Возлюбленным бывшим звонить ни к чему,
Встречаться с минувшим опасно.
Одна много лет ощущает вину,
Другой существует прекрасно.
Один через годы бредёт не в себе,
Терзается, молит в надрыве.
Вторая вполне благодарна судьбе,
Не помнит о грубом разрыве.
Один воскрешает волшебную связь,
Которая канула в Лету.
Другая над прошлым смеётся, кривясь,
Забыла про верность обету.
С любовью одна вспоминает места,
Где губы сливались с губами.
Второму её неприятны уста —
Расстались давно, со слезами.
По старым дорогам бродить ни к чему,
Лечите сердечные раны.
Нельзя возродить отношений весну,
Нестойки и кратки романы.
Есть в активах Василия замки,
Виноградники, яхты, дворцы.
Посещают его куртизанки,
Депутаты, министры-глупцы.
Обожает он блеск бриллиантов,
Шум богемы, имперский размах,
За окном бой кремлёвских курантов,
Окружения зависть в глазах.
Но бывает пора передышки —
Архаичной, с прохладой речной.
Уезжает тогда Вася в Мышкин,
Будто парень рабочий простой.
Навещает разбитый домишко,
Где скрестились былые пути.
Здесь компьютера, видео, книжки
Пожелаешь – не сможешь найти.
Принимает он быт закоснелый,
Поклоняется тихим церквям,
Безмятежным погостам замшелым,
Покосившимся тёмным крестам.
Дни проходят неспешно и вязко
Средь щербатых старинных оград.
Город, словно щемящая сказка,
Возвращает оставленный клад.
Перекошены ставни резные,
Шаток стол, проржавела кровать,
Чудом держатся стены родные.
Впору выпить и горько рыдать.
Душу трогают ветхий штакетник,
Палисадник, пожухлый бурьян,
На берёзе забытый скворечник
И фасад – на изъяне изъян.
Снова роскошь, помпезность, рулетка,
Лимузины, огни казино.
В телефоне о встрече заметка,
Безотрадное фото одно:
Дом кривой, лавка возле ограды,
Мутных окон обиженный взгляд:
«Что недолго гостил? Были рады…
Возвращайся, родимый, назад».
Друг милый, ты стал предсказуем,
Спокоен, расчётлив и сыт,
Расстался с напором, безумьем,
Ухожен, упитан, побрит.
Не чувствуешь больше желаний
Возвышенных встреч при Луне,
Интимных медовых лобзаний —
Привык ты, любимый, ко мне.
Пропали интрига и страстность,
Безмерный порыв обладать.
В глазах – хладнокровие, властность.
В движеньях – вальяжность и стать.
Обыденней жизнь стала, проще,
Шампанского нет и цветов.
Стиль шуток – пошлее и площе,
Отсутствует запах духов.
Прошло добиваться стремленье.
Зачем? Ты нажил капитал.
Исчезло хмельное влеченье,
Пришёл равнодушный финал.
Одна – добродушна, открыта, умна,
При этом пассивна, наивна.
Другая – порочна, развратна, грешна,
Но пряна и любвеобильна.
Один – в курсе сложных научных проблем,
Не ведает слова «практично».
Другой существует без мук и дилемм,
Строгает и строит прилично.
Правдива одна в помышленьях, делах,
По жизни всегда одинока.
Другая – неправедна, лжива, в долгах,
Мобильна, в общении дока.
Одна – образованна, красный диплом,
Зажата на людях, стыдлива.
Другая – вульгарна, идёт напролом,
Одета по моде, красива.
Выходит, что минус имеет свой плюс,
А праведник – пресен и гладок.
Сплетению качеств душевных дивлюсь,
Мир полон курьёзных загадок.
Разбив часы одним ударом,
Верну кукушку в тёмный лес,
Работу выполню задаром,
Научный пропущу конгресс,
Отрежу телефонный провод,
Сорву звонок входной двери,
Не находя разумный повод,
Помну я все календари.
Оставлю кейс в саду на лавке,
Соседу покажу язык,
Скормлю сардельки встречной шавке,
Издам победоносный крик.
Квитанции сожгу, танцуя,
Чтоб вихри пепел разнесли,
На швабре проскачу, гарцуя,
Раздам последние рубли,
Порву на мелкие кусочки
Составленный на годы план,
Достав бумаги о рассрочке,
Заброшу в городской фонтан.
На график, свёрстанный ночами,
Легко взгляну в последний раз,
Сложу цветное оригами,
Отправлю плавать в медный таз.
Раскрепощённо, старомодно,
Не зная маеты, хлопот,
Я заживу без дел свободно,
Отбросив тяжкий груз забот.
Забуду я плохие годы,
Восславлю шустрый бег минут,
Сотру из памяти невзгоды,
Сниму седых обид хомут,
Оставлю светлые мгновенья,
Возделав в сердце дивный сад,
Отброшу мрачные сомненья,
Приму у перспектив парад,
Расстанусь с грузом поражений,
Мешающим в ночи уснуть,
Взгляну вперёд без сожалений,
Презрев самокопаний путь.
