Многомужество-5. Медвежья Ласка (СИ) [Кира Евгеньевна Полынь] (fb2) читать онлайн

Кира Полынь. Многомужество-5. Медвежья Ласка

Глава 1

— За Бьерна замуж выйду, — мечтательно протянула Инесс, подпирая щеку кулаком и глядя в потолок с блаженной улыбкой.

— Так уж и выйдешь, — показав девушке в зеркало язык, я продолжила расчесывать волосы, которые после купания сильно спутались. — Уверена?

— Выйду! Вот увидишь! Кстати, мне Далира рассказала, что на праздник приедут еще молодые лорды из Смоляного и Белого леса. Там вроде как старые лорды почили, и вот сыновья встали на их место.

— Ты же только что о Бьерне мечтала? — лукаво выгнув бровь, я отложила гребешок на столик, разворачиваясь к компаньонке. — Или уже о других думаешь?

Подкалывать Инесс было святым делом, так как девушка обычно была крайне красноречива. Сурово сдвигая брови, она рьяно доказывала, что ее судьба — Бьерн, бер из нашего клана.

— Так это для тебя! — всплеснула руками она, возмущенно хватанув губами воздух. — Лорд Летний слов на ветер не бросает. Сказал, что в этом году тебя замуж выдаст, — значит, выдаст. Двадцать первый год пошел, а ты даже не сосватана! И вообще, эти лорды издалека, кто знает, может, на севере мужики покрепче…

— Инесс, смирись. Такая невеста никому не нужна, — протянула я, вновь возвращая глаза к отражению. — И хвала Великому Медведю за это!

— Глупости говоришь, — поспешила оспорить мои слова подруга, но в глазах мелькнула неуверенность. — Каждый достоин счастья, а ты, Ласкана, в особенности! Может, и правда на Медовой луне тебя найдет твой бер.

— Пожалеет, несчастный…

Неудивительно! Среди беров все знали, кто я, и, скажем честно, восторгов никто не испытывал. Попривыкли с годами, может, полюбили даже, но на такой серьезный шаг, как женитьба, ни один бер не решился бы.

Да, дядя потакал моим желаниям и даже речи не заводил о том, чтобы поскорее всучить свою племянницу в чужие лапы, но время идет, и лорд Летний все чаще беспокоится о моем одиночестве. А зная этого упрямца, можно было со всей серьезностью заявить — если лорд решил выдать меня замуж, то обязательно выдаст, даже если выбранного им жениха силком тащить придется. С дяди станется. А то он уже даже своих дочерей замуж выдал, а я все в девках; еще немного, и шепотки пойдут, что опекуна сердечно беспокоит.

Ласкана такая, Ласкана сякая… А мне и одной хорошо!

Видели бы вы этих беров! Неотесанное мужичье, только и знают, что пить, драться и драть глотки, кто кого перерычит! Косматые, небритые, а после драки пахнут как настоящие медведи — за версту учуять можно. И на впервые прибывших лордов я ставки не делала, беры — они и на краю земли беры, везде одинаковые.

Не сказать бы, что иногда я сама не думала о том, что замуж и правда хочется, но у беров закон другой — они нюхом чуют, кто их сердцу и зверю полюбится. Один бер, два, мужчина, женщина — значения не имело. А у меня с нюхом проблемы, и пусть запах возможного супруга — фактор важный, но и другие качества не менее важны, а беры есть беры.

И я им ни по вкусу, ни по запаху не подхожу.

— Ты скоро?

— Готова. Только накидку на плечи наброшу.

Инесс фыркнула, не одобрив мой замысел прикрыть вырез на груди, но спорить не стала, дождавшись, пока я наброшу платок и поспешу за ней в главный зал.

Сегодня вечер обещал быть шумным, пьяным и разрушительным!

Месяц Медовой луны — великий праздник, в этот день даже самые ненавистные друг другу беры должны сесть за один стол и наполнить друг другу кубки медом, на несколько дней застолья забывая о вражде и разногласиях. Но наш странный народ свою природную кровожадность мог усыпить только двумя способами — медом и женитьбой, и поэтому помолвки между кланами заключались то тут, то там, примиряя заклятых врагов.

Вот и Инесс мечтала, что Бьерн наконец сделает ей предложение, минуя запрет ее папеньки — в святой праздник тот обязан сжалиться.

Поэтому стоило нам войти в шумный зал, как моя подруга, весело взмахнув руками, пташкой полетела в сторону своего возлюбленного, едва касаясь пола кончиками пальцев. А мне не оставалось ничего другого, кроме как топать к дядиному столу, где он, крепко держа за космы одного из гостей, пьяно доказывал свою любовь к его семье.

— Доброго вам вечера, великие беры, — поприветствовав самых близких гостей, я едва удостоилась внимания, тихой мышкой ныряя за стол, на свое место.

Праздник праздником, а голодать я не планировала, тем более что в честь торжества стол буквально ломился от самых вкусных блюд, и первой мне на глаза попалась ароматная утиная ножка с румяной корочкой.

— Ласкана!!! — проорал дядюшка, озираясь по сторонам, а заметив меня по правую руку от себя, расплылся в довольной улыбке. — Дочка, ты уже пришла!

— Угу, дядюшка, — не отвлекаясь от поедания ужина, я кивнула.

— Эдурд, ты помнишь Эдурда?! Твой дядька из Темного леса! Ла-ска-на, — протянул он, прикрывая глаза. — Я ж его три долгих зимы не видел!

— Рада вас видеть, — поприветствовав типичного, как и все беры, бугая, волосы которого все еще были сомкнуты в дядюшкином кулаке, я заметила на его лице довольную и такую же хмельную улыбку.

Такое выражение родственных чувств его, по всей видимости, устраивало.

— И я рад, берочка, — растянув клыкастый рот в улыбке, дальний родственник медленно моргнул, со всей дури стукнув дядю по спине, отчего тот разразился громким смехом, прижимая братскую голову к своей груди в жесте искренней нежности.

Осторожно закатив глаза, я потянулась к печеным овощам, без стеснения забрасывая сочную дольку картофеля в масле и специях в рот.

Здесь вообще не стеснялись, беры — они такие. Пьют от души, дерутся от души, любят так же сильно, как и рубят головы. Здесь не принято жеманство и этикет, к чему я по юным годам с трудом привыкла, едва держа рот закрытым после каждой пирушки.

Сейчас, спустя почти десять лет после моего приезда, происходящие вещи вокруг казались куда более обыденными, привычными, что ли. Стараясь не выбиваться из общей картины, я лениво вытянула ноги, прямо с руки надкусывая румяный пирожок с капустой. Такие здесь только я любила, и старая Лорна пекла их исключительно по праздникам, чтобы меня порадовать. Ведь беры больше любят мясо, зачем им та капуста?

— Ласкана, — торопливо стуча сапожками, Инесс с крайне восторженным лицом подкралась со спины, резко наклоняясь к уху и едва меня не напугав. — Лорды приехали. Пойдешь смотреть?

— Сами придут, — буркнула обиженно, глядя на надкусанный деликатес.

Даже поесть спокойно не дадут со своими лордами!

— Ну не будь такой букой, вредина, — прошипела подруга, зорко осматриваясь по сторонам. — Сейчас только зайдут, как их толпа Ветреных обклеит со всех сторон, не разглядеть будет.

— Как приклеились, так и отклеятся. Инесс, они же на праздник прибыли, а не на потеху толпе, — с укоризной сказала я. — Во-первых, они тут еще несколько дней гулять будут, а во-вторых, в толпе тебя никто не заметит, лучше наедине и попозже подойти, эффективнее будет.

Инесс нарочито закатила глаза, цыкая языком.

— Я выйду замуж за Бьерна, — процедила она, повторяя эти слова как молитву. День за днем, год за годом. — Ой, аукнется тебе твоя язвительность!

— Не язвительность, — поправила я. — А равнодушие. Дай пирожок доесть, Великим Медведем тебя молю!..

— Язва, — девушка фыркнула, распрямляясь. — Только попробуй деру дать, тебе вечером мне платок на волосы опускать.

— Буду как штык, слово бера! — Расслабленно пообещала я, возвращаясь к своему занятию — уничтожению выпечки.

Что-что, а кушать беры любили — сытно, вкусно, а главное, много. Со временем и я переняла эту привычку трескать до отвала, радуясь перешедшей по наследству фигуре матери, которая оставалась стройной до самых последних дней, не отказывая себе ни в чем.

— А-А-А! — заревел дядя, заставив меня вздрогнуть от испуга. — Гости! Дальние лорды! Ждали, ждали!

Поднявшись из-за стола, он наконец отпустил моего двоюродного дяденьку из цепких и полных братской любви лап и поднялся, эти самые лапы раскинув в стороны. Судя по позе, он всеми фибрами своей души планировал в скором времени обниматься, да так, чтобы кости трещали от натуги, и прибывших лордов стало искренне жаль.

Бедные, еще не знают, как лорд Летний может задавить их своей любовью…

Проглотив последний кусочек, я отряхнула руки, провожая родственника взглядом до компании новоприбывших гостей, которые, дожидаясь приглашения за стол, ждали в центре зала.

Как и предполагала Инесс, из-за толпы берочек Ветреного леса лордов практически не было видно. Горластые и беспокойные женщины шумно перекрикивались, толкались и переругивались, споря, кто первый ущипнет новеньких за сочные зады, намекая на замужество. Эти дамочки такие, им палец в рот не клади! Она сама тебя и под венец унесет, и платок себе на волосы накинет, и в дом утащит — любить и тушеным мясом кормить.

Словно огромная льдина в океане, дядюшка ловко распихал крикливых женщин, вклиниваясь в самый центр, удивляя своей ловкостью и уверенностью — с его то телосложением!.. Иногда крайне занимательно было наблюдать за плавностью и точностью его движений. Особенно когда подогревшийся медом дядя страстно хотел объятий.

Не став ждать, чем закончится знакомство, я потянулась за кувшином с ягодным вином, как вдруг громкий хлопок и синхронность женских вскриков привлекли внимание обратно, к центру зала, на полу которого теперь лежал мой дядюшка, распластавшись в виде звезды.

Он медленно хлопал глазами, задумчиво шевелил усами, будто просто прилег подумать, а над ним, склонившись и держа рукой дядин кулак, стоял незнакомый мне бер в меховой жилетке и с темными волосами, небрежно собранными в хвост.

Молчание между мужчинами длилось до ужаса долго, и все гости, что присутствовали в зале замерли, ожидая реакции хозяина дома в полной тишине.

Дядя полежал еще несколько секунд и странно хмыкнул, плавно взращивая хмык до громкого раскатистого смеха, от которого его широкий торс подрагивал, подбрасывая в воздух простую льняную рубашку.

— Ах-ха! Уложил меня на лопатки! Только погляди на него! — опираясь на ту же руку, которой бер, по всей видимости, дядю и уронил, мой ближайший родственник, кряхтя, поднялся на ноги, одобрительно хлопнув победителя по плечу. — Ух, крепкий! Весь в отца! Добрый бер!

— Славный бер, — вторил ему всем хорошо знакомой поговоркой лорд, убеждаясь, что хозяин дома в порядке и бить морду всей семьей ему не планирует. — Мы устали с дороги, не пустишь за свой стол, хозяин?

— Пошлите, выпьем за Медовую луну!

Потянув всю компанию, так ловко избавившихся от ополчения Ветреных, за свой стол, дядя жестом велел вручить им приветственные кубки, в которых был самый крепкий мед как дань уважения к принимающему дому.

Пьешь крепкое под чужой крышей — значит, не трусишь ослабеть от хмеля, хозяину доверяешь и сам атаковать не планируешь.

Чем ближе подбиралась компания гостей, тем отчетливее ощущалась дыра в моей спине, прожженная взглядом Инесс, сидящей за соседним столом. Она словно мысленно кричала мне: «Только посмотри на них! Хороши!», и сейчас хитро щурила глаза.

— Знакомьтесь лорды, мой брат, братик! — ревел дядя, не планируя понижать голос. — Эдурд! Лорд Темного леса!

Мужчины поздоровались, по обычаю пожимая локти друг другу и глядя прямо в глаза.

Наверное, это была одна из самых полюбившихся мне привычек, заменившая привычное мне рукопожатие из мира людей. Было в ней что-то особенное, доверительное, проверяющее на прочность, ведь сложно сохранить выражение лица, когда морда бера приближается слишком близко.

— А это моя племянница, Ласкана, в этом году замуж ее отдам, если желающие появятся, — не забыв и обо мне, дядя длинной и тяжелой рукой указал в мою сторону, вынуждая подняться со своего места.

«И если не появятся, тоже отдам», — подумалось мне, но вслух язык сказать не повернулся, предостерегая от родительской взбучки.

Лорды резко повернули головы и нахмурились, разглядывая меня с головы до ног, по-звериному, как принято на их землях, ведь упрямые беры искренне верили, что пялиться не стыдно. Носы их задвигались, крылья носов затрепетали, пробуя воздух, а взгляд потемнел, став еще глубже и пронзительнее.

Я, надо заметить, отвечала им тем же, разглядывая таких похожих и при этом совершенно разных мужчин.

Беры как беры.

Лохматые, небритые, в меховых жилетках и простых плотных брюках. На поясах массивные топоры и фляжки с водой, на ногах слегка грязные от поздней осенней слякоти сапоги внушительных размеров. Да и сами мужчины были крепкими, с притягательным разворотом массивных плеч и рисунком мышц на сильных руках. Разве что цвет глаз у одного из них напоминал топленый шоколад, а у другого — растрескавшиеся льдинки.

— Доброго вам праздника, беры, — вежливо произнесла я. — Меда вам и мяса под нашей крышей.

Тот, что был слегка повыше ростом, неожиданно выдвинулся ко мне навстречу, подходя буквально вплотную и теперь рассматривал сверху вниз, мне аж голову пришлось запрокинуть. Его нос с горбинкой трепетал крыльями, а темные брови все сильнее наваливались на глаза, сдвигаясь острой галочкой на переносице.

На удивление, от него не пахло привычным бером. Не было превалирующего мускуса и запаха пота, скорее, напротив, от мужчины буквально разило свежестью скошенной травы, от чего у меня в носу мигом засвербело, и страшно кривя лицо, я из последних сил сдерживала рвущийся наружу порыв.

— Апчхи! Апчхи!

— Расти большой, берочка, — пробасил он и отступил, возвращаясь к своему спутнику так, словно ничего и не было, даже морщинка между бровей разгладилась, расслабляя суровый взгляд.

Прочихавшись, я выдохнула, но, взглянув на дядюшку, улыбаться мне перехотелось. Таким серьезным и задумчивым я сегодня его еще не видела, будто, резко протрезвев, опекун глядел на меня с подозрением в серых глазах. За спиной удивленно засвистела толпа, поднимаясь со своих мест и вытягивая головы, на лицах которых расплывались ошалелые улыбки.

Бросив короткий взгляд на Инесс, открывшую рот и не моргающую, желание задать вопрос о том, чего я не поняла, болезненно закрутилось под ребрами накатывающей паникой.

— Пойдемте, добрые беры, обсудим кончину вашего отца и дела в северных кланах, — позвал дядя, приглашая лордов за стол и уводя от меня подальше

— Прошу меня простить, — пискнула я. Развернулась на пятках и поспешила к подруге, которая уже поднялась из-за стола и готова была проводить меня на воздух, минуя любопытные взгляды всех собравшихся.

— Это что еще такое было? — стараясь скрыть дрожание в голосе, спросила я, как только мы с Инесс оказались на балкончике, выходящем на внутренний двор крепости.

Здесь уже витал запах приближающегося морозца подкрадывающейся зимы. Безветрие не гнало тучи по небу, позволив рассмотреть россыпь сверкающих на небе звезд, света от которых не прибавилось.

Подруга странно повела плечами, и впервые, наверное, за то время, что я ее знаю, не находила слов, переминаясь с ноги на ногу.

— Говори уже, не томи.

— Как бы тебе сказать… — замялась она. Подошла к парапету, всматриваясь вдаль и пряча от меня стыдливый взгляд, словно чем-то меня обидела. — Эти беры удивили меня не на шутку.

— Что это значит? Неужели есть еще что-то, чего я о берах не знаю! — поравнявшись с девушкой, устремила взгляд туда же, куда смотрела она, замечая, как хозяйка неба плавно ползет на свое место огромным медово-желтым диском.

— О, ты многого не знаешь, ты же не медведь, — грустно усмехнулась она.

— Прекрати говорить загадками, у меня от них живот болит, — пожаловалась я, взывая к женской совести.

Инесс развернулась, опираясь поясницей на каменное ограждение, и сложила руки на груди, сильнее запахиваясь в платок на плечах.

— Да, не думала я, что так быстро все получится. Северные лорды на тебя глаз положили, и предложение лорда о твоем замужестве приняли.

— С чего вдруг? Важно то, что я на них свой глаз не клала, оба на месте.

— А твое согласие и не нужно, — прошептала девушка, запрокинув голову к небу и поглядывая на хозяйку праздника. — Это же дядюшкина идея, а раз уж и женихи появились, то и думать тут нечего.

Внутри все рухнуло.

Я до последнего свято верила, что никто из беров на меня добровольно не позарится, а тут… Мысли о желанной отсрочке замужества получили звонкую затрещину.

— Может, дядя передумает? Он же их совсем не знает.

— Ты его лицо видела? — покачала головой подруга. — Если сразу в бой не кинулся, значит, его все устраивает. Сама подумай — зачем ему протестовать? Это же такой хороший ход получается! И ты пристроена, как он хотел, и северный клан ближе станет. Считай, удача!

— Глупость какая! — возмутилась я. — В бой он не кинулся, потому что праздник! Может, они перепутали что-то? Подумали, что я бер?

Я уповала на последний возможный шанс отвертеться.

— Нос бера не обманешь, — Инесс хмыкнула, прислушиваясь к звукам праздника, доносящимся из-за дверей в зал. — Ты пахнешь по-особенному, ни с чем не перепутаешь.

— А как я пахну?

Почему-то только сейчас мне захотелось об этом спросить.

Столько лет меня мало волновал идущий от моей персоны аромат и чувствительность медвежьих носов, которые в точности могли сказать, что я ела на обед. А сейчас это стало чудовищно важно.

— Солнцем и медом, — ласково погладив меня по плечу, Инесс осторожно подхватила локтем висящую в воздухе руку. — Пойдем, нехорошо уходить с праздника так рано. А насчет лордов ты раньше времени не волнуйся, может, еще кто получше появится.

— Маловероятно, — не слишком то высоко оценивая себя как желанную невесту, промямлила я. — С этими-то двумя «повезло».

— Не говори, — хмыкнула девушка, совсем меня не успокаивая. — Самой интересно, чего же они такого учуяли, что так быстро решение приняли.

— Политический брак?

Подруга громко и насмешливо зафыркала.

— Ерунды не говори, нет у нас такого, только нюх ведет. Пошли, сейчас Бьерн говорить будет.

Натянуто улыбнувшись воодушевлению подруги, я вернулась с ней в зал, в центре которого действительно стоял Бьерн, ища взглядом свою возлюбленную. Пожелав удачи, я отпустила руку девушки, которая, безуспешно пытаясь скрыть волнение, поспешила к любимому, сжимая кулачки.

— Гости! Друзья! Родня! Сегодня, под светом Медовой луны, я прошу славного бера Рорволда отдать мне свою дочь Инесс в жены! — крикнул мужчина, одной рукой высоко поднимая кружку с медом, а другой плотнее прижимая к себе талию подруги. — Отец?

Развернувшись к немолодому беру, который грозно шевелил усами и хмурил косматые брови, влюбленная парочка замерла в ожидании разрешения, заставляя и всех присутствующих затаить дыхание. Мужчина сверлил внимательным взглядом возможного будущего зятя, и замучив всех своим молчанием, наконец, кивнул, погружая зал в шумные возгласы поздравлений.

Бьерн с Инесс коротко поцеловались и обнялись. Выглядывая из-за плеча будущего супруга, подруга выразительно дернула бровями, подталкивая меня к действиям.

Подскочив на месте, я схватила первый попавшийся свободный стул и потащила его к центру, по дороге подмахивая девушкам подниматься со своих мест. Незамужние берочки собрались вокруг влюбленной парочки и запели, громко топая ногами, а я, как провожатая, пригласила Инесс сесть на стул лицом к Бьерну и закрыть глаза.

— Именем матери медведицы — покоя и крепости, — стянув с плеч платок, погладила подругу бахромой по волосам. — Именем отца медведя — силы духа. Именем сына медвежонка — счастья родительского. Именем дочки медведицы — нежности и ласки.

Подвязав свой платок под пушистым пучком на затылке Инесс, я отступила в сторону, дожидаясь, пока неженатые друзья Бьерна окружат своего товарища, перехватывая песнопения из женских губ и заводя свою песню.

Молодые беры громко топали, стучали кулаками в грудь, рычали и скалились, пока Инесс развязывала свой головной убор, будучи тут же подхваченной крепкими руками жениха и усаженная на его плечо. Размахивая платочком, она дождалась, пока толпа вокруг встанет теснее. Все вытянули вверх одну руку.

Мне по статусу провожатой и незамужней не положено было отставать, поэтому я послушно закрыла глаза и подняла руку вверх, чтобы тут же услышать радостный вопрос Инесс:

— Готовы?!

— Да! — хором рявкнула толпа.

Громко выдохнув, подруга бросила ткань в воздух.

Тяжелый бисер на краях платка ударил прямо по ладошке. Инстинктивно схватив его, я радостно вскрикнула, не зная, чему на самом деле радуюсь.

Не открывая глаз, услышала тяжелый топот расступившейся толпы, слегка дернула свой трофей и почувствовала сопротивление, будто кто-то такой же ловкий, как и я, ухватился за противоположный край и не отпускает.

Нагнетающая тишина заставила открыть глаза. Коротко осматривая удивленные — в который раз за вечер! — лица гостей, но не тратя на них время, я решила развернуться, тут же ощутив, как натяжение платка спало.

И сразу же стало понятно, почему.

Уткнувшись носом в мужскую грудь, я фыркнула и высоко запрокинула голову, разглядывая до боли знакомое лицо темноволосого лорда. Он не прятал улыбку на тонких губах, а крылья его носа вновь трепетали, втягивая воздух вокруг. Снова глядя на его лицо так близко, я в подробностях разглядела квадратную мощную челюсть, острую линию скул и почти явную морщинку между бровей.

Хмурится часто.

— Подаришь поцелуй, — явно чувствуя мое настроение, лорд протянул сжатый в большой ладони платок как дань традиции, требуя за него что-то взамен, — верну законной хозяйке.

— В щеку.

— Куда прикажешь, берочка, — легко согласился лорд, склоняясь ко мне и подставляя долгое время небритое лицо.

В нос вновь ударил запах свежескошенной травы. Внутри немедленно защекотало; быстро клюнув губами щетинистую кожу, я резко отвернулась, чтобы тут же чихнуть.

— Апчхи! Апчхи!

— Одевайся теплее, берочка, — нисколько не смутившись, лорд расправил проклятый платок и набросил его на мои плечи, стараясь лишний раз не прикасаться. — Простудишься.

С этими словами не слишком красноречивый бер отвернулся и поспешил вернуться за выделенный ему и его спутнику стол, забыв о моем существовании, словно все это ничего не значило, как и его выходка при знакомстве.

— Ты куда? — встревоженно выловив меня возле входа, Инесс виновато потупилась, словно эта традиция с платком ее вина.

— Пойду спать — поздно уже, да и устала я. Спокойной ночи, и поздравляю тебя от чистого сердца.

— Спасибо, Ласкана, — обнявшись, мы попрощались и разошлись в разные стороны.

Как показало утро, совсем ненадолго.

Глава 2

— Вставай! Вставай, засоня!

— Ну чего? — едва продрав слипающиеся глаза, я уставилась на радостную подругу, которая была уже одета и по-свойски уселась на край моей кровати.

— Вставай! Снег выпал!

Уже через четверть часа мы были во дворе, укрытом плотным слоем пушистого белого снега.

Долина в снегу… Красота!

Серые стены крепости укрывала белоснежная пелена, высокие сосны и низкие кусты тоже примерили на себя шубку из крупных снежинок, сверкающих в солнечном свете серебристыми блестками. Безветрие позволило наслаждаться видом замерших в спокойствие ветвей и лужаек.

— Я к Бьерну! — крикнула Инесс, на ходу стягивая широкий ворот платья, чтобы сбросить его на землю и на бегу перекинуться в светло-бурую медведицу, спешащую к пруду, где ее уже ждал огромный медведь, нетерпеливо приплясывающий на мощных мохнатых лапах.

Проводив подругу взглядом, я побрела по еще не протоптанным тропинкам сада, уходящего к черте леса. Осторожно прикасалась к поздним цветам, бережно расправляла пригнувшиеся под весом стебельки.

Зимы в долине Летнего леса были не такие долгие, как на севере, но такие же крепкие. Еще неделя-две, и кусачая стужа обнимет крепкими руками всю крепость, погружая громких беров в расслабленную лень. Только зимой шумные и горластые жители становились тише, прекращая создавать активную деятельность и бесконечный гомон.

Вытащив из кармана припрятанный пирожок с капустой, я ладонью расчистила снег, присаживаясь на грубо сколоченную лавочку из двух поленьев и доски. После веселого праздника гости и жители крепости еще нескоро проснутся, и утренняя минутка была лучшим временем, чтобы побыть наедине с собой, насаждаясь тишиной и покоем.

Спустя половину пирожка за спиной послышался приятный хруст снега, подсказывая, что у меня гости, которым почему-то не спится в такое чудесное утро.

Из-за спины подкрадывались два слишком больших иссиня-черных медведя, мордами пробуя воздух и медленно вышагивая по свежему снегу, оставляя в нем примятые следы.

— Доброго утра, — просто поздоровалась я, так и не научившись различать беров в зверином обличии.

Между собой они отлично разбирались, кто есть кто, но, не обладая таким чутким обонянием, я только самых близких могла узнать в звериной шкуре, запомнив их отличительные черты.

А этих беров я определенно не узнавала.

Шкуры зверей лоснились в прошедшем через серые тучи свету, подчеркивая массивность тел и огромные лапы. Закругленные уши чутко двигались по сторонам, прислушиваясь к звукам крепости и прилегающей к ней территории, позволяя медведям без страха и опасений подобраться ближе.

Меня это мало беспокоило, пока черный нос с усилием не уткнулся мне в бедро, жарко фыркая и толкаясь.

— Эй! А ну, прекратите! Это неприлично! — безрезультатно отталкивая огромную голову ладошкой в лоб, я не придумала ничего лучше, чем сунуть в приоткрытую пасть оставшуюся половину пирожка, отчего бер шарахнулся и гулко шлепнулся на мохнатый зад. — Жуйте, жуйте. С капустой, мои любимые!

Медвежья морда кривилась, но усердно жевала, не торопясь проглатывать. Второй медведь приблизился и опустился рядом со своим спутником, но хотя бы обнюхивать меня не стал, усевшись на присыпанную снегом землю и задумчиво наблюдая за нами.

— А-ар, — грозно фыркнул бер, приподнял тяжелую голову и с трудом проглотил пережеванное, будто я дала ему протухший жир.

— Неужели не понравился? Странно, — с наигранным сочувствием спросила я.

Бер хотел прорычать что-то еще и уже даже открыл мощную пасть — в которую я, не раздумывая, запихнула второй пирожок. Едва сдерживая смех, наблюдала, как съехались в кучу медвежьи глаза.

Покосившись на торчащий из пасти румяный бок, бер потряс головой, словно прогоняя из памяти вкус капусты, осторожно потянулся и положил его мне на колени, быстро отодвигаясь как можно дальше.

На расстояние, не допускающее повторной принудительной кормежки.

— То-то же. Будете знать, как приставать к девушке поутру, — обтерев вернувшийся ко мне деликатес, я демонстративно откусила треугольный краешек, с вызовом глядя на опешивших медведей.

Пожив с берами много лет, перестаешь помнить все правила этикета и воспитанности. Беры о них просто не знают, даже с первым встречным общаясь как со старым другом, не тратя времени на лишние, по их мнению, экивоки, которые никому не нужны.

Поэтому любезничать с этим народом было так же бесполезно, как голышом нырять в улей, полный сердитых пчел — не поймут, но явно обидятся.

— А по вечерам приставать можно?

Голый лорд сидел передо мной прямо в снегу, перекинувшись в человека. Упираясь кулаком в землю, он лукаво улыбнулся, приподняв завешенное темными волосами лицо.

Без одежды он выглядел даже больше, чем в ней. Судорожно сглотнув, я отвела глаза в сторону, предпочитая разглядывать его спутника, все еще сидящего рядом в медвежьей шкуре. Но успела углядеть на предплечье родовую татуировку в виде медвежьей лапы с росписью рун и вязи.

— Опять вы, — вздохнула я, стараясь никак не смотреть на мужчину ниже пояса, чего он, надо заметить, совсем не стеснялся, как истинный бер считая наготу естественной. — Что вам от меня нужно?

— Прекрасное утро, не так ли? — ладонью откинув волосы назад, он улыбнулся еще шире, заметив мое нежелание разглядеть его со всех выдающихся сторон. — Хотели пригласить тебя на прогулку, но, как оказалось, ты уже сама на нее отправилась.

— И завершу ее так же самостоятельно, — отрезала я, поднимаясь с нагретой лавочки. — Всего доброго.

— Берочка, — не тая ласку в голосе, позвал он, что звучало совсем неуместно. — Не будь к нам такой суровой, прояви женскую мягкосердечность.

— Раз уж на то пошло, я не берочка. Я человек.

— Мы знаем, — просто ответил он, встав на ноги за моей спиной и грея затылок своим жарким дыханием. — Но так будет честно, раз ты часть этой семьи. Лорд Летний поделился с нами твоей историей.

‌‌‍

Захотелось шумно, но главное, так, чтобы стало понятно — я недовольна, вздохнуть.

Все в округе знали, как под крышей дома беров появилась мелкая рыжая егоза, имеющая права зваться такой же, как они, только номинально. Так уж сложилось, что моя мама, она же двоюродная сестра дяди, по глупости и молодости вышла замуж за человека, который случайно забрел в медвежьи владения, поразив сердце юной берочки.

И все вокруг считали это ошибкой, грубым мезальянсом, но мама, как истинный зверь, заупрямилась и вскоре покинула дом, уходя вслед за возлюбленным.

Я родилась там, в мире людей, где все носят пышные платья, кланяются при встрече друг с другом и крайне воспитанны, считая манеры одним из столпов их общества. Но, увы, жизнь в которой я должна была остаться, как рожденная обычным человеком, продлилась недолго. Отца однажды на охоте задрал кабан, и мы остались одни, а мама, так и не сумевшая найти понимание у окружающих, вскоре заболела, что для беров совсем несвойственно.

Она хотела домой, в леса, но очень боялась взять меня за собой, не привыкшую к суровым зимам и традициям ее народа. Но вскоре мне самой пришлось принять это решение, и когда мама скончалась, я последовала ее завету и отправилась к своим единственным в мире родичам — хозяевам Летнего леса.

К крепости я пришла уже изрядно тощая, грязная и уставшая. Рухнув прямо перед воротами, даже не сопротивлялась, когда сильные руки подняли меня в воздух и потащили внутрь, прямо к лорду Летнему, который с первой секунды учуял родную кровь, увидев рыжую гриву лохматых волос.

С тех самых пор я стала одной из них. Меня приняли как родную дочь. И отплачивая заботой за заботу, я помогала по хозяйству, учила малышей читать и писать, а также придумывала танцы и песни, развлекая гостей на частых пирушках.

А вот болтливость дяди, очевидно довольного возможным союзом с севером, сыграла со мной злую шутку, потому как спину сверлили две пары внимательных и слишком наглых глаз, ожидая от меня согласия на прогулку.

— Не поймите меня неправильно, ваше внимание мне льстит, — сказала я, обернувшись и специально используя свой самый вежливый тон, который у беров вызывал нервную икоту и тик. — Но я не заинтересована в том, чтобы сближать наше общение с этой самой точки, поэтому прошу меня простить, но я удаляюсь восвояси. Холодает.

За мгновение лорд оказался рядом, вновь нависая с высоты своего роста, и осторожно, но крепко накрыв ладонью мое плечо, потянулся вниз, без лишних скромностей прижимаясь к моим губам.

Кожу обожгло жаром, выбивая из легких воздух. Выдох получился слишком очевидным, и бер кончиком языка провел по нижней губе, пробуя мой рот на вкус с хриплым рыком, словно окунулся в соты, полные цветочного меда. По ногам пробежала толпа торопливых и очень возмущенных мурашек, которые противились мысли прекратить поцелуй сейчас и, поддерживаемые дрогнувшими коленями, яростно завопили, как только я шарахнулась назад и что было сил припечатала ладонь к мужскому лицу.

— Вы… вы просто невоспитанный бер! — вскрикнула я и отступила еще на шаг, чтобы завопить от боли в отбитых пальцах. — А-а-ау-у-у!

Рука пульсировала. Сжав ее второй ладонью, я прикусила губу, на которой еще чувствовался непрошеный поцелуй. Лорд же даже не пошатнулся от моего удара — он тяжело дышал и улыбался, словно не чувствуя наливающегося красным отпечатка моей руки на своей щеке.

— Великий Медведь! Как же больно!

— Берочка, — потянувшись вновь в мою сторону, ласково протянул он, протягивая вдобавок и свои мощные руки, от которых я тут же отпрыгнула. — Достаточно было просто сказать, что гулять ты пока не хочешь, а то твою тарабарщину я не понял, уж прости за несообразительность глупого медведя.

Передразнив мою высокоморальную речь, лорд игриво поклонился, не спеша приближаться. Из-за его спины вышел второй бер, глядя на меня так же насмешливо, как и его спутник.

Морща нос от боли, я задышала еще злее, пыхтя, как настоящий зверь.

Ну, я вам устрою пирожки с капустой! И жареные, и печеные!

— Знаете, что, лорд? Нет! Ни на какую прогулку я с вами не пойду! И замуж за вас тоже не пойду, вот увидите! Никогда!

Развернувшись на пятках, смирилась с испорченным утром и побежала к крепости, стараясь как можно быстрее спрятаться от пронзительных глаз.

— Не торопись с обещаниями, берочка! — ударило мне в спину самым радостным тоном из возможных. — Ты обязательно будешь нашей!

Уже через несколько минут я пряталась на кухне у Лорны, которая, предчувствуя второй день праздника, решила начать готовку пораньше.

Не отлынивая от работы, я перечистила кучу овощей, спасая пораженные хворью костей руки пожилой беры, которая в благодарность обещала мне испечь еще пирогов с капустой. Потом потянулось тесто, которое нужно было замесить и оставить отдохнуть, следом закончилась вода в деревянных бочках… Забросив на спину коромысло, я поспешила к колодцу, совершенно забыв о своей утренней встрече.

За работой всегда так — все горести и расстройства быстро вылетают из головы, занимая ее монотонностью труда. Насвистывая под нос очередную придуманную песенку о ранней зиме и потерявшемся в ней корабле, я спустилась в хозяйственный двор, где малышня играла, бросая топоры в мишень.

— Ласкана! — долговязый в свои небольшие года Ротти бросил свой топор и побежал ко мне, перехватывая коромысло с плеч. — Я сам. Нечего тебе тяжести таскать, ты не бер.

— А ты? — присев на корточки, я чмокнула мальчишку в чумазый лоб и улыбнулась. — Добрый бер?

— Славный бер, — задрав нос повыше, юный мужчина и мой личный защитник по-хозяйски потопал к колодцу, пока остальные ребятишки окружали меня со всех сторон.

— Ласкана! Ласкана! Брось!

— Один раз, — сдалась я, принимая из рук белокурой Нэт тонкий нож с двусторонним лезвием и треугольным концом.

Прицелившись, прикусила губу и взмахнула рукой, взглядом провожая нож, летящий прямиком в вывешенную на забор шкуру.

— Ой!

— Ласкана! — старый Фрод тут же выбежал из своей сторожки у крайней стены и одним только ревом разогнал шумную толпу детишек. — Я же говорил тебе! Выпорю!

— Прости меня, Фрод! Бежим!

Подбодренная оравой смеющихся детей, я бежала обратно в крепость, радуясь, что натаскать воды вызвался Ротти, который бежал быстрее всех и уже улепетывал по коридору, расплескивая воду из ведер на качающемся коромысле.

— Ты никогда не научишься, — прикрывая рот маленькой ладошкой, смеялась малышка Лили, прячась рядом со мной за большим окном, в которое мы выглядывали, как заправские шпионы.

— А вы никогда не перестанете меня просить, — я улыбнулась, осматриваясь и выглядывая попрятавшихся детей. — В этом и веселье!

Убедившись, что преследования за нами не предвидится и старый Фрод смирился с продырявленной шкурой, я собрала детей у выхода во двор, запрыгнула на холодный подоконник и поблагодарила старших мальчиков за отданные шубки.

Беры не мерзнут, а вот я еще как.

— А у тебя есть новые песни? — спросила Нэт, сжимая маленькие пухлые кулачки.

— Сегодня сочинила! Будете слушать?

— Да! — хором ответила ребятня и затихла, приготовившись слушать.

Мчи, мой странник! Ветер вьюжит, заметая корабли!

И зима белесой стужей кружит, шепчет о любви.

Снег и буря помнят ночи, обещания хранят,

Возвращайся, милый странник, будешь нежностью объят.

Океан рычит, взмывая скалы-волны до небес,

На тебя медведь взирает, помнит ночь, тоскует лес.

Возвращайся, милый странник, славный, добрый, храбрый муж,

Возвращайся поскорее и укрой меня от стуж.

Закончив петь, я оглядела малышей, которые красочно представляли, как поет эту песню оставшаяся в одиночестве бера своему мужу, застигнутому в море непогодой, и хлюпали носами, морща свои мордашки.

— Это грустная песня, — сверкая слезинками в уголках глаз, хмуро пожаловалась Нэт.

— А мне понравилось.

Глубокий бас заставил всех, в том числе и меня обернуться, рассматривая на его обладателя. Уже знакомый мне лорд, стоял чуть поодаль, за углом коридора, и покинул укрытие, только когда скрываться уже не было смысла.

На этот раз он был он один — светлоглазый, что стал свидетелем утренней сцены. Кивком головы поприветствовал меня, улыбаясь уголком губ, явно намекая, что думаем мы об одном и том же.

— А вы кто такой? — сурово поджав губы, спросил поднявшийся на ноги Ротти. — Мы вас не знаем.

— Я лорд Смоляного леса.

— Это того, что дальше на север? — уточнил мальчик, с интересом поглядывая на топор с гравировкой по обуху. — Говорят, там еще холоднее.

— Когда подрастешь, можешь наведываться в гости, юный бер. Мы будем рады, — обращаясь к мальчику с уважением, которое заставило его выпятить грудь, лорд сразу перешел к делу. — Славные беры, оставьте меня наедине с вашей подругой.

Ротти прищурил глаза и внимательно осмотрел мужчину, принюхиваясь. Спустя пару секунд самый старший из компании детей согласно кивнул, не забыв на прощание предупредить пришлого лорда о последствиях:

— Ласкану не обижайте, не то я за вами приду, — грозно прорычал он и одним только взглядом велел малышам выметаться во двор, чтобы не подслушивали взрослые разговоры.

— Славный бер, — отметил лорд, как только мы оказались наедине.

Я только отвела глаза к окну, замечая стоящего за ним Ротти, который готов был в любой момент броситься на мою защиту.

— Истинный сын своего отца. Уже в четыре года он старался бросать топор, а сейчас уже с легкостью попадает в мишень с десяти шагов.

— Твой дядя наверняка им гордится.

— Я тоже, — поднявшись на ноги, я спрыгнула с подоконника, собирая данные мне во временное пользование шубки.

— Ты красиво поешь.

— Спасибо.

— И очень быстро бегаешь.

— Благодарю, — шутливо поклонившись, развернулась и поторопилась смыться в очередной раз.

Возможность беседы с лордом далекого леса совершенно не радовала, к тому же, вспомнив утро, я вновь разозлилась, теряя последние крупицы желания оставаться с бером наедине еще хоть минуту.

Ловкий мужчина опередил меня за пару шагов, преграждая выход и вынуждая смотреть на него снизу вверх, ведь, как и его соплеменник, обгонял меня в росте больше чем на полголовы.

— Злишься, берочка?

— Злюсь.

— А причинами не поделишься?

— Жаль, что они вам неясны, лорд. А теперь пропустите, не то я позову Ротти.

— Неужели мысль стать нашей тебе действительно так противна? — выгнув темную бровь, бер и не подумал отступать, загородив единственный путь к отступлению широкой спиной. — Я думал, ты обрадуешься возможности выйти замуж.

— Так вот вы ошиблись. Замуж я не хочу, и за вас тоже.

— Значит, дело не в нас, — почему-то расплывшись в улыбке, бер смешливо фыркнул, сделав какие-то неправильные выводы о моих словах. — Ты просто плохо нас знаешь, берочка. Мы добрые беры, и мужьями тебе станем славными.

— И в вас тоже.

— А вот и нет.

— А вот и да, — по-детски споря, мы сильнее вытягивали головы друг к другу, стараясь задавить оппонента уверенностью.

Еще в первые годы жизни с берами я уяснила одну простую истину — покажешь им слабость, и они навсегда запомнят твое отступление, поэтому среди беров не было трусов, сбегающих с поля боя. Лучше умереть, чем прослыть слабаком.

— Вкусно пахнешь, — сменив курс, прошептал он, но с его выразительным басом это слышалось как рычание зверя, а не как трогательный шепоток. — Добро, будь по-твоему. Раз ты сомневаешься, давай заключим пари?

— Какое еще пари?

— Если за дни, пока мы здесь, ты сама не поцелуешь одного из нас, мы забудем о наших притязаниях к тебе. Хочешь сама делать выбор — пожалуйста, есть шанс.

— То есть мне достаточно только вас игнорировать, чтобы эта глупая выходка себя изжила?

— Вроде того, — шевельнув плечом, согласился он. — Но если поцелуешь — станешь нашей. С твоим дядей мы сами поговорим. Думаю, он не обрадуется возможному срыву помолвки, но согласиться должен. Это по чести.

— Да он меня сам с вами на прогулку отправит, привязав к лапам, — рыкнула, но прикусив губу, все же задумалась.

С одной стороны, сбегать от лордов раз за разом не такое уж сложное дело. Они в одну сторону, я в другую. Легче легкого! С другой же, мизерный шанс на провал выглядел до жути опасным и многообещающим: гарантированно стать невестой лордов с далеких северных лесов — худший выбор в моей и без того непростой судьбе. И если вдруг что, данное слово закует меня в путы обязательств.

В последнюю очередь я представляла себя женой двух беров, с утра до ночи запекающей мясо, чтобы их прокормить. Но шанс избавиться от навязанных женихов азартом прошелся по ребрам.

Пусть лучше лорды сами откажутся от помолвки, чем потом отбиваться от родственника, который сожрет меня за верчение носом или силком утянет на север, подбрасывая любимую племянницу под ворота лордов. В конце концов, другого выбора у меня все равно нет, и если сейчас отказаться, помолвку отметят уже через пару дней.

— Идет.

По-мужски протянув мне локоть для заключения клятвы, медведь, рыча, выдохнул, стоило сжать пальцы на его руке.

— Тогда до вечера, берочка, — не скрывая улыбки, лорд резко наклонился и коснулся моих губ своими, но, вовремя отклонившись от очередной пощечины, отпрыгнул в сторону, явно предугадав реакцию и поэтому до последнего держа мойлокоть в своей лапе. — Было вкусно.

Демонстративно облизнув губу, мужчина вышел во двор, махнув сторожившему Ротти тяжелой ладонью на прощание. И мальчишка, не став ждать у моря погоды, нырнул обратно в крепость, вопросительно выпучив светло-серые, как у отца, глаза.

— Все в порядке, — поспешив успокоить паренька, сказала я. — Братец, я могу тебя попросить?

— Все что угодно, — храбро вызвался он.

— У этого бер еще есть друг, тоже лорд Смоляного леса. Прошу тебя, последи за ними.

— Зачем?

— Чтобы мы не сталкивались. Хочу сбегать раньше, чем мы можем столкнуться.

