Васильки (СИ) [Косинская] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

— Что это? Васильки?

Тео оборачивается, а потом выдергивает блокнот из рук Лиама.

— Ты где это взял?

— В бардачке, — Лиам вскидывает брови, немного недоумевая. — Ты же сам сказал достать все оттуда, нет?

— Достать все оттуда не означает утолить свое любопытство и рыться в моих вещах, — язвит Тео и кидает небольшой альбом обратно в машину.

— Даже не собирался, — Лиам тихо усмехается и отходит, после чего берет плед и одеяло с заднего сиденья. Он тащит это все в дом, а когда возвращается, то все же осторожно интересуется:

— Где ты научился так рисовать?

Тео выныривает из машины с пыльной тряпкой для приборной панели. Он смотрит на Лиама настолько скептически и красноречиво, что тот только поднимает руки ладонями вверх и пожимает плечами.

— Просто спросил.

Тео закатывает глаза и возвращается к пыли в своей машине как к наименьшему раздражителю. Сердце его сестры постукивает как-то нервно, пока он отчищает стеклышко спидометра, опираясь коленом о водительское сидение, пару раз сбивается с ритма, но Тео старается больше уделять внимание солнечным лучам, что бьют по глазам, нежели раскрытому блокноту для его зарисовок.

— Ты ходил в школу рисования?

Тео резко выпрямляется, отчего стукается затылком о кузов своего пикапа. Он тихо шипит, справляясь с минутной болью, аккуратно вылезает из машины и складывает руки на крыше.

— Во-первых, не бывает школ рисования, бывают художественные школы, — терпеливо и спокойно поясняет он, смотря в оленьи глаза Лиама. — Во-вторых, Лиам, это совершенно не твое собачье дело.

Тот фыркает себе под нос.

— Что сделать, чтобы это было моим делом?

Тео, который уже успел отвлечься на пробегающую мимо кошку, возвращается взглядом к Лиаму и вскидывает брови. Встретив чистый блеск в этих хрустальных голубых глазах, Тео только вздыхает и запускает пальцы в волосы, зачесывая назад.

Ему что, заняться больше нечем?

— Лиам, давай ты не будешь лезть туда, куда тебе не нужно, — он слегка вскидывает брови, а потом снова возвращается к приборной панели, показывая, что вопрос закрыт.

Лиам об этом явно другого мнения.

— Почему ты решаешь за меня, что мне нужно, а что нет? — возмущенно спрашивает он, усевшись на заднее сидение за пассажирским.

— Вместо того, чтобы чесать языком, сними чехлы с подголовников, — указывает Тео, бросая тряпку в маленькое ведро с водой на полу. Сам он начинает доставать коврики, вываливая их на газон.

— Давай рассуждать логически, — предлагает Лиам, стягивая чехол.

— Не знал, что у тебя есть логика, — усмехается Тео, получая в ответ легкий пинок по лодыжке, когда проходит мимо.

— Не перебивай меня, — важно парирует Лиам. — Твой пикап сейчас стоит около моего гаража, так?

— Допустим, — вскидывает брови Тео, выдергивая коврик из-под чужих ног. В воздухе сбивается облако пыли.

— Мой гараж находится на моей земле, — продолжает Лиам, — и присоединен к моему дому. Твои вещи лежат внутри моего дома, а твои коврики — на моей лужайке. Так?

Тео отбрасывает последний коврик и выпрямляется, снова взъерошивая свои волосы. Он хмыкает, осматриваясь вокруг себя. То, к чему он ведет, слишком очевидно, и сам Тео не особо хочет разглагольствовать с ним на эту тему.

— Если рассуждать логически, — беззаботно пожимает плечами он, — то все то, что ты назвал своим — твоих родителей, значит, это их дело, а не твое. Из чего следует, что я буду отвечать на вопросы только твоих родителей.

Лиам обиженно сопит и кидает связку чехлов химере прямо в лицо.

***

Тео сидит на полу и со скучающим видом щелкает пультом, пытаясь найти что-то интересное в телевизоре. После генеральной помывки своего пикапа он знатно вымотался — мыть что-то одним шлангом с Лиамом оказалось ещё более сложным занятием, чем делить с ним одну комнату. Он наконец находит относительно неплохой фильм, когда ему на колени плюхается толстая и явно потрепанная тетрадь. Он вскидывает брови и поднимает голову.

— И что это?

Лиам мнется, а потом садится на пол рядом с ним.

— Тетрадь.

Тео закатывает глаза.

— Да ладно?

Когда ответа не следует, парень возвращает свой взгляд к начавшейся рекламе моющего средства. Лиам фырчит, отбирает пульт и выключает телевизор. Тео страдальчески стонет, устремив взгляд в потолок.

— Я, вообще-то, смотрел. Чего ты хочешь?

— Чтобы ты посмотрел не телевизор, а то, что я принёс.

