Я обязательно приеду [Юлия Леонидовна Бердникова] (fb2) читать онлайн

Юлия Бердникова Я обязательно приеду

  Максим увидел ее в первый же день приезда, на пляже. Вернее, она сама подсела к нему, когда он, отойдя в сторонку от своей шумной компании, пытался выстроить крепость. Пляж здесь был не песчаный, а галечный, поэтому строилось плохо. Гладкие разноцветные голыши постоянно соскальзывали, и не хотели держаться друг за друга. Все же ему удалось выстроить квадратную стену и теперь он бился над куполом одинокой башни. Верхний камушек все время падал, не продержавшись и пары секунд. Никак было не подобрать гальку нужной формы, чтобы она была устойчива.

  Когда он совсем отчаялся и грустно взирал на свою постройку, не предпринимая новых попыток, неожиданно из-за его спины протянулась тонкая девичья рука с перламутровыми аккуратными ноготками и водрузила на купол башни блестящий белый камень. Камушек имел прихотливую форму, которая идеально подошла ко всей конструкции. Постройка обрела законченность и смотрелась теперь почти как настоящая крепость.

  От радости Максим громко засмеялся и повернулся посмотреть на свою неожиданную помощницу. Девушка оказалась совсем юной, лет восемнадцати, и она тоже смеялась вместе с ним. Она была тоненькая, и какая-то вся светящаяся. Очень светлая, совсем незагорелая кожа, белые кудрявые волосы, как пух одуванчика обрамляли круглое личико с заостренным подбородком. Ресницы и брови были тоже белые. Одета в белый легкий сарафан, оставлявший открытыми плечи, ноги босые. И еще у нее были удивительные глаза, очень яркие, разноцветные, один голубой, а другой карий. Максим таких никогда не видел.

– Ну вот, видишь, как здорово! Красота! – сказала девушка с улыбкой.

– Ты кто – Одуванчик? – спросил Максим.

– Нет, я Татьяна, для тебя просто Таня. А тебя как зовут? Ты когда приехал? Что-то я тебя раньше не видела, – спросила девушка.

– Меня зовут Максим. Я только сегодня утром приехал.

  В это время к ним подбежала другая девушка, рыженькая и, с криком: "Танька, вот ты где! Побежали быстрее, опоздаем, нас ругать будут!", утащила девушку-одуванчик за собой.

  Максим действительно только утром приехал в Бетту, живописный поселок на берегу теплого и ласкового Чёрного моря. Это был его первый выход на пляж. Приехал он в составе большой и шумной группы родственников и друзей родственников. Возможно, он предпочел бы путешествовать в меньшей компании, но ему не предоставили выбора. Его мнением вообще никто не поинтересовался, просто сообщили, что "завтра едем на море". Поставили перед фактом. В силу некоторых обстоятельств своей жизни отказаться он не смог. Да и на море было неплохо съездить. Так что придется терпеть все эти вечерние посиделки с шашлыками, винами и бесконечными разговорами ни о чем. А также надоедливые подколки тринадцатилетней двоюродной сестры Вальки, которая считала себя взрослой. Хотя поступала периодически хуже маленькой.

  Глядя вслед убегающей по пляжу девушке, Максим понял, что до сих пор не любил по-настоящему. Черноглазая и чернокосая Сонечка из соседнего подъезда, которую он считал до этого своей пассией, мигом испарилась из его памяти, не оставив следа. Когда их компания уходила с пляжа, спеша на обед, Максим забрал с собой белый с блестящими гранями, необкатанный волнами камень с верхушки башни.

  Шел благословенный 1980 год. Благословенный, потому что до Перестройки и последующих катаклизмов было еще целых пять лет. И жизнь была для большинства населения мирная, спокойная, достаточно предсказуемая, чтобы не тревожиться за будущее, не бояться потери работы, политических и социальных катастроф, бедности. О пандемиях тогда тоже еще не слыхали.

