хуже всего было то, что Кенара не обращала на нее внимания, делала вид, что не узнает ее!

Кенара быстро писала, составляя как можно более четкие формулировки, и закончила раньше других. Но и тогда она даже не взглянула в сторону Кайсы, а сидела, выпрямившись, сложив руки на столе и глядя прямо перед собой. Напротив нее как раз расположился Хьюга Неджи и, однажды оторвавшись от бумаги и встретив пристальный взгляд куноичи, принял его на свой счет, несколько смутившись. На самом деле Кенара думала об учителе и о том, какая обида была нанесена ему три года тому назад. С тех пор после Кайсы он больше ни с кем не встречался, что было странно для такого симпатичного неглупого мужчины его возраста. Неджи закончил отчет, аккуратно сложил его и поднял глаза. Теперь Кенаре пришлось смотреть в сторону.

Старейшины Деревни Звездопада получили самые лестные отзывы о команде, выставленной на экзамен. Рики, Таюши и Кенаре были присвоены звания чунинов. Даже тетя Инари была удовлетворена результатом, хотя похвала ее прозвучала примерно так: «Рада, что ты не подвела товарищей и не опозорилась». Однако в скором времени мир шиноби был взбудоражен очередной войной. От прежних она отличалась тем, что на этот раз шиноби пяти стран объединились, чтобы выступить против общего врага. Инари и Нинаки руководили батальонами бойцов дальнего боя, Номика — ближнего. Кенаре достался один из взводов в составе батальона, подчинявшегося командованию Хьюга Неджи. Им пришлось провести несколько напряженных боев против клонов Белого Зецу, а затем столкнуться с основными силами противника.

Во время сражения с копиями Джуби Кенара получила тяжелое ранение: несколько костей плечевого пояса было переломано, одна — частично раздроблена, куноичи потеряла много крови из обширной открытой раны. Позднее выяснилось, что ее подобрала и оказала ей первую помощь в критический момент наследница клана Хьюга, молодая госпожа Хината. Когда Кенара пришла в себя в палатке медиков, война, продлившаяся трое суток, уже закончилась. Совершенно вылечить ее не могли — на всех больных у ниндзя-медиков попросту не хватало чакры, — так что, немного срастив и восстановив кости, ей обычным способом наложили швы, перелили немного крови и оставили выздоравливать так медленно, как это задумано природой в подобных случаях.

Вскоре еенавестил Ио Номика, очень бледный и легко раненный в руку. Учитель постарался это скрыть, но позднее выяснилось, что он оставил свой батальон сразу же после объявления окончания боевых действий, прибежал в лагерь медиков и не имел ни минуты покоя, пока не убедился, что его ученица идет на поправку. Крепко сжав ее пальцы, он не выдержал напряжения последних суток, зажмурился и прошептал: «Я так боялся тебя потерять…»

— Ну что вы, сэнсэй, я прекрасно себя чувствую, — улыбнулась Кенара обескровленными губами.

Номика вскочил и выбежал из палатки так быстро, словно собирался расплакаться. «Да нет, — сказала себе девушка, — это вряд ли: я же не умерла». Перебирая события последних дней, она убедилась, что стыдиться ей нечего, но и гордиться особо тоже нечем: никаких подвигов она не совершила, ничего выдающегося не сделала. Разве что всячески оберегала свой взвод, пока сама не оказалась при смерти.

Октябрь и ноябрь Кенара провела без тренировок, ожидая, пока кости окончательно срастутся и рана заживет. На этот период выпало немало дождливых дней, так что куноичи по большей части осваивала теорию: ее повысили до джонина, и требовалось сдать Старейшинам устный экзамен. Впрочем, этот статус ничего особо не изменил, так как миссий Деревне Звездопада перепадало по-прежнему мало.

В тот день, когда она вышла наконец из дома и отправилась к своему привычному месту для тренировок, куноичи впервые после войны должна была встретиться с учителем. Номика довольно много времени провел на севере, в отряде с шиноби Песка и Листа, разыскивая и уничтожая остатки клонов Зецу.

Он ждал ее у подножия холма, стоя в одной позе и крепко задумавшись. Фиолетовая форма джонина и жилет темно-кофейного цвета шли ему больше, чем привычная одежда для миссий. Кенара задержалась, разглядывая его со спины, и подумала о том, всегда ли он был таким высоким и широкоплечим? Номика обернулся и увидел ее. Куноичи ожидала, что смуглое лицо его, как всегда при ее появлении, озарит широкая улыбка, но этого не произошло. Уголки его губ лишь слегка дрогнули, брови озадаченно нахмурились. Учитель как будто больше был занят своими внутренними переживаниями, чем тем, что его окружало.

Кенара спрыгнула вниз и выпрямилась. Встреть он ее как раньше, она бы, пожалуй, даже приобняла его после долгой разлуки, но теперь несколько замялась. Номика наконец улыбнулся.

— Вижу, ты поправилась? Рана больше не беспокоит? — ясные, светло-зеленые глаза его в обрамлении угольных ресниц добродушно сощурились.

«Все-таки все по-прежнему», — радостно подумала куноичи.

— Хочу с тобой драться! — заявила она. — Я уже два месяца без тренировок.

Номика засмеялся и без лишних слов принял боевую стойку. Кенара заняла позицию напротив, но, поднимая левую руку, скривилась от боли.

— Что? — учитель быстро подскочил к ней. — Покажи, шов не кровоточит?

Кенара расстегнула ворот и приспустила рубашку с плеча. Номика склонился над ней, коснулся было нежной кожи у свежего шрама, но тут же одернул руку. Он даже отступил на шаг, а щеки его залила краска. В этот момент его ученица почувствовала себя так, словно сделала что-то дурное. Никогда раньше, нарушая правила этикета, она не испытывала подобного и не могла относиться к ним серьезно. Но теперь это правило — не оголять определенные участки тела без необходимости и не позволять к ним прикасаться — почему-то показалось не лишенным смысла.

— Чтобы кожа не грубела и оставалась эластичной в области шрама, необходимо постоянно разрабатывать руку и плечо, постепенно увеличивая нагрузку, — Номика покачал головой. — Почему сестра тебе не сказала?

— Не то чтобы я спрашивала…

Они никогда прежде не расставались на такой долгий срок: неудивительно, что учитель отвык от нее. Раньше он просто взял бы и растер ей плечо, еще бы и мазь посоветовал и показал, как правильно делать упражнение.

Спарринг пришлось на время отложить, и теперь Номика и Кенара встречались в читальном зале библиотеки, чтобы позаниматься теорией. Куноичи надеялась, что они скоро снова привыкнут друг к другу, но синхронное чтение книг как-то не особенно сближало.

Выпал снег. Учитель откладывал тренировку, как только мог, но и у него в конце концов закончились отговорки. Они стояли друг напротив друга под низким свинцовым небом, трава под тяжестью белоснежного покрова клонилась к земле. Номика дрался вяло, словно боялся прикоснуться к ней, поэтому довольно скоро пропустил удар в живот. Опрокинувшись, он свез часть снежного покрова, затем вскочил на ноги, отряхиваясь, и засмеялся наигранным смехом:

— Вот видишь, я уже не так хорош, чтобы быть тебе достойным партнером. Пора подыскать тебе другого соперника…

Кенара мотнула головой.

— Глупости! — возмутилась она. — Да вы специально мне поддались!

— Я не поддавался, — грустно сказал Номика, отводя глаза.

Кенара хмыкнула.

— Неправда. Я знаю, как вы можете драться, сейчас вы даже не старались. Жалеете меня из-за раны? Но она уже давно зажила. Соберитесь, сэнсэй, и задайте мне как следует!

— Кенара! — оборвал ее учитель, краснея, и добавил тише: — Прошу тебя, перестань…

Куноичи проводила глазами Номику, от удивления даже не опустив руки, приготовившиеся к защите. Только спустя полминуты она выпрямилась. Не может быть, чтобы она стала сильнее его! Нет, дело не в этом, не стоит себе льстить. Она могла стать сильнее после упорных тренировок, но не после четырех месяцев щадящих разминок. А если он жалел ее, то что в этом постыдного, почему бы прямо не сказать?

На следующий день Номика привел с собой Таюши и попросил ее тренироваться с Кенарой почаще. Обе девушки двигались очень быстро и демонстрировали восхитительное тайдзюцу. Поначалу казалось, что ни у одной из них нет преимущества. Номика вдруг поймал себя на том, что смотрит на одну лишь Кенару. Серая безрукавка полностью открывала ее загорелые крепкие руки, тренировочные штаны не скрывали очертаний стройных сильных ног, при определенных движениях под футболкой прорисовывалась тонкая гибкая талия. Она вся была словно выкована из какого-то удивительно прочного, но упругого металла, ее тело летало и, казалось, если она пропустит удар, с ее кожи сорвется сноп золотистых искр…

Таюши после комбинации с подножкой оказалась на земле.

— Хватит! — смеясь, воскликнула она. — С тобой стало опасно иметь дело…

Номика понимал, что поддается безумию, и изо всех сил пытался бороться с ним. Кенара была младше него на целых двенадцать лет, но он всегда считал ее взрослой не по годам. Еще будучи ребенком, она поражала его развитой логикой и здравым смыслом, серьезным — в сравнении со сверстниками — практическим умом. Однако это не делало богаче ее жизненный опыт и не позволяло перешагнуть через необходимые этапы взросления. Насколько ему было известно, Кенара еще никогда не влюблялась и была совершенной девочкой во всем, что касалось романтических отношений. Можно ли считать, не лукавя, что тридцатилетний мужчина и восемнадцатилетняя девушка ждут от любви одного и того же? Он слишком хорошо знал ответ на этот вопрос.

Кенара происходила из самой благородной семьи Деревни Звездопада, восходившей корнями к великому клану Гинпатсу. Предки Номики даже не были шиноби. Он смог обучаться управлению чакрой лишь благодаря доброте Као-сэнсэя, случайно обратившего внимание на его способности. Как джонин, он получал определенное жалование, но его было недостаточно, чтобы поддерживать необходимый уровень жизни.

Все это было бы не так важно, если бы Кенара могла ответить взаимностью на его чувства, но об этом он даже не смел мечтать. Природная скромность мешала ему увидеть в себе какие-либо привлекательные качества, способные завоевать симпатию такой девушки.

Добровольное изгнание на север, продлившееся более двух месяцев, ничего не дало. Номика с ужасом обнаружил, что не может общаться с ней как раньше. Шутить и изображать доброго приятеля, тогда как по ночам ему снятся ее теплые губы, раскрытые для поцелуя, и бездонные синие глаза, затуманенные нежностью… Он не мог даже коснуться ее, так как боялся обнаружить перед ней свое смятение. Не мог замедлить сумасшедший бег сердца, когда она стояла слишком близко или заглядывала ему в глаза.

Обычно жизнерадостный, он совсем приуныл. Зима близилась к концу, начинала расцветать весна, но Номика думал лишь о том, что у него нет никакой надежды.

Все же в конце апреля Кенара смогла вытащить его в гриль-бар, чтобы отпраздновать вместе с ним, Рики и Таюши свой восемнадцатый день рождения. Они сидели парами друг напротив друга. По нежным взглядам и ласковым, но робким прикосновениям Номика догадался, что Рики и Таюши начали встречаться. Это сделало их немного более скучными собеседниками, чем обычно, так что иногда, пока на одном конце стола раздавалось счастливое воркование, на другом повисала неловкая пауза. Кенара искоса поглядывала на своего учителя, наблюдая за ним с большим вниманием, чем казалось со стороны.

Как раньше она была уверена, что между ней и ее учителем ничего нет, так теперь, даже не имея опыта в подобных вопросах, она обрела уверенность, что нечто появилось. Оставалось лишь убедиться, что Номика действительно в нее влюблен. Мысль об этом согревала и как будто щекотала ее изнутри: было приятно и любопытно.

Наблюдая за его отстраненностью, тихой задумчивостью и попытками избегать опасных контактов, Кенара вздыхала про себя и жалела учителя. Он был ей слишком дорог, чтобы спокойно смотреть на его мучения. Ее утешала мысль о том, что однажды все обязательно хорошо закончится. Но как?

Рики и Таюши попрощались и ушли. Номика и Кенара молча брели вдоль улицы, все еще запорошенной лепестками цветущих деревьев. Куноичи была очень хороша в своем легком голубом платье и сандалиях. Учитель ее в честь праздника надел брюки и белоснежную рубашку. Девушка улыбалась про себя, думая о том, что прохожие, несомненно, принимают их за пару.

— Пойдем на Юяке? — вдруг спросила она. — Проводим этот день.

Номика кивнул, не в силах отказаться. Они вышли за город и отправились к Сопке Заката. Забраться туда можно было только вскарабкавшись и прикрепляясь к склону с помощью чакры, зато вид стоил того: с сопки было видно великолепное колышущееся море Садов Масари, живописные холмы, покрытые молодой травой, и опускающееся к горизонту пламенное солнце. Молодые люди стояли на широкой проплешине между кустов багульника и любовались бездонным белесо-голубым небом, кое-где зарумянившимся в предвосхищении заката. Наконец они сели прямо на траву.

— Я хотел поговорить с тобой, — произнес Номика, и сердце в груди Кенары подпрыгнуло.

Она кивнула.

— Ты уже достаточно взрослая, и мне, кажется, больше нечему тебя учить. Кое в чем ты даже меня превзошла, в остальном — догонишь очень скоро. Думаю, я не могу оставаться твоим учителем и должен отказаться от этой почетной должности.

— Вы всегда будете моим наставником — и не только в отношении техник, — тихо ответила Кенара. Почему он так печален? Может, хочет уехать?

— Только не думай, пожалуйста, что я пытаюсь отдалиться от тебя и прервать… ту связь, которая между нами уже давно образовалась. Для меня это было бы невозможно, — Номика повернулся к ней, охватил ее взглядом и вновь посмотрел на небо. — Ты стала моей семьей, самым родным и близким мне человеком. Я хотел бы, чтобы вместо учителя и ученицы мы сделались друзьями. Это теперь будет больше соответствовать истине.

— Хорошо, — произнесла Кенара. Она хотела услышать больше.

— И раз так, прошу тебя впредь обращаться ко мне по имени и на «ты», хотя это может оказаться непросто.

— Да, это будет непросто, — куноичи улыбнулась, — но я постараюсь. Как бы там ни было, ты останешься моим сэнсэем навсегда.

Номика улыбнулся в ответ, но это была грустная улыбка. Может, он и вправду останется для нее навсегда лишь учителем и только? Так как он замолчал, Кенаре пришлось взять инициативу в разговоре на себя:

— Сэнсэй, ты всегда мечтал о большой семье. Неужели в Деревне Звездопада ни одна девушка не привлекла твоего внимания настолько, чтобы попытаться воплотить эту мечту?

— Может быть, одна… но это невозможно.

— Почему?

— Потому что она превосходит меня всем: талантом, внешностью и умом. К тому же ее родственники ни за что не одобрили бы наш союз.

— Кажется, я знаю эту девушку, — произнесла Кенара, — и ты сильно преувеличил ее достоинства.

Она хотела поднять на него глаза, но не смогла побороть смущение. Номика на несколько мгновений онемел, не зная, что ответить.

— Не может быть, — наконец тихо сказал он, — чтобы ты ее знала…

— Думаю, нужно спросить ее саму, чего она хочет, а не ее родственников, — Кенара, краснея, крутила пальцами травинку и не могла оторвать от нее глаз.

Сердце Номики так сильно билось последние несколько минут, что он не ощущал: может, оно уже совсем остановилось? Не отрывая взгляда от ее склоненного лица (хотя он видел только розовую щеку и темные ресницы), он сказал:

— Кенара, неужели ты бы хотела…

— Да, — ответила девушка и посмотрела прямо ему в глаза.

Номика наклонился к ней и поцеловал одними губами.

— Я люблю тебя, Кенара, — сказал он, — и не могу выразить словами, как ты мне дорога…

— И я тебя люблю, Номика, — куноичи улыбнулась, — ты самый лучший на свете человек.

— Не хочу, чтобы ты обманывалась, — ответил он, все еще очень близко глядя в ее лицо и касаясь пальцами прядей волос, спадающих на лоб и щеки. — Я так далек от идеала… но даю тебе слово, что сделаю все, чтобы ты была счастлива, даже если мне придется для этого умереть.

В его голосе было столько силы, что Кенара затрепетала.

— Ну уж нет, — сказала она, — умирать тебе точно не нужно, — и на этот раз сама поцеловала его.

Это снова был легкий, нежный поцелуй. Номика все еще запрещал себе неразумные порывы, изо всех сил сдерживая тлеющую внутри страсть. Он обнял Кенару за плечи и прижал к себе, и так они сидели какое-то время.

— Как же нам теперь вести себя? — спросила девушка, позволяя ему играть ее пальцами. Номика гладил их и пропускал между своими, время от времени крепко сжимая ее руку.

— Никогда не думал, что посмею сказать это вслух, но я хотел бы, чтобы однажды ты стала моей женой.

— Как скоро?

— Когда ты будешь к этому готова.

Кенара ненадолго задумалась.

— Сейчас апрель, думаю, мы могли бы пожениться в июле.

Рука Номики замерла. Он отстранился и внимательно посмотрел в темно-синие глаза, казавшиеся черными в наступающих сумерках.

— Но ты достаточно серьезна? — спросил он, сдерживая волнение. — Понимаешь, что это значит?

— Я вообще не собиралась выходить замуж — хотела посвятить свою жизнь делу шиноби, — сказала Кенара. — Ты говоришь, что мы поженимся, когда я буду готова, но я никогда достаточно не подготовлюсь. Так пусть лучше это случится поскорее.

— Ты рассуждаешь не как человек, готовый к подобному шагу.

— Почему же? — куноичи села напротив Номики, чтобы лучше видеть его лицо. — Ты для меня самый дорогой и любимый человек на свете. Единственный родной человек, если не считать тетю и сестру, с которыми мы совсем не понимаем друг друга. И я хочу — очень хочу — прожить с тобой вместе всю мою жизнь.

— Но ты уверена, что любишь меня не как отца или брата, а именно как… мужчину?

— Было бы ужасно испытать что-либо подобное к отцу или брату! — воскликнула она.

Номика очень хотел снова поцеловать ее, но испугался темноты, жара, своих дрожащих рук.

— Нам пора, — сказал он, вставая с земли и крепко сжимая ее пальцы.

На следующее утро Номика проснулся очень рано и особо тщательно привел себя в порядок. К восьми часам он отправился в Ратушу, в кабинет Старейшины Инари. Стоя у порога, плотно закрыв за собой дверь, он обратился к тете Кенары со словами:

— Инари-сама, я должен заранее принести извинения за те гнев и возмущение, которые непременно вызовут мои слова, — он склонился в низком поклоне, — но я прошу у вас разрешения сделать Кенару моей женой.

Инари была так поражена, что ничего не смогла ответить. Она вскочила с кресла, подошла к окну и несколько минут, стоя спиной к Номике, смотрела на улицу. Затем госпожа Старейшина снова села за стол, взяла с него ручку, покрутила ее между пальцами, снова положила на место и, наконец, произнесла, поднимая глаза на Номику:

— Собственно, а почему бы и нет?

Теперь пришла очередь молодому человеку потерять дар речи. Инари предложила ему присесть в кресло напротив.

— Единственное возражение, которое у меня могло бы быть — это твое простое происхождение. Ты достаточно разумный человек, поэтому я говорю прямо. Но в Деревне Звездопада в этом отношении Кенаре в принципе нет равных, даже если она и кажется непохожей на нас. Любой брак, заключенный с шиноби Звездопада, был бы некоторой уступкой. Но… семья Масари сейчас переживает не лучшие времена, всем нам грозит упадок. Я была уверена, что моя младшая племянница из своих эгоистических соображений никогда не согласится связать себя узами брака. Для меня замужество невозможно, а жених Нинаки погиб несколько лет назад — скорее всего, она будет хранить ему верность, несмотря ни на что. Есть еще троюродные сестры, но это побочная ветвь Масари и в них течет недостаточно нашей крови. Нам ли привередничать? Это чудо, что Кенара решилась принять твое предложение!

Инари помолчала минуту, одолеваемая горестными мыслями.

— Но семья выдвинет определенные условия, и главное из них — наследники должны носить исключительно фамилию Масари.

— Я это предполагал, — тихо ответил Номика.

— Когда вы хотели заключить брак?

— Кенара предложила пожениться в июле, но я не уверен, что это было бы правильно.

— Значит, в июле! — Инари хлопнула рукой по подлокотнику кресла. — В данной ситуации лучше не откладывать, чтобы невеста не передумала.

— Если бы я предполагал, что она может передумать, то отложил бы свадьбу на более долгий срок. Такое решение нельзя принимать поспешно.

— Да-да. Но я не припомню случая, чтобы Кенара передумывала, по-моему, наоборот, она всегда с удивительным упорством придерживается принятых решений, даже в тех случаях, когда они далеки от разумного. Что касается твоего дома и доходов, то они слишком скромны, чтобы отвечать если не нуждам самой Кенары, то уровню жизни, достойному моей племянницы. За ней, конечно, будет закреплена ее доля наследства, а также, я думаю, ты примешь в качестве свадебного подарка от меня и Нинаки удобный и полагающийся вам по положению дом?

Номика, если и чувствовал себя оскорбленным, был слишком умен, чтобы показать это. Ему придется пройти через все унижения бедного жениха богатой наследницы, но какое это имеет значение, если в конце он получит Кенару?

— Надеюсь, ты выпьешь со мной, дорогой племянник? — спросила вдруг госпожа Старейшина, извлекая из ящика стола изящную бутылку.

— Номика и Кенара! — воскликнула Нинаки. — Быть не может, чтобы она согласилась выйти замуж!

— Однако это так.

— Но что… что могло привлечь их друг в друге? Конечно, у сестры много достоинств, но я бы сказала, не тех, которые вызывают восхищение у мужчин. Совершенно не тех!

Инари пожала плечами.

— Мы должны радоваться, что она решила связать свою судьбу с единственным человеком, который хоть сколько-нибудь может на нее повлиять. Теперь она будет под присмотром до конца своих дней, — тетя, вынужденная с самого утра подкреплять моральные силы расслабляющими средствами, на этот раз вместо чего-то покрепче налила себе бокал вина. — Впервые с момента смерти Сирин я чувствую себя так спокойно! Если моя любимая покойная сестра наблюдает за нами из Чистого мира, она знает, что ни разу с тех пор, как Кенара находится под моей опекой, я не засыпала без тяжких мыслей о ней…

Нинаки покосилась на тетю, и ей стало неловко за ее слова. Так радоваться, что перекладываешь ответственность на другого человека! Но неужели Кенара так плоха? В конце концов, ничего ужасного она не совершала — если не считать ужасных нарушений этикета. И ее упрямства. И непредсказуемости. И этой дикой привычки подвергать сомнению каждое услышанное слово… Куноичи мотнула головой, отгоняя эти мысли, и сказала:

— Но будут ли они счастливы? Все-таки такая разница в возрасте и характерах…

Тетя вспомнила, что хотя бы ради приличия нужно обсудить и эту сторону вопроса.

— В том, что им хорошо друг с другом, я не сомневаюсь. Они не разлей вода с самого первого дня знакомства. Номика меня удивляет, конечно, но с ним не возникнет проблем: он покладистый и ответственный человек. А также первоклассный шиноби, что очень важно для будущих наследников. Хм, точно так же было с вашим отцом. Тэйкен ведь был никем… То есть, он стал выдающимся шиноби, конечно. Его родителей никто не знал, он был усыновлен архитектором Симидзу в столице, а потом принят в лоно семьи Масари.

— Это правда. Кенара очень похожа на отца.

— К сожалению, да. В ней не так много крови Гинпатсу, а у ее будущих детей она будет еще сильнее разбавлена.

Нинаки почувствовала глубокую печаль в словах тети. Как бы то ни было, время расцвета клана Гинпатсу давно миновало.

— И все же это решение кажется мне поспешным, — с сомнением в голосе сказала она. — У сестры так мало опыта… Не лучше ли отложить свадьбу хотя бы на год и отправить Кенару в Деревню Листа? Там она познакомится с новыми людьми, станет сильнее и взрослее; многочисленные миссии позволят ей повидать мир. И тогда, если ее и его чувства не изменятся, можно будет обсудить возможность брака.

— Дорогая, как человек, чей жизненный опыт богаче на четверть века, я могу гарантировать тебе, что такие, как Номика — преданные, верные люди с хорошо развитой совестью и умом, — встречаются весьма редко. А с ним Кенару связывают целых восемь лет жизни, прожитых в полном согласии и взаимопонимании. Даже представить не могу, на чьи еще чувства она могла бы ответить взаимностью… Сложно вообразить себе такого мужчину, — Инари поставила бокал на стол и добавила вполголоса: — А еще сложнее вообразить, кто бы мог в нее влюбиться, не привязавшись к ней с юных лет, как к родному дитя.

Нинаки закусила губу: слова тети показались ей несправедливыми, но она тут же вспомнила, что сказала почти то же самое в начале беседы. Оставшись при своем мнении, девушка больше не стала спорить, полностью доверившись авторитету той, кого глубоко уважала.

Раскаленная от июльской жары Деревня Звездопада остывала в объятиях ночной прохлады. Празднество после свадебной церемонии завершилось, уже стихли последние его отзвуки. Номика и Кенара впервые вступили в свой новый дом в качестве супругов. Разувшись у порога и взявшись за руки, они начали обходить комнаты, включая везде свет и перешучиваясь.

Дом был построен наполовину в современном, наполовину в традиционном стиле. Вместо перегородок имелись плотные стены, вместо раздвижных панелей — двери, над первым этажом был надстроен второй, где располагалось несколько спален. Обустройством занималась Нинаки: во-первых, потому что новобрачные впервые увидели дом изнутри только после свадьбы, во-вторых, потому что у Кенары интерес к подобным делам совершенно отсутствовал. Будь ее воля, она ограничилась бы матрасом и рабочим столом и прожила бы так еще многие месяцы, не имея ни малейшего представления о том, что такое домашний уют. Но разве можно позволить ей сразу же начать игнорировать обязанности супруги? Нинаки обставила дом так, как если бы делала это для своего Мичи, будь он жив. Кто мог подумать, что все так обернется?

Вряд ли Кенара могла оценить по достоинству ее старания. Она, конечно, была благодарна — настолько, насколько вообще может быть благодарен человек, который не просил о помощи. Но, увы, изящная в своей простоте мебель, первоклассный текстиль и вазы со свежими цветами оставались для куноичи частью общей картины, не превращаясь в объекты взаимодействия. Она не думала о том, что цветы нужно менять, покрывала и занавески — стирать, мебель — протирать от пыли. Наоборот, осознав габариты своего нового жилища, Кенара тут же решила раз и навсегда, что ни разу не приложит руку к его уборке. Не она хотела такой большой дом!

И все же он был прекрасен. И даже такой «деревянный» (как однажды выразился учитель по изобразительному искусству) в отношении красоты предметов, созданных человеческой рукой, ценитель, как Кенара, не мог этого не видеть.

Номике было неловко.

Дальше спальни идти было некуда. Кенара уже совершенно измучилась в своих трех церемониальных кимоно и рубашке под ними. Она мечтала поскорее сбросить с себя одежду, но слишком стеснялась. Номика смущался не меньше.

— Устала? — ласково спросил он, беря ее руки в свои.

Кенара помотала головой и улыбнулась.

— Голова немного болит — хочу наконец выпустить волосы на свободу.

Ей казалось, что некоторые пряди в прическе слишком сильно стянуты.

— Я помогу тебе, — Номика усадил ее на стул в рабочем углу комнаты и принялся разбирать ее прическу.

Пушистые пепельно-русые пряди одна за другой мягко опускались на плечи и шею девушки. Она сама, держа руки за спиной, развязала узел и потихоньку размотала широкий пояс, сложив его на столе целой грудой шелка. Номика посмотрел на нее сверху вниз и вздохнул.

— Ни разу не видел тебя с распущенными волосами. Ты очень… пушистая, — он улыбнулся, нежно отведя пряди, спускавшиеся на лицо, назад.

Кенара вскинула руки и быстро заплела волосы в небрежную косу. Меньше всего ей хотелось сейчас выглядеть смешно, даже если это было мило. Номика стоял рядом, опираясь одной рукой о спинку ее стула. Пальцы его были крепко сжаты. Он ничего не говорил, пытаясь совладать со своим волнением. В комнате ощущалось такое напряжение, что казалось малейшее движение или слово вызовут взрыв.

Кто-то из них должен был побороть смущение. Кенара зажмурилась и коснулась щекой его руки, вцепившейся в стул. Номика нежно погладил ее по лицу.

— Прости, я никак не могу перешагнуть через все запреты, которые установил для себя за последние месяцы, — произнес он. Щеки его пылали.

— Попробуй думать обо мне не как о своей ученице, а как о своей жене, — сказала Кенара, в порыве смелости поднимая на него глаза.

Она увидела, что черные ресницы его дрогнули и опустились — он смотрел на ее губы. Сердце затрепетало в груди, но ей уже больше ничего не пришлось делать, так как Номика был готов последовать ее совету.

Кенара родила ребенка. Узнав о своей беременности, она долго мысленно возмущалась от того, что все получилось так скоро. Ей дали понять, что, вынашивая малыша, нельзя быстро бегать, высоко прыгать и вообще особо напрягаться. Минута, когда Кенара осознала, какое скованное существование ожидает ее в ближайшие месяцы, была страшна. Ее тело показалось ей настоящей темницей, но пришлось взять себя в руки, отодвинуть эгоистичные желания на второй план и делать все, что полагается делать беременным.

— Нужно потерпеть, — ласково уговаривал ее Номика.

«Нужно потерпеть», — повторяла себе Кенара. Ну что значат несколько месяцев? Ведь потом она вернется к прежней жизни.

Ребенок родился семимесячным, но был совершенно здоров. Это произошло в апреле, за пару недель до ее собственного дня рождения. Мальчика назвали Сейджин. Инари была весьма довольна, счастливее она могла бы быть, только обнаружив на макушке младенца серебристую поросль — гордое свидетельство принадлежности к клану Гинпасту, — но волосики были русыми. Зато счастье Номики было абсолютным. Впервые взяв на руки своего малыша, он даже прослезился, отвернувшись впрочем, чтобы никто этого не видел.

Однажды ночью он проснулся и увидел, что Кенара лежит на животе, положив подбородок на руки, и наблюдает за ритмично поднимающимся и опадающим животиком новорожденного.

— Я думал, ты заснула, — с мягкой укоризной произнес он. — Тебе нужно отдохнуть.

Кенара покачала головой.

— Я не могу заснуть. Смотрю, как он дышит.

Номика вздохнул и приподнялся.

— Ничего не случится, все будет хорошо.

Кенара моргнула, по щекам ее скользнули слезинки.

— Я думаю о том, что если он умрет, я никогда себе этого не прощу. Я поняла, что никогда раньше не испытывала ничего похожего на настоящий страх. А теперь испытываю… Такой ужас, от которого мое тело немеет и тьма застилает глаза. Я не могу спать.

Девушка села в постели и устало потерла лицо. Номика подсел к ней и крепко обнял.

— Почему что-то должно случиться? Мы просто будем жить — втроем — как одна самая обычная счастливая семья. Это не такая уж редкость, — он чуть-чуть улыбнулся и прижался губами к ее волосам.

— Всегда что-то случается, — проворчала Кенара. — Представь, что он будет болеть — все болеют, — а когда научится ходить, начнет падать и набивать шишки. У нас в доме такая длинная лестница! А потом, когда будет постарше, вдруг он перегнется через перила и свалится со второго этажа?! Вырастет, захочет стать шиноби. Смерть будет ходить за ним по пятам, — Кенара заплакала и прижалась к плечу мужа. — Я просто не знаю, как все это пережить…

Номика терпеливо гладил ее по голове и уговаривал, как маленькую.

— Ты всегда была очень ответственной, поэтому из тебя получился хороший командир. Ты переживаешь за всех, кто становится частью твоей команды. Но, Кенара, ты не можешь предотвратить все плохое, что случается на свете. Не нужно чувствовать себя виноватой из-за этого. К тому же у тебя ведь есть опыт миссий сопровождения, — он ласково улыбнулся.

— Терпеть не могу миссии сопровождения… Ребенок — это слабое звено, которое мы добровольно приняли в свою команду. Хотел бы ты, чтобы твои руки были постоянно связаны необходимостью оберегать того, кто не способен сам о себе позаботиться?

— Да. Вообще говоря, именно так я представлял себе родительство.

— И хотел этого?

— Ну конечно. Я считаю это небольшой платой за маленького человечка, которого уже бесконечно люблю.

— Но ты понимаешь, что мы стали уязвимы, как никогда? Неужели тебе не страшно?

— Просто я стараюсь не думать о плохом. Я не знаю, как помочь тебе преодолеть твои страхи, но я буду рядом. И уж вдвоем-то мы сумеем защитить нашего ребенка.

Кенара не думала, что это будет просто, но ничего не сказала, только крепче обняла Номику.

— Я и не надеялась, что она будет хорошей матерью, — сказала Инари. Она держала на руках младенца и смотрела в сад через окно. Там на недавно оборудованной тренировочной площадке занималась Кенара.

Номика вздохнул. Он-то считал Кенару самой лучшей матерью на свете и вовсе не собирался ее упрекать за те несколько часов, которые она ежедневно проводила вне дома.

— Ей непросто смириться с необходимостью подчинять свою жизнь интересам ребенка, — мягко сказал он. — Но она очень старается и нежно любит Сейджина.

Инари хмыкнула.

— А ты отказываешься от миссий и сидишь дома, чтобы помогать ей во всем. Почему бы вам не нанять няню?

— Зачем? Няня только помешает ей привыкнуть к малышу. Мы прекрасно справляемся вдвоем.

— Моя племянница никогда не была достаточно благоразумной, — сказала Инари, — но одно правильное решение искупило многие ее промахи: она выбрала тебя.

Прохладное осеннее утро приятно освежало разгоряченное от бега лицо. Каждое утро, покормив ребенка и поручив его заботам мужа, Кенара выходила на пробежку и носилась, как ветер, по окрестностям. Ей нужно было двигаться, чтобы жить. Она хотела стать сильнее, вернуть себе прежнюю уверенность и свободу в движениях, заново привыкнуть к собственному телу. Стыдно было признавать, но эти три или четыре часа, которые принадлежали только ей, были едва ли не самым счастливым временем в сутках.

Она думала о будущем, о том, чего хотела от жизни, и начинала тосковать. С тех пор, как она себя помнила, почти все мысли и действия ее были направлены на то, чтобы стать первоклассным шиноби. Ей всегда казалось, что лучшее — впереди, что однажды настанет момент, когда ее сила окажется решающей. Кенара хотела вести напряженную жизнь, полную испытаний, но, увы, деревня, которая переживала не лучшие времена, не могла предоставить ей достаточно миссий и позволить развиваться. И теперь, осознавая это как нельзя лучше и будучи окончательно привязанной к дому, она увидела свою жизнь в новом свете — обычную, серую, бессмысленную.

Кенара, конечно, любила свою семью. Ей было хорошо рядом с Номикой и Сейджином, она была готова ради них на все, но это никак не раскрывало ее потенциала и не позволяло проявить себя. Ее мастерство шиноби казалось ей подобным цветку, который завял, не успев распуститься. Любимое дело, в котором она видела смысл своего существования, оставалось прекрасной и неосуществимой мечтой. Невозможно было обманывать себя, что три часа тренировок могут хоть как-то заменить ей настоящие миссии.

Жалела ли она о том, что вышла замуж за Номику? Нет, ведь они были словно созданы друг для друга. Только так она могла быть уверена в том, что они никогда не расстанутся, что она останется для него самым дорогим человеком, ведь он единственный любил ее больше всех на свете. А теперь, когда родился Сейджин, невозможно было представить себе существование без него. Но…

Кенаре казалось, что она пытается прожить сразу две жизни — шиноби и женщины — и не преуспевает ни в той, ни в другой. Если бы можно было разделить их, расколоть свою душу на две половины… Одна половина души проживала бы тихую и спокойную семейную жизнь, отдавая все силы мужу и детям, а другая… О, другая бы мчалась вперед на крыльях, сотканных из воли и боевой мощи, бесконечно сражаясь и совершенствуясь! И только так можно было бы достичь абсолютного счастья.

После последней войны ведущими странами были достигнуты соглашения, которые изменили жизнь многих шиноби. Между шестью военными столицами наладились связи; особенно плотно сотрудничали друг с другом Деревни Песка, Листа и Звездопада, тем более что последние две защищали интересы и находились на территории Страны Огня. Некоторому упрощению подверглась процедура пересечения границы, шиноби любой деревни, имея лишь пропуск, подписанный ее Каге, мог почти беспрепятственно передвигаться по территории других стран. Укрепились контакты между шиноби-медиками, которые начали обмен знаниями, техниками и рецептами еще на поле боя. Каге состояли в постоянной переписке и наиболее важные решения принимали совместно.

Однако заключенный мир и падение количества миссий вызвали недовольство и ропот у некоторых ниндзя, которые не могли найти себе места в новой жизни и не хотели отказаться от мести. Прошлые годы и десятилетия, обильно обагренные кровью шиноби всех Деревень, влекли за собой ужасный шлейф взаимной вражды и неприязни. Ниндзя, который потерял близкого человека по вине такого же ниндзя из другой страны или клана, не мог так просто отказаться от возмездия. Многие из них предпочли разорвать связи с деревней, чтобы иметь возможность выказать почтение предкам, проливая кровь их врагов. Некоторые не представляли своей жизни без войны — привычной атмосферы насилия и жестокости. Такие становились нукенинами, ниндзя-отступниками. Это сделалось явлением столь частым, что Каге пришлось встретиться лично, чтобы обсудить именно этот вопрос.

Формировались специальные отряды из агентов спецслужб, направленные на охоту за нукенинами. Деревни обменивались базами данных о шиноби, а затем начали создавать смешанные команды, если требовалось скомбинировать способности ниндзя наиболее удачным образом. Ряды АНБУ и других организаций такого рода пришлось значительно расширить, вследствие чего вновь обнаружился недостаток шиноби. Коноха решила для себя эту проблему естественным способом: прибегла к услугам шиноби Звездопада, как перенаправляя миссии этой дружественной деревне, так и заимствуя ее кадры для выполнения собственных заданий.

Как только Сейджин отпраздновал свое двухлетие, его матери было позволено взять первую миссию, а затем предложения о заданиях поступали столь часто, что ей пришлось чередоваться с Номикой. Пока один из родителей отсутствовал, второй всегда был рядом с ребенком. Таким образом, каждый получил то, что хотел.

— Я бы предпочел взять кого-то из Конохи — того, кого я знаю, — заметил Хьюга Неджи.

Помощник Шестого Хокаге Нара Шикамару тяжело вздохнул: очень уж проблемным был этот джонин. Он знал Неджи еще с юных лет, не раз бывал с ним на миссиях — до того, как оказался загружен административной работой. Будучи самым талантливым представителем своего клана, но при этом не являясь его главой или даже прямым наследником, Неджи полностью отдавал все силы самосовершенствованию и миссиям. Он был требователен не только к себе, но и к другим, и частенько, стремясь все сделать наилучшим образом, доставлял окружающим лишние хлопоты. «Не умеет расслабляться — вот в чем дело», — думал про себя Шикамару. Конечно, с точки зрения интересов деревни лучшего шиноби, более неутомимого и принципиального, было не найти, но как друг и товарищ Хьюга Неджи оставлял желать лучшего. Если нужно было защищать деревню или ее жителей, рисковать жизнью и не знать сна и отдыха, Неджи идеально подходил для этих целей. Но ему не хватало гибкости, снисходительности к чужим ошибкам. Вообще, будь его воля, Шикамару не ставил бы этого джонина на совместные миссии с другими деревнями, а отправил бы его в ударный отряд АНБУ, в РЗО (розыск и захват отступников). К сожалению, принятие такого решения находилось целиком во власти Хокаге, а также главы клана Хьюга, господина Хиаши.

— У нас маловато людей останется для защиты, если отправлять на миссии только наших шиноби. Не заставляй меня это объяснять, — Шикамару выдвинул тяжелый ящик из шкафчика с картотекой и пометкой «Звездопад». — Ближний бой, дальний бой, средние дистанции, медики, связисты, специализация на гендзюцу… все отмечено и рассортировано…

— Разберусь, — коротко бросил Неджи и начал перебирать личные дела.

К счастью, он все схватывал на лету, так что возился не так долго, как предполагал помощник Хокаге. И все же Шикамару хотелось бы от него меньшего внимания к деталям.

Личное дело Кенары привлекло внимание Хьюга. Во-первых, Масари — это почти всегда синоним хорошего шиноби, во-вторых, он вспомнил, что встречал ее на экзамене на чунина девять лет назад. Конечно, лица ее он не помнил — лишь общее впечатление, — а вот скорость и быстроту реакции не забыл. Спустя полтора года они встретились на войне. Взвод Кенары напрямую подчинялся ему; ее люди неплохо сражались с клонами Зецу, но позднее, в атмосфере всеобщей суматохи и хаоса, оторвались от основных сил и рассеялись. Куноичи была обозначена как раненная в последнем, полном отчете о потерях.

Неджи просматривал личное дело. Мало миссий, для джонина — мало. Взгляд его упал на отметку о семейном положении. «Хм, замужем, есть ребенок шести лет. Кто женится так рано?» Не является ли это признаком легкомысленности? Впрочем, он дал себе слово не судить о людях поспешно. По крайней мере, постараться этого избегать. Кенара подходила по всем параметрам, оставалось еще выбрать двух чунинов, так что ящик с джонинами отправился обратно в недра шкафа.

— Чунины?

Шикамару постепенно задремывал, сложив руки и чуть присев на стол. Услышав вопрос, он встрепенулся и показал на последние два ряда ящичков в шкафу.

— Всё?

— Спасибо, что генинов не прислали. Одна из Старейшин там — весьма серьезная куноичи, к делу подходит основательно…

Впрочем, чунинов Неджи отобрал довольно скоро, взяв первых из тех, что соответствовали его основным требованиям к младшему составу.

— Не люблю миссии сопровождения, — сказал он помощнику Хокаге на прощание.

— Кто же их любит? — усмехнулся в ответ Шикамару.

========== Глава II. Звезды и Листья ==========

Комментарий к Глава II. Звезды и Листья

Antimatter - Over Your Shoulder

Я знаю, что это необычно, но в имени Реза ударение предполагается ставить на второй слог.

Господин Куробосу Акира, глава семьи Куробосу, намеревался совершить путешествие из столицы Страны Огня в Страну Волн, чтобы одна из выгоднейших для предприятия сделок была заключена в его присутствии. Затем господин Куробосу собирался отправиться в Рюсон — город, в котором имелся второй по величине филиал торгового дома семьи и где он проводил обычно не менее четырех месяцев в году. Существовала вероятность нападения, ведь такой богатый и успешный господин, крутого к тому же нрава, имел немало врагов. Караван состоял из трех повозок на шести волах, каждую обслуживало по два человека; один личный телохранитель постояннонаходился при хозяине. Итого требовалось обеспечить безопасность восьми человек, включая самого Куробосу. Начало путешествия было намечено на 6 октября, команды Листа и Звездопада должны были встретиться накануне, 5 октября, в девять часов вечера в гостинице «Паломник».

Как только команда Звездопада вошла в столицу, Кенара сделала знак перейти на шаг. Им было рекомендовано не надевать форму, так что молодые люди легко слились бы с толпой, если бы не повязки с символикой деревни. Торойя, высокий и румяный юноша с взлохмаченными черными волосами над алой лентой с протектором, с любопытством оглядывался — он никогда раньше не бывал в большом городе. Его товарищ Каоро чувствовал себя намного более уверенно.

— Кенара-сэмпай, — сказал он, — вы когда-нибудь имели дело с кем-то из Хьюга? Бьякуган так хорош, как о нем говорят?

— Твой отец наверняка тебе рассказывал. Да, бьякуган обычно хорош настолько, насколько хорош его обладатель.

Каоро усмехнулся.

— Похоже, мы увидим лучшего из них. А еще я слышал, что бьякуган был не только у Хьюга, но и у потомков основателя нашей деревни. Почему мы не смогли сберечь наследие Ооцуцуки Нохары?

— Клан Хьюга предпринимал некоторые действия для сохранения своих секретов, не всегда гуманные.

— Вы имеете ввиду Проклятые печати, с помощью которых Старшая семья управляет другими членами клана?

Кенара внимательно посмотрела на чунина.

— Не только, — ответила она. — Еще и некоторую замкнутость клана, его сплоченность и приверженность традициям.

Но Каоро продолжал говорить о своем.

— Хьюга Неджи — представитель Младшей семьи, ведь так? Значит, у него тоже есть Проклятая печать, и глава клана полностью контролирует его действия?

— Мы почти ничего не знаем об этом, не имеет смысла строить предположения, — неохотно ответила Кенара.

— И такой человек будет главой отряда, а не вы?

Куноичи нахмурилась.

— Господин, о котором мы говорим, — намного более опытный шиноби, чем я. Скорее всего, он также значительно сильнее меня. Твои сомнения излишни.

— Зато вы свободны в своих поступках и вами точно никто не управляет, — заметил Каоро.

— Все мы не свободны, — тихо ответила Кенара.

Каоро был амбициозным юношей, сыном одного из прославленных шиноби Звездопада. Его команда отличилась на одном из прошлых экзаменов на чунина. Номика, который в юности обучался у господина Као, отзывался о его сыне наилучшим образом. Куноичи нравилось его стремление задавать сложные вопросы, но не нравились те выводы, которые юноша делал на основе ее ответов. Кенаре было любопытно, как он покажет себя в деле, если представится случай.

— Я волнуюсь, — произнес Торойя. — Никогда не бывал на миссиях с Листом.

— Дурак, — пожал плечами Каоро, — что трусишь перед Листом, и дважды дурак, что говоришь об этом вслух.

— Вот теперь лучше помолчать, — прервала его Кенара. Они подошли к «Паломнику». — Снимите номер на двоих, а я доложу о прибытии.

Узнав номер комнаты, в которой остановился Хьюга, куноичи тут же разыскала ее и постучала в дверь. Неджи открыл сразу же. Кенара удивилась тому, как, оказывается, хорошо помнила его лицо. Со времени их последней встречи он еще более возмужал, но не изменил своим вкусам и по-прежнему отдавал предпочтение традиционному одеянию клана и носил длинные волосы. Его скулы теперь обрисовывались четче, лицо потеряло юношескую мягкость, между черными бровями появилась складка. Он был немного выше Кенары и довольно крепким с виду, хотя и не таким крупным, как ее муж. Девушке достаточно было доли секунды, чтобы все это заметить.

Кенара поклонилась, приветствуя его.

— Джонин Звездопада Масари Кенара в вашем распоряжении. Чунины Суягава Каоро и Торойя располагаются в двенадцатом номере.

Неджи взял документ из ее рук, бросил на него единственный взгляд и тут же вернул обратно.

— Ясно, — сказал он, поднимая глаза.

Под темными прямыми бровями, чуть приподнимавшимися к вискам, светло-серый, лавандового оттенка бьякуган без видимого зрачка казался еще более прозрачным и чистым. Кенара подумала, что этот человек, наверное, имеет склонность к гендзюцу, потому что она терялась во времени и пространстве, глядя прямо ему в глаза. В такие моменты концентрация на окружающей действительности требовала некоторого усилия.

Неджи не узнал бы ее, если бы встретил на улице без повязки. Он смутно помнил девочку-подростка в нелепых штанах, удивившую его скоростью и серьезным взглядом во время экзамена на чунина. Еще хуже помнил куноичи в фиолетовой форме, с которой воевал в одном батальоне, — только общее впечатление от решительного хмурого выражения на ее лице и стремительных отрывистых приказов. Вот разве что голос, глубокий чистый голос остался прежним.

Привычка замечать мелочи заставила его обратить внимание на ее ровный оттенок кожи, скорее смуглый, чем светлый, правильные в целом черты лица (если присмотреться, то глаза не идеально симметричны), крепкую изящную фигуру. Куноичи как куноичи, внешность ничего не говорит о способностях и силе. Перед ним был инструмент, который стоило проверить в деле, прежде чем давать оценку. Неджи потребовалось не больше времени, чем ей, чтобы составить свое впечатление.

— Вы можете быть свободны до девяти, потом жду вас здесь вместе с вашими чунинами на инструктаж.

Кенара поклонилась и, бросив мельком взгляд на постель с разложенными на ней картами и схемами, отправилась к себе.

Пожалуй, в номере Неджи было тесновато для таких многочисленных собраний, но все же, когда он свернул матрас и отодвинул его в сторону, все шестеро смогли усесться на пол полукругом перед развернутой картой.

— Итак, нас шестеро, — сказал Хьюга. — Я, джонин Листа Хьюга Неджи, буду осуществлять руководство миссией. Джонин Звездопада Масари Кенара — мой помощник и заместитель. Старшим из чунинов будет Яманака Реза, он специализируется на гендзюцу и в случае возникновения опасности сможет сбить врага с толку с помощью иллюзий.

Молодой человек лет двадцати поклонился. Из-под низко надвинутой на лоб банданы смотрели умные глаза. Короткие светлые пряди обрамляли щеки, на которых пушок еще не сменился щетиной.

— Медик отряда — куноичи Листа, чунин Оба Джи-Джи.

Симпатичная, немного застенчивая девушка улыбнулась и склонилась, сложив руки. Она казалась очень хрупкой, пальцы ее были покрыты царапинами и порезами, кое-где прикрытыми пластырем. Тонкие персикового цвета волосы спускались из-под косынки на спину до самой талии.

— Чунины Звездопада Суягава Каоро, специализирующийся на техниках Стихии Огня средних дистанций, и Торойя (техники Стихии Земли дальних дистанций).

Оба молодых человека поклонились.

— В дневное и ночное время как минимум четверо из шести человек будут постоянно охранять караван и господина Куробосу. Отдыхать будем по двое в отведенное для этого время — ознакомьтесь с этим графиком. Пары распределяются следующим образом: Кенара-сан и Джи-Джи, Реза и Каоро, я и Торойя.

Неджи показал схему передвижений, позиций шиноби во время следования каравана и на ночных стоянках, коротко рассказал об остановках в пути, о тактике на случай нападения. В одиннадцать все разошлись по спальням на отдых, чтобы завтра в семь утра покинуть столицу.

Как и большинство миссий сопровождения, эта миссия обещала быть скучной. Куробосу производил впечатление осторожного человека, который мог со всей возможной точностью рассчитать безопасное время для путешествий. К тому же им были предприняты некоторые меры, чтобы скрыть планы об отъезде, кое-кому он даже пообещал присутствовать на грядущем празднике в столице.

Октябрь перевалил за середину. Кенара слегка огорчалась, что пропустит время огненного листопада в родной деревне, но ее глаза и чувство прекрасного были полностью вознаграждены пейзажами, открывавшимися по мере путешествия по центральному тракту. Во время дневной остановки в двадцать минут, отведенные ей и Джи-Джи для обеда и краткой передышки, Кенара подошла к Неджи. Он осматривался, не особо напрягаясь, так как вокруг простиралась равнина. Его взгляд привлек обрыв на юго-западе, с которого должен был открываться необыкновенный вид на расстилавшиеся к западу холмы, все еще зеленые, покрытые кое-где кустарниками не отцветших диких роз.

— Неджи-сан, могу я в свободное время добежать до того края равнины? — спросила Кенара.

— Зачем?

— Обозреть окрестности.

— Быстро придется бежать, чтобы уложиться вовремя, — заметил Хьюга.

— Да.

— Хорошо…

Куноичи как ветром сдуло. Длинными прыжками она быстро пересекла равнину и наконец достигла обрыва. Остановившись на краю, она глубоко вздохнула и распахнула глаза навстречу безбрежному океану чистого воздуха и нежной прелести ранней осени. У Кенары не было художественного вкуса: она не могла отличить хорошую картину от плохой, изящную одежду от нелепой, приземистую конструкцию от стремящейся ввысь. Точнее, она могла отличить, ведь ее в этом натаскали в свое время, но не чувствовала особой разницы. Зато душа ее охотно отзывалась на любые изменения природы и погоды. И сейчас она ощущала себя первым человеком на заре мироздания, единственным существом, ради которого созданы все его краски и формы. Это были ее холмы и розы, только ее.

— Ребячество, — проворчал Неджи, с ревностью художника наблюдая за девушкой. Он хотел быть на ее месте, но не мог позволить себе безрассудного поведения.

Она вернулась как раз тогда, когда истекло ее время на отдых. Подошел Хьюга.

— Ну как? — спросил он.

Кенара вскинула на него сияющие глаза и улыбнулась. Неджи вздрогнул. «Так, наверное, смотрят на тех, кого любят», — подумал он, понимая, что к нему это не имело ни малейшего отношения.

— Как волны зеленого моря, а вместо пены — кусты роз.

На мгновение ему показалось, что он видит это.

— Десять минут от моего обеда ваши.

— Мне не нужно…

— Не нужно со мной спорить, — Хьюга отошел, думая о том, что его акварель и альбомы остались дома, а когда он к ним вернется, возможно, уже не вспомнит о том, что чувствует прямо сейчас.

Каждый шиноби на этой миссии спал по три часа ночью и по три — днем. Для этого была отведена последняя повозка, в которой оставалось достаточно места для двух человек в горизонтальном положении. Когда Кенара и Джи-Джи укладывались, старшая куноичи спросила:

— Джи-Джи, почему твои руки все в порезах?

— Да уж, зрелище еще то… Вид крови помогает мне сосредоточиться, Кенара-сан. Чем больше крови я вижу, тем выше моя концентрация. Приходится резать пальцы в нескольких местах, чтобы получить некоторое количество для ежедневных нужд.

— Хорошо, но почему ты не вылечишь себя после медицинской процедуры? — Кенара вспомнила идеальные белоснежные руки и ноги сестры: несмотря на регулярные тренировки, на Нинаки никогда не оставалось синяков и ссадин, как медик, она тщательно следила за этим.

Джи-Джи подняла руки и осмотрела их с обеих сторон, поправив кое-где кусочки пластырей.

— Честное слово, это трудно объяснить, — улыбнулась она. — Знаете, несколько умелых медиков могут полностью вылечить за сутки даже очень тяжелое ранение — так, что не останется и следа. В каком-то смысле это умаляет наши заслуги, ведь пациент не понимает, каких последствий ему удалось избежать. Люди должны беречь себя и не надеяться на легкое полное исцеление. Эти царапины и проколы хоть и маленькие, но болят, а потом чешутся, и требуется время, чтобы ранки затянулись и пропали. Мне нужно помнить о том, для чего я стараюсь. Вы лечили кого-нибудь?

— Мазала йодом разодранные коленки сына. У меня нет таланта к медицинским техникам.

— Когда ты лечишь, то используешь для этого часть своей чакры. Ты передаешь ее телу пациента, и в какой-то момент, если чакры было использовано достаточно много, тебе становится нехорошо. Подташнивает, кружится голова — твое собственное тело начинает подавать сигналы тревоги. Если продолжить лечение, может стать очень плохо, как после сильной кровопотери, у некоторых медиков даже бывают судороги. И в какой-то момент ты понимаешь: чтобы отдать кому-то жизненные силы, ты должен забрать их у себя. Не каждый на это способен, не каждый может перейти эту грань. Мне было страшно и тяжело. Чтобы отобрать у себя что-то важное, я должна осознавать, насколько важно это для другого человека.

Джи-Джи помолчала, задумчиво ковыряя засохшую корочку на одной из царапин.

— Эти ранки помогают мне помнить, для чего я стараюсь, — повторила она.

— Ого, — произнесла Кенара.

В свою очередь на дневной сон улеглись Неджи и Торойя. Юноша возился какое-то время, то и дело поглядывая на сложенный груз, и наконец сказал:

— Надеюсь, эти коробки не свалятся на нас сверху?

Повозку слегка потряхивало.

— Здесь провизия, — ответил Неджи, не поворачиваясь. — На самом верху сублимированная лапша и сухофрукты. Даже если коробки упадут, это будет не смертельно.

Торойя покраснел до корней волос и зарылся в свой спальный мешок.

Шиноби мельком видели своего нанимателя по нескольку раз в день. Господин Куробосу был человеком маленького роста и хрупкого телосложения, обращался обычно к командиру отряда с улыбкой, которую можно было принять как за проявление вежливости, так и за некоторую снисходительность.

Во время одной из дневных остановок, пока Кенара, Джи-Джи, Реза и Каоро охраняли периметр, Неджи и Торойя обедали. Куробосу вышел из своей повозки и приблизился к командиру. Хьюга отложил пластиковый контейнер для еды и палочки и поднялся. Послушав нанимателя с полминуты, он обернулся и сделал знак Кенаре подойти.

— Итак, господа джонины, — произнес Куробосу, переводя взгляд с Неджи на Кенару, — я хотел только предупредить вас о необходимости усилить бдительность, пока мы находимся в этой префектуре. Дело в том, что здесь большим влиянием пользуется мой бывший партнер по торговым сделкам, отношения с которым закончились не самым лучшим образом.

— Вы предполагаете возможность нападения? — спросил Неджи.

— Да, это не исключено. Так что я надеюсь, пока мы не минуем эту территорию, хотя бы в течение трех или четырех дней охрана будет усилена. Я заметил, что ваши люди отдыхают по двое, в то время как другие вчетвером несут караул. Я бы хотел, чтобы количество бодрствующих шиноби было увеличено хотя бы до пяти. Когда я нанимал команду, то заплатил за шестерых шиноби и по своей наивности, — Куробосу усмехнулся, — полагал, что приобретаю шестерых дозорных, а не четырех.

Кенара и Неджи переглянулись. Первая пожала плечами, а второй ответил:

— Охрана будет усилена, пока мы не покинем территорию префектуры.

Они поклонились, ровно как того требовали приличия, затем Куробосу удалился. Хьюга сказал:

— Будем спать по четыре часа, я переделаю график.

— Он же ничего от этого не выигрывает, — заметила Кенара. — Внимательность человека после четырех часов сна меньше, чем после шести.

— Видимо, у господина Куробосу свои подсчеты, — сухо ответил Неджи.

Когда Кенара вернулась на позицию, к ней подошел Каоро.

— Какое жалкое зрелище, — тихо сказал он. — Хьюга и Масари гнут шею перед торгашом, а он им диктует свои условия.

— Это тут причем? — нахмурилась Кенара. — Он наниматель. Будь он кем угодно, от бродяги до Даймё, мы обязаны относиться к нему с уважением.

— А вам не кажется, сэмпай, что все это неправильно? Ваша семья — старинная, богатая; вы один из самых сильных шиноби Звездопада от двадцати до тридцати лет. И какой-то человек, заплативший несколько тысяч рё, отдает вам приказы?

— Здесь мне отдает приказы только Хьюга Неджи. Господин Куробосу может лишь выражать пожелания. Если они не выходят за рамки его контракта с деревней, не вижу причин не идти ему навстречу.

— Несколько тысяч рё — и представители лучших семей прислушиваются к твоим пожеланиям, — Каоро усмехнулся и покачал головой. — Ведь для вас это даже не деньги.

Кенара увидела, что Хьюга, стоявший по другую сторону лагеря, внимательно смотрит на них, скрестив руки. Встретившись взглядом с куноичи, он нахмурился.

— Вернись на свою позицию, — сказала она. — И подумай еще раз о том, что ты мог упустить в своих рассуждениях.

В том, что сказал Каоро, действительно заключался некий кажущийся социальный парадокс. Но, кроме перечисленных, не были учтены такие факторы, как приобретение опыта и ценности, не имеющие выражения в денежном эквиваленте. Трудно было объяснить все это молодому человеку двадцати лет с обостренным чувством справедливости, склонному к экзальтированному патриотизму.

«Хорошо, — думала Кенара, — что он, по крайней мере, пока делится со мной своими соображениями».

Следующие три дня выдались несколько более напряженными в плане графика, но такими же скучными по существу. Юные шиноби переносили тяготы монотонной походной жизни с недосыпами менее стойко, чем их старшие товарищи.

Во время ночного дежурства Кенара перемещалась вокруг лагеря, внимательно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь. До нее долетели обрывки разговора Резы и Каоро, которые дежурили на соседних позициях и, видимо, ненадолго сошлись.

— Паутина между Землей и Луной — это бред! — спокойно заявил Яманака Реза. — Меня удивляет твое желание принимать на веру такие сомнительные вещи.

— А меня не удивляет желание шиноби Листа уничижительно отзываться о моих предках, — ответил Каоро.

— Не надо искать какие-то тайные мотивы в моем стремлении рассуждать здраво.

— Тайные? Никакой тайны нет в том, что Листу выгодно всячески дискредитировать Звездопад.

— Ты сейчас занимаешься тем, что раздуваешь конфликт. Какие-то отсталые довоенные замашки, — даже спокойный Реза начал постепенно выходить из себя.

— А ты привык к тому, что перед вами все пресмыкаются, не так ли? — со злой усмешкой сказал Каоро.

— Нет, не так!

— Какое лицемерие… Наверное, случайно получилось, что из равных по положению и званию джонинов командует джонин из Листа, а среди чунинов главным назначается тоже чунин из Листа. Вы не ждете преклонения, но ваше особое положение как бы само собой разумеется — это ты признаешь?

— Напрягись немного и подумай, с чем это связано, — вспылил Реза. — Может, с тем, что Деревня Листа всегда превосходила Звездопад боевой мощью?

— Что и требовалось доказать, — бледнея, произнес Каоро. — Высокомерный ты гад… Об этом я и говорю: вы смотрите на нас свысока. Тебя смешит паутина между Землей и Луной? А может быть дело в том, что наша история древнее вашей и вы не можете этого принять?

— Какой же это бред! — воскликнул, краснея, Реза. — Типичный человек, разъедаемый завистью! Поэтому и в других ничего кроме зависти не видишь!

— Я горжусь своими предками! Они, по крайней мере, были героями, и моя деревня — дом героя, а не плод грызни двух кланов…

— Хватит, — сказала Кенара, встав рядом с чунинами.

— Я еще не закончил… — глаза Каоро сверкнули из-под бровей. На бледном лице ярче проступили веснушки.

— Закончил. Расходимся по позициям.

Она говорила, не повышая голоса, но Реза и Каоро резко повернулись друг к другу спинами и разошлись. С другой стороны полянки в тени деревьев стоял Хьюга Неджи. Он слышал то же, что и Кенара, но наблюдал не только за молодыми людьми, но и за тем, как поведет себя их командир. Он вышел на свет и произнес:

— Считаете, конфликт исчерпан?

Кенара покачала головой. Она думала о Каоро. Холодный голос Неджи вернул ее к действительности:

— Сначала я сомневался в компетенции вашего чунина, а теперь сомневаюсь в вашей. Вы в курсе, что несете ответственность за психоэмоциональное состояние ваших людей?

Куноичи сильно покраснела, и это смущение вдруг сделало ее лицо нежнее, но уже через секунду она поборола его и подняла на командира глаза.

— Он справится, — сказала девушка.

— Я так не думаю, — ответил Неджи.

Кенара молча развернулась и медленно пошла следом за Каоро. Ее уверенность в себе была поколеблена упреком со стороны человека, который пользовался у нее авторитетом. Если в глазах Каоро они были равны, то сама Кенара осознавала, насколько разнятся их опыт и способности. «Он прав, — думала куноичи, — я не умею вести переговоры, не умею убеждать. Я действительно джонин или это лишь формальность?»

— Каоро, — произнесла она, увидев спину юноши, — подойди-ка ко мне.

Чунин неохотно послушался. Он все еще был зол.

— Зачем ты полез в бутылку?

Молчание.

— Мне тоже неприятно все время быть в тени Листа, — Кенара оборвала сухой листок с ветки и пустила его по ветру. — Твоя любовь к Звездопаду не должна ослеплять тебя; как шиноби, ты обязан судить здраво. Правда заключается в том, что на сегодняшний день Коноха сильнее.

Каоро встрепенулся, но куноичи жестом остановила его.

— Ты был бы дураком, если бы не понимал этого. Наше славное прошлое осталось… в прошлом. Это причиняет нам боль. Мы можем задирать более сильных соседей и союзников, неизбежно демонстрируя этим слабость, а можем попытаться нарастить боевую мощь, получая опыт на миссиях.

Юноша отвернулся, но Кенара положила ему руки на плечи и заставила посмотреть себе в глаза.

— Факт заключается в том, что сейчас мы получаем большую часть миссий от Листа, и ссориться с шиноби Листа — значит, остаться без боевого опыта. А это лишает нас всякого будущего. Понятно?

Каоро нахмурился и кивнул.

— Я понимаю. Просто иногда не могу совладать с собой…

— Учись этому. Мы здесь, чтобы учиться. И говори с теми, кто может тебя понять.

Кенара продолжила обходить лагерь в одиночестве. После всего услышанного и сказанного она ощущала усталость. Уж лучше было бы пережить нападение врага…

На следующий день во время дневной стоянки к ней подошел Неджи.

— Возвращаемся к прежней схеме дежурств, — сказал он. — Я должен знать ваше мнение по поводу пары Реза-Каоро: оставить их вместе или поменять местами с Торойей?

Но если Торойя перейдет в пару к Резе, то Каоро — к Неджи. Под боком у Хьюга юноша будет чувствовать себя как под надзором.

— Может, поменять их с Джи-Джи? Она будет с Резой, а Каоро — со мной.

— Это не очень удобно, — Неджи помолчал несколько секунд и сказал, нахмурившись: — Шиноби не должен становиться проблемой. Он здесь не для того, чтобы затруднять выполнение миссии. Какую он надеется получить характеристику? Я не намерен искажать истину, значит, в будущем Каоро может не рассчитывать на сотрудничество с Листом.

— Я согласна, что он вел себя неправильно, но разве Реза был полностью корректен? Про его поведение вы тоже напишете правду?

— Можете не сомневаться в этом, — спокойно ответил Неджи.

Кенара вздохнула.

— Длинный же получится отчет, если вы собираетесь упоминать в нем каждый неудавшийся разговор.

— Дело не в отчете, а в характеристиках. Как командир отряда, я должен дать оценку тому, как мои люди проявили себя. Вы считаете правильным закрыть глаза на разжигание ссоры и выяснение личных отношений на посту?

Куноичи почувствовала, что у нее начинает развиваться головная боль, хотя обычно мигренями она не страдала. «Хорошо, что на него хотя бы смотреть приятно», — подумала девушка.

— Может, вы напишете о своих людях, а я — о своих?

— И будете полностью объективны?

Кенара посмотрела ему в глаза, но Неджи отвел взгляд. Он хмурился и наблюдал, как ветер стряхивает листья с веток вместе с каплями воды: утром прошел дождь. Куноичи поняла, что он сам не уверен, как лучше поступить, и задает вопросы не для того, чтобы ее проверить или упрекнуть в чем-то, а чтобы действительно узнать ее мнение.

— Я считаю, что окончательную оценку можно будет дать после выполнения миссии. Понаблюдаем за ними и увидим, была ли это просто словесная перепалка или что-то другое.

— Хорошо.

Хьюга молча стоял и осматривал окрестности. Внезапно он сказал:

— Они не понимают, насколько это серьезно. Когда сменилась парадигма отношений между шиноби разных деревень, им было около двенадцати-тринадцати лет. А вы помните атмосферу довоенного времени?

— Даже если бы забыла, от вчерашнего разговора ощутимо ею повеяло, — ответила Кенара.

Неджи внимательно посмотрел ей в лицо.

— Может быть, вы разделяете его чувства? Просто у вас хватает ума не говорить об этом.

— Чувствую ли я себя ущербно в тени Листа? — без улыбки спросила куноичи. — Я считаю, что у наших деревень общие цели и нам позорно враждовать.

— Тогда Каоро будет с вами в паре, а Джи-Джи перейдет к Резе.

Дальше все шло более-менее гладко, молодые люди вели себя сдержанно и небольшой конфликт постепенно перестал казаться чем-то важным. Сначала отряду везло, стояла ясная погода, иногда освеженная короткими дождями, но затем несколько дней подряд продолжались ливни. Куробосу снял домик в деревеньке у дороги, а шиноби поставили палатку и развели под навесом костер, чтобы готовить горячую еду и напитки, сушить одежду и греться.

Было где-то около пяти утра, дождь прекратился, стоял туман. Кенара подошла к костру и увидела командира, который вообще-то должен был еще спать. Он сидел на бревне, водруженном на низенькие козлы, и медленно, методично кромсал дощечку, отделяя от нее идеально одинаковые щепки. Неджи при приближении куноичи поднял глаза лишь на мгновение, но она вдруг поняла, что он находится в состоянии крайнего раздражения. Впрочем, скрывал он это мастерски, никакие внешние признаки не указывали на его злость, так что Кенара сама не поняла, как пришла к своему выводу. Может, что-то в его глазах?.. Девушка посмеялась про себя. Во-первых, ей было приятно обнаружить, что ничто человеческое ее командиру не чуждо. Во-вторых, ее восхищало то, как он подавлял в себе эмоции.

— Ничего, если я попью чай, пока мои земляные клоны меня подменяют? — спросила она.

— Да. Много земляных клонов можете создать?

— Достаточно много, только толку от них особо нет.

— А теневых?

— Шесть одновременно.

Неджи поднял глаза.

— Большой запас чакры.

В ее личном деле было написано «выше среднего». Кенара села на краешек бревна и стала следить за водой в глиняном стаканчике у костра. Еще одна идеальная щепка отделилась от доски и упала к ногам Неджи.

— Торойя вскрикивает во сне, — сказал он.

«За это тоже отвечаю я?» — подумала куноичи и напряглась.

— Думаю, с возрастом это пройдет, — продолжил Неджи.

Кенара расслабилась.

— Ваша вода закипела, — командир наклонился, собрал щепки и начал их по одной подбрасывать в костер.

Неджи искоса взглянул на девушку и вздохнул про себя. «Почему бы ей не задать какой-нибудь вопрос?» Ему хотелось отвлечься от своих мыслей.

Простой каравана дурно сказывался на его настроении, хотя он вполне с этим справлялся. Было у него и время проанализировать недавние события. Хьюга Неджи был достаточно уверенным в себе человеком — если не сказать самоуверенным, — но, если у него возникали сомнения в собственной объективности, он начинал искать какие-то внешние ориентиры для оценки ситуации. Таким ориентиром стало мнение второго джонина. Когда командир отряда услышал диалог Резы и Каоро, он хотел сразу же вмешаться, но заметил Кенару и стал ждать. Куноичи почему-то медлила, позволив юношам зайти довольно далеко. Это возмутило Неджи и дало ему повод подозревать ее в той же антипатии к Листу, что демонстрировал чунин. Не имея раньше проблем с шиноби Звездопада, Хьюга несколько растерялся. Должен был он думать, что в рядах шиноби дружественной деревни зреет недовольство? За что в таком случае они сражались во время Последней Войны? Заключенный мир давно уже не казался таким идеальным, как планировалось — это наглядно показала волна новообращенных нукенинов. Но Звездопад… Его называли младшим братом Листа, которому он уступал в боевой мощи, но вместе с которым защищал интересы и безопасность Страны Огня. Время славы Звездопада миновало какое-то время назад, и не все его шиноби могли с этим смириться.

— Попили уже? — спросил Неджи, когда Кенара поднялась. — Погрейтесь немного. В таком тумане от клонов даже больше пользы, чем от нас.

Куноичи снова села, немного удивленная его словами.

«Робеет после того, как я сделал ей выговор?» — подумал Неджи. Впрочем, почему он должен был об этом сожалеть? Ведь в конечном итоге это принесло пользу всем. Тут Кенара сообразила, что должна сказать хоть что-то.

— Миссии сопровождения всегда такие унылые, — произнесла она. — Волы идут медленно, ослаблять внимание нельзя, напряжение накапливается и не находит разрядки в бою.

— Что ж, зато мы можем проверить, насколько терпеливы и выносливы наши чунины. В данном случае скука — показатель успешности миссии, — последняя щепка была поглощена оранжевым пламенем.

— Я не думаю, что кто-то нападет на караван Куробосу. Скорее всего, миссия останется «успешной» до конца.

— Смелые прогнозы — и какой-то оттенок сожаления в вашем голосе. Вы же не подросток, чтобы желать нападения, — Неджи внимательно посмотрел на Кенару. Глаза ее казались черными в тусклом свете робкого утра, кое-где в них отражались языки пламени костра.

— Может быть, вы здесь для того, чтобы Куробосу и его вещи добрались до Рюсона в целости и сохранности, — сказала она, — а я здесь, чтобы стать сильнее.

Неджи хмыкнул и улыбнулся, опустив глаза. «Дело не в робости», — подумал он.

— Почему бы вам тогда не подать заявку в АНБУ, в отдел по розыску и захвату отступников (РЗО)? Там вы скорее сможете проявить себя и чему-то научиться.

— Мало опыта, мало миссий, нет серьезных рекомендаций от Листа. Я бы не сказала, что ваше командование горит желанием принимать в спец отряды шиноби Звездопада, мы больше нужны вам для рутинной работы. Это логично, — Кенара помолчала. — А почему шиноби вашего уровня не в АНБУ?

— У меня есть определенные обязательства перед кланом и Старшей семьей, — неохотно ответил Неджи. Похоже, эта тема была ему не очень приятна.

Куноичи поднялась со своего места.

— Хотите поменяться чунинами? Я могу спать чутко, высыпаясь, так что Торойя не помешает мне.

Неджи подумал, что, если уж на то пошло, то из троих шиноби Звездопада предпочел бы быть в паре с Кенарой, но джонины не должны отлучаться одновременно.

— Спасибо. Я лучше попытаюсь приобрести такой же навык.

Куноичи сдержанно улыбнулась и отправилась на свой пост. Неджи проводил ее взглядом; его раздражение куда-то улетучилось.

Шла третья неделя, когда караван Куробосу достиг Страны Волн. Они подоспели как раз к началу праздника и въезжали в город, украшенный флажками и фонариками, продвигаясь по шумным многолюдным улицам и пересекая площади, превратившиеся в выставку еды и развлечений. Куробосу остановился в лучшей гостинице, поручив волов и повозки заботам прислуги и взяв с собой лишь пару своих людей. Впрочем, его сопровождали также шестеро шиноби. Подписание торгового соглашения между двумя семьями само по себе должно было проходить в праздничной атмосфере, теперь же оно, ко всеобщему удовольствию, совпало с ежегодным праздником, так что дом господина Окады был полон веселья и гостей.

Куробосу и Окада уединились на время в дальней комнате, куда не пустили даже телохранителей. Когда сделка была заключена, главы семей присоединились к остальному обществу, чтобы произнести несколько тостов. Шиноби сняли свои повязки и рассеялись по залу, маскируясь под гостей праздника, но не теряя бдительности.

Кенара подошла к Джи-Джи.

— Ну как?

— Чисто, — ответила девушка.

— Джи-Джи…

— Что?

Старшая куноичи подалась немного вперед.

— Выдохни.

— Ой, Кенара-сан, — виновато протянула Джи-Джи, — не говорите, пожалуйста, Неджи-сану…

— Ты же понимаешь, что мы не на отдыхе? Ты пила?

— Честное слово, только бокал вина… Один очень красивый молодой человек завел со мной разговор и принес мне выпить, я растерялась — со мной никогда еще не заговаривал такой красивый мужчина — и выпила немного. Мне очень стыдно, правда…

— Какой молодой человек? Покажи мне его.

Джи-Джи указала глазами.

— В синей рубашке. Тот, который смеется…

Кенара решила понаблюдать за ним какое-то время, хотя сомневалась, что он намеренно пытался подпоить кого-то из шиноби. Скорее, обычный гуляка.

— Вы не скажете?..

— Ты предлагаешь мне обмануть доверие Неджи-сана? Ну уж нет. Но и жаловаться на тебя я тоже не хочу, — Кенара скрестила руки и нахмурилась. — Иди и признайся сама, что выпила бокал вина. Он тебя не съест.

Джи-Джи поежилась.

— Может, и не съест, но так посмотрит… И скажет что-нибудь своим ледяным голосом, — она вздрогнула. — Может, лучше вы меня накажете?

Кенара отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Ей еще не приходилось выполнять роль доброго сэнсэя, обычно она считалась строгим командиром.

— Все, что я могу сделать, — это выступить в качестве посредника. Но это не значит, что я тебя одобряю или не считаю произошедшее проступком.

Джи-Джи кивнула и так и осталась стоять с низко опущенной головой.

Однако Неджи было не до вина: он беседовал с Куробосу.

— Поверьте, семья Окада получит большую прибыль от нашей сделки, так что в их доме я как у себя — в полной безопасности.

— Мы несем ответственность за вашу жизнь. Невозможно гарантировать…

Куробосу жестом остановил Неджи.

— На сутки я освобождаю вас от нашего контракта и делаю это при моих телохранителях.

— Так вы настаиваете, что до завтрашнего вечера наша помощь вам не нужна?

— И вы не можете навязать мне ее силой.

— Не собирался этого делать, — ответил Хьюга.

Командир сделал знак всем шиноби собраться и в нескольких словах разъяснил сложившуюся ситуацию.

— Это очень странно, — нахмурился Каоро.

— Да ничего странного, — Реза усмехнулся, — человеку хочется развлечься и отдохнуть без лишних свидетелей. Он прав: Окада не дадут его в обиду.

— Что ж, мы не можем навязывать ему свою помощь, — сказала Кенара. — Это было бы нарушением этики.

— Реза, ты не чувствуешь присутствия других шиноби? — спросил Неджи.

— Нет, здесь только мы. По крайней мере, в этом доме и на этой улице.

— Я тоже не увидел ничего подозрительного. Предлагаю разойтись и отдохнуть до завтра. Куробосу будет ждать нас здесь в шесть вечера; сбор в пять часов.

— А можем мы пойти на праздник? — спросил Каоро, глядя на Кенару.

Куноичи посмотрела на Неджи. Неджи нахмурился.

— Я бы советовал вам отоспаться за предыдущие напряженные дни.

— Так ведь почти сутки свободные! — воскликнул Каоро.

Реза его поддержал:

— Мы будем держаться вместе и вернемся в гостиницу до полуночи. Я лично прослежу за этим.

Теперь Неджи взглянул на Кенару. Она едва заметно кивнула.

— Хорошо, можете быть свободны, — сказал Хьюга.

Молодые люди вчетвером поспешили на свободу, перебрасываясь шутками на ходу. Джонины постояли какое-то время, оглядывая гостей.

— Тоже пойдете на праздник? — спросил Неджи.

— Нет, это веселье не для меня.

— Спать?

Кенара покачала головой. Неджи хмыкнул.

— Так чем собираетесь заняться?

— Размяться хочу, — ответила куноичи. — Вы, кажется, тут бывали, может, знаете, где можно потренироваться?

— Бывал. Знаю. Могу показать удобное место.

Джонины покинули дом Окады и направились вдоль улицы в сторону побережья. Город находился на холме, так что улица постепенно уходила вниз и в конце заканчивалась обрывом. В крутом склоне были вырезаны и выложены плиткой ступеньки. Дальше начиналось облагороженное побережье: дорожки, обсаженные кустарником, ограды и беседки. Затем вдоль морского берега вилась тропинка, отделявшая его от невысоких холмов, покрытых низкорослой травой и песчаными проплешинами. Вершина одного из холмов оказалась плоской, усыпанной песком и мелкими камнями. Время от времени ее использовали как площадку для запуска фейерверков, чтобы любоваться ими с моря, но в этот вечер она пустовала.

— Спасибо вам, — сказала Кенара. — То что надо.

Она прошла вперед и с удовольствием потянулась. Обернулась и увидела, что Неджи остановился в нерешительности. Ему тоже хотелось позаниматься, но при этом не быть навязчивым. Куноичи повернулась к нему и сказала:

— Мы с вами оба бойцы ближнего боя. Не желаете сразиться?

Неджи хмыкнул и улыбнулся.

— А вы не пожалеете об этом?

— Увидим. Только дайте мне пятнадцать минут, чтобы размяться.

Меньше чем через четверть часа оба были готовы начать сражение.

— Какие будут правила? — спросил Неджи.

— Я буду ускоряться за счет чакры, а вы можете использовать Джукен.

— Мне бы не хотелось повредить ваше тело, ведь миссия еще не окончена.

На этот раз улыбнулась Кенара.

— Перекроете хотя бы три тенкетсу — и я признаю поражение. Большого вреда от этого не будет.

— Но будет больно.

Куноичи пожала плечами.

— Я готов, — сказал Неджи, принимая боевую стойку.

Кенара бросилась вперед, как спущенная стрела, и уже через секунду Хьюга остановил ее кулак в сантиметре от своего живота.

— Это моя средняя скорость, — произнесла Кенара, глядя ему в лицо. — Если не хотите сдаться, пожалуйста, используйте бьякуган.

Глаза Неджи изменились: от невидимого зрачка разбежались светло-серые прожилки, захватившие верхнюю половину лица, — активировался режим особого зрения. Куноичи сейчас же отскочила назад: стало опасно.

Поначалу оба сражались очень осторожно, прощупывая защиту друг друга, затем ускорились. Кенара преобразилась: лицо ее обрело цвет, щеки и губы порозовели, а глаза стали похожи на зимние сумерки, заключенные в горный хрусталь. Она чувствовала прилив адреналина, который сделал ее тело почти невесомым, сердцебиение усилилось, движения стали упругими.

Неджи хорошо владел собой и с виду совершенно не изменился, хотя из-за активированного бьякугана было трудно уловить выражение его глаз или лица. Он видел свою партнершу насквозь: потоки синей чакры, охватившей ее целиком, были похожи на языки пламени, а тело — на сталь, выкованную в этом огне. Благодаря первоклассным навыкам тайдзюцу и особому зрению Неджи мог предугадывать некоторые атаки Кенары, успевал их остановить, но не провести контратаку. Его Джукен также оказался бессилен: Хьюга не успевал задержать свои пальцы на поверхности ее тела на время, достаточное для воздействия на тенкетсу, хотя раньше ему не приходилось задумываться о подобном. Ее скорость действительно впечатляла! А когда Кенара ускользнула из техники Восьми Триграмм, Неджи усмехнулся про себя, подумав о том, что, возможно, встретил достойного противника. Чем дольше продолжался бой, тем больше он в этом убеждался.

Кенаре пришлось постараться. В Деревне Звездопада ей не с кем было сражаться в ближнем бою на равных. Она по возможности тренировалась с Номикой, но уже года четыре как превзошла его в навыках тайдзюцу, поэтому ей приходилось сдерживаться. То же касалось Таюши и чунинов. Из старшего поколения достойным соперником мог бы стать Као, но на войне он потерял обе руки. Встретить наконец человека, способного противостоять ее напору, было невероятно приятно. Какой смысл стараться, если превосходишь всех? Только движение, встречающее сопротивление, делает тебя сильнее. Душа куноичи пела.

Хьюга понял, что ему придется прибегнуть к хитрости, и решил пропустить удар. Когда кулак Кенары подлетал к его животу и не мог достаточно быстро остановиться, Неджи ударил кисть девушки сбоку, под углом, направив два сложенных вместе пальца почти навстречу ее движению — так он давал себе время для воздействия на точку концентрации чакры. Прикосновение было мягким, кулак не встретил помехи и врезался в его пресс. Неджи отлетел и сразу же вскочил на ноги, пытаясь вздохнуть. Только тогда Кенара почувствовала резкую боль и онемение части руки. Сбоку кисти проявилась светло-красная точка. «Один», — подумала куноичи.

— Продолжим? — спросилНеджи. Он очень надеялся услышать «да», так как только разогрелся и вошел во вкус.

— Конечно.

Рука Кенары действовала, но потеряла часть чакры, так что движение ее чуть замедлилось. Впрочем, она могла позволить себе еще ускориться. Шиноби снова сошлись. Так как Неджи был мужчиной, и весьма крепким, он превосходил куноичи в физической силе, даже несмотря на то, что техника Джукен этого не требовала. Кенара могла бы усилить себя, используя Каменные кулаки, но сейчас это не имело смысла, поскольку она не стремилась нанести партнеру настоящую травму. У нее были свои преимущества: нижняя половина тела работала лучше, чем у соперника. Кенара с удовольствием воспользовалась этим и нанесла ступней удар под колено. Неджи успел немного отступить, но все же получил довольно сильный удар по берцовой кости, подумав, что при должной концентрации так можно было бы сломать ногу. Он не мог проиграть куноичи, которая значительно уступала ему в количестве выполненных миссий. Не мог проиграть шиноби более слабой деревни. Женщине, которая — он это чувствовал — смотрела на него с восхищением и верила в его силу. Неджи прекрасно владел собой и усилием воли заставлял себя сохранять спокойствие и холодную голову.

Кенара точно не была хладнокровной во время поединка. Наоборот, кровь ее закипала, пульсируя быстрее во всем теле, обостряя инстинкты и заставляя мозг лихорадочно работать. Она с трудом заставляла себя не отрываться от земли и не пытаться наносить свои любимые удары в прыжке, потому что изменить траекторию тела в полете довольно сложно и можно нарваться на Джукен. Наконец скорость ее дала плоды: Неджи пропустил удар в грудь, но толчок получился слабым, так как Кенара, избегая повторения предыдущей ситуации, не слишком разгоняла свои кулаки. Хьюга подался немного назад, но следующий удар отразил.

Он был таким уверенным, спокойным, напоминал куноичи бледную гордую луну. Ей хотелось добиться от него каких-то эмоций, увидеть, что он старается, что ему не так уж просто отражать ее удары. Ей хотелось быть с ним на равных и добиться, чтобы он признал это.

Кенара начала рисковать. Она прыгнула вперед, пытаясь ударить сверху, опрокинуть его, но Хьюга скользнул вниз и коснулся пальцами ее ноги над коленом. Куноичи приземлилась на упругие ступни, попыталась ударить его ногой с разворота, но Неджи отпрыгнул. «Два», — с горечью подумала она, чувствуя резкую боль над коленом, и вспомнила слова своего учителя: «Терпеливый получает все». В данном случае терпеливым оказался Хьюга. Нужно взять себя в руки и сосредоточиться, невнимательность обходится слишком дорого…

Молодые люди стояли в нескольких шагах друг от друга, сохраняя боевые стойки. Светло-серые глаза без зрачка спокойно и внимательно смотрели в темно-синие. Неджи старался скрыть улыбку: он видел, как куноичи злится и тщетно пытается совладать со своими эмоциями.

— Сделаем перерыв? — благородно предложил он. Если продолжить сейчас, он точно одержит верх, и довольно скоро.

Кенара глубоко вздохнула и закрыла на несколько секунд глаза. Ее желание победить настолько жгучее, сильное, что ведет ее прямиком к поражению. Прежде, чем она победит Хьюга, она должна совладать с собой. Осталась последняя попытка, еще одна выведенная из строя тенкетсу — и бой будет окончен.

Куноичи подняла глаза на своего соперника. Жар как будто улетучился из ее крови, она слегка хмурилась и смотрела из-под бровей. Этот человек точно такой же, как все остальные ее противники, не нужно стараться произвести впечатление, нужно только победить.

— Я готова продолжить, — произнесла она.

Неджи увидел, что она уже хорошо владеет собой, и насторожился.

Поединок продолжился. На этот раз Кенара была осторожнее и терпеливо выжидала подходящий момент, однако он не наступал. Она продумывала разные вариации ударов на ходу, но ни на чем не могла его подловить, иногда ей даже казалось, что Хьюга может своими действиями провоцировать ее направить поединок по нужному ему сценарию. Оба были выносливы, напряжение не спадало. Постепенно Кенара пришла к выводу, что единственное, что в ее силах — это свести бой к ничьей, слишком силен был противник. Если бы можно было как-то вывести его из себя, заставить нервничать… Но делать этого она не хотела — все же они сражались в дружеском поединке. Перекрытые тенкесту давали о себе знать острой болью и снижением скорости. В какой-то момент куноичи начала думать о том, как бы не проиграть. Пора было действовать.

Она прыгнула вперед, намереваясь ударить Неджи кулаком в грудь и вложив мощь в этот удар. Хьюга сделал то же, что и в первый раз, только ударил теперь не сбоку кисти, а снизу. Кулак врезался в ребра, но удар оказался неожиданно слабым. В этот момент куноичи использовала его плечо как опору, вцепившись в него левой рукой, и с хорошего размаха ударила его коленом в грудь. Неджи покачнулся и упал на одно колено, будучи не в силах вздохнуть. Перед глазами все поплыло. Кенара стояла перед ним и, будь это настоящий бой, могла бы добить его любым ударом. Тем не менее три ее тенкетсу были перекрыты: две на кисти правой руки и одна над коленом левой ноги.

— Вам больно, прошу прощения за это, — сказала она мягко.

Неджи отменил режим особого зрения и потер пальцами веки. Кровь стучала в висках.

— Не слишком ли это — для дружеского поединка? — спросил он, поднимаясь на ноги.

— Я контролирую силу своего удара, чтобы не повредить внутренние органы. У вас будет просто большой синяк.

— Тогда все в порядке. Как ваши рука и нога?

— Терпимо. Когда восстановится циркуляция чакры?

— Примерно через сутки.

Площадка, на которой они только что сражались, была освещена огнями города на высоком холме и светом звезд. Как только Хьюга договорил фразу до конца, над городом разорвалось множество фейерверков, и это красочное зрелище продолжалось не менее пяти минут. Джонины стояли, глядя в небо, расцвеченное огнями и падающими звездами неестественных цветов. Когда салют прекратился, какое-то время еще слышался радостный рев голосов довольной толпы, потом шум сделался более-менее ровным, как раньше.

Неджи и Кенара отправились в ближайшую беседку прямо над морской водой и уселись там, под мягким светом двух фонарей, чтобы немного отдохнуть.

— Вы превзошли мои ожидания, — произнес Хьюга, невольно прикладывая руку к ушибу.

Куноичи отвернулась, чтобы скрыть улыбку, — так приятно ей было получить признание от человека, которого она уважала.

— Все-таки вы выполнили условие, так что на полном основании можете засчитать себе победу, — ответила она.

— С удовольствием бы сделал это, если бы не адская боль в груди, — сказал Неджи.

Оба улыбнулись, опустив глаза. Здесь задувал ветер, непривычно теплый для ноября, темные волны с мягким плеском ударялись о стенки понтона, на котором располагалась беседка.

— Вы заставили меня по-настоящему стараться, давно не испытывала подобного чувства. То есть, я стараюсь на тренировках, но там ведь мне ничто не угрожает.

— Кенара, — произнес Неджи, — мы ровесники, в одинаковом звании и почти равны по силе, думаю, можем обращаться друг к другу на «ты». Согласна?

— Ты знаешь, что да, раз уже обращаешься ко мне на «ты», — ответила девушка.

— Да, знаю. Иногда благодаря своим глазам я вижу больше, чем хотел бы.

— И ты видишь, что я чувствую прямо сейчас?

— Это нетрудно. Ты все еще возбуждена после поединка, радуешься своему успеху. Тебе хорошо.

Кенара посмотрела ему в глаза. «Он думает, другие видят его так же отчетливо, поэтому мастерски научился владеть собой».

— Правда, — спокойно сказала она. — Почти три недели без тренировок кого угодно вгонят в тоску. И ведь миссия еще не закончилась. Так что да, сейчас мне хорошо.

— Кто был твоим учителем? — поинтересовался Неджи.

— Мой муж, — ответила Кенара. — Сейчас он учит подрастающее поколение.

«Черт, я почти забыл про мужа», — нахмурившись, подумал Хьюга. Он отвернулся, чтобы скрыть свое смущение. Через полминуты он спросил:

— Как его зовут? Может быть, мы встречались.

— Ио Номика.

Неджи хмыкнул, на этот раз без улыбки.

— Да, мельком встречались в Конохе, но лично не знакомы. Он боец ближнего боя?

— Да, но у него также сильные техники Стихии Земли средних и дальних дистанций.

— Универсальный боец? И насколько хорошее его тайдзюцу?

— Мое лучше. Но у него больше опыта.

— Его фамилия Ио? Но твоя ведь — Масари.

— Семья выставила свои условия, выражая согласие на брак: дети должны стать наследниками клана, носить фамилию Масари. Я не хотела, чтобы моя фамилия отличалась от фамилии детей, поэтому оставила девичью.

— И он согласился на это? — Неджи постарался задать этот вопрос без неодобрения в голосе, но не был уверен, что у него получилось.

— Уверена, когда у вас будут дети, вы захотите, чтобы они были Хьюга, — ответила Кенара спокойно.

— Да, но не потому, что эта фамилия старинная, а потому, что она моя.

Неджи очень хотел спросить, почему Кенара так рано вышла замуж, но сдержался: он и так достаточно бестактен, возможно, еще один подобный вопрос — и куноичи вообще больше не захочет продолжать разговор.

— Старинная… — повторила Кенара. — Плохо, когда это единственное достоинство. Но о Хьюга этого не скажешь. Сила вашего клана основывается на бьякугане, а что осталось от нашего? Серебряные волосы? — Куноичи хмыкнула. — Моя семья цепляется за славное прошлое, от которого давно остались одни руины. Я сильна не потому, что я Масари, а потому, что быть шиноби — это дело всей моей жизни. Можете осуждать меня, я скажу возмутительную вещь: моя фамилия ничего не значит для меня. Будь мой сын Ио или Масари или еще кто угодно — мне все равно. Достоинства предков не передаются по наследству.

Неджи был удивлен не столько ее словами, сколько жаром, с которым она это говорила. Он привык видеть ее сдержанной и даже немного замкнутой.

— Лет десять назад я бы с тобой поспорил. Да и сейчас, с этими глазами, было бы лицемерием утверждать, что мне не досталось силы моих предков.

— Но у меня нет бьякугана. Нет ничего от Масари. Тетя утверждает, что я — копия отца, а он был никем по меркам моей семьи. Его звали Симидзу Тэйкен. Он тоже отказался от возможности передать свою фамилию детям, чтобы жениться на моей матери. Мне неизвестны подробности его происхождения (Симидзу усыновили его ребенком), но знаю, что он стал выдающимся шиноби. И никто не ходил за ним по пятам, приговаривая, как многим он обязан своим предкам.

Хьюга помолчал из вежливости, потом произнес:

— Думаю, склонность к техникам Стихии Земли досталась тебе как раз от отца. Как и твоя внешность. За это можно чувствовать благодарность.

— Наверное. Тем более что мне не твердили с юных лет о долге перед Симидзу. Но если бы я не развивала свои способности, то не стала бы шиноби.

— Это тоже верно.

— Ты спросил меня несколько дней назад, не чувствую ли я себя ущербно в тени Листа. Так вот, я чувствую себя ущербно в тени предков. Каоро сказал, что наша деревня — дом героя. Он имел ввиду Нохару Ооцуцуки.

— Да, я знаком с циклом поэм о Звездопаде.

— Тогда ты знаешь, что у него был бьякуган.

Неджи знал. Беседа приобретала особый интерес.

— Его сыновья стали основателями шести кланов, один из которых — Гинпатсу — не выродился и дожил до наших дней в лице Масари. Бьякуган мы потеряли. Единственное, что осталось от нашего предка — серебряные волосы. Не боевая мощь, не какие-то особые техники… От былой славы Гинпатсу не осталось ничего, кроме гордыни Масари. Это глупо. Лучше бы мы придумали что-то новое, вместо того, чтобы оглядываться на прошлое.

Кенара замолчала на какое-то время. Хьюга думал о том, что шиноби Звездопада следовало искать брачных связей с его кланом, если уж они так мечтали вернуть себе бьякуган. С другой стороны, возможно, Коноха бы этого не позволила.

— Ты гордишься своей семьей, а я — нет. Наверное, дело в том, что ты всегда был лучшим из Хьюга, а я всегда была плохой Масари.

Неджи хмыкнул.

— Правда заключается в том, что когда-то я ненавидел свой клан, — сказал он, — по разным причинам. Но со временем я перестал воспринимать клан как принцип и разглядел в нем отдельных людей. Все началось с Хинаты-сама. Это старшая дочь главы клана, моя двоюродная сестра. Я дал себе слово защищать ее — и выполнял его, пока она не вышла замуж за Узумаки Наруто. Во время войны, семь лет назад, я вел наших людей в бой, знал каждого в лицо, со многими общался. И тогда я осознал, что клан — эти люди. Именно их я готов защищать даже ценой собственной свободы, хотя и не рад, что это было решено за меня. Кто для тебя Масари? Это не просто слово, это твои тетя и сестра, твой сын. Я думаю, ты бы защищала их до последнего.

Кенара слушала его, опустив глаза. Конечно, он прав. Глупо лелеять обиды. Им обоим.

— Ты знаешь, что Хината-сама спасла мне жизнь? — спросила куноичи. — Во время войны после битвы с копиями Джуби она остановила кровотечение и вытащила меня за пределы барьера, передав медикам.

— Я помню, что от твоей тети потом пришло письмо с благодарностью.

— Я должна была поблагодарить госпожу Хинату лично, но мы не встречались после войны.

— Когда я увижу Хинату-сама, я передам ей твои слова, если хочешь.

— Пожалуйста.

Неджи наклонился вбок, выглянув из беседки, и посмотрел на небо.

— Полночь уже. Надеюсь, чунины вернулись в гостиницу.

Кенара решила рассказать ему о проступке Джи-Джи.

— Будь это твой чунин, как бы ты поступила? — спросил Хьюга.

На этот раз у него имелось однозначное собственное мнение, и он задал этот вопрос только чтобы удовлетворить свое любопытство.

— Поговорила бы с ней о возможных последствиях, только не думаю, что это принесло бы пользу, как и строгое наказание. Она просто растерялась. В дальнейшем подобные ситуации могут возникать не единожды при разных обстоятельствах. Нужно что-то делать с ее реакцией.