Тео вздыхает, качает головой, но все же подбирает тетрадку с колен. Он проходится подушечками пальцев по потрепанной обложке, которая вот-вот порвется у скрепок, но все же открывает, недоверчиво кидает взгляд на Лиама, после чего пробегается глазами по строчкам. Ему приходится перечитать несколько раз, прежде чем понять, что Лиам подсунул ему тетрадь со стихами.

— Вопрос все еще тот же, — немного мягче спрашивает Тео, уже догадываясь, зачем это все. Он переворачивает страницу и кое-где видит маленькие пятнышки расплывшихся от упавшей капли чернил. — Что это?

— Мое расстройство прерывистой вспыльчивости началось с развода родителей, — будто бы невпопад говорит Лиам. — С возрастом стало легче, но когда Хейден уехала, я боялся, что снова начнется обострение. Поэтому я писал стихи. Мне так было легче.

Тео осторожно проводит пальцем по размытой букве.

Слёзы.

Он сглатывает появившийся в горле комок и думает, когда он сам успел стать таким сентиментальным и сопереживающим. Будь он на месте Лиама — никогда в жизни не пошел бы показывать что-то настолько сокровенное кому-то такому, как он. Кому-то с таким багажом за спиной. Кому-то, кто ещё несколько месяцев назад выкинул бы эту тетрадку в ведро и, может, даже рассмеялся бы от абсурдности.

— Василёк на латыни будет centaurea, — только говорит химера, не отрывая взгляд от размашистого почерка. — Кентавр. Ты, наверное, знаешь, любишь же историю.

— Торс человека, тело лошади, — согласно кивает Лиам, но тут же замолкает, чтобы не спугнуть.

— Точно, — Тео слегка ведет плечом. — Кентавр Хирон с помощью василька исцелился от яда Лернейской гидры. Когда я вернулся из Ада, то часто рисовал васильки, — он вздыхает и аккуратно закрывает тетрадь. Сейчас ему кажется, что он держит в руках что-то слишком важное и хрупкое. — Мне казалось, что они могут исцелить меня от яда Врачевателей. А сам процесс рисования меня успокаивал.

Тео слушает чужое взволнованное сердце и кладет тетрадь на колени Лиама.

— Сколько тебе было лет? — негромко интересуется тот.

— Девять, — отвечает старший, не смотря на Лиама. Он сам не знает, почему — стыдится он или боится своих чувств. — Я рассказывал Стайлзу, но он не поверил.

— Я поверю, — тут же откликается Лиам, пересаживаясь и оказываясь лицом к нему.

Тео все же поднимает взгляд — он не может поверить, что младший не врет. Он горьковато усмехается и качает головой — конечно, он же бета Скотта МакКолла, чего еще от него можно ожидать, кроме как удара в нос и безграничного доверия?

— Мне было девять, когда пришли Врачеватели, — Тео вздыхает и сгибает ноги в коленях. — Я верил в Санту и то, что Зубная Фея приносит мне монетку за каждый выбитый в лакроссе зуб. Они сказали, что я могу быть особенным. Кто в девять лет не хотел быть особенным? Этаким Баки для Капитана, — он кивает головой на полку с комиксами.

Лиам, кажется, слегка вспыхивает, но унимает себя. Тео слабо, но по-доброму усмехается — комиксы это слабость этого грозного первокурсника колледжа.

— Я не понимал, что я делаю. Мне казалось, что так будет лучше и для меня, и для Тары, я думал, что они вроде Санты, но ведь не все добрые волшебники выглядят по-доброму, да? Это же то, чему учат в детстве хорошие родители: внешность обманчива, и я доверился Врачевателям, как каким-то хорошим парням, наделяющим детей чем-то особенным. Я не понимал, что они делают, — Тео тихо вздыхает; его голова начинает гудеть от воспоминаний, — пока не осознал, что это странно. Они не пускали меня к Таре и родителям, как бы я не просил их. Они проверяли какие-то препараты, подсоединяли меня к приборам, игнорировали практически все мои слова, и со временем я просто свыкнулся с этим фактом: моя семья мертва. Как и все остальные химеры, я был подопытным мышонком, — Тео трет лицо ладонями. — Просто мышонком без осложнений, который в конце концов адаптировался под них, поставил выживание на первое место в список приоритетов. Первая химера — более-менее удавшаяся, не истекающая ртутью и умеющая обращаться в волка, хотя и смешана с койотом.

Химера устало потирает переносицу и закрывает глаза. Он слышит два сердцебиения: спокойное и ритмичное своё против беспокойного и учащенного Лиама. Тео даже хмурится и поднимает голову, взглянув на младшего; неужели для него это настолько важно?

— Я не так хорош в таких разговорах, — честно признается Лиам, откладывая на журнальный столик пульт, который до этого вертел в руках. — Но я правда верю тебе.

