Я и мой близнец (СИ) [Анна Кривенко] (fb2) читать онлайн

1. Как один человек…

Северная Америка, середина 19 века.

Я и мой брат Джошуа были неразлучны всю свою сознательную жизнь. Мы были похожи с ним, как две капли воды: сероглазые, русоволосые с большими глазами и тонкими губами — словно списанные с одного портрета. Но была одна тайна, которую знали только члены нашей семьи: мы не являлись с ним кровными родственниками!

Как ни парадоксально это звучало, но на самом деле у нас были совершенно разные родители. Фредерик и Аурелия Дженкинс, которых я тогда называла папой и мамой, на самом деле были родителями Джоша, а меня удочерили в раннем детстве, найдя брошенной у порога их дома.

Наша внешнее сходство с Джошуа было настоящим чудом! Родители заметили это еще во младенчестве и стали называть нас близнецами, тем более что мы действительно были одного возраста. Таким образом, весь город считал нас близнецами, да и мы сами с Джошем чувствовали себя именно так.

Когда нам было по шесть лет, Джошуа очень испугался грозы. Тогда разыгрался такой ураган, что у наших соседей через два дома сорвало крышу, а на нашем дворе с корнем выкорчевало несколько деревьев. Брат был так напуган, что прибежал ко мне и взобрался под мое одеяло.

— Почему ты пришел ко мне? — сонно пробормотала я тогда, — иди к маме…

А он мне испуганно:

— Аннабель, можно я с тобой? Мне с тобою совсем не страшно…

Я пожалела его тогда, и он успокоился. С тех пор он приходил ко мне спать всякий раз, когда его что-то тревожило. Конечно, он перестал быть испуганным маленьким мальчиком. Теперь это был восемнадцатилетний высокий парень, на голову выше меня, но привычка успокаивать свои нервы в моем присутствии была слишком сильной. Теперь он степенно ложился рядом, вытягивал свои длинные ноги и задумчиво смотрел в потолок какое-то время, пока не проваливался в сон. Иногда мы с ним разговаривали несколько минут, прежде чем уснуть, и я звала его под одеяло, чтобы он не замерз. Но он отказывался и просто лежал по стойке смирно. Я не настаивала и тоже быстро засыпала.

Нам уже было по восемнадцать, и родители начали поговаривать о моем замужестве. В те дни Джош ходил очень мрачный и никак не хотел признаваться, что же его так встревожило. Ему же готовили поступление в военную гимназию, о которой грезил еще наш отец.

Мы жили в большом двухэтажном доме на окраине *** — города у реки ***. Это был спокойный городишко, по которому не часто ездили даже дилижансы — настолько он был провинциальным и отдаленным от суеты цивилизации. Почтовые кареты сновали мимо нас каждую неделю, поэтому мы могли часто получать свежие газеты, из которых отец следил за самыми важными событиями, происходившими в стране.

У нас было еще два старших брата — Джон и Джек, а также сестра Мэрилин, которую мы все называли Мирри. У них была своя собственная жизнь, поэтому мы встречались с ними только за общим завтраком в гостиной, в остальное же время все разбредались по своим делам. Отец с братьями отправлялся на фермы, которыми успешно управлял много лет и получал с них немалую прибыль, а Мирри спешила в ателье, где работала швеей. И хотя ей было уже двадцать два года, до сих пор никто не предложил ей замужество, и она винила в этом свою неказистую внешность. Мне иногда казалось, что я ловлю на себе ее завистливые взгляды. Конечно, я совсем не считала себя красавицей, но Джош не раз говорил мне, что я очень милая, поэтому я и считала себя таковой.

Мне было жаль Мирри, но из-за того, что она сама меня немного сторонилась, я и не пыталась особо налаживать с нею отношения. Честно говоря, мне вполне хватало Джошуа. Мы с ним могли целыми днями гулять по саду, разговаривать в беседке, вместе рисовать, вместе помогать по хозяйству, учиться грамоте — в общем, неразлейвода! Все давно привыкли к этому и даже звали нас к обеду исключительно одним словом — «близнецы!».

Правда, с годами Джош как-то чрезмерно посерьезнел и, как мне кажется, ушел в себя, по крайней мере, выглядел он часто задумчивым и, очевидно, слишком непроницаемым. Он начал скрывать эмоции! Чем это было вызвано, я не знала, но не решалась его тревожить своими расспросами. Мне казалось, что это его только раздражит, поэтому я не касалась этих сторон его жизни.

А иногда я стала ловить на себе его взгляд — задумчивый, усталый и даже немного печальный. Однако, как только он замечал, что я на него смотрю, он тут же отворачивался и всеми силами отгораживался от меня, давая понять, что не потерпит расспросов.

Меня это, конечно, беспокоило, но я старалась помочь ему своими собственными методами, например, смешила его. Для этого мне приходилось строить забавные рожицы, пародировать членов семьи или просто изводить Джоша щекоткой. Он терпеть ее не мог, но все равно начинал заливисто смеяться, чем облегчал тяжесть моего беспокойства о нем.

Мне с ним было по-настоящему хорошо! Иногда мне казалось, что мы с ним просто один человек. Наверное, именно так ощущают себя настоящие близнецы. Почему бы мне не поверить в то, что мы действительно самые близкие на свете родственники?

Но однажды произошел один случай, который немного разрушил установленную Джошем невидимую стену. Мама поручила нам с братом отвезти отцу на ферму только что доставленные почтой семена. Почему это было так срочно, мы не знали, да и не хотели знать.

Конюх оседлал нам лошадей — мне гнедую кобылку по имени Нэнси, которую я очень любила еще с детства, а Джошу — вороного породистого коня, которого отец подарил ему на восемнадцатилетие. Я предвкушала наслаждение от нашей прогулки, потому что я обожала прокатиться с ветерком, особенно, когда рядом нету взрослых, то и дело одергивающих и контролирующих все наши движения.

Выехав за пределы города, мы с Джошем устроили гонку, как делали это множество раз. Ветер трепал мои волосы и свистел в ушах, но это было потрясающе весело! Счастливое настроение буквально обрушилось на меня, потому что я давно так не веселилась и не радовалась, как в тот день.

Однако вдруг неожиданно Нэнси дернулась и резко встала на дыбы. Я едва успела схватиться за ее гриву и, буквально повисла на ней. А потом животное неестественно дернулось и галопом понеслось прочь. Я вцепилась в ее бока и шею, но поняла, что полностью потеряла над нею управление.

Я догадалась, что Нэнси чего-то испугалась, однако сейчас самым важным было не свалиться на землю, иначе это могло закончиться весьма плачевно для меня. Честно говоря, на меня накатил ужас. Я в панике начала молиться и призывать Бога на помощь, и, я знаю, именно Он мне и помог.

Бог дал Джошу сил и решимости догнать меня и схватить Нэнси за поводья. Лошадь, почувствовав, что ее останавливают, поддалась и приостановила бег. Джош спрыгнул со своего вороного и подбежал ко мне. Я с трудом спустилась с Нэнси, чувствуя, что у меня безумно кружится голова. Тогда вдруг Джош поднял меня на руки и крепко-крепко прижал к себе. Я устало закрыла глаза и прислонилась к его груди, как вдруг…

Джош заплакал! Я распахнула глаза и посмотрела на него снизу вверх. Одна-единственная слеза спозала по его бледной щеке, у итоге упав на мою одежду.

— Джош, ты плачешь? — изумленно пролепетала я, а потом почувствовала, что начинаю плакать вместе с ним, но совсем не от страха, а от того, что меня растрогала его любовь ко мне.

— Братик! Не плачь! — снова прошептала я и успокоительно погладила его по груди. — Что с тобой???

Джош попытался взять себя в руки, а потом снова прижал меня к своей груди и дрожащим голосом прошептал:

— Я думал, что ты погибнешь! Аннабель! Я думал, что потерял тебя!

Я попросила поставить меня на землю, а потом сама обняла его и ласково проговорила:

— Все хорошо! Со мною все в порядке, слышишь? Не плачь!

И вдруг Джош, почти застонав, прошептал:

— Аннабель, я люблю тебя!

Я почему-то вздрогнула и замерла на несколько мгновений. Это прозвучало так… по-взрослому! То есть, так трепетно, что ли, и так серьезно, что я и сама затрепетала от какого-то странного волнения. Я посмотрела ему в глаза и увидела в нем всю глубину его искренних чувств. Нет, он совсем не шутил! Он был вполне серьезен. Но почему в его тоне голоса, да и в самих словах было что-то странное для меня, что-то новое и немного пугающее?

Но Джош не дал мне возможности слишком долго размышлять об этом, потому что еще долго обнимал и гладил меня по голове, обещая, что никогда больше не станет соревноваться со мною или устраивать опасные игры.

— Кстати, а почему Нэнси понесла? — спросила я, освобождаясь из его объятий и поглядывая на свою кобылу, которая теперь, как ни в чем не бывало, щипала травку чуть в стороне от нас.

— На дороге резко появилась змея, — пояснил Джош, — и она испугалась. Это было странное совпадение…

Я согласилась, что это было действительно странно, ведь в это время года здесь не часто можно было встретить змей. Но нам ничего не оставалось, как взять себя в руки и продолжить путь на ферму в уже более спокойном темпе…

После этого случая Джош словно немного оттаял и стал более нежен со мною. Он мог вдруг обнять меня и держать в объятиях какое-то время, так что я начинала просто засыпать. Я думаю, он слишком испугался за меня и таким образом успокаивался. Мне это понравилось. Родители не особо баловали нас нежностями, также, как и старшие братья с сестрою, так что мы делили нашу нежность на двоих и были счастливы.

Конечно, подобные знаки внимания и любви мы старались совершать в уединении, потому что не всем бы это пришлось по нраву. Отец наверняка запретил бы подобное, потому что он был довольно строгим человеком и в вопросах воспитания придерживался жестких правил. Старшим братьям и сестре, наверное, было бы безразлично, как мы выражаем свою привязанность, а вот слуги начали бы разносить ужасные сплетни. В общем, мы старались уходить подальше в сад или запирались в комнате, а там уже могли болтать без умолку или просто улыбаться друг другу без причины, как дети малые.

Через несколько недель отец сообщил, что собирается устроить ужин и пригласить в гости своего старого друга Чарли Хопкинса.

— Он придет с сыном, — добавил отец и многозначительно мне подмигнул, — Он отличная партия для тебя!

Дэйв Хопкинс, двадцатипятилетний успешный бизнесмен, считался самым выгодным женихом во всей округе. Он был очень красив, умен, образован и уже владел несколькими фермами, так что был еще и определенно богат. Я не особо мечтала о подобном женихе, но, в то же время, привыкла покоряться мнению отца, поэтому просто равнодушно кивнула. Когда же Джош услышал об этом визите и о планах отца, он неожиданно пришел в настоящую ярость. От его удара кулаком пострадал ни в чем не повинный стол в моей комнате, а от скрежета его зубов по моему телу побежали мурашки.

— Братик, ты чего? — изумленно пробормотала я, уставившись на него круглыми глазами, — Что случилось?

Джош замер на месте, словно пытаясь утихомирить ту яростную бурю, которая происходила у него в душе.

— Ничего! — буркнул он и резко выбежал из комнаты. Я сильно забеспокоилась о нем и побежала вслед за ним.

Как я и предполагала, он поспешил в отдаленную беседку в саду. Это было наше потайное место, потому что обычно сюда вообще не заходили неделями. Мы всегда могли здесь расслабиться вдали от чужих глаз. Значит, он хотел побыть один. А тут я… Но разве я могу оставить его одного в таком состоянии? Я должна понять, что с ним происходит, и помочь ему.

Джош сел на лавку и отвернулся, демонстрируя свое нежелание разговаривать со мною. Но я решила не отступать. Пущу-ка я в ход старое проверенное средство — щекотку!

Я подошла к нему сзади, а потом набросилась на него, стараясь пальцами проникнуть ему в подмышки. Джош дернулся, как ужаленный и вскочил, но я не убрала руки, а продолжила его щекотать, приговаривая, что ему от меня никуда не деться. Он был не в настроении шутить и обозленно повернулся ко мне лицом.

— Аннабель! Я не хочу сейчас играть! Прекрати!.. — воскликнул он раздраженно, но я проигнорировала его и начала щекотать его еще усерднее. Он попытался схватить меня за руки, но я увернулась и напала на него сзади. Тогда он с досадным рычанием схватил мои запястья и повалил меня на лавочку, пригвоздив меня к ней своим телом. Я попыталась освободиться, но он лег сверху и полностью меня обездвижил.

— Ты победил меня! — засмеялась я громко. Джош тяжело дышал после нашей импровизированной схватки, поэтому немного отвернул лицо от моего, чтобы выдохнуть воздух и успокоиться. Я вдруг поняла, что даже сейчас имею возможность его поддразнить. Сложив губы бантиком, я нацелилась ему в щеку, чтобы запечатлеть там озорной поцелуй, но Джош вдруг повернулся…

Это произошло молниеносно. Наши губы встретились, а лица замерли. Я чувствовала, как скольжу по его мягким губам, и это привело меня в полнейшее изумление. Джош побледнел и перестал дышать. Но через несколько мгновений он, наоборот, стал пунцовым, как вареный рак, и молниеносно отстранился от меня. Вскочив на ноги, он тут же повернулся ко мне спиной.

— Ч-что ты сделала??? — дрожащим голосом воскликнул он, а до меня дошло, что я натворила. Это же был самый настоящий взрослый поцелуй! И я сделала это с Джошем — моим братом!!! Какой ужас!!!

— Джош, прости меня, — заскулила я трепетно, — я не специально, правда! Я целилась в твою щеку, а не в губы…

При слове «губы» Джош почему-то дернулся, как ужаленный, но так и не повернулся ко мне. Неужели он так сильно оскорблен? Это было слишком унизительно? Это слишком отвратительно???

— Джош, братик, пожалуйста, прости меня! — залепетала я, оббегая вокруг него, чтобы посмотреть в его лицо и найти там прощение, — не сердись, умоляю! Я… я… я все исправлю! То есть… я… Сделаем вид, что ничего не случилось. Ничего не было, ведь так?

Лицо Джоша по-прежнему было красным, а на лбу блестели капельки пота.

— Ты не заболел??? — тревожно воскликнула я и по привычке бросилась к нему, чтобы потрогать его лоб. Но Джош отчего-то остановил меня и как-то отстраненно сказал:

— Не нужно! Все в порядке…

Он не хотел, чтобы я к нему прикасалась! Неужели он так зол? Ему неприятен мой поцелуй? Почему-то эта мысль вызвала у меня наибольшую досаду. А мне вот было приятно, не то, что некоторым!

Но потом я охладила свой гнев. Все-таки я была неправа.

— Ладно, брат, — миролюбиво проговорила я, — обещаю, что подобное больше не повторится!

Джошуа отчего-то печально вздохнул, а потом, не смотря на меня, произнес:

— Ладно, забудем!

Но выглядел он таким несчастным, что я не смогла успокоиться, пока не подошла к нему вплотную.

— Джош, — тихо проговорила я, смотря в его сконфуженное лицо, — что тебя беспокоит? Поделись со мной, а?

Но он резко нахмурился, напустил на себя суровый вид и, отвернувшись от меня в сторону, произнес:

— Все нормально! Не бери в голову!..

Я поняла, что сегодня от него ничего не добиться, поэтому предложила пойти чего-нибудь перекусить на кухне, пока наша любимая повариха не отправилась на свой заслуженный выходной…

На следующий день начались приготовления для приема гостей. Отец собрался устроить настоящий пир — подать жареного ягненка, множество солений и сладостей. Кто же это все съест за один-то вечер? Или же нас ожидает приход сразу нескольких семей?

Для присутствия на празднике я выбрала простое коричневое платье и заколола волосы наверху, как и подобает скромной леди. Джош не оценил моих стараний и на мой вопрос, хорошо ли я выгляжу, пробурчал что-то нечленораздельное. Он опять был очень зол и ворчливо сетовал на приход «этих совершенно ненужных обременяющих гостей».

Я поулыбалась с него немного, а потом ободряюще похлопала по плечу. Наклонившись к его уху, я заговорчески прошептала:

— А давай сегодня покажем всем образец чопорности и благонравия, чтобы нас посчитали крайне скучными и больше не желали нас видеть, а?

Это, конечно, была простор шутка, поэтому я тут же прыснула от смеха, а Джош повернул ко мне свое гневное лицо (он-то ожидал чего-то серьезного, а не этот детский лепет!). Но вдруг наши лица оказались слишком близко друг от друга, и я резко вспомнила вкус его губ на своих губах. Меня словно молнией пронзило, аж дыхание перехватило и шутки все тотчас выветрились из головы. Джош, видимо, тоже ощутил то же самое, потому что в его взгляде появился трепет и страх, а лицо опять начало покрываться румянцем, прямо как у стыдливой девчонки.

О, это было так неловко! Неужели мы теперь вечно будем вспоминать об этом нелепом поцелуе??? Неужели нельзя просто списать его на братскую любовь и перестать так нервничать? Но, к своему собственному удивлению, я и сама взволновалась до такой степени, что, как и Джош, начала густо краснеть.

— Ладно, — пробормотала я, с трудом найдя в себе силы отвернуться от него, — нам уже пора…

2. Новые чувства

Дэйв Хопкинс действительно был весьма красив. Это была этакая холодная красота статуи — совершенная, точеная, но какая-то ледяная до дрожи. Черные волосы, не менее черные глаза, бледная кожа и идеально пропорциональные черты лица. Его манеры, осанка, тон голоса — все напоминало о его высоком статусе и богатстве. Мне было даже страшновато разглядывать его, а когда мы пару раз случайно встретились взглядами, я и вовсе почувствовала желание больше на него не смотреть.

Невольно перевела взгляд на Джоша. Он выглядел подавленным и на фоне «ледяного принца» Дэйва казался совсем невыдающимся, этаким бледным простачком. Однако мне стало так тепло на душе! Смотреть на Джоша после Дэйва Хопкинса мне было особенно приятно. Он казался таким солнечным и теплым! А еще безумно родным и уютным! И у него совсем не ледяные черты лица, а такие милые: добрые глаза, длинные ресницы, мягкие губы… Я вдруг замерла, поняв, что снова вспоминаю о мягкости его губ. Это воспоминание было таким ярким, что я снова почувствовала, как лежу в его объятиях и с изумлением ощущаю наш неожиданный поцелуй… Стоп! Неужели я опять об этом думаю? Мое лицо залилось краской стыда, и мне пришлось опустить голову. Что со мною происходит? Почему я никак не могу об этом забыть?

Из моих неловких размышлений меня выдернул вопрос отца:

— Аннабель! Ты не могла бы проводить Дэйва в наш сад и показать ему нашу новую беседку?

Я резко подняла на него свое изумленное лицо. Предложение отца было очевидно нелепым поводом оставить нас с Дэйвом наедине. Я испуганно покосилась на Джоша. Он сидел с опущенной головой, и все его тело казалось напряженным, как струна. Джош явно не хотел, чтобы я исполняла просьбу отца.

Я оказалась меж двух огней, поэтому быстро выпалила:

— Да, конечно, отец! Но разреши Джошу пойти с нами, ведь только он сможет объяснить мистеру Хопкинсу, из каких материалов мы выстроили нашу беседку…

Воцарилась гнетущая тишина. Отец был ошеломлен моей «девичьей тупостью» (он посчитал, что я не поняла его намерений и только из-за полнейшей недалекости ума тащу Джоша вместе с собой). Дэйв Хопкинс снисходительно улыбнулся, посчитав меня слишком наивной, а его отец сделал вид, что ничего не слышал.

— Да, я пойду с вами! — вдруг послышался чрезмерно задорный возглас Джоша, и я повернулась к нему. Он выглядел ободренным и каким-то решительным, поэтому я почувствовала облегчение. Лучше уж потом получить взбучку от отца, чем видеть Джоша расстроенным и мрачным.

Чтобы не усугублять неловкость, отец отпустил в сад всех троих. У Дэйва даже походка была важной и неторопливой. Правда, напоминал он при этом вовсе не царскую особу, а, скорее, болотную цаплю. Мне от этого сравнения стало как-то смешно. Я с трудом сдержалась, потому что это было бы совсем уж неуважительно, хотя у меня едва хватило на это сил!

К беседке мы шли молча: наверное, Дэйв с высоты своего «ума» и двадцати пяти лет не знал, как опуститься на уровень такой малолетней «дурочки», как я. Джош плелся сзади, а я, слыша его тяжелые шаги, чувствовала себя защищенной и довольной. С братцем мне вообще ничего не страшно!

Когда мы приблизились к беседке, я сделала вид, что поверила в интерес Дэйва к ней.

— А вот и наша достопримечательность! — задорно проговорила я, — все построено быстро и очень качественно, правда Джош?

Я обернулась к брату, который с мрачным лицом и сложенными на груди руками смотрел на Дэйва. Он мне напомнил льва, лениво наблюдающего за своей потенциальной жертвой. Дэйв тоже посмотрел на Джоша, а потом презрительно ухмыльнулся. Наверное, этой ухмылкой он хотел сказать: «Я вообще не воспринимаю тебя, малыш!». Эта битва взглядов показалась мне забавной, но я постаралась сдержать свой неуместный смешок.

Мы еще постояли молча какое-то время, а потом Джош вдруг начал подробно объяснять, каким образом и из каких пород деревьев сделана беседка и сколько времени было потрачено на все строительство. На лице Дэйва отразилось недовольство, но, чтобы не портить имидж сдержанного и воспитанного джентльмена, он не стал его перебивать и молча дослушал до конца.

Однако, как только этот театральный монолог закончился, Джош неожиданно выпалил: «Ну, мы пошли!». И, резко схватив меня за руку, буквально потащил в сторону дома, оставив ошеломленного «ледяного принца» наедине с «чудесной» достопримечательностью, которая, естественно, была ему абсолютно неинтересна.

Джош тащил меня до тех пор, пока мы не оказались в моей комнате. Я как-то по инерции шла за ним, а опомнилась уже, бесцеремонно усаженная им на кровать.

— Эй, подожди, Джош! — запоздало воспротестовала я, — мы ведь не должны были бросать гостя одного!

— С ним ничего не станется! — буркнул он в ответ.

— Зато с нами станется! — парировала я, — отец будет теперь зол еще больше!..

Когда гости покинули наш дом, как и ожидалось, отец тут же вызвал к себе. Но почему-то одну меня. Я не на шутку испугалась. Неужели все его негодование обрушится только на мою головушку?

Я была немного наивной, ожидая, что все обойдется простой лекцией. Нет! Не обошлось! Впервые в жизни отец на меня кричал!

— Как ты могла опозорить нашу семью перед такими важными людьми! Я так старался произвести на них хорошее впечатление, ведь Дэйв искренне интересуется браком с тобой! А ты почти все разрушила своей беспечностью и полным неуважением. Зачем ты потащила за собой Джоша? Почему потом оставила гостя одного в саду? У тебя вообще есть совесть???

В моих глазах стояли слезы. Отец еще никогда не повышал на меня голос. Наверное, я сильно его разочаровала!

Вдруг в кабинет вошел, нет, вломился Джош. Его лицо пылало, желваки гуляли.

— Отец! — выкрикнул он так громко, что мы аж подскочили, — Зачем ты кричишь на Аннабель??? За что ты так с ней??? Лучше вини меня, а не ее!!!

Отец затрясся и громко стукнул кулаком по столу.

— И ты тоже у меня сейчас получишь, сорванец! Зачем ты пошел за ними в сад? Я что, воспитываю идиотов? Неужели ты не догадался, что я желаю для Аннабель брака с Дэйвом Хопкинсом и для налаживания отношений хотел оставить их наедине???

— Никакого брака не будет!!! — неожиданно закричал Джош, отчего отец весь побагровел от ярости и вдруг отвесил ему увесистую звонкую пощечину. Голова Джоша сильно дернулась, а я вскрикнула. Он едва не упал и схватился за лицо одной рукой.

— Прочь с моих глаз! — вскричал отец, а мы оба стремглав бросились из кабинета. Не сговариваясь, мы побежали в нашу любимую беседку на окраине сада и только там смогли перевести дух.

Джош опустился на лавку, а я сразу же присела перед ним на корточки.

— Дай посмотрю, — проговорила я, пытаясь убрать его ладонь с лица, но он не хотел и отворачивался.

— Так, Джошуа! Сейчас же прекрати! Мне нужно посмотреть на твою щеку немедленно!

И только после этого Джош медленно убрал руку. Его щека пылала и уже начала приобретать немного фиолетовый цвет. Я тут же поискала на клумбе лист подорожника и, протерев его об платье, приложила к его щеке, прижав своей ладонью.