  Надо сказать, что поселились они не в самом поселке, а на турбазе неподалеку. Отдыхающие проживали в небольших деревянных, симпатичных домиках, состоящих из нескольких комнат и общей веранды, питались все вместе в общей большой столовой в две смены по расписанию, которое выдавалось в день приезда. Опаздывающие в столовую рисковали остаться голодными, потому что народу заехало много, разгар сезона, ничего не поделаешь. Правда рядом вольно раскинулся маленький самостийный базарчик, на котором можно было купить что угодно: фрукты, овощи, легкое местное вино, шашлыки, рыбу. А также прекрасные местные лакомства чурчхелу, цукаты, разные козинаки, сушеные фрукты, инжир, изюм, курагу.

  Когда они голодной гомонящей толпой из восьми человек ввалились в столовую, их быстро остановила и призвала к порядку строгая дородная тетка, грозно возвышавшаяся над столиком с надписью "Администратор".

– Новенькие? – спросила она, внимательно рассматривая почему-то именно Максима. Он смутился и отступил за сестру Вальку, хотя не знал за собой никакой вины.

  Тетка ни с того ни с сего погрозила ему толстым, похожим на чурчхелу пальцем и грозно сказала:

– Смотри у меня!

  Даже Валька была потрясена подобным наездом и вступилась за него.

– Что вы? Он же еще ничего не сделал, – сказала она.

– А что мы, дожидаться будем? – резонно вопросила тетка, – Сегодня и завтра едим дежурное меню, на послезавтра заказываем, – припечатала она тоном, не терпящим возражений.

  После этого она в полной тишине выдала им специальные карточки, на которых были указаны номера столов, закрепленных за ними до конца отдыха, и сердито сказала, что пересаживаться по своему желанию нельзя.

  Наконец, добравшись до своих пронумерованных столиков, все кое-как разместились и принялись осматриваться по сторонам, перекладывать вилки и ложки, отковыривать и жевать кусочки нарезанного хлеба, стоявшего на столах и прикрытого беленькими салфетками, наливать в граненые стаканы воду из графинов, тоже стоявших на столе. В общем, делали все, что обычно делают в таких случаях люди, пришедшие в столовую и ожидающие раздачи блюд. Между столами, тем временем, сновали девушки в синих фартучках и косынках, развозившие на больших двухэтажных тележках тарелки с едой и раздававшие ее отдыхающим.

  Вскоре к их столу тоже подкатили такую тележку, и девушка начала быстро и сноровисто расставлять все по порядку. Вначале водрузила по центру стола огромную кастрюлю с супом и торчащей из него поварешкой, потом поставила перед каждым маленькие блюдечки с нарезанными помидорами. Максим затосковал, он не любил суп и ненавидел помидоры. Он грустно поднял взгляд на раздатчицу сего великолепия и, в полном смысле слова, остолбенел с открытым ртом.

  Это была Таня-одуванчик, да, да, его утренняя знакомая. Только теперь ее пушистые волосы были стянуты форменной косынкой, из-под которой курчавилась беленькая челка, тонкую талию стягивал фартучек. Зато удивительные разноцветные глаза сияли еще ярче, чем утром.

– О-о! Привет, Максим, приятного аппетита, – сказала она, – Ты любишь куриную ножку? Я тебе на второе обязательно принесу. Кушай как следует.

  И, пожелав теперь уже всем приятного аппетита, она повезла громыхающую тележку к следующему столу.

  После такого пожелания Максим съел и суп, и помидоры, и принесенную специально для него Таней куриную ножку, запил все яблочным компотом. Он ел, не разбираясь и не привередничая, потому что был занят постоянным наблюдением за мелькающей то тут, то там в зале Таней. Попутно из разговоров, ведущихся за столом, узнал полезную информацию. Он вообще умел хорошо слушать, не участвуя в разговоре. Главное – не привлекать к себе внимания и запоминать. Тогда можно узнать что-то интересное, неожиданное, не предназначенное для твоих ушей.

  Оказывается, в столовой работали девушки из студенческого стройотряда. Это были второкурсницы педагогического института города Липецка, которые выполняли работу подавальщиц и посудомоек. В те годы студенты институтов всей страны должны были отрабатывать летнюю практику в трудовых отрядах. Но, независимо от того, чем они занимались, эти группы назывались стройотрядами, даже если ничего и не строили. А по вечерам для зачета практики девушки еще проводили разные развлекательные мероприятия для отдыхающих, концерты, лекции, шарады, викторины, караоке. В общем, загрузка у них полная, Таня и была такой студенткой. Работают они здесь уже давно, им осталось три дня, потом они разъезжаются на свои студенческие каникулы.

