Да здравствует выбор (СИ) [KaliWoo] (fb2) читать онлайн

========== Да здравствует выбор ==========

Море и небо были равномерно, окончательно и бесповоротно серыми, словно выцветшие одежды старой вдовы, готовой вот-вот психануть по первому подвернувшемуся поводу.

Они пришли на этот угрюмый галечный пляж ещё вчера, до сих пор так и не получив сигнала двигаться дальше.

Они: Клета, Лэс и Дион, товарищи по несчастью и неразлучная троица по принуждению.

– Кле, ты далеко?

– Далеко, – четырнадцатилетняя девушка обиженно вскинула голову, мельком поймав на край сетчатки изображение рыжеватого блондина, возившегося в глубинах походного рюкзака, – Не вздумай готовить обед. У Диона выходит гораздо лучше.

Мальчишка с округлым лицом благодарно взглянул на спутницу из-под толстых стёкол очков и снова уткнулся в альбом с крафтовой бумагой. Его пухлая, но при этом ловкая рука набрасывала окружающий их пейзаж, лишь изредка начиная неуверенно «шерстить» карандашом.

– Пст.

Раньше Клета реагировала подскакиванием на этот бесплотный оклик, но теперь извивающийся у самого уха жгутик стал не менее привычным, чем аппаратура hands-free.

– Чего?

– Я хочу взлететь. Приготовься.

– Угу, – девушка механически перестегнула ремешки вокруг хитроумно скроенного пончо, чувствуя, как на лопатках начинает натягиваться кожа, а по позвоночнику разливается такая знакомая, ни с чем не сравнимая ныль.

Ныль от присутствия другого существа, такого же чужеродного, как далёкие галактики.

В тот год, ещё до появления Клеты на свет, в мире в очередной раз что-то пошло не так, правда, никак не связанное с чем-то привычным вроде ядерного оружия или террористов. Это была безобидная попытка создать портал в другое измерение, завершившаяся инфицированием планеты. Крошечные споры преодолели все возведённые барьеры и менее чем через год уже обосновались в каждых лёгких, у каждого существа, которому было вверено дышать.

Впрочем, у животных в груди образовывались лишь небольшие гранулёмы, с жемчужинками-спорами внутри. Царям планеты повезло меньше.

Как и токсоплазмоз, неведомые захватчики нацелились на детей своих новых хозяев: неявно, очень избирательно, и от того ещё более жутко. Никаких выявленных патологий при УЗИ. Чистые, как слеза, анализы, а потом, лет в пять…

– Мамочка, у меня спинка чешется.

– Иди сюда, милая, я погляжу… О…

Клета запомнила этот день.

– Мама, что там? Мамочка?

Вместо ответа – звук выдвигаемого канцелярского ножичка.

– Стой смирно, детка, я просто… Надо потерпеть, хорошо?

«Меня хотят убить!»

Этот импульс, их первый контакт. Это первое «меня» – общее на двоих. Сигнал от двух крошечных почек между лопатками, невероятно сильный и полный ярости, праведного гнева из-за одного только намерения причинить вред.

– Мама, не надо!

– Клета, не оборачивайся!

Но девочка обернулась. Событие вдруг начало казаться до ужаса медленным. Вот карие детские глаза под кукольной чёлкой отражаются в ножичке для бумаг, губы размываются об острие лезвия, а вот невероятный выпад, быстрее, чем у чёрной мамбы, эта ныль в лопатках и позвоночнике, досуха выжимающая мочевой пузырь, эти чужие умные клетки, оттолкнувшие мать Клеты словно тряпичную куклу, и…

– Не убивай! Не трогай маму!! – девочка попятилась, неловко поскользнувшись на луже ещё тёплой мочи. Недооформившееся крыло с хрустом повернулось к лицу ребёнка. Его острый, словно у стрижа кончик был покрыт перьями, в чьей глубине намечалось какое-то зеленоватое свечение: житель спины всё ещё продолжал развиваться.

Несостоявшийся киллер в лице взрослой женщины всё ещё лежала без сознания у стены, к которой пролетела через всю гостиную.

– Она хотела, – спокойно, словно разговаривая с дебилом, провозгласила чёрная масса, – Меня убить.

