Карточный домик (СИ) [StussyCat] (fb2) читать онлайн

========== Пролог. Первооткрыватели. ==========

“Кто такой Бог? Вечный Ребёнок, вечно играющий в вечном саду.”

(Шри Ауробиндо)

Закатное небо окрасилось в красно-оранжевые цвета. Двое детей в поношенных не по размеру больших майках играли на каком-то заброшенном пустыре. Пустырь этот, кажется, уже очень давно стал служить свалкой местным и приезжим. Здесь было целое царство выброшенных вещей.

Дети, в меру чумазые, с царапинами и ушибами, но в то же время полные радости новых открытий, играли здесь в прятки и в кладоискателей. Здесь у них было свое убежище - какая-то старая железяка с сидениями внутри и грязными запотевшими стеклами. Иногда они ночевали здесь или прятались от дождя, накрываясь старым полурваными пледом. В такие моменты весь мир сужался до маленького островка спокойствия и им казалось, что они двое вот вот станут пророками этого умирающего мира.

То, что этот мир умирал, не вызывало сомнений, когда ты видел эту картину огромной свалки под краснеющим закатным небом.

- Эй, смотри, что я нашёл! - Мальчик притянул девочку за руку и сунул ей какой-то старый помятый маленький предмет. Это была какая-то карточка с изображением большого полунаклоненного здания. Или дерева? Внизу из этого здания росли настоящие корни. А сверху вместо листвы был развевающийся ореол молний.

- Вау! - Девочка всплеснула руками. - Это настоящее сокровище!

- Не могу понять только, что здесь изображено. Это дом или дерево?

Девочка пожала плечами.

- У него корни!

- Но у него нет листьев и веток! Это дом!

- Дерево!

- Дом!

- Нет, дерево!

Мальчик посмеялся и покачал головой.

- Это дерево-дом. - Заключил он.

- Может у людей прошлого были такие деревья-дома!

- Может быть.

- Мы обязательно спросим дома!

Мальчик кивнул.

- А пока я забираю это себе. - Довольный он спрятал находку в карман.

- Я все равно найду что-нибудь ещё лучше! - С этими словами его спутница побежала обратно через небольшой узкий коридор среди мусора.

Мальчик смеялся ей в след. Не с издевкой, а просто от радости. От чувства свободы. От того, что они вдвоём могли чувствовать себя последними людьми на земле, открывающими новый мир в давно забытых и потерянных вещах. Первооткрыватели на обочине вселенной.

========== Часть 1. А-325. Глава 1. Центр Правильности ==========

А-325 проснулся ровно по звонку будильника и первое время бессмысленно смотрел в потолок. Просторная белая кровать, белые стены и не сразу попавшееся на глаза маленькое окошко, через которое виделась только гладь светло-голубого неба. Обычный день. Никаких тревог. Никаких сюрпризов.

А-325 поднялся с кровати - движение хорошо отрепетированное, одинаковое каждый раз. Убрал за собой кровать и проследовал далее выполнять утренний моцион. Умывание, зарядка, завтрак. Все пролетело незаметно. В голове словно бил размеренный стук часов “Раз-два, раз-два”. Заканчивая одеваться он бросил взгляд на часы и довольно улыбнулся, замечая, что время на них такое же как и в любое другое утро, когда он точно так же заканчивал одеваться.

Этот человек имел ничем не выделяющуюся внешность. Простенькое, однако не грубое и не глупое лицо. Открытый взгляд, свойственный тем, кому нечего о себе скрывать.

На первый взгляд казалось, что перед вами стоит человек идеальный - выглаженная одежда, прическа “волосок к волоску”, жизнерадостная улыбка, максимальная готовность к дружеским разговорам. Но, если присмотреться, можно было различить едва заметную бледность кожи и лёгкие круги под глазами - следы сопровождающего его последнее время нервного напряжения. Те же следы можно было различить в периодически подрагивающих уголках губ. И в глазах, обычно спокойное выражение которых время от времени выдавало растерянность или даже страх.

Перед тем, как покинуть дом, А-325 ещё раз тщательно прислушался к своему внутреннему состоянию и, все таки не ощутив полной уверенности, поспешно сгреб какую-то белую коробочку в карман своего серого плаща. Теперь точно все, можно открывать дверь.

Каждое утро он, как и сотни других таких же одетых с иголочки, идеально выбритых, причесанных и умытых людей, шёл на работу в Центр Правильности. Работа не была ни особенно желанной, ни особенно сложной. В принципе, все его дело состояло в том, чтобы вовремя нажимать определённую кнопку. Когда надо было нажимать на кнопку А-325 сидел один в изолированной кабинете, двери которого не пропускали шум извне и в котором не было никаких источников информации - голые белые стены да красная кнопка по центру стола.

Казалось бы, “Ничего себе, лёгкая работа!”, но последнее время А-325 ощущал, как по спине его прокатывается холодный пот, когда оказывался в кабинете с кнопкой. Пустота стен давила на психику. Час выдержали, ещё час, еще… Под конец дня он сидел, схватившись одной рукой за голову. Вторая рука протянута к кнопке и готова сделать отрепетированное тысячу раз движение. В такие моменты улыбка стиралась с его лица, а в глазах отражалась какая-то страшная пустота.

- Эй, А-325, с тобой все хорошо?

А-325 вздрогнул, словно его выдернули из транса. Перед ним стоял его сменщик - человек в такой же белой одежде с простым и участливым выражением лица.

- Ох, я опять не заметил, что моё время уже закончилось… - Запнулся и неловко улыбнулся. - Я дико извиняюсь. Возможно, мне надо менять таблетки и в этом все дело.

- Ты же вроде уже менял их?

- Да, и несколько раз. - Махнул рукой. - Ерунда, пройдёт…

- Возможно тебе надо чаще их принимать. В любом случае не откладывай визит к доктору.

А-325 вежливо покивал и поспешил покинуть столь плохо на него действующее помещение.

***

Когда он возвращался домой за окном было уже темно.

Вечернее время отличалось от утреннего тем, что внутренние часы, столь хорошо отмеряющие каждый жест и каждый шаг утром, по вечерам словно переставали работать. Он делал странные непродуманные до конца действия. Долго лил водой на лицо и на руки, будто пытался что-то с себя смыть. Потом сидел, схватившись за голову обеими руками. Потом вспоминал, что нужно было выпить таблетки и разочарованно ударял кулаком по колену - Ведь вспомнить об этом следовало ещё тогда на работе, когда маленькая белая комната постепенно высасывала его душу, оставляя лишь болезненную напряженную заторможенность.

========== Глава 2. Побочный эффект. ==========

- Доктор, мне нужны какие-то новые таблетки. Мне больше не помогает это средство.

Доктор, а им был грузный мужичок в желтоватом плаще, устало вздохнул.

- Уважаемый, А-325. Вы уже раз 20 меняли себе таблетки! Что на этот раз вас не устраивает? Вы чувствуете недомогание? Вам плохо? Может, вам просто нужна операция…

- Нет, нет… - Обеспокоенно забормотал А-325.- Мне не надо никаких операций. Мне просто нужны новые таблетки.

- Чем эти не угодили?

-… Ну… - замялся, напряжённо потёр руки. - Знаете на работе… Я долго сижу один в пустом помещении и последнее время это помещение заставляет меня чувствовать себя странно…

- Вы видите каких-то людей, слышите их голоса?

- Нет, но я словно проваливаюсь в пропасть. Перестаю следить за временем. Рука работает на автомате, а вот сам я… Как будто в трансе.

- Идите сюда.

Пара неуверенных шагов.

Доктор указал на стул перед собой. Стоило пациенту сесть, как его голову довольно грубо схватили и закрепили в каком-то устройстве. В глаза посветили разными огоньками, после чего устройство разжало свою хватку. А-325 потёр глаза, в которых остались непонятные пляшущие блики.

- Ну, реакция на свет вроде бы нормальная… Высыпаетесь?

- Да, я веду здоровый образ жизни…

- Что ж… Попробуем более сильное средство. Но, учтите, что оно ещё экспериментальное… И, возможно, вам лучше было бы сразу согласиться на операцию…

А-325 молчал, поджав губы.

Доктор продолжил:

- Ведь почему люди делают операцию? Потому что они не могут этого вынести… - Вздохнул, что-то написал на квиточке и сунул его пациенту. - Зовите следующего!

***

А-325 не терпелось попробовать новое средство. Вечером, когда все уже спали, он задержался перед зеркалом, пытаясь приободрить сам себя.

- Все пьют таблетки. Нет человека, который бы никогда их не пил. Тоже мне заладил про операцию… Операция это для тех, кому совсем худо… А мне помогут новые таблетки.

Обождав немного, он, неловко улыбаясь своему отражению, выпил ровно 2 пилюли, после чего сложил упаковку от них в белую коробочку и оставил её в специально отведённом ей месте на полке.

Молчание. Несколько минут А-325 просто рассматривал свое отражение в зеркале и ожидал изменений, любых даже самых маленьких. Но не изменилось ничего.

Поморгал. В очередной раз умыл лицо и протёр глаза, будто надеясь, что в один прекрасный момент что-то изменится в окружающей картине. Но ничего не изменилось.

- Ну вот видишь… Ничего страшного…

В принципе, новые таблетки сопровождало какое-то странное ощущение лёгкости. Следом за ним пришло спокойствие. А-325 облегчённо выдохнул.

- Кажется, помогают.

Закончив свой вечерний таблеточный моцион, он расположился возле окна с одной из бесчисленного множества недочитанных книг. Но сосредоточенности хватило лишь на первые полчаса. Перевернув за это время пару страниц, А-325 все более явно стал ощущать накатывающую матовую сонливость и, отложив книгу, перебрался на кровать.

В выключенном свете с трудом можно было различить очертания отдельных предметов. Потолок казался распростершейся мрачной бездной. И лишь узкий луч света из маленького окна напоминал, что это все ещё его комната, а не богом забытый уголок космоса.

Ощущение тревоги билось где-то на глубине сознания. Но его уже едва можно было различить за нахлынувшими волнами спокойствия. Какой-то мощный поток уносил за собой все. Мысли, чувства, любые переживания, оставляя только сбивчивые растворяющиеся на глазах образы, а самого А-325 превращая в наблюдателя. Наблюдатель находился где-то очень далеко. От происходящего его отделяли толстые слои стекла, словно он смотрел в иллюминатор на свою жизнь. Отсюда все в ней казалось таким маленьким, таким незначительным, что можно было с лёгким сердцем махнуть на неё рукой и забыть.

- Эй, ты смотри не утони в этом потоке… - слабый детский голос, обращающийся к нему словно издалека.

А-325 обернулся, не вполне понимая, действительно ли он что-то слышал или это побочный эффект от нового средства.

- Да, я твой побочный эффект.

Перед ним на каком-то белом возвышении сидела маленькая тёмная фигура, покачивая ногами.

- А? Что?

- Бедняжка… Иди сюда. - Фигура махнула рукой, подзывая подойти к ней. - Наверно, для тебя я выгляжу страшно, не как человек, да? Просто ты не помнишь… Ты забыл…

- Как очертания человека… - Поправил А-325.

Почему-то внутренний голос подсказывал, что от этой фигуры не идёт зла. Более того, казалось, он испытает облегчение, если приблизится к этому призрачному гостю.

А-325 подошёл и опустился на пол возле белого возвышения. Фигура не спеша, осторожно пододвинулась. Закрыла ему глаза своими тёмными не вполне материальными руками. Прикосновение странное, но не болезненное и не пугающее. Его словно коснулся тёплый воздух.

- Как же ты устал за это время… - Пробормотала фигура, потрепав А-325 по спутанным волосам. - А ведь говорил когда-то, что никогда не будешь пить таблетки…

- Я не могу их не пить… Я…

- Тшшш… - Фигура, похоже, молча обняла его голову, продолжая поигрывать с волосами и все также закрывая глаза. - Здесь тебя никто не обидит. Здесь нет комнаты с кнопкой… Здесь никого нет, кроме тебя и твоей памяти.

- Памяти?

- Угу… - Она продолжала играть с его волосами. Каждое новое движение несло что-то родное, отдаляя печальную реальность. - Ты боишься меня?

-…Я понятия не имею кто ты… Но то, что ты делаешь, мне помогает… Ты ведь не человек, а всего лишь образ, воссозданный таблетками?

- Как знать…

Что-то тёплое коснулось его макушки. Тихий голос:

- Ты слишком устал, чтобы что-то понимать. Спи. И пусть этот сон даст тебе спокойствие, которое ты так давно ищешь….

А-325 взял за руку это неведомое существо и постепенно погрузился в сон.

***

- Разве я говорил когда-то, что не буду пить таблетки? Разве что в каком-то самом далёком детстве, ведь таблетки пьют все взрослые люди. Они необходимы, чтобы человек мог чувствовать себя здоровым и отдохнувшим. Чтобы каждый новый день он мог выкладываться на полную…

- Выкладываться на полную в чем?

- В своей работе…

- А в чем состоит твоя работа?

- В том, что я нажимаю на кнопку…

- А что это за кнопка?

-… Я не знаю…

- Эта кнопка пугает тебя?

- Нет, но… Я чувствую странную заторможенность, когда я там… Я не знаю, почему. И поэтому я никак не могу подобрать себе таблетки…

- Когда-то ты обещал их не пить!

- Но как? Я ничего об этом не помню…

- Вспомнишь…

-…А что делает эта кнопка?

- Ты спрашиваешь меня?

-… Иногда мне хочется долго мыть руки и лицо, как будто я пытаюсь что-то смыть… Я же не делаю ничего плохого, нажимая на эту кнопку?

- Тшшш…

Тёплый воздух пробежал по его волосам и лицу.

Это было последнее, что А-325 успел почувствовать, прежде чем его снова подхватил мощный поток, унесший его в это странное измерение, а теперь возвращающий обратно.

========== Глава 3. Что-то произошло. ==========

Первое, что он сделал, вернувшись, это был глубокий вдох. Словно человек, только что вынырнувший из длительного погружения.

Потом он сидел на кровати, смотря перед собой шокированными и растерянными глазами.

Да, таблетки помогли бесспорно, но… Но что-то другое произошло. Произошло глубоко внутри его души. Что-то странное.

В это утро А-325 совсем забыл последовательность действий, которой обычно придерживаться. Отмахнулся от необходимости заправить кровать, пропустил завтрак и забыл посмотреть на часы, из-за чего чуть не опоздал на работу.

-Эй, приятель, с тобой все хорошо? - Спросил человек, который вчера был его сменщиком. - Ты что, бежал?

- А? - А-325 впервые осознал, что он даже толком не причесался и, вдобавок, бежал сломя голову, из-за чего на него странно оборачивались степенно шествовавшие на работу прохожие. - Да, немного. - Впервые не насильно натянутая, а естественная улыбка, полная иронии над собой самим. Он вспомнил, что чувствовал, когда бежал. Воздух, бьющий в лицо, быстрое движение ног, что-то нелепое, смешное, не столько отчаянно, сколько живое. - Да, я бежал… И… Господи, это было нечто…

- Тебе не помогли таблетки? - в глазах собеседника обеспокоенность.

- Помогли, нет, что ты… - А-325 хотел было рассказать, как восторженно и смешно он бежал, но встретил стену непонимания и постепенно до него начало доходить, как он, должно быть, выглядит. - Они очень помогли. - Спешно поправился А-325. - Всё хорошо.

- Ладно… Но, знаешь, шеф не оставит без внимания, что ты пришёл на минуту позже назначенного… И в таком виде. - В глазах жалость, смешанная с отвращением. Так смотрят на испачкавшегося ребёнка или больную собаку.

“Какая разница, как я выгляжу, если мне сидеть сейчас в пустой комнате до позеленения…”, но он этого не сказал.

Молча пошёл к своему месту работы.

========== Глава 4. Красная кнопка. ==========

Время бесконечно длилось наедине с чёртовой кнопкой. Всё чаще её красный цвет казался символом опасности. С каждым нажатием руку обжигало жаром.

“Что делает эта кнопка?”.

Под конец дня А-325 стало казаться, что кожа на его руке начинает гореть, а кнопка раскалена от нажатий. Он потирал пальцы, пытался на них дуть, но ощущение не проходило. Ещё немного, ещё немного дотерпеть… А кнопка, тем временем, раскалялась все больше и больше. И вот ему уже мерещатся натуральные красные капли на пальцах, на руке, красные брызги, льющиеся прямо из кнопки, падающие ему не одежду, на лицо…

Красный цвет становился кровью, и это не могла быть только его кровь. И была ли это вообще кровь? Потому что каждая её капля жгла огнём. А-325 даже чуть не вскрикнул, когда одна из капель попала ему на глаза.

Судорожным движением, он пытался стереть её, убрать, перекрыть жжение, заслонившее собой все остальное…

Скрип двери. Он судорожно прижимает к себе горящие руки, моргает, пытаясь различить что-то через красную дымку и, главное, выглядеть нормальным.

- Всё ок? - Спрашивает сменщик.

А-325 кивает, вынужденно улыбается и спешит покинуть комнату.

***

Дома он так долго мыл руки и лицо, то и дело рассматривая свое отражение в зеркале, что самому стало неудобно. Никаких красных капель не было. Ему все привиделось. Единственное, судорожно пытаясь оттереть горящие капли, он оставил царапину возле глаза. Довольно заметную.