Джош сидел немного смущенный и смотрел в землю.

— Ну и зачем ты заявился и начал кричать на отца? — укорила я его мягко, продолжая держать руку на его щеке, — Все от этого стало еще хуже!

— Я хотел защитить тебя! — пробормотал Джош, не поднимая глаз.

— Помогло? — фыркнула я, — Запоминай на будущее и не вмешивайся больше!

И тут вдруг Джош резко поднял на меня взгляд, и в глазах его появилась неожиданная твердость.

— Я никогда не перестану тебя защищать! — произнес он так, будто торжественно зачитал клятву, а я немного удивилась.

— Брат, — спросила я, вглядываясь в его помутневшие от эмоций серые глаза, — почему ты на все так реагируешь?

И тут вдруг он удивил меня еще больше. Он положил свою ладонь на мою и прижал ее к своему лицу еще крепче. Его глаза смотрели прямо в мои, а голос прозвучал на умоляюще-надрывной ноте:

— Неужели ты действительно не понимаешь???

Я отрицательно покачала головой, не имея сил оторвать взгляда от его страдающих глаз.

Он пытался что-то сказать, но никак не мог начать, а потом он просто привлек меня к себе и крепко обнял.

— Я боюсь остаться без тебя, — прошептал он наконец, а мое сердце отчего-то болезненно екнуло.

— Но ведь однажды мне в любом случае придется выйти замуж, — слабым голосом проговорила я, но сердце мое уже совсем меня не слушалось, а начинало увеличивать темп.

— Я не хочу расставаться с тобой, — снова прошептал Джош и прижал меня к себе еще крепче. Я не понимала, что же происходит, но отчего-то мне вдруг стало его так жаль! Он боится остаться без меня? Он страшится одиночества? Ну, да! Мы ведь вместе с самого рождения! Мы совершенно не привыкли жить друг без друга! Я вдруг представила, что его больше не будет в моей жизни, и пришла в совершеннейший ужас. Не станет его улыбки? Его заботы? Он больше не придет ко мне ночью? Он не будет помогать мне с работой по дому и не станет меня смешить своими дурацкими шутками? О, нет! Это действительно настоящий кошмар!

— Я поняла, — прошептала я, но Джош неожиданно вздрогнул. Он медленно отстранился, чтобы увидеть мое лицо, и немного испуганно переспросил:

— Ты поняла???

Я кивнула.

— Да! Я вдруг представила, что со мною рядом не будет моего братишки, и это действительно меня испугало! Мы ведь близнецы! А близнецы должны быть неразлучны!

Джош отчего-то разочарованно потупил взгляд, а потом и вовсе отстранился от меня. Вся его поза выражала боль и печаль, но я не совсем поняла, что именно сказала не так.

— Джош! Джош! — позвала я его, потрепав за рукав, но он не поднял своего лица, а потом и вовсе встал на ноги и, буркнув холодное «пойдем», отправился в сторону дома.

С тех пор он снова замкнулся в себе и вообще перестал улыбаться. Я чувствовала, что дело не в стычке с отцом и даже не в Дэйве Хопкинсе. Он явно был огорчен из-за меня. Но что я сделала не так, я все еще не понимала…

* * *

Мама сообщила, что Хопкинсы все еще не отказались от идеи породниться, но решили отложить обсуждение помолвки еще на год, чтобы, как они выразились, невеста немного повзрослела!

Я пренебрежительно фыркнула, как только услышала эти слова. Они думают, что я ребенок? Да я понимаю все лучше, чем они, все вместе взятые! Впрочем, мой ярлык «дурочки» все-таки принес какое-то благо: теперь и отец, и ухажер оставят меня в покое еще на целый год. И мы с Джошем, наверняка, сможем, помириться, и все станет, как прежде!

С этим позитивным настроем я пошла искать Джоша. Его нигде не было, хотя я обыскала весь дом, и только кухарка смогла сообщить, что он сейчас в конюшне и помогает конюху чистить лошадей. Это было наказание от отца: он заставил брата ежедневно выполнять множество грязной работы по дому, чтобы, как он выразился, «прибавить бездельнику ума»! Меня же наказали лишь запретом выезжать в город в течение месяца.

Когда я подходила к конюшне, то заметила двух молоденьких служанок, отчего-то усиленно перешептывающихся и так задорно хихикающих, что дико захотелось узнать, в чем же дело. Они заглядывали в конюшню и стыдливо прикрывали глаза. Подойдя сзади, я выглянула из-за их спин.

В конюшне, среди стойл, лошадей и сена, находились двое: старый приземистый конюх и мой братец Джош. Они были обнажены по пояс, потому что от интенсивной работы сильно потели. И если старик выглядел без рубахи немного жалким, то Джош просто блистал своим совершенным телосложением! Я и сама, как служанки, уставилась на него, глубоко потрясенная и восхищенная его красотой. Широкие плечи, красивая мускулатура, плоский накачанный живот… Я и не догадывалась о том, каким он стал… привлекательным?

И когда это он успел нарастить такие мускулы? У папы никогда таких не было, разве что в молодости…

Служанки заметили мое присутствие и, испугавшись, тут же убежали прочь. А я так и осталась стоять на месте, не отрывая взгляд от брата, который лихо размахивал щеткой и гладил коня по могучей спине.

Наконец, он заметил меня и смутился своего вида. Он попытался найти свою рубаху, но она где-то потерялась в сене, поэтому Джош махнул мне рукой на выход и крикнул:

— Уходи!

Но я отрицательно покачала головой, как будто была совсем не в себе. Тогда он решительно сцепил губы и подошел ко мне в том виде, в каком был. Я уже вблизи с жадностью всматривалась, как перекатываются его мышцы под гладкой кожей, а потом и вовсе протянула руку и провела ладонью по его груди. Джош отшатнулся от меня, как ужаленный, и тут я словно очнулась.

— Аннабель! Что ты вытворяешь среди бела дня??? — прошипел он, отчего-то тяжело дыша, а на меня начало нахлынывать запоздалое смущение.

— Я… извини… просто я еще никогда не видела такой красоты, — пробормотала я, снова скользнув по его телу взглядом. Джош покраснел до корней волос, а потом, скривившись, прошептал:

— Бегом отсюда! Перестань пялиться!!!

Я-то и сама собралась уходить, но его неожиданный гнев показался мне немного обидным.

— А нечего раздеваться тут перед всеми! — буркнула я, — Не только меня ты тут соблазняешь! До меня служанки наши с тебя глаз не сводили! Так что это тебе надо задуматься о своем поведении!

Я развернулась и ушла, бормоча под нос, что ему самому надо быть поосторожнее, и отправилась к себе в комнату, но и там меня преследовало воспоминание об увиденном в конюшне.

Я лежала на кровати и ощущала, что мое сердце опять пустилось в пляс. Почему? Меня так сильно зацепило, что мой брат настолько красив? Я привыкла воспринимать его, как обычного мальчишку, а он, оказывается, уже стал мужчиной, на которого заглядываются девушки! Я вспомнила пораженных служанок и вполне поняла их восторг.

— Вот повезет же его будущей жене, — вслух пробормотала я и вдруг почувствовала, что уже начинаю ей завидовать. Меня это смутило. Я села и задумалась. Я что, ревную? Чтобы проверить это, я представила, как Джош улыбается какой-нибудь милой блондинке, а потом нежно обнимает ее и даже… целует? Подобная картина вызвала у меня эффект удушья. Если у Джоша в жизни появится такая блондинка, то, сто процентов, она полностью вытеснит меня! Мне это дико не понравилось.

Я поднялась на ноги и нервно зашагала по комнате. Остаться без Джоша? Отдать его какой-нибудь блондинке? Нет!!! Это просто катастрофа!!!

И вдруг я поняла! То же самое он чувствует по отношению к Дэйву Хопкинсу! Джош ревнует!!!

Это стало для меня настоящим открытием. Значит, он вовсе не боится одиночества или ломки привычной жизни. Мой брат ревнует! Вот причина его гнева! Вот причина его замкнутости!

Я уж было собралась бежать к нему, чтобы рассказать о своем прозрении, но вдруг остановилась, сраженная жестокой и неумолимо справедливой мыслью: мы в любом случае не сможем всю жизнь быть вместе! Нам нужно создавать свои собственные семьи и продолжать род. Однажды и, возможно, совсем скоро, мы расстанемся с братом навсегда…

Я снова села на кровать и просто расплакалась. Мне стало так больно, словно мое сердце разбилось на части. Я плакала еще очень долго, а потом просто забралась под одеяло прямо в дневной одежде и забылась в беспокойном сне.

Помню, как в комнату заходила мама. Она звала меня на ужин, но я не хотела вставать, поэтому меня больше не стали беспокоить. Я просыпалась уже в полной темноте, ворочалась, а потом снова засыпала. Мне не хотелось просыпаться, но и сон почему-то был тягостным и мучительным.

А потом начались сновидения: то расставания с Джошем, то наши трепетные встречи. А через какое-то время он появился передо мною с сияющим от любви лицом, и вдруг наклонился, и я снова почувствовала мягкость его нежных губ. Но на сей раз он не отпустил меня так быстро. Он целовал меня настойчиво, снова и снова, и мое сердце трепетало от волнения и настоящего восторга. Мне хотелось ответить ему тем же, что я и делала, словно умела целоваться. А потом все закончилось…

Я проснулась с рассветом, когда все в доме еще спали. Волнующий сон о поцелуе Джоша был еще так сильно жив во мне, что сердце колотилось, словно сумасшедшее. Я держала ладонь на груди, а сама грезила наяву, вспоминая до мельчайших подробностей его прикосновения и нежность его губ. Но вдруг я замерла и ошарашенно подумала: что же я делаю? Он же мой брат! Мы с ним близнецы! Я не могу целоваться с ним!!!

Да, я, конечно, знала, что по крови мы с ним не настоящая родня, но с детства для меня этот факт как-то не имел никакого значения. Я искренне считала, что отношения брата и сестры выходят далеко за грань кровной связи. Мы с ним просто душою были брат и сестра! Мы были одним целым, как настоящие близнецы!

Я никогда не думала о нем в другом качестве, поэтому мой сон о страстном поцелуе с ним показался мне чем-то противоестественным и вызвал какое-то чувство вины.

Я умыла лицо, чтобы проснуться и отрясти с себя ночное наваждение. Но это наваждение упорно не хотело исчезать. Я вышла прогуляться по пустынному саду, но даже прохлада утра не смогла выветрить из моего разума Джоша и новые сильные чувства к нему.

Во время общего завтрака я чувствовала себя смущенной и не смела никому из домочадцев смотреть в глаза. Особенно Джошу. Мне было стыдно. Стыдно, что мне снятся такие неприличные сны. Стыдно, что в этих снах я целуюсь с собственным братом, с которым выросла с пеленок!

— Джош, передай, пожалуйста, салат, — как сквозь пелену послышался голос мамы, а я вздрогнула. Подняв глаза, я посмотрела на окружающих, останавливаясь на каждом на мгновение.

Отец был замкнут и еще, наверное, зол. Джон и Джек опустошали свои тарелки так быстро, слово кто-то собирался украсть у них завтрак. Мирри ела, наоборот, крайне медленно, едва двигая ложкой и тренируясь, наверное, быть настоящей леди. И только мама пыталась создавать видимость благополучия, делая всем веселые замечания или задавая ничего не значащие вопросы. Когда же мой блуждающий взгляд остановился на Джоше, мое сердце подпрыгнуло так сильно, что мне резко затошнило, и я выронила ложку. Взгляды всех тотчас же устремились на меня, в том числе и взгляд Джоша тоже. Я смотрела ему в глаза и не могла отвернуться, как полная дура.

— Аннабель, ты в порядке? — послышался беспокойный голос мамы, а я опустила голову и залилась краской стыда, словно все узнали о моих позорных чувствах.

— Мне почему-то нехорошо, — пробормотала я, — поем попозже…

С этими словами я встала из-за стола и поспешила в сад. Уже уходя, я услышала, как мама собралась бежать за мной следом, но Джош опередил ее.

— Я побуду с ней, — выкрикнул он маме на бегу, а я раздраженно прибавила шаг: мне сейчас совсем не хотелось никаких с Джошем разговоров. Да что там: я даже видеть его не хотела! Мне было стыдно. Мне было больно…

Но у самой беседки он меня настиг.

— Аннабель, — тревожно проговорил он, подбегая ко мне и сзади хватая меня за плечи, — Что случилось? Тебе плохо?

Его прикосновения почему-то бросили меня в дрожь: слишком живыми в памяти были воспоминания о моем неправильном сне, где Джош тоже ко мне прикасался…

— Не надо, — сдавленно пробормотала я и освободилась от его рук резким движением плеч, — я хочу побыть одна…

Но я точно знала, что он не уйдет. Я бы тоже не ушла. И Джош не ушел. Он продолжал стоять позади меня, а потом просто обнял меня со спины и зашептал на ухо:

— Аннабель! Не гони меня! Ты хочешь моей смерти? Я же умру от переживаний! Что случилось? Скажи мне!

Я не была особо стойкой и от его нежности просто расплакалась. Он повернул меня к себе и снова обнял, прижав мое лицо к своей груди.

Я плакала довольно долго, а он ничего не спрашивал. Он готов был стоять в такой позе хоть несколько часов, если бы это было нужно. Он мог молчать или говорить: все зависело от моего желания. Когда я выплакалась и успокоилась, он продолжал гладить меня ладонью по голове, а потом тихо спросил:

— Поделись со мною: что случилось?

Я печально вздохнула.

— Прости, братик, не могу! — выдохнула я, и он не стал больше просить. Вот такой он — мой брат-близнец! Настоящая моя копия и мой лучший друг! Как я посмела думать о большем? Это же ни в какие ворота!

Он провел меня в мою комнату, а потом по моей просьбе оставил одну. Я хотела еще поразмышлять.

Как правильно поступить? Рассказать ему о своем сне? Я представила, что говорю ему об этом, а он приходит в ужас и заливается краской стыда. Уже ведь было такое недавно, когда я случайно чмокнула его в губы тогда, в саду. Он отпрыгнул от меня, как от прокаженной! Ох, нет, нет! Нельзя ему говорить подобные ужасы! Он может испугаться и начать сторониться меня. Но если не говорить, смогу ли я в одиночку справиться с этим? Я привыкла делить с ним каждое свое переживание, ведь, как говорят, разделенное горе — половина горя!

Мне стало печально. Я не хотела иметь от него тайн, но сейчас, похоже, придется заиметь. Тайна, что я влюблена в собственного брата!

Когда эта мысль прозвучала в моей голове, я оторопела и повторила ее шепотом вслух:

— Я влюблена в брата!

Влюблена? Я в него влюбилась? Но как это возможно? Когда это произошло? Я начала прокручивать в памяти все последние события, пытаясь проследить, когда же я начала чувствовать что-то странное по отношению к Джошу, и вспомнила: тот наш первый случайный поцелуй! Это было совсем недавно, а уже такое накатило, что ввек не разгребешь!

Может, это просто какое-то извращение меня посещает? Ведь до того он был в моих глазах просто любимым братишкой! Правда, я и раньше не могла без него жить, но вот видеть в нем мужчину — раньше как-то не видела.

Вдруг мне вспомнился его оголенный торс, увиденный мною в конюшне, и мне сразу стало душно. Ну вот, опять! Я зарылась лицом в подушки и сдавленно пробормотала:

— Джошуа Дженкинс! Убирайся из моих мыслей, слышишь?!!

Ах, если бы он мог уйти оттуда так просто! Тогда моя жизнь могла бы сразу же вернуться в старое привычное русло. Но это были просто несбыточные мечты…

3. На пике счастья…на пике боли…

Наверное, я тоже начала выстраивать стену, как иногда это делал Джош. Я стала сдержанней и меньше шутила. Джош весь изводился от беспокойства, но выполнял мою просьбу и не донимал меня расспросами. Мы по-прежнему вместе проводили время и вместе работали, но стали чаще молчать, задумчиво рассматривая небо или окружающий пейзаж. Это было тягостно.

Я иногда поглядывала на Джоша, проверяя, не исчезли ли мои нелепые чувства к нему, но сердце по-прежнему подскакивало в моей груди, а его случайные прикосновения начали вызывать в моем теле неконтролируемую дрожь. Он стал волновать меня, как никогда прежде!

Это так огорчало! По ночам я начала плакать, скучая по дням свободы и радости. Ведь тогда я могла наслаждаться его присутствием и спокойно нежиться в его объятиях.

Я не знаю, как он воспринимал перемены, произошедшие во мне, но он тоже стал более осторожным и проявлял свою нежность сдержанней, чем раньше. Было такое чувство, что он боялся меня испугать.

Дни складывались в недели, но ничего не сдвигалось с места, пока однажды мне снова не приснился сон.

На сей раз это был самый настоящий ночной кошмар. В тягостной мрачной атмосфере я увидела, как какие-то злобные существа собираются просто вытянуть из меня душу и стереть меня с лица земли. Я так сильно испугалась, что проснулась от собственного крика. По моим щекам текли слезы, а тело мое тряслось, как в лихорадке.

И тогда я пошла искать Джоша. Впервые в жизни я направилась ночью в комнату своего брата.

В темноте я то и дело натыкалась на какие-то вещи и боялась, что меня кто-то услышит, но, к счастью, все мирно спали. Дверь в комнату Джоша была не заперта, поэтому я смогла тихонько войти. Его кровать была такой же большой, как и моя, а он сам тихо посапывал во сне. Услышав его тихое дыхание, я вдруг снова начала плакать, жаждая излить свои страхи горячо любимому близкому человеку.

Я присела к нему на кровать итихо позвала его. Он проснулся не сразу, но, когда это произошло, тут же испуганно присел и схватил меня за плечи:

— Аннабель! Что случилось? Тебе плохо?

Он был неистово обеспокоен, наверное, особенным образом из-за того, что еще не совсем проснулся, да и мой приход к нему был слишком необычным явлением.

— Мне приснился очень страшный сон, — пробормотала я, все еще чувствуя в своей душе шипы того жуткого сновидения, — я не смогла остаться одна…

Джош сразу же обнял меня, а потом вообще приподнял одеяло и уложил под ним рядом с собой. Мне стало невероятно тепло и уютно, а еще меня окутал его такой знакомый аромат. Я положила голову на его плечо, а потом до меня дошло, что он спит без рубашки и что моя щека касается его обнаженной кожи. Меня тут же пробрала знакомая дрожь.

Джош, будучи еще немного сонным, как-то чрезмерно смело окутал меня заботой, потому что обнял меня под одеялом и прижал к своей обнаженной груди. Я осторожно взглянула в его лицо. В полумраке комнаты я увидела, что он уже спит.

Итак, он сделал все это, потому что до конца так и не проснулся. Стал бы он вести себя так раскованно, если бы был в трезвом уме? Впрочем, это не имело особого значения. Сейчас имело значение то, что я начала жалеть о своем приходе сюда.

Я все это время всеми силами боролась со своими неправильными чувствами к нему, а тут вдруг такая до безумия неловкая ситуация: мы, полуобнаженные, лежим в одной кровати в обнимку и это при том, что дверь в комнату не заперта! Я испугалась. Что если утром кто-то войдет? Или что будет, когда Джош утром проснется и обнаружит меня в своих объятиях на своей груди? Он так неистово гнал меня из конюшни, чтобы я не смотрела на него, а тут вдруг я сплю прямо на нем!

Мне стало страшно и очень неловко. Я попыталась осторожно высвободиться из его объятий, но он инстинктивно прижал меня еще сильнее к себе. Я начала немного паниковать. Мне захотелось уйти отсюда незаметно, чтобы он даже и не вспомнил, что я приходила, но Джош меня не отпускал.

Я начала медленно сползать вниз, чтобы выскользнуть из кольца его рук, но он вдруг проснулся и резко приподнялся, недоуменно уставившись в мое лицо.

— Аннабель? Что ты здесь делаешь? — прошептал он сонным голосом, и я поняла, что все его предыдущие действия, такие, как укладывание меня под одеяло и прочее, он сделал, абсолютно не владея собой.

Мне стало безумно стыдно, но полумрак скрыл мое пунцовое лицо.

— Мне приснился кошмар, и я не смогла спать одна, — пришлось оправдываться мне, — а ты пустил меня под одеяло, чтобы утешить…

— Я? — удивился Джош, все еще приходя в себя, но потом он замер и вдруг посмотрел на меня расширившимися глазами. Он увидел, что обнимает меня и что мы полностью укутаны одеялом, чего раньше никогда не делали. Я прямо почувствовала, как он затрепетал. «А вдруг он будет ругать меня?» — отчего-то испугалась я, но Джош неожиданно прикоснулся пальцами к моей щеке. Я изумилась и начала всматриваться в его лицо. Мне показалось, что он вовсе не сердится, а наоборот, преисполнился неожиданной нежности.

— Аннабель, — с хрипотцой в голосе прошептал он, — моя Аннабель…

Слова «моя Аннабель» прозвучали так нежно, что у меня все задрожало внутри. Я не знала, чего от него ждать и боялась вымолвить даже слово.

Его пальцы продолжали поглаживать мою щеку и волосы, и я начала невольно расслабляться. Я даже закрыла глаза от удовольствия, как вдруг я почувствовала его губы. Он прильнул к моим губам в точности, как в моем недавнем сне, и я изумленно распахнула глаза. Может, мне это снова снится? Но это был точно не сон, я это знала!

Его мягкие губы прикасались ко мне, вызывая у меня бурю эмоций, но мой разум был просто в шоке.

— Джош, — прошептала я, слегка отталкивая его, — Что ты делаешь?

Он посмотрел на меня с какой-то болью, а потом взволнованно ответил:

— Аннабель, я люблю тебя! Я так давно люблю тебя!!! Прости меня за эту любовь, но… я уже не могу это скрывать…

Я шокировано слушала его и с трудом вмещала услышанное. Джош любит меня? Любит не просто, как сестру? И любит давно? Значит… он испытывает ко мне то же самое, что и я к нему???

У меня перехватило дыхание.

— Джош, — ошеломленно прошептала я, — но мы ведь брат и сестра… мы ведь близнецы!

— Нас просто так называют, но мы с тобой не родственники, — тут же парировал Джош, — так что я МОГУ любить тебя! Но… но что скажешь ты?

Я поняла, что он спрашивал о моих чувствах. Я смотрела на него, немного нависшего надо мною, и сердце мое гулко стучало. Я, конечно, знала ответ на его вопрос. Я тоже любила его. Очень любила. Но… имеем ли мы все-таки на это право?..

Джош вдруг снова прильнул ко мне с поцелуем, и я, забыв обо всем, обвила руки вокруг его шеи и ответила ему взаимностью. Его губы были мягкими и безумно приятными, а прикосновения нежными и спокойными. Когда он оторвался от меня, я уже не хотела больше ничего, кроме как ответить ему взаимностью.

— Я… я тоже тебя люблю… — выдохнула я, а он так счастливо заулыбался, что заставил меня засмеяться. Мне показалось, что лучик света пролился в нашу жизнь после длительной тьмы, и мы вступили на совершенно новый и где-то непростой путь, путь борьбы за свою любовь.

Он еще много раз целовал меня и шептал ласковые слова, снова и снова открывая мне свое сердце, а я тихо плакала, сраженная его огромной любовью. Он утирал мои слезы, а потом и свои, и опять утешал меня мягкостью своих губ.

Лишь к утру я ушла к себе, все еще храня его поцелуи и нежные слова в своем сердце. Как ни странно, я провалилась в сон сразу же, как только моя голова коснулась подушки. На сей раз мне снился Джош, и этот сон был крайне счастливым. Я видела, что мы вместе и что никто не может нас разлучить. Я улыбалась. Я обрела полный покой. Теперь жизнь должна была стать совершенно, абсолютно другой, чем раньше, и я была счастлива, что это произошло…

* * *

На следующий день мы встретились с Джошем во время семейного завтрака. Всё вокруг казалось абсолютно прежним: суровый отец, быстро работающие челюстями старшие братья, медленная, как улитка, Мирри и немного уставшая от всех нас мама… Только мы с Джошем стали совсем другими.

Я встретилась с ним взглядом и смущенно опустила глаза. Его поцелуи до сих пор горели на моих губах, и мне казалось, что это может быть видно всем. Но никто не догадывался. Да что там: никому бы и в голову подобное не пришло, ведь для всех вокруг мы были обычные близнецы. Конечно, и родители, и братья с сестрою знали о моем настоящем происхождении, но все слишком привыкли к мысли, что мы действительно настоящие брат и сестра.

