Балет - жестокая игра (СИ) [Anira1888] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 “Он всё еще ждёт” ==========

Эта история происходила в на первый взгляд тихой уютной деревушке, не сказать чтоб селе, которое всего недавно , лет эдак тридцать назад называлось вполне примитивным названием – город. Его население не превышало всего-то каких то десять тысяч человек, хоть почти одна вторая этого населения составляли старики да вечные пьяницы, которые слонялись по городу, словно клубки утреннего тумана, составляя невыносимую дымку бытия. Другая же половина населения, в надежде на достойное существование искала тепла и уюта за границей, но мечты способны разбиваться об жесткую пелену реальности, и эти незаурядные личности всё так же возвращали свои душевные порывы в теплые места своего детства, которые ни только грели душу – но и рвали её на части обыденной серостью улиц, застарелой уютностью дворов. Среди этой серой картины, на одном из запутанных переулков, почти на краю города, шли в тумане два силуэта, первый – достаточно коренастый мужчина на вид лет сорока, одет он был прямо скажем по погоде, плечи его накрывало, словно пуховым одеялом, серое кашемировое пальто , черные брюки и лакированные туфли гармонично дополняли образ. Второй же силуэт предстал среднего роста женщиной, одетой в достаточно строгий наряд – прямая юбка и блуза сочетались , но вот этот образ выбили из колеи ярко красные туфли и пастельного тона , кожаная куртка, волосы падали ей на лицо, скрывая осеннюю грусть.

Мужчина был никто иной, как Иосиф Лазаревич Фельдман, потомственный врач, был евреем по происхождению, как он сам говорил «еврей по маме», не смотря на свой юный для таких дел возраст, имел несколько ученых степеней в области гинекологии и хирургии, вёл медицинскую колонку о здоровье в одной из местных газет, а подруга его, коренная жительница этого города – Вероника Эммануиловна Давыдова, никто из её близких друзей не мог точно сказать или даже описать кем она работает и как зарабатывает себе на жизнь, одни говорили – что она работает крупной шишкой в одном из городских ведомств, другие же – что она трудиться обычным учителем в одной из местных школ. Что из этого было правдой, что ложью , известно только ей.

И вот старые друзья стояли и смотрели друг на друга пытаясь вспомнить всё что их связывало, тишину нарушил хриплый голос мужчины

- А ведь знаешь, Ник, я был недавно в Москве, - на последнем слове мужчина сделал явный акцент.

- Ну и как там столица ? – любезно поинтересовалась женщина, заметно занервничав, она стала отводить взгляд в сторону и рассматривать старые объявления которые благодаря местной погоде , уже под раскисли на столбе.

- Ты ведь не о городе интересуешься, а о «нём»? – Иосиф посмотрел на старую подругу, заставив её туманные мысли вернуться в беседу,- я был у «него», а ведь знаешь, столько лет прошло, ты знаешь , а он всё так же ждёт как и тогда.

- Пусть ждёт, мне то что, - выпалила та сгоряча и легким движением руки стерла со щеки уже накатывающую слезу.

- Какая кошка тогда между вами пробежала? – поинтересовался с осторожностью он, заметив довольно разбитое состояние собеседницы.

- Этот разговор не для улицы, а пошли ка в кафе, - не успевши согласиться она потащила друга по ручку в одну из местных забегаловок, в ней не было ничего вычурного, да впрочем как и в архитектуре всего города, старые деревянные столики, про пахнущие дешевыми сигаретами, стулья что могли бы сгодиться уже для дров, но укромно притаились в этом кафе, найдя своё последнее пристанище. За стойкой была всё так же, как и до перестройки – Жанна Валерьевна Тюмашева или просто «тетя Тюма» как её любили называть забредавшие в это кафе, поесть мороженного детишки. Сегодня здесь было довольно тихо, даже музыка которая обычно «шипела» из этого радио, почему то замолкла. Они сели за угловой столик, тихий угол который поспособствует их беседе. Иосиф галантно поухаживал за Никой, отодвинув стул, кто же придумал положить в кафе такой довольно шумный кафель, который то и дело издавал неприятные звуки то от стука подошв , то от шарканья стульев. Рассмотрев обстановку мужчина выпалил:

-Боже! Я помню эти шторы, они клеились как раз когда я шёл в первый класс, погоди это же было, да да, где то лет тридцать назад, а они всё так же как новенькие, - удивление на лице сменилось сарказмом, а затем и грустью. По поведению сидящей напротив подруги, он понял – надо что-то делать, как раз вовремя подоспела порция мороженого, которая сгладила рамки грусти

- Между нами были тысячи километров, а мы всё равно встретились-тяжело вздохнув начала разговор Ника – мы были совсем противоположны друг другу, я – любила Питер, он – Москву, он – искусство, а я - его, - ей было больно вспоминать то что произошло между ними, и сколько бы лет ни прошло, а меньше болеть то не стало.

========== Часть 2 “Нас познакомил Берлиоз” ==========

Всё началось с приезда юной Ники в столицу, каждая женщина

вспомнит в ней себя - такую юную, готовую покорять горы, открытую и слегка наивную, с блестящими до умиления глазами девчушку с открытой душой, но она еще не знает какие горести принесет ей этот долгожданный переезд от родителей. Мать Ники – Зоя Петровна – коренастая женщина среднего роста, она не любила навязанные

стандарты мол: «…женщина должна всегда носить юбку», и частенько по вечерам шила себе брюки на старой «Чайке, она всю жизнь

проработала в столовой номер восемь далекого уездного городишки, работала сутра до вечера, для того чтоб в доме всё было, не смотря на довольно тихий характер , она могла отвесить Нике пару подзатыльников, и утихомирить такой буйный детский

гонор, самым страшным для Ники был - её взгляд, когда она своими синими глазами будь то прожигала её изнутри и заставляла, что говориться «поправить карму мгновенно». Отец девочки Эммануил

Дмитриевич – работал всю свою сознательную жизнь на заводе, как он сам говорил: «сколько себя помню , был у станка», Ника очень часто, особенно по выходным отправлялась с отцом на рыбалку вопреки маминым запретам и упрекам мол: «…вся рыбой провоняешь», «….в лодке ноги застудишь, я внуков не дождусь». На тот момент Ника не понимала , при чём тут ноги к внукам? Она лишь хотела насладиться минутами тишины, утреннего солнца и такой холодной росы. Родители

вложили в дочь всю любовь и заботу, а по этому, по окончанию школы, как они думали, их чадо пойдет по стопам матери и поступит в отрасль общепита. Но у девушки были другие планы, она знала чего хочет – в столицу любыми путями, на любой факультет, в любой университет, для неё были всё двери открыты, она хотела забыть те страшные панельные двухэтажки, серый город, одни и те же лица.

Её звала столица, она манила огнями, улочками. Не смотря на уговоры матери мол: «…кто тебя там в столице ждёт, а тут мы рядом». Она упорхнула – как птичка из родительского гнезда. В жизни родителей и детей наступает момент – когда птенец должен покинуть гнездо. Тому виной была чрезмерная опека родителей, возможно Ника бы и согласилась на предложение матери, но, чем дальше шло, тем она больше понимала, что её будущее не здесь, ни в этом городе, она не хочет зачахнуть тут как большая часть жителей она хочет развития, свежего воздуха, плацдарма для свершений её мечт.

И вот одна ступенька пройдена, она сидит в парке на скамейке, дует легкий но уже с прохладой осенний ветерок, но она этого не замечает, она держит дрожащими руками заветную бумажку – направление в общежитие, Ника поступила, теперь осталось продержаться еще каких то пять лет и диплом в кармане. Отвлекшись от мыслей,

она наконец-то обратила внимание на обстановку в парке, уже заметно желтели, раскинувшись у входа липы, в воздухе пахло чабрецом и прелыми листьями, которые под дуновением ветра поднимались словно горстка маленьких пещинок и кружились

создавая атмосферу осени, - вот и наступила осень – прошептала она с улыбкой, - уже немного пожухлая трава на краю старых бордюр, добавляла им осенней неопрятности. Немного поразмыслив, Ника пошла заселяться в общежитие , мельком осматривая старинные здания от которых веяло суровостью и неприветливостью,

первое впечатление сгладил аромат свежезаваренного кофе, девушка замедлила шаг, ей хотелось продлить эти невероятные моменты, свернув куда-то не туда и замечтавшись, она не поняла как оказалась на Арбате – излюбленном месте музыкантов и художников, там было довольно шумно, впрочем как и всегда , перед девушкой предстали яркие примеры советского классицизма в архитектуре. Засмотревшись на величественные здания, она врезалась, как ей показалось в

мужчину, а затем присмотревшись ,поняла что это какой-то памятник архитектуры – грозного вида мужчина, руки которого были почему-то в карманах, помятая куртка и волосы его были взъерошены назад, этот молодой человек напоминал то ли - злого гения, то ли - одного из трактирщиков. Проходя мимо этого действа , она и не заметила, как оказалась у общежития – большое трехэтажное здание с несколькими корпусами величественно располагалось почти в центре города. Ника остановила свой взор на верхних этажах , где отблескивали довольно широкие окна. Зайдя во внутрь она поняла, что перед ней классическое здание сталинских времен – величественная монументальность, имеющая сходные черты с итальянской и немецкой архитектурой. Заселившись девушка начала разбирать чемоданы, как вдруг услышала, что кто-то стучит в окно, подойдя поближе она рассмотрела довольно знакомое ей лицо, за окном стоял парень лет

семнадцати в джинсах и свитере, приветливо махая ей руками, открыв тугое окно, Ника высунулась и с улыбкой произнесла:

- ну что Йося,тебя можно поздравить?,- улыбка не сходила с её лица, Иосиф, односельчанин, друг, «брат»- как она его часто называла. Они уехали вместе из города который им наскучил, она – поступать в юридический, он - в медицинский. Им сейчас как никогда нужно было увидеть друг друга, понять что всё хорошо, родное лицо, которое дало надежду на завтрашний день, надежду на то, что всё будет хорошо, они смогут преодолеть всё вместе.

- Можно, Ник сегодня у нас культурное мероприятие по случаю поступления,

приходи, буду ждать у общаги в восемь, - прокричал что есть силы парень и с нетерпение

ждал ответа

- Хорошо, приду, - окно закрылось в комнату проникли лучи заката и приветливо побежали по полу. Ника знала - всё теперь будет по-другому. В указанное время она стояла у входа в общежитие, одета в теплый плащ который ей положила мама - «…а я говорила» пронесся в голове мамин голос, и ботинки , девушка не хотела ни танцевать ни выпивать, но отказывать старому другу было ни в её привычке, взяв в сумку довольно тяжелую книгу с мыслю - «… а вдруг хулиганы», Ника двинулась на приближающейся к ней силуэт – это был Иосиф, он любезно проводил подругу в своё общежитие, где к маленькой комнате уже стоял стол с разного вида закусками и

шампанским.

-Йось, мне не удобно, я ничего не принесла – смущенно прошептала она на ухо другу .

- А, ешь пей, не заморачивайся, - ответил Иосиф и удалился к только что пришедшей группе молодых людей, среди них выделялся один молодой человек, Ника сразу вспомнила строки из своей любимой

книги, они четко описывали этого незнакомца: «…ни на какую ногу описываемый не хромал, и росту был не маленького и не громадного, а просто высокого …. Выбрит гладко. Брюнет. … Брови черные, но одна выше другой. Словом – иностранец.»

«Иностранец» выделялся манерами и скромностью, был человеком начитанным и очень умело указывал в своей речи на многих исторических личностей, включая Петра I, Наполеона и остальных.

Немного побеседовав с гостями , Иосиф указал ладонью на свою гостью и сказал:

-Знакомьтесь, Вероника, моя «сестренка», - с улыбкой произнес тот и на девушку устремились все взгляды. От такого внимания она засмущалась и уронила сумку, довольно объёмная книга небрежно выпала на пол, добавив неуклюжести и смущенности в глазах гостей её обладательнице. Молодой человек увидев какая

неловкая ситуация попытался загладить обстоятельства указывая на богатый стол, пока все принялись рассаживаться на свои места, брюнет неспешно поднял книгу и

произнёс:

-Ха, «Мастер и Маргарита», неожиданно – с небольшой ухмылкой произнес парень, - ну и какой ваш любимый персонаж?

-Эм – немного задумавшись она ответила, – Берлиоз, а ваш?

- От чего же Берлиоз? – поинтересовался парень так и не дав ответа на вопрос.

- За такое короткое время персонаж так грамотно расписан, - ответила Ника забирая из рук незнакомца книгу, но она не заметила как тот перехватил её и сказал:

- Так выходит, нас познакомил Берлиоз

========== Часть 3 “Берлиоз на проводе” ==========

Спустя какое-то время лишний стакан шампанского дал о себе знать, именно он превратил милую,порядочную, тихую Веронику - в ту свою личность, которую она хотела от всех скрыть, дабы не показаться сельской девкой среди городского люда. Это шампанское подтолкнуло её личность раскрыться в полной мере - она травила анекдоты, рассказывала тосты, пела и уходила в пляс на сколько позволяла общажная комната, такое поведение по началу удивило гостей, но потом исходя из обстановки , всем на это было уже всё равно, ведь было весело, и никто не пострадал, кроме старого радио , которое так не кстати выпало из окна, как раз посередине долгожданного тоста “за дам “.Гулянку прервала сухого вида старуха, в шаркающих по коридору тапочках и старой вязанной кофте, по грозному виду её было понятно - гулянью конец, подорвавшийся с места молодые люди быстро вручили ей пакет с фруктами и шоколадом и с фразой: ” Фёдоровна ещё буквально часочек”. Старожил этого общежития ещё не видала такой наглости, тем более со стороны только что поступивших студентов. Но проверив довольно солидное содержимое пакета она махнула на дверь рукой и спустилась вниз, на своё рабочее место. Минуты пролетали незаметно, как песок, ведь беседа была оживленной и интересной, в этой компании собрались куча народу таких разных но таких сплочённый, от трактористов до театралов, и им было о чем поговорить, одни обсуждали построение новых мостов и высоток , другие же - развитие экономики и культурных направлений в обществе.Не было ни ругани ни пустых обсуждений личной жизни каждого из участников беседы, они болтали как старые друзья, как будь то знают друг друга много лет, а на самом деле встретились вот вот, только час назад. Через время многие стали засыпать и хозяин вечеринки принял решение - надо расходиться. Многие были жителями этого общежития так что “дорога домой ” занимала каких то пару метров. Нике повезло - две девушки были из её общежития и они пошли вместе, толерантно отказавшись от ” провожатых”, которые к тому времени уже даже плохо разговаривали, ни то что ходили. Дорога была недолгой, но очень увлекательной, одна из новых подруг - Наташа,поступившая на учителя истории, всю дорогу рассказывала про мимо проходящие памятники , открыто размахивая руками. Они шли втроём - Ника, Наташа и Оксана, третья девушка была самой трезвой из трёх и спокойно и без особых усилий вела двоих своих подруг в общежитие, добредя до входа они использовали “старую схему с консьержкой” и прошли в свои комнаты.

Тихое утро, пение птиц, солнечные зайчики ползущие по стенам - это умиротворение нарушил стон одной из вчерашних участниц гулянки. Голова раскалывалась, мучила жажда и небольшой озноб. Но делать нечего нужно было идти на занятия, - я не умею пить, и больше не буду,- прокряхтела Ника смотря на свой уставший и заспанный вид в зеркало.В этот момент девушка вспомнила слова своей бабушки: “… женщина после гулянки выглядит как атомная война”. Привести её организм в нормальный вид помогла бутылка воды которая лежала на столе с запиской: “Тебе это будет нужно сутра. Подпись Ксю”. - “Боже, хоть кто то из нас выжил в этой “бойне””,- подытожила девушка готовясь к выходу, взяв с вешалки сумку, она обнаружила странную деталь - сумка слишком легкая, книги нет, видимо она либо выпала по дороге , либо была оставлена Никой в комнате общежития, ей хотелось искренне верить во второе. Ее ждала наука и учеба, но первый день запомниться надолго, особенно это “доброе утро”. Добравшись до Университета на троллейбусе, девушка дала себе те нужные десять минут, чтоб как следует собрать свои моральные силы в кулак и начать наконец такие долгожданные “студенческие трудовые будни”. Стоя возле массивных дверей у входа в университет она шептала словно молитву : “Хочешь отдыхать - как стрекоза, паши - как муравей”. С этими словами она вошла в то здание где ей нужно будет провести ещё пять лет, станет ли это заведение ей домом или невыносимыми стенами, сейчас зависит только от неё. Спустя учебное время, Ника успела себя зарекомендовать - как довольно исправная ученица , мнение которой спрашивали в первую очередь, одногруппники считали её сельской выскочкой со странным вкусом в одежде, и умением подлизываться к учителям, но на самом деле, она решила быть самой собой не смотря на трудности и унижение “коренных жителей города”. Ближе к вечеру девушка, разобравшись с горой конспектов, лекций и книг,вдруг вспомнила о своей любимой книге, на первый взгляд это была простая книга, но она была важна для неё, это была маленькая частичка из дома , она тихо стояла на старой книжной полке, её часто читала Нике бабушка , чем и привила ей любовь к Булгакову и мистике, среди прочих поэтов и писателей её увлекали так же - Николай Васильевич Гоголь, Иосиф Бродский, Пастернак и многие другие. На первый взгляд в этой “каше писателей”, невозможно понять что между ними общего, да Ника и сама не понимала , в одном произведении - её привлекали образы простых сельских деревень, в другом же - мистика старых обрядов, традиции, история. Дойдя до общежития, девушка встретила всё ту же вахтершу, при виде девушки , она одела очки и поморщилась, про бормоча себе под нос,- “Королева вечера из пятьдесят четвертой пришла, иди, брат твой только пришел , выглядит не лучше чем ты”. Ника слабо помнила, как преодолела расстояние из закрученных ступеней, и стояв у заветной двери, она открыла её, забыв постучать, этот первый день дал ей урок , - “открывать двери нужно резко и говорить дерзко, слабых - съедят, сильными - подаваться.”

-Йось привет, как дела, где моя книга ?, - сразу перешла к делу девушка, увидев задумчивого парня.

- Погоди, для начала привет, дела нормально, книга, так она у Коли, он сказал что, - “…если я её не заберу она пойдёт на заворачивание селёдки, после пятого тоста “.

-Так, вопросов меньше не стало, кто такой этот - Коля?, - с интересом задала вопрос Ника, восстанавливая события вчерашнего вечера.

- Высокий, брюнет, - коротко описал молодого человека Иосиф, не отрываясь от конспектов.

-А!Этот, - с некой задумчивостью произнесла девушка

-Я дам тебе его номер, созвонитесь, порешаете , - сказал друг, протянув ей листок с номером

-Спасибо, - сказала Ника быстро удалившись из комнаты.

- Ни здрасьте ни до свидания, наша девка , - сказал друг , углубившись в изучение анатомии человека.

Найдя ближайший таксофон, она набрала номер, услышав в трубке томный женский голос:

- Вам кого?,- спросила женщина медленно выпуская кольца дыма .

- Колю!,- сказала Ника прикрыв второе ухо рукой

- Коля, вас дорогой,- сказала женщина медленным шагом удаляясь от телефона.

-Да, кто ?, - спросил мужской голос на другом конце провода

- Дед пихто, Берлиоз на проводе, - сказала она со смешком .

- Вероника-это вы? , - ответил он улыбнувшись

- Давай без фамильярности, книга у тебя ?, - спросила девушка заметно занервничал

- Товарищ Берлиоз, услуга за услугу, встретимся возле твоего общежития , через час ,- парень бросил трубку не дождавшись ответа

Девушка пришла раньше и стоя у входа думала , “Боже как в том анекдоте, я стою у ресторана, замуж - поздно , сдохнуть - рано”. Мужчина спокойно подошёл сзади

-Здравствуйте, товарищ Берлиоз , - от этих слов, не ожидающая девушка обернулась и отвесила пришедшедшому товарищу оплеуху

-Ой, прости, не хотела , - сказала она прикрыв рот рукой

- Хотела , не хотела, удар был довольно бодрящий, - ответил парень потирая щеку , протянул ей книгу , взял девушку за руку и подвёл её под свою, - Ну что товарищ Берлиоз, пойдёмте на Патриаршие ,- с улыбкой сказал парень, в глазах девушки появилось некое недопонимание.

- И с чего это я должна покорно за тобой идти ? ,- спросила Ника, вырвав руку.

-Я вернул тебе книгу , а ты сходишь со мной на велопрогулку , всё честно, - сказал парень, медленным темпом удаляясь от девушки.

-Вы - интриган и манипулятор , молодой человек, - положив книгу в сумку она сама не заметила, как ноги понесли ее за ним. Велопрогулка была довольно увлекательной, учитывая то что городская библиотека в родном городе была довольно скудной, Ника могла освежить свои знания , да ещё в приятной компании, её наивность рассеивалась, в присутствии его она становилась властной и сильной духом , такой какой всегда хотела быть, без городской фальши и навязанных стандартов .Они ехали по Чапаевскому парку, и любовались , то – внезапно появившимся березами, то – уже пожухлыми, но не утратившими красоту клумбами. Сделав небольшой привал, они сели на скамейку и разговорились:

- Ну и как вам прогулка, товарищ Берлиоз?, - спросил молодой человек, обратив внимание на буйство осенних красок вокруг них, но его интересовало ни это, всё что ему сейчас хотелось – это наконец найти того, с кем можно открыто говорить о истории, культуре, внутренних переживаниях, он и сам не понимал, как довольно стеснительный и закрытый парень, смог вот так пригласить едва знакомую девушку на прогулку, да еще и сидеть откровенничать. Было ли это родство душ или просто мистика.

- Довольно красочно, легко, непринуждённо, эм я так и не спросила тебя, на кого ты учишься?, - девушка посмотрела куда-то в сторону, она боялась смотреть ему прямо в глаза, сама не понимала от чего, либо - это был страх, либо - простое смущение.

- Ну, как тебе сказать, я учусь на танцовщика, - ответил он с улыбкой

- Достаточно неожиданно, хотя судя по выправке и манерам – эта профессия тебе подходит, - сказала девушка, обратив внимание на достаточно широкие плечи, осанку, еще когда они сели на привал, она заметила, что едва ли достаёт ему до плеча, хоть и сама не маленького роста.

-Ну, а ты, Иосиф говорил что ты у нас правовед, - сказал парень повернувшись лицом к солнцу, острые черты его и тонкая улыбка, Николай напоминал «Демона» Врубеля – длинные черные словно смоль волосы, небрежно падали на плечи, он поправлял их легким движение руки, когда при случайном ветре, они то и дело лезли в лицо, брови, глаза, всё казалось идеальным, но смахнув пелену пустых мечтаний, девушка всё же вернулась к ответу.

- Ну да, мы с Иосифом давно решили, еще в школе, я буду – защищать людей, а он - резать, из него выйдет потрясающий хирург, я так думаю, - ответила девушка, тяжело вздохнув, накатывала тоска за домом, - я думаю, мне уже пора, нужно еще в библиотеку зайти, забрать литературу.

- Я провожу, - сказал молодой человек, подорвавшись со скамейки

- Не стоит, от хулиганов отбиться я смогу, - она указала на довольно тяжелую сумку и уже собралась уходить. Он взял её холодную руку, и слегка дотронулся уголком губ.

- Боже, Николай, давайте без этих манер, вы меня как будь то не в общежитие провожаете, а на расстрел, впредь давайте без этого - сказала девушка убрав руку и засмеявшись

-«Впредь»?А мы еще увидимся?, - спросил он и всё таки уловил её заметно стеснительный взгляд

-Всё возможно, - открестилась от точного ответа Ника и шагая по аллеям стала удаляться всё дальше от места прощания, крутив у себя в голове его образ, который так сильно запал в душу. Эта встреча дала им первое впечатление друг о друге.

========== Часть 4 “Женщине нужен мужчина” ==========

В одной из комнат московской коммуналки было довольно тихо. Хотя, в дни когда даже тишина боялась входить на порог этого «пирога культур», многим даже было непонятно, каково уживаться шести разным людям в такой довольно небольшой жил площади. В той комнате что располагалась ближе к двери, жила Мария Васильевна Фроняк с дочерью Дарьей – жили они скромно, интерьер их квадратных метров составляли две железные кровати, которые стояли друг напротив друга, стол, шкаф, да зеркало, что еще было нужно для вполне комфортной жизни, мать – работала бухгалтером и большинство своего времени проводила вне квартиры , в кабинете, сидя за несносными отчетами, дочь же – напротив, всё свободное от учебы время, сидела за учебниками и постигала такие трудноусваиваемые предметы как алгебра и химия.

В следующей комнате, той что располагалась поближе к кухне жила семья, муж и жена – Георгий Давидович и Ульяна Витольдовна, пара это была прямо скажем немного неординарна, она – билетерша в театре, он же – простой слесарь, но не смотря на такую разность взглядов и сфер, они прекрасно уживались вместе вот уже тридцать лет. Ульяна Витольдовна часто расхаживала по коммуналке, с сигаретой и не стеснялась «доброго словца» к забежавшим в её личное пространство , многочисленным посетителям. Георгий Давыдович был же человеком спокойным и на все замечания жены отвечал коротко и ясно – «да дорогая», лишь тяжело вздыхая. В комнате, ближе к старому комоду, на котором так удобно расположился «общественный телефон» жили мать и сын – Ламара Николавена с её сыном – Колей, если посмотреть, на первый взгляд – мать и сын составляли семейную идиллию, и только лишь близкие подруги матери и пара родственников знали – между ними невидимая война, война характеров, два пылающих огня, но сейчас его «восточный характер» сидел где то глубоко, ему было попросту не до того, его сердцем овладело странное чувство, нет это была не любовь, а скорее чувство духовного покоя рядом с такой неординарной личностью – как Ника, в одну секунду она цитировала Бродского и Шекспира, в ту же секунду рассказывала анекдот и смеялась будь-то маленький ребенок .Может быть такие личности и вершат историю, такие открытые, добродушные, уверенные в своих словах. Именно такой была она – могла убедительно рассказывать даже о малознакомых ей вещах, возможно, если бы девушка выбрала другой путь, нашла бы себя в торговле и добилась бы не малых успехов. Да, юноша понимал, она такая же как и он , непокорная, не поддающейся родительским стандартам. Ведь будучи еще маленьким мальчиком – он шел наперекор планам матери, пошёл в балет, вопреки всему, он не собирался предать мечту, понимал что будет сложно, нарушить «райскую жизнь» родного города и переехать просто в пустоту – ради мечты. У них обоих непростой путь, но главное в этом пути – не потерять самого себя, не рассеяться в той серости - которую обое так боялись. Его мать сделала всё для своего чада, пожертвовав многими своими интересами, но она знала - её сыну место в столице, только там этот утёнок сможет раскрыться в прекрасного лебедя. С самого маленького возраста, Ламара нашла ему няню, ту – которая в последствии заложит фундамент для формирования столь начитанной личности, ведь все наши качества – родом из детства, той беззаботной поры, когда наш мозг уже нуждается в культурной пищи для развития. Мать – привила ему любовь к театру, няня – к книгам и поэзии, это был уникальный тандем. Не смотря на частое отсутствие матери, ведь она работала учителем в одной из тбилисских школ, где и отдавала себя всю профессии, Коля не чувствовал отсутствие внимания с её стороны, ведь она больше всего любила своего маленького Никушу, жили они довольно не бедно, по тбилисским меркам – дорогая посуда, которая не пылилась в серванте, как это обычно принято, а была в качестве каждодневного сервиза , старинные картины, раритетная мебель, которая сохранилась в довольно приличном состоянии .Нико часто играл , прыгал бегал, среди этого всего, и ему было абсолютно всё равно что это были предметы интерьера девятнадцатого века – он хотел играть, будь этим стульям и столам хоть тысячи лет, всё равно, на них вели свои «войны» солдатики, и плясала старая деревянная лошадка. По вечерам, он часто вспоминал о своём детстве, хоть и утверждал что еще ребенок, душу грели фотографии из старого альбома, которые успел захватить при переезде, вот на одной – они с мамой на прогулке в повозке, запряженной живой лошадью, а здесь – они втроём – он, мама и отчим. Отчим был человек достаточно красивый, он был намного младше матери, но это не помешало им завязать отношения, ведь красавица Ламара, пусть и была старше, но сразу смогла запасть в душу молодому армянину. Отчим толком не принимал участия в воспитании ребенка, но именно он показал Коле, какой должен быть настоящий мужчина – уважающий, заботливый, уравновешенный, не конфликтный. Сын часто удивлялся «такому выбору» своей матери – ведь вокруг неё всегда были неплохие мужчины – академики, режиссеры, поэты, а она выбрала его – человека со школьным образованием, но однажды одной фразой, она расставила все точки над «и»: «…Знаешь, сынок, я так долго жила среди профессоров и интеллигенции, что дожила до возраста - когда женщине нужен мужчина».

========== Часть 5 “Нам с вами еще рано делить одну жилплощадь” ==========

Пока Николай был погружен в свои мысли и чувства, Ника тем временем, сидела в библиотеке, вместе с Иосифом.

- Ник, а поехали за город, палатки, костёр, гитара, как в школе, помнишь? - просил молодой человек, отложив книги в сторону.

-Ну помню, нас съели комары и вы весь день чесались от какого то ядовитого плюща , - девушка тяжело вздохнула не став отрываться от книги.

- Будет весело, пригласим Оксанку с Ксюхой, ты, я, Давид и Коля, - перечислил он, заметив как при последнем имени, её глаза почему-то заблестели.

-Ну ладно, через неделю у нас что-то вроде каникул, вот на неделю и поедем, - подытожила девушка и начала собираться

Иногда ведь хотеться всё бросить и отдохнуть от городской суеты, вот так и они собрались и поехали, и вот уже в широких окнах электрички замелькали сосны, судя по размеру сумок, которые собрала молодёжь , они собирались не на неделю, а на месяц – мангал, палатки, гамак, самовар, это лишь малая часть того что уместилось. Найдя подходящую поляну в глубине леса, мальчики торжественно кинули сумки.

- Всё, мы будем тут, а то я уже ощущаю себя либо - муравьем либо – верблюдом, тяну в три раза больше собственного веса , - закряхтел Иосиф, повалившись на траву

- Не один – ты, мы все тут тащим, - возразил Давид – он был однокурсником Иосифа, такой же простой, сельский парень , среднего роста , голубоглазый.

- девочки, вы – за дровами, а мы пока тут лагерь разложим, - скомандовал Иосиф.

Разделение труда прошло успешно, они пошли искать сухие ветки, попутно обсуждая всё подряд

- Ксю, как тебе Давид? – спросила Наташа, отворачиваясь от сосновых веток

- В каком смысле, «как» ? – сказала она ,опустив глаза на лежащую под ногами ветку

- Не прикидывайся, он с тебя глаз не сводил, да еще и анекдоты постоянно травил, - вступила в беседу Ника

- Девочки, у него просто хорошее чувство юмора, Наташ, а ты думаешь – мы не заметили что Йося всю дорогу тащил твои сумки, а ?, - сказала Ксю, пройдя немного дальше от двух балаболок

- Ну, это простая вежливость , - попыталась как то замять разговор девушка

- Ну вот кто у нас король вежливости и реверансов, так это – Коля – Наташа, взяла Нику под руку, забыв напрочь о дровах

- Он хороший, но мама всегда говорила что мне нужен мужчина простой, работящий, - сказала Ника раскрасневшись

- А чем он не работящий, вон пашет как вол, сутра – на учебе, вечером – на спектакле, - подытожила подруга

- Ну…в чем-то ты права, - задумалась Ника, подобрав старую ветвь березы

- Так, что , вы вместе, или как? – спросила Ксения

- Ксень, мы познакомились на ваших глазах, и встречались только пару раз, - Ника заметно занервничала, опустив глаза

- Ой!Видела я эти «две встречи», он каждый вечер бежит к тебе с цветами, ты думаешь мы не видим, а мальчик то влюблен. Йося – еще та бабка сводница, глядишь – и в одной палатке вас поселит – Наташа захихикала в шутку толкнув подругу

- Э!Не девочки – будем спать строго женской компанией – твердо сказала Ника

По лесу побежал легкий дымок, а за ним – запах костра

- Наши охламоны уже и костер разожгли, а на кой мы тогда дрова тут собираем, пошлите – скомандовала Ксю

Действительно, за такое короткое время в лагере было уже всё готово: собраны палатки, разожжён костер.

- О!Пришли, ну что, наговорились?, - спросил Иосиф, ставя котелок на огонь

- Так вот зачем вы нас отослали? – Наташа была в ярости и отвесила Иосифу дружеский подзатыльник.

- Ваш «вечный трёп» слышал весь лес, - подытожил Николай, накидывая Нике на плечи кофту

-Эм, мне не холодно – сказала Ника, не понимая такой заботы

- Ну и хрен с тобой , - такая фаза редко сходила с его уст, чем рассмешила всех присутствующих

- Ах ты ж…..да я даже слова не могу подобрать, - сказала Ника и начала гонять его по лагерю, при этом сняв с плеча кофту и замахиваясь ею

-Боже, наконец-то, у неё закончился словарный запас, Дава, глянь – там в лесу наверное зверушка одинокая подохла , - со смехом сказал он, продолжая убегать.

- Я даже знаю, как зовут эту зверушку , - сказала Ника, поправляя изрядно растрёпанную прическу.

-Я не зверушка, а человек прямоходящий, - сказал Николай, спрятавшись в одну из палаток.

- А щас будешь кососмотрящий , - ответила Ника, забравшись в палатку. Они бесились словно дети, забыв обо всём. Она рухнула прямо на него.

-Дамочка, нам с вами еще рано делить одну жилплощадь, кыш ! – скомандовал балерун расхохотавшись

- Я тебя до вечера придушу, - сказала Ника выползши из палатки

-Да, а всё же началось с безобидной кофточки – подытожил Дава, нарезая колбасу

- Поверь, она фартеля и по круче выкидывала, мы однажды будучи в девятом классе с этой «бурей эмоций» трактор украли - так что она та еще «зажигалочка», - сказал Иосиф , рубая дрова.

-А то есть это еще не предел? – спросил прокряхтевши в палатке Николай

- Дальше - больше, – загадочно ответил Иосиф

Тем временем, подруги тихо стояли в сторонке, обсуждая произошедшее, Ксю, тихо прошептала

- Ник, зачем ты так с ним?

-Как, «так»?, - спросила Ника, всё же одевая кофту

- Грубо, чересчур, - поддержала подругу Наташа

- Вы так считаете? Я привыкла так общаться, либо пусть – принимает меня такую, какая я есть, либо – корвалол

- Корвалол в студию господа, я больше не выдержу! , - сказал молодой человек отдыхая в палатке.

- Да, хлипкий кадр, Ника, надо менять – подытожил Иосиф

- А шо менять масло или подшипники? – с интересом спросила Ника

- Мама с папой создали, менять ничего не надо , меня устраивает базовая комплектация, - сказал Коля и всё таки вылез из палатки

За этими беседами – настал вечер. Все сидели у костра, пили чай и рассказывали истории, кульминацией вечера, были страшилки, то о «старой ведьме» Эрмитажа, то просто про привидений Кентервильского замка. В эту ночь был довольно тонкий месяц: «… скоро будет дождь», - подумала Ника глянув на звездное небо. Они ушли спать, налитые в чайник пару рюмок горячительного напитка, немного ускорили процесс разбредания людей по поляне . Как за печалью - наступает счастье, так же быстро настал новый день, как же он прекрасен в девственной природе: щебетание птиц, жужжание пчел, паутинка, которую сносит с огромных сосновых веток, легкий ветерок, уже потухший костер, в котором еле заметно догорает бордового цвета уголек, лагерь тихо спит, сладко посапывая, словно младенец в руках матери. Николай открыл глаза и посмотрев по привычке на часы, что находились на руке, увидел – пять утра, не смотря на то , что он был прирожденной «совой» , сегодня проснулся довольно рано. Внезапно, холодные руки припали ему на грудь, он тяжело вздохнул и увидел её, сонную, поддавшуюся чарам Морфея, хоть и неопрятную, но довольно красивую, он прижал девушку к себе, возможно – этой ночью произошла глупость, а возможно – самый главный шаг в их жизни, но собрав мозги в кучу, он понял: «…как хорошо - что мы оба одеты». В соседней палатке лежа «валетом» спали Давид и Иосиф, Дава, только раскрыв глаза, увидев чужие ноги на лице сказал:

-Йося, от ты какой-то странный человек, вроде простой, носки должны быть черные, а только у тебя всё ни как у людей – фиолетовые, да еще и с розочками, так сказать «чудо в жутких розочках»- Давид оттолкнул ноги

- Это не мои, мои на сушке, я ну Наташки одолжил, - сказал Иосиф , не отрываясь от сна

-Если ты у Наташки еще и лифчик одолжишь, я с тобой в одной палатке спать не буду!, - с констатировал парень и громко засмеялся, разбудив спящих девочек.

-Наташ, а я не поняла, а где Ника? – спросила девушка еле продравши глаза и пихая спящую подругу.

- Как «где», здесь ? – Ксю раскрыла широкое одеяло, но под ним был лишь старый рюкзак Иосифа, - Боже, мама роди меня обратно, а я еще так тащу и приговариваю, подружка вставай, на улице спать холодно, ой какой же стыд, - Ксю приложила руку ко лбу и потерла сонные глаза.

-Ой! Еноты на ветке там наверно со смеху сдохли, - Подытожила Натали, вылазив из под одеяла

-Какие к черту «еноты»?, - поинтересовалась Ксю

-Которые пришли к нам после второго стакана чачи – сказала Наташа зачёсывая волосы

- «Чачи»?Чачу я уже не помню, - она шатаясь выползла к ближайшему источнику воды.

Тем временем, Ника, проснувшись, увидела пару карих глаз, которые будь-то прожигали её.

- Мне вот интересна одна вещь, пили все – трезвый ты один, как так? – спросила Ника привстав.

- Ну, если коротко, грузинских детей приучают к алкоголю с самого детства, по чуть чуть, и я особо не пьянею, - сказал Николай, зевнув

- Удобно, ладно пошла я в свою «жилплощадь», - с констатировала девушка и полезла на четвереньках из палатки, встретившись у входа с в такой же позе ползущим Иосифом .

- О! Какая встреча, куда ползём? – спросил Иосиф

- Тебе же интересно не куда, а откуда, - сказала Ника, встав на ноги

- Натах, всё, я решил, уходим в бизнес – открываем своё брачное агентство, - сказал Иосиф, заметив, надевающего кофту Николая.

- Не вопрос, женись на мне - и бизнес наш, - сказала Натали, выйдя из палатки уже при полном параде

- Не, ну давайте без таких кардинальных действий, - сказал Иосиф приобняв девушку

-А где Дава?, - поинтересовалась Ксю, не вылазив из палатки

-Я тут, - отозвался голос, через пару метров, - Но судя по «фиолетовым носочкам»- я в газовой камере.

Первый день отдыха они запомнят еще надолго, да впрочем, как и последующие, они плавали на речке, ходили на охоту, собирали землянику, а затем вернулись в душный город, для кого-то он – был спасением – для кого-то мукой. Вернулись учебные будни, обыденная суета, и друзья на некоторое время потеряли связь с друг другом, не смотря на то что и некоторые из них жили в одной комнате. У Николая – начались спектакли, У Иосифа и Ники – практика, у Давида Наташи и Ксюши – семестровые проекты. Но не смотря на такую загруженность, они знали, стоит совершить лишь один звонок – и они снова будут сидеть дружной компанией

========== Часть 6 “Если я полюбил – это навсегда” ==========

Комментарий к Часть 6 “Если я полюбил – это навсегда”

Дорогие читатели, оставьте небольшой комментарий, мне важно ваше мнение.

Наступила довольно прохладная пора – зима, время чудес . Унылые и обыденные улочки, вдруг озарялись светом гирлянд. На площади торжественно зажигали рождественскую ёлку. Дети бегали на каток, наблюдая за медленно падающим снегом, что медленно заметал улицы, окутывал «теплой» шубой деревья, присыпал белым одеянием крыши домов. И вот, как первый снег, так же неожиданно, пришло Нике «напоминание из дома» - посылка от родителей, с варежками, мамиными заготовками и двумя письмами – одно было от родителей, а вот другое – было довольно загадочным, этот подчерк девушка не видела уж давно. Всё началось еще в школе, Маша и Ника сидели за одной партой, Маша была девочкой довольно высокой, белокурой и синеглазой: «… Ей бы играть царевну Пушкина», - часто говорила Ника, в этой дружбе хоть и было не всё гладко, было много ссор и конфликтов, но подруги не скрывали от друг друга не единой мелочи. Дружба была недолгой – Маше пришлось переехать с родителями в другую страну, как раз, когда они с Никой оканчивали девятый класс, и связь потерялась на три с половиной года, ни писем ни звонков. И вот в руках заветный конверт: «Здравствуй, моя дорогая подруженька, давно не виделись, правда? Я писала на твой адрес, но письма почему-то приходили назад. Я нашла листик с телефоном и позвонила тебе домой, благо адрес не поменялся, твоя мама сказала что ты в Москве, что ты поступила, я проездом буду в Москве 26 декабря, встретимся у Большого театра к 15:00. Твоя подруга Маша». Тяжело вздохнув , Ника посмотрела на часы, было 14:30, вспомнив про число, она бросила письмо на стол, и стала живо одеваться, подхватывая со стула своё пальто, выбежала из комнаты в одном ботинке в прыжке надевая второй. Она летела на метро, сшибая с ног какого-то торговца,боялась опоздать, добежав до места назначения, она оперлась на одну из колон, вытирая со лба текущий ручьем пот: «….Боже, наши на олимпиаде так не бегут, как я бегу». У неё не было сил даже осмотреть прохожих, спекулянтов и простых посетителей. Вдруг,к Нике подошла блондинка, худощавая, на вид лет двадцати, в бежевом пальто и черных сапогах, и обняла Нику со словами «… Верка, если бы не шрам, не узнала ей Богу»

- Ага, это же ты мне его поставила, еще в школе, мячом на физкультуре, - сказала Ника обняв подругу

- Я думала уже и не придешь – сказала Маша взяв под руки заметно уставшую подругу

- С чего бы это, кони двинула, но я добежала, - сказала Ника, подойдя к ларьку и купив бутылку воды, стала пить её залпом

- Да вижу, сдохла всё таки в тебе та лошадь – сказала Маша рассмеявшись

- Боже! От, Линьковская, ты как была – язвой, ею и осталась, - подытожила Ника, выкинув бутылку в урну

- Так, времени у нас где-то до десяти, в одиннадцать у меня самолёт, нам надо поговорить

Они зашли в одно уютное кафе, заказали себе кофе и десерт и приступили к беседе.

- Так, Машунь, где ты учишься? – спросила Ника с любопытством

- Я, в Киеве, буду снимать зрелища, в будущем, как доучусь, - она подняла руки к небу в её глазах зажглось что-то грандиозное

- Так ты же вроде уезжала с родителями в Варшаву?, - уточнила девушка недоумевая

- Уехала, там окончила школу, но решила так сказать вернуться к историческим корням, и переехала к бабушке с дедушкой в Киев, постигать основы режиссуры, ну а ты как, с нашего поселка, да прямо в столицу, прям Золушка, как там дела с принцем кстати?

- Боже, кто о чём, а вшивые - о бане, ну мы с Иосифом собрались и дай думаю, покорим столицу, - ответила Ника, навострив свой взгляд на мимо проезжающие машины

- Этот тот мелкий сноб, - сказала Маша скривившись

- О! Ты еще рано уехала, мальчик пошел в рост, под два метра, кудрявый, атлет, будущее светило медицины, - сказала Ника с гордостью

- Да, времена меняются, а ты разговор не переводи, так что там с принцем?

- А у тебя как на личном фронте? – спросила подруга заметно занервничав

- Я первая спросила!

- Ну ладно, есть один – Коля, красивый, высокий, широкоплечий, чернявый, а какие у него глаза, Маш, ты просто не представляешь, они чернее ночи.

- Оу, похоже кто-то влюбился?, - спросила Маша, отставив кофе в сторону

- Если бы всё было так гладко, - сказала Ника опустив глаза в пол и тяжело вздохнув

- А что такое? – поинтересовалась подруга

- Мы не виделись уже три месяца, то ему некогда, то мне, у него спектакли, у меня практика, будь она неладна – сказала Ника

- Мда подруга, так он у тебя театрал?, - спросила Маша, скручивая в руках салфетку

- Балерун, - ответила Ника, загрустив

- Колготочник!, - засмеялась Маша, поддерживая подругу

- Похоже – у него новая кличка, понимаешь Маш, я не знаю что делать , - отчаялась девушка

- Так, берем волю в кулак, приходим к нему домой, вышибаем дверь с ноги и настаиваем на встрече, я ж тебя знаю – ты это можешь. – сказала девушка смотря на подругу

- Неудобно как-то, он с мамой живёт, - застеснялась Ника

- Ну, вот и хорошо, расставишь приоритеты перед будущей свекровью, - сказала Маша, стукнув по столу рукой

- Ага, скажу открывайте мама двери – невестка пришла, да она по любому еще не знает о наших отношениях, там мама совсем не «подарок», властная женщина да еще и с грузинским темпераментом, - сказала Ника, доедая десерт

- О! Так Колька то выходит – грузин, горячая кровь и манеры, я права? – спросила Маша

- В точку, вот только – зная его характер, я боюсь его матери, там по любому концентрация выше, - сказала Ника с неким страхом.