К ленивым буду я терпимей,
Закончу старую вражду,
Любимых отпрысков настырней
Подвигну к знаниям, труду,
Мудрее сделаюсь, богаче,
Не затрясусь, приметив медь,
Войдя в доверие к удаче,
Смогу в свершеньях преуспеть.
Пусть злая сила правит миром,
Я обделённым помогу,
Не дам нахальничать задирам,
Град оскорблений пресеку.
Свободным стану, сексапильным,
Кипучих лет смирив волну,
Надёжным прослыву, стабильным,
Тебя воспев в стихах одну,
Не потому, что страх разрыва
Грозит дамокловым мечом, —
Единожды создав кумира,
Пройду весь путь к плечу плечом,
Стерев безрадостные годы,
Избавившись от грустных пут,
Умножив радости доходы,
Раскрыв любовный парашют.
Рваное небо, с барашками волны.
Ветер колючий играет песком.
Мысли, мечтами о странствиях полны,
Сохнут на суше с большим кораблём.
Он кособоко лежит в отдаленье,
К звёздам сиротски рангоут задрав,
Стар, обездвижен в покорном смиренье,
Дремлет, победный кураж растеряв.
Брошенный храм, что покинула паства.
Рубка здесь – купол, бизань-мачта – крест.
Скалится с юта название: «Баста».
Тихо, пустынно и мрачно окрест.
Волны буянят, дразня, набегают,
Не доставая до бака, кормы.
Палубы доски темнеют, сгнивают.
Вместе с оснасткой дряхлеем и мы,
Кто в дни былые, смеясь, бороздили
Гладь океанов, проливы, моря.
С парусом спущенным мы схоронили
Страсть к авантюрам, открытиям зря.
Рано утратили мы, пилигримы,
Цель устремляться к далёким мирам,
Стали угрюмы, скупы, нелюдимы,
Не доверяем пророческим снам,
Но отправляемся в силу привычки
На берег в ночь, когда всходит Луна,
Вспомнить великие битвы и стычки,
Жизнью морской надышаться сполна.
Дамоклов меч довлел годами,
Терзал, невидимый, и жёг.
Он возвышался за плечами,
Готовя варварский итог.
Я жил со страхом, осторожно,
Ни в чём тебя не упрекал.
Ночами грезился тревожно
Меча холодного оскал.
Глумился он над нашей страстью,
Опасным лезвием блестел,
Завидовал хмельному счастью,
Пресечь желания хотел,
Вулкан разрушить вожделенья,
Дышащий магмою любви,
Чтоб не было землетрясенья
В бурлящей чувствами крови.
Ему не нравилось сиянье
Твоих открытых миру глаз.
Таил, зловредный, наказанье.
Явил себя в проклятый час.
Рассёк сплетенье рук ударом,
Улыбок исковеркал свет.
Уничижительным пожаром
Багряный занялся рассвет.
Разрублено двух душ влеченье.
Не пощадил меч никого.
Тела застыли в исступленье.
Сердца склевало вороньё.
Смеяться и плакать мне хочется часто,
Бежать от тебя, направляться к тебе,
То тихо скулить, то командовать властно,
Во всём уступать, огрызаться в борьбе.
Когда я валяюсь – стремлюсь на пробежку,
В контору спешу – мысли лечь подремать,
Качу по дорожке садовой тележку,
Фантазии – джипом крутым управлять.
Играю с детьми, а мечтаю пить пиво.
В компании шумной мне чудится дочь.
Могу одеваться убого, красиво.
То свет мне претит, то вдруг мучает ночь.
Спокойным с тобою быть трудно мгновенье:
Горю и желаю, ревную и злюсь.
Ты одновременно – затменье, прозренье.
Один день люблю, на другой расхожусь.
Найти хочет выход энергия страсти —
Вверх, вниз, вправо, влево швыряет меня.
Смешались все чувства, оттенки их, масти.
Мне тяжко с тобой! Не могу без тебя!
Стеснялся он часто и много,
Не делал рисковых шагов.
Судьба прозябала убого
Без верных друзей и врагов.
Скатались бесформенной массой
Никчёмные сутки, года.
Предстала пургой седовласой
Историй пустых череда.
Как фильм чёрно-белый без звука,
Полки одноликих солдат,
Сменялись события – скука
У них принимала парад.
Безбрежной холодной равниной
Без женской любви и тепла
Шли месяцы вкупе с рутиной —
Не пенилась жизнь, не цвела.
Любовница, звёздная манна,
Сошла – наслаждения шквал.
Мир преобразился нежданно,
Раскрасился и засиял.
Наполнились смыслом недели,
Исчезла тоска без следа.
Счастливые дни запестрели,
Альковных утех чехарда.
Он плыл в облаках из подушек,
Купался в волнах простыней,
Слетел безвозвратно с катушек
В объятиях страстных ночей.
Спускаюсь с небес на привычную землю,
Сложив вдохновенья два лёгких крыла,
Обыденность жизни с тоскою приемлю,
Я вижу – страну кутерьма замела.