Храбро кивнув и поджав губы, как делал это его отец, пряча мимику под густыми усами, Ротти бросился во двор, видимо, чтобы собрать свою маленькую армию и поставить перед ними задачу. С целым отрядом ловких медвежат, которые могут проникнуть куда угодно, выполнить условия спора будет куда проще. Радуясь этой идее, я направилась к себе в комнату, чтобы приготовиться к праздничному вечеру.

Глава 3

— Ласкана!!! — горлопанил дядюшка, вновь забыв, что я сижу рядом с ним.

— Я здесь.

— А! Вот и ты! Ласкана, свет мой рыжий, — упираясь локтем в стол, мужчина задумчиво уложил тяжелую голову на крепко сжатый кулак. — Скажи мне, как у тебя с этими берами с северных лесов? Есть подвижки?

— Нет, — буркнула я, вгрызаясь в куриную ногу.

— Зря время тратишь, — опечалился он. — Они, говорят, парни бравые. В прошлом году отвоевали соседний лес у людишек, наподдавали им добро!

Громко рассмеявшись, он не сразу понял мой косой взгляд, но вспомнив, что я тоже человек, умолк. Ненадолго.

— Ласкана, ну ты все же присмотрись, будь подружелюбнее, что ли… Тебе с ними жить еще.

— С чего вдруг? Дядя, если ты не забыл, родной мой человек, то женой для бера я буду отвратительной. Тощая, рыжая, запахов не чую, характер оторви и выбрось. Неужели тебе совсем не жаль этих бравых беров, раз они такие хорошие? Того и гляди, меня тебе обратно привезут, с претензией.

— Жаль, но себя еще жальче, — философски заявил он. — Так что не делай мне мозги, дочка, и с лордами поласковее будь. Никто больше в жены брать тебя не торопится, хочешь до конца жизни в одиночестве просидеть?

— Так, может, и не надо, — отложив куриную косточку, сказала я. — Судьба у меня такая — всю жизнь тебе глаза мозолить.

— Вот уж дудки. Пока есть шанс, я тебе его профукать не позволю. Еще пари это ваше глупое! Будешь выделываться, я лордов еще на пару месяцев задержу, будешь знать. Поживете под моей крышей, глядишь, стерпится — слюбится.

— Дядя, — осуждающе протянула я, но родственник не дал мне закончить.

— У тебя своего носа нет — доверяй моему. Они тебе все подходят, вот увидишь, послушаешь меня — не пожалеешь. А сейчас иди хоть потанцуй, а то курятина в тебя уже не лезет, сидишь давишься.

— Дядя…

Но и вторая попытка вразумить родителя не увенчалась успехом. Сурово сдвинув косматые брови и густые усы, бер непреклонно пробасил:

— Иди, кому говорят.

Как по заказу, а точнее, по команде дядиной руки, заиграла музыка.

Беры начали подниматься, делясь на пары и пускаясь в топающий пляс, а весь вечер молчком сидевшие лорды, которые почему-то не торопились атаковывать меня своей заинтересованностью, на радость мне, были подхвачены Ветреными, закружившими их в танце.

Выглядывая в толпе хоть кого-то свободного, я с разочарованием подумала, что дядюшка будет недоволен моим притопыванием на месте. Еще и в полном одиночестве.

Он явно на другое рассчитывал, а значит, возвращаться за стол пока никак нельзя, а то вновь начнет читать нотации и ругать меня за невнимание.

— Потанцуешь со мной, берочка?

Высоченный, а главное, пепельноволосый бер стоял совсем близко и улыбался мне очень дружелюбно. Пряча руки за спиной, как настоящий джентльмен, он ждал разрешения, прежде чем тянуть ко мне свои лапы.

Почему-то не сумев собрать себя в руки, я даже рот приоткрыла, проваливаясь под глыбы серо-льдистых глаз с сверкающими искринками.

Бер действительно был красив и, как бы странно это ни звучало, изящен. Такой же широкий в плечах, как и все, но природная осанка и прямая спина добавляла статности. Выразительная челюсть бера была гладко выбритой, на улыбающихся щеках выступали добродушные ямочки, подчеркивая слегка смущенную моим молчанием улыбку.

Не дождавшись реакции, бер добавил:

— Ты очень красивая.

А затем, заговорщицки склонившись к уху, прошептал, дав почувствовать идущий от него легкий аромат мороза:

— И танцуешь тише некоторых.

Оценив намек на топающих Ветреных, шуму от которых было больше, чем от всех остальных, я смущенно кивнула, наконец, протягивая руку.

Это был не интимный танец, а веселый и шальной. Все вокруг прыгали, держась за руки, смеялись и толкались, не рассчитав замах.

Отпрыгав свое, мы отошли к ближайшему столу, чтобы промочить горло. Склонив голову в вежливом жесте, мужчина наконец представился:

— Харланд, лорд Белого леса. Я немного припозднился и еще не успел ни с кем познакомиться.

— Ласкана, племянница хозяина дома, лорда Летнего.

Удивлено приподняв темные брови, которые резко контрастировали с цветом волос, мужчина уважительно кивнул. Постояв еще немного, мы бы разошлись каждый за свой стол, но бер неожиданно спросил:

— Говорят, у вас в саду есть незамерзающий пруд. Это правда?

— Правда, — с гордостью согласилась я. — В нем и зимой, и летом одна и та же температура. Рыбы живут в нем круглый год.

— Никогда раньше такого не видел. В моем краю приходится лапами долбить лед, чтобы добраться до улова, — улыбаясь бесшабашно и добро, бер сделал большой глоток меда, отставляя стакан подальше.

— Много не пью, — пояснил он. — Мой зверь суров и не выносит похмелья.

— От этого меда не бывает похмелья. Дядя сам его делает и выставляет только на праздник Медовой луны.

— Точно?

— Точно.

— Что ж, тогда… Если утром мне будет плохо, моего медведя будешь выгуливать ты, договорились?

— Договорились, — смеясь, согласилась я.

За простыми разговорами вечер пролетел незаметно. Увы, но когда знатно хмельные гости начали расходиться, чтобы завтра продолжить гуляние, нам с Харландом пришлось распрощаться до следующего дня.

Проводив меня почти до самой спальни, он почтительно не стал напрашиваться и продолжать разговор. Пожелав доброй ночи, поспешил к себе, оставив приятное впечатление.

Удивительный бер. Непохожий на других.

Мечтательно впорхнув в спальню, едва не вскрикнула, заметив на окне силуэт страшного монстра. Его короткие лапки угрожающе шуршали и топорщились в разные стороны.

Быстро запалив свечу, выдохнула, схватившись за сердце: чудовище на самом деле оказалось просто букетом, собранным из того, что осталось в саду от летнего роскошества. Сухостои и долгоцветы.

Неторопливо подойдя к неожиданному презенту, не удивилась торчащей из него записке, где грубым рубленым почерком было написано мое имя и добавлено: мол, это «сама знаешь от кого».

‌‌‍

Да, сомневаться в авторстве не приходилось. Особенно учитывая, что, заболтавшись с лордом Белого леса, я совсем потеряла из виду этих двух настырных беров, которые, по всей видимости, обдирали остатки некогда богатого сада.

Шорох за окном привлек внимание, заставив напрячься и подползти ближе. Странный звук повторился. Резко раскрыв ставни, я едва не закричала, увидев в темноте два повисших на карнизе тела, которые дружно ухнули, но успели ухватиться покрепче.

— Вы что тут делаете, ненормальные?! — стараясь кричать не слишком громко, чтобы не будить обитателей крепости, я злобно зыркала на незваных гостей, пытаясь одним взглядом указать на их ошибку.

— Тебя ждем.

Нисколько не смутившись, кареглазый раскачался, забросил ноги на ветку дуба под моим окном и вскарабкался на нее.

— Тебя долго не было, берочка, мы успели задремать.

Шумно втянув носом воздух, я смогла выдавить из себя только одно слово, полностью описывающее мужчин и их выходку:

— Беры.

Сероглазый повторил трюк товарища, придвинулся чуть ближе к моему окну и лукаво спросил:

— Ну как тебе букет? Заслуживает снисхождения?

— Прекрасен почти так же, как цвел летом в моем саду.

Переглянувшись, мужчины улыбнулись друг другу, не заметив сарказма и явно гордясь своей выдумкой.

— Идите спать. Доброй ночи.

— Берочка! — торопливо прошептал темноглазый и одним прыжком добрался до окна, цепляясь руками за карниз и подтягиваясь. — На ночь не поцелуешь?

— Разве что ставней, — угрожающе покачав ее в воздухе, со злорадным удовлетворением отметила разочарование на беровской моське. — Ну что? Целовать?

— Не надо, — понуро проговорил он. — Берочка, а завтра гулять с нами пойдешь?

— Нет.

— Почему?

— У меня много дел на кухне, я должна помочь Лорне.

— А ненадолго? — попытавшись во второй раз, бер явно оценил намек, стоило вновь качнуть скрипнувшей ставней. — Ты жестокая.

— Уж какая есть. Вам такую точно не надо, так что оставьте попытки, добрые беры, и живите спокойно.

— А вот тут ты не права, — сероглазый по ветке подвинулся на опустевшее место поближе. — Нам лучше знать, чего нам надо, а чего нет. Но как бер тебя прошу — сжалься над влюбленными глупцами и дай хотя бы шанс! Мы же тебе навстречу пошли, так и ты ответь нам тем же. Просто прогулка, ничего такого. Пока.

Задумчиво сдвинув брови к переносице, я покусала щеку изнутри и спустя пару секунд все же отрицательно мотнула головой.

— Нет. Нет у меня времени. Доброй ночи, лорды, мне спать пора.

— Берочка, — жалостливо начал кареглазый, но как только у него перед носом захлопнулись ставни, замолк от удивления. — А если время будет, погуляешь?

— Погуляю! — крикнула, лишь бы отстали, и замерла, услышав за окном скребущий громкий звук и оглушительный хлопок.

— Доброй ночи, берочка, — раздалось прямо под окном, и сероглазый, судя по звукам, пополз на землю — соскребать с нее своего ночного друга по несчастью.

— Доброй ночи, — по привычке повторила я, но так, что моего шепота никто не услышал.

Явно недооценив слух медведей.

Глава 4

— Как это не надо? — растерянно повторила я, глядя на снующую по кухне Лорну.

— А вот так, — разведя руками, старушка приподняла брови. — С утра двое лордов устроили набег на кухню. Все перечистили, перемыли и натаскали воды. Даже бочки из погреба выкатили, осталось только пробки откупорить, и готово.

— А тесто?

— С этим тоже управились, — стряпуха указала рукой на печь, где стояли одинаковые, а главное, виртуозно слепленные пироги, румяня свои бока. — Я сама не ожидала, дочка. Так что на сегодня все, мне помощь больше не нужна. Отдыхай, милая.

Прекрасно зная, кого стоит винить в моем неожиданно образовавшемся свободном времени, я шумно втянула воздух и прикрыла глаза.

Значит, так играть решили. Что ж, ладно.

Ловкий обман все же заставил улыбнуться.

Красиво выкрутились, нечего сказать. Но это совсем не значит, что я не найду себе работы, чтобы избежать навязанного общения. В конце концов, я должна Фроду шкуру. Думаю, от помощи старик не откажется, ему всегда нужны лишние руки.

Запахнувшись покрепче в плащ, я покинула кухню и направилась на хозяйственный двор, где, сидя на лавочке у свой сторожки, бородатый Фрод точил маленький нож, не сразу обратив внимание на мое приближение.

— Что, каяться пришла за вчерашнюю шкурку?

— Да, — смело призналась я. — И готова искупить вину работой. Есть в чем тебе помочь, Фрод?

— Да уже нет, — беззлобно проворчал старик. — Твои ребятки мне подсобили, все шкурки почистили и на сушку вывесили, так что вот, только нож осталось наточить, и я сам отдыхать пойду.

Злой выдох получился еще громче, чем первый.

И сюда добрались! Наглецы!

Ну я вам покажу при встрече, фунт капусты у меня стрескаете, не запивая!

Отправившись в последний оплот уверенности, который всегда был мне рад и верен, я, громко топая, поспешила в сад.

Уже на подходе стал слышен громкий детский смех и грубый бас. Примерно догадываясь, что я там увижу, тайком высунула нос из-за стены, осматривая открывшуюся мне картину.

Ребятня, падая и толкаясь, каталась на спине одного из беров, громко споря о том, кто будет следующим седлать Смоляного лорда. Чуть в стороне были детки постарше, и сероглазый что-то показывал им в руке, довольно улыбаясь от радостных и восторженных вздохов.

Преданное мне войско, по всей видимости, и сдало все мои пути отступления на обещанные игры и веселые развлечения.

Пекло!

После такого представления я точно не смогу удержать их внимание и, как планировала, начать занятие по грамматике. Малышня будет гудеть, как улей, ведь неспокойные медвежата с трудом переключают внимание с развлечений на учебу.

Закипая от злости, хотела было вновь сбежать, но заметив меня, темноглазый лорд бросил прямо в мою уходящую спину, привлекая всеобщее внимание:

— Берочка! А вот и ты!

— Ласкана! Ласкана! — загудели дети, сползая со спины своего ездового бера и спеша меня обнять.

— Доброе утро.

— Ты представляешь, — с восторгом в голосе делилась Нэт. — Лорд показал нам, как правильно точить когти! А еще катал нас! А еще сказки рассказывал!.. А еще…

— Я поняла, поняла, — присев перед девочкой на корточки, я поправила ее взвившийся на макушке колтун. — Вам было весело.

— Да! — хором поддержали они, пока лорд, поднявшись с колен, подкрадывался ближе.

— А Ротти с ребятами чем там занимаются?

— Лорд показывает им свой топор, — обиженно прогудел Нолан, явно считая, что должен быть там, с ними, и что он совсем не маленький для такого оружия. — Он у него зачарованный, светится рунами.

— Ничего себе!

— Да! Представляешь?!

Отрицательно покачав головой, я тут же была схвачена за ладошки и под рьяным давлением малышни утянута к тому самому топору, который продолжал демонстрировать второй лорд.

— Гляди! Видишь?

— Вижу, — смирившись, протянула я, признав поражение.

Хотя…

— Ладно, развлекайтесь, раз уж вам так весело, а мне пора к Инесс.

— Зачем? — спросили все, и даже лорды, которые недоверчиво нахмурили брови, вспоминая, что могли не предугадать.

— Я обещала помочь ей с платьем на сва…

— Ласкана! — крикнула моя закадычная подруга, махнув рукой. — Доброе утро!

— Доброе, — мрачно поздоровалась я, провожая девушку в компании с будущим мужем. Держась за руки, они направлялись к лесу — наверняка чтобы размяться и побегать.

— Значит, ты свободна, — не скрывая улыбки, утвердительно сказал сероглазый, протягивая ладонь.

— Ротти, — с мольбой в голосе протянула я. — А ты что скажешь?

— Иди, погода отличная, — протараторил мой последний шанс, разглядывая врученное ему на время оружие и с восторгом поглаживая лезвие кончиком пальца.

Желание побыть наедине с новой игрушкой победило в нем родственные связи, и спасать меня братишка не стал, полностью погрузившись в изучение топора, который у него тут же попытались отобрать его же соратники.

— Не шумите, — сказал один из беров. — Играйте, пока мы гуляем.

— Спасибо! — восторгались мальчишки, а я, разочарованно опустив голову, тут же была подхвачена под руки и торопливо утащена в противоположную от крепости сторону.

На прогулку, которая обещала стать долгой.

— Ты когда-нибудь бывала в лесу?

— Бывала.

— А в чаще? — стягивая жилетку с широких плеч, лорд игриво подмигнул, отходя от меня на пару шагов.

— Нет. Я не бер, мне нечего там делать.

Взглянув на темную черту леса, что, укрывшись снегом, врезалась черными пиками в небо, я невольно поморщилась.

Местные любят бегать туда — и просто поразмять лапы, и на добрую охоту, но меня как немощную берегли, стараясь не отпускать далеко, чтобы я могла найти дорогу домой и всегда видела крепость.

— Значит, ты никогда не была в лесу, — резюмировал сероглазый, одной фразой перечеркивая весь мой опыт.

Быстро скинув сапоги, лорды выступили голыми ногами в снег, расплавляя внушительными ступнями белое полотно под собой. Избавившись от брюк, они, совсем по-беровски не стесняясь голых задов, бросились вперед, оборачиваясь прямо на бегу.

‌‌‍

Два огромных черных медведя нетерпеливо вспарывали когтями снежное полотно и перетаптывались, ожидая, пока я их нагоню.

— Я не могу ходить так быстро, — скользя ногами по продавленному снегу, пожаловалась я. — Подождите, будьте так любезны!

Самый крупный бер с темно-шоколадными глазами насмешливо фыркнул, поспешив мне навстречу. Черная махина неслась с невероятной скоростью, и ловко затормозив, легонько толкнула меня своей массивной тушей, подставляя бок.

— Что? Верхом?

Удивленно уставившись на бера, я, видимо, искренне рассчитывала на ответ. Так и не услышав человеческих слов, с сомнением осмотрела предложенное место на широкой спине.

— Может, не надо?..

Бер вновь смешливо зафыркал, выдыхая из черного носа нагретый воздух, и еще более демонстративно подвинул меня боком, намекая не рассуждать, а действовать.

Засомневавшись, провела пальцами по лоснящейся шкуре.

Мягкая на ощупь шерсть переливалась на солнце. Ощутив прикосновение моей руки, зверь довольно заурчал, опускаясь животом на землю.

Никогда не слышала мурлыканье медведя! Вибрирующий гортанный звук рождал неуместный восторг, искорками разбегаясь по венам. Но, стараясь не запищать от переизбытка чувств, я слегка прикусила губу, пряча в ней улыбку.

— Хорошо, хорошо, — успокаивая саму себя, прошептала я, но зверь шевельнул ушами, дав понять, что услышал. — Я попробую.

Перекинула ногу. Пришлось слегка подпрыгнуть, чтобы взобраться целиком. Как только ступни перестали касаться земли, я инстинктивно впилась пальцами в медвежью шкуру, замирая от страха, пока бер поднимался на ноги. Слегка раскачиваясь из стороны в сторону, он медленно побрел вперед, дав время привыкнуть к езде. Убедившись, что я держусь крепко, слегка ускорился, быстро поравнявшись с ожидающим нас бером.

Продолжая держать онемевшими пальцами длинную шесть, я постаралась наладить дыхание в такт медвежьим шагам. Чем быстрее он начинал нестись, тем ниже я пригибалась, в конце концов просто упав на широкую спину грудью и любопытно приподнимая голову.

Ветер врезался в уши, насвистывая свою незатейливую песню, сердце громыхало в груди, стараясь разбить ребра своей силой, а глаза упрямо отказывались моргать, не желая упускать ни секунды.

Если бы не назойливая мысль о том, что вокруг меня не просто звери, а беры с человеческими мыслями и пониманием, я бы кричала от восторга!

Всепоглощающая свобода заполнила собой легкие. Ноги и бедра двигались в одном ритме с бером, который перекидывал свои мощные лапы, набирая темп. Словно слившись с ним в одно целое, я забывала дышать, растворяясь в скорости и силе, что несла меня вперед.

Улыбка сама собой появилась на губах, и когда заснеженная долина подошла к концу, отрезанная черными стволами деревьев, я уже не чувствовала опасности, без страха позволяя беру нести меня в самую чащу.

Ломая упавшие ветви, растапливая горячими лапами снег, они ловко отталкивались от земли, перепрыгивая через поваленные стволы и продолжая свой бег.

Если бы я могла так…

Сразу стала ясна и понятна любовь этого народа к лесам. Слишком очевидна и сильна была эта зависимость от свободы, что даровала природа беров, облачая их в медвежьи шкуры.

Это навсегда. Это навечно.

Мимо проносились облетевшие кустарники, деревья, где-то вспорхнула птица, услышав приближение хозяев этого леса, и скрылась, громко хлопая крыльями. Чем дальше уходил медвежий путь, тем уже становилась дорога, вынуждая беров сбросить скорость.

— Оооо…

Увидев огромный белый клен, усыпанный ярко-алыми широкими листьями с зубчатыми краями, я распрямила спину, стараясь разглядеть его верхушку.

Пушистая крона словно не чувствовала приблизившуюся зиму, не собираясь расстаться с одежкой. Недовольно зашуршав листьями не без помощи ветерка, вновь замерла, словно нарисованная картинка.

Этот многовековой гигант, ствол которого невозможно было бы обхватить даже втроем, слегка блестел серебристо-белой корой, приглашая к нему прикоснуться.

Невозможно удержаться…

Скатившись с медвежьего бока, я сделала нерешительный шаг, невольно потянувшись к нему рукой. Он словно звал меня, тянул к себе, обещал рассказать что-то очень важное, такое, что мне и не снилось.

— Это Игдрисилль, дерево беров, — голос лорда за спиной немного развеял туман зачарованных мыслей. — Этому клену больше тысячи веков, он стар и помнит всех своих детей.

— Теплый, — прошептала, прижав подушечки пальцев к шершавому стволу.

— Странно, что дядя не отвел тебя сюда раньше.

— Я же не бер, — пожав плечами, я полностью опустила ладонь на светло-серый рисунок дерева, прикрывая глаза.

По рукам словно пробежала волна обжигающего тепла, волосы на голове зашевелились, а дыхание сбилось, становясь тихим и рваным.

— Ласкана?

Впервые назвав меня по имени, сероглазый лорд за пару шагов преодолел разделяющее нас расстояние, опуская тяжелую ладонь на мое плечо.

— Все в порядке?

— Горячий, — отняв пальцы, я сжала дрожащий кулак, пряча его от чужих глаз. — Не думала, что такое возможно.

— Есть поверье, — начал лорд, поднимая голову и рассматривая красные листья. — Что в далекие времена один человек пришел к Игдрисилль просить силы и мужества, как у зверя. Склонив ветвь, клен позволил ему напиться своего сока, такого же багрового, как кровь, и человек принял этот дар. Так на земле появились беры, что, обращаясь медведями, обретали силу, храбрость и мощь этих зверей. Может, Игдрисилль чувствует в тебе своего потомка? В конце концов, в тебе течет кровь зверя, хоть он и спит.

— У меня нет зверя, — почему-то голос дрогнул, словно мои же собственные слова оказались больнее заточенного лезвия.

— Есть. Он есть во всех нас, — не согласился лорд. — Может, и твой решит пробудиться рано или поздно. Хьялберд.

— Что?

— Мое имя, — отведя взгляд от дерева, сказал он. — Можешь звать меня просто Берд. Думаю, прогулка — повод наконец познакомиться.

Не скрывая улыбки, лорд отступил, неотрывно глядя мне прямо в глаза.

— Пора возвращаться.

Мужчина, высокий и сильный, сделался еще шире в плечах, склоняясь и припадая на землю уже черными лапами. Его зверь мотнул головой и демонстративно улегся в притоптанную корочку снега, приглашая меня теперь уже на свою спину.

— А я Хьялвард, — не забыв напомнить о себе, произнес темноглазый лорд.

— Ваши имена так похожи.

— Мы братья, — пожав плечами, мужчина огляделся. — Называй меня Вард, чтобы не запутаться.

— Я запомню, — пообещав, неторопливо подошла к лежащему зверю, скрывая нарастающее желание вновь выпить ветер скорости. Забравшись на спину, уже привычно впилась пальцами в медвежий загривок.

— Буду рад, — пробасил Вард, оборачиваясь в косолапого, и помотал головой, давая понять, что готов возвращаться.

Глава 5

— Расскажи! — требовательно сдвинув брови к переносице, Инесс вытянулась в мою сторону, всем своим видом показывая, что не отступится, пока не вызнает подробности.

— Мы… прогулялись.

— Ласкана, — подруга воинственно поджала губы.

Еще чуть-чуть, и начнет рычать, браня меня за несговорчивость.

— Что ты хочешь узнать? Лорды покатали меня на своих спинах, свозили в лес и показали дерево беров…

— Ты видела Игдрисилль? — лицо девушки вытянулось, но спустя секунду она вернула самообладание. — И как? Ты касалась его? Оно говорило с тобой?

— Говорило? Нет! Просто… было теплым.

— Ласкана! — всплеснув руками, Инесс широко распахнула глаза. — Это и был разговор! Игдрисилль тебя признал! Ты бер, хоть и неказистый.

— Да ну тебя!..

Улыбнувшись друг другу, мы одновременно уставились на причину шума, которая стояла у входа в зал, со всех сторон облепленная спорящими Ветреными.

Отшатнувшись от напора заинтересованных девиц, мужчина растерянно обвел взглядом зал. Наткнувшись на нас с Инесс и улыбнувшись, белоголовый бер приветственно кивнул.

— Я смотрю, у тебя еще один ухажер появился.

— Брось, просто вчера мы приятно побеседовали.

— Когда же ты уже поймешь, — подруга обречено покачала головой. — Беры не беседуют. Они претендуют. Вот помянешь мои слова, когда он у дяди твоей руки попросит.

— Только этого не хватало!

— Я тебе говорю! — не согласилась девушка, упершись.

— Ерунда, зачем я ему сдалась…

— Здравствуй.

Харланд оказался у нашего стола, каким-то образом распугав стаю берочек, и вновь улыбнулся, выразительно глядя мне прямо в глаза.

Сколько бы я ни приглядывалось, но мне упрямо мнилось пламя в чужих глазах, которое таинственно ускользало, стоило попытаться его разглядеть.

— Я пойду к Бьерну. Доброго вам вечера, бер, — слишком быстро подскочив, подруга попрощалась и ретировалась, оставляя нас один на один, но при этом не забывая оборачиваться, чтобы разглядеть мужчину получше.

Тоже мне шпионка.

— Здравствуй, — ответила я, с улыбкой провожая подругу взглядом.

— Как спалось?

— Монстры с лапками снились, черными такими, — невольно припомнив вчерашний букет, ответила я. — А тебе?

— Беспокойно, — признался он. — Тоже снились кошмары.

— О чем?

— Что одна зеленоглазая бера следующим вечером сделает вид, что мы незнакомы, и откажется от моего приглашения потанцевать.

— Действительно, страшный сон, — не сдержав улыбки, я поднялась и обошла скамью, протягивая руку мужчине. — Хорошо, что это только сон.

Серебристые глаза бера с потемневшим и увеличивающимся зрачком сверкнули в свете факелов. Подхватив мои пальцы горячей ладонью, Харланд вежливо склонил голову, в последний раз убеждаясь в моем согласии, и повел в центр зала, накрыв свободной ладонью талию.

— Я могу быть неуклюж.

— Я тоже, — успокоила я, смущенно опуская глаза. — Надеюсь, никто не будет смотреть.

— Сомневаюсь, — протянул бер, дернув носом воздух. — Твой дядя и вон те двое лордов в конце зала наблюдают за нами с той самой секунды, как я подошел. Боюсь, свидетелей нам не избежать.

— Придется как-то это пережить, если мы хотим потанцевать.

Харланд двинул плечом — мол, его это беспокоит меньше всего, и когда заиграла музыка, без промедлений повел меня в танце.

Он соврал насчет неуклюжести.

Бер, как и все здесь зверолюды, отлично владел своим телом, а в значительной разнице между нами — еще и моим, уверенно кружа совсем не по-беровски.

Чувствовался жар могучей груди, слышался стук сильного сердца, а аромат замерзшего леса проникал в ноздри, минуя легкие и попадая прямо в голову. Повинуясь запаху, я легко могла представить, как хрустит под ногами тонкая намерзшая корочка льда, первый снег и высохшая после долгого лета трава.

— Спасибо за танец, — поцеловав мои пальцы, Харланд вновь поклонился и жестом пригласил меня к столу. — Кстати, ты была неправа.

— В чем же?

— В меду, — не скрывая лукавства, сереброволосый слегка прищурил глаза. — Зверь не был рад похмелью.

— Наверняка это не от меда, — странная игра во флирт затягивала с головой, меняя направление нашего общения.

Нет, я не планировала так быстро менять свою точку зрения насчет отношений, замужества и прочего, что мне так активно все пытались навязать. Но Харланд… С ним было как-то просто, словно он, как и я, прекрасно понимал, что слова словами, но наутро от них останется лишь пепел. И при следующей нашей встрече, если таковая случится, мы лишь приятно друг другу улыбнемся, вспомнив о фантомных намеках сближения.

— Тогда только от тебя. Других вариантов нет, зеленоокая.

Мир вокруг слегка замедлился. Музыка стала тише, гости умолкли, а свет потускнел. Передо мной были только яркие серебристые глаза. Полные честных эмоций, они смотрели внимательно и притягивали взгляд, словно пламя костра.

— Ты пахнешь медом, — тихо проговорил бер, понизив голос. Отбросил простую доброжелательность и куда откровеннее добавил. — И я точно пьянею.

Едва разомкнув губы, чтобы что-то ответить, тут же была перебита вклинившейся между нами рукой, упавшей на спинку моего стула, который жалобно застонал от веса.

— Добрый бер.

— Славный бер, — среагировав быстрее меня, Харланд поднялся на ноги и поприветствовал моего дядю принятым у беров рукопожатием.

— Свет мой рыжий, — пробасил дядюшка, не пряча в голосе смех. — На пару слов.

— Конечно, — поднявшись на ноги, кивнула Харланду, который не посмел вмешиваться, и последовала за родственником к его столу, где он тут же сунул мне большую кружку с медом.

— Пей.

— Я не хочу…

— Пей, кому говорят. — Проконтролировав внушительный глоток, дядя прищурил темные глаза, в которых искрилась жизнь, и продолжил. — Еще один бер в твоей коллекции?

— Чего?! Нет! Просто…

‌‌‍

— Мне не рассказывай, — хмыкнул, так и не дав договорить. — Пахнешь, как весенняя роза. Значит, так, Ласка, я принял решение. Пей.

Второй глоток теплом пробежался по горлу и немного обжег желудок, ударив хмелем в голову.

— Хватит, терпение у меня не вечное. Сперва твердишь мне, как упрямый осел, что замуж не хочешь. Потом сама же флиртуешь с лордом Белого леса. Пей.

После третьего глотка мед пился куда приятнее, и я сама прижала край кружки к губам, предчувствуя нелегкий разговор.

— Сейчас Медовая луна. Эти лорды, — опекун обвел взглядом зал, — прибыли сюда, чтобы повидать близких, развеяться, найти мир между кланами, и тревожить их покой драками и кровью не смею ни я, ни тем более ты.

— Дядя…

— Пей. Я уже немолод, отдал всех дочерей замуж, женил почти всех сыновей, за исключением Ротти, и ты осталась у меня одна. И я не дурак не замечать очевидного.

— О чем ты говоришь? — чувствуя, как хмель вяжет язык, произнесла я, где-то вдалеке сознания понимая, что я услышу.

— Тебе точно пора замуж, Ласка. И если ты сама не в состоянии это признать, я все сделаю сам, как и всегда.

— Не надо, прошу тебя…

Тяжелая рука обхватила мои плечи и смяла, утыкая носом в крепкую грудь опекуна, вдавливая в нее до легкого хруста в шее.

— Рыжик мой, солнца свет, если ты не смиришься, и будешь согласных и единственных, — сделав на последнем слове акцент, дядя с вызовом заглянул мне в лицо, — женихов запутывать, по-доброму жизнь свою не наладишь. Ишь ты, хвостом вертишь! Хочешь скандала?

Я часто замотала головой.

— Вот и я не готов. Так что вот тебе мой родительский наказ: завтра заключим помолвку. И желание лордов я приму прилюдно. Я в эти ваши бирюльки играть не собираюсь, тут вопрос чести дома на кону, спорщики. Или ты решаешь, или я. И лучше последнему не бывать, сама не рада будешь, я ясно изъясняюсь? Лучше тебе самой во всеуслышание согласие дать, чтоб потом не думали, что я тебя силой выдал.

— Ну так и получается…

— Цыц, холера моя! Сама глазки строит, а я по итогу узурпатор, вот уж нет!

— Это несправедливо, — пьяно проворчала я, разглядывая свое отражение в мутной жидкости. — Ты обещал мне, что пока я сама не захочу…

— Не хотела бы, не улыбалась бы так миленько белоголовому. Мне много лет, Ласка, я трижды женат, думаешь, я не знаю, когда берочка рада вниманию? Так что марш! — звучный хлопок в районе поясницы своей силой выбросил меня аж на два шага вперед. — Собирайся с духом, и вперед.

Жалобно взглянув на родственника, я поджала губы, намекая на вселенскую обиду, но дядя только цыкнул языком, подавшись вперед и прошептав мне на ухо свой совет:

— Лучше больше, чем меньше. Шуруй. Разговор окончен.

Вечер как-то сразу растерял все свои краски.

Взгляд невольно обратился к лордам, что сидели за своим столом и не сводили с меня темных глаз, и перекинулся на Харланда, который столь же упрямо и чутко пытался прочитать по моему лицу суть разговора с дядей.

В голове совершенно не хотела усваиваться мысль о том, что это весь мой выбор. Или эти двое, что с порога решили поставить всех в известность о своем желании, или приятный, но совершенно незнакомый лорд Белого леса, которого я знать не знала до вчерашнего дня, и то если он не испугается и изъявит желание неказистую беру в жены взять, что маловероятно.

— У тебя лицо такое…

— Какое?

Любопытная Инесс сразу же оказалась рядом, странно обходя меня по кругу и пытаясь прочитать мои снующие в разные стороны мысли.

— Будто ты перед пропастью стоишь.

— А так оно и есть, — невесело хмыкнув, я тут же пьяно икнула, прикрыв рот ладонью. — Что-то голова кружится.

— Еще бы! — не удивилась подруга. — Я видела, с каким усердием ты хлестала мед! Любого бы закачало, тебя так тем более. Причиной не поделишься?

— Дядя дал время до завтра.

— Так быстро? — не заметив в моих словах скорби, подруга расплылась в улыбке, трогательно хватая меня за пальцы.

— Быстрее, чем хотелось бы, — пьяно промямлила я и заозиралась по сторонам, пытаясь найти свободное место, чтобы присесть.

Тяжелый дядюшкин мед раскачивал зал и кишащих в нем беров, заставляя огоньки свечей под потолком двоиться и расплываться. Музыка шумела в ушах, превращаясь в один монотонный гул, а в горле першило.

Замуж…

На секунду представив себя у плиты в стареньком передничке, ощутила острый прилив тошноты, который набирал силу и угрожал оконфузить меня прилюдно.

— Ой, ой, ой! На воздух! — запричитала подруга, пытаясь подхватить меня под руку и вывести на балкон, но каменные ноги отказывались двигаться, а под ребрами уже кипел настоящий вулкан.

А может, и к лучшему? Может, это женихов отвернет, и они умчатся домой, не дожидаясь конца Медовой луны? Было бы неплохо. Дядя, конечно, расстроится, но, с другой стороны, сам сказал пить, так что пусть себя винит…

— Давай помогу!

Покачнувшийся, а после и перевернувшийся мир резко сместился и принялся нестись мимо. Раскачиваемая тяжелой, но быстрой походкой, я всеми силами пыталась сдержать надвигающийся позыв, пока по плечам не ударил холодный воздух, а налипшие на лицо волосы не исчезли.

— Давай, берочка. Не держи в себе, — побасили над головой ласково. Не смея противиться, я отпустила ситуацию на самотек.

Судя по расслабленному молчанию за спиной, от лишних свидетелей меня уберегли, лишая возможности воплотить всплывшую минуту назад задумку.

— Я пойду… водички принесу.

Голос Инесс исчез, провожаемый тихим стуком набоек на сапогах, но кто-то сильный и, судя по всему, смелый, продолжал держать мне волосы и осторожно придерживать мое ватное тело на ногах.

— Легче?

— Д-да, — пытаясь вытереть пот со лба рукавом, я попробовала распрямиться, но ничего не вышло. Упав грудью на парапет, я мучительно застонала.

— Что ж ты так силу не рассчитала, берочка, — до нервного тика знакомый голос Хьялберда обрел очертания и слишком уж нежно проник в уши, сопровождаемый опустившийся между лопатками горячей ладонью, которая в утешение прогладила полосу вдоль позвоночника. — Или ты для храбрости опрокинула?

— Для храбрости? Это чего же я боюсь по-вашему, лорд? — зло усмехнувшись, невольно прислушалась к тихим шагам и брякнувшему тазу, в котором плескалась вода.

Но Инесс, видимо, решила не вмешиваться, оставила обещанную воду и скрылась из глаз, оставляя нас наедине.

— Нас боишься. Хотя мы не страшные, — лорд, напротив, веселился от души. На секунду меня отпустив, тут же протянул мокрое полотенце, которым я не раздумывая вытерла все лицо. — Большие, рычащие, храпим громко, но не страшные.

Не отыскав в своем пьяном словарном запасе слов, я смогла только криво усмехнуться в темноту, с наслаждением ловя прохладный воздух мокрыми щеками.

Сейчас как бы развернулась, как бы дала лорду по морде, чтоб у него мозги на место встали! Если бы только могла…

— Дядя дал время до завтра. Уже на закате все решится, — выдавила, получив в ответ гробовую тишину, которая продлилась лишь несколько секунд.

— Это хорошо, Ласкана, — тяжелые пальцы вновь опустились на спину и слегка вжались в ткань платья. — Тебе понравится быть нашей, ты не пожалеешь.

— А с чего вы взяли, что вы будете единственными претендентами?

На этот раз пришла моя очередь зубоскалить. С трудом, но вывернувшись из-под чужой руки, я повернулась и уставилась на лорда с некоторым превосходством. Таким, на которое сейчас была способна, хоть и выглядело это, скорее всего, помято и неправдоподобно, как и моя самонадеянная ложь.

— Ты выберешь нас, Ласкана, — прорычал мужчина, делая широкий шаг навстречу и буквально вдавливая меня спиной в парапет. — Другого выбора у тебя просто нет.

— А вот завтра и посмотрим, ик!.. Эх, лучше бы поблагодарили меня, лорд, — взмахнув рукой, я покачнулась и инстинктивно схватилась за сильную мужскую руку. — От такой беды вас оберегаю, и ни капли признательности.

— От какой беды, Ласкана? — Хьялберд неожиданно ловко накрыл мое лицо широкими ладонями, мигом высушивая остатки влаги на щеках, и притянул ближе к себе. — Нам без тебя беда, глупая. Звери нас задерут, если ты откажешь.

Пронзительный голос лорда слегка подрагивал, дав услышать за ним настоящее звериное рычание. Он словно вываливал на меня все самое тайное, страшное, то, что сводит его с ума с каждой минутой, застряв в голове и бесконечно звуча вновь и вновь.

Его руки не раздражали, а согревали, позволяя лорду без сопротивления притягивать меня все ближе и склоняться самому. Когда между нашими губами оставались считаные крупицы, я сгоряча вдохнула воздух, чувствуя послевкусие свежей травы, что мерещилась мне рядом с этими мужчинами.

Она слегка горчила, будила, напоминая о реальности происходящего, но ресницы опускались так медленно, так невыносимо долго, что я уже не чувствовала границы дозволенного, с трудом прошептав:

— Не надо…

— Можешь считать, что это я тебя поцеловал, — напомнив о нашем споре, сероглазый лорд накрыл мой рот своим, наполняя этим вкусом до верха.

Он больше не казался фантомом, он нахлынул, растекаясь магмой по замершим губам, заполнил собой все пространство и ударил в голову. Сердце под ребрами застучало сильно, громко, угрожая раздробить мне ребра, а воздух в легких горел, превращая все внутри в горстку пепла.

Лорд отшатнулся первым, делая шаг назад, словно отступая от огня.

— Ты наша пара, Ласкана, и этого ничто не изменит. Ни твой выбор, ни наш.

Не став объяснять смысл сказанного, бер вышел, плотно закрыв за собой дверь и оставляя меня один на один со взошедшей нежно-золотой луной, что своим медовым светом раскрашивала долину темными красками.

Весь хмель в крови улетучился, поняв, что я наделала. Сожаление сразу же впилось осиным жалом прямо сердце, вынудив мучительно застонать, опускаясь на колени.

— Тебе легче? — дезертировавшая Инесс вновь оказалась тут как тут, подбегая и пытаясь помочь подняться на ноги. — Ой, ты вся горишь! Тебе бы прилечь!

— Да, я пойду к себе. Мне правда нехорошо.

— Я провожу.

— Иди к Бьерну, — стряхнув с себя женскую руку, я ясно дала понять, что подробностей от меня она сегодня не добьется. — Иди, не заставляй его ждать.

— Ласкана…

— Иди, — не сдалась я, и под шум ничего не заметивших гостей побрела к себе в комнату, боясь случайно наткнуться взглядом на лордов.

Глава 6

— Ты же точно не на рыб меня позвала глядеть.

Проницательности Харланда можно было только позавидовать.

Мужчина старательно делал вид, что те полчаса, что я взахлеб рассказывала ему про золотобоких карпов, были крайне познавательными и интересными. Но мой неугасающий поток, пестрящий никому не нужными фактами, явно дрожал на грани уверенности, выдав меня с головой.

— Пойдем, присядем, и ты все расскажешь. А то у тебя уже пальцы синие, — указав на мои дрожащие от холода и нервов руки, бер жестом пригласил меня на скамейку, под укрытый снегом кустом бересклета.

— Харланд…

— Говори уже, зеленоокая, — стараясь звучать оптимистично, бер уперся локтями в колени и наклонился в мою сторону. — Что тебя так тревожит, что ты решила обратиться ко мне?

Опрометчивая идея, в которой смысла было столько же, сколько зерна в сараях по весне, так и не дала мне в итоге выспаться. Последний шанс избежать брака с лордами Смоляного леса сидел передо мной и моргал невероятно серыми глазами.

Да, глупо. Да, рискованно. Но разве у меня был выбор?

— Ласкана?

— Харланд, скажи мне честно, только правду — я тебе нравлюсь?

— Конечно, — удивленно выгнув бровь, белоголовый даже не отвел взгляд, не сомневаясь в своих словах. — Ты интересная, красивая, с характером.

— А как девушка?

— А разве первый вопрос был не об этом? — все так же спокойно и уверенно ответил он, еще выше вскидывая бровь. — Я же бер, Ласкана, следую своему нюху, а ты пахнешь, как лучшее, что я мог встретить.

От откровенности и простоты, с которой он это говорил, у меня некрасиво открылся рот.

Совсем некрасиво!

Да, возможно, я и рассчитывала на симпатию, но бер буквально вывалил на меня признание, что крутилось в его голове. И, судя по прямому взгляду, не шутил. В серых глазах вновь сверкали вспышки, которые моя фантазия сама себе придумала. Звонко клацнув зубами, я сипло втянула воздух, пытаясь вернуться к сути своей затеи.

— Не ожидала?

— Честно — нет, — подталкиваемая Харладном, призналась я. — Ты же бер, а вы на такую, как я, даже не смотрите.

— На какую «такую»? Что ты человек, ты это имеешь в виду? — мне оставалось только согласно кивнуть. — Ласкана, мне все равно. Я доверяю своему чутью и точно знаю, что моему зверю неважно, сколько в твоей крови беровской. Он свое решение принял. Мне остается только согласиться с ним.

— Харланд, — не зная, что ответить, я покраснела, смущенная мужским откровением. — Тогда я прошу тебя, сегодня вечером, когда дядя призовет, выходи за меня?

— Я не могу, — произнес он и слегка приподнял уголки губ. — Я, считай, уже помолвлен, и скоро моя невеста даст согласие на брак.

Кто-нибудь когда-нибудь слышал, как мир трещит по швам?

А я слышала.

В мужских глазах не было грусти — скорее нескрываемая радость, а вот я даже не знала, что мне ответить, забыв буквально все слова, кроме невнятных.

— Но как же… почему… а нюх?..

— Нюх не ошибается, — поймав мои пальцы, бер осторожно сжал их в своей ладони, согревая животным теплом. — И я тоже.

Пригвоздив меня этими словами к месту, белоголовый поднялся, прижимаясь губами к моим пальцам и, не прощаясь, направился в крепость, оставив меня в полной растерянности и какой-то звериной тоске.

Захотелось выть.

Громко, разрывая горло. Не зная, что со мной происходит, я подскочила с места. Поскальзываясь и запинаясь, побежала к лесу со всех ног. Мне нужно было туда, вперед, к свободе, что обещали мне высокие кроны. Там, в самой чаще, жил и пульсировал соком Игдрисилль, единственный, кто мог утешить и успокоить этот странный порыв.

Почему же так больно?

