Сны (СИ) [Dolores_Gaze] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1. ==========

 

Комната.

 

Огромная комната с высокими потолками и большими ромбовидными окнами. Светлая, просторная, уютно освещенная огнем в камине и праздничными огнями на ёлке.

 

Ёлка.

 

Высокая, белоснежная, словно покрытая инеем до каждой, самой маленькой иголочки, богато украшенная изящными серебряными и хрустальными безделушками, переливающимися в огнях свечей. Под ёлкой – гора нарядных, перевязанных бантами и лентами, свертков.

 

Рождество.

 

Утро.

 

Утро в той же комнате, и косые лучи низкого зимнего солнца пробиваются в стрельчатые окна, ложась золотистыми пятнами на светлый паркетный пол и запутываясь в серебристых ветвях праздничного дерева. Огонь в камине давно погас, и только зачарованные свечи все так же поблескивают в пушистых еловых ветвях.

 

День.

 

Солнце ушло из этой комнаты, и теперь она ярко освещена большой хрустальной люстрой, а в камине вновь пляшет огонь. Теперь здесь появились следы чьего-то присутствия: идеально подобранные в тон декоративные подушки на софе лежат в легком беспорядке, стулья вокруг небольшого столика расставлены не так симметрично, на полу валяется что-то небольшое и яркое, но никак не получается разглядеть, что именно…

 

Утро.

День.

Вечер.

 

Не имеет значения.

 

Каждый раз все заканчивается одинаково.

 

Она знает, что будет дальше.

 

Распахиваются белые двери, и в них бегом влетает мальчик. У него светлые, почти белые волосы, острое личико и серые глаза. Он одет всегда по-разному: утром – в пижаму с какими-то яркими зверушками, днем – в светлую рубашечку и серые брючки, вечером – в не по-детски элегантный костюмчик с галстуком-бабочкой, словно уменьшенную копию взрослого.

 

Но каждый раз повторяется одно и то же.

 

Радостный детский вопль:

 

- Папа!..

 

Красный луч.

 

Легкое детское тельце, отброшенное заклинанием к стене.

 

Белая мраморная колонна с фарфоровой вазой на ней, которая медленно, но неотвратимо заваливается набок, задетая им, и обрушивается сверху.

 

Кровь, много крови.

 

И серые, как осеннее небо, глаза, смотрящие в пустоту остановившимся навечно взглядом.

 

*** Девушка с растрепанными каштановыми волосами резко села в постели.

 

Опять этот сон.

 

Снова.

 

Она привычно щёлкнула выключателем настольной лампы, взглянула на часы и не удержалась от тихого протяжного стона.

Половина пятого утра. И поспать сегодня больше не удастся – никогда не удаётся после этих снов.

 

Впервые этот светловолосый мальчик приснился ей несколько месяцев назад. Тогда она проснулась с криком на губах и вся в поту, руки тряслись так, что стакан с водой беспрерывно стучал стеклом о зубы. Несколько дней она не могла нормально уснуть, потому что стоило ей закрыть глаза, как перед ней всплывало это острое, бледное, залитое алой кровью мертвое детское лицо. Это был худший её кошмар: ни Беллатрикс, пытающая её снова и снова в её снах, ни мертвые друзья и знакомые, погибшие на войне и являвшиеся к ней, задавая бессчетные и бессмысленные “почему?..“, ни адское пламя, пожирающее её саму в Выручай-комнате – ничто из этого не было так мучительно, как лицо мертвого маленького ребенка.

 

Тогда несколько флаконов зелья сна без сновидений вернули ей спокойные ночи. Если бы не категорические запреты колдомедиков на регулярное употребление, Гермиона продолжала бы принимать его и дальше, потому что закрывать глаза вечером, зная, что ночью она может вновь увидеть его, было страшно. Но, несмотря на тревогу, первая ночь без зелья прошла спокойно. А за ней еще одна, и еще, и еще. Девушка успокоилась и решила, что это были просто игры разума, сбой психики, еще не отошедшей от ужасов войны, когда её рождественский кошмар вернулся.

 

А потом снова.

 

И снова.

 

Сны приходили все чаще и чаще, а зелья помогали все меньше и меньше, и, в конце концов, как ей и говорили, перестали действовать совсем, оставив девушку наедине с её кошмаром.

 

В этих снах менялось время суток, одежда мальчика, какие-то незначительные детали обстановки, но неизменными оставались две вещи. Первая – светловолосый сероглазый мальчик всегда умирал. И вторая – она ничего не могла изменить. Как ни старалась, какие бы техники ни использовала, Гермиона никак не могла повлиять на свой сон, и ей оставалось раз за разом смотреть на происходящее со стороны.

 

Красный луч.

 

Стена.

 

Колонна.

 

Смерть.

 

Гермиона вылезла из постели, завернулась в теплый не по сезону халат и прошлепала босыми ногами на кухню. До начала рабочего дня оставалось еще больше четырех часов, и тех пяти, которые она успела проспать, было явно недостаточно. Она чувствовала себя уставшей и разбитой гораздо в большей степени, чем вечером перед тем, как отправиться в постель. Тело то и дело пробивала мелкая дрожь, её слегка морозило, несмотря на довольно жаркую даже для летнего Лондона погоду, и ощутимо тошнило. Еще несколько месяцев назад подобные эффекты выбивали её из колеи на несколько дней подряд, но постепенно Гермионе удалось приспособиться. Выработать алгоритм. Почти привыкнуть.

 

Толстый махровый халат, который был велик ей на несколько размеров, позволял завернуться в него с ног до головы. Сейчас она выпьет чашку крепкого кофе со сливками и сухариком, чтобы окончательно проснуться и унять тошноту. Затем примет обжигающе горячий душ, который наполнял всю небольшую ванную комнату густым белым паром. После душа – легкий завтрак и кофе. Много кофе.

Когда все это началось, и Гермиона еще пыталась как-то бороться, кофе ей категорически не рекомендовали, равно как алкоголь и другие напитки, которые стимулировали нервную систему. Её врач утверждал, что от этого будет только хуже, кошмары станут ярче и приходить будут чаще.

 

Вранье.

 

Полный отказ от стимуляторов, мятный, ромашковый и еще черт знает какие травяные чаи, умиротворяющий бальзам и успокоительные зелья, даже двухнедельный отпуск, взятый ради того, чтобы сбросить стресс и привести нервную систему в порядок – не помогало ничего. Этот сон преследовал её все чаще, а что касается яркости… ярче было уже просто некуда. Гермиона уже знала эту проклятую комнату во всех деталях. Свертков под ёлкой было ровно двадцать три, её украшали пятьдесят восемь свечей – по крайней мере, со стороны, видимой Гермионе, на софе лежало пять декоративных подушек… Она пыталась сосредоточиться на деталях, судорожно цепляясь за бессмысленные подсчеты, чтобы не видеть. Не смотреть. На стену. На колонну. На него…

 

Но все было тщетно. Там, во сне, как будто невидимый режиссер направлял её, отдавая беззвучные команды оператору её глаз. Сколько бы она ни пересчитывала свечи и ни рассматривала лепнину на камине, в какой-то момент её взгляд сам собой обращался в нужную сторону.

 

Разворот.

 

Дверь.

 

Замедленные, как будто под водой, движения.

 

Полет. Долгий, мучительно долгий.

 

Фокус на колонну. Крупный план.

 

Нельзя отвернуться. Нельзя закрыть глаза. Невозможно проснуться. Только наблюдать раз за разом, зная, каким будет финал.

 

Кофе на самом деле помогал. Помогал пережить долгие от недосыпа дни после, взять себя в руки и сосредоточиться на текущих задачах.

 

Алкоголь тоже помогал. Бокал вина перед сном позволял хоть немного расслабиться и притушить тревогу и страх перед тем, что сегодня она опять увидит его.

 

А еще помогали сигареты. Банальные маггловские сигареты. Гермиона когда-то гордилась тем, что выдержала напряжение предвоенных лет, прошла войну и смогла справиться с её последствиями, не сорвавшись в зависимости. Она не глушила боль алкоголем, не спасалась от одиночества в череде чужих объятий, не пыталась ощутить вкус жизни в острых ощущениях. Она смогла. Она справилась. Закончила учебу, получила работу, вышла замуж за любимого парня и делала успешную карьеру. В страшный период, когда похороны следовали одни за другими – она держалась. Когда одиночество и призраки мертвых преследовали её, вернувшуюся в Хогвартс без друзей - она справилась. И даже в тот момент, когда Рон разбил вдребезги её сердце и мечты о будущем, вынудив её положить конец их, будем честными, не самому удачному браку – даже тогда она не сломалась.

 

Но не теперь.

 

Не теперь, когда даже далекие слабые отголоски детских голосов заставляли её руки трястись, а на обратной стороне век вспыхивало застывшее острое личико. Она судорожно всматривалась в лица всех детей, встречавшихся на её пути в городе и Косом переулке. Она вздрагивала всем телом, когда поблизости кто-то звонко звал папу. Она перестала приходить в гости домой к друзьям, которые успели обзавестись детьми, хотя среди них не было ни одного светловолосого малыша. Все чаще ее рука тянулась к темно-синей картонной пачке с тонкими коричневыми палочками с черным фильтром и серебристым ободком, и только две-три глубокие затяжки сизым терпким дымом с легким фруктовым привкусом притупляли тремор где-то внутри.

 

До Рождества оставалось еще несколько месяцев, но Гермиона была уверена, что к тому времени просто сойдет с ума.

 

Сначала она пыталась справиться сама. После второго раза она выдернула среди ночи Гарри и рыдала до утра в его родное крепкое плечо. Когда сны стали возвращаться регулярно, и она перестала спать, чтобы не видеть их, Гарри уговорил её обратиться к врачу. Тот списал все на посттравматический стресс после войны и выписал кучу успокоительных зелий и отпуск. Когда это не помогло, она стала делать вид, что все в порядке.

 

И это ей почти удавалось.

 

Сегодня Гермиона Грейнджер прибыла на работу рано. Непозволительно рано – до начала официального рабочего дня оставалось еще больше двух часов. Из всей череды каминов в Атриуме был зажжен только один, и, за исключением дежурного аврора, здание было абсолютно пустым. Стук её каблуков по мрамору пола гулким эхом раздавался вокруг, и в памяти невольно всплывал их давний визит в Министерство поздним вечером, когда здесь было так же пустынно и тихо.

На столе, несмотря на ранний час, её уже ждала целая стопка папок, отчетов и документов. Гермиона работала руководителем подразделения аналитики в Отделе магического правопорядка. Со всех точек зрения это была прекрасная, идеально подходящая ей должность: она делала то, что умела лучше всего – думать, анализировать и составлять планы, очень часто работала вместе с Гарри, но без опасности для жизни и здоровья, как в былые годы, а кроме того, эта позиция открывала ей прямую дорогу к должности начальника Отдела магического правопорядка, а оттуда – к креслу министра.

По всем этим причинам Гермиона никогда не жалела времени на работу, задерживаясь сверхурочно, не беря отпусков и больничных и без возражений работая по выходным и праздникам. Поэтому никто не удивился, когда к её постоянным задержкам на работе добавилось еще и раннее начало дня. Поговаривали, что еще до конца года Грейнджер станет заместителем начальника Отдела магического правопорядка, и все заранее пребывали в ужасе от вероятности того, что она будет предъявлять к другим те же требования, что и к себе.

 

Бросив сумку на тумбочку позади стола, Гермиона включила кофеварку и, пока нагревалась вода, придирчиво оглядела запасы в напольном шкафчике. Помимо молока, сливок и разных сиропов, отлично сочетающихся с крепким кофе, она с некоторых пор поддерживала стабильный запас алкоголя – от сладкого сливочного ликера до выдержанного маггловского коньяка и огневиски. По официальной версии, все это было добавками к кофе, позволяющими получить большее разнообразие вкусовых оттенков. На самом деле – лишь способом привести себя в более-менее стабильное состояние в такие утра, как это.

 

Сделав себе большую чашку кофе с коньяком и капелькой шоколадного сиропа, девушка вынула из выдвижного ящика пепельницу и удобно устроилась за столом, пытаясь полностью погрузиться в работу.

Работа, требующая внимания и сосредоточенности, стимуляторы и немного токсичных веществ – все это помогало отвлечься и забыться хотя бы на несколько часов. Время летело незаметно, и Гермиона напрочь забыла об окружающем мире, прерываясь только на то, чтобы приготовить себе очередной напиток или очистить воздух в кабинете заклинанием. Поэтому когда резко, без стука распахнулась дверь, она едва не подпрыгнула на стуле от неожиданности и инстинктивно выхватила палочку.

 

- Эй, полегче! - воскликнул Гарри, выставляя руки ладонями вперед. Постоянная бдительность по заветам Грюма – это, конечно, прекрасно, но получить проклятие в лоб с утра пораньше как-то не хотелось.

- Прости, Гарри, - смущенно улыбнулась Гермиона, убирая палочку. - Хотя вообще-то ты мог бы постучать.

- Наверное, - беспечно пожал плечами друг, мельком оглядывая помещение. - И давно ты пришла?

- Ну, - Гермиона сделала вид, что задумалась. - Может, час назад или около того.

- Не спалось? - Гарри буквально сверлил её своими зелеными глазами, и под этим взглядом ей хотелось съежиться до размеров нюхлера, а лучше и вовсе исчезнуть. Он был единственным, кто знал о её проблеме, но даже он не догадывался, насколько все плохо на самом деле.

- Просто рано проснулась, - отмахнулась Гермиона, изобразив на лице некое подобие улыбки. - Кофе будешь?

- Да, но потом. Вообще-то я зашел за тобой по дороге на совещание, про которое ты, кажется, забыла, - понимающе усмехнулся Гарри. - И хотел предложить вместе позавтракать после него, потому что Альбус закатил с утра феерический скандал, и мне пришлось бежать из собственного дома, чтобы успеть на работу.

- Да, конечно, - Гермиона быстро подхватила бумаги со стола и быстрым шагом направилась к двери, явно не желая развивать и дальше детско-семейную тему.

 

Совещание прошло быстро и довольно скучно.

Послевоенное время определенно не было безоблачным, еще многие месяцы магическую Британию трясло и лихорадило, однако постепенно дела наладились. Бруствер в роли министра смог восстановить Министерство, а главное – доверие к нему, а обновленный и расширенный аврорат неплохо поработал над поимкой всех представляющих угрозу безопасности волшебников. Сейчас все чаще они были заняты делами о мошенничестве и нарушении правил, чем розыском опасных преступников и убийц, что всех более чем устраивало. Гермиона открыла и курировала целое направление по борьбе с экономическими преступлениями, до которых раньше никому не было никакого дела, а Гарри все чаще охотился на жуликов вроде Наземникуса Флетчера, а не на Пожирателей смерти.

 

Поскольку внеплановый ланч в первой половине дня не угрожал гибелью миров и массовым геноцидом, сразу по окончании совещания друзья отправились в небольшое кафе неподалеку от Министерства.

 

На работе ничего интересного не происходило, говорить с Гермионой о семье и детях, которые, по правде сказать, в последнее время занимали все его мысли, Гарри не смел, поэтому, сделав заказ, они оба с чистой совестью уткнулись каждый в свое: Гермиона – в очередную папку с отчетами, прихваченную ей с совещания, а Гарри – в утренний номер “Ежедневного Пророка”.

 

Заказанный ею кофе принесли чуть раньше, чем чай для Гарри, и, закрыв свою папку и отложив её в сторону, Гермиона вынужденно уставилась прямо в передовицу газеты.

 

Сердце пропустило удар, а потом застучало, как сумасшедшее.

 

Не в силах произнести ни слова, Гермиона буквально вырвала “Пророк” из рук друга, разгладила помятую бумагу ладошкой и впилась глазами в печатные строчки.

 

- Гермиона, в чем дело? - возмутился было Гарри, но тут же замолчал, глядя, как по лицу подруги разливается лихорадочный румянец.

 

Не отрывая взгляда от статьи, девушка наощупь выудила из кармана сигарету и зажигалку. Даже не заметив этого, она глубоко затянулась и только после этого посмотрела на Гарри. Сигарета в её руках ощутимо дрожала.

 

- Гарри, у Малфоя есть дети? - сиплым, сдавленным голосом спросила она.

 

Гарри растерялся. Личная жизнь докучливого слизеринца, признаться, была тем, что волновало его в последнюю очередь. Малфой был женат – это он помнил точно, потому что их свадьбы случились в один год, и пресса устроила настоящий дурдом, превратив эти два события в соревнование, чье же бракосочетание будет объявлено “Свадьбой года”.

 

- Я не знаю, - нерешительно протянул он, - но вполне возможно. А что?

 

Гермиона развернула газету в его сторону и ткнула пальцем в угол колдографии, которая занимала почти всю первую страницу.

 

На колдо Малфой со скучающим выражением лица обнимал ослепительную красотку с голубыми глазами и гладкими каштановыми волосами. Передовица и весь следующий разворот были отданы репортажу с умопомрачительного благотоворительного приема в поместье Малфоев, посвященного очередному дню рождения молодого лорда.

Внимательно осмотрев колдографию и не заметив на ней ни малейших признаков каких бы то ни было детей, Гарри осмелился посмотреть на подругу. Гермиона побледнела, как смерть, руки её дрожали, а глаза сверкали нездоровым блеском.

 

- Я не понял, - вынужден был признаться Гарри.

- Ваза! - нервно выкрикнула Гермиона, снова показывая пальцем нужное место на колдо. - Посмотри! Ваза на колонне! Та самая ваза, Гарри!

 

Гарри прошиб холодный пот. Либо его подруга окончательно сошла с ума из-за своих кошмаров, либо…

 

- Ты говорила, у мальчика были светлые волосы и серые глаза, так?

- Да он вылитый Малфой в детстве, как я могла раньше не понять! Почти такой же, как хорек на первом курсе, только гораздо младше и волосы не зализаны!.. И ваза – это та самая ваза, Гарри, я клянусь тебе, я не сошла с ума!

 

Плечи Гермионы дрожали, и было понятно, что она находится на грани нервного срыва.

Видимо, она и сама это осознала, потому что стремительно выхватила из сумочки флакон с голубоватым зельем и залпом осушила его. Гарри молчал, давая подруге время успокоиться, а самому себе – хоть немного разобраться в ситуации.

 

Итак, ей несколько месяцев подряд снится сон, в котором по случайности погибает мальчик… предположительно сын Драко Малфоя. Это не может быть воспоминанием – предыдущее Рождество давно прошло, а о смерти наследника Малфоев трубили бы все газеты. Если он вообще существует, этот наследник. Тогда что это? Предвидение? Что-то вроде пророческого сна? Или на самом деле, как и говорил ему колдомедик, подсознание Гермионы таким образом преобразовало весь ужас пережитого в войне, воплотив все ее страхи в образе мертвого ребенка? Но тогда почему этот ребенок – Малфоя? Логично было бы спроецировать это на знакомых детей, детей её близких. А Малфой?.. Почему он?.. И есть ли у него вообще этот самый ребенок?..

 

- Давай попробуем для начала выяснить, есть ли у Малфоя ребенок, - осторожно предложил Гарри. - Если бы с ним что-то случилось, это никак не прошло бы мимо тебя. Сейчас мы перекусим, вернемся на работу и я запрошу всю информацию.

 

Гермиона молча кивнула. Она уже прикурила очередную сигарету и теперь сидела, в полной прострации глядя в пустоту перед собой.

 

Официантка принесла заказанные сэндвичи, к которым Гермиона так и не притронулась, и, в молчании закончив неудачный завтрак, друзья вернулись в аврорат.

 

До конца рабочего дня ничего полезного Гермионе сделать не удалось. Стопка с документами на её столе становилась все выше прямо пропорционально удельной доле коньяка в её чашке кофе. Она не пыталась напиться – нет-нет, просто это был единственный доступный ей способ хоть как-то контролировать мысли, в которых она бесконечно прокручивала свои сны снова и снова, вспоминая малейшие детали и находя все больше подтверждений своей догадке.

В “Пророке” не было колдографий в нужном ракурсе, но она была почти уверена, что в Малфой-мэноре на первом этаже ромбовидные окна. Ваза и белая колонна определённо были теми самыми. Камин, по её прикидкам, должен был располагаться как раз за спинами эффектной супружеской пары. Мебель на время приёма в гостиной, конечно, переставили, а люстра не попала в кадр, но все равно интуиция во весь голос кричала ей о том, что это та самая злосчастная комната.

Гермиона рассматривала через увеличительное стекло интерьер на колдографии снова и снова, но все чаще лупа в её руках замирала над лицом школьного врага. Как она могла не замечать явного сходства? Самое очевидное – волосы удивительного даже для волшебного мира оттенка, почти белоснежные. Их обладателя в Хогвартсе было видно за милю, как она могла быть такой тупой?! И помимо волос - та же линия челюсти и высоких скул, хоть у мальчика в её снах она еще была сглажена по-детски пухлыми щечками, тот же безупречный нос – Гермиона хмыкнула про себя, вспомнив свою попытку подпортить этот аристократический профиль. Глаза… такие же серые, но разрез чуть мягче, шире – очевидно, от матери, так же, как и губы – у Драко сухие и тонкие, а у малыша – такие же пухлые, как у женщины, которую он обнимает на колдо, верхняя чуть полнее нижней.

 

Гермиона так увлеклась рассматриванием блондина, что совершенно потеряла счет времени. Поэтому для неё стало полной неожиданностью, когда газетную страницу закрыла колдография.

 

Светлые волосы.

 

Серые глаза.

 

Острое личико.

 

Тот самый мальчик.

 

Живой.

 

- Это он… - ошеломленно прохрипела Гермиона. - Гарри, он?..

- Жив, - выдохнул парень, устало плюхнувшись в кресло для посетителей. - С ног сбился, пока раздобыл колдографию через десятые руки у внештатного колдографа “Пророка”. Малфои, оказывается, берегут наследника от лишнего внимания прессы.

- Так он?..

- Скорпиус Гиперион Малфой, сын Астории и Драко Малфоев, - подтвердил друг. - Весной ему исполнилось пять лет.

 

Гермиона дрожащими руками взяла в руки снимок.

Этот мальчик существует на самом деле. Он живет в Малфой-мэноре, бывает в комнате с той самой роковой колонной. А значит, она не сумасшедшая. И ее кошмар может оказаться реальностью. Этот сероглазый малыш может погибнуть по ужасной случайности через несколько месяцев. Этого нельзя допустить!..

 

- Гарри, это все… - сбивчиво начала она, но друг не дал ей продолжить.

- Это все может оказаться правдой, я понимаю. И верю тебе, Гермиона. Но мы этого не допустим. Кем бы ни был его отец, ребенок не должен пострадать.

- Спасибо, Гарри, - благодарно улыбнулась девушка и крепко сжала руку друга в своей.

 

Они этого не допустят.

Комментарий к Глава 1.

Дамы и господа!

 

Если вы узнали об этой работе из стороннего источника (инстаграм, тикток, вк и т.д.) - не сочтите за труд, киньте в автора ссылочкой, автор очень любопытный :)

 

========== Глава 2. ==========

 

Прошла неделя с того дня, когда они с Гарри совершили свое удивительное открытие. До того момента Гермиона сама не осознавала, насколько сильно боялась того, что колдомедик окажется прав, а её сны – причудами изломанной войной психики.

Но нет. Она не сходит с ума. Это не душевная болезнь. Она не прогрессирует. И ей не нужно думать об отдельной палате в больнице Святого Мунго по соседству с Гилдероем Локхартом и родителями Невилла.

Конечно, видеть пророческие сны – это не очень-то нормально даже для волшебного мира. Особенно это ненормально для Гермионы, которая по-настоящему никогда не верила в прорицания, а уж тем более в свои способности к ним. Но та комната оказалась реальной. Тот мальчик был реален. И он жив. Жив! И, конечно же, с ним все будет хорошо. Они с Гарри не позволят, чтобы с малышом что-то случилось. Не только ради самого ребенка, но в том числе и ради самой Гермионы. Потому что, если вдруг… девушка не хотела об этом думать, но отдавала себе отчет, что отныне она может жить дальше, только будучи твердо уверенной, что эти серые глаза глядят на мир – радостно, грустно, удивленно, печально, да пусть даже с холодом и высокомерием, как у его отца – неважно. Важно, чтобы они смотрели. Чтобы были. Чтобы он – был.

 

В течение этой недели проклятый сон ни разу не вернулся. Но ему на смену пришли другие – тоже про сероглазого блондина, но не того.

Когда ей впервые приснился Драко Малфой, девушка списала это на то, что накануне чересчур внимательно рассматривала его изображение в “Пророке”. Больше она себе подобного не позволяла, но снам было наплевать – он продолжал ей сниться. Каждую ночь. Взрослым, как на том колдо, или подростком, каким был в Хогвартсе. В этих снах не было ничего особенного: в них он просто куда-то шел. Что-то читал. О чем-то задумывался. На кого-то смотрел. Не на неё, никогда – на неё. Её словно и вовсе там не было, как будто это были вовсе и не её сны.

 

Это было странно – после стольких лет сперва оскорблений и презрения, а затем полного забвения, ей снились сны о Драко Малфое. Что еще страннее – Гермиона была им рада. Слишком хорошо она узнала, что такое не спать несколько суток подряд, потому что боишься закрыть глаза и увидеть тот самый сон. А грезы о Малфое… они были словно глотком чистой, свежей, прохладной воды после нескольких изнурительных часов горячки. Они успокаивали её, убаюкивали, словно нашептывали, что все будет хорошо. На третий день Гермиона засыпала, пожелав себе вновь увидеть Драко, а не Скорпиуса. На четвертый проснулась с улыбкой на губах, выспавшаяся и отдохнувшая. На шестой уже с предвкушением проваливалась в сон в ожидании еще одной мирной, спокойной ночи.

 

Темные круги под её глазами, придававшие ей поразительное сходство с пандой, почти исчезли. Осунувшееся лицо посветлело, морщинка между бровей стала чуть менее резкой. Очередного блока сигарет хватило, против ожидания, не на пять дней, а на целую неделю. В её кофе не добавлялось ничего крепче сливочного ликера. Она почти перестала бояться спать.

 

Друга все это время Гермиона почти не видела – помимо основной работы и семьи с двумя маленькими детьми и беременной третьим женой, Гарри был по уши занят тем, что собирал всю возможную информацию о том, как живет семейство Малфоев сейчас. Он обещал все рассказать, как только будет о чем, и Гермионе оставалось лишь терпеливо ждать.

Сама она была поглощена задачей под коротким названием “попасть в Малфой-мэнор”. План был до крайности прост: нужно оказаться в этой гостиной под любым предлогом и, незаметно для хозяев, пришпилить эту роковую колонну к полу заклятием вечного приклеивания. Первой мыслью было вообще разнести ее в мелкое мраморное крошево, но кто знает этих Малфоев – купят на замену другую точно такую же, и она-то как раз и сыграет свою роль. Этого допустить было нельзя.

 

Все было бы намного проще, если бы это были не Малфои, а она не была бы Грейнджер. В конце концов, она могла бы спокойно, наплевав на то, что о ней подумают, заявиться почти к любому бывшему однокурснику и заставить избавиться от смертельно опасного предмета. Почти к любому. Но не к нему. Драко Малфой сначала поднял бы её на смех в самых оскорбительных выражениях, а затем наверняка бы запретил всем даже дышать на чертову колонну, лишь бы досадить Грейнджер и доказать, что она неправа. Да и черт бы с ним, пусть бы смеялся, пусть оскорблял. Если бы прислушался. Сделал так, как она сказала. Ради сына. Просто на всякий случай. Но Драко Малфой никогда не сделает так, как просит Гермиона Грейнджер, даже если она станет умолять. А значит, придется действовать как-то иначе.

 

Беда была в том, что у неё не было никакого, даже малейшего предлога заявиться к нему. Люциус Малфой, как только истек срок его домашнего ареста, уехал с женой во Францию, так что об инспекционной проверке бывшего подследственного можно было даже не мечтать. Мэнор был обыскан десятки раз сверху донизу еще несколько лет назад, и с тех пор Малфои вели себя безупречно, не давая ни единого повода заявиться к ним еще раз. К самому Драко у аврората никаких претензий не было – он вел добропорядочный инвестиционный бизнес, и даже со стороны её направления по раскрытию экономических преступлений к нему было не подобраться. Тем не менее, всю неделю Гермиона посвятила масштабной проверке документации его компании и деловых связей в поисках хотя бы малейшего намека, тоненькой ниточки – но все было тщетно. Складывалось ощущение, что гадкая, подозрительная Гермиона решила проверить самого ангела небесного.

Оставалось надеяться только на то, что Гарри удастся что-то раскопать.

 

Гарри появился в её кабинете только вечером пятницы, далеко после времени окончания рабочего дня. Впрочем, в том, где искать подругу, он не сомневался ни капли: домой после работы она не спешила. Никогда.

 

Отказавшись от её фирменного кофе, ассортимент которого, без сомнения, мог бы посоперничать с любой маггловской кофейней, и уж точно давал сто очков вперед министерскому кафетерию, герой всея магической Британии по обыкновению плюхнулся в кресло и с наслаждением вытянул ноги. Выглядел он уставшим, но на удивление довольным собой.

 

- Ну что? - осторожно спросила Гермиона.

- Ничего, - ответил Гарри, нимало не мучаясь, как ни странно, угрызениями совести.

- Совсем ничего?.. - расстроенно уточнила Гермиона.

- Драко Люциус Малфой, двадцать пять лет, в 1998 году предстал перед Визенгамотом по обвинению в пособничестве Волдеморту, принадлежности к Пожирателям смерти, попытке убийства Альбуса Дамблдора и применении непростительных заклятий, - нараспев, точно по бумажке, начал он, но заметив, что глаза Гермионы опасно блеснули, быстро свернул историческую справку и заговорил нормальным голосом. - Сдал выпускные экзамены в Хогвартсе в сентябре 1998 года, после чего принял на себя обязанности главы семейной компании. Компания, очевидно, была на грани банкротства, никто не хотел связываться с Малфоями после войны. Осенью 1998 заключил помолвку с Асторией Гринграсс, очевидно, договорную, потому что после этого дела его бизнеса резко пошли в гору. Женился на ней летом 1999, меньше, чем через год у них родился сын – Скорпиус. Нарцисса и Люциус жили с молодоженами в Малфой-мэноре, но, по слухам, отношения старших Малфоев с невесткой не сложились, так что они переехали во Францию, как только истек трехлетний испытательный срок Люциуса. Малфой ведет дела на удивление прозрачно, в первые годы на него было немало доносов, но ни один не подтвердился. Астория не представляет собой ничего интересного – она на два года младше Малфоя, выскочила за него замуж, даже не окончив школу. Ничем не занимается, ведет светскую жизнь и участвует в благотворительности.

- Ну как ничем! - возмутилась Гермиона. - Она же ребенка воспитывает!

- У её ребенка с младенчества няня, а потом ей на смену пришла гувернантка, - презрительно фыркнул Гарри. - Не думаешь же ты, в самом деле, что леди Малфой будет портить маникюр грязными подгузниками?

- Но она же мать!..

- Мои источники намекают, что мать из неё так себе. Астория ведет себя так, как будто ребенка у неё и вовсе нет. А вот из Малфоя наоборот, поговаривают, вышел хороший отец.

- Мда уж… - приуныла Гермиона. В качестве запасного плана у неё мелькала мысль поговорить начистоту с женой Малфоя в надежде на то, что любящая мать захочет защитить своего ребенка от любой опасности, даже кажущейся навязчивым бредом героини войны. Очевидно, план провалился на минус первом этапе. - Так значит, никаких зацепок?..

- Никаких существующих зацепок у нас нет, - с совершенно неуместным энтузиазмом подтвердил Гарри. - Но я тут договорился… Как только представится возможность, у миссис Малфой попытаются украсть сумочку.

- Ты что, сдурел?! - задохнулась от негодования Гермиона.

- Я – нет, - не моргнув глазом заявил Гарри. - Сама подумай. Либо вора поймают с поличным и доставят в аврорат. Либо не поймают, и она придет написать заявление. А если не придет…

- То ты заберешь у вора сумку, как будто мы её нашли, - догадалась Гермиона. - Ты прав, это гениально! В любом случае, у меня будет повод заявиться к ней, чтобы подписать какую-нибудь пропущенную бумажку!

- Воооот, - удовлетворенно протянул Гарри. - А то сразу – сдурел, сдурел…

- Прости, - искренне извинилась девушка, - до меня не сразу дошел поистине макиавеллиевский размах твоего замысла.

- А вот обзываться незнакомыми словами не нужно! - строго заявил Гарри, пряча улыбку.

- Никогда в жизни! - поклялась Гермиона.

 

Что ж, стоило признать, что план с воришкой был многообещающим, хоть и не вполне этичным, но, к сожалению, предполагал на данном этапе лишь пассивное участие. Иными словами, оставалось только ждать – притом неизвестно сколько, ведь один Мерлин знает, когда миссис Малфой приспичит в следующий раз прогуляться по людным местам.

Миссис Малфой. Что-то заставляло рот Гермионы презрительно кривиться, когда она слышала это словосочетание или произносила его даже в собственных мыслях. Нет, какая, должно быть, это глупая девчонка! Как можно было выскочить замуж в семнадцать лет, да еще за такого же, по сути, подростка! Даже не закончив школу и не сдав экзамены! Ей оставался доучиться всего-то год, а она вместо этого родила ребенка – уму непостижимо! Но внезапно мыслительный процесс Гермионы свернул в другое, намного более привычное русло: а что, если именно из-за этого ребенка Астория и не смогла продолжить учебу?.. Чертов Малфой наверняка заставил девчонку поскорее родить ему драгоценного наследника древнего рода, разумеется, наплевав на её образование и стремления. Разве могли волновать этого напыщенного павлина чужие интересы? Выбрал себе невесту, как на базаре, чтобы поправить дела своего загибающегося бизнеса, даже не побрезговал тем, что она несовершеннолетняя, а потом обрюхатил и посадил дома. Неудивительно, что Астория не в восторге от роли матери, кто по доброй воле хочет возиться с младенцами, когда тебе восемнадцать?

Гермиона распалялась все больше, продолжая накручивать себя картинами домашней тирании Малфоя-младшего. При этом её обычно довольно рациональный мозг пытался влезть с неуместными замечаниями и что-то вякнуть про то, что Гарри и Джинни обзавелись первенцем примерно в то же время, и Джинни всего-то на год старше Астории, и это был их вполне сознательный выбор, никто никого не принуждал. Но кто в здравом уме будет сравнивать Гарри, милого, доброго Гарри, который был лишен семьи с самого детства и так тосковал по теплу и любви, и противного хорька Малфоя?! Разумеется, это совсем разные вещи. Ничего общего.

 

Наутро Гермиона даже не удивилась тому, что всю ночь ей опять снился Малфой. Наверное, не стоило столько думать о нем накануне, потому что воображение, избытком которого она обычно не отличалась, сыграло с ней злую шутку. Малфой в эту ночь явился к ней не один, а с девушкой, черт лица которой ей так и не удалось рассмотреть – она была словно замыленной, размытой фигурой, лишь образом, не несущим никакой конкретики. В этих снах пара гуляла, взявшись за руки по необычайной красоты саду, и Малфой заботливо отодвигал нависшие над гравийной дорожкой ветви деревьев, чтобы они случайно не задели девичьей макушки. Они завтракали на залитой солнцем террасе, жуя золотистые круассаны и над чем-то весело смеясь, и в один момент Малфой перегнулся через стол, чтобы осторожно убрать с щеки девушки миндальный – Гермиона откуда-то знала это абсолютно точно – крем. Они танцевали в пустой комнате, залитой лунным светом, и его руки крепко и нежно обвивали тонкую талию своей партнерши.

 

Проснувшись ближе к полудню, Гермиона потерла виски и фыркнула. Приснится же такое!.. Заботливый Малфой. Нежный Малфой. Смеющийся Малфой.

 

Ну и бред!..

 

Впервые за долгое время решив позавтракать не дома, Гермиона неторопливо собралась и отправилась в симпатичное кафе неподалеку: круассаны с миндальным кремом из сна не давали ей покоя. Заказав себе парочку свежевыпеченных, еще теплых булочек и большую чашку каппучино, девушка жмурилась в лучах жаркого солнца, словно большая, довольная жизнью кошка. Откусив первый кусочек, рассыпавшийся на языке хрустящей корочкой, она прикрыла глаза от наслаждения. Как давно она не могла радоваться таким простым вещам: солнечному утру, вкусной еде, свободе выходного дня!.. Ей казалось, что она навсегда утратила эту способность тогда, когда в её жизнь вошел этот ужасный сон, который месяцами сводил её с ума и выжег все светлое, что в ней было, наполняя взамен тревогой и страхом. Она делала все, чтобы заглушить их, не замечая того, что убивает сама в себе не только отрицательные, но и вообще все эмоции, теряя радость и всяческий вкус к жизни.

Но теперь все будет хорошо. Они с Гарри попадут в Малфой-мэнор, и плевать, что о них подумает напыщенный хорек, и она так заколдует эту колонну, что хоть весь мэнор разрушится до основания, а проклятая подставка не шелохнется!

 

Остаток выходных прошел все в том же мареве блаженной неги. Гермиона сходила за покупками, приготовила вкусный – наконец-то вкусный, а не какой попало из замороженных полуфабрикатов! – ужин, умяла ведерко шоколадного мороженого под легкую комедию и завершила этот прекрасный выходной расслабляющей ванной с ароматическими маслами и бокалом вина – впервые не для того, чтобы как-то заснуть, а просто потому, что вкусно.

О Малфоях Гермиона весь день не думала и не вспоминала. Тем не менее, ночью он опять пришел к ней во сне – на этот раз пронзительно-печальный, в белой рубашке с подвернутыми до локтей рукавами и развязанным черным галстуком. Он сидел за роялем и играл какую-то прекрасную, полную светлой тоски и грусти мелодию, которая показалась ей смутно знакомой. Сон не отличался интересным сюжетом или поворотами событий, так что все, что оставалось Гермионе – рассматривать пианиста. И режиссер в её голове, казалось, именно этого и добивался, последовательно и детально показывая ей упавшую на лоб белоснежную прядь волос, выбившуюся из укладки, слегка нахмуренные темные, вразлет, брови, полураскрытые губы, длинные изящные пальцы, с удивительной легкостью порхавшие над клавишами, необычно тонкие для мужчины запястья, исчерченные дорожками голубовато-синих вен, сильные предплечья, покрытые светлым, едва заметным пушком… Рубашка была расстегнута на три верхние пуговицы, открывая длинную шею, четко очерченные трапециевидные мышцы, ямку между ключиц, а узкие рукава бесстыдно обтягивали сильные плечи и широкую спину, обрисовывая каждый перекат мускулов, пока он играл.

Этот сон был еще более будоражащим, чем предыдущий. Если вчерашние видения вызвали в Гермионе острую потребность наслаждаться жизнью, то после этого сна она ощутила тоску – по сильным мужским объятиям, крепким рукам и теплому телу в своей постели. Эту часть жизни Гермиона похоронила достаточно давно – практически сразу после развода с Роном. Того, что произошло тогда, что бывший друг и муж наговорил и продолжал говорить на протяжении бракоразводного процесса, и нескольких неудачных, с её точки зрения, свиданий оказалось достаточно, чтобы убедить молодую ведьму в том, что профессор Трелони когда-то на третьем курсе была отчасти права – она не создана для любви. В конце концов, у нее была интересная работа, далеко идущие карьерные планы и надежные друзья. Точнее, теперь уже один друг… а впрочем, неважно. Не то чтобы ей не хотелось романтики. Но она смогла построить свою жизнь таким образом, чтобы времени думать об этом совершенно не оставалось, и в принципе, Гермиону все устраивало. И только эти странные, причудливые сны будили неуместное чувство одиночества и странные, давно забытые, желания.

 

Рецепт, как справляться с этим, ей был известен давно: работа. Её лучшее противоядие от всех лишних мыслей. Так что в этоутро Гермиона не стала тратить время ни на сложный завтрак, ни на самокопания, а быстро собралась и отправилась в Министерство.

 

Благодаря впустую потраченной рабочей неделе количество скопившейся на её столе документации впечатляло и внушало весьма обоснованные надежды на продуктивный день безо всяких глупостей. И Малфоев, конечно.

 

Время летело незаметно, и стрелка подползала к отметке “восемь”, когда желудок Гермионы, которому за весь день ничего не перепало, кроме жалкого сэндвича утром и пары литров кофе за весь остальной день, категорически взбунтовался и бескомпромиссно напомнил о своем существовании. С сожалением осознав, что заглушить очередной вопль измученного организма ей не удастся, Гермиона бросила на середине незаконченную аналитическую справку о ситуации с некачественными зельями за последний месяц и отправилась домой. Там её ждали остатки вчерашнего ужина – уже, конечно, далеко не такого вкусного, но все еще куда более привлекательного, чем пицца и замороженные полуфабрикаты, и сон.

 

Точнее, сны.

 

Сегодня её подсознание решило устроить экскурс в квиддичное прошлое Малфоя, что было вдвойне бессмысленно: первое её интересовало едва ли не меньше, чем второе. Однако ее мнение, как всегда, никого не интересовало, так что за ночь ей пришлось ознакомиться с Малфоем на метле во всех возможных вариациях, начиная с той, где маленькому Драко было от силы года три, и он рассекал воздух над лужайкой верхом на миниатюрной метелке на высоте около метра. Сперва Гермиона решила, что это Скорпиус, и все её существо наполнилось уже привычным страхом и обреченностью. Но, приглядевшись, она поняла, что перед ней именно Драко: его разрез глаз, щурящихся от яркого солнца, острый подбородок и губы, изогнутые в незнакомой ей, никогда ранее не виданной счастливой улыбке.

 

Дальше были разные метлы, постепенно взрослеющий Драко и полеты, полеты, полеты… Казалось, он жил ими; когда он летал, все в нем дышало счастьем и свободой. Вот он парит над серой громадой Малфой-мэнора, а вот лавирует на сумасшедшей скорости между какими-то деревьями в парке и с треском падает вниз, зацепившись за ветки раскидистого дуба. Падений было много, но каждый раз белокурый мальчик вставал, отряхивал грязь и вновь седлал метлу. Наконец замелькали знакомые картины: квиддичное поле в Хогвартсе, изумрудно-зеленые мантии сборной Слизерина. Гермиона видела несколько рослых фигур в форме, и целую толпу, человек тридцать, в обычной школьной форме. На трибунах сидели зрители, но совсем немного.

 

Отборочные.

 

Малфой был одним из самых младших, и уж точно самым маленьким среди претендентов. Присмотревшись, Гермиона узнала обычную школьную метлу у него в руках: на такой же точно она сама пыталась учиться полетам на первом курсе. А где же великолепные Нимбусы?.. Но никаких признаков дорогих новых метел ей заметить не удалось. Драко проходил отбор, как и все остальные, и именно он сумел поймать снитч в невероятном пике, ловко обойдя десятерых кандидатов намного старше его.

 

Дальше были сплошные квиддичные матчи. Малфой становился старше и выше, его квиддичная форма все теснее облегала тело, а маленький золотой мячик почти всегда оказывался в его длинных, изящных пальцах – кроме тех случаев, когда его выхватывал буквально из-под носа Гарри, и эти моменты были полны гнева и разочарования.

 

Последний сон закончился победой Слизерина – Гермиона помнила тот год, когда Кубок школы по квиддичу достался змеям. Пятый курс, господство Амбридж, тот год, когда мерзкая жаба выгнала Гарри и близнецов Уизли из команды Гриффиндора. Им было не до кубков и матчей, что обернулось для Драко вожделенной победой. Последней победой, потому что на школьное поле он больше не вернулся.

 

Вполне ожидаемо чертов слизеринец не покинул её мыслей и после пробуждения.

Что за чертовщина ей опять снится? Игры воображения? С какой радости это самое воображение упорно подсовывает ей Драко Малфоя вот уже которую ночь подряд?! Больше помечтать не о ком? Конечно, это несравнимо лучше, чем то, что ей снилось раньше… отогнав от себя гнетущие воспоминания, Гермиона сама не заметила, как привычным, отточенным движением вытянула из пачки очередную сигарету и глубоко задумалась, уйдя в собственные мысли.

 

Сегодняшняя ночь подарила ей кое-что. Вполне возможно узнать, как на самом деле проходил на их втором курсе отбор в команду Слизерина, и этим как-то отделить её сны… от чего? От реальности, о которой она не знает и знать не может? От воспоминаний, которых у неё не могло быть? Однако стоило признать, что с ней творилось что-то странное, и следовало разобраться с этим как можно быстрее, пока сны не свели её с ума окончательно. Оказаться в больнице Святого Мунго – одно дело, но загреметь туда из-за помешательства на Малфое – это было бы явно чересчур.

 

Так и не придя ни к каким выводам, Гермиона допила кофе, и, начисто проигнорировав завтрак, отправилась на работу. Там от нее точно будет больше толку, да и у Гарри могли быть какие-нибудь новости, и, возможно, они смогут покончить со всей этой историей в ближайшее время.

 

Новости у Гарри и в самом деле были, и он не замедлил поделиться ими с подругой сразу же после еженедельной планерки, без спроса увязавшись за Гермионой в её кабинет. Ему не нужно было спрашивать разрешения, а ей - о причинах, друзья давно понимали друг друга с полувзгляда.

Войдя внутрь, Гермиона запечатала помещение заглушающими чарами и заняла свое кресло, на ходу вытягивая тонкую коричневую палочку из синей пачки.

Неодобрительно наморщив нос, друг все же подтолкнул пепельницу поближе к Гермионе, после чего торжественно вручил ей тонкую бумажную папку.

 

- Это что? - спросила Грейнджер, осторожно подцепив папку двумя пальцами и стараясь держать её подальше от себя, как будто та умела кусаться подобно приснопамятному учебнику Хагрида на третьем курсе.

- Это наш билет в Малфой-мэнор, - усмехнулся парень.

- Наш?.. - неуверенно переспросила Гермиона.

- Ну ты же не думала, что я отпущу тебя в этот склеп одну, правда? - приподнял брови Гарри. - Поколдуй там, убери одну подпись Астории, и отправимся вечером её заново добывать.

- Не проблема, - улыбнулась шатенка, переведя дыхание с облегчением.

 

У Гарри все получилось, его незатейливый план сработал, и уже сегодня, сегодня вечером они закрепят эту проклятую колонну, и можно будет с чистой совестью забыть о Малфоях.

 

Навсегда.

 

========== Глава 3. ==========

 

Гарри вернулся к ней незадолго до семи вечера, и они еще раз обсудили план.

 

Откровенно говоря, план был так себе. По сути, и плана-то никакого не было. Они выждут пару часов после окончания рабочего дня и заявятся в Малфой-мэнор к Астории, разыграв карту “зануда-Грейнджер задержалась на работе, готовя отчет на завтра, и обнаружила отсутствие подписи на одном из экземпляров протокола”. Эта часть сложностей не сулила, потому что камины мэнора еще с девяносто восьмого года были соединены с министерскими согласно предписанию суда, а про то, что Грейнджер – зануда и трудоголик, знала вся магическая Британия, отчасти благодаря её бывшему мужу.

 

Это была не та история, которую хотелось бы вспоминать.

Рональд, пойманный на измене, был тем не менее настолько поражен и оскорблен решением Гермионы подать на развод, что первые несколько недель упорно отказывался в это верить в ожидании, что она осознает свои ошибки и приползет к нему сама, а когда этого не случилось, с упоением начал поливать её грязью при любой возможности, раздавал направо и налево скандальные интервью, в которых не брезговал вытащить на всеобщее обозрение все грязное белье брака героев войны, приправляя все это изрядной порцией вранья. Он делал все от него зависящее, чтобы выставить Гермиону заносчивой, холодной, высокомерной стервой, окрутившей мальчика из порядочной чистокровной семьи ради будущей карьеры и статуса крови, а себя – невинной жертвой её коварства и интриг. И, разумеется, ему поверили – а кто бы усомнился в словах этого милого юноши с такими добрыми голубыми глазами, столь щедро делившегося подробностями своего несчастнейшего брака в то время, как другая сторона хранила гордое молчание?.. Гермиона не стала оправдываться и поливать мужа грязью в ответ. Молли так и не смогла её простить, встав на сторону сына, а с ней и большинство Уизли – люди, ставшие за долгие годы для неё семьей. За её спиной все чаще звучали шепотки и злобное шипение, в котором “грязнокровка” и “маггловская выскочка” проскакивали куда чаще, чем в былые времена в Хогвартсе. Гарри и Джинни знали правду, и пылали праведным гневом, настаивая на том, что Гермиона должна защитить себя и раскрыть настоящую причину развода. Она не стала. Это все было… слишком для неё. Хотелось просто, чтобы все поскорее закончилось, и забыть.

Для неё все закончилось с получением свидетельства о разводе и возвращением девичьей фамилии.

Забыть об этом ей не давали до сих пор.