- Так, вот тебе мой телефон, если что позвонишь, буду помогать тебе в твоей «Санта-Барбаре», - сказала Маша, поднявшись из-за стола и вложив бумажку Нике в руки, Они, вместе с подругой, вышли из кафе и продолжили свою беседу идя через небольшой парк.

- Маш, вот мы сейчас идём – прямо как со школы, как будь-то ничего не изменилось

- Так, Верка, хватит причитать – как старая бабка, как будь-то мы с тобой сорок лет не виделись, окончим институты и как погуляем…, на вашей с Колей свадьбе, - выдержав паузу сказала Маша

- Нет, спасибо, пока не надо так быстро, ну а что твоя «свадьба» когда? – спросила Ника

- Было бы с кем, нормальных не попадалось, чтоб как в песне, не пил не курил и цветы всегда дарил , - запела девушка заметно загрустив

Проходя мимо многоэтажек, Ника, заметив свет в довольно знакомом ей окне, сказала

- А вон там как раз, живёт Коля

- Подруга, это знак с выше, я – иду на вокзал, ты – идешь расставлять все точки над «и», - сказала Маша, подтолкнув Нику, в сторону домов

- А тебя проводить?, - спросила Ника, вернувшись и обняв на прощание подругу

- Я, что маленькая? Сама до вокзала не доберусь?

- Ладно, не пропадай, завтра позвоню, расскажу как прошла встреча, - сказала Ника, уходя в сторону домов, но всё же смотря на подругу.

- Свекрухе привет!, - напоследок прокричала Маша, садясь в подошедший только что трамвай

- Иди ты, - ответила Ника, шагая по снегу, задумавшись о словах подруги, она не заметила, как уже стояла у двери, что вела в заветную коммунальную квартиру, и настойчиво звонила, но увы – никто не открывал, Ника уже собралась уходить, как вдруг, дверь заскрипела, обернувшись, она увидела женщину, на вид лет шестидесяти, в строгой черной юбке и сером, вязанном свитере, довольно высокого роста, на каблуках, она приветливо улыбнулась и Ника увидела что-то знакомое, скулы, нос , кудрявые, уже седые волосы, которые наверняка, раньше были черные как смоль, перед ней была она – Ламара Николаевна.

-Девушка, а вы к кому? – спросила женщина, оглядев Нику с ног до головы

- Я к Коле, - уверенным голосом сказала Ника, и уже готовилась войти в узкий длинный коридор, преградой стала внезапно появившейся рука

-Коли нет - он на учёбе, - грозным голосом сказала Ламара Николаевна, задержав довольно напористую особу.

- Ничего, я подожду , - она ловко отодвинула руку и прошла в кухню

Обычно все девушки, которые во так приходили в гости, после моментального отказа, огорчались и уходили. Эта девушка была довольно решительной и напористой – она напомнила Ламаре её в молодые годы. Женщина пройдя на кухню, увидела стоящую у стены Нику, она была довольно задумчива.

- Так ты – та девушка к которой он бегает по вечерам, - сказала Ламара, приглашая жестом девушку сесть на стул, а затем села сама

- Ну не бегает, а так – заглядывает на пару часиков, я – Вероника, сказала девушка, гордо выровняв спишу

- Ника и Нико, смешно, и долго это у вас?, - спросила женщина, даже не смотря в сторону девушки.

- Месяца три, если быть точным, он о вас много рассказывал, Ламара Николаевна , - сказала Ника с несвойственной ей, теплотой в голосе.

- Ну и что же он вам рассказал?, - спросила женщина

- Вы – пример стойкости, ума и воспитания, - сказала Ника, поняв что перед ней действительно – сильная женщина, раньше она только слушала рассказы Николая о его строгой матери, а теперь и увидела её.

- Что ж, мой сын хорошо воспитан, - сказала женщина с гордостью

- Я это знаю, скажу на прямую – я люблю вашего сына, - сказала Ника, встав со стула

- Хорошо, ты девочка простая, но воспитанная, я не буду лезть в вашу с сыном личную жизнь – это не в моих правилах, скажу лишь одно, он – предан балету, а ты будь преданна ему, тогда лишь, всё будет хорошо.

Неожиданно для обеих , в кухню прошел Николай, увидев маму и Нику, он лишь провёл бровями и стеснительно улыбнулся

- Привет мама, привет Ника, - сказал парень, обняв поочередно обеих

Они еще немного перекинулись парой фраз и пошли в комнату , как только дверь захлопнулась , парень снял куртку и начал разговор:

- Мама сильно тебя не пытала? , - с неким сарказмом спросил парень, приглашая девушку сесть

-Ты же знаешь, я не поддаюсь пыткам, - сказала девушка, смотря на напротив сидящего Николая

- Знаю, вы с мамой похожи кстати, а зачем ты приходила?

-Я? Ах, да , я хотела выяснить что между нами – ведь мы давно не виделись, - сказала она опустив глаза в пол

- Если я полюбил – это навсегда, - он притянул девушку к себе и поцеловал. Приятная дрожь разошлась по телу, как будь то кто-то накрыл теплым пледом. Любовь – заставила их сердца биться чаще. Ведь найти родственную душу так сложно, но им удалось. Выяснив – кто они друг другу . Влюблённые просто лежали, за чтением книги, на этот раз – это был Шекспир:»… Два клана – Капулетти и Монтекки, богатством, родовитостью равны, во времена глубокой старины рассорились. Никто не вспомнит ныне тех причин, что послужили поводом раздора. Покажется грызня собачьей своры невинным воркованием голубей, в сравнении с враждой почтеннейших семей…». Он читал медленно, в надежде продлить такие моменты по дольше. Его голос был успокаивающим, тихим и спокойным, хоть эта история была всем уж давно знакома, для неё она звучала, как будь то впервые, его голос проливал свет на некоторые эпизоды в книге, которые она до этого просто не замечала. А за окном тем временем, была уже глубокая ночь, став задремывать, девушка прижалась к Николаю поближе и прошептала «…Надеюсь, у нас всё будет намного лучше»

========== Часть 7 “Я стал служить квадриге и колоннам” ==========

-Да, я не стал исключением из правил, я как и все — боюсь кому либо довериться, лишь единицы знают меня настоящего, но я не параноик, я просто очень стеснительный, зажатый, скованный, только на сцене я могу раскрыться, словно свет софитов обнажает мою душу, её потаённые уголки. Я стал служить квадриге и колоннам, для других служение — это оковы, тяжелая ноша, для меня же — это просто спасение, спасение для загнанной души. Я даже не знаю чем я загнан, на меня навалилось слишком много проблем, я чувствую себя виноватым, виноватым в том, что мы уехали, каждый день, приходя со спектакля или урока, я вижу глаза своей мамы, которые источают безграничную любовь, и это заставляет меня изо дня в день идти в класс и учиться балету. Я слишком поздно понял, какой же это обман, в детстве всё казалось ярким и красивым, а теперь что, боль, травля, но я буду сильным, мир балета съедает слабых и выбрасывает их на обочину жизни, со мной всё будет по-другому — он подавиться мною. Все те бойкоты что мне устраивали — закалили во мне истинную личность. И вот, перечитывая строчку за строчкой, я понимаю что опять по наставлял кучу запятых и ненужных знаков, ну что поделать, чукча ведь читатель, а не писатель. Я знаю, бумага ведь всё стерпит, поэтому и пишу в дневник. Как сказала бы няня: «…Боже, добра дитина, шо ты тут себе понапридумувал». Каждый раз, когда вспоминаю няню, в моей голове возникают образы любимого няней Подола, вспоминаю её коронные фразы, с ярко выраженным украинским шоканьем, мой любимый маковый пирог, который она обычно пекла по субботам. Боже — это было беззаботное детство, но оно сейчас далеко. Общение с Никой, порой возвращает меня в детство, заставляя чувствовать себя наивным мальчишкой, которому нужно просто услышать её голос, чтобы сердце забилось быстрей. Хоть и мама не в восторге от нее, она не показывает это, но всем своим видом, при одном упоминании о Нике, она показывает что не хочет о ней слышать. Мама не показала этого при первой встречи, она умна, вот только я всегда шел наперекор маминым советам, и Ника — яркое тому подтверждение. Чем ближе и ближе мы общаемся, я понимаю — только с ней я могу быть на столько открытым, не лукавить, не скрывать ничего. Николай, встал со стула и медленно устремился к высокой, деревянной книжной полке, которая достигала до потолка, и сделав небольшой прыжок, он виртуозно закинул дневник наверх. Пройдя через коридор, юноша оказался на кухне, окинув своим взглядом комнату, он вдруг увидел её в новых красках: лучи пробивались сквозь деревянное, зашторенное окно, освещая подвесные ящики в которых каким-то непонятным образом уживались — кофе, чай, макароны и пара свечей, на случай, если отключат свет, в тумбах были многочисленные сковородки и кастрюли, которые почернели в силу своего использования. В хлебнице лежало пару тройку вчерашних кексов, которые он купил после спектакля. Старая газовая плита, хоть и была уже «при смерти» но исправно служила многочисленным жителям.

В углу без остановки жужжал холодильник, чем разбавлял тишину в комнате, на нём виднелся уже изрядно подсохший декабрист. Взяв с хлебницы кекс и поставив чайник на плиту, Николай включил радио, оттуда заиграла одна из песен Высоцкого, тихую трапезу прервал звук стукающих об пол каблуков, Ульяна Витольдовна собиралась на работу, она бормотала себе под нос и искала несносные очки, которые как на зло, куда-то делись. Её утренний образ уже никого не удивлял: розовые, просто огромные бигуди, на небрежно закрученной шевелюре смотрелись вульгарно и экстравагантно. Халат, рукава которого уже растянулись, волочился по полу, будь-то королевская мантия, леопардовый принт добавлял «королевского вида», а туфли на платформе, она разнашивала их каждое утро, перед работой, чтобы было удобно ходить в течении всего дня. Поздоровавшись с мирно трапезничающим Николаем, женщина нашла свои очки в духовке и со словами: «…Бог мой, а куда же я тогда пирог поставила», она побежала в свою комнату, всё так же постукивая каблуками. Николай рассмеялся, увидев довольно комичную ситуацию, но взяв себя в руки он, словно вихрь, взял куртку с вешалки и побежал по ступеням, немного остановившись у выхода парень протянул руку, чтобы открыть дверь, но за место него, это сделал кое-кто другой. Иосиф вбежал в подъезд, сбив парня с ног, на его лице виднелась тревога и страх, подняв друга он сказал:

— Ника в больнице, — эти слова для Николая были словно темная туча, среди ясного тихого неба.

========== Часть 8 “Ментальная связь” ==========

- Коль, меня скоро выпишут, не начинай и перестань гонять врачей - это ведь просто отравление, - кричала Ника, немного привставая с кровати, видя как Николай в который раз беседует с врачом. Услышав голос девушки, он наконец успокоился и присел на стул, что находился в углу комнаты. Светло-синие стены, краска с которых покрылась мелкими трещинками, побеленный потолок, стоящие по периметру комнаты три кровати, две из которых были пусты и заправлены. Ближе к выходу стояли шкаф и вешалка, они натолкнули молодого человека на мысль: «… хоть бы с ней было всё хорошо и мы не остались надолго в этих серых, нагнетающих стенах». Из мрачных мыслей его вывел голос доктора

- Еще пару капельниц и завтра могу вас отпустить домой, - врач что-то записал в мед карту и поправив довольно огромные очки, что держались у него на носу , повернувшись к юноше сказал: «..Молодой человек, еще пять минут и на выход, у нас не дом свиданий время приема ограничено». Кивнув, Николай проводил взглядом, уходящего из палаты доктора, и мигом придвинув стул к кровати, он взял Нику за руку и почувствовал, насколько она вымотана, да – болезнь никого не красит, хоть девушка и пыталась улыбаться.

- Завтра, сутра я загляну на выписку, заберу тебя, - сказал Николай, растирая её холодные ладони

- Не надо, у тебя работа, Ксю поможет мне добраться до общаги, - замотала Ника головой.

- Я всё успею, - сказал он поцеловав девушку в лоб и ушел домой

В то время, как случилось несчастье с Никой, на Театральной площади было не спокойно. Юрий Николаевич Григорович отвоёвывал право молодых артистов выступать на сцене, он был словно - отец для своих подопечных, «отец Большого театра», на творческие баталии уходило много нервов и времени, но они стоили того, ведь не многие могли перечить ему – хореографу, балетмейстеру и педагогу, он знал «балетную кухню» изнутри. Всем в театре было известно про «труппу артистов Григоровича». В основном труппа была бесподобно красива. Все были подобраны по росту, по внешности. При встрече с какой-либо другой труппой – Большой театр отличался буквально всем, просто экстерьером. Таких лиц, таких фигур не было нигде. Его труппа была труппа красавцев и красавиц. Это был цвет нации. Николаю повезло попасть к нему, именно Григорович держал его в «ежовых рукавицах», этого требовал талант, темперамент и профессия.

Утром, Николай шел на репетицию, хоть он и танцевал в кордебалете, подходил к делу ответственно. Ника тем временем, не стала отдыхать, как пообещала друзьям, а переоделась и побежала на учебу, пропускать было нельзя, навёрстывать потом было очень долго и сложно . Они оба были трудоголиками, вкладывали все свои силы в то что умели, и делали это хорошо.

Пока Коля выступал под светом софитов, Вероника бегала по городу, проходила практику, ведь это только на первый взгляд, практика – это просто сидеть в кабинете и перебирать бумаги, а на самом деле – это тяжелый труд, нужно было успевать развести документы по всему городу, помочь заполнить уйму бумаг, и еще успеть забежать в университет. Не смотря на такую вымотанность – они находили время друг на друга. Иосиф всё таки сделал предложение Наташе, и вот, они всей компанией сидели и отмечали предстоящую свадьбу. Стол ломился от еды, всё было просто, но всего было вдоволь: соленья, квашенная капуста, пироги, жаренная картошка, оливье, котлеты, селедка под шубой, компот. Иосиф встал из-за стола и произнёс тост, взяв стакан с содержимым.

- И так, дорогие друзья, я благодарен нашим хозяюшкам, что так быстро накрыли на стол, я благодарен вам – парни, что отложили все свои дела и пришли на наше пиршество, я благодарен тебе – Наташ, за то что терпишь меня, за твою открытость, за нас!.

Все дружно подняли стаканы и выпили компот до дна. На улице был прекрасный вечер, немного сыпал снег, он накрывал уже прогретый дневным солнцем асфальт, с деревьев падали холодные капли воды, и могло показаться что идет дождь , но это был всё таки снег, он быстро усилился, началась вьюга, заметно похолодало, люди которые шли с работы, начали укрываться от снежных порывов ветра всем, что под руку попадалось.

Через какое-то время, парни стояли у выхода из общежития , Давид и Иосифом нервно закурили, молодой человек протянул сигарету Николаю.

- Нет, спасибо , не курю, - отказался балерун отрицательно отдернув руку

- Молодец, а я вот курю почти с самой школы, дурная привычка хотя, зная Никин характер - ты скоро закуришь, - со смехом сказал Иосиф, выпуская в воздух дым

- Вот, Иосиф и Ната скоро распишутся , а вы с Никой когда?, - поинтересовался у парня Давид, выкидывая окурок в урну.

- Ты знаешь, я столько видел примеров отношений перед глазами, что сделал для себя выводы и понял - я никогда не поставлю штамп в паспорте , но я буду делать всё, чтобы она была счастлива со мной и без него.

Дверь неприятно заскрипела, и девочки вывалились на улицу, в прямом смысле этого слова, их лица были в снегу, дутые курточки неприятно отдавали холодом , а на новеньких джинсах виднелись мокрые пятна от растающего снега

- Наташ, шо за дела, мы еще не поженились, а я тебя уже пьяную из сугроба достаю, солнышко моё, - со смехом сказал Иосиф и попытался поднять свою суженую. Давид тем временем снимал это всё на фотоаппарат, стоя в сторонке .

Хаотичная куча народу наконец-то поднялась, виной этой «аварии» была лужа, замершая перед входом в общежитие. Компания шла впереди, Иосиф неожиданно приобнял за шею Колю и Нику

- Вот пройдёт лет пять и мы с вами будем кумовьями, деток окрестим, гулять будем, вот как сейчас, - парень был уже изрядно пьян, виной всему была водка, незаметно подлитая Давидом в общий компот.

- Ну да, а что же это за кума, что под кумом не была, - рассмеявшись на всю округу закричала Наташа, глянув на Веронику, а потом на Николая.

- Натаха, перебрала, как есть перебрала, - сказала Вероника отведя подругу в сторону . Николай заметно засмущался, компания разбилась на две кучки, мужскую и женскую, и везде кипели разговоры

- Не, ну Ник, вы уже пол года как встречаетесь и не разу – жучок к жучку, пестик к тычинке? Как говорит мой Йося, - Наташа всю дорогу улыбалась и хихикала, а Ксю пыталась их как-то утихомирить, она была не разговорчива и спокойна, впрочем, как и всегда.

- Наташ, ну у нас не всё так быстро, как у вас, нам нужно присмотреться, - сказала Ника, подбирая упавшую на снег варежку

- Пока ты будешь притираться и присматриваться, уведут - он у нас кадр солидный, - сказала Наташа, обратив внимание на Николая

- Это ты у нас открытая, всё рассказываешь, а он другой, - сказала Ксю

И правда, проводя время вместе, они не задумывались о физической близости - им важна была ментальная связь . Ведь любящие люди – это не те, кто смотрят друг на друга, а те, что смотрят в одну сторону.

========== Часть 9 “Не любовь к красному цвету – это семейное.” ==========

Наступила весна, сквозь небольшие вершинки сугробов уже пробивались крохотные проталины, в которых виднелись зеленоватые зачатки цветов. Снег сменился дождём, который лил , казалось не переставая, он проворно стучал по крышам, изображая мелодии то Чайковского, то Бетховена, ух уж этот озорник, весенний дождь настигал каждого, даже в ясную погоду с неба падали крохотные холодные капли. Деревья под дуновением легкого ветра сбрасывали оставшуюся листву, давая жизнь уже набухшим почкам. С крыш домов пропали огромные сосульки, что подобно остроносым готическим шпилям нависали над зданиями, добавляя им февральской суровости. Растаяли реки, жизнь ожила, возле окон, словно шайка милых попрошаек, щебетали воробьи, зимой они напоминали маленькие клубочки коричневой пряжи, которые укромно устроились на ветках величественных рябин и тополей. Лучи, словно ленточки топили, казалось столетнюю мерзлоту. В силу погоды нельзя было избежать гололеда и темных луж , что казалось – напоминали глубокое Черное море. Узоры на окнах сменились солнечными зайчиками, что часто заглядывали в комнату к еще спящим ребятам, казалось гладили их по лицу, и убегали прочь в небытие из-за массивных, словно кусок мягкой ваты кто-то прикрепил на небо туч, они то ураганом неслись не весть куда, нависая над городом, словно хотели понаблюдать за многочисленными жителями. Немного потягиваясь и зевая, вылезли со своих убежишь уличные коты, они с нетерпение ждали долгожданного тепла и охотно грелись на дворовых лавочках и люках. Дворники с самого утра, лишь солнце дотронулось до верхушек крыш, уже убирали всем ненавистный лёд, отважные «ледорубы» были словно санитары леса в этих бетонных джунглях, берегли горожан от разного вида травм из-за обыденной весенней погоды. С городских проспектов и площадей пропала разнообразного вида новогодняя мишура, что дарила ощущение сказки, зимнего спокойствия. Не смотря на то , что на календаре было начало марта, на балконах у нерадивых хозяев еще стояли свежие, но уже потускневшие от времени зеленовато-бурые ёлки . На балконах у бабушек-садоводниц уже было видно заветные ящики, в них плотной щетиной произрастали помидоры и перцы, что проходили процедуру закаливания в довольно еще холодном помещении. День понемногу стал увеличиваться, во дворах всё так же пропадала ребятня, они рисовали на открывшемся асфальте классики, хоккей заменялся футболом . Судя по проходящему огромной толпой народу, непонятно было, как же одеться : толпа парней шла уже в кожаных куртках и тоненьких джинсах, кроличью шапку сменила разноцветная кепка, хоть и у них до ужаса были красные уши, ношение кепки в довольно еще прохладную погоду, казалось им верхом крутости и уважения, но что поделать – молодость. По аллее шли довольно пышные дамы в шубах и огромных шапках, что возвышались над их казалось, довольно маленькими головами, многие в эту погоду предпочли старые добрые резиновые сапоги, ведь воды было – море, но вот дамы, любящие классику и не смотря на погоду, остались верны своим кожаным сапогам на довольно высоких каблуках, в которых один шаг казался просто - произведением искусства. Но вот, в гардеробе детей, всё осталось неизменно: мягкая майка, поверх которой обязательно одевали вечно колючий свитер, колготки и штаны на резинке, что при каждом движении издавали ни то свист, ни то шуршанье, курточки, шарф, который обычно в попыхах уже завязывали на шею, почти узлом, шапка и обязательно варежки на резинке, без резинки было довольно тяжело, обычно одна или сразу две варежки терялись уже после обедней прогулки. Продавцы уже во всю торговали нарциссами, ведь не за горами был праздник восьмого марта. Среди этой всей суеты по парку шла женщина, на вид лет пятидесяти, не смотря на возраст, она шла на довольно высоких каблуках, серый плащ её был на распашку и развивался на легком ветру, элегантный бежевый свитер с крупной вязкой и бусинами, чем-то похожими на жемчужины, сидел на ней довольно свободно, строгая прямая юбка, которая достигала почти до щиколоток , в руках у неё была сумка, которую она держала свободно на руке, немного подергивая ею при каждом шаге. Кудрявые волосы развивались на ветру, словно кусочек облака, они были белоснежны - это была седина, она украшала женщину, как и кольцо, что находилось на левой руке, оно отблескивало при свете солнца то розовым, то зеленоватым оттенком. Она была похожа на тех женщин , что недавно ходили по подиумам Парижа или благородных герцогинь, что участвовали в многочисленных приёмах английской королевы. Одним словом – это была величественная женщина, её спина была прямой, стойкой, впрочем, как и её характер. Говорят, возраст уносит былую красоту, но это было не о ней – возраст добавил ей шарма, благородности. На ногтях виднелся свежий маникюр, он был строгий, но элегантный, образ делали совершенным пара сережек, они не были ни маленькими, ни большими, но заставляли людей смотреть ей в след, были ли это именно сережки, поводом была её лучезарная улыбка, которая передалась и её сыну – Николаю, тонкие, но густые брови, создавали образ роковой женщины , и это правда, ведь не каждая сможет очаровать мужчину намного младше себя, и построить с ним довольно удобный, спокойный быт. Мечтания и мысли , в которых сейчас находилась женщина прервал приближающейся голос откуда-то позади.

- Ламара Николаевна, а я думаю, вы или не вы , здравствуйте, я уж минут пять за вами бегу, догнать не могу.

Сказала Ника, остановившись от прилива жара её бросило в пот, она расстегнула черное пальто, которое, как показалось Ламаре, еле прикрывало поясницу девушки. Под пальто был довольно теплый, но на вид тонкий темно-синий свитер с мелкой вязкой , который Нике, как раз под Рождество прислала бабушка. Черные в полоску прямые теплые брюки, гармонировали с общим нарядом, коричневые сапоги-чулки, которые она недавно купила на распродаже, хоть и стоили копейки, но выглядели довольно изящно и богато, кожаные перчатки согревали в эту ветреную погоду, лучше чем самый крепкий чай, высокий хвост и подведенные немного черным карандашом глаза, добавляли образу некой милой девочки, капельку стервы.

- Здравствуй, Вероника, а я вот, решила прогуляться

- А что же это вы так душу на распашку открыли, так и заболеть недолго

Девушка взяла Ламару под руку и они пошли в дружеской беседе.

- Я не болею, всегда так хожу

- О! И Коля тоже так ходит, а потом с температурой под тридцать восемь на сцене выступает, упертый.

- Ну ты сама знала, на что шла, он даже при смерти, полезет на сцену.

- Знала, - ответила она, тяжело вздохнув и обратила внимание на располагающейся в парке ивы, они были хоть и обнажены, но не утратили своей красоты и величия, они были подобно дубам, что восседали на лесном чертоге. Среди этого всего, в композицию парка были ловко вписаны деревянные лавки, с кованными поручнями в виде веток шиповника с многочисленными листьями. На одной из таких скамеек , сидела молодая мама с коляской, спокойно укачивая мирно спящее дитё, она то и дело поправляла свой красный велюровый пиджак, и смотрела куда-то направо.

- Только не красный, - прошептала еле слышным голосом, Ламара Николаевна, и отвернула свой взор куда-то в бок, обратя всё внимание на недалеко стоящий газетный киоск.

- А почему не красный?, - недоумевая такой реакции спросила Ника, когда они прошли злополучную дамочку.

-Ну, если коротко, я думаю Ника тебе уже рассказывал, все наши родственники так или иначе были диссидентами, так что – не любовь к красному цвету – это семейное.

- Так и не скажешь, Ника такой, ну пионер, а вы - диссидентка.

- Да, Вероника, вот такой парадокс - диссидентка, родила коммуниста.

Смех этой дружной парочки разошелся по всему парку, спугнув мирно трапезничающую стаю синичек, они словно маленькая шайка, попрятались на верхушки деревьев.

Прогулка продолжилась до самой Фрунзенской набережной, где их встретили резкие потоки ветра, пришлось свернуть во дворы и наслаждаться обеденной тишиной, которую изредка прерывал то гул машин, то собачий лай, они продолжили обычную беседу . При первой встрече у них общение мягко скажем не заладилось, но чем больше Ламара Николаевна узнавала девушку своего отпрыска, тем больше она понимала парадоксы этой жизни, сын всегда выбирает девушку - похожую на его мать. В Веронике было и Ламарино упорство, и юмор с некой долей иронии, но самое главное – она любила Николая всем сердцем и готова была ради него на всё

========== Часть 10 “Пять за смекалку” ==========

Недавний разговор с Ламарой Николаевной, погрузил Веронику в детство и что-то сжалось и сжимало в груди по вечерам, когда она сидела в комнате своего общежития ,и томно вздыхая смотрела в окно. Тихий, весенний вечер, понемногу ступал в свои права, вот на небе уже засияла первая звездочка и из-за небольшой тучи выплыл лимонно-желтый диск, чем-то напоминающий золотую монету. Слышно было, как ветер скользил по крышам, то и дело подымая в воздух небольшие песчинки пыли. Сегодня в комнате было тихо, Наташа то и дело оставалась ночевать у Иосифа, Ксю пропадала за проектами в одной из библиотек. В комнате тускло горела лампа, которая расположилась на письменном столе ближе к окну, Ника задернула шторы и откинулась на подушку, после долгого рабочего дня, она наконец-то сняла эту ненавистную ей парадную одежду – белую блузку с кремовыми пуговицами и черная юбка, которую в особо холодную погоду заменяли тёплые джинсы. Но сейчас девушка была в спортивных серых штанах и легкой белой майке, благо отопление в общежитии было довольно хорошее, что позволяло ходить без растянутых надоедающих кофт, волосы были распущенны, в будни они собирались в довольно строгую гульку или высокий хвост. Единственное, что она не успела сделать – это стереть макияж, нюдовая помада с оттенком бежевого и легким коричневым контуром, делала её губы больше и выразительнее, черный карандаш и довольно обильно наложенная на ресницы тушь, добавляли её глазам пронзительности, в этот раз она обошлась без румян и ярких теней, которые могла себе позволить накрасить хоть раз в неделю, но чаще, после работы и учебы, когда они с друзьями заседали в кафе или просто в парке.

Её спокойный отдых, нарушил звук откуда-то из-за дверей послышались торопящиеся шаги, но вдруг они затихли, за дверью виднелась чья-то, довольно массивная тень. Немного приоткрыв глаза, Ника встала с кровати, неожиданно её охватил страх, как будь-то в старых фильмов ужасов: и вот, таинственный незнакомец заходит в дверь и куча кровищи. Прокрутив сюжет фильма у себя в голове, девушка невольно скривилась, уже держа ручку на двери, она тихо и вяло спросила

- Кто там?

- Доставка цветов! – прозвучало за дверью, этот голос был ей знакомым, но каким-то осипшим.

Не торопясь, она открыла дверь, перед ней стоял Николай: в черных брюках, белой рубашке и легкой куртке, пуговицы на рубашке были немного расстегнуты, что придавало молодому человеку необычайного шарма, на груди виднелся серебряный крестик, он всегда был с ним, даже на выступлениях. Николай вырос в довольно религиозной семье, каждое воскресенье они с мамой и няней ходили в церковь, где маленький мальчик впитывал, словно губка молитвы и верования. В руках у молодого человека были такие солнечные и милые нарциссы, завернутые в красивую и блестящую бумагу, которая то и дело переливалась из-за света коридорных ламп

- Молодой человек, и как вы умудрились пройти через вечного сторожа нашей обители?, - с небольшой иронией спросила Ника, принимая букет и пуская человека внутрь комнаты

- Я всё преодолею, только бы быть рядом с тобой, - сказал парень и немного приобнял Нику

Вдыхая аромат цветов, девушка невольно вспоминала, как бегала по просторным полям и огородам у своей бабушки, вокруг огорода в разгар лета росло много полевых цветов, ромашки располагались дружными кустами, синхронно двигаясь на ветру, голубоглазые васильки, словно пара братьев, росли у старых кустов благоухающего шиповника. Весело шуршали на поле колоски, цвёл медоносный фиолетовый клевер у реки. Оторвавшись от воспоминаний детства, она положила букет на стол и поцеловала любимого в губы. По щекам резко побежала легкая дрожь, сердце то и дело выстукивало больше ста ударов в минуту, его руки невольно обвили её талию. В голове Ники пробежала мысль: «Чёрт, как же хорошо, что девочки сегодня задерживаться». Спустя несколько минут, куртка его лежала уже на полу, девушка осторожно расстёгивала пуговицы на его рубашке, пока он осыпал её поцелуями. Но тут послышался стук в дверь и хриплый голос старухи вахтерши

- Так, голубки я вас только на пять минут пустила, молодой человек!

Кричала она, стуча в дверь . Эта старуха казалось, доведет любого, кто так или иначе попадётся ей на глаза. Ходя по коридорам общежития – она словно надзиратель, не упускала никого из виду, её полные руки могли выставить за порог любого коренастого парня. Подняв шум, вахтерша стала нащупывать в кармане своей кофты заветную связку ключей и найдя этот несносный ключ под номером двадцать четыре, открыла дверь в два счета. Комната озарилась желтоватым коридорным светом, в этой суматохе, Ника оттолкнула парня на кровать и взяв в руки иголку, что как раз находилась на столе, стала делать вид что упорно пытается пришить пуговицу, водя иголкой в воздухе и вытягивая невидимую нить . Консьержка с изумленным взглядом и привыкшая к таким вот ситуациям похихикала и сказала

- Давыдова, пять за смекалку, таких в нашем общежитии еще не было, бывало холодным утюгом рубашки гладили, это да, но чтоб воздухом шить рубашку – это что-то новенькое. От смущения Ника приложила руку ко лбу и не знала куда спрятаться. Да, зрению Анастасии Федоровны могли позавидовать многие, в свои семьдесят, она видела прекрасно, хоть и одевала для вида очки, чтоб казаться внушительнее и строже. Махнув рукой на тихо мирно лежащего под одеялом Николая, она развернулась и уже собиралась уходить но напоследок сказала

- Это уже второй прокол, еще один и будешь искать новое место жительства

Выйдя из комнаты, довольно полная женщина еще долго и медленно шла по коридору, приговаривая : «…ну Давыдова, ну артистка». Как только от вахтерши не осталось и следа, по комнате разнеся раскатами смех, Николай смущенно вылез из под одеяла. Девушка смогла разглядеть его как следует, так как свет лампы падал именно на него, в рубашке он ей не казался таким худым как сейчас, тонкая талия, которую безусловно хотела и добивалась каждая девушка - он имел от природы, широкие плечи, сильные руки, на которых виднелась почти каждая жилка, он как будь-то был создан для балета, слеплен из глины великими скульпторами древнего Рима, присев на кровати, Николай притянул девушку к себе, посмотрев вплотную в его глаза, она поняла – в них видны звезды, бескрайний мир, где он нашел место для неё, простой девушки из провинции. Сейчас он напоминал ей Демона Врубеля, такой же сидящий и задумчивый с грузом усталости на плечах. Ему нужно было просто быть рядом, чтоб её сердце замирало. Всё в ней сводило его с ума: глаза, волосы, улыбка, он часто играл любовь на сцене и уже знал чем всё закончиться, но здесь есть возможность написать собственный сценарий , и закончиться ли этот спектакль хэппи-эндом зависело только от них.

- Мадмуазель, вы рубашку дошили, могу забрать?, - спросил молодой человек, в его устах слышались нотки иронии

- Ой, мистер, не поверите, столько сил потратила, ужас

Она протянула ему рубашку и принялась ставить брошенные на стол цветы, вазой прекрасно служила обрезанная бутылка из под минеральной воды, что укромно стояла на шкафу

-Да, меня то не обманешь, я знаю что из нас двоих - шить умею только я

Сказал парень одевая рубашку, он обратил внимание на лежавшие в столе несколько катушек нитей, что уже давно припали пылью.

- Ну, возможно, зато – я лучше готовлю, как вспомню твою пригоревшую картошку, аж дрожь берет.

Сказала Ника, расположив букет на подоконнике и немного задрожав от воспоминаний от проветривания кухни после «курсов готовки».

- Запомни – эта картошка, первое и последнее блюдо, которое я приготовил, - подытожил парень, встав с кровати, он искал глазами свою куртку.

- Ленивец!

Сказала Ника и полезла в шкаф, искать свою весеннюю куртку

- Что есть, то есть

Подытожил парень и заметил , что в шкафу стоит множество коробок, видимо зимние вещи уже не помещались на вешалках. Немного порывшись в шкафу, девушка достала спортивного вида темно-синюю куртку.

- Ника, я через неделю еду к своим в город, надо взять кое-какие вещи и родных навестить

Сказала Вероника с некой опаской, сама не понимала почему, хотя достаточно было одного его слова и она бы осталась.

- Хорошо, привези мне матушка цветочек аленький

- Аленький цветочек не обещаю, но зелень, закрутки, мама с бабушкой по-любому положат

- А Йося с тобой едет?

- Да,он хочет показать свою Натали родственникам, я хочу на это посмотреть, так сказать с первых рядов, вот будет спектакль

- С чего это?

- Ну, скажу кратко, у его отца были другие планы на сына и эти планы называются – дочка хозяина мясокомбината

-Хотел в невестки одну, а пришла другая, история стара как мир

- Главное чтоб эта как ты говоришь «история», не превратилась в боевик с элементами фильма ужасов

Они еще долго болтали о её деревне, о семье. Но ненавистная вахтерша всё же добилась своего, она выгнала молодого человека за порог , почти с грохотом закрыв перед ним дверь. Но Ника следом увязалась за ним, они ходили по вечернему парку, любуясь звездами и весенней красотой, хоть и ночь спрятала большинство красот от их взоров, отражающейся в Москва-реке луна, медленно плыла, будь-то по холсту . Ветер утих и стал бушевать где-то в облаках, оставив землю в покое, Ника держала его за руку и уже почти сонная просто брела куда глаза глядят, ей было всё равно куда, главное – она с ним, она рядом и так будет всегда .

========== Часть 11 “Город грёз” ==========

И вот, электричка мчалась за их спинами, она последовала дальше, а Иосиф и Вероника, сойдя с платформы и взяв свои пожитки, побрели по дороге. Здесь не было асфальта, да и зачем он им, дорога и так прекрасная, за ливнями началась жара, которая высушила дорогу до мелкой сетки трещинок. Путь до города шел вдоль многочисленных огородов местных жителей, ведь каждый стремился вырастить что то своё. Вот уже показались первые домики на окраине, город, хотя его таковым нельзя было назвать, скорее это был посёлок городского типа, был поделен на несколько районов, на окраине располагались преимущественно новые дома, построенные каких-то двадцать лет назад, на приусадебных территориях этих домов не было ни огородов, ни садов с их изобилием фруктов, а лишь цветы да пара тройка пихт.

В центре города располагались все здания первой необходимости, от садика и до городской больницы и школ , кстати, всего их было три, они были построены еще в пятидесятых годах , их коридоров и классов еще не касался ремонт, возможно это было и хорошо, сохранился дух того времени, родные стены. За городом, рядом с вокзалом, ближе к южной стороне, находился Институт пищевой промышленности, куда всеми силами Ника пыталась не поступить, в центре города так же располагался раскидистый парк со своими скульптурами чем-то напоминающими древнегреческие : это и дамы в длинных одеяниях и олимпийцы-мужчины, что служили примером физической культуры для многих горожан, это и не мудрено, в конце парка находился стадион, где проводились разного вида соревнования и представления. Друзья медленно шли по дороге, вспоминая, сколько же тут было веселых приключений, о которых даже не догадывались их родители. К городу примыкал старый колхоз, который был наполнен разного вида «аттракционами»: весной они ходили сюда, собирать подснежники и пролески в балке, летом катались на больших копнах сена, именно здесь они и экспроприировали злополучный колхозный трактор, который стоял без присмотру, никто бы не поверил, что четырнадцатилетние хулиганы могут так поступить, если бы они, словно императоры на коне, не проехались на нём по самому центру города. Да это был очень смелый поступок, но одновременно и глупый, ох и досталось им тогда, но ведь, есть что вспомнить – а это главное. Самым страшным воспоминание было, как в декабре стояли двадцатиградусные морозы и двое друзей не нашли ничего лучшего, как прогулять школу и пойти на рыбалку, заранее сговорившись, они достали удочки из сарая ипод утро, бросив портфели на чердак, побрели в сторону водохранилища, оно было глубоким и чем-то напоминало маленьким детям океан, к счастью пробуренных лунок было много . И вот, юные рыбаки уселись и начали удить рыбу, благо в школу родители их одевали на совесть: теплые тулупы, которые по-видимому носили еще их родители, варежки, теплые свитера, которые одевались, казалось под нескончаемое количество маек, тёплые прорезиненные сапоги, и штаны с овчинной подкладкой, что грели ноги лучше всяких колгот, шапки-ушанки спасали уши от холода. И вот, они уже сидели на льду целый час, возле лунки лежала пара окуней, Йося сидел и задумчивым видом сверлил лунку глазами, Ника тем временем ходила по льду, в голове её всплывали образы фигуристок, как они, словно бабочки порхают на льду, выкручивая разные пируэты, девочка начала крутить руками в воздухе, как друг, что-то начало хрустеть под ногами, девочка инстинктивно легла на лёд, приблизившись , она поняла – лёд покрылся мелкими трещинками и вот-вот она провалиться, в страхе, Ника начала звать своего друга на помощь, Иосиф услышав крики позади себя, тут же отбросил удочки и ринулся к подруге, понимая чем им может грозить это приключение. Но тут, случилось то, что никто не ожидал, что пройдя всего лишь пару шагов, мальчик сам провалился под воду, его одежда намокла и тело начал пробирать жуткий холод. Увидев это, Ника лишь охнула и выпалила : «Спасатель из тебя , хуже некуда ». В некоторых ситуациях, её спокойствию позавидовал бы опытный летчик испытатель. Ползком она добралась до оставленных мальчиком удочек и приблизившись к тонущему Иосифу, она протянула ему удочки и вытащила из воды, он лежал на льду, его губы были фиолетово-синего цвета, он не мог говорить, только глубоко дышал, изредка покашливая. Дорога домой в такую довольно холодную погоду , в мокрых вещах не привела ни к чему хорошему, на следующее утро их положили в больницу с воспалением легких.

- Это ваша дочь во всём виновата! – с такими криками вбежала в палату, словно гром, мать Иосифа – Элеонора Пантелеевна, она была одета в достаточно строгий брючный темно-синий костюм, при такой худой фигуре, мертвенно худой даже, она напоминала ведьму, острый нос, который выделялся на миловидном лице, добавлял ей большего страха, тонкие губы и ярко выраженные скулы, узкая талия, которую она обычно затягивала довольно широким поясом, худые руки то и дело трясли, она была в истерике, её единственный сын лежит сейчас на больничной койке из-за какой-то девчонки и её выходок. Мать и отец Ники были на работе, отпор несносной мамаше давала бабушка – Лидия Борисовна, это была довольно высокая женщина, не смотря на то, что мать Иосифа тоже была не коротышкой, Лидия Борисовна возвышалась над ней почти на голову выше, она всегда носила блинные платья, почти в пол, на них обычно изображались то мелкие цветы, то раскидистые алые маки. Она была довольно спокойным человеком, но когда трогали её семью, могла и хорошенько отвесить .Ее лицо отражало всю ту доброту, которую только могло отражать лицо добродушной синеглазой старушки, черты лица были острые – этому способствовала уже глубокая старость – Лидие Борисовне было далеко за восемьдесят, но она всё еще «была в строю», полола многочисленные гектары огородов, помогала с внуками, еще и успевала ходить в клуб на «творческие вечера» и читать томик другой интересного романа, под тихое урчание пепельной кошки – Жуни. Именно от неё, Нике досталась такая безграничная любовь к книгам и литературе. Сейчас дети со страхом наблюдали «палатные баталии», что происходили на их глазах , В итоге, две умные женщины пришли к выводу, что наказать надо обоих. Частыми вечерами в доме у Фельдманов шли разговоры, как бы поженить в будущем двух лучших друзей, тогда еще не было этой злощасной дочери хозяина мясокомбината – Златы Соколовой, она пришла в их класс позже, когда они уже были почти выпускниками, девочка сразу зарекомендовала себя как прилежная ученица с довольно спокойным характером. Но ни «будущие отношения с Никой» ни скорая свадьба в планах родителей не интересовали Иосифа , и кто же знал, что он найдёт свой идеал в большой Москве, Натали сразу же ему приглянулась, еще на той первой встречи, ох как она была наивна и молчалива, но пару рюмок наливки раскрепостили её и они сразу же сдружились. Ника была для парня больше сестрой, нежели подругой, всё своё время он проводил с ней, дом Демидовых был как раз про соседству с домом его бабушки по отцу – Зинаиды Яковлевны, она всегда рада была видеть Нику, только она могла вытащить Иосифа из дома под любым предлогом, до встречи с ней он был тихий, болезненный мальчик, проводивший всё своё свободное время за книгами или играми в саду, но их дружба внесла новое вливание в его развитие личности, он стал увереннее, сильнее, она вдохновляла его творить всякие глупости, именно её он нередко называл не по имени, а просто «моя сестренка». И вот уже на горизонте видны два дома, один – из красного кирпича, с высокой крышей, белыми окнами, сквозь которые видно, как на подоконнике кухни благоухает мамина герань, дом Демидовых, довольно просторный двор, при входе всё так же лает, маленький пёс-дворняжка Рекс, что своим беспричинным лаем иногда доводит отца до нервов, за ним самодельная беседка из старых окон, которые мама требовала себе на теплицу, в беседке всё так же стоял стол, старый диван, который они видимо недавно вынесли из Никиной комнаты, в углу, словно ёж, шипел старый телевизор, пройдя вовнутрь, Ника выключила надоедливый аппарат, и прошла в дом, всё было так же, как и тогда, когда она покидала родной дом, обоев у них не было, стены были выбелены до бела, в коридоре заскрипел деревянный пол, от чего, невольно проснулись все коты в доме, Ника повесила своё пальто на вешалку у входа и положив туфли на полку, она достала свои любимые тапочки, которые увы, забыла забрать в прошлый раз, опиревшись на дверной косяк, она тихо смотрела, как её мать накрывает на стол, видимо друг всё таки проболтался об их приезде, увидев дочь, женщина невольно бросила тарелку на пол, от чего та разбилась вдребезги и неприятный треск эхом разошелся по комнатам.

-Верка, родненькая приехала, Эмик! Де тебя черти носят иди сюда, - закричала она почти на весь дом. Так что несносный пёс у ворот залаял.

- Фу! – послышался грубый голос из гаража. Выбежав во двор, Ника побежала к отцу, крепко его обняв. Не смотря на ненависть к этому городу, она не касалась семьи, их она любила больше всех

Тем временем в доме у Фельдманов уже во всю шел обед, мать то и дело смотрела на похудевшего сына описывая ему многочисленных претенденток ей в невестки, но прервав родительские планы, он встал и сказал

- Мама!Папа! Я – женюсь, - от этих слов, отец Иосифа невольно взялся за сердце, но перепутав стороны, привел сына и жену в некое изумление.