Царапина была уже обработана и заклеена пластырем, но все равно где-то внутри сохранялось ощущение жжения.

- Привидится же.

Вздохнув, он, наконец, оторвал себя от созерцания двойника в зеркале и занялся изучением инструкции к новым таблеткам. Среди побочных эффектов не было указано ничего конкретного, было лишь сказано, что средство экспериментальное, и последствия его индивидуальны.

“А может не пить?” Нет, что-то давало ему именно это средство. Даже больше. Ему срочно надо было снова увидеть то тёмное маленькое существо, поговорить с ним…

А-325 отсчитал две пилюли. Выпил их и забрался в кровать. Лежал, рассматривая свои руки, то и дело закрывая ими лицо и скручиваясь в клубочек.

Странное ощущение потока пришло, как и в прошлый раз, примерно полчаса спустя. А-325 внезапно почувствовал, как все ощущения обострились. Руки и лицо снова пронзило жжением. Раны, которые ещё совсем недавно казались игрой воображения, снова открылись и стали кровоточить. Он упал, полностью раздавленный этим приступом боли, испуганно скрутившись в комочек и закрыв лицо руками. В таком состоянии А-325 и попал в то странное измерение, где его уже ждало маленькое тёмное существо.

Существо, как и в прошлый раз, беззаботно восседавшее на вершине чего-то белого, вынужденно было теперь само спуститься и подойти к гостю, который вздрагивал, боясь отодрать от лица руки.

- Что с тобой? - дуновение знакомого тёплого ветерка.

- Жжет… - пробормотал он. - Очень жжет…

Оно отняло его руки от лица. Притянуло к себе и снова, как в прошлый раз, успокаивающим жестом закрыло ему глаза. Погладило по голове.

- Боль пройдёт…

- Не проходит…

- Пройдёт…

Тёплое дуновение пронеслось по лицу. Дуновение очертило свежую царапину. А потом существо взяло его руки в свои и стало шептать какие-то смутно знакомые, но давно позабытые слова.

- Уходи кошмар и боль… Помнишь, когда-то ты сам умел так делать? Ты брал мои руки, как я сейчас твои… Хотя ты ведь ничего не помнишь.

- Я не помню ничего…. - Он сжал губы, готовый заплакать.

- Тшшш… - Тёплый ветерок обнял его, прижав к своей слабой не до конца материальной оболочке. И А-325 обнял этот “тёплый ветерок” в ответ.

Что-то знакомое екнуло в сердце. Когда-то давно они уже так сидели. Когда-то давно…

- Спи, боль пройдёт…

- Я о стольком хотел спросить… - Пробормотал А-325 заплетающимся языком.

- Тшшшш…. Сейчас тебе нужно поспать.

Сознание, итак едва державшееся на плаву, окончательно выбилось из сил и уступило свое место сну.

***

- Как мне вспомнить?

-…

- Что это за кнопка?

-…

- Мне надо уходить оттуда, но…

- Тшш…

- Кто ты? Почему я ничего не могу вспомнить?

- Это таблетки… Которые вы все пьёте, чтобы восстановить силы… И которые…

-…лишают памяти…

- Не только…

- Я не понимаю, что происходит… Почему я должен нажимать на эту кнопку?

- Никогда не задавай им вопроса “Почему”.

- Что происходит, когда я нажимаю на неё… Что они творят моими руками?

- Тшш…

- Меня пугает этот красный цвет… Мне надо… Уйти оттуда…

- Тшш… …. … Будь осторожен…

========== Глава 5. Ну уж нет. ==========

Пробуждение наступило также внезапно, как и в прошлый раз. А-325 ещё долго сидел, ошарашенно смотря в стену, пока не вспомнил, что надо бы начать собираться на работу… Работу? Ну уж нет. Никакой больше чёртовой кнопки.

Поднявшись с кровати, парень собрался с силами и написал заявление о том, что оставляет эту работу, аккуратно сложил его. Собрался, на этот раз, полностью соблюдая необходимый стиль “от иголочки”, и вышел из дома, стараясь, чтобы шаги были не столь заметно пружинистыми и отрывистыми, чтобы весь его вид не так явно выдавал сковывающее его напряжение.

***

- Это как понимать? - Сухой голос начальника, который и на вид был такой же сухой, словно высушенный на солнце, весь сморщившийся от палящих лучей, подгниваюший фрукт.

А-325 слегка заметно дёрнул плечами.

- Я оставляю эту работу. - Произнёс он вещь очевидную.

- Хм. - “хм” прозвучало надменно и издевательски. - И что вы думаете, что мы так быстро найдём вам замену? Ну уж нет. Сегодня вы отработаете. И завтра. И вообще советую засунуть эту бумагу…

- Вы не поняли. Я ухожу. - Кратко ответил А-325, внезапно ощутив волну давно накопившегося отвращения по отношению к этому человеку и их работе вообще. - Это не вопрос. Это утверждение.

Начальник опешил было от такой наглости.

- Ты… Это место выделили на тебя на ближайшие 10 лет, ты обязан…

- Я в любом случае ухожу.

Круто развернувшись, вдохновленный собственным решительным поступком, А-325 стремительно покинул помещение.

Весь день его наполняло странное ощущение. Он впервые (или не впервые?) рискнул нарушить правила системы и теперь, полностью свободный, шёл по улице, рассматривая пейзажи, которых обычно был лишён, сидя в той дурацкой комнате с кнопкой.

========== Глава 6. Сон и реальность меняются местами. ==========

Поздно вечером, когда А-325 собрался уже снова принять свои таблетки, у него зазвонил телефон. Номер доктора.

По спине пробежал неприятный холодок.

Современный человек, хоть и контактировал меньше с окружающими людьми, но был полным пленником обстоятельств. Информация о том, кто твой врач или где ты работаешь была вписана на специальные карты и хранились в общей базе данных. Никто не мог сбежать из этой системы и ничей поступок не оставался незамеченным.

Может просто не поднимать? Но не сочтут ли его тогда агрессивным и невменяемым?

А-325 со вздохом поднял трубку, досадуя, что его “идиллию” так быстро решили нарушить.

- А-325?

- Да.

- С вами все хорошо?

- Да.

- Говорят, сегодня вы выкинули какую-то странную выходку на работе?

- Я не выкинул странную выходку. Я ушёл с работы.

- Но ваш шеф…

- Я оформил заявление по всем правилам. Я ухожу. И, как мой врач, вы просто обязаны меня понять… Я понял, что причины моей тревоги и плохого самочувствия в этой работе.

- Но, постойте. А как вы теперь будете жить…

- Но… Разве моя жизнь не должна стать лучше после убирания из неё негативного фактора?

Пауза.

- Понимаете… А-325. Вы абсолютно не понимаете, что это значит… Послушайте, я мог сейчас отдать ваши документы полицейскому управлению. И дело с концом. К вам бы уже сегодня заявились нужные люди делать операцию… - На том проводе А-325 сглотнул и потёр лицо. - Но я так не сделал… Я проявляю к вам жалость, видя ваше плачевное состояние… И учитывая тот факт, что таблетки, которые я вам выписал, не прошли всех испытаний…

- Таблетки хорошие. - Перебил отчитываемый. - Я не собираюсь менять это средство.

- Это хорошо. - Вздох. - Но подумайте… В нашем мире все пьют таблетки. Обычно их тип устанавливается сразу ещё с детства для каждого конкретного человека, однако в вашей карте указано, что вы меняете свой “тип” каждые несколько месяцев. А до этого в самом начале вы и вовсе отказывались их пить, доходя до истерических припадков. Вы понимаете?

- Я ничего об этом не помню.

- Не помните, но помнит ваша карта. Если такую карту отнести в полицейское управление, это прямая дорога на операцию. Может, проще будет уже перестать играть в жалость и отнести вашу карту куда надо? Вы мне не сын, не брат, какого черта я вообще трачу сейчас время на этот разговор?

- Не надо… - Пробормотал А-325.

- Но почему? Почему вас так пугает операция? Вы же будете счастливы, если…

- Буду? Почему же тогда вы предпочитаете “играть со мной в жалость”… Если я “буду счастлив”…

Молчание.

А-325 не мог объяснить точно, почему такое отвращение и страх вызывало у него одно это слово “операция”. Вероятно, когда-то очень давно он уже столкнулся с этим понятием, вот только где и при каких обстоятельствах. Внезапная мысль оборвала его размышление.

- Доктор, а вы не могли бы рассказать мне о моем прошлом? О том, что написано в карте…

Вздох.

- Вы должны найти новую работу. И не позднее, чем в ближайшие дни, иначе полицейское управление само возьмёт на рассмотрение ваше дело. Вы даже понятия не имеете насколько важна ваша работа и как горько вы сегодня подставили людей, которых даже не знаете.

- Эта работа была причиной кошмаров, которые я глушил таблетками… И, с вашего позволения, у меня как раз по плану сейчас приём лекарств.

Молчание.

- Приходите завтра вечером, когда у меня заканчивается прием. Я попытаюсь вам объяснить некоторые вещи о нашем мире.

- Ладно…

Голос на том проводе стих, но привычный таблеточный моцион теперь был омрачен отсутствием спокойствия.

Прождав ещё час и повторив заново умывательную процедуру, А-325 попытался настроиться на прежнюю волну. Постарался забыть о работе, о докторе. Выпил 2 пилюли и забрался в кровать.

В этот раз переход был куда менее болезненным. Повлияло на это то, что сегодня он избежал встречи с кнопкой, или все дело в том, что он заранее зажмурил глаза и постарался расслабиться, осталось неизвестным.

- Мне стало легче. - Пробормотал А-325 и слабо улыбнулся. Ему хотелось обнять маленькое тёмное существо просто так без каких-то особых причин.

- Что ты творишь? - С жалостью спросило оно, покачав головой.

В глазах А-325 отразилось непонимание.

- Как что? Я свободен! Нет больше никакой кнопки!

На этот раз его не нужно было звать - он сам подошёл и сел напротив существа. С ласковой улыбкой парень смотрел на темное нечто, словно перед ним сидел ребёнок, страхи которого заведомо были преувеличены и необоснованны.

- Впрочем, ты молодец. - Добавило существо.

А-325 почувствовал ответную улыбку. Это приободрило его.

Существо снова принялось гладить его волосы, предлагая прилечь головой к себе, как и в предыдущие дни.

А-325 понял приглашение без лишних слов и с готовностью устроился на белом чем-то, что теперь напоминало не холм, а мягкую воздушную перину или кусочек облака.

- Теперь ты должен прислушаться к словам доктора… - Осторожно пробормотало существо. - Доктор тебе не лгал.

А-325 перебил:

- Последнее время я понимаю… Во мне стало больше осознанности… Пропал какой-то страх… Страх перед страхом, который заставлял бояться любого нарушения схемы. Теперь я понимаю, кто вообще установил эту схему? Почему её нельзя нарушать? И нарушать её иногда даже весело… - Он вспомнил как бежал, сломя голову. Улыбнулся. Вспомнил и сегодняшний свой маленький реванш. - Сегодня я победил их и ушёл от их кнопки. Больше никогда я не буду нажимать непонятно что…

Существо молча слушало, потом вздохнуло.

- Это все так. Но правда и то, что они могут прийти к тебе со своей операцией… Ты ведь боишься её? Но не понимаешь почему.

- Не помню. Но при одном слове меня прошибает холодный пот.

Тёплый ветерок приблизился и зашептал ему на ухо:

- Никогда ты не должен стать жертвой этой операции, слышишь? Как бы ни было плохо. Делай все возможное. Ври, если нужно. Притворяйся. Кричи, что все хорошо. Не дай им тебя сломать. И помни, что, если попадёшь туда, тебя больше не будет.

Холодный пот стал отчетливее. Нематериальные руки обняли его, прижали к себе и застыли в таком положении.

-… Можешь рассказать мне о моем прошлом? Которое я не помню… - ответил А-325 также шёпотом, взяв существо за руки. Он не видел точные контуры этих рук, но понимал, где они находятся и какие на ощупь. Как понимал и то, что существо было на самом деле женского рода. Но вернулась к нему память или дело в обилии ласковых “не мужских” жестов, парень не мог сказать. - Я знаю, что ты “она”, а не “он”. И знаю, что ты из моего детства… Я помню, как мы держались за руки тысячу раз… Не головой, но мои руки помнят… Я не вижу тебя до конца, но как-будто “вижу”, только не глазами.

Существо помолчало.

- Я не могу. Только ты сам можешь вспомнить. Я лишь сбивчивый и чудом сохранившийся образ в твоем сознании.

- Когда я вспомню, ты больше не будешь бесформенным нечто?

- Не буду.

- Тогда я приложу все усилия.

Пауза затянулась. А-325 улыбался, радуясь, что сегодня ему удалось неожиданно долго сохранять осознанность. Но, наконец, пауза затянулась, и он послушно улегся, чтобы сдаться сну.

***

- Знаешь, я не хочу отсюда уходить…

- Но тебе придётся вернуться в реальность. Я лишь призрак, который является тебе во снах.

- Сон и реальность словно меняются местами. Никогда я не был настолько осознанным во сне…

========== Глава 7. История Доктора. ==========

Мальчик сидел на поваленном стволе какого-то дерева, подперев голову руками.

Какой-то шум, и через секунду перед ним показалась верная спутница его игр.

- Я нашла! - Девочка довольно просияла, схватила своего друга за руку и куда-то потянула его. - Пошли!

- Куда мы идём?

- Тебе понравится!

Вела она закоулками и кривыми дорожками, через кусочек леса, через коридор в царстве забытых вещей, снова через лесистую рощу. В конце концов они вышли на прекрасную, покрытую цветами поляну. Невдалеке от неё виднелся маленький прудик с кристально чистой водой и маленькими рыбками самых разных цветов: золотистого, ярко-красного, изумрудного, матово-синевого. С другой стороны виднелась проселочная дорога, по которой давно никто не ходил. Трава здесь была очень высока и доставала им до колен, а то и до пояса.

- Как красиво… - Протянул мальчик.

- Я же говорила, что найду что-то ещё лучше, чем твоя карта! - девочка гордо подняла голову вверх.

Мальчик посмеялся.

- Теперь у нас есть наш сад…

- Только наш сад. - Поправила она. - О нем никто не знает. Это будет наше убежище.

***

Как и обещал, А-325 пришёл на встречу к доктору, когда тот заканчивал свою работу.

- Прекрасно. - Вздохнул доктор. - А вот и наш бунтарь пожаловал… Подожди пару минут, я собираюсь, и мы пойдёт поговорить в другое место. Ты же понимаешь, что у стен есть уши и есть глаза?

Повторять не требовалось. А-325 молча отошёл в сторону, изучая такие знакомые и полустершиеся от времени плакаты на стене. Сегодня он был каким-то более сонным, заторможенным. Смотрел на рекламную табличку с навязчиво улыбающийся лицом, гласящую:

“Во всем мире знают детки:

Чтоб быть здоровым, надо пить таблетки”.

(собственно, эта надпись, всегда казалась ему идиотской), а видел перед собой то странное пространство, в котором не было реальности, но был кто-то, кто проявлял участие к его жизни.

- Всё в порядке? - Доктор заметил, что его спутник неподвижно уставился в стену.

- А…, да.

А-325 оторвался от своего занятия, и они пошли прочь из клиники.

- Жаль, я не осмотрел вас. - Доктор покачал головой. - Мне кажется, все таки новое средство плохо на вас влияет.

- Не надо, пожалуйста… Мне впервые за долгое время начало становиться лучше… И в моей карте итак полно записей о смене лекарств.

Доктор покачал головой, но ничего не сказал.

***

Они сидели в небольшом кафе. Доктор заказал себе крепкий кофе, своему слушателю почему-то взял сок, как ребёнку.

- Боитесь, что кофе негативно повлияет на мою психику? - Сухо и с долей скептицизма заметил А-325.

Доктор помолчал. Потом молчание неожиданно прервалось.

- Знаешь, ты наверное, читал в учебниках истории о Великой Медицинской Революции?

- Что-то читал…

- Мой дедушка застал времена ещё до неё… Он всегда отзывался о той поре как о чем-то волшебном. Говорит, никто не принуждал никого пить лекарства насильно. Никто не контролировал, что вообще человек пьет. Можно было долгое время не ходить в поликлиники и больницы. Многие до последнего лечились дома или не лечились вообще. У нас это время связывают в основном с дикарским романтизмом… “Он умирал от диабета, но стоически продолжал есть шоколад, потому что только шоколад возвращал ему вкус жизни”. - Доктор грустно усмехнулся. - В отличие от деда я родился в то время, когда Медицинская Революция уже произошла. Весь мир был судорожно взволнован мечтой о новой жизни. О жизни правильной, где светочем стала медицина, а богом психиатрия. О, эта Богиня! Я поклонялся ей, был преданным её жрецом… Я помню, как всему миру показывали самую первую на свете операцию. Как сидел, потирая вспотевшие руки, как ловил глазами каждый кадр… Я был настолько восхищён этим рывков в светлое будущее… И, как ты можешь догадаться, я мало общался с дедушкой, которого мои восторги приводили в ужас… Долгое время я не обращал на него внимание, а его нервное отношение ко мне расценивал, конечно, как область психиатрии. Бедный старик выжил из ума и более не способен принять позитивные веяния будущего. Но судьба жестока своим наказанием. И, сколь равнодушен был к деду я, столь и мой собственный сын был равнодушен ко мне… Это был тот ещё упрямец. С самых первых дней он все пытался выкинуть какую-нибудь пакость. То тетради мои порвёт, то залезет на дерево, то будет изображать из себя обезьяну, чтобы веселить соседский детей и хватать перед ними своей храбростью. Я стоически терпел все его выходки, понимая, что заслужил это наказание… Но пришло время ему стать взрослым. Я определил для него самый лучший курс препаратов, самых испробованных, самых надёжных, но… Он не захотел их пить! Совсем. Наотрез. Мы часто спорили с ним. И я продолжал уговаривать. Знаешь, почему я уговаривал?