Тео не находит слов — просто кивает. Тут, в общем-то, и говорить нечего: он и без того часто жалеет себя, смотря в зеркало по утрам и думая — кто ответственен за то, что из него сделали монстра? Часть его подсказывала, что он сам — ведь никто не заставлял его принимать правила Врачевателей, никто не вынуждал его соглашаться и подстраиваться, чтобы выжить. Он мог сбежать, согласившись на верную смерть — так бы сделал любой правильный ребенок, который не сталкивал свою сестру в холодное озеро. Сейчас казалось, что лучше было бы оказаться неудачей.

Они и так считали тебя ей, напоминает Тео сам себе.

— С твоего позволения, — наконец говорит он, глубоко вздыхая и поднимаясь на ноги; ком в горле сглотнуть уже невозможно, — я пойду в комнату. Вымотался за сегодня.

Лиам подскакивает следом и хватает за рукав потрепанной худи. Тео молча вскидывает брови в вопросе.

— Я же знаю, что ты не пойдёшь спать, а будешь притворяться, пока я не усну, — Лиам качает головой. Тео даже задерживает дыхание, думая, как давно младший успел заметить эту привычку. — Что тебе снится в твоих кошмарах?

Тео всматривается в черты лица Лиама. Он так сильно повзрослел с того времени, о котором химера жалеет, и даже не физически — морально. Вдали от Скотта Лиам сам становится вожаком, и ему не мешает его расстройство прерывистой вспыльчивости. В голове проскальзывает мысль: как же сильно ты ошибался, думая, что легко сможешь забрать у него силы альфы.

— Мне кажется, — говорит Тео после минуты молчания, — на сегодня хватит откровений. Лиам, правда, я хочу отдохнуть. Я никому никогда не рассказывал о том, что в моей голове, и когда ты не сильно привык откровенничать, это весьма выматывает, знаешь ли.

— Ты, знаешь ли, тоже один из немногих, кто знает о стихах, — слегка язвит Лиам в ответ, хотя Тео сомневается, можно ли вообще язвить во время таких разговоров, — ну, так, примерно один из одного.

— Ну раз мы так откровенны друг с другом, может, откровенно пойдем спать? — Тео фыркает и перехватывает Лиама за запястье, потянув за собой к выходу из гостиной. — Я понимаю твое стремление к альтруизму, но вот тебе еще одно откровение: стихи у тебя отстойные. В них нет ритма.

— Я не доверяю тебе, у тебя нет слуха, — усмехается Лиам, даже не обидевшись на такое заявление и только смотря себе под ноги, потому что откровенно не дружит с лестницами. Тео перестал считать, сколько раз он его ловил, где-то на второй неделе их недо-дружбы. — О каком ритме может быть речь, если ты даже выстукиваешь ритм песни неправильно?

— Господи, ты меня утомляешь, — Тео закатывает глаза, когда первого запихивает в комнату именно Лиама. — Иди в душ, прошу тебя.

— Даже не смей за мной подглядывать, знаю я этих художников с натуры, — предупреждающе-шутливо говорит Лиам, вытаскивая полотенца из шкафа.

— Тебя никто не будет рисовать, даже если ты доплатишь, Вильям*, — невозмутимо оповещает Тео, садясь на свою кровать, игнорируя рык Лиама и перехватывая брошенную им подушку. Тео тихо смеется и опрокидывается спиной назад, вдыхая запах свежих простыней.

— Ты мудак, — горячо говорит Лиам, прежде чем скрыться за дверью ванной.

— Я знаю, сладкий, — снова смеется Тео, закрывая глаза. Он знает, как сильно Лиам ненавидит полную форму своего имени, и именно поэтому старается использовать ее как можно чаще.

Когда Тео отчетливо слышит звук бьющихся о плитку капель, он садится на кровати и достает с тумбочки блокнот. Он больше чем уверен, что Лиам больше не лазил туда — он был слишком честным для таких поступков и слишком уважал личное пространство Тео после долгих уговоров на совместное проживание во время учебы в колледже.

Тео долго думает, смотря на чистый лист перед собой. Чешет затылок, а затем вытаскивает из внутреннего кармана худи пару потрепанных карандашей: простой, белый и малиновый. Он рассматривает какое-то время полку над кроватью Лиама, которая уставлена кубками по лакроссу и фигурками героев комиксов, и тихо усмехается. Несмотря на острый ум и зачатки повадок альфы, Лиам в глубине души был все тем же вспыльчивым подростком. Вспыльчивым, но добрым и ужасно импульсивным в своих намерениях.

И Тео это нравится.

Он качает головой, мягко усмехаясь своим мыслям, и делает первый штрих будущей турецкой гвоздики**.

***

— А вещи по размеру выбрать не вариант? — фыркает Лиам, когда видит Тео в огромной толстовке. Тот закатывает глаза и задергивает шторку в примерочной.

Он изначально понимал, что брать Лиама с собой за покупками — очень плохая идея. Тем не менее, ему нужно было еще что-то, чем два комплекта одежды, которыми он хорошо обходился, пока жил в своем пикапе. Но, к счастью или сожалению, его пикап превратился из места жительства в средство передвижения, и теперь ему приходится покупать одежду, чтобы стирка не обходилась в три раза дороже, потому что стирать одну худи дома или ехать на другой конец города до прачечной по сумме выходило одинаково и также одинаково влетало ему в копейку.

