Танец для ледяного мага (СИ) [Ти Шарэль] (fb2) читать онлайн

Пролог

Двенадцать лет назад…

Мэтт

"Сегодня моей начертанной исполняется десять лет", — подумал я и скривился. Глянул на приготовленный для Инги подарок — огромный кукольный дом — и снова пожалел сам себя — тащиться на детский праздник, где будет десяток ее подружек с танцев, и провести там весь вечер, — что может быть хуже? Ответа у меня не было.

Хорошо хоть, мелкая слегка поумнела и больше не просит прилюдно изобразить ей ледяной цветок или корону, как у снежной королевы. А то, когда была помладше постоянно надувала губки на мои отказы.

Как бы я не хотел ещё потянуть время, но большего опоздания мне просто не простят.

Схватил упакованный в огромную прозрачную коробку подарок двумя руками и, ногой открыв дверь дома, вышел на улицу. Вдохнул терпкий морской воздух. Море сегодня неспокойно, но для конца ноября это норма.

Кое-как загрузил подарок в багажник и поехал на отбывание обязательного мероприятия.

Приехал, естественно, самым последним. Несмотря на ноябрь месяц, погода стояла солнечная и довольно теплая — не меньше десяти градусов. Так что, видимо, гости нагуливали аппетит, и лужайка перед домом была полна маленьких пёстро одетых детей, с которыми занимались два аниматора. Меня они не видели, поэтому, я откровенно надеясь на чудо, решил проскользнуть мимо них.

Три раза ха! Стоило мелкой бросить взгляд на калитку и увидеть там меня, как издав просто дикий вопль:

— Дядя Дима приехал! — она с разбегу запрыгнула мне на шею.

Хорошо, что подарок я, наученный опытом, успел шустро отставить подальше.

— С днём рождения, Ириска! Расти большой, но подольше. Самых крутых тебе подарков и самых весёлых подружек!

— Спасибо, дядя Дима, — она спрыгнула, мельком взглянула на подарок, потом на аниматоров, и… осталось стоять рядом, держась за мою руку.

Я вздохнул:

— Ириска, а гости? Не хочешь присоединиться?

— Неа, — мотнула мелкая своей пышной шевелюрой, сдерживаемой лишь меховыми наушниками, — я хочу с тобой постоять.

— Но я думал найти твоих маму с папой.

— Они в доме, — Инга с готовностью потянула меня за собой, — пойдем, я отведу.

Оставив аниматоров заниматься гостями, мы с виновницей торжества зашли в дом.

— Дима, — из кухни вынырнула Катерина, вид которой всегда вызывал у меня сожаление о несбывшимся, — рада тебя видеть! Раздевайся, пойдем выпьем кофе, пока нас не накрыло монгольским нашествием.

Потом обратилась к дочери:

— Котенок, а как же девочки? Некрасиво бросать гостей. Беги к ним, скоро привезут пиццу.

Инга упрямо мотнула головой и остались стоять, прижавшись к моей руке. Катерина подняла глаза на меня, и наши взгляды пересеклись. Ни мне, ни Кате, ни тем более Ворону не нравилась такая привязанность девочки ко мне. Дай ей волю, она от меня весь вечер не отойдет. Пришлось применять запрещённые методы. Опустился на корточки перед девочкой и сказал:

— Ириска, надо идти к гостям. Обидишь их, и они больше не придут.

— Ну и пусть, — не сдавалась малая, — мне все равно с ними не так интересно, как с тобой.

Бросил жалобный взгляд на Катерину, но она только плечами пожала. Инга сейчас ее все равно не послушается. Вся надежда на меня.

— Давай так, — предложил я обречённо, — ты сегодня уделяешь внимание гостям, а за это я свожу тебя в парк развлечений.

— Когда? — мигом спросила девочка.

— На следующих выходных. Устроит?

— Долго ждать, — насупилась Инга, но потом ей что-то пришло в голову, она посветлела и, крикнув уже на бегу, — хорошо, только на весь день! — девочка убежала к своим гостям.

— Все как обычно, — констатировал Ворон, спускаясь к нам со второго этажа. Уверен, что он стоял там давно, специально, чтобы услышать весь разговор.

— Да, сам видишь, — сказал я, обмениваясь с ним рукопожатиями.

— Мэтью, если ты не против, поднимемся ко мне в кабинет. Я хочу поговорить с тобой об этом.

— Без проблем, — кивнул я и бросил вопросительный взгляд на его жену. Однако та в ответ лишь встревоженно нахмурилась.

Ворон заметил и это:

— Мы же обсудили все, милая.

— И я все ещё не уверена, что так будет лучше.

— Вот и спросим у него самого.

— Хорошо, — кивнула Катя, но тревога из ее глаз не исчезла. Но тут у ворот просигналила машина доставки, и Катя сорвалась встречать еду для детей.

Ворон сделал приглашающий жест и первым поднялся по лестнице. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

В кабинете, разлив по кружкам чай, Ворон не стал садиться за стол, явно не желая придавать разговору излишнюю официозность. Вместо этого, он сел рядом со мной на диване и сразу перешёл к делу:

— Мэтью, послушай. Мы с Катей это несколько раз обсуждали, и, пусть она не совсем согласна, другого выхода я не вижу.

— Ты о чем сейчас? — сказал я, отпивая горячий напиток.

— Об Инге, конечно. Девочка слишком к тебе тянется. Мы оба считаем, что это не пойдет на пользу ни ее становлению, ни вашим будущим отношениям.

Последние слова Ворон произнес резковато, но я его понимал. Сложно представить, что когда-нибудь Инга вырастет и станет взрослой женщиной. Я, например, не мог.

— И что ты предлагаешь?

— Ты вполне мог бы совершить новый виток.

Не могу сказать, что сам не думал об этом. В стране я уже двадцать с небольшим лет. Вполне подходящее время для смены жительства. Но мне почему-то казалось, что именно Ворон с Катериной будут против.

— Мог бы, — медленно проговорил я, размышляя.

— Я даже уточнял у Антуана, смогут ли они ускорить процесс, если ты решишься.

— И что он ответил?

— Ответил, что можешь выезжать хоть сегодня. Чистильщиков он пришлет сразу.

— Вот как. Быстро, однако.

— Меня очень беспокоит душевное состояние дочери. Она буквально зависит от тебя. Это не нормально.

— Хорошо, я понял, — хмыкнул я и поднялся, — пойду паковать вещи.

— Есть идеи для переезда?

— Давно хотел пожить у по-настоящему теплого моря.

— Европа, надеюсь?

— Думаю да, до вечера определюсь.

— Спасибо, Мэтью. Когда-нибудь ты меня поймёшь.

— Тебе не за что извиняться. Это правильное решение.

У меня действительно будто гора с плеч свалилась. Щенячья привязанность Инги тяготила. И пусть она была действительно самым милым ребенком из всех, что я видел, быть нянькой — это очень утомительно. Даже отпадающая необходимость провести с ней выходные — и та невероятно радовала!

Тем не менее, мысль о том, что девочка расстроится или, не дай боги, заплачет, царапнула душу.

— Я обещал ей поход в парк. Сводите?

— Конечно, — кивнул Ворон, — не переживай. Она ещё ребенок. Попереживает и забудет.

Наверное, я эгоист, но садясь в машину, я уже не думал о мелкой. Все мысли были заняты выбором, куда мне лучше податься.

Год назад…

— Нашей дочери завтра двадцать два, — мрачно обронила красивая молодая женщина, обернувшись к своему мужу.

— Ну да, — с улыбкой ответил тот, притягивая ее к себе.

— Она станет совершеннолетней!

— Точно.

— Как ты можешь быть так спокоен, Инга ведь ещё совсем девочка!

— Конечно, для нас она всегда будет маленькой. Что ты распереживалась, милая?

Супруги только вышли из ресторана, где обговаривали последние детали меню на завтрашний праздник. Сюрприз — вечеринка на пятьдесят гостей. В основном товарищи дочери по университету, подруги из танцевальной студии, но будут и немногочисленные друзья семьи — одаренные. Но главное, что приедет Мэтт.

Инга его начертанная. Совет Старших подтвердил пару, но родители девочки решили по-своему. Когда малышке исполнилось десять лет, ее отец уговорил, читай заставил, Мэтта сменить страну, начав новый виток, и не показываться дочери на глаза до ее совершеннолетия. И даже после него, тот не станет сообщать о решении Совета. Все в его руках — сможет добиться взаимности, значит, быть тому, нет, так и не надо.

Другое дело, что уехал Мэтт с радостью и, как будто, возвращаться не очень-то стремился. Когда Инга была маленькой, ледяной маг держался с ней подчёркнуто отстраненно, даже с опаской, не забывая, однако, прихватывать подарок для мелкой при каждом появлении в гостях у Дэмьяна и Катерины — его друзей и родителей девочки.

Малая же души не чаяла в щедром и добром папином друге, который умел создавать прозрачные ледяные фигурки и разрисовывать стекло сказочными узорами. Ждала его отчаянно, а когда он появлялся — ходила за ним как приклеенная. Родители не знали, что и думать. То ли так действует начертание, то ли это просто детская влюбленность.

Так или иначе, но это стало причиной, по которой они решили дистанционировать общего друга, навещая его при каждой возможности. А Инга перестала вспоминать мага, лишь будучи уже подростком. Серьезно увлеклась танцами, стала уделять больше внимания учебе и общению с друзьями. Про Мэтта она не заговаривала лет с тринадцати, и Катерина с мужем решили, что ребенок благополучно перерос первую детскую влюбленность.

Следующий день…

Я знала, что без большого праздника мое совершеннолетие обойтись не может, но мои конспираторы были настроены серьезно, умудрившись организовать все действительно в тайне.

С самого утра настроение было просто в отрыве от меня — где-то в облаках. Я знала из подслушанного еще в далеком детстве разговора, что мой суженый, моя пара, мой будущий муж вернется именно сегодня. В своем девичьем дневнике, я считала дни до этой даты, и таяла от мысли, что наконец увижу его. Знаю, что он ни капли не изменился — остался таким же чертовски красивым блондином с лукавой улыбкой. Одаренные не меняются до самой смерти, которая наступит еще очень нескоро.

Я помню нашу последнюю встречу так хорошо, будто и не прошло с тех пор двенадцати лет. Он исчез так внезапно, так неожиданно и так болезненно, что от горя я несколько дней даже не могла есть. Начала только потому, что у родителей тоже кусок в горло не лез из-за моих переживаний. На мои расспросы они тогда отвечали очень обтекаемо — так нужно, вы обязательно встретитесь и все тому подобное. И, чем больше я спрашивала, тем мрачнее становились они. Я перестала, когда до меня это дошло. И стала получать гораздо больше информации из случайно оброненных слов, недоговоренных фраз, а иногда и откровенно подслушанных разговоров.

Мне казалось, что поступать со мной так — кошмарная несправедливость, ведь Мэтт — моя пара, и я имею право все знать о нем! Но родители были явно обеспокоены, и я молчала из любви к ним. В какой-то момент они расслабились, решив, что я полностью забыла своего ледяного мага. Наивны верующие.

Естественно, что всю первую половину дня я потратила на то, чтобы первое впечатление у будущего мужа было незабываемым. Все одаренные красивы, но я сегодня была идеальна.

До ресторана, который мне только утром назвали родители, я приехала с небольшим опозданием. Просто выбор помады неожиданно занял слишком много времени. Накрасить бордовым в тон платью? Нежно-розовым, чтобы подчеркнуть мою юность? А может выбрать более естественный темный тон, чтобы казаться старше? А в итоге просто нанесла блеск.

Торопливо вбежала в зал, надеясь увидеть долгожданного гостя, но в зале были только родители — папа, как обычно обнимает маму сзади, а она доверчиво льнет к нему. Сколько бы не смотрела на них, их искренняя любовь и привязанность друг к другу трогает до слез. Уверена, что и у меня с Мэттом будет также!

Не успела дойти до родителей, как администратор включил поздравительную музыку, и из-за портьер как горох посыпались гости, вопя нестройным хором поздравления.

Улыбнулась с детским восторгом, который притуплялся только пониманием, что разглядеть в толпе Мэтта никак не получается. Все гости как будто задались целью подойти ко мне одновременно, наперебой высказывая пожелания счастья, благополучия, любви и прочих милых вещей, что подходят девушке моего возраста. Сразу же дарили и подарки. В основном одноразовые банковские карточки с денежными суммами. Мельком глянув на парочку, я поразилась суммам. Совершеннолетие в сообществе считается очень знаковым праздником, поэтому подарки были очень щедрыми. Благодарила, обнимала и убирала в сумочку все, что в ней могло поместиться, и отдавала официанту то, что не могло.

Наконец, поток желающих поздравить меня иссяк, и возникшие из ниоткуда официанты стали рассаживать гостей. Общего стола не было — гостей рассаживали по несколько человек за круглые столики. Был лишь один большой стол для меня и моих друзей. Я огляделась в последний раз, но Мэтта так и не увидела. Настроение упало. Неужели я ошиблась? Может он и не должен был появиться именно сегодня? Постаралась вернуть улыбку на лицо, чтобы не расстраивать родителей и гостей, но с каждой минутой сохранять восторженный вид становилось все сложнее. Я послушно последовала за официантом к своему месту и села, рассеяно отвечая на вопросы и комплименты друзей.

Дождалась, пока мне нальют шампанского в узкий прозрачный бокал, и сразу отпила половину, стараясь унять сумбур в голове. Потом меня будто окатило теплой волной, и я вскинула глаза. В широком проёме входной двери стоял мой будущий муж. Высокий, широкоплечий, шикарно одетый. Настолько красивый, что во рту пересохло. Я перевела взгляд на девушку около него и из моего пересохшего рта раздался сдавленный вскрик — его спутница была невероятно красива — тоненькая изящная блондинка, прижимающаяся к моему любимому так тесно, что в природе их отношений не оставалось никаких сомнений.

Глава 1 Инга

Из клуба я вышла одной из последних. Запахнула плащик — тонкий, изящный, но с автоматическим электропрогревом, подстраивающимся под окружающую температуру и влажность. Дорогая вещица из моей прошлой жизни. Сейчас я ни за что не стала бы тратить такие деньги на одежду. Пусть хоть объемный пуховик или искусственная шубка — все равно. Но плащик был куплен давно, и грех было им не пользоваться.

Квартиру я снимала неподалеку — буквально в пяти минутах неспешной ходьбы, но идти туда не хотелось. Если бы Тома вернулась от родителей, я бы неслась вприпрыжку, преодолев расстояние до дома в рекордные две минуты. А так пошла не торопясь, вдыхая ещё холодный, но уже пахнущий весной воздух ночной столицы.

Дома разогрела готовый ужин, взяв первый попавшийся, даже не взглянув на упаковку. Оказались — равиоли с сыром. Отлично. Готовая еда в безликих упаковках. То, что надо для сбежавшей из дома истерички.

Мрачно усмехнулась своим мыслям. Потом приняла таблетки от бессонницы и отправилась в нашу общую с Томой спальню. С утра у меня занятия, днём частные подработки, а вечером работа в клубе. Я уставала как собака, и бессонница мне не грозила. Таблетки нужны совсем от другого. Нельзя, чтобы мама нашла меня во сне с помощью своих способностей.

Уже лежа в кровати, балансируя на грани сна, почувствовала ее тоску и зов. Но нет, я не готова. Ни объяснять, ни объясняться. Прости, мама. Теплые слезинки прочертили дорожки по щекам и впитались в подушку. Но этого я уже не почувствовала, провалившись в темный спасительный сон.

Утро застало меня как всегда врасплох. Наскоро умывшись и закинув в себя очередной контейнер еды, на этот раз с какой-то кашей, я ринулась к компьютеру. Схватила шлем, загрузила программу и спустя три минуты уже была на занятии. Сегодня только теория, а вот завтра придется тащиться в институт.

Моя мечта — это собственная танцевальная студия. И ради этой цели я весь год работаю как на галерах, откладывая каждую копейку. Всю жизнь занимаясь танцами, я не видела себя ни в чем в другом. Но, чтобы открыть свою студию, одного умения танцевать недостаточно. Поэтому сейчас я заканчиваю последний курс педагогического факультета. Причем второй раз, но мне нужны документы именно на новое имя.

Отбросила грустные и неконструктивные мысли и сосредоточилась на занятии по физиологии. Виртуальная реальность (помню, как перед началом занятий я, невесело улыбаясь, покупала шлем производства папиной компании. Надо же, выручку сделала. Папа, зацени) позволяла получать от занятий максимум. Вот и сейчас, слушая лекцию по кровеносной системе, я на виртуальном манекене могла проследить каждый сосуд от сердца до кончиков пальцев и обратно.

К концу трехчасового занятия первой сдалась попа. Сидеть стало совершенно невыносимо, перекатывание с бедра на бедро уже мало помогало. Вспомнила свое полукапсульное кресло в доме родителей, но без сожаления, лишь с лёгкой грустью и досадой на собственное — обыкновенное компьютерное. Недорогое, прочное и по карману простой студентке. К счастью для попы, а, следовательно, и меня, лекция закончилась.

Торопливо переодевшись, я поспешила на первое в расписании частное занятие.

— Инга! — восьмилетняя Соня пылко обняла меня. Ее мама только хмыкнула, глядя на этот чистый детский восторг.

— Привет, кроха, — я постояла, чувствуя привычную неловкость от такого открытого проявления чувств, затем потянула девочку в зал. Это занятие я проводила в доме родителей Сони, в прекрасно оборудованном частном зале.

— Давай, Соня. Сегодня нужно особенно постараться.

— Из-за конкурса? — девочка, ещё непривыкшая к выступлениям, скривилась.

— Да, из-за него, — рассмеялась я и постаралась ее подбодрить, — я уверена, что результаты будут ещё лучше, чем прошлый раз. Ты — умничка.

Заниматься с Соней мне нравилось, да и оплата была более чем достойная, а вот следующие три урока — это групповые занятия в танцевальной студии при большом спортивном центре. Оплата невысокая, мотивация у детей средняя — родители водят малышек сюда просто потому, что другие кружки дальше или дороже. Но даже среди этих деток мы организовали несколько приличных ансамблей. Для меня это все опыт, а он бесценен.

После занятий я успела заскочить домой, быстро перекусить, принять душ и собрать сумку. В такие моменты я тихо радовалась, что клуб находится рядом с домом, и мне не предстоит очередной забег по подземке. Я — мышка в лабиринте — глупая маленькая рыжая мышка, пытающаяся сбежать от себя.

Клуб с претенциозным, но оправданным названием "Эксклюзив" ещё не открылся для гостей. Я вошла через вход для персонала и сразу прошла в гримерную. Заняла свободное кресло и, не торопясь, наложила макияж — яркий и вызывающе-бесстыдный. Пухлые губы с влажным блеском; синие глаза, ставшие ещё больше и таинственнее благодаря косметике; мерцающее перламутром тело. Сегодня у меня один индивидуальный выход и один парный. Вся моя мимика, все телодвижения до мельчайших подробностей будут отображаться на гигантских экранах по всему залу, поэтому небрежность не допустима.

Я почти закончила приводить себя в товарный вид, когда в комнату, одна за другой, впорхнули мои коллеги — Солнце, Ева и новенькая девочка Ада. Именно с ней сегодня я танцую парный.

— Лекса! Ты, как обычно, раньше всех! — Солнце одним движением перетекла ко мне и поцеловала воздух у щек — берегла мой труд.

— Привет, Солнце, привет, девочки, — я привстала, чтобы получить порцию обнимашек от каждой. Наш коллектив, хоть и женский, но дружный. Нам просто нечего делить. Мы встречаемся здесь четыре раза в неделю для работы, ещё один-два раза для репетиций и потом расстаёмся довольные друг другом. Ни их, ни меня совершенно не интересует кто есть кто вне клуба. Мы даже по именам друг друга почти не называем, только по сценическим никам.

Пока девочки красились, я переоделась. Облегающее боди телесного цвета с таким же перламутровым блеском, как и на теле — это компромисс между тем, что хочу носить я и тем, чего не хочет видеть на мне менеджер. Сверху крохотные черные шортики и черный же топ с длинною, ниже пояса шортиков, бахромой. Первый танец — парный. Раньше я танцевала с Томой и, хотя новенькая девочка была пластичной и гибкой, я очень надеялась на скорое возвращение подруги.

Солнце и Ева ушли раньше — танцевать произвольный на платформах, а мы с Адой размялись и сделали прогон в тренировочном зале за сценой.

Когда публика достаточно разогрелась, Ник — наш бессменный менеджер, сделал знак готовиться.

В зале погас свет, и мы с Адой заняли свои места на сцене — друг напротив друга. Зазвучала музыка — сначала медленная и тягучая. Также медленно стало светлеть, и мы начали свое выступление.

Синхронные, зазеркаленные движения, мягкие выпады, сильные прогибы — все плавное, тягучее. Руки легли на собственные бедра, скользнули выше, забираясь под бахрому, потом ниже по животу, задержавшись внизу. Все это отработано до мельчайших подробностей в виртуале и в зале.

Потом музыка будто взрывается и мы, отмерев, делаем синхронное сальто назад, а дальше следует вакханалия — бахрома на моем топе просто не успевает опуститься, демонстрируя то, что зрители принимают за обнаженную грудь. Из-за мельтешащих тонких нитей обман сложно разглядеть даже на огромных экранах по периметру, а вблизи не сможет оказаться даже случайный зарвавшийся клиент — сцену окружают силовые экраны.

Снова пауза, и мы замираем в идентичных позах, очень близко друг от друга. Затем, вместе с плавной, чувственной мелодией начинаем ласкаться друг к другу — лёгкими касаниями, нежными поглаживаниями. Опустившись передо мной на колени, Ада делает вид, что целует мой живот, затем кладет руки на кромку моих шортиков и начинает медленно стаскивать их вниз. Я прогибаюсь в пояснице, поддавшись к ней бедрами. Настолько сильно, что почти касаюсь пола, нарушая все законы тяготения. Как бы эффектно это не смотрелось со стороны, в реале такое повторить смогут только профессиональные танцовщицы, тренирующиеся по несколько часов в день. Да и вся страсть мигом улетучится от титанического напряжения мышц.

Когда верхний край моих шортиков доходит до промежности, свет гаснет. Но в этот самый момент, за секунду до темноты, я замечаю Его. Тут же теряю равновесие и падаю, к счастью, уже не видимая зрителям.

Ада буквально тащит меня за кулисы, я бреду за ней, спотыкаясь, отчаянно пытаясь убедить себя в том, что это невозможно. Мне показалось, это не мог быть он. Пожалуйста, только не он, только не сейчас.

— Лекса, девочка, что с тобой? — голоса подруг были полны искренней заботы, и это помогло. К тому же, я практически убедила себя, что мужчина мне померещился. Но, даже если нет, он никогда меня не узнает. Я поменяла имя и внешность. Последнюю настолько кардинально, что любой пластический хирург обзавидовался бы.

— Все хорошо, правда, — улыбнулась я в встревоженные лица, — просто забыла поесть, немного голова закружилась.

— Ничего себе — немного, — с сомнением произнесла Ада, — ты просто упала прямо на сцене.

— Может пойдешь домой? — вклинилась в разговор Солнце, — мы подменим, а Ник прикроет.

Искушение согласиться, конечно, было, но снова бежать? И от кого? От собственного страха? Ну уж нет.

— Спасибо, Солнышко. Правда, спасибо, но я в норме. Сейчас отработаем произвольные, потом выйду соло и тогда домой, может действительно, уйду чуть раньше.

— Ну смотри сама. Если что — дай знак, мы подменим.

Улыбнулась им так тепло и лучезарно, как могла. Они, правда, прелесть.

Пятнадцатиминутный перерыв мы с Адой использовали, чтобы освежиться и переодеться. На сцене сейчас Ева с Солнцем, снова на платформах. Потом туда заберемся мы, а девочки отдохнут и сменят костюмы.

Личные будут танцевать все, а в перерывах выступать на разогреве. Но последнее — это практически отдых — можно бездумно танцевать в такт музыке, а эротичность и плавность движений получается сама собой — спасибо опыту.

Несмотря на кажущуюся браваду, на платформу я поднималась с оглядкой, выискивая в толпе его длинные светлые — почти пепельные — волосы. Не увидела. Перевела дыхание и начала работать — скольжение, поглаживание груди, прогиб и кисть скользит по внутренней стороне бедра. Я отключаюсь, двигаясь на автомате. Камеры транслируют выражение лица, поэтому полуприкрытые глаза, чуть закушенная губка, язычок, скользнувший по ней — все это элементы танца, такие же естественные и сексуальные. И настолько же доведенные до автоматизма, выверенные до грамма постоянными репетициями. Работа здесь — мой основной источник дохода, позволяющий вести пусть скромную, но вполне приличную жизнь, притом откладывая немалые деньги на покупку помещения для студии.

Я, наконец, пришла в себя. Мне действительно показалось. Наверное, я подспудно так боялась увидеть его, что в итоге просто придумала.

Девочки отработали личные. Мой "Танец с волками" — это последний элемент программы. После него только произвольные, ибо зрители к тому моменту уже будут доведены до более чем нужной кондиции.

Теперь на сцене я одна. Одетая в лёгкое белое платье. Я чуть отпустила контроль над внешностью и волосы теперь вьются, как мои собственные. Девочки думают, что для этого номера я одеваю парик, но все гораздо проще. И одновременно сложнее.

Макияж тоже другой — теперь я воплощённая невинность. Под платьем из специального нетканого материала — белое простое белье. Без затей и кружев, но его очень мало, буквально самая необходимость.

Индивидуальные танцы — фишка "Эксклюзива". На создание каждого приглашается профессиональный постановщик со своей командой. В итоге получаются настоящие шедевры — зрелищные, красочные и бесстыдные.

Я выхожу на сцену на носочках, совершаю несколько балетных движений, несколько раз касаясь пола. Под моими пальцами расцветают голографические цветы, лишь дополняя приторно- пасторальную картинку. Музыка тоже нежная, плавная и трогательная.

Вскоре по углам сцены начинает клубиться тьма, собираясь в зловещие волчьи силуэты. Я все так же танцую, «не замечая» ни подступающей темноты, ни крадущихся ко мне хищников. Но вот первый из них вырастает прямо передо мной, и я замираю в испуганной позе — по-прежнему на полупальцах, закрывая ладонями лицо. Луч света теперь направлен только на меня и волков вокруг. Потом я бросаюсь бежать, лавируя между атакующими тенями. Но тех становится все больше, их прыжки все точнее. Первая успешная атака, и зверь отрывает лоскут от моего белого платья, оголяя бедро. Музыка звучит резкая, тревожная.

Ещё несколько минут моих метаний по сцене, и я практически обнажена. Осталось только мое крохотное белье.

Финальный аккорд, звери набрасываются на меня всей массой, погребая под собой, сцену заволакивает тьма в которой звучит вдруг исполненный страсти, протяжный стон. Занавес!

Я как-то видела видео этого номера. Со стороны выглядит действительно мрачновато-будоражащее. Как подсмотренный секрет, как эротический кошмар. Темные силуэты скрывают мои движения, которыми я открываю лоскуты ткани от своего практически бумажного платья, так что "раздевают" меня вполне натурально.

Я не стала пользоваться добротой девочек и отработала смену до конца, чтобы выйти одной из последних и не спеша, за целых пять минут, добраться до дома. Ещё один обычный день из моей новой жизни. Как же я хочу спать. Про Мэтью я старалась не думать, постаравшись просто выкинуть из головы его образ, каким увидела за секунду до темноты — стиснутые на перилах перед сценой руки; челюсти, сжатые так, что зубы должны крошиться от давления и глаза — цвета расплавленного серебра.

Глава 2 Мэтт

Ингу мы искали несколько месяцев. В основном, конечно Ворон, Катерина и я, но и все сообщество мы поставили на уши.

Правда, буквально на следующий день после исчезновения, Катерина позвонила и сообщила, что дочь с ней связалась. Никаких подробностей я тогда не получил, даже не знаю были ли они. Просто констатация факта — жива, здорова, решение исчезнуть приняла сама.

Но искать мы не перестали. Подключили Старших, друзей, знакомых, даже человеческую полицию. Потом прекратили по Катиной настоятельной просьбе. Не знаю откуда взялась эта уверенность, что настойчивые поиски сделают только хуже, но спорить никто не стал.

С тех пор прошел год. Однако, где бы я ни был, куда бы не заносила меня нелёгкая (а именно она была моей путеводной звездой уже много лет), я продолжал высматривать в толпе ее темно-рыжие кудряшки.

Никто не винил меня в ее бегстве. Никто, кроме меня самого. Тогда, в день ее совершеннолетия, я сделал все, чтобы оттолкнуть девушку от себя. О, я очень постарался. Но, всё-таки, на такой исход я не рассчитывал. Кто бы мог подумать, что, услышав мои слова, сказанные специально для нее — грубые, продуманные, жестокие — девочка не бросится на шею родителям, прося избавить себя от такого начертанного, а сбежит прямо с праздника, в том, чем была, прихватив только сумочку, в которой (по несчастливой случайности) были и документы, и подаренные на совершеннолетие деньги.

Я рассказал обо всем Ворону. Не в красках, конечно, но зато объяснил мотив. Мол, проклятие никуда не делась, и я не хочу подвергать опасности их дочь. И это было правдой, клянусь. Но не всей.

Я не любил Ингу. Вернее, совсем не видел в ней женщины. Когда вспоминал ее, находясь в отъезде, то представлялась маленькая девочка с рыжими непослушными кудряшками, по самые уши перепачканная мороженым. Очаровательный, трогательный ребенок, каждый раз радующийся мне как Фродо Гендальфу. И это моя будущая жена? При мысли об этом нахлынывала волна такого отвращения и стыда, как будто меня уже застали на горячем и обвинили в педофилии. Не удивительно, что вспоминать и думать о ней я старался как можно реже.

Вместо этого, я втянулся в работу. Наше семейное дело — сеть кинотеатров по всему миру — всегда требовало внимания, и я помогал, в меру сил, брату и отцу. А когда уехал из приморского городка, начав новый виток в Испании, понял, что вовлечён недостаточно, чтобы выбросить из головы, хоть и на время, дорогих мне людей. Таких дорогих, что находиться рядом с ними было больнее, чем поодаль.

Первый клуб я открыл совершенно случайно. Просто в Милане встал вопрос о покупке здания у конкурентов. Решили всё-таки выкупать, но открывать свой же сетевой кинотеатр поблизости смысла никто не видел. Мысль о клубе пришла мне тогда внезапно, но засела глубоко. А когда Ворон представил на очередной выставке новый голографический проект своей фирмы, пазл сложился.

Открытие клуба в Милане, с феерическим шоу, в котором были задействованы талантливейшие профессиональные танцовщицы, произвело фурор. Современная техника позволяла творить на сцене настоящую магию, на которую никто не жалел денег. В первый же месяц клуб принес больше дохода, чем вся итальянская сеть кинотеатров вместе взятая.

Естественно, что на этом я не остановился. На сегодняшний день я владел как минимум одним клубом в каждой европейской столице, появляясь в них спонтанно, без предупреждения, в качестве обыкновенного посетителя. После таких ревизий очень часто происходила смена кадров, но никогда без подробных разбирательств.

В этот раз я пришел в "Эксклюзив". Прошел по карте обычного vip-клиента. Свое инкогнито я ценил и берег, понимая, что стоит хоть раз засветить документы, как все администраторы будут знать меня в лицо. И тогда — прощай возможность взглянуть на свой бизнес изнутри. Если я обнаружу что-то, что мне не понравится, то этим займётся головной офис. А я, в итоге, получу готовый доклад и приму решение.

Взял виски, попросил меню и прошел в забронированную заранее зону с отличным видом на сцену (перед которой практически не осталось свободных столиков) и большую часть зала.

Сцена пока была пуста, лишь две девочки танцевали на платформах, приподнятых над ней. Огромные экраны, установленные по всему залу, демонстрировали их отточенные, плавные движения, прекрасные юные лица и полуобнажённые тела. Пока все шло так, как нужно.

Наконец, сцену заволокло тьмой. Шоу начинается. Я придвинулся ближе к стеклу приват-зоны, чтобы видеть не только само представление, но и эффект, оказываемый на аудиторию. Каждый, абсолютно каждый, мужчина в этом зале должен не отрываться от зрелища на сцене. Иначе я зря плачу бешеные деньги либо постановщикам, либо танцовщицам.

Освещение усилилось, и на сцене обнаружились две девушки, одетые в короткие шорты и топы с бахромой. Блондинка и брюнетка. Каждая одета под цвет волос. Видимо, что-то на тему борьбы и единства противоположностей.

На миг на месте длинноволосой брюнетки, мне привиделась Катерина. Но камера выхватила лицо девушки крупным планом, и я судорожно выдохнул. Ошибся. Однако напряжение, появившиеся в груди никуда не делось. В паху тоже стало болезненно тесно, и такое притяжение означало как минимум одно — девушка одаренная.

Наверное, постановка была хороша. Наверное. Бросив взгляд на столики, я ревностно отметил, что все присутствующие действительно не отрываются от сцены. И мне казалось, что все эти похотливые жадные взгляды устремлены именно на девушку в черном, что бесстыже ласкала себя, изгибаясь так, будто в ее теле совсем не было костей.

Медленную невыносимо тягучую мелодию сменила резкая, отрывистая музыка, буквально раскидавшая танцовщиц в разные части сцены. Неожиданно я обнаружил себя внизу, вцепившегося в поручни барьера. Все это время, как мне казалось, я не отрывал взгляда от беснующейся на сцене фигурки в чертовски короткой одежде. Я видел ее перед собой, когда бежал по лестнице, когда лавировал между столиками, пробираясь к сцене. Казалось, что даже закрой я глаза, она все равно будет извиваться передо мной.

Я смотрел, надеясь хоть на мгновение поймать ее взгляд, и, за секунду до конца танца, мне это удалось. Потом свет погас, и мне осталось лишь гадать — действительно ли глаза ее удивлённо распахнулись, встретившись с моими, или мне это только показалось.

Ещё несколько минут я стоял у барьера, приходя в себя. Для начала, с некоторым трудом, отцепил пальцы от ледяного поручня. Эта новость неприятно поразила меня — я думал, что покончил с неконтролируемыми выбросами магии больше двадцати лет назад. Потом пришла мысль, что неплохо было бы также охладить голову и ту часть тела, что никак не желала успокаиваться, напоминая о себе болезненной пульсацией.

Однако, когда девчонки не было поблизости, думалось всё-таки лучше. Для начала нужно узнать кто она. Просматривая личные дела персонала, я ничего особенного не заметил. По крайней мере, внимания не обратил. Идти сейчас к менеджеру и засветиться — верх глупости. Гораздо проще добраться до компьютера и пересмотреть личные дела ещё раз.

Я взял себе двойной виски в баре и вернулся в приват-зону с тонированным стеклом. Когда девчонка вышла на разогрев на платформу, простоял все это время у стекла, кажется, забыв, как дышать. Я знал, что впереди у нее ещё индивидуальная программа и ждал ее со смесью жгучего нетерпения и внезапно вспыхнувшего собственнического инстинкта.

Глянул на расписание. Танец с волками. Звучит многообещающе.

Она вышла на сцену совсем другой. Более естественной и намного более манящей. Хрупкая, чистая, невинная. В очень лёгком светлом платье и с вьющимися темными волосами. В сердце кольнуло.

Подавил острое желание включить экстренную эвакуацию клуба и мрачно уставился на сцену. Происходящее в самом зале меня больше не интересовало.

Когда выступление закончилось, я откинулся на спинку кресла, сжимая в руках замороженный алкоголь.

Самым сильным чувством из той ядерной смеси, что бушевала во мне, была злость. На нее. За то, что выставляет напоказ свое совершенное тело. За то, что вообще выбрала такую работу. Одаренные не нуждаются в деньгах, они застрахованы от нужды накопленными веками состояниями. Значит, это ее прихоть, желание пощекотать нервы.

Я злился и на себя. За то, что реагирую как зверь в период гона, до потери контроля, до боли в чреслах. И все из-за какой-то незнакомой танцульки? Чертова девка.

Тут меня озарило. Она — суккубка. Не настоящая, конечно, просто название, но о существовании такого дара я знал. Энергия, выделяемая этими одаренными, вызывает сильное сексуальное влечение. Вот и ответ. Сейчас, когда я не видел девчонку, это казалось очевидным.

Но всю информацию о ней я раздобуду. Одаренная, не связанная обязательствами? Развлекающаяся сама и развлекающая публику? Посмотрим, что ты за птичка.

Глава 3 Инга

По воскресеньям я всегда звонила родителям. Безумно по ним скучала, но вернуться не была готова. Если не сломалась в самые сложные первые месяцы, то теперь, когда до вожделенной цели осталось так немного, тем более справлюсь.

На всякий случай запустила блокировку отслеживания, одела шлем и зашла в чатрум. Родители уже были там, ожидая меня. Порывисто обняла их обоих.

— Котенок, как ты? — сказала мама, заглядывая в глаза. Как будто можно что-то увидеть на лице анимированного персонажа. Но мама, пожалуй, могла.

— Все отлично! Учусь, работаю. Отдыхать не забываю тоже. В общем, настоящая студенческая жизнь, — бодро отчиталась я.

Я старалась не обманывать родителей больше необходимого. Даже если они смогут выяснить место учебы, это ничего не даст. Никто не знал, как сейчас выглядит Инга Воронич. Иногда мне казалось, что что ее и вовсе не существует. Есть только Александра Еремеева, синеглазая брюнетка двадцати двух лет от роду.

Я так привыкла контролировать свою внешность, что делала это легко и не задумываясь. Представьте, что вы должны (неважно по какой причине) поджать пальцы ног и постоянно удерживать их в таком положении. Это сложно поначалу, потому что приходится контролировать себя каждую минуту, но потом становится нормой. Только есть опасность навсегда остаться калекой со скрюченными пальцами. В моем случае — никогда не вернуть себе прежний вид.

Никто не знал об этой моей способности. Она проявилась совершенно случайно, под влиянием стресса, когда я сбегала от мужчины, которого боготворила с самого детства.

Изменить имя и фамилию мне помог Станислав. С одной стороны, он мой дальний родственник и крестный, так что отказать не смог, с другой — ни папа, ни Мэтт к нему не обратились бы. Да если и обратились, не те у них отношения, чтобы Стан с лёгкостью ответил хоть на какие-то вопросы. Да и жил он теперь в Германии в новом витке и под новым именем Стэнфорд.

Благодаря Стану, взявшему на себя все расходы по оформлению новых документов, большая часть денег осталась при мне. Стечением обстоятельств на руках у меня на тот момент оказалась достаточно приличная сумма. Ещё больше наличных я сняла со своего счета в ближайшем банкомате.

Так что денег хватило, чтобы оплатить весь курс выбранного факультета, и на первое время снять комнату. Все остальное я отложила на студию.

Экзамены за первые три курса педагогического факультета я сдала экстерном. Что-то пересекалось с первым высшим, что-то просто выучила, благодаря практически фотографической памяти, доставшейся от мамы.

— Ммм? — я поняла, что задумалась и пропустила папин вопрос. Оказалось, что не вопрос, а напоминание.

— Помни, малыш, что всегда можешь воспользоваться своим счётом. Я по-прежнему перевожу туда деньги. Это ни к чему тебя не обязывает. Мы не будем искать тебя, раз ты не хочешь этого.

— Я вас очень люблю. Но мне нужно время. Я хочу найти себя. Попробовать что-то своё. Доказать, что я тоже чего-то стою. Что я не приложение к родителям. Или мужу.

— Мы понимаем, котенок. У нас вся жизнь впереди. Будем ждать столько, сколько нужно.

И даже не слова не сказали, что из-за меня всячески оттягивают новый виток, запланированный сразу после моего совершеннолетия. Мои родители — святые, думала я, выключая компьютер. Я и в детстве была неугомонным ребенком, и сейчас продолжаю мотать нервы. Правда, их деньгами я пользоваться не планировала. Сумму, достаточную для покупки собственного помещения, я практически скопила, спасибо работе в "Эксклюзиве". Платили в клубе действительно хорошо. За такое же количество часов преподавателем танцев, я получала раз в десять меньше. К тому же, не буду лукавить, работа мне нравилась. И разработка номера, и репетиции, и, конечно, бешеный выброс адреналина при самом выступлении. Но, как только встану на ноги, с клубом завяжу. Ничего аморального я не делала, но танцующий в нижнем белье преподаватель — это как-то не комильфо.

В холодильнике оставалось всего несколько контейнеров с зелёными и желтыми маркировками. Ну, правильно, ужин я ем крайне редко, поэтому красных и накопилось. Достала все зелёные. Каша рисовая, каша амарантовая и омлет. Поставила разогреваться последний, сделав в голове пометку сразу после завтрака заказать доставку готового рациона к Томиному приезду.

Поела, выпила кофе, поставила посуду в стерилизатор и прошла в комнату, которую мы с Томой гордо именовали кабинетом. На сайте доставки рациона зашла в свой кабинет и чутьпоправила свои данные, указав повышенные умственные нагрузки. Программа тут же пересчитала калораж, убедительно рекомендуя поднять потребление глюкозы. Ну, раз надо, значит надо. Оформила доставку недельного рациона себе и Томе через четыре дня. Скорее бы она вернулась. Я уже так по ней соскучилась.

Сегодня единственный день в неделе, когда я могу позволить себе расслабиться. Вечером, конечно, все равно идти в клуб, но весь день я предоставлена сама себе. Поэтому, несмотря на строгую экономию, по воскресеньям у меня плановый день красоты. Педикюр и маникюр делала прошлый раз, так что сегодня только релакс-программа и массаж. Как ложка дегтя — такая же плановая процедура депиляции в конце. Слава богам, практически безболезненная, но все равно неприятная. Наверное, будучи метаморфом, я могла бы обеспечить себе абсолютно гладкое тело, но постоянное поддержание облика итак расходовало мои ограниченные — из-за магического несовершеннолетия — силы.

Вот только лежа на массажном столе, под уверенными и тёплыми руками Татьяны, я позволила себе задуматься о том, что произошло в четверг. Действительно ли я видела Мэтта или мне только показалось? После того первого танца, я, сколько бы не рассматривала зал украдкой между выступлениями, больше его не заметила. Он, конечно, мог бы быть и в частной зоне, но, если заинтересовался мною, почему не стал искать контакта? В тот вечер я так сильно желала этого и также сильно страшилась.

А вечером долго ворочалась в кровати, пытаясь уснуть. Даже привычные таблетки не могли совладать с моим перевозбуждением. Стоило закрыть глаза, как передо мной вставал он. Непривычно взъерошенный, небритый, с горящими жаждой серебряными глазами. Потом меня окатило холодной волной. А вдруг он смотрел вовсе не на меня, а на Аду? Эта мысль вконец разрушила мое душевное равновесие, и я отправилась на кухню — пить кофе, к которому меня приучила мама, а потом в горячую ванну в попытке вернуть сон и спокойствие.

Не видела я Мэтта и в следующие два дня. И потому, наконец, смогла до конца убедить себя в его нереальности и расслабиться.

Вечером в клуб я пришла, как всегда, одной из первых, чтобы без паники и ажиотажа привести себя в порядок. Но практически на входе меня перехватил Ник.

— Лекса, детка, ничего не хочешь мне рассказать?

Я растерялась:

— Н-нет. А что случилось?

Он изучающие посмотрел на меня:

— Может, конечно, и ничего, но…

— Ник, прекрати! — я стукнула его в плечо, — рассказывай!

— Тобой интересуется руководство. Борисыч вызывал меня к себе вчера вечером и задавал странные вопросы.