Повсюду обёртки фальшивых улыбок,
Измятые фантики мелких проблем,
Короста и накипь досадных ошибок,
Порочащих связей блудливый гарем.
Фанерные ящики дерзких мечтаний,
Бумажные сумки забытых надежд
Сыреют на свалке бездарных стараний.
Пространство заполнено сворой невежд.
Царит повсеместно безрадостность будней:
Вонючие пробки из грязных авто,
Брюзжанье прохожих, с годами занудней,
Дешёвые куртки, дурные пальто.
Мне хочется снова в лазурное небо,
Беспечною птицей парить в облаках,
Забыть маету ради быта и хлеба,
Почувствовать творчества дерзкий размах!
Он бился в стёкла её квартиры,
Стоял раздетый у домофона,
Страдал в бездонном пустом эфире,
Ждал на коленях у телефона,
Ловил попутку в ночной столице,
Такси арканил рублём истёртым,
Летел меж зданий чудесной птицей,
Пел серенады под небом жёлтым,
Скользил по крышам фантомом тощим,
У дома в сквере бродил по кругу,
В соборе видел святые мощи,
Изжил за вечер в себе зануду.
Он почтальона хватал за руки,
Для писем ящик разбил на части.
Его бесили чужие звуки
И раздражали реформы власти.
В толпе прохожих смеялся глупо,
Следил, как дворник шуршит метлою,
Ломился в двери подъезда тупо,
Во время ливня дрог под ветлою.
Он по карнизу шёл до балкона,
По батарее стучал трубою…
Искал повсюду след Купидона —
Сражён был метко его стрелою.
Раскинув руки, упал на траву,
Глазами хлопал, будто спросонок,
Любви закатной вкусил отраву,
Благословенный седой ребёнок.
Маститый генетик, придумай Татьяну —
Красивую, стройную, словно газель.
Я с нею остывшей душою воспряну,
Весенним дурманом закружит постель.
Солидный охранник, пусти же к Татьяне —
Изысканной, чопорной и деловой.
Я буду ей петь и играть на баяне,
Смешно танцевать, как мультяшный герой.
Талантливый скульптор, создай бюст Татьяны,
Высокие скулы и брови вразлёт.
Она – вдохновенье, амброзия, манна,
Мне с нею во всём постоянно везёт.
Великий кудесник, влюби в меня Таню,
Чтоб взгляд очарованный было не скрыть,
Приятные чувства бурлили за гранью.
Я стану ей рыцарем верно служить.
Я тебя придумал в детстве,
Когда сказки сочинял,
В тридесятом королевстве
В башне замка представлял.
Дамой сердца появлялась
Со страниц романов ты,
Из походов ждать ручалась,
Взяв в полон мои мечты,
То мерещилась в читалке,
На соседнем этаже,
То – в салоне иномарки
На опасном вираже.
Улыбаясь, ты глядела
Со страниц журналов мод.
Жизнь событьями пестрела,
Пролетал за годом год.
Романтическая юность
Отдала свои права —
Изморщинилась наружность,
Облысела голова.
Я, надежды не теряя,
Силуэт искал в толпе,
Лет бегущих не считая,
Днём бродил и при луне,
Осмотрел все подворотни,
Закоулки, чердаки,
Брошенных домов с полсотни,
Где бомжуют старики.
Посещал пансионаты,
Танцы «тем, кому за сто»,
Травмопункты, интернаты.
Наконец, мне повезло.
Ты пришла из райсобеса,
Свежей кожею бела, —
Светлый ангел, поэтесса, —
Уточнить мои дела:
Пенсию дают нормально?
Сделали перерасчёт?
Не обижен ли случайно?
Поздравляли в Новый год?
Ты вещала про надбавки,
Что в Москве хороший мэр,
Про субсидии и ставки,
Про развал СССР.
Я застыл остолбенело,
На твой бюст глазел в упор,
Слюни распустил несмело,
Отвести не в силах взор,
Загорелся насладиться
Первозданной красотой,
В губы сладострастно впиться,
Пафосно наречь женой.
Я к тебе тянулся телом,
Гордо отложив костыль,
Быть старался мачо смелым,
Но пыхтел, седой упырь.
Замечтался, полоумный,
Ненароком задремал,
Видел яркий сон лазурный,
Бурно пару раз кончал.
Сумерки пришли обманно —
Ты растаяла, как дым.
Страх сковал меня нежданно:
Неужели вновь один?
Тихо в комнате, пустынно,
Нет медалей, орденов,
Всё разбросано картинно —
От посуды до штанов.
Жаль заначки пенсионной,
Вазы, кирзовых сапог.
Получил «жених картонный»
Назидательный урок:
Миловаться надо раньше,
Воли не давать слезам,
Выбирать партнёрш постарше,
Не томиться по ночам!
На закате жизни трудно
Даму заманить в силки.
Очень больно и паскудно!
Не влюбляйтесь, старики!
У курицы – грудка, у женщины – грудь.
Прочувствуй отличье и вникни чуть-чуть:
Где белое мясо, где киль и хрящи —
Эротику с сексом ты там не ищи.