 

Гермиона тряхнула головой, отгоняя неуместные воспоминания. Сегодня у них другая задача.

 

Итак, они попадут в Малфой-мэнор. У них есть приемлемый предлог и способ. Однако о том, что делать дальше, они имели весьма смутное понятие. Каким образом напроситься именно в ту гостиную?.. Как отвлечь внимание Астории, чтобы зачаровать проклятую колонну?.. Под каким предлогом задержаться подольше, чтобы все это провернуть?..

Наконец, придя к заключению, что Малфой-мэнор – это все-таки не “Гринготтс”, и решив действовать по обстоятельствам, друзья направились к каминам.

Гарри пошел первым, Гермиона – за ним, и уже через минуту эти двое вывалились из изумрудного пламени камина в просторный светлый и абсолютно пустой вестибюль.

Они растерянно огляделись, не вполне понимая, что делать дальше, но их сомнения разрешил появившийся из ниоткуда эльф, одетый в аккуратную белую наволочку. Домовик вежливо и слегка высокомерно поклонился.

 

- Рады приветствовать гостей благородного дома Малфоев! Что угодно господам?

- Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер, аврорат, - взял на себя инициативу Гарри. - Нам необходимо увидеть миссис Асторию Малфой. Она дома?

- Я доложу миссис о вашем приходе, - домовик еще раз поклонился, впрочем, начисто проигнорировав последний вопрос Гарри. - Ожидайте здесь.

 

Как только эльф исчез, друзья ощутимо расслабились.

 

- Что ж, по крайней мере она дома, - с деланным энтузиазмом сказал Гарри.

- А ты заметил, как беднягу перекосило, когда мы представились? - улыбнулась Гермиона. - Не жалует малфоевская прислуга гостей из аврората.

- Это еще повезло, что у тебя до сих пор не дошли руки до того законопроекта о свободе домовых эльфов, - усмехнулся Гарри. - Тогда бы он был рад нам еще меньше.

- Еще все впереди, - вздернула подбородок вверх гриффиндорка. - Вот стану министром, тогда…

 

И они рассмеялись. Смех был чуточку натянутым и принужденным, но все же слегка ослабил нервное напряжение и разрядил атмосферу.

Наконец эльф вернулся и с церемонным кивком пригласил их пройти в гостиную. Переглянувшись, Гарри с Гермионой поспешили проследовать за ним.

 

Двери распахнулись, и Гермиона замерла.

 

Это была та самая комната.

 

Именно та.

 

Чертова авансцена всех её кошмаров.

 

Здесь её пытала Беллатрикс, снова и снова, а потом вырезала кинжалом клеймо на её руке.

 

Все изменилось, даже камин перенесли в другое место, и внешне гостиная ничем не напоминала самое себя в прошлом – но это совершенно точно была она.

 

Та самая комната.

 

Со светлой мебелью и большой хрустальной люстрой. Шесть стульев вокруг небольшого стола. Пять подушек на софе. А вон там, в углу, должна стоять рождественская ель…

 

Гермиону затрясло. Мир перед глазами поплыл и закружился так, что она едва устояла на ногах. В этот момент распахнулась дверь в противоположном конце комнаты, и взгляд Гермионы сам собой нашел эти глаза. Серые. Живые. Смотрящие прямо на неё.

 

Зажав рот рукой, чтобы не закричать, девушка резко развернулась и побежала прочь. Ноги сами несли её к выходу – на воздух, подальше отсюда, из этих стен, от этих глаз. Вылетев на ступеньки парадного входа, она бессильным мешком опустилась на холодный мрамор. Её тело била крупная дрожь, руки тряслись, пока она судорожно пыталась наощупь нашарить в сумочке флакон с успокоительным зельем. Когда ей это удалось, она с третьей попытки вытянула пробку и залпом опрокинула в себя голубоватую жидкость. Дрожь в руках стала постепенно утихать, глаза застили слезы. Вытащив из кармана сигареты, девушка затянулась горьким дымом, уронила голову на колени и тихо заплакала.

 

В гостиной разыгралась немая сцена. Хозяева дома, открыв двери и намереваясь поприветствовать нежданных гостей, увидели лишь стремительно удаляющуюся спину одной из них и замершего в нерешительности Гарри Поттера на пороге их гостиной.

 

- Поттер, какого черта? - выплюнул Малфой, не утруждая себя любезностями. - На кой ты притащил сюда свою подружку?! У тебя что, от многократной Авады напрочь отбило мозги?!

- Не ори, Малфой, - Гарри удрученно зарылся руками в волосы и без приглашения плюхнулся в ближайшее к нему кресло. - Это была её идея придти сюда. Я только сопровождал, на всякий случай.

- И как, помогло? - язвительно спросил блондин, презрительно кривя губы. - И что ты тут расселся? Не хочешь пойти за ней?

 

Гарри отрицательно мотнул головой.

 

- Она… не будет этому рада. Гермиона справится. Дай ей пять минут.

- За каким… Зачем вы вообще приперлись?

- Мы не к тебе вообще-то, - огрызнулся Гарри. - Нам нужна Астория.

- Как волнительно и лестно слышать, что я нужна герою магической Британии, - прозвучал где-то рядом переливчатый женский голос. - Добрый вечер, мистер Поттер.

 

Гарри подскочил с кресла, разом вспомнив о существовании правил приличия, и поцеловал протянутую ему изящную ручку.

 

- Добрый вечер, миссис Малфой. Я приношу свои извинения, что мы вломились вот так, без приглашения, но Гермиона обнаружила, что пропущена ваша подпись на одном из экземпляров протокола, а ей необходимо закончить отчет и подготовить все бумаги к завтрашнему утру, поэтому мы позволили себе…

- О, мистер Поттер, не стоит извиняться. Судя по тому, что я видела, ваша отважная подруга позволила себе всего-навсего сбежать на край света при виде моего дорогого мужа, - Астория рассмеялась, но прозвучала её фраза двусмысленно и ядовито.

 

Гарри бросил беглый взгляд на своего давнего недруга и успел заметить, как непроизвольно сжались его челюсти. Похоже, не все гладко в этом королевстве.

 

- Ваш муж здесь ни при чем, - холодно произнес Гарри. - У неё есть иные причины так остро реагировать на это место, и я приношу извинения за неё. Прошло много лет, и мы…

- Прекрати, Поттер, - поморщился Малфой, - не ты здесь должен рассыпаться в любезностях. Почему, в самом деле, нельзя было просто прислать сову? Астории все равно нечем заняться, она вполне могла явиться в вашу клоаку завтра сама.

- Отчет должен завтра лежать на столе Уильямсона. Ты же знаешь Гермиону, она костьми ляжет, чтобы все сделать вовремя.

- О да, я знаю, - насмешливо протянул Малфой. - Ты наверняка слышал мнение о том, что Темного Лорда на самом деле должна была грохнуть Грейнджер за то, что он помешал ей сдать ЖАБА вовремя, но тут влез ты и избавил его от долгой и мучительной смерти в качестве справедливого возмездия.

- Не смешно, Малфой, - раздался голос Гермионы от входной двери, и все взгляды обратились к ней.

 

Мертвенно бледная, с посеревшим лицом и покрасневшими глазами она, тем не менее, казалось, полностью овладела собой. Тем неожиданнее было видеть, как, твердым шагом пересекая комнату, она внезапно споткнулась на ровном месте и начала падать, цепляясь в последний момент за белую мраморную колонну. Гарри, забыв обо всем, бросился к ней, намереваясь прикрыть собой от падающей подставки, но… ни колонна, ни стоявшая на ней ваза даже не шелохнулись. Гермиона устояла на ногах, и, мило улыбнувшись, продолжила свой путь.

 

- Добрый вечер, миссис Малфой, мистер Малфой. Прошу прощения за свой срыв. Гарри, вероятно, уже сообщил вам о цели нашего визита.

- О да, мисс Грейнджер. Или к вам нужно обращаться “миссис Уизли”? - ослепительно улыбнулась Астория, и Гермионе на ум почему-то пришло сравнение с белой акулой. Придуманный ею образ несчастной угнетенной девочки таял на глазах.

- Мисс Грейнджер, пожалуйста. Я давно в разводе, - сухо уточнила она.

- Ах да, как я могла забыть. Это было беспрецедентное событие, ведь разводы в волшебном мире не приняты, в отличие от… Хотя, конечно, откуда вам это знать, дорогая?..

 

Гарри исподтишка продолжал наблюдать за Малфоем, находя его реакции все более и более странными. Вместо того, чтобы поддержать женушку в поливании ядом Гермионы, чем он не гнушался все годы их юности, Драко стискивал челюсти все сильнее, и, очевидно, все больше и больше злился.

 

- Миссис Малфой, мы здесь не за тем, чтобы обсуждать мою личную жизнь, - ледяным тоном осадила аристократку Гермиона. - Вот, пожалуйста, протокол ваших свидетельских показаний по делу о краже вашего имущества, будьте добры, подпишите его, - и она положила на низкий столик документы и маггловскую ручку.

- Разумеется, мисс Грейнджер, - сладко пропела Астория. - Как я могу отказать, если два героя войны, кавалеры Ордена Мерлина, занимающие столь высокие посты в Министерстве, лично посетили мой дом ради какой-то подписи. Или это был лишь предлог, чтобы лицом к лицу встретиться со своим безвозвратно ушедшим прошлым?..

- Достаточно, Астория, - не выдержал Малфой. - Замолчи и подписывай. Я уверен, что у наших гостей есть куда более приятные планы на вечер, чем слушать твою болтовню.

- Ах да, конечно, - приторно улыбнулась Астория. - Мисс Грейнджер нужно закончить отчет, как я могла забыть. Как прекрасно иметь возможность посвятить всю себя работе, зная, что больше никто не претендует на ваше время и внимание, не так ли?..

 

Она призвала с другого стола чернильницу и перо, нарочито проигнорировав предложенную Гермионой ручку, и поставила изящную заковыристую подпись внизу документа, после чего протянула его Грейнджер, продолжая все так же сладко улыбаться. От этой улыбки у Гермионы свело скулы, и нестерпимо захотелось предложить её обладательнице лимончика.

 

Тем не менее, призвав на помощь всю свою выдержку, она вежливо поблагодарила, еще раз принесла свои извинения за беспокойство и визит без предупреждения и уже развернулась к выходу, когда внезапно заговорил Гарри.

 

- Малфой, а можно личный вопрос? - сказал он, смущенно глядя на блондина из-за своих круглых очков. Малфой удивленно изогнул бровь.

- Валяй, Поттер.

- У тебя… у вас же ребенок, правильно? - замялся Гарри и, получив утвердительный кивок, продолжил: - А как он до сих пор не перебил все эти вазы и прочие безделушки?.. У нас дома даже мебель не вся выживает…

 

Малфой звонко рассмеялся.

 

- Поттер, ты что, не волшебник? - весело поддел он героя. - Не можешь сам – домовику своему прикажи, несколько заклятий – и все будет в целости и сохранности. Вот, смотри.

 

Он подошел к злополучной вазе и с силой толкнул конструкцию. Ничего не произошло: ни ваза, ни колонна не сдвинулись ни на миллиметр. Гарри, не веря своим глазам, подошел и попробовал сам – с тем же результатом. Колонна не шелохнулась, а уж опрокинуть её было просто невозможно.

 

- На всех потенциально небезопасных вещах лежат заклятия приклеивания, нерушимости, а для Скорпиуса – еще и недосягаемости. Он просто не может прикоснуться, даже случайно, - все еще посмеиваясь, пояснил Малфой.

- А все эти чары… Они постоянные или их нужно обновлять? - уточнил Гарри.

- Если зачаровывать будешь ты, то лучше, конечно, обновлять, - не удержался от подколки Малфой. - А у нас эльфийская магия, заклятия наложены навечно, если, конечно, не снять чары специально.

- Спасибо Малфой, - вполне искренне поблагодарил Гарри. - А то двое мальчишек, сам понимаешь, они такими темпами скоро разнесут особняк в щепки…

- Ты же живешь в старом доме Блэков? – вскинул бровь Малфой. - Если он пережил братьев Блэк, да еще и периодические визиты моей матери и её сестер, парочке Поттеров его уж точно не победить.

- Я предполагаю, что у Блэков и Поттеров несколько отличаются подходы к воспитанию детей, - усмехнулся Гарри. - Упаси меня Мерлин уподобиться Вальбурге. Но за консультацию спасибо.

- Обращайся, Поттер, - подмигнул блондин, и Гарри часто заморгал. Малфой раздает советы, шутит и еще подмигивает! Мир однозначно сошел с ума.

- Не предлагай, а то чем черт не шутит, еще воспользуюсь, - буркнул Гарри и поспешно засобирался восвояси.

 

Гермиона, как зачарованная, попрощалась с хозяевами, попыталась покачать колонну по пути к выходу и, не обращая внимания на недоумевающие взгляды, последовала за другом к камину.

 

Стоило им выйти из камина в Министерстве, как Гермиона решительно направилась в свой кабинет и, не тратя времени на ритуальные танцы с кофе, решительно налила в два стакана огневиски.

Поставив один перед Гарри, уже удобно устроившимся в кресле, она щелкнула зажигалкой, сделала пару больших глотков обжигающей янтарной жидкости и, наконец, заговорила.

 

- Итак, чертова колонна стоит намертво.

- Стоит, - согласно кивнул Гарри.

- А значит, я все-таки схожу с ума, - обреченно выдохнула Гермиона.

- Или кто-то снимет с неё чары, - предложил свой вариант Гарри.

- Это эльфийская магия, ты же слышал, - покачала головой Гермиона. - Волшебнику их не снять, только эльфу. А домовики выполняют только приказы хозяев. Зачем бы кому-то из Малфоев такое приказывать?

- А зачем кому-то пускать в ребенка Оглушающее? - парировал брюнет. - Вспомни свой сон. Ты уверена, что не видела, кто выпустил заклятие?

- Нет, - покачала головой Гермиона. - Только красный луч.

- И мальчик позвал папу, - продолжил за неё Гарри. - Так что это вполне мог быть и сам Малфой. Он мог и эльфам приказать.

- Что ты несешь, Гарри! - нервно выкрикнула девушка. - Ведь тогда это… это же… убийство! Родного сына!..

- Или стечение обстоятельств, - сказал Гарри, но было видно, что сказал он это просто так. Его мрачное выражение лица говорило о том, что сам он ни на кнат не верит в такие случайности.

- Зачем Малфою убивать собственного ребенка? Зачем вообще кому-то убивать ребенка?! Гарри, я ценю твою поддержку, честное слово. Видит Мерлин, если бы не ты, я давно была бы в Мунго, причем пришла бы туда сама. Но давай посмотрим правде в глаза: нет никаких фактов, которые подтверждали бы реальность этого долбанного сна!

- Гермиона, тебе неделями снится реальный ребенок в реальной комнате, причем прежде ты не видела ни того, ни другого! Это факт! И сон один и тот же, до мельчайших подробностей! Я ведь… тоже видел такие сны, Гермиона! На пятом курсе, помнишь?

- Но тебе их посылал Волдеморт, потому что в тебе сидел его чертов крестраж! - взвыла Гермиона.

- Да, у тебя другая ситуация, - хладнокровно согласился Гарри. - Но это не делает её невозможной, а тебя - сумасшедшей!

- Боже, Гарри, я уже ничего не знаю, - прошептала девушка и уронила голову на руки. - Зачем кому-то посылать мне такие сны?..

- Понятия не имею, - вынужден был признать Гарри и по привычке зарылся руками в волосы. - Но на всякий случай снимать наблюдение с Малфоев я пока не буду. Все это плохо пахнет.

- И как ты объяснишь это Уильямсону? - скептически поинтересовалась Гермиона.

- Наплету что-нибудь, - беспечно отмахнулся друг. - Даже если он решит, что у меня рецидив параноидальной подозрительности, возражать против слежки за бывшим Пожирателем он никогда не станет.

 

Гермиона неуверенно кивнула, продолжая потягивать свой напиток. Повисла тишина. Подумав, что сегодня им все равно больше ничего выяснить не удастся, Гарри поднялся с кресла.

 

- Ты идешь? - спросил он подругу.

- Еще задержусь немного, - покачала головой Гермиона. - Нужно все-таки привести в порядок документы по этой краже у миссис Малфой.

- Ты изведешь себя, - мягко пожурил её Гарри и, неловко попрощавшись, ушел.

 

Дождавшись, пока за другом закроется дверь, Гермиона наконец расслабилась, откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Гарри не стоит знать, что она не собирается домой. И не собирается спать. Потому что точно знает, что ей приснится сегодня, после визита в Малфой-мэнор, а уж лучше никакого сна, чем такой. Сейчас вот только чуть-чуть отдохнет и примется за работу – это всегда помогало отвлечься.

 

Но, видимо, не сегодня. Потому что, стоило ей хотя бы на мгновение смежить веки, как из темноты на неё смотрели глаза.

Холодные, как лед, но почему-то обжигающие, серые глаза Драко Малфоя.

 

========== Глава 4. ==========

 

На этот раз ей удалось продержаться без сна почти трое суток.

 

К вечеру четверга перед глазами беспорядочно мелькали черные мушки, а голова раскалывалась от боли так, как будто вот-вот состоится второе пришествие Афины Паллады.

Понимая, что дольше тянуть уже некуда, Гермиона обреченно осушила почти полный бокал вина и нырнула в свежую, прохладную постель, почти умоляя высшие силы послать ей сон о чем угодно, а лучше – вообще никакого.

 

Ее мольбы были услышаны.

 

Измотанный бесконечно перетекающими из одних в другие сутками, наполненными кофеином, никотином, сложной умственной деятельностью и совершенно безо всякого отдыха, организм моментально провалился в крепкий сон.

 

Гермиона оказалась в комнате – совсем другой комнате. Темной, освещенной лишь отблесками огня в камине. Сквозь плотные шторы не пробивалось ни единого лучика, а оранжевый свет освещал лишь небольшой кусочек пола перед очагом, обрисовывая резкими, черными тенями контур огромной кровати с балдахином на высоких резных столбиках и человеческую фигуру на полу возле неё.

 

Мужчина сидел, вытянув одну ногу к камину, а вторую согнув в колене, на котором безвольно лежала его рука. Голова была откинута на кровать позади него, и причудливая светотень жестко рисовала на стене его профиль – точеный, острый, словно высеченный из камня. Такой знакомый профиль…

 

Малфой.

 

Снова Малфой.

 

Он не спал – его серые глаза без особого смысла скользили по потолку, следя за пляшущими тенями, но вся фигура его была неподвижна, будто статуя. На полу, рядом с его правой рукой, блеснул стеклянным блеском толстостенный стакан с янтарно-коричневой жидкостью. Он был почти полон, и не вызывал у своего владельца ни малейшего интереса.

 

Что он делал здесь? Это его спальня? Их.. спальня? Но в таком случае – где же Астория?.. И почему, боже мой, он сидит здесь один, на полу, как будто он самый одинокий человек в мире, и выглядит так, словно потерял всякий смысл?..

 

Гермиона Грейнджер всегда была той, кто знает все ответы. Но в последние месяцы она превратилась в ту, у которой остались лишь вопросы. Каждый день она постепенно теряла себя, ту себя, какой она была когда-то. То, чего не смогла с ней сделать война, что пощадил крах личной жизни, все, что она собрала из осколков и хранила, как наибольшую драгоценность – все это постепенно развеивалось песком, утекая сквозь судорожно сжатые пальцы.

 

Что происходит с ней? Почему это происходит с ней? Что нужно сделать, чтобы все прекратилось? Гермиона не знала. На этот раз ответов не было, и взять их было негде. Библиотека оказалась не у дел, колдомедицина – бессильна, а спросить совета было не у кого. У неё и не осталось никого – только Гарри, родной и надежный Гарри, но и он ничем не мог ей помочь, кроме того, чтобы просто быть рядом.

 

Малфои. Что творится там, за закрытыми дверями Малфой-мэнора?.. Почему школьный враг, высокомерный мальчишка, травивший её годами, начал вдруг сниться ей – совсем не таким, каким она знала его?.. А знала ли?..

 

Его жена – Астория. Кто она? Озлобившаяся несчастная жертва обстоятельств и чужих интриг или расчетливая акула, сама выбравшая свой путь? Откуда в ней столько яда? За что она так неприкрыто, явно ненавидит Гермиону?.. Эти её нападки – в них было что-то личное, относящееся конкретно к ней. Дело было не в стороне, на которой она сражалась в войне, и не в её работе – с Гарри при тех же вводных она была вполне мила. Астория Малфой вела себя так, как будто лично она, Гермиона Грейнджер, чем-то перешла ей дорогу. Но это нелепо, ведь еще три недели назад Гермиона и понятия не имела о существовании Астории…

 

Каким вообще образом она, магглорожденная волшебница, член Ордена Феникса, обычная трудовая лошадка, оказалась втянута в какую-то историю с древнейшей аристократической чистокровной семьей бывшего Пожирателя смерти? Да и есть ли вообще какая-то история, или это все-таки бред её больного воображения? Если бы не Гарри и его безоглядная вера в неё, Гермиона склонилась бы к последнему. Она бы даже не удивилась, если бы он все-таки уложил её на лечение в Святого Мунго. Но Гарри по необъяснимой причине верил ей, и так же, как и она, пытался найти смысл. Он был её путеводной нитью в запутанном лабиринте её снов и яви, и только его рука худо-бедно удерживала её на плаву.

 

Обычный способ решения проблем, который никогда не давал сбоев с её одиннадцати лет, был совершенно неприменим. Гермиона привыкла раскладывать по полочкам имеющиеся факты, искать им объяснение в книгах, связывать между собой и находить ответы.

 

Сейчас это было невозможно.

 

Не было самого главного - фактов.

 

Были Малфои – обычная семья, муж, жена, ребенок. По всей видимости, они должным образом заботились о его безопасности, и имели свои сложности, как и все другие семьи.

 

И была она – Гермиона Грейнджер, которая не имела к вышеупомянутым Малфоям никакого отношения. Ни малейшего. Кроме дурацких, навязчивых снов. Спасибо Мерлину, хотя бы без участия Астории. Только её идеального кукольного личика ей и не хватало.

 

Гермиона застонала и несколько раз подряд приложилась лбом о твердую деревянную поверхность своего рабочего стола.

 

- Пытаешься таким нехитрым способом вышибить себе мозги? - знакомый с детства голос, привычно чуть растягивающий слова, прогремел в её кабинете, словно раскат грома в ясный летний полдень.

 

Все бы ничего, но полдень давно миновал. Часов эдак восемь назад. И если присутствие самой Гермионы в её собственном кабинете в столь поздний час было вполне объяснимо и даже предсказуемо, то что здесь забыл Драко Малфой, было решительно непонятно.

 

- Чем обязана, Малфой? - неприязненно спросила Гермиона, обреченно поднимая голову со стола.

- Это я должен тебя спросить, - усмехнулся Малфой, нахально располагаясь в кресле для посетителей, - Кстати, добрый вечер, Грейнджер.

 

Это кресло, разумеется, было таковым только формально. Посетителей у начальницы аналитического подразделения не водилось, и по факту кресло всецело принадлежало Гарри. И то, как смотрелся в кресле её лучшего друга Малфой, ей совсем не нравилось.

 

- Я, очевидно, плохо понимаю по-малфоевски, - философски заметила Гермиона, вытряхивая из пачки последнюю сигарету и начисто проигнорировав его запоздалое, но формально вежливое приветствие. - Что, соплохвост тебя задери, ты собираешься у меня спрашивать в девятом часу вечера в пятницу?

- Грейнджер, ты что, куришь?! - глаза Малфоя стали большими и круглыми, как новенькие серебряные сикли.

- Да, курю, - в доказательство она щелкнула красивой серебряной зажигалкой, прикуривая. Её подарил Гарри, когда понял, что дурная привычка прилипла к Гермионе накрепко, и за это она была очень благодарна другу: разноцветные пластиковые дешевые зажигалки её неимоверно раздражали. - Предупреждая дальнейшие, столь же глубокие и исполненные смыслом вопросы – я еще и пью.

- А сексом занимаешься? - не растерялся Малфой.

 

Гермиона подавилась дымом. С трудом прокашлявшись, она залпом допила остатки кофе из своей кружки и укоризненно посмотрела на нахала.

 

- Свинство спрашивать такое у дамы, Малфой. Кто тебя воспитывал?

- Моя гувернантка ни в чем не виновата, клянусь! – блондин поднял руки вверх в знак капитуляции.

- Как ни странно, верю. Этой почтенной матроне наверняка было бы за тебя стыдно. Если это все, что ты хотел выяснить, то дверь вон там, - Гермиона легким кивком указала ему нужное направление.

- На самом деле, я еще даже не начал, - Малфой враз посерьезнел и слегка подобрался, как хищник перед прыжком. - Так чем я обязан твоему интересу, Грейнджер?

 

Гермиона замерла, мысленно перебирая в голове варианты. Он узнал о наблюдении? Вряд ли, тогда бы он пытал Гарри, и возможно, даже не в переносном смысле. И вообще, все дорожки вели к Гарри, а вовсе не к ней – он собирал информацию о Малфоях, он разыскивал колдо Скорпиуса, он, в конце концов, установил это чертово наблюдение. Она ни при чем. Совершенно точно нет.

 

- Не понимаю, о чем ты, - решительно отперлась она, глядя ему прямо в глаза и хлопнув пару раз ресницами для верности.

 

Это она сделала определенно зря. Эти глаза в обрамлении темных ресниц, серые, такие хрустально-прозрачные, как вода, как дымчатый кварц, такие же, как у его сына… “Живого и здорового сына”, - напомнила себе Гермиона, но руки уже предательски задрожали, а в горле начал набухать отвратительный комок.

 

- Грейнджер, не делай из меня идиота, - не обращая никакого внимания на её состояние, стремительно мчавшееся на всех парах к отметке “истерика”, протянул Малфой. - Две недели назад ты начинаешь проверку всех связей моей компании, а потом я вижу тебя и святого Поттера у себя в гостиной, заявившихся без приглашения под явно надуманным предлогом. Что тебе нужно от меня, Грейнджер? Что ты хочешь найти?

- Нарушение закона, - пожала плечами Гермиона, слегка расслабившись. Стоит признать, у паршивца хорошие источники. - Это моя работа, Малфой. Министерство периодически проверяет деятельность крупнейших компаний, и твоя не исключение. Рядовая проверка, не более того. А почему ты так дергаешься? Тебе есть, что скрывать?

- Ты могла сама убедиться, что совершенно нечего. Если ты сомневаешься, можешь придти с аудиторской проверкой в компанию, я дам тебе полный доступ. Но, - блондин отбросил напускную вежливость и наклонился вперед, - держи подальше свой любопытный нос от моего дома и моей семьи.

 

Это определенно был перебор. Воспоминания о том, как дорого дался ей этот чертов визит в мэнор, были еще слишком свежи. Гермиона поднялась со своего кресла и решительно подошла к шкафчику, чтобы плеснуть себе в опустевшую чашку огневиски. И она даже не собиралась скрывать, как дрожат её руки, из-за чего стеклянное горлышко бутылки красноречиво постукивало о тонкий фарфор.

 

- Мне казалось очевидным, что этот визит не доставил мне ни малейшего удовольствия, - наконец выдохнула она, худо-бедно взяв себя в руки. - Я самонадеянно решила, что все забыто но… поверь, оказаться в твоем доме еще раз – последнее, чего бы мне хотелось. И мне нет никакого дела до тебя и твоей семьи, - дрогнувшим голосом закончила она.

 

На мгновение лицо Малфоя исказилось, но этот миг был слишком коротким для того, чтобы определить, какая именно эмоция овладела им. Взмах ресниц – и перед Гермионой сидел все тот же равнодушный и холодный мужчина.

 

- Тебе вообще не стоило приходить, - помолчав, бросил он.

- Не стоило, - эхом повторила она. - Но я не знала, что так получится. Просто хотела побыстрее закончить дело.

- То, что было… - он вновь сделал паузу, подбирая слова, и голос его зазвучал теплее, мягче, человечнее, - тебя все еще мучает это?..

- Нет, - быстро ответила Гермиона. Слишком быстро. - Уже давно нет. Поэтому меня и выбила из колеи моя реакция.

- Прости меня, - тихо произнес Малфой, и Гермиона часто заморгала, опасаясь, что ей послышалось. Никогда еще она не слышала от Драко Малфоя таких интонаций и не видела такого выражения лица: искреннего и сожалеющего.

- Не стоит, - с трудом выдавила она. - Ты прав, наш визит был действительно неуместен. Просто во всем, что касается работы, я бываю… проявляю излишнее рвение.

- Я не об этом, Грейнджер, - покачал головой Малфой. - Я о Белле. О том, что произошло тогда. И за все предыдущие годы.

- И снова не стоит, - повторила Гермиона. - Во всем этом не было твоей вины, а в чем была… Все это давно прошло, и уже неважно.

- Для меня важно, - возразил он. - Твое прощение.

 

Гермиона задумчиво достала из шкафа чистый стакан и налила в него огневиски, после чего поставила его перед Малфоем. Разговор выходил не из легких, и один Мерлин знает, нужно ли ей это сейчас.

 

- Ты как-то жил без него все эти годы, - заметила она.

- И я не хочу прожить так всю свою жизнь.

 

Он смотрел на неё, она чувствовала этот прожигающий насквозь взгляд где-то на своей переносице, но не могла заставить себя поднять глаза и встретиться с ним. Только не сейчас.

 

- Хорошо. Я прощаю тебя, - выдохнула она, желая только одного – чтобы он ушел. Прямо сейчас.

- Скажи это, глядя мне в глаза, - попросил Малфой, но Гермиона отрицательно помотала головой, не поднимая на него взгляда. - Посмотри на меня. В последний раз. Пожалуйста, Грейнджер.

- Тебе лучше уйти, - проговорила она, рассматривая собственный стол, - прямо сейчас.

 

Повисла неловкая пауза. Он ждал – чего?.. Другого ответа? Чтобы она передумала и попросила его остаться?.. Господи, все это до крайности нелепо. Настолько, что совсем несмешно.

 

- Да, конечно. Прощай, Грейнджер.

 

Гермиона не поднимала головы до тех пор, пока не стихли его шаги за закрывшейся дверью. И только убедившись, что Малфой ушел и не вернется, она уронила голову на руки и горько и тихо разревелась, как девчонка. Все это было слишком для неё. Просто… слишком.

 

Она добралась домой только ближе к полуночи, заплаканной и весьма нетрезвой. Наплевав на все, Гермиона рухнула в постель, и забылась тяжелым сном без сновидений.

 

Наутро она проснулась совершенно разбитой, с ломотой в висках и сбивчиво колотящимся сердцем. При попытке встать перед глазами поплыли разноцветные круги, и впервые за долгое время Гермионе стало страшно. Что она творила? Что делала с собой? Все эти месяцы она просто изощренно убивает себя, доводя до опасной грани, за которой – что?.. Безумие?.. Истощение?.. Смерть?.. Как феерически глупо было бы выжить в войне с Волдемортом и сдохнуть от сигарет и недосыпа…

 

Эти и еще миллион и сто одна мысль в том же духе стали основной причиной того, что Гарри Поттер, вопреки ожиданиям, не обнаружил ни малейших следов присутствия Гермионы на работе этим прекрасным субботним днем, и, не имея других идей, отправился прямиком к ней домой, где его чуть не сбил с ног умопомрачительный аромат готовящейся еды и оглушительная музыка из маггловской колонки, которая до этого месяцами пылилась без дела.

 

С недоверием к своим собственным глазам и ушам, Гарри стоял посреди комнаты, отделенной от кухни только небольшим островом, и смотрел, как его подруга пританцовывает на месте, что-то помешивая на плите и подпевая неизвестной ему маггловской группе во весь голос. От этого зрелища в груди потеплело, а глаза подозрительно защипало. Он долгие месяцы не видел такой Гермионы – да что там, она не была такой уже несколько лет. Давным-давно, когда только вернулась из Хогвартса и онисъехались с Роном, оба полные радости и надежд на счастливое будущее – тогда она так же танцевала, занимаясь домашними делами, готовя еду для Рона или всей их компании – привычно, по-маггловски, ни на шаг не отступая от рецепта в кулинарной книге, как будто готовила не ризотто, а по меньшей мере Оборотное зелье. Тогда она буквально летала, едва касаясь ногами земли, и вся светилась, словно настоящая фея. Но постепенно это свечение стало гаснуть, походка – тяжелеть, и в какой-то момент он понял, что ничего больше нет – ни песен во весь голос, ни танцев, ни счастливого блеска в глазах. Сначала все скатилось в привычную, ежедневную рутину, а потом и вовсе разлетелось на осколки, почти не оставив ничего от неё прежней. Это все еще была Гермиона Грейнджер – гордая, храбрая, амбициозная. Но не счастливая. Не радостная. Неживая.

 

А несколько месяцев назад все и вовсе покатилось ко всем чертям. Она стала лишь тенью самой себя – бледной, похудевшей, измученной. Гермиона продолжала укладывать волосы, носить юбки и туфли на каблуках, как будто ничего не изменилось, будто не замечая, что с каждым днем все больше и больше походит на призрака. В её глазах не было больше ни счастья, ни даже простого интереса – только бесконечный ужас и усталость. Гарри знал, что терял её. Она словно зависла над пропастью, и лишь одной рукой цеплялась за него, удерживаясь от падения, но с каждым днем он все отчетливее ощущал, как её маленькая ладошка постепенно выскальзывает из его руки, и совсем скоро она сорвется.

 

Все изменилось две недели назад, когда она увидела эту колдографию в “Пророке”. Тогда в её карих глазах вновь вспыхнул интерес – и надежда. И будь он проклят, если не оправдает её. Если для того, чтобы удержать Гермиону от падения, нужно будет ходить по пятам за отпрыском хорька до конца дней своих, следя, чтобы ни один волос не упал с его белобрысой головы – он будет ходить. И, учитывая то, что он узнал, это, вероятно, отнюдь не станет лишним.

 

- Гарри! – его размышления прервал вскрик Гермионы, наполовину радостный, наполовину испуганный. - Ты меня напугал. Давно ты здесь стоишь?

- Только пришел, - смущенно улыбнулся парень. - Если бы ты сделала эту шарманку чуть тише, ты бы услышала.

 

Гермиона поспешно прикрутила громкость, но совсем выключать музыку не стала. И это тоже было хорошим знаком.

 

- Что-то случилось? - обеспокоенно спросила она, и в глазах опять мелькнул ставший привычным страх.

- Есть новости, но все хорошо, - быстро проговорил Гарри, пока она не успела надумать лишнего.

- Тогда давай обедать, и ты все мне расскажешь, - предложила Гермиона. - Не уверена, что у меня все получилось, как надо, но пахнет съедобно.

- Пахнет восхитительно, - расплылся Гарри в улыбке. Сейчас он был готов съесть жареный ботинок, постанывая от удовольствия, лишь бы она продолжала улыбаться.

 

Пока Гермиона доставала посуду и накрывала на стол, Гарри украдкой заглянул в сковородку. Определенно, это не было жареным ботинком, и с виду казалось не менее аппетитным, чем по запаху.

 

- Рассказывай, - скомандовала она, стоило ему положить первый кусочек мяса в рот. Никакие противоречия Гермиону, как всегда, не смущали.

- Помнишь, я тебе говорил, что за Скорпиусом присматривала няня? - спросил Гарри, и Гермиона в ответ кивнула. - Точнее, гувернантка. Так вот, её уволили на этой неделе.

- И что? - непонимающе спросила Гермиона. В самом деле, что такого необычного в том, что уволили гувернантку, ради чего Гарри оставил свою семью в выходной день и примчался к ней, чтобы сообщить об этом?..

- А вот что, - продолжил Гарри, с наслаждением проглотив очередной кусочек. В самом деле, эта говядина получилась у Гермионы просто божественной!.. - Мой человек нашел её, чтобы поболтать и выведать, что там у Малфоев происходит за закрытыми дверями. И не смог.

- Не смог поболтать?.. Она его прогнала? - не поняла Гермиона.

- Нет, не прогоняла и он смог. Вот только она ничего не помнит.

- Как так – не помнит?.. - тупо переспросила девушка.

- А вот так, - развел руками Гарри, от чего соус с его вилки разлетелся широким веером по столу. - Извини. На неё наложили Обливиэйт. Бедняга вообще не помнит, чем занималась в последний год. Считает, что у неё амнезия.

- То есть кто-то стер ей память за целый год, даже не озаботившись созданием ложных воспоминаний и хоть какими-то объяснениями, я правильно поняла? - уточнила Гермиона.

- Ага, - кивнул брюнет. - Все именно так. Причем шарахнули её от души, хотя и не очень умело – снять Обливиэйт мы не смогли, все стерто начисто. Мой человек устроил её в Святого Мунго, но тамошние колдомедики почти сразу сказали, что в восстановлении воспоминаний они, скорее всего, далеко продвинуться не смогут, разве что попытаются помочь бедняге с этим свыкнуться и не сойти с ума.

- Это не Малфой, - задумчиво сказала Гермиона. - Насколько я слышала, он хорош в ментальной магии, такая топорная работа совсем не в его стиле.

- А кто тогда? - спросил Гарри, вновь взмахнув вилкой, на этот раз, по счастью, тщательно облизанной. - Она весь год возилась с ребенком, по факту даже из мэнора не выбиралась. Кому еще нужно стирать ей память, кроме работодателей?

- Резонно, - Гермиона не могла с ним не согласиться, - но все равно очень странно. Что-то у них там творится… Кстати, Малфой вчера приходил ко мне.

- К тебе?! – изумился Гарри.

- На работу, - уточнила она. - Обвинял меня в том, что я под него копаю.

- И что ты ему сказала?..

- Правду. Ну почти, - поспешила объяснить Гермиона, видя, как расширились глаза друга. - Сказала, что действительно проверяю его компанию по долгу службы, ничего такого в этом нет.

- И как он на это отреагировал?

- В целом нормально. Но велел мне не лезть в его семейные дела.

- Не лезть в семейные дела… - задумчиво повторил Гарри. - А знаешь, мне кажется, что это именно то, что мы должны сделать. Ты можешь говорить что угодно, но гувернантка Скорпиуса, которой стерли память – это самый настоящий факт, который ни в какие ворота не лезет.

- Я согласна с тобой. Но каким образом мы можем туда влезть?..

- Хороший вопрос…

 

Ответ на этот вопрос они искали вместе еще два часа, пока к Гарри не прискакал патронус разъяренной Джиневры, которая искренне полагала, что хотя бы в выходной день её муж мог бы явиться домой раньше, чем наступит ночь.

Но в тот день его так и не нашли.

 

========== Глава 5. ==========

 

Серебристая выдра перехватила Гарри утром в понедельник еще до того, как он успел выйти из дома. Голосом Гермионы юркий зверек нахально требовал встречи чем скорее, тем лучше, потому что она, видите ли, все придумала!

 

Гарри оставалось только крепко зажмуриться в ожидании того, что именно “все” придумала его подруга. Вероятно, ему стоило быть рядом с ней, когда она придумывала это самое “все”. Более чем вероятно, что ему стоило отложить новости о забывчивой гувернантке до понедельника. В любом случае, маховика времени у него не было, так что предотвратить уже ничего не удастся, а потому все, что ему остается – это бороться с последствиями.

Поэтому, прибыв в Министерство, заместитель главы аврората, минуя собственный кабинет, направился прямиком к подруге. Где, как оказалось, его уже ждала большая чашка потрясающе пахнущего кофе.

 

С трудом дождавшись, пока Гарри усядется поудобнее и сделает хотя бы один глоток, Гермиона сходу взяла быка за рога.

 

- Я устроюсь на работу к Малфоям гувернанткой!

 

Гарри честно попытался не выплюнуть кофе, но не смог. Бежевые капли эффектным фонтаном разлетелись по всему кабинету, особенно живописно украсив белоснежную блузку его хозяйки.

 

- Ну зачем так остро реагировать, - обиженно пробубнила Гермиона, накладывая очищающие чары на все вокруг. - Хороший кофе зазря перевел.

- Еще полная кружка осталась, - неловко попытался оправдаться Гарри.

- Ладно, - отмахнулась Гермиона, - так что ты думаешь?

- О чем?

- О плане!

- Каком плане?..

- Гарри, ты издеваешься?! Я же только что тебе все рассказала!

- Ты мне вообще ничего не рассказала, - поджал губы Гарри, - кроме безумной идеи бросить карьеру в Министерстве ради того, чтобы подтирать маленькому хорьку сопельки.

- Идея гениальная, ты просто ничего не понял! - вскинулась Гермиона. - Сам подумай! Если я буду гувернанткой, я смогу быстро разобраться в том, кто хочет навредить Скорпиусу, пригляжу за проклятой подставкой и заодно выясню, что не так с этой семейкой. А бросать работу вовсе необязательно. Ты знаешь, сколько отпуска Министерство мне задолжало?

- Пару месяцев?.. - не очень уверенно предположил Гарри.

- Шесть! Шесть месяцев! Почти полгода, Поттер! И я заставлю Кингсли съесть свою тюбетейку, если он вздумает меня не отпустить.

- Это не тюбетейка, - автоматически поправил подругу Гарри, обдумывая её предложение.

- Да наплевать! - отрезала Гермиона.

- Я вижу в твоем плане… ммм… небольшой пробел, - осторожно озвучил Гарри результат своих раздумий.

- И какой же? - сверкнула на него глазами Гермиона, и у Гарри перехватило дыхание. К черту все, он лично упадет в ноги Малфою и будет умолять дать Гермионе эту работу, если это вернет её глазам этот блеск. И сам пойдет в гувернеры, если понадобится.

- Мне кажется, что Малфой не захочет нанимать в гувернантки к своему ребенку Гермиону Грейнджер, - сказал Гарри и на всякий случай зажмурился.

- Пф! - фыркнула кареглазая фурия. - Ему никто и не предлагает! Наймет какую-нибудь Джейн Эйр.

- Это кто?..

- Это персонаж маггловской литературы, а кому-то было бы полезно больше читать. Ну или вообще – читать. Хотя бы иногда.

 

Гарри поморщился, но Гермиону было уже не остановить.

 

- Придумаем легенду, ты мне поможешь с липовыми документами. Я же правильно помню, ты все еще сотрудничаешь с той дамой, хозяйкой агентства по подбору прислуги?

- Сотрудничаю, - кивнул Гарри. - Правда, пока в основном в одностороннем порядке. Проверяю надежность её кандидатов.

- Ну вот, наконец-то восторжествует справедливость, она вернет тебе должок! Пусть отправит к Малфоям на просмотр десяток феерических дурочек, а потом приду я. Да он будет счастлив принять меня на работу!

- Ага, и совсем, вот ни капельки, тебя не узнает! Он же, разумеется, вообще не помнит, как ты выглядишь! Или ослеп за выходные.

- А я не буду выглядеть, как я!

- Собираешься глотать Оборотное зелье, как Крауч-младший? - удивился Гарри. Кажется, Гермиона в своем энтузиазме немного перегибает. Чуть-чуть. Самую капельку.

- Нет, ты что, он ведь может и проверить! - округлила глаза она. - Я могу изменить внешность маггловскими способами. Ему и в голову это не придет.

- Малфой будет видеть тебя у себя дома каждый день! В течение как минимум нескольких недель! И он не дурак. Как думаешь, сколько времени ему нужно будет, чтобы догадаться? - друг попытался воззвать к её, очевидно, почившему в бозе, здравому смыслу. Однако сдаваться упрямая гриффиндорка явно не собиралась.

- Вот закрой глаза и попробуй описать меня. Как будто хочешь, чтобы незнакомый со мной человек меня узнал, - предложила она.

 

Гарри послушно закрыл глаза и задумался.

 

- Невысокого роста, худенькая. Вьющиеся каштановые волосы, большие карие глаза. Вздернутый нос и до жути самоуверенный вид, - на последней фразе Гарри не удержался и расплылся в улыбке.

- Ну, с ростом я, конечно, ничего не поделаю, - вздохнула Гермиона, решив игнорировать эскападу друга на тему её самоуверенности, - но в остальном… Давай так. Ты сейчас свяжешься с этой своей мадам, занимающейся прислугой, и узнаешь, ищут ли вообще Малфои гувернантку. И если да, заставишь её сделать так, чтобы меня включили в список кандидаток, только магическую клятву с неё возьми, чтобы не разболтала. А потом займись моей фальшивой личностью, я пока набросаю тебе легенду в общих чертах.

- Просто вопрос: у тебя есть план, как объясняться перед Малфоем, если он все-таки тебя раскроет? - спросил Гарри перед тем, как уйти, понимая, что этот поезд уже разогнался и мчит вперед на всех парах, так что пытаться остановить его бесполезно.

- Скажу, что влюблена в него до безумия еще со школы и хотела просто быть ближе к любимому мужчине, раз уж нам не суждено быть вместе, - беззаботно пожала плечами Гермиона, уже вовсю занятая какими-то набросками на пергаменте.

 

Гарри позеленел и осторожно прикрыл за собой дверь, как будто та была напичкана взрывчаткой.

 

Он был неправ.

 

Это не поезд.

 

Это атомная бомба, но кто он такой, чтобы трогать таймер?..

 

Как ни странно, им сопутствовала удача.

Миссис Моррисон, хозяйка того самого агентства, к которому обращались сливки магического общества, чтобы подобрать домашний персонал, охотно подтвердила, что мистер Драко Малфой действительно на прошлой неделе прислал письмо с просьбой подобрать гувернантку для его пятилетнего сына, собеседования назначены на вторник, и она уже нашла для него несколько прекрасных кандидатур. Её, однако, не очень порадовала просьба замглавы аврората заменить этих претенденток на несколько значительно менее прекрасных, а также добавить в список совершенно неизвестную ей девушку, данные которой он пришлет ей только к вечеру, и сделать все от неё зависящее, чтобы выбор аристократа пал именно на неё. Однако миссис Моррисон не была бы хозяйкой успешного бизнеса на протяжении десятков лет, если бы не умела правильно расставлять приоритеты и поддерживать нужные связи. Даже спустя семь лет после войны выбор между Гарри Поттером, заместителем главы аврората, и Драко Малфоем, хоть и богатым человеком известной фамилии, но все-таки бывшим Пожирателем смерти, для неё был очевиден. Поэтому она согласилась на магическую клятву, и без промедления приступила к поиску хорошеньких дурочек, которые были бы рады поближе познакомиться с молодым лордом, несмотря на наличие у него жены и ребенка.

 

Гарри же вернулся на работу, где его уже ждал пергамент от лучшей подруги, исписанный её крупным уверенным почерком. Гарри обреченно вздохнул, отправил Гермионе сообщение, что интересующая их вакансия действительно открыта, и времени у них в обрез, после чего погрузился в изучение придуманной самой умной ведьмой их поколения легенды.

 

Итак, девушка на год младше их. Это было разумно: одну из их однокурсниц мог знать Малфой, а тех, кто младше на два года – Астория. Старшие всегда привлекали внимание, а вот малявками особенно никто не интересовался.

 

Пуффендуй. О да, маловероятно, чтобы кто-то из слизеринцев интересовался пуффендуйками. Да и факультет для потенциальной гувернантки подходящий.

 

Чистокровная, но из простой семьи. Во втором поколении максимум, родители волшебники – этого достаточно. От полукровок Малфои могли воротить нос, а со всеми родовитыми чистокровными наверняка знакомы.

 

Уехала из страны после смерти Дамблдора – неудивительно, многие так поступили, и вернулась на два последних курса уже после войны – тоже хорошо, ни Астории, ни Малфоя в Хогвартсе уже не было.

 

После окончания школы поступила на работу гувернанткой в какую-нибудь порядочную, но простую семью, где и работала до последнего времени, пока её не уволили в связи с отъездом хозяев. Куда-нибудь подальше.

 

Гарри отложил пергамент и задумчиво потер переносицу, сняв очки. В целом все выглядело несложно - за исключением последнего пункта. Как отца его навряд ли сильно интересовали школьные оценки потенциальной няни его ребенка, но вот узнать о ней как можно больше от предыдущих работодателей он бы непременно постарался. И нет никаких причин полагать, что Малфой поступит как-то иначе – все же по отношению к собственным детям все родители в той или иной степени параноики. Так что в этой части плана важно не облажаться: необходимо найти подходящую семью с ребенком, которая и в самом деле недавно покинула страну, но которую невозможно разыскать.

Раздав задания доверенным людям и отправив две дюжины писем, Гарри облегченно выдохнул. Рабочий день подошел к концу, он чертовски вымотался и при этом ничего, совсем ничегошеньки не сделал из того, что бы относилось к его прямым обязанностям. Это обескураживало. Все-таки даже в Хогвартсе они успевали учиться и делать домашние задания в перерывах между поисками философского камня и сражениями с василиском. Может быть, все дело было в том, что тогда причиной всех их приключений был он, и попросту не отдавался процессу с должным рвением. Теперь можно наверняка утверждать, что, если бы за дело взялась Гермиона, с Волдемортом было бы покончено еще к третьему курсу. Максимум – к четвертому, чтобы потом не отвлекаться на какие-то пустяки перед экзаменами.

