Ничего, кроме страха [Кнуд Ромер] (fb2) читать постранично, страница - 2

когда махала нам вслед носовым платком, и всякий раз, растрогавшись по какому-нибудь поводу, будь то семейный праздник или сентиментальный фильм, она всхлипывала и повторяла: «Ich bin so gerührt»^[5]. Летом мы с ней часто сидели в саду, и я читал вслух что-нибудь из Эйхендорфа и Кайзерлинга или из Роберта Вальзера — романтические, сентиментальные книги. «Ach wie schön»^[6], говорила она, когда история заканчивалась, и слезы сбегали по ее щекам. Я любил бабушку и чувствовал к ней какую-то безграничную нежность, я готов был звезды с небес достать ради нее, и однажды у меня это получилось.

В тот день я отправился на велосипеде в лес Ханненоу на болото. Ехать было пятнадцать километров, и на деревья уже опускались сумерки. Гладь болотной воды была черной и зловещей, и вдруг я увидел в зарослях на берегу их — светлячков! Я собрал их и привез домой, а потом, все подготовив, попросил бабушку подойти к окну и выглянуть в сад. Там в темноте сияли светлячки, они светились на лужайке как звезды, образуя созвездие Орион. Мы долго смотрели на них, потом они зашевелились, и созвездие стало медленно распадаться, контуры его расплылись, и оно погасло. Глядя на бабушку, я напряженно ждал — больше всего мне нравилось слушать, как она произносит: «Ich bin so gerührt».

Дедушка, отец моего отца, слыл неисправимым оптимистом, так что никто не удивился, когда он решил открыть автобусный маршрут — в городке, который был для этого слишком мал, и к тому же в то время, когда у людей было совсем плохо с деньгами. Очень скоро эта новость перестала кого-либо интересовать, и автобус катался по городку пустым. Дедушка переместил остановки, развесил новые таблички, изменил расписание и снизил цену, но все без толку. Дела шли из рук вон плохо, и каждое утро дедушку ожидало унижение — надев фуражку, он садился за руль и колесил по улицам без единого пассажира в салоне.

Дедушка был не из тех, кто легко сдается, и вместо того, чтобы извлечь опыт из своих ошибок, он решил играть по-крупному. И речи не могло идти о том, чтобы закрыть предприятие, напротив — именно теперь настало время действовать. Он приобрел новый автобус и еще раз изменил расписание — и маршрут теперь оказался не слишком коротким, а слишком длинным, и конечным пунктом, к несчастью, оказался Мариелюст — Богом забытая дыра.

Но для дедушки Мариелюст был чем-то вроде Лас-Вегаса, он твердо верил, что эту деревушку можно превратить в Скаген^[7], что здесь будет курорт и дачный поселок и что сюда потоком устремятся отдыхающие из Копенгагена, из Германии — надо же им будет как-то сюда попадать, как вы думаете? Вокруг не было ничего, кроме разорившихся крестьянских хозяйств, скудной земли, волнорезов, по которым гулял ветер, да купальных мостков у пансионата, пустовавшего большую часть года, — дедушка открыл свой замечательный автобусный маршрут в никуда.

«Сегодня точно кто-нибудь приедет», — повторял он, заводя автобус и отправляясь в сторону Мариелюста, а когда вечером возвращался домой, не продав ни одного билета, вздыхал: «Ну, значит, завтра». За ужином он без устали расхваливал красоты природы, сулил златые горы, возлагая надежды на курортников из-за границы, которые спят и видят, как бы им побывать в этих местах. Шло время, и вместо «сегодня», он стал говорить «в этом году», вместо «завтра» — «на следующий год», а в следующем году опять твердил про следующий, и чем меньше было еды на столе, тем больше он говорил.

Случалось, что возникала мимолетная надежда: дедушка замечал людей на остановке у проселочной дороги и нажимал на педаль газа, — но, когда он подъезжал к ним, оказывалось, что это лишь шутка. Когда он в первый раз открыл двери и приподнял фуражку со словами «в один конец или обратный?», сердце у него екнуло — но люди на остановке смеялись, предлагая ему взять с собой их цыплят и выкрикивая «в один конец». Через некоторое время у жителей деревень и хуторов вдоль маршрута — особенно у детей — появилось бесплатное развлечение: они выходили на обочину, чтобы автобус притормозил. Но они и не думали никуда ехать.

В конце концов дедушка перестал останавливаться и стал просто кататься по всему маршруту, чтобы чем-то себя занять, а вечерами усаживался за стол и рассуждал о входившем тогда в моду движении за здоровый образ жизни и о том, что скоро все будет прекрасно, но сам уже слабо в это верил и не видел никакого выхода. Он из последних сил отбивался от кредиторов, прокормить семью был не в состоянии — они едва сводили концы с концами, и однажды утром он произнес слова, которые все окружающие уже давно твердили ему: «Никто сюда не приедет», — и в последний раз завел автобус.

Он поехал по дороге на Гесер, через Веггерлёсе и мимо станции, где на остановке заметил молодого человека — не в первый раз выходили его дразнить. Дедушка не остановился — что толку? Но на сей раз все получилось иначе, молодой человек побежал за автобусом, что-то выкрикивая и