Князь тайги (СИ) [Даниэль Брэйн] (fb2) читать онлайн

Брэйн Даниэль Князь тайги
Глава первая

В камеру телефона, как в прицел, поймать можно всякое. Раз на раз не приходится, иногда это новый шедевр, иногда — вот такое дерьмо.

— Диана? — завопила девчонка, дай бог памяти, как ее? — Ну фоткайте же нас скорее? Сейчас же закроют все... ой!

Девчонку и в самом деле оттолкнула от подружки какая-то влюбленная парочка, спешившая к микроавтобусу, но я уже опустила телефон — не до нее. И тот, кого я поймала на видоискатель, тоже меня увидел, и улыбка у него была, как и моя, не то чтобы радостная.

— Вот это встреча, госпожа Савицкая. А телефон — это как в том анекдоте? Вокруг тебя станки, станки.

Я смерила его взглядом от и до. Испорченный отпуск — печально, но глупо циклиться на неизбежном, к тому же это еще не конец всему. Четыре тысячи километров от родного федерального округа и такая вот. неурядица.

— Нет, господин Аркудов. На юг мы ездим отдыхать, так что застегнитесь.

Сам Игорь Аркудов был с профессиональным фотоаппаратом, за спиной — рюкзак, и явно там не бутылка с водой, а объективы. И это меня порадовало, поскольку фото, возможно, будут одни и те же, да они у всех фотографов, если так разобраться, одни и те же, эти фото природы, разница только в качестве постобработки, а у меня специальный проект и реклама школы мобильной фотографии.

— Диана?.. — запищала моя несостоявшаяся модель.

— Держи. — Я протянула девчонке ее телефон. Аркудов скривился — ну да, китайская поделка под бренд прямиком из подпольного цеха. Глупости, даже на этот позор можно сделать отличные снимки, дело не в камере, а в прямоте рук. — Я потом тебя сфотографирую.

— Садимся, садимся в автобус! — зазывала нас гид.

Туристические группы я не любила. Мне на работе хватало людей, я не знала, куда от них скрыться, но платить «индивидуальному гиду» — тем более глупость. Все то же самое, только вместо микроавтобуса — подержанное авто, водитель, вчера обменявший двух баранов на «права», гид с «еле тройкой по истории» и распечатками из «Википедии» и цена в шесть раз дороже. Кто не умеет считать деньги? Тот, кто не умеет их зарабатывать, впрочем, заработать не такая проблема, вот сохранить и приумножить — искусство, но спасибо отцу, с младых лет научил.

Я смотрела, где сядет Аркудов, а он, скорее всего, ждал, куда сяду я, и никаких романтических намеков в этом, конечно же, не было. Более чистое стекло, более удачное место, никто никогда не знает, где ты поймаешь тот самый кадр, который сделает тебя фотографом номер один. Пусть на месяц, на неделю, пока ты удачно залетишь в топ Инстаграма, но чтобы не терять позиции, надо снимать, снимать...

— Дианочка, ты же больше по свадьбам, — услышала я ехидный комментарий и не осталась в долгу.

— Ну я же не спрашиваю, какое «ню» ты здесь собрался искать? В лесах эксгибиционисты не водятся.

Давняя вражда, а присмотреться — делить нам с Аркудовым нечего. У меня коммерция — помолвки, свадьбы, выпускные, детские праздники, беременность от и до, роддома, прочие семейные радости. У него — «искусство», то есть черно-белые фото с претензией на оригинальность, попытки съемок архитектуры, тоже с точки зрения культурной ценности так себе, и денег, соответственно, меньше. Своих, заработанных, отцовские считать обоим нам было глупо. В любом случае я считала, что банкир по сравнению с режиссером имеет некое преимущество.

В первый раз мы столкнулись еще в средней школе, на конкурсе, и тогда я, увы, проиграла.

— Смотри, — сказал мне отец, когда я, вся в расстроенных чувствах, уселась грустненьким хомячком в кресле в нашей гостиной. — Видишь?

Я видела и кивнула. Какие-то графики, схемы, значки, парочку я узнала — знаки фунта и доллара.

— Диана, в понедельник мы были богаче, чем в пятницу, во вторник — близки к разорению, а сегодня — четверг, и я сам не ожидал, что смогу тебе сделать подарок. Подожди! — смеясь, остановил меня отец. — Поняла, о чем я тебе сказал?

— Никогда не сдавайся?.. — я подняла на отца почти заплаканные глаза. Почти — потому что мать приучила меня не плакать. «Оставь искренние эмоции для тех, кто тебе действительно важен и кому точно так же важна ты», — говорила она. Я и в двенадцать лет полагала, что старшему следователю прокуратуры виднее, чем мне со школьной скамьи.

Да, я росла послушной дочерью и об этом до сих пор не жалела. Мои родители — два божества.

Умничка.

Отец был примером, который глупо было не принимать в расчет. И я не сдавалась. Плохо работаю с освещением? Неестественные позы — казалось бы, на снимке живые люди, но из любого красавца одним движением пальца фотограф может сделать гибрид Квазимодо и Гуинплена. И я пошла учиться рисовать — профессионально, с преподавателем. Устали ноги? Не могу согнуться, чтобы поймать фигуру модели как надо? И я кряхтела на гимнастике и спортивных танцах. Выносливость при нашей работе все. Проблемы с фотошопом?.. Не умею накладывать грим?.. Тенденции моды?.. Продвижение и реклама?.. Общение с иностранными партнерами?.. Актерское мастерство?..

Мне недавно исполнилось двадцать семь, и я была лауреатом стольких престижных конкурсов, что упоминать об этом было уже неприлично. Я работала в Париже и Лондоне, Милане и Нью-Йорке, моя постобработка была такой, что к ней не могли придраться самые обозленные критики. Я окончила столько курсов, прошла такое количество семинаров, что могла бы преподавать, и я бы преподавала, если бы не... на такие события я не влияю, но не в моих правилах было сидеть сложа лапки и плакаться на судьбу. Я давно обошла Аркудова, и это его бесило. Да, мой опыт, моя усидчивость и напористость против его харизмы, мой бизнес против его искусства.

Честное слово, это даже забавно.

Аркудов сел в самом конце микроавтобуса, я — ближе к выходу и думать о нем забыла. Появилось несколько свободных минут, чтобы просмотреть почту, разобраться с клиентами, раскидать заказы на будущее. Три свадьбы, два роддома, надо же, у нашей городской «мадам красоты» пятый развод, надо было идти на юриста, со смешком подумала я, сколько ее семейный поверенный заработал на этих процессах — не счесть, но и мне от фотосессии «получение свидетельства о разводе в ЗАГСе» перепадет. Скоро первое сентября, и ночи уже прохладные, будто природа смотрит в наш человеческий календарь, сколько живу, замечаю, что с первого августа все меняется, поворот от лета к осени, но — первое сентября, а писем целых четыре, и я погрузилась в расчеты в уме, ответ нужно было дать всем клиентам немедленно. И да, «работа с клиентами» — это был мой отдельный многодневный выматывающий семинар.

Гид что-то бормотала неразборчиво о природе края. Красиво, в месте без изюминки мне нечего и ловить, хотя в школе, конечно же, будут учиться, как делать сэлфи и щелкать повыгоднее подружаек. Эта дурочка, которая попросила меня ее сфотографировать, не подозревала, к кому обратилась. Но все равно ей была не судьба — есть люди, которых бесполезно фотографировать. И если вы у трех мастеров получаетесь как отбитая статуя, то, возможно, вам стоит взглянуть на себя.

Я думала о будущем. Минеральные Воды, Архыз, Домбай, зимой — на Байкал. Под новый год, наверное, в Калининград, после Рождества — в Псков или Питер; Грозный, Махачкала — обязательно; Астрахань, Каспий — отдельный проект. Ситуация в мире обрезала мне весь прошлый год, пришлось отменять двадцать кратких поездок и лекции в фотошколе Нового Орлеана, а в этом году я немножечко притерпелась, и бесила необходимость сдавать дополнительный тест. Но я не то что не растерялась, я сделала целый цикл «Love Russia» — и пополнила свой Инстаграм двумястами тысячами подписчиков и рекламными договорами с девятью крупными операторами.

Пискнула почта, и я полезла проверить, что там, ожидая кучу вопросов на только что отправленные сообщения и заранее раздражаясь. Но это была Арина, давняя знакомая, и я обожала работать с ней — и никогда не брала с нее денег, потому что Арина была директором детского дома.

Дети — вот самые благодарные модели на свете. Они не стараются казаться лучше, чем есть, они искренние и естественные, и им не надо объяснять, что фотограф и так поймает оптимальный ракурс, положит тени, расставит свет, уберет пару прыщиков, только — не жмитесь, не втягивайте живот, не позируйте, не «играйте лицом» — это тоже искусство немалое, и фотомодель — не вешалка, а актриса, и, и, и — множество «и». Дети, которых фотографировала я, находили своих родителей... я была в этой цепочке ничего не значащим мелким звеном, но я дарила надежду, и мое настроение, упавшее до отметки «ниже некуда», взлетело вновь до небес.

Микроавтобус скакал по кочкам. Мы ехали на маршрут — сначала горы, потом канатка, потом часть группы останется здесь, а я отправлюсь на вертолете снимать тайгу, и это будут шикарные снимки. Дроны — изобретение для ленивых, а я умею снять красоту природы так, что фотошоп откроешь и сохранишь результат практически сразу. Да, мало кому это надо, но надо мне. Для школы, еще и потому, что у меня была договоренность: особо заинтересованных слушателей я тоже повезу в этот тур. Мне — реклама, турфирме

— деньги, и деньги немалые. И еще: «Хотите научиться делать крутые сэлфи? Фотошкола Дианы Савицкой поможет вам!».

Всего лишь бизнес.

Я ответила Арине — положительно. Это классно. Ребенок, чей взгляд на мир ты поймаешь на краткий миг, и снимок передаст его дальше, тем, кто очень ждет этого малыша. Ребенок, который не должен знать, пока не должен, ему еще рано, что в мире, в общем-то, много дерьма, и разгребать его придется огромной лопатой, и он научится, пусть не сразу, но главное — не сейчас. Мое умение могло подарить не одному малышу объятия матери и отца и счастливое детство.

Потом я вспомнила про Аркудова, и сразу мне стало грустно. Но перетерпеть его нужно было каких-нибудь пять часов, и в этом время не обязательно с ним пересекаться. Ну, сидит, пока он сидит, он не треплет мне нервы. Конкуренция — это не стимул, это досадная недоработка.

— Посмотрите направо! — прокуренным голосом в микрофон надрывалась гид. — Вы видите горы. Посмотрите налево — там водопад. А дальше — река, там водятся дикие звери!

— А медведи тут тоже есть?

Парнишке было лет десять, и он был любопытен, как все дети. Он ерзал на сиденье, ему уже надоело ехать, но впереди его тоже ждала канатка, и парнишка в преддверии удовольствия терпел.

— Эм-м. — сбилась гид. Она мало чем отличалась от «частных гидов», разве что стоила по факту намного дешевле. — Ну, э-э, да, тут же тайга. Так, все взяли с собой средства защиты от клещей? А у кого нет страховки? Если у кого нет страховки, я пущу по рядам список, запишите свои имя-фамилию -отчество и номер паспорта, дату рождения, стоит это двести рублей.

Пошла торговля, я не осуждала. Каждый зарабатывает так, как умеет, главное, чтобы это не был обман, но страховке такой я, конечно, не доверяла. У меня была собственная, все, что нужно в тайге, и поэтому я вздохнула, когда список с именами дошел до меня. Там была только одна фамилия и ехидная запись: «А если я тебе брошу вызов, Дианочка, примешь его или струсишь? Ты как?»

Глава вторая

Я ухмыльнулась и передала список гиду. Если бы я велась на такие подначки, перестала бы уважать саму себя. Вся разница, подумала я, между художником и бизнесменом: где у меня — расчет, у него — азарт.

Но не признать, что Аркудов талантлив, я не могла, потому что он тоже был лауреатом международных конкурсов. С той только разницей, что я получала контракты с домами моды, а он — ну, тоже что-нибудь получал. Какую -нибудь почетную грамоту.

— А здесь ведь не опасно?

Я повернула голову. Знаком мне такой тип людей. Мадам, это все же тайга, а не прогулка по Красной Площади, где за каждым шагом следят камеры и не пройдешь, минуя металлоискатель, да еще и с бутылкой воды. Здесь дикая природа... а хотя еще нет, недовольно вздохнула я, до дикой природы мне еще долго маяться.

Гид, оскорбленная в лучших чувствах, начала повторять нам правила безопасности. И если бы она завела попугая или хотя бы наговорила на диктофон, сэкономила бы себе кучу сил, но если попугай был экзотикой, то почему ей не пришла в голову мысль о диктофоне?

— Все поняли? Вопросы есть? Тогда выходим, выходим, госпожа э-э-э... Юлия Дмитриевна, напишите, пожалуйста, ваши данные на новом листке, э -э. этот испорчен.

— Да что я вам буду сто раз писать, я что, сюда писать приехала?..

Под перепалку гида и туристки — той самой, которая интересовалась, не опасно ли ходить по тайге — я выбралась из микроавтобуса. Опасность здесь если и была, то только быть затоптанными. Народу на смотровую площадку набилось такое количество, что сбившийся с ног охранник попросил нас немного обождать.

— Дианочка? Ну так что?

— Г осподи боже мой, Аркудов, я тебе что, девочка? — простонала я. — Какие, к черту, вызовы-челленджи? Я приехала сюда отдыхать! Тебе это слово вообще знакомо? Или ты по жизни не напрягаешься и отдых тебе ни к чему? Отвали!

— Ой. Дианочка, а можно фото?..

Да, вот теперь я этой девочке была благодарна. Хоть и дурочка — ну кому она тут намазалась тремя слоями штукатурки? Комарам? — но настырная. Аркудова она оттеснила.

— Давайте, давайте, проходим! Быстро делаем фото и в автобус, у вас десять минут!

— А в туалет?.. — Снова эта занудная тетка. Ну так иди, вон кабинка, вон кусты, чуть не заорала я, меня уже немного достали.

Мы протолкались сквозь выходящий строй. Мама рассказывала про пионеров — но в пионерской организации, по ее словам, было больше порядка. Я глубоко вздохнула, сосчитала про себя до пяти — несмотря на кучу раздражающих факторов, у меня тут есть дело.

— Я на свой телефон сниму и потом перекину, — я отогнала девиц подальше, так, чтобы сделать пару снимков и забыть хотя бы про них насовсем. — Девочки, не надо губки! И плечи опустите, и ноги — естественно! Разговаривайте, просто разговаривайте между собой!

— Дианочка, но вы же нам обеща...

Щелк. Отличный кадр — надутые губки, неподдельная обида, ну, насколько можно о неподдельности говорить. Щелк. Возмущение. Щелк. Обернулась к подруге. Щелк. Что-то ей говорит. Щелк, щелк, щелк. Хорошо, что у меня три полностью заряженных пауэрбанка, плохо, что я не могу у этой девицы взять разрешение на публикацию снимка.

— Вон река! Туда, туда вставайте, не толпитесь, не подходите к перилам близко, они плохо держатся!

Надо было с этого сразу начать — половину группы как ветром сдуло. Я, усмехаясь, подошла к перилам и сделала несколько фотографий реки. Пейзажи. Здесь ничего не цепляет, в автобусе посмотрю еще раз и, если что, удалю.

Я повернулась и чуть не столкнулась с Аркудовым.

— Ну? — спросил он. — У меня вышло это. А что у тебя? Покажи.

Я не взяла бы себе тот телефон, которым щеголял он. Бренд, конечно, но матрица так себе, на экране оно неплохо, но я не могла не согласиться — вышло круто. И если у меня была просто река — да, удалить бы ее не мешало — то у него спокойствие и умиротворение.

— Фильтры, Аркудов, уже при съемке? — я сморщилась. — Ты еще масочки клиентам надень.

Когда он этому научился? Я развернулась, пошла к автобусу, где уже курицей хлопала крыльями гид, и заталкивала досаду поглубже. Серьезно? И откровенно: фильтры тут ни при чем. Просто кадр, он же снимал с той же точки, что и я, как у него так получилось?

Я шлепнулась на свое место, пристегнула ремень и попыталась мыслить трезво и здраво. Реки — вообще не мое, как и архитектура. Спортивные мероприятия, например, я тоже снимаю посредственно. Свадьбы. ну, если молодожены не требуют от меня стандартных позорных поз. Позорных для фотографа, разумеется, потому что такое выкладывать стыдно, такое только в их личный альбом, и чтобы нигде не светилось мое имя.

— Диана? — меня тронул за плечо сидевший за мной паренек. — Вам тут передали.

Я зашипела, но оказалось, это всего лишь девица передала мне листок с электронной почтой. Мимо меня прошел, ухмыляясь, Аркудов. Микроавтобус тронулся, я отправила девчонке ее фотографии и удалила снимки реки. Дерьмо.

— Так, — сказала гид, — сейчас мы забираем еще двух туристов, потом в горы и на канатку! Кто деньги еще не сдавал? У меня тут записано...

Я тапнула по заснувшему телефону и сделала то, что должна была сделать сразу: открыла браузер и набрала «фотограф Аркудов». Синия линия дернулась на миллиметр и замерла, а потом изображение динозаврика объявило, что я вернулась в доисторические времена. Я убрала телефон и подумала — что же я упустила?

Что вообще я знаю о нем?

Учился в физико-математической, кажется, окончил физмат, но ни дня по специальности не работал. Мой диплом художника -оформителя ведущего столичного вуза тоже пылился, но это детали. Женат. без понятия, часто встречается мне на выставках, принимает участие в биеннале, бабник и лоботряс. Тратит деньги, с отцом отношения сложные, это я знала по светской хронике, Аркудов-старший был под прицелом моих более беспринципных коллег, которых интересовало не качество фотографии, а сюжет. Стало быть, тратит деньги свои, стало быть, зарабатывает, сюда добраться можно только через столицу, выходит ощутимый такой удар по бюджету, плюс техника. Интересны ли мне его деньги? Ничуть, мне интересно, почему я раньше не видела у него таких снимков.

Конкуренция — это не стимул, напомнила себе я. Смотря какой — я тоже хотела бы так снимать.

Мы взбирались к горным отелям. Я присматривала эти места, но увы — там, как и в Красной Поляне, не было ничего интересного, кроме новодела «а-ля Бульварное кольцо», даже плитка, я подозревала, уложена та же. Микроавтобус сопел, я рассматривала в окно деревья, небольшую, но малоприятную пропасть, небо над головой, синее -синее, и дым пожаров, уже затухающих, и темную полосу на горизонте.

Только этого не хватало, подумала я и вытащила смартфон, но сигнал так и не появился. Я решила, что проверю погоду еще раз, когда мы поднимемся к отелям, потому что там обязательно должна быть стабильная связь. Утром, когда я сверялась с прогнозом, обещаний грозы не было.

— Легенды этих мест, — тем временем заученно выдавала гид. — Может, вы знаете, что значит «Арктос»? Нет? Никто не ответит? Арктика, ни о чем вам не говорит?

В ее взгляде читалось «и эти такие же неучи, как и все». Если знаешь, зачем тогда спрашивать?

— Медведь? — выпалил мальчишка. Ему было интересно, в отличие от взрослых, и до меня дошло, что гида никто толком не слушает. — Арктика, там живут медведи, да?

— Верно. Какой ты молодец. Здесь очень много названий со словом «арктос» еще с тех времен, когда эти места не были освоены.

Я отвернулась к окну, не в силах сдержать усмешку. Кто -то наврал, либо гид, либо «Википедия», в последнем я, правда, несколько сомневалась, — говорить по-гречески в этих краях вряд ли кто-то умел и после освоения, да и сейчас сомнительно, чтобы кто -нибудь научился.

— Вот вам, к примеру, такая история. Люди из чужого племени хотели взять девушку в жены, она отказывалась, тогда явился медведь, победил чужаков, обернулся красавцем и сам женился на ней...

«Кто же ее, бедную, спрашивал!»

— Сестра охотника заблудилась в лесу. Долго искал ее охотник, несколько лет, пока однажды не встретил в тайге медведицу с малыми медвежатами, и та не обернулась его сестрой. Вернуться она отказалась, потому что детей-то куда, но младшего сына отдала на воспитание брату.

«Одна история краше другой».

— А что охотник сделал с медвежонком? — спросил мальчик. — Он же его не съел?

— Э-э... нет, не съел, конечно. это легенда! — поджала губы гид. — Охотник заблудился в лесу, набрел на медвежью берлогу, испугался, но медведь сказал ему, что не тронет, если охотник отдаст ему самое дорогое. Охотник думал, что это про лошадь, но оказалось, что жена его понесла.

— Кого понесла, куда? — семейная лирика была мальчику непонятна.

— Не мешай. Охотник отдавать дочь медведю не хотел, но когда девушка выросла, медведь раз пришел, другой раз пришел и задрал скот, а третьего раза охотник дожидаться не стал и убил дочь. С тех пор ходит медведь по тайге, ищет свою суженую.

И последняя легенда, судя по выразительности голоса гида, вызывала у нее искренний интерес.

— Найдет — съест? — не унимался мальчик.

— Э-э. может быть, — пробурчала гид, и все засмеялись. Я же подумала, что легенды местные довольно однообразны.

Микроавтобус взобрался на горочку и остановился. Гид тут же раскомандовалась, что мы можем сходить «куда нам надо» и что у нас всего пять минут. Мужчины обрадовались и выбежали покурить, я, хотя и не выносила дым, тоже вышла — размять ноги. Аркудов сидел в микроавтобусе, и я хмыкнула — это странно, никогда не сопоставляла его фамилию и медведя. Как бы он не стал символом нашей поездки.

— Ой, Мимимишик, мы что, поедем на этом?

Я повернула голову вправо. Там стоял джип с водителем, возле джипа — солидный такой мужичок из тех, кто пережил лихие девяностые, раздобрел и легализовался, и девушка — вылитая инста-модель в худшем смысле этого слова. От «Мимимишика» мужик пошел пятнами, девица смотрела на микроавтобус так, словно никогда в подобной развалине раньше не ездила. Но у меня был слишком наметанный взгляд, чтобы я не понимала — лет до двадцати она каталась на чем и похуже.

— Мимимишик, ты говорил, что у нас топчик экскурсия!..

— Говорил — будет, — выдал Мимимишик и затопал к микроавтобусу. У девицы дрожали губы, к мужику подлетела гид, они занялись обсуждением финансовой стороны вопроса, а я вдруг обратила внимание, что Аркудов улыбается, глядя в окно. И смотрел он не на меня, а на девушку, ждал, что она тоже заметит его, но пока микроавтобус ее только притворно пугал.

— Садимся, садимся! — очнулась гид, пряча в карман три пятитысячные купюры. Я отметила, что весь тур эта фирма окупила от и до. — Люся, проходите, проходите, найдите себе место...

— Я Милена! У вас неверно записано! — огрызнулась девица, но в микроавтобус пошла. Я зашла тоже и обнаружила, что Мимимишик уселся на мое место.

— Простите, — сказала я. — Здесь я сижу.

— Да? — переспросил Мимимишик и серьезно задумался. — А давайте вы пересядете, а то мне ноги некуда деть?

С его комплекцией и впрямь на другом месте было бы тесновато, он полез в карман, и я заподозрила, что у него там кипа пятитысячных купюр. Получить другое место за пять тысяч было весело, но Мимимишик просто достал телефон. Я чуть не хлопнула себя по лбу, а Мимимишик с тоскливой физиономией убрал телефон обратно. Я вынула свой — сети не было.

«Вот же черт».

— Ой, можно пройти?

Я посторонилась. Милена — да ладно, мне же не жалко — всматривалась в салон глазами давно не евшей гиены. Ей было все равно, где сидеть, но требовалось поскандалить. Я догадывалась, что ничего любопытного пока не сниму, и тоже смотрела, куда бы сесть, и Аркудов, конечно, не упустил этот шанс.

— У меня тут как раз свободное место! — помахал он рукой очень неопределенно, но смотрел, в этом я ошибиться никак не могла, на меня.

Глава третья

Я решила не портить себе настроение до конца, если конец у него имелся. Человеческие ресурсы иногда безграничны, но я была не из тех, кто презирает собственную зону комфорта. Я ее обустраивала и нежно любила, поэтому повернулась к мальчишке:

— Не против, если я с тобой сяду? Тебя как зовут?

— Иван, — солидно отозвался он, а водитель микроавтобуса тем временем ругался с водителем джипа. К ним подключилась гид, всем стало любопытно, группа оживилась и начала вытягивать шеи.

Любят люди чужие свары, когда они не касаются их самих.

— Куда я его? На колени себе положу? — орал наш водитель, а водитель джипа невозмутимо впихивал в салон огромный рюкзак. Мимимишик наблюдал за этим снисходительно, гид металась между пятнадцатью тысячами и удобством остальных, каждый мог написать о фирме очень нелестный отзыв, но я поставила на Мимимишика и не прогадала. Он все так же молча вытащил из кармана тысячу рублей, вручил ее водителю, и конфликт был исчерпан.

— Осторожно, у меня там фототехника, — сказал Мимимишик, и я чуть было не обернулась назад, но вовремя догадалась залезть в свой рюкзачок и воспользоваться дамским зеркальцем. Милена устроилась рядом с Аркудовым, а он сидел теперь мрачнее той самой тучи, что так некстати продолжала ползти на нас.

— Поехали, поехали! Опаздываем уже!

У Ивана рядом пискнуло сообщение, и я торопливо выхватила смартфон. Меня ждали несколько новых писем и сообщений, но главным было не это, я открыла браузер и снова набрала: «Фотограф Аркудов».

Синяя полоска задумалась, сигнал был, но интернет ловил слабо, дразня меня медлительной буквой «Е». Поиск грузился так долго, что я начинала терять терпение и странно поймала себя на том, что мне было плевать на Аркудова до тех пор, пока я не увидела его новые фото. Да, он мог начать меня обходить, и хотя теоретически нам делить было нечего, у нас были разные, слишком разные сферы, но чуть -чуть ослабить бдительность, что я уже сделала, за что себя и ругала, как он перетянет на себя мою клиентуру.

Им абсолютно плевать, насколько выходят качественными фотографии, они оценивают художественность по тому, заметен ли второй подбородок, а это лишние пять минут в любом графическом редакторе. Они даже не видят снимки, какие они в самом деле есть, они получают готовый идеальный продукт, я получаю деньги, и я стала заложницей нехорошей опасной мысли, потому что все курсы твердили: харизма мастера...

И если Аркудов решит меня потеснить, он сделает это запросто. Мои клиенты такие же, как Милена, улыбнись, и они предпочтут улыбку. Страничка загрузилась, но регион был не наш, и первая же ссылка вела на старые выставки и биеннале, то, что прошло так или иначе на федеральном уровне и попало в новости повсеместно, прочие были такими же, мне не нужными, я кликнула на вторую страницу, молясь, чтобы поток туристических автобусов шел и шел и наш водитель не мог вклиниться, не покидал это место, где есть какой-никакой сигнал.

Мы съезжали с горы и возвращались на трассу. Внутренний туризм за последний год переживал подъем, и в аэропортах это было не так заметно, а что творилось на вокзалах и автовокзалах, я просто не знала.

«Фотошкола “Инста-Стар” Игоря Аркудова».

Руки у меня затряслись и похолодели. Чего -то подобного я ожидала, и в нашем городе полно фотошкол, и не стоило мне реагировать на это так остро, потому что у меня портфолио, имя, фотографии на ведущих сайтах и глянце, и да, если ты придумал что -то свое, не спеши рекламировать это — этому меня тоже учили, но зря. Я не вняла дорогим и небесполезным урокам.

«Забудьте про боке, играйте с фоном! Мы расскажем вам, как делать снимки, которые сделают вас звездой».

И лексическая ошибка копирайтера меня не порадовала. Черт, черт, мне показалось, что даже Иван заметил что-то неладное, но этот милый ребенок не мог понять, что я узнала совершенно случайно, а могла бы и не узнать вовсе. Играйте с фоном... сложное искусство, доступное не каждому профи, это уже композиция, художественная работа высочайшего уровня, понятно, что Аркудов не сможет никого научить за пару недель, но. «Инста-Стар», это мобильная фотография, это мой проект, который я объявила. Я удержала себя от того, чтобы обернуться назад: Аркудов не случайно в этой поездке? Меня кто-то «слил»? Наверное, нет. Судя по Мимимишику с его «техникой», мы трое — четверо, если считать Милену — те, кому действительно имеет смысл отдавать триста тысяч за прогулку на вертолете над бескрайней тайгой. Нам — для того, чтобы удивить коллег и клиентов, Мимимишику — чтобы было что рассказать бывшим товарищам по крышеванию палаток и ларьков...

Связь пропала, и браузер словно бы извинялся, что показал мне неприятные новости. Но винить мне было некого, я знала, что надо отслеживать все и вся. Расслабилась, идиотка, решила, что ты уже на вершине и видишь оттуда всех за версту. Я чуть не всхлипнула, втянула воздух сквозь зубы.

— Вас укачало, да? Мою маму тоже укачивает, она поэтому не поехала. Хотите сосалку? У меня есть.

Я благодарно улыбнулась Ивану. Дети все -таки — лучшее, что есть на земле, жаль, что из них вырастают взрослые. Может быть, не случайно наши предки считали блаженными тех, кто разумом навсегда оставался ребенком?

Гид что-то рассказывала неправдоподобное и скучное. Кое -как вернувшись в реальность, я сообразила — какая-то конспирология, вслушиваться, считает она это «доказанным фактом» или просто пытается нас развлечь, я не стала. Мысли мои были далеко.

Отказаться от тура? Не выход, и дело не только в деньгах. Жаль мне было не деньги, а то, что я буду не первой и не единственной. Мне надо было что -то придумать, что-то, что поставило бы меня выше Аркудова. Он не знает, что я тоже еду туда, внезапно осенило меня, ему и в голову не придет, что я буду снимать на свой телефон, потому что это немыслимо, потому что есть вещи, которые позволяет делать лишь профессиональная техника, все умиляются фото очаровательных львят, не догадываясь, что снято оно на расстоянии полумили. То, чем я собиралась взять: предоставить в проекте все доказательства, что у меня именно мобильное фото, а значит, я смогу сфотографировать не только тайгу, но и Аркудова с его фотокамерой. Шантаж? Бизнес — дело жестокое. Аргументы, как говорил мне отец. Весомые доказательства.

Иногда я пугала себя саму, но если бы не находила таких шикарных решений, снимала бы самые ужасные свадьбы нашего региона, включая драки и устаревшие выкупы.

Стоило бы испугаться того, как колебался мой градус уверенности и прыгало настроение.

Мы приехали на канатку. Группа выбиралсь из микроавтобуса, спотыкаясь о рюкзак Мимимишика, пока тот не додумался поставить его на освободившееся сиденье. Я сразу затерялась в толпе и наблюдала за Аркудовым и Миленой: мне казалось, что Мимимишика не обрадует, что его пассия сбежала к молодому парню, но я ошиблась. Мимимишик действительно подошел к Аркудову с угрожающей физиономией, но интересовало его другое: камера и то, что Аркудов, по его представлению, хоть как-то умел снимать. Я была готова расцеловать Мимимишика уже потому, что Аркудов был лишен возможности сбежать и заняться своими снимками, и даже не оттого, что Мимимишек поймал его за лацкан и сунул пятитысячную купюру. Просто бежать ему было некуда.