Шинкуй и кромсай, не стесняйся с ножом,
На угли клади, панируй за столом,
Храни в морозилке, томи, маринуй,
С гарниром и соусом тщательно жуй.
А вот вокруг бусинки вычурный круг —
Призывный, манящий отзывчивый друг,
Встречается маленьким, плоским, большим,
Коричневым, выпуклым, алым, тугим.
В нём масса эмоций, мандраж и экстаз.
За сладость жемчужины душу продашь!
Лелей её нежно, целуй и кусай,
Интимно лижи, аккуратно щипай.
Ласкать будешь правильно – сразу поймёшь,
Слова мои – правда, не наглая ложь.
Здесь ключ к наслажденью, к любви верный путь:
Для радости создана женская грудь!
Бывают женщины лихие:
Ты с ними пригубишь вина —
В пляс звёзды пустятся шальные,
Потом забвенье, тишина.
Душа их, вроде, нараспашку,
Но сердце – смутный уголок.
Возьмут последнюю рубашку,
Отложенные деньги впрок,
Хрусталь, часы, ликёр лимонный,
Ковры и кожаный диван.
Ты прохлаждаться будешь сонный —
Безмолвный тюк и истукан.
Одна из них, кто помоложе,
Сгребёт бессовестно рубли,
И обе вылезут из кожи,
Таща в ломбард, что нагребли.
Ты не ведись на вид игривый,
В дом незнакомок не пускай.
Наплюй на облик их смазливый,
С родными пей зелёный чай.
Высоко в поднебесье бегут облака,
Кораблями плывут по вечернему небу.
Их вольготно несёт голубая река.
Полететь бы за ними по лёгкому следу,
Унестись беззаботно в страну красоты,
Где желанья сбываются в ясной лазури…
Все благие мечты отравила мне ты —
Истеричной мещанке, скупой по натуре,
Важно, чтобы ковёр восхищал всю родню,
Занавески с эмблемой и модные брюки,
А духовность, поэзия, боль за страну —
Не дающие отклика лишние звуки.
Тебе вычурный нужен узор на стене,
Интерьеры шикарнее, чем у соседки.
Я погряз в куче тряпок пчелой в янтаре,
Погибаю орлом в переполненной клетке.
Тяготит вещевой исполинский балласт,
Ты подрезала крылья мне – страждущей птице.
Сколь разителен мула с Пегасом контраст!
Чёрт подвигнул на жадной торговке жениться!
Я на рынках оптовых с утра до утра
Воплощаю бредовые сны и задумки.
Опостылела мне мегамоллов муштра —
Постоянно таскаю баулы и сумки.
Бунт устрою и брачный контракт разорву,
Накопившийся скарб разом сброшу с балкона,
Горделивою птицей взметнусь в вышину…
В красный родстер нагажу тебе с небосклона.
Дождь шумел заунывно, хлестал третий день.
Мегаполис пестрел разноцветно зонтами.
Вылезать из постели, вставать было лень,
Но рабочие будни тянули делами.
Лев степенно оделся, взял пухлый портфель,
Вышел в город блестящий, промокший до нитки.
Понесла, закружила волчком канитель,
Оставалось два шага до глупой ошибки.
На Садовом кольце было мало авто,
Облегченье пришло: обойдётся без пробок.
Загнала непогода сограждан в метро.
«День опасен для Львов», – распинался астролог.
Долетев до конторы за двадцать минут,
Он воздал благодарность случайной удаче.
Прошлым вечером выдался трудный маршрут,
Пять часов добирался по Киевке с дачи!
Перестали водой поливать небеса,
В мелких каплях призывно сияли витрины.
Вышло солнце. Не утро – одни чудеса,
Интригующе жизнь тасовала картины:
Иномарка стояла, направо кренясь,
Продырявленной шиной касалась бордюра.
Рядом охала дева, проблеме дивясь.
В снах интимных приходит такая фигура:
Босоножки на шпильке, загар, педикюр,
Юбка выше коленок, со стрингами попка,
Аккуратный пупок, декольте, маникюр
И изящного носика милая кнопка.
Явно стоило броской модели помочь,
Хотя летний костюм был шикарен и светел.
Феерична с подобной прелестницей ночь,
Бюст седьмого размера слепой бы заметил.
Лев трудился ударно, смеялся, хохмил,
Вызывая улыбку накрашенных губок,
На запаску пробитую шину сменил,
Был доволен эффектом работы и шуток.
Расцвела незнакомка, дала телефон,
Прослезилась, в небритую чмокнула щёку.
Самомненье твердило: «Король, чемпион!»
Захотелось предаться с блондинкой пороку.
Был отлично разыгран известный гамбит —
Умыкнула воровка портфель, магнитолу.
Её номер то занят, то нагло молчит.
Лев к подобному не был готов произволу.
Жаль порыва душевного больше всего,
Новый зонт раскладной – вещь вполне наживная.
Проколола колёса «старушке» его
Бессердечно циничная тварь молодая!