А-325 дёрнул плечами. Доктор вздохнул.

- В такие моменты ты все больше напоминаешь мне его. Ему тоже было начихать на историю.

- Эм… Мне не начихать. Но из-за огромного количества разных средств в моей голове, я практически ничего не помню о своём прошлом. - Поправил А-335.

Доктор снова вздохнул, недовольный, что его монолог прервали.

- Так вот почему я это делал… Медицинская Революция привела некогда к полной смене представления о врачебной науке. До неё медицина была чем-то, к чему прибегают иногда, время от времени и только по необходимости, а то и не прибегают вовсе. После неё было установлено, что абсолютно каждый из нас в определённом возрасте должен выбрать себе средство, которое будет принимать всю оставшуюся жизнь. Средство это было безобидной пищевой добавкой в виде таблетки. Вскоре их разработали уже много разных видов… Так вот. “К чему я все это рассказываю”. - спросите вы. Чем больше укреплялись восторги от успехов на врачебном поприще, тем все жёстче становилось законодательство, связанное со случаями уклонение от правил. Вначале это был штраф. Потом штраф побольше и штраф ещё больше. Потом вместо штрафа появилось тюремное заключение. А потом было принято постановление, гласящее, что все сопротивляющиеся есть враги будущего. А единственный надёжный способ излечения от таких врагов это операция. Я продолжал верить в то, что медицина всегда действует во благо. А мой сын продолжал спорить со мной. И однажды они пришли за ним. В один прекрасный день. Вычислили моего мальчика. Они сказали, что все будет хорошо. И даже я… - Доктор словно внезапно постарел на десяток лет, он горестно усмехнулся - …я сказал ему, что так будет лучше, что он должен пойти… Он, конечно, не послушал меня и пытался бежать. Но не долго. Дело в том, что в этом мире мы все давно посчитаны, у нас даже вместо имён буква с номером. Они просто выследили его по своей базе… И потом они вернули его мне. После операции… И тогда впервые я усомнился в том, во что верил всю свою жизнь.

А-325 молчал, но едва заметные жесты - взгляд в стол, поджатые губы - выдавали, что подсознательно он прекрасно знает, о чем речь.

- “Операция прошла хорошо.” сказали они. Но с тех пор он стал… - Доктор, развёл руками с полным опустошением. - Он больше не был моим сыном. От моего мальчика осталась только пустая оболочка… Он мог есть, мог пить, мог делать какие-то элементарные вещи. Но из него полностью пропала его душа… И это была не потеря памяти, как у тебя, нет… Он перестал быть человеком. Я начал бояться его… И сам он недолго в таком состоянии прожил. Он часто стоял с опустошенными глазами смотрел на поезда. Когда я спрашивал, зачем он это делает, он молчал. А потом однажды он просто сиганул под поезд… Тогда я стал копать документы об этой операции. И открыл очень старые, старые сведения ещё дореволюционного мира об операциях на мозге. О лоботомии, после которой люди становились овощами. Я стал испытывать страх перед своей богиней медициной… А потом мне дали нового пациента. Мальчишку, который отказывался пить любые таблетки. Как думаешь, кого он мне напомнил?.. И только поэтому я взялся за это дело. И в этот раз победил я, потому что через полгода он начал принимать свое первое средство. Правда, он менял его чуть ли не каждый месяц. Но это был прогресс. Потому что этот ребёнок приходил говорить. Почему ему плохо. Почему он не хочет пить то или это. Мой мальчик никогда не приходил ко мне говорить… Он просто отказывался или устраивал сцены. А с этим я мог говорить. Понимаешь, про кого я говорю?

А-325 молчал.

- Я говорю о тебе, дурачье… - Вздохнул доктор. - Я думал вчера, может мне забить на все и отдать твою карту в полицейской управление. Почему я вожусь с тобой? Но я снова и снова вспоминал своего мальчика. Судьба дала мне шанс загладить вину тем, что подкинула твой случай. Поэтому я уже все решил… Ведь ты сам не найдёшь работу. С завтрашнего ты назначаешься моим помощником в клинике. Будешь заполнять бумаги и поливать цветы. Тогда они не придут за тобой. Если отказываешься - это полностью твой выбор. Тогда пеняй на себя.

А-325 молчал. Доктор ждал от него ответа, а он пытался переварить только что услышанное.

- Ты пьешь таблетки только утром или и утром, и вечером?

- Новые только вечером. - Наконец выдохнул А-325. - Один вопрос. Мне надо будет участвовать в каких-то медицинских делах?

- Нет. К медицине я тебя не подпущу. Бумаги, книжный архив, цветы, чистота в кабинете…

- Ладно… Я согласен.

- Вот и хорошо.

Доктор немного отпил кофе. Заметно взволновавшийся пока рассказывал, он медленно приходил в себя.

- Теперь, что ты хотел знать о себе?

- Всё. Я понял, что не помню ничего о своём прошлом. Поступил ли я один к вам в клинику. Сколько мне было. Если не один, то кто был со мной. Есть ли у меня родственники, и почему я о них не знаю.

- Такой эффект стирания памяти иногда происходит. Тем более у тебя был довольно сложный случай. И, отвечая на твой вопрос, ты поступил один.

- Один? Точно?

- Точно… Тобой никто не хотел заниматься, потому что ты был сыном женщины, которая уже несколько раз засветилась в антиобщественной деятельности и поплатилась за это.

- Поплатилась?

- Да, это были люди, организовавшие сопротивление. Они пытались бороться с системой. Уничтожали лекарства и клиники. Поджигали, взрывали, устраивали выступления на площади, где не давали людям получить положенные им по закону таблетки… Но не вдохновляйся. От них часто страдали ни в чем не повинные больные, ведь в тех же местах раздавали и таблетки астматикам, диабетикам, больным раком и прочее, прочее. А от взрывов умирали все, находящиеся в клинике, включая детей. Это была организация с мощной, но злокачественной идеей. Саму её поймали, предотвращая очередную диверсию… А тебя передали в клинику.

- Ей сделали операцию? Поэтому я помню отом, что такое операция?

- Не совсем… - Протянул доктор. - Есть разные случаи запущенных ситуаций. Операцию применяют, если у человека ещё есть надежда. Ему, может, не помогли таблетки, но он имеет право на нормальную жизнь в обществе и он хочет нормально жить. Но, если человек становится причиной массовых смертей и направленной вредоносной деятельности, то тут уже операция не поможет… Ты уверен, что хочешь знать?

А-325 сглотнул.

- Да, я должен.

- Многие проживают здесь целую жизнь, не зная о том, что вообще есть сопротивление… Что ж. На самом деле сопротивление есть. Эта Организация есть и до сих пор. В неё входит много человек. Но они боятся действовать в открытую… Потому что тем, кто причастен к ней, грозит уже не операция, а печь.

- Что?..

- Большой механизм, который представляет собой ограниченную комнату. Туда загоняют людей, которых уже не спасти. Тщательно закрывают… И включают огонь.

А-325 опешил от внезапного понимания.

- Так красная кнопка…

- Доктор молчал.

- Как? Это.. Это же та самая кнопка, да? - А-325 закрыл рот руками, чтобы не издать лишних звуков. Перед глазами пронеслись картины сгорающих заживо людей. Их крики, вопли о помощи. Жар, исходящий от кнопки, горячие красные брызги. Дрожащими руками закрыл лицо. - Кому пришло в голову отправить меня именно на эту работу? Почему не уборщик, почему не кто угодно другой?

- А я тебе скажу почему. Они сомневались в том, что ты безопасен для общества, так как ты сын мятежницы. И то, что ты работал там, показывало, что ты верен идеалам государства.

- Вам не жаль тех людей? Не жаль, что все это делалось моими руками? - А-325 резко отдернул от лица руки и потряс ими в воздухе.

- Те люди действительно…

- Но ведь вам жаль сына! Если бы я только знал… - Он покачал головой снова закрывая руками лицо. - Боже мой, я никогда не смою с себя этой крови…

- Так, стоп. - Доктор взял его за руки, заставив опустить их на стол. - Здесь нет крови. Успокойся. Возьми себя в руки. На нас смотрят. Если заметят, хоть каплю мятежного настроения, конец нам обоим.

А-325 молчал. Он странно побледнел и стал ещё более отсутствующим.

- У этой женщины было несколько детей. Ты и кто-то еще. Вначале вы были в одной клинике. Для того другого вся история закончилась операцией, а тебя перебросили к нам.

- Почему тогда просто не прооперировать меня там. Что, я особенный?

- Нет. Я так понимаю, что второй ребёнок просто действительно сошёл с ума.

- И вы специально подобрали такие лекарства, чтобы я все забыл?

- А ты ничего и не знал. Никто не рассказывал тебе про то, что случилось с матерью. Ты знал только, что тебя забрали. Единственное, что ты должен был видеть, это последствия операции на втором ребенке.

- Вы всегда говорите “второй ребёнок”. Но как узнать, кто это был? Это была сестра или брат? И вы не сказали, сколько мне было.

- Тебе было 10 лет. Про второго ребёнка я не знаю всей информации, потому что, ещё раз повторю, к нам в клинику ты поступили один. И твое счастье, что я за тебя взялся, потому что 90% мнений были за операцию… Я вытащил тебя. И те средства, которые я дал тебе, действительно помогли тебе… Вам. Стать нормальным членом общества.

- Но почему мне никто ничего не сказал про кнопку? Почему вы не выступили против такой работы, если вы понимаете, что, знай я об этом, я бы никогда…

- Никто не идёт против интересов государства. Пока вы давали им доказательство, что не связаны со своей матерью, все для вас было хорошо. Сейчас у вас есть шанс списать все на нервное напряжение и я очень надеюсь, что вы им воспользуйтесь, положительно взглянув на перспективы работы в моей клинике.

- Да, я уже согласился на работу… Я благодарен, конечно… Но… Мне так плохо от мысли, что… Моими руками… Вы знаете, в последний день перед уходом я видел, как красная обжигающая жидкость течёт на меня из кнопки, она залила мне лицо. Было очень больно, с меня словно сдирали кожу. Это стало последней каплей.

- Почему же ты ничего не говорил о своих видениях?

- Они не были постоянными… И потому что я живу в мире, где надо быть нормальным.

- И давно ты видишь видения?

- Иногда. Но они были редкими и случайными и не настолько болезненным как в тот раз. В основном была просто заторможенность и страх к кнопке.

- Возможно, что-то вроде подсознательной или генетической памяти. Не помешали бы дополнительные исследования… Все таки, хорошо, что я беру вас в свою клинику.

- Спасибо, что не в качестве пациента. - Посмеялся А-325.

- Можно и в качестве пациента, но тогда, боюсь, вас уже действительно отправят куда следует.

А-325 промолчал.

========== Глава 8. Я должен вспомнить. ==========

В этот день он долго гулял по городу, сам не зная, зачем. Потом, вернувшись домой, молча сидел перед зеркалом в той небольшой комнате, где обычно начинал свой таблеточный моцион. Всё казалось пустым, потерявший душу и смысл.

“Если можно сделать операцию без ножа, то мне сделали её сегодня…”.

А-325 не был в обиде на доктора за то, что тот рассказал. Но странное чувство собственной ничтожности в прямом смысле сдавливало. Словно огромная каменная рука сомкнулась вокруг его лёгких. Сложно было дышать. На лбу выступал холодный пот. Лицо, ранее пытавшееся изображать радушную улыбку, теперь выглядело пустующим.

Он не владел ни своей памятью, ни даже малейшим пониманием о мире вокруг. Его руками делались страшные вещи, когда он понятия об этом не имел. Доктор, который не сделал ничего, чтобы помешать этому. Мать, которая участвовала в убийствах многих людей “за благое дело”. И сестра или брат, сошедшая или сошедший с ума, о которой или котором он не знал ровным счетом ничего. Возможно ли теперь вообще настроиться на какое-то подобие спокойствия?

А-325 потёр виски, походил кругами. Попытался вспомнить то существо, с которым разговаривал ночи напролёт, которое успокаивало его и трепало по волосам.

- Я должен вспомнить. - Пробормотал он. - Должен…

Стараясь сосредоточиться на этом и больше не вглядываясь в свое бледное лицо, он потянулся к коробочке с таблетками.

***

Двое детей сидели в пустой комнате на жалком подобии кровати. Мальчик и девочка. Оба светловолосые и кареглазые, он старше на несколько лет. Они держались за руки и молчали.

- Никогда не пей то, что они предлагают. - Наконец сказал он. - Помнишь?

- Помню… А ты уверен, что мы выберемся отсюда?

- Я не уверен ни в чем… Но мы должны.

Молчание.

- Я хочу домой. - Вздыхает девочка.

- Я найду способ выбраться. Мы вернёмся домой.

- Обещаешь?

- Обещаю… - Он посильнее сжал её руку.

Она потрепала его по волосам на минуту улыбнувшись, но потом снова погрустнела и прислонилась щекой к его плечу.

- Мне кажется, что это конец…

- Это не конец! - Он накрыл её своей курткой. - Спи. А я буду думать, как нам выбраться.

Молчание.

- А все равно мне кажется, что это конец. - Шепчет девочка.

- Цыц!

========== Глава 9. Сад мечты ==========

- О, так тебе помогли вспомнить?

А-325 протёр глаза. Вместо чёрного существа перед ним теперь сидела девочка из его сна. Он бегло окинул взглядом себя и замер в изумление. Будто и не было всех этих лет. Он выглядел снова собой десятилетним. Девочка слезла со своего возвышения и не спеша подошла к нему. А-325 обнял её, вложив в этот жест все те чувства, что ожили в не. За последние дни.

- Это место выглядит скучным, правда? А помнишь, о каком мечтали мы?

Он задумался, не размыкая рук, зажмурил глаза.

- Это был сад. Большой и весь в цветах. Сад возле небольшой деревеньки. Там не было никаких людей в белых халатах, только высокая трава, светлое небо, ветер… Мы бы бегали друг за другом и играли бы там весь день…

- Посмотри… - Прошептала девочка ему на ухо.

А-335 разомкнул глаза и снова обомлел. Не веря он несколько раз протёр уставшие веки.

Теперь их окружал сад с высокой травой до колен, а то и до пояса. Со множеством самых разных цветов, маленьких и больших. Сад уютно был спрятан под тенью деревьев. Из него открывался приятный вид на песчаную проселочную дорожку и чистое голубое небо с маленькими белыми облачками.

- Как? - В восторге он развёл руки в стороны, вслушиваясь в дуновение ветерка. - Теперь я помню… Мы были здесь когда-то, и мечтали вернуться сюда.

- Это место соткано из наших мечтаний. Наш маленький рай. - Она немного прошла вперёд. - А, если зайдём дальше в лес, то там есть ручей и пруд.

Он шёл за ней. И скоро перед ними открылась полянка с кристально чистым ручьём и маленьким прудиком, в котором резвились маленькие рыбки самых разных цветов.

- Почему раньше я не мог видеть это чудесное место… - Он наклонился и опустил руку, наслаждаясь прохладным прикосновением к воде.

- А помнишь, как мы называли друг друга?

Помолчал.

- Ну же, давай, вспоминай. - слегка подпрыгивая она прошла рядом с ним и опустилась на разноцветные камешки, удобно выстроенные перед водой.

- Я не помню… - Грустно вздохнул А-325. - Но знаю, что это точно не то имя, которое я носил все эти годы… У нас были какие-то кодовые имена.

- Были. - Кивнула девочка. - Мы сами их себе выбрали. Помнишь?

Он покачал головой.

- Надеюсь, что ты вспомнишь.

========== Глава 10. Имя. ==========

Весь следующий день А-325 провел в клинике. Доктор не пытался как-то давить на него работой или к чему-то принуждать. Дал только небольшую стопку бумаг, на которой нужно было поставить печать. А-325 посмотрел на него напряжённо и настороженно.

- Что это за бумаги?

- Всё лишь подтверждение выдачи лекарств.

А-325 внимательно прочитал несколько листов и, убедившись, что это действительно всего лишь подтверждение выдачи лекарства каждому конкретному пациенту, молча проставил на них печати.

После этого он сидел в стороне, посматривая в окно и думая об удивительно прекрасном сне.

Когда рабочий день был закончен и дверь за последним пациентом захлопнулась, А-325 осторожно попытался начать разговор.

- Доктор, можно спросить у вас?

- Да? - уставший после работы доктор все ещё перебирал бумаги и ответил на автомате.

- А вы, когда общались с сыном, называли его по букве и номеру? Или у вас было особенное имя для него, о котором не знали другие.

Доктор оторвался от своего занятия. Брови напряжённо изогнулись.