-На ком, когда, как?, - спрашивали все присутствующие, недоумевая, где они проглядели мальчика, мечты родителей молодого человека мало интересовали и спустя пол часа криков и ультиматумов, Иосиф сел на подоконник и открыв форточку, закурил, медленно выпуская круги дыма. За его спиной мать лепетала какие-то непонятные фразы, неожиданно для самого себя, он вспомнил, что мать и отец выбрали карьеру, а сами отдали сына бабушке, похоже единственному человеку – на мнение которой ему было не наплевать и которая хоть как-то разделяла его интересы. Взъерошенный, с расстегнутой рубашкой, он словно буря, выбежал из дому, взяв с собой вещи парень, стоя у ворот своего дома , кричал вслед: «…Я никогда больше не переступлю порог этого дома». Он бежал, как можно дальше от них, родители слишком поздно спохватились воспитывать сына и кто же тогда знал, что он сдержит своё обещание и ни разу не навестит родителей, даже спустя двадцать лет. Вбежав в дом своей бабушки, он застал её во дворе, она как раз сидела, перебирая на свежем воздухе старую фасоль, которую уже изрядно успели попортить надоедливые жуки. Её и бабушкой то нельзя было назвать, ей недавно исполнилось шестьдесят, но на её лице почти не было морщинок, лишь ямочки на щеках да легкая дряблость выдавали ее «статус». Именно от неё Иосифу достались благородные черты лица, её величавость, но сама она была простой женщиной, всю жизнь проработавшей хирургом в местной больнице. Он упал на колени, уткнулся ей в ноги и заплакал, немного потрепав его непослушные кудри, она в недоумении спросила

- Родной, что такое, с родителями что-то?, - поинтересовалась она, подозревая что дело всё таки в другом. Он рассказал ей всё, как впервые полюбил, и как его чувства просто растоптали самые близкие люди. Зинаида Яковлевна не раз предупреждала сына, что такое отношение к ребенку до добра не доведет. Через пару дней, приехала Наташа, она очень понравилась женщине, приветливая, простая, как ни уговаривала бабушка внука отвести Натали к родителям, но пришлось получать благословение с бабушкиных уст. Ника тем временем рассказывала маме о том, как она встретила Николая, и как они любят друг друга. Мать всё спрашивала о свадьбе, он Ника отнекивалась : «Рано, «Да нет, не хочу я замуж»». Отец всё ставил в пример их пару – они расписались после пяти месяцев знакомства. Но Нику было не переубедить, она тоже как и Николай, видела слишком много ссор между отцом и матерью, бабушкой и дедушкой, эти ссоры, словно кадры из старого кинофильма, отложились в памяти: крики, битье посуды, и в понимании на тот момент маленькой Ники сформировалось мнение, что именно брак является преградой к любви, он закрывает двери к тому светлому и чистому чувству, о котором она так много читала в книгах. Пробыв в городе еще какое-то время и договорившись о нюансах предстоящей свадьбы, которая пройдет не дома, как планировалось, а в Москве, они уехали из города, который подарил им столько воспоминаний и столько боли….

========== Часть 12 “О нём” ==========

Комментарий к Часть 12 “О нём”

Простите, я знаю, что моя грамматика и знаки препинания оставляют желать лучшего, но я буду стараться.

Пред ним дверь открыл

Мир красивый балета

Будет - боль, страсть

И разлука.

Но Ника согласен на это

Уж первый софитов свет, дорогу ему освещает

Ему светит Большой

Ковент-Гарден огнями встречает

Он отдался мечте

И награда его ожидает

Да – мир балета жесток

Николай хорошо это знает

И вот, Grand Opera перед ним свои двери открыла

Словно путник усталый

Он шел по брусчатке Парижа

И тихо шептало ему его «я»

Балет – я тебя ненавижу

Буд-то скорую травму свою он предвидел

Шел по Парижу, вздыхая – балет ненавидел.

========== Часть 13 “Не я её выбирала – ты её выбрал” ==========

__________________

Электричка прибыла в место назначения только под вечер. Всю дорогу они говорили о свадьбе, о том, где можно подыскать нужный для Иосифа костюм , о столовой – которая как раз могла послужить им банкетным залом. Но, подсчитав все деньги, они пришли к выводу, что после росписи, отпразднуют тихо и скромно, в компании друзей и родных .Электричка чем-то напоминала подвижный улей: все куда-то ехали, в основном пассажирами её были добродушные бабушки и студенты, прибывшие в город. Толпа людей рассеивалась под ярко-оранжевым светом фонарей, асфальт отблескивал бело-желтыми бликами, чем заставил друзей идти немного прищурив глаза, погода была зябкая, шел мелкий, но теплый дождь. Иосиф тащил привезенные из дома сумки с одеждой да провиантом. Девушки шли медленно, держась за руки. Наряд Натали был не по погоде : короткое белое платьице из ситца, на котором виднелись ярко розовые круги, кремовые туфли на каблуках, на плечи Иосиф заботливо положил ей свой клетчатый пиджак, Ника же шла вполне подготовлена в джинсах, майке и пиджаке, она не мерзла, не смотря на погоду, вот только в туфлях было достаточно прохладно, не грели даже надетые капроновые носки. Иосиф был в спортивном костюме, на улице было около двадцати градусов тепла. Со временем дождь прекратился, на улице стало довольно парко и туманно, от асфальта шло тепло. Они шли молча, затем , Ника попрощалась с друзьями и попросила закинуть её вещи в общагу , она побрела в сторону кулинарии и взяв там пару кусочков макового пирога, девушка направилась к Коле, она знала что в этот день у него был назначен класс и он по-любому был там. Использовав своё обаяние и женскую харизму, Ника с легкостью прошла в одну из нужных ей гримёрок, к ней вёл довольно темный коридор, больничного бежевого цвета, изредка подсвечивали две вечно мигающих лампы и скрипел старый пол, стоя у двери, она тяжело вздохнула и постучав, открыла её. В маленькой гримёрной располагался стол ,стул, маленький топчан и вешалка. На стуле сидел Николай, он поправлял грим, смотрел в зеркало, то и дело подводил свои и без того выразительные глаза черным карандашом. Заметив в отражении зеркала, довольно знакомый силуэт, он резко обернулся, на его лице было видно усталость, грусть, его веки были слегка опущены из-за довольно тусклого освещения в комнате. Девушка робко помахала ему рукой, подойдя ближе она чувствовала от молодого человека какую-то враждебность и холодность, которой не было до этого момента.

- Привет, Коль, я принесла тебе кое-что вкусненькое, - с улыбкой сказала она и оставила пакет на столе. Молодой человек бесшумно повернулся опять к зеркалу и продолжил свои дела.

-Привет, как ты сюда прошла?

Спросил он с ходу, его довольно смутило присутствие Ники, он хотел чётко разграничить работу и семью, любовь. Она то и дело вторгалась в эти границы, бесцеремонно, без предупреждения. Её спонтанность иногда была слишком уж навязчива и неуместна, так казалось молодому человеку.

Встав со стула, Николай казалось, поднялся на пуанты, он был довольно высоким и сейчас, словно грозный орёл, он нависал над своею невинною добычей.

-Я, я прошла довольно легко, ты когда освободишься?

Легкая дрожь пробрала всё тело, ноги почему-то затряслись, будь-то их пробирал мертвенный холод

-Запомни!,- сказал он, подойдя почти в плотную, так что зрачки его глаз прямо впивались в её душу, пронзая её насквозь, - Никогда больше ты не пересечёшь порога этой комнаты, если хочешь меня видеть – я достану тебе билеты на спектакль, больше не смей сюда приходить!

Он кричал, на глазах её появлялись слёзы, они лились словно весенний дождь, лицо немного покраснело. Ника выбежала из театра и уже по дороге, она корила сама себя и задавала себе вопросы: «…в чём я виновата, в том что только забочусь об этом олухе?», «За что он со мной так?». Она присела на мокрую от дождя скамейку в парке, тихо, словно волнами на неё падал тёплый свет фонаря, ветер казалось начал шуршать специально, он помог скрыть её рыдания, всхлипывания и боль, ту боль , которая распирала её изнутри. Она не привыкла кому-то жаловаться на свои проблемы, разве что Иосифу, да и то редко, жаловаться родным она перестала еще очень давно, ведь у них на всю её подростковую боль и страдания был один ответ: «Да ты , Ника иди, по хозяйству займись, быстро свою грусть забудешь». Она не хотела, постепенно вошло в привычку прятать свою боль внутри себя, прятать в самых дальних и темных уголках её души. У себя в городе, она часто уходила в ближайший лес, подальше от людских глаз и упрёков и садясь на старые, разлогие столбы ивы, что росла у тихой речушки, облокачивалась и томно плакала, она плакала так, как ни плачут даже в самый скорбный день. Бывало вот так проревётся она до самого вечера и возвращается домой, весёлая и жизнерадостная. Душа, ведь она не железная, болело не на сердце, болело где-то в душе. Ника привыкла, на людях она просто должна была быть сильной, должна была быть той, кем хотели видеть её родные, близкие друзья. Все в городе знали Нику как хохотушку, весёлую девушку, которая была просто душой компании и застольев. А вот душу её видела лишь старая ива «….только ты – ивушка слушаешь, только ты – ивушка знаешь». Не раз приговаривала девушка, поглаживая столб дерева . Были и такие моменты, когда было совсем не в моготу , она падала с дерева, и впиваясь пальцами в зеленую, сочную траву, просто кричала в голос, да так, что аж птицы на водоеме разлетались. Страдания – формируют личность, считают многие философы, но ведь это – ложь, страдания разрывают личность, разрывают на «до» и «после». Сейчас, довольно проплакавшись, она обессилена и сломлена, дошла до общежития и не переодевшись, упала на свою кровать, этот грохот разбудил уже давно мирно спящих соседок

- Кого там черти принесли!, - завопила сонным голосом Наташа, вылезая из под одеяла. Растрепанная прическа девушки, прямо говорила что спала она очень долго , но не крепко, на губах виднелись следы не стертой помады, а на глазах уже изрядно растерлась тушь, она была похожа на сонную панду. Увидев заплаканную Нику, которая всхлипывает с подушку, она резко подорвалась с кровати, включила свет и начала успокаивать подругу

- Ник, Никуська, ну чего ты, скажи, что произошло, с Колей что-то?

Спрашивала Натали, вытирая мокрое и заметно налившиеся от слёз лицо подруги

-Та нет, просто проблемы по учебе, - отнекивалась она как могла, по увиденным глазам Наташи, она поверила.

- Ну, дурында и что ж из-за этого плакать?, спросила девушка наливая из банки, которая стояла на столе, стакан воды и подала его подруге, Ника сделала пару глотков, в комнате всё затихло, был слышен лишь легкий храп Ксю, которая тоже пришла около получаса назад и тут же увалилась спать, казалось даже атомная война не разбудит эту щупленькую девчонку.

- Наташ, пусть Йося передаст Коле, я завтра уезжаю

- От тебе раз! А куда?

- Меня звали на что-то типа дополнительной стажировки в органы, поработала в частной конторе, надо ж и на государство поработать.

-И, надолго?

- На три месяца, может немного больше

-Ого!, - воскликнула девушка, поставив стакан на место, - погоди, а как же твоё место в общаге?

- Я договорюсь, не беспокойся об этом

Они спокойно легли спать и потушили свет, а в это время, Коля только вышел из театра и направлялся к себе домой. Идя по дороге, он всё думал, он перегнул палку, был слишком груб с той маленькой кроткой душой, что попала к нему в руки, словно белоснежная голубка.

Внезапное и необдуманное желание Ники уехать, было прервано эпидемией гриппа, которая так ни кстати настигла всю Москву, болели все - от мала, до велика. Болезнь настигла и Николая, еще пару спектаклей молодой человек смог отыграть, но вот на третий день, температура поднялась до критической отметки тридцать девять и девять. Он лежал на своей кровати, его мучил страшный жар, на некогда счастливом и улыбчивом лице, сейчас виднелась заметная слабость, взгляд был затуманен, губы из алого цвета стали фиолетово-синими, он не ел, лишь только пил воду, руки тряслись, ему было холодно даже под несколькими одеялами. В больницу положить не смогли – было слишком мало мест. Ламара Николаевна принялась лечить сына самостоятельно, но по прошествии нескольких дней, она поняла что сама не справиться. И Ника, переступив свою гордость, всё таки пришла к больному. Она и сама была немного больна : три дня её мучила температура, но ей нужно было закрыть практику. И вот, именно в этот день, она шла с отчетом по практике и многочисленными сумками в уже всем известную коммунальную квартиру, двери открыла Ульяна Витольдовна и без слов проводила прибывшую гостью на кухню, поставив довольно увесистые сумки на стол, девушка принялась ждать Ламару Николаевну, которая вышла в магазин буквально минут пять назад. Не теряя времени, скинув с себя черную кожаную куртку, Ника прошла в комнату, сейчас больной спал, потрогав его лоб, она поняла, надо чем-то сбить температуру. В коммуналке было довольно жарко, Ника радовалась что не оделась теплее. Под черной кожаной курткой была белая майка, с серыми цветами, и светло-синие, словно небо джинсы, туфли на довольно высоких каблуках, которыми она то и дело зацеплялась об прибитый гвоздями , порванный линолеум. Она пыталась вспомнить, чем же лечили её в такие трудные минуты болезни бабушка и мама. Первым делом, девушка заварила липово-мятный чай с мёдом и понесла Николаю в комнату, он приоткрыв глаза не мог поверить, что перед ним стоит она, после их ссоры, молодой человек думал, что она больше не придёт. Ника поднесла чашку с чаем к его губам, молодой человек тихо прошептал

- Яд?

- Пей и не выезживайся, есть более искусные методы, чтоб наказать тебя за твой упрямый, твердолобый характер, - сказала девушка с улыбкой и присела рядом на кровать.

Он с удовольствием выпил всё содержимое чашки и откинулся на подушку, сил у него не было, всучив ему градусник, Ника услышала какое-то странное шипение на кухне и с криками : «Курица убежала!», поцокала каблуками спасать бульон, который уже успел изрядно вытечь на плиту. В квартиру зашла Ламара Николаевна, в бежевом пальто с красивыми пуговицами, что переливались под светом нависающих коридорных ламп. Ника приветливо помахала женщине из кухни и продолжила варить бульон, кидая туда пару морковок и луковицу

-Привет Вероника, я смотрю – отряд спасения прибыл, - с улыбкой подытожила женщина, взглянув на довольно большие, клетчатые сумки на столе.

- Да, антибиотики помогают слабо, значит будем лечить народными методами

- Ну народными, так народными, вверяю своего сына тебе

- Боже, так торжественно, Никуша, теперь я с тобой могу делать всё что захочу, у меня карт-бланш, - со смехом сказала Ника, заходя в комнату к больному с тарелкой ароматного бульона.

- Ты меня кормишь - как кабанчика на убой!

Неожиданно для самого Николая, его организм начал потихоньку работать, ужасно захотелось есть. Девушка поставив тарелку с бульоном на стул, взяла у него градусник и увидев разграничения, прошептала: «Тридцать восемь, придётся делать клизму», девушка искренне пыталась сдержать смех, а Николай от услышанного, подавился бульоном , с перепуганными глазами посмотрел на подругу и сказал:

- Мама! Я хочу другого доктора, компетентность этой особы меня пугает, - Ламара, посмеявшись зашла в комнату.

- Не я её выбирала – ты её выбрал, - услышав эти слова, оба раскраснелись, а женщина медленным шагом пошла на кухню.

В сумках было еще много чего: и трехлитровая банка мёда, барсучий жир, травы, варенье, овощи с огорода. Ника не умела лечить, все свои болезни она переносила «на ногах», в школе, на учебе, на работе. Первый её опыт в роли «домашнего медика» прошёл успешно. Но температура не отступала, особенно вечером, она взлетала до приделов. Но спустя пару дней кризиса, молодой человек уже начал вставать с постели. Ника поселилась на неделю у них и спала в кухне на раскладушке, такое положение её ничуть не смущало, она часто выбиралась на охоту и на море «дикарями» вместе с Иосифом, а поэтому привыкла спать в спартанских условиях. Рано утром, она вставала, собирала своё койко-место и принималась готовить . Стоя какой уже по счёту раз у плиты, девушка то и дело бормотала себе под нос: «…Выучусь, буду много зарабатывать, будет у меня кухарка, прачка и уборщица, да в гробу я видела эту «бытовуху», пол жизни у плиты, оно мне надо?»

========== Часть 14 “Властью, данной мне - объявляю вас мужем и женой!” ==========

Комментарий к Часть 14 “Властью, данной мне - объявляю вас мужем и женой!”

Простите за грамматические ошибки, части будут выходить реже, приношу свои извинения, дорогие читатели!

С того времени, когда Ника ухаживала за своим возлюбленным прошло уже три месяца. Во всю шла подготовка к свадьбе. И вот, Натали стояла на стуле, проводила контрольную примерку своего платья, в нём не было ничего особенного, просто строгое, прямое белое платье с открытыми плечами, до свадьбы оставалось около трёх часов, нужно было удостовериться что с платьем всё хорошо, Ника принесла туфли, на которых, словно живые виднелись ландыши, этим туфлям позавидовала бы любая Золушка. Не смотря на то, что на дворе бушевал во всю август, в этот день было довольно прохладно, поэтому белый кожаный пиджак с позолоченной застежкой из гардероба Ники, отлично дополнял образ невесты, маленькие жемчужные серьги, аккуратно подведенные глаза, маникюр. Наташа чувствовала себя принцессой, её мама – Софья Борисовна. Довольно крупная женщина в строгом черном пальто, которая заскочила в комнату на минуту и прихватив цветные ленточки, поспешила удалиться, судя по боевому раскрасу этой женщины – было понятно, у кого Натали научилась так необычно краситься. Софья Борисовна предпочитала разнообразию причесок, накрученные локоны, немного прибранные на висках. Сегодня она позволила себе вылезти из строгих костюмов и надела своё любимое длинное платье, на котором виднелись бордовые пионы, под него она предусмотрительно одела туфли на довольно высоком каблуке с массивной пряжкой.Тем временем, отец Ники – Евгений Степанович, нервно курил и поправлял букеты и ленточки на его «любимой ласточке» - так он называл свою серую волгу, порой он относился к этой машине ласковее чем к собственной жене, с которой проживал в браке около двадцати пяти лет. Волосы его покрыла уже еле заметная седина, и от пышных, кудрявых волос, что он имел в молодости, не осталось и следа. Мужчина еще раз осмотрел свой серый костюм и со словами: «Натаха, боже вот только в моих шлёпках по двору бегала, а уже невеста», он всплакнул и достав из внутреннего кармана пиджака флягу, сделал пару глотков и стал ожидать гостей и родственников, что должны были кортежем подъехать к подъезду общежития. Сегодня был последний день, Наташа уезжала из общежития. Бабушка Иосифа не удержалась и преподнесла им подарок заранее – двушка в Москве, им было всё равно что она маленькая, главное что своя, родные стены. Иосиф догадывался что бабушка сама бы никогда не смогла подарить такой дорогой подарок, и это видимо был подарок его родителей, которые были возмущены женитьбой сына, из-за чего даже не соизволили приехать на свадьбу, но вот подарок их был как раз кстати. В первую минуту он хотел отказаться от подаренной жилплощади, но увидев счастливые глаза бабушки, он принял заветные ключи и крепко её обнял. И вот, к подъезду подъехала целая куча машин, из одной из них, с букетом белых роз, вышел Иосиф, в светло-голубом костюме, с галстуком, гладко выбрит, следом за ним вылез из машины Николай. Молодой человек был в черных брюках и белой рубашке, стоя радом с Иосифом, он снял очки, закрепив их на голове, окинул взглядом окна, ища нужное. Тем временем, возле окна стояла Ника в классическом платье шестидесятых годов, которое специально по случаю ей сшила мама. На платье, словно звезды виднелись мелкие белые горошины, его ярко-красный цвет выбивался из повседневных нарядов Ники, тонкий белый поясок на талии, удачно подчеркивал фигуру. Туфли были белого цвета, с красными, небольшими бантиками. Нанеся на губы помаду и поправив зафиксированные лаком волосы, она хлопнула в ладоши и со словами:

- Натаха, будем пополнять семейный бюджет, - она взяла листок с заранее подготовленными испытаниями для жениха и его свиты, шмыгнула из квартиры в подъезд прихватив с собой мирно стоящую у входа Ксю в классическом брючном синем комбинезоне и шпильках. Как только Иосиф потянул ручку двери подъезда, тут сразу же раздалось хихиканье подружек. Спустя двадцать минут усердных испытаний и свадебных шарад, жених всё таки дошел до злополучной двери «по уши в долгах». И пока проходила торжественная часть вручение букета и прочие формальности. Ника с Колей стояли поодаль, она нервно крутила пуговицей на его рубашке

- Оторвешь, - еле слышно прошептал он

- Оторву – зашью, - ответила девушка, продолжая нервничать

- Да, чем? Воздухом разве, - ответил он немного улыбнувшись и вспоминая недавние события

- Боже, надо было тебя подтравить, когда был момент, - сказала девушка, прикрывая глаза руками

На росписи в ЗАГСе всё прошло просто феерично. Они зашли вместе, рука об руку, стали на бархатную, красную дорожку, словно звёзды. Она посмотрела в его глубокие, полные любви глаза и сказала: «… да», эти слава звучали из самых потаённых глубинок её трепещущего сердца. Услышав это заветное слово, он был согласен с ней идти куда угодно. Прозвучала, наверно уже отскакивающая от зубов речь женщины:

- Властью данной мне, объявляю вас мужем и женой, - и тут заиграла торжественная музыка, послышались выстрелы от шампанского, молодожены слились в страстном поцелуе. Зинаида Яковлевна – бабушка Иосифа, тихонько всплакнула, она отдавала своё «крохотное счастье», «маленькую частичку своей души», неизвестно кому, нет Наташа конечно девочка хорошая, и видно – она его любит. Но ведь каждая мать или бабушка так или иначе не хочет отдавать своё чадо в чужие руки.

Подарок от родителей Натали, был для неё, словно глоток свежего воздуха, празднование в общежитии было отменено, вместо этого, они сняли небольшое кафе, куда поместились все гости, казалось прибывавшие довольно огромным потоком, да у Натали было много родственников, но до этого момента, она не знала что их «настолько много». Молодожены заняли своё почётное место, сердца из красных шариков так мило смотрелись на фоне светло-бежевой стены кафе, на столе, на стульях и на потолке было полно всякой свадебной мишуры.

Спустя какое-то время, когда горячее плотно осело под слоем хорошо выпитого. Из-за стола встали родители невесты, первым слово взял отец Натали

- Была у меня одна дочь, а теперь появился еще и сынок, так подарите же вы нам мои родные внучат поскорее!, - он залпом выпил рюмку и сел на место, София Борисовна поражалась краткости мысли своего мужа, а теперь и вовсе поняла что алкоголь отобрал у него последние зачатки его фантазии, взяла ситуацию в свои руки

- Иосичка, Наташенька, золотые вы мои, желаю вам счастья, долгих лет вашей совместной жизни, чтоб ваша семья процветала, давала корни, чтоб было взаимоуважение и семейное благополучие, и чтоб стариков не забывали, - с этими словами и уже изрядно разревевшись, женщина прикрыла красное лицо платком из кармана пиджака мужа и села на место.

Все остальные гости всё чаще и чаще поздравляли Натали, как будь-то это был только её праздник, Ника видела обиду в лице Иосифа, а по этому, выпив залпом подряд пару рюмок, она постучав вилкой об фужер, она встала и сказала

- Иосиф, друг….брат, - в ту же секунду добавила она, - могла ли я – маленькая девчонка подумать тогда, что наша дружба перерастет в семью, нет запомни, пускай здесь нет никого из твоих родственников, кроме нашей обожаемой просто женщине-героине Зинаиде Яковлевне, дай Бог ей дожить до правнуков, - сказала Ника, обратив своё внимание на рядом сидевшую с женихом женщину, - запомни Йося, даже когда от тебя все отвернуться, у тебя есть только три женщины, три колонны что смогут всегда быть тебе опорой – это Зинаида, я и Натали, так давайте же выпьем за то, что бы мы никогда не теряли наши точки опоры. Горько!, - прокричала она на весь зал. Гости и молодожены гуляли, казалось до самого утра, музыка гудела. Но молодожены удалились в их «новое семейное гнездо». Пока гости тем временем, продолжали кутить, Ника с Колей были уже в парке около общежития, он нёс её на руках, она спокойно закинула руки ему на шею и что-то неразборчиво шептала, консьержка помогла открыть дверь и он, бросив её на кровать, сел на пустующую теперь уже кровать Натали и услышав, как Ника с размазанным на лице макияжем шепчет что-то во сне, снял очки и положил их на стол, он поправил волосы и сказал

- Я не допущу больше, чтоб ты так напивалась , - она не слышала его, а молодой человек тем временем прокручивал в голове события этого утра, как они с Никой танцевали медленный танец, как он кружил её, словно пушинку, как она расцеловывала Иосифа и Натали, отбывающих на отцовской волге, как давала им разнообразного вида советы, как она упала в парке и сломала этот злополучный каблук. Николай обратил внимание на то, что уже светает, лучи солнца медленно ползут по многоэтажкам, сочные, зеленые листья на деревьях отблескивают, будь-то отполированные, медленно пропадает с луговых трав роса, начали тихо жужжать пчелы, защебетали ласточки, он понимал, как важно наслаждаться такими моментами, ведь завтра у него начинаются гастроли и он уедет далеко, и вернется только после нового года, молодой человек не знал, как отреагирует на это его возлюбленная, а поэтому, он не сказал ей ничего. Капаясь в своих мыслях, он не заметил, как уснул. Через некоторое время, открыв глаза, он понял что его разбудило, Ника стояла перед ним уже в джинсах и майке, от утрешнего состояния не осталось и следа, даже макияж был уже свежим. Взглянув на окно, он понял – уже глубокий вечер, он провалился буквально на секунду.

- Так, ты не забыл, что мы завтра приглашены к Иосифу и Наташе на новоселье?, - спросила девушка, поправляя волосы у зеркала

- Не забыл, но Ник…я не смогу, - сказал Николай, словно камень с души молодого человека свалился куда-то в небытие.

- Почему? – поинтересовалась девушка и присела на кровать

- Завтра я уезжаю на гастроли, вернусь только к зиме, не раньше, прости что раньше не сказал

Она была шокирована, вмиг, столько общих планов, встреч, надо было переносить. Это её не пугало, но её пугало то, что ей придётся почти пол года быть без него, сначала одна страна, потом другая, но отогнав от себя все дурные мысли, она лишь попросила у него привести ей маленький подарок, тот который сочтет нужным для неё. Ника пообещала по возможности помогать его маме. И одарив молодого человека поцелуем, она выпроводила его из комнаты. Когда Николай отправился на долгожданные гастроли, Ника погрузилась в работу и помощь друзьям. Днём она работала, вечером бежала к Иосифу и Наташе, помогать с ремонтом, клеить обои и всё такое прочее, по выходным она часто забегала к Ламаре Николаевне, попить чаю да поговорить по душам. Через два месяца после выселения Натали, Ксю решила уехать за Давидом, ему поручили новый проект, он хоть и не отвечал девушке взаимностью, но она везде ходила за ним, словно муза за поэтом и в этот раз, она взяла академ отпуск и поехала за Давидом. Комната опустела и Ника, подсчитав своих доходы, решила снять небольшую комнату в коммуналке, она успевала еще преподавать в одной из местных школ, так что денег было предостаточно, и выбрав подходящие варианты, она остановилась на небольшой коммуналке со спокойными жильцами.

========== Часть 15 “Пообещай…” ==========

Всего в коммунальной квартире было четыре комнаты и пятая маленькая коморка, где жители умудрялись хранить и домашние заготовки и приспособления для уборки. Входная дверь была двойной, одну дверь открывали жильцы своим ключом, а другие двери открывались изнутри кем-то из тех, кто был дома. Сразу у входа находилась уборная и ванная за довольно массивной коричневой дверью, справа стояла вешалка, на которой одиноко висело два теплых пальто и пара заячьих шапок. На специальной полочке для обуви, которую смастерили из старой тумбы, было многочисленное количество обуви: детские сапожки, дамские туфли, болотные сапоги и пара гостевых тапок. На обувной полке, словно свистом, разрывался телефон, казалось он был уже красным, от звонков, но и в тихо время сохранял свой довольно яркий цвет. Между дверью уборной и кухни, располагалось «общественное зеркало» в кованной оправе, за которую жильцы прицепляли фотографии, записанные номера и напоминания о всяких мелочах. Широкая, застекленная прозрачными стеклами, белая, деревянная дверь кухни была всегда распахнула и наполняла квартиру теплом и влагой. В этой комнате могло одновременно стираться белье и готовиться ужин, тут же дети делали уроки, вся жизнь коммуналки проходила именно в ней. Ника робко прошла по устеленному ромбами линолеуму и заметила, как из кухни выглянула довольно высокая женщина в тапочках и цветочном платье. Держа в руках полотенце, она приветливо подошла к Нике и теперь она смогла разглядеть её поближе, это была женщина со светло-русыми волосами, закрученными в пучок, осмотрев Нику с ног до головы, она спросила

- Вы наверно новая квартирантка?

- Да - я Вероника, - сказала Ника, протянув приветливой женщине руку

- Я – Инна, - тут на кухне послышался грохот кастрюль и женщина удалилась и кого-то хорошенько шлепнула полотенцем, из кухни тот час выбежали два мальчика лет десяти в шортах и майке, поприветствовав новую квартирантку, они побежали к себе в комнату, те два сорванца, как Ника узнала после, были сыновьями Инны, они часто бедокурили на кухне, особенно, когда наступали такие долгожданные каникулы. Поселившись в своей небольшой комнате, что находилась почти напротив маленькой коморки . Ника принялась осматривать принадлежащие ей квадратные метры, не смотря на маленькую дверь, комната была довольно просторной и большой, здесь лежал ковер, который покрывал почти всё пространство на полу. Слева стоял раскладной диван, застеленный тёплым покрывалом и пара подушек , что расположились на подлокотниках, посередине комнаты стоял небольшой журнальный столик, на котором лежала свежая газета , справа располагался шкаф с зеркалом на одной из дверей, за диваном, на стене был прибитый ковер. В сторону окна, немного дальше от шкафа, был письменный стол и небольшой сервант с книгами и чайным сервизом , полупрозрачная тюль и голубые шторы с васильками добавляли комнате некого уюта, под потолком виднелась трёхплафонная лампа, её блики то и дело отражались на выбеленном потолке. В углу на тумбочке стоял телевизор, повернутый экраном сторону дивана. Спустя пару дней, Ника уже освоилась и разложила свои вещи. Она постепенно привыкала ко всем жильцам, и по вечно бегающим в поисках приключений мальчишкам сорванцам и по Инне, которая постоянно ссорилась со своей свекровью и свекром, живущими в соседней комнате, остальные две комнаты занимали её сыновья и она с мужем, мужа Инны Ника видела редко, тот работал почти сутками, а вот свекровь часто бывала на кухне, отчитывала невестку за плохо вымытую сковороду или неправильно повещённое белье, бельевая веревка, словно воздушный змей, тянулась через всю кухню. Сама кухня была простая, несколько довольно широких окон, столешница с многочисленными ящиками, умывальник и одна газовая плита, в углу, ближе к входу стоял стол, на котором всё чаще дети учили уроки, а женщины, как ни в чём не бывало пили чай и обсуждали новости, мужчины этой квартиры предпочитали собираться здесь исключительно по пятницам, под стаканчик-другой пенного пива. Ника, не смотря на всю обстановку чувствовала себя в ней чужой, хоть и отношение к ней было хорошим, как будь-то специально, на работе случались завалы , и бывало даже такое, что Ника приходила просто за полночь и засыпала уже на обувной тумбочке. Она завалила себя работой, чтоб не думать о Коле, не грустить, он был слишком далеко, она не могла ему позвонить, да и не хотела, боялась нарваться на ту злость и ярость, которую испытала от него придя в тихий весенний вечер к нему во время класса. В один из тихих зимних вечеров, когда удалось уйти с работы пораньше, Ника упала на диван без сил, но неугомонно звеневший телефон заставил её подняться и взять трубку.

-Алло, кто это?

-Верочка – это ты?, - спросил довольно знакомый голос в трубке

- Да, мам – это я, - ответила Ника с улыбкой

- Фух, а то я думала, что не туда попала, ну Никуська, рассказывай, как у тебя там?

- У меня всё хорошо, нормально устроилась в новой квартире, обживаюсь

- А как там Коля?

- Коля, да нормально, поехал деньги зарабатывать, скоро должен приехать

-Молодец!

- А у вас как там, мам?

- У нас, а что у нас, всё хорошо, ждем тебя, надеюсь к весне приедешь, нужно с огородом помочь, а то мы всё не успеваем, ты этот год к нам как-то редко приезжаешь

- Хорошо приеду, ближе к марту приеду, раньше вряд ли, потому-что работы много да и молодоженам с ремонтом помогаю.

- Ой, да Йося будет тянут и тянуть с этим ремонтом.

- Там Натали этого не допустит, ох и конечно затеяли они, я им говорила, кто ремонт в зиму то делает?

- Ну это их дело, твоё дело брату помочь и руки чисты.

- Да, а как там папа, бабушка как, как дедушка?

- Папа всё работает, да в гараже с дружками пропадает, а бабушка, да что с ней станется, всё ходит к старой Фельдманше, Иосифу да невестке кости перемывают, дедушке дали новый трактор, пашет поля еще с большей охотой.

- Понятно, а как там родители Иосифа?

- Ну, в целом нормально, вот только обидно им, что на свадьбе не были и что с сыном у них не очень отношения.

- Сами виноваты, Иосиф вспыльчивый, но если сказал, то так и будет.

- Да, он еще в детстве был такой, как что решил, так всё, по его всё будет.

- Ну, характер, нечего не скажешь, ладно мам, я завтра позвоню вам, передавай привет нашим

- Ты надолго не пропадай, приезжайте весной с «зятьком».

- Не называй его так мам, фу-фу-фу, - девушка неприятно скривила лицо, как будь-то съела дольку лимона.

- А что ж так?, - поинтересовалась мать и присела на стул, предчувствуя что разговор будет долгим.

- Я тебе уже говорила, мам брак – это не для меня

- Молодая ты еще, доченька, станешь старше поймешь – брак это чудо, это законные отношения , крепкие обязательства.

-Ну наверное, - девушка просто устала спорить с матерью, она понимала, её не переубедить, легче было просто согласиться.

- Ну ладно, уже поздно, отдыхай, спокойной ночи Веруня.

- Спокойной ночи, мам.

Иосиф всё больше стал пропадать на дежурствах в больнице, Натали было ужасно скучно, и она часто просила Нику оставаться у них дома, её сильно мучало чувство одиночества. Хоть Иосиф пытался уделять молодой жене каждуюсвободную минуту. Он хотел заработать как можно больше денег, для того, чтоб содержать свою маленькую семью. Николаю на гастролях тоже было не сладко, ведь завистники и злопыхатели не теряли надежды «уколоть» или всячески подставить молодого артиста. Подрезанные ленты в пуантах, сбивание с такта, бойкоты, травлю, всё это он прошел, думал что прошел, но на его пути еще будет много преград. Постепенно к нему стала приходить в голову мысль, что любовь является самой главной преградой на пути к успеху. Он хотел расстаться с Никой по приезду, но не мог, какая-то невидимая нить тянула его, словно беспомощного щенка, тянула к ней, как к последнему лучу света на небе. Он противился этому чувству как мог, но оно завоёвывало его всё больше и больше.

Театр – это государство в государстве, здесь царят строгие порядки, иерархия, подобно львиному прайду, если ты не на вершине, тебе достаются лишь крохи, крохи славы, которую словно гиены душат бригады матёрых клакеров. Закулисные войны без преувеличений, погубили судьбы многих артистов, еще в начале их карьеры. Среди этих войн, словно полководец возвышался над квадригой и колоннами Юрий Николаевич Григорович. С самого первого дня в балетной школе, юного Николая все окружающие пугали разнообразными словами о этой загадочной личности – Григоровиче. Этот мужчина, великий балетмейстер двадцатого века, человек, поистине любящий масштаб, масштаб балета, масштаб сказки, масштаб всеобщего чуда. Любовь к балету, да и к танцу в общем, не просто текла, она бушевала в его жилах. Вся жизнь артиста – это сцена. Теперь пришло время научить новое поколение танцовщиков, которые станут зеркалом для своей страны, её лицом. Преподавать он умел, это был непревзойдённый дар, уметь делиться знанием с другими и донести его так, чтоб даже дилетанты понимали хоть малейшее зерно этой простой истины. Поставить танец, вроде бы простое дело, что тут сложного, за каждым движением стояли многочасовые репетиции, бессонные ночи, нервы. Ведь танец представлял собой не просто движения, он представлял эмоции : страсть, скорбь, отчаяние, юношеская влюбленность, наивность – всё это должен уметь показать один артист за довольно короткое время, это зрителям кажется, что двухчасовой спектакль – это очень долго, для артиста же, час пролетает, словно одна секунда, словно полёт души под свет софитов. Юрий Николаевич был скульптором, он лепил из того материала, что ему давали, непревзойдённые скульптуры, но ведь без муштры, без дисциплины, глина превратиться в обычную лужицу грязи. Для того чтоб показать юным танцовщикам и балеринам, как именно нужно играть, за пару секунд, он мог доходчиво всё объяснить, в его глазах виднелась некая враждебность – это были глаза злого гения, которые могли либо испепелить в ту же секунду, либо завоевать всё внимание учеников, каждому казалось, что он обращается к ним по отдельности, именно к ним, выделяя из общей толпы. Спектакли, которые он ставил, касались разнообразных времен – от Древнего Рима, до эпохи Ренессанса, для таких сложных постановок требовались хорошие знания по всем дисциплинам, ведь артист не просто должен быть пластичным и знать танец как свои пять пальцев – он должен знать ту эпоху в которой танцует, те нравы, что преобладали в обществе, манеры, взгляд – всё должно было быть идеально. Бывало такое, что кроме хороших данных у человека не было ничего, в таком случае, ему светил только кордебалет. Эрудиция, манеры, нужно было быть аристократичным душой, а не казаться им – только такие находили путь к успеху, но чаще всего оставались одинокими нет, что вы, не одинокими от общества, а одинокими ментально, им трудно было найти кого-то, с кем можно было разделить достойную беседу, которая бы не закончилась парой-тройкой фраз, а разлилась, словно спокойный ручеек, в продолжительный диалог без всяких слов-паразитов, наполненных лишь красивой речью и грамотными оборотами. Среди учеников Григоровича были такие известные личности, как: Владимир Васильев, Екатерина Максимова, Марис Лиепа, Наталья Бессмертнова, Михаил Лавровский, все солисты, все – как на подбор. Фраза: «…Грузину пять и взять в театр!», - навсегда изменила судьбу Николая, изменило Большой театр в целом. Если Григорович видел талант – он не останавливался ни перед чем, этот талант должен был находиться в его руках, словно бриллиант у огранщика. Цель оправдывает средства – талант оправдывает гнев. Таланты всегда ведут борьбу – ни только за кулисами, они ведут борьбу прежде с самим собой. Но вот, с чем спорить им трудно, так это с природой, ведь природа артиста хороша – пока она свежа. Молодой артист, бурлящая кровь, все хотят видеть эту энергию, экспрессию. Артисты должны были грамотно сменяться, как пожухшие листья на осенних деревьях, должны опадать чтобы дать жизнь новым почкам. Опытная старая гвардия, заменялась юными и наивными артистами, которые в будущем должны были стать такими же великими, как и их учителя.

Путь к вершине только начинался, Николай был полон сил, у него были хорошие данные и великолепный склад ума, поддержка близких ему людей, главной его поддержкой была его мама – Ламара, поистине великая женщина, вложившая всю свою любовь в единственного сына, эта любовь окупилась и сполна дала свои плоды, теперь Ника на сцене, его ждет большое будущее. Она прекрасно понимала – её миссия выполнена, она сделала всё что могла, привезла в Москву, настояла на получении образования, увидела лишь вспышки его величия на сцене, но этого было вполне достаточно, он может прожить без неё, они часто говорили на подобные темы. Мать понимала – сын должен быть подготовлен морально, ведь смерть – это то, что нельзя спрогнозировать и заказать, словно такси, время, место и обстоятельства знает лишь Бог. Ламара Николаевна ушла из жизни седьмого марта 1994 года. Коля остался круглым сиротой, но он не чувствовал себя один, может быть ему было больно, но только не сейчас, осознание – это горькая штука, когда человека уже нет, а ты ждешь, что он войдёт в эти двери, как ни в чём не бывало. Чувство, что человек еще присутствует в твоей жизни, многих сопровождает годами, ведь боль такая как и прежде.

Задолго до этого, еще осенью, Ника приходила к Ламаре Николаевне, просто так, ей нужно было кому-либо высказаться, ведь кто, как не она, знала каково справиться со стойким характером своего сына. Они сидели на кухне и пили чай, девушка всегда приходила к ним в дом с чем-то вкусненьким, в городе у Ники не принято было ходить по гостям с пустыми руками. Но в этот раз они не притронулись к небольшому тортику, с какой-то невероятной грустью пили чай, обстановка на кухне соответствовала беседе, вместо яркого света, горела небольшая настольная лампа, хмурые тени от которой, разбрасывались по стенам комнаты, образуя каких-то странных чудишь и гримасы – это было предвестие, но сейчас они не знали, к чему это. Тишину нарушало тихое, но нервное постукивание ног об пол, Ника очень нервничала, пыталась перевести своё внимание на что либо. Девушка заметила еще давно, Ламара Николаевна не похожа на женщин из её города, она не стала закапывать свою красоту в глубь в силу возраста. Ведь женщина красива в любой поре и скрывать это – просто преступление. Она была всегда прибрана, строгие наряды, высокие каблуки, которые даже Ника боялась носить, чтобы не поломать себе ноги. Свежий маникюр, каждую неделю новый, он выглядел, словно только что сделанный. За собой надо ухаживать, её лицо, руки, улыбка, она была словно яркий лучик света с неописуемой энергией. Её улыбка голливудской звезды просто заставляла улыбаться и снимала всю угрюмость и усталость. Ника не так тщательно следила за своим образом, на этот раз она пришла в гости в черных брюках и белом с крупной вязкой свитере, плечи покрывал черный кожаный плащ, без пуговиц, что завязывался по типу халата. Из всего образа выбивались лишь резиновые сапоги, погода была дождливая, она и не позволила одеть любимую Никину платформу, которая большую часть осени, просто пылилась в старом шкафу в коммуналке. Волосы были распущены и мокроваты, прическу не спас даже широкий капюшон на плаще. Макияж был повседневный, Ника особо не заморачивалась над ним – глаза, подведенные черным карандашом, слегка небрежно нанесенная тушь отпечаталась под глазами, вид заспанной панды ей был обеспечен, но даже тогда – она была прекрасна, никто не мог догадаться, что многие вещи из гардероба Ники – это вещи из секонд-хенда, она знала как выглядеть дорого при обычной зарплате среднестатистического архивного работника ведомства. Посмотрев на Ламару Николаевну, Ника поняла – до неё ей далеко, ведь статность и аристократизм можно выдрессировать, но вот тем, кому они даны от природы и ненужно притворяться, очень повезло, таким человеком была Ламара Николаевна, когда бы Ника не зашла, она была всегда при параде, как будь-то собиралась в театр. И даже сейчас, она была в светло-сером длинном платье, дополненным тёмно-коричневыми туфлями на каблуках и красивым, набором из янтарного браслета и сережек-подвесок. Белые, воздушные кудри, еле доставали до плеч, величавая женщина, взяв в руки чашку, начала разговор:

-Ника, ну ты ведь понимаешь, ему нельзя указывать – он всё сделает на зло, он даже балетом начал заниматься, потому что я запрещала. Ах, упрямец!, -прищурилась женщина, вспоминая, с каким трудом она пыталась отговорить Нику от этого пустого занятия.

-Я понимаю - он упертый, но он не идёт на уступки.

-А ты сделай так, чтоб пошёл, ты же – женщина, должна быть умнее.

- На счет этого, а вот если бы Коля не стал танцовщиком, кем бы он был по вашим задумкам?

- Ну в моих планах, ему светило вполне обеспеченное будущее в юриспруденции.