Он теперь и в метель, и в кромешный туман
Пролетает стрелой мимо баб на машине,
Презирает коварство и подлый обман.
Выдающийся бюст ему снится поныне.
Всё покупается и продаётся:
Яхты, коттеджи, картины, страна.
Мелочь без нервов, легко достаётся,
На раритет непомерна цена.
Средств не хватает – доступна аренда,
Можно оформить покупку в кредит.
Если доходы – солидная рента,
Массу удобства рассрочка сулит.
Для нуворишей есть аукционы,
Прочим доступен сезон распродаж.
Пред капиталом пасуют препоны,
Вмиг испаряется ажиотаж.
Очень важны антураж, упаковка,
Блеском прельщает зевак мишура.
Правит в торговле реклама-плутовка —
Недостоверна, нагла и хитра!
Я не красуюсь в витрине салона,
Хоть без дефектов и порчи внутри.
Стою на нынешний день баснословно…
Если полюбишь – задаром бери.
Готовы убиться прыщавые девы
За крем от угрей «Клерасил» и «Шанель».
Стремятся настырные стильные евы
Новинку достать – очищающий гель.
Следят за рекламою женщины наши
С туманного утра до поздней зари.
Масла, гербалайф и лечебные каши
Последние деньги сосут, упыри.
А надо быть проще и ближе к природе:
Для масок сгодятся питьё и еда.
Остатки в тарелке, компост в огороде
Использовать можно как лифтинг всегда.
К примеру, вы ели бульон с потрохами,
Салат с майонезом, омлет, колбасу —
Смешайте неспешно объедки руками,
Размажьте, массируя, смесь по лицу.
Полезно для тела добавить сметану,
Подходят ризотто, паштет, ветчина.
Чтоб складки разгладить, в холодную ванну
Плесните кефира, налейте вина.
Используйте смело чаи, простокваши,
Шинкуйте укроп, нарезайте порей —
Уйдёт целлюлит, станет талия краше,
Цвет кожи – насыщенней и розовей.
Долой агрессивную чудо-рекламу!
Не стоит шампунь баснословных затрат.
Боитесь познать облысения драму?!
Втирайте лук в голову семь дней подряд!
Королева, тебя ублажать я готов!
Преклонив раболепно колени,
Видя пламя желаний, соцветье грехов,
Замираю, молчун, в мизансцене.
Подойти аккуратно, коснуться слегка?
Притянуть за запястье нерезко?
Знаю, робость смешна, если страсть велика,
Но не смею вести себя дерзко.
Пока я колебался, решая вопрос,
Подходяще ли выступить с шуткой,
Наглый паж в декольте сунул вздёрнутый нос,
Отличился эффектно под юбкой:
Фамильярно рукою водил по бедру,
Ягодицы ласкал дерзновенно.
Мне казалось, развязный напор не к добру,
Разразится скандал непременно.
Поволокой подёрнулся ясный твой взгляд,
На щеках появился румянец.
Мял шикарное тело, испортив наряд,
Замухрышка, малец, оборванец!
Ты стонала, глаза умилённо прикрыв,
Грудь колдобилась парусом блудным.
Нерешительность губит интимный порыв,
Секс даруется хамам распутным!
Тепло в права вступает рьяно,
Темнеет ноздреватый снег,
День удлиняется упрямо,
Но «за баранкой» человек
Предвидит трудности, несчастья.
Сулит их яркая весна —
Нарядятся девицы в платья,
Шелков манящие тона,
Начнут фланировать открыто,
Презрев стеснение и стыд.
Приличье будет позабыто.
Прельстит развязный, дерзкий вид
Плеч обнажённых и коленей.
Ажурности колгот, чулок,
Движенья бёдер, без сомнений,
Готовят драматичный рок:
Следя за ними в восхищенье,
Сбивать рекламные щиты,
В необычайном возбужденье
Мять придорожные кусты,
Царапать бампер о бордюры,
Калечить двери о забор.
Весной воздушны шевелюры,
Прельщает радугой набор
Расцветок и оттенков лака.
Короче юбки с каждым днём.
Как ошалевшая собака,
Любой мужчина за рулём.
Забыты знаки, светофоры,
Регулировщики, посты…
Округлость форм пленяет взоры,
Повсюду столько красоты!
Скрипит подвеска неустанно,
Вконец разбиты два крыла.
Водитель в стрессе постоянно —
Какая барышня прошла!
Как «Варяг», гордо друг погибает —
Взял кредит и купил новый дом,
О безоблачной жизни вздыхает,
Когда просто работал врачом,
Про налоги не слышал, про ставки,
Из бумаг нарастающий ком.
Ныне денег на нитки, булавки
Не хватает жене. Жадный дом
Всё съедает, наглец ненасытный.
Друг бы дерево мог посадить,
Семьянин и папаша элитный,
Башковитого парня родить.
Он ввязался в игру накопленья,
В ипотеку бездумно залез,
От процентов не видит спасенья,
Плохо спит, уменьшается вес.
Мужики, хватит строить хоромы,
Будет жаль вам потерянных дней.
Посадите ажурные клёны,
Подарите стране сыновей!