— Ты просто зануда.

— Я рационален. Вещи не по размеру по факту бесполезны, — фыркает Лиам и выходит из примерочных, проходясь по рядам и перебирая вешалки. Он прекрасно знает, что Тео услышит его и из кабинки, и даже не думает о том, каким странным покажется остальным покупателям, разговаривая сам с собой.

— Ты невыносим, — Тео снова закатывает глаза, снимая толстовку через голову. Он на секунду замирает, рассматривая себя в зеркале: шесть кубиков не могут не задержать взгляд, даже если это твои кубики. Тео самодовольно усмехается, но все же надевает другую вещь. — Может, я просто люблю большие вещи?

— С такими ценниками я не могу позволить тебе тратить деньги на вещи не по размеру, — сетует Лиам. — Малиновый или болотный?

— Дай обе, ты дальтоник, — снова усмехается Тео, открывая шторку и показываясь парню и молчаливому консультанту заодно в черной худи с белыми надписями на плечах. Вещь на нем снова больше на пару размеров. — Как тебе?

— Я все еще возмущен, но выглядит даже неплохо, — признает свое поражение Лиам, вручая парню еще две кофты. — Но, может, мне стоит подыскать её же на твой размер?

Тео закатывает глаза. Он поворачивает голову, смотрит в зеркало и понимает, что в целом Лиам прав: худи висит мешком на плечах, особенно с его типом фигуры сужения к бедрам. Тео свободной рукой ерошит волосы на затылке, а потом вздыхает.

— Это не каприз, Лиам, — наконец решает быть честным он. — Я привык к большим вещам. В них было теплее спать. Когда я мерзну, мне снятся кошмары. Со временем я снова перейду на свой размер, но не сейчас.

Тео шагает обратно в примерочную и одним широким жестом задергивает шторку. Он чувствует ребрами, как подскакивает его сердце, потому что быть честным и откровенным — все еще эксперимент, но Тео старается. Старается ради Лиама, который заслужил эту честность.

Он расправляет вещи, данные младшим, и слабо улыбается, замечая, что они так же большие, несмотря на все недовольства Лиама. Тео прислушивается: чужое сердце бьется едва ли медленнее собственного, но не от волнения, а от беспокойства. Тео буквально чувствует этот тягучий запах.

— Давай я пока посмотрю тебе куртку, — примирительно и скромно предлагает Лиам, заглядывая через щель в шторке и ловя взгляд Тео через зеркало. — Или джинсовку. Они тебе идут.

Тео смотрит в пронзительные голубые глаза Лиама, и его не отпускает тяжелое напряжение, несмотря на неплохую попытку сменить ситуацию. Он качает головой и закрывает глаза, будучи не в состоянии вынести чужой взгляд, и чувствует, что если не заполнит эту недосказанность сейчас — просто сорвется.

— В моих кошмарах Тара забирает своё сердце, — ровно произносит он; сердцебиение глухо отдает по барабанным перепонкам. — Как и под землей. Она всегда догоняет меня в больнице, и со временем я просто перестал убегать. Потому что ей не нужно останавливаться. Она забирает своё. И я это заслужил.

Тео все еще не открывает глаз, когда сглатывает и опирается ладонью о шершавую и холодную стенку примерочной. Он настолько погружается в себя, что даже не замечает, когда Лиам юркает внутрь — только крупно вздрагивает, когда чувствует горячую ладонь на шее.

— Твои кошмары это твое воображение, Тео, — тихо, но достаточно для слуха оборотня говорит Лиам. — Но сейчас Тара гордилась бы, смотря на то, как ты изменился.

Теплая ладонь перемещается на плечи, а потом и на спину химеры. Тот слегка дрожит под касаниями, но все же поднимает взгляд. Тео чувствует себя каким-то потерянным, и именно поэтому позволяет себе упасть в объятия, когда Лиам тянет его на себя. Тео хватается пальцами за складки на его свитере — шерсть приятно колет руки.

Сколько они стоят там — никто не считает. Тео успокаивается, зарывшись лицом в колкую шерсть, и ухом чувствует сердцебиение по венке на шее Лиама. Тот действует на него, словно мгновенное успокоительное, и он сам наверняка это знает: и именно поэтому крепко держит в своих руках, забирается ладонью под худи на пояснице и гладит горячими пальцами позвоночник, посылая по нему эмоциональные искорки. Тео хочется расслабиться и раствориться в оборотне прямо здесь, на коврике в примерочной, но он держится и находит в себе силы отстраниться.

Тео слабо и мягко улыбается, смотря на Лиама, и тут же чувствует сладковатый аромат сигналов — облегчение. Кажется, он даже может видеть его заметно расслабившиеся плечи, будто с них упал целый камень, если не скала.

