Сновидения [Вадим Иванович Кучеренко] (fb2) читать постранично, страница - 2

В соседней комнате проснулась мать. Она глухо кашляла, одеваясь, чтобы пойти на кухню и приготовить ему завтрак. Она уже давно вышла на пенсию и теперь по утрам беспокоилась, что на работу опоздает сын. Он для нее оставался все тем же Коленькой-Николенькой, которого она будила каждое утро, если он не вставал вовремя сам, поэтому Николай, отбросив одеяло, поднялся с кровати. Он опасался, что она зайдет и догадается по лицу сына о его душевном смятении, а он не сможет внятно объяснить причину своей утренней ипохондрии. И тогда мама начнет переживать, и у нее обязательно разболится голова, а он будет чувствовать себя виноватым в этом. Ему же и без того было плохо.

– Коленька, завтракать, – позвала из-за двери мать.

Николай съел на завтрак три яйца всмятку, тарелку шанежек и выпил большой стакан теплого молока. Поесть он любил. Он был выше среднего роста, полноват, даже несколько рыхловат для своих тридцати лет, но со здоровым румянцем на пухлых щеках. Мама заботливо подкладывала ему на тарелку. Она искренне верила, что хорошее пищеварение служит залогом жизненного успеха и благополучия. Аппетит Николая являлся для нее барометром его настроения, и стрелка на нем всегда должна была показывать «ясно», иначе мама начинала тревожиться. Родив сына на излете молодости, когда уже отчаялась выйти замуж, как по любви, так и по необходимости, она любила Николая, как только может любить единственного сына одинокая стареющая женщина, и не видела в нем никаких недостатков, ни телесных, ни духовных, а если порой случайно и замечала, то относила это на счет собственной мнительности. Обычно при таком воспитании, тем более без твердой мужской руки, вырастает закоренелый эгоист, если не хуже. Но Николай был ласковым и послушным сыном. Быть может, даже чуть более послушным, чем того требуется для личного счастья. Но он был добр и легко прощал маме ее слепую ревность ко всем без разбора представительницам одного с ней пола. По здравому размышлению, он понимал, что женщины заботливее, чем мама, ему не найти. А потому он и не искал. Впрочем, была, наверное, на то и другая причина, и он даже знал, какая, но ни за что бы не открыл ее маме. В свое время она тяжело пережила его студенческую влюбленность, он не хотел напоминать ей об этом ничем.

– Коленька, не забудь вечером зайти на почту и заплатить за квартиру, – напутствовала его мать уже в прихожей, пока он застегивал пальто. – Я не могу. Сегодня мы с Марьей Филипповной идем в кино.

Со своей давней подругой, Марьей Филипповной, такой же безмужней старушкой, мама не пропускала ни одного индийского фильма, в каком бы кинотеатре тот ни шел, даже на другом конце города. Радж Капур был ее кумиром, а Амитабх Баччан – тайной любовью. Но прежде она обязательно узнавала перипетии сюжета. На фильмы с несчастной любовью не ходила, объясняя это тем, что в жизни хватает собственного горя, и не хватало еще платить за чужое из собственного кармана. До пенсии она работала бухгалтером, и привычка переводить чувства в область дебет-кредита прочно укоренилась в ней. К счастью для мамы и Марьи Филипповны, почти все индийские фильмы заканчивались хорошо, а страдания главных героев в них с лихвой компенсировались веселыми танцами и песнями.

– Опять вернетесь заплаканными? – улыбнулся Николай, целуя мать.

Она, сердито подтолкнув его к двери, ответила:

– Тебе этого не понять, так что можешь скалить зубы, сколько угодно!

«Почему же мне этого не понять?» – с неожиданной обидой подумал Николай, и даже хотел спросить у матери об этом, но за его спиной уже щелкнул дверной замок. Он остался один на темной лестничной площадке. И начал осторожно, держась за перила, спускаться по лестнице.

Николай работал в проектном институте «Стройгражданпроект». Это большое многоэтажное здание построили в те годы, когда в моде был минимализм, по принципу коммунальной квартиры. Каждый этаж представлял собой длинный коридор, по обеим сторонам которого шли крошечные клетушки-кабинеты. Народа в «Стройгражданпроекте» трудилось великое множество, и каждому требовалось рабочее место – с письменным столом, стулом, кульманом. Поэтому их набивали в кабинеты, словно кильки в консервные банки. В отделе, где работал Николай, на двенадцати квадратных метрах разместилось пять человек. Было тесновато, но они привыкли и притерлись.

За многие годы Николай ни разу не опоздал к началу рабочего дня, и очень этим гордился, но втайне от всех. Никто из сослуживцев, с которыми он ютился бок о бок в одной комнате, не мог сказать о себе то же самое. Поэтому на общем собрании их маленького коллектива ему было раз и навсегда поручено каждое утро наводить на столах отсутствующих коллег рабочий беспорядок и отвечать тем, кого это будет интересовать,