 

От созерцания внутренним оком воображаемых побед его отвлек настойчивый стук в дверь.

 

Замглавы аврората приосанился, принимая соответствующий его положению вид и громко пригласил нежданного гостя войти.

 

Дверь открылась, и в его кабинет вошла – нет, вплыла! – незнакомая ему девушка.

 

Цепкий взгляд аврора – исключительно профессиональный, разумеется – быстро обежал выразительные изгибы очерченной элегантным платьем фигуры, всего на мгновение задержавшись на точеных ножках, обутых в изящные туфельки на высокой танкетке, прошелся по длинным, гладким, как шелк, светло-русым волосам, заплетенным в строгую косу, пухлым, сочным губам и остановился на ярко-зеленых, почти как его собственные, глазах в обрамлении густых черных ресниц. Она казалась юной и хрупкой и была, стоило признать объективно, чертовски красива.

 

- Добрый вечер, - мягким, тягучим, словно густой мед, голосом поздоровалась незнакомка.

- Добрый, - Гарри с трудом удержался от того, чтобы запустить руку в волосы на макушке и взъерошить их, как делал всегда, когда был чем-нибудь озадачен. - Чем могу помочь?

- Я к вам по делу, - проникновенно глядя в глаза, сообщила девушка. - Видите ли, весь последний год я посвятила тому, чтобы самостоятельно сварить одно зелье.

- Какое зелье? - аврор внутри него все-таки стряхнул наваждение и насторожился.

- Феликс Фелицис, - обронила красотка и смущенно потупила глаза, демонстрируя черные веера ресниц, тень от которых падала на щеки. Эти ресницы порхали, как крылья большой бабочки и, откровенно говоря, завораживали. Что она сказала?.. Феликс Фелицис?..

- О, и вам это удалось? - не без уважения поинтересовался Гарри.

- Да, вполне, - девушка улыбнулась, и на её щеках заиграли очаровательные ямочки. - Но, к сожалению, его украли.

- Как украли?.. - обескураженно переспросил Поттер. Мозг подавал какие-то отчаянные сигналы откуда-то издалека, но сквозь этот ресничный гипноз пробиться ему пока не удавалось.

- Я не знаю, как! - возмутилась посетительница. - Вы же аврор и вообще Избранный, вы и узнайте.

- Мисс… - Гарри споткнулся, сообразив, что даже не поинтересовался её именем.

- Беннет, - охотно подсказала незнакомка. - Элизабет Беннет.

- Да, мисс Беннет… - он нервно потер пальцами лоб. - Так вот, вам нужно написать заявление, его примет дежурный аврор и сразу задаст вам все необходимые вопросы. После чего мы, разумеется, проведем тщательное расследование.

- Но я не могу так поступить! - воскликнула девушка.

- Это еще почему? - удивился Гарри.

- Потому что мне нужно, чтобы моим делом занялся лучший из лучших, - она смотрела на аврора своими зелеными омутами и, казалось, вот-вот заплачет от отчаяния.

 

Невольно – ну конечно, именно так! – скользнув взглядом по прикушенной её жемчужными зубками пухлой нижней губе, Гарри с трудом сглотнул и неуверенно попытался возразить:

 

- Мисс Беннет, при всем уважении, мои сотрудники весьма компетентны и прекрасно обучены, так что я могу с уверенностью гарантировать вам…

- Но мне нужно вернуть зелье до завтра! - нетерпеливо перебила его посетительница и даже слегка хлопнула своей маленькой ручкой о столешницу.

- Мне жаль, но это, скорее всего, невозможно, - Гарри откинулся на спинку кресла в надежде, что на большем расстоянии её чертовы ресницы будут меньше его отвлекать. Он ошибся – стало только хуже.

- Но завтра у меня самая важная встреча в моей жизни! Я хочу устроиться на работу к человеку, которого люблю всю свою жизнь, и зелье удачи – мой единственный шанс! Прошу, поймите меня! - девушка вскочила со стула и стала нервно прохаживаться туда-сюда. Гарри уставился в потолок – просто на всякий случай, чтобы не думать о том, каким образом ей удается выписывать бедрами настолько идеальную восьмерку.

- Служебные романы не этичны, - ляпнул он первое, что пришло в голову.

- Да что ты говоришь, Гарри Поттер! - она внезапно остановилась посреди комнаты и до боли знакомым жестом уперла руки в бока. - А женатому человеку, отцу почти троих детей, пялиться на первую попавшуюся ведьму этично?!

- Гер… Гермиона?.. - неверяще протянул Поттер, даже не заметив, что начал заикаться от неожиданности.

- Ну наконец-то, - она плюхнулась в кресло и закурила, явно довольная собой.

- Но… но как?.. - Гарри все еще не мог поверить своим глазам.

 

Девушка в кресле напротив сейчас определенно говорила, как Гермиона, сидела, как Гермиона, даже курила, как Гермиона – но она была совершенно не похожа на Гермиону.

 

- Я же тебе говорила, маггловские техники красоты – это что-то! У них нет магии, вот и изобретают.

 

Гарри нервно поправил очки.

 

- Ну ладно волосы, я понимаю. Ты их выпрямила и покрасила. Но у тебя они были короче! Можно подстричься, но не наоборот же!

- Я их просто выпрямила, Гарри. Прямые волосы длиннее кудрявых.

- А глаза?..

- Контактные линзы.

- А ресницы?..

- Нарастила.

- А лицо…

- Макияж.

- Губы?..

- Маггловская коррекция, продержится несколько месяцев.

- А… - он очертил двумя руками в воздухе нечто, контурами напоминающее женскую фигуру.

- А это, Гарри Поттер, фигура твоей подруги Гермионы Грейнджер и пара женских штучек, - усмехнулась ведьма. - Просто я обычно не ношу таких платьев, а ты не пялишься, слава Мерлину и всем богам Олимпа. Ну так что?

- Потрясающе! - Гарри наконец осознал происходящее и пришел в искренний восторг. - Малфой ни за что тебя не узнает, если я не смог. Я же твой лучший друг, а он и не смотрел никогда на тебя толком!

 

Гермиона кисло улыбнулась. Гарри был прав, на то был и расчет, но все же это прозвучало как-то обидно.

 

- Только тебя будут звать не Элизабет Беннет, - поспешил сообщить ей друг. - Откуда ты вообще это взяла?

- Из книжки. Забудь, - отмахнулась Гермиона. - А как? И вообще, давай рассказывай.

- Собеседование у тебя завтра в два часа дня, в агентстве миссис Моррисон. Вообще Малфой явится к десяти, но мы договорились, что сначала она покажет ему нескольких ведьмочек, которые спят и видят, как залезть к нему в постель и кошелек. А ты пойдешь последней, для контраста. Тебя зовут Миа Спэрроу…

- Серьезно?!

- Не привередничай, я специально нашел реальную семью, которая покинула Британию перед войной, с дочерью-пуффендуйкой. Правда, они так и не вернулись, да и звали её по-другому, но я подумал, что тебе проще будет откликаться на имя, которое хоть немного будет похоже на твое.

 

Гермиона кивнула, и Гарри продолжил:

 

- Дальше все, как ты сама придумала. Вот твой аттестат Хогвартса, вот результаты СОВ и ЖАБА…

- Гарри Поттер! Почему я троечница?!

- Ты не совсем троечница, вот, смотри, по чарам и травологии у тебя “Выше ожидаемого”… по уходу за магическими существами вот тоже, и прорицаниям…

- Гарри!..

- Пуффендуй, Гермиона! Пуффендуй и гувернантка! Ты правда считаешь, что я должен был нарисовать тебе “Превосходно”, особенно по зельям и ЗОТИ?!

- Нет, - смутилась Гермиона. - Нет, конечно, ты прав, но…

- Это вообще была твоя идея, - не удержался от напоминания друг, и Гермиона пристыженно опустила глаза, хлопая своими невероятными ресницами.

- Так, ладно, - брюнет привычно взъерошил волосы. - После школы ты работала в семье Коллинзов, тебя им посоветовала МакГонагалл, когда узнала, что ты ищешь работу, и дала свои рекомендации.

- Ты ей сказал?! - задохнулась от возмущения Гермиона.

- Нет, конечно, - Гарри посмотрел на подругу, как будто она не в себе. - Попросил в случае чего подтвердить легенду для сотрудницы аврората, без подробностей.

- И она согласилась?.. - с сомнением прищурилась девушка так, что глаза превратились в две черные мохнатые гусеницы.

- Ну конечно, - парень явно посчитал её сомнения неуместными. - И не делай больше так.

- Как – так?

- Не щурься. С твоими новыми… этими выглядит жутковато.

- Считаешь, я переборщила?.. - забеспокоилась Гермиона.

- Нет, в целом выглядит… завораживающе. Напрочь забываешь, что хотел только что сказать. Просто поаккуратнее.

- Лааадно, - протянула гриффиндорка, как будто делала ему одолжение. - Так что там с этими, как их, Коллинзами?

- У них девочка, когда ты поступила к ним на работу, ей было шесть. Ты проработала у них почти пять лет, а потом они переехали во Францию, так как хотели, чтобы их дочь училась в Шармбаттоне. Поселились где-то в Провансе, точного адреса даже я не нашел, а Малфою уж подавно не светит. Вроде все.

- Хорошо… - Гермиона закусила губу, просматривая все бумаги еще раз. - Значит, в среду в два?

- Приди пораньше на всякий случай, - посоветовал Гарри. - И потом сразу сообщи мне, как все пройдет!

- Обязательно, - пообещала Гермиона.

- Кингсли дал тебе отпуск? - поинтересовался брюнет. - На работу тебе завтра в таком виде нельзя, шум поднимется до небес.

- Да, я наврала ему, что мне нужно уехать в Австралию к родителям, типа появился новый способ реабилитации. Договорились, что буду делать часть работы удаленно.

 

Покончив с делами, друзья разошлись по домам. Гарри ждала семья, а Гермиона сегодня чертовски устала. Это был ужасно длинный день: сначала сложный разговор с Кингсли, затем несколько часов в салоне красоты, потом длительный забег по магазинам, ведь нужно было купить абсолютно все, начиная с одежды и обуви и заканчивая косметикой и личными принадлежностями. Ничто в Мии Спэрроу не должно напоминать о Гермионе Грейнджер. Даже её жилище, поэтому сейчас, вопреки давней привычке, ноги несли её отнюдь не в сторону маггловской части Лондона, где в лабиринтах улиц надежно пряталась от лишнего внимания её небольшая, но уютная квартирка, купленная после развода с Роном, а к большому зданию на краю Косого переулка, где волшебники могли найти для себя жилье в аренду. Она уже побывала там сегодня – и за свой короткий визит успела нарушить закон, применив к арендодателю неслабый Конфундус. Зато по документам никому не известная ведьма снимала эту квартиру вот уже три месяца, исправно внося арендную плату в срок, и плевать, что все её вещи в хрустящих бумажных пакетах были доставлены сюда только сегодня и прямо из магазинов.

 

Её новая квартира была совсем крошечной, и состояла из миниатюрной прихожей, в которой помещалась только вешалка для одежды, скамья-подставка для обуви и большое настенное зеркало, крохотной кухоньки со скромным гарнитуром, гостиной, большую часть которой занимал подключенный к сети летучего пороха камин, а остальное пространство – чудом втиснутый нелепо огромный зеленый диван в комичной компании изящного стеклянного низкого столика на витых кованых ножках, и спальни, где из мебели был лишь шкаф во всю стену и кровать. Ванная комната примыкала непосредственно к спальне, и по своим размерам могла вполне с ней посоперничать – что было приятной неожиданностью.

 

При помощи магии все вещи были разложены по местам за считанные минуты, но, к сожалению, это не придало помещению более обжитой вид. Очевидно, ей придется приобрести еще кучу всего заново, если весь этот фарс затянется. Из своей прежней жизни Гермиона взяла только кофеварку и коллекцию кофе и дополнений к нему. Даже чашки пришлось покупать новые: если Гермиона Грейнджер предпочитала высокие стеклянные стаканы с ручкой и миниатюрные чашечки костяного фарфора, то Миа Спэрроу выбрала сервиз с широкими, похожими на пиалы, чашками с яркой росписью по белоснежной керамике.

 

С сожалением отметив, что во всей этой суматохе она напрочь забыла про еду, Гермиона разочарованно вздохнула и наконец нырнула под прохладные простыни.

 

========== Глава 6. ==========

 

Ей снова снился Малфой, но совсем другой.

 

Не такой, каким был в детстве. В школе.

 

Не тот, кто являлся к ней во снах до этого.

 

Только внешне похожий на того, кто сидел в её кабинете недавно.

 

Это был роскошный Малфой. Великолепный Малфой. Истинный лорд Малфой.

Каждая деталь его облика сочилась роскошью – от белоснежного смокинга до крупного перстня на руке. Вся фигура дышала достоинством и уверенной грацией победителя. От него веяло силой, первобытной силой вожака стаи, предводителя армий, истинного властителя. Этой силе хотелось подчиняться, безмолвно и беспрекословно. Глядя на него, можно было забыть, как дышать. У его ног лежал весь мир, и это, очевидно, было секретом Полишинеля для всех, включая его самого.

 

Он выглядел так, как будто был королем – нет, Богом этого чертового мира, в котором все было из-за него и для него, и все мироздание вращалось вокруг своего единственного центра, скрытого где-то за расплавленным серебром его глаз.

 

И взгляд. Она знала этот взгляд – так Гарри смотрел на Джинни в день их свадьбы. Так никто никогда не смотрел на неё саму. И Малфой смотрел именно так – на кого-то. Как будто перед ним стояла Его Богиня. Его центр вселенной, его Смысл. Та, к чьим ногам он был готов возложить весь этот чертов мир, словно дар жреца на алтарь святыни.

 

Если бы она могла отвести свой взгляд от него, она бы заметила вокруг сад, утопающий в зелени. Высокую арку, увитую белыми и кремовыми цветами. Множество людей, стоявших где-то в стороне.

 

Но она не могла. Невидимый режиссер в её голове не позволял отвести взгляд от одной-единственной фигуры, сияющей золотом в косых лучах закатного солнца. Он был словно ангел, светившийся изнутри собственным светом, который не слепил глаза, но согревал и манил к себе, как огонек – мотылька. Не в силах сопротивляться этой тяге, она сделала шаг к нему…

 

… и проснулась.

 

Проснулась в пустой чужой холодной квартире. Одна. С отчего-то мокрыми от слез щеками.

В голове совершенно некстати всплыла нелепая присказка, которую как-то сказала юной Гермионе мама, когда ей заменили детскую кровать на настоящую, взрослую. “На новом месте приснись жених невесте”.

 

Ей никто не приснился тогда.

 

И потом, в Хогвартсе.

 

И даже в их с Роном доме.

 

И мамы давно нет рядом.

 

Почувствовав, как глаза наливаются слезами, девушка решительно тряхнула головой, прогоняя тяжелые мысли. Она не будет плакать. Не сегодня. И уж точно не из-за очередного сна с этим… она хотела подумать “хорьком”, но не смогла. Сегодняшний сон что-то изменил в её восприятии Малфоя. Больше он не был для неё хорьком. Там, в глубине её грез, он был кем-то прекрасным, кем-то особенным, кем-то, кто ассоциировался с огромными белыми крыльями, полетом и безграничным, огромным небом над головой, без конца и без края.

 

Гермиона ощущала себя странно. Она была Алисой, потерявшейся в зеркалах, запутавшейся в паутине, застрявшей где-то между сном и явью. Она уже не знала, где реальность, а где выдумка, не могла отделить свое воображение от фактов. Её сны не были реальными – никакие сны, ни один из них, пока еще не были. Но они все равно вламывались в её мысли, оседали в памяти, западали в душу – и меняли её, её жизнь, её бытие. Сначала они ввергли её в океан отчаяния, подведя к самой грани безумия, потом подарили надежду, а теперь… Теперь она с чужим лицом, чужим именем и в чужой одежде сидит в чужой квартире, и единственное, что ей осталось от себя самой – горечь кофе и табачного дыма на языке. Этого было мало, так ужасающе мало, потому что даже собственным мыслям и чувствам она больше не могла доверять.

 

В этот момент её пронзило острое желание вырезать кусочек того, что в ней осталось и законсервировать, сохранить, наложить чары стазиса и сберечь навечно. Это было необходимо, до боли нужно, жизненно важно. Это было единственным способом удержаться на краю и не рухнуть камнем вниз.

 

Не в полной мере осознавая, что делает, Гермиона вылетела из квартиры.

 

Ее ждал мебельный магазин, с письменным столом, книжными шкафами и уютными креслами. “Флориш и Блоттс” с книгами и ароматом нового пергамента. Посудная лавка, где она выберет чашку, свою чашку, ту самую чашку, которая будет согревать её холодеющие от ужаса пальцы.

 

Зеленый диван был развеян в пыль и безжалостно выброшен вместе с дурацким столиком. Комната расширена чарами. Свои места заняли письменный стол в окружении книжных полок – у окна, и большое мягкое кресло с пушистым пледом – возле камина. Стопка пергаментов вместе с перьями и чернилами легли в выдвижной ящик стола, а на полку встали две самые важные книги в её жизни: новенькая, еще пахнущая типографской краской “История Хогвартса” и старая, потрепанная, только магией удерживаемая от того, чтобы рассыпаться в прах тоненькая книжка “Сказок барда Бидля”.

Только тогда, когда Гермиона опустилась во вращающееся кресло у стола, плотно обхватив ладонями новую чашку из костяного, почти прозрачного фарфора, она поняла, что вновь может дышать. Как будто в последний момент смогла уцепиться за край и вылезти из алчной пасти зияющей под ногами пропасти. Она все еще есть. По-прежнему существует. Она не исчезла.

 

Бросив мимолетный взгляд на часы, Гермиона пришла в ужас. Она совсем не заметила, как пробежало время, и до собеседования – того самого собеседования, ради которого она все это затеяла – оставалось меньше получаса.

 

Тем не менее, в без пяти минут два часа уверенной походкой, выписывая бедрами ту самую восьмерку и сверкая зелеными глазами, она вошла в двери агентства миссис Моррисон. И, видимо, здесь её уже давно ждали, потому что, едва услышав имя, девушка в приемной вцепилась в её руку и потащила за собой. После того, как её буквально втолкнули в какое-то помещение, дверь за ней захлопнулась, и Гермиона смогла немного осмотреться.

Это было обычное офисное помещение – в похожем на него как две капли воды проходили еженедельные собрания аврората. Длинный стол, вокруг которого расставлены простые, не самые удобные стулья, лампы дневного света – вот, пожалуй, и все, что здесь было. Если не считать фигуры возле окна. Он стоял против света, и силуэт на фоне светлого прямоугольника казался почти черным и плоским, как в театре теней. Сейчас, когда ничто не отвлекало глаз, Гермиона заметила – и поразилась широкому развороту его плеч, резкому контрасту с узкой талией и стройными длинными ногами. В груди гулко ухнуло: сейчас его фигура излучала ту самую силу и властность, которая поразила её во сне.

 

- Что еще, миссис Моррисон? Очередная кукла? - раздраженно бросил блондин, услышав хлопок двери и развернулся.

- Добрый день, - Гермиона позволила себе усмехнуться. - Должно быть, вы говорили обо мне. Меня зовут Миа Спэрроу, и я ищу работу гувернантки.

 

Девушка сделала пару шагов к столу и, положив на него папку со своими документами, точно рассчитанным движением легко подтолкнула её в его сторону. Папка заскользила по глянцевой поверхности стола и затормозила на краю, ровно рядом с тем местом, где он стоял.

 

Ленивым движением, словно делая ей одолжение, мужчина подцепил кончиками пальцев папку и начал быстро просматривать бумаги. Гермиона сглотнула тугой ком, перекрывший ей горло. Она знала эти пальцы, длинные, изящные, которые так бегло перебирали черно-белые клавиши…

 

- Итак, Пуффендуй? - вырвал её из воспоминаний холодный бесстрастный голос.

- Совершенно верно, сэр, - девушка взмахнула густыми ресницами.

- Вы учились в одно время со мной, но я вас не помню, - сказал он, слегка наклонив голову набок и скользя внимательным взглядом по её лицу.

- Не думаю, что столь блестящий студент Слизерина мог заметить младшекурсницу с Пуффендуя, - улыбнулась она уголком губ.

- Вы ошибаетесь, такие глазки я бы не пропустил, - плотоядно ухмыльнулся блондин и протянул руку, чтобы прикоснуться к её щеке, но Гермиона отпрянула, как от огня.

- Сэр, вы ведете себя неподобающе, - её лицо залило краской, глаза были опущены, а голос чуть дрожал – все говорило о смущении, но на самом деле гриффиндорка была вне себя от ярости и едва сдерживала себя от того, чтобы не отвесить мерзавцу заслуженную пощечину. Уму непостижимо, флиртовать с потенциальной няней своего собственного ребенка, и это женатый человек!..

 

Слизеринец усмехнулся и отошел от неё на приличное расстояние. Что ж, по крайней мере эта куколка не пытается сходу запрыгнуть в его постель, а это, как показало сегодняшнее утро, уже немало. В его голосе не осталось и следа посторонних эмоций, ничего, кроме холода и деловой собранности, когда он продолжил задавать вопросы.

 

- Какой у вас был любимый предмет?

- Чары, сэр.

- Любимый преподаватель?

- Профессор Спраут, сэр.

- А нелюбимый?..

- Профессор… профессор Снейп, сэр, - она запнулась и вновь опустила глаза, а щеки едва заметно порозовели.

 

Малфой хмыкнул. Требуется определенная смелость, чтобы признаться в неприязни к тому, кого считали народным героем.

 

- Когда он преподавал Зельеварение или Защиту от темных искусств?

- И то, и другое, сэр, - она взглянула прямо на него, избегая, впрочем, внимательных серых глаз. - Я не очень хороша в этих предметах, а профессор Снейп не был терпим к посредственности.

- Вы признаетесь в собственной посредственности? - усмехнулся блондин. - Не самая выигрышная стратегия на собеседовании, вам не кажется?

- Я не претендую на должность зельевара, - мягко улыбнулась девушка, - а умение признавать собственные недостатки я считаю одним из своих достоинств.

- Одним из?.. – изогнул левую бровь блондин так, что у Гермионы перехватило дыхание.

- Я внимательна, аккуратна, исполнительна, неплохо лажу с детьми, и моих знаний достаточно для того, чтобы дать ребенку хорошее начальное образование, как в общих дисциплинах, так и в магических. Моя подопечная успешно подготовилась и поступила в Шармбаттон.

- И вы считаете, что этого достаточно для того, чтобы воспитывать наследника одного из древнейших магических родов? - высокомерно усмехнулся Малфой, и Гермиона на мгновение почувствовала себя той самой второкурсницей на квиддичном поле. Она вспыхнула от унижения и обиды.

- Я считаю, что воспитывать детей – задача их родителей, - гордо вскинула она подбородок, не замечая, как при виде этого жеста широко распахнулись глаза мужчины напротив. - Работа гувернантки состоит в том, чтобы обеспечивать присмотр и безопасность ребенка в их отсутствие, его обучение и обеспечение надлежащих занятий и досуга. На большее я не претендую и никогда не претендовала.

- И вы готовы этим заниматься пять дней в неделю, с утра и до вечера?.. - вкрадчиво спросил Малфой. - Зачастую еще и по выходным и праздникам? Сопровождать моего сына в поездках? Поставить его безопасность и его благо превыше всего, невзирая на собственные интересы? Беспрекословно следовать моим инструкциям и указаниям, даже если они идут вразрез с вашими принципами?

- Разумеется, сэр, - твердо ответила девушка.

- И вы готовы принести клятву в этом?

- Если это необходимо для вашегоспокойствия, сэр, я готова подписать контракт. В этом и заключается моя работа, разве нет?

- Работа пока не ваша, - холодно отрезал Малфой, поворачиваясь к ней спиной и давая таким образом понять, что их разговор окончен.

Разумеется, Гермиону это не устраивало. Ни в малейшей степени.

- Вы сказали “пока”, сэр?

- Я сообщу о своем решении миссис Моррисон, - сказал он, а потом внезапно обернулся и хищно, опасно улыбнулся. - И обращайтесь ко мне “мистер Малфой”.

- Да, конечно, мистер Малфой, - она опустила глаза, избегая его пронзительного взгляда. - Хорошего вам дня.

 

Гермиона повернулась и, так и не встретившись с ним глазами, медленно вышла из комнаты.

 

Если бы она оглянулась, то очень удивилась бы тому, что он смотрел ей вслед.

 

Гермиона брела вдоль Косого переулка, бездумно переставляя ноги. Гарри просил связаться с ним сразу после собеседования, но что ему сказать?.. Что она все провалила?.. О чем вообще она думала, когда затевала все это?.. В самом деле, что могла дать сыну Малфоя обычная, ничем не примечательная пуффендуйка?.. Гермиона Грейнджер, лучшая выпускница Хогвартса за последние пятьдесят лет, блестящая ведьма, отважная и принципиальная гриффиндорка могла дать многое. Ей было, чему научить любого волшебника, особенно если ему пять лет. Она могла показать ему все многообразие мира, раскрыть невиданные горизонты, развеять устаревшие стереотипы и предубеждения. Могла рассказать кучу необычайных вещей и научить чему угодно. Могла внести в его жизнь капельку света и доброты. Могла позаботиться о нем едва ли не лучше многих авроров. Но это все могла Гермиона Грейнджер, которая совсем не нужна была Малфою. А Миа Спэрроу не обладала ни глубоким умом, ни блестящими талантами, ни боевым опытом, ни даже смелостью, чтобы спорить со своим нанимателем. Все, что могла Миа Спэрроу – быть послушной марионеткой в его руках. И если ей этого было достаточно, просто ради возможности оказаться рядом с мальчиком из её кошмаров – в конце концов, воспитывать его и вправду не её забота, то его отцу определенно хотелось для сына большего. “Малфои всегда получают самое лучшее”, - невольно всплыло в её памяти. Миа Спэрроу не была лучшим из того, что он мог получить. Он никогда не согласится на меньшее, если может получить большее. Все было напрасно. Они слишком поспешили и были чересчур самоуверенны, сляпывая её легенду на ходу, за один день. Что ж, возможно, ей и вправду стоит отправиться в Австралию, как она и наплела Кингсли, когда требовала отпустить её с работы, и сидеть там, забившись в нору, пока её волосы вновь не начнут виться, а дурацкие ресницы не осыпятся.

 

Проходя мимо совятни, Гермиона все же решила отправить весточку другу. Гарри столько сделал для нее, а она… Думать об этом было невыносимо. Написав короткую записку, что все прошло неплохо, и результат их усилий будет известен позже, Гермиона зашла в “Дырявый котел”, заказать еду навынос – готовить сегодня не было ни сил, ни настроения.

 

Остаток вечера прошел в тоске и самобичевании, и всю ночь напролет ей снились серые, пристально глядящие на неё из темноты, глаза.

 

Следующий день мог бы пройти так же бестолково, как и вечер предыдущего, если бы не коричневая министерская сова, постучавшая в окно утром, с увесистым конвертом в лапах. Это была часть их с Бруствером договоренности: он отпускает её на столько, сколько необходимо, и не задает лишних вопросов, а она в свою очередь организует работу отдела таким образом, чтобы перераспределить часть обязанностей подчиненным, а другую часть выполнять самой из любой точки мира, где бы она ни находилась. Благодаря своей предусмотрительности – или желанию все контролировать?.. – уже в половине десятого утра Гермиона устроилась за новеньким письменным столом, налила полную чашку ароматного кофе, обложилась документами, схемами, графиками и чистым пергаментом и погрузилась в любимое дело.

Она провела за работой почти целый день, прервавшись лишь раз, чтобы перекусить, и рассчитывала закончить все сегодня же и завтра с утра отправить сову с результатами работы в Министерство, но все пошло низзлу под хвост с появлением в её квартире большого сияющего оленя.

 

“Все идет по плану. Он наводит справки о мисс Спэрроу”, - произнес патронус голосом Гарри и растаял в воздухе.

 

Разумеется, ни о какой работе больше не шло и речи. Гермиона снова и снова прокручивала в голове созданную ими легенду, перебирая все возможные варианты развития событий в поисках того, что могло бы пойти не так. Единственным слабым местом их плана была семья Коллинзов, и если слизеринцу удастся разыскать их – что ж, тогда ей, пожалуй, и в Австралии не спрятаться от вопросов, которые у него, несомненно, появятся. Но Гарри был уверен, что все пройдет гладко, а значит, ей оставалось только довериться другу и молиться изо всех сил, чтобы так оно и было.

 

Беспокойство и тревога, полыхавшая внутри огнем, не прошли даром. Гермиона до поздней ночи вертелась в постели, но сон все не шел. Она выбралась из кровати, натянула первые попавшиеся джинсы и топ и вышла в ночь.

 

Ночной воздух приятно холодил голову и нежно покусывал обнаженные плечи. Косой переулок был совершенно пустынен, и только перестук каблуков эхом отдавался от каменных стен домов и закрытых лавок, и призрачный желтый свет фонарей причудливыми пятнами ложился ей под ноги. Вот и знакомая стена – вход в сказочный волшебный мир, который когда-то поразил её сердце и душу, чтобы через несколько лет стать её единственным миром. После того, как она стерла память родителям много лет назад, ничто больше по-настоящему не держало Гермиону там, в мире простецов за этой стеной. Но она продолжала отчаянно цепляться за него, раз за разом напоминая себе о том, что здесь – её корни, её Родина, её дом. Окончание Хогвартса, работа в Министерстве магии, брак с Роном – каждый шаг отдалял её от него, все глубже затягивая в пучину волшебного мира, отрезая одну за другой все нити, которые еще связывали девушку с её прошлым, её происхождением. И, когда иллюзия семьи с чистокровным волшебником лопнула с треском, как мыльный пузырь, её неудержимо потянуло обратно – туда, где все было знакомо с самого детства, когда мир вокруг был прост и понятен. Когда деревья были большими, а мама и папа – самыми могущественными волшебниками. Туда, где когда-то было тепло. Была любовь. Была безопасность.

 

Поэтому после развода Гермиона купила квартиру в маггловской части Лондона. С упоением бродила по узким улочкам, заходя во все попадающиеся по пути кофейни, стала завсегдатайкой лондонских театров, четыре раза обошла Тауэр и два месяца все выходные проводила в Национальной галерее. Книжные полки стремительно заполнялись маггловской литературой, а памяти купленного мп-3 плеера не хватало, чтобы вместить всю музыку, которую она хотела слушать. Девушка даже знакомилась и ходила на свидания с парнями-магглами, которые вначале казались ей очаровательно простыми и милыми. Однако уже на втором, а иногда и на первом свидании обнаруживалось, что ей почти не о чем с ними разговаривать, она не могла поделиться с ними деталями своей жизни, и не понимала слишком многого в их. Постепенно энтузиазм неофита пошел на спад, но чувство безопасности в этом мире, мире магглов, никуда не уходило.

И теперь ноги сами несли её вдоль знакомых улиц и проспектов, освещенных тусклыми фонарями, тонувшими в предутреннем лондонском тумане, словно в разлитом молоке. Здесь чувствовалось биение жизни, несмотря на поздний – или ранний, как посмотреть – час. Время от времени мимо проезжали машины, высвечивая причудливые силуэты деревьев и кустов светом фар, издалека доносился шум еще работающих ночных заведений, то и дело встречались огромные желтые прямоугольники светящихся окон круглосуточных магазинов и кафе. Этот мир был живым, предсказуемым, понятным. Гермиона не идеализировала его – она знала, что жизнь без магии далеко не так прекрасна и безоблачна, как могло показаться со стороны. Да и волшебство давно стало неотъемлемой частью её самой, как нога или рука, и она не представляла своей жизни без него. Гермиона Грейнджер была ребенком двух миров, в этом была её суть, и оба они были одинаково важны для неё.

Она позволила себе затеряться в извилистых переулках, когда серо-розовый свет начал заливать воздух, знаменуя рассвет. Гул машин становился все гуще, улицы начали постепенно заполняться людьми, а её измученные бессонной ночью и долгой прогулкой ноги - гудеть от усталости. Осознав, что город больше не принадлежит ей, а сама она замерзла и выбилась из сил, Гермиона трансгрессировала домой, сбросила узкие джинсы и с наслаждением завернулась в теплое одеяло.

 

Сил на сны сегодня не осталось.

 

========== Глава 7. ==========

 

Просыпаться от стука в окно могло бы стать неплохой традицией, если бы время давно не перевалило за полдень, а голова не раскалывалась то ли от позднего пробуждения, то ли из-за последствий ночного переохлаждения.

 

С трудом продрав глаза и выбравшись из постели, Гермиона распахнула окно и приняла письмо из лап незнакомой коричневой совы, не преминувшей клюнуть её в палец напоследок.

 

Письмо было от миссис Моррисон и сообщало, что сегодня в семь вечера её ждут в Малфой-мэноре, если она все еще заинтересована в этой работе и готова пройти проверку безопасности. Гермиона на радостях исполнила фрагмент праздничного танца туземцев племени тумба-юмба, но вовремя спохватилась, что она взрослая серьезная женщина, которой не пристало вести себя подобным образом, и посмотрела на время. Хвала Мерлину, она не проспала весь день, и до встречи оставалось еще более чем достаточно времени.

 

Она еще раз пробежалась взглядом по письму, заметив приписку, на которую сначала от облегчения не обратила внимания. Для неё откроют камин в холле. Ну, спасибо, что хоть не в той самой чертовой гостиной, хотя, если она и в самом деле собирается работать у Малфоя – божемой, она серьезно собирается работать у Малфоя?! – то избежать пребывания на главной сцене её кошмаров не удастся, да и никто не проявит снисхождения к Мии Спэрроу, если она проявит какие-либо неожиданные эмоции на этот счет. “Так что, хочешь-не хочешь, дорогуша, а придется взять себя в руки, если ты на самом деле собираешься пройти этот путь до конца”, - сказала себе гриффиндорка и отправилась в ванную приводить себя в порядок. Если она поторопится, то еще успеет закончить недельный отчет и две аналитические справки для Министерства еще сегодня, и отправится в мэнор с чистой совестью.

 

В назначенное время пламя в камине Малфой-мэнора окрасилось в зеленый цвет, и из него на мраморные плиты пола решительно шагнула девушка. Её светлые волосы были собраны в гладкую косу и переброшены на одно плечо, фигурку плотно облегало закрытое платье-футляр, насыщенным оттенком фиолетового подчеркивая яркие глаза цвета сочной травы, а пальчики нервно теребили ремешок серебристой сумочки.

 

В отличие от предыдущего визита, на этот раз её ждали. Тот же самый важного вида домовой эльф удостоверился, что гостью и в самом деле зовут Мией Спэрроу, и повел её в противоположную сторону от гостиной – в кабинет хозяина.

 

Доложив о её прибытии, домовик с хлопком исчез, оставив её наедине с Драко Малфоем.

 

Он сидел за огромным письменным столом, не потрудившись даже поздороваться, не то что встать при появлении в помещении дамы – только махнул в сторону кресла напротив стола, не отрываясь от бумаг, которые изучал перед её приходом.

 

Гермиона решила, что это, пожалуй, было приглашением присесть в малфоевской версии, и опустилась в кресло – роскошное и элегантное с виду, но, очевидно, предназначенное для того, чтобы посетитель максимально быстро понял, что ему здесь не рады.

 

Скрестив ноги в лодыжках, как благовоспитанная барышня, гриффиндорка от нечего делать и в ожидании, пока на неё обратят внимание, обвела взглядом стены, оценивая обстановку. На удивление, здесь не было ни одного портрета – хотя ей почему-то казалось, что хоть один определенно должен был быть. Отлично подошла бы стена за спиной Малфоя – на ней прекрасно смотрелся бы портрет Люциуса во весь рост в его великолепной черной с серебряной вышивкой мантии и неизменной тростью.

 

- Не думал, что вы знали моего отца, - отвлек её от размышлений, в какой позе Люциус смотрелся бы лучше – стоя или сидя, холодный голос хозяина, и она вздрогнула.

- Легилименция без особого разрешения аврората либо решения Визенгамота незаконна, - возмущенно заявила Гермиона, стараясь смотреть куда-то поверх его левого плеча. Еще только зрительного контакта с этим нахалом не хватало! Он ведь даже палочку не доставал, как ему удалось?!

- Прошу прощения, - усмехнулся блондин, ничуть не сожалея. - Это произошло случайно. Вы слишком громко думали.

- Если бы вы обратили внимание на то, что я вот уже десять минут сижу здесь, несколько раньше, мне не пришлось бы развлекать себя праздными размышлениями, - оскорбилась девушка.

- Так вы знали моего отца? - жестко повторил вопрос Малфой, не обращая ни малейшего внимания на брошенный ему упрек.

- Разумеется нет, сэр, - ответила Гермиона, вызывая на всякий случай нужные картинки в голове. Кто бы знал, что навыки окклюменции, полученные ею уже после войны, пригодятся при найме на работу няни!.. - Я видела его однажды в Косом переулке, во “Флориш и Блоттс”, когда мы делали покупки перед моим первым курсом в Хогвартсе. В тот день была презентация новых книг Гилдероя Локхарта, и столько людей…

- Достаточно, - оборвал её Малфой. Он, как ни странно, понял, о чем она говорила – он тоже очень хорошо запомнил тот чертов день. И, признаться, не особенно хотел о нем вспоминать.

- Простите, сэр, вы сами задали вопрос, - заметила Гермиона.

- Я, кажется, велел вам обращаться ко мне “мистер Малфой”. Где же ваша исполнительность, которой вы хвалились позавчера?

- Прошу прощения, мистер Малфой, - девушка опустила глаза, в которых на мгновение блеснуло раздражение, и проглотила едкое замечание о том, что он ей пока еще никто, чтобы что-то там “велеть”. Ну и самомнение у этого павлина!..

- Итак, как вам должно быть, сообщили, сегодня вас ждет несколько тестов. И, если проверка пройдет успешно, то завтрашний день вы проведете со Скорпиусом, и по результатам я приму решение. Разумеется, ваше время будет оплачено.

- Могу я уточнить, о какой именно проверке идет речь? - спросила Гермиона.

 

Малфой усмехнулся, как будто ждал этого вопроса весь вечер.

 

- Разумеется, мисс Спэрроу. Вы, должно быть, имеете представление о том, кто я и что такое моя семья. И у меня есть все основания опасаться, что найдутся люди, которые могут попытаться пролезть в мой дом под любым предлогом не с лучшими намерениями. Поэтому начнем с “Гибели воров” и обнаруживающих чар, чтобы убедиться, что вы та, за кого себя выдаете. Затем используем некоторые виды ментальной магии, чтобы я был уверен, что вы действуете по собственной воле, а не под зельем подчинения или Империусом. И наконец, вы ответите мне на несколько вопросов под веритасерумом.

- Я не стану этого делать, - спокойно сказала Гермиона.

- О, неужели маленькой, ничем не примечательной пуффендуйке есть, что скрывать? - его глаза загорелись огоньком охотничьего азарта, и Гермиона невольно поежилась. Она почувствовала себя зайчонком, за которым по пятам следует гончая. Зубастая и весьма опасная гончая.

- Я готова пройти проверку на чары, однако в Хогвартсе достаточно высокий уровень образования, так что даже выпускница Пуффендуя знает, что Империус не оставляет магических следов, это во-первых, а во-вторых, упомянутая вами “Гибель воров” смывает все виды чар и магической маскировки, в том числе и заклятия подчинения. Я понимаю, что вы следуете логике сложившихся у вас стереотипов относительно моего факультета, однако, я думала, что подобные предрассудки давно остались в прошлом.

- А вы оставили их в прошлом? - вкрадчиво спросил он. - Или все еще дрожите, как зайчонок перед змеей, от одного упоминания моего имени?..

- Насколько я знаю, был только один волшебник, от упоминания имени которого дрожали, - с достоинством парировала Гермиона. - И он – не вы, мистер Малфой.

- Значит, вас не пугает огромный мрачный дом, бывшее обиталище Темного Лорда и Пожирателей смерти, и его коварный и опасный хозяин, находившийся под следствием? - спросил блондин таким тоном, как будто осведомлялся, не опасается ли она, что скоро пойдет дождь и она может немного промокнуть.

- Меня не было в Британии во время войны, - ответила Гермиона, - и, к счастью, эти страшные события не оказали на меня такого влияния, как на тех, кто остался здесь. Издалека все кажется… не вполне реальным, если вы понимаете, о чем я. Вы вызываете у меня опасения не из-за вашего прошлого, а тем, как ведете себя в настоящем.

- И как же я себя веду? - усмехнулся слизеринец.

- Вы позволяете себе непристойные намеки, - изображая смущение, опустила ресницы Гермиона. - Вы пренебрегаете законами и за нашу встречу уже единожды их нарушили, и без стеснения объявили мне о том, что намерены нарушить повторно. Когда миссис Моррисон сообщила мне о вакансии, она говорила, что эта работа – в благородной и уважаемой семье, но каждая наша встреча заставляет меня все больше сомневаться в её словах.

 

В кабинете повисло молчание. Гермиона бездумно скользила глазами по поверхности стола, обращая внимание на детали: элегантное черное перо, хрустальную чернильницу, массивное пресс-папье в форме змеи, обвивающей камень, а Малфой тем временем беззастенчиво рассматривал девушку.

 

- Мисс Спэрроу, - наконец заговорил он, - вы правы, я не очень хороший человек. Однако Скорпиус – замечательный мальчик, и я говорю не только как отец, глубоко и беззаветно любящий своего ребенка. Его безопасность для меня – превыше всего, и я готов на все, в том числе и на нарушение законов, чтобы обеспечить её должным образом. Возможно, вам кажется, что я перегибаю, однако смею вас заверить, что у меня есть на это все основания. Это не относится лично к вам, те же самые меры я предложил бы любому кандидату на это место. Однако я уважаю вашу щепетильность и готов отказаться от легилименции и веритасерума, если вы можете предложить мне иной способ удостовериться в чистоте ваших намерений. И, безусловно, я приношу вам свои извинения за провокации в ваш адрес – это было способом проверить, интересует ли вас работа гувернантки при ребенке или постель его отца.

 

Щеки девушки вспыхнули гневом.

 

- Как вы могли подумать такое, мистер Малфой! Вы же женатый человек! - возмутилась Гермиона.

- К моему сожалению, для тех одиннадцати претенденток, которых я собеседовал до вас, этот факт не имел ни малейшего значения, - усмехнулся он.

- Я… Мне жаль, мистер Малфой, - стушевалась она.

- Не стоит, - отчего-то развеселился блондин. - Это же не вы подобрали мне таких великолепных кандидаток. Во всяком случае, мне хотелось бы на это надеяться.

- Я не совсем понимаю, о чем вы, сэр, - нахмурилась Гермиона.

- Неудачная шутка, забудьте, - отмахнулся Малфой. - Так что вы можете мне предложить, придерживаясь буквы закона?

- Я… - девушка нервно разгладила ладонями складки юбки на коленях. - Я могла бы пройти вашу проверку моей личности, в этом нет ничего такого. И, разумеется, отвечу на все ваши вопросы, но без сыворотки правды. И, если вы сочтете мои ответы удовлетворительными, и мы поладим с мальчиком, я готова подписать магический контракт на ваших условиях касательно безопасности ребенка и моих обязанностей. Этого будет достаточно?

- Вполне, - усмехнулся Малфой. - Что ж, приступим.

 

Домой Гермиона вернулась почти в десять вечера, и без сил рухнула в кресло, так предусмотрительно стоящее в двух шагах от камина. Удержание ментальной защиты в течение трех часов, да еще не простой стены, а слоя ложной личины, вымотало её больше, чем любая магическая дуэль, но после первого прокола она не рискнула расслабиться ни на секунду. Мало ли что там Малфой обещал, практика показала, что незаметно влезть в чужую голову для него – плевое дело. После короткого разговора о детях они перешли непосредственно к проверке, и Гермиона признавала, что он основательно подготовился – её спасло только то, что она не применяла ни капли магии, даже гламурных чар, обычных для ведьм, а о достижениях магглов в косметологии этот чистокровный аристократ, конечно же, и понятия не имел. Однако такая серьезная подготовка говорила о том, что либо у Малфоя паранойя похлеще, чем у Гарри, либо она где-то прокололась и дала основания для подозрений. И в том, и в другом случае встречаться с Гарри сейчас категорически нельзя, а ведь можно было бы расспросить его, нормально ли такое поведение для отца маленького ребенка…

 

Решив, что обязательно найдет способ связаться с другом завтра, после знакомства со Скорпиусом, Гермиона отправилась спать пораньше – завтра с самого утра ей надлежало явиться в Малфой-мэнор. И, Мерлин свидетель, это будет трудный день.

 

Ночью ей снился Малфой. Опять. На этот раз – еще совсем подростком, каким был, пожалуй, курсе на четвертом. Уже высокий, но еще худой, угловатый и нескладный – теперь она ясно видела в нем черты, которые со временем превратят его в красивого, роскошного мужчину. Но в том Малфое пока еще не было ничего красивого, кроме, пожалуй, глаз – все тех же серых глаз, чем-то напоминающих прозрачный льдистый кварц. Он шел куда-то по тропинке среди леса, петляя между деревьями, как вдруг остановился. Тропка звала его дальше, продолжать путь, но ноги не слушались – они тянули его совсем в другую сторону, через кусты дикой ежевики и бурелом. Стороннему наблюдателю было ясно, что идти туда не стоит, и максимум, что его ждет там – это переломанные ноги, спасибо еще, если не шея. И все же юношу неудержимо тянуло туда, как будто в той стороне, в самой жуткой чащобе леса его ждало исполнение всех желаний. Наконец он решился и уже повернул к кустам, оставляющим на его тонкой белой коже алые росчерки, как кто-то цепко схватил его за локоть, удерживая на месте.

Малфой. Но уже другой – тот, кого видела Гермиона сегодня вечером. Взрослый, сильный и уверенный, он крепко держал младшую версию себя самого, не давая сдвинуться с места, и хрупкий подросток бился в его руках, словно пойманная птица, пытающаяся вырваться на волю с тем отчаянием, которое несет за собой обреченность. Треск лопающейся ткани разорвал тишину леса, светловолосый подросток сделал рывок и…

 

… Гермиона проснулась.

 

Она встала с постели, уверившись в том, что опять проснулась задолго до звонка будильника, и пошла на кухню варить кофе, чертыхаясь про себя. Мало ей было вчерашнего вечера с Малфоем, так теперь он еще и в сны к ней заявляется в двух экземплярах! Что дальше? Её ждет целая галерея ненавистных блондинов, в ассортименте, от младенчества до седин?! Может быть, её все-таки кто-то проклял?.. Это бы все объяснило. В самом деле, какое изящное и жестокое проклятие – обречь на круглосуточное сосуществование с тем, кто травил её всю юность, а теперь не дает покоя ни днем, ни ночью, прокрадываясь в самое сокровенное – сны. Жаль, что обследование в Мунго не показало ни малейших следов темной магии, и ни в одной книге министерской библиотеки она не нашла ничего о проклятии сновидений – а искала она весьма тщательно. Кстати, ходили слухи, что в Малфой-мэноре находится одна из богатейших библиотек волшебного мира, в том числе и по темной магии. Возможно, её потенциальная работа там окажется намного полезнее, чем она ожидала…

 

Поглощенная размышлениями о том, как бы получить от хозяина мэнора доступ в библиотеку, не вызвав подозрений, Гермиона сама не заметила, как расправилась с водными процедурами, приготовила и съела завтрак, уже привычно заплела косу, надела линзы и сделала макияж. Очнулась она только тогда, когда поняла, что стоит перед зеркалом в очередном платье, на этот раз изумрудно-зеленом, и босоножках на каблуках. Выглядело все это, несомненно, эффектно, но абсолютно неподходяще для возни с маленьким ребенком, чем она, собственно, и собиралась заняться сегодня. Выругавшись, Гермиона распустила косу, стянула с себя дурацкое платье и, не снимая босоножек, направилась из прихожей обратно в спальню, чтобы переодеться.

 

Ей оставалось пройти до двери всего пару шагов, когда камин вспыхнул зеленым пламенем, и из него вышел Драко Малфой собственной персоной.

 

Гермиона потеряла дар речи. Конечно, она знала о том, что связь каминов – двусторонняя, и, если она могла попасть в Малфой-мэнор, то и оттуда к ней переместиться не составит труда, что она сама, собственно говоря, и сделала вчера вечером. Но заявиться в чужую квартиру вот так, ни свет ни заря, без приглашения, без предупреждения – какая наглость! А если бы она еще спала, а если бы была не одета!..

 

И тут до Гермионы дошло. Она, блять, и в самом деле не одета! Стоит тут посреди гостиной, как истукан, в одном белье и с платьем в руках, беззвучно открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба! А он, он!..

