Хранители исчезнувшего мира (СИ) [anatta707] (fb2) читать онлайн

1. Вечные беглецы

Задыхающийся от бега Антон влетел в дом, едва не сорвав скрипучую дверь с петель, и начал торопливо собирать вещи. Консервы, упаковки с мукой, сухари, мыло, обувь, носки, штаны, джемперы и кофты — всё отправлялось в недра рюкзаков и сумок вперемешку. Где чья одежда, чистая она или грязная, уже не имело значения. То, что не вмещалось, Антон яростно утрамбовывал кулаками.

Юля отметила, что её названный брат выглядел далеко не лучшим образом: исцарапанные ветками скулы и лоб, всклокоченные тёмные волосы, засыпанные мхом и древесной трухой вперемешку с остатками сухих листьев. Меж бровей залегла складка, которой пару дней назад не было. Он всеми силами старался унять дрожь в руках.

Юля видела такое прежде не раз, но привыкнуть так и не успела.

— Помоги! — наконец, заговорил он. — Времени в обрез.

— А дед Слава? — заволновалась Юля. — А Костя? Они разве не с тобой?

Вместо ответа Антон рывком вытащил из-под ворота куртки сразу три одинаковых амулета — восьмиконечные звёзды, заключённые в круги. Все три выглядели истёртыми, поблёкшими и очень древними. Показав их Юле, Антон тут же спрятал амулеты обратно. Глаза Юли наполнились слезами.

— Значит, конец? — голос её стал еле слышным. — Теперь и они? Как тётя Мария и брат Михаил?

— Да.

Боль в груди разрасталась так быстро.

— Скажи, они ещё живы?!

— Да, но ненадолго. Сейчас они выигрывают для нас время.

Юля заплакала в голос, уже не стесняясь.

— Что ревёшь?! Говорю — собирайся.

Юля видела, что Антон зол и напуган, и тому была веская причина: отныне он стал старшим в их крошечной общине, состоявшей всего из двух человек. Только она и он. Никого больше. Юля никак не могла взять себя в руки. Стояла и всхлипывала, ведь привычный мир разрушился снова.

— Мы только и делаем, что убегаем. Всегда. Я больше не могу так жить. Я спасу их, кто бы на них ни напал! — неожиданно закричала она.

Схватив со стены берданку деда Славы, Юля рванулась к двери, но Антон ухватил девушку за локоть.

— Они взяли с меня клятву, что я позабочусь о тебе. И я вытащу нас живыми, но только если ты будешь умницей и сделаешь всё правильно.

— А как правильно? — по щекам Юли текли крупные слёзы, вьющиеся русые волосы растрепались по плечам. Антон невольно ею залюбовался. Вот такой, какой она была сейчас — с красным от волнения лицом, в старой, потёртой куртке, доставшейся от тёти Марии, с полными гнева голубыми глазами, чистыми, будто безоблачное небо в полдень.

За свою недолгую жизнь Антону довелось встретить не так много девушек, но не сомневался: его Юля самая красивая. Он встряхнулся: «Довольно. Нет времени на глупости».

— В машине расскажу, — грубовато буркнул он. — Если уедем быстро, есть шансы оторваться от погони. А она будет! В любом случае здесь оставаться нельзя. Если охотники увидят наши лица, хоть мельком — нам конец. Найдут на другом конце света, а свет этот крошечный, бежать некуда. Хочешь умереть, не дожив до девятнадцати?

Юля отрицательно мотнула головой, глотая слёзы.

Вдруг сделала пару вдохов, быстро овладев собой, и бросилась помогать. Торопливо смахивала со столов, диванов, стульев свои и чужие вещи, упаковывала в объёмные сумки, выносила наружу, загружая в багажник старого джипа. Юля старалась не думать о том, что с дедом Славой, Костей и Антоном случилось за те дни, пока она оставалась здесь одна. Лучше бы она пошла с ними! Кто знает, возможно, тогда удалось бы спасти всех от неведомых врагов?

— Едем, — закончив с последним мешком, Антон распахнул перед Юлей дверцу. — И да — лучше не оглядывайся. Не стоит. Сюда мы больше не вернёмся. Это убежище засвечено.

Она уселась на сиденье рядом с ним, мотор заурчал. Откуда-то издалека послышалось громкое медвежье рычание. Ему вторил яростный волчий вой, полный безысходной тоски.

— Что это?! — Юля испугалась. — Откуда здесь дикие звери?! Прежде никогда не было!

Антон ничего не ответил. Джип рванул с места, забросав грязью из-под задних колёс скамейку возле дома.

Юля не смогла не обернуться. Она смотрела сквозь пелену слёз, застилавших глаза. Дом, где они провели больше пяти лет жизни, как и все предыдущие, остался позади.

***

Мама и отец погибли так давно, что Юля не могла вспомнить их лиц. Фотографий не осталось. Дед Слава и тётя Мария тогда спешно увозили из посёлка её, Костю, Михаила и маленького Антона. Не до фотографий было… Юля хорошо помнила, как тётя Мария несла её на руках, прижимая к груди и повторяя:

— Теперь я — твоя мама. Я буду любить тебя, как мою Леночку, помоги ей Господь, где бы она ни находилась.

Юля знала: у тёти Марии когда-то был муж и одиннадцатилетняя дочь по имени Лена, но однажды они оба ушли из дома и больше не вернулись. Это случилось задолго до того, как родилась Юля. Тётя Мария всегда плакала, говоря про них, и никогда не рассказывала подробностей происшедшего.

Юля обнимала тётю Марию за шею, глядела на Антона, сидевшего на закорках у деда Славы, но не плакала, поскольку не понимала всей непоправимости случившегося. Не знала она тогда, что ни мать, ни отца больше не увидит.

В тот год из Тверской области им пришлось переехать в Красновиршенск, потом в Окунево, и наконец они добрались до Старой Губахи. Сегодня и отсюда приходилось бежать, хотя, казалось, в большую глушь забраться уже невозможно. Каждый раз, покидая обжитое место, они теряли кого-то из своих.

Юля привыкла считать тех, с кем путешествовала, семьёй, хоть ни дед Слава, ни Костя и Михаил, ни тётя Мария, ни Антон не были ей родными. Сближало их одно: каждый лишился своих настоящих отцов, матерей, сыновей или дочерей, братьев или сестёр. Кем являлись родители Антона, Константина и Михаила, никто не знал. Даже дед Слава. Он обнаружил однажды троих мальчишек, прятавшихся в лесу, когда ездил за дровами. Забрал всех с собой. Юля помнила, как в тот день дед Слава пришёл к её родителям, показал найденных ребят, упрямо молчавших и хмуро глядевших исподлобья. Тыча сморщенным пальцем в амулет, похожий на восьмиконечную звезду, висящий на шее у старшего, дед Слава объявил, что жить ребята станут у него. Звезда, сделанная из тёмного, поблёкшего металла, означала нечто важное, но Юля так и не поняла, что в ней особенного. Куда лучше запомнилось другое. Дед Слава сказал: «Пусть все думают, будто они мои внуки. Погостить приехали. Не сдам их в приют ни за какие коврижки, пусть местные фигу выкусят». Эти две фразы Юля запомнила только потому, что любила вкус коврижек, как и остальную вкусную выпечку мамы.

Мама и отец Юли отговаривали его, предлагая оставить детей у них, ведь дед Слава давно жил один и отвык нянчиться с детьми, но тот настоял.

— Не отдам. Своих потерял давно, внуков увидеть не успел. Пусть хоть эти выживут…

Так и возился с пацанами, пока те не подросли. Дед жил нелюдимым одиночкой на окраине села. Гостей не любил, а тех, кто совал нос в его жилище без разрешения, мог угостить зарядом соли из берданки. Вскоре местные вовсе перестали к нему соваться, ещё задолго до появления в его доме мальчишек. Ребята-найдёныши привыкли его «нашим дедом» величать. Сбежать не пытались, про родителей своих никогда не рассказывали. На все вопросы о том, кто они и откуда, молчали, словно им рот зашили. Дед Слава знал, конечно. Ему-то ребята всё рассказали, но он хранил секрет. К хозяйству мальчишек пристроил. Корову завёл и трёх коз, хотя до этого только кур с кроликами водил, словно новые силы в него влились.

Всё потом пришлось бросить, когда спустя пять лет они второпях бежали из Красновиршенска, потеряв тётю Марию. Амулет со звездой, найденный среди вещей приёмной мамы, о котором Юля и не подозревала, пока они вместе с дедом Славой не стали разбирать запылённый, видавший виды чемодан, старик зачем-то повесил на шею Константину и заплакал.

— Береги его, как зеницу ока! Будет теперь твой, — сказал он мальчишке. — А я, наверное, покину вас следующим, — и, расстегнув рубаху, показал Косте собственный амулет — ту же звезду с восемью лучами, вписанную в круг. — Когда исчезну, не плачьте обо мне. Я и так на свете зажился.

Дед ошибся. Следующим оказался Михаил. Он бесследно исчез в тот день, когда они вчетвером бежали из Окунево. И вот тогда Юля не удержалась от вопросов. Она к тому времени многое понимала и больше не могла молчать. В их новом доме, находящемся посреди глухого леса, с провалившейся крышей, полуразрушенными стенами, с облупившейся, почерневшей печкой, треснувшей посредине, она наступала на деда Славу, словно танк.

— Куда делся брат Михаил?

— Ему пришлось уйти, — уклончиво ответил дед, пряча глаза. — Он сделал это ради нашего общего блага. Когда-нибудь ты поймёшь…

— Он вернётся?

— Нет.

И вот тогда Юля не выдержала.

— Что с нами всеми не так?! Почему другие люди живут спокойно, и их никто не трогает?! Почему мы вечно прячемся? Зачем с каждым разом уезжаем во всё более страшную глушь? Здесь мы не сумеем завести ни козу, ни корову! Как возделывать землю, если вокруг — ссохшаяся глина?! Я попробовала вчера вскопать огород, но не получается даже лопату воткнуть! Дед, мы умрём от голода!

— Выживем, — старик похлопал Юлю по плечу. — Землю и я вскопать смогу, я ещё крепкий. И братья помогут, не бойся.

Но Юля боялась. От тёти Марии и Михаила она знала об огромном мире за пределами стен старых домов на отшибе глухих деревень. Она понимала: где-то далеко люди живут совершенно иначе. И брат Михаил, и тётя Мария до того, как исчезли, привозили ей из больших городов, где ей не довелось пожить и дня, красивые платья, новые ботинки, яркие игрушки, книги в твёрдом переплёте с цветными картинками. И однажды машина у брата Михаила появилась такая, что заглядеться можно! Это чуть позже их общий джип стал исцарапанным и старым, потому что брат ездил по ухабистым дорогам и изрядно потрепал его, но поначалу машина блестела новёхонькой краской, привлекая к себе внимание.

