Мой лучший друг [Владимир Георгиевич Воробьев] (fb2) читать постранично, страница - 5

Генка-мотыль, тоже, как я, выпускник училища, будущий механик, длиннющий, нескладный парень.

Плавучая база «Даурия» должна была выйти из порта одновременно с «Чукоткой». Нам — в Аляскинский залив, ей — в Бристольский, это на пять суток ближе. Но она затянула отход, а теперь, в канун Нового года, ее, конечно, никакими силами не сумеют отогнать от причала. Кому хочется перед праздником уходить с земли!! Вот и ловчат моряки: что-нибудь обязательно выбивает их из графика. То вдруг требуют слесарей в машинное отделение, потому что сразу после проверки Регистром перестало что-то крутиться. Или выясняется: не успели принять самый необходимый груз, без которого на промысле — труба. Потом не могут собрать экипаж, тянут с оформлением документов, а без этого портовые власти не дают «добро» на выход в море. Многое можно придумать, если очень захотеть. Но кеп наш сразу же упредил эту волынку и так навалился на старпома, штурманов и механиков, что они еле-еле выбрали время домой наведаться.

В те дни Синельников ворчал:

«Сорок лет на море, и все не надоело ему, лысому…»

Вскоре меня и Генку боцман послал на палубу. На ней — ветрюган. Принимая и укладывая елки, мы продрогли до костей, от предпраздничного настроения не осталось и следа.

Стемнело. Сначала Генку, а потом и меня позвали на вахту. Я крикнул, склонившись над трюмом:

— Ухожу. Давай замену! — И, не дожидаясь ответа, не чуя ног, взбежал по звонкому трапу в теплую полутемную рубку.

Здесь было несколько человек. Они прильнули к окнам и молчали. Я понял, что кеп здесь же, потому что обычно, когда его нет, в рубке стоит несусветный треп: механики, радисты, штурманы отводят душу в анекдотах и самых невероятных историях.

Старпом деловито глядел в резиновую прорезь локатора — тубус, — выскакивал то на одно крыло мостика, то на другое, точно не доверял прибору и собственными глазами хотел увидеть берега, скрытые в мглистой ночи.

«Чукотка» шла в проливе. На карте было видно, какой он извилистый и узкий, нелегко вести огромный корабль в таком коридоре. Приходилось часто менять курс, подворачивать, уклоняться, идти прямо. И это держало в напряжении. Пролив такой, что чуть опоздал с маневром — и занесет носом на тот или другой берег или приласкаешься кормой.

Внезапно закачало, развиднелось, и впереди, широко по округе, блеснули редкие огоньки.

— Ну, кажется, вышли, — облегченно вздохнул старпом. И мне стало легче.

Зажегся свет. Кеп взял микрофон. Огоньки, сужаясь, двинулись к нам, и, обгоняя их, в рубку ворвались возбужденные голоса:

— «Чукотка», поздравляем с приходом.

— Себя поздравьте, — буркнул старпом. Кеп скользнул по нему удивленным взглядом.

— Рихард Оттович, дай пеленжок, — умолял кто-то дальний… Этот траулер отстал ото всех и не успел добежать, чтоб встретить нас у пролива.

«Чукотка» остановилась. Грохоча, пошел якорь.

Мне было удобно разглядывать кепа: он стоял в двух шагах от меня.

Пожилой, сухопарый капитан Янсен от сухости своей казался очень высоким. Лицо его, длинное, узкое, было изрезано на щеках и на лбу густыми морщинами. Глаза прятались под нависшими бровями. Вид у него был суровый. Но стоило кепу улыбнуться медленной, привычной для всех улыбкой, как лицо преображалось, молодело, становились видны открытые, ярко-синие и добрые, не тронутые временем глаза.

Он походил на одинокую скалу, что встречается иногда на морских дорогах. Время, дожди и ураганы выветрили и вымыли с нее все, что только можно было. Но, выщербленная, она стоит и долго будет стоять средь вечно неспокойной воды. Походка у Янсена молодая, легкая. Он держится так, что о его возрасте не думаешь. А ведь на всем Тихом океане не осталось его ровесников. Янсен капитанит сорок лет. А плавает и того больше. Потомок балтийских моряков. Крепка, видать, жила в его роду.

Всем траулерам хотелось поскорей пришвартоваться. И, наверно, разразился бы скандал из-за очереди: помню, какое столпотворение было в Охотском море, когда мы пришли туда тоже под праздник, шестого ноября, и привезли посылки. Старпом тогда командовал парадом. Два траулера, не желая уступать друг другу дороги, столкнулись. Не шибко, правда, чуть-чуть фальшборты помяли, а неприятность вышла крупная.

Легко, спокойно Янсен называл корабли, командовал, кому с какого борта становиться, кто за кем должен подходить. И никто не протестовал. Только просили счастливцев не мешкать, чтоб хоть к утру успеть всем получить подарки, почту и елки. Конечно, кому досталась дальняя очередь, не очень-то верили, что успеют. Погода была свежей. Не так-то быстро подойдешь и отойдешь от плавбазы при сильном ветре и большой волне. Но люди так уж устроены: надежда не должна оставлять их.

Под светом прожекторов траулеры походили на ледовые глыбы. Мачты — в два обхвата, на полубаке брашпиля не видать. Окна рубок на средней надстройке чернели дырами сквозь лед. Тяжело доставался алеутский окунь!

Посреди океана образовался