Я задумалась о том, что этот привычный ярлык «близнецы» был навязан нам против нашей воли. Мы не были родственниками, нас просто заставили быть родственниками. Не со зла, конечно, но все-таки заставили, навязали…

Почему я думала об этом? Наверное, очень боялась их гнева и осуждения. Мы с Джошем полюбили друг друга, но в глазах родни, а тем более слуг — мы навечно брат и сестра. Мы связаны чужим представлением о нас. Мы в цепях чьих-то ожиданий. Справедливо ли это? Или, точнее, должны ли мы пожертвовать своей любовью из-за кем-то придуманных ярлыков? Ведь это не вопрос совести: перед Богом мы с Джошем не были виновны. Это был вопрос человеческих, общественных правил…

Я печально вздохнула и принялась за еду. Поковырявшись вилкой в овощах, я осторожно взглянула на Джоша. Он тоже смотрел на меня. Когда он перехватил мой взгляд, то на его лице скользнула нежная улыбка. Я смутилась, но не смогла удержаться и заулыбалась тоже, а потом спрятала глаза. Моя внутренность заволновалась, сердце учащенно забилось, лицо покраснело, а аппетит полностью пропал.

— Аннабель, случилось что-то хорошее? — вдруг послышался задорный голос мамы, а я испуганно посмотрела на нее.

Она улыбалась, глядя на мои пылающие щеки, и я поняла, что внимание всех за столом переключилось на меня. Я стала еще более пунцовой. Что сказать? Не буду же я кричать о том, что влюблена… в их сына???

— Н-ничего… — пробормотала я, стыдливо опуская глаза.

— Ты просто показалась мне необычайно счастливой, — немного засмеявшись, пояснила мама, а потом, к счастью, переключила свое внимание на кого-то другого.

Сразу после завтрака я тут же поспешила в прежнее убежище — беседку. Джош тут же последовал за мной. Я присела на лавку, он примостился рядом. Все было также, как и всегда, но, на самом деле, совершенно по-другому. Я по-прежнему сильно смущалась и смотрела только вниз. Джош какое-то время помолчал, а потом осторожно положил свою ладонь на мою.

— Аннабель…

Я вздрогнула. Отчего-то я не могла заставить себя взглянуть ему в глаза.

— Аннабель, посмотри на меня, — снова тихо проговорил он, и мне пришлось приложить массу усилий, чтобы исполнить его просьбу.

Его милое лицо было сегодня просто сияющим. Я давно не видела его таким. Серые глаза блестели и излучали любовь, а губы были изогнуты в нежной улыбке, от которой мне тоже захотелось улыбаться.

— Аннабель! Любимая моя Аннабель… — прошептал он, а меня захлестнул шквал эмоций. Я схватилась рукою за сердце и опустила глаза. Слишком волнительно было смотреть на него, слишком трепетно. Он вдруг коснулся рукою моего лица, а потом наклонился и начал меня целовать, но я тут же оттолкнула его и испуганно прошептала:

— Джош, только не здесь! Нас могут увидеть!

— Здесь никогда никого не бывает, — беспечным тоном проговорил Джош и снова попытался меня поцеловать. Но я не могла пойти на такое и вскочила на ноги.

— Братик, пожалуйста! Я боюсь… — проскулила я, и он тут же сдался.

— Ладно, — мягко проговорил он, тоже вставая на ноги, — позволь тогда хотя бы обнять тебя!

Я позволила. Он обнимал меня крепко и долго, словно успокаивал и придавал душевных сил. А силы нам были очень нужны! Мы оба понимали, что однажды, и, наверное, совсем скоро, нам придется объявить всем о наших истинных отношениях.

Мне было страшно даже представить реакцию отца! Что с нами будет? Сможем ли мы победить?..

Джош гладил меня по волосам и тихо шептал:

— Ну волнуйся, мы сможем!

Я вдруг осознала, каким он стал взрослым! Он стал настоящим мужчиной: сильным, решительным, надежным. С ним можно было пройти любое испытание и перетерпеть любую боль!

Я посмотрела в его лицо и еще больше осознала, что искренне им восхищаюсь. Он был удивительным и навсегда стал моим единственным!..

Мы сидели на лавке и мечтали о будущем.

— Я хочу много детей, — вдруг заявил Джош, подмигнув мне и засмеявшись от моего изумленного смущения.

— Рано ты о детях… — пробормотала я, — нам только по девятнадцать…

— Ну и что, — возразил Джош, — папа женился на маме, когда ему было всего двадцать, так что мы вписываемся по всем нормам…

— Не спеши, — немного помрачнев, проговорила я, — нам еще надо разрешить нашу самую большую проблему…

Джош немного помолчал, тоже понимая, что эта проблема действительно была большой. Надо сообщить родственникам и выдержать шквал сумасшедшей критики. И сделать это надо будет в течение следующего года, потому что через год вернутся Хопкинсы…

— Не бойся, Аннабель, — нежно проговорил Джош, беря меня за руку, — у нас все будет хорошо! Я верю, что Бог на нашей стороне!

Я вымученно улыбнулась и кивнула. Я тоже верила. Или, по крайней мере, очень надеялась…

* * *

Через неделю мы выпросились погулять за пределы города. Родители поручили нам с Джошем отвезти некоторые документы на одну из наших ферм и отдать управляющему. Это был отличный повод остаться наедине подальше от чужих глаз.

По дороге мы свернули на озеро ***, где можно было посидеть на берегу и просто отдохнуть душой. Я для этого случая запаслась едой, и мы устроили небольшой пикник.

Это был такой счастливый момент в нашей жизни! Джош включил свою бурную фантазию и начал говорить:

— Я заработаю денег у отца на ферме и куплю участок земли недалеко от этого озера. Мы построим дом, и каждое утро ты сможешь видеть прекрасный пейзаж из окна, а наши дети будут купаться в нем и быстро научатся плавать…

Я засмеялась и похлопала его по плечу.

— А еще мы будем ловить рыбу и продавать на рынке! — воскликнула я, проникшись его ярким образом отшельнической жизни. Джош повернулся ко мне и счастливо улыбнулся. Его улыбка была потрясающе красивой и заразительной, так что я тоже улыбалась о всю ширь своего рта. Теперь мне уже не было неловко. Мы очень сблизились за последнее время и привыкли считать себя парой.

Мы еще помечтали немного, а потом собрались продолжить путь. Когда Джош помогал мне взобраться на Нэнси, он резко остановил меня и прильнул ко мне с поцелуем. Это было так особенно прекрасно — целоваться с ним на берегу озера, когда нас овевал свежий ветер и когда не нужно было бояться, что кто-то нас разоблачит.

Незаметно пролетело несколько месяцев. Мы с Джошем были очень счастливы, но неумолимо приближались сроки, требующие от нас решительных открытых действий.

Джош собрался объявить обо всем на нашем с ним Дне Рождения, то есть через месяц. Мы договорились, что, если отец откажется нас поженить, то мы просто уйдем из дома и будем сами себя обеспечивать. Джош пойдет работником на ферму, я пойду кухаркой. Именно ради этого я в последние недели усердно трудилась на кухне, изучая все тонкости приготовления пищи.

Нам, конечно, было страшно. Мы не хотели скандалов в семье и не хотели уходить. Мы любили родителей, но принять их возможный запрет на наши отношения просто не могли.

Мы утешались друг другом и крепились изо всех сил. Джош приходил ко мне в комнату каждую ночь, и мы засыпали в объятиях друг друга. Мы не переступали черту, позволяя себе только объятия и поцелуи, но нам и этого было вполне достаточно, потому что наша любовь и взаимоуважение были чистыми и глубокими, как то озеро, на берегу которого нам нравилось отдыхать.

Когда до Дня Рождения оставалось две недели, Джош позвал меня в нашу беседку, чтобы кое-о-чем рассказать. Он готовился к нашему возможному уходу очень тщательно. Подыскал потенциальное жилье, разузнал, где найти работу и даже продал несколько своих ценных вещей, чтобы отложить приличную сумму денег на первое время. Мы проговорили с ним почти до вечера и уже собрались уходить.

На небе одна за одной начали вспыхивать звезды, и мы остались еще немного, чтобы на них посмотреть. Джош обнял меня за плечи, чтобы я не замерзла, а потом вдруг привлек к себе и начал снова нежно целовать.

Я всегда ругала его, когда он начинал делать это прямо в саду, но сейчас не стала ему противиться, а обвила его шею руками и отдалась потоку восхитительных чувств. Я подумала, что мы в совершенной безопасности в такое время суток и в подобном месте, куда обычно никто даже не заглядывает, поэтому мы целовались долго-долго, пока нас не начали неистово терзать кровососущие насекомые.

Через пару дней поздним вечером, когда я уже легла спать, мне вдруг сильно захотелось пить. Так как воды на туалетном столике не оказалось, я набросила накидку на ночную сорочку и решила спуститься на кухню. В доме уже было темно, и лишь свет луны освещал мне путь из маленьких окон.

На удивление, в кухне горели свечи, и вскоре я услышала приглушенные голоса. Подойдя ближе, я сразу же распознала, кто говорил. Эта была кухарка Мария, две молодые служанки — Бритни и Дора, а также двадцатилетний внук нашего конюха — Майк.

— Послушайте! Я должна вам все рассказать, потому что больше нет силы молчать! — взволнованно проговорила Бритни, заставив меня замереть и прислушаться. Я прямо представила, как слушатели сгрудились вокруг нее, а она продолжила:

— Два дня назад, вечером, хозяйка дала мне указание найти близнецов и позвать их на ужин. Обычно она этого не делала, потому что они ужинали, когда хотели сами, но в тот день она самолично приготовила блюдо, которое нужно было есть только свежим. Она очень хотела, чтобы они его поели тотчас же. И вот, я пошла. Бродила по саду, бродила, даже потерялась немного, потому что сад-то у нас огромный, полчаса можно по нему бродить и никого не найти. Так вот, иду я, значит, а уже стемнело, звезды на небе повысыпали… Слышу шорох! Увидела, что наткнулась на старую беседку на окраине сада. Думаю, наверное, они тут. Собралась уже их позвать, но какое-то чутье подсказало мне молчать. Я глядь из-за кустов — а тут они!..

Бритни замолчала, а у меня земля ушла из-под ног. Я начала догадываться, чему она стала свидетельницей.

— Ну, не томи! — взвизгнула Дора, но все тут же начали «шикать» на нее.

— Тихо, не то хозяев разбудишь! — побранила ее кухарка Мария, а Бритни набрала в грудь побольше воздуха и продолжила:

— Так вот, вижу я: стоят они — близнецы наши — и… целуются! Лобызаются так, что искры летят!!!

Послышались изумленные возгласы, а Майк скептически возразил:

— Да что ты несешь? Они же брат и сестра! Такого не может быть!!! Может, ты в темноте их с кем-то перепутала?!!

— Ага! С привидениями перепутала! — огрызнулась Бритни, — Там луна уже светила, да и их я знаю, как облупленных. Они это были, они! Так вот, повторюсь, целовались они, по серьезному, по-взрослому и долго-предолго, что я аж насмотрелась вдоволь!!! Конечно, я страшно испугалась и обомлела, ведь действительно — они же брат и сестра! Кровинушка единая! Поглазела я на них, да и побежала прочь. Вот и хожу теперь два дня, мучаюсь. Грех то какой! Даже не думала, что эти милые дети на такое способны! Но потом начала вспоминать. А ведь они всегда вместе! Они едят вместе, работают вместе и, так может статься, спят вместе!!!

После этих слов слуги загудели, как улей, а мое сердце ушло в пятки. Мы с Джошем пропали! Самое страшное, что могло с нами случиться — это сплетни! Никто, кроме нашей семьи, и знать не знал, что мы с Джошем — не родные. Все слуги и все соседи были уверены, что мы самые настоящие близнецы! А после таких слухов: «близнецы впали в страшный грех!», «близнецы совершили мерзкое блудодеяние» — репутация нашей семьи будет полностью загублена! И отец никогда, НИКОГДА не позволит нам с Джошем быть вместе!

У меня по лицу побежали слезы отчаяния, и я поняла, что теперь можно ожидать наихудшего. Между тем Бритни снова заговорила:

— Я вот думаю, что нужно поведать хозяевам, иначе нас потом сделают виноватыми, что мы, мол, не уследили! Я, конечно, не знаю, как о таком говорить-то, но…

— Ты лучше не лезь! — возразил Майк, — Это же не наши дела, а их собственные. Если близнецы делают срам, то это их проблемы. Не нам их решать!

— Но разве можно так просто закрывать глаза на такие жуткие вещи? А если они действительно спят вместе??? Разве мы не должны сообщить бедным родителям??? — вмешалась кухарка Мария, считая себя обязанной хранить честь семьи.

— Слушайте, — проговорила тихо Дора, — недавно ночью я случайно проходила мимо комнаты мисс Аннабель и услышала приглушенные голоса. Я точно слышала мужской голос, но это было слишком отдаленно, поэтому я решила, что мне почудилось. Теперь вижу, что была права: они и ночи вместе проводят!

Слуги опять изумленно загудели, а кухарка Мария начала заунывно причитать:

— Бедные наши деточки-близнецы! Сбились-то с правильного пути! А ведь были такие хорошенькие: всегда добрые, послушные, ласковые! До чего же опустились, родимые!.. Такой грех на душу берут! Ох-ох!!!

Все замолчали, словно в трауре, а я действительно почувствовала себя при смерти. На ватных ногах и с сильным головокружением я начала подниматься обратно на второй этаж и свернула к комнате Джоша.

Он еще не спал и сразу же открыл мне дверь. Я буквально упала в его объятия без сил и тут же начала в отчаянии рыдать.

— Джош, мы точно пропали! — выла я приглушенно, захлебываясь слезами, — Нас увидела служанка и сегодня рассказала остальным слугам. Они собираются все открыть родителям… а-а-а…

Джош обнял меня, а потом тревожно спросил:

— Что видела служанка?

— Как мы целовались в саду два дня назад! Нам конец, Джош! Отец никогда нас не простит!

Джош замер на несколько мгновений, о чем-то напряженно думая, а потом твердо произнес:

— Наш единственный выход — успеть рассказать ему первыми!

Я перестала плакать и испуганно посмотрела на него.

— Рассказать? Первыми?

Мне стало так страшно! До жути страшно! Чем все это закончится? Сможем ли мы вообще жить дальше???

— Иди к себе и одевайся, — спокойно скомандовал Джош, — идем к родителям прямо сейчас!

— Сейчас? — изумилась я, — Но ведь они уже спят!

— Но мы не можем терять ни минуты! — решительно воскликнул Джош, однако я сильно колебалась.

— Братик, может придем к ним рано утром? Давай лучше тщательно все обдумаем, взвесим каждое слово, подготовимся?

Джош задумался.

— Ладно, давай пойдем на рассвете, — наконец согласился он, — Утро вечера мудреннее…

Джош набрал в легкие воздуха, а потом с шумом выдохнул его, словно успокаиваясь.

— Аннабель, — он повернул меня к себе и заглянул в мои испуганные заплаканные глаза, — помни, что мы никогда не отречемся друг от друга! Даже если отец выгонит нас, даже если изобьет меня — ни за что не соглашайся на наше расставание!

Я утвердительно кивнула, а он привлек меня к себе и крепко обнял.

— Все будет хорошо, — прошептал Джош, поцеловал меня в макушку и успокоительно погладил по спине, — Держись, моя любимая Аннабель!..

Мы проговорили с ним еще целый час, а потом я незаметно уснула. В какое-то мгновение я почувствовала, что он укрыл меня одеялом и лег рядом, но это было так мимолетно, что я тут же провалилась в глубокий сон…

* * *

Громкий стук дверей заставил меня резко присесть на кровати. Комната купалась в предрассветном полумраке, а я не могла понять, где нахожусь. Наконец, рядом я увидела Джоша, тоже присевшего на кровати и сонно протирающего глаза. Я со страхом поняла, что уснула в его комнате и спала рядом с ним!

Я испуганно оглянулась и увидела, что дверь в комнату почему-то приоткрыта. На меня накатил ужас.

— Джош! — пролепетала я, судорожно схватив его за руку, — Неужели кто-то заходил сюда???

Он не ответил, потому что напряженно думал о дальнейших действиях. Он уже было наклонился ко мне, чтобы что-то прошептать мне на ухо, как вдруг дверь резко распахнулась, и в комнату зашли наши родители. Мама была бледной, как смерть, а отец ледяным и осунувшимся.

Мы с Джошем в ужасе замерли, понимая, что худшего разоблачения просто невозможно придумать. Нас застали в одной кровати в четыре часа утра, и теперь абсолютно невозможно доказать, что между нами нет ничего, кроме глубокой взаимной любви.

Мы смотрели, как отец медленно прошел через всю комнату и с трудом опустился на стул. Мне казалось, что он должен яростно кричать и называть нас «идиотами», но его мнимое спокойствие выглядело куда страшнее. Мама осталась стоять у стены, и по ее исхудавшим щекам потекли горькие молчаливые слезы.

Я и сама начала вдруг плакать.

— Папа, мама! — пролепетала я сквозь слезы, — Это не то, что вы думаете!

Джош успокаивающе сжал мою руку, а потом решительно встал с кровати. Где-то краем сознания я порадовалась, что сегодня он был полностью одет. Но это, конечно, никак не могло нас спасти.

— Мама, отец! — серьезно обратился Джош к родителям, — Мы с Аннабель планировали утром прийти к вам сами. Мы любим друг друга, и хотим пожениться. Наша любовь — не грех, потому что мы — не родные брат и сестра, поэтому…

Вдруг отец резко прервал его:

— Остановись, Джошуа! — голос его звучал как-то даже отчаянно и болезненно, — вам нельзя жениться, потому что вы действительно брат и сестра!

Мы замерли, пытаясь понять смысл сказанных им слов. Наконец, Джош неуверенно произнес:

— Отец! То, что все считают нас близнецами, совершенно ничего не значит! Мы с Аннабель по крови — не родня, и мы все об этом знаем!!!

— Вы — родня! — резко вскричал отец, вставая со стула и делая к нам два шага, — Аннабель — моя внебрачная дочь!

Повисла страшная гнетущая тишина. Мы с Джошем с ужасом переглянулись, не вмещая услышанных слов.

— Не может быть! — сдавленно прошептал Джош, бессильно присев на край кровати, — Я не верю!

Потом он резко вскинул голову и с отчаянием посмотрел на отца.

— Папа! Это не может быть правдой! Вы с детства говорили нам совершенно другое! Вы нашли Аннабель на пороге нашего дома! Она не может быть твоей дочерью!!!

— Но она моя дочь, — как-то даже печально произнес отец, — у меня был роман на стороне. Эта женщина родила ребенка и принесла его в наш дом. Чтобы утаить факт моей измены, мы назвали Аннабель подкидышем… Вот почему вы с Аннабель так сильно похожи внешне: вы дети одного отца…

Джош в отчаянии закрыл лицо руками и зарыдал. Я тоже залилась слезами и спрятала лицо в коленях. В комнате громко всхлипнула мама, а отец просто ушел…

Это был полнейший крах всего: наших надежд, мечтаний и всей нашей жизни. Это был просто настоящий конец!.. Вскоре ушла и мама. Она не проронила ни слова. Да тут и нечего было говорить.

Мне хотелось резко проснуться и радостно осознать, что это не более, чем ночной кошмар, но, к сожалению, это был совсем не сон. Мне хотелось прильнуть к Джошу и услышать его утешающие слова: «все будет хорошо», но он и сам был в отчаянии, да и хорошо уже не могло быть никогда…

Мы оказались кровными родственниками! Все наши поцелуи и нежности теперь превратились в откровенный инцест! В один миг мы потеряли свою любовь навсегда.

Я встала с кровати и медленно поплелась в свою комнату. Джошу в тот момент было, наверняка, больно смотреть на меня, как и мне больно смотреть на него. Мне лучше было уйти…

Я не выходила из комнаты больше недели и почти ничего не ела. Джош тоже не появлялся. По случайно услышанному разговору двух служанок во дворе, я поняла, что брат тоже в глубокой депрессии и заперся у себя. Часть меня порывалась бежать к нему, утешать его и утешиться самой. Я просто жаждала его обнять и почувствовать его биение сердца, но дикая и жгучая боль внутри останавливала меня: нам больше так нельзя! Мы больше не можем быть нежными! Мы больше не можем жить так, как прежде…

Я горько заплакала в очередной раз и снова отказалась от еды. Я просто не хотела жить…

4. "Вам жить надоело???" — "Может и надоело!.."

Два месяца спустя…

Я сидела возле окна в швейной мастерской и медленно наматывала нитки на деревянную катушку. Иногда я поглядывала в окно, но там не происходило ничего интересного. Впрочем, даже если бы там и было что-либо интересное, меня бы этот совсем не зацепило, потому что меня больше в этом мире не интересовало ровным счетом ничего.

Джош уехал в военную гимназию ровно сорок дней назад. Я даже не видела его после той ужасной ночи: не смогла. Я боялась, что разрыдаюсь на глазах у всех и не отпущу его. Все слуги и члены семьи вышли проводить его в дорогу, а я не вышла. Я лишь смотрела на него из окна и плакала.

В какое-то мгновение он остановился посреди двора и поднял голову вверх, ища мое окно. Я затрепетала и отчего-то нырнула в комнату, чтобы он меня не заметил. Может, мне не нужно было прятаться? А когда я снова выглянула во двор, он уже садился на коня.

Джош умчался прочь, оставив меня с разорванным сердцем и изломанной жизнью. Он, конечно, не был в этом виноват, но жить без него я просто не умела, поэтому тоска начала полностью меня съедать.

Я не могла есть, не могла спать. Мне постоянно мерещился Джош и его нежный голос. Мне казалось, что он сейчас войдет в комнату и начнет смешить меня, развевая скуку, или же потащит меня в нашу беседку, чтобы засыпать какими-то забавными философскими историями. Кстати, к той беседке я больше не пойду никогда в жизни. Ее больше для меня не существует. Это кладбище нашей любви, и я просто не хочу ее видеть…

А я сама просто перестала жить. Я не ела и никуда не ходила. Тогда мама начала кормить меня насильно. Я не противилась. Мне было все равно. Я словно выключила свою душу, все ее функции, чтобы не чувствовать невыносимую боль. От меня осталась лишь безвольная оболочка, которая делала то, чего от нее хотели.

Необычайную заботу обо мне неожиданно проявила Мирри. Она начала выводить меня в сад, а потом и вовсе устроила меня работать в швейную мастерскую, где постоянно приглядывала за мной. Я выполняла крайне простую работу: перематывала нитки, складывала ткани, протирала мебель. Мне было все равно, чем заниматься. Я просто молча исполняла все то, что мне говорили.

Каждый вечер мы с Мирри возвращались домой пешком по центральной улице города. Сестре приходилось постоянно присматривать за мной, потому что я была очень невнимательной на дороге и могла легко попасть под копыта лошадей.

Однажды, уже выходя из мастерской на дорогу, Мирри остановилась и разговорилась с одной из своих подруг. Я стояла рядом и безучастно смотрела в землю. Вдалеке показался дилижанс, резво управляемый парой крепких лошадей. Я перевела взгляд на его крутящиеся колеса, и у меня немного закружилась голова. Колеса крутились очень быстро, а я смотрела на них, не мигая. Не совсем владея собой, я еще больше начала погружаться в какое-то туманное забвение и терять чувство реальности.

Где-то из самой глубины моей души резко появилась боль, которую я до сего момента всеми силами заталкивала вовнутрь. Она была жалящей и мучительной, и мне захотелось спрятаться от нее. Вдруг какая-то странная посторонняя мысль возникла в моем разуме. Она казалась мягкой и убаюкивающей и начала уговаривать меня сбросить с себя всю эту боль, шагнув вперед, навстречу этим крутящимся колесам судьбы. Появилось странное влечение действительно это сделать, и я сделала несмелый шаг вперед. Колеса становились все ближе, и я снова шагнула им навстречу. Неужели таким образом я действительно стану свободной?.. Еще один шаг и…

Чьи-то крепкие руки резко выдернули меня с этого пути и отбросили назад. У меня закружилась голова и я начала падать. Эти же руки подхватили меня и поставили на землю, продолжая поддерживать мое равновесие. Я подняла вверх измученные глаза и увидела молодого человека в круглых очках с тонкой оправой, который смотрел на меня с испуганным выражением на лице.

— Кто вы? — тихо спросила я, так и не поняв, что же на самом деле произошло.

— Мисс, вам жить надоело?!! — воскликнул молодой человек, глядя на меня с некоторым негодованием, но я лишь равнодушно пожала плечами и, опустив голову, сказала:

— Может, и надоело… Это не жизнь вообще…

В этот момент к нам подбежала Мирри и начала благодарить молодого человека за помощь мне. Они перекинулись еще парой слов, а я развернулась и пошла вдоль дороги, потеряв к ним малейший интерес.