— То есть, в тот момент она не осознавала, что нарушает правила?

— Думаю, в тот момент ее сознание в принципе помутилось.

— Это очень плохо для шиноби.

— Да.

— Порекомендую ей пройти переподготовку с упором на внештатные ситуации.

— И больше общаться с красивыми молодыми людьми, — серьезно добавила Кенара.

Неджи представил себе лицо Шикамару, если он напишет это в характеристике Джи-Джи.

— Надеюсь, ты ей скажешь об этом устно. Может, поставить ее в пару с Торойей?

Кенара отвернулась, закусив губу, чтобы не засмеяться. Было странно думать, что ее командир разбирается в мужской красоте, но Торойя действительно отличался очень приятной наружностью. Вот только робел еще больше, чем Джи-Джи.

— Эй, Джи-Джи! — воскликнул Каоро. — Пойдем с нами, праздник еще не закончился: джонинов-то нет.

— Но… мы ведь обещали лечь спать в двенадцать.

— Технически, — вмешался Реза, выглядывая в коридор, — я обещал привести вас в гостиницу — и больше ничего.

Джи-Джи заглянула в свой номер: Кенары и правда еще не было. Торойя заглянул в свой: Неджи тоже отсутствовал. Тогда ребята решили собраться в комнате Резы и Каоро. Последний уже раздавал карты «Пути ниндзя».

— Ну что, в две команды? — спросил он.

— Лист против Звездопада? — усмехнулся Реза.

— Нет уж, Джи-Джи будет со мной. Правда? — Каоро подвинулся, предлагая девушке присесть рядом.

Куноичи немного смутилась, но приняла приглашение.

— Я тебе все объясню…

— Честно говоря, я знаю правила.

— «Честно говоря» — это ее второе имя, — с улыбкой пояснил Реза. — Оба «Честно говоря» Джи-Джи — так ее называют в Конохе.

— Ну да, называют, — вздохнула девушка.

На следующую пару часов вниманием чунинов полностью завладела карточная игра. В конце концов, увидев, как его соперник все больше распаляется, Реза решил поддаться и проиграл, утешая себя тем, что он хороший дипломат и оправдал ожидания командира, сохранив между всеми мир. Он пожалел об этом, когда Каоро, выиграв, начал бахвалиться, и, чтобы перевести тему, сказал:

— Что-то джонинов до сих пор нет.

— Надеюсь, с ними все в порядке, — произнесла Джи-Джи. — Как думаете, они все-таки остались присмотреть за господином Куробосу?

— Пф, зачем им это делать? — ответил Каоро.

— Если бы они заметили опасность, то не отпустили бы нас отдыхать, — сказал Реза.

— Возможно, они заметили ее уже после того, как отпустили нас, — вставил слово Торойя.

— Думаю, в таком случае они могли отправить за нами любого из слуг Окады или телохранителей Куробосу.

— Так где же они? — воскликнул Каоро. — Праздник закончился, вон, даже за окном уже не шумят.

— Думаете, они вместе? — спросила Джи-Джи.

— А что им делать поодиночке? — Реза пожал плечами.

— А какого черта им делать вместе? — воскликнул Каоро.

— Не будь ребенком, — засмеялся Реза. Глаза его так хитро блестели, что это невозможно было стерпеть.

— Слушай, заткнись, а? Что за грязные намеки? Муж Кенары-сан — мой сэнсэй, так что я не позволю…

— Ладно, ладно, успокойся. Просто не хотел бы я быть на месте твоего сэнсэя, вот и все.

— Сам не знаешь, что несешь, — проворчал Каоро. Весь свой запал он спустил на игру в карты, так что продолжать спор ему было неохота.

Ребята решили дождаться своих джонинов и воочию убедиться, вместе они пришли или нет и в каком настроении. Торойя и Реза заснули, как сидели, на матрасе Резы и там же и остались. Джи-Джи принесла свой спальный мешок и вскоре тоже задремала. Каоро держался дольше остальных, но в конце концов так захотел спать, что ему было уже все равно, кто, как и с кем провел эту ночь. Лично он страстно хотел провести остаток ночи в объятиях своего одеяла.

Джонины начали обсуждать способности своих подчиненных и их потенциал, но довольно быстро перешли от этой темы к собственным техникам и тренировкам. Неджи рассказал о том, что сам имеет предрасположенность к Стихии Ветра.

— Исходя из моего личного опыта, скажу: она может быть полезной на ближних и средних дистанциях, так что я бы посоветовал тебе продолжать пробовать. Твоя способность гасить ветер говорит о том, что у тебя все-таки есть склонность к техникам этой стихии.

— Мне не у кого было учиться, — ответила Кенара. — Старшее поколение использует ее, как шиноби Деревни Песка, только без вееров. Это считается своего рода элитными способностями, косвенным свидетельством старинного происхождения — один из наших предрассудков. Думаю, Деревне Звездопада не помешала бы настоящая Академия для обучения молодежи, как в Конохе, где все были бы равны. Талантливым детям из простых семей довольно сложно находить себе учителей: шиноби, то есть знать, не спешат обучать кого-то со стороны. Звездопаду нужны большие перемены, без них мы никогда не выберемся из кризиса.

— Почему бы тебе не стать одной из Старейшин? Твое происхождение и потенциал позволяют это. Тогда ты сможешь что-то изменить.

— Но я не хочу быть Старейшиной, я хочу быть шиноби… Власть сковывает и навсегда лишает права принимать решения, исходя из личных соображений и интересов. Для Старейшины существует только общественное благо, и оно превыше всего. Можно ли променять жизнь в движении под открытым небом на пыльный кабинет и бумажные завалы? По-моему, это слишком большая жертва.

Неджи хотел было улыбнуться, но понял, что его собеседница говорит серьезно. Ему показалось, что это не слишком зрелая позиция, но он не мог ее за это осуждать. Когда-то он сам с горячностью рассуждал о свободе, мечтал о ней, грезил ею, а потом, казалось ему, повзрослел. Как дно судна, слишком долго стоявшего на якоре в морской воде, покрывается илом и наростами, так и человек, погруженный во взрослую повседневную жизнь, начинает обрастать обязательствами и ответственностью. Становится неловко рассуждать о свободе, когда понимаешь ее относительный характер. Только тот, кто ощущает серьезный ее недостаток, вспоминает о ней. «Может, я не повзрослел, а очерствел? — подумал Неджи. — Смирился, как домашняя птица, которой подрезали крылья? Она перестает смотреть в небо…» За прошедшие годы он научился избегать подобных мыслей.

— Если не ошибаюсь, твоя тетя занимает этот пост? — спросил Неджи, возвращаясь к прежней теме. — Ты не можешь как-то влиять на ее решения?

Кенара покачала головой.

— Скорее с луны посыпятся шиноби, чем Инари-сан прислушается к моему мнению.

Неджи сдержанно улыбнулся. Его дядя, глава клана Хьюга, тоже был довольно упрямым человеком. В общем-то, он узнал то, что хотел узнать: под своим пренебрежительным отношением к фамилии и предкам Кенара скрывала серьезную обеспокоенность положением, в котором оказалась ее родная деревня.

— Мне все это знакомо: чрезмерная приверженность прошлому закрывает дорогу будущему. Я рад, что Хиаши-сама осознал это, но никто не может сказать, к чему придет наш клан.

Поговорив о перспективах связей между Листом и Звездопадом, молодые люди вернулись к обсуждению своих техник. Ни он, ни она не хотели расставаться и идти отдыхать. Ночь была прекрасной, как и все, что их окружало: восьмигранная беседка в мягком свете фонарей, плеск морских волн, далекий шум затихающих гуляний и удивительно теплый ветер.

Неджи и Кенара вспоминали свои самые интересные бои и миссии, пожалуй, больше вдаваясь в подробности, чем это было бы разумно со стороны шиноби из разных деревень. Время пролетало незаметно.

Для Кенары стало открытием, что ее командир на самом деле любил поговорить, но только если встречал со стороны собеседника понимание и интерес. Его характер не был замкнутым, и к одиночеству Неджи не стремился, просто гордость не позволяла ему демонстрировать собственные слабости, а чужие — особенно глупость и безответственность — его раздражали. Возможно, он был несколько поспешен в своих решениях, в первую очередь замечая недостатки и в людях, и в ситуациях. Он рос намного более одаренным ребенком, чем его сверстники, поэтому ему суждено было до конца своих дней вытравлять из себя высокомерие и тщеславие, взращенные на столь благодатной почве. Впрочем, Кенара встретила его уже более-менее свободным от этих пороков, но не могла не замечать следы борьбы с ними. Неджи разговаривал с людьми так, как будто заранее знал, что они скажут. Приглядевшись, можно было заметить, как он принуждает себя быть вежливым, выслушивать других до конца, терпеливо объяснять и повторять то, что было непонятно. Хотя внимательный взгляд тут бы не помог, скорее внутреннее чутье подсказывало, какие на это затрачены усилия. По крайней мере, Кенаре подсказывало.

Он был умен, начитан, хорошо разбирался в своем деле. Куноичи с удовольствием слушала его рассуждения о некоторых тонкостях службы джонина и даже узнала кое-что новое о практике формирования отрядов в Конохе. Возможно, услышь она подобные рассуждения из уст старшей сестры, Кенара бы начала задремывать, но только не сейчас, не под лучами сияющего бьякугана.

Когда вновь пришла ее очередь что-то рассказывать, Неджи невольно задумался о том, что в последний раз так откровенно беседовал, пожалуй, с Наруто перед тем, как тот женился на Хинате. А такой приятной улыбки и вовсе никогда не видел. От того, что Кенара улыбалась редко — даже когда шутила — очарование таких моментов только усиливалось. Она-то как раз была замкнутым человеком, и взгляд ее часто становился непроницаемым. Казалось, что на большинство людей она смотрит как на нечто далекое, расположенное за толстой прозрачной стеной, не имеющее к ней отношения. Только служебное положение избавляло ее на время от этой отстраненности. Возможно, подобное качество являлось отталкивающей чертой характера, но только не для Неджи, расположенного теперь по эту сторону стены. Из этого положения улыбка Кенары казалась особенной, мягкой. Черты ее лица становились нежными, когда суровый взгляд не гасил их прелести.

Неджи, будучи художником, воображал, с какой любовью природа могла обрисовать эти овальные щеки, небольшой рот с полными губами, чуть асимметричные глаза с темными бровями и ресницами. Брови начинались довольно низко над внутренними уголками глаз и постепенно поднимались по направлению к вискам. Над внешними уголками глаз четкие линии заканчивались, как если бы художник слегка растушевал карандаш. Увидев ее впервые, Неджи думал, что такое лицо не запомнишь: ни ярких красок, ни резких выразительных черт, — но теперь он чувствовал, что не сможет его забыть, даже приложив известные усилия.

Где-то около пяти часов утра, когда небо еще не светлело, но начало подмораживать, Неджи сказал:

— Пора возвращаться. Нужно еще поспать сегодня.

«Но я не хочу спать!» — хотелось ответить Кенаре, но она только кивнула.

Праздник давно закончился, город спал. Чунины отдыхали почему-то все в номере Резы, даже Джи-Джи, так что каждый из джонинов получил в свое распоряжение целую комнату.

Кенаре удалось заснуть далеко не сразу: левый бок непрестанно кололи муки совести и жесткий матрас. Но что такого она сделала? Почему бы ей чувствовать себя виноватой? Дружеский поединок и беседа с человеком, которого она уважала — разве это было чем-то неправильным или запретным? Пожалуй, если бы их бой доставил ей меньше удовольствия, а разговор не продлился до утра, даже ее совести было бы не к чему придраться. Да что там совести — трем томам этикета Нинаки не в чем было бы ее упрекнуть! Но…

Многолетняя привычка анализировать собственные поступки не облегчала процесса засыпания. Что, если бы Номика так приятно общался с какой-нибудь умной, талантливой куноичи с нечеловечески прекрасными глазами? По телу пробежал холодок. Нужно быть осторожнее. Не стоит так увлекаться другим человеком. Впрочем, может быть, когда-нибудь они станут друзьями? Кенара почла бы за честь иметь такого друга, как Хьюга Неджи.

Хьюга Неджи тоже было не до сна. Он сидел на матрасе, обхватив колени, и смотрел, как светлеет небо за окном. Высокое черное небо с холодными звездами, казавшееся воплощением вечности, вдруг дрогнуло под нежными прикосновениями робких солнечных лучей, сделалось светло-синим; звезды побледнели и исчезли, уступив место розовой заре. Обычно в такие моменты он рисовал, но сейчас под рукой не было акварели.

Неджи никогда не влюблялся. Он не знал, что это такое. Увлеченный любимым делом и самосовершенствованием, он никогда не проникался особым интересом к окружающим его людям. Сестра, учитель, да два верных товарища — вот и все близкие, которые могли претендовать на его крепкую привязанность. Впрочем, Неджи не приходило в голову считать то, что он испытывал, началом влюбленности. Это были восхищение, уважение и интерес — вполне естественные и благородные чувства, которым его строгий рассудок с готовностью выдал пропуска прямо в глубины сердца. Соответственно, его не смущало наличие у Кенары семьи и в своих поступках ничего дурного он не видел. Так что заснуть ему мешали куда более приятные причины, чем его напарнице.

Сабато остановился, спрятавшись за каменной оградой, и приблизил к глазам раненную левую руку, чтобы лучше оценить нанесенный ущерб. Порезы были достаточно глубокими и грозили большой потерей крови, так что он достал из сумки бинт и, орудуя одной рукой, попытался перевязать другую. Рядом в прыжке приземлилась Киана.

— Давай я помогу, — сказала она и сама сделала перевязку.

— Где Рагна и сэнсэй?

— Преследуют перевертыша. Кажется, он побежал к Храму.

— А мы здесь… — Сабато отстранил руки куноичи и выглянул из-за ограды.

— Осторожнее, не то поймаешь вражий сюрикен, — усмехнулась девушка.

Однако теплые глаза ее под длинными изогнутыми ресницами остались грустными. Когда молодой человек отвернулся, она осторожно коснулась его жилета двумя пальчиками — на удачу.

— Надо перегородить дорогу и прекратить шествие, если они и правда у Храма…

— Ты прав, я этим займусь, — Киана сорвалась с места, стараясь выполнить свою задачу наилучшим образом.

Сабато перепрыгнул через стену и начал подкрадываться к храмовым постройкам. Несмотря на вечернее время, двор был неплохо освещен фонариками, да и люди, шествовавшие к Храму, несли огни. Киана с большим трудом заставила их остановиться, но на территории святыни и без того было достаточно монахов, паломников и местных жителей. В таком месте опасно вести бой.

Рагна и Дейреке-сэнсэй спрятались у круглого каменного колодца, в который с тихим плеском стекала вода из нескольких бамбуковых трубок. Они пытались разглядеть, что происходит за высокой лестницей, ведущей под своды храма, но безуспешно. Наконец, послышались крики: ход церемонии явно прервался.

— Он там! — Рагна рванулся было вперед, но был остановлен сильной рукой учителя.

— Что ты собираешься делать? Развяжешь бой в толпе невинных людей?

В этот момент ворота храмового здания с треском захлопнулись. Один из резных металлических дисков соскочил с опоры и со звоном покатился по лестнице.

— Но он там восстановится! Нельзя давать ему время! Нападем сейчас!

— А люди?!

— Он убьет больше, если упустим его…

— Рагна, я приказываю тебе как командир: не смей нападать, пока мы не продумали тактику, — Дейреке нахмурился и настойчиво посмотрел нетерпеливому чунину в глаза.

Рагна наклонился так, что серая повязка с протектором Деревни Тумана сползла ему на брови, а на лицо легла тень.

— Слушаюсь, сэнсэй, — глухо ответил он.

Дейреке отвернулся, чтобы продолжить наблюдение. Сабато мягко положил руку на плечо своему товарищу, его взгляд выражал сочувствие. Рагна вскинул голову. «Вот увидишь, последнее слово будет за мной!» — читалось в бешеном блеске его карих глаз.

— Он уйдет отсюда, как только наберется сил, и мы продолжим преследование, — сказал командир. — Возможно, так удастся обойтись без жертв. Подмогу мы вызвали.

— Подмогу? Это которая в двух днях пути отсюда? — мрачно спросил Рагна. — Я скажу вам, что будет, Дейреке-сэнсэй: мы столкнемся с перевертышем в третий раз и тогда он станет еще сильнее, зная наши техники и слабые места. И мы проиграем. А отряд поддержки доставит наши трупы родственникам — если сможет их собрать по кускам.

— Хватит! Хватит морально разлагать товарищей…

Эти слова услышала Киана, которая, кое-как уговорив мирных жителей держаться подальше от Храма, поспешила присоединиться к своей команде. В соответствии с планом Дейреке-сэнсэя, шиноби Тумана разделились и должны были охранять периметр, чтобы отследить передвижения врага, когда он решит покинуть здание. Не решившись оставлять Рагну одного, командир поставил его в пару с Кианой, а сам вместе с теневым клоном взял под наблюдение два сектора из четырех. Сабато залег в укрытии в одиночку.

Киана исподтишка посматривала на своего напарника и гадала, стоит ли над ним подшутить или лучше его не трогать. За несколько лет командной работы она все еще не до конца приспособилась к сложному характеру товарища. Однако было похоже, что роль шутника решил взять на себя Рагна.

— Твои красивые ресницы, кажется, стали еще красивее в последнее время? — насмешливо спросил он.

— Я их подкрасила. Ну и что? Сегодня ведь праздник…

— Бред. Признайся, что влюбилась в Сабато.

— Зачем тебе это? — грустно произнесла куноичи, краснея. — Зачем дразнить меня?

— Просто ты выглядишь жалкой. Мне жаль тебя, Киана, понимаешь? А я не люблю испытывать это чувство. Тебе никогда его не получить.

Девушка вздрогнула. У Рагны было много недостатков, но он был умен и его прогнозы почти всегда сбывались.

— Почему?.. — губы ее дрогнули.

Юноша хмыкнул и откинулся назад, заложив руки за голову.

— Точно не знаю. Знаю лишь, что ты ему не интересна и это не изменить.

Плечи куноичи опустились на несколько секунд, затем она выпрямилась и сказала с печальной усмешкой:

— Глупо было пытаться так привлечь к себе внимание.

— Еще бы, — равнодушно ответил Рагна.

Глаза Кианы сузились.

— Вот если бы у меня были такие ресницы, как у тебя, то и краситься бы не пришлось.

Но юноша остался равнодушен к ее подколу. Он потянулся всем своим гибким телом и, перевернувшись, посмотрел на Храм. Оттуда иногда доносились рыдания, но звук их быстро заглушался. Когда он почувствовал, что чакры накопилось достаточно, то сказал:

— Будь здесь, Киана, — и вышел из-за кустов, за которыми они прятались.

Куноичи решила, что он хочет сходить по нужде, и пожала плечами. Однако Рагна уверенно направился к храмовому зданию, не скрывая при этом своего присутствия.

— Что за черт, Рагна! — девушка дернулась за ним, но ей на плечо легла горячая рука Сабато.

Киана обернулась и увидела дорогое лицо вблизи. Ресницы ее дрогнули.

— Оставь его, — тихо сказал молодой человек.

— Но ведь… но…

Сабато наклонился и поцеловал ее. Это был странный поцелуй: настоящий, но как будто холодный. А когда он отпустил девушку, было уже поздно вмешиваться в происходящее.

Рагна сложил печати.

— Стихия Воды, Пасть Морского Чудовища! — воскликнул он.

Земля разверзлась, выпуская на поверхность огромную голову существа, похожего одновременно на угря и змея, сотканного из водяных потоков, черных волокон и стальной чешуи.

— Усиленные Гигантские Водяные снаряды!

Из пасти чудовища выкатилась огромная сфера воды, в центре которой вокруг своей оси вращалось каменное ядро. Сфера с огромной скоростью обрушилась на храмовое здание, расколов одну из колонн и обрушив часть стены. Следующие несколько снарядов разбомбили Храм до основания. Ледяные волны окатили бесформенную кучу камней и деревянных балок. Никто не мог уцелеть при таком разрушении.

— Рагна! Рагна! — кричала Киана, вырвавшись из рук Сабато и подбегая к товарищу по команде. — Что ты натворил?!

Куноичи побежала к развалинам и, обливаясь слезами, принялась обходить их, простирая руки в разные стороны. Как сенсор, она могла бы почувствовать признаки жизни. Но их не было. С разных сторон, далеко за оградой, доносились встревоженные и горестные крики людей, которые не пожелали уйти, но по настоянию Кианы выжидали на безопасном расстоянии.

— Рагна! — с ледяной яростью в голосе произнес Дейреке-сэнсэй, приближаясь к ним. Каким-то образом на несколько минут он был пойман в гендзюцу, которое смог развеять только сейчас. — Ты понимаешь, что это тяжкое преступление?!

— В чем же заключается мое преступление, сэнсэй? — спросил юноша, скрестив руки на груди. — Разве я не прикончил опасного врага?

— А люди, которые теперь погребены под Храмом?! Ты убил их тоже!

Рагна пожал плечами.

— Откуда вы знаете, что там были живые? Может, перевертыш всех перебил. Что скажешь, Киана?

Куноичи, побледневшая как снег, приблизилась. Глаза ее были расширены от ужаса.

— Я… я не стану врать…

— Иначе ты бы мне помешала, не так ли? Мы же вместе были в засаде.

Киана задрожала, глядя в холодные глаза своего напарника.

— Твоей наглости давно наступил предел! — крикнул Дейреке, теряя самообладание. — Ты не смеешь угрожать товарищу! Мы вернемся в Деревню, и я лично попрошу Мизукаге разобраться с тобой. Киана! Сабато!

Между пальцев командира блеснула леска. Он готовился опутать ею Рагну в случае, если тот решит бежать.

— Есть! — воскликнула Киана, вставая в боевую стойку с кунаями.

— Сабато! — еще раз выкрикнул Дейреке, поворачивая голову. — Саба…

Он стоял слишком близко к своему ученику, но немного впереди него, так что не видел, как тот складывает печати, и не мог уклониться от потока огня, который охватил его целиком. Дейреке опрокинулся. Сквозь догорающую одежду виднелись остатки изуродованного тела. Прозрачная леска оплавилась и почернела, опутав то, что раньше было пальцами.

Киана кричала от ужаса, будучи не в силах принять произошедшее. Она прижимала руки к лицу, все еще не выпуская кунаев. Рагна с не скрываемым восхищением смотрел на Сабато, глаза его блестели. Руки куноичи наконец опустились, она упала на колени, не отрывая взгляда от обгоревшей головы Дейреке. Сабато медленно подошел и встал прямо перед ней, загораживая собой страшное зрелище. Киана запрокинула голову и подняла на него глаза. Длинные изогнутые ресницы дрожали.

— Всегда меня бесила, — произнес где-то позади него Рагна.

Сабато обернулся.

— Хочешь, я убью ее? — спросил он.

Рагна кивнул.

В этот момент куноичи осознала опасность, вся подобралась и крепче сжала кунаи. Но за секунду до того, как она отпрыгнула в сторону, Сабато взмахнул рукой, и клинок, блеснувший в свете праздничных фонарей, разрезал ее горло. Заливаясь кровью, девушка упала на землю. Не оборачиваясь, Сабато сказал:

— Ты же знаешь, что я никому не позволю причинить тебе вред.

Рагна широко улыбнулся.

— Знаю, мы всегда понимали друг друга, — сказал он, чувствуя, как сердце бешено колотится в его груди.

Они бежали на запад, оставляя за спиной руины и трупы невинных людей и преданных товарищей. Повязки с символами Деревни Тумана были брошены, как и форма чунинов. Все это — все следы — поглотило пламя, созданное Сабато. Пройдет немало времени, прежде чем их объявят вне закона, но однажды это произойдет.

Молодые люди бежали, не останавливаясь, часа два, пока на исходе ночи не оказались в прибрежных зарослях. Утром можно было сесть на корабль и покинуть Страну Воды. Солнечные лучи едва забрезжили над восточной стороной острова. Юноши смотрели друг на друга. Они уже не выглядели как шиноби — в обычной одежде, без оружия и опознавательных знаков. Оба были взбудоражены, опьянены кровью и быстрым движением. Рагна положил руки на плечи своему спутнику.

— Сабато… Мы теперь свободны, полностью свободны! Ты это понимаешь? Ты это осознаешь? — карие глаза лихорадочно блестели, румянец заливал щеки.

Они так близко смотрели друг другу в глаза, что их волосы — светло-русые, чуть вьющиеся у Рагны и темно-русые у Сабато — соприкасались, спадая на лоб.

— Можем идти, куда хочешь и делать, что хочешь! — Рагна почти смеялся. — Чего бы ты хотел, Сабато?

Сабато поднял глаза. В них разгоралось пламя.

Миссия сопровождения каравана Куробосу продолжилась. Предполагалось свернуть после моста Наруто к югу и по проселочным дорогам, тянущимся вдоль побережья, добраться до Рюсона в течение шести-семи дней. Джонины заметили, что их подчиненные, проведя вместе половину ночи за гуляньями и игрой в карты, стали более плотно общаться, даже Резе удалось найти общий язык с Каоро.

— Что за карты? — спросила как-то Кенара.

— Да это два парня из Листа придумали настольную игру про шиноби: Сэмпару Рой и Ичиба Набу, — пояснил Реза. — Простые чунины, как мы.

— И у них было на это время? — куноичи с интересом разглядывала колоду. Каждая карта была тщательно прорисована и исписана мелким шрифтом. — Их капитану стоило бы найти им более полезное занятие.

— Я и не ждал, что вы оцените, — пробормотал Реза, пряча колоду. И добавил громче: — Такие игры развивают тактическое мышление.

— Знаешь, что развивает тактическое мышление, Реза? — ответила Кенара. — Учебник по тактике и ведение боя в реальных условиях.

— Зануда, — проворчал юноша ей в спину. На всякий случай очень тихо.

На третий день пути, когда караван тронулся после остановки на обед и отдых, состоялась неожиданная встреча. Повозки медленно поднимались в гору, когда вдруг впереди, на вершине подъема обрисовалась женская фигура. Лицо куноичи было скрыто под маской.

— Бьякуган! — Неджи мгновенно перешел в режим особого зрения. Знаком он подозвал Кенару и сказал ей: — Это АНБУ, она одна.

Остановив караван и оставив его на попечение чунинов, джонины отправились навстречу агенту особого подразделения. На ее плече вместо спиральной татуировки красовался символ клана Сенджу.

— Миссия сопровождения? — спросил властный голос и, не сразу получив ответ, добавил торопливо: — Вы онемели?

— Снимите маску, Саяна-сан, — ответил Неджи.

Куноичи быстро сорвала маску с лица, щеки ее пылали от гнева, что особо подчеркивалось светлым цветом волос. Внешностью она напоминала госпожу Цунаде в ранней молодости.

— Как ты можешь называть меня по имени перед… — она кивнула в сторону Кенары.

— Это джонин Звездопада. К тому же знаки навашем теле говорят сами за себя.

Саяна подошла ближе.

— Я все еще жду ответа, — холодно сказала она.

— Миссия сопровождения, ранг С. Караван идет в Рюсон, охраняется командой из шести человек: двух джонинов и четырех чунинов Листа и Звездопада.

— Вам нельзя продолжать движение по этой дороге. В четырех километрах отсюда к юго-востоку находятся опасные преступники, которых мы выслеживаем и собираемся уничтожить. Хорошо, что вы разминулись, но они все еще могут выйти к дороге, и тогда нападение неизбежно. Разбейте лагерь и ждите, пока я не пришлю к вам своего человека.

— Сколько вас всего?

— Трое, как и всегда.

— Может быть, нужна наша помощь?

Саяна вспыхнула.

— За кого ты нас принимаешь?! Знай свое место, Хьюга!

Кенара, услышав это, не поверила своим ушам. Неджи был не из тех, кто позволит оскорблять себя или свой клан, и никто, по-настоящему знавший его, не рискнул бы произнести подобное. Она быстро опустила руку в сумку за спиной и крепко сжала кунай. Но, как бы ее ни удивили грубые слова агента АНБУ, еще больше она удивилась реакции Неджи: он остался к ним равнодушен.

— Я вижу, что ты чувствуешь, — спокойно сказал он.

Саяна вздрогнула, как от удара, и быстро надела маску.

— Ждите моего человека, — сухо сказала она.

— Саяна-сан! — крикнул ей вслед Неджи. — Если понадобится помощь, пересильте себя и дайте сигнал: мы будем наблюдать за небом.

Куноичи ничего не ответила и быстро исчезла.

Неджи посмотрел на Кенару, но она отвернулась, чтобы не встречаться с ним глазами. Это совершенно не ее дело.

— У нас было несколько общих миссий с этой куноичи, — сказал Хьюга. — Она рекомендовала меня для вступления в особое подразделение.

— Зачем ты заставил ее снять маску и назвал мне ее имя? Это запрещено — она имела право злиться, — ответила Кенара, поворачиваясь к нему.

— Я просто… не люблю, когда на меня смотрят свысока. Тем более что я не в АНБУ не потому, что не достоин.

— Мне все равно, как низко ведет себя она, меня больше…

«Волнуешь ты», — чуть не вырвалось у Кенары, но она заставила себя замолчать. Это же не ее дело! Неджи покраснел, получив упрек, но не мог представить, как по-другому реагировать на вызывающее поведение Саяны. Они редко сталкивались, но каждый раз прославленная куноичи старалась задеть его или оскорбить. Он прекрасно знал причину, но сочувствия не испытывал.

— А что мне нужно было делать? Хвататься за кунай? — спросил он, едва сдерживая улыбку.

Теперь покраснела Кенара.

— Я подумала, что вы будете драться… — тихо сказала она.

Неджи хмыкнул.

— Зачем мне драться, если я знаю, что легко смогу победить?

«Как нескромно», — подумала Кенара, но потом засомневалась, что речь идет действительно о бое. Сталкиваясь с хитросплетениями человеческих отношений, она чувствовала себя неуверенно, как на тонком льду. Вот и сейчас слегка растерялась и решила просто свернуть разговор. Неджи помедлил, прежде чем вернуться к каравану вслед за вторым джонином. Он заново анализировал ситуацию.

Куробосу был недоволен задержкой, но внял разумным доводам об опасности, грозившей им всем. Разбили лагерь. Неджи и Кенара невольно снова сошлись, то и дело поглядывая на юго-восток и прислушиваясь к возможному шуму битвы. Караван остановился у подножия невысокого холма: обозреть окрестности из такого положения, не обладая особым зрением, было невозможно. Впрочем, Неджи как раз собирался использовать бьякуган.

— Вижу вспышку чакры и какую-то помеху, — сказал он.

— Может, стоит подобраться поближе? — предложила Кенара.

— Это было бы прямым нарушением приказа, — заметил Неджи.

— Мы не будем вмешиваться, просто посмотрим поближе, все ли идет, как надо. Если наша помощь не понадобится, вернемся в лагерь до того, как обнаружится наше присутствие.

Неджи отменил особое зрение и взглянул на Кенару с интересом.

— То есть, если никто не узнает, приказы нарушать можно? — спросил он с едва уловимой усмешкой в голосе.

— Речь ведь о наших людях, — ответила куноичи. — Разве это рационально: сидеть здесь без дела, когда рядом сражаются?

— Нет, не рационально. Реза!

Чунин Листа в пару прыжков оказался рядом с командиром, чтобы получить необходимые инструкции.

— Все понял, — сказал он.

Джонины набросили плащи, прицепили сумки и отправились на юго-восток. Неджи снова активировал бьякуган, но ничего нового разглядеть не мог. Кенара бежала очень быстро, так что он даже слегка вспотел, догоняя ее.

— Не спеши так, — коротко бросил он. — Надо держаться вместе.

Вдруг Неджи схватил ее за руку выше локтя.

— Стой, Кенара! Помеха исчезла. Все… кончено.

По его голосу куноичи поняла, для кого именно все кончено.

— АНБУ мертвы?!

— Да.

— А нукенины?

— Оба живы, даже без особых повреждений, и запас чакры не сильно изменился.

Кенара оторопела на секунду. В этот момент в небо взлетела и разорвалась оранжевая сигнальная ракета.

— Это ловушка!

Оба скрылись в ближайшей рощице и спрятались в подлеске под деревьями.

— Что это за нукенины? — спросила девушка, глядя на Неджи сбоку. Он продолжал напряженно всматриваться вдаль.

— Саяна-сан ничего не сказала, на них нет опознавательных знаков и никаких особых примет я тоже не вижу. Могу сказать, что это двое молодых людей не старше двадцати пяти и не младше восемнадцати лет. У обоих внушительный запас чакры.

— Таких молодых и сильных нукенинов не должно быть много, даже в расширенном списке.

— Если бы я видел какую-то технику, то мог бы их узнать, но они ждут в засаде.

Джонины удрученно замолчали. Трое АНБУ мертвы! Трое профессиональных охотников на нукенинов… Конечно, после войны ряды агентов особого подразделения были сильно расширены, но все-таки туда принимали только лучших шиноби. Возможно, им недоставало опыта. И Саяна… оказалась слишком самонадеянной в конечном итоге. Оба думали именно об этом.

— Я был уверен, что она способна здраво оценить свои силы и не станет рисковать отрядом зря, — произнес Неджи.

— Саяна-сан была обижена, и гордость не позволила ей принять твою помощь, — ответила Кенара, нахмурившись, и добавила про себя: «Разве ты не видел этого?»

— У всех нас есть какие-либо чувства. Но от настоящего ниндзя ждешь, что он сможет совладать с ними и быть более-менее объективным.

— В любом случае, последнее слово было за ней как за командиром АНБУ. Мы обязаны были подчиниться.

Неджи кивнул.

— Что будем делать? — спросила куноичи.

— Постараемся получить как можно больше информации. Мы не знаем, кто эти нукенины, и не знаем, сколько отрядов АНБУ идет по их следам. Если мы вернемся к нашей миссии, высока вероятность, что отступники скроются в очередной раз.

— Теперь мы должны выслеживать их для АНБУ?

Джонины замолчали, взвешивая все варианты.

— Насколько ты уверена в своих чунинах?

— С простой миссией сопровождения они справятся, тем более осталось три-четыре дня пути. Сейчас вероятность нападения на караван очень низкая.

— Или наоборот: в этой местности мало населенных пунктов, а дозоры на приличном расстоянии.

— Они шиноби, а не обычные телохранители. Будем надеяться, что достаточно их подготовили.

— Да, придется им справляться самим. В Рюсоне Реза передаст информацию о столкновении с отступниками. Можно ожидать, что через четыре дня выдвинется отряд на подмогу. Если мы придержим след до этого времени, будет неплохо.

Кенара кивнула: вступать в бой с таким сильным противником точно не стоит, но и упускать их нельзя.

Джонины провели в укрытии около двух часов, выжидая, пока нукенины оставят свою засаду и тронутся в путь.

— Они направляются на юг вдоль побережья, придерживаясь средней скорости, — пояснил Неджи. — В радиусе двадцати километров я их не потеряю, но моим глазам надо иногда отдыхать.

Через несколько минут шиноби оказались на месте сражения. Земля была влажной, рыхлой. Кое-где на ее поверхности блестели лужи. Три тела, одетые в форму АНБУ, лежали на небольшом расстоянии друг от друга лицом в грязь. Саяну можно было узнать по изящной фигуре и разметавшимся волосам. Медового цвета, они теперь потемнели и потяжелели, намокнув, и были покрыты грязной пеной. Кенара наклонилась над женщиной и увидела, что под ее головой и грудью земля почернела от крови. Сбоку, на шее, протянулась страшная рана — глубокий порез от рубящего удара.

— Они хотели отрезать ей голову, — произнес Неджи, приблизившись. — За Саяну назначена неплохая цена на черном рынке. Но потом решили, что идти в Рюсон сейчас опасно, и оставили ее как есть.

Это было печальным и малоприятным делом, но нужно было удостоверить личности и обыскать агентов в поисках информации. В деформированных легких всех троих шиноби была грязная вода; из ушей и рта текла, пока не свернулась, кровь. Рядом валялись кунаи, обрывки взрывных печатей. В потайных карманах жилетов лежали миниатюрные свитки с печатями полного уничтожения тела. Джонины перевернули каждого из агентов на спину и положили им на грудь развернутые печати. С расстояния в десять шагов Неджи метнул три сюрикена, активировав печати и запустив процесс уничтожения. Через тридцать секунд перед ними лежали три горстки пепла, развеянные по мокрой земле.

— Идем, — коротко бросил он, и преследование нукенинов продолжилось.

До девяти часов вечера они то бежали, то передвигались с помощью длинных прыжков, держась на расстоянии примерно трех-четырех километров от противника, затем остановились: отступники сделали привал и собирались переночевать в лесу. В отличие от них, джонины не могли себе позволить развести костер, чтобы погреться, так что приходилось греть себя изнутри чакрой. Они уселись на свои спальные мешки на сухой мох под деревьями и накрылись сверху плащами. Неджи еще какое-то время продолжал наблюдение, затем деактивировал бьякуган.

— Мы бежали со скоростью где-то десять километров в час. Думаю, ночью можно обозревать окрестности каждые два часа, а ближе к утру — каждые полчаса.

— Спать будем по очереди? — спросила Кенара.

— Это нас измотает раньше времени. Неизвестно, сколько продлится погоня. Расставим сигнальные ловушки?

— Ловушки мы расставим, но, Неджи, спать я не смогу, пока враг рядом, а нас никто не охраняет. Я могу создать теневого клона, а утром развеять его и вернуть себе остатки чакры. К тому же она у меня относительно быстро восстанавливается.

Хьюга кивнул.

— Очень хорошо.

В семь утра Неджи разбудил куноичи, тронув ее за плечо и сообщив, что нукенины завтракают и, видимо, скоро будут выдвигаться в путь. Джонины перекусили сухпайком, скрутили спальники и посидели немного, выжидая. Кенара думала о том, что так в основном и выглядят будни охотников за отступниками. По сути это была такая же походная жизнь, как и при выполнении обычных миссий, но на этот раз скуки не было, наоборот, ощущение близкой опасности будоражило кровь и не давало расслабляться. Вот бы так было всегда! Погоня, а потом бой… Хотя в бой им лучше не вступать, ведь они не АНБУ и их только двое.

— Не стоит так воодушевляться, — заметил Неджи. — Или явится подмога и нас отодвинут в сторону, или мы будем убиты. Испытать себя в любом случае не получится.

— Ты правда можешь читать мысли? Даже когда не используешь бьякуган?

Хьюга улыбнулся.

— Нет, не могу. Используя бьякуган, я вижу движение чакры, учащенное сердцебиение, ускоренный ток крови. Вижу, как тепло приливает к щекам или холодеют руки и спина. Наблюдение и интуиция помогают уловить общее настроение и направление мыслей, все остальное приходится угадывать.

— Значит, ты угадал, о чем я думаю, — произнесла Кенара.

— Просто я думал о том же.

С семи утра и до часу дня они двигались на юг, то ускоряя бег, то переходя на шаг, повторяя действия противника. В час нукенины остановились на отдых.

— Беззаботные молодые люди, — заметила Кенара. — Не торопятся и ведут себя так, как будто не убегают.

— Скорее всего, они не опасаются преследования.

Снова разложили мешки и уселись на них, на этот раз за кустами боярышника, который сохранял крепкую темно-зеленую листву, несмотря на ноябрьскую прохладу. Перекусили, выпили воды. Кенара достала карту и принялась мысленно рассчитывать расстояние до ближайших населенных пунктов, Неджи решил посмотреть, чем заняты нукенины.

— Мои глаза никогда не будут прежними… — пробормотал он через пару минут и отшатнулся, спешно деактивируя бьякуган.

— Что случилось?

— Между этими нукенинами, похоже, вспыхнула страсть.

— Но ведь они…

— Вот именно.

В этот раз молчание показалось неловким.

— Наверное, тебе часто приходится видеть то, чего бы ты не хотел видеть, — произнесла Кенара.

— Я слишком долго надеялся, что это какое-то недоразумение…

«Интересно, какое?» — подумала куноичи.

— Обычно удается избегать нежелательных ситуаций, — пояснил Неджи. — Большой радиус зрения и обзор в триста шестьдесят градусов — это серьезная нагрузка. Можно сосредотачиваться на определенных участках и как бы размывать остальные.

Кенара промолчала, не желая показывать свое восхищение, только вздохнула про себя. Ее напарник задумался.

— Они не просто развлекаются, — сказал он вдруг. — Это похоже на серьезные чувства.

— Почему?

— Я обратил внимание, что они иногда держатся за руки, стараются прикоснуться друг к другу и надолго встречаются взглядами.

Кенара нахмурилась.

— Не хочется знать такие подробности о людях, которым желаешь смерти, — заметила она.

— Я сказал это не для того, чтобы расстроить тебя. Просто сбор информации, — Неджи пожал плечами. — Это означает, что в бою они будут защищать друг друга, возможно, пойдут на жертвы. И вряд ли один бросит другого. Так же маловероятно, что они разделятся — а это уже важно для нас.

— А я думаю, где нам оставить сообщение для подмоги из Рюсона. Мы все дальше уходим на юг, деревья встречаются реже, рельеф меняется, скоро нас будет трудно отыскать, несмотря на метки. Не говоря о том, что на все требуется время.

— Завтра мы выйдем к тракту. Посмотрим, свернут они на него или пересекут и двинутся дальше к югу. Исходя из этого, будем решать.

— Мне кажется, опасность миновала, и ты можешь уже посмотреть, чем они занимаются, — заметила Кенара.

Неджи тяжело вздохнул.

На следующий день нукенины пересекли тракт и двинулись вдоль него на восток. К ночи джонины заволновались: было похоже, что отступники направляются в Страну Медведя. Стоило ли в таком случае пересекать границу и продолжать преследование? АНБУ имели соответствующие полномочия, но джонины без пропуска Каге — нет. Местность была пустынная: сплошь холмы, покрытые сухой травой, да кое-где вышедшим на поверхность песком. Изредка встречались рощицы. К северу от дороги иногда виднелись бедные деревеньки, но там не держали почтовых птиц, так что оттуда невозможно было быстро передать сообщение. Накрапывал дождик. На ночлег остановились у подножия холма, с подветренной стороны, разложив на чуть влажном песке спальники и не снимая плащей.

— Сядь сюда и посмотри на карту, — сказал Неджи.

Кенара села рядом на его спальник и подумала, что снабженцы Листа более щедры к своим шиноби: одеяло было потолще и помягче, чем у нее.

— Единственное место поблизости, откуда можно отправить почту — это Косун. Птица долетит до заставы Инари на юге за пару часов. Оттуда вышлют отряд навстречу отступникам, который остановит их как раз на границе или рядом с ней.

Кенара ответила, поразмыслив:

— Я сомневаюсь, что на заставе найдутся люди из РЗО или вообще отряды, способные противостоять этим двоим. Не получится так, что мы вызовем товарищей на верную смерть? Количеством их не взять.

— Такое возможно, — согласился Неджи. — Поэтому в сообщении необходимо указать, что уровень преступников — S, попросить поддержки особого подразделения или большого отряда шиноби соответствующего уровня подготовки. Если таковых не окажется, пусть разошлют сообщения в ближайшие города и ничего не предпринимают самостоятельно.

Куноичи кивнула.

— Я отправлю теневого клона, на это уйдет шестая часть моей чакры. Добравшись до Косуна и отправив необходимое сообщение, он развеет себя сам.

Так и было сделано. На исходе утра теневой клон, справившись с поставленной задачей, развеялся, передав остатки чакры и собственные воспоминания хозяйке. Кенара доложила Неджи о результате. Нукенины в этот раз долго завтракали и что-то обсуждали, так что и их преследователям пришлось задержаться на своей стоянке.

Неджи полусидел на камне и всматривался с помощью бьякугана вдаль. Кенара стояла, прислонившись плечом к крутому склону и скрестив руки на груди, и думала о том, как комфортно быть в отряде с таким командиром. Оба джонина спокойно переносили неудобства походной жизни и оставались в ровном настроении, несмотря на разные досадные бытовые мелочи. Даже желание поговорить вспыхивало и удовлетворялось у них одновременно, а потом уютно было вместе помолчать — все равно что быть наедине с собой, только в два раза приятнее. Пожалуй, такая походная жизнь ей нравилась…

Хьюга повернулся и, отменяя режим особого зрения, перехватил ее потеплевший на секунду взгляд. Он едва удержался от вздоха, подумав о том, что эта случайная миссия на двоих со дня на день закончится. Если бы можно было ее продлить…

К полудню нукенины вышли к небольшой речушке — притоку реки, вливавшейся на западе в озеро под Косуном, — и устроили купания. Джонины, сохраняя дистанцию в два-три километра, обошли их стороной и выбрались к тому же водоему, только ниже по течению. Вымылись по очереди в очень быстром темпе, так как ледяная вода отнюдь не располагала к затягиванию этой процедуры. Очень не хватало костра, у которого можно было бы погреться и выпить горячего чая после мытья.

Неджи быстро расчесал свои длинные прямые волосы, которые высохли уже через полчаса и прилично выглядели при этом. Кенаре пришлось помучиться со своей богатой шевелюрой. Такое же время ушло только на расчесывание, а сохли волосы до самого вечера. Куноичи пришлось отправиться в дорогу с распущенными волосами, иначе они так и остались бы влажными. От потоков ветра пряди снова запутались, и уже на вечернем привале пришлось расчесываться снова. Хьюга улыбался про себя, наблюдая за этой забавной борьбой.

Он уже привык засыпать, лежа на боку и глядя на силуэт Кенары в трех шагах от него. Вид зарывшейся в мешок куноичи действовал успокаивающе. Где-то поблизости бесшумно прохаживалась еще одна Кенара. Первые пятнадцать минут после засыпания девушка лежала так же, как и он — на правом боку, потом она тихонько вздыхала и переворачивалась на спину. Еще через полчаса она обязательно смахивала рукой длинную челку с лица и поворачивалась на левый бок. А потом уже он и сам засыпал.

Еще со времен вынужденного простоя каравана Куробосу Кенаре каждую ночь снился ее сын. Она помогала ему делать уроки, бесконечно объясняла что-то, но Сейджин не понимал и смотрел на нее таким милым растерянным взглядом, что на него невозможно было сердиться. И тогда она начинала объяснять заново, а потом просыпалась в соответствии со своим точным внутренним чувством времени. Обычно на миссиях куноичи запрещала себе думать о семье, иначе беспокоилась слишком сильно и это мешало концентрации. Кенара привыкла мысленно отделять их от себя и помещать в безопасную зону в своем воображении. С Номикой и Сейджином ничего плохого не должно было случиться.

Но в это утро она проснулась с дурным предчувствием и сразу же подумала о них, о том, что больше их не увидит. Тоска сжала сердце, как ни пыталась Кенара усилием воли заставить ее отступить.

Куноичи отошла немного в сторону, чтобы умыться и почистить зубы, затем вернулась.

— Что-то случилось? — спросил Неджи. Он отменил особое зрение, чтобы разговор не превратился в допрос.

— Пока нет, но, кажется, случится — если интуиция меня не подводит, — ответила Кенара, нахмурившись.

Хьюга вздохнул.

— Сегодня все решится: если застава отправила отряд поддержки, произойдет столкновение. Если же нет — отступники пересекут границу и вступят в Страну Медведя.

— Что будем делать?

— Придется подобраться к ним поближе на следующем привале. Он будет последним.

— Это рискованно, ведь мы не знаем их способностей и радиуса обнаружения противника.

— Надо узнать, каковы их планы. Надо — даже если придется серьезно рискнуть.

— Боишься нападения?

— Да. Еще вчера вечером у них закончились припасы. Они должны будут обсудить, где их пополнить.

— Может, они обсуждают это прямо сейчас? Или заранее все спланировали, — предположила Кенара.

— Я этого не исключаю. Но вылазку лучше сделать в непосредственной близости от предполагаемой подмоги.

Куноичи кивнула.

Преследование продолжилось. Миновал полдень, а затем и обычное время обеда нукенинов. Неджи уже начал опасаться, что остановок вообще больше не будет, когда в третьем часу дня отступники все же сделали привал.

Местность здесь была каменистая, жесткий сухой массив был разделен ущельями на широкие и не очень плато. Одно из них, довольно обширное и покрытое деревьями, длинным мысом тянулось до самой границы и заканчивалось обрывом, переходящим в следующую ступень, обрывающуюся уже на территории Страны Медведя. Плато было покрыто дубравами с тонкими деревьями и посеревшей низкорослой травой. На черных ветках кое-где еще держалась листва бледно-желтого и светло-коричневого цвета. Все же это было лучше, чем скрываться от врагов на голой равнине, так что джонины воспользовались естественным прикрытием и подобрались поближе к противнику.

Не прошло и четверти часа, как Неджи сделал знак отступать.

— Мне удалось прочесть кое-что по губам, — сказал он, когда они уселись друг напротив друга прямо на сухих листьях. — В том числе одно имя, так что я могу их идентифицировать. Это Рагна и Сабато, отступники ранга S из Деревни Тумана.

— Какие музыкальные имена: словно кто-то ударяет в колокол, — ответила Кенара. Сердце снова сдавила тяжесть. — Но они же известны, как поджигатели?

— Точно известно, что один из них владеет мощными техниками Стихии Огня. Второй имел склонность к техникам Стихии Воды, но с тех пор, как они покинули деревню, их мастерство значительно возросло.

— Это же те самые нукенины, которые нападали на заставы шиноби? Сколько на их счету?

— Тридцать девять, из них — семнадцать шиноби Листа.

— Теперь сорок два, включая отряд Саяны.

Неджи нахмурился и кивнул.

— Они нападали на заставы неподалеку от границ, удаленные от больших городов и основных сил.

— Но зачем?

— Чтобы стать сильнее. Как видишь, они доросли до уровня АНБУ.

— Как думаешь, застава Инари в безопасности? Не похоже, чтобы они направлялись туда.

Неджи покачал головой.

— На этот раз они уже получили свою тренировку, уничтожив агентов АНБУ. Сейчас их интересует пополнение припасов. Они собираются напасть на Ямаситу, деревню на территории Страны Медведя. Они будут там к ночи.

Кенара подняла на него глаза. Щеки ее слегка побледнели. Хьюга смотрел на нее очень внимательно.

— Я поняла, — произнесла куноичи.

Если в списке убийств Рагны и Сабато числилось четыре десятка ниндзя, то жертвы среди мирного населения превышали это число в разы. Нукенины не отличались деликатным поведением с теми, кого грабили, зачастую оставляя после себя пожарища.

В обязанности джонинов Листа и Звездопада не входила охрана населенных пунктов соседней, пусть и дружественной, страны. Но Страна Медведя была небольшой и не имела армии сильных шиноби. Отпустить Рагну и Сабато сейчас означало позволить им творить какие угодно бесчинства, не встречая помех и избегая возмездия довольно долгое время. Пока Страна Медведя направит запрос о помощи, пока Лист эту помощь пришлет… Страшно было подумать, во сколько жертв обойдется подобное промедление.

— Но… как насчет отряда поддержки?

Хьюга покачал головой.

— Граница в тридцати километрах отсюда. В этом радиусе никого нет. Ждать помощи больше нельзя, нужно напасть на отступников и задержать их на несколько часов. Только так мы удержим их от рейда на Ямаситу.

— Хорошо, мы их задержим, — твердо сказала куноичи.

— Нет, Кенара, послушай… С этим я справлюсь сам. Тебе нужно двинуться навстречу отряду и передать им всю информацию, которую мы получили, чтобы они не атаковали вслепую.

— Но ведь никакого отряда нет. Я не уйду. И даже клона на это тратить не стану.

Неджи нахмурился.

— Это лучший из возможных вариантов.

— Почему? Потому что ты умрешь один? — прямо спросила Кенара. — Кто я, по-твоему?

— Мой боевой товарищ. Но также ты мать своего сына, которого я не хочу оставить сиротой!

— Если ты был моим командиром на миссии сопровождения, это не значит, что ты можешь командовать мной сейчас: мы оба джонины, так что мы равны. А Сейджин… знает, что его мать — шиноби, и о нем есть кому позаботиться.

Хьюга зажмурился и потер лоб под повязкой большим и указательным пальцем. Зачем он повел ее за собой? Если она погибнет, это будет прямым следствием принятых им решений. С большим трудом он взял себя в руки.

— Тогда… раз уж нас двое, задача меняется: мы должны не задержать нукенинов, а уничтожить их. Любой ценой. Таков наш долг, как шиноби.

Кенара сдержанно улыбнулась и кивнула.

— Да, — сказала она.

Времени на то, чтобы все спланировать, оставалось очень мало. Отодвинув в сторону все сомнения и личные переживания, джонины занялись продумыванием тактики и подготовкой к бою.

На расстоянии двухсот метров от лагеря противника молодые люди остановились. Неджи последний раз взглянул на нее, любуясь ее лицом. Если помощь не явится, скорее всего, они оба погибнут. Кенара поняла, о чем он думал, и позволила себе на несколько секунд сжать его руку, поместив свои пальцы между его пальцами, как это обычно делал Номика.

— Сражаться вместе с тобой — честь для меня, — серьезно сказала она.

Неджи не смог ничего на это ответить и просто кивнул.

— Вперед! — отрывисто бросил он, и атака началась.

========== Глава III. Сквозь огонь и воду ==========

Комментарий к Глава III. Сквозь огонь и воду

Rammstein - Feuer frei!

Rammstein - Fuhre mich

Antimatter - Fighting for a lost cause

Неджи имел точное представление о вооружении противника. К сожалению, у самих джонинов кроме обычного походного набора имелось не так много кунаев и взрывных печатей и совсем никаких козырей в виде особых свитков. Они надели гарнитуры, чтобы поддерживать связь.

Кенара достала из тубы сверток из нескольких взрывных печатей и сложила их на земле перед собой, добавив к этой кучке почти все свои кунаи и сюрикены. Затем она сложила печати и прижала ладонь к земле.

— Сорок восемь клонов! — прошептала Кенара.

Неджи выхватил кунаи. Во время боя он постоянно использовал бьякуган.

Рагна и Сабато сидели на своих спальных мешках возле догорающего костра и мирно беседовали. Вдруг из-под земли с трех сторон от них выскочили земляные клоны и тут же взорвались в воздухе, обдавая все вокруг жаром, комьями оплавленной земли и раскаленной пылью. В воздухе просвистели летящие на огромной скорости кунаи и сюрикены.

Хьюга уже занес руку, чтобы метнуть и свои кунаи, но коротко бросил:

— Не сработало.

Он уже видел то, что открылось взору Кенары лишь через несколько секунд, когда осел горящий в воздухе мусор: Рагна прыгнул к своему напарнику и создал водный щит, защитив их обоих от взрыва и оружия. Водяная сфера вращалась на большой скорости вокруг своей оси.

— Это похоже на мой Вихрь предчувствия, — заметил Неджи. — Но Рагна не вращается, а стоит на месте и может защитить не только себя.

— Это ненадолго. Осталось еще сорок пять, — почти сквозь зубы ответила Кенара.

Она все еще прижимала ладонь к земле, поддерживая связь с клонами, чтобы вовремя ускорить их с помощью своей чакры. В противном случае они не вылетали бы из земли подобно снарядам и были бы не столь опасны.

— Сейчас! — сказал Неджи, когда увидел, что Рагна вливает в щит все меньше чакры. Кенара приготовилась.

Водный щит исчез, одновременно с этим нукенины отскочили друг от друга — на одиннадцать часов и на час. Следом за ними выскакивали из земли и взрывались новые клоны. Их было так много, что воздух наполнился кунаями и сюрикенами: казалось, уклониться от всех было невозможно. Рагна и Сабато прыгали в разные стороны, не останавливаясь, клоны преследовали их под землей и пытались достать взрывами. Через несколько секунд все стихло, а отступники лишь слегка запыхались. Правда, Сабато получил несколько царапин и правая рука его была в саже.

Рагна сложил печати и произнес:

— Колебание частиц!

Джонины напряглись, но даже Неджи, несмотря на особое зрение, не мог понять, в чем суть этой техники. А суть ее заключалась в том, что отступник получал информацию о живых существах в определенном радиусе с помощью рассеянных в воздухе частиц влаги. Сабато прыгнул и остановился рядом со своим товарищем. Они находились в нескольких десятках шагов от преследователей, от которых их отделяло изрытое поле, усеянное комьями земли и пепла.

— Нашел, — усмехнулся Рагна и быстро сложил новые печати.

— Утроба морского чудовища! — воскликнул он и вытянул вперед руки с пальцами, сложенными в форме треугольника.

Вокруг джонинов образовался барьер в виде веретенообразной волокнистой темницы с очень толстыми стенками без отверстий. Оба отпрыгнули в сторону, но натолкнулись на стенки. Емкость высотой в десять метров и радиусом в шесть мгновенно наполнилась мутной водой. Кенара накопила чакру в правой руке, покрыв ее толстой каменной броней в форме сжатого кулака, и, придав ей мощное ускорение, попыталась пробить стенку. Это и была техника каменных кулаков. Но стенка оказалась невероятно прочной и очень упругой, так что Кенару отшвырнуло назад, насколько позволяло сопротивление воды. Куноичи умела создавать воздушную подушку, которую использовала при перемещении под землей, но в водной среде воздух бы просто растворился. Зря она в свое время не тренировалась в воде! Ведь, сосредоточив чакру хорошенько, можно было бы удержать воздух и обеспечить себе возможность дышать.

Неджи завис в толще воды и внимательно осматривал их темницу с помощью бьякугана. Как и его напарница, он сразу вспомнил убитых АНБУ. В теле появилось неприятное ощущение, как в руке, перетянутой жгутом от кровопотери, голова отяжелела, грудь словно сдавило обручем. Пришлось выдохнуть остатки воздуха из легких, впрочем, его практически вытолкнуло оттуда.

Кенара почти не видела Неджи в мутной воде, но один раз задела его руку своими пальцами, поэтому представляла, где он находится. Она достала несколько взрывных печатей, оставив лишь одну, последнюю, насадила их на проволоку, а проволоку привязала к сюрикену. Воткнув сюрикен в стенку, она оттолкнулась ногами и нырнула назад, складывая печати. Ее техника Мощь тысячи крепостей сработала, окружив обоих джонинов скорлупой из спрессованной земли, а затем раздался взрыв. Куноичи убрала щит и увидела лишь мазки сажи на фиолетово-багровой стенке темницы. Стало довольно сложно сохранять спокойствие, тем более что уже начинала кружиться голова.

В этот момент Неджи схватил ее за руку и потянул к себе. Кенара подплыла и смогла видеть его отчетливей. Хьюга прижал ее ладонь к стенке, а собственную свободную руку положил себе на грудь. «Живое существо?!» — подумала девушка, глаза ее расширились. Неджи показал два пальца, сложенных вместе как для стиля Джукен, направил их в стенку, потом указал на Кенару и сложил руку в кулак. Девушка кивнула и приготовилась, сосредотачивая чакру в правой руке.

Хьюга заметил потоки чакры внутри стенок их темницы и сообразил, что Рагна призвал часть живого существа. Он слышал о подобном: так, Мудрец Джирайя мог призывать ловушку жабьего рта. За счет чакры плоть становилась непробиваемой. В принципе, это было знакомо всем шиноби: чакра делала тело более крепким и упругим, уменьшая повреждения. Нужно было перекрыть каналы чакры и сделать уязвимой ту часть живого существа, в которой они были заперты.

Неджи нанес несколько ударов по периметру выбранного участка, затем оттолкнулся ногами и отплыл, уступая место напарнице. Кенара, прикрепившись левой рукой с помощью чакры к стенке и максимально разогнав правую руку, нанесла удар…

Нукенины подошли поближе и спокойно смотрели на зависший в воздухе мешок из мышц. Они уже знали, чем все закончится, и ждали, пока шиноби захлебнутся и их можно будет рассмотреть и идентифицировать.

— Это не АНБУ, — сказал Рагна. — И их всего двое.

— Случайная встреча?

— Видимо, да.

— Можно было убить их по-другому: мне не хватает хорошей разминки.

— Разве? — Рагна усмехнулся.

Черные глаза Сабато смотрели на него с обожанием.

— Я тоже хочу показать, на что способен.

— Думаешь, эти двое годятся для таких целей? Смотри, у тебя кровь… Надо прижечь, чтобы зажило.

— Царапина… — пробормотал Сабато, заливаясь краской от заботливого прикосновения.

В этот момент сокрушительный удар изнутри сотряс утробу чудовища, прорвав волокна мышц и причиняя ему ужасную боль. Плоть, содрогаясь, исчезла, возвращаясь к своему хозяину, а грязная вода хлынула на поверхность земли вместе с шиноби.

Джонины вскочили на ноги и пытались отдышаться. Промокшая одежда липла к телу, но очутиться на свежем воздухе после недавнего заключения казалось великим благом, и даже холод бодрил.

Кенара подула в микрофон у щеки.

— Черт… не работает что ли?

— Мой работает, — сказал Неджи.

Куноичи сощурилась и твердо решила обсудить вопросы снабжения с тетей Инари, если останется жива.

— Бьякуган! — воскликнул Сабато. — Вот так удача!

Рагна насторожился и придержал напарника за плечо, давая ему тем самым знак не торопиться.

— Я узнал этого человека, — произнес он. — Судя по описанию, нам повезло встретиться с самим Хьюга Неджи. Если бы наш путь пролегал через Рюсон, мы бы обогатились, продавая головы шиноби Листа.

— Заберем его глаза?

Глаза с улучшенным геномом можно было пересадить другому человеку, поэтому они являлись особенно ценным трофеем. Сабато подумал о том, как романтично было бы разделить с Рагной одну пару глаз: каждый из них взял бы себе по бьякугану, увеличив тем самым собственную мощь.

Рагна опустил голову и, улыбаясь, смотрел на джонинов из-под бровей. Казалось, он просто насмехается над ними, но бездонные карие глаза тем временем внимательно изучали свою цель. Оба джонина сохраняли хладнокровие. Куноичи не подходила ни к одному описанию из списка дельцов черного рынка.

— Кто она? — тихо спросил Сабато.

— Никто. Но это лишь означает, что ты не имеешь права ей проиграть.

Юноша кивнул. Разделение было неизбежно и, конечно, он должен был уступить более сильного противника Рагне.

— Покончишь с ней — я буду тебя ждать!

Сабато бежал, складывая на ходу печати, затем подпрыгнул и исторг из себя огромный огненный шар, заставив джонинов отпрянуть в разные стороны. В том месте, где огонь опалил траву, земля разверзлась, выпуская из себя несколько лавовых щупалец, которые, извиваясь, потянулись к Неджи. Джонину пришлось отпрыгнуть еще дальше.

— Кенара, — сказал он в маленький микрофон у щеки.

— Слышу тебя! — отозвалась куноичи.

— Сосредоточься на своем противнике. И не отключай связь!

— Да!

Ни один из шиноби не решался рискнуть и провести настоящую атаку, пока они еще имели слишком мало информации друг о друге. Неджи, используя бьякуган, наблюдал за движениями сразу двух противников и продумывал, как свести схватку с Рагной к ближнему бою. Впрочем, этот нукенин знал о Джукене и вовсе не собирался подпускать к себе на опасное расстояние одного из Хьюга. Он убегал, используя длинные прыжки, и уклонялся от кунаев и сюрикенов, задаваясь вопросом, может ли владелец бьякугана предложить еще что-то на дальней дистанции.

Сам Рагна обычно атаковал, используя разные части тела призывного животного, но его внезапные атаки из-под земли вовсе не были внезапными для человека с особым зрением. Осыпать оружием шиноби с обзором в 360 градусов и вихрем из чакры тем более не имело смысла. Кошки-мышки и безуспешные попытки навязать друг другу бой на выгодной дистанции продолжились.

Кенара решила, что лучший способ получить информацию о противнике — натиск. Но действовать в лоб, не зная, чего ожидать, было опасно, поэтому она подменила себя клоном и ушла под землю. Однако Сабато заметил, что его цель начала двигаться иначе и потеряла в скорости. Он остановился и быстро сложил печати.

— Стихия Огня, Стихия Земли: Река лавы! — воскликнул юноша и ударил обеими ладонями в землю. Не отрывая рук, он напитывал своей чакрой почву под ногами и вокруг себя.

Кенара, попытавшись подобраться к нему снизу и натолкнувшись на преграду из раскаленной жижи, отступила. Воздушной подушки не могло хватить надолго, поэтому стоило поторопиться. Куноичи сложила печати и создала земляного змея, рассчитывая нанести с его помощью сокрушительный удар, но, преодолевая потоки лавы вперемешку с чакрой Сабато, змей начал разрушаться, и в итоге на поверхность кое-как вырвалась лишь часть его морды. Расплавленная порода под ногами нукенина вспучилась, обнажая остатки змея, а затем снова сомкнулась. Сабато успел лишь усмехнуться, как вдруг в десятке метров позади него из-под земли выпрыгнули два клона и метнули кунаи. Пришлось быстро отпрыгнуть в сторону на сухую почву. Через пару секунд прямо за спиной юноши появился еще один клон, но, прежде чем его кунай со взрывной печатью коснулся кожи Сабато, тело нукенина мгновенно вспыхнуло, как просмоленный факел. Печать взорвалась, разбрызгивая грязь, оставшуюся от клона, и не причинив вреда тому, кому предназначалась.

— Черт! — выругалась куноичи, но, вспомнив, что Неджи на связи, прикусила язык.

«Все меньше оружия и не осталось печатей», — подумала девушка. Она лежала в укрытии в паре десятков метров от своего врага и, затаив дыхание, наблюдала за его потрясающей техникой воспламенения тела. Это не было иллюзией, пламя действительно окутывало Сабато, не причиняя ему вреда. Рубашка его быстро сгорела и осыпалась пеплом, на нем остался странный безрукавный халат светло-серого цвета. Теперь Кенара понимала, что именно было в нем странного: он был бесшовным, из огнеупорной ткани.

Лужа лавы быстро переползла под ноги нукенина. Он погасил огонь и оглядывался по сторонам с легкой усмешкой. Куноичи не стала терять время и вызвала еще одного земляного змея. На этот раз он вырвался на поверхность в нескольких метрах от Сабато, взлетев вверх на длину почти всего своего тела. Нависнув над юношей, змей раскрыл пасть и окатил его фонтаном грязи, но было поздно: лава взметнулась из-под ног нукенина и закрыла его раскаленным куполом от атаки сверху. Голова змея обрушилась на купол всей своей тяжестью, увязла в раскаленной жиже и рассыпалась на куски.

Сабато опирался на одно колено и держал ладони прижатыми к колеблющейся раскаленной поверхности. На его смуглых обнаженных руках кое-где остались брызги расплавленной грязи, и они не засыхали. «Какая же у него сейчас температура тела? Его клетки тоже огнеупорные?» — думала Кенара. Юноша выпрямился и посмотрел прямо на нее, хотя она была уверена, что хорошо спряталась. Может быть, он чувствует тепло?

— Моя защита идеальна, — спокойно произнес Сабато. — Ты должна была уже убедиться в собственной беспомощности.

Кенара сбросила маскировку и поднялась на ноги. Можно не тратить силы и не прятаться — это бесполезно.

— Значит, нападать ты не собираешься? — спросила она, предварительно выключив микрофон: ни к чему отвлекать Неджи своей болтовней.

— Мне незачем. Рагна убьет твоего напарника, а потом мы вместе убьем тебя.

Тонкиеброви и красивый разрез глаз придавали правильным чертам лица юноши мечтательное выражение, не приглушая, впрочем, его мужественности. Четко обрисованные скулы и смуглая кожа напомнили Кенаре бронзовые статуэтки двух основателей Конохи, хранившиеся в библиотеке особняка Менге. Он говорил ровным голосом, и выражение его лица почти не менялось. Слова об убийстве Сабато произносил так, будто упоминал о чем-то повседневном: естественно, без подъема и угрозы. Он относился к тем симпатичным и благородным людям, которых начинаешь подозревать в злом умысле уже после того, как обнаружишь в спине их кунай.

— Хьюга Неджи против Рагны? Это мне подходит, — Кенара заставила себя усмехнуться. — Ждать придется недолго.

Внутри у нее похолодело от собственных слов: слишком хорошо она понимала, насколько они обоюдоострые. Раня противника, можно было пораниться самой. Неджи говорил, что нукенины испытывают друг к другу сильное чувство, нужно было попытаться использовать эту информацию.

Сабато быстро взглянул на куноичи, но увидел лишь усмешку на ее губах и непроницаемые темно-синие глаза.

— Темнеет, — сказала Кенара. В самом деле, сгущались сумерки, небо, покрытое толстой пеленой облаков, меркло, тени удлинялись и сливались с полумраком под сенью дубравы. — Твой напарник видит в темноте? Мой — да.

Сабато едва заметно нахмурился. Куноичи явно провоцировала его, но при этом она говорила правду.

— Если ты специализируешься на защите, то тебе только и остается ждать помощи от Рагны.

— Говори, что хочешь, мне все равно.

— Вряд ли он на тебя рассчитывает. Но ты действительно хорош — в качестве отвлекающего маневра.

Это раздражало чуть больше, чем жужжание комара. Сабато стиснул зубы. «Покончишь с ней — я буду тебя ждать», — вспомнились ему слова Рагны. Он вовсе не имел намерения окопаться в этом лесу до утра, но ему требовалось время, чтобы продумать тактику. Кенара отвлекала его, преследуя ту же цель — дать себе время на раздумья.

Куноичи заметила, что от простых кунаев Сабато отпрыгнул в сторону, а вот кунай со взрывной печатью заставил взорваться, применив технику воспламенения тела. На этот раз она решила отправить клона с кунаем и фальшивой печатью. Можно было надеяться, что нукенин повторит свои действия и, загоревшись, попробует заставить печать сдетонировать. Кунай бы не взорвался и достиг цели, так как уклоняться от него было бы уже поздно. Однако хитрость не сработала: Сабато защитил себя с помощью всплеска лавы. Все же нечто полезное куноичи узнала: нукенин мог делать лаву более горячей и жидкой или менее горячей и плотной, а то и твердой. Это были техники двух стихий, которые он мастерски переплетал.

«Должно быть, кроме любви они еще много занимались тренировками», — подумала Кенара. Замечательная жизнь для свободных молодых людей! Если бы только они никому не причиняли вреда…

Продолжая короткие атаки с помощью земляных клонов, она выяснила еще некоторые подробности: управлять лавой Сабато мог на расстоянии не более шести-семи метров, только в этом радиусе он мог поддерживать постоянно достаточно высокую температуру и не давать ей застывать. Нукенин старался не покидать свой островок, а если перемещался, лава медленно перетекала следом за ним. Сколько бы клоны ни атаковали, заставить юношу ступить на сухую землю не удавалось.

— И много у тебя еще клонов? — спросил он с легкой усмешкой.

— Как грязи, — ответила Кенара. Впрочем, поводов для веселья не было: у нее осталось всего четыре куная. С теми, которые застряли в жиже или в стволах деревьев, пришлось распрощаться навсегда, остальные еще мог собрать кто-то из клонов.

Сабато не ослаблял внимания и так же наблюдал за куноичи. Одна из лучших его атак — огненный шар — была бесполезна против столь скоростного шиноби. Ее клонов и земляного змея он не чувствовал, так как они не были живыми теплокровными существами. Он не хотел поторопиться и совершить ошибку, не мог проиграть, поэтому тщательно продумывал свои дальнейшие действия, отвлекаясь лишь на то, чтобы отразить бесполезные атаки земляных клонов.

Кенара придумала план первой. Она ушла под землю и создала теневого клона, наделив его шестой частью собственной чакры. Этот клон не уступал ей ни в скорости, ни в боевой мощи. Он спустился под подушку из лавы, которая по толщине составляла полтора метра. До твердых пород еще было где разгуляться. Теневой клон использовал технику Тысячи крепостей, сплющив землю вокруг себя в стенки прочного шара. Тем временем Кенара выбралась на поверхность и принялась складывать печати.

— Земляной змей! — воскликнула она, направляя вниз мощный заряд чакры.

«Это уже было», — подумал Сабато и слегка нахмурился.

Земляной змей разогнался, опустившись до самой скалы, затем нырнул вверх и нанес мощный удар по каменному шару, вытолкнув его на поверхность с большой силой. Лава не могла его расплавить и разрушить, как змея. Шар на треть показался из земли, заставив Сабато отпрыгнуть на пару метров в сторону, затем исчез, выпуская взлетевшего в прыжке теневого клона.

— Шрапнель из камня! — крикнул клон, осыпая нукенина градом пуль. Со столь малого расстояния невозможно было как-то ускользнуть от этой техники.

Сабато попытался укрыться за стеной из лавы, но вся левая сторона его туловища вместе с левой рукой оказались изрешечены острыми камнями, так что из ран ручьями полилась кровь. Юноша упал в лаву, которая сомкнулась над ним и, казалось, застыла.

Прежде, чем клон приземлился, Кенара развеяла его, вернув себе остатки чакры. «Неужели все?» — подумала она, глядя на то место, где пролилась кровь ее врага.

В этот момент из лавы, как из грязевой ванны, как ни в чем не бывало поднялся обнаженный Сабато, натягивая на себя свой огнеупорный халат. На его груди, плече и левой руке не осталось ни единой царапины. Глаза Кенары расширились.

— Кенара, — раздалось в наушнике.

— Неджи, — отозвалась она, включая микрофон, и услышала то, что сама хотела сказать:

— Сабато регенерирует клетки!

— Поняла.

— Отступай. Мы должны поменяться противниками. Нужно перекрыть его каналы чакры, а потом убить.

Но куноичи не видела смысла меняться противниками, ведь техника воспламенения делала невозможным ближний бой с Сабато. Неджи попросту не смог бы добраться до его тенкетсу.

— Не нужно меняться, — сказала Кенара, — у меня есть план.

Неджи должен был подобраться к Рагне на расстояние хотя бы в пять-шесть метров, чтобы использовать улучшенный вариант техники Воздушная ладонь и достать его волной своей чакры. Рагна убегал, выбирая места, в которых молодые дубки росли чаще и в значительной степени загораживали обзор, не являясь в то же время достаточной опорой для передвижения длинными прыжками. Скрыться от бьякугана было практически невозможно, так что Хьюга отчетливо видел нукенина и его техники, но сделать ничего не мог. Также он видел где-то позади, на расстоянии в триста метров вспышки чакры Кенары и ее противника, равно как и их самих. В какой-то момент куноичи отключила микрофон, но это было не так важно, пока он мог краем глаза наблюдать за ней. Его микрофон тоже был отключен.

Хьюга остановился, прекратив преследование: он опасался, что его уведут слишком далеко от напарницы. Тогда его противник сделал свой ход. Сначала Неджи показалось, что в наступивших сумерках под деревьями сгустилась какая-то легкая дымка, похожая на туман из чакры, затем прямо из воздуха начали появляться и нападать водяные клоны. Отпрыгивая в сторону, он снова и снова сталкивался с ними. Клоны не имели оружия и не являлись точной копией своего хозяина, как будто он и не стремился к подобному сходству. Эти клоны были похожи на легкие мазки кистью небрежного художника, который умышленно не стал придавать им законченной формы. Зато материализовались они довольно быстро и каждый раз пытались схватить Неджи за руки, за ноги, за волосы.

Джонин сосредоточил чакру на кончиках пальцев и быстро двигался, разрубая тянувшиеся к нему лапы, освобождался, отпрыгивал в сторону и вновь попадал в такую же ловушку. Из-за его скорости и умения высвобождать чакру отдельными участками тела клоны Рагны сами по себе не представляли для него опасности, но наверняка они были лишь прелюдией. Нукенин явно пытался замедлить его, задержать, чтобы затем использовать мощную атакующую технику. Неджи был наготове и отслеживал вспышки чакры противника, чтобы вовремя уклониться. Однако эти приставучие клоны раздражали…

Рагна наслаждался происходящим. Его деятельный ум быстро перебирал множество вариантов развития боя. Шиноби, способный атаковать на дальних дистанциях, имел неоспоримое превосходство над мастером тайдзюцу. Ему оставалось только не сглупить и не подпустить к себе противника. У Рагны было больше чакры, больше разнообразных техник и необычное призывное животное. Он не мог не осознавать своих преимуществ, но это не мешало ему сохранять осторожность.

Ему достался великолепный противник: Хьюга не даст заманить себя в ловушку и не позволит так просто себя убить. Его защитные техники очень сильны. Как раз то, что нужно, чтобы проверить свои силы и не слишком вспотеть при этом.

Неджи никак не удавалось выбраться из области, в которой возникали клоны. Чакра до последнего момента была настолько рассеяна в воздухе, что он не мог ее отследить, поэтому не знал, куда двигаться, и отступал наугад. В какой-то момент его схватили сразу три клона, в то же время прямо к нему под землей двинулась мощная вспышка чакры. Неджи использовал технику Удар тела, высвобождая чакру из всех тенкетсу. Водяные клоны с плеском исчезли, рассеиваясь все более мелкими каплями и возвращаясь в туман. Было уже слишком поздно уворачиваться от атаки, оставалось только защищаться. Неджи подпрыгнул и, направив ладони вниз, навстречу надвигающейся опасности, воскликнул:

— Взрывная волна чакры!

В этот момент земля расступилась, выпуская на свободу водяного дракона, напитавшегося чакрой Рагны и подземными источниками. Но, едва это существо показалось на поверхности, разверзая пасть и готовясь раздавить врага, его встретил мощный поток чакры, который рассек тело пополам на два потока, расплескавшихся в стороны, и вызвал целый фонтан брызг.

После прыжка Неджи вынужден был приземлиться рядом с ходом, из которого вырвался дракон. Теперь тут повсюду была вода. Джонин хотел сразу же отскочить в сторону, но не успел: вода, принимая более упругую форму, охватила его ноги и множеством холодных прозрачных щупалец поползла по телу. Прямо перед ним на расстоянии пятнадцати метров стоял Рагна, чуть сгорбившись от напряжения, складывая все новые печати. Глаза его блестели, как будто сами в густых ноябрьских сумерках являлись источником света. Губы улыбались.

— Удар тела! — воскликнул Неджи, сбрасывая с себя сгустки воды с чакрой противника, и сразу же использовал вторую технику, чтобы разметать всю намеревавшуюся пленить его жидкость: — Вихрь предчувствия!

Хьюга вращался, создавая вокруг себя поток из воздуха и чакры, обретавший форму шара, затем в какой-то момент резко остановился и выпустил из рук два мощных заряда чакры, заставив сдвинуться вихрь с места и придавая ему ускорение. Неджи выскользнул из шара и остался на месте, тогда как огромный снаряд понесся, вращаясь, вперед, и сметая кусты и мелкие деревья на своем пути, обрушился на противника. Однако Рагна успел подменить себя клоном, так что шар, расплескав воду, двинулся дальше, а затем где-то на расстоянии двадцати шагов взорвался чакрой и рассеялся, обдав потоками воздуха близлежащую растительность. С молодых дубов облетели остатки сухих листьев, которые напрасно надеялись спокойно перезимовать на ветках.

Рагна стоял в стороне. Неджи видел, как нукенин ускользнул от атаки, но ничего уже не мог поделать. С ним часто такое случалось: прозрение, сопровождавшееся беспомощностью.

— Это было красиво! — воскликнул Рагна. — И неожиданно.

Хьюга хмуро смотрел на противника. Такая похвала принижала его.

— Ты же понимаешь, что я не хочу убивать тебя слишком быстро: мне нужна хорошая тренировка.

Не обладая огромными запасами чакры, Неджи был не против воспользоваться некоторой передышкой.

— Вот как вы это называете: тренировкой, — произнес он.

Рагна усмехнулся и сладко вздохнул. Судьба благоволила ему, посылая такого сильного, красивого противника. Ему нравилось все: быстрое, крепкое тело; темные, как у Сабато, волосы; решительно сжатый рот; разлетающиеся к вискам брови и в особенности ясный, чистый бьякуган, совершенный и похожий на лунный камень без прожилок, сияющий изнутри. Чем прекраснее его враг, тем приятнее сломать его, показывая свое превосходство. Однако для Рагны процесс был важнее результата. Противостояние волновало его больше, чем убийство. А прямо сейчас он хотел снова услышать мягкий спокойный голос Хьюга.

— Я же не маньяк, чтобы убивать без всякого смысла и пользы.

Неджи вспомнил наполовину отрезанную голову Саяны.

— С АНБУ тебе было не до игр, — ответил он. — Да и нас ты хотел убить сразу. Так что возможность потренироваться тебя, похоже, начала прельщать только сейчас.

Нукенин с удовольствием рассмеялся. Это был тихий, приятный смех, похожий на шум начинающегося ливня.

— Что ж, может, сражаться только и стоит с тем, кто способен выбраться из утробы чудовища, — сказал он, пожимая плечами. — Помнишь историю с Гинкаку и Кинкаку? Когда их проглотил Девятихвостый Лис, оказавшись внутри него, они начали его пожирать. Вот что такое воля к жизни.

Неджи невольно поморщился.

— Вы ведь не АНБУ и не отряд поддержки, — Рагна слегка прищурил темные глаза. — И, судя по твоей энергичной атаке, тянуть время для вас бессмысленно, значит, помощи вы не ждете.

Лицо Хьюга осталось равнодушным при этих словах. Нукенин оценил его самообладание.

— Двое шиноби, случайно оказавшихся у нас на пути… Не повезло вам, да? Как вы отважились на нападение? Впрочем, так бывает, когда чувство долга превалирует над инстинктом самосохранения. Я этого не одобряю: по этой причине гибнет много хороших людей. Таких, как мой учитель, например.

— Хороших людей? — Неджи хмыкнул. — Я думал, что отступники предпочитают пользоваться более гибкой терминологией.

— Я стараюсь говорить на вашем языке.

В этот момент Неджи, не решавшийся отменять режим особого зрения, увидел необычайно яркую вспышку чакры: очевидно, Кенара использовала какие-то мощные техники. Но удивило его не это, а то, что тело Сабато, которое, судя по течению чакры, было сильно повреждено и близко к состоянию смерти, заживлялось само по себе. Правда, он был словно бы погружен в ванну из собственной чакры. Рука Неджи метнулась к шее. Нажав кнопку связи, он произнес:

— Кенара! Сабато регенерирует клетки! — а затем приказал куноичи отступать.

Однако она, похоже, не собиралась слушаться его приказов.

Рагна с улыбкой наблюдал за своим противником. Он казался расслабленным, но глаза его внимательно изучали лицо Хьюга. Активированный бьякуган немного мешал считывать с него эмоции.

Неджи понадобилось все его мужество и хладнокровие, чтобы под пристальным взглядом противника скрыть страх, который он испытывал в этот момент. Кенара сражалась с бессмертным нукенином… Она сказала, что у нее есть план, но это давало совсем мало надежды. На сердце давила невыносимая тяжесть. Он должен был быть там, защищать ее, делать все возможное, чтобы не дать ей погибнуть! Неджи почувствовал предательский холод внутри, пальцы его правой руки дрогнули. Пришлось сжать кулак с такой силой, что сделалось больно. Страх погубит их обоих, нельзя поддаваться ему…

«Если ты был моим командиром на миссии сопровождения, это не значит, что ты можешь командовать мной сейчас», — пробудился в памяти голос Кенары. Неджи увидел перед собой ее лицо: серьезное, решительное. Она собиралась действовать, исходя из собственных соображений, а не руководствуясь его приказами. «Мы оба джонины, так что мы равны», — сказала она перед этой битвой.

Он сам признал ее как равную после их поединка и теперь должен видеть в ней не удивительную девушку, к которой неодолимо тянется его душа, а боевого товарища и первоклассного шиноби!

Хьюга Неджи поднял глаза. Если он и ощущал страх, то запер его очень глубоко в себе. Как только он осознал, что Кенара разделяет с ним ответственность за этот бой и совместно принятые решения, на душе стало легче и он смог вдыхать воздух полной грудью, почти не испытывая боли. Полноправный партнер — это далеко не то же самое, что подчиненный; именно эта мысль в конечном итоге позволила ему взять себя в руки.

— Кенара, — сказал он в микрофон у щеки, — следуй своему плану.

Рагна перестал улыбаться. Одежда Неджи была все еще мокрой после пребывания в утробе морского чудовища, и частицы чакры, рассеянные в воздухе, соприкасались с водой, впитавшейся в волокна ткани. С помощью колебаний частиц влаги нукенин получал информацию. Он почувствовал, что дыхание его противника выровнялось и напряжение несколько спало. «Что это за план, который внушает такое доверие? — подумал Рагна. — Только что Хьюга был в ужасе. Что та куноичи придумала? На что она вообще способна?» Настал его черед тревожиться о товарище. Несмотря на талант и невероятную силу, Сабато имел слабости. Выдал ли он их своему противнику?

«Не могу больше тянуть время», — сказал себе Рагна и быстро сложил печати.

— Стихия Воды! Утопление! — воскликнул он.

Вода из одежды Неджи выступила на поверхность крупными каплями и, слившись воедино, стремительно перетекла вверх, поднялась по шее и попыталась залиться в нос и в рот. Она была вязкая, пропитанная чакрой Рагны, и лишь внешне походила на обычную воду. Этой технике было довольно трудно противостоять, однако Хьюга достиг совершенства в управлении чакрой и мог выпускать ее из определенных тенкетсу своего тела. Высвободив чакру из точек, располагавшихся на голове и шее, он рассеял технику Рагны. Вода распалась на капли, которые разлетелись в стороны.

Рагна начал понимать, что по-настоящему достать Хьюга будет не так-то просто и на это может уйти слишком много времени. Он предпочел бы действовать вместе с Сабато, чтобы достичь результата наверняка, значит, следовало сначала разобраться с девушкой.

Нукенин быстро сложил печати и создал теневого клона, разделив с ним свою чакру. Настоящий Рагна длинными прыжками поскакал туда, где сражались Сабато и Кенара, а его клон начал применять технику призыва. Он выхватил сюрикен из-за пояса и порезал руку.

— Призыв Морского Чудовища! — воскликнул он, ударив ладонью по земле.

Под его ногами расползлась печать, а затем поверхность плато вздрогнула и дала несколько трещин, из которых хлынула морская вода. Пласты земли вспучились, клон Рагны взметнулся ввысь, подхваченный выбравшимся на поверхность огромным существом. Неджи проследил за ним взглядом, запрокинув голову. На спине его выступил холодный пот. Ему показалось, что он заглядывает в глаза собственной смерти, но больший ужас ему внушало не чудовище, которое он видел перед собой, а то, что чакра Рагны стремительно приближалась к Кенаре. Как бы сильно ни хотелось ему верить в нее, он знал: перед этими двумя нукенинами ей не выстоять в одиночку!

Хьюга лихорадочно искал кнопку на шее, где крепилась гарнитура, чтобы успеть предупредить свою напарницу об опасности, услышать ее голос в последний раз, но когда он выпускал чакру, средство связи вышло из строя и стало просто бесполезным мусором. Он опустил руку и глазами отыскал лицо клона Рагны. Нукенин усмехался. Точно такая же усмешка — вот то последнее, что увидит перед своей смертью Кенара? И эта мразь будет усмехаться, глядя на нее, загнанную в угол без надежды на спасение? Неджи почувствовал ярость, перед которой все его хладнокровие слетело, как сухие листья под порывами бури, чакра против воли начала высвобождаться через все тенкетсу, и уже через мгновение он несся к морскому чудовищу подобно раскаленной падающей звезде, рассыпающей голубые искры.

У Кенары не было никакого плана, только догадки. Она предполагала, что для регенерации клеток Сабато нужна очень высокая температура, а именно покров из лавы. В этом случае его слова об идеальной защите приобретали свой истинный смысл. Если это действительно было так, то следовало как-то отбросить его в сторону от подушки из лавы. Радовало, что ее комбинация техник сработала как надо. Кенара могла повторять их, пока не кончится чакра. В конце концов Сабато тоже должен был тратить чакру на восстановление собственного тела. Можно было спросить у Неджи, чей запас сил таял быстрее. И если та же комбинация не сработает, по крайней мере, Кенара получит еще какую-то информацию о способностях противника.

Уже стемнело, за плотной пеленой пепельно-серых туч не видно было звезд. Однако Кенара хорошо видела Сабато, освещенного снизу красноватыми и оранжевыми отблесками, которые давала раскаленная лава под его ногами. Прошло не более пяти минут со времени его воскрешения, он почти не двигался, но на самом деле углублял подушку из лавы, направляя чакру в землю через ступни. Куноичи набиралась сил перед следующей атакой.

В этот момент где-то в двадцати шагах от нее раздался возглас:

— Утопление!

Кенара почувствовала, что ее одежда высохла и стала легче, а по телу как будто поползли гладкие холодные щупальца, свиваясь в один студень у горла и поднимаясь еще выше. Куноичи сделала воздушную подушку, но ее чакра рассеивалась под напором чакры Рагны. Тогда она ушла под землю и быстро протащила себя по узкому тоннелю, сдирая с тела порождение техники противника. Пришлось протереться сквозь твердую землю, так что, когда она остановилась где-то на глубине двух метров и создала воздушную подушку, расцарапанное лицо и шея ее пылали. Одежду покрывала пыль.

«Это был Рагна?» — изумленно подумала Кенара. Но это означало…

Не в силах страдать от неизвестности, пойдя на опрометчивый риск, куноичи выскочила на поверхность земли и попыталась связаться с Неджи. Он не отвечал. Поддавшись инстинкту самосохранения, Кенара побежала, удаляясь от противников. На мгновение она подумала о том, что ее товарищ может быть мертв, тогда ее ноги ослабели и подогнулись, куноичи едва не споткнулась. Куда она бежит? И зачем? Разве они не собирались сделать все возможное, чтобы уничтожить этих нукенинов? Куноичи остановилась и посмотрела назад. Где-то ревел водопад и под ударами ветра шуршали листья. Деревья загораживали обзор. «Не стоит думать о смерти, — сказала она себе, — это делает меня слабой». Еще неизвестно, что на самом деле произошло. Так или иначе, бой не окончен. Кенара начала складывать печати.

— Теневой клон! — произнесла она.

— Ушла под землю! — воскликнул Рагна, когда его техника утопления не удалась. — Там я не могу за ней проследить…

— Рагна! — Сабато в несколько прыжков оказался рядом со своим напарником и не смог сдержать радостной улыбки. Лава в его отсутствие начала остывать и постепенно затвердела. Впрочем, он уже не нуждался в защитных техниках. — Она на одиннадцать часов, приближается к поверхности земли. Что с Хьюга?

— Я оставил сражаться с ним моего клона и Нерифу, они швыряются друг в друга снарядами из воды и чакры, так что давай поторопимся и убьем куноичи Звездопада вместе, — Рагна окинул взглядом своего друга, убеждаясь, что тот в данный момент цел и невредим. — Как ты позволил ей себя ранить?

— Комбинацией техник Стихии Земли и теневого клона. Кажется, она остановилась. Теперь я чувствую два объекта.

— Снова теневой клон? Что ж, пусть тратит чакру, — Рагна начал складывать печати, — исход боя предрешен.

Кенара и ее теневой клон двигались под землей, приближаясь к противникам. Так как она не обладала особым зрением, ей всегда в таких случаях приходилось держать поблизости обычных земляных клонов, которых она могла использовать как разведчиков, поддерживая с ними ментальную связь. Другими словами, куноичи видела окружающий мир их глазами. Но проблема заключалась в том, что даже ее земляные клоны не видели в темноте.

Рагна мог чувствовать с помощью влаги, рассеянной в воздухе, то, что происходит на поверхности. Сабато ощущал тепло. Вместе им было вполне под силу проследить за передвижениями куноичи.

Как только Кенара приготовилась сложить печати, она почувствовала колебание почвы. Одна из девушек двинулась дальше сквозь пласты земли с тем, чтобы обойти противников стороной и выскочить за их спинами, а другая, использовав технику Тысячи крепостей, уплотнила землю вокруг себя и создала прочную сферу, укрывшись в ней от вражеской атаки.

Сферу сотряс мощный удар, но Кенара продолжила напитывать ее чакрой и укреплять изнутри.

— Водяной дракон не пробьет ее защиту, — сказал Рагна. — Давай объединим чакру…

Сабато выступил вперед и, опустившись на одно колено, приложил ладони к земле. Рагна вновь сложил печати и направил чакру в глубину. Энергия двух нукенинов слилась воедино и породила еще одного водяного дракона, но на этот раз он состоял из кипящей воды, лавы и обжигающего пара. Существо обвило каменную сферу и начало ее сдавливать.

Кенара, ощутив натиск, поняла, что ей уже не выбраться из своего укрытия, однако стоило продолжать поддерживать его, чтобы дать время для атаки другой Кенаре.

Куноичи была недовольна собой. Джонины загнали себя в ловушку, взявшись преследовать нукенинов вдвоем. Неджи был склонен к благородным порывам и самопожертвованию, Кенара же считала себя человеком рациональным, поэтому и обвиняла именно себя. Если бы она повстречала Рагну и Сабато в одиночку, ей бы в голову не пришло совершить самоубийство, попытавшись остановить их, скорее куноичи металась бы по окрестностям в поисках отряда поддержки. Желание проверить собственные силы, а может и близость к Неджи, заглушили в ней развитый от природы здравый смысл и подтолкнули к участию в безумстве, тогда как стоило найти какой-то иной выход из ситуации. Вот только какой? Джонины не могли предсказать, как будут развиваться события, и до последнего ожидали появления отряда поддержки.

Кенара была достаточно быстрой, чтобы спасти свою жизнь. Кроме того, она могла бы использовать теневых клонов для отвлечения противника. Но куноичи оказалась не способна поверить в то, что Неджи погиб, поэтому не могла сбежать, даже чтобы прийти в себя и обдумать дальнейший план действий: тогда руки Рагны и Сабато были бы развязаны. Даже если бы речь шла не о Хьюга Неджи, пока она не имела доказательств гибели товарища, нельзя было его бросать. А если бы даже такие доказательства появились, ответственность за сложившуюся ситуацию целиком легла бы на ее плечи.

Стоя на коленях внутри сферы, куноичи прижимала руки к гладкой поверхности земли, спрессованной в камень, и продолжала уплотнять ее с помощью своей чакры. Она чувствовала камень — каждую появившуюся в нем трещину — и поскорее закрывала их. Однако две мощные вражеские чакры постепенно подавляли ее технику.

— Неджи, — тихо произнесла она, — если только…

В этот миг сфера треснула, как скорлупа, и куноичи размололо, словно в жерновах, двумя мощными чакрами. Однако это был теневой клон. Сама же Кенара, выбрав наиболее напряженный момент, выскочила из земли в трех метрах от нукенинов и с криком «Шрапнель!» осыпала их градом каменных пуль.

Для Сабато эта атака не была неожиданной, и он успел предупредить о ней своего напарника, так что Рагна вовремя создал водный щит.

— Огненный шар! — воскликнул Сабато и, как только щит исчез, выпустил огромный сгусток пламени.

Кенара отпрыгнула в сторону, попав, правда, под тепловую волну и едва не опалив волосы. Так она узнала, что Рагна может одновременно поддерживать как минимум две техники. Впрочем, она больше не могла позволить себе добывать информацию такой ценой. Ей показалось, что на этот раз огненный шар был больше и дольше пылал. Возможно, Рагна, создавая водный щит, выкачал воду из воздуха и тем самым усилил технику напарника.

Девушка ощутила дуновение влажного ветра, ее это насторожило, а в следующую секунду она поняла, что попала в зону рассеянной Рагной влаги. Нукенин собирался использовать технику водяных клонов, чтобы схватить куноичи, но она передвигалась быстрее, чем он успевал сгустить чакру.

— Болтается, как воздушный змей на веревочке: и подобраться ближе боится, и не убегает, — сказал Рагна, начиная слегка раздражаться. — С такой скоростью она могла бы сбежать.

— Не видит в темноте и не знает, что с Хьюга, — добавил Сабато.

— Я бы использовал щупальца или снаряды Нерифу, но он все еще сражается. Мы должны разделиться и загнать ее в угол.

На самом деле Кенара скакала по определенному периметру вовсе не без цели. Время от времени она приостанавливалась, чтобы создать очередного земляного клона для осуществления наблюдения, а затем двигалась дальше. Поэтому, когда нукенины разделились и попробовали зажать ее в тиски, куноичи разгадала их план. Она могла ускользнуть от столкновения, но предпочла воспользоваться сложившейся ситуацией и провести собственную атаку. К тому же, убегая, она добралась до самого края плато, и теперь перед ней открывался вид на каменистые земли — границу Страны Медведя. Ей стало легче от пребывания на открытом пространстве, от холодного ветра, который бесновался у подножия плато и задувал вверх, раскачивая в темноте тонкие ветви деревьев. Куноичи надеялась увидеть водопад, но оказалось, что шум, который она приняла за шум воды, шел откуда-то с другой стороны.

Когда Рагна и Сабато оказались всего в нескольких десятках метров от нее, Кенара создала теневого клона и накрыла себя и его техникой Тысячи крепостей. Клон должен был поддерживать купол и тем самым дать куноичи возможность использовать другую технику. Нукенины остановились на расстоянии десяти шагов от каменной сферы и начали складывать печати. Предполагалось соединить две чакры и раздавить сферу так, как они уже делали ранее.

Кенара в этот момент воскликнула:

— Стихия Земли! Техника двуглавого земляного змея!

На пару мгновений та часть купола, которая зарывалась в почву, приоткрылась, выпуская мощный заряд чакры в глубь земли. Земляной змей разделился на две части, которые понеслись с огромной скоростью к нукенинам. Рагна в этот момент складывал печати, чтобы создать водяного дракона и, не прерывая техники, в последнюю секунду сумел себя загородить водным щитом от атаки из-под земли. Его встряхнуло, но земляной змей распался, не причинив ему особого вреда. А вот Сабато, который не мог создать две техники одновременно, как и не умел мгновенно защитить себя, не имея лавы под ногами, серьезно пострадал. Змей подкинул его высоко вверх, сломав ему ноги и позвоночник, а затем рассыпался. Тело Сабато упало на землю. Глаза его были закрыты, лицо побледнело, несмотря на смуглый оттенок кожи.