 

Не найдя подобающих случаю выражений, девушка молча развернулась на каблуках и продолжила прерванный появлением незваного гостя путь в спальню, хлопнув дверью напоследок. А потом тихо сползла на пол по этой самой двери, пряча пылавшее от гнева и смущения лицо в голые колени, и тихо, сквозь сжатые до скрипа зубы, застонала.

 

Малфой ошалело стоял посреди гостиной, прожигая взглядом захлопнувшуюся дверь. Нет, он, конечно же, специально заявился сюда за час до встречи, чтобы застать девчонку врасплох и убедиться либо в подлом обмане, либо в собственном окончательном сумасшествии, но такого не ожидал. Он рассчитывал посмотреть на то, как эта Миа выглядит утром – без женских штучек и возможных хитрых чар, которых он не смог обнаружить прошлым вечером. Но чтоб вот так, практически раздетую… Как теперь строить с гувернанткой своего сына деловые отношения, особенно, когда перед глазами до сих пор стоит точеное женское тело, лишь слегка прикрытое изумрудным кружевом – он понятия не имел. Да еще этот её разворот, святой Салазар!..

 

И что теперь делать? Пойти за ней и извиниться? Нет, это определенно плохая идея – стучаться после такого в спальню. Подождать её здесь?.. Чтобы что?!

 

Из-за закрытой двери донесся тихий протяжный горестный стон. Это добило парня окончательно, и, напрочь позабыв о своих намерениях осмотреться в квартире подозреваемой повнимательнее, он почти бегом вернулся к камину и сбежал в мэнор.

 

Результатом следующих тридцати минут стало короткое письмо, отправившееся в арендную квартирку в Косом переулке с черным филином, двадцать четыре смятых и сожженных листа пергамента и тупая головная боль. Разумная часть Малфоя настаивала на том, что с этой девушкой изначально как-то все было странно, а после утреннего происшествия и вовсе не стоит ожидать от регулярных встреч с ней в собственном доме ничего хорошего, и лучшим решением будет сообщить об отказе в стандартных вежливых формулировках. Практичная часть напоминала, что он и без того вторую неделю не появляется на работе, потому что Скорпиуса не с кем оставить, и потратить еще неизвестно сколько времени на поиски почтенной дамы в сединах он просто не может себе позволить. Критическая часть подсказывала, что все его метания совершенно бесполезны, потому что теперь мисс Спэрроу, кем бы она ни была на самом деле, точно уверится в том, что он преступник, хам и искатель сексуальных приключений, и сама сбежит на край света. Эмоциональная же билась в тихой истерике, потому что для здорового двадцатипятилетнего мужчины, который не мог вспомнить, когда у него в последний раз был секс, зрелище полуголой красивой женщины было чересчур, и вообще все это было чересчур и слишком для его бедного, истерзанного сердца и прочих нежных частей организма.

 

В итоге весь Драко Малфой чувствовал, что совершенно потерялся в водовороте собственных мыслей, чувств и ощущений, тихо сходил с ума и понятия не имел, как правильно поступить в сложившейся ситуации.

 

========== Глава 8. ==========

 

Уважаемая мисс Спэрроу!

Приношу свои извинения за инцидент, произошедший этим утром. Мне спонтанно пришла в голову мысль предложить вам присоединиться ко мне и Скорпиусу за завтраком, я поспешил известить вас об этом и неумышленно пренебрег правилами приличия.

 

Еще раз прошу простить меня за вторжение в ваше личное пространство и надеюсь, что назначенная сегодня встреча состоится согласно достигнутым вчера договоренностям.

 

С уважением, лорд Драко Люциус Малфой.

Гермиона смотрела на письмо в её руке и отчаянно пыталась представить себя молоденькой скромной пуффендуйкой. Несмотря на отчаянную неловкость, возникающую при мысли о том, что бывший однокурсник видел её практически голой, гриффиндорка Гермиона Грейнджер ни капли не сомневалась в том, что ей нужно делать дальше: разумеется, принять его извинения и отправиться в Малфой-мэнор. Если она поторопится, то даже почти не опоздает.

Однако что-то ей подсказывало, что Миа Спэрроу должна отреагировать на это как-то иначе. Лучше всего было бы, конечно, отправить этому так называемому лорду ответное письмо, в котором недвусмысленно в самых красноречивых выражениях сообщить, что она думает на его счет, и что не желает иметь с подобным скользким типом ничего общего. Однако гордость тут была неуместна – Гермионе очень нужна была эта работа. Так что она пойдет, так уж и быть, но хорошенько опоздает, чтобы Малфой помучился неизвестностью и подумал о своем поведении (что, конечно же, вряд ли окажется правдой, но хотя бы предположить подобное было приятно).

 

Теперь уже совершенно точно никуда не торопясь, Гермиона позволила себе долго и со вкусом перебирать свой новый гардероб, в поисках одежды одновременно удобной и демонстрирующей оскорбленную невинность и смущение, а потом пить кофе и курить, растягивая удовольствие и откладывая момент неизбежной встречи с блондином.

 

Решив, что сорока минут вполне достаточно для того, чтобы наглец потерял всякую надежду на её приход, Гермиона еще раз окинула критическим взором отражение в зеркале и, найдя свои светлые широкие брюки и блузку с длинным рукавом и широким вырезом-лодочкой достаточно целомудренными, она поддернула рукава до локтей и переместилась камином в Малфой-мэнор.

 

Как она и предполагала, её уже не ждали, однако появившийся домовой эльф сообщил, что хозяин вместе с молодым хозяином в настоящее время находятся в саду, и даже взял на себя труд любезно проводить гостью.

 

Сад почему-то показался Гермионе смутно знакомым, но она не обратила внимание на возникшее легкое ощущение дежавю, потому что зрелище, представшее перед ней, поразило все её чувства.

 

Благородный лорд Малфой, в маггловских вытертых джинсах и белой футболке в обтяжку играл в мяч со своей маленькой копией. Даже одеты они были одинаково, и стоит признать, были удивительно хороши. Оба раскраснелись от беготни по жаре, джинсы их были местами вымазаны в земле и покрыты зелеными пятнами от травы, и далеко за пределы лужайки разносился веселый, радостный смех – на два голоса, звучащих в унисон: глубокий мужской и серебристый звонкий детский.

 

Не желая разрушить совершенство момента, Гермиона замерла на дорожке, спрятавшись в тени раскидистого дерева. Она не могла отвести взгляд от веселого ребенка, носящегося по лужайке, словно щенок, в попытках поймать мяч, бросаемый ему отцом. Иногда ему удавалось схватить его на лету, и тогда окрестности оглашал победный визг, но даже когда мяч пролетал мимо его раскрытых рук, он лишь смеялся и бежал за ним вприпрыжку. Иногда их броски в попытке дотянуться до пролетающего мимо мяча заканчивались оглушительным падением в траву, но ни отца, ни сына это не смущало: они, смеясь над собой, поднимались и продолжали игру. “Совсем как Драко и его полеты на метле”, - подумала Гермиона и осеклась. Этого не было. Никогда не было, кроме как в её снах.

 

Она буквально пожирала глазами прелестного мальчишку, его переливающиеся золотом на солнце белые пряди волос, сверкающие серые глаза, румяные щеки, впитывая в себя каждое его движение, каждый жест, наслаждаясь самим фактом того, что он существует, он жив, и сама не замечала, как по её собственным щекам потекли сплошным потоком слезы. Она слишком долго видела его мертвым. Слишком привыкла видеть его мертвым.

 

Окрик “Папа!..”, знакомый до боли, до отчаяния, толкнул её в спину, и Гермиона в последний момент сдержала инстинктивный порыв броситься вперед и закрыть собой мальчика, но лишь переступила с ноги на ногу и осталась на месте. Все в порядке. Он жив. Здесь нет стен. Нет колонн. Ему ничего не угрожает. Он жив. Дышать.

 

Этот порыв отрезвил девушку, и она, наконец, заметила пятна на блузке и совершенно мокрое лицо. Поспешно, чтобы никто этого не заметил, она смахнула слезы тыльной стороной ладони, а потом достала палочку и высушила тонкую ткань. Конечно, будет заметно, что она плакала, но пусть Малфой примет это на свой счет – чем черт не шутит, вдруг у него все-таки проснется совесть?..

 

У Драко, может, и были проблемы с совестью, но отнюдь не со зрением. Появление девушки он заметил сразу же, но не счел нужным прерывать игру с сыном ради её персоны. Раз уж она опоздала почти на час, то пусть теперь подождет. Он снова и снова бросал сыну мяч, отмечая про себя, как внимательно будущая гувернантка следит за каждым движением Скорпиуса. Это внимание и радовало его, и смущало: девушка не сводила с мальчика глаз и в её взгляде было что-то странное, чего он никак не мог понять – любование?.. Восхищение?.. Краем глаза он уловил движение ладони по лицу – она что, плачет?.. Смотрит на его сына и плачет?.. Твою мать, да что с ней не так?!

 

Осторожно, легче, чем взмах крыла бабочки, он коснулся сознания девушки. Только то, что на поверхности. Только чтобы понять причину её слез.

 

Но в её голове был только Скорпиус, и мысли о нем сияли таким ослепительным счастьем и облегчением, какое он сам испытывал только, пожалуй, дважды в жизни: в тот момент, когда мальчик родился, и его первое тихое хныкание буквально взорвало убийственную тишину палаты в Мунго, и тогда, когда усталый пожилой семейный колдомедик наконец объявил, что малыш пошел на поправку после пяти дней тяжелой лихорадки. Скорпу тогда было всего два года, и Драко помнил эти душные, полные жалости взгляды, обращенные к нему, как будто его сын уже лежал под слоем земли, помнил свою ненависть ко всем, включая Асторию, которой даже в этот момент было наплевать, и помнил спокойное, уверенно разгорающееся тепло любви и покоя в груди, затапливающее все его существо от одной только мысли, что со Скорпиусом все будет в порядке. Его малыш будет жить.

 

Свист рассекаемого воздуха, и туго натянутая кожа мяча впечатывается в лицо блондина, который от неожиданности навзничь падает в траву.

 

Малфой вынырнул из мыслей девчонки, и теперь лежал, совершенно оглушенный, под огромным небом, не замечая ни криков испуганного Скорпиуса, ни бегущей к нему девушки, дезориентированный, сбитый с толку. Астория не любила и не хотела ребенка, она была в бешенстве, когда узнала о беременности, и за это возненавидела Малфоя больше, чем когда-либо. Она никогда не была ему хорошей матерью, и он любил мальчишку всем своим сердцем, надеясь, что этого хватит за двоих. Его родители были рады внуку, но никогда не были близки с ним – сначала потому, что он был слишком мал, а потом расстояние прикончило жалкие ростки возможной привязанности. Няни и гувернантки менялись по велению левого мизинца Астории, и ни одна из них так и не стала для Скорпа родным человеком. Так они и жили – Драко и Скорпиус, радуясь тому, что они есть друг у друга, и обманывая себя в том, что им не нужен никто больше. И тут из ниоткуда появляется эта девушка, которая видит Скорпиуса первый раз в жизни и уже – что?.. Любит его?.. Готова полюбить?..

 

Сквозь солнечное марево сверкнули такие до боли знакомые карие глаза. Он моргнул, не смея поверить – и верно, ошибся: зеленые. Зеленые, как листва большого дерева за её плечом. Драко почувствовал легкое касание магии к себе, и над ним что-то засветилось золотым и зеленым, а может, это лишь солнечные блики, отраженные листвой…

 

- Папа, папа!.. Папочка, прости, пожалуйста, я не хотел!.. - по голосу слышно, как Скорпиус напуган, вот-вот заплачет. Салазар, он испугал сына до слез!..

- Все будет хорошо, Скорпиус, - раздался уверенный, мелодичный голос. - С твоим папой все в порядке. Вот смотри, это специальное заклинание, оно показывает состояние организма. Погляди сюда – какие цвета ты видишь?

- Тут зеленый, а тут желтый, - озадаченно ответил Скорп, на минуту позабыв о своем испуге. Драко решил еще полежать.

- Все верно, только в колдомедицине его принято считать не желтым, а золотым, - продолжала успокаивающе говорить Миа, и этот тон вызвал в нем смутные ассоциации. - Эти цвета означают, что все в порядке, и человек совершенно здоров. Если бы были какие-то повреждения или болезнь, то соответствующая область окрасилась бы в оранжевый или красный. Ты понимаешь?

- Да, мисс, - вежливо ответил мальчик. - А если все хорошо, как вы говорите, то почему папа не встает?

- Видимо, у тебя хороший удар, и твоему папе нужно немножко времени, чтобы придти в себя, - улыбнулась девушка. - Но мы можем ему немного помочь. Энер…

- Не стоит, все в порядке, - подал голос блондин и резко сел, отчего мир вокруг предательски завращался. Ему пришлось собраться, чтобы удержать себя в более-менее вертикальном положении, но тут у него на шее повис обрадованный Скорпиус, и вместе они все-таки рухнули, хохоча, обратно в густую траву.

 

Гермиона отошла в сторону, не смея нарушать момент удивительной близости между отцом и сыном своим присутствием. Теперь, когда окончательно развеялись все её сомнения в реальности Скорпиуса, она смогла перевести взгляд от мальчика к его отцу – и пропала. Он был прекрасен. Абсолютно, безусловно, восхитительно прекрасен. То, как этот мужчина обнимал своего ребенка, как его сильные руки обвивали и крепко держали хрупкое детское тело, как он смеялся, запрокинув голову так, что белые волосы разметались по зеленой траве, как сияли счастьем и любовью его глаза – все в нем в эту минуту было совершенно и безупречно. Гермиона не видела сейчас перед собой ни надменного лорда Малфоя, ни ненавистного хорька, ни развязного нахала – перед ней был счастливый, любимый и любящий отец, и не было на свете зрелища прекраснее.

 

Эта картина навечно запечатлелась в её памяти, и все продолжала стоять перед глазами даже тогда, когда оба блондина прекратили дурачиться, поднялись, отряхиваясь, и, бросив мяч в где-то в траве на произвол судьбы, подошли к ней.

 

- Вы опоздали, - были первые слова, которые Гермиона услышала в свой адрес от Малфоя. Все очарование момента немедленно пошло трещинами и осыпалось к её ногам. Никаких иллюзий. Он все тот же. По крайней мере, для неё.

- Я не была уверена, стоит ли приходить, - ответила она, стараясь, чтобы голос не выдал охватившего её разочарования.

- Раз уж вы решились, впредь будьте пунктуальны, - процедил Малфой, и совсем другим тоном, как ни в чем ни бывало, обратился к сыну:

- Скорпиус, познакомься, пожалуйста. Мисс Миа Спэрроу, возможно, она будет твоей новой гувернанткой. Мисс Спэрроу, мой сын, Скорпиус Малфой.

- Очень приятно, мисс Спэрроу, - мальчик весь подобрался и церемонно кивнул, как будто находился не на лужайке в саду, весь в пыли и пятнах травяного сока, а посреди бальной залы на приеме.

- Рада с вами познакомиться, мистер Скорпиус, - ответила Гермиона ему в тон и едва удержалась от того, чтобы сделать книксен. Чего доброго, Малфой еще решит, что она издевается.

- Скорпиус, ты сейчас поднимешься и приведешь себя в порядок, а мы пока с мисс Спэрроу обсудим кое-какие вопросы. Потом вы сможете познакомиться поближе, и мисс Спэрроу, разумеется, останется на обед.

 

Гермиона успела заметить удивление, промелькнувшее на лице мальчика. Очевидно, он еще не так хорош в этом фирменном малфоевском выражении лица “мне на всех наплевать”, и пока не так ловко умеет скрывать эмоции, как его отец – но явно к этому стремится.

 

- Да, папа. Я могу пойти прямо сейчас? - спросил Скорпиус и, получив утвердительный ответ, не особенно чинно прошел вперед. Гермиона была уверена, что он перешел на бег, как только скрылся за ближайшим поворотом.

 

Интересно, что Малфой еще собирался обсудить?Её выбор нижнего белья, с которым имел честь ознакомиться сегодня утром?

 

- Вы изучали колдомедицину? - довольно вежливо спросил Малфой, как только светлая детская макушка перестала мелькать среди листвы.

- Да, самостоятельно и только основы. Это необходимо при работе с детьми, - ответила девушка, с облегчением поняв, что тема утреннего происшествия закрыта.

- Вы не сказали об этом, - заметил блондин, и в голосе послышался упрек.

- Это базовые знания, я не думала, что они стоят упоминания, - небрежно пожала плечами Гермиона и закусила губу.

 

Она выдавала желаемое за действительное: мало кто изучал колдомедицину “для себя”. И надо ж было так спалиться в первый же день!..

 

- Это не так, - спокойно возразил Малфой, а потом резко сделал шаг вперед и развернулся, оказавшись к ней нос к носу, и заговорил совсем другим тоном, ледяным и жестким: - Никогда больше не смейте применять ко мне никакую магию без моего прямого приказа, иначе вы вылетите отсюда с такими рекомендациями, что вас не возьмут даже в поломойки до конца ваших дней. Вам понятно?

 

Гермиона смотрела на него, как кролик на удава, не смея моргнуть или отвести взгляд от его сверкающих гневом глаз. Он был зол, чертовски зол. Почему?.. Что она такого сделала?.. И если его так взбесило её вмешательство – почему не сказал сразу, а продолжил веселиться с сыном, как ни в чем ни бывало? Притворялся или настолько хорошо владеет собой?.. Или специально нашел повод, чтобы её отчитать и продемонстрировать власть?..

 

- Да, мистер Малфой. Этого больше не повторится, - она опустила глаза и сделала, наконец, шаг вперед, намереваясь его обойти и продолжить путь.

- Ожидайте Скорпиуса в гостиной, эльф вас проводит. Я присоединюсь к вам позже, - бросил он, и, не дожидаясь ответа, развернулся и грациозно, словно скользил по паркету, а не по садовой гравийной дорожке, направился в дом, оставив её в одиночестве.

 

Убедившись, что он её не услышит, Гермиона тихонько фыркнула себе под нос. Павлин он и есть павлин. Такое ощущение, что письмо с извинениями ей прислал совершенно другой мужчина, потому что с этим слово “извиняться” не может стоять рядом даже в одном предложении. Можно подумать, она наложила на него диагностическое заклинание из чистого любопытства! Да она бы и пальцем не пошевелила ради этого белобрысого нахала, вот только Скорпиус ужасно перепугался. И только и исключительно чтобы успокоить мальчика, она бросилась к этому гаду со всех ног. Да, именно так! А Малфой уже вообразил себе невесть что, тоже мне, центр Вселенной!..

 

Продолжая мысленно костерить заносчивого слизеринца на чем свет стоит, Гермиона не заметила ни того, как дошла до особняка, ни домовика, ожидавшего её, ни короткого пути от парадной двери в гостиную. Ту самую гостиную.

 

“Мерлин, у них что, других комнат нет?.. “- простонала про себя Гермиона и, подумав, села в то кресло, которое в их прошлый визит занимал Гарри. Оно было стратегически удачно расположено: спинкой к тому углу, где в её сне стояла ель и, соответственно, к дверям, через которые, скорее всего, войдет Скорпиус. Сидеть спиной ко входу было непривычно и неуютно, мозг отчаянно подавал сигналы о возможной опасности и надоедливо зудел, пытаясь заставить её пересесть. Но для Гермионы выбор был очевиден: лучше получить Аваду в спину, чем очередное дежавю, а мозг со своими выкладками о том, что лучше быть сумасшедшей, чем мертвой, мог отправляться на все четыре стороны в любой момент, невелика потеря.

 

Чаю ей, разумеется, не предложили, о том, сколько придется ждать, пока Скорпиус переоденется, она понятия не имела, поэтому решила посвятить возникшую паузу размышлением над вопросом, который зародился еще вчера, а за сегодняшнее утро успел вырасти до размеров слона.

 

Вопрос был прост:

 

А где, собственно, Астория?

 

По словам Гарри, запрос на поиск гувернантки в агентство миссис Моррисон поступил от Малфоя. Именно мистера Малфоя, не миссис.

 

Собеседования также проводил он.

 

И сегодня – в письме он говорил о том, чтобы присоединиться к нему и Скорпиусу за завтраком. Не к ним с супругой, а к нему и сыну. И сейчас никаких признаков присутствия в поместье миссис Малфой не наблюдалось. Ладно, допустим, все деловые вопросы, включая прислугу, Малфой решает сам. Логично, что он же взял на себя проверку кандидатки – все же он гораздо более сильный маг, чем недоучка-Астория, и к тому же чертов легилимент. Но даже не спуститься взглянуть на женщину, которая будет проводить дни напролет с твоим сыном? Это не укладывалось в голове. Гермиона была уверена, что, нанимайся она в няньки к Поттерам, Джинни бы душу из неё вытрясла и не успокоилась бы, пока до конца не уверилась, что может доверить чужому человеку самое дорогое – своих детей. Да что там чужому, Джинни Поттер не особенно доверяла их даже собственной матери, хотя периодически и прибегала к её помощи. А Астории будто и дела нет до того, что происходит с её сыном, и что-то подсказывало Гермионе, что причина тут вовсе не в загадочных традициях чистокровных семей.

 

Дверь за спиной открылась, и за спиной Гермионы раздались легкие, быстрые шаги. Скорпиус обошел её кресло и аккуратно присел на край софы напротив, сложив руки в замок на коленях и явно не вполне понимая, что ему надлежит делать дальше. Испачканную футболку и джинсы сменила светло-голубая рубашка и серые брючки, а влажные после душа волосы были гладко зачесаны назад. “ Совсем как у Малфоя на первом курсе”, - хихикнул её внутренний голос, и Гермиона широко улыбнулась версии Малфоя 2.0.

 

- Нас представили в саду, но, мне кажется, стоит попробовать еще раз. Привет, я Миа! - тепло произнесла она, почти не надеясь получить улыбку в ответ. И была чертовски рада ошибиться, когда левый уголок детских губ несмело дернулся вверх.

- А я – Скорпиус. Здрав… - заметив, как девушка едва заметно покачала головой, он прервался на полуслове и робко попытался исправиться: - Привет?..

- Отлично! - рассмеялась Гермиона. - Если мы с тобой поладим, то будем много времени проводить вместе. Так что нам стоит получше узнать друг друга. Я вот, например, очень люблю читать книги, я люблю это больше всего на свете!.. А что любишь ты?

- Летать с папой на метле, - без запинки выдал Скорпиус на одном дыхании и замер, опасаясь реакции.

- О, ты уже умеешь летать? Представляешь, а я так и не научилась. Расскажи мне, как тебе удалось? - попросила Гермиона.

 

Разговор завязался, и постепенно, не встречая ни одергиваний, ни осуждения, а лишь горячий и искренний интерес, Скорпиус становился все смелее, увереннее, отбрасывая столь несвойственную его возрасту сдержанность, и через некоторое время они уже вместе смеялись с новой знакомой над тем, как он описывал свои приключения в саду Малфой-мэнора.

 

***Драко буквально взлетел по ступенькам наверх и ворвался в собственную спальню, оглушительно захлопнув за собой дверь. Сердце колотилось, как сумасшедшее, в ушах гудела кровь.

Утренняя прогулка была великолепной, и начисто стерла из его головы все глупые, лишние мысли. Пока не появилась эта чертова ведьма, в буквальном смысле слова сбив его с ног тем, как смотрела на его сына, как думала о нем… А потом они вместе возвращались в дом, и, Мерлин свидетель, он не хотел ничего такого. Малфой уже принял решение, что наймет мисс Спэрроу – еще в ту минуту, когда она так ловко отвлекла Скорпиуса, заставив его забыть об испуге простенькой демонстрацией диагностического заклинания. Но потом она приподняла эти свои плечи, и ткань блузки слегка съехала на одну сторону, обнажая в широком вырезе золотистую кожу и тонкую бретельку. Изумрудно-зеленую, гиппогриф его задери!.. А услужливая память в сговоре с воображением моментально дорисовала все остальное. Ему понадобилось все малфоевское самообладание, чтобы оторвать взгляд от этой дерзкой, бесстыдно переливавшейся на солнце ленты и перевести взгляд выше, на её лицо, и тут он наткнулся прямиком на её пухлую, темно-розовую губку, закушенную ровными жемчужными зубками.

 

И сорвался.

 

Драко даже не помнил, что наговорил ей. Это не имело значения. В голове билась одна мысль: “Бежать!.. “. Бежать, пока не впился в эти губы прямо здесь, посреди сада. Пока руки не потянулись к запретному, убирая со своего пути ненужную ткань. Бежать, пока не совершил ошибки.

 

Стоя под ледяными струями, обжигающими кожу, он вдруг пришел в себя и резко отдернул собственную руку, уже скользившую вниз вдоль живота. Нет, он не будет. Не будет больше думать о том, что гувернантка его сына – молодая красивая женщина. Не будет представлять себе, как толкает её к стене в её квартире, полураздетую, с распущенными волосами и на высоких шпильках. Не будет смотреть, как в его воображении изумрудные кружевные трусики скользят вниз по её бедрам, цепляясь за шпильки, когда она по очереди поднимает их, чтобы переступить через ненужный клочок ткани. Не станет думать о том, как мог бы развернуть её лицом к стене, откинуть эти длинные гладкие пряди со спины, положить руку на её поясницу, надавливая и заставляя нагнуться, прогибаясь в пояснице, и поднять свои круглые, сочные, черт, такие идеальные ягодицы вверх, чтобы он…

 

Все тело свело сладкой судорогой наслаждения.

 

Потрясающе, Малфой.

 

Великолепно.

 

За десять лет тебя так и не смогла по-настоящему зацепить ни одна женщина, даже собственная жена, и вот посмотри на себя – ты кончаешь, как подросток, в душе, за две минуты, от одной только воображаемой прелюдии с какой-то девчонкой, которую видишь третий раз в жизни. И которую ты, между прочим, собираешься нанять в гувернантки к собственному сыну. Что, так и будешь теперь дрочить, представляя, как трахаешь её на том самом диване, где она прямо в эти минуты сидит и разговаривает с твоим ребенком? Или все-таки не выдержишь и трахнешь её на самом деле?

 

Внутренний голос беспощадно изводил его и не думал затыкаться. Все то время, пока он смывал с тела липкие последствия своей слабости, вытирался, застегивал одну за другой тугие пуговицы на рубашке, натягивал брюки на еще влажное тело, он старательно его игнорировал, а в мозгу зрело решение.

 

Нет, он не позволит собственной глупости и слабости испортить себе жизнь. Это простая физиология. У него давно не было женщины, а мисс Спэрроу была весьма… привлекательна. Он взрослый мужчина, естественно, что он возбудился, увидев полуголую ведьму утром. Мерлин, да эти её тряпочки даже не прикрывали ягодиц!.. И нет, он больше не будет думать о её заднице. Никогда.

 

Он в первую очередь отец, во вторую – глава компании, требующей его внимания, и в третью – женатый человек, который все эти годы был верен жене, и таковым останется. Он не оскорбит свою жену пошлой интрижкой с прислугой. Так что он будет действовать, исходя из целесообразности, невзирая на глупые эмоции. Все, что его должно волновать – это благополучие Скорпиуса. Если мисс Спэрроу ему не понравится – то и отлично, он будет рад распрощаться с ней навсегда и выбросить все лишние мысли из головы. Ну, а если они со Скорпом поладят… тогда она будет заниматься своей работой, а он, наконец, вернется к своей.

 

И будет её избегать. Им же незачем встречаться, так? Она будет приходить, а он – уходить. И все. Не более того. Только здороваться. Все очень просто.

 

И ничего личного.

 

Наконец приняв решение, Малфой твердой, уверенной походкой направился в гостиную.

 

Все это ничего не значило. Он справится.

 

========== Глава 9. ==========

 

Когда Малфой наконец спустился, он не обнаружил в гостиной ни мисс Спэрроу, ни собственного сына. Это неприятно удивило – он же дал четкие указания, неужели так сложно выполнить простейшие инструкции и просто дождаться хозяина дома там, где он сказал?!

Выяснить местоположение обоих, впрочем, не составило труда: домовик услужливо доложил, что мисс Спэрроу и юный хозяин Скорпиус поднялись в его комнаты. Сперва Малфой хотел передать через эльфа приказ вернуться, но в последний момент передумал: стало интересно, чем эта профурсетка занимается с его сыном.

 

Он не старался нарочно идти тише, но толстые ковры в крыле Скорпиуса надежно заглушали звуки шагов. Все двери были закрыты, кроме одной - двери в игровую. Она была лишь прикрыта, оставляя большой зазор, который позволял услышать все, что происходит внутри, а при желании – еще и подсмотреть. Разумеется, Малфой не собирался этого делать. Он просто на минуточку остановился у двери. Просто так.

 

Скорпиус, очевидно, вовсю демонстрировал гостье свою коллекцию зачарованных фигурок драконов.

 

- О, а вот этот какой, ты знаешь? - раздался игривый голос мисс Спэрроу.

- Да, это шведский тупорылый! - важно сообщил Скорпиус, очевидно, ужасно гордый своими познаниями.

- Разве?.. - усомнилась девушка. - А посмотри внимательно. У него же чешуя не голубоватая, а совсем серая, и глаза красные…

- А, точно! Я перепутал, Миа, это украинский железнобрюхий, а шведский – вот он!..

 

Малфой у двери нахмурился. Не прошло и часа, а Скорп уже называет её по имени!.. Предыдущая гувернантка была для него “мисс Перкинс”, и никак иначе.

 

- О да, вот теперь, я думаю, ты прав, - удовлетворенно согласилась с ним Миа. - А расскажи про них что-нибудь интересное, ты же наверняка много знаешь о драконах! Где они водятся, например…

- Украинский железнобрюхий был самым невероятным подвигом Золотого трио! - радостно воскликнул мальчик. Девушка отчего-то поперхнулась и закашлялась.

- Боюсь, я очень мало знаю об этом, - произнесла она осипшим голосом. - А в чем заключался подвиг?..

- Ну как же, Золотое трио украли дракона у гоблинов, и им за это ничего не было! - объяснил Скорпиус таким тоном, как будто это была самая очевидная и одновременно удивительная вещь на свете.

- Ммм, интересно, - вежливо прокомментировала мисс Спэрроу. - А ты откуда знаешь?

- Ну, я как-то увидел заголовок в газете, которую читал папа, - смутился мальчик. - Там было написано “Конец Золотого трио”, и я спросил у папы, что это такое, это трио, и почему оно золотое. И он рассказал, что это два очень смелых человека и один очень умный, которые победили самого злого волшебника и выиграли в войне. И украли дракона, - добавил он.

 

Малфой за дверью прикрыл лицо ладонью. Спасибо Салазару, что Скорпиус не стал цитировать его ответ дословно, потому что он точно помнил, что в оригинале его фраза звучала как “два самоотверженных идиота, у которых один мозг на троих, и тот – у их подружки”. В тот момент он был зол, и совершенно не успел подумать о том, кому и что говорит, вот и ляпнул первое, что пришло в голову. Потом-то он, конечно, объяснил все ребенку нормально, но сказанного не вернешь.

 

- Хм, любопытно, - кашлянула еще раз гувернантка. - Хотя мне кажется, что все было чуточку иначе, но я согласна с тобой, что спасти несчастного измученного дракона, запертого в подземельях банка годами было хорошим поступком. Итак, ты показал мне все свои фигурки?

- Да, Миа, - погрустнел Скорпиус. - Это все. Я очень хотел китайского огненного, но папа не захотел мне его покупать.

- Почему же? – удивилась девушка. За то время, что она провела в этой комнате, ей показалось, что мальчик получает решительно все, чего бы ни захотел.

- Потому что, если его фигурку активировать, она летает и горит, - сказал малыш, и глаза его загорелись, как два маленьких дракончика. - А папа сказал, что это небезопасно, и он нам весь мэнор спалит. И не купил.

- Что ж, твой папа прав, - не могла не согласиться с Малфоем Гермиона, хотя это и не доставляло ей ни малейшего удовольствия. - Но знаешь, - поспешила она утешить мальчика, который очевидно расстроился, - это даже хорошо, когда у тебя чего-то нет.

- Как это? - удивился Скорпиус.

- Если у тебя есть все, то чего тогда хотеть? Чего желать? О чем мечтать? - задумчиво проговорила девушка. - Сам подумай, вот сейчас у тебя нет этой фигурки, и ты можешь думать о ней, представлять, как здорово будет, когда наконец её получишь, что-то делать, чтобы это случилось поскорее – например, придумать какие-то правила или аргументы, которые могут переубедить твоего папу, в общем, двигаться к своей цели. И в тот день, когда желаемое окажется у тебя в руках, ты испытаешь огромное счастье! А если тебе нечего желать – зачем тогда жить?..

- Но ведь, если я захочу чего-то, чего у меня не может быть, я буду вовсе не счастливым! Мне будет грустно, - возразил мальчик.

- Скорпиус, ты волшебник! Ты живешь в волшебном мире, где возможно все! Люди не умели летать, но мечтали о полетах – и маги изобрели метлы, а магглы – дельтапланы, и полетели! Николас Фламель создал философский камень, который дарует бессмертие, четыре волшебника основали школу, в которой учатся дети и тысячу лет спустя, твой папа может превратить камень в цветок – нет ничего невозможного! Если у тебя есть мечта, ты должен верить в неё и в себя, и делать все для того, чтобы она сбылась!

- А если я делаю, но у меня не получается?.. - спросил Скорпиус.

- Возможно, ты делаешь что-то не так. Или недостаточно. А может, пока еще не время для того, чтобы твоя мечта сбылась, - заверила его Гермиона.

- А когда наступит время?.. Я хочу, чтобы мама меня любила, и я все делаю – хорошо себя веду, учусь всем этим скучным вещам, вежливо разговариваю с её знакомыми, но… ничего не помогает, Миа. Мое желание не сбывается. Еще не время?..

 

В детской повисло молчание. Малфой почувствовал, как вскипает кровь в венах от злости. Какого черта эта выскочка себе позволяет?! Он уже поднял руку, чтобы толкнуть дверь и наконец войти, положив конец этому бессмысленному разговору, как Миа заговорила, серьезно и уверенно, и он замер с занесенной вверх рукой.

 

- Я думаю, что твое желание давно сбылось, мой хороший, просто не так, как ты себе это представлял. Твоя мама любит тебя, ведь ты её сын, а она – твоя мама, и тебя просто невозможно не любить. Просто так бывает, что люди любят нас не так, как нам бы этого хотелось. Ты, может быть, ждешь, что с тобой будут проводить много времени вместе, радоваться твоим успехам и огорчаться неудачам, будут интересоваться тем же, что волнует тебя, всегда поддержат и будут рядом, что бы ни случилось. Для тебя любовь – она вот такая. А возможно, тот, другой человек, видит любовь совсем иначе – для него могут быть важны совсем другие вещи, например, чтобы ты был в безопасности, чтобы у тебя был большой красивый дом, любые игрушки, какие ты только захочешь, красивая одежда, чтобы тобой можно было гордиться… Или, возможно, для его любви достаточно просто знать, что у тебя все хорошо. Это тоже любовь, Скорпиус, просто, наверное, не такая, какая нужна тебе. Нельзя требовать от другого человека, что он будет любить тебя так, как этого хочешь ты. Но это не значит, что тебя не любят. Но у тебя есть вся жизнь для того, чтобы найти того, кто будет любить тебя так, как тебе необходимо, с кем твои представления о любви совпадут. Это не обязательно будет кто-то, родной тебе по крови, зато этого человека ты сможешь выбрать сам. И обязательно будешь с ним счастлив, поверь мне.

- Ты правда так думаешь? - завороженно спросил мальчик.

- Я абсолютно в этом уверена, - улыбнулась девушка. - Главное – верить и никогда не сдаваться.

- А папа сдался, - вздохнул Скорпиус.

 

Гермиона уже открыла рот, чтобы спросить, что мальчик имел в виду, но в этот момент дверь внезапно распахнулась, и на пороге возник Малфой собственной персоной. Весьма недовольный Малфой, судя по сжатой до побелевших костяшек в кулак руке и сверкающим льдинкам глаз.

 

- Я, кажется, просил вас ожидать в гостиной, мисс Спэрроу, - холодно процедил он.

- Прости, папа, - виновато сказал Скорпиус, - это я попросил Мию пойти сюда, чтобы показать ей моих драконов.

- Скорпи, с тобой мы поговорим позже, - Малфой даже не взглянул в его сторону, продолжая сверлить обвиняющим взглядом девушку, сидящую на полу прямо у его ног.

- Мистер Малфой, разрешите поговорить с вами наедине, - попросила она, решительно поднимаясь на ноги.

 

Выпрямившись во весь свой не очень-то великий рост, Гермиона практически уткнулась носом в широкую грудь, и непроизвольно вскинула голову выше, уставившись на мужчину перед собой снизу вверх огромными зелеными глазами. Это было слишком двусмысленно, слишком близко, и Малфой в ту же минуту отшатнулся. Гермиона запоздало сообразила, что с такого близкого расстояния он может заметить линзы в её глазах, и сделала быстрый шаг назад. Они отлетели друг от друга, словно подростки, застигнутые врасплох в самый интересный момент, и, осознав это, отреагировали совершенно по-разному: щеки Гермионы залила краска смущения, а Малфой разозлился еще больше.

 

- Поговорим позже, мисс Спэрроу. Обед через час, - бросил он и, развернувшись на каблуках, развернулся и ушел, бросив дверь открытой.

 

Гермиона не справилась с раздражением, и, сделав шаг вперед, с силой толкнула дурацкий кусок дерева. Господи, как можно быть таким невероятно, потрясающе любящим и милым всего час назад, а потом вести себя как мудак, доводя ребенка, собственного сына, чуть ли не до слез из-за какого-то пустяка?! Сердце её переполнилось сочувствием к этому малышу, который был так по-настоящему одинок в своем нежном возрасте в этом огромном каменном мешке, захотелось крепко сжать его в объятиях и долго-долго обнимать, деля с ним его боль на двоих. Но вместо этого девушка взяла себя в руки, повернулась к своему будущему подопечному, подмигнула и спросила самым озорным и заинтересованным тоном, на какой была способна:

 

- А давай выпустим полетать твою венгерскую хвосторогу?

 

Хлопок двери за его спиной прозвучал выстрелом в тишине особняка, добив его в спину. Малфой шел, не разбирая дороги, а в висках стучало:

 

“Папа сдался”.

 

Нет, малыш, ты неправ. Сдаться можно тогда, когда ты уже ввязался в бой, но понял, что тебе не выиграть.

Он не сдавался, никогда.

 

Он даже не бросил свое имя в кубок.

 

Обед, как ни странно, прошел спокойно. Миа вполголоса рассказывала Скорпиусу про испытания с драконами в Турнире Трех волшебников, проходившем в Хогвартсе, когда она была на третьем курсе, а сам Малфой – на четвертом. Слизеринец мог бы значительно дополнить её рассказ, особенно в части истинного отношения большинства студентов Хогвартса к четвертому чемпиону, потому что, несмотря на то, что мисс Спэрроу была пуффендуйкой, и, по идее, должна была всем сердцем болеть за погибшего Диггори, она была в своем рассказе на удивление лояльна к Поттеру. Однако он молчал, лишь слегка морщась, различая в её голосе нотки восхищения в адрес народного героя, когда она живописала, как разъяренная хвосторога сорвалась с цепи и погналась за бедолажкой. В тот день Малфой и сам невольно восхитился поразительной живучестью гриффиндорца, но не признался бы в этом и под пытками – ни тогда, ни сейчас. Однако это нисколько не мешало ему испытывать привычное раздражение при одном упоминании святого Поттера.

 

Сказ о блестящем спасении Мальчика-который-никак-не-сдохнет от страшной смерти в пасти дракона подошел к концу как раз к десерту, после которого Малфой не без труда оторвал взбудораженного Скорпиуса от Мии – мальчишка был готов задать ей как минимум сотню вопросов, но ему пора была отдохнуть.

 

- Миа, ты же придешь завтра? - спросил он напоследок, жалобно глядя на неё искристыми серыми глазами снизу вверх.

 

Гермиона замялась, не зная, как дипломатично ответить, не расстроив ребенка и не дав ему ложной надежды, но Малфой не дал ей возможности и слова сказать:

 

- Скорпиус, нам с мисс Спэрроу нужно еще кое-что обсудить. Мы с тобой поговорим об этом после того, как ты поспишь.

- Но папа!.. - взмолился малыш.

- Никаких “но”, - безапелляционно отрезал мужчина. - Мисс Спэрроу, подождите меня в гостиной.

 

Два блондина взялись за руки и вышли из столовой, оставив Гермиону в одиночестве. Находиться здесь одной было неприятно, это будило в ней смутную тревогу, заставляя быть настороже, как будто из-за угла в любой момент может выпрыгнуть Пожиратель смерти. Древко палочки в глубоком кармане брюк слегка успокаивало, но руки сами собой тянулись к оставленной в гостиной сумочке, где лежала заветная прямоугольная синяя пачка. Однако, как бы ни хотелось, а курить в этом доме было категорически нельзя – не теперь, когда всего неделю назад Гермиона Грейнджер позволила себе выпускать сизый ароматный дым прямо в лицо школьного недруга. По-хорошему, вообще надо бы бросить, чтобы Малфой ненароком не почувствовал от неё знакомого запаха, но этот подвиг очевидно был выше её сил. Уж проще еще раз угнать дракона. Да и вряд ли самовлюбленный павлин заметил, какие именно сигареты она курит – он не настолько низко пал, чтобы интересоваться её персоной.

 

Гермиона вернулась в гостиную и первым делом подошла к проклятой колонне – первопричине всего того сумасшедшего дома, в который она превратила свою жизнь за последние недели. Мраморная штуковина по-прежнему стояла намертво, как приклеенная. В голову пришла мысль забыть здесь что-нибудь из своих вещей, на случай, если Малфой все-таки откажет ей и выставит прочь. Тогда можно будет вернуться за забытой вещью… “Ага, и повторить этот фокус еще раз двадцать, включая Рождество”, - съехидничала про себя гриффиндорка.

 

Она все еще продолжала стоять и бездумно таращиться на большую фарфоровую вазу, венчавшую подставку, когда вернулся Малфой. Он вошел почти неслышно, словно хищник, подкрадывающийся к своей жертве, и девушка вздрогнула всем телом, когда за спиной раздался мягкий щелчок закрывшейся за ним двери. “Захлопнулась за птичкой клетка”, - некстати пронеслось в голове, но она натянула на лицо самую обаятельную улыбку и повернулась к мужчине, который продолжал стоять у входа в ожидании, пока его присутствие заметят.

 

- Значит, Скорпиус еще спит днем? - вежливо спросила девушка.

- Да, и это обязательная часть его дневного распорядка, - кивнул Малфой и наконец двинулся с места, однако направился вовсе не к софе, как она того ожидала, а к столовой группе в дальнем конце комнаты.

 

Гермиона несмело последовала за ним, занимая место за столом напротив хозяина. В его руках неизвестно откуда возникли какие-то бумаги, которые он легко подтолкнул к ней, повторяя её жест на их первом собеседовании.

 

- Здесь расписание его занятий с приглашенными преподавателями. В ближайшие три дня уроков не будет, они возобновятся в понедельник. Вашей обязанностью будет следить за тем, чтобы Скорпиус был готов к занятию, вовремя на него являлся, и, в случае, если будут даны дополнительные задания – чтобы они были сделаны к следующему уроку.

- Так значит, я принята? - воспользовалась Гермиона возникшей короткой паузой.

- Вам не стоит перебивать меня, мисс Спэрроу, если вы не хотите заставить меня пожалеть об этом, - холодно оборвал её слизеринец, даже не взглянув на девушку. Все время, с самого обеда, он ни разу не посмотрел на нее, словно специально избегая взглядом того места, где находилась гувернантка. Гермиона отметила это, наказав себе подумать об этом позже.

- Прошу прощения, мистер Малфой, - опустила ресницы она.

- Скорпиус просыпается в одно и то же время, примерно в восемь утра. Завтрак для него подают в девять. Все уроки проходят в первой половине дня. В два часа он должен пообедать, после чего отправиться в постель. После сна вы можете планировать его время самостоятельно, но я хочу, чтобы он как можно больше времени проводил на свежем воздухе. Кроме того, я жду от вас составленной программы его общего образования, по которой будете заниматься с ним вы в его свободное время.

- Мне понадобится некоторое время для этого, - осторожно заметила Гермиона. - Чтобы составить программу, необходимо сначала выяснить его текущий уровень знаний.

- У вас есть неделя, - подумав, разрешил Малфой таким величественным и серьезным тоном, как будто пожаловал ей половину Уилтшира, не иначе. - Я ухожу на работу к девяти и возвращаюсь в разное время. Ваш рабочий день начинается в девять, если иное не будет оговорено заранее, и заканчивается с моим приходом. Скорпиус должен быть в постели к девяти вечера, если к этому времени я не вернусь, его укладываете вы и остаетесь здесь до моего возвращения. Он привык, что ему читают перед сном. Также мне зачастую приходится присутствовать на работе и в выходные дни, и в этих случаях вы тоже работаете. Если вас это устраивает, контракт перед вами.

- Простите, мистер Малфой, могу я задать вопрос? - сказала девушка, прикусив нижнюю губу, подбирая максимально деликатную формулировку.

- Попробуйте, - ответил блондин, глядя куда-то поверх её правого плеча.

- У Скорпиуса ведь есть мать, не так ли?.. Но я не имела чести познакомиться с ней, и, говоря о своих планах, вы никак о ней не упоминаете…

- Моя супруга покинула Британию на длительный срок, - равнодушно произнес слизеринец, все так же не смотря на девушку напротив него. - Исходите из того, что она в данный момент не принимает участия в воспитании ребенка, все вопросы вы должны обсуждать только со мной.

- Я поняла, мистер Малфой, - кивнула девушка и приступила, наконец, к изучению контракта.

 

На следующие пятнадцать минут в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом страниц. Внезапно девушка резко вскинула голову, и глаза её гневно сверкнули.

 

- Мистер Малфой, я не стану это подписывать! - решительно заявила девушка.

- И что же вас не устраивает? - скучающим тоном спросил блондин.

- Здесь написано, что я должна выполнять все ваши распоряжения! - возмутилась Гермиона. - Это совершенно неприемлемо!

- Мисс Спэрроу, это мой сын! - жестко сказал Малфой. - Разумеется, вы должны беспрекословно следовать моим указаниям.

- Но в тексте не оговорено, что речь идет о распоряжениях, касающихся Скорпиуса! - не отступала она. - А я не стану подписывать магический контракт, который обяжет меня выполнять любую вашу прихоть!

 

Малфой усмехнулся её дотошности. Надо же, ищет подвох в каждом слове, совсем как… он оборвал ненужные мысли, стер усмешку со своего лица и подтолкнул в её сторону чернильницу и перо кончиками пальцев.

 

- Вы можете внести соответствующее уточнение, мисс Спэрроу, - предложил он. - У меня и в мыслях не было вкладывать в этот пункт тот подтекст, который вы в нем отыскали.

 

Гермиона привстала, чтобы дотянуться до письменных принадлежностей, и, слегка наклонившись вперед, притянула их поближе к себе. Тонкая ткань блузки провисла вниз, открывая сидящему напротив Малфою ошеломительный вид на её тонкие ключицы и… Он не смотрел. Не смотрел.

 

Внеся нужные правки, она достала из кармана палочку и легонько постучала ей по пергаменту, приводя документ в нужный вид. Цепкие серые глаза впились в изящное древко.

 

- Из чего ваша палочка? - вдруг резко спросил Малфой, напрягшись всем телом.

- Акация и сердечная жила дракона, - удивилась, но все же ответила на неожиданный вопрос девушка.

- Это ваша первая палочка? - уточнил он.

- Д-да, сэр, - чуть запнувшись, подтвердила Гермиона.

 

Мию Спэрроу этот вопрос должен был удивить, а вот Гермиону Грейнджер он встревожил.

 

Акациевую палочку изготовил для неё Олливандер сразу после финальной битвы, так как свою, из виноградной лозы, она не видела с того памятного визита в поместье Малфоев, когда их приволокли сюда егеря. Её новая палочка внешне была очень похожа на ту, первую, и только внимательный и опытный глаз мог увидеть разницу в текстуре дерева, и чуть отличающийся узор рукоятки. Почему Драко Малфой обратил внимание на её палочку? Неужели он помнит её палочку?..

 

- А что не так с моей палочкой, мистер Малфой? - наконец решилась спросить девушка.

- Никогда раньше не видел палочек из акации, - невозмутимо пояснил блондин, не поведя и бровью, и Гермионе пришлось отступиться с дальнейшими расспросами.

 

Больше вопросов по тексту контракта у неё не возникло, и, внутренне зажмурившись, Гермиона поставила внизу, там, где уже красовался витиеватый вензель Малфоя, свою, неразборчивую и максимально кривую из возможных, подпись. Оба их росчерка на мгновение засветились золотом и погасли. Магия приняла контракт.

