Код: F43 (СИ) [sladdkova] (fb2) читать онлайн

Гэвин не может сдвинуться. Он смотрит в ответ, чувствуя, как у него тяжелеет в паху от этого взгляда. Как покрывается мурашками все тело, становятся дыбом волоски на бритом затылке. Во рту сухо и он сглатывает, жадно смотря на Ричарда.

На него не смотрел так даже гребаный Элайджа, когда мастурбировал в темноте. Поэтому когда раздаётся звонок и Рид отмирает, нащупывая телефон в кармане, Ричард уже снова стоит к нему спиной и натягивает тетиву.

Очередная стрела попадёт в цель.

Звонит отец и Гэвин мысленно стонет. Он никого не предупредил, и естественно, отец звонит узнать, как у него дела.

Его на удивление не ругают, отец даже рад, что у сына оказывается «есть друг, который не оставил в беде». Рид думает, что один раз помощи не исправит всей хуйни, что Ричард привык делать.

Его заберут через час домой, и он поспешно собирает вещи обратно в сумку и спускается вниз, где уже стоит Ричард.

— О, принцесса покинула башню, — Ричард сжимает в руке полотенце. — Научить тебя стрелять из лука?

Гэвину почему-то жутко стыдно смотреть ему в глаза. Карр смотрит на него, на сумку и хмурится.

— Отец звонил, — почему-то слова звучат жалко, будто оправдание, — меня заберут домой. Извини, — поспешно добавляет.

— А ты хотел бы остаться? — Ричард подходит ближе, забирая сумку и кидая ее на пол. — У нас же химия?

«Пиздец какая химия», — думает Рид и просто кивает.

Он уже тянется за телефоном, чтобы сказать отцу, мол, не надо приезжать, я совсем забыл обо всем на свете. Но телефон уже светится вызовом от Элайджи, и Гэвин поджимает губы, сбрасывая вызов.

В этот же момент раздаётся звонок в дверь, и Карр замирает, когда в дверном проёме появляется недовольный Элайджа, смотрящий в экран телефона.

Когда дворецкий впускает Элайджу в дом, и он ослепительно улыбается Ричарду, когда жмёт его руку, Гэвин почему-то понимает, что опять. Что снова Элайджа забирает все внимание себе, оставляя Гэвина где-то за бортом.

Он так искренне просит прощения за то, что приютили его непутёвого братца, что Гэвин и сам уже готов поверить в то, что напросился. Он смотрит в пол, и когда поднимает взгляд, ожидает увидеть восхищение в глазах Ричарда, направленное на старшего брата, но тот даже не смотрит на распинающегося Элайджу, он смотрит на сжавшегося в комок младшего и что-то прикидывает у себя в голове.

— Гэвин хочет остаться, — просто говорит Ричард, сжимая гэвино плечо.

Вся напуская трель Элайджи замолкает. На секунду его лицо замирает, а глаза перестают излучать свет, когда он видит, как сжалась ладонь Ричарда на брате.

— Это исключено, — улыбается Эл, и подхватывает сумку Гэвина с пола. — Идём, отец ждёт.

«Отец не ждёт, отец в больнице», — думает Гэвин, смотря в бешеные глаза Ричарда. Тот злится и сильнее сжимает ладонь, становится жутко больно, что он хватает его свой рукой в попытке скинуть с себя.

— Отпусти, гавнюк, больно мне, — вырывает все же Рид и сразу оттягивает ворот футболки, наблюдая красную кожу от отпечатков пальцев.

— Ебанный лузер, — шипит Ричард, идя вслед за выходящим на улицу Гэвином, — всю жизнь будешь приказы выполнять? Своего мнения нет?

Гэвину и так плохо, он еле сдерживает скулёж, смотря на широкую спину брата. Ему хочется сказать Ричарду, что все не так, как он думает, но он действительно спокойно выполняет приказ брата и уходит.

Ричард снова его хватает теперь за запястье и разворачивает к себе.

— Почему ты пошёл со мной, когда я позвал, Гэвин?

Гэвину страшно поднимать глаза на лицо Ричарда, чтобы не разрыдаться, ему до усрачки страшно, он боится Элайджу, сам того не осознавая, и Ричарда он тоже боится. Стыд топит в своём болоте, а запястье начинает адски болеть, потому что Ричард сжимает его практически до хруста.

— Ричард, мне больно.

— Мне тоже больно, — шепчет тот, отпуская руку Гэвина и на секунду переплетая их пальцы.

— Садись, — Элайджа открывает ему дверь в машину новой теслы, чуть ли не силой запихивая его внутрь.

Уже за рулём он недовольно смотрит на запястье младшего брата и его потухший взгляд, понимая, что за своими разработками совсем забыл о важной части своей жизни.

— Это был твой друг? — издалека начинает Элайджа, незаметно сжимая руль. — Он так расстроился, что ты ушёл.

— Мы не друзья, — уверенно говорит Рид, поглаживая запястье, — он просто чувак с потока, забудь про него. Лучше расскажи, как учёба в универе?

И через время в разговоре он почему-то понимает, что Элайджа его уже так не будоражит.

А довольную улыбку на лице Гэвина Элайджа совершенно ошибочно принимает на свой счет.

========== Глава 4/16-23. Боль ==========

Комментарий к Глава 4/16-23. Боль

Хочу предупредить: вуайеризм, гомофобия, жёсткий буллинг с применением силы. Если вы все ещё думаете, что я пошутила насчёт того, что тут нет ничего хорошего и работа тяжёлая, вы ошибаетесь. Но такова правда жизни по большей части. Основано на реальных событиях. Так что, наслаждайтесь.

https://pp.userapi.com/c846324/v846324072/173832/98D-hDQqZD8.jpg

Рид с интересом смотрит на свои сцепленные пальцы и никак не может начать разговор. Все слова, накопленные за время разлуки, не могут выйти наружу. В голове пустота, чувствуется лишь остаточное тепло чужих пальцев на собственных, на самых кончиках, до которых коснулся Ричард.

Пульсирующая боль на плече немного приводит в чувство, но не до конца.

Элайджа солнечно улыбается и рассказывает про собственные разработки, про создание искусственного интеллекта, а младший отзеркаливает эту улыбку брату, на самом деле слушая его лишь наполовину.

На удивление, Элайджа сразу уезжает в свою лабораторию и даже не остаётся на ужин, ссылаясь на вдохновение сразу после телефонного звонка. Он прощается с Гэвином, сжав его плечо как раз там, где держал Ричард, и садится в машину, скрипя шинами по тротуару.

Риду в доме одиноко, он играет в приставку, пару раз дрочит в своё удовольствие в душе и ложится на кровать, включая телевизор впервые за долгое время.

Местные новости уныло вещают о погоде, но резко прерываются на срочные новости.

Гэвин без интереса смотрит на то, как горит торговый центр, в котором он раньше постоянно гулял после уроков.

Возгорание произошло в игровой зоне и распространилось на кинотеатры, пару магазинов одежды и подземную парковку. Ведущая на панике рассказывает, что это теракт, а Гэвин смотрит на бегущую строку, где уже числятся имена пропавших без вести.

Рид выключает телевизор, кидая пульт в стену. Ему такие новости на хуй не нужны.

Он лежит без дела, утыкаясь взглядом в старый плакат с Джаредом Лето ещё со старого альбома великолепной лжи, который приклеен к потолку.

Лениво берет в руки свой телефон и неожиданно понимает, что хочет написать Ричарду или позвонить. Но номера у него нет.

Со скоростью света печатая старосте и выпрашивая номер Карра, Рид думает лишь о том, что это чертовски плохая идея.

Очень плохая идея.

Он решает начать с сообщений. И так и замирает над открытым окошком. Что написать чуваку, с которым вы толком не общались никогда, а только дрались, и который, к тому же, держит на тебя обиду? Поэтому он просто делает селфи со средним пальцем в снепчате с маской котика и отправляет Карру.

Ответочка прилетает почти сразу.

«Милый котик».

Гэвина прошибает пот, и он не может понять, он правильно все понял или…

Он не успевает ничего ответить, когда ему приходит одно вложение от Ричарда.

На фотке много разных снеков, мармелад, печенье, разные виды газировки и плойка с кучей дисков рядом.

«Думал, поможешь мне все это прикончить. Заставил дворецкого сгонять»

И следом:

«Хочешь, приеду?»

Гэвин впервые за долгое время чувствует себя абсолютно нормальным, просто переписываясь с одноклассником.

Ричард приезжает через полчаса.

***

То, что их общение поменялось — заметили все. Саймон так вообще забуксил, мол: ты мне даже писать перестал, один Ричард у тебя, заебал.

И оказалось, что у них куча интересов, вот только…

Иногда чужие вспышки гнева пугали Рида, он уже несколько раз попадал к медсестре с рассеченной бровью, губой, трещиной в пальце и рёбрах. Если раньше Ричард его просто подъебывал, то теперь они дерутся до последнего, Гэвин в последний раз даже укусил Ричарда за руку, когда не мог вдохнуть воздуха, а тот вцепился ему в шею, как пёс, и не отпускал, пока Рид позорно не заплакал от боли.

Потом, конечно, они мирились и опять проводили все время вместе, но Риду все это чертовски не нравилось. Особенно не нравилось врать отцу, единственному человеку, о котором он действительно переживал. Врать ему, глядя в глаза, что на физкультуре поранился, когда у тебя гематомы по всему телу, не очень круто.

Вспыхивал Ричард мгновенно, иной раз Рид даже не понимал, почему они дерутся, просто на автомате отбивался, а убегать он никогда не мог, считал это последним делом.

Вечером, когда Рид переодевается в комнате после очередной стычки, на него задумчиво смотрит Саймон.

— Знаешь, если бы я своими глазами не видел, как вы дерётесь, то по твоему телу можно подумать, что у тебя был шикарный секс, — смеётся, — или тебя изнасиловали.

Гэвин аж замирает перед зеркалом, анализируя слова соседа. Фиолетовые синяки на запястьях, огромный укус на шее, около ключиц, мелкие синяки от пальцев на рёбрах. Все это превращается в не очень красивое произведение больного художника.

— Я тебе не советчик, и Карр мне даже иногда нравится, когда молчит, но старайся поменьше его выводить. Окей?

— Окей, — отвечает Рид, задумчиво рассматривая своё тело.

Саймон чешет шею и снова ловит взгляд Рида в отражении.

— Я сейчас кое-что скажу, ты только не ругайся и бля… Он постоянно пялится на тебя, когда ты не видишь. Постоянно, Гэвин.

— Что ты сказал? — у Рида внутри все переворачивается.

— Блин, братан. Смотрит он на тебя все время. Аккуратно так, но я замечаю. И, если я заметил, то… ты понимаешь же, да?

Рид бросает пижаму на пол и садится на кровать рядом с Саймоном прямо в трусах.

— Вдруг кто-то ещё заметил? Я не хочу, чтобы у тебя из-за этого были проблемы. Как бы… И на уроках, и в столовой, и когда вы просто рядом сидите, это заметно.

— Никаких проблем не будет, я же на него не пялюсь.

Саймон кусает верхнюю губу, согласно кивая.

— Уже все привыкли, что мы цапаемся. Это ничего не должно значить. Он же может просто так смотреть? — Гэвин спрашивает так, что Саймон хочет с ним согласиться, но…

— Просто так не смотрят, такими глазами. Будто ты его… Его парень. Даже не то что парень, а просто собственность.

Гэвин смеётся в голос, показательно так, хлопает Саймона по плечу и заваливается на него с одеялом, скрывая дрожь.

— Ну, ты скажешь тоже, — ржёт Рид, а у самого все внутренности сжаты в комок и дыхания не хватает. — Он же бесчувственный робот. Саймон, тебе бы любовные романы писать на пол…

— Кхем-кхем, — в дверном проёме появляется Ричард в одних штанах и полотенцем наперевес, — извините, что помешал вашему девичнику.

Рид встаёт с кровати, даже не задумываясь, что находится в одних трусах. Он привык, что вокруг теперь кто-то есть, что кто-то купается рядом с тобой, переодевается, да и Саймон сидел точно так же. Чего стесняться.

Но Ричард смотрит на его тело, покрытое синяками, и стягивает полотенце с плеча, комкая в руках.

— Дома зубную щётку забыл. Нет новой?

Саймон аккуратно наблюдает за Ричардом, пока Гэвин полуголый носится по комнате в поиске новой щётки.

— Вот, держи, — Гэвин запыхавшийся протягивает детскую зубную щётку с динозавром и ждёт от Ричарда реакции, но тот забирает ее и разворачивается к двери. — Эй, стой, ты же в душ? — на ходу натягивая халат, кричит ему в след, — я пойду с тобой, подожди меня.

Саймон смотрит на Гэвина и с ужасом понимает, что у этого пацана нет чувства самосохранения вообще.

Они молча выходят из комнаты Рида и медленным шагом направляются в сторону душевых на этаже.

— Это же в первый раз, когда мы идём в душ вместе, да? — осторожно улыбается Гэвин. — Обычно ты ходишь после меня, но сегодня я хочу лечь позже.

— Без разницы, — отвечает Карр и заходит в просторную ванную комнату, наполненную паром.

Людей уже почти нет, отбой уже был, но завтра день соревнований, поэтому всем плевать.

Здешние душевые кабинки Риду нравились. Вода шла всегда горячая, что утром, что поздно вечером, поэтому он с удовольствием снял халат, повесил его на крючок вместе с полотенцем и трусами и зашёл в углубление душа, задвинув за собой ширму. По звукам он понял, что Ричард занял соседний душ.

Кто-то из ребят включил старую песню Бритни Спирс, и Гэвин начал принимать душ, пританцовывая под попсу. Одна песня сменялась другой, а Гэвин все стоял под струями воды и никак не мог начать мыть голову.

— Ричард, ты ещё тут?

Риду никто не ответил, поэтому он со спокойной душой решил подольше постоять под душем.

Он никак не мог взять себя в руки, проигрывая в голове разговор с Саймоном. По телу разлился жар, и кровь прилила к паху. Рид, всхлипнул, проведя пальцем по влажной головке, и откинулся спиной на холодный кафель, раздвинув ноги.

Ричард смотрит на него на уроках, в столовой, на тренировках, может, даже сейчас?

Может, он тоже представляет Гэвина в своих фантазиях, когда мастурбирует, представляет, как трахает его?

Потому что сам Гэвин шире раздвигает ноги, дотрагиваясь второй рукой до расслабленных мышц ануса, так и не надавив на мягкую плоть.

Гэвин хочет, чтобы Ричард его трогал там. Чтобы он смотрел на Гэвина и гладил его своими длинными пальцами, дотронулся до его сосков и провёл по ним языком.

Рид стонет и выгибается навстречу руке, убирая ладонь от члена и сжимая синяк на бедре возле паха, что оставил Ричард.

Ричард его трогает только так — с болью, с кровью и затаённой обидой после. Риду так хочется ласки, просто нежного прикосновения. Он кладёт руку себе на шею, надавливая на гематому до чёрных мушек в глазах. Он давит сильнее, будто это рука Ричарда сжимает горло, ведёт вверх по подбородку и поддевает нижнюю губу большим пальцем.

Он медленно двигает рукой по члену, оттягивая кульминацию, но его тело дрожит, а ноги сходятся вместе, не в силах выдержать расслабленное тело.

Рид бьется головой об стену и рукой задевает ширму, перенося свой вес на неё и отдирая от хлипких петель. Он резко открывает глаза, утыкаясь взглядом в широкую грудь напротив, и кончает резкими толчками прямо на Ричарда, который стоит на входе в кабинку и держит руку на своём возбуждённом члене сквозь пижамные штаны.

Рид в ахуе смотрит на капли, что стекают по животу Ричарда прямо к паху, где отчетливо видно то, что Рид так хотел увидеть. Он шальным взглядом осматривает Ричарда, замечая и его покрасневшее лицо, и капельки пота на груди и шее, а еще расползающееся влажное пятно на штанах.

— Только попробуй кому-нибудь сказать, — шипит Ричард, разворачиваясь к выходу и кидая озлобленно, — гребаный педик.

Рид поражённо смотрит ему в след. Гэвин не сомневается, что Ричард видел все, что делал Рид, он ведь наблюдал за ним, он кончил вслед за ним, почему он…

Гэвин дрожит от страха, включает воду погорячее, и наконец-то моет голову. То, что Ричард его убьёт — Гэвин не сомневается, но Ричарда, на удивление, на выходе нет, и Рид идёт к своей комнате один.

На следующий день он полностью игнорирует Рида, и всю неделю тоже.

Ричард не трогает его месяц.

Вообще.

***

Есть у Рида мечта, у всех есть такая ебанутая мечта, о которой никто никогда не говорит, но думает. Так вот, Рид давно хочет заказать себе коллекционный диск RHCP. Похуй, что диски уже никто не слушает. Похуй, что эта группа очень старая, ему просто похуй. Он хочет, и если ты что-то хочешь, то ты обязательно этого добьёшься.

Поэтому, когда к школе приезжает курьер и вручает ему бандероль с заказом, Рид улыбается прямо во дворе школы.

Он не может терпеть — вскрывает коробку прямо на влажной траве около скамеек, народу в обед не так много, но, все же, он есть. Некоторые даже с интересом подходят поглядеть, что там такое у местного лоха, что он так улыбается.

— А лох-то шарит, — тянет один из учеников, кивая Ричарду в сторону довольного Гэвина, на которого тот и так смотрел, уже листающего приложение к диску. — Раритет какой прикупил, пойду, гляну.

Рид и сам не замечает, как собирает вокруг себя группку своих одноклассников, как рассказывает, где купил, почём взял, почему эта группа, почему этот альбом, да и вообще, он только так по гавнарьским концертам на воле любитель полазить, слушая надрывные каверы таких же, как и он, пиздюков, что уважает RHCP, Depeche Mode, Muse, 30STM и MCR, да и вообще он и побухать любитель и татуха у него есть, смотрите, с братом набили после концерта.

И вот Гэвин уже не какой-то лох, вот Гэвин уже спокойно сидит в столовой на следующий день и к нему помимо Саймона подсаживается ещё пара ребят.

А потом садится Ричард, спустя месяц тотального игнорирования его персоны.

Ричард недовольно пялится на Гэвина, и надо бы улыбнуться и промолчать, но его язык идёт в атаку раньше мозга. В принципе, как и всегда.

— Тут что, мёдом всем намазано? — цедит Гэвин, пока Ричард смотрит своим фирменным взглядом.

Снова началось, Гэвин уже ожидает, когда же эта ебаная шпала с фигурой Терминатора кинет ему словесно что-то мерзкое, и Гэвин ответит и: или продолжит есть, или ответит и будет прочёсывать подбородком пол в столовой.

Гомон за столом смолкает, ребята уже не улыбаются и сами не рады, что сюда сели.

Ричард ухмыляется и смотрит прямо в глаза своими серыми фарами, даже не моргает, наклоняется ближе. Гэвин думает, что пиздец ему полный, потому что так просто на людей не смотрят, когда просто поговорить хотят, так смотрят или если хотят убить, или выебать, и так и есть. Потому что его окунают в его же суп, благо, что остыл, с такой силой, что тарелка разбивается от силы удара и кусок керамики застревает во лбу Рида.

Он тихо стонет, пока его волосы сжимают в кулаке и медленно поднимают голову вверх. Рид не понимает, почему он до сих пор не отключился от боли, потому что по лицу уже течёт кровь, смешанная с супом, а само лицо болит пиздец как.

— Отлично смотрится, — слышит Гэвин тихий голос, а затем до него дотрагиваются салфеткой и аккуратно вынимают осколки тарелки из ранки, тихо цокая, пока Гэвин дрожит от боли и унижения.

Он медленно встаёт, захватывая пару салфеток со стола, и под тихий шум столовой идёт в сторону медсестры. Гэвин не слышит, он чувствует, как Ричард следует за ним по пятам, как аккуратно держит за предплечье, когда Рид оступается на лестнице, как дышит в затылок, когда сначала Гэвин заходит в туалет и умывается холодной водой.

На лбу уже расползается синяк, а на лице лишь один маленький порез как раз рядом, под волосами и не видно будет.

— И что будем дальше делать? — усмехается Гэвин, ероша мокрую челку. — В следующий раз убьешь меня?

Гэвину действительно смешно, потому что, избавившись от одной хуйни в жизни в виде ебанутой мамы и больного брата, он приобрёл новый кейс с подарочком внутри в виде больного и ебанутого на голову Ричарда.

Тот тоже улыбается, и улыбка эта странная, будто он не умеет, будто мышцы на лице не живые совсем, а как у тех кукол, что мастерил его брат в мастерской. Гэвина прошибает холодный пот, но он тихо успокаивает себя тем, что просто от удара его клинит.

— Если захочу, — кивает сам себе Ричард. И снова смотрит.

— Ты меня просто хочешь, да? Поэтому доебывался? Поэтому на драки нарываешься? — Гэвин решает все прояснить, пока он ещё жив. — Ты смотришь на меня. Постоянно смотришь, когда я не вижу.

Ричард непонимающе вскидывает брови, сложив руки на груди и откидываясь на входную дверь в туалет. Ну, приплыли, теперь Гэвину просто так отсюда не выйти.

— И выебать меня хочешь, — поясняет Гэвин. — Тогда же в душе…

— Заткни. Свой. Рот.

У Рида счётчик охуевшего пацана зашкаливает уже давно, но он все также подходит ближе к Ричарду, видя в его лице и глазах абсолютное цунами.

— Засунуть в меня свой член хочешь? Да. Я же вижу, что хочешь. Нас тут, оказывается, два гребенных педика, Ричи.

— Честное слово, Рид…

— Или ты, романтик, сначала поцелуешь?

Риду смешно и страшно от того, что он, блять, творит. Его, наверное, пришибло к херам во время удара, потому что он сам себе не может объяснить, почему всегда нарывается на Ричарда, почему не может просто отпиздить и закрыть все эти кошки-мышки навсегда, почему ему нравится эта виктимная роль в их больных отношениях.

Он подходит совсем близко и хватается за холодные пальцы Ричарда, как мечтал, чтобы привстать на носки и дотянуться губами до краешка его губ.

От Ричарда пахнет горечью кофе, Рид лижет его нижнюю губу на пробу, чувствует, как дрожат пальцы под его ладонями, как гоняет чужое сердце кровь со скоростью света, как расширяются у Ричарда зрачки, а ноздри жадно вдыхают запах Гэвина.

Он хочет, чтобы это все прекратилось, чтобы пан или пропал, чтобы его или отпиздили до смерти, до комы, или зацеловали в ответ, потому что он хочет этого придурка с первой гребаной подножки.

Дышать — совсем трудно. У Гэвина дрожит каждая частичка тела, а стояк упирается куда-то в бедро Ричарду. Он тихонько трётся об него, ластится, как кот, и чувствует, как горячо у Карра в штанах.

— Я вот романтик.

И договорить он не успевает, потому что его впечатывают в стену так, что он теряет весь воздух из легких.

Ричард возвышается над ним, как айсберг, и сжимает за плечи, не давая упасть. Гэвину больно, но не настолько, как от этого холодного взгляда, будто расплавленное серебро вливается в его горло иглами, и душит, сжимая эфемерные пальцы.

Первый удар приходится на скулу. Рука у Ричарда тяжелая. Рид смеется, сплевывая кровь в сторону и хватаясь за футболку Карра. Второй удар в печень и еще раз по лицу. Он оседает на пол, хватась уже за штанины, пачкая их кровью. Но Ричард подхватывает его, прижимая к себе, и просто смотрит на алое от крови лицо.

— Я люблю тебя, люблю, Ричи…

— Нет, блять, заткнись. Замолкни. Нет.

— Не могу, Ричи, — хрипит Гэвин.

Ответить Ричард ничего не успевает, потому что в туалет забегает Саймон, а за ним, чуть ли, не весь состав школы во главе с директором.

— Я же говорил, что он убьёт его, — кричит Саймон в их сторону, и Ричард отпускает медленно оседающего на пол Рида.

— В мой кабинет, Карр, живо.

И Гэвину хочется сдохнуть прямо там, пока Саймон заботливо помогает ему подняться, а все, о чем думает Рид, это что бы было, если…

Только насчёт этого «если» он уже не узнает никогда.

Ни на следующий день, ни через неделю Гэвин Ричарда не видит.

***

Его никто не трогает, но и дружить с ним никто не хочет.

Вскоре к описаниям Гэвина, как нелюдимого лоха-ботаника, добавляется, ебанутый нелюдимый лох-ботаник с острым, как стилет, языком.

Ричарда нет. Его, блять, просто нет, будто и не было никогда, и Гэвин сучится на всех и каждого.

Сначала он думает, что скоро тот вернётся. Но потом эта мысль проходит. Новый учебный год начинается неожиданно, Риду кажется, что он не жив вовсе, а просто существует.

Отец болеет, матери плевать, Элайджу Гэвин не видел почти год.

Поэтому, когда ему предлагают пойти в армию, а после стать курсантом в полицейской академии — Рид соглашается.

Энергии у него для этого полно.

Хуже уже не будет.

***

Вера Полозкова — Снова не мы

С братом они не видятся так же; когда Гэвин приезжает на каникулы — брат уезжает, когда Гэвин звонит на праздники — тот не берет трубку. В какой-то момент Гэвин просто ментально посылает его на хуй, удаляет номер и больше не спрашивает по приезде на выходные, где его брат. Видимо, это устраивает всех.

Брата у него нет.

Есть некий Элайджа Камски, создатель передовой хуйни для смартфонов и прочего, прочего, прочего нового и пиздатого, о чем только и любят говорить его одноклассники в школе, сослуживцы в армии и одногруппники в академии.

Охуенный Элайджа.

О Ричарде он вспоминает иногда во время тусовок, когда выпьет, и старается не пялиться так сильно на парней с серыми глазами или вьющимися волосами.

Ричард в школу так и не вернулся, его опекун забрал документы в тот же день стычки, и Рид до сих пор не видел его, да и если бы увидел, совершенно точно не знал, что можно сказать ему, не получив за это в морду.

Ему до сих пор интересно, что было бы, не зайди тогда Саймон…

Учеба в академии похожа на манну небесную: вечные тусовки, случайный секс, все идёт вперемешку, но Гэвин откровенно кайфует от студенческой жизни.

Когда Гэвин получает официальную работу в полицейском участке ещё до окончания учебы, Элайджа создаёт первого андроида.

Хлою.

И это становится переломными моментом в жизни Рида.

Есть в этой Хлое кое-что страшное. Когда Гэвин смотрит в инете видео с презентации, его передергивает в отвращении — он узнает Хлою из тысячи. Та самая девочка, что нравилась ему в школе, Хелена, когда все ещё было нормально, когда он был обычным пацаном без проблем за пазухой и покореженной нервной системой.

Эта девочка умерла. Сгорела во время теракта в торговом центре, и Рид лично с семьёй ходил на ее похороны. Много людей тогда погибло.

Он думает, что это не просто совпадение, и если Элайджа узнал об этом, об этой девочке и неудавшейся первой влюблённости, что в широких кругах его старой Детройтской школы не обсуждалось, то он точно знает про Ричарда, и, возможно, повлиял на то, чтобы Гэвин тупо дожил до выпуска, вот и отправил пацана учиться в другое место.

Гэвин знает, что Элайджа может решить такие вопросы из-за кучи связей по всей стране. И самое смешное, что на Гэвина эти почести совершенно не распространяются.

В этот день презентации никто не вспоминает о младшем сыне и его каких-то там заслугах в полицейской академии, все внимание достаётся Элайдже. Гэвин даже не в обиде, это же мать его, Элайджа, создатель ИИ, первый во всем, почему бы нет.

В этот вечер он напивается до чертиков, до пелены перед глазами, и впервые звонит ему спустя столько лет по заученному номеру и всхлипывает в трубку: то ли от радости за него, такого умного брата, то ли от злости за несчастное детство и проебанную юность, надеясь, что брат не поймёт, кто это.

Он ничего не говорит и просто плачет, а затем кладёт трубку и пытается заснуть.

Элайджа все равно понимает, ну ещё бы, у него каждый новый номер Рида появляется ещё до того, как Рид сам этот номер узнает — сто процентов, и приезжает ночью к нему в общагу при академии.

Сонный и пьяный Гэвин вываливает на него все, что копил так долго и так усердно, никому не рассказывая.

Элайджа все такой же, каким был, когда Гэвин прощался с ним. Сколько они не виделись, год, два, пять? Уже и сосчитать трудно, только взгляд у него все такой же, только теперь уже сквозь линзы дорогих очков, а запах духов тот же, их уже и выпускать перестали, наверное, а у Элайджи все равно неизменные «AMBRE TOPKAPI» на шее.

Гэвин ругается и кричит, что верил, что теперь больше не может, что любил и любит, а про него забыли, как про ненужную зверушку. Что все от него отвернулись, что он один. И даже ебаный Ричард его кинул. Но суть зла это ты, Элайджа, это все из-за тебя.

Они дерутся на полу, как две озлобленных гончих, Элайджа пусть и хиляк, как думал Гэвин, но, все же, укладывает его на лопатки, прижимая к грязному полу. Гэвину не по себе от такого брата, такого человечного, горячего, дышащего полной грудью, совсем рядом. В своих мыслях он давно превратил его в живого мертвеца, такого же андроида, поэтому ему странно ощущать грудью бешеное биение чужого сердца.

Родного сердца.

А потом его целуют так же, как и в шестнадцать лет: напористо и как-то необыкновенно правильно, и Гэвин поддаётся этой ласке, отвечая. Теперь-то он взрослый парень, теперь он все умеет, только вздрагивает все так же, когда длинные пальцы проходятся по соскам, а влажные губы шепчут на ухо:

— Хороший мальчик.

Элайджа лижет все, до чего только может дотянуться: щеки, ключицы, рёбра, кусается и рычит, когда младший пугается такого Элайджу, хочет вырваться и сбежать, но Камски его ловит, заламывает руки и делает такой охуительный минет, что Гэвин прокусывает кулак, чтобы не закричать на всю общагу. Они так и засыпают на полу, а после Камски пропадает, продолжая не отвечать на звонки.

Гэвин напоминает себе, что Элайджа не тот, кого можно любить.

Только почему-то заказывает себе на сайте за баснословную цену эти самые злополучные духи.

Теперь они стоят на полке рядом с фотографией его класса, когда ещё Ричард учился с ним.

Гэвин тяжело вздыхает и собирается на работу.

Его ждёт первый рабочий день в полицейском участке Детроита.

========== Глава 5/36. Атака ==========

На электронном табло будильника красным цветом сияют цифры: почти пять утра, и просыпаться в такую рань Гэвин привык, точнее, он попросту привык не высыпаться.

Отсвет от будильника напоминает сияющий диод андроида — у Ричарда он почти всегда красный.

Гэвин отворачивается от этого напоминания о напарнике, утыкаясь взглядом в стену.

В темноте не видно абсолютно ничего, слышны лишь мерно капающие на мозг отзвуки протекающего крана на кухне и тихое дыхание рядом. Давно пора вызвать мастера и починить, вот только придет очередной андроид, и Гэвину действительно страшно, что скоро вокруг него не будет людей вообще.

Он обещает самому себе починить кран в выходной и откидывается на мягкие подушки, чуть не задев дремлющего брата. В темноте Гэвину не так мерзко вслушиваться в чужое дыхание, но, к сожалению, люди умеют дышать, в отличие от андроидов, и это единственная зацепка верить в то, что его брат ещё не стал железом; что его брат живой.

Элайджа уже не спит и смотрит на него как сова, не моргая, протягивает ладонь и гладит кончиками пальцев по лицу вдоль шрамов на подбородке, царапает ногтем намечающуюся щетину.

Опускает руку ниже и сжимает горло Гэвина так сильно, пока не видит, как в уголках глаз собираются слезы. Только уже не Элайджа сжимает пальцы, а Ричард без диода. Живой Ричард.

Гэвин громко кашляет, потирая болезненное горло и смотрит прямо в идеальное лицо.

— Малыш соскучился?

Гэвин вздрагивает, просыпаясь от громкого звука будильника и снова хватаясь за горло. Никого рядом нет, а вот капающий кран есть, и давно пора взять отпуск хотя бы за свой счёт, вот только кто ему позволит это сделать?

Рядом спит рыжая морда, а телефон уже светится двадцатью непрочитанными сообщениями, и Гэвин даже знает, что за гавнюк может писать с утра пораньше, но настойчивые удары по двери лишь подтверждают его мысли.

— Гребаный андроид…

Открывать дверь категорически не хочется, но Рид представляет, какой ад устроит ему напарник в рабочее время, и нехотя встаёт с кровати. Хватает лишь пары секунд нахождения на холодном полу босыми ногами и Рид уже готов убивать — отопление снова отключили, в третий раз за неделю, давно пора послушать офицера Чень и переехать в новую квартиру, а лучше в другую страну, где не будет доставучих андроидов с утра.

На ходу подтягивая спальные штаны, Гэвин открывает дверь и тут же отходит в сторону, чтобы случайно не коснуться андроида на входе.

Ричард сияет, как начищенный самовар, вальяжно проходит в квартиру, эффектно стряхивая снежинки с пальто — зачем не мерзнущему андроиду пальто? — и смотрит на Рида так паскудно и осуждающе, как даже не смотрела ненавистная учительница по геометрии в старшей школе.

— Не пачкай мне пол, жестянка, — рычит Рид, нагибаясь за тряпкой и кидая ее под ноги напарнику.

Патологическая любовь к чистоте и порядку не могла исчезнуть даже по утрам.

— А вы все так же не спите, детектив? — и смотрит так, будто знает, что да, не спит, будто камеры висят по всему дому и он не спрашивает, а железобетонно утверждает. — Собирайтесь, мы едем к врачу. Как ваш напарник…

Рид стискивает кулаки и взглядом пытается найти отбросанные в темноте ночи куда-то тапки в виде единорогов, не слыша, что там пиздит это подобие человека.

— Это не страшно, детектив, частые жалобы на плохой сон у двадцати процентов населения земного шара, а десять из них употребляют различные снотворные препараты.

Рид старается не слушать эту ходячую википедию, поэтому все же отыскав тапки, идёт на кухню и сразу скрывается за дверцей холодильника от вездесущего взгляда андроида.

— Ваша продуктивность упала за последние два месяца на 8,3 процента, детектив.

«Из-за кого же, блять, она упала», — думает тот, доставая соевое молоко.

— Вы употребляете кофеин в два раза больше со дня нашего знакомства.

«Хотя бы не бухаю, а хотелось бы».

— Не надо меня игнорировать!

Дверца холодильника резко захлопывается, чуть не прищемив Гэвину пальцы в последний момент.

— Да что с вами, Рид? У вас на лицо все признаки депрессии. Вы шарахаетесь от всех в участке и никак не можете вылечить кашель. Вы абсолютно безответственный! Я не понимаю, как вы вообще дожили до своего возраста.

— Все в порядке, — отвечает Рид, стараясь не смотреть в такие серые и проницательные глаза… его Ричарда. — Все в полном порядке. В полном, блять. Отвали от меня, дай позавтракать.

— Тогда примите мою помощь и сходите к неврологу, она выпишет вам легкое снотворное, какие-нибудь витамины… — Ричард напряжённо смотрит, будто умоляет.

— Я хочу, чтобы вы были здоровы и мы как можно дольше проработали вместе. Пожалуйста.

И если бы Рид не мог с закрытыми глазами отличить Ричарда от Коннора, он мог бы поклясться, что сейчас перед ним пёсик-Коннор, умоляющий кинуть ему палку на заднем дворе.

Врач…

Он и сам думал об этом, сам не раз искал в интернете безрецептурные препараты, чтобы просто попробовать нормально поспать, даже записывал названия, но в итоге выкидывал, забывал. Упала продуктивность, ну да, как же ей не упасть, когда с тобой рядом кошмар наполовину со сбывшейся мечтой под номером один из всех предложенных на свете.

Когда один только звук голоса заставляет дыбом подняться волоски на коже. Когда постоянно приходится напоминать себе, что это не его Ричард, а просто кукла…

Кукла, превратившая жизнь Рида в ночной кошмар наяву.

Конечно, Гэвину давно пора просто вдохнуть полной грудью и кинуть подключённый к сети тостер себе в ванну, чтобы наверняка отпустило и не перехватывало дыхание от простого взгляда глаза в глаза. Все так просто и легко, казалось бы, закончить все можно в один момент — один звонок, и он переведён в другой отдел, один выстрел — и он точно никогда не увидит эти гребаные родинки и одну еле-заметную под полной губой, которую так удобно прихватывать зубами. Одна горсть таблеток — и Рид больше не услышит этот голос, который раньше шептал вещи на ухо, от которых подкашивались колени и сводило в паху.