— Брат Михаил однажды сказал, что где-то есть очень плохие люди, желающие нам зла. Их называют охотниками. Кто они и за что так не любят нас?! — не успокаивалась девочка.

Дед Слава прижал Юлю к себе и погладил по голове.

— Да поможет Бог, чтобы ты никогда об этом не узнала, а главное — не встретила их, — прошептал старик. Ладонь его дрожала. — Как бы я хотел, чтобы ты и Антон прожили долгую, счастливую жизнь, не познав беды…

Но беда пришла.

2. Горькая правда

— Они тебе рассказали всё? — смахнув слёзы с ресниц, спросила Юля, осторожно взглянув на мрачного Антона, сжавшего зубы.

— Да, — отрывисто бросил он.

— Говори. Я много лет пыталась хоть чего-то добиться от деда Славы, Кости, Михаила, но они молчали. Или отшучивались, что хуже. Я так злилась, хоть и любила их всех!

Антон не отвечал, не отрывая глаз от залитой дождём дороги. Юля долго ждала, наблюдая за тем, как он крутит руль и жмёт рычаги, словно забыв о её присутствии. Наконец, девушка не выдержала.

— В моей жизни никого не было, кроме тебя, Кости, Михаила, деда Славы и тёти Марии. Я забыла даже лица родителей. Точно знаю одно: мы все стали семьёй, потому что каждый из нас кого-то потерял. Ты помнишь своих родителей?

— Нет, — резко ответил Антон. — Они погибли раньше, чем мне исполнилось три года. Та же история, что и у тебя…

— Но твои братья были старше! Они всё помнили! Почему не рассказали тебе?

— Костя и Михаил мне не братья, как и я тебе — не родной. Я с ними бежал из тайной общины под Тверью. Мы спасались, пока мои родители прикрывали нас. Нам удалось уйти, но если бы дед Слава нас не нашёл тогда, мы были обречены исчезнуть. Михаил стал бы следующим, потому что Валентин — старший из нас — перед исчезновением отдал ему оберег и сказал охранять меня и Костю.

— Оберег?

— Звезду, — Антон бросил на Юлю короткий взгляд и снова впился глазами в дорогу. — Мне придётся начать издалека, иначе ты ничего не поймёшь. Дед Слава, тётя Мария и Михаил учили тебя лишь тому, чему здешних детей учат в обычных школах, но не говорили большего. Они так поступали вовсе не со зла и не оттого, что считали тебя глупее остальных. Просто до последнего надеялись уберечь…

— От чего?!

Антон медленно выдохнул.

— От правды. Но сейчас мне придётся рассказать тебе всё. Знаешь, что бывает при замерзании воды?

— Кто же не знает! — фыркнула Юля. — Странный вопрос!

— Вселенная как вода. Она тоже может пребывать в разных состояниях. И сейчас она медленно замерзает. Никто не знает, почему это происходит и возможно ли повернуть процесс вспять, но есть мнение, что происходящее необратимо. Скорее всего, замерзание — это старость Вселенной, у которой множество пространственно-временных измерений. Они похожи на картинки, наложенные одна на другую, но когда Вселенная ещё молода и текуча, эти измерения находятся на разных частотах колебаний, поэтому они невидимы друг для друга. А сейчас колебания стали замедляться, и миры, которые никогда не должны были встретиться, существуя на разных частотах, внезапно стали синхронизироваться и слипаться. Каждый из миров непременно что-то теряет, соединяясь со своим двойником из другого измерения. Мы попали сюда с планеты, изначально находившейся в ином временном цикле, но замедлившей свою частоту колебаний и исчезнувшей полностью после слияния с Землёй. Мы даже не помним, как наш родной мир назывался. Остались сведения об одном: когда две планеты из разных измерений соединились, на Земле случилось страшное бедствие. Большая часть местного населения, как и представители нашего мира, погибли, а выжившие вскоре забыли о том, кто они и откуда. Почти вся наша раса смешалась с землянами и перестала чем-либо отличаться от них, ибо внешне мы были такими же. Наши здания, предметы обихода остались погребёнными в глубочайших слоях планеты Земля. Уникальные вещи, за которые на чёрном рынке дают огромные суммы… Некоторая их часть — с нашей планеты. До сих пор их добывают археологи, не понимая назначения и истинной ценности, отдают в музеи, либо эти предметы выкупают частные коллекционеры через третьи руки за миллионы долларов. Вот, к примеру, звезда на моей шее. Это на самом деле прибор, помогающий сохранять физическую и генетическую память о прежнем мире тому, кто его носит, и всем, кто находится в непосредственной близости от него. Таких приборов уцелело после катаклизма немного, из-за чего мы вынуждены жить общинами. Старший член общины носит на шее амулет, оберегая память остальных, за кого поклялся нести ответственность. С годами таких общин на Земле оставалось всё меньше. Обереги терялись по разным причинам: в результате убийств, несчастных случаев, иногда земляне их крали и продавали другим землянам, даже не представляя, насколько ценный предмет попал им в руки. В конце концов, наши поняли: землян надо избегать, уходя в самые глухие деревни и посёлки, где меньше шансов, что община будет разграблена и уничтожена. Возможно, наши три амулета — последние. Один из них теперь твой. Держи, — сняв с шеи одну из звёзд, Антон протянул её Юле. Она взяла и надела, спрятав под курткой, как это делал он. — Если мы потеряем их или отдадим кому-нибудь, пройдёт не так много времени, и материя замерзающей Вселенной поглотит нашу память, потому что исчезнувшие миры должны быть стёрты. Земляне не знают, что однажды и их мир ждёт та же участь. Если Земля случайно соединится с менее развитой планетой, то погибнет именно она, поскольку при слипании двух миров выживает более примитивный, а развитый исчезает.

— Но разве не должно быть наоборот?! — возмущённо ахнула Юля.

— Нет. Примитивные миры более устойчивы. Они тяжёлые, ибо существуют на очень низкой частоте вибраций. Вот, к примеру, если самолёт столкнётся в небе с птицей, кто выживет?

— Самолёт, разумеется.

— Так же и с мирами. Когда наш мир соединился с Землёй, мы были словно птица или даже бабочка, а эта планета — как… бронепоезд. Нас просто смело с поверхности.

— Расскажи, какими мы были прежде. Если знаешь, конечно.

— Когда-то на заре времён — свободнее ветра. От одного движения нашей мысли рождались галактики. Мы умели менять облик, становясь чем или кем угодно без ограничений. Сейчас в легендах такие умения приписывают богам, но наши далёкие предки и есть боги. Люди Земли тоже были куда свободнее в прежние времена, но утратили многое после многократного слияния миров. Все существа постепенно влипают в густеющую материю, как мухи в сахарный сироп.

— Душой или телом? — задала неожиданный вопрос Юля.

— Душа и тело не сильно отличаются, как говаривал дед Слава. Душа — такая же часть Вселенной, как и физическая материя. На самом деле нет никакого разделения: существует только энергия, вибрирующая на разных частотах. Иногда её вовсе не видно, а иногда она выглядит как электричество, как твёрдое или жидкое вещество. Несколько энергетических волн, вибрирующих на частоте Земли в определённом диапазоне, доступном органам чувств землян, принято называть «материей». Но это лишь надводная часть айсберга. Если бы тела землян и наши нынешние тела имели более широкий диапазон восприятия, то души стали бы видимы, и вечные споры о том, двойствен мир или един, давно прекратились бы. Сейчас энергия в нашей части космоса начала переходить в другое состояние, постепенно замедляя частоту вибраций и утягивая за собой всех, лишая прежней подвижности, а вместе с тем — и свободы. Многие верят, что существуют миры, где материя осталась лёгкой, и ею всё ещё можно управлять силой мысли. Если перебраться в те миры, можно что-то исправить и здесь. Или хотя бы освободить живых существ от необходимости деградировать. Перетащить их в другую галактику, пока не поздно. Где-то среди наших артефактов, попавших на эту планету, имеются Врата, настроенные на перемещение в очень далёкие галактики, которые, возможно, не подверглись изменениям. И есть ключ, способный Врата активировать. Только поиски того и другого за сотни лет так и не увенчались успехом. Хорошо, что хотя бы есть карта, где отмечены места, в которых больше не надо искать, ибо там точно пусто. И отмечены другие точки мира, где Врата, возможно, есть, но там ещё никто из наших не искал, ведь организация археологических раскопок — недешёвое удовольствие. У меня есть такая карта. Михаил успел передать вскоре после того, как почуял слежку за собой. До того, как охотники загнали и убили его.

Будь Антон ей чужим, Юля бы ни единому слову его не поверила, решив, что парень лжёт или повредился рассудком. Но как не поверить тому, кого все эти годы называла братом? Тому, кто всегда защищал её?

— Выходит, миры слипаются, а души замерзают? — пытаясь осознать полученную информацию, снова заговорила Юля.