– Она не специально, она больше не будет, – годы спустя Клета так и не смогла понять, откуда взялись столь нужные слова, – Я не дам тебя в обиду, только не делай маме больно!

– Я всё же перестрахуюсь, – острие крыла по-птичьи резко повернулось в сторону временно вышедшей из строя угрозы.

– Нет! Нет, пожалуйста!

– «Пожалуйста»?

– Это же моя мама! Она моё всё! Разве у тебя не было мамы? Она хорошая, заботится обо мне, она просто испугалась, она…

– Не тараторь, – крыло заметно пригладилось, приобретя нефтяной блеск, – Думаю, ты права. Это существо даёт пищу и другие ресурсы. Но если она снова…

– Нет! Этого не будет! Я обещаю! – Клета живо замотала головой из стороны в сторону.

– Не будет?

– Не надо драться, давай… Давай просто… – девочка подбирала слова, глядя на чужеродную плоть, по которой искрами проплывали человеческие капли крови, – Дружить?

– Ты маленькая, жалкая и сидишь в собственной моче, – голос твари звучал механически, не украшенный никакими эмоциями.

– Ну и что! – Клета угрюмо сжала кулачки, как бывало на детской площадке в моменты, когда кто-то дразнил её за небольшой рост и отчётливые голубые венки под глазами.

– Ты мне не ровня.

– Я слышала о вас по телику. Ровня или нет, но ты во мне живёшь!

Кажется, это и стало поворотным моментом. Не тихий стон приходящей в себя матери, не остывающая моча, пропитавшая узорчатые колготки, а мелькнувшие в подобии мордочки, едва начавшей формироваться, зелёные глаза, глядевшие абсолютно по-человечески, но при этом недоверчиво и изумлённо.

Экскурс в прошлое был закончен. Клета быстро, вполне привычно перемотала события до берега моря, добавив к ним ещё и взлёт.

То, как взлетают морфокрылы – сбывшаяся мечта любого режиссёра фантастического фильма. Они не зависят от воздушных потоков и манипулируют пространством с той же лёгкостью, с которой малыш бренчит об стульчик любимой погремушкой, то достигая орлиных высот, то зависая вертикально, на манер колибри, при этом лишь лениво, по-позёрски шевеля самыми кончиками крыльев.

– В чём проблема? – замерев, одно крыло отрастило глаз, узкий, как листочек мелиссы, и почти такой же по цвету.

– Какая ещё проблема, Хризо? – Клета заглянула куда-то за горизонт, пользуясь новой точкой обзора.

– Опять это имя. Не позорь меня перед остальными.

Клета лишь насмешливо хмыкнула. У мальчишек внизу тоже были свои твари, растущие из плеч и позвоночника, но при этом безымянные. Два неразговорчивых самца, попеременно чуравшихся крупных размеров Хризолит.

– Тебе же нравится это имя.

– Ха! – крылья у основания встопорщились, – Это я делаю тебе приятное, недалёкая ты обезьяна.

– Я польщена, – просто ответила девушка.

– Вернёмся к тебе. Что за проблема с этими двумя? Ты вчера проявляла знаки внимания к тому крупному, – словно светская сплетница, охотно перешла на заговорщический шёпот Хризо.

– И ничего я не проявляла, – фыркнула в ответ носительница, заливаясь краской, – Просто… была рада его видеть.

А эта история начиналась так. Рано или поздно все инфицированные отправлялись в Путешествие: без срока и с абсолютно неявной целью. Единицы вернувшихся оставались неразговорчивыми на всю оставшуюся жизнь, и не могли внесли никакой ясности относительно того, что стало с их товарищами (каждый путешественник прибивался к паре других, и они образовывали неизменный отряд из троих). Когда настала очередь Клеты, она просто собрала рюкзак и ушла из дома – без сомнений и сожалений. А потом встретила Лэса, семнадцатилетнего блондина, замешанного на аристократах и моделях, обаятельного и привлекательного, но при этом абсолютно не приспособленного ни к какому физическому труду. Но Клета была готова – и Клета влюбилась в сказочного принца с таким же изящным изъяном, как и у неё самой изъяном в виде морфокрыла, тоже погнавшего своего носителя невесть куда.