  Девушка с неординарной внешностью привлекла к себе внимание, ее обсудили с разных сторон. Женщины сошлись в том, что для разноглазой альбиноски она довольно мила. Мужская часть компании неопределенно похмыкивала, но благоразумно молчала.

  Остаток дня прошел в каких-то хлопотах по разборке привезенных вещей и благоустройству на новом месте. Максим бесцельно тыкался туда-сюда и, по-видимому, всем мешал. Его постоянно дергали по мелким поручениям типа "подай-принеси", но ничего путного он так и не совершил. Танино смеющееся лицо постоянно стояло перед глазами, заставляя с нетерпением ждать ужина. За ужином Таня очень торопилась, потому что сегодня была ее очередь проводить викторину для отдыхающих, но все же успела поулыбаться Максиму. А когда она, отходя от столика, мимолетно потрепала его по плечу, даже скорее просто прикоснулась мягким поглаживающим движением, щеки его загорелись румянцем, сердце радостно бубумкнуло несколько раз, видимо одобряя такое проявление ее внимания. Ехидная Валя, внимательно следившая за всем, что происходит, радостно завопила:

– О! А Макс на пляже сгорел! У него уже лицо красное. Его надо сметаной намазать и никуда не пускать больше!

  Но ее провокация не удалась. Максиму, внимательно его рассмотрев и не найдя следов обгорелости на лице, выдали общие два рубля, и отправили в киоск за мороженым на всю компанию. Когда он вернулся, осторожно неся полиэтиленовый пакет с восемью порциями мороженого, Таня уже ушла готовиться к викторине, ее заменила рыженькая подружка.

  Наконец, этот день подошел к концу. Ложась спать, Максим положил на тумбочку у изголовья кусок белого кварцита, принесенный с пляжа утром, и быстро заснул с мечтой о завтрашнем дне, и о новой встрече с удивительной девушкой-одуванчиком.

  Но завтрашний день принес разочарование, Таня обслуживала "питающихся" в другом зале. Она правда успела несколько раз приветливо помахать Максиму рукой, но не подходила, некогда было. "Питающимися" всех называла тетка администратор. То и дело был слышен ее голос, усиленный рупором: "Питающиеся первой смены, заканчиваем обед, освобождаем помещение!" "Питающиеся второй смены! Не толпитесь у входа, дайте выйти первой смене!" И тому подобное. Это происходило с монотонной повторяемостью, так часто, что все переставали обращать на голос и распоряжения внимание. Примерно так же, как на крики чаек, постоянно звучавшие над морем. Так, звуковой фон, не более.

  Отдых происходил своим чередом. Пляж, море, катание на катамаранах, ныряние с маской и без нее, беготня за мороженым и напитками. Особенно всем полюбился лимонад грушевый "Дюшес" в стеклянных запотевших бутылках с металлическими пробками, которые надо было открывать специальной открывашкой, похожей на клешню краба. Крабиков, кстати было неимоверно много на пляже. Мелкие, темненькие, юркие, они постоянно сновали под ногами, не давая себя поймать, но, как бы дразнясь. Еще Максим набрал много пустых раковин мидий и рапанов, и кучку разноцветных камней. Валентина не отставала от него, соревнуясь в красоте и количестве этих бесплатных сувениров. Валина мама, с сомнением осмотрев ее запасы, сказала, что все это они в Ленинград не повезут. Максим, чтобы не подвергаться насмешкам, свой мешок с камнями и ракушками благоразумно спрятал далеко под кровать.

  Зато вечером, после ужина случилось важное событие, он встретил Таню на площадке перед столовой, и она с ним заговорила сама.

– Куда ты идешь? – спросила она после приветствия и улыбки.

– Мы… на море, гулять, – смутился он, оглядываясь на свою компанию, которая горячо обсуждала, чем заняться, идти в кино, или прогуляться по пляжу.

– Здорово! Мы тоже погулять решили. Сегодня у нас свободный вечер.

  К Тане подошли еще две сокурсницы и парень из отдыхающих.

– Пойдем с нами.