Канатную дорогу я не любила, особенно такую, как эта: замызганные окна, куча народу, рывки кабины. Внизу была красота — нетронутая человеческой жадностью зелень, сверкающая полоска реки, капли мелких озер, песчаная отмель. Ко мне с другой стороны кабинки пыталась пробраться девица, которую мои снимки, наверное, все же устроили, ее никто не пропускал.

Несколько кадров я сделала и приказала себе не рассматривать их сейчас же, когда впечатления еще слишком свежи. Это тоже ошибка фотографа, сравнивать то, что ты только что увидел, и то, что поймал на камеру. Нет. Сличать живое и неживое бессмысленно, нужно ждать, пока живое не сотрется из памяти настолько, что неживое будет трезво оценено как то, что потом станет частью портфолио.

Я догадывалась, что не станет.

Мы рассредоточились. Гид дала нам тридцать минут — «Вместо часа, потому что мы опоздали!» — и я нашла себе местечко в кафе, выбрала в меню кофе и булочку с маком. Поездки по миру приучили меня к тому, что можно заказывать, что нельзя, салат, например, не рекомендуется, как и сэндвичи, и вообще все, что может оказаться не первой свежести.

— Я еле удрал от этого психа. Что-то ты поскучнела, Дианочка. Не рассчитывала, что нечем будет поживиться? Ах да, ты же на отдыхе.

— А, это ты, — действительно скучающе отозвалась я. — Я думала, этот амбал тебя уже прикончил из ревности.

— Ты ревнуешь? — притворно удивился Аркудов. — А я-то думал...

— Такая потеря для мирового сообщества, — не менее удачно притворилась я. — С меня бы спросили.

Подошедшая официантка поставила перед нами заказ: кофе с булочкой, по виду мне ровесницей, салатик и кофе для Аркудова.

— И ты бы осталась единственной звездой мировой фотографии в нашей деревне, Диана,

— кивнул Аркудов. — Могла бы хорошо развернуться, никто бы тебе не мешал. — Мне показалось, или в его голосе прозвучала издевка? — Приятного аппетита, солнышко, булочками не увлекайся.

— Мне можно все, — усмехнулась я и нарочно откусила от булочки столько, сколько влезло в рот.

— А мне доброе слово?

— Не ешь салат.

Нет, Аркудов, я сейчас не пошутила. Попортить бы тебе хваленую твою харизму, чтобы ты и в самом деле мне не мешал.

— Куда ты сам-то собрался? — спросила я, кивая на камеру. — Тут ничего для нас с тобой интересного. Надо брать проводника, спускаться туда, — я указала вниз, где шумела тайга, — искать точки...

— У меня особенное мероприятие, — хмыкнул Аркудов, — для сильных духом мужчин.

— Тогда салат тем более не ешь.

— Да дался тебе этот салат?.. Ты сама вообще сейчас чем занята?

Я глотнула кофе и посмотрела на тучу.

— Отдыхаю.

— Это я понял. Я спрашиваю — вообще.

— Тебе-то какая разница? Как и все, у меня, знаешь ли, масса контрактов. Рынок внутреннего туризма переживает свой золотой час. Но могу я просто поездить, не таская с собой рюкзак и сто объективов? Страна красивая.

Аркудов ковырялся в салате, то ли и вправду с ним было что-то не то, то ли просто невкусный. А я думала, что одно дерьмо другим не отравится. Меня не удивляло то, что он скопировал мой проект, поражало, с какой непосредственностью он со мной разговаривал. Еще хуже человек, чем я считала, воткнет нож в спину в любой момент, буду падать в пропасть, только поможет. Наверное, даже у Мимимишика есть кодекс чести, а вот у нас, у порядочных бизнесменов, его все -таки нет. Все хвалимся только тем, какие у нас соцпакеты и как идеально мы платим налоги, все это тоже отретушированная фотография, потому что копни поглубже, и сколько утопленных в болоте «друзей» у каждого наберется — кто знает.

Обратно мы доехали без приключений и в разных кабинках. Группа наелась, некоторые даже уснули, и гид о чем -то тихо говорила с водителем, Иван прикорнул, я отчаялась поймать стабильный сигнал и просто читала книжку, скачанную на смартфон, и ничего из веселых приключений героев в меня не лезло, я бездумно пялилась на слова, не понимая их смысла, и только посматривала на небо. Туча близилась, но не так быстро, как я могла бы ожидать.

Мы приехали на площадку, и люди в микроавтобусе воодушевились. Вид двух вертолетов скинул с них сонную задумчивость, кто-то начал говорить, что готов заплатить за такую экскурсию. Я присмотрелась — возле первого вертолета стояли высокие темнокожие парни с видеокамерами и какими-то логотипами на куртках, гид, замученный и уставший, и пилот с планшетом в руке. Видимо, это была иностранная группа, возможно, профессиональная видеосъемка, какой-нибудь «Гринпис» или вообще ООН, туристы сейчас и не въедут, да и вертолет их выглядел посолиднее и поновее, чем наш.

— Савицкая, Аркудов, Денисов плюс один! — воззвала к нашей совести гид. — Нет-нет, такую экскурсию организуют наши партнеры! Нет, ее у меня заказать нельзя!

Я попрощалась с Иваном, подхватила рюкзак и вышла. В принципе, я предположила верно: Мимимишик и его пассия, Аркудов и я. И лицо Аркудова было мрачным. Я улыбнулась.

— Здравствуйте, — подошел к нам высокий накачанный парень лет тридцати. — Я Роман, ваш пилот и гид. — Гид упихала обозленную группу в микроавтобус, и он теперь разворачивался. Мимимишик оберегал свой рюкзак и бросал многозначительные взгляды на Аркудова: свои пять тысяч тот еще не отработал. — К сожалению, у меня для вас скверные новости. Мы никуда сегодня не полетим.

Глава четвертая

У меня возникало подобное опасение, за тучей я наблюдала не зря. Летала я много, чтобы делать определенные выводы, и даже в аэропорт нередко не торопилась, понимая, что из -за прогноза погоды вместо трех часов до взлета проведу там все семь.

Аркудов только пожал плечами и проследил, куда смотрит Роман: на часть неба, окутанную вселенской тьмой. Мимимишик безразлично отмахнулся, хотя я ожидала, что он начнет препираться и уповать на то, что деньги он потратил.

— Разумеется, экскурсия состоится, — улыбнулся Роман, — только не сейчас. Не сегодня. Вас разместят в гостинице по вашему выбору, скидка тридцать процентов на номер и посещение сауны бесплатно на два часа.

Сауна — это именно то, что мне сейчас нужно, и похоже, что так думали все остальные, прикидывая, кто сдастся стихии первым. Я вытянула шею, рассматривая за деревьями невысокий отель. Не «Мариотт», но его тут никто и не ищет, хорошо если туалет в номере и тепло.

И в этот самый момент, когда Роман уже перевел дух и решил, что обойдется без скандала, Милена схватила его за рукав.

— Но они летят! — она выпучила накрашенные глаза и ткнула пальцем в вертолет иностранцев. Роман неохотно повернул голову, посмотрел, как лопасти начинают вращаться, и усмехнулся.

— Это специальная межгосударственная программа. Там сотни причин, начиная от визового режима до каких-то докладов черт знает где. Они понимают все риски, и им за это и платят.

— А мы вам не платим, да? Мимимишик!

У меня сложилось впечатление, что Мимимишику все эти покатушки наскучили еще в те времена, когда анекдот про сафари, козлов и джипы был как нельзя актуален. Лицо у него было и так равнодушное, оживился он только, когда поймал Аркудова и стал его донимать, и упоминание о сауне немного скинуло с него сонное безразличие. Я уже подхватила рюкзачок и начала мысленно заниматься делами, опять же надеясь, что в отеле будет если не устойчивый мобильный сигнал, то хотя бы вай -фай, Аркудов стоял, расставив ноги, покачивался и молчал, а Милена входила в раж, и я сунула руку за телефоном.

Не всегда я могу продать снимок на сток. Не всегда я могу разместить фото в портфолио. Не всегда я могу нарушить тысячу неписаных и узаконенных правил, но никто не мне запретит держать в «облаке» особую папку, в которой любой художник найдет себе нужные черты лица, позу, экспрессию, эмоции. И человека потом не узнать, персонаж создается из десятка таких фотографий, этакий «монстр Франкенштейна», и рисунок бьет все рекорды, особенно если идет в продажу. И я получаю от этого свой процент — негласно, но безоговорочно.

— Люська, хорош орать, — поморщился Мимимишик и обратился уже к Роману: — Пожрать тут есть? А выпить?

— Да, разумеется, — ответил тот, — только пить не рекомендую, в нетрезвом состоянии я вас на борт не возьму.

Мимимишик кивнул, со всем соглашаясь, Милена не успокаивалась.

— Они же летят! Почему мы должны тут торчать? Тут дыра, наверное, какая -то, я здесь не останусь! А вы что молчите? — накинулась она теперь уже на нас. — Вы что, не платите ему деньги? Нормально? Зачем я сюда приехала?

— Сама просила, — буркнул Мимимишик, тоже берясь за лямку рюкзака. — Давай, пошли в сауну.

— Я хочу фотографировать! — как маленькая капризная девочка, Милена топнула ногой, я поняла — это игра такая, не для нас, для Мимимишика. — Мне посылать портфолио в школу! Кому там нужны дурацкие сэлфи на фоне моря?

Я закусила губу и покосилась на Аркудова. Он точно так же, с издевкой, смотрел на меня, потому что я свою школу пиарила, а он — нет, и он понятия не имел, до какой степени я уже в курсе. Но в чем я была с ним солидарна — такие клиенты не нужны ни мне, ни ему, и из вредности я бы Милену уступила с большой охотой.

— Да черт с ней, с тайгой, — вдруг сказал Аркудов, — сменим маршрут. Это несложно. Полетим в другом направлении. Вон, скажем, туда? — и он махнул рукой в противоположную сторону. Откуда мы приехали? — Там тоже красивые виды, почему нет? Вы можете быстро изменить план полета? Если все согласны, конечно же, — добавил он.

Милена обрадованно завопила, а я еле удержала себя, чтобы не сказать резко «нет».

Если я откажусь, цена увеличится на сто тысяч на каждого. Это мелочи для Мимимишика, но он может пойти на принцип, чем богаче человек, тем он экономнее, что многие принимают за прижимистость и скупость. У некоторых забавные хобби: кто летает лоукостерами без багажа, добираясь до аэропорта, разумеется, на персональном авто с водителем в дорогом костюме, кто устраивает забеги по европейским секонд -хэндам в поисках вещей с королевского плеча, при этом проживая в «люксе» на Елисейских, у богатых свои причуды, Мимимишик уже давно перешел в этот разряд и расставаться с деньгами свыше плана явно был не намерен. Аркудов предложил, значит, должен был понимать, что примет на себя дополнительные издержки.

Мне было все равно, сегодня или завтра, я хотела понять, зачем это Аркудову. Он готов вкладывать деньги, значит, не просто так. Но от него я могла ожидать не финансовой мудрости, а обычных понтов и прожектов.

— План, — повторил Роман. — Минут тридцать мне будет нужно. Вы же в курсе, что если кто-то откажется, цена экскурсии для оставшихся вырастет?

— Нафиг надо, — не подвел меня Мимимишик. — День туда, день сюда, какая разница, Люська, пошли.

Я могла бы сказать, что обстановка понемножечку накалялась, но ругань была какая -то вялая.

— Не называй меня так! — ощерилась Милена. Мимимишик не среагировал.

Вертолет иностранной делегации поднялся в воздух, зависнув чуть ли не над нами, и в грохоте лопастей и шуме поднятого ими ветра потонула вся дальнейшая перепалка. Я закрыла руками уши, помотала головой, давая понять, что не слышу, о чем меня спрашивают, и подозрительным взглядом проводила Романа, который быстро направился куда-то в сторону отеля.

— Тебе-то это зачем, Аркудов? — небрежно спросила я, когда вертолет мне позволил. — Там, где гроза, Апрельские водопады, там урочище, там река. — Мне было нужно именно это — то, что невероятно сложно снять на камеру телефона, но и Аркудову нужны были только они точно по той же причине. Он не просто так тащил с собой объективы. — Мы только что оттуда приехали, там ничего интересного нет.

— А мы полетим не совсем и туда, — загадочно пообещал он. — В Медвежье ущелье. Снизимся, поснимаем... Хотя... — он изобразил обеспокоенную улыбку, оглядывая меня с ног до головы. — У тебя ничего не выйдет, Дианочка, ах да, я забыл, ты же на отдыхе.

И он сделал вид, что потерял ко мне интерес.

— А Милена знает, что ты собрался снимать медведей? — невинно уточнила я. — Она как, согласна на сэлфи в объятиях дикого зверя?

— Что? — в один голос протянули Мимимишик и Милена, потом девица закрыла рот, аМимимишик поставил рюкзак и принялся в нем озабоченно рыться.

— Эй, парень, скажи, какие объективы тут подойдут? Медведи, да. Лет двадцать назад я сюда ездил, шкуру вон жена только год назад как выкинула, кот зассал, лысая гадина. Во какой! — Он выпрямился и вынул довольно скромный по его меркам телефон. Я думала, он покажет мне трофей, но Мимимишик сунул мне под нос фотографию молодого сфинкса. — Скажите? Красавец! Но до чего вездессущий гад!

— Хорош, — кивнула я с некоторой завистью. Я и сама завела бы животное — не с моим графиком. Потом я хихикнула, вспомнив об оставшейся в цивилизованном мире жене.

— Я не хочу снимать этих медведей! — насупилась Милена, но, кажется, даже ее невеликих мозгов хватило понять, что либо медведи, либо сауна. Оставалось понять мне, зачем это Аркудову, понять до конца.

Планировать он это не мог. Не до такой степени, он не знал, что поеду я, он не знал, что пилот окажется на редкость сговорчивым. Переиграл планы или решил, что переиграет меня?

— Только, если позволите, пара советов, — улыбнулась я Мимимишику. — Извините, не знаю, как вас зовут. Снимайте кота без вспышки — вы этим его пугаете, потом, не будут такие блики на фото, и лучше снимайте издалека, так не будут искажаться пропорции.

Мимимишик открыл изумленно рот и медленно повернулся к Аркудову, а я торжествовала.

Анималистом я не была, но кто мешает начать?

Да, снимки животных мобильным — неблагодарное дело. Любым, что бы там ни вещали продавцы в сетевых магазинах. Но тайгу я наснимаю и так, телефоном, а медведи — у меня есть для этого чужая отличная фотокамера. Я не собираюсь класть эти фото в портфолио своего проекта, я просто положу их в портфолио, и любой, даже не самый продвинутый наш коллега сличит на раз -два мобильное и профессиональное качество. Тот, кто посеет бурю разоблачений, буду даже не я.

Поднялся ветер. Резкий, неприятный, холодный, какой бывает перед сильной грозой. Он погнал по площадке сухие листья, растрепал длинные волосы Милены, Мимимишик поспешил закрыть свой рюкзак. Роман бежал к нам, размахивая руками.

— Давайте, нам разрешение дали, но недолго, всего два часа. Если вдруг погода ухудшится, сядем в Номарино. Там переждем, гостиница есть. И по условиям — или завтра на три часа меньше, или доплата.

— Да разберемся, — пробурчал Мимимишик и первый пошел к вертолету. Я поспешила за ним — теперь мне было главное не подпустить к нему Аркудова. — Михаил, — представился он.

— Диана.

— Вы что, тоже фотограф?

— Тоже? — я скромно фыркнула. — Я Диана Савицкая, впрочем, вы можете мое имя не знать.

— А этот? — он ткнул, не глядя, рукой назад. Мое имя ему действительно ничего не сказало.

— Игорь Аркудов, тоже фотограф. — Вот он точно — тоже. — Художественная фотография.

— А разница? — спросил немногословный Михаил.

— Я снимаю динамику... свадьбы, детей, торжества... животных. — Я не соврала, коты и песики были частыми участниками разных действ, не то чтобы они специально попадали мне в кадр. — Медведи — это больше ко мне. У Аркудова статичные фотографии.

Но он отлично подготовился, мрачно подумала я, занимая место в вертолете и имея в виду Аркудова. Да, ему повезло, или он сам повернул ситуацию в свою пользу. Он шел к вертолету, смеясь и развлекая чуть не плачущую Милену, наверное, что -то ей обещал, и не слишком ее это радовало. Посмотрим, кто будет смеяться последним. Мимимишик, я полагаю, потому что раз он до сих пор не развелся с женой и согласился принести в жертву охотничий свой трофей, чьим бы там этот котик не был, ни о каком разводе речь не идет и идти, скорее всего, и не будет.

Совет им да любовь. Несмотря на сомнительное по честности прошлое, этот «новый русский» был мне по-человечески симпатичен.

— Садись уже, хватит лясы точить, — рявкнул он на Милену. Роман преспокойно докуривал сигарету.

— Повежливее с дамой, — набычился Аркудов, а я потеряла дар речи. Эй, парень, ты в своем ли уме? Да он тебя перекусит и не заметит! Это не тот человек, которого можно дергать за хвост.

— Это она, что ли, дама, — безразлично отозвался Михаил, разом поправ мои опасения. Ему было просто плевать — он видел и не такое. — Из тех, что «дам, но не вам, вам дам завтра»...

Аркудов открыл было рот, но получил внушительный толчок от Милены. Меня заинтересовало. Ее заботило хотя бы временное — призрачное — материальное благополучие, вероятно, была надежда на брак, а вот какая цель опять была у Аркудова? Он бабник, признанный сердцеед, но не до такой же степени, чтобы пытаться отбить любовницу на сезон у случайного попутчика?

Или: что я вообще знаю о том, что он задумал?

— Снижаться без необходимости не будем, — предупредил Роман, запрыгивая в вертолет и закрывая за собой дверь. — В той зоне полеты низко запрещены — заповедник, раз, два

— заключенного того так до сих пор и не поймали.

Глава пятая

Роман раздал наушники. Надели мы их молча, и я не могла понять, разочарованы все запретом на низкие полеты или их так напугал какой-то сбежавший заключенный.

От матери я знала, что велика вероятность — ловить уже некого. Это в фильмах все происходит довольно бодро, в реальности в условиях лесов быстро гибнут что грибники, что зеки. Разве что ищут и тех, и других разные люди.

Вертолет затрясло, я прижала наушники поплотнее. За окном поднялся ветер, пол подо мной ушел вниз — неприятное ощущение взлета, отрыва от земли, и многие его обожают, у меня он всегда вызывал чувство безысходности и безнадеги. Но мучилась я недолго — мы быстро набрали высоту и понеслись в сторону ущелья.

Милена что-то бормотала, сжавшись в комок и закрыв лицо руками. Первым моим желанием было спросить, что с ней, но я решила не вмешиваться. Взрослая девочка, определенно сюда добралась не на перекладных, понимала, что такое полет, теперь может прийти в себя, пусть не сразу, и перестать действовать мне на нервы. Настоящих аэрофобов я видела, и если в самолет они и заходили, то замирали в кресле задолго до взлета и смотрели в одну точку до самой посадки. Прочие испытывали панику уже при виде аэропорта, и я только хмыкнула — нет, Милена играет, и я потеряла к ней интерес.

Мимимишик и Аркудов взялись за камеры. Я наблюдала, тряска была слишком сильной, чтобы возможно было что-то снимать, и любопытных объектов пока я не видела тоже.

— Вы позволите? — обратилась я к Мимимишику, и он с готовностью передал мне фотоаппарат. — М-м-м... нет, я взяла бы другой объектив, давайте посмотрим...

Аркудов молчал, но я каждой клеточкой ощущала на себе неприязненный взгляд. Возражать, как-то влезать он не решался, его бы никто не понял, в частности — Мимимишик, от которого он сначала не чаял сбежать. И не то чтобы Аркудову было жизненно важно чье-то мнение, но что задумала я, он хотел бы узнать.

Что я задумала? Закадрить богатого мужика, разумеется, тем более что замуж мне за него не надо, а нынешняя любовница ему надоела. И эту роль я осторожно на себя примеряла.

Я присмотрелась в видоискатель, подкрутила настройки камеры. Я бы подобную не взяла, дорогая, громоздкая, очень неэргономичная, характеристики на первый взгляд отменные, но несбалансированные, настройки отвратительны, как в смартфоне. Лучшее, с чем я могла бы ее сравнить — длинное вечернее платье. Красиво смотрится, ходить невозможно, сидеть тоже. Мимимишик, скорее всего, пришел в магазин или написал продавцу сообщение «мне нужно самое дорогое, что у вас есть», и те были рады на нем заработать.

— Что-то не то? — спросил Мимимишик, видя, как я против воли хмурюсь. — Сломана?

— Нет, — покачала я головой, — просто. для хорошей съемки она катастрофически неудобна. Слишком мало действительно нужных настроек, а матрица не ахти, — и я показала наглядно, как улучшаю качество изображения: как могу. Мимимишик вряд ли что-то понял, но поскучнел. — Возьмите компакт, как раз ваши объективы подойдут, — посоветовала я и сделала несколько фото. Больше для того, чтобы понять, верно ли я настроила, «пристреляться», и неожиданно поняла, что случайно сделала отличный кадр.

Я увеличила его и вернула камеру Мимимишику. Тот посмотрел, не выражая никаких эмоций, потом ткнул в камеру пальцем.

— Сколько?

— Что?

— Ну, сколько хотите? — и он, верный своему немногословию, полез в карман, где у него водились деньги, но я с улыбкой остановила.

— Ваш фотоаппарат, ваш кадр, — улыбнулась я.

— А, спасибо. Я братве покажу.

За что я ценила людей такого склада: с ними легко и просто договориться, они держат слово, не скандалят по пустякам, а главное — у них совершенно иные ценности. Мимимишику было плевать, кто именно сделал это потрясающее фото, главное, что оно у него имелось. Попросить его прислать эти снимки никакого труда не составит.

И Аркудов заинтересовался.

— Можно? — спросил он. Мимимишик повернул камеру, не выпуская из рук, и я насладилась, какая досада наползла на лицо Аркудова.

— Здорово.

Спасибо на добром слове, подумала я и отвернулась к окну. Мне удалось снять птицу на расстоянии каких-нибудь пятидесяти метров, но за счет настроек казалось, что она пролетела, едва не задев вертолет, утонув в небольшом белом облачке. Для фотографа моего уровня — пустяк, конечно, плюс удача, но что просто случайность, знаешь только ты сам, конкурентов такое бесит.

— Смотрим вправо! — раздался в наушниках голос Романа. — Видите реку? Сидим на местах, не встаем, я наклоню вертолет! Медведи приходят туда ловить рыбу.

И я постаралась не выглядеть слишком довольной, когда Мимимишик протянул мне свой фотоаппарат.

— Ну? — Мимимишик толкнул в плечо Милену. — Ты же хотела, чего сидишь?

Аркудов не повернул головы, упустил шанс проявить себя джентльменом. Я, как и Мимимишик, не могла взять в толк, действительно ли ему интересна Милена или он по какой-то причине решил к концу поездки лишиться пары зубов. Мимимишику безразлична эта девица, но мне казалось, что нервы у него пусть и крепкие, за борзость кому-то придется держать ответ.

У меня нервы оказались похуже, и того, кто всучил Мимимишику дерьмо стоимостью в половину подержанной иномарки среднего класса, я готова была убить. Изображение при увеличении начинало дрожать и расплываться, фокус никак не хотел находиться, плюнув, я решила работать с самим исходником и сделала кадры при малом увеличении. Я терпела, не проверяя, что получается, но понимала — результат будет и вполовину не тот, на какой я рассчитываю.

Вертолет облетал зверей по широкой дуге, и Роман повторил:

— Ниже не спускаемся, ближе не подлетаем!

— Проклятая «цифра», — пробормотала я. Надеяться на других всегда чревато огромным фейлом. Камеру Мимимишика я теперь бы сравнила не с платьем, а с какой -нибудь псевдо-спортивной машиной: стоит полмиллиона долларов, для гонок не годится, только для понтов. Видимо, и эта модель разработана была для тех покупателей, кому важен внешний эффект профессионализма. Действительно хорошие объективы не подходили к камере с такими ограниченными возможностями, с таким же успехом их можно было навесить и на смартфон.

Я опустила камеру, выжидая, когда вертолет завершит полукруг. Аркудов делал снимок за снимком, Милена, поняв, что никто не проявляет к ней сострадание, сидела и что есть силы тянула шею. Мимимишик поступил точно так, как я и предполагала: полностью делегировал мне полномочия.

Я не сказала бы, что кто-то из нас мог сделать снимок, достойный публикации где -нибудь на сайте «НатГео». Неудачно было выбрано время суток, свет падал сверху, бликовал на воде. Ветер дул в нашу сторону, относя шум вертолета, и звери — наверное, медведица и детеныш — не обращали на нас никакого внимания. Мать добывала пропитание, стоя в воде, медвежонок бегал по берегу. Возможно, орал, не терпя промедления.

Я сделала еще несколько кадров, не сильно надеясь на успех. Судя по выражению лица Аркудова, ему не хватило уже не техники, а собственных навыков. В наушниках прошипело неразборчивое предупреждение.

— Двадцать минут, — коротко ответил Роман.

Наушники отозвались фырканьем.

— Двадцать минут и поворачиваем, — повторил Роман не очень уверенно.

— То есть как? — возмутилась Милена. — Мы только взлетели.

Я обвела взглядом остальных, и мне показалось, что все готовы ее поддержать. Я открыла рот, чтобы выразить свою позицию, просто так, я с ней даже не определилась, и замерла, глядя на небо, а потом, потеряв дар речи, указала пальцем на окно.

Гроза приближалась быстрее, чем мы рассчитывали. Милена вскрикнула, Мимимишик что-то проворчал.

— Давайте вернемся, — дрогнувшим голосом произнесла я. Небо в опасной близости от нас было черным.

Мне стало жутко. Я попадала в грозу, но на самолете, и это было даже красиво, но самолеты летали намного выше, пилоты облетали критические зоны, сейчас этот мрак был готов нас пожрать. Я закрыла объектив и передала Мимимишику камеру, чувствуя, как руки начинают дрожать, а по спине пробегает противная прохлада.

— Мы сейчас полетим к ущелью, — сказал Роман, — это в другой стороне, дальше. Успеем, — но я не заметила уверенности.

— До этого вашего Комарино долетим? — спросил Мимимишик.

— Номарино? Да, в любом случае, оно дальше грозового фронта.

— Карта есть? — И он полез в телефон, уже потеряв к нашему пилоту доверие.

— Смотрим вперед! — Роман вернулся к своим обязанностям. Я прикинула, что экскурсия у нас по времени только что началась, и медведи у реки были скорее приятным сюрпризом. — Медвежье ущелье. Вы могли бы подумать, что звери, которых мы видели, приходят оттуда, но нет, им не перебраться через гору, точнее, они могут, но им это не надо. Там река намного полноводнее, чем эта, практически непроходимый лес, и если там, где мы только что пролетали, еще ходят местные жители и можно вести охоту, то в Медвежьем ущелье — нет. Заповедник. Советую поснимать, потом мы поднимемся выше.

Тайга Мимимишика не интересовала, и я вытащила телефон, ловя насмешки Аркудова. Единственное, что может мне помешать, стекло, но владельцы турфирмы знали, на чем зарабатывают, и стекла были эталонно чистыми. Проблема была в другом — смартфон распознает стекло как объект, придется с ним повозиться, но — но это и есть часть умений, которым я собираюсь учить.

Тайга была похожа на ткань. Зеленая с пятнами рыжего и желтого, а затем зеленый сменился синим, индиго, его стало больше. Мы перелетели хребет, синева задрожала в коротком мареве, внизу расстелилась река — извилистая, широкая, безупречно спокойная, с отмелями и бледными берегами, на горизонте синей тенью вставали горы, и небо впереди было еще светлым и нежным, но на него уже находил пугающий мрак.

Я старалась об этом не думать. Я уже приняла, что придется мне ночевать неизвестно где, в одежде, в одном номере с Миленой, которая хорошо если даст мне поспать. Мы летели к Номарино — и хотя я не видела населенного пункта, рассчитывала, что Роман не настолько глуп, чтобы гробить вертолет, с него спросят.

Снимки я не смотрела, все это потом. Я работала быстро, не отвлекаясь, следя, чтобы фокус камеры был на пейзаже, а потом на стекло упала первая капля, и я машинально перевела на нее фокус. Вышло красиво.

Наушники ожили. Как я ни силилась, ничего не разобрала, и потому посмотрела, что позади. Туча, гроза, но мы улетали, вертолет был быстрее.

— Понял, принял, — оповестил кого-то Роман и сказал уже нам: — Уходим сейчас левее.

— В Номарино? — спросила я.

— Нет, просто левее, полетим вдоль реки. Г роза останется сзади, можно выдохнуть, — и он засмеялся.

Мне было совсем не смешно — пока, и чтобы отвлечься, я вернулась к смартфону. Аркудов ждал, недоумевая, что я там такого нашла за окном, потом не выдержал, взялся за камеру, и тут мне на помощь пришла Милена.

— Ой, дай я сюда сяду, — заканючила она, — пока он нас не видит. — Она имела в виду Романа, и Аркудов, конечно, мог сопротивляться, но я смотрела на него взглядом «уступи даме, подлец». И, не успев толком сесть на освободившееся место, она завопила: — Медведи, медведи! Ой, дайте я их сфоткаю!

Как будто ей кто-нибудь не давал. Я тоже решила пойти на риск: смартфон уже «пристрелялся», можно было хоть попытаться. Милена, уже забыв, как она «боялась» лететь, елозила, верещала, дважды задела меня, и мне пришлось на нее шикнуть.

Медведи брели по берегу, почти сливаясь с песком, который в этом районе был темнее, они терялись под тенью деревьев, потом и вовсе скрылись в лесу. Я тапнула на экран, увеличила изображение. Зверей не было четко видно, но ракурс, бесспорно, хорош.

Вертолет неприятно тряхнуло. Я инстинктивно вцепилась в сиденье, Милена взвизгнула. Наушники что-то проговорили, и на этот раз был слышен только треск, я не сразу сообразила, что это Роман вызывает «базу», а не наоборот, нас повело влево, Роман увеличил скорость, мы накренились еще сильнее, и я не могла понять — это штатная ситуация или что-то случилось.

Двигатель издал непонятный шум.

Глава шестая

Мне не было жутко, не так, чтобы меня объял всепоглощающий ужас, перед глазами промелькнула вся моя жизнь, я вспомнила детство и запах мокрых осенних листьев и прочие пафосные бессмыслицы. Я понимала — надеяться не на что, сейчас я умру, внезапно и как-то глупо, и нет резона сопротивляться тому, на что никто из нас не влияет. Мы не падали, но вертолет очень быстро шел вниз, дергаясь и чихая, и никто не кричал, все тоже ждали.

Смешно, но мы как стадо баранов ждали, пока придет наша смерть.

Я смаковала свой страх, вязкий и апатичный. Я успела подумать, что надо достать из рюкзака паспорт, что телефон лучше выключить и убрать, но вместо этого нажала «СОС»

— не верила, что настройка когда-нибудь пригодится! — просто от безысходности. По лицу Милены текли слезы, потом я увидела синий лес за окном, яркие пятна. Красиво, и хорошо бы, чтобы нас скоро нашли.