— Да, но это условное замерзание, а не буквальное. Души живых существ замедляются вместе со Вселенной, вследствие чего теряют прежние способности. Чем ниже частота вибраций космоса, тем менее свободны те, кто его населяет. Когда-то давно частота вибраций Вселенной была очень высокой, и бессмертные сущности, свободные и всемогущие, творили что пожелают. Из себя и для себя. Созидание и разрушение занимали мгновения, но внутри мгновений царила иллюзия вечности. Потом Вселенная замедлилась, став жидкой, словно вода. Существа разучились творить что угодно, обрели души — более плотную оболочку поверх прежней тонкой — став тяжелее, неповоротливее. Силы их мысли теперь хватало лишь на перемещение внутри одной звёздной системы, затем — лишь в пределах одной планеты. Ещё позже живые души разучились и вовсе мгновенно перемещаться. Они окончательно «слиплись» с планетой. Хуже того, пребывая в столь плотной, медленной и неповоротливой оболочке, во что угодно превращаться стало очень опасно. В облике камня или дерева можно было полностью позабыть себя и никогда не вернуться в прежний облик. Многие изменились безвозвратно, оставшись камнями и растениями навсегда. В конце концов, наши предки утратили все способности, кроме одной: превращаться в животных. Земляне и этого не умеют, поэтому, когда кто-то случайно узнаёт о наших способностях, за нами начинается охота. Цели у тех охотников разные: кто-то хочет заполучить нас, словно диковинку, чтобы показывать за деньги, кто-то намеревается проводить над нами опыты, желая узнать секрет превращений. В любом случае, когда способности одного или многих из нас раскрыты, выход остаётся лишь один: старшие члены общины превращаются в хищников и защищают остальных, жертвуя собой, чтобы другие успели скрыться. Они выигрывают время, заранее зная, что сами обречены. Именно так погибли твои родители, так дед Слава потерял жену и сыновей, а теперь пожертвовал собой ради нас. Я хотел остаться в лесу, чтобы помочь им выжить. Трое хищников против шестерых охотников — у нас были неплохие шансы. Но кто бы тогда вытащил тебя? Ни я, ни дед Слава, ни Костя не могли допустить, чтобы тебя забрали для опытов или на потеху толпе, под пытками вынудив стать животным. По счастливой случайности моего лица здешние охотники не разглядели, а тебя они и подавно не знают. Им потребуется время, чтобы вычислить нас. Если мы хорошо спрячемся, то, возможно, никогда не найдут. Главное, перебираясь на новое место жительства, не попасть к земным врачам и не привлечь внимания полиции. За истекшие века информация о нас просочилась к представителям государственных структур, и те дали приказ нас выслеживать. Полиция и врачи докладывают вышестоящим органам власти обо всех, кто чем-то отличается от обычного человека. Клетки нашего тела выдадут нас, если мы попадёмся в руки врачей. Пока у нас при себе обереги, мы всё ещё дети нашего мира, и строение нашей ДНК, и состав крови отличаются от земных, несмотря на внешнее сходство с местными. Именно из-за нас среди землян в последнее время ходят жуткие слухи про монстров с других планет в обличье людей, жаждущих извести местных, отнять их золото, пожрать их души. Какая чушь! Земляне лучше бы вспомнили о том, сколько раз их планета сливалась с другими, поглощая развитые миры и запихивая чужие артефакты в своё бездонное чрево! У Земли внутри погребены останки десятков цивилизаций. Мне об этом рассказал Михаил, когда в последний раз вернулся с раскопок. Он видел вещи, не принадлежащие ни землянам, ни нам. Уникальные, необыкновенные! Трудно предположить, сколько миров погибло безвозвратно. Сколько потомков иных цивилизаций попали сюда в вечный плен, полностью забыв себя. А даже если бы и вспомнили: им некуда бежать с этой планеты, потому что их родные миры давно разрушены.

Антон умолк, горестно покачав головой.

— Как много на Земле таких, как мы? — сухими губами спросила Юля.

— Мало. И всё меньше с каждым годом. Михаил сказал: наша численность сейчас измеряется десятками. Может, уже единицами. В худшем случае, если мы погибнем, возможно, вообще никого не останется. Утратившие оберег быстро теряют способности и полностью сливаются с местными. Их ДНК становится на сто процентов человеческой. Тебя, меня, Костю, Михаила, тётю Марию и деда Славу спасало то, что поблизости находилось целых три прибора. Но если бы мои или твои родители до того, как погибнуть, не успели отдать свой прибор тем, кто взялся нас воспитывать, то через три-четыре месяца мы бы стали обычными детьми. Даже если кто-то нашёл бы нас, рассказал про родную планету и особые способности нашей расы, в нас уже ничто не пробудилось бы.

Юля смотрела на Антона во все глаза, чувствуя: уже нет сил плакать или бояться.

— Ты мне не веришь? — взволнованно спросил Антон. — Думаешь, я заболел и брежу?

— Нет, я верю, но не понимаю одного. Ты говорил, старшие умирают, защищая свою общину. Неужели Лена, дочь тёти Марии, погибла так же? Ей было всего одиннадцать! Почему сражаться отправили её?! Неужели она являлась старшей в общине?

— Она не сражалась. С Леной случилось другое распространённое среди наших несчастье — «необратимое превращение», — мрачно признался Антон.

— Что это?

Антон немного помедлил, но молчать теперь, когда Юля узнала уже почти всё, не имело смысла.

— Несколько веков назад превращение было совершенно безопасным. Мы могли становиться любым животным в любое время, когда пожелаем, и полностью контролировали процесс, но не забывай: Вселенная продолжает замерзать. Дед Слава признался: уже во времена юности его бабки наши утратили способность превращаться в разных животных. Они выбирали, кем стать, но только до первого превращения. Отдав же предпочтение определённому животному, в дальнейшем представитель нашей расы уже не мог стать никем другим. Обратившись раз в леопарда, он впоследствии был способен принимать только облик леопарда — и ничей больше. Кроме того, рисковал тем, что в любой момент времени в его теле мог запуститься процесс «необратимого превращения». Предсказать заранее, случится такое или нет, невозможно. Кто-то до конца жизни безболезненно менялся туда и обратно сколь угодно много раз, а кому-то не везло, и спустя полгода или год после первой смены облика он или она становились выбранным животным навсегда, никогда уже не возвращаясь в человеческий облик, как бы того ни хотели. Именно это случилось с Леной. Она была ребёнком, когда случайно от взрослых узнала о своих способностях. Или, скорее всего, подслушала… Ведь почти никому из нас до совершеннолетия не говорили всю правду, чтобы уберечь от последствий. Лене стало интересно попробовать, получится ли? Разумеется, получилось. Одного намерения стать определённым животным, единственной мысли, полной желания, достаточно, чтобы запустить процесс. Лена, не ведая об опасности, стала превращаться в волчицу каждый день, хотя отец и мать много раз предупреждали её не делать этого. Чем чаще трансформируешься туда и обратно, тем выше вероятность «необратимого превращения». И спустя год Лена не смогла вернуться… Её отец ушёл в лес следом за дочерью, чтобы отыскать её. Тётя Мария всё поняла позже, когда спустя неделю два волка — матёрый самец и молодая самка — пришли к её дому и улеглись у порога. Тётя Мария вышла из дома и присела перед ними на корточки, а они, жалобно скуля, словно ручные, вылизали ей руки, после чего исчезли в лесу уже навсегда. Муж тёти Марии мог бы вернуться, но он по собственной воле решил остаться в теле животного, чтобы защищать дочь от других хищников.

— А ты в кого-то превращался?! Хоть раз?! — Юля испуганно схватила Антона за плечо, и тот невольно вильнул рулём в сторону, едва не съехав в кювет на обочине, но вовремя спохватился и выровнял машину.

— Нет, и надеюсь, что не доведётся. Как и тебе.

— Прости, — девушка отдёрнула пальцы. — Я глупая. Едва не влетели в аварию по моей вине! Я просто испугалась за тебя.

— Ничего, — мотнул головой Антон. — Ты на нервах, я понимаю, но постарайся успокоиться. Нам ещё многое предстоит сделать.

— Знаешь, я только сейчас поняла, почему дед Слава скрывал правду. Если бы я узнала, на что способна, будучи ребёнком, я бы точно превратилась из любопытства. Я бы не вытерпела! И очень вероятно, что со мной потом случилось бы то же, что и с Леной.

— Правильно понимаешь, — криво усмехнулся Антон. — Мне дед про эти превращения и про то, что обратно можно не вернуться, тоже рассказал чуть ли не в последний момент, когда почуял, что нас начали выслеживать… И хорошо, что успел! Иначе кто бы сейчас рассказал правду тебе? Получить оберег, но не знать нашей истории — это всё равно что лишиться оберега. И есть ещё одно, самое последнее, что ты должна знать, — Антон говорил ровно, стараясь лишний раз не волновать и без того обеспокоенную Юлю. — Михаил, пока был жив, позаботился о том, чтобы у нас с тобой появились все необходимые документы: паспорта, дипломы об образовании, загранпаспорта. Даже водительские права он нам сделал. Так что во внешнем мире мы теперь не беспомощны. Но, учти, я тебя за руль пока не пущу! Сначала выучу, как меня в своё время научил Михаил. Только потом поедешь.

— Но как ему удалось достать нам документы? — удивилась Юля. — Мы с тобой ведь даже в школу не ходили. Нас тётя Мария учила по книгам, оставшимся после исчезновения Лены, да по атласам и картам, которые они с дедом Славой покупали в больших городах, где мы изредка бывали проездом.

Антон усмехнулся.

— Михаил нашёл подвязки в нужных структурах.

— Как?!

— Я же говорил: артефакты из погибших миров стоят дорого. Главное знать, где их искать, а сведения об этом сохранились у семьи Михаила. Наш брат был достаточно взрослым, чтобы родители успели ему кое-что рассказать. Да и дед Слава много чего знал, просто сам уже был стар и не мог копаться в земле. Он передал информацию Михаилу и Косте, потом мне. Всё это время мы жили на деньги, вырученные от продажи артефактов.

— Мы продавали историю родины?! — возмутилась Юля. — Но так нельзя!

— Пойми, наша главная цель — выжить. К тому же чаще всего мы продавали землянам их собственные артефакты или наследие других цивилизаций, а свои ценности оставляли при себе. Хотя, бывало, наступал чёрный день, и приходилось продавать своё. На самом деле археологов среди наших — больше всего, ведь археологические раскопки для нас — это повод найти кусочек истории, сохранить его, а земную историю отдать землянам, получив взамен средства к существованию. Кроме того, некоторые из наших, становясь археологами, надеялись найти Врата и ключ. Мы искали их, как земляне ищут свою Атлантиду — отчаянно и безрезультатно. Не ругай Михаила. За то, что мы с тобой всё ещё пребываем в человеческих телах, да и вообще живы и дышим, надо благодарить именно его. Когда погибла тётя Мария, он обеспечивал нас деньгами, зарабатывая в одиночку для всех, потому что мы и Костя были ещё слишком малы, а дед Слава уже слишком стар. На протяжении нескольких лет Михаил участвовал в археологических экспедициях, познакомился с кучей коллекционеров, обзавёлся и другими полезными знакомствами, сделал необходимые документы на тот случай, если однажды мы выберемся из глуши и начнём жить среди местных… И вот как вышло! Мне стыдно, что мы не смогли уберечь тебя, нашу единственную сестру, от проблем, хотя клялись друг другу охранять тебя от всех невзгод. Но что теперь сожалеть о несбывшемся? Надо действовать.

— И как будем действовать? — Юля уже успела совладать с собой и была готова осуществлять любой план Антона.