 

С завтрашнего дня Мия Спэрроу станет гувернанткой Скорпиуса Малфоя и будет работать на Драко Люциуса Малфоя.

 

Контракт заключен до 31 декабря 2005 года.

 

========== Глава 10. ==========

 

Вернувшись в свою квартиру, Гермиона, не задерживаясь, прошла прямиком в спальню и рухнула навзничь на кровать.

Это был очень длинный день. И плевать, что еще было около четырех часов, а значит, он далеко не закончился.

 

В этом дне было слишком много Малфоев, реальных, выдуманных, маленьких, взрослых – просто слишком много для одной гриффиндорки, которая и одного-то представителя этой фамилии выносила с трудом. Впрочем, Скорпиус оказался очаровательным мальчиком, но вот его отец… То он веселится, то обдает холодом с ног до головы, то демонстративно игнорирует, а потом интересуется её волшебной палочкой… Что вообще творится в этой блондинистой голове? Он все-таки не до конца поверил ей, или же просто псих?..

 

Или псих здесь все-таки она, потому что ищет подвох там, где его нет?..

 

Ей срочно нужен кто-то с трезвой головой, а главное – НЕ светлыми волосами.

 

Ей нужен Гарри.

 

Вот только как с ним связаться?.. Об этом они совершенно не подумали. Послать патронус нельзя – слишком многие знали её выдру, а Гарри сейчас наверняка на работе. А сама она так и вообще должна быть в Австралии!

 

Послать записку совой?.. Но где встретиться так, чтобы Гарри Поттера, которого каждая собака в волшебном мире знает, не заметили с неизвестной блондинкой?..

 

Ответ пришел сам собой, и был до смешного очевидным. Раз нельзя встречаться в волшебном мире - значит, остается маггловский! Набросав короткое письмо с просьбой о встрече, Гермиона с помощью зачарованного свистка вызвала сову из общественной совятни и, заметно расслабившись, отправилась в душ. После почти целого дня в обществе Малфоя ей определенно требовалось освежиться.

 

Часы показывали уже десять минут седьмого, когда Гермиона трансгрессировала в узкий проулок между домами на задворках одного из любимых ею маггловских ресторанов. И это при том, что она сама назначила Гарри встречу на шесть ровно, чтобы он успел вернуться домой в приличное семейному человеку время. Уму непостижимо: Гермиона Грейнджер опаздывает!

 

В ресторан она в буквальном смысле влетела, в последний момент зацепившись каблуком за дурацкий коврик при входе, и только чудом сумела удержаться на ногах, намертво вцепившись в лацканы пиджака мужчины, удачно шедшего ей навстречу. Возмущенные визги его спутницы о том, что некоторые совсем обнаглели и вешаются на чужих мужей прямо при жене, потеряв последнюю совесть и ничего не стесняясь, все еще оглашали ресторан, когда её глаза нашли в самом удаленном углу растрепанную черную макушку друга, и Гермиона поспешила к нему, нервно цокая шпильками по полу.

 

- Привет-Гарри-извини-за-опоздание, - протараторила она на одном дыхании, и только потом смогла перевести дух.

- Ничего страшного, Гермиона, - улыбнулся брюнет. - Или мне тебя теперь Мией называть?

- Давай не надо, - вздрогнула она, - иначе я к январю напрочь забуду, кто я такая.

- К январю?.. - поднял брови Гарри. - Значит, ты?..

- Да, все получилось! - расплылась девушка в счастливой улыбке. - Я продалась в рабство Малфоям за двадцать галлеонов в неделю до конца года, - по мере того, как она заканчивала фразу, интонация её изменилась от радостной до ошарашенно-потрясенной. - Господи, что я наделала…

 

И Гермиона уронила голову на стол перед собой и обреченно приложилась лбом к деревянной поверхности несколько раз подряд. Черт, кажется, это с ней уже было, причем совсем недавно…

 

- Эй!.. - осторожно позвал её друг и осторожно коснулся светлых гладких волос. - Разве ты не так планировала?

- Так, - кивнула Гермиона и совсем расстроилась.

- И чего ты тогда убиваешься?

- Полгода, Гарри! - простонала гриффиндорка. - Полгода под одной крышей с Малфоем!.. Да моя собственная крыша скажет мне “Ариведерчи!“ и помашет ручкой вслед раньше, чем это проклятое Рождество наступит!

- Все настолько плохо? - нахмурился Гарри.

- Ну… - Гермиона задумалась. Совесть требовала справедливости и честности, а измученная душа – жалости и сочувствия. - На самом деле нет. Скорпиус – чудесный мальчик, только вот с семейкой ему не повезло.

 

Гарри уже открыл рот, чтобы задать уточняющие вопросы, но тут появился официант с едой, и ему пришлось закрыть его обратно.

 

- Я же ничего не заказывала, - смешалась Гермиона.

- Еще скажи, что я неправильно угадал, и ты это не будешь есть, - хмыкнул Гарри, берясь за вилку.

 

Спорить было глупо. За четырнадцать лет знакомства они узнали друг о друге все, включая кулинарные предпочтения. Так что, вспомнив об обеде в мэноре, где она была гораздо больше занята тем, чтобы не ляпнуть лишнего в рассказе о Турнире, чем едой, Гермиона с жадностью набросилась на салат с ростбифом, оказавшимся чертовски вкусным.

 

- Так что там с Малфоями? - все-таки решил уточнить Гарри.

- Астория не любит Скорпиуса, - заявила Гермиона, и глаза её недобро блеснули.

- Это ты почему так решила? - оторопел Гарри.

- Это он сам мне сказал, - вздохнула девушка. - Зашел разговор о желаниях, он и сказал, что его желание – это чтобы мама его любила, и он старается, а все никак. Гарри, ему пять лет! Это какой надо быть сукой, чтобы пятилетка пришел к таким выводам?!

- Дети умные, - почесал затылок брюнет, - даже если с виду и не скажешь. А Малфой что, тоже?..

- О нет, он прекрасный отец! - горячо возразила Гермиона, а затем, подумав и прожевав кусочек ростбифа, добавила: - Как человек он, конечно, все такой же мудак, но отец из него прекрасный.

 

Гарри недоверчиво хмыкнул, но спорить не стал. Его источники описывали ситуацию в благородном семействе примерно таким же образом.

 

- Астория не возражала против твоей кандидатуры? - спросил он.

- Я её вообще в глаза не видела, - ответила Гермиона, отодвигая в сторону опустевшую тарелку из-под салата и придвигая к себе поближе пасту.

- То есть как? Она не познакомилась с няней собственного ребенка? - удивился Гарри.

- Угу, - неразборчиво промычала Гермиона. - Малфой сказал, что она уехала из Британии надолго, и я не должна вообще принимать её во внимание. Ну, в смысле, Миа не должна. Ты не мог бы узнать…

- Конечно, постараюсь выяснить, куда подевалась миссис Малфой, - Гарри, как всегда, понимал подругу с полуслова. - Если Астория воспользовалась официальным порт-ключом, то найти её будет несложно. А вот если нелегальным, то все становится еще более интересным…

- Куда ж еще интереснее, - меланхолично заметила Гермиона. - Гувернантку уволили и стерли память, жена исчезла в неизвестном направлении…

- А Малфой при этом как себя ведет?

- Как гребаный параноик, - фыркнула Гермиона. - Представляешь, проверял меня Гибелью воров, потом еще чуть не два часа потратил, пытаясь обнаружить трансфигурацию внешности и маскирующие чары, влез мне в голову легилименцией и предложил глотнуть веритасерума!

- А ты?.. - затаил дыхание Гарри.

- На свое счастье, как раз размышляла, почему он не повесил портрет дорогого папочки в кабинете, когда он без спроса заглянул в мои мысли. А потом, конечно, уже не расслаблялась. С веритасерумом, конечно, послала его, состроив оскорбленную невинность, ну а остальное – мне не жалко, ты же знаешь. Вот скажи мне, как отец, такая подозрительность вообще нормальна?

- Как отец я бы подлил тебе сыворотку правды в чай, не спрашивая, -неохотно признался Гарри.

 

Гермиона понимающе кивнула. Примерно так она и думала, конечно, но мысль о том, что она продалась в рабство не сумасшедшему с манией преследования, а просто чересчур бдительному отцу, утешала.

 

- Ну, в целом, учитывая его прошлое, я тоже так подумала. Так что, можно сказать, все прошло неплохо. Завтра, кстати, у меня первый рабочий день.

- В субботу? - приподнял брови Гарри.

- Я так понимаю, что с момента увольнения предыдущей гувернантки Малфой сидел с ребенком сам, - пожала плечами девушка. - Он хочет, чтобы я уходила только тогда, когда он будет возвращаться домой, так что, видимо, домовикам он сына не доверяет. А Малфой все-таки глава компании, я представить боюсь, сколько дел у него накопилось за две недели. Так что торчать мне в мэноре без выходных и праздников, - уныло закончила гриффиндорка.

 

Они поболтали еще некоторое время, пока Гермиона доедала десерт, от которого Гарри отказался: дома его еще наверняка ждал плотный ужин, а потом вместе дошли до того же проулка и трансгрессировали каждый к себе.

 

Настроение Гермионы значительно улучшилось. Было чертовски здорово хотя бы на полтора часа забыть о том, что теперь она живет с чужим лицом и чужим именем, и просто побыть самой собой. Прекрасный ужин и отсутствие необходимости готовить подняли настроение еще выше, и в кровать она отправилась с твердым намерением хорошенько выспаться и желательно не увидеть при этом ни одного блондина.

 

Как всегда, её желания сбылись, но совсем не так, как она рассчитывала. В ту ночь ей действительно не снился Малфой – вместо него она увидела его дом.

Пустой.

То есть абсолютно.

 

Она шла, переходя из комнаты в комнату, и каждая из них была пуста: только пол, стены и потолок. Ни мебели, ни люстр, ни картин на стенах. Не было даже штор, и Гермиона не могла с уверенностью сказать, были ли окна, которые могли бы закрывать эти шторы. Вокруг было светло – но это не был теплый отблеск свечей, или желтое сияние ламп, или лучи солнца, пробивавшиеся сквозь стекла. Просто свет, холодный, белый и пустой, как и весь дом. Дойдя до комнаты Скорпиуса, в которой сегодня она провела несколько часов, Гермиона в страхе замерла перед закрытой дверью, но у режиссера её снов, как всегда, были свои планы.

 

Дверь медленно, но бесшумно открылась.

 

Пустая комната.

 

Пол, стены, потолок.

 

И маленькая яркая игрушка, словно забытая своим хозяином в спешке.

 

Китайский огненный шар.

 

Дракончик, которого у Скорпиуса никогда не было.

 

Маленькая детская мечта, оброненная и позабытая в огромном, пустом доме.

 

Проснулась Гермиона со странным, тянущим в груди чувством потери. Были ли это её собственное чувство или следствие пугающего сна – она не знала, да и не желала в этом разбираться. Возможно, был бы жив дедушка Фройд, она могла бы получить от него пару консультаций и дельный совет, который наверняка свелся бы к простому “мужика тебе надо, деточка”. А в самом деле, любопытно, приходили бы эти сны, если бы её ночи были наполнены чем-то другим?.. Или кем-то другим?.. Может быть, пустой особняк Малфоев был лишь метафорой её собственной пустой жизни, в которой не было до недавнего времени ничего, кроме работы?.. Теперь и её нет. Лишь мечты, разбитые и оставленные за спиной. Несбывшиеся мечты. Мечты о том, чего на самом деле у неё и не было.

 

К Малфоям она собиралась без особого волнения и трепета. Это был первый день её работы, первый день, который она один на один проведет с маленьким ребенком. По-хорошему, стоило бы поволноваться, потому что весь опыт общения с детьми Гермионы Грейнджер сводился к не очень частым визитам к Поттерам и веселой возне на ковре с Джеймсом и Альбусом, под присмотром бдительного ока Джинни. А строить из себя придется опытную гувернантку, которая практически вырастила ребенка возраста Скорпиуса аж до школы. Но Гермиона совсем не думала об этом. Её подопечный оказался чудесным и очень разумным мальчиком, умным и добрым, так что не было сомнений в том, что они поладят. Главное, чтобы это вновь ненароком не вызвало гнев его отца.

 

С сожалением отказавшись от удобных джинсов, поскольку они совершенно не вписывались в её легенду девочки из благообразной чистокровной семьи, Гермиона выбрала узкие укороченные брючки, в которых при желании можно было бегать, и тонкую серую футболку, вязанную мелкой вязкой из нежного шелка и свободно струящуюся по телу. В последний момент она заметила, что ткань слегка, самую малость, просвечивала, но искать что-то другое было откровенно лень. Навряд ли кто-то будет к ней присматриваться, чтобы это заметить, а в целом вид был вполне приличный.

 

Из камина в мэноре Гермиона вышла за десять минут до назначенного времени. Не то чтобы она горела желанием насладиться обществом Малфоя, пока он не ушел на работу. Просто… так получилось.

 

Однако встретил её вовсе не Малфой. Точнее, не тот Малфой.

 

Белую детскую макушку она заметила, как только каминная сеть перенесла её сюда. Взгляд как магнитом притянуло к нему, и в груди растеклось тепло и облегчение. Очевидно, она обречена испытывать счастье при виде этого мальчика до конца своих дней, дай Мерлин ему здоровья и долгих лет жизни.

 

- Привет, Скорпиус! - окликнула она ребенка, переступая каминную решетку.

- Привет, Миа! - он обернулся так резко, что белые пряди ореолом взметнулись вокруг его головы и сверкнули в луче света.

 

На миг Гермионе показалось, что сейчас он подбежит к ней, а может, и влетит с разбега, сбивая с ног, как это делал Джеймс Поттер – но, очевидно, правила надлежащего поведения наследнику Малфоев прививались куда более упорно. Поэтому только по сияющей улыбке и радостным серым глазам она поняла, что он ждал – на самом деле ждал её здесь, в остальном же он вполне невозмутимо, словно маленькая копия своего отца, сунул руки в карманы и степенно подошел к ней, на последнем шаге склонив белокурую головку в изящном поклоне.

 

- Доброе утро, мисс Спэрроу! Не согласитесь ли вы присоединиться ко мне за завтраком? - он лукаво посмотрел на неё блестящими серыми глазами и улыбнулся, едва сдерживая смешок.

- Это едва ли уместно, Скорпиус, - раздался надменный холодный голос откуда-то сверху.

 

Гермиона и Скорпиус синхронно повернули головы в ту сторону. По широким ступеням мраморной лестницы, словно принцесса на балу, спускался самый что ни на есть лорд Малфой: в темно-сером безупречном костюме, лощеный от платиновых идеально подстриженных волос до носков сверкающих туфель, и только отсутствие галстука и расстегнутые верхние пуговицы белоснежной рубашки говорили о том, что перед ними живой человек, а не рекламная фотография в журнале. Впрочем, смотря какой журнал…

 

- Папа, но ты же все равно почти никогда не завтракаешь со мной, - разочарованно протянул мальчик.

- Это не имеет значения, - спокойно прервал его возражения Малфой. - Прислуга и обслуживающий персонал не сидят с хозяевами за одним столом. Таковы правила, Скорпиус, и ты должен им следовать.

- Но вчера ты сам пригласил мисс Спэрроу пообедать с нами! - возмутился Скорпи, и его ручки сжались в кулаки от бессилия. Счастливая улыбка померкла, как её и не бывало, казалось, он вот-вот заплачет.

- Вчера мисс Спэрроу еще не была принята на работу, - еще более холодно парировал Малфой. - Отправляйся в столовую, я присоединюсь к тебе через две минуты. Сегодня я поработаю из дома, так что можем вместе пообедать.

- Я все равно уже позавтракала дома, я рано просыпаюсь, - ласково сказала Гермиона расстроенному ребенку. - Подожду тебя в гостиной, хорошо?

 

Гермиона нашла в себе силы улыбнуться и незаметно подмигнуть мальчику, и тот робко одарил её ответной улыбкой, прежде чем послушаться отца.

 

- С вашего позволения, я выйду на воздух, мистер Малфой, и через двадцать минут буду ждать Скорпиуса.

 

Не дожидаясь ответа, она развернулась и направилась к входной двери, стараясь не взорваться раньше времени. Внутри Гермиона просто кипела от возмущения. Прислуга, вы подумайте только! Да что о себе возомнил этот павлин! Разговаривал со Скорпи так, как будто её там вообще не было! Даже не поздоровался! Словно она – пустое место, человек второго сорта!..

“А впрочем, ничего нового”, - охладила она свой пыл и горько усмехнулась. Сколько бы они ни сражались, сколько бы крови ни было пролито – ничего особенно не менялось. Да, к Гермионе Грейнджер относились иначе. Она ведь героиня войны, часть Золотого, мать его, трио. Подруга Гарри Поттера. Тем не менее, даже называя её “самой яркой ведьмой своего поколения”, почти никогда не забывали добавлять унизительное уточнение “магглорожденная”, несмотря на отсутствие других претенденток на этот сомнительный титул. И почему-то никто не говорил о том, что Гарри Поттер – друг самой Гермионы Грейнджер. У нее была отличная работа и блестящие перспективы – но только у неё. В основном магглорожденных продолжали дискриминировать по статусу крови, хотя делали это уже далеко не так открыто, а все важнейшие посты и должности, весь крупный бизнес по-прежнему был сосредоточен в руках чистокровных мужчин. Таких, как Малфой. Да что там, даже Кингсли Бруствер относился именно к этой привилегированной прослойке, и вряд ли бы он получил кресло министра, несмотря на все свои заслуги, если бы не его происхождение, и, что уж там, пол.

 

Впрочем, сюда её на аркане никто не тащил, сама пришла. Так что стоило стиснуть зубы покрепче и засунуть свою гордость поглубже. В конце концов, прекрасно жила себе без малфоевских завтраков, и дальше так же проживет. А кофе она у домовиков попросит. Попозже.

 

Драко сидел в столовой, больше наблюдая за тем, как его сын без энтузиазма ковыряет ложкой овсянку, чем завтракая, и злился. Его бесило все: собственная неспособность принять простое решение, из-за которой он переодевался три раза за утро, не будучи в состоянии окончательно определиться, идти ли ему на работу или понаблюдать за новой гувернанткой; сын, который спустился вниз за полчаса до завтрака и все это время ждал девчонку в холле, как будто он брошенный щенок, а не будущий лорд Скорпиус Малфой; свой длинный язык, который зачем-то заявил о том, что он остается дома на весь день, хотя собирался – собирался же! – отправиться в офис. И особенно он злился на глупую, легкомысленную девчонку, которая посмела напялить в свой первый рабочий день чуть ли не прозрачную футболку, которая больше демонстрировала, чем скрывала. О чем она вообще думала? Куда собиралась – к ребенку или в ночной клуб?! Кто, интересно, писал ей рекомендации, ведь с первого взгляда видно, что у этой мисс Спэрроу нет ни вкуса, ни минимального понятия о приличиях и уместности. И Скорпи вдобавок пригласил её к завтраку! Чтобы он смотрел, как она вульгарно и пошло – наверняка именно так! – облизывает молочную кашу с ложки?.. Его воображение немедленно во всех красках живописало эту картину, которая, вопреки ожиданиям, вызвала у него отнюдь не отвращение, и Малфой разъярился еще больше.

 

Конечно же, именно сегодня Скорпи почти не съел свой завтрак, только размазал его по тарелке. Естественно, он подскочил со стула, нимало не интересуясь тем, закончил ли трапезу его отец и не попросив разрешения покинуть столовую. Разумеется, когда они пришли в гостиную, этой невозможной девчонки там еще не было. Казалось, все вокруг происходит только для того, чтобы выбесить его, Драко Малфоя, еще больше. Теперь он вынужден тратить свое время в ожидании нанятой им гувернантки! За что, скажите на милость, он вообще платит ей деньги? За прогулки по его саду?!

 

Скорпиус уже ждал её в “любимой” гостиной. И не один, к большому сожалению. Гермиона почувствовала, что внутри опять глухо заворочалось раздражение. Что Малфой вообще до сих пор делает дома? Разве не он вчера говорил о том, что уйдет в офис? А если передумал – тогда зачем здесь она?

 

- Мисс Спэрроу, сегодня я работаю дома, так что, если возникнут вопросы, передайте их через эльфа. Завтра ваши услуги не требуются, а в понедельник прошу не опаздывать. Это все.

- Я поняла, мистер Малфой, - кивнула девушка и, более не обращая на аристократа ни малейшего внимания, подхватила Скорпиуса за руку и повела наверх, в его комнаты, оставив его отца захлебываться непонятно откуда взявшимся недовольством и гневом.

 

========== Глава 11. ==========

 

Первый день Гермионы в роли гувернантки прошел просто прекрасно, отчасти благодаря тому, что отца Скорпиуса она не видела до самого вечера.

 

После завтрака, пока жара еще не взяла свое, они носились по саду, играя то в мяч, то в прятки, то в салки. В дом вернулись лишь за час до обеда, взмокшие и безмерно уставшие, и Гермиона едва успела помочь Скорпи привести себя в порядок к обеду с отцом, чтобы он не опоздал. Слава Мерлину, её к столу опять не пригласили, подав обед для неё в малой столовой, где Гермиона съела его в полном одиночестве и блаженной тишине. Являться пред грозные очи Малфоя такой – растрепанной, несвежей и изрядно запыленной, предоставив ему таким образом безграничные возможности для унижений и язвительных комментариев, она не имела ни малейшего желания. Было бы неплохо вообще-то как-то решить вопрос с душем – в этом особняке наверняка полно гостевых ванных комнат, а после нескольких часов беготни он определенно был бы нелишним, но обращаться с подобными просьбами к высокомерному Малфою не хотелось. В конце концов, она волшебница и способна привести себя в порядок с помощью чар, а наслаждение прохладной водой можно отложить и до дома.

 

После обеда её подопечный уснул, едва его светлая головка коснулась подушки, а у Гермионы появилась возможность без помех изучить его книжки, тетрадки и пособия. Судя по имеющимся свиткам, Скорпиуса уже учили писать, причем самым жестоким образом – пером и чернилами по нелинованному пергаменту. Интересно, а Драко учился так же?.. Сколько же километров пергамента понадобилось, чтобы выработать такой каллиграфический почерк, как у него?.. Библиотека детских книг была небольшой и явно требовала серьезных дополнений. И нигде никаких настольных и развивающих игр, которые так здорово помогают изучать с детьми многие вещи просто в процессе игры. Ну да ничего, она это исправит. В конце концов, негуманно издеваться над детьми по стандартам Средневековья в то время как мир, и педагогика в том числе, не стоит на месте - по крайней мере, у магглов.

 

С одной стороны, наверное, ей стоило бы согласовать этот вопрос с Малфоем. С другой – этот консервативный павлин наверняка все запретит, не глядя, и велит учить Скорпи так, как принято в благородной семье Малфоев века с шестнадцатого. Или пятнадцатого, она не помнит. Так что Гермиона решила просто зайти в ближайшее время в нужные магазины и купить то, что ей нужно, за свои деньги. Ей-то Малфой ничего не смеет запрещать покупать!

 

После сна Скорпи без особого энтузиазма согласился показать Гермионе, чем они занимались с предыдущей гувернанткой. Судя по его кислому выражению лица, мальчик ожидал, что его засадят на строчки и тому подобную скукотень, но вместо этого они весело провели время, рассматривая его книги, зачитывая друг другу отрывки и соревнуясь между собой, кто вспомнит больше магических животных или растений.

 

Малфой объявился в детской перед ужином, как раз посреди увлекательного процесса рисования на огромном листе бумаги дьявольских силков в четыре руки прямо на полу. Элегантный костюм сменили мягкие серые брюки и белая футболка с поддернутыми длинными рукавами, облегающая безупречный спортивный торс и открывающая тонкие ключицы в треугольном вырезе. Гермиона не пялилась, совсем нет, просто обратила внимание – уж больно непривычно было видеть Малфоя без аристократических мантий и дорогих костюмов, как будто он обычный человек, который собирается провести вечер дома с ребенком.

 

Ах да, точно.

Он на самом деле собирается.

 

Малфой удостоил Гермиону, стоящую на четвереньках и перепачканную цветными мелками в попытке объяснить Скорпиусу, почему он неправ, рисуя листья по всей длине стебля, коротким презрительным взглядом и объявил, что на сегодня она свободна.

 

- Миа, а завтра мы дорисуем? - с надеждой спросил её Скорпиус на прощание.

- Обязательно, но только в понедельник, это послезавтра, - заверила его Гермиона. - Но при одном условии: если ты сперва мне расскажешь, как отличить дьявольские силки, чтобы не быть, как тот волшебник из больницы Святого Мунго, хорошо?

- Я не забуду! - заверил её мальчик со счастливой улыбкой на лице. - До понедельника, Миа!

- До свидания, Скорпи! - попрощалась Гермиона и, так и не услышав ни слова в свой адрес от его отца, развернулась и направилась к камину внизу. Если лорд Малфой считает себя выше общения с прислугой, она с удовольствием избавит его от своих формальных прощаний!

 

Вечер прошел тихо и спокойно в планировании выходного, тем более, что совершенно неясно было, когда выдастся следующий, и списка покупок для Скорпиуса. Все это приятно будоражило, так что засыпала Гермиона вполне довольной собой.

 

Ночь выдалась на удивление спокойной, а воскресенье так и вовсе удалось, если не думать о том количестве галлеонов, которые Гермиона оставила во “Флориш и Блоттс” и английских фунтов – в маггловских магазинах с настольными играми, учебными пособиями и увлекательными головоломками. Она наконец смогла без содроганий смотреть на детей вокруг, слышать детские голоса, не пытаясь зажать уши от ужаса и завизжать, могла думать о светловолосом мальчике и чувствовать тепло, а не растекающееся тьмой по венам отчаяние. Всего один день со Скорпиусом оказался для нее самой удивительно целебным, и сейчас, думая о нем, она больше не видела перед собой кошмарного рождественского дерева и крови, а лишь закусывала нижнюю губу, пряча довольную и мечтательную улыбку, представляя, как он обрадуется новым книгам и играм.

 

В абсолютной покупательской эйфории она накупила еще и кучу подарков для детей Гарри, Джеймса и Альбуса, в последний момент остановив себя от того, чтобы заявиться на Гриммо со всем этим богатством и обрушить его на голову названных племянников. Ей пришлось напомнить самой себе, что Гермиона Грейнджер сейчас в Австралии, а светлые волосы и зеленые глаза Мии Спэрроу скорее побудят Джиневру Поттер огреть незнакомку сковородой, чем раскрыть приветственные объятия. Так что она с сожалением сложила покупки для маленьких Поттеров в пакет, чтобы потом передать их Гарри – пусть наврет, что она прислала подарки из Австралии. Мальчишкам наверняка будет приятно знать, что она помнит о них, хоть и не навещала уже целую вечность.

 

Но все же, как бы ни тепло относилась Гермиона к детям Гарри, все её мысли были заняты совсем другим ребенком.

 

Она испытывала необъяснимое воодушевление при мысли о его горящих серых глазах, сияющей улыбке и чистой, яркой, хоть и приглушенной требованиями приличий, детской радости. Ужасно подмывало зайти и скупить половину ассортимента “Всевозможных волшебных вредилок”, чтобы от души пошалить с ним вдвоем по всему скучному огромному мэнору, но это было бы совсем непедагогично. И она даже прошла мимо вожделенной Скорпи фигурки китайского дракона в витрине магазина игрушек, купив вместо нее новейшую роскошную энциклопедию о драконах, иллюстрированную волшебными рисунками, которые двигались и разыгрывали на страницах целые представления, очень похожие на коротенькие маггловские мультфильмы. Интересно, а разрешит ли Малфой привести мальчика в кафе Флориана Фортескью, чтобы перепробовать все удивительные вкусы мороженого? Отпустит ли его с ней в лондонский зоопарк – хоть и маггловский, без химер и гиппогрифов, но все равно такой интересный? Сможет ли Гермиона покатать Скорпи на аттракционах в парке развлечений и от души накормить сахарной ватой?.. Впрочем, о последнем, наверное, можно и умолчать, навряд ли Малфой одобрит сладкое. Вот её родители, несомненно, не одобрили бы.

 

Мысли сами собой плавно перетекли от сына к отцу. Ничего удивительного – они ведь так похожи! Скорпиус как будто маленькая копия самого Малфоя. Интересно, каким был Драко в детстве?.. Таким же очаровательным малышом с умными глазками? Интересно, а как его растили – так же, как Скорпи, с няньками и гувернантками, в окружении домашних учителей и строгих правил?.. Что ж, тогда неудивительно, что его так бесили шумные, бесцеремонные гриффиндорцы. Наверняка ему претила их развязность, отсутствие манер и отказ следовать правилам, поэтому, с типичным детским максимализмом он и записал всех огульно в невоспитанных плебеев. Что почувствовал бы Скорпи, если бы увидел, что его наказывают за хождение по темным коридорам после отбоя, а другим все сходит с рук? Наверное, обиду на несправедливость и растерянность. А может, и злость. Что ж, может быть, маленький Драко тоже поначалу не был таким невыносимым засранцем, просто… Они были слишком далеки друг от друга, чтобы понять. И, наверное, стоит как-то показать Скорпи уже сейчас, что люди могут вести себя по-разному, но это отнюдь не значит, что они плохие. Вот бы познакомить его с Джеймсом или Альбусом!.. Старший сын Гарри, правда, слишком шумный и прямолинейный, даже с её точки зрения, а вот с Альбусом, несмотря на разницу в возрасте, они наверняка могли бы поладить…

 

Вечером, продолжая витать в своих мыслях, Гермиона отчетливо осознала, что соскучилась по Скорпиусу и с нетерпением ждет завтрашнего утра и возвращения в Малфой-мэнор. Это было ужасно новое и непривычное для неё чувство, и, не переставая удивляться самой себе, она наконец погрузилась в сон, в котором до самого утра бушевала безумная майская гроза.

***

Выходные Драко Малфоя омрачили раздражение и непроходящая злость.

Как началось с утра субботы, так и продолжалось два дня.

 

Бесило все.

 

Громкий смех из сада, который беспрестанно отвлекал и мешал сосредоточиться на документах. Можно было, конечно, закрыть окно, но тогда можно не услышать, если что-то случится и Скорпи будет его звать.

 

К тому моменту, когда шум, наконец, прекратился, он успел настолько к нему привыкнуть, что внезапная тишина отозвалась в нем тревогой. Салазар, неужели все-таки что-то случилось?! Драко вылетел из кабинета, и немедленно наткнулся на шлейф пряного, мускусного аромата и удаляющиеся по лестнице вверх спины – спины, Драко! - гувернантки и своего сына, который, цепляясь за её руки, еле волочился, ноя на ходу что-то про то, что он устал и больше ничего не может, на что она лишь ласково ерошила его светлые волосы и тянула в сторону детских комнат.

 

От этой картины сердце ёкнуло: вот так, наверное, могла бы вести себя с малышом родная мать, а не нанятая за деньги посторонняя женщина, которая забудет о Скорпи сразу же, как закончится её контракт… А впрочем, все это не имеет значения. Его опять оторвали от работы, а ведь документы ждут подписи уже несколько дней! Раздраженно захлопнув дверь, Малфой вернулся к работе, безуспешно стараясь не замечать густого, пряного женского запаха, пропитанного теплом, солнцем и ароматом горячих листьев и смятой травы, который за несколько секунд успел проникнуть в его ноздри и обосноваться в легких намертво.

 

Во время обеда Скорпи, несмотря на прекрасный аппетит, был сонным и капризным, и, даже не доев десерт, отправился спать. Что-то внутри противно зудело, так и подталкивая Драко пойти в детскую и отчитать гувернантку, но почему-то никак не находилось достойного повода. Он сам велел побольше гулять и нагружать ребенка физической активностью, и, судя по состоянию сына, мисс Спэрроу отлично справилась со своей задачей. Кроме того, к обеду он явился вовремя и в надлежащем виде, и хорошо поел. Придраться очень хотелось, но было не к чему, так что Малфою ничего не оставалось, кроме как вернуться в кабинет и с утроенной въедливостью погрузиться в изучение условий новой сделки.

 

Он успел закончить со срочными контрактами еще до ужина, так что успел подняться к себе, принять душ и переодеться наконец из строгого костюма (зачем он вообще сегодня его надевал?..) в домашние вещи, предвкушая спокойный и уютный вечер с сыном. Но даже за то короткое время, которое ему понадобилось, чтобы зайти к Скорпи и отпустить гувернантку, она все равно успела выбесить его еще больше прежнего. Один вид хрупкой женской фигурки, туго обтянутой тесными брючками и в этой её блузке, стекающей по телу, у его ног, на четвереньках, разбудил внутри бешеное, плюющееся огнем и желчью чудовище, а уж когда она потянулась вперед грациозным движением, словно большая кошка, чтобы что-то исправить в той части, что рисовал Скорпиус, ему показалось, что чудовище выпустило когти, раздирающие его изнутри.

Малфой злился, бесконечно злился на неё – за непосредственность и наивность, из-за которых она даже не догадывалась, насколько непристойно находиться в подобном положении перед молодым мужчиной, за молодость и красоту, которые так отличались от почтенных седин и десятков неторопливых килограмм миссис Перкинс, её предшественницы, за испачканные цветными мелками руки с коротко остриженными ногтями и лицо, на которые она не обращала ни малейшего внимания и которые до боли роднили её с той, другой…

 

Он даже не смог заставить себя сказать ей даже минимального, требуемого приличиями “До свидания”. Пришлось сжать челюсти до хруста, чтобы его не в меру вольный язык не высказал ей все это и Мерлин знает что еще, после чего она точно никогда бы не переступила каминной решетки мэнора, несмотря ни на какой контракт. А ведь у него было столько вопросов, пока он шел сюда. Как прошел первый день? Чем они занимались? Хорошо ли спал Скорпи? Какого она мнения о его знаниях и навыках? Все полетело к чертям, просто потому… потому, что она такая. Раздражающая.

 

И, как назло, Скорпиус весь вечер говорил только о ней. Миа такая забавная, она быстро бегает, зато часто спотыкается и падает, но она совсем не расстраивается, а смеется! Миа столько знает, она рассказала ему любимую сказку даже без книжки! Миа пообещала его научить играть в одну игру на счет и говорила, что она ужасно интересная! Они с Мией соревновались, кто знает больше волшебных растений, и он выиграл, назвав дьявольские силки, а потом они их рисовали! А в понедельник Миа собирается…

 

Что там собирается в понедельник чертова Миа, Драко уже не слушал. Он пытался менять тему, говорить о другом, обсудить с сыном планы на завтрашний день, но о чем бы он ни пытался завести речь – уже через минуту всплывала вездесущая гувернантка, и Драко вскипал все больше. В конце концов он практически поссорился со Скорпиусом, заявив, что не желает более слышать ни слова о мисс Спэрроу по крайней мере до понедельника, и едва не отправил сына спать в одиночку, но одумался в последнюю минуту и все-таки пришел в спальню почитать ему традиционную книжку перед сном.

 

Воскресенье было не лучше. За завтраком Скорпи болтал без умолку, размышляя, любит ли мисс Спэрроу блинчики, и если любит – то как: с кленовым сиропом или шоколадным? Прогулка на метлах обогатила Драко информацией о том, что Миа не умеет летать и боится высоты, так что мини-матч по квиддичу устроить не выйдет. Во время обеда сын нахально выпрашивал сладкое и пытался уговорить отца отправиться в Косой переулок в то кафе-мороженое, которое так впечатлило его огромным выбором сортов и самых разных вкусов. И кто знает, может быть, они случайно встретят там Мию, ведь она говорила, что любит мороженое, особенно кофейное с шоколадной крошкой и соленой карамелью!

 

К тому моменту, когда неугомонный мальчишка отправился спать, голова Малфоя уже раскалывалась на части от боли, а мисс Спэрроу он возненавидел, кажется, до конца своих дней. Черт бы побрал эту девчонку, которая за один день умудрилась влюбить в себя его сына по самую белокурую макушку! Как бы она ни злила, ни раздражала его самого, Малфой знал, что теперь ни за что не уволит её – по крайней мере до тех пор, пока Скорпиус в ней не разочаруется, и это бесило еще больше. Ни к кому раньше его сын не привязывался так глубоко и так стремительно – ни к няням, ни к друзьям семьи, ни даже к родным бабушкам и дедушкам. И если уж эта мисс Спэрроу так запала в его чистую детскую душу, то он, взрослый мужчина, уж как-нибудь запихнет свою родительскую ревность – а теперь Малфой был убежден, что это была именно она – куда поглубже. В конце концов, завтра начинаются рабочие дни, и они вернутся к привычному укладу, когда все его общение с гувернанткой сведется к вежливым приветствиям и прощаниям, да отчетам о том, как прошел день.

 

А смотреть на неё и вовсе не обязательно.

 

========== Глава 12. ==========

 

Неделя началась стремительно и с головой затянула Гермиону в новые, но такие волнующие и необременительные заботы.

 

Уже в понедельник выяснилось, что первая половина дня у неё практически свободна – все время Скорпиуса занимали приглашенные учителя, её задачей было лишь вовремя привести мальчика в малую бальную залу, переобув в танцевальные туфли, или проводить его в одну из комнат в детском крыле, оборудованную под домашний класс, или явиться в музыкальный салон. В перерывах они успевали лишь немного поиграть в саду, чтобы проветриться и вдоволь набегаться перед тем, как Скорпи проторчит полтора часа за столом или роялем. За уроками следовал обед и дневной сон, и только потом малыш поступал в полное распоряжение Гермионы. Он пришел в полный восторг от подаренной ею книги о драконах, и с упоением пробовал настольные игры, о существовании которых до этого дня даже не подозревал. Им пришлось с сожалением прервать игру, когда появившийся домовик важно сообщил, что хозяин ожидает Скорпиуса в столовой к ужину, а мисс может быть свободна.

 

Малфоя она в понедельник так и не увидела, равно как и во вторник, и в среду. На второй день Гермиона догадалась взять с собой книгу, которую успела прочесть почти целиком за день. Сидя потом до глубокой ночи за составлением очередной аналитической справки для Министерства, Гермиона подумала, что она вполне может тратить время в мэноре не на книги, а на работу, и на следующий день решительно захватила все бумаги с собой. Все равно там никому нет до неё никакого дела.

Отправив Скорпиуса на очередной урок и прислушиваясь к едва доносящимся в гостиную звукам рояля, она обложилась пергаментами, документами и сводками, и приступила к сведению отчета. Как и ожидалось, небо не рухнуло на землю, никто не заявился на порог и не потребовал никаких объяснений. Всем было наплевать, чем занята в свободное время какая-то гувернантка, важен был лишь сам факт присутствия её в доме. Так что, не мучимая никакими угрызениями совести, Гермиона с головой погрузилась в работу, старательно пряча все бумаги в сумку, когда приходилось прерываться.

 

В четверг она привычно уже проследила, чтобы Скорпи без опоздания приступил к изучению древних рун под руководством строгого седовласого старичка, и расположилась за большим столом в гостиной. В сводках её отдела не сходились цифры, и ей пришлось запрашивать исходники, чтобы найти ошибки и закончить итоговую справку, которую она должна отослать уже завтра. Гермиона установила сигнал таймера на время за пять минут до окончания урока Скорпи и полностью погрузилась в расчеты и анализ, не замечая ничего вокруг. Раздосадованная тем, что не может сходу найти ошибку, снова и снова сверяя данные в таблицах и перепроверяя числа, она пропустила тот момент, когда дверь в гостиную открылась, и кто-то тихо вошел.

 

Она сидела за столом. Спиной к окну, так, что лучи утреннего солнца золотом сияли в её волосах, в окружении пергаментов и каких-то бумаг, она покусывала кончик пера в своей руке, а между бровей залегла небольшая морщинка. Драко словно током ударило, и вслед за этим накрыла мощная волна дежавю. Та же морщинка, та же привычка грызть перья, те же пергаменты вокруг, только вместо белых стен – книжные полки, вместо солнечного света – теплый свет ламп в библиотеке… Его память услужливо перенесла его на годы назад, в другое время, в другое место, к совсем другой девушке… или, может быть, той же самой?..

 

Малфой резко вдохнул, и в ту же секунду его пронзил взгляд. Зеленый. Не тот.

 

Иллюзия развеялась, разлетелась на осколки в тот же миг, но Драко почему-то продолжал стоять, замерев, и не мог отвести глаз. Время будто остановилось. Мгновения летели, словно обходя стороной две застывшие фигуры, связанные переплетающимися нитями серого и зеленого.

 

Тишину разрезал тонкий звуковой сигнал.

 

Девушка вздрогнула и отвела глаза, судорожно хватаясь за палочку, чтобы отключить таймер и одним движением смахнуть все бумаги в стопку. Чертов Малфой! Кому вообще придет в голову так подкрадываться к живым людям! Так ведь и умереть от неожиданности недолго! И какого черта он на неё так смотрел? Какого черта она смотрела?!

 

Малфой напрочь забыл, зачем он вообще притащился в гостиную. Ему пришлось вернуться домой за документами, но путь от кабинета к камину лежал совсем в другой стороне. Но, раз он здесь, значит, ему что-то понадобилось?.. Вот только что? Уж точно не пялиться на гувернантку его сына, уткнувшуюся в какие-то бумажки… Кстати, а с какой стати она вообще сидит здесь? Где Скорпиус? И что это, драккл это все подери, за бумажки?!

 

Вопрос не успел сорваться с его языка, поскольку мисс Спэрроу вскочила со стула, сгребла все пергаменты со стола одним движением в сумку и быстро, нервно заговорила:

 

- Добрый день, мистер Малфой. Весьма неожиданно видеть вас здесь, я прошу прощения, мне пора идти, у Скорпи как раз сейчас заканчивается урок по рунам, и мы хотели успеть погулять в саду, пока не пришел учитель музыки, у нас совсем немного времени, ведь ему еще нужно переодеться…

- Мисс Спэрроу, - бесцеремонно перебив бурный поток её оправданий, протянул блондин, вальяжно опираясь на косяк и скрещивая руки на груди, - что вы здесь делали?

- Я ждала, пока у Скорпиуса закончится урок, сэр, - ответила девушка, опустив глаза.

- Я спросил, что вы делали, а не чего вы ждали, - повторил Малфой, чувствуя, что постепенно теряет терпение.

- Я… я… - Гермиона пыталась судорожно придумать приемлемое объяснение, прикидывая, как много он мог рассмотреть от двери на таком расстоянии. - Мистер Малфой, вообще-то это личное, и я не очень хотела бы это обсуждать.

 

Найдя, как ей показалось, достойный ответ, Гермиона дерзко вскинула подбородок вверх и смело посмотрела ему прямо в глаза. Драко вновь окатило с ног до головы удушающим чувством дежавю. Неужели он и вправду был таким идиотом и позволил обвести себя вокруг пальца? Не может быть. Невозможно. Он проверил её всеми возможными способами, он был у нее в квартире, видел ее практически голой, это не может быть она! Тогда почему ему все в этой девушке кажется таким знакомым – жесты, манера двигаться, то, как она грызла свое перо?.. Он определенно сходит с ума. Ему просто мерещится невозможное, то, чего нет. Во всем виновата чертова гриффиндорка, заявившаяся сюда со своим чертовым дружком! Столько лет Малфой не видел её, избегал возможных встреч на больших приемах и праздниках, обходил по широкой дуге Министерство, а тут она сама заявилась к нему в дом, и теперь он видит её черты там, где их нет и быть не может!

 

- Вы занимались чем-то, не имеющим отношения к вашим прямым обязанностям, в оплаченное мной время, - произнес Малфой, взяв себя в руки. - Мне кажется, мисс Спэрроу, мы должны это обсудить.

 

Лениво, нарочито небрежно, с кошачьей грацией хищника он оторвался от косяка и в несколько шагов подошел к ней так близко, что мог почувствовать её дыхание на своем лице. Он видел, как дрожали её ресницы, как взволнованно поднималась и опускалась высокая грудь, мог рассмотреть даже биение голубоватой жилки под тонкой нежной кожей шеи.

 

- Итак?.. - вкрадчиво спросил он.

 

Он ожидал, что она отшатнется, отойдет, чтобы вернуться на приличное – и безопасное расстояние. Но она продолжала стоять, глядя своими зелеными глазищами на него снизу вверх и не думая опускать лицо. Против его воли глаза скользнули вниз, к розовым, слегка приоткрытым губам. Не осознавая, что делает, он слегка наклонился к ней, чуть отклонив голову вбок, в последний момент замечая, как густые черные веера ресниц опускаются вниз…

 

- Миа, а мы уже закончили! Папа, ты дома! Ура!

 

Звонкий детский голос прогремел, казалось, в разы громче, чем сигнал таймера каких-то пять?.. десять?.. минут назад. Драко развернулся одним движением, как ни в чем ни бывало, и схватил сына в объятия.

 

- Привет, Скорпи! Я не дома, на самом деле я на работе. Забыл дома кое-какие бумаги, но мне уже пора бежать.

- А я думал, ты уже вернулся, и мы могли бы поиграть в саду все вместе, - глаза мальчика сверкнули надеждой.

- Не сегодня, мой хороший. Ты переоденься, и поиграете с мисс Спэрроу, у вас как раз есть время до следующего урока, верно?

- Да, папа, - протянул разочарованный Скорпиус и поплелся к дверям. Едва его светлая макушка скрылась из вида, Малфой повернулся к молчавшей все это время за его спиной девушке и ледяным тоном потребовал: - Мисс, я все еще жду ваших объяснений.

 

Гермиона нервно сжала руки и отошла к окну. Только оказавшись достаточно далеко от него, она, слегка запинаясь, ответила:

 

- Видите ли, мистер Малфой… Я не хотела бы всю жизнь работать гувернанткой. Я мечтаю получить работу преподавателя, но для этого нужна степень, а мой аттестат и результаты ЖАБА… В общем, меня примут в университет, только если я предоставлю комиссии, помимо сдачи вступительных экзаменов, научную работу на актуальную тему, и, если она их заинтересует, тогда, возможно… Я занимаюсь исследованиями обычно в нерабочее время, но, откровенно говоря, сроки поджимают, статью по теме исследования необходимо опубликовать уже в марте, и я подумала, что никому не помешает, если я буду заниматься этим здесь, только пока Скорпи занят…

- Вы нанимались на работу, зная, что это для вас временно? - холодно спросил Малфой.

- Мистер Малфой, это в любом случае временно, дети растут, и потребность в гувернантке… - залепетала девушка.

- Скорпиусу пять! - отрезал взбешенный мужчина. - Вы понравились ему в первый же день, он не переставая говорит о вас, даже когда вас нет рядом, он скучает уже сейчас! А вы собираетесь уйти, как только он по-настоящему к вам привяжется, и разбить ему сердце?!

- Мистер Малфой, этот вопрос в любом случае будет актуален не раньше следующего августа, а договор со мной вы подписали лишь до января, да и то неизвестно, примут ли меня в университет, - возразила она. - Вам не кажется, что сейчас не время поднимать подобные вопросы?

- А когда будет время, мисс Спэрроу? Когда мой сын будет рыдать у меня на руках, потому что в очередной раз оказался ненужным, брошенным?

- Как вы можете так говорить! - вскипела Гермиона. - Скорпиус замечательный, прекрасный мальчик, как вы смеете называть его ненужным?! У него есть семья, как минимум, насколько я могу судить – любящий отец, не говоря уже о прочих родственниках! Я всего лишь гувернантка, наемный персонал. Скорпи нравится мне, мы в самом деле привязались друг к другу, и я со своей стороны готова поддерживать наше общение, даже если перестану работать на вас, но это не значит, что я должна жертвовать своей жизнью и своими мечтами ради вашей семьи, мистер Малфой!

- Я не просил вас об этом! - опешил блондин. - Я полагал, что эта работа для вас – всерьез, а не временное развлечение!

- И были правы! Но обо мне некому позаботиться, кроме меня самой, а прозябать всю жизнь в чужих домах, на положении прислуги, растя чужих детей и не смея мечтать о собственных – не самая завидная судьба, вам не кажется, мистер Малфой?

- Вы красивы, и можете без труда выйти замуж, - едко заметил Драко в ответ. - Уверен, если бы вы не тратили все свободное время на учебу, то могли бы с легкостью устроить свою личную жизнь.

- И всю жизнь зависеть от прихотей мужчины, который в любой момент может побежать вслед за юбкой покороче? - горько усмехнулась девушка. - Нет уж, спасибо.

- Вы не можете огульно осуждать всех мужчин, - горячо возразил Малфой.

- И это говорите мне вы?! - она нервно рассмеялась, и тут до Драко дошло. Он же сам, он, женатый человек, едва не поцеловал её каких-то несколько минут назад, и если бы не появление Скорпи…

 

Скулы молодого человека едва заметно порозовели. Он хотел ответить ей, уверить, что ей все показалось, и ничего такого в отношении нее он в виду не имел, но не успел он и рта раскрыть, как в гостиную вернулся Скорпиус, уже переодетый для прогулки.

 

- Папа, ты решил остаться? - удивился мальчик.

