Мистер Декабрь (СИ) [Vikkyaddams] (fb2) читать онлайн

========== 1. Это как те самые полураздетые австралийские пожарные? ==========

— Боже, вы бы видели, доктор Лектер, как Джек Кроуфорд пытается примерить на себя выражение лица Мистера Февраль, — Фредерика улыбнулась, определённо вспоминая именно то самое выражение.

— Полагаю, что у нашего доброго друга Джека Кроуфорда всё же есть подходящее для Мистера Февраль, — в тон ей улыбнулся Лектер и отпил кофе. Он был готов признать, что в кофейне на Гилфорд-Авеню, недалеко от здания Окружного суда Балтимора, куда его настойчиво привела цепкая когтистая лапка мисс Лаундс, подают очень, очень хороший кофе. Подают, несмотря на тривиальное название «Данкинз», прямо в белых чашках столового немецкого фарфора.

— Согласитесь, затея не так уж и плоха?

— Соглашусь.

— Я рада встретить поддержку в вашем лице, доктор Лектер, — Фредерика размешала в своей чашке три ложки сливочного мороженого.

— Это меня ничуть не затруднило, мисс Лаундс. Я фотогеничен. И всегда хорошо выхожу на снимках и под объективом камеры.

Фредерика чуть завела глаза, оценив весь лектеровский апломб. Тот же, отследив движение её глаз, улыбнулся шире.

— Я слышал, были трудности с кандидатурами Мисс Июнь, Мисс Август и Мистером Декабрь, — Ганнибал бросил взгляд на вошедшую в открытый корт кофейни пару.

— Верно. Но мисс Блум немного схитрила. Алана приведёт Марго для июня, хотя та и не является непосредственным сотрудником департамента. Но кому придёт в голову возражать о несоответствии Мисс Июнь заявленной должности, стоит увидеть на развороте Марго в узкой юбке и алой помаде?

— А мисс Вёрджер тоже согласна?

— Того более. Воодушевлена, — Фредерика утопила ещё одну ложку мороженого в кофейной чашке. — Как и мисс Дю Морье.

— Этакий роскошный золотой август, — одобряюще кивнул Лектер.

— Этакий он.

— Остался Мистер Декабрь, — напомнил Ганнибал, следя за сливочным айсбергом в чашке Фредерики.

— А вон, кстати, и он, — Фредерика ткнула ложкой в сторону вывески с «Данкинз».

Ганнибал улыбаться не перестал, но несколько затаился. Впрочем, как и Мистер Декабрь.

Уилл Грэм вообще остановился, увидев Лектера и Лаундс в корте. Очевидно, что и заходить передумал.

— Мистер Грэм, эй, присоединяйтесь, — Фредерика приглашающе повертела ладонью.

— Привет, мисс Лаундс, — Уилл подошёл и сдвинул для себя стул.

— Здравствуй, Уилл, — скрытно поздоровался Лектер.

— Здравствуйте, доктор, — кивнул Грэм, не встречаясь с Ганнибалом глазами.

Тот дрогнул в бровях, злясь такому малодушию со стороны Уилла.

Фредерика чуть качнулась со своего стула и дотронулась до колена Грэма:

— Как вы вовремя к нам поспели.

— Я, собственно, не к вам. Мы договорились встретиться тут с Молли. Так что совпадение — чистая случайность.

— С Молли? — Фредерика едва-едва поставила на место поднявшую голову внутреннюю сплетницу. — С Молли Фостер?

— С ней.

— Эм-м… свидание? — сплетница сдаваться не желала и качала права.

— Да, — согласился Грэм, словно окончательно и враз обессилев.

Лектер продолжал злиться, о чём говорили дрожь аристократичных ноздрей и вынимающий душу взгляд, которого он не спускал с Грэма. А дай тот себе труд и смелость всё же встретиться с Ганнибалом взглядом — так души бы лишился совершенно точно. Но Уилл не смотрел.

Мисс Лаундс вернулась в прежнее положение, откинувшись на спинку стула:

— Вы же знаете, парни, что до истины я докопаюсь в любом случае, коли сами не соизволите признаться, в чём дело?

— Мисс Лаундс, прекратите угрожать, — скучающе огрызнулся Уилл.

Фредерика польщённо отвела завитой рыжий локон за плечо:

— Ну, раз знаете, так вернёмся к хлебу насущному. Уилл, вы уже смирились со своим альтер-эго?

— Вы снова о Мистере Декабрь и о благотворительном календаре от Департамента полиции Балтимора?

— О, да.

— Это как те самые полураздетые австралийские пожарные с кроликами и щенками? — хмыкнул Уилл.

— Это как те самые полураздетые австралийские пожарные. Горячие австралийские пожарные. Не буду утверждать, что нам всем за один календарь удастся переплюнуть огнепоклонников по сборам. Если верно помню, парням пришлось мужественно раздеваться перед объективами с…

— …93-го, — произнёс Лектер.

Грэм наконец посмотрел, вздёрнув бровь.

— Они и в самом деле горячие парни, Уилл, — повёл тот плечом, — я слежу за этой стороной их деятельности. К тому же не я один. Горячие австралийские пожарные перевели в фонды зоозащитных организаций более трёх миллионов долларов, что говорит в пользу их популярности у населения.

Уилл облизнул губы и отвернулся к Фредерике:

— Я тоже не уверен в сумме сборов. И в том, что полураздетый поведенческий отдел — это комильфо.

— Господь милосердный, мистер Грэм, я уверена, что все сотрудники календаря Департамента полиции будут зашнурованы по самые подбородки, ровно так, как диктует ваше пуританское воспитание. Сэму Шультцу, его агентству и его съёмочной бригаде придётся здорово так попотеть, чтобы добиться рентабельности моей затеи.

— Раз вы с ними на короткой ноге, мисс Лаундс, может, ещё не поздно всё отменить? Стоит ли затея таких затрат? — сложил руки на груди Уилл.

— Вот ещё. К счастью, затея нравится всем без исключения. Даже Джеку Кроуфорду.

Уилл закатил глаза.

— И потом — это…

— …благотворительность, — мстительно закончил Лектер.

— Ох, ну ещё бы. Раз вы все так от этой затеи горите… — мотанул головой Уилл.

— А я так в особенности, — хитро прижмурила глаза Фредерика, — горю, как никогда не горела.

— Кто где горел или горит? — спросила подошедшая Молли Фостер.

Уилл даже вздрогнул, потому как не заметил её появления. В отличие от Ганнибала Лектера. Тот видел Молли, приближающуюся к ним с уложенными волосами и ярким макияжем на губах.

— Мисс Фостер, — широко улыбнулась Фредерика, — это я горю. Здравствуйте.

— Привет, — Молли опустилась на стул, предложенный ей Уиллом, оправила платье и тоже улыбнулась: — У вас температура, мисс Лаундс?

— В некотором роде. И никаким аспирином её не сбить. Здесь помогут только очень горячие австралийские пожарные.

***

Идти в Концертный зал для продолжения свидания Молли отказалась, мотивируя тем, что вечерняя октябрьская набережная предполагает неспешную прогулку, а это то, что ей бы подошло. Не снова сидеть на стуле, чего хватает в офисе, а идти и смотреть на воду, огни и пришвартованные мокробокие яхты.

«Не может такого быть», — внутренне опешил Уилл.

Молли шила белыми нитками. А чтобы делать это так очевидно, требовались или очень сильное желание привести Уилла на свидание в отличное от выбираемых Лектером место или же неоправданное безрассудство. Молли надела туфли на высоком каблуке. Они не подходили для прогулки по пирсу и улицам набережной.

«Ты уверена?» — на всякий случай уточнил Уилл.

«Уверена», — кивнула Молли. И стало ясно, что она полна решимости понравиться Грэму за этот вечер во что бы то ни стало и наверняка.

Как бы там ни было, но в вечерних сумерках воды залива были густо-синими, небо над Иннер-Харбор тоже было синим, высотки сияли этажами окон, залитых электрическим огнём, яхты сонно качались на слабых волнах. Было прохладно и ветрено, как и стоило ожидать, от близости океана, но Уилла это мало волновало, а Молли, несмотря на свой яркий розовый нос, была под воодушевлением от самого факта свидания. Ей нравилось идти с Грэмом под руку, изредка приваливаться к его плечу своим и болтать.

Самому Уиллу нравились вечерний городской пейзаж, ветер, словно дыхание залива, и стремительно разливающаяся октябрьская синь. И, блядство такое, ему не нравилось всё остальное. Не нравилось с той самой минуты, когда по его собственной инициативе всё пошло не так. Всё было — как надо, а сразу после он дал такого маху, что разочарование и злость от и на себя не позволяли ему насладиться вечером даже вполовину.

Грэм ещё в «Данкинз» понял, что свидание с Молли Фостер — это подлая и бесчеловечная уловка по отношению и к ней, и к нему самому. А уж как посмотрел на него Ганнибал… Это так смотрят на дезертира во время военного трибунала?

«Да, именно так он на меня и посмотрел», — мрачно согласился Уилл.

Молли хотела знать о нём как можно больше, сблизиться, стать частью его жизни, поэтому задавала вопросы. И Уилл отвечал, но каждый ответ стоил ему существенных усилий. Преодолевая раздражение, совершенно незаслуженно проецируемое на Молли, он отвечал о том, что любит в еде, какие книги, фильмы и музыку. Что у него за хобби, сколько собак подобрал и скольких пристроил на руки. О родственниках, семейных традициях, первой влюблённости. Обо всём том, на что мог ответить, выбираясь из-под злости и агрессивного разочарования.

Мука достигла наивысшего напряжения (кто бы удивился) тогда, когда, прощаясь с Молли у остановленного для неё такси, Уилл сообразил, что она ждёт. Ждёт не «пока, до следующей встречи» или «позвони мне». Она ждёт поцелуя. И не сядет в автомобиль, пока не дождётся.

Грэм осторожно потянулся к розовой холодной щеке, но Молли оказалась не так проста. Она извернулась и подставила под поцелуй губы.

Чуть позже, смотря за красными габаритами отъезжающего такси, Грэм наугад, пальцами, оттёр рот от следов помады. Сравнивать было бессмысленно. Предыдущий поцелуй утопил его в огне, жидком таком, оглушающем, который пролился вместе с бегом крови по всем его артериям и венам. Даже бригада полуголых, богоподобных, австралийских пожарных (Грэм это знал) того огня не погасила бы. Зато он сам великолепно справился. Сбежал. И в результате стоит на Пратт-Стрит и растирает в холодных пальцах следы помады.

***

Лектер ушёл из «Данкинз» вместе с Фредерикой, привычно для всех любезно попрощавшись, но почти сразу ту покинул.

Он добрался до дома в Олд-Таун-Балтимор, внимательно следя за движением по пути. Оставил «бентли» на парковке у крыльца и поднялся по ступеням. Отомкнул ключом дверь, надёжно затворил за собою. И уже здесь, по эту сторону двери, в своём доме, укрытый от социума доктор Лектер психованным толчком опрокинул стойку с пальто и зонтами, сдёрнул и зашвырнул перчатки, на ходу кинул в стену пальто и, только дойдя до кухонной тисовой столешницы, замер, опершись в ту руками.

Два года. Два чёртовых года он ходил кругами вокруг Уилла Грэма, трепетно рассматривая его придури, заёбы, нежелание сближения с кем-либо, подростковую закрытость (когда тебе за тридцать, она выглядит уже как хороший такой диагноз) и неспособность к стабильной визуальной фиксации на собеседнике. Признал превосходство Уилла Грэма над прочими в интеллектуальном и культурном развитии. Раскрыл Уиллу Грэму глаза в отношении его же красоты. Достиг эверестичных высот в приручении Уилла Грэма, потому что тот начал улыбаться в его обществе. Не просто кривить губы и иронично хмыкать, а улыбаться легко и красиво. Более того, Уилл смеялся, не пытаясь скрывать смех, пряча лицо под ладонью. В обществе Лектера Уилл Грэм научился быть не просто собой, а лучшим собой, со временем доверяя доктору и факты своей биографии, и детали снов, и повседневные рутинные события, что составляли основу отчуждения в Вулф Трэп, и встраиваемые, звено за звеном, причинно-следственные цепочки, ведущие к преступникам и выволакивающие тех на плаху.

Лектер добился того, чтобы Уилл Грэм без угрызений совести мог оставаться ночевать в гостевой спальне дома своего доктора, а утром сонно цедить кофе, привалившись к оконной раме.

Доктор Лектер был безупречен, сдержан и собран. Ну, возможно, когда и выдавал себя взглядом. И, возможно, что в последнее время всё чаще, потому что чем более доверчиво раскрывался Уилл, тем сильнее трещал по швам идеально скроенный человечный костюм Ганнибала.

Вчера же нитки лопнули.

Лектер, вспомнив, сморщился на секунду. Было так примитивно и предсказуемо. Уилл, иронизируя над Св. Николаем и засоленными на ветчину в бочке тремя юношами*, встал из кресла и пошёл к лестнице. Откинувшись на ту спиною, Грэм протянул сквозь пальцы волосы, спустился рукою на воротник рубашки, потом к пуговице.

«Мясник раскаялся и был отпущен с миром», — сказал Уилл и расстегнул пуговицу.

Лектер отложил смартфон и поднялся из-за стола, не спуская с Грэма глаз.

«А трое воскрешённых юношей благословлены на учёбу в семинарии. Ты только подумай», — сказал Уилл, улыбнулся, ухватился рукою за направляющую лестницы.

«Подумай об этом, Ганнибал», — сказал Уилл. И облизнулся.

«Знаешь, что-то ни одной мысли в голове», — сказал, в свою очередь, Лектер, подошёл, прижал того всем телом к лестнице и поцеловал. Поцеловал так, как давно хотелось: не давая вздохнуть, стиснув в руках и пропихивая язык. Уилл, попавшийся в капкан своего же кокетства, дёрнулся на вырваться. Но только перед тем как начать дёргаться и оборонять свою непорочность, Грэм застонал ему в рот, обвился руками вокруг шеи Ганнибала, сжал пальцы у него в волосах и так тесно шоркнулся в ответ всем телом, что можно было смело диагностировать очередной святой экстаз, в которых так любили писать своих святых Караваджо** или Бернини***.

«Не находишь, что это уже слишком?» — с предъявлением спросил Уилл, выбравшись из рук Ганнибала и отойдя на безопасное, условно безопасное, расстояние.

«Не то чтобы», — так же огрызнулся Лектер, следя за ним взглядом из-под выбившихся из укладки волос.

«Знаешь, я, пожалуй, пойду. Уже поздно», — Грэм скоро вышел в прихожую, куртку натянул так уже на крыльце по ту сторону двери.

А сегодня Уилл Грэм пошёл на свидание с Молли Фостер.

Лектер взрыкнул и смахнул со столешницы фруктовницу. Та ударилась о стену. Две из разлетевшихся груш лопнули.

Комментарий к 1. Это как те самые полураздетые австралийские пожарные?

*из полуподтверждённых легенд о Св. Николае: якобы во время сильного голода один мясник с чёрной душою завлёк к себе трёх юношей, умертвил и сложил в бочку, щедро присыпав солью. Но Св. Николай не позволил продавать человеческую ветчину, вернув юношей к жизни. Есть версии, где ветчина солилась три года, прежде чем Св. Николай совершил чудо. Этот подвиг увековечен на многих православных иконах или в клеймах житийных икон о святом

**Микеланджело Меризи да Караваджо (1571 — 1610 гг.) — итальянский художник, реформатор европейской живописи XVII в., основатель реализма в живописи, один из крупнейших мастеров барокко

***Джованни Лоренцо Бернини (1598 — 1680 гг.) — итальянский архитектор и скульптор. Являлся видным архитектором и ведущим скульптором своего времени, считается создателем стиля барокко в скульптуре

========== 2. Агентство Сэма Шультца ==========

Сэм Шультц был лысым, близоруким и непрерывно курящим. И первым, что он сделал, попав на этаж, в котором работали оперативники Кроуфорда, ухватил Беверли Катц за локоть, обошёл ту вокруг, отвёл сигарету за спину и выдохнул вместе с дымом:

— Расхожий, но очень, очень потенциальный типаж, моя милая.

— Здравствуйте, — сказала Беверли, вытягивая локоть из пальцев Шультца, — возможно, что вас в известность не поставили, но здесь не курят.

— Всё возможно. А ведь это вы Мисс Октябрь?

— Я Мисс Октябрь, — согласилась Беверли, читая гостевой пропуск Шультца на ленте через шею.