Но Рагна только крепче сжал зубы и довел свою технику до конца: водяной змей полностью обвил сферу, не оставляя ни одного участка камня непокрытым водой. Только убедившись, что Кенара не сможет ускользнуть, нукенин отошел немного в сторону и, достав из кармана свиток, распечатал его. На землю выплеснулся целый поток лавы. Рагна подошел к Сабато, опустился на колени и вздохнул, глядя в красивое мертвенное лицо. Он подхватил друга на руки и понес к лаве. Осторожно опустив Сабато в раскаленную жижу, Рагна следил за ним глазами, пока тот не скрылся из виду.

Кенара и ее клон вместе поддерживали технику Тысячи крепостей, не давая ей рухнуть под мощью натиска водяного дракона. Выхода из этого положения не было. Прорваться сквозь покров вражеской чакры куноичи не могла. А стоило ей ослабить купол, как она оказалась бы раздавлена этой же чакрой. Кенара и ее копия переглянулись.

— Наверное, это конец, — сказала девушка со слабой усмешкой.

Клон пожал плечами.

— Мы этого ожидали…

Все-таки она достала одного из них, хоть в конечном счете это и не имело смысла. Внезапно один из земляных клонов, спрятанных в лесу, показал ей проскочившего мимо Хьюга. Он был потрепан и без своей повязки шиноби, но жив!

Рагна выругался, потеряв связь со своим теневым клоном и почувствовав, что Нерифу переместился в привычное обиталище. Нукенин шагнул к лаве, в которой восстанавливался Сабато, и накрыл их обоих водным щитом в виде широкой вращающейся сферы.

Хьюга Неджи подскочил к куполу Кенары и воскликнул:

— Взрывная волна чакры! — чакра, бьющая вместе с мощным потоком воздуха из его рук, с небольшого расстояния разорвала водяного дракона на куски.

Тогда Кенара рассеяла своего клона и убрала купол. Темно-синие смеющиеся глаза встретились с сияющим бьякуганом. Первым порывом куноичи было броситься Хьюга на шею, но она испугалась силы собственного чувства и предпочла радоваться ему на некотором расстоянии. Неджи деактивировал особое зрение. Он очень устал и нуждался в передышке.

— Как ты еще стоишь на ногах… после всего?

— Скажи мне честно, сколько у них осталось чакры? — спросила Кенара.

Неджи хмыкнул, нахмурившись.

— Больше, чем у нас. Я уже не могу поддерживать бьякуган все время. У Рагны, хотя он потратил больше всех, сейчас чакры вдвое больше, чем у тебя, у Сабато много сил уходит на регенерацию, но в конце концов треть его чакры будет при нем.

Джонины стояли, глядя друг другу в глаза. Они оба устали и не заметили, как соприкоснулись пальцами, ища поддержки друг у друга. Крепко пожав его руку, Кенара произнесла:

— Мы знаем, что они уязвимы. И мы не беспомощны.

Неджи кивнул.

Ванна из лавы, которую создал Рагна, распечатав свиток, занимала в диаметре не более полутора метров, так что Сабато лежал в ней, свернувшись, словно младенец в утробе. Обычно его техники пылали жаром, но процесс регенерации требовал больших затрат тепла, так что горячий воздух внутри вращающейся водной сферы постепенно остывал. Рагна стоял у края и наблюдал, как алая лава затвердевает и покрывается коркой. Наконец начался обратный процесс, жидкость начала раскаляться и становиться менее вязкой, а затем из нее поднялось обнаженное загорелое тело Сабато. Рагна мягко улыбнулся и протянул ему халат.

— Это прекрасно — видеть, как ты возрождаешься снова и снова. Иногда мне кажется, что ты — единственная постоянная величина в этом мире.

Сабато покачнулся и схватился за руку друга, чтобы устоять на ногах. Через секунду он впитал жар из лавы и остался стоять босыми ногами на почерневшей земле. Быстро придя в себя, нукенин произнес:

— Прости, что подвел тебя.

— Я сам виноват. Не надо было говорить, что тебе достался легкий противник.

— Ее скорость…

— Я видел.

— И запас чакры…

Водный щит чуть серебрился изнутри благодаря свечению чакры Рагны. Этот мягкий свет создавал блики в глазах Сабато, таких черных, словно сама тьма укрылась в них.

— Они истощены. Время на нашей стороне. Можно вообще больше ничего не делать, просто ждать и не давать себя убить. В любом случае, достать Хьюга из-за его чакры довольно сложно, как и куноичи — из-за ее скорости. Если бы Нерифу еще мог сражаться, тогда другое дело.

— Позволь мне использовать ту технику, — произнес Сабато. – Ее разрушительная сила сметет их. У меня хватит чакры еще на одно перерождение.

— Нет, — твердо ответил Рагна. — Только в самом крайнем случае. А теперь пойдем, посмотрим, как они держатся из последних сил.

Водный щит исчез. Нукенины стояли рядом в паре шагов друг от друга, их глаза блестели, щеки окрашивал легкий румянец, под ногами Сабато снова перекатывалась лава. Джонины, не сговариваясь, отскочили назад, Неджи сразу активировал бьякуган.

— Что это за печать? — спросил Сабато. На лбу Неджи виднелся темно-зеленый крест, закрытый с двух сторон соответствующими знаками.

— Проклятая печать клана Хьюга, — ответил Рагна, впиваясь взглядом в лицо джонина. — Я прав?

Ответа не последовало.

— Я думал, ты герой, а ты всего лишь один из отбросов клана, — Рагна усмехнулся. — Твой бьякуган ни на что не годится — это мусор, который исчезнет после твоей смерти.

Нукенин говорил правду. Печать, с помощью которой Старшая семья клана контролировала Младшую, выполняла также роль страховки: у носителя печати бьякуган разрушался после смерти. Ходили слухи, что такая печать ограничивала способности своего носителя и делала его слабее. Неджи побледнел от гнева и унижения, но сдержался. У Кенары невольно вырвалось:

— Мразь! — она чувствовала, насколько глубока нанесенная ему рана, и не могла стерпеть боль, которую ему причинили.

— Спокойно, — с усилием произнес Неджи, — это всего лишь слова.

Хотел бы он так думать! Но эта печать, открытая для взора врага и, что во сто крат болезненнее, для взора друга, жгла сейчас его лоб, как никогда. Это ли не символ его рабства, слабости, беспомощности?

Рагна рассмеялся, наблюдая за лицами джонинов.

— Так я все-таки задел одного из вас? Забавно! Похоже, мы все тут не чужие друг другу.

Сабато удивленно посмотрел на своего напарника. Он догадался, что этот намек сделан, чтобы обратить его внимание на то, что джонины являются друг для друга кем-то большим, чем просто товарищи, и по возможности использовать это в бою. Хоть по нему это было и не видно, но нукенин еще не до конца восстановился: чакра была при нем, но он испытывал головокружение и тошноту. Рагна старался дать ему время, поддерживая беседу с противниками.

Неджи и Кенара тоже были не прочь перевести дыхание и поразмыслить, так что не двигались с места и, не теряя бдительности, выслушивали все обращенные к ним реплики с деланным равнодушием. Джонины были уверены, что Рагна нарочно вызывает их на эмоции. Впрочем, это было правдой.

— Не ожидал подобной прыти от шиноби второсортной деревни, — произнес он, глядя в глаза Кенаре.

Куноичи спокойно выдержала его взгляд. Неджи нахмурился, но промолчал.

— Так за мою голову точно не назначено никакого вознаграждения? — с легкой усмешкой спросила Кенара. — Обидно.

— Да, от вас обоих нам не будет толку, — нукенин пожал печами. — Бессмысленная потеря времени.

— Ты же хотел потренироваться, — сухо заметил Неджи.

— Даже не вспотел.

— Зато твой друг неплохо размялся. Дважды, — все еще усмехаясь, Кенара посмотрела в черные глаза Сабато.

Смуглые щеки окрасились румянцем: это была правда, куноичи уже два раза убивала его. Нукенин не мог избавиться от мысли, что разочаровал своего товарища. Рагна заглянул ему в лицо и ободряюще улыбнулся, чуть качнув головой и давая понять, что слова джонинов для него ничего не значат. Шиноби удивились тому, какими теплыми в этот момент сделались насмешливые карие глаза. Стало не по себе, как будто они подсмотрели за чем-то личным.

«Я могу достать его снова, — думала Кенара, — но хватит ли Неджи сил, чтобы отвлечь Рагну?» Хьюга думал о том же.

— Я рада, что мне довелось сражаться именно с тобой, — обратилась она к Сабато, рассчитывая еще немного потянуть время. — Ты такой же странный шиноби Тумана, как я — шиноби Звездопада. Наши техники не слишком-то подходят для этих деревень.

— Я равнодушен к Деревне Тумана, но мне все же неприятно, что ты их сравниваешь. Называете себя Деревней Звездопада… Вы ведь понимаете, что между гигантским шаром раскаленного газа и куском горящего мусора нет ничего общего?

Рагна рассмеялся. Он еще не видел Сабато таким саркастичным. Особенно ему нравилось, что при этом лицо его друга оставалось серьезным.

Сказанное как-то перекликалось с недовольством Кенары по поводу погони лучших шиноби ее деревни за внешним блеском. Да, пожалуй, пафоса у них было хоть отбавляй, чего не скажешь о выдающихся талантах — по крайней мере, в последних поколениях. С другой стороны, можно было поспорить, кто из них двоих имеет больше общего с куском горящего мусора, но переходить к открытым оскорблениям Кенаре не хотелось.

— Разве каждый из шиноби не похож на метеор? Все мы несемся к своей гибели, сгорая на лету, — ответила она.

Сабато вздрогнул. Именно так он себя и ощущал. Все четверо замолчали на несколько секунд. Кенара продолжала смотреть в глаза нукенину.

— Так ты поэтому покинул деревню? Потому что не такой как все? — произнесла она.

Рагна почувствовал, что последние две реплики затронули романтические струны в душе его друга, и поспешил прийти ему на выручку, пока тот не слишком размягчился.

— Мы покинули деревню, потому что хотели быть свободными, — ответил он. — Вы же никогда не поймете, что такое быть свободными. Из-за этого, — он насмешливо ткнул себе указательным пальцем в лоб, намекая одновременно на повязки с символикой деревень и на печать Хьюга.

Неджи заметил, что некоторые из земляных клонов Кенары, рассеянных по округе, подбираются ближе.

—Каждый из нукенинов, которых я встречал, — произнес он, — рассуждал о свободе. Все они чувствовали себя пострадавшими, отвергнутыми, жаловались на притеснение их таланта. Разве что Кураре Гекидо отличался от прочих — но он просто маньяк. Правда заключается в том, что человек, который действительно многое испытал, не может быть равнодушен к чужим страданиям.

— Это спорный вопрос, — с неудовольствием ответил Рагна. — Впрочем, я и не страдал. Разве что от скуки. Однажды я понял, что перерос своего сэнсэя, да и многих других сэнсэев тоже. Жизнь чуть сложнее жизни аквариумной рыбки перестала прельщать меня. Шиноби, идеально следующим правилам, этого не понять. Вы — тухлая рыба, которую течение несет туда, куда ему заблагорассудится.

Кенара дотронулась ладонью до спины Неджи, как будто хотела его поддержать. Однако до ее прикосновения Хьюга был более спокоен.

— Сильное течение — это война. Четвертая мировая война шиноби заставила вас шевелиться, создала впечатление того, что вы способны на стремительные движения. Но только все стихло — и вы беспомощно качаетесь на волнах, остановившись в своем развитии. Твоя подруга понимает, о чем я говорю, — Рагна перевел взгляд на Кенару.

Ее рука в этот момент ползла по поясу Неджи к его сумке. На мгновение ей показалось, что нукенин видит ее насквозь, но она не ощущала в воздухе ни малейшего признака тумана. Она в самом деле понимала, о чем говорит Рагна, это отвечало ее личным ощущениям. После войны многие потеряли смысл жизни, цель, ради которой стоило рвать жилы, чтобы стать сильнее.

— Ты прав, — тихо сказала она. — Нам всем не хватает хороших тренировок и достойных соперников.

— Вот! — воскликнул Рагна. — А теперь… может, вы признаете, что в вашем самопожертвовании было больше эгоизма, чем кажется на первый взгляд?

— Это так, — к удивлению Неджи спокойно ответила Кенара.

Она вытащила из его сумки несколько кунаев и сюрикенов и незаметно уронила их на землю. Вместо обычной почвы позади Хьюга скрывался, сливаясь с окружающим миром, клон Кенары. Он мог превращаться в грязь, чем и воспользовался, чтобы не создать шума, и втянул оружие в себя, а затем снова ушел под землю. Куноичи опустила руку и взглянула на своего товарища.

— Я уже говорила тебе, что хочу стать сильнее, — сказала она ему.

— Все хотят, — ответил Неджи. — Вопрос в том, как далеко можно ради этого зайти.

Рагна усмехнулся и подмигнул Сабато.

— Наконец-то мы начинаем понимать друг друга. И так как мы зашли несколько дальше, преимущество на нашей стороне. Ты не мог не видеть этого своим прекрасным, но недолговечным бьякуганом…

Едва последнее слово успело сорваться с губ нукенина, как прямо перед ним и его напарником из земли выскочило несколько земляных клонов, мечущих кунаи. На этот раз Рагна не мог подступиться к Сабато, чтобы укрыться вместе с ним под водным щитом, поэтому он отпрыгнул в сторону. Сабато защищали всплески лавы. В это время Кенара обхватила Неджи за пояс одной рукой и вместе с ним ушла под землю. Они находились в воздушном кармане на глубине примерно двух метров, в который при большом желании можно было бы впихнуть еще пару человек.

— Есть план… — сказали оба одновременно.

Было темно, куноичи ничего не видела и прислонялась спиной к холодной породе, чтобы не соприкасаться с Неджи. Ей было бы спокойнее, если бы она могла встретиться с ним взглядом, но в таком месте, пожалуй, даже лучше не видеть друг друга. Однако Хьюга ее видел. Он даже не сразу сообразил, что Кенара беспомощна в темноте, потому что она смотрела прямо ему в лицо, как будто могла его разглядеть. Оба были напряжены перед атакой.

— Говори, — произнес Неджи. Кенара уже дважды убивала одного из нукенинов и смогла выстоять какое-то время против них обоих. Кроме того, у нее оставалось больше чакры и она лучше знала собственные возможности. Хьюга был готов передать ей инициативу.

— Сабато из них двоих более уязвим… — начала быстро объяснять Кенара. Следовало торопиться.

Джонины пробыли под землей чуть больше десяти секунд — как раз столько времени, насколько хватило атаки земляных клонов и кунаев. Они были не такими быстрыми, как в самом начале схватки, так как контролировались Кенарой не напрямую, поэтому Рагна легко уклонялся от оружия, лениво прыгая из стороны в сторону. Сабато оставался на месте и, хотя он чувствовал обоих врагов на расстоянии пары десятков шагов от себя, все равно внимательно прислушивался к малейшему колебанию лавы под ногами, чтобы при необходимости избежать удара снизу.

— Еще два теневых клона, — предупредил он напарника. — Похоже, это ее последняя чакра.

— Будем осторожны, — ответил Рагна.

Он услышал предупреждающий окрик, и тут же в десятке шагов от него из земли выскочили вместе Неджи и Кенара. Куноичи использовала технику шрапнели из камня, заставив нукенина отпрыгнуть в сторону. Неджи прикрывал ее и в то же время метал кунаи. Вдвоем они вынудили Рагну отступить вглубь плато и оторваться от напарника. Два теневых клона Кенары собирались атаковать Сабато. Рагна видел это краем глаза и был даже рад отвлечь на себя основные силы, будучи уверен, что сможет противостоять обоим джонинам сразу. С другой стороны, максимум, на что способны две Кенары — снова убить Сабато, но это им ничего не даст.

Как только троица из джонинов и нукенина скрылась из глаз, один из теневых клонов Кенары снова ушел под землю, а второй вдруг начал вращаться, создавая поле из чакры. Сабато напрягся и удивленно поднял брови. Когда светло-голубая чакра начала принимать вид вращающейся на огромной скорости сферы, нукенин воскликнул:

— Черт, да это Хьюга! — и загородился мощной стеной лавы.

Неджи, приняв свой обычный облик, выпустил снаряд из чакры прямо в Сабато. Он был уверен в своей технике и все же с замиранием сердца наблюдал за ее действием. Сфера врезалась в жидкую лаву и взорвалась, разметав ее в стороны. С помощью бьякугана можно было увидеть, что тело Сабато под покровом лавы все-таки пострадало, но все еще жило. Кенара выпрыгнула из земли позади него и накрыла его градом из каменных пуль. Это были раны, несовместимые с жизнью. Неджи подскочил к Кенаре и готовился использовать Джукен, чтобы прервать регенерацию, если она начнется, но увидел, что запустился какой-то иной процесс.

— Это похоже… он взорвется! — воскликнул Хьюга и взмахнул рукой, делая знак к отступлению. Его глаза и одежда казались красноватыми в отсвете раскаленной лавы, Кенара отчетливо его видела.

Не желая рисковать и терять время, куноичи снова ушла под землю вместе с Неджи. Там по подземному коридору, который она быстро прокладывала, с помощью чакры управляя землей и воздухом, они начали продвигаться подальше от эпицентра взрыва и находились примерно в шести или семи метрах от Сабато, когда он прогремел.

Больше всего это было похоже на гигантский распускающийся огненный цветок, охвативший центробежным пламенем все в диаметре около тридцати метров. Вверх огонь поднимался примерно на такую же высоту. Деревья, трава, кустарники — все обуглилось и почернело. Выжженная поляна простиралась почти до самого края плато, нетронутыми остались последние метры до обрыва, и то, травяной ковер там загорелся и тлел, готовый вспыхнуть в любой момент. Сначала было жарко, а потом тепло стало возвращаться к центру, создавая потоки ветра, и, наконец, температура выровнялась, вернулась прежняя прохлада. Тело Сабато восстанавливалось намного быстрее, чем в покрове из лавы, он возвращался к жизни буквально на глазах, и, когда Кенара и Неджи выбрались на поверхность, встретил их улыбкой.

— Неужели вы не понимаете, что я не могу проиграть? — произнес он, отряхивая и натягивая халат. — Когда такой человек верит в меня…

Хьюга уже не использовал бьякуган, так как решил сберечь остатки чакры до возвращения Рагны. Кенара оглянулась, окинув взглядом темное ночное небо, затянутое пепельными тучами, раскинувшееся над границей Страны Медведя. Какой же здесь свежий ветер! Как прекрасно было бы мчаться по этим просторам, по каменистым холмам навстречу потокам ветра и чувствовать себя живой! Разве можно умереть в такую ночь? Неужели кому-то из них суждено умереть? «Если бы я умерла здесь сегодня, то могла бы стать только ветром… только ветром», — подумала Кенара. Так странно, что им, шиноби с техниками четырех разных стихий, было суждено встретиться в этих неплодородных землях, чтобы помериться силами. Кто-то падет, а кто-то двинется дальше, став сильнее. В эту минуту ветер наполнял ее силой: не тело напитывал чакрой, но душу — решимостью. Кенара и Неджи переглянулись. «Мы не проиграем, — подумала куноичи, — даже если умрем, им не пройти!» Хьюга кивнул.

— Мне всегда был по душе огонь, — сказал Сабато. — За это я полюбил его. Когда-то он сказал мне, что как мое лицо красивее его лица, так и моя душа прекраснее его души, но это неправда. Хотя техниками этой стихии владею я, Рагна суть есть огонь: сильный, неумолимый, вечно стремящийся вперед. Теплый, необходимый для того, чтобы жить. Вы не можете без трепета смотреть ему в лицо. Вы не смеете.

— Сабато…

— Заткнись! Если есть что-то, заслуживающее жизни, то это любовь. Вечное, сильное чувство. Вы не можете его победить. Что бы там ни было между вами двумя, наши узы крепче, их не разорвать.

Тело Сабато все еще светилось изнутри, как если бы он был куском раскаленной стали. Черные глаза отливали алым.

— Вы только отчасти способны понять мои слова. Вам неведомо, через что мы прошли, чем спаяны наши узы. Вы ничего не знаете о запретной любви!

— Считаешь, что наша смерть докажет силу вашей любви? — спокойно спросил Неджи.

Сабато усмехнулся.

— Да!

— Доказательства нужны только сомневающимся.

— Сабато! — воскликнул Рагна, вступая на черную траву. Он только-только сумел обойти теневого клона, чтобы прийти на выручку к другу.

Нукенин догадался, что тот, кого он принял за Неджи, был одной из двух копий Кенары, изменившей облик. Он сумел избавиться от нее, прыгнув ей навстречу и прямо в воздухе создав водный щит. Чакра захлестнула и развеяла слишком близко подобравшегося к противнику теневого клона.

— Это неправда, слышишь? Он не знает, о чем говорит! — Рагна прыгнул вперед, но между ним и Сабато встала Кенара.

Оставшийся теневой клон выскочил из-за деревьев и в пару длинных прыжков оказался возле Неджи, готовый его защищать.

— Убирайся с моей дороги, тварь! — воскликнул нукенин, быстро складывая печати. — Утопление! — с такого расстояния он мог использовать влагу из воздуха для этой техники.

Куноичи ушла под землю. Создание последних двух теневых клонов лишило ее сразу одной трети от изначального запаса чакры. Еще до этого она истратила больше половины. Развеять оставшегося клона Кенара не могла: это означало оставить Неджи практически без защиты. Он снова использовал бьякуган, но на технику уровня Вихря предчувствия был уже не способен. «Надо решить все сейчас, до того, как Рагна доберется до Сабато!» — подумала Кенара и начала складывать печати.

Клон Кенары и Неджи стояли в пятнадцати шагах от Сабато, блокируя его и не давая ему вмешаться в столкновение куноичи и другого нукенина. Рагне оставалось пробежать до напарника не больше двадцати метров, когда он почувствовал колебание земли и накрыл себя водным щитом. Двухголовый земляной змей вырвался на поверхность и нанес удар одновременно сверху и снизу, но не смог пробить сферу. Вращающаяся на огромной скорости вода, смешанная с чакрой, разрушила змея и раскидала вокруг брызги грязи и комья земли. Почти всегда, создавая водный щит, Рагна оставлял в воздухе частицы влаги со своей чакрой, чтобы отслеживать происходящее снаружи. Так было и в этот раз. Колебание частиц подсказало ему, что Кенара стоит в десяти метрах впереди него и складывает печати. Убрав щит, Рагна двинулся вперед, собираясь еще раз применить технику утопления. Вязкая жидкость собралась на шее Кенары и поползла к ее лицу… Следующие события произошли одновременно.

Куноичи, стоявшая впереди, оказалась земляным клоном, который распался на куски из-за вражеской техники, Сабато предостерегающе крикнул, а за спиной Рагны из-под земли выпрыгнула настоящая Кенара и с криком «Каменный кулак!» ударила противника, сломав ему хребет. Рагна завалился вперед и лежал, как раздавленное насекомое. Над ним стояла Кенара, бессильно опустив руки — у нее не осталось чакры.

— Рагна! — Сабато рванулся вперед. Между ним и его напарником находились Неджи и теневой клон Кенары, но он бы все равно побежал навстречу своей смерти, не обращая на них внимания, если бы не увидел повернутое к нему лицо друга.

— Не надо, — с усилием произнес Рагна. Его бездонные карие глаза были расширены, он не мог поверить, что его тело в одну секунду оказалось искалечено, поломано. Сражен такой простой техникой! Последней, на которую у куноичи Звездопада хватило чакры. Он хотел соединить руки, сложить печати, но не мог пошевелиться, даже приподнять голову. «Все? Неужели все?» — подумал он, глядя в удивительно красивые, словно нарисованные тушью глаза Сабато. И только увидев слезы в этих прекрасных глазах, Рагна и сам заплакал. Закусив до крови губу, он заставил себя успокоиться и крикнул: — Беги отсюда, беги, слышишь?!

— Я никуда не уйду, — сказал Сабато, не отрывая глаз от любимого лица. Кожа его начала светиться.

— Не надо, Сабато, у тебя не хватит чакры, чтобы…

— Ты обещал, что не умрешь первым. Мой долг помочь тебе исполнить это обещание!

Неджи понял его намерение и крикнул Кенаре:

— Развей клона!

Куноичи качнула в ответ головой, повернулась и побежала прочь. Неджи стоял слишком близко к Сабато и не успевал убежать. Быстрым движением он поднес два пальца к шее клона над позвоночником, угрожая его развеять, но Кенара уже не видела этого, так что угроза пропала втуне. Она должна была сама это сделать, чтобы вернуть себе чакру и защититься. Клон начал складывать печати и воскликнул:

— Мощь тысячи крепостей!

В этот момент Сабато взорвался, превращаясь в огненный цветок. Рагна еще видел перед собой прекрасные черные глаза, когда ощутил смертельное прикосновение багровых лепестков пламени. Он улыбнулся, подставляя им лицо, и исчез навсегда.

Снаружи бушевало пламя. Оно начало стихать, но земля и воздух все еще были раскалены, хотя быстро остывали под порывами холодного ветра. Неджи стоял в темноте под земляным куполом, уже не способный использовать бьякуган, и тяжело дышал от волнения. Его пальцы, все еще направленные в шею клона Кенары, дрожали. Если куноичи погибла, не успев укрыться от огня, клон сейчас исчезнет, и Неджи никогда больше ее не увидит. Мир показался зыбким, как копия, стоящая перед ним. Ему хотелось схватить ее и прижать к себе, но он тут же понял, что хочет почувствовать не копию, а настоящую Кенару. Пальцы бессильно скользнули по спине клона, в этот момент он исчез.

Исчез и купол. Неджи стоял один посреди черной поляны. Было темно, холодный ветер развеял жар, но земля еще была горячей. Хьюга собирался с силами, чтобы использовать бьякуган, и в этот момент услышал, как Кенара зовет его негромко:

— Неджи, помоги…

Когда Сабато взорвался, Кенара бежала. У нее не было чакры, так что она не могла ускориться и бежала так, как бежал бы на ее месте обычный человек, спасая собственную жизнь. Никогда еще ее тело не казалось ей таким неуклюжим. Увидев, где заканчивается подпалина, куноичи прыгнула вперед, перекатилась и свалилась с обрыва. В темноте она не видела, что край плато находится так близко. Скатываясь по довольно крутому склону, она цеплялась руками и ногами, хватаясь за камни, корни, не имея даже куная, чтобы закрепиться, но все-таки продолжала сползать. Она могла бы развеять клона, который защищал Неджи, но не была уверена, что уже безопасно, а потом клон сам развеялся, так как у него тоже закончилась чакра.

Неджи в несколько прыжков оказался у обрыва, пробежал по склону, прикрепившись за счет остатков чакры, подхватил Кенару и взбежал с ней обратно на плато. Там он не отпустил ее, наоборот, крепче прижал к себе.

— Неджи, — обронила Кенара.

Когда губы ее произносили его имя, ему казалось, что его грудная клетка разворочена, раскрыта и в горячей ране все видят его тяжело пульсирующее сердце, уязвимое для любого удара. Неджи поцеловал ее со всей страстью, которую не мог сдержать даже его властный рассудок. Кенара увидела совсем близко его темные ресницы и прямые, как стрелы, разлетающиеся к вискам брови и… закрыла глаза.

Лишь через несколько секунд опомнившись, куноичи попыталась отстраниться. Пришлось приложить усилия. Оторвавшись от него, задыхаясь от волнения, она воскликнула:

— Лучше бы я умерла!.. — и увидела, как молочно-белая кожа Неджи становится белой, как снег. Он выпустил ее талию из рук. — Чем полюбить кого-то кроме мужа, — тихо добавила она, с тоской и болью глядя ему в глаза.

Щеки Неджи порозовели. Кенара отступила и начала метаться по выжженной траве, словно искала что-то. Она была в отчаянии. Кенара полностью разочаровалась в себе. Порядочный человек, верная жена, профессиональный ниндзя — вот кем она себя считала до сих пор и кем потеряла право считаться. Она была уверена, что способна полюбить лишь однажды, что ее чувство — незыблемо, нерушимо. Кенара ненавидела себя за смятение, в котором находилась, за свое безумно бьющееся сердце и голову, охваченную огнем.

Неджи молча стоял на том же месте и смотрел на нее с сочувствием. Если он и чувствовал себя виноватым, то только в том, что причинил ей нравственные страдания.

Холодная бусинка уколола Кенару в лицо: с неба посыпался мелкий, как бисер, град и вскоре усеял целиком черное поле боя.

— Чертов дождь, — пробормотала куноичи.

Она слегка разметала ногой кости Рагны, затем пепелище, которое осталось от Сабато. Убедившись, что оба окончательно мертвы, Кенара испытала не только удовлетворение, но и некоторое сожаление.

«Вы ничего не знаете о запретной любви!» — крикнул тогда нукенин. Что ж, теперь они знали о ней немного больше. Преданность этих двух отступников друг другу вызывала сочувствие. Кенара сожалела, что бой закончился именно так, но так обычно и бывает — редко удается захватить опасных шиноби в плен, нельзя же позволить им творить что попало.

— Пойдем, — мягко сказал Неджи, встав рядом с ней. Дотронуться до нее он не решался.

Кенара кивнула. Чакры у нее не было, нести себя она бы теперь не позволила, поэтому стало очевидно, что придется заночевать в лесу. Они забрали свои вещи из тайника, сделанного перед битвой, и решили остановиться под сенью одной из дубрав в глубине плато. Неджи набрал хвороста и развел большой костер. Куноичи теперь мерзла. Она забралась в спальный мешок и пробормотала:

— Можно, я посплю?

Неджи подождал, пока она задремлет, развернул свой мешок как одеяло и накрыл ее. Завтра, когда ее чакра восстановится, они доберутся до поселка. Всю ночь он не спал, бродил, собирая хворост, стругал щепки и поддерживал огонь. Время от времени он возвращался и осторожно трогал грязные пальчики Кенары, выглядывавшие из-под края одеяла, чтобы убедиться, что она не мерзнет. Хьюга думал о том, как ему теперь себя вести.

Если бы все закончилось поцелуем, он мог бы извиниться и делать вид, что ничего не было. Они оба постарались бы вернуться в прежние рамки товарищеских отношений и субординации. Но… она призналась ему в любви. Это было признание — по-другому он не мог и не хотел воспринимать ее слова. Неджи с удивлением обнаружил в себе полное равнодушие к чужой семейной жизни, отсутствие какой-либо мужской солидарности или чего-то подобного. Разум напоминал ему, что целовать чужих жен неправильно, но не приводил ни одной стоящей причины, которая не искупалась бы тем, что его любят. Неджи невольно улыбался при мысли об этом. Он не мог не чувствовать радости от того, что первое же его сильное чувство встретило взаимность, от того, что его полюбила женщина, которой он восхищался. И дело было не только в словах, которые у нее так неосмотрительно вырвались, но во всем, что она делала и говорила.

Неджи отнюдь не впервые сталкивался с женским восхищением в свой адрес. Немало юных девушек и девочек клана воображали, что отдали ему свое сердце, ведь он был лучшим молодым шиноби среди Хьюга, к тому же вполне приятной наружности, что является необходимым условием для первой влюбленности, лелеющей придуманный образ, как по лекалу подогнанный исключительно под внешние достоинства. Можно ли было придавать этим чувствам большее значение, чем они имели на самом деле? Но с Кенарой все было иначе: ее симпатия к нему возрастала по мере узнавания, а не убывала, и не являлась надуманной. Уважение, основанное на его заслугах и способностях, стало более глубоким, когда она лично убедилась в них. Но при всей своей самоуверенности Неджи даже не предполагал, что влюбил ее в себя. На что же он надеялся, когда поцеловал ее, о чем думал? Он попросту не успел ни о чем подумать, поддавшись порыву.

Она могла бы ударить его, и была бы права. Но вместо удара, который он заслужил, Неджи услышал, что его любят.

========== Глава IV. Последствия ==========

День был пасмурным, так что Кенара не сразу смогла сориентироваться во времени. Она проснулась и села на своем спальном мешке, отбросив одеяло. Ее чакра восстановилась по меньшей мере на четверть. Неджи подошел и молча подал ей стакан с горячим чаем, обернутый в платок, и полную фляжку с водой: попить и умыться.

— Спасибо, — Кенара поставила стакан на землю, слегка вдавив его, чтобы не опрокинулся, и отошла привести себя в порядок.

Когда она вернулась, на ее спальнике лежала парочка онигири, завернутых в бумагу. Неджи растаскивал головешки в костре в разные стороны, чтобы огонь быстрее шел на убыль.

— Откуда это? — спросила куноичи, разворачивая бумагу. Их собственные припасы уже закончились.

Джонины встретились взглядами. Оба хорошо владели собой, так что почти не покраснели.

— Ночью здесь был отряд из четырех джонинов с заставы Инари. Они разведали обстановку и поспешили назад.

— Как думаешь, что было бы, если бы они явились вчера?

Неджи хмыкнул.

— Трудно сказать.

Перед глазами обоих развернулись события предыдущего дня: столкновение, схватка, все подробности боев и разговоров. Сущность ниндзя взяла верх, поцелуй оказался на время почти забыт, так что ушла и неловкость. По меньшей мере полчаса потребовалось, чтобы восстановить друг для друга полную картину событий. Как только все выяснилось, джонины свернули стоянку.

Неджи хотел отыскать свой протектор, поэтому для начала они отправились туда, где он сражался с Нерифу. Масштаб разрушений впечатлял: несколько молоденьких дубрав оказались смяты, по периметру валялись каменные валуны, земля кое-где была сильно размыта. Поломанные кусты, вырванные с корнем деревья, приглаженная трава указывали на места взрывов чакры. Лужи и брызги черной крови остались там, где было ранено морское чудовище. Только сейчас Кенара смогла представить, какая жаркая здесь состоялась битва. Неджи против огромной призванной твари! Куноичи запретила себе восхищаться, и вся сила подавленного чувства обратилась в боль.

Повязка шиноби отыскалась, Неджи сразу ее надел и про себя вздохнул с облегчением: пока печать на его лбу оставалась неприкрытой, он не мог смотреть Кенаре в глаза, не испытывая мук уязвленной гордости. Джонины двинулись по направлению к Рюсону тем же путем, как пришли сюда, по собственным меткам. Едва начали сгущаться сумерки, как они столкнулись с двумя отрядами АНБУ, вызванными из Рюсона. Трое агентов продолжили путь, чтобы исследовать поле боя, другие трое задержались ненадолго, так как их капитан желал услышать некоторые подробности.

Он снял маску и говорил с Неджи как со старым знакомым. Они вместе отошли под деревья, чтобы обменяться несколькими фразами. Кенара достала баклажку, чтобы напиться воды. Двое других АНБУ подступили к ней и забросали вопросами с нетерпением, свойственным разве что новичкам.

— Следуя меткам, вы найдете место, где нам пришлось уничтожить тела Саяны и ее бойцов, — сказал Неджи. – К сожалению, они не сумели выбраться из ловушки, а я из-за потоков чакры не смог разглядеть, что происходит, в противном случае мы могли бы успеть прийти к ним на помощь.

Капитан Ямато смотрел на собеседника немигающим взглядом больших черных глаз.

— Я здесь только из-за нее, — произнес он. — Она всегда была такой яркой, талантливой девочкой… Лучшей моей ученицей. Такая глупая ошибка — не то, что я мог бы ожидать от нее.

— Все могут ошибаться, — ответил Неджи. — И мы ошиблись, не пойдя следом сразу же.

— Нет, это не было случайностью, — помолчав, сказал Ямато и снова обратил свой пронзительный взор на Хьюга. — Ты знал, что Саяна любила тебя?

Неджи подумал о том, что самоуверенные куноичи никогда его не привлекали. То качество, которое он презирал в себе, не могло нравиться ему в других. Из уважения к скорби капитана Ямато он, естественно, не мог сказать этого вслух.

— Мне жаль.

— Мне тоже очень жаль, хотя я не виню тебя, но и простить тебя от всего сердца мне будет трудно, даже если твоя совесть чиста. Прощай, Неджи.

Капитан Ямато дал сигнал своим людям, и АНБУ исчезли в ноябрьских сумерках.

Хьюга Неджи хмыкнул.

«Вот и вся благодарность особого подразделения», — подумал он.

Джонины бежали всю ночь и весь следующий день, почти не переговариваясь. Они спешили в Рюсон, чтобы встретиться там со своими чунинами и убедиться, что миссия успешно завершена. По дороге они решили остановиться на ночь в Косуне, в гостинице, живописно расположенной на берегу озера, чтобы привести себя в человеческий вид и хоть ненадолго расслабиться.

Кенара вымылась наконец-то в горячей воде, сменила одежду на темно-фиолетовые брюки и рубашку джонина. В ее маленькой комнатке кроме матраса и окна ничего не было. Куноичи распахнула ставни, впуская холодный воздух, и залюбовалась высоким чистым небом с россыпью звезд. Погода стояла ясная, безветренная. Перед гостиницей проходила дорожка, взбиравшаяся на пригорок, обсаженный акациями. С пригорка открывался вид на обширное озеро, отражавшее в своей поверхности город, расположенный на возвышенности и освещенный фонарями, и небо, усеянное звездами. Белые огни фонарей на черной водной глади тоже казались звездами. У Кенары вырвался вздох.

— Не спится? — Неджи стоял у раскрытого окна в соседней комнате и точно так же любовался окрестностями. — Спустимся к воде?

Сердце куноичи громко забилось. Стоит ли это делать? Сейчас все иначе, это уже не совместная миссия. Однако ей было противно бояться, так что она схватила свой плащ и одним быстрым движением перемахнула через оконную раму, спрыгнув вниз. Неджи спрыгнул тоже, и они пошли к скамье, укрытой под акациями.

Это было место, специально отведенное для любования красотой озера. Набережная проходила внизу, вдалеке. Фонари были прикрыты сверху и с боков и освещали только дорожку, не нарушая гармонии пейзажа. Оттуда доносились иногда звуки юных голосов или приглушенный смех. Время близилось к полуночи, в гостинице свет горел только у входа и в двух соседних комнатах на втором этаже.

Джонины расположились на скамье. Неджи откинулся на спинку, Кенара набросила на плечи плащ. Оба вспомнили ночь, проведенную в Стране Волн во время праздника, беседку на понтоне и плеск воды, теплый ветер и фейерверки. Завтра они прибудут в Рюсон и с разговорами наедине будет покончено. Отправляясь в погоню за нукенинами, они не знали, куда приведет их этот путь, и были даже не озадачены, а ошарашены результатом. Хьюга выпрямился, и оба вдруг поняли, какой их ждет напряженный разговор. Кенара вздрогнула под плащом, хотя пыталась греть себя чакрой изнутри. Неджи произнес:

— Ты не боялась, когда мы сражались с опасным противником, почему боишься сейчас?

Куноичи хотелось сжаться в комочек и даже исчезнуть. Сердце предательски громко стучало в груди. Неджи хмыкнул в своей обычной манере, но в этот раз он насмехался над собой.

— Я ничего не сделаю. Безрассудный поступок, который я совершил, был вызван не только силой моего чувства к тебе, но и особыми обстоятельствами. Я испугался за тебя, подумал на секунду, что ты погибла, ведь твой клон исчез. Даже я оказался не в силах подавить столько эмоций сразу. Но я не хочу сожалеть о том, что поцеловал тебя, и не хочу, чтобы ты сожалела о своих словах.

Кенара покраснела.

— Но я…

— Не надо. Это самое прекрасное, что я слышал в жизни. Ты можешь, как и я, сослаться на обстоятельства, но не убедишь меня в том, что сказала неправду. Я почувствовал твой интерес ко мне.

Это было сказано без излишней самоуверенности, непривычно мягким для него голосом. Неджи смотрел прямо перед собой, на трепещущие от порывов ветра акации. Почувствовав, что может сохранять внешнее спокойствие, он перевел взгляд на собеседницу. Сердце Кенары билось учащенно, она молчала, пытаясь справиться со своим волнением.

— Было бы странно не заинтересоваться таким человеком, как ты, — тихо сказала она. — Я много раз слышала о тебе, как о выдающемся шиноби и хорошем командире, и в конце концов лично убедилась в этом. Но больше всего меня восхищает не то, как ты ведешь бой со своими врагами, а то, как ты ведешь его с самим собой. Ты знаешь о своих недостатках и пытаешься возобладать над ними. Ничего прекраснее я не видела в жизни, чем борьба твоего холодного рассудка с твоим горячим сердцем. Это странно. Странно, что это так завораживает меня.

Неджи смотрел на нее с удивлением, не отрывая глаз. Впервые в жизни кто-то говорил подобное о нем. Он видел себя ее глазами и ощущал себя чем-то большим, чем просто человек.

— Если бы мне сказали, что ты можешь полюбить меня, я бы не поверила. Но даже ради тебя я не могу отказаться от моей семьи.

Неджи знал, что, скорее всего, она ответит именно так, но все равно почувствовал себя летящим в бездну. Он понял, что до сих пор лелеял безумную надежду в глубине своей души. Надежду, что семейная жизнь Кенары была не такой уж счастливой, а ее муж был не так уж любим. Это было бы не только оправданием для них, но и поводом для множества изменений.

— Ты любишь своего мужа? — спросил он с таким чувством, словно открывался для смертельного удара.

— Я не могу не любить его, — Кенара на секунду зажмурилась, потом взяла себя в руки и продолжила: — Он был моим учителем. Мы познакомились, когда мне было десять, а ему — двадцать два. Большую часть моей жизни я провела с ним. Когда он влюбился в меня, все должно было измениться: либо мы отдалились бы друг от друга, либо оказались бы навсегда связаны. Это было эгоистично, но я выбрала второе. Он был единственным, кто по-настоящему любил меня и заботился обо мне, только он понимал и принимал меня безо всяких условий. Я не могла его потерять. Замужество решило эту проблему. Несмотря на свой возраст, я выходила замуж с открытыми глазами и добровольно приняла ответственность за свою семью. Она ценнее тем более, что у меня до этого и не было никакой семьи.

— Это я могу понять. Кажется, — с усилием ответил Неджи. — Но я не понимаю его. Не понимаю, как можно взять в жены столь юную, неопытную девушку. Эгоисткой была не только ты.

— Я не могу позволить тебе говорить плохо о моем муже.

Неджи подавил желание хмыкнуть и отвернулся на несколько секунд.

— Не имел такого намерения, — наконец сказал он.

Молодые люди молчали какое-то время. Было слишком тихо: ни плеска воды, ни шороха листьев.

— Я никогда никого не любил, кроме моего отца, — произнес Неджи. — И слова любви слышал лишь единожды — от него. Он умер, когда мне было пять лет. Семья? Я не знаю, что это такое. Но у меня есть сестра. И два друга. Если бы мои действия причиняли им боль… — он хотел сказать, что понимает ее, что поступил бы так же, что она приняла единственно верное решение. Но горячая волна поднялась в нем и затопила сердце, разрывая грудную клетку. — Я бы оставил их ради тебя! — вдруг сказал он.

Кенара вздрогнула, не веря собственным ушам. Она не ожидала, что им придется дойти до такой степени откровенности. Ее глупые, неуместные, предательские слова любви дали ему какую-то надежду! Разговор снова сделался мучительным. Отбросив щадящие формулировки, они заговорили прямо, как если бы обменивались мыслями, не облекая их в слова.

— Своего ребенка ты бы не оставил. И… неужели ты смог бы уважать и любить женщину, которая так поступила?

— Сейчас мне кажется, что да. Видимо, я не так благороден, как всегда о себе думал. За один вечер ты сделала меня лучше и хуже, чем я когда-либо рассчитывал стать. Этого не должно было случиться.

— Не должно было, — повторила Кенара, и несколько секунд они хмуро смотрели друг другу в глаза. Почему время не остановилось, когда они были еще только хорошими товарищами или друзьями? Как можно было это остановить? И можно ли?

«Да!» — со злостью подумала Кенара.

«Нет», — с грустью подумал Неджи.

— Все пройдет, — произнесла куноичи, отводя глаза, — влюбленность всегда проходит.

Но оба с ужасом думали в этот момент: «А если не пройдет?!»

— Сколько потребуется времени? — спросил Неджи.

— Это же не миссия, рассчитать не получится.

— Я просто хочу знать, сколько мне ждать.

— Мне это неизвестно, — сказала Кенара. — Но мы же шиноби, а шиноби…

— Это тот, кто может вынести все?

Она кивнула и низко опустила голову. На этом тема любви между ними была закрыта.

Куноичи хотела вернуться в гостиницу и уже придержала плащ руками, чтобы встать, но Хьюга не мог ее отпустить, ведь это была их последняя ночь наедине друг с другом. Но о чем говорить, если знаешь, что больше не увидишь человека, с которым вовсе не хотел бы расставаться? Нужно было найти какие-то безопасные темы, чтобы не дать ей повода начать избегать его.

— Те двое, — сказал он, — были по-настоящему талантливыми шиноби. Жаль, что они выбрали дурной путь.

— Люди по-разному ведут себя, когда ощущают в себе силу: одни стремятся защищать, другие — подавлять.

— Но и те, и другие уже не считают себя обычными людьми и относятся с презрением к слабым.

Кенара посмотрела на Неджи и нахмурилась.

— Я понимаю, к чему ты ведешь. Да, мы с ними очень похожи. Смысл жизни мы видим в том, чтобы развить способности и раскрыть по возможности свой потенциал. Тогда существование становится оправданным, обретает объяснимые начало и конец и логическую связь между ними. Ты уже не падаешь в бездну, а летишь по намеченной траектории.

Хьюга покачал головой.

— Как я могу сравнивать? — сказал он. — Ты никогда не станешь использовать силу в эгоистических целях, разрушая чужие жизни и заставляя людей страдать.

— Разве я не сделала именно это три дня назад? Ты не слышал треск ломающихся костей и горестные крики? Не видел муку в их глазах? — куноичи отвернулась, чтобы успокоиться. — Мы придумываем причины, чтобы подавлять. Не так открыто, как нукенины, но мы тоже ломаем других людей — тех, кто имел неосторожность проявить слабость.

Неджи не ожидал услышать нечто подобное.

— Если тебя это так ранит, зачем ты стараешься быть хорошим шиноби? — спросил он.

— А ты всегда хочешь только то, что приносит радость?

Неджи смешался.

— Как мастер тайдзюцу, — произнесла Кенара, — ты должен хорошо понимать меня. С самого детства мы привыкаем терпеть боль, она для нас неотделима от удовольствия. Однажды мы перестаем ее замечать, потому что ее перекрывают другие эмоции: целеустремленность, страсть к победе, желание показать себя и подавить соперника. Когда твои руки и ноги в синяках и ссадинах, каждый мускул тела болит, но ты превзошел соперника или себя вчерашнего, ты счастлив. Раны неотделимы от успеха. И до тех пор, пока я буду испытывать хоть какое-то сочувствие к побежденным, я не потеряю человеческий облик. А я… очень боюсь его потерять.

Возможно, куноичи сказала больше, чем хотела, потому что в смущении замолчала. Если бы все учителя были такими, как тетя Инари, она вполне могла бы сбежать из собственной деревни.

— Я понимаю тебя, — спокойно ответил Неджи. — Потерять человеческий облик намного проще, чем кажется. Для этого достаточно лишь замкнуться в собственных обидах и ощущать себя загнанным зверем, против которого объединился весь мир. Быть одиноким… быть в оковах. Важно, чтобы в этот момент рядом оказался кто-то, кто покажет тебе, как в зеркале, твое собственное лицо. Я видел себя таким, и это меня отрезвило.

— Как это было? — спросила Кенара.

И Неджи рассказал ей. Это было так глупо, так странно — узнавать друг друга ближе перед расставанием навсегда. Кружась в сумасшедшем вихре жизни, случайно столкнувшись однажды и схватившись нечаянно за руки, они уже не могли разжать рук и отпустить друг друга. Им казалось, что они в безопасности на расстоянии больше метра один от другого, на разных концах скамьи. Казалось, что они слишком хорошо владеют собой, чтобы совершать глупости. Но кого не губила такая самонадеянность? Господа джонины добровольно пили яд этой ночи, очередной бессонной ночи, которая связала их души навсегда. Как божество, которое невозможно лицезреть безнаказанно, в последние дни они увидели друг друга настоящими и не могли не поплатиться за это.

Оставалось часа два до рассвета, нужно было поспать. Вернувшись в гостиницу с этой целью, оба провалялись на своих матрасах, не сомкнув глаз, и встали еще более уставшими. Неджи думал о ее жизни, о том, что она рассказала о своем происхождении, детстве и семье. Кенара думала о нем и о его положении в клане и Конохе. Мучительнее всего было вспоминать их первое знакомство на экзамене на чунина. Он проклинал свое равнодушие и зазнайство, она — свою застенчивость, которые помешали им лучше узнать друг друга. Но ведь они тогда были детьми…

Кенара привела себя в порядок, оправила форму джонина Деревни Звездопада, надела повязку с протектором, собрала сумку. За окном уже было светло. Она дала себе слово больше не думать о Хьюга Неджи. Такой человек, как он, никогда не будет обделен вниманием окружающих, а она должна заботиться лишь о Номике и Сейджине, которые по-настоящему нуждаются в ней. Ей очень хотелось увидеть сына, но мысли о муже только растравляли совесть. Кенара не могла не понимать, что поступила подло по отношению к нему. И дело было даже не в поцелуе, который не казался таким уж преступлением перед лицом смерти, а в том, как мало она боролась со своей тягой к Неджи.

Анализируя собственное поведение, Кенара с ужасом осознала, что поощряла его интерес к себе. Ведь это она предложила ему поединок и старалась показать себя с лучшей стороны. Одарила его ничем не заслуженной откровенностью и поддержала разговор по душам до самого утра. Взяла его за руку перед нападением на нукенинов. Без малейшего кокетства и флирта, не осыпая Неджи комплиментами, она привлекла его к себе наиболее действенным в отношении такого человека способом… Перед своей совестью куноичи созналась, что хотела ему понравиться, но не собиралась влюблять его в себя! И тем более влюбляться самой. Ей бы и в голову такое не пришло. Кенара и теперь не понимала, чем вызвано его чувство к ней, разве могла она его предсказать? Считая себя неглупым человеком и способным шиноби, этим она исчерпывала список собственных достоинств. Видимо, обстоятельства сблизили их. Но, несомненно, в клане Хьюга, да и в целом в Деревне Листа найдется немало куноичи, способных заменить ее в его сердце… Думать так она могла, но чувствовала иначе: они были крепко связаны. Что-то особенное и неповторимое в каждом из них находило отклик друг в друге.

Неджи ходил по комнате. Он переоделся в форму джонина Листа, пригладил волосы, собрался в дорогу и ждал лишь восьми часов. Ему очень хотелось знать, о чем думает за стенкой Кенара, но если бы он это узнал, то был бы возмущен тем, как она принижает силу его чувства к ней и саму себя. Хьюга не задавался вопросом, за что любим — он мог бы назвать несколько причин, и только нежелание льстить своему самолюбию удерживало его от подобных размышлений.

В восемь утра джонины сошлись перед гостиницей.

— Выдвигаемся?

— Да.

До самого Рюсона им больше не пришлось обменяться ни единым словом.

Неподалеку от города на берегу реки была разбита палатка. В ней, сидя на спальных мешках, подогнув под себя ноги, расположились Реза и Каоро и, склонившись головами, громко обсуждали расклад карт.

— Да не может Джинчурики быть сильнее Хвостатого, если не достиг полного слияния со своим зверем! Это было в правилах…

— В тех, которые ты утопил вчера? Ну, спасибо за отсылку.

— Потому что он не сможет сделать бомбу хвостатого, а это самая сильная атака после техник Мудреца шести путей.

— Для бомбы хвостатого не нужно полного слияния, достаточно второго уровня, вон, на карте второго уровня написано.

— Дагде?

— Да тут… Черт, тут же было написано… — Каоро выхватил карту из рук Резы и приблизил к глазам, стараясь разобрать мелкие значки.

Отбросив полог, в палатку заглянул Неджи в полном обмундировании джонина и с хмурым выражением на лице. Из-за его плеча выглядывала Кенара.

— Добрый вечер, господа. Развлекаетесь?

Каоро и Реза подскочили на месте.

— Неджи-сан! Кенара-сан! Вы живы, счастье-то какое!

— Угу, — скептическим тоном отозвалась куноичи.

— Почему вы не в условленном месте? И где Джи-Джи и Торойя?

— Они собирают хворост, — сразу ответил на второй вопрос Реза, но по взгляду командира понял, что уклониться от ответа на первый не удастся. — Мы… у нас деньги кончились, пришлось съезжать из гостиницы. Вас не было больше недели! А в Рюсоне мы торчим почти пять дней.

— Я выдал тебе достаточно денег, Реза, в одном номере на четверых можно было прожить хоть две недели. Так в чем дело?

— Э… нерациональное расходование средств, господин джонин.

— Доложи о миссии, — вмешалась Кенара. Они уже знали, что караван Куробосу благополучно прибыл в город, но нужно было услышать это от чунина, который выполнял обязанности командира.

— Миссия успешно завершена: господин Куробосу, его люди и вещи в полном составе доставлены в пункт назначения, бумаги подписаны. Мы ни с кем не столкнулись по пути, кроме мирных жителей.

— Хорошо, спасибо, Реза, — сказала куноичи.

— Командир должен думать, на что содержать своих людей, — ледяным тоном произнес Неджи.

— Да, — Реза отвел глаза и показательно вздохнул, как бы сожалея о собственном несовершенстве. Каоро отвернулся, чтобы скрыть усмешку.

Неджи и Кенара отправились под сень осиновой рощицы на поиски других своих чунинов.

— Главное, все в порядке. Ты дал им денег на две недели — они прожили бы тут и дольше, если бы пришлось.

— Позорная безответственность. Я не ожидал от Резы. Возможно, его дружба с Каоро не такая большая радость, как мы воображали.

Далеко идти не пришлось. Джи-Джи и Торойя сидели на поваленном дереве в обнимку и о чем-то беседовали, с нежностью заглядывая друг другу в глаза. Неджи сделал было шаг вперед, но Кенара удержала его за рукав.

— Не надо, — сказала она. — Они свободны и могут делать, что хотят, в свое личное время.

Куноичи развернулась и ушла обратно к реке. Неджи смотрел на молодых людей со смешанными чувствами. Разве сам он был достаточно хорошим шиноби и командиром в последние дни? Хьюга вздохнул и потер лицо рукой. Черт знает во что превратилась его правильная жизнь. Черт знает во что превратился он сам.

Отряд из шести человек покинул окрестности Рюсона и отправился по большому тракту на северо-запад. Так получилось, что эта миссия сопровождения тесно связала между собой шиноби Листа и шиноби Звездопада. Чунины радовались своим чувствам — дружеским и любовным — и открыто демонстрировали их. Джонины страдали из-за своих чувств и тщательно их скрывали. Им казалось, что они мучаются вполне достаточно, но на вторые сутки пути убедились, что это не так.

Холмистая местность осталась позади, дорога спускалась в долину и хорошо просматривалась на много километров вперед. Шиноби увидели отряд из трех человек, передвигающихся со скоростью ниндзя. Неджи использовал бьякуган.

— Это шиноби Звездопада, — сообщил он.

— Каоро, вы отправляли из Рюсона отчет в Звездопад? — спросила Кенара своего чунина.

— Да.

— Тогда, может быть, это отряд поддержки. Или просто другая миссия. Остановимся пока.

— Это отряд поддержки, — сказал Неджи, отменяя особое зрение. — Командир — твой муж, — он отвернулся и отошел на несколько шагов, делая вид, что поправляет ремни.

Кенара осталась стоять как вкопанная с окаменевшим выражением лица, неотрывно следя взглядом за приближающимися шиноби. Больше всего на свете ей хотелось уйти под землю и остаться там навсегда.

Хьюга был командиром отряда, так что ему пришлось взять себя в руки и выйти на пару шагов вперед, встречая шиноби дружественной деревни. Ио Номика остановился в конце длинного прыжка рядом с ним и поклонился.

— Неджи-сан, приветствую. Мы получили сообщение о вашем столкновении с нукенинами. Я вижу, обошлось без жертв? — Номика окинул взглядом отряд и слегка улыбнулся Кенаре и своим чунинам.

— Да, — ответил Неджи, не сразу сообразив, что говорит, и, перебивая сам себя, добавил: — Отряд АНБУ из трех человек был уничтожен противником. Мы настигли нукенинов почти на границе Страны Медведя.

— Кто это был?

— Отступники S-ранга из Страны Тумана, Поджигатели.

Номика вздрогнул и посмотрел на Кенару. В его глазах промелькнул страх за нее.

— С вашего разрешения, мы сопроводим вас, — сказал он.

— Спустимся в долину и разобьем лагерь, — ответил Неджи.

Оба отряда двинулись вперед. Номика немного отстал, чтобы поравняться с Кенарой, и с мягкой улыбкой быстро пожал ее руку. Было темно, и он не увидел, как лицо куноичи залилось краской. Номика был таким ласковым, родным человеком, что ненависть к себе вспыхнула в ней с новой силой.

— Как Сейджин? — спросила она.

— С Нинаки. Занят тренировками с утра до вечера, в точности как его мама в таком же возрасте.

Разбили лагерь, пару человек отрядили за хворостом в ближайшую рощицу. Здесь стоял навес и были разложены бревна вокруг сложенного из камней очага: в этом месте часто останавливались обозы. Кенара села и выпила разом почти всю воду из своей фляги. К ней подошел Неджи и сказал:

— Я так понимаю, что после развилки вы и ваши люди отправитесь в Звездопад?

— Да, если мы не нужны в Конохе.

— Мне нужен будет твой отчет о миссии сопровождения для Хокаге. А для АНБУ — отчет о преследовании и столкновении с отступниками.

— Отправить его из Звездопада или написать заранее?

— Как хочешь.

К ним подошел Номика и подал Кенаре свою флягу. Ему было неудобно садиться первым и разговаривать, глядя на Неджи снизу вверх, так что он ждал, пока Хьюга усядется. Неджи из вредности остался на ногах.

— Пожалуйста, расскажите о бое с нукенинами, всем не терпится это узнать, а ваши чунины как будто не в курсе дела.

Действительно, до сих пор джонины крайне скупо отвечали на вопросы своих людей. Так получилось, что ребята из обоих отрядов уже расселись на бревнах и, занимаясь разведением огня или ужиная, прислушивались к словам Номики.

— Расскажи им, — бросил Неджи, взглянув на Кенару, а сам отошел в сторону и нашел себе место где-то в тени, подальше от костра.

В этот момент ярче вспыхнул огонь, осветив смутившуюся куноичи, она увидела обращенные к ней лица, полные любопытства, и поняла, что на этот раз напарник бросил ее одну в трудную минуту. Что ж, как могла, она рассказала: коротко, серьезно и без особых эмоций, словно отчитывалась о миссии. В такой интерпретации их поступок не выглядел чем-то героическим, так что Неджи, внимательно прислушивающийся к ее голосу, остался в целом доволен. По скромности своей Кенара едва было не отвела ему главное место в этой истории, но так боялась слишком часто упоминать его имя, что, в общем-то, повествование получилось справедливым и не грешило против истины. Впечатленные чунины еще долго возбужденно обсуждали подробности произошедшего и не могли уснуть. Они были в восторге от действий джонинов. Номика вздыхал. Он отдал бы все на свете, кроме сына, чтобы быть рядом с Кенарой в те дни. Поддавшись порыву, он встал, подошел к Неджи и протянул ему руку.

— Спасибо вам, — сказал он.

Хьюга с удивлением посмотрел на его руку.

— Но вы внимательно слушали? Мои решения чуть не стоили жизни нам обоим, — тихо сказал он. — Как джонин, вы не могли не заметить моих ошибок.

Номика мотнул головой.

— Ситуация была сложной. Я благодарен вам за то, что вы сражались плечом к плечу с Кенарой и рисковали жизнью, чтобы ее защитить.

— Это было взаимно, — выдавил из себя Неджи и, не желая нанести Номике тяжкое оскорбление, пожал его руку.

Ио Номика улыбнулся. У него было обаятельное лицо и очень красивые светло-зеленые глаза, особенно яркие по контрасту с черными ресницами и смуглой кожей. Неджи почему-то подумал о том, какое впечатление это лицо производило на Кенару. Конечно, такой человек не мог не нравиться!

Кенара, не в силах наблюдать развернувшуюся перед ней картину, вскочила, как подброшенная пружиной, и убежала, чтобы пройтись под сенью деревьев. Ничего более постыдного, чем столкновение ее законного мужа с человеком, которого она посмела полюбить, она не могла себе представить! Хуже было бы, если б только они решили подружиться, но к счастью, если Номика и был готов проявить известное дружелюбие, Неджи не был способен лицемерить и всячески его избегал.

Кенара улеглась спать между Джи-Джи и Митаке, девушкой из отряда мужа, укрывшись в этом спасительном безопасном пространстве от всех проблем хотя бы на время.

Ночь выдалась морозной и к рассвету навес, палатки, сухая трава — все было покрыто инеем. Поднялись еще затемно, и в течение часа продолжалась суета, обычная при таком большом количестве шиноби, путешествующих в мирное время: качали воду из колодца, умывались, обливались, грели чай, завтракали, перекидывались шутками или замечаниями. Бледная куноичи с тенями под глазами забилась в уголок между двумя девушками, чтобы с ней не заговаривал никто из мужчин, и делала вид, что принимает участие в их болтовне.

Номика ходил по лагерю, подгоняя и подбадривая всех чунинов Звездопада и умудряясь обменяться несколькими словами даже с чунинами Листа, которых вовсе не знал. Таким образом, он пропустил завтрак. Неджи еще час назад отдал все необходимые приказы и был уверен, что его люди выдвинутся в путь в восемь часов утра, даже если он вообще больше не пошевелится. Он сел к костру одним из последних, согрел чай в глиняном стакане и раскидал догорающие угли. Увидев краем глаза, что от колодца со своим стаканом к нему направляется Номика, Неджи быстро вылил чай на угли, избавляясь от остатков жара так, что на пепелище костра уже ничего нельзя было подогреть как следует. Джонин Звездопада подошел, посмотрел в очаг и улыбнулся.

— Хотел попить чая, но, похоже, не успел, — сказал он, не теряя хорошего расположения духа. Ему, естественно, в голову не могло прийти, что Хьюга сделал это специально.

— Какая жалость, — произнес Неджи, ненавидя себя за это.

Ковыряя сучком черную жижу, сгорая от стыда, он мысленно обругал себя. Что за глупый, мелочный поступок! Вспоминая одну из тем последнего разговора с Кенарой, он не мог не подумать о том, что люди проявляют свои истинную сущность, не только приобретая что-то, но и теряя. «Стало быть, я теперь негодяй?» — с горечью спрашивал себя Неджи. Он дал слово вести себя достойно, но сдержать его оказалось не так просто: чем дружелюбнее обращался с ним Номика, тем больше вызывал у него раздражения. Еще почти двое суток оставалось терпеть общество шиноби Звездопада, затем их дороги расходились, и каждый отряд должен был отправиться в собственную деревню.

В течение следующих двух дней мало что изменилось: чунины общались, строя дружеские и не только дружеские отношения, обменивались опытом, устраивали карточные чемпионаты, мерились количеством удачных миссий; Кенара избегала всех, кроме Джи-Джи и Митаке; Номика и Неджи держались в рамках вежливости. Номика не пытался навязывать свое общество, хотя ощущал симпатию к джонину Листа. Он был чутким человеком и понимал, что не является желанным собеседником. Причину он видел не в себе, ведь Неджи ни с кем особо не заговаривал без необходимости, скорее, в складе характера молодого командира. Когда-то ранее Номика уже слышал, что Хьюга Неджи требователен, строг и не очень приятен как человек. Похоже, эти слухи не были совсем уж лишены оснований. Даже с Кенарой, с которой он прошел огонь и воду, Неджи не обменялся почти ни единым словом, за исключением короткого обсуждения отчетности. То, что Кенара вела себя сдержанно с мужем, которого давно не видела, Номика объяснял ее профессионализмом и даже гордился ею. Другое поведение в сложившихся условиях, пожалуй, было бы некорректным. Таким образом, он оправдывал обоих и не видел в их поступках ничего неестественного.

Хьюга Неджи выковывался заново как личность. Парадоксально, но его жизнь, полная тренировок, миссий, походов, столкновений, боев, оказывается, была тихой гаванью, в которой он чувствовал себя вполне уютно, не имея отношения к безумствам, творившимся за ее пределами. Он был уверен, что проверяет себя на прочность каждый день, и позабыл главное правило: тело привыкает к нагрузкам. Так же и личность его, сталкиваясь с решением одних и тех же проблем, перестала меняться. Чего Неджи о себе не знал? Ему было хорошо известно, как он ощущает и ведет себя в экстремальных ситуациях, в пылу схватки или на поле боя. Он мог побороть свои страхи и сомнения, когда дело касалось сражения. Защищал своих людей и не раз рисковал собственной жизнью. Неджи привык считать себя хорошим шиноби и мужественным человеком, не лишенным понятий о чести и совести.

И вот теперь, столкнувшись с чем-то совершенно чуждым, он растерялся. Неджи привык подавлять свои эмоции — теперь он не мог их подавить. Привык владеть собой — теперь он не владел собой. Привык жить по установленным правилам — теперь сам нарушал их. Старый мир рушился, новый не мог быть обретен. Неджи не узнавал самого себя. Единственное, что не было зыбким, что составляло его опору кроме горячей любви, это жгучая ненависть. Невозможно было понять, кого он ненавидит: себя, ее, ее мужа… Неджи думал, что ненавидит Номику. Он думал о том, что мог бы его убить, если бы вызвал на поединок, но это были бесплодные мысли, рожденные бессилием. Разве мог он позволить себе так поступить? Тем более что в своем ослеплении не мог толком понять собственных желаний.

Это было унизительно, но он сравнивал себя с Номикой. Сравнивал в свою пользу, не желая признавать его человеческих качеств, о которых упоминала Кенара, или тех, проявление которых он сам наблюдал. Номика был старше на двенадцать лет. Сколько ему? Тридцать семь? Разве это не возраст увядания (пусть даже по виду ему лет тридцать)? Это дурацкое обаяние, наверное, рожденное желанием всем нравиться… Наивный романтизм, который стоило бы оставить в раннем детстве… Открытость как попытка заполнить внутреннюю пустоту легковесным общением… Все такое раздражающее, отталкивающее! В этот момент совесть подавала признаки жизни и робко шептала, что Ио Номика — хороший человек, и это настолько очевидно, что только крайне негативно настроенный и лишенный объективности наблюдатель может пытаться оспорить это.

Неджи сдался. Собрав волю и остатки объективности в кулак, призвав внутреннее чувство справедливости, он признался себе кое-как, что, возможно, ее муж не так уж плох. И все-таки он не Неджи. А именно его, со всеми его недостатками, Кенара по-настоящему полюбила — это не подлежало сомнению, это он чувствовал безошибочно.

Наконец отряд достиг развилки дороги: к северу она вела в Коноху, к югу — в Деревню Звездопада. Шиноби двух деревень прощались друг с другом, обмениваясь обещаниями увидеться вновь. Реза и Каоро обнялись.

— Держи, — сказал Каоро, подавая товарищу колоду «Пути ниндзя», — это моя счастливая. Я с ней почти не проигрываю — ну, ты знаешь.

— Знаю, — рассмеялся Реза, припоминая, как несколько раз в самом начале поддавался ему, чтобы разрядить обстановку в отряде. — Спасибо.

Джи-Джи, за которой еще в Стране Волн пытался приволокнуться Каоро (но променял ее на азарт и друга), была совершенно влюблена в Торойю, оказавшегося чуть менее застенчивым, чем всем представлялось. Она подала ему письмо, написанное накануне, и сказала, что будет ждать ответа. Торойя покраснел, отчего сделался еще красивее, и прошептал ей на ухо почти все, что думал, получив в награду поцелуй.

Кенара подошла к Неджи, стоявшему в отдалении позади всех остальных шиноби Листа. Она подала ему руку, будучи не в силах облечь свои мысли в слова. Неджи не дотронулся до нее, ответив лишь своим горящим взглядом. Невозможно было понять, о чем он думал, ясно было лишь, что его обуревают сильные и противоречивые чувства.

— Не пожмешь мне руку? — слегка побледнев, спросила Кенара.

Неджи ответил не сразу.

— Если я возьму ее, то уже не отпущу, и тогда даже твой муж что-то заподозрит, — наконец сказал он.

Куноичи опустила руку и с трудом заставила себя произнести:

— Может быть, в следующий раз мы встретимся как друзья, преодолев наши слабости, став сильнее?

— Ты этого хочешь?

— Да.

— А я не уверен, что хочу именно этого.

Так они разошлись, не найдя в себе силы сказать друг другу «прощай».

Когда шиноби Звездопада двинулись в путь, Номика, наблюдавший эту сцену издалека, спросил:

— Почему Неджи-сан отказался пожать твою руку?

— Неджи-сан не очень общительный человек, — с трудом ответила Кенара, — такой знак внимания с моей стороны мог показаться ему неуместным.

— Странно, что после всего вы не подружились, — с сожалением заметил Номика.

— Да, странно, — ответила куноичи и, желая прекратить пытку этим разговором, поспешила сменить тему, начав подробно расспрашивать о занятиях и настроениях сына.

В Деревне Звездопада шел дождь. Черные клены уныло стояли вдоль улиц, роняя влагу с голых ветвей. Распустив чунинов по домам, Кенара и Номика побежали в Ратушу, прячась от ненастья под плащами с капюшоном. Доложив об окончании миссии Старейшине Инари, они задержались в ее кабинете. Номика отвечал на вопросы, а Кенара, пережидая дождь, села составлять отчет. Она провозилась около двух часов. К этому времени разговор между ее тетей и мужем исчерпал себя, Инари перебирала свои бумаги, а ее зять стоял у окна и пытался разглядеть улицу за плотной пеленой дождя.

Покончив с делами, но так и не дождавшись затишья, супруги поспешили в Особняк Масари, чтобы забрать сына домой. Едва хлопнула входная дверь, как мальчик оказался тут как тут и с криками: «Мама! Папа!» — обнял сначала Кенару, а потом бросился Номике на шею и так и остался на нем висеть. Куноичи не могла не улыбаться, глядя на сына. Он весь был таким ладным, таким крепким… Сейджин опережал в развитии своих сверстников: был выше и умнее большинства мальчиков своего возраста. Ему шел седьмой год. Его волосы были цветом как у матери, пепельно-русые, но жесткие, как у отца. И глаза получились как у Номики: светло-зеленые, почти бирюзовые, под темными бровями и в обрамлении темных ресниц. От этого сходство между отцом и сыном бросалось в глаза, хотя характер его, как утверждали родственники, напоминал скорее Кенару.

— Дай-ка, я сниму плащ, — сказал Номика. — Ну вот, а теперь расскажи мне все.

— Вообще все? — серьезно спросил Сейджин.

— Конечно. Что я пропустил?

Мальчик повел отца на диван, даже не дав ему умыться и отдохнуть с дороги, сел рядом с ним, взяв его за руку, и начал рассказывать о том, как занимался и сломал обруч. Одна перчатка у него совсем протерлась, так что он решил, что левую руку нагружает меньше, чем правую, и занимался целый день только левой рукой. Сейджин хотел, чтобы левая перчатка протерлась, как правая, но у него так и не получилось. В конце он решил, что это глупая затея, но было уже поздно: на следующий день рука болела и он не мог ей пошевелить.

— Представляешь, даже пальцами шевелить было больно! — глаза Сейджина сверкали.

— Ого! Сейчас-то шевелится? Пошевели обеими руками. Смотри-ка, пальцы на левой быстрее дергаются!

— Не издевайся, пап…

Кенара стояла, опираясь плечом о стену, и с нежной улыбкой слушала, как они болтали эти милые глупости, которые для них двоих имели большое значение. С самого начала она уступала Номике место возле сына, потому что ему это было так важно. Почему-то Кенара не ревновала, даже испытывала некоторое облегчение, ведь он, конечно, намного лучше со всем справлялся, чем справилась бы она. Куноичи вдруг подумала о том, что могла не вернуться, если бы нукенины одержали верх, но это не было бы так страшно. Не зря она сказала тогда, что о Сейджине есть кому позаботиться — это была правда. Ее вдруг поразила мысль о том, что она уже ни для кого не является главным человеком в жизни. Когда-то она была таковой для Номики, но теперь большая часть его сердца принадлежала, конечно, сыну, а сын больше всех на свете любил отца. Глупые, эгоистические мысли! Кенара хмыкнула.

«Дурацкая привычка, — подумала она, — надо избавляться от нее».

В окрестностях Звездопада надолго зарядили дожди. То это были шумные ливни, то ленивые редкие капли, а то и морось. Как-то на исходе ноября Кенару вызвали к Старейшине.

— Я получила письмо из Конохи, — сказала Инари. Она сидела очень прямо на своем стуле и задумчиво терла переносицу. — Секретарь Хокаге пишет, что тебя рекомендовали в спец отряд АНБУ по розыску отступников. В свете недавних событий в Деревне Листа решили закрыть глаза на недостаточное количество миссий в твоем послужном списке и не подвергать сомнению твою компетенцию и способности. Ах да, рекомендация была от Хьюга Неджи.

Кенара продолжала стоять, скрестив руки, с прежним серьезным выражением лица и непроницаемым взглядом. Инари-сан внимательно посмотрела на нее и продолжила:

— Хорошо, что ты произвела благоприятное впечатление на одного из выдающихся Хьюга. Полезное знакомство. Жаль, что предложение Хокаге придется отклонить, но я надеюсь, сотрудничество с Листом от этого не пострадает.

Кенара побледнела. Конечно, это предложение невозможно было принять. Служба в РЗО? Это означало покинуть дом и семью, перебраться в Коноху, почти все время проводить на миссиях, крайне опасных миссиях. Постоянно рисковать собственной жизнью. Возможно, пропадать неделями и месяцами, просиживая в засадах, путешествуя по другим странам и даже вражеским территориям. Этот вид деятельности был не совместим с семьей. Тем не менее это было то, о чем она мечтала.

У куноичи перехватило горло.

— Ты ответишь на письмо? — спросила она тетю.

— Да, конечно. Сформулирую вежливый отказ. Торопишься?

— Если я больше не нужна…

Инари отпустила ее, слишком занятая своими мыслями, чтобы заметить, что в глазах племянницы стояли слезы.

Кенара выскочила в коридор, быстро отирая лицо руками и злясь на себя. Невозможно было оставаться на одном месте: она побежала. Куноичи выбежала на улицу и помчалась, разгоняясь все быстрее, сама не зная куда. Ей хотелось нестись вперед, пока она не станет ветром.

Что чувствует человек, когда на пути к его мечте стоит что-то важное, дорогое? То, чем он не в состоянии пожертвовать, то, что он не может и не хочет обойти? Такую же безысходность, как и человек, чья мечта попросту неосуществима, но намного большую горечь и тоску от того, что мечта осуществима, но слишком дорогой ценой!

Ей никогда не стать по-настоящему сильным шиноби. Погоня, сражение, столкновение с мощным врагом… Никогда больше этого не будет, не повторится такой случайности, как на миссии сопровождения Куробосу. Бой с Рагной и Сабато — это ее потолок. Единственное испытание способностей за всю ее жизнь после окончания войны. Пора признать: все зря. Тренировки, старания, борьба с собой. У нее не будет достойной цели; какой бы сильной она ни стала, ей некуда будет приложить эти силы. Жизнь ее не имеет смысла. Она так и останется шиноби средней руки без возможности проверить и проявить себя. Как у ниндзя, у нее нет будущего.

Все эти отрывочные мысли проносились в ее голове, пока она не обнаружила, что прибежала к сопке Юяке. Прислонившись к ней, Кенара стояла и плакала под дождем от обиды, от безнадежности. Она даже не могла жалеть о своем решении создать семью, ведь это означало жалеть о рождении Сейджина! Кенара не была на такое способна, она очень любила сына. Но все же ее родная деревня, ее семья стала для нее пленом, оковами, — нежными, милыми сердцу, и оттого еще более нестерпимыми, так как их не только нельзя было скинуть, но даже желать их скинуть было бы противоестественно. Почему то, что она любит больше всего на свете, всегда так больно ранит ее?! Наверное, тетя права: с ней что-то не так.

Вспомнилось, как больше трех недель назад, в тот самый день, в разгар боя Кенара стояла на краю плато и всем телом ощущала ветер. Перед ней расстилались холмы, огромное, безграничное пространство небесной выси. Тогда она не боялась умереть. Ей казалось, что, умерев, она станет ветром и обретет свободу. Теперь же на ее плечи опустились годы жизни — обычной, серой жизни, которую она не хотела, но почему-то выбрала по глупости и неопытности, и не могла отказаться от нее, так как в эту жизнь вплетались бесконечно дорогие ей люди. Она сама, своими руками лишила себя единственной мечты, ради которой существовала…

Снова подумав о том, как близко от ее лица порхнула эта мечта, словно насмехаясь над ней, Кенара застонала от боли, а потом, поддавшись ярости, размахнулась и изо всех сил ударила кулаком в скалу. Чакра облекла ее руку в каменную броню, не дав сломать кости. Кулак смял породу, и от этого места разбежались глубокие трещины, с выступа вверху посыпались камни и песок. Куноичи смотрела на дело своих рук, прикрывая глаза ладонью от дождя. Она вспомнила вдруг, что именно здесь Номика признался ей в любви. Или она ему призналась — воспоминания были смутными.

Только ребенок мог принять ту нежную привязанность за настоящую любовь. Впрочем, что считать любовью? Кенара любила Номику. Но то ощущение абсолютного счастья… нет, она дала слово не думать об этом! Странное ощущение какого-то сцепления, а еще… Словно в мире, до сих пор вращавшемся вокруг нее, стало два центра. И если бы она только разрешила себе думать о нем, она думала бы о нем все время: где он, что с ним, — ведь это второй центр ее мира. А семья? Семья просто часть ее самой.

— Это неправильно, — произнесла Кенара. Губы ее посинели от холода, но она даже не пыталась согревать себя чакрой. — Так не должно быть.

Но что можно сделать, когда все твои надежды рушатся? Когда твоя жизнь не подходит тебе или ты не подходишь ей?

— Просто держать свое слово. Я буду держать свое слово, — ответила Кенара, отирая воду с лица. — Это все, что я могу.

И она сдержала слово. Ей пришлось вырезать из своей памяти самый драгоценный кусок и делать вид, что его не было. Со стороны казалось, что Кенара не любит вспоминать ту миссию и бой с нукенинами, сотрудничество и путешествие к Стране Медведя с одним из Хьюга. Номика объяснял это тем, что к ее чувствам примешивалась жалость к молодым отступникам. Возможно, она не хотела их убивать, но так получилось. И тот факт, что сложившаяся ситуация виделась посторонним как геройский поступок, мог только усугублять ее муки совести.

Он так беспокоился о жене, так скучал по ней, а она к нему охладела. Может, он и заподозрил бы ее в симпатии к напарнику, но при одном упоминании имени Хьюга Неджи Кенара превращалась в хмурую тучу. Номика о многом передумал за долгие зимние месяцы, только не подавал виду, внешне сохраняя привычную жизнерадостность. Но даже его жизнерадостность постепенно угасала от того, что он чувствовал себя нелюбимым и нежеланным.

— О, привет, Неджи, — Шикамару подошел к стеллажу с документами, выдвинул ящик, положил папку на место и повернулся к джонину.

Хьюга копался в личных делах Звездопада.

— Привет, — ответил он, не поднимая головы.

— Поздравляю с удачей. Помнится, кто-то сетовал на скуку миссий сопровождения, на этот раз худшие твои ожидания не оправдались, как я понимаю.

Неджи посмотрел на Шикамару.

— Все мои ожидания, какими бы они ни были, не оправдались, — спокойно сказал он. — Это все копии отчетов, которые у нас имеются?

— Чья папка? А, Масари. Да, тут все отчеты по совместным миссиям с Листом.

— Мы можем запрашивать отчеты по миссиям Звездопада?

— Ну… Запрос-то сделать можно, но нужны какие-то основания. Что-то случилось? — Шикамару с интересом посмотрел на папку в руках джонина. — Подозреваешь ее в чем-то? Вроде вы сработались?

— Сработались, да, — сухо ответил Неджи. — Хотел порекомендовать эту куноичи в РЗО.

Этим все объяснялось: Хьюга подходил ответственно к подбору кадров, как, в общем-то, и к другим своим обязанностям.

— Почему бы нет, история с Поджигателями уже передается из уст в уста, — Шикамару усмехнулся. И как это некоторые умудряются геройствовать на ровном месте? Впрочем, улыбка быстро сбежала с его лица: он вспомнил о погибших АНБУ. — Ну ладно, будешь уходить, не забудь запереть тут все. Хотя тебе-то я зачем это говорю? Уйти не забудь.

Неджи не улыбнулся на эту шутку. Со дня своего возвращения в деревню в свободное время он наведывался в это хранилище, чтобы читать все отчеты, которые хоть как-то были связаны с Масари Кенарой, проводя здесь больше времени, чем если бы был секретарем или делопроизводителем. Хорошо, что за ним закрепилась репутация дотошного джонина, — это избавляло от необходимости постоянно оправдываться. Оправдаться перед собой было несколько сложнее. Зачем он собирал эту информацию? Что она могла ему дать? Разве только ощущение не до конца разорванной связи. А еще в личном деле была ее фотография.

Изучив все доступные бумаги, Неджи перешел на книги о Деревне Звездопада: поэмы, исторические очерки, повести о шести кланах, — но и эта литература исчерпала себя в течение двух недель. Потом ему пришлось взять отпуск — впервые за три года, — но не для того, чтобы дать себе время пострадать, а потому что он не мог сосредоточиться и опасался провалить какую-нибудь миссию. «Хьюга Неджи взял отпуск», — с такими словами вместо обычного приветствия вошел Шикамару в кабинет Шестого Хокаге. Какаши удивленно поднял брови.

«Кстати, Неджи взял отпуск», — обронил он в беседе с Узумаки Наруто.

— Ого, — ответил Наруто. И вечером, ужиная у себя дома, сообщил Хинате:

— Представляешь, Неджи взял отпуск!

Дальше Хинаты эта новость как-то не пошла, впрочем, если бы Неджи подозревал, что его личные дела так активно обсуждаются, может, и не брал бы никаких отгулов.

Он лежал на диване в комнате со створками, распахнутыми во внутренний дворик. Было прохладно, но с улицы приятно пахло дождем. Неджи читал, на этот раз «Яды и противоядия» и, так как на нем были лишь брюки и майка, уже давно подумывал сходить за пледом, но никак не мог оторваться от книжки. Дело было вовсе не в увлекательном описании воздействия токсинов на человеческий организм — он уже полчаса скользил взглядом по одной и той же странице, — а в мыслях, которые унесли его довольно далеко от дивана, комнаты и вообще квартала Хьюга.

Дождь напомнил ему о техниках Рагны. Начав думать о схватке с нукенинами, Неджи уже не мог остановиться. Он думал о том, что, будь у него другой напарник, исход боя мог бы оказаться совсем иным — для всех его участников.

В этот момент во входную дверь постучали. Неджи встал, снял с вешалки рубашку, натянул ее и пошел открывать.

— Хината…

— Братец Неджи, — девушка ласково улыбнулась.

По его приглашению она прошла в комнату и присела на диванчик.

— Хочешь чего-нибудь?

— Нет, спасибо.

— Я тоже ничего не хочу, — произнес Неджи. Он хмурился и, похоже, думал о чем-то своем.

— Мы с Наруто приглашаем тебя на ужин в субботу. Будут Ханаби, Конохомару и Кэзуми с братом и его женой.

Неджи хмыкнул.

— Предполагается, что мы с Кэзуми тоже составим пару?

Хината немного смутилась.

— Ты же знаешь, что я не специально это делаю. Мы родственники и она лучшая подруга Ханаби.

— Что не мешает вам с Наруто мысленно нас сосватать. Я это заметил еще летом, просто не хотел заставлять тебя испытывать неловкость. Жаль, что вы не столь деликатны со мной.

Хината вздохнула. Она не хотела выдавать младшую сестру и рассказывать, что все делалось в соответствии с хитрым планом Ханаби.

Неджи знал, насколько Хината чувствительна к упрекам, и в следующую секунду пожалел о своих словах.

— Это было несправедливо, прости, — он поднялся и отошел к раздвинутым створкам, вдыхая свежий воздух. — Знаешь, я думаю, что люди должны очень ответственно подходить к выбору спутника жизни. Любые отношения — даже самые мимолетные — могут перерасти в долгосрочные обязательства при определенном стечении обстоятельств. Я понимаю, каков расчет: красота, легкий нрав, приветливость, — все это должно казаться необходимыми качествами при осуществлении выбора, особенно если выбор за тебя делают другие. Но этого недостаточно. Связав себя с кем-то, не имея для этого достаточно веских причин, можно однажды пожалеть.

Хината удивленно смотрела Неджи в спину. Ей слышалась горечь в его словах.

— Ты всегда поступала правильно, — сказал он, обернувшись и глядя ей в глаза. — Ты вышла замуж за человека, которого любила больше жизни. Ждала, когда он обратит на тебя внимание и надеялась на лучшее, несмотря ни на что. Хината, как бы ты поступала, если бы у тебя не было надежды?

Куноичи опустила глаза.

— Не говори так, братец, мне становится не по себе.

— Я говорил не о смерти.

Хината удивленно посмотрела на него.

— Но о чем тогда?

Неджи вздохнул.

— Тебе не холодно? — не дожидаясь ответа, он прикрыл створки и вернулся на диван. — Если ты хочешь, чтобы твои подруги были счастливы, пожалуйста, не своди их со мной. В последнее время я думал о том, что мне нечего предложить разумной, уважающей себя женщине. Пока у меня есть это, — Неджи коснулся печати на лбу, — и я не могу в полной мере распоряжаться собственной жизнью, как я могу нести ответственность за свою семью? Пожалуйста, не отводи глаза, ты знаешь, что я не виню тебя, — нетерпеливо сказал Неджи. — Тем не менее я лишен права принимать решения, а значит, лишен права определять судьбу тех, кто будет со мной связан.

— Если бы все так рассуждали, братец, то наш клан бы вымер.

— Если бы все так рассуждали, эту позорную практику уже давно пришлось бы отменить! Но я не политику клана собирался обсуждать, я еще не все сказал по предыдущей теме.

Хината молчала, готовая выслушать все, чем он захочет поделиться. Так иногда бывало: он говорил с ней, желая высказаться и не ожидая ответов на свои вопросы — за исключением тех случаев, когда задавал их целенаправленно. Она не была болтливой и никогда по-настоящему его не осуждала.

— Пытаясь представить себя в качестве главы семьи, я постоянно видел перед глазами пример дяди Хиаши. Но, хотя я бесконечно уважаю его и это даже не требует пояснений, я не хотел бы следовать такому примеру. В достаточной мере испытав на себе жесткость и порой даже несправедливость его методов управления кланом, я не мог не избрать для себя другой путь, — Неджи откинулся на спинку дивана и скрестил руки на груди. — Вопрос лишь в том, насколько он мне по силам.

Глаза Хинаты были уже почти совсем круглыми от удивления. Она не могла поверить в то, что слышала: неужели Неджи рассуждал о себе как о муже, об отце? Это было так странно, что куноичи боялась сказать хоть слово до того, как ситуация окончательно прояснится.

— Знаешь, — задумчиво произнес Неджи, — мне кажется, я мог бы жениться на такой девушке, как ты, потому что ты очень хороший человек и меня восхищают твои душевные качества. Видимо, именно из таких соображений… — он запнулся, вспомнив, что рассуждает вслух. — В общем, это стало бы большой ошибкой.

Хината в этот момент вздохнула про себя и подумала, что ни за что не вышла бы замуж за такого человека — при всей любви и уважении к нему. Он, сам того не понимая, мучил бы ее до конца дней своим нелегким характером и постоянной внутренней борьбой. Более того, ее природные мягкость и податливость способствовали бы развитию худших сторон его личности, он стал бы более придирчивым, властным и даже вредным. Хината стремилась к миру и гармонии, Неджи жаждал борьбы. Любя его, для его же блага она желала ему встретить ту, что будет иметь собственное мнение по всем вопросам, твердость и некоторое упрямство. Это должна была быть также весьма неглупая девушка, чтобы мнение ее имело ценность и давало пищу для размышления уму Неджи. И при этом похожая на него в главном. Слишком много условий! Увы, Кэзуми не подходила под это описание. Если задуматься, то никто из ее знакомых девушек не подходил!

— Братец Неджи, ты говоришь о таких серьезных вещах, — произнесла она. — Что заставило тебя о них задуматься?

— Некоторые люди… и обстоятельства, — неохотно ответил Неджи.

Хината подвинулась на краешек дивана, словно собиралась встать с него, и сказала:

— Если ты захочешь рассказать мне, я с радостью тебя выслушаю.

— Уходишь?

— Пора укладывать Химавари спать. До свидания, братец.

— Спасибо, что потратила ради меня целое утро зря.

Хината улыбнулась.

— Так ты придешь в субботу?

— Да, если обещаешь посадить меня между Ханаби и Конохамару.

— Ханаби мне этого не простит…

— Она не такая злопамятная, как я.

Неджи переоделся в черный кейкоги и решил позаниматься дома. Конечно, его комната для тренировок была не так хорошо оборудована, как, например, у Тен-Тен, и совершенно не могла сравниться с тем, что устроил у себя Ли, но все-таки в ней можно было провести с пользой два-три часа.

Однако на этот раз физические нагрузки не смогли отвлечь его от болезненных размышлений. Неджи не знал, что больнее: вспоминать все время Кенару или запрещать себе о ней вспоминать. Даже стараясь судить объективно, он все равно приходил к выводу, что ему нужна именно она. Их совместную жизнь он представлял, основываясь на времени, проведенном с Кенарой вместе. В тихие дни им было бы так же спокойно и приятно, как тогда, когда они шли по следам нукенинов. Сложности и препятствия они преодолевали бы плечом к плечу, как во время сражения с Рагной и Сабато. Именно это ему было нужно: женщина, способная разделять с ним ответственность и принимать самостоятельные решения. Та, кого он мог бы уважать, на кого мог положиться. Тогда, даже если бы ему пришлось умереть молодым, его дети остались бы в надежных руках, его семья не лишилась бы опоры. Он хорошо запомнил это чувство: когда его товарищ ни в чем не уступал ему, сражаясь с ним на равных. Товарищ, который при этом был красивой девушкой. Какое редкое сочетание!

Неджи встал под душ и включил ледяную воду. Да, это было бы абсолютное счастье, и, наверное, поэтому ему не суждено сбыться. У Кенары уже есть семья. А что касается его самого, то он вполне доказал в разговоре с Хинатой, что не достоин быть ни отцом, ни мужем. Значит, никакой проблемы нет, за исключением его чувств, от которых наверняка со временем можно как-то избавиться. Но даже тогда жизнь не станет прежней: он не забудет, что потерял. И это желание… страстное желание разделить свою жизнь с другим человеком, раз появившись, может уже не исчезнуть никогда.

Она сказала тогда: «Может быть, в следующий раз мы встретимся как друзья, преодолев наши слабости, став сильнее». Как бы он хотел вернуться в тот день! Увидеть ее, дотронуться до нее в последний раз… Вряд ли они когда-нибудь встретятся: по ее отказу вступить в РЗО он заключил, что теперь она наверняка будет избегать встречи с ним. Он же не настолько безумен, чтобы самому к ней прибежать! Хотя Деревня Звездопада всего в трех днях пути отсюда… Оказывается, и от гордости есть какая-то польза: она помогает воздерживаться от некоторых безумных поступков. А если Кенара перестанет его избегать и они встретятся, это будет означать, что она преодолела свои чувства к нему. Неджи должен был желать ей добра, должен был желать ей забыть о нем, но не мог. В глубине души он хотел, чтобы Кенара любила его и мучилась, как он сам. И даже хуже, ведь он свободен, а она — нет.

«Свободен», — Неджи хмыкнул. Никто из них не свободен по-настоящему.

В субботу подморозило и пошел снег. Неджи и Кэзуми вместе возвращались в квартал Хьюга. Девушка поскользнулась пару раз, так что он взял ее под руку. Она улыбалась своей неловкости и искоса посматривала на Неджи из-под длинных ресниц. Кэзуми была куноичи; как все Хьюга, имела бьякуган, но пользовалась в основном медицинскими техниками и работала в больнице Конохи. Она была красивой девушкой, с нежной белой кожей и копной каштановых волос. Когда Кэзуми улыбалась, на щеках ее играли ямочки.

— Спасибо, что провожаешь меня, Неджи.

— Мы живем на одной улице.

Куноичи тихонько рассмеялась.

— Да, правда, но я имела в виду, что ты не даешь мне упасть. Честно признаюсь, я рада, что Ханаби задержалась у сестры и мы пошли вдвоем.

Неджи хмыкнул.

— У Ханаби не было никакой необходимости задерживаться. Кэзуми, неужели ты не чувствуешь себя униженной из-за всех этих уловок?

Девушкаостановилась и покраснела.

— Теперь чувствую, — тихо сказала она. — Неджи, это неблагородно — замечать девичьи хитрости, направленные только на то, чтобы побыть с тобой немного.

— Да? В таком случае, у нас разные представления о благородстве, — сухо ответил он.

Кэзуми крепче схватилась за его локоть.

— О, нет, пожалуйста, только не говори со мной таким тоном! Я все испортила?

— Почему же? Я предпочитаю правду, даже если она мне не по вкусу. Не надо подстраиваться под мои настроения, просто будь собой.

Куноичи несколько растерялась. Молодые люди пошли дальше.

— Боюсь, что тогда ты не найдешь во мне ничего особенного, — тихо сказала она.

— Вот сейчас ты мне нравишься больше, — заметил Неджи, а потом подумал, что надо, пожалуй, быть поосторожнее в выражениях.

Сердце Кэзуми забилось быстрее.

— Правда?

— Это просто слова, — устало ответил Хьюга.

Ему вспомнилось, как он сражался с Хинатой десять лет тому назад на первом экзамене на чунина. Какой жалкой она казалась! Он мог убить ее, он даже хотел убить ее, обуреваемый яростью и ненавистью к Старшей семье, и только вмешательство джонинов остановило его руку. Однако Хината, хотя и была беззащитна перед его силой и мастерством, стояла до конца, не желая сдаваться.

Эта девушка не Хината. Она действительно жалкая в своей уязвимости. Но почему в его сердце нет жалости к ней, одно лишь раздражение? Почему ему хочется лишь встряхнуть ее за плечи и сказать: «Опомнись, зачем тебе это? Лучше займись каким-нибудь делом!» Они подошли к ее дому и остановились.

— Кэзуми, послушай меня внимательно. Нужно сохранять уважение к себе в любой ситуации. Даже когда тебе кажется, что сердце сейчас вырвется из груди и распадется на куски. Даже когда твоя голова как в тумане, глаза слепнут и тело не слушается. Когда ты больше не принадлежишь себе и твоя жизнь в руках другого человека…

Кэзуми смотрела на него в изумлении. «Откуда он знает, что я чувствую прямо сейчас?» — думала она.

— Нужно оставаться собой и вести себя достойно, чтобы продолжать уважать себя. Иначе в конце у тебя ничего не останется.

Он говорил так серьезно, с такой силой, что у куноичи слезы навернулись на глаза.

— Но… когда любишь… разве можешь думать о себе?

Неджи хмыкнул и усмехнулся.

— Да, — просто ответил он и, развернувшись, пошел к своему дому.

Кэзуми, заливаясь слезами, смотрела ему вслед. Она даже не могла сказать, почему плачет, просто чувствовала, что они с Неджи очень далеки друг от друга.

На дальней тренировочной площадке Конохи встретились Ли и Тен-Тен. По времени был разгар дня, но по ощущениям словно уже наступил вечер: сгустились сумерки, из низких темно-серых туч медленно валились крупные хлопья снега. Снег плотно укутал дороги, крыши домов, скамьи и деревья. На площадке он доходил до середины икр. Здесь беспорядочно были разбросаны деревянные столбы разной ширины и высоты, некоторые даже вкопаны и укреплены под наклоном — для тренировки точности длинных прыжков и упражнения по прикреплению к плоскости за счет чакры.

Молодые люди выбрали два самых широких расположенных рядом столба, вспрыгнули на них и, разметав снег, уселись: Ли — подогнув под себя ноги, Тен-Тен — положив ногу на ногу и обхватив колено. Они были уверены, что здесь никто не помешает и не подслушает их разговор, а тема была щекотливая.

Какое-то время назад молодые люди начали замечать перемены в поведении их верного товарища и старого друга, а если кто-то из них и был воплощением постоянства, то это Хьюга Неджи. И вот он изменился: начал отказываться от миссий, избегать и без того редких встреч с друзьями, взял отпуск в конце концов! Раньше он точно следовал своим полезным привычкам — это было делом принципа и тренировкой силы воли — теперь же сделался к ним равнодушен. Может, Ли и Тен-Тен еще долго продолжали бы делать наблюдения, если бы однажды невзначай не поделились ими друг с другом. Начиналось все с безобидных мелочей: Тен-Тен узнала, что Неджи не сдал вовремя книги в библиотеку, Ли заметил его рассеянность на спарринг-тренировках, — а потом начало накапливаться, как снежный ком.

