История одной страховки [Роберт Деннис] (fb2) читать онлайн

Роберт Деннис История одной страховки

РАССКАЗ

_{^{Рисунок В. ФЕДОРОВА}}

Лишь одно вы должны понять: я не преступник. У меня и мысли не было о преступлении. Полиция, правда, убеждена, что я убил свою жену семь лет назад. Это смешно. В сущности, я просто был не способен на убийство. Я любил ее. Семь лет назад у меня только появилась идея об ее исчезновении и действительно замышлялся обман, но виной тому были обстоятельства.

Я не преступник!

Возможно, вы помните события семилетней давности. 1938 год. Почти подходили к концу депрессия и застой в промышленности. Военные заводы работали на полную мощность — Европа копила силы. Чемберлен, как всегда, с неизменным зонтом был в Мюнхене. Там он предавал страны для того, чтобы сдержать наступление войны. Мне было тридцать девять.

— Война начнется через шесть недель, — предсказывал я.

— В Европе, — добавляла быстро Милдред.

— Я надеюсь, что на этот раз нам не придется вмешиваться.

Но я частенько говорил:

— Это произойдет весной.

— Тебе уже тридцать девять, Фрэнк, — настаивала она. — На этой войне обойдутся и без тебя!

Об этом я и не думал.

— Послушай, последняя война длилась четыре с половиной года. На эту уйдет столько же, а возможно, и лет пять. Ни один народ не выдержит больше.

Я повторял прогнозы радиокомментаторов, но это мнение было также и моим собственным.

— Пять лет. Тогда пойдет девятьсот сорок третий. А что будет с нами дальше?

— Не знаю, — отвечала Милдред.

— Еще одна депрессия. Самая страшная за всю историю.

Я чувствовал, что она вот-вот расплачется. Мы еще не полностью справились с последствиями минувших дней — они наложили на нас отпечаток, но больший, мне все же кажется, на нее. Не лучшим образом это сказалось на ее внешнем облике. Прямые волосы без завивки, вечная тревога на лице и старое коричневое платье, которое было теперь не по фигуре.

— Что будем делать, Фрэнк? — прошептала она.

— Мне будет тогда сорок шесть, — продолжал я. — А старых не берут на работу.

Картина была довольно мрачной. Даже пособия, от которого мы раньше отказывались, в ближайшее время могло не стать. Это было бы ужасно. И тут Милдред подала такую мысль:

— Страховка. Ведь позднее она немного поможет.

— Совсем ненадолго, — сказал я.

Сразу после того, как я вновь стал работать, мне удалось получить страховой полис для Милдред сроком на двадцать лет. Получить страховку для себя я не мог, и поэтому лучшим из того, что я придумал, была страховка Милдред на десять тысяч долларов. Плата была огромной, и, учитывая депрессию в будущем, я никогда бы не смог внести платежи и не взял бы такого большого полиса, если бы не мечта хоть о небольшом достатке.

— Совсем ненадолго, — повторял я. — Денег хватит на год или два. А что дальше?

— Этого я не знаю, — уныло отвечала Милдред.

— Если бы мы собрали все десять тысяч, то смогли бы жить спокойно до конца наших дней.

Она слабо улыбнулась.

— Ты хочешь меня убить или мне надо умереть быстрой естественной смертью?

Я хочу, чтобы вы обратили на это внимание. Она сказала это в шутку. Да это и была шутка. Она отлично понимала, что я не способен ее убить.

Едва слышно я прошептал ей:

— Ни один из нас в действительности не умрет. Но если страховая компания убедится в том, что ты умерла… Вот тогда мы сможем получить деньги, понимаешь?

— Это невозможно! Как им доказать, что я мертва, когда я живу? Врач сразу поймет, в чем дело. — Она раздраженно вскинула голову и сказала: — Иди лучше обедать.

Но, несмотря на голод, я не мог есть.