Хризолит просто дала команду – и ребята пошли дальше вместе. Возможно, их паразиты общались по ночам, но Хризо ясно дала понять, что не собирается раскрывать эту тайну. Подростки беседовали при свете костра и прижимались друг к другу, когда ложились спать: по дороге их догнала промозглая осень. Но морфокрыл Лэса (Клета и подумать не могла, что таков сам Лэс) умел вырубать своего хозяина за долю секунды, и размечтавшейся о страстных объятьях Клете доставался только совсем неделикатный и ничуть не эротичный храп её спутника, правда, всё ещё годного, чтобы хотя бы об него греться.

При свете дня Лэс рассказывал ей об уроках верховой езды, званых ужинах, старшем брате, которому перейдёт семейный бизнес и поместье, решётке, с помощью которой семья пыталась удержать сына от побега – и о своих многочисленных пассиях. От последнего Клета заливалась противным румянцем и витиевато материлась про себя, но ни разу не сказала своему спутнику, что тема ей неприятна. Когда влюблена, можно, увы, стерпеть многое.

Так продолжалось до тех пор, пока им не встретился Дион.

Это случилось на середине рассказа а-ля «И тут я говорю ей, что инфицирован морфокрылом, а она такая «Ого, а можно посмотреть?», я снимаю рубашку, и эта тварь…». Упомянутая тварь, судя по всему, отличалась ангельским терпением и не вступала со своим носителем ни в какое взаимодействие. У паразита Лэса было выражение морды Сфинкса, и он походил скорее на некий механизм, нежели на живое существо, способное думать и чувствовать. Но именно на моменте упоминания Его Каменного Величества морфокрыл высунулся из-под дорогущей дутой куртки и бросил «Приближается».

– Кажется, у нас наметился третий, – абсолютно не удивившись замечанию своего паразита, пожал плечами Лэс, – Давно пора.

«Нет, не пора!» – внутреннее возмутилась Клета, расписавшая своё романтическое путешествие на недели вперёд. Лучше бы это был чужак, сигнал тревоги, заставляющий надпочечники выбрасывать тошнотворно-бодрящий адреналин. Но машущий им издалека мальчишка крупной комплекции был совершенно не похож на угрозу.

Дион был безобиден. Единственный раз на их пути на угрозу был похож (и ею же, по совместительству, являлся) встретившийся Клете и Лэсу фермер, прополоскавший выпивкой мозги настолько, что в несчастных извилинах завелась весьма пагубная мысль: «Очистить землю от поганых тварей». Обе поганые твари живо и практически со спортивным интересом отреагировали на вскинутую винтовку. Неразговорчивый паразит Лэса оттолкнул узловатые руки мужчины, а Хризолит, не терпя никаких возражений, преобразовала своё тело в острие и моментально вонзилась его в беззащитную человеческую грудь, попав в самое сердце.

Зная, что люди временами до упоения милосердны, морфокрылы, не мешкая, накачали своих носителей естественными опиатами, чтобы те не истерили и не рыпались от неожиданности. Сквозь гормонально активную полудрёму Клета и Лэс только и могли что смотреть, как паразиты ложатся по бокам трупа и нежно, практически незаметно вонзают в него кормовые щупы. Через час или полтора от нападавшего осталось лишь тёмное пятно на полянке между рядами хилой кукурузы. Следующим указанием было «взять припасы» – и подростки подчинились, найдя в хижине фермера всё необходимое не только для путешествия, но и для выживания в неплохом таком варианте Апокалипсиса.

Когда они выходили, квёлые и отупевшие от случившегося, их встретила визгливая дворняга, привязанная к конуре вонючей верёвкой.

– Неопасно, – по привычке предупредила паразита Клета, когда собака осмелилась подойти ближе, виляя пёстрым хвостом.

– Я знаю, – несколько удивлённо отозвалась Хризо, – Что ты делаешь?

Девушка вернулась в дом, и, взяв банку паштета, без раздумий щёлкнула ключом. Пока собака, давясь, пожирала доселе неведомое лакомство, Клета перерезала верёвку:

– Всё. Ты больше не обязана здесь сидеть.