— Присмотри в кожанках что-нибудь сексуальное, — соглашается Тео, стягивает с себя черную худи и самодовольно усмехается, когда видит скользнувший вниз взгляд Лиама. — Буду совращать каких-нибудь девчонок. Ну, или маленьких волчат.

Подкол не проходит даром: щеки Лиама тут же вспыхивают, и он торопится покинуть примерочную, наглухо задергивая плотную шторку.

— Ты все еще такой мудак, — снова оповещает он, направляясь в отдел верхней мужской одежды. Тео смеется, чувствуя терпкий запах злости и негодования.

— И это все еще не делает меня менее горячим, — самодовольно заявляет Тео, натягивая малиновую худи.

На кассе он присматривает себе какие-то странные длинные носки с различными рисунками, поэтому просто отдает свою карту Лиаму, чтобы тот расплатился, пока сам роется в корзине, рассматривая пару с кактусами.

— Теодор?

Тео аж передергивает, и он роняет понравившиеся носки, оборачиваясь на Лиама, что изучает его кредитку. В этот момент он понимает, что отдать ее ему было самой большой его ошибкой за всю историю их общения.

— Ты, значит, Теодор? — Лиам хитро ухмыляется, а Тео закатывает глаза и страдальчески стонет. Господи, кто вообще придумал писать полные имена на карточках? Но защита — лучшее нападение, поэтому Тео только вскидывает брови:

— Ты же не думал серьезно, что Тео — единственная форма моего имени?

По лицу Лиама он понимает — еще как думал.

— Тем не менее, — гнет свое Лиам, — серьезно, ты издевался надо мной, пока тебя зовут Теодор?

— Господи, чем тебе не угодил Теодор, Вильям? — Тео преодолевает расстояние в пару шагов и забирает у него свою карту, расплачиваясь за несколько худи и пару джинсовок. Он стискивает зубы, чтобы не заулыбаться от тихого угрожающего (на самом деле — даже слегка милого) рычания Лиама.

— Перестань меня так называть!

— Ты сам завел эту тему, — фыркает Тео, забирая свои пакеты с кассы. — Я не тянул тебя за язык.

— Я просто не понимаю, кто в здравом уме назовет ребенка Теодором, — Лиам, тем не менее, быстро отходит и тихо посмеивается.

Тео закатывает глаза и пинает его по голой щиколотке.

— Точно не тот, кто назвал ребенка Вильямом.

До машины они доходят все еще перекидываясь язвительными комментариями насчет имен друг друга, и Тео понимает — теперь это надолго. Он с трудом посылает Лиама обратно на фудкорт, вооружившись тем фактом, что у них дома пустой холодильник, а вредная еда не особо навредит желудку оборотня и химеры. Оставшись в одиночестве, Тео достает из бардачка блокнот и снова лезет в карман за огрызком найденного оранжевого карандаша.

Подумав пару минут, Тео начинает выводить лилию***.

***

Тео засыпает позже и встает гораздо раньше Лиама.

До их учебы еще две недели — но оба парня осознанно решили въехать в дом, найденный родителями Лиама, заранее, чтобы притереться и решить, смогут они ужиться вдвоем или нет. Тео учтиво делает вид, что не понимает, что эта спешка происходила только из-за того, что Лиам хотел поскорее выселить его из пикапа и дать нормальное жилье. Он и сам не особо против нормальной кровати, душа и всех условий в целом — жизнь отшельника такая себе штука и способна вполне быстро надоесть.

Варить кофе на двоих по утрам очень быстро становится приятной привычкой. Вряд ли Тео признается, но он не может не улыбаться, когда сонный Лиам входит на кухню и принюхивается, а потом по воздуху разносится природный запах цитрусов — запах удовольствия и наслаждения, который исходит от беты, когда тот чувствует приготовленный заранее кофе.

— Ты невероятный, ты знаешь? — слегка невнятно говорит Лиам, плюхаясь за стол и хватая зубами горячий тост.

— Ты чертовски прав, — самодовольно подтверждает Тео, улыбаясь и усаживаясь напротив. Он все еще не понимает, как можно наедаться по утрам так, как Лиам, и только делает глоток кофе.

— Есть планы на день? — интересуется Лиам с полным ртом, на что Тео слабо закатывает глаза. Волчонку иногда манер не занимать.

— У меня собрание в колледже.

— Встретимся после? Мейсон хочет посидеть в кафе.

Тео вскидывает брови. Кажется, Лиам правда не видит ничего такого в том, чтобы просто позвать его посидеть в кафе с человеком, которого он чуть не убил, и химерой, которого он наоборот воскресил. Обычные воскресные посиделки. Ничего особенного. Но если в Мейсоне он давно заметил свойство прощать все и всем, особенно горячим парням, то о Кори такое сказать очень сложно.

— Не думаю, что Кори будет в восторге, — все же пожимает плечами Тео.

— Кори не пуп земли, — Лиам фыркает, и химера даже слабо улыбается. — Во сколько ты освободишься?

