За сайгаками [Светлана Владимировна Василенко] (rtf) читать постранично, страница - 14
Книга в формате rtf! Изображения и текст могут не отображаться!
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
— Вставай! Вставай! — кричала она. — На свалке машина разбилась. Милиции! Ехали и выли: у-у! Как на пожаре.
Я бежала и все время смотрела в землю: я надела резиновые шлепанцы-“вьетнамки”, а в них легко упасть. И потому, когда мы добежали до свалки, я сразу, подняв глаза, увидела его. Его уже накрывали простыней. Только и увидела рубаху в пятнах крови, горько-насмешливый длинный рот и светлые ресницы на иссиня-бледном лице, и белоснежным покрыли, и “разойдись”, “разойдись”, и “газик” в овраге вверх колесами, и багрово-красный Синицын с милиционером, а рядом Люба и нехотя расходящиеся люди.
Шла обратно. Люба меня догнала и выпалила: “Это Саша Ладошкин”. И земля накренилась. Я запомнила: белая, в трещинах утренняя земля неслась вокруг меня.
— Что?
— Саша Ладошкин. Помнишь?
Я его всегда помнила, Сашу. Я любила его и не знаю, кого еще после так любила. Мне было шесть. Ну и что? Я помнила, как пошла к нему на день рождения, он был младше меня на четыре месяца, одна, вечером, и быстро стемнело, и я потерялась в маленьком городке, я не узнавала ни клуба, ни кинотеатра. Меня подобрала молочница, она развозила молоко на тележке и сейчас его возит, она всех знала в городке, и мы, продавая молоко, медленно кружа по каким-то молочным маршрутам, подходили к Сашиному дому, он жил рядом с Синицыным, и молочница пронзительно кричала в темноту: “Мо-ло-ко!”, и молока становилось меньше, и голос ее слабел.
Я пришла к нему очень поздно. Гости уже разошлись. За столом сидели Саша и моя мама. На столе был неразрезанный торт. Саша сидел и, сцепив руки кольцом, оберегал торт. Он так давно сидел. Ждал меня. Какое у него было тогда лицо, я не запомнила.
Зачем он поехал к оврагу?
Веранда в детском саду. И я с Сашей за верандой. Мы сбежали с “мертвого” часа. Саша говорит:
— Хочешь, я научу тебя курить?
— Хочу, — говорю я.
Он зажигает спичку и, всунув ее в рот, надувает щеки, стараясь не дышать. Спичка гаснет у него во рту, изо рта выходит дым. Потом он прикасается своими длинными узкими губами к моим, и губы его пахнут серой. Потом “курю” я, и мы опять целуемся.
Больше я ничего не помню. Его отец сошел с ума, и они с матерью уехали из города. Только помню, что я его любила, и не знаю, кого еще после так любила.
Зачем он поехал к оврагу?
Мы сидим с Любой на крыльце и едим котлеты. Они безвкусные, будто смолу жуешь.
Люба рассказывает мне о Саше. Жил в Пскове. Учился в техникуме. Отслужил в армии. Приехал позавчера. Остановился у Синицыных.
Вчера утром они ездили за раками. Вечером куда-то ушел. Ночью Саша должен был поехать на рыбалку. Синицын дал ему ключи от машины. Он разбился под утро, только светало. Ехал по старой дороге, по которой никто не ездит, за поворотом — овраг. Оврага ведь раньше не было.
Откуда Саше знать?
— Вот. А еще он приехал жениться. Он говорил дяде Боре — у него здесь невеста.
— Невеста? Откуда? — говорю я. — Ведь ему было шесть лет, когда он уехал.
— Хочешь, я научу тебя курить?
— Хочу.
— Откуда? — говорю я, никто ведь не знает, что я понимаю, откуда. Но Люба молчит, и я поворачиваюсь: Люба изменилась — глаза ее счастливы, лицо смущенно рдеет, как у невесты.
— Откуда? — говорю я.
И Люба несет какую-то чушь: он тайно приезжал каждый год и обещал на ней жениться, и писал письма ей из армии, но она их сожгла, потому что думала, он обманывает. А вчера он приходил, но она не вышла.
“Письма? Да она читать не умеет”, — думаю я и вдруг начинаю верить ее горячему шепелявому рассказу. Сейчас рождалась легенда. Завтра ее будет рассказывать весь город. Девчонки будут рассказывать друг другу о том, как солдат полюбил дурочку, и любил ее с детства и до гроба.
Последние комментарии
23 часов 5 секунд назад
1 день 6 часов назад
1 день 21 часов назад
2 дней 1 час назад
2 дней 1 час назад
2 дней 1 час назад