Мы сидели в тени на скамейке
В летнем парке, забыв о делах.
Ты в цветастой была тюбетейке,
С вожделеньем в горящих глазах,
Обнажала колени призывно,
Теребя медальон на груди.
Мне же было кокетство противно —
Я тебе подарил бигуди,
Чтобы локоны и завитушки
Осязать, наслаждаясь вдвоём,
В полумраке на мягкой подушке
Ощущать их упругий объём.
Ты испортила секс, интриганка,
Подношенье отринув без слов,
Дреды сделала, как растаманка, —
Три десятка худых колтунов.
Они вяло болтались шнурками,
Их нельзя было тщательно мыть.
А хотелось в постели руками
Кучерявость волос ощутить,
Не огрызки дешёвых канатов,
Раздражающих видом меня.
«Принесу минералки, цукатов», —
Проронил, в горсти медью звеня.
Ты сомкнула ресницы довольно,
Элегантно махнула рукой,
Развалилась картинно, фривольно,
Изгибаясь изящно спиной.
Удлинялись вечерние тени.
Я вернулся, взяв острый клинок,
И пока предавалась ты лени,
Преспокойно косички отсёк:
«Убивая эрекцию зримо,
Эти лохмы изводят меня.
Кудри – вот возбудитель интима,
В бигуди ты прелестна, жена!»
Обливался водой Глеб студёной,
Простужался всего раз в году,
Не курил, не пилводки палёной,
Не грубил, не порол ерунду,
Содержал дом, одежду в порядке,
Спал нормально, ходил по часам,
Получил неплохие задатки,
Только тяги не знал к языкам.
Сессионное близилось лето,
По английскому числился «хвост».
Тень экзамена в виде стилета
Предвещала британский погост.
Вдруг в рекламе увидел он средство,
Чтоб не грызть обученья гранит.
Распинался кумир его с детства,
Как покрыть временной дефицит,
Быстро выучить толстый учебник,
Самый сложный заморский язык,
Убеждал: разработчик-волшебник
Результатов эффектных достиг.
Быстро почтой прислали микстуру,
Что с улыбкой актёр предлагал.
Глеб потратил стипендию сдуру,
Накопленья за прошлый квартал,
Стал питаться одними блинами,
Пить суспензию дни напролёт,
Ждал – посыплет свободно словами,
Понимание правил придёт.
Бестолково прошла пересдача,
Он мычал, словно глухонемой,
Факультет покидал чуть не плача.
Что явилось провалу виной?
Злясь, в аптеке наткнулся недавно
На лекарство, которое пил.
Оказалось, наивный, исправно
Геморрой по незнанью лечил!
Вот ответ, почему две недели
В голове был полнейший застой, —
Средства все в унитаз улетели.
Лицедей драгоценный, постой!!!
Стал Виктор работать билетным кассиром,
Подался в метро «Ботанический сад».
Хотя себя видел известным банкиром,
Легко согласился на меньший оклад.
Народ, словно бурные воды весною,
Сливался в подземку, тащился наверх.
Он первые дни наблюдал за толпою,
С сотрудницей секс был – внезапный успех.
С тех пор приставала напарница часто,
Призывно качала босою ногой
И даже в ширинке царила всевластно,
Когда в вестибюле был полный покой.
Его же манила красавица в белом.
Она появлялась обычно в «час пик»,
Билет покупая, смотрела несмело.
К визитам шатенки он вскоре привык,
По праздникам, в будни ждал, ёрзая, встречи,
В мечтах незнакомку бесстыдно ласкал,
Хотя видел только покатые плечи
Да детского личика бледный овал.
Зазноба была бессловесна, пуглива,
Когда получала талон на проезд,
Одета без шика, скорей сиротливо.
С такою дочуркой приятен инцест!
Стал Витя оказывать знаки вниманья,
Нарочно держал у окна пред собой.
Но коротки были моменты свиданья,
Гонимые жаждущей ехать толпой.
Когда появлялась богиня-виденье,
Его заполнял вожделения шквал.
Она ковыряла ногтём объявленья,
Пока медяки он в стопу собирал.
Желая при ней походить на эстета,
Степенно считал он оплату в рублях,
От девушки робкой дождался ответа.
Красотка вспылила: «Ты что, на сносях?
В деньгах копошишься блохой на верёвке,
Болезненный самый из сотен калек.
Способностей, опыта нет и сноровки.
По двадцать минут выдаёшь, дурень, чек!
Коробочки клеить тебе, инвалиду,
А ты сидишь в кассе, мурыжишь народ
Уныло, как будто ведёшь панихиду.
Откуда такой туповатый урод?»
Закончив его покрывать матюгами,
Сгребла краля сдачу, билет на метро.
«Таких раздолбаев пинают ногами», —
Добавила вслед и, одёрнув пальто,
Пропала в потоке вблизи турникета.
Высокой фигуры исчез силуэт.
Не дал Виктор грубой шатенке ответа.
Пропала надежда на скорый минет.
Осталась в мечтаньях прелестная дева.