Хватаясь за грудь, я скинула сперва платок, задыхаясь от жары, следом полетел плащ, позволив бежать быстрее, и уже в самой чаще в снегу остались сброшенные сапоги.

Боль разрывала изнутри, горела синим пламенем, пугая не на шутку.

Не испытывая раньше ничего подобного, я испугалась, совершенно не зная, чем унять эту боль, нахлынувшую словно чужими чувствами. Она скручивала руки, мешая взмахивать ими в воздухе, била по ногам, прибавляя скорости, и душила, душила, душила!

За какие-то считаные минуты я, повинуясь голосу, горящему в агонии разума, с разбегу упала под крепкий ствол древнего клена, отбивая колени о мощное корневище, кривыми петлями торчащее из земли.

Кровь кипела, сваривая вены, дыхание не слушалось, превратившись в незнакомый харкающий хрип, а руки дрожали, явно не от холода. Хотелось кричать, надрывая горло!

Прижимаясь лицом к заснеженному у подножья стволу, я закрыла глаза, бездумно шепча:

— Помоги… я не знаю, что делать… помоги…

Уже знакомое мне тепло потекло по коже, не обжигая, а напротив, остужая мой пыл. Клен утешал меня, как ребенка, и если бы это было в его силах, спрятал бы меня в своих ветвях, успокоил.

Воспаленным сознанием я слышала, как под твердой корой шумит сок, стуча в ритм с моим сердцем. Игдрисилль был живой, слушал, чувствовал, понимал меня. Клен сопереживал мне так сильно, словно я и вправду его дитя.

— Ласка! Ласка!!! — громким ревом слышался дядин голос где-то вдалеке. — Ласкана! Дочка!

— Она здесь!

С трудом приоткрыв глаза, я уставилась на темнеющее небо над головой и удивленно втянула морозный воздух. Словно никогда до этого не дышала. Тяжелые веки сверкали снежинками на ресницах, подсказывая: за то время, что я тут, меня прикрыло новым упавшим снегом, угрожая заморозить насмерть.

Великий медведь… Сколько я здесь пролежала?

Руки и ноги болели, пальцы практически не чувствовались, а горло жгло, как от раскаленного прута, который я, по всей видимости, храбро проглотила, опаляя глотку.

— Дядя…

— Ласка, — упав передо мной на колени, родитель осторожно собрал меня к себе на руки, прижимая к широкой и горячей груди. — Что же ты делаешь, девочка? Жизни меня лишить решила?!

‌‌‍

— Что же ты сразу ругаешься, — прохрипела, утыкаясь в родное плечо, так сильно пахнущее мехом и дымом подпаленных дров. — Я просто заблудилась.

Не став отвечать, а главное, продолжать, опекун поднялся и тяжелой, громыхающей походкой устремился прочь из чащи, так и не выпустив меня из рук. Что, нужно заметить, меня полностью устраивало.

Зарывшись ему под жилетку, я стучала зубами, пытаясь хотя бы немного отогреться. Сил открывать глаза не было. Доверившись суровому лорду Летнему, я почти провалилась в сон, как голос Варда вырвал меня из дремы.

— Я могу ее довезти.

— Не удержится, — однозначно ответил дядя. — Трясется, как осиновый лист, свалится при первом прыжке.

— Не буду бежать, пешком пойду. Накроешь ее плащом сверху, снизу об меня отогреется.

Задумчивое хмыканье подсказало мне, что дядя уже все решил. Резко остановившись, он осторожно уложил меня на живую, а главное, горячую перину, укрывая спину тканью.

— Осторожно только.

Обращенный медведь ему уже не ответил.

Мирно покачиваясь на спине (в последнее время все чаще) ездового бера, я плавно, но все же быстро отогревалась, сумев открыть глаза и оглядеться.

Ровным строем рядом с медведем шел еще один, точно такой же. Что это Берд в медвежьей шкуре, догадаться было несложно. Рядом с ним виновато вышагивал белоснежный и просто огромный медведь с черным носом и глазами, сверкающими в темноте, как льдинки. Он немного сторонился нашей троицы, словно не мог пересилить свои эмоции и боялся наделать глупостей.

Харланд…

Его белоснежные волосы в обличии медведя обратились в такую же ослепительную своей белизной шерсть. Внутреннее чутье подсказывало мне, что я точно не ошиблась, и это именно тот, кто сегодня сделал мне так чудовищно больно.

Еще бы знать почему.

Это же были просто слова! Когда я произносила их вслух, даже не думала, что мне ответят согласием. Но почему последующий за ним отказ буквально выпотрошил душу?

Почему? Почему…

Прислушиваясь к своим чувствам, которые, хвала Великому Медведю, поутихли, я не могла найти ни одной причины, чтобы среагировать так, как это сделала я. Словно лишившись рассудка, мчалась, как горелая, да еще и в такую глушь, чтобы едва не замерзнуть насмерть.

Помутнение. Определенно, это просто нервы.

Прикрыв глаза, прислушалась к медвежьему дыханию под грудью, чувствуя, как теплое облачко пара, выдыхаемого из черного носа, путается в волосах, оседает белым инеем.

С другой стороны мне слышался хруст снега под дядиными сапогами, который сбавлял накал страстей одним своим присутствием.

Хорошо, что он здесь.

Желания оставаться с лордами, пусть и такими теплыми и удобными, наедине, не было. Скорее добраться до крепости и после дядиного выговора и поучений завалиться в постель, вытягивая затекшие и замерзшие ноги. Проплакать до полудня следующего дня, придумать план, как сделать так, чтобы лорды пожалели о своем решении взять меня в жены, и поесть.

Да, поесть надо определенно, а то живот скручивает от голода…

— Инесс! — рявкнул дядя, и явно волновавшаяся подруга выбежала из-за своего укрытия у крыльца нам навстречу. — Меду ей, крепкого. Горячую ванну и одежду потеплее. А потом ко мне, и чтобы быстро.

— Конечно! Поможешь, лорд? — обратилась она к медведю, и тот мотнул своей тяжелой головой, словно ноша в виде моего тела его совершенно не напрягала.

Пронеся меня по тихим коридорам, жители которого продолжали отмечать праздник в главном зале, Берд уверенно толкнул тяжелую дверь, внося меня в комнату.

— Давай на кровать. Спасибо, лорд.

Взаимно рыкнув в ответ на благодарность, Смоляной лорд вышел — так же, как был, в звериной шкуре, из которой выбираться, судя по всему, в ближайшее время не планировал.

— Ну ты, Ласка, меня и напугала! Совсем головы лишилась? В чащу! Одна! Почти без одежды! Ты чем думала?! — почти кричала подруга, а в уголках ее глаз сверкали слезинки, подталкивая дрожащий голос сорваться на визг. — Я… Я боялась, что они не успеют!

Стало стыдно. Жутко.

Плечи девушки задрожали, подсказывая, что вот-вот она сорвется и заплачет, выпуская наружу чувство страха за меня. Но, как истинная бера, Инесс взяла себя в руки, принявшись стягивать с моего ватного тела остатки одежды, которую необходимо было сменить, и обиженно поджимая дрожащие губы.

Не зная, как загладить вину перед подругой, я поймала ее запястье и потянула на себя, всем видом показывая, что хочу что-то спросить. Что-то такое важное, что любопытство Инесс возьмет верх над обидой.

— Я не знаю, как объяснить то, что произошло. Это… будто не я была, — прошептала, глядя бере прямо в глаза. — Инесс, со мной такого никогда не было.

— Чего? — недоуменно спросила она, но внимательный взгляд говорил о том, что мой план сработал.

Она вся превратилась в слух.

— Меня будто волной захлестнуло, понимаешь? Столько чувств… Я не знала, что делать. Ноги сами бежали, я даже не запыхалась, понимаешь? Мне надо было туда…

— Чувств? И ты понеслась в чащу?

— К Игдрисилль, — призналась я, отчего лицо девушки вытянулось. — Я была там, когда меня нашли.

Почти минуту, очень долгую и тяжелую, подруга молчала, усердно о чем-то думая, судя по складочке между светлых бровей. Я уже готова была сорваться, когда она вдруг прервала молчание, огорошивая меня своими словами.

— Сейчас выпьешь меда и примешь ванну. После сходишь к дяде, как он и велел. О том, что случилось, пока не болтай. Все, кому надо было, уже знают.

— Ты понимаешь, о чем я говорю? — так и не услышав ничего вразумительного, кроме огромной тайны в ее словах, спросила я.

— Догадываюсь, но не уверена. Как только закончишь — приходи ко мне, и я тебе все расскажу, договорились?

Закивав, я с подозрением смотрела на удивительно молчаливую подругу, которая явно что-то скрывала, пряча от меня свои мысли. Но, понадеявшись на ответы, хоть и с опозданием, я села, готовая приводить себя в порядок.

— Садись, — все еще рассерженно взрыкивая, дядя указал мне место рядом с собой. Подозвал приведшую меня Инесс и что-то быстро зашептал ей на ухо.

Подруга выслушала, кивнула, многозначительно посмотрела на своего лорда, развернулась и дала деру, скрываясь среди танцующих гостей.

— Даже ничего не спросишь? — сама спросила я, попытавшись разрядить накалившуюся обстановку.

Молчащий лорд Летний пугал меня не на шутку. Предчувствуя, что познать его гнев мне сегодня обязательно посчастливится, я уныло уткнулась взглядом в пустую тарелку.

Есть уже не хотелось.

Желудок был полон меда, который на удивление не пьянил, а согревал, при этом совершенно прогнав аппетит. А может, и не в меду дело… Причин много, выбирай любую!

— Дядя…

— Цыц. Я думаю.

— Так ты думай вслух, а то мне не по себе.

Выразительный взгляд потемневших глаз подсказывал умолкнуть и не доводить родственника до ручки своими остротами. Но повисшая между нами тишина продлилась недолго, так как северные лорды всем своим составом молча подошли к нашему столу, замерев в ожидании.

— Ну, кто довел мою племянницу? Сами сознаетесь или силой спросить? — сурово произнес дядя, умно опознав зачинщиков.

— Я, — Харланд смело вышел вперед, продолжая прятать от меня глаза. — Моя вина, лорд Летний. Решите морду набить — сопротивляться не буду.

— Прежде чем так храбро заявлять о решимости получить от меня по ушам, сперва поделись, что же все-таки так взбудоражило девочку? Или лучше мне?

— Сам, — покачнувшись с ноги на ногу, беловолосый вздохнул и наконец обратил взгляд ко мне. — Ласкана просила стать претендентом ей в мужья. А я отказал.

— И почему же? — явно зная ответ, спросил дядя, делая немаленький глоток из своего кубка и громко брякнув дном об стол, заставляя меня вздрогнуть от испуга и покоситься в сторону напряженного родственника.

— Потому что я уже.

В голове заскрипели заржавевшие механизмы, скрежеща песком. Совершенно не понимая, о чем идет речь, я вопросительно посмотрела на молчавших лордов, которые этого даже не заметили, сверля спину Харланда кровожадным взглядом.

Дядя молчал, явно ожидая от меня какой-то реакции, но поняв, что отмороженным мозгом я ни к какому выводу так и не пришла, тяжело вздохнул, вновь обращаясь к беру.

— Давай, объясни дочке, как же ты так «уже». Что?!. — рявкнул так, что задрожала посуда, привлекая ненужное внимание ближайших гостей за соседними столами. — Обязательно надо было комедию играть?! Нормально сказать нельзя было?!

— Ласка, — чувствуя, что лорд Летний на грани, Харланд обратился ко мне напрямую. — Лорды Смоляного леса — мои братья. Я не мог претендовать на тебя, потом что я уже претендовал вместе с ними.

«Я немного припозднился», — вспомнились его слова при нашей первой встрече.

Припозднился…

Просто опоздал. Не успел.

Харланд, Хьялвард и Хьялберд… Братья. Ну конечно же! Очевидно же!..

И этот взгляд, и его желание со мной сблизиться, и даже глупый спор — все стало таким понятным. Подослали ко мне опоздавшего братца, такого всего приятного, непохожего… Так быстро завоевавшего симпатию.

Один поцелуй, и я бы проиграла, узами обещания связывая себе со всеми лордами севера сразу. Но сама мысль об обмане, который не должен был меня расстроить, а максимум удивить, ударил точно в сердце, почему-то откликнувшись слишком… лично.

— Ловко, — выдохнула хриплым смешком. — Очень ловко, лорды. Дядя, прошу меня простить…

— Сидеть, — рыкнул мужчина, не дав мне сбежать в очередной раз. — И вот что мне с вами делать? Ммм? Как вину свою заглаживать будете?

— Усердно, — хмуро произнес Вард, не сдвинувшись с места.

— Всеми силами, — добавил Берд, тоже оставшись стоять.

— В какой-нибудь другой жизни, — прорычала, сама удивившись тону.

Это что еще за звук?!

Не у одной меня он вызвал вопросы: все мужчины удивленно уставились на меня, высоко приподнимая брови.

— Охрипла аж, — переводя внимание, лорд Летний решил продолжить прилюдное бичевание, вновь обращаясь к лордам. — Заморозили мне девчонку. Мне теперь как ее с вами на север отправлять? С камнем на душе?

— Дядя!

Слова о том, что по поводу брака мужчина не передумал, буквально выбили почву из-под ног, вздергивая меня как деревянную куклу в воздух.

— Я за них замуж не выйду! Не выйду, слышишь?!

Злость и бешенство колотили изнутри. Вновь боль, пронзившая виски, вынудила пошатнуться и рухнуть обратно на стул, а злые слезы заполнили глаза поволокой, заставляя обиженно подрагивать губы.

— Довольны? — никак не прокомментировав мое возмущение, дядя вновь тяжело вздохнул, косо поглядывая на пустой кубок. — Значит, так, я свое позволение даю, но между собой разбирайтесь сами. Пожалуется — порву, ясно?

— Ясно, — как нашкодившие медвежата, лорды синхронно качнули головами, с тоской глядя на меня.

— Не выйду, — зло шептала, сомневаясь, что кто-то меня услышит. — Ты не можешь… не выйду…

— Ласка, — теплая дядина ладонь мягко развернула меня к себе, заставляя подставить лицо под уставший и взволнованный взгляд. — Доверяй мне, дочка. Я зла тебе никогда не желал, и они — это то, что всегда будет тебе нужно.

— Так ты знал…

— Так я думал, и ты знаешь, — ответил мужчина. — Потому и говорил тебе, чтобы скорее на замужество решалась, так как один из лордов тебе самой понравился. Решил по глупости, что, может, оно и к лучшему, а вот как вышло. Со временем ты меня поймешь и простишь, а пока дыши. Тебе сейчас платок надевать будут.

Испуганно обернувшись, я увидела Инесс, притащившую тяжелый стул и сжимающую в кулаке цветастый платок. Она старалась выглядеть собранной, спокойной, но я видела, как подруга переживает, явно уже узнав от дяди, как меня водили за нос.

— Иди, — бер осторожно подтолкнул меня вперед, заставляя подняться на ноги и пойти навстречу неизбежному.

Чертов стул маячил перед глазами бельмом. Покачиваясь, словно тростинка на ветру, я добрела до него и рухнула, слыша, как незамужние девушки поднимаются со своих мест в предвкушении обряда.

— Именем матери медведицы — покоя и крепости, — тяжелая ткань опустилась на голову, на секунду пряча от меня стоящих рядом лордов. — Именем отца медведя — силы духа. Именем сына медвежонка — счастья родительского. Именем дочки медведицы — нежности и ласки.

Ткань тянула голову к полу, стук мужских ног и животный рев переворачивал мысли с ног на голову, резко показав мне милую до этой секунды традицию в ужасном свете, словно я овца на закланье.

Пальцы путались в бахроме. С трудом распутав узел — Инесс, видимо, вязала от души — поднялась, будучи тут же поднятой в воздух чужими руками, от прикосновений которых кожа покрылась мурашками. Оказавшись выше всех, я с тоской осмотрела толпу развернувшихся беров, ждущих от меня платок. Ничего не став спрашивать, я вскинула ткань в воздух, даже не думая смотреть, кому в руки она упадет.

Радостно завизжала бера из Ветреных, подтягивая к себе друга Бьерна, опешившего от такого напора, а меня опустили и поставили на ноги, окружая кольцом пахнущим морозом травой.

— Обещаю, вы будете есть одну капусту. Всю. Свою. Жизнь, — от всего сердца пообещала я, ощущая нежный и виноватый поцелуй на затылке.

Глава 7

— Пейте за дочь мою! Пейте за Ласку! — высоко запрокидывая над головой кружку, басисто кричал дядюшка, поднимая гостей на очередной тост. — Празднуйте так, чтобы Великий Медведь услышал!

Толпа беров не уставала звонко стучать кубками и не хмелела, осушая очередную бочку меда. Все танцевали, радовались, смеялись, а я сидела белее снега и злобно фыркала каждый раз, когда кто-нибудь из женихов намеревался взять меня за руку.

Нет, не простила. И навряд ли это скоро случится, так что хитроумным лордам придется примириться с мыслью, что как в сказке они жить не будут. Всю кровь выпью, а до икоты нервной доведу, хотя бы равнодушием. Есть за что, заслужили.

Нет, просто в голове не укладывается, как они до такого додумались! И все бы получилось, не потеряй дядя терпение. Хотя со стороны лордов все равно все вышло так, как они хотели, ну почти, за маленьким исключением — моей полноразмерной ненависти.

Хотя, если поразмыслить, воплотись их план в реальность, мужчин ждало бы то же самое, только я бы больше ненавидела себя — за самую беспросветную глупость в своей жизни. А так мой гнев и раздражение падали именно на тех, кто этого по-настоящему заслуживал.

— Меда хочешь? Или вина?

— Нет, — отрезала, даже не взглянув на Харланда, сидевшего по правую руку.

— Может, пирога? Или мяса? Положить тебе?

— Нет, — точно тем же тоном бросила Варду по левую сторону, упираясь взглядом в танцующую берочку Ветреных, закутанную в трофейный платок.

Мрачные и тяжелые взгляды ощущались кожей. Обиженно поджав губы, я приподнялась, выбираясь из-за стола.

— Ты куда?

— Тебе какое дело, лорд? — рыкнула на посмевшего подать голос Берда, который аж глазами хлопнул, явно не рассчитывая на грубость. — Куда пошла, туда пошла, перед вами отчитываться не собираюсь.

— Не рычи, просто волнуемся, — обиженно прогудел темноглазый, упираясь взглядом в кружку. Меда в ней было ровно столько же, сколько полчаса назад.

— Волнуйтесь о себе, а обо мне не надо.

Не став идти на попятную, оставила мужчин за столом, направляясь прямиком к Инесс. Заметив меня издалека, та виновато повела плечами, обхватывая себя руками.

— И как давно?

— Что?

— Как давно ты знала об этом фарсе?

— Я не знала! — выдохнула подруга с крайне испуганными глазами. — Ласка, я правда не знала, пока лорд меня за платком не послал!

— Ладно, верю, — рухнув рядом с ней на лавку, я отпила из бокала подруги, промачивая пересохший рот и губы.

Пить хотелось давно, но гордость брала свое, замучив меня жаждой и обидой.

— Ты как вообще?

— Злая, как дьявол.

— Это я вижу, — проводив взглядом очередной глоток из своей кружки, сказала девушка. — Но я не об этом. Чувствуешь себя как?

— Обманутой. Неуслышанной. Растерянной и убитой, — перечисляя все эпитеты своего самочувствия, я невольно взглянула на лордов, которые о чем-то шептались, сдвинувшись лбами друг к другу. — Сама-то как думаешь? Они меня за нос водили, а я, дура, поверила. Еще же ведь Харланда попросила за меня встать.

— Но он отказал, если ты не забыла. И вообще, Ласка, хватит быть такой недовольной! Тебе достались трое отменных беров, которые та-а-а-ак сильно перед тобой виноваты, что можно любые веревки из них вить!

— А дальше что? Все равно рано или поздно надоест проверять их на прочность.

Девушка осторожно взяла меня за руку, привлекая к себе внимание, и улыбнулась той теплой улыбкой, за которую я ее так любила.

— А дальше доверься чутью. Тебе дядя правду сказал — доверяй его нюху, а после уже своим убедишься.

— Ты о чем?

Оглядевшись, как заговорщица, Инесс поманила меня на хорошо знакомый балкончик, по пути проверив, не пошел ли кто за нами. Плотно закрыв двери, девушка покусала губы и наконец заговорила:

— Я не уверена до конца, но все же это возможно. По крайней мере, я о таком никогда не слышала, но и раньше никто, кроме твоей мамы, с людьми не водился и потомства от них не рожал.

— Инесс, — подталкивая девушку к сути, я недоверчиво свела брови к переносице, чуть прищуривая глаза.

— К тому же ты услышала Игдрисилль! А это уже, считай, знак! И вот сегодня ты еще…

— Инесс!

— Ладно, — набрав в грудь побольше воздуха, девушка несколько секунд молчала, а на выдохе протараторила. — Есть шанс, что ты все-таки бер.

Открыв рот, я моргала так медленно, что в ушах послышался скрип век, которые с трудом выполняли свою функцию. В горле все пересохло, сильнее, чем раньше, а сердце в груди стукнуло удивленно и крайне растерянно.

— Ты не подумай, мои выводы не на пустом месте! — оправдалась она. — Во-первых, конечно же, ты у нас уникум человеческой крови, но кто решил, что ее в тебе больше, чем крови матери? А она была потомственным бером, причем из очень древней семьи. Во-вторых, Игдрисилль слышат только беры, это наше дерево, понимаешь? Будь ты просто человеком, для тебя это был бы самый обычный клен, не больше. И в-третьих, ты помнишь, как в первый раз обращаются медвежата?

В голове поднимались мутные воспоминания из детства, как чернявый подросток — выше меня больше чем на голову — бил этой самой головой деревянную балку, рыча и скалясь. Он просто зверел от любого слова или действия, совершенно не в силах себя сдерживать. Эдакая вспышка эмоций, контроль над которой взять сложно, иногда практически нереально.

Я совсем забыла, что этим мальчишкой был Бьерн, таким, каким я увидела его впервые — злым, дерганым и вечно убегающим в лес.

Увидев понимание на моем лице, девушка продолжила, торопливо и опасливо:

— Не думаю, что твое желание умчаться почти голышом в лес было вызвано крайней степенью расстройства из-за отказа лорда. Возможно, ты обращаешься.

— Бред, — выдохнула я, со стуком захлопнув рот и взамен удивленно распахивая глаза.

Мне словно дали по голове, только изнутри! Будто громкий шлепок, заставивший клацнуть челюстью, пришелся аккурат по черепу, только с внутренней стороны.

‌‌‍

Инесс внимательно и любопытно смотрела, слегка щурясь, и по-звериному оскалилась, схватив меня за руки.

Неожиданно вторя ей, я с силой сомкнула губы, подрагивающее от рычания, и девушка меня тут же обняла, крепко прижимая к себе.

— Похоже, я не ошиблась, — прошептала она, укачивая меня в своих руках. — Ты все же бер, хоть и поздний.

— Инесс, как же так…

— Зов крови, — пожав плечом, просто ответила она. — Помни, что так должно было случиться раньше или позже. И не забывай радоваться, что все же раньше! Ты даже не представляешь, какую жизнь ты проживешь бером!

Голос подруги был полон любви и нежности. От нее словно исходило тепло, окутывающее меня, успокаивающее, утомляющее бешеный хоровод мыслей.

— Не говори пока никому.

— Почему? Это важно, Ласкана!

Прекрасно понимая упрек подруги, я прислушалась к собственному чутью, однозначно решив, что не желаю, чтобы кто-то прознал о моем возможном перевороте.

Если подруга права — новость ненадолго останется в тайне, но если же нет — трещать о неудачнице-человечке, которая мечтала стать бером, будут еще очень и очень долго.

— Не говори. Я тебя очень прошу, не хочу, чтобы кто-то знал.

— Хорошо, не скажу. Тем более что пахнешь ты точно так же, как и раньше, никто не должен догадаться, — Инесс погладила меня по волосам, запуская по шее ворох приятных мурашек. — Я так рада за тебя! Мир так полон того, что ты никогда бы не узнала, останься человеком, но теперь судьба на твоей стороне! Поздравляю!

Еще не зная, радоваться мне или нет, я обнимала подругу в ответ, неожиданно сильно уловив, как сладко от нее пахнет весенними розами. В золотистых волосах девушки будто запутался их цветочный аромат, шелковыми лентами вплетаясь в пряди и развеивая концы по воздуху, оставляя за девушкой нежный шлейф.

Голова сама собой повернулась в сторону. Глядя на медово-желтую луну, я втянула запах зимней ночи, пропитанной свежестью и холодом.

Холод пах… Пах по-своему, слегка горько и тяжело. Там, под небольшим снежным полотном, была мокрая земля, еще не до конца промерзшая и ароматная неповторимым запахом мокрой пыли. Припыленные порошей веточки бересклета дрожали от ветра, звеня крупинками поздней осени, когда под тонкой корой уже почти не бежит сок.

Все было таким удивительным… Полным. Точным!

Легкие задвигались с удвоенной силой, пытаясь набрать больше воздуха. Нос засопел, работая куда активнее, чем раньше, давая мне это, показывая картинку с совершенно другой стороны!

А потом все исчезло…

Пропали краски, воздух заполнила серость, отнимая увиденный контраст, и возвращая все на круги своя.

— Ты научишься, — ощутив мое разочарование, произнесла Инесс. — Обязательно.

Вернулась в зал я в еще большей растерянности, чем раньше.

Лорды покорно ждали на своих местах, лишь робкими взглядами проводив за стол. В кружку уже без спроса полилось вино, а на тарелке лежал ароматный кусок пирога с мясом, сок из которого тек, возбуждая аппетит.

Невольно облизнув губы, я поймала на себе взгляд Варда. Тот, впрочем, тут же отвел его, прячась от моих вызывающе прищуренных глаз, которые я обратила к нему, сурово поджимая губы.

В нос ударил уже знакомый аромат свежей травы, защекотавший нос. Подавив в себе желание чихнуть, я слегка вытянула голову вперед, едва не утыкаясь лицом в мужское плечо.

— Пахнешь, как настоящий бер! — рыкнула, отворачиваясь, когда мужчина уже не смог игнорировать мое внимание.

— Я и есть бер, — пробасил он, совершенно не смутившись, пока я мысленно мечтала дать себе по лбу.

Ты еще в грудь ему уткнись, Ласкана! Или на шее повисни, чтобы наверняка!

Громко чихнув, тут же была укрыта тяжелой меховой шкурой, которую Харланд взял будто бы из неоткуда, предполагая, что я легко могла простыть, после сегодняшней пробежки в лес.

Стало тепло.

Просидев нахохлившимся птенцом до самого конца праздника, я усердно думала о словах Инесс, в которых, как ни печально признавать, была доля правды. Да какая там доля! Подруга была определенно права, или я настолько отморозила мозги, что все это мне просто почудилось.

Но как теперь с этим жить?

Глядя на дядю, сидящего в компании братьев и еще парочки лордов, которые пели старую беровскую песню, я задумалась так крепко, что не сразу заметила приглашающий жест.

— Ласка! Ласочка! Спой нам, золото! — умилительно шевеля пушистыми усами, лорд Летний поманил меня к себе. Стоило подняться и подойти ближе, тут же подхватил меня на руки, усаживая на край стола и вкладывая в руки единственную в крепости лютню.

Решив, что неплохо было бы занять себя чем-нибудь и отвлечься от странных и пока инородных мыслей и выводов, я прошлась кончиками пальцев по натянутым струнам, проверяя их звучность.

— Про что спеть?

— Давай про дракона! — попросил опекун, и его дружная и шумная компания поддержала.

— Она похабная, но раз просите, — пожав плечами, я уложила инструмент на колено и запела.

Прилетел дракон и спер меня у мамы,

Утащил в свое гнездо, врал, что без обмана.

А я, глупая, поверила, принялась высиживать

Весь тот выводок яиц, каких никто б не выдержал!

Он шептал мне темной ночью, что одарит золотом,

Я все верила ему, не сердясь от голода.

— Обними мое яичко, правое, любимое.

Ну и что, что голубое? Ты таких не видела?

Ты ж принцесса, значит, в курсе, где у дракона яйки!

Чуть погладишь, чуть потрешь — позже будут зайки!

Темной ночью рьяно терла я драконье яйцо.

Он стонал, молил: «О, боги! Три еще! Так хорошо!»

Гнусный ящер следом ходит, весь изнылся, нету сил,

— Ну потри, прошу, родная! Как еще я не просил?

Не хочу тереть, устала. Сколько можно? День и ночь!

Мы и так натерли знатно, есть уж сын, и в пузе дочь…

Я сдалась. Натерли деток, дома просто кавардак:

Два дракона — наши дети — все разносят в пух и прах

Ладно это, выжить можно, но смотрю в его лицо…

Улыбается, зверюга, шепчет мне: «Потрем еще?»

(Песенка от автора)

В последний раз тренькнули струны. Я улыбнулась гоготу довольных беров, которые посмеялись от души над судьбой наивной принцессы, так и не понявшей, что единственное сокровище дракона — она сама.

Подставив лютню как подпорку для подбородка, я обняла ее руками, поставив на свои колени, и с нежной тоской оглядела зал.

Я буду скучать.

Не думаю, что северные лорды захотят оставаться тут слишком долго, и очень скоро засобираются домой, не забыв и меня прихватить с собой. Придется покинуть дом, успевший стать для меня родным, близких, друзей, дядю. По лорду Летнему я буду скучать особенно сильно. Да, он ворчун, каких свет не видывал, но еще ни в ком я не видела такой страсти к жизни, и такой заботе о своем клане. Мою благодарность ему за приют тощей рыжей девчонки нельзя описать словами.

Без сомнений можно было сказать, что этот внушительный в размерах мужчина полностью заменил мне отца, не дав даже шанса забыть, что такое родительская любовь, когда ты круглая сирота.

— Ласка, — словно почувствовав мои мысли, дядя отставил кубок и элегантно, как умел только он, покинул компанию, присаживаясь рядом со мной. — Злишься?

— На тебя? Не сильно.

— Слава Великому Медведю! Я уж думал, ты меня проклянешь! — шутливо толкнув меня в плечо, мужчина смущенно улыбнулся. — Я буду скучать, дочка.

— Я тоже.

Не став держать накатывающие эмоции, я отложила затихший инструмент и крепко обняла дядю, вжимаясь носом в его жилетку и втягивая пряный смолянистый аромат. Укрыв мои плечи тяжелыми руками, мужчина до легкого хруста вжал меня в свою грудь и погладил по волосам, не став торопить с тем, чтобы я его отпустила.

Спустя несколько минут я все же выпустила мужчину из своих рук, за что тут же была поцелована в лоб, по-отцовски многозначительно.

— Иди спать, свет мой рыжий, уже поздно.

— Спокойной ночи, — попрощалась я, спрыгивая со стола.

— Сладких, как мед, тебе снов.

Покинув общий зал, я побрела к себе, понимая, что дядя был прав.

Ночь почти подходила к концу, и остатки гостей разбредались по своим комнатам, окутывая крепость благоговейной тишиной. Рот разомкнул широкий зевок, и крепко зажмурившись, я толкнула дверь спальни бедром, чтобы тут же дико заорать.

— А-а-а-а!

Чудовище ужасающих размеров, с густым мехом, зашевелилось высоким бугром, раскручиваясь и шурша. Огромная морда уставилась на меня изумленно, словно совершенно не понимала, чем могла вызвать такую реакцию, но все же не решилась оставаться на месте, поднимаясь на мощные лапы.

— Вон! — рыкнула так, что услышала, как тихонько задребезжала чайная пара на маленьком столике у окна. — Немедленно выметайся из моей комнаты!

Без сомнений узнав в медведе Варда, я грозно указала пальцем на дверь, подсказывая зверю проваливать, и как можно быстрее, потому как бешенство быстро подкатило к крайней точке, угрожая вновь погрузить меня в свою пучину.

Шерсть задвигалась, зашевелилась, исчезая на глазах.

Бер, уже в образе человека, оказался сидящим на полу. Он тяжело дышал и смотрел на меня, явно не оценив приглашения на улицу и медленно сдвигая темные брови к носу.

— Я должен остаться.

— С чего вдруг?! Я тебя не приглашала!

— Так пригласи, — на секунду обиженно надув щеки, пробасил он. — Ты наша невеста, это наша забота следить за тобой по ночам!

— Проваливай немедленно, — прошипела змеей, чувствуя, как рука сама тянется к тяжелому подсвечнику. — Предупреждаю, мало не покажется.

Медведь не поверил, и очень зря.

Спустя несколько минут грохота, звона стекла и треска дерева бер, словно ужаленный, вылетел из спальни, по дороге оглядываясь и прикрывая голый зад.

— И не возвращайся, нянька недоделанная! — крикнула ему вслед, громко хлопнула дверью и без сил опустилась на пол, осматривая поле боя.

Всюду лежали осколки разбитого стекла, комод жалобно перекосился, оставшись на трех ножках, а перья из подушки белоснежным облаком витали в воздухе, медленно опускаясь на пол.

— Черт-те что! — рыкнула сама на себя, решив, что уборкой займусь завтра, а сейчас я окончательно вымотана и единственное, на что у меня хватит сил, — это забраться на кровать, укладывая вместо уничтоженной подушки второе одеяло.

Сегодня я буду настоящим бером, а спальня пусть служит мне берлогой.

Утро началось неприятно. Я бы даже сказала болезненно — с першащего горла и гаркающего кашля.

Прогулки по лесу и нервные потрясения вылились в болезнь. Чувствуя, насколько вымокла от пота сорочка, я с трудом перевернулась на другой бок, хлюпая сопливым носом.

Отлично, просто отлично.

Не было сил даже на то, чтобы позвать кого-то, кто принес бы мне воды, мечты о которой напрочь высушили горло, делая губы сухими и шершавыми. Бездумно пялясь в потолок, я больше часа пыталась уговорить ломящее тело встать, но все попытки не увенчались успехом, приковывая меня хворью к постели. Трясущиеся руки разъезжались в стороны, а ноги просто отказывались двигаться, превращая меня в молчащее бесполезное бревнышко, которое самостоятельно даже до нужника не доберется.

Самое обидное, что вряд ли кто-то решит меня проведать. После вчерашней помолвки, посиделок допоздна и моря бочек с медом обитатели крепости нескоро проснутся, а если и решат зайти, то десять раз подумают.

Дрожащими пальцами мне удалось сбросить с себя одеяло, опереться на локти и принять вертикальное положение, свешивая голые ноги на холодный, дышащий сквозняком пол.

Желание забраться обратно под покрывало нестерпимо болезненными мурашками пробежалось по всему телу, вырвав из горла сдавленный всхлип и невольно подкатывая к глазам влагу.

Ненавижу быть беспомощной!

Прожить большую часть сознательной жизни вместе со всесильными берами, которые слабости не любили и не принимали, и оказаться больной — то же самое, что открыто всем заявлять — я слабачка! Мне, конечно, и так давали большую фору, но быть среди них самой отстающей совсем не хотелось.

Как назло, я все сильнее хотела расплакаться, растирая слезы по щекам и горестно подвывая, так, чтобы хоть кто-нибудь услышал, кто-нибудь пришел на подмогу, потому что сама я не справляюсь.

Чет с ними, с берами! Я просто хочу пить! Воды!

Дверь открылась словно сама по себе. Не сразу увидев за деревянным полотном спасительного гостя, я еще громче всхлипнула, наткнувшись на взгляд серых глаз.

— Ласкана?

Оглядев меня с ног до головы — лохматую, заплаканную и в насквозь мокрой сорочке, лорд неожиданно молчаливо шагнул навстречу, прижимаясь губами к моему лбу.

— Ты ледяная, — вынес очевидный вердикт, опускаясь на колени и накрывая невероятно горячими ладонями мои околевшие за пару минут ступни.

Вздрогнув от этого прикосновения, тут же поморщилась, ощущая колючие пузырьки в ледяных конечностях, удивившихся неожиданному теплу.

— Пить хочу-у, — протянула я, тихонько всхлипывая.

Не став отвечать, мужчина уверенно поднял меня на руки, прикрыл почти голое тело, в одной лишь влажной сорочке, покрывалом, замотал меня в кокон и потащил в неизвестном направлении, даже не думая объясняться.

— К-куда? — спросила, сама едва слыша свой голос, и без сил уткнулась носом в мужское плечо, пахнущее сладкой горечью лесных трав и сосновой смолы.

— В нашу спальню, — без лишних заминок и крайне категорично заявил он, продолжая свой путь.

Заплакать захотелось еще сильнее.

Я даже воспротивиться не могу! От моих жалких шевелений упрямый бер не отложит свой план, а присохший к небу язык не поворачивался высказать все вслух. Совершенно разбитая и без сил, я могла только глубоко вдыхать аромат мужчины и жалеть себя за невозможность это прекратить.

Мне нравился этот запах.

Берд пах чертовски вкусно, вызывая прилив желания глубже зарыться носом в его жилетку и дышать, дышать, дышать! Пока легкие не взорвутся! Что полностью противоречило моим мыслям и обиде на лордов за их некрасивый обман. Нельзя поддаваться! Нужно держать голову прямо!

— Великий Медведь, Ласкана! — Голос Харланда, прозвучавший сразу же, как открылась дверь в чужую спальню, вымел остатки гордости осенним сквозняком.

Громко всхлипнув, я тут же оказалась в руках блондина. Убаюкивая меня, словно ребенка, он опустился на край огромной кровати с балдахином из темно-красной парчи.

— Какая холодная, — прижимая пальцы к моим щекам, пепельноволосый лорд решительно распахнул глаза, переводя взгляд на Берда, который молчаливо расстегивал свой жилет, обнажаясь по пояс. — Сейчас согреем.

— Не надо-о-о, — провыла на всхлипе, закрывая глаза и плаксиво поджимая губы. — Лорды, не надо-о-о…

Как и предполагалось, беры даже не подумали меня слушать. Поднявшись на ноги, Харланд обошел кровать, осторожно спустил меня на мягкую перину и пристроился рядом. Без спроса приподняв покрывало, он придвинулся ближе, почти впритык, и с успокаивающим шепотом притянул меня рукой, уложив ее поперек талии.

— Тшшш, тихо, Ласка, не плачь. Сейчас отогреешься, и полегчает.

Берд уже подкрадывался с другой стороны, так же невоспитанно забравшись под мое покрывало и прижимаясь своим ужасно горячим телом к моему промерзшему боку.

Словно сдавив меня в обжигающие тиски, мужчины замерли, внимательно заглядывая в мое лицо, которое кривилось от беззвучного плача. Слезы горячими дорожками рисовали полосы по вискам и стекали к волосам, рассыпаясь на крохотные брызги, которые чужие пальцы тут же стирали.

— Нужно снять сорочку, она мокрая, — обращаясь к Берду, сказал пепельноволосый, под покрывалом потянувшись к тонким лямкам, отчего я завыла уже в голос, впервые заставив мужчин засомневаться в своих действиях.

— Не надо! Нет! — с трудом обхватив свои плечи руками, я продолжала держать глаза плотно закрытыми, убеждая голову, что если я ничего не вижу, значит, ничего не происходит.

Но тело говорило об обратном.

Чужая кожа слишком тесно прижималась к моей, обжигая и запуская хороводы непослушных мурашек. В нос бил их приятный, теперь уже совместный аромат леса под первым снегом, принесшим в себе чуточку свежего и холодного севера. Пальцы на руках предательски дрожали, а ноги… ноги просто отказали, двумя бревнами вытянувшись вдоль кровати. Чужой кровати!

И что-то внутри, голодное и злое, убеждало меня своим рычанием, что сорочке больше не место на моем теле, и позволить ее снять с себя будет лучшим решением в моей жизни. Но остатки человеческого разума вопили об обратном!

— Ты… стесняешься? — задав совершенно очевидный вопрос, бер, судя по замершим пальцам, которые я попыталась оттолкнуть, нахмурился, искренне не понимая причин.

Шумные вдохи-выдохи послушались у ушей, висков, перебрались к макушке, словно не веря моей реакции, совершенно несвойственной берам, пытаясь нюхом определить, что именно меня так взволновало.

— Но это же естественно…

— Для вас! — прорычала я, ощутив, как злые слезы брызнули из глаз. — А я человек!

Растерявшись, мужчины крепко задумались в молчании. Размышляя, они громко сопели, явно переглядываясь и пытаясь понять, что им стоит делать дальше, а что лучше обдумать и переосмыслить.

Успокаивая уставшее и растревоженное сердце, я продолжала обнимать себя руками, с диким отчаяньем признавая, что беры меня отогрели. Идущий от их тел жар невозможно было игнорировать, и кожа быстро, а главное, жадно впитывала его в себя, прогреваясь изнутри.

Через несколько минут тишины я невольно расслабила окаменевшие и затекшие руки. Бедра сами собой прекратили сжиматься, утягивая меня под пушистую вату сна. Противиться преломляющейся действительности становилось все тяжелее; упустив момент, когда чужое дыхание над головой прекратило звучать, я провалилась в сон, перенесший меня в свежий морозный сад.

Глава 8

— Когда же ты станешь ласковой, — прогудело над ухом, и щекотное дыхание обожгло щеку.

По животу, касаясь чувственно и осторожно, пробежались чужие пальцы, прочертив полосу от пупка до ключиц. От них словно остались царапины, загудевшие, пульсирующие, желающие вновь почувствовать эту остроту.

— Такая тихая, когда спишь. Даже не верится.

Грудной голос послышался чуть ниже, на уровне пояса, и к косточке бедра прижалось что-то невыносимо горячее, словно оставив клеймо, что расцветало на коже ярко-красным цветом.

Странный сон чудился слишком интересным. Будоражащим.

Фантазия рисовала прикосновения губ к коже, которая покрывалась мурашками с точностью рисунка кругов на воде. Волна за волной… Волна за волной…

Шелест ткани на голых бедрах казался спасительным, ведь все вокруг так давило! Собственное тело казалось слишком тесным, дав мне раскинуть руки и впиться пальцами в постель, жадно вздохнув.

— А пахнешь ты как мед. Везде. Даже здесь, — добавил фантом, вновь обжигая дыханием тонкую кожу у развилки ног.

Там все дрожало, предчувствуя долгожданное прикосновение. Случившись, оно вырвало из пересушенного горла рваный стон, больше похожий на всхлип. Природное желание, дикое и голодное, разрешило чуть сильнее развести ноги, позволив сумеречному гостю придвинуться ближе. Позволить ощутить его жадный взгляд, услышать громкий стук сердца и разгоряченный выдох, сотней искр опаляющий неприкрытую кожу.

— Дашь попробовать себя? — игриво и развязно спросил фантом моих снов, на что я мелко закивала, разрешая прикосновения, страстно желая их.

В следующее мгновение горячий и гибкий язык прижался к складочкам, жадно накрывая их влагой. Прочертив полосу, фантом голодно зарычал, набрасываясь с удвоенной силой, заставив меня призывно выставить бедра, прогнуться в спине и приоткрыть пересохшие губы.

Хотелось стонать, но выходило слабо.Слишком тихо, слишком рвано, совсем не так, как кричала закипающая кровь, расплескиваясь по венам расплавленным золотом.

Чужой рот изучал, пробовал, жадно втягивал тонкую кожу, не забывая тут же ее утешить ласковым и томным прикосновением, делая все внизу еще более влажным, сочащимся. Двигая бедрами в такт, я могла только крутить головой, слыша, как трещит под пальцами ткань. Грудь тянулась к потолку, скучивая горьким желанием соски, умолявшие о внимании.

Край пропасти, с которой я никогда не встречалась лицом к лицу, был все ближе, в одном шаге. Еще секунда, мгновение, и я вспорхну, чтобы тут же рухнуть вниз, заполняясь восторгом от падения, несущего ключи от райского пира.

— Ты такая вкусная. Пил бы твои соки вечность.

Откровенные слова перечеркнули игру с прелюдией, разрывая меня на части и подбрасывая к потолку. По телу прошлась ужасающей силы дрожь, в мышцах застыла сталь, рот открылся в громком стоне, выдыхая последний воздух, и уничтожающее удовольствие широко распахнуло мои глаза, прогоняя такой откровенный, а главное, реалистичный сон.

Чужой потолок. Чужая кровать.

Великий Медведь!

Судорожно дыша, я подпрыгнула, усаживаясь и с ужасом оглядываясь.