— Что значит странные?

— С кем ты встречаешься, например. Есть ли постоянные поклонники? Живёшь ли по адресу, указанному в анкете?

Я напряглась:

— И что ты ответил?

— Ответил правду. Ни с кем тебя не видел; поклонники, конечно, есть; домой не провожал — не знаю. Но Борисыч довольнее не стал.

— Зачем это все, как думаешь?

— Два варианта, детка. Либо ты где-то накосячила и засветилась, либо…

— Что?!

— Либо планируют перевести в другой клуб, например. Тамара вернётся, вас станет пятеро. Так что, возможно, готовься к повышению.

Я покачала головой:

— Первое отпадает, Ник. Второе мне не подходит — мне нужно доучиться. Скорее всего — тут что-то третье. Подумай ещё. Что точно он спрашивал?

— Судя по всему, — Ник задумался, вспоминая, — Борисыча напрягли сверху. Так что, я всё-таки склоняюсь ко второму варианту. Где-то открылась вакансия и требуется твой типаж. Вот и проверяют твою благонадёжность. Но, в любом случае, Лекса, я за тебя поборюсь. Нам твою нишу тоже перекрыть некем.

Кивнула и пошла переодеваться, пока не прибежали девчата. По поводу происходящего у меня тоже было две мысли, но отличные от предположений Ника. Либо меня нашли родители, либо Мэтт мне все-таки не привиделся. Впрочем, нужно выбросить все посторонние мысли и настроиться на работу. Подумаю обо всем позже.

Сегодня, в конце вечера состоится финальное шоу недели, в котором задействованы все девушки. Хотелось бы успеть сделать прогон, но вряд ли получится. На работу, кроме меня, пришла заранее только Солнце.

Мне было чем себя занять и без прогона группового танца. Поэтому накрасилась, переоделась и пошла в тренировочный зал размяться и отработать индивидуальную программу — танец с огнем.

Глава 4 Мэтт

Про эту чёртову суккубку, что прочно поселилась в моих мыслях, снах и фантазиях, я теперь знал все, что было в ее деле. Наизусть. Александра Еремеева, двадцать два года, студентка последнего курса педагогического факультета, спортивного отделения. Специализация — тренерская работа и спортивный массаж.

Официально работает в двух организациях — в крупном спортивном центре и у меня в "Эксклюзиве". В клубе она выступает под псевдонимом Лекса.

Днём ещё подрабатывает частными уроками. Я хмыкнул. Такая работоспособность не вязалась с образом капризной девчонки, что приходит в клуб пощекотать себе нервы. Тут что-то другое. Видимо дар суккуба требует выброса, который проще сделать здесь, под защитой силового поля сцены, чем отхватить неприятностей на улице.

Но эти данные добыты моей службой безопасности, а залезть в Архив и поискать информацию среди одаренных мне никто не позволит. Прискорбно.

Живёт с подругой Тамарой Весниной, которая работает здесь же. Видимо, та и привела Лексу в клуб полгода назад. Жаль, что подруга в отъезде, и нет возможности узнать у нее больше подробностей про девчонку.

Странно, что, когда я был в "Эксклюзиве" в январе, я суккубку не видел. Хотя, возможно, Лекса тогда не была в основном составе, и выступала только в будние дни, а свои приезды я подстраивал под максимальную наполненность клуба.

Посмотрел на ее фотографию. Девчонка, как девчонка. Красивая, конечно, но у меня другие и не работают. А так, если честно, глазу не за что зацепиться — слишком правильные пропорции лица, идеальная кожа, прямой нос — прямо модель для классической живописи, а не человек. Но, стоит мне увидеть ее в живую, и все это вылетает из головы, сметенное единственным желанием — обладать.

Завтра я улетаю. График проверок расписан на несколько недель вперёд. Я итак первоначально планировал вылет на сегодня, но планы поменял, решив просмотреть и воскресные выступления. Вот же черт! Кого я обманываю? Выступления?! Так-то да, но только с одной конкретной исполнительницей. Моя работа в этот раз полетела коту под хвост. Какой может быть анализ, если девчонка только появляется из-за кулис, а мне уже крышу сносит и единственное, что удерживает меня от того, чтобы не сорваться и не изнасиловать ее прямо на сцене — это проклятое силовое поле?!

Вот и сейчас, стоило мне только подумать о ней, как в паху запульсировало настолько сильно, что тесные джинсы начали причинять ощутимую боль. Я откинулся на спинку кресла, расставив ноги, и заставляя себя думать о чем угодно, но только не об этой клятой девке. И не мог. Все мысли крутились только о ней, да вокруг нее. Я, воспринимавший любое принуждение, как вызов, сейчас превратился в раба чужой магии и собственных желаний. И за это презирал обоих — ее за специфические способности, себя за то, что не мог с ними бороться.

Завтра уеду и выброшу ее из головы. Сегодня только посмотрю на нее в последний раз. По программе у нее два выхода, так что придется пробыть здесь до конца. Сначала будет танец с огнем. Звучит так жарко и так многообещающе.

Первые два индивидуальных выступления, в которых моя девчонка не была задействована, я практически пропустил, погрузившись в мрачные размышления. Но, стоило объявить выход Лексы, и вот уже я стою у самого стекла, впившись в нее глазами.

Однако вид ее сначала заставил меня содрогнуться. Лекса играла ведьму, приговоренную к сожжению. Музыка с самого начала звучит тревожная, агрессивная. Девчонка извивается, привязанная к столбу, отчаянно сражаясь с веревками и с ужасом взирая на подбирающийся к ногам огонь.

От совершенно иррационального страха за нее у меня взмокли ладони. Усилием воли заставил себя прекратить дёргаться — огонь иллюзорный, а девчонка — отличная актриса.

Сосредоточился на шоу. Лекса, наконец, избавилась от пут и, схватив из костра два горящих факела, скакала по сцене, отбиваясь от атакующих ее теней. Одежды на ней, как обычно, было преступно мало, и вновь меня накрыло приступом ревности и раздражения.

Оторвался от нее и бросил взгляд на публику. Естественно, шоу имело успех. Все взгляды были устремлены на Лексу. Кажется, что гости забыли, как дышать.

Ну, ещё бы — мысленно усмехнулся я — чары суккуба действуют не только на меня. Но, даже понимая это, мне хотелось убить их всех. Ударить магией со всей силы, заморозить, превратить в ледяные статуи. Так сильно хотелось, что по стеклу от ладоней начал ползти морозный узор. Заметил это только тогда, когда он стал перекрывать мне обзор. И снова мне пришлось собрать всю силу воли, чтобы угомонить мысли, тело и магию.

Сдвинулся в сторону, чтобы тающий узор не загораживал вид на сцену, и досмотрел номер, стараясь не касаться стекла.

Лекса была уже практически обнажена — огонь добрался до ее одежды, превратив платье в обугленные лоскуты, абсолютно ничего не скрывающие.

Достоверность шоу зашкаливала. Странные постановки ей достаются — слишком жёсткие, слишком цепляющие, слишком откровенные.

Уеду, убеждаю самого себя. Уеду и забуду. Выкину из головы и буду обходить этот клуб стороной. Справятся и без внутренних проверок. В этот момент я свято верю, что так и поступлю. Уйду прямо сейчас и даже не оглянусь.

Тем не менее я остаюсь и досматриваю все выступления до самого финального номера, только потому, что в нем задействована моя суккубка.

В этот раз она одна из дикарок, скачущих вокруг высоких тамтамов. Из одежды на девушках только тонкие кожаные и меховые полоски, имитирующие обрывки шкур. Шикарная постановка — ритмичная, горячая. Девушки то изгибаются на барабанах, отбивая ритм ногами, то сливаются все вместе в причудливом клубке полуобнаженных тел. Только одна мысль отравляет просмотр. Вылавливая глазами Лексу, я все гадаю, есть ли белье под этой скудной одеждой? И, впервые в жизни, надеюсь, что есть.

Досматриваю до самого конца — жадно, впитывая ее образ и прощаясь с ней. Навсегда. Как бы не тянуло меня к этой девушке, я не стану делать то, к чему меня чуть ли не принуждают.

Глава 5 Инга

Тома вернулась в четверг. Рано утром, почти ночью, разбудив меня громким переливом дверного звонка. Ключи она к родителям брать не стала, опасаясь там их и оставить. Или потерять по дороге. Если бы такое произошло, не удивилась бы ни я, ни она сама. Тома обладала прямо поразительной способностью терять вещи. Правда, она потом с таким же невероятным везением их и находила.

А ещё моя подруга была шумным, весёлым и очень позитивным человеком. Только благодаря ей, я справилась и удержалась на плову первое время.

Мы познакомились в спортивном центре, куда я устроилась работать тренером по спортивным танцам. Тома вела там же группу бальников. После побега я замкнулась, стараясь сократить общение с людьми до минимума. А Тома, подозреваю, поставила себе целью меня расшевелить. Ну что ж. У нее получилось. Спустя три месяца после знакомства, мы уже снимали эту квартиру вместе. А полгода назад, когда в "Эксклюзиве" объявили кастинг, она притащила меня на него угрозами и шантажом. Я не пожалела ни разу.

— Тома! — я обняла подругу прямо в дверях, не давая ей зайти и нормально раздеться.

— Сашка! — стиснула она меня в ответных объятиях.

А потом был завтрак. Очень ранний, ещё затемно, но зато с едой не из контейнера, а с настоящей домашней выпечкой, которую Тома гордо извлекла из объемной сумки.

Обстоятельно рассказав мне все подробности своей поездки (те, что не успела сообщить при наших практически ежедневных встречах в чатруме), Тома вдруг серьезно выдала:

— У тебя что-то случилось.

— С чего ты взяла? — я постаралась улыбнуться как можно беспечнее.

— Ты слишком задумчивая. Рассказывай.

— Все хорошо, Том. Ну разве что… Несколько дней назад ко мне подошёл Ник и сказал, что меня могут перевести.

— Куда?

— Я не знаю. С тех пор Борисыч по моему поводу ничего не говорил.

— Тогда с чего Ник вообще это выдумал?

— Кто-то из головного офиса запросил по мне информацию. Ник решил, что либо я накосячила, либо отличилась.

— Так может все-таки первое? — лукаво улыбнулась подруга.

Я фыркнула:

— Я бы с радостью, просто некогда.

— Слушай, а ведь ты права. Год работаешь без нормального отдыха. Давай-ка…

— Том, — я серьезно посмотрела на подругу, — мне уже не нравится то, что ты предложишь.

— Молчи, я думаю, — Тома бросила на меня шальной взгляд, — отпуск у меня до понедельника, а тебя, я уверена, Ник на пару дней сможет отпустить.

— Это вряд ли, — покачала я головой, — да и не нужно…

— Нужно! — постановила Тома, и я мысленно застонала. Этот фанатичный блеск в ее глазах мне был хорошо знаком.

— Беру Ника на себя, — продолжила она, напряжённо размышляя, — сегодня отработаешь, а завтра мы едем отдыхать.

— Куда? — сопротивлялась я вяло, уже не тратя силы на то, что бессмысленно.

— А это, зая, будет сюрприз.

Вечером, вернувшись домой после работы в центре, я обнаружила Тамару, отдохнувшей и готовой к бою. Плохой знак — Ник натиска не выдержит. Ну, чему быть, того не миновать, решила я и расслабилась, привычно перепоручая себя заботам подруги. Та, дождавшись пока я поем, вместе со мной отправилась в клуб — договариваться с Ником.

Естественно, что договорилась. Парный я танцую сегодня, в пятницу и субботу меня заменит девочка из вспомогательного состава со своими номерами, а к финальному воскресному танцу я уже вернусь.

С учебой было чуть сложнее. По пятницам у меня очная практика, которую, ввиду скорых экзаменов, я пропускать отказалась наотрез. Тома повздыхала для вида и купила билеты на междугородний подземный поезд на три часа дня. В шесть мы уже были в бывшей столице. А потом началась обещанная Томой культурная программа. И нет — музеи и достопримечательности она в себя не включала.

Начали мы в тот же день с хоккейного стадиона, на котором я, до этого ни разу не видевшая ни одного матча, неожиданно сорвала голос, вопя от восторга от игры местной команды. Потом был бар, а затем… Затем нас занесло в местный клуб, принадлежащий той же сети, что и "Эксклюзив". Вот, спрашивается, зачем?

Нет, причину мы, конечно, нашли. Сравнить. А потом попечалиться или позубоскалить. В зависимости от того, в чью пользу выйдет сравнение. И, конечно, в любом случае выпить. Это было запланировано вне зависимости от результата и отлично вписывалось в разработанную Томой обязательную программу моего отдыха.

К этому мы и приступили. Вернее, продолжили после выпитого в баре. Я уже чувствовала лёгкое головокружение и эйфорию, призывающую забыть о работе, проблемах и мужчинах. Поправка: мужчине. Ледяной маг, всю эту неделю не дающий мне покоя, наконец покинул мои мысли, оставив только почти неуловимое сожаление.

Первый номер мы смотрели прямо у стойки бара. Заценили. Переглянулись. Дружно пожали плечами. Не хуже и не лучше. Просто другой.

А когда над сценой появились танцующие на разогреве девушки, мы отправились на танцпол в первых рядах.

Пожалуй, так я не танцевала никогда. На работе — это одно. Там, даже на разогреве, ты все время контролируешь жесты, мимику, не забывая добавлять в танец нужную дозу эротики. А до работы, ещё живя с родителями, я танцевала только на конкурсах, да на тренировках в перерывах между выступлениями.

Сейчас я действительно, полноценно, беззаветно отдыхала. ПРОСТО танцевала. И это было восхитительно.

Ровно до того момента, когда меня схватили за руку и бесцеремонно утащили с площадки. Тома в тот момент отвлеклась на молодого человека, с самого начала строящего ей глазки, и потому мое похищение не заметила.

И слава богам, потому что сталкивать подругу и этого человека мне категорически не хотелось. Тем более, что и человеком он не был.

Я безропотно снесла то, что колдун, не выпуская моей руки, практически заволок меня на второй этаж, втолкнул в приват-зону и закрыл дверь. На ключ. И теперь молча стоял, сверля меня своими серебристыми глазами. Так пристально и напряженно, что я испугалась, что он понял, кто я. Но нет:

— Лекса, не ошибаюсь?

Я расслабилась и разозлилась. Этот сугроб меня не узнал!

— Что вам нужно? — спросила, прямо глядя в его глаза.

— Что ты здесь делаешь?

— Отдыхаю. Разве не видно?

— Почему именно здесь?

— Это запрещено? — прямо конкурс, кто больше вопросов задаст подряд.

Он помолчал, продолжая разглядывать меня. Похоже, что увиденное его не радовало, потому что зубы он сжал так, что стали видны желваки.

— Уезжай.

— С чего бы? — я злилась все больше. Оттого, что он меня не узнал. Оттого, что разговаривал таким тоном. Оттого, что разглядывал, чуть поджав верхнюю губу. Почти брезгливо.

— С того, — медленно проговорил Мэтт, — что это мой клуб, и тебе здесь не рады.

— Врешь! — прошипела я, — ты здесь не хозяин!

— Да ладно? — вдруг улыбнулся он, и я задохнулась. Так, как делал это Мэтт, не умел больше никто другой. Даже злость, плавящая серебро в его глазах, не делала эту ироничную, кривую улыбку менее привлекательной.

Я промолчала, изо всех сил борясь с собой. Потом развернулась на сто восемьдесят градусов. Мне нужно время, чтобы прийти в себя и перестать пялиться на него. Ох, надеюсь только, что он ничего не заметил.

Я стояла спиной к нему. Закрыв глаза и считая до десяти, чтобы успокоиться. На счёте четыре, он обнял меня за талию, на пять — оставил обжигающий поцелуй на шее, скользнул выше и вдруг поцеловал прямо в ушко, обведя горячим языком все хрящики. Это было так жарко и так порочно, что я забыла, как думать, не то что считать. Ноги мои подогнулись, я буквально повисла на его руках, что удерживали меня за талию.

— Сладкая, какая ты сладкая, — хрипло пробормотал колдун и развернул меня лицом к себе, чтобы сразу впиться в мои губы. Его движения были резкими, жесткими, и я застонала — то ли от боли, которую причиняли его твердые нетерпеливые губы, то ли от пронзившего все тело острого наслаждения. Мэтт тут же ворвался в мой рот, исступлённо исследуя его, проводя горячим языком по небу, захватывая и терзая мой язык.

Когда-то я представляла себе свой первый поцелуй. Сказать могу только одно — с моими фантазиями совпали только действующие лица. Ощущения, что плавили меня, заставляя в неясной истоме крепко сжимать бедра, невозможно было представить. Их можно только испытать.

Я снова застонала, непроизвольно прижимаясь к нему и чуть не вскрикнула, почувствовав масштаб его возбуждения. Почему-то от этого стало ещё жарче и, когда его рука забралась под подол моего короткого платья, а губы впились в шею и скользнули ниже в декольте, я только выгнулась, все крепче прижимаясь к нему бедрами.

А потом он все испортил. Крутанул, задирая подол платья, нагибая и прижимая меня к затонированному стеклу вип-зоны. И быть бы моему первому разу прямо здесь и прямо так, если бы холодное стекло на время не отрезвило бы меня, и я не увидела фигурку Томы, что в растерянности металась по танцплощадке в моих поисках.

Я резко дернулась, вырываясь. Буквально отпрыгнула от него, спешно оправляя подол. Колдун остался стоять на месте, лишь развернулся ко мне и сложил руки на груди. Его ставшие пепельными глаза не отрывались от меня. Невольно опустила взгляд ниже и гулко сглотнула.

— Мне нужно идти, — пробормотала я, отступая к двери и нащупывая за спиной ключ, который он оставил в замке.

Мэтт молчал, и ледяная корка заковывала пепел его глаз. В комнате тоже стало очень холодно. Я увидела пар, вырывающийся изо рта от моего частого дыхания.

Ключ поддался. Я повернула ручку, по-прежнему не поворачиваясь к Мэтту спиной. Открыла дверь. Колдун стоял, не шевелясь. Крепко стиснув зубы и по-прежнему со скрещенными на груди руками. Мышцы на предплечьях вздулись от напряжения. Плечи окаменели. Глаза он закрыл, видимо пытаясь успокоиться. Пожалуй, предложи мне кто-то в этот момент сделать ставку, чего он хочет больше — заняться со мной сексом или убить — я бы не задумываясь поставила все деньги на второе.

Глава 6 Мэтт

Кардинально менять планы я не стал и после "Эксклюзива" отправился в соседний город, где находилось другое мое детище — "Созвездие".

Каждый клуб строился по индивидуальному проекту, соответственно по стилю и дизайну был непохож на остальные заведения сети, но что-то общее было у всех: расположение и размер сцены, танцевальные платформы и специальная вип-зона со стеклом во всю стену с наилучшим видом на все происходящее и на сцене, и в зале. Эту комнату я и бронировал, когда приезжал для проверки. Собственно, для этого она и проектировалась.

Приехал в клуб поздно, провалявшись в отеле до самого вечера и бездумно пялясь в экран проектора. С тех пор как я уехал из столицы, в моей душе поселилось тянущее, болезненное чувство. Маленькая черная дыра, засасывающая в себя все всплески положительных эмоций. Неудивительно, что я теперь просто купался в негативных.

Выбросить маленькую суккубку из головы не выходило никак. Что хуже — она прочно поселилась в моих снах, не давая мне покоя ни днём, ни ночью. Сейчас я очень жалел, что в столице не затащил девчонку в постель. Возможно, это помогло бы избавиться от наваждения. Но, во-первых, меня останавливала какая-то неправильность происходящего, а во-вторых, как уже говорил, я терпеть не могу действовать по чужой воле. Я даже от воли Совета Старших, навязавших мне пару, смог избавиться, а тут какая-то малолетняя ведьмочка, решившая отточить свои чары. Перетопчется!

Поднялся в приват-зону, пролистал буклет с программой выступлений и вдруг почувствовал, что Лекса рядом. Умом понимал, что это невозможно, но глазами уже впился в сцену в какой-то отчаянной надежде. Все предыдущие здравые размышления тут же выдуло из головы.

Но нет, на сцене появилась совсем другая девушка. От разочарования хотелось крушить все вокруг и, возможно, я так бы и поступил, но ощущение ее присутствия меня не отпускало. Сколько бы не убеждал в себя, что чертова девка мной манипулирует, а сердце против воли колотилось как бешеное в стремлении ее увидеть. Я снова подошёл к стеклу и стал внимательно оглядывать зал — столик за столиком — в поисках ее.

Лекса сидела возле бара, внимательно, даже напряжённо, глядя на представление и иногда перебрасываясь словами и взглядами с девушкой на соседнем стуле. Одета девчонка была в струящееся короткое платье, что сейчас задралось до середины бедра. Чертовка этого даже не замечала, увлекшись шоу. А вот я отмечал каждую деталь: бокал с алкоголем в руке, тонкие босоножки с ремешками, брас на запястье.

Такая хрупкая и такая опасная. Во рту пересохло, и я потянулся за своим бокалом. Что она здесь забыла? Почему, из сотен мест в городе, из тысяч в стране, она выбрала именно "Созвездие"? Ответ очевиден — знала, что здесь буду я. Кто-то слил мой график. Но с какой, черт побери, целью?!

Представление закончилось, и Лекса с подругой (подозреваю, что Тамарой Весниной) скользнули на танцпол. И шоу продолжилось. Мое личное шоу, когда все чувства обострились настолько, что я видел только ее — манящую, отзывчивую, танцующую исключительно для себя. И меня.

Не помню, как выскочил из комнаты. Как и в самый первый раз, когда ее увидел, обнаружил себя уже в толпе, пробирающимся к ней. Нашел безошибочно, как по запаху. Схватил за руку, впервые прикоснувшись, и не смог разжать пальцы, пока не затащил ее наверх, в свое логово. Чертов пещерный человек.

Я был в бешенстве. На самом деле на себя за все эти неконтролируемые эмоции. Но злиться на себя я не привык, поэтому досталось ей.

— Это мой клуб, и тебе здесь не рады, — практически прорычал девчонке в лицо. Чего тогда тащил сюда, спрашивается?

— Врешь! — со злостью бросила она, — ты здесь не хозяин!

— Да ладно? — мне вдруг стало весело. Когда Лекса злилась, она нравилась мне ещё больше.

Девчонка вдруг замерла, глядя на меня как кролик на удава, а потом резко отвернулась, обхватив себя руками. В таком беззащитном, бессознательном жесте, что я не выдержал. Шагнул к ней, обнял за талию, а потом… Потом у меня окончательно снесло крышу.

Вдохнул ее запах, ткнулся носом в шею, поцеловал, заводясь все больше. Добрался до маленького ушка и лизнул его.

Лекса выдохнула, обмякая в моих руках, и это стало последней каплей.

— Сладкая, какая ты сладкая, — пробормотал я, развернул ее, сразу нашел губы и окончательно пропал. Целовал неистово, будто утоляя голод, и все не мог насытиться. Лекса постанывала в моих объятиях, все такая же мягкая и невероятно отзывчивая. Сама закинула мне руки на шею, прижимаясь всем телом, давая понять, что готова идти до конца. Провел рукой по ее бедру, забираясь под платье, припал губами к шее, жалея лишь о том, что не могу немедленно сорвать с нее одежду.

Возбуждение достигло того предела, когда ждать стало невозможно. Девчонка тоже была готова — горячая, мягкая. Не желая терять больше ни секунды, развернул ее к себе спиной, закинул на спину короткий подол, потянул трусики.

Но тут что-то случилось. Сначала она замерла, будто окаменев, потом отчаянно рванулась, выворачиваясь из моих рук и отпрыгивая как от прокаженного. На лице ее застыло потрясение, смешанное с ужасом. Черт ее побери! Смотрит как на монстра, как будто не плавилась в моих руках минуту назад, готовая на все.

Попятилась, нащупала дверь и, продолжая затравленно глядеть на меня, открыла ее. Вот же ведьма! Она ещё смеет строить из себя жертву?! Пользуется своим даром на право и налево, а когда дошло до дела, сбегает?! Я закрыл глаза, прилагая все усилия, чтобы остаться на месте. Просто не знал, что сделаю дальше — схвачу ее и завершу начатое или придушу эту двуличную гадину. А когда открыл глаза — ее уже не было.

Я ушел из клуба сразу же, как смог взять себя в руки. А вечером уже улетел в Испанию. Все равно ни о какой работе я думать не мог.

В Мадриде зашёл в Библиотеку. Естественно, что филиалы Библиотек есть практически во всех столицах мира, и в любой из них можно получить дубликаты. Интересовали меня книги про суккубов, и я смог найти несколько.

Забрал их домой и, устроившись в патио с бокалом фраппе, взялся за чтение. Через полчаса понял одно — спать с суккубой, если находишься под влиянием ее чар, нельзя ни в коем случае, иначе рискуешь лишиться громадной части магической силы. Она, конечно, восстановится со временем, но сколько нужно этого самого времени — не знает никто.

Ну, будем считать, что мне повезло, раз ее что-то вспугнуло и ничего у нас не вышло. Впрочем, с самого начала была в ней какая-то неправильность. Суккубка она или нет, а свободная одаренная — это нонсенс. Значит, скорее всего она кому-то обещана. От этой мысли сердце сжалось так, как будто его ухватили ледяные пальцы.

Нужно просто выкинуть ее из головы и из жизни. Забыть, как странный, яркий сон, и вернуться к своей размеренной устоявшейся жизни.

Если бы я знал тогда, что это будет так непросто, то вернулся бы в столицу сразу же, но нет. Я боролся с собой два месяца. Потеряв сон и аппетит, утратив интерес к бизнесу. Не мог поверить, что оказался таким слабаком, поддавшимся чарам взбалмошной ведьмы. Боролся с собой, просыпаясь посреди ночи от вкуса ее губ. Мучился от неудовлетворения и не мог найти покой ни в чьих объятиях.

Наконец, я сдался. Я вернулся в столицу. Вернулся к ней, готовый на все, лишь бы удовлетворить эту жажду. Потушить тот огонь, что плавил меня — ледяного мага изнутри. И не нашел. Лекса уволилась практически сразу после моего прошлого визита. Подруга ушла вместе с ней. Квартиру они тоже сменили.

Вот тогда я и понял, что все, что было до этого — просто СПА салон, мой персональный ад ждал меня впереди.

Сначала я пытался найти ее своими силами. Подключил свою службу безопасности, но, как оказалось, не так много я о ней знал. Имя и место учебы. Учебу она благополучно завершила, получила диплом и больше в институте не появлялась. Остаётся только имя, но тут выяснилось, что Александра Еремеева настолько распространенное сочетание, что в стране их зарегистрировано семнадцать с половиной тысяч. И огромная часть живёт именно в столице.

А моя служба, оказывается, по европейской практике, даже не записывает отчество соискательниц. Ни ксерокопии паспорта, ни каких-либо других официальных документов. Я даже не знаю, настоящее ли это имя вообще! Конечно, теперь они уверяют меня, что записывали данные с паспорта, но семнадцать, мать твою, с половиной тысяч. Мне придется искать ее всю жизнь, только, похоже, сдохну я значительно раньше. Ну уж нет, доживу! Найду эту проклятую девку и убью к чертовой матери. Нет, сначала раздвину ей ноги и, может излечусь, наконец, от этой зависимости. О, я дурак! Нельзя об этом думать, нельзя! Где тут чертов душ?!

Глава 7 Инга

— Умница, Соня! Давай ещё один прогон и пойдешь отдыхать. Ты хорошо потрудилась, я тобой очень довольна.

Маленькой Соне нужна похвала. От нее она расцветает и делает даже больше, чем может. Так похожа на меня в детстве, что я невольно сравниваю.

Пока Соня заканчивает, я подхожу к Анжеле, помогая с растяжкой. Вот Гелю лучше не хвалить, от похвалы она расслабляется, и ее прогресс встаёт. Девочка — боец, лучшая мотивация для нее — слова — ты это сможешь!

Вот и сейчас. Пыхтит, терпит, но тянется. Вот уж кто работает не за доброе слово, а за результат. Гелей я восхищаюсь.

И Соня, и Анжела теперь занимаются в моей студии. Родители всех детей, с которыми мы занимались индивидуально, нашли время и возможность возить ребят ко мне. Даже из групповых ансамблей осталось несколько девочек. Остальных добрали уже после.

Да, я достигла своей цели — защитила диплом, купила помещение и открыла студию. И пусть мне не хватило денег, чтобы сразу оформить собственность, а пришлось оформлять кредит, но зато я умудрилась не залезть в деньги на своем счёте. Конечно, их наличие давало мне возможность спать спокойно, не опасаясь, что здание заберут за долги, но пока я справлялась сама. И надеялась, что и дальше все получится.

Томка прибежала, когда я уже заканчивала занятие с Гелей. После этого у меня получасовой перерыв и групповые тренировки. Тома также уволилась и из клуба, и из спортивного центра, как и я. Я была против, конечно, но Томка заявила, что, надумала уходить ещё во время отпуска, так что я только ускорила процесс.

Нас заставили отработать. Месяц, вместо двух недель. И каждый день я ждала, что Мэтт вернётся. За продолжением. В то, что я найду силы ему отказать, я даже сама не верила. Куда там. В его руках я забывала обо всем, плавилась как воск, готовая буквально на все. Я ведь люблю его столько, сколько себя помню.

Но кто я для него? Случайная одаренная, к которой его тянет. Не зная, что это притяжение начертанной пары, за кого он меня принимает? За доступную девку? Стриптизершу в ночном клубе? Хотелось плакать. Да что уж там. Рыдать! Со всхлипами, стонами и так, чтобы ничего нельзя было увидеть сквозь застилающие глаза слезы.

Вместо этого я, как обычно, работала. Тома, в отличие от меня, решила на скопленные деньги купить квартиру. Так что жили мы теперь у нее. А работали у меня в студии. Отличный у нас тандем. Жаль только недолгий. Тома вот уже два месяца, как встречается с парнем. И когда они решат, что готовы жить вместе — вопрос времени. Я внимательно к ним присматриваюсь, чтобы найти себе жилье, не дожидаясь неловкой Томиной просьбы.

— Сашуль, выпей с мной чаю, — Тома из тех людей, кто делает все одновременно, вот и сейчас она раздевалась, ставила чайник в маленькой подсобке и вытаскивала что-то в шелестящей обёртке из сумки.

— Сейчас, провожу Гелю и зайду, — тут же ответила я, чувствуя, как от запаха выпечки рот наполняется слюной. Расплачусь с кредитом и организую здесь нормальную мини-кухню.

— Саш, слушай, это ведь несправедливо, — выдала задумчиво жующая подруга, когда мы расположились с булочками и горячими напитками около стола, — почему ты ешь сколько хочешь и не толстеешь, а мне за каждый кусочек нужно потом пахать?

Я рассмеялась. Фигура Томы в корректировке не нуждалась, но та с маниакальной тщательностью следила за малейшими в ней изменениями. Лучше бы с той же внимательностью относилась к другим вещам. Заказывать на эту неделю еду, например, была обязанность Тамары. В результате, мы едим далёкую от сбалансированности выпечку.

— Сама виновата, — сладко улыбнулась я, — не забыла бы обновить запас контейнеров, и пахать бы не пришлось.

— А, это, — отмахнулась девушка, — это Витя подарил, так что есть и пахать все равно пришлось бы.

— Как у вас с ним?

— Слушай, ты только не начинай. Жить вместе мы не планируем. Забудь! Я тебя пока в хорошие руки не пристрою — глаз не спущу.

— Спасибо, конечно, только я не котенок, чтобы меня в хорошие руки отдавать, — деланно обиделась я, — и ты состаришься, прежде чем найдешь мне подходящего "хозяина".

На последнем слове я скривилась, а Тома напряглась. Вспомнили мы об одном и том же.

— Сашунь, не думай о плохом. Если бы я знала, что владелец "Эксклюзива" такой гад — в жизни бы тебя туда не отправила.

— Зая, тут нет твоей вины. Гадов в жизни хватает. Мне просто не повезло.

Тома насупилась. Мое исчезновение с танцпола в "Созвездии" она приняла тогда очень близко к сердцу, а увидев меня с совершенно дикими глазами, взъерошенную и почти невменяемую, была в ужасе. Мгновенно выволокла из клуба, усадила в такси и всю дорогу до гостиницы успокаивала отчаянно рыдающую меня.

Я сказала, что Мэтт пытался меня изнасиловать. А чем ещё я могла объяснить свое состояние? Тогда же и обмолвилась, что тот назвался владельцем клуба и соответственно сети. Однако, узнала точно я только через Стана, не удержавшись и позвонив ему тем же вечером. Тогда же и решили уволиться, ускоряя тем самым и переезд, и покупку недвижимости.

Зря я опять вспомнила ледяного мага, ох, зря. Слезы снова подступили к глазам, руки задрожали, а кружка кофе между ними внезапно пошла паром. Ну как внезапно. Скорее ожидаемо. После последней встречи с Мэттом мне стало сложно контролировать свою стихию.

Огонь — это то что было во мне с самого детства, способности метоморфа оказались лишь приятным и мегополезным бонусом. Но магия огня, пусть и слабенькая до совершеннолетия, была послушной и ласковой стихией. Теперь же как будто взбесилась. Чувствую, что снова придется звонить Стану. Тот взял надо мной некое покровительство сразу, как стала известна моя магия. Он же мне вроде как дядя. Или дед. Ага. Многоюродный. Папа, понятно, был не рад, но вмешиваться, по обыкновению, не стал.

Меня вдруг накрыла тоска. Может хватит? Доказала, достигла. Можно сжечь новые документы, достать настоящие, вернуть себе забытый облик и вернуться домой к родителям. Порой я так скучаю по их ненавязчивой опеке, что продолжать жить в этом замкнутом круге становится почти невозможно.

Ну выкуплю я студию через пару лет и что дальше? Возьму в ипотеку жилье и продолжу жить, как живут сотни миллионов других людей? Ключевое слово — людей. Каждый из них, как Тома, имеет шанс встретить любимого человека и создать семью. У меня такого шанса нет. Мужчина, избранный мне в мужья, отказался от меня прилюдно и однозначно. Значит, если я вернусь, Совет подберёт другого подходящего кандидата. Проблем с этим не будет — мужчин среди одаренных рождается больше, чем женщин. И он будет подходить мне, прорицатели Старших не ошибаются. Мэтт — не единственный, с кем я могу быть счастлива. Так почему бы не дать себе шанс?

Внезапно на душе стало спокойно. Решение далось мне легко. Как только увижу, что Тома готова к браку — сразу вернусь домой.

Групповые занятия прошли на подъёме. Через пару месяцев, ближе к новому году, начнем участвовать в конкурсах. Обрадовала детей, и сама зарядились их радостью. После тренировки задержалась поговорить с родителями насчет пошива костюмов для ансамбля. Тома, проскочив мимо меня, умчалась на свидание с Витей. Так что закрывала студию я одна.

Я никуда не торопилась, поэтому неспешно прибралась, помыла полы, погасила везде свет и, наконец, вышла на маленькое крыльцо. Осень ещё толком не началась, во дворе царило то, что американцы называют «индийским», а мы «бабьим» летом. Вдохнула теплый воздух с совсем слабыми нотками прелых листьев. Закрыла дверь студии и не спеша направилась к нашему с Томой жилищу.

Когда от стоящего рядом с крыльцом дерева отделилась тень и шагнула ко мне, я инстинктивно отпрянула, но испугаться не успела.

Только когда мужчина двинулся прямо ко мне, бесцеремонно хватая и крепко прижимая к себе, в горле родился крик, который тут же умер после его слов:

— Слава богам, я тебя нашел!

Глава 8 Мэтт

Я нашел Лексу только спустя три месяца после прилета в столицу. Все это время я жил здесь, оплатив работу нескольких частных розыскных агентств и изводя себя в ожидании результатов. Несколько раз находились девушки, подходящие под описание, и каждый раз вспыхнувшая надежда пеплом оседала в душе. Не та.

Когда новый доклад об очередной Александре Еремееве лег на стол, ничего даже не всколыхнулось. До той поры, пока не прочитал, что девушка работает тренером в собственной танцевальной студии. Ошибки быть не могло. Лекса училась на преподавателя, и открытие студии явно было ее целью.

Взглянул на часы — девять вечера. Даже если студия закрыта, хотя бы гляну на нее со стороны. Хотелось быть причастным, просто пройти рядом с местом, где бывает девушка, ставшая моим наваждением. Разбираться со своими желаниями я давно забросил. У меня есть цель — найти эту одаренную. И этой цели посвящены все мои физические и духовные силы. Что будет потом — время покажет.

У студии я оказался почти через час, абсолютно уверенный, что опоздал. Однако свет в окнах горел и, заглянув в одно из них, я увидел стройную фигурку. Лекса, собрав волосы в высокий хвост, мыла пол. На ней была белая облегающая майка и свободные спортивные штаны. Меня словно током ударило — казалось, что никого красивее и желаннее я никогда не видел. Она сильная одаренная, невольно подумал я. Энергия, которую излучала девушка, била по мне даже в ее состоянии абсолютного покоя.

Наблюдал за ней, пока она прибиралась, совершенно не боясь быть увиденным. Пару раз она бросила задумчивые взгляды в окно, но явно ничего не видя из-за яркого света в зале. Наконец, Лекса закончила, выключила свет и ушла вглубь помещения. А я переместился в тень ближайшего от входа дерева.

Дождался пока девушка закроет дверь, постоит на крыльце и двинется мимо меня в сторону многоэтажек. Хотел пройти за ней незамеченным, узнать где она живёт, но не смог. Стоило Лексе поравняться со мной, как меня словно выкинуло к ней. В пару шагов оказался около нее, прижал к себе, вдыхая совершенно одуряющий запах ее волос.

— Слава богам, я тебя нашел! — прохрипел я, зарывшись носом ей в макушку.

Она замерла, как мышка, не двигаясь и ничего не говоря. Меня это абсолютно устраивало, и какое-то время я просто стоял, пытаясь надышаться ею.

Наконец, чуть отстранил от себя, вглядываясь в лицо, пьяный от нахлынувших ощущений. Ее влажно блестящие в полумраке глаза не отрывались от моих.

— Ты плачешь? — все также хрипло спросил я.

Она отрицательно качнула головой. Потом приоткрыла губки, желая что-то сказать, и только от вида этих приоткрытых губ кровь отхлынула от головы в более нужное в этот момент место. Голова согласна не была, но кто ее спрашивал?

Я наклонился, желая снова ощутить тот вкус, без которого не мог спокойно жить все эти месяцы, но она успела выставить перед собой ладошку, коснувшись пальчиками моих губ. Даже это прикосновение мучительно отозвалось в паху.

— В чем дело? Ты не хочешь меня? — не знаю с чего, но я был уверен, что она окажется в моей постели в тот же час, когда найду. Наверное, замечтался.

Ее глаза изумлённо расширились.

— Что? — спросила она, пытаясь отодвинуться.

Кто бы ей позволил.

— Ты же нуждаешься в сексуальной энергии. Если тебе все равно какую брать — возьми мою, я весь твой.

— О чем ты? — девочка продолжала разыгрывать недоумение.

— Всем суккубам нужен секс, — сказал я прямым текстом, — черт с ней, с моей силой. Забирай. Без тебя я подыхаю.

Лекса завозилась, отчаянно пытаясь вырваться, но только усугубила мое возбуждение.

— Что, черт побери, не так? —спросил я, прилагая все усилия, чтобы не заорать.

— Все не так, — вместо меня крикнула она, — отпусти меня немедленно!

Ага. Пять месяцев мучений, и я тебя так просто отпущу. Хрен там. Прижал сильнее, и молча стерпел, когда она больно — до крови — укусила меня в районе ключицы. Даже если от меня сейчас кусками отрезать будут, не отпущу.

Наконец, она затихла. Моя голова, успокоенная ее присутствием и беспомощностью, вернула контроль над телом, и я смог сказать:

— Я не хотел тебя обидеть. Честно. Правда думал, что суккубам нужна в первую очередь энергия.

От моих слов она снова ощутимо вздрогнула, но промолчала.

— Ты замёрзла? Я провожу тебя, — продолжил я, ободренный ее молчанием. Дождался неуверенного кивка и чуть ослабил хватку, готовый удержать ее при малейшем намеке на бегство. Но Лекса осталась стоять в какой-то прострации. Это мне тоже не понравилось. Такое ее состояние будило в сердце желание успокоить, уберечь, защитить. Странное чувство. Последний раз испытывал похожее лишь к одной одаренной. Но даже тогда порывы не были такими сильными.

Положил одну руку ей на плечо, второй рукой взял обе ладошки. Оберегая и согревая.

— Пойдем?

Она кивнула и осталась стоять.

— В какую сторону?

Она наконец очнулась и чуть качнулась вперёд, начиная движение. Пошел рядом, поддерживая. Или удерживая. Вся моя суть требовала прикасаться к ней, не отпускать даже на секунду. И я подчинялся.

Мы молча шли минут десять. Она не делала попытки начать разговор, поэтому это снова сделал я:

— Ты живёшь далеко? Может надо было взять мою машину?

— Нет, — о, слава богам, говорила она спокойным, чуть приглушённым голосом, — я живу недалеко. Мы уже подходим.

— Расскажи о себе, — попросил я. На самом деле мне было все равно, что она будет говорить, лишь бы слышать ее голос, и чтобы в нем не звучали злость или страх.

— Что именно? — хмыкнула она с какой-то непонятной мне горечью.

— Что ты любишь? Может быть, цветы, конфеты, украшения? Чего бы тебе хотелось?

Она остановилась и медленно развернулась ко мне. Посмотрела странно: внимательно и долго, то ли изучая, то ли запоминая. И вдруг попросила:

— Улыбнись, пожалуйста. Мне нравится твоя улыбка.

От ее слов улыбка невольно сама появилась на лице. Наверное, кривая. Я отвык улыбаться. Она продолжала смотреть. Так странно, завороженно. Я снова нахмурился, и она как будто очнулась:

— Мы пришли. Мне нужно идти.

— Я провожу до квартиры. Не бойся, приставать не буду.

Она кивнула, и сама взяла меня под руку. Я возликовал. Довел ее до квартиры. Дождался пока зайдет и закроет дверь. Услышал проворот закрываемого замка и только тогда вышел на улицу.

Набрал номер того агентства, которое ее нашло.

— Мне нужно наблюдение за объектом. Цель — охрана.

Назвал адрес и остался стоять у подъезда, ожидая приезда машины наблюдения. Пусть её реакция меня удивляла, но разберусь со всем позже. А пока нужно сделать все, чтобы Александра Еремеева снова не исчезла из моей жизни.

Глава 9 Инга

Мэтт меня нашел. Состояние, в котором я оказалась, когда зашла в квартиру после нашей встречи, иначе чем истерикой не назовешь. Мне хотелось рыдать от смеха или смеяться до слез. Он. Принимает. Меня. За. Суккубку.

Отказался от начертанной пары и готов затащить в постель первую попавшуюся одаренную. Хороший же муж мне чуть не достался!

Решение я приняла, ещё стоя в его объятиях, после того как выплеснула первую злость, пытаясь вырваться. Я вернусь домой, и дам разрешение Совету на подбор новой пары. Я хочу семью и нормальные отношения. Мужа, которому буду доверять. И, конечно, в будущем хочу ребенка.