Он доблестный труд отдаёт москвичам.
В постели коллега командует, стерва,
Её обнимая, грустит по ночам.
Тоскую по тебе ночами,
Вздыхаю томно по утрам.
Ты с ароматными свечами
Мерещишься по вечерам,
Летишь со мной в автомобиле,
Стоишь на станции метро,
В оригинальном дерзком стиле
Паришь, прищурившись хитро,
Маячишь в длинном коридоре,
Сидишь в конторе за столом,
Проделав лаз в глухом заборе,
Вторгаешься в закрытый дом,
Настырно следуешь за мною,
Крадёшься тихо по пятам,
Под ярким солнцем и луною
Ты возникаешь тут и там:
В одной из лож на стадионе,
В бильярдном клубе, казино,
Участвуешь в аукционе,
Пьёшь в баре водку и вино,
На кубке мира по хоккею,
На празднике Курбан-байрам…
Я понимаю, что дурею,
Готов послать ко всем чертям
Гнетущий тяжко образ наглый,
Чтоб он не донимал меня.
Стал организм пассивный, дряблый.
Фантом любви – тому вина.
Меня преследует он всюду.
Усугубляется психоз.
Подобно наважденью, чуду,
Грядёт чреда метаморфоз:
Ты день – прелестная богиня,
Другой – начальник и прораб,
То лысый манекен в витрине,
То медсестра и эскулап.
Маниакально-депрессивный
Развился у меня синдром.
Я возбуждённый, агрессивный,
Хлещу без колы виски, ром,
Но изловчусь, схвачу виденье,
В пивную бочку запихну,
Пущу без тени сожаленья
С моста Москвы-реки ко дну.
Палки в колёса судьба мне вставляет,
Загородив к наслаждению путь.
Мыслями похоть хитро управляет:
Вижу в мечтах я избранницы грудь
И прижимаю холёное тело,
След оставляю зубов на плечах,
Между лопатками глажу умело,
Ногти целую на стройных ногах,
Пятки лижу, каждый розовый пальчик,
Нежу колени и бёдра внутри,
Пылко шепчу: «Ты милашка и зайчик», —
Попу крутую щипнув раза три,
Талию тонкую сжав, как тисками,
Ловко массирую плоский живот,
Бюста касаюсь в аффекте губами,
Облобызав восхитительный рот,
Шею пометив засосом синюшным,
Мягко по уху скольжу языком…
Сделав любовницу воском послушным,
В сексе себя ощущаю творцом!
Сияют станции подземки,
К окну худой брюнет приник.
Играет плеер у шатенки,
Бубнит насупленный старик.
Студент читает книгу сидя.
На поручне повис мужик.
Клим едет, давку ненавидя,
Хотя давно уже привык
К толкучке метрополитена,
Угрюмым лицам, хмурым лбам.
Сам закисает постепенно,
В брюзжащий превращаясь хлам.
Ворчит, подавлен лиц мельканьем,
Сумбуром, гамом утомлён,
Обеспокоен ожиданьем,
Рекламой пёстрой раздражён.
В минувшие года он рьяно
По эскалатору бежал,
Локтями действовал упрямо,
Блондинок взглядом провожал
У турникетов и в вагоне,
Вдыхая запахи волос,
К ним прижимался на перроне,
Мечтая целовать взасос
Толпой притиснутое тело.
При виде трепетных ресниц
Кровь залихватская кипела,
В любви не ведая границ.
Какие чудные созданья
В метро встречались каждый день!
Их ног случайные касанья
Взывали: «Расстегни ремень».
Щипал он ляжки, гладил плечи,
Очками в клочья рвал чулки.
Немедля назначались встречи…
Теперь хиреет от тоски.
Противен даже зрелым дамам.
Потёрты профиль и анфас.
Седой, в морщинах, с грубым шрамом,
В душе Клим светский ловелас.
Поспорив с долей бессердечной,
Старушку он зажал в углу.
Она стонала до конечной…
Поскольку ей свело скулу!
Татьяна Кулькова тащилась с работы,
Она прозябала в заштатном НИИ.
На ней были дети, с готовкой заботы,
Возня по хозяйству, задачи швеи.
Авоська вмещала пакеты и пачки.
Танюша ворчала: «Где преданный джинн?
Соседи имеют престижные тачки —
Я каждые сутки плетусь в магазин».
Она закупила сосиски и сало,
Картофель, цветную капусту и лук.
К концу полугодия Таня устала:
Одышка и сердца назойливый стук.
На улице, рядом с дверьми магазина,
Она увидала мальчишку в пыли.
Нечёсаный, жалкий, сжимал он корзину,
Сандалии пёстрою грязью цвели.
Он хныкал, размазав по рожице сопли,
Ручонку протягивал, что было сил.
Столица плодила озлобленность, вопли,
Никто попрошайку не озолотил.
Кулькова вздохнула печально, тревожно,
Свободной рукою смахнула слезу:
«Бесчувственный мир! Всё бездушно, безбожно!
Пусть трудно самой, сироте помогу!»
Поставив у лужи поклажу, Татьяна
Достала сардельку и хлеб посвежей.