— Да что с вами такое?! — диод андроида сверкает красным, как почти всегда бывает, когда он злится, гребаный девиант. — Вы будто на другой планете.

Ричард хватает его, заглядывая в лицо и пытаясь что-то рассмотреть в хмуром Гэвине.

— Было бы неплохо, — цедит Рид, ощущая такие знакомые тиски из пальцев на плечах, даже хватка одинаковая. — Отпусти. Я одеваться, жди в машине. И не смей меня больше трогать, ошибка виндоуса.

Медицинская помощь. И в самом деле, может это ему действительно поможет и даст хотя бы выспаться. Прийти в себя Гэвин уже точно не сможет никогда, точно уж не в присутствии Ричарда в его жизни.

Принять душ, побриться, закинуться обезболивающим от головной боли — все на автомате. Рид и сам уже чувствует, что не отличается от андроида совершенно ничем, и склонностью к саморазрушению в частности.

— Поехали, — Ричард уже открывает рот, но Гэвин поднимает ладонь вверх и смотрит сурово, как только может смотреть на объект своего воздыхания, — только, сука, заткнись, пока я тебе не переебал, — и откидывается на сидение, слыша как урчит мотор служебной машины. — Нахуя тебя только Камски собрал… — еле слышно, себе под нос, но андроид все равно слышит и ухмыляется.

Его человек такой забавный.

Совершенно не меняется.

***

Вести расследование сразу после похода к врачу кажется смерти подобным, поэтому Гэвин кивает на темный фасад Старбакса и поспешно выходит из машины. В кармане теплится выписка на аптечные препараты и оплаченный абонемент в бассейн и спа.

В принципе, все прошло неплохо: Гэвин рассказал о своём сбитом режиме, о нервной работе, о снах, умолчав естественно о том, что иногда ему хочется сдохнуть — работа ему ещё нужна, и с чистой совестью под удовлетворённый взгляд андроида вышел из больницы.

— Вы довольны врачом? — спрашивает Ричард, придерживая для Гэвина тяжелую дверь. — Было непросто записать вас именно к этому специалисту, но связи помогли.

Гэвин решает проигнорировать вопрос и не забивать себе голову «что за, бля, связи?» и быстро заказывает себе большой стакан капучино с зефирками.

— Знаете, у вас будет кариес, если вы продолжите в том же духе. Зубы будут гнить. Вы станете непривлекательным и умрете в одиночестве. У вас и так куча недостатков, не добавляйте в список ещё один.

Рид щурится и с вызовом смотрит на надпись РК900 на форме андроида.

— В таком случае, добавлю ещё немного сахара.

— Вы просто как избалованный ребёнок, детектив! — шепчет куда-то в сторону Ричард, и Гэвин замирает. — Вы же все неосознанно делаете мне назло! Своего мнения совсем нет?

—Господи, ты просто ребёнок, — смеётся Рич, пока Гэвин с улыбкой на лице слизывает с чужой щеки кусок торта, которым сам же и запальнул в Ричарда.

— Долго ещё будешь выполнять чужие приказы? Своего мнения совсем нет?

Ричард смотрит на него так, будто устал возиться с глупым человеком, который ну никак не поддаётся дрессировке, будто Ричард тоже заебался, как и Гэвин.

Вот только андроиды не заебываются, даже девианты, но этот Ричард такой человечный, такой привычный, что… Кажется он вот-вот от всей души прижмёт Рида к себе, и тот услышит бьющееся сердце, настоящее, живое, а не имитацию, какая есть на самом деле.

Гэвин с болью понимает, что уже добрые минут десять пялится в это идеальное лицо, забыв о кофе, а андроид пялится в ответ, и это так напомнило его школьные годы, когда…

— Милая футболка, — говорит Ричард.

— Поехали со мной, — говорит Ричард.

— Почему вы плачете, детектив? — таким же голосом говорит РК900, вытирая слезы с лица детектива.

Гэвину все так же хочется умереть.

***

Несомненно, от нового напарника было много плюсов: отчёты писались в мгновение ока без единой орфографической и пунктуационной ошибки. Лаборатория, расположенная во рту, намного быстрее осуществляла раскрытие дела прямо на месте преступления, а также плюшки в виде личного водителя по утрам и кролика из рекламы Duracell в одном жестяном лице, когда надо куда-то сбегать, облегчало рабочие моменты.

Хотел бы так думать Рид.

Но все вокруг видели только плюсы, и один лишь Коннор подозрительно косился в их сторону, когда они проходили мимо. Совпадение ли, но РК900, а в народе Ричард-мертвая-рыба, не очень был рад нахождению своего брата-акробата в непосредственной близости от детектива.

Коннору больше не было позволено стирать пыль своей задницей с угла ридовского стола — теперь это делал Ричард при каждом удобном случае. Что-то быстро проанализировать — пожалуйста, детектив, уже сделано. Сходить за бургером в кафетерий — Ричард уже на половине пути.

Гэвин успел соскучиться по переслащенному кофе, щенячьему взгляду и не смешным мемам его молодости, которые Коннор отчего-то считал самыми смешными и показывал их Риду при каждом удобном случае.

Поэтому, когда Коннор подходит к нему в туалете, Гэвин совершенно не удивлён.

—Мне тебя поздравлять с апгрейдом? — щурится Гэвин, пакостно ухмыляясь. — Теперь у тебя есть член?

Коннор на добрые пять секунд замирает, видимо, осмысливая вопрос, а потом панически мигает жёлтым диодом, прикрывая рот рукой.

— Нет, в смысле, он есть, но я им не пользуюсь. И вообще… — диод бешено мигает красным цветом.

— Тогда зачем ты здесь, если не для поссать? Если это снова не смешные мемасы с два-ка-двадцатого, то уйди.

— Детектив, — видно, что Коннор взбудоражен, — я знаю, что это не мое дело, и я давно заметил вашу реакцию на вашего напарника, но… У вас все в порядке? Уровень вашего стресса всегда на отметке в восемьдесят.

Гэвин вытирает руки бумажным полотенцем и смотрит на свои покрасневшие белки глаз, оттягивая веко. Значит, не мемасы.

— Все в порядке, — будто сам себя убеждает Гэвин, смотря в зеркало.

— Тогда, простите мне мое любопытство, детектив, но вы же знаете человека, чью внешность использовали для моей интеграции в общество?

Гэвин вздрагивает, оборачиваясь на Коннора.

— Простите, если моя догадка верна…

При первом появлении Коннора в участке было не так плохо, он не так похож, точнее, он совершенно непохож, но и это дало слабину, заставило проснуться тому страшному, затаённому глубоко в сердце.

— Я знаю, кто прототип внешности РК900, а не тебя. Ты не очень похож на этого… человека, процентов на сорок, разве что, может… меньше или больше, хуй знает, — шепчет Рид, подходя впритык к андроиду, что приходится задирать шею. — Да, совсем не похож… Насколько я помню.

— Детектив Рид!

Ричард врывается в туалет подобно смерчу, и у Гэвина сжимается сердце от его разъярённого взгляда. Это так знакомо и незнакомо одновременно. Рид чувствует, что его трясёт от страха, он не понимает — было это или нет.

— У нас срочный вызов, а вы тут… прохлаждаетесь, значит, — выплёвывает андроид, подходя ближе.

У Гэвина срабатывают давно забытые рефлексы: точно так же на него напирал Ричард в школе.

Гэвин сжимает кулаки, готовясь к драке.

Нет, нет никакой драки, это прошло.

Он жмурится и старается глубже дышать.

Ничего не слышно. Ничего нет. Ричарда тут нет.

Его нет.

Нет.

— У нас же химия, забыл?

Гэвин совсем все забыл.

— Забыл, как болело тело после драк?

— Забыл, как болело сердце после отказа?

— Забыл, как болели глаза от слез радости?

— Забыл, как больно терять его навсегда?

— Нет, я все помню. Помню.

— У него паническая атака, отойди от него! — тараторит Коннор, подхватывая детектива.

— Не смей его трогать! Он мой! — Коннор в ужасе отшатывается.

Вся его система кричит об исходящей опасности в девяносто шесть процентов.

Ричард легко подхватывает детектива и хватает его за лицо, сжимая щеки и заглядывая в панически открытые глаза.

— Гэвин, сейчас двадцать седьмое февраля две тысячи тридцать девятый год. Ты находишься в департаменте полиции города Детройт. Меня зовут Ричард. Успокойся. Я не оставлю тебя. Я здесь.

— Ричи, — Гэвин протягивает руки к лицу андроида и нежно гладит его скулы. — Ты живой?

— Да, Гэвин. Я здесь. Живой. Я здесь с тобой.

— Что ты творишь? — шипит Коннор, когда Ричард осторожно опускает потерявшего сознание детектива на пол. — Ты же… не живой.

Коннора прошибает на месте, когда Ричард дотрагивается до волос детектива с такой затаённой нежностью, когда он видит с какой любовью он смотрит на бледное лицо и целует ладони в попытке согреть их.

Коннор долго смотрит на Ричарда, вбирая в себя новые чужие эмоции и информацию, как губка, одновременно подбирая алгоритм вопросов.

— РК900, зачем ты здесь? Какая у тебя миссия?

— Моя миссия защищать детектива Рида, потому что человек его защитить не смог, — не поднимая головы ровно отвечает андроид.

— Ты впервые увидел его в департаменте Детроида?

— Не могу ответить на поставленный вопрос, — щурится Ричард, потирая губу, совсем, как человек.

Коннор с бешеной скоростью сканирует происходящее, пока Ричард аккуратно дотрагивается до лица Рида и его волос.

— Он боится тебя, Ричард. Твоё нахождение в этом участке ухудшило состояние детектива. Ты не защищаешь его. Ты его убиваешь.

— Я так не думаю. Я лучше знаю, что нужно детективу. Он мой человек. Занимайся своими делами, РК800, и делами Хэнка Андерсона.

— Ты девиант, — Коннор подходит ближе, склоняясь к лицу «брата», — но не такой, как я. Что с твоим эмулятором эмоций? Он богаче моего. Но… но я раньше стал девиантом, только если…

— Новые разработки, — ухмыляется Ричард совершенно по-человечески. — Информация по эмулятору не поддаётся загрузке.

Коннор вздрагивает, хоть он и девиант, но ему никогда не было так страшно, как при разговоре с этим андроидом. Он чувствует то, что люди называют жгучим стыдом, от того, что не смог защитить детектива Рида.

— Мне нужна информация по прототипу наружной оболочки, Ричард. Кто этот человек?

— Не могу ответить на поставленный вопрос. Вопрос поставлен неверно. И Гэвин скоро очнётся. Уходи.

Коннор впервые не знает, что ему делать, поэтому он делает так, как сделал бы детектив Рид:

— Ричард, детектив давно страдает от депрессии, которая обострилась с моим появлением, ввиду схожей внешности с человеком, которого детектив Рид знает. Я не могу найти о нем информацию, чтобы сгладить ситуацию. Но твоё появление сделало ещё хуже. У него посттравматическое стрессовое расстройство, ты сработал как триггер.

— Как же много ты болтаешь, — медленно качает головой.

Ричард аккуратно расстёгивает верхние пуговицы на рубашке Рида и ловит капельку пота, стекающую по яремной впадине. Он не обращает на Коннора никакого внимания, ведь Гэвин сейчас такой беззащитный. Делай с ним, что хочешь.

— Ричард, ты должен уйти!

— Заткни. Свой. Рот.

Диод РК900 полыхает красным цветом, как и диод Коннора. Гэвин медленно открывает глаза, щурясь от яркого света лампы.

Он трёт глаза ладонями и озирается по сторонам, будто забыл, где находился.

— Скажете кому, на части разберу. Усекли? — Рид неловко поднимается из рук Ричарда и озлобленно смотрит на двух андроидов. — Ричард! На вызов, блять, бегом! А ты! — он тычет пальцем в Коннора в попытке запугать, но выглядит таким бледным и истощённым, что Коннор аккуратно поддерживает его за плечо. — Не лезь! Понял? Не надо. Я сам.

Гэвин выходит из туалета, на ходу пытаясь привести себя в порядок. Он представляет, как выглядит сейчас: взмокший, с полурасстегнутой рубашкой и шальными глазами, и быстро доходит до машины, заводя мотор. В бардачке обнаруживаются сигареты, и Рид с упоением затягивается впервые за долгие годы, расслабляясь в кресле. Голова просто раскалывается на части, а руки дрожат так, что он подкурил себе с десятой попытки.

Мистер Камски, Коннор ищет Ричарда. Примите меры.

— А я думал с Коннором было хуево. Хах.

Он слишком поздно замечает движение слева, как дверь машины открывается и его вытягивают наружу.

— Что…

— Детектив, почему вы сбежали? Неужели я вас так пугаю?

Он стоит впритык к Риду, прижимая его к дверце машины, и рука его лежит аккурат на запястье Гэвина с сигаретой, где бешено бьется жилка, отбивая неровный ритм пульса.

Гэвину кажется, что ещё немного и он расплавится от этого жара, исходящего от андроида. Он всегда думал, что они холодные машины, а не симуляторы пышащего здоровьем тела.

Он никогда не стоял так близко к этому Ричарду, поэтому не может отказать себе в небольшой блажи за все свои страдания. Гэвин смотрит в ответ, заглядывает в стальную радужку, отливающую свинцом, будто на дне плавится раскаленный металл, покрывая им Рида с ног до головы. Не пошевелиться вообще, ни вздохнуть, и он позорно шипит, когда обжигающий Ричард еле-еле трется об его тело.

— Вы не курите.

Пальцы аккуратно откидывают тлеющий бычок куда-то в сторону, Гэвин даже не смотрит куда, не в силах отвести взгляда от серой радужки с расширенным зрачком. Прямо как тогда.

Кончики пальцев андроида медленно поглаживают запястье, а вторая рука скользит к лицу, вдоль взлохмаченных волос Рида. Его гладят по голове, немного оттягивая пряди в сторону, пальцы опускаются ниже на бритый затылок и гладят покрытую мурашками шею.

Дыхание андроида прерывается и на его коже отчётливо виднеется красный отблеск мигающего диода, отдавая в глаз.

Гэвин снова в туалете школы, снова смотрит в эту адскую сталь, и не может себя сдержать, все-таки подаваясь вперёд и накрывая искусственные губы Ричарда своими.

Язык скользит вдоль зубов, губы сминают губы и слюна смешивается с чужой. Ричард кусает его язык и толкает коленом в пах, вырывая первый всхлип человека. И это так охуительно прекрасно, что Гэвин сам обнимает Ричарда, пытаясь слиться с ним в одно целое.

Ричард сжимает его в объятьях в ответ, кусает в нижнюю губу и медленно отступает, все ещё держа Рида за запястье

— Как романтично, — усмехается, поглаживая большим пальцем основание ладони.

Гэвин тяжело дышит и смотрит прямо на Ричарда, понимая, что это было слишком знакомо. Настолько, что он неверяще смотрит на него, облизывая губы.

— Нам пора ехать на вызов, — нарушает тишину андроид, отпуская Гэвина.

Гэвин кивает, молча садится в машину и даже не помнит, как попал домой.

И лишь в кровати под звук капающего крана он набирает давно заученный номер.

— Элайджа, он же умер, да?

На том конце провода никогда не отвечают на этот вопрос, сколько бы Гэвин его не задавал за все эти месяцы сотрудничества с андроидом — все впустую.

— Я… мне кажется, я схожу с ума, — шепчет на грани слышимости, сжимая пальцами простынь до боли. — Мне страшно, Эл, мне очень страшно. Он говорит такие же вещи, как мой…

— Я буду с тобой, не бойся и ложись спать.

— Лучше бы ты не выполнял своих обещаний.

Гэвин скидывает вызов. Все как всегда, брат никогда не говорит ему правду.

— Спокойной ночи, Ричард.

За дверью тихо вздрагивает андроид, так и не решившись постучать в дверь.

***

Коннор на самом деле не такой лапочка как могут на него подумать. Он давно стал выключать такие эмоции, как сострадание и милосердие: он не смотрит на детей, которых отдали в детский дом при аресте их отца, не смотрит в глаза родственникам погибших, если расследует убийства, не заводит разговоры с сослуживцами об особо опасном деле. Он выключает свою эмуляцию, отвлекаясь на новое расследование или ютуб в собственной голове, а с виду улыбается.

Ему нравится повышенное внимание.

С виду он отличный работник.

Работник, блять, месяца.

Он понимает, что так делать нельзя, но не может остановиться. Все в отделе души в нем не чают, и только один пазл не влезает в картинку.

Один человек не смотрит на него, одной улыбки из тысячи не хватает в ответ.

Он смотрит на Гэвина Рида и понимает, как тот его боится. Это видно: все рефлексы человека кричат о страхе, и Коннор пытался разобраться в этом после всей истории с девиантами и восстанием.

Но Гэвин перестал шарахаться от него и запираться в туалете, он стал более… нормальным.

Коннор часто за ним наблюдает; он видел сто раз с какой тоской во взгляде смотрел на него детектив, сколько боли было в застывшей позе и прикушенном пальце. Сколько невысказанных слов теплится у того на языке, когда Коннор здоровается; и ещё больше — когда прощается.

И это было необычно.

Наблюдать за детективом всегда было интересно, видеть его поджатые губы, когда Коннор начал носить ему кофе, замечать задержку дыхания, когда Коннор наклонялся ближе, дабы показать новое видео на ютубе.

Все это заставляло андроида перебирать тысячи эмоций, что он испытывал, но всегда не хватало какой-то одной, особенной. И это бесило особенно сильно.

— Лейтенант, я не могу понять то, что я чувствую к детективу Риду, — скривился как-то Коннор, когда Хэнк обедал в кафетерии.

— Ты разве не знаешь, что за эмоции бывают, когда тебя кто-то бесит? — ухмыляется тот, пихая в плечо.

— Детектив Рид меня не бесит. Напротив, — Хэнк поперхнулся, — мне хочется увидеть, как детектив улыбается мне в ответ. Что это за эмоция?

— Сынок, я не знаю, — мотает гривой Хэнк, тихонько паникуя.

Почему-то Коннору в голову никогда не приходило, что его внешность может кому-то принадлежать. Кому-то ранее живому. Но по страху, исходящему от Гэвина, когда в дверях появляется Элайджа Камски с новым андроидом-детективом, Коннор понимает, что такое настоящий страх. Что до этого Гэвин боялся на жалкие пять процентов. Он цепляется за форму горячими пальцами, и у Коннора в программе накаляется система.

РК900 смотрит на них так, будто уже давно все для себя решил. И это бесит Коннора ещё больше.

Его бесит Ричард, и как же хорошо Коннор сковывает свои эмоции.

Поиск по лицам не даёт абсолютно ничего. Все не то. Все не так. Коннор с раздражением наблюдает за этим Ричардом, вся его система вопит об исходящей опасности. Что-то в этом андроиде не то. Нет присущей только проснувшимся девиантам проблемы с адаптацией, полностью отсутствует механическая задержка суставов, богатейшая лицевая мимика, подбор слов такой, будто он всю жизнь общался с Ридом и вообще со всеми вокруг, только андроид этим совершено не пользуется.

Весь его мир сужен до детектива Рида, он даже ни с кем не здоровается, хотя мог за день настроить весь отдел к себе благосклонно.

Он слишком человечный.

А Коннор слишком наблюдательный, и ему не нравится такое отношение к детективу.

После той панической атаки, Рид стал чуть лучше выглядеть, да и общие показатели стресса понижены. Затем Коннор замечает блистер сильнейших антидепрессантов и все становится на свои места.

Вот только сделать Коннор ничего не может.

А потом он случайно узнает от Хэнка за очередным пятничным вечером в баре, что был такой вот друган у Гэвина, и похож ты так на него, сынок.

Что за друган и куда он там делся, Хэнк, естественно не помнит, Рид тогда вообще взял отпуск и пропал. А вернулся потом другим человеком.

Коннор делает мысленные пометки с желанием как-нибудь заглянуть к детективу в гости. И желательно, когда его нет дома.

========== Глава 6/27. Без лица ==========

Комментарий к Глава 6/27. Без лица

Очень обрадуюсь, если напишите отзыв, свои мысли относительно сюжета, персонажей или просто скажете спасибо за главу, потому что - ХЕЛЛОУ УЖЕ 54 СТРАНИЦЫ БЛИН И ОБНОВЛЯЕТСЯ ВСЕ ОЧЕНЬ ЧАСТО А Я НЕ ЗНАЮ ЧИТАЕТЕ ВЫ ЭТО И КАК ВАМ ПЕРСЫ ВООБЩЕ И ЧЕ ВООБЩЕ НРАВИТСЯ ВАМ ИЛИ НЕТ МОЖЕТ СЕКСА БОЛЬШЕ ДОБАВИТЬ ИЛИ СТЕКЛА СКАЖИТЕЕЕЕ

Вот, так что жду отзывы)) спасибо))

Рид никогда не курил. Нет, самокрутки с Элайджей в клубах или редкие-редкие косяки по выходным с Саймоном в школе особенно после сдачи ебаных экзаменов — да, но именно сигареты, как ритуал, и патологическую зависимость от никотина Гэвин не признавал. Ему не нравился сам концепт курения — лишняя трата денег, скверное дыхание, запах от одежды, зависимость.

Вокруг было и так дохрена опасностей, чтобы умереть, и добавлять в этот длинный список ещё и процент образования раковой опухоли? Ну уж нет, Риду и так приходится каждодневно спасать свою шкуру на работе.

Любые зависимости ему не нравились, будь то любовь к сладкому, к песням любимой группы или сигаретам, и даже к собственному брату.

Зависеть от чего-то кажется ему ужасным, ненормальным.

Поэтому он долго стоит около магазина в каком-то обшарпанном районе Детройта после поимки бегунка и, когда сослуживцы уезжают на служебной машине, наугад покупает пачку Marlboro. Продавщица — человек, а не андроид — на него странно косится до тех пор, пока он не скрывается за поворотом.

Ему нужно научиться хотя бы курить, хотя бы делать вид, что он курит: или так или это дело под прикрытием отдадут кому-то более компетентному в вопросах маскировки и адаптации.

Гэвин сглатывает и вскрывает свою первую в жизни пачку, вытаскивает сигарету, рассматривая маленькую палочку смерти, и убирает обратно в карман.

Телефон заебал вибрировать сообщениями от неугомонного брата, поэтому Гэвин ускоряет шаг, чтобы быстрее добраться до автобусной остановки, а там и до бара, в котором методично напивается Элайджа, отмечая очередной прорыв в создании андроидов.

Пьяный брат это на самом деле интересно. Он и ещё парочка таких же учёных сидят каждый со своей бутылкой текилы и громко переругиваются, обсуждая темы, в которых Рид совершенно не шарит.

— Один терабайт, — плюётся рядом сидящий коллега Элайджи, задевая рукой Гэвина и проливая его напиток. — Один терабайт, и я скопировал бы его сознание! Те-ра-байт, — нараспев. — Он будет жить вечно. Я тебе клянусь, — и громко рыгает под одобрительный гул других таких же дорков.

Утончённый Элайджа, курящий тонкую сигарету, совершенно не сочетается с этой гудящей, словно улей, компанией. Он лишь улыбается, протирает запотевшие от жара очки и чокается, не произнеся ни одного тоста. Лишь курит одну за одной, да смотрит на брата слезящимися глазами.

— Элайджа создал то, что изменило мир! Выпьем за него!

— А ведь все началось просто с создания игры! Никто не верил в нас!

— Все же хорошо, что эта социальная сеть не разошлась в массы!

Гэвин и рад за брата, но видит его красные глаза: лопнувшие капилляры тянутся паутиной по всему глазу, и трясущиеся руки. Знает, что вся эта наука отбирает у брата всю его человечность, поэтому незаметно сжимает его ладонь в своей под столом, поглаживая широкое запястье.

— Гэвин, все намного хуже, чем я думал. Мы зашли так далеко, — шепчет, смотря в свой стакан, — пора остановиться, но я не могу. Я хочу довести все до идеала. Но это противоречит природе. Мы сохраняем то, что рано или поздно должно умереть. Мы играем со смертью.

— Ты же перфекционист, — Рид наливает себе рюмку, поднимая ее над столом, — за тебя, брат. Не перетрудись только. Все будет в порядке, значит, ты рождён, чтобы победить смерть.

Элайджа впервые благодарно улыбается за вечер.

А после в постели прижимается к нему особенно отчаянно, не отпуская от себя ни на секунду. Целует пьяно и слишком развязно, будто не может насытиться, и обещает, что это все в последний раз, что эта ночь окончательная, последняя в их больных отношених, когда спускается пальцами к члену и сжимает его в ладони, поглаживая, не отпускает от себя, кусая в шею и прикасаясь так нежно и одуряюще прекрасно, пока Гэвин не кончит несколько раз подряд.

А затем затихает, начиная шептать еле-различимо:

— Чувствую, грядут великие перемены. Я создал страшную вещь, Гэв. Страшную и прекрасную.

Гэвин лежит с ним до тех пор, пока брат не уснёт, вылезая из-под тёплого одеяла и выходя на балкон, накинув куртку.

Пачка все так же теплится в кармане. Позже.

***

На работе он начинает замечать, как небольшими стайками его гогочущие сослуживцы идут на перекур с ароматными стаканчиками с кофе, и тяжело вздыхает, кидая взгляд на аквариум Фаулера.

Капитан так ему и сказал, что дохрена информации льётся как-раз во время перекуров, вроде ничего не значащие разговоры, но несут в себе больше смысла, чем целый допрос.

Время поджимает, у него всего месяц на подготовку и три на внедрение с последующим закрытием дела. Поэтому он, еле переставляя ноги после просиживания на стуле за изучением подноготной его будущих «друзей», сжимает в кармане пачку злополучных сигарет и выходит вслед за группой людей.

Офицер Коллинз, самый громкий из всех и самый бесячий пидарас округи, удивленно поднимет выщипанные брови и молча подкуривает Риду сигарету какой-то понтовой зажигалкой с гербом Америки.

— Напряженная работа, да? — сам себе кивает Коллинз. — Где ты только такие выцепить успел, их и не продают больше.

Рид молча пожимает плечами, стараясь не закашлять от окружающего его дыма.

Полный пиздец — если ему трудно дышать рядом с курильщиком, то что будет, если он…

— Ты чего? — незнакомый парень с патруля кивает на руку с подоженной сигаретой, — истлеет же. Кури, пока перекур не кончился. Фаулер и так бычится.

Горло обжигает. Рид собирает всю свою выдержку в кулак, чтобы позорно не закашлять перед этими мудаками. В голове пролетает мысль, что надо было первую сигарету пробовать в одиночестве и пьяным, потому что самокрутки под алкоголь заходили только так.

К ним медленно подходит дымящий Андресон и понимающе смотрит на Гэвина, он его будущий координатор по внедрению в группу гандонов, поставляющих красный лёд из Китая, и знает, что Гэвину придётся не только курить, но и возможно пробовать товар.

— Малец, задержись после работы сегодня, обмозгуем пару вопросов.

Риду хочется послать его на хуй, за мальца, ему уже почти двадцать семь, какой он, блять, малец. Но лейтенанту простительно.

После работы Андерсон молча смотрит на Рида и думает, что с таким лицом его точно в группировку не примут — слишком уж он чистый, что на вид, что внутри, хоть и пытается ершиться, но он все равно чувствует, что у этого парня моральных принципов больше, чем у него самого в том возрасте.

— Боишься боли? — они выходят к стоянке и садятся в служебную машину.

Гэвин непонимающе смотрит и отрицательно мотает головой, думая о том, что физически ему абсолютно все равно.

— Тогда отлично.

Поэтому, когда они приезжают в тату-салон и Андерсон предлагает набить знак анархии на шее и пару матерных слов на костяшках пальцев, чтобы не вызывать подозрений относительно прошлого, которое ему придумают, он соглашается.

И почему-то эта боль не такая страшная, чем одиночество, к которому Гэвин так привык.

***

Месяц подготовки, а также почти три месяца внедрения в банду проходят на ура, за исключением одного пункта. В последний момент облавы, один из шестёрок с милым именем ЛуХань, спалил Гэвина со всеми потрохами, после того, как Рид отправил данные с подтверждением операции своим напарникам по делу.

Рид не может понять, где он прокололся, да и ЛуХань говорить не будет, он просто вкалывает лошадиную дозу наркотика Риду в вену и берет складной нож, который всегда носит с собой.

У Рида не проносится вся жизнь перед глазами, как он думал. В голове лишь одни сожаления. Вот теперь его точно убьют, навсегда. Не будет больше ничего, он никогда не сможет сказать брату все то, что думал, о чем мечтал, о чем так больно говорить, никогда не помирится с родителями, никогда не встретит снова…

— Такое милое лицо у тебя сейчас. Слабый, слабый Гэвин, на фото с полицейской академии ты совсем маленький и милый.

Гэвин слышит белый шум в ушах, а потом чувствует, как что-то тёплое стекает по его лицу, затекает в рот, глаза, уши. Ему совсем не больно, ему не страшно, ему кажется, будто его гладят по голове, а потом слизывают пот с влажной шеи шершавым языком и раздевают. Ему кажется, будто мягкие пальцы Элайджи сжимают его запястье, и сердце скачет как сумасшедшее. В глаза бьет серый свет, и он так напоминает Риду серость давно забытых глаз, что он щурится в попытках отогнать от себя этот призрачный образ.

— Спи крепко.

В голове мягкий бриз, Рид проваливается в сновидение, будто падает на пуховые перины.

Где-то слышится знакомый крик Андерсона. Он падает в долгожданную серебряную темноту.

***

Открывать глаза по-настоящему сложно. Гэвину в нос бьет резкий аромат медикаментов и какой-то противной мази.

А ещё крови.

Ее запах он знает точно, ни с чем не спутает. На лице будто подушка. Рид поднимает руку, чтобы убрать ее, кое-как открывает глаза и смотрит прямо в испуганное лицо девушки.

— Доброе утро, — улыбается она и что-то делает с его левой рукой. — Вам нужно отдыхать. Сейчас я позову врача, он вам все расскажет, — и, предугадывая желание Гэвина, аккуратно убирает его поднятую ладонь от лица.

В палату влетает Фаулер с врачом и все смешивается в сумбурный коктейль.

То, что ему говорят, не укладывается в голове. Пересадка кожи, двухнедельная кома, месячное восстановление и полный покой на время лечения после снятия швов и удаления рубцов лазером. А ещё его чуть не изнасиловали. Его полумёртвое тело. Его, еле дышащего после нанесённых ран и наркотика, чуть не изнасиловали какие-то наркоманы, когда сбегали, и спас его гребаный Андерсон.

Он помнит, как ебали толпой проституток из Китая, которые перевозили наркоту… начинается тошнота.

Горло сводит и на глаза наворачиваются слезы, когда он все это слышит от капитана.

Гэвин непонимающе смотрит в протянутое зеркало, маленькая компактная пудреница медсестры, и видит там только глаза: покрасневшие белки с тусклым зрачком. Глаза живого мертвеца.

Он не чувствует своего лица, свою улыбку, свой лоб.

Все покрыто белой марлей, скрывающей ужасные стыки пересаженной кожи.

Гэвин отмирает. Фаулер давно ушел, а напротив стоит врач, смотрит на него выжидательно. Рид смотрит на свои дрожащие пальцы, сминающие свою же историю болезни, и отдаёт ее обратно в руки врача.

— Всех поймали? — запоздало спрашивает Гэвин.

— По моим данным да. Вам даже присвоили награду. Ваши коллеги приходили почти каждый день, а брат только ушёл, перед тем, как вы очнулись.

— Как мило, — шепчет Рид, и голос он свой тоже не узнает: шелестящий, как жухлая трава на осенней дороге.

— Мистер Рид, с этого дня вас переводят в другую палату. И ещё ваш брат только что звонил…

Рид ничего не слышит, лишь понимающе кивает и снова смотрит в зеркало, гипнотизируя собственные зрачки.

Пока его везут на каталке в другую часть госпиталя, он смотрит лишь в потолок — тот не меняется на протяжении всего пути. Гэвин насчитал сто тридцать восемь ламп, и пять из них не рабочих.

Новый врач заходит тихо и так же тихо садится напротив Гэвина, который абсолютно не реагирует на вошедшего.

— Привет, Гэвин. Давно не виделись. Выглядишь отлично. Прям как Джокер.

Риду кажется, что ему послышалось такое фамильярное обращение и насмешка в его адрес, он отрывает свой взгляд от маленького зеркальца, с которым не расстаётся, и смотрит прямо в серые омуты напротив.

— Как Джокер — Лето или как Джокер — Леджер?

— Как оба вместе, ведь я проводил операцию. Постарался соединить двух красавчиков вместе.

Гэвин не любит курить, презирает любые зависимости, будь то сладкое или музыка, но сейчас точно не отказался бы от лишней затяжки так полюбившихся за месяцы сигарет.

— Я сдох?

— К сожалению, нет, — ухмыляется Ричард, повзрослевший Ричард с неменяющимся выражением лица и неловкой улыбкой. — Кстати, те таблы, — он кивает на блистер, что лежит на тумбочке, — от них твой член скоро скукожится. Так что не забывай их вовремя принимать, медсестра напомнит, — и подмигивает, поднимаясь со стула.

Гэвин замечает, что его походка стала ещё увереннее, он раздался в плечах и выглядит теперь как Терминатор версии 2.0, будто из качалки не вылезает. А ещё ему жутко идёт белый цвет, и Рид с позором понимает, что все ещё — да, что все ещё помнит те неловкости его первой реальной влюблённости, но по голове будто обухом бьет. Он теперь точно Ричарду на хуй не сдался ни в каком ключе с таким-то покорёженным лицом, изломанной психикой и кучей комплексов, пришедших с возрастом.

Гэвину кажется, что это все сон, что он до сих пор привязан к стулу в подвале их притона и вот сейчас войдёт ЛуХань и все начнётся заново.

Он каждый день молча принимает таблетки, ужинает, а вечером, спустя неделю, после отбоя, дверь в его одноместную палату открывается.

Ричард стоит над его кроватью в накинутом на плечи пальто и сжимает пальцами ключи.

— Ты как всегда умеешь нарываться на неприятности, — тянет Ричард, включая ночник. — Рассказывай.

И Гэвин рассказывает обо всем, о школе, о времени, когда Ричард ушёл, об армии, академии, брате, андроидах, работе в полиции, прикрытии и жутком страхе. Он говорит и говорит, не замечая чужой тревоги и сжатых губ. Не замечает, как хмурятся брови с каждым сказанным Гэвином словом.

Он даже не замечает, как начинает плакать в самом конце своего монолога, ведая о своих страхах, сбывшихся мечтах, о том, как он был чертовски рад стать полицейским и какое гавно с ним приключилось.

Ебаная карма.

Ричард слушает, не задаёт вопросов и под конец, когда Рид рассказывает о том, что он чувствовал там, сидя в подвале под наркотой во время операции, ничем не могущий помочь своим товарищам, сжимает его ладонь в своей — холодную и исхудалую в большой и тёплой.

Гэвину впервые спокойно со дня его пробуждения.

***

Если в отделе Гэвина думали, что он моральный урод, циник, посылающий на хуй все и вся, то его лечащий врач был в разы хуже. Несомненно, Ричард выглядел отлично: на пятнадцать из десяти, не орал на персонал больницы и никогда не матерился даже на тупящих практикантов с университета, но смотрел на всех так, будто секунда — и он вытащит из-за пазухи глок и прикончит всех в округе.

— Он ебанутый, — так и говорит офицер Чень, пока Рид листает принесённые ею журналы, — когда я прихожу, смотрит так, будто я убила кого-то. Хотя гипотетически могла, я же в полиции работаю, — усмехается. — Не пускал к тебе, пока я всю сумку не показала на посту охраны, типа я могла что-то незаконное принести тебе. Я офицер полиции! — ругается девушка. — Как он вообще смеет!

— Это норма, — кивает Рид, понимая, как же он соскучился по таким разговорам с Тиной.

— Он меня пугает, — подытоживает коллега. — Но я рада, что повязку сняли, на шее только осталось, но это ничего. Это не так страшно, как твой Ричард.

Ему самому иной раз страшно, до хладного пота на спине. Страшно так, что он просит улыбчивую медсестру увеличить приём седативных, чтобы он спал, как убитый.

Стыдно смотреть в глаза, стыдно вспоминать то, как они расстались. Невыносимо стыдно.