– Хорошо, – сказал Максим, – только своих предупрежу.

  Он быстренько сбегал и сообщил, что пойдет со студентами погулять по пляжу. Возражений не последовало, поскольку все и так двигались в этом направлении, решив вопрос в пользу прогулки. Удостоившись подозрительного Валькиного взгляда, Максим быстро вернулся и присоединился к студенческой компании.

  Прогулка была волшебной. Южная теплая ночь, темное небо, сверкавшее бесчисленными яркими звездами, пляж, шелест волн, набегавших на берег. Максим не слушал, о чем говорят его спутники, он любовался Таниным профилем и наслаждался состоянием всепоглощающей влюбленности. В какой-то момент он осмелел настолько, что взял ее за руку. И она ответила на его робкое прикосновение, и далее они гуляли, не разнимая рук. Потом все предсказуемо решили искупаться в ночном море, оказалось, что и купальники у девчонок при себе. Неожиданно совсем рядом нарисовались родные и друзья Максима, с энтузиазмом присоединившиеся к этому ночному купанию.

  Надо сказать, что Максим плавал плохо, не довелось ему еще освоить красивый брасс или кроль. Его стиль Валька презрительно называла лягушачье-собачий. Но Таня плавала еще хуже. Поэтому, пока все остальные совершали дальние заплывы и перекликались, пытаясь удержаться на лунной дорожке, они вдвоем плескались на мелководье. Им было хорошо, они веселились от души, брызгались водой, создавали волны, толкались и хохотали.

  Когда, нахохотавшись и наглотавшись попутно соленой воды, они выбрались раньше других на берег, отплевались, отфыркались, и сидели прижавшись друг к другу, Максим решился.

– Танечка, – сказал он, старательно отводя взгляд, – я тебя очень люблю и хочу на тебе жениться.

– Что?! – удивленно переспросила девушка, отстраняясь от него, и пытаясь заглянуть ему в лицо.

  Он неловко молчал, понимая, что вышло глупо. Таня некоторое время смотрела на него, потом обняла и ответила:

– Хорошо. Я понимаю, только я ведь завтра уезжаю. И живу я в Липецке, а ты в Ленинграде.

– Я приеду к тебе, я обязательно приеду, я тебя разыщу, и мы поженимся, – горячо и убежденно заговорил Максим.

– Я буду тебя ждать, – просто ответила Таня.

  На этом их объяснение прервалось, потому что на берег стали шумно выходить остальные накупавшиеся члены их компании.

  Потом всей гурьбой возвращались к своим домикам, они с Таней снова держались за руки. Но попрощаться им как следует не дали, ее утащили хохочущие подружки.

  На следующий день Таня привезла им на тележке завтрак, выдала Максиму двойную порцию блинчиков с клубничным джемом, и вежливо со всеми попрощалась.

– Всем приятно отдохнуть, – сказала она, с улыбкой, – А я сегодня домой. В двенадцать часов за нами приедет автобус и заодно привезет следующую стройотрядовскую смену.

  Пока все дружно гомонили, прощаясь с Таней и желая ей приятной дороги и хороших каникул, Валька стащила с Максовой тарелки один блинчик. Но он великодушно сделал вид, что ничего не заметил, и отбирать не стал. До него еще не дошел смысл сказанного Таней, и он просто блаженно улыбался, глядя на нее.

  В половине двенадцатого он уже сидел на скамейке на площади перед столовой и горестно наблюдал за подъехавшим автобусом марки "Икарус" и суетящимися вокруг людьми. Приехавшие на автобусе новенькие студентки радостно вытаскивали свои чемоданы и рюкзаки, оглядывались, перекликались и здоровались со знакомыми из отъезжающей смены. Отъезжающие, и среди них Таня, грузили свои вещи в багажное отделение автобуса. Водитель автобуса бегал среди всего этого цветника, непрерывно улыбался, помогал грузить вещи, отдавал распоряжения. В общем, чувствовал себя главным и незаменимым, как первый, (и единственный) парень на деревне. Провожать девушек пришло много отдыхающих, особенно парней. Они по парочкам с девушками отходили в сторонку, обменивались адресами и номерами телефонов. Кое-кто из девушек уже тихонько всхлипывал.