— Привет, Бев. Вижу, Сэм уже с тобою познакомился, — сказала появившаяся из лифта Фредерика.

— Уж с моим локтем точно, — Катц наконец удалось отобрать тот у Шультца.

— Что будет, когда поднимутся остальные. Боюсь, гримёрку придётся наладить в «столовой». Это на весь день.

— Это даже не на один день, — поправил Шультц, уходя за Фредерикой.

Двери лифта снова съехали в сторону, и показались ещё трое. Молодая женщина с едва ли не глянцевой чёрной кожей и сияющей белоснежной улыбкой, мужчина, несущий в охапке штативы и треноги, с лицом убийцы и по виду итальянец, и худой темноволосый юноша, выкативший стойку с зачехлёнными вешалками.

— Привет, я Риба Макклейн. И я визажист, — она протянула чёрную руку, а во второй подняла кейс, чтобы Беверли лучше рассмотрела.

— Ого, сколько у вас косметики, — с опаской покосилась та, но руку пожала.

— Настоящую красоту никакой косметикой не скроешь, — хмуро буркнул итальянец и убийца, протискиваясь за Фредди, которая обеими руками указывала прибывшим направление до «столовой».

— Это Карло, — сказала Риба, — а парень с вешалками — Рэндалл.

— Зачем вешалки?

— Вы же не думаете, что мы пустим вас под объектив в… в том, что на вас надето? — Риба не прекращала улыбаться.

— Возможно, это хорошая идея с переодеться, но разве у вас уже есть размеры одежды всех заявленных для календаря?

— Ох, дорогая, не благодари. Я, ваш специалист по связям с общественностью, знаю о вас всё. А уж точный размер одежды — это сущие пустяки, — вернувшаяся Фредерика обняла Катц со спины.

Беверли обернулась, преувеличенно хмуря брови к переносице.

— Брось, я же тебе не враг, Мисс Октябрь.

***

Уилл услышал гомон в «столовой» и, не доходя пары шагов до двери, различил в том счастливый гогот Зеллера и квохтанье Джимми Прайса, а следом рокот Кроуфорда. Кстати, благодушный.

«Столовой» была в самом деле маленькая подсобка, в которую все принесли что могли — недорогую микроволновку, старый тостер, поджаривающий только один тост, а не два положенных, кофеварку и переносную холодильную камеру — и втиснули кулер на четыре с половиной галлона. Два крутящихся офисных стула попеременно переходили от счастливчика к счастливчику, то есть к тем, кто успевали на те притиснуться во время перекусов.

Теперь же в «столовой» было битком: четверо незнакомых, а с теми Джек, Беверли, Фредди, Брайан и Джимми. И, кроме тех, полно сигаретного дыма, вороха одежды, аромата сваренного кофе и блеска хайлайтеров.

— Уилл, давай к нам, — Зеллер, переступая через сумку для видеокамеры, пошёл навстречу.

— Здесь нельзя…

— Не парься, я отключил датчики дыма на всём этаже сразу, как только Шультц пошёл по коридору, — Зеллер втянул его в общий цыганский ворох.

— Мистер Декабрь. И в самом деле, Фредди, ты права. Настоящая императорская зима, холодно и роскошно, — сыпля пеплом, Шультц появился с другой стороны.

— Какая зима? — не понял Уилл.

— Императорская, — пояснила чернокожая с мерцающим спонжем в руке. — Ваш цветовой тип: тёмные волосы, светлая кожа, холодные глаза.

— Очки, — поддакнул Зеллер.

— Нет, без очков, — улыбнулась Риба. — Привет, я Риба.

— Привет, я Уилл Грэм.

— Мы знаем, — ответил убийца и итальянец по виду и вышел, потеснив Брайана с Уиллом в сторону и вынося фотоаппарат со штативом.

— Сегодня не до вас, — прикурил новую Шультц, — начнём с Мистера Февраль, Мисс Сентябрь и Мисс Октябрь. Вам быть готовым завтра.

— Я понял, — покорно кивнул Грэм, почувствовав, что тоже хочет курить.

— Джек, проходите в свой кабинет, с вами буду работать я, а Карло займётся мисс Катц, — Шультц тоже вышел.

И Грэм был почти уверен, что на скулах Джека Кроуфорда, когда тот проходил мимо, переливалось подозрительное румяное сияние.

***

— Джон Кокс*, детка, — с одобрением заметил Джимми Прайс, наблюдая через оргстекло офисной перегородки за тем, как Шультц работает над Мистером Февраль, вытрясая из того аллегории мощи и неумолимой брутальности спецслужб Соединённых Штатов.

— Сильно сомневаюсь, что Джек способен расслабиться и явить гражданам себя истинного под треки Короля Рейвов, — заметил Уилл.

— Напротив, мистер Грэм, у каждого свои милые сердцу воспоминания юности. Уж я-то знаю, — втиснулась меж Джимми и Уиллом Фредерика.

— Это Джек-то тусовщик рейва? — почти смог улыбнуться Уилл.

— Я бы сказала так: ваш «ремингтон» стар, но хорошо промаслен, — кивнула она.

— А я бы сказал, спросил, если быть точным: почему мы технично забыли про работу, а стоим все вот тут и пялимся на нашего руководителя? — Зеллер зашёл со спины Джимми и охватил шею того в локоть. — Трупы сами в себя не заглянут.

— Потому что так получилось, — пожал плечом Джимми Прайс, но из локтя вырываться не стал.

— Тогда по-другому: почему никто не докучает Бев, пока та, надев блузку от Лорена, решетит обоймами мишени, а все продолжают стоять и пялиться именно на нашего руководителя?

Уилл не услышал разумных оправданий, потому что ему позвонили. И это была Молли. Он отошёл дальше от Карла Кокса и сотрудников, чтобы ответить, как того мог потребовать звонок. К тому же выбор тихого места подразумевал промедление перед ответом. Молли могла его не дождаться и положить трубку. Короче, Уилл тянул, потому что был не готов к разговору. Любому, каким бы тот ни оказался.

— Привет, Молли.

— Привет, Уилл. Как проходит день?

— Проходит.

— Я слышала, у вас там сегодня весело?

— Возможно, что Джек немного напряжён, но остальным, да, весело, — кисло согласился Грэм, чувствуя себя подонком.

— Всё интереснее, чем у нас, в бухгалтерии, — вздохнула Молли.

От лифта вышел Ганнибал Лектер и остановился около наблюдающих за Мистером Февраль и Сэмом Шультцем.

— Тут сравнивать нельзя. И, в некотором смысле, ваша скука гораздо лучше и безопаснее нашего веселья, — почти не слыша себя ответил Уилл.

Ганнибал вежливо отбился от внимания Зеллера, Прайса и Лаундс и, проходя мимо, кивнул Уиллу. Просто кивнул. Не улыбнулся, не остановился, чтобы дождаться окончания телефонного звонка, а потом, как-либо прикоснувшись, спросить «как дела?», ничего из прежнего. Лектер дошёл до «столовой», оккупированной бригадой Шультца, и в той скрылся.

— Уилл, ты там?

— Да, прости, Молли, мне надо идти. Тут кое-кто пришёл.

— Перезвони как сможешь.

— Я постараюсь.

Грэм положил трубку. Он знал, что фразы типа «я постараюсь», «я попробую, но ничего обещать не могу», «я в самом деле хотел» и им подобные — лживые. И знал, что Молли это понимает. А ещё он знал, что позвонит ей позже, но только с одной целью: прекратить весь этот бессмысленный и мучительный для него флирт.

Грэм дошёл до «столовой», но зайти медлил.

Юноша с мобильным гардеробом, временно оставшись не у дел, теперь говорил с Ганнибалом. И Уиллу не было нужды слышать — о чём шла речь. И так яснее ясного. Ганнибал тому нравился. Нравился ли юноша самому Ганнибалу — сказать было трудно. Лектер стоял спиною к Уиллу, поэтому Грэм не видел его лица. Зато влюблённое, с сияющими тёмными глазами, одновременно смущённое лицо собеседника Ганнибала ещё как видел.

— Уилл, ты разве не занят? — обернулся к нему Лектер, как только тот ввалился в «столовую».

— Сразу отложил все дела, раз вы здесь, доктор.

— Так лестно. Вы знакомы? Это Рэндалл Тир, мой пациент, а теперь и тот, кто позаботится о ваших костюмах для съёмки.

— Рэндалл Тир, — медленно кивнул Уилл, — здорово. О ваших костюмах тоже он заботиться будет?

— В этом нет необходимости, — тихо ответил Рэндалл, — доктор Лектер единственный, кого к съёмке готовить не надо. Можно просто заходить в кабинет и сразу начинать работать. И костюмы его безупречны.

— Спасибо, Рэндалл, — солнечно улыбнулся Ганнибал, после чего застенчивый Тир скрылся за своей вешалкой.

— То есть, доктор Лектер, вы приехали обсудить подходящий случаю костюм, а всё напрасно?

— Ты прав, Уилл, похоже, что напрасно. Многое напрасно, если не всё. К тому же ты злишься? На кого, позволь узнать?

Рэндалл смотрел из-за вешалки, блестя глазами, но близко не выходил. Хотя такие понятия, как «близко» и «далеко» в «столовой» собою не были.

Игнорируя раздражающие вопросы Лектера, Уилл зацепился взглядом за взгляд Тира и сказал:

— Простите, Рэндалл, совсем забыл вам представиться. Это невежливо. Я Уилл Грэм, парень вашего доктора. Вот теперь все знакомы.

***

Уилл не совсем разобрался в реакции Ганнибала на присвоенный ему новый статус. Зато с реакцией Рэнделла Тира всё было понятно. После самоуверенного признания Уилла тот ограничился обиженным «рад за вас», но выманить его на свет божий из одежды не могло уже ничего.

Ганнибал мягко, но крепко взял Уилла за локоть и вывел из «столовой».

— А кому ещё из наших общих знакомых ты сообщил, что ты мой парень, Уилл? — спросил Лектер, приблизив губы к его уху.

— Никому, это был экспромт, — двинул плечом Грэм, чувствуя, одновременно с тем, как от голоса Ганнибала поднимаются волоски по всему телу.

Рука на локте сжалась сильнее, но почти тут же хватка ослабла.

— К чему тогда он?

— Этот Рэндалл Тир строил тебе глазки, — прошипел Грэм, почти не соображая, что откатывается в реакции, свойственные ему в начале знакомства с Ганнибалом.

— Ну так и что? Полагаю, у него есть на то человеческие права, — Ганнибал шагнул и встал так, что собою закрыл Уиллу обзор.

— Он твой пациент.

— Как и ты, — оттеснил Грэма к стене.

— Разве этично принимать его симпатии?

— А твои?

— Я не… — Грэм осёкся, едва не застонав в голос. Ганнибал загнал его в угол. Во всех смыслах.

— Ты не кокетничал со мною?

— Я тебе доверял.

— Это и было целью. Но это не ответ на вопрос.

Уилл наконец поднял взгляд и посмотрел Ганнибалу в лицо. Надо было признать: спасало его только то, что оба находились в офисе, полном людей.

— Или ты полагаешь, Уилл, что чувство ревности и индивидуальное представление о собственности позволяют тебе одному владеть моим вниманием? — Лектер поднял руку и оперся ладонью о стену справа от Уилла.

— А что о тебе? Ты сам что чувствуешь? Тебе понравилось знать, что я провожу время с кем-то другим? В то время как должен проводить его с тобою? — Уилл начал испытывать головокружение уже на втором вопросе, но поскольку язык ему ещё подчинялся в отличие от инстинкта самосохранения, договорить он успел. Чтобы потом замолчать и замереть. От иррационального ужаса и вожделения. И то и другое горели словно под кожей.

Ганнибал нависал над ним. Нет, не потому что намного превосходил в росте. Уилл вполне себе догонял Ганнибала до шести футов, проигрывая только паре дюймов. Просто Лектер умел занимать своим присутствием всё пространство вокруг, возникни в том необходимость. И мог убить взглядом. Вдохновить, унизить, поиметь и убить.

А всё, что мог сейчас сделать Уилл, это обороняться изо всех сил, глядя в ответ. Секунд пять, чтобы потом сказать себе, что он кусался в углу, прежде чем лечь на спину и показать Лектеру живот.

— Я заберу тебя отсюда, как закончишь с делами, — сказал Ганнибал, наслаждаясь тем, как Уилл выдохнул и опустил взгляд.

— Да. Но не сегодня. Собаки.

— Я заберу тебя, ты разберёшься с собаками, а потом поедем ко мне.

Уилл снова выдохнул. Так звучало облегчение.

Комментарий к 2. Агентство Сэма Шультца

*Карл Кокс 1962 г. — британский диджей, техно и хаус-композитор. В 2006 г. занял 7 место в рейтинге «Djlist». По версии журнала DJ Magazine в 1996 и 1997 гг. становился диджеем номер один. В 2017 г. занял 62 место в списке лучших диджеев мира

========== 3. Только то, чего ты хочешь ==========

Ганнибал сдержал слово. Он ждал Уилла на территории Департамента.

Грэм вышел через раздвижные двери и остановился. Лектер говорил с Шультцем. Тот же снова курил. Надо заметить, что во время работы с Мистером Февраль фотограф к сигаретам не прикасался. Теперь же, стоило догадаться, навёрстывал упущенное. Уилл пригляделся и различил, что Ганнибал словно бы пожал плечами в жесте «не совсем уверен». Шультц, наоборот, часто и побуждающе закивал и всунул сигарету в зубы.

«Вот кто клал на рак лёгких», — подумал Уилл и стал спускаться по лестнице.

— Ты просто предложи и дай ему времени, — Сэм отвернулся от Ганнибала и помахал Уиллу: — Мистер Декабрь, до завтра.

— До завтра, мистер Шультц.

— Нет. Нет и нет. Я для вас — Сэм, — Шультц ушёл.

— Ты близко знаком с… Сэмом? — уточнил Грэм.

— Тоже давний пациент, — улыбнулся Ганнибал.

— И до сих пор?

— Нет, Сэм разобрался со многими своими навязчивыми неврозами. Разве что время от времени мы пересекаемся в светском обществе.

— Ты и в самом деле хороший специалист.

Ганнибал дождался того, как Уилл сядет в кресло, закрыл за ним дверь, сам занял место водителя и, только съезжая с парковки, ответил:

— Я во всём, за что бы ни брался, хорош.

— Абсолютно?

— Абсолютно.

— Ганнибал, тебе же говорили, что у тебя завышенная оценка…

— Оценка себя самого, Уилл, у меня адекватная. И ты, как немногие, это можешь подтвердить.

Лектер вывел автомобиль на скоростное шоссе Джона Фоллза и, ну прямо абсолютно идеально, встроился в поток.

— Прости, это так.

— И ты во многом хорош, Уилл. У тебя талант видеть ускользающее от понимания большинства. Джек собрал хорошую команду, но ты её жемчужина.

— Да, ты говорил нечто в таком духе, — и, несмотря на то что Уилл уже слышал подобные отзывы от Ганнибала, сейчас он покраснел и отвернулся.

Лектер дал ему времени на то, чтобы прийти в себя, не отвлекаясь более на смущение. Достаточно, чтобы свернуть по направлению к Моравиа-роад, по которой уже можно было, набрав постоянную высокую скорость, спокойно двигаться к Вулф Трэп в пригороде.

— Уилл, я позволил себе выбрать для тебя одежду на завтра.

Грэм закрыл и, словно с усилием, раскрыл глаза:

— Согласовав это с Рэндаллом Тиром? Вот спасибо. Полагаешь, мне стоит в ней отвести три лекции, прежде чем аудитория освободится для съёмки?

— А ты будешь чувствовать себя комфортно в непривычной для тебя одежде?

— Знаешь, мама говорит, что я, будучи маленьким, со скандалом встречал любую новую вещь.

Ганнибал скоро посмотрел на него и вернулся взглядом к дороге.

— Она утверждает, что я кричал «чужой» даже паре новых носков. Поэтому она выкладывала купленную одежду на стульчик у моей кровати, чтобы я к той привык и, со временем, позволил надеть.

— То есть новым брюкам следует примерно лежать на месте и не создавать проблем, чтобы заслужить твоё доверие? — Ганнибал, похоже, был на тонкой грани к засмеяться.

— Именно. Но теперь я взрослый человек, так что не устраиваю выволочки ни новым рубашкам, ни пуловерам, какими бы пугающими не выглядели вывязанные на тех олени.

Лектер всё же улыбнулся.

— Я понял тебя. Но есть ещё кое-что.

— Кое-что?