Как бы меня не тянуло к Мэтту, назвать его надёжным у меня язык не поворачивался. Если бы не обязательства перед учениками и боль от мысли, что придется распрощаться с Томой, я бы сорвалась в тот же момент, оставив себе на память о нем его ни с чем не сравнимую улыбку. Даже сейчас — похудевший, заросший щетиной, с длинными взъерошенными волосами — Мэтт оставался самым красивым мужчиной из всех, кого я знаю.

Но слишком много боли он мне причинил. И причинит ещё, если останусь. Наиграется с новой игрушкой и сбежит на поиски следующей. Или дождется пару, которую взамен меня подберёт Совет, и решит всё-таки создать семью. Как бы то ни было, меня в его будущем не предвидится. Так к чему мучить себя?

Я налила себе вина из наших с Томой неприкосновенных запасов. Хотела холодного, но сила вновь бурлила во мне, поэтому пусть лучше греется кружка с вином, чем плавится сенсорная клавиатура. Попивая почти-что-глинтвейн, дала объявление на сайте вакансий о поиске хореографа в студию. Надеюсь, что смогу решить этот вопрос как можно быстрее. Потому что боюсь. Его решимости и своей слабости.

Пришедшая домой Тома осторожно заглянула в комнату.

— Сашуль? Я видела бутылку… Что случилось? По ком пьем?

— Зай. Я скоро уеду. Наверное, насовсем.

Тома села на мою кровать. Глаза ее подозрительно заблестели, и я сунула ей свою кружку с вином. Потом продолжила:

— Спасибо, что никогда не спрашивала, почему я оказалась одна. Я знаю, что тебе не могло не быть интересно, и очень ценю твою тактичность.

Тома мотнула головой, то ли соглашаясь, то ли отрицая, но промолчала, отпивая горячее вино мелкими глотками.

— Ты знаешь, что я постоянно на связи с родителями. Так вот, они живут ближе, чем ты думала. Всего в полутора часах на самолёте, в небольшом приморском городе. Я возвращаюсь домой, зай.

— Почему именно сейчас?

— Он нашел меня, Том.

— Матиас Ньеве?

Я кивнула.

— Что ему нужно? Мы обратимся в полицию!

— Зай. Поверь, мне нужно уехать.

Тома поникла:

— А я?

— А ты возьмёшь на себя руководство студией, и мы будем встречаться каждый день в чатруме.

— Такая себе альтернатива, — мрачно ответила Тома, видимо уже примеряя на себя кучу новых обязанностей.

— Я люблю тебя, зай. Ты — часть моей семьи. Если бы не ты, Том, я бы уехала уже сегодня.

Девушка порывисто встала и обняла меня. Теперь плакали мы обе. Допили открытое вино и отыскали ещё одну припрятанную на черный день бутылку. Да уж, вот он и настал.

Завтра утром ни Томе, ни мне вставать рано не нужно. Работа, хоть и длится допоздна, зато начинается только с обеда. Поэтому проснулись мы поздно, но более-менее свежие.

Ладно я. Мой метаболизм позволяет мне не испытывать никаких симптомов похмелья, а вот Томе долгий сон точно не повредил.

Контейнеры с готовой едой мы так и не заказали, поэтому на завтрак ограничились сухариками и джемом. На сайте вакансий уже с утра было два резюме, причем оба достойные рассмотрения. Назначила обеим соискательницам встречу в студии до начала занятий.

О моем отъезде мы больше не говорили, старательно делая вид, что вчерашнего разговора просто не было. Единственное, что Тома потребовала — это подробностей о Мэтте. Рассказала в общих чертах. Что-то вроде того, что нашел меня, напугал, принуждал к сексу. Доказать это в полиции будет невозможно, а Тому объяснение вполне устроило.

Оставила подругу прибираться дома, а сама отправилась на работу пораньше, чтобы спокойно продумать вопросы для собеседования.

Слежку я заметила почти сразу. Признаться, это было несложно. Действовали ребята ну уж очень топорно. В нашей новостройке пока жило всего несколько семей, так что все машины были на виду. Красного фольксвагена я до этого ни разу не видела, и первая мысль была, что дом пополнился новыми жильцами. Но машина тронулась за мной и ехала в небольшом отдалении до самой работы.

«Мэтт», — простонала я мысленно. Его рук дело, просто больше некому.

И действительно. Не успела дойти до своего кабинета, как он позвонил мне на брас. Сбросила видеосвязь, отвечая только на голосовой. Видеть мне его совершенно ни к чему.

— Доброе утро, колючка, — произнес он таким довольным голосом, что будь колдун котом, уже бы мурлыкал.

— Ты за мной следишь? — буркнула я вместо приветствия.

После недолгого молчания блондин ответил:

— Не слежу, а охраняю.

— Я как-то дожила до своих лет без охраны. С чего ты решил, что она мне может понадобится?

— Расскажи мне о себе, — вместо того, чтобы отвечать, спросил Мэтт. Тот же вопрос, что и вчера, и та же реакция в ответ — отторжение. Меня настоящую он знать не захотел, а сексуальная суккубка ему покоя не даёт.

— Мне нечего рассказывать.

— Хочешь, это сделаю я?

— Расскажешь мне обо мне?

— Да, — я буквально чувствовала, как он улыбается — с лукавым прищуром и чуть приподняв правый уголок губ.

— Расскажи, — улыбнулась в ответ. Не словам, а скорее своему же воображению.

— Ты любишь танцевать.

— Это очевидно, — хмыкнула я, — учитывая, где ты меня встретил.

— Не перебивай, — укоризненно сказал Мэтт, — ещё ты любишь детей, порядок и независимость.

— С последним бы поспорила, — не удержалась я.

— Любишь, — уверенно протянул он, — живёшь не в семье, зарабатываешь сама. Купила студию, работаешь как на операцию последнего шанса.

— А может так и есть?

— Брось. Одаренные не болеют. Ты сильная. Очень. И у тебя опасный дар. Сколько тебе лет? Первый виток, думаю, но не меньше тридцати. Вошла в силу, магией от тебя фонит направо и налево. Как подделала возраст в документах?

— Ты — фантазер, Матиас. Документы настоящие, а живу отдельно, просто потому, что хочу пожить для себя перед свадьбой.

— Какой свадьбой? — подобрался Мэтт.

— Моей свадьбой. Ты же знаешь, что в моем возрасте свободных одаренных нет, не так ли?

Он замолчал. Потом вдруг выдал:

— Мне нужно тебя увидеть. Я сейчас приеду.

— Стой! — почти выкрикнула я, — я сейчас занята.

— Когда у тебя перерыв?

— В два.

— Я приеду. И, будь благоразумна — дождись меня.

Я выключила брас и замерла в смятении. Сердце разрывалось от желания увидеть его и страха перед его появлением. Бежать! Прекратить эту пытку! Пожалуйста, пусть хоть одна из соискательниц меня устроит!

Надеялась я зря. Вернее, обе девушки были неплохие, но с ними самими нужно было работать и работать, чтобы получить то, что нужно мне.

Индивидуальные провела как сомнамбула, постоянно поглядывая на дверь в страхе и ожидании. Хорошо, что Глеб — единственный мальчик среди индивидуальных учеников — спокойный и собранный маленький человек, а Рита — ещё совсем крошечная звёздочка пяти лет. Так что никто из них моих внутренних метаний не заметил, а внешне я старалась провести занятие как обычно.

Под конец тренировки с Ритой, в очередной раз взглянув на дверь, увидела стоящую в проеме мужскую фигуру. Кровь отлила от щек, а потом вернулась, окрашивая их румянцем. Все из-за того, что глупенькое мое сердечко споткнулось, а затем заколотилось так, что я слышала его биение даже через музыку.

Делать вид, что блондина здесь нет, было немыслимо, невероятно сложно, но я очень старалась. Довела занятие, проводила малышку в раздевалку, дождалась пока она переоденется и сдала ее ждущей в коридоре няне.

Только после этого через ту же раздевалку вернулась в зал. Мэтт прошел к окну и теперь стоял там, облокотившись руками о подоконник. Лицом ко мне — задумчивый, спокойный и до безобразия красивый. Именно так — это просто безобразие какое-то быть настолько красивым. У кого в роду суккубы порезвились ещё надо разобраться.

Прошла к нему и встала напротив. Не слишком близко, но от его жадного взгляда захотелось отойти ещё на пару-тройку шагов. Сдержалась.

— У меня через час снова занятия. До самого вечера.

— Я привез еду с собой.

Хм. Надо же какая забота. И что там? Почему-то вспомнилось, как в детстве любимый дядя Мэтт никогда не приезжал в гости без тортика.

— Хорошо, — не стала капризничать, — пойдем.

В подсобке определила его на Томин стул. Сама села напротив, на свое место. Пару минут мы сидели. Я — на краю стула, он — откинувшись на спинку и просто поедая меня глазами.

— Ты обещал еду, — как-то нервно напомнила я.

— Да, — очнулся колдун, — сейчас.

Он вышел в коридор и сразу же вернулся с увесистой термосумкой. А потом начал выгружать оттуда еду. Причем не в пластиковых, а в стеклянных термо-контейнерах, сохраняющим тепло до суток.

— Не знал, что ты любишь, — просто сказал он, — суп?

Я кивнула на высокий контейнер с надписью грибной суп-пюре, в котором стоял глиняный горшок. Мэтт поставил его передо мной, расстелил салфетку, разложил приборы. Выбрал себе судя по этикетке сырный суп. И теперь снова смотрел на меня, дожидаясь пока я начну есть первой.

Это все было безумно трогательно, но не трогало. Уверена, даже сейчас блондин считал, что находится под чарами. И эта моя уверенность охлаждала куда сильнее его магии.

Мы поели почти в тишине. Добавку я брать отказалась. Следующая тренировка — групповой интенсив, и мне нужно быть в форме. Мэтта это, как будто, совсем не задело.

— Знаешь, — вдруг сказал он, — у меня такое ощущение, что я тебя знаю очень давно.

Чур меня!

— Вряд ли, — покачала я головой, — я родилась далеко отсюда.

Он не ответил, рассматривая меня все с той же жадностью. Потом выдал:

— Я приеду за тобой вечером. И давай прекращать этот балаган. Нет у тебя никакого жениха. Если бы был — начертанную пару с твоим даром от себя на метр бы не отпустил. А я не могу больше терпеть. Мы же взрослые люди. Предупреди подругу, что сегодня дома не ночуешь.

Потом встал, наклонился ко мне, рывком поднял со стула, и, не давая времени даже понять, что происходит, поцеловал. С той же жадностью, с которой перед этим смотрел. Зарылся обеими ладонями мне в волосы, и от них потекла чудесная прохладная сила. Словно в противовес, его горячие губы просто обжигали. Сглотнув, я почувствовала, как по горлу прокатилось тепло его дыхания, как будто глоток крепкого алкоголя. Чувствовала я себя соответственно — пьяной. В головокружительной эйфории от его прохладных рук и жарких поцелуев было легко забыть обо всем — что не место, не время, да и вообще — не стоит. Я и забыла. Вот только Мэтт резко отстранился, прижался на миг губами к виску и, даже не оглядываясь, вышел.

Да, я трусиха, называйте, как хотите. Я позвонила Томе и попросила провести занятия вместо меня. Потом заказала билеты на имя Инги Воронич. Дождалась Томку, попрощалась с ней, обняв, как в последний раз.

— Том, только не спрашивай зачем, но можно мне одеть твою куртку?

Разумеется, подруга не возражала.

Группа уже собралась. Я прошла в зал, познакомила девочек с Томой, сказав, что мне срочно нужно уехать. Потом вышла в коридор, постояла у зеркала. Взмокла от напряжения, но добилась своего — из зала выпорхнула Тамара Веснина. Специально прошла мимо красной машины, давая хорошенько себя разглядеть. Проводили взглядами и снова переключились на студию. Ну, что ж, Мэтт, ты сам виноват — надо было выбирать профессионалов.

Дома покидала вещи в большую сумку. Нашла припрятанный паспорт. И, наконец, ослабила контроль, возвращая себе настоящую внешность.

Ощущения мои при этом невозможно передать словами: облегчение одновременно с сильным притоком сил. Оставалось только поражаться, каких нечеловеческих усилий от меня требовало поддержание чужой внешности. Какое количество магии оно пожирало.

Пропустила между пальцев прядку волнистых, темно-рыжих волос. Провела пальцами по скулам и губам. Не удержавшись, прошла в прихожую к большому зеркалу. Было странно и радостно. Как будто увидел родного человека, вернувшегося после долгой разлуки. И обнять безумно хочется, и страшно становится — вдруг обознался?

Тряхнула непокорной гривой, нацепила Томину кепку и танцующей походкой сбежала по ступенькам, игнорируя лифт. Такси до аэропорта уже ждало у подъезда.

Глава 10 Мэтт

То, что я испытал, потеряв Лексу во второй раз, не пожелаю врагам. Впервые в своей полуторавековой жизни я понял, что значит настоящая душевная боль. Я ощущал ее физически, как если бы девчонка оторвала и забрала с собой лоскут моей души, оставив даже не рану — просто незатягивающуюся дыру.

И что самое странное, я не мог даже злиться на нее. Нет, сначала я был в бешенстве. Приехал за ней после работы, переговорил с охраной, которая доложила, что Александра Еремеева из студии не выходила. Прошел в зал, ощущая нетерпеливое покалывание в ладонях, предвкушая, как обниму ее и больше не отпущу. Отвезу себе в номер — я заранее позаботиться, чтобы его оформили как для новобрачных — и буду любить ее так, как она захочет. Хотя вру, если она захочет медленно и нежно, вряд ли меня долго на это хватит, но для нее буду сдерживаться столько сколько смогу.

В обед я оставил заявку в Совете Старших на рассмотрении Александры Еремеевой в качестве моей начертанной. Если она свободна — а в другое я отказывался верить — я добьюсь, чтобы она стала моей парой и женой. Лекса мне подходила на двести процентов, и, судя по ее на меня реакции, я ей тоже.

В зале шла тренировка. Вела ее подруга Лексы — Тамара. Я вернулся в прихожую и заглянул в каморку, в которой мы сегодня обедали. Пусто. В воздухе как будто остался ее манящий запах, но девушки нигде не было.

Прошлый раз Лекса выходила через раздевалки. Поискал и эту дверь. Перед ней в ожидании детей сидело несколько родителей. Сунулся было к двери, но меня остановили:

— Это детская раздевалка, родителям туда нельзя.

— Мне нужно поговорить с тренером. С Александрой.

— Так ее сегодня нет. Она уехала еще днем. Александру Тамара заменяет — та, которая бальные танцы ведёт.

Почему-то я сразу поверил. Наверное, почувствовал ещё раньше, когда не увидел Лексу в зале. А потом искал, стараясь подольше оттянуть момент принятия.

Вот тогда я разозлился. Да что там, я был в ярости. Первым досталось ребятам из машины наблюдения. Пообещал оставить их без работы и отправил восвояси. Потом переключился на Лексу. Реально не мог понять, чего ей не хватает?! Я собирался преподнести ей себя буквально в подарочной обёртке — свою силу, свое имя, свою любовь в конце концов. И вот на этом моменте злость на девушку пропала. Я смог признаться себе в том, что не просто хочу ее, а именно люблю.

Все встало на свои места: мои порывы оберегать; ее негативные эмоции, режущие мне душу; желание согреть; непреодолимая тяга просто прикасаться. Даже ее дар больше не казался мне порочным, хотя я уже сейчас ясно осознавал, что буду гореть от ревности при каждом мужском взгляде на нее.

Зря я надавил на нее сегодня. Напугал так сильно, что снова заставил бежать. Просто в моих фантазиях она уже не раз плавилась в моих руках, и я торопил события, желая испытать все в реальности. Такая сладкая, такая отзывчивая, такая моя.

— Только вернись, девочка, — прошептал я в темноту, — и я обещаю, что сделаю тебя счастливой.

Но, чуда не случилось. Я нанял другое агентство, на этот раз специализирующееся именно на наблюдении, но Александра в своей студии не появлялась. Я изощрился и нашел возможность узнать, своевременно ли выплачивается кредит за студию, и, неожиданно, подтверждение того, что очередной платеж внесён без задержек, принесло мне некоторое облегчение — Лекса жива и в деньгах не нуждается.

Я даже нашел способ убедить в своих самых серьезных намерениях ее строгую подругу. Не сразу, но она мне поверила. Я надеялся, что уж с ней-то Лекса видится. Как оказалось, да, довольно часто.

— Поймите, Матиас, — виновато бормотала Тамара, — я действительно не знаю где она. Она говорила, что родилась в небольшом городе, но я даже не спросила в каком.

— Ты спрашивала обо мне?

— Да, — взгляд ещё более виноватый, — она не хочет говорить о вас. Совсем. Сказала, что, если я буду настаивать, она перестанет приходить в чатрум.

— Тамара, — пришла мне в голову спасительная мысль, — а если я зайду вместо вас? Мне всего лишь нужно сказать ей пару слов.

— Нет, — девушка покачала головой, — Саша про такое тоже подумала. Сказала, что, если я на это пойду — перестанет выходить на связь и со мной.

Спустя неделю после пропажи девушки мне пришел ответ из Совета. Одаренной с таким именем среди зарегистрированных колдуний нет.

Ещё через месяц мне позвонила Тамара Веснина:

— Матиас, — проговорила она, чуть не плача, — вчера мне пришли документы на студию. Кредит выплачен полностью, и здание переоформлено на меня! А сейчас мне позвонила Сашуля и сказала, что больше мы не увидимся.

Это был последний удар, обрывающий тонкие ниточки, связывающие меня с любимой. Впервые, мне захотелось покончить с этой жизнью — такой пустой и ненужной без нее.

Но, я знал, что девушка жива. Что она живёт где-то в небольшом городе, вернувшись к родителям. И пусть эта страна самая большая в мире, но количество одаренных, живущих здесь, не настолько велико. К тому же Тамара вспомнила, что город этот примерно в полутора часах перелета из столицы, что существенно сужает поиски.

Смущало только одно — ненастоящее имя. То есть, чтобы найти девушку, мне нужно увидеть ее вживую. Я сел к компьютеру и составил список городов, которые подходили по величине и расстоянию. Вышло четырнадцать городов — достаточно крупных, чтобы иметь аэропорт, но недостаточно больших, чтобы считаться мегаполисами.

В список попал и город, где до сих пор жили Ворон и Катерина. Это был бы повод навестить старых друзей, если бы не случившееся с их дочерью. Инга до сих пор не нашлась, иначе я был бы в курсе. Катерина или Ворон, зная, как это меня угнетает, сразу бы поставили меня в известность. Невольно посочувствовал им, вспоминая как тяжело они переживали разлуку с дочерью. И вновь испытал сожаление, что стал тому виной.

— Что ж ты за нечисть такая, — спросил сам у себя мрачно, — что девушки бегут от тебя, как от чумы?

Глава 11 Инга

Первое, о чем я попросила, когда родители встретили меня в аэропорту — не сообщать Мэтту о том, что я нашлась. Вероятность того, что он сложит два плюс два и соотнесет пропажу Александры Еремеевой и чудесное обнаружение Инги Воронич в один день, стремилась к ста процентам. В конце концов, способности метаморфа редкие, но не более, чем того же суккуба. А вот если узнает когда-нибудь позже, да ещё и не видя меня, то вполне может не сопоставить факты.

Мне не было все равно, о, далеко нет. Сколько бы я не повторяла себе, что он — не тот, кто мне нужен, сердце все равно сжималось от тоски по этому мужчине, который всегда говорил то, что думал, и действовал соответственно. Слишком долго я его любила, чтобы так просто вычеркнуть из головы и сердца. Но именно из-за моего небезразличия мне и следовало держаться от него подальше. Во избежание.

Меня тянет к нему, но я сама не до конца осознаю, что это — детская влюбленность или притяжение пары? Но, точно, не осознанный выбор. Что я, по сути, видела от него? Оскорбления и домогательства. Единственный пример нормального человеческого отношения — наш обед в студии, но и его он умудрился испортить. Не единого раза блондину не пришло в голову спросить моего мнения. Почему-то он воспринимал априори мою тягу к нему.

Второе, о чем я попросила, правда не сразу — через несколько дней после прилета — подать заявку на подбор пары. Родители переглянулись, но согласились без расспросов. Сейчас они вообще были согласны на все, обращаясь со мной даже не как с хрустальной вазой, а скорее как с гранатой с выдернутой чекой.

Запрос отправили сразу, но сначала мы начали готовиться к переезду. Это тоже к лучшему. Родители дожидались меня, чтобы начать новый виток. Место давно выбрано, предварительные документы подготовлены. Родители приглядели Чехию еще несколько лет назад, путешествуя по Европе.

Когда переезжала целая семья, то подбиралась любая подходящая по времени катастрофа, и фамилии одаренных включались в списки погибших. После этого команда телепатов, состоящих на службе Совета Старших, начинала работу с друзьями и близкими переехавших одаренных — убеждая, что поездка была запланирована, и семья действительно трагически погибла. Старались выбирать авиакатастрофы, чтобы не заморачиваться с имитацией тел на похоронах.

Мой папа в свое время, спасая маму, начал новый виток без предварительного одобрения и потратил огромную сумму на создание достоверного образа. Мама очень не любит вспоминать те дни, но, говорит, что сомнений не было даже у нее.

Было странно и неприятно ждать отмашки, понимая, что при этом смерть будет номинальной только для нас троих, остальные же погибнут в реальности. Впрочем, если подходящего события не произойдет в течение месяца, то для нас будет организована автокатастрофа. Честно признаюсь, что надеялась я именно на это.

После нашей "смерти" будет обнародованы завещания, переводящие все наследство в специальный фонд, который в свою очередь, переоформит все на наши новые фамилии.

Родители выбрали традиционную для папы фамилию, которая на чешском звучала как Хавран, и очень похожие на свои имена — Катарина и Дэнис. Так как в новом витке я буду папиной сестрой, то фамилию пришлось брать ту же, а имя я менять не стала. Итак, полтора года жила под чужим, хватит.

Не видя смысла тянуть кредит на студию, в которую вернуться мне не суждено, я обратилась к папе, чтобы он внёс остаток денег и помог переоформить недвижимость на Тамару Веснину. И вновь никаких вопросов.

С Томой я связалась, когда все уже было готово:

— Я скучаю, зай, очень. Но, боюсь, я пришла попрощаться.

— В смысле? Не пугай меня! Вчера пришли документы. Сашунь, что это всё значит?

— То и значит, что теперь ты владелица студии. Ты довольна новыми преподавателями? — я перевела разговор в рабочее русло, чтобы не циклиться на предстоящей разлуке.

— Да, пожалуй. Та, что ты выбрала для индивидуальных, вообще умница, вторая девочка подтянется.

— Как там мои? Не разбежались?

— Нет, но, Сашунь, они все ещё надеются, что ты вернёшься. И не только они, Саш.

— Том, пожалуйста, не начинай, — не знаю, что наговорил ей Мэтт, но внезапно он обрел надежного союзника в лице моей подруги.

— Почему ты даже не дала ему шанс?

— Честно, Том? А я дала. И пожалела. Давай не будем об этом, прошу. Расскажи, лучше, про себя с Витей.

Ну, на этом фронте у подруги все было хорошо. И это грело душу.

Оттягивала момент прощания столько, сколько смогла, но он все равно настал.

Сняла шлем и какое-то время плакала. Очень горько было терять человека, ставшего мне родным, но, если не оборву нашу дружбу сейчас — рано или поздно все равно возникнут вопросы, на которые я дать ответа не смогу.

Как я и надеялась, для того, чтобы скрыть наш переезд, никому погибать не пришлось. Мы просто улетели в Прагу перед самым новым годом, а команда чистильщиков — как я их назвала — занялась организацией достоверности автокатастрофы. Томин контакт я давать не стала по нескольким причинам: во-первых, меня коробило от мысли, что кто-то полезет ей в голову, во-вторых, она итак ничего обо мне не знает, даже как я по-настоящему выгляжу, а в-третьих, это может натолкнуть Мэтта на некоторые ненужные размышления.

Рождественская Прага была изумительно хороша — глядя на красные крыши домиков с площадки неподалеку от собора Святого Вита, я поражалась их игрушечной, пряничной красоте. Мы много гуляли по городу, останавливаясь, чтобы перекусить или выпить глинтвейн (мы с папой) и кофе (конечно, мама).

Но для жизни родители выбрали не Прагу, а второй по величине город Чехии — Брно, причем практически окраину — неподалеку от местного заповедника. Туда мы переехали в середине января и активно занялись обустройством особняка. Я же выбрала небольшие апартаменты в центре Брно, решив жить отдельно.

Выучить новый язык не составляло труда никому из одаренных (однажды папа пошутил, что мы потомки людей, живших до падения Вавилонской башни, чудом избежавшие разделения на языки), поэтому к началу весны чешский стал для нас практически родным.

Когда закончилось обустройство, изучение языка и привыкание к новому месту, я заскучала. Тренировки, которые я посещала, не давали достаточной силовой нагрузки, да и свободного времени оказалось немыслимо много. Спасибо моей умнице маме, именно она нашла мне занятие, способное всецело меня увлечь.

— Котёнок, — сказала она, когда я в очередной раз гостила у них, — а почему бы тебе не попробовать поработать у папы?

— Кем? — вяло отмахнулась я, — у меня нет инженерного образования, сама знаешь. Да и не интересно мне это, если честно.

— Я не про это, — нетерпеливо перебила мама, видимо сама по ходу вдохновляясь новой идеей, — ты же знаешь, что папа сотрудничает с Мэттом?

— Мам, — вздрогнула я, — причем здесь он?

— Не причем, котенок. Тебе даже не придется с ним пересекаться.

— Спасибо и на этом, — пробурчала я, все ещё не понимая, куда она клонит.

— Ты могла бы попробовать себя в роли хореографа — постановщика номеров для его клубов.

Я замерла. Идея была бомбическая, и подходила мне как никакая другая. Ведь, с одной стороны, у меня есть опыт постановки танцев, а с другой — я варилась в этом сама и знаю всю кухню изнутри. Ко всему прочему, это семейное дело, к которому мне интересно было приобщиться. Это мама у меня — книжный червь, уже наметившая тему очередной диссертации, а мне всегда по душе было движение.

— Мам, ты гений! — вынесла я вердикт, и та просияла, довольная, что наконец избавила меня от апатии.

— И ещё, котенок, пока у тебя хорошее настроение, сообщу новость. Заявку на подбор пары рассмотрели. Твой начертанный приедет в Чехию через две недели. Пока временно, но он сразу, как узнал о тебе, подал документы на новый виток.

От волнения у меня взмокли ладошки. Умом я понимала, что принуждать меня никто не будет, но само слово — начертанный — давило на меня неожиданной тяжестью.

— Хорошо, — медленно выговорила я, отчаянно труся и жалея, что когда-то сама просила об этом. С Мэттом все было иначе. Там я с детства знала, кто он мне и, чего тут скрывать, млела от счастья от этого знания.

— Не переживай, котенок, — мама с сочувствием наблюдала за мной, — никто тебя не даст в обиду, ты же знаешь.

— Знаю, мам, просто это как-то неожиданно.

— На самом деле, решение уже неделю лежит у папы в кабинете, — мама виновато отвела глаза, — я просто не знала, как лучше об этом сказать.

— Все нормально, мам. Я ведь сама так хотела. К тому же у меня целых пол месяца, чтобы привыкнуть к этой мысли.

Однако, привыкать я не стала, задвинув факт наличия у меня начертанного на задворки сознания, а сама рьяно принялась за работу. Вполне целесообразно было начать с Пражского клуба, поэтому, оформив официальные документы и познакомив с командой, мой новый работодатель — и по совместительству родитель — сплавил меня именно туда.

Естественно, на меня косились. Имя нового собственника — Дэниса Хаврана (по слухам родственника прежнего владельца, трагически погибшего вместе с семьёй) — было у всех на устах. А тут я, вся такая из себя красивая, с той же фамилией. Да ещё выгляжу так, словно вчера школу закончила. Явно отрядили бездарность на хлебное место. А вот прежний собственник себе такого не позволял… Ну, в общем, вы поняли.

Оправдываться я не спешила — практика покажет, стою ли я чего-то или действительно лучше не лезть и не портить папе репутацию.

Переночевав в Праге, с утра вместе с командой мы приехали в "Рариту". От меня требовалось поставить два номера — один для блондинки из основного состава, второй — для брюнетки из дополнительного. Эта информация, как и дела девушек, была у меня ещё неделю назад, поэтому наброски, конечно, я сделала.

С брюнеткой определилась, едва взглянув на нее — горячая, кареглазая, порывистая. Вылитая цыганка Эсмеральда. Уточнила у менеджера и тихо порадовалась — цыганский танец до меня здесь не ставили.

А вот с блондинкой пришлось подумать. Задуманный образ а-ля Мэрлин Монро, который хоть и был дремучим, но — недавно переживший очередное возрождение — очень живучим, категорически не подходил. В девушке не было необходимой дерзости, зато в достатке было изящества и грации. Взяла тайм-аут до вечера, вплотную занявшись брюнеткой Анетой.

Озадачила команду инженеров созданием нужных мне образов, а сама, оставив при себе лишь аранжировщика, начала работать над постановкой танца, не забывая при этом, что основная моя задача — не впечатлить судей на танцевальном конкурсе, что составляло суть моей прошлой работы хореографом, а заставить всех мужиков в зале пожирать танцовщицу глазами. К счастью, только глазами. Что бы я не думала про Мэтта, но танцовщицы всегда были табу, защищенные от посягательств клиентов силовыми экранами и инкогнито.

Начало движений плавное, грациозное. На Анете будут цветастые юбки в несколько слоев и огромный платок — палантин. Потом музыка должна набрать небольшое напряжение, движения станут более резкими — цыганка будет метаться между возникающими на сцене мужскими образами, алчно тянущими к ней руки. Ещё больше накала, и из рук ее выдирают платок, начинают хватать за одежду, как будто пытаясь присвоить девушку себе. Она мечется, оставляя на полу обрывки одежды, все более и более оголяя совершенное тело.

Согласна, что несколько напоминает мой Танец с волками, но, во-первых, лёгкое насилие будоражит фантазию мужчин, а во-вторых, антураж, музыка и аура самой девушки сделают танец неповторимым.

Оставила Анету отрабатывать движения, а сама, прихватив аранжировщика, который теперь посматривал на меня с определенной долей уважения, отправилась перекусить тут же в клубе. По договоренности с руководством, обед всей группе обеспечивало заведение. Перекусив и словно заново познакомившись с командой, пошла проверять Анету. Всё-таки у Мэтта действительно работали профессионалы, ставить номера для которых — это настоящее удовольствие с полноценной отдачей.

Однако некоторые моменты меня смущали. Переоделась в спортивное трико, размялась, радуясь, что не стала налегать на обед, и, попросив заснять меня на видео, сама вышла на сцену.

Представила музыку, постаралась максимально проникнуться воображаемой атмосферой и начала танец, максимально выкладываясь. Поймала настрой и нотку ностальгии. И внезапно вспомнила Мэтта: его поцелуи, от которых подгибались ноги и появлялось то неясное, почти болезненное томление, стереть которое, казалось можно только прижавшись к нему ещё крепче; его слова, которые он шептал мне хриплым от страсти голосом; его горячий язык, оставляющий ожоги на моей коже. Погрузившись в эти мысли, на автомате выполнила несколько дополнительных элементов, изгибаясь на пределе возможностей. Закончила на коленях, скрестив руки на груди, которая у Анеты к этому моменту окажется обнажена.

Секундное затишье, и моя команда начинает мне хлопать с таким воодушевлением, что вгоняет в краску. Спустилась со сцены, намереваясь просмотреть отснятый материал, и вдруг столкнулась с мужчиной, внезапно поднявшемся мне навстречу с дивана в зале. Несколько опешила, не ожидая встретить здесь посторонних, замерла на какое-то время, разглядывая его, но все же взяла себя в руки и постаралась протиснуться мимо, не прикасаясь к нему.

Непонятно чем, но незнакомец меня смущал. Молодой, красивый, с тёплыми карими глазами и такой же согревающей улыбкой. Я почти никогда не думала о мужчинах в таком духе, но к его губам захотелось прикоснуться хотя бы пальцами, чтобы проверить действительно ли они такие мягкие и теплые.

Словно почувствовав мое желание сбежать, мужчина сделал шаг в сторону, перекрывая мне дорогу.

— Здравствуй. Меня зовут Сержио де Пискапо. Я должен был приехать через несколько дней, но, каюсь, не удержался.

Закрыла глаза, приходя в себя. Вот и познакомилась со своим суженым. Отчего-то стало неловко, что он увидел меня в первый раз именно так, в танце, в порочных мыслях о другом мужчине, но сделанного не вернуть.

— Привет, — чуть робея, сказала я, — Инга Хавран, приятно познакомиться.

Глава 12 Мэтт

На то, чтобы познакомиться со всеми подходящими по возрасту девушками в четырнадцати выбранных городах, ушло не так много времени. К новому году я увидел их всех. Даже посетил столичный бал осеннего равноденствия. Без особой надежды, но стараясь ни упустить ни малейшего шанса.

Жаль, что Катерину с Вороном в их приморском городке я не застал. Как раз перед моим поездом они, наконец, начали новый виток, переехав в Чехию.

Хотел даже приехать к ним на зимние праздники, но передумал. Раз они решились на новую жизнь, значит отчаялись дождаться дочь. Не хочу вновь послужить напоминанием об этом.

Я расширил список городов, добавив туда те, что находились немного подальше и те, что были крупнее или наоборот меньше. Методично и целенаправленно продолжил заводить ненужные знакомства, теряя надежду с каждым новым городом.

Временами отчаяние накрывало меня с головой, оставляя после каждого приступа боль в сердце. Причем это не было фигурой речи, я действительно начал испытывать сильные боли в левом подреберье, и иногда в кистях рук. Сначала не обращал внимания, принимая как данность тот факт, что одаренные не болеют, но боли продолжались и как будто усиливались.

Привычно поискал информацию об этом в Библиотеке, и прочитанное меня не порадовало. Оказалось, что это действие моей собственной, вышедшей из-под контроля магии. Не нужно быть гением, чтобы понять, когда и как это случилось в первый раз — я прекрасно помнил ледяные поручни в моем клубе. Тогда и начались эти странные всплески.

И чем больше негативных эмоций я испытывал, тем сильнее холод действовал на кровеносные сосуды, замораживая их. В основном в сердце. "Бомба замедленного действия", — хмыкнул я про себя и постарался больше об этом не думать.

Чтобы чем-то себя занять, я планировал посетить столичный весенний бал, но меня перехватил Стан, пригласив сделать это в Германии. Пытался отказаться, сославшись на отсутствие должного настроя, да и повода, но рыжий проявил завидное рвение. Сам не заметил, как уже сидел в самолёте с конечным пунктом в Дрездене.

Стан встретил меня в аэропорту и, снова удивляя, привез не в гостиницу, а к себе домой.

— Хреново выглядишь, — выдал он, наливая мне виски.

Мы сидели на его холостяцкой кухне, напичканной электроникой так, что я даже не стал пытаться угадывать — что есть что.

— Примерно так себя и чувствую, — вяло согласился я, привычно охлаждая бокал.

— Чего так?

— Дурацкая история, даже не хочу об этом говорить.

— Твое право, — не стал настаивать рыжий, — ты прости мне моё любопытство, но давно хотел узнать одну вещь.

— И какую?

Стан помолчал. Потом встал, словно спохватившись, достал из холодильника сырную и мясную нарезку и поставил между нами. Потом продолжил:

— Ты же знаешь, кто моя крестница?

— Знаю, — я не понимал к чему он клонит и зачем вспоминает сейчас Ингу.

— Она подала заявку на подбор новой пары.

— Правда? — я по-прежнему не врубался, что ему нужно. Потом до меня дошло, — что значит подала заявку? Она же по нашим законам несовершеннолетняя.

— Естественно. Поэтому от ее имени запрос сделали родители. Сразу после того, как она к ним вернулась.

Я помолчал, переваривая информацию. Еще один удар в моей, итак ставшей сплошной черной полосой, жизни. Ворон ведь ни словом не обмолвился об этом. Знал же, что я чувствую себя до сих пор виноватым в побеге его дочери, и даже не подумал снять с меня этот груз.

— Вижу, что для тебя это новость, — продолжил Стан, внимательно меня разглядывая.

— Да уж, — процедил я, болезненно морщась от боли в руках, — меня в известность не поставили.

— Ну а кто ты им? — беспечно отозвался рыжий, но его цепкий взгляд по-прежнему не открывался от моего лица, изучая реакцию, — бывший друг, бывший возлюбленный, бывший начертанный их дочери. Все время бывший. Кстати, почему отказался от Инги? Другие в очередь стоят, а ты так легко оттолкнул девочку.

— На ней проклятие, тебе ли не знать? — раздражённо ответил я, все еще борясь с болью, — мне хватило заморочек с Катериной.

— Проклятие? — наиграно удивился Стан, — разве ты не знаешь?

— Не знаю что? — боль в сосудах достигла своего апогея, я уже очень жалел, что приехал сюда иузнал столько нового. Порою, счастье в неведении.

— Так нет на ней проклятия.

— Что значит нет?

— Мы предполагали, что Катерина смогла снять его со всего рода ещё тогда, в день рождения Инги. А потом Антуан подтвердил. Аура девочки чистая. Ей ничего не грозит.

Эта новость меня добила. Я ещё могу понять, что об этом промолчал Ворон — наша былая дружба не смогла пережить мужского соперничества, но Катя? Это было действительно больно.

— Не злись на них, — неожиданно мягко сказал Стан, — они видели, что тебя гнетёт это начертание. А свою единственную дочь они оба слишком любят, чтобы навязывать кому-либо. Даже тебе.

— Боги с этим, но почему они не сказали, что Инга вернулась?

— А ты не подумал, что это она попросила?

Я вздохнул. Девочка на меня обижена, это факт. Но неужели настолько? Попытался представить ее чувства. Наверное, всё-таки любила, раз сорвалась так резко тогда. Бросив родителей, друзей, любимый город. Вспомнил потерянное выражение ее глаз в тот день, суетливые, резкие движения. Меня тогда тоже накрыло волной неправильности, помню, что сразу пожалел о том, что сделал, едва увидев ее состояние, но сказанного было не вернуть. А потом сожалеть стало поздно.

Но только сейчас, испытав это сильное, болезненное чувство по отношению к Лексе, я смог поставить себя на место Инги. Да, пожалуй, она действительно могла попросить родителей держать меня подальше.

Радовало только одно — хорошо, что хоть девочка избавилась от этой мучительно зависимости, решив жить дальше, завести семью. Мысленно пожелал ей удачи и дал зарок попросить прощения при первой же возможности. А судьба жестоко отомстила мне за Ингу, невесело усмехнулся про себя. Жаль, что я, в отличие от нее, не могу забыть Лексу и просто жить дальше.

— Ну что же, остаётся порадоваться за Ингу и ее родителей, — наконец искренне сказал я, — и пусть ей достанется хороший начертанный.

— Уже достался, — тут же добавил Стан.

Отчего-то эта новость меня не порадовала. Казалось бы, какое мне дело до практически незнакомой мне девушки, которую я и видел-то мельком. И которая теперь меня терпеть не может. Однако, в сердце будто ткнули тонкой иглой.

— Я знаю его? — не смог скрыть напряжения я.

— Не думаю, — с той же беспечной небрежностью, что так была ему несвойственна, ответил огневик, — совсем молодой, только второй виток. Сейчас живёт в Италии, но уже пакует чемоданы в Чехию.

— Зачем ты все это мне рассказываешь? — вдруг спохватился я.

— Честно? — в голос Стана наконец вернулась присущая ему яростная сила, — мне дорога Инга. И я считаю, что ты дурак, который упускает свой единственный шанс на джекпот.

— Уже поздно, — отвёл я глаза, — я встретил свою пару.

— Да ладно? Когда успел?

— Ещё весной. В столице.

— И с чего ты решил, что она твоя пара? Сам себе Совет Старших?

— Сначала думал, что дело в ее даре, — проигнорировал я насмешку, вдруг испытав отчаянную необходимость хоть с кем-то поделиться своими мыслями, — она — суккубка. Увидел ее у себя в клубе, сначала понял только одно — мне просто жизненно необходимо затащить ее в постель. Боролся с собой. Ненавижу, когда меня к чему-то толкают, пусть даже неосознанно. Потом понял, что она нужна мне вся. Целиком и навсегда. Вот только она от меня сбежала.

— Прям бумеранг судьбы, — Стан тоже заметил закономерность.

— Да уж. Инга может чувствовать себя отомщенной.

На этих словах рыжий вдруг замер, о чем-то задумавшись, потом глаза его расширились, и он спросил:

— А как зовут твою суккубку?

— Лекса, — мрачно ответил я, — если верить данным в анкете — Александра Еремеева.

— О, боги, — потрясённо выдохнул Стан, — вот это ты попал!

Даже на следующий день, когда я уже сидел в самолёте, направляясь в Чехию, мне казалось, что я все ещё слышу насмешливый хохот рыжего. Хотя согласен — повод для веселья у него был — облажался я по полной. Хуже и придумать сложно — оскорбил и обидел свою начертанную, а потом умудрился принять ее за суккубку, чем снова оскорбил и обидел. Да ты, парень, мастак!

Стиснул зубы так, что можно ставить в график поход к стоматологу. При мысли о том, что я несколько раз чуть не изнасиловал Ингу, мне хотелось убиться об стену. Это ещё хорошо, что ничего не было, а то убиться бы мне помог Ворон. Хотя его я как раз-таки не боялся. Куда страшнее был бы гнев Катерины, но даже он не был самым ужасным. В голове, после откровения Стана, как будто пазл сложился — невинная, наивная, милая Инга Воронич и отзывчивая, горячая и безумно желанная Александра Еремеева теперь в моей фантазии стали единой девушкой, каким-то чудесным образом сочетающей все вышеперечисленное. И вот ее ко мне отношение и было самым важным.

Только проблема в том, что никаких прав на любимую я больше не имею. Представляю, как рад был этот итальяшка, получив нежданно-негаданно такое сокровище в пару. Но ему ничего не обломится. Это моя девочка. И я знаю, что ее чувства ко мне до конца не угасли. Иначе не стала бы она бегать от меня как от чумного. Малышка боялась даже не меня, она боялась себя. Не устоять, уступить, сорваться. Все, что мне нужно — это разворошить пепел и раздуть тлеющий огонек былой привязанности. Костьми лягу, а сделаю это. И итальяшка тут совершенно лишний. Не поверю, чтобы она успела к нему сильно привязаться.

Самая лучшая тактика — это покаяться. Сказать, что да, дурак, не разглядел, думал, что она ещё слишком маленькая для брака, а потом увидел и осознал. Добавить ещё то, что тогда сказал Ворону о проклятии. Мол, не знал, родители твои от меня это скрыли, боялся подвергнуть тебя опасности. Да можно хоть на крови поклясться, что не вру.

Вот только кровью я уже поклялся. Стан ни сказал мне не слова, пока не взял с меня клятву не рассказывать Инге, что я знаю под чьим именем она скрывалась. Она ему доверяла, и этим доверием огневик дорожил. Так что вариант с посыпанием головы пеплом, к сожалению, отпадает. То есть, я, конечно, могу прийти и выдать все про проклятие и про то, что не разглядел, но… Вот только получится так, что в клубе я приставал к совершенно незнакомой девушке, и, не найдя ее, решил воспользоваться запасным аэродромом. Даже в моих мыслях это выглядит хреново, а в девичьей голове — умножай на сто!