Спальня была пуста. Возвращая события этого утра в уморенный болезнью мозг, память напомнила, как я здесь очутилась.

Отбросив покрывало, уставилась на свои голые ноги, торчащие из-под сорочки, и со стоном упала назад, выдыхая.

Сон, это был просто сон.

Но приятная ломота в теле, не успокоившийся ворох мурашек и вспотевший лоб вместе с полыхающими краснотой щеками говорили об обратном. Словно все приснившееся происходило на самом деле, и та вспышка совсем не была игрой моей фантазии.

Низ живота слегка тянуло и пекло, отчего я поморщилась, попытавшись слегка согнуть ноги, и тут же пожалела об этом, так как открывшаяся дверь позволила заметить, как серый взгляд подкрался под задранную ткань сорочки и жадно вспыхнул.

— Ты проснулась, — Харланд медленно отвел глаза и тут же замер, закрывая их и странно нюхая воздух.

Крылья его прямого носа затрепетали, улавливая только ему понятные запахи, и уголок мужской губы дернулся в улыбке, которая тут же растаяла, заставляя мышцы мужского лица закаменеть.

— Как ты себя чувствуешь?

— Х-хорошо. Отлично! — подскакивая с постели, замоталось в первое, что попалось под руку.

По-глупому укутанная в плед, я старалась закрыть все, кроме лица, от чужих глаз, понимая, что моя сорочка мало что скрывает, тонкой тканью подчеркивая мягкость груди и просвечивая развилку ног.

Смущенно потоптавшись на месте, осмотрела каменный пол, местами прикрытый шкурами. Вспомнив, что оказалась здесь, будучи принесенной на руках, мысленно выругалась.

Бежать по коридорам босиком, едва оклемавшись от болезни, не представлялось возможным, но, судя по напрягшимся мужским плечам, выбор у меня небольшой и уматывать нужно как можно быстрее.

— И куда ты спешишь? — преградив мне выход, блондин сложил руки на груди и вопросительно выгнул бровь.

Нависая надо мной с высоты своего роста, он выглядел еще более впечатляющим, чем заставил меня испуганно отшагнуть и напряженно фыркнуть.

— К себе. Спасибо за… гостеприимство, — не зная, как словами описать то, что лорды грели меня своими голыми телами, лежа со мной в одной постели, сказала я. — Но мне пора.

— Тебе точно некуда спешить. Если хворь отступила, еще не значит, что она не вернется. Марш в кровать.

Возмущенно хлопнув губами, я не нашлась что ответить, замерев, как истуканчик.

— Ноги застудишь, берочка.

— С чего вдруг ты раскомандовался? То, что мы помолвлены, еще не дает вам права что-то мне приказывать!

— Приказывать — нет, — не растерялся он, отступая от дверей и подкрадываясь ближе, дав уловить морозный аромат, витающий вокруг бера. — А вот заботиться — наша обязанность, даже если ты это не хочешь.

— Но!..

Не дав договорить, блондин ловко подсек меня своим крепким плечом, схватил за бедра и поднял в воздух, закидывая на себя, как мешок с мукой.

‌‌‍

Под мои громкие возмущения бер без какого-либо смущения вернул меня обратно в постель, ставя ногами на кровать и стягивая мое единственное прикрытие. Поравнявшись с ним в росте, я сопротивлялась изо всех сил, но куда мне до бера? Меньше чем через полминутки плед был сброшен вниз, а глаза Харланда сверкнули незнакомым мне огнем, вновь раздувая точеные ноздри.

— Доволен?!

В гневе сложив руки на груди, невольно подчеркнула ее фактурность, возмущенно выставив одну ногу вперед. Глаза бера кричали, что он почти доволен, а вот руки, резко очутившиеся у меня на бедрах, подсказывали — до полного удовлетворения беру нужно немного.

— Эй! Пусти!

— Берда ты уже целовала, — хрипло прошептал белый медведь. — Вард сам тебя целовал, а вот я остался не у дел.

— Ты обманщик! Предатель!

— Сама-то в это веришь? — скользнув взглядом от моего лица к косточкам ключиц и ниже, бер тяжело задышал, втягивая воздух все громче. — Я твой, а ты моя. Это с самого начала было понятно.

— Ничего подобного!

Но мои возмущения потонули под странным, рваным вздохом, который сорвался с губ раньше, чем мозг заработал, посылая по телу незнакомые теплые импульсы.

Харланд, резко склонившись, осторожно, но убедительно сжал зубами верх груди, виднеющийся в вырезе сорочки, и жарко облизнул кожу языком, вновь заставив горло страшно сжаться, выпуская еще один всхлип.

— Как ты пахнешь, — прошептал сумбурно, рвано, утыкаясь носом сильнее и ошпаривая своим горячим дыханием.

— П-пусти, — заикнувшись, уперлась ватными руками в мужские плечи, невольно впившись в них ногтями.

Ткань под ними захрустела, но сдержалась, так и не дав мне понять, отталкиваю я бера или, напротив, прижимаю крепче.

Не дав мне определиться, губы Харланда заскользили ниже, прямо в ложбинку, а пальцы на бедрах сжались куда убедительнее, притягивая ближе и не позволяя отступить.

— Пусти… Харланд…

Голос срывался, предавал, ведь что-то дикое, опасное кусало меня изнутри, крича и протестуя моему сопротивлению. Там, глубоко внутри, происходящее казалось правильным, настоящим, не прикрытым никакой ложью и моралью, заставляя вздрагивать и рвано хватать воздух.

— Ты наша пара, — не сдавался мужчина, мягко подцепив носом тонкую лямку, позволяя ткани сползти вниз, открывая ему доступ к свернувшемуся в тугую бусину соску.

Как только горячий рот сомкнулся на потрескивающей от напряжения возвышенности, я несдержанно вскрикнула, отчего бер только настойчивее втянул сосок в свой рот, жарко огладив его языком и втягивая сильнее.

Ноги задрожали. Руки затряслись и потеряли силу. Глаза отказывались открываться полностью, вынуждая меня только слабо хлопать ресницами, изможденно запрокинув голову. Под кожей проносились тысячи искр, как горящие и порхающие бабочки, что своим огнем обжигали меня изнутри, щекоча тонкими и горячими крылышками.

Чем сильнее бер старался, тем гуще тьма подкатывала к горлу, вытаскивая на поверхность совершенно несвойственный мне рык. Животный, голодный и желающий продолжения.

Мужская ладонь оторвалась от бедра, чтобы тут же смять покорившуюся ласке грудь и дать мужчине больше доступа и удобства продолжать свою пытку. Низ живота раскалился, заполняясь расплавленным металлом, испаряющим меня изнутри и заполняющий чернотой опустевший сосуд.

В нем должен быть только этот туман. Он лучше меня знает, что делать.

По губам судорогой прошлась волна бесшумного рыка. Наполнившаяся силой рука зарылась в белоснежные волосы, контролируя чужую голову, которая, кажется, совсем не разочаровалась, избавив плечо от второй лямки и бессердечно набрасываясь на обделенную вниманием вершинку.

Ловко подхвати под ягодицами, Харланд без труда приподнял меня в воздух, дав обхватить мужские бедра ногами, и теперь, полностью контролируя мое тело, поцелуями поднялся выше, к шее.

— Скажи, что ты наша.

— Вранье, — выдохнула после затянувшегося молчания и тут же застонала вновь, ощутив, как чужие руки сильнее сжались на висящих в воздухе ягодицах, сминая их в самом однозначном жесте.

— Факт, — выдохнул бер, оказавшись лицом прямо передо мной. Едва мазнув взглядом по моим губам, тут же накрыл их своими, пропитывая вкусом пушистого снега, растаявшего от жара дыхания.

Забравшись коленями на постель, Харланд легко сбросил меня спиной на кровать и, не дав прийти в себя, ловко потянулся к краю сорочки, которая отвратительно справлялась со своей миссией, легко поддавшись на медвежьи уговоры и оголив меня сверху по пояс.

Бедра коснулись горячие губы, напомнив о том сне, в котором все происходило примерно так же, и немного охлаждая разбушевавшиеся желание.

Это уже не сон. И если я шагну вперед, дороги назад уже не будет.

Будучи крепко уверенной, что лорды с таким поспешным выбором, как я, определенно поторопились, и даже помолвка этого не отменяет, я замерла, с трудом переводя дыхание.

Я сейчас просто захлебнусь от этого чувства!

Все тело словно парализовало желанием. Непонятно чего, непонятно как, но единственное, что мне сейчас было необходимо — спустившийся до недопустимого бер, который уже метился носом в мое бедро, мягко поднимая ткань вверх и открывая себе вид на голую кожу.

— Я чувствую, как ты меня хочешь, — прошептал он, демонстративно и очень бессовестно рисуя влажную полоску кончиком языка вверх по бедру, чтобы практически полностью добраться до того места, куда так стремился.

Нет, это уже край! Я в шаге от пропасти, которая сожрет меня своей мощной челюстью и проглотит не жуя!

Борясь сама с собой, с огромным трудом села, упираясь рукой в мужское плечо, которое показалось каменным от напряжения.

— Отойди… — хрипя и срываясь, прошептала я, тут же будучи одаренной вопросительным и слегка взволнованным взглядом. — Отойди!

Медленно отведя руки, Харланд всем своим видом показал, что он не опасен. Сдвинулся слегка назад, прищурил свои сверкающие глаза.

Дышалось тяжело. Соображалось еще тяжелее, к тому же хаотично и дерганно. Мысли в голове сталкивались друг с другом, и уже не впервые мне почудилось, что одно мое «Я» с другим не согласно, отбивая жадное желание продолжить ласкаться с бером. Оно стремилось, рвалось к нему, готовое срывать все замки и ломать преграды, но второе «Я», более знакомое и привычное, рьяно протестовало, позволив судорожно прикрыть грудь руками и слегка опустить задранную ткань на ноги.

— Ласкана? — голос Харланда слышался треском, стучащим по вискам. — Ты в порядке?

— Уйди! Оставь меня одну!

Поведя плечами, бур принюхался, сделав какие-то выводы, и поднялся, отступая от меня еще на шаг.

Дышать стало чуть легче.

— Уходи.

— Как скажешь, — буркнул он. Не обратив внимания на недовольный и явно оскорбленный тон, я проводила крепкие мужские ноги до дверей и сдавленно выдохнула, как только она закрылась, отрезая меня от животного влияния.

Великий Медведь! Как же так вышло?!

На груди все еще чувствовались чужие губы, полосы от его языка на бедрах горели алым пламенем, а низ живота словно стянуло крепким узлом, раскаленным добела. В венах текла колючая кровь, кусая тонкие стенки и ошпаривая своей температурой. В груди все еще клубился туман, темный и непролазный, чуждый мне, неспособной на помутнение.

Это медведица.

Она просится наружу, требует, чтобы я ее выпустила, но теперь, после неожиданной близости Харланда, меня ошпарило колючим страхом, выступившим испариной вдоль позвоночника.

Я себя не контролирую рядом с ними. Это не я, а бера внутри ведет меня и тянет к ним всеми дорогами, дурманит мою голову ароматами, которые сплетаются, опьяняют и заставляют меня поддаваться на ласки этих… этих женихов.

Сколько раз мне еще удастся взять себя в руки? И когда этот неравный бой со стихийной медведицей окончится для меня поражением?

Инесс. Мне нужна Инесс.

— Угу, — не отрываясь от своего занятия, подруга ухнула как филин и продолжила водить иголкой сквозь ткань. — Поэтому ты примчалась в одеяле?

— Угу.

Теперь была моя очередь гудеть. Завернувшись в свое одеяние потуже, я горестно вздохнула, вспомнив, какими перебежками убегала к Инесс, бессовестно сперев чужие, не подходящие мне по размеру сапоги, мысленно извинившись перед обокраденным бером.

Будто у меня был выход.

Зная этих троих, не как облупленных, конечно, но уже достаточно… хм… близко, я прекрасно понимала, что вскоре они очередью потянутся в свою спальню, и каждый поспешит одарить меня ненужным вниманием. Поэтому и сбежала. Неплохо было бы у подруги еще платье выпросить — не бежать же к себе, вновь кутаясь в одеяло и рискуя попасться кому-нибудь на глаза.

— Могу тебя поздравить, — усмехнулась подруга, но как-то невесело. — Медведица просыпается.

— Это я поняла. Лучше скажи, как ее обратно усыпить? Мне сейчас никак нельзя на ее провокации поддаваться!

— Почему? — искренне удивившись, Инесс отложила свое шитье на колени.

— Как «почему»? Эти беры… Они рядом все время, мне от них… голову туманит.

— Так и должно было быть, — пожав плечами, подруга вернулась к своей работе, но все же добавила. — Ласкана, они твоя пара. Да, я слышала, как тебе лорд на балконе признался, а это все, точка!

— Куда?

— Не куда, а на что. Точка твоей холостой жизни. И если раньше твой зверь спал, я могла тебя понять, нехотелки эти твои, побеги. А сейчас-то что?

— В смысле что? Они чужие мне!

— Ерунда! — девушка отмахнулась. — Ты и твоя медведица чувствуют с ними связь, и, поверь мне, она тебя сломает куда раньше, чем ты ее. Просто расслабься и получай удовольствие.

— Ну, Инесс, не ожидала от тебя такого, — от возмущения я даже поднялась с края чужой кровати. — Я думала, ты мне подруга, посоветуешь что-нибудь полезное…

— А я тебе и советую — доверься зверю, он никогда не обманывает. И уверяю тебя: ты ей не соперница. Душу выжрет, если будешь от них нос воротить. А судя по тому, как она уже сейчас берет над тобой власть, — дальше будет только хуже.

— Но я не хочу-у-у!

— Хочешь, просто, как обычно, характер показываешь. Ласка, — Инесс поймала мою руку и усадила обратно на место рядом с собой. — Ты не хочешь, потому что обижена, зла и растеряна. А ты собери свое мужество в кулачок и приглядись к ним. Они заботятся, хоть ты и бесишься. Кто Лорне помог? Кто шкуры все утро мял? Кто малышню выгулял? Кто цветы тебе под окно таскал? Кто, в конце концов, тебя сегодня утром отогревал, пока ты зубами стучала? Глаза-то разуй!

Вместо того чтобы прислушаться к команде подруге, я очень громко и размашисто ими хлопала, слыша, как скрипят пересохшие веки.

Цветные картинки запестрили перед глазами, напоминая обо всех подвигах мужчин, которыми не каждый влюбленный бер мог похвастаться. И пробежку в чащу на собственном горбу, чтобы познакомить с простором и скоростью, и глупое, но милое кукование под моим окном в надежде на прогулку, и даже проглоченный пирожок с капустой, который встал им комом в горле.

И все это ради меня.

Ради. Меня.

Человека. Даже не бера.

— Зла они тебе не желают. Вот обманули зря, конечно, но на что только ни идут мужчины, чтобы привлечь внимание. А с твоим характером, — она насмешливо приподняла уголок губ, — я бы тебе быстрее поленом по голове дала, и в дом, пока не прочухалась.

— Платье дашь?

— Дам, — кивнула девушка. — Куда пойдешь?

— Обсуждать свой дальнейший брак, — стараясь выглядеть решительно, я набрала в грудь побольше воздуха, поворачивая лицо к зеркалу.

Ласкана, ты тупица.

Вместо того чтобы узнать беров получше, всеми силами портила впечатление, капая всем на нервы и накручивая собственные чувства на громоотвод.

Я же их даже не знаю! Что любят есть, как спать, слушают ли песни или читают книги? Ничего! Просто сделала выводы, основанные на собственном страхе обмануться, и потянула целую вереницу неправильных действий. Ведь я же хотела, мечтала, что и у меня когда-то будет семья… Так почему я сейчас веду себя, как малый ребенок, не способный на здравые мысли?

Я просто… испугалась?

И увы, но Инесс права. Я еще ни разу не слышала о том, чтобы истинная пара беров могла разорвать желание своих зверей и спокойно расстаться. Это не так работает. Невозможно противиться зверю, сидящему внутри, и если раньше у меня была фора, то теперь, когда она проснулась…

Из груди вырвался довольный рык, больше похожий на мурлыканье, и поднявшаяся со своего места Инесс, направляющаяся к шкафу, удивленно обернулась, вскидывая пшеничные брови.

— Не знаю, о чем ты думаешь, но твоя бера, похоже, довольна.

— Надеюсь, я не пожалею, согласившись с ней.

— Обещаю, не пожалеешь, — подруга улыбнулась, открыв дверцы гардероба и вытянула оттуда зеленое платье из плотной шерсти. — Вот, бери. К твоим волосам оно идет больше.

Уже через четверть часа я стояла у дверей спальни беров, набиралась храбрости и разглядывая носки огроменных сапог на ногах. В спину дул приветливый сквозняк, подталкивая к решительным действиям. Занеся кулак в воздух, я почти провалилась вперед, вскрикнув от вида распахнувшейся перед носом двери.

— Аа!

— Это всего лишь я! — поспешил оправдаться Вард, отступая чуть в сторону. — Ты слишком долго топталась у дверей, мы решили, что опять стесняешься.

Намекнув на мои произнесенные холодным утром слова, вырвавшиеся в кричащем признании, бер чуть поморщил нос, выказывая все свое недовольство моим неправильным, на его взгляд, ощущениям.

Пропустив шпильку мимо ушей, я прочистила горло и непривычно как для себя, так и для лордов доброжелательно спросила:

— Я могу войти?

— Зачем ты спрашиваешь? — удивленно приподняв темные брови, сидящий в кресле Берд напряженно расправил плечи. — Это и твоя спальня тоже.

— У меня есть спальня, — теперь было мое время настороженно удивляться.

— Мы знаем, но эту комнату твой дядя выделил для нас всех, — обведя рукой нашу странную компанию, Берд тяжело вздохнул. — Но мы заставлять тебя не будем, Ласкана, пока сама не будешь готова.

Сердечко стукнуло о ребра, которые тут же стянуло спазмом умиления.

Бедные беры! Если моя медведица, спящая все это время, так рвет меня и кусает просто за несогласие, то что происходит с ними, когда я сбегаю, прячусь и бранюсь при малейшей попытке сближения?

«Наши звери нас задерут», — вспомнились слова Берда, произнесенные на том злополучном балконе после дядиных наставлений под кубок меда. В голове задребезжала, словно колокол, злость и обида моей беры, которая наказывала меня за глупость.

— Да, я пока не готова, но, лорды, я пришла для того, чтобы извиниться, — почтительно поклонившись, я услышала странные шорохи и подняла глаза.

Мужчины будто бы совсем не двигались, но расстояние между нами уменьшилось, и свежая белая царапина на деревянной половой доске была тому подтверждением, сетуя на проехавшую по ее поверхности ножку кресла.

Хмыкнув, вновь опустила глаза, вспоминая про сворованные сапоги. Осторожно, а главное, легко вышагнув из них, распрямилась, чтобы провалиться в знакомый аромат, заполнивший весь воздух вокруг.

Они стояли. Близко. Все трое.

Смотрели на меня с высот своего роста и активно дергали крыльями носа, принюхиваясь к моим словам, в попытке поймать интересующий их ответ — вру ли я?

Набравшись терпения и мужества, я дала мужчинам время закончить поиск в умиротворенном молчании, пока Вард, шарахнувшийся на шаг назад и удивленно вытаращивший глаза, не спросил:

— Ты упала где-то и стукнулась головой? — сильные пальцы тут же, без разрешения, забрались мне в волосы и принялись активно ощупывать голову на предмет открытых ран.

— Нет, с чего ты взял?

— С того, что ты удивительно расположена к нам, а не горишь, словно раззадоренный муравейник.

— Это что еще за сравнения?! Какой я тебе муравейник?

— Вот такой, — не скрывая улыбки, ответил мужчина и, наконец, отпустил мою голову. — Правда передумала?

— Не уверена, но готова признать, что с выводами поторопилась. Поэтому предлагаю вам, лорды, начать все сначала и дать друг другу еще один шанс. Как вы на это смотрите?

Переглянувшись, мужчины молча о чем-то договорились. Берд, сделав шаг ко мне, низко поклонился, что совершенно несвойственно берам.

— Мое имя Хьялберд. Я лорд Смоляного леса.

— Очень приятно, — поддержав игру, я улыбнулась и протянула руку, немного чаще задышав, когда пальцев коснулись мужские губы.

Горячие, как угли, и прогревающие до костей.

— Мое имя Харланд, я лорд Белого леса и брат этих славных беров, которых я, как мог, учил манерам, чтобы произвести на тебя впечатление, — белоголовый нервничал больше всех, видимо, еще коря себя за ложь, так сильно меня задевшую. — Рад познакомиться с тобой, бера. Позволь заметить, что пахнешь ты как мечта.

Отпихнув красноречивого брата в сторону, Вард силой занял место передо мной. Минуя непривычные для себя вежливости, по-берски протянул руку, ожидая, когда я отвечу взаимностью.

Не заставляя его ждать, я сжала сильное предплечье пальцами, позволяя коснуться своей руки, и вытянулась вперед, к его лицу, следуя старой традиции.

— Я Хьялвард. Лорд Смоляного леса. Я воин и добрый муж. Я твой. А ты моя, — приглушенно произнес он, и мои внутренности зашевелились, дав понять, что медведица согласна и рвется вперед, навстречу тому, кто только что произнес это вслух.

На этом минутка игривого взаимопонимания была окончена. Разжав пальцы и выпустив мужскую руку, я смущенно потупилась, не зная, что говорить дальше и куда прятать глаза.

Вроде бы мы пришли к мирному соглашению, но ситуации это в принципе не меняло. Всё осталось так, как и было — я не знаю их, а они уверены, что знают меня.

Прервал неожиданно наступившую тишину Берд, который, стараясь выглядеть спокойным, предложил:

— Можем пробежаться по лесу. Конечно, если Ласка себя хорошо чувствует.

— Я… хорошо… уже хорошо.

Вновь затрепетавшие носы подсказывали, что мои слова привычно проверяют на веру. Бесшумно цокнув языком, я закатила глаза.

Беры такие беры, ничему не верят на слово. Только собственному носу доверяют с фантастической наивностью.

— Тогда пойдем, прогуляемся. К ужину вернемся.

— Можно взять с собой что-нибудь перекусить и сбегать до ущелья Форели, — предложил Харланд. — Устроим примирительный обед на природе.

— Я соберу сумки, — не привыкший болтать языком, Вард поспешил подготовиться к прогулке, вернувшись к шкафу и принявшись сворачивать шкуры в аккуратные валики.

— А я тогда схожу к Лорне, — бросил белоголовый, обойдя меня сбоку, и сделал небольшую паузу — почти неуловимую, но я ощутила, как от его дыхания волосы на голове примялись.

— Сообщу твоему дяде, чтобы не волновался.

Берд последовал за братом, оставляя нас с Вардом наедине, пока мужчина уверенно готовил беровские сумки, оплетающие ремнями крепкую шею.

Засмотревшись, я заметила, как уверенно он это делал, словно не в первый раз, со знанием дела распределяя вес и точно зная, сколько всего может поместиться в продолговатых карманах.

— Почему ты передумала? — нарушив тишину, бер заставил меня вздрогнуть от томности своего голоса. Косо глянул, фыркнул, сдувая темную прядку с лица. — Признаюсь честно, на секунду я решил, что ты нас не простишь.

— Я тоже так думала, но решила подумать еще.

— Это отличное решение, бера, — улыбнулся Вард, распрямляясь и забрасывая тяжелые сумки на плечо так, будто они ничего не весили. — Мы станем тебе славными мужьями.

— Вы все время об этом талдычите, но еще никто не рассказал мне, что это на самом деле значит. Что, по-вашему, «славный муж»? Какой он?

— Он заботливый, — подойдя поближе, бер опустил тяжелую руку мне на плечи и мягко развернул к выходу, на ходу увлекая за собой. — Нежный. Охраняет и бережет свою семью. Следит за тем, чтобы она ни в чем не нуждалась, была здорова и счастлива.

— А жена следит за бытом, — язвительно выплюнула я, но бер меня удивил.

— За бытом следят все члены семьи. Кто может, тот и делает. Обязанности делятся на всех.

— Что-то слабо верится, — недоверчиво прищурившись, я не сразу поняла, что мы подошли к моей спальне, отчего медведь осторожненько подтолкнул меня вперед, отправляя за необходимыми вещами.

— Уж поверь. Белый и Смоляной леса небогаты на берочек. Увы, Великий Медведь суров к нам, поэтому о наших женах мы заботимся и оберегаем их, не заставляя гнуть спины нам в угоду. Наши женщины просто просят, а мы делаем, — мужчина пожал плечами, наблюдая за тем, как я натягиваю теплые подштанники прямо под платье, и совершенно не смущаясь уничтоженной нами вчера комнаты. — Пироги я научился печь в семь лет, а метлой орудовал уже в три, так что домашняя работа никого из нас не пугает. И если ты так переживаешь о… будущем, просто помни, что всегда можешь обратиться к нам.

— Звучит слишком… неправдоподобно.

Укутавшись в теплую шубку, я накрыла голову платком и приблизилась к мужчине, который неожиданно слишком тепло улыбнулся, горячими пальцами смахнув выпавшую из-под платка прядку.

— Ты убедишься. Со временем.

— Жаль, я не могу понять, говоришь ли ты правду.

— Бера?

— Что?

— Дай в щеку поцелую? Медведь рычит, — хрипло признался он, и уголки губ задрожали, стирая непринужденную улыбку.

В черных зрачках затанцевал пламя. Они расширились, запульсировали, а черная радужка посветлела, словно от бешенства, меняя томный человеческий взгляд на животный и жадный.

— В щеку?

— В губы не прошу, а то опять убежишь, — усмехнулся он, но не весело, а медленно захрустев костяшками пальцев. — С тобой рядом всегда так. Когда уходишь — приходит зверь. Наказывать.

Тяжело вздохнув, я, наверное, впервые могла понять, о чем говорит мужчина.

Не будь моей рьяной медведицы, решившей, что власть надо мной в ее руках, я бы рассмеялась над напряженным бером, вильнула бы хвостом и была такова. Но стоило только вспомнить, как зверь может брать свое, так сердце под ребрами застучало чаще, требовательнее, приказывая немедленно унять эту муку, приносящую беру боль.

— А если я сама тебя поцелую, станет легче?

— Сама? — бер удивленно приподнял темные брови.

— Да. Только честно.

— Легче точно станет. Он злится, кусает, требуя, чтобы ты немедленно потеплела к нам и больше не убегала, его это злит, за что он с нами квитается.

— Хорошо, — прошептала, собирая крупицы уверенности. — Тогда наклонись, пожалуйста.

Мужчина склонил голову раньше, чем я договорила, и глубоко втянув воздух вокруг, закрыл глаза, поставив небритую щеку. Шагнув чуть ближе, ощутила уже знакомый мне аромат свежего луга, досчитала до трех и медленно, приподнявшись на носочки, потянулась губами к мужскому лицу.

Вард замурлыкал, вновь вибрируя так сильно, что стены могли задрожать. Черные ресницы подрагивали, кулаки сжимались и разжимались раз за разом, демонстрируя все беровское нетерпение, которое всегда бурлило в них колдовским варевом.

Едва губы коснулись щетинистого подбородка, как мне захотелось заурчать еще громче, чем Вард! Под кожей, прямо внутри, рассыпались колючие молнии, приклеивая меня к мужчине невиданной силой. Изнутри рвалась нежность, желавшая потереться о мужчину носом с закрытыми глазами и тоненько застонать.

С трудом сдержавшись, поняла, что губы съехали в сторону, прижимаясь к уголку чужой улыбки, а по венам уже течет расплавленный сироп, подкашивая ноги и заставляя трепетать полуопущенными ресницами.

Вард не двигался, но первое, что я увидела, справившись с собой, — огромные широко распахнутые глаза, смотрящие на меня с безграничным удивлением и пылающим огнем. Они практически слились, превращаясь в один огромный гипнотический взгляд, и я невольно выдохнула, обжигая воздухом мужские губы.

— Если бы твоя медведица проснулась, — прошептал он, кончиком языка собирая мой поцелуй с губ. — Если бы она узнала моего медведя, все было бы иначе, Ласка. Ты бы поняла, что это правильно, и не сомневалась бы.

— Но у меня нет зверя.

Отшатнувшись и вышагивая из ауры аромата, я ощутила, как покраснели щеки, выдав мое смущение и неуверенность с головой.

Одно дело думать о близости, и совсем другое — в ней участвовать. Особенно когда все твои внутренности, душа, разум хотят только одного, и крохотная блоха человечности, оставшейся в затуманенной инстинктами голове, продолжает больно и назойливо грызть, утверждая, что все это неправильно.

Неправильно влюбляться в первых встречных, неправильно терять голову, неправильно делать то, что взбредет в голову.

— Я верю, что это не так. Придет день — она поднимет голову, — успокаивающе ответил он, будто ощутив в моих словах грусть, и кивнул на дверь, предлагая продолжить путь.

Глава 9

По-зимнему теплый день рассыпал солнечным светом сверкающую крошку на новеньких, еще совсем пушистых сугробах. Под облаками летали беспокойные ласточки, чирикая то тут, то там, сетуя о конце лета, а молчаливые сосны-гиганты продолжали мирно стоять, слегка покачивая изумрудными кронами, повиновавшимися ветерку.

Прижимаясь грудью к спине Берда, несущегося вперед на всех парах, я внимательно вглядывалась в открывшийся пейзаж. Сейчас он выглядел иначе, живее, красочнее, чем всегда. Мне чудились ароматы, до этого прячущиеся где-то под коркой земли, виделись звери, раньше ускользавшие с глаз, а скорость… Она заполняла душу восторгом! Пробуждала дикое желание охоты, которое я могла выразить, лишь крепче впиваясь пальцами в медвежью шерсть.

Беры уносили меня все дальше от крепости, туда, где я еще никогда не была, с трудом вспоминая свой долгий путь с земель людей до медвежьего дома. Тогда я была слишком уставшей и голодной, чтобы замечать красоты беровского края, и сейчас видела их словно впервые.

Заснеженная земля подходила к концу, показав остроконечные горы, выросшие словно грибы после дождя, и разлитую зелень соснового леса у их подножья, будто пушистым платком обернувшую толстые шеи.

Беры без страха ринулись вперед, прибавив ходу, и уже через пару минут мы остановились у глубокой расселины в горной породе, которая ближе к земле ширилась, выпустив из себя сверкающую серебром глубокую, но узкую реку.

Спустившись с широкой спины, я дала себе волю, поторопившись рассмотреть это чудо природы, замечая переливающиеся спинки плавающей форели.

— Это река Ирингаль, — сбросив медвежью шкуру, сказал Берд, натягивая припасенные штаны. — Она берет свое начало еще в наших землях, и здесь, под этими горами, одно из ее течений.

— Красиво, — протянула я, присаживаясь на корточки и прямо с берега касаясь ледяной воды. — Никогда раньше здесь не была.

— Почему? Ты, конечно, не бер, но даже твой дядя мог легко отвести тебя сюда на прогулку.

— Не знаю. Наверное, я не просила, — ответила, пожав плечами. — Дядя не знает, как поведет себя природа с человеком, поэтому крепость я покидала редко и уходила совсем недалеко.

Беры задумались, раскладывая вещи. Харланд, будучи еще медведем, раскопал участок заснеженной земли мощными лапами, дав братьям место расстелить припасенные шкуры и определить полянку для костра. Он не спешил оборачиваться обратно в мужчину и с опаской направился ко мне, принюхиваясь к воздуху черным носом.

Сверкающие льдом глаза были внимательны, осторожны и все еще выглядели виноватыми. Шлепнувшись внушительной задницей в снег у моих ног и подняв в воздух холодную крошку, Харланд громко загудел, запрокинув голову к небу.

— Что смешного? — уточнила настороженно, когда братья рассмеялись, поглядывая на нас, но не отвлекаясь от своего дела.

— Он поет тебе, это и смешно. Харланд решил, что раз ты сочиняешь песни, его медвежья серенада растопит твое сердце, и ты примешь его извинения.

Вард улыбнулся еще шире, словно ничего не говорил, вбил острый колышек в землю, собирая треногу для котелка.

— Ооооууууууу! — вновь затянул белый мишка, оглушая своим ревом, от которого задрожали кончики деревьев. — Аааааооооууууу! Брх!

— Ладно-ладно! Я поняла! Спасибо тебе, замечательная песня, только очень громкая, — стараясь перекричать звериный рев, я затрясла руками, морщась от оглушительного рокота, но бер, словно не слыша, запел еще громче, скаля черную пасть и демонстрируя белоснежные огромные клыки. — Великий Медведь! Прошу тебя, перестань!

Прихлопнув впечатляющую челюсть, бер скосил свои человеческие глаза на меня и тихонечко завыл, стараясь уткнуться мордой мне в коленки, что у него, естественно, не вышло. Не рассчитав силу, Харланд легко сбил меня с ног, роняя в тонкий снежный ковер, и осознав свою ошибку, обернулся, молниеносно оказываясь сверху.

— Прости, я не хотел!

— Что именно? Ронять меня или петь?

— И то и другое, — поморщившись, бер помог подняться и заботливо отряхнул со всех сторон, даже сидя на коленях не слишком уступая мне в росте. — До этого я репетировал песню в облике человека, но почему-то медведь решил, что самое время.

— Ничего страшного. Это было… необычно.

— Вновь что-то, что ты видишь впервые? — усмехнулся Вард, хлопнув ладонью по сложенным шкурам рядом с собой. — Мне сложно представить, как это — быть тобой.

— Человеком?

— Да. Человеком. Ты выглядишь, как бера, — шумно втянув воздух, проговорил он, — пахнешь, как бера, ведешь себя, как бера. Но твой зверь спит слишком крепко.

«Зря ты так думаешь», — подумала я, но вслух ничего не сказала, усаживаясь на подготовленное место и поджимая под себя ноги.

Беры расположились вокруг и рассматривали меня со скрытым любопытством, в улыбке поджимая губы, не слишком-то удачно пряча их от меня.

В руках тут же оказалась деревянная кружка, в которой молочным паром курился напиток с ярким запахом трав и специй. Прижав край к губам, кожей ощутила температуру и отложила первый глоток, решившись спросить:

— А как так вышло, что вы трое — братья?

— Это странная история. И долгая, — почесав затылок, на котором был и без того взъерошенный хвост, ответил Берд. — Но если тебе правда интересно…

— Интересно.

— Наша мать, — начал он, подкинув пару веток в пылающий костер, — не была парой нашего отца. Они просто нравились друг другу. Поразмыслив, она приняла ухаживания, а после согласилась и на союз. В нем родились мы и наша сестра.

— Сестра? — поперхнулась я.

Почему-то мне даже в голову не приходило, что беры могут быть не единственными детьми, рожденными в Смоляном лесу. Вард и Берд выглядели слишком… цельными и сплоченными, чтобы у меня получилось представить рядом с ними еще кого-то темноволосого.

— Да, Буря, — сказал Вард. — Она еще молодая бера, думаю, вы смогли бы поладить.

— Через несколько лет после нашего рождения мама погибла в бою с людьми, — не дав мне задуматься, продолжил темноглазый Берд. — И лорд Белого леса пал в этой осаде, едва не лишив клан Белых вожака.

‌‌‍

— Наш отец отправился на похороны, чтобы выказать честь соратнику и соседу, с которым не ладил еще с юных лет. Хоть они и не были друзьями, но его смерть сильно омрачила и подкосила дух кланов — всех, не только Белых. Там он впервые встретил Йонну — вдову лорда Таниса, и Великий Медведь свел их запахи в один.

— Что это значит?

— Они нашли друг друга, они истинная пара, — низко рокоча голосом, ответил Берд и резко поднял на меня свой пронзительно острый взгляд с танцующим пламенем. — Как и мы нашли тебя, Ласкана. Если бы твой зверь бодрствовал, он бы дал тебе понять, показал бы, что мы чувствуем, ощущая твой запах.

Чуть ли не слово в слово повторив слова брата, Берд напомнил мне о пробудившейся медведице, которая угрожала в любой момент лишить меня контроля, оставив без права выбора.

Она уже все решила. Они — ее пара, они — ее медведи.

У меня есть совсем немного времени, если верить словам Инесс, чтобы самой успеть узнать их лучше, понять, как мне жить дальше, если вдруг наши взгляды с медведицей не сойдутся.

Мы слишком долго были с ней порознь. Не родные, не чужие, но единое целое, что позволяло мне ощутить аромат свободы, животного азарта, открыло сладкий мир запахов, в котором было скрыто столько историй и тайн. Раньше я легко могла упустить из виду. Но за эту силу, эмоции, она требует свою плату — их. И уничтожит меня, если я буду противиться.

— О чем задумалась?

— О Харланде. Как теперь вы делите земли, если по праву наследования вы старше, чем он?

— Никак. У каждого своя территория, — Вард расслабленно пожал плечами. — Харланду по душе снежные края Белого леса, а нам наш — смолистый и густой. Мы никогда не конфликтовали из-за земель и уже близки к тому, чтобы их объединить.

— Объединить? — растерялась я. — Разве это возможно? Беры, конечно, дружный народ, но кланы…

— У нас одна семья, и кланов это тоже касается, — отсек Берд. — Тем более Великий Медведь решил, что пара у нас одна — та, что сотрет границы между Смоляными и Белыми.

— Звучит слишком грандиозно. Не уверена, что смогла бы провернуть что-то подобное. Я даже не бер…

— Сможешь, — теперь уже перебил Харланд, поднимаясь на ноги и медленно ступая к реке. — Даже если твой зверь не проснется, это только сплотит беров вокруг их королевы, нуждающейся в них.

Вышагнув из скатившихся по крепким ногам штанов, беловолосый, без стеснений и расшаркиваний, с разбегу прыгнул в воду, поднимая сноп брызг.

— Ненормальный! Там же может быть острое дно!

— Мы все проверили, берочка. Не переживай, — подмигнув, сказал Берд, дав понять, что свидание у подножья горы было запланировано с самого начала, и сейчас мне дают возможность полюбоваться их молодецкой прытью и бесшабашностью.

Поспешив за младшим братом, лорды Смоляного леса еще шустрее повыпрыгивали из одежды и наперегонки бросились в воду, шлепаясь в нее еще громче, чем Харланд, который разумно отплыл чуть в сторону.

— Отморозить себе ничего не боитесь? — приблизившись к кромке воды, я села на внушительный валун, наблюдая за плескающимися берами со стороны.

— Рядом с тобой всегда жарко! Остываем, берочка! А то не выдержим! — смеясь, заявил Вард и рыбкой нырнул ко дну, сверкнув при этом упругими ягодицами.

Я уже видела их голыми. Даже не раз.

Но сейчас, при виде обнаженных мощных тел, буквально перехватывало дыхание. От взгляда на них хотелось голодно скрипеть зубами. Сверкающие в солнечном свете капли рисовали полосы по сильным и широким плечам, стекая с потемневших волос. На мускулистых животах танцевали мышцы, подчеркивая животный рельеф этих беров, намекая на их звериную суть.

Между ног ощутимо запекло, и горячая волна заполнила живот своим пламенем, заставив меня тихонько, но пронзительно застонать.

— Ты в порядке, берочка? Может, к нам? — любезно поинтересовался Вард, слегка выступив из воды, но замахав руками, я судорожно залепетала:

— Нет-нет! Все нормально! Я откажусь от купания, сегодня прохладно!

Как же я врала.

Кровь кипела, разгорячая тело. Стыдно признаться, но я вовсе не ощущала суровости зимы, чувствуя только, как горит лицо и тело, пульсирующими спазмами выплескиваясь в вены.

Если он сейчас выйдет… Я же увижу…

— Ласка?

Словно назло, беры потянулись на берег, как всегда забыв про одежду, и с крайней обеспокоенностью направились ко мне, горящей от собственных порочных мыслей, что подкидывала оголодавшая медведица. Она словно лучше меня знала, что и как должно происходить, с щедростью показывая мне свои задумки.

Такие яркие… Ароматные…

Медленно и пьяно пробежавшись взглядом по оголенной мужской гордости всех троих, я с каким-то неизбежным предчувствием заметила, как их заполняет кровь, увлекая тяжелые навершия к небу.

Беры замерли, пробуя чувственными носами воздух. Их взгляды туманились, темнели, лишая разумных мыслей, а достоинства крепчали прямо на глазах, вызывая неудержимое желание облизнуть губы.

— Ласкана… Ты пахнешь… — хрипло и надрывно прошептал Берд, с трудом удержав себя на месте. — Так сладко…

— Р-р-р-р… — чувственные губы Харланда дрогнули в рычании, подчеркивая опасность момента.

Они чуют мое желание. Точнее, то, что хочет медведица, всеми силами захватывая власть над моим телом.

— Ты хочешь нас, — прорычал в тон брату Хьялвард, медленно опускаясь на колени и упираясь рукой в заснеженную землю, словно ища у нее опоры. — Зверь беснуется.

— Не могу… ничего… сделать… — прохрипела, с огромным трудом размыкая пересохшие губы.

Перед глазами все плыло. Все, кроме лордов северных лесов, которые, напротив, тянули к себе, звали, всем видом демонстрируя неприкрытое желание.

«Если я сейчас откажусь… она меня убьет», — только эта мысль пульсировала в голове, с каждым стуком сердца эхом рассыпаясь в черепе. Медведица рвалась наружу, она хотела полностью подавить меня, не дождавшись с моей стороны никаких решительных действий.

— Р-р-р… — губы Варда тоже дрогнули в оскале, отчего он последовав примеру брата, опустился на землю, впиваясь пальцами в опору под ногами. — Ласка… Зверь. Он с ума сходит от твоего запаха. Лучше думай о чем-нибудь другом, прошу!

Я бы хотела, но не получалось!

Слишком быстро настал этот момент — потеря контроля над собственным телом. Я была уверена, что у меня еще есть время, есть, и я успею узнать лордов, принять решение, основываясь не на какой-то звериной парности, а на собственных чувствах. Но она вырвала у меня эту возможность, буквально опуская на колени перед берами, которые привыкли повиноваться своим зверям.

Особенно когда чуют свою пару.

— Ах! — вдох получился слишком громким, и шубка, застегнутая на несколько пуговиц, стала невероятно мала.

Было тесно, одежда давила и сжимала, вынуждая схватиться за ни в чем не повинный мех и резко потянуть его в стороны, слыша, как металлические кругляшки, оторвавшись, ныряют в снег с легким шелестом.

Шубка скатилась на снег, дав мне немного больше воздуха, но и его было мало, и платье, порванное в вороте, покатилось вниз по ребрам и животу, оставляя меня один на один со вспыхнувшими мужскими взглядами.

— Ласка… Это твой зверь!

По лицу Бердапробежало несколько выражений от величайшей радости до смертельной паники. Он, наконец, смог оторвать себя от места и одним прыжком оказаться у моих ног, накрывая широкими ладонями горящие лавой щеки.

— Смотри на меня, смотри! Все хорошо, мы здесь, все здесь, с тобой! Твои! Слушай, Ласкана, мы твои. И твоя медведица наша, пусть услышит, что она принадлежит нам!

Замершие столбами беры оказались рядом за считаные мгновения, укрывая горяченными и сильными руками, окутывая своим присутствием, забирая тот жар, что угрожал сварить кровь в густой кисель.

— Мы твои, бера. Ты наша. Все так, как должно быть и будет. Ты наша, — сумбурно шептали они, успокаивая озверевшую медведицу, с трудом, но отступающую от моего разума.

Она уходила, успокоившись и получив подтверждение своим желаниям. Услышала своих медведей и дала еще немного времени привести дыхание и мысли в порядок.

Но мне не становилось от этого легче.

Как только красный туман спал с глаз, я поняла, что сижу по пояс голая, в крепком, а главное, совершенно обнаженном кольце из невероятно привлекательных беров, которые и сами пытались успокоить своих зверей, не прекращая сдавливать тиски сильнее.

Голой груди касалась чья-то горячая кожа с порослью волос. Медленно скосив глаза вниз, я поняла, что правое полукружие накрывает рука Варда, которая тянулась из-за спины и держала меня плотным кольцом под ребрами.

Под шершавыми пальцами чувственно отозвался сосок, упираясь в мужскую ладонь твердым камушком, отчего бер вздрогнул и шумно выдохнул мне в затылок.

— Не играй, а то покусаю, — прошептал Вард, слегка растерев подушечками предательски отозвавшуюся плоть. — А теперь, Ласкана, объяснись, как долго твоя медведица от нас прячется.