Дома все почему-то начали с удвоенной силой суетиться около меня и в мастерскую больше меня не пустили. Мне было все равно. Я просто лежала в своей кровати и не хотела вставать.

Через несколько дней ко мне зашла служанка Дора и сообщила, что отец и еще какой-то гость ждут меня в кабинете.

Спустившись, я обнаружила… Дэйва Хопкинса, мило улыбнувшегося мне, как только я появилась. Я не улыбнулась ему в ответ, а просто молча села на стул.

Отец был очень напряжен и явно нервничал. Дэйв пытался поговорить со мной, но я отвечала равнодушно и односложно, поэтому меня вскоре отпустили обратно.

Через несколько дней папа и мама сильно поссорились. Я услышала их крики, проходя мимо папиного кабинета на кухню.

— Аннабель погибает, ты что не видишь??? — надрывно кричала мама. — Если она в таком состоянии, то каким должен быть Джош??? Нам нужно их спасать, а ты говоришь о какой-то помолвке с Хопкинсами!

— Аурелия! Я тоже о них забочусь! — гневно воскликнул отец, — Просто я думаю об их будущем, а ты зациклена на их сопливых переживаниях. Такие вещи быстро проходят, а хорошее замужество — это невероятная удача! Аннабель еще сто раз мне «спасибо» скажет, когда немного наберется ума!

Мама заплакала и сквозь слезы проговорила:

— Я так жалею, что послушалась тебя тогда! Мы разрушили их жизни, неужели ты не понимаешь??? У тебя сердце из камня, что ли?!!

Я и не заметила, что стою посреди гостиной и плачу. Слезы градом стекали по моим щекам и капали мне на одежду. Сильная пульсирующая душевная боль начала подниматься изнутри и просто выжигать мою внутренность. Я сорвалась с места и стремглав бросилась во двор, не соображая, куда бегу. Я бежала к воротам, словно спасаясь от неизбежной смерти.

Я бы точно выскочила за ворота и побежала, куда глаза глядят, если бы навстречу мне вдруг не вышел какой-то мужчина. Он только что подошел к нашим воротам и как раз собирался войти в них. Мы едва не столкнулись, и только это смогло меня остановить. Я испуганно подняла на него заплаканные глаза и увидела, что это был тот самый молодой человек в очках, которого я видела некоторое время назад около швейной мастерской. Он изумился, так резко встретив меня, но, когда он увидел мои слезы, его лицо нахмурилось, а взгляд стал очень сосредоточенным.

— Мисс! Разрешите мне поговорить с вами!

Я некоторое время недоуменно смотрела на него и никак не могла решить, разрешить ему это или нет. Наконец, я опустила глаза и безучастно сказала:

— Хорошо…

Мы тут же завернули в наш сад и присели на одну из лавок.

— Разрешите представиться, мисс, — проговорил молодой человек, меня зовут Алекс Виннерс, я священник из прихода ***. Мне очень нужно поговорить с вами сегодня, потому что… потому что я очень хочу вам помочь…

Я проявила невиданную для себя эмоциональность и посмотрела на него с некоторым удивлением.

— Помочь мне?..

Это прозвучало так, как будто у меня совсем не было проблем, но, похоже, этот священник так не считал.

— Мисс, — осторожно начал он, — я не знаю, что у вас произошло, но… вам нужно ценить вашу жизнь!

Я опустила голову, а потом немного дрожащим голосом ответила:

— А зачем она мне теперь?..

Я запнулась и почувствовала, что изнутри начинает подкатывать истерика. Боль, до сего момента сдерживаемая и заталкиваемая вовнутрь, угрожала разорвать все преграды и выплеснуться наружу. Мои руки задрожали, а в глазах начали собираться слезы.

— Мисс, вы должны жить! — тихо проговорил священник, а меня прорвало. Я начала рыдать и захлебываться слезами.

— Я не хочу жить! — сквозь плач начала выть я. — Я больше не могу жить! У меня больше нет Джоша! Наша любовь оказалась грехом!!! Я хочу смерти и больше ничего!!!

Я рыдала так горько, что у меня заболело все тело. Священник слегка приобнял меня за плечи и начал тихо обо мне молиться. Наконец, он приглушенно произнес:

— Мисс! Ваше горе неизмеримо, но выход есть! Я просто должен вам сказать: Господь очень сильно сейчас вас понимает! Он сострадает вам! Он хочет утешить вас!!!

Его слова с трудом пробивались сквозь мое отчаяние, но одна мысль все-таки смогла достичь моего сознания и глубоко засела внутри меня: Господь меня понимает! Это даже была не совсем мысль. Это было какое-то озарение, что ли. Я даже не знаю, почему, но после этих слов я ощутила, что кто-то разделил напополам мою жестокую боль. Кто-то, Кто меня понимает…

«Боже! Ты действительно понимаешь меня? Тебе действительно меня жаль, правда?» — обратилась к Богу моя страдающая внутренность, и вдруг я ощутила, как какой-то невидимый теплый свет пролился в мою душу, начиная подавлять мое отчаяние. Мне начало казаться, что все не так уж страшно и, возможно, все еще может быть хорошо…

Между тем священник перестал обнимать меня и снова тихо произнес:

— Наш Отец Небесный однажды тоже пережил страшную и невыносимую разлуку со своим Сыном, когда вынужден был покинуть Иисуса, истекающего кровью на кресте. Поэтому Бог точно знает, что именно сейчас испытываете вы, и Он хочет утешить вас, потому что Ему больно за вас… Он сейчас плачет вместе с вами, мисс…

Я замерла, глубоко потрясенная откровением Божьей любви ко мне. Он так сильно заботится обо мне? Ему так сильно жаль меня?

— Но почему Он тогда допустил в моей жизни такие ужасные вещи? — произнесла я, поднимая на священника свои красные от слез глаза.

— Это не Он, мисс! Не Он приносит мучения в нашу жизнь. Это, к сожалению, исключительно вина самих людей…

Я опустила голову и бессильно прошептала:

— Но в чем моя вина? В том, что я влюбилась в собственного брата? Но я не знала, что он мой брат!..

И я начала все рассказывать: от начала до самого конца. Я выложила священнику абсолютно все: начиная с самого детства и заканчивая разрушением нашей с Джошем едва только расцветшей любви.

— И вот теперь у меня ничего нет, — пробормотала я, чувствуя, как в горле появляются спазмы, — моя жизнь разрушена! Мне кажется, что мое сердце проткнули, и оно постоянно истекает кровью… Что же мне делать теперь???

Я посмотрела на священника с некоторым отчаянием, а он тепло улыбнулся:

— Мисс! Я искренне восхищен преданностью вашего сердца и вашей глубокой любовью к своему брату, но, если уж все так сложилось, вам нужно взять себя в руки и посмотреть на все под другим углом. Да, то, что вы оказались родственниками, это было страшным ударом, но ведь, мисс, по крайней мере, ваш брат не умер! Он жив! Было бы гораздо страшнее и больнее, если бы вы потеряли его не только, как возлюбленного, но и как живого человека! Вы можете продолжать любить его, как брата, потому что он, слава Богу, жив!!!

Эта мысль так сильно поразила меня, что я замерла и даже перестала дышать. Действительно: Джош жив!!! Он не умер и не стерся с лица земли. До сих пор на его лице может сиять ослепительная улыбка, до сих пор он может шутить и рассказывать забавные истории. До сих пор он может уплетать мои печенья и заботиться о моем здоровье! У меня до сих пор есть брат!!!

Я ощутила, что моя внутренность возрождается, как Феникс из пепла, а по щекам начинают течь слезы… облегчения!

— Джош жив! — начала тихо повторять. — Мой Джош жив!!! У меня все еще есть Джош… Слава Богу!!!

Последние слова я выкрикнула уже в рыдании, опустившись на колени прямо на землю. Священник облегченно выдохнул и утешительно похлопал меня по плечу.

— Мисс! — проговорил он ободрен. — Держитесь! У вас и у вашего брата все будет хорошо!

Я кивнула сквозь слезы, а неподалеку вдруг показалась мама и одна из служанок.

— Кто вы? — крикнула она священнику, подбегая к нам, а он, почтительно привстав, начал представляться. Я уже не слышала их дальнейшего разговора, потому что просто пыталась прийти в себя. Я чувствовала, что мое сердце освободилось. И хотя оно еще было довольно-таки изранено, но отчаяние, мрак и безысходность оставили его…

Служанка отвела меня в мою комнату и прикрыла дверь. Я легла в кровать и уставилась в потолок с таким чувством, будто по мне проехался дилижанс и минимум с десяток лошадей. Но внутри меня появилась некоторая легкость и надежда. Нет, надежда не на возрождение нашей с братом пылкой любви, потому что это было абсолютно невозможно, а надежда все-таки любить его хоть как-то. Надежда просто заботиться о нем и знать, что мы все еще вместе, хотя бы как близкие родственники…

Я снова тихо заплакала.

— Я скучаю по тебе, Джош… — пробормотала я, а потом взглянула на небо, которое виднелось из окна, — Господи, прости меня за все, что я до сего момента делала не так… Помоги мне! Помоги нам, пожалуйста!..

* * *

Я сидела за столом в небольшой уютной гостиной и немного смущенно осматривала людей, окружающих меня. В основном это были леди разного возраста: от молодых, как я, девушек, до женщин, годящихся мне в бабушки. Было и несколько мужчин, и все они выглядели солидно и степенно. Среди этих людей я знала только Алекса Виннерса — священника, который помог мне недавно переосмыслить свою жизнь. Алекс читал тексты из открытой массивной Библии и красноречиво объяснял присутствующим значение того, что читал. Люди слушали с явным интересом, а я, к сожалению, не понимала ни слова.

Попала я в это общество по настоятельной просьбе матери. На днях она зашла ко мне и попросила поехать со священником на христианские занятия. Я, честно говоря, не хотела. Я боялась незнакомых людей и не совсем понимала, зачем мне это нужно. Но мама вдруг начала плакать и просто умолять меня. Я и сама расплакалась на ее плече, потому что мне ее стало очень жаль.

— Аннабель, — проговорила она надрывно, — поверь мне, что я очень сильно люблю тебя и просто не могу смотреть больше на твои страдания. После посещения Алекса Виннерса тебе стало немножко легче, поэтому я прошу тебя: походи с ним на его уроки! Я так надеюсь, что тоя душа исцелится!

Ячувствовала, что мама находится на пределе своих сил, поэтому согласилась. С того самого дня, как они с отцом застали нас с Джошем в кровати, мама совсем не разговаривала со мной по душам. Никто даже не обмолвился о пикантности той ситуации или о том, как далеко мы зашли с Джошем в наших отношениях. Я, конечно, была благодарна, что никто не касался этой темы, но, с другой стороны, побаивалась, что мама после того случая станет осуждать меня.

Но теперь я видела, что она искренне беспокоилась обо мне, поэтому я и согласилась на ее настойчивую просьбу.

После христианских занятий Алекс попросил меня остаться еще ненадолго. Служанка принесла нам чай, мне предложили уютное кресло. Остальные участники общения разошлись по домам.

— Аннабель… Можно мне так вас называть? — поинтересовался священник, а я утвердительно кивнула. — Разрешите узнать, как у вас дела?

Я смущенно потупила взгляд.

— Мне немного неловко с вами, — откровенно проговорила я, теребя пальцами рюши на своем рукаве, — Вы ведь знаете все мои грехи!

Алекс улыбнулся.

— Не волнуйтесь, мисс! Я призван Господом заботиться о людях, и мой долг — помочь вам. Ведь это Бог послал меня к вам, вы знаете об этом?

Я удивилась.

— А как Он вас послал?

Священник откинулся на спинку кресла.

— До того, как я впервые подошел к вам, я видел вас уже множество раз. Мы случайно встречались около швейной мастерской, потому что в одно и то же время вы отправлялись домой, а я шел той дорогой на христианские занятия в другом районе. Когда я увидел вас впервые, мое сердце почему-то взволновалось. Точнее, Бог взволновал мое сердце. Библия называет это «побуждением от Святого Духа». Я почувствовал, что у вас случилась беда…

Я очень удивилась и даже смутилась.

— Наверное, у меня было на лице написано, как много ужасного со мной произошло… — пробормотала я, стыдясь своего «разоблачения».

— Нет, нет, что вы! — поспешил заверить Алекс, — Это не так! Никто не мог видеть того, что творится в вашей душе. Но Бог видел, и Он Сам показал мне это! Именно поэтому я всякий раз останавливался и наблюдал за вами, пока вы не скрывались за поворотом. Так было три или четыре раза, ну а потом… потом я увидел, что вы собираетесь броситься под дилижанс!

Я вздрогнула, вспомнив этот странный и даже страшный момент. Неужели тогда все было так серьезно? Я даже не осознавала, что была так близка к смерти…

— Аннабель, — мягко произнес священник, — Бог очень любит вас, помните об этом!

Я отчего-то прослезилась и слегка кивнула…

* * *

Осень начала потихоньку сгущать тучи над нашим городом, и вместе с нею пришла какая-то усиленная печаль. И хотя я чувствовала себя уже намного лучше, мне все-таки по-прежнему было очень грустно.

Однажды я решилась сходить в нашу с Джошем беседку. Она встретила меня массой воспоминаний и заставила меня опять плакать. Но я довольно быстро успокоилась, подняла лицо к яркому голубому небу и тихо прошептала:

— Боже! Помоги мне любить Джоша, как брата! Я больше не хочу видеть в нем возлюбленного, но мечтаю, чтобы он был моим братом! Я не хочу терять его. Помоги мне изменить свои чувства к нему!

По моему лицу текли слезы, а теплый ветерок норовил тут же высушить их. По небу быстро летели огромные пушистые облака, а стайка неугомонных птиц перебрасывалась трелью на сливовых деревьях позади меня.

Каждая такая молитва с каждым днем приносила мне все больше успокоения. Я чувствовала теперь по-настоящему, что небеса на моей стороне. Мысль о том, что Отец Небесный любит меня и понимает мои чувства, очень сильно меня утешала и исцеляла мое измученное сердце.

Однажды я решилась спросить у мамы, пишет ли Джош ей письма. Она немного испуганно посмотрела на меня.

— Да, Аннабель, он пишет, хотя и очень редко.

Наверное, она боялась, что я опять начну плакать о нем, но я поспешила ее успокоить.

— Не волнуйся, мама! — проговорила я, немного смущенно опустив голову. — Я уже в порядке. Я… я смирилась, правда! Я хочу почитать его письма, можно?

Мама отчего-то заплакала. Я даже испугалась, что так сильно расстроила ее. Она согласилась дать мне письма Джоша, но потом почему-то взяла меня за руку и слезно прошептала:

— Прости меня, доченька, прости!

Я удивленно и испуганно смотрела на нее и ничего не могла понять.

— Мама, за что я должна тебя прощать? — спросила я.

Она опустила голову и тихо произнесла.

— Скажи, что прощаешь меня…

Я не стала больше расспрашивать и просто сказала:

— Ладно! Я прощаю!

… Оставшись в одиночестве, я развернула первое из трех писем Джоша. Он написал его через месяц после своего отъезда. Он писал маме о том, что хорошо устроился на новом месте и как именно проходят его занятия. Могло показаться, что с ним вообще ничего не произошло, но я знала, что это просто ширма. Он не хотел, чтобы мама беспокоилась, поэтому писал много ничего не значащей чуши. Да, в этом был весь Джош! Он всегда больше заботился о других, чем о себе! Он действительно был очень особенным, мой дорогой брат!..

В последних строчках письма он наконец-то упомянул меня. «Мама, позаботься об Аннабель вместо меня! Она очень плохо переносит одиночество, поэтому, пожалуйста, не оставляйте ее надолго одну. Поцелуй ее от меня, но не говори ей, что это я…»

Крупные капли вдруг закапали на строчки письма, и чернило начало растекаться по бумаге. Я поняла, что это мои слезы.

Я быстро убрала письмо в сторону, чтобы не испортить его, а сама начала вытирать ладонями лицо.

— Я люблю своего брата! — начала я твердо повторять вслух, — Он мой самый лучший брат на свете! Я его сестра! Я буду заботиться о нем, а он будет заботиться обо мне! Потом мы создадим свои семьи, но будем всю жизнь дорожить друг другом…

Я перевела дыхание, потому что даже устала от этого решительного монолога. А потом я немного расслабилась и тихо, почти шепотом добавила:

— Я буду печь ему печенье и отсылать в бандеролях. А иногда я буду вязать ему шарфы или носки. Я буду хранить портреты его детей в моей спальне и заваливать письмами каждую неделю…

Я говорила это для того, чтобы привыкнуть к мысли: он мой брат и навсегда останется только братом. Хотя и самым любимым братом! Я настраивала свою душу, как музыкант настраивает рояль. Я лепила свои эмоции, как горшечник лепит кувшин…

Мне стало легче. Перечитав последующие два письма, я заметила, что в них он уделил мне больше внимания. Спрашивал, как у меня дела, не болею ли я и можно ли ему передать мне привет…

Он, наверное, думает, что я не хочу о нем слышать. Мне стало больно. Нужно написать ему письмо…

Как только я взяла в руки бумагу и чернила, в дверь моей комнаты постучала служанка. Она сообщила, что отец ждет меня в кабинете.

Отец сидел за столом, и лицо его, наконец-то, перестало быть суровым. Правда, я догадывалась, что он начнет о чем-то просить. Так и произошло: он заговорил о моей помолвке!

— Дэйв Хопкинс — наилучшая партия для тебя! — едва ли не торжественно сказал отец, а меня невольно передернуло. Мысль о том, что однажды этот ледяной человек, например, обнимет меня, была мне дико отвратительна. Но я уже приняла решение отказаться от Джоша и создать свою собственную семью, поэтому, в принципе, было совсем неважно, будет моим мужем Дэйв Хопкинс или кто-нибудь другой. Любой будет мне неприятен, поэтому… какая разница???

— Хорошо, — тихо и покорно проговорила я, — я согласна на помолвку…

Отец от радости аж рассмеялся и начал усердно хвалить мое благоразумие. Я выслушала его немного, а потом извинилась и вернулась к себе в комнату.

Наверное, отец почти сразу передал эту новость Хопкинсам, потому что «ледяной принц» примчался в наш дом уже через два дня.

Мы сидели с ним в саду на лавочке и пытались беседовать. В этот раз он выглядел особенно чванливым и высокомерным. Наверное, он уже чувствовал себя хозяином положения, ведь, по сути, с этого мгновения считался моим женихом. Я едва вытерпела его присутствие. Мне стало печально и больно, но я усилием воли подавила эти чувства. Мне даже пришлось помолиться и попросить о помощи Бога, чтобы дожить до конца нашего разговора.

Провожая Дэйва Хопкинса за ворота, я начала сомневаться в правильности своего решения. Мне было слишком неприятно в его присутствии. Может, мне нужно больше времени?

Когда он уже собирался взобраться на своего коня, я подошла к нему и прямо сказала:

— Вы знаете, господин Хопкинс, в последнее время мне нездоровится. Я бы хотела попросить вас дать мне больше времени и совершить наше бракосочетание через два года.

Лицо Дэйва вытянулось и вдруг неожиданно приобрело жесткое выражение.

— Это полностью исключено, мисс Аннабель! — отчеканил он решительно, чем меня даже немного напугал, — Наша свадьба состоится ровно через полгода и ни на день позже! Прощайте!

Он не дал мне ни малейшей возможности на возражения, а я начала чувствовать, что саму себя загнала в какую-то грандиозную ловушку.

Мне стало страшно. Я тут же стала молиться и умолять Господа о помощи. Наверное, Он мгновенно услышал меня, потому что уже вечером начала приоткрываться одна странная тайна…

* * *

Я остановилась перед дверью в комнату родителей и невольно стала слушательницей разговора мамы и кухарки Марии. Я не хотела подслушивать, но, услышав имя Джоша, просто окаменела.

— Госпожа Аурелия, а это правда, что от малыша Джошуа сегодня пришло письмо? Как у него дела? Мы так сильно переживаем о нем!!!

Послышался тяжелый вздох мамы.

— Я тоже страшно переживаю! — проговорила она печально, — Но ты же знаешь Джоша: он всегда пишет только оптимистичные вещи. О своих трудностях он не напишет никогда. А в этот раз он очень много писал об Аннабель. Боюсь, что он опять начал по ней сильно скучать… Ах! Как же это тяжело!..

Послышались мамины всхлипывания, но меня они сейчас даже не тронули. Письмо от Джоша! И он писал обо мне! Мое сердце подскочило до самого горла, а руки неистово задрожали. Мне срочно нужно это письмо! Я уже собралась ворваться в мамину комнату, чтобы поскорее его прочесть, как вдруг меня остановили мамины слова:

— Мария! Но о письме ни слова не говори Аннабель! Мне кажется, что ей это будет не на пользу. Она сейчас помолвлена. Пусть окунается в новую жизнь и забывает о старой… И еще, Мария, снова тщательно напомни остальным слугам, чтобы держали рот на замке об увиденном в саду тогда…

— Да, да! Конечно, госпожа! — суетливо воскликнула кухарка, — Мы все — могила! Можете на нас положиться!

Я сильно огорчилась от маминого решения скрыть от меня письмо Джоша. Мне захотелось ворваться и оспорить это, но я снова сдержала себя. Между тем, Мария начала мяться и что-то мычать себе под нос.

— Ты что-то еще хотела? — спросила ее мама как-то холодно.

— Извините, госпожа Аурелия! Я, наверное, говорю глупость, но…нельзя ли мне посмотреть на письмо вашего мальчика? Я так скучаю по нему!..

Слова кухарки переросли в жалостливые всхлипывания, а мама, уже смягчившись, снисходительно произнесла:

— Мария! Ты не умеешь читать, поэтому этот клочок бумаги тебе ничего не даст! Это, во-первых. А во-вторых, я спрятала письмо. Я специально убрала его в кабинет вашего хозяина, чтобы Аннабель случайно его не нашла, поэтому…

— Я поняла, хозяйка, — послышался разочарованный голос Марии, а я тут же рванула прочь и отправилась в кабинет отца.

Остановившись перед резной дверью кабинета, я поняла, что поспешила. Искать письмо нужно, однозначно, только ночью, причем, глубокой ночью, когда все спят.

С этой мыслью я вернулась в свою комнату и начала считать часы.

С трудом я дождалась полуночи, а потом выскользнула за дверь. Я запаслась свечой, но зажгла ее уже внутри кабинета.

Стол отца был завален бумагами и книгами, и поиск письма представлялся делом крайне непростым. Но я включила логику и поняла, что мама должна была убрать его в такое место, где хранятся вещи, крайне редко используемые. Повертев головой, я увидела тумбочку с четырьмя ящиками. Что-то подсказывало мне, что я на верном пути. И хотя мне было немного неловко рыться в вещах отца, но я подавила эти чувства, потому что цель того стоила: мне нужна была весточка от Джоша, как глоток живой воды!

Я начала открывать ящики один за одним, но там письма не было. Наконец, я дернула последний ящик, но он оказался заперт. Что же делать? Может, письмо все-таки не здесь?

И тут я вспомнила, что однажды видела небольшой ключик, прикрепленный к стене прямо за картиной, изображающей красивый пейзаж. Это было еще в детстве, когда мне захотелось помочь Бритни в уборке этого кабинета.

Я подошла к картине и посветила свечой. К счастью, ключ был по-прежнему на месте. Он действительно оказался ключом от нижнего ящика, и я с трепетом открыла его. Письмо от Джоша лежало прямо сверху. Мои руки дрожали, когда я брала его. Невольно полились слезы, которые пришлось тут же поспешно вытирать.

Я начала читать. Джош вначале писал об обычных обыденных вещах: учеба, питание, досуг, но потом почему-то стали все время встречаться фразы, наполненные каким-то большим сожалением: «мне жаль, мама, что я принес вам с отцом много разочарований…» или же «жалею, что не проявил твердость…». Когда же речь пошла обо мне, меня поразила боль, скользящая в каждой строчке: «Передайте Аннабель, что я ее очень люблю! Я желаю ей счастья! Она навсегда останется в моем сердце!..»

Почему это было так похоже на прощание? Он что, не собирается возвращаться???

Я заволновалась и решила забрать письмо с собой. Уже решив запереть ящик, я вдруг невольно выхватила зрением слова на каком-то отцовском документе: «Аннабель Коултер до своего замужества будет носить имя Аннабель Дженкинс…». Я замерла. Речь шла обо мне!