Выход один — приложить все усилия, чтобы привлечь ее внимание, а потом рассказать полуправду. Сначала оправдаться за тот клятый диалог на ее совершеннолетие, потом рассказать, что один раз даже подумал, что мне предназначена другая девушка, а теперь вижу — Инга моя судьба. Малоубедительная хрень, но другую мой воспалённый мозг рожать не хочет.

После приземления вышел из самолёта первым, благо, что летел в бизнес-классе в одиночестве. Прямо в аэропорту арендовал машину и отправился в Брно, в дом, где жили мои единственные друзья. Хотя, в свете последних новостей, меня таковым они вероятно больше не считают.

По новой подвесной магистрали дорога заняла чуть больше часа. Ещё полчаса ушло на то, чтобы сориентироваться в городе и найти особняк семьи Хавран. О своем визите я друзей не предупреждал. И дело тут вовсе не в том, что хотел сделать сюрприз. О нет, я просто надеялся застать Ингу у родителей.

Позвонил в видеозвонок, дождался пока на экране не появится Ворон и не впустит меня в дом. Встречали меня на пороге. Оба как будто обрадовались. Катерина порывисто обняла, Ворон крепко пожал руку. И я очень рад был их видеть, вот только обида стальным крючком царапала и без того раненое сердце.

Когда Катерина налила нам с Вороном чай, а себе кофе, я перестал себя сдерживать:

— Стан сказал мне, что Инга вернулась.

— Да, — спокойно выдержал мой обвиняющий взгляд Ворон.

— И вы не сообщили мне?

— А зачем, Мэтью? — как будто удивился он, — она не твоя начертанная, ты про нее не спрашивал, так что мы не стали перегружать тебя лишней информацией.

— Я думал, что я вам не посторонний, — нахмурился я, а крючок впился в сердце ещё глубже.

— Не посторонний, Дима! — Катерина, до этого молча переводящая взгляд с мужа на меня и обратно, наконец не выдержала, — мы хотели сообщить сразу же, честно! Но это было условие Инги! Одно единственное условие! Она до сих пор обижена на тебя.

Как бы не так, я сделал все, чтобы обиду удвоить. Но, естественно, об этом я умолчал.

Глядя в спокойные глаза Ворона и тревожные Катерины, я всё-таки испытал некоторое облегчение — как и предполагал Стан, скрыть возвращение Инги не было их идей.

— Я хочу отозвать свое решение об отказе от начертанной.

— Вот как? — снова деланно удивился Ворон, — даже если предположить, что это возможно, можем мы узнать причину?

— Я люблю Ингу, — просто сказал я, — я могу поклясться в этом так, как захотите.

— Ну нужно, — мягко сказала Катерина, — мы верим. Только, Дим, боюсь уже поздно.

— Почему? — вскинулся я.

— У нее новый начертанный. Он сейчас с ней. Дим, успокойся. Дима! Мне дорог этот сервиз, а ты сейчас испортишь мне чашку!

Глянул на свои руки. Да, действительно, чай уже превратился в кусок грязноватого льда и оледенение перешло на фарфор.

— Прости, — тут же отставил чашку подальше от себя, — просто… Мне нелегко это слышать.

— Дима, что случилось? С чего ты решил, что тебе нужна Инга? Если просто решил остепениться, может сделаешь запрос на другую пару?

— Всё-таки не верите, — покачал я головой, — я же сказал, что люблю именно ее, никакая другая пара мне не нужна.

— И как ты пришел к этому? — вклинился в разговор насмешливо-спокойный голос Ворона, — насколько я помню, в день ее совершенствования ты говорил совсем иное.

— Кстати об этом, — начал закипать я, — интересно знать, какого черта ты умолчал тогда, что проклятия больше нет?

— Дим, это моя вина, — Катерина положила руку мне на запястье, — в тот день, когда родилась Инга… Я черпнула слишком много силы. Так много, что меня чуть не убило. Наверное, в тот миг я была сверхсуществом. Могла возвращать к жизни, могла карать и миловать. Я сняла проклятие шутя, так легко, как разрывают паутину. Помните, я рассказывала вам, что тогда я не видела, просто знала. Знала степень вины каждого, кто был причастен к смерти Дэмьяна, и смогла отмерить им наказание. Так вот это знание включало в себя то, что не нужно говорить тебе о том, что проклятие снято. Также, как я не стала говорить Стану о его наказании.

— Но почему? — ее откровения меня действительно поразили.

— Тебе не нужна была навязанная пара. Я помню, что пока Инга была маленькой, тебя это очень угнетало.

— Лучше бы я перетерпел, — скрипнул зубами, — сейчас был бы счастливо женатым.

— Не факт, Дим. Все могло сложиться совсем иначе.

— Рано или поздно, я почувствовал бы притяжение пары.

— Не знаю, Дим, — Катя покачала головой, — что ты чувствовал в день помолвки?

Я задумался. Что первым пришло мне в голову при виде Инги в день ее праздника? Желание защитить, которое я принял за обычный порыв уберечь дочку друзей от опасности. Да, она показалась мне милой и беззащитной, но образ запачканной мороженым маленькой девочки не дал мне разглядеть девушку, в которую она выросла.

— Вот видишь, — Катерина легко поняла мои мысли, — будущую жену ты в ней явно не увидел.

— Для меня она оставалась ребенком, — глухо сказал я.

— Ну, для нас она до сих пор ребенок, — улыбнулась Катя, — но Инга доказала, что может многого добиться сама. И мы уважаем ее право на самостоятельность.

Это был шанс. Если бы Катя сейчас рассказала, где жила и чем занималась Инга, а ещё лучше назвала ее временное имя, это бы сильно облегчило мне жизнь. Сам я спросить не мог, почему-то клятва считала это нарушением. Но Катя не стала заострять на этом внимание, продолжая развивать тему:

— Она сама попросила новую пару. Девочка хочет создать семью, и мы рады, что у нее будет опора и поддержка. Мы разговаривали сегодня. Сержио ей очень понравился.

От ее слов боль в подреберье снова усилилась. Я потер грудь напротив сердца и поймал изучающий взгляд Ворона.

— Она не могла так быстро полюбить его, — выдавил я из себя.

— Не могла, — согласно кивнула Катерина, — но первый шаг сделан.

— Я все равно рискну, — твердо сказал я, принимая решение, — если я не верну ее расположение, мне все равно не жить. Так что сейчас умирать или позже — разница не велика.

— Что ты имеешь ввиду? — всполошилась Катерина.

— Он вымерзает. Изнутри, — ответил за меня Ворон.

Глянул на него исподлобья. Я никому не собирался признаваться в собственной слабости. Стан, например, ничего не заметил, а вот Ворон мои слова за фигуру речи не принял. Наблюдательный, черт побери. И всезнающий.

— Как это? — Катя снова растерянно переводила взгляд с меня на мужа.

— Особенность ледяных магов, — невесело усмехнулся я, — меня убивает моя собственная магия.

— О, боги, Дима! — Катя смотрела на меня с откровенным ужасом, — это безумие какое-то!

— Если не хочешь, чтобы я в ближайшее время превратился в снеговика, — сказал я, напряжённо вглядываясь в Катины глаза, — помоги мне поговорить с Ингой. Я многого не прошу — мне просто нужно с ней поговорить.

— Она сейчас в Праге, Дим, — сказала Катя, бросив взгляд на мужа, — ставит танцевальные номера. У тебя в клубе.

Глава 13 Инга

Сегодня будет наше третье свидание с Сержио. Первый раз мы просто поужинали в ресторане моего отеля, куда он привез меня после клуба. Во второй раз, тоже после работы, мы погуляли по городу, прокатились по Влтаве с персональным гидом и поели в маленьком пивном ресторанчике. Такого вепрева колена я не ела никогда в жизни. Даже не думала, что мясо может быть таким нежным.

Сержио был таким милым и вел себя настолько безупречно, что казался воплощением девичьей фантазии. То как он говорил — негромко, мягко улыбаясь при этом, то, как слушал — внимательно, и тоже с лёгкой улыбкой, покорило бы самое черствое сердце. Он делал все для того, чтобы я расслабилась. И в какой-то момент я поняла, что в его компании мне действительно комфортно и удивительно уютно. Сама не заметила, как начала шутить и даже подшучивать, чувствуя себя так, как будто общаюсь со старым другом.

Только один разговор — ещё во время первого свидания — оставил лёгкий осадок.

— Ты чудесно танцуешь.

— Спасибо, — я поморщилась, стараясь показать, что не хочу об этом говорить, но Сержио настаивал:

— Такое ощущение, что у тебя большой опыт.

Вскинула глаза, пытаясь понять, к чему он клонит.

— Я всю жизнь занималась танцами. И высшее получала, чтобы быть хореографом. Так что, — пожала плечами, — это не удивительно.

— Когда увидел тебя там, в зале, понял, что пропал, — Сержио говорил очень тихо, как будто мечтательно, — как бы я хотел ещё раз увидеть, как ты танцуешь. Не для всех, а только для меня.

Мне стало неловко. Обсуждать танец, в который я вложила свою страсть к другому мужчине, было как минимум странно. А обещать, что станцую для Сержио, пусть и в будущем, язык не поворачивался. В конце концов, мы знакомы всего несколько часов.

Молчание затянулось, и Сержио, наконец, заметил мое смущение. Сразу заговорил о другом, отводя разговор от тревожной темы. Больше мы к вопросу моих танцев не возвращались.

Сегодня по плану у нас поездка в Брно. Моя работа в Праге практически закончена. Аранжировщик и часть команды ещё останутся, пока не дошлифуют все мелкие детали, а вот я свою хореографическую часть постановки доделала. Для блондинки я в итоге придумала шикарный номер с качелями в облаках, густо замешав акробатические трюки воздушной гимнастики с эфирной грациозностью, присущей девушке.

В Брно мы с Сержио планировали экскурсию на лодке по пещере заповедника и пеший поход на вершину, чтобы оттуда заглянуть в Мацоху — местную достопримечательность. Ну и к родителям заедем. Я уже вполне готова познакомить начертанного с самыми дорогими мне людьми.

Посмотрела на часы. Ого, я задержалась, Сержио приедет через десять минут. Схватила сумку из гримёрной и поторопилась на выход. Прошла через служебный, так как днём вход для гостей не открывали. Включать свет в коридоре не стала — за три дня выучила повороты, да и света из зала позади меня хватало, чтобы ориентироваться.

Но, как оказалось, освещения было недостаточно, чтобы разглядеть мужчину в полумраке у выхода. Увидела его только тогда, когда он взял меня за руку, которой я потянулась открыть дверь. Вскрикнула и от испуга, и от прикосновения, от которого волной по венам разлился огонь.

— Мэтт! — невольно вырвалось у меня прежде, чем я осознала, что говорю.

— Инга, — тихо и как-то очень ласково сказал мужчина, не отпуская моей ладони.

Мурашки побежали даже не по коже, а под ней только от звука его голоса. Однако эффект неожиданности прошел, и я вырвала руку. Сразу стало как будто холоднее. Но зато спокойнее.

— Что ты здесь делаешь? — глупый вопрос, учитывая, что это его заведение, но мама говорила, что Мэтт в Испании, и я с ним никак не пересекусь.

— Приехал по работе. Как дела, Ириска? Рад, что ты вернулась.

От этого детского прозвища, которое использовал только он, новая волна тепла окатила меня. Моя магия выходила из-под контроля рядом с ним. Но, в отличие от тела, разум отреагировал совсем иначе. Горькая обида подступила к горлу и, сглотнув ее, я ответила как можно холоднее:

— У меня все хорошо, Матиас. Разрешите пройти, меня ждёт мой парень.

Ох, зря я это сказала. Глаза мужчины блеснули зеркальными осколками, и в следующую минуту я оказалась прижата спиной к стене.

— А как же я, Ириска? — прошептал Мэтт мне прямо в губы.

— Не называйте меня так, — я положила ладони ему на грудь, пытаясь оттолкнуть. Он этого, кажется, даже не заметил.

— Почему? Тебе очень подходит.

— С чего бы? — фыркнула я, не оставляя надежды сдвинуть мага с места, — такая же липкая и приставучая?

Всё-таки я не удержалась, и обида выплеснулась из меня, теперь заполняя горечью весь рот.

— О нет, такая же сладкая, — и Мэтт, обхватив мои пальцы своими ладонями, прижался своими тёплыми губами к моим.

Целовал очень нежно, лёгкими касаниями. Провел языком по моим крепко стиснутым губам — сначала по нижней, потом по верхней. Проник кончиком языка между ними, неизбежно расслабляя. Большие пальцы его рук чертили круговые узоры на моих ладонях, отправляя в кровь все новые порции тепла. Горечь во рту исчезла. Вместо нее, как будто действительно появился вкус карамели.

Эта нежность — ласковая и бережная — так отличалась от страстного, яростного напора, с каким он целовал меня в образе Лексы. Эта мысль меня и отрезвила. Он не мог меня узнать, а, значит, не найдя строптивую суккубку, решил утешиться в объятьях безрассудно любящей его бывшей пары?

Оттолкнула его так сильно и резко, как могла, и он, не ожидая от меня такого отпора, отступил. Вывернулась, демонстративно утирая рот, и бросила напоследок, уже открывая дверь:

— Спасибо! Давно хотела сравнить, но Сержио целуется лучше!

И не важно, что до стадии поцелуев у нас с моим начертанным дело не доходило. Сейчас мне просто хотелось сделать больно. Хотя вряд ли ему могло быть также плохо, как мне.

Выскочила за дверь и, когда она закрывалась, услышала сдавленный стон. Даже сердце ёкнуло от того, столько боли в нем было. Мелькнула глупая мысль, что я отдавила ему пальцы металлическими створками, но вроде не должна была. Несколько мгновений постояла около входа в растерянности, но, не услышав больше не звука, пошла к парковке, где по договоренности, меня ждал Сержио.

Глава 14 Мэтт

Задерживаться у друзей я не стал, сразу вернувшись обратно в Прагу. Но опоздал — клуб уже начал заполняться первыми гостями, значит команда постановщиков давно свернула свою деятельность.

Снял номер в ближайшей гостинице и долго лежал без сна, прокручивая в голове варианты предстоящего разговора.

Чтобы перейти к стадии оправдания, нужно сначала найти возможность для сближения, а я ее не видел. В который раз проклял свою несдержанность. Что мне стоило присмотреться к Инге тогда на ее празднике? Понять, что мы действительно связаны, и дать нам обоим шанс. Но нет, я обставил дело с помпой. Решил, что, если девушка сама откажется от меня, это сохранит мою дружбу с Кит и Вороном. И винить-то некого, кроме собственной дури. Так ничего и не придумав, уснул.

С утра сдал номер пораньше, позвонил директору Рариты Анджею Новаку и, не заботясь более о конспирации, приказал подготовить для меня вип-зону, никого не ставя в известность. Через сорок минут Анджей лично провел в нее, организовал стол и оставил меня наедине с тревожными мыслями. Подозреваю, что он с радостью воспользовался возможностью увидеть меня воочию. Если и существует чатрум для директоров моих клубов, то Анджей там теперь звезда, владеющая эксклюзивной информацией. Впрочем, работают на меня не дураки, вполне возможно, свое инкогнито я берег совершенно зря, наивно веря, что никто не сопоставит снятую на несколько дней вип-зону и волну последующих проверок.

Завтраком для меня Анджей озаботился, так что дожидался Ингу я в комфортных условиях.

Бригада постановщиков появилась ещё через полчаса. Аранжировщик и художник по освещению сразу прошли к своим пультам. Часть парней, видимо VR инженеры, занялись моделированием в своих компьютерах, соединённых в одну сеть с общим голографическим проектом между ними. Для этого они оккупировали несколько сдвинутых вместе столиков у сцены. Инга — при виде нее я испытал чувство сродни тому, что должны испытывать фанаты при виде своего идола — вместе со светловолосой танцовщицей начали отрабатывать танец.

На сцене уже висели подготовленные для них качели. Даже не качели, а два тонких шеста, соединённые внизу узкой перемычкой. Блондинка взобралась на них и начала танцевать, пока без музыки, но очень грациозно, используя боковые крепления качели вместо пилонов. Но, отмечая профессионализм девушки, я понимал, что танец меня не цепляет. Меня теперь вообще ничто не заводит, если в этом не участвует моя пара.

Инга прервала танец и теперь что-то объясняла девушке, активно жестикулируя. Потом забиралась на качели с ногами, давая знак приподнять их выше, метра на три от сцены. От страха за нее у меня застыла кровь в жилах, и в моем случае, это не образное выражение. Не видя смысла в таком риске, я уже собирался вмешаться, но до Инги дошло, что танцовщица — человек и не обладает возможностями одаренных. Качали опустили до высоты человеческого роста, а я начал дышать.

Сделал вдох и снова замер, когда эта неугомонная девчонка повисла на перекладине головой вниз, а затем, извернувшись, подбросила тело вверх, ухватываясь за боковой шест ногами. Да, нервишки у меня ни к черту. Надо продумать страховочную сетку для моей сумасбродной выдумщицы. Запретить заниматься тем, что ей очевидно нравится, мне даже в голову не пришло. Но защитить и уберечь требовала вся моя сущность.

Время пробежало быстро — я вечность готов был стоять и наблюдать за любимой. Но вот она глянула на часы, засуетилась и рванула к гримерным. Если хочу поговорить с ней, то вот он — шанс. Парадный вход закрыт, так что выйти она может только через служебный. Быстро спустился, становясь у дверей так, что даже при включенном свете сразу не разглядишь. Но Инга включать освещение не стала.

Проскользнула мимо меня, даже не заметив, и вскрикнула, судорожно дернувшись, когда я коснулся ее руки.

— Мэтт!

— Инга, — прокатил ее имя во рту, словно пробуя на вкус.

Девушка выдернула руку из моих пальцев и спросила:

— Что ты здесь делаешь?

— Приехал по работе, — до меня, наконец, дошло, какое послевкусие оставило на языке ее имя, и я это озвучил, — как дела, Ириска? — и добавил, — рад, что ты вернулась.

Зря я вспомнил ее детское прозвище. В глазах девушки тут же мелькнула настороженность, и она ответила четко и отстраненно, обращаясь ко мне на «вы», чего не делала, даже когда была совсем маленькой:

— У меня все хорошо, Матиас. Разрешите пройти, меня ждёт мой парень.

При упоминании итальянца, у меня в голове помутилось. Все благие намерения, все спокойные вступления, чуть ли не заученные наизусть накануне в номере, мгновенно вылетели из головы. Схватил ее за плечи, зажимая между стеной и собой, сходя с ума от ее карамельного запаха.

— А как же я, Ириска? — сказал, борясь с искушением немедленно завладеть ее нежным ртом.

— Не называйте меня так, — и снова на «вы».

— Почему? — искренне удивился я, — тебе очень подходит.

— С чего бы? — мрачно выдала девушка, — такая же липкая и приставучая?

— О нет, такая же сладкая, — желание поцеловать упрямицу стало нестерпимым, и я перестал с ним бороться. Целовал очень осторожно, стараясь не напугать. И моя отзывчивая девочка расслабилась, открываясь.

Я не уловил момент, когда все изменилось. Просто внезапно она как будто застыла, а потом резко оттолкнула меня. Я отступил, вглядываясь в ее глаза. Уловил боль, горечь и злость. Ими же были пропитаны и ее следующие слова, которые она бросила перед уходом:

— Спасибо! Давно хотела сравнить, но Сержио целуется лучше!

Знала бы ты, девочка, как мне больно от твоих слов. Так больно, что вены на руках становятся ледяными и ломкими, лопаясь и расползаясь гематомами под кожей. Боль прорвалась сквозь сомкнутые зубы глухим стоном прежде, чем я смог взять себя в руки.

Наверное, мне повезло, что вторая моя способность — и довольно сильная — целительство. Помешать моей первой силе убить меня это не может, а вот убрать последствия вроде лопнувших сосудов — вполне.

Я вернулся в зал, ударяясь об углы как слепой, разрываясь между двумя желаниями — убиться головой об стену и крушить все вокруг. Я пытался успокоиться, понимая, что иначе сдохну раньше, чем Инга вообще узнает о моих чувствах. Получалось отвратительно плохо.

К счастью для меня завибрировал брас. Катерина.

— Дим, — сказала она с тревогой в голосе, — тебе не удалось поговорить с Ингой?

— Считай, что нет, — мрачно признался я.

— Она звонила мне только что. Они едут с Сержио на экскурсию, а потом заедут к нам. Я подумала…

— Что Инга не сможет меня игнорировать при вас? — договорил я.

— Да, Дим.

— Выезжаю.

Глава 15 Инга

— Ты очень напряжена, Инга. Что-то случилось?

— Нет, Сержио, все хорошо. Наверное, немного устала.

Сделала над собой усилие и постаралась расслабиться. Позвонила маме, сориентировала ее по времени, а затем сосредоточилась на своем спутнике. Мы впервые ехали вместе — краткие передвижения по городу не в счёт — и я, наконец, получила возможность его рассмотреть. Слегка вьющиеся темные волосы до висков, губы, всегда изогнутые в теплой улыбке, чуть прищуренные карие глаза. Очень красивый, спокойный, уверенный в себе мужчина. Такой станет прекрасным мужем и отцом.

Не знаю, хорошо это или плохо, но начертание является гарантией счастливой жизни супругов. Мужчины ждут свою пару по несколько десятков лет, зато, потом из одаренных получаются самые верные и заботливые мужья. Со своей парой маг становится сильнее, ее желает так страстно, как никого другого. Никто не отказывается от начертанной. Никто, кроме Мэтта…

У девушки, становящейся начертанной, есть выбор. Но я не знаю ни одного случая, когда одаренному не удалось очаровать и влюбить в себя свою пару. Всё-таки изначально они идеально подходят друг другу, испытывают взаимное притяжение…

Я снова погрустнела, как всегда, когда в мои мысли проникал ледяной маг. Не могла забыть его, как ни старалась. Его прикосновения, его шепот, его поцелуи. Как жаль, что не он моя пара. Стоп. Эти мысли нужно срочно стереть из сознания. Думать так, по меньшей мере, нечестно по отношению к Сержио. И я вновь сконцентрировалась на начертанном.

— Расскажи про свою семью, пожалуйста.

— Семью, — протянул Сержио и улыбнулся, — а вопрос очень кстати. Сам хотел поговорить об этом. Моя сестра скоро выходит замуж.

— У тебя есть сестра. Завидую, — честно сказала я, вспоминая Тому, — какая она?

— Эстель — сильная, умная, категоричная, — тут он искоса глянул на меня, — ты ей понравишься.

— Почему?

— Не знаю. Просто чувствую. Скоро познакомитесь. Мы, естественно, приглашены.

— Это здорово, — улыбнулась я.

— А хочешь я тебя удивлю?

— Попробуй, — подначила его.

— Ее будущий муж не ее начертанный.

— Ого, — действительно поразилась я, — а так бывает?

— Да, если девушка отказывается от начертанного.

Ну вот, а я только что размышляла, что такого никогда не случалось.

— Почему она это сделала?

— Ненавидит принуждение. Отказалась даже его увидеть.

— Да уж, — я не знала, что и думать. Это было странно, но познакомиться с Эстель было бы действительно интересно.

— Когда свадьба?

— Через пару недель. Эстель всегда хотела выйти замуж весной.

— Мне нужно решить что-то с платьем.

— Не переживай. Мамина подруга отличная портниха. Я как раз думал попросить тебя сделать замеры. Подружки невесты будут в платьях одного цвета. Так что мы бы все равно не смогли купить нужное.

— Я буду подружкой невесты? Но я же никого не знаю.

— Достаточно, что я тебя знаю. Инга, не переживай. Обещаю, все будет хорошо.

Когда мы приехали в заповедник, уже начало темнеть, но это не помешало получить огромное удовольствие от экскурсии. Сначала мы прокатились по пещере на лодке с установленным на носу огромным фонарем, выхватывающим из темноты причудливой формы сталактиты и сталагмиты, потом поднялись по каменистой дорожке на гору. Подсвеченная световыми камнями тропинка была крутой и длинной, так что на вершину мы забирались минут двадцать.

Над пропастью Мацоха, что значит мачеха, был установлен стеклянный мост. Мы, не сговариваясь, прошли на середину. Откуда-то снизу играла классическая музыка, отражающаяся от стен и доносящаяся до нас тревожными рваными нотами. Под ногами, под прозрачным мостом, чернела пропасть, еле подсвеченная синими тусклыми огоньками. Мне вдруг показалось, что мы в открытом космосе, совершенно одни во всей вселенной. Невольно придвинулась к Сержио, а он, обхватив мое лицо ладонями, очень нежно поцеловал.

"Ну вот и сравнила," — мелькнула дурацкая мысль. Губы мужчины были тёплыми и мягкими, а движения лёгкими и осторожными. Он прихватывал мои губы своими, не пытаясь углубить поцелуй. Это было приятно и невероятно мило. Таким должен быть первый поцелуй. Вот только мой был совсем другим — диким, почти болезненным, горячим и волнующим до дрожи.

Я отстранилась, пряча лицо у Сержио на груди. "Я научусь тебя любить", — думала я отчаянно, — "только потерпи."

К родителям мы приехали уже в полной темноте. Обратила внимание на припаркованную напротив арендованную машину, но даже не предположила, что гости могут быть у мамы с папой.

Нас встретили на пороге. Очень горячо меня, и с вежливой дружелюбностью Сержио. Мама накрыла чудесный стол, и мне сначала даже не бросилось в глаза, что на пятерых.

— Сержио, разреши представить тебе старого друга семьи — Матиаса, — сказал папа, указывая на поднявшегося нам навстречу Мэтта.

Растерянно оглянулась на маму. Та успокаивающе положила руку мне на плечо и тихонько шепнула:

— Котенок, не переживай, все будет хорошо.

В этом я очень сомневалась, напряжённо ожидая, когда, обменявшись рукопожатиями с моим спутником, Мэтт повернется ко мне.

Но похоже опасалась я зря. Изобразив самую нейтральную улыбку, от которой у меня тем не менее замерло сердце, ледяной маг коснулся моей руки дружеским приветственным жестом. Переждав волну мурашек, я улыбнулась ему так беспечно как могла:

— Рада встречи. Давно вас не видела.

Он улыбнулся снова, теперь лукаво, намекая на то, что последний раз я его видела не далее, как этим днём. Но промолчал.

Я выдохнула и села на предложенное мамой место за круглым столом. В тот момент, когда справа от меня оказался Сержио, а слева Мэтт, я почувствовала сговор. Естественно, не без маминого участия.

Вопросительно и обиженно глянула на нее, но та смотрела серьезно, без малейшего признака вины, и я отвела глаза, не зная куда себя деть.

"Сбежать бы снова", — подумала тоскливо, — "у меня ведь это хорошо получается".

Сидеть между двумя мужчинами было серьезным испытанием. Особенно учитывая, что оба меня сегодня целовали. Я украдкой глянула сначала на одного — расслабленного, безмятежно улыбающегося Сержио, потом на другого — напряжённого, но сдержанно спокойного Мэтта. В голову снова прокрались совершенно неуместные мысли о поцелуях, и я стыдливо опустила взгляд, уставившись на салфетку, и отчаянно надеясь, что это не бросается в глаза.

Положение спасли родители. Папа, сидящий рядом с Сержио, задал ему какой-то вопрос, мама отвлекла Мэтта. А я постепенно начала расслабляться, поняв, что никакого выяснения отношений не планируется. По крайней мере прилюдно.

Мама начала раскладывать по тарелкам лёгкое угощение — тарталетки, эклеры, маленькие пирожные, папа разлил по чашкам чай и кофе. Я даже успела откусить кусочек эклера, когда Сержио обратился к Мэтту чуть перегнувшись через меня:

— Матиас, вы давно знакомы с семьёй Инги?

— Очень давно, — кивнул Мэтт, — с Дэнисом — с позапрошлого витка, с Катариной с прошлого. А Ингу я взял на руки раньше ее отца.

Ого, вот это откровение. Снова глянула на маму. Та кивнула:

— Ты знаешь эту историю, котенок. Твой папа тогда чуть не погиб. Мэтт помог исцелиться мне и присмотрел за тобой.

Я поймала вопросительный взгляд Сержио и нервно улыбнулась ему:

— Я расскажу потом. Это долгая история.

— Знаешь, что я подумал, увидев тебя в первый раз, — вдруг сказал Мэтт, — что ты самый красивый ребенок на свете.

Господи, что за вечер откровений?! Я кашлянула и выдавила из себя:

— Спасибо. Наверное.

— Ты и сейчас самая красивая девушка из всех, кого я знаю, — продолжил Мэтт как ни в чем не бывало.

Я в панике обернулась к Сержио. Похоже, я рано расслабилась, и кое-что придется объяснять прямо сейчас.

— Сержио, — я посмотрела в глаза начертанного, и тот, не переставая чуть улыбаться, взял мои пальцы в свою ладонь, — ты, наверное, знаешь, что я просила Совет Старших найти мне новую пару. Мы не говорили об этом, но мой первый начертанный, — тут я чуть откинулась назад, давая мужчинам посмотреть друг на друга, — отказался от меня. Можешь даже спросить почему. Я не спрашивала.

Я из всех сил боролась с собой, чтобы не вскочить изо стола и не сбежать. Останавливало меня только то, что я оставлю ни в чем не повинного Сержио одного.

— Я не буду спрашивать, — ответил итальянец, глядя на Мэтта и продолжая улыбаться, — я скажу ему спасибо.

— Имеешь право, — медленно проговорил Мэтт, — но я все равно скажу.

Я начала отрицательно качать головой, не желая ничего слышать. Мне было плохо. Слезы потекли по щекам от нахлынувших воспоминаний, горло сжала обида. Сквозь слезы увидела, как мама порывается вмешаться, а папа удерживает ее, привлекая к себе.

— Я думал, что спасаю тебя, Ириска. Думал, что проклятие твоего рода все ещё на тебе. Не хотел стать причиной твоей гибели.

Я не смотрела на него, сжимая руку Сержио и продолжая плакать. Все, что я хотела — это уйти. Или хотя бы все остановить. А ещё лучше промотать назад. Мне не нужны его откровения. В моей жизни нет места для ледяного мага. Слишком уязвимой становлюсь я рядом с ним.

Потом Мэтт глубоко вдохнул и наклонился, чтобы заглянуть мне в лицо:

— Это правда, Ириска. Но не вся.

Подняла взгляд, чтобы встретиться с его глазами. Я чувствовала, что он честен сейчас. Настолько, что слова, которые Мэтт собирался мне сказать, как будто причиняли ему боль. Он стиснул зубы на пару мгновений, а потом продолжил:

— Я дурак, Ириска. Я думал, что ты осталась маленькой девочкой. Такой, какой видел в последний раз. Я думал, что мне не нужна твоя…

Я не отрываясь смотрела на него, уже предполагая, что он может сказать.

— Дима! — предупреждающий крик мамы, и негромкий голос отца, не дающий ей вмешаться. Моя ладонь, которую Сержио держит уже двумя руками. Отчаянные, безумные серебряные глаза ледяного мага и его жестокие слова, которые он договаривает, с трудом пересиливая себя:

— Я думал, что мне не нужна твоя пылкая детская влюбленность.

Я всхлипываю, слыша эти слова, похожие на те, что он произнес два года назад на моем празднике, пусть и более мягкие. Значит, не врал.

Но Мэтт продолжает, все ещё удерживая общее внимание:

— Я ошибался, Ириска. Ты мне нужна больше всего в этом мире, и я готов быть покорным псом у твоих ног. Я так ошибался. Но не переживай — так как я наказал себя, никто уже не сможет.

Он встал, чуть пошатнувшись, а я даже сквозь слезы заметила изморозь на его почерневших пальцах.

— Береги её, — бросил он Сержио, — береги как самое большое сокровище. И благодари богов, что она выбрала тебя.

Он ушел так стремительно, что спохватившаяся мама не смогла его догнать. Папа вышел за ней и привел обратно, почему-то тоже плачущую. Они так и остались стоять в проёме гостиной, обнявшись.

Некоторое время Сержио, переставший, наконец, улыбаться, растерянно переводил взгляд с меня на маму, потом присел на корточки у моих ног и начал утирать бегущие по щекам слезы. Плакала я беззвучно, но очень горько. Но, что самое обидное, я не могла понять, что ранит меня больше всего: напоминание о том дне или то, что, признавшись в своей ошибке, он даже не попытался что-то исправить.

Потом ко мне пришла мысль, что высушила слезы и заставила крепко сжать зубы — Лекса. Наверное, он все ещё надеется найти свою горячую суккубку — Александру Еремееву. Именно поэтому Мэтт ушел. Из нас двоих, он выбрал ее.

Глава 16 Мэтт

К Ворону и Катерине я приехал намного раньше Инги с ее итальянцем. Успел даже выпить кофе с заказанными Катериной сладостями.

Мы старались не затрагивать больную тему, беседуя на отвлеченные, но, так как меня волновала только Инга, разговор невольно скатывался к ней.

— Я сегодня видел обе постановки Инги для клуба. И в записи и вживую.

— Ну и как? — тут же заинтересовалась Кит.

— Очень профессионально. У нее просто талант видеть сильные и слабые места. Поэтому она эффектно использует первые и успешно маскирует последние.

— Отлично! Ей очень по душе эта работа.

— Я рад, что она довольна, честно.

Катерина собиралась что-то сказать, но тут раздался вызов видеофона с ворот, и они с Вороном встали, чтобы встретить Ингу.

— Катя, Дэн, — обратился торопливо к обоим, — что бы не произошло, Инга не должна знать о моей проблеме с магией.

Дождался согласного кивка и откинулся в кресле, ожидая прихода Инги с Пискапо. Мне не нужна ее жалость, только любовь. Лучше сдохну, чем позволю ей быть со мной из жалости.

Жадно вслушиваясь в голос Инги, я дождался пока все пройдут в гостиную и встал для приветствия.

Ворон представил нас с итальянцем друг другу. Даже несмотря на свое предвзятое отношение, не смог не признать, что Пискапо производит впечатление спокойного и дружелюбного парня. И рукопожатие у него такое как надо — крепкое, уверенное.

Отпустил его руку и повернулся к Инге. Все бы отдал сейчас за то, чтобы стереть это испуганное затравленное выражение с ее личика. Улыбнулся ей как можно дружески и коснулся руки лёгким приветственным жестом.

Облегчённо выдохнув, девушка тихо проговорила:

— Рада встречи. Давно вас не видела.

Не смог сдержать новой улыбки, и она чуть покраснела, смутившись.

Катерина устроила так, что сидел я рядом с Ингой. Спасибо ей за заботу, но близость девушки не давала мне сосредоточиться и настроиться на правильные слова. Я погрузился в себя, снова и снова прокручивая то, что хотел сказать.

— Матиас, вы давно знакомы с семьёй Инги?

Я вынырнул из своих мрачных мыслей и уставился на итальянца.

— Очень давно, с Дэнисом — с позапрошлого витка, с Катариной с прошлого. А Ингу я взял на руки раньше ее отца.

Девушка вздрогнула, когда я упомянул ее имя, и беспомощновзглянула на Катерину.

— Ты знаешь эту историю, котенок, — подтвердила та, — твой папа тогда чуть не погиб. Мэтт помог исцелиться мне и присмотрел за тобой.

Инга о чем-то заговорила с Пискапо, а я окунулся в воспоминания того дня. Неожиданно яркие, учитывая то, сколько времени прошло. Вспомнил, как Катерина вручила мне новорожденную Ингу, и как я сидел, держа ее на вытянутых руках, боясь пошевелиться и потревожить спящую девочку.

— Знаешь, что я подумал, увидев тебя в первый раз, — сказал я внезапно для самого себя, — что ты самый красивый ребенок на свете.

Все ещё растерянная Инга пробормотала:

— Спасибо. Наверное.

— Ты и сейчас самая красивая девушка из всех, кого я знаю, — продолжил я.

Инга испуганно глянула сначала на меня, потом на родителей и, повернувшись к итальянцу, сказала:

— Сержио, ты, наверное, знаешь, что я просила Совет Старших найти мне новую пару. Мы не говорили об этом, но мой первый начертанный отказался от меня. Можешь даже спросить почему. Я не спрашивала.

Она откинулась назад, давая Пискапо увидеть меня. Наши взгляды скрестились. Достойный соперник, снова подумал я. Уверенный в себе, спокойный. Итальянец продолжал улыбаться так, словно ничего необычного не происходило.

— Я не буду спрашивать, — протянул он, пристально глядя мне в глаза, — я скажу ему спасибо.

— Имеешь право, — тут же отозвался я, — но я все равно скажу.

Вот он — мой шанс озвучить свои оправдания так, чтобы девушка выслушала, не сбежала при первых же словах. Я посмотрел на нее, на слезы в прекрасных глазах, на руку судорожно сжимающую пальцы итальянца. Почувствовал, как холод пробирается от пальцев выше, разрушая кровеносную систему. Успеть бы.

— Я думал, что спасаю тебя, Ириска. Думал, что проклятие твоего рода все ещё на тебе. Не хотел стать причиной твоей гибели.

Инга продолжала плакать, отчаянно качая головой. Холод уже подбирался к плечам. Я не чувствовал рук, но не это причиняло мне боль. Я смотрел, как она приникла к Пикапо в поисках защиты. От меня. Смотрел на ее слезы, слушал отчаянные всхлипы. Смотрел и думал, что каждый раз, когда я появляюсь рядом, то делаю любимую несчастной. И это осознание убивало меня быстрее, чем взбесившаяся магия.

Перед глазами промелькнули наши последние встречи: ее совершеннолетие — она такая юная и такая уязвимая плачет от унижения и потрясения; наша встреча в "Созвездии" — Инга с ужасом взирает на меня после того, как я чуть было грубо не овладел ею; ночь у ее студии — и снова слезы и шок от моих слов… Что она видела от меня? Унижение, оскорбления, обвинения, а теперь ещё и этот полуобман?

Я вздохнул и решился:

— Это правда, Ириска. Но не вся.

Дождался пока она поднимет голову, нашел ее глаза и продолжил:

— Я дурак, Ириска. Я думал, что ты осталась маленькой девочкой. Такой, какой видел в последний раз. Я думал, что мне не нужна твоя…

Слова застряли в горле ледяным комом, и я испугался, что рухну прямо сейчас, ломая красивый Катин стол и круша ее любимую посуду. Взял себя в руки и договорил, то что должен был:

— Я думал, что мне не нужна твоя твоя пылкая детская влюбленность.

Внезапно, именно от этой правды, от понимания, что я нашел в себе силы быть честным с любимой, мне стало легче. Я сделал вдох и договарил:

— Я ошибался, Ириска. Ты мне нужна больше всего в этом мире, и я готов быть покорным псом у твоих ног. Я так ошибался. Но не переживай — так как я наказал себя, никто уже не сможет.

Я встал, стараясь не выказывать своей слабости, снова посмотрел на свою самую сладкую девочку, с которой сейчас прощался — на этот раз осознанно. На ее узкую ладошку в руках Пикапо, на заплаканное прелестное личико, и сказал итальянцу:

— Береги её, береги как самое большое сокровище. И благодари бога, что она выбрала тебя.

А потом ушел, стараясь шагать уверенно и быстро. Слышал, что Катерина зовет меня по имени, но не мог остаться даже ради ее спокойствия. Сел в машину, выехал за город и только тогда занялся лечением.

На удивление, после признания, я чувствовал себя значительно лучше. Но, тем не менее, я прекрасно понимал, что просто отдаляю неминуемое. Отказываясь от борьбы за начертанную, я намеренно обрекаю себя на гибель. Я буду жалеть о своем выборе, буду накручивать себя, буду мучиться от чувств к ней. И каждая такая мысль может запустить приступ ледяной магии. Когда-нибудь сердце не выдержит. Когда-нибудь все закончится.

Я завел машину и поехал в аэропорт, намереваясь вернуться домой, в Испанию. Почему я поступил так? Прекратил борьбу, даже не начав? Ответ простой: я причинил Инге слишком много боли. Так много, что она ищет спасения в другом мужчине. Я не хочу и не буду больше пугать ее, навязывать себя со своей любовью. Если действительно люблю ее, то отпущу. Нужно быть честным с самим собой и признать, что Пикапо подходит Инге гораздо больше, чем я со своим взрывным темпераментом и неуравновешенной психикой. Я хочу, чтобы мои сегодняшние слова стали последним грустным моментом в ее жизни.

Счастья тебе, моя солнечная девочка, и пусть этот итальянец окажется действительно таким надёжным, каким кажется.

Глава 17 Инга

Мы остались ночевать у родителей. Я в своей комнате, а Сержио постелили в гостевой. Закончить чаепитие, естественно, не удалось. Мои эмоции притупились, я загнала в себя и отчаяние, и боль, и чувство потери. Испытывать последнее, казалось бы, было неправильно и странно, но оно грызло меня изнутри. Столько боли было во взгляде Мэтта, столько отчаяния, что я просто не могла выбросить его из головы. Хотя очень, старалась, честно.

Мама тоже была не себе. Потерянная, озябшая. Она жалась к папе как будто в попытке спрятаться от реальности. Я смотрела и не понимала — казалось, что ей больнее, чем мне. Хотя куда уж.

Лишь мужчины держались с достоинством. Впрочем, если говорить о папе, то ни разу не видела его выходящим из себя. Рассудительный, спокойный, надежный как скала. Очень тщательно и умело скрывающий свои эмоции. Но я видела, что даже ему не по себе. Переживает за меня? За маму?

Мы разошлись по комнатам сразу, как навели порядок в гостиной. Перемывая вручную мамин фарфор, которым она так дорожила, что не доверяла стерилизатору, я радовалась, что слезы мешаются с водой, и можно утираться мокрой рукой. И никто этого не заметит. Или сделают вид, что не замечают.

Уснула я быстро, буквально провалившись из одной действительности в другую. Мне приснился Мэтт.

Во сне я была маленькой девочкой. Лет восьми-девяти. Мэтт привел меня в городской парк развлечений.

— Я хочу на Гору Ужаса, — топала я ножкой, зная, что мне не откажут.

— Ты слишком маленькая, Ириска. Вон, там написано, что аттракцион для детей с десяти лет.

— С родителями можно, — вмешивается в наш разговор служащая парка.

Я умоляюще гляжу сверху-вниз, и Мэтт обреченно кивает, соглашаясь. Он никогда мне не отказывал. Просто физически не выносил вида моих слез. И да, я это понимала и этим пользовалась. Родители тоже меня баловали, но там я знала предел. С Мэттом предела не было. Мне было позволено решительно все. Единственный запрет, из-за которого я дулась на него в детстве — прилюдное использование магии. Мне так хотелось похвастаться его фигурками, что он делал для меня, но это оставалось единственным, в чем он мне отказывал.

После Горы Ужаса я тащу Мэтта в Пещеру Хаоса, Лабиринт, Храм. Чем выше, тем лучше. Чем страшнее, тем интереснее. Если с ним. Он покорно выполняет все мои капризы, покупает огромного медведя, про которого мама дома пробурчит под нос: «очередной пылесборник», привозит домой под самый вечер, сдает родителям и, мне кажется, что я слышу, как он облегченно выдыхает. Конечно, я была уверена, что мне показалось.

Я проснулась еще затемно и до самого рассвета лежала, размышляя. Кем я была для него? Маленьким избалованным ребенком. Но он приходил к нам регулярно, возил меня развлекаться, превращая каждую встречу в праздник. Неудивительно, что я так ждала каждого его прихода. И, хотя к вечеру он явно уставал от моих капризов, днем он искренне веселился — улыбался, смеялся, подшучивал. Я чувствовала это обостренным детским чутьем и еще больше стремилась к нему.