  Максим чувствовал себя чужим на этом празднике жизни. Он внезапно ощутил себя очень маленьким, очень одиноким и брошенным всеми. Он никак не мог решиться подойти к Тане, потому что после вчерашнего признания не знал, что сказать, и как себя вести. Внезапно девушка сама подошла к нему. Он продолжал сидеть, подняв голову и глядя на нее против солнца, так, что видел только темный силуэт, окруженный светящимся ореолом волос. Она сказала:

– О, вот ты где! А я думала, что ты не пришел. Ну, давай прощаться, Максюша. Ты – очень славный. Я буду скучать по тебе.

  Затем Таня быстро наклонилась и расцеловала его в обе щеки так звонко и искренне, что сердце его сначала замерло, а потом помчалось вприпрыжку. Очарованный, он не двигался, продолжая смотреть на девушку. После поцелуев Таня убежала в автобус, устроилась у открытого окна и, высунув руку, стала энергично махать ему и всем провожающим.

  И только когда автобус заурчал и медленно тронулся, Максим отлип от скамейки и, задыхаясь от горя, побежал следом. По лицу его текли слезы. Он бежал за автобусом до самых ворот и кричал:

– Та-неч-ка! Я всегда буду помнить тебя! Я приеду! Я обязательно приеду!

  Три недели спустя.

  Скорый поезд "Новороссийск – Ленинград" спешил по своему маршруту, рассекая прожектором темноту южной ночи. Время было два часа ночи, почти все пассажиры мирно спали в своих купе и плацкартах, убаюканные жарой и ритмичным покачиванием вагонов. Все возвращались из отпусков, с Юга, увозя домой красивый, но недолговечный загар, яркие впечатления, камушки и ракушки в качестве сувениров. И, конечно же, ведра и коробки дешевых и невероятно вкусных южных фруктов, закупленных по дороге на маленьких станциях, где местные жители отдавали их практически за бесценок.

  В темном купе одного из вагонов, скорчившись на нижней полке, безутешно плакал маленький мальчик. Каштановые кудряшки прилипли к вспотевшему лбу, карие глазки горестно жмурились. Проснувшаяся от его плача мама, пересела к нему на полку, обняла его и прижала к себе, пытаясь утешить.

– Что случилось? – спрашивала она с тревогой. – Плохой сон приснился? Испугался? Болит у тебя что-нибудь?

– Нет, мамочка, – всхлипывая отвечал мальчик. – Я вот подумал… Я же обещал приехать к Тане. Но я ведь вырасту, я буду уже другим. И она меня не узнает.

  Ребенок снова залился слезами. Мама подумала немного, продолжая ласково баюкать сына, прижавшегося к ней.

– Ну, вот что, – сказала она, – Конечно же узнает. Ты ведь ей скажешь, что это ты, что вы встречались в Бетте. Покажешь ей этот камушек, и она тебя узнает.

  Мама осторожно потрогала кусочек белого кварцита, который мальчик сжимал в руке.

– Да? Она поверит? – с надеждой спросил ребенок.

– Конечно, – уверенно отвечала мама.

  Она побаюкала сына еще немного, дождалась пока он заснул со счастливой улыбкой, продолжая держать в руке камушек-талисман, и, уложив его, вернулась на свою полку.

  В это время с верхней полки свесил взлохмаченную голову разбуженный шумом папа и недовольно вопросил:

– Что там у вас случилось?

– Знаешь, а Максюша наш по-настоящему влюбился, – сказала мама.

– В кого это? – оживился папа, зажигая у себя ночник.

– В ту девушку беленькую, студентку, которая в начале смены в столовой работала.

  Папа от удивления икнул.

– Что, в самом деле? – переспросил он.

  Мама задумчиво продолжила:

– А что? Ему скоро шесть, ей лет восемнадцать. Не такая уж большая разница. Ведь у него еще все впереди… Еще все возможно…

– И будут у нас внуки альбиносы, – философски заключил папа, отворачиваясь к стенке и выключая ночник.

  Через несколько минут в купе все уже снова спали. Поезд продолжал мчаться сквозь ночь, погромыхивая на стыках рельс, ритмично покачивая пассажиров, оберегая их сон.