Молодые люди решили устроить дружескую пирушку втроем с Неджи и разговорить его. Тен-Тен должна была проследить за тем, чтобы Неджи выпил, а Ли не пил ничего, кроме воды — и ни в коем случае не наоборот! Речь зашла о последних событиях, друзья получили возможность узнать все подробности истории с Поджигателями из первых рук. Более наблюдательная Тен-Тен сразу же почувствовала неладное. Во-первых, Неджи погрустнел, а по нему редко было такое заметно, во-вторых, избегал называть свою напарницу по имени, говорил «второй джонин» или «куноичи Звездопада». Выяснить, с кем он находился на миссии, не составляло никакого труда, да и имя «Масари Кенара» пару раз проскальзывало в разговорах джонинов Листа после возвращения отряда.

Ли и Тен-Тен сговорились встретиться на следующий день, не зная еще, правда, что площадку засыплет снегом, но так получилось даже лучше. Куноичи к этому времени уже все знала. Подозрение о том, что Неджи влюбился, закралось к ней еще вчера. Снедаемая любопытством, она не могла не ознакомиться с личным делом Кенары («Масари в последнее время — самый востребованный шиноби», — заметил Шикамару по этому поводу). Тен-Тен было весьма сложно представить себе, кто мог воспламенить холодное сердце ее товарища по команде, и с помощью какой таинственной техники могло быть это сделано в принципе. Увидев отметку «замужем, один ребенок», она растерялась, и теперь удрученно молчала, не зная, что ответить на вопросы Ли.

— Ты заметила вчера что-нибудь необычное в поведении Неджи?

— Ну… не знаю, а ты?

— Мне показалось, что он серьезно недоволен чем-то. Я не заметил даже тени торжества на его лице, а ведь они победили сильных противников.

— Хм, верно. Думаешь, Неджи недоволен собой? Почему бы это…

— Там погибла команда АНБУ. Не исключено, что он винит себя.

— Но за что? У них был прямой приказ ждать, они могли вообще больше не пошевелиться и заниматься лишь собственной миссией.

— Ну да, — согласился Ли. — Наверное, ты права. Но в чем тогда дело?

Тен-Тен закусила губу: не стоило ей вмешиваться, лучше было позволить Ли заблуждаться по-своему.

— Может, дело в той куноичи? — произнес Ли. Тен-Тен вздрогнула. Он продолжил: — Может, Неджи недоволен ей, и все прошло не так гладко, как кажется?

— Наверное…

— Ты тоже ведешь себя странно, — проворчал Ли, искоса глядя на подругу. — Еще вчера ты с таким нетерпением ждала встречи с Неджи, а сегодня тебе как будто все равно. Если задуматься, то все ведут себя странно после войны, даже Гай-сэнсэй, как будто все изменилось навсегда. Тен-Тен, ты никогда не думала о том, что мы все еще находимся под действием Цукуёми и все происходящее вокруг — просто иллюзия?

Куноичи рассердилась.

— Вот уж нет! Я точно в своем уме и отлично понимаю разницу между тем, что было в Цукуёми, и реальностью! Просто все повзрослели, Ли. Конечно, мы уже тогда считали себя взрослыми, но на самом деле… Все было проще: у нас был враг. Мы знали, что сокрушим Акацки, прекратим войны с другими странами, и все будет хорошо. Но отсутствие внешних проблем не отменяет наличия внутренних.

— Ты говоришь с такой грустью!

— Ты помнишь моего напарника, Дзакари?

— Да, конечно помню.

— Так вот, позавчера я убедилась в том, что он подделывает документы по поставкам оружия, и мне пришлось сдать его АНБУ.

Ли был поражен и смог только пробормотать:

— Не может быть… Дзакари! Но зачем ему это?

Тен-Тен удрученно пожала плечами.

— Денег хотел, наверное. И это человек, который не раз рисковал своей жизнью на миссиях. Он решился стать предателем. Что происходит в этом мире?

Ли помолчал.

— Тен-Тен, почему ты заговорила об этом? Ты же не подозреваешь Неджи в чем-то бесчестном?

Куноичи покраснела.

— Бесчестном? Нет, конечно, нет. Просто мы не можем знать, что творится на душе даже у самого близкого человека, если он сам не хочет об этом говорить. Я думаю, не стоит нам допытываться правды.

— Я никогда ничего не скрываю от моих друзей, можешь быть уверена в этом.

— Я всегда была в тебе уверена, Ли, — Тен-Тен улыбнулась.

— Как же быть с Неджи?

— Будем рядом, как всегда. Если ему понадобится наша помощь, мы поддержим его.

Ли кивнул. «Правда, в сложившейся ситуации мы ничем не сможем ему помочь», — подумала Тен-Тен и вздохнула. Неджи был влюблен в женщину, у которой уже есть семья, это не вызывало сомнений. Но встретил ли он взаимность? Подавил свои чувства или поддался им? Тен-Тен не знала, что думать, не могла даже представить, как бы поступил ее друг в такой ситуации. Поэтому она боялась задавать вопросы и решила оставить все как есть.

Человек, который и не подозревал, что о нем столько думают и говорят, уверенный, что отлично владеет собой и надежно хранит собственные секреты, Хьюга Неджи, все силы направил на возвращение к прежней жизни. Но едва она вошла в колею, едва он подумал, что стало легче, как вдруг пелена спала с его глаз: он вовсе не хотел, чтобы все было, как прежде! Наоборот, Неджи хотел перемен, серьезных перемен. Как человек, который обнаруживает вдруг, что вырос из своей подростковой одежды и пытаться влезть в нее глупо и бессмысленно, Неджи обнаружил, что возврата к прошлому нет.

Стоя в ванной перед зеркалом, он разглядывал проклятую печать на лбу, и прежнее, почти забытое желание освободиться пылало в нем с новой силой. Теперь, когда он был бессилен против сложившихся обстоятельств, ему больше всего хотелось получить право принимать самостоятельные решения и управлять собственной жизнью. Умереть или освободиться — теперь он был готов поставить вопрос таким образом.

— Я должен встретиться с Наруто…

Но не всегда скорость, с которой приводится в исполнение задуманное, окупается должным образом: Наруто не было дома. Хината водила по комнате за ручки свою малышку дочь и поджидала мужа и старшего сына к ужину.

— Она такая умница, — улыбаясь, говорила Хината, — очень любит купаться. А после купания я всегда расчесываю ей волосы. Так вот, Химавари, увидев, как я иду в ванную, уползла в комнату, стянула расческу со стола и принесла ее мне, представляешь? Так она сообщила, что не против искупаться. Да, моя девочка? — куноичи наклонилась и поцеловала пухленький кулачок, в котором крепко был зажат ее указательный палец.

— Очень мило, — произнес Неджи с отсутствующим видом. — Хината, ты помнишь наш последний разговор?

— Да.

— Я решил объясниться.

Девушка выпрямилась и с удивлением посмотрела на него. Сначала она хотела посадить Химавари в манеж, но потом решила, что, играя с ребенком, ей будет проще скрыть свое смущение. Ничего радостного от этого разговора она не ждала, только надеялась, что брату станет легче. Неджи рассказал ей, по возможности коротко, о сложившейся ситуации.

— Что ты теперь мне скажешь? — спросил он в конце. — У меня нет никакой надежды?

Как было трудно ответить на этот вопрос! Хината дала себе время, пока высвобождала пряди собственных длинных волос из пальчиков малышки. Наконец она произнесла:

— Было бы неправильно, братец, надеяться на то, что ее семья разрушится…

— А что было бы правильно? Смириться?

Для Хинаты сказать «да» было все равно что вынести ему приговор. Она старалась отсрочить этот момент.

— Скажи… ты ей тоже нравился? Я знаю, что ты не мог не понравиться…

— Да, — ответил Неджи. — Если бы он не взял ее замуж еще девочкой, если бы судьбой ей было позволено выбирать, клянусь тебе, Хината, она выбрала бы меня!

Столько чувства было в его словах, что она затрепетала, как перед лицом приближающегося смерча. Такие люди, как ее двоюродный брат, подавляют свои эмоции, но тем страшнее они делаются, когда дают им волю. Каким холодным он кажется, и какие бури бушуют в нем! Странная это жизнь — быть темницей для какой-то части собственного «Я». Будучи женой Наруто, она кое-что знала об этом. Но, к сожалению, Неджи совсем не Наруто. Каково влюбиться в такого человека? И при этом быть связанной с другим… Ей стало жалко ту девушку.

— Надеюсь, она не совершила никакого безрассудства? — едва слышно произнесла Хината.

— Нет, нет, — ответил ее брат. — Безрассудство совершил я.

— Ох, Неджи…

Кенара во сне сражалась с Рагной и Сабато. В критический момент она вздрогнула и проснулась. Не до конца придя в себя, куноичи словно ощутила в воздухе капли воды и вражескую чакру и резко повернулась к ее источнику. Дверь на балкон была приоткрыта, из нее тянуло весенним ночным воздухом. Опираясь на перила, Номика стоял, погруженный в задумчивость, и ничего не замечал вокруг. Ни красота ночи, ни пение птиц, предвосхищавших наступление рассвета, не радовали его. Каждый раз, когда Кенара укладывалась спать, он придумывал себе какое-нибудь занятие: зимой засиживался с книжкой в кресле, повернув к себе настольную лампу, с наступлением тепла выходил подышать на балкон. Все было лучше, чем столкнуться с ее холодностью в очередной раз и растравить душу пронзительной болью обиды. Впрочем, Номика не умел обижаться: он страдал от этого сильнее, чем виновник его огорчения.

«Я сам виноват, — твердил себе он, — обещал сделать ее счастливой и не смог. С самого начала я не имел никакого права претендовать на нее. Я ничего не сделал, чтобы она влюбилась в меня, просто принял ее заверения в этом. Заверения ребенка! Может, по складу ума она и была взрослым человеком, но не по опыту. Что же с ней происходит?» Такими мыслями терзал себя Номика. Он чувствовал, что его мир вот-вот рухнет, а самым мучительным было то, что он не понимал причины.

Кенара лежала на животе и, подложив руки под голову, смотрела на мужа сквозь стекло. Он был красивым, широкоплечим, удивительно хорошо сложенным, она вспоминала то время, когда чувствовала трепет, глядя на него. В первый раз, пожалуй, она посмотрела на него, как на мужчину, сразу же после войны. Да, она припоминала этот день: они должны были встретиться на тренировке, когда зажила ее рана и Номика вернулся с миссии. Он был в форме джонина Звездопада, стоял к ней спиной. Кенара подумала тогда, что никогда не замечала, какой он красивый… Ей шел восемнадцатый год, и это был вообще первый раз, когда кто-то показался ей по-настоящему привлекательным. Что же она натворила… Что сделала со своей и его жизнью…

Если бы у нее была дочь, она бы никогда не посоветовала ей выходить замуж в столь раннем возрасте за первого понравившегося человека. Почему-то ей казалось, что и ее мама, если бы была жива, никогда бы не дала подобного совета.

Но разве Номика — случайный человек в ее жизни? Нет, конечно, нет, он всегда был ей бесконечно дорог. Он был ей родным еще до того, как они поженились.

Кенара как раз додумывала эту мысль до конца, когда увидела, что Номика глубоко вздохнул и опустил голову. В этот момент ее пронзила мысль о том, что он несчастен. Впервые больше чем за три месяца она по-настоящему задумалась о нем! Он несчастен — это очевидно. И она, как всегда, слепая в своем эгоизме, старательно не замечала этого… Кенара могла заставить себя не думать об определенных людях и событиях, но не могла заставить себя быть счастливой. Как бы ей ни казалось, что она стоит несколько в стороне от своей семьи и является наименее ценной частью ее, все же от нее многое зависело. Страдая, хоть и скрывая это, она отравляла жизнь своим близким.

Кенара стиснула зубы. Как лицемерно! Дала себе слово избегать мыслей о прошлом, чтобы сохранить семью, а сама продолжала разрушать ее… Семью, которую должна была защищать всеми силами, даже ценой своей жизни! И в этот момент она подумала о том, что пожертвовать жизнью в один миг, пожалуй, не так сложно, как отдавать ее по капле день за днем, отказываясь от своей мечты, закрывая глаза на свою суть. Но разве кто-то виноват кроме нее самой, что все сложилось именно так? Она должна была лучше понимать себя и свои желания.

И уж тем более ни в чем не виноват Номика, который всегда все делал только ради нее. Все эти годы он оставался преданным другом, опорой и поддержкой. Если задуматься, то даже ее отношения с тетей и сестрой выровнялись благодаря тому, что именно он их сглаживал своим бесконечным терпением, доброжелательностью, искренним сочувствием. Когда она страдала после рождения ребенка, запертая в четырех стенах, Номика отказался от половины своих миссий, разделив с ней все заботы о Сейджине и позволив отлучаться из дома и трудиться в качестве шиноби с ним наравне. Кто из мужчин вообще способен на подобное? Она больше не знала таких примеров. Такой любящий отец, такой заботливый муж… Если и есть на свете человек, заслуживающий абсолютного счастья, то только он! И ей, ей повезло быть любимой им, именно ее он оценил, в нее поверил, ее согрел теплом своей безграничной души… Чем же она отплатила?

Она всегда знала, что Номика мечтал о большой семье. Кенара родила ему одного сына и больше не смогла переступить через себя, через свой эгоизм и родить еще детей. Она так боялась оказаться в клетке! Он был домашним человеком, для которого не было ничего важнее семьи. Может, Кенара стала сердцем этой семьи, создала домашний уют, атмосферу любви и заботы? Черта с два — этим занимался Номика. Чем же занималась она?

Капризничала, как ребенок, сбегала из дома, отлынивала от всех обязанностей, от которых только могла. Она даже не знала, в какие дни приходит помощница по хозяйству и что готовится на завтрак, обед и ужин. Ей это было неинтересно!

Ну что же делать, если она всего лишь шиноби и больше никто? Ей просто нельзя было заводить семью.

Кенара вскочила с кровати и, проскользнув на балкон, обняла Номику, прижавшись к его спине. Его сердце учащенно забилось, но он старался этого не показать. Не поворачиваясь, взял ее руку и осторожно коснулся ее губами.

— Почему ты не спишь? — спросил он делано бодрым голосом. — Еще совсем рано.

— Пришла за тобой, — очень тихо сказала Кенара.

Номика повернулся и посмотрел в ее лицо. Он мягко взял ее за руки и, набравшись смелости, спросил, чувствуя себя так, словно стоит на краю пропасти:

— Что с тобой случилось?

Кенара отвела взгляд.

— Тетя говорила тебе, что еще в ноябре меня приглашали вступить в АНБУ Листа?

— Да, но она сказала, что ты равнодушно отнеслась к этому предложению и сразу же отказалась… Я должен был сам поговорить с тобой!

Номика с тревогой вгляделся в любимое лицо.

— Ты хотела этого? Поэтому переживала? — он порывисто обнял ее и произнес: — Я думал, ты меня разлюбила…

В этих словах было столько горечи, что у Кенары сжалось сердце. Отстранившись и близко глядя ему в лицо, она сказала:

— Я не могу разлюбить тебя. Не могу, понимаешь?

Номика кивнул, чувствуя, что тонет в ее синих глазах, готовый соглашаться со всем и верить во все.

— Я бы хотела быть достойной такого человека, как ты, — произнесла Кенара.

Но муж ее, обнимая ее, вдыхая запах ее волос, уже был не вполне способен поддержать диалог.

Неджи никогда не врывался в комнату посередине тренировки: он обычно приходил заранее или не приходил вообще, — так что у Хиаши сразу появилось недоброе предчувствие.

— Оставь нас, Ханаби, — обратился он к младшей дочери, выпрямившись и опустив руки.

Девушка с удивлением посмотрела сначала на отца, потом на двоюродного брата, но не посмела ничего сказать и вышла, плотно прикрыв за собой раздвижные панели. Неджи шагнул вперед.

— Прошу вас выслушать меня, — сказал он неестественно ровным, почти безжизненным голосом.

Хиаши догадался, каких усилий стоило его племяннику, очевидно глубоко взволнованному, эту напускное хладнокровие. Беспокойство его возросло. Не сводя глаз с молодого Хьюга, глава клана кивнул.

— Дядя, больше десяти лет я преданно служил интересам клана, полностью подчинив им собственную жизнь и неукоснительно выполняя все ваши приказы. Остались ли у вас сомнения в моей верности? — казалось, Неджи говорил спокойно, но грудь его вздымалась, а брови хмурились, свидетельствуя о том, что ему с трудом удается сдерживаться.

— Никаких сомнений, — произнес Хиаши, прикрыв глаза веками. Он чувствовал холод внутри.

Неджи глубоко вздохнул, изо всех сил стараясь, чтобы голос его не задрожал от волнения, и сказал, четко произнося каждое слово:

— Я хочу, чтобы вы освободили меня от Проклятой печати.

В комнате воцарилось молчание. Старший и младший Хьюга смотрели друг другу в глаза.

— Я не могу этого сделать, — произнес наконец Хиаши.

— Можете — с помощью Наруто.

Прошло еще несколько секунд, затем прозвучал вопрос:

— Почему ты решился просить об этом?

Господин Хиаши был по-настоящему удивлен. Ему казалось, что мятежный дух Неджи обрел некоторую опору, решив следовать примеру отца и посвятить себя защите всех Хьюга. Хизаши, отдав свою жизнь за старшего брата, видел в нем прежде всего родного человека, а не представителя Старшей семьи, которую был обязан защищать как представитель семьи Младшей. Так и Неджи, опекая и обучая Хинату, заботился о ней, как о сестре, а не как о наследнице клана. Казалось, он убедил себя в том, что его желания полностью совпадают с интересами семьи, и перестал страдать от собственной несвободы.

Похоже, дядя все это время не до конца понимал племянника. Но должна была существовать причина, вновь всколыхнувшая болезненные переживания в душе Неджи, и Хиаши хотел ее знать.

— Я хочу сам распоряжаться своей жизнью, — ответил Неджи.

— Разве твои желания расходятся с интересами клана?

— Как бы то ни было, я всегда буду защищать наших людей.

— Но тогда зачем…

— Потому что я так хочу! — Неджи сжал кулаки. Ему пришлось потратить несколько секунд, чтобы вновь взять себя в руки. Хиаши молча этого ждал. — Потому что это моя жизнь, — уже спокойно добавил молодой Хьюга.

Глава клана тяжело вздохнул.

— Дядя, если вы не доверяете мне или опасаетесь последствий и боитесь, что пожалеете о принятом решении… — Неджи снял со лба повязку с протектором. — Тогда можете убить меня прямо сейчас, потому что с этой минуты я буду руководствоваться в своих поступках лишь собственной волей и совестью.

Господин Хиаши мог это сделать, активировав печать. Такой властью обладали все представители Старшей семьи над Младшей. Он отвечал немым удивлением на печальный и хмурый взгляд племянника. Хиаши смотрел на светлокожее мужественное лицо в обрамлении темных волос и вспоминал своего брата в молодости. В тот вечер один из них должен был умереть. «На этот раз решать не тебе», — сказал Хизаши, ударив брата так, что тот потерял сознание, а когда очнулся, все было кончено: Хизаши отдал свою жизнь за семью и клан. Неджи был таким же гордым, как его отец, но намного более сдержанным. И все же иногда и ему было не под силу справиться со своими чувствами.

В памяти Хиаши всплыла иная картина: война, поле боя, ужасающая чакра Десятихвостого, испускающего во все стороны шипы-копья, способные пробить каменную стену. Хината тогда загородила собой обессиленного Наруто, спасая его от смертельной опасности. Хиаши видел это собственными глазами, но был слишком далеко от дочери и не успевал прийти ей на помощь. Неджи и Дэйка одновременно бросились к ней, чтобы защитить ее, но прославленная куноичи оказалась ближе к своей родственнице. Будь все иначе, сейчас не Дэйка, а Неджи покоился бы под мраморной плитой с надписью Хьюга. Он никогда не думал о себе во время боя, всеми силами защищая тех, за кого нес ответственность. И эту ответственность он возлагал на свои плечи, исходя из внутренних побуждений.

Хиаши подошел к племяннику и коснулся пальцами печати на его лбу.

— Даже если бы я хотел, то не смог бы убить тебя, — тихо сказал он. — Ты стал моей опорой, которую я не мог до конца обрести в дочерях. Неджи, ты мне как сын. Если Наруто и вправду способен помочь, ты будешь свободен. Другого человека, более достойного принимать самостоятельные решения и управлять своей судьбой, я не знаю.

Рука Хиаши опустилась Неджи на плечо и крепко его сжала. Глава клана не смог выдержать горящего взгляда племянника и отвел глаза. «Времена изменились, — думал он, — Хьюга изменились». Через год или два Узумаки Наруто станет Седьмым Хокаге, и тогда Хиаши уже никто не спросит, продолжать ли практику Проклятых печатей в клане или отказаться от нее.

Год прошел со времени миссии сопровождения каравана Куробосу. Неджи, потный и усталый, почти без остановок преодолевший расстояние от южного побережья до Садов Масари, остановился, чтобы с холма посмотреть на Деревню Звездопада. Она имела более продолговатую и неправильную форму по сравнению с Конохой и в теплое время года утопала в зелени. Красные клены, увы, уже облетели, но даже ненарядная эта Деревня заключала в себе для Неджи определенную прелесть. Невольно он дотронулся пальцами до лба под повязкой в том месте, где от печати не осталось и следа.

— Ты бы гордилась мной, — произнес молодой Хьюга.

Затем вздохнул, расправил плечи под начавшимся холодным дождем и заставил себя двинуться дальше. Его путь пролегал в стороне от Звездопада.

========== Глава V. “Пока дышу…” ==========

Комментарий к Глава V. “Пока дышу…”

Antimatter - Wish I Was Here

— Шестьдесят четыре ладони!

Тири, которая уже зажмурилась, понимая, что не успевает уклониться и сейчас будет разрублена пополам вражеским клинком, распахнула глаза и с изумлением увидела, что командир, появившийся словно из ниоткуда, пришел ей на помощь.

Хьюга, убедившись, что противник уже не встанет, повернулся к Тири, дернул ее за воротник и силой поставил на ноги. Правой рукой он подтянул ее к себе, а левой снял маску со своего лица. Он был бледен от гнева и больше всего хотел посоветовать ей покинуть ряды АНБУ, но кое-как сдержался и произнес с усилием:

— Нужно быть внимательнее, Тири.

Девушке показалось, что его глаза прожгут ее насквозь, так что она снова зажмурилась и старалась только не заплакать. «Прогонит из отряда…» — с отчаянием подумала Тири и почувствовала, что командир выпустил ее воротник из рук. Что ж, из-за нее едва не погибли два человека: она сама и ее товарищ по команде, так что Хьюга Неджи имел право злиться.

Тщательно завязывая особые узлы, чтобы преступник не мог освободиться, когда придет в сознание, Неджи одновременно пытался усмирить клокочущие внутри злость и возмущение. Вступая два года назад в АНБУ, он ожидал обнаружить лучшую боевую подготовку, больше профессионализма и ответственности, но был разочарован. Он готовился поступить в подчинение к какому-нибудь опытному командиру, чтобы научиться чему-то, лишний раз усмирить гордыню и сосредоточиться на себе и своих обязанностях, не неся ответственности за отряд в целом. Но, по мнению Хокаге, его собственного опыта было вполне достаточно, чтобы самому возглавить отряд.

— Уверен, принципы работы отдела ты усвоишь в рекордно быстрые сроки, — сказал Шестой. — Я был вдвое младше тебя, когда поступил в АНБУ.

«И какое отношение это имеет ко мне?» — подумал тогда Неджи. Ему пришлось дважды менять состав команды, чтобы она стала пригодна к выполнению сложных миссий. В Конохе имелось немало талантливой молодежи, но наличия одного лишь таланта было недостаточно. В первую очередь Неджи желал видеть в своих подчиненных быстроту ума, силу воли и трудолюбие, но такое сочетание встречалось реже, чем хотелось бы. Новая мирная эпоха бросала меньше вызовов подрастающим поколениям, они не выковывались уже в огне войны, и получение хорошей боевой подготовки уже не казалось вопросом жизни и смерти. Кто не хотел воевать, мог идти иным путем, развивая свои способности на благо мирной жизни. Даже если находились шиноби, отвечавшие требованиям Неджи, далеко не каждый из них горел желанием вести «собачью» жизнь.

А жизнь агентов АНБУ недаром так звалась. Требовалась большая выносливость, чтобы выдерживать изнуряющие темпы службы: неделями оставаться в напряжении, перебрасываться в короткие сроки из одной части страны в другую, а то и на территорию соседних стран, никогда по-настоящему не отдыхать, вести в основном походный образ жизни. Бывало, что много дней Хьюга и его люди питались всухомятку, на ходу; согревались чакрой изнутри, потому что во многих ситуациях запрещалось разводить огонь; мылись в ледяной воде, когда и где придется. Иногда Неджи, проводя разведку или преследуя врага, использовал бьякуган до тех пор, пока не подкашивались ноги. Что касается настоящих сражений, то их было далеко не так много, как хотелось бы. Большая часть поступающих тревожных сигналов оказывалась ложной, но проверка их требовала все тех же времени и сил. Отдыхали каждые три месяца от одной до четырех недель в зависимости от текущей обстановки. Но даже этого времени не всегда хватало, чтобы сбросить нервное напряжение, накопившееся за предыдущие дни.

Неджи справлялся с такой нагрузкой и был даже рад, что его тело и мысли заняты непрестанным трудом. Его огорчали две вещи: грязь и безрезультатность. Он вспоминал иногда, как приятно было везде появляться в светлом одеянии клана, всегда аккуратным, со свежевымытыми волосами. Да, он даже подумывал обрезать свои прекрасные волосы, потому что ухаживать за ними становилось все труднее, но потом решил принять этот вызов и стоять за волосы до последнего. В конце концов, не бриться он тоже себе не позволял. Вот только такие вещи нельзя было делать на ходу, как и заставлять отряд ждать, пока командир приведет себя в порядок, так что не все зависело от его воли.

Что касается безрезультатности, то Неджи никак не удавалось убедить себя в том, что проверка ложного следа не менее важна, чем собственно погоня за преступниками.

Наконец он сработался с Тири и Казукой. Эти молодые люди были терпеливыми, ответственными и старательными, но, к сожалению, Тири не хватало острого ума и быстроты реакции, а Казука был совершенно эмоционально не вовлечен в работу. Казалось, ему было не особо важно, чем закончится та или иная миссия, было важно лишь, что он сделал все, что мог. Неджи считал, что юноша несколько эгоцентричен и чужд интересам деревни. Но зато Казука уважал товарищей и стремился раскрыть свой потенциал.

Некоторые команды АНБУ со временем становились по-настоящему крепкими и выдержанными, превращались в своеобразные семьи с высоким моральным духом и действовали в едином порыве, чуть ли не читая мысли друг друга. Неджи было немного знакомо это чувство, ведь он в свое время являлся частью команды Гай-сэнсэя, и, пожалуй, всегда ощущал себя ее частью. Он бы хотел видеть рядом Ли и Тен-Тен, ему даже их не хватало. Своим друзьям он доверял полностью, знал их способности и предугадывал действия. Но из-за специфики боевых навыков Ли нуждался в ежедневных тренировках, а Тен-Тен не бросила бы свой магазинчик и мирную жизнь ради сомнительных приключений. Кроме того, она трезво оценивала свои силы и знала, что не сможет выносить общество Неджи денно и нощно в течение столь долгого срока и практически без перерывов. Любила его, как дорогого друга, ценила, как одного из лучших шиноби, но не всегда могла вытерпеть его самоуверенность и принципиальность. Впрочем, он об этом прекрасно знал.

Добиться сплоченности в команде было непросто. Начать с того, что Тири и Казука боялись быть замененными в случае промаха. Неджи не считал, что совершил ошибку, дважды меняя личный состав команды, но понимал, что выбирает между работой и дружбой. Нужно было либо делать ставку на крепкие товарищеские отношения и поддержку, несмотря ни на что, либо ставить в приоритет качества и способности агентов. Он выбрал второе, желая, чтобы миссии выполнялись наилучшим образом, но не был до конца уверен в своем выборе. Ему хотелось посоветоваться с кем-то понимающим, точнее, с одним конкретным человеком, который был на него похож. Неджи знал заранее, какие советы и рекомендации получит от Гай-сэнсэя или Шестого Хокаге, но он не знал, как на его месте поступил бы «второй джонин», Масари Кенара. Ни с кем больше ему не удавалось достичь такого взаимопонимания, ощущения схожести, равенства… С течением времени, узнавая все больше новых людей, он лишь укреплялся в мысли, что ему нужна она. Не только для счастья, но и для выполнения важных жизненных задач.

Однако Кенара уже давно отказалась вступить в РЗО, не было причины думать, что она изменит свое решение. Может, когда ее ребенок станет старше? Ему сейчас должно было быть около восьми лет…

— Мама, — сказал Сейджин, — мне нужно обсудить с тобой кое-что важное.

В этот день шел проливной дождь, так что Кенара занималась дома, в комнате на нижнем этаже, которую облюбовала себе для тренировок. Это было единственное место в доме кроме спальни, где она сама наводила порядок, не привлекая помощницу. Куноичи уже закончила тренировку и делала растяжку. Она осталась сидеть на коврике, подогнув под себя ноги, и предложила сыну присесть напротив на обитой кожей скамье.

— Я заметил, что лучше всего запоминаю что-то и достигаю успеха, когда учу других.

Кенара улыбнулась при мысли о том, что ее восьмилетний сын кого-то учит. Сейджин сел и, сосредоточенный на своей главной мысли, продолжил с серьезным видом:

— Я подумал, что мне нужен верный друг, постоянный напарник для тренировок и ученик, для которого я буду настоящим авторитетом, так что, мам, ты не могла бы родить мне брата? Ну или хотя бы сестру?

Масари Кенара полминуты не могла выговорить ни слова.

— А… папу ты спрашивал? — наконец вымолвила она.

Сейджин кивнул.

— Он-то не против, но сказал, что хотеть должны двое. И еще он велел не спрашивать тебя об этом, но я все взвесил и решил, что лучше спросить. Мам, значит, из вас двоих ты не хочешь ребенка? Но тебе не о чем беспокоиться: мы с папой о нем позаботимся.

Эти слова отозвались острой болью в душе Кенары. Последние два года она изо всех сил старалась быть хорошей женой и матерью. Правда, более хозяйственной или жизнерадостной она не стала, но много времени проводила с Номикой и Сейджином, искренне интересовалась всеми их делами, заботами и даже играми. Почему она постоянно должна бороться, чтобы считаться полноценным членом семьи? Следующая мысль поразила ее: все повторяется, как с сестрой и тетей! Есть двое дружных, любящих людей и кто-то третий лишний. И это всегда она, даже в собственной семье… Кенара опустила глаза, чтобы скрыть полный горечи взгляд от ребенка. Иногда она сомневалась, что любит тетю Инари или сестру Нинаки, но мужа и сына она любила больше себя, больше жизни. И все равно что-то не складывалось… Дело, конечно, было в ней. Кенара была как кусок головоломки, который ни к чему не подходил.

— Я знаю, что ты не хочешь отказываться от миссий — я бы тоже не хотел на твоем месте, — сказал Сейджин, не дождавшись от матери ответа.

Кенара снова подняла на него глаза. Может, все не так страшно? Ведь сын все-таки любит ее…

— Это не такое просто решение, чтобы я сразу могла дать тебе ответ, — сказала она, пытаясь улыбнуться.

— Ну, у вас не так уж много времени, — Сейджин пожал плечами точь-в-точь, как это делала Кенара. — Все-таки тебе под тридцать. А у меня лет через пять начнутся миссии, так что я не смогу помогать вам с младенцем. Правда, мам, ведь сейчас самое лучшее время? Ну и не факт, что у вас получится сразу…

— Сейджин!

— Что? Мне папа все объяснил.

Кенара сильно покраснела и, широко раскрыв глаза, смотрела на собственного сына. Почему он всегда говорит такие вещи?! И вдруг она рассмеялась, вспомнив, как, будучи ребенком, не раз шокировала тетю и сестру подобными фразами, демонстрируя осведомленность в вопросах, которые ей были еще не по возрасту. Вот она, расплата… Она взяла руку сына и крепко пожала ее, глядя при этом в его лицо с такой нежностью, что он сам слегка порозовел.

— Ты меня всегда удивляешь, Сейджин: ты совсем как взрослый, а я забываю об этом.

— Папа тоже так говорит. Он говорит, что я весь в тебя.

— К счастью, не совсем.

Мальчик вздохнул.

— Знаешь, мама, папа говорит, что я похож на тебя, ты говоришь, что я похож на него, но мне кажется, что я похож на самого себя. Так когда ты мне ответишь насчет брата?

— Сейчас ноябрь, дай мне подумать хотя бы до весны.

Сейджин рассудил, что весна — подходящее время, чтобы дать благоприятный ответ. В апреле день рождения у него и у мамы, наверняка это разнежит ее сердце и подтолкнет к правильному решению. Вот только ждать долго… но ничего, взрослые должны уметь ждать, сколько требуется. Он кивнул.

— Хорошо, мам, я даю тебе время. А сейчас, может, пойдешь в душ? Скоро папа вернется, лучше бы ему не видеть тебя потной.

Кенара проследила глазами за сыном, выходящим из комнаты, и только потом позволила себе рассмеяться. Но довольно быстро на смену веселью пришли тяжелые раздумья.

Она по-прежнему избегала оглядываться на прошлое, старалась как можно меньше думать о себе и как можно больше — о тех, кто ее окружал. Кенара много трудилась: занималась с сыном, помогала с тренировками некоторым ребятам из простых семей, совершенствовала собственные техники. Однако будучи от природы человеком, чей взгляд обычно обращен внутрь самого себя, Кенара вынуждена была прилагать огромные усилия, чтобы вести подобный образ жизни, от которого она к тому же быстро уставала. На личном примере она убедилась, что если тело можно натренировать и приучить к нагрузкам, то тягу к общению и заинтересованность в посторонних людях в себе никак не воспитать. Куноичи начала еще больше ценить часы, проведенные наедине с собой, и радовалась в те дни, когда ни с кем, кроме мужа и сына, не приходилось разговаривать.

Зачем она тренировала подрастающее поколение? Кенара таким образом пыталась найти для себя новое призвание в жизни. Конечно же, она продолжала выполнять различные миссии для деревни Звездопада, Листа или Песка, но большинство из них были скучными и однообразными. На каждой тренировке она старалась выкладываться по полной и тратить максимум чакры, так что со временем это стало не просто привычкой, а насущной необходимостью: куноичи не могла уснуть, если не была уставшей. Иногда она тосковала так сильно, что не могла справиться с этим чувством, уходила из дома на целый день, чтобы никто из домочадцев не видел ее такой, и возвращалась поздно ночью, сразу ложась спать.

Кенара тосковала вовсе не по обществу Хьюга Неджи, а по настоящему делу, в котором могла бы проявить свои способности, но иногда и его образ всплывал в ее памяти против воли, навсегда связанный с незабываемыми переживаниями. На самом деле куноичи давно уже убедила себя, что была для Неджи лишь мимолетным увлечением, конечно же, забытым и ничего не значащим. Ей лишь казалось, что она видела его таким, какой он есть; казалось, что они были удивительным образом связаны, — ведь когда влюбляешься, всегда обманываешься. Все это было обманом, обольщением, временным помутнением рассудка. И все же желание увидеть его снова было таким сильным, что пугало ее. Оно стало мечтой наравне с мечтой о службе в АНБУ, а Кенара относилась к людям, которые не умеют мечтать. Куноичи умела лишь ставить цели и воплощать их в жизнь, а когда это было невозможно, мечты не владели ее воображением, а превращались в болевые точки, спрятанные в глубине души, которые кровоточили, если их неосторожно коснуться.

И тем не менее она собиралась прожить так всю оставшуюся жизнь. Кто виноват, что ее мечты были столь эгоистичны? Следовало отказаться от них, чтобы защитить семью, и, делая выбор между собственным счастьем и счастьем тех, кто ей дорог, выбрать последнее. Как человек, который испытывает страх и ненавидит себя за это, вдруг нарочно кидается первым в атаку на врага, чтобы наказать себя и бросить вызов собственной слабости, так и Кенара наказывала себя за несовершенство и боролась со своей сутью. Она не могла принять некоторые стороны своей личности, не могла принять себя эгоистичной, равнодушной, неверной, неблагодарной, ей лучше было оставаться несчастной, чем плохой. Итак, между любимым делом и семьей Кенара выбрала семью, потому что семья — это живые, дорогие ей люди, и, не умея кривить душой, собиралась придерживаться этого выбора до конца.

В один из морозных февральских вечеров куноичи сидела в гостиной на диване, разложив на столике перед собой содержимое походной сумки, и тщательно и аккуратно укомплектовывала ее, готовясь к завтрашней миссии. Номика полулежа примостился рядом и читал вслух недавно выписанный из Страны Земли биографический роман «Люди тверже камня», посвященный трем Цучикаге.

— Номика, — вдруг тихо произнесла Кенара, оборвав его на середине фразы.

Тот сразу же перестал читать и, опустив книгу, внимательно посмотрел на жену. По ее голосу он понимал, когда речь пойдет о чем-тосерьезном.

— Ты счастлив со мной?

— Да, я считаю себя самым счастливым человеком на свете, — ответил он.

— Но разве все твои мечты исполнились? Ведь ты когда-то хотел большую семью? — Кенара повернулась к нему и, слегка нахмурившись, смотрела ему в глаза.

— Так Сейджин все-таки завел эту тему? А ведь я запретил ему смущать тебя…

— Ты говоришь так, будто это мне восемь, а ему — двадцать семь.

Номика вздохнул и отложил книгу в сторону. Он сел рядом с Кенарой и взял ее за руку, поместив свои пальцы между ее пальцами.

— Пожалуйста, не беспокойся об этом. Я умею ценить то, что у меня есть, и не страдать о том, чего у меня никогда не было, — он нежно улыбнулся, отчего возле губ его появились добрые морщинки.

— На самом деле я согласна с Сейджином, — собрав все свое мужество, произнесла Кенара, — сейчас самое лучшее время, чтобы родить второго ребенка.

Лицо Номики просияло, он крепко сжал ее руку. Горячая радость заливала его сердце, не оставляя места ни тревогам, ни сомнениям. Номика хорошо знал Кенару, он помнил, как она переживала в период беременности и малолетства Сейджина, и чувствовал, что она идет на уступки и действует, исходя из необходимости, а не собственных желаний. Однако он считал своим долгом помочь ей перешагнуть через эгоистические соображения и решиться дать жизнь еще одному новому человеку, потому что знал, что она полюбит его всем сердцем, как Сейджина. Как учитель подбадривает ученика, не решающегося сделать прыжок через ущелье, так и Номика действовал в отношении Кенары, потому что верил, что она станет сильнее, преодолев свои страхи.

— Я счастлив, — шепнул он, ища губами ее шею, но едва успел коснуться ее, как раздался стук молотка в дверь.

Это была Инари. Иногда она заходила навестить внука, реже приносила какие-то новости, чаще всего ей требовалось обсудить какой-нибудь вопрос с зятем, посоветоваться или успокоиться во время разговора с ним. Вот и теперь госпожу Старейшину переполняли эмоции.

— Сегодня ко мне пришел Торойя и попросил освободить его от обязанностей чунина: он переезжает в Коноху! Как вам такое?

— Он собирается перейти на службу в Деревню Листа? — спросил Номика.

— Когда я задала ему этот вопрос, он так и не ответил мне прямо, но думаю, так и есть.

— Наверное, они с Джи-Джи решили пожениться, — заметила Кенара. — Тогда он не мог поступить иначе.

— Как это не мог?! — возмутилась Инари. — Или Деревне Звездопада уже не нужны толковые медики?

— Здесь меньше перспектив для них обоих. Если Торойя и Джи-Джи собираются развиваться, как шиноби, им лучше жить в Конохе, — у Кенары было слишком плохое настроение, чтобы сглаживать острые углы, и она сказала именно то, что думала, хотя знала, как отреагирует тетя.

Номика вздохнул и потер подбородок, чувствуя, что может разразиться буря.

Глаза Инари загорелись недобрым светом.

— Если все станут так думать, у нас и не будет никаких перспектив! Не будет будущего… Шиноби Звездопада должен понимать такие вещи. Возрождение нашей деревни зависит от каждого из нас. Даже ты не сбежала отсюда, когда тебя приглашали в РЗО!

— Я отказалась вступить в АНБУ, чтобы быть вместе с семьей. Торойя переедет в Лист из тех же соображений.

— С семьей… — проворчала Инари, принимая от Номики стакан с чаем. — Звездопад должен был быть его домом и семьей. Молодежь разбегается, что мы будем делать… Не представляю, что нас ждет.

Госпожа Старейшина была так подавлена этими мыслями, что не стала ломать копья и продолжать спор.

— Мы вырастим и выучим новое поколение, — сказал Номика. — Наши связи с Листом и Песком укрепляются, не думаю, что Звездопад перестанет существовать, наоборот, содружество усилит его.

Инари вздохнула, отпила чай и решила сменить тему, чтобы не бередить свои раны.

— Вы не получали письмо от семьи Симидзу? — спросила она.

— Вчера получили, — ответил Номика. — Дедушка Ото мечтает повидать Сейджина этой весной и пишет, что не дотянет до лета.

— Он каждый год так пишет, — проворчала Инари. — Впрочем, Сейджину будет интересно снова побывать в столице.

— Лично я никуда не иду, — хмуро заявила Кенара.

Симидзу Ото был приемным отцом Тэйкена, отца Кенары. Имелись у него и родные дети и внуки, притом в большом количестве, но он не забывал и о семье Масари. Кенара бывала в доме Симидзу в общей сложности пять раз: четыре раза в детские и юношеские годы в компании Нинаки и однажды вместе с Сейджином и Номикой. Эта семья был слишком шумной и многочисленной, поэтому Кенара навещала их с большой неохотой и исключительно из уважения к отцу и дедушке Ото. Но ездить туда каждый год — это было слишком! Поэтому еще в прошлый раз она договорилась с Номикой, что следующая поездка состоится без нее.

Сейджину и Номике там нравилось.

— Мы попутешествуем вдвоем. Поэтому я собирался попросить вас предоставить мне отпуск в апреле.

— А мне в кои-то веки можно взять долгосрочную миссию.

— Все ваши пожелания я учту, — ответила Инари. – Сейджин, я так понимаю, по-прежнему строго соблюдает режим и уже улегся спать? Передавайте ему мой привет, впрочем, завтра мы с ним увидимся.

С этими словами госпожа Старейшина покинула дом Ио-Масари.

Казалось, что Казука медитирует, но на самом деле он принимал сообщение от одной из групп АНБУ. Команда остановилась на небольшой полянке у запруды, окруженной ивами. Ясное солнце стояло высоко в безоблачном небе, лаская свежую листву, лишь недавно вырвавшуюся из почек. Было тепло, пахло свежестью. Неджи испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие, просушив наконец обувь после путешествия по болотистой местности. Он сидел на траве и штопал прохудившийся жилет, делая такие мелкие и аккуратные стежки, которым позавидовал бы любой элитный портной в столице. Закончив работу, вытянув жилет на руках, Неджи внимательно осмотрел его и остался доволен результатом.

Тири, стоя на коряге у воды, что-то стирала.

— Неджи-сан, сообщение получено, — произнес Казука, вскакивая на ноги. — Команда “Ао Кума” (Синий медведь) просит поддержки, они обнаружили присутствие Кураре Гекидо в квадрате 33-28, он движется в направлении на юго-юго-восток.

— Выдвигаемся, — коротко бросил Неджи, надевая жилет.

— Черт! — Тири покачнулась, всплеснув руками, но сохранила равновесие, а затем, быстро нагнувшись, кое-как выудила из воды медленно уплывающие голубые трусики. Снова ничего не успеет высохнуть! А ведь они только вчера совершили бросок длиною в трое суток, едва успели отоспаться и немного восполнить силы, как снова нужно бежать по следу. И враг на этот раз не кто-нибудь, а Кураре Гекидо, которого в РЗО называли взбесившейся псиной, маньяком, монстром.

Неджи приходилось тратить больше чакры, чем другим членам отряда. За прошедшие двое суток он так часто использовал бьякуган, что до сих пор чувствовал себя уставшим.

Еще не наступил вечер, как Ао Кума оказалась в поле его зрения, но вот признаков присутствия Кураре он не видел. «Упустили?» — подумал Хьюга, но требовалось убедиться в этом лично. Командой управлял Мичжун-сан; она была примечательна тем, что в ней состоял еще один человек из клана Хьюга, Шичи. Шичи был младше Неджи на четыре года, находился в его подчинении во время Великой войны, получил однажды от сэмпая несколько уроков и замечаний, а после они не общались. Люди Мичжуна были крепко спаяны в одну команду, их всегда приводили в пример, как наиболее дружных и преданных друг другу товарищей. В этом была несомненная заслуга самого Мичжуна — зрелого опытного человека, умевшего воздействовать на людей силой убеждения и собственным авторитетом. Его люди готовы были за него войти в ад, если бы пришлось.

Между крутых склонов двух холмов начинался вход в обширный овраг, поросший лесом. Он тянулся к востоку, зажатый склонами, а затем расширялся и сливался с большой низиной, спускавшейся к реке. Под деревьями расположились члены Ао Кума. Обе команды приветствовали друг друга.

— Мы до сих пор не уверены, что это был он, — произнес Мичжун.

Он сидел на изогнутом корне, наклонившись вперед и упираясь руками в колени. Командир Ао Кума производил грозное впечатление: он был крупным мужчиной с загорелым мускулистым телом, широкими плечами и крепкой шеей. Его темные, чуть седеющие волосы были коротко острижены, открывая скуластое лицо с мощным подбородком и красивой линией рта. Из-под широких темных бровей пытливо смотрели черные глаза с узким разрезом. Мочка одного уха была когда-то порвана и зашита, так что на этом месте остался шрам.

Арумо и Шичи были для него словно младшие братья.

Неджи снял маску тигра, отстегнул и сбросил на землю свой спальный мешок. Наконец-то можно было расслабиться рядом с менее измотанными товарищами. Тири и Казука расположились рядом.

— Шичи увидел его случайно на расстоянии двадцати километров от нас, мы попытались преследовать его, но, черт, он такой быстрый гад, — Мичжун усмехнулся, покачав головой.

«Что в этом забавного?» — раздраженно подумал Неджи, поднимая на него глаза, но ничего не сказал.

— Мы предупредили всех, кого могли, включая штаб. Сначала он двигался на юго-юго-восток, а потом резко повернул на восток и скрылся. В последний раз Шичи видел его у реки, мы побывали там, но ничего не нашли. Дальше двигаться вслепую смысла нет. Отдохнем и утром обследуем окрестности, хотя, чую, ничего это не даст.

Неджи кивнул.

— Ваши люди совсем без сил, как погляжу. Что ж, мы подежурим, а вы отсыпайтесь.

— Благодарю, — произнес Хьюга немеющим от усталости языком.

Он лег спать, даже не поужинав. Тири и Казука последовали его примеру.

Неджи впал в тяжелое забытье. Он так плохо чувствовал себя, будто заболел. Ему казалось, что он находится в темнице собственного тела и не может пошевелиться, а голову наполняет ядовитый туман. Непонятно было, сколько прошло времени. Он силился и силился проснуться, но не мог, пока не услышал знакомый голос:

— Неджи, Неджи, — позвала его Кенара, тронув за плечо.

Ему показалось, что он все еще с ней и они вместе преследуют нукенинов. «Хорошо, что это все приснилось мне», — с облегчением подумал он и приподнялся со своего спального мешка, радуясь, что сейчас увидит милое сердцу лицо с темными глазами и нежными щеками.

На самом деле Неджи не мог подняться, так как тело его уже находилось в вертикальном положении. Он был привязан к дереву и утыкан иглами, пропитанными чужой чакрой. Первое, что он увидел, открыв глаза, это были лежащие в нескольких шагах прямо перед ним тела Тири и Казуки. Ребята лежали рядом, рука об руку, каждый — с перерезанным горлом. Продираясь сознанием и взглядом сквозь пелену сумрачного тумана, Хьюга вскрикнул и окончательно пришел в себя, но картина окружающего мира не изменилась.

У ног его сидел Шичи, втыкая последние иглы в тенкетсу в ступнях.

— Ну что, господин Неджи, — произнес он, поднимая глаза, — вы не забыли, как поставили на мне крест, раскритиковав мой Джукен? Как вам альтернатива? — юноша поднял одну из игл и показал ее сэмпаю. — Вам должно быть совсем не больно: моя чакра способна заменить сильнейший анестетик. Мы не хотели, чтобы вы очнулись раньше времени, до того, как я обезврежу все ваши тенкетсу.

Глаза Неджи расширились от ужаса, он попытался дернуться, высвободить чакру, но не смог. К ним подошли Мичжун и Арумо. Первый перебирал какие-то медицинские инструменты, второй нес мокрую тряпку и стальной контейнер.

— А, ты очнулся, бледнолицая сволочь, — произнес Мичжун.

Неджи не мог использовать бьякуган, но чутье подсказывало, что перед ним действительно командир Ао Кума. В его глазах было столько ненависти, что Хьюга был поражен до глубины души: он точно знал, что не мог вызвать такого сильного чувства.

— Объяснись, Мичжун, — кое-как произнес Неджи, еле ворочая языком. Видимо, пока он и его люди спали, им дали надышаться ядовитого газа. — Ты предатель?

— Предатель? Нет. Мы не предатели и по-прежнему верны родной деревне. Просто хотим оказать ей услугу и избавить ее от такого мусора, как ты, — командир Ао Кума нагнулся и какое-то время смотрел Неджи прямо в глаза, очевидно, пытаясь совладать с кипящей внутри яростью.

— А мои люди?

— Одна команда — единая судьба, разве ты этого не знал?

На этот раз в ярость пришел Неджи. Он произнес ледяным тоном:

— Ты убил товарищей — это и есть предательство.

— А себя предателем ты не считаешь? Или ты забыл про Саяну и ее отряд? — Мичжун охрип от волнения, когда произносил это имя. От его лица отлила кровь, глаза сделались еще чернее.

— Саяна? — удивленно повторил Неджи и вдруг понял все.

Он совсем забыл об этом, но теперь вспомнил, что видел их вместе когда-то давно. Мичжун и Саяна любили друг друга, однако если первый был преданным и верным другом, то вторая предпочитала считать себя свободной и позволяла себе увлекаться другими молодыми людьми. Если бы Неджи просто приглянулся ей и ответил взаимностью на ее краткосрочную страсть, Мичжун закрыл бы на это глаза. Но Неджи холодно отнесся к куноичи, превратив тем самым ее увлечение в настоящее чувство. Самолюбие Саяны было сильно ранено, она не могла ни забыть Неджи, ни простить его. И, наконец, погибла, из гордости отклонив предложенную им помощь. Мичжун ненавидел Хьюга.

— Хватит, — прорычал он. — Я долго наблюдал за тобой, выжидая удобный момент: все искал способа отомстить. Хотел уничтожить самого дорого тебе человека, чтобы ты оказался на моем месте, но у такой эгоистической сволочи, как ты, никого нет. Так что пришлось подумать, что для тебя представляет самую большую ценность, и я решил, что это твои глаза. С тех пор, как твой бьякуган очистился от действия Проклятой печати, все было решено. Я извлеку его и продам. Этих денег хватит, чтобы помочь родному клану Арумо и другим нуждающимся. Вырученные средства будут обращены во благо. Даже твое существование в конечном итоге принесет кому-то пользу.

Неджи смотрел на командира расширенными глазами. Никогда в жизни он не был таким беспомощным… Впервые он не мог ничего придумать, ничего предпринять, кроме бесплодных попыток высвободить хоть немного чакры.

— Начнем, — тем временем произнес Мичжун, поднося к лицу Хьюга какой-то инструмент, устроенный по принципу ножниц.

Схватив одной рукой Неджи за подбородок, второй Мичжун вставил в его глаз инструмент и начал раздвигать верхнее и нижнее веко.

— Не дергайся, — прорычал он. — Видишь, работа тонкая…

Он призвал на помощь Арумо, и пока тот фиксировал голову Хьюга, достал скальпель.

— Не смогу ухватить, надо подрезать веки, — сосредоточенно произнес Мичжун, близко наклоняясь к лицу пленника.

Неджи, пока с ним все это проделывали, был словно во сне. «Все кончено?» — думал он и не мог в это поверить, но его тело его больше не слушалось. Даже сказать ничего было нельзя, так как Арумо крепко прижимал его челюсть. «По крайней мере, я могу попытаться сохранять спокойствие… до конца». Это было нелегко, хотелось дергаться, кричать, рычать и вырываться, но Неджи только стиснул зубы и с деланным хладнокровием следил взглядом за приближающимся к нему лезвием. Кровь залила правый глаз: Мичжун сделал два поперечных надреза — на верхнем и нижнем веке, чтобы легче извлечь глазное яблоко. Левым глазом Неджи видел, как сильные крепкие пальцы потянулись к правой глазнице…

В этот момент из леса со всех сторон мгновенно вытянулись деревянные балки и ветви, обвили Шичи и Арумо и оттащили прочь. Из дерева, к которому был привязан Неджи, тоже вырвались перекладины и прикрыли его, заключив в древесный кокон. Одним глазом сквозь щели он мог разглядеть дальнейшее. На поляну выступил Ямато, руки его были сложены вместе, лицо напряжено.

— Я знаю, ты еще можешь доставить неприятностей, но тебе лучше сдаться, Мичжун.

Ветки, спирально закрученные вокруг шеи Шичи и Арумо, сдавили их сильнее.

— Иначе мне придется убить их, — спокойно добавил Ямато.

Мичжун стоял и мрачно исподлобья смотрел на капитана АНБУ, все еще сжимая в руке окровавленный скальпель. О да, за себя он бы еще мог побороться, вот только…

— Одна команда — единая судьба, — произнес он, опуская руки. — Я был бы такой же сволочью, как этот Хьюга, если бы бросил в беде своих ребят.

Из-за Ямато вышли два человека в масках. Один скрутил командиру Ао Кума руки за спиной, а другая вонзила ему в шею иглу с быстродействующим снотворным. Как только Мичжун был обезврежен, той же процедуре были подвергнуты его товарищи. Ямато выпрямился, опустив руки, древесный кокон, окружавший Неджи, исчез. Капитан АНБУ подошел и начал вырывать из тела Хьюга одну иглу за другой.

— Руюга, развяжи его, — обратился он к одному из своих шиноби.

Молодой человек, названный этим именем, разрубил узлы и подхватил Неджи, неспособного стоять на ногах. Руюга аккуратно усадил его, подложив ему под спину свернутый спальный мешок, затем достал флягу с водой и дал ему напиться.

— Пейте больше, — сказал он. — Тело быстрее придет в норму.

Неджи неотрывно смотрел на побелевшие лица своих товарищей, на лужу крови, которая вытекла из-под них и почти полностью впиталась в землю. Правый глаз щипало из-за лекарства на приложенном к нему бинте, а левый… Хьюга дернулся, но тело все еще не слушалось его, так что ему не удалось поднять руку и вытереть лицо. Так он сидел какое-то время: обездвиженный, беспомощный, с мокрыми от слез щеками, думая о том, что все произошедшее — его вина, и о том, что все видят, как он плачет.

Через какое-то время к нему подошла куноичи из команды Ямато.

— Вам нужно выпить снотворное и поспать до утра: все равно ваше тело не двигается.

— Что будете делать с телами моих людей?

— Все по инструкции: удостоверить личность, обыскать, уничтожить, — все тем же бодрым и звонким голосом ответила девушка.

Неджи поднял голову и посмотрел на нее одним глазом, но увидел лишь маску.

— Это должен делать я, но не могу.

— Мы обо всем позаботимся, а вам бы поспать.

— Сначала Тири и Казука, — твердо ответил Неджи.

Он молча наблюдал, как Руюга и Фугу осматривают его людей, затем кладут им на грудь свитки самоуничтожения. Две вспышки — и от Тири и Казуки остались лишь горстки пепла. Фугу собрала их в особые капсулы, чтобы передать родственникам, затем помогла Неджи выпить пару таблеток и улечься в мешок. Он уже терял последние связи с реальностью, когда услышал, что к нему подошел Ямато и сказал:

— Сегодня мы лишились двух сильных команд: Ао Кума и Сурудой. Это печальный день.

“Сурудой” (Зоркий) - так называлась команда Неджи, от которой теперь ничего не осталось, кроме пепла и горьких сожалений в его душе.

Неджи проснулся в разгар следующего дня. Он уже мог двигаться, но все тело его пронизывала сильная боль: теперь он точно знал, что чувствовали противники, к которым он применял технику Сто двадцать восемь ладоней. Тенкетсу и ток чакры в них очень медленно восстанавливались. Правый глаз совсем не беспокоил: Руюга заживил веки так, что от разрезов не сохранилось и следа. Осталось лишь хорошенько умыться, чтобы смыть частички крови.

Ямато подошел к Хьюга и уселся на ту самую корягу, на которой вчера сидел Мичжун.

— Мы вызвали одну из команд неподалеку для транспортировки предателей, после обеда они будут здесь, и тогда тронемся в путь. Надеюсь, ты уже сможешь передвигаться самостоятельно.

Несмотря на немигающий взгляд, лицо капитана выглядело озабоченным и хмурым.

— Невозможно было ожидать подобного от такого человека, как Мичжун. Когда-то мы почти дружили. Какая потеря…

— Он в здравом уме?

— Да.

— Но как он решился? И людей своих втянул…

— Они надеялись замести следы и продолжать нести службу, как всегда. Ао Кума вообще здесь не должно было быть, в штабе считали, что они в другом месте. Ваша команда получила никем не зафиксированное сообщение, вы просто пропали бы без вести, и никто бы не знал, где вас искать. Кто заподозрил бы Мичжуна? Кроме прочего, в его команде один человек из клана Хьюга.

— Так как вы узнали? Неужели случайно оказались рядом? И почему Шичи не увидел вас…

Ямато покачал головой.

— Кроме собственной чакры, я могу использовать природную энергию, а ее не отличить от окружающего мира даже с помощью особого зрения. Даже твой бьякуган не справился бы с таким покровом, — он сказал это без малейшего бахвальства и не меняя выражения лица. — А что касается твоих первых вопросов, в АНБУ есть люди, связанные с черным рынком. Как только Мичжун попытался найти покупателя, нам поступил сигнал.

— Зачем он искал покупателя заранее?

— По разным причинам: договориться о цене и условиях, сэкономить себе время в дальнейшем. Капитан Мичжун из тех, кто продумывает свои действия загодя и тщательно готовится, прежде чем приступить к выполнению плана. Бывший капитан.

— Вы следили за ним?

— После поступления сигнала клон Руюги следил за Ао Кума, да. Талантливый парень, может полностью скрыть свою чакру. Как только он услышал, что вам передают заведомо ложное сообщение (Кураре Гекидо обнаружился в другой части страны, Мичжун об этом знал, как и я), мы выдвинулись в назначенную точку сбора, — Ямато тяжело вздохнул. — Мы должны были успеть, но опоздали.

— Мне и в голову не пришло опасаться проверенных временем товарищей по РЗО, — произнес Неджи.

— Если мы начнем опасаться друг друга, ни к чему хорошему это не приведет. Товарищам нужно доверять — это аксиома. Твоей вины нет…

Хьюга покачал головой. Неважно, что думает Ямато или кто-то еще: Неджи не уберег своих людей. И именно он являлся причиной разгоревшихся событий. Избавившись от Проклятой печати, вступив в ряды АНБУ, Неджи подготовил почву для плана Мичжуна. А самым ужасным было то, что потерять бьякуган он боялся не меньше, чем потерять товарищей. Если бы сейчас ему предложили обмен: его глаза за Тири и Казуку, — он бы согласился, но дело было не в выборе и не в поступках, а в эмоциях. Нравственные страдания от потери бьякугана были бы не менее острыми, чем от потери товарищей по команде. Мичжун был прав на его счет: даже если Неджи поступал как хороший человек, хорошим он не был.

«Где ты? — подумал он. — Ты нужна мне… » Кенара выслушала бы его, сказала, что они похожи, привела бы пример из собственной жизни, и они вместе, печалясь о собственном несовершенстве, в конце концов приняли бы друг друга такими, какие есть.

Масари Кенара в это время была в Конохе. Отчитавшись об окончании миссии, она решила напоследок навестить молодоженов, Джи-Джи и Торойю. Нужно было зайти в сувенирную лавку и выбрать какой-нибудь подарок для них. Яркий, солнечный мартовский день разгорелся в полную силу; дул теплый ветер, пели птицы и люди болтали и смеялись, заполняя улицы деревни радостным гулом. Даже Кенара слегка улыбалась, глядя по сторонам, и ей пришла в голову небывалая идея купить что-нибудь в подарок для Номики и Сейджина, которые собирались отбыть в столицу. В этот момент как раз у входа в магазинчик она почти столкнулась с Хьюга Хинатой.

— Здравствуйте, Хината-сама, — обронила Кенара.

Куноичи ответила ей любопытным взглядом.

— Здравствуйте, разве мы знакомы?

— Меня зовут Масари Кенара, во время Великой войны вы спасли мне жизнь. Может, помните: рассеченные кости плечевого пояса, разорванные артерии, реки крови…

— А! — Хината густо покраснела.

Она поняла, что перед ней стоит та самая молодая женщина, о которой говорил ее брат. За пару секунд Хината внимательно рассмотрела ее. Почему-то ей представлялось, что избранницей Неджи стала какая-то яркая, выдающаяся куноичи, но во внешности Кенары на первый взгляд не было ничего особенного. Из-за серьезного выражения лица трудно было оценить его привлекательность, но никакие недостатки не бросались в глаза. Разве что из-за привычки хмуриться между бровей проявлялась морщинка. Цвет лица был ровным, мягким. Брови и ресницы отличались более темным оттенком, чем русые волосы, глаза цвета зимних сумерек смотрели спокойно и прямо, не восхищая блеском или особой выразительностью. Фигура, пожалуй, была хороша: стройная, крепкая, — разве что плечи узковаты, но при тонкой талии это совсем не недостаток. Хинате понравилось, как держалась ее собеседница: вежливо и спокойно.

— Думаю, во время Великой войны каждый из нас не раз спасал другого и сам был не единожды спасен.

— Я не решилась бы вас нарочно беспокоить, но, столкнувшись, не могу не поблагодарить, — ответила Кенара и слегка поклонилась, сложив руки. Она была не единственным истекающим кровью тяжело раненным в тот день, многим другим не повезло.

Хината улыбнулась, чтобы скрыть смущение.

— Я рада, что оказалась полезной.

— У меня есть сын, ему в апреле исполнится девять, — это было сказано с такой теплотой, что Хината окончательно смешалась.

Она помнила, с какой уверенностью Неджи заявил о том, что любим, но даже если все так и обстояло, Кенара не производила впечатления женщины, готовой бросить семью ради нового возлюбленного. Она ею и не была — в этом Хината не сомневалась ни секунды. И пока одна куноичи ощущала лишь дружелюбие и легкий интерес, другая испытывала глубокое сочувствие. Обе оказались в ситуации, когда желали бы продолжить разговор (Это же сестра Неджи! Это же женщина, которую полюбил Неджи!), но опасались встретить непонимание и настороженность. Наконец Хинате в голову пришла спасительная мысль, что Кенара скорее всего не знает о ее осведомленности обо всей подоплеке истории двухгодичной давности, и она осмелилась упомянуть имя брата:

— Кажется, вы вместе с Хьюга Неджи отличились тогда, уничтожив опасных преступников?

Кенара хорошо владела собой, но ее щеки слегка порозовели. Она кивнула. В это время из магазинчика вышли люди, а затем вошли новые покупатели, и возникла необходимость отойти в сторону, чтобы не мешать этим двум потокам. Девушки перешли через дорогу и по обоюдному согласию сели на свободную скамью, обращенную к набережной.

Кенара тщательно подбирала слова, чтобы сказать не слишком много, но и не слишком мало.

— Неджи-сан — выдающийся шиноби и командир и верный товарищ, — произнесла она.

— О вас он тоже хорошо отзывался, — ответила Хината.

Кенара старалась сохранять хладнокровие, но, несмотря на свои усилия, слегка покраснела.

— Хотя обычно ему трудно угодить.

— Наверное, — куноичи Звездопада отвела взгляд, явно избегая продолжения этой темы. Ей хотелось знать, в Конохе он или нет, и она осмелилась задать этот вопрос, как только кровь отхлынула от ее щек.

— Нет, теперь он редко бывает дома, — ответила Хината.

— Почему?

— Работа в АНБУ отнимает много времени и сил, приходится перемещаться по всей стране и за ее пределами.

— Неджи в АНБУ? — Кенара не смогла сдержать улыбки. Хоть кто-то воплощает свои мечты в жизнь!

— Да, он уже два года в отделе РЗО, а вы не знали?

— Нет, откуда…

В это время Хината, обернувшись, увидела Ханаби у входа в сувенирную лавку и помахала ей рукой.

— Извините, мне нужно идти, — она поднялась со скамьи и вежливо улыбнулась.

Вторая куноичи поднялась следом.

— Передать от вас привет моему брату?

— Нет! — быстро ответила Кенара. — Степень нашей близости… степень близости нашего знакомства не подразумевает обмена приветами через общих друзей.

Девушки попрощались, Хината пересекла улицу и подошла к сестре. Кенара проследила за ней взглядом, задумчиво скрестив руки на груди. Она совершенно забыла про подарки.

— Ханаби, что скажешь о той девушке? — тихонько спросила Хината. Сила бьякугана ее сестры кроме всего прочего проявлялась в умении видеть людей насквозь.

— Та, что стоит, скрестив руки? Симпатичная, но слишком серьезная; слегка за двадцать пять. Трудяга, но не из простых, а из тех, что вечно заморочены на себе и своем моральном облике. Прямо как наш братец: никакого отдыха ни уму, ни телу.

Хината быстро подняла на нее глаза.

— Ханаби, ты меня удивляешь!

— Да это так, навскидку, — отмахнулась младшая из сестер, но было заметно, что похвала доставила ей удовольствие. — А кто она?

— Куноичи Звездопада, вместе с которой Неджи сражался с Поджигателями, помнишь?

— А, ну теперь понятно, почему они сработались.

Хинате теперь тоже многое стало понятным, но она, как всегда, предпочла об этом промолчать.

Прямо у порога Кенару встретили муж и сын. Куноичи торопилась вернуться домой до того, как они отправятся в свое путешествие.

— Как твоя миссия?

— Хорошо.

— А как там Торойя и его жена? Ты их навестила в Конохе?

— Да, — ответила Кенара, стягивая обувь. — Сбежала через полчаса — боялась засахариться. Помнишь Рики и Таюши лет десять назад? Эти точь-в-точь такие же.

Номика посмеялся.

— А мы были другими? — лукаво спросил он.

— Я не помню, — честно ответила Кенара, подходя к дивану, на котором стояли полностью укомплектованные походные сумки. Сейджин проверял и затягивал ремешки.

— Мам, ты опоздала на полчаса, — сказал он, подставляя щеку для поцелуя.

Кенара повернулась к мужу и демонстративно закатила глаза. Номика заулыбался.

— Мне кажется, первое предложение, которое сумел выговорить мой сын, было «мама, ты не права», — проворчала Кенара. Муж ее, смеясь, похлопал мальчика по плечу, Сейджин удивленно вскинул брови.

— Мне от тебя тоже частенько доставалось, знаешь ли, — сказал Номика жене. — Таково уж проявление развитого критического мышления. Ладно, нам пора: мы сегодня должны добраться до сопки Ко.

Отец и сын закрепили походные сумки, проверили снаряжение, набросили плащи и, по очереди обняв и поцеловав Кенару, вышли из дома. Куноичи проводила их до улицы и смотрела им вслед, пока они не скрылись за поворотом — такие похожие, такие красивые и родные. Она была рада, что не пошла вместе с ними: пусть это будет только их приключение, ведь они так привязаны друг к другу, а ее через неделю ждет новая миссия.

На второй день пути ближе к вечеру Номика и Сейджин свернули с дороги, чтобы остановиться на ночлег. Они присмотрели полянку в осиновой рощице, сбросили сумки и остались стоять, весело переговариваясь и наслаждаясь теплом и солнечным светом — солнце только клонилось к горизонту, сумерки еще не наступили.

У Сейджина, обычно спокойного, раскраснелись щеки, вообще, на свежем воздухе он оживал, а в обществе отца делался даже разговорчивым. Номика стоял напротив него, уперев руки в бока, и время от времени радостно посмеивался над самыми, по его мнению, забавными моментами.

— Я сказал, что буду Ооцуцуки Нохарой, и не иначе, потому что герой не может выглядеть, как балбес.

— Так и сказал? Ха-ха, представляю, как он разозлился…

— Да, только смысл злиться, если не можешь отстоять свою точку зрения? Ну пап, Аки десять, а он сопли об рукав до сих пор вытирает, мне иногда противно с ним бороться. Дерусь с ним, только если он в футболке.

— Ха-ха, думаешь что-то мешает ему задрать футболку и вытереть нос об нее, если рукавов нет?

— Да, об этом я не подумал. Он согласился быть Сенджу, но не мог выбрать между Хаширамой и Тобирамой. Тогда я сказал, пусть будет третьим братом — Дурамой.

— Сссссмешшшшно, — по листве вокруг поляны пронесся шепот.

Номика мгновенно оказался возле сына, выхватив кунаи, и быстро огляделся по сторонам. Сейджин тоже достал оружие и встал в точно такую же стойку.

— Какая хорошая компания: отец и сын. Такие веселые, такие дружные, — раздалось сразу с нескольких сторон. — Ну как тут пройти мимо?

В тенях между стволами осин появились темные силуэты — Номика насчитал двенадцать — и начали медленно приближаться, окружая поляну. Он схватил сына и хотел уйти под землю, чтобы проскользнуть под ее толщей, а затем выбраться на поверхность и попытаться сбежать, но не смог: ноги его словно упирались в монолит, который он не мог расколоть своей чакрой, поляна утонула в тени. Номику в одно мгновение прошиб холодный пот.

— Пап, ног не оторвать, — быстро сказал Сейджин. Он хотел подпрыгнуть, но не смог, словно ступни его намертво приклеились к тени. Мальчик понял, что на них напал враг, но еще не боялся, только волнение охватило его: он был уверен, что отец сможет его защитить от любого противника, нужно было только не мешать ему и попытаться быть полезным. Сейджин много тренировался, так что просто не могло быть, чтобы он подвел отца.

Номика теперь смог разглядеть отдельные черты приближающихся силуэтов: это были теневые клоны одного и того же существа. Его правая рука была длиннее и больше левой, вместо пальцев на ней росли широкие острые когти больше полуметра в длину, похожие на лезвие косы. Костяные отростки прорывали толстую шкуру на плечах и спине, неестественно большие челюсти, как будто вовсе не покрытые кожей, двигаясь, смыкали и размыкали ряд звериных зубов. У него были широкие скулы и выступающий вперед длинный и гладкий костяной лоб, из-под которого блестели желтые глаза с продольным зрачком. Со всего этого нечеловеческого темно-красного лица словно содрали кожу. На затылке и на висках торчком стояли жесткие белые волосы. Он был очень крупным, свитым из стальных мышц, ростом выше Номики. Но двигался упруго, чуть приволакивая, правда, правую лапу.

Номика почувствовал, что сердце его остановилось, а по телу раскатилась ледяная волна: он узнал, кто перед ним. Дикий страх, ужас впился когтями в его душу и принялся ее кромсать: за спиной стоял его сын! Если бы только он один на один столкнулся с таким чудовищно сильным противником, Номика не побоялся бы схватки и, если бы пришлось, отдал свою жизнь, чтобы попытаться остановить монстра и умереть достойной шиноби смертью. Но именно теперь он не мог умереть, ведь он должен был защищать своего сына! Но как защитить его от Кураре Гекидо, погубившего не одну команду АНБУ? От этого бешеного чудовища, чье имя стало страшилкой? У Номики было недостаточно сил, и он осознавал это.

Еще ужаснее было встретить его здесь, в двух днях пути от Звездопада, в нескольких шагах от большой дороги, в населенной местности — там, где, казалось, безопасно путешествовать вместе с ребенком! Солнце померкло, счастливый, радостный день погас, словно из него в одно мгновение выпили все лучи, тени сгущались и клубились вокруг поляны.

— Все хорошо, сын, — спокойно произнес Номика. — Будь внимательным.

Нечеловеческим усилием воли он заставил себя скрыть свой страх и сосредоточиться на противнике.

— Да, сын, будь внимательным: внимательно смотри, как я разделаю вас на куски, — произнесли разом несколько клонов, а затем бросились в атаку.

— Мощь тысячи крепостей! — Номика мгновенно накрыл себя и сына куполом, так как все еще не мог оторвать ног от земли, но это не помогло: тень сгустилась, вспучилась и жгутами поползла по ногам шиноби.

Сейджин пытался наносить ей удары кунаями, но безрезультатно.

— Делай покров из камня, ну же! — крикнул Номика, руками пытаясь высвободить сына из темных пут, но тени проскальзывали сквозь него и снова сгущались на теле мальчика. Сейджин никак не мог соединить пальцы, тогда Номика силой соединил их своими руками и помог сложить печати.

— Покров из камня! — воскликнул Сейджин.

Номика сам оказался в большой опасности, так что следом за сыном применил ту же технику. Их тела покрылись каменной кожей, купол исчез, тени сделались серыми. Почувствовав, что освободился от опасной хватки, Номика рассеял покров: нужно было защитить Сейджина, который не мог использовать каменную кожу слишком долго. Чакра мальчика, обращенная в камень, начала рассеиваться, уже местами было видно его детское тело, когда со скоростью, почти не уловимой для человеческого глаза, к нему подскочил один из клонов и занес когти. Номика, используя технику Каменный кулак, сбил лапу с траектории, отколов кусочек большого когтя, и собирался нанести второй удар в корпус.

— Мертвая хватка! — прорычал с нескольких сторон Кураре, тени резко вспенились чернотой и склубились вокруг обоих шиноби, сдавливая их с невероятной силой. Тело Номики было натренировано мгновенно реагировать и выставлять защиту, тело Сейджина — еще нет. Мальчик коротко вскрикнул и затих, голова его завалилась на бок, а когда тени рассеялись, освобождая его тело, оно мягко, как тряпичная кукла, упало на землю.

Номика рассеял каменный покров и увидел Сейджина. Это была самая страшная минута в его жизни, но хотя на губах мальчика выступила кровавая пена, узкая грудь его еще едва заметно вздымалась. Номика задрожал всем телом и быстро оглянулся. Вокруг поляны стояли двенадцать теневых клонов. Шестеро из них складывали печати одной рукой, управляя тенями и используя техники. Не обладая особым зрением или чутьем, было невозможно определить настоящего Кураре. Однако Номика был о нем достаточно наслышан, чтобы кое-что понимать: перед ним маньяк, который предпочитает собственными руками истязать жертву, когда чувствует себя в безопасности.

— Как, все еще собираешься драться? А как же твой сынок? Не станешь оплакивать его, утирая сопли?

Кураре думал, что с мальчиком покончено, значит он больше не тронет его и Номика может провести свою атаку… Он бросился вперед на ту из копий, у которой был отломан кусок когтя, покрывая тело каменными пластинами, как доспехом, отращивая каменные кулаки. Кураре пронзил его когтями, несмотря на защиту, но это не остановило Номику: он ударил монстра в грудь, сломав несколько ребер, затем начал бить в голову снова и снова, пока на лбу не образовалась трещина. Кураре в это время рычал и пытался вытянуть лапу, чтобы отодвинуть от себя насаженного на когти противника, но Номика словно врос в землю. Он вдруг мгновенно рассеял покров, выдернул кунай из портупеи и почти на всю длину лезвия всадил его в щель во лбу Кураре. Рукоятка была обернута взрывной печатью, так что через мгновение раздался взрыв, раскалывая спереди толстый костяной череп и разбрызгивая содержимое вместе с кровью. На эти доли секунды Номика прикрыл верхнюю часть тела каменной кожей, но ему уже плохо давалось управление чакрой.

Тени рассеялись, оказалось, что еще не наступили сумерки, а солнце только-только скрылось за лесом. Клоны исчезли, а изуродованное до плеч тело Кураре завалилось на бок, роняя вместе с собой насаженного на когти Номику.

Он лежал какое-то время, умирая, сознание его помутилось, тело не слушалось. Но вот он открыл глаза и увидел сына, лежащего на траве в пятнадцати шагах от него. Сейджин еще дышал. Не нужно было быть медиком, чтобы понять, что кости в его теле переломаны, внутренние органы повреждены. Мальчик тоже умирал, но его еще можно было спасти, если повреждения органов не были тотальными, а внутренние кровотечения — обширными, если в ближайшее время благодаря какому-то чуду здесь окажется кто-то, способный лечить и передавать чакру. И Номика понял, что ему нельзя еще умереть. Он дернулся и неимоверным усилием откинулся назад, стаскивая свое тело с когтей. Сначала оно почти не продвигалось, но потом вдруг, миновав широкие участки костяных лезвий, поддалось. Номика соскочил с когтей и пополз к сыну, подтягивая себя на руках, так как ноги онемели и не слушались. Эти пятнадцать шагов показались ему бесконечно долгой дорогой. Все, все усилия воли, когда-либо совершенные им над собой, сплелись в единую цепь, которой он словно подтаскивал себя к сыну. Он должен был быть рядом с ним! Как будто это могло спасти Сейджина, как будто давало ему шанс. «Рядом… пока дышу…» — думал Номика, не в силах даже мысленно составить длинное предложение. Когда его пальцы дотянулись до пальчиков сына, высовывавшихся из сандалии шиноби, он поверил, что сможет осуществить задуманное.

Однако в следующее мгновение начало темнеть в глазах. Номика испугался, что не сможет, не успеет… Через полминуты он уже видел лицо сына и тянул к нему руку. Номика не был медиком, не умел лечить, но между его душой и душой Сейджина существовала крепкая связь, иногда во время тренировок, поддерживая сына, он передавал ему часть своей чакры вместе с уверенностью в его силах. Положив руку на лоб мальчика, Номика лежал рядом с ним и молился. Он просил дать ему сил продержаться еще немного и спасти, какой-то неведомой силой спасти его ребенка…

Сейджин открыл глаза. Они были такими большими, ясными, светло-зеленого, почти бирюзового цвета. Номика смотрел на него точно такими же глазами, но почти не видел. Он лежал на левом боку и правой рукой кое-как забрался в дорожную сумку (как хорошо, что Сейджин такой аккуратный — все всегда на своих местах!) и выудил нужные таблетки: обезболивающее средство и средство дляподдержания чакры. Кроме всего прочего для мальчика существовала опасность погибнуть от болевого шока — сердце могло не выдержать нагрузки. Номика растер таблетки пальцами прямо в упаковке, потом кое-как разорвал ее и всыпал Сейджину в рот, затем той же рукой сорвал баклажку с пояса, вырвал большим пальцем пробку и дал сыну глотнуть воды. Мальчик не мог говорить и почти не моргал, словно не понимал, что происходит.

Номика наконец опустил голову на траву — мука закончилась, можно было отпустить и не терзать собственное тело, истекшее кровью, вспоротое от пояса до ребер. Он улыбнулся сыну, хотя уже совершенно ослеп и ничего не чувствовал. «Как бы я хотел быть с тобой подольше», — подумал он.

Сейджин закрыл глаза.

Кенара зашла к тете перед обедом, чтобы забрать направление на миссию и услышать последние наставления. Инари-сан только что получила какое-то срочное послание из Деревни Листа и едва успела развернуть свиток, сделав знак племяннице подождать. Но вот она изменилась в лице и схватилась за сердце, чего с ней еще никогда не бывало на памяти Кенары.

— Тетя, что? — куноичи нахмурилась, быстро обойдя стол, подхватила госпожу Старейшину под локоть и усадила в кресло.

Из побелевшей руки выпал свиток. Кенара схватила его и прочла, не спрашивая позволения: «2 Апреля в 16 часов Кураре Гекидо засекли в квадрате 91-14, направление движения на юго-восток, высланы 3 группы из Листа, требуется поддержка Звездопада, отправьте на перехват группы «Рюсэй» и «Мидори». Не требовалось смотреть на карту, чтобы понять, что это чудовище появится на тракте между Звездопадом и Листом примерно в то же время, что и Номика с сыном.

— Кей! Кей! — закричала, придя в себя, Инари.

Испуганная помощница забежала в кабинет и каким-то чудом успела отпрянуть в сторону, чтобы пропустить пролетевшую мимо Кенару.

— Стой! Возьми людей! — воскликнула госпожа Старейшина.

Кенара резко остановилась и обернулась. Ее глаза были черными на побелевшем лице.

— Делай, что считаешь нужным, я побегу вперед. Кто самый быстрый медик?

— Фугаму, он дома или на дежурстве в больнице, адрес… Кей?

— Там узнаю, — бросила куноичи и исчезла.

Ворвавшись в медицинский кабинет, Кенара увидела трех человек: двух медиков и сидящего на кушетке полуголого больного, которого они щедро смазывали каким-то раствором.

— Вы пойдете со мной, — сказала куноичи доктору, человеку небольшого роста, лет сорока на вид, с сухим, флегматичным лицом.

Фугаму-сан повернулся к медбрату и со словами «закончи тут» стянул с себя перчатки. Он с неожиданной прытью собрал сумку, задав лишь вопрос: «Что потребуется?»

— Не знаю, — хмуро ответила Кенара.

Через пару минут они уже были в дороге. Шиноби-медик оказался действительно быстроходным, но за Кенарой невозможно было угнаться: тело ее летело, как метеор, а душа неслась вперед еще быстрее и уже была на месте трагедии. Так что Фугаму-сану пару раз пришлось вкалывать себе запрещенное тонизирующее средство, отчего мышцы на его теле вздулись, как жгуты, а кожа приобрела малиновый оттенок. И все же, как бы быстро они ни бежали, потребовалось несколько часов, чтобы добраться до заветной рощи. Поляна, на которой Номика сражался с Кураре, находилась в нескольких шагах от дороги, но даже если бы она была полностью скрыта от глаз, Кенара нашла бы ее.

Куноичи под конец оторвалась от доктора и вбежала под сень деревьев уже без него. Лучи заходящего солнца алым светом пронизывали просветы между осин и ложились на поляну. Кенара увидела их: Номика и Сейджин лежали рядом, левая ручка мальчика прикрывала крупную правую руку его отца. Куноичи показалось, что ее сердце вырвали из груди и швырнули ей под ноги. Она метнулась вперед и упала на колени рядом с сыном. Щеки его были бледными, на губах запеклась кровь, глаза были закрыты, но он дышал! Кенара сообразила, что его нельзя трогать: судя по всему, имелись внутренние повреждения. Она повернулась к Номике и увидела его лицо. Глаза были наполовину прикрыты веками, губы улыбались. Вдруг в свете алых лучей она увидела кровавую дорогу, которую проложил своим телом в весенней траве ее муж — от скорчившегося изуродованного тела убитого им монстра к любимому сыну. Она увидела ужасные раны в его теле — раны, от которых человек умирает мгновенно. И задохнулась. Несколько секунд она не могла вдохнуть в себя воздух и дрожала. Наконец из глаз брызнули слезы и Кенара уткнулась лицом в грудь своего мужа. Губы ее беззвучно шептали: «Сэнсэй, сэнсэй, сэнсэй…»

Рядом встал на колени Фугаму-сан и без лишних слов начал осматривать мальчика.

— Что? — спросила куноичи через несколько секунд. Она уже снова владела собой.

— Время, — коротко бросил шиноби-медик и начал передавать Сейджину чакру.

Солнце скрылось за лесом, сгустились сумерки. Кенара закрыла Номике глаза, сидела и гладила его холодную руку. Сначала она была уверена, что, раз сын ее выжил, теперь с ним все будет в порядке, но Фугаму-сан уже побагровел, покрылся испариной, а все никак не мог закончить с лечением. Несколько раз он подскакивал на месте и как будто еще больше напрягался. Кенара не знала, что в эти мгновения доктор силой заставлял сердце ее мальчика биться. Край одной штанины у доктора задрался и обнажил нижнюю часть икры: сосуды в ней полопались, и нога под кожей покрылась ужасающими кровоподтеками. Это было расплатой за нечеловеческую скорость.

Прошло часа полтора, но для Кенары — намного, намного больше. Однако даже этого оказалось недостаточно. Фугаму-сан вздохнул и отвалился в сторону, едва дыша.

— Я… кровотечения остановлены, внутренние органы в стабильном состоянии, но… его кости поломаны, некоторые раздроблены, в мышцах много осколков. Это мне не по силам, это даже десятку медиков не по силам.

— Но он не умрет? — как ни пыталась Кенара овладеть собой, в ее голосе слышалась мольба.

— Нет, но вы понимаете, что жить так нельзя. Могут начаться воспалительные процессы и множество других последствий. Мальчика нужно лечить, но медик должен быть… — Фугаму-сан перебил сам себя. – В Руоши! На горячих источниках с февраля отдыхала Цунаде-сама, это невероятное везение, ведь она уже творила подобные чудеса.

— Я должна доставить сына в Руоши? Его можно переносить?

— Если только зафиксировать тело. Я покажу вам, что нужно сделать.

— Вы отправитесь со мной?

— Конечно, только через два часа, не раньше, — Фугаму-сан откинулся, прислонившись спиной к осине, и словно потерял сознание.

Кенара поняла, что он истратил слишком много чакры. Она крепко держала теплые ручки сына в своих руках. Они казались сейчас такими маленькими!

Через два часа поляна была наводнена АНБУ. Одновременно явились три команды из Листа и две — из Звездопада. Все были поражены: простой джонин уничтожил Кураре Гекидо!

— Ваш муж — герой, — сказал один из людей в масках. — Мы доставим его тело в Звездопад, а вам дадим двух человек для сопровождения в Руоши: кажется, Фугаму-сан не сможет передвигаться сам.

В этот момент медик открыл глаза.

— Не так уж я беспомощен, но от поддержки не откажусь: вся моя чакра нужна этому молодому человеку.

В соответствии с подробной инструкцией медика Кенара собрала подобие носилок, на которых закрепили Сейджина. Она несла их вместе с агентом из команды «Рюсэй», другой его товарищ должен был тащить на спине Фугаму-сана.

— Вы можете попрощаться с мужем, — обратился один из капитанов к куноичи. — Потом мы запечатаем тело в свиток.

Кенара в последний раз посмотрела на лицо Номики.

— Прощай, сэнсэй, я всегда буду любить тебя, — беззвучно прошептала она. — Ты подарил мне сына и защитил его от чудовища. Не беспокойся: теперь о нем позабочусь я. Клянусь тебе, я сделаю все, что смогу… Нет, больше: сделаю то, что на моем месте делал бы ты!

При этих словах Кенара стала еще бледнее, хотя это казалось невозможным. Как, как она о нем позаботится?! Как она скажет ему о смерти любимого отца… Сейджин возненавидит ее… Представив горе своего сына, она заплакала, но, к счастью, уже пора было отправляться в дорогу.

Цунаде уже неделю как покинула Руоши, куда именно она отправилась, никто не знал. Фугаму-сан хмурился и силился принять ответственное решение.

— Ждать нельзя. Вы, конечно, можете отправиться на поиски Цунаде-сама, оставив мальчика со мной, но я намерен приступить к лечению самостоятельно. Многого сделать я не смогу, но надо хотя бы начать.

Отправиться на поиски Цунаде? Конечно, бегать от города к городу налегке приятнее, чем просиживать сутки напролет у постели больного сына, это дело для нее привычнее и больше ей подходит. Но только вот оставить Сейджина она не могла.

— Я никуда не уйду, — устало ответила Кенара. — Я буду помогать вам, Фугаму-сан, хочу быть здесь, когда он очнется. Напишу в Звездопад, пусть отправят людей на поиски Цунаде-сама: к счастью, я не единственный шиноби в моей деревне.

— Когда он очнется, ему будет больно, готовьтесь к этому. Вообще готовьтесь к тому, что будет тяжело — и это теперь надолго.

— Я понимаю. Я хочу, чтобы он жил. Ради этого можно вытерпеть все, что угодно.

Кенара снимала пару комнат в гостинице на горячих источниках. Она услышала, как кто-то стучит в раздвижную панель, отделявшую ее часть от остального дома. Куноичи поднялась и пошла открывать. Она распахнула створки и увидела свою сестру. Нинаки стояла перед ней, едва дыша, во что превратилось ее белоснежное одеяние! Похоже, она неслась сюда из Звездопада напрямую, на своей предельной скорости, впервые в жизни не думая о том, достойно ли она выглядит в глазах окружающих. Она не могла выговорить ни слова, но по ее дрожащим губам и заплаканным глазам все было понятно. Сестры порывисто обнялись.

— Спасибо тебе, Нинаки, — тихо сказала Кенара и, зажмурившись, прижалась к плечу сестры.

— Мы вылечим его, вылечим, — пробормотала Нинаки сквозь слезы.

Шикамару и Неджи стояли в коридоре Резиденции Хокаге в оконной нише и тихо переговаривались.

— Я все понял, — произнес помощник Седьмого. — Это твое право.

Хьюга хмыкнул.

— Естественно. Команды Сурудой больше нет, я не хочу пока набирать новых людей. Когда проводишь с ними столько времени, привязываешься и потом… — он нахмурился.

— Пока? Так ты вернешься в РЗО?

— Думаю, да, но не сейчас. Хочу обычные, скучные миссии. На них, по крайней мере, мои чунины не умирают.

Шикамару смотрел на него во все глаза. С каких пор Неджи не стесняется обнаруживать в себе что-то человеческое и говорить о своих чувствах?

— Столько новостей сразу, — помощник Седьмого вздохнул. — Ты уже слышал про Гекидо или раньше отправился в отставку?

— Что я должен был слышать? — с неудовольствием спросил Хьюга.

— А то, что он мертв. Наконец-то эту бешеную псину прикончили.

— Какая команда? — ревниво поинтересовался Неджи. Сколько он пробегал в поисках этого монстра, как хотел с ним встретиться еще недавно!

Шикамару покачал головой.

— Не команда. Один джонин из Звездопада. Убил его и сам погиб, к сожалению.

Неджи похолодел.

— Кто? Не Масари? — быстро спросил он.

— Нет, — удивленно ответил Шикамару. — А для тебя в Звездопаде только Масари существует? На самом деле его звали…

— Не важно, — устало ответил Хьюга. — Мне кажется, за этот год пришлось запомнить слишком много имен погибших товарищей. Не хочу больше ничего знать.

Помощник Седьмого смотрел в спину Неджи, пока тот не скрылся в другом конце коридора.

— Так у тебя все-таки не бесконечный запас сил? — произнес он ему в след. — Поздравляю: значит, ты человек.

========== Глава VI. Песок ==========

В течение всего апреля Фугаму-сан оставался в Руоши, так как его чакра, помощь и консультации требовались Нинаки. Состояние Сейджина все еще вызывало опасения. Каждый день оба шиноби-медика проводили операции длительностью от двух до четырех часов, сращивая кости мальчика и извлекая из его тела бесполезные осколки. Ему требовалось множество операций, на все сразу не хватало чакры, да и подвергать детское тело таким нагрузкам было бы опасно. Некоторые кости срастались сами, иногда их приходилось ломать и сращивать заново.

Первые сутки Сейджин провел под действием снотворного, но долго держать его в таком состоянии было нельзя; ему предстояло очнуться и столкнуться лицом к лицу с нравственными и телесными страданиями, которых с избытком хватило бы и на долю взрослого. Кенара сидела на стуле у его постели. Это было неудобно и непрактично, но она поставила кровать прямо посередине комнаты — так, чтобы, поворачиваясь направо, Сейджин видел, что происходит за окном, а поворачиваясь налево, мог любоваться садом за распахнутыми створками. Куноичи казалось, что красота природы способна умиротворить болящую душу как ничто другое.

Мальчик вздохнул и открыл глаза. Несколько секунд он приходил в себя, затем нашел взглядом лицо матери и произнес:

— Папа умер?

Кенара несколько раз кивнула, на время лишившись способности разговаривать из-за охватившего ее волнения. Глаза Сейджина наполнились слезами, рот скривился, он отвернулся и сказал очень тихо:

— Я надеялся, что мне привиделось.

Он помнил как отец, весь в крови, с онемевшими холодными руками дал ему таблетки и воду, а потом прилег, словно хотел отдохнуть, повернулся к нему и улыбнулся, как улыбался, прощаясь с сыном на ночь. Глаза сделались неподвижными, изо рта вырвался вздох… Сейджин тогда потерял сознание и не успел осознать то, что видел, но теперь эта картина стояла у него перед глазами со всем тем страшным смыслом, который заключала в себе.

— Вы столкнулись с настоящим чудовищем — Кураре Гекидо, ты слышал о нем. Он был слишком силен…

Сейджин повернулся.

— Не сильнее моего отца, — сказал он.

— Не сильнее, — подтвердила Кенара.

Мать и сын обменялись взглядом, полным веры в дорогого им человека.

Сейджин проявлял большое терпение и мужество, которое не соответствовало его возрасту. Только по крепко сжатым губам, побелевшим пальчикам, вцепившимся в покрывало, задержанному, а потом учащенному дыханию Кенара понимала, что он испытывает сильную боль. Невозможно было все время держать его на лекарствах. К счастью, с каждым днем ему становилось чуть лучше, но иногда наступали периоды кризиса и казалось, что он никогда не выздоровеет.

— Мама, посмотри на мое тело, — с горечью говорил он, пальцами стягивая покрывало с изломанной грудной клетки, — ты веришь, что я стану прежним?

— Да, — твердо отвечала Кенара. — Нинаки обещала мне, что ты полностью поправишься, но на это уйдет много времени, возможно, несколько месяцев. Вместе с Фугаму-саном они должны восстановить каждую поврежденную кость в твоем теле.

— Так долго… — отвечал мальчик, с тоской глядя в окно. Он устал от этой постели, от комнаты, от неподвижности и беспомощности, а ведь прошло всего несколько дней! Вынужденный покой невыносим для человека, который привык много двигаться…

Кенара понимала его. Она знала, что для Сейджина его тело стало настоящей темницей, и пыталась помочь ему так, как хотела бы, чтобы помогали ей, окажись она на его месте: вела себя спокойно, уверенно, не демонстрировала жалости, не показывала страха, ничего не скрывала. Ее мальчик хотел точно знать, что с ним происходит, так что Кенара попросила сестру каждый день рассказывать ему подробности об операциях. Однажды Сейджин выразил желание увидеть куски костей, с помощью чакры извлеченных из его тела.

Он получал много пожеланий и обещаний по поводу собственного здоровья, но никто не мог сказать, когда боль перестанет терзать его душу.

Однажды, еще на первой неделе пребывания в гостинице на источниках, когда Сейджин пришел в себя после операции и смотрел, как Нинаки передает ему чакру, он сказал:

— Хочу к папе.

Кенара, стоявшая у изголовья, коснулась рукой его лба и ответила:

— Я знаю, сынок.

Сейджин заволновался и хотел пошевелиться, но ему стало больно и он снова замер.

— Не знаешь, — сквозь слезы сказал он и повторил: — Я хочу к папе.

Нинаки, до которой дошел настоящий смысл этих слов, не смогла скрыть дрожь в руках, быстро встала и выскочила за дверь, чтобы не разрыдаться при племяннике.

Кенара, бледная, как мертвец, с почерневшими глазами и тенями под ними, села на стул, на котором раньше сидела Нинаки. За эти дни она изменилась так, что ее трудно было узнать.

— Твой отец в Чистом мире, — сказала куноичи и осторожно погладила пальцы сына. — И ты обязательно встретишься с ним — после того, как проживешь отмеренную тебе жизнь и уйдешь в положенный тебе срок.

— Я не хочу ждать, — Сейджин заплакал. — Я не хочу жить без папы… он мне очень, очень нужен. А здесь мне только больно — и все! Почему он не забрал меня с собой, он должен был…

Кенаре казалось в этот момент, что в ее груди вместо сердца — тяжелый раскаленный камень, и он сжигает ее изнутри.

— Номика бы ни за что не расстался с тобой, если бы мог, — твердо сказала она, собрав все свое мужество. — Он хотел спасти тебя больше всего на свете. Подумай, как он встретил бы тебя после всего, как посмотрел бы на тебя? Разве он был бы доволен?

— Мне все равно, — отводя глаза, обиженно проговорил Сейджин, но Кенара знала, что это не так.

— Мужайся, сынок. Боль утихнет, я буду рядом с тобой, мы достойно проживем наши жизни и в конце обязательно встретимся с ним. Ты будешь взрослым мужчиной. Номика увидит тебя, удивится, как вырос его сын, улыбнется и пожмет твою руку…

— Ладно, я потерплю, — плача, сказал Сейджин и попытался сделать решительное лицо. Через минуту он произнес: — Знаешь, мама, не думай, что я совсем не люблю тебя, но я бы хотел… если бы мог… жить вместе с папой.

Кенара кивнула.

— Я знаю, ведь вы — настоящие друзья. Клянусь тебе, если бы я могла поменяться с Номикой местами, я бы это сделала. Но я не могу… Так бывает: в жизни происходят несправедливые вещи. Помнишь, когда тебе было шесть, летом мы запускали воздушных змеев? У тебя их было два: желтый и красный. Красный тебе больше нравился, но он сорвался и улетел. Остался только желтый змей. Сначала ты сердился и не хотел даже смотреть на него, а потом запускал его и радовался. Не так сильно радовался, как красному змею, но все же…

Кенара не смогла продолжать и замолчала, низко опустив голову.