- Я ни в коем случае ни на что не намекаю… - А-325 понял, что снова выглядит странно. - Я просто… Немного начинаю вспоминать, и мне пришла мысль,.. что все мы, хоть и имеем “официальные” имена, но между собой пользуемся какими-то другими. Даже о вас я не думаю как о “буква-номере”, про себя я всегда называл вас “Доктором”. Кто-то называет детей “пончик” или “малыш”… Это мне кажется или это действительно так?

- Многие так делают… - Задумался доктор. - Да, действительно. Но в жизни нам не хватает времени, чтобы это заметить. Сына я часто называл Най от слова “Найн - девять”. Его номер начинался на цифру 9.

- А я пытаюсь вспомнить, как называли меня, но не могу. Это ведь не будет зафиксировано в бумагах?

Доктор покачал головой.

- Нет, такие вещи никто не фиксирует. А, если и зафиксируют, то только как доказательство сумасшествия, доказывая, что операция нужна.

- А я могу каким-то образом узнать хотя бы официальное имя своей сестры? Или брата. Второго ребёнка?

Доктор помолчал.

- Эти документы хранятся не у меня. Если бы они были у меня, я бы дал вам перечитать их от корки до корки. Но там, где они хранятся, их никогда не дадут на руки гражданским.

А-325 вздохнул.

- Если вам неудобно пользоваться своим именем… - Начал было доктор.

- Нет, удобно… Но… У вас нет ничего, что могло бы помочь вспомнить хоть что-то? Какой-нибудь стимулятор памяти?

Доктор задумался.

- Есть некоторые методы… Но нужны ли они? Понимаете, ваш мозг не случайно отринул эти воспоминания. Это что-то, что приносило боль, с чем вы не могли справиться. Чтобы жить дальше, ваше сознание постаралось закрыть их за тремя печатями. Мы можем снять эти печати и вытащить наружу то, что скрыто. Но нужно ли? Вы сможете потом жить как здоровый человек?

А-335 молчал, потом тихо сказал.

- Я все таки хочу вспомнить.

Теперь уже молчание со стороны доктора.

- Вы понимаете, что у вас и без того очень неустойчивое состояние? Это надо отдельно подбирать способ, рецепт… Я даже не знаю, что вам можно порекомендовать. Учитывая принимаемые вами сейчас таблетки. Чтобы любая процедура восстановления памяти была менее травмирующей… Может быть, когда-нибудь в будущем, но сейчас нет. Вы просто не выдержите, сойдёте с ума, если сейчас сосредоточиться на этом.

- А есть ли что-нибудь более лёгкое? Я просто обязан вспомнить…

- Мне надо подумать. Вы, честно, поставили меня в тупик. Я постараюсь ответить на ваш вопрос завтра.

***

Двое детей сидели на на разноцветных камушках возле пруда, любуясь подводными рыбами и игрой света на их чешуйчатых спинах.

- Ну как, ты вспомнил? - Спросила девочка.

Мальчик покачал головой.

- Пока нет, но у меня ещё есть идеи.

- В любом случае ты уже сделал очень многое. - Она обняла его, уткнувшись носом в его плечо. - Ты вернул нам наше секретное место.

- Я помню, как мы часами играли здесь. Это было самое счастливое время в нашей жизни.

- А что ещё ты помнишь?

- Помню, как я заснул где-то здесь под деревом и во сне путешествовал по другим мирам. Помню, как мы соорудили себе “мост”, привязав верёвку к нижней ветке какого-то большого дерева. Хорошенько держась за неё и разогнавшись можно было перелететь на другой берег. Помню, как по мелководью перебегали реку. А до этого долго выясняли, на какие камни для этого можно наступить, чтобы не провалиться в ил… Помню, что мы никогда и не слышали здесь ни о каких таблетках. Помню, как ходили в соседнюю деревеньку, и люди всегда давали нам хлеб. Но наша мама редко была с нами. Чаще она уезжала куда-то, не говоря об этих поездках ничего. А мы послушно её ждали, забавляясь здесь как могли. Если нам нужна была помощь, мы шли вниз в деревню. Никто из тех людей и не думал позвать полицию или выдать нас… Они давали еду, иногда могли позволить переночевать в их доме, когда были холодные ночи.

- Да ты уже много вспомнил. - Хмыкнула она.

- Да… Я вспоминаю именно, когда нахожусь тут. Это место ключ к моей памяти… По крайней мере, к светлой её стороне.

Девочка потрепала его по волосам. Он задумался:

- Я попробую найти это место в реальности, эту деревеньку. Там могут быть люди, которые помнят нас… И это место будет просто дышать памятью.

Девочка помолчала. Тихим и осторожным стал её голос.

- А если тебе не понравится то, что ты увидишь? Если это место давно разрушено, и никого не осталось? Ты можешь испытать шок, оказавшись там.

- Тогда я найду какие-нибудь записи - может, кто-то из нас вёл дневник? Может, мы вырезали где нибудь на дереве свои имена? Или у нас была посуда с нашими именами, которая могла сохраниться? Или я сам вспомню что-то, когда окажусь там..

Она молча обняла его, сосредоточив все внимание на резвящихся под водой рыбах.

========== Глава 11. Не нужно спешить. ==========

На следующий день А-325 снова сидел возле окна, пока доктор разбирался со своими клиентами. Снова перед ним высилась стопка листов, но в проставлении печатей не было ничего сложного и А-325 справлялся с этой “работой” самое долгое за полчаса. Все остальное время он скучал, тонул в своих мыслях и читал какую-то прихваченную из дома книгу. Дважды А-325 чувствовал, что вот-вот заснёт и выходил подышать свежим воздухом. Доктор только вздыхал, но удерживать в медицинском помещении не медика и не пациента не было никакого смысла.

А-325 гулял во дворе клиники, наблюдая за спешащими непонятно куда людьми. Сидел на скамейке, рассматривая хилые цветы на газоне. Сходил за водой, чтобы полить эту полуживую растительность. Потом спросил, не нужно ли сходить куда-то ещё: за лекарствами/масками/повязками и чем угодно другим. Доктор вздохнул, но потом все же уступил, выдав своему помощнику список лекарств с распиской на их получение.

- Свое имя не называешь. Говоришь, что от меня. Сколько листов, столько должно быть коробок.

А-325 молча кивал и также молча выполнил поставленную задачу, вернувшись с увесистым пакетом лекарств. Потом снова засел за чтение, посматривая на часы и с нетерпением ожидая, когда время работы закончится.

Только к концу дня, когда все посетители покинули кабинет, он решил осторожно намекнуть на вчерашний разговор.

- Вы подумали насчёт вчерашнего?

Доктор помолчал.

- Да, я думал над вашей проблемой. Но, дело в том, что я не нахожу подходящего средства. Всё, что направлено на восстановление памяти, это всё сильные препараты. Даже самые слабые из них в сочетании с теми таблетками, которые вы принимаете, могут привести к непредсказуемым последствиям… Есть, правда, один древний-древний способ, для которого не требовалось специальных лекарств. Этот способ заключался в том, что человека вводили в транс. Похожее на сон состояние. В трансе его просили вернуться в искомый участок памяти и задавали наводящие вопросы. Это называлось гипноз. Но сейчас у нас практически нет специалистов по такой процедуре. Вдобавок, древние люди для вхождения в транс часто употребляли довольно опасные вещества. Намного опаснее современных таблеток.

- Опасные вещества?

- Да, они назывались наркотиками и первое время их пытались применять в медицине. Современные таблетки полностью лишены того разрушительного эффекта, который несли эти вещества в своём чистом виде.

- Но неужели нет ни единого способа как-то повлиять на эту преграду в моей голове? Это… - А-325 невесело усмехнулся, разводя руками. - Это как быть отрезанным от всего.

Доктор задумался.

- Как я понимаю, то средство, которое вы пьёте сейчас, уже дало какой-то толчок в этом направлении. То есть какое-то восстановление памяти уже идёт.

- Но его недостаточно. Я как слепой котенок. Не понимаю, куда идти. Я что-то вспоминаю, действительно, да, но этого бесконечно мало. Не могу даже вспомнить имя… - Сглотнул. - У меня есть ещё одна идея. Но для этого мне надо найти место, где я жил раньше.

- Вы вспомнили это место?

- Да. И я не думаю, что в нашем мире много таких мест. Это была маленькая сельская деревенька возле леса. Люди там были не как те, что живут здесь. Они не требовали ни от кого приёма лекарств. Они хорошо относились ко мне и моей сестре. А мы часто оставались одни. И, когда нужна была помощь, мы шли в деревню.

- Это довольно любопытно, но… Тут нужны сведения о том, где тогда вас нашли. У меня этих сведений нет… - Доктор тихо добавил. - По описанию это больше похоже на какой-то лагерь Сопротивления. Возможно, вам он только казался похожим на деревню… Потому что такие деревни существовали только до Медицинской Революции.

А-325 молчал.

- А, если я отправлюсь в поездку в попытке найти это место… - Неуверенно начал он.

- Исключено. За вами придут раньше, чем вы доберётесь до ближайшего города. У нас возможны поездки только по веской причине. И уж точно не бессмысленные переезды куда глаза глядят, ещё и длительные.

- Тогда что мне делать? - А-325 выглядел расстроенным и каким-то потерянным.

Доктор хотел уже собираться домой, но каждый раз, видя это растерянное лицо, он чувствовал ответственность перед человеком, которому дал надежду. Эта ответственность заставляла его вздыхать и снова напрягать ноющую голову.

- Ну и умеете же вы задаться вопросом… - Доктор вздохнул и потёр глаза. - Я ещё буду искать доступные средства… Но, возможно, что вам нужно всего лишь немного подождать. У средства, которое вы принимаете сейчас, феноменальный результат. Меньше, чем за неделю, уже огромное продвижение. Вы ведь вспомнили сестру и даже место, где жили.

А-325 напряжённо кивнул. Доктор продолжил.

- Не нужно спешить. Подождите, и ваша память сама постепенно откроет свои тайны.

***

Снова долгие прогулки по городу. Бессмысленное наблюдение за вечно спешащими силуэтами. Попытки скрыться от них в тех участках, где никого нет. И, наконец, долгое разглядывание своего уставшего лица в зеркале перед приёмом лекарств.

“Могу ли я вспомнить это сам? Хотя бы что-то.”

С одной стороны слова доктора соответствовал действительности. Он действительно начал вспоминать. С другой стороны это огромная стена, которую ему никогда не проломить самому.

***

- Ну что, все также? - Спрашивает девочка.

Мальчик пожимает плечами, оттягивая край губы в сторону, что, видимо, должно было означать “Да”.

- Не грусти. - Она обнимает его за плечи. - Мы все равно всегда встретимся здесь. И уже не важно, как нас звали. Оно все есть здесь. - Она ткнула пальцем ему в висок. Потрепала по волосам привычным жестом. - достаточно того, что мы здесь.

Он молча обнял её в ответ.

========== Глава 12. Тестирование. ==========

Было совсем раннее утро. Двое детей забрались на крышу. Он в предвкушении восторга. Она позевывая и потирая глаза.

- Что ты хотел мне показать? Ещё же так рано..

Он приложил палец к губам.

- Тебе понравится!

Дети залезли на дерево, потом перебрались на крышу.

- Смотри. - Мальчик ткнул пальцем в безграничное темно-синее небо, по которому ещё только начинали расползаться розовые отблески. - Сейчас начнётся.

И действительно. Не прошло и минуты, как их глазам открылось удивительное зрелище. Небо светлело, становилось голубым, потом нежно-розовым, открывая путь восходящему солнцу. Природа, укрытая до этого красками ночи, начинала просыпаться. Первые лучи света и тепла ласково оглядывали свои владения, бережно касаясь листьев, травы, ветвей деревьев и их двоих, восторженных наблюдателей, очарованных красотой пробуждающегося мира.

- Это заря. - Тихо сказал мальчик. - Я давно хотел тебе показать.

- Как красиво! - Единственное, что смогла вымолвить его спутница, все мысли которой охватила ни с чем не сравнимая картина.

Небо, шаг за шагом вдыхающее в себя жизнь. Игра света, радость самой жизни, простому её естеству…

Девочка обняла своего друга.

- У меня нет слов…

***

Дж-629, он же невысокий и немолодой человек в белом халате, начал свой день с того, что обнаружил у себя на столе среди карт пациентов одну интересную вещь. Это был лист бумаги, исписанный мелким убористым почерком со множеством государственных печатей.

Дж-629 взял его в руки, поправил очки на носу и сосредоточенно прочитал.

Документ явно прибыл из самого полицейского управления. Это был приказ о срочном проведении экспертизы на предмет психического здоровья одного из его пациентов. Ответ, вместе с результатами тестирования, следовало отправить в полицейские управление немедленно.

Дж-629 вытер холодный пот со лба.

***

- Тестирование на предмет моего психического здоровья? - Переспросил А-325, который предполагал провести новый день примерно как предыдущий: ставить печати, гулять, поливать цветы, бегать по поручениям и читать книгу.

- Да. Сегодня вам придётся побыть пациентом. - Вздохнул доктор и кивнул на стопку медицинской одежды, которая валялась неподалёку.

- Что это тестирование означает? Я никогда…

- Ничего опасного. На голову одевается шлем со множеством датчиков. Машина показывает разные картинки и звуки. Считывает эмоционально-психическую реакцию на них. Потом обрабатывает результат и выдаёт ответ, насколько процентов вы психологически стабильны.

А-325 молчал. Подсознательное предчувствие готово было во все горло кричать, что он по результатам такой машины окажется полностью нестабильным.

- А, если я провалю, вы… Сдадите меня?

- Я должен буду отчитаться о результатах. Но почему вы так уверены, что не пройдёте тест?

Молчание.

- Успокойтесь. В любом случае нам придётся туда зайти и включить машину. У них есть здесь свои глаза и уши.

А-325 вздохнул, невесело покосившись в сторону стопки одежды.

***

Как и говорил доктор, на голову ему одели шлем со множеством светящихся датчиков. Датчики практически никак не ощущались, но тем не менее, он уже сильно разволновался, хоть и не показывал этого.

Машина явно покажет плохой результат. Не может быть хорошего результата у человека, у которого так бухает сердце, и взгляд суматошно соскакивает с одной вещи на другую. Даже дыхание было сбивчивым, неразмеренным. А-325 сжал руки “в замок” и положил их на стол, но все равно нервность стала видна через пару минут, когда он начал потирать руки и перебирать пальцами воздух.

- Готов? - Спросил Доктор.

А-325 покачал головой.

Доктор ещё немного подождал в тишине, потом ещё раз спросил то же самое. А-325 молчал, потом тихо спросил:

- Что будет со мной в случае отрицательного результата?

- Вам не стоит сейчас об этом думать. Вы должны сдать его хорошо. Другой вариант просто не рассматривается… Ну что, начинаем?

А-325 кивнул.

Как и говорил доктор, тест состоял из потока зрительных и слуховых образов. Они шли вперемешку. Точнее, не шли, а летели один за другим с такой скоростью, что нельзя было успеть полностью осознать картину. Вначале это были только безобидные образы. Картинки пляжей и городов, улыбающийся людей, собачий лай, пение птиц, отрывки из классической музыки. Это заставляло расслабиться и войти в то ощущение, в котором обычно человек пребывает, смотря кино. Потом эти безобидные образы стали разбавлять картины странные и напрягающие. Тёмные силуэты, фигуры в ночи, горящие глаза, струйки дыма, детский плач, машинное потрескивание, звук горящих поленьев. Потом напрягающие образы сменились откровенно пугающими. Быстро мелькающие картины горящих разрушенных зданий, мёртвых тел, вопящих детей, полузаброшенных больниц, шприцов и ножей в сопровождении криков, грохота и рыданий. Все это проносилось на ещё большей скорости и сменялось безобидными изображениями милых котиков или играющих детей.

А-325 чувствовал подступившую тошноту. Все страшные образы, среди которых он различил и горящих заживо людей и их обугленные останки, оседали в его сознании. Звуки резали уши и эхом разносились по голове. Когда опасный образ сменялся мирной картинкой, ощущение тошноты усиливалось. Это было просто кощунственно после столь разрушительных картин показывать что-то милое и заставлять улыбаться.

Он закрыл рот рукой, чтобы не испачкать доктору стол, если тошнота станет совсем нестерпимой.

Наконец, испытание завершилось. Словно в каком-то трансе А-325 наблюдал, как доктор снимает с его головы шлем, интересуется, все ли в порядке.

Вместо ответа А-325 вскакивает и бежит в коридор, чтобы вытошнить свой несчастный завтрак.

========== Глава 13. Поразительно неприемлемы ==========

Нет ничего удивительного в том, что, когда машина выдала результат, он оказался неприемлемым. Счётчик эмоциональной реакции скакал от 78% до 97%, а в некоторых местах доходил до 100%, тогда как у “здорового” человека он не должен превышать 50%.

Но больше всего поразило доктора не это, а то, насколько стремительно А-325 вылетел из кабинета, зажав рот рукой. Сколько исследований он не проводил за свою жизнь, а настолько отчетливую реакцию видел впервые.

Он сидел, молча рассматривая результат. Отправить это в полицейской управление означало подписать для А-325 приговор.

Вздохнув, он открыл через программу старые результаты других тестирований: они все не превышали норму. Сохранив результат своего подопечного и несколько старых на свою флешку, он удалил из истории программы последнюю экспертизу. Аккуратно собрал свои вещи, ничем не выдавая испытываемого замешательства, и покинул комнату.