Вертолет чиркнул по верхушкам деревьев, подпрыгнул, из последних сил, задыхаясь, старался двигатель, мы закрутились на одном месте, а затем был удар.

Я успела сунуть телефон в карман джинсов и стиснула пальцы на холодном сиденье, но меня оторвало, швырнуло прямо в объятия Милены. Кто-то кричал, наступила тьма, двигатель замолчал, тряска кончилась, меня окутала тишина, я несколько раз моргнула и поняла, что я жива и могу даже двигаться, и мне было настолько на все наплевать, что я по телам ползком начала пробираться к двери.

Ее заклинило. Я дернула раз, другой; как ребенок, у которого отобрали конфетку, заплакала громко Милена, я не обернулась, это не слезы боли, обида, и мне совсем не до чьих-то обид.

— Все живы? — услышала я спокойный голос Романа. — Прежде чем выходить, убедитесь, что перед вами нет препятствий!

Я нащупала блокиратор и наконец распахнула дверь. Мы торчали на какой -то поляне как попаданцы, сказочной, яркой, почти нереальной, не хватало избушки Бабы -Яги. Вертолет накренился, но расстояние до земли было маленьким. Я опустила голову и увидела, как под нами расходятся слабые блестящие потоки воды.

— Болото! — заорала я, потому что теперь пришло осознание пресловутого ужаса и кошмара, и шарахнулась назад. — Мы сели в болото!

— Знаю, — ровно ответил Роман. — Я до него и тянул, иначе мы бы разбились. Выходите, только очень осторожно, лучше, если...

Я не слушала и спрыгнула на землю. Она была шаткая, будто палуба, но выдержала, подо мной не разошлась. Я поскользнулась и едва не упала, умудрилась удержаться, по болоту было неприятно идти, я пробежала несколько шагов вперед, подгоняемая страхом, понимая, что так нельзя делать, но я опасалась, что вертолет утянет в трясину и меня увлечет вслед за ним. Потом я встала и начала смотреть по сторонам.

Не скажешь, что это не скрин игры. Слишком красиво. Или так и должно быть всегда — там, куда мы, двуногие алчные твари, еще не протянули свои загребущие лапы?

Понемногу вылезали и остальные. Мимимишик, Аркудов, Милена, Роман, и все осматривались, как и я, такого прежде никто не видел, мы четверо точно. Никто серьезно не пострадал, а может, наступил шок и кто-то не чувствовал боли. Например, я.

— Это не трясинное болото, — говорил зачем-то Роман, обходя вертолет, и мне казалось, что оценка ущерба уже бесполезна — хвост треснул и надломился, лопасти сверху обреченно поникли, подняться мы не смогли бы уже все равно. — Озера здесь никогда не было, но даже если бы было, трясина засасывает только живые объек...

— Ты! — как-то пугающе произнес Мимимишик — не крикнул, но стало не по себе, — повернулся и схватил Романа за шиворот. — Сукин сын, что с вертолетом?

По-настоящему опасный человек не тот, чьи глаза горят фантастическим бешеным пламенем и кубики по всему телу от подбородка до ног. Мимимишик даже сейчас оставался спокойно-сонным, и голос его был отнюдь не «рычащим», значительное пузико не придавало ему устрашающий вид, я только видела, как на его руке вздулись мускулы, и держал он Романа крепко.

— Двигатель, — прохрипел Роман, даже не подумав сопротивляться. — Топливо. или фи. фильтра. Брак, наверное.

— Ты же людей повез, — Мимимишик говорил очень ровно, разве что проглотил какие -то нецензурные выражения. — Ты же людей повез, конченый ты. — Он помотал головой, словно воротник давил ему на шею. — Как ты это все не проверил, мразина? Я же тебя теперь. ты понимаешь?

Вряд ли Роман не понимал. Он не вырывался, может быть, зная, к чему приведет попытка бунта. Аркудов замер, Милена смотрела, открыв рот. Я краем сознания отметила, что все еще хуже, чем я предполагала. Мы все тут мыши против этого человека, случись что, сгнием в этом болоте, Мимимишик прикончит нас раньше, чем красоты вокруг.

— Гла. главное, что мы сели, — выдыхал Роман. — У ме. ня уже выхода не было. Я дотянул.

— Где ты летать учился? — по-прежнему без всяких эмоций расспрашивал Мимимишик.

— Лет. летное.

— Офицер? — Ив глазах Мимимишика мелькнуло что-то ожившее. Человеческое. Понимание? На какие-то чувства он оказался способен, помимо симпатии к жене и коту.

— Да. Летеха.

— Козел ты, а не летеха, — брезгливо выплюнул Мимимишик и с не меньшим отвращением оттолкнул Романа так, что тот едва устоял на ногах. — Что за место? Сколько до людей? Рация работает? Что ты стоишь, козлина?

Я бы тоже стояла, не зная, куда бежать. Роман дернулся к вертолету, остановился, всмотрелся куда-то вдаль, он ничего не мог там увидеть, за лесом, но махнул зачем-то рукой и попытался выдавить обнадеживающую улыбку.

— До Номарино не дошли километров сто. Стоянка. километров двести, наверное. Больше людей здесь нет. Егерям еще не время, а ученые в этом году сюда не совались.

И дождя пока нет, подумала я, а еще у меня промокли ноги, и я, проваливаясь по щиколотку, не торопясь пошла к вертолету. У нас нет еды, нет воды, но есть связь?

Я сунула руку в карман. Телефона там не было.

Я отпихнула Милену, бросилась к вертолету. Внутри была свалка из наших вещей — рюкзак Мимимишика, сумочка Милены, какие-то банки черт знает с чем — наверное, вертолетные, рюкзак Аркудова, который оказался открыт и все вывалилось, я взирала на разбитые объективы, и мне было плевать. Рискуя разрезать руки о мелкие стекла, я принялась искать телефон.

— Кто-нибудь! — крикнула я. — Позвоните мне! И вообще, сто двенадцать! Звоните сто двенадцать, скорее!

Я копалась где-то под пассажирскими сиденьями, совсем забыв, что здесь нет сотовой связи. Влез Роман и уселся в кресле пилота, тихо ругаясь, начал переключать все подряд, зашипела рация, снаружи опять заревела Милена... Сюрреализм, так не бывает, я сейчас ущипну себя и проснусь. Как я оказалась в этом проклятом месте?

— Не это ищешь?

Я оглянулась на голос Аркудова и в первый раз не увидела на его лице противной насмешки.

— Держи. Но бесполезно. Мой уцелел, но связи как не было, так и нет, тут ближайшая вышка в ста километрах.

Я взяла у Аркудова свой телефон — мокрый, покрытый грязью, с разбитым экраном — кто-то, может быть, я сама, умудрился на него наступить, с него свисала какая-то водоросль, которую я отшвырнула как можно дальше. Словно я и все происходящее могла отшвырнуть. Связи нет. А я, наверное, выронила телефон, когда выскочила, и так же, как на объективы Аркудова, мне было плевать теперь и на собственный проект.

— Хорошая новость. — Я подняла голову и увидела Романа рядом. — Если ваш телефон раздавили, почва твердая, топь только по самому верху. — Плохая — у меня не работает рация.

— Совсем?

— Не знаю. Сигнал вроде бы есть, сейчас попробую вызвать помощь.

Я схватила рюкзак Аркудова и выкинула его, следом оттолкала рюкзак Мимимишика. В моем нечего было искать — шоколадка, жевательные конфетки, сильно початая бутылка воды, пауэрбанки и куртка. Теплая, но промокаемая, я не рассчитывала бегать под проливным дождем, а надо бы было на это рассчитывать. Я читала, сама не знаю зачем — идете в лес, одевайтесь ярко, берите спички, берите телефон. Здесь так много красок, что мы потеряемся, а как было бы здорово сделать фото: найдите нас. и спасите нас.

Было еще тепло, но куртку я вытащила надела. Мерзнуть нельзя ни в коем случае. И панике поддаваться тоже нельзя.

— Перестань реветь, — поморщилась я, оглядываясь на Милену. — Все живы — уже хорошо. Да заткнись! — рявкнула я, и теперь уже все посмотрели на меня. — Извините. Не терплю истеричек. Черт. Еда у кого-нибудь есть?

— Проголодалась, Дианочка? — заботливо спросил Аркудов.

— Идиот. До жилья сто километров по тайге, — я прищурилась, — ночи холодные, будет дождь. Сколько проходит человек по нормальной местности? Пять километров в час? Напряги свои полторы извилины и посчитай, за сколько мы доберемся до места?

Пять километров. Допустим, пусть три. Трижды тридцать — девяносто... Тридцать часов, пусть сорок. пять. На всякие непредвиденности. И это только ходьба — двое суток. Нам нужно понять, куда идти. Мы обязательно выйдем, нас много, мы все здоровы, и двое суток — не такая беда. Важно не потерять чувство реальности.

Аркудов смотрел в свой телефон и хмурился. Я, несмотря на то, что только что с ним сцепилась, приблизилась и заглянула через плечо.

— Не скачался этот участок карты, — сказал Аркудов, как будто вправду не было глупых нападок. — Но это примерно там, — он показал пальцем на пустой кусок экрана. — Компас работает, и у нас еще четыре смартфона. — Я восприняла это как агрессию, но промолчала. — Впрочем, уходить все равно нельзя.

— Откуда ты знаешь?

— В школе учился. Если этот осел доорется до станции, за нами придут. Даже если там дождь, подождать часов десять-двенадцать. Не расходиться и ждать помощи, — как неразумному дитяте, втолковывал мне Аркудов. — Но ты если хочешь — иди, Диана. Тебя ведь никто не держит, ты девочка у нас взрослая.

— А если не доорется? — с издевкой спросила я. — Что тогда будет, Аркудов? Ты знаешь? Пять трупов? Тут хищники. Медведи, Аркудов. Князи тайги. И я, знаешь, тоже училась в школе, припоминаю, что на болотах у них самое злачное место. Ягоды, все дела. Они тут кушают. Приятного тебе аппетита, дружок.

Роман надрывался в салоне вертолета. Я отошла и села на какой -то гнилой пенек. До меня начало доходить, что все это не сон, не веселый квест и даже уже не экскурсия. Мы в тайге впятером, в жопе мира. не в такой, поправила я себя, у нас есть компасы, и если мы все приложим усилия, то выберемся. Обязательно.

Но ночью станет чертовски холодно. Переохлаждение — верная смерть. Если еще и пойдет дождь, мы умрем в мучениях очень скоро. Здесь нет питьевой воды, пить из болота

— идея не лучшая, и выглядит все практически безнадежно. Есть река. если идти вдоль реки, то обязательно набредешь на деревню? Только не в заповеднике, наверное, нет.

Мимимишик выкладывал на второй дряхлый пенек запасы: два бутерброда, бутылку воды, шоколадку, чипсы.

— На, — он бросил Милене пакет, и судя по виду, от чипсов осталась одна труха. — Пить захочешь — воды не дам. Нечего было брать всякую гадость.

Милена не пошевелилась, пакет шлепнулся в грязь, и она отпихнула его носком кроссовка. Подошел Роман, отряхнул пакет и бросил в общую кучу. Я отмерла и положила туда же свои запасы. Если не жрать, на сутки нам хватит.

— Связи нет, — негромко сказал Роман, абсолютно не чувствуя себя виноватым. — То есть вроде бы что-то есть, может, меня даже слышат, но я их нет. Сигнал здесь ловить не будет, даже и не пытайтесь, — он покосился на Милену, которая копалась в своем телефоне, но та замотала головой.

— Связи нет, но есть люди.

— Что? — Роман позволил себе усмехнуться, и на его месте я бы так не рисковала. Как ни крути его и ни поворачивай, этот бравый накачанный парень — причина того, что мы сидим посреди леса. И Мимимишик прав, вернемся, надо тряхнуть и его, и его контору. Это уже не нехватка места в автобусе, это уже, если я верно помню, статья. — Здесь нет никаких людей.

— То, — передразнила Милена. — Я сняла человека. Не веришь — сам посмотри. Козел...

Глава седьмая

Вот это мне уже очень не нравилось.

— Покажи! — потребовала я, чувствуя, как дыхание пропадает. Милена не могла не то что кого-то здесь увидеть — не могла заснять. Ее телефон не способен. Ни один телефон не способен. — Ерунду не неси.

— Сама смотри, цаца, — фыркнула Милена. — Если ты нищебродка с говном вместо смартфона и рук, то это твои проблемы.

Я отмахнулась от нее — не того поля ягода, чтобы тратить на нее силы. То, что могло быть у нее на снимке, интересовало меня куда больше, и Аркудова тоже. Все -таки мы оба сразу могли понять, что возможно, а что нет, объективно, технически. Телефон я у Милены вырвала, она подняла визг, но с кулаками не бросилась. Может быть, поняла, что я ее просто толкну и не буду связываться, но скорее всего — сказалось участие Аркудова. Он у нее был запасным вариантом, девицы такого уровня отличают бренды от реплик не хуже карманных воров.

Да, действительно было похоже на человека. Кадр был отвратителен настолько, насколько можно себе вообразить, дети и то фотографируют лучше, если посмотрят пару уроков. Горизонт завален, пропорции искажены, фотография пересвечена — Милена тапнула на деревья, и, вероятно, именно поэтому можно было рассмотреть нечто на берегу.

Нечто — или некто. Медведи терялись где-то в бликах, и было похоже, что кто-то вышел из леса к реке, увидел их вдалеке и замер, решая, что делать дальше. Любой нормальный человек направился бы обратно, любой, кто хотя бы раз читал что -то о диких зверях. Но как он поступил, снимок нам, конечно же, не рассказывал.

Аркудов тронул меня за плечо и недовольно тряхнул головой — мол, ты что застыла, увеличь изображение. Я кивнула: сейчас мы с ним были абсолютно на единой волне, и странное дело, я испытала даже какое-то облегчение.

— Тень, — неуверенно и негромко, как бы мне на ухо, предположил Аркудов. — Да?

— Наверное, да, — я всмотрелась. Контуры человека, но это может быть просто эффект. Облака тоже похожи иногда на драконов. — При таком увеличении это только пятно.

— Человек это, — сморщилась Милена. Я вернула ей телефон и повернулась сначала к Аркудову, потом посмотрела на Мимимишика, и снова Аркудову ничего не пришлось говорить.

Камеру он оставил, когда вылезал из вертолета, после аварии было не то того, чтобы запечатлевать красоты природы, поэтому он молча отправился за ней, а Мимимишик стоял, ничего толком не понимая, и я пояснила:

— Ваши снимки, Михаил. Мне они нужны тоже.

— Вы же сами и фотографировали, — удивился он.

— Но я могла не увидеть... если там кто -то был. Я не увидела, не рассмотрела, слишком далеко для человеческого глаза, но, возможно, я его тоже поймала в кадр. Мы увеличим и поймем.

— Она разбилась, наверное, — пожал он плечами, но к вертолету пошел и в двери едва не столкнулся с выходящим Аркудовым. Мне было нехорошо и теперь по-настоящему страшно. Да, я не верила, что это какой -то сбежавший заключенный. Но это мог быть другой человек, более опасный и безжалостный, умеющий выживать в лесу. Вопрос был в том, поможет он нам, останется безучастен или убьет.

Аркудов просматривал снимки и периодически мотал головой. Его камера пострадала, но карта памяти сохранилась и экран включался, изучить то, что он уже наснимал, было можно. Он был сосредоточен, я не стала ему мешать, потому что сейчас слишком много зависело от того, правда ли то, что нам сказала Милена, верно ли то, в чем она была так уверена и пыталась нас убедить.

— Не работает, кажется, — Мимимишик вручил мне камеру, и как я ни пыталась ее включить, у меня ничего не вышло. С виду она была вполне целая, но где-то отошел какой-то контакт. — Карту выньте?

Я кивнула. Я и сама бы сделала так, у нас не было выбора, но с его разрешением это легче.

— Эй ты, летеха! — Мимимишик схватил за плечо Романа. — Ракеты есть? Тупой? Сигнал подай! Что мы тут!

— А, ракеты. — Роман очень старался держать лицо. Ему было необходимо возглавить нас, организовать, решить, что делать дальше, но образование командира ему впрок не пошло. Он боялся — и больше всего того, что кто-то укажет ему на страх. — Сейчас смысла нет. Там гроза, не увидят.

— В Номарино?

— Там. на них бы я вообще не рассчитывал, — вздохнул Роман. — У меня есть три ракеты. Хотите — пустим.

Никто ему не ответил, и он направился к вертолету. Аркудов закончил просматривать снимки, покачал головой.

— Посмотри сама свежим взглядом, — он протянул мне камеру, — нет людей. Я бы заметил, если бы кто-то двигался, я снимал серией. А потом меня эта кукушка согнала.

— Что? — завопила Милена.

— Рот закрой, — посоветовал Аркудов. — Давай карту посмотрим, может быть, там что-то есть?

Я протянула ему карту памяти, понимая, что тоже не засняла то место, которое попало в кадр Милены. Если бы телефон был жив, мы могли бы это проверить, у нас было бы лишнее подтверждение...

Важно знать, что ты в безопасности, подумала я. Это первое, что тебе надо знать.

Роман гремел чем-то у вертолета. Я смотрела, как он заряжает ракетницу, делает выстрел. С шипением ракета пошла вверх, разгораясь тревожным красным цветом, описывая полукруг, а потом потухла. И ничего.

— Еще давай, — потребовал Мимимишик.

— С ума сошли? — возмутился Роман. — Если ее заметили, этого хватит. Неизвестно, сколько еще нам тут сидеть.

И прозвучало это донельзя обреченно. Так слушают приговор. Я никогда не была на уголовном процессе, и мне показалось, что это мне его вынесли высшие силы, я только не понимала — за что.

— Нам нужно устроить ночлег, разжечь костер. Поддерживать его, ночью холодно, — начал Роман. — Если у кого есть теплые вещи, оденьтесь. — Он посмотрел на меня и кивнул. — И если у кого есть переобуться — тоже.

Сам он и Мимимишик были в берцах, Аркудов — в кроссовках на толстой подошве. Не для хайкинга, но высоких, по щиколотку. Мы же с Миленой были как женщины — что на прогулку по городу, что в лес.

— Ладно, — сказал Роман, поняв, что ни теплой одежды, ни сменной обуви ни у кого нет.

— Мы вдвоем, я и он, — он показал на Аркудова, — пойдем собирать ветки. Их нужно много, на целую ночь. Идеально сделать шалаш, но до кромки леса идти долго, поэтому предлагаю обсудить здесь и сейчас: кто-то остается у вертолета, остальные переночуют в лесу. Я — за этот вариант. Кто против?

Я решительно подняла руку.

— Причина?

— Разделяться нельзя, — бросила я. — Людей тут нет, но дикие звери. И потом, костер в лесу. Тут и так этим летом все выжгло. Будет пожар, нам точно не выжить.

— Резонно, — улыбнулся краешком губ Роман, — но костер я умею ставить, а звери тут слишком дикие и близко к нему не подойдут. Здесь, на открытом участке, ночью будет невыносимо. Лес немного защитит нас от потери тепла. Итак, забираем из вертолета все ценное, уходим в лес и идем за дровами и собирать лапник. Если до темноты прилетит вертолет, мы его оттуда увидим, но ночью — ночью нужен дежурный с ракетницей. Думаю, им буду я. На эту ночь, дальше посмотрим.

— Почему ты? — спросил Мимимишик.

— У меня самая теплая куртка. Я, скорее всего, перенесу, вы все заболеете... в таких -то нарядах, — и оба они посмотрели на Милену. — Водка есть?

— Я не пью.

— А напрасно. И потом, я буду пытаться наладить связь. Вряд ли кто -то из вас это сумеет.

— И Роман крикнул уже нам всем: — Забираем из вертолета все важное, забираем припасы, идем искать место для ночлега! Камеры можно оставить. Медведям они ни к чему.

Я побрела к вертолету за остальными, и одна вещь меня насторожила. С десяток метров я мучилась с ней, потом похлопала по плечу Аркудова.

— Что за фигня с вертолетом? Увидим, увидим, для начала мы его услышим, разве нет?

— Если ветер будет в нашу сторону, Дианочка. И если в лесу не будет слишком шумно.

— Откуда ты знаешь, ты что, экстремал? Ты даже в армии не служил, Аркудов! Что ты меня лечишь?

— Кино смотрел, — загадочно улыбнулся он.

— «Звездные войны»? — я одобрительно покивала. — Пятый фильм? Будь готов нарубить из мишек спальные мешки для сугрева, Хан Соло.

Расстояние до леса казалось огромным. Мы шли, и он не становился к нам ближе, это было похоже на бег в колесе, где цель тоже отсутствует, только движение. У белки нет задачи выживать в клетке — у нее есть еда, вода, постель. Или в чем они спят, черт их знает. Солнце начинало клониться к закату, и мокрые мои ноги дали мне знать о том, что неизбежно приближается холод.

— Роман? — окликнула я. — Сколько времени мы были в полете?

— Час двадцать.

Так долго? Я облизала пересохшие губы. Время так исказило свой ход? Я думала, минут тридцать, не больше. А сколько мы уже идем?

— А сколько мы уже идем?

— Полчаса.

— И когда будем на месте?

— Ты достала! — Милена развернулась и смотрела на меня горящими от злости глазами.

— Иди себе и иди, истеричка!

— Рот закрой, — негромко сказала я. Эта фраза с Миленой неизменно срабатывала.

— Здесь километров пять-семь. Скоро будем на месте. Замерзли? — Роман участливо улыбнулся, не обратив на Милену внимания.

— Есть немного, — призналась я. — Просушить бы обувь, боюсь заболеть.

— Обязательно, как только разведем костер. Не волнуйтесь. Вы все очень здорово держитесь.

— Особенно Михаил, — хмыкнула я, вспомнив, как он трепал Романа.

— Он — особенно. Другой бы измочалил меня так, что я бы долго еще не поднялся.

Невыносимо медленно, но мы приближались к лесу, и я слышала звуки. Крики. Вопли. Как из тьмы, но лес и был для меня частью тьмы, и голоса птиц звучали как стоны мучеников преисподни. И когда мы наконец ступили под темную сень, я едва удержалась, чтобы не рвануть со всех ног обратно. Вертолет был неисправен и бесполезен, но он был частью моего мира, полного техники, технологий и всемогущества. Мне было слишком чуждо и жутко, и как это ни странно — не хватало людей.

Я ездила с однодневным туром в Абхазию — горы, сходящиеся над головой, водопады, которые так себе, не впечатлили, деревья, поросшие мхом, обрывистые дороги, торговцы, рафтинг... Там много людей. Заброшенные места, старая станция, и тоже люди везде — настолько, что я ждала, пока они уберутся из кадра. Там люди меня раздражали. В тайге меня встретило одиночество, и я осознала, как оно выглядит на самом деле. Ужасающе обыденно, дико, холодно, темный монстр с длинными лапами, и ему ничего не стоит тебя сожрать. Так же обыденно, выплюнув ненужные кости.

Я поняла, почему испокон веков люди сбивались в стаи, почему слушались вожака. Потому что иначе было не выжить. Кто-то должен был принимать решения и твердо знать, что их ему большей частью простят, проклянут, может быть, так, чтобы больше никто не слышал. Избы с семьями по три -пять поколений, властный голос, покорность, удар плетьми. Непослушание влечет для всех гибель. Не от руки человека — от того, что всегда было человека сильнее.

Одиночество в современности — отсутствие мужа, детей, друзей, разве что шуршание лапок котика, тишина и спокойствие уютной квартиры. Интернет, иллюзия общения и поддержки, нетребовательный ко всему: прочитал, сказал, что кто -то неправ, закрыл браузер, пошел читать книгу, смотреть кино. Страшнее тролля под постом зверя нет.

Мы — люди двадцать первого века — были сильнее того, что нас сейчас окружало, но сильнее там, в городах, под защитой четырех монолитных стен. А мы впятером стали избранными — людьми, которым природа за все отомстит очень скоро.

— Девушки, вот здесь остановимся, собираем ветки и лапник — строго на этой полянке!

— инструктировал нас Роман. — Никуда не уходим! Вообще никуда! Только в кустики по пояс — и хватит! Ни за какими грибочками, птичками, зайчиками! Это тайга! Мужчины, со мной за дровами и ельником! Не расходимся, держимся так, чтобы друг друга обязательно видеть! У меня только два свистка, поэтому один — девушкам, — он протянул мне свисток, — второй — мне!

— Не свисти, — хохотнул Аркудов. — Не при каждом выдохе. У нас крыша поедет. Пошли, скоро темнеть начнет.

Но Роман пока никуда не пошел, дождался, пока мы с Миленой соберем немного веток, развел костер. У него были спички, несколько коробков, и он раздал их каждому, не хватило только Милене. Мимимишик вытащил из рюкзака шоколадку, открыл упаковку, бросил шоколадку как есть обратно в рюкзак, в упаковку замотал коробок.

Роман хмыкнул. Я подумала, что я много не знаю об этом загадочном «новом русском» и не горю желанием это узнать.

— Поддерживайте костер, — приказал нам Роман, — сильно не разжигайте, кидайте пока что сухие ветки. Потом я сделаю основательно. Все, пошли, не расходимся. Жалко, нет топора...

«Не согласна», — ухмыльнулась я. Без топора у нас еще были шансы дожить до прибытия вертолета.

Глава восьмая

— Что ты сидишь? — сдерживая раздражение, спросила я. Милена действительно села, сжалась в комочек, обхватила плечи руками. Ей было холодно, плечи ее покрылись мурашками. — Вставай, иди собирать ветки, заодно и согреешься.

Какая-нибудь героиня в кино обязательно отдала бы ей свою куртку. Самопожертвование

— отличная вещь, но только вот глупая. Мы должны держаться вместе, но оставаться каждый за себя, иначе не выживем, как ни старайся.

Милена так и сидела, не обратив на меня никакого внимания, и я, постояв над ней с полминуты, махнула рукой. Я не нанималась в няньки к истеричной безмозглой девице, все цели которой ясны как день: выскочить замуж. Были бы эти цели у нее еще откровенно благи, так ведь она не гнушается покушаться на чужого мужа.Голодранцы -ровесники ей неинтересны, а не голодранцам, хотя бы таким, как Аркудов, неинтересна она. Тупик, несовпадение возможностей и желаний.

Я выполняла поставленную задачу добросовестно. Я активно двигалась, я не мерзла, но минусом было то, что я поняла — я уже хочу есть. Без еды очень сложно восполнять запасы энергии, а энергия — это еще и тепло, то, что сейчас нам особенно необходимо. Из леса раздавался короткий свист — я не видела, куда ушли трое мужчин, но понимала, что они держатся группой.

Роман сказал «сильно не разжигать», и поэтому я, подкинув еще несколько подходящих веток, остальные начала сваливать в отдалении. Потом я стащила носки, надела кроссовки на босу ногу — мозолей я не боялась, кроссовки были испытаны — и, воткнув чуть поодаль от костра две ветки, повесила на них сушиться носки. Милена села теперь поближе к костру, и она уже заметно дрожала. Да, холодало. Здесь осень приходит рано. Что будет к утру, этой дурочке лучше пока не знать.

— Ты вообще работаешь? — остановившись возле Милены и поморщившись, спросила я.

— Хоть где-то, хоть кем-то? Или так и сидишь всю жизнь?

Встречала я и таких девиц. Начинала, как почти вся наша братия, с подобных клиенток — быстро бросила, как только чуть раскрутилась. У них никогда денег нет, и покупатель на красивые личики в соцсетях редко находится. Так, я знала достоверно, что они из выдаваемых любовниками на еду средств все спускали на брови и маникюр, а ели на оставшиеся какую-нибудь лапшу... Меня же постоянно кормили «завтраками» и просили отснять чуть ли не в кредит.

— А ты кем работаешь? — то ли чтобы не отвечать, то ли из вежливости спросила Милена.

— Я фотограф.

Вот теперь у нее в глупых глазах зажегся какой -то блеск.

— В Инстаграме?

— Нет, кошечка, прикинь, есть такая профессия. Такая же, как парикмахер, маникюрша, продавец, врач. — По лицу Милены было понятно, что мысль для нее сложновата, но слова прозвучали знакомые. — Я фотохудожник, господи ты боже мой, я по диплому художник!

Мне очень хотелось стукнуть себя рукой по лбу. Фейспалм, как говорят на английском. Проще мне было предположить, что у нее шок от всего происшедшего и, может быть, даже травма. Я все еще пыталась временами думать о людях лучше, чем они того обычно заслуживали.

— Если бы я не работала фотографом, я бы рисовала постеры для кино, — объяснила я уже в чистом виде на пальцах. — Или обложки к книгам.

— Понятно, — равнодушно кивнула Милена. — Я работала в магазине, продавцом -консультантом. Но там платили не очень и я ушла.

Я покивала: известная отговорка. Но «платили не очень» уместно в качестве оправдания там, где ставка фиксированная, как ни пыжься.

— Пойдем, расскажешь, почему ты ушла. И заодно соберем ветки. Вставай. Иначе ты еще до наступления ночи замерзнешь, а к утру у тебя температура будет такая, что ты до полудня не доживешь.

Я ненавидела разговоры «за жизнь», особенно с теми, кто мне не мог рассказать ничего интересного. Но именно эти люди очень любили, когда их слушают, а мне необходимо было Милену расшевелить. Ради ее блага и блага общего, и не то чтобы мне нужна была их благодарность. Мне просто не хотелось получать еще больше проблем.

— Держи пока, — сказала я, отдавая ей куртку. — Потому что я скоро вспотею, а это тоже не лучший исход.

Веток на полянке было достаточно. Я помнила наказ Романа не уходить, но пока, по моим прикидкам, у нас оставалось еще работы на час или даже больше. И трудно было сказать. на сколько хватит костру этих веток, ненадолго, скорее всего, но пока есть возможность, надо выдать весь максимум, и я старалась на совесть. Такая работа к тому же меня успокаивала.

— Ну я почему ушла, — рассуждала Милена, брезгливо поднимая наманикюренными пальчиками ветку и рассматривая ее. — Понимаешь, приходит баба. Ну как баба — лет сорок, серый пучок, косметики вообще ноль, хоть бы тоном для приличия намазалась, бровей нет, одета как мымра. Ходит и смотрит чего -то там. — Она соизволила наклониться, подняла еще одну ветку, а потом терпеливо подождала, пока я отнесу свою кипу. — Ну смысл такой что-то рассказывать? А потом смотришь, она всякой уходовки накупила на тридцать тысяч. Откуда я знаю, что этой тетке вообще было надо? Она же страшная и без кольца. А мне потом менеджер ничего не засчитывает.

Я скривила губы, подняла голову и посмотрела на это чудо. Если так можно о ней сказать

— чудо редкость, а это... курица. Никогда не смотрела в глаза обычных фермерских кур, но тут, бесспорно, что-то мелькало общее.

— Кумушка, — процедила я, даже не пытаясь скрыть превосходство, — ко мне приходит клиентка, похожая на метлу. Пятидесятый размер, на голове пакля и двигаться она не умеет. «Баба», как ты говоришь, бестолочь ты дикая. Но если я посмотрю на клиентку как на дерьмо, не выясню, что ей надо — поверь, что ей не в «Тиндер» фотки выкладывать! — она уедет к другому фотографу на своей крутой тачке, а я останусь без работы и без бабла. Только я выясняю, видишь ли, в чем задачка, и выходит у меня на фотографиях то наяда, то королева, и стоит это все — студия, костюмы, макияж, съемка, постобработка — столько, сколько ты не сможешь заработать за месяц. Люди принесли тебе деньги — ты клювом щелк-щелк. Нет, мне тебя даже не жалко. — Я рассмеялась, вручила ей кучу веток. — Раз лень нагибаться, давай носи. Ноги, надеюсь, у тебя крепко привинчены.