— В багажнике машины лежит пакет с несколькими артефактами. Их немного, но Костя и дед Слава клялись, что вещи эти едва ли не самые ценные из всего, что некогда добыл Михаил. Если удастся их продать доверенному человеку, к которому мы сейчас едем, то выручим достаточно, чтобы не нуждаться ни в чём до старости. Михаил отложил эти предметы на чёрный день. Не хотел их продавать, но разрешил сделать это, если он погибнет, а у нас не останется другого выхода.

— Значит, всё-таки это артефакты из нашего мира?! — вскинулась Юля.

— Они самые.

— Антон, нет! — Юля отчаянно замотала головой. — Отдавать их местным неправильно!

— Правильно! — вскинулся Антон. — И знаешь почему? Потому что это всего лишь три блюдца и два каких-то ритуальных жезла размером с мою ладонь. Но на деньги, вырученные от их продажи, мы сможем ездить по миру с особой картой, оставшейся после смерти Михаила, чтобы сделать ещё хоть одну чёртову попытку найти проклятые Врата, которые, возможно, выведут нас куда-нибудь, где мы сможем стать прежними! И если нам это удастся, мы сможем завести семью, не беспокоясь о будущем наших детей и воссоздав то, что эта Вселенная отняла у нас! И да, мне всегда не хватало смелости признаться, но я очень люблю тебя и хотел бы на тебе жениться! Но я хочу жить с тобой в нормальном мире, а не в этом! И если ты не согласна стать моей женой и вообще не желаешь меня больше видеть, потому что я — подлец, торгующий прошлым родного мира, то, когда мы продадим артефакты, я отдам тебе половину денег, и ты сможешь жить, как пожелаешь… По крайней мере, хоть такую свободу я тебе смогу дать! Прости, мне не следовало кричать, — добавил он, успокоившись. — Больше этого не повторится.

Бросив на Юлю виноватый взгляд, Антон замолчал, снова уткнувшись в дорогу. Юля смотрела на него, замерев от неожиданного счастья, а потом вдруг согласно кивнула головой.

— И ты меня прости. Мы всегда были вместе, и я не собираюсь тебя бросать.

Оторвав ненадолго руку от руля, Антон нежно погладил Юлю по растрёпанным волосам, приглаживая торчащие в разные стороны пряди.

— У нас всё получится. Верь в удачу.

— Я постараюсь. И да, я выйду за тебя, — неожиданно добавила она. — В любой день. Когда захочешь!

Их глаза встретились, а их улыбки были так похожи. В тот миг им казалось, что они сильнее всех, а любые препятствия преодолимы.

3. Непростое решение

— Он не стал даже говорить с нами, — Юлю колотило от возмущения. — Почему? Ведь это тот, к кому всегда ездил Михаил!

— Он испугался. Решил, что мы из полиции. Вероятно, Михаил не успел его предупредить насчёт нас. Боюсь, этот хмырь и Костю ни разу в глаза не видал. Его не переубедить. Надо думать, как быть дальше.

Перед внутренним взором Юли всё ещё стоял хмурый небритый мужчина лет пятидесяти в чёрной кожаной куртке, отказавшийся брать у них хоть что-то. «Я вас не знаю. Валите!» — вот и всё, что они услышали от скупщика исторических ценностей, когда попытались показать ему артефакты.

— Есть другой вариант, но он сложный, — Антон тяжело вздохнул. — Деньги нам непременно нужны, а, значит, придётся продать содержимое пакета хоть кому-то. Есть ещё один скупщик, чьи контакты мне оставил Михаил, но этот человек живёт в Соединённых Штатах. Его зовут Кейт Дуглас. Как я понял, он в сговоре с местной полицией, поэтому не будет выкобениваться, и сделка состоится. Нам просто надо добраться до аэропорта, купить билеты и… О чёрт! — Антон хлопнул себя по лбу. — Не выйдет. Мы не оформим визу так скоро, но даже не это главное! Артефакты изымут в аэропорту. Нас не пропустят на борт вот с этим, — Антон ткнул пальцем в пакет. — Хуже того, кто-нибудь может «стукнуть» охотникам, и тогда нас изловят на месте.

— Ты говорил, у Михаила есть счёт в банке, и ты — наследник счёта?

— Да, но на том счету почти не осталось средств, так дед Слава сказал. Что-то успел скопить и я сам, но этого недостаточно. Таким образом, мы сможем только снова прозябать в глуши, а я хочу, чтобы у нас была нормальная жизнь! И дед Слава хотел того же. Он мечтал о том, что мы сможем жить свободно.

— Тогда давай устроимся на работу. Это ведь можно сделать?

— Да, но учитывая полное отсутствие опыта, вряд ли нас встретят с распростёртыми объятиями даже в качестве мойщиков мусорокамер. Кроме того, первое же обращение в поликлинику за больничным листом, первый анализ крови — и мы раскрыты. А что будет, если решим завести ребёнка? Думаешь, в большом городе, будучи официально трудоустроенной и прописанной по конкретному адресу, тебе удастся родить тайно и спрятать ребёнка от всех? А с несколькими миллионами в кармане можно преспокойно жить в уединённом месте, выстроив себе дом, нанять акушерку, гувернантку, даже личного врача и купить их молчание. Прости, что так разочаровываю тебя, но жить, как все, у нас не выйдет.

— А если спрятать обереги? — тихо прошептала Юля. — Или продать вместе с остальными артефактами?

Антон пристально взглянул на неё.

— То есть, избавиться от них насовсем?

Юля кивнула.

— Да, можно, — совершенно серьёзно сказал Антон. — Если скажешь выбросить их, спрятать или продать, я так и поступлю. Нас никто за это не осудит. От нашей общины всё равно ничего не осталось. Мы скроемся на пару-тройку месяцев в любом из брошенных домов, коих в каждой Богом забытой деревне полно, а потом, когда наша память полностью сотрётся, арендуем небольшую квартиру в маленьком городке, устроимся на работу и станем обычными среднестатистическими землянами. Память о прежнем мире исчезнет навсегда, как и о прочих мирах, уже поглощённых этой планетой. Это самый лёгкий выход!

Юля вздрогнула, а потом вдруг произнесла твёрдо, уже не колеблясь.

— Нет, я не хочу, чтобы память исчезла! Летим в Штаты, продадим Кейту Дугласу артефакты, а остаток жизни посвятим поискам Врат. Ты прав: лучше умереть, оставаясь собой и пытаясь найти выход, чем просто раствориться в толпе на чужой планете.

— Но как добраться до Штатов? — Антон пожал плечами. — Без визы и с артефактами в сумке нам не попасть туда.

— Пакет не тяжёлый. Главное, быть осторожными и не уронить ценные вещи в Берингов пролив, — задумчиво произнесла Юля.

— Ты о чём? — удивился Антон.

— Нам придётся пролететь многие километры над сушей, но всего восемьдесят шесть над водой, если проложить маршрут над Беринговым проливом, а не над Атлантикой. Если устанем, опустимся на воду и отдохнём. Путешествие в одну сторону займёт полтора месяца, поскольку больше двухсот километров в день нам не одолеть с учётом отдыха и кормёжки.

— Я всё ещё не понимаю, — окончательно растерялся Антон.

Юля хитро заулыбалась.

— Эх, ты! Сам сказал: мы можем стать кем угодно, если пожелаем. Одной силой воли, одним намерением! Нам надо преодолеть большую водную преграду и при этом нести некоторый груз. Значит, придётся превратиться в крупных водоплавающих птиц. Выбор очевиден: лебедь-трубач. Находясь в телах лебедей, мы без труда удержим пакет с артефактами и не утонем сами, случись нам утомиться в пути и сесть на воду. Никто не удивится присутствию лебедей в небе над Северной Америкой. Насколько помню, из рассказов деда Славы и тёти Марии: лебеди там водятся. Они — редкий вид, находящийся под защитой. Они путешествуют стаей или парами. Мы не вызовем подозрений, и нас никто не посмеет тронуть.

— Ты готова так рискнуть? — поразился Антон. — А что если спустя шесть месяцев мы оба или кто-то один из нас навсегда станет птицей?

— Лебеди красивые, — улыбнулась Юля. — И верные. Они создают пару на всю жизнь. Про это дед Слава тоже говорил. Я буду счастлива остаться лебедем с тобой до конца дней. Кроме того, ведь нас не обязательно постигнет необратимое превращение. У нас есть шансы избежать этой участи. Нам всего лишь надо доставить пакет в Штаты, получить деньги и вернуться обратно. Обратно можно и на самолёте.

— Нет, не выйдет, — покачал головой Антон. — Нам заплатят наличными, а с несколькими миллионами баксов в рюкзаке ты точно не улетишь из Штатов самолётом. Кроме того, отсутствие въездного штампа и визы в загранпаспорте вызовет подозрения. Нас непременно задержат в аэропорту и станут допрашивать, чтобы узнать, как мы попали в страну. Обратный путь нам тоже придётся проделать в телах птиц.

— Значит, сложим деньги в непромокаемый пакет, вернёмся в Россию и больше никогда превращаться не станем. Ведь пара трансформаций — это не страшно?

Антон не мог ей ответить, потому что сам не знал… Он долго задумчиво смотрел на Юлю, а потом привлёк её к себе и нежно прикоснулся к её губам.

— Если не боишься ты, то и я не испугаюсь. Останусь рядом в облике человека или птицы, но никогда тебя не покину.

4. Скупщик артефактов

В детстве ей часто снилось, как она расправляет крылья, взмывая ввысь. Юля точно помнила: в тех снах она видела белоснежное оперение у себя и ещё кого-то, кто являлся самым близким и родным для неё. Сны оказались вещими. Сейчас она летела по небу, опьянённо дыша ветром, топорщившим перья, щекотавшим кожу. Страх пропал. В облике птицы она стала намного смелее. Юля крепко держала в клюве то, от чего зависело их с Антоном будущее.

— Одежда тоже меняется вместе с телом, — успокаивал Антон Юлю перед трансформацией. — Дед Слава так сказал. Все надетые вещи — будь то одежда, часы, кольца или амулеты — становятся перьями, чешуёй, панцирем или шерстью. Таким образом, когда возвращаешь свой настоящий облик, всё твоё остаётся при тебе. Это удобно.

— И правда удобно! — обрадовалась Юля. — Мне уж точно не хотелось бы очутиться нагой ни в лесу, ни посреди улицы, чтобы все на меня пялились. Кстати, где мы спрячемся, чтобы никто не увидел превращение?

— Найдём укромное место за деревьями. Растительности в лесах и парках этой планеты пока ещё достаточно.

Так они и поступили. Но обереги на всякий случай всё-таки сняли с себя и спрятали в пакет с артефактами, чтобы не потерять их во время трансформации.