— У нас два пути, — быстро сказал я, откладывая вилку. — Первый в том, что умирает кто-то, страховая компания думает, что это ты. Тогда им придется платить. Конечно, это невозможно. Но есть и другой путь.

Милдред стала серьезной.

— Другой путь? Какой же?

— Если ты исчезнешь и тебя никогда не найдут, я бы смог заявить, что ты умерла. Через определенное время суд вынужден будет объявить официально о твоей смерти. Вот тогда мы получим наши десять тысяч долларов!

— Сколько пройдет времени? — выдохнула Милдред.

— Семь лет, — ответил я. — Именно те семь лет, за которые мы сможем собрать меньше, чем треть этой суммы.

Она тяжело вздохнула.

— Тогда пойдет девятьсот сорок пятый!

— Верно. Два года после окончания войны. Как раз в разгар депрессии. Когда другие будут голодать и не иметь крыши над головой, у нас будет целых десять тысяч! — Я был очень взволнован. — Подумай об этом, Милли! Десять тысяч долларов! Мы сможем поселиться где-нибудь в другом месте, где нас никто не знает, может быть, в небольшом городке, или купим ферму. Мы будем жить в достатке до конца наших дней. Подумай об этом!

И она думала, так как гарантировались достаток и спокойствие, а это то, чего женщина желает более всего. Я бы сказал, что все люди, возможно, желают этого. И я, конечно, тоже. Операция была продумана мной до мелочей.

— А поможет ли это нам? — тихо спрашивала Милдред. — И как мы это выполним?

Наш ужин остывал на столе. Мы прошли в другую комнату, где я все объяснил.

— Для начала тебе придется уехать отсюда в другой конец города, например. Будешь жить под другим именем и вести новую жизнь. Будет даже лучше, если ты совсем уедешь из города, но тогда, мне кажется, мы сможем видеть друг друга лишь иногда. Тебе придется снять квартиру и устроиться на какую-нибудь работу, так как передавать деньги я не смогу. По крайней мере временно.

— Но как же ты? — возразила она. — Разве этим не займется полиция?

— О, меня будут подозревать, — согласился я. — Моим делом займутся. Но полиция ничего не найдет. Нечего будет находить.

Она кивнула в знак согласия, хотя и не была полностью уверена в том, что у меня все будет хорошо.

— Я смогу изменить свою внешность, — сказала она, немного воспрянув духом.

— Недурно задумано. Носи другую одежду — для тех, кто помоложе. Покрась волосы хной, пользуйся косметикой. Тогда ты будешь выглядеть моложе лет на десять. — Я замолчал и стал смотреть на нее. — Будет тяжело: семь лет — большой срок. Когда все уляжется, я постараюсь увидеть тебя. Но это будет непросто. Подумай, сможешь ли ты вынести все это?

— Я вынесу, — сказала она убежденно. — Вот увидишь.

— Тогда, — сказал я, — мы начнем завтра.

Детектива, который вел расследование, звали Кетл^[1], и первая мысль, которая пришла мне в голову, была очень смешной. Он был крупным тучным мужчиной, и я подумал: чайник? Но он больше напоминал огромный котел! Я тихо рассмеялся, и он это заметил. Вне всякого сомнения, он считал меня хладнокровным преступником.

Он вел дело и был уверен в успехе. Ему был известен мотив, и он знал виновного. Надо было только найти труп и арестовать меня. И он усердно искал тело Милдред.

К концу недели он перестал улыбаться той веселой улыбкой, которая всегда была у него на лице, но уверенности в успехе у него хватало. Он уходил в работу все более рьяно.

К концу первого месяца он начал смотреть на меня с чувством уважения. Что касается меня, то я держался с прежней непоколебимостью и продолжал трудиться в огороде, который находился за домом. Стоял поздний октябрь, и я выкапывал картофель. Однажды я заметил, как Кетл оценивающе оглядывал меня.

— Есть какие-нибудь новости? — Я учился выговаривать эту фразу автоматически, как мог бы ее произносить бесконечно печальный, но не отчаявшийся супруг.