Милена обреченно зашаркала к костру, а я подумала, что мои слова так за всю мою жизнь не пропадали даром. С таким же успехом я могла рассказать это белке.

Я сделала несколько наклонов в разные стороны, чтобы расшевелить мышцы и разогнать кровь, и вернулась к своему нехитрому делу.

— А сейчас я ищу что-нибудь, — раздался над ухом голос Милены, и я от неожиданности вздрогнула. — Родители в райцентре живут, не ехать же мне туда. Ну, наверное, скоро я выйду замуж. Работу мне предлагают только на кассе...

— Это прекрасно, — восхитилась я, не оборачиваясь. — Жених-то есть? Родня согласна? Милена сарказма не поняла.

— Мы об этом еще не говорили пока.

— Держи. — Я выпрямилась, вручила ей ветки. — Ногами быстрее двигай. Куртку я скоро у тебя отберу.

Чтобы все-таки не замерзнуть, я начала усерднее бегать и собирать топливо для костра. Мне приходилось пламя еще и поддерживать, потому что Милена бродила, как по торговому центру, вяло, и к костру больше не подходила совсем. Приносить ветки в кучу я тоже стала сама: мне эта девочка не платила, чтобы я жертвовала собой и своим здоровьем, и если попытка не удалась — что же, я умываю руки и выжимаю максимум из физической активности.

Я перестала обращать на Милену внимание. Веток на полянке оставалось все меньше, усталость я уже начинала чувствовать, но не останавливалась ни на миг. Вернулись мужчины с охапкой крупных веток и еловых лап, все это было палое, не слишком подходящее, но сухое, и я подумала, что стоит насобирать еще и травы. Лето стояло жаркое, и хотя здесь, на поляне, солнцу не удалось разгуляться и сухостоем запастись вдоволь я не могла, хотя бы для себя решила его надергать, чтобы не спать совсем уж на голых колючих ветках.

Роман развязывал лапник — для переноски в ход пошли ремни, и Аркудов недовольно бурчал, что камеры надо было взять, ремни есть на чехлах, Роман отбрехивался. Мимимишик подошел к Милене, что-то ей выговаривал, и у меня возникло ощущение скорого взрыва.

Мужчины уходили еще несколько раз и возвращались с новой порцией лапника и дров, костер потрескивал, Роман выложил из хвойных веток что-то вроде огромного ложа, и я поняла, что оно у нас будет общим, но мне и в голову не пришло возникать. Нам нужно сберечь тепло — основное, иначе лес нас сожрет к рассвету.

Об остальном я просто старалась не думать, выкладывая лапник сухой травой. Мне помогала Милена — вероятно, внушение Мимимишика оказалось действенным.

О том, что творится там, в глубине леса, я старалась не думать, но получалось скверно.

Там ходят истинные хозяева этих мест, и мы для них — чужаки, возможно, добыча. Я прислушивалась к свисткам — вот сейчас раздастся испуганный крик, я услышу, как ломаются ветки, потом чей-то рев, снова крики, а потом нам с Миленой уже некуда и незачем будет бежать. Может, все обернется не так, в повадках хищников я не была экспертом, но легче мне не становилось, наоборот.

Желудок начинало сводить от голода. Мы можем придумать что -то с едой? Грибы, ягоды? Поймать зайца? Перед тем, как совсем стемнело, вернулись мужчины, и мы уселись у костра, полукругом, молча, и разделили немудреную трапезу между собой. Два бутерброда на пятерых, и этого было катастрофически мало.

— Завтра уже прилетит помощь, — сказал Роман так уверенно, что я засомневалась. Не в том, что помощь придет, а в том, что его поведение было последовательным. Но пока он все делал правильно — хотя бы потому, что никто ему не перечил. Аркудов был тот еще экстремал, но Мимимишик, в чем я была убеждена, имел на этот счет особое мнение.

Прежде чем уйти к вертолету, Роман снял фуфайку и отдал ее раздетой Милене.

— Свисток у вас есть, — сказал он мрачно. — Еда тоже, но не советую больше есть.

— Ты сказал, что завтра прибудет помощь, — поддел его Аркудов. Мимимишик поднял голову и мрачно на них посмотрел.

— Я не сказал, что это будет с утра, — заметил Роман. — Девушки ложатся в центре, мужчины по краям, верхнюю одежду снимете и накроетесь. Дежурный — обязательно, чтобы костер не погас. Проблема не разжечь его заново, а не замерзнуть.

Он ушел, и мы все напряженно смотрели в его широкую спину.

— Я буду первый дежурить, — предложил Аркудов. Никто не возражал. — Ложитесь тогда, пока хоть немного сытые, потом вообще никто не сможет уснуть.

Я поднялась, демонстративно пожала плечами и указала пальцем на край поляны:

— Сейчас я приду.

Никто снова не возражал.

Я шла, под ногами пружинила земля, потом я задрала голову и увидела небо. Г оворят, оно в августе особенно щедро на россыпи звезд, но в тайге, вдали от людей и света, ничто не мешало рассмотреть каждую далекую искорку, и я подумала, что это не красота, а напоминание. Мы здесь песчинки, всем на нас наплевать, и неважно, что там, где мы собираемся в агрессивные кучи, общими усилиями затмеваем свет звезд так, что и не подозреваем, какие сокровища у нас над головами.

Я вернулась. Носки высохли, я их надела, кроссовки разместила сушиться, покосившись на Аркудова — хватит ли у него ума не кидать их ночью в костер? — и спокойно легла. Холодно мне не было, даже наоборот, и я всеми силами стремилась сохранить тепло. Справа от меня ворочалась Милена, рядом с ней — Мимимишик.

Я закрыла глаза, и в это время в кустах что-то хрустнуло.

Глава девятая

Едко запахло диким зверем и свежей кровью. Я замерла. Я читала, что нельзя шевелиться, ни в коем случае нельзя шевелиться. Ни мне, ни кому-то еще, иначе всем нам конец.

— Ма-а-ау!

Я вздрогнула от ужаса и проснулась в мерзком холодном поту. Было свежо, я чувствовала, что нос у меня замерз, но самой мне было пока не зябко. Справа, привалившись к моей спине, кто-то меня грел, было тихо и не пахло ничем звериным, только птица какая-то или зверь продолжал протяжно, как кот по весне, орать в лесу. Остальные звуки были тихим фоном — потрескивание костра, ровное дыхание, какое -то постукивание, словно бы дятла, где-то очень далеко.

Я осторожно повернула голову. Костер трепетал, но еще не умер, языки пламени лениво лизали ночь, кто-то дремал, склонив на грудь голову. Я подумала, что раз уж проснулась — сколько времени я проспала? — стоит подойти и проверить кроссовки.

Кто-то рядом со мной всхрапнул. Я извернулась, убедилась, что Мимимишик с Миленой поменялись местами, подивилась такому исходу, но в целом мне было плевать. Наоборот, меня это устраивало больше, Мимимишик был намного крупнее и теплее, что немаловажно. Значит, это Аркудов едва не проспал костер, и я неслышно поднялась на ноги, ухмыляясь и чувствуя, как крутит голодный желудок.

Роман, возможно, был никудышным гидом и отвратительным пилотом, но кое -что он о тайге все-таки знал и его следовало слушать хотя бы в том, что касалось нас самих. Я потирала руки, предвкушая разборки. Где-то я прочитала, что мужчины болезненно относятся к попранию их самцовости — увы и ах, это не только демонстрация расставленных ног в общественном транспорте, но и способность себя вести в критической ситуации. Пока Аркудов стоял в нашей иерархии где -то вторым с конца, сразу после лядащей Милены.

Я, так и быть, безропотно принимала позицию номер три, потому что толку от меня было немного.

— Спишь? — рыкнула я Аркудову в ухо. Он встрепенулся и захлопал глазами. — А костер почти погас. В тайге и в большой семье, знаешь ли, рекомендуется клювом не щелкать.

Не дожидаясь, пока он мне что-то ответит, я отошла к кроссовкам, пощупала их, уверилась, что они достаточно высохли, и, прыгая на одной ноге, начала надевать. Аркудов без возражений подбросил дрова в костер, уселся обратно. Я наклонилась к нему задом, завязала шнурки — обстоятельно, сперва на правом кроссовке, потом на левом, затем вернулась за курткой.

— Что, не спится, Дианочка? — долетело мне вслед.

— Где Милена?

Ее не было, и судя по всему, уже давно. Так давно, что Мимимишик переполз на ее место и давал храпака. От моего крика он, конечно, проснулся.

— Что вы орете?

— Где Милена?..

Я потерла лицо.

— Сколько времени? — пробормотала я.

— Без пяти час, — глухо отозвался Аркудов. Странно, но он меня расслышал.

— Ты час назад должен был меня разбудить, — проворчал Мимимишик спокойно и так же спокойно сел. — Дерьмо.

— Куда она делась? — спросила я, слабо надеясь, что Мимимишик мог это знать, но он только лениво от меня отмахнулся. Даже в темноте я видела, что он недоволен тем, что его разбудили, и примиряет его с этим лишь то, что в любом случае ему было пора вставать.

— Пошла туда, — он кивнул неопределенно, имея в виду, наверное, вертолет. Я оторопела.

— Ночью? В тайге?

Мимимишик поднялся. Он сам сейчас походил на медведя — рассерженного шатуна, который еще не сообразил, жрать ему тех, кто на расстоянии вытянутой лапы, или нехотя прибить, чтобы не мозолили глаза. Он встряхнулся, потянул шею, расправил мышцы. Мне стало не по себе, мне и без того эти люди не слишком-то нравились.

— Не впервой, — буркнул Мимимишик. — Она деревенская. Леса не боится.

Исчерпывающе. Я обернулась за поддержкой к Аркудову, но он тоже не знал, что сказать. Хватило его на банальность.

— Ложись, Дианочка. Вдвоем будет теплее.

В этом он был, разумеется, прав. Я опустилась на лапник, терзаемая сомнениями. Допустим, Милена найдет вертолет, почему бы и нет, на девочку, которая две трети жизни провела, бегая по грибы, она похожа больше, чем на городского человека. Хотя ее поведение наталкивало на другие мысли — то, как она бродила по поляне, собирала хворост, но было ли это брезгливостью или обычной ленью, наигранным снобизмом? Скорее да, она строила из себя фею, я — городская, я никогда не была в лесу кроме как с фотоаппаратом, с экскурсией, на пленэре, так, чтобы отправиться ночью черт знает куда

— да я и отсюда бы никуда не дернулась, что бы эти три, включая Романа, мужика себе ни решили. Жизнь дороже всяких условностей.

Я легла, устроилась поудобнее. Рядом примостился Аркудов, осторожнее, чем мог бы, учитывая его подначки. У него имелись тормоза и границы он не переходил, при всех своих недостатках он был человеком воспитанным и в чем -то тактичным. В наших кругах быстро учишься воспринимать реальность такой, какая она есть, нравятся тебе какие -то ее проявления или же нет, особенно когда дело касается контактов с иностранцами. Творческие люди — они такие, но основная проблема в том, что в бизнесе творческий человек — не суть, а сознательный имидж, люди творческие и не от мира сего в бизнесе вообще не живут: какими нас представляют, такие мы для клиентов и есть. Бить по имиджу — удар ниже пояса, могут ответить, ну а зацепить что-то вроде пола или ориентации — лучше сразу продать аппаратуру и заняться продажей копеечной бытовой техники.

— Черт.

— Что? — я повернула голову.

— Как я мог ее упустить?

— Спать не надо было, Аркудов...

Тоже удар ниже пояса, и в этом я была не права. Меня мало беспокоила конкретно Милена — скорее сам факт, что ее с нами нет.

Аркудов повернулся теперь ко мне, а я, приподняв голову, смотрела, что делает Мимимишик. Поворошил костер и направился к кустам.

— Ты веришь, что она ушла? — спросила я очевидную глупость.

— Не волки же ее съели?

Мы помолчали. Шутки шутками, но жуткое ощущение будто окутывало нас. Аркудова я знаю уже лет двенадцать или даже и больше, и за все это время он не выдал себя ничем. Стоп, нет, поправилась я, он просто самодовольный типчик, нахальный, но безобидный. Навязчивый, как комар, и с самомнением звезды одной роли.

Хочешь пойти ее поискать?

— Нет, — отрезала я. Бегать по лесу, рискуя собственной жизнью, за какой -то малознакомой девицей я не нанималась. Я была на Милену еще и зла — могла разбудить хотя бы дежурного, предупредить и не устраивать мистический триллер посреди ночи. Если бы она сейчас появилась из леса как ни в чем ни бывало, я бы, наверное, отыгралась на ней за противное чувство сосущего холода где -то в глубине живота.

Я отвернулась и накрылась курткой. Ее не хватало на меня целиком, а мне теперь хотелось закрыться от всего мира. Меня ведь ищут, подумала я. Родители привыкли к тому, что я присылаю им фото, привыкли, что я делюсь впечатлениями. С другой стороны, они знали прекрасно, что связь устойчива не везде, и не особо переживали, если я пропадала на сутки.

— Мне кажется... — дыхание Аркудова обожгло мне ухо.

— Что? — раздраженно прошипела я, не поворачиваясь. — Отвали от меня, если у тебя тут не дело жизни и смерти!

— Вставай, — Аркудов грубо толкнул меня в плечо и поднялся. — Он, — он кивнул на вернувшегося Мимимишика, — будет тут, мы пойдем ее поищем.

— Сдурел? — мне было даже плевать, что теперь я орала. — Куда ты пойдешь с этой поляны? Тут звери, тут беглый зек! Болото!

Громко выдыхая сквозь зубы, я села, кутаясь в куртку. Что сна сегодня не будет, стало понятно, и, может, это и хорошо — под утро мы замерзнем без движения, но силы восстановить за какие-то три часа мне совершенно не удалось. Невыспавшаяся я и в комфортных условиях была очень злая, сейчас меня бесило каждое слово, сказанное пусть и не мне.

— Тихо!

Я открыла было рот, чтобы рявкнуть и на Мимимишика, но поняла, что он неспроста так вытянулся и замер. На какой-то миг он растерял свою полусонную апатию, и передо мной стоял уже не вышедший в тираж бывший бандит, а некто, кого стоило опасаться. Но иллюзия, к счастью, была недолгой.

— Что там? — спросила я, надеясь, что голос звучит с любопытством, а не с испугом. — Зверь?

— Ходит, — неопределенно ответил Мимимишик. Я подтянула к себе ноги, обняла колени руками и уткнулась в них лбом.

Если я отсюда выберусь — когда я отсюда выберусь, куплю путевку в самый старушечий санаторий, плевать, что последний ремонт там делали перед визитом Леонида Ильича, плевать, что там плесень времен Наполеона, еле теплая вода два часа день кому хватит и кровати помнят еще солдат Суворова. Главное, что там будут обычные старики, люди понятные, простые, непритязательные, искренние, и лучше я все эти три недели буду выслушивать устаревшие советы, как мне правильно прожить свою жизнь — мне нужна будет перезагрузка от моего круга. От них слишком много шума и действий, которые не нужны. И информации, в которой нет никакой необходимости. Недоговоренностей. И обмана.

И тут я вспомнила про ветку, которая хрустнула в моем сне.

— Диана? — окликнул меня Аркудов, но я уже вскочила и крутила головой, пытаясь понять, откуда мог идти звук. Откуда бы он ни шел — это было очень, очень близко.

Я решительно подошла к краю поляны и сдерживалась изо всех сил, чтобы не заорать во все горло. Я убеждала себя, что пощечины не помогут. Я вдалбливала себе в голову, что не поможет даже, если я усажу эту дрянь задницей прямо в костер, предварительно выдернув космы. Никакие меры уже не помогут — в голове полторы извилины, причем одна осталась со школы, от ободка.

— Милена? Выходи, — негромко и очень зло сказала я. Я не была уверена, что она здесь, именно здесь, но — где-то рядом. Она не стала бы уходить далеко, чтобы не терять из виду огонь костра, она не настолько дура — нет, настолько, но у нее в голове с мозгом размером с мозг муравья какие-то только ей ведомые причинно-следственные связи и все-таки присущий любому живому существу инстинкт самосохранения. — Выходи, если я тебя выволоку, мало тебе не покажется, обещаю.

Ничего. Но какой-то всхлип я действительно разобрала.

— Ты сама напросилась, — и я ступила в хрустнувшие кусты.

— Ой, уйди, — и Милена, толкнув меня в плечо, пронеслась ланью — больше весом, чем грацией. Мне от нее досталось довольно сильно, но взбесило меня не это, а то, что она потрепала мне и без того выжженные проклятым лесом нервы.

Я повернулась, готовая выдрать ей лохмы. Никогда в жизни я не нападала на людей, никогда мне в голову не приходило вырывать что -то нужное силой. Способы для тех, у кого нет ума, но мать в свое время настояла, чтобы я походила на курсы самообороны, и сейчас эти навыки могли мне пригодиться — именно потому, что Милена понимала только ор и тычки. Я помнила, как заставил ее работать Мимимишик, скорее всего, не самой любезной лексикой.

А мог бы, подумала я, и пинком. Или она уже знала последствия.

— Я тебе вообще безразлична, да? То есть я ушла, и меня нет, и все равно, да? Какая же ты скотина! Скотина, скотина, у меня слов больше нет!

Милена висела на Мимимишике и лупила его кулачками в грудь, и во всем этом фарсе был единственный плюс. Если кто-то и был неподалеку, человек или зверь, то уже держал путь к китайской границе.

— Истеричка! — выплюнула я. Аркудов отмер и принялся отдирать от Мимимишика Милену.

— Я же беременна от тебя! А ты, скотина такая!..

Вот это поворот, не слишком удивленно подумала я. Конец очередной серии нашего мыла, ждите новый сезон.

Мимимишик равнодушно схватил Милену за шиворот и оторвал от себя. Она ревела, пыталась до него дотянуться, и, вероятно, эта сцена была у влюбленных не первой. Я наблюдала уже с интересом — так, что «behind the scene». Одно дело — видеть это в кино и досадовать на фиговую режиссуру и паршивый сценарий вкупе с дерьмовой игрой, другое — воочию, с людьми вроде бы на первый взгляд адекватными.

— Я дурак? — пожал Мимимишик свободным плечом. — Я же предохраняюсь. Нафиг бы ты мне нужна?

Он разжал пальцы, Милена шлепнулась на ноги и побито уставилась на него. Я же пыталась понять, какие чувства во мне вызывает сам Мимимишик. Пожалуй, немного опаски и все больше искреннего восхищения. Выдержка — то, что сложно не оценить.

— Спокойной ночи, — громко пожелала я и пошла к лежаку. Милена с воем кинулась опять к краю поляны, я села, кое-как взбила ветки. — Надеюсь, я завтра проснусь от грохота вертолета. Еще одна такая веселая ночь, и я уже за себя не ручаюсь.

— Ты голодная просто, Дианочка, — вспомнил обо мне Аркудов. — Поэтому злая.

— Вот с тебя и начнем, — пообещала я, укладываясь. — Ловите эту психованную без меня.

Какое-то время все было тихо. Птица, оравшая в лесу, и та заткнулась от наших воплей. Продолжал строить свое дупло только дятел — или что это было: тук-тук-тук, и опять: тук-тук-тук-тук.

— .. .И-и-ите-е-е!..

— Ну что там опять, — сжимая кулаки, простонала я.

— ...А-ау-у!..

Глава десятая

— Это что? — выдохнула я — не вслух, раздраженно, сквозь зубы. Интонации показались мне неестественными и разными: первая — испуганная, вторая — недоуменная. Странный порядок, должно быть наоборот. Проклятый лес путает нас и пугает, он путает и пугает меня до дрожи, почти до паралича, но Милена меня достала своими выходками так, что даже страх отступил на последний план. — У этой идиотки еще батарейка не села?

Я повернулась на другой бок. Сейчас ляжет Аркудов, и я окажусь с ним лицом к лицу. Я приподняла голову, посмотрела на Мимимишика. Он был опять безэмоциональным, стало быть, я права, Милена взялась за старое и теперь пищит, чтобы ей помогли снять штаны или белка нагадила ей на голову.

Я всей душой ненавидела подобный типаж людей, и ошибочно думать, что только женщин. Мужчин среди истеричек не меньше — как правило, это романтики, сперва розы, свечи, звонки по ночам, асфальт, испорченный банальностями амебного уровня, потом ревность, побои, хлопанье дверьми, вынос мозга круглые сутки друзьям и знакомым, примирение под бой курантов и посуды. Спасибо, поморщилась я, насмотрелась и успела лишиться десятка ненужных подруг, потому что мне не сдалось быть жилеткой для незрелых невротиков. К моему удивлению, истеричные инфантилы создавали долгосрочные пары и чувствовали себя вполне счастливыми, искренне жаль мне было только детей, и одной «подруге» я высказала однажды все, что думала про ее «твой папа козел и тебя не любит» в адрес заплаканной четырехлетней малышки.

Все-таки нет, с учетом этого случая я лишилась двух десятков «подруг». Прочие моей сентенции тоже не поняли и дружно меня осудили, прервав общение. Баба с возу!

Порадоваться воспоминанию о своей рассудительности я не успела. Новый крик — какой-то слишком короткий, слишком громкий и даже отчаянный — оборвался критически быстро, и Аркудов, так и не успевший лечь, сорвался с места. Протрещали кусты, Мимимишик доли секунды постоял у костра, всматриваясь в темноту, куда унесся Аркудов, я ясно, как будто была от источника звука в паре шагов — в лесу ночью отличная слышимость — расслышала тяжелый размеренный плеск воды, и Мимимишик исчез словно призрак — бесшумно, молниеносно, в руке у него тускло сверкнул пистолет, и теперь был лишь плеск, беспорядочный плеск.

И запах. Внезапный звериный запах.

Я резко села, признав наконец, что сна сегодня не будет, потом поднялась и кинулась за Аркудовым и Мимимишиком. У меня будет время разобраться, не померещилось ли мне нечто странное в темноте и неверных бликах костра, потому что ни один человек не возьмет с собой в лес такое игрушечное оружие. Но если и да, безопаснее там, где вооруженные люди.

— ...Двигайся! Замри! Замри!

Это было не мне, но я застыла перед кустами, через которые проломился Аркудов. Может, и Мимимишик, но он должен был оставить за собой целую просеку, не проник же он в самом деле как привидение через заросли? Впереди я увидела вспышки — фонарики телефонов, заметила, как мечутся тени, и стояли плеск, крики, крики, там что-то происходило, я там не была нужна, но мне было страшно стоять на границе тьмы и присутствия человека — и света, тепла и безлюдья. Я решительно шагнула вперед, поломав окончательно ветки, пробежала, не разбирая дороги, несколько метров, почти до мечущихся теней, и моя собственная нога провалилась чуть ли не по колено в какую -то вязкость. У меня хватило ума не орать заполошно, не рваться вперед — отпрыгнуть, пока я не успела перенести на попавшую в ловушку ногу свой вес.

— Здесь болото! — завопила я во все горло, расставив ноги, зачем-то наклонившись вперед и осознавая, что я могу уже не выбраться, если сделаю хоть один шаг. — Стойте! Стойте все! Не ходите туда!

Что происходит впереди, я не видела толком. Свет фонарика остался один, второй то ли сел, то ли телефон просто выронили, раздавались короткие крики — я путала, кто есть кто, в отрывистых четких командах.

— Палку! Давай палку! Палку неси!

Машинально я опустила голову вниз и увидела то, что они так искали. Длинную, толстую, с мое предплечье, ветку, отломанную ветром, а может, зверем, и подхватила я ее так же — как запрограммированный робот, отметив, что команде не подчиниться было нельзя.

— Неси палку!

Я налетела на Аркудова, он ослепил меня светом фонарика и остолбенело застыл, увидев меня с веткой наперевес, опустил телефон, и я даже сквозь белые пятна различила, как он открыл и закрыл рот.

— Палку неси, придурок, — одними губами сказала я, смаргивая и отбирая телефон, и вручила палку Аркудову, а потом, смотря на свет фонарика перед собой, обошла его и приблизилась к чему-то блестящему, мутному, запредельно большому, и остановилась. Свет падал на... черное зеркало. Черную дыру. Дальше я бы уже не пошла ни за что — разве что там, на месте Милены, были бы мои родители.

Стараясь не ослепить ее, я провела лучом по пугающей глади. Милена была по самую грудь в воде — торчали только плечи, шея и голова с выпученными глазами. Как она забрела туда, я не имела понятия, и зачем, но и я чуть не угодила в капкан.

Мимимишик стоял в полуметре от меня по колено в черной воде, до тонущей Милены ему оставалось шагов восемь-десять, но именно за эти восемь шагов можно было сто раз распрощаться с жизнью — поэтому он стоял и ждал, а я опасливо покосилась на его руки: нет, мне показалось, никакого оружия. Он завел руку назад и опустил мою с телефоном.

— Выключи.

Спорить я не стала. Быть может, ему удобнее будет так, без света, и надо беречь батарею. Я погасила фонарик, хотя Аркудов еще не подошел, перевела взгляд повыше — за спиной Милены были редкие, почему-то светлые на фоне ночи кусты, может, они светились из-за какой-то болотной флоры или кора отражала свет, или мне так казалось из -за того, что в глазах все еще были пятна, и за кустами будто бы кто -то прятался. Огромный, дышащий и живой. Я зажмурилась, снова открыла глаза — просто тень, возможно, другого дерева. Иллюзия из-за того, что я получила ярчайшим фонариком мобильного телефона, почти как взглянуть на солнце.

— Палку? — не поворачиваясь ко мне, приказал Мимимишик.

— Сейчас.

Аркудов и в самом деле всунул ему в руки палку, вышло, что я пророчица, и Мимимишик, перехватив поудобнее ветку, начал медленно, очень медленно продвигаться вперед, перед каждым шагом щупая перед собой топь. Жижа утробно взбурливала — раз, два, Милена взвизгнула, и болото обрадованно всколыхнулось.

— Заткнись! Или я тебя этой палкой. Не дергайся.

Я не сразу сообразила, что схватила Аркудова за руку. Я не дышала. В своей жизни я не видела человека, который мог вот так просто, на моих глазах, умереть, и я говорила не про Милену. Я не сводила взгляд с Мимимишика. Как можно так ошибаться в людях? Если она ему безразлична, зачем он идет за ней, если небезразлична. но нет, в таком ошибиться даже постороннему сложно. Она ему надоела, ему наплевать.

Аркудову, впрочем, тоже. Как и мне.

— А ты тоже наложил кирпичиков, да, Игорек? — ухмыльнулась я, и было похоже, что Аркудов мои слова не расслышал. Он тоже следил, как Мимимишик идет вперед — чавк, плеск, чавк, плеск, того и гляди его нога соскользнет, как моя пять минут назад, только среагировать он уже не успеет.

Я тоже могла оказаться на краю гибели, как эта безмозглая идиотка. И все потому, что меня понесло куда-то от безопасного места. Звериный запах... мне показалось, он нагнал меня здесь.

— Руки. Правую. Держись. Крепче. Вторую.

Я поймала сердце где-то в районе пупка. Мимимишик потянул палку, и она заскользила в хватке Милены, болото обрадованно облизнулось и пошло крупными складками, тень за кустами выросла — нет, не может быть.

— Дура. Еще раз. Крепче держись. Больше тащить не буду. Поняла?

Мимимишик дернул Милену одним рывком, и она с мерзким чавканием вылетела из болотного плена, шлепнулась в жижу прямо перед Мимимишиком. Тот равнодушно, брезгливо поднял ее за шиворот перемазанной куртки и так же медленно, щупая палкой коварную гладь, пошел обратно.

Может быть, Милена прибавила ему вес критически, или причина была в чем -то еще, но Мимимишик двигался медленнее и еще осторожнее, чем прежде. Болото словно вздыхало под ним, но он благополучно дошел до нас и швырнул Милену на землю. Я услышала, как он тяжело дышит — но не взволнованно, просто физическая нагрузка.

Я разжала пальцы и сразу увидела, как Аркудов потер запястье: прихватила я его неслабо. Потом он дернул меня за рукав, и я сунула ему его телефон. Милена всхлипнула.

— Ты как, цела?

Я могла бы не спрашивать. От Милены воняло, как из помойной ямы, и она была вся в дерьме пусть не по уши, но точно по грудь, и сначала я зажмурилась, схватилась за переносицу, потому что в моем понимании болото не должно было так вонять, потом неожиданно поняла, что это совсем не болото. И не зверь. Не сейчас.

— Вообще ты лежишь на куче дерьма.

Я отступила на шаг, не желая еще и в этом испачкаться, Аркудов наклонился, подал Милене руку и рывком поставил ее на ноги. Мимимишик ушел, но ждал нас, мигая фонариком. Вспышка — темнота, вспышка — темнота, умно, чтобы не посадить батарею.

— Пойдем, — деревянными губами проговорила я, — иначе она тут через пять минут от холода околеет.

Добавлять, что меня и саму начинает трясти, я не стала. Аркудов выпрямился, но не двигался. Я обтерла пальцы о штаны, готовая отвесить пощечину сначала ему, а следом — Милене, я предвидела, что у нее начнется истерика, она уже дергалась, смотря в землю, точнее сказать — в никуда, но Аркудов для истерики был слишком. нормальным?

— Куда ты. — начала я и осеклась. То, что я приняла за заросли, за болотные кусты, может, за дерево, кривое и низкорослое, было живым. Оно теперь шевелилось, и это были не ветви — лапы?..

Руки?

Там человек?..

Аркудов разблокировал телефон. Я отступила. Я чувствовала, что пора было бежать, но ноги отказывались повиноваться. Я даже двинуться не могла — там, на островке, было что-то манящее, гипнотизирующее. Такое, чему сложно сопротивляться. На болоте есть разные газы, вспомнила я, они по-разному влияют на человека, что если мы сейчас уже все...

Свет фонарика не доставал до кустов, терялся, таял, рассеивался, плыл по обманутой черной глади, там, где прошел Мимимишик, торчали теперь пучки сгнившей травы, и что -то впереди слабо светилось — нет, не глаза. Две неширокие полосы сантиметрах в тридцати от земли, две полосы выше. полосы зашевелились, сделали шаг, другой, Милену за моей спиной вывернуло, возле кустов плеснуло.

Две полосы резко ушли вниз, их сменили другие — четыре, метнувшиеся вперед, две — разошлись, ударили по болоту, две другие снова пошли вперед, гладь беззвучно раззявила черную пасть и тут же сомкнулась.

Глухо, как сытый вздох, лопнули пузыри.

— Зверь какой-то, — незнакомым эхом отозвался Аркудов. — Или ветка упала. Да?

— Да, — кивнула я, сжимая зубы, чтобы они перестали издавать предательский стук, развернулась и почти бегом направилась к нашему лагерю — на свет фонарика: вспышка

— темнота, вспышка — темнота.

Темнота. Черт. Если я опять сделаю неверный шаг.