***

Пакет оказался довольно лёгким. Удерживать его в клюве не представляло никакого труда. Кроме того, рядом с ней, придавая силы, летел тот, кого она всю жизнь называла братом. Юля опасалась, что, став птицами, они перестанут понимать друг друга, но после трансформации Антон словно стал частью её самой, и необходимость в общении отпала. Юля знала, что творится у него внутри, будто его разум существовал внутри её души. Девушка могла одним движением — даже не мысли, а сердца, — передать ему свои намерения и чувства. Антон отвечал безмолвно, подчас не глядя в её сторону. Это была фантастическая связь! И вот тогда Юля задалась вопросом: почему земляне считают животных низшими существами? Если лебеди способны без единого звука знать, что у их собрата на сердце, то и остальные животные, наверное, такие же? А, значит, они совершеннее людей! Жаль, нельзя проверить, как ощущают себя внутри хищники и травоядные. Отныне им с Антоном не стать больше никем, кроме этих горделивых белых птиц. Через три месяца они вернутся в Россию, отыщут джип, прикрытыйзащитными чехлами и ветками, спрятанный в глубине леса неподалёку от деревни Кондратово, сядут за руль и станут, как Михаил, вечными странниками в поиске Святого Грааля. Отыщут Врата или умрут в поисках.

А сейчас их путь под облаками пролегал в город Уайтфиш штата Монтана к неведомому мистеру Дугласу, жившему, судя по оставленному Михаилом адресу, где-то в одном из коттеджных посёлков поблизости от государственного охраняемого парка. Юля опасалась, что им придётся часто сверяться с картой, превращаясь в самих себя время от времени, но лебединая память оказалась фотографической. И она сама, и Антон отлично знали, куда лететь, словно им помогал встроенный путеводитель. Они прокладывали свой путь в небесах, подчиняясь неведомому инстинкту, оказавшемуся куда более точным, чем человеческий разум.

Наступил день, когда они оба спустились на спокойные воды Озера сигов. Не сверяясь с картой, они уже знали, что оказались именно там, где нужно. Одежда действительно снова появилась них, когда, выбравшись из озера, они отряхнулись и, спрятавшись в кустах, приняли прежний облик. Выйдя из парка, Юля и Антон отправились на поиски скупщика артефактов.

Вскоре Юля искренне порадовалась тому, что Михаил успел обучить английскому языку её и Антона. Долго плутать не пришлось. Несколько вопросов, заданных случайным прохожим, и им вежливо объяснили, как отыскать нужный дом, видимо, приняв за иностранных друзей мистера Дугласа.

Жилище скупщика ничем не выделялось из массы домов, стоящих рядом: такой же светло-коричневый двухэтажный коттедж с двускатной крышей и ухоженным зеленеющим палисадником у главного входа. Антон поднялся по ступенькам и нажал звонок, свободной рукой прижимая к груди бесценный пакет, перенесённый на тысячи километров за истекшие сорок дней.

Дверь открыла пожилая женщина с короткой стрижкой и с бледными глазами, похожими на полупрозрачных серебристых медуз, плавающих в прибрежной полосе. Трудно было определить, сколько ей лет — около шестидесяти или больше. Хозяйка дома была одета в потёртую юбку и растянутую вязаную кофту, сколотую у воротника массивной булавкой с крупным зелёным камнем. Юля знала из книг тёти Марии, что зелёными бывают хризолиты, либо изумруды, но не могла поручиться, какой из двух камней красуется на кофте пожилой дамы. Прищурившись, хозяйка оглядела своих гостей с головы до ног.

— Who are you? [Кто вы?] — настороженно спросила она.

— Hello! We need to talk to Mr. Keith Douglas, — бодро начал Антон. [Здравствуйте! Нам надо поговорить с мистером Кейтом Дугласом].

— You have mistaken, — сухо ответила хозяйка. — It’s my house. I’m мiss Katharina Douglas. I don’t know this man whom you are looking for. [Вы ошиблись. Это мой дом. Я — мисс Катарина Дуглас. Я не знаю мужчину, которого вы ищете].

— Are you Kath? [Вы — Кэт?] — обрадовался Антон, догадавшись, что произошла ошибка с именем, ибо все данные он записывал под диктовку Михаила, а брат почему-то не уточнил, что скупщик — женщина.

Новое замешательство.

— Yes. But you still didn’t answer my question. Who are you? [Да, но вы все ещё не ответили на мой вопрос. Кто вы?]

— My name is Anton Shatrov. And it’s my wife Yulia. Му older brother Michael Shatrov died five years ago. But he had something to offer you. Something unique from Russia. [Меня зовут Антон Шатров, а это моя жена Юлия. Мой старший брат Михаил Шатров умер пять лет тому назад, но у него было, что вам предложить. Нечто уникальное из России].

Некоторое время Кэт молчала и колебалась, а затем отошла от дверей и пропустила их внутрь. Юля беспокоилась, что и сейчас содержимое их пакета будет отвергнуто, но пожилая леди усадила их за стол, попросив показать принесённое.

Антон с трепетом достал блюдца и статуэтки крохотных чёрных зверьков с круглыми ушами, сидящих на золотых шарах, которые в свою очередь соединялись с шестигранными жезлами, выточенными из неизвестного камня, похожего на малахит, сплавленный с лунным камнем. Из горла Кэт вырвался восхищённый выдох. Она долго любовалась статуэтками, затем ухватила незамысловатое с виду блюдце кофейного цвета, расписанное мелкими алыми, белыми и голубыми цветами, от которого осталась только половина, долго и жадно осматривала его. Быстро ушла в соседнюю комнату, откуда вернулась с другим похожим осколком. Соединив обе части блюдца вместе и убедившись, что они идеально совпадают, Кэт часто задышала, приложив обе руки к сердцу. Посмотрела на Антона и Юлю сияющими глазами.

— Perfect. I was looking for this rarity so many years… I didn’t know about Michael death. I thought he fooled me. Now I see — he is honest man. I’m very sorry about your lost. You’ll get money. [Идеально. Я искала эту редкость столько лет… Я не знала, что Михаил умер. Я думала, он меня обманул. Теперь я вижу — он честный человек. Я сожалею о вашей потере. Вы получите деньги].

Она снова ушла в комнату и вернулась с объёмным пакетом, доверху наполненным пятитысячными банкнотами.

— Five million as I promised your brother. You may count. [Пять миллионов, как я и обещала вашему брату. Можете пересчитать].

Антон внимательно пересчитал купюры. Кэт не обманула. Она заплатила ровно столько, сколько обещала Михаилу.

— Goodbye, miss! [До свидания, мисс!] — Антон собрался уже уходить, но Кэт остановила его и, выразительно посмотрев в глаза, сунула ему в руку клочок бумаги с номером своего телефона:

— If you will find again something like this, just call me. I’ll buy it. [Если найдёте ещё что-то подобное, просто позвоните мне. Я куплю это].

Удивлённо кивнув, Антон вышел, уводя за собой Юлю.

— Ты назвал меня своей женой, когда она спросила про нас! — оказавшись за пределами дома, Юля не сумела сдержаться от ликования.

— Да, — улыбнулся Антон. — Как бы ни повернулась наша жизнь, но я точно женюсь на тебе, так что я не солгал.

— И у нас в руках пять миллионов долларов! Невозможно поверить.

— Ещё нет, — Антон остудил радость своей невесты. — Прежде чем мы сможем воспользоваться этими деньгами, нам следует вернуться в Россию и обменять доллары на рубли. Так будет безопаснее.

— Но кто нам обменяет такую огромную сумму? — испугалась Юля. — Мы же не пойдём в банк?

— Нет, разумеется. Никто не поверит, что мы всё это заработали. Нас непременно задержат, чтобы выяснить, откуда столько «зелени». Но не волнуйся: для обмена тоже есть на примете свой человек. Владелец крупного центра йоги в Перми. С ним общаться будет проще, чем с мисс Кэт или со скупщиком, который нас так подвёл. Правда, некоторую часть придётся отдать ему, но не много. Больше пятидесяти штук баксов Кир Саныч не возьмёт. Самое главное, нам надо преодолеть обратный путь. Новый пакет, по моим ощущениям, весит чуть больше килограмма. Думаю, сможем его донести, если он будет с удобной ручкой?

— Сумеем. А когда летим обратно?

— После того, как перекусим нормальной человеческой едой и отдохнём в местном мотеле, но спать придётся по очереди.

— Я сомневаюсь, что вообще усну. Могу дежурить за тебя всю ночь.

— Нет. Ты спишь первая, и это не обсуждается, — торопливо сказал Антон, увидев, что Юля намеревается возражать.

— Мне непонятно одно: откуда у Кэт столько денег? — Юля невольно обернулась на скромный коттедж. — Живёт как все, ничем не выделяется. Кто бы мог подумать, что у неё миллионы дома лежат! Да и зачем ей иноземные раритеты?

— Кто знает…

— Может, она тоже одна из наших? — предположила Юля.

— Возможно. Хотя оберега на её шее я не заметил. Впрочем, это не значит, что его нет. Она носит закрытую одежду. «Звезда» может быть спрятана в доме. Если она одна из наших, значит, задалась целью сохранить историческое наследие. Благое начинание.

— А мы, с её точки зрения, предатели, распродающие родину по кускам? — вздохнула Юля.

— Нет, скорее всего, алчные земляне, случайно накопавшие чужих артефактов, — хмыкнул Антон.

— Тоже ничего хорошего.

— Послушай, — Антон развернул Юлю к себе лицом и посмотрел ей прямо в глаза. — Не важно, что она о нас подумала! Не забывай: наша цель — выжить и успеть рассказать правду нашим детям. А если повезёт — найти Врата.

— Да, — кивнула Юля и доверчиво прильнула к плечу Антона. — Больше не стану мучить тебя бессмысленными вопросами, страхами и сомнениями. Больше никогда.

Он поцеловал её в висок.

— Идём искать мотель.