Когда он уехал — внезапно и не попрощавшись, родители повезли меня в тот парк, что мне приснился. Те же качели, горки, батуты. Но все было не то. Мне не хватало его насмешливых подбадриваний, шутливых комментариев, деланных мучительных вздохов, когда я тащила его на очередной штурм. Неудивительно, что я его ждала. Что, став старше и узнав о начертании, стала ждать еще нетерпеливее, еще сильнее. Неудивительно, что я влюбилась. И, что самое грустное, кажется, люблю до сих пор.

Когда решила, что можно уже спускаться, не боясь разбудить остальных, я умылась, переоделась и пошла на кухню, стараясь все же не шуметь. Зря опасалась. И родители, и Сержио уже сидели в столовой, соединённой с кухней, негромко переговариваясь.

— Котенок, — заметила меня мама и поднялась, чтобы налить чай, — садись.

У нее были чуть покрасневшие и припухшие глаза, но, в целом, она явно была более спокойна, чем вчера. Наверное, папа нашел нужные слова, чтобы ее утешить. Как и всегда.

— Доброе утро, — сказала я, вложив в голос максимальный запас бодрости, и села рядом с Сержио. Он нашел мою руку и чуть сжал пальцы. Жест поддержки. Интересно, что бы сделал Мэтт, окажись он на месте Сержио и желая меня подбодрить? Скорее всего пошутил, заставил улыбнуться, пусть и через силу для начала. Да какая теперь разница? Лишь мысли о несбыточном, навеянные сном.

Улыбнулась лучезарно родителям, поймала недоверчивые взгляды в ответ и повернулась к начертанному:

— Расскажи, пожалуйста, побольше о свадьбе своей сестры.

— Ваша сестра выходит замуж? — мама приняла подачу, поняв, что я отчаянно не хочу обсуждать события вчерашнего вечера.

— Да, — как и в машине, Сержио просветлел, когда заговорил о сестре, — свадьба шестнадцатого апреля, в Испании. Эстель специально ждала середину весны.

Испания. Там сейчас живёт свой виток Матиас Ньеве. Но это целая страна, глупо надеяться… стоп… глупо бояться, что мы можем пересечься. А уж на свадьбу его точно не звали, иначе Сержио был бы с ним знаком.

— Нужно подумать о подарке, — отвлекла меня мама от раздумий. Папа в разговоре не участвовал, погрузившись в свои мысли, но не забывая подкладывать еду в мамину тарелку.

— Не нужно, что вы? — смущённо улыбнулся начертанный, — я приготовил подарок, мы подарим его вместе.

— И все же, — сказала моя настойчивая мама, — мой дар… Он позволит мне сделать вашей сестре особенный подарок. Пожелание счастья, которое непременно сбудется.

— Спасибо! — искренне произнес Сержио, а я задумалась, а какая магия у него самого?

Напрямую спрашивать об этом неприлично. Примерно также, как интересоваться точной суммой заработной платы, но это не мешает проснувшемуся любопытству.

Мой круг знакомых одаренных очень узок. Кроме папы, которому подчинялось электричество в любом виде — от молний до света в лампочке и Мэтта — стихийного мага холода, из мужчин я знала только про ментальный дар Антона и огненный Стана. Из женщин, кроме мамы, не знала никого. Зато, подумалось не без гордости — мама самый сильный маг из всех. Пожалуй, сильнейший в мире. Настолько, что ее чуть не убили. Сложно и изощрённо. Не потому что она использовала силу. Нет. Просто из-за страха, что может.

После завтрака я проводила Сержио до машины и вернулась в дом родителей. Мы не так планировали изначально, но сейчас мне оказалось жизненно необходимо остаться здесь и, возможно, взяться за новый проект, а не сопровождать Сержио, помогая решать вопросы с переездом. Пока он в Чехии просто гость, работа над подготовкой нового витка не началась. Но он уже присматривал дом. Для нас.

Весь день я провела в саду. В гамаке, с книжкой, в содержание которой я так и не смогла вникнуть. Мама выходила несколько раз, предлагая горячий чай, но надолго не оставалась. Она терпеть не могла гамаки и шезлонги. Вроде тоже из-за той страшной истории. Мама никогда не рассказывала подробности, а я не настаивала, видя, что воспоминания причиняют ей боль.

Вечером брас завибрировал от звонка.

— Чем занимаешься? — Сержио говорил как обычно спокойно и с улыбкой, но мне почудилось напряжение в его голосе.

— Читаю, — ответила я, хотя давно уже отложила книжку и бездумно валялась в гамаке, завернувшись в теплый плед.

— Знаешь, Инга, я не буду просматривать дом без тебя, — вдруг сказал мой начертанный, и я села, — если тебе нужно время, я подожду. Столько, сколько нужно.

— Сержио…, - начала я и замолкла. Да, мне действительно нужно время.

— Инга, — сказал Сержио после паузы, — я очень долго ждал тебя. И несколько дней, недель или даже месяцев — ничто, если я знаю, что ты есть, и у тебя все хорошо.

— Спасибо, — выдохнула я, понимая, как повезло мне с начертанным, — но ждать так долго не придется. Я прилечу на свадьбу Эстель, если ты не передумал.

— Ну что ты, — хмыкнул он, как мне показалось, с облегчением, — с тебя мерки для платья.

— Точно, — я уже улыбалась, — пойду приставать к маме.

— Хорошо. Завтра я вылетаю домой в Верону. Как ты смотришь на то, чтобы прилететь ко мне сюда и доехать до сестры на машине?

— Отличная идея. Я никогда не была в Италии.

— Тогда с меня экскурсия.

— Спасибо, — ещё раз поблагодарила я. И вовсе не за предложение побыть для меня гидом.

За ужином пристала к папе:

— Папа, мне срочно нужна работа. Хочу плотно поработать до середины апреля, а потом отдохнуть с Сержио.

— Да без проблем, — без промедления отозвался он, — новые постановки нужны еженедельно. Тебя устроила команда или хочешь попробовать с другой?

— Мне бы посмотреть, что получилось в итоге с чешским проектом. Если все хорошо, то мы сработаемся. Ребята обещали завтра прислать чистовую версию.

— Ну, тогда завтра и определишься. Насколько я помню, у них на очереди работа в Польше, в Кракове.

Ну по мне, хоть у черта на куличках, лишь бы загрузить себя работой и не думать ни о чем.

Билет в Верону я купила на четырнадцатое апреля. До этой даты оставалось десять дней, которые я решила полностью занять работой. Присланный мне материал я тщательно изучила и, хотя и заметила несколько недочётов, в целом осталась довольна. Поэтому уже на следующий день я приземлилась в Кракове, где должна была встретиться со своей рабочей группой.

Так как прилетела я днем, а встреча должна была состояться только следующим утром, вечер я потратила на прогулку по ратушной площади. Попробовала традиционного жареного сыра с брусничным вареньем, послушала глашатого, что много лет играет из окон башни на площади, погуляла по узким улочкам. Все старые европейские города похожи друг на друга, но все же у каждого есть и своя изюминка. Краков мне понравился, и я подумала, как замечательно было бы гулять здесь вдвоем, держаться за руки, перехватывать еду с ярмарочных лотков и целоваться, целоваться…

Прогнала мысли из головы, в основном из-за того, что у моего спутника в воображаемой прогулке были светлые, почти белые волосы и серебряные глаза, как бы я не старалась представить себе своего начертанного.

Отель я тоже выбрала в старом городе, чтобы вернуться туда сразу после прогулки, хотя клуб, куда мне нужно было приехать, находился в новой современной части Кракова.

Впрочем, встала я рано и в "Пассию" попала раньше всех. Администратор был на месте, и я попросила провести меня в гримерную, чтобы переодеться в спортивную одежду. Когда вышла, обе девушки, с которыми мне предстояло работать, уже ждали меня.

Агнешка — светлоглазая и темноволосая и Мария — рыжая, кудрявая, чем-то напоминающая меня саму. Я рада была пообщаться с девушками, примеряя на них заготовленные в самолёте и вечером в отеле образы. Египетский танец для Агнешки и номер с лентами для Марии. В этот раз я, вроде, угадала.

Мы прошли на сцену и начали работать сначала с Агнешкой. Как и в Праге, девушка была отлично подготовлена и движения схватывала и запоминала на лету. Я уже делала пометки по поводу костюма, когда прибыла моя команда, сразу наполнив помещение шумом и разговорами. Эндрю, наш оператор, прямиком направился ко мне и спросил:

— Инга, вы попросили местного оператора заснять постановку?

В его голосе слышалась обида, что я не дождалась его и доверилась чужому специалисту, но я не понимала о чем он говорит. Эндрю заметил мою растерянность и пояснил, указывая на красный огонек напротив сцены:

— Оттуда ведётся съёмка. Я думал, что это вы попросили.

— Нет, — сказала я, все ещё растерянно глядя на работающую камеру, — я сейчас уточню.

Оставила Агнешку и нашла администратора. Тот, в ответ на мой вопрос, только пожал плечами:

— Новое распоряжение по всем клубам. С вашим руководством согласовано.

Ну раз так, значит, продолжаем в том же духе. Никому из нас не привыкать работать под камерой.

Поставила оператора и остальную команду в известность о съёмке, и все как будто подобрались, сосредотачиваясь на работе. Наверное, установка камер — это действительно хорошая идея — не дает расслабиться.

Я же вернулась на сцену, попросив Агнешку перейти в тренировочный зал за сценой, а сама занявшись Марией. Для ее номера нужно платье — яркое, красное, но лёгкое, будто сотканное из пламени. Vr-команда дополнит танец лентами, которые, как живые лепестки огня будут ластиться к девушке, обжигая фантазии зрителей. Мне очень нравился это номер, настолько, что я почти завидовала Марии, для которой сама его и создавала. Забавно.

Эндрю включился в работу, настроив аппаратуру, но почему-то меня больше волновала камера наверху. Смешно, но именно она создавала иллюзию, что зал наполнен зрителями, которые жадно следят за каждым движением танцовщиц.

Проказливо показала язык воображаемой аудитории и встала боком к сцене. Мария скопировала мою позу в паре метров позади меня. Незаметный сигнал к началу, и я делаю первый шаг, краем глаза отмечая движения девушки. Что ж, она великолепна, и этот танец ей очень подходит.

Мы проработали весь день, перекусив, как и прошлый раз, здесь же, в клубе. Завтра работа продолжится. Аранжировщик сможет предоставить черновой вариант музыки, ребята покажут свои заготовки, а мы с девушками продолжим доводить движения до совершенства.

Моя команда остановилась в другом отеле, недалеко от клуба, и ребята предлагали поужинать вместе, но я отказалась. Прогулялась по набережной, потом снова по старому городу, поужинала в маленьком ресторанчике и вернулась в свой номер. Пообщалась с родителями по брасу и легла в кровать уставшая, но почти довольная. Ночью мне приснился последний придуманный мною танец — с лентами. Я танцевала сама. Так, как будто от этого зависела моя жизнь. Изгибалась, хватаясь за огненные ленты, и они не обжигали, а послушно подхватывали меня, позволяя выдерживать заданный яростный ритм. А за всем этим безумством бесстрастно и безучастно наблюдала работающая камера. И красный огонек на ней прерывисто мигал, отзываясь неясной тревогой в сердце.

Я уехала из Кракова через два дня, закончив свою часть работы. Моя команда осталась, чтобы доделать проект, а я схватилась за новый, а потом и ещё один. Лишь бы не было ни одной свободной минуты, лишь бы избавиться от ненужных мыслей. Я занимала все свое время либо придумыванием новых постановок, либо отработкой ранее созданных. Жаль, что широкая улыбка и бодрый голос не могли обмануть родителей. Но, по сути, лгать я пыталась сама себе.

Ведь каждый раз, стоило мне чуть забыться при отработке танца, как мысли мои уносились к тому, кого я отчаянно хотела вырвать из сердца.

"Ты мне нужна больше всего в этом мире, и именно я готов быть покорным псом у твоих ног. Я так ошибался…"

Почему же он не остался? Почему не попытался исправить ошибку? Я ведь видела, чувствовала, что в тот момент он был искренен. Болезненно честен, выдавливая из себя признание. Так почему? Я трезво оценивала силу своих чувств и понимала, что простила бы ему даже ситуацию с Лексой, если бы он сам обо всем рассказал. Но он не стал. С другой стороны, у меня есть Сержио, который тоже заслуживает правды. И, как ни горько мне признавать, за то время, что он дал мне на раздумья, я поняла одно — я не выйду за Сержио. Просто не смогу его полюбить. Он заслуживает честности. Я поступила неправильно и жестоко, решившись на начертанного, но тогда я свято верила, что это именно то, что мне нужно.

И я снова танцевала, доводя себя до изнеможения. И каждый раз видела красный огонек записывающей камеры.

Верона встретила меня теплым весенним ветром, который растрепал мои тщательно уложенные волосы, стоило ему только до них добраться. Я волновалась перед встречей с Сержио и потратила немало времени и на выбор вещей в дорогу, и на свой внешний вид. И сейчас, проходя через лаунж-зону на открытом воздухе, чуть вздохнула, теряя из-за порывов легкого бриза свою безупречную прическу.

Мой начертанный встречал меня у входа. Безупречно красивый — в легких льняных брюках и обтягивающей широкую грудь футболке и с огромным букетом нежно-розовых бутонов в руках. Я не люблю срезанные цветы, но благодарно улыбнулась, принимая их. В голове вертелись заготовленные слова, и мне хотелось избавиться от их горькой тяжести, но я выжидала подходящий момент.

Уточнив у меня, что я полна сил и настроена на прогулку, Сержио повез меня в центр Вероны. Он выбрал для поездки кабриолет, и теперь я вертела головой, забыв обо всем, впитывая в себя образы старинного города. Я ни разу не была в южной Европе и сейчас удивлялась явным отличиям. Во-первых, вокруг было много зелени. Просто невероятное количество кустов, усыпанных крупными цветами разных оттенков. И это в середине апреля! Во-вторых, на улицах было очень оживлённо, водители, не стесняясь, давили на клаксоны, пешеходы громко общались, остановившись прямо посреди тротуаров. И в-третьих, здесь пахло совсем иначе — какой-то смесью выпеченного теста, вина, трав и специй.

В общем, какофония звуков, запахов и цветов. Но, впервые за долгое время, я улыбалась и даже радостно смеялась, получая искреннее удовольствие от происходящего вокруг. Сержио искоса поглядывал на меня и тоже посмеивался. То ли довольно, то ли изумляясь моему открытому детскому восторгу.

Осмотр города мы начали с крошечного внутреннего дворика. В него вела арка, вся расклеенная маленькими бумажными объявлениями. Я шагнула ближе, с интересом разглядывая эту информационную доску и поразилась. На каждой бумажке — объяснение в любви: от простых «Элена и Антонио вместе навсегда» до стихотворных поэм, написанных бисерным, почти нечитаемым почерком.

Сержио откровенно забавлялся, наблюдая за моим прозрением. Конечно. Двор Джульетты — вечная Мекка для влюбленных. Мы вошли через арку вместе со множеством туристов. Я заметила молодую пару, что, смеясь, крепили новое объявление уже внутри, на стене дворика. И пожилого мужчину, что делал то же самое, но в одиночестве, с такой трогательной осторожностью, что от этого щемило сердце.

Нашла глазами балкон, увитый цветами, крутанулась, вбирая в память все вокруг: тихие перешёптывания, звук поцелуя, аромат роз и атмосферу предвкушающего ожидания, и потянула Сержио на выход. Он заметил смену моего настроения и смотрел вопросительно, но тактично не задавая вопросов. Мне нужно сказать ему. Как можно быстрее. «Вечером», — решила я, — «за ужином, я признаюсь во всем».

Но, оказалось, что на вечер у нас несколько другая программа — представление на Веронской Арене. Это было незабываемо: начиная от самой площадки — старинного амфитеатра с монументальными стенами и заканчивая оперой. Ожидаемо, «Ромео и Джульетта». В конце представления я плакала уже в открытую, и, почему-то чувствовала, как на душе становится легче и светлее. Но, хотя мы и сидели в вип-зоне, за столиками с многочисленными закусками, поговорить, конечно, не вышло.

А после, умиротворенная выплаканными слезами и общим настроением, убаюканная звёздным небом и терпким вином, я просто не смогла, малодушно отложив объяснение на утро. «Расскажу все по дороге», — думала я, не желая расставаться с пьянящей легкостью в голове и теле.

Не знаю, где жил Сержио, но ночевать он привез меня в отель, где для меня был забронирован и оплачен одноместный номер. Проводил до дверей, постоял, вероятно ожидая прощального поцелуя, но я опустила глаза, и он ушел, перед этим задержав в теплых ладонях мою руку. Вздохнула, закрыла дверь и легла на кровать прямо поверх одеяла.

Очарование стремительно утекало, размываясь в печальных размышлениях о предстоящем разговоре. Не знаю, откуда выкатилась эта мысль, наверное, вино было крепче, чем я думала, или выпила больше, чем нужно, но, поймав ее, я села. А потом, невзирая на позднее время, активировала брас, выбирая из короткого списка знакомый номер.

— Мама, мне очень нужна твоя помощь!

Мама моргнула, не понимая. Я явно разбудила ее, потому что ее голос, когда она здоровалась со мной, был хрипловатым и чуть уставшим, но я подавила легкую муку совести, возбужденно продолжив:

— Мама, пожалуйста. Мне нужно твое пожелание. Прямо сейчас.

— Какое, котенок? И откуда такая срочность? Что случилось?

— Все хорошо, — постаралась я успокоить родительницу, из голоса которой уже пропал весь сон, — но мне это очень нужно. Пожалуйста, помоги.

— Конечно, детка, говори, я сделаю.

Быстро проговорив все задуманное и заручившись согласием и поддержкой, я сходила под душ, откинула одеяло и уснула, больше не боясь предстоящего разговора и искренне веря, что поступаю правильно.

Бандероль пришла рано утром, по экстренной почте. Курьер принес ее прямо к дверям номера. Я, волнуясь, открыла посылку и достала простую белую коробку с маленьким ключом внутри. Наверное, первое, что попалось маме под руку. Касаться ключа я не стала, хотя знала, что заклинание именное и сработать не может. Быстро собрала немногочисленные вещи, покидала их в сумку, переоделась в свежую одежду и, спустилась в кафетерий, надеясь, что Сержио ждет меня внизу. Ведь вчера я даже не уточнила, в каком номере он остановился.

К счастью, мне не пришлось искать Сержио. Он ждал меня внизу, в кафетерии отеля. Его темные волосы были влажными и оттого казались ещё более волнистыми. Сегодня он был одет в светлую рубашку с коротким рукавом и голубые джинсы, и на него оглядывались все женщины, независимо от возраста. Хорошо, что это не Мэтт, а то я бы уже злилась, ревнуя.

Подошла к нему легко и пружинисто, словно скинув с души груз, и он это заметил:

— Доброе утро, сеньорита. А ты сегодня совсем другая, Инга. Вся светишься.

— Доброе утро, сеньор, — подыграла я, — нам нужно поговорить.

— Прямо сейчас? Или это подождёт до машины?

— Лучше сейчас, Сержио, — я не хотела больше тянуть, — если ты не против.

— Конечно, — он вздохнул, глядя на меня с глубоко спрятанной тоской, потом встал и отодвинул стул, — садись, Инга, сейчас принесут напитки.

— Сержио, дай свою руку, пожалуйста.

Он чуть приподнял бровь в молчаливом удивлении, но руку протянул, и я вытряхнула ключ ему на ладонь. Потом своими пальцами заставила зажать подарок в руке.

— Что это? — спросил он спокойно.

— Это пожелание, Сержио. Которое сбудется очень-очень скоро. Не позже, чем к новому году.

— И что случится?

— Ты найдешь свою любимую.

— Вот как? А мне казалось, что уже нашел.

— Нет, Сержио, — я старалась говорить весело и легко, но слезы в моих глазах уже искажали его лицо. Или оно действительно исказилось? — ещё не нашел, но, обещаю, что ты будешь счастлив.

— Знаешь, Инга, в чем суть моей магии? — вдруг спросил он.

— Нет, — качнула головой я.

— Я эмпат и менталист. Довольно сильный. Я один из тех, кто подчищает время от времени следы старых витков. Мое воздействие оказывает влияние даже на одаренных.

— Почему ты мне это сейчас говоришь?

— Я понимал, о чем ты хочешь поговорить. Понимал и боялся. Ты думаешь, что я милый и хороший, но знаешь, что мне хочется сделать больше всего?

— Что? — я завороженно следила, как меняются его глаза — от светло-карих до почти черных, а черты лица заостряются, делая мужчину старше и хищнее.

— Мне хочется заставить тебя полюбить меня. Заставить выбросить из головы этого придурка, что бросил тебя. Заставить стать моей женой. Даже пожелание сбудется. Я женюсь на любимой девушке до нового года.

— Ты сделаешь это? Заставишь? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Он пару минут разглядывал меня своими страшными темными глазами, потом поднял руку, провел пальцами по щеке, скользнул по губам. И уронил кисть на стол, закрывая глаза и откидываясь на спинку.

Я почти не дышала, сидя на краешке стула и вцепившись в скатерть так, как будто от этого зависело — утону я или выплыву. Подошедшая официантка выразительно посмотрела на смятую ткань, потом на мужчину, но промолчала. Поставила на стол фарфоровый чайник и чашки и ушла.

Сержио все также сидел с закрытыми глазами, и во мне начала зарождаться настоящая паника. Получается, что я практически его не знала. Считала другом и ровесником, а ведь он старше мамы. Куда опытнее и умнее меня. Подыгрывал, давая возможность привыкнуть? Ведь, действительно, общались мы меньше недели, а я чувствую искреннюю симпатию и привязанность. Эмпат. Значит, понимал мои чувства и понимает их сейчас. Видит мой страх и растерянность и молчит. Готовится? Размышляет? Пытается успокоиться?

— Не бойся, Инга, я не буду тебя неволить, — устало произнес Сержио, и я вскинулась, вглядываясь в его лицо. Слава богам, глаза снова светло-карие, на лице печальная улыбка.

— Спасибо, — выдохнула я облегчённо, — но вряд ли ты смог бы убедить моих родителей в моей неземной любви к тебе. Мама делала этот подарок для тебя, она в курсе.

— Значит, я принял правильное решение, — невозмутимо ответил мой второй бывший начертанный, — позавтракаешь со мной?

Я кивнула, все ещё чувствуя себя неуютно, но Сержио снова был собой. Согревающе улыбался, казался дружелюбным и расслабленным. Хотя, признаюсь, теперь я его немного побаивалась. Он разлил по чашкам ароматный чай, принес со шведского стола закуски. Я поела, не замечая вкуса, все приглядываясь к нему и прислушиваясь к себе.

— Инга, — позвал он меня, и я вздрогнула, — прости меня, пожалуйста. Я не хотел тебя пугать, и не хочу терять твое расположение. Я обещаю не применять свои способности к тебе. Я клянусь.

В моём мире слова клятвы — это сила. Даже если они не подтверждены кровью, их запечатывает магия, поэтому я, наконец, смогла действительно расслабиться и почувствовать нежнейший вкус булочки с кремом у себя во рту.

— Ты не передумал везти меня к своей сестре? — спросила я после завтрака.

— Буду счастлив, если поедешь со мной.

— А платье?

— Оно готово. Ждёт тебя в доме родителей. Мы остановимся у них, если ты не против.

— Не против, конечно. Уверена, что твоя семья — чудесные люди.

— Так и есть, — Сержио тепло улыбался мне, как будто и не было этой яростной вспышки. И я больше не чувствовала опасности. Он меня отпустил.

В Барселону мы приехали поздно вечером накануне свадьбы. Но, не задержались в городе, торопясь успеть в конечный пункт — небольшой курортный город — Калелья, где завтра состоится свадьба.

Я оказалась очарована домом родителей Сержио. Двухэтажный, построенный в мавританском средиземноморском стиле, с огромным садом и бассейном. Когда-то у моих родителей тоже была вилла в Испании, но они продали ее кажется ещё до моего рождения и с тех пор избегали юга Европы. Жаль, потому что мне тут безумно нравилось.

Мы поужинали, несмотря на позднее время. Мама Сержио — Анна-Мария и Эстель очень ловко и слаженно накрыли стол в саду. Отец — Антонио — зажёг гирлянду с простыми желтыми лампами над ним. Было немного прохладно, я надела единственную привезённую с собой кофту, но остальные, видимо, дискомфорта не испытывали, оставшись в лёгкой летней одежде.

Честно говоря, из всей семьи за коренного итальянца можно принять только Сержио, хотя я знала, что он родился не здесь. И Анна-Мария, и Эстель были блондинками. Обе красивые, стройные, но почти не похожие. У мамы Сержио было лицо сердечком, голубые глаза и теплая улыбка. У Эстель — твердый подбородок, стальные глаза и высокие скулы. Она редко улыбалась, как будто не ей завтра предстояло идти под венец. Может быть просто волновалась, а может была такой от природы. Антонио был шатеном с короткой стрижкой и цепкими карими глазами.

Но ко мне вся семья была одинаково благосклонна. Ни я, ни Сержио о разрыве начертания не говорили, не желая портить неприятными разговорами чудесную атмосферу. Поэтому ужин вышел очень душевным.

Я помогла убрать со стола, и Эстель вызвалась проводить меня в приготовленную мне комнату. Уже стоя на пороге, прощаясь, она задела мою руку и, внезапно, замерла, всматриваясь мне в лицо.

— В чем дело, Эстель? — нервно спросила я.

— Я видела танец, — проговорила девушка немного неуверенно.

— Видела? Ты прорицательница?

— Немного, — кивнула она.

— Я хореограф, — пожала я плечами, — танцы — моя жизнь.

— Нет, — чуть мотнула головой Эстель, — тут что-то другое. Впрочем, забудь. Не все то, что я вижу сбывается.

Но, конечно, я уже заинтересовалась.

— Расскажи, — попросила девушку, приглашая в комнату. Она поколебалась, но потом вошла и села на застеленную кровать. Я присела рядом.

— Знаешь, я никому не говорила этого, но сейчас, пожалуй, скажу.

Но, произнеся это, она снова замолчала, погрузившись в себя. Я терпеливо ждала.

— Даже не понимаю, почему мне захотелось выговориться, — хмыкнула девушка невесело, — может это предсвадебный мандраж?

Я ободряюще улыбнулась, ожидая продолжения.

— У меня было видение про завтрашний день, — медленно начала Эстель, — Я стою рядом с Джорджем, под аркой. На дворе середина весны, очень тепло. Солнце уже высоко, я чувствую его тепло на лице. Мой будущий супруг наклоняется ко мне, целует. Его борода чуть щекочет мне губы, и я начинаю счастливо улыбаться.

— И что не так? — осторожно уточнила я.

— У Джорджа нет бороды, — мрачно выдала Эстель и встала, — не знаю почему меня тревожит эта мелочь. Глупо, наверное. Я пойду. Завтра рано вставать.

— Подожди, — вскрикнула я, — у меня есть для тебя подарок от моей мамы, может он поможет тебе успокоиться.

Я кинулась к сумке и начала торопливо доставать вещи. Коробочка с пожеланием была на самом дне. Не простая белая, как для Сержио, а нарядная, бархатная, как будто для драгоценностей. Что ж, в каком-то роде, то, что внутри нее и есть драгоценность.

— Что это? — спросила Эстель, заинтересованно разглядывая коробку, но не спеша ее открывать.

— Это пожелание. Магия моей мамы заставит его сбыться. Открой. Если оно тебе не понравится, просто не бери в руки.

Эстель кивнула и открыла коробку. Она сделала это с такой трепетной осторожностью, с какой люди прикасаются разве что к святым регалиям. Убрала бархатную крышку и замерла, разглядывая подарок. Я тоже склонилась к ее плечу, хотя и знала, что внутри. Небольшая золотая монетка со словом «да» посредине. На другой ее стороне выгравировано невидимое сейчас нам «нет». Мама положила рядом с монеткой коротенькое пояснение, отпечатанное золотом на белой картонной карточке: «если захочешь лишиться сомнений, используй монетку для важных решений».

— Мама сказала, что можно получить ответы на пять вопросов, — решила пояснить я, — после этого магия уйдет из артефакта, и он станет просто сувениром. Если твое видение гложет тебя, ты можешь попробовать задать свой вопрос прямо сейчас.

Эстель немного помедлила, потом аккуратно взяла монетку в руки, принимая дар. Зажала в ладони и замерла на несколько секунд с закрытыми глазами. Потом открыла их и покачала головой:

— Спасибо, это невероятный подарок. Когда-нибудь я задам свои вопросы, но не сейчас. Я люблю Джорджа. Я знаю это и не хочу даже тратить на свои глупости такой дар.

Чем дальше девушка говорила, тем тверже становился ее голос. Она улыбнулась уже совсем уверенно и добавила:

— Твой подарок действительно помог. Не знаю даже, как тебя благодарить.

— Ох, это все мама. Но она будет рада знать, что тебе понравилось, — я довольно улыбнулась девушке в ответ, — во сколько завтра церемония?

— В полдень. Так что встаем рано. Я зайду разбудить тебя, если хочешь.

— Да, спасибо, — поблагодарила я и спохватилась, — а платье, Эстель? Сержио сказал, что оно готово.

— Да, конечно, не переживай.

Девушка подошла к большому платяному шкафу справа от окна и распахнула створки. Я вздрогнула. Платье, сотканное из лепестков огня. Как раз такое, как я видела в своих фантазиях в номере с лентами, который я ставила для Марии в Кракове. Я тоже подошла к шкафу и осторожно дотронулась до ткани. Шелковое. А я уже готова была обжечься.

— Оно шикарно, Эстель, но…, - тут я замялась, не желая обидеть невесту.

— Ты про цвет? — улыбнулась она, — необычный, правда?

— Да, я как-то по-другому представляла наряды подружек.

— Например, розовые? — лукаво уточнила Эстель.

— Да, — призналась я, — хотя мне розовый совсем не к лицу.

— Как и большинству, — негромко фыркнула девушка, — если они не пятилетние малышки и не фарфоровые куклы. Но цвет выбран не случайно. Он гармонирует с моим нарядом. Хочешь посмотреть?

Казалось, что Эстель забыла, что совсем недавно собиралась уходить. Сдержанность ушла без следа, оставив после себя такую невесту, какой я себя их представляла — взволнованную, немного дерганную, с горящими глазами и мечтательной улыбкой.

— Конечно хочу, — быстро закивала я, ничуть не кривя душой.

Эстель активировала брас и почти сразу вывела нужное изображение. Теперь и я понимала задумку. Белый кружевной лиф, открытые рукава, пышный подол и… лепестки пламени, устремленные от нижней кромки юбки вверх, почти до самой талии. Там, куда они не дотягивались, как искры мерцали красные камешки. Это был шедевр — притягательный и неповторимый.

— Ты будешь самой красивой невестой, — сказала я с искренней убежденностью, — завтра все обзавидуются твоему Джорджу.

Проводив воспрянувшую духом Эстель и приняв душ, я легла в кровать и честно постаралась заснуть. Надо попросить у мамы такую монетку для себя. Как это здорово, всегда знать, как правильно поступить. Но я понимала, что не буду этого делать. Как и Эстель, я просто испугаюсь того, что ответ мне может не понравиться.

Мысли мои незаметно переключились на запретную тему. Где сейчас Мэтт? Такой близкий — каких-то несколько сотен километров, и такой недоступный. Хотя, может он сейчас в одном из своих клубов, любуется на представление. От этих размышлений я нервно заворочалась, сбивая одеяло. Так и представляла его — в первом ряду, с благосклонной улыбкой разглядывающего извивающуюся на сцене девушку. Отчего-то в моих бредовых фантазиях это была Мария.

Я села, разозлившись на себя. Сходила еще раз в ванную, побродила по комнате. Когда решила, что достаточно спокойна, снова нырнула под покрывало и сразу заняла мозг разработкой нового танца. Представила, что делаю его для Эстель и успела продумать примерно половину движений, прежде чем погрузиться в спасительную темноту.

Утром Эстель, как и обещала, заскочила ко мне, чтобы разбудить.

— Инга, милая, вставай, — девушка присела на краешек кровати и тронула меня за плечо. С трудом открыла глаза и оглядела ее. Встрепанная, бледная, с горящими глазами. Типичная невеста.

— Визажист приедет через полчаса, — сказала она, вставая, — если не против, начнет с тебя.

Я села и проводила выпорхнувшую из комнаты девушку взглядом, моргая и отчаянно старясь не зевать. На улице было светло, но солнце явно встало совсем недавно. Побрела в ванную, надеясь освежить водой свою заспанную физиономию. Натянула новый комплект кремового белья и телесные чулки. Потом вспомнила крой платья и сняла верх. Надела халат и пошла искать невесту или Сержио.

Но дом словно подменили. Я твердо уверена, что вечером нас было только пятеро, сейчас же здесь суетилось не менее пятнадцати человек. Как я поняла, это были визажисты и парикмахеры. И еще несколько гостей. Вроде. Шум и громкие разговоры на итальянском и испанском я слышала еще из комнаты. А теперь я просто оглохла, потому что все вокруг торопились и старалисьперекричать друг друга. К сожалению, романские языки я практически не понимала, не было необходимости учить, так что теперь я застыла на пороге, растерянно озираясь.

К счастью, меня нашел Сержио.

— Пойдем, — поманил он меня, и я с облегчением перебежала в соседнюю комнату, по дороге чуть не столкнувшись с дамой, нагруженной несколькими огромными букетами, — тебе нужно позавтракать, потом на это совсем не останется времени.

Я позволила себя увести на кухню и усадить за стол, но есть не хотелось совершенно. Царящая вокруг суета заразила и меня, и я сидела как на иголках, пытаясь как можно быстрее выпить кружку кофе, что Сержио поставил передо мной. Но кофе был горячий и крепкий, так что быстро не получалось никак.

— Инга, — улыбаясь, окликнул наблюдавший за мной мужчина, — успокойся. Ты все успеешь. Сейчас еще восьми часов нет.

— Правда? — поддавшись суматохе, я даже не догадалась глянуть на время, — почему тогда все так торопятся?

— А, не обращай внимания. Это все мама. Она главный паникер в нашем семействе.

Словно в подтверждение его слов, на кухню заскочила Анна-Мария. Увидела меня и всплеснула руками:

— Инга, carina, бежим скорее, визажист уже ждет!

И я нервно подскочила, уже готовая бежать.

— Мама, ну что за спешка? Вы все успеете.

Но Анна-Мария лишь укоризненно посмотрела на сына, схватила меня за руку, и мы бегом рванули обратно в мою комнату.

Все остальное слилось в моей голове в яркий и фантосмагоричный калейдоскоп. Меня красили, причесывали, помогали одеться. Громкие голоса, резкие движения и яркие образы в конце концов превратились для меня в белый шум, не мешая размышлять об отвлеченных вещах. Так что я погрузилась в работу, доделав в голове танец для Эстель. И это ничего, что девушка не танцовщица, моя задача постоянно занимать мысли привычной работой, не позволяя эмоциям добираться до сознания.

Наконец, все были одеты и накрашены. Кроме меня в ярко-красных платьях подружек оказались еще две девушки. Обе, как я поняла, тоже одаренные. Анна-Мария выбрала себе нежно-бирюзовое легкое платье, Антонио — серый костюм-тройку. Сержио был в кремовых брюках и жилетке, а шейный платок, повязанный замысловатым узлом, был того же глубокого алого цвета, что и мое платье.

Уезжали мы на двух украшенных белыми цветами машинах. В одной — невеста с подружками. В другой — ее родители и брат. Буквально пятнадцать минут пути, и мы выходим прямо на берегу моря. Солнце стоит уже высоко над головой. На море штиль, и невысокие волны лениво лижут песочный берег. Лёгкий бриз забирается под одежду, но от нервного напряжения мне не холодно.

Почти у самой линии прибоя установлена украшенная белыми розами арка. Около нее гости — порядка тридцати человек. Мазнула по ним взглядом — все нарядные, но в светлых легких одеждах. Чуть в стороне собраны белые полотняные шатры. Под ними фуршетные столы, лавки, небольшие круглые столики со стульями. Все такое романтичное, нарядное и очень роскошное.

Я возвращаюсь глазами к арке. Вижу священника, что стоит перед ней и красивого молодого человека с рыжими вьющимися волосами, которые легонько перебирает ветер. На нем белый костюм, но волосы такие яркие, что я сразу думаю о пламени. Перевожу взгляд на Эстель. Она невероятно прекрасна в своем бело-пламенном платье, с убранными наверх волосами, глазами в цвет стального весеннего моря, и губами — яркими, почти как рисунок на платье. Лед и пламя, невинность и порок. Она нервничает, терзая ленточку на букете, но улыбается.

Антонио предлагает ей руку, она кладет свою ладошку на сгиб его локтя, и отец ведет невесту к суженому, который от нетерпения делает пару шагов ей навстречу. Мы с девушками идем следом, а мама Эстель отходит в сторону к гостям.

Все случилось, когда до арки оставалось несколько шагов. Я моргнула, а когда, спустя долю секунды, открыла глаза — вокруг разверзся ад. Ярким факелом вспыхнула цветочная арка, раздались громкие крики, растерянные люди шарахнулись от огня и жара. Потом разом загорелись нарядные шатры. Запахло гарью, и ветер сразу принес темный дым. Я закашляла, растерянно оглядываясь. Дезориентированная и абсолютно ничего не понимающая. Вокруг кто-то бегал, кричал, кажется даже плакал. Вскрикнула, когда Сержио схватил меня за руку и рывком вытащил на чистый воздух.

— Беги к машинам, — приказал он, и я послушалась. Тем более, что большинство людей тоже бежали к стоянке. Краем глаза я даже заметила отъезжающую машину. Отбежала на несколько шагов и оглянулась. Вроде, никто серьезно не пострадал, но кто-то кричал, суетливо и бестолково мечась среди дыма и искр. Когда Сержио также за руку вытащил женщину на открытое место, я поняла, что это была Анна-Мария. Она плакала, пытаясь что-то объяснить Сержио. Видимо, он понял, потому что кивнул и снова исчез в дыму. О боги, откуда же столько чада? Но тут же ветер, словно отвечая на мой вопрос, дунул в лицо запахом горелого пластика. Огонь был такой силы, что горела и плавилась приготовленная для фуршета мебель.

Я подбежала к Анне-Марии и взяла ее за руку, стараясь успокоить.

— Эстель, — всхлипнула она отчаянно, — Эстель пропала.

Глава 18 Мэтт

Я начал мерзнуть. Постоянно. Никогда не думал, что холод — это настолько мерзко. Помню, когда-то давно Катерина сказала, что мне невероятно повезло в том, что я не испытываю холода. Теперь я понимаю, что она имела ввиду. Включил отопление на вилле на полную мощность. Приходящая домработница косится то на меня, то на залитую солнцем лужайку перед домом, но молчит. И правильно делает. Я ни с кем не намерен разговаривать. Я намерен подохнуть. Желательно безболезненно, но тут как повезет. А с моим везением легкого конца мне не видать.

Целыми днями я сижу и смотрю записи со своих клубов. Сейчас я не знаю, правильно ли поступил, отдав указание установить камеры. Это было еще до того, как я ушел из дома Ворона с Катериной, оставив Ингу в объятиях итальянца. Помогает ли мне то, что я вижу любимую или только продляет мою агонию? Но не смотреть я не могу.

Она работает как одержимая, меняет команды, переезжает из города в город. Пискапо нет рядом, но однажды я ловлю обрывок разговора, и все становится на свои места.

«Спасибо, но я отдохну потом. Мы с женихом планируем отпуск на юге Европы».

И снова адская режущая боль, черные мертвые негнущиеся пальцы и злость, которую я глушу огромным количеством алкоголя. В такие моменты я не рад своей живучести, специально сдерживаюсь, не залечивая разрывы, но магия исцеления находит пути, как вода щели. И с утра я жив, здоров, и, к сожалению, абсолютно трезв.

Вызвал нотариуса и переписал завещание. Клубы — моя личная собственность, я давно вышел из семейного бизнеса. Поэтому могу распоряжаться ими по своему усмотрению. Моя девочка любит свое дело и хочет независимости, а мой бизнес сможет ей ее обеспечить. Остается только надеяться, что гордость не помешает любимой принять мой подарок.

Снова включаю видео. Инга смотрит прямо в камеру, как будто видит меня, улыбается именно мне. Показывает язык с лукавой усмешкой и начинает танцевать. Это мой любимый фрагмент, засмотренный на несколько десятков раз. Я запросил запись готового представления. Девушка из Краковского филиала чем-то похожа на Ингу, но я даже не стал досматривать шоу, чувствуя себя так, как будто обманываюсь суррогатом. Хотя это алое струящееся платье смотрелось бы на Инге исключительно хорошо. Отдал распоряжение изъять номер из программы. Не знаю, что мною двигало, но, казалось, любимая вложила в него кусочек души, а я хочу оставить его только для себя. Понимаю, что веду себя глупо, но не могу остановиться. Снова включаю любимую запись с самого начала. Инга улыбается, показывает язычок, танцует. И еще раз. Еще.

Стан позвонил мне совершенно неожиданно. Я долго смотрел на вибрирующий брас и размышлял, стоит ли отвечать, но чертов огневик был как всегда настойчив, поэтому я нехотя принял видео-вызов.

— Мэтью, твою ж мать! Что так долго?!

Стан, как и Ворон называл меня тем именем, под которым впервые узнал еще в Штатах.

— Что ты хотел? — спросил я недовольно, игнорируя его бешенный взгляд.

— Я буду у тебя через полчаса!

— Можешь разворачиваться, я не принимаю гостей.

— А я тебя не спрашиваю. Нужна помощь. Срочно!

Стан перенаправил брас так, чтобы мне было видно пассажирское сиденье. На нем, пристегнутая поперек белого платья, лежала девушка со светлыми волосами, уложенными в сложную прическу. То ли спала, то ли была без сознания.

— И что с ней? — эмоций по-прежнему не было, только злость, что меня не оставляют в покое.

— Не знаю! — рыкнул Стан в ответ, и я вяло удивился. Рыжий тот еще берсерк, но обычно тщательно это скрывает, — я везу ее к тебе! Ты единственный целитель в округе!

Боги, честь-то какая. Я зевнул и поежился. Холодно, как черт побери, холодно!

— Ладно, приезжай, я дома, — бросил Стану и отключился.

Пошел в кухню, налил себе виски. Подумал пару секунд и достал турку и пакет с молотым кофе. Виски с горячим кофе зайдет лучше, согреет хоть на несколько минут. Открыл холодильник, изучил содержимое, закрыл. Потом понял, что не помню ничего из того, что видел. Зачем открывал, тоже не вспомнил. Взъерошил волосы и понял, что они отросли. На щеках двухнедельная щетина, которую уже смело можно называть бородой — колючей и неопрятной.

Сквозь ледяной панцирь проклюнулась совесть — наверняка от меня разит смесью перегара и пота. Залпом выпил готовый кофе, обжигаясь, но испытывая от этого нездоровое удовольствие. Принял такой же обжигающий душ. Почистил зубы, собрал мокрые волосы. Бриться не стал, все-таки совесть меня не настолько тревожила.

На подъездной дорожке резко затормозила машина. Домработница будет недовольна, отстраненно подумалось мне, когда увидит следы жженной резины на плитке. Спустя полминуты в дом ворвался рыжий с девушкой на руках. Теперь я видел, что платье не полностью белое. Сначала даже подумалось, что оно все в крови, но нет, такая странная задумка. Стан ринулся ко мне и теперь стоял напротив, бережно прижимая блондинку к груди и яростно сверкая совершенно дикими глазами.