Набив живот, дворняга некоторое время разрывалась между выбором: остаться на привычном месте или же отправиться в путь, но потом всё же потрусила за странными людьми.

– Зря ты её трогала. Вдруг блохастая, – доносился до Клеты глухой, будто бы сонный голос Лэса, – А если привяжется?

Не привязалась. Хотя неизвестно, почему. Клете бы того очень хотелось.

Хотелось путешествовать с собакой, чёрт возьми, а не обрести «третьего лишнего»!

– Эй? Привет! Я Дион, – жизнерадостный толстячок выдохнул с явным облегчением, поравнявшись с ними, – Простите, что шёл так долго. Вас не нагнать, уф!

– Что с ногой? – подозрительно вздёрнул бровь Лэс.

– А? Ничего особенного, просто не слишком хорошо двигается. Всё в порядке, на мне специальный корсет, – паренёк улыбнулся, показав крупные, по-детски округлые зубы, – Так познакомимся?

– Я Клета. А это Лэс, – взяла на себя инициативу девушка.

– Лэсли, Клеопатра и Дионис. Какой занятный набор. Вы ведь тоже инфицированы?

Двое путешественников синхронно кивнули. На памяти Клеты никто из знакомых не называл её полным именем. И теперь это прозвучало несколько странно.

Несмотря на опасения, недовольство Клеты вскоре развеялось. Пятнадцатилетний Дион оказался весельчаком и при этом весьма рукастым. Он отлично готовил, но настоящей его страстью оставалось рисование. Парень видел красоту во всём, и однажды Клета застала его за изображением паразита Лэса. Модель стояла в лучах луны с подобающей случаю царственной осанкой, а Дион делал наброски чужеродной архитектоники ломаного тела, в котором сквозило непостижимое изящество.

– Они удивительные, правда? – спросил художник, заметив подошедшую девушку.

– Можно взглянуть, что вышло? – шёпотом попросила Клета, присаживаясь рядом. Дион скромно поскрёб затылок:

– Конечно. Это не ахти что такое, и уж точно не шедевры…

Он явно недооценивал себя, о чём и не преминула сообщить ему Клета.

– Я всего лишь самоучка, не более того. А морфокрылы это… Скажи, ты замечала, что у них разные морды? Разные по форме, когда они изволят показать их полностью?

– Нет, я… – Клета недоумённо моргнула.

– Вот. Прежде, чем я прибился к вам, ребята, я некоторое время провёл, встречая другие группы, – Дион пролистал один из блокнотов, – Смотри. Два морфокрыла в профиль. Две самки. Сейчас, у меня была прозрачная миллиметровка… Ага! Видишь? Не так уж и явно, подбородок и разрез глаз, но можно разглядеть. Видишь?

– Да, определённо, – Клета склонилась довольно близко к его затылку, но не почувствовала никакого дискомфорта. Даже кисловатый запах пота нового друга казался скорее уютным, нежели раздражающим.

– У меня в связи с этим просьба, – паренёк зашуршал картой, всегда торчавшей с краю его рюкзака, – Я покину вас ненадолго, чтобы сходить в музей Морфокрылов.

– Есть такой музей? – удивилась Клета. Словно в подтверждение сего факта, в костре пронзительно щёлкнуло пожираемое огнём полено.

– О, да! – карие глаза Диона оживлённо заблестели за стёклами очков, – Я очень хочу показать наброски его сотрудникам, спросить, замечали ли они эту разницу. Может, эти черты как-то влияют на выбор товарищей по путешествию, маршрута, или – как знать? – и вовсе зависят от носителя? У моего широкая мордочка, будто он подстроился под меня. Знаю, это смешно и глупо…

– Нет-нет, вовсе нет! – девушка положила руку собеседнику на плечо, не заметив, что за ними, приоткрыв глаза, следит проснувшийся Лэс, – Это очень интересная теория, правда! Я смотрю, ты очень ими увлечён.

– Морфокрылы удивительные создания, – вдохновившись её поддержкой, с жаром продолжил монолог Дион, – Как они выбирают носителя? Куда исчезают в определённое время? Почему при отменном здоровье все инфицированные не живут дольше пятидесяти?