— Вы знаете, — сказал он задумчиво. — Кое-чему вы меня научили. Да, сэр! Я недооценивал вас вначале. Это плохо. Очень плохо! Но вы выглядели таким заурядным, — вырвалось у него. — Если бы я раскусил вас в первую неделю, то, думаю, вы бы попались. Да, сэр, я убежден, что было бы именно так! Вы сделали много ошибок, но я был неосторожен и слишком самоуверен.

— Зачем вы так говорите, — сказал я укоризненно. — Это обвинение так ужасно. Я не мог сделать жене ничего дурного. — Отвернувшись, я стал подкапывать картофельный куст.

Внезапно Кетл заговорил.

— Да, конечно! — воскликнул он. — Так и должно быть! Да, сэр!

— Что? — спросил я с легким удивлением.

Он широко улыбнулся и затряс большой головой.

— Я буду ожидать подходящего момента, Партридж. Кажется, ждать осталось недолго.

И он терпел до тех пор, пока я не сложил овощи в небольшой подвал. Вот тогда он пришел вместе с двумя людьми, вооруженными лопатами, и приказал перекопать весь мой огород.

На это занятие ушло полтора дня. Кетл стоял в сторонке и улыбался. Каждый раз, когда я выходил, он подмигивал мне. Он вел себя так, словно я был дружески настроенным оппонентом при решении сложной задачи. Его поведение было человечным настолько, что можно было бы отбросить любые ужасные мысли. Просто между нами шла игра. Больше ничего. Но выиграть в ней решил он, чего бы это ему ни стоило.

Было так забавно смотреть, как улетучивалась его самоуверенность. Когда он наконец покончил с огородом, то настолько упал духом, что мне стало даже немного жаль его, должно быть, такое же чувство возникло бы и у него, если бы проиграл я. Но его удрученность скоро прошла. Предположение привело его в подвал для овощей.

Он провел около недели в этом сыром и темном месте.

Я стал получать удовольствие от нашей маленькой игры. Ведь цена риска была равна десяти тысячам долларов, а моя жизнь была в безопасности. Иными словами, я испытывал весь трепет от охоты на человека, который хочет провести преследователей, когда его стремятся поймать, при этом в случае проигрыша меня не ожидал ужасный конец.

Путей и способов избавиться от тела оказалось гораздо больше, чем я мог предположить. Но у меня не было преступного образа мыслей. Кетл исследовал всевозможные места захоронения. Он получил пробы веществ, которые были в яме для сжигания мусора. Он обнаружил поблизости заброшенный колодец и для его обследования опускал туда человека. Он обшарил всю реку драгой. Он искал в моем доме следы кислоты или негашеной извести, чтобы доказать, что я, разрезав тело на куски, избавлялся от него с помощью этих веществ. Искал он и тайники, о которых я и не подозревал.

Он не упустил ни одной возможности и в конце концов, я думаю, пришел к выводу, что настанет время, и тело будет найдено — ему надо только смотреть и ждать. Кетлу казалось очень подозрительным, что у нас не было близких. Наверное, все, что касалось меня, было подозрительным.

— Вы все равно попадетесь мне, Партридж, — говорил он мне бодро. — Рано или поздно я вас поймаю. И знаете почему? Потому что я продумал все вероятные версии, которые приходили мне в голову. Я заставил себя сделать это. Да, сэр!

Две недели спустя он доложил мне голосом, надрывающим сердце, что закончил ведение дела. Оно было официально закрыто: Милдред бесследно исчезла, и ничего более.

О, конечно, он продолжит поиски, уверял меня Кетл, когда воспрянул немного духом, но в свое личное время, и он по-прежнему продолжал свое занятие. Да, это было именно так!

К концу первого года все шло так, как я предвидел. Правда, война началась в сентябре 1939-го — почти на год позже, чем я предполагал. И тогда моя страна не спешила вступить в нее, и тут я вспомнил, как в прошлый раз нам удалось не ввязываться целых три года, вплоть до 1917-го, и знал потому, что война обязательно начнется и для нас.