— Я помню, мам. Не плачь, пожалуйста, ты намного лучше желтого змея.

— Кто сказал, что я плачу? Подожди, принесу тебе воды…

Неджи мечтал напиться холодной воды: та, что была в его фляге, уже нагрелась. Он и сам, пожалуй, раскалился до предела, пока мчался сквозь Сады Масари к Ратуше, будучи не в силах замедлить свой бег. Приняв однажды решение, он уже не сомневался в нем.

Мирная жизнь с ее скучными однообразными миссиями не принесла покой в его душу. Впрочем, Хьюга Неджи почти ничего не знал о состоянии внутреннего покоя или гармонии. Получилось так, что он лишь освободил себе больше времени, чтобы маяться. Он был молод и хотел жить, используя все ресурсы своего тела. Да, это было унизительно, но Неджи был вынужден признаться сам себе, что ему плохо одному, что ему нужен другой человек для счастья. Образ Кенары никак не мог изгладиться из воспоминаний, она оставалась единственной женщиной, которую он видел рядом с собой. Восхищение и интерес к ней не шли на убыль, а Неджи все ждал, что время излечит его от влюбленности — ждал напрасно.

В конце концов он решил, что так никогда ее не забудет, ведь она превратилась в мечту. Нужно было увидеть ее, поговорить с ней, посмотреть на нее, как на живого человека… и избавиться от наваждения. Неджи хотел узнать, осталось ли что-то в ее душе от прежнего чувства. Может, Кенара лучше владела собой и обошла его, быстрее достигла успеха и справилась с задачей забыть о прошлом… Может, она и вправду забыла о той совместной миссии, о том, как они сражались, защищая друг друга, о поцелуе…

От воспоминаний о поцелуе точно не стало прохладнее и еще больше захотелось пить, но девушка по имений Кей уже вежливо обращалась к нему, отрывая от мыслей и приглашая в кабинет Старейшины, так что Неджи вздохнул и заставил себя сосредоточиться.

Инари-сан поднялась со своего кресла и встретила самого выдающегося Хьюга той разновидностью вежливой улыбки, которая была припасена для особых случаев. Еще недавно она выглядела намного моложе своих лет, но после трагедии, произошедшей в апреле, меньше сорока ей уже невозможно было дать. И все же Инари держалась прямо и не отказывалась от надежд на светлое будущее. Когда-то она надеялась, что Номика сменит ее на посту Старейшины, теперь ей нельзя было расслабляться, пока она не выберет и не подготовит другого достойного кандидата. Впрочем, она любила зятя не только из-за честолюбивых помыслов, связанных с ним и его способностями, Инари считала его лучшим человеком под сенью небес — после ее любимицы Нинаки, конечно. Теперь эти два дорогих ей человека были отринуты от нее: один на бесконечно долгий срок, другая — неизвестно, на сколь долгий. Госпожа Старейшина отодвинула в сторону печальные мысли и предложила джонину сесть.

— Кей, принеси нам чай, — обратилась она к помощнице.

— Воды, пожалуйста, просто холодной воды, — бросил через плечо Неджи.

Девушка поклонилась и выскользнула за дверь. Инари и Неджи какое-то время изучали друг друга взглядом с той спокойной уверенностью, которая рождается только от осознания собственной силы. Против воли Хьюга искал сходства тети с младшей племянницей, но не нашел ни одной черты, кроме разве что грациозной шеи и красивых рук. Только у Инари пальцы были белоснежными, а мышцы — менее развитыми. Она была настоящей Масари: с огромными светло-серыми глазами, копной серебряных волос, крупными, царственными чертами лица и фигуры. Неджи стало неинтересно, и он отвел взгляд.

Кей принесла чай и воду в стаканах и снова удалилась. Неджи все выпил сразу, отставил пустой стакан и сменил позу, несколько подавшись вперед и опираясь о подлокотники.

— Хокаге-доно уполномочил меня решить вопрос с АНБУ Песка. Прошу вас как можно более четко обозначить позицию Звездопада.

Инари положила руки на стол и сцепила пальцы.

— Песок внедряет в действие план по расширению рядов АНБУ. Им нужны наши люди, а я не имею ничего против, но не хочу, чтобы из-за этого ухудшились отношения с Деревней Листа. Принимать решения, не учитывая мнения Хокаге, было бы неправильно, ведь между Листом и Звездопадом существует особая связь.

Неджи хмыкнул.

— Сейчас это не так важно. Седьмой искренне верит в установившийся мир и в свете этого не делает различия между интересами стран. Господин Хокаге уверен, что, действуя на благо Страны Ветра, ваши шиноби косвенно принесут пользу и Стране Огня.

— Это так, и я считаю это весьма разумной точкой зрения. Но существуют некоторые тонкости, которые не исчезнут из-за одного лишь нашего желания единения и мира.

Неджи кивнул: он тоже так считал. Инари продолжила:

— Может наступить такой момент, когда Деревня Листа обратится за нашей помощью, но мы не сможем оказать ее в должной мере.

— Разве у вас мало людей?

Госпожа Старейшина едва удержалась от гримасы недовольства: ей не нравилось явно потребительское отношение к шиноби Звездопада. Одно дело, когда у тебя просят поддержки и испытывают благодарность за то, что ты ее оказал, другое — когда у тебя просто забирают излишки, которые ты вроде как сам не знаешь, куда девать. Даже если это было правдой, то лишь усугубляло обиду.

— Позвольте привести некоторые цифры, — ответила Инари. — На данный момент в Деревне Звездопада насчитывается сто пятьдесят семь шиноби уровня джонина и выше, одиннадцать из них состоят на службе в АНБУ: шестеро в РЗО, двое в штабе, остальные в других отделах.

— Мне это известно.

— Было еще четыре человека в трех разных командах РЗО, которых уничтожил этот монстр Кураре Гекидо — надеюсь, демоны прямо сейчас терзают его душонку, разрывая ее на куски, — Инари побледнела от гнева, но затем взяла себя в руки. — Прошу прощения, от его руки погиб мой хороший друг и преемник…

— Сочувствую вашей потере, — спокойно сказал Неджи.

Так как сочувствие выражалось лишь на словах, но не читалось ни во взгляде, ни в голосе, Инари быстро вернулась к официальному тону.

— Может быть, чтобы вы разделили мои опасения, я должна обрисовать масштаб предполагаемого сотрудничества с Деревней Песка? Ряды их спец служб значительно расширяются, образуются новые отделы. Отдел по борьбе с организованной преступностью, например, будет расформирован, и на его основе возникнет несколько подразделений: борьба с контрабандой, шпионажем, дельцами черного рынка и так далее. Казекаге-доно решительно настроен очистить Страну Ветра от разного рода мусора.

— Однако АНБУ, чтобы действовать успешно, должна оставаться узкой и закрытой организацией. Насколько мне известно, Казекаге-доно в личном разговоре с Седьмым обещал следовать этому принципу. Ваши слова входят с этим обещанием в некое противоречие.

— Простите за вопрос, но сколько вам лет, Неджи-сан? Вы должны помнить господина Данзо и его организацию «Корень» внутри АНБУ.

— Двадцать девять, — спокойно ответил Хьюга. Он не стал упоминать, что аудиенция у Старейшины как раз пришлась на день его рождения. — И я помню историю с Корнем. Считаете это уместной аналогией?

— Почему бы нет? Если исключить злонамеренные устремления господина Данзо, сам принцип схож: сердце организации обособится, секретность будет соблюдена, новые подразделения станут некоей переходной ступенью.

— Сколько им нужно людей?

— Десятки. Пока поступил запрос на тридцать наших лучших джонинов, но это только начало.

— В довоенное время это вызвало бы серьезное беспокойство, — заметил Неджи. — Но сейчас Песок и Лист действуют заодно.

Инари испытывающее посмотрела на него, но бьякуган был непроницаем. Она вздохнула.

— Вам не кажется это забавным, Неджи-сан: я беспокоюсь о том, достаточно ли мы привержены интересам Конохи, а вы успокаиваете меня (или себя) сказками о мире. Ответьте мне откровенно — как шиноби и разумный человек, а не как лицо официальное — сколько, по-вашему, продлится мир?

— Думаю, достаточно долго, — холодно ответил Хьюга.

Госпожа Старейшина тонко улыбнулась.

— Считаете меня наивным? — глаза Неджи недобро блеснули.

— Нет, считаю, что вы принадлежите к другому поколению, чем я — это факт. Просто хочу убедиться, что вы осознаете последствия решений, которые из добрых, несомненно, побуждений, принимает Хокаге. В ближайшее время глобальных конфликтов, скорее всего, не будет, но потом… Произойдет смена поколений, и не раз. Молодежь разбегается из Деревни Звездопада, предпочитая служить более успешным деревням. Некоторые из них уже перестали быть шиноби Звездопада. Наладив крепкие связи с Песком и оторвавшись от Листа, мы рискуем однажды очнуться, оглянуться вокруг и увидеть, что шиноби этой деревни больше проникаются интересами Страны Ветра, чем Страны Огня.

— Такая вероятность есть, — неохотно согласился Неджи. — А какова ваша личная позиция по этому вопросу? Вам нужен сильный Звездопад или Звездопад, преданный Стране Огня?

Инари-сан опустила глаза, чувствуя, что не сможет выдержать пронизывающий насквозь взгляд бьякугана.

— Я не знаю, — честно ответила она. — Но предвижу вероятность трагического развития событий.

Хьюга откинулся в кресле. Больше всего ему хотелось, чтобы здесь была Кенара. Что она думала по этому поводу? Сомневалась или была решительно настроена?

— Мне как-то довелось выполнять общую миссию с вашей племянницей, — напуская на себя равнодушие, сказал Неджи.

Госпожа Старейшина слегка нахмурилась. «Кенара? При чем здесь она?»

— Она сказала мне, что у Звездопада и Листа общие цели.

«И что с того?» — едва не выпалила Инари, но сдержалась.

— Тем не менее она бы одной из первых согласилась на службу в АНБУ Песка, если бы имела такую возможность, — произнесла она, не сумев до конца скрыть свое раздражение.

Неджи нахмурился: ни любви, ни понимания по отношению к племяннице не ощущалось в лице или словах ее тети. Видимо, Кенара и правда считалась паршивой овцой в семье. Он-то в глубине души надеялся, что Инари поддержит разговор о Кенаре и ему хоть немного станет легче.

— Кенара-сан сейчас находится в деревне?

— Нет, она в Руоши с семьей, — с легким удивлением ответила госпожа Старейшина. Ей казалось странным, что такой человек, как Хьюга Неджи, справляется о ее племяннице. И что их связывало? Общая миссия более чем двухгодичной давности? Не удержавшись, Инари спросила: — У вас к ней какое-то дело? Могу я ей передать что-то от вашего имени?

Жалкие остатки воодушевления Неджи улетучились, сразу все потеряло интерес: дипломатическая миссия, беседа со Старейшиной, сама деревня. Он мучился от неизвестности и ожидания, пока добирался сюда, представлял разные варианты развития событий: встречу неожиданную или с большим трудом организованную, — но не ожидал, что Кенары попросту не окажется дома. Почему он не подумал об этом, ведь она регулярно выполняла миссии? По какой-то причине он был уверен, что должен увидеть ее, а из этой уверенности вытекала и другая — что он застанет ее дома. Совершенно лишенная оснований уверенность… И где же она? Не на задании, а в курортном городке на горячих источниках! Воображение рисовало Неджи картину семейной идиллии (хотя он сам не имел о ней понятия, но мог себе представить что-то похожее на семью его сестры): Кенара с мужем и сыном отдыхают, радуются сияющему лету, веселятся на большом празднике… Это было так обидно! Обидно, что она веселится и радуется жизни, когда у него выдался такой тяжелый год… При мысли о том, что Кенара его с легкостью забыла, сердце Неджи ожесточилось. Он хмурился и хотел поскорее отделаться от своей дипломатической миссии, тем более что от него ничего не зависело.

— Неджи-сан?

Он пропустил мимо ушей последние ее вопросы, так что и не собирался на них отвечать.

— Каким бы ни было мое мнение по этому вопросу, — сказал он, — решение принято: Седьмой приказал передать вам его полное согласие на сотрудничество Звездопада с Песком.

— Что ж, благодарю вас, — ответила Инари, хотя не испытывала никакого удовлетворения. — Оставим опасения при себе и будем надеяться на лучшее.

Неджи отправился в гостиницу и встал в душевой кабинке под холодную воду. Все, что было связано со Звездопадом, отзывалось болью и раздражением в его душе. С того самого момента, как Номика появился перед ним, нежно улыбаясь своей жене и окидывая ее заботливым взглядом, его сердце непрестанно жалила ревность. Сначала Неджи считал это ненавистью, но потом, побыв наедине с собой и несколько остыв, понял, что это была именно ревность. Он не мог представить, понять и принять, что Кенара связана с другим мужчиной. Какими бы иллюзиями он себя не тешил, очевидно было одно: Номика ее муж. Невозможно было спокойно думать об этом. Неджи жаждал сразиться с ним — и победить. Избить его, растоптать и заставить исчезнуть из ее жизни. Но этого хотела лишь часть его личности, которую он надежно держал в узде. Перед ним вставало лицо Мичжуна, склонившегося к его собственному лицу и тянущего пальцы к бьякугану. Отчасти Неджи понимал его чувства, но никогда не опустился бы до столь низких поступков.

Снова он убеждался, что обречен всю жизнь ограничивать, контролировать себя, так как внутри был отнюдь не так хорош, как снаружи. Почему он такой? Почему в нем столько злости, раздражения, равнодушия? Почему даже теперь, избавившись от Проклятой печати, он должен быть стражем самому себе, подавлять и запирать в глубине души многие свои желания?

«Я хотя бы честен с собой, — думал Неджи. — Даже при том, что уважение к себе — главное условие моего существования, я не пытаюсь обелить себя в собственных глазах».

Он не был к себе снисходителен и не оправдывался, поэтому ему в голову не приходила мысль о том, что он всю жизнь один, без семьи и любимого человека рядом, никому по-настоящему не нужен и не интересен, никем не понят до конца. Если это и не делало его хуже, то никак не способствовало обретению гармонии с самим собой.

А Кенара? Теперь Неджи точно знал, что она не страдает, как он, хотя и была когда-то влюблена. В конце концов он смог признать, что она поступила единственно правильным образом — сохранила свою семью, переступив через чувства к нему. Неджи за это еще больше ее уважал, а что касается поцелуя… Он не склонен был осуждать Кенару за то, что она ответила на него, ведь это означало упрекать ее в том, что она поддалась обаянию Неджи. А как за это можно было упрекать, если это больше всего ему льстило? И чем выше было его мнение о Кенаре, тем более лестным казался тот факт, что она влюбилась в него.

Конечно же, Неджи помнил, как тепло куноичи смотрела на него, особенно когда считала, что он этого не видит, с каким восхищением оценивала его способности и черты личности, которые у остальных вызывали неприязнь, как внимательно слушала его и с каким интересом поддерживала беседу. Помнил ее прикосновения — ведь это она дважды брала его за руку, отчего все тело его наполнялось невероятной силой, а душа — уверенностью. Наконец, невозможно было забыть, как она хотела спасти его ценой своей жизни: отказалась развеять теневого клона, оставила его защищать Неджи, а сама спасалась, как могла, рискуя сгореть заживо в пламени Сабато.

Она была слишком добра к нему.

Хьюга зажмурился изо всей силы. Наверное, этому не суждено повториться. Собрав все свое мужество, сделав невероятное усилие над собой, он произнес: «Будь счастлива, Масари Кенара». И с удивлением осознал, что любит ее больше, чем самого себя…

Кенара оглянулась кругом и вздохнула полной грудью: наконец-то они дома! Наступила та пора осени, когда Звездопад весь покрылся огненными звездочками — листьями кленов, — оправдывая собственное название. Воздух был чистым, свежим, искрился мелкими капельками влаги и золотыми пылинками, невесть откуда принесенными ветром. Сейджин шел рядом с матерью, его шаги уже были твердыми, хотя пришлось очень много трудиться, чтобы — нет, не вернуть прежнюю ловкость и силу юного шиноби, — но достичь уровня способностей самого обычного ребенка девяти лет.

Когда, спустя почти четыре долгих, мучительных месяца, кости в теле Сейджина были заживлены, он обнаружил, что не может ходить, сидеть и обслуживать себя. Часть мышц в его теле истаяла от лежачего образа жизни, другие ослабли и потеряли былую форму или пострадали вместе с костной тканью. Как ребенок, едва выбравшийся из пеленок, он заново учился передвигаться и управлять своими руками и ногами. Осознав вдруг, что все, что было достигнуто им за пять лет упорных, непрерывных тренировок, потеряно, Сейджин отчаялся. Начинать заново, потеряв все, оказалось намного сложнее, чем просто начинать с нуля.

Кенара поддерживала его в прямом и переносном смысле, везде водила, помогала разминать и развивать мышцы, делать упражнения. Никогда ей не приходилось проводить таких тяжелых, однообразных, печальных тренировок, но она заставляла себя сохранять спокойствие и уверенность в достижении результата. Искренне и твердо заявляла, что все получится, надо лишь потрудиться. Трудиться приходилось много им обоим — и нравственно, и физически, вместе, плечом к плечу выползать из бездны безнадежности. Кенара и Сейджин чувствовали себя осиротевшими, душа их семьи исчезла вместе с Номикой, и приходилось вдвоем возвращать ее к жизни, заставляя собственные сердца давать больше тепла, заботы, понимания.

Только теперь Кенара осознала, как многому научил ее Номика. Он научил ее бескорыстной любви: желать радости родному человеку, не ожидая ничего взамен, просто желать делать его счастливым. Она училась этому в течение всей семейной жизни одновременно с сыном, так что теперь их способности были примерно равны. Сейджин понял, что мать его, как бы ни старалась изображать неуязвимость, тоже переживала, и жалел ее. Но он был ребенком, даже если мыслил иной раз по-взрослому, и ему слишком многое пришлось пережить, так что Сейджин постоянно впадал в уныние и тосковал. Кенара изо дня в день вела борьбу с этими страшными врагами — унынием и тоской, — делая то, что ей давалось хуже всего: успокаивала и уговаривала. Не так сложно было носить сына на руках, как не позволять ему сдаваться. Этим всегда занимался Номика!

Что ж, теперь этим занималась она.

И вот прошло полгода, бесконечно долгих и сложных полгода. Наконец-то они покинули Руоши, вернулись в Деревню Звездопада и брели по знакомым улицам, великолепным в их огненно-багровом наряде.

Тяжело было возвращаться в пустой дом, но все было сделано, чтобы облегчить Сейджину и Кенаре этот момент: комнаты были убраны, везде горел свет, Инари-сан и Нинаки накрыли на стол и старались улыбаться. Горечь утраты из-за смерти Номики немного утихла в их сердцах, теперь они радовались, что Сейджин вернулся к ним живым и здоровым. Нинаки с большой неохотой рассталась с ним еще в августе, когда лечение уже было не нужно, и вернулась к своим обязанностям в деревне. Фугаму-сан возвратился к пациентам больницы на два месяца раньше, но регулярно справлялся о состоянии мальчика.

Приняв все положенные ласки и приветствия от бабушки и тети, Сейджин присел на диван, но никак не находил себе места и искал что-то глазами.

— Что? — тихо спросила Кенара, уже научившаяся без слов понимать настроения сына.

— Мам, а мы могли бы до ужина… ну… навестить папу?

Извинившись перед Инари и Нинаки, Кенара и Сейджин отправились на кладбище. Не дойдя до надгробия из белого мрамора шагов тридцать, мальчик остановился.

— Я бы хотел побыть один.

— Конечно, только не очень долго, ладно? Я тоже хочу с ним поговорить.

Сейджин кивнул и пошел вперед. Кенара смотрела ему в спину. Ее сын мужественно держался первые две минуты, потом она увидела, как голова его склонилась, а худую спину сотрясли рыдания, которые он пытался сдержать, но не смог. Так они стояли какое-то время: Сейджин, плача и не сводя глаз с имени отца на белой плите, Кенара, плача и не сводя глаз с охваченного горем сына.

Наконец он обернулся и знаком подозвал ее. Кенара подошла и обняла его одной рукой.

— Думаю, теперь папа хотел бы поговорить с тобой, — серьезно сказал Сейджин и отошел на несколько шагов.

«Ио Номика», — прочитала Кенара. В этот момент она снова почувствовала себя маленькой девочкой, его ученицей. Все это время она была слишком сосредоточена на горе сына, чтобы думать о своем. Сэнсэй всегда относился к ней, как к взрослой, но она ею не была.

— Я только сейчас стала взрослой, — тихо сказала Кенара. — Ведь быть взрослой означает не думать о себе, правда? Я дала тебе слово быть для Сейджина тем же, кем был для него ты, но это невозможно: тебя невозможно заменить. Но это не значит, что я не буду пытаться… Наш мальчик теперь здоров. Мы прошли долгий путь, чтобы попасть сюда такими, как есть. Он пришел сам, — Кенара замолчала на несколько секунд, но затем отерла слезы и сказала: — Прости меня, Номика… Я должна была быть рядом, сражаться вместе с тобой!

В этот момент Кенара увидела ленту в цветах, лежащих у надгробия. Стебли белоснежных хризантем были увиты темно-красной лентой с надписью: «Живу - сгорая, угасая - умру». Кенара уже видела подобную фразу и в следующую секунду вспомнила, где. Поддавшись порыву, она нагнулась, вытянула ленту из пучка стеблей и отшвырнула ее в сторону: это был привет от Кайсы, женщины, которая когда-то причинила ему боль и теперь носила фамилию Суреми. Кенара вспомнила, как застала их страстно целующимися в объятиях друг друга у подножия холма — там, где они обычно тренировались вместе с сэнсэем. И сейчас — единственный раз в жизни — она приревновала его, хотя все это уже не имело ни смысла, ни значения.

Восемнадцать лет, с самого первого дня их знакомства, Номика был самым близким ей человеком, он во всем ее поддерживал, безоговорочно принимал. Он не только не критиковал ее — он не замечал в ней изъянов. Больше всего Номика хотел видеть ее счастливой и делал для этого все. Кенара не могла найти слов, чтобы выразить свою благодарность ему. Восемнадцать лет он был для нее самым лучшим человеком на свете — и навсегда останется им. Ей повезло быть с ним рядом, чего она, конечно, не заслуживала.

Кроме всего прочего дома ее ждало письмо из Деревни Песка — результат минутной слабости скорбящего человека:

«Привет, госпожа Масари Кенара!

Не обижайся, но я буду обращаться к тебе на «ты», ведь я помню тебя пухлощекой девчонкой в дурацких штанах, которой ты для меня и останешься. Однако ты выросла и, если я неошибаюсь, не стала с возрастом более мягкой. Я помню, как ты сделала вид, что не узнаешь меня при нашей встрече в Деревне Песка во время экзамена на чунина. Теперь я могу признать, что тогда меня это задело. Какая-то козявка, питомица Номики смотрела сквозь меня, как сквозь пустое место! Я не могла не думать, что ты презираешь меня за то, как я с ним обошлась. Теперь мы с тобой обе вдовы. Мой муж погиб четыре года назад, а твой — совсем недавно. Мы виделись с ним пару лет назад — обидно, если ты этого не знала, — на общей миссии. Номика вел себя достойно, в отличие от меня. Похоже, он и правда любил тебя.

А ведь все могло быть иначе… Впрочем, соблазн был слишком велик: выйти замуж за главу клана. Я не была бы собой, если бы отказалась. Похоже, что я жалею об этом? Номика был лучшим человеком, которого я когда-либо встречала — и лучшим любовником, кстати. Тебе неприятно? Что поделаешь, я была до тебя, и этого никак не изменить. Я была для него первой и могла бы остаться единственной, если бы захотела. Впрочем, что нам теперь делить, да?

Я пишу тебе… черт знает зачем я пишу тебе. Просто у меня такое чувство, что ты — все, что от него осталось. И тот мальчик, ваш сын.

Мне не хватает его. Не хватает Номики. А ты чувствуешь то же самое? В день, когда он умер, в Пустыне Демона шел дождь — первый за шестьдесят лет. Чертова обезвоженная пустыня плакала в тот день! А ты? Сколько дней плакала, прежде чем перестать? Не знаю, зачем пишу тебе (чертовы слова расплываются, но я точно не буду переписывать это письмо)… Чтобы облегчить твою боль? Или усилить ее? Может быть, чтобы облегчить мою?

Прощай, Кенара. Не отвечай на это письмо. Но когда будешь говорить с ним, скажи, что я виновата перед ним и сожалею. Тебя он услышит.

Глава клана Суреми, Кайса-сама».

Уже вечером, когда Инари и Нинаки ушли домой, а Сейджин спал, Кенара прибежала на кладбище. Она узнала от тети, что письмо принес пару дней назад какой-то генин из Деревни Песка. Видимо, он же оставил цветы на могиле. Куноичи было совестно: она не могла не сравнивать себя с Суреми Кайсой и обрадовалась, когда нашла ее ленту в траве. Привязав ее обратно к букету, Кенара выпрямилась и вздохнула.

— Что поделаешь, она любила тебя. Любила, как могла.

Как-то перед Новым годом Сейджин занимался на площадке, оборудованной возле дома — той самой, где тренировалась его мать сразу после его рождения. Он уже снова загорелся мечтой стать шиноби, так как достиг первых успехов и вспомнил самого себя до получения увечий. Теперь Сейджин не мог остановиться и с раннего утра до позднего вечера бегал, делал упражнения, высвобождал чакру и даже сражался с матерью в ближнем бою. Уже давно стемнело, по четырем углам площадки горели фонари, выхватывая из объятий зимних сумерек светлый куб. Кенара сидела на одном из спортивных снарядов, подперев подбородок кулаком, и наблюдала за сыном, впрочем, должно быть, не очень внимательно, так как не изменила позы, когда он остановился. Мысли ее витали где-то далеко — если она вообще о чем-то думала.

Сейджин стоял в нескольких шагах и смотрел прямо на нее, но она этого не замечала. Всегда, сколько он себя помнил, мама казалась ему чем-то наподобие выпущенной из лука стрелы: неслась вперед, пробивая препятствия на своем пути, но не замедляя хода из-за них. И невозможно было ее остановить. А теперь она как-то поникла, не напрягала ни тела, ни мыслей, просто жила, интересуясь лишь успехами сына. Раньше Сейджин был уверен, что она была угнетена из-за тоски по его отцу, а теперь понимал, что дело не только в этом. Он хотел, чтобы она стала прежней.

— Мама, — произнес он и ждал, пока Кенара сосредоточит на нем свой взгляд.

— Что? Закончил?

— Слушай, хочу сказать тебе кое-что, — Сейджин подошел ближе и выпрямился, уперев руки в бока. — Может, ты уже перестанешь нянчиться со мной и займешься каким-нибудь делом?

Кенара подняла голову. Брови ее поползли вверх, и вдруг она рассмеялась — так, как не смеялась уже много месяцев. От смеха даже слезы выступили у нее на глазах, но куноичи никак не могла остановиться.

— Мам, у тебя истерика? — серьезно спросил Сейджин. Он такого еще не видел, но догадался, что что-то не так. — Принести воды?

— Да нет, — с трудом ответила Кенара, вытирая глаза. — Я просто… просто счастлива, что ты стал прежним.

— Я собираюсь стать очень сильным, и ты должна подавать мне пример.

Мальчик протянул матери руку, как будто помогая ей подняться, хотя она в этом не нуждалась. Кенара встала, но не отпустила его руки. И так вместе они пошли в дом посмотреть, что приготовила на ужин Азэми-чан.

Масари Кенара волновалась, как маленькая девочка. Перед кабинетом в коридоре с круглыми окнами толпилось несколько десятков джонинов. Куноичи держалась поближе к своим, но не участвовала в общей беседе. И вот разговоры затихли и все взоры устремились на главу подразделения, шествовавшую по коридору с невозмутимым лицом и легкой улыбкой. Кенара вздрогнула, узнав Кайсу. Джонины наполнили кабинет и расселись по скамьям за столы продолговатой формы, как ученики академии, извлекли из сумок тетради и приготовились писать. Кенара могла свободно разглядывать вставшую за кафедру куноичи.

Кайса хорошо выглядела, на вид ей можно было дать чуть больше тридцати. Черные волосы ее не потеряли своего яркого цвета, только у правого виска над ухом змеилась единственная белоснежная прядь. Седая прядь не портила общего впечатления, тем более что ее обладательница кокетливо выставляла ее напоказ, зачесывая волосы на левую сторону. Казалось, это настолько шло Кайсе, что даже не будь у нее седины, стоило бы немного подкраситься. У нее была чистая, смуглая кожа, небольшие морщинки вокруг глаз, которые все так же испытывающее и насмешливо щурились, красивые, слегка подкрашенные губы. С одной стороны лица у скулы была сделана изумрудно-зеленая татуировка — символ клана. Любой назвал бы эту женщину яркой и сильной, но Кенара видела затаенную горечь в ее глазах, какое-то разочарование то ли в себе, то ли в жизни, и невольно в ее памяти всплывали строки из письма.

Суреми Кайса узнала ее и на несколько мгновений остановила на девушке свой взгляд, но затем отвела глаза. Ей некогда было решать личные вопросы: она должна была подготовить группу джонинов для АНБУ Деревни Песка.

— Итак, вас здесь тридцать человек: двадцать из Суны и десять из Звездопада. В конце нашего курса обучения Страна Ветра рассчитывает получить десять первоклассных команд, которые составят резерв для подразделения по борьбе с контрабандой. Наша задача — не дать попасть всему тому, что представляет собой оружие шиноби, в руки тем, кто не состоит на службе ни одной из дружественных деревень. Я хочу, чтобы вы понимали: речь не только о кунаях или мечах, но обо всех техниках и технологиях, в том числе секретных. Охранять их — наша первостепенная задача.

Учиться предстояло в течение двух месяцев. Резервные команды отличались от постоянных тем, что привлекались к участию в крупных операциях и рейдах и выступали в качестве ударной силы, а в остальное время выполняли обычные миссии шиноби. Кенара была счастлива: она даже представить не могла, что у нее появится возможность жить по такому графику. Кроме того, куноичи любила учиться и все схватывала на лету. В итоге пару месяцев она проводила дома, с сыном, затем отлучалась в рейды на несколько недель и снова возвращалась. В ее отсутствие Сейджин с удовольствием жил вместе с Нинаки и Инари.

В конце долгого учебного дня джонины, задав все интересовавшие их вопросы, разбредались отдыхать. Кайса с улыбкой ждала, пока кабинет освободится, а когда мимо нее проходила Кенара, слегка коснулась рукава ее рубашки. Куноичи остановилась.

— Прогуляемся? У меня есть свой кабинет на втором этаже, — сказала Кайса.

Помещение было небольшим, имело лишь одно оконце где-то под потолком и освещалось плоскими белыми лампами. У одной стены стояло изящное кресло с мягким сидением и полукруглый стол с вырезом под него, у другой — небольшой диванчик. Комната была увешана разнообразным оружием и украшена плетеными экранами с символикой клана Суреми.

— Располагайся и расслабляйся, — усмехнулась куноичи и уселась напротив Кенары на другом конце диванчика, откинувшись на его спинку и забросив ногу на ногу. Одеяние цвета морской волны имело разрезы, так что одна из стройных ножек в сандалии оказалась на виду до самого края коротких шортиков.

«Мы виделись с ним пару лет назад на общей миссии», — вспомнила Кенара строчки из письма. «Интересно, с Номикой она так же себя вела?» Впрочем, как бы она себя с ним ни вела, важно было лишь то, что он оставался верным мужем. Могла ли сама Кенара похвастаться тем же? Правда, она была очарована вовсе не внешностью Хьюга, а его характером и поступками. Разве что глаза… и такое хладнокровное лицо… Впервые куноичи не подавляла в себе воспоминаний о Неджи, и то, как они подействовали на нее, привело ее в смятение. Она слегка покраснела и сделала вид, что разглядывает мечи на стене.

Если бы Кайса вдруг узнала, сколько самых разнообразных мыслей пробудил в ее собеседнице смелый разрез на одеянии, она бы, пожалуй, загордилась своим портным.

— Когда я узнала, что он женился на тебе, то испытала двоякое чувство: его поступок меня не удивил, а вот то, что ты ответила ему взаимностью, показалось странным. Номика почти сразу привязался к тебе, меня это даже забавляло, потому что он носился с тобой, как с родной дочерью. Полагаю, таким был ваш брак? Он заботился о тебе, а ты принимала его заботу?

Кенара вскинула глаза на собеседницу — та попала в самую точку.

— Я ведь знала его, хорошо знала, — Кайса усмехнулась. — Ах, какой это был соблазн — удобно устроиться под его теплым крылом… Но я предпочла свободу. Почему ты сделала иной выбор — вот что меня интересует. Мне казалось, ты мечтала быть шиноби, семейная жизнь тебя отнюдь не прельщала.

— Я не могла не ответить на его чувства. Не только из благодарности, он… он нравился мне.

— Ну и ответила бы на его чувства, зачем было выходить за него замуж?

Кенара смутилась. Кайса посмотрела на нее и рассмеялась.

— Знаешь, некоторых девушек наивность действительно красит, но не таких, как мы, — посерьезнев, сказала она.

— Дело не в наивности, я не могу относиться легкомысленно к подобным вещам. Короткие свидания вдали от людских глаз не для меня.

— Ха, ты не можешь знать, что для тебя, а что нет, пока не попробуешь.

— Некоторые поступки необратимы. Совершив ошибку, рискуешь потерять уважение к себе навсегда.

— По твоему лицу вижу, что у тебя был такой опыт, — Кайса усмехнулась. — Интересно узнать, в чем он заключался. Ты ведь не из тех, кто способен на безрассудства?

— По вашей же логике, Кайса-сан, мы все так думаем о себе, пока не убедимся в обратном.

Главу клана Суреми поразила догадка.

— Хьюга? — только оставалось спросить ей и наслаждаться произведенным эффектом.

Кенара от неожиданности не смогла сразу взять себя в руки и вспыхнула. Выдав себя, она уже не могла отпираться.

— Всего лишь поцелуй, — очень тихо сказала она, отводя глаза.

— Каких-то пять лет назад все стояли на ушах из-за этих Поджигателей, сколько мы перетоптали песка, гоняясь за ними по всей стране! А потом узнали про двух джонинов, которые уничтожили их на границе Стран Огня и Медведя.

— Вы говорили с Номикой после этого? — спросила Кенара. — Вы писали, что виделись с ним на общей миссии…

— Именно так. Как он гордился тобой! Восхищался вами обоими…

— Черт, не мучьте меня! — нахмурившись, выпалила младшая куноичи.

Кайса-сан свободнее откинулась на спинку дивана и тихо рассмеялась.

— Как представлю тебя и молодого Хьюга… Ну что могло вызвать химическую реакцию между двумя такими инертными веществами? Видимо, Поджигатели неплохо подогрели вас обоих…

— Что рассказывал Номика? — быстро перебила ее Кенара. — Он не догадывался?

— Ах, как тебе сказать? Судя по его угнетенному настроению, он чувствовал, что что-то не так, но мыслями особо не делился. Надо полагать, ты еще долго отравляла ему жизнь своими муками совести.

— Не так уж долго, — хмуро ответила Кенара.

— Из-за одного поцелуя, — Кайса закатила глаза. — А не будь у тебя совести, могла бы осчастливить обоих и, как настоящий шиноби, замести следы.

— Вы смеетесь? Потому что воспринимать всерьез ваши слова невозможно.

— Хорошо, можешь думать так. И все-таки Хьюга! Он же холодный, как свежевыловленная рыба. Держу пари, ему и женщина-то не особо нужна. Вот уж и правда — каждому свое…

— Я не могу позволить вам говорить о нем плохо.

— Ладно, ладно… Но знай, что вы были бы самыми скучными любовниками всех времен, если это тебя еще интересует.

— Меня сейчас интересует служба в АНБУ. Я достаточно времени потратила на личную жизнь, теперь хочу, наконец, быть шиноби!

Кайса-сан вздохнула и мгновенно сделалась серьезной.

— У нас неприятности, — хмуро сказала она. — В штабе есть предатель, но мы не знаем, кто он. Так сложились обстоятельства, что никому, за исключением пары человек, я не могу доверять в Суне. Мне нужна куноичи со стороны — та, в чьей честности я могу быть уверена.

— И вы выбрали меня, основываясь на отзывах Номики, — договорила за нее Кенара. — Видимо, ни на что лучшее рассчитывать не приходится.

Кайса кивнула.

— Но ничего лучшего и не надо: Номика умел разбираться в людях.

Младшая куноичи с неудовольствием хмыкнула, ведь кое-что все-таки укрылось от ее мужа.

— Ой, перестань, не заводи только песнь о поневоле случившемся поцелуе, — глава клана Суреми поморщилась. — Этот поступок не делает тебя предателем.

— Останемся каждая при своем мнении и вернемся к делу. Чем вызваны ваши подозрения?

— Уже давно нас мучают контрабандисты: это всегда было серьезной проблемой в Стране Ветра, ведь половина страны открыта южным морям, невозможно держать под контролем все побережье, как невозможно заставить всех производителей, посредников, поставщиков и даже шиноби быть чистыми на руку. АНБУ не единожды предпринимала попытки как захватить отдельные бухты и склады, так и накрыть всю сеть незаконной торговли целиком. Несколько раз операции срывались, имели место загадочные смерти в рядах агентов: ну, не для всех загадочные, конечно, а лишь для тех, кто видит дальше острия собственного куная. На этот раз мы будем действовать иначе.

— Кайса-сан, именно вы были инициатором создания подразделения по борьбе с контрабандой?

— Не совсем. Идеи расширения организации и изменения ее структуры зрели уже давно, мои стремления лишь удачно вписались в рамки данной реформы. Однако шпион должен быть и в новом подразделении. Предатель определенно позаботился о включении своего человека в новый состав.

— Кому здесь можно доверять?

— Только мне и твоим товарищам по команде: я познакомлю вас в конце курса.

По окончании курса обучения джонины были разделены на команды по три человека, каждой тройке было присвоено название. Кенара оказалась в составе группы «Тсучи Тора» (Земляной тигр) вместе с двумя куноичи Деревни Песка. Более близкое знакомство произошло в стенах кабинета Кайсы-сан.

— Познакомься с моей приемной дочерью, Суреми Ходирой, — произнесла она, обращаясь к Кенаре и переводя взгляд на молодую женщину со смуглым выразительным лицом и символом клана у скулы.

Густые темно-каштановые волосы ее были подбриты над правым ухом и зачесаны на левую сторону, пронзительный взгляд черных, глубоко посаженных глаз и заостренная форма носа вызывали ассоциации с хищной птицей.

— Ее верная подруга и напарница с детских лет, Джоши Юджин, — Кайса повернулась к другой девушке.

Юджин имела более мягкую внешность, светлые волосы, спадающие ниже плеч, и повязку медика выше локтя.

Смутные воспоминания двенадцатилетней давности всплыли в памяти Кенары.

— Команда Песка! — сказала она, улыбаясь. – Я помню вас: на экзамене на чунина в Пустыне Демона мы с моими ребятам освободили вас от гендзюцу, наложенного преступниками из Когтя.

Кайса-сан вздохнула, вспоминая, в какую пришла ярость, когда узнала, что малолетки захватили членов банды, за которой она гонялась в течение двух лет. Улыбка тронула тонкие губы Ходиры.

— Я помню, — произнесла она.

— Хорошее начало, — заметила Юджин.

— Отлично, девушки, а теперь напомню вам, для чего мы здесь: разгромить контрабандистов юга было бы неплохо, но непременным условием этого — тем, чем мы займемся на самом деле, — будет захват предателя. Мы должны выяснить, кто вредит нам в штабе, и найти доказательства вины этого человека, чтобы он не смог избежать правосудия Казекаге. Все ясно? Это главная цель, чтобы ее достичь, мы должны выполнить несколько задач, о которых я скажу позднее.

— Кенара-сан будет нашим командиром? — спросила Ходира.

— Да, верно. И я хочу, чтобы вы доверяли ей, как мне, понятно? Кенара-сан будет управлять вами от моего имени, — Кайса взглянула в глаза приемной дочери. — Я знаю, Ходира, что в твоем справедливом сердце нет места зависти. Мы всегда были разными, но нас объединяла любовь к твоему отцу и клану. И для нас нет и не может быть ничего важнее клана.

Ходира кивнула.

— Ты веришь мне, потому что знаешь меня достаточно хорошо. Поверь и в эту куноичи, как веришь в меня. Только тогда вас ждет успех.

— А я… пойду за Ходирой куда угодно, — произнесла Юджин.

Кенара с изумлением прислушивалась к этим разговорам и тщательно старалась скрыть собственные чувства. Ее охватило волнение: достойна ли она, справится ли…

— Хочу, чтобы вы понимали, — нахмурилась Кайса, — всю меру опасности: о вашей особой миссии знаю только я. Если о ней прознает предатель — нам конец, всем четверым. И даже если мы выясним, кто именно из штаба АНБУ Песка управляет преступниками, мы не сможем сорвать с этого человека маску, пока не будем в состоянии доказать его вину. Без доказательств все теряет смысл. Боюсь, что они важнее ваших жизней.

Ходира и Юджин кивнули. Понимая, что все взоры обращены теперь на нее, Кенара нахмурилась.

— Все ясно, — сказала она.

Оставшись в кабинете одна, Кайса упала на диван и закусила внешнюю сторону сгиба указательного пальца, чтобы унять волнение. «Не слишком много пафоса? — спросила она себя. — Как бы не показаться фальшивой: все-таки благородство не по моей части. Впрочем, о чем я думаю? Все мы — пылинки, танцующие над огнем, всех нас поджидает смерть. Не подведите меня, тигрицы…»

Начиная с весны, и в течение всего следующего года Кенара несколько раз отлучалась из дома по вызову из Суны для участия в разведывательных операциях, а позднее — в рейдах по захвату баз контрабандистов. Такие миссии длились от двух до четырех месяцев и постепенно усложнялись. Кенара имела возможность лучше познакомиться с характерами и способностями своих напарниц не только на совместных тренировках, но и в полевых условиях, а также непосредственно в бою. Тсучитора постепенно становилась единым целым, а когда Кенара освоилась с товарищами, превратилась в настоящий механизм, действующий эффективно и без сбоев.

Суреми Ходира была благородной девушкой флегматичного склада, храброй и сосредоточенной на интересах клана и деревни в целом. Она сама долгое время была командиром команды, в которую входили брат и сестра Джоши, и понимала, как важно четко исполнять приказы. Она использовала своеобразные воздушные техники, ее призывными животными были беркуты. Ходира могла создавать беркутов из собственной чакры и поддерживать с ними ментальную связь на больших расстояниях. Таким образом, она была первоклассным разведчиком и идеально подходила для обзора обширных территорий с воздуха.

Юджин изначально специализировалась на медицинских дзюцу, но развила в себе удивительную способность делиться чакрой, так что могла передавать ее любому другому шиноби, пополняя его запас сил. Куноичи много трудилась, чтобы создать обширный резерв чакры в своем теле, а также быстрее регенерировать ее. Младший брат девушки, Джоши Дин, пару лет назад женился и обзавелся собственной семьей, так что Юджин осталась вдвоем с лучшей подругой.

Три куноичи были выносливы, терпеливы и не страдали капризами или перепадами настроений, так что без труда проводили вместе по нескольку недель кряду. Когда Кенара уставала от общения с напарницами и бремени командира, она позволяла себе во время отдыха замыкаться и молчать, зная, что Ходира и Юджин не останутся в обиде и прекрасно обойдутся обществом друг друга. Во время боя куноичи Звездопада словно оживала и неизменно демонстрировала качества, за которые напарницы в конце концов прониклись к ней уважением: быстрый ум, умение принимать решения и стремление защищать товарищей. Вскоре их уже не волновали ни серьезность Кенары, ни ее молчаливость — это начало даже казаться непременным условием ответственного подхода к делу.

И все-таки самая сложная часть работы была возложена на плечи Кайсы-сан. В ее распоряжении находилось десять команд, сформированных по окончании специального курса, и еще три команды из прежнего состава АНБУ, более опытных и слаженных. Кроме того, в ее подразделении имелось несколько агентов-одиночек, которые занимались поиском и проверкой информации. Основная проблема заключалась в том, что любой из них мог работать на предателя, притом даже не осознавая этого, ведь приказы исходили из штаба. Кайса отчитывалась перед штабом АНБУ каждую неделю, отвечая на каверзные вопросы и тщательно скрывая самую важную часть информации.

Двенадцать команд патрулировали разные тракты и дороги, провинции, проводили выборочную проверку транспорта и складов, с помощью различных техник пытаясь обнаружить следы незаконного перемещения оружия, взрывных печатей и свитков. Штаб настоял на том, чтобы проводилась сплошная проверка каждой провинции по очереди, и это свело все шансы на успех к нулю: Кайса обязана была докладывать, какая провинция будет проверяться следующей, так что контрабандистам поступал сигнал и они сворачивали свою деятельность, заблаговременно перемещаясь в другое место. Конечно же, АНБУ сдавались какие-то мелкие партии нелегальных товаров и наименее ценные работники, но «крупная рыба» неизменно ускользала.

У Тсучиторы было особое задание: тщательно, методично обследовать каждый уголок побережья. Куноичи перемещались на некотором расстоянии от берега, используя как прикрытие холмы и деревья, не показываясь на открытой местности. Призванные беркуты кружили над морем, выискивая одинокие корабли, сбившиеся с пути в открытые порты Страны Ветра, беркуты из чакры снижались и исследовали поверхность побережья. Ходира использовала особую технику «Клёкот», принцип действия которой заключался в отражении посылаемых звуковых волн. Принимая отраженные звуковые волны, птицы из чакры собирали информацию о том, что находится под ними.

В июне, когда команда едва сработалась, девушки обнаружили первую секретную бухту. В течение всего месяца они вели наблюдение и составляли график всех передвижений. Сведения передавались непосредственно Кайсе и дальше нее никуда не шли. Кайса-сан намеренно скрывала находку от штаба, чтобы не спугнуть контрабандистов. Но сколько могло быть таких бухт? В октябре девушки нашли еще одну бухту, а зимой — две другие. Следующие за тем поиски оказались бесплодны. Казалось, они побывали уже везде. Получалось, что всего в распоряжении бандитов четыре точки на побережье, скрытые от посторонних глаз.

Кайса-сан отпустила девушек отдохнуть в течение четырех недель, предупредив, что в следующий раз Тсучитора перейдет к активным действиям.

Отпуск Кенары выпал на май, так что она пропустила собственный день рождения и день рождения сына. Она намеренно отклонилась от основной дороги и обошла деревню стороной, чтобы за северной ее стеной выйти к изумрудным холмам, у подножия одного из которых тренировался Сейджин. Кенара достаточно хорошо знала своего сына, чтобы не сомневаться, где он проводит разгар такого чудесного солнечного дня.

Взобравшись на вершину холма — того самого, где они столько лет тренировались вместе с Номикой, — куноичи увидела своего сына со спины. Как он подрос! Она отлучалась на два-три месяца, но каждый раз по возвращении ей казалось, что сын ее стал намного выше. Конечно, ему было в кого: оба его родителя отличались высоким ростом.

— Шрапнель из камня! — раскатился звонкий голос, и каменные пули вырвались вперед на три метра, а затем осыпались на траву.

В груди Кенары разлилось тепло. «Он уже и это умеет! — подумала она. — Номика, на три метра, представляешь?» Внезапно куноичи вспомнила, как на этом самом месте впервые увидела Кайсу-сан. Могла ли она тогда предположить, что сэнсэй умрет, оставив ее вдовой с ребенком, а прежняя его возлюбленная будет снабжать ее особо секретными заданиями? Кенара вздохнула. Нет, конечно, она не представляла будущего, но ожидала от него намного, намного больше. Если не считать сына, конечно: он был чудом, которого Кенара не заслуживала.

— Отличная работа, — громко сказала она и улыбнулась. — Ты выучил эту технику…

Сейджин обернулся.

— Привет, мам, ты сейчас стала свидетельницей настоящего позора. На прошлой неделе шрапнель достигала четырех метров, не знаю, что сегодня не так.

«Самокритичный», — с гордостью подумала Кенара и спрыгнула к нему.

— Можно тебя обнять?

— Да, можешь не спрашивать вообще-то.

— Просто ты уже такой взрослый…

— Я, кажется, всегда был взрослым. Потренируешься со мной? Или хочешь отдохнуть? — Сейджин усмехнулся, так как знал, что его мать почти никогда не отдыхает.

Они устроили спарринг, а потом сидели на траве и беседовали, пока бирюза неба не начала угасать. Сейджин был единственным человеком, от чьего общества она не уставала, если не считать того, другого, которого стоило снова забыть. Кенара гордилась тем, что после времени, проведенного вместе с сыном в процессе его лечения и выздоровления, Сейджин свободно делился с ней своими новостями и размышлениями, как когда-то делился ими с Номикой. Вот только шутить у нее получалось хуже.

Так сложилось, что оба они практически переехали жить в Особняк Масари, поскольку Сейджин проводил там большую часть времени, а Кенаре было неохота заниматься каждый раз его переездом туда и обратно. Поэтому их с Номикой дом стоял запечатанным.

Несмотря на то, что отсутствовала долгое время именно Кенара, она почти молчала за ужином, слушая больничные новости Нинаки и новости Инари об обстановке в деревне в целом. Впрочем, служба в АНБУ и секретность миссий исключали полную откровенность.

— У тебя все в порядке? — спросила вдруг Нинаки, обратившись к ней.

Кенара улыбнулась и кивнула. После ужина, помогая сестре убирать посуду, она вдруг сказала:

— Расскажи мне о Мичи.

Лицо Нинаки сделалось одновременно нежным и грустным. Во время долгих переходов и сидения в засаде Кенара не раз размышляла над судьбой Деревни Звездопада, семьи Масари и каждой из ее женщин. Ей было лет двенадцать, когда на миссии погиб жених сестры, но Кенара почти ничего не помнила об этом. Ее гораздо больше тронула смерть отца Номики. Теперь она жалела о том, что вела себя как чужая по отношению к Нинаки, никогда не задумывалась о ее горе. Кенара считала, что здоровьем сына полностью обязана ей — и господину Фугаму. Понимая, что прежние ошибки не исправить, Кенара хотела сделать хоть что-то, чтобы укрепить связь со старшей сестрой. В конце концов, если однажды она не вернется, Нинаки останется самым близким человеком для Сейджина.

— Он был самым красивым и самым сильным мужчиной из всех, кого я знала, — произнесла старшая куноичи, присев на стул и все еще не выпуская из рук стопку мокрых тарелок. — Самым благородным… Знаешь, Мичи никогда не кичился своей внешностью, он всегда защищал тех, кто был слабее него. Однажды он сказал, что я похожа на застывшие во льду лепестки лотоса, его восхищала моя красота, которую он называл холодной и совершенной, как зимнее небо. Но… он сказал также, что мы не можем быть вместе, потому что я избалована и не соответствую его представлениям об идеальной женщине, — Нинаки улыбнулась, хотя светло-серые глаза ее наполнили слезы. — Я так старалась достичь этого идеала, старалась быть лучше, скромнее и добрее. И однажды Мичи признал меня…

Куноичи опустила голову, на тарелки закапали слезы.

— Ох, Нинаки, мне так жаль…

— Ничего, ничего, — пробормотала молодая женщина, быстро отирая щеки. — Знаешь, это уже светлая скорбь, самые лучшие воспоминания в моей жизни. Я больше никого не смогла полюбить. Нет никого, кто был бы похож на Мичи.

— Мне кажется, я могу это понять, — Кенара подошла и положила руку сестре на плечо. — Наверное, он был замечательным человеком.

Нинаки обняла сестру, не вставая со стула, и прижалась щекой к ее животу.

— Конечно, ты понимаешь, — тихо сказала она. — Ведь и ты после Номики никого не сможешь полюбить…

В этот момент Кенара почувствовала себя очень, очень плохим человеком.

— Как у вас хорошо, — протянула Тен-Тен и, неохотно поднимаясь с диванчика, добавила: — но мне пора, меня дома ждут.

— И я пойду, — сказал Ли.

Неджи, Хината и Наруто поднялись со своих мест, чтобы проводить гостей.

— Кстати, — обуваясь, сказала Тен-Тен, — Неджи, если ты в следующий раз проигнорируешь моего мужа и не пригласишь его вместе со мной, Ноа на тебя обидится и я не стану тебя больше оправдывать в его глазах. А ты ведь обещал подружиться с ним.

— Я лишь обещал, что не стану мешать этому процессу, если он вдруг возникнет.

— Ой, да это одно и то же…

— Благодарю за модель модернизированного куная.

— Не за что, ты один из первых счастливых обладателей, хотя еще даже проверка качества не закончена…

— Вот как? — Неджи хмыкнул. — Им вообще безопасно пользоваться? Не получится так, что метнул во врага, а попал в товарища?

— Ха-ха, потренируешься и узнаешь.

После бурного обмена прощаниями и благодарностями компания окончательно разделилась. Как только дверь за Ли и Тен-Тен захлопнулась, Неджи сообщил, что ему тоже пора идти. Хината сделала мужу знак глазами, напомнив Наруто об их договоренности: он на этот раз не помогает жене мыть посуду, а взамен болтает по душам с ее братом.

— Неджи, слушай, остался бы, а то мне надо с тобой обсудить дела… всякие…

Наруто и Неджи уселись обратно на диван, Хината забрала остатки посуды на кухню и устроила там уборку. Дети спали, слегка перевалило за одиннадцать. Хьюга выжидающе смотрел на шурина, который судорожно пытался придумать тему для разговора. Вздохнув, Наруто сказал:

— Может, выпьем? Хината не будет против.

Неджи кивнул, подумав о том, что никогда и никто не узнает, на что он спрашивает разрешения у своей жены, а на что — нет. Если когда-нибудь таковая появится.

Саке было разлито по о-тёко, но тем для разговора не стало больше. Мужчины молча пили, слушая, как на кухне плещется вода. Наконец Наруто почувствовал заветное тепло внутри и ляпнул:

— Кэзуми-чан вчера родила второго сына.

— Поздравляю, — сухо ответил Неджи.

«Я тут при чем?» — подумал он.

— Помнишь, когда-то она за тобой бегала?

— Ты намекаешь на то, что я мог бы быть счастливым отцом? — прямо спросил Неджи.

— Ну… да, — Наруто смущенно заулыбался, отчего глаза его сузились и возле них появились добрые морщинки. Невозможно было обижаться на него. — Знаешь, тебе ведь за тридцать перевалило. Я ничего не хочу сказать — для шиноби это самый расцвет, конечно, — но человеку плохо без семьи, он от этого становится странным. Серьезно тебе говорю, я знаю кучу людей, которым под сорок и у каждого свои странности. Прикинь, наш сосед — только я тебе не говорил — по выходным переодевается в женщину и ведет беседу на два голоса, мы сначала думали, что к нему приходит кто-то, но нет… Все случайно выяснилось — так неловко было….

Неджи смотрел на него своим непроницаемым взглядом.

— Продолжай, Наруто, — раздельно произнес он.

— Я не имею в виду, что ты станешь странным, просто одиночество никого не делает лучше, понимаешь?

Оба ощутили насущную необходимость опустошить токкури еще немного. Наруто почувствовал, что запорол данное Хинате обещание, и начал распаляться. Ему подумалось, что когда-то, больше пятнадцати лет назад, во время поединка ему проще было пробить защиту Неджи, несмотря на разницу в силе, чем сейчас.

— Ты думаешь, что это касается только тебя. Я не буду даже говорить о тех, кому ты дорог и кто беспокоится о тебе… Возьмем работу… У меня есть три куноичи, которые каждый раз просят дать им совместную с тобой миссию, каждый раз! И одна сумасшедшая девчонка, которая набила себе татуировку на плече… Сейчас скажу… «Под солнцем Неджи», — вот что там написано. Я попросил Сакуру убрать это безобразие и заживить кожу, но ума так просто не прибавишь. Ей девятнадцать всего!

— Утешьтесь, Хокаге-доно, — небрежно бросил Неджи и пригубил саке. – На подходе новое поколение завидных холостяков. В конце концов, мне ведь скоро под сорок? — в его голосе не так уж трудно было распознать иронию.

Седьмой вздохнул. Неджи был прав: те несколько девушек, которые когда-то намекали ему о своих чувствах, уже давно обзавелись семьями, лишь пара девчонок по инерции мечтали о нем, просто потому, что он был самым сильным мужчиной в клане — и таким загадочно одиноким. Но уже на слуху были новые имена, так что Неджи с облегчением чувствовал, что его оставляют в покое: реже провожают взглядами, реже перешептываются, в кои-то веки перестали присылать по праздникам цветы на дом.

— Так почему ты уже не выберешь себе кого-нибудь?

— Потому что таковы объективные обстоятельства, — ответил Неджи. — С теми женщинами, которые ниже меня, я не хочу иметь ничего общего, а те, кто равен мне или превосходит по своим моральным качествам и духовной силе, не подходят мне из-за возраста, особенностей характера или не привлекают внешне. Это же очевидно.

Наруто пытался переварить слова о «моральных качествах и духовной силе», но не мог уразуметь, о чем речь, пока не вспомнил о Хинате. Да, о ней можно было так сказать, он понимал, что это нечто особенное, чего не встретишь на каждом шагу.

— Но тебе ведь все равно приходится с кем-то… э… ну, встречаться? — неуверенно спросил он.

— Это унизительно, Наруто, — откинувшись на спинку дивана и скрестив руки, произнес Неджи.

— С каких это пор свободного человека встречи с обычными женщинами унижают?! А с собственной правой рукой возвышают что ли?!

— Я весь этот разговор имел в виду, — Неджи тяжело вздохнул. — А вообще, это философский вопрос: что унижает больше. В первом случае о твоем унижении и неумении справиться с желаниями собственного тела знает как минимум еще один человек, а во втором — только ты сам… Не могу поверить, что обсуждаю это с тобой…

Наруто рассмеялся. Только Хината могла бы сказать, насколько принужденным был этот смех на самом деле. Напрасно все-таки она мыла за него посуду.

— Если мы закончили с неловкими темами, может, все же поговорим о работе?

Седьмой почувствовал себя увереннее.

— Как тебе новая служба?

Неджи не так давно прошел практику при штабе АНБУ Листа и выполнял обязанности координатора.

— Если не считать суточные дежурства, постоянное напряжение и ответственность за жизни людей…

— Ну, этим тебя не напугать!

— Я плюсы перечислял. Мне не нравится только сидеть в четырех стенах, но сутки через трое вполне можно потерпеть.

— Ямато-сэмпай уже не наставляет тебя?

— Он приходит иногда узнать об общем положении дел.

— Вот незаменимый человек!

— Не могу не согласиться: он спас мой бьякуган.

Неджи вернулся домой после полуночи. К сожалению, он был не настолько пьян, чтобы сразу уснуть, но выпил достаточно, чтобы потерять контроль над общим направлением своих мыслей и настроением. Разувшись у порога, он шагнул босиком на прохладные доски пола (солнце скрывалось за тучами и за целый день не смогло раскалить их), прошел в угол комнаты, где стоял его рабочий стол, включил лампу и повернул к себе альбомный лист, на котором еще утром рисовал что-то с большим вдохновением.

Под светло-синим небом раскинулись зеленые холмы, кое-где по ним были разбросаны кусты еще не отцветших диких белых роз. Это было похоже на волны моря с пенными барашками… Как только Неджи в голову пришла эта мысль, он вспомнил… Вспомнил то мимолетное впечатление, которое заронила в его душу Кенара, когда они только встретились на миссии сопровождения. Вместо обеда она побежала любоваться видом с утеса. «Обозреть окрестности — так она сказала», — подумал Неджи. Это не было причудой, она и вправду будто подпитывала свои душевные силы красотами природы, ветром, дождем. Когда они сражались с Рагной и Сабато и в какой-то момент оказались на краю плато, Кенара посмотрела на холмы и небо, и они наполнили ее решимостью… Такая восприимчивость свойственна лишь настоящим художникам, но в то же время куноичи не только не умела рисовать, ее схемы приводили Неджи в ужас. Он улыбнулся, вспоминая, как они обсуждали свои перемещения и знаки, оставленные для АНБУ. Казалось, Кенара делает в точности то же, что и он: проводит точно такие же линии тем же самым карандашом, но вечно случались недоразумения (то обломится грифель, то край ладони дотронется до листа в неудачном месте), превращавшие простейший чертеж в небрежную мазню, которой постыдился бы ученик Академии первых курсов. И все же писала она аккуратно, мелко, удачно подбирая формулировки. Неджи помнил ее лаконичные отчеты наизусть.

Должно быть, всему виной саке. Иначе не объяснить, почему он снова поддается этому безумию, с которым покончил два года назад. Пальцы Неджи впились в лист бумаги, уголки его начали сползаться, центр сморщился продольными волнами… еще секунда — и он бы скомкал его, порвал, вышвырнул прочь; но рука расслабилась и прижалась ладонью к столу, разглаживая рисунок. Хьюга Неджи знал, что его считают бездушной скотиной, холодным эгоистом, высокомерным гадом, но все это время он также знал, что есть на свете человек, за которого он отдал бы свою жизнь не только без раздумий, но и без сожалений. И каким бы это было счастьем, если бы этот человек захотел, потребовал такой жертвы!

Все лучшее, что было в нем, все худшее, что было в нем, было связано с ней, с ее именем, лицом, фигурой, со всем, что она делала и говорила и что навсегда оставило след в его душе. И все, что он из себя представлял: его тело, душа, мысли, способности и черты характера, — имело смысл только в сопоставлении с ней. Только она по-настоящему понимала и принимала его, именно это ощущение он не мог и не хотел забывать. А иначе и жить не стоило.

Рука Неджи скользнула к выключателю, он задел и едва не опрокинул стаканчик с водой. На мгновение сердце его замерло — так он боялся испортить рисунок, который парой минут ранее едва не уничтожил по собственному желанию. Работа над рисунком так захватила его утром, что он убрал только краски и кисти, а воду оставил. Пальцы скользнули по альбомному листу чуть ли не с нежностью…

Хмыкнув, Неджи быстро убрал листок в папку, а папку — в стол.

— Я сентиментален — значит, я чертовски пьян, — сказал он сам себе, презрительно скривив губы, но где-то в глубине души испытывая облегчение от того, что в принципе способен на подобные чувства.

С моря задувал солоноватый ветер, над сине-зеленой гладью то взлетали вверх, то обрушивались вниз черно-белые чайки, издавая крики, от которых хотелось плыть, и плыть куда-то за океан. Три куноичи лежали в траве над обрывом, вглядываясь в пустынный берег. Было жарко.

— Многообещающий был залив, — вздохнула Юджин, опуская бинокль. — Такое удобное, уединенное место.

— Мы ведь еще не закончили, — спокойно ответила Кенара.

— К востоку отсюда холм огибает проселочная дорога и словно ведет в никуда, — произнесла Ходира. Она лежала, зажмурившись, закинув руки под голову, и видела окружающий мир глазами своих беркутов.

— Хорошо, это уже что-то. Она раскатанная или заросшая травой?

— Там много травы, но такое ощущение, что ее проложили относительно недавно по дикому полю, — договорив, Ходира начала складывать печати и воскликнула: — Клёкот!

Куноичи Песка использовала эту технику уже семь или восемь раз наугад на разных участках берега, но пока безуспешно.

— Корабль на горизонте, — вдруг сообщила она.

Девушки оживились. Ходира подождала, пока ее беркут подлетит поближе к цели и пояснила:

— Грузовое судно. Куда направляется, пока не могу сказать.

— Добавить чакры? — спросила Юджин.

class="book">— Да, пожалуйста.

Юджин села и вытянула руки. С ее ладоней соскользнула прозрачная вуаль очень светлого изумрудного оттенка и протянулась до плеча Ходиры.

Кенара посмотрела на напарниц. Она представляла, что сейчас чувствует куноичи из клана Суреми, так как сама пару раз прибегала к помощи Юджин. Ее чакра была прохладной, приятной, как воздух после дождя, и так же бодрила.

Через некоторое время Ходира смогла с уверенностью сказать, что корабль заплывет в залив, который они обследовали.

— Значит, база где-то здесь и сегодня будет погрузка товара. У хороших дельцов суда не простаивают без дела. Может, конечно, завтра, но точно в ближайшие дни.

За несколько десятков метров от берега судно исчезло, и стало понятно, что пристань скрыта от посторонних глаз с помощью гендзюцу. Это внушало наилучшие надежды, так как предыдущие бухты не были столь хорошо замаскированы. Ходира начала «прощупывать» берег с помощью Клёкота.

— Причал, складское здание, навес для волов и повозок, жилое помещение на два этажа, в бухте один корабль — тот, что мы видели. Семь человек на открытом воздухе, — Ходира перевернулась на живот, развернула лист бумаги и быстро начертила на нем расположение перечисленных объектов, их размер и расстояние между ними.

— Пока больше не используй эту технику, иначе твоя птица привлечет внимание. Отправь самого быстрого беркута к госпоже, — Кенара внимательно рассмотрела план, запоминая подробности.

— Сегодня? — коротко спросила Юджин, глаза ее сверкнули.

— Скорее всего, да. Тот человек, что использует мощное гендзюцу, может быть только шиноби, и достаточно высокого уровня. Думаю, он имеет связь со штабом.

— Свидетель, которого мы искали, — произнесла Ходира.

Кенара кивнула.

— Помните предупреждение госпожи, — девушки из осторожности избегали упоминания имени Кайсы-сан, — этот человек может пожертвовать жизнью, чтобы сохранить свои тайны. Давайте отдохнем, пока ждем ответа.

Ответ пришел к ночи. Кайса отдала приказ четырем командам двигаться к побережью и в восемь утра начать захват бухт контрабандистов. Приказ, направленный Тсучиторе, имел значительное отличие, в нем значилось: «захватить как можно скорее, взять живым любой ценой, передать в руки только мне или главному дознавателю».

К этому времени куноичи успели обсудить дальнейшие действия и подобраться ближе к цели. Ходира сползала на разведку и вернулась обратно. Она сообщила, что гендзюцу, скрывающее от них бухту, хоть и мощное, но простое — обычный легко проницаемый мираж в форме купола, который можно развеять. Однако делать это Кенара запретила: им нельзя было выдать свое присутствие раньше, чем они захватят и обезвредят предполагаемого свидетеля. Попасться в руки врага для него означало расколоться, потому что невозможно спрятать ни один уголок сознания от дознавателей АНБУ, не обладая особыми техниками. А особые техники — маркер определенного клана.

Высокое черное небо раскинулось над побережьем. Ветра не было, море серебрилось под светом звезд и нежно урчало, лениво накатываясь на темный остывший песок. Несколько земляных клонов Кенары обошли купол под землей и выглянули на поверхность уже внутри его границ. Куноичи отправилась за ними следом, миновав несколько довольно простых ловушек.

К пристани было пришвартовано грузовое судно, которое охраняли два человека, еще двое сторожили склад, но по ленивым движениям и небрежному разговору было понятно, что нападения никто не ждет. Двухэтажное жилое помещение было освещено масляными лампами: на первом этаже горели два окна, на втором — одно. Рабочие и матросы отдыхали перед утренней погрузкой. Кенара почти наверняка знала, что не встретит серьезного сопротивления ни от кого, кроме, возможно, создателя гендзюцу: услуги нукенинов стоили дорого, а об отбросах, которые покидали путь ниндзя на ранних этапах, чтобы творить беззакония, не стоило беспокоиться.

Человек, которого она искала, обнаружился в комнате на втором этаже. Прикрепившись за счет чакры к внешней стене, Кенара подобралась к окну. Створки были распахнуты наружу, впуская вечернюю прохладу в помещение, так что сквозь щели между ними и рамой можно было отлично рассмотреть всю комнату, оставаясь незамеченной. В дальнем углу лежал футон, кроме него в комнате находились плетеное кресло, небольшой столик и квадратная корзина с крышкой. На столе лежали тетради, исписанные только цифрами, карандаши, лезвие, чтобы их точить, и приоткрытая шкатулка с купонами. Мужчина лет сорока в распахнутом халате прохаживался по комнате, очевидно, предаваясь глубоким размышлениям, и время от времени останавливался, вздыхал, потирал усталые глаза или лоб ладонью. В один из таких моментов Кенара заметила у него на запястье маленькую татуировку в виде спирали — очевидно, привычное средство для наилучшего сосредоточения чакры. Да, это был шиноби. Несмотря на то, что его физическая форма оставляла желать лучшего, в движениях была какая-то упругость, собранность (обычные люди двигаются как-то расхлябанно по сравнению с ниндзя). В целом он не производил впечатления порочного человека, видимо, какие-то личные причины побуждали его заниматься сомнительными делами.

Нужно было действовать осторожно: Кенара вовсе не хотела, чтобы этот человек воткнул себе лезвие в мозг через глаз, проглотил яд или использовал какой-либо из способов быстрого удушения, воспламенения или взрыва, чтобы не попасться в руки АНБУ живым. Она также ничего не знала о его реакции и способностях, так что опасалась нападать в лоб. Пришлось создать теневого клона и подождать, пока он проберется в здание и займет позицию за дверью нужной комнаты.

— Не повезло с ветром — вот в чем дело, — пробормотал мужчина, высчитывая про себя быстроходность судна, и вдруг услышал стук в дверь. — Что там? — спросил он с неудовольствием и дернулся было открывать, как вдруг удар в шею сбоку заставил его мгновенно потерять сознание и упасть.

Кенара рассеяла теневого клона и ударом ноги опрокинула корзину. Крышка слетела, на пол выпал протектор с символом Деревни Песка, сумка со снаряжением шиноби, одежда и сандалии. Куноичи подхватила мужчину на руки и выпрыгнула с ним из окна. Прижав тело к себе, она прошла сквозь землю под краем купола и вернулась к своим напарницам.

— Юджин, обследуй его полностью как можно быстрее, — сказала она, опустив пленника на песок.

Юджин кивнула и выпустила из ладоней видимую чакру. Эта чакра быстро наполнила тело мужчины.

— Мозг не поврежден, он ничего с собой сделать не успел, просто в обмороке. Но в щеку изнутри зашит инородный предмет.

— Яд, наверное, давай-ка извлечем.

Девушка сделала надрез на щеке снаружи, чтобы мужчина не захлебнулся кровью, и достала небольшую капсулу. Разломив ее, Юджин высыпала содержимое на песок.

— На глазок не скажу, что за яд, но он без запаха, — сообщила она и быстро залечила рану. — Запечатать его?

— Да.

Куноичи сложила печати:

— Бинты из чакры, полное покрытие!

Мужчину крепко стянули и спеленали ленты, созданные Юджин, по его груди расползлись символы.

— Неподвижен и невредим. Даже если он придет в сознание, останется парализованным.

— Хорошо, — произнесла Кенара, — бережем его, как зеницу ока. Смотрите, гендзюцу спало…

Три куноичи повернулись и увидели здания и пристань. Сами девушки находились в густой тени под склоном холма и не боялись быть замеченными.

— Отправь птицу к госпоже с сообщением: «взят, выдвигаемся в Суну, пришлите команду для захвата пятой базы». Координаты ты ей сообщала?

Ходира кивнула и занялась призывом.

— До Суны четыре дня пути, напряженный бег и редкий отдых сократят это время до двух с половиной суток, но двигаться придется на пределе. Побежим по прямой вдоль побережья и границы Страны Рек, не расслабляемся, пока не передадим свидетеля главному дознавателю, понятно? В отделе дознания, говорят, шпионов не бывает.

Слегка перевалило за полночь, три куноичи быстро пересекали один холм за другим, стараясь держаться на открытой местности. Впереди бежала Кенара, и ей даже не слишком приходилось сдерживаться, так как ее напарницы были достаточно быстроходными. Следом за куноичи двигалось порождение «Техники переноса раненных»: подушка и шесть коленчатых лап из чакры, похожих на паучьи. Амортизация была отличной, спеленутого и запечатанного пленника почти не трясло. За ним бежала Ходира, продолжая вести наблюдение с помощью своих беркутов, а за Ходирой двигалась Юджин, иногда вытягивая руки и подпитывая чакрой подругу или переноску.

— Нам навстречу движется другая команда АНБУ, — сообщила Ходира.

— Постараемся избежать этой встречи, направление на два часа.

Команда свернула к северо-востоку.

— Они тоже повернули. АНБУ за теми холмами и быстро приближаются.

— Можем от них уйти?

— Слишком скоростные. Вы и Юджин быстрее, но из-за меня и переноски…

— Понятно. Остановимся и узнаем, что им нужно. Будьте готовы к нападению.

Трое агентов АНБУ вскоре вынырнули из-за гребня и приблизились на расстояние десяти шагов. По маленькому вышитому значку Кенара определила, что это шиноби главного подразделения, непосредственно подчиняющиеся штабу, и внутренне напряглась. Возможно, предатель уже знал о захвате свидетеля. Вперед выступил командир и произнес, не снимая маски:

— Главное подразделение, команда «Кирин». Нам приказано помочь вам доставить пленника в штаб.

Так как никакого пароля от Кайсы не прозвучало, поводов для беспокойства было достаточно: эти люди под прикрытием помощи могли увести свидетеля у них из-под носа или уничтожить его, даже не понимая, что делают. Долго раздумывать над приказами из штаба у агентов не принято, как и задавать начальству лишние вопросы. И, конечно же, от кого конкретно поступил приказ, они не скажут.

— Борьба с контрабандой, команда «Тсучи Тора», — с деланным спокойствием ответила Кенара. — Нам действительно нужна помощь, но не с пленником, а с захватом базы, — куноичи сообщила координаты.

— Для захвата базы отправлена другая команда, из вашего же подразделения. А мы — отряд поддержки для вас. Передайте пленника моим людям.

Переноска сделала пару шажков назад и, словно испуганный паучок, прижалась к ногам Юджин.

Кенара даже не могла сослаться на приказ Кайсы: штабу подчинялись все подразделения.

— В чем дело? — произнес командир «Кирина». — Предупреждаю, что в случае вашего неподчинения я имею полномочия применить против вашей команды силу. Не глупите, новички.

В одно мгновение множество мыслей пронеслось в голове Кенары: две молодые девушки в ее подчинении, которые могут погибнуть вследствие принятых ею решений; сын, оставшийся дома и уже лишившийся одного из родителей; всего лишь контрабанда, незаконная торговля; войны в маленьких странах, где кровь проливается благодаря оружию и технологиям шиноби; долг, служебные обязанности; бой с опытными АНБУ… Вдруг она почувствовала, как где-то под лопаткой со спины в нее вошла маленькая ниточка светло-изумрудной чакры Юджин: ее напарница готовилась передавать ей чакру. Кенара усмехнулась с таким страшным, одновременно отчаянным и грозным, выражением лица, как будто за ней пришел сам Джашин и ткнул в нее своим когтистым пальцем. «Ты следующая, маленькая куноичи Звездопада», — она могла поклясться, что слышит этот утробный голос, заставляющий волосы шевелиться на голове.

В следующее мгновение словно раскололся ад: шесть земляных змеев вырвались с разных сторон от агентов АНБУ и, уцепившись за собственные хвосты, начали быстро вращаться, то вырываясь из земли на поверхность, то ныряя обратно, поднимая тучи пыли, расшвыривая песок, камни, комья земли и не давая агентам вырваться из ловушки. По более широкой окружности стояли шесть теневых клонов Кенары и складывали печати. Куноичи заранее спрятала их под землей, предвидя возможный печальный исход встречи. Конечно, она не собиралась убивать АНБУ, надеялась лишь выиграть время.

Тсучитора снова мчалась вперед, за Кенарой, как за воздушным змеем, развевались светло-изумрудные ленты чакры Юджин, восполняя потраченную ей энергию.

— Ходира, расширь радиус обзора до ста километров.

— Поняла.

Что делать дальше? Сколько команд будет выслано им навстречу? Как пробраться в Суну, если штаб по-настоящему задастся целью остановить их? Ответ был один — никак. В отряде нет никого, кто умел бы скрывать чакру или маскировать ее. Им не спрятаться.

Кенара остановилась.

— Нам нельзя в Суну. Поворачиваем на северо-восток.

В Стране Рек нет шиноби, по крайней мере, там они смогут какое-то время свободно продолжать движение. Нужно было продумать множество вариантов, вплоть до сдачи пленника в руки АНБУ Листа. Но есть ли у предателя связи с Конохой? Это неизвестно.

— С севера приближается еще одна команда АНБУ. Она движется со скоростью, чуть превышающей нашу.

— Граница Страны Рек близко?

— К утру будем уже там, если немного ускоримся.

— Юджин?

— Да, я дам больше чакры. Не беспокойтесь, Кенара-сан, мои запасы истрачены лишь на пятую часть.

«Если бы меня беспокоило только это», — с горечью подумала Кенара.

В этот момент к Ходире спустилась одна из птиц. Девушка на ходу отцепила свиток и прочитала его вслух:

— «Он все узнал. Продержитесь, сколько сможете, я иду к Казекаге. Не приближайтесь к Суне».

— Надеюсь, Казекаге-доно не в одном из своих путешествий, — заметила Юджин.

— Теперь у нас есть конкретная задача: выиграть время. Страна Рек идеально для этого подходит.

Неджи готовился заступить на дежурство. Он помылся, высушил волосы, плотно позавтракал, убедился, что его форма и оружие находятся в идеальном состоянии, и вышел на улицу. Солнце уже два часа как взошло, но еще не жарило по-настоящему. Голова от позавчерашних возлияний уже очистилась, но привкус горечи в душе остался. Прислушавшись к себе, Хьюга окончательно убедился: у него сегодня дурное настроение. Если бы он был свободен, то отправился бы кромсать манекены или отрабатывать техники, но приходилось просто подавлять плохие мысли усилием воли.

Должность координатора заключалась в том, что он управлял перемещением команд АНБУ Листа и раздавал им приказы и задания от имени Хокаге. В основном это касалось патрулирования, охраны границ, ареста провинившихся шиноби. Внешней разведкой и разведкой внутри страны, а также особо секретными миссиями занимался другой отдел. В случае если на территории страны обнаруживались следы нукенинов, на помощь можно было призвать второго координатора. В памяти Неджи еще свежи были воспоминания о службе в боевом отряде, о сетованиях и недовольстве, которые зачастую вызывали приказы о перемещении, полученные из штаба и казавшиеся неразумными. Теперь он сам являлся координатором и перебрасывал команды из одной части страны в другую, стараясь делать это наиболее рационально и эффективно и прекрасно представляя себе все трудности боевых агентов.

Он сидел в кресле за столом в форме полумесяца перед большим экраном, на котором отображалась карта со всеми основными объектами и отрядами АНБУ в виде светящихся точек. По бокам сидели шестеро шиноби с телепатическими способностям — каждый в удобной именно ему позе — и выходили на связь с командами или принимали от них сообщения. В соответствии с полученной информацией Неджи с помощью специального планшета вносил изменения в изображение на экране. Пара человек отвечали за воздушную почту и находились в этом же помещении. Еще двое дежурили на верхнем этаже у птиц. В здании АНБУ располагалось несколько подразделений, их главы и помощники, другие штатные сотрудники. Однако в кабинет координации было не принято соваться, не имея важных дел, кроме того, доступ к информации, отображенной на экране, имелся не у всех.

Помещение не имело окон, но прекрасно освещалось белыми лампами, поддерживалась прохладная температура, благодаря системе циркуляции воздуха было довольно свежо. Ничто не должно было отвлекать господина координатора от работы.

Однако господина координатора иногда отвлекали от работы собственные мысли и воспоминания — в те периоды, когда его вмешательство не требовалось. Тири, Казука, Мичжун, Шичи… — эти лица против воли иной раз всплывали перед его глазами. То ощущение загнанного в угол зверя, которое ему довелось тогда испытать, невозможно было забыть.

В кабинет вошел Яманака Реза — тот самый молодой человек, который состоял в команде Неджи на миссии сопровождения Куробосу. Хьюга сделал его своим помощником, потому что, во-первых, Реза имел подходящую квалификацию и не первый год трудился в штабе, во-вторых, потому что Неджи испытывал к нему некоторую симпатию.

— Что у тебя?

— Наводка из Суны на нукенинов, — ответил Реза, — да на каких нукенинов! Бывший отряд АНБУ Песка, из числа агентов новых подразделений, расширенный состав.

Внимательно выслушав помощника, Хьюга бросил:

— Дай координаты.

Затем Неджи отметил на планшете, лежащем перед ним, нужную точку на карте Страны Рек, и она появилась на экране. Пунктирной линией он обозначил примерную траекторию движения. Хьюга сосредоточился, хотя внешне остался невозмутим. Наконец-то настоящая работа!

— Я вызвал Ямато-сана, согласно инструкции, — произнес Реза. — Дело серьезное…

— Первый канал связи, — громко сказал Неджи, — приказ команде «Акай хеби» (Красная змея), второй канал связи — приказ команде «Такай ока» (Высокий холм), четвертый канал — приказ команде «Токаге» (Ящерица)… двигаться в направлении на юго-запад, квадрат 15-37… отступники ранга S, бывшие агенты АНБУ Песка, команда из трех человек… Перевозят опасный предмет, подлежащий немедленному уничтожению. Предпочтителен исход ноль.

Реза слегка нахмурился: да, все, как пожелал Песок. «Исход единица» означал захват противника в плен, «исход ноль» — убийство. Интересно, что такого натворили эти бывшие агенты?..

— Предатели, должно быть, — сказал он, когда Неджи закончил диктовать сообщение. Нужно было еще перебросить несколько команд ближе к границе со Страной Рек. Вероятно, они имеют дело с отчаявшимся и весьма опасным противником.

Ум Неджи быстро работал, он смотрел на карту и составлял план с несколькими возможными вариантами. Окружить, зажать в тиски и уничтожить. Что ж, скорее всего, к вечеру или к ночи с отступниками будет покончено. Если не было заявлено об обратном, значит, эти нукенины не умеют скрывать свое присутствие. Соответственно, раз попавшись, они уже не смогут ускользнуть.

Неджи хмыкнул.

— Можно было не беспокоить Ямато-сана, — сказал он Резе. — Это будет слишком просто.

Просто — как загнать зверя.

========== Глава VII. Агенты особого подразделения ==========

Комментарий к Глава VII. Агенты особого подразделения

Antimatter — Paranova

Уже рассвело, когда Тсучитора пересекла границу Страны Рек. Беркуты Ходиры заметили два отряда преследователей, которые бежали по территории Страны Ветра на расстоянии нескольких десятков километров от команды Кенары. Куноичи повернули на север и продолжили движение, несмотря на усталость. К полудню АНБУ Песка, имея преимущество в скорости, сократили расстояние до Тсучиторы на пятнадцать километров.

— Скорее всего, они не могут нас отследить, но мы движемся по прямой, так что вычислить наше местоположение несложно, — сказала Ходира.

— Значит, пора перестать быть предсказуемыми, — ответила Кенара и остановилась. — Мы отвлечем их и заманим на север, а сами свернем к югу и выйдем к побережью.

— Но тогда мы окажемся прижатыми к морю…

— У нас будет возможность проскользнуть вдоль побережья на территорию Страны Огня. Есть небольшая вероятность, что мы встретим там помощь. В конце концов, можно будет сдаться в руки шиноби Звездопада. Скорая расправа нам там не грозит: Старейшина поможет нам потянуть время, а пока идет разбирательство, надеюсь, госпожа добьется чего-нибудь от Казекаге.

Кенара сложила печати и создала трех теневых клонов. Один из клонов принял облик Юджин, другой — Ходиры. Каждая из девушек могла бы создать собственного клона, но у Кенары на это уходило меньше всего чакры, к тому же в бою ее теневые клоны были намного полезнее. Как только фальшивая Тсучитора скрылась из виду, куноичи двинулись на юг.

Через полтора часа они были уже на диком пляже, где и решили немного отдохнуть. Ходира напилась воды и без лишних слов растянулась на песке, как большая темная морская звезда, раскинув руки и ноги в стороны. Кенара села и тоже взялась за фляжку. Переноска сложила лапки и опустила спеленутое лентами тело на песок. Юджин сбросила обувь и зашла по колено в теплую воду.

— Кажется, немного натерла ноги, — улыбнувшись, сказала она. — Могу и вас подлечить, если нужно.

Ходира не откликнулась.

— Нет, спасибо, — ответила Кенара. — Такие расстояние и скорость для меня не проблема. Но мне снова может понадобиться твоя чакра. Знаешь, Юджин, она похожа на воздух после дождя.

Девушка улыбнулась и кивнула.

— Все мне так говорят.

Ходира внезапно села.

— Наши двойники проскользнули перед носом у АНБУ и уводят их за собой на север.

— Хорошо.

— Это не все. Границу Страны Рек и Огня только что пересекли три отряда АНБУ Листа, — Ходира подняла на Кенару темно-карие, почти черные глаза.

Юджин, обернувшись, с беспокойством посмотрела на подругу.

Единственное проявление эмоций, которое позволила себе Кенара, — это нахмурить брови.

— Они… значит, они объявили нас вне закона, — выпалила Ходира. Ее обычно спокойное лицо исказила гримаса боли: — Объявили нас отступниками, выдали нас Листу!

— Слишком серьезное наказание за неподчинение, — ответила Кенара. — Мои клоны никого не убили и не ранили, мы не сделали ничего, за что нас можно было бы объявить нукенинами… Значит, наш враг не смущается ложью и подтасовкой фактов и идет на риск. Это означает, что наш пленник действительно имеет большую ценность. С другой стороны, раз вмешали Коноху, от АНБУ Листа ждут наши головы. Живыми мы никому не нужны и даже опасны.

— Травят нас, как зверей! — сквозь слезы произнесла Ходира и отвернулась, будучи не в силах совладать с собой.

Юджин села рядом и взяла подругу за руку, вздыхая и глядя на нее с сожалением. Ходира повернулась и быстро отерла слезы свободной рукой.

— Клан Суреми всегда был гордостью Суны. Юджин, ты понимаешь, что если мы умрем, мы умрем, как предатели! Даже Кайса-сан не сможет обелить наших имен… Дин достаточно любит тебя, чтобы не поверить в это?

— Он не поверит ни в мое предательство, ни в твое, — ответила Юджин. — Мы столько лет были одной командой: Дин знает нас как никто другой.

«Сейджин, — с горечью подумала Кенара, — сын предателя?! Как ему жить с таким клеймом?» Мысли о тете ввергли ее в еще большее отчаяние. Инари-сан окончательно откажется от нее, и кто знает, какое влияние она со временем сможет оказать на своего внука… Может, убедит его в том, что Кенара способна на преступление? Нет, этого не может быть. Тетя несправедлива к ней, необъективна, но не поверит в ее предательство. И Нинаки не поверит.

В этот момент Кенара вспомнила о Неджи и ужаснулась, ведь она была уверена, что он до сих пор находится на службе в РЗО. Как было бы ужасно встретиться с ним в бою! Но нет, это было бы слишком жестоким совпадением… Смогла бы она сразиться с ним по-настоящему? Не дрогнула бы? Кенара не знала. Ведь речь шла не только о ее жизни. В любом случае нужно было избегать прямых столкновений.

— Создадим каждый своего теневого клона и отправим навстречу АНБУ Листа, — сказала Кенара. — Рано отчаиваться: еще не вечер.

Ямато-сан явился в штаб в течение получаса после того, как за ним послали. Он взял стул и сел справа от Неджи, Реза стоял слева. Все трое смотрели на экран, по которому три красные точки двигались по предполагаемой траектории. Она пересекалась западнее границы Страны Рек и Страны Огня с пунктирной линией, обозначающей предполагаемую траекторию движения нукенинов. Из штаба АНБУ Песка по шестому каналу приходили сообщения. Теперь координаторы знали, что преследуют команду под названием Тсучитора, состоявшую из трех куноичи, у них даже имелось примерное описание внешности и способностей противника.

— У одной огромный запас чакры, она медик, — сказал Реза, — другая специализируется на призывных животных и имеет большой радиус обзора, ну а третья — мастер по техникам Стихии Земли. Наверное, поэтому они зовутся «Земляной тигр».

Неджи хмыкнул. Когда он состоял в боевом отряде, то носил маску тигра, так что можно было сказать, что это животное как раз ассоциировалось у него с АНБУ. А еще его команда называлась «Зоркий», и закончилось все тем, что Мичжун едва не вырвал ему глаза.

Около двух часов дня по шестому каналу пришло сообщение из штаба АНБУ Песка: нукенинов засекли в квадрате 17-42, две команды шли по их следам. К этому времени «Акай хеби», «Такай ока» и «Токаге» как раз подошли к границе и собирались пересечь ее. Неджи с помощью планшета изменил местоположение красных, синих и зеленой точки.

— Надо передать нашим командам, чтобы свернули на запад и двигались к квадрату 17-42, — начал было говорить Реза, но умолк, встретив холодный взгляд Неджи, который без лишних слов давал понять, что не нуждается в чьих-либо советах.

Однако связисты не успели передать этот приказ: поступили сведения, что АНБУ Песка столкнулись лишь с теневыми клонами. Кто-то из агентов смог понять это с помощью своих техник. Фальшивая Тсучитора продолжала двигаться на север, но ее уже никто не преследовал. Через несколько минут теневые клоны развернулись и напали на агентов, пытаясь их задержать. В этот момент от команды «Такай ока» по второму каналу связи пришло сообщение о том, что противник обнаружен в квадрате 16-45.

— В «Такай ока», кажется, служит Хьюга Хо? — произнес Ямато. — Он способен отличить теневых клонов от настоящих ниндзя?

— Вы называете этих предателей настоящими ниндзя? — удивился Реза.

Неджи взглядом попросил его помолчать и ответил:

— Если бы они стояли рядом и у хозяина техники было больше чакры, чем у клона, то да. В других случаях уровень Хо этого не позволяет.

Вскоре выяснилось, что фальшивая Тсучитора состояла из клонов одного шиноби, а та, которую засекла Такай ока, — из трех разных шиноби.

— Значит, эти настоящие, — вырвалось у Резы.

Ямато и Неджи переглянулись.

— Или они решили действовать хитрее, — ответил Неджи. — Нам нужна команда с как можно большим радиусом обзора.

— Есть кто-то поблизости от границы? — спросил Ямато, разглядывая карту немигающим взглядом.

— Возле Страны лапши границу патрулировала «Муши» (Жук), которой командует Абураме Гитэ. У этой куноичи жуки покрывают большое расстояние в короткие сроки.

Неджи приказал передать сообщение этой команде, и вскоре «Муши» выдвинулась к границе Страны Рек. Время потянулось медленно. АНБУ Песка все еще сражались с фальшивой Тсучиторой, АНБУ Листа преследовали другую Тсучитору, двигавшуюся сначала им навстречу, а потом резко свернувшую к северу. С востока к границам Страны Рек перемещались еще три команды, включая «Муши». Где бы ни находились на самом деле нукенины, к ночи они должны были быть зажаты в тиски.

Координаторы и Реза пили черный кофе, последний закусывал горячий напиток горьким шоколадом. Неджи пока не мог припомнить другого такого насыщенного дня на новой должности: никогда еще ему не приходилось вносить столько изменений на карту за одни сутки. При том, что основное внимание было сосредоточено на Стране Рек и прилегающих к ней землях, приходилось решать и повседневные задачи на территории Страны Огня.

К ночи многое изменилось: все теневые клоны были развеяны, «Муши» проводила разведку, и все ждали ее результатов, перемещаясь в разных направлениях по Стране Рек. Наконец пришли новости от Абураме Гитэ.

— Ее жуки проверили всю территорию Страны Рек южнее квадратов 16-45 и 17-42 до самого побережья и не нашли следов нукенинов, — произнес связист третьего канала.

— Что?! — воскликнул Реза, вскакивая со стула и впиваясь глазами в карту.

— Хм, — задумчиво произнес Ямато.

Неджи напряженно думал. Куда они могли ускользнуть? На западе границу Страны Ветра патрулировали АНБУ Песка, их там было… как песка в пустыне, они бы и жука Гитэ не пропустили. На севере располагались пять команд Песка и Листа, у них был бьякуган и другие техники примерно такого же радиуса, которые вместе охватывали центр страны. С востока холмы контролировали еще две команды и, наконец, жуки «Муши» прошерстили весь юг. Как вариант — отступники ушли под землю, хотя там без воздуха не пробудешь долго. Что же еще? Хьюга хмурился и смотрел на карту. Вдруг он хмыкнул и усмехнулся.

— Третий канал, передайте «Муши» двигаться дальше на юг и проверить поверхность моря. Пусть охватят хотя бы километров тридцать от берега.

— Наконец-то раскусили, тугодумы, — проворчала Кенара в ответ на сообщение Ходиры о приближении врага.

Со всех сторон их зажимали в тиски восемь команд АНБУ, деваться было некуда, делать было нечего. Удерживаясь на поверхности воды с помощью чакры, три куноичи и переноска покачивались на волнах в десяти километрах от берега. За истекшие сутки Ходира истратила четыре собственных запаса чакры, подпитываясь за счет Юджин, Кенара израсходовала один запас целиком, Юджин — две трети всех своих резервов.

— Этого не хватит, чтобы добраться до берега Страны Чая, — произнесла девушка со вздохом.

— Знаешь, если бы не ты, нас бы давно поймали, — ответила Кенара. — Тебе не о чем жалеть. Вы обе хорошо потрудились, но против нас АНБУ двух стран.

— А если пробежаться по волнам и сесть на какой-нибудь отплывающий корабль? — спросила Ходира.

Куноичи Звездопада покачала головой.

— Залив зажат с двух сторон территориями Стран Ветра и Огня. Не только мы можем передвигаться по воде. Если нас не поймают какие-нибудь агенты с водными техниками, то будут ждать с распростертыми объятиями на берегу.

Кенара посмотрела в сторону берега. Кое-где вдалеке горели редкие огни. Этим вечером они наблюдали великолепный закат, вполне достойный того, чтобы стать последним. Как только солнце скрылось где-то за холмами Страны Ветра, очень быстро стемнело, и теперь огромное черное небо, усыпанное звездами, развернулось необъятным шатром над мягко перекатывающимися волнами.

«Жаль, что ветра почти нет, — с сожалением думала Кенара. Ей хотелось всем телом ощутить мощь и прохладу настоящей бури. — Прости меня, сынок, прости, что я не с тобой. Я люблю тебя. Пожалуйста, переживи это, вырасти… И будь лучше, умнее меня».

Ходира молилась и не стеснялась этого. Она не боялась, но страдала всей душой от того, что умрет, покрытая позором. Юджин тихонько плакала, думая о том, что больше не увидит любимого брата.

— АНБУ Листа ближе всех, — сказала Ходира. — Это хорошо. Было бы тяжело умереть от руки соотечественника.

Кенара подумала о том, что шиноби Листа и есть ее соотечественники. Какая же обидная и глупая сложилась ситуация! И, как на зло, у них есть столько времени, чтобы терзаться мыслями об этом… Если бы их окружал настоящий враг, она использовала бы остатки чакры Юджин, создала теневых клонов и сражалась бы до конца, но трудно сражаться с сильным противником, когда не желаешь ни убить его, ни причинить ему вред. В конце концов агенты АНБУ ни в чем не виноваты: они просто выполняют приказ.

— Десять километров, — бледнея, произнесла Ходира. — Первая тройка вступила на воду…

Юджин взяла подругу за руку и крепко сжала ее.

— Я люблю тебя, люблю, как родную сестру, — мягко сказала она. — Прощай и спасибо тебе за все.

— Юджин…

— Тсучитора, готовьтесь отражать атаку! — воскликнула вдруг Кенара. В глазах ее разгоралось черное пламя.

Впервые в жизни она дрожала от ярости. Умереть, жалко блея, прижатой к стенке?! Безропотно принять смерть?! Стоять и бездействовать, плача и признаваясь друг другу в любви?! Да черта с два! Она хочет умереть, сражаясь, и никак иначе. А если попадется под горячую руку и пострадает какой-нибудь агент, что ж, сам виноват, что недостаточно тренировался…

— Юджин, дай мне чакры! Теневые клоны!

Двенадцать теневых клонов стеной встали перед тремя куноичи и помчались вперед, на ходу складывая печати. Глаза Кенары будто застилала кровавая пелена, и она готова была поклясться, что слышит хохот Джашина за своей спиной…

Неджи уже едва сидел в своем кресле. То ли из-за выпитого кофе, то ли из-за напряженной ситуации он никак не мог побороть свое возбуждение и, чтобы хотя бы скрыть его от окружающих, ставил локти на стол и крепко стискивал руки перед лицом. Глаза его блестели. Он думал о том, как бы хотел быть сейчас там — на побережье Страны Рек — и сражаться!

Ямато спокойно ждал сообщения о захвате отступников и совершенно не волновался, ведь перевес был явно на стороне АНБУ. Скорее всего, обойдется без жертв и даже без серьезных ранений. Да и не впервой он участвовал в операции по захвату нукенинов, осуществляя руководство из штаба.

Реза сидел, сгорбившись на своем стуле, и грыз ногти.

В кабинет вошел Нара Шикамару и быстрым шагом приблизился к координаторам.

— Приказ от Седьмого остановить операцию, — сказал он без всяких предисловий.

Реза вперил в него изумленный взгляд. Ямато откинулся в кресле и задумчиво дотронулся рукой до подбородка.

— Это точно? –спросил Неджи.

— Да.

Хьюга отдал распоряжения связистам.

— В чем дело? — с плохо скрытым раздражением спросил он.

— Личное сообщение от Казекаге: произошла ошибка. Нужно отозвать АНБУ и оставить Тсучитору в покое.

— Ошибка? — ледяным тоном переспросил Неджи.