При слове «юриспруденция», Ника подняла брови и закашлялась, подавившись чаем

-Да, если бы мы не встретились на празднике, виделись бы на лекциях, - тихо пробормотала себе под нос девушка

- Ты – хорошая девушка, Вероника, пообещай мне, если со мной что-то случиться – ты поддержишь этого упрямца, - строгим голосом сказала женщина, как будь-то готовилась к этому разговору

-Да, Бог с вами, Ламара Николаевна, что может случиться – вы здорова женщина, еще всех нас переживёте!, - стала отнекиваться Ника, видно было, что она была напугана такой просьбой, на неё накатил комок грусти, который она попыталась убрать очередным глотком чая

- У моего сына много друзей, но ему нужен тот человек – кто знает его внутренние переживания, он рассказывает тебе больше, чем мне, я это прекрасно знаю, он не хочет волновать меня. Я же – мама, как я могу не волноваться за своё дитя, когда его роняют, бьют, когда любой прыжок, пируэт, может обернуться для него падением, я так за него переживаю, - с тяжелым вздохом пожаловалась женщина, видно было, как у неё из глаз вот-вот польются слёзы, Ника дала ей обещание, вот только сдержит она его или нет, сама еще не знала. Спустя еще пару чашек чая, они прекратили свои разговоры и Ника пошла домой, хоть новая коммунальная квартира, была достаточно уютным местом, она не чувствовала себя в ней дома, как было тогда, когда она приходила к Николаю. Под Новый год, ненавистную коммуналку, словно по ведению внутреннего голоса девушки, затопили соседи сверху, да затопили так, что Нике пришлось спасать все свои вещи, буквально из огромного бассейна, находящегося в их квартире. На тот момент, она и не могла попросить помощи у Николая, он был чересчур загружен не физически, а скорее морально – мама находилась в больнице, нужно было ходить на репетиции, как-то выживать. На последней их встрече, она заметила синяки под глазами, он не высыпался, от нервов стал еще худее. И выдернул своим фальшивым приступом гипертонии бригаду, с которой сегодня работал Иосиф, она спокойно грузила свои вещи в приехавшую к дому скорую да, когда надо было, Ника могла успешно пользоваться возникшими связями. Взяв всю свою решительность, она переехала в коммуналку к Николаю, стеснительный юноша только что и успевал провожать взглядом заносимые в квартиру сумки, «новогодние подарочки» из дома, которые перед самым потоплением привезла тетя из города, этих подарочков было около восьми сумок, таких больших, клетчатых, в которые могло без преувеличения поместиться два трамвая. Ника не ходила к Ламаре Николаевне в больницу, она решила для себя, что если что-то случиться, она хочет запомнить её такой: статной, сильной женщиной. У Ники был патологический страх больниц, сказалось из-за болезненного раннего детства. Ника каждый день пыталась готовить что-то вкусненькое, были многие ограничения по продуктам мол: «того нельзя, этого тоже». Она наплевала на себя и часто сама не высыпалась и не ела того, что готовила, просто не хотела, ей было некогда, вся жизнь превратилась в нескончаемую, казалось беготню, работа - кухня и так изо дня в день. Девушка слушала рассказы Николая по вечерам, он редко правда что-то говорил, в основном доползал до спального места и уваливался без сил. Ника часто, просто сидела на кухне в темноте, под свет одинокой свечи и выдумывала новые рецепты. Она дала обещание, будет поддерживать его до самого конца, кто же знал, что конец настанет на кануне праздника восьмого марта. Ника, как и всегда, возвращалась с работы из магазина с пакетами, открывая уже успевшую изрядно примелькаться дверь, она поняла - что-то не так. Зайдя в комнату к молодому человеку, она обнаружила лишь пустоту, ей жутко захотелось поправить шторы, подойдя к окну, она вдруг резко развернулась, со шкафа упала фарфоровая фигурка балерины, она разбилась вдребезги и по щеке Ники, словно по волшебству, потекла одинокая слеза, часы пробили, прозвучал стук в дверь, она с дрожащими руками открыла двери, через какое-то время, ей сказали, что Ламары не стало. Девушка в истерике, но не подав виду, взяла куртку с вешалки и побежала, опиравшись в парке на одиноко стоявший у прудика дуб, она плакала, просто плакала, как тогда у ивы, давно она хотела это сделать, повода не было, лучше бы и дальше не было. За такое короткое время – этот человек стал ей родным, она примиряла их в спорные моменты. В голове крутился их разговор: «Пообещай», мимолетно пронесся ветерком голос в её голосе, голос, которого она больше не услышит, глаза, в которые уже не посмотрит, женщина – у которой можно было спросить совета, ушла. Она ушла с любовью в сердце – любовью к своему сыну. Он боготворил свою мать и относился к ней – словно к ангелу, иконе. Она будет оберегать его даже с небес, ведь в жизни еще будет много подлостей, из которых может помочь выбраться лишь Ангел-хранитель. Его - Мама

Боль утраты невосполнима, она жжет, изнывает где-то там в душе ,а ты просто не можешь ни плакать, ни скорбеть, что-то щелкает внутри, как будь-то переключатель - ноль эмоций. Так продолжалось около месяца, Ника уехала в город, девушка понимала, в Грузию на похороны она не поедет, а находиться в коммуналке без Николая было морально трудно. Ламара хотела быть похоронена в Грузии, доставить туда гроб было проблематично в силу происходящих на тот момент перемен в стране. Николай, собравшись с духом, взяв вазу с прахом матери, отправился на родину, где не был уже давно. Все окружавшие его родственники, друзья и знакомые приходили в оцепенение, когда видели вместо гроба небольшую вазу. Желание мамы – быть похороненной в Грузии он исполнил, его ничего не держало в этой солнечной стране с её добродушными жителями, винтажными балкончиками, свежим воздухом и атмосферой, атмосферой родного дома, где он сделал свои первые шаги, где впервые взял в руки букварь, где познавал азы балета. Он вспоминал такие счастливые моменты детства, как воровал яблони с соседского огорода, слушал вечерние разговоры мужчин о футболе, он помнил вкус свежих фруктов, который словами не передать, Коля мало где пробовал таких вкусных фруктов, как тогда в детстве. Маленький мальчик с идеально ровными ногами, родись бы у Ламары девочка, все бы восхищались красотой её ног, для грузинского мальчика это была редкость, чаще всего, маленького Никушу хвалили за красивые глаза. Он привык чувствовать себя некрасивым, когда все дети были пухленькие – он же был высокий и худощавый, кто же знал, что через какое-то время, этот угрюмый мальчуган станет довольно статным молодым юношей, чьему арабеску будут завидовать многие девушки, а он будет поднимать ногу как можно выше, приводя своих «конкуренток» в еще большую ярость. Николай будет стоять в центре – это его место по праву, по праву таланта, который не сумеет отнять ни единый злопыхатель. Талант – незримая вещь, что заставляет человека работать над собой на протяжении всей своей жизни. Вернувшись из Грузии, он продолжил упорно работать, работа стала его единственным спасением от страха, страха неопределенности, ведь всё нужно было теперь делать самому, двадцатилетний юноша столкнулся с многими проблемами, в том числе и документальными: наследство, жилье, зарплата, работа. На него навалилось всё, в один из таких дней, когда он был особенно вымотан, придя в пустую коммуналку, вдруг нахлынула куча воспоминаний, она заволокла его своей вуалью, словно паутина, он хотел смыть это всё водой, но ведь не смоешь того что на душе копилось, прохладная вода хлынула на голову, сами собой начали литься слезы, его крик чем-то напомнил скрежет железа, скрежет по душе, которую режут и разрывают на части, словно отрезок метала. Он позволил себе быть слабым, впервые пожалеть себя, чем больше он жалел – тем больше выливалось слёз, таких горячих, словно огонь. Казалось, в легких уже не осталось воздуха, не осталось сил, чтобы сделать этот тяжелый вздох, он буквально захлебывался в слезах, он не сделал этого ни на похоронах, ни раньше просто, так сильно не накатывало, прошел шок, прошла боль, наступила эта гадкая минута, когда надо перестать жалеть других и пожалеть себя хоть немножко, дать волю эмоциям, которые невозможно было выплеснуть на сцене. Ведь сцена – это красивая обертка, а вот дом, где его слабость могут слышать лишь родные стены – это настоящее, тот как оно есть, без прикрас и ненужного грима. Спустя какое-то время, он просто лежал на кровати, его глаза были красными , лицо было опухшим от града слёз, сейчас он как никто наслаждался тишиной, слыша лишь своё прерывистое дыхание, он проклинал сцену, театр, перестройку, в результате которой они лишились всего, ведь если бы этого не случилось, Ламаре бы не пришлось нервничать и она была бы жива, она была бы сейчас рядом со своим сыном, она была нужна ему как никогда. Что ж думать, человека не было в живых, ничего теперь не изменить, в этот момент он понял, время уходит, нужно ценить каждые мгновения что есть. Неожиданно для самого себя, он понял что забыл о Нике, а ведь она всячески пыталась поддерживать его, но ей ведь тоже было трудно взвалить на себя весь груз ответственности, поменять обстановку, стоять у плиты сутра до ночи, он прекрасно понимал, нужно беречь всё то, что осталось у него, но сейчас, для достижения поставленных целей, точнее еще больших целей, ему было необходимо погрузиться в работу, получить новые, более значимые роли, доказать что он чего-то стоит, в первую очередь, для самого себя. Молодой человек искренне верил, что Ника разделит его стремление, поддержит, в чем-то даже поможет, даст совет, ведь только с ней он был полностью искренний и открытый, как белый лист пергамента.

========== Часть 16 “Noblesse oblige” ==========

Ника по приезду в город, захотела оставить всё позади ,в первую неделю, она упорно и самостоятельно засеяла гектар земли разнообразными культурами: от бахчевых до томатов. Огород помогал ей забыть всё, на работе она взяла больничный, претензий не было, да и липовая справка, написанная рукой Иосифа, о том что у девушки ветряная оспа, служила весомым доказательством того, что ей лучше ближайший месяц вообще не работать и не контактировать ни с кем либо. В этот раз мамины слова об отвлекающей от всего работы по дому, оказались правдой. Ника давно планировала убраться на старом чердаке, по приезду домой, ей просто не хватало времени, но сейчас его было предостаточно. Решительно настроившись, она взяла из сарая деревянную лестницу и таща её, словно муравей, направилась к заветной дверце, что находилась прямо под потолком, у дровяной печи, которую мать белила перед приездом дочери, измазавши все свои шлёпки в побелку, девушка всё таки затащила лестницу на нужную высоту, изрядно вспотев, она стала преодолевать ступеньку за ступенькой, тяжелая дверца плохо поддавалась открытию, надо было немного провернуть ручку и тогда с сильным ударом, она открывалась. Девушку озарил свет, исходящий с чердака, по лестнице, словно туман, поползла пыль: «….Да, похоже я до пенсии этот чердак убирать буду», с этими словами она принялась разбирать многочисленные чердачные мешки, в которые мама кучами складывала уже маленькую или негожую одежду. Судя по количеству мешков, смело можно было открывать собственный дом моды. Сквозь стеклянные широкие витражи, что находились на чердаке, можно было видеть весь город, аж до самой реки, что тихо бурлила в далеке, над ней было видно небольшое полупрозрачное облако – стояла влага, нетипичная для этих мест в это время года. После первых дней апреля, обычно сильно жарило солнце, что и не давало местным огородникам сидеть на плантациях сутра до вечера. Но старожилы этого города вылазили на свои приусадебные участки еще до рассвета и тихой прогулки первых рыбаков и заходили уже, как только слышали звон небольшого колокольчика во дворе – приходили с пастбищ коровы, наступала пора вечерней дойки, не смотря на такое вроде бы солидное название – «город», перед глазами возникают парки, многоэтажки, величественные здания, в основном всё так и было, только не в этой части города, здесь расступалась простая, сельская душа. Возле каждого дома стояли лавки, на которых происходили вечные споры и посиделки, тут девочки разучивали тексты всем известных песен, обсуждали моду, мальчиков. Лавки никогда не пустовали – это был дурной тон. На них, словно прикованные навсегда, сидели добродушные бабушки в цветных платочках и платьях всех расцветок, обязательным атрибутом был передник и палка, которая служила не столько опорой, а сколько способом воспитания неугомонной молодёжи, которая норовила сделать что-то эдакое, выделиться из толпы и подняться в глазах своих товарищей-единомышленников. Здесь не было такого, чтобы дети сидели дома, даже во время болезни, они умудрялись выскользнуть на улицу. Когда наступала такая светлая и весёлая пора каникул, в городе прибавлялось народу, ко многим старикам приезжали их всеми любимые внуки, молодёжь из другого города вносила некие коррективы в план веселья и приключений, она давала новое вливание, новый поток информации. И вот, уже невозможно было отличить где прибывшие, а где коренные жители, все бегали толпой, играли в футбол, прыгали в классики, играли в резиночки, а вечером шли на дискотеку, где впервые влюблялись, учились танцевать и взаимодействовать с народом. Ника прекрасно помнила, она прошла все эти этапы развлечений, вот только в клуб её больше не пускали. Однажды, в день шестнадцатилетия Иосифа, они с Никой взяли из отцовского гаража старый мопед и переодевшись, помчались в клуб, уже почти у клуба, Иосиф понял – отказали тормоза. Тогда, они приняли для себя мгновенное решение – прыгать, как Иосиф не пытался вывернуть мотоцикл в стог сена – он въехал прямо в только что поставленное окно клуба, стекло с треском разбилось, благо никто не пострадал, народ только начал приходить и в зале было лишь два человека и то были сторож да уборщица. Ника приземлилась на клумбу с пионами, что немного смягчило падение, она лишь вымазалась в грязь да измяла цветы, а вот Иосиф упал на асфальт, немного повредив ногу. Они еще долго вспоминали о том, как их отчитывали родители и председатели. Как обещали выгнать со школы за подобные выходки, как припоминали злополучный трактор. Сейчас, протирая старые полки, Ника была бы не против снова отправиться с Йосей в любое приключение, а не заниматься бытовой ерундой, которой ей хватало и в Москве. Протирая уже помутневшие от времени стекла, она увидела, как к дому подходит мужчина в рубашке и брюках, достаточно худощавый, с тонкими губами, карими глазами и приветливой улыбкой. Заулыбавшись, Ника мигом спустилась с чердака и кинув пыльную тряпку на пол, обняла дедушку, она его видела редко, он много работал и не видел внучку почти год, это был весёлый мужчина уже в годах, он хоть и прихрамывал, но передвигался без палочки, широкие плечи, сильные руки – передовик производства, он пахал - как вол, впрочем как и все в Никиной семье, он – единственный, кто разделял стремление Ники к юриспруденции, и смело верил в её успехи, из города, девушка привезла всем своим родственникам небольшие подарочки, маме – серьги, бабушке - несколько метров разной ткани, отцу – часы, тёте – бусы, дедушке - набор специальных инструментов. Передала она так же отдельную сумку Зинаиде Яковлевне – бабушке Иосифа, женщина была очень рада гостинцу, и всё нарекала внука за то, что он не приехал лично.

Внучка с дедом присели в беседке и выключив надоедливый телевизор, начали разговор:

- Верунька, я смотрю – ты похудела, похорошела, краситься начала, что – появилось, для кого?

- спросил дедушка, он хоть и был человеком старых взглядов, но точно знал – его внучка никогда не сделает плохого выбора.

-Ну как тебе сказать, дедунь, ну есть один «кадр», - с небольшим стеснением ответила девушка, вытирая со щеки грязь.

-И что же это за «кадр» такой?

-Тебе не понравиться

-Давай, давай, лучше узнаю я от тебя чем от твоей бабушки, ты же знаешь, как она любит драматизировать и наводить панику на всё и всех!

-Знаю….он хороший человек.

-Дальше…

-Дальше….зовут Коля.

-Уже хорошо…дальше

- Хорошо работает, деньги зарабатывает, трудяга.

-Мне этого достаточно, фото есть?

Ника молча пошла в дом и немного покопавшись в вещах, нашла их с Николаем общую фотографию с празднования свадьбы Иосифа и Натали, там они стояли вместе, Николай аккуратно положил ей руку на талию, она сложила руки в замок у него на плечах. Тяжело вздохнув и прижав фотографию к груди, она направилась обратно к дедушке – Дмитрию Панкратовичу, который сидел с беседке и уже протирал полотенцем, лежащие у него всегда в кармане очки, на зрение он не жаловался, просто хотелось получше разглядеть ухажера внучки. Взяв в руки фото, он стал приглядываться и попутно задавал интересующие его вопросы

- Долго встречаетесь?

-Долго, - отвечала Ника, нервно поправляя салфетку на столе.

-О браке думали?

- Нет!, - наотрез отказалась Ника, ожидая что многочисленные укоры сейчас польются градом

-Ну ладно, поживите «во грехе» – я разрешаю, - с небольшой иронией и смехом произнёс мужчина, обняв внучку, та выдохнула с облегчением, хоть кто-то не задаёт ей лишних вопросов о браке. Затем дедушка прищурился, составив брови в одну дугу, видно было, как собрался бугорками его лоб, видимо, что-то не устраивало, - ……Грузин?, - перебив неловкую паузу, спросил старик.

-Да, а что?

-……дзе значит

- Еще тот «….дзе», - ответила Ника, сгорая от стыда и какой-то непонятной вины.

-Значит, к «корням» всё таки потянуло, - с тяжелым вздохом и снимая очки, промолвил мужчина, - ты этого не знаешь Никочка, моя прабабка была как раз из таких – «…дзе»,я уж её имя и фамилию не помню, но точно знаю – грузинка, надо посмотреть в документах, что у твоей бабки на шкафу валяются, там должно быть написано, вот тебя и тянет к «корням».

Ника еще более засмущалась, она не отрицала – её действительно тянуло к Николаю, тянуло на уровне даже клеточном, с ним она была полна счастья, спокойствия. У них были похожие характеры, горячие, вспыльчивые, вот только Ника пыталась как то умерить в себе этот несносный характер, не подобающий девушке, в то время как Николай не скрывал своего характера и легко мог выпалить какую-то обидную фразу. Ника не обижалась на него, она привыкла знала, пройдёт время, он остынет и конфликт сойдёт на нет. С ним было проще, чем с мамой, она всячески пыталась привлечь внимание Ники к новым ухажерам да, по телефону мама была милой и со всем соглашалась, но когда Ника приехала домой, мать как будь-то подменили. Каждый вечер она приглашала на чай то соседских сыновей, внучат, то бывших одноклассников Ники, как только они пересекали порог дома, Ника быстро исчезала с поля зрения. Мать с удовольствием расхваливала дочь, а ей было всё равно, она любила Николая и менять свои принципы ради того, чтоб подарить родителям такого зятя, который им будет нравиться, она была не намерена. В один из таких «сватальных вечеров», она просто собрала вещи и поехала в Москву, вечерней электричкой, в чём была, только накинув ветровку, ей было наплевать на то, как она сейчас выглядит, Ника знала – он примет её такой, какая она есть. Электричка ехала небыстро, Ника успела насладиться и прекрасными видами хвойного леса и огромными многоэтажками, люди медленно выходили на своих станциях, они не замечали «убитого состояния» Ники, она сидела в домашнем платье, усыпанном мелкими полевыми цветами, обутая лишь в шлёпанцы, девушка нервно поправляла свою тёмно-бордовую ветровку и пыталась собрать в кучу растрепанные волосы. По приезду в Москву, а это было уже на утро, её застал неожиданный ливень, который добавил её образу еще большего страха: промокшая, уставшая, продрогшая, с размазанной тушью, она открыла дверь коммуналки, прогремел гром, затряслись стёкла, в коридоре, да впрочем как и во всей коммуналке потух свет. Мирно стоящий на кухне Николай, в черной майке и серых, спортивных штанах, вдруг обернулся, он вспомнил все ужасы, которые читал, сейчас перед ним стояло что-то худое в темноте, растрепанное, страшное, но как только возобновился свет, он положа руку на грудь расхохотался так, что слышали даже в соседних квартирах. Перед глазами стояла его любимая, в достаточно замызганном виде, осмотрев её под светом лампы, он подошел ближе и тихо прошептал: «Боже, как тебя потрепала родная деревня», только закрыв дверь, Ника уткнулась ему в грудь и начала плакать, её руки были холодны, сейчас она не думала о том, что может запросто подхватить простуду, единственное что ей было нужно, услышать его слова поддержки, слышать его дыхание, как бьётся его сердце, а оно сейчас не просто билось, оно трепетало, словно птица, которая хочет вылететь из клетки. Посмотрев в его глаза, она окончательно поняла - она его и будь что будет. Она попыталась вытереть с глаз уже щиплющую тушь, но размазала еще больше. Взяв все свои силы в руки, девушка сделала большой вздох, ее грудь наполнилась воздухом, по телу прошла легкая дрожь. Раньше, она возможно бы засомневалась, но сейчас – нет. Общение людей тет-а-тет должно происходить лишь за закрытой дверью, это сугубо личное, оно не касается посторонних. И что же происходило за их «закрытой дверью», не трудно догадаться, в те моменты, когда страсть блистала во всей своей красе, обнажая тела и души, она раскрывала те порывы, о которых не догадывался никто. Они не помнили себя, от счастья ли, или от накативших в этот момент эмоций, что вылились бурей, подобно той, что бушевала за окном. Они понимали, даже если они совершат ошибку, вина будет делиться на двоих, да и была ли это ошибка, скорее это было желание, желание двух влюбленных наконец пересечь всё границы, которые они себе ставили и за которые так боялись зайти. Гроза закончилась, наступило тихое утро, за окном, шурша своими листьями, шумела рябина, было слышно вдалеке тихое пение синицы, легкий луч пробился сквозь бежевые, плотные шторы, которые были задернуты буквально перед ненавистной грозой. Луч был словно живой, он полз в начале по подоконнику, огибая горшки с цветами, добрался до кровати, осветив лицо мило спящего Николая, при попадании солнца, он рефлекторно прикрыл глаза рукой. Но, вспомнив события вчерашнего вечера, парень открыл глаза и улыбнувшись, прижал Нику к себе, она тихо сопела. Всё было спокойно, всё было так, как должно было быть, рано или поздно – это случилось бы.

- Аннушка пролила масло, - прошептал он, удивляясь такому стечению обстоятельств, их встреча в общежитии, книга, свидание, «это» - всё казалось, как по волшебству.

- Только не спешите бежать под трамвай, господин Берлиоз, вы мне еще нужны, - сказала спросонья Ника и поцеловала молодого человека.

-Noblesse oblige!, - сказал он с небольшим французским акцентом и принялся одеваться на работу.

-И что это значит, господин француз?, - спросила Ника, закутываясь в одеяло.

-Положение обязывает, мадам!

-О, так ты у нас не Берлиоз, а кот Бегемот! Я в французском не сильна, знаю только лишь одну фразу - Je t’aime.

Услышав эту фразу, Николай наклонился к девушке, их губы слились в страстном поцелуе, но через мгновенье, молодой человек стоял в дверях и собирался уходить. Она знала, романтичного утра ждать не стоит – он трудоголик, ну и пусть наслаждается своей работой, пока Ника будет наслаждаться такими короткими проведенными часами с ним. Утрешние цитаты заставили Нику достать давно забытую книгу Булгакова, которая покорно лежала в той самой сумке, на вешалке. Перелистывая страницу за страницей, она сидела на кровати, теперь уже в их общей комнате. Ника удивлялась, она узнавала в образе Воланда, Николая, но Николая не сегодняшнего, а того, что ждал её в будущем, девушка была уверенна – он будет таким же статным, загадочным, эрудированным и она не ошиблась

========== Часть 17 “Роза среди шипов” ==========

Да,Ника позволяла себе сидеть дома временами, за что и ненавидела сама себя, лень была ей несвойственна, но Николай “заразил” её, он умел и отдыхать и работать, а Ника успевала лишь что-то одно. Вечерами они ходили на каток, где Нико учил девушку кататься на коньках ,Ника постоянно падала. В городе у них был каток и дедушка даже пытался научить внучку, но безуспешно, она падала, принималась к бортику, боялась льда, видимо сказалось то приключение на озере. Детские травмы, что ж поделать, они сопровождают нас, словно огромные камни, прицепленные за спину невидимой сеткой. Чем больше Ника погружалась в свои Николаем отношения, да что там говорить, она просто утопала в них, девушка поняла - либо она положит свой успех на чашу весов и проиграет, либо пожертвует любовью, она хотела развития, развития в сфере своей профессии, приобретения новых навыков, а любовь была невозможна в таком случае, да многие люди совмещают работу и карьеру, но для них карьера означает - среднестатистическую работу без всякого на то удовольствия, а лишь способа выживания и существования. Девушка прямо не хотела этого и уже корила себя за проведенную с юношей ночь. Теперь будет труднее расстаться, не сделав этот не опрометчивый шаг, она могла просто развернуться и уйти, но нет, она не могла, она дала обещание, поддерживать и беречь Николая, но что делать если в этой поддержке утонет она сама, превратиться в серость, которой она так боялась стать. Любовь - это благо, быть любимым - подарок с выше. Она находилась в таких раздумьях около месяца, Николай, в силу своей загруженности, почти не замечал любимую и Ника начала разделять страшную участь Натали. Она всё чаще и чаще гуляла одна в парке, где буквально пол года назад они гуляли вдвоём и не могли оторваться друг от друга. Ника понимала - сейчас идёт борьба между ей и сценой и она откровенно проигрывает в этом неравном бою. Для Николая всё больше и больше было важно достичь высот, он не понимал, что он обижает её своим безразличием. Женщина - хрупкий цветок, а цветку нужно внимание, без него он завянет за долю секунды. Ника из хохотушки превратилась в сварливую девушку, всё чаще звучали в их квартире скандалы и ругань, лишь только он покидал пределы квартиры, Ника не знала куда себя деть, казалось ещё один день в замкнутых стенах и она сойдёт с ума. Не помогали даже разговоры с Натали, которая была такой же “узницей ситуации”. Тяжело вздохнув, Ника позвонила бабушке , в надежде, что она как мудрая женщина поможет ей разобраться в данном кризисе. Ника смотря в зеркало, сама замечала как она изменилась ни только внешне но и внутренне, появились мешки под глазами, ей уже не хотелось каждый день наводить красоту на своем лице.

-Бабушка, что мне делать?,- с горечью в голосе завопила внучка.

-Внученька, у вас просто такой период в отношениях, кризис первых месяцев проживания вместе, мы с твоим дедушкой тоже ссорились и тоже били посуду, но, вполне мирно живём, как видишь.

- Я понимаю, он стал другим, когда мы встречались он был таким…а сейчас он совсем другой, он стал грубым, уделяет мне мало внимания, он стал чужим, чужим душой, я его вообще не узнаю.

-Ну так бывает, видимо “розовые очки” разбились об суровую реальность бытовых проблем.

-Это так, но он….он просто подавил во мне мою личность своим безразличием

-Девочка моя, всё зависит от тебя, не становись конторской мышью, выходи в свет, ты ж у меня умница - ты сможешь всё.

- Я смогу, но тогда я потеряю его.

-А лучше, если ты потеряешь себя?

Она не знала ответа на этот вопрос, поэтому, решила приехать к бабушке лично, не сообщая ничего родителям, она поехала в город на один день, благо деньги ещё оставались и у любимого просить не пришлось , да она и не просила никогда, даже на бытовые мелочи. Под вечер, она прошла сквозь скрипящую калитку и зайдя в дом, сидела с бабушкой за одним столом, дедушка к тому времени уже спал, придя с работы он плотно поужинал, обнял приехавшую внучку и лёг спать. Бабушка была обеспокоена таким эмоциональным состоянием своей внучки, в прошлый раз она приезжала улыбчивая, с подведенными глазками, в экстравагантных нарядах, а теперь она приехала в невзрачном синем платьице, без макияжа и с откровенно плохим настроением. Бабуля достала из шкафчика конфетницу с пряниками. От чая Ника отказалась и впала в ещё большую грусть, вспомнив, что последний разговор с Ламарой проходил именно под чай, с тех пор она решила, чаепития теперь для неё табу. Она искренне и не скрывая ничего, рассказала всё бабушке.

-Мой ответ не измениться, моя дорогая, ты должна решить сама, жить по родительским советам, редко доводит до добра, реши в душе чего ты хочешь и что на самом деле тебе нужно

-Мне нужна профессия, но я не могу без него.

По лицу девушки потекли слёзы, бабушка обняла внучку укрыв её большими рукавами платья-рубахи ,словно квочка своего цыплёнка. Наш мозг - непостижимое чудо, он управляет нашими действиями, но вот сердце - оно то мозгу неподвластно, оно стучит, ноет, любит. Прекратив резко нахлынувших слёзы, она выпив стакан предложенной воды, с несколькими каплями валерьянки, поинтересовалась , как же обстоят дела у других домашних

-Да, всё хорошо внученька, относительно хорошо…

-А что так, бабуль?

-Ну, мама хорошо, но вот отец -не очень.

- Почему, здоровье?,- спросила Ника, забыв про свои слёзы.

- Здоровье то здоровье, вот только тратит он его на всякую ерунду.

-Ну какую ерунду, бабуль?

-С тех пор как ты уехала, он увидел, что был неправ, что ты начала развиваться и никогда больше не вернешься в село, на фоне этого начал пить, сначала по стакану за обедом, потом за ужином и завтраком, а сейчас вообще не просыхает, я не знаю, что делать, пытались кодировать и к бабке возили, всё попусту, напивается и твердит: ваша Верка отсюда уехала и там наверное б****ет со своим танцулькиным.

Услышав эти слова, Ника пришла в ярость, она не верила, что её отец смог опуститься до такого и такое сказать. Она, словно песчаная буря, выбежала со двора и направилась в отчий дом, зайдя в коридор, девушка увидела тихо спящую маму у себя в комнате, вот только вторая половина кровати была пуста, пройдя немного дальше, она увидела сидящего в одиночестве отца, что сейчас просто пил водку, от порядочного вида его не осталось и следа, сейчас он был растрепанным, небритым, на кухне присутствовал стойкий запах спирта, глаза родного человека сейчас были затуманены и полны необъяснимого гнева. Дочь немного пошатнулась и попыталась найти опору у шкафа

- До чего ты опустился папа, ты опустился туда, откуда не подымаются, в самую глубокую бездну отчаяния, которая только может быть.

-О! Московская куртизанка вернулась, ну что прогнал тебя твой сутенёр, домой вернулась, в родные стены,- сказал он шатаясь и поднимаясь из-за стола, лицо его уже опухло от количества выпитого алкоголя, он еле совладал с движениями, но потушив сигарету, мужчина попытался подойти к дочери.

-Чем я заслужила такое обращение, тем что просто хотела другой жизни, тем что просто не хотела уподобиться вам!?, - воскликнула она в отчаянии. В одну секунду перевернулся мир, её горячо любимый отец, предстал перед ней в образе в доску пьяного тирана. Ника повернулась на звук кукушки, что ознаменовала полночь. Краем глаза девушка заметила, как отец хватает кочергу, что всегда стояла у печи, и замахивается по своей дочери со словами: “Ах - мы для вас серость, ну получайте, Ваше Величество!”-, последнее, что она помнила, был резкий удар, жутко болели ребра, почему-то появился судорожный холод по ногам, она упала, казалось упала на холодную воду или что-то в этом роде, что было дальше девушка не помнила, Ника слышала только шаги матери, что встала, услышав странные звуки. Девушка очнулась в больнице, четыре дня спустя, всё что было у неё перед глазами, казалось какой-то странной историей из книги, но никак не реальностью. По странному стечению обстоятельств, Нику положили в ту же палату, где когда-то лежали они с Иосифом после озерного приключения, в палате она была одна, но мгновенье спустя, она заметила сидящего на стуле Иосифа, ближе к изголовью кровати, видно, что молодой человек был жутко уставший, в черных джинсах и коричневой футболке. Ей капали капельницу, зачем, она не знала, почему-то хотелось пить, было больно подняться с кровати, Ника смогла лишь немного приподняться, чем и разбудила Иосифа, не открывая глаза, он спросил:

-Очнулась?

-Что ты здесь делаешь?

- Это сейчас как раз таки не важно, важно то , как ты себя чувствуешь?

class="book">-Болят рёбра, живот и немного ноги.

-Это нормально.

- После чего?

-Что ты помнишь?

-Последнее что помню - мамины шаги и ночную рубашку.

-Ты здесь уже четыре дня, начнём с этого.

-Четыре!!!?А Коля, он….

- Он думает, что ты поехала к родне и сейчас лежишь с гриппом и температурой.

-И правильно, спасибо, он не должен знать, ему не до того.

- Я так и знал…удар был сильный, были ушибы внутренних органов, ещё неделю будешь в больнице, а потом - я заберу тебя к Коле.

- Отец?

- Ника он ударил тебя и тебя сейчас волнует его состояние!?

- Да

-Он дома, отходит от событий вчерашнего….он не помнит ничего, помнит только как сел ужинать ещё до твоего приезда.

- Весело, - это было единственное, что она могла сейчас сказать, так как плохо ещё соображала, что происходит.

- А мне вот не весело, ночью звонят, говорят: сестра при смерти, в луже крови в собственном доме. Теперь было понятно, что за лужа холода окутала Нику, но от этого было не легче. В палату зашёл врач, довольно высокого роста в синей шапочке и с кучей бумаг, острые черты лица, кудрявые волосы, добродушные глаза, фактурный нос, тонкие пальцы рук - перед девушкой стоял дядя Иосифа - Родион, хирург, который по совету своих родителей и старшего брата, трудился в обычной больнице, редко покидая пределов родного города.

- Демидова, Йося - ты ей сказал?, - спросил Родион , намекая племяннику на то, чего Ника не понимала.

- Да, я ей сказал что у неё многочисленные ушибы внутренних органов , -странно медленно, будь то по слогам, он повторял уже ненавистный Нике термин.

-А!, - хирург посмотрел в начале на Нику, потом на племянника

- Она может отлежаться дома, уж давят эти больничные стены?

- Может, когда я окончательно буду уверен в том, что она пошла на поправку, а сейчас , Йося - брысь отсюда! Я буду осматривать пациентку.

Парень вылетел из кабинета, словно по волшебству. А доктор продолжил осматривать Нику, спрашивая о мучащих её болях и общем состоянии. Иосиф не пустил к Нике так рвавшихся маму и протрезвевшего отца, он даже вступил с ним с перепалку и разбил ему губу, выбив при этом пару зубов. Он понимал, ей сейчас они не помогут, а нанесут ещё больший психологический урон её и так хрупкому здоровью, которое ещё пару дней назад висело на волоске. С тех пор, она ненавидела больничный запах, запах наркоза, который еще долго не мог выветриться из её рецепторов – этот запах напоминал ей смесь запаха хлора и незрелой тыквы, он казалось был повсюду, но это прошло и спустя несколько недель жизнь вернулась в обычное русло, как ей казалось…

Вернувшись к Николаю, она все так же заботилась, вот только юноша заметил, что что-то в ней изменилось – взгляд, он стал звериным, безразличным, пустым. Ей надо было оказаться на волосок от смерти, чтобы понять – она вполне сможет без него. Да, будет больно, горько и пусто, но это пройдёт, как проходит скорбь, как проходят муки и страдания, она знала – будут шрамы, будет много взлётов и падений. Она должна всё это пройти сама, ведь, как сказал один мудрый человек – только одинокий путник доходит до цели. Это их судьба, их дорога, их жизнь, которую они должны пройти по одиночке, главное это вовремя понять и не зайти слишком далеко. Ника делала вид, что с упоением была погружена в его рассказы об учителях и сокурсниках, а сама тем временем, обдумывала план своего ухода. Этот план должен был быть безупречным, он должен был нанести минимальный урон моральному состоянию парня. Здесь в Нике проявилось чувство холодного расчета и жертвы ради любви. Из всего Колиного монолога, она уловила лишь пару личностей, но этого было достаточно…

Петр Антонович Пестов – про него Нико мог говорить часами, он хорошо был знаком с его мамой – Ламарой, именно она настояла на жесткой муштре, дала Петру Антоновичу в руки палку при этом сказав: «Лупите его, коль что не так, претензий не имею». Мать очень хорошо знала сына, к воспитанию ремнём, так сказать «кнутом и пряником», относилась вполне спокойно. В классе у педагога, все были равны и какого-то особого внимания он Коле не уделял, считал, что это просто неправильно и невежественно по отношению к другим своим ученикам. Пётр Антонович сомневался в том, что Николай сможет сделать всё так, как этого требовали поставленные столетиями правила, но юноша всегда выходил на сцену уже предчувствуя вкус желанной победы и добивался поставленного. Учитель видел в нём лидерские качества, уже тогда, когда он впервые вошел в его класс. Николай не переносил критики, хотя и спокойно её выслушивал, как говорил Пётр Антонович: «В этом мальчике грузинского самолюбия в два раза больше, чем он сам». Педагог был рад успехам своего ученика, они могли поговорить на достаточно откровенные и задушевные темы, просто часами. Он уважал в своих учениках трудолюбие и успех, добившийся не за счет денег, а за счет таланта. Но даже талантов – он не жалел и не гладил по голове, он требовал большего, чем от остальных. «…Чувство приближения к идеалу должно присутствовать у артиста всегда» -, говорил он. Успех человека, решает его характер, его внутренняя жилка, этому невозможно обучить, невозможно дать, оно должно быть в человеке – только характер может дать поразительные результаты. Во многом, юный танцовщик был обязан своему учителю, он дал ту базу, дисциплину, привил ему своеобразное уважение к профессии, чувство самопознания, ведь артист – это вечный ученик. Петр Антонович развивал в детях творческое зерно, водил на выставки, в оперу, рекомендовал литературу, которая была обязательна, ведь многие до встречи с ним думали, что в балете мозги не обязательны, а что тогда обязательно? Дети были вообще далеки от искусства, он попытался дать им хоть малые крупицы тех знаний, что знал сам, как видим, у него довольно неплохо получилось. Учитель – это путеводная звезда, дающая всё светлое и искреннее, но вот будет ли этот свет подарком для человечества или его самой верной гибелью, зависит лишь от ученика, каждому дано столько – сколько он сможет унести.

Марина Тимофеевна Семенова, на первый взгляд, это была хрупкая женщина, но как только она пересекала порог класса, она видела всех насквозь. Это был дар, подаренный ей свыше, за проведенные на сцене годы, она легко могла отличить светлого и добродушного человека от гнили, которой было предостаточно в театре. Она – это человек новшество, она вносила маленькие коррективы в спектакли и выступления, ведь образ то соткан из мелочей, такие мелочи и меняли всё. Николай, был для Марины Тимофеевны всем, она могла его хвалить и тут же бить, тактильный контакт был важен, для лучшего понятия профессии. Она проверяла своих учеников, проверяла, как они переносят комплименты и критику, многие просто не выдерживали, оставались лишь единицы. Да, трудно было представить, как эта хрупкая, но энергичная женщина, устраивала дедовщину в классе, еще похлеще, чем матёрые солдаты. Издевательства, восхваление, потом просто отрешение – она готовила артистов ко всему, многие бы сказали «садистка», а многие бы восхищались. Сойти с дистанции нельзя было – она не отдавала такого приказа, ты либо дойдешь до финиша, либо сорвешься в глубокую пропасть, откуда просто нет выхода, ведь только чистая душа способна поднять человека, даже с самых далеких глубин ада. Марина Тимофеевна выбивала дурь из молодых артистов, она убирала эту «звездную болезнь» раз и навсегда, заходя в класс, никто из учеников даже не мог подумать - что он звезда, здесь – они все были солдатами, которым не разрешалось прыгать выше намеченных звезд, пока они как следует не окрепнут. Она могла кидать в сторону своих учеников любые оскорбления и насмешки, а ты должен был терпеть, профессия у артистов такая – всё терпеть, и молча делать своё дело. Она учила тому, что надо быть благодарным своим учителям, как и она в своё время была безмерно благодарна – Агриппине Яковлевне Вагановой, учителей не выбирают – они даются нам с выше, и иногда, удачные тандемы учителя и ученика, создают новый виток в искусстве. Семенова была Одеттой, не только на сцене, она была ею и в жизни – утонченная, простая, движение её рук напоминало движение пера на чернильной ручке, оно было идеальное, выработанное просто до автоматизма, вот это была школа, та старая школа, когда ты не задумывалась над движениями, тело делало всё само. Балет – душой исполненный полёт. Она знала эстетику, технику, пластику, она знала – как сделать полёт бесконечным, живым. У неё была грация, непревзойдённая грация, любые движения, были как будь-то продуманы на перёд. Она имела фантастическое уважение, в первую очередь, к самой себе, если ты не уважаешь себя, зачем тогда существовать, уважение к себе – это фундамент личности, залог успеха. Марина Тимофеевна не позволяла людям из кабинетов, далеким от балета, управлять жизнью на сцене. Каждый урок вела, словно королева, она восседала, смотря на своих учеников, как когда-то Агриппина Ваганова смотрела на неё, на тощую девчонку, что казалось гремела тонкими косточками, стоя у станка. Девочка выросла и поняла одну истину, не нужно ждать похвалы – настоящему таланту нужны унижения. Николай помнил первые слова, которые ему сказала эта без преувеличения – великая женщина: «Хочешь хорошо танцевать – иди ко мне».

Галина Сергеевна Уланова – первая балерина, которая как никто знала - артист платит за свой талант одиночеством. Её движения были неспешны и тихи, словно осенний ветерок. Снежная королева балета, с ледяными глазами – такой её называли. Это – человек история, человек театр, человек – балет. Ей было, что рассказать молодому поколению, она с радостью делилась своим опытом. Танец Улановой – это было что-то не из мира сего, по её глазам, пластике было видно, что это танец ни столько тела, сколько души и именно для неё она сейчас танцует – для своей израненной души. Индивидуальность балерины – её главный козырь, она должна истинно переживать за своего персонажа, без всякой наигранности и фальши. Она спрашивала у своих учеников очевидные вещи, которые казалось бы знали все, но отвечали лишь единицы. Галина Сергеевна была закрытой, хрупкой, тихой – как и её призвание – Балет. Она была стальным ангелом, без крыльев, но на пуантах. Сцена – это поток ощущений, поток воспоминаний и эмоций. Но для того, чтоб сыграть, нужно было иметь этот огромный запас. Она была созданием ни этого мира, словно фея фиалок, словно тихая, маленькая птица. Умела сыграть страсть, но не раскрытую и выпяченную, а девственную, чистую и милую. Юность – это ни тело, а состояние души, Галина Сергеевна это знала, она могла сыграть влюбленную девушку, будучи в любом возрасте, ведь чистая и искренняя любовь – это то, что неподвластно времени. Её роль Джульетты – это верх балетного искусства, непревзойденный бег, походка, которую пытались повторить многие, но они играли, а надо было - прожить. Боль, смятение, унижения, безответная любовь, всё это было, но оно проходило тихо, без особой огласки, оно должно было перегореть внутри, а не выходить в свет. Танец печали, невидимый на сцене, она превращала в любовь, на ней же. Ей – скромной девушке, стали аплодировать главы государств, для неё эта похвала была искренняя и признательна, но для неё аплодисменты – были лишь подарком зрителя, не более. Она была своевольным учителем, ей не давали учеников, она всегда выбирала их сама, словно драгоценные бусины. Всем своим ученикам она говорила «Вы не должны копировать, вы должны быть своим героем». Нужно было выстрадать роль, в обычной жизни, всплеска эмоций можно было не дождаться, но вот на сцене можно было и поплакать и посмеяться. Она жила в своих учениках, в их движениях, взгляде, успехе. Галина Сергеевна нашла себя, нашла в сцене, а потом и во внутреннем спокойствии, душевном, нашла себя в книгах, в вечерних тихих прогулках, в пастельных тонов, неброских нарядах. Она была тихим и закрытым человеком, мало кто мог рассказать о ней много, редко говорила, держала дистанцию, наученная временем, обстоятельствами она знала, пускать в свою жизнь мало кого хотелось, её тихий уголок и любимая собака её вполне устраивали, зачем еще здесь будет кто-то лишний? Она отдала дань искусству сполна и теперь, пришло время пожить не для души, а для спокойствия разума. Уланова была спокойна, но решительна, нет, она не стучала по столу, её тишина и спокойствие решали всё за неё. Она пережила оскорбления, потери и много горя, она не любила внимание – Великая – это был титул, титул, принадлежащий тихой розе, что росла среди шипов.

========== Часть 18 “Слёзы матерей” ==========

Любовь Матери – Святая.

Не зная - ни конца ни края

Мать силы детям отдаёт

В них – свет её живёт

Её умения, благодетель

Уж отдаёт она сполна

Так в чём же матери вина?

В её любви к крохотным ножкам

И столь же маленьким ладошкам

Целует мама их во сне

В Морфея чистой тишине

Что сон ребенку дарит славный

Для матери нет и подавно,

Ни сна ни сил

О, упоение!

Смотреть на подвиги детей

Их первые шаги взирая

Тихонько плакать в стороне

Когда их жизнь так сильно треплет

Ведь подвиг матерей – урок

Урок таким же поколениям

Что в радости или в смятении

Свои ошибки совершают

О слезах матери не знают

Что пророняла каждый раз

Словно от Бога был приказ

========== Часть 19 “Расставание” ==========

Вот ночью, тихо в тишине

Лишь сердце внемлет тихо мне

Оно кричит, гнетёт, страдает

Как птица в клетке умирает

Но умирает уж любя

Себя!Себя!Себя!Себя!