А-325 все ещё не вернулся на свое обычное рабочее место. Вероятно, следовало найти его и оказать первую помощь.

А может начать приём? Краем глаза доктор видел собравшуюся очередь пациентов, которые ждали, когда он откроет дверь. Дж-629 вздохнул. Он не любил, когда привычный распорядок его работы шёл не по плану. Но ещё больше ему не нравилось испытывать угрызения совести из-за того, что он бросил кого-то, кому нужна помощь.

***

Он нашёл А-325 в дальнем конце коридора. Тот имел бледный и отсутствующий вид. Доктор машинальным жестом дотронулся до его лба, проверить, нет ли жара. А-325 отдернулся, словно человек полностью пребывающий в своих мыслях и внезапно выдернутый из них.

- Всё хорошо, это я. - Сказал доктор. - Как вы себя чувствуете?

А-325 потёр замерзающие руки:

- Плохо…

- Сознаться, я первый раз вижу такую реакцию на это тестирование…

А-325 закрыл лицо руками.

- Это ужасно… - Пробормотал он.

- Знаете, я отпущу вас сегодня домой. - Доктор успокаивающе положил руку ему на плечо. А-325 молчал. Доктор добавил тише. - Насчет результатов не беспокойтесь.

- Но они поразительно неприемлемы, да? - Он то ли плакал, то ли смеялся.

- Да, они поразительно неприемлемы. - Подтвердил Дж-629. - Но вы должны помнить то, что я сказал тогда вам. Не в моих интересах делать реверанс в сторону властей.

А-325 кивнул, но ничего не сказал. Молча вытер лицо и подождал, пока его эмоциональное состояние не перестанет быть настолько заметным.

========== Глава 14. Письмо ==========

Весь оставшийся день он провел в доме, пытаясь отвлечь себя от насильно втиснутых в голову образов жестокости и собственных невеселых мыслей.

Под вечер А-325 вышел пройтись по улице в основном, чтобы купить себе что-нибудь перекусить и побродить по расположенному недалеко от его дома скверу.

Когда он вернулся под дверью валялся какой-то конверт.

- А?

Письмо?

А-325 поднял странную находку и первое время стоял перед дверью, рассматривая её.

Но кто мог оставить ему письмо? У него друзей, нет родственников. Доктору это незачем. Кто?

А-325 зашёл в дом. Плотно закрыл дверь, испытав внезапный приступ страха при мысли, что за ним могли наблюдать.

Если за ним наблюдали… Спину прошибло холодным потом.

Если за ним наблюдали, значит им уже известно, как он эпохально провалил испытание. А раз им известно… А-325 схватился за голову, ничего не видя перед собой и стоял в таком состоянии, пока шорох сминаемой бумаги не вернул его в реальность.

Письмо, верно. Он нервно вцепился в него, из-за чего бумага помялась.

Бросив как попало сумку, с которой шёл по улице, А-325 устроился за столом. Включил лампу, вместо люстры, будто полутемная атмосфера комнаты могла защитить от страшных глаз невидимых наблюдателей. И углубился в чтение.

Письмо было написано, видимо, дрожащей рукой. Буквы прыгали и подрагивали. Местами чернила обильно замазывали ошибочно написанные слова. Это выглядело странно, потому что все здоровые и правильные люди обычно писали почерками каллиграфически ровными. Правда, А-325 догадывался, что, если сам возьмёт сейчас ручку, то ровного каллиграфического письма у него уже не получится. Но куда интереснее внешнего вида было содержание.

“Дорогой, брат! Я не надеюсь, что ты меня помнишь. Когда-то в детстве мы были очень близки, но нас разлучили. Много лет я отчаянно искала тебя, и не верила уже, что найду…

Я не знаю, какими словами говорить с тобой. Ты ведь помнишь меня, правда? Вспомни те годы, которые мы провели вместе. Тогда ты был совсем маленьким, а я была ещё младше. Вспомни нашу маму.

Я так рада, что мне удалось, наконец, найти тебя… Мне столько нужно тебе рассказать…

Поймёшь ли ты, если я скажу слово “сопротивление”? Знаешь, что оно означает? Возможно, ты никогда о таком и не слышал. Тогда я должна сказать тебе, брат, что тот мир, в котором ты жил все это время. Весь этот мир это ложь. Нам лгут. Лгут, что надо пить таблетки, что надо лечиться, что надо делать много странных и ненужных вещей… Но это не просто ложь. Это ложь крайне опасная. Ты никогда не задумывался, что случилось с нашей мамой? Они убили её! И убьют тебя, если узнают, что ты хоть на шаг приблизился к пониманию!

Но ты можешь спасти себя, если вступить в ряды сопротивления! И именно к ним я хочу тебя позвать.

Я знаю, что ты бросил работу и стал помощником в клинике. Именно это знание даёт мне надежду, что твоё сознание начало пробуждаться от сна. Почему от сна? Посмотри на остальных - они спят! Они позволяют ужасным вещам происходить, даже не задумываясь о том, какие последствия несут за собой их поступки…

Да даже я сама пострадала! Ты должен помнить! Слово “операция”! Мне пришлось восстанавливать свое сознание по крупицам. Я еле вернулась в нормальное состояние. И только благодаря сопротивлению. Это самые добрые и отважные люди на свете. Они помогут и тебе. Но прежде ты должен разорвать все связи со своим странным знакомым, который пичкает тебя таблетками.

Ты думаешь он хочет помочь тебе? А что, если он просто тебя обманывает и держит при себе, чтобы контролировать? Я не могу сказать точно, чего хочет этого человек. Но он отправил на операции сотни несчастных. Думаешь, ему что-то помешает поступить также и с тобой? Веришь в какие-то его заверения? Я думаю, зря..В любом случае, я хочу с тобой увидеться. Приходи на железнодорожную станцию завтра в ночь. Я буду тебя ждать.

Люблю. С нетерпением жду.”

А-325 испытывал странное замешательство. Кажется, после такого письма он должен бы спешно выкинуть свои таблетки и порвать всякие контакты с доктором, но… Но доктору он верил. Он видел, как этот человек не раз помогал ему. Помнил тот разговор в кафе. И каким постаревшим и изнуренным лицом грешника, искупающего свои грехи, стало лицо доктора, когда тот вспомнил о сыне.

Вряд ли бы такой человек стал лгать. Доктор мог бы уже сотню раз отправить своего подопечного в полицейское управление… Куда больше напрягал сам факт подброшенного письма и его содержание.

Кто-то раскопал старые бумаги, прочитал информацию о его матери и сестре. Кто-то, кто понимает, что он находится в “неуравновешенном состоянии”. А значит, слежка все таки имеет место быть.

А-325 выключил лампу, добрался до прихожей и все внимание обратил к приглушенной струйке света, виднеющейся под дверью. Вначале ему показалось, что нет ничего особенного, в подъезде царит тишина. Но, стоило успокоиться, как тут же почудился странный звук. Едва слышный хруст, который издают не успевшие ещё достаточно износиться кожаные ботинки.

А-325 зажал рот руками и в ужасе замер. Кто-то стоял под дверью. Кто-то хотел знать, как он отреагирует на письмо.

Что делать? Звонить доктору? Продолжать стоять, пока не прозвучит звук уходящих шагов? Но хуже всего было пронизывающее ощущение ужаса.

Нет, не сестру он представлял за дверью. А нечто кошмарное и не вполне человеческое. Нечто куда хуже, чем полицейское управление, которое ворвалось бы без лишних слов и напрямую заявило бы о своём присутствии.

========== Глава 15. Они где-то здесь… ==========

Дж-629 уже почти заснул, когда зазвонил телефон.

Кто бы это мог быть в такое время?

Он нехотя потянулся рукой к тумбочке. На экране знакомый номер его новоявленного помощника.

Стоп. В это время его подопечный обычно спит под действием лекарств, откуда… Доктор вспомнил его состояние сегодня днем после “тестирования”, и тень беспокойства отразилось на его лице. Он немедленно поднял трубку.

- А-325?

На том проводе вначале была тишина и какое-то замешательство. Потом молчание нарушил дрожащий и тихий голос. Он пытался что-то сказать, но с трудом можно было различить слова.

-… Только что… Это… ужасно…

- Что? - Доктор насторожился. - Где вы? Что с вами?

-… Я боюсь говорить… - Пауза. - Только что кто-то стоял под дверью несколько часов… Я чуть с ума не сошёл… - Напряжённый вздох. На том проводе А-325 стёр со лба холодный пот. - Я стоял, пытаясь не издать ни звука… Так ужасно сейчас чувствую себя. Очень страшно… Этот кто-то наблюдал. Слушал. А до этого мне подбросили письмо… Они обо всем знают… Но это не полицейское управление, это кто-то хуже… Я боюсь, что он окажется у меня за спиной… Тот человек, что стоял под дверью. Я даже свет боюсь теперь включать….

- Подождите, успокойтесь… Мне приехать?

- Мне кажется, они следят. Если приедете, они заметят, что я позвонил…

- Вы собираетесь сидеть в таком состоянии всю ночь?

- Я думал принять таблетки и попробовать заснуть. Но мне страшно. У меня дрожат руки, и я не знаю, что делать… Мне кажется они где-то здесь…

- Успокойтесь… - С одной стороны следовало успокоить человека с резким приступом паранойи. А с другой доктор очень хорошо знал своего подопечного и мог сказать с абсолютной уверенностью, что приступы паранойи никогда не были ему свойственны. А, значит ситуация действительно могла быть небезопасной.

- Этот человек просто стоял за дверью. Он никак не пытался войти?

- Никак.

- Дверь плотно заперта?

- Да?

- Она с замком?

- Да.

- Шторы завершены?

- Да.

- Вы сказали про какое-то письмо… Вам угрожали?

- Нет… Это письмо от моей сестры.

- Что?! - До доктора начала доходить серьёзность ситуации. - Вашей сестре сделали операцию. Это я знаю точно. Она не могла писать. Никто из оперированных не пишет. Мой сын после операции не писал.

- Поэтому я и засомневался… А ещё потому что… - Он внезапно замолчал.

- Что с вами? А-325?

Шепотом:

- Какой-то шорох…

- Вы точно продержитесь до утра?

Молчание. Доктор представил, как собеседник пожимает плечами. Сглотнул.

- Тогда давайте сделаем так. Вы, не включая свет, принимаете таблетки и ложитесь спать. Не думайте о слежке. И не говорите ничего лишнего. Утром приеду я. Я позвоню перед приездом. До моего звонка никому не открываете дверь. Поняли? Если согласны… Стукните один раз по чему-нибудь.

В ответ раздался один приглушенный стук.

- Хорошо. - Вздохнул доктор. - Если будет плохо вы всегда можете позвонить… Я думаю, они не будут ломится в дверь.

Снова приглушенный стук. Шёпот.

- Мне стало немного легче после разговора.

- Хорошо. Не думайте ни о чем, кроме того, что вам надо принять лекарство и отдохнуть.

***

- Ты чем-то испуган? - Спрашивает девочка настороженно.

- Более чем… Сегодня.. - Мальчик что-то шепчет ей на ухо, заслонившись рукой так, чтобы никто другой не мог его слышать. Девочка слушает внимательно и напряжённо, в глазах задумчивость.

Когда он закончил, она гладит его по спине, он молча обнимает её, привычным жестом уткнувшись носом в плечо.

- Бедный мой. Не бойся. Сюда они точно не доберутся.

- Ты же не посылала это? Ты не могла, ты бы сказала все здесь… - начал было он, но девочка его перебила.

- Э-не. Ты снова во всем запутался. Я только призрак в твоей голове. Твой собственный образ. Я никак не могла писать что-то за пределами твоего сна.

- То есть ты хочешь сказать, что, если моя сестра жива, то между ней и тобой нет никакой связи?

Девочка пожала плечами:

- Я могу знать лишь то, что ты знаешь.

- То есть… Но невозможно, после операции психика человека полностью разрушается. Она же не могла восстановиться и вернуться за мной, и написать мне письмо….

- Скорее, она бы не стала стоять под дверью и скрипеть мужскими ботинками…

- Верно… А вдруг он там и сейчас…

Девочка молча потрепала его по волосам. Как в самые первые их встречи, притянула к себе и помогла лечь так, чтобы его голова лежала у неё на коленях.

- Ужасы, которые я видел днем во время тестирования не отпускают меня. Кажется, закрою глаза, и снова увижу горящих людей… - Посмотрел на свои руки. - Ведь этими самыми руками…

- Тш… - Девочка взяла его руки в свои. - Тише, тише… Эти же руки всегда несли мне добро. Всегда… А теперь ты должен поспать.

***

Повлиял ли наплыв негативных событий за день, или просто пришло время памяти раскрыть свои тайны под действием таблеток… Или так повлияли на него слова “Всегда несли мне добро. Всегда…”, А-325 не знал. Но в эту ночь снова произошёл прорыв в столь беспокоящей его проблеме восстановления памяти.

Во сне А-325 снова стал маленьким мальчиком.На этот раз он был куда несчастные, чем в прошлом воспоминании, где сидел, накрыв курткой свою сестру. Он был в той же самой комнате и снова рядом с но им была та же самая маленькая девочка, но… Теперь что-то было не так. Она безжизненно смотрела в потолок, не реагируя ни на что. Когда он пытался как-то привлечь её внимание к себе, она поворачивалась и начинала заливаться истеричным и бессмысленным смехом. Иногда она ни с того, ни с сего ударяла его со всей силы и продолжала смотреть посмеивающимися бессмысленными глазами.

Он пытался как раньше накрыть её своей курткой. В ответ ему чуть не выцарапали глаза. Всё лицо и руки были в царапинах. Он пытался её кормить, чтобы она хотя бы не умерла от голода. В ответ всю еду выплевывали на него, из-за чего мальчик постоянно был грязным, а от его одежды уже порядком разило.

Стражники, наблюдающие за ними (или это были врачи?), посмеивались, показательно зажимая нос. Чем хуже ему было, тем больше людей стремились его пнуть, толкнуть, схватить за шиворот и всячески причинить боль.

Один из стражников в шутку разлил еду на пол и крикнул “Жри как собака! Слизывай хавчик с пола!”. В тот день он не стал есть, хотя предательское сознание уже всерьёз рассматривало мысль проползти к размазанным по полу объедкам, когда все отвлекуться, и наплевав на последние остатки достоинства, “слизывать еду с пола как собака”.

Другие наоборот, забавлялись, насильно заставляя их есть. Это заканчивалось слезами, царапинами и драками.

Некоторые из стражников называли его “погорелышем”. Грозили, что его скоро зажарят до хрустящей корочки. А один шутник как-то раз действительно чуть не запихнул мальчишку в котельную. Позже, сказали, что он был пьян и не вполне понимал, что делает.

Другой раз было, что стражники позвали ребёнка выйти с комнаты и вылили ему на голову ведро холодной воды. После чего мальчик всю ночь провел в холодной, продуваемой со всех сторон камере, а на утро свалился с ног с жаром. Именно в такое время, когда несчастному уже казалось, что он должен умереть, его подхватили на руки, отмыли, одели более-менее сносно и повезли в новую клинику.

В первую очередь решать пришлось не вопрос операции, а вопрос воспаления лёгких. Потом какой-то человек стал приходить к мальчику и вести долгие беседы, постоянно спрашивая о том, почему тот не хочет пить лекарства. Что он чувствует. Что с ним было. Это был единственный человек, с которым можно было разговаривать. И который проявлял в его адрес заботу. А любой ребёнок нуждается в чувстве заботы и защищённости.

Иногда этот человек вытирал ему слезы. Иногда водил с собой на прогулку. Иногда приносил ему игрушки, карандаши и даже детские книги. Иногда они вместе играли. Он стал своего рода отцом мальчугану. Отцом, которого у него никогда не было.

Так постепенно в окружении внимания и доброго отношения, не без участия таблеток, он начал забывать травмирующие события и стал тем, кем стал.

========== Глава 16. Небезопасно ==========

А-325 проснулся от телефонного звонка. Весь разбитый и нехотя возвращаясь в реальность. На том проводе голос доктора:

- Как вы? Я уже подхожу к дому.

А-325 выдавил в ответ что-то невразумительное, похожее на “Хорошо”. Телефон отключился, и он рухнул лицом в подушку, впервые ощущая настолько сильное нежелание вставать и вообще двигаться.

Тело словно налилось свинцом. Взгляд начинал уплывать, стоило ему на чем-то сосредоточиться.

Вскоре раздался звонок в дверь, и А-325 нехотя поплелся открывать. Видок у него был тот ещё. Об этом можно было судить по реакции доктора, привыкшего видеть своего подопечного одетым с иголочки, а не в помятой висящей как попало одежде.

- Простите… - Пробормотал он. - Я спал.

- Неудивительно, - сказал доктор. - Учитывая, что вы так провели ночь.

А-325 опустил глаза. Молча отошёл, приглашая доктора зайти внутрь, чтобы плотно запереть дверь, прежде чем начать свой рассказ.

- Я вспомнил многое за эту ночь… - Начал он. - Свой детство и вас… Я ведь попал вначале с воспалением лёгких и должен был умереть.

Доктор помолчал.

- Да, действительно. Вероятно, поэтому они вас нам и отправили.