- Нет, солнышко, папе пора на работу, а нам с тобой – срочно бежать в сад, иначе мы не успеем найти там спрятанный клад! - заговорщицки подмигнула ему Гермиона. - Убегай, а я буду догонять!

 

С веселым хохотом эти двое умчались из гостиной, оставив смущенного и растерянного мужчину в одиночестве. Внутри него бушевал ураган эмоций, от возмущения и злости на девушку, которая так жестоко играла с чувствами его сына, до стыда и ярости за свое собственное поведение. Решив подумать об этом позже, он тряхнул головой, поправил безупречно лежащие волосы и направился к камину.

 

Веселость Гермионы была, разумеется, наигранной, и продержалась ровно до той минуты, пока за Скорпиусом не закрылась дверь музыкального салона. Теперь можно было не натягивать беззаботную улыбку на лицо и обдумать все спокойно.

 

Итак, она едва не попалась. Если бы Малфой подошел ближе и успел сунуть свой нос в бумаги, вся легенда пошла бы прахом: сводки о поступлениях налогов юридических лиц в бюджет Министерства за второй квартал ничем не напоминают исследования по педагогике. Так что, наверное, заниматься одной работой на другой работе было не лучшей её идеей. Уж лучше книжки читать. Безопаснее.

 

Малфой сказал, что Скорпи привязался к ней, и она разобьет ему сердце своим уходом. Наверняка он драматизировал – они познакомились-то всего неделю назад, о какой глубокой привязанности может идти речь? С ней самой все понятно – она ни на миг не покривила душой. Скорпи стал для неё лучшим зельем от её кошмаров, одним своим взглядом разгоняя терзавших её месяцами демонов прочь. Его жизнь стала ей дороже и важнее собственной просто одним своим фактом. Но к тому же он оказался совершенно чудесным, добрым, таким наивным, светлым и доверчивым, что за считанные дни успел целиком покорить её сердце и без труда пробраться в душу. Однако Гермиона полностью отдавала себе отчет в том, что мальчику она по сути никто – не близкий человек, не подруга и уж тем более не мама, и вряд ли он будет долго печалиться, если ей на смену придет другая нянька. Скорее всего, белобрысый змееныш преувеличивал, чтобы заставить её устыдиться и почувствовать себя виноватой. Гадкий манипулятор! Давить на неё чувствами ребенка, собственного сына – как только наглости хватило?! А ведь она повелась, стояла там и оправдывалась, обещания давала… Впрочем, она не врала: если Малфой позволит, она в самом деле хотела бы продолжить общаться со Скорпиусом. Однако шансов на то, что Малфой подпустит её к сыну, если узнает, кто она на самом деле, нет никаких. Можно, конечно, для нечастых встреч использовать трансфигурацию внешности, не прибегая к долговременным маггловским технологиям… Ладно, об этом и вправду можно подумать позже.

 

И последнее. То, о чем думать совершенно не хотелось, но и не думать было невозможно. Он её чуть не поцеловал. Гермиона ясно видела намерение – в изменившемся дыхании, наклоне головы, раскрывшихся губах… какого черта она вообще таращилась на его губы?! Почему стояла там столбом, чувствуя только, как кровь гудит в ушах, и не делая ни малейшей попытки отойти хотя бы на шаг назад? Черт, да она хотела этого!.. Когда он подошел так близко, в этом своем идеальном костюме, загораживая весь мир вокруг этими своими широкими плечами, с этим запахом, окутавшем её с ног до головы, она всем телом ощутила, что с ней рядом – мужчина, красивый мужчина, сексуальный мужчина, просто охереть какой охренительный мужчина, и мозги просто – щелк! – и выключились. Напрочь. Она просто застыла и ждала, чувствуя, как колотится от волнения сердце, по коже бежит мелкая дрожь предвкушения, а в животе порхают не просто бабочки, а по меньшей мере фламинго.

 

Грейнджер, у тебя просто давно не было мужика.

 

А такого роскошного мужика у тебя и вовсе никогда не было.

 

Напомнив себе раз двадцать, что это вовсе не роскошный мужик, а Драко Малфой, слизеринский прин… хорек, тем более, давно и основательно женатый хорек, Гермиона решительно поклялась себе не приближаться к нему впредь ближе, чем на два метра – а то мало ли, может, у него парфюм с амортенцией, и начисто стереть из памяти утренний эпизод, как будто его и вовсе не было.

 

Намерения её были тверды, а сила воли – непоколебима, если бы не сущая мелочь, которая никак не поддавалась контролю, несмотря на все её старания.

 

Сны.

 

Её чертовы сны, которые после этого неудачного утра четверга приобрели совсем не невинный оттенок.

 

Ей вновь снилась та гостиная. Белая гостиная, как её называли – теперь она знала это. Не было ёлки, подарков и гирлянд. Зато был он и она. Как в замедленной съемке Гермиона видела, как он отрывается от дверного косяка, чувствовала, как собственное дыхание учащается, сердце колотится, норовя выпрыгнуть из груди, а во рту становится нестерпимо сухо. Он подходит ближе, и его бархатный вкрадчивый голос обжигает кожу у самого уха, так близко, что её растрепанные кудри слегка шелохнулись, щекоча кожу, от его дыхания. Глаза в глаза – его серые, прозрачные, хрустальные и её обжигающе-карие, почти сливавшиеся со зрачком радужки.

 

И в этом чертовом сне она подается ему навстречу, приподнимаясь на носочки и раскрывая губы в немом приглашении… и натыкается на стену. Он рядом, так близко, что их тела почти касаются друг друга – но эти последние миллиметры воздуха словно твердеют, превращаясь в непреодолимый барьер. Она тянется к нему вся, всем своим существом, забывая обо всем, желая только ощутить его руки на своей талии, губы на губах, мужское тело на своей груди. Это превращается в стремление, жажду, потребность – почувствовать его, прижаться, хотя бы притронуться – но чем больше она хочет его, тем плотнее и непреодолимее становится преграда. Она как бабочка, бьющаяся в оконное стекло, как отражение, которому не суждено выйти из зеркальной поверхности – и может лишь смотреть, бесконечно смотреть на этот неповторимый наклон головы, упавшую на лицо белую прядь, полуприкрытые глаза, влажные, розовые, такие манящие губы…

 

Проснулась Гермиона с припухшими, отчетливо покалывавшими губами и весьма недвусмысленными ощущениями в теле. Рука бездумно скользнула по шее вниз, обводя пальцами плечо, ключицы, слегка сжала грудь… и замерла. Нет, она не будет. Ни за что не будет ласкать себя после сна о Драко Малфое, пусть он хоть сто раз эротический!

 

Ей легко удалось убедить себя в этом, и постаравшись выбросить все лишние мысли из головы, Гермиона собралась и отправилась на работу, намереваясь избегать встречи с нахальным блондином всеми возможными способами.

 

Очевидно, Малфой пришел для себя к аналогичным выводам, потому что, против обыкновения, он отбыл на работу еще до её появления в мэноре. О том, что хозяин задержится сегодня дольше обычного, им со Скорпиусом сообщил эльф, и тот же эльф объявил ей вечером, что в выходные хозяин будет занят на работе, поэтому она должна быть в мэноре и в субботу, и в воскресенье.

 

========== Глава 13. ==========

 

Неделя выдалась препаршивой.

 

Хотя, если говорить объективно, она была всего-навсего сложной.

 

Пока Малфой отсиживался в мэноре со Скорпиусом в поисках той, кому мог бы доверить сына, Забини*, его теперешнему заместителю, партнеру и все еще лучшему другу большую часть времени, удалось вплотную подобраться к заключению контракта об инвестициях во французскую компанию-производителя косметических зелий. Крупнейшего производителя на рынке. И, как оказалось, они были заинтересованы в деньгах для расширения производства едва ли не больше, чем “Малфой-Инвестмент” - в доле их прибыли. Была только одна проблема: горячие итальянцы были не во вкусе её владелицы. Она предпочитала блондинов.

 

Поэтому двухнедельная командировка Забини во Франции пробудила в мадам Ленорманн не настоятельную потребность подписать наконец договор, столь выгодный для обеих сторон, а только лишь горячее желание поближе познакомиться с магической Британией и заодно уж владельцем “Малфой-Инвестмент”. Лично.

 

И блядский Блейз, конечно, не нашел ничего лучше, чем притащить её с собой в Лондон, словно в роскошный ресторан, где Малфою отводилась почетная роль десерта. Блондин предпочел бы аллегорию музея, там хотя бы есть уверенность, что главный экспонат не будут трогать руками, но Забини, похоже, имел в виду именно то, что пришло в голову в первую очередь: ресторан. Выбери, закажи и съешь.

 

Вообще, ощущать себя едой довольно неприятно, даже если процесс поглощения носит исключительно визуальный характер. Мадам Ленорманн облизывала его глазами во время знакомства. Бросала короткие и цепкие, как укусы, взгляды на протяжении переговоров. И сейчас, на деловом ужине, который должен был ознаменоваться подписанием, наконец, проклятого контракта, буквально пожирала его глазами, явно рассчитывая на свой десерт в неофициальной обстановке. И да, на семейный статус Малфоя ей было наплевать.

 

Окрыленного Забини как ветром сдуло, едва успел смолкнуть перезвон бокалов с шампанским над подписанными документами. Ему, видите ли, нужно срочно отдать необходимые распоряжения, чтобы приступить к реализации проекта как можно быстрее. Ну конечно же. В пятницу. В девять вечера. Поразительное рвение!

 

Череда всех этих обстоятельств и привела к тому, что сейчас Малфой сидел в одном из роскошнейших лондонских ресторанов напротив сексапильной блондинки в белом брючном костюме, под который она очевидно позабыла надеть блузку, неторопливо потягивал шампанское, не забывая одаривать обаятельнейшими улыбками свою визави, и прикидывал, под каким бы предлогом побыстрее смыться, не обидев даму. Она была объективно красива, ухоженна до кончиков ногтей и чертовски сексуальна. Но мужчину напротив это ни в малейшей степени не трогало. Её стильная стрижка не будоражила воображение, призывно блестевшие губы не манили, а откровенное декольте не пробуждало ни малейшего желания расстегнуть пару пуговиц жакета и познакомиться с ним поближе. Малфой был молод, хорош собой и богат. Он не испытывал недостатка в женском внимании, даже со стороны тех женщин, которые для многих казались недосягаемо роскошными. Особенно со стороны таких женщин. Собственно говоря, его жена была именно такой, и это не принесло ему ни счастья, ни хотя бы покоя. Но если перед Асторией у него были обязательства, то уж этой француженке он ничего не должен. Все, чего Малфой хотел сейчас – это поскорее оказаться дома и убедиться, что Скорпи видит уже пятый сон, и с ним все в порядке.

 

К сожалению, карту с ожидающей его дома женой он уже разыграл примерно сорок минут назад в тщетной надежде, что этот более чем прозрачный намек всколыхнет в прелестной Жаклин хоть какую-то совесть, так что сказать правду – а именно то, что на самом деле его ждет не жена, а маленький ребенок, и, вероятно, один, было, увы, не вариант.

 

Мысль о том, что мисс Спэрроу никуда не уйдет, пока он не вернется, и не оставит Скорпи в мэноре одного, несколько утешала, но это был первый раз, когда он так задерживался, и шанса проверить её надежность на этот счет до этого момента не представлялось. А если она не дождется? Уложит Скорпи спать и уйдет, а мальчик проснется и пойдет его искать? Не найдет и испугается? Отправится бродить по огромному пустому дому? А если спросоня с лестницы упадет?..

 

Минуты шли, Драко нервничал все больше и больше, а намеки блондинки напротив становились все прозрачнее и прозрачнее. Не придумав ничего лучше, он притворился, что шампанское подействовало на него куда сильнее, чем на самом деле, в расчете на то, что пьяные мужчины обычно куда менее привлекательны, нежели трезвые и даже слегка подшофе. Но, видимо, мадам Ленорманн имела на сей счет особые предпочтения, поэтому ему все-таки пришлось позорно сбегать, только уже не из ресторана, а из холла её отеля, где она недвусмысленно приперла его к стенке, впившись в губы хищным поцелуем. Что ж, от ощущения чужого мокрого рта, норовящего сожрать его губы и высосать язык, его затошнило вполне по-настоящему, так что, очень натурально позеленев, он наспех пробормотал первые пришедшие в голову извинения и с облегчением трансгрессировал в поместье. В конце концов, они добились, чего хотели – контракт был подписан, так что, если они с Блейзом плодотворно проведут два следующих дня, которые у нормальных людей считались выходными, то утром понедельника эту крашеную гарпию будут ждать готовые бумаги и порт-ключ в родной Париж. И Блейз, перевязанный нарядным бантом в качестве утешительного приза, в наказание за то, что посмел бросить своего лучшего друга на растерзание.

 

Дом казался совершенно пустым. Верхний свет был погашен, и только крохотные светильники вдоль стен тусклым теплым светом разгоняли темноту. После войны они с матерью переделали в мэноре абсолютно все, стремясь стереть любое напоминание о том, что творилось в стенах их дома в последние три года. И главным стало даже не то, что подземелья были отныне залиты магическим аналогом бетона, превратившимся в несокрушимую скалу, а то, что теперь Малфой-мэнор никогда не был темным – в нем всегда, в любое время дня и ночи, горели огни, не давая особняку более ни шанса погрузиться во тьму, пусть даже и чисто метафорически.

 

Малфой быстрым шагом пересек холл и почти бегом поднялся по лестнице в детское крыло. Разумнее, наверное, было бы вызвать эльфа и узнать все у него, но после нескольких часов изматывающей тревоги и трех бокалов шампанского эта мысль ему в голову отчего-то не пришла.

 

На этаже Скорпиуса было тихо. Ни детского плача, ни всхлипываний. Это было хорошим знаком, но почему-то лишь усилило тревогу. Как будто здесь пусто. Как будто его мальчика вовсе нет. А вдруг что-то случилось, пока он там очаровывал эту французскую стерву?!

 

Дверь в комнату Скорпи открылась бесшумно. Темная детская была освещена лишь мягким светом ночника на столике у кровати, бросавшим отблески на белоснежные пряди, разметавшиеся по подушке.

Он спал.

Безмятежно и крепко, как могут только дети, спихнув с себя одеяло и разбросав в разные стороны руки и ноги по всей площади большой не по-детски постели. Все страхи и тревоги мгновенно утихли. Драко наконец расслабился и улыбнулся, откровенно любуясь спящим малышом. Он тихо, чтобы не потревожить сына, подошел к нему, ласково укрыл одеялом, подоткнув его по бокам, и бережно смахнул прядь волос, упавшую на прелестное личико. Он обожал сына, особенно в такие моменты, и готов был любоваться им часами. Днем его мальчик мог быть сколь угодно вредным, строптивым, непослушным, капризным и порой просто невыносимым, но когда он спал – это был самый прекрасный ангел на свете.

 

Внезапно в сознании всплыла мысль о гувернантке. Неужели и правда она ушла домой, оставив Скорпи одного?

 

Ответ нашелся почти сразу же, буквально в двух шагах. Девушка спала в большом мягком кресле, свернувшись клубочком и неловко пристроив голову на низком подлокотнике. Светлая коса растрепалась, блузка задралась, обнажив изгиб талии и подтянутый бархатный живот, а книга, которую она, по-видимому, читала в ожидании его возвращения, выпала из рук и сейчас валялась на ковре переплетом вверх.

 

“Грейнджер бы удар хватил от подобного обращения с книгами”, - совершенно некстати пронеслось в голове у Малфоя.

 

Слегка нахмурившись, он присел и осторожно поднял книгу с пола. “Сновидение и пророческие сны”. Тихонько хмыкнул. Ну уж нет, Грейнджер бы никогда такое чтиво даже в руки не взяла. Он перевел взгляд на разрумянившееся во сне лицо девушки. Сейчас, в полутьме, он ясно видел в нем что-то знакомое. Но если разбирать по отдельности… Другая форма бровей. Иной рисунок губ. Чуть более вытянутый разрез глаз, отягощенный густыми веерами черных ресниц. Это не она. Не она. Но, Мерлин, так похожа… Память услужливо подбросила ему картинку, которая прочно застряла в голове со вчерашнего утра и никак не желала её покидать. Он ведь едва не поцеловал её тогда. Зачем?.. Почему?.. Наваждение какое-то.

 

И вот теперь она спит. Такая юная, милая… невинная. Не ушла домой, а уснула, не дождавшись его. Не вполне понимая, что делает, Драко осторожно просунул руки, подхватывая её под плечи и колени и плавно, стараясь не разбудить, поднялся на ноги, сжимая в руках легкое, как пушинка, тело. Прижав её к груди так, что её волосы защекотали ему подбородок, он невольно улыбнулся и вдруг замер.

 

Ну, хорошо, взял ты её на руки так, что она даже не проснулась.

 

А зачем?

 

И что теперь делать?

 

Изумительные вопросы. А главное – охренеть какие своевременные.

 

Руки заняты – ни дверь открыть, ни палочку достать. В этой комнате кровать только одна – Скорпиуса, а ближайшая спальня – через две двери дальше по коридору. Разбудить её? Прекрасная идея, чего уж там. Эй, мисс, просыпайтесь, а то я вас тут держу сам не знаю зачем. Положить обратно? Наверняка проснется, и выйдет еще глупее, чем есть, хотя будем честны – куда уж.

 

Большим идиотом он себя не чувствовал, пожалуй, никогда.

 

Ощутив, что опасно близок к отчаянию, Драко сделал единственное, что пришло ему в голову – тихим шепотом позвал эльфа, молясь Мерлину и всем основателям, чтобы девушка у него на руках не проснулась.

 

Домовик появился с обычным хлопком, и Малфой еле удержался от того, чтобы не шикнуть на него. Вместо этого он кивнул, показывая глазами на дверь. Слава Салазару, эльф оказался сообразительнее своего хозяина, так что через десять минут Драко осторожно опустил свою ношу, которая уже не казалась такой уж легкой, на свежие простыни, осторожно укрыл одеялом и поспешно ретировался, закрыв за собой дверь.

 

Едва раздался щелчок закрывшейся двери, Гермиона застонала и, с силой выдернув из-под головы подушку, накрыла ей пылающее лицо.

 

Разумеется, она не спала.

 

Вообще-то она проснулась, услышав торопливые шаги в коридоре – ночная тишина мэнора обостряла все звуки. Но вместо того, чтобы вскочить и принять более-менее приличную позу, почему-то замерла, как мышка, подглядывая за тем, что происходит, из-под длинных ресниц. И не смогла отвести взгляда от того, каким нежным и счастливым было лицо мужчины, любующегося своим ребенком. В нем было столько любви, столько щемящей нежности, что ей с трудом удалось подавить восхищенный вздох. При этом стало отчего-то стыдно, как будто она увидела нечто интимное, глубоко личное, не предназначенное для чужих глаз. Поэтому, как только Малфой развернулся в её сторону, она затихла пуще прежнего, стараясь, чтобы ни сбившееся дыхание, ни трепет ресниц не раскрыли её секрета.

 

Он смотрел на неё. Гермиона чувствовала его взгляд, ощущала его дыхание на коже – так близко, так невозможно близко, как было только во сне. Может, она все еще спит и ей снится один из её странно реалистичных снов?..

 

Когда её сгребли с кресла сильные мужские руки, она убедилась – о сне не может быть и речи. Малфой поднял её на руки и… просто встал. Почему? Что он хотел сделать? Зачем застыл с ней посреди комнаты? Раздумывает, не бросить ли на пол? А зачем тогда брал?!

 

Услышав тихий, но отчетливый шепот над ухом, она слегка развернулась в его руках, пряча лицо на груди, стараясь ничем не выдать себя. Мерлин, он взаправду полагает, что живой человек, не под действием зелья или сонных чар мог не проснуться от всего этого? Святая простота! Малфой же, не подозревая о её притворстве, лишь крепче прижал её к себе и куда-то понес.

 

Куда её тащит Малфой среди ночи в этом проклятом поместье?!

 

Черт, только бы не в подземелья!

 

Впрочем, в подземелья было бы быстрее трансгрессировать, а не топать пешком с третьего этажа, да еще с ней на шее. Может, он опасается, что она сбежит? А может, ей правда стоит это сделать, пока не поздно? Зачем-то же стерли предыдущей гувернантке память за целый год, а потом и Астория куда-то пропала. Кто знает, может, у Малфоя после войны крыша поехала, и он извращенно издевается над женщинами в подвалах мэнора? И психическая болезнь прогрессирует, выходя на новый уровень?! Раньше это могли быть случайные женщины, никак с ним не связанные, а потом он мог утратить осторожность, и гувернантка обо всем узнала – вот он и избавился от свидетеля. А что же Астория? Жива ли она вообще?.. Может, похоронена где-то в саду, а Малфой всем врет об отъезде жены? Или заперта где-то в темницах мэнора? А она так беспечно заснула, идиотка, и даже не додумалась держать при себе палочку, и сейчас, скорее всего, присоединится к несчастной женщине. Что теперь делать? Как сообщить Гарри, ведь, кроме него, никто и не знает, где она. Дура, дура, чертова дура!!!

 

Хитрый план, как вырубить Малфоя неожиданным ударом в лицо и успеть добежать до камина, оборвался в самом интересном месте. В постели, мгновенно окутавшей её прохладой и свежестью чистого белья. Ласковые руки укрыли её одеялом, а затем раздались легкие шаги и дверь закрылась с тихим щелчком.

 

Боооооже, какая она дура!..

 

Он просто отнес её в кровать, пока умнейшая ведьма своего поколения обвиняла его во всех грехах и строила планы побега от маньяка.

 

Идиотка.

 

Как стыдно-то…

 

Все еще умирая от стыда, кляня себя последними словами, но все-таки пообещав себе завтра проверить подземелья, запросить у своих ребят сводку по пропавшим за последние пять лет и наконец узнать у Гарри, не удалось ли ему что-то выяснить о местонахождении Астории, Гермиона сама не заметила, как погрузилась в сон.

 

Без сновидений.

Комментарий к Глава 13.

* вопреки фильмам, я отказываюсь видеть Блейза Забини ушастеньким мулатом, каким его показали. В конце концов, чтобы выйти замуж семь раз, его мать должна быть невероятно привлекательной женщиной, поэтому я считаю, что у неё должен быть не менее прекрасный красавец-сын. Так что я основываюсь на фамилии и признаю в нем итальянские корни и соответствующий типаж. В книгах, кстати, нигде не написано, что он темнокожий :)

 

========== Глава 14. ==========

 

Эта суббота начиналась ровно так же, как и предыдущая.

Снова – из-за этой чертовой гувернантки.

 

И эта тенденция Малфою определенно не нравилась.

 

Он стоял перед зеркалом в собственной спальне, завязывая галстук, и пытался решить, что ему делать. Пока, впрочем, без особых успехов.

С одной стороны, ему совершенно необходимо на работу, иначе отличный план подготовить все необходимые документы по сделке за выходные отправится низзлу под хвост вместе с надеждой на счастливое избавление от навязчивого внимания француженки.

С другой стороны, для этого необходимо разбудить мисс Спэрроу и, наверное, дать ей какое-то время, чтобы она могла вернуться домой и привести себя в порядок. А значит – дождаться её возвращения и, более чем вероятно, отвечать что-то на дурацкие вопросы типа “А как я оказалась в гостевой спальне?” или “Почему вы меня не разбудили?”.

 

Да блядь.

 

Если б он знал.

 

А потому в голову не пришло ничего лучше, чем трусливо – уж самому себе-то он мог в этом признаться – сбежать в офис, предоставив домочадцам разбираться со всем самостоятельно. В конце концов, походит барышня второй день в одной и той же одежде. От этого не умирают, он слышал.

 

Как только решение было принято, настроение мгновенно поднялось, и к завтраку он спустился, едва не присвистывая. Они только что заключили крупную сделку, у Скорпи наконец есть гувернантка, на которую можно положиться, в понедельник он скажет мадам Ленорманн долгожданное Adieu! – жизнь определенно была к нему благосклонна.

 

Минут десять, не больше.

 

Потому что первое, что он увидел на столе возле своей обычной чашки кофе – это свежий номер “Ежедневнего пророка” с огромной колдографией на всю первую страницу.

Колдографией, на которой он, Драко Малфой, жарко целовался с француженкой, будь она неладна, в холле отеля, и ситуация не оставляла вариантов для двусмысленности.

 

Ну конечно, никому ведь неинтересно фотографировать, как его чудом не стошнило в следующую секунду после того, как был сделан снимок!

 

Пролистав газету, Малфой обнаружил продолжение статьи с кричащим заголовком “Идеальный брак принца магической Британии под угрозой” на первом же развороте. Куча грязных сплетен и домыслов, щедро сдобренных фотографиями – из ресторана, где они с Жаклин вдвоем распивают шампанское, он вежливо подает руку даме на выходе, и вишенкой на этом блядском торте – из холла чертового отеля.

 

Блядь, милый Боженька, ну за что?!

 

Ладно, с этим пусть разбирается Блейз, ему не впервой. Если выгодно подать новость о сотрудничестве “Малфой Инвестмент” с “Л’этуаль де ботэ”, все забудут об этом скандале, а зная ловкость Забини и любовь некоторых журналистов к золоту, то это обернется еще и дополнительной рекламой.

 

А вот со второй частью проблемы никакой Забини ему не поможет. И эта самая “вторая часть” не замедлила возникнуть на пороге столовой прямо сейчас, в эту самую минуту, похоронив последние проблески надежды на спокойный завтрак.

 

- Здравствуй, Астория, - невозмутимо поприветствовал супругу Малфой, медленно и обреченно намазывая маслом тост, который – он был в этом совершенно уверен – ему не суждено съесть. - Я полагал, что твое путешествие продлится несколько дольше.

- А я полагала, что мой муж не будет облизывать какую-то шлюху, выставляя меня идиоткой перед всем магическим миром, стоит только на минуточку отвернуться, - зло бросила ему в лицо Астория.

- Это недоразумение, - не повел бровью Малфой. - Ты прекрасно знаешь, что мне никто не нужен, Тори.

- Видимо, время все-таки лечит, - ядовито заметила его супруга. - С чем тебя и поздравляю.

- Не с чем поздравлять, Тори, - равнодушно ответил блондин, отпив глоток горького, без сливок и сахара, кофе. - Я повторяю тебе, это недоразумение. У нас был деловой ужин в честь подписания контракта, и мадам Ленорманн слегка перебрала. Но ты и так это знаешь, правда, дорогая? - он слегка наклонил голову вбок и вперил изучающий взгляд в Асторию.

- Не понимаю, о чем ты, - высокомерно сказала она.

- О том, что это очень удачное совпадение, милая – вчера какому-то везунчику выпала удача оказаться в том самом ресторане, куда вход для прессы заведомо закрыт, а сегодня утром я имею счастье лицезреть тебя, несмотря на все твои клятвы, что ты больше не переступишь порога этого дома и не желаешь видеть моего мерзкого, отвратительного лица. Чего ты хочешь, дорогая?

- Ты знаешь, Малфой.

- Этого не будет, Астория, - холодно отрезал он. - Какие бы сплетни ты ни распускала, ты добьешься только того, что испортишь себе репутацию, выставив себя дурой.

- Может, мне пора начать портить репутацию тебе? - вкрадчиво спросила Астория.

- Попробуй, - усмехнулся Малфой. - Но вряд ли результат тебе понравится.

 

Девушка злобно поджала губы, понимая, что крыть ей нечем.

 

- Драко…

- Разговор окончен, дорогая. Я не позволю тебе устроить такой же скандал, как в прошлый раз, каждый раз менять прислугу из-за твоих истерик, знаешь ли, весьма утомительно, - он в один глоток допил свой кофе и поднялся из-за стола. - Чтобы выйти из той ситуации, в которую ты вовлекла нас обоих, в понедельник к десяти утра жду тебя в главном офисе, поучаствуешь в фотосессии с Жаклин в честь успешного закрытия сделки. Будешь лицом рекламной кампании, - он криво усмехнулся. - А сейчас позволь проводить тебя, дорогая.

- Ты не смеешь мне приказывать, я тебе не кукла, - яростно прошипела Астория.

- Что ты, милая, - сладко пропел Драко, - и в мыслях не было. Но ты же не откажешь своему преданному супругу в небольшой услуге, которая, к тому же, самым лучшим образом скажется на благосостоянии нашей семьи?..

- Не откажу, - сквозь зубы выдохнула Астория, позволяя Малфою взять её за локоть и потащить к камину в холле.

 

Больше супруги не взглянули друг на друга и не обменялись ни единым словом. И, конечно, никому из них в голову не пришло оглядываться по сторонам, так что маленькая фигурка, вжавшаяся в стену около дверей в столовую, так и осталась незамеченной.

 

Гермиона проснулась по обыкновению рано. Взглянув на часы, она прикинула, что до начала рабочего дня у неё по-хорошему еще почти три часа, так что ничто не мешает ей вернуться домой и привести себя в порядок, а заодно уж заняться кое-какими личными делами.

При мысли о Малфое к горлу подкатывал неприятный комок из смеси неловкости и стыда, но шансы встретить его в шесть утра были относительно невелики, так что Гермиона решила рискнуть.

 

Как и ожидалось, Малфой-мэнор еще спал. Огоньки подсветки погасли, и только серовато-розовое мутное утреннее марево освещало длинные пустынные коридоры. Без приключений добравшись до камина, она с облегчением ступила на ковер в своем временном убежище.

 

Написав две записки – одну для Гарри, вторую – Мелоди, своей помощнице, Гермиона с чувством выполненного долга и чистой совестью отправилась в душ.

 

Горячая вода упругими струями врезалась в кожу, массируя, согревая и расслабляя. Девушка с наслаждением подставила макушку под поток, всем телом ощущая, как стекает с нее вода, унося с собой усталость и напряжение, и в этот момент её накрыло.

 

Внезапно всплыло в памяти и смешалось в тугой узел все – её сны и явь, видения и воспоминания, стирая ту призрачную грань, которая еще как-то разделяла их, оставляя только одно, стремительно затапливающее её с головой, словно гигантская волна цунами. Бархатный голос, терпкий мужской аромат, сильные руки, прижимавшие ее тело к своему – сильному, горячему, его узкие губы и их недопоцелуй, серые прозрачные глаза, глядящие на неё то насмешливо, то пронзительно и затягивающе.

 

Чертов Малфой.

 

Тот, кто унижал и травил её всю юность. Кто презирал её только лишь за происхождение. Успешный и богатый человек, собственными силами сумевший вернуть себе положенное по праву рождения место в волшебном мире. Муж красивой женщины и отец прекрасного ребенка. Тот, кто едва не поцеловал её через неделю знакомства. Кто отнес её на руках в постель, бережно храня её сон.

 

Зачем?..

 

Почему?..

 

Его поведение не укладывалось ни в какие рамки логического мышления. Ему не находилось ни единого нормального объяснения. Гермиона терялась – терялась в нем, словно в карнавале мелькающих масок и костюмов, не понимая, кто есть кто, что происходит и зачем здесь она сама, оглушенная хохотом и громкой музыкой, увлекаемая пестрой безумствующей толпой в неизвестность.

 

Вода давно перестала согревать, наоборот, тело все больше трясло, голова шла кругом, а ощущение реальности стремительно покидало её. Что из всего этого было? Чего не было? Может, ей стоит записывать факты, чтобы не потеряться окончательно? Но не станет ли такой дневник первым доказательством её безумия?..

 

Привычный кофе встал поперек горла, а сигарета отдавала неприятной горечью. Проводя все свои дни в мэноре, Гермиона позволяла себе старые привычки только по вечерам – и постепенно они связывались в её сознании с темнотой, страхом и одиночеством. Свет, легкость и радость – теперь это все было рядом со Скорпи, там, в Малфой-мэноре, как бы странно это ни звучало. Затушив недокуренную сигарету, она быстро оделась, заплела косу и шагнула в камин.

 

Голоса со стороны столовой она услышала сразу же. Но вместо того, чтобы подняться к Скорпи или выйти в сад, уважая приватность хозяев, Гермиона тихо, как мышка, осторожно направилась на звук. Бархатистый холодный баритон Малфоя она узнала безошибочно, а вот второй голос, женский, лишь показался ей смутно знакомым.

 

- Этого не будет, Астория.

 

Астория? Она жива? Вернулась в Англию? И, судя по тону Малфоя, он не очень-то этому рад. Интересно, что он имел в виду, говоря о прислуге? Неужели гувернантку уволили из-за скандала, устроенного Асторией? Что ж там за скандал такой был, что бедняжке пришлось стирать память? Он в неё Круциатусом швырялся, что ли? Мерлин, чем же могла гувернантка сына так не угодить Астории?.. И о какой ситуации говорит Малфой?..

 

Услышав звук отодвигаемого стула, Гермиона вжалась в стену. Если её сейчас поймают за подслушиванием, то как пить дать уволят. Крепко сжав в руке палочку, она затаила дыхание, когда Малфои прошли мимо – и даже по спинам читалось явное напряжение между ними. Годрик, что же здесь происходит?..

 

Вопреки ожиданиям, ни Драко, ни Астория в столовую не вернулись. Досчитав до пятидесяти – на всякий случай, Гермиона проскользнула внутрь, надеясь выяснить еще хоть что-нибудь.

 

Почти сразу обнаружив смятый номер “Пророка”, она неопределенно хмыкнула, не замечая, как сами собой задрожали руки, безжалостно сжимающие газетные страницы. Ну что ж, это вполне подпадает под определение “что-нибудь”: она выяснила, по какой важной причине Малфой вчера пренебрег вечером в компании сына, вынудив её провести ночь в мэноре. Боже, ну какой мудак! Мало того, что променял Скорпи на свидание с любовницей, так еще посмел протянуть свои мерзкие бледные ручонки к ней, после того, как… О том, чем Малфой занимался и где побывали его проклятые руки до того, как он вернулся в мэнор, думать было тошно. Ему что, мало было?! Захотелось добавки? Или разнообразить впечатления? Господи, а она-то дура, все никак не могла выбросить из головы его эти дурацкие взгляды. Просто еще одна дура, едва не попавшая под обаяние этого мерзавца. Сколько их таких было?.. Бедная Астория, как давно ей приходится мириться с изменами мужа?..

 

Душу неотвратимо захлестнула огромная, всепоглощающая волна обиды и гнева. Здесь смешалось все: и собственная боль, причиненная ей когда-то Роном, но все еще не забытая, лишь задвинутая в дальний уголок сознания, и женская солидарность по отношению к Астории, и горькое, глупое разочарование в Малфое… Он ведь нравился ей. Сейчас Гермиона осознала это необыкновенно ясно: нравился. И пусть она не собиралась переводить это чувство в романтическое или какое бы то ни было другое русло, но все же была очарована тем, каким он открылся ей в отношениях с сыном, восхищена его неожиданной способностью глубоко и искренне любить, и даже его взрослая, зрелая мужская красота не оставила её равнодушной… Что ж, очевидно, не её одну. А Малфой оказался тем еще скотиной, чтобы этим воспользоваться. Иного было глупо ожидать, учитывая то, каким он был в прошлом. С чего она взяла, что он мог измениться? В какой момент допустила, что не знала его вовсе, и он мог быть лучше, чем она считала?.. Когда все её суждения полетели к чертям?! Видимо, она слишком глупа и наивна, настолько, что забыла обо всем, позволив себе поверить в то, что сама себе придумала, в то, чего никогда не существовало. Иначе бы эта колдография, на которой он бесконечно целует роскошную красотку в белом костюме, не будила бы в ней сейчас столько горечи и обиды.

 

Кап.

 

Кап.

 

Осознав, что это её слезы капали с глухим стуком на желтоватую бумагу “Пророка”, некрасиво размывая чернила и оставляя круглые следы на той самой фотографии, Гермиона поспешно утерла щеки тыльной стороной ладони.

 

Она не будет плакать из-за Малфоя. По крайней мере, из-за Драко Малфоя. Ни за что.

 

Раздались быстрые шаги, и в столовую вбежал её личный антидепрессант – четыре фута чистого счастья, с белоснежными волосами и серыми умными глазками.

 

- Миа, ты здесь! Я боялся, что ты ушла… совсем. Проснулся, а тебя не было!

- Доброе утро, Скорпи, - улыбнулась Гермиона, присаживаясь на корточки, чтобы обнять воспитанника, и этим ненавязчиво пряча свое наверняка покрасневшее от слез лицо у него на плече. - Ты же не думал, что я буду спать в кресле возле тебя всю ночь? Согласись, это было бы ужасно неудобно! Но я вернулась, как видишь.

- Это хорошо, - расплылся в ответной улыбке Скорпиус. - Ты позавракаешь со мной? Только сегодня! Папа уже ушел, я ему не расскажу!

- Ну хорошо, но только сегодня! - рассмеялась Гермиона лукавым искоркам в его глазах. Маленький хитрец, обаянием добивающийся своего и плюющий на правила. “Совсем как его отец”, - промелькнуло в голове гриффиндорки, но отчего-то эта мысль не вызвала негодования и отвращения, как это могло бы быть раньше - ведь именно это так бесило в нем еще в школьные годы. Те же черты в Скорпи почему-то отозвались грустной улыбкой с горьким привкусом на губах и тянущей, глухой болью в груди.

 

Пока Скорпи огибал стол, занимая свое привычное место, Гермиона ловко уменьшила газету и спрятала её в карман. Ни к чему ребенку знать, из-за чего его обожаемый папа не смог вчера почитать ему сказку на ночь. Кстати, здесь же была Астория - из-за дурацкой колдографии она совсем позабыла про это. Была, и не пожелала увидеть Скорпи?.. Или она еще вернется?

 

Завтрак Гермиона провела как на иголках в ожидании того, что в любую минуту в столовую может войти миссис Малфой и устроить ей разнос за вопиющее нарушение правил. Однако Астория так и не появилась, и день покатился своим чередом.

 

Вечером Гермиона уже направлялась к камину, когда, привычно сунув руки в карманы, нащупала хрустящую бумагу. Газета, как она могла забыть! А Малфой тоже хорош – бросил её на столе в столовой, совершенно не заботясь о том, каково будет смотреть Скорпиусу на то, как он изменяет его матери!

Негодование вспыхнуло моментально, и ноги сами развернулись в противоположную от камина сторону. Пусть личная жизнь Малфоя – не её дело, но хоть кто-то должен включать голову и заботиться о Скорпиусе!

 

Перед знакомой дверью кабинета она на мгновение заколебалась, но все же решительно подняла руку и постучала. Не дожидаясь приглашения, девушка толкнула дверь и вошла.

 

Малфой сидел за столом, погрузившись в изучение каких-то документов. Если бы не обстоятельства, Гермиона непременно сунула бы нос или хотя бы краешком глаза попыталась подсмотреть, над чем он так сосредоточенно работает, но сейчас ей было не до того. Смотреть в его сторону лишний раз не хотелось.

 

- Мисс Спэрроу, вы что-то хотели? - привлек её внимание хозяин кабинета.

- Да, мистер Малфой, - она на мгновение замялась, чувствуя, как щеки начинают предательски краснеть. Все-таки это было ужасно неловко. Неловко, да, именно. - Сегодня утром вы оставили на столе газету.

 

Она вытащила из кармана “Пророк” и, вернув ему нормальный размер, положила на стол прямо перед Малфоем, развернув газету так, чтобы колдография на передовице предстала во всей красе.

 

- Я хотела попросить вас быть внимательнее и не оставлять подобные…свидетельства там, где их может увидеть Скорпиус. Это не то, что стоит видеть ребенку его возраста, да и любому ребенку, наверное. Сегодня я успела спрятать газету от него, но в следующий раз….

- Следующего раза не будет, мисс Спэрроу, - ледяным тоном прервал её Малфой. - Это было недоразумение, из которого журналисты раздули скандал. Мы заключили контракт между моей компанией и компанией мадам Ленорманн, эта новость скоро будет в газетах. И во время делового ужина по этому поводу дама чересчур увлеклась шампанским. Все случилось неожиданно и против моей воли, сразу после того, что произошло, я трансгрессировал в поместье. Ничего, кроме того, что вы могли видеть в газете, не было.

- Вы не должны мне ничего объяснять, - остановила его Гермиона, подняв руку, будто стараясь отгородиться от его слов, и отводя глаза, все так же упрямо не желая смотреть на него. - Это не мое дело, мистер Малфой, просто Скорпи… он был бы расстроен, если бы узнал.

 

Черт, она была права. Астории все-таки удалось вывести его из себянастолько, что он забыл паршивую газетенку на столе, и очень удачно, что она не попалась Скорпиусу на глаза. Пожалуй, за это стоило бы сказать девчонке “спасибо”, но язык будто приклеился к небу, не позволяя произнести простого, в сущности, слова. Что-то внутри противилось этому, как будто, если бы он поблагодарил её, то сделал бы своей соучастницей в сокрытии мнимой супружеской измены, это словно сразу бы связало их этаким маленьким грязным секретиком на двоих. И пусть и измены-то никакой не было, но почему-то перед этим зеленым взглядом, так старательно избегавшим его собственного, Малфой почувствовал себя… нет, не виноватым, но… грязным. Вероятно, это было то самое слово. А втягивать в это зловонное болото еще и её, эту девочку, которой было так неловко даже не за себя, а за своего нанимателя, он не мог. Лучшим решением вообще было промолчать, но, Салазар, он с чего-то начал вдруг оправдываться перед ней.

 

Зачем?..

 

Почему?..

 

Даже перед Асторией так не распинался, а тут мямлил, как провинившийся школьник… Драко не мог объяснить этого даже самому себе, но её зеленые глаза смотрели на него с таким гневом, такой обидой, что захотелось немедленно стереть с её лица это выражение. Отчего-то в этот момент стало отчаянно важно, чтобы она не думала о нем так. Чтобы поверила.

 

Шаги мисс Спэрроу в коридоре уже стихли, когда он опустил взгляд на злосчастное колдо.

 

Два маленьких, круглых пятнышка поплывших чернил и покореженной бумаги сами собой бросились в глаза.

 

Что за черт?..

 

========== Глава 15. ==========

 

Из камина в маленькой арендованной квартирке на окраине Косого переулка вылетела раскрасневшаяся от гнева и смущения девушка.

 

С какой стати Малфой решил оправдываться перед ней? Надо же, послушайте только, случайно все вышло! Можно подумать, бедняжку на каждом углу подкарауливают красотки, жаждущие украсть его поцелуй! Тоже мне, принцесса в замке! Женатая к тому же… И вообще, ей, Гермионе, нет никакого дела, с кем он там целуется и почему. Ей это совершенно не интересно! Она не затем пришла к нему, чтобы выслушивать оправдания, а исключительно для того, чтобы позаботиться о Скорпиусе. С чего этот павлин решил, что ей может быть интересно, было у него с той блондинкой или не было? Ей совершенно неинтересно! Вот ни капельки!

 

И все же где-то в груди грело приятное тепло при мысли о том, что он все же оказался не таким отвратительным, как она подумала, и эта француженка ему вовсе не нравится. Было бы ужасно несправедливо, если бы у Скорпи еще и отец оказался редкостным мудаком, верно? Да, все именно так. Именно поэтому ей было приятно узнать, что это просто недоразумение.

 

Придя к такому выводу, Гермиона удовлетворенно выдохнула, а в следующую секунду едва не подпрыгнула, инстинктивно выхватывая из кармана палочку.

 

В её кресле кто-то сидел.

 

- Гарри, твою мать, что ты здесь делаешь?! - воскликнула она, разглядев наконец незадачливого визитера.

- Мама-то тут при чем… - страдальчески возвел глаза к потолку Гарри, но, не найдя на низком плохо побеленном потолке ничего для себя интересного, вновь перевел взгляд на Гермиону. - Тебя я жду, непонятно разве? Еду тебе принес, между прочим.

- Спасибо, не голодаю, - с королевским достоинством вздернула кверху нос Гермиона и совершенно непроизвольно принюхалась, а потом спохватилась: - Ты с ума сошел! Этот камин соединен с мэнором, а если бы это была не я? - возмутилась Гермиона.

- А кто? Малфой, что ли? - скептически усмехнулся Гарри.

- Он, кстати, как-то раз заявился с утра, - сообщила девушка будничным тоном, незаметно пытаясь по запаху угадать, что же принес Гарри. - Я так и не поняла, зачем.

- То есть как? - не понял брюнет.

- Ну, он внезапно решил предложить мне присоединиться к ним со Скорпи за завтраком, - пояснила Гермиона. - Что было по меньшей мере странно, ведь уже на следующий день он отчитал Скорпи за то же самое, ведь “прислуга не сидит с хозяевами за одним столом”! - она скривила лицо, изо всех сил передразнивая Малфоя.

- Хорек, - хмыкнул Гарри.

- Аристократ хренов, - горячо поддержала его Гермиона. - Так зачем ты меня ждешь? И где еда?..

- Ты прислала мне сову в семь утра, Гермиона! И запросила у своей Мелоди чертовски странную информацию, за которой она сегодня ко мне пришла. Я слегка забеспокоился, - ответил Гарри, напрочь игнорируя все голодные взгляды подруги.

- О, - только и смогла выговорить Гермиона, и щеки её слегка порозовели. - Ну, на самом деле никакой срочности нет, мне просто показалось…

- Что Малфой – маньяк, который похищает женщин? Я бы не удивился, соседство с Риддлом и не до того довести может, - понимающе подхватил Гарри. - Но, как бы ни хотелось прижучить хорька, ни одной безвестной пропажи за последние три года не было, кроме Астории. Я так и не смог выяснить, куда она делась, официальными путями она Британию не покидала.

- Да нашлась Астория, - Гермиона вяло махнула рукой. - С утра сегодня была в мэноре, с Малфоем разговаривала, и потом они вместе переместились в его офис, насколько я поняла. А к родному сыну даже не поднялась!

- Он тебе действительно нравится, да? - спросил Гарри.

- Кто, Малфой?! Ты с ума сошел?! - чуть не задохнулась от возмущения Гермиона, на мгновение позабыв про еду.

- Вообще я Скорпиуса имел в виду, - миролюбиво заметил парень, наконец доставая и распаковывая вызывающе пахнущий пакет. - Но это тоже, конечно, ценная информация.

- Скорпиус замечательный, я тебе это еще в прошлый раз говорила, - вздохнула Гермиона, краем глаза следя за его движениями, аки коршун. - Знаешь, я поначалу жалела его, ну, мать им очевидно не интересуется, отец козел, он в этом мэноре один-одинешенек, и только куча уроков каждый день. Думала, он окажется таким же избалованным и самовлюбленным, как Малфой в детстве – ты помнишь его на первом курсе?

- И не на первом тоже помню, - кивнул Гарри, расставляя на столе аппетитно пахнущие коробки с китайской едой.

- Так вот, ни черта подобного, - продолжила Гермиона, сглотнув голодную слюну. - Скорпи совершенно не заносчивый и не высокомерный! У него куча всего, но он так радуется даже мелочам! Я подарила ему книгу про драконов – ты бы видел, сколько счастья было! А как он хохочет, когда мы бегаем в саду! Мне так нравится радовать его, делать что-то вместе с ним, для него…

- Не боишься привязаться к мальчишке? - проницательно спросил Гарри, жестом приглашая подругу за стол. - Ты ведь понимаешь, что все это временно, и когда мы все выясним…

- Да, мне придется уйти оттуда, а Малфой ни за что не позволит мне дальше общаться с ним, - ответила Гермиона и как-то сразу погрустнела. - Малфой отчитал меня, как девчонку, когда я заикнулась, что не задержусь в гувернантках надолго. Мол, я разобью Скорпи сердце!

- Это хорек так сказал? - изумленно поднял брови Гарри.

- Ага, - кивнула Гермиона. - Знаешь, я сначала разозлилась на него, решила, что он манипулирует мной, на совесть давит, но на самом деле он, возможно, прав… Ладно, не хочу об этом сейчас думать. Раз уж я тебя в очередной раз отрываю от семьи, давай я тебе лучше про Малфоев расскажу. Я подслушала их разговор с Асторией!

- Да ладно? Что-то интересное?

- Астория что-то хочет от Малфоя, но он ей отказал, сказал, что “этого не будет”, - Гермиона задумалась, вспоминая подробности разговора, и даже на минуту перестала ковырять палочками в коробке с лапшой. - Она что-то сделала, видимо, рассчитывая испортить его репутацию, но, по словам Малфоя, она портит её только себе. И еще добавил, чтобы она не устраивала скандалов, так как потом искать прислугу чересчур сложно.

- То есть, хочешь сказать, предыдущую гувернантку уволили из-за семейных разборок? - уточнил Гарри и, получив ответный кивок, задумчиво протянул: - Что ж у них за проблемы такие, что человеку понадобилось память стирать?..

- Не знаю, Гарри, - покачала головой Гермиона. - Мне пришлось вчера остаться на ночь в мэноре, потому что Малфой задержался, и мне в ночи самое страшное в голову полезло. Но Астория нашлась, подземелья запечатаны, и, как ты говоришь, никто не пропадал, так что навряд ли это уголовщина.