Себя безудержно он любит

Словно Нарцисс не любит Розу

Внимает, слушая он прозу

И проза о любви жестока

Она так призрачна, далека

Словно ленивый океан

Душа познала в ней обман

В любви, в которой утопая

Кричали чайки уставая

Кричали мол - любовь не враг

Об этом знал каждый дурак

Что так и быть набрался сил

И просто в горечи любил

***

Николай всё больше времени стал проводить в окружении своих педагогов, он оказывал им больше поддержки и внимания, Нику уже это не беспокоило, в прошлом году, по экспериментальной программе, её перекинули на два курса вперед и задали кучу академки. Да, не дай Бог нам родиться в эпоху перемен. Сейчас она шла, после выпускного экзамена, который сдала на «отлично» и размышляла о предстоящем исполнении плана. На экзамен она пришла в легкой, полупрозрачной белой блузке, и широких черных брюках-клёш. Диплом на руках, на улице стоит прекрасная погода, шумят березы, с них падают небольшие зеленые листочки, что словно снежинки ложатся на раскаленный асфальт. Дует прохладненький ветерок, что разбавляет надоедливую жару, в её черных с коричневым отливом очках, отражается палящее июльское солнце, храм знаний пройден, пора искать другую дорогу, пройти следующий этап, опыта у неё было предостаточно, чтобы начать с самых низов в любом уголке страны. Коля уехал на гастроли, у Ники был кард-бланш, ничего не могло помешать её планам, в которые она даже Иосифа не посветила, своим однокурсникам и куратору, она сказала, что уезжает заграницу, преподавать. Еще за два дня до экзамена, Ника созвонилась с роднёй и объявила, что в университете открывается новый филиал и её пригласили туда в качестве завуча, она посмотрела на карту и выбрав самый отдаленный городок, ближе к северу страны, выпалила его название. Если начинать жизнь – то с чистого листа, нужно сжигать все мосты. Сейчас Ника встречалась с братом в одном из простых кафе у набережной, увидев вывеску «Столичное», она прошла вовнутрь кафе, массивная коричневая дверь открылась, внутри было довольно спокойно и неброско, будний день – мало народу, бежевый кафель, красивые своды с еще сталинской лепниной, маленькие люстры, словно одуванчики, светились под потолком, обнажая всю красоту этого места, по углам были небольшие античные статуи, что в своих подносах держали горшочки с фиалками. Стены были до половины оббитые деревом, дальше шла мозаика из разных кусочков битого стекла и мрамора, изображавшая античные виды. Белые столики с закрученными ножками, массивные кованные стулья, широкое окно, вид которого был запрятан под мелкими надписями, среди них Ника разглядела только «Париж» и «Стамбул», диковинные пальмы, что стояли ближе к барной стойке, совсем сбили Нику с толку, при чём тут название «Столичное», если откровенно, то это была больше Древняя Греция. Бармен за стойкой был одет в жакет и рубашку, в белых перчатках, он виртуозно наливал коктейли и размахивал многочисленными бутылками, пройдя немного дальше, Ника заметила Иосифа, попивающего кофе в этот жаркий день, но в заведении было довольно прохладно. Юноша был в серой футболке и джинсах, на спинке стула виднелась кожаная куртка, Иосиф всегда быстро загорал на солнце, а поэтому, носил верхнюю одежду в любую погоду. На руках его были часы с коричневым ремешком – это был подарок Натали, на часах также присутствовала гравировка «Любимому мужу». Он нервно посмотрел на них, Ника опаздывала уже на пол часа, но юноша никуда не спешил, увидев на горизонте подругу, он не улыбнулся, как это бывало всегда, а лишь продолжил пить своё кофе, раскинувшись на стуле. Подойдя ближе, она махнула ему рукой в знак приветствия, а он указал ладонью на пустой стул, девушка присела и сложив на стол руки в замок, заказала подошедшему тут же официанту кофе с коньяком и начала беседу:

- Долго ждал?

- Предостаточно, дорогая сестренка, с чего коньяк?

- А с того, - девушка демонстративно кинула на стол свой диплом со всеми предлагающимися документами.

- О! Получила? Молодец!, - Иосиф встал и обнял подругу, официант принёс долгожданный кофе, Иосиф выпил его залпом и скомандовал, - этой даме – гранатовый сок, пока я жив - ты не будешь пить алкоголь, здоровье еще не восстановилось.

-Йось, не включай доктора, прошло уже два месяца, я жива, здорова и вполне упитанна

- Да, но пить ты не будешь.

- Ладно, хорошо, - девушка скрестила руки на груди и с некой досадой смотрела на только что принесенный сок.

-Как там Коля?

- Коля, хорошо, пропадает весь в балете, впрочем, как и всегда, хоть у кого-то из нас всё стабильно и гладко, - Ника говорила с некой долей иронии и обиженности, которую успел понять за долю секунды друг.

- Ты в курсе, Ксю всё-таки окрутила Давида, месяц уж как расписаны.

-Да ты что! Она хотела быть с ним рядом, но – брак, смелая личность, я думала, что она и дальше будет гоняться за ним, словно собачонка.

-Ник, что за выражения, я тебя не узнаю, где та, с которой я был готов на любые приключения?

- Она здесь, перед тобой, только в таком виде, в котором всегда хотела быть, - девушка сделала пару глотков из стакана, оставив на нём яркий отпечаток коричневой помады.

- Вот сколько с тобой знаком, ума не прилажу, ты меняешься то в лучшую, то в худшую сторону – словно хамелеон.

- Просто, некоторые моменты дали мне пищу для размышлений и возможность кое-что понять и осознать, - сказала девушка, приподняв свои фактурные от природы брови

- И что же ты будешь теперь делать?, - спросил молодой человек, приблизившись

- А вот это братец – пока секрет, - сказала девушка постучав указательным пальцем по кончику его носа, словно по кнопке пульта. Друг резко убрал её руку, положив её ладонью к поверхности стола

- Между нами появились секреты, сестрёнка?

- Секреты – нет, а вот секретики – да, - она притворно захихикала и стала поправлять свои довольно заметные серьги-кольца.

-Ну и что же это за «секретик»?

- Скажем так, по работе.

- Ты сменила работу?

- О! Спасибо, что напомнил, - она взяла его руку и всмотрелась в часы, - Мне пора, Нате привет, скажи ей, Ника скоро забежит, отдаст туфли.

- Какие туфли?, - в недоумении спросил Иосиф

- А, вот эти, - Ника демонстративно приподняла ногу, черные туфли на шпильке так кстати подходили к её сегодняшнему наряду

Заплатив за кофе и сок, Иосиф еще пару минут был в недоумении, а потом, направился в клинику на очередное дежурство. Ника тем временем увольнялась с работы по собственному желанию, она отработала положенные ей еще две недели и забрав трудовую, уже шагала в коммуналку. Пройдя через арку, девушка уже была в уютненьком дворе, закинув документы домой, она хотела пойти в парк погулять, но ей не давала покоя одна мысль, уйти сегодня же или подождать, пока он приедет с гастролей. В кругу этих мыслей – Ника уснула, ей не снилось ничего, какая-то абсолютная пустота, изредка отвлекающая вспышками разнообразных облаков, разных форм и цветов.

На следующий день ,Иосиф сидел на кухне после дежурства и попивал чай из подаренного бабушкой сервиза, на маленькой голубой чашке виднелись оранжевые розочки, что буйной россыпью огибали почти всю чашку. Молодой человек был уставшим и задумчивым, его беспокоило резкое изменение в поведении сестры, тогда в кафе и ещё тогда, когда он забирал злополучные туфли, она просто открыла дверь и отдала их, без объятий, улыбки и гостеприимства. Возможно, девушка так же как и он, устала от многочисленной работы, но здесь было что то другое, да Вероника стала более уверенной, может просто повзрослела - надеялся юноша. Он не хотел влазить ни в их отношения с Николаем ни в её работу, но сейчас, его вмешательство было нужно как никогда. Ника могла попасть в такие передряги из-за своего характера, ладно, когда они попадали вдвоём, велика была возможность выйти сухими из воды, но сейчас - она одна и ей просто не хватит моральных сил на то, чтоб выбраться , но из чего она хотела выбраться?. Иосиф так и не понимал, когда они жили в родном городе, он мог понять и спрогнозировать ситуацию буквально по минутам, но - это большой город, всё может перекрутиться с ног на голову за каких-то пару часов.

Ника тем временем писала прощальное письмо своему возлюбленному:

Никуш, прости меня, если сможешь, но выслушай. Ты пришёл в мою жизнь неожиданно, да как и я в твою. Этой неожиданностью мы допустили ошибку - влюбились. Эта любовь мешает нам обоим. Запомни - ты не один - у тебя есть друзья, преподаватели, если бы я знала, что ты одинок, никогда бы не поступила с тобой так подло. Всем нам сейчас будет не сладко, будет много трудностей, мы всё переживём, я в этом уверенна, а когда человек уверен - так всё и будет. Я знаю, ты тоже искренне хочешь этого расставания, но не можешь сказать. За тебя всё сказали глаза, что смотрели на меня с теплотой, а теперь смотрят с некой досадой, не вини себя, никогда ни в чём не вини. В любви ведь виноваты оба, но не сейчас, сейчас виновата - я , я всё придумала - эти воздушные замки, счастливое будущее. Но чтоб оно было счастливым на самом деле - нам нужно разбежаться, разбежаться сейчас, пока ещё не сильно больно. Не ищи меня, никто тебе не скажет правды, я об этом позаботилась. Одно скажу, в свой город я не вернусь. Когда ты вернешься, ты вернешься в пустоту, в которой сейчас нахожусь и я. Не прячь всё в себе, не надо. Я люблю тебя, как не любила никого - эта любовь убила нас, убила в нас личность, завязала крылья .Пора разорвать эти оковы. Мы как Мастер и Маргарита, наша любовь - доведет нас до сумасшествия. Прощай мой дорогой Мастер, твоя Ника.

Девушка, чьи слезы капали на листок, осматривала комнату, запоминая каждую деталь, казалось, в последний раз она была в этих стенах, увидев стоящее на подоконнике фото Николая с мамой, она тихо прошептала: ” Простите, что не смогла сдержать обещание”. Схватив сумку и выключив свет, Ника оглянулась, казалось ей кто-то постучал по плечу, девушка погладила по стене рукой, прощалась с квартирой, для неё это место значило многое, даже больше, чем общежитие, в котором она провела три года студенческой жизни. Здесь она оставит свою любовь не пустив её за порог, она будет согревать его сердце все эти годы, что девушка будет поодаль.Люди уходят из нашей жизни, многие умирают, но их душа, любовь остаться с нами навсегда и заставляет сердце биться.

- Прощай, прощай всё то хорошее, ты остаешься здесь, а я ухожу, берегите его - эти стены, как берегу его я в своём сердце, - словно молитву, девушка повторяла эти слова.

Она не хотела просить денег у родных, а поэтому, заранее сдав в ломбард пару украшений, направилась в дом Иосифа и зайдя в подъезд,кинула письмо в почтовый ящик и ушла, её ждал самолёт. Девушка всегда ездила на электричках или поездах, сейчас предстоял первый полёт, подруга Маша, чьи родители были не последними людьми, помогла ей получить документы и беспрепятственно улететь куда она хотела. Новые документы - новая жизнь, её никто не догадается искать. Дело в том ,что когда Ника приехала домой в надежде развеять грусть, и услышала от деда историю о своей прапрабабке, она всерьез заинтересовалась этим делом и перерыв все находящийся на шкафу документы: от домовой книги и до старых семейных фото, нашла портрет красивой женщины с худощавым лицом, тонкими, словно ивовый лист губами, округлым подбородком, фактурным носом, немного вздернутым вверх, густыми, но тонкими чёрными бровями, ресницами - словно перо павлина и карими глазами с благородным отблеском золотого. Волосы были пышны, и собраны в пучок, пару локонов небрежно свисали на плечи, оголяя тонкую шею. Перевернув портрет и приглядевшись, она увидела надпись: “Дорогой сестрёнке Лале Махвиладзе. От брата Нугзара”

- Здравствуй, дорогая прапрабабушка…, - промолвила девушка улыбнувшись.

Ника стояла у аэропорта и листала свой новый паспорт. Найдя заветную страничку с фото, именем и фамилией, прочитала: ” Гика Махвиладзе “. Слышать своё имя в уменьшенном варианте, Ника уже привыкла, вот только теперь нужно будет привыкать в новой заглавной букве “Г”. Другая страна открывает перед ней много нового, другой язык, другой темперамент, чужие люди. Ника знала, на что она идёт и была готова. Почему её выбор пал именно на Грузию, Ника сама не знала, она просто хотела увидеть страну в которой вырос её Нико, откуда были её предки - это был идеальный вариант, там можно было затеряться как следует. Девушка, сдав багаж, направилась на своё место, людей в самолёте было довольно много, несколько минут назад, девушка была нервна и напугана, будет ли всё в порядке с её документами, женщина держа её паспорт в руках, посмотрела сначала на Нику, а потом на фото, передала документ хозяйке и сказав такую долгожданную фразу: “Приятного полета вам, Гика Махвиладзе» -, пропустила девушку дальше. Сидя уже на месте, Ника знала - всё , обратной дороги назад нет, попросив у стюардессы воду, она выпила пару таблеток снотворного и попросила разбудить её по прилёту. Девушка осталась в том же брючном костюме, в котором пришла к Иосифу, только накинула белую кожаную куртку, её пробирал нервный холод, впереди была дорога в новую жизнь, Ника Демидова уходила в небытие, Гика Махвиладзе приближалась к своей цели.

Как странно, когда самолёт Ники взмывал в высь, самолёт Николая как раз приземлялся, они разминулись на час, этот маленький час, что разрушил любовь. Он вернулся в квартиру, казалось как и всегда, всё было на своих местах, он не сразу заметил что, что-то не так, кинув сумку, Коля положил верхнюю одежду на вешалку и прошел в их с Никой комнату, не хватало вещей, не хватало некоторых мелочей, обернувшись на стол, он увидел злополучную бумагу со следом от помады и книгу, её любимую книгу из дома, которую она так берегла, девушка оставила ему. Читая строку за строкой, он понимал - как был суров, как был невнимателен к ней, но было поздно. Парень упустил те дорогие моменты. Зачем страдать о том, кого невозможно вернуть. Николай был в ярости и смятении, но самое странное то, что как только он бросил читать строки, написанные любимой, боль прошла, как будто её и не было, и не было тех бессонных ночей, свиданий, любви. Отболело, отлегло ,прошло. Он не был чёрствым человеком, но не смог бы бросить её, она правду говорила - он был для неё всем, как и она для него. Расставание - словно высшая мера наказания для них обоих.

Комментарий к Часть 19 “Расставание”

Гика (груз.) - Роза

========== Часть 20 “Тбилиси” ==========

Если тот, кто любит, плачет, это только то и значит, Что в себе он жало прячет. Любишь, – знай же тишину. И среди людей, средь шума, об одной пусть будет дума. Но красиво, не угрюмо, скрытно, все люби одну.

Ш.Руставели “Витязь в тигровой шкуре”

Ника, прилетевшая в гостеприимную Грузию, в надежде сразу же найти счастливое пристанище, столкнулась с очень тяжелой проблемой – сейчас страна была погружена в безработицу и неразбериху, как это часто бывает, первые реформы не дали хорошего результата. Тбилиси девушке представлялся в образе старой доброй тётушки, что принимает горячо любимых дальних родственников с распростёртыми объятиями, но сейчас - Тбилиси был похож на статного, крепко выдерживающего удары воина. Солнечная и светлая страна, выглядела сейчас серо и уныло, в душе, стоящая в аэропорту Ника была глубоко уверенна – скоро всё будет хорошо, она переживёт все взлёты и падения, вместе со своим, теперь уже родным городом. Взяв в руки небольшую спортивную сумку, Ника столкнулась с проблемой – нельзя было поменять деньги. Благо, растерянную девушку заметили добрые местные жители, что помогли ей добраться до центра города. Трое человек село в машину, хоть маленький, казалось сгорбленный запорожец был уже не новым, он исправно служил своим хозяевам. Светло-голубой цвет транспортного средства и погода на улице, чуть не ввели девушку в состояние депрессии. На небе не было ни лучика, зато были огромные темно-серые тучи, с которых срывались холодные капли дождя, они безустанно барабанили по крыше автомобиля. Тётя Дарико – новая знакомая Ники, уселась с ней на заднем сидении и болтала обо всём без умолку, она пыталась рассказать самую важную информацию, что могла пригодиться девушке в городе. Дарико была женщиной довольно пышных форм, на вид ей не было и сорока, молодости добавляли тёмно-каштановые волосы, закрученные мелкими кудряшками, при разговоре с Никой, она всё время жестикулировала, указывая на пробегающие за стеклом величественные здания и памятники. «Все грузинки, особенно старшего поколения, имеют вкус к одежде и макияжу», - вдруг пробежало в голове у Ники. В новом городе придется подстраиваться под их нравы и моду, когда-то девушка уже попыталась изменить свои приоритеты и вкус, ради учёбы в Москве и у неё неплохо вышло, что же будет с Тбилисской аристократией и манерами, покоряться они ей, или же она будет жить по их правилам и устоям, девушка еще не знала.Ника нервно сжимала ручки сумки, которую отказалась поставить с багажник и расположила на коленях. Эта грузинская простота и открытость была ей знакома, словно отражение через века, она вернулась домой, хоть город и встретил её холодно, она изменит его отношение к себе на сколько это возможно.

Муж тёти Дарико – Гурам, всё время, не отвлекаясь на дам, вёл автомобиль , изредка покашливая. В отличие от своей жены, он был худощавым и несколько сутулым, из под густых черных бровей выглядывали глаза, они были словно две бусины, на первый взгляд – он был суровым мужчиной, но стоило тёте Дарико положить на его плечо руку, как он становился ласковым – словно кот.

Высадив Нику в центре, они поехали дальше, а она накинув капюшон на голову, побрела в поисках жилья или хотя бы небольшого угла. Из-за проливного ливня, в который превратился дождь, многие кафе принимали посетителей внутри, в воздухе пахло свежей выпечкой, ароматной кинзой и томатом. На эти запахи Ника не соблазнилась и спокойно прошла улицу с многочисленными кафе и ресторанами. Хотя их было не так уж много, как ей казалось, маленькие и нерентабельные были закрыты, а вот большие акулы бизнеса, пока процветали, впрочем как и всегда. Снять жилье в центре Ника попыталась, но вот ей его снять не дала огромная цена, которая составляла почти девяносто процентов её бюджета, а надо было еще на что-то жить, пока она не устроиться на работу. А судя по видимому положению вещей – страна нуждалась в квалифицированной правовой помощи. Ника, перейдя величественный мост, что разделял Старый Тбилиси, от построенных высоток. В отличие от первой половины города, здесь было довольно тихо, словно в уютной норке, бегающие по дождем счастливые дети, что играли в футбол, напоминали проворных мышат, что выбежали из норки на поиски приключений. Не смотря на то, что куртка была кожаной, даже и она не спасала уже от дождя, капли которые должны были стекать с неё, впитывались как в губку. Намокала и спортивная сумка с одеждой, девушка предусмотрительно обернула все документы в несколько пакетов, в надежде, что хоть туда недостанет влага. На балкончиках, что словно пазлы, выпирали по всей улице, сидели хозяйки, спокойно наблюдающие за погодой или же прячущие намокшее белье в дом. Брусчатка, которая еще помнит старинные повозки с лошадьми, постепенно стала наполняться бесконечными лужами, вода хлюпала даже в туфлях Ники, от чего кончики пальцев занемели. А дождь всё усиливался, августовская погода была необычна, почему августовкая, да потому что на календаре было уже тридцатое июля, август постепенно вступал в свои законные права. Начался ветер, Ника шла от дома к дому, найти ночлег так и не удавалось, теперь дело было не в цене, а в том что ей просто не открывали двери, люди боялись, времена были неспокойные. Девушка выглядела довольно странно и пугающе: потёкшая по лицу тушь, мокрые волосы, бледно синие, с оттенком фиолетового руки, размокшие и расслоившийся туфли. Ни то, чтобы все грузины были закрыты и холодны, в нескольких домах ей предложили горячего чаю и переждать дождь, но она упорно хотела найти свой уголок, не отвлекаясь на мелочи, поэтому от помощи отказывалась. И вот, сидя на лавке под чьим-то балконом она, закрыв глаза мечтала о том, что будет всё хорошо, она найдёт то место, что теплила в мечтах. На её ладони, что были подняты к небу и которыми девушка пыталась ловить ненавистные капли дождя, неожиданно посыпался снег, сначала девушка испытала очарование, а затем, встряхнув немного свою голову, сопоставила факты: «На дворе почти август, да какой к чёрту снег?», с этой мыслью, Ника выглянула из своего укрытия, она увидела, как на резном, деревянном, цвета слоновой кости балконе, стоит довольно высокая женщина, с черными короткими кудрями, тонким , но округлым носом, впалыми щеками и сухими руками, что виртуозно выпускает кольца дыма среди дождя, труся пепел как раз в ладошки Нике. Женщина грустит – это видно по её небесно-голубым глазам, с которых капают, катясь по щекам, словно снежный ком, слёзы.

- Эй, дама!Можно не трусить, тут люди вообще-то сидят.

-Я трусила этим пеплом сорок лет, никто пока не возмущался, - сказала она невозмутимо продолжая своё дело, даже казалось не обращая внимания на побеспокоющую её гражданку.

- Всё бывает впервые!, - ответила Ника, слегка прищурившись от налетающих на неё капель дождя

- Да, но не в моём возрасте, милочка!

От наглости женщины, Ника отошла на пару шагов дальше и попыталась разглядеть свою собеседницу, но вдруг, каблук одной из её туфель обломился под очередным камнем брусчатки, девушка упала в лужу, испачкав всё своё одеяние в грязи.

- Милочка, не гоже барышне ваших лет ходить в этом убожестве, берите вещи, широкая дубовая дверь, вход с той стороны улицы, хоть дам вам приличные туфли!, - выпалила напоследок женщина и бросив окурок в хрустальную пепельницу, что предусмотрительно была поставлена рядом с ней, она направилась прочь, закрыв дверь со скрипом.

Ника, сняв надоедливые туфли, пошла по брусчатке босиком, прихватив сумку, вход действительно находился с другой стороны улицы, в подъезд вела сначала обычная дверь, которая бывает у многих, деревянная с маленьким стеклянным окошечком, за ней пряталась другая, напоминающая вход в жилище арестантов, кованная, железная дверь, вид которой отличала лишь ручка, сделанная в виде милого, нераскрывшегося бутона. Зайдя туда, Ника увидела маленький холл, освещающейся лишь крохотной лампой, что висела под потолком. Пару почтовых ящиков и небольшие ступеньки, что служили проходом к трём дверях, одна была среднего размера, выкрашена белой краской и уже достаточно потрёпана от времени, две других казались совсем одинаковы, большие, деревянные двери, отличавшийся лишь звоночками, что располагались на стенках. Один был простой, из пластмассы с кнопкой, а другой казалось был, словно не из этого мира, вокруг крохотной кнопочки была лепнина в виде лепестков подсолнуха, что раскрылись к солнцу всей своей красотой и утонченностью, как только Ника протянула руку, чтоб позвонить этой «милой» особе в дверь. Дверь открылась буквально за секунду до того, как Ника потянулась к завораживающим её лепесткам.

- Проходите!,- хозяйка приглашала в свою квартиру, Нике это показалось странным, на свой страх и риск, она переступил порог. Небольшой, не сказать чтоб и узкий коридор был наполнен всем, что казалось должно было стоять в музее, а не в тихой квартирке грузинской старушки. Вокруг были портреты, пейзажи, причудливой формы зеркала, что немного утратили свой блеск в силу возраста и были скорее предметом интерьера, нежели чем-то нужным. Камин, стол, стулья, комод, шкаф, ковёр, гобелен, разнообразного вида и причудливых форм лепнина, всему этому было уже порядка двести лет, но оно было в таком состоянии, что казалось, его только что купили в мебельном магазине недалеко отсюда. Люстры, даже такие мелочи, как крохотные фарфоровые фигурки, стоящие на комоде, рядом с телефоном, были такими старыми, что казалось стояли еще у потомков династии Бурбонов, где ни будь во Франции. Да и сама хозяйка квартиры была из старых аристократок, что обычно проживали в районе Ваке, но ей там было не по душе, много интриг и склок, в которых женщина уже не имела желания никакого участвовать. Дав Нике довольно широкое полотенце, хозяйка попросила снять верхнюю одежду, попросив расположить свою сумку рядом с вешалкой у входа. Ника побоялась трогать столь трепетный антиквариат, просто положила сумку на пол, прикрыв её курткой. Через какое-то время, девушка сидела уже в гостиной, укутавшись в полотенце и разглядывала обстановку, сидя в кресле с широкой спинкой, что изгибалось волнами, оно было словно из изумруда – настолько был ярким его свет и пушистая, почти бархатная, слегка поблескивающая обивка. Закруглённые подлокотники из дерева, текстура которых была видна через слой лака, крохотные, завитые ножки, в былое время на нём восседали графы и князья, теперь сидит она – простая девушка из глубинки. Напротив неё, поодаль от стола, был камин, по бокам которого восседали грозные фигуры львов и барсуков, на дымоходе была выбита буква «წ» в красивом венке из полевых цветов. Камин не горел, видимо уже давно, в нём остались следы копоти и пару одиноких угольков. Дальше Ника переключила своё внимание на просто феноменальное количество книг, полки были ими просто забиты, в зеркальном серванте стояли фигурки, те самые фарфоровые фигурки, что были у телефона, на самой верхней полке виднелся портрет мужчины, его лицо было сосредоточенным, не сказать чтоб угрюмым, глаза смотрели куда-то вдаль, подбородок был приподнят, лоб немного сморщен, напряжены скулы, прищурены глаза, приподнята одна левая бровь. Увидев интерес незнакомки к портрету, хозяйка нарушив тишину, сказала:

- Это мой муж – Малхаз, хороший человек был…

- Был?

-Увы, вот уже пятнадцать лет, как я – вдова, - с грустью и болью рассказала хозяйка. Ника приняла у неё чашки с чаем, Величавая женщина уселась в кресле напротив.

- Простите…

- Не надо, я уже привыкла, раньше плакала, а сейчас - какой с этого толк, не надо жалеть умерших – надо жалеть живых.

- А если честно, зачем вы мне помогли?

- Когда-то я дала своему мужу обещание, помогать тем, кого не испортил этот жестокий мир.

- А вдруг, я не та, за кого себя выдаю?

- Ты - просто девушка, что оказалась в беде.

- Я сама навлекла на себя эту беду, - пожаловалась Ника, сделав пару глотков горячего напитка.

- Расскажи, станет легче…

- Я прие…вернулась на родину, преданная своими родителями, отвергнутая любимым человеком, в поисках дома, понимания, новой жизни.

-В этой спешке я забыла представиться. О! Как невежливо, меня зовут – Иберия Циклаури.

- Ни…Гика Махвиладзе

- В каком районе вы жили раньше?

- Мы не жили в Грузии давно, наш род уехал отсюда еще лет двести назад.

- Гонимые с родной земли – они вернулись обратно.

-Что?, - спросила Ника недоумевая

- Да ничего, так я просто выражаю свои мысли в слух.

- Из-за этого – я росла в неведении о своём родном языке, о культуре, о родных мне людях, - это было от части правдой, ведь не уедь Лала за своим любимым – офицером в глубинку, всё могло бы быть по-другому, Ника росла бы в том окружении, которого ей так не хватало, но что мечтать, если уже всё произошло.

- Боже, какой ужас! Махвиладзе и не знает родного языка, милочка – я считаю своим долгом, заполнить ваши пробелы в культурном и языковом плане, да это же невежество!

- Как только найду себе угол, тут же приду к вам - восполнять утраченное.

- А что искать – живите здесь, - с абсолютной серьезностью говорила дама.

- Это неудобно, да и я не хочу вас стеснять.

- Да кого вы стесняете – я старая женщина, живу одна, дети в силу своих финансовых возможностей давно уже заграницей, куда мне эти огромные метры.

class="book">- Ну, если это удобно…

- Удобней некуда, дальше по коридору еще две маленькие комнаты, ваша та – что дальше, я всё время пропадаю на репетициях с учениками или же концертах, вы мне совершенно не будете мешать.

- Концертах?

- Я - пою в опере, сейчас людям как никогда нужно искусство, оно способно спасти всю нацию от неминуемого краха. Я утомила вас своими рассказами, вы наверно очень устали, я принесу вам халат, переоденьтесь и идите спать, не хватало, чтобы вы еще заболели

Ника послушалась совета, и пройдя по коридору, что был справа от основного, она оперлась на стену и поняла, в доме не было обоев – это была ткань, она была тонка но прочна, словно папиросная бумага. По правой стороне стены, была одна дверь, коричневая, в размытым стеклом, искусно вставленным, что казалось, его огибают мелкие прутики шиповника. Что было за этой дверью, Ника так и не рискнула посмотреть, ведь ей было отведено конкретное место, пройдя в дальнюю комнату, что находилась за белой, простой дверью, девушка осмотрела обстановку, у окна стояла кровать, застеленная простым зелёным одеялом, белоснежная подушка была довольно широкой и сбитой, видно что тот, кто жил в этой комнате, очень долго отсутствовал ,книжная полка была покрыта пылью, как и фотография, стоящая в рамке, на ней были Иберия и маленькая девчушка с хвостиками в ситцевом фиолетовом платьице, судя по всему – это была её комната. Достаточно высокий шкаф, на котором стояли никому ненужные старинные вазы располагался ближе к входу, с левой стороны, у изголовья кровати стояла тумбочка с искусно связанной салфеткой и будильником. На подоконнике виднелась засохшая фиалка, под ногами было тепло и уютно, согревал ворсистый ковёр, на стене висела картина в позолоченной рамке – рыцарь на фоне величественного английского сада в компании своего верного друга – чёрного коня с мощными копытами и растрёпанной гривой, что закрывала ему один глаз. Включив свет, Ника присела на кровать, тихо, осторожно, как будто боялась что-то сломать. Через минут пять заглянула Иберия, держа в руках халат и туфли, они были не такие открытые, как у Гики, но на каблуках и довольно устойчивые, девушка сразу их примерила, размер был подходящий. Она поблагодарила хозяйку за всё и легла спать, странность была в том, что Нике совсем не хотелось есть, видимо вода с лимоном, что пили за разговором, напрочь заглушила девушке аппетит. Забравшись под пуховое одеяло, она расправила волосы, немного раструсив подушку, пыталась уснуть. Ника спросила у Иберии, что была за девочка на фото. История такая же грустная, как и с её мужем, как только его не стало, дети поспешили продать родительскую квартиру, в престижном районе Ваке, а одинокую мать выселить в её старое родовое гнездо. Иберия не смогла возражать своим детям, видимо им очень нужны были деньги, поэтому тихо и покорно ушла, это была комната её дочери, комнату сына, вход в которую был с личной комнаты Иберии, она переоборудовала под сценические нужды – приводила учеников и вечерами проводила распевки. В той комнате стояло небольшое пианино, круглый стол, сервант с необходимой литературой, пара торшеров и портреты некогда великих родственников, что величаво поглядывали сквозь времена. Нике не спалось, небо было чистым, светил месяц, не помогали даже плотные шторы. Неожиданно для самой себя, девушка задумалась о том, а такое же чистое небо сейчас видит он – тот, по которому еще ноют свежие раны?

Но Николаю некогда было мечтательно смотреть в небо, за гастролями шли репетиции всё более и более серьезных ролей. Поздно вечером, как раз когда юноша вернулся из театра. Его навестил Иосиф, и рассказал о том, что Ника пропала, обманув их всех и бросив.

- Может между вами что-то произошло?, - допытывался у друга Иосиф

- Ничего того, чего ты бы не знал, остальное – личное.

- Может ты наконец раскроешь это «личное»?

- Не в моих правилах, у нас дома было чёткое табу, ни в коем случае не спрашивать , кто с кем спит, кто сколько зарабатывает….

- Ладно, но дома её нет, я звонил, в университет ходил, она еще та чертовка.

- Она сделала свой выбор, мы не в праве её осуждать, ушла и ушла, давай закончим этот разговор.

Иосиф ушел, так и не добившись ответа. Постепенно к нему начала приходить мысль о том, что Ника объявиться со временем, ну не может же человек пропасть бесследно.

Для Николая, казалось ничего не изменилось: театр, спектакль, класс – таким был его обычный рабочий день, в минуты отдыха он задумывался о своём одиночестве, о Нике, но быстро прогонял эти мысли от себя. Они не приносили боль нет, но вот некую досаду, некое чувство обмана и может быть разочарования, преследовало его еще какое-то время.

========== Часть 21 “Это лишь её выбор” ==========

***„Таково людское сердце, Ненасытное, слепое, – Вечно чем-нибудь томится, Убегая от покоя.“ — Шота Руставели. Витязь в тигровой шкуре

Ника проснулась, впервые нахлынуло поразительное чувство спокойствия. Чувство того, что она действительно на своём месте. Было довольно тихо, даже немного звенело в ушах. Иберия видимо рано ушла, она оставила для Ники записку на столе в гостиной. В коридоре, куда вышла сонная Ника в поисках своей сумки, пахло ванилью и жасмином. Она переоделась из домашнего халата в строгое бежевое платье с поясом, под него очень подходили подаренные туфли, распущенные волосы она собрала в красивый пучок, краситься ей не хотелось, взяв записку и находящийся под ней ключи, она направилась устраиваться на работу, но девушка столкнулась с маленькой проблемкой – незнание языка поставило перед ней барьер и работать по своей профессии девушка пока не имела возможности, но надо было на что-то жить, и отбросив в сторону диплом, над которым она так долго мучала себя и шла наперекор родителям, который стал просто бумажкой. Гика пошла в торговлю, туда куда так хотела «впихнуть» её мама. Ей досталась роль продавца в лавке с ароматной выпечкой, как будто клочок Франции перекочевал в шумный Тбилиси, хозяйку не пугало то, что Ника не знает языка, сильно не хватало рук и приезжая девушка попалась кстати. «Да мама, видела бы ты меня сейчас, главное об этом не написать в письме, а то будет говорить – а я же говорила… ».Многое в человеке заложено на генетическом уровне, и с этим не поспоришь, природа человека в его родителях, родственниках, где-то что-то проявиться всегда. В чём бы Ника не принимала участия, она всегда была словно «кроличья лапка» приносящая удачу, поэтому какие бы шалости не задумали мальчишки, она участвовала в них пусть даже косвенно. Сейчас, это перенеслось и на работу, торговля шла, как никогда, за пол дня проведённые в лавке в роли продавщицы, она привыкла к таким странным монетам, которые местные называли вычурным словом «тетри». Во время обеденного перерыва, Ника наконец удосужилась позавтракать, взяв с полки странного вида ромбовидный, приплюснутый хлеб – шоти, который больше напоминал лепёшку, у него был непревзойдённый запах домашней выпечки, он был хрустящий и еще тёплый. Ника вспомнила бабушкину выпечку, которую она пекла в ночь с субботы на воскресенье. Воскресным утром на столе уже во всю пахли свежие пирожки с вишней, маковые рулеты, кексы с изюмом и курагой. Ника хотела частично перечеркнуть воспоминания о доме, в силу произошедших событий. Опять в её голову, ворвался образ Николая. Они сидели на кухне и ужинали, Нико с таким упоением, восхищенностью рассказывал о тбилисской выпечке, о том как всё вкусно и калорийно, что Ника невольно словила себя на мысли о том, что обязательно должна попробовать. И вот – тайное желание сбылось, как она хотела приехать вместе с ним, но увы, кто же знал, что так всё обернётся.

Мать учила Николая идти всегда с высокоподнятой головой, куда бы не вёл этот путь. Он не заметил расставания, не заметил в силу стойкости и гибкости ума. В какой-то момент, мозг отключил чувства, отрезал их, словно за ненадобностью. Но вот Ника не могла этого сделать, она постоянно сравнивала рассказы любимого с тем, что она теперь видела в реальности. Лавка, в которой теперь работала Гика, было уютна, она была маленькой, но там было всё – от сладкой пахлавы – до вкусных, горячих хачапури, везде стояли деревянные стеллажи, застеленные немного промасленной бумагой, у кассы были соки-воды, что наливались с довольно огромных конусов, в гранённые стаканы, у входа было пару столиков, которые в будние дни были всегда заполнены. Лавка была светлой, везде были окна, открытость – это главная фишка Грузии. О выпечке Ника слышала, но вот о сладостях Нико не говорил, она видела как под стеклом в прохладе лежат фрукты в сахаре: милый, приплюснутый, словно блюдечко - инжир, козинаки, что напоминали своей красотой мозаику из разнообразных орехов, вяленая хурма, изюм, курага, Ника не знала всего, она не представляла такое изобилие всего вкусного, красочного. Зарплата была небольшая, но ознакомившись с ценами на продукты первой необходимости, одежду, Ника поняла - она сможет вполне обходиться без каких-то вещей вычурных, но на самое необходимое ей хватит.

К вечеру, Ника закончив работу, направилась домой, девушка поняла – Грузия – это страна, где не принято торопиться, всё должно быть размеренно, тихо, словно по течению реки, чьи воды никогда не производили шума, а лишь изредка поплёскивали. Нужно было купить продуктов, список Иберии был краток но имел некую особенность, справа она написала по-грузински, а слева был перевод, это было сделано не просто так, Гика должна знать грузинский, начинать надо с простого. Ника с пакетами вошла в уже привычную обстановку, послышались звуки пианино, что разносились эхом, услышав хлопок двери, Иберия прекратила культурную минутку и вышла к девушке.

- Добрый вечер!

- Боже! Гика, дорогая моя, запомните одну простую истину – девушка никогда не должна выходить со своей комнаты неприбранной!, - воскликнула дама, даже забыв поздороваться.

- Мне просто было лень, не было настроения, - стала отнекиваться Ника, пройдя в гостиную.

- Запомни! Настроение врача никого не волнует, у него на столе пациент и он должен провести операцию. Твоё лицо – это операция, независимо от твоего желания и моральных сил – ты должна блистать, как только выходишь за пределы своего личного пространства – комнаты.

- Я постараюсь, но до вас мне далеко.

- Вздор! Если ты захочешь – я сделаю с тебя грузинскую аристократку, у тебя есть хороший фундамент для этих знаний.

- А если хочу…

- Для начала, тебе нужно кое-что прочесть, - она подошла к серванту с книгами, открыв дверцы, провела пальцем по корешкам, - это то малое, что тебе нужно прочесть, для того чтоб стать частью аристократии, нужно понять всё досконально, а что может помочь нам в этом - как не книги, аристократы были всегда, эта тема хорошо раскрыта, все их слабости, пороки, чернота. Как прочтешь всё это, хорошо подумай, пути назад не будет

- Я прочту…

В Никином подсознании, аристократка – это белоручка, не умеющая ничего делать, но Иберия была другой, она взяла продукты и пошла на кухню, что находилась справа от гостиной, маленькая и уютная, словно коморка феи. В Грузии Ника не нуждалась в пище ради жизни, она нуждалась в духовном наполнении девушка много читала, благодаря бабушке, но даже этих знаний было недостаточно, новая личность требовала больших вложений. Она ловко перечитала за пару недель Байрона, Теккерея и Блейка. Штудирование литературы заставляло её задумываться, менять своё мышление. Иберия устраивала ей по вечерам мини экзамены, спрашивала, о чём рассказывает тот или иной роман.

- Ты прочла Теккерея?, - спрашивала её женщина, спокойно сидя у камина.

- Да, буквально сегодня дочитала последние страницы.

- Молодец! Тебе понравилось?

- Ну, вполне…

- Расскажи-ка, о чём он?

- Ну, о девушке, она подло поступает со всеми, кто её окружает и откровенно, живёт с духом цинизма…

- Нет, ты не читала между строк, дорогая моя – это история о том, до чего может опуститься аристократия на пути к своим целям, как она может трансформировать свои цели, трансформировать себя, исходя из обстоятельств.

- Но, я не пойму лишь одного, почему такое название – Ярмарка Тщеславия?

- Это просто, мы приходим в лавку и берём то, что нам нужно, но не то, что мы искренне хотим, все покупают цинизм, злобу, умение лгать, но вот они забывают о совести, которая тихо и спокойно лежит на полке в дальнем углу, ожидая своего часа.

Иберия давно хотела поделиться своими знаниями, но среди её учеников, не было тех, кто по достоинству ими бы воспользовался. Случайность свела их, она сделает всё для того, чтобы Ника стала той, кем хотела.

Чем больше Ника погружалась в мир литературы, она понимала - её светлая душа опустилась до низости, она предала любимого, предала брата. Но, если есть ложь во благо, почему нет предательства во благо ближнего? Когда предавали её, то люди это не замечали в упор, но когда предала она – это увидели все. Она не заслужила света, она заслужила покоя, - правильно сказал Булгаков, ведь простой покой, дающейся нам с выше, может стать самой лучшей наградой.

Так часто бывает, тишина навивает мысли о внутренней философии, угрызений самого себя. Здесь в Грузии, Гику пугала эта открытость и радушие, пожив в Москве, она стала искать в этом добродушии какой-то подвох. Её родители всегда учили остерегаться чересчур добрых людей, они могут предать и обмануть, а вот те, кто проявляет всю свою злобу во всей своей красе, вот это были по их мнению самые лучшие люди. Понемногу советы и навязанные стереотипы родителей рассыпались, словно разбитое стекло, они были разрушены и открывали перед девушкой новые знакомства, многие разговаривали на русском языке и вроде бы не было никаких границ, но всё же, преобладал некий суржик, так что после плотного изучения литературы, Ника, она же Гика, переходила к изучению языка. По началу её испугало наличие двух букв «т», и непонятные буквы – словно облачка. Но спустя месяц всё стало на свои места, да девушка пока не могла говорить свободно, но она вполне понимала простые фразы и могла по не многу отвечать на них. Иберия включала ей фильмы на грузинском и использовала его в быту. Ника заметила, как её голос начал постепенно меняться, быть более шипящим и тихим.

В Москве Иосиф и Натали пытались как-то разнообразить скучный семейный быт, а поэтому ходили на всякого вида развлечения: кино, каток, кафе. Молодой человек начал стабильно зарабатывать и не намерен был просиживать весь свой бюджет дома. Они часто звали Николая с собой, ему нужно было немного сменить обстановку, чтобы голова не закипела от постоянных выступлений и гастролей. Но, друзья заметили, с тех пор как Ника сбежала, Коля всё меньше и меньше с ними общался, в первые недели они с Иосифом могли по-дружески посидеть в одном из заведений и поговорить о наболевшем. Но вот, чем дальше – тем его больше поглощала сцена, да он не забывал о друзьях, но о своих личных, его больше не интересовали их с Никой общие товарищи. Но пара на это не обижалась, возможно, он просто изменился, как и все они, Иосиф стал более серьезным и задумчивым, Натали взялась за ум и окончив университет, устроилась экскурсоводом. Ближе к новогодним праздникам, Иосиф получил письмо от Ники, в тайне от жены и от друга, он прочитал его сидя в кабинете в поликлинике. Ведь от Натали невозможно было что либо упрятать в пределах дома и письмо она бы точно обнаружила. Для того, чтоб Ника не раскрыла место своего нахождения, она пересылала письмо сначала своей подруге Маше, а она отправляла его в Москву с нужного адреса, так что вычислить местонахождение было практически невозможно, Ника могла с легкостью позвонить друзьям и семье на телефоны, но хотела избежать лишних разговоров, ведь в письме можно рассказать всё ёмко, всё обдумав без какой-либо лишней информации.

Здравствуй брат, ты наверно задаешь себе много вопросов : Почему?, Зачем?. Увы, я не дам тебе того ответа, который ты так яро хочешь услышать, лишь скажу, что так было нужно. Надеюсь у вас с Наточкой всё хорошо и вы не сильно расстроились из-за моего отъезда. У меня всё хорошо, не думай, что я вру лишь бы успокоить твоё любопытство. На самом деле, всё так хорошо, как и должно быть. Попрошу тебя об одной мелочи, в конверте лежит второй листок, адресованный моей родне, я подумала, что отправь я его по родительскому адресу, на почте бы точно потеряли, так что эту миссию я возлагаю на тебя. Не пытайся разглядывать марки на письме, в надежде понять, где же я сейчас. Ложь – это искусная стратегия, её нужно планировать. И пока, всё идёт по плану, жизнь только начинается…

Твоя сестра, Вероника.

На этой загадочной фразе письмо оборвалось и Иосиф выкинул листок в мусорку, с этим скомканным листком ушла тревога, ушло всё наболевшее за эти месяцы. Молодой человек заметил, что она не упомянула о Николае, не интересовалась его состоянием, видимо ей было уже всё равно. В городе уже обильно сыпал снег, блистали всевозможные гирлянды, на площади загоралась торжественная ель, магазины были полны ёлочных игрушек и шуршащей мишуры. Идя по вечернему переулку, можно было запросто попасть в сказку, сказку детства, мороз за двадцать градусов, сверкание крупинок снега под светом тусклых фонарей, тишина, изредка прерываемая неожиданным смехом ребят, что дружно лепят снеговика. Папы несут домой небольшие ёлочки, таща их на детских санках, в доме начинает пахнуть сосной и мандаринами, праздником, которого люди ждут как чуда, в надежде, что новый год принесёт им только хорошее.

В солнечном Тбилиси было всё с точностью да наоборот, там не было снега, хотя и было достаточно влажно, за окном чуть больше семнадцати градусов тепла, дует легкий ветерок. Гика, привыкшая к холоду, многочисленным тулупчикам, шапкам и свитерам, сейчас просто стояла на балконе, в лёгкой кофте и смотрела на небо, такое чистое и солнечное. Погода была отнюдь не зимняя, в том понимании в котором Ника привыкла, скорее она напоминала мартовскую оттепель, чем предновогодние холода. Пели птицы, медленно покачиваясь разгуливали соседские коты, люди торопились на работу, но уже ощущалось это присутствие, присутствие праздника, что немного разбавило местную неторопливость.

За эти месяцы, которые Ника понемногу ассимилировалась среди местного населения, она стала другой, чётко провела линию личного и публичного, ни в коем случае не затрагивала тему денег, ведь это было просто неприлично. Захотев что-то в себе поменять, она пошла в местную парикмахерскую, что находилась недалеко от дома и на свой страх и риск сменила свою светло-русую копну волос, что напоминали свежее желтое сено с родных полей, на натурально чёрный цвет, что подчеркнул её скулы, сделал черты лица более холодными и гордыми. Об этом шаге Гика не жалела, она хотела изменить цвет волос еще в Москве, но Нико был против, он не хотел, чтоб возлюбленная портила свои хорошие и без того волосы ненужной химией. В тот вечер, когда Ника заявилась домой в новом цвете, Иберия лишь спокойно повернула голову, оторвавшись от прочтения очередного романа и одев очки, что обычно располагались у неё на столике, прищурившись сказала:

- Запомни одно - цвет волос не меняет человека, но вот его статус, его поведение, его положение в обществе – это то, что должно заставить человека измениться в той или меньшей мере.