- А потом вы постоянно навещали меня, приносили игрушки, гуляли со мной. Знаете, моя родная мать постоянно оставляла нас с сестрой одних. Нам, конечно, было весело вместе и мне нравилось с ней… Но чуть что нам приходилось идти в деревню и надеяться на доброту людей. А вы не уходили. И вам можно сказать… Поэтому я и приходил говорить. Мне не хватало этого внимания. Чтобы кто-то ещё мог сказать, поступаю я правильно или нет. Чтобы не быть одним в пустоте… С сестрой я был старшим, и я должен был быть сильным. Говорить, что все будет хорошо, искать выход, смотреть за ней. Она могла спросить совета у меня. И, наверно, для неё я был великаном. Но ведь я был всего лишь маленьким мальчиком. И мне тоже нужно было к кому-то подойти за советом. И перед кем-то быть слабым. Вы дали мне побыть ребёнком, и это лучшее, что могло случиться со мной…

Он помнил даже как лежал в полузабытьи от температуры, и кто-то приходил менять холодную тряпку на лбу, поправлять одеяло. Это явно был доктор. Кроме него никто больше не был заинтересован в том, чтобы сын какой-то жалкой мятежницы выжил.

- Я рад, что вы вспомнили… - Вздохнул доктор. Хотя он оставался спокойным, но в груди кольнуло воспоминанием. - Я как раз недавно потерял сына.

- Единственное, я до сих пор не могу вспомнить имя… Но я вспомнил свою сестру после операции. Как пытался её кормить, а она билась. Смеялась и выливала еду на меня. Она сошла с ума.

- Насчёт сестры… То письмо…

- Да-да. - А-325 подобрал со стола какой-то конверт и протянул доктору.

Тот прочитал несколько раз со всем вниманием. Лицо было тревожно и настороженно.

- Это очень странно… - Пробормотал он. - А теперь я жду подробного рассказа о человеке, который вас так напугал.

А-325 собрался с силами и тихо, почти что шёпотом, пересказал свое ночное приключение.

-… Когда он ушёл, я сидел на полу в ужасном состоянии,пока не решился позвонить вам.

- Здесь оставаться небезопасно. - Заключил доктор. - Я бы предложил вам перебраться в клинику, но там тоже может быть небезопасно. Вы могли бы ещё временно переехать ко мне и занять бывшую комнату сына. В ней никто сейчас не живёт.

А-325 задумался. Ему, конечно, не хотелось сокращать место, где он мог расслабиться и прийти в себя, до одной комнаты, но…

- Мне бы не хотелось покидать свой дом, конечно… Но я чертовски испугался. И ещё одной такой ночи я не перенесу.

- А что касается этих людей… Я знаю только 2 организации, которые могли в таком участвовать. Полицейское управление и Сопротивление.

- Хотите сказать, что меня вычислил Сопротивление? Но я совсем ничего о них не знаю…

- Или они. Или полицейской управление решило действовать нелинейно, я не знаю. В любом случае вам лучше сейчас собрать вещи.

***

Доктор жил один в небольшой, но уютной квартире. Комната его сына много лет оставалась нетронутой. Это был своего рода фантастический уголок внутри обычного серого обиталища.

В комнате его сына были обои с изображением космоса и синей подсветкой, которую можно было включать и выключать по желанию. Под потолком висели большие объёмные макеты планет. Шкаф был оборудован в виде ракеты, а стол напоминал космическую тарелку.

- Мой сын просто очень любил космос. - Доктор неловко почесал затылок. Он снова стал похож на старика.

- Никогда такой комнаты не видел. Это красиво… - Пробормотал А-325. - Ничего, что здесь буду жить я?

- Да, давно пора было все это убрать. - Признался доктор. - Но руки не доходили. Мне нравилось оставлять все как есть. Как будто однажды он вернётся. Если вас что-то не устраивает, то можно убрать, поменять…

А-325 нашёл под столом большой аквариум с макетом доисторического мира и фигурами динозавров.

- Ух ты! - Присвистнул, обводя помещение все более и более поражённым взглядом. - Знаете, не меняйте ничего здесь. Я никогда раньше не видел такого, и это просто поразительно.

- Что ж, тогда это прекрасно. Добро пожаловать!

========== Часть 2. “Сестра”. Глава 17. Эрик. (или Вступление ко 2-ой части) ==========

За окном стучал дождь.

Мальчик и девочка сидели рядом на кровати, закутавшись в один потёртый от времени плед. Он читал ей книгу*, она прислонилась щекой к его плечу и полуслушала-полудремала. Книга была очень старая с полуслезшей обложкой и пожелтевшими страницами, но мальчик держал её очень бережно. Поддерживал корешок, разглаживал пальцами вмятины на страницах. Он принадлежал к тому редкому сейчас типу людей, которые прижимают книги к груди и носят с собой, а каждую царапинку переживают так, будто это царапина на их собственной руке.

“Жил на свете очень богатый старик. И было у него три сына — Аларик, Рюрик и Эрик.

Младшего из них, Эрика, отец любил особенно сильно за его гордый решительный характер и за доброе сердце, но молодой человек уехал в далекие края, и о нем так давно не было никаких вестей, что старик стал считать его умершим.

В действительности же Аларик и Рюрик заставили младшего брата уехать из дома, и этим разбили сердце отца.

Он лежал при смерти и призвал сыновей, чтобы разделить между ними свои богатства. Обращаясь к старшему, Аларику, отец сказал:

— Ты всегда желал владеть имениями, поэтому я оставляю тебе мои поля и луга, рогатый скот и рабочих лошадей.

Потом он сказал второму сыну, Рюрику:

— Ты всегда был отличным охотником, владей же моими лесами и охотничьими землями, моими скакунами и собаками.

— А золото? — спросили оба в один голос.

— Я оставлю его Эрику.

— Но ведь он умер, — сказали Аларик и Рюрик.

— Кто знает? Может быть, он еще жив, — прошептал старик.

— Он умер. Я узнал это от одного путешественника, который вернулся из дальних стран, — сказал Аларик.

— Он умер, — прибавил Рюрик, — и, умирая, прислал мне вот это, прося, чтобы я передал его дар тебе на память. — И Рюрик показал отцу перстень, прибавив, что гонец привез ему кольцо от Эрика.

— Ну, так возьмите мои богатства и разделите их между собой поровну, по-братски, — слабым голосом произнес старик. Потом он призвал слуг, прося их быть свидетелями его воли.

Устроив свои земные дела, он уже готовился навсегда закрыть глаза, как вдруг в передней послышался крик.

— Я хочу, я должен его видеть!

Старик узнал голос младшего сына.

Аларик и Рюрик бросились, чтобы помешать Эрику войти, но старик пригрозил им, и им пришлось впустить брата.

— О, мой добрый отец, наконец-то я вижу тебя и целую твои руки, — воскликнул Эрик, становясь на колени перед кроватью старика.

— Ты долго не возвращался, сын мой, — проговорил отец, — но слава Богу, что я увидел тебя.

— Я вернулся бы раньше, отец, но я думал, что ты не хочешь меня видеть.

— Кто тебе сказал это?

— Мне написали братья.

Старик понял все и заплакал.

— О чем ты плачешь, отец? — спросил Эрик.

— Я сделал тебя нищим. Меня уверили, что ты умер, и я разделил все между твоими братьями. У меня для тебя нет ничего, кроме благословения.

Он положил слабеющую руку на голову любимого сына, благословил его, закрыл глаза и умер.

Когда отца похоронили, Аларик и Рюрик занялись своими владениями. Эрику они позволили поселиться в небольшой усадьбе близ елового леса и возделывать землю.

Молодой человек с удовольствием обрабатывал маленькое поле, а его братья наслаждались всевозможными развлечениями и удовольствиями: один в громадном имении, другой на охотничьих землях.

У Аларика и Рюрика было все, чего они желали, но ни один из них не чувствовал себя довольным. Никакие увеселения не доставляли им счастья, а между тем они с удивлением замечали, что бедный Эрик живет весело и спокойно.

Они послали гонца спросить Эрика, почему он так весел, счастлив и доволен. В ответ младший брат сказал гонцу:

— У меня только маленькая хижина, которую мне дали братья, но я получил от отца лучшую долю наследства, чем они.

Услышав это, Аларик и Рюрик рассердились и решили отнять у брата долю наследства, которую, по их мнению, он скрывал в своей лесной усадьбе. Они сговорились прийти к Эрику ночью, во время сна, и внезапно выгнать его из дома, чтобы он не успел ничего захватить с собой. Так и сделали. Аларик и Рюрик ночью постучали к Эрику. Когда он отворил дверь, они кинулись на него и свалили его на пол.

— Уходи и никогда больше не возвращайся, — крикнул Аларик. — Наследство, которое ты хранишь здесь, принадлежит нам. И все богатства, оставленные отцом, — наши!

— Мы ничего не позволим тебе унести, — вторил Аларику Рюрик, обыскивая его одежду.

— У меня нет никаких богатств, а потому я не могу ничего унести, — ответил удивленный Эрик.

— Да ведь ты сказал, что получил от нашего отца лучшую долю наследства, чем мы?

Эрик понял все.

— Я не могу отдать этого наследства, оно везде со мною.

— Где же оно?

— Здесь, на моей голове, которой коснулась рука отца, и в моем сердце. Мое наследство — его предсмертное благословение. Это мое единственное достояние, но я считаю его бесценным и не отдал бы за все ваши богатства.

Аларик и Рюрик удивились, и в них заговорили раскаяние и стыд. Они молча вышли из лесной усадьбы.

С этой ночи Аларик и Рюрик стали жить совершенно иначе, чем жили до сих пор. Вместо того чтобы пировать со своими слугами, Аларик одиноко жил в замке. Рюрик не хотел больше смотреть на своих веселых товарищей по охоте. Старшие братья Эрика теперь редко выходили на улицу, а когда случайно показывались, то никто не узнавал в них бывших весельчаков. Было ясно, что их тяготила глубокая печаль.

Однажды два брата, не говоря никому о том, куда они идут, взявшись за руки, медленно двинулись к кладбищу, на котором вечным сном спал их отец. Раньше они никогда не ходили туда. Молча дошли они до деревянного забора, который отделял кладбище от полей и лугов. Дойдя до двери склепа, они с удивлением увидели, что ее окружают гирлянды из свежих цветов.

Они посмотрели друг на друга, как бы спрашивая: «Ты принес эти цветы?» И поняли, что этого не сделал ни один из них. Братья вошли через полуоткрытую дверь и вскоре заметили, что в склепе кто-то есть. В полусумраке виднелась фигура молодого человека.

— Наконец-то вы пришли, — сказал кроткий нежный голос Эрика. — Я каждый день ждал вас, я был уверен, что вы придете, как только вам захочется помириться со мной.

— Эрик, Эрик, — смиренно сказал Аларик, — я охотно уступил бы тебе все мои земли, если бы ты мог уделить мне хотя бы крошечную часть той драгоценной доли наследства, которую оставил тебе наш отец.

— Возьми все мои леса, мои охотничьи угодья, мое золото, возьми все, но умоли отца простить меня, — простонал Рюрик.

— Наш отец благословляет вас в эту минуту. И я тоже прощаю вас, — сказал Эрик, обнимая братьев.

С этого дня они зажили счастливо. Теперь все было у них общее — и земные богатства, и драгоценная часть наследства — благословение отца.”

Сказка закончилась. Мальчик помолчал. Бережно закрыл книгу и прижал к груди. Посмотрел на дремавшую на его плече девочку и покрепче накрыл её пледом, отдав ей добрую часть своей половины.

Уже давно пора было спать, но вместо этого он думал о мире прошлого. Мире таком похожем на их собственный, и совсем другом.

Мальчишке казалось, что он сам очень похож на младшего брата из сказки. Заботится о матери, заботится о сестре, радуется жизни совсем неказистой. Вечерам в жалкой лачужке, играм на свалке, давно истертой одежде и остаткам еды, никогда не утоляющей голод. Другие бы посмеялись с того, как они живут. Но для ребенка, как и для Эрика, такая жизнь была верхом блаженства. Ведь он был честен в своей душе, никому не желал зла, и никто не желал зла ему.

Мысленно он даже пару раз ошибся и назвал себя Эриком.

“Смешно, ведь у меня никогда не было имени из букв.”

Смешно, но одновременно и так тепло звучали эти “имена из букв” , словно само их звучание несло на себе заряд энергетики. Не сравнить с их дурацкими номерами вместо имён. Не сравнить…

Комментарий к Часть 2. “Сестра”. Глава 17. Эрик. (или Вступление ко 2-ой части)

*Книга, которую читает мальчик в воспоминаниях, это шведская народная сказка “Наследство”.

========== Глава 18. Встреча ==========

“Обиталище” А-325 с тех пор сократилось до одной комнаты, но какой комнаты! Он был без ума от всех макетов и книг, обнаруженных в ней. Космос, доисторический мир, мир животных, структура земной коры, карта стран за разные годы… Объёмная модель участка болота, в котором плавают инфузории, самозаводящиеся механические машинки и самолёты, подробное руководство о том, как собрать часы… Можно сколько угодно перечислять. А-325 понял вдруг, что никогда ему не рассказывали так много о мире вокруг, сколько он мог узнать в этой комнате. Привычные часы уныния сменились для него временем мечтаний.

Каждый день А-325 с большим удовольствием читал то, что обычно читают детям, рассматривал удивительные модели и воображал поразительные миры, которые когда-то были, есть, будут или могли бы быть.

Каждый день он приходил в клинику исполнять свою роль помощника. Вначале область его работы заключалась в проставлении печатей, поливе цветов и беготне за лекарствами. Но потом доктору вдруг пришла идея получше. Он закрепил А-325 за отделением людей, страдающих от амнезии и назначил его там чем-то вроде психолога.

А-325 приходил к ним каждую неделю. Читал книги, рассказывал истории. Позиционировалось это как уроки веры в себя и психологические сеансы. Люди быстро полюбили его, потому что атмосфера на таких уроках была доброй и располагающей к общению. Потому что сам А-325 никогда не был врачом и никого ни к чему не принуждал. И, возможно, ещё потому что в этом мире очень многим не хватало этого простого тепла. Чтобы кто-то говорил с тобой, читал тебе книги, рассказывал истории. Вместе с тем это помогло значительно разрядить атмосферу в клинике. И уже посторонние люди, вначале подозрительно косившиеся в сторону А-325, поверили в то, что он действительно помощник, психолог, а то и вообще большей специалист в области человеческой психики.

Помимо уроков веры в себя само собой появилось и ещё одно занятие. Уроки психологического спокойствия, которые состояли в совместном желании всякой ерунды и проводились в специально для этого организованной игровой комнате. Там пациенты, во главе с А-325 могли учиться рисовать или раскрашивать простые картинки; читать книги, составлять карты, мастерить из бумаги макеты и оригами, делать открытки, собирать паззлы, и, наконец, просто болтать. Занятия вначале показались странным явлением, новшеством, экспериментом, но скоро обрели свою популярность. Многие благодарили А-325, дарили ему маленькие приятности в виде конфет или открыток.

Он никогда не носил белый халат. Был таким же, как и всегда. Разве что помощь людям и освобождение от необходимости каждый раз нажимать на кнопку, сделали его жизнь более осознанной, более приятной и не настолько безвыходной.

Никаких вестей о тех странных людях, что подбросили ему письмо, никоим образом не проникало в его жизнь. Но, как оказалось, лишь до определённого момента.

Как-то раз после очередного бдения в игровой комнате на выходе его остановила одна из пациентов. На вид это была молодая девушка примерно его возраста. Худощавая с коричневыми волосами и коричневыми, но чуть более светлыми глазами.

- Можно вас? - Осторожно спросила она странно вглядываясь в его лицо.

- Вы хотели что-то спросить? - А-325 был готов к вопросам от пациентов и не ждал ничего необычного.

- Вы помните?.. - Она прикусила губу и запнулась.

- Помню что?.. Простите, но я каждый день встречаю здесь много людей, и не могу всех помнить. Что-то случилось?

Она ещё больше замялась, видимо, не решаясь определить, стоит ей вообще говорить или нет.

А-325 вздохнул.

- Если вы хотите поговорить о своём случае с глазу на глаз. - Он закрыл дверь немного расстроенно, потому что в это время обычно уже шёл домой. Повернулся к ней. - Я вас слушаю.

- Простите, но пару месяцев назад, вы, наверно, получали письмо?

А-325 замер, на лице появилась тревога, и он пожалел, что запер дверь.

- Не бойтесь… - Пробормотал девушка. - Это я передала письмо вам… Мне так много времени потребовалось, чтобы вас найти… Но, возможно, я ошибаюсь… Я мало что помню… Возможно, я зря прерываю вас… - Она опустила глаза.

- Вы попали в группу лечащихся от амнезии. То есть вы не помните ничего?

- Да. Но… - Она вздохнула. - Те люди, о которых я писала, помогли мне вспомнить. Немного.

- Люди Сопротивления?

- Да. - Она улыбнулась. - Это самые добрые люди на свете. Единственные, кто пытается вернуть этому миру такой вид, какой должен быть.

А-325 замялся.

- Ты знаешь, что эти люди… Ты же не против на ты?

Она покачала головой.

Он продолжил.