Глава одиннадцатая

Я нагнала Мимимишика, и грудь перестала наконец сдавливать металлическая, с неожиданным привкусом крови на губах решетка, а Мимимишик, казалось, был рад, что хоть кто-то из нас в ладах с головой. В следующий миг нас настигла истерика Милены. Судя по звукам, она пыталась вырваться от Аркудова, тот старался ее увещевать и не выпускал, держал крепко — что и логично, всех достало ее разыскивать и спасать. Я болезненно скривилась — кто победит в этой схватке, физическая сила или полная дурь, тоже силы немалой, но Мимимишик каким-то чутьем понимал, где фигня, где опасность. Так какого же черта, подумала я, ты свалил, козлина, ты что, не увидел, не знал, что эта идиотка опять начнет вытворять, или наоборот — знал, поэтому свалил все на нас?

— Михаил? — Я остановилась, понимая, что задать этот вопрос могу ему только сейчас, пока никого нет, и ответ на него беспокоил меня намного больше придури Милены. — У вас что, есть оружие?

Он мне не ответил. Вообще без реакции, и, вероятно, его тоже доконали выходки безмозглой курицы. Кой черт мы вынимали ее из болота?

— Там было. что-то. Кто-то, — бессвязно сказала я. — Человек. Мы только что. — я сглотнула, воспоминание накатывало тошнотой. — Вы ушли, а мы видели, как он провалился в трясину. Почему вы.

Ну и?

Ответ был исчерпывающим, а я поняла, что мне надо было остаться у вертолета. Пусть там холоднее, зато нет ни зверей, ни болота, ни пистолетов. Ни беглых заключенных.

Я узнала новую тюремную робу — мать рассказывала о ней, даже выступала на телевидении как приглашенный эксперт, потому что довольно у нас любителей дешевого хайпа: «Светоотражающие полосы лишают людей возможности получить свободу. Есть ли у сбежавших заключенных право начать новую жизнь?».

То, что мать сдержанно и профессионально отвечала телевизионщикам, контрастировало с тем, что она в сердцах высказала о них же нам с отцом. Не как виновникам, разумеется, как близким людям, пусть далеким от тонкостей ее работы, но прекрасно знающим, как важна ей поддержка.

«Никакого права у этих ублюдков нет ни на что». Мама, если бы ты была здесь, все было бы сто пятьдесят тысяч раз иначе, потому что ты умеешь заставить людей подчиняться голосу разума.

— Поэтому я выключил фонарик. И тебе сказал.

Хоть какая-то конкретика. И он тоже понял, кто был этот... он ведь мог нас убить. Не убил, не успел или нас слишком много? Но ведь Мимимишик должен был сам не один раз гулять в местах не столь отдаленных, где же воспетая тюремная взаимовыручка? Благородные бандиты, способные влюбиться как старшеклассники, и прочая мелодрамная муть?

Мы вернулись на поляну под непрекращающийся вой и крик. Тайга простилась с покоем

— доброе утро. Когда оно настанет еще, настанет ли? Даже возле костра мне чудился едкий запах мокрой звериной шкуры. Просто не может быть. Это шатун бывает настолько болен на голову, животное не человек, в привычной, комфортной для него обстановке — сытости и тепле — зверь будет бежать дальше чем видит от любых раздражителей. В крайнем случае — медведь нападет, но не станет выслеживать нас, это глупо. Животные не глупят, у них инстинкты, и некоторым людям не помешало бы жить точно так же — инстинктами, раз мозгов не хватает, было бы больше пользы для всех, с отвращением подумала я, глядя, как утомленный, перепачканный и тоже теперь вонючий Аркудов усаживает Милену возле костра.

Она уже не истерила — устала, но бормотание ее я разобрала.

— ...Порвала, ногти сломала, мне холодно, ты, козел.

— У нее шок, — солидно заключила я, в этот момент даже посочувствовав Аркудову и Мимимишику. Им досталось мало того что от болота, еще и от этой дуры, и у меня в голове не укладывалось, как она может после всего думать о шмотках и ноготках. Впрочем, я старалась от Мимимишика держаться теперь подальше. Я не ставила ему в вину и упрек то, что он сделал вид, что нет рядом с нами никого больше, черт с ним, с беглым зеком, но никто, кроме меня, не видел у него пистолет.

Зачем?.. Бессмысленное в тайге оружие. Не белок же из него стрелять?

— Надо раздеть ее, — глухо сказал Аркудов, — она уже заговаривается. Раздеть и просушить всю одежду. Поможешь? — И он посмотрел на меня.

— Ты серьезно? — Я и сама была близка к срыву. — Нет, будь так добр, давай сам. Я, знаешь ли, тоже плохо переношу холод, и два больных человека лучше, чем три. И одежда ее так быстро не высохнет.

Я была настолько близка к нервному срыву, что слова мои расходились с делом. Мы вдвоем пытались раздеть Милену, она подвывала, хныкала, я, сдерживая рвотные позывы, стаскивала с нее обмазанную одежду. Потом мне надоело.

— Сама давай. У нищих слуг нет.

Мой желудок резала боль, руки были в дерьме. О еде не могло быть и речи, но пока Аркудов криво развешивал шмотки и обувь Милены возле костра, я прошла к остаткам запасов и разделила их на всех нас. Шоколадка и немного воды. На чипсы я даже не посмотрела — после этой дряни нам всем адски захочется пить.

Мимимишик разорил наше ложе, накидал все, кроме лапника, в костер, который едва не потух, пока мы доставали бестолочь из трясины. Милена сидела теперь в чем мать родила, завернутая в куртку Аркудова, дрожала и прижималась к нему как к родному. Я смотрела на Мимимишика — вроде бы ему было на их обжимашки плевать, но кто знает? Что можно ждать от непредсказуемого человека с оружием, о котором не знает никто, кроме меня?

Господи, взмолилась я, почему это я?

— Надо убираться отсюда, — бросила я и швырнула обертку от шоколадки в костер. — Идти к вертолету.

— Она замерзнет, — возразил Мимимишик. С чего такая забота? — Там долго идти.

Мне требовались контраргументы. Такие, которые поддержали бы остальные. Или нет: все мне не нужны, только Аркудов. Так даже лучше.

Сказать, что мне то и дело мерещится запах зверя?

— Костер потухнет, и сюда придут хищники.

— Медведи ночью неактивны.

Почему ты сказал «медведи», Аркудов?

— Почему ты сказал «медведи»? — прошипела я и, чтобы вбить страх поглубже, готова была изо всех сил ударить себя по груди кулаком. — Почему «медведи»?

— Потому что тут их... обитание? — пожал плечами Аркудов и прижал к себе Милену покрепче. — А кто тут еще есть?

— Откуда я знаю? И не горю желанием выяснять! И потом, сейчас за нами никто не явится, — я распалялась все сильнее, умом понимая, что должна приводить доводы, а не эмоциями сыпать в костер. Гореть он от этого лучше не станет. — Что будет утром? Зачем

Роман оставил всех здесь? Звучали его слова как будто разумно... — Я хмыкнула — выдавила из себя этот смешок. — Утром, пока мы будем нестись к спасательному вертолету, он заявит, что мы испугались и ушли. Нет? Не мелькало такой мысли?

Аркудов прислушивался, кривил губы. Милена рыла носом его грудь — я бы тысячу раз подумала, Аркудов так же по уши вымазан черт знает в чем, как и она. Мимимишик выступил против.

— Останутся смотреть тот вертолет. Мы успеем.

Черт бы тебя побрал, чуть не завопила я. Черт, черт! Я даже забыла, какие у меня грязные руки, и вытерла лоб. Потом схватила мокрую фуфайку, которую Роман от щедрот отказал Милене, и в сердцах швырнула ее в костер. Это все проглотили, включая пламя.

— Она, — я кивнула на Милену, — к утру будет еле жива. Допустим, сейчас она обогреется, но без лекарств не дождется спасателей. В вертолете должна быть аптечка. Обязательно. И одна я туда не пойду.

Аркудов смотрел на меня, я встретилась с ним взглядом. И ни на мгновение он не поверил, что я забочусь о Милене. Я забочусь о нас, идиот.

— Обратно не буду возвращаться тоже, — закончила я. — Как хотите.

— Она права, — внезапно выдавил Аркудов. Сказалось то, что он знал меня дольше, чем прочих? Или ему тоже ненравилось то, что творилось? Его напугал этот заключенный? Он принял его за зверя или упавшую ветку или сказал так, чтобы успокоить меня. — Надо идти к вертолету. Там есть лекарства и, может быть, хоть какая -то запасная одежда. Эта точно не высохнет.

Он попинал штаны Милены. Я бы побрезговала вытирать о них ноги.

— Здесь какой-то зверь, — вдруг сказала Милена. Мне показалось, что я ослышалась — она так и торчала носом в груди Аркудова. — Я вам кричала. А он пошел на меня.

Она замолчала. Как заинтриговать идиотов — я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.

— И? — напомнила я. — Что дальше? Сначала ты поорала от души, полагая, что мы все к тебе кинемся, а потом что? Решила принять вечерние ванны?

— Ты бы сама не испугалась, дура набитая? — рявкнула на меня Милена, соизволив наконец повернуться ко мне. Боже мой, вся ее косметика оказалась на Аркудове, и я — со стороны как-то нелепо, но наплевать — рассмеялась. — Сама сидела у костра, приклеилась задницей!

— Так ума-то нет, считай калека, — фыркнула я. Но Милена иронии не поняла. — Чтобы все мужики твои были, надо же показать, какая ты вся из себя ранимая, нежная и нуждаешься в их защите. Сколько в месяц тратила на курсы? Десять, двадцать тысяч? Раскрыла женственность, чакры, связь с космосом, помогло? Или, может, тебе дать телефончик юриста, предъявишь инста-девочке претензии за некачественное обучение? Повезет, так еще половину сверху получишь по закону о защите прав потребителей.

— Хватит, — поморщился Аркудов. — Что ты к ней все время цепляешься?

— Я? — Я притворно округлила глаза. — Аркудов, я сама доброта и милосердие! Другой человек на моем месте притопил бы эту тупую... девицу в болоте. Вот скажите мне, почему нет?

— Я тебе выдерну.

— Ну попробуй, — рассмеялась я. — Заодно согреешься. Но учти — ноготочки щадить не буду.

Милена дернулась, подняла к лицу руки и уставилась на свои пальцы с неровными красочными обломками. В ее глазах, обмазанных растекшейся поддельной тушью и таким же дешманским контурным карандашом, зародилось понимание ужаса той ситуации, в которой она оказалась. Несмотря на все ее ухищрения, сберечь самое дорогое не удалось, и ни одного мастера нет в пределах досягаемости. Красота утеряна — какой кошмар, все видят, насколько она небрежна и неухожена.

— Не переживай, — тепло улыбнулась я. — Зато на тебе красивое кружевное рыночное белье, а я, если сниму штаны, похвастаюсь хлопковыми брендовыми трусиками. И лифчика я не ношу, ага.

— Денег нет? — спросила она то ли участливо, то ли издевательски, то ли сама не определилась с реакцией. Слишком сложную задачу я ей задала. Даже Аркудов хрюкнул в сторону, но, к счастью, не стал конкретизировать, что у меня есть, чего нет.

— Собираемся тогда, — приказал Мимимишик, дождавшись, пока мы перестанем лаяться. — Одеться ей дайте.

— Так дойдет, — оставила я за собой последнее слово, и он, к моему изумлению, не возразил.

Собирать было нечего, но пока я ходила за рюкзаком, поняла, что утро подкрадывается: холодало. Поднялся легкий, но уверенный ветерок, и я в который раз унюхала запах зверя. Слишком близко от нас — руку протяни. Я всматривалась в темноту: ничего. Что -то там. блеснуло? Нет, кажется. Нервы ни к черту в этом лесу, и после, когда вернемся, мне нужна будет помощь психотерапевта. Я хорошо держалась, отлично, но всему есть предел, всему.

Аркудов и Мимимишик долго затаптывали костер, раскидывая догоревшие ветки и прыгая на них. Я смотрела на них как на клоунов, сознавая, что если этим правилом безопасности пренебречь, то мы еще и сгорим тут к чертовой матери.

Идти по ночному лесу было тяжело и опасно. Я вспомнила, что читала из историй поисковиков «Лизы Алерт»: никогда не двигайтесь в лесу ночью. Найдите место. Сидите там, покуда не рассветет. Если бы я вспомнила раньше, что бы сказала? Да то же самое. Я в лесу не одна. И кто знает, что рискованнее: сидеть с людьми, стать добычей для зверя или сломать себе что-нибудь, пытаясь спастись?

От кого, в конце-то концов? От кого? Там ветка хрустнула и чей -то вздох. Показалось? Похоже. Мимимишик шел впереди, я за ним, замыкали Аркудов в обнимку с Миленой. Неужели она его чем-то задела? Не может быть, у него великолепнейший выбор от профессиональных моделей — которые вовсе не дурочки, как считают, категорически нет, а если модель еще и актриса по образованию — интеллект и эрудиция там такие, что любому кандидату наук дадут сто очков вперед и взад еще сто засунут. От профессиональных моделей до поклонниц таланта и от финансистов до маркетологов. Выбор — ого, всей жизни его не хватит. А он возится с совершенно никчемной девкой, которая не то что двух слов — две мысли не может связать в собственной голове.

Дорога казалась бесконечной, но этого я ждала. И развлекала себя размышлениями зрительницы какого-нибудь ток-шоу. Мимимишик действительно ждет, что Милена от него отвяжется? Что Аркудов на нее западет? Что ему мешает послать ее далеко и надолго просто так, он еще и взял ее в эту поездку, оплатил недешевое удовольствие. Она удивительна как партнерша? Ой, вряд ли, хотя как знать. Она прекрасно готовит? Но смысл, он каждый день в состоянии завтракать, обедать и ужинать в отменном ресторане. Она не особенно притязательна, еще не вошла во вкус, не требует развод, брак и детей? Она уже прикинулась, что беременна, может, решила, что подходящий момент?

Что еще можно вообразить, чтобы не провоцировать преследующий меня странный запах и ощущение, словно кто-то идет за мной?

Что заставляет людей быть вместе? Я судила по родителям и некоторым знакомым. Уважение, общие интересы, общие цели, все это — да. Я знала точно, что многие зрелые пары имеют любовников и любовниц, об этом в курсе супруги — и никакой ревности. Какие эмоции могут быть, когда общий бизнес, общие дети, а от того, что раз в год муж подкинет такой вот Милене десятку на новый смартфон, семья не обеднеет — никто даже этого не заметит? Вот если бы мои дети были вынуждены проводить лето на бабкиной даче, а муж взял любовнице в кредит «Айфон» — вот тогда да, тогда я бы убила. Не в прямом, разумеется, смысле, но небо ему показалось бы с пол-овчинки. А если бы дети учились в Лондоне — да хоть «Дэу Нексию» своей девице купи, что она у тебя как неродная...

Фонарик в телефоне Мимимишика стал слабеть, и Аркудов пожертвовал свой смартфон. Я стащила с плеч рюкзак и поставила телефон Мимимишика на зарядку. У меня хватит пауэрбанков, я молодец. Я даже решила, что я — номер два после самого Мимимишика. Заслужила.

Из леса мы вышли — и свою ошибку я поняла. На открытом пространстве было в тысячу раз холоднее, ветер дул не переставая, и я думать не хотела, как там Милена. Я сочувствовала ей сейчас исключительно как человеку, которому физически некомфортно. Даже у меня зуб на зуб не попадал, она хныкала, но терпела. В самом деле — привыкла? Для нее это — неурядица гораздо меньшая, чем сломанный ноготок?

Начинало светать. Небо становилось бледнее, над лесом ползли серо-синие тени — низкие, очень низкие облака. Когда все затянуло, насколько это критично для поисковиков? Нас ведь обязаны начать искать, Мимимишик прав, пропал вертолет — это не ДТП. Каждый подобный случай расследуется в деталях. Вертолет я уже видела — пока очертания, но цель нашего путешествия была близка. Очень близка.

Под ногами шуршала трава, покрытая холодной росой. Почти изморозью. Было зябко. Я бы пробежала немного взад-вперед, но опасалась коварства топи. Идти второй — лучших из вариантов. Я просто буду идти второй.

— Дрыхнет, летеха, — проронил Мимимишик, останавливаясь неподалеку. До вертолета оставалось шагов пятьдесят, и в серой хмари я видела все, что хотела увидеть. Серый бок. Серые окна. Что-то серое валяется — рюкзак? — Пошли. Костер надо будет.

Запах, снова мерзостный запах дикого зверя и крови. Я сознавала, что это иллюзия, такие картины рисует мне измученный неизвестностью мозг, но ничего не могла с этим поделать, только смириться. Серый бок вертолета блестел, покрытый рассветной росой, и на нем было неуместное пятно — темное, не помнила я такого пятна на боку раньше, но кто даст руку на отсечение, что я была настолько внимательна?

— Подъем, товарищ! — гаркнул Аркудов. — Чего лежим?

Роман не пошевелился. Я зажала нос. Невозможно же, чтобы так меня преследовал запах крови.

На лицо мне упали первые капли дождя.

Глава двенадцатая

— Стойте здесь, — сказал Мимимишик, но никто из нас и не собирался подходить к вертолету. Мы сбились в кучку, забыв обо всех своих разногласиях, и мне было даже без разницы, что Милена вцепилась в меня, потому что я оказалась с ней рядом.

Я вытерла с лица капли. Дождь пошел, вовремя мы вернулись. Лучше было бы не уходить, но как знать, кто бы тогда уцелел, а кто нет. Как видеть аварию на остановке, когда ты успел сесть в автобус: не так страшно смотреть на внезапно неживые тела, как сознавать, что ты мог среди них оказаться.

— Замерзла? — спросила я у Милены.

— Ну, так, — мотнула она головой и поддернула куртку. — Он умер, да?

Может быть, подумала я. Рассвело еще недостаточно, чтобы я могла рассмотреть все в деталях. Роман лежал на сиденьях, было похоже, что он просто спал, если бы не кровь вокруг головы, а потом Мимимишик загородил нам обзор, и вряд ли специально.

— Я говорила, что видела у реки человека, — простонала Милена. — А вы мне не верили.

— Ерунда. Он не успел бы оттуда дойти, — негромко, но как-то очень уверенно заметил Аркудов, и я поняла, что он прав. Километров тридцать до реки было точно, а до того места, где были медведи, даже и больше, и я сомневалась, что ночью кто -то сюда пойдет. Без карты, без ориентиров. — Может, сам упал неудачно.

— Ты в это веришь? — выпалила я прежде, чем успела подумать, а стоило ли мне это говорить. Скорее нет, чем да, никто ведь не знает, что там, в болоте, утонул человек.

Но не факт, что человек был именно у реки, как пыталась нас убедить Милена. Он мог оказаться где угодно — вот и оказался.

— Жив, — крикнул нам Мимимишик. — Крови потерял не особо много, не смертельно. Аптечка нужна, — и он выразительно посмотрел на Аркудова.

Тот неуверенно двинулся к вертолету. Да, Игорек, это тебе не «Танчики», тут немножечко все взаправду, подумала я и схватила его за рукав.

— Что, Дианочка, ты, как все женщины, меньше боишься вида крови? — не упустил он возможности тупо съязвить.

— Не хочу, чтобы ты там все заблевал, — хмыкнула я и быстро, пока у него не сработало самолюбие, пошла к вертолету. Мне было плевать, что Аркудов угваздает все, что еще оставалось чистым, но я была уверена, что правду Мимимишик скажет только мне, потому что у нас с ним была общая тайна.

На раненого я старалась не смотреть, обошла вертолет и сразу полезла в ящички. Пока нас не было, Роман успел прибраться, даже вещи сложил так, чтобы они ему не мешали. На секунду я замерла, заметив, что на дверном проеме — изнутри — остался кровавый след.

— Он сам? — я говорила настолько тихо, чтобы расслышать меня мог один Мимимишик. Который уверенно — слишком уверенно! — обращался с раненым. Бандитов и этому учат или опыт — лучший учитель? — Они, — я слегка кивнула в сторону Аркудова и Милены, которые так и не двинулись с места, — думают, что он сам.

— И пусть, — позволил Мимимишик. Я молча согласилась. Я еще не сошла с ума, чтобы что-то доказывать вооруженному человеку. — Аптечку.

— Сейчас. — Я дернула какой -то ящик возле места пилота, но взгляд почти сразу упал на приметную коробку с наклеенным красным крестом. — Это тот, который утонул в болоте? Зачем он сюда пришел, что искал?

Я отцепила аптечку и вывалила из нее все, что было — достаточно для того, чтобы оказать первую помощь. Роман коротко застонал, Мимимишик очень уверенным, отработанным движением разорвал индивидуальный перевязочный пакет — я от удивления села. Обычный человек даже блистер с таблетками открывает неловко, а вскрыть простенький лейкопластырь — целый квест. У меня не хватало нервов, я брала ножницы.

Мне снова стало жутко. Кого же бояться теперь, когда этот злосчастный зек покоится на дне болота? У болота вообще существует дно?

— Еда, — исчерпывающе ответил Мимимишик. — Зачем еще.

— И потом он пошел к нам? На свет костра?..

— Догадливая, — хмуро польстил мне Мимимишик. — Родители кто?

Ты ко мне сватаешься, что ли? Но ситуация к иронии не располагала. Зато был повод узнать кое-что более существенное.

— Откровенность за откровенность? — Дождь снаружи уже поливал, но первобытный, мистический страх перед кровью был сильнее реальной опасности заболеть, Аркудов и Милена застыли и напоминали мне мокрые памятники. Я порылась в поисках подходящих таблеток. — Отец банкир, мать... сейчас заместитель прокурора города. А кто вы? Кто вы, Михаил, помимо того, что вы. предприниматель?

Мало было шансов, что он скажет мне правду, хотя я была к ней готова, особенно после того, как увидела у него пистолет. Чем меня можно еще напугать — тем, что Мимимишик обернется медведем? А есть смысл, подумала я, холодея. Аркудов — от слова «медведь», Михаил, мишка, Топтыгин... Я сжала в руке жесткий блистер, и он неприятно врезался в пальцы, но это помогло отвлечься от навязчивых мыслей, больше похожих на навязчивый бред — может быть, так и начинается сумасшествие.

— Посмотри, там должна быть еще одна, — невпопад сказал Мимимишик. — Аптечка. Красная такая. Или желтая. Яркая. А то это дерьмо.

Я свесилась с сиденья вниз.

— Медролл, — непонятно и очень недовольно, повысив голос, добавил Мимимишик. Я вздрогнула. Есть какое-то созвучие со словом «медведь»? — Аптечка! Есть? Большая!

Да я так действительно скоро сойду с ума.

Ливень радостно барабанил по окнам и крыше, и за спиной Мимимишика жались Аркудов и Милена, мокрые как мыши, я смотрела на их бледные лица и словно не видела никого.

— Аптечка, — повторила я эхом. — Большая красная аптечка. Или желтая. Видели?

— Под сиденьем, — ответил Аркудов. — Должна быть там. Я видел. Кажется.

Он не собирался залезать в вертолет — предпочитал промокнуть насквозь, наверное, но его дело, решила я и, сильно наклонившись вперед, заглянула под заднее сиденье. Я чуть было не оперлась рукой о пол и вовремя отдернула ее, заметив осколки. Роман убрал все как смог, но не до конца, и я легко могла мало того что рассадить себе руку, так еще и заполучить стеклом в рану и подхватить столбняк. Но красную скатку длиной примерно в полметра я увидела.

— Там она! — обрадованно, что сама от себя не ожидала, крикнула я. — Вам ее удобнее будет вытащить.

Мимимишик, в отличие от того же Аркудова и истерички Милены, не начинал затевать свары из-за ерунды. Раз сказали, что ему сподручнее, так и есть, и он молча вытащил аптечку, обернулся к Аркудову и Милене:

— Жить надоело? Давайте внутрь. Оба. Промокли уже. И, парень, разверни ее. Давай.

Приказу Мимимишика — я знала это уже по себе — не подчиниться было сложно. Аркудов забрался в вертолет, за ним Милена, и стало мокро и как -то невероятно тесно, особенно с учетом рюкзаков. Я сообразила, что так и не сняла свой, но не то чтобы он занимал много места.

Аркудов развернул аптечку. Жгуты, куча повязок, термоодеяло, одноразовые грелки. Я вовремя закрыла рот, проглотив возмущения. Аптечка была нужна для экстренных случаев — к счастью, никому из нас при посадке она не понадобилась. Сейчас пригодилась.

— Одеяло сюда. И грелку. Одну.

— Я замерзла, — подала голос Милена. — Мне тоже надо.

— Не надо. Давай, помоги мне. Руку сюда. Другую. Одеяло. И грелку открой.

По лицу Мимимишика было понятно, что действиями Аркудова он не особо доволен. Что он ждал, начальной бандитской подготовки? Но и я не сильно верила, что эти навыки — уголовный набор.

— Вы врач?

Мимимишик поднял голову, на мгновение оторвавшись от своих дел, но потом, в очередной раз ничего мне не ответив, занялся раненым. И я ждала еще минут пятнадцать, прежде чем он приказал Аркудову сложить обе аптечки и внимательно посмотрел на меня.

— Похоже?

— Что? — переспросила я, уже забыв, о чем спрашивала. Нервное возбуждение спадало, и теперь я ощущала холод. Неслабый, и костер не разжечь, потому что снаружи ливень, а еще — не провалится ли наш вертолет? — Наш вертолет не провалится из-за дождя?

— Нет. — Мимимишик себе не изменял, и меня тряхнуло от бешенства. К чему я могла отнести его «нет», но, похоже, к обоим вопросам.

Я забрала у Аркудова маленькую аптечку и вытряхнула из нее таблетки. Стандартный набор, как раньше был в любом автомобиле, и я вручила Аркудову и Милене по блистеру, чтобы посмотреть, верна ли моя догадка. Лекарства были разные, похожего свойства, но один блистер был фольгированный, а другой — обычный, бумажный, и если Милена с фольгой справилась довольно легко, то Аркудову с бумагой пришлось повозиться. Я взяла у него блистер, не без труда вытащила таблетку сама, отдала блистер Мимимишику.

— Вы оба снимите все мокрое, — посоветовала я, — а вы выпейте. Хуже не будет. Хуже будет, если у вас поднимется температура, а так, может быть, повезет, сработает на опережение.

В подтверждение моих слов Милена чихнула.

— Там градусник есть, — я кивнула на маленькую аптечку и внимательно посмотрела, как Мимимишик разоряет блистер. Но у него вышло ничуть не ловчее, чем у Аркудова, и я допустила, что, возможно, он притворился, ведь он ответил мне «нет», но почему нужно стесняться того, что ты врач?

— Что нам делать теперь? — глухо спросила я у него.

— Ждать. — Мимимишик подумал. — За нами придут, вопрос когда. Нас точно уже ищут.

— А погода? Она не помешает?

Мимимишик помотал головой, но мне показалось, он о чем -то умалчивает — в который раз, и, может, сказал бы мне, но при остальных не хочет. Знает, что Милена устроит истерику? Не доверяет Аркудову? Или все-таки мне?

— Еды нет, — продолжал Мимимишик. — Но воды нет — это хуже. Все равно остается сидеть и ждать. Там река, но неизвестно, что на пути к ней. Может, тоже болото.

Ливень за окном разошелся и обливал стекла потоками. Все расплывалось, и найдись сейчас тот, кто решит подкрасться к нам — он выберет лучшее время. Мы его не заметим, хоть человека, хоть зверя, хоть призрака, и не услышим — все заглушит шум дождя. Мы как могли закрылись в вертолете, и все равно через неплотно прикрытую дверь натекала лужа и через щели надувал ледяной ветер. Милена и Аркудов начали наконец -то дрожать, я тоже, и Мимимишик рискнул — снял с Романа одеяло и отдал нам, разрешив использовать одну грелку по очереди. Мы передавали ее как первобытные люди огонь — бережно, из рук в руки, и я, пригревшись, задремала, прислонившись к холодному борту головой. Сквозь сон я почувствовала, как кто-то сунул мне за пазуху руку и вытащил грелку, но я не пошевелилась.

Проснулась я от возни и громкого кашля. Ливень немного утих, уже не заливал вертолет, а кидал то и дело пригоршни капель, Милена тряслась, пытаясь согреться, куталась в одеяло и куртку Аркудова и кашляла в сжатый кулак. Встревоженный Мимимишик возился с раненым — Роман так и не пришел в себя.

— Что? — хрипло, спросонья, спросила я.

— Температура, — негромко ответил Аркудов и следом кивнул неопределенно в сторону Милены. — Она тоже заболевает.

Удивительно, но ни единой укоризны в мой адрес от него не последовало. Я передвинулась ближе к Мимимишику, который сунул руку в карман и отдал мне еще нераспакованную грелку.

— На. На десять часов ее хватит. А то тоже заболеешь.

— Он умрет?

Глупый вопрос, потому что будь Мимимишик хоть гениальным врачом, он не сделает больше того, что уже сделал. Милена кашляла все сильнее, и когда я обернулась к ней, заметила, что по лицу ее пошли красные пятна, а глаза нехорошо, нездорово блестят. Я указала Аркудову на маленькую аптечку, и он в ответ только махнул рукой.

— Пересядь сюда, — вставая, велел Мимимишик Аркудову. — Попробую наладить связь.

Я, вспомнив, достала из рюкзака телефон Мимимишика и протянула ему. Сотовой связи не было и не могло быть, но я передала Аркудову пауэрбанк, заряда в нем оставалось немного, но у меня были еще полностью заряженных два. Что толку, лучше бы я взяла с собой еды и теплые вещи, но кто знал?

Аркудов медлил. Ему было не по себе находиться рядом с беспомощным человеком — да, тяжело. Мне тоже было не легче, но кто дал выбор и кто сказал, что мы к утру не ляжем вот так вповалку с температурой под сорок, и из милосердия, подумала я, Мимимишик нас всех пристрелит. Как в том фильме по книге Кинга. Тьма? Мрак? Мгла? Почти как то, что у нас за тонкими стенками. Наползет туман, и нам конец.

— Что ты расселся? — прошипела я Аркудову. — Страшно? Так и скажи.

Он даже не возразил, но я унизила его перед Миленой, признаться в этом он тоже не мог и только одарил меня ненавидящим взглядом.

— Да ладно, — пробормотала я, вылезая окончательно из-под одеяла и садясь рядом с Романом. Аркудов забрался под одеяло к Милене, и та с приторно -изысканным вздохом пристроила ему голову на плечо, подавив очередной приступ кашля.

Я прикоснулась рукой ко лбу раненого — да, все плохо. Мимимишик прав, температура растет. Причиной этому может быть все что угодно — от серьезных травм до заражения крови, и у нас нет никаких лекарств. Я требовательно протянула руку, чтобы мне передали аптечку,

— Вы кончите обжиматься? — сквозь зубы выплюнула я, глядя на Аркудова и Милену. — Смотреть на вас противно. Аркудов, ты -то чего? Какой интерес у тебя к этой... девушке?

— Я вовремя подобрала приличное слово, чтобы не выглядеть беспричинно ревнивой. — К тому же еще которая встречается с другим человеком. По ее словам, она от него даже беременная. И дайте мне аптечку, руки не отвалятся.

От Милены я ожидала чего угодно — воплей, визгов, попытки наконец-то выдернуть мне пару прядей, но нет. Она поспешно спрятала свои ручки с обломанными ногтями под одеяло, а Аркудов отмер и всучил мне аптечку.

— И глазки вытри, а то как бухая панда, — посоветовала я и отвернулась, принялась искать хоть что-нибудь подходящее. Все годилось лишь от простуды, от головной боли, от сердечного приступа и тошноты. Роман что -то прошептал.