Достав из ящика документ, я пробежалась по нему глазами. Среди массы непонятных официальных слов я смогла уловить смысл, что в возрасте шести месяцев мне присвоили имя Аннабель Дженкинс, но я верну себе свое, выходит… настоящее? имя, которое звучит, как Коултер! Почему? Разве я не дочь семьи Дженкинс, как сказал отец? Или мне вернут фамилию моей настоящей матери, когда я выйду замуж? Но с какой целью? Я что, после замужества перестану считаться дочерью этой семьи? Не должна ли я после замужества взять фамилию мужа?

Мои размышления прервал шум в гостиной. Я испугалась, а потом быстро погасила свечу и замерла. Шум больше не повторялся, хотя я ждала довольно долго. В темноте наощупь я замкнула ящик и вернула ключ на его законное место.

Только через полчаса я позволила себе выскользнуть из кабинета. В комнату я добралась без проблем и только там снова зажгла свечу. Раскрыв письмо Джоша, я полностью углубилась в него, временно выбросив из головы странный документ из отцовского ящика.

Я прочитала письмо Джоша, наверное, раз тридцать. Меня все больше одолевало беспокойство. В его словах сквозило что-то нехорошее, что-то… страшное! Мое сердце начала взволнованно стучать, предчувствуя какую-то беду. Что-то с Джошем не так! Что-то с ним сильно не так!

Я вскочила с кровати и начала собирать сумку. Мои руки дрожали, а сердце билось так лихорадочно, что мне стало больно. Черкнув записку для родителей, я оставила ее на туалетном столике.

В два часа ночи я спустилась вниз, держа дорожный саквояж. Подойдя к неброской деревянной двери, я постучала. Через какое-то время мне открыл сонный и ничего не понимающий внук конюха — Майк. Он изумленно посмотрел на меня, словно я была привидением, а потом прошептал:

— Мисс Аннабель? Что случилось?

— Майк! Срочно отвези меня к Джошу! Он в опасности!

Майк мне очень нравился за то, что был сообразительным и здравомыслящим. Без лишних расспросов он собрался за несколько минут, и уже через полчаса мы покинули город…

5. Ты мой брат, но сердцу не прикажешь…

Дорога ночью была непростой, но я не могла терять ни минуты. Мы ехали всю ночь, пока к утру не достигли города ***, в котором была нужная нам военная гимназия.

С самого рассвета широкие дороги были заполнены всадниками и дилижансами. Это очень отличало это место от нашего малюсенького городка. Людей на улицах было великое множество, и никто не обращал ни на кого внимания. Я слишком переживала о Джоше, чтобы любоваться массивными многоэтажными зданиями или изумляться модным нарядам дам и господ. Сейчас меня интересовал только он.

К гимназии мы добрались только через несколько часов. Я была страшно измотана и почти не чувствовала ног, но, как только показались ворота гимназии, у меня произошел прилив сил, и я резво соскочила с Нэнси.

Охранник у дверей, одетый в военную форму, тут же потребовал объяснений, потому что женщин на территорию гимназии пускать было запрещено.

— Я сестра Джошуа Дженкинса, — представилась я, — и мне срочно нужно увидеть моего брата!

Лицо охранника изумленно вытянулось.

— Джошуа Дженкинса? Значит, вам смогли уже так быстро сообщить?

— Что сообщить? — похолодев от страха, переспросила я.

— Сегодня, несколько часов назад, он упал с лошади в овраг. Его чудом спасли. Отделался только переломом ноги. Я удивлен, что вас известили так быстро!

Я потеряла равновесие и чуть не упала. Майк едва успел поймать меня, а охранник тут же побежал к начальству, чтобы получить для меня разрешение на вход.

С трудом сдерживая слезы, я поспешила в лазарет, когда мне разрешили войти. Майк остался во дворе приглядывать за лошадьми.

Медбрат вежливо провел меня по холодным коридорам лазарета и остановился около высокой, потертой от времени двери.

— Ваш брат еще, возможно, спит, но он уже в порядке, — пояснил он, — У него перелом ноги и небольшой ушиб руки. Ему крупно повезло! В этой палате, помимо него, еще шесть человек, поэтому постарайтесь не беспокоить остальных.

Я кивнула, и после этого он открыл мне скрипучую дверь. Палата встретила меня затхлым воздухом, пропитанным запахом лекарств. Множество мужчин лежали в своих кроватях, и все они имели забинтованные части тела: у кого голова, у кого ноги… Я начала лихорадочно искать Джоша. Увидела его кровать прямо у окна. Даже издалека я заметила, что лицо его было изможденным и бледным, и мое сердце еще больше сжалось.

Не замечая более никого вокруг, я бесшумно поспешила к брату. Он спал, немного беспокойно хмурясь во сне. Его нога до колена была забинтована и закреплена веревкой к кровати. До пояса он был накрыт белым одеялом, а грудь была оголена. Он был весь покрыт ссадинами и царапинами, и даже через всю щеку шла ярко-красная полоса.

Я начала плакать, но с силой зажала рот руками, чтобы не издать ни звука. Парень на соседней кровати открыл глаза и с любопытством посмотрел на меня. Начали просыпаться остальные и тихо перешептываться. До меня даже долетела фраза «может, невеста Джоша?». Я вздрогнула от слова «невеста». Мне стало очень больно, но я тут же подавила эту старую боль и осторожно присела на край кровати брата.

Он начал немного шевелиться, видимо просыпаясь. Я занервничала и быстро смахнула с лица все слезы. Он ни в коем случае не должен их видеть! Он отныне должен видеть перед собой только прежнюю озорную и неунывающую сестренку Аннабель. Все! Долой прошлое! Нужно окончательно перевернуть эту страницу! Мы снова станем любящими братом и сестрой, и всегда будем поддерживать друг друга в этой жизни!

Когда Джош приоткрыл глаза, я уже сидела около него с любящей улыбкой на лице. Он замер, всматриваясь в меня из-под полуопущенных век, а потом его глаза расширились, и он изумленно прошептал:

— Аннабель…

Он протянул ко мне здоровую руку, словно пытаясь убедиться в моей реалистичности, а я перехватила ее и крепко сжала его ладонь своими пальцами.

— Братик! Джош… — это все, что смогла вымолвить я, потому что по его щеке резко скатилась слеза. Мой подбородок тоже начал дрожать, и все самообладание испарилось. Я опустилась на колени прямо на пол и просто обняла его, тихо плача вместе с ним.

Все в палате замерли и устремили на нас трепещущие взгляды. Один парень так расчувствовался, что тоже прослезился. Одна рука Джоша была забинтована, а другой он обнимал меня, поэтому не мог утереть влагу с лица. Мне хотелось зарыдать на всю комнату, но я изо всех сил сдерживалась. Через минуту я наконец-то смогла взять себя в руки. Встав с колен, я достала из саквояжа платок и быстро вытерла свои слезы, после чего начала осторожно стирать мокрые полосы с лица Джоша. Он тоже начал успокаиваться и смотрел на меня так взволнованно, словно не верил в мое реальное существование. Он как будто боялся моего неожиданного исчезновения, но я была абсолютно реальной, нежно вытирая его лицо и уже пытаясь изобразить ласковую улыбку.

— Как же ты так пострадал? — тихо прошептала я, стараясь придать лицу спокойный вид, — Тебе теперь надо поскорее выздоравливать!!!

Джош опустил глаза, словно почувствовав какую-то непонятную вину. Я сразу все поняла, ведь я так хорошо его знала: скорее всего, он причинил себе вред намеренно!

Мое сердце перевернулось от жалости. Мой дорогой Джош дошел до такого отчаяния??? Он желал своей смерти??? Мне стоило невероятных усилий, просто титанических, чтобы скрыть свою острую боль, поэтому я только крепче сжала его ладонь и тихо прошептала:

— Братик! Я теперь тебя ни за что не оставлю одного! Прости, что меня так давно не было! Прости!

Он коротко кивнул и еще глубже опустил голову. Он хотел скрыть вновь появившиеся слезы. Тогда я приняла бесповоротное решение: я ни за что не выйду замуж до тех пор, пока Джош не перестанет нуждаться во мне!..

Я отказалась возвращаться домой, а отправила Майка известить родителей. Я намеревалась отныне ухаживать за Джошем и днем, и ночью. Правда, чтобы мне это позволили, позже пришлось написать прошение о приеме на работу санитаркой. Джош не хотел этого и даже немного сердился на меня, но я твердо заявила, что ему не видать свободы от меня и что теперь ему придется меня выгонять силой. Он даже улыбнулся от таких слов и, похоже, начал потихоньку эмоционально восстанавливаться.

Спала я на стуле рядом с ним, хотя мне предложили комнату неподалеку. Я категорически отказывалась оставлять его даже на мгновение, если только мне не приходилось выполнять свою работу. А работы было немало! Уборка палат и коридоров, вынос и замена грязного белья, помощь больным при приеме пищи. Мне было очень трудно, ведь я не привыкла к такой тяжелой работе, но ради Джоша я готова была и на большее.

К сожалению, мы совсем не могли побыть с ним наедине, поэтому общались при помощи улыбок и крепко переплетенных пальцев рук. Джош порозовел и начал набирать вес, хотя иногда на него все же находила какая-то мрачная туча, заставляющая его хмуриться и горько вздыхать. Я переносила это с болью, но молча. Надо быть сильной! Надо быть твердой ради него!

В эти невыносимо трудные дни очень сильно меня поддержали молитвы к Господу. Теперь я понимала, почему христианство до сих пор не исчезло с лица земли: Бог был реальным, а молитвы к Нему — действенными! После молитвы я чувствовала укрепление души и даже тела. Я становилась решительнее и радостнее, ведь теперь я четко знала свою цель: служить своему дорогому брату до тех пор, пока в этом не отпадет необходимость. Если он будет нуждаться во мне всю жизнь, значит, я не выйду замуж никогда!

Вскоре в лазарет приехали родители. Мама выглядела испуганной, отец — мрачным. Но радостным было то, что Джоша выписывали продолжать лечение дома! Я очень обрадовалась и пошла собирать необходимые списки лекарств и вещей.

Добирались долго и с трудностями, но вскоре на горизонте замаячил наш провинциальный городишко, и я вздохнула с облегчением.

Дома я заявила, что теперь буду жить в комнате рядом с комнатой Джоша, чтобы помогать ему, если нужно и ночью, ведь он пока не мог передвигаться по дому самостоятельно. Отец страшно напрягся. Наверное, вспомнил, как видел нас в одной кровати, и испугался, что мы опять впадем в подобный срам. Он начал яростно мне запрещать и заявил, что Джошу наймут сиделку с медицинским образованием.

Я ответила, что объявлю голодовку, если он мне не позволит. Хорошо, что Джош не слышал нашей перепалки, иначе он бы впал в страшное огорчение. Отец упорствовал, а я отказалась и от обеда, и от ужина.

Я все время была около Джоша, помогая ему устроиться в своей комнате и восполняя все его потребности. К нему постоянно приходили посетители: то слуги, желающие поприветствовать сына хозяина, то соседи, узнавшие о его травме. Мы до сих пор с ним так и не поговорили, хотя, пожалуй, даже немного побаивались этого разговора.

Наконец, наступила первая ночь дома. Я упорно отказывалась оставлять Джоша одного, хотя у меня от усталости и голода уже кружилась голова. Я скрыла от Джоша, что устроила голодовку, иначе он бы мне этого не позволил, а я должна была во что бы то ни стало повлиять на решение отца.

Когда, наконец-то, дом полностью затих, я присела на край кровати Джоша. Он посмотрел на меня немного печальным взглядом и нервно сглотнул. Мы оба понимали, что нам пора поговорить по душам.

— Аннабель, как ты поживала? — тихо спросил Джош, немного смущенно опустив глаза.

Я даже не знала, что ему ответить. Сказать, что умирала тут от отчаяния и боли? Нет. Я не хотела этого говорить. С другой стороны, я не желала от него ничего скрывать.

— Джош, — тихо произнесла я, — мне было плохо… Но сейчас… сейчас у меня уже есть силы жить…

Он резко взглянул на меня с примесью боли и беспокойства, а потом заставил себя улыбнуться и сказал:

— Я рад. Я рад видеть, что ты в порядке…

Но потом он снова печально опустил голову. И я поняла, что его душевные раны все еще невыносимо болят. Тогда я просто опустилась на колени перед его кроватью, взяла его за руку и прижала его ладонь к своей щеке.

— Братик! Мы должны жить дальше! Пожалуйста, больше не делай с собой ничего!!!

Он изумленно посмотрел на меня и тихо прошептал:

— К-как ты узнала, что… что это я..?

Я начала плакать и умолять его:

— Джош, родненький! Дорожи своей жизнью, прошу тебя! Я поняла о твоих намерениях, как только прочла твое последнее письмо. Ты попрощался со мной через маму, и я догадалась…

Я заплакала сильнее, снова представив, что могла потерять его навсегда. Потом я поднялась с колен, взобралась на кровать и крепко, насколько позволяли его раны, обняла его.

— И, хотя мы не можем любить друг друга, как муж и жена, Джош, но мы можем по-прежнему быть друг для друга братом и сестрою. Мы можем общаться и заботиться друг о друге, мы можем вместе смеяться и делиться проблемами! Мы все еще можем это, Джош!

Я не видела его лица, но почувствовала, что он тихо плачет. Однако я ощутила, что это не слезы горя, а слезы очищения: очищения от мук, сердечных ран и разочарования.

— Да, моя любимая сестренка, — прошептал Джош мне на ухо, — я согласен всею душою любить тебя, как брат…

Потом мы замолчали и просто прижимались друг к другу, как в прошлые далекие времена.

«Я не могу выйти замуж, пока Джош сам не решит создать семью» — твердо решила я, намереваясь в ближайшее время заявить об этом Дэйву Хопкинсу.

В ту ночь я заперла дверь и просто уснула с Джошем в одной кровати. Мне уже было все равно, узнают ли об этом слуги или даже родители. Я собиралась быть рядом с Джошем, несмотря ни на что!

* * *

Так как я не ела и весь следующий день, то вечером, когда поправляла Джошу одеяло и собиралась взбить его подушки, у меня сильно закружилась голова. Я неожиданно упала на кровать, а Джош испуганно дернулся.

— Аннабель! Аннабель! — воскликнул он, теребя меня за руку. Я застонала и приоткрыла глаза. Его красивое лицо было прямо надо мной, и я вдруг резко вспомнила его нежные поцелуи и мягкость его губ. Я буквально окаменела, однако через мгновение на меня накатил ужас, и, собрав все свои силы, я присела на кровати.

«Мне нельзя вспоминать это! Нельзя!» — кричало все внутри меня, а Джош испуганно смотрел мне в спину.

— Аннабель! Ты переутомилась, ухаживая за мной! Пожалуйста, иди к себе и отдохни хорошенько… — проговорил он надрывным от беспокойства голосом.

Я тут же решительно мотнула головой и повернулась к нему.

— Нет, Джош! — ответила я твердо и взволнованно, — Я не отойду от тебя ни на шаг! Если будет нужно, я лягу просто здесь на полу, но не уйду от тебя!

Он глубоко прочувствовал мою любовь и прослезился.

— Хорошо, сестренка! — проговорил он, опуская лицо и пряча увлажнившиеся глаза, — Пусть будет, как ты хочешь…

Вечером маме удалось убедить отца, и он согласился предоставить мне комнату около Джоша, а также не стал нанимать сиделку. Я ликовала! Теперь это было мое законное место: возле Джоша! Теперь я буду рядом всегда!..

Начались обычные будни. Я приходила к Джошу рано утром и помогала ему спуститься в туалет. Сперва он немного стеснялся, но я угрожала ему, что защекочу его до смерти, если он продолжит стесняться меня, поэтому он смирился. Потом я приносила ему воду для умывания и завтрак. Он мог есть сам, но мне доставляло огромное удовольствие кормить его из ложки, поэтому он смирился и с этим тоже. Я максимально много шутила, озорничала и вела себя непринужденно, как будто нам снова было по пятнадцать лет. Джош улыбался, много смеялся, но затаенная печаль, прячущаяся в уголках его глаз, то и дело мелькала в его лице. Я видела эту печаль и все понимала. Я сама жила с подобной печалью внутри. Нам до сих пор было больно от того, что мы пережили, и, наверное, эту боль невозможно будет забыть до конца нашей жизни…

После обеда мы с Джошем выходили в сад. Он опирался на меня и прыгал на одной ноге. В саду, подальше от чужих глаз, мы начинали свои беседы ни о чем, пытаясь забыть о всех печалях и скорбях недавнего прошлого.

Иногда, и даже очень часто, на меня накатывали все те же запрещенные воспоминания. Например, иногда я наклонялась к нему, чтобы что-то ему прошептать на ухо (особенно, когда мы были в доме или боялись быть подслушанными), и тогда наши лица почти соприкасались, вызывая во мне яркие эмоции и картины прошлого. А если еще при этом встречались наши взгляды, то молния дрожи и неловкости пронзала нас обоих. Мы тут же отворачивались друг от друга, взволнованные и немного испуганные. Нам нельзя! Мы кровные родственники! Надо все это как можно скорее забыть!!!

Я старалась избегать подобных неловкостей, чтобы не мучить ни его, ни себя, но исключить их полностью никак не удавалось.

Однажды произошел случай, вызвавший у меня огромное чувство вины. Ухаживая за Джошем до самой ночи, я снова уснула на его кровати. Это было редкостью, потому что я боялась случайно во сне задеть его раны, поэтому обычно спала у себя. Но в тот вечер сильная усталость разморила меня, и я просто не заметила, как уснула.

Я спала очень крепко. Так может спать только очень сильно уставший человек. А потом мне начал сниться сон. В этом сне у нас с Джошем не было ни расставания, ни боли. В этом сне мы по-прежнему не были братом и сестрой по крови, поэтому счастье лилось через край. Мы смеялись и… дарили друг другу поцелуи, потому что жизнь была прекрасна…

Я начала просыпаться, а сон по-прежнему продолжался. Я чувствовала, как наши губы с Джошем соприкасаются, и он жадно отвечает мне на этот поцелуй…

Я окончательно проснулась и поняла, что мы с Джошем… целуемся в реальности!!! Была ночь, и я лежала в его кровати, сжимая его лицо в своих ладонях. Когда до меня дошло происходящее, Джош тоже, наконец-то, открыл глаза. Мы замерли, а потом на нас сошел ужас. Я отпрыгнула от него и просто упала с кровати. Я так и осталась лежать там, чувствуя, как жгучие слезы раскаяния и боли начинают стекать по моим щекам.

Несколько мгновений Джош не шевелился, а потом, услышав мои рыдания, он начал сползать ко мне. Кое-как примостившись на полу, он тут же обнял меня, а я уткнулась ему лицом в плечо и начала, всхлипывая, говорить:

— Джош! Прости меня! Пожалуйста, прости! Я не хотела! Я даже не знаю, как это получилось!..

Он успокоительно потрепал меня по плечу и сказал:

— Все нормально! Не плачь! Забудь об этом, Аннабель! Мы выпутаемся из этого, я обещаю тебе! Все будет хорошо!

Я повернула к ему свое несчастное лицо. В это мгновение я уже не могла притворяться сильной.

— Братик, почему с нами произошло все это, скажи мне? — я все еще всхлипывала и чувствовала, как сильно болит мое сердце, — Почему мы так жестоко были лишены права на счастье???

— Я не знаю, — проговорил Джош, — Я не знаю, Аннабель! Но… давай учиться быть счастливыми, несмотря ни на что…

Я кивнула и прижалась к его плечу. Да, надо все равно учиться быть счастливыми, потому что жизнь — драгоценный дар Божий…

После этого случая я больше не позволяла себе ночевать на кровати с Джошем. Теперь я понимала, что это было опасно. Я начала подолгу молиться, чтобы мое сердце вошло в покой, и я действительно начала получать некоторое умиротворение. Я поделилась с Джошем своей историей о том, как стала ближе к Богу и что именно это помогло мне выйти из состояния отчаяния. Правда, я не упоминала, что началось все с моей попытки умереть под колесами дилижанса. Я не хотела, чтобы он это знал.

Однажды нас посетил священник Алекс Виннерс. Он долго беседовал с Джошем и произвел на того очень хорошее впечатление. Джош даже согласился после выздоровления посетить христианские занятия, чему я тоже порадовалась. Мне казалось, что это поможет нам обоим ожить…

Через два месяца Джош уже мог передвигаться самостоятельно. Жизнь вошла в какую-то привычную колею, и нам стало относительно спокойно. Мы уже глубоко прониклись мыслью, что мы просто брат и сестра, поэтому эмоции свои всё успешнее держали в узде.

Однажды отец сообщил, что вечером нас посетит Дэйв Хопкинс со своим отцом. Эта новость ужаснула меня, потому что, честно говоря, я о нем совсем забыла. Ведь Джош до сих пор не знал, что мы помолвлены с этим «ледяным принцем», и я со страхом представляла его реакцию.

Конечно, мне пришлось ему все рассказать. Джош отреагировал еще более бурно, чем я ожидала. Он пришел в состояние ярости и с обидой отвернулся от меня.

— Братик, пожалуйста, не сердись, — промямлила я, а он резко развернулся ко мне.

— Аннабель, почему??? Почему ты на это согласилась??? Ты и этот человек… Почему именно он???

Он не смог больше говорить и с досадой вновь отвернулся от меня.

— Джош, я решила, что не выйду за него до тех пор, пока тебе не станет лучше! Пока я тебе нужна, я не пойду под венец!!!

Я надеялась успокоить его этими словами, но он вдруг замер, а потом медленно повернулся ко мне. На его лице было изумленно-разгневанное выражение.

— Пока ты мне нужна??? — воскликнул он, — А ты считаешь, что когда-то перестанешь быть мне нужна???

Я смутилась и опустила глаза.

— Ну, я подумала, что ты однажды все равно женишься на ком-то, и тогда я… — я запнулась, а потом, громко выдохнув, продолжила:

— И тогда я тебе уже не буду нужна…

Слова мои прозвучали очень нелепо, и я испугалась, что он огорчится еще сильнее, но он вдруг развернулся, бросился ко мне, обнял и взволнованно зашептал:

— Прости, если обидел тебя, Аннабель! Прости! Ты для меня — ВСЁ, понимаешь??? Ты всегда будешь мне нужна! Всегда!!! Однако, я не хочу привязывать тебя к себе и готов отдать тебя замуж за какого-то достойного человека. Но этот Хопкинс… он же просто отвратителен! Только не он, пожалуйста!!!

Я испуганно слушала его и, наконец, поняла. Он просто продолжал беспокоиться обо мне и желал мне самого лучшего.

— Значит, ты не хочешь, чтобы я выходила замуж за этого Хопкинса? — спросила я.

— Да! Он не достоин тебя! — твердо заявил Джош, и я приняла решение — я отменяю помолвку!

* * *

Я стояла в саду напротив Дэйва Хопкинса и решительно смотрела ему в глаза:

— Мистер Хопкинс, — произнесла я холодно, — я заранее прошу прощения, но я приняла решение отказать вам и разорвать нашу помолвку!

Я старалась говорить очень спокойно и с достоинством, но мои ноги дрожали.

Дэйв изумленно уставился на меня, а потом недоверчиво сощурил глаза.

— Надеюсь, это шутка, — проговорил он, и голос его звучал необычайно холодно.

— Нет, я говорю очень серьезно, — произнесла я, чувствуя, что у меня начинают дрожать и руки.

Хопкинс помолчал немного, а потом равнодушно ответил:

— У нас договоренность не только с вами, мисс Дженкинс, но и с вашим отцом. Пока он согласен, свадьба состоится!

С этими словами он вдруг развернулся и зашагал прочь, как высокомерная длинноногая цапля. Я продолжала стоять на месте, находясь в абсолютном шоке. Мне и в голову не приходило, что он может отказать мне. Джош вышел из убежища, за которым находился, и подошел ко мне. Я с отчаянием посмотрела на него.

— Джош, он мне отказал!!!

Джош ничего не сказал, а просто обнял меня, чтобы утешить.

— Ничего, мы найдем способ, — наконец, проговорил он, а я расслабилась от тепла его тела.

— Да, — пробормотала я, — найдем…

Через три дня я отправилась к отцу. У меня тряслись поджилки и отнимало речь, но я все же нашла в себе силы заявить ему о своем решении. Как он кричал! Я даже не представляла, что его голос может достигать такой громкости! Он наотрез отказался удовлетворить мое требование, называя меня последними словами, чего я вообще от него не ожидала. Ушла я от него в слезах и с глубокой обидой. Отец никогда раньше не был таким, но, когда речь шла о Хопкинсах, он почему-то начинал просто сходить с ума!