- Эти люди не так хороши как кажется. Они взрывами клиники, где есть не только врачи, но и ни в чем не виновные люди. Наша мать, она постоянно оставляла нас одних. Мы были счастливы, потому что мы дети. Но разве хороший родитель оставит своих детей одних? Так, чтобы им приходилось просить помощи в деревне? Я подозреваю, что Сопротивление очень фанатичная и опасная организация.

- Нет, ты не понимаешь, они спасают людей…

- Спасают одних, убивая при этом других невиновных? Что-то мало похоже на спасение. Я здорово испугался, когда ваш человек после передачи письма полночи стоял у меня под дверью… И, знаешь… Моя сестра, она пережила операцию. А после операции сознание не может полностью восстановиться. После операции человек не может писать, мыслить связно… Иными словами я не верю, что ты моя сестра. Возможно, они здорово тебя обманули…

- Нет, они бы никогда так не поступили. - Сказала она с уверенностью какой-то даже религиозной.

А-325 вздохнул.

- Ты уверена?

- Да… Но вы даже смотреть на меня не хотите, когда я все сделала, только чтобы увидеть вас… Вы меня бросите в этой клинике? Отречетесь от сестры?

Снова вздохнул:

- Я ещё раз говорю. Я не думаю, что вы моя сестра. - В ответ он тоже перешёл на “вы”. - Моя сестра погибла много лет назад. А вам никогда не делали операцию. И не помните вы ничего вероятнее всего из-за таблеток.

- Но что мне делать?

- Вспомнить. Вспомнить то, что было на самом деле. Есть одно средство, которое помогло мне…

- Я никогда не буду пить таблетки! - С уверенностью выпалила она.

А-325 вздохнул.

- Я спрошу у своего друга, что ещё можно сделать, чтобы помочь вам вспомнить. Но… Не все таблетки зло. - И он поспешил уйти, чтобы никоим образом не попасть в капкан, услужливо расставленный чьей-то невидимой рукой.

========== Глава 19. Идеальный план. ==========

- Знаешь… - Мальчик неуверенно дёрнул свою спутницу за рукав. - я больше не хочу называться номером. Я хочу, чтобы у меня было имя. Как у людей прошлого. Из букв.

- Из букв? - Она удивилась и на секунду задумалась.

- Да. Я даже знаю какое…

- Какое?

- Недавно мы читали сказку… Там был персонаж Эрик… Помнишь? Младший брат. Я хочу, чтобы меня тоже звали Эрик… - Он неуверенно потупился. - Можно? Пусть это не мое настоящее имя, но… Мне так нравится, что люди прошлого называли друг друга так..

Она задумалась ещё больше.

- Тогда мне тоже надо придумать имя.

Мальчик пожал плечами.

- А я не знаю, никогда не обращала внимания…

- Тогда я могу придумать имя тебе. Кто тебе нравится в сказках, которые мы читали?

***

К-124 жила довольно тусклой жизнью. Утро её начиналось в клинике. Она старательно изображала, что пьёт таблетки, а на самом деле прятала их в карман, чтобы при любой удобной возможности смыть в унитаз. Она улыбалась врачам, отвечая на стандартные вопросы: “Да, хорошо.”, “Нет, не помню”. И она действительно не помнила ничего. Почти ничего.

Главным, что К-124 помнила и во что она верила свято незыблемо, было одно слово “Сопротивление”. Чёткие воспоминания начинались именно с него. Это были люди, подобравшие её и долго лечившие. С трудом придавшие её сознанию более менее удобоваримую форму.

“Мы спасли тебя после операции.” - Говорили они.

“Мы откопали старые документы и выяснили, что у тебя есть брат.”

“Он жив. И ты можешь найти его.”

Вот только брат совсем забыл о своей сестре и завёл дружбу с каким-то доктором, совершенно непримечательным на вид и больше напоминающим маленькую кваратную тумбочку.

“Напиши письмо брату.” - Услужливо предлагали они. К-124 написала. Она не была уверена, что брат услышит, что он поверит, но вдруг…

Нет, брат не поверил. Он испугался. Испугался и смылся на следующее утро.

К-124 расстроилась, плакала. Но все равно прождала его всю ночь на остановке, надеясь, что негодник придёт хотя бы ради интереса проверить, было ли письмо правдой. Но он не пришёл.

Когда она совсем уже отчаялась, Сопротивление предложило ей новый план.

“Ты можешь устроиться в клинике с амнезией. Там работает твой брат. Ты сможешь увидеться с ним, поговорить. Он как раз работает с потерявшими память”.

План казался идеальным. К-124 была так рада, словно это небольшое усилие сможет спасти её и поставить все на свои места. Но… Результат полностью выбил её из колеи.

Этот человек. Этот “брат” практически напрямую отказался от неё. Да как он мог!

К-124 обессиленно ударила спинку кровати

Как он мог, негодник, разрушить все, что у неё есть.

Весь день она плакала и не могла успокоиться, пока, наконец, это окончательно не надоело периодически наведывавшимся в палату медсестрам.

Днём к ней пришёл доктор-тумбочка и спросил, что случилось.

К-124 молчала, но потом обида дала о себе знать.

- Тот человек, что работает здесь психологом, он мой брат! Но он не хочет меня видеть! Знать меня не хочет! А мне больше не к кому идти, потому что я ничего не помню…

Доктор замялся.

- Почему вы так уверены, что он ваш брат?

- Я знаю это точно!

- Вам кто-то дал эту информацию?

- Мои друзья.

- Вероятно, они вас обманули, потому что…

- Нет! Они спасли меня из бессознательного состояния! Я была после операции. Не человек, овощ. Но они помогли мне стать на ноги и найти его!

- Послушайте… - Начал доктор успокаивающе. - Если бы вам делали операцию…

- Вы ничего не понимаете! - Новые приступы рыданий.

- Что ж. Давайте проведём исследование, которое покажет, делали ли вам операцию. Снимок. На нем будет видно, есть ли разрезы, характерные для операции.

- Нет, нет и нет! Вы не понимаете, меня вылечили, и никаких разрезов больше нет!

- Будет шов…

- Не будет!

- Послушайте, зачем нам спорить. Результат все покажет.

- Ни на какие исследования я не пойду!

Доктор только развёл руками.

- Вы не понимаете! Я знаю о брате не только со слов друзей. Я кое-что помню. Помню его руки, его глаза. Как он накрывал меня своей курткой. Как мы сидели с ним одни в тёмной комнате. Помню, как он обнимал меня, когда мне было холодно. И… Я добьюсь. Я добьюсь, что он тоже вспомнит!

Доктор молчал.

- А саму операцию вы помните?

- Я помню, как меня на неё вели. Точнее, я думаю, что на неё. Помню, как какие-то люди ворвались, схватили меня и потащили. Брат пытался меня спасти, но мы были дети. Его схватили за руки и держали, хотя он рвался спасти меня. Я помню, как плакала. А потом мне дали какую-то тряпку. Приложили к носу. И я больше ничего не помню.

- Есть, конечно, ещё один вариант, узнать, являетесь ли вы братом и сестрой. Это ДНК-тест… - Начал доктор, но его оборвали.

- Ни на какие исследования я не пойду! - К-124 снова зашлась слезами.

========== Глава 20. Нет, нет и нет! ==========

Девочка пожала плечами.

- Мне много персонажей нравится. Мне нравятся принцессы…

- Я придумал получше. - На лице мальчика довольная улыбка. - Помнишь, мы бегали смотреть зарю? Это было очень красиво. Самое красивое зрелище в моей жизни. Я буду звать тебя Зарей.

- Это так красиво! Спасибо! - Девочка в благодарность обняла его. - Я даже и не думала о таком красивом имени…

***

Вечером к шумной пациентке пришёл брат.

- Не плачьте… - Начал было он, но К-124 не дала ему договорить. Она рванулась вперёд и обняла его.

- Даже если ты не помнишь, я все равно тебя люблю.

- Давайте поговорим напрямую… Я не думаю, что вы моя сестра. Я думаю, что вас жестоко обманули. Но я глубоко сочувствую всем, кому плохо… И я здесь, чтобы помочь вам как пациенту нашей клиники, с которым очень нехорошо поступили.

Она снова тихо плакала.

А-325 испытывал странное двойственное ощущение. С одной стороны ему хотелось пожалеть несчастную. С другой стороны эта странная замена понятий настораживала и отпугивала его.

Вздохнув, он все таки уступил и обнял её в ответ.

- Вы сказали доктору, что что-то вспомнили? - Начал было он.

- Можно на ты как тогда… - пробормотала она.

А-325 помолчал. Сейчас ему не хотелось называть её “ты”. Словно этот жест негласно принуждал его разделить её веру. Но А-325 он не был суровым и жёстким как камень. Его сердце сжималось при виде чужих слез. И в конце концов он уступил.

-… Ладно… Что ты вспомнила?

Она пересказала ему то же самое, только тихо и на ухо.

А-325 молчал. Части паззла не складывались.

- А как тебе пришли эти воспоминания? Когда ты вспомнила?

- Мне они иногда приходят. Иногда во сне. Иногда так просто… Вот сейчас я помню, что у тебя тёплые руки. И мне так приятно, когда я тебя обнимаю вот так… Тебе, может, непривычно… Я для тебя чужая, но ты для меня такой родной…

- А как тебя лечили от операции помнишь?

- Я пришла в себя уже когда была более менее здорова…

- А сад помнишь? Деревню?

- Тот сад, что только наш? Помню. Там было много цветов и высокая трава. И мне так приятно, что ты о нем вспомнил. Я так тебя люблю.

- А как мы друг друга звали?

- Я звала тебя Эриком. Это имя ты вычитал в какой-то старой книге. А меня ты звал Зарей. Потому что тебе так понравилось. Ты любил рассветное небо.

А-325 молчал. Теперь он не понимал, как реагировать. Эта девушка явно не была его сестрой, но как будто бы и была.

- Знаешь… - Она прервала его молчание. - Давай, мы вместе вернёмся в сопротивление. Они объяснят тебе все. Они лучше знают, как именно они возвращали мне разум.

- А почему ты не хочешь сделать снимок? Оно называется исследованием, но это буквально пару минут. Одеть шлем, снять шлем. Это не больно.

- Я никаких исследований делать не собираюсь! Они тебе говорят, что ничего, а потом убивают тебя! НЕТ, НЕТ и НЕТ!

- Ладно,… - А-325, наконец, выпутался из её рук. - Но точно также и я не собираюсь поддерживать твое Сопротивление. “Нет! Нет! И нет!” - Передразнил он.

К-124 нахмурилась.

- А доктора, по-твоему, совершают меньше убийств?

- Доктора иногда ещё спасают жизни.

- Сопротивление тоже спасает жизни.

- Опять 25… - Вздохнул он. - Ты фанатично веришь этим людям.

- А ты фанатично веришь врачам!

А-325 махнул рукой, отворачиваясь к стене.

***

- А может ли быть такое, что воспоминания одного человека, перенесли в голову другого? - А-325 сидел за столом, листая какой-то не особенно ему интересный журнал.

Доктор, заполнявший очередные бумаги, удивлённо поднял голову.

- Что?

- Та девушка. Она не может быть моей сестрой. Но она помнит то, что должна помнить моя сестра.

- Может, она просто врет?

- Может, но у меня такое ощущение, что она действительно вспоминает не свои воспоминания. Как такое возможно?

Доктор пожал плечами.

- Люди с Сопротивления сказали ей говорить эти слова.

- Мне кажется, что она действительно вспоминает. Но как такое возможно, ума не приложу.

- Ну,… По крайней мере наша медицина ещё не научилась подменять воспоминания. А, если в их медицине такое возможно, то эти ребята с Сопротивления химичат не хуже правительства.

========== Глава 21. Игра в брата и сестру. ==========

Постепенно К-124 добилась того, что названный брат согласился ходить с ней ненадолго гулять. Они начали потихоньку общаться, хотя он так и не признал её своей сестрой.

К-124 вела себя с ним как с братом, иногда впадая в ребячество и споря по всякой ерунде. Он отвечал тем же.

Эти странные отношения было сложно охарактеризовать каким-то привычным словом. Это не была любовь. Это не были и родственные чувства. Назвать это дружбой можно было с большой натяжкой, хотя… Это было, пожалуй, наиболее подходящее слово. А-325 действительно сочувствовал ей и потому эта странная ситуация продолжалась. Она же верила всему тому, что внушили ей её “друзья”.

***

Было уже поздно, когда К-124 разбудил телефонный звонок. Посмотрев на номер, загоревшийся на экране, она тут же взволнованно вскочила и подняла трубку.

На том проводе был хорошо знакомый ей голос, но теперь звучащий строго и как-то чересчур холодно.

-… Время, которое было отведено вам на обращение брата на нашу сторону, подходит к концу. Через день вы должны покинуть клинику с ним или без него.

- Но… - Начала было она.

- Это не обсуждается. С ним или без него. Вы уходите через день. Никаких отсрочек не принимается.

- Но вы не понимаете… Мои попытки до него достучаться идут слишком медленно…

- Вы услышали.

Разговор оборвался. К-124 сидела с ошарашенным лицом.

“Что?”

“Почему так холодно, ведь они же всегда были такими добрыми?”

“Наверное, потому что я никак не могла справиться со своей задачей…”

Она опустила голову.

***

А-325 читал какую-то книгу, когда к нему прицепилась недавно объявившаяся “сестра”.

- Братец, ты не хочешь помочь мне сходить по магазинам сегодня? Только я имею в виду не те магазины, которые здесь. Я хотела бы съездить в другой город.

- Что? Нет, я не могу в другой город. Это далеко. Но походить по здешним с тобой могу.

- Ну, братец… Я выписываюсь отсюда совсем скоро. Хотя бы просто, чтобы осталось что-то на память.

- Выписываешься? Почему? - Он насторожился.

- Ну… А сколько же мне здесь сидеть, мучить вас всех своим присутствием…

- Это не похоже на тебя…

Она пожала плечами.

- Я прошу о такой мелочи….

- Ты почему-то не хочешь, чтобы я был в клинике в этот вечер…. Если ты что-то скрываешь, тебе лучше это сказать. И я не шучу.

- Да ничего я не знаю. - Обиженно протянула девушка. - Просто так надо…

- Это сказали тебе твои дружки?

- Эм… - К-125 напряглась на секунду. - Да никто мне ничего не сказал…

- У тебя на лице написано… То есть тебя попросили… Нет, тебе приказали покинуть клинику к завтрашнему. А не готовят ли они теракт, а?! Они ведь взрывали клиники!

- Они никогда до этого не опустятся. - Устало вздохнула девушка. - Впрочем, как хочешь. Видимо, у тебя характер такой быть упертым как баран. Просто пойдя со мной ты мог бы примкнуть к нам… Но ты не хочешь.

- Какое “нам”?! Разуй глаза! Ты же ничего не помнишь о своём настоящем прошлом! Они сделали из тебя свое орудие! Играли на твоих чувствах! И после этого ты говоришь “пошли к ним”?! Никогда! Уйти, зная, что они здесь уничтожат все?!

- Никто ничего не уничтожит…

- Ха! - А-325 всплеснул руками. - Это ты так думаешь, потому что они тебе ничего не сказали. Мне срочно надо увидеться со своим другом!

========== Глава 22. Кто не спрятался, я не виноват ==========

А-325 потребовалось немало времени, чтобы найти доктора, хотя он старался и действовал так быстро как мог.

- У меня к вам срочное дело! - Он влетел в комнату и остановился в дверях, видя, что доктор как раз не один.

- Подождите пару минут. Я закончу, и мы поговорим.

А-325 послушно ждал.

Доктор выписал пациенту какое-то средство, расписался везде, где надо было, и отпустил очередного клиента идти своим путем. Только потом он устало перевёл глаза на горящего нетерпением молодого человека.

- Что у вас случилось?

Эта небольшая заторможенность и излишняя официальность всегда были свойственны доктору на работе. А-325 вздохнул и потёр руки.

- Нам срочно нужно эвакуировать клинику!

- Почему?

- Этой девушке приказали люди из “сами знаете чего”, чтобы сегодня она покинула клинику. И чтобы меня она взяла с собой. Зачем им приказывать ей такое? Если только они не думают сделать здесь какую-нибудь гадость…

- Это действительно настораживает. Но эвакуировать без причины мы не можем… Нам нужны доказательства. Официальное “почему”…

А-325 схватил со стола лист бумаги, фломастер и размашисто нарочито неаккуратно скачущими огромными буквами написал:

“Ваша клиника поднимется на небеса не позднее утра завтрашнего дня. Большой БА-ДУМ! Вы все умрёте! Смерть чёртовым врачам! Смерть всем ублюдкам!”.

Показал доктору свой шедевр, положив лист перед ним и уперев руки в бока.

- Мы нашли это, приклеенным к стенду и начали расследование.

- А вы изобретательны. - Хмыкнул доктор, улыбаясь.

А-325 снова притянул лист к себе и написал на обратной стороне:

“Жареные врачи! Кто не спрятался, я не виноват”.

- Осталось прилепить это к стенду и изобразить “нахождение” этого шедевра. - А-325 задумался и после небольшой паузы добавил. - Тогда, скажем, мы нашли это не на стенде. А в игровой комнате, где я занимаюсь с ними. Там не стоят камеры. Для психического комфорта пациентов было принято не размещать их там.

- Что ж… - Хмыкнул доктор. - Тогда я сообщу в управление, что у нас непредвиденная ситуация.