— Да, это о съёмках у Шультца.

— О съёмках? Именно во множественном числе?

При съезде на Моравиа-Роад по обочинам пошёл голый лиственный лес.

— Сэм предложил кое-что.

— Это при вашем прощании? Не говори, что всё же придётся раздеваться.

— Раздеваться тебе придётся, но не перед ним, — Ганнибал скусал губы, не поворачивая головы.

— Замолчи.

— Я не сделаю ничего, чего бы тебе не хотелось, Уилл, — тут он повернулся, — только то, чего ты хочешь.

— Что предложил тебе Сэм?

— Он предложил нам. Совместную фотосессию.

— Зачем?

— Сэм увидел тебя вживую и считает, что при должном оформлении ты и твоё наполнение только выиграете. Рядом со мною.

— Очень лестно, знаешь ли, но я не уверен на этот счёт.

— Насчёт чего именно? Что ты стоишь дорогой оправы, или что ты будешь выигрышно смотреться со мною рядом? — сузил глаза Лектер.

— Любое моё «да» тебе не понравится?

— Любое.

До самого поворота на Вулф Трэп молчали.

Лектер заговорил только тогда, когда оба стояли на теряющем под солнечными лучами, снегом и дождями краску крыльце дома Грэма, пока собаки галопировали в подлеске.

— Позволь, я покажу тебе ещё кое-что, как вернёмся ко мне.

Уилл почёл за лучшее согласиться:

— Как много сегодня «кое-что»… Да, но что именно?

— Сам мне скажешь, что это.

***

Вернувшись в Олд-Таун, домой, Ганнибал отвёл Уилла в кабинет, где включил ноутбук и нашёл нужную папку с отдатированными файлами.

— Просмотри понедельник этой недели. Время твоего приёма, — Ганнибал пригласил Уилла сесть. — Я буду в кухне. Присоединяйся, как закончишь.

Что ему предстоит смотреть, Грэм понял сразу, стоило увидеть: архив с видеозаписями приёмов пациентов. Такого он (видеофайлы с камер на местах преступлений) пересмотрел на пару с Беверли и Зеллером — больше не захочешь. Но вот сейчас он очень захотел.

Мотая до семи часов вечера понедельника, Уилл знал, что именно ему предстояло увидеть, но он намеренно начал с начала своего часа, не берясь сразу за нужный временной интервал.

Стоило заметить, что уже как с полгода его походы к доктору Лектеру не имели терапевтической необходимости. Время оставалось закреплённым за ним, поэтому Уилл приходил к семи вечера, он и Ганнибал разговаривали, пили вино (вот как прямо сейчас перед глазами Уилла), молчали, кружили друг вокруг друга. Уилл мог уйти и уехать в Вулф Трэп, а мог и остаться на ночь в гостевой спальне. Которая уже давно стала его, потому что в ванной лежали его зубные нить и щётка, а в комоде смена одежды.

Камера стояла высоко, так, чтобы в поле обзора попадали и письменный стол Лектера, и оба кресла, одно со спинки, и чёртова сдвижная лестница.

«Твою ж мать», — только сейчас Грэм сообразил, что всегда, когда бы он ни приходил на приёмы, эта лестница стояла ровно в одном и том же месте, словно ею не пользовались вовсе. Но это не могло быть правдой. Ганнибал постоянно снимал с её помощью книги, да и сам Уилл, забравшись, те доставал. Но к девятнадцати ровно Ганнибал сдвигал лестницу так, чтобы местоположение её хорошо просматривалось. А почему? Да потому что Грэма тянуло к той, что ни вечер. Дойти, покрутиться, обежать рукой направляющие, сдвинуть, вернуть, облокотиться, откинуться, согнув ногу и зацепившись носком ботинка о ступеньку. А ещё лучше (вот как прямо сейчас, что и видел Уилл в записи) вообще на лестницу лечь, призывно улыбаясь, и почти расстегнуть рубашку. А начерта она застёгнута на все пуговицы? Но, главное, продолжать улыбаться своему доктору и качать коленкой. И справился со всем Уилл Грэм великолепно. Потому что, когда Лектер накрыл его собою и начал жать со всех сторон, Уилл не ударил лицом в грязь. Он с подкупающей готовностью обнял Ганнибала по плечам, впутав пальцы в белёсые волосы, а ту самую блядскую свою коленку закинул Лектеру по ноге. Да выше, чуть не до бедра, когда тот обеими ладонями тискал Уиллу задницу.

«Пятьдесят секунд, — подытожил Уилл, — пятьдесят ёбаных секунд».

Именно столько Уилл Грэм в записи понедельника этой недели позволял своему доктору лапать себя за зад и сосал его же язык. Именно столько цеплялся руками за его плечи, тянул к себе и стонал, прежде чем оттолкнуть.

Звука в записи не было. Стоны Грэм помнил и так.

«На это невозможно смотреть», — решил Уилл после пятой минутной перемотки назад, закрыл файл и поднялся со стула.

***

Мог ли Лектер признаться хотя бы самому себе в том, что об определённых своих поступках он сожалеет или сожалел? Нет. По той простой причине, что он не сожалел. Да, бывало, что в чём-то он ошибался. Но все свои ошибки он принимал к сведению, чтобы потом не допускать ничего подобного. А чаще всего расчёты Ганнибала были безошибочными.

— Тебя долго не было, — сказал он появившемуся в кухне Уиллу.

— Просто сложно было оторваться, — смирно отозвался тот.

Настолько смирно, что Ганнибал просмотрел Уилла пристальнее. И под этим «пристальнее» тот взял из фруктовницы инжир и откусил.

— Новая ваза?

— Да.

— А что с прежней?

— Ударилась о стену, — Ганнибал вернулся к кипящей кастрюле.

— Почему именно я с тобою? Или Сэм предлагал индивидуальную фотосессию не только нам?

— Потому что мы пара.

Клубок исходящих паром спагетти отправился в дуршлаг.

— Ты ему сказал? — Грэм жестоко дожевал ягоду.

— Нет.

— Излишне застенчивый Рэндалл?

— Тоже нет.

— Да кто в таком случае?

— Ты бы знал, Уилл, как бережно относятся к тебе твои сотрудники. Они давно считают нас парой. А сказал Сэму об этом Джек.

— Мои бережно относящиеся ко мне сотрудники забыли поставить в известность меня, — Уилл закрыл ладонями лицо и прижал те посильнее.

Когда отнял руки, Ганнибал протягивал ему две тарелки с пастой.

— Алана и Марго тоже пара, — Уилл развернулся с тарелками.

— Есть нюанс, — вслед ему сказал Ганнибал.

— Валяй, — разрешил Уилл из-за стены.

— Сэм считает, что ты и я сексуальнее.

— Да неужели? — Уилл обернулся на голос Ганнибала.

— Позволь узнать, ты задержался в моём кабинете, потому что сколько раз просмотрел таинство у лестницы?

Уилл смог удержаться и не закатывать глаза, а просто забрал бокалы у Ганнибала.

— Пять, — нехотя бросил через плечо и сел на свой стул.

Лектер тоже сел, не спуская с Уилла довольного взгляда. Разобрался с салфеткой, потом разлил вино в бокалы.

— С первого раза не всё рассмотрел?

— Мать… Боже, Ганнибал, я всё рассмотрел с первого раза.

— Но?

— Но это было сексуально, — Грэм снова начал краснеть.

Лектер кивнул:

— Ешь, прошу тебя, паста быстро остывает.

========== 4. Только то, чего ты хочешь (2) ==========

Уилл Грэм любил горячую воду. Очень горячую. Такая вода его раскрывала, расслабляла и придавала сил. Сейчас было тоже горячо. Но к привычным и знакомым ощущениям добавилась неясной этимологии дрожь в теле. Сродни восторженной. Непрекращающаяся, нарастающая, стягивающаяся в узел под диафрагмой, роющаяся, словно лапа ягуара с втянутыми, пока, когтями, в животе. Оседающая в стуке кромок зубов друг о друга.

«Простуда, что ли, начинается?» — досадливо сморщился Грэм, растирая под потоками воды шею.

Вполне возможно, потому что к концу ужина ему было не совсем хорошо. Не по себе. Уилл даже думал, что его стошнит. Но подозревать стол Ганнибала в некачественных продуктах было кощунственным. К тому же «не по себе» быстро прошло, словно и ни бывало.

Уилл открыл глаза, почти не видя из-за струй воды. Отёр ресницы и веки, вышел из-под потока. Но видеть лучше не стал. Он выбрался из кабины, держась за что придётся. Коварная, но такая сладкая тяжесть, чередуясь с едва ли не невесомостью в ногах и руках (да такое возможно вообще?) дала ему добрести только до раковины, о которую Уилл оперся с благодарностью. Из холодного зеркала на Грэма смотрел уже хорошо так перекрытый джанки, с огромными зрачками, искажающимся в мелкой дрожи ртом и с приставшими ко лбу и шее мокрыми волосами.

— Чёртов ублюдок, — простонал Уилл, дотянулся до полотенца, почти успешно собирая с волос воду. Полотенце было наимягчайшим и, пока он в него заворачивался, дарило райские прикосновения.

— Ганнибал! — закричал Уилл, снова держась за раковину. — Ганнибал!

Грэм был зол, но смотрящий из зазеркалья уже сдавался под оглушающей шумящей волной.

— Уилл?

Грэм обернулся.

***

Ганнибал приложил усилие, чтобы тон его продолжал оставаться дружелюбным, а голос успокаивающим. Но похоть рыком копилась на задворках горла, стоило ему увидеть Уилла: встрёпанного, горячего и почти голого. А когда тот обернулся от зеркала, зверь изнутри толкнулся и ударил. Ганнибал это почувствовал, а Уилл — увидел.

— То, что у тебя так мгновенно на меня встаёт, это прямо как комплимент, — с придыханием от наплыва злости и эндорфиновых волн съязвил Грэм. — Что ты мне дал?

— Сегодня? — поднял бровь Лектер.

— Боже. И сегодня, и в понедельник. И ещё хрен знает когда до этого.

Уилл обхватил себя руками по плечам и чуть ссутулился.

— Метилендиоксиметамфет…

— Заткнись, — зарычал Грэм, шагнув навстречу, но тут же отступил. Наставил на Ганнибала указательный: — Прекрати этот заумный трёп. Ты дал мне…

— …экстази. Но в понедельник совсем немного.

— Я заметил, — огрызнулся Уилл, — я заметил, что сегодня с этим перебор. Ты дал мне наркотик!

Лектер начал приближаться.

— Чего ты боишься?

— Я не боюсь, но это наркотик!

— Нет, чего ты боишься?

— Это меняет людей, — Уилл отступил.

— Нет. Наркотик ничего не меняет. Он снимает замки и выпускает то, чем ты являешься.

— Я не то, что я теперь.

«Он мёрзнет», — догадался Ганнибал, видя дрожь и пропавший со скул Уилла румянец.

— А что ты теперь? — ещё ближе подошёл Лектер. — Ты теперь тот, кто хочет секса, близости, меня?

Грэм закрыл глаза, уводя голову, но тут же возвращаясь. Он молчал, для чего приходилось сжимать зубы. Но ещё через мгновение Уилл отвернул полотенце с бёдер и скинул то на пол.

«Сдался», — подытожил зверь внутри и толкнул Лектера вплотную.

Грэм ткнулся лбом в его плечо, обвиваясь руками, словно лиана в поисках опоры.

— Скажи вслух.

— Я хотел. Не секса, как он есть. Не близости. Но тебя. Ты вмещаешь всё это. И ты прав, экстази ни при чём. Просто теперь я не могу этого скрывать.

Ганнибал подтащил его рукой, почти отрывая от пола. Второй накрыл признавшийся в поражении и крепко стоящий член Уилла, сжал, мягко огладил и выпустил. После чего Грэм только не взвыл, прижался к шее Ганнибала протестующим засосом. Пришлось подхватить его (Уилл ловко обеими ногами окрутился вокруг талии Лектера) и нести в кровать. И нёс он скоро.

***

Выбравшись из жадного и мокрого поцелуя, Ганнибал стряхнул Уилла на кровать, задержавшись, чтобы скинуть сорочку и брюки.

Грэм тем временем отполз в середину, не отрывая от Лектера огромного и ошалевшего взгляда. Тот, уже будучи совершенно голым, обогнул кровать, вынул из ящика прикроватной тумбы банку с лубрикантом.

— Какая здоровая. Ты что, рассчитывал на канадскую сборную сегодняшним вечером? — Уилл почувствовал очередную подстёгивающую, до тошноты, горячую волну, однозначно обещающую открытие.

Банка шлёпнулась рядом на покрывале.

— Как тонко, но это только тебе. И переворачивайся вниз лицом, — сказал Ганнибал, растирая прозрачный гель в ладонях.

Гель был просто прохладным и мокрым, но собственная сенсорика удивляла Уилла, подсовывая изменённые ощущения. Он с выдохом перевернулся. Вот только наркотик в теле приказал не просто лечь ничком, а подставить зад, подняв тот выше на коленях. Ласкать себя казалось необходимостью, разве что тем, от чего вряд ли бы удалось добиться новых впечатлений. Но Уилл послушался обрушившегося наркотического диктата. Дыхание побежало быстрее, теряясь в гобелене покрывала.

А пиздец начался тогда, когда Ганнибал подхватил его под бёдра, рывком стаскивая обратно к краю кровати, и облизал от самых яиц до сжавшегося под прикосновением прохода. Язык толкнулся внутри, снова, опять, ещё раз. Уилл коротко закричал всё в тот же гобелен, чувствуя, как каменной дёргающей тяжестью окольцовывает тело, а ткань под лицом мокнет от его же пота и слюны. И Грэм забывал отдрачивать себе, потому что толкающийся всем лицом в его задницу Ганнибал оттягивал на себя всё внимание (как это и было тому свойственно). Уилл потянулся руками назад, не видя ухватил Ганнибала за запястья и толкнулся всем телом. Тот понял, сжал ему локти и потащил на себя.

— Ёбаный боже! — запричитал Грэм, вертя задницей и наседая на язык своего доктора.

А потом Лектер пустил в ход пальцы. Не размениваясь на мелочи плавно вставил два и тут же согнул, растирая изнутри. Уилл снова закричал. Телом, сбившись, попытался выкрутиться, уходя от разбивающего на куски кайфа. Но Ганнибал, снова рывком, вернул его обратно. Он вдвигал пальцы до упора с ладонью, прокручивал, выскальзывал и повторял снова.

Грэм, заходясь во вдохах и выдохах, не понял, когда добавился безымянный, но присоединившийся четвёртый отследил. Понятно, что только с перепугу, когда сообразил, насколько по-хозяйски распоряжается им Лектер.

На последнем курсе академии Уилл закрутил недолгий роман с Никки Стокворт, барменом-блондинкой из местного паба. Она смешивала отличные коктейли, умея не только отполовинить от оплаченных заказов к концу смены бесплатной выпивки для себя, но и познакомила его с пальцами в заднице. Никки Стокворт была хороша, как и её пальцы, но шибко азартна. Уиллу пришлось отказаться от неё после недвусмысленного упоминания третьего в их паре — страпона. Руки руками, но к прочему тогдашний Уилл Грэм готов не был.

«Это потому что тогдашний Уилл Грэм не был под завязку набит экстази, как теперь, а пальцами его имел не Ганнибал Лектер», — шипящей кометой вспыхнула в голове мысль.

А теперешний Уилл Грэм был готов позволить Ганнибалу Лектеру не только четыре пальца и страпон, а что угодно в принципе. И, похоже, что о «что угодно» Лектер знал. Ганнибал выпустил Уилла, и тот, лишённый поддержки его рук, рухнул в кровать, животом в пятно своей спермы. Видел, как Ганнибал снова взял гель из банки, и сообразил, что до почти страпона осталось совсем недолго.

Лектер вытянулся рядом, переворачивая его в локоть и укладывая на бок, к себе спиною. Нашёл концом члена между ягодиц Уилла растянутое и мокрое от геля, толкнулся с усилием, загоняя сразу. Сжал Уилла в объятии, привалился сверху. Тот хватал ртом воздух и шипел, вцепился, как дотягивался, пальцами Ганнибалу в бедро. Останавливал. Останавливал рукою и неконтролируемым стыдливым спазмом изнутри. И Ганнибал остановился, пережидая дышащую в его руках панику. Ладонью повернул Уилла за лицо к себе, поцеловал. Заставил ответить. Целовал, пока ограничивающий жим на бедре не поднялся вверх, а Грэм не накрыл ему ладонью скулу и висок, разгораясь в поцелуе.