Временами она была холодна к Нике и требовательна. Но иногда относилась к ней по-доброму, проводя задушевные разговоры за посиделками у камина, который в холодное время года горел, освещая старинный герб и согревая обитательниц этого дома. Все, кто видел их на улице восхищались ими: этой статной женщиной, в длинном черном платье, на каблуках, тонкие пальцы которой были подчёркнуты полупрозрачными перчатками, на каждой руке было по паре миловидных золотых колец, что выблёскивали на солнце, волосы были немного прибраны назад и подобраны широкими, чёрными очками от солнца и молодой девушкой,что была одета в свободного кроя, длинной почти до щиколоток, оливкового цвета платье, с длинными рукавами, которые присобирались на запястье, талию Гики подчёркивал широкий белый пояс, эффектности добавляли закрытые белые туфли на каблуках и небольшие часы, что располагались на правой руке, а вот на левой, на мизинце было серебряное кольцо с выбитой на нём надписью на грузинском языке - ვარდების(вардебис) – роза ,волосы были прибраны точно так же как у Иберии, вот только очки были коричневые и более вытянутые. Грубые серёжки-кольца, девушка сменила на пару милых серёжек-жемчужин. Прохожие нередко принимали их за мать и дочь, уж сильно они были похожи в поведении и внешне, схожести добавил обновлённый цвет волос. Когда Гика жила в Москве, она особо не обращала внимание на то, как она сидит, как держит чашку, ей сложно было изменить саму себя, но это получилось, она держала спину, гордо с высоко поднятой головой, как это подобает девушке, широкие, приподнятые плечи, задумчивый взгляд. Между любовью и карьерой - она выбрала карьеру и развитие своей личности и считать её выбор ошибкой и глупостью, дорогой читатель мы – не имеем права.

Уже подготовленную Гику, свою воспитанницу, свою малую копию, она решила показать гостям, новый год – один из многих праздников, когда дом Иберии наполнялся звоном бокалов, посиделками в кругу старой интеллигенции, подруг и родственников её покойного мужа.

Здесь они обсуждали всё, кроме того, что было запрещено категорически, Гика часто сравнивала посиделки её бабушки с подругами и данный вечер. Всё было по-другому, величаво, тихо, размеренно, без затрагивания личных границ. Из всей толпы гостей, Ника смогла уловить лишь несколько личностей, поодаль от всех, ближе к камину стояла Тамина – это была спокойная женщина одетая в пастельных тонов платье, среднего роста, с карими глазами и тёмно-русыми волосами, её взгляд был устремлён на огонь в камине, в руке был бокал белого вина, но она совсем не притрагивалась к нему, а взяла бокальчик лишь из вежливости – такая задумчивость была присуща ей, ведь Тамина была писательницей, она сочиняла сказки и стихи и сейчас наверняка обдумывала что-то новенькое. В бархатном кресле расположился мужчина, довольно уже в возрасте, о чём говорила его длинная седая борода и белоснежные брови, он озарял всех присутствующих своей улыбкой, говорил комплименты и рассказывал шутки, это был – Антар – известный режиссёр, что любил снимать кино о вечной любви и часто заглядывал к Иберии – своей двоюродной сестре за новым вдохновением, которое дарила она ему своими песнями. На балконе, рядом с Иберией стояла худощавого вида женщина и яро что-то рассказывала жестикулировав при этом руками, Иберия лишь улыбалась и что-то одно складно отвечала. Нике было немного скучно в этом сборище сплошь творческих кадров, но как только на город опустилась ночь и часы вскоре начали бить полночь, за столом началось веселье, жизненные истории, песни, танцы, музыка, тосты, угощения, новые знакомства, обстановка унылого аристократизма сменилась семейным весельем, таким открытым и откровенным, которое может происходить лишь здесь – в Грузии.

========== Часть 22 “Глаза любимой” ==========

***Человек, подобно розе, обделен своей судьбою.

Ведь ни в радости, ни в горе не в ладу он сам с собою.

Весь израненный, разбитый, вечно занят он борьбою…

Недруг тот себе, кто миру доверяет всей душою!

Ш. Руставели ””Витязь в тигровой шкуре”

Николай шаг за шагом шёл к своей цели, на дворе был 1995 год, самый значимый год для него. Его наконец то заметили, пришла слава. Всё началось с «Щелкунчика», Григорович захотел поставить свой спектакль, но никак не находил того самого, ту нужную ему куклу, которая в последствии станет прекрасным принцем. Потом, ему попался Николай и поиски закончились. Щелкунчик еще долго будет сопровождать принца сквозь года. Затем были роли в спектакле «Чиполино» и «Сильфида». Со временем юный балерун начал занимать основной пьедестал мужских ролей на сцене Большого Театра. В 1999 Нико приехал в родной Тбилиси, выступать в «Щелкунчике» в честь девяностолетия Вирсаладзе, свои двери перед ним открыл Тбилисский театр оперы и балета им. Закарии Палиашвили, это было довольно колоритное здание, построенное в неомавританском стиле, чем-то напоминающее дворец турецкого султана, закругленные своды, много витражей, отлично вписались в общий ансамблю величавые туи, что почти достигали шпилей здания. Иберия, репетиция которой отменилась по случаю прибывших артистов, была немного огорчена таким халатным поведением руководства и устроила скандал, из-за того, что ей не сообщили заранее, но через каких-то пару тройку реплик, она вышла из кабинета проронив лишь одну фразу своему директору: «Мне два билета на лучшие места голубчик, если хотите исчерпать конфликт», директору не оставалось ничего, как поручить своему секретарю да билетерше, выдать вечером неугомонной Иберии два билета, припасённых для своей родни, которая увы не смогла приехать в назначенный час. Спустя год Ника ушла из лавки и стала работать по профессии, всё больше проводя время дома, ведь консультировать клиентов можно было и в спокойной остановке, попивая кофе на уютном балконе в тени ветвистой лозы винограда. И вот, это спокойствие было прервано внезапным возвращением Иберии домой, по подсчетам Гики, она должна была вернуться только к шести часам вечера, видимо что-то пошло не так. Девушка тихо и размеренно направилась в дом, забыв закрыть балконную дверь, впустила небольшой холод в квартиру, но эта проблема была устранена и Гика, обняв тётушку приступила к выяснению дальнейших событий.

- Мы сегодня идём в Оперу, оденься подобающе.

- Хорошо, благодаря тебе – у меня нет неподобающих вещей.

- Ты всё будешь меня упрекать за те твои синенькие тряпки?

- Это были не тряпки – это были мои любимые джинсы.

- Запомни, ни что так не украшает ноги женщины – как красивая юбка, а твои штаны верх вульгарности, разве наша соседка-модистка Лия перешила из них тебе плохие юбки?

- Нет, они прекрасные, но штаны жалко.

- Не жалей вещей, они претерпели изменения, но ведь функциональное значение осталось тем же, я не права?

- Ладно, претензий не имею.

Согласилась под конец Гика и направилась переодеваться, хоть её и домашний наряд был довольно строгий и вполне подходил для оперы: прямое тёмно-зелёное платье с небольшим вырезом и длинными рукавами, Гика не любила оголять свои руки, она считала их сильно худыми и некрасивыми, но могла умело подчеркнуть их многочисленными браслетами и обязательно часами, привычка следить за временем появилась у девушки вместе с новой работой. Платье пришлось сменить, она одела строгое чёрное платье, украшенное тоненьким белым пояском, добавив к нему жемчужные бусы и серьги, она взяла пару милых перчаток и надев их подчеркнула правую руку своим любимым серебряным кольцом, без которого не покидала пределы дома, оно было словно оберег, оберег от завистников, его однажды ей подарила Иберия, когда узнала что у девушки день рождения, и с тех пор – они неразлучны. Сейчас Гика выглядела словно – Одри Хепберн, вот только всё никак не удавалось сделать пучок с небольшими локонами, но в этом ей помогла Иберия, которая спустя каких-то двадцать минут была уже при полном параде: тёмно-фиолетовое прямое платье, украшенное милой брошью в виде пурпурного тюльпана, собранные волосы, бледно-розовые перчатки, строгий не вычурный макияж, она уже успела отчитать Гику за довольно большое количество браслетов на руках, но она ловко перевела её гнев на милость, заметив потрясающий образ своей благодетельницы.

В Оперу они пришли уже с букетом роз, который были намерены вручить артисту или артистке, что будут выступать на сцене. Взяв билеты и сев на свои места, они с упоением следили за представлением, поднялся занавес, и в темноте загорелись силуэты новогодней белоснежной ели и старинного циферблата часов, загорелись маленькие свечи и заблистали крохотные огоньки звёзд, закружились балерины, они были словно снежинки, двигались плавно и безмятежно, проживая эпизод за эпизодом, свет на сцене был немного приглушен, Гика пребывала в некотором трансе, она смотрела, будто завороженная, как вдруг, после небольшого отрывка хрупкой балерины, на сцену выскочил он – буря эмоций, контраст всего выступления, его ярко-красное одеяние выбивалось из всей цветовой гаммы, одолжив буквально на минуту у тётушки театральный бинокль, она всмотрелась поближе во мглу сцены и увидела его, без сомнения, она узнает эти глаза из тысячи, его манеру рук, его гордый профиль – это был её Нико, тот по которому уже успокоилось сердце и вроде бы не болело, но сейчас, оно трепетало, как в тот последний день, когда она провожала его в очередные гастроли и понимала, что вряд ли они увидятся еще. Судьба – та еще стерва, она преподнесла им встречу буквально на блюдечке, спустя пять лет после её отъезда, «…не могли послать кого ни будь другого, почему, почему именно Цискаридзе, хотя да, грузина в Грузию – всё логично» , - прикрывая глаза руками и бормоча себе под нос, она благодарила Бога что их отделял многочисленный оркестр и он вряд ли заметит её среди буйства театралов пришедших на спектакль. В этих переживаниях Гика не заметила, как спектакль закончился и опустился тяжелый занавес, с которым нарастала и тревога, появление которой Иберия не могла объяснить, ведь девушка никогда не называла ни имени ни фамилии того, от кого сбежала и кто её бросил. Гика нервно массажировала пальцы рук и кого-то искала в толпе, боялась ли она его увидеть или же просто хотела, кто знает.

И вот, когда артисты уже покинули здание театра, к ним подбежала небольшая толпа ценителей искусства, и стали дарить букеты, Иберия, когда неугомонная толпа немного рассеялась, тихо подошла и немного сказала пару слов на грузинском, она хвалила Николая, Гика осталась позади и лишь наблюдала за стеснительным парнем, за пять лет он ничуть не изменился, те же глаза, те же руки, что когда-то заключали её в тёплые объятия, та же умопомрачительная улыбка, которая невольно заставляла улыбнуться всех вокруг, Иберия одним движением руки подозвала Гику, покорно держащую цветы , девушка была в широких чёрных очках, через которые невозможно было взглянуть в её глаза, она подошла к Николаю и протянула букет цветов.

- Спасибо

Он принял букет, легкое его прикосновение и она смущаясь отошла на шаг дальше и ответила по-грузински.

- Тебе спасибо – Нико (მადლობა - ნიკო)

Он узнал голос, такой знакомый и родной, он звучал, звучал в его душе, словно звуки плачущей скрипки, не смотря на небольшой акцент, он был уверен – это была она – его Ника. Но когда молодой человек опомнился, он понял, что потерял её в толпе, пройдя через навящивых поклонников, он смог найти в толпе лишь директора театра у которого и поинтересовался, что была за девушка, которая подарила ему букет бархатных роз.

-Это Гика - дочь Иберии Циклаури, а что такое?

- Да ничего, видимо я просто обознался.

Да, мозг способен обознаться и создать иллюзию, но вот сердце никогда не ошибётся – ему это просто не дано, оно чувствует родную душу, где бы она не была и как бы не менялась.

Никто не мог так же с упоением и сочувствием слушать его рассказы, как это делала Ника. Поддерживать его в минуты отчаяния своими шутками и ребячеством. Она была ангелом, наивным ангелом, который ушёл, ушёл из его жизни, будто призрачная тень, да – молодой человек справился с потерей такого близкого человека в своей жизни, он надеялся найти её в родном городе, поэтому вместе с Иосифом они посетили Демидовых, Николай не рискнул переступать порог их дома, понаблюдав со стороны, он понял, что Ника здесь давно не была, это подтвердила и бабушка Иосифа – Зинаида Яковлевна, Иосиф уже в одиночку, потратив свой отпуск, объездил всевозможных Никиных родственников, но увы, след обрывался, они лишь знали что она преподаёт в университете где-то у чёрта на куличиках. Оставалось лишь ждать, когда Ника приедет к своим родителям, и он застанет её врасплох и обязательно расспросит обо всём, но этого не случилось, она лишь отправляла посылки со множественными подарками, сухофруктами, украшениями, вещами, иногда купленными на последние деньги, Гике было важно, если она не может быть рядом, она должна поддерживать свою семью хотя бы финансово и баловать. Николай не смог обнаружить любимую, он считал, если даже заявиться к Иберии домой, ну что он скажет её дочери: «Извините, а вы случайно не так девушка, которую я любил?», - да, это был бред, без сомнения, поэтому молодой человек оставил эту затею, и побыв пару дней в родной Грузии, продолжил гастроли. Сцена поглотила его, он работал без отдыха, но организм – это сложная структура, которая однажды может дать сбой. Одна маленькая связка, вроде бы мелочь, которая способна привести к полному краху, невероятной боли и агонии. Каждому уготован свой путь, вот так и в его пути наступило время перемен, время, когда нужно было переосмыслить жизнь, понять где искренняя доброта, а где паршивая подлость. Его организм напоминал часы, которые исправно служат своему хозяину, но как и все часы, они могут остановиться. Время для Николая остановилось в тот момент: сцена, генеральная репетиция, в зале сидит сам Ролан Пети, величайший французский танцовщик, переполняют эмоции, гордость, прыжок, и друг слышен хруст, подобно некому щелчку, это декорации?, нет, не всё так просто - этот хруст в теле, но он его не заметил, он встал и пошёл, как ни в чём не бывало, секунды прыжка, секунды полёта дали ему понять что что-то окончательно оборвалось, это была нога, он не мог пошевелить ею, дрожь, боль, онемение, оборвалось всё, что только могло. Он не щадил себя ради балета, истязал свой организм, пришел черёд и организму немного поиздеваться над своим хозяином и ответить ему той же монетой. В этот момент он испугался, нет не от боли от вида своей ноги, он был, словно поломанная кукла, которую в какой-то момент перестали дёргать за ниточки, а потому что не стало за что дёргать, нитка оборвалась с треском. Он не давал себе отдыха, многочисленные гастроли, смена климата, смена часовых поясов, он шёл на сцену не смотря ни на что и организм принял решение за него: «Раз уж не хочешь отдыхать, так я заставлю!», он отрепетировал до конца, не взирая ни на что, он вот, уже после репетиции было туго, нога немного распухла и болела, но это не остановило его и на следующий день он пошёл в театр, его ждали на репетиции, он должен был явиться. Все в театре уговаривали артиста пойти к врачу, но он лишь отнекивался и настаивал на репетиции, спустя долгие и мучительные беседы, он всё таки согласился. Уже сидя в коридоре и ожидая результатов, он всё думал о спектакле, о репетиции, заскрипела дверь из кабинета вышел врач со снимком и стал объяснять положение дел пациенту, на что Николай вполне серьезно ответил : «Ничего страшного доктор, можно я пойду?». Он не понимал, на сколько плачевно его положение, и тогда, врач взял муляж и объяснил ему всё популярно, вдруг парня начал охватывать небольшой ужас: «Это же сколько у меня всего порвалось», - крутилось у него в голове. Была назначена срочная операция, молодому человеку, не скрывая ничего, рассказали путь восстановления и ход операции, спустя пару дней, он лежал в палате и отходил от наркоза, его разум не был затуманенным, он был ясным как никогда. Понемногу он совершал короткие прогулки по своей палате, затем по больничному коридору, который был в довольно приятных бело-голубых тонах, в этих тонах была некая надежда, надежда на то, что всё скоро будет как прежде, костыли временно заменили ему балетный станок, всё было хорошо, он шёл на поправку, его лицо вновь озарилось невидимым светом, губы из бледно-розового стали алыми, его движения из меланхоличных превратились в более энергичные.

Тем временем, Гика продолжала свою обычную жизнь, она собиралась на работу, поэтому пропустила телевизионную новость о том, что артист балета получил травму на подмостках французского театра, взяв сумку и попрощавшись с Иберией, которая ушла на пенсию из театра и стала проводить частные уроки с учениками дома, накинув светло-бежевое пальто, она пошла на встречу с очередной клиенткой, был хороший денёк, светило солнце, дул легкий, слегка прохладный ветерок, пели птицы, в воздухе пахло цветущим абрикосом и тархуном. Волосы слегка развивались на ветру, стучали об старинную брусчатку тоненькие каблучки, как вдруг, в одном из переулков показался силуэт мужчины, девушка заметила его лишь краем глаза, но не обратила на это внимание, мало ли, кто ходит, время такое, все идут на работу, утро же. И вот, она уже видела красивые столики старинного семейного кафе, клиентка помахала Нике рукой, это была девушка лет тридцати в черных брюках и белой блузке, с подстриженными под каре белыми как снег волосами, Гика вела её дело по поводу завещания родителей, было много споров и недочётов, с которыми они должны были разобраться. Таинственный мужчина подошёл к девушке поближе, со спины, он был одет в черную рубашку и брюки, его глаза были наполнены злобой и странной ненавистью. Почувствовав на себе взгляд, она обернулась, Гика прекрасно знала лицо приближающегося к ней человека – это был брат одного из недавно осужденных по делу, что вела девушка. Его намерения были ей не ясны, она отошла на пару шагов назад и попытавшись вспомнить имя спросила:

- Гоча, привет, если ты по делу брата, то я уже говорила, ничего нельзя изменить.

«На улице было много народу, он не станет делать какие-либо необдуманные действия», - подумала девушка. Она ошиблась, как ошибаемся мы все, надеясь на человеческую добродетель, в следующую секунду прозвучало два выстрела, что спугнули мирно сидевших на балконе дома пепельных голубей, девушка немного пошатнулась и уже под пеленой тьмы услышала гнусную фразу этого человека: «Это тебе за брата…», огонь сменился мертвенным холодом, она казалось бродила в лабиринтах тьмы, они не вели к дверям, они вели лишь к большей тьме, среди всего этого она увидела крошечный огонёк и в её сознании начали воспроизводиться воспоминания, связанные с домом и с Николаем, они были, словно отрывки из старого фильма, просмотр которого согревал душу и сердце.

После операции, состояние Николая вдруг стало ухудшаться, поднялась температура под сорок, пошло заражение. Довольно странное стечение обстоятельств, они переживали похожие симптомы, будучи за тысячи километров друг от друга, вот только, кто из них выживет, а кто падёт в вечный сон из которого невозможно вернуться - это знает лишь судьба, она испытывает нас, словно своих марионеток.

Николай жил эти месяцы, словно в бреду, когда-то гибкое, молодое тело, сейчас выглядело ужасно, впалые рёбра, куда-то пропал румянец щёк, да и сами щёки, он напоминал высохший скелет, от которого остались глаза, вот только не яростные, как было прежде, а потухшие и уставшие, уставшие от всего, но только не от жизни, он хотел жить. Он цеплялся за жизнь всеми оставшимися силами, хотя его и посещала мысль о смерти, в периоды сильного бреда из-за высокой температуры, он видел сны, скорее видения, как он и Ника стоят по разные стороны зеркала в чёрном одеянии во тьме, но отчётливо видят друг друга и стоит только прикоснуться, оно становиться чёрным и разбивается вдребезги на маленькие осколки которых не собрать, но даже в них он видит её – свою любимую, возможно такая боль и такие муки даны ему за то, что он не берёг её как следует – он не знал этого. Но он был уверен в том – что просто должен выжить – хотя бы ради того, чтоб однажды взглянуть в глаза той, которую он когда то любил.

========== Часть 23 “Прости меня…” ==========

***Разве в жизни всякого из нас не встречаются коротенькие главы, кажущиеся сущим пустяком, но воздействующие на весь дальнейший ход событий?

Уильям Мейкпис Теккерей. “Ярмарка Тщеславия”

Из-за большой потери крови, Ника оказалась в больнице, на грани смерти. Впервые за долгое время она увидела его, пусть даже в бреду, она хотела чтобы этот сон не заканчивался. Да, ей не хватило сил взглянуть ему глаза в глаза не сквозь пелену темных очков. Она струсила, струсила потому, что боялась не оправдать его ожидания. Она ещё не достигла конечного результата, когда-то за вечерними беседами с Ламарой, Ника вскользь сказала, что хочет быть такой же, как мать её возлюбленного. Сильной, волевой, независимой от мнения других. Она хочет измениться, измениться на зло всем, кто считал что девочка из провинции не может добиться многого, что она глупа и наивна, что город поглотит её и она, как и все из её города - станет рядовым сотрудником и будет чахнуть в обыденных серых стенах. Сейчас она пытается приблизиться к своей цели, но вот возникла неожиданная пауза. Эта пауза даст ей время, время всё обдумать и принять верное решение, совершить следующий шаг. Этот шаг заключался в том, чтоб перестать работать на чужого дядю в конторе и начать работать на себя, основать своё дело, которое даст ей возможность реализовать себя и даст карт-бланш на все дальнейшие действия. Уже лёжа на больничной койке под капельницей, она твёрдо знала что хочет сделать, осталось лишь утрясти некоторые моменты: уволиться из конторы или пока совмещать работу и предстоящий бизнес, найти нужное помещение желательно не на отшибе, чтобы было больше клиентов, но для начала, нужно было прийти в форму. Когда организм уже начал бороться и спала надоедливая температура, Ника начала собираться домой, несмотря на многочисленные противопоказания врачей и строгий постельный режим, она впервые за эти мучительные две недели встала на обожаемые каблуки. Уставший и вымотанный вид не спасал даже свежий макияж и прическа. Но для того, чтоб всё получилось, сейчас было не до постельного режима, нужно было завести парочку новеньких знакомств. Получить хороший офис - это задача не из лёгких. Нужно было включить всё своё обаяние, но Ника этохорошо умела. Она могла вскружить голову любому мужчине, но для грузинской аристократии - отношения, что ставятся на показ - это позор, это было просто не в их правилах. И Ника им следовала, через время она уже перестала машинально спрашивать, где работает человек и какая же зарплата на этой должности? В тихой компании они размышляли о вечных человеческих ценностях, новых экскурсиях, да в компаниях были и сплетницы, что перемывали косточки всем, кто входил в их круг. Аристократия - это лишь маска, маска для оправдания своего поведения и поступков. В один из таких вечеров, Ника уже была вполне прилично одета и направлялась с Иберией на день рождения её крестника, Ника и не собиралась идти на это торжество, пока не узнала, что этот человек был довольно успешным бизнесменом и вполне мог помочь Нике в достижении её цели. Не смотря на довольно зажиточную жизнь, всё было скромно. Коммуналка в старинном доме больше напоминала музей, уже с парадной было ясно, что это здание строилось достаточно давно и искусно: разнообразные витражи, лепнина, своды, завихренная лестница, неожиданно для Ники, вдоль стены висели картины, в старинных позолоченных рамках. Сквозь витражи солнце проходило вяло и тускло, что позволило хозяевам, расположить некоторые предметы искусства прямо в парадной и не бояться за их сохранность, не смотря на весь этот антиквариат, в парадной было чисто, всё блестело, в воздухе не было пыли, был запах свежести и некая умиротворенность. Нюдовый цвет стен с бежевой лепниной, создавал ощущение путешествия во времени, можно было окунуться в девятнадцатый век, просто пересекая порог. Внимание Ники привлекла картина, висящая у входа, на ней был изображён мужчина с томным взглядом, сидящий в кресле и смотрящий на огонь, бурлящий в тихом камине, он сидит спокойно, забывая обо всём, она аккуратно провела кончиками пальцев по крошечным мазкам краски.

- Заинтересовались?, - спросил мужчина, он появился казалось из воздуха, но нет, он находился на втором этаже, мирно облокотившись об стену, он стоял, спокойно всматриваясь в глаза незнакомки.

- О! Простите, я вас напугал?

- Да, не особо.

Этот мужчина был довольно высокого роста, его голубые глаза выбивались из общего образа, тонкий нос и немного припухлые губы, он напоминал древнегреческую статую, за которую его можно было принять, если бы он не заговорил, черные кудри были собраны в небольшой хвостик, белоснежная рубашка была немного расстёгнута ближе к воротнику, идеально наглаженные брюки, фамильный перстень на указательном пальце. Его поведение, выправка и закрытость, которую люди в начале принимали за стеснительность, это всё означало лишь одно - он как и Ника, воспитан в жёстких правилах.

- Вы заинтересовались картиной - это мой дедушка, а дома тот самый камин, пойдёмте, увидите.

Он позвал её за собой и она пошла, потом, когда он галантно открыл дверь она представилась.

- Я - Гика, - она протянула ему свою руку, в надежде узнать имя этого приветливого незнакомца.

- Нобель, - он взял её милую руку с тоненькими пальцами и прикоснулся к ним кончиком губ.

Она уже привыкла к этому знаку вежливости. Что забыла про Иберию, которая уже во всю болтала со своими подругами, её жизнь возвращалась в обычное русло, из замкнутой квартиры она снова вернулась в аристократические круги, хоть и говорила изредка, что ей не интересны уж интриги и склоки. Для приёмов у знакомых, она доставала самые лучшие наряды и украшения, что только были у неё в шкафу. Она делилась нарядами с Никой, женщина откровенно редко доверяла вкусу девушки, но уже стойко принимала тот факт, что девушка всё больше и больше постигает азы жизни в обществе, в котором ей теперь предстояло жить. Сегодняшний образ был не исключение, его подбирала Иберия, она знала, что Гика задумала нечто грандиозное, иначе зачем ей покидать палату раньше времени. Лазурного цвета, милое и утончённое платье, которое должно было подчёркивать плечи девушки, но рана внесла некоторые коррективы, и пришлось закрыть плечи лёгким перламутровым пиджаком, который удачно прикрывал рану и был довольно милым дополнением к образу. Закрытые туфли на платформе добавили равновесия, которое было хрупко исходя из вышеперечисленного, о каблуках пока не было и речи. На губах был лишь лёгкий бледно-розовый цвет помады, а глаза подчеркнули коротенькие стрелки. Иберия одолжила девушке свои серёжки в виде позолоченных роз и небольшое колье. В коммунальной квартире было довольно спокойно и тихо, не смотря на большое количество гостей. Интерьер был наполнен антиквариатом, просто огромнейший камин, который теперь выполнял роль книжной полки, всё так же блистал своим величием, он был ещё прекраснее, чем на картине. Многие гости подходили к молодому человеку и поздравляли, Гика смущённо посмотрела на его, а затем на холодный камин.

- Так вы и есть - виновник торжества?

- Да, вас это удивило?

- Нисколько, я просто думала встретить здесь маленького мальчика.

- Вы разочарованы?

- Нет, я просто в неловком положении.

- Тогда разрешите мне, как хозяину этого вечера, сопроводить вас и скрасить такие неловкие часы смущения?

- Ну только, если принесёте даме бокальчик вина, и тогда, возможно.

- Вы уже командуете именинником, так к концу дня не я, а вы будете хозяйкой этого вечера.

Спустя пару минут, Ника уже стояла в компании Нобеля с бокалом красного вина и поддерживала дружескую беседу. Иберия, что стояла в компании ещё двух женщин, достаточно почтенного возраста, одна из них спокойно держала свой бокал и обсуждала с Иберией всё произошедшее за последние пять лет, событий накопилось много. Тамара - так звали эту женщину была белокурой и голубоглазой грузинской, из довольно богатого и зажиточного рода. Её положение требовало от неё исходящего проведения, свои качества: силу, статность ,ум и спокойствие, она преумножила в своём сыне - Нобеле, который сейчас во всю болтал с какой-то девицей. Иберия тихо указала на девушку.

- Это моя воспитанница, дочь - Гика. - с некой гордостью и уважением, она выделяла каждое слово. И Тамара успокоилась, в её голове вдруг появилась мысль о том, чтобы женить Нобеля, её дорого и единственного сына, на Гике, ведь это хорошая девушка с манерами, которая умеет держать себя в обществе и не опозорит фамилию.

Но будет ли согласна девушка, нужно было как-то подтолкнуть их к друг другу, но пока рано, пусть общаются, смеются, пьют. Вот только в цель Ники не входило замужество и удачная партия, но она уже была близка к своей цели, когда вечер был в полном разгаре, уже принесли торт и именинник отведал первый кусок, Иберия подвела Нику к себе и сказала, что пора удаляться вечер подходит к концу и оставаться подольше будет просто неприлично, они попрощались с хозяйкой и уже собрались уходить, но вот уже в дверях парадной, девушку остановил именинник, он дотронулся до руки, неожиданно заболело плечо, рассказывать молодому человеку о своей травме Ника не хотела, поэтому не подав виду, она повернулась к нему и улыбнулась, убедившись что в парадной никого нет, кроме их двоих, он подарил ей одну розу и лёгкий поцелуй руки: ” …До встречи, милая роза”. Она была смущена, лёгкое кокетство и обаяние, пленили сердце молодого человека. Это было понятно по его глазам, движениям, манерам. В его голове была каша и неразбериха, которую устроила девушка, в которой нет ничего особенного, весь вечер они разговаривали о картинах, культуре и отдыхе, нет, не об общем отдыхе, до этого далеко, они разговаривали о отдыхе в целом, Нобель ездил по всей Грузии, отдыхал в горах, купался в море, а Ника за это время не выезжала за пределы тёплого Тбилиси и наслаждалась видами этого города, ей не давала покоя работа, девушка мимолётно и вскользь упомянула о том, что собирается открыть своё дело и подыскивает новый офис, и когда она найдёт желаемое, то у неё будет вагон времени и она обязательно примет участие в культурном отдыхе со своим новым другом.

Иберия после вечера, принялась расспрашивать Гику о её впечатлении о молодом человеке. Женщина всерьез попросила девушку подумать об отношениях с Нобелем.

- Сколько можно страдать, дорогая моя, я не вечна, когда ни будь я уйду на покой и тебе придется выходить в общество самой. Для лучшей поддержки, тебе нужен муж с хорошей фамилией, он будет твоей поддержкой, твои билетом в лучшую жизнь.

- А если я всего этого не хочу, я хочу добиться сама, быть самостоятельной, я убежала ,убежала от мужчины которого любила, и теперь иду на это опять? На то, что этот мужчина посадит меня в клетку в стенах своего дома, загубит во мне личность, которая только вылетела в свет.

- Гика, я просто переживаю за тебя, я не хочу чтобы ты осталась одна.

- Лучше быть одной, чем с кем попало!

- Красивый, широкоплечий, уважаемый мужчина для тебя “что попало”?

- Было у меня уже в жизни такое “широкоплечее что попало”.

- Мне вот интересно, как звали это, как ты говоришь ” что попало”?.

- Ни..не важно, я не готова к отношениям, да - Нобель хороший, эрудированный и достаточно воспитанный молодой человек, но нет!.

- Как знаешь, но помни, главное чтоб не стало поздно, обернёшься, а прикоснуться не к кому, не к кому упасть на плечо, не к кому прижаться холодными вечерами, не с кем поделиться своими переживаниями.

- Это не мой рай, я не хочу заводить отношения ради того, чтоб скрасить вынужденное одиночество, я буду с тем, кого полюблю искренне и чисто.

Неожиданно она вспомнила слова Нико, которые он сказал ей так невзначай, но они запали в самое сердце:”…Если я полюбил - это навсегда” .Кто же знал, что это “навсегда” будет так кратковременно. Их совместные моменты стали лишь хорошим воспоминанием. За столько времени она могла бы уже смириться, если бы не сравнивала с Николаем каждого, с кем знакомила её Иберия, Ника понимала, что она хочет для неё лучшего, ведь найти удачную партию довольно сложно, а тут ещё и семья знакомая. Это знакомство было лишь средством для достижения нужной цели, вряд-ли оно перерастёт в нечто большее, на что так надеялся Нобель, она могла дать ему лишь дружбу, но не более, её сердце всё ещё было отдано Коле, а точнее, маленькая частичка, без которой пазл был несовершенен и ужасен. Когда она жила с Николаем, то постепенно пришла к мысли, что нужно любить себя и в этом нет ничего такого, не нужно следовать чужим советам, достаточно их выслушать и принять своё решение и не факт, что общественность будет в восторге. Она ссорилась с Иберией достаточно часто, конфликт поколений, конфликт мнений. Боль прошла, вот только не физическая а душевная, грусть всегда ложится комом в горле. Да, Гика приняла решение уйти осознанно, только вот корить себя за сделанную глупость она будет вечно, как Маргарита корила себя за разлуку с Мастером. Они были словно заложники, заложники судьбы, которую сами и выбрали.

На следующий день, Гика в компании своего нового знакомого, Иберии и Тамары, уже ехала в путешествие, хоть оно было и небольшим, всего лишь в загородный дом семьи Нобеля. Иберия с Тамарой даже успели прихватить старый фотоальбом, где разглядывали фотографии своей молодости. Молодых людей они предусмотрительно посадили рядом, они всю дорогу наслаждались видами красивых холмов, покрытых сочной зеленью, ветвистых кустарников, где паслись просто огромные стада коров и баранов, со временем ровный асфальт по которому они ехали, превратился в волнистую каменную брусчатку, машину начало трясти из стороны в сторону, всех присутствующих сильно укачивало, но это продолжилось не долго и уже в окне видны были милые каменные домики, с красивыми деревянными окнами и ставнями, было тихо и спокойно. В кругу милых домов выделялся один большой, двухэтажный, но такой же старинный каменный с деревянным балконом, который специально не реставрировали, в доме было семь комнат, на первом этаже просторная, протяжная кухня, гостиная и ванная, на втором этаже две спальни, две - для хозяев, а две для гостей. Все было не тронуто, кроме кухни и ванной, которые претерпели изменений в силу плотного введения новых технологий, дровяную печь заменила электрическая, появился духовой шкаф, в ванной стоял бойлер. Этот дом больше напоминал уютное жилище охотника, как только отворилась дверь, лёгкий свет пополз по деревянному полу, обоев не было, всё было в натуральном камне и дереве, на полу был старинный ковёр ручной работы, мебель была похожа на ту, что стояла у Иберии, мягкая, бархатная, вот только холодно-чёрная, когда горел камин, обивка дивана пёстро поблескивала в отражении языков пламени, красивый резной стол, накрытый белоснежной скатертью с вышитыми на ней цветами, столешница на кухне была сделана из цельного куска камня, окна выходили прямо в сад, где росли яблони, груши ,пара тутовников и инжир. Это было ещё молоденькое деревце, но такое широкое и с большими листьями, чем-то похожими на человеческие ладони. Какой же приезд гостей без традиционного грузинского застолья, пока женщины нарезали несколько салатов и нарезки из сыра, Нобель тем временем приступил к приготовлению мяса, через час подтянулась половина деревни и праздник продолжили в шумной и большой компании, столы накрыли прямо на дороге, было вдоволь всего. Гика с Иберией сидели рядом с уважаемыми людьми этого посёлка, старейшинами, что несли свои устои и обычаи сквозь время, они первыми говорили тосты, первыми приветствовали дорогих гостей, только с их разрешения можно было покинуть этот богатый и хлебный стол. Старших нужно уважать - этого требовали ни только традиции, этого требовали элементарные правила уважения, уважения к возрасту, к тем людям, что вырастили их родителей, ведь если мы забудем про стариков, то кто вспомнит о нас, в таком случае наши потомки будут неграмотными и людьми, ведь тот, кто не уважает старость - не уважает самого себя. Тосты в Грузии - это отдельная тема, поначалу Гике было скучно, но сейчас, когда она поняла всю глубину и мудрость этих слов, этих фраз, искренних пожеланий, молитв. В тостах раскрывалась вся душа человека, его внутренний мир, который огибал бескрайние просторы. Бокал другой домашнего вина, заставил всех резко встать и уйти в бесконечный танец, заиграла красивая музыка, она была спокойна и мелодична, музыканты играли вживую, тем было и прекрасно это мгновение. Медленный танец был словно нарастающая волна, он то поднимался ввысь, то затихал, да так, что невозможно было уловить не единой ноты. Единственное, чему Гика пока никак не могла научиться, это хорошо танцевать лезгинку, но как только зазвучала музыка, ноги сами понесли её в танец, руки поплыли, словно крылья у кроткого лебедя, следом за ней в танец отправился и Нобель, точнее, его просто выпихнули Иберия с Тамарой, не смотря на большое количество выпитого, он не был пьян, и совладал с движениями в танце, словно воин совладал своим оружием, она отводила от него взгляд, того требовали правила танца, они должны были находиться близко к друг другу, но ни в коем случае не прикасаться. Они ходили по кругу, словно парочка влюбленных голубей, в один из таких моментов, когда они были уж слишком близко, Ника подняла на него свои пронзительные глаза, увидев в его глазах влюбленность, она поспешила как можно скорее закончить танец. Тамара искренне надеялась, что Гика станет её невесткой, а поэтому не упускала момента свести её со своим сыном в течении всего вечера. Иберия не смогла огорчить старую подругу, поэтому не рассказала о том, что Гика была против, да и женщина искренне хотела думать, что со временем чувства этой пары разгорятся, словно огонь в камине и будут полыхать, полыхать вместе. Когда Иберия увидела Гику в танце, она вспомнила, как познакомилась со своим будущим мужем, это было на одном семейном застолье, и они тоже танцевали так живо и так весело, что на следующий день он позвал её замуж и Иберия немного подумав, согласилась на свой страх и риск и не разу об этом не пожалела.

Утром немного захмелевшие гости разбрелись по своим делам, для них застолье это было что-то обыденное и простое, они могли быстро собраться на вечерние гулянья, особенно после многочисленных огородов. Гика сидела сутра с Нобелем в гостиной за чашечкой ароматного кофе и обсуждала рабочие моменты. Молодой человек был одет в ванильного цвета рубашку и черные брюки, лакированные туфли блестели ярче зеркала, мужчина был гладко выбрит, длинные локоны он подстриг так, что на голове его была небрежная пушистость, но это была скорее всего утренняя небрежность. Девушка была одета в спортивно вида джинсовую юбку и свободного кроя тёмно-синюю блузку с длинными рукавами.

Они пришли к компромиссу – он помогает ей с помещением для конторы, она сходит с ним в ресторан.

- В этом вечере не будет никаких намёков, лишь простой, дружеский ужин.

- Хорошо, но на этом всё

- Дай мне шанс.

- Дай мне шанс ты на любовь - оживу из пепла вновь.

- Кто автор?

- Автор - щемящее сердце .

- И что же его щемит, позволь узнать?

- Эта информация не изменит твою жизнь, так что знать тебе её просто ни к чему.

- Пусть будет так, может я смогу исцелить это сердце?

- Расстрою вас юноша, вы не первый, кто пытался.

- Но я стану последним.

- Скорее “крайним”, молодой человек, - ответила она, сделав очередной глоток горячего кофе.

- Интригующе.

- Ни сколько, любая интрига - это чистого рода фарс.

- О чем беседуете, голубки?, - ворвалась в их разговор Тамара. Она медленно спустилась по лестнице, в облегающем черном платье. Не смотря на возраст, у неё была довольно хорошая фигура, будто у древнегреческой статуи, тонкая талия, длинные тонкие пальцы и руки, приподнятые плечи, идеальная осанка.

- Да так, дорогая мама, о работе.

- Ну да, о чём ещё говорить двум молодым людям, сидевшим в интимной тишине.

- Пожалуй я пойду, Иберия всё ещё спит, пойду посмотрю всё ли в порядке.

Гика решила удалиться, так и не продолжив разговор. Она не хотела отвечать на двусмысленные намёки этой женщины. После завтрака они отправились назад в город. Ника была в достаточно хорошем настроении, у неё всё получилось, она решила не ссориться ни с Иберией ни с Тамарой их планы на сводничество её забавляли, поэтому она ни отклоняла их предложений, но и не принимала их. Её нейтралитет часто спасал её от ненужных скандалов и склок, прогулки на воздухе позитивно сказались на её здоровье. Но врач сказал, что возможно останутся шрамы, ранения были не простые, из-за чего девушке пришлось переучиваться писать, она стала левшой, от чего её подчерк претерпел некоторых изменений. Гика шла на встречу к молодому человеку, будто из под палки, но она должна была отблагодарить его за оказанную ей помощь, поэтому, выбрав в магазине запонки, она надела своё самое лучшее платье: длинное, чёрное с довольно шикарным вырезом на спине, он вручил ей букет роз, по-дружески без всякого намёка, так же без всякого намёка он оделся, как с обложки, он был во всём чёрном, но это был скорее не цвет траура, а цвет богатства, утонченности и роскоши. Выглядела эта пара со стороны, будто Бонни и Клайд, многие, кто в этот вечер пришел в ресторан, всерьёз думали, что - это муж и жена празднуют годовщину или какой-то иной семейный праздник, он ухаживал за ней, лично выбрал вино. Он был идеальным, любая бы женщина мечтала о таком мужчине рядом. Но Гика была не из таких, у неё была цель и она уверенно к ней шла, ведь эта цель - оправдывала все средства.

Помещение что помог ей добыть Нобель было довольно просторным и светлым, светло-серый, спокойный цвет стен, цвет стойкости и твёрдости, прозрачные окна при входе заменили затемненными черными витражами, это делалось с целью того, чтобы меньше любопытных глаз заглядывалось на кропотливую работу ведомства, старую деревянную дверь заменили более укреплённой и надеждой, ведь за ней будут храниться очень важные документы, Ника повесила объявление о поиске сотрудников, но пока она думала справляться сама, ведь найти действительно хороших сотрудников, работа не из лёгких. Под потолком виднелись простые лампы их дополнили самодельным абажуром-шариком из клубка ниток и клея, стены украсили картины, купленные их хозяйкой на одной из барахолок, на ней были пейзажи, горы, моря, широкие леса. По периметру комнаты располагались несколько столов, что отделялись друг от друга, полками с необходимой литературой и парой прозрачных стен из голубого стекла, что напоминал своим мягким и теплым светом, яркое весеннее небо, эти стёкла иногда служили и для объяснения всей дальнейшей ситуации своим клиентам - ведь нарисованные схемы было проще понять, чем кучу невнятных терминов. Для того, чтоб снизить холодность этого места, добавили небольшую мини-кухоньку, в дальнем уголке, ближе к окну и сочным, зелёным пальмочками, здесь обычно варили кофе для клиентов или собирались в период обеда. Для ожидания поставили небольшой, но удобный диван, журнальный столик с литературой, разного рода канцелярией и раскрасками, на случай, если клиенты будут приходить с детьми. Осталось только подумать над вывеской, немного поразмыслив, она хотела назвать как-то красиво и вычурно, но при получении разрешения и остальных документов, она огорчилась, в графе “Название” - девушка увидела лишь скромную надпись - № 28, выбор не такого уж и простого названия повлёк за собой дополнительную потерю ценного времени. Ну и пусть, со временем, Гика придумает что-нибудь другое, а сейчас пока и двадцать восемь, главное зарекомендовать себя. Ведь в Грузии большую роль в развитии предприятия играли слухи, которые разнеслись по Тбилиси, словно лёгкий ветерок, “….Слышали? Дочь Иберии открыла собственный бизнес, говорят будет помогать людям с их юридическими проблемами.” Все считали Гику дочерью Иберии, всё потому что настоящую дочь Иберии никто никогда не видел, она училась заграницей, а после разделения наследства покойного отца, уехала со своим братом в США, мать даже не знала , где сейчас её дети, да и они особо не интересовались ею, и звонили разве что соседям, узнать как поживает их мать. Возможно, они боялись говорить по телефону с ней лично, потому что считали странной, а может потому, что им было стыдно за то, что они бросили мать в старом фамильном доме и ни разу не поинтересовались, как же она жила, как грустила одинокими зимними вечерами у камина. Иберия была рада появлению в её жизни Гики, она понемногу стала вытаскивать женщину из дому, ведь все её дни проходили по одному графику: дом - опера, опера - дом и так триста шестьдесят пять дней в году. Её дети считали, что грузинский аристократизм - глупые устаревшие правила поведения, которые никому не нужны. Они жили в своё удовольствие, пренебрегая советами и устоями матери. Иберия посетила небольшую конторку Ники, она была в восторге, минимализм, но такой утонченный, не было никаких ярких цветов, которые по мнению Иберии раздражали бы клиентов, а так, спокойная атмосфера поможет им в размышлениях. За время работы Гика зарекомендовала себя как амбициозный адвокат, берущийся за дело всеми своими силами и борющийся до последнего, вкладывая всю себя. Нобель пришёл в день открытия, когда все ремонтные работы были завершены, он принёс с собой в подарок вазу, милую, расписанную мелкими, казалось крохотными точками, здесь можно было разглядеть образы животных, вид реки, и звёзды, но это была лишь игра воображения.

- Спасибо, но почему именно ваза?, - поинтересовалась Гика у своего друга, поставив подарок на журнальный столик.

- Ну, а куда же мне ставить цветы

- Что за цветы?

- Вот эти, - казалось из неоткуда он достал букет ароматных, раскидистых и пышных, пурпурно-черных пионов.

- Ты меня балуешь, - сказала она стеснительно и приняла букет.

- Если не я, то кто будет баловать такую прекрасную розу, - сказал он, поцеловав её в щеку.