Мне показалось, что второй год был самым тяжелым. Однако теперь это уже не звучит так впечатляюще. Теперь и 1945 год канул в вечность. А я потерял Милдред. Конечно, мы встречались, но встречи были тайными и к тому же через неравные промежутки. Так случалось из-за того, что Кетл по-прежнему был поблизости. И более того, я почувствовал отсутствие внимания Милдред ко мне. Я никогда не собирался жить в одиночестве. Из меня плохой повар и никудышный хозяин. Я стал выглядеть совсем опустившимся, но по-прежнему в моей голове вертелась мысль о десяти тысячах долларов, которые ожидали нас.

В тот первый год было обнаружено много тел, так как в крупных городах их находят каждый год. И каждый раз меня вызывали посмотреть, не Милдред ли это?

Естественно, я боролся с искушением сказать: «Да, это она» — и покончить с этим делом, которое могло принести деньги таким путем. Но я не сдавался. Во всем свершившемся было что-то от настоящего убийства. Но я не был преступником! Я не мог совершить преступления.

В течение следующих двух лет Милдред и я приспосабливались к происходившим в нас переменам и к событиям, которые были нами предусмотрены.

Мы вступили в войну в самом конце 1941 года.

Я нашел работу по моей специальности получше, чем работа финансового контролера, и стал хорошо зарабатывать. Так же обстояли дела и у Милдред. Мы оба были бережливыми людьми, и, казалось, имей мы чуть больше десяти тысяч, смогли бы купить маленькое апельсиновое ранчо в одном из лучших, по нашему мнению, местечек Калифорнии.

Радовало также и то, как внешне изменилась Милдред. К концу пятого года, который был тридцать восьмым годом ее рождения, она выглядела моложе и привлекательнее, чем в тот день, когда мы задумали нашу операцию. Я не мог видеть ее подолгу, и это все из-за Кетла, напоминавшего теперь огромный котел больше чем когда бы то ни было раньше. Уволившись из полиции, Кетл купил небольшой домик именно в том квартале, где я жил.

Не думаю, чтобы он сделал это совершенно умышленно. Он планировал купить дом где-нибудь по соседству и случайно нашел то, что хотел, всего в четырех домах от меня. Поселившись, Кетл поставил меня в известность и при этом сказал тоном человека, который приглашает приятеля сыграть еще один турнир в шахматы: «Вот видите, Партридж, я не перестал заниматься вашим делом. Да, сэр! Я не отступил!» Он весело усмехнулся и ушел вперевалку.

Шесть лет усилий. Я зарабатывал эти десять тысяч, жертвуя всем и терпя лишения. Это сделало меня одержимым. И я уже не имел права допустить ошибку.

Вот почему я видел Милдред очень редко.

Появилось также и другое осложнение. Я написал страховой компании наивное письмо, в котором ставил ее в известность о намерении получить свои деньги. Тотчас последовал неслыханный взрыв активности. Вновь по всем местам стали носиться инспектора. Я говорю вновь, потому что, без сомнения, компания занималась в свое время расследованием дела по исчезновению Милдред. Кетл возмущался действиями инспекторов не меньше, чем я, но мне не становилось от этого легче. Он возмущался оттого, что копались в его источнике информации.

Он не сдавался, я думаю, отчасти потому, что не мог он стерпеть того, как удачно мне удалось спрятать тело и как неудачно он его ищет. Не мог он примириться с этим. Теперь перед ним был свершившийся факт. Но можно было определенно сказать, что Кетл превратился в надоедливого человека.

Я решил уехать сразу после того, как истечет этот последний год и можно будет получить десять тысяч. Тогда оставалось меньше года — только девять месяцев. Шесть лет и три месяца позади! Задумайтесь над тем, что я сказал. Задумайтесь, что эти годы означали для меня. Вычеркнут из жизни большой отрезок времени, если рассуждать вообще, но для меня это было еще страшнее. Потому что я не жил. Я только горел от волнения, ждал.