5. Попутчик на шоссе

Сутки отдыха в недорогом мотеле, сон вполглаза после почти полутора месяцев, проведённых в небе — слишком мало, чтобы восстановиться. Её силы закончились в тот миг, когда они оба оказались над Беринговым проливом. Всего восемьдесят шесть километров над водой, но Юля трижды просила Антона спуститься и передохнуть. Солёная вода щипала натёртые лапы. Юля морщилась, но выбора не было: сдаться на полпути до дома и потерять всё, ради чего они трудились, ещё обиднее. Хорошо, что Антону удалось без лишних вопросов разменять пятитысячную купюру в одном из мини-маркетов Уайтвиш, купив для них обоих новую одежду, достаточно вкусную еду и напитки, а заодно непромокаемый пакет с ручками. Пакет оказался прочным, лёгким и удобным. Нести в нём деньги не представляло ни малейшего труда, и они почти их донесли… Качаясь на волнах, Юля виновато поглядывала на Антона, изогнув шею. Тот отвечал ей ободряющим взглядом, и она чувствовала, как его любовь и поддержка наполняют её изнутри.

Последние несколько километров они преодолевали с особенным трудом. Дул сильный ветер, отбрасывая их назад. Никак не удавалось найти подходящую высоту, чтобы лететь в нужном направлении. Измотанная и ослабевшая, Юля опустилась на землю, едва полоса суши стала видна сверху, почти рухнув камнем на потрескавшийся асфальт какого-то старого шоссе. Антон приземлился рядом и стряхнул с себя капли влаги, осторожно потрогал клювом перья своей ослабевшей подруги, мысленно предлагая той превратиться, пока рядом никого нет.

«Нам нужен отдых. Хотя бы пару недель, — услышала внутри себя Юля, но это были не слова и даже не образы. Она безмолвно проникала в самую суть мыслей Антона. — В таком состоянии мы не сумеем добраться до леса, где спрятали джип».

Юля не стала спорить и просто превратилась обратно в себя. Антон мгновенно последовал за ней.

Они успели с трансформацией вовремя. Буквально через минуту после того, как их тела снова стали человеческими, вдали послышался шум приближающейся машины. Антон даже не сделал попытки попросить водителя подбросить их до ближайшего города. Он был уверен: никто не захочет подбирать посреди дороги таких странных попутчиков.

Неожиданно потрёпанный жёлтый «Москвич» скрипнул тормозами и, громко тарахтя мотором, остановился. Водитель опустил стекло и высунулся из окна.

— Эй, ребята! Я еду в Светлый. Могу подвезти.

Юля и Антон переглянулись, не зная, стоит ли отвечать. Возможно, пора убегать от этого спасителя? Жизнь в уединении сделала их крайне подозрительными.

Седой мужчина лет шестидесяти с состраданием смотрел на них, ожидая ответа.

«Охотник? — одними глазами спросила Юля. — Врач? Полицейский?»

Несмотря на то, что сейчас они пребывали в человеческих телах, способность понимать друг друга без слов никуда не делась.

«Нет, — мягкой волной толкнулось внутри неё. — По-моему, не опасен. Можно согласиться. Нам сейчас подойдёт любой вариант — хоть город, хоть деревня».

— Да, нам по пути, — неуверенно отозвался Антон. — Только вот мы, наверное, испачкаем ваше сиденье…

— Ничего, — мужчина махнул рукой. — Машина старая, как и я сам. Чего я только на ней не возил! А людям помогать надо, когда они в беде. Садитесь.

Юля и Антон забрались на заднее сиденье, инстинктивно прижавшись друг к другу. Всё-таки, несмотря ни на что, им было не по себе. Кто знает, на что способен этот безобидный с виду старик? Сердце Юли стучало так громко, что, ей казалось, даже мужчина на водительском сиденье может слышать эти удары.

Разумеется, их спаситель долго не смог молчать. Стоило машине тронуться с места, он сразу начал задавать вопросы.

— И откуда вы только здесь взялись посреди пустого шоссе такие лохматые и чумазые?

За окном автомобиля по обеим сторонам дороги мелькали тонкие, высоченные стволы берёз и полурастаявшие сугробы снега, перемежавшиеся жухлой прошлогодней травой.

— Из Перми, — спокойно ответил Антон, не моргнув и глазом. — Работу потеряли, приехали сюда. Может, здесь больше повезёт?

— Это в Светлом-то? — мужчина усмехнулся. — Шутите! У нас такая глушь, что работу тут найти и вовсе невозможно. Вам надо в Петропавловск-Камчатский, а того лучше — в Москву, — он помолчал немного, потом снова спросил, кивнув на пакет, который Антон бережно прижимал к груди. — Маловато у вас вещей. Вы что ль багаж потеряли? Хотя, не моё это дело, наверное.

— У нас… сложная ситуация, — уклончиво ответил Антон.

Мужчина резко тормознул.

— А вы, случайно, не в розыске?! — испуганно спросил он.

— Нет-нет-нет! — замахал Антон руками. — Мы не преступники! Просто, — он вздохнул, — путешествуем автостопом и, кажется, заехали не туда.

— Бывает, — водитель снова нажал на педаль газа, и «Москвич» двинулся вперёд. — Ну, ничего. Давайте я вас подкину до посёлка, а дальше решайте, как быть. Работу в Светлом вы точно не найдёте. Свои не все трудоустроены, куда уж чужаков брать!

— У вас кто-нибудь сдаёт жильё? — осторожно поинтересовался Антон. — Мы бы остановились на несколько дней. Даже если работы не найдём, надо передохнуть. Очень устали.

— Это понятно, — водитель снова кинул на них оценивающий взгляд. — Как вас зовут-то? Меня вот Анатолием Ивановичем или просто дедом Толей кличут. И вы можете меня так звать.

— Меня Юля, — девушка постаралась улыбнуться.

— А я Антон. Мы с Юлей собираемся пожениться, когда окончательно устроимся где-нибудь, — пояснил он, подозревая, что этим уточнением расположит к себе нового знакомого. Так и оказалось.

Дед Толя потеплел лицом.

— Свадьба — это хорошо. А у меня внучка недавно родилась, — и он начал рассказывать про свою семью, и его длинный, неторопливый монолог занял всё оставшееся время их пути. — Давайте я вас до общежития подкину, — неожиданно предложил Анатолий Иванович. — Вы там с Елизаветой Петровной поговорите. Она комендант общежития. С виду суровая, но в чужое трудное положение войти может. Если вы ей понравитесь, для вас найдётся свободная комнатка. Общежитие ещё с советских времён осталось. Старое, конечно, обшарпанное, но уж какое есть. Сейчас там те живут, кто по каким-либо причинам квартиру себе позволить не могут. Комната всяко дешевле обходится, с какой стороны ни глянь. Старики помирают, детей рождается мало, молодёжь к нам почти не едет, вот жилплощади и освобождаются. Недавно, кстати, сюда приехала девчушка, чуть старше вас. С ребёночком малым, без мужа, — мужчина цокнул языком, но скорее с состраданием, чем с осуждением. — Как добралась — Бог её ведает. Кто-то тоже подвёз, видать, как и вас. Стояла и плакала посреди улицы. Ребёнок на руках, чемодан возле ног, сама ревёт навзрыд, аж сердце заходится. Я увидал и пожалел. В общагу отвёл, упросил Петровну дать ей комнату и хоть к какому-то делу пристроить. Хотя что тут за работа? Особенно для тех, кто даже институт не успел закончить! Улицы мести да на почте Алевтине Сергеевне помочь посылки выдать. Вот и трудится девчушка. Вроде при ребёнке да на хлеб зарабатывает. Отощала совсем, поскольку лучшие куски сыну отдаёт. Невестка моя недавно сдружилась с ней — на прогулке случайно познакомились, посёлок-то небольшой! Да и Петровна хоть баба с трудным характером, но помогает, чем может. А много ли мы можем? Сами не всегда молоко или колбасу себе позволяем… Перловку с гречкой едим, горохом и картошкой закусываем. Кстати, Алёной ту девчушку зовут. Думаю, вы с ней скоро познакомитесь. В общаге всего девять семей живут и шестеро одиноких — вот и весь коллектив. Приехали, — закончив рассказывать, Анатолий Иванович притормозил возле трёхэтажного здания с потрескавшимися стенами и полуразрушенной крышей, имевшего грязноватый серо-жёлтый оттенок. — Если хотите, я с Петровной поговорю, чтоб впустила вас. Понравились вы мне. Чую, хорошие ребята.

— Огромное спасибо! — Антон просиял и с облегчением сжал Юлину руку. — Мы будем очень вам благодарны!

6. Елизавета Петровна

С комендантом общежития трудность разрешилась благополучно лишь потому, что Анатолий Иванович, как и обещал, вступился за своих случайных попутчиков и попросил дать им комнату. А иначе кто знает, чем бы завершилась беседа?

— Они ненадолго, — уговаривал дед Толя приземистую полную женщину с карими глазами, широким лицом и со сложной причёской на голове, скреплённой многочисленными пластмассовыми гребнями. — Петровна, они хорошие! Ну, посмотри. Уж за столько-то прожитых лет ты должна уметь по лицам читать и понимать, кто честный, а кто — жулик?

— Откуда знаешь, если сегодня сам впервые их увидел? — с пристрастием выспрашивала комендантша, впиваясь суровым взглядом в лица Юли и Антона.

— Видно же: ребята толковые, но у них трудные времена. Сама что ли не знаешь, как мы все перебиваемся, кто как может? Войди в положение. Они уедут через пару недель, потому что работы здесь нет и не найдётся, это ж ясно! А временной подработкой жив не будешь. Пусть хоть сил наберутся перед тем, как снова грудью на амбразуры кидаться, вон тощие какие. Сразу видно — жизнь и их уже изрядно потрепала, хоть они не признаются! Слабые телом, сильные духом. Уважаю таких.

— Я их кормить не буду, — ещё холоднее отрезала Елизавета Петровна. — Хоть я и одинока, и детей у меня нет и не было, но я не обязана вешать себе на шею… чужих спиногрызов любого возраста. И так двоих уже из жалости приютила. Сколько же можно?

— Мы сами будем покупать еду, и за общежитие заплатим! У меня есть деньги, — Антон порылся во внутреннем кармане, доставая карту, оформленную на его имя Михаилом. — Этого точно должно хватить.

— Неужели? — Елизавета Петровна нацепила очки, вытащив их из ящика стола, и внимательно оглядела карту с обеих сторон, словно надеялась узреть на ней отпечатки пальцев закоренелого преступника или явные признаки мошеннической деятельности её обладателя. — В таком виде я оплату не принимаю. И банкомата в посёлке нет. Был когда-то, а потом на ремонт увезли да так и не вернули. Доберётесь завтра до Петропавловска-Камчатского, снимете наличные и принесёте. Тогда и поговорим.

Антон смутился, но потом решительно сказал:

— Я сегодня принесу деньги. Заплачу за две недели вперёд. Но можно хоть Юля пока здесь отдохнёт? Не заставляйте и её тоже ехать в Петропавловск, она устала.