— Клади на диван, — махнул я рукой, — и избавь меня от своего гнева, я не расположен.

— Сделай что-нибудь, черт тебя побери, Мэтью! — процедил рыжий, аккуратно опуская свою ношу на подушки.

Я подошел к девушке и прощупал пульс на шее. Четкий, уверенный, хоть и замедленный. Легонько коснулся ее магией.

— Она в трансе. Похоже на пророческий. Она видящая?

— Не знаю!

— Откуда ты ее притащил? — спросил я, пытаясь понять, почему девушка не приходит в себя, — сколько она в таком состоянии?

— Почти час, — хмуро выдал Стан и добавил, — я ее украл. Со свадьбы.

Такая информация даже меня вывела из оцепенения. Я с сомнением посмотрел на рыжего и уточнил:

— А тебе целитель не требуется? Головой не ударялся?

Стан оскалился и рявкнул:

— Сделай что-нибудь, остряк — недоучка!

Я пожал плечами, встал и отошел от девушки:

— Я влил в нее немного своей силы. Если не очнётся в ближайшие десять минут, будем думать, что делать дальше.

Но думать не пришлось. Девушка практически сразу открыла глаза и села, испуганно вскрикнув:

— Где я? Кто вы такие?

Я промолчал, предоставив объясняться рыжему, но тот тоже не торопился, разглядывая девушку с нечитаемым выражением на бородатом лице. Пришлось вмешаться, потому что блондинка явно была не на шутку испугана:

— Меня зовут Матиас Ньеве, и я целитель. Мой друг привез вас ко мне, потому что… вам стало плохо. Но нужды во мне не было, у вас был транс.

— Да, — неуверенно сказала девушка и посмотрела по сторонам, как будто ища кого-то глазами, — а где все? Мама, папа, Сержио, Джордж.

Я вздрогнул на первом имени, а Стан на втором. Мы переглянулись, и этот обмен взглядами девушке очень не понравился. Она попыталась встать, но запутавшись в своем длинном платье, осела обратно на диван.

— Отвечайте! — с неожиданной силой крикнула она, и я поразился, откуда столько уверенности в этом тоненьком теле.

— Хорошо, — хрипло сказал Стан, все также не отрывая от девушки глаз, — я все объясню. Пожалуйста, Эстель, не пугайтесь, мы не причиним вам вреда.

Ну имя он знает, уже неплохо. Я сел на кресло и стал с интересом ждать продолжения. Эти двое своими эмоциями почти вернули мне тягу к жизни.

— Мне нужно позвонить! Дайте брас, пожалуйста!

— Хорошо, только сначала успокойтесь и дайте мне все объяснить.

Стан говорил с девушкой максимально спокойно, тихим, хоть и хрипловатым голосом, и я подумал, что мне есть чему у него поучиться.

— Только быстро! — все еще нервно сказала девушка, но сама уже сидела неподвижно и смотрела с ожиданием.

Рыжий подошел к дивану и медленно опустился перед девушкой на корточки, чтобы не пугать ее своей массивной фигурой.

— Эстель, меня зовут Стэн. Я двоюродный брат вашего жениха Джорджа. Я был на свадьбе рядом с вами, когда все случилось.

Я в своем кресле удивленно приподнял бровь. Не знал, что у Стана есть тут родственники. Хотя, вряд ли после такого они захотят поддерживать с ним отношения.

— Вы помните, что именно произошло?

Девушка отчаянно покачала головой:

— Помню, что был огонь, все начали разбегаться, потом я… увидела видение.

Она не стала рассказывать, что именно видела, но лично мне сказанное уже говорило о многом. Огонь? Стихия вышла из-под контроля? У Стана? Да ладно? Я удивленно уставился на огневика. Тот, заметив мой интерес, раздраженно мотнул головой и снова мягко, спокойно и раздельно обратился к девушке:

— Все верно. Вокруг все загорелось. Я стоял неподалеку. Увидел, что вы падаете и успел поймать. Вы были без сознания, и я решил, что вам плохо из-за огня. Мой друг — целитель, и я привез вас к нему. Я сейчас же верну вас обратно, не переживайте. Вот — брас. Звоните родным, разговаривайте спокойно, мы сейчас выйдем.

Рыжий встал, отдал девушке свой брас и вышел в кухню, поманив меня за собой. Не стал заставлять его ждать, но как только я закрыл за собой стеклянную дверь, рыжий яростно вцепился в свои волосы. Я даже переживать начал за его шевелюру.

— Мэтью, черт побери! — Стан выплевывал слова яростным шепотом, мечась по кухне, как тигр-переросток в маленькой клетке, — не понимаю, что со мной, но огонь был мой! Огонь, Мэтью! Мне больше двухсот лет! И это я! Не смог! Контролировать свою силу!

— Ну тебе еще повезло, — спокойно сказал я, снова впадая в апатию, — ты крушишь все вокруг, а я убиваю себя изнутри.

— О чем ты? — теперь рыжий застыл посреди кухни, все также держась за голову.

— Моя сила убивает меня, Стан. Вымораживает, — я хмыкнул и признался, — я не смог объясниться с Ингой и приполз сюда, чтобы тихонько сдохнуть. Если у тебя все, то забирай свою пассию и уезжайте поскорее.

— Она не моя пассия!

— Разве?

Он замер, бешено глядя на меня. Потом помотал головой — неверящий, потрясённый. Жалкий тип. Прямо, как я сам.

Я видел, что Стан не верит моим словам и не доверяет своим чувствам, но не собирался его ни в чем разубеждать. На меня накатила страшная усталость, я с тоской глянул на бокал с виски, который так и не вылил в кофе и подумал, что с утра еще не видел Ингу. Скорее бы Стан забрал свою блондинку и оставил меня наедине с проектором и алкоголем.

Дверь в кухню приоткрылась, и в проеме показалась девушка. Уже не испуганная, но все еще встревоженная:

— Скажите, пожалуйста, где мы? Джордж хочет приехать за мной.

Имя кузена произвело на Стана то же впечатление, что красная тряпка на быка в почти забытом местными зрелище. Он насупился и мрачно рыкнул, стараясь не смотреть на девушку:

— Я отвезу вас сам, прямо сейчас. Можете идти в машину.

— Я с вами не поеду! — неожиданно бурно запротестовала блондинка, — лучше дождусь жениха здесь.

— Э нет, — вмешался я, — я не привык к гостям, и, если вам уже лучше, попросил бы вас покинуть мой дом.

— Прошу вас, — Эстель посмотрела на меня с такой мольбой, словно от моего решения зависела чья-то жизнь, — отвезите меня вы. Мои родные очень беспокоятся.

Ну уж нет. Выбираться из теплого дома на холодную улицу, куда-то ехать, терпеть чье-то присутствие и разговоры всю дорогу. Увольте!

— На свадьбе была Инга, — вдруг добавил Стан, и я замер, не успев открыть рот.

— Инга? Вы знаете Ингу? — неизвестно чему обрадовалась Эстель.

Я кивнул, мрачно глядя на рыжего. Какого черта он бередит мои раны?

— Пожалуйста, отвезите меня, — снова обратилась ко мне девушка, полностью игнорируя Стана, — Инга остановилась у нас. Вместе с Сержио. Вы давно ее знаете?

Конечно, я понимал, что ехать мне не стоит, что, уходя, я обещал оставить девочку в покое, не тревожить и не мучить своим присутствием, но, черт побери, как же я хотел увидеть ее вживую, а не на экране проектора. Поеду с ними, посижу в машине, просто посмотрю на нее издалека. Даже выходить не буду. Сейчас я был рад, что не стал пить виски и могу сам сесть за руль.

— Давно, — медленно проговорил я, все еще мучительно размышляя. Разрываясь между потребностью увидеть любимую и стремлением сдержать обещание. Потом все-таки сдался и добавил, — хорошо, я отвезу. Мне только нужно переодеться.

Спустя двадцать минут мы уже мчались на моей машине в сторону Барселоны. Пижонскую тачку рыжего оставили около моего дома, а сам он сидел рядом на пассажирском сиденье — необычно молчаливый, хмурый, полностью ушедший в себя. Я ему не завидовал. Видел те же симптомы и то же отрицание, что и у себя. А еще видел откровенную настороженность и страх в глазах девушки, ее искреннее желание держаться от рыжего подальше. Друг на друга они старательно не смотрели, и уж тем более не разговаривали. По дороге я вяло размышлял — сказать рыжему про проклятие Катерины или не стоит. Остановился на последнем.

Эстель тоже молчала, забравшись с ногами на заднее сиденье и затихнув там. Так мы и ехали весь час — в абсолютной тишине, не включив даже музыки, каждый погруженный в свои невеселые мысли.

Только когда мы уже подъезжали к Калелье, девушка стала негромко подсказывать дорогу к своему дому. Насколько я понял, все гости переместились туда, ожидая счастливой развязки сегодняшней драмы.

Я был прав. Стоило машине остановиться около живой изгороди дома родителей Эстель, как к нам ринулась целая толпа. Я высматривал среди присутствующих рыжие кудри своей девочки, но, к сожалению, не видел. Хотя вздрогнул, заметив среди гостей двух девушек в огненных платьях, прямо как в моих фантазиях.

Между тем, голоса встречающих начали угрожающе повышаться. Похоже, родные Эстель не особо верили в версию Стана. Как много людей знают, что он огненный маг? Двоюродный брат, так точно. Сопоставить пожар и силу рыжего дело двух секунд. Выходить из машины или нет?

Если бы я успел увидеть Ингу, я бы уехал, не раздумывая. В конце концов, Стан взрослый мальчик, разберется без меня. Но Инги не было, и уезжать, не взглянув на нее, было глупо. Желание увидеть ее даже согрело меня, и я перестал содрогаться от озноба, который мучил меня всю дорогу.

Вздохнув, я вышел из машины.

— Папа, я действительно потеряла сознание, — устало твердила Эстель мужчине с внимательными карими глазами, который обнимал девушку, но не отрывал подозрительного взгляда от Стана. Я узнал его. Антонио входил в Совет Старших романских государств.

— Какого лешего, ты увез мою невесту? — параллельно вопил ярко-рыжий парень, отдаленно похожий на Стана. Тот молчал, не торопясь оправдываться, но был напряжен так, что я начал опасаться за этот красивый сад и дом. И вообще, там где-то моя любимая, пора разрядить обстановку.

— Антонио, — обратился я к отцу девушки, — когда Стан привез твою дочь ко мне, она была без сознания. Мне пришлось поделиться своей силой, чтобы она очнулась.

Я сказал это с нажимом, намекая, что оказал тому услугу, спасая дочь, и Старший кивнул, отводя глаза от рыжего.

— Пройдемте в дом, — сказал он, — поговорим в спокойной обстановке.

Я посмотрел в сад, все еще надеясь увидеть Ингу сквозь живую изгородь, но надежда была напрасной. Антонио повел Эстель к дому, все также приобнимая, и гости потянулись следом за ними. Около машины остались только мы с рыжим.

— Не пойду, — угрюмо сказал Стан, исподлобья глянув на меня, — пусть подают официальный запрос.

— Как хочешь, — равнодушно сказал я, — Эстель подумает, что ты сбежал, но какое тебе до нее дело?

Теперь он смотрел на меня почти с ненавистью. Я только усмехнулся и пошел к дому, куда уже стянулись все гости из сада. Услышал за собой тяжелые шаги, но не обернулся. И так знал, что рыжий никуда не денется, не в его это характере.

Но чем ближе я подходил к дому, тем сильнее замедлялся сам. Одно дело посмотреть на Ингу издалека, убедиться, что она счастлива и здорова, и совсем другое снова нервировать ее своим присутствием, сидеть за одним столом, смущать или даже раздражать.

Я замер на пороге, но рыжий двинул плечом, практически запихивая меня в дом, и мне ничего не оставалось, как войти.

Гостиная, куда мы попали из холла, была большой, но все-таки не настолько, чтобы комфортно вместить порядка тридцати гостей. Люди в основном расположились стоя, небольшими группами по несколько человек. Вокруг стоял шум, как в растревоженном улье, но он почти сразу стих, стоило нам войти в комнату.

Я поморщился, замечая устремленные на себя любопытные взоры и не находя самого нужного. Может я зря тащился сюда? Или, тут я снова содрогнулся от холодного приступа, Инга пострадала от огня и ей нужна помощь? Мысли заметались, выстраивая в голове план действий и оборвались, потому что я, наконец, нашел ее глазами.

Инга вышла из примыкающей к гостиной комнаты справа от входа, где стоял я, на ходу отключая брас. Следом за ней в комнату вошел Пискапо и первое, что бросилось мне в глаза — их парная одежда. Чертово платье, что скоро будет сниться мне исключительно в кошмарах, умышленно гармонировало со светлым костюмом итальянца, и, конечно, его шейный платок был специально подобран в тон. Правда, я с некоторым, не красящим меня злорадством, обнаружил следы копоти на брюках Пискапо. Да и воздух в гостиной пропитался гарью от одежды присутствующих. Да уж, натворил Стан дел, не отмыться.

Инга подняла глаза от браса и безошибочно нашла ими меня, так, будто знала о моем присутствии. Для меня все померкло — звуки, цвета, запахи — остались только ее карие теплые глаза, что смотрели выжидающе и словно с надеждой. Или, боги, надеялся только я?

Сам не заметил, как сделал к ней несколько шагов, а когда заметил, понял, что она тоже шагнула мне на встречу. Меня обдало теплом, согревая не только снаружи, но и изнутри.

— Мы можем поговорить? — спросил ее, сам не понимая, что хочу сказать.

Она кивнула и развернулась, возвращаясь в комнату, из которой только что вышла. Я пошел следом, и Пискапо посторонился, пропуская, но не отрывая от меня напряженного взгляда. Где-то позади меня Антонио, видимо, воочию убедившись, что его гостиная категорически не вмещает всех желающих, призывал гостей выйти обратно в сад, где всех присутствующих уже ожидали накрытые столы. Наверное, празднование изначально должно было закончиться в этом доме, вернее саду. Правда, праздновать пока было нечего.

Инга дождалась, пока я войду в комнату, и закрыла за мной дверь. Потом нервно огляделась, понимая, что сесть в небольшой спальне просто некуда, и махнула рукой в сторону заправленной лоскутным покрывалом кровати.

Я осторожно сел на край, лихорадочно придумывая и сразу отметая темы для разговора. Инга отошла к окну и стояла там молча, разглядывая меня со странной смесью потрясения и… неужели все-таки надежды? Ее волосы, поднятые с плеч и заколотые вверху, растворялись в свете закатного солнца, озаряя тонкие черты лица теплым сиянием.

— Ты так красива, — выдохнул я ошарашенно, — может ты снова мне снишься?

Глава 19 Инга

Пока я пыталась утешить рыдающую Анну-Марию и разглядеть хоть что-то в потянувшемся к морю дыму, к нам подскочил Антонио. Подхватил жену на руки и крикнул Сержио:

— Сын, Эстель там нет. Ее увез брат Джорджа.

Анна-Мария сразу затихла, а Сержио вынырнул из серых клубов дыма и подошел к нам.

— Зачем? — коротко спросил он.

— Разберемся. Главное все живы и целы. Я вызвал местную пожарную службу и своего поверенного, а нам лучше вернуться в дом.

Антонио выглядел спокойным и уверенным, но мне показалось, что он просто старается успокоить родных, особенно жену. Однако, я благоразумно промолчала, послушно следуя за Сержио к стоянке. Он взял меня за руку, и я была благодарна ему за поддержку.

— Ты знаешь этого брата Джорджа? — спросил Сержио у отца, когда мы уже подходили к машинам и собравшимся около них растерянным людям.

— Да, мы пересекались несколько раз, когда он входил в Совет славянских государств. Тогда его звали Станислав, но сейчас он начал новый виток в Германии.

— Стан? — потрясенно спросила я, резко останавливаясь. Так, что Сержио выпустил мою руку, не ожидая такой внезапной остановки.

— Знаешь его? — впился в меня взглядом Антонио. Я понимала его беспокойство, но все-таки мне стало не по себе от пристального требовательного взгляда мужчины.

— Да, — растерянно протянула я, — Стан мой крестный.

— Куда он мог отвезти мою дочь?

— Я не знаю. Я даже не знала, что он здесь будет.

Я беспомощно обернулась к Сержио, и он приобнял меня за плечи, успокаивая.

— Не стоит давить на Ингу, отец, — сказал Сержио твердо, — она здесь ни при чем.

— Да, — согласно кивнул Антонио, отводя взгляд, — поговорим дома.

Давящий на уши звук усилился, но я только сейчас осознала, что это вопят сирены подъезжающих к морю пожарных машин. Сколько прошло времени? Мне казалось, что вечность. И одновременно — всего несколько мгновений.

Антонио посадил жену на пассажирское сиденье своей машины и проследил, чтобы всем остальным гостям тоже хватило мест. Мы с Сержио тоже сели вместе на заднее сиденье машины его родителей.

Я боролась с желанием набрать номер Стана немедленно и страхом делать это в присутствии отца Сержио. В то, что викинг — так звала Станислава мама — может причинить вред Эстель, я категорически не верила. Если поступил так, значит на это должна была быть серьезная причина. Эту мысль я озвучила, стараясь успокоить в основном Анну-Марию.

— Я знаю Стана с самого детства, — сказала я негромко, но мама Сержио сразу обернулась с переднего сиденья, с надеждой глядя на меня, — он не причинит вреда Эстель. Наверное, ей стало плохо из-за дыма, и он повез ее к целителю.

И, только озвучив последнее, я осознала две вещи. Первая — единственный целитель, которого знаю я, и с которым хорошо знаком Стан, живет как раз неподалеку. Относительно. Вторая — викинг сильный маг огня и, хотя эта магия не столь редка, насколько велика вероятность, что пожар устроил именно он?

Эти мысли я оставила при себе, но продолжила рассказывать Анне-Марии все хорошее, что знала про крестного. Почувствовала благодарность обоих мужчин, когда один тепло сжал мою руку, а второй посмотрел в зеркальце заднего вида с очевидной благосклонностью. Напряжение чуть спало и, когда мы приехали домой, Анна-Мария даже смогла взять себя в руки и заняться гостями.

На семейном совете я оказалась совершенно случайно. Просто Сержио потянул меня в дом за собой, а следом вошли Антонио и Джордж.

— Не знаю, что на него нашло, — яростно сказал последний, и я удивилась, что не заметила раньше его очевидное сходство со Станом, особенно сейчас, когда жених Эстель столь явно злился, — его брас не отвечает.

— Успокойся, — холодно бросил ему Антонио, и Джордж сразу замолчал, только недовольно взглянул на Старшего.

— Отец, может стоит запросить у совета, кто из целителей проживает сейчас в стране? — спокойно спросил Сержио, и я глянула на него с благодарностью, понимая, что он доверился моему суждению о Стане.

— Уже, — коротко ответил Антонио.

В этот момент он и Джордж одновременно взглянули на свои брасы, видимо, читая сообщение.

— Стан пишет, что подъезжает к целителю, Эстель без сознания, — озвучил Джордж прочитанное, — сейчас попробую снова дозвониться.

Стан на вызов не ответил, но информация, внесшая хоть какую-то ясность, даже несмотря на пугающее состояние Эстель, снизила градус напряжения и недоверия к викингу. Повезло рыжему, что Антонио его знает, подумала я, поежившись. Такого врага, как отец Сержио и Эстель я бы побоялась иметь даже в мыслях.

Антонио вышел, чтобы помочь жене. Я сказала Сержио, что хочу умыться, и тоже ушла из кухни в свою комнату. Сходила в уборную, побрызгала водой в лицо, поморщившись от запаха дыма, впитавшегося в одежду, потом села на кровать и попробовала вызвать Стана. Бесполезно. Я раздумывала, а не позвонить ли мне маме с папой, но пока не понимала, о чем буду спрашивать. В этот момент брас завибрировал, высвечивая аватарку викинга.

Я приняла вызов дрожащими пальцами, но на голографическом экране неожиданно появилась Эстель.

— Инга! — облегченно выдохнула она, — твой звонок был последним, а номера родителей тут нет. Дай брас маме, пожалуйста.

— Конечно, — подскочила я и рванула к выходу, спрашивая на ходу, — с тобой все хорошо? Где ты?

— Все нормально, я у целителя, — она нервно прикусила губу, — меня обещали привезти, но…

Она замолчала, а я уже выскочила в сад, отчаянно вертя головой в поисках голубого платья Анны-Марии. Но первым меня заметил Антонио и в одно мгновенье оказался рядом. Увидел Эстель и взял у меня снятый с запястья брас.

— Папа! — воскликнула Эстель немного напряженно.

— Ты в порядке? — Антонио уже шел от меня широким шагом, и бежать за ним следом мне не хотелось.

Внезапно усталость и напряжение дали о себе знать, и я прислонилась к косяку, отстраненно наблюдая, как мужчина подходит к жене, как та встревоженно прижимает ладони ко рту, как подтягиваются к ним остальные гости, с любопытством пытаясь разглядеть изображение над брасом. Сержио нигде не было и я, постояв еще немного, ушла обратно в комнату. Легла поверх покрывала, раскинув руки и бездумно разглядывая потолок.

Эстель сейчас у Мэтта, в этом я не сомневалась ни минуты. Загнанные глубоко в себя эмоции, снова ожили, забурлили, желая выплеснуться и затопить мое сознание. Может, ну ее, эту гордость? Мэтт признался мне в своих чувствах там, в доме родителей. И пусть он ушел, но ведь был искренен, я уверена. С Сержио я объяснилась и теперь свободна. Что мне стоит попросить Стана отвезти меня к моему ледяному магу?

Не знаю, сколько я пролежала так, задумчиво перекатывая эту мысль из одного уголка сознания в другой и понимая, что она постепенно наполняется решимостью, но от раздумий меня отвлек острожный стук в дверь. Я села и поправила раскинувшееся по покрывалу платье.

— Входите.

Сержио открыл дверь и вошел, протягивая мне брас. Он сменил измазанную копотью рубашку, но оставил брюки и, почему-то, галстук.

— Эстель вскоре привезут, — сказал он, изучающе глядя на меня.

— Что она рассказала?

— Немного. Но она в порядке и скоро будет здесь.

— Это хорошо, — я чуть улыбнулась, потом нахмурилась, — а как быть со свадьбой?

— Перенесем на другой день. Сегодня никто не в состоянии праздновать. Нужно выяснить, что собственно произошло.

— Но гости…

— Гостей накормим, — он невесело усмехнулся, — и ужином, и сплетнями. К тому же, насколько знаю, еще даже не все приехали.

— Да?

— Подруга мамы вылетела из Москвы только несколько часов назад.

— Отчего так поздно? — спросила я без особого интереса, просто, чтобы поддержать разговор.

— О, — Сержио усмехнулся, — она невероятно занятая дама. Очень известная среди одаренных модниц. Эвелин. Твое платье, кстати, тоже шила она.

Эвелин. Что-то всплыло в моем сознании, связанное с этим именем. Что-то нехорошее, наполнившее рот горечью, а глаза влагой, но что именно — я не могла вспомнить. Как будто морское чудовище мелькнуло среди волн, вызвав крики и панику, и снова ушло на недоступную глубину. Я тряхнула головой, прогоняя неприятное ощущение, но неясная тревога осталась.

— Правда? Я родилась в России, но про нее вроде не слышала. Наверное, я просто не модница.

Сержио начал рассказывать, и я внимательно слушала, пытаясь понять свое странное ощущение, но внезапно мой брас, который я вернула на руку, завибрировал. Мама.

— Мне выйти? — спросил Сержио прежде, чем я приняла вызов, но я покачала головой, рассчитывая порасспрашивать его еще после разговора с мамой.

— Котенок, у тебя все в порядке? — тревожно спросила мама, вглядываясь мне в лицо.

Ох уж эта сила рода. К сожалению, или к счастью, но подвластная маме магия крови позволяла ей не только получать доступ к памяти предков по женской линии, но и чувствовать мое состояние, где бы я не находилась. Так что обмануть улыбкой или довольным видом мою чуткую родительницу было невозможно.

— Я в порядке, правда, — немного нервно и слишком торопливо сказала я, — но, мама, тут у нас творится что-то странное. На свадьбе Эстель случился пожар, и Стан (он, кстати, двоюродный брат жениха, ты знала?) забрал ее и увез к… целителю.

— Стан? — мама удивленно распахнула глаза, но потом нахмурилась, будто вспомнив что-то свое, — неужели…

— Что, мама? — требовательно спросила я, но потом вспомнила, что не одна в комнате. Повернула брас так, чтобы виден был Сержио, и тот поздоровался, привлекая к себе внимание, но сам выглядел напряженным, внимательно прислушиваясь к голосам снаружи.

Мама тепло поздоровалась в ответ, но теперь я отчетливо понимала, что она ничего не скажет. Снова взглянула на Сержио, и тот сказал:

— Кажется, Эстель уже дома.

— Мама, я перезвоню тебе и все расскажу позже, — сказала я, подскакивая с кровати.

Первой открыла дверь и вышла, отключая брас уже на ходу. Присутствие Мэтта почувствовала, даже не поднимая глаз. Просто знала, что он сейчас здесь, в этой комнате, наполненной притихшими людьми.

Посмотрела прямо на него и сначала ужаснулась. Он очень похудел. На заросшем лице с впалыми щеками выделялись только глаза — яркие, серебряные, очень живые и… жадные. Мэтт смотрел на меня так, как смотрит умирающий в пустыне на мираж воды — отчаянно, обреченно, но с неистовой надеждой.

Словно притянутая его жаждущим взглядом, я сделала к нему несколько шагов.

— Мы можем поговорить? — спросил он, рассматривая меня так, что я ощущала его взгляд, как осязаемое жаркое прикосновение.

Смогла только молча кивнуть. Развернулась и вернулась в свою комнату, всеми обострившимися чувствами ощущая присутствие ледяного мага за спиной. Пропустила его вперед и закрыла дверь, подавив желание прислониться к ней спиной, чтобы не упасть. Колени дрожали, меня ощутимо потряхивало, и я не знала куда девать глаза. Встречаться снова с горящим взглядом мужчины я трусливо избегала.

Я жестом предложила Мэтту сесть на кровать, и он подчинился, не отрывая от меня своих невозможных глаз. Сама я потопталась и отошла к окну, прижавшись спиной к подоконнику.

— Ты так красива, — сказал он с таким искренним восхищением, что я смущенно покраснела, — может ты снова мне снишься?

Глава 20 Мэтт

Инга слегка покраснела, очаровательно смутившись, и это окончательно убедило меня в том, что я не сплю. В моих снах и фантазиях любимая была откровенной и открытой. Тем ценнее было видеть ее сейчас такой реальной, впитывать настоящие живые эмоции.

— Ты хотел поговорить, — напомнила она тихо.

Хотел? Однозначно. Поговорить? Не уверен.

— Мне так плохо без тебя, — выдал совершенно искренне то, что произносить не собирался в принципе.

Инга вскинула опущенные было глаза, растерянно моргнула, но промолчала.

— Я все время думаю о том, как могло бы быть у нас, — получилось слишком тоскливо, и я добавил, испугавшись того, как жалко звучит мой голос, — прости, я знаю, что снова не вовремя со своими признаниями.

И, наверное, после этих слов мне бы встать и гордо выйти, но я проклятый эгоист, что согрелся просто от ее присутствия. Уйти отсюда добровольно меня может заставить только ее просьба. Настойчивая.

— Почему ты… передумал? — все также негромко спросила любимая.

— Я не передумал, — сказал осторожно, понимая, что именно она хочет спросить, — я одумался. Смог понять то, что подспудно знал всегда. Я знаю, что опоздал Инга. Знаю, что ты счастлива. Без меня. Но, прежде чем уйти, я просто хочу знать, что ты не держишь на меня зла. Это… очень важно. Хотя бы просто знать.

— Я больше не обижаюсь, — сказала Инга чуть напряженно, — ты сказал, что думал о проклятии, и я верю.

Я протестующе дернулся, но Инга договорила:

— Я помню и про то, что ты сказал потом, Мэтт. Про детскую влюбленность. У меня было много времени, и думаю, что я понимаю.

Я покачал головой, пытаясь сказать, но девушка снова не дала мне перебить себя.

— Я действительно понимаю, — сказала она с нажимом, — я помню, как вела себя в детстве. Свои капризы, обиды и требования. Любой бы устал.

— Я не уставал, Ириска, — все-таки вклинился я, — ведь сам приходил, чтобы побыть с тобой. Но не признавался даже сам себе, что нуждаюсь в твоем обществе также, как ты в моем. Когда уехал… Долгое время чувствовал страшную пустоту внутри. Именно тогда начал загружать себя работой. Пропадал в офисе и клубах сутками, чтобы не думать, не чувствовать.

— Мэтт, — мягко позвала Инга, и я поднял голову, которую успел опустить, выдавливая из себя признания, правду, которую прятал даже сам от себя, — и пока ты не встретил меня снова, там в Праге, ты больше ни к кому не испытывал похожих чувств?

Она пыталась добавить в голос насмешливости или даже пренебрежения, но я ясно видел, что ответ крайне важен для нее и, о боги, как меня это согревало.

— Однажды, — я начал говорить, внимательно наблюдая за ее лицом, за выражением глаз, за изгибами пухлых губ, которые она то недоверчиво поджимала, то нервно прикусывала, — я увидел девушку в своем клубе. Одну из танцовщиц. Брюнетку с яркими синими глазами.

Инга нервно облизала губы, и я на некоторое время завис, забыв, о чем рассказываю.

— Мне тогда показалось, что я нашел свою пару, свою судьбу, но я ошибся.

Девушка смотрела вопросительно и недоверчиво, ожидая продолжения.

— То, что я чувствовал к той брюнетке — Александре Еремеевой (Инга вздрогнула, а я сделал вид, что не заметил этого) — это только половина настоящей любви. Только страсть, вожделение, желание присвоить.

Конечно, я немного лукавил. Действительно, вначале я испытывал, как мне казалось, только эти эмоции, но довольно быстро разобрался, что мне нужно больше.

— Я считал, что девушка обладала даром суккуба, — мягко продолжил я, — и даже злился на нее. Думал, что она специально влияет на меня. Дразнит. Завлекает. Развлекается.

Помолчал, давая ей время все осмыслить.

— Александра уволилась из моего клуба и исчезла из моей жизни, так что… может так оно все и было, — тут я позволил себе улыбнуться и с радостью поймал несмелую улыбку в ответ.

— А когда я встретил тебя, то почувствовал ту же всепоглощающую страсть, — продолжил я и обрадовался румянцу, вновь окрасившему ее щечки. Боги, как мне было хорошо рядом с ней, как тепло и уютно. После такого и умирать не страшно, — но и нечто большее — желание опекать и оберегать, радовать, защищать.

— Почему ты не сказал этого? Тогда, в доме родителей? — спросила любимая еле слышно.

— Ты плакала, — нахмурился я, вспоминая, — я у тебя уже был начертанный. Желание защитить оказалось сильнее, чем необходимость заполучить.

— Дурак, — вдруг сказала она, всхлипнув, и я вскинул голову, не доверяя ушам и глазам.

Инга смотрела на меня сияющими теплыми глазами, и будь я проклят, если в них не было приглашения. Я резко встал и быстро преодолел несколько шагов, что нас разделяли. Все еще не веря, все еще ожидая, что она вот-вот оттолкнет меня. И я уйду, как обещал себе. Наверное.

Последний маленький шажок навстречу мне она сделала сама, решительно оттолкнувшись от подоконника.

И я подхватил ее, стараясь сдержать свой бешенный голод, свою жадность, не напугать, не обидеть, непричинить даже мимолетной боли. Я старался, честно, но через пару мгновений обнаружил, что прижимаю ее к себе так сильно, словно хочу сделать частью себя. Усилием воли ослабил напор, но Инга протестующе застонала, и у меня окончательно снесло крышу.

Нашел ее губы — горячие, сладкие. Начал осторожно целовать, чутко следя за ее реакцией. Инга чуть поерзала, выбив дыхание из моей груди, и сама приоткрыла рот, осторожно коснувшись моих губ языком.

Я не двигался, боясь спугнуть девушку, лишь поглаживал ее спину лёгкими, осторожными касаниями. Она подняла руки и сомкнула их на моей шее. От затылка прокатилась обжигающая волна, мне стало жарко в пиджаке, который только что казался тонким и холодным. И я блаженствовал, греясь и оттаивая.

Ее губы и язык осторожно и несмело исследовали мой рот, я только пассивно отвечал, провоцируя свою девочку быть решительнее и активнее. И она то ли расслабилась, то ли, наоборот, раззадорилась, но поцелуй стал глубже и смелее. Одну руку Инга оставила на моем затылке, другой скользнула по шее в вырез рубашки.

Кажется, я зарычал, потому что чертов самоконтроль, которым я и так никогда не мог похвастаться, просто рухнул в бездну, утащив за собой и меня. Я обхватил лицо любимой, целуя губы, щеки, лоб, ушки, глаза — впитывая, вбирая ощущения от ее теплой бархатистой кожи, трепещущих ресниц, дрожащих губ.

Я, конечно, надеюсь, что смог бы остановиться сам, но гарантировать ничего не могу. Нас прервал осторожный стук в дверь и голос чертового итальянца:

— Инга? Ты в порядке?

— Да, — приглушенно сказала Инга, пряча раскрасневшееся лицо на моей груди, — мы уже идем.

Она даже сделала попытку немедленно выполнить сказанное, но я не дал. Сначала обнял, прижал к себе, поцеловал в макушку, вдохнул пьянящий запах волос и только после этого чуть отступил. Конечно, я боялся. Жутко. Еще полчаса назад, зная, что обречен, я не испытывал такого страха перед будущим. Жаль, что я не могу управлять временем, так бы и остановил его парой мгновений раньше. Но, к сожалению, над временем никто не властен.

— Пойдем? — спросил у любимой и протянул ей руку. Не верил до конца, что примет. Итальянец явно никуда не ушел и ждет за дверью. Как поступит Инга? Но мою девочку, похоже, подобные мысли не терзали. Она живо ухватила протянутую ладонь и стиснула горячими пальчиками.

Так мы и вышли, крепко держась за руки. Пискапо, конечно, сразу мазнул взглядом по нашим сцепленным ладоням, однако промолчал. Странно, но даже думать не хочу об этом. Я посмотрел на Ингу и заметил легкую грусть и вину в ее глазах, но руку она мою сжала еще сильнее.

— Пойдёмте в сад, — сказал Пискапо спокойно, но кому как не мне узнать подавляемую боль, — вашему другу понадобится поддержка.

И он первым шагнул к выходу. Я улыбнулся Инге, которая все-таки нервничала, хотя и пыталась этого не показать, и повел ее вслед за итальянцем.

В саду были расставлены длинные деревянные столы, развешано точечное освещение. Несколько нанятых официантов разносили еду. Все успели более-менее успокоиться и рассесться по местам, так что можно было подумать, что большая испанская семья собралась на какое-то торжество. Невеста сидела рядом со своими родителями, как и ее жених. Но разместились они за разными столами.

Виновник сорванной свадьбы тоже никуда не ушел и сейчас подпирал одну из пальм недалеко от входа. Рыжий хмуро и неотрывно смотрел на чужую невесту, и я знать не хочу, какие мрачные мысли лезли ему в голову.

Я подвел Ингу к столу и отодвинул для нее тяжелый деревянный стул. Она шепнула мне «спасибо» и начала отворачиваться, чтобы сесть, как вдруг, как в замедленной съемке, посмотрела куда-то за мою спину и потрясенно застыла.

Я обернулся и чуть не выматерился сквозь зубы. В сад входила Эвелин, с любопытством поглядывая по сторонам и пытаясь найти кого-то среди присутствующих. Она нисколько не изменилась, хоть я и не видел мастерицу пару лет. Меня Эвелин пока не заметила, но хреново было не это. Боги! Как же не вовремя!

Я снова посмотрел на Ингу. Она застыла, всматриваясь в гостью каким-то пустым невидящим взглядом. Вспоминала. Привычная боль кольнула пальцы, и я сжал их в кулаки, пряча черноту лопнувших сосудов. Развернулся к любимой всем телом, закрывая обзор и не давая ей погрузиться в себя еще глубже:

— Инга…

Она вздрогнула, перевела глаза на меня, с усилием сглотнула:

— Мэтт.

Голос был хриплым, а румянец ушел с лица. Хотелось взять ее руки в свои, успокоить, согреть. Но я уже сказал все, что мог, добавить нечего. А пугать любимую своими опухшими замершими конечностями я не собирался. Инге снова плохо, и снова из-за меня. Я смотрел на нее молча, ожидая решения. Любого. На этот раз окончательного. Что бы не выбрала любимая — она выберет в последний раз. Разрушительная мощь моей магии достигла максимальной силы, позволить ей завершить все сегодня будет просто. Я же сам недавно думал об этом — что после испытанного, так легко было бы умереть. Но легко мне не было.

Ингин взгляд метался между моим лицом и Эвелин, которую я уже не мог закрыть спиной.

— Мэтт, — выдавила любимая, — я отойду. На минутку.

Я молча отступил, давая ей место пройти, и она метнулась к дому, не оглядываясь. Взлетела по ступенькам крыльца и захлопнула за собой дверь. Стало еще холоднее.

Я сел на стул, предназначенный Инге. Она выбрала? Вернется или нет? Руки я держал под столом, хотя и хотелось закрыть лицо ладонями и взвыть. Уставился в пустую тарелку перед собой, отчаянно пытаясь убедить себя, что Инга вернется. В этот момент подошла Эвелин.

— Привет, Мэтью, — прощебетала она радостно, низко наклоняясь ко мне, — не ожидала тебя увидеть. Даже не узнала сначала. Что-то ты неважно выглядишь.

Я посмотрел на нее с такой злостью, что она отшатнулась.

— Мэтью? — уже не улыбаясь, спросила мастерица, — что случилось?

— Зачем ты здесь? — бросил я вместо ответа. Умом я понимал, что в происходящем нет ее вины, но, боги, как мне больно. Инга, вернись, девочка моя.

— Это свадьба моего крестника, вообще-то, — Эвелин теперь говорила настороженно, сделав от меня шаг назад, — ты можешь объяснить, что случилось?

— Здесь Инга, — глухо сказал я, — моя начертанная. Я люблю ее. Искал. Смог вернуть. А она ушла, увидев тебя.

Эвелин никогда не была дурой. Будучи намного старше меня, мастерица была одной из самых расчетливых и умных женщин, которых я знал. Мы пересекались в прошлом несколько раз. И однажды, помогая Катерине, я задолжал услугу Эвелин. Она затребовала ее лет семь назад, попросив сопровождать ее на бал Старших. И да, после этого мы встречались несколько лет, окончательно расставшись два года назад.

— Поняла, — сказала мастерица, усмехнувшись, — хочешь я поговорю с твоей малышкой?

— Нет, — рыкнул я, поднимаясь, — я уже все ей рассказал.

Я огляделся в поисках Стана, но не нашел огневика. Не то, чтобы он мне действительно был нужен, но лучше постою рядом с ним, чем с Эвелин. Я зашел за угол дома, высматривая рыжего, и тот шагнул ко мне из темноты, потирая разбитую скулу.

— И когда ты умудрился? — вяло поинтересовался я.

— Хотел научить жизни одного придурка.

— Получилось?

— Пока не знаю, но прослежу.

Я развернулся и пошел обратно, желая не пропустить момент, когда Инга выйдет из дома. Или не выйдет? Как долго я буду обманывать себя? Рыжий потопал за мной, но не успели мы выйти на освещенный участок сада, как на крыльце показалась моя девочка. Губы решительно сжаты, глаза прищурены. Любимая приняла решение.

Я шагнул было ей навстречу, но следом за ней вышел итальянец, и я отшатнулся обратно в тень. В глаза снова бросился его шейный платок, так гармонирующий с алым платьем Инги.

— Ты куда? — крикнул мне в спину Стан.

— Домой, — прошипел, не оборачиваясь. Пожалуй, магию исцеления придется все-таки использовать, иначе рухну прямо здесь, не выдержав боли.

— Какого черта? А Инга? — рыжий догнал меня и шел рядом до самой машины.

— Мы… поговорили.

— И?

— Я уезжаю, — выпрямился и посмотрел на Стана с уверенностью, которой и близко не чувствовал.

— Ты чертов упертый придурок, — крикнул вдруг рыжий и ударил ладонью по машине. Так сильно, что на капоте остался оплавленный отпечаток ладони. Мы оба посмотрели на него, потом Стан развернулся и молча ушел. Я сразу сел за руль, коснулся руля, заводя машину, и тронулся с места. Домой я просто не доеду, но и подыхать на улице не хочу. В Барселоне у меня клуб. «Фараон». Шикарное название для места, что станет моей гробницей.

Праздник совершеннолетия. Инга.

Я знала, что без большого праздника мое совершеннолетие обойтись не может, но мои конспираторы были настроены серьезно, умудрившись организовать все действительно в тайне.

С самого утра настроение было просто в отрыве от меня — где-то в облаках. Я знала из подслушанного еще в далеком детстве разговора, что мой суженый, моя пара, мой будущий муж вернется именно сегодня. В своем девичьем дневнике, я считала дни до этой даты, и таяла от мысли, что наконец увижу его. Знаю, что он ни капли не изменился — остался таким же чертовски красивым блондином с лукавой улыбкой. Одаренные не меняются до самой смерти, которая наступит еще очень нескоро.

Я помню нашу последнюю встречу так хорошо, будто и не прошло с тех пор двенадцати лет. Он исчез так внезапно, так неожиданно и так болезненно, что от горя я несколько дней даже не могла есть. Начала только потому, что у родителей тоже кусок в горло не лез из-за моих переживаний. На мои расспросы они тогда отвечали очень обтекаемо — так нужно, вы обязательно встретитесь и все тому подобное. И, чем больше я спрашивала, тем мрачнее становились они. Я перестала, когда до меня это дошло. И стала получать гораздо больше информации из случайно оброненных слов, недоговоренных фраз, а иногда и откровенно подслушанных разговоров.

Мне казалось, что поступать со мной так — кошмарная несправедливость, ведь Мэтт — моя пара, и я имею право все знать о нем! Но родители были явно обеспокоены, и я молчала из любви к ним. В какой-то момент они расслабились, решив, что я полностью забыла своего ледяного мага. Наивны верующие.

Естественно, что всю первую половину дня я потратила на то, чтобы первое впечатление у будущего мужа было незабываемым. Все одаренные красивы, но я сегодня была идеальна.

До ресторана, название которого мне только утром сообщили родители, я приехала с небольшим опозданием. Просто выбор помады неожиданно занял слишком много времени. Накрасить бордовым в тон платью? Нежно-розовым, чтобы подчеркнуть мою юность? А может выбрать более естественный темный тон, чтобы казаться старше? А в итоге просто нанесла блеск.

Торопливо вбежала в зал, надеясь увидеть долгожданного гостя, но в зале были только родители — папа, как обычно обнимает маму сзади, а она доверчиво льнет к нему. Сколько бы не смотрела на них, их искренняя любовь и привязанность друг к другу трогает до слез. Уверена, что и у меня с Мэттом будет также!

Не успела дойти до родителей, как администратор включил поздравительную музыку, и из-за портьер как горох посыпались гости, вопя нестройным хором поздравления.