Жалобно крякнув, я закрыла глаза, чувствуя, как стыд вновь поджигает щеки.

— Дайте… Дайте я прикроюсь, — пытаясь подтянуть платье повыше, я судорожно цеплялась пальцами за ткань.

Только вот мои шевеления беров не проняли, и под суровыми взглядами я только обреченно вздохнула.

— Недолго. Несколько дней.

— И почему ты не сказала?

— С чего вдруг мне с вами этим делиться? — получилось немного грубо, и чтобы не накалять и без того напряженную обстановку, я поспешила добавить. — Я сама не уверена, что это правда. Все слишком… запутанно.

— А по-моему, все как раз-таки на поверхности, — рыкнул Берд, уткнувшись носом мне в шею и жадно нюхая воздух. — Ты решила утаить от нас своего зверя, Ласкана. Не доверяешь.

Что мне им сказать?

Соврать? Так поймут. Сказать правду? И что это изменит? Разве что их влияние надо мной станет в разы сильнее, как только беры осознают, что медведица на их стороне и силой вынуждает меня сдаться.

— Знаешь ли, обидно, — прикосновения его пальцев к груди стало слегка сильнее, вновь возвращая меня к мыслям о близости. — Мы втроем не знаем, как доказать тебе, что мы друг другу предназначены, а ты, получается, все понимаешь — и все равно отказываешься.

— Я не отказываюсь! Я… я…

— Что? Говори, берочка. Скрывать уже нечего.

— Я сама хочу решать, с кем мне быть! Это должен быть мой выбор, понимаете? Не ее, не ваш, а мой!

— Бера, — уже ласковее прошептал Вард, обжигая дыханием шею и мягко прижимаясь к ней губами. — Мы твои, ты наша. Просто ты не привыкла верить тому, что сильнее нас. Хочешь времени? Пожалуйста.

Поцелуи стали настойчивее. Тихонько застонав, я болезненно прикусила губу, закатывая глаза.

— Столько, сколько захочешь. Но с этого момента не смей убегать от близости. Это ради твоего же блага, ты даже не представляешь, как зверь может быть мстителен, когда к нему не прислушиваются.

— Но что тогда?.. Как?..

— Осторожно, — добавил он, и Берд, сидящий прямо у моих ног, потянулся вперед, айсбергом расталкивая колени в стороны.

Судя по выражению его мужественного лица, настроен он был серьезно. Дыхание парящим облачком коснулось голой кожи, и исчезнувшая рука Варда открыла чужим губам доступ к стонущей груди, требующей немедленной ласки.

Скользя губами по напряженному соску, Берд, словно дразня, едва-едва позволял ощутить свое прикосновение, ошпаривал дыханием, которого было чудовищно мало.

Медленно спускаясь вниз, он ловко подхватил мои бедра широкими ладонями и подтянул ближе к краю, впечатывая свой возбужденный и ничем не прикрытый пах в ткань штанов.

— О, Великий Медведь! Что ты…

Не дав мне рассыпаться на очередную умоляющую тарабарщину, Харланд уверенно подцепил пальцами мой подбородок, развернул к себе и прижался к губам, селя на них вкус морозной свежести, что ощущалась аурой вокруг беловолосого бера.

Застонав ему прямо в рот, я даже не сразу поняла, что между широко расставленных ног уже хозяйничает чья-то рука, бескомпромиссно ныряя глубже и бессовестно изучая территорию.

Захотелось сжаться, но кто бы мне позволил!

Когда голова полностью растворилась в поцелуе, плечи нежно и очень осторожно гладят, рисуя кончиками пальцев неведомые узоры, откровенно плохо получается сопротивляться.

— Поверь ей, Ласка. Она точно знает, что будет хорошо. Тебе с нами будет хорошо, — уговаривал Берд, накрывая ладонью пульсирующую вершинку на развилке ног и вырывая из моего горла куда более громкий стон. — Дай только шанс.

В следующее мгновение мне захотелось выгнуться в спине и шумно захрипеть, чувствуя, что мужские чуткие руки уже избавили кожу от лишней ткани, и напрямую, близко и обжигающе, гладят влажные лепестки, от которых по телу расходятся молнии.

Даже этого было бы достаточно, чтобы полностью подавить мое восстание, но берам было мало. Харланд только усерднее пробовал на вкус мой рот, гибким языком размыкая губы, смешивая наши вкусы и вызывая дикое желание зарычать от удовольствия. Прикосновения Варда становились ощутимее, его руки, казалось, были везде и сразу, гладя, лаская и будоража одновременно, погружая в пучину с головой.

Сумасшествие…

Трое огромных, пышущих теплом беров, окружили меня в тиски, поймав как птичку в петлю и пробуя, пробуя, пробуя!.. Каждая секунда превращала реальность в пыль, замораживая момент, стирая весь остальной мир с лица земли.

Чуть грубоватое движение по-мужски шершавым пальцем к самой пульсирующей точке на теле пронзило тело кипящим железом, отдав последний контроль берам.

Это просто невыносимо!..

Плавящее тепло туманило голову, заставляя меня ответить взаимностью Харланду, который требовательно зарычал, ощутив отдачу. Зарывшись пальцами в мои волосы, он сильнее притянул к себе и эротично облизнул ямку между ключиц, со всей страстью поднимаясь вверх, рисуя влажную полосу.

Так откровенно…

Жадный голод обуял, вынуждая требовательно впиться пальцами в плечо Берда, который без стеснения целовал мое бедро, все ближе подбираясь губами к обласканной женственности.

— Давай, берочка, — прошептал на ухо Вард и одним ловким рывком приподнял меня в воздух, усаживая на свои колени и руками разводя бедра в стороны. Так, что все самое тайное открылось перед Бердом, который с горящими глазами потянулся вперед, глубоко втягивая воздух чувствительным носом.

И закричать бы, воспротивиться, но вместо этого я, как настоящая бера, зарылась пальцами в темные мужские волосы, притягивая его голову ближе и куда решительнее, чем когда-либо до этого.

Мне казалось, мир взорвется, если я сейчас остановлюсь. Если все происходящее прервется, я, как веточка, тресну пополам от неудовлетворенности и желания, превращающую меня в одичалую голодную до мужских тел беру.

Впервые не хотелось быть собой.

Эта часть моей души не сомневалась, она точно знала, что делала, что ей это даст и как это получить. Мне оставалось только довериться медведице, наконец получившей то, что она хотела, и плыть по течению.

Горячий рот Берда прижался к коже, накрывая своим жаром и розовые лепестки, и пульсирующую над ними горошину. Гибкий щелчок кончика языка заставил вздрогнуть и вскрикнуть прямо в губы Харланда, не оставляющие меня ни на секунду.

Само ощущение, что чужой так близко, так откровенно и похотливо изучает губами самое чувствительное место на моем теле, выплеснуло в кровь страшный яд, словно укусившая исподтишка змея. Впрыснутая отрава лишала контроля и сознания.

Только голая близость, и ничего более вокруг не существовало, отрезая меня от реальности.

— Вкусная, — прорычал бер, с новой силой набрасываясь ласками на не чувствующую холода кожу. — Медовая.

Извиваясь практически голым телом, я слишком быстро подошла к обрыву, обещавшему мне свободу. Оставалось сделать только шаг, прежде чем рухнуть в пропасть с удовлетворенным громким криком, но, видимо, последние крупицы сознания держали стальными цепями. Ровно до момента, как пальцы Берда не прижались к входу в лоно. Уверенно, но осторожно он протолкнул их внутрь.

Этого оказалось достаточно, чтобы я рассыпалась в крике, с силой закрывая глаза до противной рези.

Все, все что я знала до этого, потеряло свое значение. Мир рассыпался в песчаные барханы и вновь собрался заново, но уже совершенно иначе. С другими стенами, коридорами, крышами. Все от подвалов до флюгеров изменилось, замедляя мир вокруг меня и наполняя его такой вспышкой ароматов, что на висках запульсировали вены.

Я чувствовала. Ощущала неожиданно чутким обонянием их неприкрытое желание и довольство. Без стеснения разглядывая, как мое тело гнет от расплавленного сахара, они желали продолжения, при этом будучи абсолютно удовлетворены. Словно им хватило того, что они со мной сделали, и теперь наслаждаются содеянным, пока я прихожу в себя, боясь открывать глаза и успокаивая дыхание.

Уверенность в том, что чувства меня не обманывают, каменной крепостью стояла среди руин разумности.

Нюх не врет. Так не бывает.

— Пойдем искупнемся, Ласка, — уже куда мягче и выше целуя мой живот, хрипя произнес Берд, слизывая испарину горячим языком. — Не успеешь замерзнуть.

Это просто немыслимо…

Трое… Трое голых голодных беров… Все видели, слышали и добились своего, чему я, признаться честно, даже рада. Стало легче дышать, как только отступивший от горла спазм мягким покрывалом скатился к земле. Довольная и благодарная медведица рыкнула напоследок, прежде чем уйти, и пообещала мне, что какое-то время не побеспокоит.

— А это все?

— Что? — усмехнувшись, спросил Берд. — Тебе мало, сладкая берочка?

— Нет, я не об этом. Так всегда будет? Втроем? — набравшись смелости, облизнула пересохшие губы, готовясь услышать ответ, который я уже приблизительно знала, но боялась услышать.

— Да, Ласка. Так всегда будет. Втроем, — за него ответил Харланд, убирая с моего лица налипшие пряди. — Ты для нас всех. Самая желанная, самая красивая. Наша.

Глава 10

Инесс взбудоражено выдохнула, слушая мой рассказ, и глаза девушки мерцали переливами в свете затопленного камина. За время, что я говорила, она даже не пошелохнулась, только с улыбкой кусала губы, нервно и возбужденно сжимая пальцы.

— Я тебе завидую, — нараспев протянула Инесс, стоило мне умолкнуть.

— Чему это?

— Как чему? Ласка, ты иногда удивляешь меня своим простодушием! Три бера, три лорда — твои, а ты еще спрашиваешь, чему тут завидовать?! Смеешься?

— Инесс, но…

— Я знаю, — потянувшись вперед, подруга подхватила мои дрожащие пальцы и накрыла их теплыми ладонями. — Ты трусишь, и это нормально. Мы с тобой о близости никогда не говорили, но, наверное, сейчас самое время.

Выпучив глаза, я смущенно выдохнула, не зная, куда себя деть.

Все вновь упиралось в разницу между нами.

Если беры относились к близости спокойно, открыто, без стеснения, то у меня мурашки по коже бежали каждый раз, стоило подумать о своем участии в этом. Нет, в фантазиях всё, конечно же, куда проще и легче, но как можно сравнивать это с реальностью?

Даже то, что произошло на берегу, уже выходило за все рамки моих личных границ, но медведица, беснующаяся в голове, ясно дала понять — это не предел. И кто знает, как скоро она решит закончить этот фарс и возьмет свое.

В любой момент я могу остаться один на один с ее решением, и как это пережить?

— Я… я…

— Да-да, — кивнула подруга, не пряча улыбку. — Об этом я и говорю!

— А что ты от меня хочешь? Чтобы я, подбрасывая юбки, сама кинулась на них?!

— Вроде того, но кидаться необязательно, — девушка многозначительно улыбнулась. — Мне сложно понять тебя, ведь ты отказываешься от дара, повинуясь своим страхам и сомнениям. Но вот что я тебе скажу: с ними не будет плохо. Не будет страшно. Они твоя пара и пойдут на все, лишь бы ты была счастлива.

— Вы все твердите про эту пару, но неужели сами никогда не хотели сделать выбор? Не слушать зверя, а решать самим?

— Нет, — без промедлений ответила она, покрепче сжимая мои пальцы. — Зверь — это больше, чем животное. Он природа, стихия, у него есть чувства, которые мы никогда не познаем. Он знает больше, Ласка. Даже твоя запоздавшая медведица знает больше, чем ты.

— Это не отменяет проблемы.

— Проблему ты придумала сама, — Инесс поднялась, отпуская меня, и направилась к своему сундуку, принявшись в нем рьяно копаться. — Вот скажи, беры были смущены?

— Н-нет, — немного подумав, ответила, вспоминая детали. — Но оно и понятно!

— По-твоему, понятно оно, потому что они мужчины?

— А как еще?

— Глупость, — буркнула подруга, вытащив что-то несуразное из тонкого кружева. — Еще скажи, что ты не получила удовольствия от того, как они тебя желали!

Подавив подступающую к щекам красноту, я перевела дыхание, поймав себя на том, что лукавлю.

Все движения беров были выверенными, четкими, не дающими мне повода сомневаться в собственной женственности и желанности. Никаких спотыканий, фальши, только открытая, демонстративная уверенность в том, что все именно так, как должно быть.

Но они беры, а я нет! Мне свойственно смущаться, чувствовать себя неловко, и даже прожитые среди них годы этого не изменили!

— К чему ты клонишь?

— Вот, бери. Подарок от одной берочки из Ветреных, они там знают толк в таких вещах.

— Что это?

— Ночная сорочка, — ответила подруга, но по ее взгляду было понятно, что все не так просто.

Кружевное нечто позволило себя расправить и разглядеть. Тонкая материя, практически не прячущая тело, пестрила узорами из тонкой вязи и ровными швами. Эта ночнушка больше напоминала халат, почти невесомый, с глубоким вырезом, подчеркивающим ложбинку между грудей и тонкую талию.

— Зеленая. Твой любимый цвет.

— Не понимаю…

Инесс громко и устало вздохнула, закатывая глаза.

— Иди к своим женихам и учись близости, — чуть ли не по слогам проговорила она. — Они тебе обязательно помогут, бояться нечего.

— Но!..

— Без «но». Давай, сейчас представь, как будешь спать одна?

Испытывающий взгляд девушки подбросил в голову парочку воспоминаний, как удобно можно вытягивать ноги, лежа в кровати, и как мягка подушка под головой. Но каждое из них омрачилось ужасным холодом — пронизывающим, ослабляющим. Тем самым, с которым я проснулась недавним утром, едва оторвав себя от кровати.

— Печальная картина, правда?

— И что, мне теперь, получается, с ними жить?!

— А ты как думала? Твоя медведица уже оценила общество беров, так что у тебя два варианта: или продолжать упрямиться и ждать, пока она размажет тебя от злости. Или брать все в свои руки, — женские пальцы опустились на край откровенной сорочки, мягко подталкивая ее ближе ко мне. — Никто не любит трусов и слабаков. Ты трусиха? Или все-таки бера?

Сглотнув тяжелый ком в горле, внутренне охнула от подкатившего горячей волной довольства медведицы. Она разделяла точку зрения Инесс и подталкивала меня как можно быстрее отправиться на поиски женихов, чтобы показать им кто тут главный. Она подбрасывала воинственности, как дрова в камин, и сердце забилось чаще в предвкушении азарта.

— Ух, а она сильна, — удивленно и уважительно проговорила Инесс. — Я прямо ощутила волну ее решимости.

— Да, она такая.

«И только я могу доказать, кто здесь сильнее», — пролетело в голове, подталкивая меня на бой с собственным зверем.

Хочет их? Получит. Только заставить меня быть такой же уверенной в ее решении, как и все остальные беры, у нее не выйдет. Я сама решу, нужны они мне или нет, а пока… Пока пусть я поддамся. Нужно просто вспомнить воспитание беров — что естественно, то не безобразно.

Но, мамочки, как же страшно!

В главный зал, где шел последний день гуляний, мы с Инесс вошли уже вдвоем. Подруга игриво мне подмигнула и поторопилась к Бьерну, который, завидев возлюбленную, широко развел руки для крепких объятий.

‌‌‍

Лорды сидели рядом с главным столом и что-то бурно обсуждали, пока я, сделав глубокий вдох, набиралась мужества подойти.

И все же… Они красивые. Все.

Взгляд невольно упал на плечи Варда, напряженные в повороте корпуса к братьям. Широкие, крепкие, с четким узором мышц, выглядывающим из-под простой жилетки. Такими руками, как у него, можно легко выдергивать деревья из земли!

Перебросив взгляд на его родного брата, я невольно улыбнулась чуть нахмуренным темным бровям, между которыми залегла вдумчивая морщинка. Берд он такой — сперва подумает, а потом сделает, но решительности беров ему тоже не занимать. У меня даже не было сомнений в том, что это он затеял эту ерунду с пари и продумал прогулку до ущелья.

А Харланд…

Высоко запрокинув голову, беловолосый лорд рассмеялся, освещая непринужденной улыбкой весь зал. Даже парочка берочек обернулись, разглядывая красивого мужчину, чтобы печально вздохнуть, ведь о нашей помолвке знают все.

Все, надо перестать пялиться и взять себя в руки.

— Привет.

Заметив меня, лорды повскакивали со своих мест, любезно приглашая на свободный стул. Выглядели они при этом несколько растерянными.

— Привет, — тихо ответил Берд за всех и при поддержке братьев выставил передо мной чистую тарелку, которая тут же заполнилась едой, бокал с медовухой и приборы.

В гнетущем молчании они сверлили меня пронзительными взглядами, словно ожидая вспышки эмоций, всем своим видом напоминая каменные булыжники. Оно и понятно! Ведь по дороге домой от ущелья я не проронила ни слова, у ворот крепости спрыгнув с медвежьей спины и помчавшись к подруге, с которой не терпелось поделиться случившимся.

Не сказать, что разговор с Инесс чем-то меня успокоил, но пищи для размышления дал, заставив задуматься о своем решении.

Я никогда не хотела быть трусихой и слабачкой. В жизни с берами привыкаешь к этому очень быстро и не позволяешь себе оступиться или сплоховать. Так почему сейчас я веду себя совсем не по-взрослому? Уперлась, будто девчонка, совершенно не понимая, как это выглядит со стороны.

А это выглядело плохо. Как испуг, как паника перед незнакомым и неизбежным, от которого я прячусь, зарывшись с носом в снег, демонстрируя всем свою слабость, но в первую очередь — себе.

Они просто мужчины! Просто беры! И я не могу показывать окружающим, что не готова справляться с ситуацией.

— Почему вы на меня так смотрите?

— Как?

— Словно собираетесь прожечь дырку.

Лорды переглянулись и медленно отвели глаза, всем своим видом показывая, что не слишком-то этого хотят.

— Даже ничего не скажете?

— А, да, вот! — пышный букет из еловых ветвей с красными вплетенными ленточками лег на мои колени. — Хотели тебя порадовать…

— Спасибо, — искренне поблагодарив, я потрогала мягкие иголки пальцами, невольно улыбнувшись.

Этот букет был в разы лучше первого, но даже если и его брать в расчет, то, кроме лордов, больше никто мне таких подарков не делал. Не принято у них так, без повода, а если с поводом, то уже откровенным признанием.

— Даже не побьешь им никого из нас? — удивился Вард, отодвигая кубок подальше от греха.

— Зачем? Он красивый, и мне приятно.

Видимо, мой ответ заставил мужчин задуматься, не веря своим ушам. Как-то странно крякнув, Вард удивленно приподнял брови.

— Ласка, — беловолосый лорд осторожно позвал меня. — Мы посовещались и пришли к выводу, что тебя могло смутить то, что произошло на берегу. Хотим, чтобы ты знала: тебе нечего стыдиться.

— Я не стыжусь, я растеряна. И впечатления у меня двоякие.

— Это как? — хором пробасили лорды, видимо, окончательно упуская ситуацию из-под контроля.

— Мне… понравилось, но… это мой первый опыт.

— Мы понимаем, — очевидно добавил Харланд.

— И именно поэтому я прошу вас научить меня близости.

От вида замерших лиц и открывшихся от удивления ртов мне с трудом получилось сдержать улыбку.

Медведица азартно фыркнула, соглашаясь с моими словами и явно решив, что я хочу раздразнить лордов перед сладким, заманив их медом в улей, где они от души налопаются солнечного нектара. Для нее это была игра, в которой она обязательно победит, но я рассчитывала несколько на другое.

— Ты не шутишь? — нашелся Берд.

— Нет, не шучу. Раз уж мой зверь угрожает сварить мне мозги из-за вас, я, так и быть, поддамся. Но не хочу, чтобы вы думали, что на этом я окончательно приму решение. Нет, это лишь уступка зверю.

— Хм, — мужчина задумчиво потер подбородок, хитро сверкнул глазами и поднял лицо к потолку. — А знаешь что? Нет.

— Что? — теперь пришла моя очередь удивляться.

— Нет. Мы на это не пойдем. Хочешь нас всех — мы только рады. Но делать нам одолжение не нужно, мы с своими зверями в более лояльных отношениях, они простят нам бездействие, хоть и возьмут за это свою плату. Мы не игрушки, Ласкана, мы такие же люди, как и ты. Просто, в отличие от нас, ты даже не пытаешься разглядеть что-то хорошее, следуя своему заранее обреченному на провал плану. Так что — нет.

Не ожидая отказа, едва не задохнулась, ощутив дикий прилив ярости и гнева.

Не свой. Медведицы.

Она уже готова была спалить меня изнутри, разорвать в клочья, чтобы глупая, строптивая я не мешала ей сближаться с медведями, сгинув с лица земли.

— Мне… мне нехорошо, — пролепетала, схватившись пальцами за край стола. — Голова кружится.

— Нам тоже, — буркнул Берд. — Но мы продержимся, пока ты не прекратишь выдумывать ерунду и не признаешь, что мы твои.

— Так нечестно!

— Использовать нас в своих целях тоже нечестно, Ласкана. Но тебя это почему-то не остановило.

— Великий Медведь… — сорвалось с подрагивающих губ, и пальцы до хруста сжались на несчастном дереве, оставляя на столешнице явные вмятины.

Она бушевала.

Разносила все чувства в щепки, требуя немедленно отдать ей лордов! Сейчас! Живо! Ей было плевать на мой выбор, мои мысли, все для нее потеряло значение, едва она услышала, что желанные беры готовы отказаться от близости, лишь бы меня наказать. И теперь я была между двух огней, и каждый угрожал спалить меня дотла.

— Мне плохо…

С трудом поднявшись из-за стола, покачнулась и медленно перекинула ногу, теряя равновесие. Крепкие руки тут же подхватили со спины и поддержали, уводя прочь от праздника к злополучному балкону, на котором и без того произошло уже много событий.

Каждый шаг давался с огромным трудом, ведь когда внутри тебя разъяренная медведица разносит все в кровавые ошметки, очень сложно сохранять лицо. Собственное дыхание слышалось эхом и неразборчивым шумом, перед глазами кружились алые мошки. Все окружающее качалось, а во рту появился противный металлический привкус, словно я с силой прикусила язык.

— Все еще уверена в своей задумке? — не скрывая строгости, спросил Берд. Я сохраняла вертикальное положение только потому, что он крепко обхватил меня за плечи.

— Ты… ты…

По губам потекло что-то горячее и быстрой струйкой сбежало на платье, оставляя на нем неровные багровые кляксы.

Она меня убивает…

Осязание собственной беззащитности перед зверем пришло оглушающей вспышкой и рокотом, промчавшимся в голове. Дикая, необузданная натура разрывала все изнутри с чудовищной силой, подгибая колени, роняя голову.

Я такая слабая. Я не справлюсь.

— Ласка, согласись с ней, — голос Харланда тоже звучал в отдалении, будто через толстую стену из каменной кладки.

— Это неправильно!..

Собственный крик звучал как помесь животного рыка с хриплым карканьем вороны. Он звучал и звучал, стуча по черепу до боли громкими звуками, погружающими в беспамятство.

— Это правильно, и ты это знаешь.

Проваливаясь в хаос из остатков собственных мыслей, я уже с трудом понимала, где реальность, а где бред. Чужие голоса рассыпались в эхо, погружая в непонятную помесь звуков, сливающихся в один сплошной гул.

— Я ваша, — сорвалось отчаянно и надрывно, но чужие губы, согревшие кожу, быстро переключили внимание, возвращая в живой, нормальный мир.

Приступ отступал, отпускал меня из своих темных объятий, дав с головой провалиться в чувственность поцелуя. Берд осторожно держал мое лицо в своих ладонях, дав схватиться за собственные плечи, и ласково, нежно касался моих губ своими, слизывая с них дорожки крови. Он делал это так полно и откровенно, что задохнувшись, я едва не застонала, чувствуя гибкий горячий язык у себя во рту, нежно огладивший губы.

— Ты наша, берочка. Ничто этого не изменит. Даже боги на такое неспособны.

— Это неправильно…

— И все равно это так. Давай, иди ко мне.

Позволив вжаться носом в грудь, бер уютно укрыл меня своими руками, успокаивая и утешая, пока я вздрагивая, проглатывала накатывающие слезы.

Я ей не соперница. С чего я вообще взяла, что смогу усмирить желание зверя? Кто я такая, чтобы спорить с этой силой?

— Все будет хорошо, Ласка, — погладив меня по спине, прошептал Вард, придвинувшись очень близко.

— Давай вытрем кровь.

Мокрый платочек оказался возле носа. Вард с каким-то по-отцовски добродушным настроем протер лицо, стирая алые полосы и слезы, заботливо убирая последствия моей выходки, обернувшийся демонстрацией последствий.

— И что теперь?

— А чего ты хочешь? — спросил Харланд, поправляя выпавшую из косы прядь. — Голодна? Может, хочешь попить?

— Честно, я хочу лечь, — призналась, вздохнув от накатившего согласия медведицы.

Она все еще была недовольна, но прекратила меня уничтожать, устало отступив. По крайней мере, ощущалось все именно так, словно ей и самой все это пришлось не по душе, и сейчас вымотанная медведица приходит в себя.

— Тогда пойдем в комнату. Думаю, нашего отсутствия никто не заметит, а даже если и так, то поймут.

Не привлекая лишнего внимания, лорды вывели меня из зала, уже в коридоре подхватив на руки и торопливо затопав в сторону спальни.

Покачиваясь на груди у Варда, я устало хлопала глазами, невольно принюхиваясь к мужчине, аромат которого больше не щекотал нос, став полным, раскрытым, перестав маячить на фоне отголосками. Хотя бы чихать уже не хотелось: после признания парности я получила развернутый ответ, почему у меня на них была такая реакция.

Уже в комнате лорд осторожно уложил меня на постель, укрыв тяжелым одеялом по самый нос, и отошел, присоединившись к братьям, молча готовившимся ко сну.

А вот мне не спалось.

Усталость прошла, как только голова коснулась подушки, поднимая в воздух сладкий аромат беров, спавших на них. Хотелось кататься по кровати, утыкаясь носом в измятые простыни, лишь бы подольше побыть в окружении этого запаха, так дико тянувшего меня к ним.

За спиной скрипнула кровать, подсказывая, что кто-то из лордов уже закончил и готов спать. Меньше чем через минуту в постель опустился еще кто-то, так же за спиной — слегка ближе, но все еще сохраняя дистанцию.

— Хочешь поспать у меня на груди?

Заметив, что я не уснула, Харланд голышом остановился прямо около кровати, как обычно этого не стесняясь, и вопросительно повел бровью.

— Просто спать, Ласка.

— Но ты голый.

— А ты одетая, но я же не против, — подметил он, и мне не оставалось ничего другого, кроме как кивнуть, уступив беру место рядом с собой и сильнее укутываясь в одеяло.

Харланд не стал медлить. Вытянув свои длинные ноги, призывно поднял руку, предлагая мне придвинуться ближе и опустить голову ему на грудь. Сегодня сил на сопротивление у меня уже не было. Смиренно прижавшись ухом к широкой грудной клетке, я сразу же услышала биение сильного сердца, успокаивающим эхом отдающего мне в ухо.

Покой.

Он пришел неожиданно, успокаивая волнующуюся душу мягкой прибрежной волной, бережно смачивая пески и выметая из воды все страхи и сомнения.

На бедро опустилась тяжелая ладонь, дав понять, что бер за спиной перевернулся на бок и хочет стать немного ближе, но вместо протеста разум вновь обволокло согревающим солнцем.

Так спокойно…

Неожиданно для себя я поняла, что всю свою жизнь жила как на пороховой бочке, в ужасе пытаясь понять, что правильно, а что нет.

Стало сразу ясно, почему беры такие!

У них нет сомнений, нет страхов, но есть зверь, который всегда подскажет и направит на правильный путь. Он точно знает, где таится покой, который все так усердно ищут, превращая жизнь в метания между точками выбора.

Нет нерешительности, она истлела под мощью зверя, знающего, чего он хочет.

И я живу совсем иначе! Мечусь, бегаю, нагнетая суету, что с появлением медведицы переросло еще и в кровожадный спор, буквально столкнув нас нос к носу, каждую со своими выводами и опытом прожитых лет.

Странное открытие вырвало из горла почти бесшумный выдох. Явно его услышав, Харланд мягко погладил пальцами мое плечо, привлекая внимание.

— Почему не спишь?

— Тревожит кое-что, — тихо ответил лорд, стараясь не будить братьев.

— Поделишься?

— Твое грязное платье. Оно в крови. Да и спать в одежде…

По голосу было слышно, что бер поморщился, но продолжать не стал, чтобы вдруг снова не накалить обстановку. С его словами я неожиданно остро почувствовала тесноту ткани и то, как шнуровка больно впивается в кожу. Она мешалась и душила.

— Наверное, будет лучше, если я переоденусь, — призналась, попробовав сесть, но Вард за спиной, не просыпаясь, сжал пальцами мое бедро, рыкнув и всхрапнув. — Ой…

— Давай помогу.

Поддавшись ловким пальцам Харланда, прижалась к нему теснее, чтобы не мешать распутывать тонкие узелки. Растянув корсет, он замер и хрипло спросил:

— Совсем снимать?

— Нижнее платье оставь.

Наше копошение не осталось без внимания. Когда я вытягивала руку через узкий рукав, все лорды перестали посапывать и молча подглядывали за мной в темноте, выдав себя с головой тяжелым дыханием.

— Еще чуть-чуть, — прошипел Харланд, помогая мне стягивать пояс платья через ноги и пропихивая бедра через не до конца расслабленную шнуровку. — Все!

Шуршащая ткань взлетела в воздух, с хлопком приземлившись где-то у входа, и неловкое молчание повисло в явно неспящей компании, которая не знала, что делать дальше.

— Ласка?

— Что? — обернувшись к Варду, заметила, как сверкают белоснежные зубы с удлиненными клыками в темноте.

— А что ты знаешь о справедливости?

— Это ты к чему сейчас ведешь? — чувствуя подвох, прищурилась, уставившись на смеющегося бера.

— Как, по-твоему, должны приниматься важные решения?

— Сообща, — выдавила, окончательно растерявшись.

— Кто за то, чтобы учить нашу женщину, что спать в одежде вредно?

Три руку взлетели в воздух, заканчивая едва начавшееся голосование.

— Эй! А мое мнение не учитывается?!

— Учитывается, но ты в меньшинстве, — уже не стесняясь засмеялся бер. — Ладно, не злись, мы просто шутим. Спи, как тебе удобно.

— Ну и шуточки у вас, многоуважаемые лорды. Чувство юмора, говорят, сложный навык, стоило бы вам его подтянуть.

— Как ты на себе сорочку?

Несносные беры загоготали, явно беззлобно, но я почему-то вспылила, усаживаясь в постели и глядя на них сверху вниз.

— Думаете, я не смогу?

— Нет, не думаем, — ответил Берд, лежа на животе и закинув руки над головой, но в его словах буквально слышалось противненькое «мы знаем».

— Я поняла, это провокация. Что ж, будь по-вашему.

Стараясь не думать о последствиях и стеснении, стянула последнюю преграду через голову, услышав напряженные вздохи.

Посмотрим, кто кого еще переиграет. Хотите, чтобы я спала без одежды? Хорошо, но только кому от этого будет хуже?..

Отбросив сорочку к платью, выразительным взглядом обвела медвежьи лица, светящиеся в сумрачном свете луны, бьющей своим серебряным светом через окно, и хмыкнула.

— Так лучше?

— Ласка, — Вард растерял улыбку, явно пялясь на мою качнувшуюся от движения грудь и сглотнул, заставив внушительный кадык подпрыгнуть. — Ты, если хочешь, спи одетая, вдруг тебе неудобно.

— Да нет, мне как раз-таки очень удобно.

Рухнув обратно на свое место, расслабленно вытянула ноги и зевнула, радуясь тому, что темнота хоть как-то, но скрывает мои красные от смущения щеки.

— Доброй ночи, лорды.

— Доброй, — загудели со всех сторон, дав понять, что спокойной она точно не будет.

Что со спины, что перед лицом слышалось тяжелое сопение, а взгляды, снующие по голому бедру и спине, ощущались угольками, касающимися обнаженной кожи.

То-то же! Страдайте!

Вместе со мной…

Глава 11

Проснулась я от жаркого дыхания в затылок. Оно ныряло в волосы, сдувая их на лицо, а они щекотали мне нос, медленно вытягивая из сна.

Мягкая дрема отступала с неохотой. Решив наверстать сладкие остатки, я попыталась перевернуться, с трудом разворачивая на себе одеяло, сделавшееся таким неподъемным.

— Еще рано, спи.

Звонкий чмок между бровей слегка взбодрил, спугнув последние крупицы сна и дав понять, почему же мне так удобно.

Уткнувшись носом в мужскую грудь, я самовольно забросила руки на крепкий торс, бессовестно добавив к ним еще и ногу. В спину, точнее, в то, что ниже, упиралось что-то твердое и горячее. Оно так же, как и я, без лишних размышлений перехватило тяжелой ручищей меня под ребрами вместе с одеялом и крепко прижимало к горячему телу. Даже последняя свободная нога, обмотанная покрывалом, была поймана в плен и зажата между чужими коленями.

Яркая картинка того, как это выглядит со стороны, заставила широко распахнуть глаза, превращая меня в моргающее каменное изваяние, неспособное пошевелиться.

Носом чуя притягательный аромат мужского тела, почти бесшумно втянула воздух, чувствуя, как закатываются глаза от удовольствия.

Да, вчера беры все же уснули, и явно позже меня, потому как последнее мое воспоминание — это зевок, после которого мир померк. Но, видимо, за ночь не обремененные разумом тела решили, что лежат слишком далеко, и склеились в опасную близость.

— Ласка-а-а, — протянул кто-то и почему-то внизу, — я знаю, что ты уже проснулась.

Ступни неожиданно погладил прохладный воздух спальни, и от такого контраста чужие пальцы ощущались на них горящими точками.

Стало щекотно.

Дрыгая ногой, пятка которой попала в бесчестный плен, я разбудила спящих беров рядом с собой, а когда притворяться бревнышком уже не было смысла, села, злобно уставившись на Варда, сидевшего на корточках у края кровати.

Он демонстративно провел по голой ноге кончиком пальца, заставляя меня возмущенно ее отнять, и расплылся в улыбке.

— Не обращай на него внимания. Он всегда просыпается первым, — сонно пробасил Берд, опуская руку на живот, чтобы в будущем вернуть мое бренное тело обратно под бок.

— Вечно ему скучно, — недовольно добавил Харланд, садясь рядом и мягко целуя меня в голое плечо.

Вард улыбнулся еще шире, уперев руки в постель, медленно и гибко, словно зверь, подался вперед, явно решив меня раздавить.

Обведя сонные лица беров со взлохмаченными волосами и мягкими пролежнями на щеках, со стоном рухнула обратно на подушку, натягивая одеяло на голое тело.

Черт… Совсем забыла!

Запоздало вспомнив о своем неглиже, что при дневном свете бросалось бы в глаза еще сильнее, зажмурилась, готовясь провалиться сквозь землю от смущения. И, конечно же, недовольная моими эмоциями медведица возмущенно рыкнула: мол, наслаждайся, тупица! Валяйся со своими мишками голышом и не вздумай дать деру!

— Хватит бездельничать, засони! У нас куча дел!

— Ммм… — жалостно застонал Берд, забираясь под одеяло, где я успешно пряталась. — Успеется.

— Еще пять минут, — в тон ему простонал Харланд, делая то же самое, и в эту самую секунду мне стало ясно, что добром все это не кончится.

Сердце в груди забилось чаще, ударяясь о ребра и отнимая дыхание. Грудь болезненно застонала, требуя, чтобы кто-нибудь немедленно погладил затвердевшие соски, обращая на них внимание. От жара мужских тел в такой близи запекло внизу живота, все требовательнее сворачивая жестокую пружину животного желания.

Первым сообразил Берд, вынырнув из-под одеяла и с немым вопросом в глазах уставившись в мое покрасневшее лицо. Не в силах ответить, я прикусила губу, жалобно сдвинула брови и почти заскулила.

— Поласкать тебя, берочка? — сразу же охрипнув, спросил он, но вместо ответа я еще сильнее впилась зубами в губу. — Не надо, все нормально.

Осторожно отняв у меня покрасневшую и пульсирующую от укуса плоть, Берд нежно смахнул торчащие волосы в сторону и улыбнулся.

— Ты спросонья такая красивая.

Напрягшиеся братья молниеносно сообразили, что происходит, замирая в ожидании моего решения. Чтобы мне помочь, Вард нырнул рукой под одеяло и бережно размял поджавшиеся пальчики на ногах, снимая мышечный спазм.

Чуткие пальцы Берда скользнули к груди, будто зная, что ей нужно. Растерли каменную плоть между пальцами, тут же отпуская и согревая своим теплом уже большую площадь. К ней присоединилась другая рука, Харланда, который практически в зеркальном отражении повторял ласку, внимательно смотря на мое пурпурное лицо, отслеживая на нем все эмоции.

А их было много!

Они смешались с чувствами медведицы, которая была довольна, что ее требования услышаны, никто не убегает, не сопротивляется, не спорит и занимается именно тем, что она хотела.

Стерва!

— Хорошо, что ты уже без одежды, — рокоча голосом, прошептал Харланд, чуть сильнее сжимая требовательную вершинку между пальцами и с наслаждением слушая мой сдавленный стон.

— О, Великий Медведь! — вскрикнула, ощутив, как ноги под чужой силой резко раздвинулись в стороны, и Вард с проказливой улыбкой нырнул под одеяло с головой.

С губ сорвался несдержанный рык, означающий только одно — медведица довольна и страстно жаждет продолжения.

Чувствуя, как бер устраивается поудобнее, подхватывая меня широкими ладонями под бедрами, судорожно соображала.

До первого прикосновения.

Еще не успев забыть, как Берд ласкал меня ртом на берегу горной реки, вскрикнула и широко распахнула губы, закрывая глаза. Мышцы в теле звенели от напряжения, но как только горячие губы прижались к незащищенной женственности, словно потеряли всю силу, превратив меня в несопротивляющееся стонущее создание.

Вард был решительнее.

Он, не сомневаясь, не давая мне времени подумать, изучал влажным горячим языком каждую складочку, с урчащим удовлетворением усиливая напор. Трещащая от желания плоть отзывалась с охотой, раскрывая увлажненные лепестки и подставляя себя под безжалостные поцелуи, которыми бер осыпал все, что видел.

‌‌‍

— Мамочка… — простонала на всхлипе и резко сжала первое, что попалось под руку, крепко сомкнув пальцы.

Как назло, это оказалась рука Харланда, который зашипел от неожиданности. Перехватив мои напряженные пальцы, поднес их к губам, нежно обхватывая похолодевшую кожу.

— О, боги…

Поцелуи посыпались градом.

Шея, ключицы, кисти рук, щеки и виски — ничего не осталось без их внимания. Они ласкали меня медленно, но уверенно, только сильнее распаляя разгоревшийся костер, явно зная об этом больше меня и доверяя своему зверю, как никому другому.

— Ах… а-ах…

Тяжелое дыхание превратилось в музыку, заполняя комнату и ударяясь о стены.

Забросив мои ноги себе на плечи, великан Вард огладил пальцами все, что было перед ним, задев пульсирующую горошину наверху. Услышал мой одобрительный всхлип и мягко приставил подушечки к узкому входу.

— Тшшш…

— А как же…

— Что? — целуя меня в уголок губ, спросил Берд.

— А как же вы?

Кажется, от моего вопроса даже Вард, удобно устроившийся под одеялом, замер, задумавшись или растерявшись.

— Нашему зверю важно, чтобы тебе было хорошо, берочка. Только твое удовольствие важно.

— Почему тогда я так реагирую? — спросила, судорожно облизнув пересохшие губы, в бесполезной попытке сдвинуть ноги.

— Потому что мы своему желанию не противимся, и наш зверь это знает. Но…

— Что «но»?

Берд с Харландом странно переглянулись и вновь уставились на меня, пока я пыталась свести ноги, что, конечно же, не дал сделать бер, спрятавшийся под одеялом.

— Ты уверена?

— В чем? Ах…

Не дав сконцентрироваться на ответе, Вард вернулся к своему занятию, почему-то сбавив набор и теперь двигая языком медленнее, но куда чувственнее.

— В том, что хочешь узнать.

— Дааа…

Медведица внутри рычала от нетерпения. Она, в отличие от меня, сама готова была подсказать и направлять на нужный лад, но, все еще не договорившись со своим зверем, я пыталась вслушиваться в хриплый мужской голос у лица.

Поймав мою подрагивающую ладонь, Берд силой уложил ее на свою грудь. Не размыкая пальцев, не торопясь повел вниз, подставляя литые мышцы для изучения. Чувствуя жар, крепость его тела, мне страстно захотелось впиться в него ноготками, чтобы хоть как-то выразить бурю своих эмоций.

Касаться его… Это было так трепетно, нежно, необходимо.

Меня тянуло вперед, ближе! Прижаться еще теснее, перебросить ногу через мужские бедра и…

Ммм… Как же приятно!

Ладонь, повинуясь движениям бера, скользнула по животу и ниже, опускаясь на горячую подрагивающую плоть, которая пульсировала, наполненная желанием. Осторожно дав мне обхватить пальцами свое достоинство, Берд несдержанно рыкнул, а серые глаза блеснули животным блеском.

«Ему нравится…» — звучало в голове, подталкивая к первому движению — качнуть ладонью по крепкому члену.

Чувствуя, как напрягается мужское тело, я словно провалилась в чужиеощущения, ощущая в воздухе невероятный аромат наслаждения. Так может пахнуть только бер, которому хорошо, так хорошо, что он шумно вдыхает через стиснутые зубы, не смея отвести глаз от моего лица.

Мир разделился на до и после.

Рассыпавшись от удовольствия на сотни искр, я не могла перестать смотреть за тем, как Берд скалится, выгибаясь и вторя моему стону. Пальцы обожгло жаром, а плоть в них сделалась тверже любого металла, показав мне всю желанность, всю мощь, с которой бер живет, пока я трушу перейти грань.

Вард, не стесняясь улыбки, выбрался из-под своего укрытия и демонстративно облизнул пальцы и губы, что касались меня и блестели от влаги. Харланд нежно поглаживал под грудью, остужая и успокаивая разогнавшуюся кровь, трещащую в венах. И только Берд, решивший все за всех, легко поднял меня с кровати, буквально забрасывая себе на грудь и шепча:

— Прости, Ласка, но мне сейчас это нужно.

Обхватив руками, бер, порыкивая, прижал меня к себе, позволяя голым телам сблизиться до тесноты и чувствовать каждую точку друг друга. Жар его дыхания обжег висок, а ладони принялись мягко растирать лопатки и поясницу, будто бы благодаря за близость.

Но я думала не об этом.

Все мои мысли о смущении отошли на второй план, ведь в момент, когда Берд достиг пика, я даже не думала о том, что грань так близка. Увидев его удовольствие, заметив нескрываемое доверие в звериных глазах, я буквально за мгновение потеряла контроль.

Распалась, раскололась на части, только глядя на него. На то, как ему хорошо со мной.

Согласный рык в голове подтвердил, что все произошло именно так и только поэтому. Медведице хотелось сделать берам хорошо, заставить их стонать от удовольствия, выкручиваясь от нежности и желания. Она хотела делать их счастливыми вновь и вновь, и рыкнувший голод в груди подсказывал, что совсем скоро она потребует еще.

Хлопнувшая входная дверь выдернула из откровенных мыслей, и незнакомый женский голос пошатнул моральное спокойствие:

— Еле вас нашла! Вы чем тут занимаетесь? Ладно. Ладно! — Вскрикнула девушка, когда в нее с огромной скоростью полетела подушка. — Я поняла! Зайду попозже! Сразу кидаться…

Под недовольное ворчание дверь захлопнулась, оставляя нас наедине. Во вмиг промерзшем «наедине», где я кутаюсь в одеяло по самые уши и стыдливо опускаю глаза.