- Видел я в утреннем “Пророке”, где он задержался. И, кстати, память стирать – тоже дело подсудное, - едко заметил замглавы аврората.

- Хрен докажем, - безнадежно махнула рукой Гермиона, оставив без внимания реплику Гарри о причине задержки Малфоя. Почему-то оправдывать его перед другом не хотелось, как будто в самом факте того, что она знает об этом больше того, что написано в газетах, было что-то неприличное. - Она сама не помнит, что работала у Малфоев, так что у нас формально даже повода нет вопросы им задавать, не то что подозревать в причастности. Не признаваться же, что ты приставил наблюдение к одной из богатейших семей Британии из-за того, что у твоей подруги крыша поехала.

- Кстати об этом, - осторожно произнес Гарри, бросив на подругу изучающий взгляд из-за своей коробки.

- Все хорошо, - поспешила ответить девушка на незаданный вопрос. - С тех пор, как мы все это затеяли, тот сон мне больше не снится. Ну, и колонну я проверяю каждый день, сам понимаешь, - смущенно улыбнулась она.

- Ну и отлично, - друг успокаивающе похлопал её по руке. - Значит, мы все делаем верно. Ладно, я пойду, меня Джинни ждет. А ты пиши мне, даже если новостей не будет, ладно? Просто чтобы я знал, что у тебя там все в порядке.

- Хорошо, - улыбнулась Гермиона. - Не переживай за меня, Гарри.

 

Доедая ужин уже в одиночестве, Гермиона не переставала радоваться тому, что ей, несмотря ни на что, ужасно повезло с другом, который всегда поддержит, выслушает, да еще еды принесет. Этот вроде бы простой жест многое для неё значил: он лучше всяких слов говорил о том, насколько хорошо знает её друг, что он внимателен к ней, несмотря на сложную работу и уже такую немаленькую семью. Гарри заботился о ней, оставался рядом всегда, и это было невероятно ценным для Гермионы - ведь, если быть честной, у неё больше никого не осталось, кроме него.

 

Спать Гермиона отправилась в прекрасном настроении, и, как оказалось, зря.

 

Ей снился Скорпиус.

 

Снова Скорпиус.

 

Маленький белокурый и очень бледный мальчик. Он будто спал, детское личико его дышало безмятежностью, но что бы ни делала Гермиона – звала, трясла, хлопала по щекам – он не отзывался. Не шевелился, не открывал глаз. Не просыпался.

 

Утро застало её в смешанных чувствах. С одной стороны, того жуткого, горького послевкусия, которое оставалось в глотке после того сна, и в помине не было. Интуиция подсказывала Гермионе, что на этот раз речь не идет о жизни и смерти, и все же за последние месяцы она слишком привыкла доверять своим снам, держаться за них, верить им. А это значило, что Скорпи все-таки угрожает пока неясная, вероятнее всего, несмертельная, но все-таки опасность.

 

В задумчивости девушка собиралась на работу, пытаясь проанализировать и разложить по полочкам то, что она видела. Последствия какого-то проклятия? Или заклинания? Или, может, зелья?.. Возможно, напиток живой смерти? Он дает похожий эффект, но мальчик слишком явно дышал, а вовсе не казался мертвым, так что не то… Уже не впервые пожалев, что вся её библиотека осталась в старой квартире, и теперь ей недоступна, Гермиона шагнула, наконец, в камин.

 

Сегодня было воскресенье и, теоретически, у всех нормальных людей - выходной. Она могла бы наконец купить хоть каких-нибудь продуктов, чтобы не надеяться на благотворительность Гарри. Зайти в книжный магазин. Или наведаться в публичную библиотеку при Министерстве, хотя ежу понятно, что ничего стоящего в открытом доступе там не будет. А вместо этого она опять в мэноре, потому что у Драко, отца блин года, опять какие-то важные дела. Не то чтобы Гермиона не хотела проводить время со Скорпи, наоборот, это было ей необходимо, как глоток кислорода, особенно после сегодняшнего сна, но безответственное поведение Малфоя раздражало, и отчаянно хотелось придраться хоть к чему-нибудь. Но, конечно, эффектная блондинка, с которой у него исключительно деловые отношения, обильно сдобренные шампанским, здесь была вообще ни при чем.

 

Погода была прекрасная, и Гермиона, словно по мановению волшебной палочки позабыв о своем раздражении, вовсю планировала, как можно было бы перенести сегодняшние занятия со Скорпи в его любимую беседку в саду, когда двери столовой распахнулись, и из них вышел не один, а целых два Малфоя. Утренняя злость вновь подняла голову: неужели этот павлин опять лишил её выходного только по собственной прихоти, решив избавиться от Скорпи и сегодня? Мерлин, а она-то считала его хорошим отцом!..

 

Однако блондин не дал ей возможности как следует распалиться, сухо сообщив, что он уже уходит и вернется около пяти вечера. Раньше, чем она успела обдумать пришедшую спонтанно в голову мысль, Гермиона услышала собственный голос, звучащий с неожиданной надеждой и оживлением:

 

- Мистер Малфой, а не могли бы мы в таком случае прогуляться со Скорпиусом в Косой переулок?

- Не вижу в этом ни малейшей необходимости, - холодно ответил Малфой, даже не взглянув на неё. Любой человек после подобной краткой, но ёмкой отповеди сразу бы стушевался. Любой, но не Гермиона Грейнджер.

- Я бы хотела приобрести несколько книг для занятий, - дрогнувшим от резкого отказа голосом проговорила Гермиона. - Мы могли бы посетить “Флориш и Блоттс”, а потом зайти к Фортескью, если, конечно, вы позволите, - внезапно вспомнив о том, какой эффект она произвела на Гарри, девушка взмахнула длинными ресницами и потупила глаза.

 

Нехотя Драко бросил на неё взгляд и ощутил, как собственный галстук буквально душит его. Черт, сколько ей?.. Двадцать четыре? Сейчас, в этом белом легком платье, с перекинутой через плечо светлой косой, опущенными веерами черных ресниц, пальчиками, нервно теребящими подол юбки, она казалась вызывающе юной. Невинная, не тронутая войной со всеми её ужасами, эта девочка была младше его не на год, а будто бы на целую жизнь. Наверное, поэтому они так легко поладили со Скорпи – несмотря на разницу в возрасте, оба толком не знали и не видели реальной жизни за пределами детских комнат и книг. Эта Миа, с её беззаботным смехом, искренней непосредственностью, пышущая жаждой справедливости – хоть и была условно его ровесницей, казалась сейчас скорее старшей подружкой его сына, нежели наставницей. Что она сказала?.. Мороженое у Фортескью?.. Скорпи говорил, что она любит кофейное с шоколадной крошкой и соленой карамелью…

 

- Хорошо, мисс Спэрроу, - от внезапной широкой, теплой улыбки у Гермионы пробежали мурашки вдоль позвоночника. - Только отправляйтесь сейчас, чтобы ваш визит за мороженым не отразился на аппетите Скорпиуса за обедом.

- Спасибо, мистер Малфой, - не удержалась она от ответной улыбки, быстро обменявшись со Скорпи радостными взглядами.

- И запишите ваши покупки в книжном на счет Малфоев, - властно добавил он. - Вечером покажете мне, что вы выбрали.

- Конечно, мистер Малфой, - Гермиона поймала себя на желании сделать вежливый книксен и тихо ужаснулась самой себе.

 

Тем не менее, радость от грядущего приключения – о Боже, Гермиона Грейнджер, ты ли это?! С каких пор вылазка в Косой переулок за мороженым стала для тебя приключением?.. – напрочь вытеснила из сознания все колкости в адрес надменного слизеринца. Их со Скорпи ждало чудесное утро и наверняка не менее прекрасный день, так что самое время выбросить из головы все мысли о его высокомерном и невероятно раздражающем отце. Едва дождавшись, пока его белобрысый затылок скроется в зеленом пламени, Гермиона цепко ухватила мальчика за руку и втащила его за собой в камин, громко и четко назвав место назначения: “Дырявый котел!“.

 

Утром в воскресенье в кабачке было совсем немноголюдно. По привычке вежливо кивнув Ханне Аббот, и получив несколько удивленный, но все же кивок в ответ, она провела Скорпи к зачарованной стене на задворках заведения.

 

- Давай договоримся сразу, - серьезным тоном сказала девушка, присев на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с глазами ребенка. - Ты не отходишь от меня и не отпускаешь мою руку ни при каких обстоятельствах. То, что твой папа позволил нам эту прогулку – редкая удача, и если мы хотим когда-нибудь повторить, нужно, чтобы все прошло идеально. Ты понял, Скорпи?

- Да, Миа, - кивнул в ответ мальчик. - Я все понял, не потеряюсь и буду тебя слушаться.

 

Стоило признать, что то ли благодаря покладистому характеру (хотя будем честны – откуда бы ему взяться?), то ли вследствие полученного воспитания и муштры (а вот это ближе к истине), Скорпиус и в самом деле оказался идеальным компаньоном. Он послушно выбирал себе книги в детской секции магазина, пока Гермиона искала нужную ей литературу о редких зельях и проклятиях, а потом они вместе пересмотрели то, что ему понравилось, и добавили еще пару иллюстрированных справочников по травологии и основам зельеварения. С удовольствием записав все покупки Скорпиуса на счет Малфоев и оплатив свои, Гермиона подхватила воспитанника за руку и наконец повела его в обитель детских мечтаний – кафе Флориана Фортескью.

 

Они удобно устроились за столиком в углу, выбрав мороженое по вкусу: Гермиона – свое любимое кофейное, а Скорпи – клубничное со взбитыми сливками, когда она бросила беглый взгляд на входную дверь и обомлела. Черная взлохмаченная макушка, огненно-рыжая грива и две детские головки: в кафе в эту самую минуту вошли Гарри и Джинни Поттеры.

 

========== Глава 16. ==========

 

Гарри привычным взглядом опытного аврора окинул помещение и едва заметно вздрогнул, встретившись с зелеными глазами подруги. Обоим одновременно в голову пришла одна и та же мысль, легко формулируемая коротким нецензурным словом из шести букв.

Быстро отведя глаза от зеленоглазой блондинки в компании белокурого мальчика, Поттер еще раз осмотрел кафе в поисках свободного столика, но увы, несмотря на ранний час, таковой был исключительно по соседству с Гермионой. Усадив жену спиной к беззаботной парочке, Гарри с самым безмятежным видом, на который только был способен, пошел за мороженым на всю компанию.

 

Тем не менее, он не мог удержаться от того, чтобы время от времени бросать заинтересованные взгляды на соседний столик. Они с Гермионой пошли на беспрецедентные меры, чтобы обеспечить безопасность этого мальчика, и теперь, когда он был совсем рядом, его персона вызывала в Гарри вполне закономерное любопытство.

Первым, что бросалось в глаза, было безусловное внешнее сходство с хорьком. Со спины он и вовсе казался маленькой копией Малфоя, и перед глазами невольно всплывали их детские стычки. Он осторожно глянул на Гермиону – та что-то увлеченно рассказывала мальчишке, который слушал её, затаив дыхание, и что-то подсказывало Гарри, что речь идет вовсе не о том, как его папаша заложил Снейпу их попытку перевезти контрабандой детеныша дракона в Румынию или подставил их с дуэлью в зале Трофеев. Он невольно залюбовался подругой: глаза её горели, а лицо светилось мягким светом искреннего счастья. Он и не помнил, когда она в последний раз была такой… Может, в день их свадьбы с Роном?.. Нет, тогда её лицо то и дело омрачала небольшая морщинка между бровей: Гермиона слишком беспокоилась о том, чтобы все прошло, как положено. Тогда, может, раньше – на четвертом курсе, когда она спускалась по ступенькам к замершему в ожидании неё Виктору Краму?.. Была ли она влюблена в болгарского ловца?.. Что она испытывает к этому ребенку сейчас, раз так светится?..

 

Гарри отвлекся на какой-то вопрос Джеймса, вытер мордашку Альбуса, перепачканную мороженым, но глаза его сами по себе то и дело возвращались к маленькому блондину. Разница между ним и Джеймсом, хоть они и были ровесниками, была очевидной: юный Малфой, даже сидя в простом кафе-мороженом, вел себя, как маленький лорд на приеме. То, с какой безупречной осанкой он сидел, с какой отточенной грацией обращался с ложкой на длинном черенке, как пользовался салфеткой – да черт возьми, наверняка на его лице не было ни следа мороженого, в отличие от измазанных по самые уши лиц его сыновей! Определенно, стандарты воспитания в семьях Малфоев и Поттеров отличались кардинальным образом.

 

Видимо, Гермиону также забавляла эта недетская чопорность, и она, совершенно по-хулигански прищурившись, ловко выхватила свою ложку и легонько щелкнула ей по носу мальчишки, оставив на нем, без сомнения, липкое кофейное пятно, после чего рассмеялась, не выдержав его укоризненного взгляда и обиженного выражения лица.

Гарри прикусил губу, чтобы не рассмеяться вслед за ней, отвел глаза… и наткнулся на прищуренный, полный подозрения взгляд собственной жены. Смеяться сразу же расхотелось.

 

- Эм… Джинни? - глупо улыбнулся Гарри в надежде на чудо, не иначе.

- Гарри? - сладко пропела в ответ рыжеволосая ведьма.

- Еще мороженого? Или, может, сок? - и, не дожидаясь ответа, вскочил со стула и понесся к стойке, бросив через плечо замершей от удивления жене: - Я сейчас все принесу!

 

Ему стоило знать, что этот номер не пройдет. Возможно, он бы прокатил с кем-то другим, вот только не с Джиневрой Молли Уизли.

Проводив все тем же подозрительным прищуром своего незадачливого супруга, Джинни, как ни в чем ни бывало, повернулась к соседнему столику и одарила сидящую за ним девушку с ребенком ослепительной улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего.

 

Гермиона с трудом сглотнула вставшее отчего-то поперек горла мороженое и, не удостоив не узнавшую её подругу ответной улыбкой, бросила короткий взгляд на Скорпиуса: у него еще оставалось больше половины порции лакомства, будь неладны его безупречные манеры! Бросить все и сбежать сейчас было решительно невозможно, как бы ни хотелось. В голове мелькнула шальная мысль действовать на опережение. Нет, ну а что? Если Джин все равно заметила совершенно неуместные взгляды супруга в сторону другой женщины, возможно, стоит прикинуться очередной фанаткой – от неё не убудет, а друга спасет! Правда, этот номер прошел бы, если бы это она таращилась на Гарри, а не он на неё. В их же ситуации шанса на спасение не было. Ни единого. Все, что нужно было знать о Джиневре Поттер – это то, что она достойная дочь ведьмы, которая, не моргнув глазом, убила Беллатрикс Лестрейндж. Страшные женщины. Особенно в гневе. Особенно беременные.

 

Вот же черт.

 

Пока Гермиона со вкусом и полной отдачей предавалась панике, за соседний столик вернулся Гарри с полным подносом, доверху нагруженным напитками, мороженым и прочей снедью. Гермиона бросила на друга короткий взгляд и тихо выругалась: вместо того, чтобы по-быстрому смотать удочки, он, судя по количеству еды, вознамерился здесь поселиться на веки вечные!.. А ей что прикажете: огородами убегать?..

 

Следующие пятнадцать минут прошли для Гермионы в нервном напряжении и тихой панике. За это время Скорпи почти добрался до дна своей креманки с мороженым (Слава Мерлину и всем Основателям!), а Гарри посмотрел в их сторону еще девять раз. О да, она считала. Более того, считала не она одна.

 

И, наверное, именно поэтому, попытавшись, наконец, подняться с треклятого стула, Гермиона обнаружила, что не может этого сделать: её юбка была намертво приклеена к сиденью. Банальное “Фините Инкантатем” ей не помогло – да и странно было бы, учитывая, что Джинни не только дочь Молли, но и сестра Фреда и Джорджа.

 

Ситуация казалась совершенно безвыходной. Обратиться к виновнице торжества – значит, почти со стопроцентной вероятностью выдать себя при Скорпиусе, ведь в разговоре подруга её непременно узнает, к Гарри – получить скандал и еще с дюжину проклятий впридачу, а за участие в публичном скандале с героями войны Малфой её уж точно по головке не погладит.

 

Не придумав ничего лучше, Гермиона попросила Скорпи наклониться поближе и шепотом проинструктировала его. Умненький ребенок кивнул и, поправив рубашечку, направился прямиком к главе семьи за соседним столом.

 

При виде сероглазого блондина, точным курсом идущего в его сторону, Гарри Поттеру отчего-то стало нехорошо. Его хваленая интуиция на этот раз не обещала ему ничего приятного.

Мальчик тем временем подошел на достаточное расстояние, чтобы быть услышанным, но при этом не нарушать границ личного пространства, и вежливо, тихо и уверенно заговорил:

 

- Добрый день, мистер Поттер. Позвольте представиться – Скорпиус Малфой. Я приношу свои извинения за то, что обращаюсь к вам несмотря на то, что мы не знакомы, однако у меня дело чрезвычайной важности.

 

Джеймс и Альбус уставились на незнакомого мальчика, как на восьмое чудо света. Гарри поперхнулся сэндвичем. А Джинни начала медленно заливаться краской и потихоньку сползать под стол.

 

- Чем могу быть полезен, мистер Малфой? - справившись с непокорным бутербродом, поинтересовался наконец Гарри.

- Пожалуйста, попросите вашу уважаемую супругу расколдовать мисс Спэрроу, нам пора уходить.

 

Дети с интересом воззрились на маму, которая в этот момент явно пыталась слиться с собственным стулом. Гарри с нечитаемым выражением лица взглянул на супругу: уточняющих вопросов не понадобилось. Белокурый же ангел продолжал стоять, не двигаясь с места, и очень вежливо улыбался, не сводя серого взгляда с замглавы аврората.

 

- Дайте нам одну минуту, мистер Малфой, и мы все уладим, - выдал Гарри одну из самых профессиональных своих улыбок, из числа тех, которые использовал на пресс-конференциях в тех редких случаях, когда Министерство пару раз крупно облажалось.

- Разумеется, мистер Поттер, - кивнул мальчик и не шелохнулся.

- Джинни, дорогая… - слегка запинаясь, обратился Гарри к жене, старательно избегая смотреть на неё.

 

Джинни, чей цвет лица практически догнал по интенсивности оттенок её волос, сглотнула и тихонько прошептала что-то себе под нос.

Заметив взмах руки своей гувернантки, Скорпиус вежливо кивнул и чопорно произнес:

 

- Благодарю вас за помощь, мистер Поттер, - после чего с достоинством удалился.

 

Дождавшись, пока девушка с мальчиком покинут кафе, Гарри наконец отмер и посмотрел на жену, которая, казалось, предпочла бы сейчас оказаться где-нибудь в противоположном конце Англии, а лучше – на континенте.

 

- Любимая, может, ты объяснишь мне, зачем ты заколдовала гувернантку младшего Малфоя?! - прошипел он практически на парселтанге. - Ты вообще представляешь, что может устроить его папочка?!

- Гарри, ну я же не знала, - жалобно простонала Джинни.

- Не знала что?! Что нельзя… что ты там с ней сделала-то хоть?..

- К стулу приклеила.. - нехотя призналась Джинни, на что Гарри только закатил глаза, пытаясь напрочь игнорировать восторг, в который от этой реплики пришел Джеймс.

- И зачем, скажи на милость?.. - он закрыл глаза и зарылся обеими руками в волосы. Нет, конечно, Гермиона не будет жаловаться хорьку, но вот мальчишка….

- Ты на неё смотрел! - обвиняюще выпалила Джинни.

- Я смотрел на ребенка, Джинни! Мне было любопытно посмотреть на сына хорька! И кроме того, как бы то ни было, это я смотрел, а значит, ты могла бы спросить у меня, а не приклеивать к мебели ни в чем не повинного человека!

- Я поняла уже, Гарри! Когда он к нам подошел, - виноватым голосом сказала его жена, закусив губу и искоса глядя на него. - Ну прости, Гарри. Вспылила, была неправа…

- Ага, именно это я Малфою и расскажу, - глубоко вздохнул Гарри.

- Ну что ты драматизируешь, ничего страшного же не произошло, отклеила я эту швабру! - упрямо оправдывалась Джинни. - Ничего с ней такого прям ужасного не случилось! Подумаешь, прилипла чуток! Да оно само бы прошло…

- Когда? - проницательно сверкнул Гарри зелеными глазами. - Когда бы оно прошло само, милая?..

- Ну, часа через два, - с опаской призналась Джинни и, не сдержавшись, хихикнула. - Ну, или она могла бы удалиться отсюда вместе со стулом. Они недорогие, я уверена, Малфой бы оплатил…

- Ты неисправима, - вздохнул брюнет, еле сдерживая пробивающийся смех. Однако при одной мысли о том, что Гермиона могла бы просидеть у Фортескью два часа, приклеенная юбкой к стулу, или еще лучше – уйти прямо с предметом мебели на самом интересном месте, вся его сдержанность лопнула, как мыльный пузырь, и уже через мгновение чета Поттер звонко и заливисто хохотала под непонимающими взглядами своих детей.

 

Гермиона со Скорпиусом вернулись в мэнор без приключений. Несмотря на злость в адрес лучшей подруги, так нелепо подставившей её по глупой ревности, она искренне гордилась и восхищалась своим компаньоном, который так изящно вызволил её из неловкой ситуации. Она бы даже рассказала об этом Малфою, но подробности происшествия и состав участников отнюдь не располагал к откровенности.

 

Однако, в отличие от неё, Скорпиуса подобные соображения ни капли не смущали, поэтому, стоило двери в детскую распахнуться, как юный герой дня не замедлил поприветствовать отца восторженным криком:

 

- Папа! Папа! А я сегодня спас Мию от злой ведьмы!

 

Гермиона даже пискнуть не успела, мгновенно стушевавшись под взыскательным взглядом Малфоя и… черт, он был еще и не один!

 

Из-за широкой малфоевской спины появился второй мужчина. Они были словно две противоположности: белокожий блондин со светлыми глазами и смуглый черноглазый красавец-брюнет, но при этом похожие друг на друга, как братья: высокие, холеные, красивые и очень-очень дорогие.

 

Глядя на двух слизеринцев, осыпающих ласками хохочущего Скорпиуса, Гермиона буквально кожей ощутила значение термина “социальное неравенство”. Они учились в одной школе, причем все эти годы она буквально из кожи вон лезла, чтобы доказать, что не хуже их. Что ж, в учебе ей это вполне удалось – и только. Помимо очевидного – огромного особняка, дорогих костюмов и компании с миллионными оборотами – существовало нечто неуловимое, то, что сложно было бы описать словами. То, что называется “не её круга”. Речь шла даже не о девочке-гувернантке с жалованьем в двадцать галлеонов в неделю. Она сама, Гермиона Грейнджер, лучшая ученица Хогвартса, героиня войны, ярчайшая ведьма и прочая, прочая, прочая, со своей квартиркой в маггловском Лондоне, карьерой в Министерстве и всеми регалиями была бесконечно далека на социальной лестнице от них – бывших слизеринцев, чья сторона в войне проиграла. Они словно родились с золотыми ложками во рту, и начали эту жизненную гонку с той отметки, до которой ей, магглорожденной волшебнице, было не добежать и за полжизни. Именно сейчас, в эти минуты Гермиона осознала причину, по которой Малфой так относился к ней в школьные годы. Она была выскочкой, заносчивой и глупой девчонкой, совершенно не понимающей того, как устроен мир – и не только волшебный. Они изначально были из разных вселенных, вращались на разных орбитах и, как бы ни были высоки её оценки, она не ровня им и никогда ей не будет. И пусть ему никогда не хватало такта, чтобы не демонстрировать так ярко пропасть между ними, но то, что у неё было недостаточно ума, чтобы просто её заметить, расстраивало много больше. И дело даже не в деньгах, успехах или статусе крови. Дело было просто. В статусе.

 

Это было странно. На этот раз её никто не обидел ни словом, ни действием, её вообще словно бы не замечали, и это задевало её гордость куда сильнее, чем былые оскорбления. Однако долго это не продлилось, хотя едва ли стало лучше.

 

- Что это за история со злой ведьмой? - поинтересовался Забини, наконец поставив крестника на пол и бросив оценивающий взгляд на Гермиону, отчего та слегка порозовела.

- Мы ели мороженое в кафе, и ведьма заколдовала Мию! - сверкая серыми глазами воскликнул Скорпиус. - Но я вежливо попросил мистера Поттера, и она расколдовала её обратно!

 

Четко очерченные брови Малфоя взлетели вверх, а взгляд, направленный на Гермиону, стал таким ледяным, что, казалось, мог проморозить её насквозь.

 

- Скорпи, поиграйте пока с Блейзом, мы с мисс Спэрроу выйдем на минутку.

 

И, даже не подумав убедиться в том, что она следует за ним, вышел из детской. Вот так просто взял и ушел, как будто у неё просто не существовало других вариантов, кроме как пойти за ним. Самодовольный павлин! Гермиона тихонько фыркнула себе под нос и закатила глаза, легко поднимаясь на ноги, и только потом заметила, что Забини продолжал внимательно за ней наблюдать, и её маленький демарш не остался незамеченным. Чертов итальянец! С трудом сдержав еще одно фырканье, девушка неторопливо отправилась вслед за Малфоем.

 

Звук закрывшейся за ней двери кабинета напомнил о мышеловке. В этом доме вообще было слишком много дверей и закрытых помещений. А еще он буквально кишит слизеринцами, прямо серпентарий, а не особняк!.. Гермиона пыхтела внутри себя, как закипающий чайник, что весьма неплохо отвлекало её от того, что, собственно, должно было вот-вот произойти. Ей придется оправдываться. Перед Малфоем. За Джинни. Боже, до чего она докатилась!..

 

- Я весь внимание, мисс Спэрроу, - холодный голос прозвучал, как последний рубеж.

- Мы… - начала было Гермиона, но отчего-то сбилась в самом начале. Ей было мучительно неловко – и за друзей, и за себя, но Скорпи не оставил ей выбора. Набрав в легкие побольше воздуха, она выдала на одном дыхании: - На самом деле, это обычное недоразумение. Мы ели мороженое у Фортескью, за соседним столиком сидели Поттеры, и Джиневра случайно заколдовала меня. По ошибке. Скорпиус взял на себя труд обратиться к мистеру Поттеру, и заклятие было снято. Вот и все.

- И по какой же причине, мисс Спэрроу, супруга героя магической Британии решила вас проклясть? И почему, бога ради, вы не могли справиться с этим сами, а втянули во все это моего сына?

- Вероятно, Джиневре показалось, что мистер Поттер излишне внимательно отнесся к нашему столику, - чуть запинаясь, проговорила Гермиона, покраснев, как майская роза. - Знаете, её можно понять, в столь деликатном положении реакции несколько острее….

 

Драко продолжал молча сверлить её взглядом, изящно выгнув левую бровь, что приводило девушку в еще большее смущение.

 

- Я бы никогда не стала вмешивать Скорпиуса, мистер Малфой, но у меня не было выбора, - проговорила она, избегая смотреть на слизеринца, ожидая увидеть на его холеном лице насмешку. - Стандартными способами я снять чары не смогла, а они исключали возможность обратиться к миссис Поттер лично. Я прошу прощения, однако хочу заметить, что юный мистер Малфой был безукоризненно вежлив и корректен, и только благодаря его деликатности эта ситуация осталась никем незамеченной.

 

Малфой хмыкнул, после чего окинул гувернантку с ног до головы оценивающим взглядом.

 

- Что она сделала? - спросил он после недолгих размышлений.

- Что, простите?.. - Гермиона решила сделать вид, что не поняла вопроса, в надежде, что он уловит намек. Трижды “Ха!”.

- Я спросил, что конкретно сделала с вами Уизлетта за то, что её муж на вас пялился, - галантно пояснил Малфой.

- О, - покраснела Гермиона еще больше. - На самом деле, ничего такого не было. Точнее, я думаю, все было не так. Мне показалось, что его интересовал Скорпиус.

- И все-таки?.. - спросил он, игнорируя её явное нежелание отвечать.

- Мистер Малфой… - предприняла Гермиона последнюю попытку сделать этот разговор хотя бы капельку менее неловким, чем он был.

- Я настаиваю, мисс Спэрроу.

- Она приклеила мою юбку к сиденью стула, - обреченно выдохнула Гермиона и опустила глаза в пол. В эту минуту цвет её щек с головой выдавал в ней истинную гриффиндорку.

 

Несмотря на то, что Драко вполне ожидал от рыжей чего-то в этом духе, он с трудом сдержал смех. Что ж, эта пикантная деталь все объясняла – и невероятное смущение гувернантки, и необходимость в участии во всем этом балагане Скорпиуса. Черт, ему непременно нужно будет получить от сына подробности, чтобы не упустить в будущем такую великолепную возможность поиздеваться над народным героем.

 

Хоть алые щеки девушки его невероятно забавляли, Малфой счел необходимым закончить допрос и отпустить гувернантку с миром. В конце концов, его ждал Скорпи и куча нерешенных вопросов касательно завтрашнего закрытия сделки с Блейзом.

 

За вечерними хлопотами и оживленными обсуждениями он и не заметил, что разговор в кабинете оставил в его душе крошечную, но неприятно царапающую занозу.

 

Драко Малфою определенно не понравилось, что Гарри Поттер позволил себе глазеть на его гувернантку.

 

========== Глава 17. ==========

 

Следующая неделя пролетела, как в тумане.

 

Малфой был слишком занят делами своей компании, чтобы досаждать ей своим присутствием, а Гермиона была чересчур поглощена исследованием своего очередного кошмара, чтобы обращать внимание на что-то вокруг себя, кроме Скорпи. Даже неловкие извинения Гарри, которые он присылал ей с совами несколько дней подряд до тех пор, пока она не убедила его в том, что эпизод в кафе полностью забыт, оставили её практически равнодушной. Гермиона искала ответы. Увы, пока безуспешно.

 

Жизнь между тем не стояла на месте, однако ни капли не приближала её к желаемому. Скорпиус не очень-то охотно делился с ней подробностями своего существования под опекой миссис Перкинс – и постепенно Гермиона все больше укреплялась в выводе, что это было только лишь потому, что особенно не о чем было вспоминать. Забывчивая гувернантка не была кем-то интересным: она присматривала за играми Скорпи в саду, усаживала его за строчки и примеры, следила, чтобы он не пропускал уроков и бесконечно твердила ему о достойном поведении. И только. Ни с Малфоем, ни с Асторией она не была особенно близка – по словам Скорпи, они даже не общались и могли неделями не пересекаться, и, вероятнее всего, прежняя гувернантка не видела ничего происходящего в поместье за пределами детского крыла и малой столовой, в которой часами пила чай. Очевидно, она стала свидетельницей какого-то семейного скандала по чистой случайности, что и стоило миссис Перкинс работы и памяти. Однако о том, что именно привело к столь печальному итогу, оставалось только догадываться.

 

Астория тоже перестала быть загадкой. Она вернулась в Лондон и на страницы “Ежедневного пророка”, с которых сияла улыбками по поводу сотрудничества “Малфой Инвестмент” с “Л’Этуаль де ботэ”, но не в мэнор и не в жизнь сына. В поместье с того самого утра она не бывала ни разу, и, судя по всему, Скорпи был даже не в курсе возвращения матери – все свежие номера газет Малфой аккуратно и скрупулезно убирал с глаз долой.

 

Треклятая колонна продолжала стоять, как приклеенная, всем своим видом ежедневно насмехаясь над Гермионой и её подозрительностью, и только облегчение, которое она испытывала каждый раз, убеждаясь в этом, как-то компенсировало её разочарование.

 

И только последняя загадка, о которой она, кстати, так и не сообщила Гарри, категорически не поддавалась Гермионе. В тех книгах, которые ей удалось раздобыть во “Флориш и Блоттс” и публичной библиотеке, не было и следа того, что она искала. По мере изучения горы всей этой бесполезной макулатуры она все больше убеждалась в том, что ищет не там и не то, и в связи с этим все большую алчность будили в ней мысли о библиотеке Малфой-мэнора.

 

У неё даже был план. Для его успешной реализации всего-то нужен был Малфой, его безграничное эго и минут пятнадцать унижений. И если последние два пункта были практически гарантированы, то с первым возникли проблемы: паршивец просто не попадался ей на глаза. Он уходил еще до её прихода, а возвращался хоть и в приличное время, но, очевидно, не в том расположении духа, чтобы одаривать своим присутствием какую-то гувернантку. Однако с каждым упущенным днем её прекрасный, великолепный, без сомнения блестящий план все больше напоминал скисшее молоко: в самом деле, едва ли будет уместно напоминать Малфою о купленных для Скорпиуса книгах через неделю, да еще провоцировать его на спор о преимуществах книжного магазина перед фамильными библиотеками.

 

Проблему, постепенно разраставшуюся до невероятных масштабов, неожиданно разрешил сам Малфой безоблачным пятничным утром, едва не столкнувшись с ней лбами в камине, в который онаприбыла, а он собирался войти. Через пять ужасно неловких секунд, в которые они просто молча пялились друг на друга на расстоянии нескольких дюймов он, наконец, вспомнил о том, что джентльмену пристало оказывать уважение даме, и протянул ей свою бледную кисть, на которую она несмело оперлась, перешагивая через решетку. Его ладонь оказалась неожиданно теплой, а длинные пальцы лишь на мгновение чуть сжали её руку, прежде чем отпустить.

Это легкое, мимолетное прикосновение обожгло её. Никогда раньше Гермиона Грейнджер не дотрагивалась до Драко Малфоя – разумеется, если не считать того удара на третьем курсе. Они всегда были, как две планеты, вращающиеся в одной звездной системе на разных орбитах – где-то в поле зрения, но никогда рядом, и, наверное, поэтому эта случайность произвела на неё эффект космических масштабов.

Гермиона все еще была оглушена эхом соприкосновения их рук, когда её сознание различило в окружающем шуме знакомые ноты. Сосредоточившись, она осознала, что это говорил Малфой, и говорил он, определенно, с ней.

 

- … вы можете занять спальню в детском крыле, предыдущая гувернантка Скорпиуса предпочитала жить в ней, это многое упрощает.

- Простите, мистер Малфой, - неловко перебила его Гермиона, даже не заметив этого. - Вы не могли бы повторить еще раз, боюсь, я не совсем поняла.

 

На удивление, Малфой оставил это без комментариев, лишь красноречиво выгнул бровь, всем своим видом демонстрируя невысокое мнение об умственных способностях девушки.

 

- Я говорил, мисс Спэрроу, что не могу определенно сказать, когда вернусь сегодня вечером, поэтому вам придется задержаться и уложить Скорпиуса спать. Вам лучше провести эту ночь в поместье, эльфы подготовят для вас спальню рядом с комнатой Скорпи.

- О, хорошо, спасибо, - вежливо кивнула Гермиона, а потом, подчиняясь внезапному импульсу, выпалила: - Мистер Малфой, а могу я в таком случае воспользоваться вашей библиотекой? Разумеется, когда Скорпи уснет. Он засыпает рано, и провести весь вечер одной было бы довольно скучно…

- Можете, - усмехнулся блондин. Черт, ему определенно нравилось, когда она вот так о чем-то просит, глядя на него огромными зелеными глазами. - Вызовите эльфа, он покажет вам, какие секции лучше не трогать.

- Спасибо большое, - она потупила глаза, и длинные ресницы затрепетали. Откуда наивному Драко было знать, что в эти мгновения в её хорошенькой головке мелькали мысли совсем не о разнообразии художественной литературы в его фамильном книгохранилище, а о том, узнает ли хозяин, если она попытается нарушить запрет?.. А она, несомненно, попытается.

 

Малфой уже скрылся в зеленом пламени, когда до Гермионы запоздало дошло, что было бы неплохо узнать, а где это он собирается шляться до ночи. Разумеется, исключительно в интересах расследования. Но, учитывая, что Малфой уже был далеко, а библиотека – близко, она решила сосредоточиться на реальных задачах – а именно на том, чтобы провести таки день с вверенным ей ребенком, а не умчаться в сторону храма знаний с прытью стада бешеных гиппогрифов. Однако продержаться ей удалось недолго – ровно до начала урока французского у Скорпи. Передав воспитанника в строгие руки месье Лебо, Гермиона все-таки позвала домовика, и, передав ему разрешение от мистера Малфоя, попросила показать ей библиотеку. О просьбе насчет запрещенных секций она весьма удачно позабыла – насыщенный день, что с неё взять, да и не станет же, в самом деле, такой благонадежный и респектабельный член общества, как лорд Малфой, хранить в своей домашней библиотеке опасные книги? Ну конечно же, нет! Тем более, что Гермиона точно знала, что все, представляющее собой реальную опасность, Министерство давным-давно изъяло.

 

Библиотека оправдала все её ожидания, даже самые фантастические из них. Она уходила на четыре этажа вверх, без перекрытий между ними, подобно огромной спирали поднимаясь, кажется, до самой верхушки одной из башен, и каждый дюйм стен был покрыт полками, бесконечными полками с книгами. Страшно было представить, сколько поколений собирало эту невероятную коллекцию, и сколько сил и средств было на это потрачено. Наверное, если бы её заперли здесь без еды и воды, она бы умерла и сама того не заметила, став вечным призраком библиотеки Малфоев. А что? В Хогвартсе есть Серая Дама. Она могла бы стать Дамой Читающей.

 

К сожалению, здесь не было мадам Пинс, зато был волшебный каталог, на освоение которого Гермиона потратила все свое свободное время в этот день, существенно обогатив в процессе поисков их со Скорпи список книг для легкого чтения.

К поискам интересующей её литературы она смогла приступить только поздним вечером, предварительно убедившись, что Скорпи крепко спит. И, хотя эти часы не принесли ей ожидаемого результата, они определенно вселили в неё надежду. Спать Гермиона отправилась ближе к двум часам ночи.

Малфой к этому времени в мэнор так и не вернулся.

 

Теперь, когда она получила доступ в лучшую библиотеку, которую только видела в своей жизни, её дни полетели, словно птицы. На самом деле, ей ужасно хотелось последовать примеру достопочтимой миссис Перкинс и поселиться в поместье насовсем, чтобы проводить все свои вечера и ночи в этой земле обетованной, но оно все еще принадлежало Малфою, и она все еще не хотела видеть его больше необходимого. Все эти странные взгляды, случайные прикосновения, непривычные чувства и мысли, которые приходили к ней в его присутствии – это было слишком странно и пугающе, чтобы вообще хоть на минуту об этом задумываться. И Гермиона не задумывалась. Она прекрасно научилась этому еще во время своего развода с Рональдом: просто не думать о том, о чем думать не стоит, и заняться чем-нибудь другим. Вот она и занималась: ночами перебирала сверкающие бусины своих снов, а днем проводила все свободное время, которое ей оставлял Скорпиус, за книгами.

 

Она уже просмотрела все, что было написано о темных проклятиях, исключая смертельные – уверенность в том, что в её сне Скорпи ничего не угрожало, была непоколебима. Перечитала всю имеющуюся информацию об артефактах, погружающих в магический сон, стазис или кому. Чем больше она искала, тем больше убеждалась, что, вероятнее всего, дело было в зелье – но нужного рецепта никак не находилось, не говоря уже о противоядии.

 

Гермиона разочарованно захлопнула книгу. Еще одну. Очередную. Очередную совершенно бесполезную книгу.

Она уже перестала их считать. Учебники, справочники, сборники рецептов… нигде не было того, что ей нужно. Прям хоть отправляйся в Хогвартс и кланяйся в ножки живому портрету Снейпа. Гермиона и поклонилась бы, не гордая – да вот только никакой уверенности в том, что нарисованный зельевар окажется сговорчивей живого, не было. Она была уже на полпути к тому, чтобы сдаться, тем более, что этот сон не оставил после себя такого жуткого послевкусия, как тот, первый, и с ним вполне можно было жить, но сдаваться было определенно не в правилах гриффиндорки. Тем более, раз уж сны завели её настолько далеко, глупо было бы пасовать теперь.

Её размышления были прерваны вспыхнувшим огнем в камине библиотеки, и Гермиона успела прикрыть предмет своего интереса стопкой пергаментов ровно за секунду до того, как вышедший из зеленого пламени эффектный брюнет уставился на нее оценивающим взглядом.

 

Теодор Нотт.

 

Только этого ей не хватало.

 

Не то, чтобы они когда-нибудь хоть сколько-нибудь общались, но… вдруг он её узнает? И, конечно же, не замедлит поделиться своим открытием с Малфоем.

Гермиона замерла, глядя на парня, как испуганный олень в свете фар автомобиля – не мигая и не отводя глаз, и в то же время готовая в любой момент сбежать.

 

Нотт тем временем оглядел её с головы до ног, заинтересованно склонив голову чуть набок, и этот взгляд ей совершенно не понравился. Как будто она – занятный экспонат, выставленный в витрине.

 

- Добрый день, - наконец решилась она нарушить повисшее молчание, с каждой секундой становившееся все более неловким.

- Привет, красавица, - усмехнулся Нотт, подходя ближе. - Никогда тебя здесь раньше не видел.

- А меня здесь раньше и не было, - парировала Гермиона, слегка расслабившись и даже улыбнувшись краешком губ. Очевидно, её не узнали – вряд ли бы Теодор Нотт обращался бы подобным образом к Гермионе Грейнджер.

- И что же забыла такая яркая птичка среди всей этой пыльной серости? - глаза парня масляно сверкнули, и Гермиона слегка поежилась. Ей было непривычно, чтобы на неё смотрели так.

- Это библиотека, - холодно произнесла она, моментально стирая улыбку со своего лица. - Здесь читают.

 

Нотт запрокинул голову и рассмеялся хриплым смехом.

 

- Я скорее имел в виду весь этот каменный мешок в целом, - пояснил он, наконец отсмеявшись.

- Я на работе, - ответила Гермиона, опуская глаза. Вдаваться в подробности и обсуждать Скорпи с этим парнем почему-то не хотелось.

- Работа, значит, - цокнул языком Нотт, окидывая её очередным оценивающим взглядом и нагло присаживаясь на край стола, за которым она сидела. - Кто бы мог подумать, что непогрешимый Драко Малфой столь изобретателен. И как, хорошо платит?

- Не жалуюсь, - с достоинством сказала Гермиона, не совсем понимая, что имеется в виду. Право слово, что изобретательного может быть в найме гувернантки для собственного ребенка?..

- А если я предложу больше, крошка? - понизив голос, спросил Нотт, протягивая руку, чтобы коснуться её лица.

 

Гермиона инстинктивно отшатнулась. Она смутно ощущала неприятный, оскорбительный подтекст в словах Нотта, и, хоть и не улавливала сути, отчего-то захотелось поставить его на место.

 

- Держите ваши руки при себе, мистер Нотт, - процедила она сквозь зубы. - Тем более, насколько мне известно, вы не нуждаетесь в моих профессиональных услугах.

- О, даже так? Мы знакомы, крошка? Или ты обо мне наслышана? Я надеюсь, это что-то хорошее? - усмехнулся Нотт, а в глазах сверкнула искорка интереса.

- Я училась на курс младше вас в Хогвартсе, мистер Нотт, - равнодушно сообщила Гермиона. - И не могу сказать, чтобы слышала о вас что-либо, ни хорошее, ни плохое.

 

Она отчаянно врала: на самом деле Гермиона знала о Нотте гораздо больше, чем ей хотелось бы – равно как и обо всех Пожирателях смерти. И пусть метки на руке Теодора не было, встречу с его отцом в Отделе Тайн на пятом курсе она до сих пор помнила слишком хорошо. Но что могла знать о сыне ПСа пуффендуйка Миа, сбежавшая из страны от ужасов войны?.. По крайней мере, хотелось надеяться, что Нотт в свое время не слишком интересовался девушками с других факультетов.

 

- О, в таком случае, ты многое упустила, - усмехнулся он. - Но мы можем наверстать упущенное. И не стоит переживать – поверь, я могу быть не менее щедрым, чем Малфой.

 

С этими словами он легко спрыгнул со стола и мягко, по-кошачьи, обошел его, оказываясь у Гермионы за спиной. Она мысленно чертыхнулась: в результате этого неожиданного маневра она оказалась зажата между столом и спинкой кресла, за которым сейчас стоял мужчина, нагло опустивший руки на её плечи. Ощутив сквозь тонкую ткань блузки непрошенное касание, девушка взвилась, одним движением сбрасывая с себя горячие руки, почему-то показавшиеся ей липкими.

- Что вы себе позволяете?! - воскликнула она возмущенно. Трезвый ум подсказывал, что ситуация складывается отнюдь не в её пользу: они наедине в огромной библиотеке посреди поместья, в котором, кроме них, находятся лишь домовые эльфы, которые не обязаны откликаться на её зов, спящий ребенок да Малфой, которого носит неизвестно где. Вдобавок она по-прежнему в ловушке, выход из которой сейчас перекрывал мужчина с не самыми чистыми намерениями, и то, что она сменила положение, встав с ним лицом к лицу, не очень-то меняло расклад в её пользу.

- Да брось, детка, тебе понравится, - продолжал ухмыляться Нотт, никак не реагируя на её испуг, и в ту же секунду его левую щеку обожгла звонкая пощечина.

- Не смей называть меня “деткой”, козел, - прошипела Гермиона, одним движением выхватив палочку и нацелив её прямо в грудь Теодору. - Я не знаю, какие грязные мысли производит та каша, что у тебя вместо мозгов, но тебе лучше оставить их при себе, иначе я с удовольствием вспомню все те неприятные проклятия, которые мой отец советовал применять к таким, как ты.

- Воу, полегче! - отступил Нотт, подняв руки в знак поражения. – Если у тебя эксклюзивный контракт, так бы и сказала, незачем так нервничать!

 

С языка Гермиона уже практически сорвались слова простительного, но весьма чувствительного заклятия, когда их прервал холодный голос, донесшийся откуда-то сверху.

 

- Тео, какого черта ты здесь забыл? Для тебя был открыт камин в кабинете, - раздраженно прорычал Малфой со второго уровня библиотеки.

- Извини, друг, я слегка промахнулся, - криво усмехнулся Нотт. - Я уже иду! - и тихо, так, чтобы услышала только Гермиона, добавил: - Поболтаем позже, крошка.

 

Только когда за Ноттом захлопнулась дверь библиотеки, она опустила палочку и обессиленно рухнула обратно в кресло. Годрик, эти слизеринцы сведут её с ума!..

 

Малфой наблюдал шоу в библиотеке почти с самого начала: домовик не замедлил сообщить ему, что гость прибыл не тем камином, которым ожидалось. И, в отличие от наивной девчонки, он понял его грязные намеки с полуслова. Кровь в венах вскипела от ярости при одной мысли о том, что он принял мисс Спэрроу за его содержанку, но что-то остановило его от немедленного вмешательства: то ли слизеринская осторожность, подсказавшая ему, что его заступничество только укрепит Тео в его подозрениях, то ли опасное, жгучее любопытство, которое так и подталкивало его узнать, как она поведет себя в этой ситуации. Когда Нотт протянул свои ручонки к девушке, Малфой едва сдержался, чтобы легким движением волшебной палочки не обрушить на него одну из статуй, украшающих балюстраду библиотеки, но сочная пощечина, звонким эхом разлетевшаяся по всем четырем этажам, охладила его пыл и заставила рычащее чудовище внутри утробно замурлыкать и свернуться клубком.

 

Черт, она была хороша.

 

Глупо было это отрицать.

 

Гораздо проще сделать вид, что он не заметил.

Комментарий к Глава 17.

Господа, я, пожалуй, готова несколько увеличить темп.

Так что теперь главы будут выходить трижды в неделю: вторник, четверг, суббота.

 

========== Глава 18. ==========

 

Как бы ни пытался Драко делать вид, что последние недели ничего не изменили в его жизни, на самом деле это было не совсем так. Точнее, совсем не так.

 

Он сам не заметил, как разговоры о том, чем сегодня они занимались с Мией, стали их обычной темой для беседы со Скорпиусом. Теперь в детских комнатах повсюду были книги – художественные и познавательные, волшебные и маггловские. Привычные пергаменты заменили странные тетради со странной линовкой, а вечера, которые раньше отец и сын частенько коротали за волшебными шахматами, все чаще проходили за новыми непривычными играми с кубиками или фишками с буквами, из которых нужно было составлять слова. Весь первый этаж поместья пропитался запахом кофе, который обожала новая гувернантка, в садовую беседку переехали подушки и пледы, потому что там им нравилось проводить время со Скорпи больше всего, а на одном из столов в библиотеке теперь всегда лежала стопка чистых пергаментов и набор перьев, которые он совершенно точно не покупал.

 

- Нет, ты представляешь, мало ей было склеить святого Поттера у Фортескью на глазах у моего сына, так теперь у неё новая идея!.. - самозабвенно жаловался Малфой Блейзу в офисе с самого утра, не замечая, каким задумчивым взглядом буравил его друг. - Она хочет, чтобы я отпустил с ней Скорпи на целый день в маггловский зоопарк!

