Мой лучший друг [Владимир Георгиевич Воробьев] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Петропавловска-Камчатского, как одна, сбегающие к бухте, в которой снуют корабли, — кто-то надолго уходит в рейс, кто-то возвращается. С этим городом у меня столько связано…

Я счастлив, чувствуя себя здесь не чужим…

Несколько слов о себе. Родился в 1937 году. Был слесарем, мотористом, служил солдатом. Работал литсотрудником в областной газете «Камчатская правда», редактировал областную молодежную газету «Камчатский комсомолец». В настоящее время учусь на отделении журналистики Высшей партийной школы при ЦК КПСС. Выпустил в Приморском издательстве книжку стихов и сборник очерков. Печатался в различных коллективных сборниках, в журналах, в центральных газетах.

Все, о чем написал, так или иначе связано с Камчаткой. И дальнейшие мои литературные замыслы тоже связаны с ней.

Мне всегда были немного непонятны люди, приезжающие к нам «за книгами». Мне думается, нельзя написать ничего настоящего, глядя со стороны. Надо сжиться со своими героями, быть среди них своим, таким, чтобы они перестали замечать тебя. И в этом плане я все чаще подумываю пойти в море не в командировку, пусть даже самую долгую из всех, а насовсем, чтоб числиться в судовой бумаге, которую предъявляют портовым властям, не пассажиром.

БОЦМАН С «ЧУКОТКИ»

I. ВСТРЕЧА НОВОГО ГОДА

В декабре в северных широтах утро занимается поздно. И оттого предутренняя вахта кажется особенно долгой. То ли дело летом на юге. В четыре часа уже светлынь. По верхушкам волн бегут багряные тени. И чайки, опаленные зарей, выглядят нарядными. И сам себя чувствуешь свежим, и на душе радостно, как в день праздника.

Приятно представить себе это, забыть на минуту о болтанке, о том, что вокруг пустынный океан и над ним тяжелая, долгая ночь.

Вахтенный штурман, старпом Синельников, дремлет над картой за штурманским столиком. Он уронил голову в бездну Тихого океана. Один его локоть покоился на Командорских островах, другой — на Алеутской гряде.

Из радиорубки вышел радист Серафим. Врубил свет и уставился на старпома. Рыженький, тщедушный, скрестил худенькие руки на груди, склонил голову по-птичьи на плечо и смотрит.

Почувствовав яркий свет, а может, пристальный взгляд радиста, Синельников выпрямился и соскочил с высокого табурета.

— Ну, чего явился? — он закурил сигарету и закашлялся.

— Там у меня, того гляди, антенны оборвут, — смиренно ответил Серафим. — Просят вас, товарищ Синельников, перейти на радиотелефон. Поговорить желают.

Ох и язва! Сложил губки бантиком и этак невинно ест глазами начальство.

Далеко внизу дробно ухала машина, и корабль, весь дрожа, преодолевал встречный ветер и волны.

— Давай, — буркнул старпом. — Все равно не отстанут.

— Сейчас, сейчас, — пробубнил Серафим. — Сделаем настройку — пять шаров!

Он кинулся к радиотелефону. Загорелся красный глазок. Сквозь треск и шум долетели голоса:

— «Чукотка», отвечай… Когда к нам допилите?..

Серафим щелкнул переключателем микрофона, проворковал радостно:

— «Чукотка» на связи. Как слышите? Прием…

И забился красный глазок, словно передавая нетерпеливый пульс рыбаков, ожидающих нас.

Рыбацкая флотилия, промышлявшая окуня у Алеутской гряды, следила за «Чукоткой», как только та вышла из порта. И вот, когда до встречи осталось совсем немного, ждать им стало невмоготу: хотелось поговорить с теми, кто только что покинул родные улицы и еще хранит тепло рук и последние взгляды провожающих. Оттуда, из океанской дали, все люди на наших приморских улицах кажутся родственниками. К тому же мы везем посылки, собранные терпеливыми женами, которые вот уже полгода, бог весть каких по счету полгода, не видят мужской ласки, — вдовы при живых мужьях.

Старпом отвечал рыбакам скупо и неохотно, но на далеких траулерах не замечали или не хотели замечать его недовольного тона. И сумели-таки уговорить Синельникова подойти к штурманскому столику, высчитать с точностью до мили, сколько осталось до встречи.

— Сто тридцать миль…

Значит, вечером выйдем из Берингова моря в Тихий океан, в Аляскинский залив. Туда, готовясь к встрече с нами, начала стягиваться рыбацкая армада…

— Молодцы, к Новому году успеете, — неслось в эфире. — И елки, поди, везете? Ты получше подбери, Павел Петрович, а то в прошлом году одни палки достались…

Синельников скривил губы. Разговоры о елках были для него несерьезными.

— Согласно разнарядке. Никого не обделим, — сухо ответил он.


Есть что-то роднящее людей на море. Я никогда не видел парней, что сейчас ведут переговоры с «Чукоткой». Но они мне близки, как друзья. И к морякам, проходившим здесь задолго до нас, я испытываю такое же чувство.

Утром покажутся Алеуты. Они давно уже стали не нашими. Но в истории российского флота всегда живы мореходцы, открывшие здешние моря и земли. С отрочества запомнились мне строки капитана Головнина, написанные по поводу путешествия знаменитого