— Как она сюда попала? — голос Берда.

— Мама, наверное, отпустила, — растерянно предположил Харланд.

— Она, как всегда, вовремя!

— Кто это был? — простонала я, привлекая к себе внимание.

Три пары звериных глаз недоумевающе уставились на меня, вспомнив о моем существовании, и Берд расслабленно выдохнул, мягко разматывая мой спасительный кокон.

— Это Буря. Наша сестра.

Ну вот… Не хватало еще, чтобы ближайшая родственница лордов застала нас в таком положении! Стыд и срам!

— Ласка, не смущайся. В конце концов, это проблемы Бури в том, что она видела. Стучаться надо.

— Просто это, — хлюпнув носом, позволила себя выпутать из одеяла, все еще поджимая коленки к груди. — Неприятно.

— Все равно, — фыркнул Вард. — Дам ей ремня, сразу запомнит, что врываться без спроса нельзя.

— Этого еще не хватало!..

Поднявшись на ноги, резко соскочила с кровати и поспешила к своему платью, сброшенному ночью в несуразную кучу и изрядно помятому. Багровые пятна напомнили о неравном бое с теперь уже неотъемлемой частью моей сущности, и руки дрогнули под весом ткани.

— Я принесу тебе другое, подожди.

Впрыгнув в штаны, Вард поторопился прочь из комнаты, вызвавшись принести мне одежду, а Харланд и Берд лениво вытянулись на кровати, не собираясь прикрывать голые тела.

— Не говорите ей ничего. Знакомство и так не задалось, не хватало только ваших выговоров за меня.

— Уверена, что не надо?

— Да, я сама разберусь. Пожалуйста, не вмешивайтесь.

— Как хочешь, берочка. И, раз уж ты начала нам доверять, — Берд заговорщически склонил голову к плечу, — может, пора перенести твои вещи сюда? Не бегать же Варду каждое утро за новым платьем.

Почему-то это предложение заставило меня задумчиво уставиться в стену.

Такой шаг означал только одно — дороги назад нет и не будет. Вспомнились вчерашние глупые попытки обуздать медведицу и разрушительный крах, с которым я проиграла эту битву, перечеркивая возможность отступить.

Все слишком очевидно, и сопротивление не принесет мне ничего, кроме новых страданий и боли, с которыми я не справлюсь.

Медленно кивнув, услышала, что дверь вновь скрипнула, почти сразу же ощутив тяжесть чистой одежды в своих руках.

— Ласка.

— Что?

— А ты не обманываешь нас снова?

— Что? — обернувшись к Варду, который сел на край кровати, заведя руки за спину, удивленно вскинула брови. — О чем ты?

— О том, что наша скромница не такая уж и скромная.

Он хитро прищурил глаза, слегка приподнимая уголки губ. Проказливое выражение лица не сулило мне ничего хорошего, поэтому, прижав к голой груди платье, я попятилась.

— Я кое-что нашел в твоей комнате. Кое-что занятное, и надо заметить, очень… интригующее.

О, черт! Во имя Красного Медведя!

Перед глазами сразу же всплыла картинка, как я прячу в верхний ящичек комода подаренную Инесс сорочку с напутствием расслабиться и насладиться обществом беров, и на щеки нападает алая краснота.

— Поподробнее…

— Не надо! — Вскрикнула я, останавливая открывшего рот Варда. — Пожалуйста… Не говори. Это просто недоразумение! Инесс подарила! Вчера…

Оценив мое выражение лица, бер сжалился, и все-таки закрыл рот, но лишь на секунду. Ровно такую, чтобы вновь его открыть и заговорить:

— Не расскажу. При одном условии.

— Каком? — предчувствуя подвох, сильнее прикрылась платьем.

— Ты оденешь это. Для нас. Когда будешь готова, идет?

Шантажист!

Но умилительно спокойная морда медведя ясно давала понять — он не отступит. Даже мои сдвинутые к переносице брови в злобной гримасе не подействовали, и бер своих слов обратно не забрал, только пожав плечами.

— А нам теперь умирать от любопытства? — возмутился Берд, так и не дождавшись моего ответа.

— Поверьте, братья, Ласку… в этом… стоит подождать. Не могу позволить себе портить вам первое впечатление.

— Ты… шантажист!

Бер поднялся на ноги и за пару шагов преодолел разделяющее нас расстояние.

Шаг, второй, и вот я уже упираюсь носом ему в грудь, вдыхая ее звонкий аромат, а колени подкашиваются от вновь накатывающего удовольствия его близости.

Да нельзя же так! Позволять вить из себя веревки одним только присутствием!

— Значит, по рукам. Приводи себя в порядок и спускайся к завтраку, — склонившись, Вард легко и очень нежно поцеловал меня в уголок рта, задержавшись на мгновение дольше, чем требовалось. — Познакомим тебя с нашей сестрой.

Гости уже разъехались, оставив в крепости только ее жителей за исключением лордов и их сестры.

Шагая по опустевшим коридорам, я невольно вспомнила то время, когда жизнь в них протекает лениво и спокойно, без буйных торжеств и полчищ Ветреных, галдящих по любому поводу.

Казалось, это было так давно. Словно много лет прошло, а по факту меньше, чем несколько дней, перевернувших мою жизнь с ног на голову.

В ней не было этих лордов, один запах которых превращал меня плавленый воск, позволяющий лепить из себя все, что вздумается. Не было медведицы, приручающей к себе жестокими методами. Даже мыслей о возможном браке, как невозможном варианте развития моей жизни, не было!

А сейчас все совсем наоборот, и меня не покидало ощущение, что я не справляюсь со свалившимися на голову обстоятельствами.

Их было слишком много, и они совершенно точно меняли меня, превращая в нечто другое, новое. Незнакомое и куда более сильное.

— Ласка! Доброго утра, дочка!

— Доброго, дядюшка.

Прошагав до накрытого стола, я опустилась на стул между темноволосыми братьями, со скрытой угрозой рассматривающих жевавшую булку с маслом девушку.

Да, это определенно Буря.

Сразу становилось понятно, почему ей дали такое имя.

Бойкие темные кудряшки топорщились в разные стороны, задорно обрамляя лицо сердечком. Темные глаза смотрелись интересно, с раскосым разрезом и игривым огоньком, который не смогли бы скрыть длинные пушистые ресницы.

Она так же с вызовом таращилась на братьев и медленно жевала, упираясь локтем в стол.

— Здравствуй.

— Здравствуй, — ровно ответила она, переключив свое внимание на меня.

Приглядываясь, словно к чему-то ранее неведомому, девушка щурила кошачьи глаза, не торопясь ответить любезной улыбкой.

— Значит, ты человек?

Под столом что-то громыхнуло, а лицо Бури сморщилось от боли, ясно дав понять, что ей наступили на ногу, подсказывая замолкнуть.

— Да, вроде того…

— Вроде — это как?

— Моя мама была берой, а отец нет. Так что я вроде как бер, а вроде бы и нет, — ответила, игнорируя откровенный холод с ее стороны.

— Но твоя медведица спит, верно?

— Верно, — подтвердила, крепко сжимая пальцы Варда на своем бедре.

Только не смей говорить! Только не смей!

Лорды переглянулись, но, слава Медведю, промолчали, не спеша опровергать мои слова.

Как бы то ни было, торопиться с откровенностью я не хотела, так и не удостоверившись в своем нынешнем состоянии.

Да, медведица проснулась, берет надо мной верх, но… Она так и не пришла, позволив мне облачиться в медвежью шкуру и прочувствовать собственной душой, что значит быть настоящим бером от кончиков шерсти до когтей.

— Жалко, — искренне заявила она, опустив глаза. — Я сочувствую.

— Не стоит. Я привыкла.

— Мы обязательно что-нибудь придумаем! — воодушевление в ее голосе заставило всех за столом удивленно замереть, следя за событиями. — Сбегаем к Игдрисилль, на охоту, может быть. Или нет! — Буря прижала ладони к груди, даже забыв про недоеденную булочку. — К маме! Мама точно поможет!

— Буря! — Берд грозно рыкнул на сестру. — Давай обсудим это позже?

— Без проблем. Ласка, а ты в какой крепости хочешь жить? У Белых бывает ужасно холодно, — делилась она. — А у нас шумно. Знала бы ты, как Смоляные храпят…

— Буря! — уже хором завыли лорды, пытаясь угомонить сестру, вызвав меня невольную улыбку.

— Что сразу «Буря!»? Я же от всего сердца! Это важно!

— Может, мы сами решим? — прижимая ладонь к напряженном лбу, простонал Вард.

— Решите вы, как же, — не оставшись в долгу, девушку откинулась на спинку стула. — Лорд Летний, а мои братцы долго собираются у вас гостить? Им сейчас от дел бы не отлынивать, расслабляясь в уютной постели, а делом заняться.

— Буря!

Дядя даже не старался скрыть свое удивление и смех. Сложно было не заметить, что ситуация его определенно смешит, а бера из Смоляного леса радует своей непосредственностью и деловитостью.

Возможно, она была немного младше меня, может, на год или полтора, но этот озорной огонек в глазах делал ее похожей на подростка, который без стеснения высказывает свою точку зрения, даже не думая о приличиях. Впрочем, беры их и без того усваивали с трудом.

— Ты зачем приехала?

— Мама отпустила, — девушка фыркнула, оградившись разрешением, словно щитом. — На Медовую луну я не успела, но, думаю, задержусь, пока вы здесь. Торопиться мне некуда… И вообще, можно было и сообщить, что вы нашли свою истинную!

— Я вчера отправил ворона, — признался Харланд. — Вы с ним разминулись.

— Вот и отлично! — обрадовалась бера. — Ласка, ты не против прогуляться со мной сегодня? Хочу получше тебя узнать.

— С удовольствием, — обменявшись улыбками, ощутила на себе жалобный взгляд лордов.

То-то же! Не все вам вокруг меня увиваться и лезть куда не просят! В конце концов, мне тоже хотелось узнать о них побольше, а кто, как не родная сестра, поможет мне в этом?

Глава 12

— А когда планируете свадьбу?

— Я не знаю.

— А о платье ты думала?

— Нет, еще не думала.

— А угощения? О, Палья точно приготовит свою фирменную косулю! — вздохнула бера, блаженно прикрывая глаза. — Нужно еще оповестить всех, выслать приглашения…

Задумавшись, девушка топала вперед по заснеженной тропинке сада, похоже, забыв о моем существовании. Темные брови съехались к переносице, а закушенный край губы говорил о глобальности скользящих в ее голове планов.

— Давай присядем?

— Угу, — послушно опустившись на лавочку, девушка повернулась ко мне всем телом, подтягивая ноги. — Ласка, ты извини меня за утро. Я и подумать не могла, что они не одни.

— Ничего. Это просто недоразумение, давай забудем об этом?

— Идет, — Буря улыбнулась, протянув мне руку в знак перемирия, но стоило пальцам соприкоснуться, как девушка неожиданно сильно сжала их, резко склоняясь ближе. — Ты чувствуешь запах моих братьев?

Слишком много было в этом вопросе.

Неожиданный возраст и разумность отразилась на девичьем лице, дав понять, что я глубоко ошиблась.

Она старше меня, определенно. И этот образ легкой на подъем и простой беры — лишь маска, прячущая под собой властную и зрелую натуру, которая на секунду вырвался на свободу, проявив себя во всей красе.

Отпустив мои пальцы, она лениво откинулась назад, упираясь в выставленные за спиной руки. Только взгляд растерял всю хитрость, став пронзительным и ясным.

— А ты вовсе не такая, какой кажешься.

— Моим братцам нравится думать, что я еще маленькая и глупая. Я им это позволяю, — пожав плечами, девушка одной фразой объяснила свое притворство. — Только не одна я здесь обманщица, верно? Ты бера. И они это знают.

— Сразу догадалась?

— Ага, — Буря кивнула. — Как только в комнату вошла. Поверь, мне дорогого стоило сохранить лицо, когда я поняла, что все вокруг считают иначе. Только вот я не понимаю — зачем?

— Что?

— Зачем ты скрываешь? Это же правильно и здорово! Родные порадуются за тебя, когда узнают.

— Все не так просто…

— Так объясни. Мы же почти семья.

Понимая, что скрывать дальше нет смысла, я вкратце рассказала девушке, что со мной происходит. Невольно открыв все свои переживания и страхи, я заметила, что Буря слушает внимательно, не перебивая и позволяя выговориться, избавляясь от ощущения неправильности, пошатнувшего мой мир.

Когда я закончила, девушка тяжело вздохнула.

— Ладно, я понимаю. То есть знают всего несколько беров?

— Да. Ты, лорды и моя подруга. И, возможно, ее жених, но он будет молчать, Бьерн не выдаст мой секрет.

— Могу сказать только одно — тебе точно нужно познакомиться с нашей мамой.

— А что это изменит?

— Она шаман. Говорит с духами, — поделилась девушка, словно застеснявшись этого. — Она часто… помогает, когда ответов на вопросы нет в этом мире. Может, она сможет достучаться до твоей медведицы. Все может быть, попробовать стоит.

— Прости за вопрос, но сколько тебе лет?

— Двадцать восемь.

Мой рот невольно открылся от удивления, заставляя глаза еще раз внимательно осмотреть девушку с ног до головы.

— Я думала, ты младше…

— Все так думают, — усмехнувшись, Буря заправила за ухо кудрявую прядку.

— Харланд у нас самый младший. Самый старший Берд.

Смешливо поморщившись, бера дала понять, что любит братьев, но не поддеть их просто не может, руководствуясь родственными чувствами.

— Они хорошие и давно заслужили свое право на счастье. Только будь с ними построже, а то распоясаются.

— Спасибо за совет.

— А про свадьбу все-таки стоит подумать. Время не терпит, да и ты сама знаешь, что берам несвойственно долго тянуть. Мы такие, решительные.

— Я даже не знаю, с чего начинать…

— Для начала составь список тех, кого хочешь видеть, а с остальным я тебе помогу, — не замечая или игнорируя, что напирает, Буря вновь вернула разговор к тому, о чем я пока думать готова не была. — И нужно отправить ворона родителям, чтобы они были готовы к нашему возвращению.

— Буря?

— А?

— А какие они? Ваши родители.

— Папа, — бера пожала плечом, — суровый Смоляной бер. Молчаливый и вдумчивый. Он может показаться тебе хмурым и холодным, но на самом деле он добрый, просто не любит это показывать. А Йонна тебе понравится обязательно! Она с приветом, но милая. Нас приняла как родных, когда мамы не стало, и никогда не делила детей, хоть единственный родной ей — Харланд. Ты не волнуйся, они будут рады.

— Очень на это надеюсь. Спасибо, ты меня успокоила.

— И из-за Йены не переживай!

— Из-за кого?

Сообразив, что сказала лишнего, девушка вмиг напряглась, подбираясь и выпрямляясь словно кол. Темные глаза забегали из стороны в сторону, судорожно решая, что же ответить, а пальцы взволнованно сжались.

— Знаешь, нам уже пора! Что-то холодает, засиделись мы! Да и братья там, наверное, уже все стены искромсали…

— Буря, кто такая Йена?

Глубоко вздохнув, бера набралась сил взглянуть мне в лицо, собирая в кулак остатки мужества. Ее губы распахнулись, тело окаменело. Мне показалось, что она даже слегка отодвинулась, словно готовясь к обороне.

— Тебе лучше у ребят спросить. Я и так наговорила лишнего.

Ревность медведицы вскипела в груди раззадоренным вулканом.

Плавящая все на своем пути лава потекла по венам, выжигая все эмоции, кроме ярости и злобы. Медведица внутри рвала и метала, предчувствуя, что оброненная в разговоре Йена явно взяла что-то, что ей не следовало, и одним своим существованием заслужила поплатиться здоровьем.

— Ласка, ты в порядке?

— Нет, — хрипя, прошептала я, чувствуя, как по рукам поползли болезненные мурашки, будто волоски превратились в стальные иголки, раня кожу крохотными кончиками.

— Я… Я позову ребят!

— Нет! — неожиданно схватив девушку за руку, я удержала ее на месте и перевела дыхание.

‌‌‍

Мысль, посетившая голову, дала медведице то, что она хотела. Самый правильный, на ее взгляд, выбор, с которым я впервые была согласна. То ли повинуясь инстинктам, то ли приняв окончательное решение, мне хотелось только одного — доказать им, что я лучше.

Вытряхнуть любые воспоминания о других из их голов! Заставить думать только обо мне!

Зверь в голове рычал, поднятый на дыбы приступом воинственности и ревности. Ей, как и мне было это необходимо, хоть и с разными целями, но нас сплотило принятое решение.

Йена, значит…

Месть нужно преподносить обдуманно и своевременно.

Именно поэтому промотавшись весь день по крепости и прячась от опекающих лордов, в свою спальню я вернулась уже затемно, решительно выдвинув ящик измученного комода.

Среди других вещей лежала подаренная Инесс сорочка, от одной мысли о которой я готова была залиться румянцем с головы до ног. Но, приняв решение, сейчас уже не сомневалась, движимая ранее неизведанными эмоциями.

Мне ничего не нужно им доказывать! Сами же говорили, пара — это навсегда! Без условностей и подтекстов!

Но все внутри кипело, перемешивая мысли и чувства в неразборчивую кашу.

Случайно произнесенное имя разделило мир на до и после, ставя меня лицом к лицу с тем, что я могу быть не единственной. И пока меня снедает стыд и скромность, пока идет борьба с медведицей на выживание, они наверняка думают об этой… Йене, которая даже не знает, что в их жизни появилась я!

Нет. Это мои медведи.

Бера я, в конце концов, или нет?! Сколько можно терзать себя никому не нужными сомнениями, которые мучают только мою вечно страдающую голову? Сколько можно сопротивляться неизбежному? Прятаться от собственных желаний, прикрываясь потерянной человечностью?

Я больше не та Ласка, которую все жалели и которой все сочувствовали. Я бера, равная всем и каждому здесь, а значит, должна брать свое.

Пусть и ноги трясутся…

Торопливо снимая с себя домашнее платье, помчалась в нагретую воду, налитую в ванну с высоким бортом. Отмывшись с головы до ног, прополоскала волосы цветочной водой, насухо вытерлась и взглянула на себя в зеркало.

Внешне ничуть не изменилась, а вот внутренне…

Блеск в глазах ярче, губы алее, а тело гибкое и послушное, как никогда раньше. Во всем читался отпечаток зверя, с каждой минутой все ближе сливающийся со мной в единое целое. Придет день, и мы обязательно встретимся.

Облачившись в полупрозрачный наряд, придирчиво осмотрела свое отражение. Встряхнула слегка влажными волосами, шумно выдохнула и вышла из комнаты, предварительно высунув нос за дверь — нет ли лишних свидетелей.

Тяжелый тюк с вещами оттянул руку, но желание выказать свои серьезные намерения было выше усталости, подбадривая и позволяя дотащить свои вещи до хорошо знакомой спальни.

— Ласка? Я думал, Буря тебя окончательно присвоила.

Ничего не подозревающий бер улыбнулся мне, стоило войти. Но чем ниже скользил его взгляд, тем шире открывались глаза, замечая мой откровенный наряд и неподъемную кучу вещей. Покрывало, связанное узлом, стало импровизированным мешком.

Подорвавшись с места, Берд вытянулся столбом, не решаясь что-то сказать.

К счастью, я не планировала его слушать, поэтому, сбросив свою ношу возле дверей шкафа, решительно направилась к мужчине, про себя разочарованно отметив, что двух других братьев здесь нет.

— Я задам только один вопрос и хочу получить на него максимально честный ответ, — опустив пальцы на широкую лямку, я медленно повела плечом, понимая, что бер полностью погрузился в это движение и, шумно сглотнув, согласно качает головой. — Кто такая Йена?

Берду хватило секунды, чтобы сообразить, о чем или, точнее, о ком идет речь. И без того темные глаза бера потемнели еще сильнее, а губы превратились в тонкую нить, подсказывая, что говорить он не хочет. Или не может. Неважно.

Стук со стороны двери привлек мое внимание. Вошедшие, а главное, подоспевшие к допросу братья столпились в дверях, заметив мое облачение и с трудом удержав в руках подносы с едой.

— Ты был прав, — хрипло проговорил Харланд. — Этого стоило подождать.

— А я говорил…

— Кто такая Йена? — прекращая неприкрытый поток восхищения, обратилась уже к этим двоим, которые подобно брату сразу же растеряли весь настрой, мрачнея на глазах. — Я хочу, чтобы вы немедленно ответили на мой вопрос.

— Ласка, с момента нашей встречи все в прошлом, — Харланд собрался первым, шагая в комнату и опуская поднос на прикроватную тумбочку. — Нет никакого смысла это обсуждать.

— То есть, вы и не планировали мне рассказывать о своей… личной жизни?

— Не говори ерунды!.. — это очнулся Вард. — Мы бы рассказали. Только позже.

— Наверное, когда на свадьбе, она бы пожелала нам крепкого семейного счастья, да?

— Такого бы не случилось, — пробасил Берд. — Она бы не посмела прийти.

— А мне плевать, посмела бы или нет. Я хочу знать, кто она такая и что вас с ней связывает.

— Ничего. Уже ничего! — подняв руки в воздух, Харланд жестом показал, что сдается.

— А что связывало?

— Ласка, зачем тебе это?

— То, что касается вас, напрямую касается и меня. А Йена, — голос невольно переходил на пренебрежительное шипение каждый раз, когда звучало ее имя, — вас очень и очень даже касалась. Выкладывайте. Или не получите сладкого!

Смятение и вспыхнувшую жажду на лицах они не смогли бы скрыть даже при огромном желании. Переглядываясь друг с другом, беры молчали, не решаясь начать разговор. Взял на себя всю ответственность и первым разомкнул губы Берд:

— Йена…. Мы проводили время вместе.

— Это я уже и без вас поняла. Выкладывайте детали. Как давно вы… проводили время?

— Пару лет.

Болезненный укол в сердце выбил воздух из легких. Слегка пошатнувшись, но собравшись, я устояла, стараясь выглядеть все такой же непреклонной в своем прозрачном наряде.

— И как все серьезно?

— Никак. Ничего серьезного.

— Ничего серьезного, — передразнила новоиспеченная бера, пыхтя от злости. — Так думаете только вы? Или она тоже?

— Берочка, таков был уговор, — Харланд осторожно и опасливо приблизился, подходя со спины. — У нас не было договоренностей на будущее. Если бы она встретила свою пару, мы бы так же ушли в сторону, не смея о себе напоминать.

— Значит, у вас уже было втроем, верно? И вы прекрасно знаете, что да как. Только я растяпа, ничего не понимаю, мучая ваших зверей своей неразумностью. Ведь так правильно, — голос невольно наполнялся ядом, сотрясая меня изнутри. — Так говорит зверь.

— Ласка, — теплые ладони Харланда опустились на плечи, заставив вздрогнуть и прекратить излияния. — Ты ревнуешь, солнца свет?

— Не подлизывайся! И нечего тут… любезничать!

— Ревнуешь, — констатировал он всем очевидный факт. Зафиксировал меня на месте, вжался лбом в мой затылок, обдав горячим дыханием. — Не надо, не стоит. Мы твои, а ты наша. Никто и никогда не сможет сказать обратного.

— Просто… бесит! Вот! — кулаки невольно сжимались, выплескивая остатки воинственности. — Даже думать не хочу, что какая-то бера…

— Ласочка, милая наша, — Берд, словно ощутив накал моих эмоций, шагнул вперед, дав ощутить себя запертой в капкане тел. — Больше никогда и ничего не будет. Только ты. Не сомневайся в этом никогда.

— Ууу, беры! — зло шептала, понимая, что злоба, хоть и полощет сердце, но начинает больше напоминать растревоженную обиду. — Вам бы только…

— А вот так лучше не говори, — Берд резко прижал палец к моим губам, не дав закончить. — Это неправда. Хотеть тебя — это сильнее и больше. От желания никуда не деться. Оно поглощает, топит в себе. Никогда не сравнивай близость с тобой и близость с кем-то другим. Никогда, Ласочка, это не будет даже близко похоже.

— В чем же разница, лорд? — выплюнула, словно оскорбление.

— В тебе.

Он ответил не сомневаясь, вложив в это слово куда больше смысла, чем могло бы показаться. Бер отчаянно старался доказать мне, что весь их мир крутится теперь только вокруг меня, и это полностью изменило все, к чему они привыкли.

Это столкновение наших судеб изменило не только мою жизнь, но и их тоже.

У них была какая-то Йена, с которой они делили постель несколько лет, привычные дела и обязанности, окружение и планы. И все это изменило мое появление, разметав их быт и привычки по камешкам.

Но беры удивительным образом могут сохранять спокойствие, а меня подбрасывает от любого толчка.

— Только ты, Ласкана. Больше никто и никогда.

— Докажи.

Произнесенное шепотом и на выдохе слово за секунду поставило бера на колени передо мной.

Вминая сильные пальцы в бедра, укрытые только тонкой тканью, Берд вжался лицом в мой живот и потерся об него уставшим от холода зверем. Пальцы сами собой зарылись в мужские волосы, взъерошив темную макушку, а плечи опустились, дав наконец расслабиться.

— Ты уверена, что готова? — на всякий случай спросил Харланд, медленно стягивая лямки вниз по моим плечам. — Мы можем подождать.

— Вы меня и так отлично подождали, приятно проводя время.

Сперва сказала, потом подумала. Захотелось хлопнуть себя по лбу, да только руки были заняты жесткими прядями чужих волос.

— Ревнивица, — рыкнул в ответ беловолосый лорд. — Кто бы мог подумать…

Легко подхватив меня под ребра, Харланд приподнял мое тело в воздух, дав Берду возможность ловко подхватить повисшие ноги и забросить на свои широкие плечи.

Вновь ощутив жар чужого дыхание на самом сокровенном месте, задышала чаще, зная, что за этим последует, и чувствуя, как ткань сорочки поднимается все выше, оголяя все то, что было спрятано от глаз.

— Все же сладкая. Сахарная. Медовая, — пробуя губами нежную кожу шептал он, опускаясь все ниже. — Ласка.

Губы Варда оказавшегося рядом, соприкоснулись с моими одновременно с губами Берда внизу. Словно отнимая внимание, вновь дав мне больше времени на принятие. Как и всегда.

Все время они так. Осторожные, аккуратные. Сколько бы я их ни отталкивала, на мягких лапах крадутся вновь, укрывая и оберегая от холода, который без них безжалостно меня уничтожит.

Впервые, наверное, я смогла найти понимание со своим зверем. Осознала и приняла ее выбор, соглашаясь. Да, она знает больше, пора уже признать это и понять, что иного мне не дано, и единственный, кто может сделать мне больно, — я сама.

Медведица рыкнула, но совсем иначе, не как обычно, когда я лишь давала поблажку, уступая ей через «не хочу». Она прощала меня, успокоившись и услышав мое смирение и согласие, пока мужские руки предназначенных мне беров кружили по телу, рассыпая ворох сладких мурашек.

Берд неторопливо изучал языком раскрывшиеся лепестки, слизывая выступающую влагу, в очередной раз подтверждающую мое неравнодушие. Вард целовал в губы, зарывшись пальцами во влажные волосы и не позволяя отпрянуть, только пить… пить его вкус, забывая обо всем на свете. Харланд целовал шею, слегка прикусывая собранную складочку кожи, и, кажется, как и все в этой комнате, растворился в близости, потеряв все реальные ориентиры.

Я сама потянулась к Варду, распутывая шнурок на вороте рубашки и подсказывая ему, что от нее пора избавиться. Не став испытывать мое терпение, бер на секунду прервался, через голову стягивая ткань, только чтобы тут же вернуться к мне.

— Я больше так… не хочу… — в крупицах секунд между новыми и новыми атаками на мои губы, прошептала я.

Осторожно спустив мои ноги на пол, Берд распрямился, горой вырастая передо мной и бесстыдно облизывая испачканные прозрачным соком губы. Демонстративно улыбнулся, порочно и ненасытно.

Стянутая к самому поясу сорочка с легким хлопком упала на пол, больше не скрывая ничего, что могла. Шагнув вперед, я без сомнений прижалась к губам Берда, чувствуя свой же вкус и слыша, как зарычал бер, едва сдерживающий свою страсть.

Тяжелая ладонь Варда опустилась на поясницу, вынуждая прогнуться и выставить ягодицы, а Харланд вырос рядом, мягко отнимая мой рот себе, что наверстать упущенные поцелуи, которыми никто не хотел пренебрегать.

— Сперва так, берочка, — шепнул Вард, прижимая пальцы к сочащемуся входу, дав мне понять, насколько там влажно и горячо. — Не торопись, нежная наша.

Уже знакомое давление. Мягко и неторопливо, но уверенно, проникая все глубже и глубже.

Прикрыв глаза, я позволяла берам целовать себя, скользить ладонями по телу, рисовать кончиками пальцев узоры на стонущей груди, шептать мне что-то нежное, но горячее. Такое, что невольно поджимались бедра, делая ощущения только ярче.

Погружаясь плавно, Вард слегка изменил положение, надавливая на меня еще сильнее и вынуждая глубже выставить бедра к нему навстречу.

Стало теснее.

Бер не торопился, не старался проникнуть сильнее, напротив, только шире раздвигал влажные лепестки, другой рукой надавливая на пульсирующую точку, о существовании которой я до встречи с ними даже не знала.

Ноги тряслись от напряжения и желания, заполнившего живот. Стонать хотелось все громче, губы пересохли бы, если бы не жаркие поцелуи беров, не желавших отпускать меня из зоны своего внимания.

— Кого ты хочешь первым?

— А всех сразу нельзя? — не услышав взволнованных смешков, так и не открыла глаза, отдавшись движениям танцующих внизу пальцев.

— Для первого раза много, бера, — прошептал Берд, целуя меня в висок. — Ты не готова.

— Готова. Медведица меня сожрет, если я струшу.

— Храбрая наша. Но не будем торопиться. Сперва выбери одного.

— Я… не могу…

Как бы я ни пыталась представить себе эту ситуацию, не получалось! Один бер, другой, картинки перед глазами смазывались, превращая все в одну кашу, не дав мне даже подсказки на вопрос, с кем будет лучше.

Медведица вновь недовольно зарычала, подтверждая мои слова, и я жалобно всхлипнула.

— Не могу…

— Хорошо, хорошо. Давай поступим иначе.

Отвлекшийся на секунду Харланд отступил, судя по шагам, куда-то к шкафу. Шорох тканей подсказал, что он что-то ищет, а победный хмык и шаги обратно — что нашел.

— Только доверяй нам.

На глаза опустилась лента из моих украшений, которой я пользовалась как поясом, подвязывая платье. Тугой узелок на затылке лишил зрения и осознания пространства; пальцы Варда вдруг отпрянули, а неузнанные руки потянули в сторону, укладывая на постель.

— Не бойся. Просто наслаждайся, — голос Харланда откуда-то сбоку дал возможность услышать его по-новому.

В образовавшейся темноте все ощущалось острее, звонче. Рычащие нотки в его голосе слышались отчетливо и крепко, будто всегда там были.

— Мы решим сами, берочка, но ты позволишь нам не открывать тайны, договорились?

— Как это?

— Обманем твою медведицу? — игриво спросил Берд. — Пусть ломает голову над тем, кто был первым.

Голого живота коснулись чужие губы, плавно и размеренно скользя вверх влажными узорами. Горячие губы сомкнулись на скрутившемся в тугую горошину соске, втягивая ее и ударяя кончиком языка.

— Берд… — выдохнула случайно, на уровне интуиции узнав темноволосого бера.

— Догадалась. Что ж, моя промашка, — усмехнулся он, на прощание сорвав легкий поцелуй и исчезая.

На смену ему теплые ладони мягко раздвинули ноги, позволяя таинственному беру устроиться между ними и осторожными, плавными движениями рисовать пальцами круги на чувствительной коже.

— Харланд…

— Как ты догадалась?

— Вы пахнете по-разному. Вас легко узнать, — призналась, потупившись, хоть под повязкой это вряд ли было заметно.

Надо было раньше сказать, что я их чую и что игра в прятки заранее проиграна.

— И как же? — не переставая изучать пальцами раскрытую перед ним женственность, спросил он.

— Ты пахнешь, как зима. Как снег. Берд пахнет, как терновник, а Вард — как шиповник. Чуть слаще.

— Что же ты раньше не сказала?

— Как-то… не думала.

— Значит, обмануть твою медведицу не получится. Что ж… Пусть знает, что первым буду я.

Чуткие руки вернулись к своему занятию с одним изменением — легко подхватив под коленями, Харланд придвинул меня в упор к себе, дав почувствовать жар собственной кожи.

В темноте непроницаемой маски все казалось куда острее, тревожнее и в то же время куда более необходимым, чем раньше. И медведица и я буквально торопили время, чтобы эта пауза перед обещанным сближением как можно быстрее закончилась.

Кончики мужских пальцев броди по влажным складкам, словно присматриваясь, изучали реакцию на свои касания и, как назло, совершенно не торопились.

Покорно вытянув руки и ухватившись за перекладину на спинке кровати, я прикусывала губы, ощущая на себе чужие взгляды, и тяжело дышала, боясь сбиться и задохнуться, потеряв темп.

Чем дольше это продолжалось, тем сложнее было терпеть, замирая в ожидании чего-то важного и судьбоносного. На коже горели взгляды чужих глаз, плоть под ласками Харланда сдавалась, намокая и истекая соками, которых бер не стеснялся, плавно спускаясь ниже.

Я сразу же ощутила разницу ласк, когда трепетные узоры сменились глубиной и инстинктивно раздвинула ноги, услышав хриплый мужской рык в троекратном размере.

Это возбуждало.

Я бы солгала, сказав, что это не так. Даже сквозь ткань, лишавшей зрения, я знала, что они на меня смотрят. А главное — я знала, как они сморят. Голодно. Дико. Но оберегая и медля. Вновь проявляя заботу, которую я так упорно отталкивала.

— Ты готова? — постель мягко прогнулась под чужой рукой, и голос Харланда раздался у самого лица, заставляя меня резко втянуть воздух от неожиданности. — Скажи, если готова. Я не начну, пока ты не произнесешь это вслух.

— Я… готова, — сделав паузу на выдох, прошептала, повинуясь крепкому мужскому телу, потянувшему меня к себе.

Оказавшись сверху, в сидячем положении на коленях Харланда, сразу же ощутила меж ягодиц плоть. Горячую и слегка влажную, трепещущую и каменную от напряжения.

Ладони погладили по спине, подсказывая самой выбрать правильный угол, и так же бережно придержали, помогли опуститься, не боясь дрожащих от неожиданно сильного давления колен.

Как же много в нем… тела!

Стиснув зубы, поняла, что длительная ласка привела к нужному эффекту, стирая немного чувствительности с нежной кожи, не привыкшей к подобному, и сглаживая трение.

Один крохотный толчок, второй, и… я почти полностью… почти…

— Ах! — запрокинув голову, выпустила стон к потолку, почувствовав ягодицами температуру мужских ног.

— Шшш… Не торопись, Ласочка, — прошептал Харланд, вороша ладонью мои волосы.

Но было поздно.

Животное внутри меня взревело! Закрутилось! Рычало, приказывая немедленно двигать бедрами, и я не смела ослушаться, шокируя бера робким толчком. Затем еще одним, и еще…

Ладони сами потянулись к его груди. Толкнув ее, я заняла самое важное место, полностью доминируя над бером, который послушно позволил оседлать себя, слабо пытаясь удержать прежнее положение.

Тело словно знало без меня, что ему делать. Царапая каменный напряженный живот, я извивалась, приподнимая бедра, чтобы вновь опустить их вниз с влажным откровенным хлопком.

Хотелось запрокинуть голову к небу, гладить себя руками и танцевать, танцевать первобытный танец, забыв обо всем на свете. Только ритм, давление тесных мышц, сладкие стоны из мужских губ и знание, что на нас смотрят каждую секунду.

Все это кружило, переворачивало, и когда напряжение стало невыносимым, я сбросила повязку с глаз, склоняясь к Харланду и целуя его так откровенно, что белоснежный медведь зарычал мне в губы, показывая, что он здесь и что он доволен.

Этого оказалось достаточно, чтобы наши звери услышали не только нас, но и друг друга. Прокатившийся по коже ледяной жар, в момент погрузивший комнату в темноту, вырвал душу из тела, наполняя судорогами и рваным дыханием измятую постель.

— Ласка? — Пальцы Харланда зарылись в волосы на затылке и мягко их разворошили, чтобы тут же осторожно сжать кулак. — С этим никто не сравнится. Я надеюсь, что ты мне поверишь. Устала?

— Не-е-ет, — протянула, царапая пальцами простынь.

Ей было мало.

Как я и думала, ненасытная медведица не была намерена оставлять беров в такой важный момент и хоть кого-то отпускать дальше, чем на расстояние вытянутой руки.

Ей нужны были все. И все в комнате это поняли, как только мои губы распахнулись и в воздухе разнесся предупреждающий звериный рык.

— Нужно дать ей то, чего она хочет, иначе не успокоится, — раздался голос Вард, и крепкие руки, опустившись на бедра, волоком стащили меня с мужского тела, ставя в занятную позу.

Ловко вывернувшись, Харланд освободил место, позволяя мне уткнуться носом в постель и судорожно поджать пальчики на ногах от непривычности положения. И Вард, неторопливо разглядывающий раздавленную меня, слишком медленно шуршал тканью штанов, издеваясь и мучая ожиданием.

Слишком порочно, до дрожи откровенно и томительно.

Когда к истекающему соками входу придвинулся внушительный орган и его жар заставил поджать бедра, Вард, накрутив мои волосы на кулак, медленно потянул меня вверх, позволяя опереться на руки и поднять голову.

А ее стоило поднять.

Берд со всей грацией зверя забрался на противоположный угол постели, уже избавился от одежды и сел, вытягивая ноги и удобно их раздвинув. Налитый кровью ствол пульсировал от напряжения, и блестящая капля, скатившая с головки, подсказывала, что бер на крайней точке терпения, но вновь выжидает нужный момент.

Хочет смотреть. Хочет видеть мое лицо в тот момент, когда его брат сделает первое движение.

Развратный голод жутко булькнул, требуя продолжения, и бер за спиной, будто его услышав, медленно и неторопливо потянулся вперед, заполняя меня до основания. Он специально тянул время, растягивая момент, чтобы позволить Берду прочитать желание на моем лице.

Движение за движением, давление, жар, теснота.

Хотелось завыть или закричать от охватившей эйфории, тянущей все мышцы в теле, заставляющей изгибаться, подставляя себя под череду хлопков.

Берд не смог долго терпеть. Опустил ладонь на ствол, медленно качнул рукой, порыкивая и продолжая неотрывно смотреть мне в глаза. Вард, почувствовав взаимность, только набирал обороты, заставляя волосы у моего лица подпрыгивать, грудь — качаться, а рот — жарко выдыхать ставший спертым воздух.

Два бера. Я. Грязные животные танцы и витающий в воздухе эфир, опьяняющий и отрезвляющий одновременно. Он выбивал из головы все темные мысли, сомнения и желание сокрушаться по пустякам.

А все вокруг пустяк. Есть только я и они — единственно важное. Первородное. По праву звериной крови.

Берд смотрел на мой оргазм. Стискивал зубы, но не смел отвести взгляда, когда его брат, набрав запредельный темп, вбивался в меня, заставляя вскрикивать и закатывать глаза.

Спазм, прокатившийся по мышцам едва не заставил меня упасть, но Вард, вовремя ощутивший мою слабость, уверенно подхватил, осторожно укладывая на постель.

Почти без сил. Переломанную и сросшуюся заново. С другими взглядами, которые в секунду перевернули жизнь.

— Ласка, — голос Берда, бархатный и заботливый, прозвучал рядом. — Твоя медведица насытилась? Все трое слишком много для первого раза.

— Не-е-ет, — вновь нараспев, дрожащим голосом, готовым сорваться на рев.

Она хотела всех и не планировала сдаваться, даже если я вырублюсь прямо в процессе. Ей нужен был их запах на мне, как доказательство, как клятва, которую я принесу небу и всем предкам, жившим и живущим по этим законам.

— Тогда давай осторожнее, — все так же ласково протянул бер, опускаясь рядом, лицом к лицу, и сдвигая упавшие пряди в стороны.

— А где… Харланд и Вард? — прошептала, ощутив, как пересохло в горле.

— Вышли, чтобы тебя не смущать. Мы одни, Ласка. Только ты и я.

— Не знаю, хорошо ли это. Вдруг ей опять что-то не понравится.

— Их она уже получила, — успокоил он. — Они твои, и все теперь это знают. Ты пахнешь нами, наши запахи смешались. Они принадлежат ей, целиком и полностью.

В голове всплыло начало нашего разговора, и ненавистное имя ядовитым голосом вновь пронеслось в голове.

Открыв один глаз, уставилась на улыбающегося бера и уточнила:

— Точно?

— Абсолютно. Только ты. Только наша пара, — сразу уловив суть моего вопроса, ответил бер. — Отец говорил, что как только чуешь запах своей единственной, все остальные становятся бесцветными, блеклыми. Я не верил ему, думал, он преувеличивает, потерявголову от парности. Но, видимо, я свою тоже потерял.

Не теряя доброй улыбки, Берд позволил мне опустить голову на его плечо. Лениво танцуя пальцами на голом животе, о чем-то размышлял, давая время перевести дыхание.

Ведь эта ненасытная все никак не успокаивалась! Она ревела, чтобы я немедленно схватила мужчину в лапы и завалила, оседлав и поработив!

— А как это — осторожнее?

— Я тебе покажу, — уловив намек, прошептал, приподнимаясь и укрывая своим телом. — Я все тебе покажу, Ласка. Всего себя.

Впервые за сегодня я почувствовала себя хрупкой и способной сломаться в любой момент.

Если Харланда я почти взяла сама, а Вард показывал всю свою страсть и накал, то Берд, напротив, укрыл меня своим жаром, позволяя почувствовать себя в коконе, способном защитить ото всех невзгод.

И все-таки они разные. Каждый отличается чем-то от братьев, все равно оставаясь незаменимой частью этого круга, на первый взгляд показавшегося мне заурядным. Все беры такие, и только мои оказались совершенно другими.

Мои беры, только мои…

Берд не ждал, нежно касаясь моих губ, медленно, неторопливо пробуя языком каждую клеточку кожи. Уголки губ, щеки, виски. Он собирал даже крупицы пота, словно запоминая мой вкус, говоря о том, что ему все это нравится.

— Ласочка, — прошептал, устаиваясь между раздвинутых ног и позволяя обхватить себя ими за бедра, смыкая пятки на мужской пояснице. — Я рад, что ты наконец-то стала ласковой.

Ласковой… Ласковой…

«Когда же ты станешь ласковой», — повторил фантомный голос у меня в голове, напоминая про тот реалистичный сон, приснившийся мне в первое утро в этой постели.

«Станешь ласковой», — эхом повторилось еще, дав мне узнать этот голос, услышать в нем неизменные рычащие нотки, легкий излом губ в улыбке и жар мужских ладоней.

— Это был ты… — широко распахнув глаза, уставилась на бера, который вовсе не испытывал стыда за свой поступок и коротким толчком выбил рой разгневанных мыслей из моей головы.

Качая тазом совершенно в другом ритме, что мне сегодня удалось узнать, Берд неторопливо жал на меха, раздувая пламя медленными, но мощными толчками. Он не торопился украсть момент, не спешил, спустившись к ключицам и изучая их губами. Позволял царапать собственную спину, слушая мой сдавленный хрип.

Это был он. Это не сон.

В памяти начали всплывать моменты из того утра, подбрасывая детали и подтверждая реальность.

Темные волосы, аромат терновника и блеск серых глаз, видевшихся мне из-под дрожащих ресниц.

Жесткие пальцы резко сомкнулись на задней стороне шеи, приподнимая мою голову в воздух, позволяя беру за секунду оказаться в тесной близости с моим ртом. Он смотрел в упор, двоясь от такой близости, и продолжая двигаться, не сбиваясь с ритма.

Это гипнотизировало. Подавляло всякое сопротивление, которое медведица, учуявшее неладное, растоптала мощными лапами, уничтожая дурь у меня в голове.

— Я медведь, — прошептал, толкаясь в меня с непреодолимой чувственностью. — Не мог отказаться от меда. Но я воспитанный медведь, и я спросил разрешения.