- Если нужна помощь в юридических услугах, можешь смело обращаться, - ответила девушка с улыбкой.

- Нужна, брак зарегистрировать.

- Не шути так, Нобель, - сказала Ника, понимая прямые намёки парня.

- А, если не шучу, выходи за меня, Гика, мы знакомы уже пол года - этого достаточно, я тебе нравлюсь, а ты мне, что же нам делать то ещё, как не в ЗАГС идти?

- Не будем торопиться, сейчас для меня главное - это карьера и успех моего дела, вот когда добьюсь поставленных высот, вот тогда, возможно и подумаю, Но учти “возможно”.

- Я буду ждать этого ” возможно”, сколько нужно.

- Жди, вот только я не хочу давать тебе пустых надежд

Он молча ушел, немного приобняла и подарив прощальный поцелуй . Она поблагодарила его за букет и приступила к своим обыденным обязанностям.

Теперь она редко покидала стены этого здания раньше восьми часов вечера. Грузия размеренная страна, никто никуда не торопился, но клиенты приходили. Она начала зарабатывать, но не деньги, а авторитет, авторитет среди людей, авторитет в обществе, что гораздо дороже.

Иосиф в Москве вёл тихую и спокойную жизнь, Натали работала экскурсоводом. Иосиф со временем стал задумываться о том, что он зарабатывает не так уж много, сколько хотелось бы. Первые свои деньги Гика отправила семье и брату, в надежде помочь ему с мечтой, он открыл небольшую аптеку и кабинет, где мог принимать и лечить людей. Юридические вопросы помогла ему решить сестра, она посоветовала, как лучше оформить это предприятие и какие есть риски. Двухтысячные были странным временем, тот кто был ни кем - стал всем, тот кто был всем - стал ни кем. Кто мог подумать, что эти двое, простые, провинциальные, немного наивные друзья, добьются таких высот. Ведь многие не получали бизнес на блюдечке, они начинали его с крохотных крупиц, начинать нужно с малого. Гика не приезжала в Москву, она лишь посоветовала нужного адвоката, давала дельные советы. Возвращение в этот город столкнуло бы их с Николаем, но сейчас им нечего друг-другу сказать, ещё не время. Ника придя с работы услышала, как разрывается забытый ею телефон.

- Да, братик, что то случилось?, - ответила она Иосифу, который, судя по пропущенным звонкам звонил уже не один десяток раз

- Ничего, но - ты скоро станешь тётей.

Она была рада, семья, настоящая и любящая семья - этого так не хватало Иосифу. И ребёнок мог их сблизить с Натали, которая покинула свой пост экскурсовода в силу довольно рано появившихся симптомов токсикоза. Иосиф не мог уделять достаточно внимания своей супруге, поэтому отправил её к своей бабушке - Зинаиде Яковлевне, которая скучала одна в своем доме и проводила большее количество времени на огороде, она ушла на пенсию, больших нагрузок не выдерживали глаза. Медицинский халат, она сменила на домашний фартук. Зинаида Яковлевна была в хороших отношениях с Натали, но не идеальных, они ссорились, но как только она узнала, что невестка в положении, на многие недочёты стала закрывать глаза. Иосиф сейчас был занят бизнесом, он хотел успеха, как и Ника, он хотел, чтобы его дети ни в чём не нуждались.

Старания и кропотливая работа – вот, что способно привести человека к успеху. Спустя какой-то время, конторка Ники обзавелась сотрудниками, их трудно было уместить в таком маленьком помещении, пришлось расширяться, от этого рос и доход девушки, что не могло её не радовать.

Иосиф тоже пошёл в гору, теперь он был владельцем небольшой клиники, как ему это удалось, Ника не знала, но видимо не обошлось без еще чьей-то помощи. Она была искренне рада за своего брата. Весной две тысячи пятого года, Натали родила Иосифу сына – Артёма, это был голубоглазый мальчик с отцовскими белокурыми кудрями. Гика не приехала на рождение племянника, но она послала много подарков, и обещала приехать, когда обожаемому племяннику исполниться год. Но свою тётушку он увидел лишь на своё пятилетие, когда Иосиф и Ната вместе с Никой договорились встретиться в Вероне, в солнечной Италии.

Верона довольно романтичный и спокойный город, со своим непревзойденным колоритом. Узкие улочки и высокие здания, что казались простираются до небес. На первых этажах обычно располагались уютные кафе и булочные. Милая брусчатка, которая ещё помнит кроткие шаги Джульетты, что бежала на крыльях любви к своему Ромео. Этот город помнит и известных римских полководцев и много войн. Он помнит всё, архитектура была симбиозом, симбиозом французской утонченности, римской слаженности и итальянского классицизма. Уютные кафе на набережной с которой дул приятный ветерок, милые зонтики, шумный рынок со свежими овощами. Гика как будто не уезжала из шумного Тбилиси, они с братом сняли виллу в тихом посёлке подальше от шумного города и сидели на уютной веранде, что выходила в сад с кустами роз, вытянутыми кипарисами и милыми дорожками. Мальчик в полосатой футболке и лёгких шортах, сидел на коврике, рядом с родителями и тётей, он играл в машинки и краем глаза смотрел на взрослых, отец сидел и задумчиво пил кофе, пока мама, в своём белом брючном костюме сидела напротив тети Ники, что постоянно была в юбках, разной длинны, кроя и пошива, она не повторялась в своих нарядах и всегда, даже в солнечную и довольно жаркую погоду носила закрытые накидки, блузки и пиджаки, говорила тихо и спокойно, с небольшим акцентом.

- Так, чем займёмся, дорогие родственники.

- Я - работой, мне нужно просмотреть пару договоров,- ответил Иосиф.

- Так, решили, кто будет сидеть с Артёмом, а мы тогда с Никой пойдём немного прогуляемся.

- Ну я в принципе не против прогулки, вот только нужно немного переодеться.

Она меняла наряды много раз за день, даже за границей не могло быть исключений. Гика одела закрытое, милое светло-бежевое платье с широким чёрным кожаным поясом на талии, что играл роль небольшого корсета и завязывался сзади, очки играли роль обруча для волос, висячие серьги были довольно милые, в виде зерна кофе с небольшим листиком. На правой руке было то же серебряное кольцо, но вот на левой появилось довольно нетипичное для девушки украшение - серебряная печатка на сердцем пальце, это было довольно массивное украшение, больше подходящее мужчине, но никак не хрупкой женщине, в центре перстня была роза, серебряная роза с небольшим чернением. Это был знак довольно властной женщины, ведь почти всё работники её контор - это были довольно упертые и гордые мужчины, с которыми нужно было находить общий язык, перстень помогал в этом, располагал оппонента к предстоящей беседе. Шопинга подруги избежали сразу, Иосиф предусмотрительно дал Натали ограниченное количество средств, когда пара собиралась на отдых, они забыли основную часть денег. Прицепившись к небольшой компании народа, что свободно шла слушая экскурсовода, девушки принялись обсудить наболевшее.

- Ник, мы уже пару дней тут, а с тебя и слова не вытянешь, ты стала другой.

- Мы все изменились Натали, все без исключения.

- Да но тебя не узнать, ты была такой разговорчивой, открытой, весёлой.

- Я и осталась такой.

Разговор прервал звонок телефона, звонил Нобель, он был обеспокоен тем, что девушка не позвонила ему и не поделилась эмоциями по прилёту на отдых.

- Да, Нобель, мой хороший.

Добавила она эту фразу невзначай, чтоб снять напряжение, она знала, как справляться с довольно сложным характером парня.

- Гика, дорогая, как ты, всё в порядке?

- Да, не волнуйся, я долетела, через неделю буду дома, не трать деньги, я сама позвоню вечером

- Хорошо.

Он бросил трубку, а Натали лишь косо взглянула на подругу.

- Значит - Нобель, и кто же этот красавчик?

- Не пытайся что либо узнать, скажу лишь, что это очень хороший человек.

- Жених?

- Не скажу,- сказала она медленно, почти по буквам

- Ты стала такой скрытной, прямо как Коля.

- На счёт «этого», как он?

- Он в порядке, вот только мы почти потеряли с ним связь, когда переехали из центра за город.

- Про меня не спрашивал?

- Нет, почти ни разу с той поры, когда ты уехала.

- Да, недолго он страдал.

- А ты страдала?

- Ни мгновенья.

- Ну конечно, теперь у тебя есть Нобель.

- У него наверное тоже кто-то есть?

- Ну вот этого я не знаю, их дружба с Иосифом сошла на нет, бывают редкие звонки, но это только по праздникам. Вы оба отдалились от нас.

- Я была далеко, но всегда была рядом.

- Я знаю, ты не собираешься возвращаться в Москву?

- Ну, это не в моих планах, но вполне возможно.

- А что насчёт жилья, ты решила вопрос?

- Да, утрясла некоторые мелочи, уже доделывают ремонт, квартира в центре, трёхкомнатная, специально покупала довольно большую, чтобы приглашать на лето многочисленных племянников.

- Нужно сначала родить этих племянников.

- Ну, Иосиф всегда хотел большую семью, это ожидаемо.

- Да, детей хочет он, а рожаю и воспитываю - я.

- Ну, так всегда.

- Кстати, а как насчёт моих племянников?

- Нет, не в этой жизни.

- А что же так?

- Так сложились звёзды.

- А как же романы и порочные связи?

- В порочных связях не замечена.

- Выходит, не состояла?

- Совсем нет, просто не замечена.

- Теперь я вижу - ты осталась такой же, вот только, эти манеры, поведение, они тебя изменили.

- Меня изменило моё положение в обществе.

- Ну, Йося стал бизнесменом, но он не изменился ни капельки.

- Всё зависит от окружения.

- Грузия слишком вскружила тебе голову.

- Может и так, но она дала мне то, чего не может дать никто.

- И что же это?

- Свобода, не в физическом понятии, а скорее в эмоциональном.

- Но всё же чего-то не хватает?

- Мой стакан всегда будет наполовину пуст.

- Ты - сильная девушка, что добилась всего, чего только можно, тебе теперь должно быть интересно одно - удачно выйти замуж.

- Ещё не всего, это ещё не конец.

Подруги вернулись на виллу. На город опустилась россыпь звёзд, таких ярких, словно драгоценные бриллианты. Среди них красовался тоненький месяц, что напоминал ломтик свежего сыра, слышно было, как шумит ветер, легкое шуршание деревьев, напоминало шум моря . Иосиф стоял на балконе и спокойно курил, выпуская кольца дыма в воздух, к нему подошла Ника, уже в домашнем нежно голубом платье, что было ей по щиколотки, распущенные волосы были собраны в низкий хвост, Гика сочувственно взглянула в глаза брату и спросила:

- О чём грустишь, дорогой друг?

- Да так, обо всём, о том, что уже не вернуть и не выбрать нам обоим иной путь.

- Разве этот путь тебе неприятен?

- Нет, что ты, мы стали другими, мы стали чужими, вот главные недостатки нашего богатства, мы не можем довериться, как тогда, когда мы были наивны и глупы.

- Ну готова с тобой поспорить, мы стали сильны, влияние - это ли не большой плюс, который даёт нам свободу действий.

- Мы добились свободы, но потеряли каждый своё, ты - любовь, я - отношения с родителями.

- Они сами были виноваты в вашем конфликте.

- А вот Коля невиноват, он невиноват в том, что ты бросила, что разлюбила.

- Не всё так просто, как кажется, придёт время я расскажу.

- Расскажи сейчас.

- Нет, ещё не время, братец.

- А когда же оно будет - это время?

- Будет, обязательно.

- Главное, чтобы мы не потеряли себя в этой суете.

- Не потеряем, поверь мне.

На следующий день, Гика сорвалась с отдыха и уехала, звала работа, Артём привык общаться с тётей по телефону. Она была вечно занята, в таком ритме она работала не переставая, обставляла новую квартиру. Девушка решила съехать от Иберии, в силу частых ссор и конфликтов. Квартира была довольно просторная и светлая, в тёплой домашней обстановке. Большую часть времени проводила на балконе, где могла поразмыслить о своих планах, но её задумчивость прервал телефонный звонок, соседка сообщила, что Иберии стало плохо. Гика не успела с ней попрощаться, это произошло так неожиданно: “…Да, человек смертен, но это было бы ещё полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!”, - слова старика Булгакова оказались как раз кстати. Она не помнила себя в эти минуты, помнила как пересекла порог дома, как увидела Иберию, лежащую в своей комнате, её мертвенно холодные руки были сложены на груди, она как будто знала, что уйдёт, ушла тихо, никого не беспокоя. На следующий день, Гика узнала, что Иберия позаботилась о том, чтоб её провели в последний путь достойно. Она заказала цветы, гроб, всю процессию, даже место на кладбище, рядом с мужем. Очнулась Ника лишь спустя неделю, когда пришла в пустую квартиру и поняла, что самая душераздирающая минута наступила сейчас, сейчас, когда не к кому прислониться не к кому прижаться, всё то, что говорила Иберия сбылось, но Нобель, не смотря на все обстоятельства её не бросил и ждал на улице у дома, она ревела, вспоминая о том, как Иберия помогла ей в самые трудные минуты в чужой стране. Эта великая женщина ушла тихо, в театре устроили вечер памяти, Гика держалась на нём достойно, она не проронила ни слезинки, а сейчас они лились, что не остановить, они прошли так же быстро как и начались. Нобель предложил Гике сменить обстановку, чтоб не впасть в депрессию, и Гика немного поразмыслив, купила два букета цветов и попросила молодого человека отвезти её на кладбище, один букет жёлтых роз она положила на могилу Иберии, жёлтый был достаточно символичным цветом, цветом разлуки. Их разлучило время, которого было ничтожно мало, но что поделать, возраст Иберии на тот момент перевалил за сотню, и это было ожидаемо, ожидаемо но больно. Второй букет, букет белоснежных лилий, предназначался для очень важного человека, могилу которого она не посещала никогда, но сейчас, ей просто было нужно , это был знак с выше - пора идти дальше. Для облегчения душевной боли, она должна была извиниться, извиниться перед той, перед кем не успела при жизни. Она пришла к могиле Ламары, светлой и добродушной женщины, которая была невидимым ангелом для своего сына. Гика не выдержала и всхлипывая, положила цветы сказала то, что мучило её давно, не сдерживая слёз:

- Прости меня, прости за то, что бросила его, не сдержала своего обещания, без этой боли, без одиночества, он не стал бы тем, кем является сейчас, я готова, я возвращаюсь к нему, я хочу взглянуть ему в глаза и увидеть,на сколько мы стали чужими друг-другу.

========== Часть 24 ” …оба грузины, оба упёртые и оба -дзе.” ==========

***„Память, этот бич несчастных, оживляет даже камни прошлого и даже в яд, выпитый некогда, подливает капли меда…“

- Максим Горький.

Поехать в Москву прямо сейчас Нике не давали некоторые обстоятельства, она вступила в право наследования всем имуществом Иберии, детям, которые бросили её, женщина не хотела оставлять ни гроша, она любила своих детей, но не могла допустить, чтоб они продали и этот дом. Гика относилась к дому аккуратно и бережно. Она ничего не изменила, даже в комнате Иберии всё было так, как было при жизни хозяйки. Большую часть времени Гика проводила в своей квартире, а сюда наведывалась лишь изредка, когда душа требовала тишины. Её квартира была достаточно просторной, при входе был коридор, узкий, но его расширили за счёт длинного шкафа-купе с зеркальной дверцей. На потолке спокойно светили встроенные лампы, их свет был холоден, но ярок. Немного правее располагалась просторная гостиная, мебель Ника заказывала специально под свой стиль, она должна была быть новой, удобной, но несколько колоритной, как этот диван, что казалось был сшит из роскошного ковра, что переливался от ярко-красного до бледно-золотого, меняясь чёрными изгибами. Напротив дивана был телевизор, девушка его редко включала, предпочитала книги, которые располагались на большой полке из тёмной древесины, рядом с кучей фотографий из дома. Лучи солнца были срыты за плотными шторами, стены комнаты были окрашены в белый цвет, но его было трудно заметить, на одной стене висел ковёр во всю ширину – подарок Нобеля Гике на Новый год, на другой книжная полка с телевизором, на двух остальных красовались картины, что купила Ника, когда путешествовала с Нобелем по Еревану, они вместе объездили почти все соседние страны. Он был ей другом, хорошим другом, с которым можно было отправиться в путешествие, просто позвонив скучным вечером со словами: «… давай встретим рассвет в Париже», и он срывался, бросал все свои дела ради неё и никогда не отказывал, он не требовал от неё большего, а лишь терпеливо ждал, было ли у них что-то кроме дружбы, кто его знает, дорогой читатель, но не даром говорил один мудрый человек: «…Дружба мужчины и женщины, в конечном итоге приведёт их к одной постели». Выход на балкон был и в гостиной и из комнаты Ники, это была простая комната: тёмно-розовые стены, напоминающие цвет пионов, белоснежный шкаф, у окна были небольшой туалетный столик и кровать, ноги согревал ковёр, купленный Никой совсем недавно, ей хотелось, чтоб хоть дома, где она одна и её никто не видит, ноги отдыхали. Вторая комната – это была маленькая кухонька, где каким-то чудом вмещались и стиральная машинка, газовая плита и духовой шкаф. Небольшой стол у окна, где помещались разве что несколько кружек и тарелок, главной особенностью всех окон был достаточно большой и удобный подоконник, на котором можно было сидеть и наслаждаться видами, иногда подоконник играл роль стола. Холодильник располагался в углу, ближе к стиральной машине, что пряталась в столешнице, ей не нужно было многого – эта квартира была лишь для статуса и для жизни, преимущественно после работы, а это всего лишь каких-то три часа перед сном. Но она наполнила её мелкимипредметами, что привозила из разных стран. Гика умела отдыхать, но ей нужна была подходящая компания, на отдых вместе с братом она ездила лишь единожды, а так ей составляли компанию Нобель или же она брала своего племянника Артёма с собой. Мальчику очень повезло, тётушка в нём души не чаяла, она водила его на выставки, в оперу, на балет, уделяла ему всё своё время, ведь сейчас родителям мальчика было не до того: приехав с отдыха, Натали узнала о беременности и родила своему мужу двойняшек Маю и Фаю, всё её внимание растворилось в них, Артёма отправили к Зинаиде Яковлевне и Гика, увидев что мальчика превращают в копию своего отца, решила предотвратить очередной конфликт в поколении Фельдманов. Из хулигана, который замыкался в себе и пытался сделать пакость, мальчик превратился в довольно усидчивого и спокойного ребенка, который тянулся к знаниям, тянулся всей душой. Он рассказывал своей тёте о новой прочитанной им книге, об успехах в целом, она готова была слушать всё, как когда-то слушала рассказы её любимого – Нико. Когда ей исполнилось тридцать, она захотела родить ребенка, Нобель идеально подходил на роль отца, он уделял много времени Артёму, дарил ему дорогие подарки, баловал, учил, как должен вести себя мужчина в той или иной ситуации. Но, счастью было не суждено сбыться, возможно, дело было в ней, а возможно в Нобеле, но не смотря на возраст, который мы не будем называть, дорогой читатель, у неё пока не было детей. Свою любовь она отдавала племяннику, а он всерьёз решил по окончанию школы выучить язык и приехать к ней, он не хотел становиться врачом как отец, провести всю жизнь копаясь в пробирках и чужих болезнях – это просто не про него, он хотел стать полицейским, для того, чтобы помогать своей тёте. Она хорошо наладила работу своих сотрудников, поговорив с Нобелем, уже собирала вещи в далёкую поездку.

- Гика, пообещай мне одно, - сказал парень, свободно сидя в кресле в гостиной и попивая кофе

- Что, Нобель?, - спросила из комнаты девушка, выбирая, какие же украшения она возьмёт с собой, недолго подумав, она бросила все.

- Ты не бросишь свою компанию, даже если подвернётся хорошее предложение в Москве.

- Нобель, я так часто давала обещания дорогим мне людям, так что, увы, не могу, ничего не могу обещать.

- В таком случае, я тебя не пущу, - он пришёл в её комнату и заключил девушку в объятия.

- Если я из-за тебя опоздаю, будешь организовывать мне чартерный рейс.

- Да, пожалуйста, лишь бы побыть с тобой рядом подольше, я не спрашивал, но мне интересно, на какое число ты покупаешь обратный билет?

- Завуалировал грамотно, ну учитывая, как по мне соскучились родственники, я буду отсутствовать недели две, может даже месяц.

- Сколько вы не виделись?

- Ну, я уехала осенью девяносто четвёртого, так, сейчас осень, две тысячи тринадцать минус тысяча девятьсот девяносто четыре, это будет?

- Почти двадцать лет

- Да, двадцать.

- И за столько лет, я ни разу не видел твоей родни.

- А чем тебе Иосиф и Натали не родня?

- Да, они славные, но а папа, мама?

- Я тебя огорчу, они даже пока еще не знают про тебя.

- От чего же?

- Ну, как-то не было времени рассказать, да и связь была плоховата.

- Все двадцать лет?

- Вот такая у нас связь, а что поделать, так Нобель, ты всё запомнил?

- Всё, если будут какие-то проблемы, я тебе наберу.

- А магазины?

- Ничего с ними не случиться, у тебя хорошие сотрудники, они не допустят, чтобы что ни будь произошло

-Да, а квартира, а дом тётушки?

- В доме тётушки сейчас проживает моя маман, она пишет книгу о Иберии, ей нужно окунуться в атмосферу великой певицы.

- Она уже год её пишет, сколько там уже страниц?

- Больше тысячи, но будь уверенна, это только первая книга. У них были такие хорошие отношения с твоей тётушкой, что мама не смогла смотреть, как вульгарные неучи так похабно коверкают её жизненный путь, и решила написать подлинную историю.

- Да, Тамару иногда может посетить просто громадное вдохновенье.

- Через сколько самолёт?

- Через четыре часа.

- Хорошо, ты всё собрала?

- Не всё, но уже пять чемоданов, придётся доплачивать за перевес.

- Ладно - один, что в четырёх?

- Ну, украшения, обувь и…я уже не помню, но там, всё нужное.

Он проводил её до аэропорта. Она не хотела рассказывать ему правду о том, зачем же едет в город, который принёс ей одни разочарования. И вот, видны уже огни уходящего Тбилиси, как будто за секунду, в облаках появились массивные небоскрёбы города. Москва за двадцать то лет стала довольно большой и раскидистой, чтобы избежать лишних проблем с транспортом, Ника попросила Иосифа, на время одолжить одного из своих водителей. Девушка и сама водила автомобиль очень хорошо, но сейчас она хотела отдохнуть от утомляющей дороги. В Москве было прохладно, ноябрь – холодная пора, дул сильный ветер, небо затянулось непроглядными тучами, срывался легкий дождик. Из здания аэропорта вышла девушка, на вид лет двадцати пяти, никто бы не сказал, что Нике уже около сорока, дело было в климате и питании, натуральные продукты, размеренные нагрузки и постоянный уход за собой, дали свои плоды. Она шла тихо и бесшумно, не смотря на довольно массивные чёрные сапоги на каблуках, высокая, чёрная, длинная юбка, что крепилась тонким поясом на талии, подчёркивала фигуру. Полупрозрачная блузка с небольшим напуском отлично сочеталась с длинным кожаным пальто , что развивалось при каждом шаге, словно мантия. Волосы были распущенны, они словно тонкие паутинки, ложились на плечи и немного покачивались от порывов ветра, она не изменила своему новому цвету волос и вот уже двадцать лет закрашивала русые корни чёрной краской. Тонкие брови, легкие ресницы, выразительные глаза, добродушная улыбка, с первого взгляда можно было понять – это непростая женщина. Рядом с машиной, которая предназначалась для этой леди, стоял мальчик лет семи в пальто и брюках. Его лицо излучало радость, приехала тётушка, он не мог позволить себе проявить чувства, когда она подошла к нему, он лишь поцеловал ей руку, открыл дверь машины, пока водитель укладывал чемоданы и предложил присесть, подавая руку.

Как только дверь захлопнулась и машина не спеша отъехала, тётушка приобняла племянника, прижав его к себе и потрепав такие непослушные кудри.

- В школе всё нормально?

- Да.

- Куда мы сейчас едем?, - спросила она у водителя, но тот, смотря через зеркало лишь перевёл взгляд на мальчика.

- Папа ждёт тебя на нашей старой квартире.

- Он отпустил тебя одного?, - поинтересовалась женщина, снимая перчатки с рук и доставая телефон.

- Нет, но он знал, в случае чего, ты не дашь меня никому в обиду.

- Он прав, а долго ехать?

- Ну, недолго.

- Хорошо, - сквозь шум дорог, она наблюдала за городом, его ритм не изменился, такой же суетной, такой же непонятный. Все бегут, никто ничего не замечает, не замечает перемен, не замечает времени, что тратиться впустую. Гика быстро написала сообщение Нобелю и отложила телефон в сторону.

Они подъехали к той высотке, той, из которой выходила Натали, где была их свадьба, где Ника пропадала вечерами за ремонтом, она попросила подождать её, подумав, что разговор с братом не затянется надолго. Пройдя в подъезд, она поняла, что здесь провели капитальный ремонт – старые и ржавые почтовые ящики, которые были просто громадными, заменили на новые, более компактные, стены из нагнетающего коричнево-зелёного перекрасили в приятный розовый цвет, отреставрировали ступеньки, поставили пластиковые окна, Ника постепенно ступала, и если бы не та самая, коричневая дверь, что они ставили вместе с Иосифом , она бы и не вспомнила этажа . Было не заперто, она прошла, прошла будто в прошлое, здесь всё было не тронуто, тот же комод, что они передвигали с Натали, те же обои, тот же линолеум, что они бережно тащили с братом на санках под Новый год. Никто не был в курсе, что Гика она же Ника, встречалась с Иосифом задолго до приезда в Москву в своём родном городе, они поговорили в кафе у тёти Тюмы и Гика пообещала рассказать всё брату, а теперь он звал её на встречу и обещал рассказать то, что её очень заинтересует. Сейчас мужчина сидел на подоконнике, выпуская сигаретный дым в открытую форточку, он был одет с тёмно-синие джинсы и белую футболку. Иосиф заметно нервничал, теребя свою шевелюру, на кухне было темно, он вглядывался в призрачный город, на который уже опустилась ночь, приглушив яркие краски, она открыла красоту и всю прелесть тишины.

Ника тихо прошла и присела рядом с братом

- Здравствуй, брат.

- Здравствуй Ника, я привык, что за нашим приветствием следует внезапное прощанье, надолго приехала?

-Не от меня зависит, возможно – навсегда, я рада вернуться в город, который уже не так страшен для меня, он предсказуем, как и все, кто в нём живёт. Звал меня и вот – я здесь

- Звал, я хотел поговорить о нашем с тобой общем знакомом.

- Догадываюсь о ком, ты всё не теряешь надежды возобновить то, что было хрупко и разрушено.

- Ты думаешь, вас больше ничего не связывает?

- Нет, я просто не верю, не верю, что осталась та нить, которая нас связывала, я приехала просить прощения.

-Зачем? Чтоб снова пропасть?

- Это был пустой разговор, прости, но я ухожу, не хочу продолжать. Она стала и повернулась к выходу.

-Я знаю ту причину, по которой ты не можешь иметь детей!, - воскликнул молодой человек и подошел к сестре.

Она обернулась, сейчас было такое чувство, будто к рукам привязали тяжелые оковы, в голове крутились вопросы: «…..откуда он знает, я же не говорила об этом никому, даже подруге Натали и Нобелю»

- Рассказывай!

- Нет, проси у него прощения и уж тогда, когда Он даст тебе ответ - я расскажу,

- Вы мерзкий интриган - Иосиф, тебя изменило новое положение в обществе, изменило к лучшему, ну что ж, я принимаю твои правила игры.

В её взгляде была заинтересованность и живость. Артём пожелал остаться в компании тётушки и они ночевали на старой квартире, уснули лишь под утро, она читала ему Мюнхгаузена, а маленький мальчик всё хотел узнать продолжение дивной истории. Нас увлекают путешествия, увлекают своей красочностью, они затягивают нас в свой омут.

На следующий день, Иосиф стоял на набережной, одет он был прямо скажем по погоде, а она сегодня была солнечная и ясная, белоснежную футболку он сменил на голубую рубашку и кожаную куртку, джинсы остались прежними, белокурые волосы парня развивались на шумном ветру, сегодня на набережной было тихо и не многолюдно, как это бывает, всё способствовало встречи. Из далека приближался силуэт мужчины в чёрных очках, он был довольно высокого роста, широкоплечий, мужчина размеренно шёл по набережной, изредка поглядывая на шумящий поток воды, в его образе не было каких либо вычурных моментов, однако, всё было подобрано так искусно и точно, что казалось этот мужчина сошел с ковровой дорожки. Чёрная рубашка пряталась под тёплым пальто аналогичного света, Иосиф поймал себя на мысли: «…Надо же, даже в своих образах они выбирают схожие по вкусу вещи».

Внезапно подул холодный поток пронзающего ветра, и волосы мужчины приобрели немного небрежный вид, он быстро устранил эту проблему, используя вместо обруча для волос, очки. Его дугообразные брови вдруг опустились, по всей видимости, мужчина не был в восторге от этой встречи

- Здравствуй, Иосиф, - его голос был мягким и спокойным, даже когда он был рассержен или напряжен.

- Здравствуй, Коля, - мужчины пожали друг-другу руки и не спеша пошли по набережной, - Как там театр?

-Театр, относительно хорошо, я ушёл.

- Ты? Не верю.

- Придётся поверить, у меня мало времени, ты ведь позвал меня не просто так?

- Ты очень прозорлив, дорогой товарищ. Когда вы с Никой разбежались, я задал тебе лишь один вопрос, я услышал историю из её уст, теперь - мне интересна твоя правда.

-Правда?, - спросил он с улыбкой, - а правда в том, что не стоит ворошить то, что было двадцать лет тому назад, это была лишь череда мелких событий, что изменила нас.

Он прятал глаза, видно, что имя любимой вызвало у него некую досаду, виду которой он почти не подал.

- Да, оба были влюблены, оба грузины, оба упёртые и оба -дзе.

- Как это?, - спросил мужчина, он не понимая сути слов собеседника.

- Наша дорогая и всеми любимая Ника Демидова уехала в Грузию, там и начала всё с чистого листа, она стала – Гикой Махвиладзе. Теперь он понял, почему не смог найти её, она умна и этот поступок вполне в её стиле

-Значит это всё таки была она!, - прошептал Николай, с улыбкой вспомнив гастроли в родном Тбилиси.

- Что?

- Да так, ничего.

- Она хочет попросить у тебя прощения, за всё, что сделала.

- А, зачем? Нас ничего не связывает уже, и к тому же – я не принимаю предательства и лжи, она причинила мне боль, но – это прошло, нас больше ничего не связывает.

- А, если бы у вас был общий ребёнок?

Этот вопрос поставил мужчину в ступор, загнал в тупик, вдруг защемило сердце и озарились непониманием глаза.

- Как, она была…

- Я всё тебе расскажу, дело в том, когда умерла Ламара Николаевна, Ника уехала к своим родителям немного сменить обстановку, в тот момент у её отца был, так скажем кризис и он утолял свои душевные порывы через алкоголь. В один из таких вечеров, Ника приехал как раз, когда он уже был не в лучшем состоянии и была небольшая перепалка, в ходе которой отец ударил Нику, лишив при этом жизни и твоего ребёнка ,мне позвонили этой же ночью, я сразу приехал, но ей не стал говорить, она лишь знает, что был небольшой ушиб, врачи сделали всё что могли, но увы и ах…

Ему было больно, больно от каждого слова, теперь мужчина понял, почему она приехала другой. Даже не зная, она изменилась, огрубела душой. Не смотря на уже довольно большой отрезок времени, который прошёл с тех событий, мужчина вновь почувствовал себя тем мальчиком, он был слаб и немного пошатнулся, казалось его ноги сковал лёд, что не давал ему пошевелиться и сделать хоть малейший шаг. Он копался в своих мыслях, в спешке попрощался с другом, а тот и не возражал, ведь Николаю нужно было как следует всё обдумать и принять.

Он не помнил как преодолел дорогу домой, его не покидало чувство, были тысячи вопросов и так мало ответов. Он мог стать отцом, тогда бы Ника не уехала, а стала бы прекрасной матерью и была бы рядом. Судьба расставила всё на свои места, она сделала так, как нужно было ей. Мужчина стал ловить себя на мысли, что это не Ника должна просить прощения, а он должен извиниться перед ней, что не заметил, не поддержал и был холоден. В этой истории были виноваты оба, вот только, исправить всё не так уж просто. Груз опыта на плечах и гордыня – это были две главные их преграды.

========== Часть 25 “Безумство плоти и ума” ==========

Она была, как роза - дика

Не даром назвалась уж Гикой

Страну родную покидая

И на невзгоды не взирая

Проворно шла она к мечте

И вот в безвестной суете

Себя в итоге потеряла

Что дальше делать не знала

Не знала, как, куда идти?

Где ей прибежище найти

Прибежище души бесцветной

Что долго жаждала любви

Но вот в итоге – стала чёрствой

И очернялась сердца плоть

Как сию тугу побороть?

Как побороть в душе то чувство?

Что сводит мозг, словно безумство.

Безумство плоти и ума.

О! Как любовь его сильна

========== Часть 26 “Любовь или же Гордость” ==========

“…Я клялся - ты прекрасна и чиста, А ты как ночь, как ад, как чернота…” У. Шекспир

Мы всегда боимся перемен, мы боимся взглянуть в глаза своему страху. А что для нас страх? Это невидимая преграда, что ставим мы у себя в голове. Страх – это наши поступки. Сила страха в том, что никто не знает как он выглядит, это его основное преимущество. Страх Ники был вполне ясен, он заключался в одном человеке. Быстро прийти извиниться и снова пропасть, это не в её стиле. Она должна была следить за своей жертвой, словно пантера на охоте. Но и жертва была не так уж проста, одно неверное движение, он упорхнёт, словно крохотная колибри. Нужно было как следует оценить своего оппонента, а затем уж приступать к действиям, душа хотела одного, сердце шептало другое, разум настойчиво настаивал на ином выходе из ситуации. Ей было просто непозволительно кинуться ему на шею и заключить в объятиях, это была игра, однажды она уже проиграла в неравном бою, теперь она этого не допустит. Подключив свои связи, Ника к вечеру уже разглядывала довольно солидное досье, которое поможет ей в достижении цели. Ведь, она помнит добродушного мальчика стремящегося на сцену, а перед ней уже мужчина, добившийся всего, наученный закулисными войнами, балет стал для него стальным стержнем, что не давал ему жить ниже поставленных высот. Ника ловила себя на мысли, что если бы она всё таки осталась, они бы всё равно разбежались, между ними была пропасть, нравственная и культурная, но старания женщины возвели хрупкий мост над пропастью, что может стать началом чего-то нового, если только не оборвутся и без того тонкие канаты и нити судьбы. Весь мир привык думать, что мужчины занимают главные пьедесталы в истории: императоры, полководцы, философы, художники. Все почему-то забывают про женщин, про жён императоров, что нашептывали им сценарий будущего страны, про боевых подруг полководцев, что поддерживали их в минуты славных битв и поражений, все восхищались раздумьями философов мужчин, но стоило только женщине открыть рот и произнести что ни будь незаурядное, так её тут же на костёр. Глупые мужчины, что восхищаются Моной Лизой, восхваляя Леонардо, даже не подозревают, как было сложно женщине позировать художнику сидя в одном положении изредка моргая, держать спину, изображать улыбку. Женщины всегда недооценённо уходят на второй план, изредка поблескивая в исторических периодах, словно далёкие звёзды. Чего стоит только правление царицы Тамары, принявшей власть из рук покойного батюшки, она снижала подати, страна процветала, она развивала искусство и поощряла письменность, а женский султанат в Османской Империи? Женщины правили и правили лучше всякого мужчины, но о них все забыли.

Это ничтожное упущение засело в душе у женщины, как самая огненная обида. Гика хорошо анализировала информацию, вот только к ней еще нужно было добавлять личный опыт общения с мужчиной, еще тогда она поняла, на сколько он горд, на сколько резок и нетерпелив. Эти качества и сыграют ей на руку. Нужно лишь убедиться в том, что он всё ещё что-то чувствует к ней, от этого зависят дальнейшие шаги. Для этого она покинула пределы квартиры и направилась на выставку. В Москву приехали шедевры Врубеля, чем не отличный повод повидаться со старым знакомым, он наверняка не пропустит данного мероприятия. Она была в своём любимом образе, в том же, в котором он видел её последний раз тогда в Тбилиси, женщина надеялась пробудить у него воспоминания, а может даже чувства, которые давно погасли в чёрствой душе, она будет той спичкой, прикоснувшись к которой огонь полыхнёт с новой силой. Она хотела зацепить его, сфокусировать его внимание, а поэтому, отложив жемчужные серьги сторону, она одела прелестные серьги из лунного камня, в виде крохотной капельки, именно эти серьги привёз ей Нико в подарок тогда, в девяносто третьем. Все эти годы они покорно лежали в маленькой шкатулке и ждали своего часа, он настал. Выставка проходила в новом здании, чем-то напоминающем Нике её первую конторку, тот же цвет стен, похожий пол, вот только свет был слезка приглушен, посетители меланхолично скитались от картины к картине. Они пришли не полюбоваться шедеврами, а лишь показать обществу своё богатство, ей неожиданно вспомнились слова мосье Воланда, ох как он был прав!: «…Люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или из золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…», ведь ничего не изменилось, но мы забыли, забыли что такое – быть людьми, а не особами. Блестели кольца, развивались меха, в воздухе перемешался запах парфюма и красного вина, из неугомонной толпы послышались крики: «…Врубель – это только для знати, обычным людям он недостижим». Вот такие меркантильные взгляды и губят культуру в человеке, даже малейшую тягу к прекрасному. Но, немного оценив масштабы трагедии и послушав сплетни в кучках «подлинных аристократов», она молча стояла и смотрела на картины. В каждой из них был потаённый смысл: боль, страдания, утрата, меланхолические образы и сказочные сюжеты – этого всего было полно, крае глаза Гика заметила, что это буйство народа – лишь красивая постановка для прессы, им нужна была известность, но не нужны были умы. Аристократы превратились в простую знать, не мыслящую об этикете и элементарных правилах поведения. Вульгарные платья в глубокими вырезами, бриллианты на показ, что совершенно не гармонировали с нарядами, захмелевшие толстосумы, что водили своих дам от картины к картине, попивая достаточно разбавленное вино, завёрнутое в дорогую обёртку. Эти люди были, словно это вино – красивая обёртка скрывала за собой дешёвый фарс. Лишних разговоров и компании она не хотела, поэтому искренне и добродушно изображала приезжую жену грузинского бизнесмена, что напрочь не знает русского языка. Она могла изображать наивное непонимание в глазах и искренне улыбаться, пока рядом стоящие с ней дамы кидали фразочки на подобие: «…понаехали тут», «….эти серьги, фу, какая дешёвка, ни то что мои - сапфировые». Опуститься до их уровня и раскрыть себя ей не позволяла гордость. Услышав фразу от очередного толстосума; «Да что мне ваш Врубель, у меня на даче картины есть и подороже!», она лишь кивнула и мило ухмыльнулась поведя бровями. Да, правду говорил старик Марк Твен: «…Никогда не спорьте с идиотами. Вы опуститесь до их уровня, где они вас задавят своим опытом.». Она обратила внимание на мужчину, он стоял у картины «Царевна-лебедь», вглядывался в образ девушки, что смотрела с картины, он не подавал виду, но был очень восхищен работой мастера. Николай был одет в синий, приглушенных тонов бадлон и чёрные джинсы, в обуви он отдавал предпочтения кедам, вместо надоедливых туфель. Он еще с детства ненавидел одеваться слишком официально, но пришлось, положение обязывало. Ника видела его со спины, но чётко знала, вот тот, кто ей нужен, она запомнила эти худые плечи, его манеру ходьбы, его привычку поправлять густую копну чёрных волос, когда он обернулся, она не подав виду, как и подобает даме, стояла у картины, ни одна мышца её лица не дрогнула, веки были немного опущены, она делала холодный вид безразличия, а пока крутила в голове его образ, который успела ухватить краем глаза: его руки, скрещенные на груди, означали некую закрытость, в руках находились очки: «Возможно он меня и не заметит, Боже, Гика – ты такая дура, он плохо видит, но он же не слепой!», - подумала девушка нервно стуча каблуками при каждом шаге. Он видел её, осмотрел с головы до ног, в её образе всё было идеально: причёска, платье, украшения. Николай уже давно не видел её, но не мог поверить, что она на столько изменилась, движения рук, манера шага, взгляд: «Да, мама, видела бы ты её сейчас – она не просто впитала все грузинские привычки, она стала твоей копией». Мать Николая предупреждала его, она знала, что со временем – это будет непростая женщина. В итоге – она стала той, которую он так боялся и так уважал. Ситуация усложнялась с каждой минутой, он надеялся встретить ту же простую и весёлую женщину, а столкнулся с глыбой, гордой и непреступной. Она из наивной девчушки, что попалась ему в руки, стала стервой и интриганкой, что сейчас пользовалась некой наивностью и глупостью пришедших на это мероприятие людей. Мысль о том, чтобы попросить прощения уже улетучилась, он не осуждал её за уход, а скорее восхищался ею, она станет ему достойным противником в этой битве, битве характеров, битве любви. Ведь любовь – это не нечто милое и светлое, это борьба, борьба двух сильных личностей против самих себя. Они уже не боролись с обществом и его стереотипами, им было наплевать, они оба жили в своё удовольствие не взирая на упрёки со стороны. Девушке было интересно, осталась ли та преграда, что прогнала её с поля боя – сцена, которая нахально забрала у неё её Нико, приклонился ли он перед ней, или же она перед ним, обнажив все свои дары и свет софитов. Ника напомнила Николаю Наташу Ростову, худые ноги, милое наивное личико, за которым скрывался груз пережитых перемен, этот стан, что был ему мил, чуть не свёл его с ума. Он представлял, сколько мужчин лежало у её ног за эти годы и эта мысль приводила его в ярость. Она делала вид, что очень коряво и непонятно говорит на русском, в открытую флиртовала с каким-то незнакомцем, смеясь и улыбаясь. Немного поразмыслив он стал копаться в себе: «…Почему? Почему я ревную ту, что по сути «умерла» для меня?». Внезапно, она прошла в миллиметре от него, немного зацепив плечом, как будто специально. Её взгляд, он был ярок, словно тысячи звёзд, что озарили тьму в его душе. Встреча глаз и кроткое молчание, что продлились долю секунды, казалось для бывших возлюбленных вечностью. Она подарила ему свою улыбку и извинившись, направилась прочь. Он стоял, еще пару минут и смотрел в пустоту, судьба дала им милость – встречу, но судьба ли. Николай долго не мог подобрать в своей голове, с чем же сравнить свою некогда любимую, она была, словно недостающая струна в плачущей скрипке, что меняла весь репертуар сцены, словно цветок, что преобразился в нечто прекрасное под снежным покровом весны, словно кроткая лань, бегущая по лесу и не замечая никого, слушая лишь стук своего сердца. Ника, присев в только что подъехавший чёрный мерседес, громко захлопнула дверь. И улыбнувшись, словно хищник оголил свой оскал, она прошептала: «Да уж Нико - ты всё ещё влюблён». Неожиданно для самой себя, Гика начала вести записи в своём дневнике, что напоминал скорее не боль души, а план по сокрушению Империи.

« Я встретила его, того, которого так боялась, с чьими глазами боялась встретиться. Он ничуть не изменился, возраст ему к лицу, как я и предполагала – этот чёрный лебедь, стал злым гением. На секунду мне показалось, что передо мной мой Нико, он тоже сделал выводы, это видно по тому, как он не сводил с меня глаз, а я наблюдала за ним сквозь отражение в бокале. Кажется, он стал еще выше, при нашем «неожиданном соприкосновении», я смотрела ему глаза в глаза, хоть и подобрала для этой встречи самые высокие каблуки, в надежде быть визуально выше его. Видимо, он всё же бросил сцену, пропала усталость в глазах, но тело его так и осталось служить балету, кипарис, он как будто ходит в этих доспехах, что сжимают его талию до неприлично узких размеров. Я отвлеклась, очень трудно сосредоточиться на плане, когда перед тобой такой мужчина. Он похож на свою мать: глаза, скулы, улыбка. Он застыл в одной поре, словно Дориан Грей, не удивлюсь, если дома у него на стене висит портрет, что стареет и претерпевает изменений вместо него. Следующий шаг моего плана зависит исключительно от него. Что же ты будешь делать дальше Нико, хотя правильнее сказать, Николай Максимович?».

Николай был человеком сильным и волевым, но сейчас, он просто не мог управлять собой, какая-то его часть чувств и самообладания просто отключилась. Эта женщина не приведёт ни к чему хорошему, а может ему и нужно было это? Всю жизнь его окружали только хорошие и порядочные люди, он старался отсеивать своих друзей, словно зёрна от плевел. Но в каждой бочке мёда, найдётся ложка дёгтя, а был ли это дёготь? Может это был мёд, вот только другого вида и качества. Словно золото, которое имеет разную пробу и применение. Он и Гика – это были словно два совершенно разных химических элемента, которые нельзя было ни в коем случае соединять друг с другом, иначе это повлечёт за собой бурную реакцию, что сожжет всё вокруг.