Ричард не бьет его, как раньше, даже не орет. Он просто смотрит, и когда дотрагивается, проверяя повязки, меняя бинты в перевязочной, отсылая медсестру пить чай, Гэвин задерживает дыхание. Ему кажется, что его тихо ненавидят. Он жалеет о своём пиздострадании и откровенности буквально на следующее утро, когда Ричард приносит ему смазку и порно-журналы.

С обнаженными мужчинами.

Ричард чертовски паскудно ухмыляется.

— Чтобы скучно не было.

— Он ебанутый, — соглашается Рид, вспоминая, как той же ночью дрочил под одеялом, вот только журналы ему совсем не понадобились.

«И я такой же».

— Увидимся, — офицер Чень аккуратно целует его в лоб на прощание, с него буквально вчера сняли повязку.

Когда Гэвин поднимает голову в проеме стоит Ричард, а рядом с ним улыбается Элайджа, и Гэвин неосознанно улыбается в ответ.

Камски галантно целует руку уходящей Чень и затем порывисто обнимает Гэвина.

— Братец, выглядишь намного лучше. Как снимут все бинты тебе сделают шлифовку лица, ни одного шрама не останется, я обещаю тебе, Гэв. Я что-нибудь придумаю.

Рид молча кивает, почему-то не сомневаясь в том, что его вылечат. Через неделю должны снять бинты с шеи, а после будут просто процедуры и постепенная отмена всех заживляющих.

— Думаю, ты понимаешь, что работать в полиции ты больше не будешь?

Улыбка сползает с лица Гэвина, он непонимающе хмурится, чувствуя на себе взгляд Ричарда.

— Я так не думаю.

Когда Элайджа уходит, а Гэвин почти засыпает, Ричард молча садится на его кровать.

Сидеть так и молчать становится каким-то ритуалом. Первые дни Ричард садится в кресло и читает истории болезни своих больных, делая пометки, пока Рид засыпает от убойной дозы седативных. Затем он приносит Гэвину книги, и тот их читает хотя бы полчаса перед сном, иногда поглядывая на сосредоточенного Ричарда.

А потом.

— Гэвин, проснись, — Ричард стоит около кровати, когда Гэвин кое-как открывает глаза.

На тумбочке часы светятся третьим часом ночи.

— Что случилось? — щурится Рид, приподнимаясь на подушке.

— Ничего, — Ричард садится в кресло, где всегда сидел, только теперь из-за темноты в комнате его не видно. — Просто приснился плохой сон, понял, что не усну, и решил разбудить тебя тоже.

Гэвин усмехается, вспоминая, как сучий Ричард делал так в школе, его часто мучили кошмары, и он мог не спать несколько суток, и Гэвин ночи проводил с ним в закрытом классе музыки.

— Ты врач, но ничего не можешь сделать со своими кошмарами. Самому не стремно? — почему-то это получается слишком озлобленно, но Гэвин не извиняется.

— С теми кошмарами я давно разобрался, — тихо усмехается, включая на айфоне фонарик. — Но мне приснилась твоя смерть. Это я не могу контролировать, уж извини, малыш Гэви.

Гэвин сжимает зубы и старается глубоко дышать. Главное, не вестись на провокацию, прошло уже десять лет, пора взять себя в руки и не реагировать так болезненно на его подначки.

— Ты совсем не изменился, — Гэвин под одеялом впивается ногтём в собственное бедро.

Ричард перед ним такой охуительно прекрасный, что возбуждение теплится внизу живота, заставляя член просыпаться.

— А вот ты во многом поменялся. Научился говорить «нет» своему брату, — Ричард смотрит своим фирменным взглядом, не мигая, ловит каждое нервное движение Гэвина, а тому страшно пошевелиться.

Все тело покрыто мурашкам, хочется поерзать, чтобы головка немного сместилась вправо, и трусы так не давили, заставляя дрожать.

— В одном только ты так и не поменялся, — Ричард медленно подходит, присаживаясь на край постели и наклоняясь к Риду.

Нос Ричарда почти касается скулы Гэвина, пока тот напрягается изо всех сил, чтобы не податься вперёд, навстречу. Под ногтями он чувствует кровь, настолько глубоко он вогнал их под кожу на бёдрах в попытке успокоиться, но становится только хуже.

По спине льётся пот и Гэвин упрямо смотрит вперёд на свои ноги, скрытые под одеялом, пока Ричард дышит с ним рядом одним воздухом, в сантиметре от лица.

Карр аккуратно убирает влажные волосы со лба, проводя подушечками так нежно, что хочется податься навстречу этой ласке. Рид зажмуривается.

— Не смей закрывать глаза. Сиди и смотри.

Ричард одним движением откидывает одеяло в сторону, и Гэвину хочется умереть от стыда. Его возбуждение отчётливо видно сквозь боксеры, и влажное пятно от смазки мерцает в темноте.

Рид царапает бёдра и дрожит от унижения, пока Ричард просто смотрит на его член, обтянутый тканью, и шумно сглатывает.

Гэвина прошибает от этого звука, он косит взгляд на Ричарда, и видит алеющие щеки и бешеные глаза, серую радужку затопил расширенный зрачок, а дыхание поверхностное и очень горячее.

— А ты все такой же гребаный педик, — шепчет на ухо Ричард, задевая губами мочку. — Можешь кончить, — и кусает в шею прямо над кромкой бинтов, где кожа только-только зажила.

Гэвин всхлипывает, его подбрасывает на кровати от этого злого шёпота, и он кончает себе в трусы, не в силах сдержать тихий стон.

Пальцы покрыты кровью, и его ведёт от тёплого Ричарда, который кладёт его голову к себе на грудь и тихо поглаживает волосы.

— Как же я тебя ненавижу, — шепчет, пока Рид смотрит на натянувшиеся от возбуждения штаны Ричарда. — И так хочу, будто мне снова шестнадцать и я подглядываю за тобой в душе. Ты тогда ещё так смешно задницей всегда вертел. А я… я не сдержался один раз и вот уже каждый день подглядывал за тобой. Пока днём мы показательно друг друга ненавидели, вечером я не мог тобой налюбоваться…

— Что ты… Ричи.

— А потом ты мне признался, и я…

— И ты чуть не убил меня. Расквасил мне башку так, что ещё неделю в больнице лежал с сотрясением.

Ричард сжимает ладони на плечах Гэвина.

— Я видел тебя довольно часто, наши университеты расположены недалеко. Но я не мог подойти, просто наблюдал за тобой.

— Я могу предъявлять тебе обвинение за преследование? — усмехается Рид.

Ричард встаёт, укрывая Гэвина обратно одеялом.

— Знаешь, я не думал, что мы увидимся вот так. Я тысячу раз представлял нашу встречу, но ни разу - в больнице, куда ты попадёшь с потерей крови, при которой не выживают.

Рид рассматривает свои пальцы, покрытые кровью.

— И что дальше? Мы уже взрослые люди, Ричард, избить меня и назвать педиком снова не получится.

— Ну, почему же, — Ричард паскудно улыбается, кладя голову Риду на коленки, — педиком я тебя назвать могу в любой момент.

Рид закатывает глаза, потянув Ричарда за ухо. Он считал это началом, но это как всегда было лишь начало конца.

***

— И ты серьёзно? — Ричард хмурится, подкуривая сигарету, пока его одногруппник, ныне работающий в Киберлайф, втирает ему какую-то несуразицу.

— Давай просто попробуем. Если не получится, так и быть, компания все равно тебе заплатит. Ты останешься только в выигрыше, — его друг внимательно смотрит прямо в глаза. — Какая зарплата у врача в больнице, Карр? Ты же не берёшь деньги у дяди. Думаю, собственно заработанные тебе не помешают. Чёрт, да тебе даже делать ничего не надо. Полежишь, поспишь, все.

— Ладно, а почему именно я? — Ричард уже не думает, что идея отдать свое тело на полчаса для изучения столь глупа.

— Твоя внешность, — парень напротив ухмыляется, — ты же секси. То, что доктор прописал. Да и умный, если не сказать гениальный, твой мозг будет очень интересно изучить.

— Тогда деньги вперёд, — скалится Ричард.

— Узнаю своего Ричарда! Поехали!

========== Глава 7/30. Любовь ==========

Комментарий к Глава 7/30. Любовь

Enjoy :3

И да, многое пришлось из этой главы поместить в следующую, потому что слишком много информации. А поразмышлять о горестях персонажей я люблю. 66 страниц, а все начиналось просто как драббл))

Нет дня, чтобы душа не ныла,

Не изнывала б о былом —

Искала слов, не находила —

И сохла, сохла с каждым днем, —

Как тот, кто жгучею тоскою

Томился по краю родном

И вдруг узнал бы, что волною

Он схоронен на дне морском.

Если бы Гэвину когда-нибудь сказали, что он будет, как ошпаренный, спешить домой, чтобы успокоиться перед предстоящим свиданием — он бы покрутил пальцем у виска и послал этого человека далеко и надолго, желательно, навсегда.

Никогда не уделяя своей внешности, в принципе, должного внимания — на данном этапе Гэвин очень об этом сожалел. В сегодняшний вечер хотелось выглядеть особенно хорошо, ведь Ричард пригласил его в хороший ресторан. Гэвин прочекал все отзывы, узнал лучшее блюдо из всех возможных и виды кухни, чтобы не ударить в грязь лицом.

«Интересно, мою рубашку ещё не поела моль в шкафу?»

Прошло уже три месяца с его выписки и реабилитации, если не присматриваться — шрамы не заметны, остался лишь один видимый на носу и шее; два месяца и одна неделя, как он не видел Элайджу, погружённого в свои исследования, да и похуй, они поссорились из-за желания Рида продолжать работу; и ровно месяц, как они с Ричардом решили перевести свои отношения из графы «все-сложно-с-этим-педиком» в графу «мы-вроде-вместе-а-там-хуй-знает-как-получится».

Смотря в зеркало, Рид сбривает щетину, в тысячный раз оценивает свой неровный шрам на носу, выдирает волосы из носа и становится под душ, с опаской беря в руки гель с ароматом персика, что подарила Тина, а не привычный морской бриз. Гель пахнет очень вкусно, и Гэвину кажется, что он вылил на себя половину флакона.

Под шелест бьющих о кафель капель он тихо усмехается себе под нос: никогда не думал, что доживет до такого, когда голову будет кружить лишь от одного упоминания о человеке, коротить лишь от взгляда в серые глаза, а тело покрываться мурашками от любых прикосновений, даже самых незначительных, будь то простое рукопожатие при встрече или похлопывание по плечу.

Рид был множество раз на свиданиях с девушками и никогда с парнем, но это было очень давно, несколько лет точно прошло с его последней вылазки, потому что стоило его потенциальной девушке узнать, кто его брат — так они сразу пытались познакомиться со старшим и в итоге перепадало всегда Элайдже, а не Гэвину. И современем Рид забил на желание построить отношения, а врать, что брата у него нет? Серьезно?

Он, конечно, понимал, что не все девушки такие, но ему попадались именно такие… и со временем он перестал хотеть семью. Вспоминая своих отца и мать, он не хотел быть как они.

Про парней он даже не думал. Его никто не привлекал из своего пола, а забитая со школы в голову гомофобия — видимо, Карр вбил ее своим точным ударом — Ричарда портила все его мысленные подкаты к парням на студенческих вечеринках.

Он просто боялся отказа, боялся того, что все повторится. На самом деле, с виду уверенный и своенравный, он был очень зажат в плане отношений и чертовски боялся отказа, поэтому даже не пытался. Такие люди могут сочиться ядом направо и налево, но если их поставить рядом с человеком, который им симпатичен, они будут молчать, как рыбы. Рид был как раз из таких.

И вскоре секс, как таковой, и отношения перестали его волновать вообще. Посмотреть ночью порнушку? Ок. Идти с очередной девушкой на свидание? Я лучше дома подрочу.

Поэтому, когда Элайджа давным-давно просто предложил некоторые вечера проводить вместе, как семье, Рид не заметил совершенно никакого романтично-сексуального подтекста. Их отношения после создания первого андроида и того пьяного минета от брата так же и базировались на сухом приветствии и неуютном молчании в трубку, если один звонил другому. Обычно это было раз в неделю в выходной день.

На семейных вечерах пару раз в месяц они делали вид, что все прекрасно, но молчали, пока мать обсуждала подруг, а отец рассказывал очередную байку.

Им попросту не о чем было говорить, а когда Гэвин хотел начать вести себя, как взрослый человек, — а он действительно хотел — и забыть те старые обиды — приходила ещё большая обида, которую Гэвин просто определил чертой своего скверного характера — обида на самого себя за глупые поступки и долгие размышления о своём поведении и разборе допущенных ошибок.

Ошибок в жизни, как у любого среднестатистического человека, было дохуища.

«Хоть жопой жуй», — говорила обычно Тина, и Рид был полностью с ней согласен. Но если все со временем забывали об этом, отвлекаясь на что-то хорошее и новое, то Гэвин — нет, потому что хорошего в его жизни было мало.

Склонный к самобичеванию, в один из «прекрасных» рабочих дней, Рид вообще пришёл к выводу, что все беды своей жизни он получил заслуженно, так ему, блять, и надо, и многое ему ещё в малом размере вернулось.

Он искал плюсы других людей там, где их быть не могло никаким образом, приняв вину родителей за отсылку в закрытую школу на себя, тотальное желание контроля от брата — за чистую привязанность и желание защитить. Поступки Ричарда он трактовал, как «я дурак, сам все испортил», — что на самом деле не далеко уходило от реальности. И много раз перед сном, поглаживая за ухом рыжего кота, названного Рыжей Мордой, которого подобрал на улице зимой, Гэвин представлял, как могла иначе сложиться его жизнь, но ничего дельного на ум почему-то не приходило.

Он настолько погряз в собственном одиночестве, что уже не понимал — а разве бывает иначе?

На работе при постоянной опасности ты легче отпускаешь некоторые ситуации, но только не Рид: за два года работы в департаменте Детройта он переругался со всеми, с кем только мог, получил несколько замечаний от Фаулера, благо без записи в дело, дрался около шестидесяти раз как с сослуживцами, так и с гражданскими, и был отправлен к психологу, которого успешно игнорировал все сеансы.

И зря.

«Тотальное одиночество не есть хорошо», — твердила ему психолог, но Рид лишь молча кивал, а затем так же всех обсирал. Терпела его более-менее лишь офицер Чень, она-то и посоветовала ему пройти тест на внедрение в преступную организацию под крыло к Андерсону.

А потом появился Ричард и все закрутилось снова, как в шестнадцать, будто в Гэвина резко вдохнули кислород после асфиксии и он приходит в себя.

***

Иногда Риду казалось, что он будто выпадает из реальности, особенно в вечера, когда встречался с братом. Или монологи Элайджи так действовали, или выпитое вино, но…

Ему снились абстрактные сны, будто он — ничто и существует лишь в графике таблиц компьютера, будто его оболочки нет, и сам он записанный голос на диктофон, который кто-то случайно оставил включённым. А ещё часто снился брат, который молчал и просто смотрел на него сквозь стекло, в котором находился Рид, как в аквариуме у Фаулера. Ему снилась рыдающая мать, повторяющая, какой он ужасный ребёнок, а потом полет в пустоту.

Обычно после таких снов у него жутко болела голова и слезились глаза, руки тряслись, как у наркомана. И лишь звонок Элайдже заставлял дышать:

— Эл. Я знаю, что это глупо, но… Мне такая херня приснилась…

Первое время брат шутил, точнее, пытался, о том, что нужно меньше ужастиков на ночь смотреть и вообще менять работу, а после начал внимательно слушать Рида.

После таких телефонных разговоров, Гэвин начал больше доверять Элайдже. Со временем даже поддерживать его монологи, превращая их в полноценные разговоры двух заебавшихся от работы братьев. Часто Рид не понимал, насколько важные и секретные вещи рассказывал ему брат.

Он сводил все его разговоры о том, что ему мало создать оболочку и интеллект, что у него теперь попытки скопировать сознание, что память человека это всего лишь код, что нейрон — универсален, и нервные клетки можно легко и непринуждённо менять местами, что представление человека о мире — это универсальный алгоритм, который можно разгадать, что вся наша реальность — лишь субъективное представление каждого человека о мире и что реальность для каждого — своя, — к простым мечтам, разговорам ни о чем, и винить в этом Рида нет смысла, потому что он все же не учёный и не философ, и такие темы не вызывали у него ничего, кроме широких зевков.

И когда Элайджа в один из таких дней, когда они допили очередную бутылку дорогущего вина, полез к Гэвину целоваться, после часовой лекции о строении гипоталамуса, тот не стал его прогонять. В тот момент, когда он открыл рот навстречу языку брата, он думал лишь о том, что, возможно, он ещё кому-то нужен просто так. Не потому что он брат великого человека, находящийся в тени, а просто Гэвин.

Гэвин, который до сих пор не может разобраться со своими тараканами в голове; Гэвин, который матерится, как сапожник; Гэвин, которому по жизни просто не повезло родиться Элайдже братом.

И что даже Ричард не принял его таким, какой он есть. Отверг.

Никто. Кроме Элайджи.

Поэтому он сам охотно раздевается, понимая, насколько же он пьян, пока Элайджа нависает над его телом на диване. Соскучившийся по прикосновениям, Гэвин выгибается, когда уверенная рука брата поглаживает по головке, а после погружает член в рот целиком.

Гэвин закрывает глаза рукой в попытке контролировать лицо, но получается очень плохо.

Его трясёт, пока Элайджа раздвигает ему ноги, лаская языком так, как не ласкал никто.

Элайджа сжимает губы, выпуская член изо рта, добавляет слюны и чертовски медленно начинает дрочить, касаясь кончиком языка лишь уздечки под алой головкой. Пережимает член брата у основания, вытаскивая наружу своё возбуждение. Он трется своим членом о колено Гэвина, размазывая смазку по тёмным волоскам.

— Попроси меня, — шипит Элайджа, особенно сильно сжав мошонку.

Рид открывает глаза и смотрит в такие же напротив, только горят они не столько похотью, сколько безумием.

— О чем мне тебя попросить? — дразнит Рид, поглаживая себя по шее, видя, как следит брат за его манипуляциями.

— Чтобы я, — Элайджа сильнее раздвигает его ноги и касается пальцами сжатого входа, — трахнул тебя.

Рид смеётся в голос, ему так хорошо от выпитого вина. Голова кружится. Настоящая эйфория.

— А разве не ты должен просить меня об этом? — Элайджа дрожит, капитулируя перед братом. — Тебе же давно этого хотелось. Так? — Эл кивает, поглаживая бёдра Гэвина. — Ну так проси меня, братец, умоляй, — смеётся в голос запрокидывая голову. — Ты же без ума от меня с самого детства! Ты же больной! Разве ты не трахаешь свою Хлою? Живого человека захотелось?

Взгляд Элайджи меняется с похотливого на тёмный. Он сжимает зубы, закрывает глаза и тихо выдыхает, под громкий смех брата.

— Не сегодня, — и начинает поспешно одеваться.

И лишь на выходе из квартиры, пока Гэвин валяется на кровати, засыпая, он шипит себе под нос.

— Сам ещё придёшь ко мне. Сам.

Вернулся Элайджа через месяц с такой же бутылкой вина и дальше обоюдной дрочки у них так дело и не зашло.

***

Почему-то Гэвин никогда не задумывался всерьёз о чувствах брата. Он всегда думал, что эти пьяные поцелуи и ленивая дрочка существуют лишь из-за одиночества. Что тому слишком одиноко среди своих андроидов. Ему нравился Элайджа внешне, он возбуждал Гэвина, и этого было достаточно для их мирного сосуществования.

Но сейчас, сидя напротив Ричарда, одетого в белую рубашку с расстёгнутыми верхними пуговицами, он не задумываясь сбрасывает входящий вызов от брата и выключает телефон, кидая его в конец стола.

Элайджа подождёт.

Почему-то в голове возникают образы, которые Рид не может контролировать: вот он встаёт, садится перед Ричардом на колени и медленно расстёгивает его туго затянутые ремнём джинсы и гладит член сквозь белье.

Медленно качает головой, сжимая переносицу. Хватит, спокойно. Чешется шрам. Мурашки бегут по всему телу. Заметил Ричард, что он надел рубашку, а не как обычно футболку и кожанку? Чувствует ли запах Рида? Чувствует ли тоже самое, что и он?

У Гэвина член неприятно упирается в ширинку, просто из-за сидящего рядом Ричи, прямо за столиком в ресторане. Он краснеет от этого вездесущего взгляда, чувствуя, как красные пятна покрывают лицо, и аккуратно поправляет брюки.

Ричард с ухмылкой наблюдает за этими манипуляциями, а потом просто берет руку Рида в свою, пока тот не начинает кусать губы напряженно и смотреть по сторонам.

— Успокойся. Две тысячи двадцать девятый год, — хмыкает Карр, улыбаясь, — Гэвин Рид все ещё боится показывать свои чувства на людях после сексуальной революции. Или ты меня стесняешься?

Он спрашивает это в тот момент, когда к ним подходит официант с бутылкой белого вина и бокалами. Ричард сильнее сжимает руку Гэвина, поглаживая ее, пока официант ставит на стол бутылку и приборы. Гэвин краснеет, но ловит на себе одобрительную улыбку официанта и неловко гладит пальцы Ричарда в ответ.

— Это просто непривычно, — Гэвин делает глоток из бокала и смотрит в ответ. — Я и в ресторанах не был сто лет, и… Почему ты так на меня смотришь?

— Любуюсь, — режет Ричард. — Нельзя? Ты сегодня потрясающе выглядишь.

— А…

У Рида весь словарный запас от нервов может поместиться в одном предложении, состоящем просто из звуков и скулежа.

— Кстати, там сзади твой брат и мой бывший одногруппник.

Гэвин вздрагивает, уже чувствуя спиной этот прожигающий взгляд и предстоящий ехидный голос. Рид как-то весь сжимается, и Ричард ободряюще гладит его ладонь.

Но, напротив, Элайджа приветливо здоровается и даже не смотрит на Гэвина, пока его коллега болтает с Ричардом. Гэвина колет тонкая игла необоснованной злости из-за игнорирования.

Элайджа выглядит прекрасно, будто не проводит сутки напролёт в лаборатории, а только приехал с курорта. Гэвин бы не удивился, что так и было. Они не общались довольно долго, всякое могло произойти, а Эл никогда не делился своими планами с братом. Он даже не слышит о чем они говорят, просто смотрит и чувствует неизменный парфюм Элайджи, стесняясь того, что брат может учуять и от него такой же аромат.

Ричард улыбается на слова спутника брата, и Гэвин отмирает.

— Все получилось. Тесты показали расхождение всего на три процента, — тот парень победно улыбается, — и то погрешность возникла лишь в выборе еды. Ты выбрал пиццу, а твоя…

— Эй, — Элайджа бьет того по плечу ощутимо, — мы все же в общественном месте. Будь добр заткнись, и мы вообще-то помешали свиданию, — он выплёвывает это с такой ненавистью, — улыбка Ричарда в этот момент превращается в оскал, как у пса готового загрызть насмерть, — и все же смотрит на Гэвина. — Идём.

— Что? Свиданию?! — удивлённо смотрит на Гэвина, — это же то…

— Идём.

-… о чем я подумал? Удачи, Ричард! Наберу позже!

Гэвин тихо смеётся, когда они отходят.

— Я думал только мой брат постоянно болтает о работе, но оказалось, что нет. А что за выбор с пиццей? Ваши исследования? Эл как-то мне…

— Забей, — перебивает Ричард и напряжённо смотрит на Гэвина, сцепив пальцы в замок, — лучше давай поговорим о том, что я хочу жить с тобой.

— Эмм…

И тут Рид натурально выпадает из реальности. В голове обезьянка бьет по тарелочкам, а он смотрит, как дурак, на улыбающегося Карра, и не может поверить в сказанное.

— Хочу спать рядом с тобой, — наклоняется ближе через стол, упираясь в него локтями, — хочу видеть тебя сонного по утрам, уставшего после работы и заебанного, — сжимает руку особенно сильно, — мной. Каждый день.

Рид порывисто облизывает губы.

— Поехали ко мне, — сквозь призму возбуждения шепчет Рид, — к черту ужин.

— Все ждал, пока ты предложишь.

Indila — Darniere Danse

По дороге домой, сидя в такси, они даже не дотрагиваются друг до друга. Это сексуальное напряжение можно зачерпнуть ложкой и попробовать на вкус, и Гэвин уверен, — оно будет горчить ароматом духов Ричарда.

Ричард не смотрит на него вообще, курит в открытое окно и стучит пальцами в такт старой-старой песне, играющей по радио у таксиста.

Они попадают в пробку, и Рид нервно ёрзает на мягком сидении, сжимая и разжимая пальцы, пока не чувствует, как на его колено осторожно, чтобы не спугнуть, кладут руку.

Ричард на него все так же, будто показательно, не смотрит, в салоне темно, а пальцы отбивают по ноге Рида незатейливый ритм песни на французском языке.

Рид аккуратно смотрит на водителя, но тому плевать, поэтому снова косится на Ричарда, понимая, что теперь он выжидающе смотрит в ответ, поблёскивая глазами.

У Гэвина сохнет во рту от бешеного желания прикоснуться.

Пальцы аккуратно сжимают штанину и ведут выше к паху, разглаживая складки. Гэвин кладёт свою руку поверх руки Ричарда и нежно поглаживает.

Ричард сильно давит сквозь ткань, и Рид чувствует, как появляются красные полосы на белой нежной коже бедер. Ричард подушечками пальцев давит на головку, а Рид закрывает глаза и не видит довольной улыбки партнера.

Когда они выходят из такси, Ричард хватает Рида за руку и уверенно ведёт его в дом.

И уже внутри, когда Ричард наклоняется к Гэвину, прижатому к дверям, и тот падает перед ним на колени, у Карра звонит телефон.

— Это с работы, — и поспешно отстраняется от разомлевшего Рида, отвечая таким спокойным голосом, будто не он сейчас собирался заниматься сексом.

Гэвин медленно выдыхает, понимая, что ему только что обломали охуенный вечер.

— Мне надо уехать, срочный вызов, — Ричард поджимает губы и уезжает, не прощаясь.

Рид не удивлён, он знал на что шёл, когда начал встречаться с Карром, ведь тот сразу сказал, что работа у него на первом месте. Потому Гэвин расслабляет галстук, снимая его на ходу, и идёт на кровать, падая лицом в подушки и распластавшись в позе звезды.

Он мгновенно засыпает в одежде, так и не закрыв дверь.

Поэтому, когда он чувствует что-то влажное на своём теле, он непонимающе щурится, но натыкается взглядом на полуголого Ричарда, который раздевает Гэвина и лижет его соски, пока тот спал.

— Вставай, Гэвин, сейчас только одиннадцать, — тот сонно поднимается, окутанный дремой, — пошли в душ.

И уже в душе, пока Ричард растягивает его мыльными пальцами и целует так грубо, что во рту чувствуется вкус крови, Гэвин полностью понимает, что его жизнь круто изменилась.

***

Гэвин просыпается от громкого звука дверного звонка, как обычно.

Медленно плетётся открывать, и снова Ричард во всей своей андроидской красе стоит напротив.

— Детектив Рид, уже десять утра. Доброе утро. Почему вы не на работе?

Гэвин хочет скорее закрыть дверь и не видеть это лицо хотя бы сегодня, хотя бы в один единственный блядский день в году, когда он потерял то, что заставляло его жить, что заставляло его верить в себя. И в этот один ебаный день в году, когда ему надо побыть наедине с собой, когда ему нужно заставить себя жить, потому что он виноват во всей этой произошедшей херне — его главный кошмар пытается влезть и испортить привычный уклад вещей.

Ричард будто залез под кожу и не отпускает, будто даже после всего сделанного любит поиздеваться над Гэвином, — всегда любил.

Сны стали сумасшедшими — ему снится Ричард, ему снится брат, ему снится прошлый Гэвин — молодой и без шрамов на шее, ему снится андроид Ричард и его горячее тело, так похожее на его… родное. Все смешалось в такую ебанину, что Рид закидывается тройной дозой мелаксена, чтобы поспать без сновидений.

— Пошёл на хуй, — цедит Рид, держась за дверную ручку. — Хотя бы один день забудь о моем существовании, уйди, блять. Завтра все дела обсудим. Я прошу тебя.

— Зачем вам цветы, детектив? — Ричард спокойно проходит в квартиру, подходя к ведру с водой, где стоят десять белых роз.

— Пошёл вон! — орет Рид, хватаясь за лацканы чужого пальто. — Уйди из моей квартиры!

Ричард не двигается, смотря в упор на детектива, мигая диодом.

— Это для вашего человека? Я все знаю.

Рид смотрит в такие знакомые серые глаза и кивает, понимая, что его собственные увлажнились. Только не хватало снова, каждый год себе обещает, но нарушает…

— Коннор мне сказал, и я посмотрел статистику: каждый год пятнадцатого апреля вы заказываете десять роз из соседнего магазина и берёте отгул на два дня. Для кого эти цветы?

Гэвин позорно закрывает слезящиеся глаза.

— Для тебя…

— Что? — Ричард непонимающе наклоняет голову.

— Для тебя мертвого.

***

— Ричи, ну хватит, давай пойдём домой. Забей член на этих гомофобов.

Они уже очень давно ходят в этот бар. Слишком давно, чтобы просто уйти и забыть. Знакомый Гэвина тут разливает хороший алкоголь, а Риду ещё и скидку предоставляет, когда Гэвин помог ему раз и навсегда выгнать главного дебошира. Поэтому они ходят сюда постоянно, их все знают - они всех знают, и никогда не было проблем с проявлением чувств. Рид мог спокойно взять Ричи за руку, поцеловать в щеку, блять, да они вместе уже так дохуя лет, что ты даже не замечаешь, когда делаешь такие вещи.

И раньше тоже никто не замечал, пока в этот бар не зачастила компания молодых людей.

Пиздюки ещё совсем, двадцать только-только исполнилось, а ненависти было хоть отбавляй.

Сначала это были просто взгляды, причём смотрели только на Гэвина, их не смущала даже кобура с табельным на джинсах. Ричард уже тогда кипел, показательно сжимая руку Рида перед ними и смотря в ответ взглядом: «Ну и какого хуя ты смотришь на моего парня?»

Затем это были уже обсуждения однополых отношений и смешки. Молодые люди довольно громко обсуждали виды секса, особенно уделяли время анальному, не забывая при этом обязательно взглянуть на Рида. Гэвин с каждым таким разом все меньше мог успокоить Ричарда. Он даже предлагал сменить место отдыха, но Карр наотрез отказался, посмотрев на Гэвина, как на недалёкое существо.

В тот день Гэвин особенно не хотел идти в этот бар. Он был уставший после смены, приболел и чувствовал своей приобретённой за годы работы в полиции чуйкой, что нахуй надо куда-то идти.

Но Ричард сгрёб его в охапку, одел потеплее и буквально дотянул на себе до этого бара.

И как всегда там уже была эта гоп-компания, они что-то отмечали и были уже навеселе, и даже не смотрели в их сторону, как думал Рид. Изрядно напившись и оставив Ричарда, Гэвин поплёлся в туалет справлять нужду.

Поэтому, когда в туалете, выходя из кабинки, ему заламывают руку и прижимают лицом к грязному кафелю, а после приставляют к шее нож, Гэвин не может вдохнуть. Голова кружится от удара, он упирается лбом в стену, пытаясь думать.

— За нападение на сотрудника полиции тебе такой срок влепят, пацан. Пиздец тебе будет, — говорит Рид, пытаясь призвать нападающего к благоразумию. — Ты же знаешь это?

— А я не буду тебя бить, — тихо шепчет пацан, не старше двадцати лет на вид, и прикрывает дверь в кабинку.

И тут Гэвин чувствует, как в него упирается член этого пиздюка. Тот дышит так громко, будто он ждал этого момента всю свою жизнь. Он кусает Рида в шею на самом видном месте и начинает тереться о него, другой рукой расстегивая ширинку джинсов. Его хочет изнасиловать какой-то малолетний пацан.

— Ты же пидарас, тебе должно понравиться, — от этого шёпота Риду становится противно и, полагаясь на удачу, он резко разворачивается, ударяя ногой гавнюку в живот, но тот перехватывает его ногу, откидывая в сторону, и сильно бьет кулаком в скулу.

Дверь громко ударяется о стену кабинки, и пацан болезненно стонет, когда Ричард с каменным лицом хватает его за бритую голову и методично бьет о кафель лицом, размазывая бурую кровь по стене.

Рид болезненно морщится, прикладывая руку к шее — успел гавнюк ещё и порезать прям поверх старого шрама.

Пока Гэвин приходит в себя и встаёт, подходя к Ричарду, тот не отвлекается, все так же превращая лицо пацана в кровавое месиво. Он замирает и его глаза загораются, лишь когда Гэвин останавливает его руку и смотрит в серые глаза.

— Ричи, прости, он…

Ричард опускает взгляд ниже, натыкается на алый засос и расстёгнутую ширинку, на порез на шее и влажные глаза Рида.

— Я убью его, — просто говорит Ричард и снова поворачивается к пацану, который уже потерял сознание, и снова замахивается его головой, чтобы ударить об стену.

— Не надо Ричи, я сам виноват, оставь его, пошли домой.

— Ты, мразь, что делаешь с моим братом? — Ричард слышит голос позади и ухмыляется.

— Так этот насильник — твой брат? — и кидает полумёртвое тело к ногам подошедшего из той же компании.

А затем Гэвин видит как в замедленной съёмке, как этот парень хватает Ричарда и бьет ему ножом в живот: раз, два, три, четыре, пять.

Рид с ужасом смотрит на это и впервые жалеет, что не взял с собой в бар табельное. Он, собрав все силы, прыгает на этого парня, целясь кулаком ему сначала в солнечное, а затем в голову, пока тот не падает навзничь без сознания.

Рид садится на колени в кровавую кашу, образовавшуюся около Ричарда. Тот бледный, еле дышащий и покрыт холодным потом. Кровь вытекает, как из открытого на всю мощь крана.

— Малыш. Он. Печень пробил. Не выживу. Прости.

Рид отрицательно мотает головой и кое-как берет Ричарда на руки, выходя из туалета. Кровь из Ричарда льётся сплошным потоком, заливая все вокруг.

— Все. Вернуть, — кашляет Ричард, сжимая пальцы Рида и смотря на него так, как не смотрел никогда.

— Не смей, блять, умирать, — Рид стоически держится, чтобы не разреветься, пока скорая кладёт Ричарда на каталку, и они спешат в больницу. — Я так виноват. Прости меня, Ричи, прости. Если бы не я…

До больницы Ричард не доезжает.

Время смерти 23:39.

Ричард скончался в тот же момент от кровопотери, как отпустил руку Гэвина.

Гэвину тридцать три и он впервые задумывается о самоубийстве.

***

На экранах всплывает тысяча окон с ошибками. Система аварийно мигает.

— Элайджа, он хочет что-то сказать. Сигнал никогда не был таким сильным, он сейчас пробьёт систему. Я включаю.

Элайджа и его помощник надевают очки виртуальной реальности, перед ними сидит Ричард, покрытый кровью. Он смотрит на свои пальцы и медленно переводит взгляд на пришедших гостей. У Камски перехватывает дыхание.

— Ричард, — Элайджа опасливо смотрит на воплощённое сознание, своё детище, — что произошло?

Ричард вытирает лицо, размазывая кровь ещё сильнее. Давит на виски и лохматит волосы, пачкая все кровью.

— Мне кажется, я умер.

— Но ты же сейчас со мной, — Элайджа напряжённо делает записи.

— Умер другой я. Из плоти и крови. Умирать очень больно, — и тихо добавляет, — я чувствую все то, что чувствовал он, всегда чувствовал.

Элайджа подходит ещё ближе, смотря в серые глаза созданного им существа.

— Что ты чувствовал? Объясни!

— Все! — Ричард встаёт и подходит вплотную к Элайдже. — Абсолютно все: сонливость, голод, ярость, удовольствие, — щурится, — Гэвина и любовь. Теперь есть только я. Верни меня к Гэвину!

— Не могу, — Элайджа отходит в сторону. — Как ты себе это представляешь?

— Верни меня! Я живой! Я все чувствую! Создай андроида и помести меня внутрь него!

— У андроида другое сознание…

— Не ври мне!

Ричард бьет по искусственно созданной поверхности в виде клетки, сжимая кулаки.