Вскоре Милдред пришла навестить меня. Она пришла поздним вечером, поэтому было достаточно безопасно, но я был выведен из равновесия и раздражен. Мне кажется, я говорил с ней тогда слишком резко.

Она была великолепно одета и выглядела очень мило и привлекательно. Мое раздражение почти мгновенно прошло, и я подошел к ней. Я обнял ее, но она ушла в сторону и затем сказала прямо:

— Фрэнк, я желаю развода.

Я был ошеломлен. Поражен.

Я не узнавал ее. Она была совсем незнакомой.

— Мы слишком долго находились вдали друг от друга, — продолжала она с непоколебимой решительностью, которая была неизвестна мне раньше. — Я не испытываю никаких чувств к тебе теперь. Я построила новую жизнь, у меня новые друзья и новая любовь.

— Но наш план! — возразил я. — Только девять месяцев!

— Нет, — сказала она. — Должна же я когда-нибудь появиться. Так что если даже они и дадут тебе деньги, ты будешь должен их вернуть, когда я появлюсь вновь.

— Но не появляйся вновь, — страстно простонал я. Тогда я знал уже, что и сам не испытываю к ней никаких чувств. Просто я не знал ее. Она не была моей женой. — Дай мне получить деньги. Оставайся в своей новой жизни.

— Но я хочу вновь выйти замуж, — сказала она мне.

— Пусть будет по-твоему, — закричал я. — Я останусь. Я не буду помехой. Только дай мне возможность получить мои деньги.

— Ты имеешь в виду, что мне нужно выйти замуж, не получив развода? — воскликнула она. — Но это же бигамия!

Я хочу привлечь ваше внимание к этому ее замечанию. Она не желала нарушать закон! Это, как мне кажется, убедительное доказательство того, что так же, как и у меня, у нее не было преступного образа мыслей.

— Но я потеряю свои деньги!

Я был потрясен. Как же сильно мы изменились. В той новой жизни, которую она создала, эти деньги не играли никакой роли, не имели никакого значения. Но я жил только ради этих денег, и вся моя жизнь подчинялась только им. Они значили для меня все.

— Я могу дать тебе около полутора тысяч долларов, — сказала она весьма деловито. — Я появлюсь вновь и скажу, что у меня была потеря памяти. Мы получим развод.

Полторы тысячи долларов. Я трудился и жертвовал всем ради десяти. Она не могла так сделать — это было бесчеловечно!

Она была совсем незнакомой, не моей женой, и когда я ударил ее кочергой, то не испытывал никаких чувств.

Смотря на нее сверху вниз, я сказал в ее неслышащие уши: «Я должен был сделать это. Неужели ты не понимаешь? Ты оставалась мертвой слишком долго, чтобы возвращаться обратно».

Я знал, что мне надо было делать потом. Я знал, куда положу тело. Есть одно местечко, куда и не подумают посмотреть Кетл и люди из страховой компании.

Завтра я направлюсь в суд для того, чтобы Милдред была официально объявлена мертвой.

Кончились семь лет. Теперь я заставлю страховую компанию выложить мои десять тысяч долларов.

И лишь одна беспокойная мысль грызет меня, лишь один преследующий по пятам страх. Это Кетл. Он всегда рядом, всегда следит за мной. Я могу убить его, но вздрагиваю при одной этой мысли. Я не преступник. Я и думать об этом не могу. Я боюсь даже мысли о том, чтобы стать преступником. А сегодня Кетл нанес мне сокрушительный удар. Он пристально смотрел на мой огород, почти, как мне казалось, на то самое место, где я похоронил Милдред, и затем задумчиво сказал:

— Вы знаете, я хочу, чтобы мы перекопали землю глубже, чем в первый раз. Да, Партридж, я думаю, надо копать глубже!

Перевод с английского Александра ИЛЬЯШЕВСКОГО

Примечания

1

Кетл — в переводе означает «чайник». Примеч. пер.

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***