— Я бы хотел драть тебя что есть силы, пока ты не охрипнешь от криков и не ослабнешь до полусмерти, Уилл, — предупредил Ганнибал, отстраняясь, чтобы видеть реакцию Грэма, — но давай сделаем, как хочется тебе. Я обещал.

Уилл мучительно выдохнул в усмешке, вздрогнул всем телом. Слова Ганнибала несли угрозу и обещание удовольствия на грани.

— Прошу. Оставь «драть до полусмерти» на потом. Пожалуйста.

Лектер закрыл глаза, лицом прижался в волосы Уилла, крепче обнял и сделал как просили. Раскаивался ли он когда в содеянном? Нет. Потому что расчёты доктора Лектера (мы знаем) были безошибочными. А «драть до полусмерти» наступило чуть погодя, когда Уилл, справившись с распирающими и настораживающими позывами и распробовав, зачастил сводящим с ума «божебожебожебоже» и толкнулся ему навстречу.

Зверь зарычал, переворачиваясь сверху на распластанного и разводящего колени Грэма, прижал того лапой в шею в кровать, зацепив крепче волосы. С одобрением скользнул взглядом по прогибающейся мокрой спине под собою. Сорвался на частые и крепкие, те, что глубоко и на износ. Обещающее «божебоже» уступало хриплому «даблядьдадада» и закручивалось гобеленом в кулаках Уилла.

Комментарий к 4. Только то, чего ты хочешь (2)

https://vk.com/gay_canon?z=photo-139658426_457255574%2Fwall-139658426_9074 - если что, вот картинка, которая зайдёт в самый раз

========== 5. Почему он перестал убивать ==========

«Ещё один оксюморон из захватывающей жизни Уильяма Ноэля Грэма», — сам себе признался Уилл, замерев с кофейной чашкой у окна в кухне своего доктора. Оксюморон поселился в теле: в одно и то же время пустом и переполненном. В чашке был кофе, уже остывший. А по ту сторону стекла раннее утро.

Всё, на что оказался способен Уилл после поверхностного наркотического сна, в который он опустился, словно под толщу тёмных озёрных вод, слыша и отмечая ночь вокруг краем сознания, это по пробуждении (ну пускай называется так) натянуть пижамные штаны из ящика комода и спуститься вниз. Медленно, расхаживаясь через силу, он сварил себе кофе и теперь бесцельно пялился на проезжую часть улицы за стеклом.

Ганнибал, с ещё влажными после душа волосами, подошёл со спины и обнял. Уилл приподнял локти, пропуская под них руки, и склонил голову к плечу, давая Ганнибалу возможность повторять прикасающимися утренними поцелуями бесстыжие следы от поцелуев ночных.

— Ты пахнешь… — Ганнибал вдохнул запах с тёмных волос Уилла.

— Я знаю, ещё не был в душе.

— Нет, — улыбнулся Ганнибал, — ты пахнешь моей любовью.

— Ганнибал, твоя любовь не оставила от меня камня на камне.

— От твоих фортов. Но, даже будучи камнепадом, ты звучал прекрасно.

Уилл глупо улыбнулся, понимая, что точечно счастлив. Прямо вот здесь и сейчас.

— О чём ты думал, пока пил кофе в одиночестве?

— Эм… не уверен, что эти мысли соответствуют…

— Просто скажи.

— О том, что он прекратил убивать.

— Кто именно?

— Чесапикский Потрошитель. Помнишь, последним его «смотрите, я неуловимый и претенциозный» была…

— …Марисса Шур на ветвистых рогах в охотничьем домике Хоббсов.

— Да. Так почему он перестал убивать?

— Почему перестали убивать Девятое Февраля* или Алфавитный Убийца**? Почему люди прекращают что-то делать?

— Находят более интересные способы проводить время?

— Или умирают, может быть. Или заводят семью. Или продолжают, только их жертв больше не обнаруживают.

Уилл развернулся, чтобы видеть лицо Ганнибала не в отражении стекла, а вживую.

— Чесапикский потрошитель влюбился, завёл семью и теперь, возможно, кормит кашкой своего малютку? Так может быть?

— Почему ты выбрал именно этот вариант?

— И в самом деле, — Уилл сделал глазами «с чего это я».

— Всех «может быть» может быть очень много, — одними губами улыбнулся Ганнибал.

***

Конечно Уилл сказал по этому поводу всё, что должен был. И «я следователь на государственном окладе» (с негодованием), и «я читаю лекции в растянутом кардигане» (с ностальгией), и «после такого многие подумают, что я удачливая содержанка» (шипящим шёпотом), и «руку даю, что ты убил прорву времени, чтобы найти этот цвет у «Дрейк», но он, по крайней мере, не похож на перо павлина» (с кривой улыбкой). Ганнибал тоже сказал по этому поводу всё, что должен был. И «это достойно зависти» (с неясным сарказмом), и «никогда такого больше не будет» (безапелляционно), и «а что с этим не так?» (чистосердечно и искренне), и «ты прав, цвет самый унылый из богатейшей палитры галстуков от Дрейка, а павлиньи перья красивые» (с удовольствием).

А потом Грэм стоял в аудитории спиною к студентам, разворачивая презентацию на экране через проектор, и почти физически чувствовал то, как его рассматривают больше, чем слайды с мест сбора частей тел проституток, которые Лонг-Айлендский Убийца*** раскидывал по улицам. Оно и не удивительно. Пиджак от Харрис Твид Грэму чертовски шёл, как и шоколадного отлива галстук. Но и дурак понимал, что одежда дорогая. Даже демократичные «мартенсы», несмотря на всю свою позиционируемую к простым работягам близость, были новыми. И да, не теми, что по стоимости работягам доступны.

«Стильно, небрежно и дорого» — вот что ещё сказал Ганнибал, прежде чем выпустить Уилла за дверь.

Грэм боялся того, что свалится и уснёт где-то в середине второй лекции. Бессонные ночи всегда трудно ему давались, донимая головными болями и заторможенностью. Но когда он сообразил, что его рабочее время истекло и близится час по полудни, а он стоит на ногах, в аудиторию зашёл итальянец и убийца, как обычно неся штативы и шнуры перебросок.

— Привет, мистер Деограсиас, — сказал Уилл.

— Карло.

— Карло, так Карло, — Уилл пожал плечом.

— Наш императорский Мистер Декабрь, — Шультц прикуривал новую сигарету от предыдущей, приближаясь, — выглядите…

Уилл приготовился. Он знал, что его многочасовая нездоровая возня в койке с Ганнибалом (фигурально и в прямом смысле) — налицо.

— Риба, чёрное золотко моё, — позвал Шультц через плечо и за спину, но смотреть продолжал на Грэма, — пожалуйста, сделай дарованную матерью природой красоту Мистера Декабрь не такой вызывающей зависть.

— Я здесь только за этим, — Риба Макклейн подошла ближе.

И пока итальянец и убийца монтировал свет, а Шультц проверял противопожарные датчики на чувствительность, Риба накладывала на лицо Уилла косметику, пряча и голубые тени у глаз, и красивые такие засосы на шее, что выглядывали по-над воротником сорочки. Пару раз он, поддаваясь неловкости, подносил руку ко лбу, стирая тонер. В третий Риба сказала «хм!», и Уилл сам опустил руку, не успев испортить труды мисс Макклейн.

— Оставьте проектор включённым, Уилл, — попросил Шульц, — прямо вот с той расчленёнкой кадры были подходящими. Пускай попадут в объектив.

— Вы что, сидели на моих лекциях?

— Да.

— На всех трёх?

— Да.

Уилл перевёл взгляд с Сэма на тлеющий окурок в его руке, затем обратно.

— Ах, это. Уилл, не я в плену у привычки, это привычка в плену у меня.

***

Уилл слушался Карло и делал так, как тот велел: стоял, сидел за столом, сидел на крае стола, смотрел в указанном направлении и даже (ну точно получилось) сумел изобразить «пристальный и тяжёлый, мистер Декабрь» взгляд, а затем интеллект и торжество правосудия в выражении лица.

Во время сессии он заметил, что в дверях аудитории появились Алана с Марго, а позади тех доктор Фредерик Чилтон. Вот кого Грэм не ожидал увидеть, да и не ждал.

Марго Вёрджер сделала ему «привет» пальцами, а Алана улыбнулась.

Уилл знал, что до того как приехать в Институт Бихевиористики, Шультц снимал в Ассоциации психологов Мисс Апрель и, там же, Мисс Июнь, поэтому обе до сих пор были в закрытых, но очень приталенных, жакетах. И в очень узких юбках. А как только Карло расщедрился на похвалу «приятно с вами работать», давая понять, что материала для календаря достаточно, Марго поднырнула к Уиллу под локоть и, вертя нитку жемчуга вкруг пальца, сказала:

— А я притворялась секретарём Аланы Блум.

— Скажи мне, что вы не ударились в инсценировку «Моя босс сексуально принуждает меня во время перерыва на ланч», — хмыкнул Грэм.

— Нет, — поджала губы Марго, — но мне хотелось.

— Понять тебя можно, — кивнул Уилл. — Зачем вы приволокли Чилтона?

— Мы не волокли. Он к нам пристал, — спряталась Марго за плечо от Харрис Твид.

Доктор Чилтон, покачивая тростью, приближался, морщась от сигаретного тумана. Дымоловушки оказались ни к чёрту.

— Мистер Грэм, — начал он, — или, что теперь актуально, Мистер Декабрь?

— Здравствуйте, Фредерик, — губами улыбнулся Уилл и принялся убирать в сумку ноутбук.

— Вы хорошо смотритесь в кадре.

— В том нет моей заслуги, — Уилл свернул кабели блока питания и портовый.

— Ну, конечно, многое зависит от мастерства фотографа. Иногда обычная посредственность в жизни смотрится великолепно на обложке, — и доктор Чилтон косо зыркнул на Марго. — Кстати, я удивлён тем обстоятельством, что вместо меня, который тоже консультирует ваш отдел и, по существу, сотрудник бюро, для месяца июня пригласили… мисс Вёрджер.

Марго вздохнула:

— Доктор Чилтон, все модели в календаре должны быть… ну, сексуальными.

— Это календарь от Департамента, — фыркнул Чилтон.

— Фредерик, — вмешалась Алана, — Марго не имеет в виду бикини и обнажённые торсы. Сексуальность — это же ощущение себя, состояние.

— А я очень сексуален, — повёл бровью Чилтон.

— Нет, — сказал Карло, унося мимо своё добро.

Доктор Чилтон раздул ноздри и посмотрел на Алану, ища поддержки у коллеги.

— Прости, Фредерик, но нет.

— Нет, доктор Чилтон, вы точно не сексуальный, — добавила Марго.

— Вот вы, мисс Вёрджер, явно не способны объективно рассуждать о мужской привлекательности. Да с чего бы мне таким не быть? Доктор Лектер копирует мой стиль в одежде, а он, вы же не станете спорить, сексуальный.

— Фредерик, — Алана похлопала Чилтона по плечу, — сравнения тут неуместны. Тем более что твоё утверждение — правда только на треть.

***

Прежде чем уснуть, завернувшись в одеяло по самый подбородок, Уилл успел отследить две мысли. Он так и не позвонил Молли. От этого разобрала досада на самого себя. Уилл всегда перезванивал, даже за тем, чтобы отменить посещение стоматолога, а не просто не приходил. Он не забывал и предупреждал. Это было по-порядочному, в его понимании. Здесь же он поступал крайне непорядочно. Внутренний адвокат дьявола взял слово, напомнив, что он бы и поесть в последнее время забывал, не заботься о том Ганнибал и, в частности вчера, Блум и Вёрджер. Но совесть, косо глянув на адвоката, подтолкнула: «Да брось, всё дело в приоритетах. Ты просто не хотел этого». Само собою. Он не хотел звонить Молли Фостер, потому что со всех сторон его окружал собою императив Ганнибала Лектера.

Вторая мысль вытекала из предыдущей. Уплывая всё дальше от берега теряющего ясность создания, уже почти уснув, Уилл вернулся в утро сегодняшнего дня. К обнимающему его Ганнибалу. Прежде им никогда невиданному, нежному Ганнибалу. Нет, понятно было, что Лектер — это тот человек, кто догматично сдержан и вежлив, а вежливость его, словно рыцарская броня. Тяжело ли носить ту постоянно? Уилл не был уверен в правильном ответе. Сам Лектер всегда выглядел тем, кто осознаёт свои действия и поведение настолько чётко, что это усвоили и зеркалили окружающие. Но, уж если касаться отдельно Уилла Грэма, именно с ним Ганнибал был намного мягче и внимательнее. Интимное прикосновение прошедшего утра случилось впервые, но забота и внимание Ганнибала присутствовали всегда.

«Ему не нравится грубость», — вспомнил Уилл, засыпая окончательно, отпуская последние воспоминания, относящиеся к тому времени, когда он сам огрызался и сквернословил при Ганнибале, чувствуя, как тот проявляет к нему едва ли не патологоанатомический интерес.

Во сне Уилл снова, будто в один из первых приёмов, защищался, в то время как Ганнибал смотрел на него чёрными холодными глазами, словно уговаривая себя на компромисс.

«Я не враг тебе, Уилл, не бойся», — глаза продолжали оставаться чёрными.

«Похоже, что тебе не всё по душе в происходящем. В том, как продвигается моя терапия», — чуть отступил Уилл.

«Ты можешь быть таким, какой ты есть. Каким ты себя чувствуешь».

«Это шаг в программе лечения?»

«Это шаг. И мой в том числе. Мой интерес к тебе как к личности слишком высок».

«Личность — это социальная маска. Это не я сам».

«И к твоей индивидуальности тоже».

«То есть я могу», — утвердительно кивнул Уилл, пробуя границы.

«Ты можешь».

Сон сдвинулся, подкинув ему Мариссу Шур, с силой брошенную на оленьи рога. И если Марисса в реальности охотничьего домика Хоббсов была несомненно мертва и немногословна, то Марисса из сна говорила: «Почему он перестал убивать? Да брось, всё дело в приоритетах».

Комментарий к 5. Почему он перестал убивать

*этот серийный убийца лишал жизни жителей округа Солт-Лейк. Но самое главное, он делал это только 9 февраля 2006-го, а затем и 2008 г., из-за чего, собственно, и получил такое загадочное прозвище. Расследование по делу февральского маньяка в 2011 г. зашло в тупик, а сам он до сих пор фигурирует в делах полиции как Джон Доу

**на счету этого серийного маньяка числится три доказанных преступления, которые были совершены в Рочестере в начале 70-х гг. Жертвами «Алфавитного убийцы» становились маленькие девочки, инициалы которых совпадали с первой буквой города, благодаря чему маньяк получил такое прозвище. Главным подозреваемым долгое время считался Денис Термини, однако в 2007 г. его оправдали, а настоящий преступник, как вы поняли, так и остался на свободе

***убийца, которому приписывают смерть четырех (возможно, их было больше) проституток. Он не только расправился с ночными бабочками, но и расчленил их, а потом «усыпал» останками тел девушек территорию Ocean Parkway и Парка Джонс-Бич. Только спустя время полиция смогла обнаружить останки его жертв, но, как это ни печально звучит, самого преступника поймать не сумела

========== 6. Очень Синяя Борода ==========

Грэм исподтишка переводил взгляд с Ганнибала на Чио и обратно, отмечая, что, при всей несхожести черт и рас, оба похожи. Не иначе виной тому была способность и той и другого контролировать выражения своих лиц. Ганнибал при посторонних был холоден в принципе, а Чио была метиской («мама — японка, отец — урождённый ирландец») со свойственной её нации выдержкой.

Приятным оказалось то, что, несмотря на весьма символичную эмоциональность, Чио оказалась располагающей к себе в общении молодой женщиной.

— Я начинающий дизайнер, мистер Грэм…

— Уилл.

— Договорились, Уилл. Повторюсь, что профессиональный опыт у меня недолгий.

— Чио незаслуженно преуменьшает, — вмешался Ганнибал, подходя и отдавая той винный бокал, — она талантлива и самобытна, это понимаешь сразу, стоит увидеть её работы. Мы росли вместе…

— Мы росли рядом, — улыбнулась Чио.

— Разве я сказал иначе? Мы росли вместе, так что я видел, что даже девочкой она демонстрировала изящный вкус и оригинальную фантазию.

— Благодарю, Ганнибал, — Чио покачала бокалом и согласилась: — Ну хорошо, как художник я развивалась довольно-таки долго. Уилл, при организации показов я приглашаю непрофессиональных моделей.