Джош снова утешал меня, как мог, и злился на отца. Он считал, что отец просто использует меня для своей выгоды, толкая меня в этот мерзкий омут нежеланного брака. И, пожалуй, так действительно и было, вот только я не могла понять, за что отец настолько не любит меня.

Я решилась снова поговорить с Дэйвом Хопкинсом, когда он посетил наш дом еще через месяц. Он смотрел на меня уже безо всякой любезности, догадываясь, чего я от него хочу.

— Мистер Хопкинс, я настойчиво требую разорвать нашу помолвку! Мы не подходим друг другу! — заявила я, сложив руки на груди.

Дэйв вдруг презрительно ухмыльнулся, а потом ответил:

— А вы, смотрю, весьма упрямая особа!

Однако после этих слов его лицо резко посерьезнело, и он жестко произнес:

— Вы не измените моего решения!

Дэйв уже собрался уходить, как я снова окликнула его:

— Подождите! Ответьте на мой вопрос, только честно: зачем вам брак со мной? Мы не так богаты, чтобы вам это было выгодно, а я не особая красавица. Я не талантлива и точно не подхожу вам по статусу. Для чего вы это делаете???

Дэйв помолчал несколько мгновений, а потом с ехидной улыбкой сказал:

— А как вам такой вариант: вы понравились мне своей кристальной нравственной чистотой! Другой такой девушки мне не найти!

Дэйв вдруг рассмеялся, как будто от забавной шутки, и поспешил меня покинуть. У меня сложилось впечатление, что он насмехался надо мной.

Но его слова засели в моей голове. Я два дня думала, что же можно с этим предпринять. Если я не могу заставить отца отказаться от этой затеи, значит, нужно сделать так, чтобы отказался сам Дэйв Хопкинс. И если действительно он считает меня нравственной, то нужно разрушить этот образ, чтобы он остался глубоко разочарован.

Еще через неделю Хопкинсы снова нанесли нам визит. Кухарка Мария бурчала, что эти гости-привереды что-то зачастили, а я была даже рада: у меня созрел план. Правда он был невероятно дерзкий и даже сумасшедший, но у меня просто не было другого выхода. Я должна была разорвать помолвку любыми путями!

Мы стояли с Джошем в саду, напряженно ожидая появления Дэйва Хопкинса. Отец отправлял его на встречу ко мне при каждом их визите, поэтому я точно знала, что он придет, правда, не знала, в какое именно время это будет.

Джоша в подробности своего плана я не посвятила, потому что он мог на него попросту не согласиться. Я бы тоже на такое не пошла, если бы меня не принудили отчаянные обстоятельства: мне нужно было срочно выбираться из ловушки, в которую я попала по собственной глупости!

— Джош, — шептала я брату очень серьезно, — пожалуйста, помоги мне! Как только появится Хопкинс, делай в точности то, что я тебе скажу, даже если это будет очень странно! Ладно?

Джош нахмурился и недоверчиво посмотрел в мое лицо.

— Мне уже не нравится то, что ты задумала, — пробормотал он, — и, если ты мне ничего не рассказываешь заранее, значит, в этом нет ничего хорошего!

Язаколебалась.

— Я боюсь, что ты раскритикуешь мой план, и тогда он провалится! — проговорила я, смутившись, а Джош произнес:

— Лучше расскажи мне! Я должен знать!

Я горестно вздохнула.

— Ладно! В тот раз Хопкинс заявил мне, что женится на мне из-за моей великой нравственности. Я решила разрушить эту нравственность, чтобы он с отвращением отказался от меня.

— И как ты собралась это сделать? — недоверчиво спросил Джош.

Я немного покраснела.

— Ну… — замялась я, — в общем… в общем, если мы станем под таким углом, а ты обнимешь меня за талию, то мы можем сделать вид, что… э-э… целуемся, — я так смутилась, что мне захотелось провалиться сквозь землю, — Хопкинс увидит и сойдет с ума от этого безумия, потому что он знает, что ты мой брат. И тогда… он отменит помолвку, потому что я окажусь падшей женщиной в его глазах…

С каждым словом мой голос звучал все тише и тише, и я боялась поднять на Джоша глаза. Он молчал, поэтому я все-таки решилась на него посмотреть. Джош смотрел на меня со смесью печали и стыда. Мой план затронул его прежние болезненные чувства, и я начала уже жалеть о том, что придумала его.

— Джош, — пробормотала я, — прости меня, если тебе от этого больно! Я просто хотела найти выход для нас, вот и все!..

Однако вдруг недалеко послышались неторопливые шаги. Из-за деревьев я увидела мелькающую одежду Дэйва. Он искал меня! Я со страхом посмотрела на Джоша. Он напряженно сцепил зубы, словно не решаясь сделать то, что я ему предложила, но потом он вдруг привлек меня к себе, развернулся под нужным углом и наклонился прямо к моему лицу, почти касаясь своими губами моих губ. Со стороны действительно выглядело так, будто мы застыли в поцелуе, но на самом деле это было не так. Джош вспотел и немного тяжело дышал, да и я чувствовала огромное напряжение. Дэйв остановился в точности позади нас, и я поняла, что он нас увидел! Для естественности, я обвила шею Джоша руками и поменяла положение головы, но наши губы не соприкоснулись. Дэйв смотрел на нас, казалось, целую вечность! У меня затекла спина, а еще больше устало сильно колотящееся сердце. Наконец, он развернулся, и послышались быстрые удаляющиеся шаги.

Мы с Джошем расцепили объятия и с трудом выдохнули. Это было невероятно тяжело. Я посмотрела на брата и немного забеспокоилась. Он выглядел очень мрачным и все еще напряженным.

— Джош, ты обижен на меня? — тихо спросила я с замирающим сердцем.

— Нет, — отстраненно ответил он, но потом резко взглянул мне в глаза. В них я увидела очень много боли.

— Пожалуйста, больше не заставляй меня проходить через подобное, — проговорил он, — потому что я не знаю, смогу ли я выдержать это снова…

С этими словами он оставил меня и поплелся в дом.

Я заплакала. Я не ожидала, что этот псевдопоцелуй так сильно ранит его. Наверное, я была слишком беспечной! Вытерев слезы, я последовала за ним…

Дэйв Хопкинс смотрел на меня с откровенной злостью.

— Я не выйду за вас замуж, потому что я люблю другого человека! — заявила я, решительно глядя ему в глаза.

Дэйв презрительно скривился:

— Вы про свои шашни с вашим братцем??? — спросил он, и в голосе его прозвучала издевка.

Я покраснела, а потом твердо сказала:

— Да, это правда! Я люблю своего брата! Я полностью отдала ему свое сердце! Поэтому вам стоит разорвать помолвку со мной, чтобы сохранить свою драгоценную репутацию! Если вы будете упорствовать, нам с Джошем придется открыть всему миру правду о наших отношениях, и, боюсь, тогда ваша семья пострадает!

Дэйв презрительно и возмущенно изогнул брови.

— Ах, вы решили мне угрожать? Думаете, что ваша аморальность убедит меня не жениться на вас??? — он вдруг хищно улыбнулся и тихо произнес:

— А знаете, мисс Дженкинс, ваша распущенность нравится мне даже больше, чем ваша нравственность! Что ж, продолжайте играться со своим братом! У вас осталось не так уж много времени на это. А потом вы станете моей, и тогда вам придется поиграть уже со мной!

С этими словами он, как и прежде, развернулся и зашагал прочь, а у меня подогнулись ноги, и я без сил упала на траву. Ничего не сработало! Дэйв Хопкинс был абсолютно непробиваем! Я заплакала и почувствовала нарастающее отчаяние.

— Господи! Помоги мне выпутаться из этой ловушки! У меня уже не сил!..

Поднявшись на ноги, я поплелась вглубь сада, где меня ожидал Джош…

— Нам ничего не остается, как уйти из дома, — проговорил Джош, решительно сжав кулаки. Я буквально повисла на нем, как только нашла его в саду.

— Мне страшно, братик, — проскулила я, пряча свое лицо в складках его рубашки.

— Не волнуйся, — проговорил он, погладив меня по волосам. — Я не дам тебя в обиду! Я заберу тебя отсюда и не позволю отцу разрушить твою жизнь!

Мы собрали вещи уже вечером и начали продумывать план побега…

6. Еще один брат…

…Мы собрали вещи уже вечером и начали продумывать план побега.

— Нам сразу же нужно покинуть город, — сказал Джош, пересчитывая имеющиеся у него средства. — Поедем в город ***, там у меня есть пара друзей, которые могут помочь с работой.

Я кивнула, чувствуя нервное перевозбуждение. Мне еще нужно было написать письмо маме. Мы ведь не можем уехать, ничего не объяснив! Мне было печально и страшно, но воспоминание о мерзком Дэйве Хопкинсе придавало мне решимости.

Весь следующий день мы готовили детали побега. Уезжать решили утром на рассвете. Было сложно бесшумно вывести лошадей, но и здесь снова нам помог Майк. Он оказался очень верен Джошу и пообещал помочь нам незаметно покинуть дом.

Рассвет встретил нас прохладой и сильным ветром. Я посильнее закуталась в одежду и в последний раз взглянула на наш дом. В окнах еще было совсем темно. Через пару часов проснется мама. К счастью, к нам с Джошем обычно никто не заходит раньше восьми часов утра, поэтому о нашем отсутствии узнают гораздо позже, а мы, тем временем, должны будем быть довольно далеко.

Майк проводил нас до ворот и с тревогой на лице смотрел, как мы удаляемся на лошадях. Нэнси резво несла меня вперед, а вороной Джоша только-только набирал темп.

Путь оказался довольно непростым, и уже через три часа я почувствовала смертельную усталость. Мы сделали привал у реки и через какое-то время отправились далее в путь. Только к вечеру мы достигли места назначения. Я не чувствовала под собою ног, и у меня сильно болела голова. В спешке мы смогли найти только мизерную грязную комнату для ночлега, в которой не было ровным счетом ничего, кроме узкой кровати.

Вспомнив наш последний непроизвольный поцелуй с Джошем, произошедший именно в общей кровати, я почувствовала страх и смущение. Джош тоже смутился и сказал, что будет спать на полу. Но я ужаснулась, почувствовав сильный холод, идущий из широких щелей в полу.

— Нет, Джош! Ты заболеешь! Будем спать вместе…

Он боялся заболеть, потому что должен был хорошо позаботиться обо мне, поэтому, хоть и с трудом, но все же согласился. Мы обнялись, укрылись старым одеялом и тут же погрузились в сон.

Ночь прошла без происшествий. Я проснулась первой и взглянула на лицо Джоша, лежавшее на подушке прямо передо мной. Он еще спал, и его ровное дыхание свидетельствовало о том, что его сон был умиротворенным. Мое сердце защемило в груди. Мой любимый драгоценный Джош! Такой красивый, добрый, сильный! Как жаль, что о нашем родстве мы узнали так поздно! Если бы знали об этом с самого начала, мы бы не позволили этой любви поселиться в наших сердцах! Мы бы остались просто братом и сестрой, но не более того! А теперь, что бы не происходило, он все равно в моем сердце гораздо больше, чем просто брат! И так, наверное, останется на всю жизнь!

Я вдруг испугалась своих мыслей и смахнула с ресниц невольную слезу. Все! Больше нельзя об этом думать!

В этот момент Джош открыл глаза и посмотрел на меня. Он вдруг заулыбался и погладил меня по волосам. Я растаяла и тоже ему улыбнулась, хотя мое сердце продолжало болезненно сжиматься.

— Доброе утро, моя любимая сестренка! — прошептал он, а я вдруг почувствовала, что всплеск боли и сожаления усилился.

— Джош! Не будь со мной так нежен, пожалуйста! — заплакала я, — Мое сердце не выдерживает этого, потому что я по-прежнему… я по-прежнему люблю тебя, Джош…

Он изменился в лице и опустил глаза.

— Прости меня, — прошептал он, — я не хочу причинять тебе боль! Я понял…

Я вскочила на ноги и быстро вытерла лицо от слез. Поправляя платье и прическу, я пыталась утихомирить свое разбушевавшееся сердце. Джош молча оделся, и мы быстро покинули нашу ночлежку.

Джош сразу отправился искать своих друзей, но адреса, указанные на клочке бумаги, оказались недействительными. Джош был сильно разочарован. Он очень надеялся на помощь этих людей, но теперь нам придется самим находить способ для выживания.

Мы блуждали по городу до самого вечера, а потом начали искать место для ночлега. Наши сбережения заканчивались как-то быстрее, чем мы думали, поэтому снова пришлось заходить в дешевые грязные гостиницы.

Подъехав к одной из них, Джош спрыгнул с коня и велел мне подождать его, пока он сходит все разузнает. Но не успел он подойти к двери, как оттуда выскочил оборванного вида человек и случайно врезался прямо в Джоша. Они упали на землю, а я испуганно вскрикнула. Следом из-за дверей выбежал еще один человек, одетый уже в дорогие одежды, который громко крикнул:

— Держите вора!

Оборванец как раз поднялся на ноги, но Джош, мгновенно оценив ситуацию, схватил его за ноги, и тот снова упал на землю. Тем временем господин в богатой одежде попытался навалиться на вора сверху, чтобы скрутить ему руки, но тот оказался не так прост. Ему удалось оттолкнуть богача, после чего он достал из-за пазухи большой изогнутый нож, угрожающе сверкнувший во свете восходящей луны.

Я затаила дыхание от страха, но Джош не стал медлить. С меткостью настоящего военного гимназиста, он подскочил к вору и выбил из его рук оружие мощным ударом руки. Вор грозно взревел и тут же набросился на Джоша, сбив его с ног. К сожалению, он сильно задел его больную ногу, которая еще не до конца зажила, поэтому Джош застонал от боли. Но человек в богатой одежде тоже не стоял в стороне. Он начал наступать на злодея, и тот, видя, что ему может серьезно не поздоровится, вытащил из-за пазухи украденную вещь, бросил ее на землю и стремглав убежал прочь.

Я соскочила с Нэнси и бросилась к Джошу, все еще лежавшему на земле.

— Джош, братик! — заплакала я. — Тебе плохо??? Как же так???

Джош попытался успокоить меня жестом руки, а сам начал садиться. В этот момент к нему поспешил незнакомец, которому Джош помог, и тут же протянул ему руку, помогая ему встать.

Я взглянула на этого господина и увидела, что он довольно молод, высок и очень хорошо одет.

— Спасибо вам, — проговорил незнакомец, обращаясь к Джошу, — вы очень помогли мне! Вы даже не представляете, как сильно я вам обязан! Вещь, которую украл этот злодей, очень важна для меня, потому что это память о моих родителях…

Он показал нам золотые часы, немного испачканные в грязи, а потом обратился к нам с предложением.

— Я вижу, что вы ищете ночлег, а теперь вы еще ранены из-за меня, поэтому, пожалуйста, будьте сегодня моими гостями, прошу вас! Я должен щедро вас отблагодарить!

Джош еще раздумывал, а мне это предложение показалось очень удачным.

— Спасибо вам, — проговорила я, пока Джош не начал возражать, — мы согласны!

Брат посмотрел на меня с недовольством, а я указала на его больную ногу, давая понять, что помощь нам сейчас будет весьма нелишней…

Дом незнакомца оказался просто огромным, впрочем, в этом городе многие дома были гораздо больших размеров, чем у нас, в провинции. По дороге этот молодой человек представился и назвался Филиппом.

Впустил нас пожилой слуга, который отчего-то очень удивился, взглянув на наши с Джошем лица. Правда, брат был весь извалян в грязи и, возможно, поэтому мы вызвали такую реакцию. Филипп распорядился приготовить нам комнаты, ванны и Джошу чистую одежду. Джош от одежды отказался, потому что у нас был с собой один сменный комплект.

Ванная привела меня в полнейший восторг, а убранство комнаты поразило роскошью и красотой. Все-таки Филипп был очень богат!

Я закончила все процедуры раньше, чем Джош, поэтому ждала его в коридоре. Он немного застонал, когда одевал чистые штаны, потому что его, поврежденная при драке нога, ощутимо болела. Я тут же потеряла разум от беспокойства и ворвалась к нему.

— Джош! Тебе плохо???

Брат сидел на кровати, в одних штанах и без рубашки, и пытался натянуть на больную ногу носок. Увидев меня, он замер, а потом сердито крикнул:

— Аннабель! Разве можно так врываться! А если бы я был совсем не одет?!! Где тои манеры???

Я и сама немного смутилась, но потом поняла, что под маской гнева он скрывает свою сильную неловкость. Я тут же присела около него на корточки, выхватила из его рук носок и начала осторожно одевать его на ногу.

— Мне не нужна нянька, — буркнул Джош, пытаясь забрать этот носок обратно, но я не дала.

— Я должна заботиться о тебе! — не терпящим возражения тоном ответила я и продолжила манипуляции с носком. Джош немного скривился от боли, а я стала действовать более осторожно.

Вдруг позади нас, в проеме дверей послышался тактичный кашель. Мы обернулись и увидели Филиппа, принесшего Джошу кое-какие лекарства. Увидев, что Джош не одет, а я сижу на полу и одеваю ему носки, Филипп смутился.

— Простите, я не вовремя, — пробормотал он и отчего-то отвернулся. Я тоже немного смутилась, но скорее от недоумения. Разве мы делаем что-то плохое? Или обычно брат и сестра себя так не ведут?

— Я зайду позже, — пробормотал Филипп, оставил сверток на полу и ушел.

— Что-то не так? — удивленно спросила я у Джоша, а он, смутившись еще больше, начал самостоятельно натягивать на вторую ногу носок. Покончив с ним, он быстро накинул рубашку и рукою провел по влажным волосам.

Мы спустились вниз, немного скованные неловкой ситуацией. Неужели наши прошлые отношения видны даже в таких мелочах, как одевание носков? Впрочем, Филипп не стал задавать нам вопросов и при виде нас приветливо улыбнулся.

Нас усадили за стол, уставленный шикарными блюдами. У меня тут же потекли слюнки, потому что мы целый день ели какие-то ничтожные крохи. Когда с едой было покончено, Филипп пригласил нас в кабинет, где мы могли спокойно поговорить.

Этот кабинет, как и все в этом доме, сильно отличался от кабинета нашего отца. Он был больше и выглядел значительно роскошнее. Мы с Джошем сели на красивый диванчик с резными деревянными подлокотниками, а хозяин присел в широкое кресло, укрытое мягким теплым пледом.

Только сейчас я могла его нормально рассмотреть. Филипп казался лет на десять старше нас с Джошем. У него были темные волосы и бледно-голубые глаза. Его черты лица были довольно приятными и почему-то показались мне немного знакомыми. Как будто вторя мне, Филипп вдруг произнес:

— Вы знаете, друзья, удивительно, но вы мне кажетесь знакомыми, хотя я полностью уверен, что вижу вас впервые…

Я удивилась. Он словно прочитал мои мысли.

— Разрешите представиться получше: мое имя Филипп Коултер. А вы…?

— Я Джошуа Дженкинс, — проговорил в ответ Джош, — а это Аннабель Дженкинс…

Брат указал на меня, а я вежливо кивнула.

— Извините, можно мне уточнить, — осторожно произнес Филипп, — вы супруги?

Я резко вспыхнула, а Джош немного вздрогнул. Я догадалась, что Филипп уже сделал какие-то свои выводы после сцены с носками. Неужели мы выглядим, как муж и жена?

— Нет, — максимально бесстрастно ответил Джош, — мы брат и сестра…

Голос его звучал очень спокойно, но нам обоим стало от этих слов в очередной раз больно.

— Мы близнецы, — по какой-то глупой привычке зачем-то добавила я, а Филипп не смог скрыть своего удивления.

Чтобы сгладить возникшую неловкость, наш новый друг начал рассказать нам, что его отец, Уильям Коултер, много лет назад основал железнодорожную компанию и что теперь он, Филипп, продолжает дело своего уже покойного отца. Вдруг его фамилия показалась мне тоже мучительно знакомой. Коултер… Коултер… Где я могла слышать о ней? Но как я ни напрягала память, вспомнить ничего не смогла.

Потом Филипп поинтересовался, откуда мы приехали, и, когда Джош произнес название нашего городка, он замер, задумался, а потом удивленно произнес:

— Скажите, а вашего отца, случайно, зовут не Фредерик Дженкинс?

— Да! — ответила я, — Именно так!

Филипп резко рассмеялся и даже хлопнул себя по колену.

— Вот это да! Да мы же с вами родственники, друзья мои!

Мы с Джошем изумленно переглянулись, а Филипп, искрясь от неожиданного восторга, рассказал, что наш отец приходится ему троюродным дядей и что у нас несколько поколений назад был общий предок. Мы были весьма удивлены, потому что даже не слышали, что у нас в этом городе есть, пусть и весьма далекая, но все же родня. Мне стало как-то приятно, особенно, при виде искреннего расположения, которое проявлял к нам наш, теперь уже признанный, четвероюродный брат. Он взахлеб начал рассказывать о своей семье и предках, упомянув даже тех, через которых мы и считались родней. Мы с Джошем никогда об этом не слышали, поэтому были полностью поглощены увлекательными историями. Так и прошел наш необычайный вечер, и Филипп радостно предложил нам с этого момента жить у него.

Я смотрела на него и немного удивлялась его поразительному гостеприимству, но потом подумала, что, возможно, он просто одинок и рад оказаться в обществе новоиспеченных родственников.

На этом мы закончили общение и разбрелись по своим комнатам. Так как Джош хромал, Филипп пообещал завтра обязательно вызвать доктора, а я отправилась к брату в комнату помогать ему с приготовлениями ко сну, хотя он и пытался меня прогнать.

— Джош! Не упрямься, — проговорила я, — я должна тебе помочь!

Джош какое-то время молчал, а потом тихо ответил:

— Аннабель, я просто не хочу доставлять тебе боль! Чем дальше мы будем друг от друга, тем меньше боли испытает твое сердце…

Я замерла. Значит, он снова все это делает только ради меня??? Я вспомнила, как еще сегодня утром со слезами на глазах просила его не быть со мной нежной… Мне стало совестно. Значит, я сама отталкиваю его, а потом цепляюсь за него обратно…

— Прости, дорогой, — прошептала я, вдруг назвав его так, — прости, что думаю только о себе!

— Аннабель, — прошептал Джош в ответ, и голос его наполнился глубоким сопереживанием, — не надо винить себя! Я все понимаю! Нам просто больно! Нам обоим просто больно!

Он обнял меня, как и всегда, и начал утешать, поглаживая по волосам. Нам действительно было больно. Каждое мгновение было больно, потому что мы продолжали так сильно любить друг друга всей душой…

* * *

Со следующего дня Филипп окружил нас еще большим вниманием, потому что, как он выразился, мы оказались его семьей. Никогда еще я не видела более дружелюбного человека, а он откровенно признался, что просто много лет был очень одинок.

— А почему ты не женат? — спросила я за ужином третьего дня, на что Филипп задумчиво ответил:

— Честно говоря, мне было не до женитьбы. Все эти годы я работал в компании, чтобы упрочить ее положение, а также… — он вдруг замолчал и только после тяжелой паузы продолжил:

— Я много лет ищу свою сестру. Ее похитили из нашего дома, когда она едва появилась на свет. Мама не смогла пережить эту трагедию и… умерла от горя…

Филипп замолчал, а мы с Джошем ужаснулись. Что за дикая история: похищение младенца из рук матери!

— Но кто мог похитить ее? — спросила я.

— На тот момент ситуация в семье была нестабильна. Отец умер за несколько месяцев до смерти мамы. Мне было всего девять лет, и, возможно, кто-то хотел воспользоваться возможностью и потребовать у нас денег за сестру. Однако… — Филипп печально вздохнул, — требований так и не последовало.

— Но как же ты смог жить дальше без мамы и папы? — пораженно прошептала я.

— У меня был очень хороший дядя! — ответил Филипп с печальной улыбкой. — Он помог мне поднять компанию и обучил меня всему. Пять лет назад он умер от хронической болезни, которая преследовала его всю жизнь…

Мы все замолчали, а мне стало очень грустно. Я начала привязываться к Филиппу и очень ему сопереживать, потому что он был очень добрым и искренним человеком.

Чтобы сбросить осадок от тяжелой истории, Филипп неожиданно обратился к нам и сказал:

— Ну, а теперь, друзья, пришел ваш черед: какова ваша история?

Джош немного занервничал, а потом ответил:

— Наш отец устроил Аннабель помолвку с очень нехорошим человеком, поэтому мы с ней… убежали из дома…

Филипп изумился краткости и, при этом, сложности нашей истории.

— Значит, вы беглецы? — переспросил он, а потом улыбнулся и дружески проговорил:

— В моем доме — вы в полной безопасности! Сам Бог привел вас ко мне!