— Что? — я наклонилась к нему, силясь расслышать. — Тихо все! — рявкнула я, потом что Аркудов начал что-то мне говорить, а рация издала короткий душераздирающий писк.

— Тихо! Что?..

Слов я не разбирала, но Роман открыл глаза.

— Мы вернулись, все живы, — сказала я. — Кто на тебя напал, ты видел?

Роман несколько раз тяжело вздохнул. Мимимишик бросил рацию, повернулся к нам, сдвинув брови.

— ...еть. — Рука Романа дернулась, он хотел указать на что -то, но сил не хватило, губы шевелились отчетливо, но я не умела читать по губам. — Про. еть.

Глава тринадцатая

Не то чтобы я была из тех, кому любое слово, будь оно сказано оценочно и в отношении текущей ситуации, слышится личным оскорблением, которое смыть можно лишь кровью. Кроме того, я могла и ослышаться. Но — просто.

Роман скривил губы.

— Вода. — он опять шевельнул рукой. — Идиоты.

Просто — да. Так тоже бывает. Я согласилась с едва расслышанными словами, и неважно было, к чему они произнесены.

Вода у меня осталась. На самом донышке, я сберегла, понимая, что наступит какой-нибудь крайний случай, и надеясь, как дурочка в кинофильме, что это предосторожность и непременно придет герой тогда, когда иного выхода у сценариста по имени «реальная жизнь» не останется. Такой бог из машины, рояль в кустах. Я требовательно протянула руку к своему рюкзаку, и Милена, сидевшая ближе всех, даже не пошевелилась. Я с досадой закусила губу. Ей становится хуже, она из нас будет первая. Роман на очереди, второй, но как знать, какие сюрпризы нам приготовлены.

— Рюкзак дай, Игорь, — приказала я. Мимимишик все сидел, повернувшись к нам, и я заметила, как и его лицо пошло красными температурными пятнами. Черт, из нас он лучше всех понимал, как и что делать, и если свалится он — конец станет неотвратимым.

Он и так неотвратим, скорее всего.

Аркудов перегнулся через Милену и передал мне рюкзак. Рация снова затрещала, но как -то коротко и малообещающе. Мимимишик тихо выругался. Я достала бутылку, открутив крышку, вручила Роману. К моему удивлению, у него появились силы взять ее самостоятельно, и это был, конечно, прекрасный знак.

— Вода, — настойчиво повторил он, возвращая мне бутылку. — Со... соберите воду, тупари. Живо.

Я цепко сжала опустевшую бутылку и перевела взгляд на Мимимишика. «Еды нет, воды нет», — обреченно сказал он в тот момент, когда за окном лило как из ведра.

Я понимала — у него тоже стресс. Милена безразлична ему, но есть простое сочувствие. Она потрепала ему и всем нам нервы, но теперь она заболевает, а он не способен ей чем -то помочь. Мимимишик тут не один, есть я, есть Аркудов, Милену я сбросила со счетов, но все равно: это было смешно — до истерики. Мы действительно бесконечно тупые.

— Дианочка? Ты чего? — расслышала я сквозь свой отрывистый, нездоровый, напряженный и нервный хохот. Стресс у всех проявляется очень по-разному. — У тебя крыша едет, Дианочка? Только этого нам еще не хватало, але!

Я размахнулась и запустила в него бутылкой. Слезы текли из глаз, резало и без того скрученный спазмами живот, и где-то в глубине сознания родилась мысль, что смех — худший вид всех истерик. Я не знала, так это или нет, но собственное состояние меня не обманывало. Мне сейчас было так плохо, что даже почти хорошо.

Из-за слез я все равно ничего не видела, и кто был автором пощечины, не сильной, но довольно обидной, такой, что я моментально заткнулась, я сразу не поняла.

— Есть еще емкости? — уже связно спросил Роман, внимательно на меня глядя. Я ему мешала, он попытался сесть, с первого раза не вышло, он сделал еще одну попытку, а я смотрела — притворяется, нет? Знать бы, как люди умеют актерствовать и как их на этом ловить. — Что с тарой?

— Пару бутылок найдем, — с азартом отозвался Аркудов, чем вызвал у меня новый истерический смешок, и Роман зачем-то потер руки. Вошел во вкус, и я тоже потерла пострадавшую щеку. — Прости, Дианочка, но от кого-то ты должна была наконец выхватить.

Мне никогда не нравилось резкое изменение планов и настроение людей без причины. То, что все вроде плохо и денег нет, как и перспектив, а потом вдруг лотерейный билет превращает проблемы в затраты — одно. Другое, когда ты пытаешься уцепиться за тонкий лед. Это не выход, это агония.

Аркудов зажал мою пустую бутылку меж колен, вынул из рюкзака дорогущую эко -кружку с герметичной крышкой. Отличный аксессуар, у меня такой тоже имелся.

— Еще есть?

— У Люськи сок был, посмотрите в сумке.

Аркудов с энтузиазмом подхватил рюкзачок Милены — трансформер, грошовая реплика известного бренда, еще новая, потерявшая форму с первых дней, — но, дернув молнию, застеснялся шарить и передал рюкзачок мне. Я никаких угрызений совести не испытывала, расстегнула молнию и сразу нащупала пластик. Детский сок, концентрат и сахар, недопитый, я потрясла бутылочку — оставалось на донышке, но я протянула ее Аркудову.

— Дай ей допить. Ей сейчас нужно сладкое.

— Что с тобой, Дианочка? — округлил он глаза. — Заразилась человеколюбием?

— Нет, это здравый смысл, Аркудов. Такая штука врожденная, как слух, например. Тебе незнакомо.

Милена пить отказалась. Оттолкнула руку Аркудова, словно он сунул ей яд, и свернулась потерянным комочком, жалобно постанывая. Впервые я испытала к ней сочувствие — понятное по отношению к человеку, которому физически плохо и который никому не причинил никакого зла. Да, она непроходимая дурочка, но не заслуживает такого, а что случилось, то случилось. Я сползла с сиденья, к радости Романа, наверное, который наконец-то смог сесть, отобрала бутылку у Аркудова, присела рядом с Миленой, чуть потянула за край одеяла.

— Тебе станет легче, — негромко сказала я. — Там немного, но тебе станет легче. Тебе нужно пить, лекарства мы пока тебе дать не можем. Давай. Будь умницей.

То ли спокойный голос, то ли что еще, но подействовало. Милена выпростала руку, взяла бутылочку, допила остатки сока. Я дождалась, пока рука ее безвольно опустится, взяла бутылочку и укрыла Милену одеялом.

Слезы от недавней истерики высохли — мало влаги, много соли — и теперь разъедали лицо. Я взяла кружку, с усилием открыла дверь вертолета и выставила наружу руки: в одной — кружка, и другая — открытая ладонь, в которую сейчас наберется влага, и я умою лицо.

Что за черт, запоздало подумала я, вспомнив про Мимимишика, и обернулась. Он вернулся к ремонту рации, она то и дело всхрюкивала, но, увы, это было все, на что она оказалась способна. Что. За. Черт.

Дождь лил, но вода набиралась медленно. Осторожно попихавшись, высунулся Аркудов с двумя бутылками, и смотреть на него было жалко. Природа слишком терпелива и крайне мстительна — вот она дарит нам воду, очень щедро, рукава моей куртки вымокли, и слава богу, что это мембранная ткань, непродуваемая, непромокаемая, — и вот она же хохочет над нами далеким неслышным громом: капля, другая, третья, в одной бутылке и во второй. Попробуй, сопротивляйся, крикни, как ты все и всех ненавидишь, выскажи, что накопилось, туда, в низкое небо, может, оно ответит тебе. Ударом молнии. Очень кстати, мы сидим посреди болота, и без того место опасное, а придет гроза...

— Главное, что грозы нет, — Роман как будто прочитал мои мысли. Он приходил в себя. Щеки порозовели, в глазах появился блеск — не температурный, живой. В который раз за сегодняшний день на меня накатило облегчение, оставив ощущение слабости и чувства, что все дерьмо уже позади. Ошибочного чувства. Холод, голод, жажда, и если тайга не убила нас в эту ночь — у нее впереди много времени. — Сеть. там контакт. отошел. Я иногда слышу их, но они меня — нет.

Он пил жадно, быстро, и в кружку вода налилась гораздо быстрее, чем в бутылки, которыми безнадежно тряс за бортом Аркудов. Я забрала у Романа кружку и снова высунулась наружу: еще есть Милена, ее тоже нужно как следует напоить, напиться нам всем, потом пополнить запасы.

Кап-кап-кап-кап, это у меня. Кап, кап, ха -ха -ха, кап — у Аркудова. Мы даже здесь с ним соревновались и были в неравных условиях. Одна бутылочка — та, что из-под сока — наполнилась быстрее, у нее было широкое горлышко, и Аркудов скрылся в вертолете, чтобы напоить Милену. Вторую, мою, бутылочку он передал мне, я посмотрела — половина уже практически набралась, а мне пить не особо и хочется. Но надо.

— Так нечестно, Дианочка.

— Все равно всем должно достаться. Если тебе тяжело, я подержу.

— Да кто же тебе мешает?

— ...ва семь три, борт семь два семь три, ответьте диспетчеру. Борт.

— Семь два семь три, диспетчер, прием, терплю бедствие, терплю бедствие, терплю бедствие, я, семь два семь три, коорди.

Мы с Аркудовым дернулись в салон, но рация вскрикнула, закашлялась, издала короткий вой и умолкла. Мимимишик сидел к нам спиной, но мне казалось, он сильно разочарован. Потом бормотание донеслось снова, и стало ясно, что Роман прав, мы слышим, они нас — нет, а лучше было бы наоборот, так, как он предполагал в день аварии.

— Ты бы еще раз пять повторил, — съехидничал Аркудов. По его лицу стекали с волос капли. — Терплю бедствие.

Пять раз?

— Все. все он правильно сказал, — Роман был удивлен, пожалуй, не меньше, чем я. — Координаты я там записал .

Мимимишик знал, как и что говорить при чрезвычайной ситуации. По моей спине побежала капля пота, и не жарящая как печка грелка была тому виной. Допустим, просто допустим, сказала я себе быстро, на мгновение прикрыв глаза, что он увлекается играми.

Или документалками. Так бывает. Одна из моих знакомых так интересовалась «Расследованиями авиакатастроф» при своей абсолютно далекой от авиации работе учителя истории, что великолепно разбиралась во всех этапах полета, вплоть до изменения механизации крыла.

В наш век обилия информации не стоит удивляться многим вещам, скорее изумляться, что люди не умеют работать с интересной им информацией и отделять чушь от правды.

Но Мимимишик. Когда-то этому учили в школах? В пионерских кружках? Он окончил профильный техникум? Он в армии был радистом, он ведь должен был служить в те годы, когда невозможно было откосить? Объяснение всему находилось.

Логичное, но какое-то зыбкое.

— Кто на тебя напал? — спросил у Романа Аркудов, передавая бутылку Мимимишику. Воды там было на самом дне — очень щедро. — Ты видел?

— Напал, — поморщился Роман и почему-то покосился на Мимимишика. — Да никто вроде бы. Я был занят рацией. Что-то там... не знаю, услышал или просто показалось, выскочил из вертолета — и все. Может, и поскользнулся.

Да-да, мысленно ухмыльнулась я. В твоих-то берцах, и тоже искоса взглянула на Мимимишика. И он тоже, как мне почудилось, стер с лица сомнение. Но хотя бы красные пятна сошли у него с щек — возможно, они были эффектом от грелки. Еще одна неплохая новость.

— Пан-пан-пан, — пропела я, — у нас поломка, нам нужна помощь! — Потом я вспомнила, что у меня в руках бутылочка и кружка с водой, но тревожить Милену не стала, дождалась, пока и Аркудов напьется, взяла у него бутылочку, перелила в нее воду из стакана и закрыла крышку. Затем пристроила кружку на подножке вертолета, аккуратно прикрыла дверь так, чтобы она придерживала кружку и не слишком лило в салон. — Кто опрокинет — убью к чертовой матери.

— А дальше что? — Аркудову было катастрофически интересно, что все же произошло. Но видел Роман человека или же нет, а может, он приходил в себя на какое -то время и раньше и получил инструкции от Мимимишика, а может, а может. неважно. — Ну, ты хоть перевязку бы себе сделал? Нет?

Роман хмыкнул.

— Не помню я ничего.

Некто пришел сюда за едой — единственным, что ему было важно, ничего не нашел, но странно, что не убил Романа. Или нет, ничего странного нет, беглый зек оценивал свои шансы выжить, быть пойманным, вернуться в места лишения свободы уже, вероятно, до конца своих дней. «Украл, выпил, в тюрьму — романтика!» — говорилось в известном всем кинофильме, но я никогда не принимала романтизации криминала и была убеждена, что сколько бы сроков и за что ты ни намотал, умереть хочется не в тюремной больнице. Наверное.

Или этот беглый зек вообще был не убийцей. Может быть, безудержная пьянь, задавившая человека, квартирный вор или курьер всякой дури. Тайну свою он унес на дно болота — но кто из нас решил бы поговорить с ним по душам?

Я вспомнила пятно на обшивке. Не стану я выяснять подробности, не сейчас.

Рация замолкла совсем, теперь даже хрипов не было слышно. Мимимитттик оглядел всех нас по очереди, одобрительно кивнул, заметив кружку с водой. Дождь не переставал, но затихал понемногу.

— У нас еды нет.

— У нас еды нет. — Роман закрыл глаза, долго так сидел, откинувшись на спину, и мы тоже сидели, вслушиваясь в захлебывающийся кашель Милены. Ей становилось хуже с каждой минутой, Аркудов обнимал ее, кутал все сильнее, ее колотило так, что со стороны это было заметно.

— Ей холодно, — произнес Аркудов дрожащим голосом. — Есть еще одна грелка?

— Нельзя, — мотнул головой Мимимишик. — У нее и так температура, ее надо сбить. Давайте ей пить.

И то ли мне показалось, то ли и в самом деле лицо его снова покраснело. Скорее всего, это тени, решила я. Никто из нас не увидел решения — в прямом смысле на расстоянии вытянутой руки, а если подумать пару секунд, то и руку вытягивать необязательно. Но вода у нас есть, это значит, наши шансы немного выросли.

— Сколько времени? — спросил Роман, не открывая глаз.

— Половина первого. — Мимимишик быстро взглянул на телефон, хотя наверняка знал

— плюс-минус — время. — Что предлагаешь?

Ответа никакого не прозвучало.

Номарино. Населенный пункт. Далеко, я прикидывала вчера, есть ли смысл до него добираться. Но если бы мы вышли вчера — это одно, сейчас все поменялось, и сильно. Милена больна и никуда не дойдет. Роман, вероятно, не дойдет тоже. А я? Наверное, тоже нет. У меня режет желудок, и только адреналин приглушает боль. Надолго ли меня хватит?

— Ты вчера сказал — неизвестно, сколько нам здесь сидеть, — напомнила я ледяным голосом. Вчера я не придала этому значения — зря. — Что ты имел в виду? Упавший вертолет — серьезное происшествие. Нас ищут. Нас уже должны искать. Разве нет? Ты же менял план полета. Специально ходил и спрашивал.

Роман на меня не реагировал. Могло ли быть в этом что -то не так? Я не разбиралась в тонкостях управления гражданской авиацией настолько, чтобы понять, где кроется зверь пушистый. Но он притаился — бесспорно, да, зыркал на нас из ближайших кустов, сейчас выйдет и покажет свой белый красивый хвост. Я знала, что полеты контролируются, что просто так подняться в воздух ни у кого не получится, что соблюдение этого правила стало лишь жестче с тех пор, как появились в продаже дроны — не один раз я слышала жалобы коллег, которых ловили за попытками сделать эффектные фото с воздуха. Эффектные, эксклюзивные и поэтому дорогие.

Дорогие?..

Деньги, разумеется, да. Всему виной были деньги. Немалые даже и для Москвы, что говорить об этом крае. Стоимость подобной экскурсии не по карману и сотруднику крупного банка, если он не возглавляет департамент ай-ти или не сидит в совете директоров.

Просто деньги.

— Полет незаконен?

Глава четырнадцатая

Кто-то из нас должен был это спросить. Подумали об этом, наверное, все — кроме, может, Милены. Аркудов озвучил то, что и так уже вертелось у нас на языке.

— То есть, — недобро щурясь, продолжал Аркудов, — из этих денег часть пошла тем, кто выписал план полета... дай угадаю, на какой -то государственный вертолет. Без понятия, как вы тут все это прикрываете. Вряд ли на военный, но как знать. Ты свалил и полчаса раскидывал и договаривался, кто сколько получит, если ты изменишь маршрут. Вел переговоры, упрашивал. Все-таки вернуть разом больше миллиона — жабка придавит ночью, да? Тем более заповедник, тебя потрясли порядком, но лучше хоть полтинник сраный потом положить в карман.

Закажи себе на этот полтинник надгробный памятник, козел, подумала я, посмотрев на Романа, и ему было решительно все равно. Или никто ничего не докажет, потому что все всех прикроют, или уже не скрыть ничего, найдут нас или же нет, живыми или же мертвыми.

— А то ты не догадался, Аркудов, — заметила я без особой, впрочем, злости. Какая разница — теперь никакой. — Медвежье ущелье, ну да. Много снимков вышло, похвалишься?

— В общем, раз нас еще не нашли, значит, они не знают, где мы, — довольно равнодушно закончил Роман, не подтвердив наши предположения и не опровергнув. Я подумала — не сам ли он шарахнул себя по башке? Лежачего обычно не бьют, тем более раненого.

Тридцать, сорок пять часов. По тайге. Где звери. Немыслимо, нет, теперь уже никто из нас не дойдет. Но вчера еще существовала надежда, что спасение скоро прибудет, сегодня Роман признал, что она нас покинула. И лучшим тому доказательством было его безразличие.

«Дальше посмотрим.» Да еще вечером все было ясно. А мы — слепцы. И глупцы. Четыре идиота. Ладно, три.

— И что нам делать, летеха?

Я перевела взгляд на Аркудова, затем на ждущего ответ Мимимишика. Что нам делать? Выхода два. Пытаться продержаться или. или ждать, замкнувшись в отчаянии и ожидании смерти. Закрыть вертолет, замуровать щели, сбиться в клубок под одним одеялом как те два индейца — и ждать. Вязкое, долгое, томительное ожидание неизбежного.

— На базе, конечно, нас ищут, но им нужно время, — проговорил Роман и стыдливо отвернул голову. Или свет фонарика, который случайно в этот момент включил Аркудов, резал ему глаза. — Сколько его будет нужно — два дня? Три, четыре? Примерно. Если вылететь с базы никак, то наш вертолет не поднимется, понимаешь? Но главное, что у нас есть вода. Повезет, так дождь идти будет долго, а гроза не начнется.

Да, повезет. Если отбросить эмоции — то неважно. Никто не знает, где мы. О том, что вертолет не вернулся, известно нескольким людям, и они изо всех сил пытаются это замять. Получится? Я сомневалась. Но шапки полетели бы у многих из них, в том числе и у тех, кто дал разрешение нашему вертолету вылететь как другому, значит, они будут прикрывать свои горящие зады до последнего.

— Если бы ты вчера, падаль, нам об этом сказал... — начал было Мимимишик, но махнул рукой.

— Сколько дней человек может прожить без еды? А хищник сколько может прожить? А ему-то закусочка — вот она, — я похлопала по обшивке вертолета. — Эксклюзивные консервы «Туристы в собственном соку».

Аркудов, словно очнувшись, выключил фонарик — в вертолете стало темно — и повернулся к Мимимишику, Милена застонала и снова закашлялась.

Номарино — крайний случай. Ночной лес, болото, звери. И у нас есть в запасе две ракеты. Только облачность низкая и дожди, и толку от ракет никакого. А еще можно забрать воду.

— Кто-то разбирается в грибах? — зачем-то спросила я.

— Ага, я такое читал, правда, про копальхен, — вставил Аркудов. Что-то знакомое, я, кажется, тоже читала, ничем хорошим там дело не кончилось. — Дианочка, если ты положишь в общую кучку хоть один ядовитый гриб, эта коробка станет нашей братской могилой. Смерть от грибков, я скажу, такая. Не самая лучшая.

— Тогда чипсы лопай, — разрешила я. — У меня есть. Хочешь? Правда, через часик тебя прикрутит так, что мама не горюй, а воду мы — кстати, стакан полный, ответственный за бутылочки — воду мы начнем опять экономить. Будешь на стенку лезть. Угостить?

Аркудов на мои подначки не повелся. Устал, и мы все устали. Я успела немного поспать, не сказать, чтобы мне помогло, голова была будто пустая. неудивительно, что мы чуть не упустили тот шанс, который дали нам свыше: вода. Теперь у нас есть вода. А еще знание того, что мы — не пострадавшие, а улика. Ай-яй-яй, нехороший офицер запаса решил полетать. А люди, какие люди, там еще были люди, да не было никого. А, эти четверо? Так это туристы. Ненормальные, в лес пошли без ничего, зато накрашенные и с фотоаппаратами. Идиоты, ваша честь, уважаемый суд, как есть — чистые идиоты.

А природа умеет быть милосердной. Вот люди — нет.

Время тянулось поддельным медом — обманно и липко. То просыпалась, то вновь погружалась в сон Милена, и мы по очереди давали ей воды. Воды хватало — пока. Я выбралась по нужде, поступив предусмотрительно: сняла обувь, носки, завернула джинсы. Не то чтобы все было сухое после прогулки по росе, но не такое мокрое, как могло бы стать, намочи я ноги по щиколотки. Мой визитпод хвост вертолета почему -то всех оживил, словно я подала команду, но вероятнее — сказалось то, что мы смогли напиться. Прогулялся Аркудов, тоже предварительно разувшись, и мне показалось, что он удивлен: откуда у меня эти навыки? Да, хмыкнула я, дружок, ты никогда не снимал свадьбы черт знает с какого ракурса. А я кроксы надевала на свадьбы еще тогда, когда весь мир от этого «убожества» просто шарахался. Это мир потом оценил комфорт...

А я и забыла, что я фотограф. Я же постоянно ловила все, что мне попадало в кадр. Как быстро с человека слетает налет цивилизации, когда он остается один на один с той силой, которая его раздавит, приди ей в несуществующую голову подобное развлечение.

Еды нет, еды у нас нет. Это мы еда, если разобраться. Я вспомнила, вот совсем уж некстати, и когда позавидуешь тем, кто глуп как Милена: самолет с чилийской командой по регби, разбившийся в Андах. Их, конечно, искали. Какое-то время. Сколько дней они были в снегах? Очень много, пока наконец кто -то из самых отважных не рискнул отправиться через перевал. Но самым главным, самым пугающим было не это, а совпадения.

Их искали, но не нашли потому, что тоже была ошибка с координатами.

Они тоже страдали от холода, вдалеке от людей.

И рейс тоже был чартерным — заказным.

И пилоты были тоже бывшими военными летчиками.

Все подводило меня к последней, критической мысли. У них тоже была вода — и не было еды. Никакой.

Что было дальше — я гнала от себя воспоминания. Это лишнее, ни к чему.

Роман прошелся за вертолет следом за Аркудовым, и я заметила, что, несмотря на то, что с виду ему полегчало, все было не так уж и радужно. Сказалась потеря крови, а может, и сотрясение, но его шатало, координация движений была нарушена. Мимимишик дремал, облокотившись на панель, молчаливую и бесполезную. Рация была включена, но больше не подавала никаких признаков жизни. Вероятно, садился аккумулятор.

Милена заснула. Может быть, помогла очередная порция лекарств, которую мы с трудом, но впихнули в нее вместе с Аркудовым, и обильное питье. Холодное, но что делать. Я, подумав, пробралась к ней под одеяло. Заразиться я не боялась: если мой организм справится, справится и так, от основных болезней я привита согласно графику, а холод, пусть я и опасалась его, на мне не сказался — спасибо стрессу, должна же я быть благодарной за то, что мне и в такой ситуации везет больше прочих. Милена подкашливала мне в плечо, зато она была теплой. А это крайняя стадия эгоизма, решила я, находить плюсы там, где минусы для других. Или — залог выживания. Но все равно я лежала к ней спиной.

Еще раз вылез под дождь босой Аркудов. В вертолете стояла сонная хмарь, дело шло к вечеру. Лежать было не так больно — в смысле рези в желудке. Я нащупала рюкзак,

вытащила конфетку. Да, это торг с бессердечным мирозданием, но делиться не стану, самой мало. Немного сахара мне не повредит.

Проснулся Мимимишик, осторожно пролез мимо нас, сел на сиденье так, что я его прекрасно видела сквозь опущенные ресницы. Он не разулся, нет, наоборот, вышел потом наружу как был, в обуви, но сидел, будто собираясь с силами. И шел, пошатываясь, хромая. Ему нужны лекарства, которых нет? Он тоже заболевает? Все это скверно. Или нет, все можно перетерпеть, пока это происходит с другими. Сколько жизней, помимо моей, и кто-то играет нами как пешками. А затем и мне выставят счет. Будет ли мне что предложить в обмен на то, что я выживу?

Мне бы очень хотелось остаться в живых. У меня еще много планов. У меня родители, бизнес, любимое дело. Может быть, я заведу животное — если вернусь. Когда вернусь. Что я могу предложить взамен, что у меня самое ценное, чем я готова пожертвовать, чтобы жить? Кем? Если сейчас мне дадут такую возможность?

Я открыла глаза. Так было легче, так не терзали вопросы, на которые я не собиралась искать ответ.

Все спали. В вертолете было темно и сыро. Я не хотела вылезать, но пришлось, в очередной раз я пожалела, что пила дождевую воду. В том, что меня мучила жажда — меньше, чем голод, говоря откровенно — был плюс, а теперь мне необходимо снова выйти под дождь.

Но он кончился. Значит, кончилась и вода, и кружка стояла уже на одном из сидений, прикрытая крышкой. Я надеялась — полная. Рассветет, наступит еще один день. А потом еще, и снова, и снова. Потом это «снова» кончится — сперва для кого-то из нас. А кто-то, конечно же, будет последним.

А может быть, нет, холодея и опять вспоминая крушение в Андах, подумала я. Может быть, у нас будет... так же.

Удивительно, но вода куда -то ушла, просочилась в почву. Вода была ледяная — ноги сразу потеряли чувствительность, и я постаралась не особо задерживаться. Но когда я обернулась, поддерживая штаны, увидела знакомую фигуру Аркудова.

— Не ори, Дианочка, — очень тихо сказал он. И я послушалась. Он был полностью одет, даже в куртке, и в руках держал мою обувь и мой рюкзак.

Я одернула куртку и машинально протянула за кроссовками руку.

— Одевайся, только ни звука, — продолжал Аркудов одними губами. — Я забрал воду и ракетницу. Вроде все спят. И карта, — он похлопал себя по карману. — В телефоне не подгрузилась, не целиком, но компас должен работать и пауэрбанк у нас есть.

Я сосредоточенно завязывала враз намокшие кроссовки, отклячив зад.

— Дойдем до Номарино. Постараемся. Здесь больше оставаться нельзя.

— Что, — беззлобно поддела Аркудова я, выпрямляясь, — Милена очнулась и требует свадьбу и троих детей? Или Мимимишик от ревности грозит оторвать тебе голову?

Смешно, Дианочка. Но неумно. Я видел у него пистолет.

Глава пятнадцатая

— Нам нечего жрать, он нас грохнет? Пожалуй, ты прав. Не смешно, — злобно прошипела я. Злилась я не на Аркудова, и меня не удивляло, что он подумал о том же, о чем подумала я. Но пугало: если двое мыслят в одном направлении, это сигнал.

— Поэтому уходим отсюда.

Мы и так уже шли, рискуя, что нас увидят и пристрелят. Может, сейчас Мимимишик целится нам прямо в спины, и хорошо, если он не промахнется и смерть будет мгновенной. Впрочем, потом он все равно нас добьет, патронов у него для этого хватит. Только не сидеть, не ждать верной смерти. Лучше идти ей навстречу, в конце -то концов. И мы спешили, знать бы, навстречу чему. Смерти не менее верной?..

— Я вытащил еще две грелки, лекарства, какие смог, — быстро, на ходу, и тихо говорил Аркудов. Звуки разносились по всей округе. Под нашими ногами хлюпала вода — то ли вертолет сел удачно, не в самую топь, но стоило быть осторожнее. — Главное — дойти до леса. Там нас точно уже не найдут.

— Нас там точно уже не найдут, Аркудов, — согласно выдохнула я. Идти было сложно, но тепло. Ноги вымокли, зато мы пока целы. Удивительно, но я была спокойнее, чем раньше. Аркудова я знаю тысячу лет... — Нас, полагаю, вообще не найдут.

Я в нем тоже могу триста раз ошибаться. Может, он вместе с грелками вытащил и пистолет.

Воздух вокруг словно звенел, но я знала, что это иллюзия — от усталости. Я не чувствовала утомления, даже голод слегка отступил, и это тоже была иллюзия, организм мобилизует ресурсы, приглушает боль и страх, черпает последние силы неизвестно откуда. Выжить — вот что заложено в нас прежде всего. Как там было у Маслоу? Физиологические потребности, потребность в безопасности. Сейчас особо умные утверждают, что эта пирамида уже не работает — они пообщались с сотрудниками крупных фирм в развитых обеспеченных странах. Эй, господа, загляните куда -нибудь в Пакистан, Анголу, Нигерию, где там люди до сих пор умирают от голода, спросите их. Или, если вам лень или страшно туда соваться, спросите нас. Меня, например, я вам отвечу с огромной охотой. Физиология такая различная, есть голод или необходимость избавиться от сыгравшей свою роль еды, а есть секс, не хотите ли потаскаться пару дней по тайге, а затем найти себе партнера для секса? Грязного, измученного, голодного и замерзшего? Я ведь была на вершине пирамиды Маслоу, как и Аркудов. Мы дошли до стадии самовыражения, и куда нас швырнули обстоятельства?

Нет ничего более зыбкого, чем благополучие. Работает система, еще как работает. Голод, холод, нежелание боли, желание жить. Эстетика: гармония, порядок, красота. Нет ничего более прекрасного и гармоничного, чем природа. Вот она и макнула нас холеными мордами прямо в дерьмо.

Роман, который считал себя опытным, пострадал от нападения беглого заключенного. Милена, которая в лесу должна быть как дома, лежит с температурой под сорок. Мимимишик. лошадка настолько темная, что бесполезно искать его в ночном лесу. И мы двое: просто без шансов. Просто. Без. Шансов.

Я буду хранить это чувство, пока смогу. Неизвестно, что лучше: умереть от голода или в лапах дикого зверя — или во сне, не услышав и выстрела.

— Почему я? — я нагнала Аркудова, и мы теперь шли вровень. Шаг у него был шире, но если Мимимишик наводит на нас пистолет, пусть выбирает, кто из нас. Хотя толку, одна я в тайге в любом случае не смогу выжить. Вдвоем мы не выживем, скорее всего, тоже, но вдвоем умирать не так страшно. — Почему не Роман, не Милена?

— Ты своя, Дианочка, — Аркудов даже не обернулся. — Стерва, каких поискать, но своя. Я тебя знаю со школы — от тебя можно ждать любой подлости. Проблема: от прочих я не знаю, какой подлости ждать.