Улыбнулась с детским восторгом, который притуплялся только пониманием, что разглядеть в толпе Мэтта никак не получается. Все гости как будто задались целью подойти ко мне одновременно, наперебой высказывая пожелания счастья, благополучия, любви и прочих милых вещей, что подходят девушке моего возраста. Сразу же дарили и подарки. В основном одноразовые банковские карточки с денежными суммами. Мельком глянув на парочку, я поразилась суммам. Совершеннолетие в сообществе считается очень знаковым праздником, поэтому подарки были очень щедрыми. Благодарила, обнимала и убирала в сумочку все, что в ней могло поместиться, и отдавала официанту то, что не могло.

Наконец, поток желающих поздравить меня иссяк, и возникшие из ниоткуда официанты стали рассаживать гостей. Общего стола не было — гостей рассаживали по несколько человек за круглые столики. Был лишь один большой стол для меня и моих друзей. Я огляделась в последний раз, но Мэтта так и не увидела. Настроение упало. Неужели я ошиблась? Может он и не должен был появиться именно сегодня? Постаралась вернуть улыбку на лицо, чтобы не расстраивать родителей и гостей, но с каждой минутой сохранять восторженный вид становилось все сложнее. Я послушно последовала за официантом к своему месту и села, рассеяно отвечая на вопросы и комплименты друзей.

Дождалась, пока мне нальют шампанского в узкий прозрачный бокал, и сразу отпила половину, стараясь унять сумбур в голове. Потом меня будто окатило теплой волной, и я вскинула глаза. В широком проёме входной двери стоял мой будущий муж. Высокий, широкоплечий, шикарно одетый. Настолько красивый, что во рту пересохло. Я перевела взгляд на девушку около него и из моего пересохшего рта раздался сдавленный вскрик — его спутница была невероятно красива — тоненькая изящная блондинка, прижимающаяся к моему любимому так тесно, что в природе их отношений не оставалось никаких сомнений.

Я смотрела на начертанного не отрываясь. Просто не хватало силы воли, а может и просто силы, чтобы отвернуться, закрыть глаза и не видеть, не замечать. Особенно его руку на талии у девушки, прижимающую блондинку к бедру мужчины ещё теснее, хотя, казалось, что ближе просто некуда.

Он улыбался. Радостно, ласково и тепло. Именно так, как я себе представляла, так как помнила, но только не меня он согревал своей неповторимой улыбкой. Мэтт нехотя оторвал глаза от спутницы, как будто пытаясь понять, что они вдвоем забыли в этом чуждом для них месте, и мельком оглядел присутствующих. Мне показалось, что на его лице отразилось лёгкое смятение, когда он увидел меня, но он тут же отвёл взгляд, чтобы остановить его на моих родителях.

Я, наконец, смогла оторвать от него мокрые — то ли от слез, то ли оттого, что я забыла как дышать, не то что моргать — глаза и тоже сосредоточиться на столике впереди. Мама сидела ко мне спиной, но я видела ее руку, сжимающую вилку так, словно она готовилась использовать ее совсем не по назначению. Папа сидел боком и было очевидно, что он в холодном бешенстве буквально сверлит Мэтта глазами.

Внезапно на меня обрушился каскад звуков: музыка, короткие распоряжения администратора, перешептывания и разговоры в голос, звон столовых приборов. И эти простые, бытовые шумы говорили о том, что мир рухнул только для меня, для остальных жизнь идёт своим чередом.

Я уткнулась в тарелку, смаргивая слезы, всё-таки это были они. Краем глаза увидела, что Мэтта вместе с девушкой разместили за запасным столиком, хотя карточка с его именем стояла на родительском. Но опытный администратор быстро организовал для незваной гости дополнительное место и приборы, мудро решив перенести все разбирательства на время после праздника.

Я смутно помню, что было дальше. Тосты, поздравления, моя улыбка, приклеенная к губам, скулы, ноющие оттого, что я напрягаюсь, удерживая радостное выражение на лице, которое так и норовит с него сползти. Наверное, я что-то ела, а может быть только пила. Один из одногруппников пригласил меня танцевать, и я согласилась. То ли, чтобы отвлечься, то ли, чтобы доказать что-то себе, то ли не себе.

Украдкой бросила взгляд на начертанного, и тот поймал его, усмехнувшись. Потом шепнул что-то своей спутнице и встал, протягивая ей руку. Блондинка вложила в его ладонь свои изящные пальчики и легко поднялась. Я успела заметить, как мужчина притянул девушку к себе, скользнув ладонью по ее округлостям, и сразу отвернулась, пряча лицо и вновь навернувшиеся слезы. Я ничего не понимала. Неужели я ошиблась? Принимала желаемое за действительное? Ведь никто напрямую не говорил мне о начертании.

Я в смятении посмотрела на маму и увидела, что она потрясена не менее меня. На Мэтта мама смотрела с неверием и практически ужасом. Так, как если бы, открыв коробку с нарядной лентой, вы, вместо подарка, обнаружили бы клубок копошащихся ядовитых змей. Папа тоже смотрел на Мэтта как на незнакомца — выжидательно, холодно и оценивающе. Значит, я была права, и поведение начертанного шокирует не только меня.

Сама не заметила, как наша пара оказалась недалеко от Мэтта и его спутницы. Впрочем, он на меня не смотрел, шепча что-то забавное на ушко блондинки. В один момент до меня долетели слова, сказанные чуть громче, чтобы перекрыть звук музыки: "тошнит от ее щенячьей привязанности, таскалась за мной все детство со своими слюнявыми поцелуями". Блондинка рассмеялась, искоса глянув на меня, но я отвернулась, пряча пылающее лицо на груди партнёра по танцу.

Но тихий смех и следующие слова отчётливо слышали уже все, кто был неподалеку: "Мне так хорошо с тобой. Не переживай, между нами ничего не изменится и после свадьбы".

"Боги", — думала я, автоматически переставляя ноги, — "дайте силы пережить этот день". Конечно, никто не знал о нашем начертании, иначе такой позор я, наверное, просто не смогла бы пережить. И счастье, что родители были в этот момент далеко и не слышали этих убивающих меня слов. Боюсь представить, что произошло бы в противном случае.

Остаток вечера прошел как в тумане. Не помню даже отрывочных картин из того дня, только боль — то явную, то тупую, но постоянно преследующую меня. Когда ушли первые гости, мне на глаза попалась моя сумка с подарками. Тогда впервые и мелькнула мысль о побеге.

Денег на одноразовых картах было достаточно, чтобы купить себе квартиру, не то что билеты. А документы были тоже здесь, в соседнем отделе сумочки. Больше я не думала. В голове, как у шорной лошади перед глазами, была только одна цель — сбежать, избавиться от этой боли, от мыслей об этом мужчине. Мелькнула мысль о родителях, но тут же пропала, поглощённая всеобъемлющим ощущением безнадёжности.

Я ушла тихо, сделав вид, что провожаю очередную партию гостей. Села в заранее вызванное такси и уже по дороге купила билеты на ближайший самолёт. Он был в столицу, а мне было безразлично куда, лишь бы подальше и побыстрее.

На пункте проверки документов в аэропорту, служащий долго приглядывался к моим документам, потом уточнил:

— Вы в линзах?

Я моргнула, пытаясь сосредоточиться на вопросе. Он снова взглянул мне в глаза, и лицо его удивлённо вытянулось:

— Прошу прощения, мне показалось.

Я тогда не обратила внимания на эту заминку, снова погрузившись в болезненные воспоминания. В них же я провела весь полет, отказавшись от развлечений и еды. Удивилась, заметив, что все уже выходят и, только глянув в иллюминатор, поняла. Прилетали.

Первую квартиру сняла с бесплатного терминала прямо в аэропорту, чтобы не светить свои документы. Получила ключи, прошла по комнатам. Я не помню те апартаменты совсем. Только кровать и устаревший компьютер. Брас я оставила в ресторане, но чувство вины перед родителями и тревожность все усиливались, поэтому я оставила сообщение в чатруме.

Еще помню зеркало в ванной. Саму ванную не помню совсем, а вот огромное зеркало над раковиной запало в память. Я стояла перед ним, охлаждая ледяной водой воспаленные глаза, а в голову все лезли и лезли мысли о начертанном и той блондинке. Я даже вспомнила, как мама выдохнула ее имя "Эвелин". Потрясающе красивая девушка. Не то, что я. Я с ненавистью уставилась в зеркало на свои рыжие кудри, взлохмаченные, мокрые и оттого еще больше закручивающиеся колечками. Так захотелось быть похожей на блондинку, что я зажмурилась, а когда открыла глаза — завопила. Из зеркала на меня смотрела светловолосая Эвелин, хотя и по-прежнему мокрая и заплаканная. Так я получила свою редкую способность.

Глава 21 Инга

— Ты хотел поговорить, — неуверенно сказала я Мэтту, чтобы занять словами повисшую в комнате тишину.

— Мне так плохо без тебя, — неожиданно сказал он, и я замерла, чувствуя, как цепляют душу его слова. А дальнейшие признания просто заставили судорожно глотать воздух от нахлынувших эмоций. Мне хотелось сразу бросится любимому на шею, таким потерянным и застывшим он был, но еще мне было жизненно необходимо разобраться во всем до конца, и я спросила, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно небрежнее:

— Пока ты не встретил меня снова, там в Праге, ты больше ни к кому не испытывал похожих чувств?

И замерла, взволнованно ожидая ответа. Если соврет, скажет, что ничего не было, то… Не знаю, что делала бы я. Просто не успела придумать. И, к счастью, не пришлось.

— Однажды, — начал рассказывать Мэтт негромко и неторопливо, неотрывно глядя мне в лицо, — я увидел девушку в своем клубе. Одну из танцовщиц. Брюнетку с яркими синими глазами…

— Почему ты не сказал этого? Тогда, в доме родителей? — напряженно спросила я, когда он закончил.

— Ты плакала, я у тебя уже был начертанный. Желание защитить оказалось сильнее, чем необходимость заполучить.

У меня защипало в глазах и, почему-то в носу. Нужно признаться ему, что Александра Еремеева — это и есть я. Но потом, а пока…

— Дурак, — всхлипнула я, но при этом счастливо улыбнулась.

Мэтт подошел так быстро, что я сама не заметила, как оказалась в его объятьях. Таких желанных и таких долгожданных. А потом был поцелуй — не похожий ни на один из предыдущих — Мэтт словно позволял мне вести себя за собой, давая полную свободу, предоставляя действовать так, как хочется мне. И я отчетливо поняла, что мне очень даже хочется. И многого.

Пока целовала, он еще терпел, сдерживаясь, хотя я чувствовала, как под моими ладонями дрожат от напряжения окаменевшие мышцы, но, когда я решила коснуться его кожи в распахнутом вороте рубашки, сдержанность сменилась неистовым напором. Он покрыл поцелуями все мое лицо, посылая по телу волнующую дрожь. Чуть прикусил кожу на шее, и я вцепилась в него, не доверяя дрожащим непослушным ногам.

— Инга? Ты в порядке? — раздался голос Сержио из-за двери, и я спрятала горящее от поцелуев и смущения лицо у Мэтта на груди.

— Да, — хрипло сказала я, поражаясь как сильно выдает меня голос, — мы уже идем.

Мэтт не отпустил меня сразу, сначала крепко прижал к себе, даря несколько дополнительных мгновений блаженства, потом чуть отодвинулся, протянул руку и спросил:

— Пойдем?

Радостно схватила его ладонь. Если бы меня спросили, я бы сказала, что это был самый счастливый момент в моей жизни.

Мы прошли в сад следом за Сержио. Я нашла глазами Эстель, разговаривающую с матерью, потом Стана, стоящего в отдалении. Хотелось расспросить его про поездку и тот огонь, но не настолько сильно, чтобы терять хоть одну минуту рядом с любимым. Успеется.

Я уже садилась, когда заметила входящую в сад девушку. Образ, нехорошие ощущение и имя слились, наконец, в одно целое, и я задохнулась от болезненных воспоминаний. Очнулась, когда Мэтт обратился ко мне по имени. Посмотрела на него, потом снова на блондинку, снова на Мэтта, пытливо высматривая что-то в его глазах.

— Мэтт, — наконец, сказала я, сдаваясь, — я отойду. На минутку.

Что-то потухло в его глазах, когда он отстранился, выпуская меня. Но я все равно ушла в дом, да что там говорить — позорно сбежала. Добежала до своей комнаты, заскочила в ванную, плеснула холодной водой в лицо и вдруг замерла.

А какого лешего, я снова бегу? Бросила любимого рядом с соперницей. Значит, не доверяю? Да, мне больно, да, я ревную, но я не хочу больше быть пассивной жертвой. Все что было, осталось в прошлом, а сейчас есть он и есть я. И никто между нами не встанет.

Я выпрямилась, расправила плечи, разгладила платье и решительно вышла из комнаты. Чуть замедлилась, увидев Сержио, но все же прошла мимо, стремясь как можно быстрее увидеть любимого. Сказать ему, что верю. Не просто верю — доверяю. И может даже сбежать вместе с ним отсюда.

— Инга, все хорошо? — спросил Сержио, идя следом за мной.

— Да, все отлично, — твердо ответила я и решительно распахнула дверь.

Но Мэтта не было там, где мы расстались. Почему-то я твердо была уверена в том, что найду его за столом и теперь в растерянности застыла на крыльце, озираясь по сторонам. Наткнулась взглядом на Эвелин, но поспешила отвести глаза.

— Инга, — окликнул меня Сержио, но я только нетерпеливо дернула плечом. Во мне нарастала паника. Что-то случилось, что-то непоправимое.

Откуда-то из-за дома выскочила Эстель, и было у нее на лице нечто такое, что на пару мгновений я забыла о своей тревоге и рванула к ней. Краем глаза отметила, что Сержио тенью скользнул за мной.

— Эстель, что случилось?

Она остановилась, беспомощно глядя на нас:

— Там Джордж.

— Что с ним?

— Ему плохо, — тут девушка схватила меня за руку, — твой друг — Мэтт, он ведь целитель. Попроси его помочь, пожалуйста.

— Конечно, Эстель, я попрошу, но что случилось?

— Не знаю, — сказала она, чуть не плача, — он без сознания.

— Где он? — вмешался Сержио, и Эстель переключилась на брата. Схватила за руку и потащила вглубь сада. Я обернулась, все еще надеясь высмотреть Мэтта, но любимого нигде не было. Возвращаться за стол, где я никого не знаю, терпеть присутствие блондинки и любопытные взгляды гостей, я совершенно точно не желала. К тому же, вдруг Мэтт именно в саду? Так что после короткого раздумья я поспешила за Эстель и Сержио.

Когда мы подбежали, рыжий жених Эстель уже поднимался. Выглядел он вполне живым, хоть и изрядно потрепанным — разбитый нос, опухший глаз, кровь на белой рубашке, которая теперь идеально бы сочеталась с платьем невесты. Вот только Эстель переоделась и была в простых голубых джинсах и вязаном пуловере. Надо бы тоже одеться потеплее, подумала я, но как — то отстраненно.

Очевидно, что Мэтта тут тоже не было. Может он в доме? Но вряд ли бы он прошел мимо моей комнаты. Куда ему идти? Наверх в хозяйские спальни? Глупо.

Позади меня раздался звериный рык, и я испуганно вскрикнула, резко оборачиваясь. Сержио и Эстель буквально висели на Джордже, а он мычал что-то нечленораздельное и пытался вырываться из их захвата.

— О, братец пришел в себя? — насмешливо сказал Стан, приближаясь к нам, — уймись! Если не хочешь, чтобы наша увлекательная беседа стала достоянием присутствующих.

Джордж как-то сразу обмяк, только повел плечами, давая понять, что атаковать не намерен, и Сержио убрал от него руки, а Эстель просто шагнула назад — подальше ото всех.

— Инга, нужно поговорить, — обратился крестный ко мне, предвосхитив мой вопрос про Мэтта.

— Где Мэтт? — спросила я, с тревогой вглядываясь в его лицо.

— Как раз об этом и поговорим, — начал викинг и выругался с досадой, — вот же черт!

— Что случилось, Стан?

— Моя машина! Она осталась у Мэтью во дворе.

— Я могу отвезти, — вмешался Сержио, который, как и Джордж с Эстель, стоял рядом и, конечно, все слышал, — ждите на улице, я выгоню машину из гаража.

— Хорошо, — коротко кивнул Стан, — думаю, нам нужно спешить.

Он развернулся и пошел к выходу из сада, а я как собачонка побежала рядом, пытаясь заглянуть гиганту в лицо:

— Стан, пожалуйста, скажи мне!

— Он уехал и, похоже, ему хреново. Совсем.

— Уехал… — повторила я чуть не плача. Спрашивать почему — не имело смысла, это я и так знала. Боги, а я так надеялась, что все, наконец, закончилось, — и куда?

— Сказал, что домой, но я поставил метку на машину. Не абы что, но направление почувствую.

Мы вышли за ворота, оставив позади гостей и этот гостеприимный, но чужой дом. Почему-то я была абсолютно уверена, что больше сюда не вернусь. Было прохладно, но я не хотела идти за кофтой, опасаясь пропустить Сержио. Стан, увидев, что я поежилась, накинул свой пиджак мне на плечи. Тепло поблагодарила крестного и закуталась в нагретый его телом пиджак, как в пальто.

— Почему ты сказал, что ему плохо, Стан?

— Ты не знаешь? — скосил на меня глаза викинг.

— Что именно?

Он вздохнул, размышляя, потом сказал:

— Очень сомневаюсь, что твой колдун одобрит то, что я скажу, Инга. Но, похоже, он реально собрался умирать.

— Но почему? Как? — меня трясло уже не от холода.

— Что-то там с его магией. Она вышла из-под контроля, что ли. Слушай, позвони родителям, они тебе лучше объяснят.

В этот момент начали открываться ворота подземного гаража, и мы со Станом одновременно обернулись к дому. Викинг сел на переднее сиденье, не оставив мне выбора. Сержио дёрнулся было выйти, чтобы открыть мне дверь, но я справилась сама. Забралась на сиденье и села, подобрав ноги.

— Куда ехать? — спросил Сержио у Стана.

— Давай пока к Барселоне, потом посмотрим.

Мы тронулись, набирая скорость. Калелья — курортный город, но в апреле туристов еще не было, и улицы были пусты, так что на магистраль мы выехали спустя буквально несколько минут. Я смотрела в окно, но ничего не видела, потом встряхнулась и набрала маму на брасе.

— Котенок? — сразу откликнулась она.

— Мам, — сразу перешла я к тому, что меня тревожило, — Стан сказал, что Мэтта убивает его магия. Что ты знаешь об этом?

— Ох, милая, все плохо?

— Не знаю, мама, мы… помирились, а потом… в общем он уехал. И Стан говорит, — тут мой голос все-таки сорвался до всхлипа, — умирать!

— Котенок, — в маминых глазах блеснули слезы, — я обещала Диме, что не скажу тебе, но… У магии льда есть изъян. При потере контроля она не выплескивается во вне, она начинает убивать носителя.

— Но, мама, он же столько лет контролировал свою силу, с чего вдруг такое?

— Он любит тебя, котенок. Любит впервые в жизни, и у вас все было непросто, так что…

— Как я могу помочь ему?

— Просто будь рядом, милая.

Знать бы еще, где он.

— Хорошо, мам, мы едем к нему домой.

— Удачи тебе, котенок. Мы с папой так тебя любим. Пожалуйста, набери меня, как что-нибудь узнаешь.

— Хорошо, мам. Я тоже вас люблю.

Выключила брас и откинулась на спинку сиденья. Мужчины, внимательно слушавшие разговор, никак его не прокомментировали. Сержио ехал на максимальной скорости, пристально следя за дорогой, Стан как будто прислушивался к чему-то внутри себя.

— Здесь поворот к его дому, — внезапно сказал он, и я вздрогнула от того, как громко звучал его голос в вязкой тишине салона, — поверни, я почувствую, если он поехал туда.

Сержио молча повернул, а я замерла, отчитывая секунды, которые мы теряем, если двигаемся не в ту сторону.

— Разворачивай, — наконец, хрипло скомандовал Стан, — метка осталась сзади.

О боги, пусть мы успеем, найдем его раньше, чем холод.

Примерно через полчаса стало понятно, что Мэтт в Барселоне. Но чем ближе мы приближались к городу, тем мрачнее становились мои мысли. Как найти одного единственного человека в столь огромном городе? Я не была в Барселоне лично, но однажды купила виртуальный тур на несколько часов. Запомнился мне, конечно, только собор Гауди, но представление о масштабе поиска я имела. Метка Стана давала лишь направление и то достаточно приблизительное. Я представила, как мы будем бестолково метаться по секторам города, теряя драгоценное время, и содрогнулась.

— Я так понимаю, вы не знаете где его искать? — нарушил молчание Сержио, озвучивая мои страхи.

— Идея есть, — сразу откликнулся Стан, и я встрепенулась, — наверняка у него здесь есть клуб.

Точно! Я залезла в брас и вывела список развлекательных клубов Барселоны. О боги, пятьдесят три крупных заведения! И ещё куча форматом поменьше.

— Ты знаешь название?

— Нет, мы об этом никогда не говорили.

Я начала читать список вслух, надеясь, что какое-то название вызовет у нас отклик. Глупая идея, конечно, но голова отказывалась соображать здраво. Потом как озарение мелькнула мысль, и я торопливо набрала папу.

— Папуль, у тебя есть список клубов Мэтта? — взволнованно спросила я, проигнорировав приветствие, — или может ты знаешь название клуба в Барселоне?

— Название не знаю, но список да, есть, — уверенно ответил папа, не задавая лишних вопросов, — сейчас посмотрю.

— Спасибо! И найди адрес, пожалуйста!

Через минуту папа диктовал адрес клуба "Фараон", а Стан вбивал его во встроенный навигатор машины. Двадцать три минуты до цели. Целая вечность.

Минут десять мы снова ехали в тишине, потом Стан кашлянул и как-то виновато сказал:

— Я давно планировал кое-что тебе рассказать, Инга.

Мне не нравились ни тон, ни начало разговора, но, естественно, я предложила продолжить.

— Когда Мэтт искал тебя под именем Александры Еремеевой, мы пересеклись. Я пригласил его в Германию. И… я выложил ему все про тебя.

Пару минут я осознавала сказанное. То есть, рассказывая мне сегодня про Лексу, Мэтт знал, что я и она — одно лицо, почему же не признался? Ему было бы выгоднее представить все в том свете, что никогда и никого больше не желал и не любил.

— Он не сказал мне, — несколько отчужденно проговорила я.

— И не мог. Я взял с него клятву. Не хотел, чтобы ты подумала, что я рассказываю твои секреты у тебя за спиной, — сказал он и хмуро добавил, — хотя так оно и было.

Я ещё несколько минут поразмышляла и поняла, что тягостное чувство вызывает не сама информация, которая ничего в сущности не меняет, а то, что от меня снова что-то скрывали.

— Давай на будущее договоримся, Стан, — сказала я с не свойственной мне суровостью, — не хочу ничего узнавать постфактум. Только сразу. Я уже достаточно взрослая, чтобы принимать самостоятельные решения.

— Ты права, — коротко ответил Стан, и к этой теме мы больше не возвращались.

До конца дороги остались считанные минуты, и я напряжённо размышляла что мне нужно делать и говорить, чтобы помочь любимому. Сказать, что люблю — в первую очередь. Что делать, если этого не достаточно? Поцеловать? Или…?

Я не успела додумать то, от чего сбивалось дыхание и замирало сердце. Впереди показалась массивное здание клуба. И первое, что мы увидели, подъехав к нему, была недовольная толпа людей. Злые громкие выкрики были хорошо слышны даже в закрытом салоне машины.

— Что происходит? — тревожно спросила я, вглядываясь в толпу. Было темно, только горели огромные золотые буквы на крыше, да точечные светильники по периметру стоянки для посетителей.

— Сейчас узнаю, — напряжённо сказал крестный и выскочил из машины, не дожидаясь пока она полностью остановится.

Сержио припарковался в стороне и, когда я схватилась за ручку, чтобы бежать за Станом, сказал:

— Не торопись, пожалуйста, сначала узнаем к чему все это.

"Беспредел!", "…мои деньги…", "…жаловаться…" доносилось до меня вперемешку с ругательствами. Я прильнула к стеклу и разглядела высокую фигуру Стана, прокладывающего себе дорогу ко входу, где стояла охрана и кто-то, видимо, из руководства клуба. Ещё несколько минут потеряно. Я кусала губы так, что внезапно почувствовала вкус железа во рту. Провела пальцами, увидела красное и отстраненно удивилась. Кровь. А я даже не чувствую боли.

Ещё несколько минут и Стан вернулся, встревоженный и хмурый:

— Мэтт выгнал всех посетителей. Администратор сказала, что клуб закрыт по техническим причинам, но это все хрень.

— Как нам попасть во внутрь?

— Не знаю! — Стан стоял, облокотившись о машину и склонившись надо мной, и мне хорошо была видна растерянность в его глазах.

Сознание за что-то зацепилось. Что-то было в его словах. Вспомнила! "Администратор сказала…"

— Стан, Сержио. Я же метаморф. Мне нужно хорошо рассмотреть администратора. А потом вы должны ее отвлечь.

Мужчины переглянулись и неуверенно кивнули. Я сняла пиджак, чтобы не примелькаться в нем перед охраной, и с ним в руках двинулась ко входу вслед за Станом. Сержио пошел следом за мной. Выглянула из-за широкой спины крестного и внимательно вгляделась в женщину. Ухоженная брюнетка лет пятидесяти, собранная, стройная, властная. Постаралась вобрать ее образ в себя, запечатлеть на коже, впитать каждую маленькую деталь. Заставила себя обратиться, задействовав все свои немногочисленные магические ресурсы.

— Получилось, — тихо и с лёгким удивлением сказал Сержио, стоя рядом и наблюдая за мной.

— Отвлеките ее, — попросила я, одевая пиджак и делая несколько шагов в тень, — она должна выйти.

Стан развернулся, осмотрел меня и хмыкнул:

— Я знаю как это сделать, но это… палевно…во всех смыслах.

Взгляд при этом у Стана был какой-то шальной. Мне стало тревожно еще и за него, но крестный, не говоря больше ни слова, уже быстрым шагом двигался за угол. Спустя несколько выкачивающих из меня силы минут оттуда раздался хлопок и огненное зарево осветило парковку.

— Да уж точно. Очень даже палевно, — задумчиво протянул Сержио, второй раз за этот бесконечный день глядя на пожар. А потом встал рядом, придерживая за локоть и не давая обезумевшей толпе снести меня. Я отметила это краем сознания, не отрывая взгляда от администратора. Проследила, как женщина вместе с одним из охранников побежала к источнику огня, спешно наговаривая что-то на брас. Наверное, вызывала пожарных. Дождалась, пока она повернула за угол, досчитала до десяти и рванула ко входу.

— Открывай! — крикнула охраннику, постаравшись вложить в голос как можно больше уверенности. Видимо, недостаточно, потому что мужчина посмотрел на меня настороженно и удивлённо.

— Вы сказали, что находиться внутри опасно.

— Опасно? Ты ослеп? Там пожар, нужно эвакуировать всех!

— Кого? В клубе никого нет.

Не может быть. Неужели мы ошиблись?

— Пропусти девушку, — раздался из-за спины очень мягкий голос Сержио, а я почувствовала отклик магии.

Охранник сразу развернулся и начал открывать замок. Я хмуро посмотрела на Сержио:

— А раньше так нельзя было сделать?

Он пожал плечами:

— Ты не просила.

Разбираться я не стала. Дождалась, пока провернется ключ, и заскочила в темноту за дверью.

— Иди, Инга, мы будем ждать снаружи, — крикнул вслед Сержио и закрыл дверь, отрезая меня от шума и света улицы.

Оказавшись в одиночестве, я сразу вернула себе свой облик, как и раньше, испытав при этом приток магических сил. И тут же с досадой поняла, почему охранник на входе так странно смотрел и реагировал. Боги, я же не говорю по-испански! А значит, обратилась к нему по-английски. Правду говорят, что дьявол — в деталях. Спасибо Сержио, что вмешался, хотя мог бы предложить вариант с воздействием раньше. Но чем лучше я узнавала Сержио, тем больше понимала, что каждый его поступок выверен и взвешен. В этом он очень напоминал мне собственного отца. Возможно, мой бывший начертанный специально тянул время, заставив нас с крестным раскрыть свои способности. Да и Мэтта он не особо жалует.

Эти мысли промелькнули в голове и упали на дно сознания. Я торопливо включила фонарик на брасе и мазнула шедшим от запястья лучом по стенам. Свет выхватил высокую черную фигуру, и я испуганно вскрикнула. Потом до меня дошло, что это египетская статуя божества. Кажется, Анубиса, но я не мама, в истории и мифах не сильна — могу ошибаться.

Повела фонариком дальше, и свет утонул в черном широком проеме. Поспешила вслед за лучом, но быстро поняла, что ошиблась. Узкой полоски света хватало, чтобы увидеть металлические ряды стоек для одежды. Гардероб.

Вернулась обратно и позвала:

— Мэтт!

Вышло тихо и испуганно. Я кашлянула и крикнула уже громче:

— Мэтт! Где ты?

Крик как будто впитался в темноту. Странное, пугающее ощущение. Я крутанулась вокруг себя, выискивая выход, и луч провалился в новую нишу. Отчаянно надеясь, что это зрительский зал, я рванула туда.

Это был зал, но, боги, он казался бесконечным. Фонарик не дотягивался до сцены, рассеиваясь где-то по пути. Ближайшие столики и диваны по бокам были пусты. Я поспешила вниз, крутя брасом и головой по обеим сторонам прохода. Казалось, что широким, оббитым ковролином ступеням не будет конца, и я уже целую вечность бегу, осматривая диваны. Неужели охранник был прав? Неужели клуб действительно пуст? Запретив себе об этом задумываться, я продолжила спуск. Еще несколько ступенек, и я упёрлась в ограждение сцены. На ближайших диванах также никого не было.

Удушливая темнота будто отделилась от стен, захлёстывая меня отчаянием и страхом.

— Мэтт! — закричала я во весь голос, — прошу тебя! Мэтт!

Я не знаю, о чем просила и сколько простояла около сцены, крича и впиваясь безумными глазами в темноту, иногда затихая, в крошечной надежде услышать ответ. Внезапно луч браса от запястья, которым я практическим бездумно водила по сторонам, отразился от чего-то на уровне второго этажа. И мысль, какозарение. Вип-зона! Насколько я помнила, она была во всех клубах Мэтта, и, наверняка, он выбрал ее, желая остаться в одиночестве.

Окрыленная встрепенувшейся надеждой, я побежала по ступенькам наверх. Потом поняла, что мне что-то мешает и с недоумением воззарилась на свои ступни, еле видимые в темноте и по-прежнему обутые в туфли. Торопливо скинула мешающую мне обувь и рванула еще быстрее. Лестница в вип-зоны должна быть где-то сбоку. Справа или слева? Я добежала до одной стены. Не нашла. Взвыла от досады и помчалась к другой. Есть!

Хватаясь за перила и перепрыгивая через ступеньки я за несколько мгновений оказалась наверху. Но луча браса было недостаточно, чтобы понять, какая из череды одинаковых дверей мне нужна. Узкий коридор, с выходящими в него дверьми, напоминал один из моих детских кошмаров, а в неверном свете фонарика оживали и двигались статуи древних богов, стоящие между комнатами.

Взгляд зацепился за черную щель между створкой и косяком одной из дверей. Я подскочила к ней и распахнула. Сердце радостно скакнуло в груди, потому что сначала мне показалось, что я нашла любимого. В комнате пахло его парфюмом, а еще свежим, хрустящим морозом. Его личный, неповторимый запах. Я быстро провела лучом по диванам, безумно надеясь и одновременно отчаянно страшась. Лишь бы найти! Только бы не опоздать!

Но бешено колотящееся сердце замедлило свой ритм почти до полной остановки. Комната была пуста. Не веря, я вновь и вновь осматривала мебель, а потом и пол. Все напрасно, любимого здесь не было.

Я привалилась к стене и жалобно завыла. От страха и безысходности, от жалости к нам обоим и отчаяния, от любви, что разрывала мне душу. Сползла по стене, рыдая и задыхаясь. Спину что-то больно царапнуло, и я снова закричала. На этот раз от боли в ослепленных глазах. Выключатель.

Перестала плакать в один миг, дав себе воображаемую пощечину. А следовало бы настоящую. Я работала в нескольких клубах Мэтта, и каждый раз аппаратная комната была на втором этаже. А в ней пульты с освещением! Я выскочила в коридор, который теперь, благодаря свету, вырывающемуся из-за спины, выглядел вполне мирным и достаточно освещенным. Нашла дверь в аппаратную по надписи «solo personal» и сразу ринулась к пультам.

Один за другим начала щелкать тумблерами, с надеждой бросая взгляды на окно перед пультами. Наконец, один из переключателей высветил сцену, давая достаточно освещения, чтобы был виден и портер. Я прильнула к экрану, перегнувшись через пульт, но не видела столиков. Все-таки это окно было необходимо для контроля происходящего на сцене, а не в зале.

С гулко стучащим в висках пульсом, я побежала обратно в приват-зону, помня, что в «Созвездии» из нее был великолепный обзор. Выключила свет и приникла к стеклу, торопливо оббегая взглядом цепочки столиков.

На первом ряду, почти у самого края, откинув безвольную голову со спутанными волосами назад, лежал Мэтт. Я не видела его, когда стояла в темноте у сцены. Туда просто не дотянулся мой слабый фонарик. Зато сейчас страшная картина впечаталась в сознание и стояла перед глазами, когда я огромными скачками, чудом не переломав ноги, неслась вниз.

Одинокая, будто изломанная фигура, почти белая из-за падающего на нее яркого света со сцены. То, как он сидел, не наводило мыслей о сне, ни в одном изгибе его тела не было покоя. Только боль. Страшная, выворачивающая конечности из суставов, уносящая человечность и превращающая мужчину в дикое, загнанное в угол опасное существо.

Я оказалась около любимого спустя несколько мгновений. На секунду застыла, не зная, что делать, потом взгляд упал на черные кисти рук, скрюченные судорогой пальцы, и я закричала, бросаясь ему на грудь.

Я целовала губы, покрытые льдом, как глазурью, ледяные твердые щеки, закрытые веки и с каждым касанием все отчетливее понимала, что живой человек не может быть таким холодным. Ледяное оцепенение как будто передавалось и мне. Дыхание с хрипом и паром вырывалось изо рта.

— Очнись, пожалуйста! Я люблю тебя! Вернись, — вперемешку с именем любимого, шептала я. Рванула рубашку на его груди, приникла щекой, пытаясь уловить хотя бы еле слышный стук, но, из-за собственного громкого дыхания и бешено стучащего сердца, не могла понять бьется ли сердце у него. Начала целовать кожу на груди и шее, дуть на нее, стараясь согреть любимого остатками собственного тепла. Но этого было недостаточно.

Я собрала в груди все свое дыхание, а в сердце всю свою любовь, приникла к его губам, просунула свой теплый язык между губ Мэтта, размыкая их, и вдохнула в его рот все свое тепло и всю свою любовь в последней отчаянной попытке.

Потом свернулась у него на коленях, прижимаясь щекой к его шее и замерла. Резиновые секунды все тянулись, а ничего не происходило. Я закрыла глаза.

Он сглотнул, а я не поняла или не поверила, продолжая неподвижно лежать на нем. Потом мужчина чуть шевельнулся. И до меня, наконец, дошло. Я резко отодвинулась, опираясь руками в его плечи и с безумной надеждой вглядываясь в любимое лицо. Его опушенные инеем ресницы дрогнули. Серебряный блеск мелькнул между ними, и Мэтт распахнул глаза. Несколько секунд мы просто молча смотрели друг на друга, потом уголок его губ пополз вверх, и он криво улыбнулся непослушными губами:

— Ириска… Потанцуй для меня…

Глава 22 Мэтт

Я не помню, как добрался до Барселоны. Временами боль накатывала такими невыносимыми волнами, что я останавливался у обочины и активизировал все свои силы, чтобы снять приступ. Умирать вот так — у обочины — было бы слишком большим унижением напоследок, так что я сделал все, чтобы живым добраться до «Фараона».

Сейчас я был рад тому, что засветил свое лицо перед администраторами своих клубов, и мне не придется доказывать, что я имею полное право здесь распоряжаться. А распоряжение было простым и коротким: «Сделайте так, чтобы через пятнадцать минут в здании никого не было». Не знаю, что впечатлило администратора больше — мой тон или мой вид, но распоряжение было выполнено в точности. Я еще поднимался в свою вип-зону, цепляясь негнущимися пальцами за перила, когда загорелись лампы и включилось оповещение пожарной безопасности.

Знать не хочу, как управляющая будет разбираться с вызовом, автоматически поступающем на пульт при срабатывании сигнализации. Вообще, ничего не хочу знать. Хочу остаться один. Я гнал мысли об Инге так долго, как мог. Казалось невероятным, что еще сегодня целовал ее. А ведь мелькнула тогда мысль остановить время. Видимо, подсознательно знал, что все так и закончится.

Усилием воли закинул себя в комнату и рухнул на диван. Сердце сжалось в очередном приступе, но в этот раз я не стал звать на помощь исцеление. Глупо продлевать собственную агонию. От груди в конечности пошло оцепенение и, по сравнению с адской болью в пальцах, это было невероятным облегчением. Но, когда паралич дошел до горла, я начал задыхаться. Просто открывал и закрывал рот, как обреченная на сковороду рыба, однако холод заморозил грудную клетку, и не давал наполниться легким. Если бы мне были послушны руки, я расцарапал бы свою грудь в кровь, но они отказали первыми. Несколько минут ада и сознанием померкло.

Но я очнулся. Магия, избавившись от контроля разума, снова исцелила меня. Хотя и она почти иссякла, вернув мне только способность дышать и еле-еле шевелиться.

Проклятье. Умирать — это чертовски больно. А если ты целитель, то имеешь все шансы испытать это сомнительное удовольствие как минимум дважды.

В здании было тихо. Не знаю, сколько я пробыл без сознания, но все посетители испарились. Свет нигде не горел. Я сел на диван, ощущая себя как никогда уставшим, замерзшим и опустошенным. Но сидеть и ждать смерти было так муторно и противно, что я поднялся, держась за спинку, и на ощупь побрел к выходу. Зачем? Сам не знаю. Меня вела неявная тревога, гнала, как смерть гонит умирающего зверя. Затаиться, спрятаться, сжаться.

Буквально выпал в коридор, в последний момент зацепившись рукой за косяк. Опираясь на стену, тяжело поплелся к лестнице. Я хорошо знал этот клуб — второй в сети моих заведений и неплохо ориентировался здесь. На лестнице меня качнуло так, что я едва не перевалился через перила и не рухнул вниз. Вряд ли это меня бы убило, но ярких ощущений, несомненно добавило бы.

Спустился. Чувствовал себя как зомби (гораздо более мертвым, чем живым), который бездумно стремится к теплому и живому, подволакивая непослушные конечности. Оперся обеими руками на спинку ближайшего дивана, постоял немного и снова поковылял куда-то в темноту. Я шел и шел, почти не чувствуя частей своего тела, но автоматически переставляя ноги, а руками хватаясь то за стены, то за диваны. В зависимости от того, в какую сторону меня качало.

Внезапно уперся в перила. Значит, я дошел до сцены. Сделал несколько неуверенных шагов вдоль нее. Потом подумал, как хороша была бы Инга в своем платье подружки невесты на этой сцене. Как же она хороша. Моя девочка. Моя сладкая ириска.

Приступ накрыл меня сразу же, швырнув на ближайший диван. И снова я прошел все круги ада — оцепенение, удушье и потерю сознания. Когда умирал во второй раз, успел подумать: «боги, пусть этот будет последним».

Но боги были немилостивы. Более того, они оказались крайне жестоки, добавив к моим страданиям еще и галлюцинации. Я слышал Ингу. Сначала как будто вдалеке, сквозь вату и темноту. Потом провал, и ее голос звучит совсем близко. Она говорит такие вещи, которые так хотело бы услышать мое затухающее сознание. Если бы не возвращающаяся резь в пальцах, я бы подумал, что переступил черту и, наконец, отмучился. Но нет.

Ко всему прочему в груди появилась какая-то новая тяжесть, требующая дополнительных усилий для вдоха, так что это получилось у меня не сразу. Но я смог. Больше благодаря тому, что грудная клетка чуть потеплела, запуская слабый ритм сердца. Я чуть шевельнулся, и дышать стало легче. Сознание возвращалось, под закрытые веки пробивался свет. Откуда? Я открыл глаза и уставился в лицо своей галлюцинации.

Инга. Растрепанная, с искусанными губами и заплаканными глазами. Самая красивая на свете, но, черт побери, почему в моем предсмертном видении ей так плохо? Хочу видеть ее радостной… и умереть счастливым самому. Поэтому я попытался улыбнуться и прохрипел:

— Ириска… Потанцуй для меня…

Она замерла, глядя неверяще и взволнованно:

— Мэтт, любимый, скажи, что ты не умираешь!

Ммм…

— Скажи это ещё раз.

Инга посмотрела на меня с тревогой и недоумением, но послушно сказала:

— Мэтт, ты же не умираешь, правда?

Я огорчился:

— Ты пропустила самое важное слово.

— Любимый? — тихо уточнила Инга.

— Скажи!

— Я люблю тебя. Только тебя. И всегда буду любить! Только не умирай больше!

И только тогда я понял, что чувствительность тела вернулась ко мне. Что я ощущаю прикосновения ее рук к своим плечам, округлость ее бедер на своих коленях, ее лицо, склонившееся так близко к моему, что выпавшие из прически локоны щекотят мне щеку.

— Ты правда здесь? — спросил я самое глупое из того, что мог.

— Правда, — всхлипнула Инга тоненько, а потом расплакалась. Прижал ее к себе, и она уткнулась мне в шею, обжигая кожу горячим дыханием и слезами.

— Я думала, что ты умер! — вздрагивая от рыданий, сказала она глухо.

Ну, честно говоря, я и сам так думал.

— Почему ты уехал? Я вышла из дома, а тебя нет.

— Я видел тебя, Ириска. Ты вышла с Сержио. И я решил…

— Давай, мы больше не будем ничего решать, не поговорив друг с другом? — твердо перебила она меня.

— Согласен, — улыбнулся я. Меня начал бить озноб. Но теперь не от холода, а от возвращающегося тепла. Я верил и не верил, что любимая рядом, боялся разжать объятия даже на секунду.

— Ты снова дрожишь! — испуганно вскрикнула Инга.

— Согреваюсь. Все хорошо, милая. Теперь все будут хорошо.

— Обещаешь? — она смотрела мне в глаза без улыбки, очень серьезно и требовательно.

— Обещаю, — произнес я как клятву. И все-таки попросил еще раз, — Ириска, я так часто представлял тебя на этой сцене, в этом платье. Тот танец, с лентами, он такой… твой. Смотрел запись сотни раз и…

— Запись? Какую? — спросила Инга, но я видел, что она догадывается.

— Ту самую, где ты показываешь мне язычок, — усмехнулся я, не испытывая ни капли стыда.

— Я так и знала! — сказала Инга с таким искренним возмущением, что я не удержался, притянул ее к себе и впился в этот желанный, сладкий рот. Несколько упоительных мгновений мы целовались, делясь друг с другом силой и энергией. Я почувствовал, что мой магический резерв снова полон. Потянулся силой к любимой, исцеляя ее искусанные в кровь губы, какие-то царапины, ушибы. Все это я ощущал, как свое. Оставшихся сил с лихвой хватило, чтобы вернуть гибкость пальцам, убрать мучавшую меня боль и согреться. Хотя, последнее, конечно, не моя заслуга.