— Нахал.

Губы дрогнули в улыбке, напоминая те тягучие слова, произнесенные бером под утренний туман снов. Как он шептал мне о медовости вкуса и признавался в том, что всю жизнь бы провел так.

— Я твой. А ты моя, — облегченно выдохнул и поцеловал, позволяя провалиться в это густое море, что тянуло меня в глубину.

Гибкий, горячий язык плавно изучал рот, позволял кусать губами мужские губы, сплетаться с ним запахами, присваивать его, этого огромного бера, которого никому покорить не по силам. Оставлять на нем свои метки, обозначать и доказывать всем вокруг, что он мой.

— Ты мой. Я твоя.

Тесная близость, жар сотканных стонов и дыхания, нежности и ласки, обрушивавшихся, словно с неба, сделали свое дело, и к обрыву я подошла, сплетаясь пальцами с бером. Выгибаясь грудью к небу и закрыв глаза, ловила губами воздух, даже не пытаясь унять крик, рвущийся на волю.

Мир перед глазами кружился, бешено вращался, вминая меня в постель. Если бы не Берд, лежащий сверху, я, возможно, взлетела бы к потолку, потная, утомленная, но дрожащая от переполнявшей целостности.

Я целая.

Мне нужны эти беры просто для того, чтобы дышать, спать, есть и даже открывать рот. Мое существование без них не несет никакого смысла, только пустую суету и серость.

Наверное, в ту секунду я по-настоящему ощутила себя берой, познавшей парность, которая стремительно переворачивает жизнь с ног на голову. Хотя, если быть точной — с головы на ноги. Ведь все происходящее впервые показалось мне правильным.

Правильный вдох, правильный взгляд, правильные объятия и правильный бер рядом. Жизнь обрела понимание, благословляя меня и даря способность видеть мир таким, каким его видят беры.

Моя медведица…

Нежность к зверю, к которому я раньше испытывала смесь страха и раздражения, выплеснулась на образ, который я видела в своей голове. На секунду мне даже показалось, что она лижет мне плечо, прощая и обещая больше никогда меня не бросать.

Я теперь под охраной, я под защитой. У меня есть мои беры и мой зверь.

— Я чувствую, что у тебя щиплет в носу от слез, Ласка, — немного осуждающе протянул он. — Только не выдумывай…

— Ты иногда бываешь таким занудой, — фыркнув то ли от смеха, то ли от того, как дрогнула грудь, открыла глаза и повернулась к беру, касаясь пальцами его лица.

— Я такой, — не смутился он, пытаясь губами поймать кончики. — И буду продолжать, пока не сознаешься, что тебя расстроило.

— Это от счастья. Я с медведицей помирилась.

— Это замечательно, — растянув губы еще шире, бер позволил увидеть звериные заостренные клыки, которые теперь казались милым дополнением к образу грозного медведя. — Может, это поможет ей показать себя. Вам обеим нелегко пришлось. Жить со зверем в ссоре — непосильная ноша.

— Наверное, ты прав. Я сама виновата в том, что она не захотела дарить мне свою шубу.

— Это обязательно случится. Вот увидишь. Не к месту сказано, но, наверное, Буря права: наша мама может помочь. Она к зверям ближе всех.

— Хорошо бы.

— Есть хочешь?

— Зверски, — не постеснялась признаться, слыша, как удалившиеся на время братья вернулись, тихо шагнув в комнату.

Словно уловив момент, Берд ловко накрыл меня покрывалом и поднялся с постели, по-беровски не стесняясь наготы.

Несмотря на повисшее молчание, обстановка в целом была уютной и умиротворяющей, будто нам не нужно говорить, чтобы понимать и слышать друг друга. И поэтому беры позволили мне притворяться безжизненным бревнышком, подкатывая к кровати стол и расставляя тарелки, от которых веяло таким аппетитным ароматом, что я сама себе позавидовала — ведь я сейчас это съем.

— Берочка, ужин готов, — позвал Харланд. Я лениво собралась в кучку, замоталась в кокон покрывала и подползла к краю постели.

Загремели ложки и вилки, из рук в руки передавался хлеб к жаркому, а мне все подкладывали самые вкусные кусочки на тарелку из общего котелка.

Едва не рыча от удовольствия, я забрасывала их в рот, каждый раз облизывая с пальцев сок, текущий густыми каплями.

— Что?

— Не делала бы ты так, бера, — покачал головой Харланд, не пряча своей потрясающей улыбки. — Вкусно слишком.

Щеки снова стали пунцовыми, но на этот раз совершенно по другой причине. Не от смущения, а от приятности комплимента и понимания, как это могло выглядеть со стороны.

— Я думаю, на сегодня достаточно, — не дав нам продолжить, сказал Берд, отряхивая руки. — Ласке сегодня только спать, и так на поводу у ее медведицы пошли.

Мишки заметно погрустнели, опуская глаза, а я же в свою очередь ими только хлопнула.

— Но я отлично себя чувствую!

— Завтра повтори мне это, чтобы я убедился, — Берд повернулся и легко поцеловал меня в губы, поднимаясь, чтобы отодвинуть стол. — А сегодня только спать!

— Зануда.

— Я такой, — подмигнул он, тем самым завершая разговор.

Уже собравшись в постели и расслабленно устроившись в удобных позах, я вспомнила, с чего все вообще началось. И прогнала с беров удовлетворенную безмятежность, озвучив свой вопрос:

— Она знает?

Секундная тишина напрягла, но Вард, как самый горячий, не стал подбирать слова.

— В первый же вечер мы отправили ворона, Ласка. В первый же вечер, как увидели и почуяли тебя. Мы не врали — уже тогда все окончательно прекратилось и все место в нашей жизни заняла ты. Можешь хоть покусать меня, но это я настоял, чтобы не говорить тебе о ней.

— Почему? — искренне удивилась я.

— Ты еще спрашиваешь, — Берд хмыкнул, переворачиваясь лицом ко мне. — Сама вспомни: ты и на метр нас не подпускала, не веря и щетинясь, как еж. Был бы толк от того, что мы сразу бы огорошили тебя такими новостями?

— И все же это было очень долго…

— Ласка, — не выдержал Харланд. — Мы понимаем, что ты смотришь на это иначе, но наш договор с той девушкой имел четкие рамки, и мы их соблюдали. Не было чувств и даже привязанности. Это было лишь временным, как у нас, так и у нее.

— Так ли оно на самом деле? — съежилась я, вновь поджимая губы.

— Да, так. И ты знаешь, что мы не врем. Принюхайся.

Поведя носом воздух, ощутила только привычные ароматы беров. Спокойные, умиротворенные и прозрачные… Ложь, она другого вкуса, она кислит изжогой в горле, подкатывая горечью на язык.

— Убедилась?

— Кажется, да, — прошептала, невольно усмехнувшись.

Как интересно… Вся правда имеет свой вкус…

— Ты больше никогда о ней не услышишь. Обещаем.

— Тогда спокойной ночи?

— Спокойной ночи, Ласка.

Глава 13

— Встаем! Встаем! Важные новости!

Утро началось с громкого баса Варда, который, вновь проснувшись раньше всех, совсем недолго позволил нам поваляться в постели и лишнее мгновение поразглядывать цветные картинки снов.

— Подъем!

— Ну что такое? — сминая меня ручищей, прохрипел сонным голосом Харланд. — Пожар?

— Хуже. Мама едет к нам.

Сели все. Резко, стремительно.

Кроме меня, конечно.

Я немного затормозила, но когда осознала и проанализировала прозвучавшее, так же резко восстала, присоединяясь к задумчивым берам.

— Зачем?

— Неправильный вопрос, брат, — усмехнулся Вард. — Правильно будет спросить — к кому.

— И это я еще зануда? — обернувшись ко мне, бер удивленно приподнял брови, отчего захотелось сразу же поцеловать этот залом, успокаивая складку на лбу.

— Ну так и к кому? Говори уже! — не выдержал Харланд, медленно сползая с кровати и натягивая сброшенные вчера на кресло штаны.

— К Ласке. Точнее, к ее дяде, но это предлог, дураку понятно. Видимо, Буря все же отправила матушке ворона и изложила ситуацию так, что Йонна не смогла вытерпеть. Оставила отца на хозяйстве помчалась к нам.

— Сколько у нас времени?

— Час, не больше, — посчитав в уме время полета птицы и примерно прикидывая, как быстро передвигается медведица, ответил Берд. — Если не меньше. Вы же знаете Йонну: не удивлюсь, если ворона отправили за ней, когда она уже обернулась медведем и помчалась сюда.

— Значит, у нас еще меньше времени, чем мы думали. Нужно предупредить твоего дядю, Ласка. Им с мамой все равно нужно будет обсудить некоторые вопросы, но потом она займется тобой.

— Звучит пугающе, — призналась я, представив огромную белую медведицу, которая может раздавить меня одной лапой.

Честно говоря, как-то не хотелось встречаться с матерью беров.

Меня все еще глушил стыд, но не за вчерашнее, а за собственную глупость, за попытки сбежать от неизбежного и обещанного. Как она посмотрит на ту, что затыкала уши, не слушая собственного зверя, и отталкивая ее сыновей? Как на неразумную? Определенно…

И хоть мы с моими берами вроде бы определились, договорились и сблизились, но все могло бы быть совсем по-другому, не будь я такой… дурой!

Я бы с радостью познакомилась с Йонной, но чуть позже, когда сотрется след моего упрямства на наших лицах и узы между нами станут немного крепче. Хотя бы чуть-чуть…

— Не трусь, берочка. Йонна хорошая, славная бера.

— Ты понравишься маме, обязательно, — поддержал Харланд, склоняясь и легко целуя меня в макушку. — Ты не можешь не понравиться.

— До вас я вообще мало кому нравилась, — проворчала, без сил падая на спину и закрывая глаза. — Сложно мне. С берами.

— Ты и сама бер, — хохотнул Берд, падая рядом со мной. — Спокойнее, Ласочка, она тебя не съест. Даже любопытничать не станет.

— Думаешь?

— Уверен, — выдохнул он. — Я уже говорил, что она необычная, и ты поймешь почему, когда с ней познакомишься. А теперь и правда пора вставать, или знакомство пройдет здесь. Вот в таком виде, — горячая ладонь опустилась на грудь и мягко потянула покрывало вниз с явным намеком. — Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит?

Прислушавшись к телу, пришла к выводу, что со мной все в порядке. Это я и сообщила медведю; вот только, встав, едва не застонала.

Между ног саднило, колени дрожали, а мышцы в бедрах ломило от вчерашней нагрузки и непривычности поз. Сразу же ощутив неладное, беры примчались на помощь, помогая мне умываться и одеваться, но старались так сильно, что я в какой-то момент почувствовала себя совершенно беспомощной.

Ну уж платье я могу и сама надеть!

Харланд, не став ждать нас, поторопился предупредить дядю о неожиданных гостях, и когда мы с Вардом и Бердом покинули комнату, на воротах крепости зазвенели цепи, открывая мощные створки.

— А вот и мама, — подтвердил мои опасения Вард, дав осознать, что времени перед знакомством осталось совсем немного.

О том, что мать беров — шаман, становилось ясно по первому взгляду на эту высокую статную женщину, красота которой буквально завораживала, стирая грань между реальностью и ее необыкновенными глазами.

Они светились.

Или мне так показалось на нервах?.. Но стоило льдисто-серому взору на секунду спрятаться под веками, как морок исчез, и оставшись в голове нерешенной загадкой. Показалось или нет?..

Она была самим воплощением севера: не чувствовавшая холод, с грацией и мощью кружащей бури. Даже тогда, в первую секунду, как мой взгляд упал на нее, я поняла — она знает, что такое зверь.

Уже успев облачиться в платье, припрятанное в специальной сумке, она ждала нас у ворот, не смея входить без приглашения хозяина крепости, заинтересованно разглядывая приблизившихся воронов, что отдыхали после возвращения домой.

Йонна улыбалась, много и искренне: и когда дядя поспешил встретить гостью, и когда сыновья поторопились поприветствовать мать, без всяких сомнений приклоняя голову в знак уважения к ее зверю, который определенно был силен.

Сильнее, чем у кого бы то ни было.

Это ощущалось по развороту плеч, поднятому подбородку и прямому пронзительному взгляду, сеющему ледяную крошку на волосы. Сверкающие серебром волосы танцевали на ветру длинными, идеально ровными прядями, укрывая ее по пояс словно еще одной накидкой, пряча хозяйку от непогоды. Стройные ноги уверенно упирались в выпавший и уже укрепившийся в сугробы снег, плавно прожигая дыры в белоснежном покрывале не только весом, но и температурой.

— Йонна! Дорогая! Как я рад тебя видеть! — не веря своему счастью встретиться с женой старого друга, дядя по-беровски протянул ее руку для традиционного рукопожатия.

Игриво сверкнув глазами, женщина ответила, разглядывая дядюшку с нескрываемой хитринкой.

— Много зим прошло, Фергус, — назвав дядю по имени и опуская титул, произнесла она. — Когда мы встречались последний раз, у меня еще не было сына, а у тебя дочери.

‌‌‍

— Племянницы, если быть точным, — поправил дядюшка. — Но Ласка мне и вправду как дочь.

— Я вижу, — неоднозначно ответила женщина, словно знала куда больше, чем говорила, и повернулась к братьям. — И то, что вы простофили каких свет не видывал, тоже вижу.

Берд фыркнул, но перечить не посмел. Вард с Харландом так и вовсе промолчали, отводя глаза.

Прячась за их спинами, я неловко поводила плечами, обнимая себя руками. Момент, в который нужно будет посмотреть медведице в глаза, неумолимо приближался, а мне все еще было невероятно стыдно перед ней за случившееся.

Да, я оказалась человеком с сюрпризом, немного преувеличивая ожидания на свой счет, но и полноценным бером назвать меня сложно — пока медведица не поделится своей шубкой, окутывая звериной мощью.

И вновь получилось так, что я не самый лучший выбор для лордов, к тому же упрямый и дохлый. Обрушивающий проблемы на их головы, к которым они, я уверена, не были готовы, думающие, что судьбой их будет настоящая, не сомневающаяся в себе бера.

— Расступитесь. Дайте мне взглянуть на мою дочь, — голос Йонны разбил остатки последних секунд, и широкие спины передо мной плавно раздвинулись в стороны, тут же укрывая по бокам, словно живая броня.

Женский голос звучал так уверенно, но на расстоянии, что я ахнула, когда подбородка коснулись тонкие пальцы, разворачивая мое лицо к себе.

— Здравствуй, — с теплой улыбкой протянула Йонна. — Милая, тебе не стоит смущаться, твоя медведица очень и очень сильна.

Где-то рядом крякнул дядя, видимо, не до конца, но все же зацепившись за смысл сказанных берой слов.

Ооой… Не надо было ему пока говорить…

— В ней такая горячая кровь. Она строптивица, правда? — словно зная моего зверя лучше меня, произнесла мать моих мужчин. — Все должно было быть по-другому, но вышло так, как вышло. Ты не должна винить себя за ошибки, все мы небезупречны.

— Йонна, о чем ты? — голос дядюшки дрогнул и сорвался на хрип.

Страшно поворачивать голову в его сторону. Страшно, до мурашек в коленях.

Я его, конечно, не обманула, просто всей правды не сказала… Черт, все равно все выглядит как обман! И я, получается, вновь виновата…

— Прости, дядя, — губы задрожали от обиды на саму себя.

Надо было ему сказать! Надо было!

Но я была обижена, расстроена, растеряна после всего случившегося. Скорая помолвка, терзания зверя, не складывающиеся отношения между мной и лордами — все это привело к тому, что я закрылась, потерявшись между выбором человек я или все же зверь? Признаться в вероятности или промолчать?

— Ласкочка, дочка, о чем речь? — Мужчина торопливо приблизился и силой занял место напротив меня, позволяя не смотреть себе в глаза, а уткнуться хлюпающим носом в крепкую грудь.

— А ты не понял, Фергус? Зверь в твоей названной дочери проснулся. Она полноправная бера, — пояснила Йонна

Но я не согласилась:

— Нет, дядя, не полноправная.

— О чем ты? Что с тобой?

Мягко подхватив мое лицо горячей ладонью, мужчина доверительно заглянул мне в глаза, большим пальцем стирая слезинку с щеки.

Даже сейчас он на меня не злился, хотя было за что. Даже находил, за что меня любить: девчонку от грязной связи, ставшую сиротой.

— Она не приходит. Не дает стать медведицей, — прошептала одними губами, но дядя все понял.

Разрешая вновь его обнять и обхватив тяжелой рукой, прижал к себе, объявляя:

— Давайте в дом. В ногах правды нет.

— Располагайся, Йонна. Парни, — обратился он к лордам, — займитесь всем, чтобы вашей матери было комфортно. Мне надо с Лаской наедине поговорить.

Все это время, пока мы возвращались в крепость, дядя не отпускал меня ни на секундочку, вел домой в тяжелых объятиях и даже сейчас не намеревался от меня отдаляться.

Кивнув, беры успокаивающе на меня взглянули, а прибежавшая Буря так и вовсе приветливо махнула рукой, словно не чувствуя накала обстановки и не замечая моей кислой мины с покрасневшими глазами.

— Пойдем ко мне, — озвучил лорд Летний и уверенно повел в свой кабинет, уже внутри усаживая меня на стул и подходя к книжной полке. — Как давно?

— Как лорды приехали, — прошептала, опуская голову, как на покаянии.

А вот звякнувшие перед лицом бокалы стали неожиданностью! Как и то, что, устроившись напротив, бер уверенно выдернул зубами пробку из горлышка бутылки с медовухой.

— Лучшая с прошлого урожая, — похвастался он, разливая янтарную жидкость почти до краев. — Год берег, а сегодня вот, достал.

— Дядюшка, прости меня…

— Ты что, думаешь я тебя отчитывать позвал? — не скрывая удивления, дядя пододвинул мне один из бокалов. — Не глупи, свет мой рыжий.

— А тогда зачем? Пороть? — сглатывая вязкую слюну, не думая отхлебнула горячей на вкус жидкости, обжегшей горло.

Бер только покачал головой, улыбаясь так спокойно, что у меня, напротив, иголки на спине выросли, заставляя ерзать.

Впервые я не могла прочитать его настроение по лицу, совсем затерявшись в неожиданных эмоциях и в ожидании тех, которые, как я думала, должны были быть.

Ну точно выпорет! Или нет?..

— Ласка, я рад, — наконец подавав голос, бер устало сложил локти на стол. — За тебя, за лордов. А за себя так особенно!

Фыркнув от неуместной, но все же смешной шутки, сделала еще глоток.

— С того дня, как ты появилась у ворот, я думал, что слишком слаб, чтобы тебя защитить, — признался он. — Кто такие люди? О чем они думают? Как живут без зверя внутри? Это мучило меня, Ласочка. Принять тебя под крышу, убедить всех вокруг, что ты наша. По крови. По праву зверя. Сложно было… Каждый день сложно…

— Дядь…

— Да помолчи уже и послушай, — шутливо отмахнувшись, он фыркнул. — Я много лет в себе эти переживания носил, пришло время и тебе в это нырнуть с головой, чтобы ты поняла, как я рад. Ты же такая тощая была, слабенькая. Первую свою зиму помнишь? — кивнула. — Думал, не выживешь, корил себя, ведь уже привязался. А ты вытянула, смогла, и все тогда поверили, что ты бер. Тебе и не надо было никому ничего доказывать, но я знал, что тяжело это — быть своей среди чужих.

— Я никогда не считала вас чужими!

— Я знаю. Только и частью нас стать боялась.

Да, боялась.

Жить с этим, каждый день замечая отличия, знать, что это непоправимо и мириться с мыслью о том, что так будет всегда. Это пришлось принять через силу, через слезы зависти и жалости к самой себе.

Я еще помнила, как по ночам плакала и спрашивала потолок, почему я не такая, как другие? А он мне не отвечал. Никогда не отвечал.

— Ты давно стала мне дочкой, — поймав грустную нотку в моем взгляде, промолвил он. — И я рад, что и ты наконец-то сможешь ощутить себя в семье. Я не стану ругать тебя за обман, уж как вышло, так вышло, но все же, — мужчина пополнил наши бокалы. — Расскажи, с чего все началось?

— Даже не проси, — ответила, вытирая слезы с ресниц краем рукава.

И вывалила на своего приемного родителя все, что накопилось на душе. С ним все равно было проще делиться, чем с той же Инесс, которой я верила, как себе. Почему-то рассказывать правду дяде было приятно, вновь вычерчивая тот чистый круг доверия, что всегда нас окружал, только чуть прохудился из-за моего молчания.

Он слушал. Внимательно, лишь иногда задавая вопросы и качая головой, видимо, удивляясь моему жуткому упрямству и сомнениям.

— Меня тревожит, что зверь не выходит, — завершая свой рассказ, я опрокинула в себя последние капли медовухи, поражаясь тому, что уже все выпила. — Мне не по себе.

— Оно и понятно, дочка. Вроде бы шаг вперед, к тому, чтобы стать берой, и так же шаг назад, не закончив дело до конца.

— Вроде того, — призналась я. — Только представь, как это жутко! Чувствовать запахи вокруг себя, видеть мир ее глазами, слышать зов, но так и не стать медведицей! Какой-то кошмар…

— Ты просто устала, — заботливо поймав мою ладонь, сказал он. — Ты же знаешь, что первый оборот всегда приходит с опозданием.

— Мы с медведицей и так все сроки нарушили! Сколько ж можно?..

— Ты просто поздняя, — не сдавался мужчина, стараясь меня утешить. — Нервы, страхи, незнание. Столкнись ты с этим в детстве, все было бы проще, но ты выросла сама по себе, и жила так много лет. Чему тут удивляться? Нужно просто ждать, дочка, и она обязательно придет. Сольетесь с ней в одно целое, и побежим мы с тобой на край озер…

Замечтавшись, мужчина своей уверенностью вновь вызвал у меня улыбку.

— Не печалься, солнца свет. Придет согласие и понимание. Прояви терпение и запомни — звери не бросают, они верные. И твоя медведица не исключение. Как и твои лорды.

Глава 14

Оставшийся день прошел в уютной семейной обстановке.

Йонна с дядей обсуждали молодость и то, сколько воды утекло с их последней встречи. Буря, лениво вытянув ноги у камина, наблюдала за тем, как малышня, явно ей приглянувшаяся, спорит о ее личных топориках, сделанных одним мастером на севере. Инесс и Бьерн присоединились к большой компании, и мы играли в карты, знакомясь ближе друг с другом.

В какой-то момент я совершенно растерялась, поймав себя на том, что позабыла о волнениях и душевных страданиях.

Лорды… Они не отходили от меня ни на шаг, всегда стараясь быть поблизости, бессовестно поддавались в игре и ненароком целовали туда, куда успевали: то в волосы, то в висок, то в плечо. От них веяло непоколебимой уверенностью, что все обязательно будет хорошо, и я невольно наполнялась этим ощущением, как опустевший сосуд.

Медведица урчала от довольства. Она больше не грызла меня изнутри, не кусала и, кажется, тоже пригрелась у огня, расслабленно опустив морду в лапы и закрывая зеленые светящиеся глаза.

Я чувствовала ее тепло и доверие, успокаивающие дух и дающие сильную опору.

Как интересно…

Как бы сложилась моя жизнь, если бы я никогда ее не знала?

Еще несколько дней назад я представляла себя, как цельную, совершенно независимую личность, а сейчас… Даже представлять, что ее со мной нет, было так больно, словно мясо отрывали от костей по кускам.

— О чем задумалась? — спросил Берд, позволив мне привалиться к себе под бок в перерыве между играми.

— Обо всем. Думаю, как бы все могло сложиться иначе.

— Зачем?

— Просто… интересно.

— И вовсе нет, — горячие губы коснулись макушки, обдав жаром дыхания. — Все сложилось именно так. Зачем думать о том, чего никогда не будет?

— Просто у тебя все, — не сдержавшись, усмехнулась.

— Давай лучше подумаем о том, что обязательно случится.

— Например?

Откинувшись назад еще сильнее, устроилась на мужских ногах, устало потянув шею и наслаждаясь погладившей по голове ладонью.

— О свадьбе, например.

В хриплом баритоне все еще звучала опаска и настороженность, будто он не знает, куда давить, и боится, что рой злобных пчел не оценит натиска на улей и покусает любопытного мишку в нос.

— А я хочу замуж.

— Ты… не шутишь, берочка?

Спрятавшись за опущенными веками, я улыбнулась, представив себе отпавшую челюсть лорда.

Да, странно, наверное, от меня такое слышать, но утаивать собственные переживания из прошлого уже не хотелось. Слишком долго я думала о том, что мне не суждено стать невестой, женой. Кому нужна тощая человечка, неспособная даже холода перенести?

Так усердно думала, что и сама поверила: вовсе не хочу семейного счастья и полностью готова повиснуть на шее дяди неснимаемым ярмом непристроенного ребенка. Только вот дядя упрямо пытался устроить мою личную жизнь — как оказалось, не зря.

И с чего вдруг мне теперь отмалчиваться?

— Нет, не шучу. Замуж хочу, и чтобы все по-беровски, — улыбаясь, подтвердила свои же слова, вновь вгоняя бера в ступор. — Со всеми этими ночевками в лесу, в сугробах, и прогулками по краю озер. Только сперва нужно свадьбу Инесс отметить, у нее помолвка раньше была.

Берд молчал, продолжая легонько ворошить мне волосы, массируя пальцами пушистые пряди. Я не волновалась, прислушиваясь к мужскому дыханию, старающемуся определить — вру я или просто шучу?

— И платье хочу бисером расшитое. Лорна обещала мне свое свадебное отдать на перешивку, — мечтательно рассуждала я, так и не дождавшись ответа. — А сапожки у Инесс одолжу: говорят, хорошая примета на свадьбу ношеное брать…

— Ласка, а ты точно все по-беровски хочешь? — немного иронично уточнил Берд. — Все-все?

— Угу. И выкуп из-под отцовской крыши, чтобы вы без рубах танцевали, вымаливая меня отдать.

— Я им еще и приплачу! — не удержался лорд Летний, заставив всех вокруг рассмеяться. — И медовухи для стойкости выдам!

— А если серьезно — мне все равно, — перевернувшись набок, прижалась щекой к мужскому бедру. — Я просто хочу быть с вами.

— Ну нет уж, берочка, — пророкотал Вард, вернувшийся с закусками из кухни. — Проболталась о своих мечтах — терпи теперь.

— А сапожки я тебе одолжу, — пообещала Инесс, прижимаясь к боку Бьерна, закутавшего ее в теплый плед. — Не переживай, подруга, все обязательно исполнится.

Тем же вечером было принято решение устроить девичник и мальчишник и отправиться нашей разномастной компанией на источники, в ущелья под горой Вольхой. Дядя сразу же оперативно рассчитал запасы горячительного, лорды отправились добывать провиант, подготавливая его на утро, а мы с девушками собрали всем купальные принадлежности.

Ночь прошла быстро, а главное, крепко: я сразу же отключилась, как только голова коснулась подушки, даже не дождавшись, когда беры устроятся в кровати, чтобы меня обнять.

Как и всегда, разбудил нас Вард, торопя и подталкивая как можно быстрее подниматься с постели и собираться в недалекий путь.

Спешно позавтракав, все вышли во двор, где уже бодрая и готовая к дороге Йонна отпускала в небо огромного черного ворона, умчавшегося под облака с невиданной скоростью.

— По мужу соскучилась, — объяснилась она, сразу же переводя тему. — Ну, кто Ласочку повезет?

Берд, недолго думая, избавился от одежды и тут же опустился на колени, приглашая меня устроиться на его спине. Остальные беры тоже не стали ждать, и уже через несколько минут меня окружила стая медведей с человеческими глазами, озорно топтавшая снег и готовая к пробежке.

Проглотив неприятное ощущение своей отличности ото всех, я вскарабкалась на мохнатого зверюгу, прижимая ноги к горячим бокам, и стая, словно сговорившись, бросилась вперед, громко топая и перерыкиваясь.

Как мне хотелось быть с ними!..

Дикий азарт скорости вновь заполнил душу до самой макушки. Сердце стучало, гремело, как куль с железками, а медведица, игнорируя это, продолжала лениво сопровождать меня в мыслях, даже не пытаясь выбраться наружу.

‌‌‍

Захотелось вновь на нее нарычать, поругаться, высказывая обиду, но, к сожалению, а может быть, и к счастью, дорога подошла к концу. Разноцветная стая медведей медленно затормозила, останавливаясь у входа в ущелье.

Дядя, не оборачиваясь, рванул вперед, и через пару минут громкий рев раздался из-за каменных стен, заставляя медведей пойти вперед, словно по приглашению.

Высокие природные потолки отлично отражали звук, как и стены, и мое восторженное «Оу!» разнеслось по всем каменным переходам, подсказывая, что тропинок здесь несколько.

Как я и думала, у развилки медведицы пошли в одну сторону, а медведи в другую, отчего Берд остановился и позволил мне спуститься со своей спины, на прощание ткнув черным носом в щеку.

— Не скучайте без меня! — бросила им вдогонку, на что лорды затопали передними лапами, не торопясь за уходящим Бьерном и дядей в медвежьих шкурах.

В этом топоте и угрюмых мордах читалось «Это невозможно!». Улыбаясь, как влюбленная дурочка, я махнула на прощание рукой, убегая вслед за удаляющимися медведицами.

— Воу!

— Ты никогда здесь раньше не была? — спросила Йонна, обернувшись и становясь на ноги.

— Нет, не доводилось. Только слышала. Дядя рассказывал, что таких мест много, но я как-то не любопытничала.

Хотя источник был природным, невольно бросались в глаза дела рук беров. Они облагородили каменный свод, ступени, ведущие в резервуар, заполненный бурлящей водой, и даже небольшой очаг, у которого стояла подготовленная посуда и прочие мелочи для отдыха вроде кучи шкур, разбросанных здесь для сидения.

— Тебе обязательно понравится! — уверенно заявила Буря, раскладывая полотенца и банки с мыльной водой. — Горячая вода, пар… Ммм… Мечта! То, что нужно, чтобы расслабиться.

— Было бы здорово.

Прогоняя смущение, разделась и вслед за остальными нырнула в горячую воду, втягивая воздух от удивления.

И правда горячая! Оох!

Пузырящаяся вода приятно разминала конечности, пар наполнял легкие, и когда Йонна бросила в слегка разгоревшийся очаг пучок каких-то трав, воздух затянуло терпким, но ароматным дымом.

— Да-а, это определенно приятно…

Буквально вытягиваясь в воде, я закрыла глаза, откидывая голову назад и позволяя стихии отлепить волосы от намокшего тела, и плавно двигаться под водной гладью. Веселый женский смех и бурление воды вводили в подобие транса, успокаивая и прогоняя все плохие мысли.

— Ласка? Ласка!..

— А? Что? — вынырнув, вытерла ладонями капли с лица и открыла глаза.

— Мы уж подумали, что ты решила утопиться от счастья, — улыбнулась Буря. — Мама хочет тебе кое-что сказать.

Обернувшись к молчавшей Йонне, я заметила странный блеск ее глаз, который вновь словно зажег глаза женщины изнутри, сделав их блестящими и яркими, как живые огни.

— Ты действительно хочешь облачиться в медвежью шкуру? — спросила она, и по голым плечам пробежала дрожь.

Ее голос, он… он словно стал чужим! Жестким, но глубоким, немного мужским. Его эхо отразилось от стен и добавило совершенно новые краски, заставляя задуматься.

Какие здесь могут быть вопросы? Конечно, хочу!

Жить, зная, что у тебя нет зверя, — это одно. Но чувствовать его, слышать, и быть не в силах дотянуться рукой — совершенно другое. Будто бы жить в клетке, из которой нет выхода, но там, на свободе, тебя очень ждут, и всё нутро стремится пробраться меж прутьев и рвануть вперед на всех порах, хватая судьбу за хвост.

Вот и я так же рвалась к ней, к моей медведице.

Жизнь без нее теперь совершенно не ощущалась нормальной. Скорее расколотой, раздробленной и неполноценной. Я будто бы была парализована все это время, и под моей властью лишь левая рука и правая нога, которые никак не могут договориться.

— Да. Хочу.

— Твоя душа слишком долго бродила в одиночестве, — произнесла женщина, окружая себя ореолом таинственности.

Не поднимаясь из воды, она вновь бросила в огонь очередной пучок травы, которых в ее мешке оказалось сразу несколько.

— Ты со своим зверем слишком долго была порознь. Наше слияние происходит естественно, как инстинкт. Мы растем и крепнем, зная, что там, за тонкой преградой, нас ждет зверь. Но вы так долго ждали, что пузырь вокруг каждой из вас окреп и стал каменным, — на секунду глаза женщины потухли. — Придется приложить немало усилий, чтобы разбить эту стену. И стремиться к этому должны вы обе. Понимаешь, о чем я?

— Мы… мы с ней выросли.

— Именно, — шаманка кивнула. — Выросли поодиночке. И сейчас у вас такое ощущение, будто эта встреча навязана. Каждая привыкла жить обособленно и от своих, и от чужих, верно, Ласка?

Вспомнились слова дяди о том, что я так и не смогла принять беров, прожив бок о бок с ними столько лет. Да, обособленно, не считая себя ни частью стаи, ни частью людской жизни.

— Йонна, а вы знаете, почему так произошло?

Мать моих мужчин задумчиво бросила взгляд к потолку и спустя секунду цокнула языком.

— Тебе не понравится мой ответ, берочка.

— И всё же? Я хочу знать.

— Твой отец. Предки ведут нас, взывают к зверям, становящимися нам спутниками. Но у твоего родителя не было предков, не было зверей, а медведица твоей матери почти потеряла с ней связь, когда ты родилась. Насколько я знаю, она перестала выпускать своего зверя, когда ушла за твоим отцом.

И правда…

Вороша воспоминания о своем детстве, поняла, что никогда не видела маминого зверя. Знала, была уверена, что он есть, но никогда не видела. Значит… она отказалась от него?

— Ты выросла, не обретя с ними связь, Ласкана. А твоя медведица даже не знала, что ты у нее есть.

— Каковы шансы? — уточнила Буря, взволнованно повернувшись к матери.

— Шансы велики, — не став скрывать улыбки, ответила шаманка. — Хорошо, что они все это время ругались: узнали темные стороны друг друга, это укрепляет связь.

— Тогда начнем? — спросила, и собственный голос дрогнул.

— Начнем.

Инесс с Бурей, не сговариваясь, сдвинулись, зажимая меня с разных сторон. Руки девушек мягко, с осторожным давлением опустились на плечи, намекая мне лечь на воду и довериться им.

Стараясь не думать о страхах, я повиновалась, вытягиваясь и оставляя на поверхности только лицо и всплывающий живот.

Звуки пещеры сразу же померкли. Все вокруг стало приглушенное, словно сквозь ткань. Вода закрыла уши, оставляя один на один с бурлением пузырьков, а чужие руки на плечах и под поясницей перестали ощущаться, словно я совершенно одна в этой стихии и просто плыву по течению, поддавшись силе природы.

— Открой глаза, — услышав голос Йонны так, будто она говорила у меня прямо в голове, я послушно разомкнула ресницы, вглядываясь в нависшую надо мной женщину.

Она странно улыбалась. Потянувшись к моему лбу, прижала подушечки пальцев точно между бровей, одними губами произнеся:

— Спи.

Пространство закрутилось воронкой.

Перемешались голубые воды с бурлящей пеной, серые каменные стены и светящиеся глаза шаманки, которая продолжала прижимать пальцы к моей голове. Все смазалось в один круговорот, закручивая меня, засасывая в себя, как в сладкий сон, который негой заполнил конечности.

Хотелось спать. Да так сильно, что я даже не поняла, в какой момент провалилась под толщу льда, ломая лопатками хрустящую корку, и приземлилась прямо в белый сугроб, пронзивший тело до противного писка.

— Что за черт?

Сев, обхватила себя руками, пытаясь удержать последние крохи тепла. Никого. Только заснеженный лес с голыми скелетами деревьев, и какая-то мертвая, настораживающая тишина.

— Эй! Где вы?! Есть тут кто?!

Но лес вновь промолчал. Борясь с непослушным телом, я собрала остатки сил в кучу, поднимаясь на ноги.

Зубы стучали так сильно, что кроме этого треска, не было слышно ничего! Хотя так хотелось услышать хотя бы скрип ветвей или шелест крыльев лесной птицы.

Но меня окружала сотканная изо льда тишина, которая будто голодный зверь мечтала забрать к себе, присвоить и навсегда оставить в своей обители.

— Это какой-то бред, — продолжая щелкать челюстью, я медленно поплелась вперед, проламывая ногами наст на снежных завалах и едва не вскрикивая от пронизывающего холода. — Эй!

Нет даже эха.

Да где я?!

— Пожалуйста… Хоть кто-нибудь…

Каждый шаг давался с неимоверным трудом, но ноги вели меня вперед, а сердце билось так часто, что, наверное, его стук был единственным, благодаря чему я продолжала чувствовать себя живой.

Шум упавшего с ветки снега раздался, словно гром повреди ясного неба, заставляя меня резко повернуть голову к источнику звука и затаить дыхание.

Огромная медно-бурая медведица смотрела на меня, тайком принюхиваясь к воздуху черным блестящим носом. Ее глаза отливали невозможной летней зеленью и приглядывались ко мне так внимательно, что я невольно стушевалась, на удивление не ощущая себя поздним обедом для голодного зверя.

Ее лоснящаяся шкура отливала на солнце яркой рыжиной, а мощная шея держала огромную голову, которая слегка двигалась, втягивая воздух, после выдыхаемый белым облачком.

— Здравствуй… — прошептала дрожащими губами, заметив, с каким интересом и недоверием разглядывает меня эта лесная красавица. — Наверное, именно тебя я здесь ищу.

Естественно, она мне ничего не ответила, только фыркнула, мотнув огромной головой со смешными круглыми ушками, и копнула лапой снег под собой.

— Я знаю, мы с тобой не сразу поладили, но время пришло. Нам нужно стать единым целым, или… или я замерзну здесь насмерть.

Легкие уже ломило от ледяного воздуха, и каждое слово отдавалось болью в сжавшейся грудине, которую я безуспешно пыталась согреть такими же остывшими руками.

Колени задрожали, подгибаясь и роняя меня в снег, отчего я едва не завыла, запрокидывая голову назад и чувствуя, как мокрые холодные волосы противными сосульками накрывают спину.

— Пожалуйста… Прошу тебя…

Вновь утягивал сон, но на этот раз вовсе не сладкий — напротив, горький и мучительный, обещавший, что пробуждения не будет. Я останусь каменной статуей в этом лесу, навсегда укутавшись в снежное покрывало, которое спрячет меня от солнца.

— Ты нужна мне…

Тяжелая поступь и хруст снега под лапами слышался все ближе.

Лица коснулось чужое дыхание, теплое и ароматное, словно пихтовый лес. Горячий нос ткнулся в щеку, приказывая открыть глаза, но я только сильнее сжалась, не в силах больше бороться с морозом, пронизавшим мое тело насквозь.

Будто тысячи ледяных игл танцуют в венах!

Как же не хочется умирать…

— Стань моим зверем…

Горячая волна прокатилась по коже. Стало тяжело дышать, но одновременно с этой тяжестью пришло тепло. Жар настоящей шкуры!

Прямо над ухом завыла медведица, вознося к небесам свое обещание оставаться со мной, пока я прижималась к ее шкуре, пыталась согреть озябшие ноги и руки, продолжая стучать зубами.

Вновь заштормило, будто на лодке в непогоду. Мир вокруг закрутился, завертелся, втягивая меня в воронку и заставляя прикусывать губы от тошноты.

Ай!

Рот обожгло болью, и на языке появился привкус собственной крови, вынуждая пройтись языком по линии зубов, обнаруживая заострившиеся клыки.

Как у беров.

Ахаха! Как у беров!

Грудная клетка задвигалась, затрещала. Руки вытянулись, тяжелея и наливаясь свинцом. Позвоночник выкрутило, вытянуло; резко щелкнув, он зафиксировался в одном положении. Кожа зашевелилась, словно под ней кишела стая огненных муравьев, и щекотала меня своими лапками.

— Просыпайся!

Громкий голос Йонны вывел из медленных размышлений по поводу моего состояния. Резко открыв глаза, я обомлела, втянув чувствительным носом снежную крошку.

С трудом подняв тяжелую голову, я огляделась, пьяным взглядом осматривая собравшихся вокруг людей.

Здесь были все.

И дядя, и лорды, и шаманка со своей дочерью. Они смотрели на меня с затаенным восторгом и облегчением. Огромные распахнутые глаза светились в переливах закатного солнца, делая ихтакими волшебными, будто бы вся моя семья сошла со страниц сказочной книги.

Пытаясь подняться, я покачнулась и вновь рухнула лицом в снег, вдохнув его морозность, и удивленно уставилась на черный нос прямо перед глазами, который странно двигался, морщась.

— Уу…

Вместо слов из горла вырвался шокированный рев, заставляя уши дрогнуть, прислушиваясь к собственному голосу, непохожему на привычный.

— У-у-у!

Большое и непослушное тело с трудом поддавалось, ставя в ступор своими размерами и… мохнатостью!

— А-а-у-у-у!

— Да, Ласка, — не скрывая облегченной улыбки, произнесла Йонна, прерывая бешеный поток мыслей в моей голове. — Все получилось. Ты настоящий бер. Как и должно было быть.

Бер…

Каждое движение давалось с трудом, но каждое новое становилось все легче предыдущего. Огромное медвежье тело сдавалось, позволяя собой управлять, и еще немного повозившись в снегу, я смогла подняться на лапы, глядя на них так, словно никогда раньше не видела когтистой мощности медвежьих конечностей, покрытых густым медным мехом.

Перед глазами еще немного плыло, когда я наконец распрямилась и с огромным удовольствием потянулась, вытягиваясь во всю длину и зевая во всю пасть. Настоящую звериную пасть!

— Выгуляйте девочку, ей сейчас это нужно, — скомандовала шаманка, повелительно взмахнув рукой, но лорды, будто наперед зная, что она сейчас скажет, уже оборачивались, становясь на четыре лапы.

Яркий сладкий аромат ударил в голову так сильно, что я замерла, изо всех сил втягивая воздух вокруг. В нем кипела ранняя зима с терпкими ароматами подмороженного терновника и шиповника, припорошенных северным морозом.

Дикие, опьяняющие ароматы.

Тяжелая медвежья голова Варда заботливо толкнула меня в бок, и круг почета от трех тяжелых тел окончательно затянул под лавину этого запаха, обернувшего флером, как тонкой сеткой.

— Пойдемте. Им нужно научить ее бегу, — позвал всех остальных дядя, направляясь обратно в пещеру. — Первый оборот всегда самый памятный.

— У-у-у… — протянул белоснежный медведь, подходя так, чтобы я без труда уткнулась носом ему в шею. — У-у-у…

В этом зове слышалась забота, любовь, радость за меня и безграничная преданность. Я буквально слышала в каждом звуке и шорохе обещание, открытие, признание меня как единственной в этом мире.

Существую только я, они и лес, связывающий звериный дух одной крепкой нитью с природой.

Берд загреб лапой воздух, намекая, что пришло время. Смиренно потопав за ним, я перекидывала тяжелые лапы, нелепо запинаясь с непривычки, и все больше подглядывая за лордами, куда более уверенно проламывающими снег.

Шаг, второй, третий…

Стоило только расслабиться, прекратить думать, и медвежье тело понесло меня вперед, позволяя втягивать холодный воздух полной грудью, ловить носом ветер и жмуриться от восторга.

Только отдавшись зверю, я поймала невиданное и такое желанное ощущение — свободу. Настоящую. Мою.

Деревья проносились мимо с невиданной скоростью, но я бежала по маякам лордов, ведущих меня за собой, не позволяющих оступиться и сойти с пути. Я летела, словно огромная птица, ощутившая волю после долгого заточения, ломала лапами снег, рычала, гонимая бегом, и дышала! Дышала, дышала!

В этот момент мне казалось, что любые преграды между мной и этим чувством я снесу не заметив.

Мне все по плечу! Я настоящий зверь! Свободный и дикий!

На вершине Вольхи я с трудом затормозила, падая прямо в снег и успокаивая высоко поднимающуюся грудь.