Они были как двое огней, что не давали друг-другу желаемого спокойствия. Это Николай понял еще тогда, когда они стали жить вместе. Их «пробный период» совместного проживания дал им опыт решения конфликтов и породил некий страх, страх пускать новых людей в свою жизнь, ведь один старый, добрый друг, лучше десяти новых. За все эти годы Гика не обзавелась подругами, она делилась всем с Иберией, воспитанница была уверенна, что всё сказанное ею не покинет пределов комнаты её благодетельницы. Возможно, девушку просто раздражала привычка её родителей, да и близких родственников, сразу же рассказывать о сокровенном всему городу. Иберия была другой, она не выдала ни единого секрета Гики, хоть воспитанница и не успела рассказать тётушке историю о том, как она виртуозно сменила имя. Николай придерживался принципа хорошей дружбы, для каждого человека он поставил невидимую грань, за которую не было хода, общественность знала лишь то, что должна была знать. Была ли это вынужденная мера или просто защита самого себя, кто знает. Он принял для себя решение, что никто не узнает о том, что гложет его сердце и какие чувства он испытывает. Они были – словно Король и Королева на этой шахматной доске, вот только не рука об руку, а по разные стороны игры, но любой ход приближал их к друг-другу, это было само собой, по инерции, но кто победит – Любовь или же Гордость?

Комментарий к Часть 26 “Любовь или же Гордость”

Данное фото описывает внешность главного героя на момент встречи на выставке (введите ссылку в строку поиска)

https://musicseasons.org/wp-content/uploads/2019/03/ciskaridze.jpg

А это фото описывает внешность главной героини, если вам интересно:

https://karavan.ua/wp-content/uploads/2016/11/P8DHELA_EC012_H.jpg

========== Часть 27 “Игра стоит свеч” ==========

Человек, жаждущий ответа, должен запастись терпением. Человеку, обладающему знанием, приличествует важность.

И. Бабель

За каждым человеком стоит история, что сломала ему жизнь. Каждый момент может казаться переломным, либо он переломает тебя, либо ты переломаешь систему на куски. Она сама изменила судьбу, что была ей уготована. Но, нужно постоянно поддерживать это состояние, ведь один лишний шаг и нужно начинать всё сначала. Гика следила за своим бизнесом и за Нобелем даже за тысячи километров, вот и сейчас она благодарила современные технологии за возможность связаться с человеком который был ей дорог, она не называла его ни любимым ни женихом, она была ему благодарна, и возможно даже любила, за что, сама не понимала, он не задавал лишних вопросов, но был строг с Гикой, ревновал. Это возможно и нравилось, его постоянство, его присутствие, пылкая ревность. Он предчувствовал, что девушка не говорит ему всего, она прятала глаза, словно стеснялась и избегала его, такого не было раньше, она была открыта и светла. Она не жалев себя отдавалась работе, но сейчас, ей это было не интересно, у неё была иная цель. Николай сидя у себя дома, думал о том, что он скажет Нике, ведь именно на него легла роль рассказать ей об их общем ребёнке. Иосиф, в силу того, что очень хорошо знал свою сестру, поспешил перевести стрелки на того человека, которого по мнению брата, сестра не сможет обидеть или оскорбить. Это были их личные дела, Иосиф был скорее посредником и безобидным свидетелем происходящего между ними, он искренне желал им обоим счастья, и искренне считал, что им они могут насладиться, только будучи парой.

Но они и так были не одни и были вполне себе счастливы, но всё таки чего-то не хватало. Николай добился всего, чего так хотел, но обернувшись, он остался один, вокруг было много друзей и поклонников, но вот не было того человека, кто мог бы согреть светом свечи холодную коморку его души. Гике в этой жизни не хватало одного - самоутверждения, она достигла высот в профессии, настало время показаться самому своему страшному врагу - своей любви.

Сейчас девушка направлялась на набережную, она хотела насладиться этим видом и посмотреть, много ли изменилось с того времени, когда они с Ламарой Николаевной ходили по этим улочкам и разговаривали, словно старые подруги. Она не могла разговаривать с Натали, своей некогда лучшей подругой, темы для их общих разговоров ограничивались вопросами о детях и шопинге. Как бы Гика хотела спросить Ламару сейчас обо всём, теперь им было бы о чем поговорить, они бы поняли друг друга, ведь когда-то образ Ламары для юной девушки был недосягаемым и чем-то великим, но сейчас, смотря в своё отражение в тёмных непроглядных водах реки, девушка понимала - она не просто стала копировать его мать по стилю одежды, она стала ею по характеру, она сделала себя сама, она вставила стержень в свою душу, стержень, который не сломается. Ника подбирала все свои образы тщательно, Москва большой город, но она всё же может встретить его среди большого потока неугомонного народа, нужно было быть при параде. В ней сейчас боролись две её личности, одна - хотела быть с Николаем каждую секунду, слышать биение его сердца, смотреть в его бездонные глаза. Другая же сторона хотела мести, мести ни столько в физическом плане боли, а в моральном и психологическом. Она из куклы управляемой обществом за ниточки, превратилась в кукловода, но вот кукловод не подозревал, что им тоже движут три ниточки - эгоизм, тщеславие и гордость. Она рассматривала свой сегодняшний образ и приходила к мысли, что не помнит что надела, будто попала в транс, с которого выбралась лишь покинув пределы квартиры. Кожаная длинная юбка с широким поясом и бежевого цвета немного свободный свитер, туфли на высоких каблуках и кожаная куртка. Её завихренные локоны ложились на плечи, подведенные глаза и милая коричневая помада хорошо шла к этому всему, она подбирала свои образы ни столько по настроению, сколько по душевному состоянию. Она была стервой, не той, которой притворялась будучи милой девчонкой, она была и жила этой ролью, ведь если люди считают тебя стервой - нужно подтвердить их опасения и предположения. Дул лёгкий ветерок, на деревьях были крошечные капли влаги, асфальт немного поблескивал под светом фар, машины двигались медленно, виною был почти непроглядный туман, но это не мешало девушке разглядывать размытые образы на той стороне, тихие деревья, что были словно преграда между уютными спальными районами и шумной частью бизнес-города. Гика привыкла к такой влажной и немного зябкой погоде, ведь вся зима в Тбилиси проходила, словно дождливая осень, хотя и бывали периоды, когда температура немного опускалась и из массивных облаков срывался лёгкий снег, напоминающий крохотные, невесомые пушинки. Она любила предаваться грусти, тихой грусти, нет, она не плакала, а лишь молча прокручивала в голове моменты своей жизни, смотря на шумящую реку и изредка ухмыляясь своему отражению. За спиной послышались шаги, ей было всё равно на них, она закрыла лицо руками, хотела спрятать себя от этого мира, по её спине пошёл неожиданный холод, она обернулась и столкнулась с огнём окотившим её с ног до головы, словно электрический ток. Она не дышала и казалось не моргала. Они столкнулись глаза в глаза, Гика видела, как медленно и монотонно капли влаги с его густых ресниц падают на щеки, укрытие небольшим багрянцем. Его улыбка была напряжённой, да и улыбкой это нельзя было назвать, лёгкое колебание губ. Они смотрели на друг друга, слышали дыхание, слышали как их сердца бьются, вот только его билось спокойно и размеренно, а вот её было словно сердце лани, что бежала по лесу в поисках спокойствия.

- Здравствуй - главная ложь моей жизни.

- Здравствуй - единственная жизнь в моей лжи.

Она дотронулась своей рукой до его щеки, это прикосновение было словно ожог, но оно было таким мягким, таким родным. Он приблизился к ней вплотную, их губы были в миллиметре друг от друга, она закрыла глаза, казалось, секунда и они сомкнуться в поцелуе.

- Этого ты ожидала?,- спросил он шепотом и улыбнулся, его глаза наполнились ненавистью с каплями любви.

Она распахнула свои ресницы и опустив взгляд на его чёрную рубашку, начала крутить пуговицу, как тогда на свадьбе и закусив губу выпалила:

- А раньше ты был решительнее и не такой сволочью!, - она посмотрела на него и попыталась вырваться, но нет.

- У тебя учусь, дорогая,- сказал он убрав её руку со своей рубашки.

- Нет, сволочью ты стал без моей участи.

- Так выходит, отец твоего ребёнка - сволочь?

Её зрачки сузились, улыбка стала серой и усталой, на глазах выступили лёгкие слёзы.

- Что?! Ты впал в старческий маразм? Так, вроде рано ещё.

Он взял её за руку, подведя под свою и они пошли. Он использовал тот же приём, что и тогда, когда ждал её у общежития.

- Стал бы я шутить?,- спросил он её всерьёз, но она не ответила, а лишь пошла за ним, ей было интересно, на какую ложь он ещё способен, - Пообещай мне одно, прежде чем я расскажу.

- Я допускаю, что ты мне сейчас скажешь…я убью одного врача,- сказала она со спокойствием присущим только ей.

- Не злись на брата, в этой ситуации виноваты мы оба, я - что отпустил, Иосиф - что не сказал.

В её голове после его слов перемешалось всё, она слегка пошатнулась, но смогла опереться на его плечо, плечо которого ей так не хватало, но взяв себя в руки, Гика поняла, что запланированная поездка в родной город пока откладывается в силу возникших обстоятельств. Гика вспомнила всё, что чувствовала в том момент, холод, который разлился по онемевшим ногам, что не смогли удержать равновесие, боль и агонию.

- Вот тебе и привет от судьбы.

- А, это был мой ребёнок?

Этот вопрос вернул Нику в прежнее состояние, она отстранилась от него, а затем влепила мужчине пощечину, в своей ладони она вложила всю боль, всё то, что пережила.

- Вот теперь я убедилась - ты действительно сволочь!

Она хотела уйти прочь, уйти гордо с высокоподнятой головой, но как только она сделала шаг, он схватил её за руку и прижал к себе.

- Прости, прости, прости!, - тараторил он в спешке.

Она оттолкнула его, как он её когда-то.

- Не прощу, не прощу за то, что ты сделал со мной, как разрывал меня на кусочки, ты как был эгоистом , так и остался!

- Ты стала другой - это не ты, ты бы никогда так не сказала .

- А теперь говорю! И в этом виноват ты и твоя чёртова гордыня и нарциссизм, ты не видел моего одиночества, ты жил балетом и продолжаешь жить, я вернулась чтоб извиниться, но теперь - иди ты к чёрту!

- Пойду, вот только с тобой, я потерял тебя однажды, сейчас я этого не допущу!

- А хочу ли я этого, хочу ли я быть с тобой!? Теперь твоя очередь строить замки, а моя - их рушить!

- Хочешь, хоть ты этого не говоришь, а вот биение твоего сердца говорит.

- Я вырвала своё сердце и утопила в этих водах в тот момент, когда уезжала, когда покидала двери дома, который должен был стать нашим семейным гнездом!

- Ты выбрала свою судьбу сама, я тебя не выгонял, ты даже попрощаться со мной не удосужилась.

- Ты прогнал меня уже давно, прогнал из своей души и поселил там сцену, а я осталась мёрзнуть в углу, ожидая своего часа, роль вечной музы, что ты мне уготовил была бы для меня каторгой!

- Я тебя не обделял, у тебя всё было, что тебе ещё нужно то?

- Ты! Ты мне был нужен, а тебе нужна была сцена и в этом была наша преграда!

- А когда ты тратила те деньги, что я заработал на “ненавистной” тобой сцене ты так же её ненавидела?

- Ты лишь оправдываешь то, что вычеркнул меня!

- Конечно, я теперь для тебя вселенское зло , а ты ангел во плоти, мне вот интересно, скольким ты раскрывала свои крылья, скольких обманула так же как и меня?

- Знаешь, я даже рада, что это ребёнок не родился, ты не смог бы быть отцом, ты предал бы, предал нашего ребенка и меня ради балета!

- Только ты можешь так цинично спекулировать.

- За столько лет, я должна была хранить себя для тебя, словно розу, а ты бы растоптал меня как и тогда. Как будто у тебя не было любовниц за всё это время?

- Сейчас мы говорим не об этом.

- Ах! Не об этом!?

- Да!

Она одним движением сдавила ему горло и прошептала

- Шут!

- Ну и пусть я - шут, но никогда не буду пешкой в твоей игре.

- Ошибаешься - ты уже пешка, - прошептала девушка, по щеке монотонно ползла одинокая слеза, её хватка слабела.

- Любая пешка – может стать королём.

- Только вот без королевы партию то не начать, - он шептала, её голос напоминал шипение змеи, с каждой своей фразой, она приближалась ближе и ближе, словно хотела задушить свою жертву.

- А не подскажешь, где её найти?, - его улыбка была светом, в этот пасмурный день, глаза были подобно кошачьим, льстивые, спокойные.

- А ты посмотри среди своих куртизанок, найдешь себе под стать, какой король - такова и королева.

- Так вот, где тебя нужно было искать всё эти годы, а я как дурак бегал по сёлам, конторам, университетам.

-Ты искал меня?, - она была удивлена, думала, что он забыл про неё в ту секунду, когда прочитал прощальное письмо

- Искал, много где искал, да и ты ведь хотела встречи, дочь Иберии Циклаури?

- Ты помнишь?

- Помню, всё помню, ты скрылась от меня на моей родине, хитро и умно.

- Ты – предал меня, а я тебя – мы квиты. И то что я была все эти годы у тебя под носом, лишь добавляет боли, я права?

class="book">Она прищурилась, в этих глазах не было ничего чистого и светлого, лишь тьма. Которая наполнила ее до самых краёв, очернила душу и уничтожила сердце.

- Мне причиняет боль лишь то, что мне близко, а ты мне вполне безразлична, - на последнем слове он сделал явный акцент и убрал руку девушки, она пыталась сопротивляться, вот только не было сил, он был уже не тем мальчиком, что мог перенести пощечины, он отвечал на них, держа её в моральном страхе и незнании.

- Я испытываю эти муки лишь потому, что хотела быть счастливой без тебя?

- А была ли ты по-настоящему счастлива?

- Была, была очень много раз, счастлива и свободна.

- А любила когда ни будь?

- Я отдала всем кого любила по частичке своей души, со временем и она закончилась, так получайте, что осталось.

- А что осталось?

- Пустота

-Нет, ты лжешь, лжешь себе, там остался я, пусть и где-то в глубине, я остался.

- Я убью ту часть себя, лишь для того, чтобы она не досталась тебе, ведь душа в руках эгоиста – это смертельное оружие.

- Я уже убит Ника, убит той любовью, что ранила меня, перед тобой живой мертвец, танцующий на сцене.

- Так танцуй этот танец в одиночку, как все эти годы.

- А сможешь ли ты жить без меня?

- Смогу, как все эти годы могла.

- Смогла бы, не пришла и не разговаривала, ты прошла бы мимо, растворилась в толпе, как и тогда!

- Пусть я буду проклинать себя за это – прости меня, прости за всё, и живи как жил.

-Не выйдет, я увидел тебя, ты думала, я откажусь? Нет уж, ты будешь моей, до последней капли, до последнего вздоха.

-Я была твоей! Была, тогда ты не сберёг и сейчас не сбережешь, прости и отпусти, - она поцеловала его робко и мимолётно.

- Я уже не тот мальчишка, что слепо доверял судьбе, теперь - я сам её творец , я добьюсь тебя, добьюсь любой ценой.

-Не разбейся о скалы безразличия, мой мальчик, я не так глупа, как тогда, когда я таяла от твоих фраз.

- Мы оба не глупы и оба не дурны собой, от чего нам просто не быть вместе без всяких «или» или «если»?

- А так не интересно, любовь – это игра, сыграем?

Её голос звучал живо и весело, она покинула его, обернувшись и ступая по набережной, каждый её шаг, напоминал неспешные движения львицы на охоте. Он смотрел на неё смотрел и убеждался какая же она стерва, затем, на него нашла грусть, осенняя погода не казалась уже такой сказочной, эта перепалка убрала груз с его души, дала свободу, он высказался.

- Да, Ламара, ты и здесь оказалась права, она стала твоей копией, вот только ей не хватает сдержанности, она такая же выпендрёжница, какой была и ты в своё время.

Если люди молчат - то они видимо уже охладели друг к другу, но вот если они ссорятся и выясняют отношения, значит не всё ещё потеряно. Они не потеряли друг друга, но они потеряли себя, найдут ли или наоборот, забудутся в этой пучине. Пучине отношений, склок, лжи и фальши.

Одно они поняли – уже не будет так, как было раньше.

“Боже, о чём я думала, рядом с ним я не могу быть, я теряю себя, растворяюсь в нём, не могу совладать ни с движениями ни с мыслями, пускай он добивается меня, я позволю себя любить, но как же Нобель? Он всегда был рядом, он любит меня, он искренен и понятен. В нём нет никаких недомолвок, он чист. Любить двоих - это грех? Одного полюбила душою, другого сердцем, почему я не могу быть счастлива, и с одним и с другим? Один муж в Грузии, другой в Москве, это не двуличие, это мой выбор, сознательный и открытый. Они не должны знать друг о друге и это я могу устроить, отношения за плотной ширмой - это то, чему меня хорошо научили. Я не обманываю их ни сколько, я лишь хочу жить, так как я хочу, мне плевать на общество и его предрассудки и прогнившие суждения. Они не смогут меня поделить между собой, так пусть каждый из них думает, что он - один единственный. Я буду словно сосуд с вином, каждый будет думать, что только он его вкушает. Я знаю, что придёт время и нужно будет выбрать одного из них, но пока я буду наслаждаться обоими, в конце концов, мне же нужно как-то развлечься в этом городе. Наше приключение на набережной меня позабавило, на миг я стала той, какой была, боже как я была ужасна! Но сейчас не об этом, у нас появилась новая ниточка - ребёнок, наш общий, я должна была догадаться, что Иосиф что-то скрыл от меня, но я не думала, что всё будет на столько ужасно, теперь понятно, почему я была пуста и разбита после больницы, во мне умерла маленькая частичка, частичка нашей общей души. Придя домой, я немного думала о том, как же сложился бы наш с Нико быт, появившись в нём крохотное чудо, мальчик или девочка - это не столь важно. Я бы любила одинаково, у этого чуда были бы густые волосы и добродушные глаза моего Нико, я заполнила бы ребенком пустоту в своей душе, на мой взгляд, ребенок был бы нашей преградой к развитию нас и мы бы не стали такими как сейчас, не добились бы высот были бы совсем иными. Но у нас бы была семья, крепкая и дружная, мы стали сильными, но остались без семьи, без той частички нашей души, что так необходима. Я часто задумывалась о том, чтобы завести ребёнка, и Нобель был не против, но не вышло, да и врачи сказали, что я вряд-ли когда ни будь стану матерью, надеется можно лишь на чудо. Когда-то я сказала, что хочу быть как Ламара, и вот, я стала ею, вот только не учла минусы судьбы - потеря любимого, потеря ребёнка, удобный муж - история повторяется, словно кино. При загадывании желанного, нужно было учитывать всё, я была глупа и получила то, что заслужила. Я увидела его, услышала стук его сердца, он любит меня, или делает вид, что любит? Он стал грубым и чёрствым человеком, но это тот же Нико, поцеловав его я поняла, он нацепил маску, так же как и я, мы все - пленники этой судьбы. Он будет моим, я отберу его у сцены, вырву его из её кровавых лап, я не сделала это тогда, была морально слаба, но сейчас - мы равные, я никогда не буду проигравшей, хватит поражений, я буду победителем. Я пообещала самой себе - быть сильной и я сдержу это обещание. Игра стоит свеч.”

Он не умеет лгать, она - королева лжи. Они - две противоположности, возможно это и хорошо, они дополняют друг друга, словно свет и тьма.

В доме Фельдманов было неспокойно, участились ссоры, глупость, что дети сближают, они отдаляют некогда любимых друг от друга, ведь теперь Натали нужно было уделять внимание и мужу и двойняшкам, старшего сына она будто вычеркнула, она приняла решение перевести своего отпрыска в школу рядом с домом Зинаиды Яковлевны. Никто не понимал, почему мать относится так к своему сыну, никто не знал, возможно ,дело в воспитании, Натали воспитывали таким образом, что мальчикам не требуется материнское внимание, оно нужно только девочкам. Из-за этого и возникало множество ссор и недомолвок. Ника застала лишь одну из ссор, но этого хватило, она приняла решение собрать их в поход, как раньше: палатки, речка, огонь, отдых и смена обстановки должны были пойти на пользу отношениям семейства. Гика спокойно сидела и пила чай в гостиной Фельдманов, это была самая светлая комната в доме, стены из сруба, просто огромные окна, в них было видно тихий и величавый сосновый лес, здесь всё было из дерева, такого светлого и почти молочного цвета с небольшим оттенком жёлтого, коричневые кожаные диваны отлично вписались в интерьер, было много фикусов и пальм, на полу был ковёр, повсюду хаотично валялись по комнате мягкие игрушки, свет люстры был слегка приглушен, видно что эту люстру выбирала Натали, много крошечных капелек, сделанных из стекла, они переливались всеми цветами радуги при попадании на них света, это предавало холодному свету оттенки тепла и уюта. Гика оделась в строгое, прямое тёмно-коричневое платье, украсила она его янтарной брошью в виде бутона чайной розы, её чёрные туфли на огромной платформе добавляли женщине шарма, да и пару сантиметров к росту делали её более грозной. Волосы были слегка прибраны и ложились крупными локонами, часы на руке пробили полдень, спокойное чаепитие прервали крики Натали, которая выясняла отношения с кем-то на втором этаже.

- Как это ты не поедешь!?,- спрашивала блондинка своего сына, она была недовольна его поведением.

- Я не хочу, почему я должен уезжать, у меня тут друзья, Пашка и Димка, а там никого, я останусь!,- воскликнула мальчик.

- Нет! Артем, всё решено!

Мальчик выбежал из комнаты плача и присел рядом с тётей всхлипывая, она начала его успокаивать, вытирая с покрасневших щёк слёзы.

- Артём, не плачь, всё будет хорошо,- она прижала его к себе, он был напуган и трясся, словно лист на холодном ветру.

- Я не хочу, не хочу!, - повторял он, бормоча себе под нос.

- Пойди умойся и мы поговорим спокойно, - скомандовал тётушка и он побрёл в сторону ванной изредка всхлипывая, как только захлопнулась дверь, Ника отложила чашку и посмотрела на второй этаж.

- Натали, золотая моя, иди сюда!, - Ника могла изредка покомандовать, благо её мнение в этом доме хоть изредка, но уважали.

Девушка в красном спортивном костюме спустилась вниз, дома Ната выглядела свободно, носила футболки и шорты, спортивные костюмы и незамысловатые комбинезоны. Она могла менять оттенки блонда почти каждую неделю, к такой её привычке подруга уже привыкла.

- Что, Ник?

- Сядь!,- она указала ей пальцем на диван напротив.

- Если ты насчёт Артёма, то я уже всё решила!,- сказала Натали присев.

- У меня есть к тебе предложение,- сказала Ника сфокусировав своё внимание на природе за окном, этот приём часто помогал ей во многих беседах.

- Я слушаю.

- Насколько я знаю, он уже два года учит грузинский язык?

- Да, но что с этого?

- Исходя из той ситуации, что я увидела и из того, что мне рассказывает наш Иосиф, Артём чувствует себя несколько обделённым.

- Кто его обделял, я уделяю ему столько внимания, сколько могу.

- Ну, мальчики они ранимые, я боюсь, чтобы с него не вырос второй Иосиф, поэтому у меня к тебе предложение.

- Ближе к сути.

- Ну, если к сути, что его ждёт в маленьком городишке, я предлагаю, я заберу его с собой, в Тбилиси есть прекрасная школа, хорошие условия.

- Йося говорил со мной об этом, честно, я не знаю, я много раз думала.

- В январе я еду в Грузию, утрясти кое-какие детали и через две недели вернусь назад, я могу взять Артёма с собой, пусть посмотрит всё, он много раз ездил со мной, я проведу ему экскурсию по школам, это будет некий ” день открытых дверей”, если ему понравится, он останется, если нет, приедет домой.

- Ну, хорошо мы обсудим это, но чужая страна, другие люди, ему будет сложно.

- Лучше сейчас, пока он в таком возрасте, он привыкнет быстрее.

- Но, мы уже обещали Зинаиде Яковлевне…

- С ней проблем не будет, я договорюсь, я думала устроить поход, но погода прохладная, поэтому предлагаю отправиться в грибной поход с корзинками, так сказать - тихая охота, как тебе?

- Ну на выходные можем, вполне.

Они договорились, погода в ноябре была достаточно зябкая, шли прошивные дожди, пришлось сменить каблуки на высокие болотные сапоги, в лесу пахло прелой листвой и мокрой древесиной, было тяжело дышать, высокая влажность, было слышно лишь шуршание листьев, грибники искали свою добычу. Под кучей опавшей листвы и тоненьких веток, прятались опята, они были насыщенно коричневого цвета, шляпка была немного бархатистой, крохотные капельки медленно стекали с листьев, стоял лёгкий туман.

Через пару часов, все были по уши в грязи, но счастливые, Иосиф обнимал Натали, двойняшек они оставили на няню, при виде этой парочки, в душе у Ники пробежала грусть, она пробежала настолько мимолётно, что вызвала лишь отвращение. Любовь вызывает отвращение, это скорее всего было само собой по инерции, она привыкла, что никто не выражает свои чувства на людях и любое проявление вызывало не лучшую реакцию. Последний раз, такая реакция была после разговора с Николаем, она была обижена, обижена на саму себя, на своё поведение, на свою гордость, которая в тот момент почему-то замолчала. Из мыслей её выбил Иосиф, что обняв сестру, улыбнулся и сказал.

- Мы тут с Натали подумали, бери Артёма, пусть развеется, ему это нужно, последнее время он стал зажатым и каким-то молчаливым, Грузия его как-то растормошит.

- Хорошо, утрясем некоторые моменты с документами, ещё полтора месяца, успеем.

- Кстати, я не спрашивал но, ты пробовала поездить по другим врачам, может они помогут тебе с твоей ” проблемой”?

- Пробовала, по многим пробовала ездить, но все как один говорят - простите, ничего нельзя сделать.

- Прости, что я не сказал…

- Ты хотел как лучше, я понимаю, я отдам всю свою материнскую любовь племяннику….и племянницам, это всё, что я могу.

- А как же любовь к….?

- Товарищ купидон, вы сильно настойчивы, запомни - ты узнаешь, когда будет нужно, заведешь этот разговор ещё раз, я не знаю, что с тобой сделаю!

- Ладно, хорошо.

Иосиф стоял на своём, он хотел, чтобы друзья были вместе, они были такой дружной компанией в былые времена. Он хотел видеть их рядом, так и должно быть, они должны быть вместе ни смотря ни на что.

За осенью наступила зима, она пришла настолько быстро и неожиданно, что многие даже не успели переодеться, вьюга закружила их, словно вальс, снежинки кружили и кружили, они то собирались в пучки, то рассеивались.

На крышах домов уже были массивные и прозрачные сосульки, они были словно из сказки, нависали на сводах, словно ворота в чертог Снежной королевы. Теплая снеговая шуба погрузила в сон все растения, от крохотных одуванчиков, до величавых сосен. Смурная осень превратилась в суровую зиму, щёки прохожих щипал мороз, ресницы покрывались лёгким инеем. Утренняя тишина, тишина мороза, которую прерывает лишь поодинокий хруст снега. На небосводе видно солнце, такое яркое, такое четкое, налитое жаром, но спокойное и неторопливое. На ветках сбились воробьи, они порхали с ветки на ветку, и нахохливались, пряча свою голову в пушистый подшёрсток. Лёгкое чириканье пробуждало интерес продрогших от холода котов, чьи розовые носы улавливали запах такой желанной маленькой добычи. Среди этой тишины гуляли двое, он - в массивной шубе, что скрывала его худощавый стан, и она в тёплом пальто из натуральной шерсти, кроткая, спокойная и величавая. Они были неторопливы и спокойны, лицо девушки просто источало искренность, заботу и умиротворенность, мужчина же напротив, был образцом суровости и силы. Он вёл её под руку, смотря в глаза, смотря с любовью и нежностью. Его чёрные как смоль волосы были зачесаны назад, при каждом своем шаге, мужчина поправлял их и заметно нервничал.

- Нико, как же тихо, как же хорошо, вот так просто, идти, когда тебя никто не знает.

- Гика, загрустила?

- Нет, ни сколько, просто я привыкла, если всё слишком хорошо, то потом будет больно.

- Плохая привычка.

- Я знаю, вот только ничего не могу поделать, такова моя жизнь,- она положила ему голову на плечо и устремила свой взор в белоснежную даль.

Им нужна была лишь тишина и присутствие друг друга.

- Я изменю твою жизнь.

- Маловероятно, жизнь меняют не люди вокруг, а мы сами, наши поступки и наше восприятие.

- Возможно, ты права.

Он ухаживал красиво, цветы, подарки, выставки, она привыкла проводить свой досуг сама, его присутствие было лишь хорошим дополнением и возможностью развеять скуку. Ей был дан этот шанс, она пользовалась им сполна. Шанс любить или быть любимой, теперь она всё решала, она разрешала ему себя любить, да и он был вполне не против. В какой-то момент, Гике казалось, что между ними не было всех этих лет. Но она понимала, что месть проигрывает любви, проигрывает каждый день, когда она видит его, держит его за руку, она забывает обо всём.

========== Часть 28 “Мой дорогой Берлиоз” ==========

Слёзы могут значить больше, чем улыбка. Потому что улыбаемся мы почти всем подряд, а плачем только из-за тех, кого любим.

Одри Хепберн

Ника решила наверстать упущенное, она пропустила много дней рождения Нико, а поэтому, они решили накрыть богатый стол в доме Иосифа, в кругу семьи, без лишних глаз. Артём старательно, стоя на крохотном табурете учил стих, Натали развешивала шарики, Иосиф приносил шампанское, Ника руководила всеми этими процессами. Умелое распределение обязанностей.

Она хотела воссоздать атмосферу, которая была тогда в коммуналке, простые блюда, добродушная компания и веселье, такое беззаботное и без лишних излишеств. Новый год, пора чуда, блестящая гирлянда, пышная ель, атмосфера чуда, атмосфера праздника. Николай появился в доме как раз перед курантами, уж очень был занят. Он выбирал подарки своим друзьям, как только мужчина пересёк порог дома, Ника посмотрела на него, сквозь отражение в зеркале.

- Ты опять без шапки!

- И тебя с Новым годом, откуда такое недовольство с порога?

Спросил Николай, заметив Гику в отражении, мужчина обнял Натали и Иосифа, вручив им коробки с подарками. Артём весело подбежал к дяде, он подарил ему плюшевого медведя. Сегодня девушки были в лёгких домашних платьях, свободного кроя, высокие каблуки заменили на пушистые тапочки. Лишь мужчины были в парадном одеянии, рубашках и брюках.

- Да так, небольшие ссоры, - она глянула на Натали, девушка медленно опустила глаза.

- По поводу чего, позволь узнать?

Ника перевела свой взгляд на Артёма, сидящего в обнимку с мишкой. Он молча кивнул. За два часа до этого всего, Ника и Натали поссорились, в самый разгар этой ссоры Натали выпалила самую обидную фразу: “…тебе не понять, как я переживаю за своего сына, ведь ты никогда не сможешь стать матерью!”. Ника отвесила подруге пощечину, Иосиф попытался охладить пыл своей жены, он стоял на своём, Артём поедет с ней, и если захочет остаться, так тому и быть. Натали не хотела отдавать сына Нике, но и воспитывать мальчика не сильно хотела, она теплила мечты о дочерях, а к сыну относилась, как к неудачной пробе. Он не заслужил такого, не заслужил быть ненужным, ненужным своей матери.

Даже сейчас, за семейным столом, он сидел под боком у Ники, она насыпала ему в тарелку всевозможные салаты, он с аппетитом ел, Иосиф видел, как Натали холодно относиться к сыну, он устал разговаривать со своей женой, и даже подумывал о разводе, но мысль оставить двойняшек без отца была ему обидна и горька. Именинник сидел во главе стола, он спокойно смотрел на Нику, он на секунду закрыл глаза и представил, что Артём их сын, она была бы прекрасной матерью, могла бы научить детей всему, она была эрудированной и могла дать отличное воспитание их детям, но зачем грустить о том, что не сбылось, он выкинул эти мысли из головы. Салют и звон бокалов, всё было так же, как и тогда, когда они собирались в общежитии, вот только, они уже не те, не наивные и не светлые, каковыми были.

Когда салаты были съедены и все присутствующие перешли к десерту, настал час подарков. Натали и Иосиф подарили Николаю путёвку на двоих в Хорватию, он обрадовался такому неожиданному подарку. Ника подарила любимому небольшую картину, сделанную из их последней совместной фотографии, на ней, они сидели на фоне старой кухни, молодой парень улыбался так искренне и чисто, девушка обнимала его, Гике было непривычно видеть себя с русыми волосами, так хорошо прижился выбранный ею цвет. Он был смущён и рад, она знала, чем зацепить его, у неё получилось, он обнял её, Артём дарил свой подарок последним, так сказать, закрывал этот вечер.

Мальчуган делал много фотографий, этот вечер они запомнят, да впрочем и все предыдущие общие праздники, Гика с Николаем удалились с праздника вместе, уже под утро, весь вечер они вспоминали все те мгновения, что провели вместе, танцевали, веселились, ведь каждый миг нужно проводить, будто он последний.

- Спасибо за праздник

- Говори спасибо этой дружной парочке, не мне.

- Я знаю, ты была инициатором этого всего.

- Ну, да но без них бы я не смогла ничего сделать

- Ты решила забрать Артёма?

- Да, решила, я боюсь, что он станет копией своего отца.

- Это так плохо?

- Да, как по мне - это просто ужасно.

- Выбор твой, я не в праве тебе перечить, когда едете?

- Завтра утром, а что?

- Да так, ничего, - он поцеловал её со всей той нежностью и любовью, что не мог высказать на словах.

К тому времени город озарило утреннее солнце, неяркое еле видное под оранжевыми облаками, на снегу образовалась лёгкая корка изо льда. Не пели птицы, лишь лёгкие порывы ветра изредка прерывали эту тишину. Они были вместе, во всех планах и смыслах, которые только могут быть. Утро было умиротворенным, накинув его рубашку, она подошла к окну, полюбоваться видами, видами города, который отходит от праздничной суеты, люди небольшими компаниями слонялись по городу, ища место, где можно продолжить и так затянувшейся корпоратив, другие же, бегут на работу, ведь для них, праздник состоял лишь в одном дне и он закончен, наступили рабочие будни, дети начали выходить на улицу, для них праздник продолжался всю зиму: хоккей на льду, каток, снежки, горка, это лишь малая часть развлечений. Она хотела остаться, но нельзя было, нужно было собирать вещи, ещё и Артёма забрать, она взяла рейс на сегодняшний вечер, было много дел. Девушка заранее предупредила Нобеля о том, что приедет не одна. Молодой человек был не против, она попросила его договориться о экскурсии для Артёма, тётушка Нобеля была директором одной из школ, что находилась в соседнем дворе, это минимизировало многие проблемы. Гика поцеловала Николая в щёку, она была уже одета - строгое, прямое голубое платье и лёгкое кашемировое пальто, она не одевалась сильно тепло, в Тбилиси сейчас было плюс пятнадцать, в самолёте тоже тепло, взглянув в окно, она увидела как подъезжает автомобиль Иосифа, а в нём сидит Артем, такой спокойный и улыбчивый. Водитель должен был довезти их до аэропорта. Ника подготовила все документы, что нужны были для вывоза ребёнка за границу, она была уверенна в том, что племянник останется у неё, ведь в родном доме ему не находилось места, впрочем как и ей в своё время, она понимала его и не осуждала родителей, но стояла на своём. В полёте мальчик вёл себя тихо и спокойно, почти всё время спал, они прилетели на следующий день, ближе к утру, утренний Тбилиси был размерен и спокоен, в отличие от столицы, в небольших кофейнях сидели мужчины, обсуждая утренние новости, они неспешно выпивали чашку за чашкой, гремели тарелки, был слышен шум воды, шуршание листьев, зазывания уличных торговцев. Гика наслаждалась этой домашней атмосферой, Нобель был на работе, она не стала его беспокоить, да и сама вполне могла добраться до своего дома, они шли по широкому парку, в тени оголившихся деревьев, и кустарников, девушка удачно взяла с собой солнечные очки, в городе было палящее солнце.

- Тётя Ника, куда мы идём?, - спросил синеглазый мальчишка в недоумении.

- На мою новую квартиру, ты там не был ещё,- она вела его за руку, медленно и гордо идя, словно грациозная пантера, что медленно совершала каждый шаг.

- Я там буду жить?

- Да, со мной.

- А, дядя Нобель?

- Он будет приходить в гости.

- А мы пойдём с ним в зоопарк, как прошлым летом?

- Конечно

- А на море?

- Когда решим со школой, вполне.

- А школа далеко?

- Нет, недалеко от моей работы.

- Хорошо.

- Давай договоримся об одном, с сегодняшнего дня ты будешь меня называть Гика

- Как дядя Нобель?

- Да.

- А почему Гика?

- Ну, считай что это моё грузинское имя.

- Хорошо, а как же дядя Коля?

Женщина подняла глаза к небу и приподняла брови.

- Я расскажу тебе один закон Грузии - никогда ни с кем не говорить о своей личной жизни, этот разговор допускается лишь с той особой, которую это касается.

- Хорошо, выходит у меня два дяди?

- Спроси меня об этом через год, я отвечу, а сейчас - закрыли тему.

- Хорошо, у тебя есть балкон?

- Да

- Это Хорошо

- Да?

- Я буду по утрам кормить птиц, можно?

- Это твой дом, конечно можно.

- Правда?

- Правда

- А мама всегда говорит:”… Это мой дом, ты должен делать всё как я говорю!”

- Я не могу дать тебе ответ или оценить её поступки, подрастешь поймёшь.

- У тебя есть книги?

- Да, целая полка, ещё купим, если каких-то будет не хватать.

- Хорошо, я боюсь оказаться чужим…

- Ты будешь новеньким в школе, бояться - это нормально.

- Я не про школу, - мальчик немного всплакнул и замедлил шаг.

- Я этого не допущу!, - слова тётушки вселили в него уверенность, уверенность в том, что отныне всё будет хорошо..

Как только они зашли в подъезд, мальчика напугал лифт, в который нужно было кидать монетку, чтобы добраться на нужный этаж. Этот испуг оставил несгладимое впечатление, он решил, что всегда будет ходить по лестнице. В квартире тётушки он быстро освоился, большую часть времени он проводил на улице, играя с местными мальчишками или изучая вывески на домах. Это помогало ему понять местные фразеологизмы. Школа была простой, ребята его поддержали, как и говорила Гика, учителя не были к нему так строги, он быстро освоился, Гика всё чаще применяла свой второй, родной язык в быту. Она включала Артёму мультфильмы и читала знакомые произведения, оставляла записки на грузинском, Нобель же, обычно забирал его со школы по четвергам, они шли есть мороженное и гулять по городу, Нобель мог часами рассказывать о истории каждого здания, он был довольно грамотным человеком и легко мог бы стать экскурсоводом, однако выбрал бизнес. Они часто заходили на чай к Тамаре, она угощала Артёма домашними заготовками и всё упрекала Нобеля за то, что у неё до сих пор нет внуков. Из-за этих всех обстоятельств, Гика задержалась в родном Тбилиси на три месяца, Николай часто звонил ей, она выходила на балкон и говорила почти шепотом. Он тараторил о новой должности, о том, что теперь у него много работы и он занят, но ждёт её, она обещала приехать в самое короткое время, она попросила Тамару немного присмотреть за племянником, а сама поехала к любимому. Она привыкла постоянно быть в путешествиях, самолёты, поезда, города и страны. Сейчас ей предстояло отправиться в иной город, в котором ей приходилось часто бывать - Петербург. Но петербургские апартаменты были гораздо меньше столичных, но девушку это не пугало. Её испугало другое, Нико начал пропадать на новой работе, уходил рано, приходил поздно, через пару дней скуки, она начала открытие нового филиала своей конторы, чтобы как то отвлечься. Но это не спасло, они оба приходили поздно, и даже теперь, перестали принадлежать друг другу. Тогда она проиграла сцене, а сейчас проигрывает его новой работе, но осталось одно - она проигрывает балету, ведь эта работа непосредственно связана ни только с руководством, но и с балетом. Она была сильна, сильна морально, но даже это не давало ей физических сил, сил на то, чтобы побороть балет в его жизни и стать на первое место, она всегда оставалось второй, а такой личности это было просто неподобающе. Его накрыла пелена, пелена балета, через которую он опять перестал видеть её. Она тяжело вздыхала вечерами, и смотрела на него спящего, точнее на его спину, он отвернулся от нее, она понимала, что Николай уставал. Она требовала внимания, боялась быть сильно навязчивой, не била посуды не устраивала ссор, она намекала как могла, он перестал дарить цветы, требовал, чтобы она его слушала, всю его боль, всё переживания, но не хотел ничего давать взамен. Ника вернулась в надежде, что он изменился, но увы, он остался таким же, как и был. При каждой попытке поговорить, он лишь говорил фразу, которую Ника уже успела выучить: ” Умные женщины умеют ждать, подожди и всё наладиться..”. Но увы, ожидания были напрасны, она ждала его на мосту, он всегда проходил через это место, после работы, была глубокая ночь, светили фонари не ярко, бурлили потоки воды, стоял туман, шёл дождь, её локоны уже намокли, потекла тушь, но её это неволновало, ночь скрыла всё от чужих глаз. Гика услышала его шаги, тихие, но быстрые, он решил пройтись пешком, и не зря, мужчина прошёл мимо, она окликнула его.

- Нико!,- он обернулся и поняв, кто стоит перед ним, подошёл ближе.

- Что ты тут делаешь Ника, в такой то холод?

- Сегодня прекрасная погода Нико, можешь меня выслушать?

- Конечно, пойдём домой и я тебя выслушаю.

- Здесь и сейчас.

- Ладно, только давай, зайдём под укрытие?

- Здесь и сейчас.

- Ладно

- Нам судьба дала ещё один шанс, мы им воспользовались, но увы, зря. Мы не изменились ни капельки, не быть нам вместе.

- Я тебя не отпущу!,- он обнял её и не захотел отпускать, она оттолкнула.

- Зато я отпускаю, вернувшись к тебе, я поняла - мне нужен другой, как и тебе нужна другая. Хотя, мы будем вполне счастливы и будучи одни, я уверенна.

- А я нет, не отпущу.

- Отпустишь, любовь прошла, осталась лишь память, моменты молодости, когда мы были наивны и глупы, запомню навсегда, я приехала попросить прощения, но мы заигрались, прости, но я отпускаю. Эта жизнь не для нас, пора идти дальше. Мы стали другими, мы стали чужими.

- В чём то ты права, я ожидал что ты такая же, как и тогда, но…

- Я изменилась, спасибо твоей матери и Иберии.

- Ты была моим светом, но превратилась в мою тьму.

- Ты уже не мой, ты принадлежишь сцене, балету и миру, а я не могу тебя делить…балет - жестокая игра, и мы в ней проигравшие, осталось лишь бросить шахматы в дальнюю коробку из которой нет возврата.

- Мы променяли сердце на пуанты.

- Ты променял, а я лишь разрешила.

- Нам остаётся лишь проститься.

- Пообещай не предавать балет.

- Обещаю, прости что не смог выбрать тебя, мой дорогой Берлиоз, - он вручил ей страницу, последнюю страницу с той самой книги, что когда-то она оставила ему, он взял её с собой, как будто знал,- если у нас нет общего счастливого конца, так пусть и у книги не будет.

Она заплакала, как в последний раз, дождь лил стеной, они поцеловались, поцеловались в последний раз. Она ушла оставив ему лишь воспоминания, опять, она поклялась быть счастливой, на зло всем, это была её месть, быть счастливой ему на зло. Он, как вы и сами знаете, дорогие читатели, смог побороть все трудности, они живут так, как будто ничего не случилось. На следующий день Гика вернулась в Тбилиси, спустя месяц она узнала, что беременна, они с Нобелем расписались, через восемь месяцев родился их сын - Дато, кареглазый мальчуган с черными как смоль кудрями, через три года родился их средний сын - Тамаз, голубоглазый мальчуган с русыми как у матери волосами. А ещё через год их дочь - Ламара, бойкая, кудрявая девчушка. Гика с Нобелем всегда считали, что у них четверо детей, Атрём ездил на родину к родителям редко, отца и мать ему заменили Нобель и Гика, Иосиф с Натали живут по разным городам, она развелась с мужем и уехала на родину, а он остался в столице, вместе с Зинаидой Яковлевной они воспитывают Маю, при разводе они поделили двойняшек, Мая осталась с отцом, Фая уехала с матерью. Однажды, когда Гика с Нобелем и детьми путешествовали по солнечной Хорватии, она увидела Нико, высокого и седовласого брюнета, в компании своих друзей, их взгляды встретились, но они уже не были влюблёнными, а были лишь старыми друзьями, в жизни которых было полно общих счастливых моментов. Перекинувшись парой фраз, они пошли своей дорогой,Нико забыл о Гике, как и она о нём, переболело, отлегло, да и что тут говорить, если все были счастливы и добились своего. Но стоит помнить, сцена не стоит любви. А вдруг, не пройдя все эти преграды, они не встретили бы того счастья, что сейчас было так велико.

Конец