— Да, Игорек, — улыбнулась я. Вот что называется «смотреть в одном направлении». Мы разные, мы очень друг друга не любим, но если уж доверять — то тому, кого успел изучить или думаешь, что успел. — По идее ты должен был дергать меня за косы, швырять мой портфель из окна и что там еще делают мальчики, когда им нравятся девочки?

— Когда мальчику нравится девочка, он носит ее портфель, дарит ей шоколадки и приглашает ее в луна -парк. Но я понял, ты шутишь, Дианочка, это же хорошо. Это значит, что у нас есть с тобой шансы...

— Выжить, — кивнула я и угодила ногой в лужу. К счастью, небольшую. Обошлось. — Мизерные, но они все-таки есть.

Мы разошлись на несколько секунд, обходя подозрительное нечто — то ли корневище, то ли пень, поросший травой. Неживое, что было главным.

— Выжить, да, — Аркудов приблизился и взял меня за плечо. — Мы с тобой ломаем стереотипы. Люди бы уверенно заявили, что мы друзья, раз уж я не проявляю к тебе интерес иного плана. А парадокс — мы даже и не друзья. Мы конкуренты с тобой, Дианочка. Мы просто понимаем друг друга лучше.

— А Милена тебе зачем? — спросила я внезапно для себя самой, и Аркудов от неожиданности сбился с шага.

— Черт знает, — признался он. — Таких Милен. — Он пожал плечами. — Жалко ее? Без понятия. Но она искренняя.

— А я, Аркудов? — хмыкнула я.

— Ты тоже, Дианочка, и ты тоже. В этом весь и вопрос.

Я убрала с лица прилипшую прядь волос и осмелилась оглянуться на вертолет. Он темнел на фоне дрожащей серости — откуда-то полз туман. Очень, очень плохая новость. Вторая плохая новость — мы ушли от вертолета метров на триста. Новость хорошая — на таком расстоянии пуля нас уже не достанет. Не должна, триста пятьдесят метров вроде бы предел убойной силы, значит, еще чуть -чуть. Никакого движения не было, что не значило, что за нами не наблюдают через окно. И мне будет легче не думать об этом и быстро пройти еще сотню шагов.

Я ускорилась, Аркудов тоже.

— Ты не удивилась, Дианочка, пистолету. Поверила мне вот так?

Я помотала головой, хотя Аркудов отпустил меня и опять опередил на пару шагов, поэтому увидеть мою реакцию не мог. На резком выдохе я его догнала и пояснила легкомысленным тоном:

— Я видела. Еще вопрос: что видел ты? Там, на болоте? Сказал, что зверя, но что ты видел на самом деле?

Аркудов нервно дернул лямку рюкзака. Обвисшего, значит, он выложил всю свою технику. То, что значения уже не имеет, а может, и не будет иметь.

— Не знаю, — признался он. — Честно — похоже на человека, но...

— Это и был человек, — перебила я. — Тебя смутило то, что на нем светилось? Светоотражающие ленты. Их уже лет десять нашивают на одежду зеков, чтобы их легче было искать. В лесу, например. И еще: я считаю, это он напал на Романа. Мимимишик, кстати, думает так же. По какой -то причине он не хотел, чтобы об этом знал ты.

— Напал — и не убил? — усомнился Аркудов. — Просто вырубил?

— Может, и планировал, но не смог? — пожала я плечами. — Если мы с тобой не прикончим друг друга в ближайшие три -четыре часа, у нас тоже не хватит сил. Кстати, — вспомнила я и стащила рюкзачок. Мне пришлось для этого остановиться, но вертолет уже почти растворился в тумане. Словно и не было. Лучше бы всего этого не было. целиком.

— На, пожуй. Хоть какая, но еда.

Я сунула конфетку в рот и принялась наслаждаться приторным вкусом, представляя, что я набираюсь сил. Не то чтобы помогало.

— Еще опасности есть? — хмыкнул Аркудов, разворачивая конфетку. — Кроме зека, пистолета, болота и того, что мы можем просто -напросто заблудиться?

— Голод, холод, дикие звери, бурелом, лесной пожар, еще одна партия беглых зеков, браконьеры. — перечисляла я. — На наш век хватит, Аркудов. У нас осталось двое суток. Кстати, здесь ты уже можешь вытащить карту, нас от вертолета не видно. Куда мы идем?

Аркудов достал бумажную карту, телефон и загрузил «Гугл-Мэпс». Что-то ему не понравилось, он откалибровал компас, помахав телефоном, уставился на карту, подсвечивая на нее экраном. Я наблюдала за ним — чрезмерно серьезен, задумчив, недобрый знак.

— Поставь на всякий случай контрольную точку, — надтреснутым голосом сказала я. — Мало ли что. Хотя бы мы будем знать, куда возвращаться.

— Если услышим выстрелы, можно вернуться, — кивнул он, не отрывая взгляд от карты, но потом все же отметил место, где мы стоим. — Я вспомнил фильм про катастрофу в Андах. Смотрела?

— Не поверишь, — усмехнулась я. — Ты считаешь, что я без причин рванула бы в это Номарино? Да, — добавила я, уже предвидя его возражения, тем более что Аркудов взглянул мне в глаза — все тот же серьезный взгляд, это скверно. — Я предлагала. Но это было вчера, Игорь. Сегодня все изменилось. Пусть сами справляются, знаешь, без нас. У каждого свой путь к спасению. Нам в том направлении, что там на карте?

Если бы мы умели ее читать. Но из школьного курса географии я припоминала: болото, лес, низина какая-то, что-то похожее на...

— Это дорога? — ошеломленно спросила я. Ровная, недлинная полоса, очень ровная, очень недлинная. — Умеешь читать карты?

Аркудов вручил мне телефон и зашелестел картой. Но на ней не было никакой легенды — подразумевалось, что пилоты обходятся без нее. На карте для меня было много лишнего

— линии, зеленые пунктиры, красные квадраты и многоугольники, цифры, только сбивавшие с толку. Я поняла, что рельеф местности здесь обозначен настолько, насколько это могло пригодиться пилотам. В тайге вертолету все равно делать нечего.

— Похоже на то, — наконец пробормотал Аркудов. — До нее примерно. — он отобрал у меня телефон, смотрел то на экран, то на карту, долго шевелил губами. — Километров пятьдесят. Но это максимум. Скорее меньше. И если она отображена на карте, то это оживленная дорога. Но почему она настолько короткая?..

— Зачем она здесь? И почему Роман ничего не сказал? — Нет, я не отговаривала. Не могла поверить в удачу и в то, что существуют подобные совпадения. И Роман мог бы сказать про дорогу, но умолчал. Была причина? Насколько веская? К чему вообще дорога в тайге? Аркудов прав — слишком короткая. Или это.

— Помнишь, — опять спросил Аркудов, — про посадку самолета в Ижме?

Я кивнула. Такие новости не могли пройти мимо меня. Я не могла с уверенностью сказать, что послужило причиной вынужденной посадки, знала только, что обошлось без жертв, и все благодаря человеку, который в течение двенадцати лет поддерживал давно заброшенную полосу в рабочем состоянии. Я вспомнила имя — Сергей Сотников, начальник вертолетной площадки.

Если это была такая же полоса. Понятно, почему Роман не обмолвился даже словом. Потому что если там тоже кто-нибудь есть, не нужно искать концы преступления. Мы же сами придем и скажем — вот они мы, мы летали без разрешения, нарушили кучу правил и предписаний, а вот этот товарищ и куча козлов, его прикрывающих, нарушили и закон.

— Это похоже на полосу, да, — сглотнула я. Мы в очередной раз подумали об одном и том же, вспомнили те же известные обстоятельства. Милена, скорее всего, не слышала и краем уха — это не брак селебритиз и не методика дыхания женскими органами. Вот Мимимишик должен был знать. — Давай. Пойдем туда. Вдруг там кто-нибудь есть.

— Не расцветай, Диана, — Аркудов болезненно поморщился. — В Ижме были близки населенные пункты. Здесь если что -то и имеется. то военное. И если там есть люди.

Я решила не спорить. Неважно, что это, там наш шанс. Один из всех, что остался. И предупреждать, что мы отклонимся от направления до Номарино, я не стала, как и то, что если на полосе никого не найдем, то и до Номарино не доберемся. Ни к чему озвучивать очевидное, разве чтобы потом был повод сказать «а я говорила». Но это прекрасно, когда результат неудачи касается не тебя. Злорадствовать над самим собой — высшая степень безрассудства.

Мы уйдем в сторону на пятьдесят километров — но мы не можем не попытаться.

Глава шестнадцатая

Риск? Безусловно, огромный риск.

Аркудов не убрал карту и телефон держал в руках. Заряд он экономил, поэтому экран гас, и через каждые три -четыре сотни шагов мы останавливались и смотрели, в каком направлении мы идем. Это было правильным решением — мы то и дело сбивались, и по синей линии, сохранявшейся на карте, было заметно, как мы отклоняемся. И все равно я молчала: то, что происходило, касалось обоих.

Теперь мы шли молча. До кромки леса было еще далеко, туман окружал нас, окутывал все сильнее, молочно-белый, практически осязаемый, и когда Аркудов светил фонариком на него, перед нами вставала стена неизвестности. Но страшно мне не было, уже не так, как предыдущей ночью на поляне с костром. Все это из -за того, что Аркудова я давно знаю, и главное — не вспоминать истории матери: чаще всего преступления совершают те, с кем ты давно и прочно знаком.

Я переступила через бревно, вовремя его под ногами заметив. Аркудов попал в какую -то ямку с водой. Из тумана икали лягушки, а мне казалось, что у них совсем не брачный сезон... Что-то плеснуло, но легко, может, рыбка, но даже не зверь размером хотя бы с зайца.

Может быть, Мимимишик наутро отправится с пистолетом охотиться на мелких зверей? Из такого оружия по белкам — еще смешнее, чем из пушки по воробьям.

— Чему улыбаешься?

— Подумала, как еще они могут добыть пропитание. Грибы? Рыба? Там есть река.

— И медведи, Дианочка. Кстати, поляна, которую мы с тобой покидаем. Думаю, у местных потапычей здесь тоже кормушка. Но я не заметил ягод — а, черт, я в них абсолютно не разбираюсь.

— Можно остановиться и посмотреть. Если к утру не завоем — ягоды точно не волчьи.

Разговор был легкомысленный и уместный. Шутеечки, которые помогали. Глупые, как старые анекдоты, но успокаивающие, предсказуемые. Мы прощупывали то, что друг о друге пока не знали: на что способен каждый из нас. И не в плане развития отношений.

— Ты планировал с Миленой переспать?

— Избави меня, Дианочка, чур, — Аркудов шарахнулся от меня совсем не притворно. — Мне мой мозг дорог, я им работаю. А она вынесет его в полпинка, вон Мимимишику уже попыталась. Я бы от ее беременности прямо оттуда рванул до Номарино.

— Жаль, что вы с ней ничего не успели, ей -богу. Я рванула бы за тобой.

— Нет-нет, ты мне тоже неинтересна. Для пары ночей ты высокомерна, для большего — амбициозна, коварна и все такое. Случись что, и на моих интересах ты поставишь жирный крест. Не сомневаюсь, что я мог бы от тебя получить, но это примерно как сознательно выпить лишку, зная, что будет завтра.

— Умно, — заметила я без иронии.

— Откровенно. А ты что в ответ мне скажешь?

Я подумала.

— То же самое. Может, другими словами — мы могли бы стать, возможно, друзьями...

— Точно.

— Но у нас много пересечений в бизнесе, Игорек. Про твою школу я знаю. Ты плохо скрывал.

Из тумана надвигалось на нас что -то темное. Мы остановились, сверились с картой. Я обвиняюще ткнула в линию — мы опять отклонились, взяли левее. С чем связано то, что мы так идем, я не знала. Читала, что длина ног ни при чем и отклоняться можно в любую сторону, особенно если нет солнца или ориентиров. Синяя линия наша смахивала на путь змеи, возвращающейся домой после пьянки, но прибухнула рептилия недостаточно для того, чтобы паниковать.

Начинался лес — до него оставалось метров пятьдесят, сорок. Точнее сложно было сказать, несмотря на то, что масштаб «Гугл-Мэпс» как-то высчитал, и скорее всего, неправильно. Мы прошли почти девять километров — и я этому удивилась, мне казалось, что мы полчаса назад покинули вертолет. Возможно, опасно было терять не только направление, но и ощущение времени. Я потянула руку Аркудова с телефоном к себе и отметила: два часа одиннадцать минут.

— Мы идем почти два часа. Устала?

— А какие у нас варианты? Знаешь, что хорошо? — с усмешкой спросила я. — Мы не курим. Мне кажется, не будь у нас сигарет, это мучило бы посильнее голода.

Нас подстегивали зародившийся оптимизм и внезапное чувство единства. Грелка уже не работала, но сберегала тепло, часть пути мы прошли, прошли же, девять километров, оставалось. немного. Сорок, пятьдесят километров, это десять часов по ухоженной экотропе, нам понадобится двое суток, я сильно поторопилась, считая, что до Номарино мы бы дошли за два дня. До Номарино мы вообще не дошли бы.

— Что такое? — спросила я недовольно, упершись в спину Аркудова. — Что ты там увидел?

— Ничего, — но напряжен он был неприятно и смотрел куда-то не отрываясь. — Давай отходить назад. Осторожно, Дианочка. Осторожно.

Аркудов развернулся, сунул карту мне в руки, сам смотрел на телефон. Я постучала ему по голове свернутой картой.

— Пошли обратно по нашим следам. Там болото, и сдается мне, опаснее и здоровее того, в котором поплавала наша курочка.

Он шагнул назад, и я услышала, как явственно чавкнуло под его ногой. Я покачалась с ноги на ногу — подо мной почва была твердой, но, возможно, обманчивой. Туман наполз так сильно, что я не разбирала, что там, на земле, может, это было и к лучшему.

Из тумана что-то смачно плюхнуло. Однократно. Мы прислушивались — ничего.

Аркудов отдал мне телефон, снял рюкзак, вытащил ракетницу и обменял на карту и телефон. Я смотрела, как он возит пальцем по экрану, с изрядной долей скептицизма.

— Что ты делаешь?

— Ставлю точку на этот аэродром или что это, — буркнул он. — Знаю, что приблизительно. Но хоть будем понимать, куда нам двигаться. Может, там вышка сотовой связи есть.

А может, и нет. Я пожала плечами и осмотрела ракетницу. Стрелять из нее я умела — получались красивые снимки, хотя и бесполезные, разве что камеру настроить. Взять и прикончить Аркудова тут же на месте, подумала я, а потом за ноги притащить его к вертолету. Но я только обдумала эту мысль и сунула ракетницу в карман куртки. Она опасно торчала, и мне пришлось ее постоянно придерживать, но убирать так, чтобы я не смогла ее сразу схватить, я не рискнула.

— Поверните направо, — жизнерадостно сказал навигатор женским голосом. Аркудов полез в настройки.

— Ну, что еще?

Аркудов молчал и загадочно улыбался. Потом он с довольным видом потряс телефоном, и навигатор повторил уже мужским голосом:

— Поверните направо.

— Спасибо, Иван, — важно кивнул Аркудов.

— Детский сад, штаны на лямках.

— Я знал, что ты это скажешь, Дианочка, — торжествующе объявил Аркудов.

Стрельба по цели будет по звуку, скривилась я. Аркудов приглушил динамики, теперь навигатор бормотал еле слышно, а мы постепенно выбирались из подозрительно чавкающего района. Потом мы сверились с картой и навигатором, скорректировали маршрут и пошли вдоль кромки леса под истерический кашель из аркудовского кармана.

— Вы ушли с маршрута. Вы ушли с маршрута.

— Я его сейчас утоплю, — пригрозила я. Слева, из леса, еще раз плюхнуло. — Что это за срань?..

Аркудов прислушался. Вроде бы плюхи были редкими — крупная рыба? Бобр? Какой -то зверь?

— Не знаю, но он нам говорит, что пока туда соваться не стоит...

«Давай лучше вернемся», — чуть не вырвалось у меня. Сдаваться — не наш метод, но надо отличать цель от стенки. Вот сейчас мы именно что пытались пробить головой бетон, но все почему? Потому что таковы правила этой игры. Там, в спину, нам могут выстрелить.

«Игру в кальмара» я так и не посмотрела. Интерес к подобным «выживалкам» у меня отбил еще Стивен Кинг знаменитым «Бегущим человеком» после того, как я за одну ночь заглотила его же «Долгую прогулку». Не то чтобы я была экспертом в экономике, но даже моих базовых знаний хватило, чтобы никогда больше не открывать и не включать книги и фильмы про «игры на выживание», экономическое обоснование подобного игрового процесса там скончалось в жестоких муках и реанимации не подлежало. Но по крайней мере там игрокам озвучивали условия.

В тумане кто-то всхрапнул. Я схватила Аркудова за руку, но он и без моих напоминаний замер, напрягся, а я потянулась рукой к ракетнице.

— Это какой-то зверь, — прошептал Аркудов. — Пойдем отсюда Да-да, мы просто зашли в кабак и нам не понравилась музыка.

— Какой зверь, Аркудов? — шепнула я в ответ. — Большой и голодный? Да?

— Фиг его, — он вырвался из моей хватки и встряхнулся. Разве что не начал себя брезгливо вылизывать, как кот. — Но он явно там чем-то занят и мы ему не нужны.

Казалось, что он прав. Когда зверь охотится, он ведет себя тихо, ибо в дикой природе мало покорных жертв. Мне лишь овца приходила на память, но за овцой надо идти туда, где велик шанс получить дырки в шкуру. Хищники были все же умны, не в пример некоторым людям, вот не в пример, допустим, даже и нам, хищники предпочитали давить массой, количеством и авторитетом тех, кто делил с ними одно жизненное пространство. А мы — мы зачем-то тащимся туда, где нас поджидает владелец скотного двора, поглаживая ружьишко.

Наоборот. Некто с ружьем ждет, пока мы вернемся в консервную банку.

Мы шли споро, шлепков воды больше не слышали. Может, удалились достаточно, а может, тот, кто плескался в воде, ушел. Через полчаса или около — точное время я, конечно, не знала — Аркудов опять достал телефон и карту и надолго задумался.

Вертолет был где-то посередине поляны-болота, мы обошли его по широкой дуге, сделали изрядный крюк вдоль леса, так туда и не зайдя. Но — зайти было необходимо. Даже если Аркудов ошибся в направлении, мы все равно запетляли.

— Пошли? — неуверенно предложил Аркудов.

Я ничего не ответила. Толку? Поляна тонула в тумане, я вертолет не найду. И мы шли друг за другом — сперва Аркудов, следом я, и неизвестно было, кто из нас кого прикрывает. Под ногами шуршали листья, попадалось что -то скользкое, пару раз я чуть не упала, поскользнулся Аркудов, я вынула пауэрбанк, отдала ему... пятно света скользило по земле, растворялось в тумане, но здесь, в лесу, он был не настолько велик. Так, серая взвесь.

Я устала. Аркудов тоже устал — я чувствовала. Нам нельзя останавливаться, не сейчас, потому что утро подкрадывается, мы замерзнем. Грелки нужны на новую ночь, а что будет потом — лучше не думать. Потом, возможно. И кости наши растащат по всем окрестностям, а затем, лет через пять, веселая собака местного егеря притащит хозяину человеческий череп. И полиция будет удивлена, как далеко мы забрались и.

Мысли перескочили на вертолет. Если мы не выйдем к людям и не вернемся, а они там выживут, их найдут, что они скажут? Все будет зависеть от того, кто выживет, какой ценой. Конечно, наше убийство никто не докажет, но это если не будут присяжные, они не умеют и не могут уметь правильно оценивать доказательства. Как говорила мать — пока наука спала, пока была велика вероятность судебной ошибки, лучше было оправдать преступника, чем обвинить невиновного, но сейчас — сейчас возможно даже доказать, кто чем закусывал.

— О чем задумалась, Дианочка?

— О суде.

Аркудов еще раз чуть не растянулся и повернулся ко мне.

— Думаю, что их ждет, — лениво пояснила я. — Тех, кто остался в вертолете. Точно могу сказать, что экспертиза будет выяснять, кто кем завтракал.

— Выяснит? — с любопытством спросил Аркудов.

— Вполне.

Аркудов всхрюкнул. Я сморщилась и легонько толкнула его в грудь.

— Ты чего?

— Нечего ржать? — скривилась я еще сильнее, но голос дрогнул. Если бы он не возмутился, я бы не поняла, что этот живой звук — совсем рядом — издал не он.

Рука моя потянулась к ракетнице.

— Стой, стой и не двигайся, — сказала я так тихо, как только могла. — Стой. Чуть наклонись. влево. медленно. Иначе тебе конец.

Я видела что-то там, впереди. В тумане. Словно монстров из «Мглы». Но этот монстр пришел не ниоткуда. Темное нечто, смрад, запах мокрой звериной шерсти. Он шевелился, глядя прямо на нас, и Аркудов был единственным, что меня и зверя сейчас разделяло.

Одно неверное движение. Но это не я, скорее всего, это буду не я. Другое дело, что не я — на какие-то доли секунды. Потом я даже рот раскрыть не успею. Зверь должен бояться того, что приносит с собой человек?..

— Не оборачивайся, — выдохнула я и подняла ракетницу. Очень медленно. В тумане горели желтым и моргали злобные маленькие глаза. Я подумала, что не знаю, как и куда полетит ракета. Что она вообще сможет сделать, если стрелять ей не вверх. В инструкции стрелять не вверх запрещалось — что запрещено, то не разрешено, но у меня нет, нет, нет возможности защититься иначе. — Только... не... оборачивайся.

От Аркудова зависело все. Выдержит — мы останемся живы. Это не точно, но может быть. Долго же этот зверь нас караулил. Вчера в тумане бродил вокруг костра, загнал в болото Милену и зека. Тот ведь пошел на свет костра, но держался подальше, а почему? Слышал зверя? Знал, что тот ждет своего часа?

Да, Диана, зверь пришел за тобой.

Туман дрожал, а может, дрожал в тумане голодный монстр. Не тот, кто сыт и пестует молодняк, тот, о ком рассказывали легенды. Тот, кто ищет здесь свою суженую. Ищет, ищет, никак не может найти. Где заканчивается сказка и начинается то, что люди сознательно переврали, чтобы правда не была такой беспощадной?

Бесконечно долго я отступала на шаг, потому что Аркудов не мог шевелиться. Он и не шевелился, замер, закрыв глаза, надеясь, что я спасу нас обоих. Черта с два, Игорек, я спасаю себя, потому что ты даже не почесался бы ради моей шкуры.

В тумане выросла темная тень, и я выпустила ракету.

Глава семнадцатая

— Беги!..

Не самое умное, что я могла крикнуть, бросаясь назад, и это я поняла, когда чуть в сторону от условной тропинки оказался овраг — но хоть не очередное болото. Я скользила на заднице, выставив ноги вперед, мне несказанно повезло, что я успела сгруппироваться, что ни за что не зацепился рюкзак, что я не сломала себе ничего за эти четыре-пять метров и четыре-пять невероятных прыжков, что зверь был напуган ракетой, что я вообще успела уйти.

Мокрые палые листья шуршали, и этот звук — и грохот крови в ушах — было все, что я слышала. Должны были быть крики, рев, треск ветвей, но ничего я не различала. Зверь, возможно, не кинется в погоню за мной, он не поймет, куда я делась, и я все еще сжимала в руке ракетницу, где оставался последний патрон. За свою жизнь человек готов бороться до конца. Раненный насмерть бросается на льва — в этом был все-таки смысл.

Ноги мои с плеском врезались в вязкую глину, и я, несмотря на то, что не стоило расслабляться, откинулась на спину и закрыла глаза. Тишина?

Только птицы, которых спугнула ракета, заполошно мечутся по тайге. Это все?.. Тайга была спокойна, и я была в ней одна.

Я резко села, вспомнив, что у меня нет карты, нет компаса, нет фонарика, нет ничего, кроме остатков конфеток и ракетницы, через выстрел уже бесполезной. Я же не могла убить зверя с одной попытки?

Я растерянно разглядывала ракетницу и слушала лес. Капает вода где -то внизу, журчит ручей или небольшой водопадик, давится смехом лягушка, издалека ей отвечает какая -то ехидная ночная птаха. Опомнившись, я вытащила ноги из глины, кое-как обтерла кроссовки друг о друга, попыталась подняться на ноги, и подошвы скользили, вымазанные в грязи. Тихо ругаясь, я сунула ракетницу в карман, рискуя ее выронить, перевернулась, нашла точку опоры и выпрямилась. Откос был не настолько крутой, чтобы я не могла выбраться, но я долго не могла себя заставить поднять голову и взглянуть наверх. Тот, кто преследует меня, слишком умен, чтобы спускаться, он ждет, пока я попаду прямо к нему в лапы, но так же может быть, что он стоит и смотрит поверх кустов, и мерзкие желтые глазки не моргая пялятся на дно оврага, и вонючая пасть оскаливается в жадной звериной улыбке. Иди сюда, принцесса, добегалась...

Я потопталась на месте, сделала пару шагов по откосу, чуть не упала, и ракетница все же выпала из кармана. Я наклонилась за ней и услышала негромкий крик — скорее брань, недовольное ворчание, никто не звал меня на помощь, и я могла проигнорировать этот голос из темноты и убраться отсюда, если бы у меня были карта, фонарик и навигатор.

Я зажмурилась, выдохнула и почти без страха — как мне казалось — посмотрела наверх. Никого, ничего, только легкое облачко тумана лежало пятнышком. И я вспомнила вдруг: свисток. Мне ведь дали свисток, я зашарила по карманам, нащупывая пластик, потом хлопнула себя по груди, провела рукой ниже и поняла, что свисток я положила — сама не помнила как — во внутренний карман куртки.

Пальцы окоченели или потеряли чувствительность, или просто не слушались от волнения. Ругани я больше не слышала, и пока вытащила свисток и подала ответный сигнал, прошло минуты три.

— ...а-ана-а!..

Я набрала в легкие воздуха и свистнула еще пару раз — коротко, отрывисто, затем принялась карабкаться по склону. Я даже встала на колени, оперлась на руки, но эта мера оказалась излишней, пусть периодически я немного соскальзывала вниз. Поднялась я быстро, схватилась за кусты, выбралась из оврага и шагнула на твердую почву, вооружившись ракетницей.

Никого.

— Эй?..

— Диана? Ты там жива?

Я закрутила головой, пытаясь понять, откуда исходит голос. Все так же плавал туман и не было никакого намека на зверя. Ушел? Притаился? Схватив ракетницу, я как заправский спецназовец оборачивалась и искала цель, но видела только стволы деревьев, пятна кустов и обрывки тумана.

— Диана?

— Ты где?..

Кусты на том месте, где мы стояли, были поломаны с двух сторон. Я отбежала назад совсем немного, потом каким -то чутьем поняла, что лучше уйти в сторону. Не выпуская ракетницу, я доломала те кусты, которые были слева — и дальше еще кусты, и еще, колючие, я взвыла, дернув рукой, и пару минут выдергивала впившиеся в руку шипы зубами, надеясь, что они не ядовитые. Нога моя наступила на что -то скользкое, и опять запахло зверем. Память милостиво подсунула образы — тайга, медведь, ягоды, шипы, и я с воплем вылетела обратно, только усилием воли не выпустив в ночь последнюю оставшуюся ракету.

— Игорь?

Ответа не было, и я почувствовала, как лед пополз по животу и кольнул в грудь иголкой. Может, он уже утонул в болоте, но невозможно, что та тень была его тенью. Отражением его второго «я». Тайга тайгой, вековые легенды вековыми легендами, но этого человека я знаю слишком давно. В тайге может существовать всякое, но не среди бетона, стекла и асфальта, там никаких призраков просто не может быть.

— Игорь, козлина, ты где, ответь!

— Диана?

Лед разом растаял, окатив меня с ног до головы холодным потом.

— Кричи, чтобы я слышала, куда мне идти!

Если я попала в какого-то зверя, если я его не убила, если он лежит без сознания, то очухается и сбежит. Злобно заорала откуда -то с высоты птица, уронив на меня то ли ветку, то ли здоровую шишку. Я пробежала несколько метров вперед.

— Дианочка, я тебя уже очень хорошо слышу. Посмотри влево.

Влево — туда, где поляна с колючими кустами. Мы шли практически по ее краю, и, вероятно, Аркудов оцапарался о кусты или видел их в свете фонарика телефона и поэтому выбрал окольный путь. Я заметила обрывок какой -то ткани и подошла.

— Ты там? — Ткань была старой. Запачканной. Она не была от одежды Аркудова. Зачем она здесь?..

— Да. Попробуй взять у меня хотя бы карту, иначе не выберешься.

Что?..

— Что?

— Осторожно, не сделай лишний шаг, иначе будем сидеть тут вместе. Что говорил этот козел — людей здесь нет? А это кто сделал?

Моя нога нащупала пустоту. Я отступила, присела на корточки на краю ямы, разгребла ветки. Ловушка, вот это да, глубокая, но неширокая, такая, что хватит человеку или некрупному зверю.

— Как ты туда попал?

— Сама заорала — беги, — ухмыльнулся Аркудов. — Тут тоже кормежка медведей, а это, наверное, на молодняк. Взрослый зверь сюда не провалится.

— И детеныша не вытащит, — нервно хихикнула я, облизав губы.

Ловушка была глубиной метра два, прикрытая ветками, и по краям ее по направлению к низу торчали колья.

— Я пробовал ухватиться, никак, — пожаловался Аркудов. — Они плохо держатся. Я кину тебе карту, попробуй поймать и... уходи.

Вот так просто? Я села, поджав под себя ноги. Не верю, у Аркудова стресс, опять перепутаны стадии принятия неизбежного. Даже если я кивну и уйду, через двадцать минут он начнет орать и пытаться выбраться. Думаю, что не сможет. Или сюда кто-то придет?

— И куда я пойду? — спросила я равнодушно. — Карта мне, телефон тебе? Если тут есть ловушка, есть камера, есть связь? Как -то они должны узнавать, кто попался? Здесь, кстати, заросли ежевики, здесь есть еда, Игорек. И звери. Наверное, утром они придут. И тогда мне будет лучше забраться к тебе, так безопаснее.

— Что там было? Какой -то зверь?

Почему-то Аркудов не светил себе телефоном и не делал новых попыток выбраться. Я наклонилась, сказав себе, что мы здесь одни, и если и есть какая-то тварь — она нас боится. Если кто-то есть кроме нас, он просто животное, а не призрак, не порождение тьмы.

— Мне показалось, что да. Если и был, то сбежал.

— Ты с такой скоростью припустила — я решил, что к вертолету, но тоже прыгнул.

— Попробуй уцепиться еще раз, — предложила я, заглядывая в яму. Ни черта не различимо. — Кидай карту, кидай рюкзак.

— Зачем, Дианочка? — я не видела его мимику, но понимала — он прищурился недоверчиво и ждет от меня любого дерьма. — Ты собралась уйти?

— Ты сам предложил мне это, — секунду подумав, сказала я, а потом замолчала. Да, такой шанс, может быть, дается раз в жизни. Забрать все — и уйти, совсем. Вернуться, может быть, к вертолету. Бывает, мы разошлись, и даже если Аркудова вскоре найдут, его слово — против моего слова. Если его не найдут — так тоже, увы, бывает. Концы в воду

— хотя так надежней. Несчастный случай, заблудился в лесу, район поиска — несколько сотен квадратных километров, болота, дикие звери.