– Насчёт последнего вопроса, – Клета кашлянула, думая, как деликатнее дать ответ, – Меня просветила Хризо. Она сказала, что ей и остальным не по нраву старые тела. Так что морфокрылы… Эм… убивают своего носителя в расцвете сил.

– О… – Дион почесал висок ни на что не годным ластиком на кончике карандаша, – Наверное, в этом есть смысл… Интересно, мой тоже меня убьёт, когда откажут ноги?

Тут Клета и узнала мрачную тайну. Дион хромал не из-за собственной комплекции. Он был здоров, не считая близорукости. Но ноги всё равно отказывали, и причины не знал никто.

– Это совсем нестрашно, – бывало, говорил паренёк, растирая конечность после снятия корсета, – Я многое успел и ни о чём не жалею. К тому же, всегда можно взлететь. Или на худой конец купить инвалидное кресло.

В тот вечер Клета поняла, что недооценила этого весельчака. И прониклась к нему уважением.

– Меня не будет пару дней, – прилежно доложил товарищам Дион, взваливая на плечи рюкзак, карманы которого топорщились от канцелярии на любой вкус и цвет, – Я туда – и обратно. Встретимся на нашем маршруте.

– Будь осторожен, – улыбнулась ему Клета. На том и расстались.

«На нашем маршруте». Будто эта полоска на карте реально существовала, словно мистическая лей-линия. Но для каждого инфицированного его маршрут и маршрут его товарищей был столь же очевидным, как Солнце днём и звёзды ночью. Маршрута не могло не быть. Отсутствие маршрута означало скатывание в сумасшествие.

За прошедшие два дня Клета поняла, что непостижимым образом получила иммунитет против историй Лэса. Больше её ничто не задевало. Она лишь рассеянно угукала. Она чувствовала, что Лэс мрачнеет от этого, но не могла ничего с собой поделать.

– Самцы такие самцы, – прервала круговорот воспоминаний Хризо, – До этого ты была ему неинтересна. А теперь, как только прекратила слушать, начал ревновать.

– В самом деле? – Клета взглянула вниз. Лэс сосредоточенно перебирал припасы, гремя консервными банками и изредка чертыхаясь, когда что-то не сходилось. Это точно была не та жизнь, к которой он привык.

– Надоело. Хочу понюхать землю, – Хризолит спикировала вниз и увеличила оба крыла в размерах, впиваясь в хрустящую гальку. Клета, не имевшая особого права выбора, повисла в метре от земли, глядя, как с каждого кончика крыла выглядывает по своему, отдельному глазу цвета мяты.

Лэс ревнует. Вот это новость. Обычно он ведёт себя так, будто ему всё равно. А оказывается, нет.

Дион вернулся вчера, когда день близился к закату, полному фигурных и причудливо освещённых облаков.

– Мне надо всё переварить, – только и сказал младший из парней, но глаза выдавали его оживлённое смятение.

Уже ночью, когда компания завернулась в спальные мешки, Диона наконец прорвало:

– Я оказался прав! Они не знали, что морфокрылов можно различать по мордам.

– Ого, поздравляю! – отозвалась Клета, которую уже начало тяготить порядком затянувшееся молчание. Лэс пробурчал «О, Боже» и по-гусеничьи отполз от них, поплотнее застегнув спальный мешок.

– Чего это он? – для верности Дион даже подправил очки.

– Не обращай внимания, наверное, страдает от запора, – едко отшутилась девушка, – Ты рассказывай, не отвлекайся.

– А… Да, конечно, – Дион чуть наклонился вперёд, приглаживая непослушный вихор цвета горького шоколада, – Жаль, что ты не видела тот музей. Его оформил этот… новомодный дизайнер, Гривер. Все эти изгибы, арки, словно из суставов и сухожилий, даже стены стилизованные, жутко, но завораживает!

Клете казалось, что это ненасытное любопытство по капле вливается и в неё, прожигая пищевод и буравя кости. Дион всё рассказывал и рассказывал, тем приподнятым восторженным шёпотом, который рождается на свет, когда рядом кто-то пытается заснуть.