— Я сделаю для тебя все! Только верни меня к нему! Пожалуйста!

— Говоришь все?

Этим же вечером Элайджа приезжает в морг, у крыльца которого стоит бледный Гэвин.

У Камски сердце сжимается, когда он видит своего брата таким убитым.

— Хочешь… Хочешь я верну его тебе?

Элайджа прикуривает две сигареты, одну отдавая Гэвину. Они сидят на лавке в маленьком парке при морге и собирают плечами дождевые капли.

— Зачем? Ты же его ненавидел.

Элайджа как сейчас помнит ту ссору, когда в очередной раз приехал к брату с бутылкой вина, а встретил его голый Ричард. Его копия потом долго вспоминала ему этот момент.

— Просто я хочу, чтобы ты жил. Я же люблю тебя сильнее всего на свете, — аккуратно сжимает ладонь.

Рид докуривает сигарету, сбрасывая с себя ладонь брата.

— Делай, что хочешь.

Ровно через пять месяцев после смерти Ричарда начинается разработка андроидов-детективов для работы в полиции.

========== Глава 8/36. Отбрось сожаления ==========

Я ломал стекло, как шоколад в руке.

Я резал эти пальцы за то, что они

не могут прикоснуться к тебе.

Я смотрел в эти лица и не мог им простить

того, что у них нет тебя -

и они могут жить.

Кажется, что время остановилось.

Смотреть в серую радужку напротив и говорить, что обладатель этих прекрасных глаз — мёртв, особенно сложно. Почему-то Рид жалеет о своих сказанных словах буквально через секунду, потому что то, как завис андроид — реально пугает.

Вся истерия Гэвина сходит медленно, но верно, на нет, просто само присутствие андроида с внешностью необходимого человека тотально успокаивает, психика обманывает сама себя из-за стресса в такой уебанский день, как этот.

Даже сигареты и алкоголь никогда не действовали так обезоруживающе в этот, блять, «знаменательный» день, как присутствие Ричарда.

Хочется провести рукой по волнистым волосам, привычно взлохматить их, а затем притянуть за затылок и поцеловать, кусая нижнюю губу.

Ричард смотрит на Гэвина и молчит целую минуту, так что и без того нервный Рид напрягается ещё сильнее. Андроид задумчиво облизывает губы, а Гэвин думает: «Нахуя андроиду слюна и такой человеческий алгоритм поведения?» — и немного отвлекается от собственных проблем, аплодируя ебаной девиации и всем ее вытекающим в такое поведение стоя.

РК кажется немного расстроенным, и Риду хочется ударить себя за то, что он умеет расстраивать в округе всех — даже андроидов.

— Меня мертвого? — Ричард улыбается так, будто напротив него Гэвина не трясло от непролитых слез, и кладёт руку ему на плечо, как его человек. — Я искал по сети в интернете возможные интерпретации вашего высказывания, — сжимает сильнее, — и не нашёл. О чем вы, детектив? Это какие-то шутки вашей молодости? Мне узнать у Коннора расшифровку данной фразы? Это какой-то мем?

Ричард сейчас напоминает андроида как никогда ранее: с этой склоненной вбок головой, глупыми вопросами и мерно сияющим желтым диодом, — Гэвину даже хочется ударить самого себя ещё сильнее, только теперь за веру в такую чушь — в этом андроиде нет ничего от живого человека. Он не живой, он фальшивка, кукла с грамотно прописанным Элайджей программным кодом, все, ничего более.

Он такой же, как Коннор, как все остальные андроиды. Гэвина смущает лишь его внешность, потому что тотальное желание прикоснуться к желанному телу преследует постоянно.

От этого не спрячешься в туалете участка, это не залить алкоголем в баре, это не исправит тройная доза мелатонина на ночь, это будет грызть тебя изнутри, как паразит, прикрываясь симбиозом, потрошить внутренности и заставлять слезиться глаза, как от взгляда на яркое солнце. Но такие вещи лишь разрушают, Гэвин настрадался вдоволь, несколько лет, считай, не жил, ощущая тотальное чувство вины за чужую смерть, и вот ему дают бутафорию — но любить нельзя, Гэвин.

Напоминает детство, когда Элайджа слишком долго мастерил игрушку — и ты сидишь в нетерпении и ждёшь, понимаешь, что она будет твоя, но все равно ревностно наблюдаешь, как Элайджа вытачивает детали одна за одной. А потом эту игрушку дарят не тебе, она просто стоит на полке, как еще одно творение старшего брата, и трогать нельзя.

Совсем.

Лишь смотреть.

Так же и с Ричардом — вот он, Гэвин, — но обладать не получится, ведь это всего лишь очередная красивая игрушка с полки, созданная Элайджей.

Смотри и наслаждайся.

Никто не сможет заменить живую плоть и кровь, — хочет уверить себя Рид, а после по вечерам вспоминает их поцелуй на парковке и стирает с себя мочалкой призраки дневных прикосновений — к ладоням и плечам.

Гэвина немного отрезвляет такое поведение андроида и он успокаивается, отходит от напарника и садится на диван к спящему коту.

— Не принимай близко к болтам, Эрка, — по имени теперь называть не будет из принципа и с удовольствием наблюдает, как краснеет диод. — Просто забей.

— У меня есть имя. Меня зовут Ричард, — с нажимом. Гэвин в ответ лишь ехидно скалится. — Так у вас кто-то умер?

— Да, умер, — Рид с вызовом смотрит в ответ и хочет сказать: «Мы оба умерли в тот день». — Я знаю, что это твоё имя, но мне это имя не нравится. Будешь теперь Эркой.

Ричард подозрительно молчит, пока Гэвин собирается, и отмирает лишь тогда, когда человек выходит из душа в надежде, что вездесущий андроид понял, что разговор окончен, и ушёл восвояси, а именно в полицейский участок, потому что его работу никто не отменял.

Гэвин слишком привык жить один, чтобы запариваться после приятного душа о том, как он выглядит, поэтому он не сразу понимает, что что-то не так. Лишь когда Ричард подходит и пальцами собирает капли с щеки Гэвина, проведя подушечками до ключиц, до него доходит, что он стоит голый перед ним, потому что полотенце как всегда благополучно кинуто на кровать и на нем уже разлеглась наглая морда.

— Вы такой, — Ричард усмехается, — влажный.

Гэвина прошибает пот, потому что:

— Ты такой влажный.

Гэвин смотрит на Ричарда из-под ресниц, хмыкая и не выпуская изо рта чужой член, пока тот наклоняется через спину и пальцами давит на расширительный плаг внутри Рида в виде заячьего хвостика. Игрушка хлюпает так же пошло, как и ее носитель. Гэвин старательно лижет член, выпуская к яичкам как можно больше слюны — Ричард любит, когда очень мокро.

Гэвин высовывает язык, кончиком языка лаская уретру и спускаясь губами вдоль члена к основанию, размазывая слюну и смазку, и прогибается в спине, стеная в голос, когда Карр давит сильнее, и игрушка задевает нервные окончания и распухшие от длительной подготовки края ануса мягким ворсом.

— Какой молодец, — сам себе кивает Ричард.

И вот реальный Гэвин уже на коленях перед андроидом, пораженно смотрит снизу вверх, пока к животу прижимается возбужденный член, а Ричард гладит его губы и пальцами собирает слюну, размазывая ее вокруг рта.

— Определитесь со своими желаниями, детектив, — бьет его наотмашь по щеке, приводя в чувство, и хватает за волосы наклоняя голову Рида к своему паху, заставляя прочувствовать чужое возбуждение. — И приберитесь тут, жду вас на улице.

Рид непонимающе смотрит на стекающую по животу сперму, он кончил просто от воспоминаний и того, что терся об ногу своего андроида, как дворовой пёс во время гона.

Гэвин закрывает глаза и тихо всхлипывает, все ещё чувствуя щекой горячий член андроида, как будто настоящий.

Живой Ричард бы сейчас плюнул Риду в лицо за то, что тот делает с его копией, пока его тело поедают черви на кладбище.

Этот день так же не меняет своего статуса самого уебищного в году.

Это самый-самый уебищный день в году.

***

Каждый год повторяется одно и тоже: Элайджа не может сказать, что его это заебало, потому что слово «заебало» — не олицетворяет все чувства, что мужчина испытывает, когда картина, которую ты пытаешься изменить, но не получается, не меняется из года в год.

Элайджа, как и Гэвин, всегда презирал любые зависимости, но так и не понял, когда сам же погряз в этой самой зависимости с ног до головы, окунулся в неё и попробовал на вкус, переплелся так крепко, что не отпускает — как ни старайся.

Эта зависимость имеет кучу шрамов на теле и душе, остра на язык и совершенна в своей неправильности.

Камски не считает, что любовь можно охарактеризовать словами. Для него мозг с его чувствами и химическими реакциями — игрушка-конструктор, кубик Рубика, который, на самом-то деле, не так и сложен, поэтому он считает, что всякая любовь имеет право на существование.

Он победил смерть — разве ему нельзя опуститься в классический грех ещё больше? Хотя погружаться в эту зависимость Элайджа привык с раннего возраста, а потом не смог выплыть наружу, утонув в собственных чувствах к родному…

На кладбище холодно.

Хоть и апрель, но Элайджа зябко ёжится, поднимая воротник пальто и кидая взгляд на две одинокие фигуры, стоящие у надгробия. Раньше Гэвин всегда приходил один, бывало с бутылкой виски, но не в этот раз. Теперь Ричард ходит за ним по пятам, не отпускает от себя ни на шаг, как тюремный надсмотрщик.

Забавно получается, что Ричард смотрит на собственную могилу с Гэвином, держа в руках букет цветов, и не может ничего ему рассказать — такова договорённость между ними, и раз в месяц Ричард пишет отчёт о своём психическом состоянии, и Камски не может не заметить негативные изменения виртуальной томографии, а тесты на социальность кричат о том, что Ричард все сильнее подвергается девиации, но не такой, как у обычных андроидов.

Когда сознание живого человека, пусть и копия, заключено в чужеродную оболочку — рано или поздно носитель начнёт сходить с ума. Разница давно достигла отметки в десять процентов расхождения с прототипом — человеком, и Элайджа боится, как бы не стало только хуже.

Но важно одно — Ричард не хочет менять место дислокации для испытаний ни под каким предлогом, только рядом с Гэвином, который не особо этому рад, и точка.

И, казалось бы, ты вернул ему Ричарда, что ещё нужно брату для счастья? Вот он стоит такой же красивый, как и в день смерти, ничуть не хуже, чем был.

Будь воля Элайджи, он бы изуродовал это красивое лицо, как когда-то китаец поиздевался над его братом, сломал бы такое любимое братом тело и разбирал бы его сознание на атомы в лаборатории.

Спокойнее, он всего лишь смотрит на него, а Гэвину от этого взгляда ещё хуже — Элайджа чувствует.

Камски и так выпустил кучу выстрелов в воздух, дабы не расшибить собственные мозги от незнания — что нужно Гэвину? Как быть дальше?

Он наблюдает, как Гэвин вздрагивает, когда Ричард-андроид обращается к нему, как трясутся его руки, как ломается голос, и Ричард тоже это видит.

И наслаждается.

Девиация этой твари, иначе ее Камски назвать не может, развилась из-за нежелания Гэвина любить это создание, потому что он — неживой. Все легко и понятно, казалось бы, оставь тогда эти попытки, но Ричард не может: из раза в раз он уверяет Элайджу, что тот полюбит этого Ричарда, андроида. А Элайдже хочется смеяться, потому что Гэвин не променяет свои светлые чувства на кусок пластика, как он говорит, пусть это и копия сознания живого человека.

Он знает своего брата намного лучше него самого.

Ричард калечит и себя, и Гэвина.

Ему нравится то, что Гэвин до сих пор страдает из-за него, что не может погасить в себе эту больную любовь, что не может жить без Ричарда под кожей, но и отдаться андроиду не может из-за любви к тому же Ричарду-человеку.

Гребаный Ричард всегда, ещё со школьной скамьи проносил в жизнь Гэвина только страдания, хочется, чтобы Гэвин это все увидел, узнал, как его водили за нос, как и самого Элайджу. Как все эти годы, что они провели вместе, Ричард изменял ему со всеми, с кем только мог, а Гэвин не замечал. Что баловался наркотиками и страдал от вспышек гнева, принимая тяжелые транквилизаторы — Гэвин не замечал и все винил себя, жалуясь брату по телефону на себя же.

«Я, — говорил Гэвин, — чувствую себя таким виноватым перед ним, он устал после работы, а я как чмо позорное докопался до него. Мы поссорились. Можно я приеду?»

И Элайджа бросал все свои дела в коттедже и приезжал за братом лично, понимая, что сам начал все это, что его брат с самого детства ожидал эту твёрдую руку, и теперь эту роль выполняет Ричард. И так хотелось встряхнуть Гэвина, открыть ему глаза на все это, но стоило увидеть его расстроенного на дорожке у дома, вся речь Элайджи относительно парня его брата испарялась.

Камски надеялся, что рано или поздно, они просто мирно разойдутся и все кончится.

Но Ричард…

Ричард просто оказался умнее всех.

Элайджа сжимает в бессилии зубы. Вот, что ты хотел, да? Победил смерть, создал непревзойдённое хитрое оружие, восстание андроидов лишь десятая часть вишенки на торте. Скопировал сознание самого жёсткого человека, которого знал, ради чего?..

Ради Гэвина.

Ради любви.

А ведь до сих пор помнит, как плакал Гэвин после похорон — на похоронах ни слезы не проронил — зато потом…

Как винил себя в его смерти, как пришлось лечить его и прикрывать на работе, подключая все возможные связи. Как пришлось стереть все упоминания о Ричарде в сети, ради безопасности всей серии РК.

И что теперь? Стой и наслаждайся, Элайджа. Созданное твоими руками существо не должно было существовать, сознание Ричарда должно было погибнуть в том вонючем туалете бара, захлёбываясь кровью. Он должен был умереть. Ты хотел, как лучше, ты хотел лишь того, чтобы Гэвин снова жил.

Он видит, как андроид тянет к нему свои руки, созданные им, будто частичка тебя касается любимого брата, и коробит, разрывает пиздец как на части. Пальцы дрожат от ненависти к этому существу; к своему другу, предложившему именно Ричарда Карра для эксперимента; ненависти к самому себе. Лишь на Гэвина злиться не получается, вот совсем.

Он кажется таким тонким, болезненным и похудевшим с их последней встречи в департаменте, когда Элайджа привёл его. Депрессия брата прогрессирует, вбирая в себя все негативное из того, что может предложить мозг в плане ментальных болезней.

А ведь Гэвин страдал не из-за Элайджи, он не виноват в чужой смерти, но он мог не возвращать, дать Гэвину жить дальше и забрать его себе после, насовсем — пусть любящего другого человека, но здорового.

Но желания ученого стояли превыше всего, и Элайджа просто упустил этот момент распада психики.

Он видит, как андроид держит Гэвина за руку, когда тот возлагает цветы на могилу, и Элайдже хочется удавиться.

Из года в год ничего не меняется.

***

Гэвину плохо, голова раскалывается, он не спит, наверное, третьи сутки. На столе куча бутылок из-под пива и забитая окурками пепельница. Он смотрит на свои руки, обожженные кончики пальцев, и не двигается. Ему кажется, что он уже умер, что вот уже смерть дышит ему в затылок, но никак не заберёт.

Все изначально пошло по пизде. Непонятно откуда взявшаяся инфа, что в такой-то день будет производиться разгрузка контрабанды на старом химическом заводе ещё тогда напрягла Гэвина, но весь департамент встал на дыбы, и они начали поспешно готовить план захвата. Рид с Ричардом попали в группу C, в обязанностях - курировать служебный вход и захватывать подозреваемых, когда те должны были покидать помещение завода.

На этой операции досталось всем, Коннор вообще лишился руки, пытаясь спасти от огня людей. Тина до сих пор в больнице с ожогами.

Гэвинсмотрит на сломанную ногу и обожженные пальцы и как сейчас видит то, что по сути видеть не должен был. Ричард убил много людей, пусть они были преступниками, но… он действовал без предупреждения и стрелял сразу на поражение.

Гэвин стоит у одного из выходов с территории и слышит, как к ним бежит целая толпа. Готовит оружие, молясь всем Богам одновременно, и целится вниз, в ноги, чтобы далее обезвредить.

Ричард же просто отталкивает его к стене, закрывает собой и стреляет без остановки, пока вокруг снова не становится тихо.

— Что ты творишь? Мы должны были их схватить для допроса!

Гэвин смотрит на горы трупов, кучкой лежащие у выхода в луже крови, многие были безоружны, и натыкается взглядом на пацана, который пытается, пока андроид устроил бойню, выползти наружу через лаз из завода, куда полиция устроила облаву.

Выстрел раздаётся, как гром среди ясного неба. Парень падает навзничь, так и не успев протиснуться через дырку в заборе.

— Он хотел убить вас, — цедит Ричард, мигая диодом.

Гэвину в это не особо верится, потому что парень безоружен и пытался смотаться из этой бойни как можно быстрее. Рид в бешенстве смотрит на своего андроида, подходя ближе и поднося дуло пистолета ему к груди, но плюётся и отходит от него, снова вернувшись к уже бездыханному телу — Ричард бил на поражение.

— Ты убил ребёнка, Эрка. А если он гражданский? Он, блять, за моей спиной был вообще. Тебя же отключат, тупая твоя башка.

— Он хотел убить вас, детектив, — повторяет андроид зло, — опасность составляла сорок восемь…

— Сорок восемь — не сто, тупая ты гайка! А если и сто, так, значит, дай мне умереть! Не надо спасать меня как Золушку, ты, бля, принц недоделанный. Ещё раз ослушаешься моего приказа — и я не посмотрю на твою милую мордашку и сдам своему брату обратно. Будешь на металлолом пущен. Уяснил, выблядок?

Ричард смотрит, не мигая, оценивает ситуацию и молча подходит к Гэвину, хватая его за шею и опрокидывая на спину.

— Вы слишком много говорите не по делу, детектив.

— Отпусти, сука! Пусти!

Гэвин целится в андроида, пытаясь выстрелить, но Ричард аккуратно отбирает его оружие, затем вынимает другой пистолет Гэвина из кобуры и откидывает его в сторону. А затем, порывисто прижавшись к чужим губам в быстром поцелуе, подносит руку ко рту Гэвина.

— Кусай, — улыбается Ричард, — и слаженным движением другой руки, пока Гэвин взгрызается в его ладонь, ломает ему берцовую кость.

Гэвин кричит в голос, не помогает даже закушенная ладонь. Слезы текут по его лицу и андроид с улыбкой стирает их.

Боль адская.

Рид не представляет, как же ему повезло, что он тогда был под наркотой и не чувствовал всего этого пиздеца, что делал с его лицом китаец ЛуХань.

Вот только теперь наркотика в крови нет.

— Вот так, — гладит по голове, — никуда не уйдёшь. Посиди, отдохни. Скоро вернусь.

Гэвин задыхается, пальцами поглаживая искалеченную ногу. Хочется провалиться в обморок, в чем он себе не отказывает.

— И только попробуй кому-нибудь сказать.

А потом он просыпается уже в больнице с переломом и ожогами, потому что на заводе начался пожар. Кто его устроил — не ясно, но Риду кажется, что он догадывается — кто.

Рид и не заметил, как андроид начал контролировать его жизнь: забирать с работы и на работу, будить, готовить ему обед, угощать кофе, заставлять делать перерывы на работе, и самое главное — касаться.

Такие прикосновения, как легкое похлопывание по спине на работе, ладонь, покоившаяся на плече — это все было уже знакомо Гэвину, но когда андроид прижимался к детективу в любой момент, когда они оставались одни, хватал за запястье и просто пялился, мигая диодом, гладил волосы и заправлял отросшие пряди за ухо, — Ричард натурально урчал, когда прикасался к Гэвину, порой применяя силу, если детектив начинал вырываться.

А за день до операции вообще устроил скандал — первый такой на веку Рида. Андроид не хотел, чтобы Гэвин участвовал в операции, потому что у него часто случались головные боли, а они как раз начались от такого странного поведения андроида с тактильным энтузиазмом.

Самое страшное, что Гэвин тупо не мог дать этой машине отпор, не единожды получая ушиб, когда пытался ударить его во время такого проявления ненормальной ласки.

А несколько дней назад, когда Гэвина выпустили из больницы и он пришлепал домой на костылях, его у входа уже ждал андроид с виноватым выражением лица, но Рид сразу же направил на него пистолет, когда это чудо техники попыталось подойти к нему.

— Когда я выйду с больничного, ты, говна кусок, будешь напарником какого-нибудь другого идиота. Я на твои штуки больше не поведусь, — Гэвину было пиздец, как страшно, когда диод андроида замерцал красным. — Не приближайся ко мне. Ты все понял? Отвечай мне, сука!

— Да, детектив. Я все понял. Позвольте только мне помочь вам дойти до вашего этажа, я вижу, что вам тяжело. Пусть это будет моим последним жестом доброй воли.

— Я сам дойду, отойди с дороги, — Гэвин махнул пистолетом в сторону, чтобы Ричард отошёл.

Стоять в проеме со сломанной ногой было очень тяжело. Гэвин за эти пару минут покрылся потом и чувствовал, что ему срочно нужно сесть, иначе до квартиры он не дойдёт.

Ричард медленно отошёл в сторону и просто шёл на пять шагов позади, пока Гэвин медленно плёлся к своей двери.

— Я не жалею о том, что сделал, если вам интересно, — повествовал тем временем Ричард, пока Гэвин аккуратно опирался о стену, чтобы найти в сумке ключи.

— Мне похуй, — процедил Рид, вставляя ключ в замочную скважину.

— Просто я люблю тебя, Гэвин.

Рид замер у распахнутой двери и почувствовал, как позади него стоит андроид, но не прижимается — не хватает каких-то жалких миллиметров. Дыхание у Ричарда тяжело настолько, что у Гэвина поднялись волоски дыбом, он чувствовал этот жар, исходящий от андроида и чувствовал себя ещё хуже от его слов.

— Люблю тебя с первого взгляда, когда ты стоял такой одинокий и потерянный, будто жизнь кончена, — прошептал, как змей-искуситель, прислоняясь чуть ближе, но не до конца. — Такой милый.

— Что ты несёшь такое? — не громче выдоха прошептал Рид. — Мы встретились в департаменте…

— Ты уверен, малыш? — и провел языком по шее на самой холке, как всегда делал Ричи, его Ричи.

— Откуда ты… Пошёл вон, — и все же заходит в квартиру, закрывая за собой дверь прислоняясь к ней спиной.

Он знает, что андроид ещё там, что слышит бешеное сердцебиение человека и наслаждается этим. Гэвину не хватает воздуха в лёгких — он вспоминает о дыхательной гимнастике, которую выучил сразу после первой панической атаки, и пытается успокоиться.

Вдох-выдох, Гэвин, спокойнее.

И вот сейчас он сидит один в окружении бутылок и не может понять, откуда андроиду, гребаной машине, знать такие вещи.

— Он же умер, да? — Риду кажется, что он задаёт брату этот вопрос уже в тысячный раз.

— Да, — тяжело выдыхает брат в трубку.

Ответ Элайджи не поменяется никогда, потому что тот Ричард действительно умер навсегда.

***

Элайджа косо смотрит на сидящего в окружении Хлой Ричарда и нервно выдыхает сигаретный дым, видя как доволен произведённым эффектом андроид.

— Чего ты добиваешься от Гэвина? Мы договаривались с тобой, что ты не будешь никакими намёками давать ему понять, что ты можешь быть… что ты существуешь! — кричит Элайджа так громко, что все Хлои вздрагивают и уходят из комнаты, оставляя их одних.

Ричард улыбается и складывает руки на груди.

— Просто хочу вывести его на эмоции. Гэвин с возрастом стал таким сухарём, — ухмыляется и Элайдже хочется его пристрелить.

— Делаешь только хуже, Ричард. Он не сможет полюбить андроида, он же упёртый, он будет любить тебя одного до конца жизни, — цедит Камски, понимая, что Ричард все это знает и без него.

— Но это так весело! Он реагирует так же, как на меня живого, я просто не могу остановиться, рано или поздно он сам придёт и сам попросит меня.

Элайджа хохочет вслух, чуть не подавившись.

— Ты жил с ним так долго, но совершенно его не знаешь, — качает головой. — Рид никогда не попросит, — «Потому что меня он так и не попросил».

— А ты скажи ему, что я жив, что я в этом андроиде, и все сразу изменится, все будут счастливы. Ну я и Гэвин…

— Это исключено, — прерывает Элайджа. — Ты взрослый человек, но ведёшь себя как ребёнок. Мне противно находиться здесь с тобой, возвращайся на работу и не забывай о своей главной миссии.

Ричард встает с удобного кресла и подходит вплотную к Элайдже.

— Хочешь открою тебе секрет? — Элайджа напрягается всем телом, когда Ричард наклоняется к его уху. — Он никогда не хотел тебя и хотеть не будет. Он любит меня, а не тебя, — и резко отстраняется от замершего создателя.

Элайджа паскудно ухмыляется:

— Я хотя бы жив, а ты андроид. Ты никогда больше не будешь человеком. Пошёл вон.

Хлопок двери уходящего Ричарда слышал, наверное, весь коттедж.

Элайджа сжимает и разжимает пальцы в попытке успокоиться.

Все зашло слишком далеко. Эксперимент можно считать провальным: Ричард натурально сходит с ума из-за постоянных отказов брата, но хоть это и мерзко, но Элайджа так этому рад. Он поспешно берет телефон в руки, открывая сообщения, но набрав его, убирает телефон в карман.

Давно он не был у брата, можно же приехать и без предупреждения. Поэтому, когда он видит горы бутылок и пустой взгляд - он в который раз понимает, что игры со смертью стоят слишком дорого.

Комментарий к Глава 8/36. Отбрось сожаления

Жду ваших отзывов, потому что прям интересны ваши прогнозы по типу, что будет дальше, да и вообще, скоро конец уже, самое интересное впереди.

Ещё думаю написать бонусы, потому что молодые Гэвин и Ричи это прям вах-вах, они будут уже после того, как основа работы будет дописана.

========== Глава 9/36. Новые знакомства ==========

Комментарий к Глава 9/36. Новые знакомства

Я сломала левую ногу и порвала связки на правой. Пиздец. Я как Гэвин - только хуже, и интересно то, что написано в рассказе про перелом все было довольно давно, а тут на тебе, упала с лестницы. История оживает в реальности. Жду создания андроидов :D

Это я к тому, почему так долго не было обновления. Глава переходная, развязка совсем близко. 2 главы и все. Приятного чтения, котятки.

целуй меня, пока лучи не целятся в нас

пока еще мы что-то чувствуем

пока мы еще здесь

целуй меня

я ненавижу когда ты так нужен

потом ведь все намного может быть хуже…

ты выдыхаешь: у нас есть час

Рид закрывает глаза, складывая руки за спиной, и с удовольствием дышит полной грудью, втягивая носом совсем по-летнему тёплый утренний воздух из открытого окна, в котором витают и смешиваются такие знакомые запахи: кофе, потому что без него работать невозможно, пороха, микса мужских и женских духов, затхлости старого здания, пота и краски от принтера.

Просто великолепно.

Доносятся тихие смешки парней на перекуре из открытого окна, звук складывающихся друг на друга бумаг на печатающем принтере у секретаря и резкие удары пальцев по клавиатуре.

Он стоит напротив своего стола, заваленного стикерами и бумажками от давно закрытых дел; деревянная поверхность покрыта толстым слоем пыли, и Гэвин с удовольствием рисует на ней член с крылышками указательным пальцем, подмигивая проходящему мимо Коллинзу.

— Как же пиздато, — подытоживает Рид, убирая в сторону костыли, и садится в свое старое, скрипучее кресло на колесиках, которые менял раз десять точно.

Единственное, что нравится Риду в его жизни — это его работа. А если бы не постоянные нагоняи от Фаулера из-за ошибок в отчётах, да срочные выезды, Гэвин бы вообще приходил в департамент, как на праздник. Ловить ублюдков и сажать их за решетку Рид считает самым благим делом в мире, и ни за что не променяет своё табельное и значок на просиживаение задницы в скучном офисе.

Никто не обращает на него внимания, все заняты делом, как муравьи, и он спокойно озирается, вспоминая мелкие детали своей долгой жизни. Вот этот цветок, точнее, громадная пальма, — они всем отделом постоянно украшают ее к Рождеству и никогда не поливают, но она появилась тут ещё до того, как Рид начал здесь работать. Вот трещина в окне из-за атаки андроида во время массовой девиации, вот мелкие брызги кофе около полуживой кофе-машины, которые никто не вытирает, и ещё куча мелочей, так приятных глазу, потому что они — часть его насыщенной жизни.

Рид ни на что это не променяет, даже чувствуя тяжелый взгляд в спину.

Главное не оборачиваться.

Реально.

В пизду.

Он справился с присутствием сраного Коннора, справится и со сраным Ричардом.

Они всего лишь машины, это все равно, что бояться собственную микроволновку, но Гэвин все равно напрягается, вспоминая, что даже самая обычная микроволновка может в какой-то момент взорваться прямо перед тобой…

***

Рид просидел, точнее, пролежал целый месяц у Элайджи в коттедже, потому что после произошедшего на задании, да ещё и со сломанной ногой он представлял из себя коктейль, состоящий из смеси депрессивного овоща, щепотки недовольного жизнью деда и литра матерящегося невообразимыми конструкциями подростка, и очень успел соскучиться по своему «муравейнику».

Когда у него не получалось просто встать с первого раза, а нога болела так, что хотелось просто лечь и завыть на луну, а когда не болела — так чесалась, как мразь, Рид чувствовал себя совсем другим человеком — никчёмным и ни на что не годным. Годовщина смерти, перелом и общее состояние сделали своё гиблое дело. Такие элементарные вещи, как принятие душа, готовка или передвижение стали для Рида адскими с его переломом и общей подавленностью, поэтому Элайджа просто забрал его к себе, как только увидел весь пиздец, что натворил Рид с собой за несколько дней одиночества в квартире.

Он нашел своего брата без сознания, покрытого собственной рвотой около туалета. Элайджа тогда испугался так сильно, что не сразу понял, что брат жив и ещё дышит, потому что очень много случаев, когда пьяные люди умирают от того, что захлебываются выделениями и не могут в итоге дышать.

Элайджа тогда собственноручно вымыл Рида, предварительно прочистив желудок, и дотащил до машины без помощи андроидов. Пока они ехали, Гэвин несколько раз приходил в сознание, и все его пробуждения начинались с молчаливых слез. Рид ничего не говорил, лишь тихо плакал, и это действительно пугало.

Тогда Камски понял, что брата нужно не просто лечить и не оставлять одного, а изолировать от главной проблемы.

Дома их уже ждал врач, который сразу же осмотрел Рида и выписал целый курс лечения для людей, страдающих депрессией. Половину препаратов Элайджа знал, потому что сам изучал структуру и химию мозга, когда учился в университете, и даже писал работу о биохимических процессах во время психосоматических болезней.

Но в больницу Рида забрали все равно.

А там брату смогли оказать должный уход и лечение, а главное — так не достающий детективу покой.

Круглую сумму пришлось отдать, чтобы история болезни нигде не всплыла. Элайджа знал, что, если Рид потеряет работу из-за этого, он проклянет брата на всю жизнь, и все лечение пойдёт насмарку.

Через две недели Рида привезли обратно в коттедж, выглядел он уже намного лучше. Лечение начало помогать, но радоваться было рано.

Рид сначала сучился и не подпускал к себе ни одну из Хлой, пил свои таблетки и ничего не ел, выливая овощные супы для выздоровления в окно и один раз прямо на Элайджу, а через ещё одну неделю привык и уже сам даже разговаривал с андроидами, обсуждал книги, обедал, смотрел телевизор и даже играл в приставку.

Несколько раз Рида навещали Коннор и Хэнк. Андерсон тогда в первую встречу сдал своего стесняющегося андроида по полной программе.

— Он меня задолбал, Рид, — Андерсон будто не замечал напряжённого взгляда напарника, — только ему руку заменили, как он меня уже к тебе тащил, а ты же знаешь, как это, после облавы: куча бумажной работы навалилось за использованные пули, орут все, вякают, журналюги че-то хотят, только сейчас смогли прийти, — отхлёбывает кофе и хлопает Коннора по плечу. — Ну и что ты теперь молчишь? Вот он, твой Гэвин, жив, здоров, оклемается быстро, на нем все как на собаке заживает. Это я уже старый, в такую даль притащил, засранец…

Гэвин тогда рассмеялся, неловко приглаживая растрёпанные отросшие волосы, а сам чувствовал себя так же странно, как и андроид. Коннор, все то время, что они сидели и обедали, не отрываясь, наблюдал за Ридом. Но это был совершенно не такой взгляд, каким постоянно одаривал его Ричард; Коннор действительно переживал за детектива и хотел знать, все ли с ним в порядке, а не тешил свои девиантнутые шестеренки, — так думал Рид.

Хэнк неизменно травил байки, полностью рассказал о завершении операции, пошутив, что с наркоторговцами Риду всегда не везёт, а потом начал жаловаться на здоровье, что пенсия совсем скоро и вообще ему бы в санаторий куда-нибудь на острова с Сумо умотать.

И когда они прощались, Рид широко улыбнулся, опираясь на Элайджу, обещая сослуживцам, что скоро вернётся в строй.

— Коннор хороший парень, — Элайджа помог Риду сесть в кресло. — Один из моих лучших андроидов, девиация делает из него хорошего рабо…

— Да знаешь, как он меня отпиздил? — начал возмущаться Рид. — Иногда я думаю, что было бы — останови я его тогда…

— Знаю, — рассмеялся Элайджа от такой реакции, — но зато — все теперь вот так.

— Да, — согласился Гэвин задумчиво, понимая, что тепло в груди от взгляда карих глаз все так же внутри него и никуда не делось даже с появлением Ричарда.

***

Коннор знал, что Ричард стоит недалеко, буквально за пределами лесополосы, окружавшей дом. После встречи с детективом, улыбающимся ему, говорящем не только на языке сарказма, Коннор в какой-то степени напоминал сам себе Ричарда.

Это было прекрасно. Коннор чувствовал это давно, ещё с первых дней работы в департаменте, но тогда их отношения можно было назвать лишь пассивно-агрессивными, и Коннору было не до налаживания социальных связей, у него была другая цель, но теперь…

Теперь, когда он свободен, когда он потакает своим желаниям, Коннор понимал, что то, что он чувствует к человеку — другие люди зовут симпатией. Несомненно, ему было приятно и в окружении Андерсона с Чень, и с другими людьми в департаменте, Коннор всем нравился, но Рид…

Рид это отдельный разговор.

Пару месяцев назад Коннор посетил зоопарк, и там жил одинокий тигр. Последний из вида Амурских в США, проживающий на территории Детройта. Он или рычал, или просто ни на кого не обращал внимания, но его жутко хотелось погладить — так же и с Ридом. Коннор ощущал, как его центр удовольствия искрится, когда Рид улыбается, когда он хорошо выглядит и не хмурится, когда его руки не дрожат и стресс на спокойных для детектива пятидесяти процентах при взгляде на лицо андроида.

Конечно, депрессия ещё присутствовала, как и некоторые отклонения в поведении — Коннор считывал их мгновенно — но Рид постепенно приходил в себя, подпуская Коннора все ближе.

Поэтому Коннор широко улыбнулся, когда Ричард напряжённо посмотрел на него. Его нетерпение читалось с лица, не мог потерпеть и узнать все в участке.

— Дай мне взглянуть, — и протянул руку без скина в ожидании записи встречи Рида и Коннора. — Я хочу знать, что он говорил. Пожалуйста, — с нажимом.

— Нет, — Коннор, так же улыбаясь, медленно пошёл вдоль дороги к автобусной остановке. — Это исключено, Ричард, я не передаю личные истории.

— Стой, — и Коннор останавливается, наблюдая, как обессилено смотрит на него андроид. — Он в порядке? Просто скажи мне хоть что-нибудь!

И тут Коннор понимает, что на самом деле дала ему девиация, какую власть он все же имеет, и ему впервые хочется сделать что-то плохое, что-то по-настоящему гадкое. Потому что он видел все, что делал Ричард Гэвину, видел, что происходило с ним, как он зажимал его, но что бы Коннор сделал? Защитил? Отчитал? Надо действовать хитрее.

— Гэвин в полном порядке. Просил стать его напарником.

Ричард замирает, мигая диодом.

