Оценку не ставлю, но начало туповатое. ГГ пробило на чаёк и думать ГГ пока не в может. Потом запой. Идет тупой набор звуков и действий. То что у нормального человека на анализ обстановки тратится секунды или на минуты, тут полный ноль. ГГ только понял, что он обрезанный еврей. Дальше идет пустой трёп. ГГ всего боится и это основная тема. ГГ признал в себе опального и застреленного писателя, позже оправданного. В основном идёт
Господи)))
Вы когда воруете чужие книги с АТ: https://author.today/work/234524, вы хотя бы жанр указывайте правильный и прологи не удаляйте.
(Заходите к автору оригинала в профиль, раз понравилось!)
Какое же это фентези, или это эпоха возрождения в постапокалиптическом мире? -)
(Спасибо неизвестному за пиар, советую ознакомиться с автором оригинала по ссылке)
Ещё раз спасибо за бесплатный пиар! Жаль вы не всё произведение публикуете х)
Все четыре книги за пару дней "ушли". Но, строго любителям ЛитАниме (кароч, любителям фанфиков В0) ). Не подкачал, Антон Романович, с "чувством, толком, расстановкой" сделал. Осталось только проду ждать, да...
Сергей Константинович Сверстников вошел вслед за Михаилом Федоровичем Курочкиным в небольшой, но довольно уютный кабинет.
— Вот отсюда и управляй. Еще раз поздравляю с назначением в нашу газету, — сказал Курочкин и заложил руки в карманы, расставил ноги и повернул голову к окну. У Курочкина давно выпали волосы, голова блестит, как арбуз, на добродушном скуластом лице выделяется крупный нос.
Сверстников был доволен, что в редакционную жизнь его «вводит» и знакомит со всеми сотрудниками ежедневной московской газеты «Новая эра» Курочкин — первый заместитель главного редактора. Больше чем полгода газетой фактически руководит он — главный редактор Невский хворает.
— А у тебя, Сергей Константинович, стихи получаются, — снова заговорил Курочкин. — Читал недавно твою книжку. Там об озере Селигер есть… Подожди, подожди, сейчас вспомню.
Будто клонит меня усталость,
Будто путь безнадежно сер,
Будто сердце мое осталось
Там, на озере Селигер.
А дальше забыл. Это кому же ты на голубых водах сердце оставил?
Сверстников рукой откинул с широкого лба прядь седых волос, застенчиво улыбнулся.
— Гале, жене. А дальше так:
Где вода набегала плавно,
Чуть мутя золотое дно,
Где прощались мы так недавно
И, по-моему, так давно.
Курочкин протянул руку:
— Сергей Константинович, подожди, теперь я буду декламировать.
У песни нашего знакомства
Нет седины и нет морщин.
Хочу увидеть рюмки донце
И осушить вино свое
За песню нашего знакомства,
За свет
И молодость ее!
Они помолчали. Потом Курочкин сказал:
— Вот собрались схимники… И соловьев ведь одними баснями не кормят, махнем в ресторан, пообедаем.
— Двинем, а то чертовски есть хочется, — поддержал Сверстников.
Курочкин взял его под руку.
— Хорошо, что ты был на партийной работе, знаешь низы, жизнь, а я уж обжился тут, знаю, что к чему… Гляди, у нас с тобой неплохой ансамбль получится. Редакторское дело хлопотное, ответственное, не знаешь, когда и при каких обстоятельствах наставишь себе шишек. — Курочкин вздохнул, а потом засмеялся. — Да и что за редактор, если взысканий не имеет! Он да председатель колхоза — самые подходящие люди для спартанского воспитания. Болтаю все о деле да о деле. Скажи, ты птичек любишь?
— Как же, конечно!
— Все поэты такие. Я не поэт, а к птичкам неравнодушен. У меня дома три клетки с кенарами и щеглами. Правда, забот много. Надо птичек покормить, почистить клетки, на птичий базар съездить за зерном. Знаешь, у Евлампия Петровича двадцать клеток. А ведь он государственный деятель. Я люблю птичек. Ко мне на подоконник голуби прилетают, мы их всей семьей кормим. И вот вижу — у одной голубки связаны ноги ниткой. Ты бы посмотрел: ножки вспухли, по взъерошенным перьям видно, что страдает. Как же можно так относиться к птице, ну скажи мне, Сергей Константинович, разве это не варварство?! Что это за люди, черт возьми!
— Что же с этой голубкой стало? — нахмурившись, спросил Сверстников.
— Сосед заманил ее в квартиру, нитку срезал. А вот, заметь, все время у моих окон крутится, кормлю.
Вышли на улицу. Курочкин огляделся.
— Утром еще была слякоть, смотри, как все подсохло.
— Пора бы уже снегу быть, декабрь на дворе.
— Пожалуй, градусов пятнадцать будет.
Курочкин поднял воротник пальто.
После обеда Сверстников вернулся в редакцию. Он окинул взглядом свой кабинет. На стене висела копия с картины Шишкина «Утро в сосновом бору». «Мазня, надо же уметь так исказить оригинал!»
Сверстников, сел за стол, обтянутый зеленым сукном; на столе подняли хоботы две автоматические ручки, в углу виднелась белая кнопка звонка. Сверстников слегка ее нажал. Мигом открылась дверь — вошла девушка в строгом синем платье, высокая, с веселыми голубыми глазами. Сверстников уже знал своего секретаря Неллю.
— Слушаю вас, Сергей Константинович, — сказала она.
— Нелля, я нечаянно, если что, я и сам управлюсь, — проговорил Сверстников смущенно.
Нелля прищурилась.
— Вы — заместитель главного редактора. Ваше время надо беречь. Когда обедать соберетесь, скажите — вызову машину. Если в библиотеке книги взять, скажите — сбегаю. Если в театр билеты приобрести, скажите — приобрету. Письмо, телеграмму отправить — скажите…
— И думать вы тоже будете за меня? — усмехнувшись, спросил Сверстников.
Теперь растерялась Нелля, покраснела.
— Думать вы сами станете. Ничего, ко всему привыкнете, не стесняйтесь, звоните. Секретарь для этого и существует. Не могу же я только романы читать!
Последние комментарии
6 часов 9 минут назад
6 часов 10 минут назад
6 часов 18 минут назад
6 часов 26 минут назад
7 часов 24 минут назад
7 часов 42 минут назад