– … а ещё у них есть записи воспоминаний инфицированных! Они тесты проводили, Кле, представляешь?! А Путешествие… Ты меня слушаешь?

– У тебя щёки горят, а сам бледный. Ты нормально себя чувствуешь?

– Да нормально, не беспо…

Девушка протянула руку к холодному лбу:

– Не нравится мне это. Дай я принесу тебе лекарство. Вроде в аптечке есть растворимый аспирин.

– Да я отлично себя чувствую!

– Точно?

– Абсолютно.

– Ты холодный.

– Ну Кле… Кле?

Она подвинулась ближе и обняла его правой рукой, спрятав лицо за округлым плечом в ношеной футболке.

– Ты… – Дион сипло кашлянул, стараясь скрыть смущение, – Просто меня греешь, или… нашла повод обнять?

– Извращенец, – Клета с напускным возмущением пихнула его коленом в бок, не заметив ни возмущённого шипения Лэса «Вы будете спать или нет?!», ни его глубокого вздоха, выражавшего крайнюю степень негодования.

Утром они с Дионом всё ещё спали, прижавшись друг к другу, и Клета впервые за много дней не чувствовала себя…

Как бы это назвать? Учитывая Хризо, уютно устроившуюся где-то в изгибах плоти, слово «одинокая» теряет всякий смысл.

Пусть остаётся без названия, как маленькое уникальное чудо.

– Хризо, меня сейчас стошнит! – предупредила девушка увлёкшуюся компаньонку. Самка морфокрыла с упоением гонялась за волнами, вспугивая мелких крабиков, похожих на одержимых полтергейстом карамельки.

– Прости, – мимоходом бросила Хризолит, отращивая две структуры, надёжно закрепившие носителя наподобие парашютных ремней, – Так лучше?

– Сойдёт.

– Хватит уже кидать в кровь гормоны, думая об этих двоих, – паразитка бросила своё занятие, взмыв над потоками солёного воздуха, – Почему нельзя просто спариться с обоими?

– Да как можно?! – Клета аж поперхнулась от неожиданности.

– А что я сказала? Может, они оба хороши для выведения потомства. Пусть случай определит, кому суждено стать отцом.

– Тебя послушать, так чувство, будто ты спариваешься сутками напролёт.

Бесовской зелёный глаз охотно повернулся в своей орбите:

– Пока вы спите, мы можем делать что захотим.

– Заливай больше, – усмехнулась Клета, подставляя лицо ветру.

– Но вообще я бы на твоём месте поторопилась. Грядёт время выбора.

– Какого выбора? – не поняла девушка, оторвавшись от созерцания смутно наметившегося просвета между облаками.

– О, существует множество выборов, – затянула голосом форменного оракула Хризо. Она редко меняла тон голоса, так что определить, говорит она на полном серьёзе или дурачится не было никакой возможности.

– Тогда удиви меня, – бросила ей вызов носительница.

– Что, по-твоему, самое ценное у того, кто живёт?

– Эм… Здоровье? Права? Семья, дети…

– Выбор, дурашка. Самое ценное это выбор. Перестань выбирать – и будешь несчастна. Пляши жизнь под чужую дудку – и здоровье не будет твоим утешением. Заведи семью и детей по наущению, когда сама мечтала быть свободной, словно птица – и ты будешь страдать, имея хоть все деньги мира.

– Хризо, что с тобой сего…

– Да здравствует выбор, дитя человеческое, – глянцевидные и крепкие, словно щупальца новообразования из умных клеток морфокрыла плотно окутали Клету, обернувшись вокруг несколько раз.

– Ты что делаешь?!

– А ты разве не ощутила? – голос Хризолит стал резким, словно крик буревестника, – Мы ведь пришли! Маршрута больше нет!

Слова безумно ударились о барабанную перепонку и сползли по щекам тихой недоумённой вибрацией, похожей на последние шевеления вытащенной из воды рыбы.

– Как… Что… – Клета повернула голову к разбитому лагерю, чтобы увидеть, как её спутники замерли, смотря куда-то сквозь горизонт. Их движения были странно ломанными, будто невидимая сила тащила их в воду.

– Кле… Клета? – их голоса были бесцветными.

– Что с ними такое? Пусти меня к ним, Хризо! Хризолит!!