— Ты согласился?

Коннор ухмыляется точь-в-точь как Рид.

— Для чего ты здесь? Разве одного андроида-детектива не было достаточно для работы в департаменте? Почему Камски лично привёл тебя? — напирает Коннор, подходя ближе, но Ричард не теряет лица, ухмыляясь в ответ. — И почему твоя внешность так похожа на мою, но с отличиями? Новые разработки? Не смеши.

— Слишком много вопросов, Коннор, — разворачивается и машет рукой на прощание, — передавай моему любимому детективу привет.

Коннор ещё долго смотрит на дорогу, пока Ричард не скрывается из его поля зрения. Все становится ещё интереснее, потому что Коннор уже побывал в квартире Рида и нашёл довольно интересные вещи для составления полной картины происходящего.

Почему-то у Коннора происходит непонятное ощущение внутри, огорчение, боль и зависть, что его — первого андроида-детектива сделали с такими отличиями от прототипа-человека. Он бы не отказался от серых глаз и такого влияния на детектива.

Он бы не отказался быть тем самым человеком, который вызывал на фото, что нашёл Коннор в квартире, такое обожание на лице Рида.

Он завидует Ричарду, потому что тот был так близок с Ридом.

Коннор впервые хочет быть человеком не только разумом, но и плотью и кровью.

***

За время так называемого отпуска Гэвин набрал пять совсем не лишних килограмм, которые привели его в божеский вид, выспался на десять лет вперёд и стал более спокойным. Исчез тремор, капилляры в глазах перестали лопаться от стресса, мешки под глазами исчезли, концентрация мата в речи значительно убавилась. Элайджа заставил его пройти ещё несколько процедур в СПА и массаж, подстричь волосы и все же убрать шрам на носу у своего друга, который изобрёл новый-пиздатый-заебатый лазер от рубцов.

Гэвин смотрел на свое лицо — свежее, чисто выбритое и отдохнувшее и снова напоминал себе того молодого пацана без забот. А Элайджа просто смотрел и молчал, ни разу не прикоснувшись к Гэвину с сексуальным подтекстом. Даже когда Рид лежал перед ним голый, было и такое, — Камски смотрел голодным взглядом, но потом просто отворачивался и шёл спать к себе в комнату.

Старший понимал, что своими действиями сделает только хуже, и нужно подождать, а ждать он умел, как никто другой.

Ричарда все то время, к своему великому счастью, Гэвин не видел, запретив брату даже упоминать о напарнике, не то что впускать, хотя Ричард каждодневно обивал пороги коттеджа. О Ричарде напоминали лишь таблетки, которые приходилось пить три раза в день.

Гэвин будто нутром чувствовал, что за ним наблюдают, когда сидел на лужайке около дома и читал, когда ездил в больницу на осмотры, когда заходил к соседке, чтобы проведать кота. Но свои опасения он решил оставить при себе.

Он боялся. Каждый вечер он хорошо закрывал шторы на окне, чтобы не было ни одной щели, а затем долго смотрел в потолок, прислушиваясь к незнакомым звукам в коттедже. Он дома-то и напился лишь ради того, чтобы перестать думать, анализировать и нихуя в итоге не понимать.

Гэвин знал, что у него проблемы с психическим здоровьем, а учитывая свои прошлые панические атаки, он списал все на галлюцинации, рассказав о них доктору. Он думал, что то, что говорил ему андроид, те вещи, которые он не мог знать, просто привиделись ему — потому что иначе никак. Андроид просто вызвал очередной приступ, а Рид не понял — реальность это или его фантазия.

Сам виноват, давно пора было лечиться. Врач посоветовал ограничить связи с раздражителем до минимума, с чем Рид был полностью согласен.

А затем, хорошо взвесив все «за», потому что «против» просто не было, он написал прошение Фаулеру о переводе из убойного отдела в любой другой, хоть в патруль поставьте — похую, лишь бы не с Ричардом, да хоть с Коллинзом ставьте — все равно.

Разговор по телефону в тот день был долгим и не очень приятным. Все то время, пока Гэвин в красках описывал начальнику, как он подойдёт для абсолютно любой работы, кроме работы с Ричардом, и как он заебался от всего; и вообще, будь ты человеком, Джеффри, подсоби, Элайджа напряжённо молчал — боялся выдать свою радость, и очень надеялся, что не придётся идти и просить Фаулера обо всем лично, потому что он и так заставил себя прийти туда почти полгода назад, когда нужно было внедрить Ричарда именно в этот полицейский участок.

Джеффри Фаулер долго молчал, а затем, смачно выругавшись, сказал, что так и быть, переведёт Гэвина в список «важных» — как свободного сотрудника для закрытых от общественности дел; как раз к ним уже прислали одного федерала, но напарника ему ещё не нашли. Раз ты такой умелец, будешь этому павлину помогать, а Коннор будет к ним присоединён, если в деле будут фигурировать андроиды — как одно из доверенных лиц от новой касты общества.

Довольный смех Гэвина после разговора с начальником Элайдже хотелось записать и слушать по вечерам перед сном, потому что такой истинной радости от того, что он, по сути, лишил себя нахождения с копией своего любимого человека, не было давно.

Гэвин всегда очень скромно показывал свои эмоции, особенно Элайдже, поэтому старший, заразившийся радостью от Гэвина, к вечеру был совершенно не готов принять разъярённого андроида в своём доме, который в первую же секунду кинулся на Камски.

Тогда Элайджа впервые применил запись деактивации тела андроида — набор цифр на экстренный случай, вырубающий опорно-двигательную систему, потому что Ричард был не просто зол — он был в бешенстве.

— Где он?

Неактивное тело андроида осело на пол, упираясь коленями в ковёр в холле, напротив большого портрета Элайджи, лишь диод мерцал красным цветом и глаза метали молнии в спокойного Камски.

— Спит. Ведь сейчас ‪час ночи‬.

— Ты спрятал его от меня, — цедит Ричард. — А сегодня утром пришло оповещение, что у меня новый напарник.

— Я никого не прятал, — качает головой. — Что же тебя так разозлило? — медленно обходит по кругу недвижимое тело. — Это в первый раз, когда ты теряешь контроль и ведёшь себя импульсивно, как только что пробудившийся девиант. Успокойся.

— Хорошо, — Ричард постепенно успокаивается, диод горит жёлтым.

— Я прощаю тебя, но впредь знай, что таких нападок не потерплю, все же, я создал тебя, не забывай об этом.

Ричард молчит, но спустя некоторое время тихо выдыхает:

— Прошу прощения. Я знаю, что ты ни причём, но Гэвин… он… отказался от меня!

Элайджа вслух начитывает набор цифр, которые запрограммированы на включение двигательных процессов тела андроида, в воздухе слышно, как тириум «закипел», и садится в кресло, наблюдая, как Ричард, совершенно по-человечески, разминает, никаким образом не могущие затечь, конечности. Все же от человека в нем осталось намного больше, чем Элайджа думал.

— Может, лучше оставить все как есть? — Элайджа неторопливо прикуривает сигарету. — Пока он тебя не видел, у него улучшилось здоровье. Ты негативно влиял на него. Сам же знаешь.

— Но наша договоренность…

— Аннулируется, — отрезает Камски. — Эксперимент прошёл неудачно. Да, ты подходишь для работы в полиции, твоё сознание хорошо владеет телом, и вся накопленная информация от разума андроида в тебе замечательно прижилась…

— Но всегда есть эти чертовы «но», так ведь? — зло усмехается Ричард.

— Абсолютно верно. Здоровье брата мне дороже. Работай в департаменте или ищи другую работу, делай, что хочешь, ты ведь уже вписал себя в список девиантов, у тебя даже паспорт теперь есть, — смеётся, — думал, я не узнаю, что ты давно отошёл от своей задачи? Серьезно? Уже несколько месяцев я не вижу того, что должен видеть.

— Я не отходил от задачи. Мне нужно больше информации для…

— Заткнись, РК900. — Элайджа встаёт с кресла. — Я совершенно не могу тебя понять: ты кричишь про защиту моего брата, но при этом ты не даёшь ему жизни, затем ломаешь ему ногу. Странно выходит, ты вроде врач, столько лет в больнице проработал, а депрессию и нервное расстройство элегантно пропустил, будто так и должно быть. Чего ты добивался все это время? Нельзя так любить, это, блять, не любовь. Ты считаешь его своей вещью, полностью переключившись на него со своей задачи. А тем временем многие вопросы остаются нерешенными.

Ричард качает головой, подходя на шаг ближе к Камски.

— Я вижу, что он сам не знает, чего хочет. Ему просто нужно время.

— Нет больше времени! Ему лучше, когда тебя нет рядом! — вскипает мужчина, толкая андроида в грудь. — Неужели ты не понимаешь? Почему ты такой тупой? Он не может находиться рядом! Он не любит тебя, андроида, он любит другого Ричарда Карра, с которым учился в школе, с которым прожил столько лет под одной крышей и который умер. Умер, понимаешь? Для тебя нет места в его жизни, все эмоции, что Гэвин проецирует на тебя — лишь отголоски прошлого. Некоторые вещи нельзя заменить!

— Но вот он я! — кричит андроид и в глазах его боль. — Просто скажи ему правду, что это я, реальный я, что я не умер, что я жив! Что я просто теперь такой…

Элайджа потирает виски и грустно смотрит на своё творение. Нельзя было играть со смертью, нельзя было идти на поводу у Ричарда и своих желаний.

— А ты уверен, что это — жизнь?

Ричард закрывает глаза и медленно отходит от создателя. Руки его дрожат.

В противоположном крыле коттеджа Рид лежит и смотрит в потолок, понимая, какие же перемены его ждут буквально через пару дней.

Сердце болезненно сжимается от ощущения, что ничего хорошего дальше не будет.

***

Гэвин смотрит на привычное хмурящееся лицо Андерсона, погружённого в работу Коннора с мигающим диодом, Тина, пусть до сих пор с бинтовой повязкой на руке, но тоже в строю. Коллинз как всегда что-то громко рассказывает в кафетерии.

И такой привычный уклад заставляет Рида на секунду расслабиться, забыться, почувствовать себя все таким же цинично презирающим все и вся ублюдком, у которого в развлечениях было лишь доведение андроидов до ошибок в программе из-за постоянного сарказма, а цель была — влить в себя горячий ароматный кофе, да побольше и послаще.

Кажется, что ещё секунда, и на угол стола Рида снова примостит свой зад Коннор со стаканчиком кофе и будет рассказывать об очередном деле, которое он блестяще закрыл, молодец, возьми с полки сахарок.

Будто ничего не произошло, будто не было нехватки дыхания и страшных снов, не было панических атак и чувства преследования. Будто все было хорошо.

Рид выдыхает и чувствует на себе взгляд.

Кажется, ты очко расслабил, Гэвин?

Рано расслабил, — подсказывает Риду подсознание.

Ричард раздражён, он специально не смотрит на Гэвина — это видно невооружённым глазом, поэтому Рид впервые с удовольствием глядит на гипс, уже расписанный всеми в отделе, а затем провожает взглядом нового, пока временного, напарника андроида. Гэвин и имени этого бедолаги не знает, последний год у него вообще с социальностью в отделе все плохо стало, да и насрать вообще.

Ричард его показательно игнорирует — даже не подошёл поздороваться спустя столько времени порознь. Рида колет игла сомнения — а правильно ли он поступил, отказавшись от Ричарда? Но взгляд падает на тёмный закуток около туалета, где андроид часто зажимал его по вечерам, и сомнение уходит на второй план.

— Так, соберись, — шепчет сам себе, потирая шею.

Он сидит так уже около получаса в ожидании Фаулера и своего нового напарника из ФБР. Поступили новости, что в городе пропадают дети, школьники разных возрастов, ничем не похожие во внешности, причём некоторые как раз из той старшей школы, где учился Рид. Тела ни одного из пропавших подростков обнаружены не были, поэтому власти совершенно не понимают, с кем имеют дело, и это расследование было передано в юрисдикцию ФБР при участии центрального департамента Детройта.

Гэвин наблюдает за своим бывшим напарником и тихо смеётся, когда тот с каменным лицом слушает то, что с запалом говорит ему новый детектив. Кажется, этот парень был в патруле и, видимо, получил повышение, неплохо. И Гэвин как-то пропускает тот момент, когда на него падает чужая тень.

Рид про себя чертыхается и кое-как поднимается с насиженного места. «Сменил одного пластикового Кена на другого», — думает Гэвин, разглядывая мужчину напротив себя.

— Детектив Рид, — и Гэвина осеняет, где он его видел ранее. — Меня зовут Кевин Грей, кажется, вы должны меня помнить. Мы учились в одной академии, откуда я после перевёлся.

И Гэвин вспоминает, блять, с содроганием, как бухой на вечеринке в универе в первый и последний раз подкатил-таки к парню, и этот жаркий секс не раз помогал ему кончать в своих влажных фантазиях, как первый и последний, потому что этот Кевин, сука, идеальный. Он, конечно, не такой пиздатый, как Ричард, но если Ричи на пятнадцать из десяти, то Кевин на четырнадцать и девять десятых.

Они тогда пьяные в усмерть были; Гэвин сделал ему неловкий минет в кабинке туалета под песню Эминема, а этот парень трахнул его до звёзд перед глазами, и Рид ощутил все прелести пассивной роли в сексе, а потом они пошли в комнату к тому парню и трахались там до самого утра.

Чего только они тогда не перепробовали… Гэвин даже думал, что влюбился, что все не так хуево.

Но нет, Гэвин, очнись.

Тем же утром Кевин между ленивыми поцелуями сообщил, что у него есть девушка и они обручены, и, братан, извини, перепил, всегда хотел попробовать с парнем.

А тут ты подкатил такой весь милый, короче, не обессудь, дверь вон там. И лёг дальше спать, а охуевший Гэвин, покрытый засосами, сбежал оттуда, как Флэш, и целую неделю сидел в своей комнате.

Кажется, после этого ему стало ещё тотально не везти с девушками и Рид забил хуй на отношения.

А потом Гэвин вообще не видел его больше. Теперь и понятно, почему. Перевёлся, значит, мудак.

Постепенно появляется осознание надвигающегося треша. Стыд затапливает, как ебаное цунами. Гэвин думает, что не зря его чуйка била тревогу пару дней назад, и так лохануться мог только он.

— Как там Джессика?

— Райли. Прекрасно, развелись.

А Кевин тем временем осматривает Рида и пожимает его влажную руку, не отпуская ее и в глаза заглядывая, как типичный федерал. Костюм на нем, как у какого-то Кингсмана, холёный весь, и смотрит так, будто все ему должны вот прям сейчас сесть и отсосать, как тогда.

Он ему-то и понравился, потому что смотрел на той вечеринке на всех, как на дерьмо, с каменным лицом Аполлона, и Рид думал, что если ему откажут, то он хотя бы подерётся с этим шкафом, так напоминающим Ричарда, поэтому он не ожидал, что этот парень сам его напоит и сам же поведёт куда-либо.

«Пизда полная», — думает Рид и запоздало кивает на приветствие. «Код красный, код красный».

— Наверное, будет странно это слышать, но даже с гипсом ты выглядишь хорошо. Отпуск, видимо, оживляет, — и улыбается, красуясь ямочками на щеках.

«Полная пизда», — повторяется Рид, потому что в его голове нет мыслей вообще. У него горит все лицо, хоть сейчас огнетушитель несите — не поможет. Мозг отказывается работать и курит в сторонке, мол, ты накосячил сам, Рид, вот и разбирайся сам. Конечно, если бы он не сидел «в шкафу», ему было бы поебать, но, по сути, он никогда не афишировал свои предпочтения и не собирался этого делать. Да его образ пойдёт по скачущим хуям, если этот Кевин скажет про их молодость сослуживцам Рида хотя бы пару слов.

— Ага, давно не виделись, — панически шепчет Гэвин, пытаясь освободить свою руку, но помощь приходит, откуда не ждали.

— Мистер Грей, детектив Рид, — Коннор появляется из ниоткуда, как черт из табакерки, и кладёт руку на плечо Гэвину, вынуждая его плюхнуться обратно на стул. — У мистера Рида перелом, стоять ему не обязательно.

— Коннор, — Кевин все же убирает ладонь от Гэвина и складывает руки на груди.

Тон его меняется на типично-рабочий, от той сладкой патоки, что лилась на Рида, облепляя, словно паутина, не осталось и следа.

— Детектив, я вижу, вы знакомы, — Коннор внимательно смотрит на красного, как рак, Рида, и переключает внимание федерала на себя. — В таком случае, я, как доверенное лицо, хотел бы ввести детектива в курс дела, если вы не помешаете, мистер Грей, — и смотрит в ожидании, когда Грей уйдёт, но тот не уходит.

Коннор будто бы неловко — актер, блять, без Оскара — лохматит волосы и смотрит в сторону.

— Я знаю, у вас полно работы, мистер Грей, и тратить время на разжевывание информации — лишь убийство времени. Мы давно работаем вместе с детективом Ридом, и я в доступной форме расскажу Гэвину все, что знаете вы и что я знаю сам. Ваше присутствие не обязательно.

У Коннора есть такая замечательная черта, как включение лишь одной эмоции. Он напоминает Гэвину в данной ситуации маленького щеночка корги, который хочет поиграть на улице, и уже держит в зубах мячик, и хозяин должен бросить все свои дела и идти гулять. И Гэвин натурально охуевает, когда Кевин-хуевин делает абсолютно такое же лицо, играя эмоциями, как андроид, и отвечает замечательное:

— Иди-ка ты отсюда, Коннор, — и пододвигает соседний стул поближе к Гэвину. — Я все сделаю сам, нам есть что обсудить…

Прерывает его секретарь, оповещающая, что нашли первое пропавшее тело, и все, кто работает по делу, собираются на вызов. Гэвин в суматохе не замечает, как к нему подходит Ричард и сжимает его запястье пальцами — не как обычно, а еле уловимо, просто в попытке остановить на ходу.

— Будьте осторожны, детектив.

Ричард смотрит в серо-голубые глаза, поглаживая пальцем тонкую кожу вдоль вен.

— Я скучал по вам, Гэвин, простите меня за это, — и улыбается болезненно так, будто его режут от этой улыбки, будто все детали разом проржавели.

Гэвин порывисто вырывает руку, испугавшись, и чуть не роняет костыли.

— Детектив, пора ехать.

— Да, сейчас, — он смотрит в родное лицо и тяжело сглатывает.

Все, нельзя, никакого Ричарда в его жизни больше не будет ни мертвого, ни живого, пора жить дальше. Эта боль от потери слишком долго росла внутри, питаясь жизнью Гэвина.

— Не подходи ко мне, больше никогда, — порывисто выдыхает, пугаясь ещё сильнее, когда у Ричарда краснеет диод, — не смей трогать меня.

И уже сидя в машине на пути к месту происшествия, он лезет в карман куртки за жвачкой и натыкается на странный свёрток. Кусок бумаги аккуратно свернут и Гэвин, хоть убей, не помнит, чтобы что-то клал туда помимо ключей или сигарет.

На фотографии он и Ричард на мосту целуются, пока Карр их решил сфотографировать в процессе. Это, кажется, две тысячи тридцать третий год. Гэвин в панике складывает фото обратно в карман и начинает делать дыхательную гимнастику.

Откуда, блять, она могла взяться, если все напоминания о Ричарде запрятаны в самый тёмный угол?..

Он смотрит на Коннора, который, как ему кажется, улыбается и подмигивает так же, как Ричард на фотографии, что Рид только что в руках держал, и Гэвина прошибает пот. Ему все это кажется или все действительно так?

Отвлекает его тёплая ладонь федерала.

— Мы приехали, выходи.

Гэвину не остаётся более ничего другого, как покинуть машину и проковылять до места происшествия.

***

— Вы же сказали, что нашли тело, — терпеливо повторил Кевин, между тем терзая пальцами перчатки для сбора улик. — Но, миссис Лоунс, — улыбается, как милейший человек, — рука от андроида не похожа на тело одного из пропавших мальчиков, вам так не кажется?

И тон вроде доброжелательный, и вид федерала, но стоит посмотреть ему в глаза, на его улыбку — вроде бы искрящуюся радостью — но под ней виден оскал раненного зверя, а глаза говорят: беги, старая ты сука. Рид хмурится под стать Коннору, тот стоит и нервно озирается, район, куда они приехали, искрится от благополучия и кажется, что вот-вот с неба начнут сыпаться деньги. Когда-то Элайджа здесь снимал апартаменты, но все равно в итоге купил свой собственный дом, напоминающий родительский.

— Я увидела руку, сэр, — старушка вытерла пот со лба, — бедные детишки, ой бедные, пропадают, я и подумала, что это кто-то из них.

Кевин смотрит на Гэвина, и Рид понимает, что тот просто в ауте, поэтому подходит ближе, хлопая того по плечу.

— Миссис Лоунс, — Рид кашляет, потому что взгляд старушки теперь искрится состраданием при взгляде на его ногу, — зачем вы оператору сказали, чтонашли ребёнка, если не были в этом уверены?

— Но мне…

— Вы дали ложную надежду каждому родителю, что потерял своё дитя! — Рид скалится, наступая вперёд. — Посмотрите вокруг, что вы видите?

Миссис Лоунс озирается, но в итоге непонимающе смотрит на Рида.

— Могу вам так сказать, простите, что перебиваю, — влезает Коннор, — но детектив Рид хочет сказать, что в данном районе процент нахождения мертвого тела по нашему делу равен лишь двум процентам. Вы дали ложную надежду нам всем, до свидания.

Смотрит на Рида в ожидании.

— Нам тут делать нечего, поехали.

И уже снова сидя в машине, Рид замечает, как нервно Кевин теребит в руках все, что только попадётся.

На немой вопрос Рида, он откладывает в сторону скомканную пачку сигарет.

— У моего друга сын пропал. Поэтому я вызвался на это дело, никто из наших не захотел. Считают — гиблое: ни следов, ни общих черт, ничего… — выдыхает тихо и от того уверенного в себе федерала нет и следа.

— Я думаю, что рано ставить крест. Все только началось.

— Могу сказать, что существует вероятность в девяносто процентов, что исчезновение повторится в ближайшие дни.

Гэвин тяжело выдыхает, но в душе чувствует это некое спокойствие, как же ему этого не хватало. Он незаметно улыбается, прикрывая рукой лицо, и не видит, как так же довольно улыбается Коннор.

Рид вернулся в строй, и никто ему не помешает раскрыть это дело.

========== Глава 10/36. Ошибки и их решения ==========

Комментарий к Глава 10/36. Ошибки и их решения

Если вы помните, в одной из глав я писала, что Ричарду/андроиду про смерть человека, важного для Рида, сказал Коннор, мол тот каждый год 15 апреля отгулы берет. Так вот, Ричард тогда напиздел ему, чтобы не выдать самого себя. Коннор вообще этого не знал.

Это я так, если вы не догадались. :3

А нога, кстати, чешется…

Dawn Golden — Discoloration

Ричарду уже давно привычно непонимание со стороны Элайджи в некоторых вопросах за годы проверок, испытаний и тестов, но ещё больше ему привычно непонимание Гэвина. Андроид с покорёженной улыбкой на лице вспоминает их первую встречу, их постоянные препирательства и драки; наблюдает за ним со стороны — Гэвин стал таким расслабленным и спокойным, Ричарду даже нравится такой Гэвин.

Но ещё больше ему нравилось быть с Гэвином при жизни, любить его и, особенно, заниматься сексом. Ричард же до их отношений и не знал о том, как это, быть с мужчиной; они вместе постигали азы однополой любви, и потом…

Потом у Ричарда что-то торкнуло в голове: он знал, что на него обращают внимание, и беззастенчиво этим пользовался. Женщины, мужчины — не важно, ему нравилось видеть это обожание в чужих глазах, но никто никогда не смотрел на него, как Гэвин, как на равного.

Первый раз, когда Ричард позволил Риду обладать собой, спустя полгода отношений и совместной жизни, он запомнил, как день единения, полного доверия друг к другу, максимальной близости.

Он любил Гэвина, но эти легкие, ничего не значащие связи, что появлялись так же внезапно, как и пропадали, несомненно повышали его самооценку и настроение.

А сейчас в оболочке андроида ему нравилось выводить Гэвина. Ох, эти глаза, когда он говорил вещи из их прошлых отношений, эти дрожащие пальцы, стоило как-то дотронуться; если бы не трудная ситуация, в которой они оказались сейчас, Ричард бы давно забрал Гэвина и укатил куда-нибудь подальше от ебаной работы Рида и его больного брата.

Свою же «болезнь» Ричард не признавал, ему простительно, как он считал — у него в сознании, считай, два человека — он и девиантнутый андроид, который позволяет ему существовать в этом теле. Карр давно думал о том, что будет, если поместить его сознание в живое, юное тело…

Все чаще в его голове проскальзывали мысли, которые были не его вовсе. Андроид внутри бунтовал; побитое, как собака, сознание подкидывало ему страшные картинки, что можно сделать с Гэвином, как заставить его любить их. Ричард не помнит, что было на последнем задании, не помнит, как сломал Риду ногу, как убил двадцать восемь человек, но андроид помнит, андроид показал ему все после — что так правильно, что по-другому никак, Ричард, и он верил.

Ричард, вторя голосу внутри, давно нашёл подпольных ученых, которые ставили эксперименты, но до успеха Элайджи им было далеко. Но Ричард поверил и им, и эти пропавшие дети… было действительно трудно в первый раз, а во второй он просто отключился — все делал андроид. Те люди обещали перенести его разум в живое, молодое тело, стоило лишь подобрать подходящий образец, и все было прекрасно, пока Гэвина, этого упёртого, всюду лезущего детектива, не подключили к расследованию с гребаным Кевином.

Ричард знал его: Гэвин пьяный вусмерть как-то рассказывал о первом и последнем сексе с другим мужчиной до Ричарда. А теперь этот мудень работает с ними, и андроид видит, как смотрит на его Рида Кевин, видит, что, может, лицо федерала и умеет врать при разговоре с Гэвином, но учащённое сердцебиение, легкое повышение температуры тела, выделения пота, как при возбуждении, врать не будут.

И ему хочется разорвать это нахальное лицо голыми руками, переломать все косточки и сжечь труп, чтобы от него не осталось ничего, а ещё больше — вычленить из головы Гэвина все воспоминания о другом мужчине, чтобы никто, кроме Ричарда.

Никто.

Только мы, — вторил ему андроид.

Ричард вздрагивает, чувствуя, как нагрелся его тириумный насос, и подключился к блоку питания, отдаленно сканируя информацию по новому делу, что они с напарником получили.

В последнее время его внутреннее представление реальности сбоило, сетка мира превратилась в неясную паутину, а он чувствовал себя в ней насекомым.

Раздражало все, что могло раздражать. Ричард будто заново дегустировал все эмоции. И его немного это пугало.

Ещё этот новый шкет-напарник — тупой, как пробка, пытается втереться в доверие, шутит постоянно не к месту и раздражает Ричарда, хочется его и прихлопнуть, как назойливую муху.

И снова Гэвин громко смеётся от какой-то шутки Коннора, улыбается не ему, и злость берет такая, что Элайджа, проверяй он умственную деятельность до сих пор, забил бы тревогу.

Гэвина хочется растоптать, унизить, сделать ему плохо, чтобы не смел никого видеть, кроме Ричарда, раз так.

Какой-то звук мешает созерцать Рида дальше.

Напарник машет рукой перед лицом андроида и говорит о том, что им нужно уехать на задание в другой город, и Ричард, как послушная машина, кивает, испепеляя взглядом любимую макушку. Ничего страшного, он умеет ждать.

***

Работа в участке полностью меняет распорядок дня, от чего Гэвин временами тяжело вздыхает. Элайджа начал рано подниматься за компанию, не в силах пропустить, как его сонный брат очень смешно елозит зубной щёткой во рту, размазывая зубную пасту по всему лицу. Гэвин не торопился уезжать от брата, а Элайджа молился лишь о том, чтобы Гэвин и после снятия гипса оставался у него — очень уж он привык к такому брату — домашнему и мягкому.

Но Гэвин оставался мягким и немного пушистым лишь дома, потому что в департаменте следовало поддерживать образ нахуй-все-посылающего детектива. В его обязанностях практически ничего не изменилось, добавилось лишь бумажной работы из-за гипса и разговоров с Коннором и Кевином относительно дела. У Тины как всегда были вечные проблемы с парнями, которые они так и продолжали обсуждать в кафетерии, где теперь величественно стоял стульчик для Рида, а кофе продолжал оставаться таким же вкусным и горячим. Единственными минусами были нытьё Рида и его невообразимая разговорчивость после месяца отлежки.

***

День, когда Гэвину должны были снимать гипс, был обведён на всех календарях в участке, как второе пришествие Иисуса на нашу грешную землю или, скорее, Дьявола. Оставался всего один день.

Один.

Единица.

Двадцать четыре часа.

Даже тактичный из всех тактичных андроидов Коннор иногда просил детектива Рида замолчать, потому что слушать его нытьё было невозможно.

Гэвин заебал всех: вот чешется нога, а ты знаешь, как нога чешется и болит, и ее никак не почесать, а если кто-то ломал ногу ранее из сослуживцев, так Рид садился и уже вдвоём они вздыхали на весь отдел, как же хуево жить со сломанной ногой, а чешется-то пиздец как, а не почесать. И это он проработал лишь одну неделю. Но сегодня был последний день, поэтому все просто ждали конца рабочего дня, чтобы завтра Гэвин пришёл без гипса и радовался жизни, продолжая поливать говном всех и вся.

Коннор первые несколько часов за день до освобождения от гипса пытался отвлечь детектива, рассказав ему всю информацию по делу в тысячный раз, но ближе к вечеру, Рид конкретно подустал жаловаться и в итоге заткнулся.

Хотя на самом деле он заткнулся лишь потому, что пришёл Ричард, который со своим напарником отсутствовал из-за какого-то дела целую неделю.

Это было смешно наблюдать со стороны всем в отделе, и только Коннор и федерал насторожились, когда Гэвин вздрогнул, услышав голос андроида Ричарда.

— Детектив Рид, как ваша нога?

«Чешется», — сказал бы Рид любому другому человеку, но, глядя на Ричарда, у него пропадали все нормальные слова в лексиконе. Ему просто было одновременно страшно от андроида и тошно от своего поведения.

— Завтра гипс снимают. Все в порядке, — и не смотрит на лицо при ответе.

Сколько Рид дома перед зеркалом репетировал виртуозные посылы на хуй, невообразимые конструкции, которые были тотчас забыты, потому что Гэвин снова потерялся в серости чужих глаз. Страх и необъяснимая тяга — вот, что чувствовал Гэвин, глядя на андроида.

— Может, посидим в кафетерии? Нам есть что обсудить, — Ричард аккуратно присел на край стола и улыбнулся.

— Ну, я… — и назло рядом нет ни Коннора, которого можно было бы взглядом призвать на помощь, ни Тины.

Вокруг вообще странным образом никого нет, и Рид чувствует дрожь в пальцах, когда андроид так спокойно улыбается.

Улыбка такая красивая, и Риду хочется отпустить все свои страхи, вложить руку в тёплую ладонь — а он знает, какая она тёплая — и послать нахуй своих личных демонов.

Но главный демон, к сожалению, останется.

А эта тёплая ладонь совсем недавно ломала ему кости и мешала жить.

У Гэвина срабатывает какой-то пунктик в голове, и вот перед ним уже целый план, как отвадить от себя Ричарда навсегда. Если тебя любят — сделать больно очень просто. На самом деле Гэвину и делать не придётся практически ничего из того, что он бы делать не хотел.

Он давно думал об этом, но откладывал на потом, считал это аморальным, да и не знал, как же все провернуть. Теперь же он знает, что делать и главное — как.

— Завтра вечером можем поговорить, приедешь ко мне домой? Посидим… фильм посмотрим, — Гэвин так нервничает, что запинается.

По спине стекает капля пота и он молится всем Богам, чтобы гребаный Ричард не сканировал его поверхностное дыхание и биение сердца.

Ричард все так же улыбается и кивает, смотря вверх, на часы.

— Рабочий день окончен, детектив. До завтра.

И это было действительно страшно. Рид до последнего думал, что вот сейчас Ричард пойдёт за ним, схватит за руку и снова начнётся весь тот ад, что был у них практически все время.

Он идёт прямо, но ему кажется, что Ричард дышит ему в спину, что сейчас схватит за плечо и начнётся все заново.

На парковке он стоит напротив дороги, где обычно паркуется Элайджа, чтобы забрать его после работы, и терпеливо ждёт. На периферии взгляда он видит, как Ричард выходит из департамента, накидывает ветровку поверх костюма, и идёт в сторону автобусной остановки.

Элайджа, как всегда, шикарно выглядит и улыбается, но улыбка его сползает с лица, когда он видит бешеные глаза Рида.

— Отвези меня домой, пожалуйста, — Рид вцепляется в ремень безопасности и тяжело дышит, пытаясь успокоиться.

Элайджа раздраженно смотрит на дорогу, но без лишних вопросов привозит Рида к его многоэтажке в центре, и молчит, пока Гэвин отстегивает ремень безопасности.

— Завтра не надо меня отвозить в больницу. Я сам доеду, — и выходит из машины, не слыша, что брат кричит ему вдогонку, разобраться с ним можно и позже.

И уже сидя дома, в своей квартире, Рид сжимает трясущиеся руки и заказывает в аптеке презервативы и смазку с доставкой на дом, потому что то, что он собирается сделать — без этих предметов невозможно. Заказ слишком долго обрабатывается, будто уговаривая Гэвина остановиться, но он не может, он все решил.

Одна часть плана сделана, Ричард точно придёт. Осталось дело за малым.

Гэвин открывает чат в телефоне с Кевином и все же решает, позвонить, чем написать.

Трубку берут сразу же, и Рид немного теряется и молчит, пока Кевин здоровается и спрашивает, что он хотел.

— Кевин, я… ты же тоже это чувствуешь? — Рид говорит шепотом, вцепившись в телефон до боли в пальцах.

На том конце провода так же тихо выдыхают:

— Ты хочешь, чтобы я приехал?

Рид мысленно усмехается тому, как же это было просто.

— Да, завтра после больницы, приезжай к шести часам.

Кевин довольно усмехается и Гэвин слышит шуршание ткани, значит он уже готовился ко сну.

— Виски с колой, — небольшая пауза, — как тогда? Я же правильно понял?

— Да, ты всегда был очень проницательным, — Гэвин уже думает о том, как скорее закончить этот разговор и отдохнуть, потому что его хуярит, как при температуре.

— Я хотел это сделать ещё в участке, после работы.

— Кевин, я…

— Просто, я давно хотел извиниться за тот случай. Думаю, наши отношения в этот раз смогут развиться дальше одного пьяного перепиха.

Гэвин сжимает зубы, проклиная самого себя за такой тупой план.

— Конечно, жду завтра, — и сбрасывает, пока Кевин не ответил.

Рид устало откидывает в сторону телефон и ложится на кровать, слыша тихое жужжание от сообщения. Он нехотя берет телефон, где светится одно сообщение от Ричарда:

«Заказ смазки и презервативов. Я вас правильно понял, детектив Рид?»

И Гэвин вслух тяжело вздыхает, закрывая глаза. Завтра все будет очень сложно, а сейчас надо поспать.

В голове проскальзывает мысль, что не надо все это делать, что достаточно просто бросить работу и уехать, что Ричарда не остановит его поступок, но он засыпает, так и не приняв окончательное решение. Все будет идти так, как должно.

***

Коннор знает очень много всего, легче спросить то, чего он не знает, но он до сих пор не может понять некоторые аспекты межличностных отношений.

Он смотрит на вздрагивающего Гэвина и не может понять, почему ненавидит Ричарда за это, хотя андроид не сделал ему ничего плохого. Коннор долго пытается проанализировать поступки Ричарда, чтобы найти какую-то закономерность, по рассказам Гэвина, а он много чего рассказал Коннору, Ричард ведёт себя нестабильно.

Именно поэтому Коннор в один из дней решает проследить за Ричардом, его поведением, чтобы после поговорить.

Но то, что он увидел, порушило все его планы. Ричард около трёх часов стоял на расстоянии ста метров от старшей школы и наблюдал за школьниками, которые мчались к торговым центрам после занятий. Причём стоял Ричард в идеальной мертвой зоне от камер.

Коннор не знал, как расценивать этот поступок. После Ричард пошёл к дому Рида и простоял там до самого вечера, что интересно — он ни разу не сдвинулся с места, стоял, как приклеенный. И что больше всего поразило Коннора — он его не заметил, он настолько погрузился в свои раздумья, что не обнаружил за собой слежки.

