Рельсы (СИ) [Lady Trickster] (fb2) читать постранично, страница - 2

заставить.

— Тогда тебе надо бежать.

— Я уже думала об этом. Отправила вместо себя курьеров, чтобы отсрочить неизбежное, не идти самой... Но нет, это малодушие. Бежать... А смысл? Куда мне возвращаться?

Мне так много хочется ей сказать, но я не нахожу подходящих слов. Я чувствую, как что-то происходит между нами. Будто ниточка протянулась, невидимая, такая хрупкая. И словами это не выразить. Самое главное — оно теплится где-то между слов.

Я не знаю, что происходит. Это похоже на головокружение. Я будто падаю куда-то, но не хочу, чтобы это прекращалось. Почему всё так изменилось? Когда всё успело измениться? Почему сейчас я не хочу, не могу отвернуться и уйти?

И мне страшно. Потому что я слышу, как поворачивается колесо. Как меняются Линии. Как она вдруг, случайно стала слишком важна для меня. Я не могу произнести это вслух.

Ты тоже стала мне дорога.

Не оставляй меня сейчас.

Вместо этого я говорю:

— С твоим умом... легко будет начать новую жизнь. Стоит хотя бы попытаться. Вместо того, чтобы добровольно идти под топор.

Ниточка. Тянется, дрожит, но не рвётся. Она смотрит на меня. Взгляд изменился.

— ...Ты ещё раз перевернул мой мир, Артемий Бурах, хирург-самоучка из далёкого захолустья. Хорошо. Я уеду ночью, возможность такая есть. Но.

Ниточка. Дрожит, тянется, но не рвётся.

— Но только если ты поедешь со мной.

Я?

— На что я тебе сдался?

Что-то меняется. Что-то движется. Как шторм. Как лавина. И я не могу это остановить.

— Потому что я вижу, что мы друг другу нужны. Нет более разных людей, чем мы с тобой. И мы могли бы прожить с тобой вместе интересную жизнь. Я это вижу. И ты это видишь. Ты видишь сердцем... чувствуешь же свои линии.

Что-то беспокоит меня. Но я никак не могу поймать эту мысль.

— А как же Башня? Разве ты не считала своим долгом стереть её с лица земли?

Башня. Всё, что отделяет город от спасения. Если разрушить её, кровь древних быков потечёт по улицам города. Если это будет моё решение — я исполню пророчество. Пролью реки крови.

— Ещё час назад я хотела свести кое-какие личные счёты с теми, кто отправил меня сюда. С теми, кто жизнь мою изломал. Теперь они стали мне безразличны. Что-то важное произошло во время нашего разговора. Настолько важное, что я готова всё изменить. И с тобой это происходит тоже. Не отрицай. Поезд с вагоном будет нас ждать у пассажирской станции.

Вагон.

Внутри меня всё холодеет. Это неправильно. Так нельзя.

Колёса судьбы пришли в движение.

— Нет.

Она внимательно смотрит на меня.

— Просто «нет»?

Как объяснить ей? При одной мысли о железной дороге у меня всё внутри скручивает. Никогда прежде предчувствие беды не было таким ощутимым. Раскачивается маятник. Плаха. Приговор. Времени всё меньше. Время здесь неоднородно.

Пытливые, внимательные глаза. Она ждёт моего ответа, а я колеблюсь. Не могу же я сказать: «Аглая, не уезжай. У меня нет аргументов, только плохое предчувствие. Останься».

Маятник раскачивается. Она не торопит.

— Нет. Если мы сядем на этот поезд... Должен быть другой способ. Должен быть.

— У нас больше не осталось времени, Бурах. Ты поедешь со мной?

Такой мягкий голос. И надежда, почти мольба в глазах. Она стоит рядом, прямая и тонкая, как стрелка часов. Вот бы коснуться её сейчас. Достало бы только смелости. Маятник раскачивается. Я чувствую лёгкое движение воздуха там, где минуту назад стоял Исполнитель.

— Ты это видела?

— Что?

На полу лежит маска и плащ. Человека нигде не видно. А был ли внутри человек?

Оборачиваюсь к Аглае. Она кажется бледной, даже белой.

— Всё кончено, Бурах. Они знают. Мне уже не спастись.

— Ты видела, куда он делся?!

— Это уже не имеет значения. Он отправился докладывать своим хозяевам. В этом вся беда этих театральных масок — никогда не можешь с уверенностью сказать, кто именно с тобой говорит из-под клюва.

Мне ли не знать. Вот уже несколько дней у меня случаются презабавнейшие диалоги с носителями таких масок.

— Кому он отправился докладывать? Генералу Блоку? Думаешь, он был из военных?

— Какая разница теперь. Мне не спастись. Я уже знаю, чем всё закончится. Единственный вопрос — когда.

— Но почему? Мы нашли панацею, осталось только добраться до источника живой крови. Зачем военным казнить тебя?

— Ты же не станешь спрашивать у пружины мышеловки, зачем она ломает мышиный хребет? Вот и я бы не стала. За Властями, за всеми силами присланными извне, за этими людьми в форме... — невесёлый смешок, — да даже за мной — стоит