Наконец, Инга чуть отстранилась и сказала, глядя мне в глаза с лукавой усмешкой:

— Хорошо! Я станцую для тебя.

Сползла с моих коленей, вырвав мученический стон с моих губ, перелезла через перила. Силовой барьер, обычно защищающих танцовщиц, был отключен, поэтому на сцену моя девочка забралась одним упругим движением.

Встала в начальную позу, а потом начала танцевать, запустив в моей голове знакомую мелодию. Плавный прогиб, и мое сердце замирает, серия резких движений вокруг собственной оси, и оно несется вскачь, вырываясь из груди. Любимая была прекрасна. Огненный цветок — изящный, тонкий и пламенный. В какой-то момент на ее ладонях появился настоящий живой огонь, заструился, оставляя за собой горящие в воздухе полосы. Магия послушными лентами изгибалась вслед за движениями ее пластичного тела, окутывая и разлетаясь, поднимаясь и опадая. Самое завораживающее зрелище из всех, что я видел. В этот момент любимая казалась богиней. Прекрасной и недосягаемой.

Я заставил себя сидеть и не двигаться. Исцеленное и согретое тело было полно сил и желания. Самого что ни на есть откровенного и сильного. Но моя нежная девочка заслуживает совсем другого — самого лучшего, самого яркого и самого запоминающегося первого раза.

Глава 23 Инга

Страшно мне не было, но волнительно ужасно. Я вспомнила как отрешена и спокойна была Эстэль в день своей свадьбы, и как меня это тогда удивляло. Так вот. Я оказалась самой что ни на есть типичной невестой — нервной, капризной и дерганной.

Подскочила в пять утра, прокралась на кухню и включила кофемашину, хотя обычно предпочитаю зеленый чай. На запах кофе неминуемо пришла совсем сонная мама, и тут же проснувшийся без нее папа. Последний был абсолютно спокоен. Как удав. Или как ворон. Старые знакомые отца называли его именно так. За ум и непоколебимое спокойствие. Вот и сейчас, папа как ни в чем ни бывало достал сковородку и начал готовить на всех завтрак. Также, как он это делал весь последний месяц, который я прожила в доме родителей. Подумаешь, замуж выходит единственная дочь! Вовсе не повод менять привычки. Мама, конечно, переживала. Иначе не подскочила бы вслед за мной ни свет ни заря.

Залпом выпила кофе, щедро разбавленный молоком, перехватила французские гренки и подскочила, не зная, а что собственно делать дальше. Парикмахер приедет только в одиннадцать, визажист еще через два часа. А сейчас нет и шести, хотя за окном вовсю светит июньское солнце. Господи, чем себя занять на целых пять часов?

Брас задрожал от входящего звонка. Мэтт. Крикнула, что скоро вернусь и унеслась в свою комнату.

— Доброе утро, Ириска, — голос Мэтта был такой мурчащий, такой нежный, а сам он бессовестно красивый. Особенно, когда так улыбается.

— Если ты кому-нибудь будешь так улыбаться, кроме меня — укушу! — буркнула я и сердито нахмурилась, когда он расхохотался.

Не заметила сама, как тоже начала улыбаться, а потом и хихикать.

— Нервничаешь, — сказал он утвердительно.

— А ты нет?

— Еще как! Ты столько раз от меня сбегала, что только усилие воли заставляет меня не дежурить под окнами.

Я благодарно улыбнулась. В детстве Мэтту всегда удавалось поднять мне настроение. К счастью, ничего с тех пор не изменилось.

— Чем занимаешься? — спросила я уже благодушно.

— Представляю наш вечер. Ту часть, в которой мы, наконец, останемся вдвоем.

Я густо покраснела, поняв, о чем он. И не стала признаваться, что тоже жду этого момента с трепетом и легким страхом. Наши поцелуи и ласки в последнее время стали запредельно острыми, едва ли не болезненными. Я видела, как тяжело любимому держать все под контролем. Иногда сдерживать приходилось именно меня. Признаться честно, я искренне не понимала, почему в наш просвещённый век мы должны ждать до свадьбы, но Мэтт был твердо убежден, что так нужно. Соглашалась, чтобы не выглядеть озабоченной нимфеткой.

— Эй, Ириска, не молчи. Расскажи, чем занимаешься сама.

— Жду парикмахера.

— Ты, вроде бы, сказала, что она придет в одиннадцать? — осторожно уточнил любимый.

— Так и есть, — вздохнула я.

— Одевайся, — решительно скомандовал мой жених, — буду через десять минут.

— Эээ, — начала я неуверенно, но по фону на видео уже видела, что Мэтт вышел на улицу.

Быстро нацепила летний сарафан, скатилась по лестнице, заскочила на кухню, где мама практически дремала с чашкой в руке, чмокнула обоих родителей, и, прокричав уже из входного холла, что буду через пару часов, выскочила за дверь. День будет жарким. Я накинула льняной пиджачок поверх легкого голубого сарафана, но понимала, что скорее всего, он мне не пригодится.

Услышала шум двигателя буквально через минуту и вышла за калитку — встречать. Мэтт вышел из машины. Потрясающий, невероятно харизматичный мужчина с повадками крупного хищника. Боги, неужели он мой?

В два крупных шага колдун подошел ко мне и, подхватив за талию, приподнял, жадно целуя. Жар сразу разлился по телу до самых кончиков пальцев, очень захотелось скинуть пиджак и прижаться еще крепче к его сильному твердому телу. Местами слишком твердому, но от этого становилось только жарче.

Несколько минут страстных поцелуев, и я обнаруживаю себя прижатой к дверце машины, обхватившей любимого ногами. Сарафан, естественно, задрался до самых бедер, обнажив голые ноги. И это практически во дворе у родителей. Я, конечно, понимаю, что взрослая женщина, и все такое, но все равно как-то не по себе.

Мэтт почувствовал заминку и сразу остановился, чуть отстранившись. Сползла с него, оправила подол и смущенно улыбнулась:

— Куда мы едем?

— Сюрприз, Ириска. Садись.

По дороге я гадала, куда можно ехать в такое раннее утро, и на ум ничего не приходило. Мэтт на мои расспросы только загадочно улыбался и уверял, что мне понравится.

И мы приехали в крытый аквапарк. Когда я посмотрела на любимого с плохо скрываемым недоумением, он снова рассмеялся:

— Да ладно, Ириска, неужели ты разлюбила горки?

— Нет, но, Мэтт, у меня нет купальника, это раз, и у нас свадьба сегодня, ты не забыл?

— Купальник я взял с собой.

— Откуда у тебя дома женский купальник? — прищурила я глаза.

А он снова развеселился. Чувствую, до вечера этот самоубийца не доживет.

— У меня есть все для тебя, Ириска. Ты еще не видела белье, — лукаво улыбнулся Мэтт, и я не смогла сдержать свою улыбку. Так часто как с ним, я не улыбалась никогда.

Аквапарк был открыт только для нас. В десять придет персонал, но до этого момента мы были предоставлены сами себе. Купальник оказался неожиданно закрытым, но вся равно, любимый не спускал с меня глаз, и практически не отрывал рук. Мы не рискнули включать бани, согреваясь поцелуями, объятиями и адреналином. Время пролетело совершенно незаметно, я едва успела переодеться и подсушить волосы, как приехала администратор, которой Мэтт вернул ключи.

За десять минут между звонком и приездом ко мне, он забрать их не мог, получается, что продумал все заранее, а обставил как спонтанное решение. Но моего настроения это нисколько не ухудшило. Даже наоборот. Я только порадовалась, что Мэтт так тонко меня понимает. Теперь я чувствовала себя спокойной, отдохнувшей и готовой ко всему. Даже к свадьбе!

Дома парикмахер молча перемыла мои спешно высушенные волосы и уложила в максимально естественную прическу, вплетя в нее мелкие белые цветочки, серебряные заколки и жемчуг. Визажист ограничилась очень легким макияжем, а мама и Эстель помогли одеться.

Я позвала девушку единственной подружкой, хотя, конечно, несколько раз задумывалась о Томе. Но как объяснить ей свою внешность, не раскрывая ничьих секретов? Никак. После свадьбы обязательно выйду на связь в чатруме. Узнаю, как у нее дела, и расскажу, что у меня все хорошо.

Платье мы шили не у Эвелин. Что-то нехорошее поднималось со дна души каждый раз, когда я слышала это имя, так что обойдемся без шедевров. Тем более, что наряд мне действительно нравился. Очень легкий, с открытыми плечами, созданный из какой-то современной ткани, вроде моего плащика — не мнется, не марается, прохладная и приятная к телу материя. Фантастика, одним словом.

Передо мной поставили зеркало в полный рост, но я глянула лишь мельком, отметив, что платье сидит чудесно, и прическа мне к лицу. Время, так медленно тянувшееся утром, теперь скакнуло, взбрыкнуло и понеслось. Шумное погружение в машину, мимолетная дорога, загс. Мы не стали выбирать церковный брак, хоть он и имел здесь официальный статус. Но одаренные не верят в человеческих богов, так что смысла в такой церемонии не было.

Мэтт и еще несколько гостей, в том числе Стан, встречали нас у здания загса. Любимый открыл дверцу машины, выпуская меня, и мы оба замерли, разглядывая друг друга. "Две нарядные конфеты", — чуть истерически хихикнула я про себя. Мы оба были в белом, выбрав парные аксессуары одного цвета. В рубашке Мэтта торчал краешек серебристого платка и того же цвета был пояс на брюках и туфли. Мои туфельки тоже были серебристыми, а браслеты, серьги и заколки — серебряными. Платье тоже было расшито серебристыми нитями и мелким жемчугом.

Церемония прошла быстро. Торжественная высокопарная речь, из которой я не запомнила ни слова, росчерк в регистрационной книге и, о боги, я теперь жена! Невероятное ощущение, заставляющее задыхаться от предвкушения и волнения.

Увеличившийся на пару машин картеж благополучно добрался до «Рариты», где нас ждало празднование, танцы и шоу. Я, наконец, познакомилась с отцом и братом Мэтта. Одаренные не так поддерживают родственные связи, как люди, за десятки лет и несколько переездов отдаляясь друг от друга, но праздники традиционно собирают всех знакомых и близких. Невероятная концентрация магии в одном зале.

Шоу программу составляла не я, но судя по номерам, это сделал мой муж. Все поставленные мною танцы один за другим. Нет только одного.

— Тот танец только твой и только для меня, — шепнул любимый, обдав горячим дыханием мой затылок. Волна мелкой дрожи сразу прокатилась от шеи до пальчиков на ногах.

— О чем ты? — спросила я, неумело изображая недоумение.

— О том танце, о котором ты подумала. И о котором теперь думаю я, — голос стал ниже, в нем появились хриплые обволакивающие нотки.

Мы стояли на самом верху — я, облокотившись на спинку дивана, и Мэтт, прижимающийся грудью к моей спине.

— Любимая, нам пора, — сказал он, целуя шею, ушко, висок. Медленно и горячо. И от его касаний, как круги от капель дождя на воде, во все стороны расходились волны тепла.

— Пора, — согласилась я тихо и обернулась к нему. Муж подхватил меня на руки и понес на выход. Нам вслед неслись одобрительные крики и аплодисменты. Спрятала лицо на груди у Мэтта, уткнулась носом в шею, вдыхая морозный свежий запах кожи, и не отрывалась до самой машины.

Мы купили эти апартаменты месяц назад. В тихом фешенебельном районе на левом берегу Влтавы. И в первый раз я с такой продуманной тщательностью обставляла жилье. Каждую картину, каждую статуэтку и коврик я по сто раз мысленно примеряла к месту, прежде чем купить.

Когда мы с родителями переехали в Чехию, у меня появилась первая собственная квартира, но к ней я отнеслась несопоставимо проще. Здесь же мне была важна каждая мелочь, и каждая деталь была значительной.

В последний месяц Мэтт жил в апартаментах один, а я решила перед свадьбой провести как можно больше времени с родителями.

Мэтт внес меня в дом на руках. Не отпуская, скинул свои туфли, сняв один носком другого. Пронес в спальню и там опустил на кровать. Наклонился, чтобы избавить меня от серебряных туфелек, провел рукой от щиколотки к колену по тонкому неощутимому кружеву чулка.

Я лежала на спине, приподнявшись на согнутых локтях, не отрываясь глядя на любимого. Теперь обе его руки скользнули выше по бедру и вернулись обратно к коленям. Я молча наблюдала, затаив дыхание. Мэтт стоял на коленях между моих ног и просто гладил, с каждым витком поднимаясь все выше, пока не коснулся края чулка. Прикосновение его горячих пальцев к обнаженной коже обожгло, и я всхлипнула.

Этот звук словно послужил сигналом. Одним резким движением Мэтт оказался надо мной, накрыл мои губы своими и начал целовать — горячо, но нежно, не углубляя поцелуй, пока я сама не коснулась кончиком языка его губ в желании получить больше. И получила. Его язык тут же атаковал мой рот — исследуя, лаская, требуя. Пальцы забрались вверх по талии и выше, снимая с плеч тонкие лямки платья. Муж оставил мой рот, чтобы согреть каждый сантиметр освобождаемого от одежды тела.

— Сладкая, — то ли простонал, то ли прорычал Мэтт, и я выгнулась, ловя удовольствие даже от звука его голоса. Моя кожа горела от поцелуев, руки блуждали по его спине, мяли тонкую рубашку, которую он бессовестным образом не снял. Желание ощутить его кожей к коже стало невыносимым, и он это почувствовал. Чуть отодвинулся и стянул рубашку через голову, не расстегивая, лишь серебряные запонки отлетели и глухо покатились по полу.

Обнажённые по пояс, мы окунулись в следующую волну желания, оба давно готовые к продолжению, но оба оттягивающие его, получая феерические впечатления уже от этих прикосновений.

Но наступил момент, когда промедление стало болезненным, а желание невыносимым. В голове стоял туман, я чувствовала себя пьяной, хотя не выпила на празднике ни капли алкоголя. В какой-то миг просветления осознала, что вместо платья меня теперь греет горячее тело мужа, и между нами больше нет ни одного препятствия в виде даже того невесомого кружевного изделия, по ошибке названного бельем.

Легкая боль, и рука мужа, легшая мне на живот, чтобы забрать ее. А дальше — чистый незамутненный восторг, ощущения такие пронзительные, что я не могла представить, что может быть еще ярче. Но стало. В один момент томление, что нарастало в моем теле с каждым движением, заполнило сосуд моего удовольствия до кроев и взорвало его миллионами острых, красочных осколков. Я закричала, не совсем понимая, что со мной, и как можно не умереть от таких сумасшедших ощущений.

Пришла в себя не сразу. Осколки еще не все растворились, заставляя мое тело время от времени содрогаться остатками пережитых эмоций.

— Любимая, — прошептал мне Мэтт, перекатываясь так, чтобы я оказалась полулежащей на нем, — я так долго этого ждал. Настолько невыносимо долго, что боюсь, спать я тебе не дам. Совсем.

— До утра? — уточнила я, поднимая руку и начиная вырисовывать круги на его загорелой груди, покрытой выгоревшими волосками.

— Ну, — он сделал вид, что размышляет, потом серьезно сказал, — по моим подсчетам спать тебе не придется недели три.

Я рассмеялась, но тут же охнула, когда Мэтт снова крутанулся, подминая меня под себя и начиная целовать — сначала шею, потом невероятно чувствительное место за ушком, потом губы. Его намерения были тверды во всех смыслах, и во мне мелькнуло сомнение, а были ли его слова шуткой?

Но под утро я все-таки уснула. И даже настойчивые поглаживания и поцелуи не смогли вернуть к жизни мое обессиленное тело. Сквозь дрему услышала громкий разочарованный вздох, успела улыбнуться про себя и провалилась теплый ласковый сон.

Проснулась резко и села, не понимая спросонья, что именно меня разбудило. Мэтта не было, и сердце кольнула тревога. Ровно до того момента, как я услышала звук включаемой в душе воды. Поняла, что любимый встал совсем недавно, и меня выбросило из царства Морфея сразу после его ухода.

Потянулась, ощущая себя вполне отдохнувшей и какой-то необыкновенно умиротворенной. Откинула покрывало и голая прошлепала в ванную. Остановилась на пороге, любуясь поджарым мужским телом, скорее угадываемым, чем видимым за стеклянной перегородкой и потоками воды. Конечно, я присоединилась к купанию. Скользнула к мужу и сразу попала в плен его неутомимо жадных рук и губ. В общем, мы подзадержались с завтраком. Сначала прямо в ванной, потом, когда начали одеваться, еще и в спальне.

Позавтракали в ближайшей кофейне свежими трдельниками с корицей и горячим шоколадом. А потом снова вернулись домой и неспешно занялись сборами к отпуску. К слову сказать, Мэтт действительно закупил мне целый гардероб, так что припасенный чемоданчик пришлось перетряхивать и заполнять новыми вещами. Потом мы снова отвлеклись и чуть не опоздали на самолет. Сборы из неспешных стали судорожными, но к вылету мы, к удивлению, успели.

Томе я позвонила с островов, выловив тот редкий момент, когда Мэтта не было рядом. Не то, чтобы я скрывала, но, боюсь ему бы не слишком понравился наш разговор и то, что для него мне пришлось вновь стать Лексой.

— Сашка! — Томин восторг был таким искренним, что я облегченно выдохнула, радуясь, что не зря все затеяла.

— Как ты, Тома?

— Отлично. Мы с Витей решили поженится. Как бы я хотела увидеть тебя в такой важный день.

— Я пришлю подарок, но приехать не смогу. Я тоже вышла замуж, и муж у меня суровый — не отпустит, — я широко улыбнулась, давая понять, что шучу.

— Мне очень жаль, что я настаивала на твоей встрече с Матиасом, — вдруг серьезно сказала Тома, — ты знаешь, он ведь тоже женился. Буквально пару недель назад. Я видела фотографии в сети.

— Да, я тоже видела, — беспечно отозвалась я, — не переживай. Мой муж красивее, умнее, добрее…

— Ладно-ладно, я поняла, — рассмеялась Тома, — вижу, что ты действительно сияешь.

Мы проговорили еще минут пятнадцать, пока в какой-то момент я не подняла глаза от браса и не увидела, что в дверях стоит Мэтт и рассматривает меня со странным, нечитаемым выражением лица. Как долго он тут? И почему так смотрит? Я торопливо и немного скомкано распрощалась с Тамарой и уставилась на мужа в ответ.

— Мне оставить этот образ? — спросила я немного нервно, и Мэтт ощутимо вздрогнул.

— Нет, — сказал как-то ошарашенно, — нет, — повторил уже уверенно, — твой облик просто напомнил мне те дни, которые я провел в аду.

Он потряс головой, будто желая вытряхнуть из нее неприятные воспоминания, взъерошил светлые волосы и снова посмотрел на меня:

— Я люблю тебя любой, Ириска, но, пожалуйста, стань снова собой.

Я вернула свой облик с легкостью и облегчением, и мой муж тут же шагнул ко мне, сгребая в объятиях и прижимая к яростно бьющемуся в груди сердцу.

Эпилог первый — Стан

Солнце отражалось от снега и било по глазам — слишком яркое, невыносимо слепящее. За два месяца в горах я никак не мог к этому привыкнуть. Каждый раз, выходя из дома, несколько минут стоял, пытаясь проморгаться и приспособить глаза к этой яркости на максимальных настройках.

Вдохнул. Воздух тут просто нереальный. Как родниковая вода — пьешь и не можешь остановиться. Так и здесь — хочется вдыхать его в себя — до головокружения, до разрыва лёгких.

Вид тоже шикарный. Это начинаешь замечать, когда глаза немного привыкают к ослепляющим бликам. Сосны — вековые, припорошенные снегом; горы — бело-стальные — прекрасные в своей монументальности и грозности, озеро — твердое стекло — по крайней мере тот участок, что я очистил от снега. Или правильнее сказать — оплавил?

Я часто вспоминаю Мэтью и, дьявол его забери, завидую этому удачливому придурку! Тому, что не испытывает холода и тому, что снова контролирует свою силу. У меня вот — ни того, ни другого! Я ненавижу зиму, снег, лёд и холод. Я даже белый цвет не выношу! Понимаю красоту, но вовсе не рад наблюдать ее воочию. А вынужден был перебраться в эту ледяную глушь, чтобы ненароком никого не спалить.

А все из-за того, что мне не повезло родиться стихийником. Слабое звено стихийных магов — контроль. При сильных эмоциях магия вырывается из оков, и тогда опасность грозит либо носителю, как в случае с Мэтью, либо окружающим, как в моем.

Поэтому я здесь. Купил этот маленький, но безумно дорогой дом в самом уединенном уголке Альп. Но что делать дальше я не знаю. Такое ощущение, что все становится только хуже.

Эстель. Моё чудо и мое проклятие. Чувства, которые, казалось, я вообще не могу испытывать, внезапно оказались слишком сильными. Непрошенная, нежданная и неотвратимая любовь, будь она не ладна! И к кому? Чужой невесте! И не чьей-то, а Джорджа, моего двоюродного брата и близкого человека.

Я вспомнил свой последний разговор с ним. Мы были в саду дома родителей Эстель, вечером после несостоявшейся свадьбы.

— Повезло мне, — сказал тогда подвыпивший Джордж, закуривая, — некоторые начертанную десятками лет ждут, а мне сама в руки свалилась.

— В каком смысле? — нахмурился я, тогда ещё не разобравшийся толком в своих чувствах.

— Да она на меня практически вешалась, — развязно ухмыльнулся кузен, а я его почти возненавидел. За пренебрежительные слова и похабную ухмылку, — сказала, что я ей привиделся.

— Не понял, — покачал я головой, — она увидела тебя после знакомства по начертанию и сказала это?

— Да не было начертания, — довольно рассмеялся Джордж, — она отказалась от него сама, как стала совершеннолетней.

— Серьезно? — это казалось невероятным. Я сам много лет был в Совете Старших и не знал ни одного подобного случая.

— Абсолютно! — закивал головой Джордж, — влюбилась в меня, как кошка! Вот я и отозвал свой запрос. Зачем ждать неизвестно сколько лет, когда такая горячая штучка рядом?

Он снова пьяно засмеялся, а мне стало противно до отвращения.

— То есть ты не любишь Эстель? — стараясь быть спокойным, уточнил я.

— Люблю, не люблю? Какая разница? Она красивая, способная, сладкая.

Я пытался быть сдержанным. Правда. Понимал, что у парня свадьба сорвалась, что он подозревает в этом меня, что пьян и потому говорит все эти мерзости. Я промолчал. Только глянул предупреждающе.

Однако, у парня тормоза отказали:

— В постели она огонь. Горячая девочка.

— Ты уверен, что мне нужно это знать? — процедил я.

— А что? — фыркнул он, — вижу, ты не отказался бы попробовать.

Тогда я его ударил. Сам не ожидал от себя. Врезал так, что он отлетел и упал, очумело тряся головой. Потом поднялся и двинулся на меня, сжав кулаки. Я молча ждал. Уклонился от первого удара, отбил второй. Я жалел, что начал драку, поэтому сейчас только сдерживал Джорджа, не делая больше попыток атаковать. Однако в какой-то момент Джордж, одержимый мыслью до меня добраться, сумел исхитриться, сделав обманный удар правой, а левой чувствительно заехав мне по скуле. Ударил в ответ на инстинктах, и кузен рухнул — неловко и грузно, как срубленный дуб. Подошёл к нему и проверил. В отключке.

Я не видел его с тех пор. В тот день уехал спасать одного ныне счастливо женатого товарища, который в тот момент пытался прикинуться сосулькой. И не вернулся назад, не желая видеть ни брата, ни его невесту.

Однако, с Эстель мы пересеклись два месяца спустя. На свадьбе того самого товарища и моей крестницы. И все два месяца между этими днями меня мучали приступы неконтролируемой агрессии. Я помнил намеки Мэтью о возможных причинах такой потери контроля, но не верил. Пока не увидел ее на свадьбе. Красивая, изящная и хрупкая словно фарфоровая статуэтка. Как могла эта мягкая и кроткая на вид девушка отказаться от начертания? Да и зачем?

Старался не пересекаться с ней, но каждый раз оказывался рядом. И мой огонь успокаивался, становился ручным и послушным.

Я стоял у самого барьера, но спиной к сцене, высматривая среди танцующих изящную фигурку Эстель. Мэтью подошел ко мне и встал рядом. Если я только пытался найти глазами ту, о ком так часто думал, то ледяной маг со своей глаз не спускал. Ну что ж, она ему дорого досталась. Пусть бережет. _К_н_и_г_о_е_д_._н_е_т_

— Тебе нужно поговорить с Катериной, — сказал Мэтью, по-прежнему не глядя на меня.

— Это еще зачем? — вполне натурально удивился я.

Мэтью вздохнул:

— Ты помог мне, Стан. И тогда, когда рассказал, кто такая Александра Еремеева на самом деле, и тогда, когда привез Ингу в "Фаворит". Я… не хочу быть должным. Поэтому, тебе нужно спросить у Катерины насчет проклятия.

— Какого дьявола, Мэтью? Что ты несешь? Какое еше проклятие?!

— Не ори на меня, — усмехнулся колдун, — и не говори, что у тебя нет проблем, и ты все контролируешь.

Я уставился на него, яростно сверля глазами, но Мэтью все также смотрел только на жену. А потом оттолкнулся от перил руками и в один шаг оказался около Инги, закружив ее в танце. Крестница счастливо рассмеялась, и я улыбнулся тоже. Искренне рад за девочку. И за блондинистого придурка я тоже рад. Последний махнул куда-то рукой, и я проследил за его жестом. Катерина. Ну что ж.

Мать Инги стояла одна. Юная и прекрасная, как и все одаренные. Когда-то я хотел ее себе. Она была свободной и обреченной на смерть. Я помог ей, а она меня, судя по всему, прокляла. Вот же дьявол.

— Скажи, Катерина, — начал я, внимательно следя за ее реакцией, — о каком проклятии толкует Мэтью?

— О, — она мгновенно стала выглядеть настолько виноватой, что сомнений быть не могло, — Стан, прости… Наверное, я действительно сделала это.

— Сделала — что?

— Наложила проклятие, — сказала девушка, с грустью глядя на меня.

— Наложила на меня проклятие? — я закричал, и за спиной Катерины тут же нарисовался Ворон. Положил ей руки на плечи, и она прижала их своими ладонями.

— Считаешь, ты не заслуживал? — холодно спросил муж Катерины, показывая, что в курсе того, о чем мы говорим.

— Да вы оба сдурели, — я помотал головой, — и чем жы ты меня прокляла?

— Я не помню подробностей, — Катерина беспомощно оглянулась на мужа, — но что-то вроде неразделенной любви. Та, кого ты полюбишь, не сможет полюбить тебя в ответ…

— Да ладно! А чего сразу не пожелала сдохнуть?

— Не перегибай! — рыкнул Ворон и переместился, задвинув жену за спину. Можно подумать, я собирался на нее кидаться!

Я засунул руки в волосы и дернул пряди, желая болью прояснить голову. Что мы имеем? Меня прокляла самая сильная колдунья современности. Что это значит? А это значит, что мне хана!

— И это плата за мою помощь, Катерина? — спросил я глухо.

— Стан! Ты не понимаешь! Я тогда была не человеком, и не одаренной даже! Каким-то сверхсуществом — всемогущим и всевидящим. Это оно наказало всех причастных! Если помнишь, остальные Старшие вообще лишились магии! Как там звали эту блондинку? Насколько я знаю, у нее из-за этого крыша поехала!

Катерина поднырнула под руку мужа и теперь стояла рядом, прижавшись к нему в поисках поддержки. Ворон смотрел предупреждающе.

— Ты права, — бесцветно выдавил я, — я заслужил.

Развернулся и пошел прочь. Сам не заметил, как снова оказался рядом с Эстель. Как же она прекрасна. Тонкие черты лица наполнены неземным светом, локоны выбились из прически и теперь ластятся к высоким скулам и бледным щечкам. Она поправляет их и поворачивается ко мне, почувствовав взгляд. Смотрит серьезно и спокойно.

— Как дела у Джорджа? — спросил я как можно небрежнее.

— У него и спросите, — Эстель чуть усмехнулась, и я внезапно понял, что девушка далеко не такая кроткая, как мне показалось ранее.

— Спрошу, — я тоже искривил губы, заметив, что на ее пальце нет кольца. Может все-таки произошла ошибка и проклятие не подействовало? — свадьбу отменили?

— Перенесли, — ласково улыбнулась Эстель, наблюдая, как меняется выражение моего лица, — на осень. Думаю, середина осени — не менее прекрасное время, чем середина весны, не находите?

— Не нахожу, — рычащие нотки в голове появляются сами собой, огонь уже струится по венам, грозя вырваться и спалить что-нибудь, или не приведи Один, кого-нибудь.

— Ну, а мне нравится, — Эстель явно веселится, а я не могу понять причину этого, — боюсь, что в этот раз свадьба пройдет в очень-очень узком кругу. Во избежание.

Вот оно что. Догадывается, кто стал причиной срыва, но напрямую сказатьне может. Моя вина так и не была доказана. Как и умысел.

— Ну, счастливой семейной жизни, — хрипло бросил я, и отошел от нее, призывая все силы, чтобы удержать огненную стихию в узде.

Вот стоило вспомнить об этом, как в моей новой снежной реальности пламя все-таки вырвалось из под контроля, испаряя снег и выжигая землю под ним. Трава-то уничтожена давно, а снег упрямо падает свежий. Мне стало немного легче, но это ненадолго. Время между приступами неумолимо сокращается. Что ждет меня в будущем? Этот дом на краю света до конца моих дней? Или я спалю и его? Нужно что-то решать.

Прерывая мои невеселые мысли, на запястье завибрировал брас. Я принял вызов, устало разглядывая виновницу моих мучений. Ну, вернее, первоисточник.

— Стан, — выдохнула Катерина, глядя на меня едва ли не с жалостью, — здравствуй…

Да уж, видок у меня несколько одичавший. На усы, бороду и волосы уже намерзли сосульки, огромный колючий шарф, меховая шапка. Но даже в них мне холодно.

— Здравствуй, Катерина, — сказал я спокойно, — ты что-то хотела?

— Да… помнишь, книгу, которую ты мне подарил? Книгу рода огненной Лилии?

— Помню, — равнодушно ответил я, не понимая, при чем здесь какая-та древняя рукопись.

— Там есть решение, Стан. Не нивелировать проклятие, но смягчить или поставить условие отмены. Возможны оба варианта.

— Как это? — спросил я, мгновенно оживляясь.

— Если получится смягчить, то возможно, ты сможешь контролироваться магию.

— А чувства?

— Стан… Это твои чувства. они появились не вследствие проклятия. Я не смогу повлиять на них.

— Понял, — мрачно сказал я, — чувства останутся, и с ума меня сведет не магия, а мысли о том, как любимая девушка занимается сексом с моим братом. Круто. Второй вариант?

— Если зададим условие отмены, то проклятие снимется, и девушка сможет полюбить тебя.

— Я согласен, — мгновенно отреагировал я, — что для этого нужно?

— Все не так просто, Стан, — на изображении браса было видно, как Катерина кусает губу в сомнении, — проклятие на крови, может снять только одно условие.

— И какое? — я напрягся в ожидании ответа. И не зря.

— Жертва, Стан. Нужна будет жертва.

Эпилог второй — Сержио

Утром, спустившись к завтраку на кухню, я нашел на столе письмо. Совет Старших всегда отличался приверженностью к традициям, и современные удобные технологии доставки корреспонденции совсем не повод для них что-то менять в устоявшемся порядке вещей. Поэтому официальные письма всегда доставляются так — на специальной бумаге, в запечатанном и зачарованном на адресата конверте.

Я хмыкнул, беря письмо со стола. Понятия не имею, что там может быть. Разве что приглашение на осенний бал равноденствия. Да и то — вряд ли. Бал по приглашению посещают только готовящиеся к представлению сообществу. Остальные — по велению души.

Аккуратно оборвал край и достал сложенный вдвое хрустящий лист. Начал читать, и по мере чтения раздражение начало закипать во мне все яростнее. Это что, шутка такая? Не смешно!

«Совет Старших Романских Государств уведомляет одаренного Сержио дел Пискапо, что его заявка на подбор начертанной пары одобрена и исполнена.

Ваша начертанная — Елизавета Воронина, проживающая в Российской Федерации, в городе Красноярск, в известность поставлена и ожидает увидеть вас на празднике своего совершеннолетия…»

Далее шла дата — примерно через месяц и подписи членов Совета. Увидел в списке имя отца и сразу набрал его.

— Я получил письмо, — сказал я сразу после приветствия, ни голосом, ни тоном не выдавая своего раздражения.

— Какой письмо, сын?

В голосе отца было спокойное удивление ни в чем не виновного человека.

— Письмо о своем начертании.

— Ты подал заявку?

— Нет.

— Это шутка такая, сын? — спросил отец, озвучив мои недавние мысли. Значит, не шутка.

— К сожалению, нет. Письмо вполне официальное. И под ним твоя подпись, — я не смог сдержать легкой язвительности.

Антонио помолчал. Я видел, что он хмурится, размышляя.

— Давай сначала. Когда ты получил сообщение?

— Сегодня, только что.

— Зачитай.

Я терпеливо прочитал вслух все сообщение, даже имена всех подписавшихся.

— Я разберусь. Перезвоню.

Отец отключился, а я сделал себе двойной эспрессо. Выпил в один глоток, но спокойнее мне не стало. Подумать только — начертанная. Да я еще от прошлого начертания не отошел! И в мыслях не было подавать заявку. Вообще, никогда.

Я довольно тяжело перенес ситуацию с Ингой. Не могу сказать, что полюбил девушку, но знаю, что был очень близок. Было время, когда всерьез задумывался, а не наплевать ли мне на свои принципы и не внушить ей чувства ко мне? Хорошо, что смог удержаться. Со временем я бы проклял самого себя за такое решение, да и смерть ее истинного начертанного была бы на моей совести.

Но Инга снилась мне до сих пор, причем вовсе не в эротических сновидениях. Нет, мне снилась семья, ребёнок у меня на руках, обнимающий тонкими ручонками шею, смех жены — искренний и радостный. Я просыпался со счастливой улыбкой, которая быстро сползала от осознания серой действительности.

И вот такая насмешка — новое начертание. Устав ждать ответа от отца, я достал лист со своей гербовой печатью и сел писать отказ. Дописал, глянул на резкие четкие буквы и замер. Я вспомнил Ингу, от которой точно также отказался начертанный в день ее совершеннолетия. И пусть он сделал это грязно и грубо, но факт остается фактом — я поступаю практически также.

Брас завибрировал, и я с трудом оторвался от созерцания собственных слов.

— Ситуация очень странная, сын, — даже мой непоколебимый родитель выглядел порядком изумленным, — девушка действительно выбрана в твои начертанные несмотря на отсутствие твоей заявки.

— Такое возможно?

— Нет.

Кратко и емко. И смысла спрашивать, как тогда это произошло — не было.

— Что собираешься делать, сын?

Я посмотрел на готовый отказ.

— Приму решение сегодня.

— Жду.

Я попрощался и отключился. Внезапно меня окатило озарением. Инга! Ее ладошка, зажимающая мою руку и предсказание в ней. Я в тот момент плохо осознавал происходящее, занимаясь построением стремительно рушащегося самоконтроля.

— Что это? — спросил я тогда, стараясь придать голосу спокойствия, которого не испытывал.

— Это пожелание, Сержио. Которое сбудется очень-очень скоро. Не позже, чем к новому году.

Инга смотрела на меня с искренней симпатией, которая, однако, так и не перерастет в нечто большее.

— И что случится? — спросил я, рассматривая ее. Такая близкая и желанная, но уже стремительно отдаляющаяся.

— Ты найдешь свою любимую.

— Вот как? А мне казалось, что уже нашел.

— Нет, Сержио, ещё не нашел, но, обещаю, что ты будешь счастлив.

Я забыл об этом разговоре, слишком поглощенный своими переживаниями, да беспокойством за Эстель. Но другого объяснения у меня не было. Как не было и четкого понимания, что делать дальше тоже.

Хотя я понимал, что обманываю самого себя. Скомкал гербовую бумагу с резкими и ненужными словами и включил брас в режиме заметок:

— Курсы русского языка — это раз.

Чешский я уже знал, выучив язык перед поездкой в Прагу. Русский из той же группы славянских языков, хотя и считается более сложным. Но для одаренного выучить любой язык дело не более, чем двух недель.

— Запрос в Совет по данным о начертанной — это два. Билеты, гостиница — это три. И, конечно, нужен подарок к такому событию.

Внезапно пришло осознание, что я поступаю правильно и что в моей жизни еще будут и радостный смех любимой женщины, и теплые маленькие ручки на шее.

Эпилог третий и последний — Мэтт

Восемь лет спустя.

Я боялся. Мерил шагами пространство перед кабинетом для рожениц в маленькой частной клинике Праги и практически паниковал. Меня попросили выйти на пять минут. Только пять, а потом я вернусь — закончили они или нет. Дело не в том, что Инга стесняется меня, просто врачам так удобнее. А мне меньше всего есть дела до их удобства. Но любимая попросила, и я вышел.

Посмотрел на часы. Еще две чертовых невыносимо долгих минуты без моей девочки. И ей там больно. В который раз вознес хвалу богам за то, что я целитель. Потерпи, Ириска. Я вернусь через полторы минуты, и все будет хорошо.

Дождался, когда секундная стрелка отмерит последнюю из трёхста секунд, и без промедления открыл дверь.

— Мы вас позовем, — начала было пожилая доктор, но я холодно процедил, прерывая возражения:

— Пять минут закончились. И больше я не выйду ни на минуту.

Врач осуждающе покачала головой, но благоразумно промолчала.

— Мэтт, — позвала Инга, и я присел на кушетку около нее. Схватки не было, любимая была расслаблена, но утомлена. Приложил руки к ее вискам, делясь магией и силой, и она вздохнула с видимым облегчением.

— Я сказала, что не хочу медикаментозного обезболивания.

— Я помню, я рядом.

— И все-таки, я настаиваю, — снова заговорила доктор, героически игнорируя мой убийственный взгляд, — какой смысл терпеть боль? Сейчас никто не рожает без анестезии.

— Моей жене не будет больно, я об этом позабочусь.

И плевать, что женщина смотрит на меня как на самодура и тирана.

Инга легонько сжала мою ладонь, предупреждая о накатывающейся схватке, и я сразу отреагировал, забирая ее боль.

Единственный предмет в комнате, выдающем ее назначение — специальный монитор — тут же вывел время и интенсивность схватки. Акушер, взглянув на данные, повернулась к моей жене:

— Вам не было больно?

Инга покачала головой, и доктор, недоуменно пожав плечами, отошла посмотреть распечатку с данными. Я придвинул кресло вплотную к кровати и сел, снова взяв ладошку жены.

— Как тебе палата? — спросил, чтобы отвлечь и себя, и жену от предстоящего события. Ни ускорить, ни замедлить его мы не в силах, но тревожность нарастала.

— Красивая, — сказала Инга и огляделась, как будто впервые замечая интерьер. Мы выбирали эту клинику не столько даже из-за персонала, хотя он и слыл лучшим в Чехии. Свою жену я буду лечить сам. Нас больше привлекла комфортная домашняя обстановка родильных палат и возможность мне даже ночью не расставаться с любимой.

Схватки нарастали, но об их интенсивности мы узнавали только по мониторным данным. В какой-то момент доктор вызвала педиатра и ассистента и попробовала выставить меня за дверь. Естественно, безуспешно.

— Готовьтесь, — оставив попытки от меня избавиться, мягко сказала акушер Инге и присела между расставленных ног жены, — будем тужиться на счет три. Раз, два, три!

Инга напряглась, и я вновь влил в нее сил, на этот раз постаравшись дотянуться и до малышки. Сердце дрогнуло, когда прикоснулся к ней своей поддерживающей магией. Но схватка закончилась и пришлось выждать еще несколько тягучих минут до новой.

— Раз, два, три! — снова скомандовала акушер, и почти сразу достала ребенка. Положила прямо Инге на грудь — такого крошечного и забавного человечка. Поймал себя на мысли, что сижу и глупо улыбаюсь. Дотронулся до малышки, чтобы убедиться, что она дышит. Мне всегда казалось, что дети должны кричать, а малютка только что-то кряхтела, тихонько возясь под Ингиными ладонями.

— Какая она чудесная, — тихо прошептал я и наклонился, чтобы поцеловать жену.

После перерезания пуповины малышку забрала педиатр, чтобы осмотреть, помыть и переодеть, а акушер и медсестра вплотную занялись моей женой. Но они зря старались. Когда закончился последний этап родов, я залечил все незначительные разрывы, так что за здоровье Инги я больше не переживал. Потом акушер позволила жене пройти в душевую и я отвел ее, поддерживая под руку. Пока любимая всполаскивалась, медсестра быстро перестелила постель. Проводил закутанную в халат Ингу обратно в кровать. Она немного дрожала, так бывает, когда переживешь сильное потрясение.

Волна осознания прокатилась по мне, омывая облегчением и радостью. Все закончилось! Мои девочки живы и здоровы, а я теперь отец. Боги, как это звучит! Отец!

Я отошел от жены, зная, что она больше не испытывает боли, и подошел к педиатру, наблюдая, как женщина одевает на девочку крошечный белый боди и розовые ползунки. Малютка морщилась и суетливо дрыгала тоненькими ручками.

— Можно? — спросил я, дождавшись, когда доктор закончит.

— Конечно, — тепло улыбнулась она и отступила, позволяя забрать малышку.

Осторожно взял ее на руки. И на меня нахлынули воспоминания. Когда-то я также держал на руках саму Ингу. Помню, что в тот момент меня охватил дикий страх от ее хрупкости. У меня руки тогда чуть не отвалились от напряжения. Хорошо, что Катерина вернулась и забрала ребенка.

Свою дочурку я ощущал совсем по-другому. Новое, совершенно незнакомое чувство зерном упало в мое сердце и тут же разрослось, заполнило меня целиком. Мой ребенок. Наш. Я вернулся к Инге, снова усевшись прямо на кровать, с малышкой на коленях. Она так и не заплакала. Да наверное, и не должен плакать абсолютно здоровый младенец. Пригревшись, малютка уснула, беззвучно сопя и иногда подрагивая всем тельцем.

Наконец, доктора закончили осмотр и оставили нас с женой и ребенком в покое. Инга чуть сдвинулась, и я лег рядом прямо в одноразовом стерильном комбинезоне, который пришлось одеть еще перед началом родов. Малышку я положил на себя — осторожно и бережно, стараясь не разбудить.

— Ну что? — спросила любимая, поглаживая дочку, — что решим с именем?

— Ладно, сдаюсь, Ириска, — покладисто сказал я, — называй сама.

— Зря ты торопишься, я только хотела предложить это тебе.

Мы оба негромко рассмеялись, не отрывая взгляда от нашего общего сокровища.

— Кажется, дочка будет блондинкой, — сказала Инга, перебирая тоненькие светлые пряди, — как насчет Элины?

— Мне нравится, — честно признал я. Мы не упоминали этого имени при обсуждении, но я верил, что имя появляется уже после рождения нового человечка, чтобы подойти именно ему.

— Хорошо, — умиротворенно сказала Инга и зевнула. Магия магией, а живительный сон никто не отменял.

Мы так и заснули все вместе. Инга переложила малышку себе под бок, а я обнял их обоих. Несколько минут балансировал на грани сна, а потом провалился в него вместе с самыми дорогими для меня девочками. Моей семьей.