Я вдруг почувствовала благодарность. Да, это действительно была удивительная рука Божья! Филипп оказался очень надежным и щедрым человеком.

Еще несколько дней мы провели в полном покое, наслаждаясь общением и относительным миром в сердцах. Я старалась снова одеть узду на разбушевавшиеся чувства к Джошу, и в те дни мне все-таки удалось это сделать. Он тоже был довольно сдержан, только улыбался мне нежно-печальной улыбкой, пытаясь придать мне бодрости и душевных сил.

Но в какой-то момент наша тайна о прошлых отношениях с Джошем очень неудачно выплыла наружу.

Случилось это по моему большому неразумию. На один из последних ужинов у Филиппа нам подали ароматный светлый напиток в красивых бокалах.

— Это мое лучшее вино, — с улыбкой проговорил Филипп, желая выразить нам свое расположение, — в моей семье оно хранилось более сорока лет, но я искренне пожелал разделить его с вами, потому что чувствую, что мы с вами близки по духу! Я очень счастлив, что в этом мире нашлись у меня такие брат и сестра!

Я расчувствовалась. Никто, кроме Джоша, еще так сильно не дорожил мною, как этот, совсем малознакомый, но уже такой близкий родственник. Я взглянула на Джоша. Он тоже был растроган, но сдерживал себя.

Повертев бокал в руках и полюбовавшись искрящейся в нем жидкостью, я поднесла его к губам. Приятный аромат наполнил мои ноздри, и я сделала глоток. Горло обожгло немного, но по телу вдруг разлилось приятное тепло. До этого я еще ни разу в жизни не пробовала алкоголь. Я даже не знала, как пагубно он может сказаться на моем состоянии и что с такими вещами лучше не шутить. Одного бокала хватило, чтобы я стала неестественно счастливой и пестрящей румянцем на щеках. Слуга подлил еще немного, и я сделала пару глотков.

Мир стал вокруг меня немного странным. Сперва пришла легкость, радость, успокоение. Обеспокоенный взгляд Джоша, который заметил мое неестественно быстрое опьянение, показался мне очень милым, а удивленный взгляд Филиппа — уморительно смешным.

Филипп смутился и обратился к Джошу.

— Извини, брат! Я как-то не подумал, что девушке не стоит предлагать алкоголь! Боюсь, для нее даже одного бокала было много.

Джош понимающе кивнул. Он и сам не ожидал подобного эффекта. Ну а я была всем довольна. Уплетала остатки еды с тарелки и улыбалась братьям во весь рот.

Через минут двадцать, когда я закончила жевать, Джош сказал Филиппу, что отведет меня в комнату, и подошел ко мне.

— Аннабель, пойдем наверх, — проговорил он тихо, наклонившись к моему уху. Я медленно повернулась к нему. Его красивое лицо было так близко к моему, и мое сердце начало наполняться болью.

— Любимый! — проговорила я, неожиданно протянув к нему руки и пытаясь обвить их вокруг его шеи. — Я так скучаю по тебе!

Джош вспыхнул и бросил стыдливый взгляд на Филиппа, который от неожиданности выронил вилку из рук.

— Аннабель! Ты пьяна! Пойдем! — прошептал Джош снова, убирая мои руки со своей шеи и помогая мне подняться со стула на ноги. Но я резво отмахнулась от его помощи, а сама бросилась обнимать его, на лету ловя его губы.

И поймала! Впилась в него с такой страстью, что Джош едва не потерял равновесие.

Он замер на мгновение, а потом тут же начал отталкивать меня, покрываясь красными пятнами от волнения и стыда.

— Аннабель! Перестань! — взмолился он, когда ему удалось это сделать, а я недоуменно посмотрела на него.

— Ты меня уже не любишь? — с обидой пробормотала я, а потом начала плакать. — Да! Тебе ведь нельзя меня любить! Ты мой брат!!! А-а-а…

Я оттолкнула его руки, которыми он пытался направить меня в сторону лестницы, и с бунтом села прямо на пол, продолжая громко рыдать.

— Я люблю своего брата! Я люблю своего брата! — кричала я на весь дом, а Джош обессиленно опустился на стул и закрыл лицо руками. Его сжигал стыд и старая тупая боль.

Филипп смотрел на все это с невероятным изумлением. Недоверие на его лице постепенно сменялось шоком, но, в конце концов, видя наши глубокие обоюдные страдания, он исполнился жалости.

Я постепенно перестала рыдать, а только немного всхлипывала. Я начала чувствовать, что хмель потихонечку выветривается из моей головы, и осознание того, что я совершила что-то нехорошее, начало пробиваться в мой разум.

Я вытерла слезы и огляделась вокруг. Джош сидел за столом, спрятав свое лицо в ладонях, и вся его поза выражала большое страдание. Филипп сидел на своем стуле и тактично прятал глаза.

Я поднялась на ноги. Меня немного качнуло, но некоторое прояснение в разуме все-таки осталось во мне.

— Джош, прости меня, — пробормотала я, — мне не стоило так себя вести… Просто мне так больно!

Слезы снова непроизвольно полились из моих глаз, но я не стала опять кричать. Я повернулась к Филиппу и сказала:

— Четвероюродный брат! Не вини Джоша! Вини меня! Он хороший! Он самый лучший! Я люблю его… — я замолчала, не совсем осознавая, что это признание в любви было сейчас совсем неуместным. — Но мы оказались братом и сестрой, представляешь! Нас это просто убило!..

Джош резко встал и, схватив меня за руку, прервал мой эмоциональный монолог.

— Аннабель! Нам лучше уйти! — проговорил он приглушенно, а я, взглянув на него, увидела, что он безумно смущен.

— Ладно, — покорно ответила я, — пойдем…

Джош медленно повел меня по лестнице и, введя меня в мою комнату, осторожно уложил на кровать.

— Любимый, — пробормотала я, смотря на Джоша с кровати, — я так мечтаю о тебе до сих пор! Мне снятся твои поцелуи и наши мечты иметь много детей… Может, поцелуешь меня еще хотя бы один разок, а?

Джош осторожно укрыл меня одеялом и сдержанно ответил:

— Нет, Аннабель! Нам нельзя. Ты пьяна, поэтому так ведешь себя. Поспи, и все пройдет…

— Не пройдет! — с неожиданной пьяной обидой пробормотала я, — Никогда не пройдет! Я каждый день заставляю себя не любить тебя, но не могу! Я не могу разлюбить тебя, братик…

Слезы боли опять полились по мои щекам, но Джош осторожно вытер их платком.

— Закрывай глаза, сестренка, — прошептал он, — засыпай… Тебе станет легче…

Он начал, как прежде, гладить меня по волосам, и я, убаюканная его нежностью, начала погружаться в спасительный сон.

— Никогда не покидай меня, Джош… — пробормотала я под конец и больше уже ничего не слышала…

Мне снился удивительный сон. Я находилась в каком-то прекрасном месте, похожем на солнечную лесную поляну, и сердце мое было наполнено миром. Вдруг я почувствовала, что рядом находится Сам Бог. Совесть уколола меня, напомнив множество безрассудных поступков, которые я совершала в последнее время.

— Прости меня, Господи! — проговорила я тихо, опустив голову, а в ответ почувствовала волны принятия и любви. И тут Господь заговорил со мной. Я не видела Его и не слышала Его голоса, но я точно знала, что Он заговорил со мной.

— Чего ты хочешь? — спросил Он, а я, задумавшись на мгновение, тихо ответила:

— Господи, я мечтаю, чтобы Джош перестал быть моим братом!

Почти мгновенно сон прекратился, но мне показалось, что Бог ответил «да!» …

7. Тайна двадцатилетней давности

На следующее утро я проснулась с сумасшедшей головной болью. Поднимаясь с кровати, я схватилась за виски и застонала. Какое ужасное самочувствие! Почему это со мной происходит?

Я напрягла память и вспомнила, что вчера за ужином мы пили вино. Сперва мне стало так приятно и хорошо, а потом… А что было потом, я ничего не помнила!

Меня это немного испугало. Почему у меня провалы в памяти? В моих воспоминаниях пусто, но ощущения такие, словно что-то произошло. Но что?

Я встала с кровати и умыло лицо водой из кувшина. Пульсирующая боль очень досаждала, а в животе начинался какой-то ураган. Я с трудом оделась и вышла в коридор. Подойдя к комнате Джоша, я тихо постучала. Он не ответил, поэтому я осторожно толкнула дверь.

Джош еще крепко спал. Я удивилась, потому что он обычно просыпался раньше меня. Я присела на край его кровати и нежно улыбнулась, глядя в его милое лицо. Спит, как ребенок!

Вдруг он зашевелился, а потом приоткрыл глаза.

— Привет, соня! — улыбнулась я ему, а он отчего-то испуганно расширил глаза. Я удивилась и оглянулась вокруг себя. Кроме меня в комнате никого не было.

— Джош, что случилось? — тихо спросила я, а он недоверчиво смотрел в мое лицо.

— Аннабель, ты ничего не помнишь? — спросил он, и я уже собралась ответить ему «нет», как вдруг в моей памяти на несколько мгновений возникло яркое недавнее воспоминание: я бросаюсь на Джоша и просто впиваюсь в него поцелуем!

Я замерла в большом испуге. Что это? Когда это было? Разве это не сон? Это что, было вчера???

— Джош, — жалобно пробормотала я, — я что-то натворила?

Джош утвердительно кивнул.

— Ты бросалась на меня во время ужина с Филиппом и кричала, что любишь меня! — проговорил он спокойно, а вот я побледнела, потом покраснела, а потом начала нервно грызть ногти. В памяти все больше начали вспыхивать вчерашние сцены: попытка поцеловать Джоша, крики, сидя на полу, вдохновенный монолог о трагичности нашей любви…

— И Филипп был там??? — дрожащим голосом спросила я, а когда Джош утвердительно кивнул, я просто упала на его кровать, как мешок с сеном, и с безумными от горя глазами уставилась в белый потолок.

— Это конец! — прошептала я, — Полный крах! Наш четвероюродный брат теперь точно выкинет нас на улицу…

Джош какое-то время молчал, а потом тихо ответил:

— Нет, я не думаю… Мы с ним поговорили потом, и, я думаю, он нас понял…

Я вскочила и испуганно посмотрела ему в глаза:

— Что? Он все знает? Что ты ему сказал?

— Все, Аннабель! Он знает все! Твое поведение вчера не оставило мне выбора…

В тот момент я пообещала себе и Богу, что больше никогда алкоголь не коснется моего рта! Никогда!

— И что на все это сказал Филипп? — побежденно опустив голову, прошептала я.

— Он сказал, что ему искренне жаль нас. А еще он сильно возмутился на отца, сказав, что именно его обман стал виной всему…

Я даже всплакнула.

— Прости, Джош! Опять я это делаю!!! Прости, что извожу тебя… И как мне теперь Филиппу в глаза смотреть?

Но горевать мне пришлось недолго, потому что служанка позвала нас к завтраку. Когда я выходила из комнаты и прошла мимо нее, она покраснела и опустила глаза. «Наверное, я теперь настоящее посмешище для каждого в этом доме…» — горестно подумала я и в отчаянии сжала кулаки.

Завтрак проходил в атмосфере напряженности, хотя Филипп всеми силами старался казаться веселым и непринужденным. Видя, что я все время смотрю в пол и почти ничего не ем, он отложил свою вилку и тихо произнес:

— Аннабель! Ты можешь быть спокойна. Я не виню вас…

Я подняла на него свои измученные покрасневшие глаза.

— Неужели кто-то может понять нас? — прошептала я, с болью глядя в лицо своему доброму дальнему родственнику.

— Да, — кивнул Филипп, — я не вижу вашей вины. Просто… жаль, что вам приходится до сих пор так сильно страдать!

От чувства благодарности я даже пустила слезу, а потом, улыбнулась и начала понемногу есть…

И хотя все закончилось хорошо, для меня наступили очень тяжелые дни. Я чувствовала, что мое сердце сильно измучено, и горечь от многочисленных разочарований начала отравлять мое существование. Я не могла улыбаться и нормально есть, я проводила дни в своей комнате и почти не выходила из нее, молча лежа в кровати и безучастно глядя в потолок. Джош часто приходил ко мне, но был скован страхом. Он боялся, что своим чрезмерным вниманием еще больше доставит мне боли, поэтому вел себя даже более сдержанно, чем обычно.

Потом я заставила себя переключиться на домашнюю работу и попросила у Филиппа разрешения помогать на кухне. Он не противился, хотя и не понял моих устремлений. А мне просто нужно было чем-то занять себя, чтобы меньше думать.

Слуги в моем присутствии замолкали: я уже прославилась здесь, как дикая развратница, влюбленная в собственного брата. Конечно, Филипп уверял, что его несколько слуг — это очень верные и надежные люди, которые не станут распускать сплетни, но их отношение ко мне я чувствовала буквально кожей. Они смотрели на меня с примесью страха и отвращения, что, конечно, еще больше усугубляло мою боль.

Но я не ушла с кухни. Мне не хотелось даром есть у Филиппа хлеб. Потому, в полной тишине или среди многозначительных перешептываний, я шинковала овощи и чистила посуду, вкладывая в каждое свое движение руками все свое страдание. Может оно тогда иссякнет в моей душе?

Так прошло около трех недель. Джош немного исхудал: наверное, из-за переживаний обо мне у него пропал аппетит. Филипп терпеливо развлекал нас вкусной едой, интересными историями и редкими книгами, но уничтожить меланхолическое настроение все же не мог.

Однажды вечером, когда мы все втроем сидели в его кабинете и слушали его очередную историю, в холле дома послышался какой-то странный шум.

— Мистер Хопкинс! Вам нельзя вламываться сюда без разрешения! — послышался возмущенный голос пожилого дворецкого, а мы с Джошем испуганно переглянулись. Хопкинс? Здесь???

Филипп выглядел совершенно ошарашенным, словно ничего подобного в его жизни еще не происходило. Шум продолжался, и вскоре послышались отчетливо приближающиеся громкие шаги.

Первым очнулся Джош. Он подскочил на ноги, схватил меня за запястье и потащил к окну. Он быстро толкнул меня в пространство между стеной и огромной бархатной портьерой и сам нырнул туда же, для верности прижав меня к стене и закрыв своей ладонью мой рот.

Я отвернулась от его руки и быстро подтянулась к его уху.

— Ты рассказывал Филиппу о Дэйве Хопкинсе? — быстро прошептала я.

Джош кивнул. У меня внутри все похолодело. Неужели Филипп предал нас? Я почувствовала, что начинаю дрожать от страха и бессилия, поэтому просто уткнулась лицом Джошу в грудь. Его одежда тут же окутала меня ароматом лавандового мыла, и мне стало на некоторое время даже легче. Все-таки он для меня всю жизнь был настоящим утешением!

Вскоре послышался громкий стук двери, и в кабинет грубо ввалился Дэйв Хопкинс.

— Как вы смеете так врываться в мой дом??? — воскликнул оскорбленно Филипп, на что Дэйв злобно процедил:

— Я добиваюсь встречи с вами уже больше месяца, но вам, похоже, на это наплевать! Вы просто вынудили меня быть крайне невежливым, мистер Коултер!

От звука голоса моего бывшего «жениха» я почувствовала дрожь страха. Больше всего он сейчас напоминал злобного демона, восставшего из самого ада, чтобы вредить нашей семье. Джош почувствовал мою реакцию и крепче прижал к себе. Как хорошо, что у меня есть Джош!

Но все-таки, откуда здесь взялся Дэйв Хопкинс? Не похоже, чтобы Филипп был причастен к его появлению… Хопкинс узнал, что мы прячемся в этом доме? Он пришел заявить на меня права???

— Что вам от меня нужно? — послышался холодный голос Филиппа. По скрипу дивана я предположила, что «ледяной принц» бесцеремонно и без приглашения на него сел.

— Я думаю, вы догадываетесь о цели моего визита, — уже теперь насмешливо процедил Дэйв, на что Филипп презрительно фыркнул.

— С чего мне догадываться? — возмущенно бросил он, — Мне совершенно не интересны ваши мотивы…

По тому, как сильно Филипп противился Хопкинсу, я начала убеждаться, что он не мог быть тем, кто его сюда пригласил. Значит, Дэйв пришел сюда сам.

— Я снова требую, по справедливости, отдать моей семье участок около реки ***, который по праву должен давно принадлежать нам! — заявил Хопкинс, и в кабинете повисла гнетущая тишина.

— А я снова говорю вам то, что говорил и раньше: нет, нет и нет! — холодно ответил ему Филипп, — Ваш дед продал моему деду этот участок по обоюдной договоренности, поэтому на него вы не имеете совершенно никакого права!

— Это был фиктивный договор! — вдруг вскричал Дэйв, — И вы должны немедленно вернуть мне эту землю!

Филипп сделал некоторую паузу, а потом ледяным тоном произнес:

— Я требую, чтобы вы как можно скорее покинули мой дом, или я подам на вас в суд за незаконное вторжение!

Однако вдруг Дэйв Хопкинс расхохотался. «Безумец!» — с дрожью подумала я.

— Что ж, — проговорил «ледяной принц» каким-то чрезмерно самодовольным тоном, — у меня на вас есть один хороший рычаг влияния, который я приберег на случай вашего упрямства! Вот, — послышался шорох бумаг, — это документы о том человеке, которого вы ищете…

Филипп сделал паузу, словно колебался, а потом, похоже, начал читать…

— Что?!! — воскликнул он вдруг дрожащим голосом, — Вы хотите сказать, что это документы, принадлежащие моей сестре???

Я замерла. Откуда у Хопкинса сведения о пропавшей много лет назад малышке?

— Это официальный документ, свидетельствующий о том, что вашу сестру удочерили девятнадцать лет назад. Я намеренно убрал из них страницу, в которой указана ее приемная семья. Когда вы подпишете нужный мне договор, я приведу к вам вашу сестру!

Повисла гробовая тишина. Я перестала дышать от возмущения и изумления. Каков шантажист! Смеет играть на братских чувствах, негодяй!

Пауза была очень долгой. Я сильно нервничала, потому что боялась за Филиппа и испытывала страшное негодование на злобного и отвратительного Хопкинса. Взглянув на Джоша, я увидела, что он тоже борется со своими чувствами, хотя он и выглядел более хладнокровным, чем я.

— Как я могу верить вам, когда вы пользуетесь такими низкими методами? — послышался голос Филиппа, и звучал он очень устало и измученно: видимо упоминание о сестре задело его за живое. От этого я стала негодовать на Дэйва еще больше, потому что за все эти недели очень привязалась к доброму и справедливому четвероюродному брату.

— Я думаю, вам это поможет, — загадочно проговорил Дэйв и что-то Филиппу, видимо, передал. Я очень хотела знать, что это, поэтому наклонила голову вбок и выглянула. Джош тут же вернул мою голову обратно и суровым взглядом молча побранил меня, но я успела увидеть то, что хотела: Хопкинс передал Филиппу медальон.

— Откуда это у вас? — голос Филиппа звучал так взволнованно, что я поняла: это было весомое доказательство.

— Это не важно! — самодовольно бросил Хопкинс, чувствуя, что победа почти принадлежит ему. — Итак, теперь вы удостоверились, что ваша сестра в моих руках! Подписывайте договор, и сможете, наконец-то, восстановить свою семью…

Я остро ощущала, что Филипп колеблется.

— Я ничего не подпишу, пока моя сестра не будет здесь, и я не удостоверюсь, что это именно она! — заявил он, но голос его предательски задрожал.

Дэйв сделал глубокий вдох, в потом с жестким голосом произнес:

— Сейчас не вы ставите мне условия, а я вам. Подписывайте — и в ближайшее время Аннабель Коултер будет стоять перед вами! Если же нет, то я обещаю вам — вы ее больше не увидите!!!

Я почувствовала, как сильно напрягся Джош, потому что наглость и цинизм Хопкинса вышли за все возможные рамки. Однако мною в этот момент овладела совершенно другая мысль. Как только я услышала это имя, меня словно пробило молнией. Аннабель Коултер! Перед глазами тут же возник документ, найденный мною однажды в кабинете отца. Там говорилось, что Аннабель Коултер, шести месяцев от роду, получает имя Аннабель Дженкинс до момента замужества. В момент замужества ейбудет снова присвоено прежнее имя…

Это… я??? В этот момент на меня сошло, подчеркну, именно сошло удивительное состояние. Мне словно в одно мгновение открылась вся эта непонятная тайна: меня нашли на пороге дома Дженкинсов, мое настоящее имя — Аннабель Коултер, значит, я… похищенная сестра Филиппа??? Да, кем-то упоминалось, что это произошло девятнадцать лет назад, а мне сейчас почти двадцать! Сходится! Значит, сейчас Дэйв Хопкинс шантажирует Филиппа мной?!!

После долгой паузы послышался голос Филиппа:

— К-как я могу быть уверен, что вы не подсунете мне подставную девушку вместо моей сестры?

Я поняла, что Филипп колеблется, и мною овладело лихорадочное состояние. Я — потерянная сестра Филиппа? Но, если это так, то Дэйв Хопкинс откровенно врет, говоря, что я нахожусь у него! Ах, да, наверное, он знал, кто я на самом деле и именно поэтому так жаждал на мне жениться? Но зачем ему родство с Филиппом? Ему нужны связи? Деньги? Возможность у Филиппа что-то отнять? Точно, ведь он все время твердит об участке земли!

Все эти мысли вихрем проносились в моей голове, заставляя мое тело дрожать. Джош инстинктивно начал успокоительно гладить меня по голове, думая, что я дрожу от страха.

— А у вас просто нет выбора! — злобно процедил Дэйв, создавая на Филиппа почти не выносимое давление.

И тут я сделала то, на что, как мне казалось, никогда не была способна: я решила открыто восстать против зла в лице Дэйва Хопкинса. Я думаю, что мною руководила сила Божья, потому что в тот момент во мне ни стало никакого страха, а лишь жгущее и волнующее желание восстановить истинную справедливость с огромной силой возгорелось о мне. Повторюсь, это как будто была не я, а кто-то смелый, решительный и даже бесстрашный, поэтому я резко высвободилась из объятий Джоша и прежде, чем он смог остановить меня, выскользнула из-за портьеры на свет.

— Не соглашайся, Филипп! — неистово вскричала я, — Дэйв Хопкинс врет! У него нет твоей сестры!

Наверное, я выглядела, как мифическая фурия: взволнованная, тяжело дышащая, с горящими от негодования глазами, так что Хопкинс смертельно побледнел и, буквально, потерял челюсть, а Филипп уставился на меня так, как будто увидел перед собой привидение.

— Откуда тебе это известно? — пробормотал Филипп, все еще не оправившись от стремительности и неожиданности моего появления.

— Потому что… потому что… Аннабель Коултер — это я!!! — дрожащим голосом воскликнула я, в и кабинете воцарилась мертвецкая тишина. Казалось, что замерло все: время, наше дыхание, пульс сердец, и только лишь огромные массивные часы продолжали размеренно отстукивать ритм, будто они единственные остались живыми внутри этого животрепещущего момента.

— Ты — Аннабель Коултер??? — промямлил Филипп, все еще пытаясь прийти в себя. Он вдруг сорвался с места, подошел ко мне вплотную и резко прикоснулся к мочке моего левого уха.

Я вздрогнула от неожиданности, а он смущенно сказал:

— Извини, мне нужно кое-что посмотреть…

Я нервно кивнула, а он осторожно заглянул за мое ухо, после чего на мгновение замер.

— Это ты! — наконец, дрожащим голосом прошептал он, — Это действительно ты!!!

Филипп вдруг обнял меня и крепко прижал к себе, и я почувствовала его слезы на своей шее.

— Моя сестренка родилась с черным пятном на мочке уха с его тыльной стороны. У тебя есть это пятно! Ты моя сестра, Аннабель!!!

Я вдруг тоже начала плакать, потому что, эмоции просто захлестнули меня, однако это длилось не более нескольких секунд: послышался звук возведенного курка.

Выглянув из-за плеча Филиппа, я вдруг с ужасом увидела, что Дэйв Хопкинс направил на нас блестящий грозный револьвер. Я замерла, потому что увидела настоящее дуло смерти.

— Как мило! — послышался презрительный и насмешливый голос нашего противника. — Но у меня больше нет желания на это смотреть!

Его лицо резко переменилось и стало леденяще жестоким.

— Подписывайте бумаги, иначе оба сейчас же отправитесь на тот свет!

Дэйв Хопкинс не шутил. Сейчас он, как никогда, казался демоном во плоти и был настоящей угрозой нашему существованию. Филипп медленно освободил меня из своих объятий и тут же прикрыл меня своей спиной. Его руки были слегка приподняты вверх, чтобы не провоцировать вооруженного психопата, а я начала немного дрожать от страха.