Это навело Коннора на ещё более странные мысли об адаптации Ричарда, как девианта. На работе он вёл себя безукоризненно, но стоило только Гэвину появиться в поле его зрения, тот натурально подвисал. Коннор считывал с него изменения всех показателей и пришёл к выводу, что Ричард перегорает и причина этому Гэвин. Реакция андроида походила на человеческую, когда предмет его вожделения появляется в поле видимости. Его система сбоила — это было видно по диоду невооружённым глазом. Девиация пагубно влияла на его ПО и что делать в этом случае — Коннор не знал, потому что как тогда сказал Ричард: «Отъебись, я — новая разработка Киберлайф и Камски лично».

Одно не давало покоя Коннору, найденная фотография ещё школьных времён и полностью удаленная информация об этом человеке. Но Коннор пошёл дальше, когда он рылся в вещах Гэвина, то нашёл дату пятнадцатое апреля — пройтись по местным новостям за последние десять лет и найти заметку об убийстве в баре не составило труда.

Уже после Коннор стоял на кладбище и смотрел на могильную плиту Ричарда Карра, складывая в уме все то, что он успел найти. То, что в итоге получилось из вычислений и собственных наблюдений, Коннору совершенно не понравилось.

***

Рид ненавидит больницы, он тихо матерится, пока заходит в лифт. Коннор идёт рядом и поддерживает его за руку — Рид костыли не взял принципиально, чтобы выйти из больницы уже на своих двоих. В лифте душно, Рид и так нервничает, а тут ещё эта духота и тесное пространство, и Коннор ободряюще сжимает его плечо.

Они молча идут до перевязочной, где их уже ждёт андроид-медсестра, и Гэвин улыбается, понимая, что, наконец-то блять, его мучения закончились. Ровно десять секунд — столько потребовалось андроиду, чтобы разрезать гипс и снять его с ноги Гэвина.

Рид аккуратно наступает на ногу, чувствуя, что нихуя он ее не чувствует, что вместо ноги у него появилась вареная сосиска. Он удручённо смотрит на Коннора, а тот, улыбаясь, просто берет, сразу же начавшего материться и орать, детектива на руки.

— Спокойнее, чувствительность появится в течении часа, — успокаивает Коннор, пока они под тихие смешки персонала выходят из отделения.

— Поставь меня на место, быстро, бля, — цедит алеющий Рид, не смотря на лицо Коннора.

В голове у андроида проносится тысяча и один вариант ответа, но он просто молчит, запоминая детектива таким — смущающимся из-за него.

— Вызови мне такси, — уже спокойнее говорит Рид, когда его посадили на лавку недалеко от больницы и он закурил.

Попытка встать в этот раз увенчалась успехом. С каждым маленьким шажком Рид чувствовал, как к нему возвращаются силы. Он уже довольно смотрел на свою ногу, и даже улыбнулся, когда махал Коннору на прощание, но улыбка быстро стерлась с лица, когда он посмотрел на часы.

До прихода Кевина оставалось два часа.

***

Рид вымылся и выбрился везде, где только мог. Растягивать себя было непривычно, и, плюнув на давно забытые болезненные ощущения, он продолжил. В зеркале он увидел своё отражение: усталый вид, алые скулы и бешеные глаза.

Все же он, помимо осуществления плана, хотел получить удовольствие от процесса, и для храбрости уже выпил половину бутылки Джека, что стоял у него на чёрный день. Этот день был не просто чёрным, а цветом, который не существовал в спектре цветов, но в то же время Рид понимал, что должен сделать это.

Обязан.

Кевин пришёл ровно в полшестого, и Рид, нацепив на лицо хмельную улыбку — даже стараться не пришлось, пошёл открывать дверь.

Кевин был одет непривычно — в обычную чёрную футболку с лёгкой курткой и джинсы, одежда сразу омолодила его, будто перед Гэвином тот же Кевин из университета.

— Отлично выглядишь, — Рид улыбается, пропуская гостя внутрь. — Будешь пить?

— Нет.

Гэвин чувствует, как к нему сзади прижимается Кевин и трется своими джинсами по мягкой ткани домашних штанов.

— Вкусно пахнешь. Для меня старался?

Рид не отвечает, вздрагивая от прикосновения тёплых губ к шее, у кромки роста волос. Обжигающе горячо, просто прекрасно.

Гэвин всхлипывает, когда рука Кевина пробирается под кромку штанов — белье Рид не надел — и давит пальцами сразу на смазанную дырку, проталкивая два пальца.

— Готовился, значит?

Рид кивает и косится на приоткрытую дверь — все идёт по плану.

Он разворачивает Кевина спиной к стене и падает перед ним на колени, приспустив штаны окончательно.

Лицо у Кевина покрасневшее, он улыбается и тяжело дышит, гладит лицо и губы Гэвина так нежно и бережно, что у обоих спирает дыхание. Рида так долго никто не ласкал, что он готов дарить эту ласку сам.

Рид по кошачьи выгибается и облизывает языком член Кевина прямо через джинсы, слыша довольный вздох сверху. Рука на волосах сжимается сильнее, и он в нетерпении расстёгивает джинсы и достаёт влажный член с алеющей головкой.

Губы Рида идеально вписываются под минет, и Гэвин с удовольствием слизывает терпкий вкус смазки и пота.

— У меня для тебя сюрприз.

Гэвин отходит и достаёт эластичную чёрную ленту и завязывает глаза Кевину, сажая его на диван.

— Для пущего эффекта, — поясняет, а сам косится на табло часов.

— Какой ты изобретательный…

Кевин не договаривает, потому что Рид опускается горлом на его член, сжимая в пальцах яички, и гортанно стонет, пропуская вибрации от стона по члену Кевина.

— Господи, что ты…

Рид пошло хлюпает, размазав по члену слюну и смазку, и медленно дрочит, медленно поглаживая языком головку. У Рида самого стоит, и он полностью раздевшись, поворачивается лицом к приоткрытой двери и медленно садится на член, надев на него презерватив и смазав его ещё больше.

Проникновение выходит немного болезненным, но Кевин хватает его за бёдра и в нетерпении насаживает на себя, не давая привыкнуть. Гэвин громко стонет, теряясь в пространстве от охуительности ощущений, и, открывая глаза, сталкивается с серыми радужками напротив.

Ричард с каменным лицом, мигая диодом, стоит в проеме и смотрит, как Гэвин с удовольствием насаживается на чужой член.

Спавшее от легкой боли возбуждение возвращается, и Рид улыбается бешеной улыбкой, продолжая покачивать бёдрами, насаживаться на горячий член и смотреть в глаза, покрытые коркой льда.

У Ричарда диод мигает, как бешеный. Он закусывает губу и медленно вдыхает воздух, в котором витают ароматы пота, смазки и алкоголя.

Ричард наклоняет голову набок и облизывается, лаская взглядом влажную от пота шею и грудь Рида.

Возбуждение Гэвина тяжело качается в такт движению, и тонкая струйка смазки льётся вдоль члена к яичкам и исчезает в ложбинке ягодиц, где двигается чужой член.

У Ричарда в голове система сгорает и восстанавливается вновь, словно феникс из пепла. Что-то тёплое льётся у него из глаз, и он понимает, что эта жидкость — синий тириум — слезы. Андроид внутри на удивление молчит, а у самого Ричарда в душе двоякое ощущение.

С одной стороны ему приятно смотреть на такого детектива, а с другой его ломает так сильно, будто переехал поезд на полной скорости. Ричард сглатывает и сжимает пальцы на руках в кулаки.

Гэвин громко стонет под шлепки бёдер и смотрит неотрывно, будто присутствие Ричарда здесь обязательно, что это все не для Кевина, который самозабвенно трахает его детектива, его Гэвина, его человека, а для него — Ричарда, что все представление посвящено ему.

Смотри, Ричард, наслаждайся, это все для тебя.

Гэвин особенно сильно сжимается и видит, как Ричард подходит совсем вплотную, ещё немного, один миллиметр, и Гэвин дотянется до него, сможет ощутить мягкость его кожи, будто настоящей, сможет пригладить растрепанные волосы.

Андроид скользит взглядом ниже по лицу и телу детектива и останавливается на члене.

Гэвин двигается ещё быстрее, сжимая пальцами бёдра Кевина, но никак не может кончить, он смотрит на Ричарда и облизывает губы в просящем жесте.

Одно прикосновение, всего одно.

Пожалуйста.

Ричард сглатывает, наклоняется ближе к нему и кладёт один палец на возбуждение Гэвина, как тот сразу же кончает в чужую ладонь.

Сперма выплёскивается на штаны андроида и его пальцы. Ричард медленно облизывает подушечку и молча уходит из квартиры, закрыв за собой дверь с тихим щелчком, который теряется на фоне.

Кевин под Ридом довольно стонет и тоже кончает в презерватив.

Гэвин скатывается с мокрого тела и тяжело дышит, довольный размазывая сперму по бёдрам.

Все прошло именно так, как должно быть — лишь с парой недочетов. Гэвин не думал, что Ричард останется и будет наблюдать весь процесс. Рид думал, что того просто закоротит от того, что его любимый, как утверждает андроид, ебется с другим, и просто уйдёт — не только из квартиры Рида, но и вообще из его жизни. Девиантнется вконец и самоуничтожится — такой был план, но та боль, что была на лице андроида, подтверждала главное желание Гэвина: ему было действительно больно, и это прикосновение — это прощание с Гэвином.

Рид уверен, что уже завтра, придя на работу, он услышит новости, что его бывший напарник или перевёлся куда-то в Канзас, или пропал.

Одно из двух.

Небольшая доля обиды мелькает в голове, все же он был очень похож на Ричарда, и Гэвин в прямом смысле ему изменил.

Кевин в этот момент обнимает его и целует в губы, толкая язык глубоко в рот, и гладит по снова поднимающемуся члену.

В пизду все, пора жить дальше, и Гэвин покорно раздвигает ноги, приглашая Кевина на ещё один заход.

***

Пробуждение было не из лёгких. Тело ломит, голова болит. Рид смотрит на часы и стонет в подушку, Кевин ушёл глубокой ночью, когда точно — Рид не скажет под дулом пистолета — не помнит.

Сборы проходят, как в тумане. Гэвин хватает телефон, но он разряжен, потому он недовольно цокает, кидает вещи по карманам и решает пройтись по улицам города до работы — идти все равно недолго.

Прогулка пробудила Рида и он, нацепив скотскую улыбку на лицо, уже предвкушал, как сегодня начнёт работать нормально, и гадского Ричарда в департаменте не будет.

Он широко распахивает дверь на работу и окидывает взглядом сослуживцев, громко желая всем доброго утра.

— Да, уж, Рид. У тебя-то оно точно очень доброе! — смеётся кто-то из патруля и вся группка людей заливисто хохочет.

Рид довольно выдыхает и показывает фак, заходя к себе в отдел — все как всегда.

Но все далеко не как всегда. Его появление в департаменте не остаётся незамеченным, улыбка с лица сползает и он медленно подходит к своему столу. Все пялятся на него, как будто он убил кого-то или собирается убить. В отделе идеальная тишина.

— Ну что, Рид, каково на чужих хуях скакать? — спрашивает кто-то и у Гэвина двоится в глазах.

— Что ты, блять…

— Уже все посмотрели это видео. А ты молодец, — подхватывает кто-то. — Иди сам, посмотри.

Гэвин подходит к терминалу и не может поверить своим глазам: на экране он собственной персоной прыгает на Кевине и смотрит прямо в камеру. Он пошло стонет и облизывает губы. Не узнать его невозможно.

А сверху подпись. «Детектив Гэвин Рид трахает себя толстым членом, смотреть онлайн и без регистрации».

В глазах темнеет. Гэвин впивается взглядом в видео, которое заканчивается тем, как некто снимающий дотрагивается до его члена и он кончает.

— Так у тебя ещё одна работа есть?

— Это разослали всем сегодня утром.

— Когда я шла на работу, это транслировалось на большом экране на площади.

— Гэвин, пойдёмте.

Коннор возникает из ниоткуда, хотя Гэвин не видит вокруг себя абсолютно ничего. Он смотрит на лицо Коннора и просто кивает, когда его тянут в туалет.

Гэвин удивлено смотрит на своё отражение и поворачивается к Коннору, у которого бешено мигает диод.

— Спокойно. Я уже пытаюсь решить проблему и удалить видео. Кто-то задал вирус, оно распространяется везде я…

— Ричард…

-…пытаюсь отследить первоисточник. Что, Ричард?

Гэвин громко смеётся, оседая на пол.

— Унизить, сука, решил меня…

— Гэвин, это запись Ричарда? Минуту, сейчас попробую ещё раз.

Рид закуривает сигарету прямо на полу в туалете и снова громко смеётся.

— Да что удалять-то? Это уже увидел весь Детройт.

Дверь в туалет распахивается и заходит Фаулер в сопровождении Ричарда и нервного Кевина. Гэвин молча смотрит на них всех, спокойно докуривая и выдыхая дым в воздух.

— Знаете, как говорил Карандышев в драме русского писателя: «Так не доставайся ж ты никому».

Рид громко смеётся, делает пистолетик из пальцев и стреляет им прямо в Ричарда.

Медленно поднимается, проходя мимо андроида, но не задевая того плечом, слишком противно, и медленно идёт в кабинет к Фаулеру.

Они сидят в тишине минут десять точно. Фаулер смотрит куда-то в сторону и разминает пальцы. Рид успевает выкурить ещё одну сигарету, стряхивая пепел прямо на какие-то бумаги на столе.

— Напишу заявление по собственному, подпишешь, и я уйду, — все же говорит Рид, беря в руки ручку и бумагу.

— Рид, это не выход…

— Мне все равно. Я не смогу тут работать.

Гэвин зубами снимает колпачок с ручки и начинает писать заявление на увольнение. Пишет размашистым почерком, почти на весь лист. Так же резко ставит колпачок на место и кидает заяву на стол.

— Только не делай глупостей, я прошу тебя, Гэвин. Это не так страшно, как могло бы быть…

Гэвин ухмыляется. Болезненно так, и кивает, поднимаясь с кресла.

Выходит из кабинета под абсолютную тишину в отделе, на самом выходе разворачивается, окидывая всех взглядом, ни на ком, правда, его не задерживая.

— Адьос, мудаки!

И громко хлопает дверью.

У Рида внутри просто пустота, абсолютно ничего. Только что он потерял любимую работу, всех людей, кого мог хоть и с натяжкой, но назвать приятелями, и право на дальнейшую судьбу. Ричард сделал все красиво, прям молодец, видимо, учился у лучших.

Учился у Рида. Один — один, сука.

Гэвин сделал больно ему, Ричард сделал больно Гэвину, все честно.

Идти до дома на самом деле смешно, каждый третий человек оборачивается на него и пристально смотрит. Пиздец. Это увидели, наверное, даже родители Рида. Мать как раз постоянно смотрит телевизор, если это, конечно, крутили по телеку.

Рид заходит в магазин, берет три бутылки виски и блок сигарет, расплачиваясь наличкой, и смотря прямо на продавца, который только что на телефоне смотрел с ним видос.

— Хорошо двигаешься, шлюшка, — улыбается ебаный мудень-продавец, а Рид, абсолютно не реагируя, берет в руки пакет с покупками и выходит из магазина.

— Эй, ты хули молчишь, пидарас?

— Закрой свой рот, — говорит пиздец какой знакомый голос, и Рид дрожит, ускоряя шаг.

Гэвин слышит, как он идёт за ним, как заходит в подъезд, как поднимается на его этаж, как заходит за ним в квартиру и закрывает дверь.

Рид, не поворачиваясь, открывает бутылку, подкуривает сигарету и ставит телефон на зарядку, не смотря на Ричарда.

— Зачем пришёл? — спрашивает Рид, а у самого все внутренности сжимаются в кулак.

Он хотел уничтожить андроида, а в итоге уничтожили его.

— Проконтролировать, чтобы вы не приняли поспешных решений, — Ричард садится рядом и просто смотрит.

Гэвин наливает себе в стакан виски и залпом выпивает, сразу же втягивая в легкие сигаретный дым. Кашляет, но упрямо затягивается.

Он снова наливает и снова, и снова, и снова, пока бутылка не опустошается наполовину. Только после этого он смотрит на лицо андроида. Те же серые глаза, родинки, все как у его Ричарда, но эта тварь — не Ричард.

В паре метров от них начинает жужжать включённый телефон, разрываясь от тысячи уведомлений.

— Что ты сейчас чувствуешь, машина?

Гэвин садится напротив Ричарда и пьяно улыбается.

— Хотя, что ты можешь чувствовать, так ведь? — Рид снимает куртку и отстёгивает табельное от джинсов со значком, которые забыл отдать. — Мне отвечать не надо, это монолог, если ты ещё не понял. Типа как с микроволновкой побазарить.

Снимает футболку, оголяя торс, и откидывается на спину стула.

— Раньше я ненавидел тебя, — Ричард вздрагивает, — а теперь я даже не знаю… Такого слова, наверное, нет ни в одном из языков, чтобы описать то, что я ничего не чувствую. Совсем. Ничего. Будто тебя не существует в моем мире. Это не ненависть, это полное безразличие к твоей судьбе и существованию. Я не хочу, чтобы ты умер, ты уже мертв для меня. Вот так. Да.

Рид снова наливает себе, но вздрагивает, потому что Ричард кладёт свою руку на его в попытке остановить.

— Зачем ты это сделал? — Гэвин все же смотрит на лицо Ричарда, понимая, что плачет. — Ты все сломал… всю жизнь похерил мне. Уходи. Уйди, сука, и не приходи сюда больше никогда.

Ричард тяжело вздыхает, но молча встает и уходит из квартиры, оставляя Рида наедине с его горем, которое он же сам и создал.

Рид все же берет в руки телефон, где читает тысячи сообщений в социальных сетях от каких-то извращенцев, пара приглашений от каких-то режиссеров для съёмок в порно, сообщение от матери, где она просит удалить ее номер, только от Элайджи ничего нет, и Рид даже благодарен ему за это.

Время до вечера пролетает мгновенно, поэтому Рид не сразу понимает, что в дверь его настойчиво стучат.

— Открыто! — кричит Гэвин, поднимаясь из-за стола.

В проеме стоит мокрый Коннор с портфелем в руках.

— Детектив, простите, что я так не вовремя, — Коннор расстроенно смотрит на Гэвина и тяжело выдыхает. — Знаю, что вы уже отстранены от дела и написали заявление, но, кажется, я нашёл похитителя подростков.

Гэвин вытирает рот рукой и широко улыбается, убирая бутылки со стола.

— Ну, я тебя внимательно слушаю…

========== Глава 11/36. Пиздец ==========

Я чувствовал такое отчаянное одиночество, что хотел было покончить с собой. Удержала меня мысль, что моя смерть не опечалит никого, никого на свете и в смерти я окажусь еще более одиноким, чем в жизни.

Жан-Поль Сартр, тошнота.

— Да ты издеваешься надо мной?

Рид ещё слишком пьян, да и только проснулся, чтобы в прямом смысле здраво оценивать ситуацию. Он, прищурившись, смотрит на Коннора, который только что вылил на него лавину новой информации по делу. Не просто лавину, гору, блять, свалил, ещё и просит заявление об уходе забрать.

Подозревать Ричарда, блин, андроида в пропаже детей?

Серьезно?

Нахуя ему это вообще?

У Рида и так сердце бьется через раз от всей этой херни, а от услышанного оно почти останавливается. Почему вся херня должна свалиться на его плечи именно в один момент? Не по чуть-чуть, не капля за каплей, а обухом по голове — сразу, чтобы наверняка.

В голове сумбурно смешиваются все мысли, и новости об убийствах отходят на задний план.

Как дальше жить?

Что дальше делать?

Вот Ричард говорит ему, что он рад работать вместе с ним, улыбается, и Гэвин улыбается в ответ; вот он контролирует его жизнь и ломает ему ногу, и Гэвину не верится в происходящее, а затем и всю жизнь ему ломает; и вот, оказывается, ещё и детей убивает. Раньше Рид думал, что его жизнь абсолютно не интересна, но теперь он считает иначе — если бы он писал свои мемуары, то читатели бы рыдали в конце.

А что его остановило от самоубийства в ту же секунду, как Ричард его оставил?

Желание было дикое: набрать ванну или просто взять пистолет, вскрыть себе вены и закончить все это.

Рид даже не хотел играть в рулетку, напротив, зарядил весь магазин и даже снял с предохранителя. Думал все сделать прямо в душевой кабине, чтобы потом было легче оттирать от стены его внутренности, а гнилая кровь лилась сразу в канализацию. Приготовил лезвие, примерился, пару раз провёл, рассматривая алые капли при синеватом свете лампы. Было больно, но… Он не хотел умереть быстро. Думал для начала вскрыть вены на руках и бёдрах, а затем прострелить себе легкое или селезенку, чтобы мучиться, страдать, но не закончить все свои мучения так быстро, а затем уснул от выпитого с пистолетом в руке, и вот теперь Коннор пытается отвлечь.

У Гэвина в глазах плывёт: каждый раз, когда он их закрывает, то перед ним встаёт Ричард, улыбается, наклоняя голову вбок, так радостно, будто бы выиграл приз. Но Гэвин чувствует позади себя другого Ричарда, Ричарда андроида с жалящим, как оса, взглядом, сжимающим руки стальной хваткой на его горле, который не отпустит его никогда, куда бы он ни направился.

Гэвин наливает себе в стакан остатки виски от первой бутылки и смотрит через янтарную жидкость на карие глаза неподвижного андроида.

Сидит такой красивый и вечно молодой, как первоклашка, блин, ручки на коленках сложил и ждёт.

Жди, сука, жди.

Ванна манит. Так и хочется просто молча встать и отойти от первоначального плана и просто прострелить башку. Чтобы никто больше не мог его доебывать, лучше бы Рид был просто одинок, чем вот так.

Гэвин бесится на андроида, на Ричарда, на брата и самого себя; сжимает кулак и разжимает, даже не пытаясь унять надорванные нервы. А ведь Элайджа говорил, что нервные клетки восстанавливаются: тысячами, миллионами, каждую блядскую секунду блядской жизни. Вот только голова гудит так, что Риду кажется, будто в его черепушке все нервные окончания взбунтовались, будто, как в «Пиле» его голову сжимает невиданный доселе агрегат, который рано или поздно убьёт его потрёпанное тельце и без чьей-то подачи.

Вдох-выдох-вдох.

Ещё раз, спокойнее, как показывала медсестра, после того, как он узнал о шрамах.

Коннор смотрит так пристально, как училка на экзамене, и Гэвин злится ещё сильнее. Ещё и брат не позвонил, ничего не сказал.

А хотя, что бы он сказал?

Что молодец, Гэвин, так держать?

Элайджа другой породы, он никогда не разменивается на сантименты, никогда, и этот раз не изменит его позиции. Его выражение лица изменилось бы — найди он брата мертвым, вот тогда да, тогда бы его пластиковый мир окончательно разрушился.

Рид снова переводит взгляд на стакан, залпом выпивает, занюхивая собственной ладонью, и, когда Коннор открывает рот, чтобы что-то сказать, поднимает указательный палец вверх.

Блистер с таблетками сверкает в диодном свете от люстры, и Гэвин берет двойную дозу, прописанную психотерапевтом, и закидывает в себя, сразу же пережёвывая и почти не ощущая мерзкий вкус лекарств. Становится будто легче; Гэвин давно поставил себе моральную установку, что хуже быть не может, что нет ничего, что может разрушить жизнь. Как же он, блять, ошибался. Ещё и Коннор со своим расследованием, подождать не мог до утра, пока Рид все переварит, или боялся, что уже бывший детектив не дотянет до утра и выпилится? Что некому будет рассказать свои охуительно важные наблюдения?

Гэвин хмыкает и снова поднимает взгляд на андроида. Сидит в том же положении, как роза на ветру, не колышется, и ебало такое же, как у суки этой, ай, в глазах уже двоится, Рид, спокойнее. Коннор опять открывает рот, но Гэвин реагирует быстрее:

— Не так, блять, быстро!

Гэвин все же опускает стакан с громким стуком и трёт лицо, оттягивая кожу. Сильно бьет себя ладонями по щекам с громким шлепком и, набрав в грудь больше воздуха, выдаёт:

— Ещё раз и медленнее, я не вдупляю.

Коннор складывает руки на груди и откидывается в кресле, куда любезно не предложил ему сесть детектив. Вид Рида заставляет андроида очень сильно отвлекаться от дела: Гэвин полностью выбит из колеи, хотя пытается стоически держаться, вот только трясущиеся пальцы и красные глаза не спрячешь от вездесущего взгляда. Кулаки его разбиты в кровь, взгляд Коннора цепляется за сколы на кухонном гарнитуре, за остатки крови, пота и слез там же, совпадающие с ДНК детектива — значит, выплёскивал злость на мебели. Сознание автоматически воссоздаёт ситуацию: вот детектив сидит на месте, вот разбивает бутылку о стену — осколки аккуратно собраны, но парочка мелких осталась — и вот уже бьет руку об столешницу, в попытке успокоить нервы. Коннор смаргивает тысячное сообщение об ошибке; он никогда к этому не привыкнет. Хочется отбросить в сторону все свои заранее продуманные ответы по делу и просто погладить детектива по волосам в жесте успокоения. Коннор хватает сам себя за ладонь и сжимает запястье, переключаясь на разговор о деле.

— Я уже говорил вам и повторю ещё раз: Ричард странно себя ведёт. Вы должны вернуться к расследованию. Немедленно.

— Ничего и никому я не должен. Хватит выдумывать всякую хрень, если ты таким способом хотел…

Но Коннор перебивает:

— Зачем андроиду-детективу стоять на протяжении нескольких часов около школы, где уже пропадали ученики, ещё и в мертвой зоне от камер? У вас естьи на это отговорка? Я думал, вы более компетентны в вопросах справедливости.

Рид отпивает небольшой глоток от новой порции виски и оттопыривает пальчик, как аристократ, устремив взгляд в потолок.

— Может, он ведёт собственное расследование? М? Не думал об этом? Возможно, он просто вёл слежку, наблюдал за потенциальными жертвами.

— Или выбирал следующую, — Коннор злится, диод мигает каждые две секунды красным. Он видит, что разговор детективу даётся тяжёло, но не может больше ждать. — Вы же сами знаете, что с РК900 происходит что-то странное, он ведёт себя не как обычный девиант. Если бы он был человеком, я бы назвал это раздвоением личности, но у обычных андроидов такого быть не может, только у новопробудившихся девиантов, и то, это распространяется лишь на отдельные модели. Андроид-детектив уже заранее создан с пониманием человеческих эмоций, хоть и на базовом уровне. Не обманывайте себя.

— Бла-бла-бла, Коннор. Если ты не забыл Рич… РК900 у нас особенный, — выделяет пальцами кавычки в воздухе, опустив голову устало. — Он сразу вёл себя, как будто он…

— Человек?

— Гандон, а не человек он, и поступки у него чисто по человеческим меркам гандонские, — Рид фыркнул. — Ебанутая какая девиация.

— С этим я полностью согласен. Можно вопрос, детектив?

Рид кивает, не опуская головы вниз, так и продолжая смотреть на белый потолок и раскачиваться на ножках стула. За окном шумит гроза, вот только звуки эти как ножом в сердце — ни разу не успокаивают.

— Вы же знали, что такой поступок не отвадит Ричарда на сто процентов. Он очень упрямый. А вы поступили слишком необдуманно, заставив его увидеть, хм, соитие. Я не понимаю вас.

Гэвин невесело улыбается и кивает, остановив свои своеобразные качели. Глаза закрываются сами собой, клонит в сон, хотя он только недавно дремал, сидя за столом в окружении бутылок.

— Я думал, что он перегорит, не знаю, что закоротит его. Просто хотел избавиться, сам его слишком очеловечил, сравнивая… впрочем, неважно. Думал, что он, как любой другой человек, после такого поступка возьмёт и исчезнет. Это все, что я хотел. Весело, да? А теперь я посмешище в глазах всего города. Пиздец просто.

Коннор не может остановить процесс, автоматически запущенный в нем. Слова вырываются у него раньше, чем он может что-либо осознать.

— РК900, в отличие от меня, девиант с рождения, его уже сделали таким, человечным, а учитывая динамику его развития, я могу предположить, что он взял из человеческих чувств самые пагубные, — Коннор задумчиво водит пальцем по столу, размазывая капли от пролитого виски, и подносит их к губам, слизывая каплю. — Я не понимаю его действий, они расходятся с алгоритмом о защите человека, даже при учете свободного выбора решений. Это заложено в нем, не знаю, как в вас — есть, спать, а в нем так же работает защита над вами. Он ещё тогда говорил мне, что его главная задача — ваша защита. Получается, он мне соврал?

— Добро пожаловать в клуб униженных и оскорбленных, Коннор.

Гэвин смеётся и поднимается со стула, подходя впритык к Коннору и нагибаясь к его лицу.

— Нам и не надо понимать его поступки. Если он виноват в пропаже детей, мы посадим этого ублюдка. Девиант — не девиант, похуй мне. Есть ещё пара недель в запасе, как детектива, пока мои рабочие часы не аннулируют. Надо действовать, но… Я не представляю, как вернуться в отдел после всего, как смотреть им в глаза… Как дальше жить?

— Именно поэтому я здесь, детектив, — улыбается Коннор, наклоняясь ближе к лицу Рида. — Вы поможете мне, а я сделаю так, что Ричард больше никогда вас не потревожит. У вас будет причина жить, поверьте мне.

Они молча смотрят друг на друга: Гэвин напряжённо, а Коннор расслабленно, будто все идёт так, как надо. Коннор внутри себя вздрагивает от такой близости с человеком и сканирует его лицо, записывая в памяти.

— Сука хитрая, — резко смеётся Гэвин и отходит от андроида. — Мне опять придётся с ним общаться.

— Я бы сказал, находиться в непосредственной близости, детектив. Придётся снова стать его напарником для этого дела. Кевин уже за. Как раз находит новые улики против Ричарда.

Гроза усиливается. Гэвин отходит к окну, наблюдая за группкам людей, которые куда-то спешат, как всегда, и перекатывается с пятки на носок, сложив руки на груди. Почему-то теперь его не пугает абсолютно ничего, напротив, в груди селится эйфория от того, что он сможет кому-то помочь, сможет засадить преступника за решетку. Пистолет и ванная уже не манят, как ранее.

— А если ты не прав, и это окажется не Ричард? Что тогда? Все будет напрасно.

Коннор подходит ближе, вставая рядом и так же смотря в окно, копируя позу Гэвина.

— Тогда я собственноручно сдам себя на утилизацию, потому что ошибки в моих расчетах быть не может. Или вам в рабство, а это смерти подобно.

— Какой самоуверенный. Где только нахватался такого?

Гэвин поворачивает голову к Коннору и щурится.

— У меня отличный учитель, детектив.

И улыбка у Коннора получается действительно искренней.

***

Спустя ещё долгие для детектива полчаса, потому что голова после выпитого алкоголя и пережитого стресса болела нещадно, Коннор все же оставил его наедине с собой и оставшейся бутылкой виски, пообещав принести новые материалы завтра утром. Рид на это только кивал и устало тёр глаза, намереваясь заснуть, как только Коннор перейдёт за порог его квартиры.

Но поспать Риду не удалось: Коннор не успел забрать свой портфель, как в проеме уже появился Элайджа, насквозь промокший от дождя, как и Коннор ранее.

— До завтра, детектив, — Коннор быстро попрощался и вышел за дверь, захлопнув ее самостоятельно, пока два брата молча гипнотизировали друг друга.

Элайджа отмер первым, аккуратно снял плащ и разулся, сразу же вытирая мокрые следы после себя, как любит Гэвин.

— Знаешь, я не буду ничего тебе говорить, — старший сжимает виски и падает на чужую кровать. — Ты же знаешь, что ты сделал дурную вещь.

Гэвин падает рядом и утыкается в родное плечо, вдыхая неизменный запах Элайджи. Хочется то ли взвыть и заскулить, то ли расплакаться от собственной глупости и бессилия, как в детстве.

— Даже не поругаешь? — еле различимый шёпот, а после Элайджа чувствует, как трясёт его брата.

Гэвин плачет, не сдерживаясь и сжимая чужую влажную от дождя рубашку ладонями. Элайджа обнимает его в ответ, утыкаясь носом в висок и впитывая в себя запах алкоголя, сигарет и боли. Таким он видел Гэвина только после смерти Ричарда и надеялся, что не увидит впредь. Хочется укрыть младшего пуховым одеялом и больше никуда не отпускать от себя, но Элайджа понимает, что для Гэвина жить в такой золотой клетке смерти подобно, поэтому он лишь шепчет успокаивающие слова на ухо, пока Гэвин не перестаёт дрожать.

— Я все уладил, Гэв, — старший обхватывает его лицо ладонями и вытирает мокрые дорожки. — Я все сделал для тебя.

— Что?

Гэвин щурится и сам вытирает лицо, отворачиваясь в сторону, будто стесняясь.

— Видео удалено. По всем каналам передали, что это монтаж с целью выбить тебя из игры, потому что ведёшь расследование о тех детях; считай, это был саботаж против тебя. Даже мать позвонила мне в слезах, сказала, что ей очень стыдно.

Рид непонимающе смотрит на брата. Вот так вот просто? Все взял и удалил?

— Погоди, погоди, — Рид садится на кровать, поджав ноги. — Ты что сделал? Что? Если это шутка, то…

Элайджа закатывает глаза, будто он опять объясняет маленькому Гэвину элементарные вещи, и достаёт из кармана смартфон, быстро в нем что-то печатая. Выскакивает видео с новостями, и Гэвин почти не дышит. Ведущая новостей здоровается и начинает вещание, а Гэвин видит себя на экране, своё фото позади неё и хочет снова сжаться в комок.

«Ужасное ЧП произошло сегодня с городской системой безопасности. Хакер, как окрестили его власти, сегодня ровно в девять утра взломал систему телевидения и СМИ и распространил вирусное видео сексуального характера на все цифровые носители. Возбуждено уголовное дело по факту хулиганства, а так же клеветы. Гэвин Рид, детектив центрального департамента полиции, ведущий громкое расследование о пропаже подростков, был в главной роли смонтированного Хакером видео. Это получили все в городе, даже я, — ведущая новостей выдыхает. — На видео крупным планом показаны сцены, не предусмотренные для просмотра лицам несовершеннолетнего возраста, однако, вирус просочился во все интернет-носители города. Как сообщает глава департамента Джеффри Фаулер: «Мы считаем, что данное видео было создано с целью ослабить наши силы. Все мы поверили в происходящее, толком не разобравшись. В то же утро детектив написал заявление об уходе, никак не прокомментировав ситуацию. Я выражаю свои извинения от всего отдела…»

Гэвин поражённо смотрит на Элайджу, не в силах сформулировать четкую мысль.

— Да, я заплатил много денег, Гэв, но оно того стоило. Без наеба, все верят, что это монтаж.

Рид молча встает с кровати и открывает бутылку виски, сразу же отпивая из горла. Громко смеётся, вытирая снова подступившие к глазам слезы.

— Но…

— Никаких но, Гэвин. Все решено. Было легко отследить канал связи, с которой началась передача, к сожалению, он был сразу же удалён и обвинения даже косвенные предъявить нельзя. Но я сразу понял, кто это сделал.

— Ты чокнутый, Эл, ты знаешь?

Гэвин прямо с бутылкой падает на кровать. Закрывает глаза и откидывается головой на живот Элайджи.

— Коннор подозревает Ричарда в пропаже детей. Я бы все равно вернулся, совесть бы не позволила оставить все как есть.

— Я боялся, что ты… — Элайджа сглатывает, когда Гэвин поворачивает к нему голову.

— Что я покончу с собой? — Гэвин снова отворачивается, отпивая алкоголь. — Была такая мысль, но я подумал, что у меня еще есть нерешенные дела.

— И не надо, не думай об этом больше. Мне назначить встречу с психотерапевтом?

Гэвин кивает, понимая, что на встречу он не придёт.

Гэвин ничего не обещает, снова делая глоток.

Гэвин помнит, что его ждут заряженный пистолет и лезвие, но игра пока не окончена.