— Беременна что ль? — с долей ехидства поинтересовалась Елизавета Петровна.

— Что вы! — возмутился Антон. — Мы ведь даже не женаты!

— Ух, какой, — засмеялась женщина, но уже без сарказма. — Будто нынешнюю молодёжь это останавливает. Вон беременеют, головой не думая, рожают от проходимцев, которые оттяпывают квартиру, а свою вторую половину с ребёнком выгоняют на улицу. И никакой суд и законы никого не защищают! Прэлэстно? У нас уже одна такая живёт. Алёнушка-краса с сыном Данилой. Так называемый «гражданский муж» умудрился квартиру продать и исчезнуть с глаз долой, а перед этим её и сына прописал в наш посёлок. Алёна приехала, а тут жить негде. Дом, в который её прописали, сгорел год назад. Как вам это?

— Мы не такие! — не на шутку рассердился Антон. — Зачем вы всё это нам рассказываете?!

— Ладно. Документы давайте, — сухо обронила Елизавета Петровна, мгновенно переводя разговор в другое русло.

— Какие? — вежливо уточнил Антон.

— Паспорта, товарищ шутник. Все прочие ваши бумажки мне без надобности.

Антон быстро достал из внутреннего кармана оба паспорта, положив их на стол непреклонной комендантши. Елизавета Петровна долго изучала фотографии сквозь очки, сличая с внешностью стоявших перед ней молодых людей, наконец, вернула документы Антону. Молча подошла к ячейкам и достала один из ключей, висящий на замызганном обрывке верёвки.

— Второй этаж третья дверь налево. Номера на комнате нет, всё не приколочу никак. А так вообще — номер восемь там должен быть. За бельём постельным придёшь, когда с деньгами вернёшься. Раньше — не дам.

— Вот теперь я спокоен за них. Спасибо, Петровна! — Анатолий Иванович улыбнулся комендантше, а та в ответ только тяжело вздохнула.

— Сердобольный ты, Толь, слишком. Нельзя быть таким. Когда-нибудь без последних штанов останешься.

— Пока ещё не остался, авось Господь и дальше убережёт, — подмигнув Елизавете Петровне, седовласый спаситель Юли и Антона пошёл к выходу из общежития.

Догнав его, Антон с воодушевлением пожал ему руку и поблагодарил за помощь.

— До Петропавловска-Камчатского автобус ходит, — пояснил Анатолий Иванович. — Раз в четыре часа примерно. Остановка напротив общежития. Я бы тебя подвёз, но ведь только что оттуда, а обратно поеду через неделю.

— Да не стоит беспокоиться, дальше я сам. Ещё раз спасибо, дед Толя, что помогли!

Анатолий Иванович улыбнулся и, пожелав удачи, ушёл.

Антон проводил Юлю в комнату, где стоял стол, шкаф, пара стульев и две односпальные кровати. В комнате пахло сыростью, прокисшим молоком и плесенью, несмотря на настежь распахнутую форточку. Кровать заскрипела, когда Антон присел на её краешек.

— Да уж, обстановочка… Впрочем, бывало и хуже, — бодро промолвил он.

Юля присела рядом и осторожно коснулась его руки.

— Как ты доберёшься до города? На автобусе?

— Ещё чего, — хмыкнул Антон. — На крыльях.

— Нет! — испуганно отпрянула Юля. — Нельзя так часто превращаться, сам говорил!

— Другого выхода нет. Мне надо вернуться быстро. Автобус наверняка не дождёшься, к тому же у меня нет мелочи. И вообще наличных нет, кроме пятитысячных заморских купюр. Но кто нам их здесь доллары на рубли обменяет? И если я хоть одну такую банкноту Петровне покажу, она первая в полицию побежит звонить. Точно решит, что мы банк ограбили и скрываемся! Не переживай, — он прикоснулся губами к волосам Юли. — Всё обойдётся.

Антон покинул её, а она осталась ждать… Так случалось не в первый раз, но теперь как никогда сильно Юля боялась потерять близкого человека.

7. Алёна

Антону удалось вернуться из Петропавловск-Камчатского целым и невредимым и с достаточным количеством наличных уже через шесть часов. Принесённой им суммы хватило и на еду, и на оплату комнаты. Вечно хмурая Петровна выдала два комплекта белья и даже не стала спрашивать, как парню удалось так быстро обернуться.

И с Алёной Юля познакомилась куда скорее, чем предполагала. Их комнаты оказались совсем рядом. Вечером, когда все жильцы потянулись в общую душевую, Юля столкнулась в коридоре с хрупкой блондинкой, нёсшей на руках годовалого мальчика. Алёна была настолько худой и маленькой, что казалась прозрачной, как стеклянная статуэтка. Когда их глаза встретились, Юля невольно заулыбалась, и молодая мать ответила ей тем же.

— Мы новые жильцы. Из восьмой комнаты, — пояснила Юля. — Только сегодня въехали, — и назвала своё имя.

Алёна тоже представилась. Маленький Данька засмеялся, показывая крохотные ямочки на щеках.

С того вечера невольно само собой так сложилось, что они начали общаться. Юля рано утром выходила на улицу вместе с Алёной и Даней. Они закупались на ближайшем рынке продуктами для предстоящего обеда, потом Алёна отправлялась на свою подработку, а Юля оставалась сидеть с её сыном и готовить еду на четверых. Для Антона тоже нашлось дело — ему повезло устроиться сортировщиком продукции на один из складов на неполный рабочий день.

— Всё лучше, чем оставлять Даню с Петровной, — радовалась Алёна, возвращаясь через несколько часов обратно и обнимая сына. — Хоть она тётка и добрая, но уж очень неприветливая. Я её побаиваюсь.

— И я тоже, — засмеялась Юля. — Петровна кого хочешь напугает одним взглядом!

Данька привязался к новой знакомой своей мамы почти мгновенно. Никогда не плакал и всегда охотно откликался на предложение посидеть спокойно и поиграть с ложками и пустыми кастрюлями, пока Юля готовит.

— Вас просто Бог мне послал! — счастливо вздыхала Алёна. — Жаль, вы здесь ненадолго.

Очень часто она становилась печальной, и Юля старалась отвлечь её от тягостных мыслей, но не всегда выходило. Юля подозревала, что в такие минуты Алёна думает о муже, поэтому опасалась спрашивать, чтобы не усиливать неприятные воспоминания. Но однажды Алёна сама решилась завести разговор о том, что её беспокоит.

— Знаешь, — сказала она Юле, — наверное, я покажусь странной, но с тех пор, как вы с Антоном приехали, я чувствую, будто вы — мои самые родные и близкие люди. Так легко, как с вами, мне ни с кем ещё не было, и я грущу потому, что вы скоро уедете. Я не хочу с вами расставаться!

Юля ощущала то же самое. Она осознала свои чувства в тот момент, когда Алёна рассказала о себе. Юля поняла, что и ей с первого момента их знакомства кажется, будто Алёна близка ей, как дед Слава, Костя и Михаил… Словно она тоже — часть их семьи и общины. Но как такое возможно? Они ведь совершенно чужие!

— Есть и другая странность, — продолжала Алёна. — Когда я сюда приехала, то была уверена, что муж меня обманул и бросил, оставив ни с чем, но буквально вчера в моей голове словно что-то прояснилось, и я вспомнила наш с ним последний разговор. Не весь, какими-то фрагментами, обрывками, но чётко врезалось в память одно. Вадим говорил: «Пусть лучше ты будешь до конца жизни думать, будто я — сволочь последняя, зато вы с Данькой останетесь живы. Пойми, другого выхода нет. Отправив вас подальше в ту глушь, я обреку вас на нищету, но при этом спасу жизнь. Там вас никто не найдёт, даже искать не станет!» Я не понимаю, что это может означать и почему я об этом забыла, а вспомнила лишь сейчас? И ещё Вадим сказал, что найдёт способ прислать мне деньги… А если выживет и уйдёт от каких-то «охотников» незамеченным, то и сам приедет. Это точно случилось наяву, а не приснилось мне! Вадим хотел уберечь меня и Даню от ужасной беды, но я забыла, от какой. Вадим был уверен, что мы все в опасности… Но я не помню, от чего он спасал нас? Неужели я схожу с ума? — она испуганно посмотрела на Юлю. — С тобой хоть раз такое бывало, чтобы ты забывала недавние события?

Юля отрицательно покачала головой, но при упоминании об «охотниках» она ощутила сильное волнение.

— Я рано осиротела, — выложила свои последние тайны Алёна. — Я не знаю ничего о родителях, кроме того, что они погибли где-то под Вроцлавом, когда мне исполнилось три месяца от роду. Меня воспитывала мама Вадима — тётя Рита, хоть я с самого начала знала: она мне не родная, а лишь хорошая подруга моей погибшей мамы. По-моему, там же, в Польше, тётя Рита потеряла мужа, после чего переехала в Россию. Вадим был старше меня на восемь лет. И он, и тётя Рита всегда чего-то боялись, часто перешёптывались между собой тайком, когда думали, будто я уже сплю, но ничего не рассказывали мне. А когда мне исполнилось восемнадцать, Вадим вдруг предложил пожениться. Я не знала, люблю ли я его, но он заботился обо мне с детства, и я была к нему сильно привязана. Кроме того, никто другой из знакомых ребят мне всё равно не нравился. И вообще я мало с кем дружила, потому что была очень слабенькой и редко выходила из дома. Я никогда не посещала в школу. Тётя Рита приглашала учителей ко мне домой. Потом тётя Рита умерла, и мы с Вадимом остались одни. А спустя год поженились, вскоре родился Данька. Что такое? — Алёна заметила, что Юля смотрит на неё во все глаза.

Медленно вынув из-за пазухи звёздный оберег, Юля показала его Алёне.

— Скажи, у твоего мужа или у свекрови была похожая вещь?

— Да, — кивнула Алёна. — Надо же, и это почти стёрлось из моей памяти! Такое украшение носил Вадим. С детства! Он говорил, что это — их семейная реликвия, большая ценность, передававшаяся в их семье от старшего к младшему. Ему звезда досталась от отца. Он очень бережно хранил её, всегда носил на шее, прямо как ты.

Неимоверно взволнованная Юля вскочила на ноги. Алёна с недоумением поднялась со стула тоже, прижимая к груди Даню.

— Ты-то сама знаешь, что это за звезда? — с интересом выпрашивала Алёна у подруги. — Чем она так важна и откуда взялась у тебя? Неужели вы с Вадимом — родственники? Если у вас одна и та же семейная реликвия, это должно что-то означать!