— Это кого? — действительно заинтересовался Уилл.

— Были медики, промышленные альпинисты, кондитеры, сотрудники Балтиморского аквариума и теперь, как я надеюсь, будете вы. Ваш следственный отдел.

— Это… здорово. Я впечатлён. Но почему? В смысле, зачем вам кондитеры на подиуме?

— Это существенно подогревает покупательные интерес и спрос.

— В самом деле? — сыронизировал Уилл.

— Вы и не представляете, насколько существенно, — Чио показала пальцами расхожий перетирающий жест. — Людям нравится видеть, что одежда создаётся для них и может быть, обобщая, конечно, востребована, даже если ваша фигура не соответствует заявленным стандартам индустрии красоты. Всем гостям-моделям я дарю наряд, шитый именно для них, и в котором им довелось выходить.

— Да вы фея-крёстная, Чио. Почему я прежде ничего о вас не слышал?

— Потому что ты не интересуешься красивой и удобной одеждой, Уилл, — несколько мстительно ответил Лектер.

— Людям свойственно меняться, — отбросил Уилл. — «Chiyo nation» вы сказали?

— Всё верно. Я полагаю, вы согласны представлять мою коллекцию?

— Да. Но ведь это всё не так просто, как выглядит?

— Есть нюансы, — наконец улыбнулась Чио и допила вино, — но с вами будут работать, и вы справитесь.

— С нами — это со мною и с Ганнибалом?

— Нет, только с вами. И с мисс Катц. Я хочу добавить для женщин-полицейских кое-что новое в их повседневной форме. Ганнибал же из тех людей, кто уже умеют преподнести себя окружающим. Учить его нет необходимости.

— Спасибо, Чио, — солнечно улыбнулся Лектер.

— Просто дежавю какое-то, — повёл бровью Грэм.

***

Помнить о фортах Уилла и наблюдать их было привычным. Тот предупреждал, где закрыто, Ганнибал обходил, доставал ключи, открывал. Временами, когда поддавался человеческому нетерпению, рушил, как несколько недель назад. Но понимать, что твои собственные сыпятся, будто песчаные башни, было совершенно новым опытом для Ганнибала Лектера. Метафоричный эмоциональный океан топил все его крепости в полосе прилива, заливая солёной водой и мешая ясно видеть. А когда отступал, незыблемые форты Ганнибала иссыхали под утренним яростным солнцем. Привычки змеились трещинами, словно лопающиеся от жара камни, вынуждая Лектера поступаться то одним то другим, прежде казавшимся столь незыблемым. Новый прилив уносил сколовшиеся камни, разрушая кладку, а на их месте оставлял что-то своё: раковины, панцири морских звёзд, ветки блестящего плавника и клочья океанической пены.

Всем этим был Уилл Грэм, потерявший свои оборонительные укрепления, а следом снёсший крепости Ганнибала. Открыто демонстрирующий желание близости Уилл был не просто ночным гостем с отданным тому ящиком в комоде. Он оказался интервентом. Ганнибал, так стремившийся вторгнуться в мир Уилла, не придал должного значения закономерному последствию, что тот сделает нечто подобное с миром его. Стерильный универсум Ганнибала наполнился жизнью. Той самой, что сейчас сжимали его руки.

А сжимали они бёдра скачущего на нём Уилла.

Ганнибал дёрнул крепче, заставив колени Грэма разъехаться шире, а его усесться глубже. Поднявшись, сел сам, обнял Уилла по спине, зацепил ладонями за плечи, додавил ещё. Уилл, подчиняясь меняющемуся положению, охватил Ганнибала ногами в кольцо, заскулил тонко, запрокинулся шеей, угодив под жадный рот.

— Почему не раньше?

— Что «не раньше»? — хрипло ответил Лектер, отрываясь от потемневшей после поцелуя кожи на шее Уилла, чтобы тут же приняться за впадину у ключицы.

— Почему мы не начали трахаться раньше?

Ганнибал почувствовал, как пальцы Уилла впились в спину, и весь тот словно зазвенел у него в руках.

— Прости меня за это, — ответил Ганнибал в уже теряющие живость и холодеющие губы.

Прошло некоторое время, прежде чем Уилл, обессилевший и свернувшийся рядом, зашевелился. Протянул руку и обнял Лектера по груди.

— За что тебя простить?

— Привет, — улыбнулся Ганнибал, накрывая руку Уилла своею, — рад, что ты вернулся.

Тот фыркнул ему в шею, лёг ближе, положил колено сверху.

— Прости меня за то, что не попытался поиметь тебя через полгода, год и даже полтора после нашего знакомства. Боюсь, что в то время всё сильно походило бы на изнасилование, — Лектер закрыл глаза.

Уилл промолчал.

Ганнибал уже, было, заподозрил его в том, что Уилл заснул, как услышал:

— В твоём сердце мало добра, а в твоей душе — милосердия.

— Ну-ка, подробнее.

— Ты знаешь, что я могу сказать. Ты знаешь, что я знаю, — Уилл обмер, чувствуя, как останавливаются пальцы Ганнибала, что прежде кружили по его локтю.

— Сказанное тобою не исключает того, что я могу испытывать чувства.

— Не исключает, — согласился Грэм. Продолжил секунды спустя: — Ты помнишь маркиза Синяя Борода*?

— Да.

— Он как ты.

— А ты как, полагаю, его молодая жена?

Уилл выбрался из окаменевших пальцев Ганнибала и накрыл ладонью его скулу и щёку.

— Возможно. Но мне повезло больше, нежели ей. А тебе больше, нежели маркизу. Я знаю о твоей комнате с мёртвыми женщинами, не только женщинами, потому что ты показал мне ключ.

— Я не отдал тебе его.

— Спасибо. Вероятно, что ты передумал повесить меня на очередной крюк в подвале, потому что…

— …ты очень умный, — Лектер сделал шаг навстречу.

— Я не видел обезглавленных жертв Синей Бороды.

— Но ты знаешь, что они есть.

— Были. До смерти Мариссы Шур.

— В тот период я стоял перед выбором: ты или прежняя линия поведения. Марисса, конечно, была невоспитанной молодой особой, но она, скорее, попала под горячую руку, — признался Ганнибал, наконец-то возвращая ладонь Уилла под свою и крепко сжимая.

— На месте Мариссы мог бы быть я? Так ты злился моему сопротивлению?

Ганнибал просто кивнул, больше не желая уделять внимания мисс Шур:

— Но ты не стал звать на помощь своих сказочных братьев-драгунов, чтобы те разделались с Синей Бородой.

— Я не сразу увидел твой ключ от запретной комнаты. Возможно, это тебя спасло. И спасло меня. У тебя было время для того, чтобы… очаровать меня? Расположить к себе? Сначала я понял, что хочу видеть тебя ежедневно. Потом ты стал тем, чьим голосом я даже думал. А в конце концов ты стал моим якорем: стабильным, уравновешенным, знающим. Ключ я увидел позже. Когда ты отпустил Мириам Ласс, измученную, сомневающуюся в своей адекватности, но живую. Она ничего не помнила и не помнит спустя всё это время.

— Она и не вспомнит.

— Я не находил в себе сил дать Джеку зацепки против тебя. Война между долгом и лично желаемым во мне была яростной. Я видел, что ты влюбляешься, чувствовал, что влюбляюсь сам. Это сковало меня. Выход обещался быть в некой стагнации, что малодушно, знаю. Но я решил, что прекращу сближаться с тобою, если уж не в силах сдать Кроуфорду.

— Ты отлично держался своего решения. Моё терпение уже ни на что не годилось, — сглотнул Ганнибал.

— Поэтому ты поступил как привык, а привык ты манипулировать и ломать. Ты начал ломать меня.

— Уилл, всё дело в приоритетах. Я не хочу, чтобы твоя война продолжалась. Поэтому Синяя Борода отпустил Мириам Ласс. И поэтому Чесапикский Потрошитель более себя не проявит. Моя личная война завершилась раньше. Давай покончим с твоею. Выброси ключ.

— Нет, — Уилл поднялся на локте, снова отобрал руку и пальцем провёл по губам Ганнибала, — Чесапикский Потрошитель проявит себя, но только однажды. Потому что с его именем и свободой надо покончить. Ганнибал, Мириам нужно кое-кого вспомнить. Доктор Чилтон сказал, что ты копируешь его стиль.

— Вот поэтому я показал тебе ключ, — Лектер улыбнулся, широко и с видимым облегчением.

Комментарий к 6. Очень Синяя Борода

*«Синяя Борода» — французская народная сказка, легенда о коварном муже, литературно обработана и записана Шарлем Перро и впервые опубликована им в книге «Сказки моей матушки Гусыни, или Истории и сказки былых времён с поучениями» в 1697 г. Прототипом персонажа мог послужить французский барон и маршал Жиль де Рэ, казнённый по обвинению в многочисленных убийствах. Сюжет сказки строится на тайне: у маркиза есть комната в подвале, в которую он складывал любопытных жён, обезглавливая тех. Комнату открыла и последняя жена маркиза, от испуга выронив ключ в лужу крови. Пятно невозможно было свести, Синяя Борода всё понял, но не успел казнить любопытную, поскольку ту спасли братья

========== 7. Давай сделаем это ==========

Что понял Уилл Грэм за то время, которое ему пришлось потратить на занятия с Питером Бернадоном, деликатно гоняющим его от стены до стены сначала просто по офису в этаже, арендуемым «Chiyo nation», а потом по пустому подиуму в безлюдном зале в Пеннс-Фаслуэй? То, что у Беверли всё получается лучше и быстрее. И то, что, оказывается, если надеть новые дизайнерские тряпки и показаться в тех абсолютно чужим людям, то «ты уже фэшн-икона, Уилл». Сам Уилл ни разу не почувствовал в себе потенциала стать фэшн-иконой, но спорить с Бев было бесполезно. И то, что Чио любили все сотрудники. Ничего общего с образом типичной азиатки-стервы (а Уилл ожидал чего-то подобного), выжимающей из подчинённых всё до капли и поглаживающей их только после очередного успеха, за той не водилось. Это стало понятным после фразы, услышанной Грэмом вскользь раза четыре, а то и больше: «Мисс Чио просила». Фраза работала со стапятидесятьюпроцентной рентабельностью, не менее. И портной, и уборщик, и любой иной из «Chiyo nation», прошенные мисс Чио, трудились на совесть.

Это же относилось и к Питеру, который оказался ещё застенчивее Рэндалла Тира, но, не в пример, отважнее. Уилл чувствовал и видел, как жёстко держит себя этот человек, перебарывает, вынужденный общаться с людьми.

«Слушайте, эта работа точно для вас? — ударившись в бестактность, спросил Грэм после очередного променада среди головокружительных ионических колонн. — Вы обязаны делать из зажатых посредственностей чуть ли не лебедей, притом сами, по доброй воле, не подходили бы к тем ближе, чем на три с половиной ярда».

Питер исподлобья глянул на Уилла и сложил губы в грустную улыбку.

«Вы правы, мистер Грэм, я тот человек, которому комфортнее было бы подвизаться где-нибудь фасовщиком на складе или фрилансером. Я работал, когда-то, с лошадьми, но в конюшнях произошла не очень приятная история. Место я потерял. Виноватого нашли, репутация же моя, тем не менее, пострадала».

«Лошади, а потом модели?» — Уилл не видел, где связующая нить.

Питер улыбнулся немного ярче, даже с удовлетворением: «Мы жили в Иннер-Харбор, не мне вам объяснять, что район из тех, в котором после девяти вечера лучше передвигаться только или в такси, или с оружием в кармане. Мама зарабатывала в стриптизе, чтобы кормить меня и моих сестёр. Не подумайте, она была очень талантливой. Учились мы, конечно, в бесплатной муниципальной, но Иди и Эм могли ходить ещё и в танцевальную школу, а потом закончить хореографическую студию».

Брови Уилла взметнулись.

Питер заметил это, качнул головой: «Нет, они танцуют не в блёстках и не голые, а в труппе в «Централстейдж». Но вы же, я правильно понял, хотели увидеть нить?»

«Питер, похоже, я её вижу. Вы были зрителем, критиком и участником всех танцевальных номеров ваших сестёр?»

«И мамы, — кивнул тот. — Я знаю, как двигаются те, кто достойны восхищения. Или те, кто не скован фобиями. Ну или те, кто просто обучен этому. Знаю, где ошибки, знаю, чего стоят усилия и упорный труд. Сравнивать лошадь и человека, конечно, нельзя. Животные всегда в выигрыше. Но на терпение и похвалу реагируют все».

«А вы именно такой», — кивнул Уилл.

«Мисс Чио считает, что у меня доброе сердце. Не такое, как у неё, я знаю, но благодаря её уверенности я не стал тем, из-за кого Балтимор считают самым опасным городом Мэриленда».

«О’кей, Питер, простите, что полез к вам со своими глупостями».

«Ничего. Вы, вообще-то, первый, кто полез».

«Ай да я. Но что вы там мне говорили? До того как я полез?»

«Представьте, когда идёте, что вас окружают искренне любящие вас люди. Те, кто, встречаясь с вами, сначала улыбаются или кричат что-то типа «эй! а вот и ты». Именно они должны сидеть у вас в первых рядах во время показа в «Неделю моды».

***

Разминувшись в приёмной доктора Лектера с недружелюбным Фруадево, едва кивнувшим головой на приветствие, Уилл закрыл за собою дверь.

— Привет, — сказал ему Ганнибал, разворачиваясь от тёмного окна.

— Привет. Ты по-прежнему держишь для меня час?

— Да. Как прошёл день?

— Я думал о тебе, — Уилл улыбнулся, позволяя обнять себя, притиснуть и огладить по всей спине. — А у тебя?

— Франклин Фруадево только что раскрыл свои карты.

— Нет. Вот он бедняга, — покачал головой Уилл.

— Тем не менее. Предложил мне нечто большее, чем просто отношения «психотерапевт — пациент».

— Я знаю, что ты ему ответил.

Ганнибал повёл бровью.

— Франклин посмотрел на меня, уходя.

Лектер улыбнулся, облизнувшись, выпустил Уилла, но не полностью, а за руку свёл к дивану. Потом отошёл налить вина. Вернулся, отдал бокал и сел рядом, поддёрнув брючину.

— Ганнибал, что не так?

— Всё в порядке.

— Прекрати, — Уилл залпом ополовинил свой бокал.

— Я хочу просить тебя кое о чём.

Уилл почувствовал себя нехорошо. Но старался сдержать сильное волнение. Сдвинулся дальше, чтобы опереться на круглый кожаный валик.

Ганнибал вынул из кармана в подкладке пиджака плоский футляр.

Грэма замутило.

— В вине снова что-то есть? — севшим голосом спросил на всякий случай.

— Нет, просто вино, — Лектер положил футляр между собою и Уиллом.

— Открой ты, — трусливо отказался тот.

Ганнибал отпил и кивнул.

В футляре лежал ключ.

— Мать твою, — с облегчением выдохнул Грэм и выпил остатки вина.

Ганнибал, всё это время наблюдавший за ним, коротко засмеялся.

— Ключ? От тайной комнаты? Долой метафоры и символы? — так же ответил Уилл.

— Просто от входной двери. Переезжай ко мне.

— Когда? — начал, было, Уилл. — Но мои собаки…

— Без собак. Бакстера и Джинджер пристроим в другие семьи.

— Мне надо подумать.

— Уилл, — Лектер придвинулся, — просто вспомни, когда в последний раз ты ночевал дома?

Уилл вспомнил. В конце октября. Теперь же ноябрь был на исходе. Утром за отдельную плату собак выпускала на прогулку миссис Камски, а вечером Уилл приезжал сам. Но засыпал и просыпался он на Орлеан-Стрит в районе Старого Балтимора.

— Мне необходимо личное пространство, — попытался Уилл.

— В последнее время в это верится с трудом. Но если в моём огромном доме тебе не достанет пространства, если оно и в самом деле тебе необходимо, можешь проводить время в Вулф Трэп. Изредка.

— Но жить я должен у тебя.

— Должен ты только хотеть, — уголком губ улыбнулся Лектер.

Уилл положил ключ в карман.

— Помнишь, Сэм предлагал нам сняться вдвоём?

— Помню. Что скажешь?

— Давай сделаем это. Хотя, понимаешь, я никогда не думал, что буду принимать участие в такой пошлости со своим… со своим парнем.

— Это практика многих пар. К моему сожалению, бумажные фотографии становятся прелестным прошлым, уступая место электронным альбомам. И семейным видеоклипам. Но, уверен, результат тебе понравится.