— Больше ничего не знаю, — спокойно ответил Шикамару, пожимая плечами. — Сейчас установится линия связи между двумя Каге, они разберутся между собой и все прояснится. Так что пока можешь смело убирать отряды с территории Страны Рек.

Помощник Седьмого удалился с таким беззаботным видом, как будто только что сообщил новости из курятника, а не из кабинета Хокаге.

Реза схватился за голову, будучи не в состоянии облечь свои мысли в слова.

— Сам отдашь команду или мне? — спросил Ямато.

— Сам, — ответил Неджи. Этот вопрос заставил его быстро взять себя в руки и хотя бы внешне вернуться в обычное хладнокровное состояние.

Все шесть отрядов АНБУ Листа были отозваны. Без потерь не обошлось: никто не погиб, но десять человек из восемнадцати так или иначе оказались ранены. Совершенно невредимыми остались только два агента с техниками Стихии Воды. Хьюга Хо получил сотрясение мозга средней степени тяжести. Впрочем, позднее медики всех подлатали.

Ямато встал, сжал плечо Неджи на прощание и пошел домой отсыпаться перед дежурством. Реза все еще сидел, обхватив голову руками. Неджи откинулся в кресле. Он чувствовал себя как очень, очень неудовлетворенный человек. Как собака, у которой из пасти вырвали кость.

Ходира села на водную гладь, как на твердую поверхность. Колени ее дрожали и она не могла стоять. Юджин опустилась рядом с ней с расширенными, не мигающими глазами. Кенара стояла на несколько шагов впереди них и мрачно смотрела на пустеющее поле боя. Из двенадцати ее клонов шестеро продолжали сражение, пока несколько АНБУ не закричали, что отступают. До куноичи не сразу дошел смысл этих слов, но в конце концов она успокоилась. Лист отступил. К девушкам приблизился тот самый командир отряда, который первым столкнулся с ними и предлагал передать пленника его людям. Он снял маску и оказался довольно приятным на вид мужчиной тридцати с небольшим лет.

— В соответствии с приказом Казекаге-доно статус нукенинов с вас снят. Я сталкиваюсь с таким в первый раз за десять лет службы.

Кенара подняла на него глаза, но ничего не ответила.

— Мы сопроводим вас в Суну, если вы не против. Пленника можете оставить при себе, однако нужды в его показаниях больше нет: Чирасу Ядзура был арестован сегодня ночью как предатель.

— Моим людям надо отдохнуть, — сказала Кенара. — Держитесь от нас на расстоянии тридцати шагов.

Одна из команд АНБУ Песка покинула Страну Рек, а «Кирин» остался охранять Тсучитору, не подходя ни к одной из куноичи ближе, чем на тридцать шагов. Небо на востоке уже заалело, когда прилетела птица с сообщением от Кайсы-сан.

«Отдыхайте тигрицы, все кончено. Пленник уже не важен. Спасибо».

Кенара хмыкнула и бросила взгляд на спеленутого человека у ног Юджин. «Пленник не важен, — повторила она про себя, — чертов пленник, оказывается, не важен…» Она осушила свою флягу с водой, баклажку, которую ей дал командир «Кирина», выпила половину фляжки Юджин, но никак не могла напиться и потушить бушующее в душе пламя.

Три куноичи рядком сидели на диванчике в кабинете Кайсы-сан. Глава клана Суреми полусидела на своем столе и не сводила с молодых женщин насмешливых глаз.

— Казекаге-доно находился в одной из своих поездок по стране, и никто не хотел сказать мне, где именно он путешествует, так что пришлось бездействовать и ждать его в Суне. А еще я старалась не умереть, потому что Ядзура-сан подослал ко мне парочку тихих ниндзя.

— Чем он выдал себя? — спросила Кенара.

— Когда Гаара-сама вернулся, я сразу же добилась разговора с ним с глазу на глаз. Он связался с «Кирином» лично и приказал назвать ему имя человека, отдавшего приказ забрать у вас пленника. Мотори не знал. Он мог лишь сказать, что к его человеку обратились со второго канала. Связиста допросили, пришлось даже прибегнуть к помощи дознавателей, но лишь слегка. В итоге прозвучало имя Чирасу Ядзуры. Он не стал скрываться, чтобы не поставить под удар семью. Гаара-сама был расстроен, ведь в свое время он пощадил Ядзуру после его косвенного участия в попытке переворота почти пятнадцать лет назад.

— Мотори, я так полагаю, командир «Кирина»?

— Да, — Кайса усмехнулась, сощурив глаза. — Он спрашивал о тебе. Задавал много вопросов.

Кенара пожала плечами.

— По службе, естественно, — равнодушно сказала она.

— А мне показалось, что это была его личная инициатива. Он сказал, что редко видел, чтобы кто-то сражался с такой самозабвенной страстью.

Куноичи Звездопада слегка покраснела: ей было неприятно и стыдно, что она тогда потеряла контроль над своей яростью.

— Как Ядзура узнал о том, что мы захватили свидетеля? — спросила она. — Когда мы уходили, на базе все было тихо. Мне казалось, что до утра никто его не хватится.

Кайса-сан вздохнула.

— Связист из команды «Будо» (Виноградная лоза) был его осведомителем. Когда «Будо» получила приказ выдвигаться к одной из баз контрабандистов, он сообщил об этом Ядзуре-сану, а тот в свою очередь попытался связаться с базой номер пять, как раз с нашим свидетелем, но не смог. Тогда он все понял и отправил ближайшую команду АНБУ принять вас в свои теплые объятия.

— Почему кроме «Кирина» и второго отряда нас больше никто не преследовал из АНБУ Песка?

— Было бы удобнее, если бы вас убили шиноби Листа, — ответила Кайса-сан. — Потом было бы сложно разобраться в ситуации и найти виновных. Мое слово против слова почтенного человека, служившего в АНБУ Песка еще с тех времен, когда меня и в Стране Ветра-то не было… Представляю, чего вы натерпелись, — старшая куноичи посмотрела на Ходиру, и в ее взгляде на мгновение промелькнула нежность.

— Я боялась позора, — тихо ответила ее приемная дочь.

— А я — не увидеть Дина, — произнесла Юджин.

— А я думаю, что нам все-таки стоило попытаться пересечь море. Может, это и было бесполезно, но мы бы выиграли еще пару часов времени, — сказала, нахмурившись, Кенара. — Так познавательно побывать в шкуре нукенина. Одно я поняла точно: если не умеешь скрывать свое присутствие и чакру, то лучше не бросать вызов Странам Огня и Ветра.

Кайса-сан сначала рассмеялась, потом посерьезнела и сказала:

— Тем не менее каждый год появляются новые нукенины.

Кенара получила отпуск на весь август и вернулась в Деревню Звездопада. Она решила рассказать сыну о произошедшем и понаблюдать за его реакцией.

— Ого! Ого! — воскликнул мальчик, глаза его горели. — Прямо как в книге какой-нибудь! Куноичи Звездопада против восьми отрядов АНБУ Песка и Листа!

— Я же была не одна. И потом, умереть от рук товарищей очень страшно.

Кенара смотрела на сына и задавалась вопросом,осознает ли он, что едва не остался круглым сиротой? Но он, похоже, воспринял всю историю как захватывающее приключение.

— Ты не можешь умереть, — вдруг сказал он. — Я почему-то уверен, что ты не умрешь.

Куноичи чувствовала себя подавленной. Да, детям трудно представить смерть родителей, но это не помогает ее избежать. Она хотела бы спросить его, имеет ли право рисковать собой, пока он нуждается в ней, но это был не детский вопрос. Что, если он ответит «да», а потом с ней что-нибудь случится? Как ему жить с этим грузом? Нет, перекладывать такую ответственность на ребенка бесчеловечно, это должно быть только ее решение. Но Кенара не могла понять, нужна ли она сыну, и насколько нужна. После выздоровления он снова казался таким самостоятельным…

— Знаешь, мам, я много думал о своем будущем. Надеюсь, ты не разочаруешься во мне, если я скажу, что Деревня Звездопада не дает возможностей для развития, а быть самоучкой на этапе взрывного роста не лучший вариант.

— Ты пришел к какому-то решению?

— Да. Я хотел бы поступить на обучение в Академию Листа. Это возможно?

Кенара опешила на секунду.

— Я не знаю, но попробую узнать, — наконец ответила она.

Сейджин пристально на нее смотрел.

— Ты не одобряешь меня?

— Одобряю. Знаешь, я тоже хотела учиться там, пока меня не взялся тренировать Номика. Но… здесь ты не один, пока я на службе, а в Конохе не будет ни бабушки, ни тети.

— Мам, мне одиннадцать. В это время ты уже была генином и выполняла миссии.

— Очень редко.

— Но сам факт…

Кенара сидела, прикрыв правую сторону лица ладонью, опершись на руку, и размышляла. Она все могла делать в одиночку, но вот воспитывать ребенка… В голове ее была пустота, она совершенно не понимала, как поступить правильно. Сейджин всегда был сам по себе, он общался практически только с членами семьи, а Кенаре хотелось, чтобы он узнал, что такое дружба и работа в коллективе, научился общаться и разбираться в людях. Тем более что он и сам этого хотел.

— Подумай, мам, — сказал он, вставая с травы, — а я пока отработаю пару техник, — и отошел дальше к подножию холма.

Куноичи не могла скрыть от себя, что Коноха навсегда была связана для нее с именем Хьюга Неджи. Кенара была уверена, что он давно обзавелся семьей. Этот человек ничего не мог значить для нее, он был лишь эпизодом из прошлого, но каждый раз, когда она позволяла себе о нем думать и ничто другое не отвлекало ее от этих мыслей… В груди лениво расползалась лужица теплого масла, растекалась по всему телу, до самых кончиков пальцев, согревала ее изнутри, а потом Кенара чувствовала себя так, как если бы к маслу поднесли огонь, и ей становилось страшно, что она вспыхнет, сгорит и обратится в пепел. Куноичи не испытывала подобного с Номикой: она никогда его не боялась, никогда не боялась себя рядом с ним.

Если Кенара и Сейджин переедут в Деревню Листа, встреча станет неизбежной. Будет ли все так, как она предполагала, когда они прощались? Встретятся ли они как друзья, преодолев свои слабости? Неджи тогда ответил, что хочет чего-то другого. Но с чего бы ему хотеть поддерживать с ней знакомство теперь, спустя пять лет? Это она вечно замыкалась на самой себе, жила в своем мирке, вращалась в узком кругу знакомых, ни с кем особо не сближалась. Он был другим человеком: на виду, с целым кланом родственников, с большим количеством товарищей и друзей. Правда, когда-то он сказал, что у него всего три близких человека, но… Хьюга Неджи уже давно забыл ее, это она, думая о нем с таким трепетом, выглядит глупо и смешно.

Конечно, она не собиралась брать его в расчет. Кенара намеревалась действовать, исходя лишь из интересов сына. Значит, стоило отбросить страхи и появиться в Деревне Листа, какие бы встречи ей это ни сулило.

Появиться в Деревне Листа ей предстояло раньше, чем она планировала. Прибыв в начале сентября в Суну, Кенара встретилась с Кайсой-сан.

— Процесс над контрабандистами закончился, — сообщила глава клана Суреми, — основная проблема решена, так что мы распускаем две трети подразделения. Я могу рекомендовать тебя на любую другую работу.

— Хорошо, спасибо, — ответила Кенара. — Значит, вы освобождаете меня от службы? Распускаете Тсучитору?

— С почетом и премией, да. У меня припасено для тебя последнее задание, но сначала скажи, как у тебя обстоят дела с Мотори-саном? — Кайса усмехнулась.

— Не знаю, кажется, он не держит на меня зла после той истории. Как и я на него. Мы ведь говорим про командира «Кирина»?

— Разве он не приглашал тебя на свидание, когда ты еще собиралась в отпуск?

— Нет, — удивилась Кенара. — Он правда говорил что-то о следующей встрече, но я не подумала, что Мотори-сан на что-то намекает.

Кайса-сан выразительно подняла брови.

— Подумать только, такой крепкий, приятный мужчина, намного лучше, чем… Ладно, я чувствую, ты на меня зарычишь, если я буду продолжать.

— Какое у вас есть задание для меня? — спросила Кенара, желая сменить тему.

Кайса порылась в столе и извлекла из него папку.

— Здесь информация по контрабандистам. Тебе нужно будет на ее основе составить доклад, с которым ты выступишь десятого числа перед джонинами Конохи.

— Почему я? — удивилась Кенара.

— Меня приглашали от лица Хокаге как главу подразделения по борьбе с контрабандой для обмена опытом, но я бы не хотела ехать.

— Почему?

Кайса-сан неопределенно взмахнула рукой.

— Личные причины.

— Тоже кого-то избегаете?

Старшая куноичи вспыхнула. Впервые Кенара видела ее такой смущенной.

— У меня тоже есть личные причины, по которым я не хотела бы привлекать к себе внимание джонинов Конохи, — заметила куноичи Звездопада.

— Но все равно отправишься ты, а не я, потому что таков приказ главы подразделения, — Кайса усмехнулась и сунула папку в руки Кенары. — Я уже предупредила, что пришлю своего человека. И, поверь мне, в силу некоторых причин твой доклад придут послушать многие.

Оставалась еще надежда, что Неджи не будет в Деревне Листа.

Хьюга Неджи и в самом деле до последнего момента не было в деревне. Устав от сидения в четырех стенах, он снова начал брать миссии в свободное от основной работы время. Вот и теперь, десятого сентября, в три часа дня он прямиком с задания отправился в Резиденцию Хокаге, чтобы доложить о его успешном завершении. У кабинета Седьмого он столкнулся с Шикамару, который запирал дверь на ключ.

— Как здесь тихо сегодня, — сказал Неджи. — Я хотел отчитаться по поводу миссии.

— Потом отчитаешься. Пойдем в зал на первом этаже, там сейчас выступает Наруто.

— Очень интересно. Даже лучше, чем помыться и поспать.

— Да ладно, неужели не хочешь посмотреть на командира Тсучиторы? Она будет выступать второй.

— По какому поводу?

— Борьба с контрабандой.

Джонины вместе спустились на первый этаж и вошли в зал. Почти все места были заняты, так что они сели в кресла последнего ряда. Перед шиноби выступал Наруто. Он говорил о недавнем инциденте, когда подрались между собой чунин Листа и чунин Облака, находившиеся в смешанной команде, но, как всегда, начал перескакивать с одной мысли на другую и обсуждать сразу все: участившиеся подделки документов в отделе снабжения, превышение полномочий шиноби, низкие результаты генинов нового поколения на прошедших экзаменах… Тем не менее Седьмого Хокаге было приятно слушать: его воодушевление заражало, искренность вызывала симпатию. Наруто не имел привычки растекаться мыслью по древу, может, он иногда неправильно подбирал выражения и не замечал в своей речи слов-паразитов, но прекрасно умел донести до слушателя главное.

Даже Неджи в конце концов проникся и улыбнулся, сам того не заметив. Он, чуть расслабившись и скрестив руки, откинулся на спинку кресла, поудобнее пристроив в ногах дорожную сумку.

— Давайте будем хранить то, за что так яростно сражались, тем более что нам и делить-то нечего с шиноби других стран, кроме ответственности за будущее наших детей. Я все сказал, а теперь предлагаю вам послушать про то, как решаются подобные проблемы — в частности, расцвет контрабандной торговли — в Стране Ветра. Все мы помним историю с Дзакари.

Наруто занял место в первом ряду, с одного из соседних кресел поднялась молодая женщина и вышла вперед. Она еще не успела повернуться лицом к залу, как Неджи узнал ее. Точнее, какая-то часть сознания предвосхитила это узнавание, и он вздрогнул, сам еще не понимая, почему. Но в следующую секунду он понял. Выпрямившись, впившись в нее взглядом, он сидел и ждал, пока ее глаза встретятся с его глазами, чтобы увидеть, как она отреагирует.

— Проблема контрабандной торговли до недавнего времени была самой серьезной для экономики Страны Ветра, — спокойно произнесла Кенара.

Она говорила достаточно громко и отчетливо, может, чуть быстро. Вот только совсем забыла поздороваться и представиться, так что некоторые менее просвещенные джонины удивленным шепотом задавали друг другу вопрос, почему посланцем Страны Ветра оказалась куноичи с символом Звездопада на протекторе. После пары произнесенных фраз Кенара вдруг запнулась: она увидела Неджи. Невозможно было смотреть ему в глаза, как невозможно смотреть на солнце в зените, поэтому она сразу отвела взгляд и больше не направляла его на последние ряды. Тем не менее смятение ей удалось скрыть не до конца. Неджи видел, что она говорит об одном, а думает о другом, но это продолжалось всего несколько секунд.

Доклад Кенары имел как минимум два достоинства: он был кратким и по существу, так что пришелся по душе большинству джонинов. Были здесь и люди из АНБУ, которые пришли поглазеть на командира Тсучиторы, наделавшей в июле столько шума. Когда еще в Резиденции Хокаге привечали человека, успевшего побыть нукенином? Если не считать Учиха Саске.

Неджи слушал любимый голос, и сердце его усиленно билось, однако волнение его было связано не только с тем, что он увидел наконец женщину, о которой мечтал в течение пяти лет, то прощая, то обвиняя ее, желая ей то мук, то счастья, но и с тем, что он осознал сложившуюся в недавнем прошлом ситуацию. Кенара — командир Тсучиторы! Та самая куноичи с мощными земляными техниками… та, чьи клоны доставили столько проблем АНБУ Песка и Листа, та, чьи маневры он старался разгадать, та, кого преследовал с таким упорством… Ведь он желал ей смерти, лично отдавал приказы об уничтожении ее отряда! При одной мысли о том, чем все могло бы закончиться, у Неджи пересохло во рту.

Шикамару сидел рядом и время от времени поглядывал на соседа, гадая, почему тот несколько раз с неудовольствием вздыхал и беспокойно хмурился. Он решил, что Хьюга злится из-за того, что напрасно тратил время и силы, пытаясь поймать ложных отступников.

Беспокойные мысли уступили место более приятным размышлениям: Неджи изучал взглядом лицо и фигуру куноичи. Кенара была одета в форму джонина Звездопада, ее протектор с тремя звездами крепился к рубашке на плече. Она решила, что будет неправильно показаться здесь в обмундировании Песка, ведь по сути шиноби Песка она не являлась, а была лишь наемником. Из-за сильных ветров на открытых пространствах Страны Ветра Кенара вынуждена была освоить новую прическу: высокий тугой хвост. Свою длинную челку она заплетала в косичку и собирала в хвост с остальными волосами, так что лицо ее было совершенно открыто. Чистая кожа ее сделалась чуть более смуглой из-за частого пребывания под солнцем; лицо оставалось юным, если не считать морщинки между бровей; взгляд изменился, сделался чуть более уверенным и намного более проницательным. Слабым или нечестным людям делалось от него не по себе — только не Неджи. Для него темно-синие глаза Кенары были интересными, умными, когда-то он без труда замечал в них иронию, любопытство или нежность и надеялся замечать их вновь. Он хотел наблюдать, как меняется выражение ее лица, видеть, как ее губы произносят его имя, и решил, что ни один муж на свете не помешает ему с ней заговорить.

Раз в пять лет он может себе это позволить?!

— Готова ответить на ваши вопросы, — серьезно сказала Кенара в конце доклада и обвела аудиторию взглядом, скользнувшим мимо кресла Неджи.

Несколько рук поднялось вверх, в первом же вопросе прозвучало:

— Вы не могли бы представиться?

Кенара сдержанно улыбнулась собственному промаху, кое-кто в зале захихикал.

— Простите. Меня зовут Масари Кенара, я джонин Звездопада на службе в подразделении по борьбе с контрабандой АНБУ Песка.

Шикамару быстро взглянул на Неджи. «Это же та куноичи», — подумал он.

— Это правда, что вы были нукенином?

— Произошла ошибка, вследствие которой мою команду почти на сутки объявили вне закона. Человек, ответственный за это происшествие, был арестован, — спокойно ответила Кенара.

История с Тсучиторой вызывала любопытство, но деятельность АНБУ не подлежала разглашению, так что многие вопросы просто невозможно было задать. Постепенно обсуждение коснулось собственно темы черного рынка. Когда желающих что-либо спросить не осталось, Кенара про себя вздохнула с облегчением, а в следующую секунду руку поднял Хьюга Неджи и таким знакомым ей ровным голосом поинтересовался:

— Вам пришлось по службе столкнуться с командами АНБУ Листа, как бы вы оценили их действия с точки зрения профессионализма?

Невозможно было не встретиться с ним взглядом. Кенара, пока он говорил, смотрела в его глаза, на его губы, а в конце с ужасом осознала, что ничего не поняла. Она могла бы повторить каждое прозвучавшее слово по отдельности, но общий смысл фразы ускользал от нее, как будто его отгородили непроницаемой стеной. Прошла секунда, пять, десять… И вдруг сдержанная и серьезная куноичи Звездопада начала густо краснеть. Пауза затянулась, большинство джонинов с удивлением и любопытством смотрели на нее и ожидали, что она скажет, кто-то посмеивался.

— Не могли бы вы повторить ваш вопрос? — кое-как взяв себя в руки и сделавшись снова почти спокойной внешне, спросила Кенара, глядя куда-то в сторону Неджи. Она решила больше не смотреть ему в глаза и сосредоточиться на его словах.

Неджи, сам крайне удивленный результатом и задавший вопрос лишь для того, чтобы она посмотрела на него, говорила для него, не ожидал, что его попросят повториться. Он мысленно формулировал вопрос заново, чтобы тот прозвучал слово в слово. Сидевший рядом Шикамару понял, что необходимо срочно что-то предпринять. Он встал и спросил:

— Вопрос был: как вы оцениваете работу АНБУ Листа?

Кенара про себя вздохнула с облегчением: теперь смысл мгновенно дошел до ее сознания.

— Мой скромный опыт не позволяет давать объективную оценку действиям АНБУ Листа, могу лишь сказать, что на сигналы они реагируют оперативно.

Часть аудитории — те, кто был в курсе недавней истории, — посмеялись.

— Благодарю за внимание, — сказала Кенара и вернулась на свое место.

Наруто всех отпустил, подошел к ней на минуту, сказал пару вежливых слов и отправился по делам. Джонины покидали помещение, четыре человека задержались и подошли поздороваться с куноичи Звездопада и задать ей несколько вопросов. Это были агенты, которые гонялись за Тсучиторой и сражались с клонами Кенары.

— Двенадцать клонов и мощные техники, у вас большой запас чакры…

— Почему Песок, а не Лист?

— Как вы продержались почти сутки?

— Почему команда Песка упустила вас из виду?

— Что это было за существо с лапами из чакры?

Отвечая на эти и некоторые другие вопросы, куноичи задержалась на какое-то время в Резиденции. Она одновременно с сожалением и облегчением увидела, что зал опустел, как и кресло, в котором четверть часа назад сидел Неджи. Кенара вздохнула про себя: ей некуда было торопиться.

Однако, когда она вышла на улицу, то первое, что она увидела, это был Хьюга Неджи, который стоял в стороне под вязом, слегка опираясь о него спиной и скрестив руки. Он ждал ее. Попрощавшись с агентами, которые вместе с ней покинули здание и все еще бурно что-то обсуждали, перекидываясь шутками, Кенара подошла к Неджи. Он выпрямился и опустил руки.

Когда-то давно, сражаясь плечом к плечу против Рагны и Сабато, они разминулись, а потом встретились вновь, радуясь друг другу и тому, что оба живы. Нынешнее чувство было похоже на то.

— Неджи…

— Так ты стала сильнее? — мягко спросил он.

— Я не знаю, — ответила Кенара, глядя ему в глаза. — А ты?

Хьюга хмыкнул и усмехнулся. Куноичи заулыбалась, узнавая эту его привычку.

— Ты только с задания?

Неджи кивнул, со смущением думая о том, что она обратила внимание на его не идеально опрятный внешний вид, и тут вспомнил, что его сумка так и осталась лежать в зале под сидением. Ну и черт с ней…

Они свернули под деревья, вышли на улицу и медленно побрели по направлению к реке. Обоим казалось, что только вчера они сразили нукенинов, устроили поединок, разговаривали в беседке на воде и вместе любовались черным озером под звездным ночным небом и фейерверками над праздничным городом… Он поделился с ней обедом… она взяла его за руку… они стояли вместе под землей в полной темноте… засыпали в паре метров друг от друга… делились надеждами, сомнениями, мечтами… И тогда, и сейчас эти два джонина притягивались друг к другу так, как будто их ничто не разделяло: ни время, ни пространство, ни обстоятельства. Как будто все их встречи и поступки нанизывались на одну нить, тянущуюся от начала к концу времен.

— Мне говорили, что ты поступил на службу в РЗО, — произнесла Кенара. — Ты все еще там?

«Хорошо, что мы сразу коснулись этой темы», — подумал Неджи и сказал:

— Я сейчас координатор в штабе АНБУ.

— Тогда ты знаешь все об этой истории с разоблачением Чирасу Ядзуры.

— Кенара, я отдавал приказы в тот день, — Неджи остановился посередине улицы. — Мне и в голову не могло прийти, что Тсучитора — твоя команда. Я только сегодня об этом узнал.

Куноичи подняла на него глаза. Все-таки они столкнулись… пусть не прямо, но…

— А что бы ты делал, если бы узнал раньше? — спросила она с едва заметной улыбкой.

Хьюга немного смешался. Он мог бы изменить приказ и дать установку на «исход единица», чтобы Тсучитору арестовали, а не уничтожили, но сказать об этом сейчас было бы бахвальством.

— Хоть что-то, — неохотно ответил он, и они пошли дальше. — Как давно ты сотрудничаешь с Суной?

— Больше года. В прошлом году в марте мы прошли обучение, потом были сформированы команды и началась работа. Казекаге был прав, обособив и расширив подразделение, но теперь, когда проблема решена, его сократят.

«И твой муж не был против?» — невольно подумал Неджи, но, естественно, не мог сказать этого вслух.

— Как твоя семья? — спросил он тоном вежливого равнодушия, который дался ему в этот раз не так легко.

Кенара молчала какое-то время, не зная, что сказать. Они остановились у ограды, которая отделяла крутой зеленый холм, спускавшийся к реке, от дороги. Хьюга смотрел на нее в ожидании ответа и пытался понять, о чем она думает.

— Сейджин дома с бабушкой и тетей. Он много тренируется. А Номика умер, — теперь, когда куноичи смогла произнести эти слова, она поняла, что сможет рассказать и все остальное. — Он погиб два с половиной года назад.

Неджи посмотрел на нее с беспокойством и сочувствием.

— Как это произошло?

— Он направлялся в столицу вместе с нашим сыном — навестить родственников. На полпути между Листом и Звездопадом недалеко от дороги на них напал Кураре Гекидо.

— Ужасно! — вырвалось у Неджи, он нахмурился.

Ему вспомнился разговор с Нара Шикамару, когда тот хотел назвать ему имя джонина, уничтожившего Гекидо, но Неджи отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Так это был Номика! Хьюга представил, что должен был чувствовать человек, столкнувшийся с монстром и являющийся единственной преградой между его безумной яростью и собственным ребенком.

— Номика убил его, но сам был смертельно ранен. Сейджин… — Кенара отвернулась на несколько секунд, так как воспоминания захватили ее и сдавили горло.

Неджи хотел взять ее за руку, поддержать, но опасался, что будет неправильно понят.

— Сейджин тоже пострадал, кости в его теле были переломаны, но ему вовремя оказали помощь. Знаешь, АНБУ опоздали всего на четыре часа. А я… я должна была быть с ними.

Хьюга тяжело вздохнул. Он понимал ее чувства: никогда ему не забыть, что Тири и Казука погибли по его вине…

— На лечение и восстановление ушло много времени, но сейчас он здоров и даже сильнее, чем прежде.

На ум приходили одни лишь банальности, недостойные того, чтобы быть высказанными в подобной ситуации особенному человеку, поэтому Неджи молчал. Странно, Кенара была сильной, она все это пережила и не нуждалась в жалости, но сердце его наполнилось сочувствием, ему хотелось обнять ее, погладить по волосам, однако он не смел.

— Жаль, что тебе пришлось пережить такое, — произнес он.

— Знаешь, физические раны были не так страшны, как его горе. Сейджин больше всего на свете любил отца.

Эти чувства были знакомы Неджи.

— Надеюсь, время облегчило его боль…

— Да. Один месяц из трех мы проводим вместе: тренируемся и разговариваем целыми днями. Больше всего он мечтает о том, чтобы стать первоклассным шиноби.

— Кто его тренирует кроме тебя? Что у него получается лучше всего?

— Сейджин осваивает техники Стихии Земли. Он сейчас, пожалуй, быстрее, чем я была в его возрасте, но, как я понимаю, он не хотел бы специализироваться именно на тайдзюцу. Есть еще проблемы с теорией: он умнее своих лет, но очень избирателен в выборе литературы. И никто не может надавить на него: ни я, ни тетя с бабушкой, которые вдруг стали мягкими, как мофу, хотя когда воспитывать приходилось меня, все было иначе, — Кенара усмехнулась.

Она замолчала, подумав, что сказала больше, чем хотела. Почему именно с ним ей было так легко всем делиться? Куноичи была уверена, что Неджи поймет все, о чем она захочет рассказать.

Хьюга улыбался.

— Твои отношения с тетей и сестрой изменились к лучшему?

— Да, наверное, да. Нинаки вылечила моего сына, этого я никогда не забуду. Она оказалась рядом, когда была нужна, а больше ничто не имеет значения.

Неджи кивнул. Кенара подняла на него глаза.

— А как твоя семья? — неуверенно спросила она.

— Кого ты имеешь в виду: моего дядю или моих сестер? Кажется, у них все в порядке.

Отвечая на этот вопрос, он так внимательно смотрел на нее, даже не скрывая, что наблюдает за ее реакцией, что Кенара смутилась. Ей было стыдно за радость, которую она испытала, узнав, что он свободен. «Ну вот какое мне дело? — подумала куноичи, отводя глаза в сторону. — Это меня не касается…» Однако, судя по внутренним ощущениям, это ее касалось, и еще как. Неджи это понял и тоже слегка отвернулся, будучи не в силах скрыть улыбку.

Чуть позднее он спросил:

— Как долго собираешься пробыть в Конохе?

— Часа два, — ответила Кенара. — Как только станет прохладнее, отправлюсь в Звездопад.

Два часа! Целых два часа вместе… Хьюга даже не сомневался, что она проведет оставшееся время вместе с ним.

— А когда приедешь сюда снова?

— Через две недели. Шино-сан обещал созвать комиссию, чтобы проэкзаменовать Сейджина. В зависимости от результата его определят на четвертый, пятый или шестой курс Академии.

— Вы вместе будете жить в Конохе?

— Думаю, да.

Неджи сделал вид, что следит глазами за воробьями, которые подпрыгивали в траве на противоположном берегу реки. Сердце его билось слишком быстро.

— Неджи, вот ты где, — к молодым людям подошел Хатаке Какаши, бывший Шестой Хокаге, в плаще и походном обмундировании.

Кенара, узнав его, поклонилась.

— Добрый день, — приветствовал ее Какаши в ответ. — Кажется, это твое? — он протянул Неджи его позабытую сумку.

— Спасибо, да.

— Послушай, ты не мог бы заступить на дежурство пораньше? Мне нужен Ямато.

«Чтоб тебя», — подумал Неджи, но остался внешне невозмутим.

— Насколько пораньше? — спокойно спросил он.

— Лучше прямо сейчас, — больше половины лица Какаши было скрыто под маской, но по тому, как сощурились его глаза, стало понятно, что он улыбается.

Хьюга знал, что услышит именно такой ответ. Он повернулся к Кенаре.

— Тогда до свидания, — произнесла куноичи, сдержанно улыбнувшись.

— До свидания.

Отойдя на несколько шагов, Какаши вдруг обернулся.

— А кстати, Кенара-сан, как поживает госпожа Кайса-сама?

«Откуда он меня знает? Кажется, его не было в зале…»

— Ее пытались убить люди Ядзуры, ну а так вполне нормально. Передать ей что-нибудь от вас, Какаши-сама?

— Да, пожалуйста, передайте от меня большой привет и скажите, что стеклянный карп в самом деле так хорош, как о нем говорят.

В глазах Какаши проскользнуло такое лукавое выражение, что на секунду Кенара подумала, не являются ли его слова какой-то пошлой метафорой, но затем вспомнила, что такая рыба и в самом деле существовала. Кажется, в Стране Снега.

Завернув за угол, Какаши и Неджи двинулись к штабу.

— Прошу прощения, что оторвал тебя от беседы с этой загадочной куноичи, — сказал Шестой.

— Загадочной?

— Так говорят. Куноичи Звездопада на службе в АНБУ Песка, выступающая от лица подразделения, сутки считавшаяся ниндзя-отступником… Разве не в этом причина твоего интереса к ней?

Неджи неопределенно пожал плечами.

— Человек, пользующийся полным доверием Кайсы-сама, главы клана Суреми. Даже я не смог добиться такой привилегии, — едва слышно добавил Какаши и вздохнул, вспоминая насмешливые черные глаза и дивные ножки, словно вырезанные из золотистого мрамора.

Яманака Реза первым встретил Какаши и Неджи у входа в кабинет координатора. Глядя на серьезные лица этих двух уважаемых людей, Реза попытался представить себе, о каких масштабных проблемах, чуждых его уму, они могли размышлять, и был бы разочарован, если бы узнал, что каждый из них всего лишь мечтал о милой его сердцу куноичи.

Инари-сан задумчиво молчала, хмуря свои тонкие брови, и колотила кончиком карандаша по столу. Она еще не знала о том, что собиралась ей сообщить младшая племянница, но уже была не в духе.

— Кажется, Кей-чан теперь носит кофе в два кабинета? — с едва заметной усмешкой спросила Кенара.

Инари шумно выдохнула и села еще прямее. Понять причину ее недовольства было легко: в Ратуше появился второй Старейшина. В Звездопаде было три таких должности, равноправных и взаимозаменяемых, но как-то давно уже сложилось, что управление полностью сосредоточилось в руках главы дома Масари. Старейшина Райракку жил за городом и разводил бархатные розы. Он также писал стихи и составлял проекты реформ. Эта интеллектуальная деятельность время от времени давала плоды, так что по менее значительным и более приземленным вопросам его никто не тревожил. К Старейшине Райракку в основном обращались за помощью в составлении справочников и календарей, собственно процесс управления деревней его мало беспокоил.

Несколько иначе все обстояло с дедушкой Вакашика из дома Суягава. В текущем году ему исполнилось девяносто четыре года, он уже пятьдесят лет занимал пост Старейшины Звездопада и был своеобразным символом деревни. Вакашика-оджисан хотя бы раз в неделю прогуливался до Ратуши, заходил в кабинет к Инари-сан и чересчур громко (так как был глуховат) осведомлялся, как идут дела. Госпожа Старейшина пыталась рассказать последние новости, зная, впрочем, что дедушка ее почти не слышит и кивает просто так. Заканчивалась беседа традиционным:

— Ну, ты тут лучше разберешься, дочка, — и Вакашика-оджисан отбывал восвояси.

Всех устраивало такое положение дел, а больше всех оно устраивало саму Инари, но теперь все изменилось: дедушка почувствовал себя плохо и решил передать свою должность одному из джонинов. Им оказался самый талантливый из юных шиноби, тоже выходец из дома Суягава, Каоро. Когда-то он обучался у Номики и Кенары, так что куноичи радовалась за своего ученика и считала его способным изменить деревню к лучшему. Конечно, Каоро было всего двадцать шесть лет, но даже Каге нередко становились в намного более юном возрасте.

Каоро скромно водворился в маленьком кабинете в конце коридора, но именно туда предпочитала заглядывать Кей-чан, и туда же носила чашки самого ароматного своего кофе, так что Инари-сан имела причины досадовать.

Это было не лучшее время, чтобы сообщить тете новости, но Кенара не могла их дольше скрывать.

— Знаешь, после Номики я так и не смогла подготовить себе другого преемника, — произнесла госпожа Старейшина. — Никто больше не казался мне достойной кандидатурой.

— А как же Нинаки?

— Бесполезно. Она не расстанется ни со своими больными, ни с учениками, и не захочет отобрать у них ни минуты своего времени.

«А мою кандидатуру вы даже не рассматривали?» — улыбнувшись, подумала Кенара. Ее это почти не задевало, ведь она и не стремилась к власти.

— Так ты пришла мне посочувствовать или принести Каоро свои поздравления?

— Я обязательно поздравлю его и уверена, Номика тоже был бы за него рад.

— Да, да, — Инари вздохнула, — пожалуй, не худший вариант, если уж перемены неизбежны…

— Перемены неизбежны, — подтвердила Кенара. — На следующей неделе Сейджин будет поступать в Академию Конохи.

Тетя посмотрела ей в глаза и слегка побледнела. Губы ее поджались, одна бровь приподнялась, а другая приблизилась к переносице.

— Вот как? — сухо спросила она. — Надеюсь, ты хорошо подумала о последствиях этого решения?

— О каких именно?

— Ты хочешь, чтобы твой сын стал шиноби Листа? Я знаю, ты никогда не отличалась особенной привязанностью к семье или к родной деревне, но… этот мальчик наш. Он — Масари. И я, как глава дома, как глава семьи, не одобряю принятого тобой решения!

— Сейджин не станет шиноби Листа, — спокойно ответила Кенара. — Я говорила с Шино-саном и с Седьмым лично: он останется в статусе шиноби Звездопада и будет носить соответствующую символику, когда придет время. Коноха не ставит своей целью переманивание нашей молодежи, она хочет содружества. Мы уже давно выполняем миссии вместе с Листом, ни разу нас не просили сменить повязки или форму, забыть о своем происхождении и присягнуть Хокаге. Для сравнения: на службе в АНБУ Песка мне приходилось носить их знаки различия, что, кстати, не сделало меня шиноби Песка и даже…

«Не защитило от других шиноби Песка», — хотела сказать куноичи, но ее тетя, к счастью, не знала об истории с Тсучиторой.

— Хотя я для тебя не пример, — хмуро добавила она.

— Потому что ты никогда ничего не делала в интересах Звездопада, — веско ответила тетя. — Тебя интересовал только твой личный успех, и этому же ты учишь Сейджина. Но ответь на один вопрос: для чего еще быть хорошим шиноби, если не для защиты собственной деревни?

— Чтобы защищать всех людей во всех странах, не делая различий.

— Пф! Эти ваши новые теории… А по сути, ты никогда не сможешь защитить всех! Поэтому надо выбирать. И честные люди выбирают свой дом, свою семью, свою деревню. Так было всегда — и это правильно!

— Я в чем-то согласна с вами, тетя. Если Звездопаду понадобится защита, и я, и Сейджин будем здесь.

— Как?! Как он это сделает, если будет иметь контракт с Хокаге? — тетя возмущенно покачала головой. — Молодежь всегда такая непосредственная… Ни о чем по-настоящему не имеете представления, все решаете в своей голове по щелчку пальцев. У меня когда-то был похожий разговор с молодым Хьюга, я так и не смогла его убедить в опасности, которую таит в себе дружба без границ. И ты тоже не понимаешь, что мы растворяемся, исчезаем навсегда, уходим в прошлое? Кенара, увозя сына, ты забираешь у Звездопада надежду на будущее!

Куноичи хмурилась и смотрела в сторону, чтобы тетя не видела ее гнева. Услышав имя «Хьюга», она частично смягчилась.

— Мальчик хочет учиться в школе, — спокойно сказала Кенара. — Я прошу вас понять его желание. Он закончит Академию и получит звание генина Листа и генина Звездопада одновременно, но выберет он второе.

— Почему ты так уверена?

— Потому что его отец был шиноби Звездопада. Поверьте мне, тетя, Сейджин никогда не забудет отца и не сможет пренебречь своим происхождением. Скорее я стану шиноби Листа, чем он.

Инари-сан почти успокоил аргумент касательно Номики. В ответ на последнее предложение она хмыкнула, но возражать не стала. «Я бы не удивилась», — говорило выражение ее лица.

— С кем это из молодых Хьюга вы общались? — напуская на себя равнодушие, спросила Кенара.

— С Хьюга Неджи. Он был здесь два года назад с посланием от Седьмого. Кажется, спрашивал о тебе, но это не точно.

Кенара была недовольна столь расплывчатым ответом, но другого добиться не смогла.

Возле Академии было довольно шумно: один из первых курсов столпился во дворе в ожидании отлучившегося по срочному делу учителя. Здесь царила своеобразная атмосфера суеты и упорядоченности одновременно, казалось бы, чего легче затеряться в толпе одноклассников? Но всем до всех было дело, каждый был на виду.

«Сейджину придется нелегко, но это пойдет ему на пользу», — с улыбкой думала Кенара. Если не считать Номики, она всегда была одиночкой, сама по себе. Казалось, ее это устраивало, но ощущение выключенности из жизни, отстраненности нередко посещало ее. Куноичи волновалась, хотя была уверена в знаниях и силе сына, и обрадовалась, когда увидела Неджи, входящего во двор Академии. Еще в прошлую их встречу она убедилась, что он готов возобновить с ней дружескую связь. Это казалось таким правильным: забыть о том, что вызывало неловкость, и продолжить непринужденное общение. Неджи — хороший человек, он так добр к ней, деликатен и вежлив… И, если не позволять себе расслабляться, вполне возможно дышать рядом с ним ровно.

— Кенара, — он называл ее по имени вместо приветствия, чтобы услышать, как она сделает то же самое.

— Неджи…

— Вообще мне нужен Шино, но я предполагал встретить тебя здесь. Сейджин экзаменуется?

— Да.

— Ты волнуешься, — сказал он скорее утвердительно, чем вопросительно.

— Да.

— Это только первый этап. Впереди выпускной экзамен, первые миссии, экзамен на чунина… Не растрачивай слишком много душевных сил за раз.

— Помнишь наш экзамен на чунина? Это же были настоящие сражения…

Неджи кивнул.

— Так и есть. Так и должно быть. Но неужели ты считаешь, что твой сын в чем-то тебе уступает?

Кенара улыбнулась.

— Нет. Он умнее и сильнее, чем я была в его возрасте. Он меня превзойдет.

— Полагаю, это и есть величайшее счастье для любого родителя?

Куноичи кивнула и улыбнулась еще шире: несколько минут назад она была почти несчастна, а Неджи парой реплик доказал ей обратное.

Из здания Академии вышел Сейджин, его серьезное лицо выражало озабоченность.

Увидев рядом с матерью одного из Хьюга, он не смог удержаться и не посмотреть в светло-серые глаза без зрачка. Бьякуган! Сейджин никогда не видел настоящего бьякугана.

— Здравствуйте, — сказал он, подойдя ближе.

— Здравствуй, — Неджи несколько смутился, хотя внешне остался невозмутим. Глаза точь-в-точь как у Номики! Высокий для своего возраста, тело крепкое, движения упругие — видно, что много тренируется.

— Сейджин, это Хьюга Неджи-сан, — не без волнения произнесла Кенара.

Большие глаза мальчика снова обратились на одного из самых прославленных Хьюга. Он хотел сказать, что для него честь быть представленным такому сильному шиноби, но боялся, что это прозвучит как лесть, и продолжал молчать. В конце концов с его губ сорвалось то, что он думал в данный момент:

— Хотел бы я посмотреть на ваше тайдзюцу.

Это прозвучало немного дерзко, так что Кенара слегка покраснела. Неджи хмыкнул в своей манере и усмехнулся.

— Как только получишь повязку, ты его увидишь, — ответил он.

— Спасибо, я это запомню, — Сейджин повернулся к матери: — Мам, комиссия совещается, скоро объявят результат, и нужно твое присутствие.

Мальчик был определен на пятый курс Академии. Его успехи в освоении техник всех приятно удивили, но, к сожалению, обнаружился недостаток теоретических знаний. Неджи остался решать свои вопросы с директором, а Кенара с сыном отправились домой.

Они снимали квартиру, занимавшую второй этаж небольшого дома. Лестница вела с улицы прямо к двери на втором этаже, окна были широкими. Спальни, правда, выглядели скромно по сравнению с великолепием Особняка Масари, но ни для матери, ни для сына это не имело никакого значения. Оба считали в душе, что чем меньше жилье, тем меньше уборки. Комнаты выходили в помещение, которое служило одновременно и прихожей, и гостиной и было отгорожено от кухни лишь продолговатым столом, выполнявшим функции шкафа для утвари. В это же помещение вела дверь из ванной комнаты.

Сейджин начал посещать занятия. Это его захватывало и воодушевляло. Кенара скучала дома, от нечего делать расставляя книги, натирая окна и мебель, чтобы окончательно обжиться. Она попросила месяц отпуска у Кайсы-сан перед переводом в другое подразделение, чтоб побыть с сыном, пока он не освоится. Что делать с ним дальше, она еще не решила. Вызывать к Сейджину Нинаки каждый раз, отрывая ее от дел, было бы неправильно. Просиживая в отпуске слишком долго, можно было и вовсе лишиться службы. Похоже, мальчику предстояло стать самостоятельным на двенадцатом году жизни, что, впрочем, было отнюдь не редкостью.

Иногда куноичи осмеливалась погулять по городу, но чувствовала себя чужой. Бывая здесь по службе, Кенара никогда не задумывалась о косых любопытных взглядах, о своем праве находиться в этой деревне, но теперь она тут практически жила. Ее положение было каким-то неопределенным, это ее тяготило.

Она вытерпела два дня, а на третий отправилась в Резиденцию Хокаге. Кенара остановилась у входа в кабинет Седьмого и решила подождать секретаря или помощника, чтобы обратиться к нему со своим вопросом, но натолкнулась на самого Наруто. Он как-то подозрительно тихо вышел из кабинета и осторожно прикрыл за собой дверь, озираясь по сторонам. Увидев Кенару, он узнал ее и пошел к ней навстречу с такой теплой улыбкой, будто давно ее знал. Куноичи смутилась.

— Спасибо, Хокаге-доно, за то, что разрешили устроить моего сына в Академию, он уже приступил к занятиям.

— А ведь и правда… Я рад, — Наруто улыбнулся шире, но с некоторым нетерпением посмотрел через ее плечо.

— Я вас задерживаю? У меня не такое уж срочное дело.

— Да? Ну тогда пройдите, пожалуйста, ко мне в кабинет и я вас выслушаю.

— Спасибо, — Кенара остановилась, пропуская Седьмого, но он сделал ей знак рукой идти вперед.

Куноичи подошла к двери кабинета и выжидающе посмотрела на Хокаге. Тот остался там, где был, и явно не намеревался возвращаться.

— Заходите, заходите, — сказал он и, кивнув ей на прощание, быстро и бесшумно удалился.

Кенара открыла дверь, пребывая в некотором недоумении, и увидела перед собой Хокаге, только что поднявшего голову от бумаг. Тут она сообразила, что перед ней теневой клон, и улыбнулась собственной недогадливости.

— Я не хотела беспокоить вас лично. Собиралась лишь сообщить, что живу теперь в Деревне Листа. У нас в таких случаях отмечаются у Старейшины, ведь, хоть сейчас и мирное время, официально я нахожусь на службе в другой стране.

— Мммм… да? Я как-то и не подумал об этом, — Наруто улыбнулся. — Попрошу Шикамару-сана внести соответствующую информацию в ваше личное дело.

— Благодарю вас, Хокаге-доно.

Кенара собиралась было удалиться, но Седьмой вдруг спросил:

— А все-таки почему вы выбрали Песок, а не Лист? Кажется, вас рекомендовали в АНБУ Листа несколько лет назад, еще при Шестом Хокаге? Неджи рекомендовал вас. Эээ… Хьюга Неджи-сан.

Шикамару как-то рассказал Наруто об этом.

— По семейным причинам…

— Я спрашиваю, потому что нам нужны такие шиноби. Конечно, и Гааре нужны… То есть, Казекаге-доно, я имел ввиду, но тут уж каждый о своем АНБУ печется в первую очередь… В общем, когда срок вашего контракта с Казекаге подойдет к концу…

Кенара покраснела.

— Простите, господин Хокаге, но я не могу. Когда мы говорим об АНБУ Песка, речь идет о расширенном составе. Да, я ношу символику Суны, но меня непосвящают в тайны этой деревни, я не приношу присяги и остаюсь шиноби Звездопада. АНБУ Листа — закрытая организация. Быть ее агентом означает быть шиноби Листа пожизненно. Не уверена, что готова к такому шагу. Пожалуйста, поймите меня правильно…

Наруто удивился, потому что эта сторона вопроса как-то от него ускользнула.

— Я уважаю вашу позицию, — серьезно сказал он.

Ему было, о чем подумать, когда куноичи покинула кабинет. Во время Великой войны все шиноби носили повязки с единым символом, но потом вернулись к прежним. Почему? Сколько бы он ни пытался укрепить связи между деревнями, каждая держалась за свое прошлое и традиции. Было трудно понять, как соблюсти баланс между общими и частными интересами. Вот и эта куноичи служит Песку, живет в Конохе, а сердцем принадлежит Звездопаду, разве не удивительно?

У Кенары были свои причины удивляться: никаких проволочек, долгого ожидания, бесконечных вопросов… Да что уж там, к Инари-сан не всегда можно было попасть так просто, как к Седьмому. Ей даже не пришлось испрашивать официального разрешения на постоянное проживание. Достаточно было того, что две недели назад она упомянула об этом в беседе с Хокаге и встретила одобрение с его стороны. И он не забыл… хотя кто она была?

Как и любого новичка, Сейджина приняли в классе с любопытством и настороженностью. На его счастье, он был достаточно красив, чтобы понравиться девочкам, и достаточно крепок и высок, чтобы приглушить желание связываться с ним у мальчишек. Он был спокоен и молчалив, не вмешивался в чужие разговоры, никого ни о чем не спрашивал и пытался вникать во все самостоятельно. Несколько человек вызвали его интерес, и Сейджин приглядывался к ним, прежде чем сделать шаг к более близкому знакомству.

На физической подготовке детей выстраивали по росту, так что Сейджин оказался в паре с девочкой, стоявшей в шеренге за ним следом. Им предстояло вместе отработать несколько простейших приемов ближнего боя с имитацией кунаев. Вполуха слушая объяснения Фуку-сана, юноша разглядывал свою партнершу. Ее звали Эри, и кто-то из ее предков явно имел корни в Стране Молний, так как кожа девочки была темной, цвета кофе с молоком. Светло-серые густые волосы приподнимались надо лбом и были зачесаны на бок. Сверху более длинные, внизу, у шеи, они были подбриты. Брови и ресницы отличались более темным оттенком. Еще по-детски круглое лицо имело широкие скулы и крупные, идеально симметричные черты. Большие глаза были прозрачными, ясными, цвета крыжовника. Эри была крупной девочкой, с широкими плечами и крепкой фигурой, стройной и упругой, с легкостью в движениях.

Сейджин спокойно и с некоторым удивлением смотрел прямо в ее не по-детски серьезное лицо, так что она заметила, что он ее разглядывает, и взглянула на него в ответ, чтобы это показать. Однако юноша не смутился.

— Ты такая красивая, — сказал он все с тем же спокойствием.

Эри сделалась похожа на румяное яблочко.

— Ты что, разве можно такое говорить?! — возмутилась она. — Это неприлично…

— Неприлично было бы, если бы я сказал, что хочу поцеловать тебя, но я бы так не сказал.

Эри быстро огляделась по сторонам.

— Молчи же ты! Если ребята услышат, нас до самого выпуска будут дразнить!

— Хорошо.

Все-таки он правильно сделал, что высказал свою мысль: благодаря этому он теперь чаще имел возможность любоваться розовым румянцем на нежных щеках Райюн Эри.

Казалось бы, теперь, когда Кенара жила в Деревне Листа, все упростилось для Неджи, но это была только видимость. Раньше любая встреча сама по себе являлась лучшим поводом для разговора, а теперь приходилось искать уважительные причины, чтобы увидеться, иначе это походило бы на преследование. Он наслаждался ее реакцией: не мог не видеть, что она всей душой тянется к нему, но подавляет свои порывы. Как Кенара сама однажды сказала, это было завораживающее зрелище: разум, борющийся с чувством. Когда она побеждала и напускала-таки на себя вид обычной дружелюбной вежливости, это делало ее особенной в его глазах. Когда Кенара оказывалась беспомощна, лицо ее выражало смущение, а глаза — нежность, это делало особенным ее чувство к нему. Настолько сильным, что даже такая выдающаяся куноичи не могла побороть его полностью.

Неджи нравилось играть в дружбу. Если бы они были знакомы неделю или месяц, он бы продлил это удовольствие, но он ждал ее пять лет! Так что ему хотелось прекратить игры и перейти к чему-то более серьезному, но в силу обстоятельств это пока было трудноосуществимо. Неизвестно было, смирилась ли Кенара со смертью своего мужа, забыла ли его настолько, чтобы принимать ухаживания от другого мужчины. Неджи уже не испытывал к нему ревности, он охотно признавал Номику настоящим героем и хорошим человеком. Он не радовался его смерти и ему было его жаль, но это не являлось причиной отказаться от Кенары даже на время. Другое дело, если она сама была не готова… К тому же ее сын… Неджи не всегда удавалось поставить себя на место другого человека, но тут он понял, что чувства мальчика тоже имеют значение.

Он встретил ее случайно через неделю после того, как Сейджин сдал экзамен, на том самом месте, где они беседовали после выступления в Резиденции. Кенара стояла, держась за перила, и смотрела на розовеющее небо над городской стеной, на реку и птиц в траве. Не дойдя до нее шагов тридцать, Неджи понял, что она увидела его боковым зрением и отвернулась, чтобы скрыть волнение. Хьюга улыбнулся про себя. Он знал, что когда через несколько мгновений куноичи повернется к нему, ее лицо будет спокойным. Но чем крепче она будет держать себя в руках, тем больше радости он получит в конце концов, когда сможет снова вызвать ее волнение…

— Такой красивый вечер, — произнесла, повернувшись, Кенара. — Ни облачка, но ветер свежий.

Неджи кивнул и встал рядом, положив руку на поручень неподалеку от ее руки.

— Хотя уже непривычно, когда ветер не пахнет морем, — добавила куноичи.

Оба вспомнили события лета, Тсучитору, скрывавшуюся на волнах в десяти километрах от побережья, и собственные чувства. Кенара — страх существа, загнанного в угол, ощущение безвыходности положения и пробудившуюся затем ярость. Неджи — азарт погони, желание одержать верх и разочарование из-за неудачи.

— Так странно, что нам довелось побывать и союзниками, и врагами, — сказала куноичи. — Ты не думал о том, что было бы, если бы мы столкнулись на поле боя лицом к лицу? — темно-синие глаза встретились со светло-серыми.

— Я не смог бы причинить тебе вред, — ответил Неджи.

Кенара едва удержалась от скептической усмешки. «Знал бы ты, какой вред причинил мне, поцеловав меня тогда», — подумала она. Однажды ей пришлось признать, что тот поступок и его характеризовал не с лучшей стороны, но уже поздно было взвешивать достоинства и недостатки Неджи: к сожалению, он был ей дорог таким, какой есть.

— Но мы сражались однажды, причиняя друг другу вред, делая друг другу больно. Значит, это возможно, нужны лишь правильные причины.

Хьюга тщательно обдумал ее слова.

— Человек способен на все, дело лишь в причинах. Кажется, мы уже обсуждали это когда-то, — заметил он.

— От чего же зависят причины? От случайного стечения обстоятельств?

— И от наших чувств, — ответил он и понял вдруг, что начинает краснеть под ее открытым взглядом. Как ей удалось смутить его? Наверное, потому что она в этот момент лучше владела собой.

Кенара пощадила его и отвела взгляд. «Чувства меняются, — подумала она с горечью. — Или нет? А если они меняются, то это уже не настоящие чувства? И как узнать заранее, изменятся они или нет?» Ей не хватало жизненного опыта, чтобы ответить на эти вопросы, а тема была слишком щекотливая, чтобы сейчас обсуждать ее с Неджи, даже если они всего лишь друзья. Она молчала, погруженная в собственные мысли. Хьюга наблюдал за ней.

Он думал о том, что служило лейтмотивом всей его жизни: о бесконечной пропасти между эмоциями, желаниями, страстями — и поступками. Даже задумываться о том, чего бы он хотел, было опасно: невозможно предсказать, к чему приведет этот путь. Неджи никогда не мог поручиться за себя, не мог дать гарантии, что в его душе не вспыхнут злоба или раздражение, жестокость или презрение; он мог лишь бесконечно стоять на страже собственных страстей и завидовал тем людям, которые по натуре своей склонны испытывать преимущественно добрые чувства. Это был вечный парадокс его существования: хороший шиноби — плохой человек.

Чего бы он хотел прямо сейчас? Подхватить стоявшую перед ним куноичи на руки, унести к себе домой, запереть в четырех стенах и в одиночку наслаждаться ее обществом. Но вместо этого приходилось оставаться у всех на виду, вести вежливую беседу и не сметь даже коснуться ее руки, чтобы не оскорбить Кенару и не вызвать сплетен.

По набережной проходили помощник Седьмого и его жена. Они не спеша прогуливались, возвращаясь домой после трудового дня, и лениво перебрасывались ничего не значащими фразами, как это обычно делают люди, которые проводят вместе очень много времени. Темари вдруг оживилась и коснулась рукава Шикамару.

— Смотри: удав гипнотизирует свою добычу, — усмехнувшись, сказала она.

Шикамару проследил за ее взглядом, увидел стоявших вместе на другом конце улицы джонинов и тоже усмехнулся.

— Полагаю, под добычей ты не Хьюга Неджи имеешь в виду?

— Конечно, нет!

— Неужто ту куноичи?

— Ага. Она, конечно, командир лучшей команды Кайсы-сан, — ответила Темари, — но он все равно сожрет ее и косточек не оставит. Видел, что было на собрании в сентябре?

— Видел.

— Она не смогла выставить защиту.

— Хм, можно и так сказать.

— А так как ему явно это интересно, все закончится печально. В худшем случае бедная куноичи очнется лет через пять, увешанная кучей детишек с чудным бьякуганом и темными кудрями, запертая в четырех стенах, полностью потерявшая свои навыки и смысл жизни, и будет с недоумением задаваться вопросом: как так получилось?

Шикамару рассмеялся.

— Ну а в лучшем случае? — спросил он.

— Я бы сказала, но ты ворчишь, когда я говорю пошлости.

— Только если они касаются посторонних…

Супруги переглянулись с улыбкой и вдруг потеряли интерес к обсуждаемой паре. Шикамару приобнял жену за талию и на несколько мгновений прижал к себе. Темари сделала вид, что сердится, и оттолкнула его.

— Люди же кругом, — притворно проворчала она, вдыхая глубже, чтобы выровнять дыхание.

— Ну, с тобой-то ведь все было не так? — сказал Шикамару.

— Моим-то мужем был ты. Но ты же знаешь этого Хьюга: его раздутому эго нужно постоянно кого-то подавлять. Собственник, придирчивый, раздражительный… Худшие качества для семейной жизни.

— Хм.

«А еще ответственный и постоянный», — подумал Шикамару, но ему было прекрасно известно, что его жена, как и большинство шиноби, недолюбливала Неджи: он когда-то выгнал из команды Сурудой ее знакомую куноичи. Однако спорить с Темари было себе дороже, поэтому Шикамару просто сказал:

— Да, я знаю его достаточно.

Фуку-сан как-то представил вниманию учеников пять сложных задач.

— Сегодня это будет самостоятельная работа, — сказал он, — в которой каждый сможет показать себя. Задачи нужно решать по порядку, приступать к следующей только после того, как сделано предыдущее задание. По мере готовности после каждой задачи вы должны поднимать руку, чтобы я мог проверить ваш ответ и позволить вам двигаться дальше. На доске я буду писать имена лидеров, они получат высшие оценки. Можете приступать.

С математикой и физикой у Сейджина не было проблем, но задачи и вправду попались сложные, так что пришлось поломать голову. И все же он справился с первым заданием раньше других. Фуку-сан похвалил его и записал его имя на классной доске. Ребята перешептывались и посмеивались, то и дело упоминая Райюн Эри. Из обрывков фраз Сейджин понял, что Эри была лучшей в решении задач и теперь одноклассники поддразнивали и подзадоривали ее, говоря, что у нее появился конкурент. Девочка хмыкнула и демонстративно отвернулась, показывая, что ей все равно. Однако это было не так.

Несмотря на то, что Эри сидела на другом конце класса, ближе ко входу, Сейджин видел ее со спины и сбоку. Девочка слегка покраснела от злости и напряжения, от того, что никак не могла понять задачу и от того, что над ней насмехались. В конце концов она взяла себя в руки и справилась с заданием второй. Имя Райюн Эри записали на доске под именем Сейджина. Оба с усердием взялись за следующую задачу и решили ее одновременно. С третьей получилось так же. Вскоре уже остальные ребята побросали карандаши и, несмотря на замечания Фуку-сана, увлеченно следили за внезапно возникшим соревнованием.

— Давай, новенький, поднажми, — поворачиваясь, говорил мальчик по имени Ибуки, сидевший перед Сейджином. Он был крупным и громким и терпеть не мог Эри.

Девочки подбадривали Эри, пожалуй, даже слишком яро, тем не менее стреляя глазками в сторону последней парты.

Фуку-сан под конец решил, что и такой формат урока полезен, и перестал одергивать детей. Четвертую задачу первой решила Эри. Глаза ее блестели, она не удержалась и, когда учитель засчитал ей успех, с торжеством взглянула на своего соперника. Девочка ожидала увидеть все, что угодно: его злость, разочарование, обиду, — но Сейджин так тепло ей улыбнулся, будто и сам болел за нее. Эри совершенно растерялась.

Он решил пятую задачу и сидел, прикрыв лист обеими руками и задумчиво глядя в окно. Наверное, тщеславие было ему чуждо, потому что Сейджину было достаточно знать самому, что он одержал верх. Пусть Эри думает, что победила, пусть ее зеленые глаза снова засияют, а милое лицо озарит улыбка…

— Эй, да ты решил! — завопил Ибуки на весь класс.

Фуку-сан подошел и быстро пробежался глазами по листку Сейджина.

— Отлично! У нас есть победитель. Хорошая работа, Масари Сейджин, а теперь все могут отдохнуть.

Учитель подошел к доске и в очередной раз поменял имена местами. Третья строчка так и осталась пустой.

Когда Фуку-сан вышел из класса, ученики повскакали со своих мест и занялись болтовней и играми. Эри осталась сидеть, склонившись над задачей. Она билась над ней целую перемену, игнорируя все реплики со стороны подруг. Сейджин тем временем положил руки на парту, а голову — на руки, и, повернувшись лицом к окну, полулежал так, думая о своем. Внезапно он почувствовал чье-то присутствие и, слегка развернувшись и опираясь подбородком о тыльную сторону ладони, поднял глаза. Сначала он увидел край белой туники, затем серебряный оби… А потом резко выпрямился и посмотрел Эри в лицо. Она выглядела хмурой и при этом смущенной.

— Как ты решил ее? — очень тихо спросила девочка.

Сейджин молча подал ей свой листок.

— Не так уж просто, да? — произнесла Эри, вглядываясь в цифры и символы.

— Если хочешь, я тебе объясню, — охотно сказал Сейджин.

Девочка вспыхнула.

— Объяснишь? Мне?! Не будь таким самоуверенным, Масари Сейджин! — и, бросив листок на парту, Эри отошла прочь.

— Самоуверенный? Я? — пробормотал мальчик, глядя ей вслед и удивляясь, как это он за пару секунд превратился из героя обратно в пустое место из-за одной-единственной неудачной фразы.

После окончания занятий он отправился потренироваться на площадке за Академией и вернулся домой уже в сумерках. Матери еще не было, так что он не знал, нарушить свой режим и дождаться ее или ложиться спать. Сейджин нахмурился: где она могла быть?..

========== Глава VIII. Когда луна целует звезды ==========

Комментарий к Глава VIII. Когда луна целует звезды

“Когда луна целует звезды” (Wenn der Mond die Sterne küsst) — строчка из песни Rammstein

И сегодня песня для тех, кто боится быть счастливым:

Rammstein — Was Ich Liebe

Кроме всех прочих тем Кенара и Неджи успели поделиться новостями о знакомых чунинах, прежде чем сгустились сумерки. Вдоль набережной загорелись фонари, стало ощутимо прохладнее и свежее.

— И что же, Каоро изменил свои взгляды или он из тех Старейшин, которые проводят жесткий курс на независимость от более сильных деревень? — поинтересовался Хьюга.

— Он изменил их уже давно, во многом благодаря твоему Резе, — ответила куноичи. — Если вы общаетесь, неужели Реза ни разу не упоминал о друге?

— Возможно, я не очень внимательно слушал, — признался Неджи.

Пару часов назад мимо них проходили помощник Седьмого с супругой, Шикамару и Неджи поздоровались как старые знакомые и были на «ты». Кенара и Темари, которые пересекались пару раз в Суне, приветствовали друг друга более официально. Да что там помощник! Неджи самого Хокаге называл по имени: его сестра была за ним замужем. А еще предыдущий, Шестой Хокаге при ней как-то обращался к нему с просьбой… Может, Неджи, общаясь с сильнейшими шиноби, уже и вправду не особо интересовался кем-то уровня чунина?

«Впрочем, Реза ведь уже джонин», — напомнила себе Кенара. Она впервые осознала, что имеет дело с довольно важным человеком, облеченным определенной властью, занимающим высокую должность в АНБУ Листа. Само по себе это не имело для нее значения, но ведь наверняка Неджи привлекал к себе много внимания, а они вот уже целый вечер стоят у всех на виду и говорят обо всем на свете. Меньше всего ей хотелось оказаться в центре сплетен, особенно из-за Сейджина, так что вдруг она почувствовала себя неловко.

— Поздно уже, мне пора домой, — произнесла куноичи, не поднимая глаз.

Неджи гадал, почему она вдруг замкнулась.

Он отправился провожать ее, не спросив разрешения, а Кенаре было неудобно просить его этого не делать. В эти минуты он уже не чувствовал особого отношения к себе, не мог прочитать ее мыслей: глаза куноичи сделались непроницаемыми, поэтому Неджи охватило легкое беспокойство. В конце они вошли в довольно узкую короткую улицу без фонарей, освещенную лишь скудным светом, просачивавшимся сквозь ставни или шторы на вторых этажах домов. Дом Кенары был последним в ряду справа.

Когда они снова увидятся? Когда они наконец увидятся наедине? Мучительно было бесконечно задаваться этими вопросами и не получать ответа.

— Спокойной ночи, — тоном обычной вежливости сказала Кенара.

Неджи смотрел на нее выжидающе, надеясь услышать еще хоть что-нибудь. Подумав, что он не в настроении отвечать, куноичи чуть слышно вздохнула и пошла к дому. Однако Неджи вдруг сорвался с места и, подавшись вперед, крепко схватил ее за руку.

— Не надо! — приглушенно вскрикнула Кенара, вырывая руку и заливаясь краской. От его прикосновения можно было забыться и натворить глупостей, но только не здесь! — Сын может нас увидеть, — она неосознанно спрятала руки за спиной. — Уже очень поздно, мне… мне пора.

Куноичи убежала быстрее, чем Неджи пришел в себя. Он тоже покраснел, но от досады. Ему было не шестнадцать лет, чтобы все усложнять.

Стоя все на том же месте, Хьюга предавался неприятным размышлениям. Из-за разочарования, из-за того, что его порыв был отвергнут, он был неспособен, по крайней мере, первое время поставить себя на ее место. Почему она оттолкнула его? С каких пор взрослые должны ориентироваться в своей личной жизни на детей? Хотя она уже один раз выбирала между ним и сыном и выбрала сына, что, если все повторится теперь? Может, она намерена отвергать его, лишь бы оставаться авторитетом в глазах своего ребенка? Зачем тогда все это? Сближаться, чтобы опять расстаться и оставить в сердце друг друга кровавые раны?

«Ведь она рядом, рядом. Здесь!» — думал Хьюга, глядя на дверь на втором этаже. Это могло свести с ума! Пять лет он пытался подавить в себе чувство к ней, и вот впервые появилась надежда, чувство напиталось ей, выросло и окрепло… и что теперь? Опять препятствия, притом такие, которых он не понимал и не принимал всерьез. И невольно, несмотря на все, что подсказывала ему интуиция и показывало особое зрение, он усомнился: а хочет ли она? А нужно ли ей это? Увы, в его состоянии ответ казался очевидным, и это был жестокий ответ.

Неджи резко развернулся и пошел домой, проклиная все на свете и будучи уже не в силах сдерживаться. Да и сколько можно?! Если бы это был Неджи из прошлого пятилетней давности, он бы сбежал в другую часть страны или за ее пределы на какую-нибудь долгосрочную миссию и всем своим обиженным сердцем попытался ее забыть и навсегда порвать эту связь. Но… разве он уже не пытался? Настоящий Неджи знал, что это бесконечно сложно, а еще он знал, что ему очень, очень плохо без нее. Ему было страшно снова оказаться на пороге пустой жизни, из которой на глазах уходит смысл.

На широкой улице ему встретился Яманака Реза. Молодой человек приблизился, как ни в чем не бывало, вежливо поздоровался и пошел рядом с Неджи, приноравливаясь к его шагу.

— Я тут подумал, и у меня возникла одна идея… — начал он.

Хьюга и в обычное время ненавидел эту фразу, а сейчас от нее словно глаза налились кровью. Он резко остановился и сказал с чувством, выделяя каждое слово:

— Иди к черту! — и продолжил путь в одиночку.

«Еще одним человеком больше, который будет меня ненавидеть», — хмуро думал он, но в этот момент весь мир, сама судьба была против него, что в сравнении с этим означала симпатия одного-единственного человечка?

Реза смотрел ему в след.

— Ого! — только и мог вымолвить он.

Хьюга Неджи никогда не ругался. Он мог окинуть презрительным взглядом, хмыкнуть, сказать что-то своим ледяным тоном, но никогда не опускался до ругани. Реза понял, что дело серьезное: по горящему бьякугану, крепко стиснутым зубам, неровному дыханию своего командира, — и не злился. Его уважение к Неджи было слишком сильным, чтобы поколебаться из-за одной брошенной в сердцах фразы.

— Спасибо, — сказал Наруто, просматривая кипу бумаг, переданных ему Шикамару. Это было официальное предложение Старейшинам Звездопада о новом виде сотрудничества, облеченное в достойную письменную форму. Быстро перелистав бумаги, Седьмой поднял глаза. — Все отлично…

Шикамару едва заметно усмехнулся. Он знал, что Наруто не станет все это перечитывать, и не только из-за доверия к своему помощнику.

— Думаю, это надо передать не с птицей, да и некоторые пункты лучше обсудить в личной беседе, — произнес Наруто. — Кого отправим в Звездопад?

— Отправь Неджи, — сказал Шикамару. — Он уже выполнял подобное задание: обсуждал вопросы сотрудничества Звездопада с АНБУ Песка. Кроме того, он быстро вникает в суть и выделяет главное.

— А дежурства?

— Ямато-сан его заменит, ведь Неджи сам дежурил за него почти весь месяц.

— Точно! Пока они с Какаши-сэнсэем гонялись за…

— Я бы отправил еще человека, — спокойно сказал Шикамару.

— Зачем? — удивился Седьмой.

— Предложим куноичи из Звездопада сопровождать его. Это дело напрямую ее касается… по многим причинам.

— Правда, ведь у нее сын поступил в Академию, она, думаю, поддержит нашу инициативу. Одна из Старейшин ведь ее родственница?

— Да.

— Тогда решено, — заключил Наруто.

«Эх, Неджи, Неджи, — подумал Шикамару с усмешкой, выходя из кабинета Седьмого, — ты мне теперь по гроб жизни обязан».

Джонины были немного ошарашены свалившейся на них совместной миссией, и, даже оказавшись за воротами Конохи, все еще не пришли в себя. Кенара сильно смущалась, вспоминая, как Неджи пару дней тому назад взял ее за руку с такой решимостью и страстью… Она тогда испугалась, и сейчас ее сердце бешено колотилось в груди, сбивая ее с обычного темпа бега. Неджи все еще обижался и хмурился, но, чем дальше они убегали от деревни, тем больше рассеивались его недовольство и сомнения. Иногда он отставал на несколько шагов, чтобы без помех смотреть на Кенару, и это тоже способствовало улучшению настроения, так что когда они сделали короткую передышку, чтобы напиться воды, Неджи уже почти улыбался.

А почему ему было сдерживать свою улыбку? Стояла ясная, теплая октябрьская погода, они вырвались из деревни, были снова далеко от прочих людей, наедине друг с другом. Как только наступит время вечернего привала, он озвучит все, что его беспокоит, и получит однозначный ответ. И сегодня ему снова казалось, что ответ будет благоприятным…

Не сговариваясь, джонины бежали не по дороге, а напрямую, иногда переходя на шаг или длинные прыжки. В течение дня ландшафт менялся, наконец, началось всхолмье. Еще было светло, солнце стояло довольно высоко над горизонтом, когда Неджи и Кенара оказались на вершине невысокого утеса, с которого открывался волшебный вид на окрестные холмы. Внизу небольшая речка делала излучину, огибая полукругом светлую осиновую рощицу почти без подлеска. Рощица находилась прямо напротив утеса, листья деревьев уже подернулись золотым цветом и под косыми лучами блестели и переливались.

Разгоряченные движением, джонины остановились, чтобы с удовольствием надышаться свежим воздухом вдоволь, полюбоваться пейзажем, подставить лица пока еще теплому солнцу. Но уже через пару минут Неджи перевел взгляд на свою спутницу. Лучи пронизывали ее темно-синие глаза, зажигая их изнутри светом и делая прозрачными, почти сапфирными, золотили ее кожу и волосы, высвечивали едва заметный нежный пушок возле ушка — там, где начинается линия волос. Кенара глубоко вдыхала, наслаждаясь ветром даже больше, чем красивым видом, губы ее невольно улыбались. Вдруг Неджи понял, что больше всего на свете хочет прикоснуться губами к этой улыбке…

Он обхватил куноичи правой рукой за талию, а левой мягко повернул ее лицо к себе. Кенара вдруг задрожала и рада была, что он поцелует ее прежде, чем это заметит. Впрочем, дрожь ее быстро прошла, только вот коленки начали подгибаться и закружилась голова.

На этот раз она его не оттолкнула и не сказала ничего, что могло бы его остановить. И все же через несколько секунд Неджи оторвался от нее и повернулся в сторону рощицы, активируя бьякуган. Видимо, он остался доволен тем, что увидел, потому что сказал:

— Не хочу больше ждать, — и, все еще крепко держа Кенару за талию, спрыгнул с ней вниз.

А дальше он схватил ее за руку и потащил за собой. Хотя тащить не пришлось: она бежала за ним сама, приноравливаясь к его широкому быстрому шагу. Они перемахнули через речку, вошли под сень деревьев, прошли еще немного и остановились на полянке. Неджи выпустил руку Кенары, отстегнул и сбросил свою походную сумку, затем отстегнул и отбросил в сторону ее сумку. Та же судьба постигла форменные жилеты джонинов, потому что они были плотными и мешали сближению. Все это он сделал быстро, решительно, не говоря ни слова, а затем прижал куноичи к себе так крепко, что она почти задохнулась, и поцеловал так, словно собирался, как и предсказывала Песчаная Темари, проглотить ее целиком.

«Кажется, мое согласие ему и не требуется», — подумала Кенара, так как при таком плотном захвате ей невозможно было пошевелиться. Но Неджи сам понял, что сходит с ума, и вдруг отпустил ее, отстраняясь и напоминая себе, что хочет сделать ее частью себя, не убивая при этом. И вот тогда, видя его глаза, затуманенные страстью, и порозовевшее лицо, Кенара сама подалась вперед, прильнула к нему губами и всем телом…

Так он и получил ответ на свой главный вопрос, а после, как в сказке, в которой с темницы срывают печать и выпускают на волю хохочущего и пожирающего все на своем пути демона, страсти удалось вырваться на волю. И она поглотила все, зная, что однажды будет снова заточена на неизвестно долгий срок своим беспощадным стражем.

В тишине октябрьской ночи на берегу маленькой речки горел, потрескивая, огонь. Он бился между сложенных из камней стенок, подбрасывал вверх снопы искр и бесновался на ветру, грозясь того и гляди перевалиться через преграду и перекинуться на ближайшие траву и деревья. Кенара в штанах и небрежно застегнутой рубашке сидела на камне, покрытом сверху сложенным спальным мешком, и смотрела на языки пламени. На небе высыпали звезды. Неджи стоял в паре шагов позади нее, пил из фляжки, и никак не мог напиться. Он тоже накинул штаны и рубашку, но застегиваться не стал, позволяя ветру обдувать натруженное за день тело.

Закрутив крышку, он повесил флягу на ветку и подошел к куноичи. Какие у нее были волосы! Мягкие, пушистые… Неджи руками погладил ее шею, плечи, почувствовал шрам под левой рукой, но и этот шрам ее не портил, а был лишь каким-то тайным знаком, что это она и есть, что больше нет на свете других таких шеи и плеч с точно такой же отметиной… Одна рука поднялась выше и коснулась ее подбородка и щеки. Кенара невольно чуть наклонила голову вбок, не избегая этого прикосновения, а как бы приглашая продолжить его более настойчиво. Потом она стала целовать его ладонь и пальцы, зная, что вот сейчас он совсем потеряет голову, и это было таким удивительным наслаждением: заставлять холодного человека терять голову… Но, как только она заметила, что ресницы его дрогнули, а щеки порозовели, Кенара отпустила его руку и как ни в чем не бывало принялась подбрасывать щепки в огонь. Неджи глубоко вздохнул.

Он скрутил спальник и сел на него, опираясь спиной о камень, вытянув одну ногу, подогнув и обхватив руками другую.

— Мы всегда были здесь? — спросила Кенара.

— Да, как будто, — ответил он. — Может, здесь и останемся?

— Останемся, — произнесла куноичи. — И будем возвращаться в этот день и в это место, пока не умрем. А может быть, и после…

— Не говори о смерти. Я сейчас не верю, что она существует.

— И я не верю, — Кенара нагнулась, склоняясь над ним.

— Хочешь поцеловать меня? — спросил Неджи, запрокинув голову и глядя ей в глаза.

Куноичи под этим прямым проницательным взглядом смутилась и вернулась в прежнее положение. Он знал, что она хочет. Она знала, что ему об этом известно, и смущенно улыбалась. И оба время от времени повторяли эту игру…

— Вы хотите сказать, что добирались сюда из Деревни Листа целых шесть дней?!

Джонины стояли перед столом Инари-сан и выглядели взбудораженными и одновременно рассеянными, но при этом подозрительно счастливыми. Госпожа Старейшина окинула обоих изучающим взглядом, затем прозрачные серые глаза ее остановились на лице Кенары и она произнесла, сощурившись:

— Мне знаком этот блеск в глазах… Вы что, пили? Потому что я знаю, что от тебя можно чего угодно ожидать…

— Тетя! — возмутилась Кенара, приходя в ужас от того, что ее позорят в глазах Неджи.

— Мы просто воодушевлены, — вмешался в разговор Хьюга.

— Да? Интересно, что это за проект такой, который так вас воодушевил… — сказала Инари, разворачивая бумаги и изучая их взглядом.

В этот момент в кабинет вошел Каоро, неся в обеих руках по стулу. Джонины и новый Старейшина обменялись приветствиями и расселись полукругом перед столом Инари.

— Итак, — произнесла она, — Хокаге-доно предлагает Деревне Звездопада каждый год направлять на обучение в Академию Листа пятерых детей с задатками шиноби. Предполагается, что после последнего курса они должны будут сдать экзамен и наравне с другими достойными учениками получить звание генина. Выбор — генина Листа или Звездопада — будет оставлен за ними и их семьями. С нашей стороны требуется также выделить средства на стипендии для учеников, чтобы оплачивать их обучение, проживание в Конохе и покрывать все необходимые нужды. В случае если генин решит остаться в Деревне Листа, расходы на него будут нам возмещены, — Инари слегка побледнела при этих словах. — А чем возместить утечку талантов из Звездопада?!

— Речь ведь о потенциальных талантах, — заметил Неджи. — Их нужно еще развить, а этим как раз и занимаются в Академии.

— У нас есть сироты, которых обучают по остаточному принципу на добровольных началах — или не обучают вовсе, — сказала Кенара. — Разве среди них нет талантливых ребят? Для них такая стипендия и такая возможность — большая удача.

— Это верно, — отозвался Каоро. Два старших джонина не привыкли видеть его таким серьезным и задумчивым, да и в размерах он увеличился, нарастив мышечную массу и раздавшись в плечах. — Прямо сейчас я могу назвать полдюжины ребятишек, которых обучаю простым приемам, и некоторые из них могли бы поступить в Академю и показать результат.

— Вы хотите сказать, что раз у нас никто систематически не занимается этими детьми, можно подарить их Листу? — произнесла Инари-сан и поджала губы.

— Может, они захотят вернуться в Звездопад, — ответила Кенара.

— Ха! Если речь о сиротах, то они останутся в той деревне, к которой будут испытывать чувство благодарности. Плюс обретенные привязанности: друзья, наставники, боевые товарищи, — все это сыграет решающую роль. Эти дети не вернутся к нам.

— Ну и что? — спросила Кенара. — Если у нас попросят семена, которые мы не собираемся сажать, неужели мы откажем в этом? Просто потому, что они наши?

— Я, кстати, не думаю, что дело ограничится сиротами, — сказал Каоро. – Инари-сан, у нас ведь достаточно знатных семей, которые почтут за честь отдать своих отпрысков на обучение в Коноху?

— Увы…

— В принципе, они тоже имеют на это право, хотя у них, конечно, изначально больше возможностей. Зато эти дети вернутся к нам с большей долей вероятности. И в стипендиях они не нуждаются. Впрочем, я за сирот, — добавил Каоро в конце и откинулся на спинку стула.

— Старейшины могут распределять места между детьми, как сами посчитают нужным, — произнес Неджи. — Хокаге-доно важно получить ваше согласие с общими положениями.

Инари-сан и Каоро переглянулись.

— Я не могу с этим смириться… Мы сами должны заботиться об обучении подрастающего поколения. Подписать такое соглашение с Листом — значит расписаться в собственной беспомощности. И потом, как это будет выглядеть в глазах жителей Звездопада?

— А как это сейчас выглядит? — нахмурившись, вмешалась Кенара. — Как горькая правда: наши порядки устарели. Нам нужна школа для будущих шиноби, но мы даже этого не можем организовать! Вам предлагают обучить целое поколение, которое потом вернется — пусть не полностью — и сможет передать свои знания и опыт другим. Вчерашние ученики станут учителями, и у нас будет своя Академия.

— Кенара, не забывай, пожалуйста, что ты всего лишь джонин Звездопада и находишься здесь только как моя племянница, — холодно сказала тетя. — И это не дает тебе права голоса.

Неджи нахмурился. Кенара успокоила его одним взглядом, слегка пожав плечами: она привыкла к такому отношению.

— Но Кенара-сан права, — задумчиво произнес Каоро. — Это решение на перспективу: кажется, что мы ничего не выигрываем, но мы получим выгоду в будущем. Может быть, этот опыт — действительно то, чего нам не хватало, чтобы сделать реальный шаг вперед.

— Если видеть все в таком свете… — Инари-сан пожала своими красивыми широкими плечами.

— Предлагаю так, — Каоро выпрямился на стуле и хлопнул ладонями по коленям. — Три места для сирот, два — для остальных детей. Отбор на конкурсной основе.

— Тогда у детей из простых семей нет шансов, — проворчала Инари-сан. — С детьми знати кто-нибудь да занимается. Да и сложно давать оценку способностям ребенка как будущего шиноби в возрасте пяти-шести лет. Каоро, ты готов нести такую ответственность, определяя их судьбу?

— Да, черт возьми! — воскликнул Каоро. — Иначе разве я бы носил этот балахон? — он взялся за грудки собственного халата в серебряной, белой и фиолетовой расцветке.

— Ладно, это уже наши проблемы. Неджи-сан, поблагодарите Хокаге-доно за щедрое предложение и передайте, что мы согласны на все условия. Право и процедуру отбора детей мы оставляем за собой. Я верну вам бумаги через час.

— Хорошо, я сам зайду за ними, — ответил Неджи, поднимаясь со стула.

Все встали со своих мест. Неджи и Кенара, попрощавшись со Старейшинами, вышли в коридор. Они уже почти дошли до лестницы на первый этаж, когда их догнал Каоро.

— Кенара-сан, прошу вас задержаться на минуту.

Куноичи осталась, проводив Неджи взглядом.

— Ты что-то хотел, Каоро? — Кенара усмехнулась. — Может, хочешь, чтобы я называла тебя Каоро-сама?

Но новый Старейшина не улыбнулся в ответ и выглядел подавленным. Он хмурился и не знал, как поднять волнующую его тему. Однако не в его натуре было долго сдерживаться, так что он выпалил:

— Скажите мне, Кенара-сан, давно вы любовники с этим Хьюга? Потому что я ничего не забыл. Я прекрасно помню ту миссию, где вы… столько времени провели вместе!

Куноичи посмотрела на него с удивлением.

— Каоро… Успокойся, пожалуйста, — мягко сказала она. — Мы начали встречаться с ним несколько дней назад. Я знаю, ты беспокоишься о чести и добром имени Номики, но можешь не переживать: я любила своего мужа и была ему не такой плохой женой, как ты воображаешь.

Каоро с облегчением вздохнул.

— Простите меня, но мне было так обидно… Сэнсэй был самым лучшим человеком на свете, и одна только мысль…

— Я понимаю. Он верил в тебя. Пожалуйста, продолжай оправдывать его ожидания, — Кенара положила руку на плечо Каоро, улыбнулась вместо прощальных слов и ушла.

Впрочем, улыбка быстро сбежала с ее лица. Она считала себя не вправе сказать, что никогда не изменяла мужу и всегда любила только его. Что, если в следующий раз такого ответа потребует не Каоро, а ее сын? От этой мысли все сжималось внутри.

Оставалось миновать перелесок и пару холмов, и они были бы уже в Конохе. Джонины обнаружили под деревьями пару удобных сухих чурбанов и остатки очага и решили остановиться здесь, в полутора часах пути от деревни, чтобы обсудить кое-что напоследок. Впрочем, если они хотели застать Хокаге еще на работе, надолго задерживаться не стоило. Неджи развел небольшой костерок, чтобы погреть воду и заварить чай.

— Сейджин не поймет меня. Я не хочу потерять его доверие и уважение.

— Но он ведь ребенок и будет относиться к этому так, как ты его научишь.

Кенара подняла на Неджи глаза.

— Большая ошибка так думать, — сказала она. — В апреле ему исполнится двенадцать, вспомни себя в его возрасте.

— Но в том-то и дело, что ни у меня, ни у тебя уже не было родителей в этом возрасте, а у него есть мать, которая все еще может принимать за него решения.

Кенара вздохнула.

— Какое же решение я могу за него принять? Решить, какие чувства ему испытывать? Я его знаю, поэтому и говорю: он будет горько разочарован, обижен. Еще трех лет не прошло с того дня, как он потерял отца.

— Хорошо, сколько должно пройти времени, чтобы он не был обижен? — теперь вздохнул Неджи. — Я готов подождать еще, но не заставляй меня ждать дольше, чем это действительно необходимо.

— Я сама не знаю… До весны? Потом я расскажу ему.

— До весны я подожду, но после все будет по-моему, — сказал Неджи.

Кенара покачала головой.

— Боюсь, ничего не будет по-твоему, Неджи. Я вообще не знаю, какие ты питаешь надежды и что представляешь себе.

— Семью, — ответил Неджи. — Я представляю семью — с тобой.

Кенара улыбнулась ему, но это была и нежная, и грустная улыбка одновременно.

— И, наверное, это похоже на семью твоей сестры? Но, Неджи, я ведь шиноби.

— Ты им и останешься. Правда… в силу некоторых обстоятельств тебе придется стать шиноби Листа. Это сильно тебя смущает?

— Нет, это не смущает. Еще при нашем знакомстве я говорила, что хочу служить в РЗО. Это желание никуда не исчезло.

Неджи поворошил веткой угли догорающего костра.

— Я ведь был в РЗО. Это тяжелая служба, но не в том смысле, как ты думаешь. Мы много бегали, мало тренировались и почти не сражались.

Хьюга рассказал Кенаре о том, как потерял своих людей и едва не лишился бьякугана. Она смотрела на него потемневшими глазами и молчала, но он знал, что она сочувствует ему: испытывает отголоски тех же эмоций, что и он. Кенара потерла ладонями лицо: даже представить страшно, какой бы это был для него удар, если бы Неджи лишился своих глаз! Куноичи не была уверена, что он смог бы это пережить.

— Я не хотел расстроить тебя, — сказал Неджи. — Но служба в АНБУ не совместима с семьей.

— Номика ни дня не был в АНБУ, однако он погиб. Мы не знаем, где нас поджидает смерть. Неджи, ты побывал на службе в РЗО, получил этот опыт и теперь хочешь семью. А со мной все как раз наоборот… Я прошла этот путь и теперь хочу пройти другой.

Кенара говорила серьезно. Хьюга слушал ее и не мог поверить, что они, столь схожие во многом, могут разойтись в главном.

— Должен ли я понять из твоих слов, что ты не собираешься связывать свою жизнь со мной? – спокойно спросил Неджи, но от этого спокойствия веяло таким холодом, что у Кенары дрогнуло сердце.

Будущее зависело от ее ответа. Куноичи хотела получить все и сразу, но это было невозможно. Чего она боялась больше: потерятьНеджи или потерять себя? Ответ пришел сам собой: себя терзать она привыкла, а вот причинять боль ему было бы невыносимо.

— Я хочу связать свою жизнь с тобой, — сказала она. — В этом у меня точно нет сомнений.

— Я запомню этот ответ и буду действовать, исходя из него, — произнес Неджи.

— Но это не значит, что все будет по-твоему!

Хьюга хмыкнул и усмехнулся.

— Конечно же, нет.

«Он сказал «конечно же, нет» или «конечно же, да»? — со смятением подумала куноичи. — Почему он улыбается?»

— Ой, нет, только не подходи! — воскликнула она, вскакивая с чурбана. — Мы же совсем рядом с Конохой… А как же отчитаться перед Хокаге?..

По возвращении в Деревню Листа Неджи следующим же утром заступил на дежурство и столкнулся с Яманака Резой. Оба общались с обычной сдержанной вежливостью, Реза чуть более дружелюбно, чем его начальник, но Хьюга все-таки чувствовал себя не то чтобы виноватым, но неправым. Сутки подошли к концу, координатор и его помощник сдали смену и покинули здание. Утро выдалось сырым, туманным, хотелось поскорее пойти домой и забраться в теплую постель. Зевая и прикрывая рот рукой, Реза повернулся, чтобы попрощаться, но Неджи опередил его и произнес:

— Реза, я был не прав, когда нагрубил тебе при нашей последней встрече. Это было непрофессионально, и я об этом сожалею.

Только Хьюга мог сохранять такой гордый и независимый вид, принося свои извинения, но Реза не сумел удержаться от улыбки. Кроме всего прочего он обладал неплохой интуицией и прекрасно чувствовал настроения других людей. Несомненно, это являлось одной из причин, по которой он сработался с Хьюга. И сейчас, глядя в его вроде бы равнодушное лицо, Реза понял, что наступил удачный момент смело озвучить собственные мысли.

— По правде, я не ждал от вас извинений, Неджи-сан, — ответил он, и лукавый огонек промелькнул в его глазах. — Но раз уж вы решили извиниться, то стоило сделать это правильно.

Неджи приподнял брови, но, кажется, не рассердился.

— А не много ли ты хочешь, Реза?

Помощник координатора широко улыбнулся.

— Немного, Неджи-сан. Просто вы обидели меня не как подчиненного, а как товарища, и извиняться нужно было перед товарищем, а не перед подчиненным. Но как товарищ я вас понимаю и прощаю от души — без всяких извинений.

«Что ты можешь понимать в моей жизни?» — с легким удивлением подумал Хьюга, но почему-то ему было приятно. Наверное, он слишком привык, что люди — и он в том числе — не прощают ошибок.

— Спокойной ночи, Неджи-сан, — сказал Реза и нырнул в туман.

— Спокойной ночи, Реза.

Они всегда так прощались после дежурства, хотя обычно это происходило в утренние часы, ведь оба шли домой отсыпаться.

Про лучший во всей Стране Огня магазин оружия слышала даже Кенара. Каждый раз, бывая в Конохе, она собиралась заглянуть туда и посмотреть на новинки и произведения оружейного искусства, но всегда ее что-то отвлекало. И вот теперь, имея свободное время в ожидании приказов из Суны, куноичи наконец добралась до этого прославленного места.

Утро было раннее, но магазинчик уже открылся и за прилавком стояла сама хозяйка — Такахаши Тен-Тен. Нетрудно было догадаться об этом, так как Тен-Тен носила знаки отличия шиноби: повязку с символом деревни и нашивку джонина. Лицо ее было белым, как ее туника, под темными глазами лежали глубокие тени, вообще молодая женщина выглядела какой-то измученной.

Вот уже две недели как весь мир превратился для Тен-Тен в огромную, беспрестанно воняющую мусорку. Череда дней слилась в единый тошнотворный хоровод. Утром ее мутило, днем — тошнило, вечером — выворачивало. И даже ночь не приносила облегчения. Ноги к вечеру отекали, а низ живота беспрестанно ныл. Счастливая мать ждала ребенка.

Тен-Тен была на втором месяце, так что живот еще не вырос, и она казалась просто невыспавшейся и усталой. Собственно, так и было. Муж иногда подменял ее в магазине, но куноичи это не нравилось: какая разница, где ее тошнит? А тут хотя бы не скучно…

Появление Кенары не улучшило ее настроения: Тен-Тен узнала ее. Она была и на собрании в сентябре, и позднее видела куноичи Звездопада и Неджи беседующими на набережной. Ничего хорошего Тен-Тен не думала по этому поводу, и общее состояние здоровья и духа не способствовало оптимистическому толкованию событий. Кенара казалась ей коварной изменщицей, которая пытается привлечь внимание Неджи, будучи при этом несвободной, да еще с ребенком. Допустим, чужое семейное счастье и в целом моральный облик стоявшей перед ней куноичи не так сильно волновали Тен-Тен, но она не могла простить ей разбитого сердца Неджи. Как он тогда переживал! Чего только не делал, чтобы ее забыть… Тен-Тен подозревала, что на ухаживания других женщин ее друг не отвечает, потому что не может избавиться от прежней влюбленности. И вот эта Масари Кенара появилась здесь, в Деревне Листа, и снова пытается вскружить Неджи голову!

«Почему ты не оставишь его в покое, коварная ядовитая змея?» — думала хозяйка магазина, недобрым взглядом меряя первую за день покупательницу. Впрочем, Кенара не обратила внимания на недружелюбное выражение лица и угрожающий прищур припухших от бессонницы глаз куноичи Листа. Сделав несколько шагов к прилавку и составив общее положительное впечатление о магазинчике, Кенара произнесла:

— Здравствуйте, как у вас тут хорошо…

«На меня не подействуют твои уловки», — мысленно ответила ей Тен-Тен, но все же попыталась изобразить приветливую улыбку.

— Доброе утро, — ответила она. — Нравится вам что-нибудь?

— Мне все нравится, — улыбнулась Кенара. — А можно потрогать?

— Да, конечно. Смотрю, вам приглянулись дайсё (парные мечи)? Очень удобно, когда собираешься пронзить два сердца одновременно, — темные глаза Тен-Тен недобро сверкнули.

Куноичи Звездопада пропустила эту реплику мимо ушей: она разглядывала клинки.

— Потрясающе, — выдохнула она. — Такая тонкая работа!

Эти слова были все равно что бальзам на душу, но хозяйка магазина твердо решила возненавидеть Кенару и не сдавалась. «Лестью меня не взять», — думала она.

— Это модернизированный кунай? — спросила Кенара, подходя к подставке у стены. — Кажется, я уже такой видела…

Тен-Тен без труда догадалась, где куноичи Звездопада могла видеть еще не принятый на вооружение образец. «Так у них даже до этого дошло? Поверить не могу, что Неджи показывал ей свои кунаи…» — краснея и чуть ли не скрипя зубами, думала она.

— А как насчет боевых вееров? — с натянутой улыбкой спросила она. — Посмотрите на этот тэссэн: с виду красивая штучка, а на самом деле — смертельно опасная. Только что любовался нарисованным на пластинах невинным цветком — вжух — и у тебя уже нет глаз, и ты лежишь на полу, истекая кровью… Жестокая цена за тягу к прекрасному, не так ли?

— Эм… наверное, — ответила Кенара, удивляясь эмоциональности, с которой была произнесена эта речь. Впрочем, все увлеченные своим делом люди иногда перегибают палку.

— А для любителей особых жестокостей у меня есть это, — Тен-Тен ловким движением выдвинула из-под витрины дополнительную полку, на которой были разложены шипастые кистени, топорики и серпы на цепях.

— Ого! — протянула Кенара. — Но это оружие для меня, пожалуй, грубовато…

— Любите что-то поизощреннее?

Подумав, что хозяйка магазина оговорилась, куноичи ответила:

— Поизящнее, да.

— Как насчет кайкена (разновидность кинжала)? Маленький, тонкий, само изящество, приспособленное под нежную женскую ручку. Усыпляешь бдительность — шух — и кайкен в сонной артерии. Казалось бы, рана небольшая, но человек обречен: он быстро истекает кровью и не успевает спастись. Вы не боитесь запачкаться кровью? Предпочитаете быстрое убийство или чтобы ваша жертва умирала медленно и в муках? Впрочем, я догадываюсь, каков будет ответ.

«Она сама с собой разговаривает или все же со мной?» — с удивлением подумала Кенара. Куноичи взвесила кинжал на руке.