— Это и означает… Многое. Но мы с твоим мужем не родственники, дело в другом.

— В чём?!

— Позже расскажу. Сначала мне надо поговорить с Антоном. Ты не возражаешь, если это будет разговор с глазу на глаз, и лишь потом я приду к тебе?

— Да, — Алёна ещё раз удивлённо оглянулась на Юлю, покидая её комнату. — Конечно. Заходи, когда будет удобно!

До прихода Антона Юля с нетерпением мерила шагами комнату, бегая от окна к двери и нервно стискивая руки. Нет сомнений, что Алёна — одна из них, но её память почти стёрлась из-за отсутствия оберега. Почти да не совсем… Вероятно, Вадим решил отпустить жену и позволить ей с сыном вести обычную жизнь потому, что их семью раскрыли, и над всеми нависла угроза быть убитыми или взятыми в плен. Знала ли Алёна хоть что-то о своей истинной сути, или Вадим ничего не успел ей рассказать? И что скажет Антон, если предложить ему отдать один из оберегов Алёне?

Сильно волнуясь о предстоящем разговоре, Юля в очередной раз прошла мимо висящего на стене зеркала и внезапно замерла от ужаса, вглядываясь в своё отражение: на её правой щеке и на запястье белели лебединые перья.

8. Неотвратимое

— Успокойся, — Антон прижимал голову Юли к своей груди. — Подумай ещё раз. Может, ничего не было? Тебе могло просто показаться! Ты волновалась из-за разговора с Алёной, вот и померещилось.

— Нет, — качала головой Юля. — Я отчётливо видела перья и прикасалась к ним. Они были настоящими, и мне пришлось приложить усилия, чтобы заставить их исчезнуть. Скажи, это то, о чём я подумала? Если трансформация уже сейчас началась против моей воли, значит, через полгода я стану птицей? Навсегда?

Антон некоторое время молчал, потом признался:

— Я не желал тебя беспокоить, но со мной сегодня случилось то же самое. Я работал на складе и вдруг увидел, как мои пальцы покрылись перьями. Всего на мгновение… Я убедил себя, что это лишь галлюцинация от усталости, но если это случилось и у тебя, значит, происходящее — не иллюзия. Нам больше нельзя здесь оставаться. Надо уходить. Сегодня. Сейчас!

— Но ведь прошло всего восемь дней! Я так привязалась к Алёне и Даньке! — заплакала Юля.

— Сама понимаешь, неизвестно, осталось ли в нашем распоряжении хоть несколько часов, не говоря о днях. Мы можем превратиться в любой момент на глазах у всех, а это будет катастрофой! Нельзя так рисковать. Собирай вещи и уходим. Попрощайся с Алёной, отдай ей один из наших оберегов, можешь отдать даже два, если считаешь это правильным… Но не медли больше ни минуты.

Юля не двигалась с места, продолжая держать его за руку.

— В такие минуты я начинаю понимать Вадима. Кажется, он специально не отдал Алёне оберег, чтобы она забыла даже то немногое, что знала. Он хотел, чтобы она стала обычным человеком. А для нас… уже слишком поздно оставаться обычными, — и Юля прильнула к Антону, целуя его в губы. — Уходим!

***

Взмыв высоко ввысь, кружа над посёлком Светлый, но не имея возможности издать прощальный крик, Юля развернулась и полетела вперёд. Она вспоминала о том, с каким удивлением Алёна, приняв её подарок, надела обереги на шею себе и Даньке.

— Теперь это ваши собственные семейные реликвии. Не потеряйте, — улыбнулась Юля. — Считай, что это — амулеты на удачу. Знаешь, наш дед Слава, когда был жив, рассказывал легенду, будто где-то в глубине Земли есть Врата, ведущие в другой мир. Может, именно твой сын найдёт их?

На подробный разговор не было времени. Да Алёна и не поняла бы её откровений. Значит, так распорядилась судьба — два оберега из трёх останутся у матери и сына, сохранив осколки их памяти, не дав утратить последнее, что у них осталось! И, может, когда-нибудь Даня сам или, встретив кого-то из своих, отыщет вход в другие миры или найдёт способ спасти Землю от дальнейшего «замерзания».

Глаза Алёны распахнулись, она наморщила лоб, словно вспоминая нечто. Вдруг радостно воскликнула:

— Да! Тётя Рита тоже рассказывала легенду про Врата, спрятанные глубоко под землёй, когда мы с Вадимом были ещё детьми. Надо же… Твой оберег, наверное, волшебный, — Алёна изумлённо смотрела на звезду, отныне принадлежащую ей. — Я начинаю вспоминать то, что почти изгладилось из моей памяти. Это так удивительно!

«Она однажды вспомнит и остальное, — раздался в мыслях Юли голос Антона. — Обязательно. Если тётя Рита говорила с ней и Вадимом про Врата, значит, и про остальное тоже рассказала. Наши обереги попали в подходящие руки. Возможно, мы станем навсегда птицами, но теперь точно известно: мы не последние, кто хранит память о родине. Есть Алёна и Даня! И, возможно, мисс Кэт и Вадим. А, значит, надежда жива».

***

Через несколько дней Юля и Антон достигли леса под деревней Кондратово, где спрятали джип. Снова став людьми и сев в машину, они добрались до Перми. Кир Саныч, рекомендованный Михаилом, не подвёл. Когда Юля и Антон пришли в его центр и назвали свои имена, он рассадил своих начинающих йогов на спортивные маты и заставил хором горланить мантры, а сам в это время увёл Антона и Юлю в кабинет и «под шумок» обменял часть валюты на рубли, взяв за услуги ровно столько, сколько и было условлено.

— Остальное обменяю потом, когда сам получу больше налички, — пообещал он. — Только не спешите, умоляю, а то и себя, и меня под монастырь подведёте, — втолковывал он Юле и Антону. — Разделите сумму и разложите по разным вкладам и непременно в разных банках. И не за пару дней это делайте, а постепенно. Лучше растянуть процесс на пару-тройку лет, иначе вами заинтересуются.

— У нас нет двух-трёх лет. Надо всё сделать быстрее.

— Как быстро?

— За два-три месяца.

— И при этом не вызвать ни у кого подозрений? Хм. Надо думать, — Кир Саныч почесал лоб. — Крепко думать!

— А можно часть суммы перевести определённому лицу в другом населённом пункте? — поинтересовался Антон.

— Конечно! — уверил его Кир Саныч. — И даже нужно. Так гораздо безопаснее, поверьте, если вы доверяете этому человеку. Только и в этом случае не переводите всё и сразу. Действуйте постепенно. Остальное положите под своим именем, тоже разделив на меньшие суммы.

— А наследником вкладов можно сделать человека, проживающего в другом населённом пункте? В случае… ну, не знаю… если мы с Юлей однажды исчезнем куда-нибудь?

Кир Саныч нахмурился и пристально посмотрел на Антона и его спутницу.

— Ты о чём думаешь, пацан? Не рановато помирать собрался?

— Я на всякий случай.

— А, ну это правильно. Давайте черкну вам телефон один, — Кир Саныч взял ручку и вырвал листок из блокнота. — Это мой юрист. Он поможет обмозговать вашу ситуацию. Свяжитесь с ним прямо сейчас!

Антон не стал медлить ни минуты, как ему и советовали, и договорился о встрече с юристом.

***

В течение часа Александр Григорьевич — мужчина лет сорока пяти с тяжелым подбородком и очень хитрым взглядом тёмно-серых глаз — обдумывал, как лучше поступить. В конце концов, набросал Антону и Юле план будущих действий.

— Делайте всё, как я написал, и проблем не появится. Кстати, ваша знакомая на Камчатке сумеет себе нехилую фазенду отгрохать, получив ваши денежные переводы. И уж бедствовать, голодать и тесниться в общаге ей с сыном точно больше не придётся.

— Спасибо, — поблагодарил его Антон.

— Вы интересные клиенты, — с широкой улыбкой подытожил Александр Григорьевич. — Хотел бы я снова увидеться с вами.

— Боюсь, не получится, — вежливо отозвался Антон. — Через полгода нас, скорее всего, в Перми не будет.

— И куда же вы отправитесь? — не удержался от вопроса юрист.

— В совершенно новую жизнь.

— Далеко?

— Очень!

— А не страшно? Вы ещё такие молодые и неопытные.

— Привыкнем, — весело скаля зубы, отозвался Антон. — Справимся.

— Тогда удачи! — Александр Григорьевич по очереди пожал руки им обоим, встав из-за стола.

И Юля готова была поклясться: когда они уходили, он долго провожал их глазами.

***

— Куда теперь? — спросила Юля, оказавшись на улице и подставляя лицо необыкновенно тёплому ветру, пахнущему зарождающейся весной.

— Куда хочешь, — улыбнулся ей Антон. — Перед нами весь мир открыт! Хочешь в экспедицию на Алтай, хочешь — в Бразилию или в Австралию. Или в Антарктиду. Никто же не знает, где спрятаны проклятые Врата, как никто не знает, сколько ещё нам осталось жить в человеческих телах. Полгода? Меньше? Больше? Так возьмём от жизни всё, а что не успеем взять, за нас возьмут Алёна и Данька! В любом случае, прежде чем произойдёт необратимое превращение, мы успеем насладиться свободой. А когда за нашими спинами вырастут крылья, мы совершенно бесплатно полетим навстречу ветру, найдём красивое озеро и проживём там остаток дней. Или ты считаешь это слишком печальной судьбой?

Юля задумалась. Услышав историю Лены несколько месяцев тому назад, она считала случившееся с девочкой чем-то ужасным. Но теперь, сама побывав в теле лебедя, Юля уже не считала, что стать животным так уж страшно. Непереносимо сидеть в клетке и плясать под дудку недалёких людей, ужасно — лишиться любимого человека. Но она станет свободной птицей, парящей в небе, плавающей в водах любых озёр, какие сама себе выберет, и с ней рядом всегда будет Антон, ведь лебединая верность веками воспевалась в песнях и стихах. Лебеди никогда не расстаются и не предают друг друга. Впрочем, её Антон всегда был таким. Даже оставаясь человеком, он отличался лебединой верностью.

— Нисколько, — улыбнулась Юля. — Ведь на том озере, где бы оно ни располагалось, рядом со мной будешь ты.

Юля взяла Антона за руку, и вместе они пошли к машине, согреваемые первыми лучами тёплого мартовского солнца.

27.05.2020г.