Чёрные крылья взметнулись из человеческих спин с яростью и остервенением, выпустив по фонтану крови. Клета услышала пронзительный визг, но не сразу поняла, что кричала сама. Хризо сжимала рёбра девушки, не давая сделать глубокий вдох. Где-то совсем близко, в воде, тела тех, кого звали Лэс и Дион, сморщились и начали рассыпаться.

– Что происходит?!

– Выбор. Выбор, – как заведённая повторяла Хризолит.

Крап!

Словно раздавленный орех. Скорлупа больше не нужна.

И посреди багрового марева две твари, словно спроектированные чокнутым гением аэродинамики, по чьим маслянистым телам сбегали струйки крови.

Теперь они были свободны.

Оба паразита, неловко подскакивая, двинулись навстречу Хризо, издавая протяжные скрипучие трели. Взлетели и принялись кувыркаться в воздухе, привлекая её внимание и разбрызгивая останки солёной воды и погибших носителей.

В небе чувствовалось что-то неправильное, и оно росло. Само пространство раскрывалось, степенно и грациозно, словно театральная ширма.

В Клете не осталось звуков.

Только чувства.

Не свои.

Хризо стиснула челюсти, сложила начатки перьев – и девушка ощутила её страсть, привязанность и грусть. Собственное отупение и шок стали совсем крошечными. Эти трепещущие крылья. Сильная плоть. Эта ныль в чужом – своём – и снова чудом хребте, желание ощутить объятья одного и другого. Вопль утробы, жаждущей материнства, мурашки у носа, который мог бы подталкивать, помогая вылупляться.

И ничего из этого не будет.

Будет яростная боль воспоминаний и тихая грусть от любви, которой не суждено сбыться – ибо выбор сделан.

Всего одно убийство на пути к собственному счастью – и при этом слишком большая цена.

Один из самцов потёрся об её крыло, но Хризо встретила кавалера враждебным шипением. Второй паразит издал нелепый, практически щенячий скулёж, но его зов тоже остался без ответа. Ширма пространства растягивалась, непоправимо калеча облака, но казалось, что рвётся где-то внутри, у самого основания своих – чужих – сухожилий.

– Лэс… Дион…

От них остались только имена, пустые слова, произнесённые пересохшими губами.

Два морфокрыла испустили протяжный переливчатый вопль, и, не дождавшись ответа, нырнули в просвет между мирами, исчезая навсегда.

– Х… Хризо?

– Сейчас… погоди, – ответила самка паразита. Она сделала круг в пахнущем озоном небе и пошла на снижение. Движения её были неловкими и ломаными, и, когда неразлучная пара ступила на берег, Клета поняла, что плачет. Плачет странно, не прилагая усилий, словно что-то внутри выводило яд.

Два рюкзака были брошены у самого края берега, какие-то беспомощные и теперь ненужные, как утопленные кутята. Клета оттащила их от набегающей волны и села, прижав к груди: куски мешковины с грузом несбывшихся надежд, пахнущих потом, одеколоном и костром.

Хризо свернулась в свою стандартную комплектацию, создав два небольших крыла по бокам носителя, и даже вздрогнула, когда девушка оторвала нос от истёртой ткани:

– Нога Диона… Её пожирал паразит?

– Да.

– И ты… – Клета рвано вдохнула сырой морской воздух, – Тоже меня жрёшь?

– Да, но не так. Иначе.

– Почему иначе?

– Ты не даёшь. А Дион позволял.

– Не может быть.

– Может. Он восхищался нами, пытался изучать – и жив откликался на капризы собственного паразита. Баловал его. Думал, это ерунда и обойдётся. Когда вы говорили вчера, я думаю, он уже знал, или уж точно чувствовал, что… – зелёный глаз мельком взглянул на облака, – Исход близится.

– Может… Пусть! Но Лэс ведь совсем не такой! – Клета вцепилась в рюкзаки так, что побелели пальцы.

– Паразит был его фишкой. Его козырем. До инфицирования Лэса ждало заурядное будущее урождённого аристократа. А так появилась опасность. И он погружался в эту опасность без оглядки. Но его паразит ел частями, незаметно откусывая то там, то здесь.