Над головой огромное бескрайнее небо, подо мной разливался океанами лес, укрытый белоснежным одеялом. Рядом были лорды, способные сжать в ладонях этот мир, и я. Настоящая. Живая. Целая.

— А-у-у-у! — заревела, высоко запрокидывая тяжелую голову.

— У-у-у-у! — вторили мне мои медведи.

И где-то там, внизу, каждый слышал мой рев, зная, что на этих землях родилась новая бера.

Глава 15

— Ласка! Вставай давай! Собственную свадьбу проспишь!

— Встаю-ю-ю… уа-уу…

Лениво перевернувшись и отлепив лицо от подушки, я открыла один глаз, уставившись на Инесс.

Подруга была в режиме боевой готовности. Она держала в руках кучу платков, платье, сапожки и целую связку бус, которые, по ее мнению, должны были украшать меня, как ягоды рябину — сверкая и в огромном количестве.

— У нас времени в обрез, а ты валяешься!..

— Ты тоже на свою свадьбу до полудня спала, — припомнила я, свешивая с кровати голые ноги. — Еще месяца не прошло, а ты уже забыла, каково это. Прояви же хоть долю сочувствия!..

— Я, в отличие от тебя, и свадьбу скромнее устраивала, — улыбнулась девушка. — Вставай, время поджимает.

Вот тут Инесс была права.

Если они с Бьерном принесли клятвы в присутствии самых близких, а после умчались в лес, то лорды, услышав мое желание, приняли все за чистую монету и бросились в сражение со свадебными традициями.

Подготовка к празднику уже выходила за все возможные рамки!

Лорна оккупировала кухню, призвав на подмогу всех свободных беров, дядя командовал расстановкой столов и подготовкой двора, в котором и было принято решение провести торжество. Йонна умчалась за мужем, чтобы поспеть вовремя, а Инесс с головой погрузилась в обязанности подружки невесты, воспользовавшись подмогой Бури, по десять раз на дню перекраивая платье. А еще она жестко ограничила лордов во времени со мной, разве что ночью не карауля у дверей спальни, в которую теперь берам вход был запрещен, но оставлен на их совести.

И нет, лорды, решившие воплотить мою фантазию в жизнь, сдерживались и, согласно древним традициям, днем избегали общения, но… Кто может удержать трех соскучившихся беров? Конечно же, никто!

Они по очереди пробирались ко мне под покровом ночи через окно и оставались практически до утра, почему-то продолжая держать дистанцию. И вот вчера Харланд попал под мою горячую, но обиженную невниманием руку, за что поплатился долгой ночью разговоров о последствиях такого поведения.

Традиции, традиции… Я уже жалела, что сгоряча это ляпнула!

— Садись завтракать, а я расплету тебе волосы, — дождавшись, пока я умоюсь, Инесс указала на стул. — Волнуешься?

— С чего вдруг? — быстро запихивая в себя хлеб и ветчину, спросила я.

— Ну как «вдруг»? Не соскучилась по лордам? — Тонкие пальчики девушки заскользили по лентам в волосах, вплетенными на ночь. — Ты их три дня не видела!

Правильно оценив мое сконфуженное молчание, Инесс фыркнула, отбрасывая ленточки на стол.

— Понятно. Никаких традиций с вами не соблюдешь!

— Мы просто разговаривали. И вообще, чья бы корова мычала, — возмутилась я. — Ты перед свадьбой вообще Бьерна в своей комнате спрятала! Я знаю, что его утром всей крепостью искали!

— Жуй молча, а то подавишься, — не отрицала она, расплетая косички, — у нас еще куча дел. А лордам твоим все равно выговор сделаю.

Целый час она крутила меня из стороны в сторону. Когда вернулась Йонна, я была уже в платье, с прической и макияжем, который Инесс пыталась сделать неброским и практичным.

— Вы уже закончили? Мы как раз вовремя! — шаманка махнула рукой, и две незнакомые мне беры с белоснежными косами внесли небольшой, но увесистый сундучок, ставя его на пол.

— Это от Смоляного и Белого, — пояснила она. — Подарки для новой беры лесов.

— Йонна, спасибо! А что там?

— Открывай скорее, — улыбнулась женщина, закрывая дверь. — Надеюсь, тебе понравится.

Отбросив деревянную крышку, я ахнула не сдержавшись.

Сундучок почти доверху был набит нарядами с бисерной вышивкой, украшенной драгоценными камнями и росписью. Платки, платья и пара тужурок с меховой оторочкой. Невероятно красивые и ярко отличавшиеся от привычных мне, они веяли духом дальних лесов, где мода была несколько иной.

— Вот этот платок я носила на своей свадьбе, — заметив, как я взяла в руки белоснежную вязаную шаль из тонкой, почти паутинной нитки. — Тебе он принесет удачу.

— Йонна, спасибо. Они очень красивые.

— Не за что, медная бера, — женщина улыбнулась, не пряча тепла в глазах. — Я рада, что моим сыновьям досталась ты и твоя строптивая медведица.

Протянув руку для беровского рукопожатия, названная мать всех моих мужей резко прижала свой лоб к моему, закрывая глаза.

Это точно было не для меня.

Для нее, для медведицы. Так женщина благословила моего зверя, не оставив его не у дел.

— Ну что, пора?

— Пора, — согласилась Инесс, как только наши с Йонной пальцы разжались. — Вставай, Ласкана, укрывать будем.

‌‌‍

Глава 16

Платки опускались на голову один за одним, и уже через пару минут я не видела ничего, доверившись рукам будущей свекрови и давней подруги.

Ступая ощупью, я пошла по коридору в сопровождении Йонны и Инесс, прислушиваясь к звукам бурлящей крепости.

Все уже ждали на улице и галдели, как и положено беспокойным медведям, еще не зная, что свадьба действительно пройдет по всем канонам, ведь моя скрывавшаяся до этого времени медведица проснулась и покажет себя с лучшей стороны.

Да, мы решили оставить в тайне пробуждение моего зверя, дабы избежать лишнего шума раньше времени, ведь свадьба сейчас важнее, а про него все и так узнают.

Выход во двор, несмотря на ткань и платки, все равно ударил в нос прохладой. После первого оборота я уже не ощущала холод, как раньше, лишь чувствуя его присутствие и аромат замерзшей воды в воздухе, только мурашки все равно промчались по рукам, и вовсе не от температуры.

Я учуяла лордов.

Их запахи кружили вокруг, пробираясь под ткань, туманя голову, наполняя сладостью до верха и разворачивая все мысли именно к ним, а не к гудящим гостям, широким коридором выстроившихся вокруг и встречающих нашу компанию.

— Пришли, Ласка, — прошептала Йонна, намекая остановиться. Мягко погладила мою руку на прощание и отошла.

— Удачи, подруга, — вторила ей Инесс и тоже отступила, пропадая из виду.

— Ждали невесту?! — громко рявкнул лорд Летний, сея радостные возгласы среди гостей. — Посмотрели? Хватит! По домам!

В толпе послышались смешки и хохот, а после все начали хлопать в ладоши и громко топать, выражая свое желание как можно быстрее снять с меня платки и поглядеть на брачующуюся.

— Забрать хотим! — голос Харланда звучал громче окружающего грохота. — Пришли с выкупом!

— Э, нет, я вам так просто ее не отдам! Это ж золото! Такое самому надо!

Естественно, дяде никто не поверил, и гости вновь начали смеяться, отчего я только насмешливо фыркнула, вспомнив, как активно он навязывал мне замужество.

— По весу отдадим.

Ровный и глубокий голос Берда заглушил возгласы, заставляя всех примолкнуть и удивленно затаить дыхание.

Честно, у меня тоже пропал дар речи, ведь о таком даже разговора не было. Но, видимо, лорды решили сделать все честь по чести, на полном серьезе подготовив полноценный выкуп.

Но даже если так, то не по весу же!..

— Серьезно? — разделил мое удивление дядя, на что где-то рядом брякнул, судя по всему, сундук. В нем загремели монетки.

— Какие шутки? — усмехнулся Вард. — За Ласку платим золотом, меньше бы стыдно брать было, лорд Летний.

— Ну что, отдадите?

Дядя шокировано помолчал, переваривая щедрость лордов и, видимо, переосмысливая мою ценность, но все же подал голос:

— Вес золота и танец, идет?

Толпа заулюлюкала, поддерживая решение своего лорда, и подбадривающе захлопала, подбивая мужчин согласиться.

— Сперва покажите невесту, а после — танцы.

— Так тому и быть! — провозгласил дядюшка, дав понять, что согласен на все условия, и мне пришлось сделать шаг на ватных ногах, чувствуя, как чьи-то руки потянули один из платков с головы.

Я шла медленно, позволяя близким плавно разоблачать меня, движущуюся навстречу своим мужчинам. С каждым снятым платком свет пробивался все лучше, позволяя разглядеть под ногами очертания ковровой дорожки, укрытой тонким слоем вытоптанной пороши, не оставляя мне шанса перепутать направление и войти в толпу гостей.

Когда остался последний платок, тот самый, что подарила Йонна, я остановилась возле дяди, торжественно поклонившись и поглядывая на него сквозь тонкую ткань.

— Что, посмотреть хотите?!

— Хотим! — поддерживала толпа, подбадривая и не позволяя медлить.

— Ну раз хотите…

Отцовские руки медленно и осторожно поймали край платка и потянули вверх. Свет становился ярче; как только взгляд сам собой натолкнулся на лицо мужчины, слезы невольно выступили на глазах, угрожая попортить макияж.

— Дочка, — пробасил он, открыв мое лицо и бережно взяв его в свои широкие мозолистые ладони. — Не забывай меня.

— Как же я могу, — сдавленно пискнула в ответ, чувствуя, как ломается голос от вставшего в горле комка, и сама прижалась лбом к его лбу, закрывая глаза.

Трепещущая нежность к родителю била через край, и на секунду я даже затосковала, что с сегодняшнего дня все изменится. Мне придется уехать, и наши каждодневные язвительные перепалки со смехом за душой станут реже.

Не забирать же мне лорда Летнего с собой! Крепость не простит, он им тоже нужен!

— Обещай, что будешь прибегать.

— Обещаю, папа. Я буду скучать.

— И я, — поцеловав меня в лоб, дядя отступил, демонстрируя меня будущим мужьям, как и обещал.

— Вот ваша невеста. Годится?

— Больше, чем возможно, — за всех ответил Берд, глядя так прямо и проникновенно, что я зарделась, вместе с тем ощутив прилив небывалой уверенности.

Ну, на кого еще так смотрят?! Так, словно дышать до этого было невыносимо, но с первым взглядом дыхание вернулось и легкие позволили втянуть морозный воздух крепости.

Тайком осматривая своих мужчин, приметила, что и они, согласно традициям, даже не надели рубахи, сверкая голыми торсами, блестящими в зимнем свете. Словно специально демонстрируя себя со всех сторон, товар лицом, так сказать.

— Тогда плата!

— Плата! Плата! Плата! — скандировала толпа, подбадривая переглянувшихся лордов. А те, судя по хитрющим лицам, явно что-то задумали.

Чуть в стороне заиграли музыканты, которых в крепости не было отродясь. Бросив в ту сторону удивленный взгляд, я отметила, что половина из них беловолосые, как и Харланд, а половина смоляная, как Вард и Берд.

Видимо, Йонна привела не только мужа, но и половину своих лесов, чтобы устроить праздник на славу.

Из крепости потянулись разодетые девушки, плавно качая бедрами и заигрывая с гостями. Они улыбались и в танце шли вперед, чтобы каждый на этой свадьбе увидел и не пропустил их появления.

‌‌‍

Пушистые разноцветные юбки кружились в воздухе, а металлические подвески, которыми была расшита ткань, ритмично звенели от каждого движения, добавляя зрелищности.

Невольно заулыбавшись, я смотрела на красивых танцовщиц, проникаясь веселостью и ритмом, замечая, как дядя почесал голову, видимо, сетуя, что не догадался оговорить: танцевать должны были лорды.

Но поздно, четкие условия выставлены не были, а танец — вот он. Девушки поклонились и под радостные хлопки вернулись в крепость, останавливая музыку.

— Пришло время отдать невесту, — напомнил Харланд, не скрывая своей теплой улыбки. — Мы уже заждались.

— Ну что, пойдешь? — не скрывая наигранного сомнения, спросил дядя, на что я только коротко кивнула, вновь вернувшись мыслями к своим лордам. — Топай тогда, свет мой рыжий. Благословляю.

— Ура! — кричала толпа, когда я шагнула к своим мужчинам, забыв обо всем на свете.

Я просто шла к ним, мечтая как можно быстрее коснуться, ощутить их тепло, уткнуться носом в крепкое плечо и закрыть глаза, зная, что все недомолвки рассеялись, сомнения исчезли, а сердце наконец-то спокойно.

Чем ближе я была, тем сильнее ощущалась их аура вокруг, укутывая как в теплое одеяло, и ароматы…

Окружив меня плотным кольцом, лорды так или иначе прикасались к талии, рукам и животу, обозначая свое присутствие, позволяя ощутить себя в безопасности.

— Благословляем! — скандировал народ. — Благословляем!

— Отпускаю, — обозначил дядя, останавливая шум. — А теперь все за стол!

— Ура! — радуясь совершенно так же, как и выкупу, гости ринулись к накрытым столам, специально оставляя нас в некоем уединении, разрешая помиловаться спустя несколько дней разлуки.

— Значит, с танцем схитрили? — протянула я, прижимаясь щекой к груди Берда.

— Если хочешь, мы для тебя потом отдельно станцуем, только прилюдно выкручиваться не заставляй, — взмолился Харланд, целуя меня в макушку. — Соскучилась?

— Еще бы! Три дня вас не трогала, кто такое выдержит?

— Трогай, Ласочка, трогай. А потом мы тебя потрогаем, — красноречиво пообещал Вард, намекая на то, что тоже очень скучал и именно поэтому пришел ко мне в первую ночь, чтобы не накалять обстановку.

Смущенно улыбнувшись, поймала себя на том, что и сама не против сблизиться с лордами в самом примитивном смысле. Даже сейчас их тела пахли теплом и лесом, вызывая желание тереться носом о горячую кожу, как затосковавшая по ласке кошка.

— Я хочу сбежать.

— С собственной свадьбы? — удивился Харланд. — Нет уж, любимая, придется еще немного потерпеть.

Любимая?

Шокировано оторвавшись от мужской груди, уставилась на северного блондина, шумно моргая. Видимо, правильно оценив реакцию, Харланд закатил глаза, продолжая улыбаться, и потянулся к моему лицу, без стеснения целуя в губы.

Сладкий вкус бера заполнил рот, вызывая желание замурлыкать, и я невольно опустила ресницы, забывая, о чем думала.

— Конечно, я тебя люблю, — прошептал он, отрываясь на крупицы мгновений, чтобы еще раз коротко коснуться губ. — Дело не только в парности, Ласка.

— Ты раньше не говорил, — закусывая порозовевшие губы, повела плечом. — Непривычно.

— Так привыкай, — Вард по-хозяйски притянул меня к себе, перехватывая свою очередь поцелуев, но, в отличие от Харланда, проявил больше напористости, языком пробуя меня на вкус и накрывая широкими ладонями покрасневшие щеки. — Мы тебя любим — так же крепко, как крепка медвежья хватка.

— Красноречиво, — улыбнулась, будучи тут же поднятой в воздух и усаженной на плечо. — Оу!

— Награда наша. Прав твой дядя — ты солнца свет, рыжий и теплый. Командуй, воевода: сбегаем или остаемся?

На секунду погрузившись в сомнения, приняла единственно верное решение.

Глава 17

Наша теперь уже полноценная стая неслась все дальше от крепости, поближе к горам.

Лорды, как я и думала, заранее нашли место для ночлега. Приготовили замечательную полянку, расчистили место для костра, сделали скамейки из поваленных сосен, создав уютный уголок посреди леса.

Так заведено традициями, что новая семья убегает подальше от дома, чтобы дать свободу зверям и провести время вдали от всех, сливаясь друг с другом и стихией. Честно признаться, я была в предвкушении именно этого уединения последние несколько дней, особенно остро чувствуя разлуку со своими мужчинами.

С того момента, как мой зверь наконец отдал мне свою шубу, я буквально не могла ими надышаться, ощущая острую необходимость все время чувствовать их запах, тепло и слушать голоса, даже когда они болтали ни о чем.

Мы все время проводили вместе, на самом деле изучая друг друга, слушая, внимая и притираясь.

Быть с ними оказалось просто: у нас был сходный юмор, взгляды на жизнь и то тепло, что разгоралось с каждым днем только сильнее. Мне не нужно было больше времени, чтобы понять: лорды были правы с самого начала, раз за разом убеждая меня в необходимости быть вместе.

И нет, дело не только в парности, точнее, в ней, но не так, как я думала раньше. Она не определяет, с кем нам быть, а лишь открывает глаза на очевидное. Мне не нужно знать, что они мои, сетуя на превратности судьбы, потому что не в судьбе дело, а в том, как мы широко смотрим на мир, боясь пропустить самое важное.

Я трусила и слишком долго жмурилась, упрямо отказываясь прозреть.

Белый медведь, бегущий передо мной, резко остановился, указывая, что мы на месте. Задрав тяжелую голову вверх, я увидела, что каменный грот, созданный самой природой, ждал нас, приглашая дорогих гостей скорее войти.

— Сможешь обернуться сама? — став человеком, Берд двинулся в мою сторону, заботливо протягивая руку. — Помнишь, как? Расслабься и отпусти. Вдох-выдох, вдох-выдох…

Моя строптивая медведица временами артачилась, отказываясь уходить, и раз за разом лорды помогали мне принять человеческий облик, успокаивая и поддерживая во время оборота.

Набрав в легкие побольше воздуха, я зажмурилась и медленно выдохнула, чувствуя, как хрустит снег под когтистыми лапами, ставшими куда меньше. Тело медленно менялось, выкручивая позвоночник, остужая и освобождая от тяжелого груза медвежьей туши.

— Отлично. С каждым разом все лучше и лучше, — улыбнулся Берд, помогая мне подняться из сугроба. — Скоро научишься делать это быстрее.

— Думаю, ей это не по нраву, — поморщилась я. — Она словно не хочет отпускать меня из своей шкуры!

— Она жадная, и ее можно понять. Вы так долго не были вместе, — повторил Харланд слова своей матери, разжигая заготовленные поленья.

Не стесняясь голых тел, лорды принялись готовить стоянку, расстилая шкуры под каменной крышей и раскладывая заготовленный провиант в снежные ямки. Мне же была уготовлена роль смотрящего, который не занят работой, но удостоен чести создавать вид бурной деятельности своей болтовней.

— Не верится, что я теперь жена.

— Нам тоже странно быть мужьями, — признался Вард. — Но, думаю, я быстро привыкну. Ты рядом, братья тоже. Чего мне еще может не хватать для полного счастья?

— Детей? — предположил Берд, нанизывая мясо на прутики. — А как ты смотришь на то, чтобы…

— Попозже, — перебила, закутав незамерзшие плечи в плед. — Все возможно, только не торопите меня.

— Даже не думали. Просто интересно, как ты к этому относишься.

На секунду представив себя, лордов и парочку маленьких медвежат, выдохнула, будто облили ушатом холодной воды.

Ведь так действительно может быть…

Да нет! Зная лордов и их настырность, так и будет! У нас будут дети… Семья…

Стало страшно от того, как долго я заталкивала эти мысли поглубже, прячась от несбыточности мечты, не сомневаясь в собственной невезучести и смиряясь с неизбежным ярмом дядиной головной боли.

Я же хотела раньше, еще в детстве, чтобы как у всех. Знать, что у тебя огромная семья, которая всегда обогреет своим теплом и любовью, дав тот самый шанс быть частью настоящего мира, не чувствуя себя изгоем.

— Хочу.

— Что?

— Я хочу детей. Парочку. Может, больше, — выпалила как на духу, вновь ставя лордов в ступор.

Первым отмер Берд.

— Ты продолжаешь меня удивлять, Ласка. Сперва со свадьбой со всеми традициями, теперь рьяным желанием иметь детей.

— Это плохо?

— Конечно, нет. Просто, — он замялся, сделав паузу, но, собравшись с мыслями, продолжил. — Я был уверен, что твоя отстраненность не напускная, и боялся этого.

— А я оказалась как все, — хмыкнула, поведя плечами.

— Ты оказалась мечтой во плоти.

Опустив мясо на огонь, Берд медленно встал, восхищая своей природной грациозностью зверя, и направился ко мне.

Он шел так, что я засмотрелась, наблюдая за тем, как свет от костра играет на его обнаженном теле, подчеркивая рельеф каждой ямки, впадинки, мышцы. Бер буквально захватил все мое внимание, а когда дистанция была уничтожена и крепкий торс оказался прямо у меня перед носом, я невольно облизнула губы, тут же услышав хриплый рык над головой.

— Я люблю тебя с каждой секундой все больше. Я самый рассудительный и ответственный в этой стае, — кивнув в сторону братьев, Берд резко присел передо мной на корточки, захватывая внимание зрительным контактом. — Я точно знаю, чего хочу и как этого достичь, отталкиваясь от собственных умений. Имею холодную голову и здравый смысл. Думаешь, я правда могу считать тебя такой же, как все?

Он склонил голову в сторону, чуть сощуриваясь в ожидании ответа.

— Мне точно известно, что прячется у тебя там, — мужская ладонь вытянулась вперед и ткнула меня прямо в грудь. — И мне неважно, похожа ты на кого-то или, напротив, совершенно отличаешься. Я твой.

— А я твоя, — потянулась уставшим зверем к поднятой ладони, прижимаясь к ней щекой. — Я боюсь вновь стать разочарованием.

‌‌‍

— Ты можешь быть удивлением, открытием, но разочарованием — нет. Голодна?

— Как медведь, — услышав смешки братьев, сама не сдержала улыбки, чувствуя, что теперь искренне понимаю — как это, когда в мыслях царит покой.

— Не замерзла? — спросил Харланд, протягивая мне прутик с уже готовым мясом.

— Немного, — схитрила и сделала вид, что продрогла, ради одной-единственной цели — дать лордам возможность приблизиться и меня «обогреть».

Правильно расценив ответ, беловолосый бер уселся рядом, ловко перетягивая меня на свои колени. Поцеловал пальцы, сжимавшие импровизированную шпажку, и игриво стянул с нее кусок мяса.

— Эй! Это наглость!

— Я представил, что ты меня кормишь, — пророкотал он, облизывая испачканные соком губы.

Так соблазнительно и сочно, что я невольно сглотнула заполнившую рот слюну, борясь с желанием поцеловать бера.

Хотя зачем? Я ведь жена им…

Склонившись, несдержанно прижалась к мужским губам, кончиком языка собирая мясной сок. Глаза закрылись сами собой, утягивая меня в бездну этого жеста, и уверенность движений Харланда окончательно перечеркнула сомнения.

Я буду их целовать. Столько, сколько мне захочется, когда захочется и где.

Они мои беры, мои лорды, мои мужья и беры. Они мои, от макушки до пят, целиком и полностью. А я — их. И я буду брать то, что требует мой зверь и сердце.

— Ласка, — на секунду удивившись моему напору и нежеланию прекращать, прошептал Харланд. — Ты же не поела.

— Потом. Плевать, — чередуя слова с новыми поцелуями, опустила едва тронутое мясо на бересту, заменяющую посуду, и крепко обхватила бера за плечи, прижимаясь грудью. — Хочу. Тебя. Целовать.

— Тогда не отказывай себе, — коротко усмехнувшись, мужчина подхватил меня под коленями и поднял в воздух, спеша устроить на уже собранном спальном месте под каменной крышей грота.

Нам не нужно было раздеваться: скатившийся на шкуры плед оставил меня совершенно голой, а сами лорды и до этого не спешили прикрывать все самое сокровенное.

От наших тел шел пар, показывая всему миру, как горит огонь страсти и желания между нами. Как обжигают пальцы, губы, и как громко стучит сердце, подсказывая, что я на правильном пути.

К искуплению. К покою и уверенности в завтрашнем дне.

Харланд зверем подкрался сверху, опускаясь на меня горячим телом. Зарылся пальцами в волосы, притянул ближе к себе, скользя губами от шеи до губ.

Медленно… Оставляя сладкий влажный след на коже, как метку. Выдыхаемый изо рта воздух заставлял эти полосы гореть от смены температуры.

— Всю тебя хочу, Ласка, всю… — шептал лорд, повинуясь инстинктам и пробуя губами все на своем пути. — Всю.

— Бери.

Получив разрешение, беловолосый северный бер опустился ниже, сжимая ладонями налившуюся от желания грудь и поочередно щипая затвердевшие соски. Не больно, но так возбуждающе, что я вытянулась ему навстречу, со стоном закрывая глаза.

Чем ниже спускалась дорожка поцелуев, тем понятнее были намерения лорда, которого тянуло вниз невиданной силой. Я не удивилась бы заброшенным на широкие плечи ногам, но вот резкий переворот и упершиеся в шкуры колени стали неожиданностью, как и надавившая на поясницу ладонь, подсказывающая прогнуться.

Послушно выставив себя на обозрение, тут же забыла об этом, увидев, как Берд садится прямо перед моим лицом, жестко, но аккуратно сжимая мое лицо ладонями и притягивая к себе.

— Моя очередь тебя целовать, — обозначил очевидное мужчина и приступил к исполнению обещаний.

Опираясь на уже подрагивающие руки, доверилась ладоням лорда, буквально повиснув грудью в воздухе. Ноги и все, что чуть выше, было отдано в распоряжение Харланда. Тот вновь мучил ловким языком припухшие складки, словно специально игнорируя возбужденную горошинку клитора и накаляя обстановку.

— Про меня не забыла? — голос Варда ворвался в голову, а устроившийся сбоку бер, нырнул ладонью к моему животу, скользя вниз и, видимо, планируя заменить рот Харланда.

Да… Заменить…

Как только пальцы прижались к пульсирующему бугорку, беловолосый лорд тут же отпрянул, но уже через секунду вернулся к незаконченному, толкаясь вглубь горячим возбуждением.

Жалобно, но томительно всхлипнув, я невольно свела колени, что никак не помешало Варду продолжить свои манипуляции, от давления сделав ощущения только острее.

— Хьялберд, — назвав мужчину полным именем, как и планировала, ввела его в ступор, выскользнув из крепких рук. — Моя очередь тебя целовать.

Не сразу сообразив, бер растерянно моргнул, по привычке строго выгнув бровь, но тут же растерял всю напускную серьезность, коротко застонав и запрокидывая голову.

Придерживаясь обещания ни в чем себе не отказывать, я воспользовалась советом Инесс, которая, краснея, как маков цвет, проводила мне краткий урок о том, как еще можно отдаваться страсти.

Прокручивая в голове ее дрожащий от смущения голос, я опустилась ниже, обхватывая губами обжигающе горячее и налитое кровью навершие ствола. Нет, не противно. Слегка терпко и только, но все с тем же ароматом мужчины, который я ощущала всегда, когда он был рядом.

С первой попытки, под неустанным контролем медведицы, которая едва ли не мурлыкала от удовлетворения, я потянулась вперед, скользя языком по увивавшимся венкам, набухшим от страсти.

— Беры всех времен! Ласка, — едва набирая воздуха в подрагивающую грудь, протянул он. — За что ты так со мной, злая ты рыжая бестия?

— От большой любви, — на секунду оторвавшись, фыркнула я, чтобы следующее движение сделать еще более глубоким, полным, сводящим мужчину с ума.

Толчки сзади и чуткие пальцы Варда едва ли позволяли контролировать разбегающиеся мысли. Сама фантазия о том, как я сейчас выгляжу со стороны, ошпаривала щеки краснотой, но голодные взгляды лордов поднимали все это на совершенно другой уровень. Мои мужчины хотели меня так, что не видели ничего, кроме огня в моих глазах, что обещал спалить их своей любовью.

— Лас-ка-на, — нараспев протянул Харланд, крепко сжав мои бедра и ускоряясь.

Сдавленный стон за спиной подсказывал, что бер на грани. Словно ощутив это, я шире расставила колени, позволив беру брать меня так быстро, что мои рыжие кудри подпрыгивали и вздрагивали, как танцующее пламя костра.

— Черт! Я люблю тебя больше всего на свете, пара моя, — прорычал он, замирая, вдавив сильные пальцы в кожу просто в стальной хватке.

В этот самый момент Берд буквально отнял у меня свое достоинство, вновь поймал ладонями лицо и жарко облизнул губы.

— За эти поцелуи, жена моя, я съем тебя, слизав весь твой сок, — на эмоциях пообещал лорд.

Поднял меня в воздух, развернул, усаживая на колени к себе спиной.

Игриво поюлив бедрами, все равно позволила мужчине опустить себя на влажный и горячий ствол. Бездумно, шумно вытолкнула из легких воздух, чтобы, открыв глаза, увидеть перед собой Варда.

— Вот и моя очередь подошла на поцелуи, — сверкая мальчишеской улыбкой, последний — не по значению! — муж в привычной для себя манере прижался к моему рту, сразу же погружая в него язык, чтобы сделать поцелуй более откровенным.

Задержав мои бедра в воздухе, Берд задвигался так торопливо, будто едва сдерживался, чтобы не заставлять меня до густого эха заполнять грот стонами. Каждый толчок подбрасывал меня в воздух с влажным звуком, отчего Вард все сильнее нападал на губы, взвинчиваясь до предела.

Обхватив бера за плечи, я буквально повисла на нем, коротко вскрикивая и чувствуя, как близко то самое головокружение, способное разорвать на части, если не позволить ему поглотить тело.

— Я больше не могу! — пискнула в губы Варда, и сжавшая волосы рука зафиксировала голову на месте, погружая меня в океан чужих глаз.

— Кончай, — рыкнул лорд, и тона этого голоса хватило, чтобы я широко распахнула рот в бесшумном крике.

Берд задрожал вместе со мной, прижимая бедра к себе так сильно, что от тесноты обострились все ощущения, поднимая меня на небывалую высоту. Душа вернулась в тело так резко, что засвистело в ушах.

Упав лицом на мужское плечо, я старалась привести дыхание в норму, чувствуя, как мягко руки Варда отнимают меня у брата и переносят к себе.

— Я буду брать тебя нежно, ласковая моя женщина, — пообещал он. Придерживаясь своей стратегии, медленно и аккуратно притянул мои бедра, заполняя всей своей тяжелой мужественностью. — Ты устала, но закончишь еще раз, я обещаю.

Неторопливые и крайне размеренные толчки пронизывали разгоряченное и не успевшее остыть лоно острой пульсацией. Удовольствие возвращалось, скручиваясь еще более тугой пружиной; слабо постанывая, я наслаждалась неторопливой близостью, закатывая глаза.

Чувствительной кожей ощущая весь рельеф, с каждой секундой погружалась все глубже под лед, при всем желании не сумев бы сейчас прекратить.

Мне нужно было дойти до конца. Нужно было познать обещание лорда на собственной шкуре.

— Люблю тебя, — рвано целуя косточки скул, шептал он, — нежная моя берочка.

— Вард, я… я близко…

— Я знаю, — без сомнений ответил мужчина, не ускорившись ни на мгновение. — Кончай. Я должен увидеть твое лицо.

Казалось, вывернувшись всем телом, только сильнее растеклась по мужской груди, чувствуя, как от жажды пересохли горящие губы, припухшие от поцелуев. Вард действительно смотрел, неотрывно и внимательно, и как только он увидел мой красочный, полный сладкой усталости финал, бер крепко прижал меня к себе, громко зарычав.

Мы сидели так еще долго. Прижимаясь друг к другу, не смея разомкнуть пальцев.

Медведица била лапами снег, радуясь счастливому концу, а я…

Я думала о том, что этот вечер не пройдет нам даром, и совсем скоро все это поймут. Возможно, уже через пару месяцев, может, чуть больше — в зависимости от того, как будет расти живот.

Попозже…

Вспомнив сказанные сегодня слова, сама усмехнулась своей наивной уверенности. Кто бы сомневался, что как только в голове зацепится мысль о моей бескрайней любви, как я тут же забуду брошенную с перепуга фразу.

— Отчего смеешься? — покачав в своих объятиях, Вард жарко выдохнул пар в мое плечо.

— Своему упрямству. Я люблю тебя, бер.

— И я тебя, берочка, — не остался в долгу мужчина. — Может, теперь сможешь нормально поесть?

— Один голод я все-таки утолила, — чмокнув мужчину в нос, засмеялась я. — А вообще я сейчас съем все, что вы там приготовили. Давайте ужинать.

Эпилог

— Эй! Скорее в дом! — крикнула я, выходя на крыльцо и вглядываясь в границу заснеженного леса.

Хорошо…

Холодный, по-зимнему морозный воздух обжигал, проникая в легкие, оставляя на губах растаявшие снежинки. Усыпавшие все вокруг красавицы сверкали на солнце, которое сегодня светило по-особенному ярко.

Чудесный день. Я каждый год его жду.

Два бурых и один белый медведь спешили мне навстречу, практически пряча за массивными тушами двух медвежат, которые изо всех сил старались поспеть за отцами. Еще немного неуклюжие, запинающиеся из-за отсутствия опыта.

У одного, что побольше, получалось лучше, но младший сын с трудом перекидывал лапы, не зная, куда смотреть: под ноги или вперед, еще не слившись со зверем в единое целое.

Первые обороты самые памятные. Свои я запомнила до мельчайших деталей, не забыв с течением лет.

— Мама! — выкатившийся из медвежьей шкуры прямо на бегу, Аарон рухнул прямо под ступени крыльца, взбороздив по пути сугроб. — А дедушка скоро прибежит?

— Скоро. Лорд Летний никогда не опаздывает. Так что быстро в дом, — махнула рукой в сторону распахнутой двери и повелительно нахмурилась.

Иногда мои мальчишки понимали только строгий взгляд, за ребячеством совершенно забывая обо всем, что происходит вокруг. И сейчас это был единственный способ заставить их одеться после утреннего обхода с отцами и в более-менее приличном виде дождаться своего любимого дедушку.

— Да успеем мы, — буркнул наш старший сын Ивоон, сдув со лба темную, криво остриженную по случайности челку. — Куда торопиться?

Подросток. Что с него взять?

Все мы проходили через мрачность и колючесть в этом возрасте, когда хочется спорить с родными до потери пульса и закатывать глаза при любом удобном случае.

— Вперед! — дополнил мои слова обернувшийся Харланд, по привычке стягивая свои серебряные волосы шнурком. — Скучала, берочка?

— А как же, — мурлыча от удовольствия, позволила беру обхватить себя тяжелой рукой за талии и притянуть ближе. — Не люблю просыпаться без вас.

Да, годы отразились на всех.

Между светлых бровей бера залегла упрямая морщинка, которая только подчеркнула его мужественность, оставив позади мальчишеское простодушие. Объятия стали крепче, поцелуи желаннее и опытнее, да и вообще мы все сильно повзрослели за это время.

— Почему так смотришь, солнца свет?

— Осознаю, как сильно вас люблю, — ответила, прижавшись губами к щетинистой щеке.

— А до этого, значит, не осознавала? — игриво чмокнув меня в макушку, Вард резко прижался бедрами к моим ягодицам. Дразня, хрипло зарычал на ушко, вызывая приступ щекотных мурашек.

— Каждый день как первый. За ночь успеваю забыть, — отшутилась я, за что была легко укушена за шею и отпущена поприветствовать Берда, неторопливо поднимающегося по ступеням.

— Бера, — на выдохе прошептал он, позволив с разбегу запрыгнуть в свои горячие объятия, прижимаясь носом к горячей и ароматной шее. — Всей жизни с тобой мне будет мало. С годовщиной.

— С годовщиной, — прошептала, потираясь щекой о горячую грудь. — С годовщиной, любимые.

— Давай в дом, тебе тоже нечего стоять на ветру, — напомнив об округлившемся животе, Харланд ободряюще опустил на него ладонь, обжигая своей температурой даже сквозь ткань платья.

— Я же бера, что мне будет от мороза? Но да, давайте зайдем. Стол почти накрыт, мама с отцом, и Буря уже здесь. Скоро прибудут папа и Инесс с Бьерном. Только я не знаю, возьмут ли они с собой девочек.

— О, девочки! — Страдальчески закатив глаза к небу, простонал Вард. — Они сводят меня с ума!

— Не тебя, а Ивоона! Не преувеличивай, — я отмахнулась, не воспринимая страдания мужа всерьез.

Но, если честно, дочери Инесс действительно могли свести с ума кого угодно. Ощутив в нашем старшем сыне пару, они изводили всех вокруг неуемным количеством вопросов о нем и все время хихикали, прячась и стесняясь его внимания.

Ивоон, не будь дураком, все время дергал их за волосы, фыркал и распугивал стайку шумных медведиц, пряча красные от смущения щеки под темными волосами, спадающими на лицо.

Нельзя было требовать от детей серьезности, поэтому мы просто смирились, поглядывая за притиркой со стороны и ускользая от очередного вопроса об интересах нашего сына.

— Соглашусь с Вардом, — нахмурился второй лорд Смоляного леса. — Эти… медведицы иногда бывают просто невыносимы.

— Вам ли не знать, как себя ведет влюбленная бера, — напомнила я нашу историю.

В конце концов, сегодня наилучший день для воспоминаний, почему бы и нет?

— Мы помним, — губы Харланда коснулись кожи, проглядывающей в вырезе платья, и я вновь удовлетворенно вздохнула, наполняясь трепетом до предела.

Я любила. Любила так сильно, что могла голыми руками гнуть железо. За мужей, сыновей, за всех, кого я считала семьей.

Пару лет назад наш большой и просторный дом, стоящий посередине между двух лесов, охватил пожар. Мужья были на обходе границ; в одиночку я вытащила своих детей из огня, ломая мохнатыми боками покосившиеся стены. Все происходило как в тумане, но я настолько сильно сплелась в ту секунду отчаянья со своим зверем, что практически отдала ей свой разум, позволяя вытянуть два надышавшихся дымом тельца. Не помню, как, уже обернувшись человеком, опаленными руками умывала их лица снегом, пытаясь привести в себя.

У меня получилось, они задышали.

Но то, какой силой я была движима в этот момент, просто невозможно описать никакими словами на свете.

— А вот и отец, — вглядываясь вдаль, предупредил Вард.

И правда, из леса мчалась настоящая стая, следующая за огромным бурым медведем с серебристыми искрами в густой шерсти.

Да, время не щадит никого, у всех на лицах оставив отпечаток.

— Ласкана!

Обернувшаяся раньше всех подруга бросилась меня обнимать, обхватывая за шею тонкими руками и позволяя набросить на ее голые плечи плащ.

‌‌‍

— Я так рада тебя видеть!

— А я как рада! Ужасно по тебе соскучилась, Инесс. Мужское общество меня рано или поздно доконает.

Подруга рассмеялась, отступая и прижимая ладони к моему животу.

— Кто знает, может, скоро появиться одна маленькая девчушка, которая составит тебе компанию? Йонна еще ничего не говорила?

— Сегодня, как все соберутся, обещала сказать, — нетерпеливо закусив губу, поделилась я. — Давай, иди в дом, все уже там, ждали только вас.

Пока мы болтали, Бьерн и дядюшка уже успели натянуть штаны, вынув девчонкам нарядные платья из сумок, которые те явно подготовили, чтобы поразить Ивоона в самое сердце.

— Дочка!

— Отец, — позволив мужчине поймать лицо ладонями, я дождалась крепкого отцовского поцелуя в лоб и прижалась к мужской груди, как и раньше, чувствуя аромат летних трав и сладкого меда, способного ударить в голову с первого глотка. — Я соскучилась.

— Я тоже, счастье мое рыжее. Как ты тут?

— Каждый раз спрашиваешь, — недоверчиво прищурилась, глядя на мужчину. — Все так же.

— Я должен беспокоиться! Я же твой родитель! — преувеличенно возмутился он. — Ну что? Где мальчишки?

— В доме. Надеюсь, уже успели одеться.

Подошедший молчаливый Бьерн по-беровски протянул мне руку, дождался ответа и смело шагнул в дом, родительским взглядом проводив подпрыгивающих от нетерпения дочерей.

Я прямо увидела, как он мысленно фырчит, борясь с желанием закатить глаза, но, верный себе,бер промолчал, отправляясь к своему товарищу по общению — отцу моих мужей, мужчине такому же молчаливому, как и он сам.

Семейство уже устраивалось за столом, ребятня бегала вокруг — по большей части, конечно же, неугомонный и полный сил Аарон, пока девочки хихикали из-за угла, привлекая внимание нахмурившегося Ивоона. Тот, заметив их приезд, помрачнел и покраснел одновременно, пряча глаза.

— Давайте! Давайте, скорее за стол! — загоняя ребятню хотя бы поесть, я махнула руками, в бесполезной попытке угомонить болтовню. — Йонна сейчас будет раскидывать кости!

Так и знала, что это подействует.

Фокусы беловолосой шаманки всегда притягивали детское внимание, поэтому, вытягивая головы вперед, они наконец уселись по местам, глядя на Йонну, которая театрально сунула руку в карман своего нежно-голубого платья, резко дунув на вынутую ладонь.

Серебристые искорки воспарили в воздух, замирая на бокалах ледяной корочкой изморози, и восторженное «Ах!» подсказало, что фокус, как и всегда, удался.

— Ну что, готовы узнать, кто у вас будет? — спросила женщина, вновь потянувшись к карману. — Или еще с месяц подождем?

— По-моему, сегодня самое время, — встав за моей спиной, пробасил Берд, опуская широкие ладони на плечи. — Лучший подарок на годовщину.

— Согласны? — обведя взглядом столпившихся возле меня сыновей, убедилась в их согласии и зашептала в кулак, медленно закрывая глаза.

Каждый раз, когда она обращалась к духам, я вспомнила ту минуту, когда шаманка погрузила меня в ледяной сон, дала шанс найти своего зверя и слиться с ним в единое целое. Мне все еще было не по себе при мысли, что могло бы произойти, не сумей я уговорить ее, но я отгоняла прочь давний страх, предвкушая долгожданные новости.

— Готовы?

— Да! — хором воскликнули все и замерли, пока четыре косточки с вырезанными на них знаками медленно летели в воздухе и падали на расчищенный перед шаманкой край стола.

Как же долго!

Любопытство больно кусало за ребра, пока я нервно грызла свои щеки изнутри, чувствуя, как каменеют на плечах пальцы.

— А вы кого хотите? — бросила в последнюю секунду Йонна. Не раздумывая, я вскрикнула:

— Дочку!

— Сына! — вторили мои мужчины, удивленно переглянувшись между собой, пока косточки с тихим стуком подпрыгивали на деревянной столешнице, наконец с ней соприкоснувшись.

— Дочка! У вас будет девочка! — радуясь, казалось, даже больше всех, шаманка прыжком оказалась на ногах и принялась танцевать, радостно взмахивая руками. — Внучка! У меня будет внучка! Слава всем берам! Слава!

Впавшие в ступор мужчины медленно переваривали информацию, пока все женская часть собравшихся, включая меня, тянула их танцевать, от восторга подпрыгивая и смеясь.

— Дочка! Доченька! — радовалась я. — Малышка! Давайте назовем ее Вьюга? Она точно будет такой же светловолосой, как Харланд! Как же красиво!

— Племяшка! — танцуя с бокалом меда, мимо проплыла довольная Буря, подмигнув моим мужьям, которые наконец вышли из оцепенения.

— Ласкана! — подхватив на руки и подняв в воздух, Харланд покружил меня, быстро ставя на ноги, чтобы не тянуть живот. — Спасибо тебе.

— Ты не расстроился?

— Шутишь? Я просто онемел от счастья! — рассмеялся он, вновь став тем юным бером, в которого я влюбилась без памяти. — Как я могу? У нас же будет дочка.

— Ты же хотел мальчика, — прищурилась я.

— Просто с мальчиками я хотя бы знаю, что делать, — смело признался бер. — А девочки…

Взгляд мужа невольно упал на хихикающих медведиц Инесс, и теплая, полная любви улыбка поселилась на красивых губах.

— Мы справимся. Обязательно.

— Без сомнений, — добавил Вард.

— Однозначно, — поддержал Берд, обнимая меня со спины.

«Абсолютно точно», — мысленно согласилась я, глядя на свою огромную и крепкую семью.

Все у нас получится, и все обязательно будет хорошо.

Слово беров.

Конец

Оглавление

Кира Полынь. Многомужество-5. Медвежья Ласка