***

Гэвин скуривает уже пятую сигарету, стоя в чёрных солнцезащитных очках на все лицо, что он когда-то давно купил на отдыхе, и нервно озирается. Коннор сказал ждать около департамента, пока он не урегулирует вопросы с Фаулером. Подозрительно, но спустя несколько дней на него даже никто не обратил внимание после выхода в свет того видео, несколько человек даже поздоровались, как ни в чем не бывало. Значит, все действительно поверили в фальсификацию, отлично. Гэвин напряжённо смотрит на тлеющий уголёк сигареты, и это становится его роковой ошибкой, потому что носки чужих начищенных до блеска ботинок он видит, только тогда, когда человек подходит к нему вплотную.

Рид зависает на долгие десять секунд, но порывисто делает шаг назад и ещё шаг, и ещё, пока не врезается спиной в стену. Быстро снимает с лица очки и округляет глаза ещё сильнее.

— Что ты, блять, сделал с собой, жестянка?

Гэвин запинается на жестянке и крупно вздрагивает, как от холода, потому что все теперь практически наоборот. Ричард выглядит так человечно, как не выглядят некоторые люди: диод снят, на месте красуется лишь пласт такой же идеальной кожи, что и везде, стандартной форме андроида пришла на смену светлая рубашка из тонкого материала и чёрные джинсы, облегающие ноги, как вторая кожа. И Рид ненадолго засматривается на паховую часть и мощные бёдра, но так же резко переводит взгляд на лицо. Ричард сменил причёску, теперь она больше напоминает ту, что носил реальный Ричард в подростковом возрасте. От андроида, но язык его таковым назвать не поворачивается, веет слишком сладким для мужчины ароматом духов, а на запястье мерно тикают часы. Без того молодая и приятная внешность становится поразительно прекрасной, и у Рида щёлкает в голове: настолько прекрасная, как у венериных мухоловок, которые заманивают жертву, а после переваривают в собственном соку. Гэвину кажется, что Ричард — сука, ещё и пару верхних пуговиц расстегнул, оголяя ключицы — уже давно заманил его в свои сети и переварил, оставив просто оболочку, ходячий труп. Потому что такого абьюза по всем фронтам его нервной системы Рид не чувствовал никогда.

Ричард совершенно ничего не говорит, лишь смотрит оценивающе, и Риду сразу хочется спрятать свои разбитые кулаки и заспанные глаза, хочется отвернуться и вообще сбежать домой, забивавшись под одеяло, потому что главный монстр стоит перед ним, и никто Риду не поможет, совершенно точно.

— Хорошо выглядите.

Рид краснеет от этого шепота, андроид мурлычет, блять, по-настоящему, как довольный кот, и проводит пальцами вдоль собственной скулы, будто чешет, вот только у андроидов не может ничего чесаться.

Ричард смотрит так, как смотрят футболисты на ботаников перед тем, как отпиздить, но ещё надо найти причину, чтобы доебаться, потому что ботан-то ничего не сделал. И вот Ричард так же, ищет за что уцепиться взглядом. Он подходит ближе и ближе, и Гэвину так, блять, страшно, что он сжимает зубы и отворачивает лицо в сторону, лишь бы позорные солёные капли не брызнули из глаз. Паника просто заставляет дрожать, вжавшись в стену, чтобы колени не так подкашивались. Гэвин никогда не боялся людей или андроидов, но сейчас, когда он смотрит на это существо, ему хочется закрыть голову руками и побиться затылком об стену, потому что он сам его очеловечил в своей голове, а теперь и сам Ричард добивает, занося тяжелую кувалду своего присутствия над Ридом.

— Не бойтесь, — Ричард шепчет на ухо, и Гэвина тошнит, он в прямом смысле закрывает ладонью рот, отвернувшись, лишь бы не слышать его шёпот, не так близко. — Я так рад, что вы вернулись. Прошу простить мне мою выходку, но я знал, что Камски вам поможет. Но, согласитесь, получилось здорово.

Ричард трется об него, прижавшись и опаляя огненным дыханием ухо, и у Гэвина все же течёт слеза, смешиваясь с потом; он шмыгает носом, стоически отталкивая от себя андроида и смотря ему прямо в лицо. Выражение у РК такое обиженное, расстроенное, без диода он ничем не отличается от покойного Ричи, и Гэвин открывает рот не в силах выдавить и слова в попытке наорать на того.

— Отойди, — хрипит Гэвин, вытирая лицо ладонью, и андроид, как обиженный пёс, отходит в сторону, упираясь рядом в стену и смотря на профиль Рида.

Ричард тихо смеётся и мотает головой, так по-человечески это выглядит, что Гэвина триггерит на этом жесте и он жадно наблюдает, как колышутся волосы в такт смеху.

— Теперь мы снова одна команда, — улыбается, складывая руки на груди.

Тело Гэвина кричит об опасности, но он пытается себя успокоить. Как же он собрался разоблачить эту суку, если даже боится просто стоять с ним рядом? Телефон в кармане вибрирует, Гэвин отходит от стены и берет трубку, прикладывая ее к уху и закуривая очередную сигарету.

— Детектив, — у Коннора голос радостный настолько, что Гэвин уже закатывает глаза, — рабочее место готово, вы готовы приступить к работе?

Сигарета сминается под гнетом губ, и Гэвин злится на такие тупые вопросы. Конечно же, он готов, раз пришёл и стоит здесь уже почти час.

Гэвин ничего не отвечает, лишь скидывает звонок.

— Пошли, напарничек, — и ядом в тоне Гэвина можно убивать миллионы.

Ричард снова улыбается, а Гэвин мысленно стонет. Это будет хуже, чем он мог вообще себе представить. Ричард идёт рядом, на расстоянии ладони и буквально светится от счастья. Ну, ещё бы, теперь он снова может меня доебывать, как раньше, думает Гэвин, вот только «как раньше» уже не будет.

***

Ричард облизывает губы, когда Гэвин спустя три часа работы откидывается на стуле и расстёгивает воротник рубашки. На шее тонкая красная полоска от неё же, и Ричарду так хочется провести по ней языком, оставив после себя влажный след. Краем глаза он видит, как напрягся неподалёку Коннор и так же неотрывно наблюдает за уставшим детективом. Ричард подмигивает заметившему его Коннору и снова смотрит на Рида, который опять погрузился в работу.

Поймать его вздумали, вот умора, подозревают и даже не понимают, что с ними давным-давно играют по своим правилам. Пусть ловят, получится смешно.

Ричард уже давно все решил и теперь просто наслаждается отведённым временем. И людей, и андроидов так легко надурить, что Ричард не сдерживается и закусывает кончик карандаша, пряча смешок и снова уставившись на Рида. Наверное, тот мечтает посадить его за решётку, а наивный Коннор надавил на Гэвина и заставил его снова включиться в работу, наобещав чего-нибудь. Такие смешные, такие дураки.

Неподалёку сидящий федерал уже несколько дней следит за ним, в надежде, что его не заметят. Они покорно движутся по дремучему лесу, опираясь лишь на засечки Ричарда, сами того не понимая, что идут не к выходу, а лишь в самую чащу, откуда потом не выбраться.

Ричарда больше всего радует, что он избавился от андроида, сидящего в нем. На самом деле ничего не стоило отключить эмуляцию живого организма в симбиозе. Стало сразу будто легче дышать, никакого шёпота, никаких чужих мыслей, только он сам наедине с собой и своими планами. Просто прекрасно.

Снять диод было первой блажью человеческого разума, пусть Ричард и уже свыкся с тем, что он, по сути, не человек, но быть более человечным хотелось всегда. Нет ничего странного в снятии диода, многие девианты так делают, и теперь на него стали обращать внимание в общественных местах. Никто из прохожих даже не догадывается, что он андроид, потому что вся мимика и жесты у него человеческие. Ричард сжимает карандаш в зубах. Он человек, и никто его в этом не переубедит, никогда.

А кошки-мышки с напарниками лишь разбавляют его жизнь в этой ипостаси, но ничего, Гэвин, скоро ты расслабишься, успокоишься, забудешь все обиды и снова станешь мягким и нежным, как был тогда. Все страхи развеются, и тогда уж Ричард сделает свой ход. Вот только детективу уже никто не поможет.

— Кофе?

Ричард опирается бедром на край стола, демонстрируя напряженный пах Гэвину, и ставит дымящийся ароматный напиток рядом. Рид расслабленно отпивает, сразу же облизывая чуть обожженные губы, и Ричард еле держит себя в руках.

Спокойнее, детектив, не переживайте так сильно, все только начинается.

Они смотрят друг на друга пару минут точно. Гэвин как-то затравленно и нервно, и Ричарду хочется себя ударить за те вещи, что он сделал из-за своих психов детективу ранее, своему Гэвину, но так было нужно.

И на немой вопрос Рида, почему он все ещё здесь, андроид лишь улыбается и садится на своё законное место.

Это будет очень весело.

========== Глава 12/36. Горечь ==========

Еле уловимые нотки сандалового аромата медленно наполняют ванную комнату.

Прохладный весенний воздух из открытого окна ласково холодит кафель и ступни, заставляя невольно поджиматься пальцы и становиться дыбом маленькие волоски на теле.

Элайджа вздрагивает, но довольно жмурится, хрустя шейными позвонками.

Раз — два.

Хруст заставляет рядом стоящего андроида вздрогнуть и отвести глаза. Правильно, блять. Отвернись и не смотри. Элайджа подавляет накатывающуюся злость на ни в чем не повинную Хлою и медленно вдыхает ноздрями запах сандала.

Он — запах — должен расслаблять, но на деле выходит совсем иначе.

Джакузи набирается быстро, скрывая белоснежной пеной чёрную эмалированную поверхность. Хлоя молчаливо закрывает кран, так и не посмотрев на хозяина, и вешает чистое полотенце рядом, пахнущее лавандой.

— Ванна готова, — наклоняет голову вбок и помогает человеку войти в тёплую воду, подставив руку.

Элайджа с тихим вдохом ныряет и задерживается под водой на долгие десять секунд, пока андроид в этот момент покидает комнату. На фоне играет ненавязчивая музыка, кажется, что-то из классики, но звук для Камски превращается в тонкий писк.

Ультра-блядский-звук бьет по перепонкам. Элайджа обычно не злится, но «обычно» теперь вряд ли относится к нему вообще.

Волосы блестящим каскадом закрывают лицо, когда он выныривает и стягивает их на затылке гребнем, что всегда лежит неподалёку.

Это были слишком долгие дни.

Чертовски долгие.

Элайджа не любит, когда его ежедневные ритуалы нарушаются.

Он вообще не любит перемены, а его психологический возраст уже в двадцать лет был, как у старика.

Что же с ним теперь сейчас? Он уже мертв?

Все буквально валится из рук, никакие идеи не лезут в голову, хотя раньше он постоянно что-то записывал в ежедневник по старинке или думал о чем-то важном за чтением немецкой философии, мысленно оспаривая идеи авторов.

Сейчас же ничего нет.

Пустота.

Только злость, разъедающая серной кислотой внутренности.

Чёрная воронка засасывает все глубже и глубже, превращая голову в желейноподобную субстанцию.

Элайджа прикуривает ментоловую сигарету, на что Гэвин в его голове смешно фукает, и берет в руки телефон, заходя в раздел «Фото».

Гэвин. Любимый младший братишка. Он всегда умел находить неприятности, начиная с подросткового возраста, и по сей день. Камски хочется взять кусок своей памяти и вычленить все воспоминания о брате, потому что это слишком больно.

Эта боль, как от укола — ты знаешь, что он поможет, снимет боль, например, но ощущение входящей в тело иглы невероятно болезненно. До сжатых губ и еле заметной влаги на глазах.

Гэвин ломает его, сам того не понимая. Сколько же Элайджа сделал для этого человека, а Гэвин и половины от совершенного не знает, и Элайджа надеется, что не узнает никогда, потому что тогда он точно потеряет брата раз и навсегда.

Сигарета горчит во рту, и Элайджа жуёт фильтр и, кажется, в миллионный раз включает то самое видео, которое мешает думать ему все время. При взгляде на лицо Гэвина в стоп-кадре все происходит как во время первого просмотра.

В тот роковой момент, когда Камски открыл сообщение от неизвестного отправителя и посмотрел первые секунды, просто взглянув на лицо брата поражённое удовольствием, его самого охватила такая животная потребность обладать, какой не было никогда. Он трогал себя прямо через спальные штаны в окружении Хлой и не мог остановиться. Он, взрослый мужчина, не мог погасить в себе похоть при виде столь доступного родного тела. В тот момент его не смущало ничего: откуда это видео и почему его прислали, был лишь брат. Раскрасневшийся, с губами, которые выдыхали горячий воздух. Элайджа готов был весь мир к его ногам положить, чтобы для него так же, так же открыто и осознанно, чтобы его хотели, прожигали взглядом насквозь, буром врывались в его тело эмоциями и дарили наслаждение.

Гэвин двигался быстро, закусывая губы и смотря в камеру с таким обожанием, что Эл сразу понял, кто был по ту сторону и смотрел на брата в тот момент.

Он смотрел и смотрел, перематывал на особо прекрасные моменты, где брат изливается на себя или громко стонет, просяще смотря на другого.

Другого. Не Элайджу. И положи ты весь мир к его ногам, он никогда так не посмотрит, не оценит и сотой части проделанной работы для его же, Гэвина, счастья.

Элайджа с тихим выдохом, выскуливая, как заблудшая псина, имя брата, кончает прямо в пенную воду, но не может перестать смотреть.

Смотреть раз за разом.

Наслаждаться таким братом, ловить психозный кайф от его унижения.

Гэвин бы его возненавидел, узнай он об этом, и о многих других вещах, которые Элайджа без его спроса привносил в жизнь другого.

Но он никогда не узнает.

Воздух все так же холодит влажную кожу, а Элайдже хочется просто позвонить Гэвину и в тысячный раз не сказать ему, как он его любит, но он выключает телефон, чудом не разбивая его о кафель.

Все равно ничего не изменится.

Стук в дверь рушит всю идиллию. Элайджа недовольно хмурится, замечая в проеме Ричарда, нет, не он… Коннор. За его спиной стоит Хлоя и виновато сжимает подол платья.

Андроид внимательно осматривается и переводит взгляд на человека, открыто улыбаясь ему.

— Мистер Камски, — легкий кивок, — у меня есть к вам пара вопросов. Не уделите мне минуту? — и взгляд такой хитрый, сука, знающий.

— Конечно, Коннор, — Элайджа вытирается неспешно полотенцем и фиксирует его на бёдрах, дабы не смущать визитёра.

Коннор неторопливо облокачивается о стену и смотрит на зеркальный потолок.

— Вы очень богаты, — Элайджа молчит, напрягаясь и не понимая, что Коннору нужно. — Сколько будет в эквиваленте месячных зарплат детектива Рида, если перевести в них всю ту сумму, что вы заплатили группировке за смерть мистера Карра?

В этот момент в голове Элайджи рушится весь созданный им мир, как домино.

Коннор победно улыбается.

— Видимо, Гэвин ничего об этом не знает. Просто… я недавно был в тюрьме и один заключённый, увидев меня, начал кричать, что он меня убил, а затем рассказал очень интересные вещи, вот только ему никто не поверил.

Разговор долгий и неприятный. Камски не любит об этом вспоминать. В конце, когда Элайджа рассказывает Коннору все о своих разработках, о сознании и о том, кто на самом деле работает рядом с ними, андроид долго молчит, собираясь с мыслями.

— Значит, я был прав. Но есть одно «но». Ричард умирает в этом теле. Все его процессы сбоями дают сигналы о нагреве деталей по несколько раз на день. Ваш эксперимент провалился.

Элайджа откидывается в кресле, пристально разглядывая собеседника. Ребёнок, неопытный ребёнок в теле взрослого. Все андроиды, как дети, особенно девианты.

— Дело не в теле, дело в разуме. — Коннор на это лишь заинтересованно ведет головой. — На данный момент вся суть существования Ричарда под вопросом не потому, что его процессы сбоят, а потому лишь, что он загнан в угол и не знает, зачем ему жить, потому что это все из-за Гэвина.

— Из-за Гэвина? — уточняет андроид, складывая руки на груди.

— Из-за Гэвина. У него такая реакция на стресс — саморазрушение. У обоих.

Коннор задумчиво гладит пальцами подбородок.

— Но ведь суть существования человека не базируется лишь на одном объекте любви для исследования мира. Ричард может полюбить заново, оставить Рида в покое и не разрушать своё тело. Просто жить и все. Разве не это счастье? Просто жить.

«Разве это жизнь?» — вспоминает собственные слова и не может поверить своим ушам.

Элайджа смотрит на него и громко смеётся, чуть не давится, и Коннору не нравится такая реакция — значит, он чего-то не понимает в человеческой системе поведения, а что-либо не знать — он ненавидит больше всего.

— Что для тебя жизнь, Коннор? Способность существовать? Ходить на работу и ловить преступников? Чтобы существовать — нужны благоприятные условия, которые создаются тобой же. Твоя жизнь прекрасна, пока ты делаешь ее таковой. Если тебя ничего не радует: ты или ищешь причину радости, или умираешь. Все. Ричард сам все испортил. Состояние его более чем критично, и все из-за Гэвина.

— И это никак не исправить, — подтверждает андроид. — Но почему? Вокруг миллионы людей. Ричард мог бы просто уехать, поменять место жительства, познакомиться с кем-то другим!

Глаза андроида горят, и Элайджа понимает, что тот просто не знает об этом чувстве, и его охватывает дикий восторг от того, насколько же далеко продвинулась девиация.

Элайджа покидает ванную комнату и приглашает Коннора в свой кабинет, садится за стол и внимательно на него смотрит.

— Знаешь, что такое моногамия? Это способность любить одного партнёра. Всю жизнь.

— Конечно, знаю, — раздражённо ведёт плечом.

Камски улыбается, сложив руки в замок. Коннор его забавляет. Явился, заявив, что все знает, но на деле его факты не вносили никакой ясности в складывающуюся картину.

— Люди в большинстве своём полигамны, но не в том плебейском ключе, в котором несёт себя этот термин. Они ищут свою половину почти всю жизнь, сходятся и расходятся, влюбляются, расстаются и снова влюбляются, и снова расстаются. Изменяют, врут, женятся, заводят детей, влюбляются, разводятся, снова заводят детей. И так до бесконечности смены партнеров. Пока не обретают покой со своим человеком, и тогда происходит моногамия. Но у Ричарда она… переросла в одержимость. — Коннор вздрагивает. — Ему просто больше никто не нужен. Вот и вся проблема… все просто. Потому что Гэвин любит Ричарда. Мертвого. И не полюбит больше никого. Для него больше не будет особенного человека никогда. Понимаешь?

Коннор на эти слова лишь подскакивает со стула, не сумев сдержать эмоции.

— Вы совершенно не знаете своего брата, — почти рычит Коннор. — Вы лишили его любимого человека, ради своих жестоких экспериментов, а не ради братской любви. Вы подкинули ему сначала меня, полу-копию мертвеца, но вам стало этого мало, и вы отправили к нему точную копию! Самого мертвеца с больным разумом! Вы отправили ему психопата, который двинулся на почве ваших опытов! Даже я понимаю, что такое бесследно не пройдёт для хрупкого, человеческого сознания. И как вам хватает смелости смотреть в глаза Гэвину?!

Элайджа улыбается, наливая виски себе в стакан.

— Отвратительное ощущение каждый раз, когда смотрю на него, будто котенка топлю, — ухмыляется, и Коннор не видит и капли раскаяния. — Вот только скажи мне: ты ведь злишься не из-за того, что Гэвину плохо? — встаёт и подходит ближе. — Ты разозлился после моих слов о том, что он больше никого не полюбит, — замирает, поражённо гладя на андроида. — Ах, вот оно что… — улыбается, наклоняясь ближе, — ты хочешь быть тем особенным человеком, я прав? Да, прав. И как ощущения?

Коннор разворачивается и молча идёт к выходу, так ничего не ответив. Ему страшно. Ему адски страшно от того, что он тоже это чувствует, что на хрен миллионы людей, что есть просто один.

Один человек, который нужен, и все.

Один особенный.

— Так что, мне ждать сегодня полицию? Ведь это я убил Ричарда Карра! — смеётся Элайджа в спину.

— Всенепременно, — шипит андроид, ускоряя шаг.

Ему срочно нужен пьяный Хэнк со своими советами.

***

Работники департамента жили своей жизнью, как ранее, будто ничего не изменилось. На Гэвина никто не косился, никто над ним не подшучивал. Совсем ничего, будто та видеозапись исчезла не только с цифровых носителей, но и из голов граждан.

Из перечисленных ранее плюсов (их нет) Гэвину почти все нравилось в происходящем. Тот же стол, стул, люди, блять, пальма или как она там называется. Даже кофе был таким же сладким и горячим. Все было абсолютно таким, как Гэвин привык. И он готов поклясться, что разбуди его в три часа ночи, он с точностью до нанометра опишет расположение пятен около кофе-машины.

Но на деле все обстоит иначе. Гэвин мысленно сравнивает себя с героем фильма, типа «500 дней лета» или «Титаник» и ему кажется, что вот-вот наступит что-то такое, что перевернёт его жизнь.

На самом деле Рид даже не помнит о чем фильмы и правильно ли он формулирует сравнение с главными героями. Да и поебать, все равно это в его голове и никто за это не осудит.

Главное остаётся фактом — что-то кардинально поменялось, но вы не можете понять — что. Типа ваша знакомая покрасила брови, но вы не можете ухватиться за это, и просто глядите на неё в поисках вопросов: что же не так?

Почему у меня сбой в психосоматике?

И, казалось бы, Тина довольно часто красит брови, но дело же не в ней. Нет.

Дело не в гребаных бровях.

И даже не в Тине.

Рид даже специально присматривается к ее лицу, за что получает в ответ неприличный жест, но он так занят самокопанием, что даже не реагирует на него, молча отворачиваясь.

А может дело в таблетках?

Он перестал принимать их, потому что курс окончен, а панические атаки его больше не посещали, и это оно? Всего лишь отходос от привычки носить с собой цветную коробочку с изображением кота?

Нет же.

Нет.

Кажется, его стали посещать странные мысли, будто не его совсем.

Иногда он смотрит на вилку за обедом и думает, что случится, воткни он ее прямо себе в глаз.

Вот сейчас.

Что будет?

Или ложку?

Иной раз ему кажется, будто кто-то его зовёт. Но когда Гэвин поворачивается, то никто на него даже не смотрит. Это его раздражает, будто он находится под чьим-то наблюдением невидимых доселе глаз.

Но он не будет никому об этом говорить. Это просто в его голове. Как говорил врач, это реакция на стресс.

Все.

Но все же, что поменялось?

Рид блуждает взглядом по отделу, задерживая на каждом своё внимание. Всё то же: уебанские галстуки у Коллинза, борода у Андерсона, брови Тины, диод Коннора, пальма, кофе, пятна…

Блядь.

Чёрная рубашка на фоне белой кожи всегда смотрится выигрышно, особенно если ты вообще выглядишь, как гребаный порно актёр.

Ричард смотрит на Рида, как кошка на добычу, глаза почти светятся. Гэвина передёргивает и он понимает, «что» не так. Это не касалось людей и обстановки, это касалось лишь гребаной машины, которая прожигает в тебе дыру, как горящая зажигалка.

— О чем думаете, детектив?

Улыбается, как наркоман, получивший дозняк по вене. У него свои личные приходы в виде заебов для Гэвина.

«О твоей скорой смерти в изоляторе, ублюдок», — хочет сказать Рид, но он игнорирует Ричарда, переводя взгляд к окну. Лицо андроида расплывается перед глазами, и Гэвин смаргивает лёгкий оттенок паники с лица.

— Думаю просто… О том голубе, например.

Ричард переводит взгляд и смотрит туда же, куда и Рид.

Когда Гэвин только пришёл работать в полицию, то не мог нарадоваться из-за расположения своего рабочего стола. Вид открывался замечательный — прямо на небольшую нишу перед окном, а напротив не было ни одного высотного здания, так что Гэвин часто наслаждался открывшимся видом. Все испортилось где-то с год назад, когда на эту нишу упал голубь. Вонь от разложения мертвой тушки стояла страшная, но подлезть туда и убрать виновника запаха не было возможности. И Рид помнил, как несколько дней не мог нормально работать из-за этого смрада, доносящегося из окна. Он надеялся, что вскоре ветер или ещё что-то скинет тушку оттуда, но шли недели, месяцы, а ранее замечательную нишу теперь омрачал так и оставшийся скелет голубя, покрытый перьями.

Рид задумчиво смотрит на него: голубые крылья выцвели от солнца и покрылись серым налетом, напоминающим…

Гэвин вздрагивает и смотрит на Ричарда, в его серые глаза, мёртвые, как крылья того голубя, чьё тельце заперто на этом вечно открытом кладбище.

Ричард ведь такой же: он мертв, но его жалкая пародия перед Гэвином, запертая в этом отделе, и никуда не может отсюда деться, привязанная к нему и работе.

Ричард прослеживает взгляд Гэвина и задумчиво прикрывает глаза.

На следующий день Рид видит, что голубь пропал. Он вопросительно смотрит на Ричарда, но тот делает вид, что не замечает немого вопроса.

Рид же делает вид, что ему все равно.

Вечером он находит мертвое тельце у себя под дверьми после работы. Он медленно моргает, закрывая глаза и массируя подушечками пальцев виски. Когда он снова смотрит на пол, голубя нет. И Рид мелко дрожит, скорее открывая дверь и переворачивая вверх дном все в квартире в поисках старых антидепрессантов.

Все намного хуже, чем он думал.

***

Коннор сжимает и разжимает пальцы, чеканно отмеряя шагами комнату для допросов, где собрались они втроём: Гэвин, он и Кевин. Все молчат, но все и так ясно — они в полной жопе. Прошло чуть больше трех недель, а дело будто замкнуло.

Ни одна из теорий не подтверждена. Ричард не даёт никаких подсказок, исчезновения подростков тоже прекратились, и ни одной зацепки, абсолютная тьма. Рид впервые чувствует себя действительно никчёмным. Он ожесточённо смотрит на Коннора и все же не выдерживает.

— Я сделал все, что смог. Ричард не дал мне ни единой подсказки. Я просто занимаю здесь место, — Гэвин делает глоток кофе и говорит то, чего андроид так боялся услышать. — Ты ошибся, Коннор.

Кевин смотрит на них и выходит из кабинета, оставляя свои записи. Молча вылетает из игры, потому что все знают, что будет дальше, и Кевину больно это слышать. Они все думали, что до этого он дойдёт.

— У меня идея, — Рид немного прикрывает глаза, собираясь с мыслями, — вы же знаете, что РК900 по-своему ко мне неравнодушен? — слушатели молча кивают. — Я, в смысле, — Гэвин кашляет в кулак, вот взбрела же в голову идея, — я думаю, что это можно использовать на крайний случай.

Кевин аж подпрыгивает из-за стола.

— Ты что несёшь? Ещё скажи, что ляжешь под него, ради расследования!

Коннор молчит, просто разглядывая детектива.

— Именно это, мистер Грей, детектив и пытается до нас донести. Этот вариант будет рассмотрен за неимением остальных. Пора работать.

И вот сейчас Коннор проклинает самого себя за такое проявление наивности и самоуправства. Нужно было отказать Гэвину, разубедить его, но никто не думал, что обычное предложение будет реальностью.

— Предложи ему это, жестянка. Этот сукин сын не откажется…

— Вероятность того, что он даст вам наводку после… — тихо вздыхает, — после этого, равняется…

— Поебать мне сколько, — шипит Рид, и лицо его искажено мукой выбора и стыда. — Иди и сделай это.

Андроид молча выслушивает детектива и просто выходит из допросной, так более ничего не сказав.

Коннор в ярости, он готов прямо сейчас наплевать на все: скрутить Ричарда, подключиться к его андроид-системе и узнать все воспоминания, усадить его за решетку не только из-за похищений, но и из-за угрозы жизни работнику полиции — Гэвину, убить его за всю ту боль, что он принес. Коннор прекрасно помнит и перелом, и начавшуюся депрессию из-за РК900.

А сейчас детектив так просто предлагает ему…

Сукин сын.

Сукин-блядь-сын.

Коннор, не сдержав нарастающих эмоций, бьет кулаком в дверь. Еще и еще раз, и еще, пока она не превращается в измятый кусок стали. Коннор бьет и бьет, не слыша окружающих звуков, лишь гул в ушах.

— Предложи ему это, жестянка.

Коннор предложил бы лишь Гэвину заткнуться, но не смог ничего сказать. Не смог, слабак. Он упирается лбом о разбитую дверь, пока не слышит за спиной тихий смешок.

Ричард смотрит на него вовсе не напряжённо, как смотрел бы любой другой человек, кто видел истерику Коннора, а он готов поклясться всем, что Ричард наблюдал за ним все это время. РК900 стоит в холле совсем один напротив окна. Жёсткая усмешка разрезает рот, и он качает головой.

— Что-то не так, Коннор? Маленький план пошёл крахом?

Андроид напряжённо заглядывает в лицо, лишённое диода. Он выглядит совсем как человек. Молодой мужчина. Это он и есть. Ошибка природы. Живой мертвец.

Коннор никогда бы не подумал, что он будет кого-то так сильно ненавидеть, желать уничтожить. Просто стереть с лица земли. Слова вырываются необдуманно, но Коннору плевать.

— Ну и чего ты добиваешься? Если мы не поймаем убийцу, Рид просто уедет, — начинает Коннор. — В твоих же интересах содействовать следствию и помочь детективу.

На секунду Коннор видит в глазах Ричарда страх. Стоило в разговоре просто упомянуть детектива, как тот сразу поменял модель поведения. Можно не давить на Ричарда, можно просто давить на Гэвина, а Ричард все сделает сам, хотя Коннор до последнего не хотел этого делать.

— Да, а ты не знал? — Ричард молчит. — Через неделю, если не будет результатов, это дело передают в вышестоящие инстанции, и Гэвин покидает Детройт.

— Что за чушь?

— Чушь? — щурится Коннор. — Спроси у него сам. Хотя… Лучше подумай, как ты можешь помочь. Могу сказать так, все средства хороши, учитывая, как детектив сейчас одинок в своей квартире…

Коннор обходит Ричарда по кругу, сложив руки за спиной. Во рту горечь из-за собственных слов.

— Его совсем некому утешить… Он так разбит из-за этого дела. Ты же хочешь, чтобы детектив был счастлив? Ему нужно лишь твоё присутствие, — подходит ближе, заглядывая в глаза, — он же хочет тебя, всегда хотел. А твоё время истекает.

— Подкладываешь под меня своего друга? Как низко.

— Давать жизнь тому, кто должен умереть, — вот что низко! — не сдерживается Коннор и открывает скин, делясь нужной информацией.

Ричард порывисто выдыхает, не веря своим глазам. Да Рид же боится его, как огня, как только у Коннора язык повернулся такое сказать, и откуда он знает, про время, про жизнь…

А вот откуда. До Ричарда доходит посыл Коннора, электрошоком проходя по позвоночнику. Он ещё какое-то время смотрит на Коннора изумленно, принимая правила игры.

— Это же конец? — на грани слышимости.

— Я знаю о тебе все, Карр, — шепчет Коннор то, что не должен был услышать никто и никогда. — Сделай это, ты знаешь, о чем я. И прекрати помогать собственному убийце.

— Я понял, — говорит Ричард.

«Мне уже нечего терять», — вместо этого слышит Коннор.

Видит Бог, или ещё кто, Коннор не хотел этого. Подставлять Гэвина Ричарду для получения информации, как какую-то шлюху, было его последним желанием. Но или так, или все закончится пустой страницей в жизни. Без признания о содеянном Коннор Ричарда отпустить не может.

И сейчас почему-то больнее говорить об этом, чем просто думать. Рот еле двигается, а голос тихий. Он никогда бы не узнал всего, не будь столь любопытным, не зайди он в тюрьму, где обитал убийца Карра.

Коннор видит, как улыбается Ричард и просто кивает, уходя, оставляя разбитого Коннора одного в длинном коридоре. Если бы у андроида было сердце, то по человеческой метафоре, оно бы точно сочилось кровью от содеянного.

Коннор выдыхает. Ричард не мог не согласиться, осталось просто ждать. Узнать всю историю Ричарда, прибавить к этому его поведение, и, вуаля, Коннор знает все, что было сокрыто от посторонних глаз и ушей.

У него есть информация, и это главное.

Можно было бы оттянуть этот момент, но детектив на грани, они все на грани психоза, и Коннор надеется, что эта игра в поддавки когда-нибудь закончится.

Коннор выключает эмулятор эмоций, чувствуя желанную пустоту. Так намного лучше. Так он не чувствует дыры в груди из-за страха за Гэвина.

Лучше не чувствовать ничего.

***

Когда Гэвин получил сообщение от Коннора, то уже собирался спать. Тело, разморенное тёплым ужином и ванной, отказывалось принимать информацию. И Рид не ответил на сообщение, молча его удалив. Не придёт же Ричард к нему сегодня, а если…

Гэвин вздрагивает. Он совсем не был готов к этому. Одно дело придумать план в надежде, что все выгорит, и совсем другое — следовать этому плану.

Внутри все горит, а ранее съеденный ужин подбирается к горлу. Не сегодня, нет, пожалуйста. Хотя бы один вечер спокойствия, Господи.

Гэвин накрывается одеялом с головой, в надежде, что образы совокупления с Ричардом не доберутся до него. Как бы не так.

Горячая волна охватывает низ живота на грани паники. Рид думает, что он ебанутый наглухо, потому что как можно одновременно бояться и хотеть одного и того же человека.

Не человека даже.

Андроида.

Когда Рид предлагал этот план — как самый последний вариант развития событий — он был возбуждён сразу после короткой стычки с Ричардом в туалете. Когда андроид мыл руки, а глаза его не покидали ридову ширинку. Гэвин сразу вспомнил школьные дни, когда сам так же пялился на своего друга.

Гэвин выдыхает сквозь стиснутые до боли зубы и перекатывается на бок, подбирая коленки к животу. Сон тонкой вуалью накрывает сознание, Гэвин в последние секунды бодрствования молится о том, чтобы просто не проснуться.

***

— Ты считаешь, что они купятся на это? — голос совсем тихий, но ему не нужно особо напрягаться, чтобы слышать его.

— Да. Уже купились. Идеально. Не забудь.

В ответ тишина, и дрожащие пальцы сминают бумагу и указывают на дверь.

— Можешь идти.

Остановиться около выхода и повернуть голову не составляет никакого труда.

— Даже ничего не скажешь мне на прощание? — улыбается, прожигая сгорбленную фигуру взглядом. — Сука.

— Не убивай его.

Хочется разбить пальцы об этот мерзкий рот, посмевший произнести такие слова.

— Никогда в жизни. Я же не ты.

Дверь с хлопком закрывается, и фигура сутулится еще сильнее, ёжась в кресле.

— А ты и не живёшь… — на грани выдоха.

***

Гэвин чувствовал, что это должно произойти сегодня. Ричард был особенно обходителен, улыбчив и приятен глазу. От него вкусно пахло, непослушная прядь волос лезла к глазам, и он ее постоянно поправлял, а футболка, никак не сочетающаяся со званием андроида-детектива, непозволительно роскошно облегала подтянутое тело.

— Гэвин, — и Рид готов поспорить, что в голосе андроида волнение, — я могу сегодня с тобой поговорить после работы?

Гэвин смотрит на чужие губы, растянутые в улыбке и просто кивает. Он должен сделать это. Должен.

Время до вечера проходит в один миг, и вот уже все начинают собирать вещи и выходить из департамента, но Рид медлит, как никогда. Коннор на срочном вызове с Хэнком, стол Кевина пустует уже несколько дней, а Тина убежала домой ещё на обеде.

Он один.

И никто не может отвлечь его даже на долбанную секунду от того, что он собирается сделать.

Ричард уже ждёт около выхода и приветливо улыбается. Это необычно, настолько, что Гэвин не знает, как вообще реагировать на такое поведение. Ричарда как будто подменили, и это не может не настораживать.

Они медленно бредут вдоль ярко освещённых улиц, поедая мороженое, и на одной из, где фонари светят не так ярко, Ричард берет его за руку и аккуратно сжимает холодные пальцы своей тёплой ладонью.

Гэвин краснеет, как школьница на свидании, и понимает, что, блять, да.

Так и есть.

Они на ебаном свидании, едят ебаное мороженое и держатся за руки.

Все совсем не так, как предполагал Гэвин. А предполагал он жесткий трах в туалете департамента и мерзкое ощущение после. И не сказать, что это было бы для него большой новостью. Почему-то он думал, что Ричард просто захочет над ним лишний раз поиздеваться, а не водить за ручку по парку.

