Дача на Петергофской дороге [Авдотья Яковлевна Панаева] (fb2) читать постранично

Дача на Петергофской дороге Проза русских писательниц первой половины XIX века

© Составление, вступительная статья, примечания, художественное оформление, издательство «Современник», 1986.

Забвенью вопреки Творчество русских писательниц первой половины XIX века

Сборник произведений женщин-писательниц — чем обусловлен такой замысел? Оправдан ли избранный здесь подход к возрождению некоторых забытых сторон отечественной культуры? Неудивительно услышать подобные вопросы от современного читателя, с молоком матери впитавшего дух равноправия социалистического общества. Но путь к настоящему — социальному, духовному, творческому — равноправию женщины был долог, непрям и суров.

Представленные в сборнике имена — яркие вехи на этом пути. Их объединяет не только страна, не только время жизни и творчества, не только литературное направление, но и общность социального мироощущения. Это неспособность мириться с рабским, униженным положением женщины в самодержавной крепостнической России.

Здесь собраны широко известные современникам произведения писательниц, заявивших свое право на творчество в ту пору, когда для подавляющего большинства и так называемых «простых» и образованных людей в России эрудированная, социально активная женщина казалась явлением неестественным. Укрывшись под псевдонимом Рахманный, третьеразрядный беллетрист Н. Н. Веревкин опубликовал в 1837 году в «Библиотеке для чтения» опус, содержащий, в частности, такие пассажи: «Женщина, пляшущая на канате, женщина, подымающая тяжести, женщина-амазонка, женщина, играющая на скрипке, женщина, прежде тридцати пяти лет нюхающая табак, женщина, бьющая мужа, наконец, женщина-писательница… — возбудив сперва любопытство, производит потом действие глубокого отвращения. И оно натурально. В этих женщинах нет естественности… Их ли маленьким, огненным шаловливым головкам опровергать теории электричества; выкладывать квадратуру круга; читать лекции о ботанике, черепословии и государственном кредите или развращаться, сочиняя нравственные романы?..» Велик ли спрос с третьестепенного писателя? — можно заметить ныне, — это только стремление сказать нечто «позабористей», произвести впечатление экстравагантностью суждений. Нет, дело обстояло много сложнее. Укоренившиеся взгляды на общественное предназначение женщины разделяли и многие лучшие люди своего времени. Кто не помнит пушкинских строк:

Легкая ирония этого изящного признания не должна вводить в заблуждение — за ней искренняя убежденность в том, что словесность — не женское дело. Не иронией, а сарказмом проникнуты слова великого поэта о «семинаристе в желтой шали иль академике в чепце». Именно на эти строки опирается, их приводит в пример В. Г. Белинский в своем раннем критическом отзыве на попытки писательниц утвердиться в литературе. Здесь будущий страстный борец за женское равноправие пишет: «Женщина должна любить искусства, но любить их для наслаждения, а не для того, чтоб самой быть художником. Нет, никогда женщина-автор не может ни любить, ни быть женою и матерью».^[1]

Таким был общественный фон, уровень господствующих взглядов, когда за признание своего человеческого и творческого равноправия выступили женщины-писательницы, что называется, с пером наперевес. Утверждение женщин-писательниц в литературном процессе в 30-е годы XIX века вызвало бурный общественный резонанс, долгие годы не прекращавшиеся сшибки мнений, полемику, обнаружившую поначалу не очевидный социально-политический смысл. Это были дебаты не только и не столько о достоинствах конкретных произведений — это был спор о месте женщины в обществе, о проблемах женского равноправия, о гражданской, умственной, творческой полноценности половины рода человеческого.

Выход на страницы широкочитаемых журналов плеяды писательниц романтического направления, содержание их произведений сделало отчетливо наглядным существование в России «женского вопроса», который бурно обсуждался затем почти в течение века и был решен лишь Октябрьской социалистической революцией. Повести, представленные в этой книге, созданы как бы на одном дыхании, одушевлены общим пафосом. Это тем более примечательно, что собранные здесь авторы далеко не все лично знали друг друга или имели творческие контакты. Их разделяли сословные различия, степень родовитости, знатности, богатства.

Тем более удивительна общность их творческого одухотворения. --">