— Около пяти, — Тео смотрит на кухонные часы. — Я заеду за тобой.

— Заметано, — Лиам неловко салютует откусанным тостом, заставляя Тео с улыбкой закатить глаза уже в который раз. — Будь милым со своими новыми одногруппниками.

— Конечно, мамочка, — усмехается тот и встает, оставляя кружку у раковины.

Тео не успевает сделать шага от раковины, когда чувствует инородный объект в районе своей спины под широкой худи. Конечно, он даже не прислушивается, чтобы определить, что это Лиам, но все же закатывает глаза и задает самому себе вопрос: почему он вообще связался с этим непредсказуемым волчонком?

— Лиам, что, черт возьми, ты делаешь?

— Обнимаюсь, — приглушенно отвечает Лиам, и Тео вытягивается стрункой от дыхания на своих лопатках.

— Обязательно для этого залезать под мою худи? — он закатывает глаза. Чужие мягкие волосы приятно щекочут плечи.

— Огромный размер твоих вещей может быть полезен, — самодовольно отвечает Лиам, и Тео снова слабо вздрагивает, когда чувствует чужие ладони на своем торсе, но кладет руки поверх кофты, отвечая на жест.

Да, кажется, с волчонком-то он переборщил. Лиам потянет разве что на котёнка.

Тео усмехается своим мыслям и качает головой.

— Мне надо на собрание.

— Отстань, — как капризный ребенок заявляет Лиам, будто бы совсем не он очень нагло проник на чужую территорию, забравшись в чужую кофту.

Тео чувствует, как чужие ладони проходятся вверх, и выпрямляет спину, закрывая глаза. Если этот невыносимый волчонок-котёнок не прекратит, до колледжа он точно сегодня не доедет.

— Лиам…

Но слова обрываются сами собой, когда Тео ощущает чужие руки на грудной клетке. Палец Лиама слабо стучит по коже, отбивая ритм сердца, и Тео от этого начинает слабо дрожать. Он запускает ладонь под одежду и находит руку Лиама; тот же хватает его ладонь и крепко удерживает в своей.

«Оно твоё» остается висеть в воздухе несказанным грузом.

Лиам вылезает из-под чужой одежды, но Тео все еще чувствует фантомное тепло там, где были его руки. Он разворачивается, оказываясь лицом к лицу с Лиамом, и тихо вздыхает, когда тот берет чужую ладонь в свою.

— Спасибо, — негромко и мягко благодарит Тео, сжимая чужую руку. Его сложно назвать сентиментальным, но с каждым жестом понимания с плеч будто валится лишний камень. Один за одним, медленно, но очень верно приводя к исцелению.

— Я с тобою до конца, — отвечает Лиам, и Тео громко страдальчески стонет, бросая его ладонь.

— Лиам, серьезно? Ты цитируешь фильмы о Капитане Америка в такой момент?

— Почему бы и нет, это ведь хороший фильм, — со смехом защищается тот, подаваясь назад от замахнувшейся руки.

Тео чувствует бешенство, раздражение и спокойствие в одну и ту же секунду. Но одновременно люди (особенно скупые на чувства химеры) испытывают только одну эмоцию, поэтому в нем побеждает умиротворение. Тео с мягкой ухмылкой качает головой под смех беты, а потом хватает его за запястье, тянет на себя и просто целует.

Лиам этого явно не ожидает, поэтому у Тео остается еще секунда на то, чтобы сменить их положение и прижать его к кухонному столу. Лиам быстро ориентируется и классно целуется; Тео старается не думать, что практика у него была в основном с Хейден, но от гулкой ревности все же прикусывает чужую нижнюю губу. Лиам в ответ только запускает руку в чужие волосы и надавливает на затылок, заставляя углубить поцелуй.

— Моя очередь спрашивать, что ты делаешь? — интересуется Лиам, когда они отрываются друг от друга. Тео не может отвести взгляд от его припухшей губы, которая исцелялась прямо на глазах.

— Спрашиваю себя о том же, — невнятно отвечает Тео, просто потому что у него нет времени на разговоры, но есть время, чтобы за поясницу притянуть Лиама ближе к себе и снова поцеловать, чувствуя приятный узел внизу живота.

— Очевидно, ты меня целуешь, — снова комментирует Лиам, но и сам не торопится отстраняться слишком далеко. Тео это нравится, и он мягко прихватывает зубами полюбившуюся нижнюю губу.

— Давай поговорим после, — предлагает он, ведя носом по чужой щеке. — У меня собрание.

Или не поговорим вообще, потому что мы оба не слепые.

— Ты променял наши взаимоотношения на собрание? — Лиам фырчит, а потом глубоко целует его. Тео успевает раствориться в ощущениях, когда тот хитро прикусывает его язык. Как ни странно, Тео даже не бесится, а наоборот чувствует мурашки по пояснице.