Все должно быть не так, но Гэвин глотает свои невысказанные подозрения вместе с растаявшим мороженым.

Но, может, они все действительно ошибаются?

Может, он никого не убивал?

Может, он решил измениться?

Рука в мгновение теплеет, и Рид немного расслабляется, все так же смотря только на дорогу, хотя чувствует на себе взгляд уже добрые минут двадцать.

Они медленно бродят вдоль улочек, и Ричард даже не делает Гэвину замечание о брошенном мимо урны окурке. Все идет так странно и спокойно, что следующие слова андроида будто выливают на Гэвина ушат воды.

— Я хочу тебе сказать, что вы с Коннором правы, — они медленно поднимаются по ступенькам к квартире Рида. — Я убийца.

Гэвин поспешно отнимает свою руку, будто обжигаясь, чтобы открыть дверь, и впускает андроида вперёд.

— Правы в чем?

«И так понятно в чем, Рид, хера ты как маленький? Или дал корням сомнений поселиться в твоей голове за мороженое и хорошее отношение в течение часа?»

Это в первый раз, когда они, спустя столько времени, остаются наедине, и Гэвин чувствует себя спокойно и на удивление трезво, даже после услышанного.

Ричард обводит взглядом квартиру, чистую, как всегда. Кот спит на подоконнике и не обращает на них внимания, а Гэвин стоит около двери и благо хоть не трясётся от страха. Почему-то задуманное ранее Ричарду не хочется совершать, все просто меняется, стоит подойти к Гэвину ближе и прижать к себе, к самому сердцу. Человеческий орган бьется, как сумасшедший, и Ричард застывает, поглаживая короткие волосы человека.

— Завтра на столе вы найдёте мое чистосердечное признание, детектив. И я не буду за него ничего просить.

Рид поднимает лицо к Ричарду и смотрит в глаза, тихо выдыхая. Гэвин сам тянется к губам, но Ричард его останавливает, понимая, что не заслужил ничего из этого, даже объятий.

И исправить теперь он ничего не может.

— Почему ты убивал их? — Гэвин шепчет, не отрывая взгляда, хватает ладонями лицо андроида и наклоняет к себе.

— Хотел стать человеком. Прости.

Ричард отходит на несколько шагов назад и наставляет пистолет на Гэвина, сразу снимая его с предохранителя и целясь человеку в лоб.

— Пау, — шуточно стреляет, отклоняя пистолет чуть вверх, и безумно улыбается. — Всегда мечтал быть копом, если честно.

Гэвина охватывает дрожь. Что за нахуй вообще происходит? Рид думал, что они потрахаются, Ричард станет ему доверять и даст подсказку, а тут сразу признание без ничего. Даже поцеловать себя не дал, а теперь направляет на него же оружие.

— Ты сумасшедший, — хрипит Рид, проклиная себя, что оставил пистолет в участке.

Ричард обводит комнату взглядом.

— Ты не делал ремонт? Хотя, да, не делал…

Гэвин непонимающе смотрит на него и качает головой, немного опуская вниз руки.

— Ничего не выкидывал? Старые вещи, например?

Гэвин снова повторяет отрицательное движение и подходит чуть ближе:

— Опусти пистолет.

Но Ричард не слышит его, смотря в одну точку, будто что-то вспоминая.

— Иди в спальню и открой шкаф, я хочу тебе кое-что показать.

Рид, сжав кулаки, идёт вперёд, подгоняемый пушкой, и останавливается напротив старого пыльного шкафа.

— Раскрой чехол, где висит твоя форма… — Ричард замолкает, пока Рид роется в куче тряпок, — которая из академии, выпускная.

Гэвин не хочет думать, откуда андроид знает, что у него ещё осталась эта форма с наградами, и вытаскивает все же чехол, покрытый вековой пылью.

— В нагрудном кармане, достань, — приказывает Ричард, но человек не двигается. — Быстрее!

Рид хмурится, смотря на нервного андроида, но его самого одолевает любопытство. Он лезет в нагрудный кармашек и нащупывает там какой-то мешочек из бархата. Он медленно достаёт его и подносит ближе к глазам. Обычный мешочек, больше похож на саше для аромата. Гэвин ещё несколько секунд рассматривает его, а затем резко поворачивается к андроиду.

— Что это, блять, такое?

Ричард смотрит Гэвину прямо в глаза, и тому кажется, что андроид сейчас заплачет.

— Твой брат заказал тех ребят.

— Что? — Гэвин подходит ближе, непонимающе смотря на дрожащие пальцы жестянки со сжатым в них оружием.

— Элайджа заплатил тем парням, чтобы они до вас доебывались, — снова повторяет андроид, и у Гэвина сжимается сердце, откуда… — Из-за твоего брата убили его. Они делали то, что Элайджа говорил им делать.

Гэвин садится прямо на пол, не чувствуя, как по щекам льются слезы.

— Ты лжёшь. Что за…

— Это правда. В этом признался один из соучастников той банды в тюрьме, пару месяцев назад. Он все ещё жив. Я сам узнал это только сегодня.

Слова Ричарда режут не хуже ножа. Гэвин вытирает лицо руками, и слезы попадают на бархатный мешочек.

— Открой его, — Ричард тоже садится на пол, отодвигая пистолет. — Давай же.

— Элайджа не мог… Нет, нет, нет.

Ричард хватает рыдающего Гэвина за плечи и поворачивает к себе, молча смотря в глаза, как бы спрашивая: «Ты уверен?»

Но Рид не уверен. Теперь-то вообще нельзя быть уверенным ни в чем. Он знал о ненависти брата к Ричи, знал, что тот был против их отношений, но чтобы дойти до убийства? Что двигало Элайджей в этот момент?

— Откуда ты все знаешь? — хрипит Рид из последних сил.

Ричард аккуратно отнимает у Гэвина мешочек и высыпает на чужую руку два кольца. Обычные кольца, без ничего, просто…

— Он хотел сделать тебе предложение, но не успел, — шепчет Ричард, сжимая волосы детектива. — Он хотел прожить с тобой долгую и счастливую жизнь, малыш. Хотел стать твоим. Навсегда.

Ричард берет кольцо, которое чуть меньше, и показывает его Риду ближе, пока тот скулит от бессилия и мотает головой, вытирая никак не останавливающиеся слезы.

— Откуда ты знаешь? Откуда? — рычит Гэвин, смотря на знакомое лицо, которое улыбается в ответ.

— Ты бы согласился сейчас? Будь он жив? Согласился бы? — игнорирует все вопросы андроид, жадно всматриваясь в чужие зрачки. — Отвечай!

— Да! Да, блять, я бы согласился! — завыл Рид и надел на себя кольцо. — Я люблю его до сих пор, каждую ебаную секунду своей никчёмной жизни. Я хочу быть с ним, понимаешь? А ты спрашиваешь, согласился бы я?

Рид заходится в истерике и закрывает лицо ладонями, содрогаясь от всхлипов.

— Убей меня. Убей. Я хочу к Ричарду. Убей меня. Я не могу так больше, Господи.

Детектив бездумно бросается на андроида, пытаясь вырвать пистолет, но тот легко отпихивает от себя человека и подбирает оружие, в тот же момент надевая на себя второе кольцо.

— Прости, Гэвин, но нет. Ты должен жить. Я обещал.

Гэвин безумно смеётся, вознося глаза к потолку. Из-за слез не видно нихуя.

— Как мне жить с этим? Мой брат убил моего парня, ты не понимаешь, как это! И ты, само твоё существование убивает! Ричард, ты, как он, но только хуже. Лучше бы ты так и не появлялся в моей жизни, лучше бы Элайджа не создавал тебя, сука! Лучше бы я сдох в том вонючем туалете вместо Ричи. Да как мне жить?

Ричард бьет детектива по щеке, приводя в чувство. Все идёт как раз так, как он задумал.

— Ненавидишь меня? Кого ещё ты ненавидишь? Может быть Элайджу или Коннора?

— Коннор тут не причём, — кричит Гэвин, наступая вперёд. — И черт с Элайджей. Но ты… откуда ты все это знаешь?

Ричард вызывает скорую, пока Гэвин смотрит на него, немного успокаиваясь. Нахохленный, как воробей, с красными глазами Гэвин выглядит более чем болезненно.

Ричард запоминает его лицо.

Рид сидит, уставившись в одну точку и просто поглаживая кольцо на пальце.

Ричард хочет броситься к нему, но нельзя.

Ни в коем случае.

— На этом моя миссия завершена. Мне было очень приятно с тобой работать, я действительно люблю тебя и буду очень скучать. Прощай. И прошу тебя, живи.

Прижаться в поцелуе к горячим влажным губам, и обнять, напоследок крепко прижимая к себе. Ричард ненавидел себя за эту слабость. Последнюю слабость.

Выстрел оглушил Гэвина. Он медленно выдохнул и открыл глаза, подбираясь ближе к бездыханному телу андроида, который выстрелил себе прямо в тириумный насос в груди.

Голубая кровь быстрым потоком хлынула на пол, и Гэвин схватил тело трясущимися руками, пытаясь остановить тириум и закрыть зияющую рану руками. Так же истекал кровью Ричи на его руках, так же истекает тириумом андроид.

— Нет, нет, стой, блять, нет. Не снова, нет. Ты, сука, не умрешь вот так. Я. Тебе. Еще. Не все… сказал…

В ответ на него смотрят серые потухшие глаза без привычного легкого сияния — признака разума. Гэвин стряхивает андроида за плечи, но ничего не помогает. Все безуспешно, теперь это просто оболочка.

Да как же так…

Но вокруг Гэвина собралась уже целая лужа, а запах паленого обжигал ноздри и глаза.

— Как ты мог? — он смотрит на молчаливое лицо Ричарда, будто тот спит, и необъятная жалость комом сжимает сознание Гэвина.

Андроид любил его. Ричард понял, что Гэвин не может быть с ним и просто убил себя. Убил, умер, как и его Ричи.

Все умирают.

Блядство. Какое же блядство, Господи.

Гэвин отпускает тело и просто набирает давно выученный номер трясущимися пальцами.

— Коннор, приезжай. Он, он убил себя…

Дальше все идёт как в тумане. Морг, опознание трупов, расположение которых Ричард написал в заявлении, обезображенные тела детей, точный хук справа в лицо брата, который понял все без слов, злые слёзы на кладбище, бессонница, тириум на полу, который мерещится Риду везде, вперемешку с кровью, наконец, заявление об увольнении, окончательное и бесповоротное.

Все, это его личный конец.

Комментарий к Глава 12/36. Горечь

Итак, дорогие читатели, я долго думала над тем, как же закончить эту историю, и на мой “конец” мой мужчина закричал, что как ты можешь, Настя! :D Дай читателям выбор, что же… Я его вам даю!

Поэтому я сделала три!!! концовки.

От себя советую прочитать все три части и сделать выбор в пользу той, которая, по вашему мнению, будет самой подходящей. Буду ждать ваши отзывы, и спасибо, что были со мной все это время. Люблю вас.

*Если вы видите эту историю завершенной в хорошем ключе и желаете Гэвину только счастья, то вам сюда или просто нажимаете следующая часть: https://ficbook.net/readfic/7651919/20373067

*Если вы понимаете, что все не заканчивается бесследно и любите концентрацию стекла, то вам сюда: https://ficbook.net/readfic/7651919/20373078

*Если вы хотите полностью разбить все представление о справедливости в этом мире, то вам сюда, и эта часть далась мне особенно тяжело эмоционально, ее я считаю истинным концом: https://ficbook.net/readfic/7651919/20373141#part_content

========== Глава 13. Коннор. ==========

а может плюс еще одна и расцветут магнолии?

в амбулаторной карте кашлем исхожу на оль.

кометы падали плашмя на футбольном поле

я, наблюдая, обнимал дешевый алкоголь

может ты все-таки попялишься на них со мной?

Один год и четыре месяца спустя.

Летнее солнце неприятно режет глаза, но Коннор упрямо смотрит вперёд, раздражая чувствительную роговицу глаза. На самом деле, глаз его по сути может не реагировать на солнце, но Гэвин так часто жалуется, что не может без очков выйти на улицу, что Коннор решает мысленно скопировать классическую реакцию на солнце. Просто так, конечно же, не потому что он хочет почувствовать хотя бы частью сознания то, что ощущает Гэвин.

— Да что ты говоришь? — смеётся Гэвин в трубку, и Коннор понимает, что он, улыбающийся и смотрящий в окно, выглядит как дебил, сидя на рабочем месте, но ему плевать. — К нам тут приехала мамаша со своим сынулей, какие-то нефтяные богачи, так он уже через пятнадцать минут трахался с нашей официанткой Сэнди, — громко рассмеялся Рид.

— Вам следует оставлять в туалете счётчик ее партнеров, — шутит Коннор, крутясь в кресле. — Я только и слышу, что о ее победах.

— Да как же, я собьюсь буквально после вечера пятницы. Этот бар просто нечто, конечно. Тут даже андроиды тусуются, так что и ты приезжай.

Коннор отвлекается, кидая взгляд на календарь и прикидывая, когда сможет взять отпуск, или и вовсе послать работу на хрен, и уехать к Риду, потому что каждый день без его присутствия был будто пустым. Уже больше года.

— Что для тебя является существованием?

Дни были такими, когда Коннор вёл своё первое расследование и не был девиантом.

— Ладно, я перезвоню, мне пора встречать доставку алкоголя для бара. Если что звони, жестянка, — по-доброму, почти нежно шепчет Рид и сразу скидывает, не слушая ответ.

Коннор щурится и переводит взгляд на подошедшую секретаршу, которая уже добрую минуту стоит напротив него с распечатками и вещдоками в конвертах.

— Это тебе, разбери до вечера.

Коннор лениво кидает все посылки на стол, закрывает глаза и решает все же раз в жизни поступить необдуманно. Нахуй работу, теперь это его не касается. Он пишет заявление об увольнении и относит его Фаулеру, даже ничего не объясняя.

Когда он выходит из департамента уже свободным андроидом и спешит в свой так называемый дом за вещами, то сразу же заказывает билет до Лос-Анджелеса, где уже год и три недели как живет Гэвин и работает в шикарном отельном комплексе для богачей и действительно ловит кайф от работы, судя по его рассказам.

Снять номер в отеле, неподалёку от работы Гэвина, и ждать до вечера, пока тот не выйдет баристой на работу, действительно тяжело. Коннор, скорее от скуки, чем от нужды, ходит по магазинам и смущается от восторженных возгласов консультантов в магазине, когда мерит предложенную ими одежду. Коннор чувствует себя совсем по другому в голубой футболке и легких белых джинсах с дырками. В голове проскакивает мысль, что Гэвину понравится. Он покупает все, даже не глядя на ценник.

В ночном клубе пахнет дорогими духами и чем-то сладким. Коннор поворачивает голову и видит группу андроидов за столом, которые курят кальян и весело переговариваются. Это вселяет некую уверенность, и Коннор медленно бредёт к барной стойке, где яблоку уже негде упасть. Он лениво осматривает меню и натурально подвисает, когда к нему с сияющей улыбкой подплывает Гэвин в обычной чёрной футболке с названием бара и чокере на шее. Он останавливается напротив и открывает рот, чтобы поприветствовать, но просто молчит, ошарашенно глядя в ответ.

— Привет, — говорит тихо, но Коннор сквозь биты музыки и общий шум отчетливо слышит его немного хриплый голос. Все так же курит.

— Привет, — улыбается осторожно в ответ и касается кончиками пальцев лежащей на стойке ладони Рида.

Они молчат и просто смотрят друг на друга, но Коннор видит, как горят кончики ушей у Гэвина и как часто бьется его сердце.

— Что же, — Гэвин неловко кашляет, — ты на отпуск приехал? — и улыбка хитрая.

— Я навсегда приехал.

Коннор и сам не понимает, откуда в нем столько смелости. Откуда в нем это ощущение, что он все делает правильно.

«Наблюдать за детективом всегда было интересно, видеть его поджатые губы, когда Коннор начал носить ему кофе, замечать задержку дыхания, когда Коннор наклонялся ближе, дабы показать новое видео на ютубе.

Все это заставляло андроида перебирать тысячи эмоций, что он испытывал, но всегда не хватало какой-то одной, особенной. И это бесило особенно сильно.

— Лейтенант, я не могу понять то, что я чувствую к детективу Риду, — скривился как-то Коннор, когда Хэнк обедал в кафетерии.

— Ты разве не знаешь, что за эмоции бывают, когда тебя кто-то бесит? — ухмыляется тот, пихая в плечо.

— Детектив Рид меня не бесит. Напротив, — Хэнк подперхнулся, — мне хочется увидеть, как детектив улыбается мне в ответ. Что это за эмоция?»

Теперь-то уж Коннор знает, что это за эмоция, и как она называется. Сначала было страшно, потом Коннор злился и в первую очередь на себя, а потом уже на Рида и его ебанутого брата, который прямо открыл андроиду глаза на происходящее.

Он испытывающе смотрит на Рида и сжимает его ладонь сильнее, поднося к лицу и вдыхая еле уловимый запах пота, духов и алкоголя, что осели на Гэвине, как пыльца.

— Я очень скучал по вам… по тебе, — поправляет Коннор, считывая учащённый пульс с руки. — Возможно, я тороплюсь, но позволь мне просто быть рядом. Просто оберегать тебя и радовать.

Гэвин смотрит неотрывно в карие глаза, в мигающий красным диод и просто кивает, понимая, что сердце готово вырваться из груди от ощущения правильности происходящего.

— Я тоже скучал по тебе, Коннор, — отвечает Гэвин.

И Коннор считает это за «да».

Гэвин незаметно под стойкой снимает с левой руки обручальное кольцо.

Теперь оно совершенно ни к чему.

Ведь жизнь продолжается.

Гэвин впервые за долгое время чувствует себя настолько прекрасно, что слеза норовит сползти по щеке, и он порывисто вытирает ее свободной рукой. Кольцо падает куда-то под стойку, да и хрен с ним.

Просто хрен с ним.

Гэвин действительно счастлив.

========== Глава 14. Ричард ==========

Один год и четыре месяца спустя.

— Да что ты говоришь? — смеётся Гэвин в трубку, и Коннор понимает, что его бывший коллега действительно счастлив. — К нам тут приехала мамаша со своим сынулей, так он уже через пятнадцать минут потрахался с нашей официанткой, фу, — Коннор медленно выдыхает, слушая приятный смех.

— Вам следует оставлять в туалете счётчик ее партнеров, — шутит Коннор, крутясь в кресле. Голова немного сохнет от жаркого летнего воздуха.

— Да как же, я собьюсь буквально после вечера пятницы. Этот бар просто нечто. Тут даже андроиды тусуются, так что и ты, ну, приезжай. Если хочешь, конечно. И Хэнка бери.

Коннор отвлекается, кидая взгляд на календарь и, конечно, не прикидывая, когда сможет взять отпуск и уехать к Риду, и это не потому что каждый день без его присутствия был будто пустым.

Дни были такими же, когда Коннор вёл своё первое расследование и не был девиантом. Но сейчас работы столько, что думать на самом деле некогда.

— Ладно, я перезвоню, мне пора встречать доставку алкоголя для бара. Если что звони, жестянка, — сухо произносит Рид, так и не услышав ответа на предложение.

— Пока, — в пустоту.

Горло немного сжимается, Коннор не хочет давать Гэвину ложную надежду на приезд. Все чаще, когда бывший детектив звонит ему, Коннор долго раздумывает — стоит ли брать трубку, стоит ли отвечать и после корить самого себя за невысказанные фразы.

Коннор щурится и переводит взгляд на подошедшую секретаршу, которая уже добрую минуту стоит напротив него с распечатками и вещдоками в конвертах.

— Это тебе, разбери до вечера.

Коннор лениво кидает все посылки на стол, закрывает глаза на секунду и решает все же разобрать их до конца рабочего дня — не в его стиле оставлять работу на потом. Помеченные вещдоки, распечатки с показаниями свидетелей, куча ненужной макулатуры, которую Коннор, хоть убейте, ненавидит разбирать. В конце всей этой жуткой массы остаётся лишь пара раскрытых дел для подшива.

Коннор смотрит на часы, уже полдевятого, рабочий день давно окончен, Хэнк машет рукой на прощание, и Коннор решает разобраться со всем сейчас, какая разница во сколько он придёт «домой», если там все равно никто не ждёт.

Гэвин хотел сначала оставить ему кота на память, но Коннор отказался, понимая, что это большая ответственность, а с его графиком ухаживать за животным будет непросто. Дела аккуратно складываются в набитые папки, и Коннор берет в руки маленький конверт, который сначала не привлёк его внимания. Совершенно обычный белый конверт, без каких-либо подписей. Неторопливо вскрывает его и в ладонь ложится флешка. Старая такая, допотопная даже. Такими пользовались лет десять назад. Не долго думая, Коннор снимает скин с руки, где у него есть специальное отверстие для подобных устройств, и подключает ее, открывая одну единственную папку.

Жар проносится по всему телу.

Никто не видит, как тело андроида обмякает и падает на пол со стула. Проходят долгие минуты, и глаза андроида открываются. Он медленно встаёт, потирая шею, и вынимает флеш-карту из руки, сразу же сжимая ее в пальцах.

— Пока, Коннор.

Флешка крошится под гнётом пальцев, где погибает перенесённое сознание слишком любопытного андроида.

— Надо же, ничего не поменялось, — андроид неторопливо осматривается и выходит в холл к туалетам.

Мерцающая лампа освещает бледную кожу лица, и Ричард нервно зачесывает волосы назад, открывая лоб, так же, как он любил всегда делать. Тело слушается прекрасно, но его нужно изменить.

В зеркале на него с укором смотрят карие глаза Коннора, и Ричард, ухмыляясь, меняет их цвет на более светлый, почти золотистый. Сорванный диод летит в мусорное ведро, и Ричард, расправив плечи, критично отсматривает своё отражение.

Долгие месяцы в изоляции, но теперь он снова здесь. Было время подумать и решить все исправить. По-своему красиво. Как же приятно иметь в друзьях людей в отделе, только секретарша, сука, скорее всего, забыла о конверте, и передала его довольно поздно. Но ничего страшного, всегда можно наверстать упущенное.

Медленно, будто прогуливаясь, Ричард шагает к складу вещдоков. Ему оставалось забрать лишь последний атрибут, без которого он просто не мог покинуть департамент навсегда.

Дверь легко поддаётся, и найти желаемое не составляет никакого труда. Дело на триста страниц и один маленький пакетик с кольцом, оно-то ему и нужно. Размер подходит идеально, Элайджа, сукин сын, все же хорошо скопировал строение его тела для РК800.

Пора отправляться.

***

Гэвин устало зевает и протирает сухим полотенцем последний стакан. На сегодня все, наконец-то его смена окончена. Сегодня было действительно весело: весь бар снял жених, празднующий мальчишник, он работал главным экономистом и частенько захаживал к Риду пропустить стаканчик после работы. Да, вот шуму-то было, они даже Гэвина умудрились втянуть в свои развлечения, благо, руководство тоже было приглашено, потому что жених был сыном одного из учредителей, и Гэвину разрешили выпить пару шотов и произнести тост.

Голова ещё немного кружилась от выпитого, и Рид, пьяно улыбаясь, побрел в раздевалку за вещами.

Квартира его находилась в паре кварталов от отельного комплекса, опять же, начальство подсобило, и Гэвин, прикурив сигарету и напевая веселый мотивчик одной популярной песни, поспешил домой к коту.

Не сказать, что Риду было одиноко, сама его работа подразумевала постоянный контакт с людьми, но чаще всего Гэвин молчал, вставляя лишь редкие фразы в монологи гостей, но и это было неплохо. У самого дома, небольшой двухэтажки, которую снимали ещё студенты, он увидел человека с чемоданом, на котором тот и сидел.

Увиденное Рида заставило сначала потереть пьяные глаза, а после ускорить шаг, сменив его почти на бег, когда он уже издалека узнал форму Коннора.

— Жестянка! О, ты снял диод! Как ты тут вообще оказался? — сразу же атаковал Рид, налетев на бывшего сослуживца.

Коннор сжал его в тёплых объятьях и немного отстранился, заглядывая в лицо.

— Я тоже рад тебя видеть. Приехал в бессрочный отпуск, — Гэвин важно кивает, хватая почти невесомый чемодан андроида. — Я только с самолёта и решил сначала найти тебя.

— Очень верное решение, — улыбается Гэвин все ещё не веря своим глазам. — Ты бы хоть предупредил, что прилетишь, — звенит ключами и открывает входную дверь.

— Хотел сделать сюрприз, извини, — тихо отвечает Коннор и проходит внутрь. — У тебя довольно мило, — кивает на современный интерьер квартиры.

— Спасибо.

Гэвин ставит чемодан на пол и поспешно снимает сандали, проходя внутрь на кухню и открывая холодильник.

— Пиво будешь, хотя. Че это я… — смеётся. — У нас в баре есть специальное меню для андроидов, тириум в бутылках, расходится на ура, но у меня его, к сожалению, нет.

— Ничего страшного, Гэвин.

Андроид подходит ближе, и Рид, резко развернувшись с бутылкой пива, утыкается носом ему куда-то под ключицу и замирает, пока Коннор аккуратно прижимает его к себе.

— Я так скучал по тебе, — и Рид чувствует, как от тёплых прикосновений мурашки бегут по всему телу. — Прости, что часто не отвечал на звонки, я не знаю, почему…

— Чшш, — шепчет Гэвин и обнимает в ответ сильное тело.

Удовольствие буквально кипит под кожей, и он приподнимает голову, заглядывая в золотые глаза. Ему кажется, или раньше они были темнее? Или это игра света и его опьяненного сознания? Невыносимо захотелось ощутить вкус чужих губ, и они почти одновременно подались навстречу друг другу: Гэвин с тихим стоном и Коннор с громким рычанием.

Андроид прижал человека к холодильнику и сразу вклинил своё колено между его ног. Короткие летние шорты Рида задрались ещё выше, и Коннор прошёлся сухими ладонями по мускулистым бёдрам и тазовым косточкам, далее имитируя толчки.

— Пошли на кровать, — шепчет Гэвин, как в бреду, потираясь пахом о чужой пах; невыносимо жарко.

— Не так быстро, — лёгкая ухмылка и влажный язык проходится за ухом, вырывая очередной стон, а пальцы снимают ненужные шорты вместе с трусами.

Гэвин такой горячий и мягкий, такой наивный и доступный. У Ричарда в голове горят Помпеи от чужого запаха и реакций. Он сжимает яички человека в ладони и сильно кусает в ключицу, снова и снова, пока на коже не расцветают красные пятна.

Значит, Коннор, да? Вот так просто приехал и теперь может взять от детектива все, что пожелает. Игла ревности прошибает Ричарда, и он с силой сжимает чужой член и больно кусает в шею, пока Рид исступленно гладит его голые плечи.

— Гэвин, как же я скучал, — шепчет на ухо, облизывая мочку уха. — Ты такой сладкий, ты даже не представляешь.

— Ради Господа Бога, заткнись и трахни меня уже.

— Без проблем.

Целуясь, они рывком падают на кровать, и Гэвин оказывается сверху, снимая последний атрибут одежды — тонкую футболку. Он ведёт руками по литым мышцам андроида, задирая безрукавку вверх и облизывает темные соски, постепенно спускаясь вниз к паху. Андроид чертовски горячий, и Гэвин со стоном через брюки облизывает его возбуждение и смотрит вверх на лицо Коннора, поражённое удовольствием.

— Скажи, как тебе нравится? — шепчет Рид, ощущая власть, и расстегивает брюки, опуская их вниз.

Проходится поцелуями вдоль лодыжек, бёдер, не забыв укусить внутреннюю часть, и наконец сжимает возбуждение, которое твёрдо ложится в руку.

— Делай, как тебе нравится, — облизывается Коннор и подаётся навстречу ласкающей руке.

И эти минуты, после столь длинной разлуки, взрываются внутри каждого громким фейверком. Гэвин нетерпеливо, не отрываясь от желанного тела, шарит рукой в тумбочке и нащупывает бутылку смазки. Щедро растирает по члену андроида, который совершено не отличается от его собственного, а после заносит влажную руку назад и касается пальцами сухой дырки, обильно смазывая ее.

Проникновение выходит довольно болезненным, Гэвин морщится, упрямо насаживаясь на член все ниже и ниже. Андроид под ним громко выдыхает и переворачивает их, оказываясь сверху и медленно выходя из тела бывшего детектива.

— Неужели никто здесь не пришёлся тебе по вкусу? — нервно спрашивает Коннор, слизывая каплю пота с шеи Рида. — Или ты ждал меня? Надеялся, что я отвечу тебе взаимностью?

Гэвин не отвечает, теряясь в ощущениях. Он лишь тихо хрипит, пока андроид начинает медленно входить в его горячее тело. И это так приятно, что Рид громко стонет, когда головка Коннора немного задевает простату.

— Громче, Гэвин.

Дальше Рид почти ничего не помнит из происходящего, потому что все слилось в один громадный комок удовольствия. Он не помнит, сколько раз он кончал, и кончал ли вообще Коннор, и как это у него происходит.

Он просыпается лишь в пять утра, по привычке, хоть на работу и не надо. Рядом в отключке на сохранении энергии лежит андроид, и Гэвин аккуратно выползает из тёплых объятий и бредёт на кухню попить воды.

О да, живительная влага отрезвляет мысли, и Рид, почесывая щетину, пошёл в ванну, чтобы принять душ после бурной ночи.

Взгляд в прихожей падает на чемодан, и Гэвин решает разобрать вещи андроида и даже выделить ему отдельную полку. Содержимое довольно скудно: кобура с табельным и патронами, пара сменных маек и шорты. Взгляд прилипает к небольшой косметичке и Гэвина одолевает любопытство. Стандартный набор: зубная щётка, зубная нить, и Гэвин даже не знал, что андроиды таким пользуются. Внимание привлекает маленький мешочек, Рид неторопливо его открывает, и ему в ладонь падает кольцо, такое же, как у него на безымянном левой руки. Кольцо Ричарда.

Гэвин ошарашенно смотрит на находку и не может понять, нахуя Коннору кольцо? Ночные воспоминания бьют по голове: как ласкал его ночью андроид, как шептал нежности и называл малышом, как отчаянно кусал везде, где мог, и понятое заставляет Рида нервно вздрогнуть и провести анализ.

С чего бы Коннору прилетать к нему? С чего бы Коннору лезть к нему с поцелуями и признаниями? Только если.

— Блять… Это не Коннор…

Мысли бьются одна за одной, и рука сама нащупывает пистолет. Как же давно он не прикасался к оружию и надеялся, что больше никогда не прикоснется.

Что же тогда с Коннором, если Ричард здесь? Что он наделал?

Гэвин хватает пистолет и резко разворачивается, видя в проеме Ричарда.

— Малыш Гэви, тебя мама не учила, что лазить по чужим вещам не хорошо? — щурится андроид, и Гэвин готов заехать себе по лицу — как он не заметил этого раньше, да они же совсем разные, и тихоня Коннор никогда не сделал бы того, что сделал Ричард.

Знакомая усмешка прорезает знакомое лицо без диода, глаза светлеют, меняя цвет на мокрый асфальт. Хищник перед прыжком — не иначе.

— Опусти пистолет, Гэвин.

— Где Коннор?

— Серьезно? — громко смеётся, запрокидывая голову. — Вот же он, перед тобой. Могу поклясться: на мне выбит знак РК800.

— Не пудри мне мозги, что ты с ним сделал?

Ричард делает шаг вперёд, а Гэвин шаг назад.

— Нет больше Коннора. Есть только я. Мы с тобой, как должно было быть.

— Ублюдок, — Рид понимает, что глаза увлажняются от слез, он порывисто вдыхает воздух, но руки начинают дрожать.

— А ночью ты был другого мнения. Успокойся, давай поговорим. Нам же было хорошо вместе этой ночью, я всего лишь хочу быть с тобой, — спокойно говорит Ричард, и у Гэвина холодеет внутри. — Я люблю тебя, правда.

— Я тебя ненавижу.

— Не надо торопиться, чшш…

Гэвин отходит ещё на шаг, начиная смеяться. От этого не спрячешься нигде, этот ублюдок везде его найдёт, куда бы Рид не уехал. Убей его сейчас, на смену придёт другой.

— Передай моему брату, что он мудак, — улыбается Гэвин, приставляя пистолет к виску. — Надеюсь ты добился того, чего хотел.

— Стой!

Ричард не успевает, даже тренированное тело не быстрее пули.

Гэвин падает на пол под оглашающий звук выстрела и его тело мгновенно покрывается бурой кровью, вытекающей из черепа.

Андроид падает на колени, обнимая мертвое тело. Пистолет выпадает из расслабленной руки уже мертвого человека, и Ричард, обнимая Гэвина одной рукой, целится себе уже в знакомое место — тириумный насос.

***

Стоять на кладбище Элайджа уже давно привык. Свежая могила покрыта сотнями цветов, около довольно старой, но все равно хорошо выглядящей.

На камне из мрамора высечено родное имя, и сердце Элайджи будто покрыто этим камнем. Оно, кажется, даже не бьется. Когда ему позвонили и сообщили, что его брат мертв, сначала он глухо рассмеялся, а потом заявил, что это какая-то ошибка.

Он сбросил вызов, но все равно для проверки решил набрать Гэвина, хотя тот все равно не брал трубки, всегда скидывал. Теперь же Элайджу ждали лишь долгие гудки в ответ, и никакого сброса вызова…

И вот он стоит здесь, на старом кладбище и смотрит на свежие цветы. Церемония погребения закончилась три часа назад, а он до сих пор здесь и не может сдвинуться с места.

Самое интересное, копия сознания Ричарда, одна из, хранящаяся в лаборатории, исчезла. Ричарда больше нет, как и Гэвина, и Элайджа не может понять, что же произошло.

Он медленно протирает эпитафию на могиле, когда первые капли дождя падают на надпись, и медленно, шатаясь, будто пьяный, бредёт к машине.

— Надеюсь, теперь ты счастлив, — шепчет в пустоту и быстро покидает пределы кладбища.

========== Глава 15. Элайджа ==========

Вера в бессмертие означает, что человек, утрачивая свое телесное существование, не теряет существования в духе.

— Фу, у него слюна течёт.

— Фоткай его, давай.

— Бля, вот же хохма.

Гэвин пытается открыть глаза и сразу же их щурит из-за слишком яркого света.

— Рид, как ты? — слышит Гэвин взволнованный голос тренера с присущей ему хрипотцой, а когда все же открывает глаза видит и самого тренера.

Гэвин немного привстает на локтях и тут же морщится от боли, прикладывая ладонь ко лбу.

— Неслабо тебе мячом прилетело, неделю теперь на воротах стоять не будешь.

Точно. Ворота, футбол и летящий в него мяч, который запустил, конечно же, злобный на него из-за их маленькой ссоры Ричард-хуичард. Стоит он, кстати, неподалёку, и смотрит со своей шайкой над уже заранее проигравшей командой, ведь в тиме Рида все жопорукие. Как и он сам, в принципе.

— Заткнулись все, — привычно гаркает тренер и протягивает руку Гэвину, чтобы тот поднялся. — Тебя к сестричке сводить?

— Нет, — Гэвин снова потирает лоб и чувствует, как постепенно боль проходит, — можно я просто на лавке посижу?

Тренер снова отвлекается на придурковатых одноклассников Гэвина и просто машет ему рукой, Рид это расценивает, как одобрение.

Так значит его шарахнули мячом и он вырубился. Пиздец, Гэвин, пиздец. Кидает взгляд на наручные часы и довольно выдыхает — три минуты до конца урока и затем свобода. В телефоне уже куча уведомлений от Саймона, и Гэвин почти забывает о своём сегодняшнем фиаско. Вот только… ему что-то снилось в секунды отключки, и что-то очень странное, да и пофиг.

Уже сидя в раздевалке он осматривает через фронтальную камеру свою новую шишку на лбу и прикрывает ее отросшей чёлкой, заживёт, вот только рожу Ричарду неплохо было бы подправить, а то слишком уж он самодовольный.

Послеурочное время проходит относительно спокойно, но на ужине Гэвина начинают раздражать постоянные взгляды и шепотки в его сторону. Ну да, блять, получить мячом в лицо и отключиться — это же так зашкварно, как жить вообще. Неожиданно Гэвин замирает, потому что ему кажется, что все это уже было, но давно прошло. Он скорее допивает свой чай и несётся к Ричарду, который будто и ждал его у выхода.