— Хороший кайкен, как перышко… Я бы, пожалуй, его взяла.

— Ой, какая жалость, — фальшиво протянула Тен-Тен, — но я не имею права ничего продавать шиноби других деревень без особого разрешения Хокаге.

— Правда? Действительно, жалко. А как насчет тех поясных сумок? Они такие прочные, лучше, чем делают у нас в Звездопаде. Это же не оружие…

В Тен-Тен в эту минуту жадность боролась с вредностью.

— Хорошо, сумку я вам продам.

— Тогда можно две? Сыну еще возьму.

— Может, третью возьмете — для своего мужа? — с подозрительно слащавой улыбкой поинтересовалась хозяйка магазина.

— Две, пожалуйста, — ответила Кенара спокойно, но отводя глаза.

Звякнула, открываясь, касса, и в это мгновение Тен-Тен позеленела, а потом сорвалась с места и, подобно пантере, в один прыжок оказалась за ширмой, в дальней комнатке за прилавком. Кенара осталась стоять с купонами в протянутой руке и с недоумением во взгляде. Вдруг до нее донеслись сдавленные, чуть булькающие звуки… Потом звуки стали громче, и уже невозможно было сомневаться, что хозяйке магазина сделалось дурно.

Больше всего на свете Кенара ненавидела идиотские ситуации, потому что, какое бы ни принял замешанный в них человек решение, он всегда выглядит глупо. Вот и теперь она не знала, как ей поступить: уйти, чтобы не смущать бедную молодую женщину, оставив кассу открытой, а деньги на виду, или остаться и делать вид, что ничего подозрительного не слышала? Хотя как такое можно не услышать… «Ей там совсем плохо. Похоже на маленькое цунами», — с сочувствием думала Кенара. Она сразу же вспомнила себя беременной — это невозможно было забыть даже спустя двенадцать лет. Конечно, куноичи слышала, что на свете есть множество женщин, легко переносящих подобное состояние, но ей не повезло оказаться в их числе.

Колокольчики над дверью серебристым перезвоном сообщили о появлении нового посетителя.

— Ой, извините, магазин пока закрыт, — вежливо сказала Кенара, подбегая ко входу. Она была твердо уверена, что хозяйке магазина не нужны дополнительные свидетели ее недомогания.

Куноичи поискала табличку «Закрыто» возле двери, но не нашла ее.

— Чертов Ноа, ты больше никогда ко мне не притронешься! — бормотала Тен-Тен, выходя из-за ширмы. Она уже привела себя в порядок и прополоскала рот, но выглядела измотанной. — Вот табличка, я специально держу ее поближе, под кассой, как раз для таких случаев… Прошу прощения…

— Ну что вы, не нужно за это извиняться, — с сочувствием произнесла Кенара. Она смущалась больше, чем ее собеседница. — Вот плата за сумки.

— Спасибо за покупку, — отдавая сдачу, Тен-Тен впервые улыбнулась искренне. Ей полегчало, и она готова была посмеяться над сложившейся ситуацией.

Но теперь куноичи Звездопада хотела поскорее уйти. Вежливо попрощавшись, она выскочила из магазинчика и едва не столкнулась с госпожой Хинатой. Поприветствовав ее и извинившись, Кенара убежала. Ей хотелось пообщаться с сестрой Неджи, но было вдвойне неловко: из-за происшествия в магазинчике и из-за того, что случилось в осиновой рощице у подножия утеса… и еще в паре мест.

Тен-Тен достала из-под прилавка стул и опустилась на него со вздохом.

— Привет, что это от тебя Масари Кенара-сан так быстро выскочила? — поинтересовалась Хината, подходя поближе. — Плохо, да? — с сочувствием спросила она.

— Слушай, ты говорила, что у тебя за пару дней прошло… Кому душу продать, а?

— Попробуй имбирный чай.

— Ой, не начинай… — Тен-Тен представила запах имбиря и чуть снова не убежала за ширму. — Скажи лучше, ты когда-нибудь видела мужа этой куноичи? Он молод, хорош собой?

— Наруто сказал, что ее муж погиб два с половиной года назад. Помнишь героя, который убил Кураре Гекидо в одинчоку?

— Ио Номика что ли?

— Да, это был он. Просто у них разные фамилии, поэтому мало кому приходило в голову сопоставить эти два факта, — Хината вздохнула, жалея Номику.

— Сложная ситуация для Неджи, — сказала Тен-Тен и тут же прикусила язык.

Хината быстро взглянула на нее.

— Он и тебе рассказывал?

— Ничего он мне не рассказывал! — с обидой выпалила Тен-Тен. — Пришлось все самой узнавать…

Куноичи принялись обсуждать эту увлекательную тему, особенно интересную от того, что им долгое время приходилось держать свои знания и соображения при себе.

— Ну, все ясно, — подытожила Тен-Тен. — Можно больше не волноваться, что мой товарищ по команде умрет дев… в одиночестве.

«Пожалуй, Хината не оценила бы такую шутку», — сказала она самой себе.

— Кенара-сан производит впечатление благоразумной молодой женщины, но я не уверена, что она захочет снова вступить в брак, — произнесла Хината. — Хотелось бы мне, чтобы она любила его так же сильно, как он ее…

— Да, это ей пригодится, чтобы вынести все его… — Тен-Тен кашлянула. — Пригодится, в общем.

— Ты думаешь, Неджи был бы плохим мужем?

— Да как тебе сказать? Быть женой человека с особым зрением в принципе непросто…

— Почему ты так думаешь? — у Хинаты тоже был бьякуган, и она слегка загрустила при мысли о том, что это может кому-то мешать в семейной жизни.

— А потому что… — Тен-Тен нахмурилась и поджала губы, — «Дорогая, ты поправилась на двести грамм, вторая половинка персика явно будет лишней»… Или «Почему ты на меня так посмотрела, когда я отвернулся?» Или «Ты что, плюнула мне в чай?!» Ну и наконец «Я видел, как ты возбудилась, когда Какаши показывал свой новый прием»…

Хината густо покраснела и хихикала, спрятавшись за ладошкой.

— Ну что ты такое говоришь, — сказала она с ласковым укором.

— От человека с особым зрением ничего не скроешь. А иногда бывают такие вещи… — Тен-Тен вздохнула. — Впрочем, я не о вас с Наруто, вы идеальная пара.

— А вы с Ноа разве нет?

— Это потому, что мы не читаем мысли друг друга.

Условленное место встречи находилось на некотором расстоянии от Конохи, в лесу, а точнее, в рощице. Это была небольшая поляна, еще с детских лет облюбованная Неджи для тренировок.

День выдался сырой, но теплый. Позолоченные осинки словно упирались вершинами в низкое серое небо. Неджи не садился и не прислонялся к деревьям, чтобы не запачкать свое светлое одеяние, ходил кругами, скрестив руки на груди, и время от времени использовал бьякуган. Похоже, он явился сюда на целый час раньше лишь для того, чтобы продлить мучительное ожидание, и волновался так, словно она может не прийти.

Но вот Неджи увидел Кенару: она бежала еще где-то довольно далеко. За пару километров до цели куноичи вдруг остановилась на месте и погрузилась в раздумья. Она топталась между двух деревьев, терла лицо ладонями, иногда говорила что-то вслух. Наконец, решившись, Кенара пошла по направлению к поляне, но очень медленно.

«Что с ней? О чем она думает?» — хмуро спрашивал себя Неджи. Его снова мучили сомнения. Конечно, Кенара сказала, что хочет связать с ним свою жизнь, но сказала это совсем не так, как он ожидал услышать. Правда, она отвечала на все его страстные порывы, но о чем это вообще свидетельствовало кроме желания на них отвечать? Части его натуры было все равно, насколько сильные чувства питает к нему Кенара, лишь бы она принадлежала ему. Однако Неджи усилием воли заставил эту часть натуры замолчать. Нет смысла строить совместную жизнь на одних лишь его желаниях!

Размышления Кенары были не столь мучительны и неприятны, как воображал себе Неджи. Она все еще не до конца понимала его. Ей казалось, что прежняя влюбленность в силу сложившихся обстоятельств ожила в его сердце. Очевидно, что она нравилась ему, по крайней мере, ее внешность — в этом уже невозможно было сомневаться. Скорее всего, Неджи привлекали сильные девушки: их симпатия должна была льстить его гордости. И, конечно, желание обзавестись семьей было вполне естественным для взрослого мужчины. Логично, что удовлетворить это желание он хотел с той, в кого был влюблен. Но думал ли он о том, насколько Кенара действительно подходит на эту роль? Осознавал ли, что она не сможет посвятить себя целиком и полностью семейной жизни? Куноичи тянула время до весны еще и по этой причине: вдруг Неджи, утолив первую страсть влюбленности, все-таки прозреет и поймет, что Кенара не годится для воплощения в жизнь его планов? Лучше пусть это понимание придет к нему раньше, потому что если это случится уже после заключения брака, обоим будет в сотню раз больнее.

Была у Кенары еще одна причина медлить: она старалась побороть свое смущение. Нужно было научиться сохранять хладнокровие в обществе Неджи, пока она окончательно не потеряла уважение к себе.

Впрочем, Неджи как будто не собирался посягать на ее самоуважение и вел себя в обычной сдержанной манере. Он слегка пожал ей руку и тут же отпустил.

— Доброе утро.

— Привет, Неджи. Пришло письмо из Суны: меня вызывает Кайса-сама. Похоже, я буду включена в команду патрулирования границы. Обычно они два месяца находятся на службе, а потом четыре недели отдыхают. Так что я вернусь к началу января.

— Два месяца? — Неджи слегка нахмурился. — Мне не нравится, что ты будешь в другой стране и я ничем не смогу тебе помочь, если понадобится.

— Я понимаю, но все же эти полгода я должна провести на службе в АНБУ Песка.

Хьюга вздохнул.

— Надеюсь, ничего плохого больше не случится. Пожалуйста, не соглашайся на особо секретные миссии: не хочу, чтобы повторилась история с Тсучиторой.

— Я тоже не хочу. Могу я попросить тебя присмотреть за Сейджином? Ничего делать не надо, только проверять, все ли с ним в порядке. Он впервые будет жить один.

Неджи кивнул.

Кенара улыбнулась благодарной улыбкой и получила в ответ теплый взгляд, от которого улетучились все ее сомнения. Снова они притягивались друг другу, и все препятствия рассеивались, как слабое гендзюцу… Господа джонины и не заметили, как оказались в объятиях друг друга. Это был большой соблазн: забыться, вместо того, чтобы решать проблемы, но Кенара первая опомнилась. Почувствовав, что она отстраняется, Неджи сразу же отпустил ее.

— Я хотел бы, чтобы ты осталась, — сказал он.

— Неджи, ты лучше меня знаешь, что такое служба.

— К сожалению, знаю. Ты представляешь, что это за чувство — быть не в состоянии защитить любимого человека, которому угрожает опасность?

— Это всего лишь патрулирование…

— «Мы не знаем, где нас поджидает смерть», — разве это не твои слова?

«А ты их запоминаешь что ли?» — с усмешкой подумала Кенара.

— Тебе придется меня отпускать, — тихо сказала она. — По-другому не получится. Знаешь, если взять наши послужные списки и сравнить, мне останется только сгорать со стыда. А ведь когда-то ты говорил, что мы почти равны по силе. Это не совсем так, но близко к истине.

Неджи хмыкнул и скрестил руки на груди.

— Просто ты постоянно недооцениваешь себя и свои заслуги, — сказал он.

— Нет у меня никаких заслуг, я еще вообще ничего выдающегося не сделала…

— Я считал себя тщеславным человеком, но даже мое тщеславие удовлетворено. А что может удовлетворить твое?

Кенара не смогла выдержать его взгляд и отвернулась.

— Разве дело в тщеславии? — едва слышно произнесла она.

Неджи вздохнул и взял ее за руку.

— Я не хочу, чтобы ты воспринимала это как упрек. Просто я не понимаю, что должно произойти, чтобы ты считала себя наконец счастливой.

— Я сама не знаю.

— Хорошо. Мы решим этот вопрос вместе, когда ты вернешься…

И снова она была в Суне. Теперь Кенара числилась в другом подразделении, но все равно зашла поздороваться с Кайсой-сан. Старшая куноичи сидела в своем кабинете и задумчиво крутила в руках безделушку: стеклянный шарик на цепочке, в котором можно было разглядеть миниатюрную копию Деревни Песка, выплавленную из желтого стекла, и золотистые песчинки. Кайса переворачивала шарик и смотрела, как золотой песок кружится и опускается вниз в медленном завораживающем танце. «Надо избавиться от этой штуки», — мрачно подумала она.

— О, привет, Кенара, — куноичи Песка выпрямилась в своем кресле и смерила молодую женщину взглядом. — Что за мягкий свет в твоих глазах? Больше не хмуришь брови?

— Доброе утро, Кайса-сама.

— О, кажется, я поняла: шансы бедного Мотори-сана заслужить твою благосклонность обратились в ничто.

— Да откуда вы все время все знаете?! — возмутилась Кенара.

Кайса слегка вздохнула и с усмешкой посмотрела на собеседницу.

— Это ведь нетрудно: ты и Хьюга в одной деревне. А он, как я слышала, человек целеустремленный. Будь осторожна, не позволяй любви ослепить тебя. Такие невозмутимые мужчины притягивают нас своей силой воли и характера, но они же, если придется, легко переступят через наши чувства.

Младшая куноичи готовилась к насмешкам, к тому, что ей припомнят самоуверенно брошенные слова “короткие встречи вдали от людских глаз не для меня”, и с удивлением услышала нотки горечи в словах главы клана Суреми. Кайса задумалась было, но тут же встрепенулась.

— Послушай, сделай мне одолжение: возьми эту безделушку себе. На память о службе под моим руководством, — она протянула стеклянный шарик и опустила его на ладонь Кенары.

— Вы уверены? — спросила куноичи Звездопада.

— Я купила ее для одного друга, но не успела подарить. А потом мы… перестали быть друзьями.

— Кстати, один человек передавал вам привет. Бывший Шестой Хокаге.

При этих словах смуглое лицо Кайсы побледнело: удар был неожиданным и пришелся в самое сердце.

— Что он сказал?

— Спрашивал о вас, как вы поживаете. Я сказала, что нормально, хотя люди Ядзуры покушались на вашу жизнь.

— Вот оно что? И как же отреагировал на это бывший Шестой Хокаге? — глаза Кайсы сощурились, недобро сверкнув.

— Во всяком случае, своего беспокойства он не выказал. Еще Какаши-сама просил передать, что стеклянный карп в самом деле так хорош, как о нем говорят, — добавила Кенара с легким смущением, поскольку не понимала смысла этой фразы.

На этот раз Кайса слегка покраснела и отвела взгляд, явно больше не собираясь поддерживать эту тему…

Прошедшей зимой Хатаке Какаши занесло каким-то ветром в Суну по делам. Разобравшись с ними, он совершенно случайно столкнулся со своей старой подругой, которая без всякой задней мысли предложила ему воспользоваться ее гостеприимством. Было холодно, ветрено, поздно: Какаши согласился. Болтая и смеясь, они прошли в конец улицы и вошли в ее дом.

Комната, в которую они попали из маленькой прихожей, сбросив обувь и плащи, была довольно просторной, круглой. В одном углу располагался диван, он же кровать, над которым стена на полтора метра в высоту была обита той же мягкой тканью, что и сидение с подушками. На стенах висели экраны с птицами и цветами и оружие. Это было странное сочетание изящества и воинственности, свойственное и самой хозяйке дома.

Она принесла кувшин с водой, стаканы, персики и обжаренные моти с начинкой из мяса и овощей — то, что готовила еще утром.

— Руки помыл? — спросила Кайса, бесцеремонно разглядывая Какаши.

Он и в самом деле только что вернулся из ванны, с наслаждением омыв лицо и руки холодной водой. Маску и перчатки он сбросил еще где-то в прихожей и теперь в одних брюках и черной водолазке расположился на диване, слишком расслабленный, чтобы смущаться.

— Ага.

— Ешь тогда, — куноичи уселась, откинувшись спиной в подушки, и с удовольствием потянулась, зевая. — Не стеклянный карп, конечно, но тоже вкусно…

— Стеклянный карп? — переспросил Какаши.

— Да, говорят, они чертовски вкусны. Правда, я никогда не пробовала. Ну и денек сегодня был…

Они виделись так редко, что у обоих накапливалось достаточно новостей, которые можно было обсудить, перешучиваясь или обмениваясь прогнозами на будущее. Какаши и Кайса общались свободно, хорошо знали друг друга, даже, пожалуй, слишком хорошо, и, как ни странно, не задумывались о ценности такой дружбы. Было приятно иметь где-то далеко человека, к которому можешь прийти среди ночи и как ни в чем не бывало, как будто ни дня с последней встречи не прошло, попросить о чем угодно. Знать, что он не переменился, не изменил о тебе своего мнения, что между вами все просто и понятно. Все как всегда.

— Ну, что дальше? — усмехнувшись, спросила Кайса. Она сидела на диване с ногами, опираясь боком о подушки, подперев голову рукой, и блестящими черными глазами смотрела на Какаши.

— А дальше, — спокойно ответил он, — одолев разбойников, юноша должен был вернуть прекрасную девушку домой к ее родителям. Но уже настала ночь, было холодно…

— В апреле холодно?

— Действие происходит в Стране Снега, — напомнил Какаши.

— А…

— И молодым людям пришлось искать ночлег. Они набрели на пещеру и остановились там.

— Какая приятная неожиданность: пещера посреди леса…

Какаши слегка пожал плечами.

— Было бы обидно спастись от разбойников, а потом замерзнуть насмерть в каком-нибудь сугробе. Так вот, они развели огонь и улеглись спать.

— Так, так…

— Но им все равно было холодно.

— Ясное дело!

— Так что юноша решил согреть девушку в своих объятиях.

Кайса звонко рассмеялась.

— Понятно, чем все закончилось, — сказала она.

— Не рассказывать дальше?

— Наоборот: я вся внимание.

— Наш юноша — благородный герой, не забывай об этом, — сказал Какаши. — Поэтому он девушку даже пальцем не тронул, — если не считать собственно согревающих объятий, — хотя и не мог всю ночь уснуть, думая о ее красоте.

— Ну да, ну да, — скептически отозвалась Кайса.

— Девушка была покорена его вежливым и деликатным поведением и воспылала еще большей благодарностью за то, что накануне он вырвал ее из рук разбойников. В общем, ее благодарность нашла выражение во вполне естественной и понятной форме…

Куноичи снова рассмеялась.

— Ох, Какаши… твои девушки, наверное, никогда не скучают. Если ты не можешь развлечь их одним способом, то всегда есть другой… Эти твои истории…

Какаши улыбнулся.

— Это не мои истории, это рассказ «Хайро Оками» из цикла романов об одном герое. И я еще не закончил.

— Было что-то еще более интересное?

— После всех приключений молодой человек вернул девушку счастливым родителям, а спустя девять месяцев, как водится, на свет появилось дитя — будущий главный герой цикла. Его назвали Аригато, Благодарность.

— Ха-ха, — смеялась Кайса. — Это мило…

— Рад был доставить тебе удовольствие, — улыбнулся Какаши, откидываясь на подушках в расслабленной позе.

Ему уже немного хотелось спать, но было жалко расставаться с приятной собеседницей. И вся атмосфера здешнего уюта: мягкий свет, чистый воздух с легким оттенком знакомого аромата, бархатный широкий диван, который мог придумать только человек, знающий, что такое настоящая усталость, — настраивали на мирный лад. Хотелось, чтобы этот вечер длился как можно дольше.

— Иногда мне кажется, что ты воспринимаешь всерьез все эти истории, — сказала Кайса. — А ведь в них нет ни крупицы правды.

— Почему же? — удивился Какаши.

— Ну перестань: в двадцать лет проспать всю ночь с благодарной красавицей в объятьях и… больше ничего?

— Меня это не смущает, я вполне готов поверить. Хоть мне и не двадцать лет и, возможно, мое мнение от этого теряет свою ценность, но я бы мог не только не тронуть красавицу, но и хорошенько выспаться при этом, — Какаши прикрыл рот рукой, чтобы зевнуть.

Кайса хмыкнула с усмешкой и смерила его недоверчивым взглядом.

— Заврались вы, Какаши-сан.

— М?

— Не верю ни единому твоему слову! Сказать-то можно, что угодно, а на деле… Вот мы с тобой друзья, но если бы я захотела… Поверь, поспать бы тебе не удалось.

Какаши посмотрел на нее внимательно.

— Хочешь проверить? — спросил он, слегка подняв брови.

— А давай, — усмехнулась Кайса.

В ее глазах кружился целый хоровод веселых искр. «Вот самоуверенный дурачок, — ласково думала она, — сам не знает, что уже проиграл». Куноичи застелила диван, выключила свет и отправилась в ванную — готовиться ко сну. Она провела там целых полчаса, приводя себя в порядок с особой тщательностью, собираясь соблазнить друга и выиграть спор и ни на мгновение не задумываясь о последствиях такой победы.

Наконец Кайса забралась под покрывало. На ней было надето ее нежнейшее шелковое белье, волосы она распустила, и они блестящими черными прядями спускались по спине почти до лопаток. По условиям спора Какаши должен был заснуть, обнимая ее, так что Кайса легла на бок, повернувшись к нему спиной, и позволила положить руку себе на талию. Оба сделали вид, что засыпают. Впрочем, возможно, Какаши и в самом деле погружался в сон. Вот только куноичи не могла проиграть спор, иначе наутро ей было бы стыдно смотреть на себя в зеркало! Она начала незаметно придвигаться к нему поближе, пока наконец не соприкоснулась с его телом. Кайса могла чувствовать своей спиной, как вздымается его грудь, ощущала его дыхание своим затылком. Ей показалось, что рука Какаши стала тяжелее. Ее собственное сердце колотилось так сильно, как будто она участвовала в спарринге с превосходящим ее по силе противником. Кайса накрыла его руку своими пальчиками и повела ее вдоль тела.

Не то чтобы Какаши мечтал выиграть этот спор… Первые секунды ему казалось, что вот сейчас она засмеется и скажет: «Какаши, ты проиграл!», но Кайсе-сан было вовсе не до смеха. И если она позднее и произносила его имя, то совершенно не таким тоном, который мог бы его остановить.

Когда они засыпали, он и вправду держал ее в своих объятиях, только на ней уже не было никакой одежды. Какаши так удобно обнимал ее одной рукой, — его локоть у ее талии, ладонь на ключице, — как этого не делал никто; впервые в жизни она засыпала, не отстраняясь от того, кто лежал рядом. И вдруг Кайсу поразило, словно молнией, мыслью о том, что вот оно — то самое абсолютное счастье, когда хочется остановить время и больше ничего уже в жизни не нужно: все сбылось, все сбывается прямо сейчас… Это напугало ее так сильно, что она еще долго не могла уснуть и даже подумывала о том, как бы встать и убежать из дома, чтобы больше не встречаться с этим коварным мужчиной. Кайса даже стала потихоньку высвобождать свои волосы из-под его щеки, но он только сильнее прижал ее к себе, и она сдалась.

Наутро она не могла смотреть на себя в зеркало. Какаши исчез, не попрощавшись.

Масари Сейджин ласково погладил рукой свою новую сумку с кунаями: она была дивно хороша. Спереди на ней был вышит символ Деревни Звездопада: три метеора, несущихся по небу, или три падающие звезды. Было бы трогательно и романтично, если бы этот рисунок вышила собственными руками его родная мама, но на самом деле она обращалась за этим в ателье. Мальчик представлял себя шиноби на миссии ранга S: ни в коем случае нельзя допустить ни единого промаха, иначе его товарищи попадут в руки врага… Это помогало ему сосредоточиться и девять раз из десяти попадать в цель. Впрочем, здесь, на одном из тренировочных полигонов Академии, мишени располагались всего-то на расстоянии десяти метров. Отходя подальше, он уже мешал другим ребятам на соседней площадке.

В Академии Сейджина учили сдерживать эмоции. Учитель объяснял, как это важно — сохранять хладнокровие, — но мальчик пока не мог освоить эту нелегкую науку. Он был спокойным от природы, но состояние покоя никак не мотивировало его к действию. В тех случаях, когда успех зависел от везения, а не только от прилагаемого усилия, Сейджину требовалось нечто вроде вдохновения, какие-то особые чувства, и он научился использовать воображение. К счастью, оно ему досталось от отца. Представляя, что на него смотрит Райюн Эри, мальчик мог демонстрировать отличный результат. Правда, на самом деле под взглядом ее светло-зеленых ясных глаз он вполне мог засмущаться…

Почувствовав опасность, Сейджин вдруг резко обернулся и увидел господина Хьюга.

— Привет, Масари Сейджин, — произнес Неджи.

— Здравствуйте, Хьюга Неджи-сан.

— Ты специализируешься на тайдзюцу?

— По правде говоря… я еще не решил, но я тренируюсь вместе со своей мамой, а она неплохой мастер ближнего боя.

Неджи хмыкнул и усмехнулся.

— Неплохой? Вообще-то твоя мать сражалась со мной на равных, а я считаю себя чем-то большим, чем неплохой мастер ближнего боя.

Сейджин удивленно посмотрел на него.

— Я слышал о том, что мама когда-то сражалась вместе с вами против Поджигателей, но я не знал, что она сражалась против вас.

У этого мальчика были глаза, как у его отца: выразительные и яркие в обрамлении густых темных ресниц, — но взгляд был иным, более мечтательным и вдумчивым, даже слегка меланхоличным. Цветом волос и кожи он напоминал Кенару, как и некоторыми движениями: так же пожимал плечами, прикрывал половину лица в моменты тяжких раздумий, тихонько вздыхал, едва заметно приподнимая брови, если сталкивался с непониманием со стороны собеседника. Впрочем, это Неджи заметил позднее.

— Да, это был дружеский спарринг и он закончился ничьей.

Сейджин знал, что его мать — сильная куноичи, но не думал, что настолько.

— Ого!

— Твои родители — выдающиеся шиноби, но я бы хотел посмотреть, на что ты способен.

Урок тайдзюцу от гения клана Хьюга имел огромную ценность; Сейджин боялся опозориться и волновался, когда занял позицию напротив Неджи-сана на одном из полигонов для джонинов. Впрочем, его противник не собирался использовать бьякуган: в этом не было нужды.

Неджи убедился в том, что мальчик неплохо развит для своих лет и, очевидно, много тренируется. Хотя для человека, который одно время находился в команде с Ли, понятие «много тренируется» означало огромные физические нагрузки и постоянный труд над собой, так что про Сейджина правильнее было бы сказать «тренируется немало». Кенара говорила, что скорость ее сына выше ее скорости в том же возрасте. Что ж, Сейджин и вправду был быстрым; похоже, его учили ускоряться за счет использования чакры, но он пока не вполне освоил эту технику.

Каждый пропущенный мальчиком удар сопровождался советом или объяснением, так что бой затянулся почти на час. Неджи действовал в весьма щадящем темпе. Ему было интересно подметить сходство стиля Сейджина со стилем Кенары, и он узнавал отдельные элементы, улыбаясь про себя.

— А сейчас ты не следил за моими ногами, так что я мог бы сделать подножку, — произнес Неджи после того, как слегка ударил мальчика по икре носком правой ноги. — Вот так, видишь? Ты же не думал, что мой локоть находится тут без причины? Ладно, на этом все.

Сейджин низко поклонился, сложив руки.

— Благодарю за тренировку, Неджи-сан.

Глаза его сверкали, он заново обдумывал множество ситуаций в спарринге и дословно вспоминал каждый совет. Сейджин привык к более мягкой форме наставлений и Хьюга показался ему суровым, жестким учителем: мальчик пока был не способен осознать, насколько его щадили. И все же он был в восторге.

Неджи смотрел на его сияющее лицо и улыбался про себя.

«Таким сыном можно гордиться», — думал он. Невольно рождались более смелые размышления о том, насколько сильным мог бы быть ребенок, в котором соединились гены Хьюга и Масари. Но для этого требовалось выполнить одно условие: заставить Кенару захотеть от него ребенка. Мысль о том, что для нее это вовсе не было таким счастьем, как для него, причиняла боль и беспокойство. То, что так просто давалось даже самым никчемным людям, представляло огромную трудность для Хьюга Неджи. При мысли об этом он тяжело вздохнул. Устройство личной жизни в итоге оказалось сложнее любой из его миссий.

— Хотите кофе? — спросил Реза, отрываясь от своего отчета.

Господин координатор поразмыслил секунду, прислушиваясь к внутренним ощущениям, а затем кивнул. В дверях его помощник едва не столкнулся с Седьмым Хокаге, точнее, с одним из его клонов. Наруто подошел, подвинул стул и уселся почти напротив Неджи. Его явно что-то тревожило, но он многого не успел обдумать и не торопился.

— В последнее время ты прямо сияешь, — усмехнувшись, сказал он шурину.

Неджи постарался ответить на эту реплику холодным взглядом, но у него не очень получилось.

— Знаешь, Наруто, в последнее время предельно допустимая концентрация личных тем в наших беседах превысила все нормы, — тихо ответил он.

— Я ничего не понял, — с лукавой усмешкой ответил Наруто. — Просто скажи: это не расстроит Хинату?

— Во-первых, все ты понял, а во-вторых, это надо было постараться — стать подкаблучником при такой мягкой и доброй жене.

— А ты в подобных вопросах для меня вообще не авторитет! — с широкой улыбкой ответил Седьмой.

Неджи хмыкнул, но не обиделся. Реза принес поднос с чашками кофе для координатора и Хокаге и уселся на свое место, не зная, принимать ли ему участие в беседе или делать вид, что его нет. Впрочем, на него не обращали внимания.

— Абураме Расука пропал, — сказал Наруто, пригубив кофе. Лицо его выражало печальную обеспокоенность. — При очень нехороших обстоятельствах.

— Подробности?

— Команда из трех чунинов находилась на задании около Мамору. Не знаю, что именно там произошло, но Юу нашли мертвым, тело его было изуродовано, разъедено жуками изнутри, а Сэнго билась в истерике, пока не потеряла сознание. Очнувшись, она не способна была связать два слова, только твердила, что Расука — чудовище, — Наруто нахмурился.

— Жуки — это ведь способность Абураме, — спокойно произнес Неджи. — По-моему, все предельно ясно.

Седьмой кусал губы.

— Знаешь, что мне не дает покоя? За пару недель до происшествия со мной говорил их бывший наставник, он жаловался, что ребята в команде — а им по шестнадцать-семнадцать лет — не могут найти общий язык, хотя вместе успешно сдали экзамен в этом году. Их отношения напомнили мне команду номер семь: меня, Сакуру и Саске.

— Вот только ты бы никогда не убил Саске, хоть мне этого и не понять.

— Пару раз, — задумчиво произнес Наруто, — я был близок к этому.

— Ты отправил кого-нибудь за Расукой? — спросил Неджи.

— Своих теневых клонов: хочу сам разобраться в этом деле. Тебе нужно будет поставить команды АНБУ в известность о случившемся, дать им описание мальчика и указание захватить его живым. На этом все.

Хьюга недовольно хмыкнул.

— В самом деле?

Наруто потер лоб.

— По правде, мне бы хотелось, чтобы сегодня дежурил Ямато-сэмпай: я знал, что ты меня не поддержишь и жестко отреагируешь…

— Наруто, — хмурясь, произнес Неджи, — этот мальчик — предатель и убийца, ты должен объявить его нукенином и отдать РЗО соответствующие приказы.

— Я не могу, — ответил Седьмой. — Что-то мешает мне… интуиция, может быть.

— Ты эту привычку — ставить собственные решения в зависимость от предчувствий — заимствовал у Шестого вместе с кабинетом?

— Просто я вспомнил другого парня его возраста, который тоже едва не стал нукенином, поддавшись своим эмоциям, — неохотно признался Наруто, поднимая ярко-голубые глаза на координатора.

Неджи слегка побледнел и сказал:

— Договаривай то, что хотел.

— Ты тогда едва не убил Хинату. Ты бы сделал это, я знаю, если бы джонины не остановили тебя.

Наруто понимал, что наносит удар в самую главную болевую точку Неджи, и ему не хотелось этого делать, но он считал, что так защищает Расуку. Хьюга сохранил внешнее спокойствие, хотя взгляд его сделался ледяным.

— Не смотри на меня так, даттебайо! — рассердился Наруто. — Ты знаешь, что Хината простила тебя! И если я говорю об этом, то не для того, чтобы тебя упрекнуть! Все мы знаем, что ты строго судишь людей, но себя судишь еще строже. Поэтому я спрашиваю тебя: кем бы ты был, если бы…

— Преступником, — ответил Неджи. — Убийцей. И понес бы вполне заслуженное наказание.

— Так ты не хочешь дать шанс этому парню?

— А почему ты спрашиваешь? Хокаге-доно, ведь я не могу оспаривать ваши приказы.

«Хочу дать шанс и тебе», — подумал Наруто.

— Сам объявишь или мне это сделать? — хмуро спросил Седьмой.

— Сам объявляй, — Неджи поднялся со своего места, — я не собираюсь испытывать чувство вины за всех тех, кого убьет этот бедный мальчик, пока ты его щадишь.

Хьюга вышел из кабинета немного проветриться, предоставляя Резе заменить его напосту. Он не хотел в этом признаваться, но его интуиция тоже подавала сигналы: что-то зловещее было связано с именем Абураме Расуки. На улице шел дождь. Неджи постоял немного, слушая, как по мостовой хлещет ливень, и понял вдруг, что ему наскучила эта работа. С удивлением он ощутил внутри желание мчаться куда-то, покрывая большие расстояния, использовать бьякуган, пока не истратится чакра, испытывать лишения и преодолевать собственные слабости. Неужели он соскучился по службе в РЗО? В эту минуту Неджи понимал Кенару.

— Я закончил, — сказал Наруто, поднимаясь со стула.

— Послушай, прикажи доставить Сэнго в Коноху и сдать ее дознавателям. Похоже, это самый быстрый способ узнать, что на самом деле произошло.

— Так и сделаю, спасибо.

Наруто заглянул в глаза Неджи и с облегчением увидел, что тот несколько смягчился. Хината была права, когда говорила, что у ее брата сложный характер, но сильно развитое чувство внутренней справедливости, и если дать ему время, он сам придет к нужному решению. Права, как всегда.

========== Глава IX. Рука гнева, рука страха ==========

Комментарий к Глава IX. Рука гнева, рука страха

Следующая часть будет последней.

Городок казался смешением ярко-синей, темно-синей и белой краски, крупные пушистые снежинки медленно укрывали дома и дороги. Молодые люди стояли у скамьи, неподалеку от входа в гостиницу, освещенные изогнутым фонарем в форме колокольчика. Девушка скинула капюшон, и ее пушистые русые волосы постепенно покрывались снежинками. Пара белых звездочек упала на длинные ресницы. Расука смотрел на ее лицо и улыбался. Он был высоким, выше Сэнго на целую голову, немного неуклюжим, но довольно милым. Девушка заметила его пристальный взгляд, слегка покраснела и заулыбалась. Она поднесла руки к лицу и подышала на белые пальцы.

— Так красиво сегодня, но очень холодно… Не представляю, каково должно быть бездомным животным в такую погоду…

— Ты думаешь об этом, потому что у тебя доброе сердце, Сэнго, — с нежностью ответил Расука.

— Вовсе нет, — куноичи смутилась еще больше, ее лицо, на котором расцветала улыбка, казалось сотканным из лепестков алой розы: щеки и губы раскраснелись на морозе.

— Хотя бы сегодня… когда мы днем прогуливались по местному рынку, ты пожалела ту старушку, которая торговала вязаньем, дала ей денег и ничего не взяла взамен. Еще постаралась сделать это так, чтобы Юу не заметил, но я все видел, — Расука улыбнулся.

— Она напомнила мне мою бабулю, хотя все милые старушки напоминают мне ее, — Сэнго снова потерла руки друг о друга.

— У тебя всегда пальчики мерзнут…

— Да, сэнсэй говорит, что это из-за проблем с концентрацией чакры. Но я обязательно ее улучшу!

— Я знаю. Но пока этого не случилось, — Расука достал из рюкзака небольшой сверток, — пусть они согревают тебя.

Сэнго приняла из его рук две варежки, белоснежные и пушистые, словно они были связаны из снежинок.

— Ой! Какие они милые! Спасибо тебе…

Расука вздохнул про себя, чувствуя, как сердце его замирает в груди от этой улыбки. Сэнго надела варежки, похлопала в ладоши, а потом наклонилась, быстро подхватила снежок и запустила в юношу, рассмеявшись звонким смехом. Расука заулыбался и наклонился вперед, вытряхивая из своей пышной темной шевелюры снег.

— Дурака валяете? — спросил Юу, командир команды, появившись словно из ниоткуда. В его голосе слышалось недовольство. — Я нашел нужного человека, завтра утром мы с ним встретимся, а пока переночуем в гостинице.

Сэнго ловила каждое слово старшего чунина. Расука снова сделался серьезным, почти угрюмым.

Ночью началась настоящая метель. Ветер подвывал и задувал в щели, снег подобно рою рассерженных насекомых крутился за окнами, осыпая все вокруг. В маленькой комнатке на полу лежали два футона, на одном из них спал Расука. Он проснулся от того, что дверь в комнату открылась, пропуская из коридора мягкий рассеянный свет. Юу бесшумно прошел к столу, взял флягу и долго жадно пил. Рубашка на теле чунина была расстегнута. Наконец он отбросил пустую флягу и с удовольствием потянулся, напрягая, а затем расслабляя свое красивое натренированное тело.

— Где ты был? — ворчливо поинтересовался Расука, приподнимая голову.

— Не твое дело, — усмехнувшись, ответил Юу и, отбросив со лба длинные черные волосы, принялся раздеваться и укладываться спать.

За ночь городок порядком замело снегом, он подмерз и покрылся твердой коркой. Небо сделалось высоким, светло-голубым. Расука запрокинул голову и вдохнул морозный воздух полной грудью. Юу стоял с недовольным лицом и ждал запаздывавшую Сэнго. Девушка выбежала из гостиницы, на ходу надевая пушистые варежки.

— Простите, что вам пришлось ждать, — смущенно пробормотала она. Шея ее была до самых ушей замотана плотным шарфом, нижняя губа слегка припухла, как будто Сэнго прикусила ее, под глазами лежали тени.

Молодые люди пошли вдоль по улице, сухой снег поскрипывал под подошвой.

— Что с тобой? — тихо спросил Расука, отстав от Юу на пару шагов и поравнявшись с Сэнго. — Не заболела?

Куноичи покраснела и покачала головой.

— Плохо спала?

— Хорошо она спала, — повернувшись к ним, с усмешкой бросил Юу. — Правда, Сэнго?

Он посмотрел в глаза девушки, отчего та окончательно смешалась. Расука проследил за его взглядом и слегка побледнел.

— Что это значит? — хмуро спросил он.

— Ну же, скажи ему, Сэнго, — подозрительно вкрадчивым голосом произнес командир отряда, продолжая усмехаться, — тебе ведь понравилось то, что происходило сегодня ночью?

— Перестань, Юу! — возмущенно воскликнула девушка, не зная, куда деть глаза.

«Давно пора поставить его на место», — подумал старший чунин и сказал товарищу со смехом:

— У тебя сейчас лицо дурака… Ну все, хватит. Тебе нужно учиться вести себя по-взрослому, Расука.

Расука, не отрываясь, смотрел в лицо девушки и настойчиво искал встречи с ее взглядом.

— Сэнго, это правда? — мертвенным голосом спросил он. — Ты была с ним?..

Куноичи подняла глаза.

— Да, это правда, — тихо сказала она и добавила еще тише: — Я люблю его…

Расука побелел, как снег.

— Хорошо, — выдавил он из себя и повернулся к Юу. — А ты? Ты ее любишь?

Черные брови командира отряда взлетели вверх.

— Да ты и вправду дурак, — без улыбки сказал он.

Расука сделал шаг вперед, в упор глядя на Юу.

— Скажи мне, — хрипло произнес он, — что ты любишь Сэнго и это единственная причина, по которой ты посмел прикоснуться к ней!

Старший чунин понял, что беседа приняла опасное направление, и незаметно потянулся к кунаю. Юу лихорадочно думал, как ему поступить: он не хотел еще больше разозлить сильного товарища по команде, но гордость не позволяла подчиниться его требованию.

— Расука, — воскликнула девушка, — не надо, я сама могу за себя постоять!

— Что? — не выдержал Юу. — Ты думаешь, он за тебя заступается? Да он злится, потому что хотел бы сделать с тобой то же самое, да только не может…

Расука, чья любовь была безжалостно раздавлена, втоптана в грязь, не выдержал и закричал, вытянув вперед левую руку… Его жуки всегда отличались агрессивным поведением, но обычно он умел их сдерживать. Само его тело издавало волны, заставлявшие насекомых приходить в ярость… Огромная черная рука, состоявшая из роя перевозбужденных жуков, вытянулась вперед и схватила попытавшегося отпрыгнуть Юу, накрыв его с головой. Командир издал протяжный, почти нечеловеческий вой… Одновременно с ним закричала Сэнго… Через несколько секунд черная туча рассеялась над окровавленным телом: жуки втягивались обратно в тело Расуки.

— Юу! Юу! — рыдая, Сэнго упала на колени и коснулась изуродованного тела. Все каналы чакры внутри него были уничтожены, жуки проделали множество ходов в тканях, из них теперь сочилась кровь… Куноичи задрожала, отдернув руки. Она уставилась на белоснежные варежки, измазанные кровью, и вдруг засмеялась. Так Сэнго и сидела рядом с трупом: то рыдая, то смеясь, а Расука в это время, задыхаясь, бежал по улице и кричал:

— Помогите! Помогите!.. Помогите ей!

Он дрожал так сильно, как будто его изнутри сотрясал рой жуков, и чувствовал, хорошо чувствовал частички крови Юу, впитавшиеся в его тело вместе с насекомыми…

За окном падал снег, так что во время длинного перерыва дети высыпали на улицу, чтобы вместо обеда покидаться друг в друга снежками или повозиться на мягком белом одеяле, впервые в эту зиму плотно укрывшем землю. Эри сидела за своей партой одна. Она огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что в классе никого нет, а потом поставила на стол сумку и звонко и с удовольствием чихнула.

Сейджин, который в это время находился под своим столом, выпрямляясь, от неожиданности стукнулся головой о столешницу. Эри быстро обернулась на шум и воскликнула:

— Ты там прячешься, чтобы за людьми следить что ли?

Мальчик спокойно поднял на нее глаза и ответил:

— Я не прятался, просто нога зачесалась, вот и нагнулся.

— Мыться надо чаще, чтобы не чесалось, — проворчала Эри, но тут же покраснела и прикусила язык.

Ей еще в августе исполнилось двенадцать, она была старше большинства своих одноклассников и по этой и некоторым другим причинам ощущала некое превосходство над ними. Но только не в отношении Сейджина: она чувствовала, что он был умнее ее, хоть ей и не нравилось это признавать. И вот теперь, глядя на его снисходительную улыбку, Эри поняла, насколько глупо пошутила. Вдруг в сумке ее что-то громко зашуршало.

— Тише, тише, проснулся что ли? — прошептала девочка, расстегивая молнию.

Сейджин с любопытством наблюдал за ее действиями. «Кто у нее там? — подумал он. — Кот?» Эри достала из сумки упитанного хомячка и поставила его на лапки на листок бумаги.

— Можно посмотреть? — спросил Сейджин.

Девочка кивнула. Они вдвоем склонились над рыжим существом, глядя, как оно ловкими движениями запихивает рассыпанные перед ним семечки за щеки.

— Зачем ты носишь его с собой?

— Так получилось, — ответила Эри, — я его купила утром, а на домик не хватило. После занятий зайду к себе за деньгами, а потом вернусь в магазинчик.

— Можно ведь было и хомяка после занятий купить, — заметил Сейджин.

— Да возле него там дети крутились, я побоялась, что не успею, а другие мне не понравились: сонные какие-то. Он знаешь, как их гонял? Настоящий боец, задал всем жару!

— Кажется, он тебе и сумку погрыз…

— Ага, смотри-ка, вот зверюга… Знаю, как его назвать, — девочка усмехнулась. — Помнишь, был такой свирепый ниндзя-отступник с когтями, которого все боялись? Точно, назову его Кураре Гекидо.

Сейджин выпрямился и побледнел. Его лицо словно сделалось прозрачным, одни лишь огромные глаза горели на нем.

— Ты чего? — Эри даже немного испугалась. — Что случилось, Сейджин? Ты куда? Что-то не так? Что случилось? — повторяла она, глядя, как он молча вернулся за свой стол и машинально начал складывать письменные принадлежности в сумку.

Забросив сумку на плечо, он так же, не говоря ни слова и все с тем же белым лицом, пошел к выходу.

— Сейджин…

Сейджин остановился возле ее стола.

— Кажется, я больше не люблю тебя, Райюн Эри, — сказал он глухим голосом и ушел.

Эри показалось, что ничего страшнее она не слышала в жизни, из глаз ее брызнули слезы и она горько разрыдалась, сама не понимая, почему.

Юная куноичи подошла к дому и перед дверью еще раз быстро вытерла лицо, чтобы точно избавиться от последних следов слез: у отца сегодня был выходной. Когда она умылась, переоделась и хлопотала на кухне, накрывая к обеду, Тетсуо вышел из своей комнаты и молча сел за стол. Будучи еще юношей, этот шиноби лишился на войне одной руки, что, однако, не помешало ему заниматься любимым делом, хотя и осложнило этот процесс: он был связистом и служил в Резиденции Хокаге. Его жена, мать Эри, была родом из Деревни Облака, она погибла больше трех лет назад на сложной дипломатической миссии, примиряя две враждующие друг с другом маленькие страны. Тетсуо был человеком молчаливым, суровым, но его дочь перед ним не так сильно робела, как можно было ожидать. В ее памяти жил образ матери, которая свободно общалась с ним, сохраняя на лице улыбку и одаряя его своим теплом. Эри старалась так же вести себя с отцом и радовалась, когда ей удавалось вывести его из угрюмого состояния.

Но сегодня девочке было так грустно, что она не могла вымолвить ни слова и молча ухаживала за отцом. Тетсуо поднял на нее глаза.

— Как твои дела в академии? — спросил он.

— Хорошо, отец.

— Почему у тебя глаза красные? Что-то случилось?

— Поссорилась с подружками, — соврала, заливаясь краской, Эри.

— Хм.

— Отец, можно тебя спросить?

Тетсуо кивнул.

— Тот страшный человек, о котором все говорили какое-то время назад, Кураре Гекидо…

— Ну? Разве детям положено знать о таком?

— Он ведь был нукенином и погубил много наших шиноби?

— Да, это был просто монстр. Джонин из Деревни Звездопада прикончил его.

Эри вздрогнула.

— Как его звали, отец?

— Ио Номика. Спасибо за обед, — Тесуо поднялся из-за стола и ушел к себе.

«Ио Номика, — повторила про себя Эри, — джонин из Деревни Звездопада… Может, это был его учитель или кто-то другой, кого он знал?»

Масари Сейджин появился в академии на следующий день, ничем не выдавая своих переживаний. Только мать могла бы заметить, насколько он подавлен, но она в этот момент патрулировала побережье Страны Ветра. Мальчик был так же молчалив, как всегда, и, казалось, полностью сосредоточен на учебе. В сторону Эри он даже не смотрел. Юная куноичи слишком часто оборачивалась, надеясь поймать его взгляд, и пару раз даже получила замечания от учителя.

После занятий девочка увязалась за Сейджином и шла за ним до самой тренировочной площадки. Он, делая вид, что не замечает ее, достал свои кунаи и приготовился метать их в мишень. Сейджин больше не обижался на нее, просто был смущен и печален и не мог совладать со своими чувствами. Эри нерешительно подошла и остановилась в нескольких шагах от него.

— Знаешь, — сказала она, — я избавилась от хомяка.

Сейджин опустил руку с кунаем и повернулся к ней, удивленно приподняв брови.

— Бедное животное, — сказал он, — зачем ты так с ним?

— Что? — переспросила Эри. — Да нет же, я просто отдала его подруге, — помявшись немного, она добавила: — Нинджин назвала его Дерзкий Пушок.

— Серьезно? Звучит так, словно шестикурсник решил отпустить бороду.

Девочка хихикнула, но тут же снова сделалась серьезной.

— Слушай, Сейджин, я хотела извиниться перед тобой… Прости меня, пожалуйста…

Юноша слегка покраснел, но внимательно смотрел в ясные глаза Эри.

— За что? — тихо спросил он.

— Я… я сама не знаю, просто чувствую, что сильно обидела тебя. Мне от этого очень, очень плохо…

Сейджин молчал какое-то время.

— Мой отец отдал свою жизнь, чтобы убить это чудовище.

— Твоего отца звали Ио Номика?

— Да. Это был лучший человек на свете. Его драгоценная жизнь стала платой за то, чтобы избавиться от Кураре Гекидо. Чем страшнее монстр, тем большую жертву он требует, чтобы исчезнуть навсегда.

Сейджин произносил эти слова, но как будто отсутствовал, глядя куда-то в небо: он видел две огромные звезды, черную и белую, которые неслись навстречу друг другу и столкнулись, чтобы поглотить противоположно направленное движение. Эри смотрела на него, приоткрыв рот, на ресницах ее дрожали слезинки. Отвернувшись и быстро отерев их, девочка произнесла серьезно:

— Я была полной дурой, прости меня за это. Если бы я только знала, то никогда не посмела бы… Сейджин?

Мальчик вздрогнул.

— Я понял тебя, Эри. Спасибо.

Кажется, им больше нечего было сказать друг другу, и оба стояли несколько секунд хмурые, в полном молчании, потом Эри попрощалась и ушла. Сейджин почти не заметил этого, вновь погрузившись в свои размышления. Внезапно, решившись, он быстрым шагом пошел обратно в учебный корпус и поднялся на этаж, где располагался кабинет директора.

— Господин Шино, я хотел бы изменить свою фамилию в документах академии. Это возможно?

В конце декабря Нинаки прибежала в Деревню Листа, чтобы навестить племянника. В этот же день из Страны Ветра вернулась Кенара. Когда она, запылившаяся, с телом, ноющим от приятной усталости, вошла в дом, Сейджин сидел на диване в гостиной и болтал с тетей, хлопочущей у плиты.

— Привет, — стряхивая с ног сандалии, поздоровалась Кенара.

Сейджин подошел, чтобы обнять ее, а Нинаки воскликнула:

— Ну знаешь! Чем это ты кормишь ребенка?!

— Мясом, рисом, овощами, — ответила куноичи, скидывая дорожную сумку с плеча и тут же начиная ее разбирать, чтобы сразу почистить оружие и забросить белье в стирку.

Сын, ни слова не говоря, взял у матери из рук походную аптечку и набор метательного оружия и унес их в комнату.

— Ты это безобразие видела? — Нинаки показала сестре ковш, в котором застыла однородная масса из вареного риса и рыбы. — Как это вообще можно есть?

— Так это он сам себе варил, его и спрашивай, — усмехнулась Кенара.

— У тебя две кастрюли, нет ни специй, ни сковороды нормальной, ни вока, ни пиал… Не говоря уже о лопатках, прихватках и прочем. Вы тут пару месяцев прожили или пару дней? Мальчику нужно хорошо питаться!

Кенара слушала, как ворчит ее старшая сестра, но это ее уже нисколько не раздражало. Она подошла и, опираясь локтями о столешницу, пристально посмотрела на Нинаки.

— Спасибо тебе за то, что заботишься о нас, — произнесла куноичи, улыбнувшись.

Нинаки смутилась и пробормотала:

— Да что уж там… Но так жить нельзя!

— Эх, я знаю, что нельзя, но так, как надо, у меня не получается… — Кенара обернулась и, убедившись, что Сейджин уселся в своей комнате перебирать оружие и их не слышит, сказала: — Послушай, Нинаки, когда мы говорили с тобой в прошлый раз, я словно тебя обманула. Я не сказала ни слова лжи, но у тебя сложилось неправильное мнение…

Нинаки отложила нож и очищенную морковь в сторону и с удивлением смотрела на сестру.

— Ты сказала, что Номика похож на Мичи и я никогда не смогу полюбить другого человека, но это не так. Не хочу, чтобы ты думала обо мне лучше, чем я есть на самом деле.

— Ты кого-то любишь? — большие глаза Нинаки сделались огромными. — Я его знаю? Как его зовут?

— Хьюга Неджи, — произнесла Кенара так тихо, что сестра скорее прочитала по губам, чем услышала это имя.

— Хьюга Неджи?! Племянник главы клана? Тот самый «гений»? Тот, который капитан АНБУ?

Младшая куноичи несколько раз кивнула. Изумление Нинаки достигло предела. Она мельком видела Неджи и много о нем слышала. В ее голове никак не складывалась картинка: суровый, надменный Хьюга и ее сестра, ничем не примечательная куноичи, самые явные достоинства которой острый ум и первоклассное тайдзюцу. Что могло вызвать искру между ними двумя?!

— А он тебя тоже любит? Как вы сошлись?

— У нас была совместная миссия пять лет назад, — ты об этом слышала, — так что познакомились мы давно. В последнее время общались… по работе. А теперь я живу в Конохе и мы чаще видимся.

Наконец в голове Нинаки нарисовался нужный образ. Она представила себе, как где-то в глухом лесу после совместной опасной миссии встречаются два агента АНБУ: Песка и Листа. Один подходит, снимает маску и говорит: «Я наблюдал за вами какое-то время и пришел к выводу, что вы можете составить мне достойную партию. Каково ваше мнение?» А другой, в свою очередь открывая лицо, отвечает: «Я принимаю ваше предложение…» Нинаки помотала головой, избавляясь от наваждения. Ничего другого представить она не смогла.

— Ты сильно разочарована? — спросила Кенара.

— Ну… мне, конечно, немного обидно за Номику, но я рада, что ты не будешь одна. Думаю, никто тебя за это не осудит, — произнесла Нинаки, но тут же они с сестрой переглянулись и вспомнили о тете.

— Лучше вообще об этом не думать, — пробормотала Кенара.

Продолжить обсуждение этой темы не удалось: из своей комнаты вернулся Сейджин.

— Мам, — сказал он, подойдя к Кенаре и поднимая на нее большие зеленые глаза, — тебе нужно зайти к господину директору и заполнить кое-какие бумаги.

— Какие еще бумаги?

— Я решил присоединить к своему имени фамилию отца. Теперь я буду Ио-Масари Сейджин.

— Это ты так разрешения у матери спрашиваешь? — возмутилась Нинаки. Однако она не умела по-настоящему сердиться на племянника, так что ее возмущение, получив выражение в одной-единственной фразе, сразу же улеглось.

— Ему не нужно мое разрешение, — вздохнула Кенара, — он все правильно решил.

— Спасибо, мам, — сказал Сейджин и, стрельнув лукавым взглядом в сторону Нинаки, спросил: — А можно мне отправиться в Звездопад вместе с тетей?

— Зачем? Разве у тебя каникулы?

— Я пропущу всего пять-шесть учебных дней, если ты получишь для меня разрешение господина директора.

Кенара задумчиво посмотрела на сына. Она догадалась, что он хочет побывать на могиле отца — больше его ничто не держало в родной деревне. Что произошло, пока ее не было? Почему ему так важно стало взять фамилию отца и навестить его могилу? Позднее тем же вечером она попыталась осторожно расспросить его, но ничего конкретного не добилась. Оставалось только терзать себя вопросами и угрызениями совести. Впрочем, если бы она все свое время проводила рядом с сыном, разве это гарантировало бы отсутствие у него тайн?

Через несколько дней, скрепя сердце, Кенара проводила Нинаки и Сейджина в дорогу. Ей было страшно его отпускать, но нельзя было жить в страхе из-за воспоминаний о прошлом. Как только ее переживания в душе немного утихли, она отправилась на поляну Неджи, чтобы оставить для него сообщение. Кенара написала записку следующего содержания: «На этой неделе С. не будет дома. Приходи ко мне», — свернула и убрала ее в капсулу, а капсулу привязала к ветке на уровне глаз. Неджи обнаружил это послание только в среду утром, но уже через полчаса был у Кенары.

— Я получил твою записку, — сказал он с порога. — Не каждый влюбленный может похвастаться столь нежным письмом.

Кенара слегка покраснела. Она чувствовала, что ее послание суховато, но ничего лучше придумать не смогла. Слова любви ей даже произнести не удавалось, не то что написать.

— Видишь, со мной все в порядке: я могу служить в АНБУ и не попадать в неприятности.

Неджи разулся и по ее приглашению прошел в гостиную. В ответ на ее слова он мог лишь хмыкнуть.

— У вас сейчас должно быть довольно тихо, — сказал он, подразумевая участок границы Страны Ветра, который охраняла команда Кенары. — Как тебе твои новые товарищи?

— Тсучитора, — улыбнувшись, ответила куноичи, — я снова служу вместе с Ходирой и Юджин.

Неджи посмотрел на нее с легким удивлением.

— Это, похоже, вызывает у тебя радостные ассоциации? Почему?

Кенара села на диван рядом с ним.

— Потому что все хорошо закончилось.

— Только не для меня. Я не смогу забыть, как отдавал приказы против тебя и твоих людей. Если бы вы погибли… — Неджи взял ее руку и крепко сжал.

— Ты был бы не виноват, — сказала Кенара и вдруг начала краснеть под слишком настойчивым взглядом светло-серых глаз. Сердце в груди трепыхнулось, как вспугнутая птица, и быстро-быстро забилось.

Неджи наклонился к ней и нежно поцеловал в шею возле уха.

— Только не здесь! — воскликнула куноичи, отстраняясь. — И не в те дни, когда мой сын отправился поклониться на могилу отца… Прости…

— Я все понял, — быстро ответил Неджи. — Ты права.

Он поднялся и отправился на кухню, чтобы приготовить чай, так как у Кенары это плохо получалось. Она не могла выждать нужное количество времени: или слишком торопилась или отвлекалась и забывала про чай. Куноичи кусала губы и гадала, не обиделся ли он. Неджи ругал себя за поспешность: был бы он терпелив, не пришлось бы получать отказа.

— Я наблюдал за твоим сыном, пока тебя не было, — произнес Хьюга. Он включил чайник и стоял, опираясь спиной о стол и скрестив руки на груди. — Один раз мы провели тренировочный бой. Он удивился, когда я рассказал ему о том, что мы с тобой сражались однажды. Сейджин даже не осознавал, насколько ты сильна.

Кенара удивлялась, как Неджи хорошо владел собой. Сейчас его лицо было таким невозмутимым, а дыхание ровным, как будто это не он минуту назад в порыве страсти целовал ее. Но все же куноичи чувствовала, что он смущен, как и она сама. Только ей никак не удавалось одним лишь усилием воли избавиться от горящего на щеках румянца.

— Спасибо, — вымолвила она, не поднимая глаз. — Как бы ты оценил его потенциал?

— Выше среднего, конечно, но ему нужно много трудиться. Как часто ты занимаешься с ним?

Тема тренировок и обучения надолго увлекла Неджи и Кенару. На столике перед диваном стояли уже пустые и остывшие стаканы, когда раздался стук в дверь.

— Ты кого-то ждешь?

— Нет, — с удивлением ответила куноичи.

Неджи взял стаканы и отправился на кухню, чтобы их сполоснуть. Этим он достиг еще одной цели: покинул ту зону квартиры, которую можно было обозреть через открытую входную дверь. Ему не хотелось попадаться на глаза случайным визитерам.

— Ну что ты так на меня смотришь? Могу я войти или нет? — раздался с порога недовольный голос Инари-сан.

— Конечно, тетя, — неестественно спокойным голосом ответила Кенара. — Я всегда вам рада.

Неджи невольно бросил взгляд на раскрытое окно. Но если бы даже господин координатор решился сбежать, забыв о чувстве собственного достоинства, было уже поздно: Инари вошла в коридор, разулась и, выпрямившись, встретилась с ним взглядом. Хьюга поставил стаканы на стол и произнес, сохраняя невозмутимость, завидную в сложившихся обстоятельствах:

— Добрый день, Инари-сама.

— Неджи-сан?!

По мере того, как Старейшина Деревни Звездопада припоминала и осознавала все подробности открывшихся ей взаимоотношений ее племянницы с этим человеком, лицо ее покрывалось густым румянцем. «Шесть дней! — думала она, ощущая нараставшую в душе ярость. — Им понадобилось шесть дней! От Листа до Звездопада… джонинам… по прямой!» От Кенары она могла всего ожидать, но Хьюга?! Это просто в голове не укладывалось…

— Могу я узнать, что вы здесь делаете? — кое-как сдерживаясь, спросила она. — Вы большие друзья? Или, может, решаете какие-то служебные вопросы? Хотя и трудитесь в АНБУ разных стран… Но, прежде чем вы дадите ответ, я попрошу вас, господин Хьюга Неджи, не кривить душой и не унижать ложью ни себя, ни меня!

— Тетя…

— Замолчи! Замолчи, племянница, или я за себя не ручаюсь!

Кенара, несмотря на угрозу, хотела сказать еще что-то, но Неджи поднял руку, сделав ей знак не вмешиваться. «Да как хотите!» — с досадой подумала куноичи, пожав плечами, и, нахмурившись, осталась стоять в коридоре и наблюдать за разворачивающейся перед ее взором сценой.

— Мне не совсем понятно, на каком основании вы вмешиваетесь в наши дела, — сказал Неджи. — Здесь не задеты интересы Деревни Звездопада.

— Не задеты? — возмутилась Инари. — Речь идет о чести дома Масари!

— Если бы вы не устраивали бурю на пустом месте, может, и честь Масари пострадала бы не так сильно?

Кенара невольно ссутулилась, услышав эти слова. Ей казалось, она чувствует исходящие от тети волны гнева, и вправду похожие на порывы яростного ветра. «Вот позорище, — думала она, — эта честь Масари уже в печенках сидит… Даже здесь меня достала…»

— И это вы считаете достойным поведением представителя сильнейшего клана Конохи? — ядовитым голосом поинтересовалась Инари. — Вместо того, чтобы ответить на мой вопрос, бросаете мне упреки, хотя это недопустимо, ведь я выше вас и по жизненному опыту, и по статусу. Ставите мою племянницу в сомнительное положение, компрометируя ее визитами в интимной обстановке. Не хотите взять на себя ответственность за сложившуюся ситуацию…

— Достаточно, — прервал ее Хьюга, — не нужно отчитывать нас, как подростков. Я вполне могу озвучить свои мотивы и мне нечего стыдиться. Я имею самые серьезные намерения в отношении вашей племянницы, и если до сих пор не осуществил их, то лишь из уважения к чувствам ее сына.

Кенара покраснела. Инари замолчала и некоторое время сверлила Неджи взглядом своих прозрачно-серых глаз.

— Вы хотите сказать, что собираетесь жениться вот на ней? — Старейшина Звездопада указала рукой в белоснежной перчатке на насупленную племянницу.

«Вот на ней, — мысленно передразнила ее Кенара. — Кто так вообще говорит?»

Неджи скрестил руки на груди и хмыкнул в своей привычной манере.

— Эта женщина полностью отвечает моим вкусам и требованиям. Как только это станет возможным, брак будет заключен. Вы не имеете возражений по этому поводу? — Хьюга едва сдержал усмешку.

«Почему он просто не мог сказать «да»? — с тоской подумала Кенара. Чувство унижения, которое она испытывала в эту минуту, достигло апогея.

— Нет, не имею, — поджав губы, ответила Инари-сан. — Хотя предпочла бы, чтобы меня спросили об этом раньше.

Она подозревала, что ее согласия вообще никто не собирался спрашивать.

— Тетя, ты приехала в Коноху по делам? — подала голос Кенара.

Инари повернулась к ней. В ее глазах все еще сверкали молнии.

— Да, у меня есть дело к Седьмому Хокаге, и я прямо сейчас отправлюсь к нему, — она быстро обулась и добавила: — Я вернусь очень скоро, так что… ведите себя достойно.

Кенара закрыла за ней дверь.

— Эта женщина… — произнес Неджи и смолк, чувствуя, что не сможет сохранять совершенное хладнокровие. К тому же он не мог позволить себе нелестно отзываться о родственниках Кенары.

— Да, это моя тетя, — просто ответила куноичи. — И если мы поженимся, она станет и твоей родственницей тоже…

— Я готов на эту жертву. Но объясни, откуда взялось такое отношение к тебе? Неужели всегда так было?

Молодые люди снова опустились на диван, Неджи взял Кенару за руку, но лишь слегка касаясь ее. Куноичи задумалась на несколько мгновений, и за это время обида и злость на тетину бестактность почти совсем испарились.

— Я так привыкла к этому, что почти не ропщу. Это так же бесполезно, как жить в Суне и жаловаться на ветер, несущий пыль и песок: неприятно, но ничего не поделаешь. К тому же, если задуматься, тетя всегда говорит правду, просто судит о некоторых вещах слишком строго. Сегодня она ругалась, потому что боялась, что из-за нашей с тобой встречи пострадает моя репутация. И ведь такая опасность в самом деле существует. Просто, к сожалению, тетя Инари выбирает неподходящие средства для достижения целей и неудачную форму для выражения своих мыслей.

— Это было очень глупо и крайне неловко.

— Она бы вела себя иначе, не будь здесь меня, и не потеряла бы душевного равновесия. Думаю, все дело в прошлом. Когда погибли мои родители, мне было три года, а Нинаки — восемь лет. Представь, на мою молодую, свободную, не имевшую понятия о семейной жизни и воспитании детей, тетю свалилась такая ноша. Нинаки хотя бы слушалась ее во всем, подавала большие надежды и даже внешне была настоящей Масари. А я… — Кенара пожала плечами. — Думаю, тетя до сих пор считает меня той девчонкой-сорванцом, которая грубила ей и подвергала сомнению ее авторитет.

— Ты ведь не первый и не последний непослушный ребенок на свете, — заметил Неджи.

— Да, но представь, как должен был относиться к этому строгий, властный человек, испытывающий необходимость все контролировать… Тетя ощущала огромную ответственность перед погибшей сестрой. Все мои ошибки были ее ошибками. Я заставила ее испытать то, что она не могла вынести: бессилие и вызванный им страх. Хуже этого для тети ничего нет. А я — ходячее напоминание о ее беспомощности.

— Как давно ты это поняла?

— Когда осталась единственным родителем Сейджина. Хотя я его родная мать, мне и то было страшно, что я все испорчу и не смогу достичь с ним взаимопонимания. Так что… я благодарна тете Инари за то, что она меня вырастила. Пусть ворчит и относится ко мне, как угодно. Мне только было неприятно, что она тебя задела.

Пришел черед Неджи пожимать плечами.

— К счастью, мы всего лишь пили чай, — тихо сказал он.

После того, как Неджи ушел, а Инари вернулась, Кенаре пришлось выслушать новую порцию возмущений. Госпоже Старейшине Звездопада в самом деле нужно было увидеться с Хокаге, но также она хотела лично обсудить с Кенарой желание Сейджина изменить фамилию. Оборвав саму себя на полуслове, Инари замолчала, прищурившись и опираясь подбородком на кулак. Хьюга Неджи вызывал у нее стойкую антипатию, а его желание жениться на Кенаре — недоумение, но Инари-сан вдруг задумалась о возможных выгодах такого брака. Конечно, ее племяннице придется стать частью Деревни Листа, но если она родит еще ребенка, тот вполне может унаследовать и бьякуган, и серебряные волосы и стать воплощением наследия Ооцуцуки Нохары… Вскоре Инари смягчилась и думала только о том, как бы уговорить обоих родителей будущего чудесного ребенка дать ему двойную фамилию: Хьюга-Масари. В свете этих размышлений желание Сейджина быть Ио-Масари перестало казаться шагом к вырождению самой славной семьи Звездопада.

В пятницу Кенара отправилась в Деревню Звездопада за своим сыном, чтобы вместе с ним вернуться в Коноху. Он выглядел так, будто обрел душевное равновесие, которого искал, и все же куноичи хотелось убедиться в этом наверняка, прежде чем она снова отправится в Страну Ветра. За пару часов пути до Конохи Кенара предложила перейти на шаг.

— Я заполнила все необходимые бумаги у Кей, тетя обещала их подписать. Ты доволен, что будешь носить фамилию отца?

Сейджин кивнул.

— Спасибо, что поддержала меня в этом.

— Знаешь, иногда мне кажется, что фамилией Ио можно гордиться больше, чем Масари, — с грустной улыбкой произнесла Кенара.

— Я ими обеими горжусь, — тихо ответил Сейджин. — Два месяца назад, когда ты была в Суне, господин Хьюга преподал мне урок ближнего боя и сказал, что вы однажды сражались с ним на равных. Я был удивлен: ты никогда не рассказывала об этом, почему?

— Это было пять лет назад, сейчас все могло бы быть по-другому.

— Хотел бы я посмотреть! Правда, мам, господин Хьюга, похоже, относится к тебе с уважением, ты не можешь предложить ему поединок? Я хочу видеть, как моя мама сражается с обладателем бьякугана.

Кенара смутилась.

— Ты обещала подавать мне пример, — напомнил Сейджин. — Не поверю, что тебе не хочется проверить собственные силы.

На самом деле куноичи давно уже мечтала о поединке с Неджи, только без свидетелей. Она боялась, что под пристальным взглядом сына не сможет скрыть истинные чувства к противнику. Но соблазн был слишком велик: проверить свои возможности, подняться в глазах сына, показать ему настоящий поединок…

Неджи согласился. Бой должен был проходить на специальной площадке для джонинов, куда не допускались посторонние. Давно уже не имея нормального спарринга, Неджи попросил Ли потренироваться вместе с ним в качестве разминки и рассказал ему о предстоящем поединке с Масари Кенарой. В качестве благодарности Ли попросился быть зрителем, а на следующий день привел с собой Тен-Тен.

Таким образом, в назначенный день все пятеро сошлись на площадке. Сейджин во все глаза смотрел на старшее поколение.

— Какие будут условия боя? — спросила Тен-Тен. Ее предубеждение против куноичи Звездопада истаяло без следа, она теперь старалась быть вежливой и сгорала от любопытства.

Неджи и Кенара переглянулись. Оба были одеты в черные кейкоги и немного волновались, хотя не показывали этого. Им предстояло слишком многое отмести, чтобы настроиться на бой. Было сложно заставить себя ощущать опасность от тела противника, которое ассоциировалось лишь с любовью, вместо нежности причинять друг другу боль, желать победить в одиночку, тогда как оба уже знали, что могут делать это вместе и одновременно.

— Как тогда? — предложила Кенара.

Неджи кивнул.

— Три перекрытые тенкесту против одного хорошего удара, — сказал он. — Я использую бьякуган, ты ускоряешься и усиливаешь себя за счет чакры.

— О, — воскликнул Ли, выразив в этой короткой реплике собственное восхищение. Как давно он не видел Неджи, сражающимся в полную силу!

Тен-Тен отошла к краю площадки, едва не потирая руки. «Ну что, любовнички, — ласково думала она, — сможете ли вы побить друг друга? И кто первым не выдержит?» Мысленно она ставила на победу куноичи Звездопада, так как та казалась ей менее влюбленной.

Сейджин стоял рядом с Ли и искоса поглядывал на этого прославленного шиноби: он был мастером тайдзюцу и достиг невероятных успехов без использования чакры. Рок Ли был исключением из правил и почти легендой среди тех, кто специализировался на ближнем бое.

Неджи и Кенара стояли друг напротив друга. Темно-синие глаза смотрели в светло-серые без зрачка. «Ничего больше нет, — думала куноичи, — только я, ты и этот бой». «Ничего больше нет, — думал Неджи, — вся наша жизнь — этот бой». Прошлое оживало, пробуждая воспоминания: поединок во время праздника в Стране Волн, поцелуй на обожженной поляне, страсть, охватившую их по дороге в Звездопад… Взгляды, прикосновения, внутренний огонь… Усилием воли оба джонина подавили в себе эти воспоминания. «Ничего больше нет, только бой…» Его тело, ее тело — орудия боя, лишенные чувств.

— Начинайте уже! — крикнула Тен-Тен. К сожалению, она не умела читать мысли, поэтому за их игрой в гляделки ей было скучно наблюдать, тем более что оба сохраняли невозмутимое выражение лица.

— Бьякуган!

В этот момент Кенара ощутила заветный жар в крови, но не тот, который заставлял ее ноги подкашиваться, а тот, который наполнял ее тело силой и обострял инстинкты. Неджи это почувствовал и сосредоточился: любимая женщина вполне могла его побить, так что стоило отбросить остатки сомнений. Ее податливое и нежное тело сделалось оплотом твердости и мощи, все, что было раньше, казалось теперь лишь иллюзией обладания и власти над ним. Наконец, Неджи ощутил желание одержать верх, и удивился, обнаружив некоторое сходство этого желания с тем, другим.

Поединок получился зрелищным, но несколько затянулся, так как соперники в самом деле оказались равны. Сейджин смотрел широко раскрытыми блестящими глазами и старался запомнить как можно больше. Вот какой он подсознательно представлял свою мать! Он чувствовал, интуитивно чувствовал ее талант и силу, а теперь мог воочию их наблюдать. Хьюга тоже был хорош, но ему это полагалось по положению в клане и деревне, его слава всегда шла на несколько шагов впереди него. В конце концов Ли остановил бой.

— Предлагаю изменить правила, — сказал он. — Сразитесь теперь без чакры. Просто ближний бой.

Кенара окинула Неджи взглядом. Естественно, он был крепче и сильнее! Но вот что касается скорости… Хьюга деактивировал бьякуган. Насколько Кенара сильна без чакры? Она же женщина… Еще не начав поединка, он почувствовал свое преимущество и был несколько недоволен изменившимися правилами.

— Не расслабляйся, — предупредила его куноичи и прыгнула вперед…

Кенара умела ускоряться за счет чакры, но и ее обычная скорость была выдающейся. Неджи не поспевал за ней, а без бьякугана не мог и вовремя считывать ее движения. Он повернулся, готовясь встретить удар… и не успел. Кулак куноичи влетел сбоку в его корпус и сбил Неджи с ног.

Тен-Тен вздрогнула от неожиданности, Ли не удержался от удивленного восклицания, Сейджин замер с открытым ртом.

Хьюга приподнялся, морщась и будучи не в силах глубоко вздохнуть. Он держался рукой за нижнюю левую часть грудины и чувствовал острую боль, а еще пару твердых бугорков под кожей. Подняв глаза, Неджи увидел побелевшее лицо Кенары.

— Кажется, ты сломала мне два ребра, — с усмешкой произнес он.

— Неджи… — очень тихо сказала она и вдруг бросилась к нему. — Больно? Очень? Прости меня, я не рассчитала силу удара. Прости, пожалуйста, прости…

На ее лице отразилось такое искреннее беспокойство, что Неджи в душе даже порадовался своему ранению. Никогда еще она так не заботилась о нем, не выказывала столь открыто собственных чувств, не имевших отношения клюбовному пылу… Кенара аккуратно ощупала перелом под кожей, а потом подняла на Неджи глаза, полные нежности и сожаления…

Ли подошел и начал предлагать свою помощь.

— Ничего страшного, так бывает, — сказал он, чтобы успокоить Кенару.

Тен-Тен стояла рядом, закусив губу, чтобы не расплыться в улыбке. Ну как же мило она заботится о нем! Жаль, что здесь нет Хинаты: ее сомнения по поводу взаимности чувств Неджи растаяли бы без следа…

Только Сейджин остался стоять на своем месте. Он молча наблюдал развернувшуюся перед ним картину, и большие глаза его постепенно темнели в тени опущенных ресниц. Пристальный взгляд сделался усталым, мальчик развернулся и ушел, не сказав ни единого слова.

— Помогу тебе добраться до больницы, — сказал Ли, забрасывая свободную руку Неджи себе на плечо.

Хьюга скривился, выпрямляясь.

— Я бы и сам дошел, — сквозь зубы выдавил он. Было больно глубоко дышать. Взглянув на Кенару, он мягко улыбнулся. — Не волнуйся… — и, посерьезнев, добавил: — Лучше иди за сыном.

Куноичи огляделась и только теперь заметила, что Сейджин пропал. Оставив Неджи попечению его товарищей, Кенара побежала разыскивать сына. Он обнаружился на полигоне академии. Лицо его выглядело непроницаемым: взгляд сосредоточен на мишени, губы поджаты. Чем-то это напоминало выражение лица Инари, которая пребывает в еле сдерживаемой ярости. Мальчик метал кунаи и сюрикены.

— Хороший бой, никогда такого не видел, — произнес он, не глядя на мать.

— Сейджин…

— Не разговаривай со мной: я хочу потренироваться, — сухо ответил мальчик. — А еще лучше — иди, посмотри, как срастаются кости твоего Хьюга, не нужно здесь стоять.

— Сейджин!

— Я тебя не слышу.

Кенара скрестила руки на груди.

— Я никуда не уйду, — твердо сказала она. — Можешь не разговаривать, если не хочешь, я тоже помолчу. Просто посмотрю, как ты тренируешься.

Сейджин пожал плечами.

Молчали они целый час, а потом еще по дороге домой. Холодно попрощавшись на ночь, мальчик ушел в свою комнату, а Кенара осталась сидеть в гостиной на диване. Даже Неджи сегодня не было так больно, как ей, но она думала не о себе, а о сыне, о том, какие его обуревают мысли и чувства. Всю жизнь, наблюдая его развитый не по возрасту ум и серьезность, она старалась относиться к нему так, как хотела бы, чтобы к ней относились в детстве. Когда-то Кенара страдала от того, что ей не доверяют, не учитывают ее мнение, не воспринимают всерьез. Это оттолкнуло ее от семьи, но в то же время научило быть скромной, не ожидать особого к себе отношения. И сейчас она думала о том, не совершила ли ошибку, так трепетно прислушиваясь к сыну. Как так получилось, что он словно главнее нее в семье? Почему Кенара боится его осуждения, непонимания, страдает от одного его недовольного взгляда или слова?

В недавнем разговоре с Неджи она пыталась объяснить чувства тети, но умолчала еще об одной причине, по которой была снисходительна к ней: Кенара сама не знала, как правильно воспитывать ребенка, поэтому не могла упрекать в этом других. Может быть, и Неджи был прав, когда говорил, что она слишком беспокоится о мнении Сейджина, особенно в тех вопросах, которые не касаются его напрямую.

Но она так боялась его потерять! В отличие от других родителей она не чувствовала безусловной любви к себе и не была уверена, что сын будет любить ее просто за то, что она его мать.

Поэтому она и с Неджи боялась сближаться: если впасть в зависимость еще от одного человека, перед которым она беззащитна и который будет изводить ее своим недовольством… жизнь превратится в ад.

Любовь представлялась ей обоюдоострым клинком — одним из тех, что продавались в магазинчике Тен-Тен и отличались убийственной красотой.

Рано утром нужно было отправляться в Страну Ветра. Полностью экипировавшись и даже набросив плащ, Кенара подошла к двери в комнату сына и постучала.

— Сейджин, я ухожу, — громко сказала она.

Молчание было ей ответом.

— Ты должен выйти и попрощаться со мной.

Молчание.

— Можешь ничего не говорить, просто обними меня. Ты можешь даже не прощать меня и продолжать обижаться, но… обними меня.

В комнате было тихо. Кенара вздохнула.

— Я прошу об этом не ради себя. У нас с тобой особые отношения: каждый раз, когда я ухожу, я могу не вернуться. И я не хочу, чтобы тебя терзало чувство вины, если случится что-то плохое. Тебе придется всю жизнь жить с этим — с тем, что ты не открыл дверь матери, когда она уходила, не захотел ее обнять. Поэтому… даже если ты злишься, просто выйди и обними меня.

Дверь распахнулась. Сейджин подошел и обнял Кенару, хотя дулся и избегал ее взгляда. Куноичи крепко прижала его к себе.

— Я люблю тебя, ребенок. Больше всех на свете люблю, хоть ты этого и не понимаешь, — тихо сказала она, отпустила его и пошла обуваться.

Сейджин стоял и смотрел на нее.

— Нашей семьи больше нет? — вдруг спросил он.

Кенара выпрямилась и взглянула ему в лицо. Его глаза были чуть красными.

— Что ты такое говоришь?!

— Папа погиб, а ты… ты выйдешь замуж за этого Хьюга, да? У вас будет своя семья, а я останусь один.

Куноичи не сразу вновь обрела дар речи.

— Иди сюда, — сказала она, усевшись прямо на пол возле стены. Сын сел рядом.

Они привыкли разговаривать друг с другом после тренировок, сидя рядом в такой позе — подогнув ноги. Кенара крепко сжала руку сына.

— Это все неважно: выйду я замуж или нет. Что бы ни происходило, ты будешь моим сыном, и наша семья: я, ты, Номика, — будет существовать всегда. Ничто ее не отменит, ничто нас не разъединит. В твоей душе, в моей — мы всегда будем втроем: я, ты, Номика. Ты понимаешь?

Сейджин кивнул.

— Мы с твоим отцом любили друг друга, а потом полюбили и тебя. Не было на свете такой силы, которая могла разрушить нашу семью. Ничто на свете не могло нас разлучить.

«Даже Хьюга», — мысленно добавила она.

— Мы всегда будем семьей: я, ты, Номика.

Сейджин кивнул. Голова его опустилась, с длинных ресниц закапали слезы.

— Я так скучаю по нему… — зажмурившись, произнес он дрогнувшим голосом.

— Я знаю. Он ведь был не только моим мужем, но и учителем. Но, сынок… шиноби — это тот, кто может вынести все. И если ты выбрал этот путь — мужайся.

— Да, я знаю, да, — мальчик отер слезы и сделал решительное лицо. — Я буду как папа.

Кенара кивнула.

— Ну все, иди, — серьезно сказал Сейджин, поднимаясь и помогая подняться матери. — Агент АНБУ должен быть пунктуальным.

Куноичи улыбнулась. Может, ее ребенок и причинял ей много боли, но также он дарил ей ни с чем не сравнимую радость.

Кайса-сама зевнула, прикрыв рот изящными пальчиками, и снова взглянула на мотылька, бившегося под потолком возле белой полоски лампы, льющей свет на стены пустого коридора. Как мотылек мог оказаться здесь? Редкие круглые окна были плотно закрыты и находились почти под потолком, неужели этот малыш прилетел с первого этажа, проскользнув вместе с потоком по-мартовски теплого воздуха через входную дверь? Как теперь ему вернуться обратно? Глава клана Суреми вздохнула, глядя на махровые крылышки кремового цвета; она слышала, как туловище мотылька бьется о стекло: словно кто-то бросает мелкие камешки один за другим.

— Дурачок, — усмехнулась она, — и чего ты пытаешься добиться?

В этот момент за дверью кабинета Казекаге послышались голоса: кто-то стоял уже совсем рядом с дверью и собирался выйти в коридор.

«Это он!» — молнией сверкнула мысль в голове Кайсы, красивые черные глаза ее чуть расширились от удивления. Бежать было уже поздно: дверь начала открываться… И через секунду Хатаке Какаши и Суреми Кайса столкнулись лицом к лицу.

Куноичи, не говоря ни слова, резко развернулась и быстрым шагом пошла прочь.

— Кайса! — удивленно позвал ее Какаши, но женщина только ускорила шаг.

Уже в конце коридора перед ней снова возник Какаши, но она даже не взглянула на него, лишь ударила его кулаком в грудь. Это был водяной клон, который, расплескавшись от удара, исчез.

— Ты же знаешь, что не убежишь от меня, — спокойно произнес Какаши где-то за ее спиной. — К тому же обувь у тебя для этого неподходящая.

Действительно, те самые каблуки, которые так выгодно подчеркивали длину ее ног, мешали бегу (еще не хватало растянуть сухожилия по его милости!), а передвигаться прыжками в помещении было невозможно. Кайса пожала плечами и остановилась. Нужно было взять себя в руки, развернуться и дать ему бой.

— Что тебе нужно? — с напускным равнодушием спросила она, глядя в его спокойные глаза.

— М… Просто хотелось бы знать, на что ты обижаешься, — ответил он своим обычным мягким, чуть тягучим голосом.

— На что я обижаюсь? — с саркастической усмешкой переспросила Кайса. — Может, на то, что после того как мы… — она на секунду замолчала, подбирая слова, от которых краска не бросится ей в лицо, но это оказалось непосильной задачей. — Ты просто сбежал?!

Казалось, что Какаши смутится после столь тяжкого обвинения, брошенного ему в лицо, но он только чуть приподнял брови.

— Но ты ведь сама собиралась сделать то же самое, — ответил он с улыбкой. Маска скрывала нижнюю половину лица, но по блеску глаз, морщинкам, движению бровей его выражение угадывалось без особого труда.

— Это не одно и то же, — отрезала Кайса. — Когда сбегает женщина, это значит, что она смущена и запуталась в своих чувствах, а когда сбегает мужчина — это трусость и тяжкое оскорбление!

Темные глаза Какаши сощурились, брови снова приподнялись.

— Прости, прости, — примирительным тоном произнес он. — Я не думал, что тебя это обидит. Снова будем друзьями?

— «Прости»? — черные глаза Кайсы тоже сощурились, только отнюдь не от улыбки. — К черту твои извинения, Какаши! И знаешь, женщины ненавидят, когда мужчины извиняются! Вы уверены, что мы хотим и добиваемся ваших извинений, но это не так! Мы хотим, чтобы вы вернулись в прошлое и исправили ошибки, которые причинили нам боль! Но вы не способны на это, вы даже не способны воздержаться от новых ошибок… Так что ваши извинения — это лишь признание в собственном бессилии!

Куноичи потребовалась пара секунд, чтобы восстановить дыхание и душевные силы после этой тирады. Она стояла и хмуро смотрела на своего собеседника. Ее глаза впервые перестали быть насмешливыми, каждая ироничная искорка покинула их или утонула во мраке, подернувшем зрачок и радужную оболочку. Кайса выглядела уставшей.

Разве она не понимала всю несправедливость обрушенных на него упреков? Разве не осознавала, что не имеет права обвинять его в ошибке, которую совершила сама? Но что еще оставалось делать Суреми Кайсе в данной ситуации? Ведь она не могла сказать ему о том, что после стольких лет приятельства и ни к чему не обязывающей легкой дружбы одна-единственная ночь с ним перевернула все в ее душе с ног на голову, заставила взглянуть на него другими глазами, понять, как он дорог ей каждой частичкой его души и тела? Как глупо было бы признаться, что после брака, заключенного по расчету, после стольких разнообразных отношений с мужчинами она все еще способна влюбиться… Нет, полюбить. Только какой в этом смысл?

Между ними непреодолимое расстояние. Кайса никогда не покинет вверенный ей клан, Какаши никогда не оставит Коноху. Что они могут? Видеться раз в год? И зачем ему, вполне способному обзавестись семьей и потомством, женщина, которая даже не может родить ребенка?

— Знаешь, Какаши, — сказала она. — Я думаю, нам надо попрощаться сейчас навсегда.

Но Какаши молчал и лишь смотрел на нее своим задумчивым взглядом, как будто ждал, что она скажет что-нибудь еще.

Он действительно ожидал, что Кайса вот-вот произнесет слова, которые все ему разъяснят, но этого не произошло: она развернулась и ушла, оставив его довольствоваться уже сказанным.

Над Конохой расцветала весна. В праздник равноденствия занятия в Академии отменили. Девочки с пятого курса, принарядившись с самого утра, сбились в стайки по несколько человек и гуляли по городу, принимая участие в многочисленных развлечениях, разглядывая яркие вывески, флажки, чужие прически и наряды, лотки со сладостями, вертушками, цветами и прочими недолговечными товарами. Эри в лиловом кимоно с розовым оби и шелковым цветком нарцисса в волосах в окружении подружек стояла перед лавкой с различными принадлежностями для гаданий. Девочки перебрасывались шутками и смеялись и решили погадать на суженого. Каждая должна была написать имя милого сердцу мальчика на куске апельсиновой корки и опустить его в кадку с водой. Затем нужно было взять специальные круглые камушки и бросать их в воду. Чей кусок корки, придавленный тяжестью камня, потонет, та девочка в конце концов выйдет замуж за любимого.

Задача была непростая, требовалось немало ловкости и сноровки, чтобы «выйти замуж». Зато сколько было поводов для шуток и смеха!

— Юки, смотри, куда камни кидаешь, это же моя корка! Покушаешься на моего суженого? — кричала Шизука.

— Больно надо… — отвечала Юки.

— Надо, надо, — смеялась Хана, — она точно это специально сделала! И глазки строила твоему Ичиро…

После этих слов Шизука заливалась краской от злости и смущения, а Эри демонстративно возводила глаза к небу, гадая, стоил ли этот Ичиро того, чтобы устраивать из-за него столько шума….

Веселье продолжалось, пока один неловкий бросок не перевернул корку Эри блестящей стороной вверх, и тогда девочки смогли прочитать написанное на ней имя: «Сейджин», откликнувшись на это целой бурей возгласов и смеха. Бедная Эри сделалась красной, как помидор.

— Влюбилась в звездного красавчика!

— Она родит ему пятерых детей!

— Вздыхает по нему, вот и по учебе съехала…

— А ресницы у него красивые…

— Да уж получше, чем у тебя!

— Ничего не выйдет, девочки, — воскликнула Юки, — корка-то не утонула: не женится он на ней. Бедняжка Эри…

Пожалуй, это было обиднее всего.

— Ну хватит. Это просто шутка, дался мне ваш…

— Докажи, что шутка, — ответила Юки, скрещивая руки на груди и, прищурившись, глядела на подругу.

— Честное слово, я сама не знаю, зачем это написала! Все вы писали про мальчиков, которые вам нравятся, а мне просто не на кого было гадать…

— Ну да, ну да…

— Правду говорю! — в отчаянии воскликнула Эри. — Ну хотите, выкину эту корку в мусор?

— Неубедительно, — заметила Шизука.

— Нужно что-то посерьезнее, — сказала Хана. — Или у вас все-таки любовь?

— Да нет же!

— Побей его, — предложила Юки.

— Что?

— Вызови его на поединок и побей. Твое тайдзюцу лучшее на курсе.

Хана и Шизука радостно подхватили эту идею: не позволять же Эри заполучить самого симпатичного мальчика в классе. Подружки мучили и дразнили ее, пока не вынудили согласиться.

Солнце заливало класс своим светом. Ио-Масари Сейджин купался в его лучах, сидя за последней партой у самого окна. Подперев щеку ладонью и поставив локти на стол, юноша мечтательным взглядом смотрел во двор в сторону мишеней и хотел уже вырваться на свободу, чтобы потренироваться вволю, но занятия еще не закончились. Во время большого перерыва с противоположной стороны класса то и дело до него долетали смех, возгласы, громкий шепот, но Сейджин старался их игнорировать, пока не заметил, что к нему решительно подходит Райюн Эри с хмурым зарумянившимся лицом. Юная куноичи остановилась прямо перед его партой и громко произнесла:

— Ио-Масари Сейджин, я хочу сразиться с тобой.

Юноша выпрямился и, удивленно приподняв брови, посмотрел на девочку.

— В пятницу, после занятий на дальней площадке за академией. Ближний бой, рукопашная.

— Ты уверена, Эри?

Куноичи кивнула и еще больше нахмурилась.

— Но зачем мы будем драться? — спросил юноша.

— Просто проверим, кто из нас сильнее.

Сейджин окинул взглядом ребят в помещении, оторвавшихся от своих дел и наблюдавших за этим странным вызовом. Он почувствовал, что в классе явно происходит что-то, ускользнувшее от его внимания. Какая-то ловушка? Шутка? Насмешка? Но разве Эри на такое способна?

— Это мне не подходит, — твердо сказал он, скрестив руки на груди. — Я не хочу сражаться просто так.

Девочка этого не ожидала и, растеряв остатки уверенности, тихо произнесла:

— Что ты предлагаешь?

Ей самой казалось, что она запуталась в паутине и не может выбраться. Эри вовсе не хотела драться с Сейджином, но выносить насмешки, задевавшие ее гордость, не могла. Страшнее всего было представлять, что кто-то из подруг проболтается, и сам юный шиноби Звездопада узнает о ее чувствах к нему… Хотя Эри не соврала тогда подругам: она вовсе и не знала, есть ли те самые чувства или их нет, и зачем она вырезала его имя на апельсиновой кожуре.

— Желания, — ответил Сейджин. — Проигравший выполняет желание победителя.

— Но… ничего позорного! — воскликнула Эри.

— Ничего позорного я бы и не предложил, — ответил юноша, и в его голосе послышался укор.

— Хорошо, я согласна.

— Желааания… — раздавалось со всех сторон.

— Он заставит ее целоваться, вот увидите, — возбужденно шептала Юки.

Девочки вздыхали и думали про себя: вот бы их кто-нибудь красивый заставил целоваться… Вроде как они были бы и не виноваты… Слово-то держать надо!

Наступил условленный день. Весь курс собрался вокруг тренировочной площадки за академией. Хмурая Эри и спокойный Сейджин свалили свои вещи в общую кучу и встали друг напротив друга. Юноша был уверен в собственных силах: в последнее время он делал большие успехи в тайдзюцу, да еще получил пару полезных уроков. Невольно на ум приходили мысли о том, как его мама сражалась против Хьюга Неджи, так хорошо до последнего момента скрывая свою симпатию к нему… И Хьюга, явно влюбленный в его мать, тоже сохранял невозмутимость в течение всего поединка. Волей-неволей приходилось брать с них пример.

Несмотря на то, что Сейджин привык к тренировкам с матерью, его смущала перспектива драться с девочкой, даже такой сильной, как Эри. Она ведь была похожа на нежный цветок! На белоснежный нарцисс, распустившийся по весне… Разве можно оставлять синяки на ее прекрасной коже? Причинять ей боль? Переступить через эту грань для Сейджина было очень непросто. Он вызывал в своей памяти картины, когда Номика сражался с Кенарой: оба берегли друг друга.

Эри не спала всю ночь. Юная куноичи волновалась так сильно, что пальцы на руках иногда начинали подрагивать. Если она и хотела кого-то побить, так это Юки за то, что та предложила устроить поединок… Подружки подавали знак начинать бой. Некоторые складывали губы трубочкой, изображая поцелуй и вызывая тем самым у Эри жуткое раздражение.

— Давайте, вперед!

— Начинайте уже!

— Побей его, Эри!

— Побей ее, Сейджин!

— Не стесняйся, звездный мальчик, покажи свою силу!

— Задай ему как следует!

Сейджин вздохнул. Он был наблюдательным ребенком, и уже давно догадывался, что его противница на самом деле не очень-то желает сражаться. Но, похоже, по какой-то причине это было важно для нее.

— Говорят, твое тайдзюцу лучшее на курсе, — произнес он, глядя ей в глаза.

— Возможно.

— Тогда почему ты боишься?

Эри вспыхнула и бросилась вперед. Ребята использовали обычные приемы ближнего боя, без чакры, нанося удары только по рукам, ногам и в корпус. По условиям поединка проигрывал тот, кто будет сбит с ног. Поначалу Сейджин собирался беречь Эри, но юная куноичи сразу же взяла быстрый темп, и ему пришлось поднапрячься. Однако вскоре юноша понял, что не уступает ей, и даже наоборот, превосходит в скорости.

Девочка заметила, что ее противник практически не атакует, а лишь отражает ее удары или избегает их, это ее разозлило.

— Ты собираешься драться по-настоящему? — сквозь зубы спросила она. — Или я этого не достойна?

Сейджин схватил ее за руку и подался вперед.

— Почему ты все время злишься на меня, Эри? — очень тихо спросил он.

Куноичи вырвала руку и свободным кулаком ударила его в плечо.

Ребята возбужденно завопили, но юноша даже не потерял равновесия.

— А ты строишь из себя тихоню! — не понижая голоса, сказала Эри. — Я ведь чувствую, что ты опасен. Может быть, ты даже сильнее меня…

— Ты правда хочешь, чтобы я тебя побил? — удивился Сейджин.

— Да! — воскликнула девочка и слегка покраснела. — Я хочу… хочу, чтобы ты дрался в полную силу! Или, может, ты слабак?

Юноша покачал головой.

— Это на мне не сработает, Эри.

— Ты даже ради желания не хочешь победить? — с досадой спросила она.

На этот раз слегка покраснел Сейджин. Он чувствовал себя так, словно попался в ловушку, и, чем больше старался все сделать правильно, тем больше запутывался. Неужели Эри хотела, чтобы он ее побил и потребовал этот дурацкий поцелуй, как болтали ее подружки? Что ж, если она так хочет…

Сейджин ускорился и перешел в атаку. Он постепенно теснил Эри к другому концу площадки. Девочка очень старалась, лицо ее покраснело от напряжения, пальцы иногда дрожали, но она крепко стояла на своих упругих ступнях. В какой-то момент возникла опасная ситуация: кулак Сейджина летел в левую часть корпуса Эри, а она в свою очередь собиралась ударить его в солнечное сплетение. Все зависело от того, кто окажется быстрее, и преимущество было на стороне Сейджина, но он вспомнил, как его мать сломала ребра Хьюга, и испугался. Юноша вдруг раскрыл ладонь, стараясь сдержать силу удара, и успел коснуться тела Эри лишь кончиками пальцев… В ту же секунду ее кулак влетел в его грудь, вызвав вспышку резкой боли, и мощным толчком опрокинул Сейджина назад.

Толпа зрителей взорвалась разочарованными и радостными возгласами. Девочки сорвались с места и побежали поздравлять подругу. Мальчишки громко спорили о том, почему юный шиноби Звездопада проиграл. Судя по комментариям, никто не понял, что он это сделал специально, только Эри стояла на том же месте и, не отрывая взгляда, смотрела на Сейджина.