– Какая теперь разница, – девушка ощутила поистине чудовищную усталость, – Их нет. И тех, и других…

– Мы пришли из иного мира, – начала было Хризо, – Мира со своими законами…

– Хризолит.

– А?

– Какая. Разница.

Они снова замолчали, будучи не в силах разойтись из-за объективных причин.

– Их выбор сделан, – наконец пробормотала Хризо, отводя глаза, – И я сделала свой. Я остаюсь. Я не буду тебя убивать, потому что… Клета?

Девушка чикнула складным ножом и обернулась. Растрёпанное ветром удлинённое каре не смогло скрыть лицо, искажённое яростью:

– Я тебя уничтожу! За всё это!! Даже если умру сама!

– Раньше, чем ты хотя бы поднимешь руку, я раздавлю твоё сердце. Но я не сделаю этого.

– И почему же?!

– Потому что однажды человеческий ребёнок предложил мне дружить.

Клета замерла с ножом в руках и вдруг выронила его, пронзённая собственной болью:

– Мы лишились всего, что было нам дорого! Ради чего мы обе страдаем?!

– Лучше пусть мы страдаем, – Хризо натужно скрипела челюстями, удерживая бестолково лезшие во внешний мир слёзы, – Чем кто-то из нас был бы мёртв!

– Да мне плевать! Было бы плевать, будь я мертва! Я осталась одна, и ты тоже!

– Нас осталось двое!

Клета протянула руки и обняла два крыла, спрятав в этом импровизированном коконе и рюкзаки. Они обе – такие разные – разрывались изнутри от боли, а их стенания уносили равнодушные ко всему течения.

– Я возьму только это, – сказала Клета, пряча альбом с рисунками в рюкзак, – И вот это. Лэс любил этот платок. Повяжу на запястье… Шёлковый. Кажется, что всё ещё тёплый.

Хризо не возражала. За время, понадобившееся для того, чтобы перебрать рюкзак, её носительница будто бы повзрослела. Раны внутри заживут ещё нескоро, но сейчас требовалось решить, что делать дальше.

– Я понимаю, почему все выжившие не говорят о том, чем заканчивается Путешествие.

– В самом деле?

– Выбор, – кивнула в ответ девушка, подтягивая лямки рюкзака, – Этот выбор – самый важный. И нельзя отнимать его у остальных.

– Да… Пожалуй, что верно. Это уже чуть больше похоже на философию измерения, откуда я родом.

– Что ты будешь делать теперь? – Клета напоследок прикоснулась к двум памятным горкам из камней, скрывшим рюкзаки её спутников.

– Жить с тобой. Заботиться о тебе. О нас.

– А потом?

– Потом, когда это тело станет старым и немощным, я прикажу ему умереть. Это будет быстро и ни капельки не больно.

Девушка лишь усмехнулась:

– Снова ваша философия?

– Да.

– И ты умрёшь вместе со мной?

– Да. Не всё же тебе одной отрываться.

Клета улыбнулась этой шутке из детства, такой далёкой, но всё ещё хранящей нежность ушедших дней.

– Что ж… Надо бы зайти в тот музей. Добавим им аудио от лица выжившей. Расскажем о тех, кого потеряли.

– А после? – Хризо окончательно спряталась в спине, и теперь говорила через локон у виска носительницы.

– Предлагаю отыскать ту собаку. Ну знаешь, чтобы… Одна не отрывалась.

– Мы непременно её отыщем, – отозвалась самка морфокрыла, и Клета ощутила её улыбку – или как это называется у паразита из иного мира.

– А после мы вернёмся домой. Что скажешь?

– Похоже на недурной план.

– Эй, Хризолит, – Клета напоследок не удержалась и обернулась, глядя на мрачноватый от туч пляж, так и не закативший для них истерику непогоды, – Да здравствует выбор?

Изнутри ныль медленно, но верно начинала превращаться в озарённую неярким светом меланхолию, видимо, надеясь однажды стать пустым звуком, фотографией в цветах сепии, высохшими от слёз глазами.

– Да, сестра, – чёрное крыло бережно тронуло девичьи плечи, – Да здравствует выбор.