Подросток взирал на неё, как на манну,
Сметелил батон, отогнав голубей.
Кулькова кормила его щепетильно,
Добавила сыра, кусок ветчины,
Погладила, поцеловала умильно,
Одёрнула с дыркой на попе штаны.
Вдруг взвыл христарадник, вопил, как белуга,
Истошно горланил, поднял весь квартал.
Из двух ресторанов сбежалась обслуга.
Народ прибывал, а пацан верещал,
Желая, похоже, большого скандала:
«Она – педофилка, держите её!
Весь лоб обсосала, за яйца хватала!» —
Рекою помойной струилось враньё.
Татьяна стояла столбом онемело,
Не в силах поверить в бессовестный трёп.
В ней горечь жестокой обиды кипела.
Парнишка напраслину нёс и поклёп.
«Смотрите, она мне совала порнуху, —
Из старой корзины извлёк он журнал, —
Сказала, читай, и дала оплеуху,
А здесь групповуха, инцест и анал.
Глядите ещё, – протянул он сардельку, —
Фаллический символ, не вру, хоть убей!
Пихнула насильно мне в рот, лицедейка,
Стоял я спокойно, кормил голубей».
В толпе раздавались сумбурные охи,
Старушку тошнило, студент тёр очки,
Порой доносились печальные вздохи…
Внезапно возникли крутые качки.
Они разогнали зевак матюгами,
К Кульковой вели их лихие пути:
«Измазала мальчику рожу слюнями,
Скабрёзность всучила?! Срамница, плати!
Позор – надругаться над бедным сироткой,
Ребёнка невинности, чести лишать.
Потрудишься с нами теперь ты, красотка,
Иначе на зоне срок будешь мотать…»
Кулькова едва волочилась с работы,
В Мытищах на точке стояла она.
На ней были рваные стринги, колготы,
Потёртые туфли, смешное боа.
Танюша возню позабыла с готовкой,
Собрания в школе, НИИ, гастроном,
Шитьё, макраме и салаты с морковкой —
Её сутенёр был бесстыжим скотом.
Поэтому Таня пахала в три смены,
В машине и койке с утра до утра.
Всплакнув, вспоминала родимые стены —
Она в них счастливою в прошлом была!
Нехитрые мысли про хлеб и картошку,
До дома потом донести ценный груз…
Теперь её, словно блудливую кошку,
Имеют «козлы», не служители муз.
Послав вороватого шкета, прозренье
Татьяне сумела судьба подарить:
Мир станет дрянней, коль решит провиденье,
Любить надо искренно жизнь и ценить!
Я теперь благодушен, спокоен,
В безмятежности день ото дня,
Вожделенной нирваны достоин,
Осознал: миром правит ФИГНЯ.
Раньше я не слонялся без дела —
То трудился, то вирши слагал…
Но теперь это всё надоело:
Мир мне подлинный лик показал.
Пока я посещал вернисажи,
Фотовыставки в Доме кино,
Бездуховность крутила пассажи,
Лезла в кассу, хлестала вино.
Вор пытался меня облапошить,
А другой – нахлобучить всерьёз,
Недоимками средств огорошить,
Заменить капитал на навоз.
Понял я, что в обыденном мире,
Где в почёте грабёж и обман,
Раз раззявишь хлебальник пошире —
Будешь лапу сосать, истукан.
Нажитое мгновенно исчезнет,
Не поможет стихов альманах.
Вмиг останешься голым, без денег,
То есть будешь, дурак, на бобах.
На бобах, повторяю, не БАБАХ!
Без валюты ты ноль, сельдерей!
Любишь денег заманчивый запах?
Дай ворюге по роже сильней!
Шиш ему, а не бонус квартальный,
Не крадёт пусть чужие рубли!
Груб и зол этот мир матерьяльный,
И законы его тяжелы.
У соседа начался гастрит,
Отворилась язва ненароком,
Вечерами мучает колит.
Он подавлен несуразным роком.
В детстве были помыслы резвы.
Рос сосед смекалистым и бойким,
Растерял здоровье от любви,
Травы пьёт, субтильным стал, нестойким.
Проходил любой спортивный тест
До момента страстного знакомства,
Каши на воде теперь он ест —
В поцелуях крылось вероломство.
Бились громко в унисон сердца.
Лучше бы познать ему холеру —
С молодого яркого лица
Он слизал косметики не в меру:
Тушь, помады целый килограмм
И теней для век не меньше, видно,
Блеск для губ, подводку и бальзам.
Тут любому было бы обидно!
Макияж вредней отрав вдвойне,
Для желудка пагубны румяна.
Хоть сосед мечтает о стряпне —
Поздно строить из себя гурмана.
Впредь он избежит больших проблем,
Ежели с подруги деликатно
До контакта смоет пудру, крем,
Будет целоваться аккуратно!
Последние комментарии
11 часов 38 минут назад
15 часов 46 минут назад
16 часов 3 минут назад
16 часов 23 минут назад
19 часов 5 минут назад
1 день 2 часов назад