«Снова разозлится?» — подумал юноша, но увидел в ясных глазах совсем иное чувство, похожее скорее на благодарность.

Ребята постепенно разошлись, подружки увели Эри, и только Сейджин остался на той же площадке. Он так крепко задумался, сидя на одном из снарядов, что не обращал внимания на боль, а тем временем на его груди проступал обширный синяк. «Отец, правильно ли я поступил?» — спрашивал он про себя, вздыхая и глядя на пробегавшие по небу облака.

— Сейджин, — робко позвала его невесть откуда взявшаяся Эри. Она была одна.

Юноша быстро вскочил на ноги, совершенно не зная, чего ожидать.

— Спасибо тебе. Наконец девочки оставят меня в покое…

— Я так и думал, что ты не хотела драться.

Эри улыбнулась.

— Ты слишком умный, так нельзя: люди рядом с тобой чувствуют себя дураками.

— Ты серьезно? — спросил Сейджин и услышал, что она тихонько смеется. Он тоже улыбнулся и произнес: — Я должен тебе одно желание.

— А, забудь, — махнула рукой Эри. — Я же не по-настоящему победила, было бы нечестно требовать от тебя выполнять мои желания.

— Но я хочу.

Юные шиноби посмотрели друг другу в глаза.

— Тогда… пойдем со мной в одно место…

Эри вела Сейджина какими-то улицами и переулками к реке. Всю дорогу он молча гадал, что это будет за желание. Не поцелуй же, в конце концов… Спустившись по узкой лестнице, они оказались на небольшом помосте у воды. Это место располагалось под холмом и было скрыто от взоров гуляющих по набережной людей. Молодым людям видно было только противоположный низкий берег, поросший травой, а за ним городскую стену.

— Я люблю тут посидеть, помечтать, — сказала Эри.

— Так что я должен сделать?

— Ответь мне на один вопрос…

Сейджин кивнул.

— Ты тогда сказал… — куноичи опустила глаза. — Сказал, что больше не любишь меня… Это правда?

Юноша покраснел.

— Это правда? — повторила Эри, взглянув на него. — Я тебе не нравлюсь? Совсем не нравлюсь? Я бы спросила, не ненавидишь ли ты меня, но боюсь, что это чувство слишком сильное. Но, может быть, ты меня презираешь?

— За что?!

— За глупость.

— Я не считаю тебя глупой, — ответил Сейджин. — Ты очень интересная… и милая.

Молодые люди раскраснелись и избегали смотреть друг другу в глаза, но так получилось, что пальцы их соприкоснулись, и какое-то время они стояли, держась за руки и глядя на воду и птиц в траве на противоположном берегу. «Отец, — смущенно улыбаясь, думал Сейджин, — кажется, я все сделал правильно…»

Когда Кайса ушла, Какаши так и остался стоять на том же месте в коридоре. Ему казалось, что он все еще слышит ее слова: «я думаю, нам надо попрощаться сейчас навсегда», — и горячая волна возмущения и гнева поднималась в его груди. До сегодняшнего дня, как ему казалось, между ними не было ни одной запретной темы, ни тени недопонимания или обиды. И вот теперь Кайса отталкивала его, не желая ни объясниться толком, ни дать ему возможности разобраться в ситуации. А что, собственно говоря, произошло?

Они дружили двадцать лет, познакомились еще когда Какаши служил в АНБУ и никогда не имели претензий друг к другу. Без вопросов оказывали друг другу услуги: одалживали деньги, делились всем, что имели, добывали необходимую информацию, помогали заметать следы и выслеживать врагов, кроме того, оба любили поболтать и посмеяться и даже немножко посплетничать. Их привлекали друг в друге здравый смысл, чувство юмора и накопленный со временем большой жизненный опыт. Впрочем, еще на ранних этапах знакомства эти два шиноби подметили друг в друге особое качество: ничему не удивляться, быть готовыми встретиться с любыми людьми и ситуациями. Широта мышления помогала выживать.

Конечно, Какаши сразу разглядел в Кайсе обворожительную женщину, но столь же быстро понял, что она не для него. Потом куноичи удачно вышла замуж, хотя на их дружбе это никак не отразилось. Несколько лет назад супруг Кайсы умер, но, несмотря на то, что она его уважала и даже по-своему любила, безутешной вдовой она не стала и встречалась с другими мужчинами. Иногда влюблялась, иногда просто развлекалась, но Какаши интуитивно чувствовал, что все это не всерьез. Тем не менее своей женщиной он ее не видел и не считал, и даже в бытность Шестым Хокаге его не оставляло чувство, что ему нечего ей предложить.

В тот самый вечер, когда Какаши развлекал Кайсу историей о рождении на свет героя по имени Благодарность, он впервые и с большим трепетом почувствовал ее интерес к себе. Кайса с ним флиртовала! А когда она предложила ему тот дурацкий спор, Какаши едва не растерялся от удивления. В конце концов он решил, что ей просто скучно и у нее давно не было достойного мужчины. Прославленный шиноби не думал, что их дружба как-то пострадает от совместно проведенной ночи, и теперь не понимал, как это случилось и почему…

Со своей стороны он привык восхищаться этой женщиной и привык считать ее недоступной. Ему повезло — в силу прихоти судьбы или каприза самой Кайсы — оказаться желанным гостем в ее постели. С тех пор его чаще посещали мысли о ее красоте, мысли, которые отдавали горечью из-за своей несбыточности. «Старые друзья», — твердил он себе. Исчезая в то утро, Какаши был уверен, что выполняет ее желание, что ей будет неловко встретиться с ним, и что она бы предпочла проснуться в одиночестве.

Неужели он ошибался?!

Дверь распахнулась, и из кабинета вышел сам Казекаге.

— О, Шестой-даймё, вы все еще здесь? — спросил он с легким удивлением. Гаара всегда называл Какаши Шестым, хотя тот уже несколько лет как уступил пост Хокаге Наруто.

— Я… размышлял, — спокойно ответил Какаши.

Он стоял, засунув руки в карманы, и взгляд его казался меланхоличным и немного сонным. Оба шиноби услышали легкий стук, словно кто-то бросал маленькие камешки в стекло. Они одновременно подняли головы и увидели бьющегося об лампу мотылька.

«Хм, — подумал Какаши, — зря ты прилетел сюда, приятель, печальный ждет тебя конец».

Гаара взмахнул рукой, создавая лапу из песка, которая взметнулась под потолок, одним концом отперла и распахнула круглое окошко, а другим подтолкнула к нему мотылька. Несчастное существо выпорхнуло на свободу. Казекаге закрыл окно и развеял песок.

«Так просто…» — подумал Какаши.

— Мой день окончен, и вам тоже советую пойти отдохнуть, — вежливо попрощавшись, Гаара ушел.

Бывший Шестой Хокаге вздохнул и устало оперся плечом о стену.

Под покровом темноты Кайса-сан забралась на самую высокую башню в городе, хотя Казекаге настоятельно не рекомендовал шиноби скакать по крышам, за исключением случаев самой острой необходимости. Но как же куноичи ощущала эту необходимость! Дул юго-восточный ветер — тот, что приносил морской воздух вместо песка и пыли, — и нес по небу низкие темные тучи. Под порывами этого ветра черные, как смоль, блестящие волосы Кайсы развевались за спиной и, зачесанные на левую сторону, то и дело перекидывались через плечо и закрывали лицо. Длинное одеяние цвета морской волны с разрезами на подоле и рукавах овевало стройную фигуру, хлестало женщину по голым ногам, вздымалось то вверх, то в стороны.

Она никогда не плакала из-за мужчин, если не считать смерти Номики, которая поразила ее в самое сердце чудовищной несправедливостью. Но вот теперь на глаза ее то и дело набегали слезы. Что она наделала? Зачем прогнала его? Неужели нельзя было затаиться, притвориться просто другом, старой приятельницей, и продолжать играть эту роль? Неужели теперь, разорвав с ним все связи, оставив кровавые раны в своей душе, она сделала лучше? С ужасом Кайса-сан осознавала, что Какаши был единственным проблеском в ее жизни, которую уже начали заволакивать тучи одиночества и сожалений, разочарования в себе. Казалось, она добилась признания, высокого положения в обществе шиноби, но разве это было ее заслугой? Не собственные таланты и сила возвели ее на этот пьедестал, а только лишь удачный брак и навыки дипломатии. Правда, возглавив клан, Кайса достойно выполняла свои обязанности и готова была любой ценой защищать тех, за кого отвечала. Но это было ее долгом, ее благодарностью судьбе.

Сильные женщины знают, как нелегко им дается эта роль. Они выглядят несгибаемыми, непобедимыми, со стальной волей и неисчерпаемой внутренней силой. Но однажды сам отыгрыш этой роли становится невыносим. Им уже не прощают слабости, не прощают того, что вполне обычно для других женщин: дурного настроения, капризов, переменчивости. Но однажды наступает момент, когда силы исчерпывают себя, и вместо отдыха, короткой передышки, они оказываются придавлены ожиданиями окружающих. Кайса хотела закрыться дома, наплакаться вволю, погрустить, пожалеть себя, но через шесть часов она снова должна была быть на службе — с прямой спиной, расправленными плечами и чистыми, не воспаленными от слез глазами. Так что даже плакать ей было нельзя, лишь кусать губы и отдавать на волю ветра волосы и одежду: пусть треплет, пусть рвет, пусть только немного охладит пылающую душу…

Она распахнула дверь и устало застыла на пороге. Кайса думала о том, что сейчас включит свет и увидит ту самую комнату, которая опостылела ей. Тот самый диван, на котором уже никогда не будет сидеть, откинувшись на подушки, расслабленный Какаши, с легкой улыбкой тягучим голосом рассказывая истории, смеша ее и любуясь ее смехом… Она разулась, прошла через прихожую в комнату, щелкнула выключателем.

На диване сидел Какаши. Он сидел на краю, подавшись вперед, опираясь локтем о колено и подпирая щеку ладонью, и спокойно смотрел на Кайсу. У куноичи подкосились ноги, так что она осталась стоять на пороге, прижавшись плечом к косяку и скрестив руки на груди. Слова не шли ей на ум, только в душе снова и снова поднимались новые волны горечи.

— Я пришел попрощаться, — мягко произнес Какаши. Всегда, со всеми он говорил ровно, а ей этот голос, оставляющий собеседнику инициативу придавать эмоциональную окраску разговору, казался ласкающим.

Сердце Кайсы сжалось. Попрощаться… Да, они должны попрощаться навсегда, ведь она сама этого хотела. Это было взрослым, мудрым решением — наконец-то, после всех этих детских игр! Только горло ее схватил спазм, и сказать что-либо было невозможно. Впрочем, куноичи ведь все уже сказала ему, последнее слово осталось за ним, так что она продолжала смотреть на него своими прекрасными черными глазами.

— Мы ведь с тобой старые друзья, — на секунду взгляд его сделался почти острым, впиваясь в ее лицо, но уже через мгновение снова стал равнодушным. — Не так просто перечеркнуть двадцать лет приятельства, правда? — легкая усмешка прочертила морщинки у внешних уголков глаз. Впервые эта усмешка показалась Кайсе едкой, злой. — Ведь все, что мы пережили вместе, имело какое-то значение для нас обоих, не так ли?

Какаши выпрямился. Его движения всегда были такими плавными, он, как кот, словно перетекал из одной позы в другую. Ах, эта показная расслабленность! Наверное, не один противник купился на нее и поплатился за это собственной жизнью… Кайса кивнула, отводя глаза. Какаши быстро встал. Он стоял, засунув руки в карманы своих брюк, и продолжал смотреть на куноичи.

— Но, — сказал он, приподнимая брови и сощурив от улыбки глаза, — наверняка у тебя были серьезные причины, чтобы перечеркнуть эти годы, так что я решил поддержать тебя в этом, как и во всем остальном.

Кайса-сан чувствовала себя раздавленной. И только мысль о том, что у них не может быть общего будущего, и о том, что такой мучительный разговор будет повторяться снова, и снова, если она даст слабину, укрепила ее в прежнем решении.

Когда она не смотрела на него, лицо Какаши делалось серьезным, а взгляд — испытывающим. Прославленный шиноби пытался понять, о чем думает его собеседница, но видел лишь, что она измучена и продолжает себя терзать. У Какаши, пожалуй, было не так много опыта в любовных отношениях, как воображала Кайса, но он твердо знал, что у женщин не бывает настоящих претензий к тем, до кого им нет дела.

Он медленно подошел и встал прямо перед ней, не доставая рук из карманов.

— Что ж, тогда прощай, Суреми Кайса-сама, — произнес он.

Кайса не могла поднять глаз, иначе он увидел бы ее слезы, поэтому она только кивнула и подалась в сторону, чтобы пропустить его в прихожую.

— Я, правда, вернусь через месяц, — сказал вдруг Какаши.

— Что?

Их глаза встретились.

— Я не могу заставить тебя передумать, но и мое мнение нужно учитывать, нас ведь двое в этих отношениях, не так ли? — мягко спросил он. — Я вернусь сюда через месяц и хочу, чтобы ты ждала меня… Знаешь, я подумал, что меня ведь никто никогда не ждал: ждали моих новостей, моей помощи, моих решений, но не меня. И ты — единственный человек, к которому я возвращался всегда. Просто так. Так ты будешь ждать меня?

— Да, Хатаке Какаши, я буду ждать тебя! — сквозь слезы воскликнула Кайса. — Черт, я так буду ждать!.. Это все, что я на самом деле умею…

И тут куноичи сделала то, чего не делала никогда — бросилась к нему на шею. Сама. Какаши крепко и нежно обнял ее и подумал с усмешкой: «Спасибо тебе, Благодарность». Никогда еще его любовь к историям не приносила ему такой несомненной пользы.

Три куноичи поднялись на вершину холма и стояли, глядя вниз, на бухту, которая полгода назад благодаря их вмешательству была очищена от контрабандистов. Теперь здесь ничего не было, кроме пустынного песчаного берега. Точнее, до вчерашнего вечера не было. Ближе к ночи в бухту вошло небольшое судно и встало на якорь у берега, прячась от внезапно разразившегося шторма. Корабль шел из Страны Рек в Страну Чая и не собирался делать остановку в Стране Ветра. С судна ничего не выгружалось, никакие товары не поднимались на борт, ни один человек не сошел на берег, но все же по правилам Тсучитора должна была осуществить его проверку, так как формально это считалось вторжением на территорию страны.

Длинными прыжками, прикрепляясь к склону за счет чакры, девушки быстро спустились к воде. Песок был еще влажным после ночного ливня, с моря дул холодный ветер. Кенара сложила печати и создала трех теневых клонов, которые побежали по волнам, удерживаясь на воде, как на твердой поверхности, с помощью чакры, и вспрыгнули на палубу. Куноичи рассказывала, что ее клоны обнаружили на корабле.

— Капитан говорит, что везут продукты — бобы и сою в основном — в Страну Чая. Команда — шесть человек. По-моему, он нервничает. Сейчас клон спустится в трюм и посмотрит груз. Черт! — выругалась Кенара. Глаза ее расширились. — Его развеяли!

— В трюме кто-то прячется? — спросила Ходира.

— Да, один человек. Он… погоди, второй клон спустится… — Кенара удивленно молчала несколько секунд. — Я знаю этого парня по наводке АНБУ Листа! Он рассеял клона с помощью жуков. Это пропавший Абураме Расука!

— Ведь он не числится как нукенин? — спросила Юджин.

— Нет, только как пропавший чунин, но он может быть опасен.

— Жуки — это плохо, — заметила Ходира.

— Попробую поговорить с ним.

Третий теневой клон Кенары решил вести переговоры через закрытую дверь трюма.

— Расука! Абураме Расука, с тобой говорит агент АНБУ Песка. Ты числишься как пропавший чунин, мы не причиним тебе вреда. Спустись с корабля и сдайся, мы передадим тебя Листу.

— Вранье! — раздался крик из-за двери. — Ты не агент АНБУ Песка, а его теневой клон.

Расука уже отправил нескольких своих жуков на разведку и видел трех куноичи, стоявших на берегу. Его все-таки нашли… А ведь он с таким трудом выбрался из Страны Огня, несколько недель прятался на территории Страны Рек и почти ускользнул под носом РЗО в нейтральную Страну Чая… С самого начала он не верил в этот план. Абураме Расука так страдал от того, что натворил, что уже не боялся смерти. Больше всего на свете он боялся вернуться в Коноху и встретиться с Сэнго, увидеть ее глаза… Страшнее этого уже ничего не могло быть! И вот теперь он попался, ему уже не сбежать…

«Я попрошу казнить меня в Суне, — подумал он, — точно, я попрошу казнить меня в Стране Ветра. Или пусть меня убьют эти агенты, только не в Коноху…» Он опасался развязывать бой на корабле, так как не мог поручиться за своих жуков и боялся навредить ни в чем не повинным людям.

— Спустись с корабля и сдайся, мы не собираемся драться с тобой и использовать силу без нужды, — прокричал клон.

— Хорошо, я спущусь на берег, но сначала развейте клона. Хочу убедиться, что вам можно доверять. И вести переговоры я хочу с живым человеком, а не копией.

Кенара развеяла теневого клона. Три куноичи стояли и смотрели на корабль. В небе над ними кружил беркут Ходиры, сотворенный из чакры.

На палубу вышел высокий молодой человек в темном плаще с капюшоном. Щурясь, он посмотрел на солнце, вдохнул холодный воздух полной грудью и спрыгнул на воду. Кенара сделала девушкам знак отступить на пару десятков шагов назад в сторону холма. Абураме Расука распахнул плащ и сбросил капюшон с взлохмаченных темных волос. Он медленно шел по волнам навстречу куноичи, вглядываясь в ее лицо, и остановился в двадцати шагах от нее.

— Мы не собираемся убивать тебя, — спокойно сказала Кенара.

— Это было бы не так уж плохо, — глухим голосом отозвался юноша.

— Ты хочешь умереть?

— Я лишь не хочу возвращаться в Коноху. Дайте слово, что не выдадите меня АНБУ Листа.

Куноичи была озадачена. Обмануть его? А если он сможет разгадать обман?

— Моя задача — доставить тебя в Суну, — сказала она.

— А если… если Страна Огня потребует привести меня к границе и передать в руки АНБУ Листа?

— Такая вероятность есть, — призналась Кенара. — Но пока мы отправимся в Суну. Ты готов сдаться? Не стоит осложнять ситуацию: она не безнадежна.

— Не безнадежна? — отозвался Расука, и лицо его исказила горькая усмешка. — Я убил человека!

— Я знаю. Обстоятельства… честно скажу: я понятия не имею о том, что произошло, — но нам сказали, что ты пропал при невыясненных обстоятельствах, значит, не все так плохо. Твоя вина может оказаться не такой тяжкой.

— Не говорите о том, чего не знаете, — устало произнес юноша. — Как я могу поверить вам? Вы не станете оглушать меня или ловить в гендзюцу? Я буду в сознании и смогу понять, куда мы направляемся?

— Хорошо, если ты так хочешь.

Что-то было в глазах этой женщины… Какие-то тени в глубине темно-синих глаз. Непроницаемое лицо, не слишком располагающее к себе и не оченьдружелюбное. Впрочем, дружелюбным лицам Расука уже давно не верил. Он лишь боялся быть обманутым…

— Я подойду к вам, поднимите руки, чтобы я видел, что вы не складываете печати.

Расука уже сделал несколько шагов вперед, когда Кенара медленно начала поднимать руки. Вдруг она почувствовала какое-то движение под жилетом: от внутреннего кармана оторвался стеклянный шарик на цепочке, подаренный Кайсой, и скользнул вниз.

«Чертова безделушка!» — успела подумать Кенара, боясь шевельнуться, спина ее мгновенно покрылась холодным потом.

В это мгновение Расука отскочил на пару шагов назад, с громко колотящимся сердцем уставился на шар, в котором лихорадочно кружились золотистые блестки, и воскликнул:

— Гендзюцу! Вы обманули меня!

— Нет, это просто игрушка! Ра…

Юноша взмахнул рукой, и целый рой насекомых метнулся вперед, подобно гигантской черной длани захватывая куноичи Листа… Кенара мгновенно отреагировала, прыгнув вверх, но тут же почувствовала ужасающую боль и закричала, будучи не в силах вытерпеть ее…

— Крик беркута!

Мощная звуковая волна обрушилась сверху и накрыла обоих шиноби, прибивая к земле оглушенных насекомых. Расука упал, из носа и ушей у него лилась кровь, голова сильно кружилась, он вдруг потерял связь с реальностью и видел только рой золотого песка перед глазами…

Кенара лежала на песке и не могла пошевелиться: все тело ее пронзала ужасающая боль, равной которой она еще никогда не испытывала. Она ничего не слышала и почти ничего не видела, только ощущала вкус крови на своих губах.

«Что должно произойти, чтобы ты считала себя наконец счастливой?»

«Я сама не знаю…»

«Хорошо. Мы решим этот вопрос вместе, когда ты вернешься…»

«Неджи… Неджи… — думала Кенара, дрожа от боли. — Что, если я не вернусь? Если мы уже никогда… не будем… вместе…» — голова куноичи откинулась на песок, заливая его кровью.

========== Глава X. Вместе ==========

Комментарий к Глава X. Вместе

Это конец пути. Спасибо всем, кто прошел его вместе со мной. Отдельное спасибо моей дорогой сестре Валентине и чудесному автору Zmiischa, которые ждали выхода каждой новой главы и делились своими впечатлениями от прочитанного. Большое человеческое АРИГАТО!

Абураме Расука должен был быть доставлен в Деревню Листа в течение десяти дней после происшествия на побережье. На пятый день с почтовой птицей прибыли отчеты трех куноичи Тсучиторы, с которыми успели побеседовать дознаватели Песка. Седьмой Хокаге и его помощник уже ознакомились с этими документами и молча сидели в кабинете друг напротив друга, погруженные в мрачные раздумья. Дознаватели какое-то время назад заглянули в память Сэнго и восстановили события того страшного дня, когда был убит Юу. И вот теперь появилась новая жертва, притом куноичи дружественной деревни.

Когда поступили первые новости о захвате Расуки, Песок не сообщил подробностей, просто упомянул об одном раненном агенте АНБУ. После получения отчетов ситуация прояснилась.

— Надо сказать Неджи, — произнес Шикамару. — Отправить за ним человека?

Наруто провел рукой по волосам.

— Черт, я не уверен, что его присутствие сейчас облегчит ситуацию…

— Да он все равно примчится сюда, вот увидишь. Надо сразу оформлять ему отгулы и искать замену. Вообще, я считаю, что служба в штабе не идет ему на пользу, — Шикамару поднялся с кресла и вышел ненадолго в коридор. Отдав распоряжение одному из чунинов, он вернулся.

— Жаль эту куноичи, она могла бы стать шиноби Листа.

Наруто, чьи мысли были почти целиком заняты судьбой Расуки, поднял глаза.

— Что, настолько серьезные раны?

— Считай, осталась без ноги — можешь представить, что с ней сделали жуки Абураме. А это значит конец ей, как шиноби: ближний бой, шансов нет, — Шикамару нахмурился.

— Черт, черт, — Наруто потер лоб. — Что же ты натворил, Расука… Еще и Неджи…

Неджи, полный дурных предчувствий, не замедлил явиться. Поздоровавшись, он подошел к столу.

— Вызывал? — коротко спросил он Седьмого

— Ознакомься, — Шикамару протянул Хьюга пару листов бумаги.

Неджи вздрогнул, узнав знакомый мелкий почерк. Забывая дышать, он быстро пробежался глазами по отчету. «Жива, ранена, Абураме…»

— Можешь сразу отправляться в Суну, — произнес Наруто.

Хьюга положил листы на стол и поднял глаза на Хокаге. Его взгляд мог прожечь насквозь.

— Я понимаю твое желание поскорее от меня избавиться, — сказал он со спокойствием, от которого кровь стыла в жилах. — Но нужно решить еще два вопроса. Во-первых, найди мне замену: я не смогу больше выполнять обязанности координатора. Во-вторых, что ты собираешься делать с Расукой?

Наруто тяжело вздохнул и прикрыл глаза ладонью на несколько секунд.

— Чего ты хочешь от меня? Чтобы я наказал его за то, что он сделал с Кенарой?

— Это ведь очевидно, не так ли? — со злой издевкой спросил Неджи. — Или подобное уже не считается преступлением?

— Ты читал? — Седьмой вскочил со своего места, подхватил листы, исписанные Кенарой, и встряхнул ими. — Она сама пишет, что Расука не виноват, и просит смягчить наказание!

— А Юу с того света тебе не писал о своем прощении?

Шикамару неодобрительно покачал головой.

— Спокойнее, спокойнее, господа, давайте без лишних эмоций, — произнес он. — Проблема в том, что этот случай принципиален: убийство в команде. Я не уверен, что за такое можно прощать.

— Даттебайо! — возмущенно воскликнул Наруто и с обидой посмотрел на своего помощника: до этого он был уверен, что Шикамару на его стороне.

— Наконец-то, — Неджи скрестил руки на груди. — Шикамару ты не обвинишь в том, что он судит предвзято.

— Его спровоцировали! Юу первый схватился за кунай! А в случае с Кенарой он был уверен, что против него используют какую-то технику… Расука — обычный честный чунин, я хорошо его помню, я чувствую такие вещи. Он не преступник…

— Мы тоже не палачи, — хмуро ответил Шикамару, — и вся эта ситуация огорчает нас так же, как и тебя. Но что можно сделать? Он убил товарища. Правила одинаковы для всех.

— Правила, — проворчал Наруто. — Кому ты о них говоришь? Ты знаешь, что я не сторонник… — Седьмой замолчал на пару секунд, подбирая нужное слово, — унификации, я за индивидуальный подход. Каждая ситуация особенная, как и каждый человек, и оценивать их нужно с разных сторон!

Неджи, который, кажется, задумался о чем-то своем, вдруг смягчился.

— Я напомню тебе об этих словах, когда придет время, — произнес он. — Мне пора.

«Иди уже», — с облегчением подумал Шикамару.

— Но я предупреждаю: если этот человек сломил мою куноичи, я сам убью его, и даже ты не помешаешь мне, — Хьюга повернулся и вышел из кабинета.

— Будем надеяться, что дух ее крепок, — пробормотал помощник Седьмого.

— Никогда, ни разу в жизни он не облегчил мне задачу! — в сердцах воскликнул Наруто. — Ну что за человек…

— А теперь давай обсудим все заново, и я скажу то, что действительно думаю, — сцепляя пальцы перед собой, произнес Шикамару.

У Кенары была своя палата: чистенькая, пустая и практически без окон, потому что через то круглое отверстие, которое находилось почти под потолком, невозможно было ничего рассмотреть. Впрочем, довольно часто за стеклом бушевали песчаные ветра, закрывая и без того плохой обзор. Куноичи сидела на своей койке, облокотившись спиной о подушку, и смотрела в стену. Жуки Расуки прошлись по каналам чакры ее левой ноги, пожирая чакру и стенки каналов, прогрызая тенкетсу, мышцы и кожу и выбираясь на поверхность. Если бы Ходира своей техникой не оглушила юношу и не прервала посылаемые его телом сигналы, насекомые забрались бы выше и куноичи Звездопада пришел конец.

Медики Суны мало чем могли помочь: восстановить каналы чакры было практически невозможно. По разрушенным каналам нельзя было передавать целебную чакру и заживлять раны изнутри. Все, что оставалось сделать, — это подтолкнуть сращивание мышц и заживить раны снаружи. Кое-что пришлось зашивать вручную. Первое время нога Кенары представляла собой плачевное зрелище: она была вся в швах и кровоподтеках, но постепенно медики подлечивали ее, приводя хотя бы внешне в нормальный вид. Только вот куноичи сразу предупредили, что функционировать, как раньше, нога не сможет: мышцы будут срастаться, образуется соединительная ткань, менее эластичная и более твердая, она будет затруднять движения, мешать тянуть и сгибать суставы. Не говоря уже о том, что ток чакры от ступни до верхней части бедра не восстановится. Значит, нога станет всего лишь подпоркой для ходьбы, и то, возможно, не достаточно надежной, чтобы обойтись без трости.

В первые сутки было слишком больно, чтобы думать о чем-то другом. Потом пришли дознаватели, и Кенара какое-то время беспокоилась о судьбе Расуки. Она не злилась на него, случившееся казалось ей несчастным случаем, юношу ей было даже более жалко, чем себя: его ожидали казнь или пожизненное заключение. Кенара не могла забыть, как он чуть ли не просил о смерти, просил убить его в Стране Ветра — доведенный до крайней степени отчаяния человек, почти мальчик…

На третий или четвертый день ступор во всем, что касалось ее личных дел, прошел, и Кенара осознала произошедшее. Ей было стыдно жалеть себя, но иногда среди ночи в темноте она просыпалась и плакала, вжимаясь лицом в подушку, а потом делала вид, что ничего не было — просто небольшая слабость из-за болезни, боли и лекарств. Иногда накатывали волны страха и тоски, и жизнь без свободы движения казалась страшнее смерти. Но куноичи не раз встречала примеры героической борьбы с увечьями. Бывший учитель Неджи, Гай-сэнсэй, повредил на войне ноги и передвигался в инвалидном кресле, нисколько не потеряв от этого бодрости духа. Као, прославленный боец Деревни Звездопада и отец нынешнего Старейшины Каоро, лишился обеих рук, но все равно воспитал не одно поколение шиноби, специализирующихся на тайдзюцу. С малоподвижной ногой жить можно… Можно самостоятельно передвигаться, создавать техники, — если привыкнуть к новому балансу чакры в теле, — обучать других.

Нельзя только бегать, прыгать и сражаться врукопашную… Именно то, что ей нравилось больше всего. И с РЗО, как и с выполнением обычных миссий, можно было распрощаться навсегда. Она уже не шиноби, и надо как-то это принять.

А как это принять, если быть шиноби — все, что она умела?! Все, что она из себя представляла, все, к чему когда-либо стремилась… Зачем ей теперь было жить?!

Но Кенара запрещала себе думать об этом и лишь твердила мысленно, что найдется какой-то другой смысл, какой-то другой, не связанный с ее любимым делом… Например, стать для Сейджина образцом стойкости и мужества… Хотя через увечья он уже проходил. Правда, тогда у него была надежда, а у нее надежды на восстановление нет.

Мысли о Неджи не облегчали ситуацию. Конечно, он был слишком благороден, чтобы бросить ее в трудный момент, но Кенара не сомневалась, что потом он охладеет к ней и отдалится, потому что нет у нее теперь ни той силы, ни той красоты, которые его привлекали.

И все-таки она ждала его. Каждый день. Кенара не сомневалась, что он прибежит в Суну, как только узнает о случившемся и освободится от своих обязанностей, но не знала, когда именно это произойдет.

Слух ее восстановился, лопнувшие из-за техники Ходиры сосуды в глазах и носу зажили, лицо выглядело как прежде, только бледнее.

На девятый день пришел Неджи. Он был уставшим, запыленным, с песком в волосах, и Кенара с радостью подумала, что его ничто не задержало на пути к ней, даже тяжкие раздумья и любовь к чистоте. Неджи подошел и опустился на край койки рядом с ней, взял ее за руку, вгляделся в ее лицо. Отвечая на этот немой вопрос, Кенара слегка улыбнулась и сказала:

— Со мной все нормально, если не считать ноги.

Увидев эту улыбку, пусть и невеселую, Хьюга испытал невероятное облегчение и крепко обнял свою куноичи. Разве смог бы он породить хоть тень улыбки, если бы лишился своих глаз? Она была сильнее его.

— Что Хокаге решил насчет мальчика? — спросила Кенара.

Неджи выпрямился и нахмурился.

— Пока ничего. Но ты понимаешь, что ситуация слишком сложная.

Куноичи кивнула.

— Я хочу забрать тебя в Коноху: медики Суны не произвели на меня благоприятного впечатления.

— Зря, ведь они неплохо обо мне позаботились. Сделали все, что смогли.

— Хм.

— Не стоит надеяться, что в Конохе что-то изменится.

Неджи промолчал, хотя у него надежда была. Его взгляд упал на вазу на столике, битком набитую алыми розами.

— Красивый букет, — с напускным равнодушием произнес Хьюга. — Кайса-сама прислала или твои напарницы?

— Это Мотори-сан принес, капитан «Кирина», — спокойно ответила Кенара, хотя сердце ее сделало пару болезненных толчков: она не представляла, как Неджи отреагирует на ее слова.

«Каким нужно быть наглецом, чтобы ухаживать за чужой женщиной?» — возмущенно подумал Неджи, а потом покраснел и даже отвернулся на несколько секунд.

— И что должны символизировать эти цветы? — спокойно спросил он через некоторое время.

— Наверное, радость от того, что я не умерла, — предположила Кенара с простодушным выражением лица.

Неджи очень многое хотелось сказать в ответ, но усилием воли он заставил себя промолчать, чтобы не оказаться в унизительном положении. Куноичи почла за благо сменить тему.

— Чувствую себя потерянной. Так странно думать, что жизнь моя изменится и уже никогда не будет прежней…

— Главное, что ты жива. Иметь дело с Абураме всегда было крайне опасно.

Оба вспомнили ее недавние слова: «я могу служить в АНБУ и не попадать в неприятности». Если бы только они оставили в покое тот корабль… Тогда и Расука был бы сейчас где-то в Стране Чая, а не под стражей в ожидании приговора.

— Если я больше не шиноби, не представляю, кем мне еще быть.

— Моей женой и матерью моих детей?

Неджи с горечью отметил, что Кенару эти слова не порадовали, а лишь заставили разволноваться. Нахмурившись, она сказала:

— Ты ведь хотел жениться на другой женщине: сильной и красивой куноичи, а ее больше нет.

Хьюга возмутили эти слова, но он промолчал, а потом решил, что если причина ее сомнений в этом, то нужно радоваться.

— Я думал, ты знаешь, хотя и не говорил тебе… Дело ведь не в красоте и силе, хотя они вместе с твоим умом и характером заставили меня всерьез заинтересоваться тобой, а в том, что я вижу тебя насквозь. Вижу тебя единственным похожим на меня человеком.

Неджи смотрел на Кенару, но задевал взглядом эти дурацкие пышные розы и невольно думал о том, что совсем не романтичен. Почему он не додумался принести цветы? Почему сказал «вижу тебя насквозь»? Надо было сказать «вижу твою прекрасную душу»… Но куноичи, кажется, и так его понимала и чувствовала в этот момент, что тонет в чудесных светло-серых глазах без зрачка, забывая обо всем на свете, включая израненную ногу.

— С того самого дня в Стране Волн я больше никого не мог представить рядом с собой — кроме тебя. И было не так, что я задумался о создании семьи, а потом выбрал тебя: наоборот, именно встреча с тобой заставила меня по-настоящему захотеть семью. Без тебя я не вижу в этом смысла, без тебя мне это не нужно. Так что сам вопрос о том, подходишь ты мне или нет, ошибочен.

Может, Хьюга Неджи и не говорил красивых слов, зато он в точности выразил свою мысль. По мере того, как Кенара слушала его, с ее глаз спадала пелена. Она вспомнила то ощущение шестилетней давности: доверия и взаимопонимания, неодолимого притяжения друг к другу. Получается, для Неджи оно не исчезало… Кенара поняла все, что он хотел сказать, тем более что это совпадало с голосом ее интуиции, который она давно уже всячески старалась заглушать. Ей приходилось принижать силу его чувства к ней, иначе она бы не смогла жить все эти годы так, как жила, и ее терзали бы еще горшие муки совести. И теперь она осознала не только его истинные чувства, но и свои собственные — и испугалась.

Неджи смотрел на нее, не просто желая, а жаждая услышать ответ.

— Я вижу, что ты напряженно думаешь, но не вижу, о чем, — он с легким беспокойством нахмурился. — Ты испытываешь то же самое ко мне?

— Да!

Светло-серые глаза начали излучать тепло.

— Тогда что тебя тревожит? — мягко спросил Неджи.

— Ведь я не растворюсь в тебе?! — воскликнула Кенара.

— Тебе нужно объяснить, что ты имеешь в виду, — произнес Неджи, не зная, то ли ему улыбаться, то ли беспокоиться.

— Твоя воля может быть сильнее моей, — тихо сказала куноичи. — Ты всегда был для меня командиром, авторитетом, гением. Твои слова, твое мнение много значат для меня — и часто больше, чем мои собственные. Я всегда боюсь разочаровать, огорчить, рассердить тебя, и требуется большое мужество, чтобы идти на это, когда необходимо…

Неджи внимательно смотрел на нее и слушал, вдумываясь в каждую фразу. Теперь он понял, в чем все это время заключалось главное препятствие.

— Неужели ты думаешь, что я хочу сделать тебя своей подчиненной? Ты помнишь, как перед битвой с Рагной и Сабато сказала мне, что мы оба джонины, что мы оба равны? Я признал тебя как равную, когда мы сражались друг с другом, но главное, когда мы вели бой с сильными противниками. Я понял, что могу довериться тебе, рассчитывать на тебя, и это незабываемое чувство до сих пор живет в моей душе. Кенара, мне нужна именно ты — женщина, которая не сломается рядом со мной.

Кенара слегка покраснела, подумав, что это и вправду похоже на нее.

— Ты, наверное, хочешь отдохнуть и помыться? Пойдешь в гостиницу?

— Я останусь здесь, с тобой, а через пару дней, когда придумаю, как это лучше сделать, мы отправимся в Коноху.

— На этаже есть душевая кабинка.

Через час, закончив свои водные процедуры, Неджи сидел на ее койке, опираясь спиной о стену и положив ноги Кенары (одна из которых была забинтована от пальцев до верхней части бедра) к себе на колени.

— Так почему ты попросила смягчить приговор?

— Он испугался — я видела страх в его глазах — и не хотел меня убивать. Не было у него ни злобы, ни ярости по отношению ко мне.

— И все же он приказал своим жукам напасть на тебя.

— В том-то и дело, что нет. Они… как бы это сказать… сами вырвались на свободу. Мне даже показалось, что он не очень хорошо ими управляет.

— Странно. Это противоречит самой сути техник клана Абураме.

— Ходира оглушила тех жуков, которые были снаружи, но не тех, которые… — Кенара слегка побледнела. — Не в моей ноге.

Неджи кивнул, показывая, что внимательно ее слушает.

— Однако они остановились, мгновенно перестали быть агрессивными и просто выползали наружу.

Теперь побледнел Хьюга. Что должен чувствовать человек, из которого выползают жуки, превратившие его мышечную ткань в кровавое месиво? Он осторожно коснулся кончиками пальцев забинтованной ноги куноичи. И она еще могла делать в тот момент какие-то наблюдения?!

— Если бы Расука с самого начала отдал им приказ, они бы довели свое дело до конца. Но его оглушило, и, не чувствуя больше его страха, жуки успокоились.

— Звучит правдоподобно, — Неджи все еще испытывал стойкую неприязнь к юноше из клана Абураме, но не мог не учитывать всех фактов. — Наруто яростно защищал этого чунина, а он хорошо разбирается в людях и видит даже больше, чем я.

— Я должна написать Хокаге снова: письмо будет в Конохе в любом случае раньше нас.

— Я сам напишу, — и, отвечая на удивленный взгляд Кенары, Неджи добавил: — При последнем разговоре с ним я был не очень вежлив.

Куноичи тяжело вздохнула про себя.

— Ты хотел, чтобы Расуку наказали за то, что он сделал со мной? — тихо спросила она.

Хьюга сделал вид, что рассматривает дверь в палату, и едва заметно кивнул.

— Нельзя судить поспешно, когда есть хоть какие-то сомнения…

— Разве? — Неджи перевел взгляд на Кенару. — А как бы ты поступила с Мичжуном, если бы он уничтожил мой бьякуган и избежал наказания за это?

Лицо куноичи сделалось жестким, она отвела глаза.

— Так я и думал, — слегка усмехнулся Хьюга.

Впервые в жизни Кенара отправлялась куда-то на повозке. Это было даже скучнее и неприятнее, чем сопровождать караван. Неджи совершил поистине героический поступок, решив поддержать ее и поехать вместе с ней. Но было и одно несомненное достоинство у такого путешествия: оно давало много времени для размышлений и разговоров.

Когда Кенаре понадобилось заново обработать и перебинтовать раненную ногу, она смущенно попросила Неджи побыть снаружи. Однако Хьюга, хмыкнув в ответ, не только не ушел, но еще и помог ей сделать перевязку. Он взял из рук куноичи баночку с мазью и тут же отшвырнул ее в сторону. Кенара удивленно подняла брови.

— Мне вообще-то лечиться надо… нога… болит.

— Ты скоро станешь одной из Хьюга, так что и лечиться будешь, как Хьюга, — ответил Неджи.

Тут куноичи вспомнила, что этот клан славится не только боевыми навыками, но и умением быстро заживлять синяки и раны с помощью особой мази. Именно это средство Неджи принес с собой из Деревни Листа. Обрабатывая ногу, он сказал:

— Не забудь потом поблагодарить милую девушку, которая приготовила это лекарство.

Кенара как будто разом свалилась в глубокую яму. «Милую девушку?» — с тоской подумала она. Ее воображение, которое обычно дремало где-то очень глубоко в душе, внезапно пробудилось и нарисовало портрет хорошенькой девушки с бьякуганом, белоснежной кожей и прекрасными темными волосами… Впрочем, она была недалека от истины: лекарство приготовила Хината.

Неджи получил большое удовольствие, наблюдая за ее лицом.

— Неужели ты ревнуешь? — невозмутимо спросил он, делая вид, что очень занят нанесением мази на израненную ногу.

Кенару вдруг поразила догадка.

— Неджи… Ты что, мстишь мне за те розы? — глаза ее сделались большими от удивления.

Хьюга пожал плечами. Оба едва сдерживали смех.

— На мне ведь не написано, что я твоя собственность, поэтому я не могу избежать всех знаков внимания от посторонних, — Кенара внимательно посмотрела на Неджи, приподняв брови и улыбаясь. — А ты бы хотел, чтобы было написано?

— Может, какая-то часть меня…

Через неделю путешествия в повозке оба почувствовали, что терпение их на пределе.

— Ну хватит, — решительно произнес Неджи. — Возьми свою сумку…

Он забросил куноичи на спину и побежал в Коноху.

— Завтра будем дома, — сказал он через плечо.

Но Кенара его не слушала: она наслаждалась скоростью и потоком встречного ветра. Куноичи думала, что больше никогда в жизни не испытает подобного счастья, но Неджи, сам того не осознавая, подарил его ей.

Сейджин был потрясен. Только-только он начал думать, что его мать — одна из самых сильных куноичи, и вдруг все закончилось. Ужасные картины прошлого вставали перед ним: когда его тело было повреждено и ему потребовалось чуть ли не заново родиться, чтобы избавиться от этих повреждений. С изумлением он увидел, что Кенара улыбается, подшучивает над своей тростью и ведет себя так, будто ничего страшного не произошло… И Сейджин постепенно успокоился.

Он старался ухаживать за матерью в свободное от учебы и тренировок время, полностью взял на себя уборку и приготовление еды. Однажды за ужином Кенара бросила взгляд на свою тарелку и вздохнула.

— Прости, сынок, но Нинаки была права: это невозможно есть.

— Почему? — удивился Сейджин. — Если не смотреть, то вполне съедобно…

— Неужели я никогда не объясняла тебе, что рис варится сам по себе, отдельно от других продуктов?

— По-моему, нет.

Кенара начала учить сына готовить — по крайней мере то, что умела сама. Раньше у нее не находилось для этого ни времени, ни желания. Во время таких занятий в их беседе несколько раз всплывало имя Райюн Эри, и постепенно куноичи догадалась о том, что Сейджин становится совсем взрослым. «Представляешь, Номика? — думала она. — Нашему сыну нравится девочка…»

Неджи как-то зашел к ней, пока Сейджин был в академии.

— Мне нужно отлучиться по делам на месяц или полтора, — сказал он.

— Давно ты задумал эти дела?

— Как только узнал о том, что с тобой произошло, — неохотно ответил он. — Когда я вернусь, мы поженимся. Думаю, пора попросить дядю Хиаши начать приготовления к церемонии и празднеству.

— Празднеству? — переспросила Кенара.

— Да, это будет праздник для всего клана Хьюга, я ведь… его гордость, — Неджи усмехнулся, и было непонятно, чего больше в этой усмешке: иронии или самоуверенности.

Куноичи побледнела. Она и раньше не любила привлекать к себе внимание, а теперь для нее это стало бы настоящей пыткой.

— Неджи, все Хьюга будут смотреть на меня и говорить о том, что лучший их шиноби взял себе в жены какую-то хромую вдову с ребенком, да еще и родом из другой деревни…

— Так будут говорить только идиоты, — ответил Неджи, — и их мнение не должно тебя беспокоить.

— Но это же правда, — тихо сказала Кенара.

— Пожалуйста, не поступай, как твоя тетя, и не объявляй правдой лишь незначительную ее часть! Ты — лучшая куноичи Звездопада, представительница самой древней и прославленной семьи этой деревни, капитан АНБУ Песка. Не говоря уже о твоих настоящих достоинствах…

«Почему не говоря? — невольно подумала куноичи. — Давай и о них поговорим…» Она, не отрываясь, смотрела в прекрасные глаза Неджи и ловила каждое его слово.

— Может быть, с точки зрения твоих земляков это я тебя недостоин…

— Какие же у нас были бы замечательные дети… — вырвалось у Кенары.

Неджи хмыкнул и усмехнулся.

— Будут, — сказал он.

Понадобилось шесть недель, чтобы отыскать в одном из курортных городков куноичи из Легендарной Троицы саннинов, бывшую Пятую Хокаге госпожу Цунаде, и удалось это лишь благодаря особому зрению. Цунаде выглядела все так же внушительно и невероятно молодо для своих лет, расходуя на это часть собственной чакры. Очевидно, она сбежала из-под надзора своей верной помощницы, так как в одиночку сорила деньгами в ресторане с громким названием «Сияющий спрут», открытом для посетителей в вечернее и ночное время. Впрочем, вокруг нее уже собралась компания состоятельных мужчин, громко споривших о чем-то и готовых всей толпой биться с ней об заклад.

— Четыре из шести! — кричала Цунаде. — Выкину четыре двойки из шести! Три раза подряд… И ты утрешься, Акио-сан!

Неджи протолкался вперед и подошел вплотную к не на шутку разошедшейся женщине.

— Цунаде-сама! — громко произнес он ей почти в самое ухо.

Пятая вздрогнула и уставилась на него.

— Нет, только не это… Акио-сан, нижайше прошу подождать ровно две минуты, а вы пока отсчитывайте ваши денежки.

Куноичи отошла вместе с Неджи за самый дальний столик, скрестила руки на груди, нахмурилась и надула губы. На щеках ее горел румянец, глаза подозрительно блестели.

— Чего надо? — недовольно спросила она.

— Пятая-даймё, нужна ваша помощь, чтобы вылечить одного человека.

— Тс! Не называй меня так, — проворчала Цунаде, но спросила все же: — Кого?

— Одну куноичи из Деревни Звездопада. Абураме Расука уничтожил каналы чакры в ее ноге.

— И что?

— И что? — переспросил Неджи, едва сдерживая раздражение. — Она талантливая куноичи, боец ближнего боя, но из-за этого увечья ее жизнь как шиноби окончена.

— Да-да… неинтересно, — Цунаде повернулась на стуле и села боком, опираясь о его спинку локтем и подпирая щеку ладонью. — Неджи, я так устала возиться с вами… и мне совсем не хочется из-за каждого раненного шиноби бегать туда и обратно. Неужели я не заслужила права на отдых? Вот такие просящие и есть еще одна причина скрывать мою личность — не в обиду тебе будь сказано. А что, Сакура не научилась еще лечить подобные раны? Чем же она там занимается? Рожает Саске детей одного за другим, чтобы возродить клан Учиха?

Неджи пожал плечами.

— Она сказала, что нужно обратиться к вам.

— А тебе все это зачем? Что-то я не помню, чтобы ты раньше отличался альтруистическими наклонностями, — Пятой не с первого раза удалось закончить фразу: язык немного заплетался.

— Я люблю эту куноичи.

— Ты?! Любишь?! Чего только на свете не бывает… Прости, если обидела, но Неджи, которого я помню, любил одного лишь себя.

— Ничего страшного, вы тоже сильно изменились.

— А вот такими едкими фразами ты точно ничего не добьешься! Повезло тебе, что мне всегда нравился твой бьякуган. Да, прекрасные у тебя глаза… Послушай, — Цунаде оживилась и наклонилась вперед, вплотную приблизившись к лицу Неджи. — Скажи, ради этой куноичи ты готов на любую низость?

Хьюга стало не по себе.

— Не уверен, что я…

— Пф! Что это тогда за любовь такая?! — возмутилась Пятая. — Ну ладно, я думаю, мы договоримся…

И они договорились. Целую неделю Неджи, замаскировавшись под обывателя, ходил с Пятой по разного рода игорным заведениям и помогал ей выигрывать с помощью своего бьякугана.

— Это не доставляет мне настоящего удовольствия, — ворчала Цунаде. — Никакого азарта. Но, к сожалению, нужно выигрывать хоть иногда, чтобы возвращать долги… Да и приятно, знаешь ли, утереть нос некоторым знакомым…

Кенара разрабатывала зажившую ногу. Она могла уже ходить без трости и почти не испытывала боли, но прихрамывала при ходьбе. Неджи так напугал ее предстоящей свадебной церемонией, что куноичи изо всех сил старалась вернуть себе хотя бы часть свободы движения. Нетрудно было догадаться, что он отправился на поиски самого талантливого медика всех времен, но Кенара, хотя и испытывала благодарность, была настроена скептически. Она не умела просто верить в хорошее, а разум подсказывал ей, что надежды почти нет.

Ей было невыносимо проводить время в четырех стенах, а на улицу выходить не хотелось, так что Кенара научилась забираться на крышу собственного дома и могла подолгу сидеть там в те утренние и ночные часы, когда настил не был раскален жаркими лучами солнца. Нужно было как-то унять тоску, пожиравшую ее душу при взгляде на окружающий мир, предлагавший столько мест для прыжков и быстрого движения. Сколько раз она мысленно пробегалась по соседним крышам до самой городской стены… представляла, как спрыгнет с такой высоты на другую сторону, закрутившись в вихре… помчится длинными прыжками по холмам… Кенара закрывала глаза и видела дорогу к поляне Неджи, которая теперь вспоминалась ей во всех подробностях. Они могли бы сражаться там каждый день…

Невозможно было так жить: предаваясь сожалениям и мукам от несбыточных надежд. Кенара задумывалась о том, чтобы научиться создавать плотную воздушную подушку под водой и хотя бы в водоемах двигаться свободно. Может, попытаться освоить техники Стихии Воды? Великим шиноби подчинялись все стихии, неужели она не сможет покорить хотя бы одну кроме основной? С большим запасом чакры можно создавать собственную толщу воды… А как насчет того, чтобы заковать ногу в каменную броню и управлять ей с помощью чакры? Куноичи не могла просто сдаться и перебирала в голове все возможности продолжать заниматься любимым делом.

Даже когда Неджи пришел за ней и, подхватив под руку, повел в больницу, Кенара не позволила себе обрадоваться: разочарование было бы слишком болезненным.

По пути им встретился один из клонов Наруто.

— Давно не виделись! Ты уже вернулся? Правда, что бабуля Цунаде в городе? — выпалила копия Хокаге. — Я немного тороплюсь, так что…

— Да, — просто ответил Неджи.

— А вы хорошо выглядите, — обратился Наруто к Кенаре. — Думаю, бабуля вам поможет. Знаете что? Приходите в пятницу к нам на ужин, ладно? Слишком многое нужно обсудить. Ну, я побежал! — и он исчез так же быстро, как появился.

— Кажется, мы идем на ужин к Наруто и Хинате, — спокойно сказал Неджи, словно подводя итог этой короткой встречи.

— По-моему, это был даже не вопрос…

Внешностью Цунаде напомнила Кенаре Саяну, чей образ врезался в ее память навсегда. Пятая вместе со своей помощницей сразу же приступила к делу, велев куноичи раздеться и прилечь на кушетку. Неджи ждал в коридоре.

— Надеюсь, ты ничего не имеешь против слизней, — произнесла знаменитая куноичи.

«Ну, если мою ногу повредили жуки, почему бы ее не вылечить слизням?» — подумала Кенара, ощущая под теплыми руками Цунаде такой покой в душе, которого там никогда и в помине не было.

Неджи бродил по коридору, время от времени останавливаясь и глядя в окна. Он пребывал в состоянии мучительного волнения от того, что за стеной решалась судьба Кенары. Какая-то эгоистическая часть его должна была обрадоваться, когда куноичи оказалась относительно беспомощной и зависимой от него. Но Неджи хотелось, чтобы она выбрала жизнь с ним не оттого, что других вариантов нет. Он знал — так как они были похожи, — что Кенара не сможет быть до конца счастлива без своего любимого дела, знал, как это важно для нее. Эта черта привлекла его еще тогда, во время миссии сопровождения.

«Я здесь для того, чтобы стать сильнее…»

Кенара мечтала попасть в РЗО, но семья не позволила ей. Неджи была слишком хорошо знакома сдерживающая сила чувства долга. Он сам освободился только шесть лет назад, и во многом благодаря встрече с ней. Не требовалось обладать особым зрением, чтобы чувствовать власть, которую он имел над Кенарой. Но, возможно, власть эта была иллюзорной? Как только положение куноичи сделалось уязвимым, Неджи легко смог подтолкнуть ее к тому, что было ему угодно. И, казалось, это сделалось угодным и ей, но… Ему хотелось, чтобы она была свободной, как прежде, и сама, по собственному желанию, решилась пренебречь этой свободой ради него.

Но, конечно, разыскивать Цунаде его заставили менее эгоистические побуждения: он хотел вернуть Кенаре ее прежнюю жизнь.

Дверь медицинского кабинета распахнулась, и Масари Кенара выпорхнула в коридор, сияя, как светлячок в ночи.

— Неджи… Неджи… — только и могла вымолвить она, в волнении вцепившись в его плечи. Пальцы ее дрожали от радостного возбуждения.

Хьюга вздохнул от переизбытка чувств и мягко улыбнулся.

— Ну беги, — сказал он.

— Что?

— Я же знаю, что ты сейчас только об этом и думаешь. Беги… А как набегаешься, вечером я буду тебя ждать. На набережной.

Кенара засмеялась и выпрыгнула в окно второго этажа. Она помчалась длинными прыжками к городской стене подобно большому кузнечику.

«Неужели так бывает?!» — с замиранием сердца думала она.

— Спасибо, — сказал Неджи, поворачиваясь к Цунаде.

— А, — Пятая взмахнула рукой, словно ей все это лечение ничего не стоило. Пальцы ее подрагивали от недавнего напряжения. — Нужно сбежать отсюда, пока один из клонов Наруто меня не нашел… Черт, кажется, уже поздно… Вон, несется по коридору наше желтоволосое солнце…

Сейджина на тренировочной площадке за академией на этот раз не оказалось. Неджи не хотел тратить время понапрасну, поэтому использовал бьякуган, чтобы его найти. Юноша сидел на помосте у реки в компании подруги. Молодые люди тихо разговаривали, иногда смущенно улыбаясь друг другу, но Хьюга без угрызений совести решился прервать их уединение и спрыгнул на помост. Эри вздрогнула и, задрав голову, с изумлением уставилась на прославленного обладателя бьякугана.

— Я так и думал, что вы захотите поговорить со мной, — спокойно произнес Сейджин, поднимаясь на ноги.

«Какой же он крутой!» — с трепетом подумала Эри, глядя, как ее друг без тени страха и смущения общается с Хьюга, и совершенно растаяла, услышав серьезное:

— Эри, оставь нас на время.

— Я… я пойду домой, мне уже пора. До свидания, Сейджин, — и, вежливо поклонившись господину Хьюга и подхватив свою сумку, юная куноичи убежала по узкой лестнице, врезанной в склон холма.

Неджи коротко рассказал юноше о возвращении легендарной Цунаде в Коноху и об излечении каналов чакры в ноге Кенары. И на минуту стало очевидно, что перед ним стоит ребенок, который еще не умеет справляться со своими эмоциями и часто теряется: Сейджину пришлось отвернуться, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы. Он снова вспомнил о том времени, когда болел: о боли, отчаянии, тоске по умершему отцу… Вспомнил, как мать носила его на руках, как младенца, успокаивала и уговаривала… И вдруг осознал, что еще не готов быть опорой, ведь когда Кенара вернулась домой со своим увечьем, именно она проявила силу духа и убедила Сейджина, что все будет в порядке, а не наоборот. Хьюга разыскал и уговорил Пятую вернуться… А Сейджин все так же занимался учебой и тренировками, лишь по вечерам уделяя матери часок своего времени, и был бессовестно счастлив из-за расцветающего между ним и Эри нежного чувства…

Хьюга выбрал удачный момент для этого разговора.

— Я собираюсь жениться на твоей матери, — сказал он.

— Вы не сможете сделать ее счастливой, — вырвалось у Сейджина.

«Даже у папы не всегда получалось», — мысленно добавил он.

— И выбор ваш неудачный: мама не создана для семейной жизни, ведь она шиноби.

— Забавно, что ты считаешь себя достаточно опытным, чтобы делать подобные выводы, — заметил Хьюга. — Правда думаешь, что можешь быть прозорливее двух неглупых взрослых людей? Нужно уметь давать себе объективную оценку.

— Когда любишь, перестаешь быть объективным. А вы ведь любите мою мать?

Неджи невольно подумал о том, что если Кенара была хоть вполовину такой упрямой и самоуверенной в детстве, накопившееся за долгие годы раздражение Инари-сан можно как-то понять.

— Да, но это не мешает мне судить здраво. В этом заключается преимущество взрослого человека: уметь отделять эмоции от доводов рассудка.

— Хм, — скептически отозвался на это Сейджин.

Неджи скрестил руки на груди.

— Мы оба понимаем, что твое согласие мне не требуется.

— Зачем тогда вы пришли?

— Просить тебя быть помягче с матерью.

— Хотите сказать, что собираетесь защищать мою маму… от меня?

Хьюга кивнул.

Сейджин улыбнулся. Как истинный шиноби, он получил некоторое удовольствие, наблюдая уязвимость знаменитого Хьюга Неджи, особенно учитывая, что причиной этой слабости была его мать. При каком еще невероятном стечении обстоятельств Сейджин мог услышать от Хьюга обращенную к нему просьбу?

— Я буду примерно себя вести, — пожав плечами, сказал он и добавил хмуро: — Только не думайте, что когда-нибудь я назову вас своим отцом.

— У тебя уже есть отец: хороший человек и настоящий герой, и было бы глупо пытаться занять его место в твоем сердце.

Мальчик кивнул. Против такого приема он был беззащитен.

Теперь Кенару практически невозможно было застать дома. Она убегала рано утром и возвращалась не раньше полуночи, измотанная тренировками и истратившая большое количество чакры. В пятницу они вместе с Неджи должны были идти в гости к его сестре. Он уже стоял внизу, у лестницы, и ждал ее, а Кенара все еще сушила волосы. Куноичи распахнула окно и выглянула наружу. Ветер сразу же растрепал ее пышную шевелюру.

— Может, зайдешь? — спросила она.

— Лучше поторопись, иначе опоздаем, а я этого не люблю.

— Я тоже опаздывать не люблю. Я быстро…

— Ну-ну, — скептически ответил Неджи, глядя на ее мгновенно спутавшиеся пряди.

Кенара, которая скрылась было в комнате, снова высунулась из окна.

— Ты такой красивый… — тихо сказала она и вновь исчезла.

Неджи усмехнулся. Он был в жемчужно-серой рубашке и темно-серых брюках. Выждав минут пятнадцать, Хьюга запрыгнул через окно прямо в комнату. Кенара стояла напротив зеркала и отчаянно боролась с непослушными прядями, пытаясь собрать их в тугой узел и сколоть шпильками.

— Ерунда какая-то! — сердито воскликнула она. — Я пойду с хвостом!

Тяжело вздохнув, Неджи подошел к ней сзади и, взяв за плечи, усадил на стул.

— Держи голову прямо, — сказал он, собирая ее волосы руками.

Повозившись минуты три с расческой и шпильками, он сделал ей аккуратный узел, выпустив одну прядку у левого уха.

— Несложно, правда? — спросил он.

— Если у нас будет дочка, расчесывать ее будешь ты, — Кенара покосилась на длинные волосы Неджи, — и сына тоже…

Однако Неджи не улыбнулся.

— Такты все еще хочешь этого? — спросил он.

Увидев его серьезное лицо, Кенара погасила улыбку.

— Конечно. Почему ты сомневаешься?

— Ты была так рада, когда Цунаде восстановила каналы чакры в твоей ноге. Не просто рада: абсолютно счастлива. И я подумал, что, может быть, тебе больше ничего не нужно?

Куноичи выдвинула нижний ящик шкафа и достала из него туфли, а затем подошла к окну, заранее готовя себе путь к отступлению. Обернувшись, подняв на Неджи глаза, она произнесла твердо:

— Ты мне нужен, — и быстро, чуть подтянув вверх подол платья, выпрыгнула из окна.

Хьюга улыбнулся и последовал за ней. На улице он придержал ее за талию, пока она обувалась. «Да не надо, я сама справлюсь», — хотела было сказать Кенара, но не сказала…

Наруто был дома собственной персоной, он проводил приглашенную пару в гостиную на диванчик, потом к ним выбежала Хината.

— Где дети? — спросил Неджи.

— У отца, — ответила Хината.

Хиаши-сама горячо любил внуков и обращался с ними намного мягче, чем когда-то со своими собственными детьми.

— Я так рад, что с вами все в порядке, — обратился Наруто к куноичи Звездопада.

— Спасибо. Хокаге-доно, какое решение вы приняли насчет Расуки?

Наруто бросил в сторону Неджи лукавый взгляд, но тот сделал вид, что занят разговором с Хинатой об успехах ее детей в освоении техник. Седьмой и его шурин относились друг к другу с глубоким уважением, но слишком часто расходились во мнениях и нередко раздражали один другого. Ради Хинаты они никогда не переступали в своих конфликтах определенную черту и всегда в конечном счете мирились. Обычно на примирение первым шел Наруто, так как в силу совершенно незлопамятного характера ему это давалось проще, но в последнее время Неджи проявлял большую готовность признавать собственную неправоту по некоторым вопросам. Например, в вопросе о судьбе Абураме Расуки.

— Ваши наблюдения помогли нам разобраться в ситуации, — произнес Хокаге. — Несколько проведенных экспериментов показали, что его тело действительно испускает волны, способные вызывать агрессию у насекомых, и не только у его собственных жуков. В обычное время заметить разницу между этой способностью и обычными техниками Абураме довольно сложно, но в моменты, когда Расука испытывает по-настоящему сильные эмоции, он становится невероятно опасен.

— Тогда… он может быть не только опасен, но и полезен для всего клана, усиливая в нужный момент их техники, — произнесла Кенара. — Если научится справляться с эмоциями. Но… его ведь не казнят, я правильно понимаю?

— Нет, нет, это исключено. Я вообще не сторонник смертной казни. Да и изоляция — не то, что способно исправить человека.

— Исправить, — скептически повторил Неджи, но больше ничего не сказал.

Кенара подсунула свои пальчики под его руку. Хьюга откинулся на спинку дивана, слегка расслабившись.

— Так что мы с Шикамару… то есть, с Шикамару-саном… черт… Вы не против, если я не буду церемониться?

Куноичи улыбнулась и покачала головой.

— Мы решили, что его способности нужно тщательно изучить. Расука не может оставаться обычным чунином и выполнять обычные миссии, за ним установлен надзор, но не по типу тюремного, а скорее наставнический… За ним приглядывают два старших товарища, способных противостоять его жуками и гасить негативные эмоции. Все же он совершил убийство, пусть и не преднамеренное, поэтому считается, что…

— Условный срок, — произнес Неджи.

— Да.

Кенара была удивлена.

— Это же замечательно, — сказала она.

Наруто вздохнул.

— И все-таки его жизнь уже никогда не будет прежней.

— Еще бы, — Неджи пожал плечами. — У тебя не было вопросов к его учителю? Это его упущение в том числе.

— Все вопросы, которые у меня к нему были, поверь, я уже задал, — ответил Наруто.

— А как та девушка из его команды, которая осталась жива? — спросила Кенара.

Лицо Седьмого снова стало грустным.

— Не хочет его видеть. Родные Юу тоже были возмущены моим решением…

Хината, которая стояла рядом с Наруто, погладила его по плечу. Хокаге перехватил ее руку и крепко сжал. Кенара опустила глаза.

Позднее все четверо переместились за стол. Стулья Неджи и Кенары располагались напротив Хинаты и Наруто. Ужин был прекрасным, хозяева — дружелюбными, атмосфера такой теплой, что куноичи Звездопада чувствовала себя почти спокойно… Наруто сам не заметил, как перешел на «ты», впрочем, у него это получалось самым естественным образом.

— Так ты все еще числишься в АНБУ Песка? — спросил он Кенару.

— Нет, я вышла в отставку по состоянию здоровья, теперь уже не вернусь.

— А как насчет того, чтобы к нам?.. — Наруто весело ей подмигнул.

Куноичи Звездопада быстро сложила пальцы под столом, показывая их Неджи: указательный и средний пальцы левой руки, сцепленные с такими же пальцами правой. Хьюга усмехнулся: тот же знак — «прошу поддержки» — когда-то он показал Кенаре во время экзамена на чунина в Пустыне Демона.

— Мы собираемся пожениться в августе, так что да, Кенара станет шиноби Листа, если ты возьмешь ее на службу, — спокойно сказал он.

— Кажется, мы слышали об этом от кого-то…

— От отца, — улыбнулась Хината.

— Точно, в квартале Хьюга готовятся к большому празднику… И не только Хьюга, из Звездопада ведь тоже приедут ваши родственники? И Старейшина Инари в том числе? Мы с ней познакомились зимой… м… волевая женщина.

— Да, — Кенара тоже не удержалась от улыбки.

— Послушайте, а вы двое как давно сошлись?

— В октябре, — коротко ответил Неджи.

— Это не благодаря тому нашему разговору?..

— Нет!

— А познакомились вы на той миссии, когда столкнулись с Поджигателями? И подружились…

— Мы познакомились на экзамене на чунина, но не сказал бы, что подружились…

— Мне тогда показалось, что ты всех презираешь, — повернувшись к Неджи, сказала Кенара с усмешкой.

— А мне — что ты слишком зажата для капитана команды. И на тебе была какая-то забавная одежда… — ответил Неджи, глядя ей в глаза и мягко улыбаясь.

Хината сделала знак Наруто, и они незаметно вышли в кухню.

— Зато ты был слишком красив. Трудно было поверить, что боец ближнего боя может носить такую аккуратную светлую одежду и иметь достаточно времени, чтобы ухаживать за столь прекрасными волосами…

— Они такие от природы!

— Жаль, что мы еще в тот день не померились силами: тогда бы ты воспринимал меня всерьез, несмотря на мою застенчивость и смешную одежду.

— Так и было, — произнес Неджи, глядя в темно-синие глаза. — Твои скорость и сообразительность произвели на меня впечатление. Это, кстати, было одной из причин, по которой я выбрал тебя для миссии сопровождения.

— Так это ты включил меня в отряд?

— Конечно, как его командир.

— Неджи… — тихо произнесла Кенара. — Если бы ты меня не выбрал, ничего бы не было…

Он кивнул, продолжая смотреть ей в глаза.

В это время Наруто копошился в кухонном шкафу в поисках бокалов. Повернувшись, он увидел, что Хината стоит на том же месте, прислонившись плечом к дверному косяку и, склонив голову на бок, любуется сидящей на диване парой. Седьмой подошел к ней.

— Посмотри на них, — очень тихо сказала Хината, — ты видишь? Ты это видишь? — в ее голосе послышались слезы: она была растрогана.

— Вижу, вижу, — с улыбкой ответил Наруто, обнимая ее за плечи.

— Я верила… я всегда верила… даже в тот день, когда он едва не убил меня… Когда все называли его эгоистом и черствым человеком… Я знала, что его сердце способно любить! — плача, сказала Хината и прижала пальцы к губам.

Наруто, тронутый ее словами и переживаниями до глубины души, ничего не смог ответить, только нежно поцеловал ее в макушку и крепче прижал к себе.

«Это потому, что ты смотришь на него своими удивительными глазами», — подумал он.

Тен-Тен, стоявшая за прилавком, и Хината, беседующая с ней, одновременно повернулись и встретили входящую в магазин Кенару приветливыми улыбками. Хозяйка магазинчика вытащила табличку «закрыто» из-под кассы и повесила ее на входную дверь, потом включила чайник в комнате за ширмой и принялась расставлять стаканы.

— У нас есть часа два, пока Ноа не принесет мелочь на кормление.

— Мелочь? — переспросила Кенара.

— Ага, пузанчика, малышонка, детеныша, — усмехнулась Тен-Тен. — Насчет имени у нас возникли некоторые разногласия, так что…

Куноичи Звездопада посмотрела на нее с удивлением.

— Я хотя бы спорить с мужем могу, возможно, у тебя не будет такой привилегии, — карие глаза с хитринкой сощурились.

— Если бы я не могла с ним спорить, я бы и не вышла за него, — сказала Кенара.

— В этом ответе отсутствует какая бы то ни было логика… — Тен-Тен пожала плечами.

Хината, которая помогала будущей невестке подготовиться к свадебной церемонии, пока все трое пили чай, проэкзаменовала Кенару и уверилась, что та запомнила все, что от нее требовалось надевать, делать и говорить.

— А тебе это не очень нравится, да? — усмехнулась Тен-Тен. — Что ж, привыкай: теперь часто так будет.

— Ну хватит, Тен-Тен, ты ее напугаешь, как будто мало обычного предсвадебного волнения, — произнесла Хината.

— Может, я хочу быть уверена, что она не отступится! Что трудности ее не пугают… В конце концов, это же Неджи… Мы были товарищами по команде почти пятнадцать лет! И мне не все равно, с кем он свяжет свою судьбу… — хозяйка магазина вдруг всхлипнула и начала теперь глаза. — Прошу прощения, у меня такое бывает в последнее время…

— Ничего, и я ревела, когда Сейджина родила, — вырвалось у Кенары. — Хината, а ты чего?

— Братец Неджи женится… — произнесла девушка, у которой глаза тоже были на мокром месте. — Наконец-то он будет счастлив!

Куноичи Звездопада стало не по себе от навалившегося на нее чувства ответственности. Похоже, если она каким-либо образом обидит Неджи, придется иметь дело с его сестрой и подругой, двумя выдающимися куноичи Листа, а это чревато непредсказуемыми последствиями… Тен-Тен вдруг захихикала.

— Представляю, сколько слез пролилось в квартале Хьюга… Кенара, я бы тебе не советовала бывать там в одиночку в темное время суток.

— Почему?

— Чтобы не попасть в стычку с его поклонницами…

— Тен-Тен! — воскликнула Хината.

У куноичи Звездопада сразу испортилось настроение, и она замолчала, горестно подперев щеку рукой. Конечно, перспектива боя ее нисколько не пугала, просто неприятно было думать, что в Неджи влюблен кто-то еще.

— Вот что ты наделала? Кенара, глупости все это. Неджи никогда не обращал на них внимания…

— Это точно! А после той истории с Поджигателями он только о тебе и думал. Это правда. Я тебя даже возненавидела за то, что его сердце было разбито, — призналась Тен-Тен. — Ну, сейчас-то все по-другому. Слушай, а расскажи, как он тебе в любви признался? Просто не могу такого представить — при всей силе моего воображения.

— Если не хочешь, не рассказывай, — сказала Хината, но в глазах ее загорелись искорки любопытства.

— Да он особо и не признавался вроде… — произнесла Кенара.

— Как так? Что-то же он сказал, с чего начались ваши отношения?

— Ну да…

— Так что?

— Он сказал: «не хочу больше ждать», — куноичи Звездопада густо покраснела при этих словах, хотя обе ее собеседницы выглядели слегка разочарованными.

— Мда. А Ноа не так уж и плох…

— Тен-Тен!

В этот день ветер принес тучи, которые спасительной пеленой прикрыли город от палящего солнца, и прохладу, напоминавшую о дожде, хотя до ночи на землю не пролилось ни единой капли. Ветер задувал в открытое окно и щекотал обнаженную шею куноичи, одетую в церемониальное кимоно очень светлого фиолетового оттенка с серебряными вышивкой и оби. Ее волосы было тщательно убраны и украшены одним-единственным цветком — сливочно-белой лилией с багровыми стрелами посередине каждого лепестка. Пряди русых волос на ее фоне казались более темными, сам цветок напоминал звезду с шестью лучами. Лицо Кенары было слегка подкрашено. Хьюга Хината стояла в двух шагах от нее, склонив голову на бок, и любовалась прекрасным образом, к созданию которого приложила свои искусные руки. Невольно ей вспоминалось волнение, которое она ощущала, приготовляясь к собственной свадьбе. Словно угадав ее мысли, Кенара подняла глаза и тихо спросила:

— Хината, как это было у тебя?

— Но разве ты не помнишь свою первую свадьбу?

— Мой учитель был замечательным человеком, и я его любила… — произнесла куноичи Звездопада, — но все происходящее тогда казалось мне каким-то театральным представлением, в котором мы играли роли. Я думала, что осознаю все последствия… Думала, что понимаю, насколько это серьезно, но не понимала. Теперь все иначе.

Кенара подняла дрожащую от волнения руку и посмотрела на нее с таким удивлением, словно это была вовсе не ее рука.

— Что со мной? Ведь я люблю его…

— Это нормально, — улыбнулась Хината, ласково взяла дрожащую руку в свою, пожала ее и опустила. — И слишком важно для вас обоих.

Неджи должен был встретить свою невесту в начале пути — у ворот, ведущих в квартал клана Хьюга. Она отделилась от стайки сопровождавших ее родственниц из Деревни Звездопада и сделала несколько шагов ему навстречу, ничего не видя, кроме его глаз. Неджи вдруг оказался рядом и взял ее за руку.

— Ты такая бледная, — тихо произнес он, с беспокойством вглядываясь в ее лицо.

— Хината сказала, что это нормально… — едва слышно ответила куноичи, чувствуя, как мир вокруг нее стремительно начинает тонуть в тумане.

Хьюга одной рукой поддержал ее, а другой надавил на точку возле запястья и растер ее по кругу большим пальцем. Пелена перед глазами Кенары рассеялась, она снова смогла глубоко дышать. Устыдившись собственной слабости, куноичи выпрямилась и легким кивком головы выразила готовность войти в квартал и начать церемонию.

Они должны были принести друг другу клятвы верности в святилище предков Хьюга, отстроенном заново всего каких-то пятнадцать лет назад, перед лицом представителей этого клана и Деревни Звездопада. Кенара давно заучила все нужные слова и произнесла их без запинки, но не услышала ни единого слова из того, что сказал Неджи. В течение всей клятвы она, не отрываясь, смотрела в его глаза. Границы пространства и времени как будто стерлись, на мгновение ей показалось, что она перенеслась в тот день, когда впервые увидела его бьякуган, встретившись с ним взглядом: он смотрел на нее сквозь песчаную бурю. Никто ее не видел, только он один…

Когда пришел черед благодарить родителей, Неджи и Кенара поклонились сначала Хьюга Хиаши, затем Инари-сан.

Инари ощущала непонятное смятение. Впервые она взглянула на свою племянницу и словно бы увидела ее такой, какая она есть на самом деле. Привычный страх и вызванное им раздражение мгновенно улеглись. Чувство невыполненного долга и угрызения совести отпустили, наконец, ее измученную душу, как если бы сама Сирин присутствовала здесь и обратилась к ней со словами: «Спасибо за то, что позаботилась о моей дочери. Ты сделала все, что могла, и даже больше…» Инари смотрела на Кенару сквозь слезы — так, как это делала бы ее мать, — и видела лишь нежное, взволнованное, любящее лицо.

Когда Неджи и Кенара выходили из храма, он вдруг повернулся к ней и произнес:

— Мне показалось, что я видел отца.

Куноичи не удивилась, лишь кивнула в ответ и крепче сжала его руку.

Клан Хьюга шумно праздновал свадьбу одного из достойнейших своих сынов. Вдоль улицы, ведущей к дому Старшей семьи, были накрыты столы, весь квартал был украшен лентами, фонариками, флагами с символикой клана. Такой же знак украшал одеяние Неджи из очень светлого жемчужно-серого шелка. В вечернем воздухе плыла прекрасная мелодия, сотканная из вибраций струн и нежнейших женских голосов, затем она сменялась более громким, ритмичным и веселым пением.

Неджи и Кенара изо всех сил старались никого не обойти вниманием и не обидеть в этот день, проявляя совершенно не свойственные им дружелюбие и общительность, поэтому к концу празднества оба очень устали.

— Смотри, — наклонившись к куноичи, сказал Хьюга, — кажется, твоя тетя и мой дядя сошлись в дружеской беседе.

— Я знаю, что они обсуждают, — вздохнула Кенара.

— И как думаешь, чья несгибаемая воля победит? — с легкой усмешкой поинтересовался Неджи.

— Это неважно, потому что решение останется за нами. Хьюга или Хьюга-Масари.

— Уверен, мы договоримся быстрее, чем они.

Кенара улыбнулась.

Нинаки подошла к ним, чтобы еще раз поздравить сестру. Она собиралась пожить с Сейджином в течение месяца после свадьбы, чтобы дать молодоженам побыть наедине друг с другом.

— Если ты не против, я бы осталась подольше, — сказала Нинаки. — Ходят слухи, что Легендарная Цунаде в Конохе, я собираюсь умолять ее дать мне пару наставлений.

— Конечно, но как бы Сейджин ни противился, мы будем жить вместе в доме Неджи. Пожалуйста, не подавай ему несбыточных надежд.

Старшая из сестер слегка покраснела.

— Вы уже договорились о чем-то? — нахмурилась Кенара.

— Он хотел, чтобы я осталась с ним до его выпуска из академии будущим летом. Сейджин уверен, что, когда он станет генином, ты разрешишь ему жить отдельно. Просто… ему было бы тяжело делить тебя с другим мужчиной.

Кенара многое могла бы сказать по этому поводу. Разве она чья-то собственность, чтобы ее делить? А когда выяснилось, что Сейджин влюбился в Эри, разве она ревновала и требовала его внимания? Наконец, если бы ему не хватало общения с матерью, он бы не стремился жить отдельно. Куноичи нахмурилась, но промолчала, лишь недовольно скрестив руки на груди.

— Что ты делаешь? — приглушенно воскликнула Нинаки. — Совсем с ума сошла?! На тебя все Хьюга смотрят… — старшая сестра схватила Кенару за край рукава, выдергивая одну ее руку из-под другой. — Что за вульгарные позы в свадебном наряде?

— Забыла, что я еще в костюме невесты… — выпрямляясь, пробормотала Кенара.

— В костюме, ага… — Нинаки укоризненно покачала головой.

В это время Шикамару подошел поболтать с Неджи. Когда помощник Седьмого предложил своей супруге составить ему компанию и еще раз вместе поздравить молодоженов, Темари спросила с едкой усмешкой:

— С чем поздравить?

Так что он отправился один.

— Яманака Реза уволился из штаба, — сказал Шикамару. — Не захотел работать с новым координатором. Вообще он попросился в боевой отряд АНБУ, в РЗО.

Неджи удивленно приподнял брови.

— Никогда не слышал, чтобы его это интересовало. Впрочем, скорость бега у него выше среднего.

Шикамару усмехнулся.

— Забавно, что ты считаешь это главным качеством для агента подразделения РЗО.

— Потому что когда я там служил, мы в основном бегали.

В конце праздника пролился дождь, словно разгоняя всех по домам. Столы, стулья, посуда и остатки еды были убраны с завидной скоростью, свидетельствовавшей о том, насколько хорошо дисциплинированы представители клана.

Кенара впервые оказалась у Неджи дома. Разувшись у порога, она вступила на прохладные доски пола и окинула комнату взглядом. В ней царил рациональный порядок, как нельзя лучше соответствовавший складу характера Неджи. Стараясь скрыть смущение, куноичи сделала вид, что очень занята тем, как бы отцепить цветок от собственных волос.

— Не надо, — сказал Неджи. Он подошел к ней очень близко и добавил, слегка краснея: — Не снимай…

Взяв куноичи за руку, Хьюга повел ее за собой, с замиранием сердца думая, что все происходит именно так, как он себе представлял в своих мечтах. Промелькнула мысль: «Неужели так бывает?» — и Неджи с трудом подавил вздох.

— Постой, — вдруг сказала Кенара.

Она остановилась напротив картины на стене, нарисованной акварелью и вставленной в раму под стекло. Зеленые волны холмов и белая пена цветущих диких роз вызвали драгоценные воспоминания, живущие в ее душе.

— Напоминает то место…

— Это оно и есть.

Сердце куноичи затрепетало в груди. Как мог он видеть мир ее глазами? Как мог по одной оброненной фразе уловить впечатление, которое произвели на нее красоты окружающей природы? И воспроизвести его так точно!

На этот раз Кенара сама крепко сжала его руку и повела за собой…

Поздним августовским вечером Кенара вернулась домой после тренировки. Неджи уже освободился после миссии и ждал ее. Он встретил ее у порога, поцеловал и обнял. Бросив взгляд через его плечо, куноичи увидела на диванчике два комплекта обмундирования и вооружения АНБУ, включая белые маски с рисунком. Отстранившись, она подошла к дивану и взяла в руки одну из масок. Кенара боялась, что глаза ее засияют слишком ярко, если она взглянет на Неджи в этот момент, так что она не смотрела на него и молчала, проводя пальцем по темно-красному рисунку. Хьюга стоял, скрестив руки на груди, и внимательно наблюдал за каждым движением куноичи.

— АНБУ, розыск и захват отступников, — спокойно сказал он. — Один год. Но за этот год ты должна воплотить в жизнь все, о чем мечтала; совершить все, что задумала; удовлетворить все свои амбиции. И тогда, после того, как мы пройдем этот путь вместе, так же вместе мы вступим на путь другой.

Кенара обернулась к нему и, не сумев скрыть своего волнения, произнесла:

— Но зачем?.. Стоит ли искушать судьбу, когда мы так счастливы? А если с одним из нас случится беда, как другому смириться с этим?..

— Если с тобой случится беда, я уже не вернусь. А если со мной… тебе решать, как дальше распорядиться собственной жизнью.

— Я больше не нуждаюсь в этом, — дрогнувшим голосом сказала Кенара, не отрывая взгляда от зажатой в руке маски. Ей виделась зловещая усмешка в кроваво-красных линиях рисунка и прорезях для глаз.

Хьюга подошел к ней ближе.

— Не стоит поступать со мной, как с Номикой, — спокойно произнес он, но в этом спокойствии было что-то, от чего мурашки забегали по коже. — Не нужно снисходить до меня.

Кенара посмотрела ему в глаза и, нахмурившись, призналась:

— Я все еще этого хочу.

Неджи взял маску у нее из рук, отшвырнул ее к двум комплектам формы, сложенным на диване, и тихо произнес:

— Я тоже.

Улыбка расцвела на лице куноичи, она обвила шею Неджи руками и подарила ему горячий поцелуй. На какое-то время он смог отвлечься от невеселых мыслей, но позднее вернулся к ним. Хотел ли он снова вступить в РЗО? Может, совсем немного и то, только потому, что устал сидеть в штабе. Но он не хотел, чтобы Кенара чувствовала себя виноватой, если дальнейшие события будут разворачиваться печальным образом, и твердо следовал своему принципу разделения ответственности на двоих, даже в тех случаях, когда один рискует собственной жизнью, воплощая заветные мечты другого.

Позднее Кенара спросила, какое название получит команда и кто будет третьим.

— «Хокори Казе» (Пыльный ветер), — ответил Неджи. — Третьим будет Яманака Реза.

— Реза и мы… Но ведь по правилам супруги не могут состоять в одной команде, ты уверен, что Седьмой это одобрит?

— Он уже одобрил.

— Правда? — Кенара усмехнулась. — Что же ты сказал ему?

— Каждая ситуация особенная, как и каждый человек, и требует индивидуального подхода, — спокойно ответил Неджи.

Куноичи хмыкнула.

— И что же заставило его прислушаться?

— То, что это его собственные слова.

Подписав два контракта с агентами подразделения РЗО, Наруто бросил взгляд на Шикамару.

— Он сказал, что это свадебный подарок. Ну вот о чем они думают?! Объясни мне, почему некоторые люди, нос к носу столкнувшись с собственным счастьем, бегут от него? Жизнь их ничему не учит?

Помощник Седьмого думал о своем.

— А что ты подарил Хинате на вашу свадьбу? — вдруг спросил он.

Наруто смущенно заулыбался.

— Себя…

— Себя… год службы в АНБУ… да вы, ребята, настоящие романтики, — усмехнулся Шикамару.

Он взял документы, быстро просмотрел их и, подняв глаза на Седьмого, произнес:

— Не беспокойся за Неджи и Кенару: они все делают правильно и идут к счастью той единственной дорогой, которая подходит только им.

Ровно через год, осенью, команда Хокориказе вернулась домой и все три ее шиноби вышли в отставку, покинув ряды подразделения по розыску и захвату отступников. За это время у них накопилось достаточно воспоминаний и усталости. Неджи и Кенара начали свою совместную жизнь, которая уже не омрачалась сомнениями. В тихие дни им было так же спокойно и приятно, как тогда, когда они шли по следам нукенинов семь лет назад. Сложности и препятствия они преодолевали плечом к плечу, как во время сражения с Рагной и Сабато.

Сначала у них родился сын, точная копия Неджи, а через полтора года — дочь, у которой, как и у брата, был бьякуган, но кроме того на макушке завивались серебряные колечки тонких волос. Инари-сама должна была быть счастлива, но, к сожалению, к этому времени она сделалась мудрее и поняла, что внуки дороже ее сердцу, чем наследие клана Гинпасту.

Сейджин стоял возле колыбельки и держал на руках малышку.

— Она будет моей любимицей, — с улыбкой произнес он.

— Пожалуйста, не надо никаких любимчиков в нашей семье, — сказала Кенара, подходя и вставая рядом.

— Чудесная малышка О-Рен…

Куноичи смотрела на лицо своего сына и видела теплый свет, льющийся из его глаз. Ему недавно исполнилось пятнадцать, он успешно сдал экзамен и получил звание чунина. К рубашке на его плече крепился протектор с символом Звездопада. Темно-фиолетовая форма и кофейного цвета жилет очень шли ему. Кенара закусила губу, чтобы не прослезиться: он так был похож на своего отца! Иногда, глядя в его глаза, она видела Номику…

— Знаешь, я только недавно поняла, какой плохой матерью была тебе: скорее старшей сестрой, чем матерью… Прости меня за это, если сможешь. Мне было всего восемнадцать, когда ты родился.

— Глупости, — отозвался Сейджин, — я всегда чувствовал твою любовь. Кроме того, я ведь знал, что моя мать — шиноби. И гордился этим.

Кенара улыбнулась: если бы ее сын думал иначе, он бы без малейшего сомнения выложил ей жестокую правду.

Она всегда считала, что Неджи будет суровым и чересчур строгим отцом, и готовилась вести постоянную борьбу. Однако получилось так, что в своем отношении к детям он был похож на собственного отца: любил их и был достаточно справедлив и нежен. Кенара не знала, получалось ли это естественным образом или Неджи старался таким быть, и находила подтверждение то одной, то другой версии.

В конце концов каждый из них оказался на своем месте и был счастливее, чем можно было ожидать, исходя из прогнозов окружающих.

***

Мичи, темноволосый мальчик пяти лет, раскладывал на полу деревянные хорошо отполированные кунаи и сюрикены, демонстрируя их сестренке и объясняя аэродинамические свойства этих снарядов, выявленные практическим путем. Кудрявая малышка, сидя на коленках, слушала его с открытым ртом. Они играли под присмотром няни.

Неджи и Кенара в полном обмундировании джонинов стояли за порогом комнаты и смотрели на своих детей.

— Мне было столько же, сколько сейчас О-Рен, когда погибли мои родители, — очень тихо произнесла куноичи.

Ее рука в перчатке цеплялась за стену, словно удерживала от желания броситься вперед.

«А мне столько же, сколько сейчас Мичи, когда я потерял отца», — подумал Неджи.

— Впервые в жизни… я не хочу никуда уходить, — побелевшие пальцы сжались в кулак.

— Почему? — он старался, чтобы его голос прозвучал спокойно.

— Потому что не хочу, чтобы им пришлось испытать то же, что и нам! — Кенара повернулась и подняла темно-синие, почти черные глаза на Неджи.

— Но… мы ведь шиноби. Хокаге сражается прямо сейчас и ждет нашей помощи. Твои и мои техники будут полезны, — мягко произнес он, вглядываясь в ее лицо. Его сердце тоже надрывалось.

Куноичи кивнула и низко опустила голову. Через несколько мгновений она уже снова владела собой.

— Клянусь, если мы вернемся, я больше не отойду от них ни на шаг!

Неджи хмыкнул и усмехнулся.

— Не клянись, потому что мы вернемся, но ты не сможешь сдержать своего слова.

Два джонина бросили последний взгляд на мирно играющих детей и тронулись в путь.

Не добежав несколько километров до того места, где содрогались земля и небо, время от времени озаряемые вспышками различных техник, Неджи остановился. Никогда в жизни он не видел Кенару такой подавленной — даже после истории с Абураме Расукой. Крепко сжав ее руку, поместив свои пальцы между ее пальцами, он сказал, глядя в любимые темные глаза:

— Сражаться вместе с тобой — честь для меня, — и увидел, как бледное лицо куноичи меняется, озаряясь улыбкой.

Через мгновение улыбка превратилась в усмешку.

— Ничего больше нет, — сказала Кенара, чувствуя, как по телу ее разбегается синее пламя, — только ты, я и этот бой.

========== Эпилог ==========

Комментарий к Эпилог

История Неджи и Кенары закончена. Эта часть будет интересна тем, кто знаком с работой “Ветер кружит листья”, так как объясняет связь между нею и, собственно, романом, вышедшим из-под пера Тен-Тен.

Сначала Кенара не собиралась ложиться спать, пока не дочитает роман до конца, но дочитав, она уже попросту не смогла уснуть из-за множества пробудившихся мыслей. Куноичи отложила тетрадь в сторону и отправилась в душ. Около часа она провела под теплыми струями воды, воскрешая в памяти картины из прошлого. Некоторые воспоминания были приятными, некоторые — болезненными, но каждое из них являлось бесценным.

Расчесав мокрые волосы и набросив халат, Кенара решила сварить кофе и спустилась в кухню. Тетрадь она прихватила с собой. Обычно в это время куноичи уже собиралась на тренировку, но сегодня ей хотелось подольше побыть со своими мыслями наедине.

Уже давно рассвело, так что не было необходимости включать на кухне свет. Едва кофе закипел, в дверь постучали. На пороге стояла Тен-Тен. Она грызла ногти, но как только заслышала шаги подруги, быстро отдернула руку.

— Все в порядке? — спросила Кенара, намекая на раннее время визита.

— Да, я просто… — Тен-Тен смутилась. — Я знаю, что ты уже не спишь в такое время. Не смогла больше ждать.

Кенара улыбнулась.

— А я варю кофе.

Она усадила Тен-Тен за стол, на котором как раз лежала толстая тетрадь в твердой обложке, отдала ей свою чашку и снова поставила турку на огонь. Налила холодной воды, насыпала молотого кофе, осторожно размешала, убавила огонь и осталась стоять, скрестив руки и наблюдая за тем, как закипит. Тен-Тен сидела как на иголках.

— Ты издеваешься?! — вдруг воскликнула она. — Я же жду, что ты скажешь! Ну? Казни меня — вот моя шея…

Кенара с удивлением обернулась. Не стоило, наверное, предлагать кофе и без того крайне возбужденной подруге.

— Я закончила читать пару часов назад. Ты хорошо пишешь, Тен-Тен.

Тен-Тен пожала плечами: это было не то, что она хотела услышать. Невольно она впилась взглядом в лицо подруги, но оно казалось непроницаемым.

— Мне понравилось, правда, — произнесла Кенара, догадавшись, что от нее ждут каких-то эмоций. — Но меня смутили две вещи: во-первых, ты выдала меня замуж за моего учителя, во-вторых, ты убила моего учителя! Даже не знаю, что вызывает большее возмущение.

— Да ладно, это же выдуманный персонаж, — отмахнулась Тен-Тен.

Кенара подняла брови.

— Мой Конор-сэнсэй — выдуманный персонаж?

— Ну ты что, в книге нет никакого Миширану Конора, только Ио Номика.

— Так ведь это и есть его настоящее имя.

— Серьезно?! — Тен-Тен в изумлении уставилась на подругу и сильно смутилась. — Слушай, я была уверена, что сама его придумала! Видимо, где-то случайно проскочило это имя и осталось в подсознании. А я так радовалась, что оно само пришло мне на ум… Правда, я не специально! Все равно буду менять все имена, если решу опубликоваться.

Кенара немного растерялась.

— Ты, кажется, говорила, что написала это для меня. Тут вот и посвящение есть, — она перевернула обложку, на которой было написано: «Двум моим горячо любимым друзьям. Если судьба их не соединила, то это сделаю я».

— В общем, да. Знаешь, я сильно сомневалась, стоило ли вообще начинать эту затею. Мне было трудно представить, принесу я тебе больше радости или боли своим произведением. Но потом оно начало рождаться в моей голове, и я не смогла остановиться. А написав, не могла утаивать его от тебя, — Тен-Тен снова взглянула Кенаре в лицо. — Так ты скажешь мне? Чего было больше: радости или боли? Если что, я готова просить прощения.

Кенара покачала головой.

— И боль, и радость — все было ценно. Ты заставила меня прожить целую жизнь.

Тен-Тен опустила глаза, чтобы скрыть выступившие слезы. Это было то, что она на самом деле хотела услышать.

— Только, по-моему, я на себя не похожа, — проворчала Кенара.

— Просто я пыталась представить, какой бы ты была, если бы тебе не пришлось слишком многое пережить. В моем мире ты избавилась от одиночества в возрасте десяти лет. А заставив тебя выйти замуж и родить ребенка, я не могла не сделать тебя более мягким человеком.

— А Неджи? Ты правда думаешь, что взрослым он был бы именно таким?

Тен-Тен кивнула. Выражение ее лица стало нежным. Она написала целую книгу, так как ей не хватало слов, чтобы описать, как сильно она желала счастья своим близким друзьям. Насколько верила, что они заслуживают такого счастья…

— А как тебе мои бои? — глаза куноичи сверкнули.

— Отлично, — ответила Кенара, — хотя есть, к чему придраться. Почему там все время болтают? В реальной жизни такие разговоры по душам со своим соперником скорее редкость.

Тен-Тен насупилась.

— Без диалогов было бы не так интересно.

— Ну что ты, там же сражаются, что может быть интереснее? — Кенара искренне считала, что в романе именно диалоги разбавляют хорошую драку, а не наоборот.

Ее подруга усилием воли заставила себя снисходительно отнестись к критике, но не могла немножко не свредничать в ответ.

— А как тебе любовные сцены? — с фальшиво простодушным видом поинтересовалась она.

Как и ожидалось, Кенара смутилась и покраснела.

— В этом опыта у меня нет, — ответила она. — Может, спросишь мнения Какаши-сэнсэя? Хотя для него это было бы легкое чтиво.

— Напиши свою книгу и называй ее легким чтивом, только не мою! — возмутилась Тен-Тен, попытавшись схватить со стола тетрадь, но Кенара оказалась проворнее.

— Я еще раз перечитаю, чтобы подробнее высказать свое мнение…

— А мне надо отпечатать текст. Кенара, отдай тетрадь!

Девушки немного погонялись друг за другом по кухне, правда, им там негде было особо развернуться.

— Ладно, — в конце концов сказала Тен-Тен, — можешь пока хранить ее у себя, но только недолго!

Вечером, укладываясь в постель, Кенара положила тетрадь под подушку. «Если ты и сегодня мне не приснишься… я все равно буду ждать», — тихо произнесла она и крепко зажмурилась. По щекам сбежали слезы, но девушка быстро их отерла.

— Какая же ты жалкая… сильная куноичи, мстительница, госпожа джонин Листа! — сквозь зубы сказала она себе.

Роман Тен-Тен в самом деле был опубликован через пару лет. И хотя многие имена и некоторые подробности в нем были изменены, для наиболее посвященных главные персонажи оказались вполне узнаваемыми. Однако не все из них узнали сами себя. Так, Конор-сэнсэй восхищался Номикой, не подозревая, с кого списан этот образ. Зато его жена об этом сразу догадалась, но вовсе не была рассержена. Наоборот, втайне она им гордилась и перечитывала сцены с его героем, искренне переживая и радуясь, что может восстановить справедливость и любить его так, как он того заслуживает.

Какаши книга пришлась по душе, хотя ей, конечно, было далеко до романов Великолепного Джирайи. Вряд ли стоило рассчитывать на то, что когда-нибудь будет издана расширенная версия с пропущенными сценами…

Хината, читая, то и дело вздыхала или краснела. Она не могла не узнать членов своей семьи и считала, что для публичного романа они получились уж слишком на себя похожими. И все-таки Хината не могла не испытывать благодарность по отношению к Тен-Тен за то, что она своеобразным способом увековечила память о Неджи.

А что, в конце концов, думала сама Тен-Тен? Иногда она жалела, что взялась за перо, но это случалось довольно редко. В основном она с радостным удивлением наблюдала за тем, как ее книга обретает самостоятельную жизнь, и не верила, что на ней стоит ее имя. На первой странице было написано: «Двум моим горячо любимым друзьям. Если судьба их не соединила, то это сделаю я».