— Мое собрание пройдет быстро и безболезненно, а наши с тобой отношения еще затянутся, — выдыхает в чужие губы Тео, после чего отстраняется и стремительно отходит на пару шагов назад и с нескрываемым удовольствием смотрит на чужие раскрасневшиеся щеки. — Я заеду после пяти.

— Ненавижу твою привычку интриговать меня и сваливать, — Лиам присаживается на край стола и зачесывает ладонью волосы назад.

— Это месть за твои тупые неуместные цитирования фильмов и комиксов, сладкий, — Тео хмыкает и только смеется с показанного среднего пальца, выходя из дома.

На собрании Тео не слушает практически ничего и ни с кем не знакомится — ему не до этого. Он только аккуратно выводит в блокноте спатифиллум****.

***

Весьма неловко, думает Тео, играясь трубочкой в пене своего шоколадного молочного коктейля. Кори напротив смотрит на свой чизбургер, будто это невероятное произведение искусства, а от Мейсона и Лиама совместно исходит терпкий запах нервозности. Нолан, малознакомый Тео, слегка теснит Кори и Мейсона на их стороне. Тео откашливается и чувствует ладонь Лиама на своем колене под столом.

— Так… — все же начинает Тео, слегка вскинув брови. — Нолан, значит, был охотником?

Всплеск возмущения в воздухе чуть ли не заставляет химеру захлебнуться, но он выдерживает и его, и четыре пары глаз.

— Тео! — одергивает его Лиам.

— Что? — практически искренне недоумевает он. — Я пытаюсь завести разговор!

— Ты пытаешься снова вести себя, как крутой мудак, которому все сходит с рук, — подает тихий, но жесткий голос Кори, заставляя Тео слегка сузить глаза.

— Прости, что? Он пытался убить нас с Лиамом в зоопарке…

— Я был охотником! — нервно в своей манере выпаливает Нолан, только чтобы спасти ситуацию; некоторым людям не нужно быть оборотнями, чтобы почувствовать неловкость и надвигающуюся грозу. Как ни странно, этим действием парнишка тут же вызывает симпатию со стороны Тео. — Но недостаточным охотником, чтобы вас убить.

За их столиком снова нависает тишина.

Тео прекрасно знает, кому он тут нравится, а кому — нет. Мейсон не против его присутствия — он изменил свое мнение еще после случая с Гейбом, да и Лиам, так и сжимающий чужое колено под столом, имеет тут свое влияние. Нолан сам по себе парень неплохой, да и нервничает не потому что боится, а потому что пытается влиться в слишком разношерстный коллектив — пожалуй, он доверие испытывает только к Мейсону и Лиаму. Кори сам по себе как одиночный персонаж, и также одиночно и яростно ненавидит Тео — так сильно, что последнему хочется чихнуть от горького запаха неприязни.

Лиам тоже это чувствует, но по виду — упрямо игнорирует.

— Я не собираюсь делать вид, будто ничего не произошло, — снова откликается Кори.

— Кори…

— Нет, Мейсон, — одергивает тот, и наконец-то поднимает взгляд на Тео. — Он убил моих друзей.

— Доктора убили твоих друзей, — Тео вскидывает брови; его выражение лица нечитаемо, но внутри неприятно колет сердце. Он убил их.

— Будто ты не был заодно с ними, — обвинительно язвит Кори, отмахиваясь от руки Мейсона.

— Ты ничего не знаешь об этом, — Лиам вспыхивает, словно спичка, и даже сверкает желтой радужкой.

Тео не выдерживает накала страстей и поднимается с места.

— Достаточно, — спокойно говорит он и кладет на стол купюру за свой коктейль. — Я пришел сюда не выслушивать твои визгливые претензии.

Тео вылезает из-за стола и стремительно выходит из кафе, на ходу накидывая на себя джинсовку с мехом. Он чувствует себя гораздо лучше, попав в темноту и холод улицы; гул в ушах ослабляется, и химера может отпустить свое бешено бьющееся сердце. Тео долго выдыхает и садится прямо на бетонные ступени.

— Тео! — Лиам вылетает из кафе следом, но не ожидает увидеть его прямо здесь, поэтому неловко тормозит, уцепившись за перила. По запаху Тео может сказать: он нервничает еще больше, чем тогда в примерочной.

Лиам садится на две ступени ниже лицом к Тео, его коленки стукаются о чужие. Он слабо касается предплечья, но Тео может буквально чувствовать в этих касаниях безмолвную просьбу — поговори со мной. И не может не поддаться.

— Они были и моей стаей тоже, — сдавленно говорит он. — И нельзя оправдать то, что я снова их убил, но я постоянно вспоминаю их. Они постоянно в моей голове.

— Я знаю, Тео, — Лиам слабо, но все же как-то крепко сжимает его плечо. — Я знаю.

Тео хочет поспорить, но когда поднимает взгляд, осознает: Лиам правда понимает. Это Лиам чуть не убил своего альфу; это Лиам готов кромсать своих друзей из-за проблем с гневом; и это Лиам чуть не растерзал Нолана. Он понимает.