Уилл не стал акцентировать внимание на слове «семейным». Ему хватило потрясения при появлении футляра с ключом в те секунды, когда он понятия не имел, что в том ключ. Лишний раз подводить Ганнибала к опасной мысли он не собирался.

Но сам себе Уилл признался: сегодня он понял ещё кое-что. Разочарование. Под его страхом увидеть кольцо змеиными кольцами свернулось разочарование от отсутствия того.

========== 8. Свет на берегу ==========

На вопрос Уилла «что нужно делать?» Шультц цыкнул сигаретой и ответил «ничего не нужно делать». Уилл с сомнением посмотрел на то, как Сэм прикусил с уголка карту памяти, словно пробуя на подлиность ренегатский золотой дублон, и отошёл к Ганнибалу. Тот обернулся от сервировочного столика посреди студии, сказал через плечо:

— Закрыть окно? Тебе тепло?

— Не надо. Не закрывай, — и, уже подойдя совсем близко, прошептал на ухо: — Мы пришли раньше?

— Мы пришли вовремя, — Ганнибал развернулся с выпивкой и оделил Уилла. — Твоё здоровье, Мистер Декабрь.

— Твоё здоровье, Мистер Ноябрь, — Уилл фыркнул, оглядывая Ганнибала в (господь милосердный) футболке, джинсах и челси. — Ты словно только что из Иннер-Харбор.

— Тебе нравится.

— Мне нравится хотя бы потому, что это необычно для тебя. А в тройке и с укладкой ты повсюду.

— Ты знаешь, что не повсюду.

Уилл знал. По утрам Ганнибал оставался в кровати таким же заспанным и в беспорядке, как и Уилл. Как обычный человек, не как стерильный доктор Лектер. А если утро было утром уик-энда, то Ганнибал продолжался таким в течение завтрака.

— Ты всегда и в любой одежде хорош, — признал Уилл, проглотив скотч.

— Повторяя слова нашей милой мисс Лаундс: подлецу всё к лицу. Привет, Сэм.

Уилл обернулся и понял, что Шультц давно держит перед собою «Кэнон» и снимает, сдвигаясь кругом. Кроме того, в определённых точках студии стояли треноги с видеокамерами, и по алым индикаторам было ясно, что те пишут.

— Я не слышал щелчков затвора, — одновременно нахмурился и улыбнулся Грэм.

— Нет щелчков затвора, — ответил Сэм, — и забудь про меня, Уилл. Делай всё, что обычно делаешь.

— Обычно на мне не столь узкие брюки, чтобы я начал вести себя, как обычно, — тихо вздохнул Грэм, возвращаясь к пьющему Ганнибалу.

— Это брюки, сшитые по твоему размеру.

— В них вся задница напоказ.

— Да, — кивнул Ганнибал, видя, но игнорируя закатившего глаза Уилла. Отошёл и уселся на винтажный дачный стул, вытянув длинные ноги.

Студия Шультца на данный период времени совмещала округлые завитки и стёганые обивки ампира вместе с потёртым, грубосколоченным лофтом. Длинные райские стрелиции и разноцветные антуриумы стояли в высокой напольной вазе.

Грэм устроился в оконном эркере, прижался затылком к состаренной штукатурке. В свитере с высоким горлом и блейзере у раскрытого окна было хорошо.

— Уилл, — позвал Ганнибал.

Грэм обернулся.

— Я думал, с чем или кем могу сравнить тебя в моей жизни. После того как ты назвал меня твоим якорем.

Уилл смотрел, ожидая.

— Ты маяк. Как для тебя горящие окна Вулф Трэп являются путеводным огнём твоего плывущего в ночи корабля. Так и ты такой же огонь для меня. Ты оставлял свет в своём доме включённым, чтобы, возвращаясь, знать, куда идти. Для меня ты — тот же маяк, Уилл. Свет на берегу, ведущий меня к дому.

— Спасибо, Ганнибал.

Грэм отвернулся и посмотрел в окно, отчасти для того, чтобы Лектер не поймал его на мокрых блестящих глазах. Стало жарче, и пришлось стягивать блейзер.

В студии звучали фоном в записи две виолончели. Музыкабыла очень красивой и словно той, что могла бы сопровождать Грэма в его жизни, потому что он то начинал её слышать, то напрочь игнорировал, отвлекаясь на ощущение Ганнибала в своём пространстве. Но пела та в любом случае.

Лектер подошёл, обнял за талию и бережно выволок Уилла из эркера. Коснулся губами лба, затем виска.

— Потанцуешь со мною?

— Разве у меня есть выбор?

— О том, как прячутся клише в нашей жизни, — кивнул Ганнибал, мягко уводя Уилла от окна.

— Знаю, выбор есть всегда.

— И как ещё одно клише: есть ситуации, варианты выхода в которых нам не нравятся. Тогда мы утверждаем, что выбора нет.

— О’кей, я с тобой потанцую, потому что вариант «согласиться» мне нравится.

— Ты уже танцуешь.

— Как ты претенциозен, — выдохнул Грэм, прислоняясь лбом к плечу Ганнибала.

— Говорю же, хорош абсолютно во всём.

— Налей ещё выпить, — Уилл с улыбкой выбрался из танца, опустился на диван, сполз по спинке и улёгся шеей на валик. Сатин обивки подушек был гладким и мягким. — А диванчик-то новый.

— Нет, но я настоял на новой обивке. Если верно помню, диван вчера привезли из перетяжки, — Ганнибал с налитыми стаканами опустился рядом.

— Что за необходимость? — Уилл забрал свой, отвёл тот в сторону вместе с рукой, удерживая на весу над полом.

— Сэм очень часто снимает, — Лектер, улыбаясь, подцепил пальцами край тонкого свитера и положил ладонь на голый живот Уилла. Тот замер, предостерегающе широко раскрывая глаза.

— Ганнибал.

— Уилл? — спросил Лектер, ничего не меняя. А, наоборот, запуская ладонь выше.

— Мы не одни.

— Одни, — Ганнибал выпил свой скотч.

Уилл хотел, было, подняться, чтобы удостовериться, но ладонь на груди не дала. Тогда он ограничился тем, что приподнял голову, чтобы разобраться с выпивкой.

Лектер унёс стаканы и вернулся, заступил коленом между ног Уилла.

— А ты всё предусмотрел. С обивкой. Серьёзно? Хочешь поиметь меня здесь?

Ганнибал кивнул и, скрестив руки, снял майку. Расстегнул ремень. Ухватил Уилла под колени, сдёрнул, укладывая на диван ровно. Снова распрямился.

Грэм стянул свитер через голову, будучи уверенным, что Ганнибал видит его возбуждение. И был прав. Тот видел и его стремительно раздавшиеся зрачки, поглотившие голубую радужку. И брюки, ставшие не просто тесными, а невыносимо тесными. Уилл выкрутился из тех, сталкивая к коленям. Дальше его раздел Ганнибал.

Грэм подобрался, позволяя тому сесть, сам устроился сверху. Поцеловал, долго и почти жестоко, пока Ганнибал не отвёл голову, задохнувшись. Но тут же вернулся в поцелуй, одновременно привстав и сталкивая с себя джинсы и бельё. Усадил Уилла ближе.

Надеяться на комфорт было бессмысленно, поэтому Уиллу пришлось обсосать пальцы Ганнибала, чтобы пропустить те в себя. А вынув свои изо рта Лектера, ухватить его за член и, пока не высохли, вымазать как мог. И следом же, не выпуская, на тот сесть, рвано выдохнув.

Ганнибал низко заурчал в шее Уилла, толкнулся бёдрами вверх, потому что достичь глубины в таком положении не получалось. Опрокинул его спиною обратно, покрыл собою. Грэм высоко, раскрываясь, охватил коленями и руками дотянулся до задницы Лектера, добавляя инерции подачам. Теперь стало как надо и тесно, так, что член Уилла, зажатый между обоими, дёрнулся.

По совершенно парадоксальной логике именно с Ганнибалом Уилл чувствовал себя в большей безопасности, чем с кем бы то ни было. Руки его, убившие не единожды, и объятия, в которых задохнулось столько же народу, были самым надёжным фортом, вновь выстроенным вокруг Грэма. Поэтому сейчас ёрзающий под Лектером Уилл докатился до самого бесстыдного дна. Ясно осознавая, что секс в общественном месте — это некоторое табу, ну уж точно не то, чем его угораздило бы заниматься прежде, а секс под объективами для хоум-видео в частной студии в условном отсутствии её владельца — это вообще жирный такой кинк, Уилл не испытывал ни страха (по сути о страхе речи тут и не шло), ни стыда. Единственным, что он испытывал сейчас, было желание оказаться выдранным, до того как им кто-нибудь помешает.

***

— Сэм что, всё время курил за дверью? — толкнулся в локоть Ганнибала Уилл, когда тот открыл перед ним дверь «бентли».

— Надеюсь, что нервно. Ты громкий, — сказал тот, дожидаясь, пока Уилл даст ему возможность эту дверь закрыть.

— Я такой не без причины, — он посмотрел на Ганнибала, подняв бровь. — Повезло, что на мне свитер с высоким воротником.

Лектер собрался ответить, развернувшись, но ограничился расплывающейся улыбкой и долгим взглядом без слов.

— Не делай так, — Уилл шлёпнул его в плечо и пристегнул ремень.

— Хочешь прогуляться? — Ганнибал пристегнул свой и отжал кнопку зажигания.

— Не совсем. Лучше сразу домой. У меня брюки мокрые, — покачал головой Грэм.

— Возможно, что ты чувствуешь меня, но с твоими брюками всё в порядке, — Ганнибал ответил не глядя, потому что смотрел в боковое и заднего вида зеркала попеременно, выезжая с парковки.

Выведя «бентли» из ряда автомобилей, всё же обернулся к молчащему Уиллу.

— Что?

— Пялился на мою задницу.

— Я всегда смотрю на твою задницу. И ради удовольствия, и особенно тогда, когда к тому есть показания. Поверь мне.

Грэм завёл глаза и против воли улыбнулся.

— Хорошо, куда ты хочешь поехать?

— На Гилфорд-Авеню. Джек звонил, сказал, что Мириам Ласс кое-кого вспомнила.

— Свет, который заслонял лицо удерживающего её в воспоминаниях Мириам, обрёл черты?

— Джек считает, что моя реверсивная терапия с мисс Ласс наконец оправдала себя и принесла плоды.

Комментарий к 8. Свет на берегу

Видео “[nsfw] Murder Husbands - With Or Without You”: https://youtu.be/zwyGRDVbXTE - очаровательное видео (как, впрочем, все ему подобные). И исполнение от 2Cellos, и видеоряд почти полностью соответствуют теме главы. Что касается окровавленных ножей, это (вздыхает) не здесь. Просто из песни слов не выкинешь

========== 9. Канун рождества лучше самого рождества ==========

«Слушайте, парни, ну кто-нибудь из вас должен же был слышать о личном пространстве человека?» — спросила Мириам, разворачиваясь на стуле и родною рукой отгоняя Прайса, Зеллера и Катц, которые и в самом деле навалились сзади.

«Шультц эдженси» скинули в корпоративную почту окончательный макет календаря. Мириам просмотрела ту первой и совершила глупость из ряда «эй, Бэв, хочешь увидеть горячих балтиморских следователей?».

Уже через две минуты за спиною Мириам жались трое, толкаясь в спинку кресла и громко обсуждая месяцы поимённо с долгим «о-о-о, смотри-смотри сюда», «Джимми, ты самый неудачный Мистер Май за всю историю псевдопорнографии на полиграфии», «заткнись, кретин» и троекратным «Мириам, детка, твоя Мисс Июль очень жёсткая».

В конце концов пришлось разгонять:

— Слушайте, парни, ну кто-нибудь из вас должен же был слышать о личном пространстве человека?

Отошли нехотя.

Беверли пропустила мимо ушей «парни» в свой адрес.

— Так-то у каждого есть выход в почту на рабочих местах, — сказал появившийся в дверях Грэм, — оставьте Мириам в покое.

— Привет, Уилл. И спасибо, Уилл, — кивнула Ласс в ответ.

Джимми и Брайан переглянулись, приходя к одной и той же ослепительной мысли, а потом секунд пять толкались в дверях, пытаясь опередить друг друга. Один ноутбук на двоих являл себя святым граалем.

«О-о-очень жёсткая Мисс Июль», — одними губами произнесла Беверли, спиною выходя следом за Зеллером и Прайсом.

Грэм, оставшись с Ласс наедине, подошёл ближе, оперся ладонями в край стола:

— Они правы, ты очень образная Мисс Июль. Здорово.

— Это благодаря мастерству итальянца и убийцы Карло, антуражу спортзала и моей новой руке, Уилл, — Ласс повертела в воздухе бионическим скелетированным протезом и улыбнулась. — Хай-тек и спорт. Я просто попала в актуальные тренды.

— Ну пусть так. Я пришёл не только за этим.

Ласс чуть отъехала на стуле, чтобы лучше разговаривать и видеть собеседника полностью.

— Ты добыла для нашего отдела Потрошителя. Это предрождественское чудо. Прурнел, уж не говорю про Джека, сама не своя от радости. Ты молодец.

— Спасибо, Уилл. Статистика, премии и всё такое, знаю. Канун рождества лучше самого рождества.

— Согласен. Пойду и просмотрю почту, — Грэм криво улыбнулся, уходя.

Чувства безнаказанности, благосклонности судьбы и влюблённости кружили Уиллу голову. Как, он был уверен, кружилась та у бедняги доктора Чилтона, когда к тому нагрянули с ордером на обыск и задержание. В холодильнике Фредерика нашли два человеческих сердца и немного претянутой ниткой рульки. Тоже человеческой. В сейфе, открытым доктором Чилтоном лично, лежали ампулы с «Люминалом»*, с помощью которого он длительное время удерживал Мириам Ласс (и наличие которого в организме показывали ранее проведённые анализы), подвергая её, вдобавок, гипнотическому воздействию. Профессиональных навыков доктора Фредерика Чилтона оказалось достаточно, чтобы составленный Уиллом профиль подошёл, после того как Ласс «вспомнила» доктора Чилтона вместо доктора Лектера.

Если верить Джеку Кроуфорду (сам Уилл при задержании не присутствовал), Фредерик до последнего сопротивлялся наручникам и даже смог выбежать из дома с криками «меня подставили, неужели не понятно?» Его поймали запутавшимся в рододендроновых кустах, вынули и положили на заднее сиденье зарешеченного «форда».

***

То, что влюблённые слепы, потому что такова любовь, доктор Лектер слышал не единожды. А подтверждение тому не единожды видел.

Ганнибал Лектер тоже был влюблён в Уилла Грэма, но слепым в отношении того не был. Он видел его ясно, словно стоял в метафоричном розовом саду под ничего не скрывающими лучами яркого предполуденного солнца. И словно Уилл был розовым цветком, раскрывшимся на колючем стебле. Мир Ганнибала Лектера был переполнен символами, аллегориями и метафорами, он жил в этих категориях, реализуясь согласно своему предназначению. Осознание этого позволяло Ганнибалу действовать в полной уверенности своей правоты, избегнув рефлексий, комплексов и прочего психологического дерьма.

На момент их знакомства Уилл Грэм не был полноценным цветком. Он был бутоном с туго спелёнутыми, тёмными до черноты, лепестками. Он был полон обещаний, приятно тревожащих Ганнибала, и проявлял себя разве что в сдержанном аромате, для остальных почти не замечаемым. Всё, что видели в Грэме, это малопривлекательные колючки, жёсткие зубчатые листья и благородный, свойственный всем розам потенциал. Потенциал, тем не менее, окружающих ничуть не возбуждающий. Лектер же потенциал таковым счёл.

Да, острые шипы разума Уилла угрожали Ганнибалу. Можно было растоптать его и вырвать с корнем, убив и съев гениальный мозг Грэма безопасности и комфорта ради. И покинуть розовый сад метафор, а его самого в могиле на Грин-Маунт-Семетери.

Ганнибал не сделал ничего такого со свёрнутым розовым бутоном. Он выходил его. Поэтому сейчас мог видеть то, во что развернулись тёмные, цвета венозной крови, лепестки. Он мог чувствовать аромат, ставший жизненно необходимым для Ганнибала Лектера, словно пригодный для его дыхания кислород должен был содержать молекулы этого запаха. Оставив Уилла живым, Ганнибал выбрал вечноцветущее совершенное чудо.