— Медленно подходи к столу и подписывай бумаги, — проговорил Дэйв, продолжая держать Филиппа на прицеле. Тот начал потихоньку двигаться к столу, продолжая прикрывать меня собою, и я, естественно, последовала за ним.

Мне было безумно страшно. Этот человек был настолько злобным и непредсказуемым, что я совсем не была уверена в нашей безопасности даже после подписания нужных ему бумаг. Вдруг из-за портьеры послышался громкий шорох. Джош? Я совсем забыла про Джоша!

Дэйв Хопкинс резко перевел дуло револьвера в сторону портьеры и неожиданно выстрелил. У меня внутри все похолодело, закружилась голова и помутнело перед глазами от ужаса. Там ведь Джош!!! А потом я почувствовала, что сейчас упаду в обморок. Но вдруг портьера зашевелилась снова, и Джош выпрыгнул оттуда вперед с ловкостью дикой пантеры. Он неожиданно сбил Хопкинса с ног, а потом поднялся на ноги, повалился на него сверху и, сжав его запястья, заставил противника выронить револьвер.

Филипп тоже мгновенно среагировал и, подбежав, отбросил револьвер резким ударом ноги. Завязалась ожесточенная схватка. Дэйв Хопкинс оказался довольно сильным противником, но Джош тоже обладал недюжинной силой, поэтому они наносили удары друг другу какое-то время, пока в какой-то момент Джошу не удалось ударом в челюсть лишить противника сознания.

Джош поднялся на ноги, тяжело дыша и немного пошатываясь. Я тут же подскочила к нему, едва сдерживая слезы страха.

— Братик! Ты в порядке? Не ранен??? — начала выпытывать я, хватая его за рукав рубашки.

Он без сил упал на диван, и я увидела несколько синяков на его лице.

— Все в порядке, — проговорил Джош, все еще пытаясь отдышаться, а я присела рядом и готова была расплакаться от переживания за него. Я даже забыла о Дэйве Хопкинсе и о Филиппе. Джош полностью завладел моим вниманием, и пока он не отдышался, я не сводила с него глаз.

В это время Филипп позвал пару своих слуг, и они, связав Хопкинса, заперли его в одной из комнат. Когда с Дэйвом было покончено, Филипп вернулся и тут же бросился ко мне. Он буквально стал передо мной на колени и с такой радостью посмотрел на мое лицо, что я и сама расцвела.

— Аннабель! Я всю жизнь искал тебя! Как давно ты знаешь, что ты моя сестра?

— Всего несколько минут, — смущенно ответила я. — Когда я услышала имя Аннабель Коултер, я вспомнила об одном документе, который видела в кабинете отца. Я тогда искала письмо Джоша…

Эти слова вернули меня в те дни, когда Джош был далеко от меня и я так сильно скучала по нему. Это были дни невыносимой боли, потому что мы оказались братом и сестрой…

И вдруг одно яркое озарение промелькнуло в моем разуме, заставив меня замереть. Аннабель Коултер? То есть, я вовсе не Аннабель Дженкинс??? Я никогда не была дочерью Фредерика Дженкинса???

Я подняла на Джоша круглые, как блюдца глаза. Он не сразу понял, что происходит.

— Джош, — пробормотала я, — Джош…

Но я ничего не смогла сказать, а просто начала плакать. Я смотрела на него, и крупные слезы стекали по моим щекам.

В этой всей стрессовой ситуации, когда рядом был опасный вооруженный человек, никто из нас не осознал главного: мы с Джошем не являемся детьми одного отца! Мы — четвероюродные брат и сестра, а это очень далекое родство!

— Джош! — прошептала я дрожащими губами, — Джош!

Я бросилась к нему в объятия и начала громко рыдать.

— Джош! Я не дочь твоего отца!!! Джош!!!

Он дрожащими руками обнял меня и тоже начал плакать. Вся накопившаяся за эти месяцы боль, все разочарование и муки стали выплескиваться вместе с этими слезами. Мы плакали, как маленькие дети, и даже Филипп прослезился, глядя на плачущих нас.

Когда мне удалось успокоиться, я посмотрела на Джоша глазами, полными безграничного счастья.

— Значит, мы можем… любить друг друга? — тихо пробормотала я, а Джош утвердительно кивнул. Его лицо тоже сияло, хотя в глазах все еще блестели капельки слез.

В тот вечер Дэйва Хопкинса отправили к судье, а мы втроем провели целый вечер, пытаясь разобраться во всем, что с нами произошло.

— К сожалению, ваш отец обманул вас! — констатировал факт Филипп, — Именно поэтому вам пришлось так страдать все это время.

Джош печально понурил голову.

— Похоже, он был в сговоре с Хопкинсами, — стыдливо проговорил он, и мне тоже стало больно. Почему отец предал нас?

— Может, Хопкинсы его заставили? — смущенно предложила я, надеясь, что это именно так.

— Возможно! — задумчиво ответил Филипп, а потом добавил:

— У меня есть хорошие друзья, которые займутся расследованием всего этого. Я постараюсь максимально не втягивать вашу семью, обещаю!

Я благодарно кивнула. Я все еще не могла привыкнуть к мысли, что теперь именно Филипп — мой родной брат.

Уже ночью мы с Джошем поднялись к себе. Мы остановились перед дверью в его комнату, и я стыдливо опустила глаза.

— Джош, — пробормотала я, — я… я хочу… можно я сегодня останусь у тебя?

Я посмотрела на него немного тревожно, словно боясь, что он мне откажет, но он лишь улыбнулся и открыл для меня дверь.

Когда я легла в его кровать, он присел на край постели около меня и погладил меня по щеке.

— Аннабель! Я так счастлив, — проговорил он, трепетными глазами смотря в мое лицо, — Я никогда не был так счастлив, как сегодня…

Я улыбалась ему.

— Я тоже, — прошептала я…

Он наклонился и осторожно поцеловал меня. Вся моя внутренность взволновалась. Неужели все это правда? Неужели наши муки закончились???

Я обняла Джоша и начала тоже целовать его, но только неистово и жадно, как голодный бросается на неожиданный кусок драгоценного хлеба. Вдруг я почувствовала соль на своих губах: оказывается это были мои слезы.

— Джош, это ведь не сон, правда? — спросила я, оторвавшись от него и всматриваясь в его большие серые глаза.

— Нет, любимая, это не сон!

Он лег рядом, обнял меня и крепко прижал к себе.

— Завтра мы пойдем искать священника, — проговорил он, — и если это возможно, нас обвенчают тоже завтра…

Я замерла и аж перестала дышать. Завтра? Мы можем стать мужем и женой уже завтра??? Я снова начала плакать — от счастья. Как же можно не плакать в такой ситуации??? Наверное, никто на моем месте тоже бы не смог…

* * *

Филипп обнял нас по очереди: сперва меня, потом Джоша.

— Я поздравляю вас! — искренне проговорил он, глядя в наши сияющие лица. Мы стояли на пороге церкви и просто не могли поверить своему счастью. На мне было красивое белое платье, которое Филиппу чудом удалось достать рано утром в швейной мастерской: по счастливой случайности (а, скорее, по Божьей благодати) прежняя хозяйка этого платья отказалась забирать его, поэтому оно досталось мне, хотя, честно говоря, я готова была венчаться с Джошем в любой одежде!

Священник немного удивился нашей спешке, но, задав несколько вопросов, позволил венчаться. Я теперь назвала свое настоящее имя — Аннабель Коултер. Как я полюбила это имя! Оно стало для меня ключом к освобождению из ужасного плена! Правда, носить мне его пришлось недолго: сразу же после венчания я снова стала Аннабель Дженкинс — женою!!! Джошуа Дженкинса!

Филипп осыпал нас подарками и вниманием. Я все больше привыкала к мысли, что он мой брат, поэтому теперь с удовольствием обнимала его, как поистине родного.

В этот же день мы решили ехать домой, к родителям. Филипп уговаривал нас подождать несколько дней, но мы с Джошем оба чувствовали, что нам как можно скорее необходим откровенный разговор с отцом.

К дому мы добрались к вечеру и, уставшие, завели лошадей в ворота родного дома.

Свет в окнах уже был зажжен. Пока Джош отводил лошадей в конюшню, я ждала его в тени знакомого дерева. Мне было и радостно и страшно возвратиться домой. Это было место, где я познала и много радости, и много горя. Что еще нас ждет сегодня? Разочарование? Боль? Однако, теперь с Джошем нас никто не может разлучить, и эта мысль невероятно согревала меня, наполняя душу покоем в противовес всем страхам.

Навстречу мне выскочил Майк — с радостным взволнованным лицом — начал благодарить Бога за наше с Джошем благополучие.

— Вы не представляете, что здесь началось! — начал он выплескивать свои эмоции. — Хозяин рвал и метал! Он велел запереть ваши комнаты и никому не говорить, что вы исчезли. Даже Хопкинсов отправляли восвояси, ссылаясь на вашу болезнь, мисс Аннабель, а, тем временем, хозяин нанял несколько человек для ваших поисков…

Я изумленно замерла. Значит, Дэйв Хопкинс вовсе не врал, говоря, что я у него в руках. Он ничего не знал! Наверное, он был просто сражен, увидев меня в кабинете Филиппа…

В этот момент подошел Джош.

— Пойдем, — проговорил он серьезно, — думаю, нам нужно готовиться к худшему…

Мне не хотелось думать об этом худшем, но все могло быть. Отец мог выгнать нас или даже применить насилие. После его ужасного обмана по поводу нашего с Джошем родства мы не знали, чего от него ожидать.

В холле было пусто. Пока мы раздевались, появились Бритни и Дора. Бритни всплеснула руками.

— Вернулись, родимые!

Мы улыбнулись им, как будто ничего не случилось, а потом я поинтересовалась, где родители.

— Батюшка ваш уже отдыхает: после вашего отъезда он очень он болеть начал, за сердце хватался… — Бритни печально вздохнула, — да и матушке туго пришлось: переживала о вас, плакала…

Я почувствовала острое чувство вины. Может, нам нельзя было так сильно огорчать родителей? Джош, увидев мою боль, тут же схватил меня за руку и утешительно сжал мои пальцы. Этот жест не ускользнул от служанок, и они немого испуганно посмотрели на наши лица. «Наверное, снова подозревают нас в запрещенной связи!» — подумала я, и мне стало немного неловко, но я тут же отбросила эти чувства: я теперь Джошу жена! Мне нечего стыдится! Скоро все это узнают, и мы перестанем быть развратниками в их глазах.

Дора поспешила на второй этаж, чтобы найти маму, но потом сообщила, что она уже тоже спит, и мы решили отложить наше общение на завтра.

Пока слуги относили наши вещи по комнатам, я предложила Джошу сходить в нашу любимую беседку.

— Я хочу побыть там уже как твоя жена, а не тайная любовь, — прошептала я, немного смущаясь. — Я хочу почувствовать радость от того, то мы с тобой все-таки победили…

Джош, хотя и был очень уставшим, согласился, нежно улыбнувшись мне. Мы вышли во двор и направились вдоль сада.

Беседка осталась прежней, ведь прошло совсем немного времени, но нам казалась, что на самом деле прошло полжизни с тех пор, как мы были здесь в последний раз. Мы присели на нашу лавку, и я прижалась к плечу Джоша.

— Братик, — по привычке назвала я его так, — я так счастлива! Несмотря на боль из-за родителей и все остальное, я так сильно счастлива!

Джош приобнял меня.

— Да, любимая, я тоже. Это чудо…

— А знаешь, — вдруг встрепенулась я, — ведь какое-то время назад мне приснился удивительный сон. Я далеко не сразу вспомнила о нем…

И рассказала ему сновидение, где попросила у Господа прощения, почувствовала его удивительную любовь, а Он спросил у меня, чего я хочу.

— И я сказала Ему, что мечтаю увидеть тебя не своим братом… — я взволнованно замолчала, потому что на меня сошел какой-то трепет, но потом снова тихо произнесла:

— И это чудо свершилось, Джош, представляешь? Неужели Бог действительно исполнил мое желание?

Джош был под впечатлением.

— Да, похоже на то.

Я посмотрела на звездное небо и проговорила.

— Знаешь, я так остро иногда ощущаю, что Бог рядом! Мне стыдно за мои ошибки и глупости, но Он всегда прощает меня. Это удивительно, Джош…

Он вдруг опустил голову.

— А меня Он тоже простит? — прошептал Джош тихо, и я изумилась тоске, появившейся в его голосе.

Я обеспокоенно попыталась заглянуть в его лицо, хотя при свете луны трудно было что-то разобрать.

— Братик, тебя что-то беспокоит?

Джош ответил после некоторого молчания.

— Я чувствую, что ненавижу отца. Не могу его простить за все, что он сделал с нами. Но в последние дни мне в разум постоянно врываются воспоминания детства, когда отец покупал нам сладости и учил кататься на пони. А еще он всегда защищал меня перед моими кузенами, которые постоянно норовили унизить меня… И поэтому мне стыдно. Бог может помочь мне с этой ненавистью?

Я ласково погладила Джоша по руке и с состраданием сказала:

— А Ты попроси Его о помощи, Джош! Он услышит тебя, я знаю!

Джош сразу же склонил колени и тихо что-то прошептал. Я помолилась вместе с ним и отчего-то проронила слезу. Это общение с Небесным Отцом в тишине ночного сада показалось мне невероятно особенным, знаковым, предвещающим нам особенное благословение в жизни.

Через какое-то время мы поднялись с лавочки, чтобы идти в дом. Но, как это бывало раньше, Джош остановил меня и загадочно улыбнулся.

— Ну что ж, миссис Дженкинс! Вы готовы скрепить наш союз поцелуем в этом прекрасном месте???

От печали Джоша не осталось и следа: наверное, в молитве он действительно получил утешение. Я улыбнулась ему, а потом засмущалась.

— Ты помнишь, чем закончился один наш поцелуй прямо на этом месте? — немного игриво спросила я.

— О, теперь сосем другая история, — забавляясь, ответил Джош, а потом зачем-то наклонился к моему уху и прошептал:

— Теперь нам все можно! Мы законные муж и жена!!!

Я засмеялась, а потом не менее игриво добавила:

— Ну что ж, мистер Дженкинс, я уступаю вашей просьбе!

И я первая приподнялась на носочки, чтобы стать вровень с ним, положила ему руки на плечи и прикоснулась к его губам. Он улыбнулся и ответил тем же, обнимая меня за талию и все сильнее прижимая к себе.

Несколько минут, показавшиеся нам восхитительно прекрасными, пролетели незаметно, как вдруг рядом послышался шум, и из-за кустов появился… отец!

— Да как вы смеете! — воскликнул он в ярости, а мы почти подпрыгнули на месте. Я с ужасом развернулась к нему. Отец аж дрожал от гнева, и его искаженное лицо при свете луны казалось просто зловещим.

— Вы, неблагодарные отпрыски! Горе и позор на мою седую голову! Вы продолжаете упорствовать и вытворяете свои срамные дела!

Джош вдруг напрягся и сделал шаг вперед.

— Мы не делам ничего плохого, отец! Мы с Аннабель женаты!

В этот момент из-за спины отца показался силуэт мамы, а после сказанных Джошем слов она громко ахнула.

— Что??? — взревел отец, — Аннабель — невеста Дэйва Хопкинса и она… она… твоя сестра! Какой бред ты несешь?!!

— Перестань, отец! — холодно воскликнул Джош. — Хватит лгать нам! Аннабель — не твоя дочь. Ты обманул нас, отец!!!

После этих слов Фредерик Дженкинс замер, а мама начала горько плакать.

— Простите нас, деточки! — сдавленно пробормотала она сквозь слезы. — Мы не хотели причинять вам столько боли! Нас вынудили… Простите нас…

…Через час мы вчетвером сидели в кабинете отца. Он сильно осунулся и исхудал, а мама была очень бледной. Мне стало до слез их жаль.

— Отец, мама, — начал Джош уже спокойно, — мы узнали всю правду. Наша Аннабель — это похищенная девятнадцать лет назад дочь семьи Коултер. Она воссоединилась со своим родным братом Филиппом. Но вы должны обязательно рассказать нам, каким образом вы к этому причастны и почему… обманули нас…

Последние слова Джош произнес с трудом. Было видно, что поступок родителей очень ранил его.

Отец сделал горький вздох, мама спрятала взгляд в пол. Они больше не гневались: их битва была полностью проиграна. Отец показался мне постаревшим лет на десять. Он после некоторой паузы произнес:

— Нам пришлось… так поступить. Мы попали под абсолютную уничтожающую власть семьи Хопкинсов…

И отец рассказал нам историю более, чем двадцатилетней давности. В те времена он был начинающим фермером, и его мечты простирались далеко за пределы одной маленькой фермы, которой он в то время обладал. У них с мамой уже было трое детей, и она ожидала четвертого — Джоша. Но в тот год случилась сильная засуха, и весь урожай погиб. Семья Дженкинсов оказалась на пороге полного разорения, и отцу стало страшно, ведь дети были еще маленькие, а последний еще даже не появился на свет.

Отец оббежал всех знакомых и соседей в надежде взять в долг, но все вокруг тоже были в бедственном положении, поэтому, казалось, что настал их настоящий конец. Однако вдруг появился Хопкинс-старший и сам предложил помощь. Отца это насторожило, но ему некуда было деваться, и он воспользовался деньгами, спасшими, в итоге, его бизнес. Но через несколько месяцев Хопкинс принес в их дом полугодовалую девочку и приказал, как своим должникам, удочерить ее. Угрожал, что в случае отказа, потребует вернуть свой долг немедленно. При этом он оставил документы, по которым отец узнал настоящее имя ребенка — Аннабель Коултер.

История о похищении девочки тогда пестрела во всех газетах. Отец страшно испугался и долго не мог решить, сделать ли то, что ему повелел Хопкинс, или же бежать к властям и сдавать им этого похитителя. Но все в округе знали, что Хопкинсы обладают огромной властью и влиянием, так что и представители власти им были не страшны. Именно поэтому отец струсил и принял в семью украденную девочку. Вскоре стало очевидно, что Джош и Аннабель очень похожи внешне. Это было удивительно, но не невозможно. Дело в том, что Коултеры являлись очень дальними родственниками Дженкинсов, поэтому вероятность сходства потомков действительно существовала, хотя и была невероятной редкостью. Именно тогда пришла идея назвать их близнецами: так было безопаснее спрятать чужого ребенка.

— Почему же вы все-таки рассказали мне еще в детстве, что я не ваша? — спросила я, а отец опять печально вздохнул.

— Наверное, так меня меньше мучила совесть, — пробормотал он и замолчал.

— Но тогда… зачем Дэйву Хопкинсу обязательно понадобилось жениться на мне? — задала я еще один животрепещущий вопрос.

— Это был их план, — произнес отец, — хотя мне неизвестны детали. Ходят слухи, что участок земли, более тридцати лет назад проданный Коултерам, несет в своих недрах невероятную золотую жилу. Коултеры ни за что не желали продавать этот участок, поэтому, возможно, это и послужило причиной похищения ребенка… тебя, — поправился отец, — а жениться на тебе он хотел только потому, что ты тоже являлась наследницей огромного состояния вашей семьи. Если бы вы поженились, Филипп оказался бы связан по рукам и ногам, ведь он безумно желал найти свою сестру много лет и пожертвовал ради этого огромными богатствами…

Все стало складываться в более ясную картину. Вот почему упорство Дэйва было таким непробиваемым! Он имел прямую материальную заинтересованность.

Вдруг заплакала мама.

— Деточки! Простите нас! — всхлипывая, проговорила она, — Простите, что не сказали вам правду, а солгали еще больше! Хопкинс угрожал нам полным разорением в случае, если он не сможет жениться на тебе, Аннабель! Поэтому… мы разлучили вас…

Я тоже заплакала, вспомнив всю ту боль, обрушившуюся на нас в одно мгновение.

— Ладно! — вдруг проговорил Джош, успокаивающе сжав мою ладонь, — Я вас понял. И хотя я глубоко опечален участием нашей семьи в этом вопиющем преступлении, но я понимаю и верю, что у вас просто не было сил преодолеть это. Отец, — он обратился к несчастному старику с опущенной головой, — я прощаю тебя!

Я вздрогнула, а потом подняла на Джоша взгляд. Еще полчаса назад он скорбел о своем глубоком непрощении, а теперь… Мое лицо озарилось улыбкой. Я знала, что силы для искреннего прощения ему дал Господь Бог.

Джош встал на ноги, обнял маму, а потом и отца. Мама всхлипнула, папа тоже расчувствовался. Я обняла их тоже, окончательно завершив наше примирение, а потом мы с Джошем попрощались, чтобы идти к себе.

— О Хопкинсах не волнуйтесь, Филипп займется ими, — напоследок сказал Джош, а потом добавил, — А еще: на счет нашей свадьбы с Аннабель… я не шутил. Мы действительно теперь муж и жена, так что… она теперь по-настоящему ваша дочь…

Мама подошла к нам и обняла, все еще вытирая слезы.

— Поздравляем, дорогие, — проговорила она, — Будьте счастливы!

Потом, взглянув на измученное лицо отца, добавила:

— Он поздравит вас позже, не волнуйтесь!

Мы вышли из кабинета с чувством глубокого облегчения. Еще одна проблема и скорбь нашей жизни была решена. Слава Богу!

* * *

Следующее утро началось для меня с нежного поцелуя. Я открыла глаза и увидела над собой улыбающееся лицо Джоша.

— Привет, любимая, — прошептал он, смотря на меня задорными влюбленными глазами. — Как спалось?

— Чудесно! — пробормотала я, потягиваясь, а Джош вдруг начал меня щекотать.

— Вот теперь, когда ты и душой и телом принадлежишь мне, я охотно отыграюсь на тебе! — заявил Джош, наверное, решив извести меня щекоткой до поросячьего визга. Я изворачивалась и отталкивала его руки, но он не останавливался, доводя меня до смешливой истерики. Наконец, он остановился и сгреб меня в охапку.

— Навсегда моя, — мечтательно протянул он, а я, все еще тяжело дыша от его шалостей, широко улыбнулась.

— Конечно, твоя. Навечно…

Мы еще несколько мгновений сидели в обнимку, как вдруг двери резко распахнулись, и в комнату ввалилась сонная Мирри. Увидев нас, полураздетых, обнимающихся в кровати, она оторопела, уронила челюсть и начала ртом хватать воздух, как выброшенная на берег шокированная рыба.

Мы и сами были шокированы не меньше: так неловко! Почему она ворвалась к нам? Мы слишком расшумелись?

— Сестра, мы с Аннабель женаты!!! — наконец смог воскликнуть Джош, но Мирри убежала также стремительно, как и появилась.

Нам стало не по себе, так что мы начали быстро одеваться.

— Надо срочно объявлять о нашей свадьбе и настоятельно рекомендовать стучать в дверь перед тем, как войти, — бормотал Джош себе под нос, все еще сгорая от неловкости и стыда.

Мы спустились к завтраку, где собрались почти все члены семьи. Подозвав и всех слуг, Джош в двух словах объявил, что я на самом деле всегда была приемной дочерью семьи и что теперь являюсь его законной женой. Родители, конечно же, не были удивлены. Мама уже успокоилась и улыбалась, отец тоже смягчился и выглядел расслабленным. Старшие братья повеселели, а Джек нам даже подмигнул. Слуги изумленно перешептывались, а Бритни замерла соляным столпом, теперь понимая, почему мы так бесстыдно целовались с Джошем в саду тогда…

Наконец в столовую вошла оторопевшая Мирри, которая при виде нас залилась ярко-красным румянцем. Узнав, что мы муж и жена, она удивилась и успокоилась одновременно.

Вот так пришел долгожданный мир в нашу семью.

Хопкинсы разорились, а их отец предстал перед судом за похищение ребенка.

Филипп позвал нас жить к себе, поэтому мы с Джошем первое время по два месяца жили то у него, то дома, чередуя это с некоторыми короткими путешествиями в соседние города. В военную гимназию он так и не вернулся: Филипп назначил его своим помощником и начал обучать принципам прибыльного бизнеса.

С недавнего времени мы с Джошем начали посещать христианские занятия и регулярно ходить в церковь. Наш друг-священник подарил нам две Библии и научил ежедневно читать Священные Писания. Я открыла для себя мир, в котором Богу служат! С тех пор мы построили уже два приюта для сирот и планируем третий. Бог так близок к нам! Мы Его любим!

А еще я скоро стану мамой. Очень скоро.

Неужели это все произошло со мной? А, может, это просто удивительный сон? Нет! Не сон… Это реальная жизнь! Реальная жизнь с замечательным хэппи-эндом…

Конец