Тео подрагивающей рукой дотягивается до шеи Лиама и снова тянет к себе. В этот раз тот стопроцентно готов: он первый по своей инициативе захватывает чужие губы, оставляя невесомый поцелуй, после вовлекая в настоящий. В этот раз у них все выходит глубже и чувственнее, и совсем не так, как утром на кухне — сумбурно и эмоционально.

Лиам кладет вторую ладонь на одно колено парня, оказываясь еще ближе. Тео чувствует, как его короткие волосы на затылке щекочут пальцы, но даже это не может заставить его оторваться. С каждым движением губ он ощущает все большее облегчение: камни один за одним валятся с его плеч и остаются где-то позади, где-то далеко в прошлом, пока в настоящем рядом с ним существует только Лиам. Существует только понимание.

— Только попробуй сейчас процитировать свои тупые фильмы, — на выдохе предупреждает Тео, не открывая глаз.

— У меня так-то есть занятие поинтереснее, — невозмутимо отвечает Лиам и снова тянется к его губам. Отвечая на поцелуй, Тео решает попозже всерьез задуматься о том, когда это волчонок потерял чувство такта и стал таким смелым.

Но об этом он подумает позже — точно не сейчас. Сейчас он лучше почувствует дрожь по позвоночнику, потому что Лиам в отместку кусает его губы, и неимоверный прилив спокойствия. Сейчас он лучше побудет просто влюбившимся и немного запутавшимся подростком, которому помогает распутаться другой влюбившийся подросток.

— Твои друзья сейчас прожгут мне затылок, — все же отрывается Тео, хотя сам и не спешит убирать ладони с шеи Лиама.

— Тогда пошли домой, пока они не сообразили, у меня нет денег, чтобы заплатить за свой бургер.

Тео тихо смеется на слова Лиама, но когда тот встает и как маленький ребенок с хитрой улыбкой тянет его за собой, то не может не поддаться. Как и обычно, он просто заражается его настроением и этой непосредственностью, позволяя себе побыть просто человеком.

Когда Тео перед сном открывает свой альбом, Лиам уже посапывает на его плече, категорически отказавшись спать в одиночестве на своей кровати и перебравшись к Тео, в качестве компенсации захватив с собой подушку. Он изредка поглаживает Лиама по волосам, получая довольное ворчание, и сам не может не улыбаться от этого.

Они ни о чем не разговаривают. Не потому что не хотят, а потому что оба уже научились понимать друг друга без слов. И уж точно им не нужны слова, чтобы осознать, насколько сильно их друг к другу тянет.

Открыв чистый лист, Тео снова рисует турецкую гвоздику. Просто потому что несмотря на своё полное имя, Лиам — лучшее, что с ним случалось.

***

Лиам, на взгляд Тео, слишком серьезно подходит к своему первому дню в колледже.

— Ты уверен, что я нормально выгляжу в этой кофте?

— Нет, ты выглядишь как всегда отстойно, — Тео усмехается, дотягиваясь через сиденье и открывая пассажирскую дверь изнутри. — Если ты сейчас не свалишь, я опоздаю на свои занятия, между прочим.

— Ладно, не ворчи, — Лиам только отмахивается и остается сидеть на месте.

Тео слегка хмурится, когда чувствует исходящую от него нервозность.

— Все в порядке?

— Да, — поспешно кивает Лиам, — просто хотел кое-что тебе отдать.

Тео вскидывает брови и следит взглядом за тем, как Лиам тянется к внутреннему карману кофты. Когда он достает оттуда маленькую охапку голубых васильков, Тео разрывают изнутри два желания: треснуть ему подзатыльник и зацеловать до звездочек в глазах, и оба вызывают глупую улыбку на лице.

— Иди уже, романтик херов, — невнятно говорит он, принимая цветы и будучи все еще не в состоянии стереть улыбку со своего лица. От Лиама по-щенячьи пахнет счастьем, и Тео просто не может не наклониться и не оставить мягкий короткий поцелуй на чужих губах. — Спасибо, волчонок.

— Не за что, большая грозная химера, — Лиам ставит кулак, и Тео отбивает, показательно закатывая глаза.

— Все, иди уже, пока не расплакался.

— Смотри сам не расплачься, Теодор, — Лиам хитро смеется и успевает уйти от подзатыльника, выпрыгнув из машины.

Провожая его взглядом до колледжа, Тео думает, что искренне любит в этом мире только три вещи: рисование, цветы, и совсем немного — Лиама.

Комментарий к Часть 1

*Liam — краткая форма от Uilliam или William. Неизвестно, так ли Лиама зовут в сериале, но то, что американец Тео окажется кавказцем/европейцем Теодором тоже никто не ожидал, а официальных документов Лиама никто ни разу не видел, так что возможно все.

**Турецкая гвоздика, она же Sweet William.

***Warm Orange Lily, акцент на слове warm — тепло.

****Спатифиллум — цветок, являющийся символом любви и доверия в доме.