«Любоваться которым можно бесконечно», — подумал он, выходя из розового сада и возвращаясь в освещённую ярким зимним утром кухню.

Чудо, ещё не расправившее после сна лепестки, но несомненно живое, не без изящества ввалилось в двери. Подошло, прижалось к груди и замерло лицом в горячей шее своего доктора.

— Ганнибал, я чувствую тебя.

— Это очевидно.

— Я не про твою эрекцию. Я про твои «зелёные» мысли**, — мягко ворочаясь, объяснил Уилл, но продолжал оставаться как стоял.

Один из многих лепестков Уилла чувствовал эмоции окружающих, делая его не только рентабельным следователем у Кроуфорда, но и позволяя понимать самого Ганнибала.

— Мне нравятся твои культурные каламбуры, — не стал вилять Ганнибал, продолжая обнимать утреннего Уилла, — но орхидеей я тебя не вижу.

— Потому что те не пахнут? — Уилл отошёл сам и, усевшись за обеденную стойку, потянулся к банке с джемом.

Ганнибал улыбнулся.

— Орхидея, если продолжать эксплуатировать творчество мистера Колье, тут, скорее, ты, Ганнибал, — Уилл кокетничал и с ним, и с джемом.

Определённо, что занятия Уилла в «Chiyo nation» заставили распуститься новые лепестки. Вслед за расцвётшим либидо и расцветающей мглой, над которыми Ганнибал как любящий садовник трудился сам, в Уилле объявились непосредственная грация, уверенность в движениях и, да, кокетство. Видеть его теперь было сродни визуальному афродизиаку.

Поэтому доктор Лектер смотрел. Смотрел на Уилла Грэма во все глаза. И ему казалось, что он ещё никогда не был более зрячим, чем теперь.

***

— Что с «бентли»? — спросил Уилл у встречающего его Ганнибала.

Лектер позвонил во время ланча и предложил забрать его вечером, как только Уилл закончит рабочий день. И был вовремя. Но не зашёл в офис и не ждал на парковке, гуляя вокруг автомобиля. Ганнибал терпеливо стоял у заснеженных ступеней, покрытый снегом по плечам и на шапке.

— В автосервисе на техобслуживании.

— Это надолго. Вызывать такси?

— Позже обязательно. Город на пороге рождества. Улицы очень красивые.

— Мысль хорошая, но не совсем. Вечер зимний и тёмный, а мы в Балтиморе, — устало напомнил Грэм, всё же сходя со ступеней и глубже натягивая вязаную шапку.

Ганнибал встал рядом, обнял его по талии, одновременно посмотрел укоряюще.

— Я помню, с кем иду. Но ты же как раз из тех, кто обстряпывает свои делишки скрытно.

— Обстряпывает делишки? — Ганнибал посмотрел уже оскорблённо.

— Безусловно, что я хотел сказать «причиняет заслуженное».

— Обстряпывает делишки, — медленно повторил Ганнибал.

— В конце концов у меня табельный «кольт», — попытался отвлечь его внимание Грэм.

— Не люблю. Всегда слишком громко.

— Зато бесконтактно. Никогда не боялся, что подхватишь какую-нибудь заразу через кровь?

— Я всегда забочусь о своей безопасности. У меня был доступ к информации из медицинских карт любого, с кем доводилось обстряпывать делишки.

Уилл закатил глаза и прижался крепче.

К слову, Ганнибал опять оказался прав, потому что Гилфорд-Авеню тонула в рождественских огнях и в снеге. Красиво тонула.

— Ну всё же я о безопасности. Ты не вспомнил о презервативах, когда поимел меня в первый раз. Где была твоя предусмотрительность в тот вечер, доктор Лектер, тоже заботилась о безопасности?

— Она сделала это раньше, Уилл. Твоя медицинская карта, — Ганнибал ловко увёл его от слишком быстро идущего навстречу прохожего. — А где была твоя?

— Под очередным приходом, — буркнул Грэм, смаргивая с ресниц налетающие снежинки.

— Зайдём в «Данкинз». Там хороший кофе. И даже на вынос, — предложил Ганнибал.

— То, что надо.

— На самом деле, свет мой, оказаться в тебе я хотел без преград. И никак иначе, — продолжил Ганнибал, как только удалось пересечь шоссе. — Признаюсь, поначалу я представлял, что держу в руках твой мозг, потом трепещущее сердце. И то и другое абсолютно голыми руками.

— Ну ты и ублюдок. Как бы постоянно это помнить?

Лектер открыл перед ним двери кафе.

— Но пришлось остановиться только на тех проникновениях, что носили для тебя относительно безопасный характер, — подытожил он уже становясь в очередь заказов.

Грэм чуть сквозь землю не провалился, когда после сказанного Ганнибалом стоящий перед ними темнокожий студент в раста-шапке обернулся и посмотрел пристальнее.

— Проблемы? — раздражённо и зло спросил Грэм.

— Без проблем, — смирился тот и отвернулся.

Следующий зверский взгляд был для Ганнибала.

— Что? Я тут просто обстряпываю свои делишки, — солнечно улыбнулся тот.

Комментарий к 9. Канун рождества лучше самого рождества

https://ruv.hotmo.org/song/68578286 - детки, вот вам атмосферный трек для прогулки с дорогим психопатом в рождественский сочельник

*«Люминал» (он же фенобарбитал) — противоэпилептическое средство из группы барбитуратов. Является производным барбитуровой кислоты, подавляет центральную нервную систему. Производные этой кислоты до недавнего времени были основными в лечении эпилепсии, однако сейчас этого не делают из-за выраженного успокаивающего (седативного) действия. В больших дозах способствует долговременному угнетённому сну

** Джон Кольер (1901 — 1980 гг.) — писатель. Уилл думает о рассказе «Зелёные мысли», в котором приобретённая для ботанической коллекции невиданная орхидея съела кошку, повариху, а, в конце концов, и самого профессора. После чего головы всех жертв распустились чудовищными цветками на её стебле

========== 10. Канун рождества лучше самого рождества (2) ==========

— Слушай, Уилл, давно хотела тебе сказать, но как-то не доводилось, — Беверли попыталась выглянуть из-под широкой кисти у своего лица.

— Ух ты, — вежливо откликнулся Уилл, но смотреть из-под охаживающей его самого кисти не стал.

— Вы, ты и Ганнибал, так долго вместе, — Беверли откинула голову, чтобы визажист смогла заняться её подбородком, шеей и декольте.

Тут Грэм вообще промолчал, задвинув и своё бесполезное возражение «это не совсем так», и какие-либо просто замечания словам Беверли.

— Половина пар уже успевают здорово так остапиздеть друг другу за такой срок, — Беверли чуть сползла в кресле, разводя коленки, чтобы визажист встала ближе.

«Великодушие — имя тебе», — подумал Уилл и покосился на девушек, работающих с Катц и с ним. Но, похоже, что те привыкли и к крепким выражениям, и к самым двусмысленным и неудобным позам в процессе работы с моделями.

— А у вас по-другому, — припечатала Беверли.

— Это ты откуда взяла? — дал слабины Уилл.

— Сегодня такой волнующий день, я едва держу себя в руках, — пискнула Беверли, заводя глаза и сжимая коленки. — Ох, Венди, простите.

— Всё в порядке, — успокоила Венди, но сдвинулась дальше.

— Беверли Амелия Катц, ты едва держишь себя в руках?

— Я. Едва-едва.

Уилл чувствовал, как искренняя и незамутнённая, восторженная радость владеет Беверли, она не преуменьшала.

— Бев, твои показатели точности и кучности боя без устранения человеческого фактора одни из лучших в отделе. Что свидетельствует о чём? Правильно: выдержка и самообладание у тебя железные. Но сегодня ты едва держишь себя в руках, потому что волнуешься из-за нескольких минут на подиуме?

Беверли хотела смотреть на него, отвечая, но Венди развернула её за подбородок, прокрашивая ресницы. Поэтому Катц заговорила с крупным горошком у той на блузке:

— Я, конечно, могу попасть в яблочко со ста десяти ярдов из винтовки и при этом не выпустить сигарету из зубов, но я девочка.

— И точно, — в свою очередь закатил глаза Грэм, чем тут же воспользовалась Венди — 2, укладывая ему под нижнее веко тень.

— А как девочку меня волнуют и подиум, и новые тряпки, и ещё много всего, что должно девочек волновать.

— Я понял. О’кей, я понял.

***

Шёл пятый день «Недели моды» в Пеннс-Фаслуэй. «Chiyo nation» не была единственным лейблом, представлявшим сегодня свою коллекцию, но последним из трёх.

И сначала по подиуму шли девушки-модели, одетые в шёлковые графичные платья основной коллекции Чио, каждая из которых несла образ одного единственного цветка в вышивке на самом платье, на туфлях или в аксессуаре. На установленные по периметру фэшн-холла мониторы выводились увеличенные изображения моделей для лучшей детализации во время показа.

Прежде Уилл заметил в зале много репортёров с зеркалками, но из знакомых ему беджев были только еженедельник «Baltimore Sun»* и «Baltimore News»** для канала «13». Он допускал, что там прорва корреспондентов от модных изданий, но ни одного Уилл всё равно бы не опознал из-за отсутствия интереса к тем. Фредерика тоже обещала быть среди приглашённых, «потому что «Сплетник» себя не на помойке нашёл, что бы о нём ни говорили». Так что увидеть неопалимую шевелюру Лаундс и её поддерживающую улыбку Уилл всё же надеялся. Возможно, удастся заметить Джека с Бэллой среди приглашённых, но только потому что Джек Кроуфорд был большим и страшным, а Бэлла не могла сидеть где-либо ещё, кроме как с тем рядом.

На Уилле тоже были цветы, вьющиеся рамблеры во всю сорочку. Но сорочку укрывал наглухо застёгнутый до самой стойки френч. Уилл должен был расстегнуть тот, чтобы продемонстрировать розы.

Питер Бернадон, глядя не иначе как искоса, поставил Уилла в очередь на выход за уже готовой Беверли. Та обернулась, широко улыбаясь под всё скрывающими «рейбенами».

На репетициях во время дефиле Беверли, Уилла и Ганнибала, преследуя цель дать им привыкнуть и позже уже на это не отвлекаться, вдоль подиума на мониторы тоже выводился видеоряд. Но акцентировались не детали костюмов, а род занятий каждого. И Уилл знал, что как только офицер Беверли Катц покажется на пороге подиума в чёрных полицейских карго и бомбере, офицер Беверли Катц с видеоэкрана станет расстреливать учебные мишени.

Ганнибал пришёл с Чио. И Ганнибал был сногсшибательно великолепен. Если у девушек-моделей был только один цветок в наряде, Уилл прятал цветы под френчем, а Беверли на оборотной стороне бомбера, то небесно-голубая двойка Ганнибала была покрыта принтом из шёлковых гвоздик. Высокий, остроскулый, самобытный, мир в себе — вот каким был Ганнибал Лектер. А ещё абсолютно в своей тарелке. Уж что-что, но становилось ясно: о серийном пошиве шёлкового чуда на Лектере и речи не пойдёт. Это была очень ограниченная серия для одного человека.

Чио погладила Уилла по руке и отошла.

Уилл улыбнулся, слушая, как меняется музыка для дефиле с «Весны» Вивальди*** на «Said & done» от Gottard****, дал Беверли скрыться из поля зрения, а через двадцать секунд Питер показал ему «на выход».

Уилл вышел вместе со Стиви Ли***** и его «проклятиями и гневом, падающими на мою голову», пересёкся с возвращающейся ему навстречу Беверли. Та спустила «рейбены» и подмигнула, пропев «я докажу, что права».

«Да она тоже в своей тарелке, — наконец понял Уилл, — просто как рыба в воде».

Это было почти неправдоподобным, но Грэм, ещё не так давно отворачивающийся даже от эпизодичного снимка для статейки Фредерики в «Сплетнике», теперь, среди множества фотокамер, чувствовал себя… С ним тоже всё было в порядке. Он понял, что и в самом деле видит Джека с Бэллой. Те улыбались ярче вспышек фотоаппаратов. А когда он развернулся, показываясь со всех сторон, Мириам Ласс помахала ему трендовым протезом.

Стиви Ли задался вопросом, а Беверли привалилась к плечу Уилла, разворачиваясь следом спиною к спине. У них были две строчки, чтобы, уходя, расстегнуть молнии бомбера и френча. Уилл стянул куртку с Катц, выворачивая рукава, после чего вернул ту оборотнем Бев на плечи. Настурции, дикий горошек и тот же Стиви ли подтвердили, что брутальный офицер Беверли Катц знает, откуда она родом, и знает, как повеселиться после долгих часов работы. Они же выпустили Ганнибала Лектера.

Уилл и Бев должны были вернуться к тому, дошедшему до края подиума, чтобы остаться там втроём на некоторое время, позируя для снимков. Что и сделали.

Ганнибал чуть отступил за спину Уилла на утверждении о том, что «всё сказано и сделано» и вдохнул запах с его плеча и волос, одновременно обнимая за талию и притягивая к себе.

Этого не было на репетициях, но Уилл остался как есть. Тем более что подиум начал заполняться снова выходящими моделями, окружившими Чио.

Стиви Ли закончил. Наступила тишина. Которой, Уилл помнил, быть было не должно. Щёлкали зеркалки, работали кондиционеры, и на экранах беззвучно нумеровали улики Зеллер и Катц.

Грэм взглянул на Беверли поверх плеча Ганнибала. Та сняла очки и улыбалась от уха до уха. Он перевёл взгляд на Лектера.

— Нет, не делай этого здесь, — одними губами прошептал Уилл.

Ганнибал убрал руку и отступил.

***

«Пафосный, хитрый и обожающий внимание подонок», — сообразил Уилл, почувствовавший, к чему всё катится, ещё в то мгновение, как Ганнибал поднял руку к лацкану пиджака. Так что всё время после он просто ненавидел Лектера, не отвлекаясь на более высокие вибрации. Ненавидел тогда, когда тот опустился на колено перед Уиллом. Ненавидел за то, что даже в таком положении от Ганнибала несло уверенностью и превосходством. На краткий миг показалось, что в руке Ганнибал держит не переливающееся кольцо, а маленький ключ с не смываемым водой, не оттираемым песком и не сводимым щёлоком пятном крови.

Уилл сморгнул.

Кольцо вернулось.

— Уильям Ноэль Грэм, будь моим мужем, — сказал Ганнибал.

И за это Уилл тоже его ненавидел. За то, что оказался краток и однозначен. Безо всей, так горячо им любимой, ёбаной семантики, с помощью которой Лектер, при желании, легко превращал любого в тёмного крестьянина, стоящего перед сеньором с жалобой на в очередной раз задранную волком овцу.

Время затеяло растягиваться, позволив Уиллу успеть увидеть всё окружающее его за секунды.

Он видел, что мониторы со всех сторон в фэшн-холл Пеннс-Фаслуэй проецируют теперь только его самого и склонившегося на колено Ганнибала. Он видел Зеллера, вставшего с места и сиротливо охватившего себя рукой по груди, а второй закрывшего ладонью рот. Рядом с Брайаном стоял Джимми с дёргающимся и сморщенным носом, словно вот-вот готовый сломаться и зарыдать. Он видел Беверли, и на погляд та обратилась в соляной столп. Он видел Рибу, яркую и чёрную, словно космос, следящую за ним звёздами таких же чёрных глаз. И видел Лаундс, напряжённо улыбающуюся ему из-за колонны. Он видел, что все, абсолютно все, пялятся на него. Пожалуй, именно в этот момент, чувствуя ловчую петлю умысла Ганнибала Лектера, сворачивающуюся вокруг лодыжек, коленей и локтей, ненависть Грэма достигла совершенства.

И как только Уилл понял, что окружён человеческим вниманием и, сука, похоже, что и любовью, он увидел Карло.

Итальянец и убийца стоял футах в пяти с фотоаппаратом у плеча. А наконец сцепившись с Уиллом взглядом, поднял свободную ладонь в очень красноречивом и экспрессивном «ты вот сейчас серьёзно?!» жесте.

Уилл охолонул, выдохнул и посмотрел на ждущего Ганнибала. Сколько прошло времени с того момента, как Лектер протянул кольцо? Субъективно растянутое мгновение? Или уже минуты? Грэм вдохнул и протянул руку, разводя пальцы.

Кольцо село идеально, а следом Ганнибал его руку поцеловал.

— Чудо рождественское, матерь милосердная непорочная Мария. Он сказал «да»! — громко выругался Карло, воздевая вверх обе руки.

Тишина умерла, словно Деограсиас пристрелил ту своими словами.