Ловушка. Аркудов оказался в ловушке. Смешно и немного грустно. И снова случай — или насмешка природы, леса, чего-то, над чем мы, люди, как мы полагаем, властвуем. Такой вот мистический квест — один на один, два на одного, пятеро на одного — как ни крутись, все равно проиграешь. Природа молчит, нападает тихо, сжирает бесследно, как того беглого зека, а для особо рьяных есть то, что создали сами люди.

Я пошевелила рукой колышек.

Хочешь вытащить его и меня добить?

— Да, вот думаю, как бы сделать так, чтобы и следов не осталось, Аркудов... — Я безуспешно дернула намертво вколоченную в землю заостренную ветку. — Ты же здесь сгниешь. Как вариант, если нас кто-то видит, придут и обоих прикончат. Браконьерство — немалый срок, свидетелей проще тихонько убрать. А знаешь, когда они явятся?..

Аркудов молчал. Что мне делать? Никто и никогда не предъявит мне обвинений.

— Вот и я не знаю, Игорек. Где телефон?

— Здесь. И я тебе его не отдам.

— Понимаю. Я нужна тебе, ты нужен мне. Это более здраво, чем попытка от меня откупиться бумажной картой. Как видишь — нет союза крепче, чем союз врагов. Еще и потому, что мы друг другу не доверяем. Нож в спину проблематично воткнуть тому, кто не поворачивается спиной. — Соседний колышек неожиданно подался, и я приказала: — Выдергивай их со своей стороны. Тяни на себя. Не думаю, что у тех, кто выкопал эту ямку, есть вертолет, но они определенно сюда добираются так, чтобы не на себе тащить тех, кто попадается в эти ямы. Квадроциклы, возможно. — Я помолчала. — Если мы их услышим — ну, тогда, извини, мне придется бежать. Конечно, ты не преминешь меня сдать, чтобы не одному подыхать в тайге, значит, у нас снова обоюдный интерес. Давай.

Колья были рассчитаны на ум зверя. Через один-два, но мы их в конце концов выдернули, и при должной ловкости можно было пытаться выбраться. Я стащила с плеч рюкзак, свесила вниз лямки:

— Пристегивай свой рюкзак. Мне придется связать лямки и отойти как можно дальше, иначе мы окажемся в яме оба.

— Тогда как в свою спасительницу, Дианочка, я буду обязан в тебя влюбиться. Со всеми вытекающими.

Держал ли Аркудов в голове калабмур или мой истерзанный мозг выдал пошлые параллели?

— Для всех вытекающих, Аркудов, нужно приспособление. Ты постоянно носишь его в рюкзаке? — И пока он обдумывал остроумный ответ, я вытащила из ямы сцепленные рюкзаки, перестегнула лямки, создав подобие веревок, и обмотала одну из лямок своего рюкзака вокруг ноги. После чего, сказав себе, что хуже уже не будет, хуже вряд ли уже может быть, я легла плашмя на землю, потянулась вперед, нащупала руками наиболее крепкие из ближайших кустов, и слава всем лешим и кикиморам, кусты были гладкие, без колючек, я ухватилась за них ближе к корням, проверила на прочность. Должны выдержать. Резко столкнув рюкзаки в ловушку, я крикнула: — Выбирайся, но только не дергай лямки. Плавно, Аркудов, понял?

Сказать ему, что будет, если он нарушит это правило?

— Иначе ты меня покалечишь настолько, что в эту яму можно будет скинуть меня.

Сначала ничего не происходило, потом лямка дернулась, натянулась, ослабла, и я уже решила, что все и можно отпускать кусты, как щиколотку обожгло как огнем, и я взвыла.

Аркудов был намного крупнее меня, тяжелее, и он был ловким -не ловким, но довольно уклюжим, он должен был выбраться из ямы за несколько секунд. Может быть, так и было, но мне эти секунды почудились вечностью то ли в беспамятстве, то ли в аду. Боль была страшной настолько, что первая мысль — ногу мне оторвало, вторая — что это не человек, это зверь сидел там, где ему было самое место, и ловушка не для него, для меня.А я попалась так глупо, а шансы были. Он сам предлагал мне отсюда уйти. Очень честно.

Орать от боли я перестала только тогда, когда почувствовала на лице холодную воду.

— Диана? Отпусти, — Аркудов то тряс меня за плечо, то пытался отцепить мои руки от кустов. Я открыла зареванные глаза и увидела, что ладони мои в крови. — Все хорошо, уже все хорошо. Сейчас я сниму с тебя рюкзак. Все в порядке.

Какого черта в порядке, хотелось заорать мне, и следом в голову грохнула такая ассоциация, что я от души лягнула Аркудова здоровой ногой, потом, почувствовав, что мою ногу ничего больше не стягивает, села и убедилась, что крови на ноге нет. Уже плюс. И все это время я визгливо хохотала, остатками здравого смысла поздравляя себя с выявлением типа истерик — или как это называют психотерапевты.

— Аркудов, — сдавленно проговорила я, давясь истерикой, — я поняла, почему роженицы ненавидят мужей.

Он замер: в одной руке что-то из разоренной вертолетной аптечки, в другой — грелка.

— Идти сможешь? — спросил он совсем не то, что должен был по моим расчетам. При чем тут роженицы, их мужья и Аркудов.

Я подумала. Смеяться меня больше не тянуло.

— Придется, Аркудов. Только выясни, сколько и куда нам идти.

Он перевязывал мои руки — я шипела, но не вырывалась. Потом Аркудов осмелел и посмотрел, что у меня с ногой. На вид — только синяки и ссадины, саднило, но не так, словно ногу мне отрезали без наркоза, и встать я встала и даже шагнула, но — нет. Где-то в районе колена прострелила боль, и я чуть не упала.

— Вывих, наверное, — выдавила я, тяжело дыша и стараясь, чтобы не брызнули слезы. Стоять я могла, двигаться — нет. Как отличить героизм от идиотизма? — Вот теперь, Аркудов, иди один.

Как-то странно судьба распорядилась. Какая, к чертовой матери, может быть справедливость? Я села на землю, глухо застонав, подтянула к себе здоровую ногу и закрыла лицо руками.

Глава восемнадцатая

— Диана? — Аркудов уселся рядом, протянул мне грелку, и я не могла понять, забота это, благодарность или своеобразный упрек: «сама виновата». — Держи. Скоро рассвет, будет холодно.

Я дрожащими руками разорвала упаковку. Десять часов я с грелкой протяну, но что дальше? Милосердие — жестокая штука. Продлевает мучения, удовлетворяет амбиции, позволяет безнаказанно проявлять эгоизм — под видом условного блага. Я подержала грелку на воздухе, чтобы она активировалась, запихнула под куртку, и грудь сразу же обожгло.

— Ты совсем не можешь идти?

Надо было цеплять лямку за обе ноги, пришла в голову запоздалая мысль, может, тогда все обошлось бы. Я нахмурилась и начала ощупывать ногу.

— Черт знает. Пока не скажу. Вроде ничего не опухло, может, психосоматика? — Я растерянно пожала плечами. — Сорок километров, Аркудов, да? Нам идти до этой полосы еще сорок чертовых километров?

Он помотал головой.

— Ты не дойдешь.

Я кивнула. Очевидно, что нет, и не во мне одной дело.

— И ты не дойдешь, Аркудов.

Стоило попытаться, конечно. Стоило, и мы попытались. Пробовать имеет смысл всегда, главное понимать, когда еще можно повернуть назад. Я подняла голову и посмотрела туда, где, как мне казалось, осталась поляна. Тишина и покой, обманчивые, но все же.

— А где медведь?

— Какой медведь? — не понял Аркудов.

— Забей, — ухмыльнулась я. — И еще: где ракетница?

Аркудов послушно начал шарить руками, я безучастно наблюдала. Ракетница нашлась в опасной близости от края ямы, Аркудов сунул ее в рюкзак, поднялся, подал мне руку.

— Уверен? — скривилась я. — Тебе придется тащить меня на себе.

— На руках носить не обещаю. Но ты могла взять и уйти.

— Куда?

— Какая разница? — он присел, полагая, что мне так будет удобней подняться. Наивность! — Неважно куда. Я думал о тебе много лучше, Дианочка...

— Например? — вяло поинтересовалась я. — Я тебе что, Женщина-Кошка?

— Я не смотрел, — усмехнулся Аркудов, чем немало меня удивил. Мне казалось, как раз для него продукция, но имею я право на заблуждение? — Терпеть не могу кинишки про супергероев, мне давно не двенадцать лет. Но каким бы дерьмом ты, Дианочка, ни была, ты спасла мне жизнь. Как ты понимаешь, я не собираюсь твои порывы еще раз провоцировать. Оставить тебя я бы мог, наобещав, что вернусь с подмогой, но даже если бы не пришел — не дошел, дошел поздно, не нашел место, где ты осталась.

Я думала точно о том же, пусть не так сформулировала. Аркудов поймал мой выразительный взгляд и замолчал, слегка отвернувшись. Мы ничем с ним не отличаемся, в одном он прав: мы искренние до предела, нам обоим лень притворяться, плевать, как нас оценят другие люди. Обвинят в подлости, инфантилизме, неумении справляться с проблемами — все обвинители такие же точно, возможно, намного хуже, и все что можно и что нельзя топится в ненависти, алкоголе, криках, взаимных унижениях, обвинениях и слезах, и поэтому взять что-нибудь большое, тяжелое, твердое и со смыслом и положить на этих людей, никчемных и ниочемных, и на их крайне важное — спойлер: нет — мнение.

— А в итоге я калечу себе ногу, а ты собираешься тащить меня на хребте. Ну, попробуй,

— сжалилась я и позволила себя поднять. Ногу уже не резало с такой силой — вероятно, повреждение было не настолько сильным, потому что если бы был болевой шок, он наступил сначала, не после. — Дай попробую пройти...

Колено побаливало, но терпимо. Если не циклиться, почти незаметно. Аркудов собрал рюкзаки, мой отдал мне, надел свой, достал телефон, протянул мне руку. Я заглянула в экран. вот дорога назад. Видно, сколько идти осталось, а задать обратный маршрут, и навигатор будет радовать изумительными подробностями. Поверните направо, поверните налево, вы достигли цели, бульк. Добро пожаловать на болотное дно.

Если мы где-то шагнем не туда?..

— Я не буду открывать эту школу, — негромко сказал Аркудов.

— Да боже мой, — возмутилась я, закатив глаза совсем не притворно. — Сначала выберись, потом оцени здраво, кто из нас кому конкурент.

— Тебя это беспокоило, — напомнил он.

— Не люблю воровство идей. Но в целом, знаешь, плевать мне и на это.

Поверил он или нет — мне тоже было плевать. Холодало, туман превращался в росу, оседал крупными каплями на траве и на нашей одежде. Никогда в жизни не сунусь в лес, если жизни моей на то еще хватит. Хардкор, комфорт и цивилизация. Олл-инклюзив, пусть в Таиланде, пусть в Турции. Самая ширпотребная из пятизвездочных «русскоязычных» гостиниц, которую не продают даже в Прибалтике. Буду составлять конкуренцию отельным «фотографам», научившимся отличать фокус от выдержки. Бесплатно. Удовольствия для. Смотреть на перекошенные лица людей — бесценно, особенно когда они ничего не могут поделать. Ну и телеса соотечественниц я сниму всяко лучше.

Я занимала мысли всем чем угодно, отвлекаясь от боли в ноге. Колено то ныло, то остро кололо, но боль не отдавалась ни выше, ни ниже. Чем для меня это кончится — операцией? Инвалидностью? До этого надо дожить. До вертолета надо дойти, а впереди много мучительных километров. Я не чувствовала усталость — ресурсы организма пока тянули, разве что я очень хотела есть. Я думала сорвать немного ягод, но вспомнила, что звери приходят сюда. Не стоит потакать своим насущным потребностям, чтобы не облегчить их удовлетворение кому -то еще. Вряд ли зверь сейчас будет жрать человека, но чтобы умереть, мне нет необходимости вариться в чьем -то желудке. Потеря крови от страшных ран — достаточная причина.

Обратный путь представляется всегда короче — и когда я увидела, что лес кончился, не удивилась. Только осознала, что невероятно хочу спать. Несмотря на влажное, зябкое утро, на то, что Аркудов обнимал меня за плечи потрясающе вольно, на то, что желудок соревновался в приступах боли с моей ногой и даже руки, ободранные о кусты, начинали саднить.

— Когда мы вернемся, — равнодушно сказала я, — они нас побьют. Мы мало того что ушли, еще и забрали ресурсы.

— Все честно, — усмехнулся Аркудов. — Больше, чем нужно было, я не забрал.

Где-то там стоял вертолет, скрытый туманом. В лесу хмарь рассеивалась, становилась росой, а здесь была та самая Мгла. В которой водятся твари из небытия. Рычат, стонут от голода, пытаются добраться до пищи.

— Слышишь? — спросила я все с тем же поразительным безразличием, и вдруг поняла, что мне это не кажется. — Слышишь? Оно рычит.

Аркудов потянул меня чуть вперед и сразу же замер. Нет, не почудилось. Это было...

— Галлюцинации, — выдал он с такой неуверенностью, что я засмеялась.

— Мы надышались чего-то там, возле ямы? — От усталости я завалилась прямо на него, а он не посторонился. — Уверен, что два человека могут ловить одинаковые глюки?

— Не проверял.

Идти в туман было опасно, но единственно верно. Или же нет. Но возвращаться назад — опрометчиво, там полная неизвестность. Я скинула руку Аркудова, похромала вперед, страдая, но упрямо продолжая шагать, пока Аркудов не нагнал меня и не указал правее. Без навигатора мы заблудились бы безнадежно — это следовало признать. Сейчас мы хотя бы вышли из леса. Рассветет, туман рассеется и мы увидим контуры вертолета.

Рычание то долетало до нас, то пропадало. Его приносил, наверное, ветер, я перестала различать, когда в самом деле — или явственно, но не взаправду — его слышу, когда мне кажется, а Аркудов, похоже, не обращал на это внимания. Состояние полной апатии, ресурсы уже на нуле, нет сил распыляться на мелочи, на опасность, которая только ждет. Я даже не думала, что нам скажут, и скажут — черт с ним, что сделают, когда мы вернемся. Остался ли там кто живой? Мимимишик? Уже решил все проблемы с питанием и пригласит нас к столу?

Небо светлело, шло неровными пятнами. Я задирала голову, смотрела туда, отмечая, как проходят минуты.

— Ты как? — спросил Аркудов.

— Паршиво. Но, как видишь, иду, — сморщилась я. — И все, чего я хочу, это спать. Если я лягу, больше не поднимусь. Пусть приходит и жрет. Надоело.

— Ты рано сдалась, Дианочка.

— По-моему, в самый раз... — пожала я плечами. — Нас не ищут, наоборот, делают вид, что все в полном порядке. Но если что, у нас есть еще одна ракета, забыл?

Аркудов остановился. Я наблюдала за ним с недоумением и не понимала, зачем он полез в рюкзак.

— Надо выпустить, — пояснил он, надевая рюкзак обратно. — Ракету. Иначе по нам действительно могут выстрелить, приняв за зверя. И знаешь, что смешно? Зверю пистолетная пуля — фигня. А нам — фатально.

— Стреляй, — разрешила я и уставилась в небо. Последний раз посмотреть, как ракета оставит след. Так себе впечатление, и все же. Как оставляем след и исчезаем мы. — После нашей смерти наши фото в цене поднимутся. Не уверена, что это утешит родителей.

— Мой отец считает — то, чем я занимаюсь, дерьмо, поэтому я давно написал завещание. Нашел пару детских фондов. — Аркудов встал в эффектную стойку, вытянул руку вверх. — Но ты права, много лучше, если наше наследие будет стоить дороже. Какой идиот, интересно, будет скупать наши с тобой фотографии? Искусство века — свадьбы и мусорные бачки. Хотя символично, пир горой и затем забвение.

С хлопком и шипением ракета пошла в высоту. Она дошла до максимальной точки, мигнула, оставляя за собой серый хвост, начала спускаться, мигая чаще, становясь все меньше, и наконец растаяла, словно не было.

— Ну вот и все, — сказала я и услышала свист. Не птичий, не звериный, обычный свисток

— пронзительный и долгий. Они нас ждут, подумала я, неизвестно, с чего бы. Непонятно даже, смогли ли они рассмотреть ракету или туман сожрал ее на расстоянии. Я взяла Аркудова за запястье, взглянула на телефон. Немного, совсем немного, каких -нибудь два километра, и мы у цели. Правильно ли называть целью начальную точку?

Я постоянно попадала в мелкие лужи. Аркудов ориентировался на прежний маршрут, но шел почти напрямую. В этом была определенная логика — короче путь, короче страдания. Кто сказал, что они облагораживают, что воздастся где-то там и когда-то там? Если не брать истинные трагедии — пьяный водитель на переходе, родовые травмы, заболевания, страдания — итог нашей глупости. Моей, к примеру. Я не проверила, что за контора. читала отзывы. Черт с тем, что половина из них заказные, нашему человеку плевать, законно или же незаконно, опасно или же безопасно, и не зависит это от количества денег, ой, нет. Богатый покупает левый полет на вертолете, бедный запасается дешевой паленой водкой. Бедный приобретает подержанный велосипедный шлем, богатый ломится кататься на горных лыжах, прослушав предупреждение о сходе лавин.

На то, чтобы заработать, ума хватает, на то, чтобы сохранить себе жизнь, уже нет. Вот все ценности и приоритеты. У человечества нет никаких шансов просуществовать еще пару-тройку веков.

Ветер разгонял туман, разрывал его в клочья, доносил настойчивое рычание. Оно становилось громче, борт вертолета вырос внезапно, я остановилась, выдохнула, помассировала пострадавшую ногу. Аркудов комически поднял руки, с дурацкой улыбкой пошел вперед. Это он идет прямо под пули? Есть кто -то в окне или никого в живых тут уже не осталось?

Глава девятнадцатая

— Они пришли!

Голос Романа был бодрый. Представив, что Мимимишик обрадованно взвел курок, я сделала шаг и встала рядом с Аркудовым, но без улыбки. Возможно, покорность и бесшабашность спасли бы меня от свинца в черепной коробке.

— Как Милена? — зачем-то спросила я. Если я выскажу немного сочувствия и заботы, меня не пристрелят вот прямо сейчас?

— Спит. Температура немного спала, — ответствовал невидимый Роман. — Нагулялись? Заходите.

Мы обошли вертолет спереди. Меня не покидало ощущение, что я на прицеле, но выстрела не последовало, и я подумала — вдруг? Они — Роман, офицер запаса — обезоружил Мимимишика, а может, и прикончил его? Мы не слышали выстрела, но наверняка где-то, у кого-то имелся нож?

Новый порыв ветра донес до моего слуха рычание, и я захлопнула за собой дверь. Теперь мы в безопасности. Относительной. Пусть зверь ходит кругами, облизываясь и мечтая мной поживиться. Пусть ходит, пока кто-то — Роман? — не вышвырнет ему не сопротивляющуюся добычу.

Ничего не изменилось. Та же полутьма, пахнет медикаментами, Милена спит, покашливая, сидит Мимимишик и смотрит на нас. Надо же, жив. Все живы, как ни парадоксально, мы тоже.

Аркудов выкладывал на сиденье карту, пауэрбанк, грелку, лекарства. Как пират, пытавшийся удрать с корабля с частью наживы и теперь повинно возвращающий украденное в общий котел. Мимимишик кивал и молчал, и ему недоставало на плече попугая. Я обернулась — Роман чему-то странно улыбался.

— Ты чего?

— Подумал, что мы могли бы дать вам пятнадцать минут. Быстрее, чем кролики бы управились.

— Мило. — Я сплюнула попавшие в рот волосы, села, посмотрела на Мимимишика. Капитан пиратского судна, и тень падает на лицо, как повязка на глаз. И поза у него очень странная, не с его комплекцией так сидеть. У Мимимишика все еще может быть пистолет, напомнила я себе. Поэтому я промолчала про Анды — нелепо получить пулю за то, что не держишь язык за зубами. — Там есть посадочная полоса. Ближе, чем Номарино. Намного ближе. Мы решили дойти до нее — к сожалению, не рассчитали силы. — И я снова взглянула на Романа: — Что это за полоса?

Он вздохнул, но я не сказала бы, что у него был вид человека, уличенного в чем -то. С таким выражением на лице отвечают на неприятный вопрос, но для кого неприятный? Он скрыл, что там могут быть люди. Скрыл, что здесь хозяйничают браконьеры. Что еще он от нас скрыл — еще один пистолет?

— В девяностых там собирались строить турбазу, — негромко сказал Роман. — Потом две группировки не поделили сферу влияния. Одни хотели продавать в Китай лес, другие — устраивать охоту в заповеднике.

— И чем кончилось? — вмешался Аркудов и сел ближе ко мне.

— Перестрелкой, — ухмыльнулся Роман. — Местные власти решили выслужиться перед столицей, хотя были в доле и там, и там. Пересажали своих подельников, получили чины и звезды. С политиками такая себе игра, они все равно будут в выигрыше. Полоса и пара недостроев так и осталась.

— И браконьеры, — добавила я, внимательно следя за его мимикой. — Мы видели ловушку на медвежат. Хотелось бы, чтобы те, кто ее выкопал...

Аркудов сжал мое плечо — несильно, но резко. Он что-то хотел дать мне этим понять, и я осеклась. Нужно быть осторожной, но, возможно.

— Погоди, — протянула я, поднимая руку и указывая на Романа. — Стой, ты много об этом знаешь. Г оворишь так свободно, потому что уверен, что отсюда никто, кроме тебя, не вернется?..

.Возможно, что не всегда.

Аркудов дернул меня за руку. Я не оглядывалась на него, и так знала, что лицо у него перекошено. Я ступила на тонкий лед, но — сейчас, пятью минутами позже? Это была не просто экскурсия, чтобы снять с нас, идиотов, несчастный миллион.

— Вот это, — и я обвела рукой вертолет, — что-то вроде прикрытия? Вся эта ваша сраная туристическая дерьмоконторка? Так? Несколько полулегальных вылетов, чтобы если поймают тебя с браконьерами, то. они тоже туристы? И есть доказательства, что ты не один раз выгуливал придурков с толстыми кошельками?

— Диана.

— Отстань, — хохотнула я. — Первое правило потерпевших крушение — все, что сказано в вертолете, потерпевшем крушение, там и останется? Вместе с нами? Прикинь, Игорек, а они, — я опять помахала рукой: «они» — это простые смертные, — они полагают, что мы со своими бабками — сильные мира сего. Да мы финансируем криминальное начинание. Триста тысяч с каждого глуповатого рыльца плюс отменная, эталонная крыша. Прогулка под облаками для дебила-миллионера. Интересно, сколько стоит охота на пару дней.

Туман за окном отступал, рассыпался каплями, они стекали по стеклу, как реквием без звука. Где-то за пределами Мглы темнел лес, а за лесом было спасение, и оно не придет, не придет, не придет.

После моих слов надеяться не на что.

Я подниму вопрос, когда вернусь — если вернусь. Скажу матери, она знает, что делать, у нее по всей стране огромные связи. И не один сотрудник прокуратуры мечтает положить себе в папку парочку громких дел, особенно если награда — билет в один конец прямиком до столичного министерства.

Роман улыбнулся.

Мимимишик, кое-что знающий. Не все, все мы помним, как он облажался со сбором воды, но нельзя требовать от бандитов слишком многого. Мимимишик вооружен. Ракетница бесполезна. Вода у нас есть, еды нет. И Мимимишик почему -то молчит, на лице полоса тени, задумчив, словно ему плевать, что его поимели как последнего лоха. Это же не по понятиям, это же просто позор, а он будто занят исключительно тем, что оценивает, достаточно ли Аркудов покаялся или стоит отправить его по доске...

По доске.

Я провела рукой по лицу, наклонилась, всматриваясь. Милена пробормотала что -то и пошевелилась, но не проснулась. Я взяла телефон, который Аркудов бросил вместе с добычей, тапнула сверху вниз, включила фонарик. Мимимишик зажмурился от яркого света — еще бы, ведь это вспышка, работает, правда, дерьмово, но уж как есть, — а я без зазрения совести скользнула лучом по его ноге.

Пират. Мне не могло прийти в голову такое сравнение ни с того ни с сего, для него должны были быть причины.

— Авария? — заинтересованно спросил Аркудов мне в ухо. А что он еще мог спросить? Бандитские разборки? Кино пестрело эффектными взрывами, но то кино. Там куда ни плюнь, что ни персонаж, то уникальность. То удивительная невинность выходит замуж за миллиардера, то офисный хомячок одной левой спасает мир. Дорожно-транспортное происшествие из-за банального превышения скорости и мне, и Аркудову казалось реальным.

— Авария, — подтвердил Мимимишик и даже не пошевелился. — Наехали на душманскую мину. Уже войска выводили, мы на аэродром ехали. Я -то ладно, ребята погибли.

Я приняла его за бандита. Почему? Он сказал «братва». Почему я решила, что «братва» — обязательно уголовники?

— Вы кадровый. военный?

Мимимишик кивнул. Я посмотрела на Милену. Она знала? Но она спокойно спала — как могла, конечно, спокойно, потому что безмятежным температурный сон назвать нельзя. У меня задрожали руки и глаза защипало так, что я потерла их, чтобы скрыть слезы.

Потому что не было бы у меня половины этого жуткого страха, если бы я все знала. И понятно, почему так сложно ослушаться коротких приказов. Понятно, почему Мимимишик пошел красными пятнами из-за воды, но его военный опыт — далеко не тайга?..

— Капитаном ушел, — Мимимишик слегка улыбнулся. — «Войска Дяди Васи». Служил кто у тебя?

Отец, но, кажется, в танковых.

Мы могли ему доверять. А молчание. немногословность. тупая девица, «братва» и дурацкие стереотипы. И пистолет — плевать, Мимимишик не причинил бы нам зла. Я боялась напрасно, вытравила себя, измучила ненужными мыслями, а не стоило ничего опасаться. И спасаться было не от кого.

Наверное.

Очень близко взревел кто-то, и это услышали все. Аркудов снова сжал мое плечо, Милена проснулась и подняла голову, Мимимишик вытащил пистолет. Роман позади нас присвистнул.

Забавная штука — оружие. Вселяет ложную уверенность в непобедимости. Нет у человека никакого могущества — есть заблуждение, есть предел. Там, за границами, которых никто в самом деле не знает, людей подстерегает могущество истинное — мощь природы, коварство стихий, капканы-топи, дурман из-под земли. То, что сокрушит любого из нас.

Князь тайги. Так называли медведя. Может, как раз того, который торопился к нам — долго он ждал, на этот раз точно зная, что никому из нас не уйти. Врали, как, впрочем, всегда врут в легендах. Князь тайги — не животное, это страх.

За окном потемнело, из тумана выплыло огромное нечто. Рычащее и медлительное. И еще одно, и еще. Нечто выстроилось поодаль, разделилось на пять фигур, светящихся в полутьме полосами. Оно приближалось слаженно и бесшумно, и Мимимишик убрал пистолет.

У главного — мне так показалось, он главный — было больше всего нашито светоотражающих лент. Он подошел и дважды стукнул по борту, Роман заторможенно потянулся и распахнул перед спасателями дверь.

— Все живы? Пострадавшие есть?

— Нет, — зачем-то соврала ему я. Но все же... не так серьезно мы пострадали. — Так... царапины.

Спасатель прокричал что-то неразборчиво в рацию, а остальные тем временем кто обходил вертолет, кто отправился к квадроциклам, возможно, за одеялами, питанием и оборудованием. Роман вернулся на свое место, сел, откинувшись на спинку сиденья, и закрыл глаза. Он так сидел уже — обреченно, но теперь ему некуда и незачем было бежать.

Я почувствовала на лице соленую влагу и тоже закрыла глаза. У меня не было никакой опоры, кроме Аркудова. И он принял то, что я уткнулась лицом ему в грудь, с философским спокойствием.

— Кто-то подал сигнал «СОС», — услышала я словно с другого конца земли. Незнакомые голоса были невыносимы. — Координаты засекли сразу, но вылететь из-за погоды мы не могли, добирались на квадроциклах.

Я сдавленно засмеялась. Если бы не я, мы бы погибли? Ничто не накрывает так с головой, как обоснованное чувство собственной значимости. Спасатели шумели — я на мгновение пожалела, что они явились сюда так рано. Я же очень, очень, катастрофически хотела спать.

— Ты не знаешь главного, Аркудов, — выдавила я, борясь с волнами сна. Непонятно было, что сейчас возвеличивает меня больше: осознание, что я могу наконец -то уснуть, или то, что я — я, не кто-то — вызвала сюда этих людей.

Кто-то потянул меня из вертолета, я заворчала, как потревоженная хозяином кошка. На то, чтобы огрызнуться, не было сил, а тому, кто вытаскивал меня, не было дела до того, что я

— героиня. Этот кто-то заворачивал меня в одеяло, вот уж лишнее, мне и так хорошо, тепло, правда, голодно, но терпимо. И обидно, что нет фотографий. Пространные посты я и так напишу — заплачу профессионалам. Они знают, куда и как надавить, чтобы вызвать эмоции публики. Слишком разношерстной, она придет разная. Я выжила — это успех. Я спасла всех нас — да, случайность, но никому знать об этом не обязательно.

Меня выпустили из рук, я пошатнулась, прислонилась к борту вертолета, но меня дернули и повели к квадроциклам — нет, я услышала характерный треск, знакомые колебания воздуха. Еще один вертолет? Опять, снова? Я разлепила глаза и скинула с плеч чужие руки. Вертолет был огромен по сравнению с нашим, он сел, и из него теннисными мячиками выскакивали люди в знакомой форме...

Будет следствие, его не избежать, я и не против давать показания. В окне прибывшего вертолета мелькнул на чьей-то форме красный крест, я как на зов дудочки машинально пошла туда, и меня обогнали двое спасателей, несшие на носилках Милену.

— Чего я не знаю, Дианочка? — раздался позади голос Аркудова. Я усмехнулась — так, слабо. — У тебя пара козырей в рукаве? Ты вытащила счастливый билет?

Я обернулась. По всем законам какого-то жанра мы должны были влюбиться друг в друга, поклясться в верности и любви и умереть в один день. Черта с два, в один день мы с Аркудовым чуть не умерли. По всем законам какого-то жанра должен был случиться торжественный хэппи -энд. А жизнь, штука подлая, но объективная, вносит в жанры свои коррективы. Как там говорил Станиславский — «не верю»?

Аркудов красивый богатый парень. Мечта. Ненадежный, легкомысленный, бравирующий призрачными успехами, даже Милена настроена была к нему не всерьез, и теперь ее поведение я понимала. Не он ее использовал — наоборот. Кто глуп -то, угадай с первого взгляда. По моей щеке стекала холодная капля.

— Тебе немного перепадет, — пообещала я. — Позвонишь. напишешь, когда вернешься. Береги камеру, она пригодится.

Это не слезы текут, это роса. Просто у меня нет физических сил утереть запачканное лицо. Не услышав ответа, а может, потеряв его в шуме и перекликающихся голосах, я повернулась и направилась к спасательному вертолету.

В тумане, невидимый и неслышный, таежный пугающий зверь покачал головой и убрался в лесную чащу.

Конец

Оглавление

Брэйн Даниэль Князь тайги Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Конец