***

Непредвиденная эвакуация прошла успешно. К вечеру в клинике не осталось ни одного посетителя.

А-325 стоял во дворе, оперевшись руками на край заборчика и посматривая на далёкий силуэт клиники. Совсем недавно ему пришлось выслушать длинную и полную недовольства тираду самоназванной сестры. В голове все ещё звучало:

“Дурак! Как ты можешь таким быть!”

“Они никогда не пошли бы на это! Они просто хотели помочь мне вернуть брата, вернуть тебя… Как ты…”

Не договорив, она махнула рукой и ушла. А-325 остался стоять.

- Она ушла? - Спросил доктор, выглянув во двор.

А-325 пожал плечами.

- Мне жаль эту девушку, но что я могу сделать. Следуя их приказу, она в любом случае вернётся к ним. А я в любом случае не собираюсь туда идти.

- Мне кажется, что теракта не будет… - Начал доктор.

А-325 дёрнул плечами, резко ощутив всю навалившуюся усталость. Нет, он устал не от прокручиваемой в голове тирады. Он просто приложил слишком много сил. Его жгла жалость по отношению к этой девушке. К жалости примешалось сомнение в правильности собственных действий. А за сомнением подступала волна давящего ощущения тщетности всего происходящего.

Доктор подошёл ближе.

- Я не считаю ваши опасения ошибочными,… Но именно из-за того, что мы подняли шум и обратили на это внимание, они могут побояться что-то делать.

А-325 молчал.

- Я что-то сильно устал. - Наконец, вздохнул он. - Я пойду в дом.

***

Не дождавшись, пока вопрос “Будет ли терракт?” разрешится, А-325 выпил свою порцию таблеток, и забрался в кровать.

До того как заснуть, он лениво и как-то заторможенно смотрел в потолок. На посверкивающие блики закатного солнца. На полоску ещё не потемневшего неба, видневшуюся через окно. На слегка покачивающиеся ветви деревьев. На пейзаж собственной небольшой комнаты и столь любимые им макеты, книги, белые звезды на синих обоях.

Взгляд задержался на объёмном макете планет, и в голове пронеслись какие-то трудноуловимые космические картины. Чёрное небо в белую крапинку. Приближающийся Сатурн охотно распахивает свои объятья…

А-325 ушёл в сон. И уже через секунду лицо бесконечно уставшего человека преобразилось, сделав его спокойным и невинным как малое дитя.

***

Двое детей сиделипосреди цветущего сада на стволе поваленного дерева, давно превратившегося для них в аналог скамейки.

- Я точно сделал все правильно? - Мальчик спрашивает, смотря в пустоту, подпирая подбородок руками.

Девочка смотрит на него ласково и немного смеясь.

- Откуда мне знать? Я знаю только то, что знаешь ты… Ты пытался ей помочь. То, что она выбрала уйти - её выбор. Ты бы все равно никого не удержал.

- Но кто на самом деле эта девушка? И как они могли подменить воспоминания?.. Она ведь не была на самом деле моей сестрой, правда же?

Девочка молча обняла его. Мальчик помолчал, потом продолжил совсем тихо:

- Она помнила даже имена… То, что я так долго не мог вспомнить… - Затих и добавил после небольшой паузы. - Либо я полный идиот… либо их Сопротивление ещё хуже, чем наши врачи…

========== Часть 3. Карточный домик. Глава 23. Практиканты. ==========

“Да, я -

Тот парень, что видит сны других людей.

Страдаю тем, чем должны страдать они сами.

… Если Круппингхэм-Джонс опоздает к чаю,

Я даже не смогу спросить, по ком звонят колокола.

Кажись, никогда не имело значения, есть ли опасность.

Ибо опасность - та крыша, с которой я свалился давно -

Однажды я выйду и никогда не вернусь,

Забудь о выпивке, что ты задолжал мне, Джек,

Просто плюнь на могилу и продолжай шоу!”

(“Радуга Тяготения” Томас Пинчон) **

Обычно фойе при клинике было достаточно тихим местом, чтобы в нем можно было спокойно читать книгу, смотреть в окно и думать свои мысли. Здесь стояло несколько мягких светло-зеленых диванов, столик с журналами и множество цветов, служащих украшением для и без того достаточно больших окон, через которые открывался вид на небольшой участок леса. Словом, атмосфера была достаточно уютной, чтобы даже пациенты могли на секунду забыть, что находятся в больнице.

Но сегодня привычный покой был нарушен двумя новыми фигурами. Это были студенты, недавно прибывшие на практику. Парень и девушка. Весь день они воодушевленно болтали.

Недалеко от них у окна сидел молодой человек с книгой. Настолько сосредоточенный на своём занятии, что проходящие мимо едва ли замечали его. Эта приятная, но максимально непримечательная наружность, вкупе с умением сидеть беззвучно и почти неподвижно создавали настоящий талант выпадать из поля зрения.

Студенты не обращали на случайного свидетеля своих бесед ровным счётом никакого внимания. Шумели, топали, звучно бросали папки бумаг на стол, создавая далеко не самый приятный звук внезапных хлопков. Говорили громко, во весь голос, периодически разражаясь хохотом.

- Я пару месяцев работала там, где делают операции. - Вдохновенно рассказывала девушка.

- Ну и как тебе? - спрашивал её практикант.

- Да, ничего особенного. Сейчас не то время, когда операции делали насильно. Сейчас все сами охотно на них идут. Счастливые, так и светятся. Прям даже завидно… Были бы у меня показания на операцию, сама бы с удовольствием её сделала, чтобы стереть из башки лишнее…

- Ан-нет, это удовольствие только для сумасшедших! - Посмеялся парень.

- Ага. Они иногда даже подначки дают. Всякие штуки со своей прошлой жизни. Мол “Слушай, дорогая, я не хочу брать с собой этот хлам, поэтому отдам его тебе”.

- И что они дают? Что-то стоящее?

- В основном всякую ерунду. Одна на днях принесла мне тетрадь. Говорит: “В новую жизнь я все равно это с собой не возьму. И мне некому отдавать это. Правда, был один человек.” Он, дескать, работает в это клинике. То ли врач, то ли воспитатель. Я сама толком не поняла. Говорит: “Если он не возьмет, оставляй себе”.

- А ты читала, что там вообще?

Девушка фыркнула:

- Там какой-то роман. Много текста и скучно. Я думаю найти этого доктора и отдать ему… А не найду, так придётся выкинуть. Хочешь, могу тебе отдать? Мне такое не надо.

Студент посмеялся.

- А мне что, по-твоему, нужен роман, написанный сумасшедшей?

- Ну и я о том… - Девушка подхватила. Они оба заливисто смеялись.

Человек, сидящий поодаль и тщетно пытавшийся читать в этом шуме, нехотя отложил свое занятие и, вздохнув, подошёл к весёлой парочке.

- Могу я взглянуть?

- Да, пожалуйста. - Девушка охотно протянула ему тетрадь. - Можете даже забрать.

Человек взял в руки творение, ставшее причиной насмешек. Пролистал бегло пару страниц.

- А кому вы должны были это передать?

- Она не помнила его имя. Говорит, парень примерно её возраста. Вроде врач, а вроде и нет. Халат не носит, но возится с пациентами. Болтает с ними, какие-то занятия ведёт.

- Я знаю, кому предназначена эта вещь. - Сухо заключил он. - Я заберу?

- Да, пожалуйста, только рада. - Улыбнулась девушка.

А-325, а это был именно он, отошёл от них к своему маленькому закуточку у окна.

В тот день почти год назад никакого теракта, как и предполагал доктор, не произошло. Жизнь продолжала идти своим чередом. И наш старый знакомый продолжал выполнять свою роль “психолога”, оставаясь “любимцем” у пациентов и других обитателей клиники. Он почти забыл уже думать о той странной девушке с ложными воспоминаниями, когда вдруг упоминание тетради и операции кольнуло внезапным предположением.

“Неужели?..” - Не успел он довести до конца мысль, как за спиной снова заголосили.

- А может это была любовная переписка с этим доктором? - Вполголоса спросил девушку практикант, и пространство вокруг них в очередной раз заполнилось раскатистым смехом.

Комментарий к Часть 3. Карточный домик. Глава 23. Практиканты.

**Цитата из “Радуги Тяготения” приводится здесь в моем собственном переводе, несколько адаптированном для этого рассказа.

========== Глава 24. Рукопись. ==========

“Я начинаю вести эту тетрадь после некоторых трагических событий.

Всю свою жизнь я посвятила Сопротивлению и борьбе за правое дело. Но я больше не могу оставаться с ними.

Я не знаю, как сказать. Но они украли мою жизнь.

Всю жизнь я верила, что моя мать была частью Сопротивления. Я верила, что перенять эту эстафету естественно для меня. Верила также, что у меня есть брат. Много сил ушло на то, чтобы найти его.

Этот странный человек не поверил моим словам, но сейчас, вспоминая все… Все же он был тем, кто отнёсся ко мне наиболее тепло. По-человечески. Поэтому мне, в принципе, больше и некому рассказать свою историю…

Поругавшись с “братом” я вернулась в Сопротивление, и служила верой и правдой общему делу ещё долгое время. Пока сама не увидела то, о чем мне уже говорили. Они не только вели борьбу с правительством, но и по большей части просто уничтожали людей. Мне не повезло уйти с места раньше, чем требовалось, и я сама попала под огонь.

С тех пор мне вспомнились слова “брата”. Он изначально не верил в Сопротивление. А я не верила его тихой жизни и клинике… Мне казалось, что стать призвостнем врачей самое худшее, что могло произойти с сыном той, кем, как я думала, была наша мать.

Я осталась жива, но мне сильно обожгло руку. С тех прекрасный мир, в который верила всем сердцем, начал рваться по швам. Я начала вспоминать совсем не свои воспоминания. И была уже не уверена, кто я есть…

Эти воспоминания были отражением какого-то далёкого далёкого страха, тщательно задвинутого на границу сознания. Много мне пришлось потратить времени, чтобы понять.

Я не была никакой сестрой этого человека. И никаких братьев у меня не было. А мать моя никогда не участвовала в Сопротивлении. Она, кажется, вообще не была связана ни с правительством, ни с врачами ни с кем. Её случайно убили люди из Сопротивления во время одной из вылазок. А мне, совсем тогда маленькую, забрали с собой. Уж не знаю каким образом, но им удалось привить мне чужие воспоминания, полностью обработать и сделать своим орудием…

Боюсь, что половина людей, выбравших Сопротивление, на самом деле такие же орудия с промытыми мозгами.

Последнее время я отдалилась от них. Начала принимать таблетки. Приводить в порядок свою жизнь. Теперь я понимаю, что, чтобы стабилизировать свое состояние, мне нужна операция.

Мой “брат” так её боится. Глупенький. Это всего лишь сделает нас всех лучше. Один шаг, и твои страдания закончатся. Именно поэтому я и делаю такой выбор.

Мне, конечно, хотелось бы увидеться ещё раз с “братом”, но что мне ему сказать? Мы совсем разные люди и мотало нас нещадно по разным дорогам… Он бы наверняка начал спорить, а то и совсем не пустил бы меня на операцию. Глупенький. Зачем? Ведь ты знал всегда, что никакие мы не брат с сестрой.

Продолжаешь нести этот груз на своих плечах. Я не вижу в таком смыла. Братец. Надеюсь, ты в итоге сделаешь правильный выбор. Ведь для таких исстрадавшихся как мы единственное решение - это операция.

Не знаю, увидимся ли мы ещё раз. Ведь я забуду о нем. Я не беру этот груз в свою новую жизнь. Но вот тетрадь попытаюсь доставить. И, если она попадёт по назначению, значит есть в этом мире что-то кроме людей.

Если ты это читаешь, братец. Спасибо за то время, что мы провели в этой дурацкой игре в родство. Ты дал мне то, в чем я нуждалась, и не взял лишнего. Ты хороший человек. Прощай. “.

Текста оказалось не так много, как ожидал А-325. Дочитав, он какое-то время сидел в прострации. Потом налил себе воды и отправился прогуляться.

========== Глава 25. Карточный домик. ==========

На улице А-325 все никак не мог найти себе место. Прошёлся по парку, посидел на скамье. Абсолютно один под слабым светом желтоватого фонаря. Постоял у моста, глядя на черную гладь воды и ночное небо.

Этот мир казался ему теперь карточным домиком, который застыл в процессе своего разрушения. Вот уже посыпалась вниз бумажная крыша. Но некие высшие силы, видимо, особые любители душещипательных развлечений, заставили её замереть в полете. Секунда до падения, до полного обрушения. Катастрофа длиною в вечность. Вот чем был их мир. Разрушение, искусственно продлённое настолько, что стало нормой.

Жители этого рушащегося карточного домика ещё не поняли, что с ним не так. Они как обычно ходили на работу, готовили завтрак, читали газеты, плакали и смеялись по пустякам. Они не видели, что за их спиной, дом уже начал обваливаться и был обречён рухнуть им на головы, погребая их под обломками. Изредка единицы из этих жителей выбивались из колеи обычных дел и мимолетно оглядывались. Их глаза замечали леденящую душу картину, пронизывающую сердца самым естественным самым рациональным страхом. Заставляющую неметь, на лице запечатлевающую выражение ужаса. Но никто не мог слышать их. И они не могли ничего изменить.

В саднящей голове пронеслись когда-то давно слышанные слова:

“- Ведь почему люди делают операцию? Потому что они не могут этого вынести…”.

Где он это услышал? От кого? Кажется, это было ещё в прошлой жизни, когда А-325 был правильным и работал на “правильной работе”. Воспоминание о прошлой работе болезненно кольнуло его и заставило дернуться.

Потом он вспомнил, что когда-то очень давно слышал что-то о людях прошлого. Которые знали, что каждый карточный домик строится не без карты, обозначающей разрушение.

- Как это парадоксально! - Вздохнул А-325, обращаясь к пустоте.

Кажется когда-то давно ещё в детстве он даже видел и держал в руках эту карту. На ней была изображена башня. Основание её превращалось в корни и прочно уходило в землю. Вершина её была излюбленным местом попадания молний. Вечная как сама жизнь и вечно было её разрушение.

А-325 почувствовал, что стоит на краю безграничной нематериальной бездны, о которой люди прошлого знали куда больше, чем он. Напуганный этим странным чувством… А он действительно был напуган, как будто перед ним вот-вот разверзнется земля, или он вдруг услышит дьявольский рокот из самых ее глубин. И чёрная гладь воды под мостом казалась теперь не водой вовсе, а чёрной бездной, зовущей и тянущей невидимыми руками в свои недра. Ощутив все это и окунувшись с головой в ужас перед этим миром, перед его нечеловеческими механизмами, А-325 поспешил отойти подальше от края моста и потрусить домой.

Нет, он не пойдёт делать операцию. Но в это конкретное мгновение он больше всего хотел вернуться домой и забыться сном.

***

За столом сидела женщина и двое детей. Мальчик сосредоточенно складывал домик из игральных карт. Девочка наблюдала за ним и периодически выражала свое восхищение словами “Вау” или хлопками в ладоши. Женщина сидела поодаль, листала какие-то чертежи и почти не обращала на них внимания.

У всех троих были каштановые волосы,слегка вьющиеся. У девочки и матери карие глаза, у мальчика светло-голубые. Все были худощавого телосложения в значительно поношенной одежде. Детям она была ещё и велика по размеру.

- Мама, мама! - Девочка подбежала к ней. - Смотри, какую мы нашли карту, когда играли у старого города!

Женщина нехотя обернулась на детей.

Девочка положила перед ней помятую и пожелтевшую от времени карту. На карте была изображена высокая башня, устремившаяся в небеса. Внизу она была похожа на дерево и словно имела корни, уходящие глубоко под землю. Вверху в самую её вершину били молнии.

- М-м. - Многозначительно хмыкнула мать и подперла рукой подбородок. - Да это целая реликвия. Когда-то такие карты люди называли “таро”. И каждой из них соответствовало определённое значение.

- А какое значение было у этой карты?

- Ну как ты думаешь? - Она полугрустно-полуотстраненно улыбнулась.

- Наверное, башня это значит что-то строить… - Девочка задумчиво приложила палец к губам, поглядывая на брата, который уже складывал крышу своего маленького творения.

- Не-а. - Женщина покачала головой. - Башня это означает “разрушение”. Такая вот необычная аналогия. Это постройка, которая… Вот, видишь.. - Она показала на изображённые наверху молнии. - Все ещё стоит, но уже начала рушиться. Более того, эта башня будет продолжать стоять целую вечность - Переместился палец на корни у основания башни. - И всегда будет рушиться. Словно она навечно замерла за секунду до обрушения. Такие вот странные аналогии придумывали люди прошлого.***

Девочка молчала, разглядывая артефакт.

Мальчик, слишком серьёзный для своих небольших лет, подошёл к ним. - Мне до конца не хватает всего одной карты.

- Бери эту! - Девочка протянула ему “башню”.

Он вернулся на место и все также в полной сосредоточенности стал наводить последние штрихи.

Женщина молча наблюдала за ними.

- В нашем мире, похоже, все карточные домики строятся не без карты “башня”… - Пробормотал она.

У мальчика, наконец, получилось. Он выдохнул, довольный, что все таки смог завершить такую ответственную и хрупкую постройку.

Девочка довольно хлопала в ладоши, умиляясь получившимся домиком.