Уилл встал в объятие поднявшегося Ганнибала и сказал на ухо:

— Я ненавижу тебя.

— А то этого не видно, — так же ответил Лектер.

— Уилл, я так рада, — соляной столп Беверли Катц неловко прижался со спины, но уже через мгновение обнимал Грэма по всем правилам спереди.

— Ты знала, — прошипел Уилл.

— Ага. Это невыносимо, хранить такие тайны. Но я справилась, — Беверли плевать хотела на его шипение.

Подошли Алана и Марго, тоже присунулись, обнимая.

Алана чуть отстранилась:

— Поздравляю, Уилл, это было прекрасно. Ганнибал сказал, что ужин, запланированный по случаю помолвки, можно сдвинуть на позже, потому что…

— Ужин по случаю помолвки? — протянул Уилл. — Сдвинуть уже запланированный ужин по случаю уже запланированной помолвки?

— Да, не переживай, это из-за нас. Из-за меня. Моё новое платье, знаешь, такое ретро с английским воротником, — успокаивая, Марго прошлась пальцами по собственному воротнику Уилла, — будет готово только к следующей пятнице. Но я обещаю, что лично обзвоню всех приглашённых и сообщу о новой дате. Ганнибал скинул мне список тех, кому разослал приглашения.

Грэм просто положил голову на душистое плечо Марго.

В какой-то момент среди поздравляющих и обнимающих снова нашёлся Ганнибал и спросил:

— Уилл, мистер Деограсиас бывал с тобою груб?

— Боже, нет. Это сегодня он сам не свой, хватил лишнего на целое предложение больше, чем обычно. Но до этого всегда держал себя в руках, — благоразумно защитил Карло Уилл.

Ганнибал оценил, улыбнувшись.

— А вот с этим не торопись, — предупредил Грэм, двинув бровью.

Комментарий к 10. Канун рождества лучше самого рождества (2)

Я настаиваю на том, что это стоит принять во внимание, чтобы понимать, с каким драйвом шли по подиуму офицеры Катц и Грэм: https://music.yandex.ru/album/3948908/track/14557075?from=serp

*балтиморская газета-еженедельник

**центральный новостной канал Балтимора

***Антонио Лучо Вивальди (1678-1741 гг.) — итальянский композитор, скрипач-виртуоз, педагог, дирижёр, католический священник. Вивальди считается одним из крупнейших представителей итальянского скрипичного искусства XVIII в., при жизни получил широкое признание во всей Европе. «Времена года» - скрипичный концерт из четырёх частей. «Весна» - одна из них

****Gotthard — швейцарская рок-группа, основанная Стивом Ли и Лео Леони

*****солист группы

========== 11. Не я в плену у привычки, это привычка в плену у меня ==========

— Ты же лучше меня знаешь, что у тебя невъебенная мания контроля. Как такое вообще возможно?

— Это удобно, — меланхолично пожал плечом Ганнибал, пропуская Уилла в дверь и затворяя ту следом за собою.

— Постоянно, всегда, со всеми, заранее всё простраиваешь. Зачем? — Уилл вывернулся из пальто.

— Говорю же, это удобно, — снова напомнил Ганнибал.

— Просто представь на мизерное мгновение, — Грэм остановился в кухонной двери, не давая пройти, — что я тебе отказал. Потому что я почувствовал себя загнанным в ловушку, и я хотел отказать, я тебе клянусь.

— Ты не отказал. Не вижу смысла моделировать неслучившиеся ситуации. Дай пройти, пожалуйста.

— Нет уж, говорю тебе, представь. Я тебе отказал, а ты стоишь на коленях, и самый задрипанный репортёришка из самого задрипанного журналишки видит, как ты облажался. Допусти вероятность этого?

Ганнибал быстро отёр пальцами рот и этой же рукой оперся на дверной косяк:

— Допустить вероятность этого?

— Будь так добр, допусти вероятность этого.

— Поле вариантов вероятностей бесконечно, но существенно ограничено возможностями. Так вот, у меня не было возможности облажаться. Это просто доказать: от противного, — Ганнибал ухватил левую руку Уилла, вздёрнул к самому его лицу, чтобы он снова посмотрел на кольцо (в автомобиле же по пути на Орлеан-Стрит Уилл на то не нагляделся), а потом укусил Грэма в запястье. Неожиданно быстро и больно.

Сдвинув оторопевшего Уилла в сторону, Ганнибал дошёл до крана и принялся мыть руки.

Уилл уставился на укус. Полукружья острого прикуса наливались точечной синью, а кожа огнём. Поднял взгляд, когда шум воды стих. Лектер тёр руки полотенцем. Полотенце скрипело.

— Ты был уверен, что я соглашусь.

— Да, потому что ты дал понять, что хочешь получить предложение, — Ганнибал закончил с руками, но полотенца не выпустил. Оперся о столешницу, сжимая то. Следил за Уиллом.

— Хорошо. Кольцо и всё, что с ним связано, меня тревожило во всех смыслах. Просто оно не было обязательным. Мы недолго вместе, но хочу сказать, что я с тобою. Не стоит предпринимать дополнительные меры, чтобы заручиться гарантиями моего постоянства.

— А я хочу, чтобы такие гарантии были у тебя. Чтобы ты всегда знал, что я рядом, и знал, где меня можно найти. Поэтому мы поженимся. И раз уж ты обмолвился: если ты со мною «недолго вместе», то я с тобою с того дня, как увидел впервые.

Уилл поджал губы и кивнул:

— Понял. Мы поженимся. А ужин по случаю помолвки в следующую пятницу. И пустяки, что я узнал об этом позже всех остальных. Если бы не задержка с новым платьем Марго Вёрджер, так до сих пор…

— Прости.

— Что?

— Прости. У меня идеализация контроля. Ты прав. Тебе, возможно, со мною сложно.

Уилл снова оторопел. Ганнибал хмурился.

Лектер показывался ему всяким: самоуверенным, самодовольным, улыбающимся, снисходительным, равнодушным, задумчивым, охваченным влечением, пугающим, заботливым, злящимся. Любым. Но тем, кто сейчас смотрел на него вот так хмуро, растерянно сведя брови и чувствуя опасность, Лектер, увольте, прежде не был.

Уилл подошёл. Настойчиво отобрал полотенце, пошутив о наступившем у тряпки удушье и уже наверняка переломанных нитках, обнял Ганнибала руками, прижался. Приятного мало. С таким же успехом Уилл мог бы прижаться к скале, разве что солнцем нагретой.

— И ты меня прости. Мне не сложно. Ты единственный, с кем мне не сложно. Я испугался.

Скала начала сдавать?

— Когда тебе двадцать, наверное, проще смотришь на брак. Он не кажется отсечкой между до и после. Кто-то видит в нём необходимость, кто-то цель, кто-то способ развлечься. Я в браке ничего такого не видел.

— Нам уже не двадцать, и не тридцать, и не… — начала скала.

— Ага, здорово, что напомнил. А то, думаю, что я упустил? — улыбнулся Уилл, продолжая обнимать прогретые солнцем камни и вдыхать роскошный запах своего доктора. — К браку как к цели я никогда не стремился.

— Заметь, я тоже.

— Ганнибал, похоже, что я упускал немаловажное значение человеческого фактора, — Грэм ткнулся носом в шею Лектера, следом прижался губами к щеке.

Скала начала сдавать.

— Если целью являются сами супруги, а не институт, всё выглядит гораздо привлекательнее. Я не видел перспектив. Давай поженимся.

Договорил Уилл уже не в прогретые солнцем камни, а в горячие человеческие губы.

Скала рассыпалась. Ганнибал вернулся.

***

— Заканчиваем. Всё, Джимми, оставь беднягу в покое. Он умер по собственному желанию и в такой роскоши, в какой никогда не жил. И, полагаю, был этим доволен, — Зеллер стянул перчатки и бросил в лоток.

— Ты что, стоял рядом, наливая виски, пока Джон Доу вскрывал себя от уха до уха? — укоризненно заморгал Джимми, похлопывая бездомного по плечу.

— Он не Джон Доу, и рядом я не стоял. Перечитай протокол о вскрытии, который сам составил, и давай уже обрадуем муниципалитет тем, что он похоронит очередного бесполезного для него гражданина Соединённых Штатов за свой счёт.

Джимми повертел головой, всё же соглашаясь.

Уилл покачал папкой с потенциально закрытым делом Игена Палма, официального городского бездомного, который пробирался в оставленные владельцами на время отпусков дома, спал в их кроватях, принимал душ, угощался из баров, а в четвёртом по счёту доме перерезал себе горло хозяйским ножом, лёжа в постели. Там вернувшиеся домой его и нашли. Нож был в отпечатках обоих престарелых Гейджев и с характерными для хвата самоубийцы отпечатками самого Палма. Ни следов удержания, ни наркотиков, кроме виски, на и в Палме не было. Как не было на период его смерти в Балтиморе и стариков-хозяев, что подтвердили все их дети, внуки и соседи из Кантосвилля.

— В самом деле, Джимми, пойдём на ланч, — кивнул Уилл.

— У меня с собою. Я перекушу тут. Бев обещала, что в течение часа ещё двоих привезёт. Говорит, у них ёлки в сердцах. И на момент обнаружения даже лампочки на ветках ещё горели.

— Узри рождественское чудо, — покорно склонился Зеллер, подсовывая руку под локоть Уиллу. — Пойдём с тобою вдвоём, что ли?

— Слушай, я бы тоже сразу на новеньких глянул, — не согласился Грэм.

— Уилл, возможно, тебе этого никто не говорил, но они никуда не денутся. Они мёртвые. Обычно мы с Джимми находим их прямо вот тут, где оставляют коронёры.

— Смешно, — улыбнулся Уилл. — Иди один.

Брайан ушёл.

Уилл остался на всякий случай. Просто для того, чтобы быть уверенным. Он посмотрит на парочку, пронзённую ёлочными стволами (на самом деле не ёлочными, из питомников для праздников продавали лохматые туи) и поймёт, что здесь потрудился просто сентиментальный психопат, с пунктиком на рождестве и с недюжинной силой в руках. А не психопат его собственный, у которого айкью выше нормы вполовину, желающий сделать рождественский подарок для Мистера Декабрь.

— У меня сэндвичей на двоих, здорово, что остался, Уилл, — Прайс обскакал Зеллера и был доволен.

— А сколько тех у меня. Ганнибал готовит…

— Слышал. Как бог. Где же они, эти божественные сэндвичи?

Грэм принёс.

Джимми ел молча, изредка вытирая счастливую слезу. После второго наконец созрел:

— Тебе повезло.

— Вероятно. Ты о сэндвичах?

— Ну хотя бы начать с них, — Джимми покрутил пальцами в воздухе и взялся за термос.

Уилл кивнул сразу и на налить, и соглашаясь с Джимми.

— Ты же знаешь, какой настал пиздец во всей модной ЛГБТ-тусовке Балтимора?

Уилл долго вдохнул и выдохнул:

— Ты о фэшн-челлендже, который многим существенно повредил мозг после представления коллекции Чио Ганнибалом Лектером?

— Да. Я хочу напомнить, что быть натуралом, таким, как я, в современном мире уже едва ли не сложнее, чем вам, геям, приходилось в 70-е.

— Нам, геям, — кивнул Уилл.

— Ты понимаешь, что я имею в виду, уверен. Поэтому я держу руку на пульсе. Я в курсе большинства из того, что там творится в ваших тусовках. Подписан на некоторые аккаунты в «Инстаграме». Ну чтобы быть во всеоружии и не покатиться в ебеня.

— Ненароком.

— Ненароком.

— Как я?

Джимми жалостливо поджал губы.

Уилл опустил глаза и спрятал улыбку за бутербродом.

— Все. Все геи хотят делать предложения своим возлюбленным в лейбле «Chiyo nation». Жалуются на то, что дом не даёт согласия на массовый пошив голубого, в гвоздиках, костюма, что был на Лектере.

— Пусть не жалуются. Ганнибал вчера разрешил Чио снять лиметед эдишн с голубого костюма с гвоздиками.

— За процент от продаж?

— Думаю, да.

— Говорю же, тебе повезло.

— Хороший кофе, Джимми.

***

— Однажды мы доживём до того периода в наших отношениях, когда вот этого всего не будет, — Уилл хотел покрутить ладонью, очерчивая условные границы «вот этого всего», но рука была настолько обессилевшей, что только дрогнула в пальцах. Пришлось говорить: — Трепаться не затыкаясь, трахаться без продыху, хотеть быть рядом в одной комнате, радоваться гостям.

— Это нормально для долгой семейной жизни, — отмахнулся Ганнибал.

— Разве это не должно вызывать сожалений? Знание, что для большинства людей растущие холодность и отчуждение нормальны?

— Для большинства нормальных. Ты уже начал сожалеть о недостатке того, чего у нас ещё в избытке?

— Просто сейчас всё хорошо. Слишком хорошо. Так хорошо, как мне и нужно.

— Я старался, спасибо, — Ганнибал потрепал Уилла по голой заднице, протянув руку под одеялом. — Могу предложить увеличить количество занятий сексом сейчас, если тебя огорчает потенциальная его нехватка годам к шестидесяти.

— К твоим или моим? Но, боже, заткнись. Это… этого сейчас достаточно, — Грэм лёг лицом в подушку.

— Уилл, привычка способна свести на нет все некогда сильные проявления чувств и эмоций. Ошибкой было бы думать, что, становясь нам привычным и доступным, человек со временем теряет всё то, что изначально в нём притягивало и приводило в восторг. Но у меня очень хорошая память. Я буду помнить, чем ты так меня привлекал. Буду помнить, что это всё в тебе есть и никуда не ушло.

— А твоя привычка, Ганнибал? Та, что не даёт тебе права зваться нормальным? — осторожно отозвался из подушки Грэм. — Она не так безобидна, чтобы положить её в обувную коробку и задвинуть в самый пыльный угол на чердаке.

Ганнибал не ответил. Он развернулся боком, уложил голову в локоть и дождался, пока Уилл, насторожённый молчанием, выберется из укрытия.

— Ты помнишь другие варианты, объясняющие «почему он перестал убивать»?

— Да.

— Я по-прежнему утверждаю, что буду делать всё для того, что сохранит нашу семью в безопасности. Чтобы быть рядом.

— Поэтому никто никого не найдёт.

— Даю слово, я не буду нарочноискать повода и идти на поводу у своей привычки.

Уилл перевернулся вверх лицом, блуждая взглядом по потолку.

— Шультц. Сэм Шультц сказал мне: «Не я в плену у привычки, это привычка в плену у меня».

— Я создал это утверждение для Сэма. Смена доминирующего акцента. Шаг в курсе его терапии.

— Охотно верю, что он подцепил это от тебя. Но тебе всё же хочется убить, как Сэму хочется курить?

— Временами — да.

— Насколько сильно?

— Получить тебя хотелось сильнее.

Уилл фыркнул, ожидая вполне логичного «а сейчас так вообще хочется», но Ганнибал к нему не притронулся. Только смотрел. Тем самым чёрным взглядом, от которого продирало до ужаса.

— Хочешь мне сказать, что я приоритетнее, нежели обнаглевший грубиян и его печёнка?

— Хочу.

— И хочешь сказать, что спустишь всё на тормозах, если столкнёшься с кем-то подобным, наступив на своё гротескно разросшееся чувство справедливости, только для того, чтобы оставаться свободным и со мною?

— Хочу. Если ты не столкнёшься с кем-то подобным. И сам не захочешь обратного.

— Перекладываешь ответственность на меня? — неверяще двинул головою Уилл.

— Наделяю полномочиями. Я сделаю то, чего захочешь ты.

— Но прежде будешь влиять на меня по полной, если моё решение не будет тебе угодным, — Грэм ухватил Ганнибала рукой за плечо и толкнул назад.

Тот послушно перевернулся, разрешая Уиллу усесться сверху.

— Скажи мне, почему я так делаю. Что ты чувствуешь? — предложил Лектер.

— Я тоже твоя привычка.

— Хроническая.

— И ты пытаешься поменять доминирующий акцент?

Ганнибал улыбнулся, прикрывая глаза.

Уилл ухватил его за волосы, заставил откинуться головой, прижался и агрессивно поцеловал.

— О’кей, а что ещё чувствуешь? — улыбаясь теперь уже после поцелуя, спросил Ганнибал.

— Я чувствую то, что ты пошлый, — принял подачу Уилл, сдвигаясь ниже и шире коленями, — отвратительный и пошлый.

— И…

— Хорош во всём.