- Ну, не самый плохой выбор, - осторожно заметил Забини. - Это старейший научный зоопарк в мире, там огромное количество животных, которых иначе Скорпи не увидит вживую…

- А в следующий раз она решит, что моему сыну жизненно необходимо познакомиться с соплохвостами Хагрида?! - обреченно взвыл Малфой.

- Не надо так драматизировать, - поморщился итальянец. - Насколько я понял, пока что она собирается ограничиться пингвинами. Ты же не считаешь, что пингвины опасны?

- Пингвины нет… - вздохнул Малфой.

- А кто тогда? Жирафы? - язвительно усмехнулся Забини.

- Козлы, Блейз, - раздраженно рявкнул Малфой. - К этой девчонке вечно клеятся какие-то козлы, а я не хочу, чтобы такое происходило при Скорпи.

- То, что её заколдовала беременная Уизлетта, еще не значит, что Поттер к ней клеился, - заметил Блейз. - Я слышал, на прошлой неделе какой-то ведьмочке повезло куда меньше, скандал едва удалось замять, а ведь она всего-то попросила автограф…

- Боюсь спросить, на чем она попросила расписаться Потти, раз Уизлетта закатила скандал, - хмыкнул Малфой.

- Я тоже не спрашивал, но сомневаюсь, что это был пергамент, - подмигнул Забини. - Так что едва ли тебе стоит волноваться на этот счет, а в загон к носорогам твоя гувернантка вряд ли полезет…

- Она не моя, а Скорпи, - зачем-то огрызнулся Малфой.

 

В этот момент дверь его офиса распахнулась, и внутрь довольно бесцеремонно впорхнула Астория со стопкой колдографий в руках. Услышав имя сына, она на мгновение заколебалась, но все же спросила:

 

- Скорпи?.. Я услышала, как вы говорили… у него все хорошо?

- У Скорпиуса все прекрасно, Астория, - холодно процедил Драко.

- Во всяком случае, пока его заботливому отцу удается ограждать его от травмирующих встреч с пингвинами и коалами, - саркастически поддакнул Блейз.

- Забини!.. - угрожающе рыкнул Малфой.

- Забини прав, твоя гиперопека сыграет с мальчишкой злую шутку, - заметила Астория. - Что ты ему запрещаешь на этот раз?

- Это нормальная опека, - буркнул Драко, - Ты этого не понимаешь, я знаю, но я отвечаю за все, что с ним происходит, даже когда меня нет рядом. Особенно, если меня нет рядом. Потому что, если с ним что-то случится, виноват в любом случае буду я.

- Он не хочет, чтобы Скорпи сходил в зоопарк с гувернанткой, - пояснил эту содержательную, но весьма неконкретную тираду Блейз.

- Своди сам, - предложила Астория непонятно кому из двоих.

- У меня нет времени таскаться по маггловским паркам, - ядовито ответил Малфой.

- А я, к сожалению, на него работаю, так что у меня времени еще меньше, - пожаловался Забини.

- А что не так с новой гувернанткой? - спросила Астория. - Как, кстати, зовут эту почтенную миссис?

- Мисс Спэрроу, и с ней все так, - процедил сквозь зубы Малфой. - Если бы у меня были малейшие сомнения, я бы её не нанял.

- Вот тебе и ответ, - пожала плечами Астория. - В самом деле, что может случиться в зоопарке? Это тот, что в Риджентс-парке? Когда, кстати, она хочет туда пойти?

- В пятницу. По пятницам с утра там показывают что-то невероятное в аквариуме, - скривился Малфой, вспомнив вдохновленное лицо и горящие зеленым огнем глаза девушки, взахлеб рассказывающей ему какую-то совершенно не имеющую никакого значения чушь.

- Если ты хочешь знать мое мнение, в этом нет ничего плохого, - сказала Астория.

- Не хочу, спасибо, - с ледяной вежливостью парировал Малфой. - Так зачем ты пришла? Вряд ли тебе внезапно захотелось поговорить о Скорпи, я полагаю?

- Готовы снимки для вашей рекламной кампании, - поджала губы Астория. - Необходимо отобрать пару для публикации, и сделать это сейчас, потому что через два часа у меня порт-ключ во Францию, на встречу с Жаклин.

 

Тема зоопарка в тот день больше не поднималась, но это не значит, что мысли об этой просьбе мисс Спэрроу покинули Малфоя. С Асторией они давно все выяснили, но вот постоянные подначки Забини его откровенно раздражали. Несмотря на деньги, положение в обществе и статус крови его семьи, Блейз рос в кардинально других условиях, нежели сам Малфой и другие их сверстники его круга. Да, в их жизнях присутствовали путешествия, поездки в гости и светские мероприятия, но по большей части все их детство до поступления в Хогвартс проходило за стенами фамильных поместий, в окружении учителей и гувернанток. Так рос он сам, росли Нотт, Крэбб и Гойл, Паркинсон и сестры Гринграсс – разве что последним было повеселее из-за того, что их все-таки было двое. И он, в отличие от Забини, на чьи шалости, безобидные и не очень, его мать умело закрывала глаза, даже если они заключались в том, чтобы влезть в чужой виноградник с оравой итальянских мальчишек-магглов, не считал это чем-то неправильным.

Раньше Малфой просто отмахивался от крестного своего сына, который не упускал случая попричитать о малфоевской гиперопеке и загубленном детстве Скорпиуса, но теперь что-то изменилось. И он даже знал, что именно: новая гувернантка. Самоуверенная девчонка с дикими идеями, вроде маггловских игр, спонтанных вылазок за мороженым к Фортескью, а теперь вот, пожалуйста, зоопарк на его голову. Сама не подозревая об этом, она обрела мощную поддержку со стороны Блейза, и теперь меняла не только годами устоявшийся уклад жизни Малфоев, но и будила смутные сомнения и ненужные, лишние вопросы в голове самого Драко. Салазар свидетель, он старался быть для Скорпи хорошим отцом, и считал, что ему это вполне удавалось – уж во всяком случае, он был явно успешнее Люциуса. Но был ли Скорпиус счастлив на самом деле? Давал ли он ему действительно все, что мог – или лишь то, что было для него привычно и понятно?.. Будет ли он вспоминать свое детство с теплотой, или же станет очередным Малфоем, для которого стены мэнора навсегда останутся родной, но все же тюрьмой?..

Драко злился, отчаянно злился на всех и вся: на себя, за то, что вообще допускает эти мысли, на Блейза, который не упускал случая поддеть его мнимой гиперопекой, и особенно – на эту зеленоглазую ведьму, которая какими-то элементарными, простыми, невинными поступками заставляла его сомневаться в самом себе, своих решениях, своем отцовстве – там, где раньше он считал себя практически непогрешимым и в то же время переживал, как ни о чем другом.

 

Когда она только заговорила об этом чертовом зоопарке, он даже не собирался задумываться об этом дольше одной секунды. Не собирался, но почему-то продолжал смотреть на неё: на её тонкие пальчики, нервно теребящие край блузки – он заметил, что она часто так делала, когда нервничала; зеленые глаза в обрамлении длинных пушистых ресниц, которые скользили где угодно – по стенам, мебели, полу, его одежде и рукам, но неизменно избегали его лица; пухлые розовые губы без следа помады на них, которые все продолжали и продолжали что-то говорить – да только он не слушал. Звук её голоса доносился, словно через толщу воды, и он никак не мог уловить суть – да не особенно и старался. Может быть, это все от недосыпа, или он где-то простудился – это бы объяснило причуды его органов чувств и напрочь отказавшийся работать мозг, который вместо однозначного отказа заставил Малфоя выдать что-то непереносимо жалкое навроде “я подумаю”.

 

Что ж, он подумал. И менять своего решения не собирался, несмотря на все подшучивания Забини. Он отец, и он точно знает, что будет лучше для его сына. Главное – его безопасность, а о какой безопасности может идти речь в толпе магглов?.. А если Скорпи потеряется? Если испугается, и у него случится стихийный магический выброс?.. Разве эта девчонка сможет с этим справиться? Может, она и хороший товарищ для игр, и нельзя не признать, что ей блестяще удалось пробудить в Скорпи живой интерес к получению знаний, но школьные оценки и отсутствие хоть какого-то жизненного опыта говорили отнюдь не в её пользу.

 

Он уже открыл рот, чтобы сообщить ей о своем решительном отказе вечером, специально для этого пригласив её в гостиную, подальше от внимательных ушей Скорпиуса, когда случайно наткнулся на её зеленый взгляд, полный надежды и искрящийся предвкушением. Миа смотрела на него так, как будто от него в это мгновение зависело её счастье, словно в его руках уже лежал самый желанный рождественский подарок, и только ему решать - отдать его или оставить себе. На секунду ему стало жаль её – и этого по-детски наивного ожидания, и разбитых надежд. Поэтому он постарался максимально смягчить свой отказ, что вообще-то было для него крайне нехарактерно.

 

- Мисс Спэрроу, я тщательно обдумал вашу просьбу, но, к сожалению, вынужден вам отказать, - мягко произнес Малфой и почему-то отвел глаза, не желая видеть, как исказится её лицо, опустятся вниз уголки розовых губ и погаснет радость во взгляде.

- Я могу узнать причины, мистер Малфой? - неожиданно холодно и ни капли не расстроенно спросила девушка, удивленно приподняв брови. Совсем не такой реакции он ожидал.

- Разумеется, - сухо проронил он, скрестив руки на груди. - Я считаю, что вы недостаточно опытны, чтобы в должной мере обеспечить безопасность моего сына в обстановке, не предназначенной для юных волшебников.

 

Глаза Гермионы гневно сверкнули, она привычно вскинула подбородок вверх, готовая к бою но… в последний миг осеклась. Она не Гермиона Грейнджер, которая сейчас могла бы раскатать самоуверенного Малфоя тонким слоем по паркету мэнора с грацией асфальтового катка; не героиня войны, не ярчайшая ведьма своего поколения. Она никто, просто девочка с посредственным школьным табелем. Малфой не доверяет Мие Спэрроу, и он, черт бы его побрал, прав. У него нет никаких разумных доводов, ни малейших оснований, чтобы доверить ей самое ценное, что у него есть – безопасность своего ребенка.

 

Драко с удивлением увидел, как что-то во взгляде девушки вспыхнуло и почти сразу же погасло. Она кивнула сама себе, внутренне принимая его правоту, и почему-то это смирение и понимание его тронуло больше, чем все вероятные аргументы.

 

- Вы владеете заклинанием Патронуса? - задал он неожиданный вопрос.

- Да, мистер Малфой, конечно, - Гермиона не смогла скрыть своего удивления. Господи, только бы он не попросил продемонстрировать: её выдра была известна чуть ли не всему волшебному миру, не дай боженька здоровья Рите Скиттер и её последователям.

- Если что-то пойдет не так, - размеренно и веско произнес Малфой, так, будто хотел впечатать в её мозг каждое слово, - хоть что-то, любая мелочь, вы немедленно пришлете ко мне Патронуса с сообщением. Вы поняли?

 

До Гермионы не сразу дошел смысл его слов. Это что же, Малфой… передумал?.. Он согласен?

 

Гриффиндорка энергично закивала, не в силах сдержать счастливой улыбки.

 

- Конечно, мистер Малфой! Я не отпущу Скорпи ни на секунду, и немедленно уведомлю вас! Спасибо вам огромное!

- За что?.. - удивился Драко, не ожидавший столь горячей благодарности.

- За ваше доверие, сэр, - тепло улыбнулась девушка, так, что от этой улыбки у него скрутился тугой узел в груди и на минуту стало трудно дышать. - Я понимаю, что пока ничем его не заслужила, но поверьте, я сделаю все возможное, чтобы его оправдать!

 

И он поверил.

***

Легко было сказать: “Сделаю все возможное!.. “.

 

Как бы она ни храбрилась перед Малфоем, на самом деле Гермиона нервничала, как никогда.

 

Во-первых, это был первый выход в маггловский мир для юного наследника Малфоев. Ни с миссис Перкинс, ни с теми нянями, что были до неё, Скорпи никуда не выходил за стены поместья, и если Косой переулок был ему смутно знаком благодаря отцу, то знакомить с миром магглов своего сына Малфой, разумеется, не собирался. Гермиона в прямом смысле ощущала себя Атлантом, на чьих плечах лежала непомерная ответственность за то, чтобы хотя бы этому Малфою тот мир, который она считала отчасти своим, понравился.

 

Во-вторых, это был первый в своем роде выход и для неё – мало того, что она отправлялась в людное и потенциально небезопасное место с ребенком, так это был еще и чужой ребенок. Гермиона успела достаточно изучить Малфоя за время своей работы, и прекрасно видела, каких огромных сомнений ему стоило это решение. Было ли дело в том, что зоопарк был маггловским, или же он в принципе не готов был так далеко выпускать Скорпи из-под своего крыла – она не знала, но правильно расценила его согласие как жест большого доверия к ней. И, как бы странно это ни звучало, сейчас не было для Гермионы Грейнджер ничего важнее, чем оправдать это доверие со стороны бывшего школьного врага.

Когда Малфой дал свое великодушное согласие на это сомнительное, с его точки зрения, предприятие, она в первые минуты обрадовалась, представляя, как отреагирует на эту невероятную новость Скорпи. Впрочем, эйфория схлынула быстро, и затем Гермиона впала в такую панику, что тем же вечером вызвала Гарри на встречу в поисках поддержки и успокоения. Однако на этот раз друг её надежд не оправдал, если не сказать хуже. От его “забавной истории” о бегстве змеи из террариума и запертом за стеклом кузене Гермионе поплохело настолько, что Гарри пришлось пообещать ей обеспечить сопровождение из двух авроров в штатском и собственную готовность прибыть на место в любой момент по первому же зову хоть с отрядом стирателей памяти, хоть с отделом по устранению последствий непреднамеренного волшебства, хоть с чертом лысым. При этом ему удалось отвертеться от всех остальных гениальных предложений вроде наложения защитных чар на все аквариумы и вольеры, а заодно уж установлении антиаппарационного барьера на всю территорию зоопарка, что определенно можно было считать победой, учитывая нервозность подруги.

 

К утру пятницы Гермиона была готова лучше, чем к проникновению в Министерство магии в далеком 1997 году. В её сумочке лежал запас зелий на все случаи жизни, включая редкий безоар, такси бизнес-класса было заказано на Чаринг-кросс-роад аккурат к самым дверям “Дырявого котла”, у входа в зоопарк их ждали двое лучших авроров, с которыми она держала связь через зачарованные жетоны, а пока Скорпи после завтрака переодевался в маггловские джинсы и футболку, она обвесила его всевозможными следящими чарами, словно рождественскую ель, включая то самое секретное заклинание, которому обучали только авроров, чтобы использовать его на конвоируемых заключённых: эти чары связывали двоих волшебников невидимой и неощутимой цепью, которая позволяла свободно отойти друг от друга не далее, чем на двадцать метров.

 

Гермионе казалось, что она предусмотрела абсолютно все, и их поездка пройдет просто чудесно.

 

Мерлин, как же она ошибалась.

Комментарий к Глава 18.

Каждый раз, когда вы читаете это, и не жмякаете ни на какую кнопочку, помните: где-то там, возможно, сидит автор, прокрастинирует над следующей главой и каждые полчаса обновляет страницу в ожидании божественного пинка… :))

 

========== Глава 19. ==========

 

Начиналось все именно так, как представляла себе Гермиона.

 

Скорпи был в восторге от всего. Черная блестящая машина, ожидавшая их у дверей “Дырявого котла”, сперва напугала его, и он категорически отказался залезать внутрь. Однако, опасливо осмотрев мягкие кожаные сиденья, и выслушав объяснения Гермионы о самодвижущейся карете, мальчик все-таки переборол предубеждения и залез внутрь, после чего все его страхи утонули в детском восторге: всю дорогу, которая длилась всего несколько кварталов и заняла в общей сложности около пятнадцати минут, он не отрывал взгляда от окна, обмирая от восторга и изумления. Толпы снующих по улицам людей, потоки разноцветных автомобилей, вывески и витрины поглотили его внимание целиком и полностью.

Скорпиус никогда раньше не покидал поместье дальше Косого переулка и нескольких особняков родственных и дружественных семей, так что для него в новинку было все: и широкие улицы, и люди на них, и шум большого города, который с непривычки оглушал его и сбивал с ног.

 

Доехали они быстро, и Гермиона ни разу не пожалела о том, что выбрала дорогую службу такси вместо обычной: водитель был безукоризненно вежлив, и никак не прокомментировал странные реплики и восклицания мальчика, которые непосвященного человека могли ввести в ступор.

 

Машина остановилась ровно напротив входа в зоопарк – прогулка по маггловским улицам была бы для Скорпи, пожалуй, чересчур для первого раза. Взглядом Гермиона почти сразу же нашла скучающего на тротуаре Дина Томаса в компании незнакомой ей ведьмы, которую она знала только по колдографии, которую показал ей Гарри. Авроры были на месте и ждали их, как друг и обещал. Девушку переполнило сладкое предвкушение и радостный трепет: все шло по плану и складывалось безупречно.

 

Пройдя внутрь по заранее купленным билетам, они на минуту остановились у развилки дорожек. Основной поток людей шел направо, в ту сторону, где располагались легендарные аквариумы и павильон рептилий, но Гермиона после рассказов Гарри была твердо убеждена, что им туда не надо. Во всяком случае, не сегодня. Поэтому она покрепче сжала в своей руке ладошку Скорпи и повернула налево. Они шли по узкой дорожке, огороженной живой изгородью – и вполовину не такую роскошной и ухоженной, как в Малфой-мэноре, но мальчик не обращал на это никакого внимания. Он вовсю крутил головой по сторонам, с удивлением провожая взглядом группки детей в ярко-салатовых жилетах, женщин в непривычной для него одежде и мужчин со странными черными штуковинами в руках, которые они то и дело подносили к глазам. По разные стороны от дорожки то там, то тут появлялись прозрачные ограждения, за которыми в кронах деревьев то и дело мелькали диковинные птицы. Вольер с обезьянами вызвал у него самый искренний восторг, и они проторчали у него около получаса, наблюдая за тем, как быстро и ловко перемещаются зверьки по веткам и специально установленным деревянным конструкциям.

 

- Миа, а где здесь Часовая башня? Я читал о ней в одной книжке, - выпалил вдруг Скорпи, заслышав где-то неподалеку бой часов.

- О, она совсем рядом, - улыбнулась Гермиона. - Нам нужно только немного пройти вперед. Но, боюсь, тебе не стоит ожидать слишком многого, Часовая башня Хогвартса выглядит намного более впечатляюще.

 

Они прошли вперед, и немного в стороне в самом деле увидели невысокую белую башенку, возвышавшуюся над строением из темного кирпича, с зеленой крышей, флюгером сверху и часами, циферблаты которых были обращены на все четыре стороны света.

 

Она была любопытна в качестве памятника маггловской архитектуры девятнадцатого века, но ничего особо примечательного в ней не было, и Скорпи, разочарованно скривившись, потянул Гермиону за руку дальше. Бассейн с пингвинами привел его в абсолютный восторг, а когда они спустились вниз, чтобы посмотреть, как они плавают в толще воды, мальчик замер, восхищенно распахнув серые глаза, как будто увидел настоящее чудо.

 

Их день напоминал путешествие в миниатюре. Только что они оказались будто на берегу океана, а уже через полчаса входили в настоящие джунгли, где в густой листве повсюду порхали яркие тропические бабочки. Гермиона давно отпустила руку своего подопечного, дав ему полную свободу, которой он не замедлил воспользоваться сполна, преследуя то одну бабочку, то другую, и то и дело замирая у аквариумов с другими насекомыми. Связывающие чары работали прекрасно, рядом с ними то и дело мелькали макушки знакомых авроров, и девушка позволила себе расслабиться, исподтишка наблюдая за сияющим личиком Скорпиуса. Наверняка коллеги Гарри будут не в восторге от того, что вместо реальной работы они сопровождают маленького Малфоя, точно наследного принца, но, по большому счету, ей было наплевать на чужое мнение: главное, чтобы Скорпи был в порядке. И это тоже было новым, непривычным ощущением для Гермионы Грейнджер – раньше её куда больше волновало то, как бы не причинить другим людям лишнего беспокойства. Неужели принципы могут так поменяться только оттого, что появляются дети?.. Или на неё так дурно влияет короткое, но все же регулярное общение с Малфоем?..

 

Додумать эту мысль до конца Гермиона не успела, потому что почувствовала, как натянулась связующая нить между ней и Скорпиусом. Она обвела взглядом павильон, но среди густой зелени нигде не было видно светлой макушки. Тонкая игла беспокойства кольнула сердце, но она отмахнулась от этого ощущения: наверняка Скорпи просто увлекся преследованием очередной бабочки и отошел слишком далеко. Ничего страшного, сейчас она его догонит.

 

Гермиона двинулась вслед за тянущей её нитью, но с каждым шагом тревога только росла. Сила натяжения все увеличивалась, несмотря на её быстрый шаг, а значит, Скорпи бежал. И бежал он, судя по направлению, в сторону выхода.

 

Не останавливаясь, Гермиона нащупала в кармане монету и сжала её в кулаке, отправляя сигнал тревоги аврорам. Как быстро выяснилось, это оказалось излишним: с Дином она столкнулась в дверях, из глубины павильона к ним спешила его коллега.

 

- Ты его видел? - выпалила Гермиона, резко останавливаясь и переводя дыхание. Нить натягивалась все сильнее, и ей хотелось броситься вслед со всех ног, но в толпе людей, которые все прибывали, это было не так просто, как хотелось бы.

- Нет, мы опередили вас, думали, что вы пройдете в следующий зал павильона, - пристыженно сказал Дин. - На нем есть следящие чары?

- Нет времени сейчас на заклинание поиска, он ко мне привязан. Давай за мной, и, если увидишь раньше, хватай и держи!

 

Они побежали, расталкивая поток людей, идущих им навстречу. Нить настойчиво тянула её в ту сторону, откуда они пришли, и наконец до неё дошло: Часовая башня! Единственное место, о котором Скорпиус знал до того, как они сюда пришли. По каким бы причинам он ни спрашивал о ней, это было то, что нужно – Гермиона чувствовала это всем своим существом. Интуиция кричала ей, что это именно то место, куда он так спешил, а еще – что еще немного, и они опоздают. Неизвестно, на что именно, но опоздают совершенно точно. Если, не приведи Господь, кто-то решит трансгрессировать с мальчиком или уйти порталом, связывающее их с Гермионой заклинание просто расщепит его на части, без шансов на выживание. Они должны успеть, во что бы то ни стало.

 

Она нашла взглядом Дина в толпе и крикнула ему, не заботясь о конспирации:

 

- Часовая башня! Скорее!

 

Сердце набатом стучало в груди, отмеряя драгоценные секунды. От быстрого бега в боку кололо, от нервов и скручивающей тревоги подкашивались ноги и стучало в висках. На счастье, авроры имели куда лучшую физическую подготовку, чем Гермиона, и, когда их спины скрылись из вида, Гермионе только и оставалось бежать вслед и молиться всем известным ей богам, чтобы они успели.

 

Им сыграло на руку то, что Скорпиус впервые оказался один в таком людном месте. Ему казалось, что он хорошо запомнил дорогу, но все равно чувствовал себя потерянным и то и дело замедлялся, чтобы поискать глазами зеленую крышу и тонкие металлические изгибы флюгера, который давно потемнел от времени и не блестел на солнце. Мальчик быстро выбрался из павильона, миновал несколько вольеров и зоомагазин, и уже видел вдалеке башенку с белыми циферблатами, как какой-то незнакомый мужчина практически сбил его с ног, вцепляясь в него обеими руками мертвой хваткой.

 

- Пустите! - что есть силы завопил Скорпиус, испугавшись и начисто забыв о манерах. Он брыкался, пытался отбиваться ногами и руками, даже попробовал укусить незнакомца за руку, но все было тщетно. Ему нужно было, так нужно было успеть, до полудня оставались считанные минуты, а ведь если он не успеет…

- Ты – Скорпиус Малфой? - спросил запыхавшийся незнакомый темнокожий мужчина, не обращая никакого внимания на все его попытки вывернуться.

- Д-да… - запинаясь, ошарашенно протянул Скорпи. Он был уверен, что видит этого человека впервые, но тот его откуда-то знал.

- Вот и отлично, - облегченно выдохнул мужчина, выпуская его из железных тисков своих рук, однако продолжая цепко удерживать за локоть.

- Пустите! Пустите меня немедленно! Кто вы?! - Скорпи хотел закричать, что есть сил, но голос почему-то отказал ему, и он с ужасом понял, что из его рта не вырывается ни звука.

 

Часы пробили двенадцать раз. Мальчик замер, считая каждый удар. Двенадцать. Ровно двенадцать. Он опоздал.

 

Вот теперь ему стало по-настоящему страшно. Он убежал от мисс Спэрроу, и она наверняка понятия не имеет, где он и что с ним, до башни так и не добрался, и если этот мужчина сейчас уведет его, никто никогда не сможет найти его, никто не узнает, что случилось.

Он так подвел мисс Спэрроу! А папа? Как же папа?! Серые глаза мальчика наполнились слезами и онгорько, отчаянно, но по-прежнему беззвучно заревел.

 

Сквозь пелену слез, застившую глаза, он не различал ничего происходящего вокруг – лишь мельтешение каких-то цветных пятен и расплывающихся силуэтов. Скорпи попытался было вырваться, но чужие пальцы продолжали с такой силой сжимать его руку, что наверняка останутся синяки.

 

Гермиона почувствовала, как монета в кулаке нагрелась, но еще до того, как она прочла короткую надпись, появившуюся на ребре, она поняла, что Скорпи остановился: нить между ними перестала так отчаянно натягиваться.

 

Она не позволила себе перевести дыхание до того момента, пока не увидит ребенка собственными глазами и не убедится, что он в безопасности. Долго ждать не пришлось: фигура Дина, держащего за локоть заплаканного мальчишку, сильно выделялась в беззаботной пестрой толпе.

 

Девушка подбежала к ним, не чуя под собой ног, и едва не рухнула на колени перед ревущим и ничего вокруг не замечающим мальчишкой.

 

- Он?.. - онемевшими губами спросила она у Дина.

- Все в порядке, я наложил Силенцио, чтобы он не привлекал лишнего внимания, - поторопился объяснить Томас, и незаметным для окружающих взмахом палочки снял заклинание.

 

Гермиона опустилась на корточки, притягивая в свои объятия дрожащего от испуга и слез мальчика.

 

- Миа, я… - всхипывал Скорпи, глубже зарываясь лицом в её плечо.

- Все хорошо, милый, все хорошо, - шептала ему на ухо Гермиона, все крепче прижимая к себе и поглаживая по белокурому затылку. - Скажи мне, зачем ты ушел? Куда так торопился?

- Мама, - всхлипнул Скорпи. Он не собирался никому говорить, он не должен был, но уже было все равно – он знал, что безнадежно опоздал.

- Твоя мама ждала тебя? - нахмурилась Гермиона, не успевая обдумать ситуацию, но понимая, что все происходящее по меньшей мере неправильно. - Где вы должны были встретиться? Когда?

- У Часовой башни, - все еще сквозь рыдания выдавил Скорпиус. - В полдень.

 

Дин Томас не зря был одним из лучших авроров. Ему не потребовались долгие объяснения, достаточно было расслышать всхлипывания мальчонки и перехватить взгляд Гермионы, и уже через мгновение он растворился в толпе.

 

Не выпуская Скорпиуса из рук, она тем временем продолжала осторожно расспрашивать его. Через несколько минут и несчетное количество слез удалось выяснить, что накануне Скорпи нашел в своей комнате записку, в которой было сказано, что мама будет ждать его в полдень у Часовой башни в зоопарке, и что никому говорить об этом нельзя, иначе они не смогут увидеться. Внятно ответить, кто написал записку, мальчик не смог – подписи не было, а почерка матери он не знал и узнать не мог. Сама же записка вспыхнула и сгорела дотла, едва он успел разобрать написанное.

 

Эта история нравилась Грейнджер все меньше и меньше. Еще непригляднее она стала, когда вернулся Дин и сообщил, что ни миссис Малфой, ни какого-либо другого волшебника возле башни обнаружено не было, зато остался явный след недавней трансгрессии.

 

- Вызовите Поттера и постарайтесь отследить перемещение, чего бы это ни стоило, - резко велела Гермиона, поднимаясь на ноги и крепко перехватывая руку Скорпи. - Речь может идти о попытке похищения ребенка. Мистер Поттер в курсе ситуации, передайте ему, что мы будем ждать результатов здесь, - она махнула рукой в сторону ресторанчика на противоположном конце площади, и, получив утвердителый кивок, повела мальчика туда.

 

Постепенно детская истерика сходила на нет, а стакан апельсинового сока и дольки печеного картофеля с легким салатом и вовсе поправили положение. Постепенно Гермиона смогла разговорить Скорпиуса, делая вид, что ничего особенного не произошло, и это вовсе не она едва не сошла с ума от беспокойства каких-нибудь полчаса назад. У неё был не такой уж большой опыт общения с детьми, но интуиция подсказывала, что обвинениями и упреками многого не добьешься: мальчик просто замкнется и уйдет в оборону, а ей, чтобы разобраться в ситуации, важна была любая подробность.

 

Впрочем, Скорпиус немногое смог добавить к тому, что уже было известно. Он отчаянно скучал по матери, и возможность увидеться с ней затмила в его светлой головке все правила и договоренности. Он совершенно забыл о Мии и искренне не видел в своих действиях ничего такого - ведь он же был бы с мамой, разве это плохо?.. - хоть и понял потом, что поступил глупо и опрометчиво, напугав гувернантку до полусмерти. Теперь, когда Гермиона в красках описала ему, что почувствовала, когда он убежал, и к каким последствиям могло привести его исчезновение, он смог лишь виновато понурить голову: слов оправдания у него не было.

 

Все впечатления от посещения зоопарка были омрачены этим инцидентом, и Гермиона намеренно не облегчала Скорпи задачу, игнорируя его попытки вернуться к обсуждению бабочек или пингвинов. Пусть она и разумная взрослая женщина, но все же какая-то часть внутри неё испытывала глубокую обиду на Скорпи за то, как он поступил с ней. Дуться на пятилетнего ребенка было глупо, но она умело заглушала голос совести соображениями о том, что было бы непедагогично делать вид, что проступок Скорпиуса был незначительным и может быть так легко забыт, как ему бы хотелось.

 

Еще через пятнадцать минут появился Гарри, который, вежливо поздоровавшись с мальчиком, наложил на их с Гермионой часть столика заглушающие чары и коротко рассказал, что им удалось выяснить. Рассказывать долго было нечего: след трансгрессии привел их в узкий проулок неподалеку от “Дырявого котла”, а там неизвестный растворился, как утренний туман: бармен не мог в точности сказать, кто именно проходил через таверну в последние сорок минут, а кроме того, несколько волшебников воспользовались камином для перемещения, да и остаться в маггловской части Лондона он тоже мог. Одно можно было сказать точно: Астория Малфой не имела к этому никакого отношения, поскольку еще в начале недели отбыла официальным порт-ключом во Францию, где и оставалась до сих пор.

 

Затягивать беседу друзья не стали, и, договорившись встретиться вечером, разошлись в разные стороны: Поттер воспользовался туалетом, чтобы трансгрессировать обратно к Министерству магии, а Гермиона со Скорпи направились к выходу из зоопарка, где их ожидало такси.

 

Уже в машине Скорпиус поднял на неё полные мольбы глаза и попросил ничего не рассказывать о его поступке отцу.

Гермиона ничего не ответила ему, лишь сжала детскую ладошку в своей. Она и сама не знала, стоит ли сообщать Малфою о произошедшем, тем более, что в таком случае едва ли удастся скрыть факт привлечения аврората, а уж как ко всему этому отнесется слизеринец – одному Мерлину известно.

 

Ей нужно было хорошенько обо всем подумать.

 

========== Глава 20. ==========

 

Малфою она так ничего и не сказала.

 

Гермиона размышляла об этом весь остаток дня, пользуясь тем, что жалобно-щенячий взгляд Скорпиуса перестал преследовать её в течение нескольких часов, пока он обедал и спал.

 

С одной стороны, Драко как родитель безусловно имел право знать о том, что его сына попытались похитить. Была ли это на самом деле Астория или кто-нибудь другой – не так уж и важно, потому что в любом случае эта попытка была сделана у него за спиной. Учитывая, что заколдованную записку Скорпи нашел в своей спальне, это был кто-то близкий к семье Малфоев и вхожий в дом. Поэтому было очевидно, что Драко должен обо всем узнать.

 

С другой стороны, было все еще неясно, что же происходит в этом доме. Пусть Астория и нашлась, а подозрения Гермионы касательно Малфоя оказались лишь бредом сонного воображения, у них с Гарри по-прежнему не было никаких зацепок в деле о потерявшей память гувернантке. Даже если позабыть о странных снах Гермионы – этого было достаточно, чтобы не доверять никому из Малфоев полностью.

Кроме того, Астории даже не было в стране, откуда было ей знать о зоопарке? Знал только Малфой и, возможно, кто-то, кому он рассказал, что не исключало варианта, что он сам же все это и подстроил. Непонятно, правда, зачем ему могло быть нужно организовывать похищение собственного сына, который и так живет с ним. Но то, что она не знает мотива – не значит, что его нет, верно? Если это и правда его рук дело, он непременно захочет выяснить, почему план не удался и Скорпи не пришел на место встречи. Начнет задавать вопросы, интересоваться подробностями – и на этом-то и попадется. А если ничего такого не будет – что ж, можно будет наконец-то вычеркнуть хоть кого-то из короткого, но все же списка подозреваемых. А вот раскрывать раньше времени карты, демонстрируя знание заклинаний из арсенала мракоборцев, да еще и свою связь с авроратом, явно не стоило.

 

К тому же, если рассказывать все Малфою, то он непременно расспросит и Скорпи. И, как пить дать, всплывет имя Гарри – уже второй раз, и каждый раз, стоит им выбраться за пределы поместья. Такие неслучайные случайности обязательно натолкнут его на ненужные размышления, а там и до верных выводов рукой подать – в конце концов, дураком Малфой никогда не был.

И это если не думать о том, что после такого признания злополучная поездка однозначно станет последней для них со Скорпи, а, что ни говори, если бы не эта его идиотская выходка с побегом - все было просто прекрасно. Гермиона была бы рада повторить это еще не раз, тем более, что посмотреть они успели совсем чуть-чуть: они не дошли ни до львов, ни до тигров, не говоря уже о птичнике, аквариуме и огромной территории с экзотическими сумчатыми животными.

Да и не только в зоопарке было дело – ей было, что показать мальчику как в магическом мире, так и за его пределами, и возможно, это помогло бы ему не стать таким косным и предубежденным, как его отец. А если Драко узнает о попытке похищения, не видать Скорпиусу даже Косого переулка, как своих ушей. Сомнений в том, что Малфой, если он ни при чем, приставит к мальчику охрану и запретит покидать поместье, у неё не было.

И даже это было бы не так важно, если бы не глаза Скорпи, которые всё утро до того эпизода сверкали искренней радостью и небывалым восторгом. И ради этих сияющих серых глаз она была готова на многое. Даже на ложь.

 

Все это, а еще вполне понятное, хоть и малодушное нежелание Гермионы в очередной раз объясняться перед Малфоем, привело к тому, что девушка предпочла ни о чем ему не сообщать. Они обговорили это со Скорпиусом, и, все еще нервничая по поводу того, насколько удачно сложится их вечерний разговор с отцом, Гермиона наконец отправилась домой, где её должен был ждать Гарри. Или она его – в зависимости от того, кому сегодня больше повезло на работе. Переживала она вполне оправданно – одному Мерлину известно, в каком бешенстве будет Малфой, если Скорпи случайно проговорится, и их обман раскроется. Пожалуй, при таком варианте развития событий простое увольнение станет для нее подарком, на который определенно не стоило рассчитывать. Интересно, а подземелья мэнора в случае чего могут быть расколдованы обратно?..

 

Квартира, к огромному сожалению, встретила её темнотой и тишиной. Очевидно, друг задерживался на работе, и по всем законам дружбы и гостеприимства, ей бы стоило ждать его если не с горячим ужином, то хотя бы с каким-то подобием еды после тяжелого рабочего дня, в котором она была отчасти виновата. С тоской оглядев содержимое шкафов, в которых нашлись только пара пачек макарон, банка томатного соуса, подсохший кусок сыра и три яйца, Гермиона тяжело вздохнула и включила кофеварку. Все, что она могла предложить, за исключением кофе, не шло ни в какое сравнение с семейными кулинарными талантами Уизли. Кофе хотя бы был гарантированно вкусным. В крайнем случае, можно по-быстрому пожарить яичницу.

 

Поттер не заставил себя долго ждать, ввалившись в её камин с горячим пастушьим пирогом прямиком из “Дырявого котла” в руках. Несмотря на паршивый и очень-очень трудный день, Гермиона ощутила прилив сил, столь же восхитительный, как и аромат пирога. Это было несравнимо лучше, чем гипотетическая яичница, и не шло ни в какое сравнение с ужином чашкой кофе.

 

Пока она вынимала тарелки и накрывала на стол, Гарри обстоятельно ознакомил её с ситуацией.

Впрочем, потратил зря время, потому что по сути ему сказать было ровным счетом нечего. Найти следы кого бы то ни было в зоопарке не удалось, а Астория, как выяснил специальный “доверенный человек” во Франции, не покидала Парижа, именно этим утром устроив грандиозный променад вместе с Жаклин Ленорманн. Их видели вместе и в волшебном квартале, и в маггловских дизайнерских бутиках, и в одном из лучших ресторанов за совместным обедом. Если Оборотное зелье было ни при чем, то Скорпиуса у Часовой башни ждал кто угодно, но только не Астория. Нелепые вопросы вроде того, с чего это жена Малфоя вдруг прониклась столь горячими дружескими чувствами к его несостоявшейся любовнице, Гермиона решила оставить при себе.

 

- Иными словами, у нас опять ничего нет? - подытожила его рассказ Гермиона.

- Выходит, что так, - вздохнул Гарри. - Записка уничтожена, а слабый след трансгрессии и слова пятилетнего ребенка – сама понимаешь, не доказательство. Мы с тобой можем сколько угодно знать, что мальчика собирались похитить, но ни доказать, ни предъявить что-либо по этому поводу никому не сможем.

 

На некоторое время за столом воцарилось молчание, прерываемое только позвякиванием вилок о тарелки. Наконец, Гарри решился нарушить тишину.

 

- Ты сказала Малфою?

 

Гермиона только вздохнула в ответ. Она знала, что он спросит. И не только затем, чтобы узнать, каких масштабов скандал закатил отец её подопечного. Это первый вопрос любого хорошего аврора: кто вообще мог знать о том, что Скорпи будет в нужном месте в нужное время? А Гарри определенно был хорошим аврором, по службе его повышали отнюдь не за красивые глаза и знаменитый шрам: они ему помогли только лишь с получением аттестата без возвращения в школу. Знать про зоопарк мог только Малфой и те, кому он об этом рассказал. А чтобы узнать, насколько широк круг посвященных, нужно было поставить его в известность об инциденте и задать необходимые вопросы. И Гарри, очевидно, ожидал от неё именно этого.

 

- Нет, - наконец обронила она. - Мы со Скорпиусом договорились ничего ему не рассказывать.

 

Гарри не нужно было спрашивать, подруга верно интерпретировала его взгляд и продолжила сама:

 

- Кто-то знал, что мы в этот день там будем. Я никому не говорила, Скорпи ни с кем не общается, значит, остается только сам Малфой. Так что либо он к этому причастен, либо сболтнул кому-то лишнего.

- И если с ним не поговорить, мы никогда не узнаем, кому именно, - произнес Гарри, стараясь, чтобы в голосе не проскользнули нотки осуждения.

- Я понимаю, честное слово, - попыталась оправдаться Гермиона. - Но, если он и говорил об этом кому-то, мы ничего не добьемся, потому что их могли просто подслушать. А так мы сможем либо проверить причастность Малфоя, если он станет задавать лишние вопросы, либо полностью его исключить.

- Подслушать? - уцепился Гарри за её предположение. - Ты думаешь, это мог быть кто-то посторонний?

 

Гермиона задумалась.

 

- На самом деле нет, - неохотно признала она. - Кто-то же оставил эту чертову записку Скорпи. Значит, это должен быть кто-то, у кого есть доступ в Малфой-мэнор, или же власть над домовиками.

- То есть все Малфои, - подытожил парень.

- Еще Забини, он крестный Скорпиуса.

- Блейз Забини? - уточнил Гарри, приподняв брови в знак удивления.

- Ты знаешь другого? - повторила его движение в ответ Гермиона. - И еще один раз я видела в мэноре Теодора Нотта, но не знаю, насколько свободно и часто он там бывает.

- Значит, Забини и Нотт, - задумчиво проговорил Гарри. - И, как вариант, старшие Малфои. Они во Франции, и за Люциусом до сих пор приглядывает Министерство, так что этих проверить будет проще всего.

- Ну, и будем наблюдать за Малфоем, - напомнила Гермиона.

- Нам не впервой, - усмехнулся Гарри. - А что со стороны матери? Есть же еще Гринграссы-старшие, и сестра Астории, кажется, Дафна.

- Я думаю, Малфой не дал бы родне жены бесконтрольный доступ в мэнор, - подумав, сказала Гермиона. - Тем более, что сама Астория там сейчас не живет.

- Исключаешь их?

- Скорее сужаю круг, - неопределенно повела плечом девушка. - В конце концов, за все это время я не то что никого из них не видела, я даже ни разу не слышала, чтобы Скорпи упоминал их. Так что давай оставим их на потом, если другие версии не подтвердятся.

 

На том они и разошлись. Гарри – домой, к жене и детям, а Гермиона направилась в ванную. Несмотря на то, что она устала за этот день, как никогда прежде, её до сих пор колотила мелкая внутренняя дрожь от нервного потрясения, когда она подумала, что потеряла Скорпи. Тогда паника накрыла её с головой, и не отпустила даже тогда, когда мальчик нашелся. Весь день потом она смотрела на него, то и дело ненароком прикасалась, чтобы убедиться в его реальности, в том, что все в порядке и все обошлось, но это липкое чувство не отпускало до сих пор. Внутри было тревожно, сердце продолжало гулко стучать в груди, в горле так и стоял противный комок, а руки едва заметно дрожали. Учитывая все это, Гермиона предвкушала длинную и беспокойную ночь, возлагая не очень-то большие надежды на расслабляющую ванну с травяными экстрактами, ароматный сигаретный дым и освежающую ночную прохладу. Откровенно говоря, больше всего сейчас хотелось от души напиться, чтобы наконец расслабиться и отпустить все, но останавливала даже не совесть, а образ Малфоя, возникавший в голове помимо её воли. В эти мгновения он неодобрительно смотрел на неё, осуждающим и презрительным взглядом ледяных серых глаз выражая все то, что думает о гувернантке, явившейся на работу с похмельем, и желание выпить поджимало хвост и трусливо уползало в глубины сознания.

 

Ночь, как ожидалось, прошла ужасно. Несмотря на то, что через несколько томительных часов Гермионе все же удалось уснуть, страх, пережитый днем, не давал ей покоя и ночью: всю ночь ей снилась она сама среди толпы, плотной стеной окружившей её со всех сторон. Она пыталась расталкивать их, протискиваться между, билась, словно пойманная птица в клетке, но все было без толку, и только отблеск белоснежных волос то тут, то там, манил, словно огонек болотного фонарника в тумане.

 

Гермиона очнулась от очередного кошмара задолго до звонка будильника и уныло поплелась в ванную.

Возможно, она зря отказалась вчера от огневиски: по ощущениям, похмелье перенеслось бы легче. Взглянув на себя в зеркало, девушка вздрогнула: темные круги под глазами и неестественная бледность лица делала её похожей на какую-то экзотическую и, несомненно, жуткую маску смерти. Видимо, сегодня без гламурных чар не обойтись, иначе она перепугает своим видом не только Скорпи, но, пожалуй, даже самого Малфоя. Вспомнив, как он перетрусил тогда, на третьем курсе возле Визжащей хижины, когда на их компанию напал Гарри в мантии-невидимке, Гермиона слабо улыбнулась и принялась все же приводить себя в порядок.

 

С трудом она подавила в себе желание отправиться в мэнор сразу же, как только была готова. На часах еще не было и семи утра, и навряд ли кто-нибудь оценил её трудовой энтузиазм. Однако нервозность от незнания, как прошел вчерашний вечер у Малфоев, и не решил ли Скорпи в конце концов чистосердечно признаться отцу, нарастала с каждой минутой, поэтому ей не оставалось ничего другого, кроме как прибегнуть к старым испытанным средствам: кофе, сигаретам и работе, тем более, что последней накопилось более чем достаточно, пока она прохлаждалась в библиотеке мэнора и развлекалась со Скорпиусом. А между тем стремительно приближался конец третьего квартала, а значит, со дня на день её отдел просто утонет в промежуточной отчетности.

 

Привычная и не требующая невероятных умственных усилий деятельность затянула её в болото рутины, несколько притушив неприятный тремор внутри. Со стороны могло показаться, что Гермиона полностью погрузилась в работу и обо всем забыла, однако её выдавали частые короткие взгляды, то и дело бросаемые ею на циферблат часов. Слишком частые для человека, который совсем, ну ни капельки не нервничает.

 

Когда стрелки наконец пересекли отметку “половина девятого”, девушка решительно поднялась, сложила бумаги и убрала их в ящик стола. Успеет закончить с ними позже, а сейчас ей было нужно в Малфой-мэнор. Она больше не могла ждать.

 

Переместившись в поместье, Гермиона, против обыкновения, не пошла ни в сад, ни к домовикам за чашкой утреннего кофе, который они с радостью варили для нее в любое время дня. Мысль о том, что, если бы Малфой был в курсе, он уже бы вызвал её к себе для разговора, или спустился сам, несколько утешала, но, чтобы окончательно убедиться, ей необходимо было его увидеть. Поэтому она осталась в холле, нарезая нетерпеливые круги по периметру помещения, даже не догадываясь о том, как сильно напоминала в эти минуты Скорпиуса, который точно так же ждал её здесь в первый день.

 

Услышав размеренные шаги со стороны столовой, Гермиона замерла на месте, повернув голову в сторону источника звуков. Из дверей гостиной вальяжно выплыл Малфой, на ходу поправляющий серебряную запонку на рукаве белоснежной рубашки. Заметив гувернантку, он сдержанно ей улыбнулся, в ответ на что сердце девушки зашлось пулеметной очередью от облегчения. Он улыбался, а вовсе не хватался за палочку в попытке запытать её Круциатусом до полусмерти, а значит, ни о чем не знает. И Гермиона радостно улыбнулась ему в ответ.

 

Эта улыбка была такой сияющей и теплой, что на мгновение Драко позабыл обо всем, безотчетно любуясь ею. Ему понадобилось значительное усилие воли, чтобы взять себя в руки и отвести глаза от пухлых розовых губ, на которых были заметны следы укусов. Бурная личная жизнь?.. Эта мысль неприятно кольнула, отчего его собственная улыбка тут же погасла, однако, напомнив самому себе, что его совершенно не касается, кто кусает губы его гувернантки, он обратился к ней вполне нейтральным тоном:

 

- Доброе утро, мисс Спэрроу. Вы сегодня рано, - заметил он.

 

Гермиона смутилась, осознав, что не заготовила заранее никакого приличного предлога, отчего ее щеки слегка порозовели.

 

- Доброе утро. Если честно, мистер Малфой, я хотела застать вас с утра, чтобы поговорить о Скорпиусе, - выдала она первое, что пришло в голову.

- А что со Скорпиусом? - нахмурился он.

- Ну, мне было интересно, поделился ли он с вами впечатлениями от вчерашней прогулки, - поспешила объясниться Гермиона, ощущая трепет и волнение в груди, несмотря на явное спокойствие слизеринца, которое красноречиво говорило о том, что он ни о чем не знает.

- О да, - сверкнул ослепительной улыбкой Малфой, и морщинка между его бровей моментально разгладилась. - Он весь вечер только об этом и говорил. Больше всего его впечатлил бассейн с пингвинами и маггловская машина, на которой вы его катали. И я считаю, что последнее было вовсе не обязательно, - возвращаясь к обычному холодному тону, добавил он.

- От “Дырявого котла” до парка несколько кварталов по оживленным улицам, - пояснила Гермиона, вовсе не чувствуя за собой вины. Уж во всяком случае, не за это. - Я не хотела, чтобы он устал еще до того, как мы попадем в зоопарк. Все-таки слишком много новых впечатлений для ребенка.

- Где вы взяли автомобиль? - спросил Малфой.

- Заказала в службе такси заранее, - ответила девушка таким тоном, как будто в этом не было ничего необычного. Ну, уж в мире магглов точно не было, а некоторым консервативным волшебникам давно пора было расширять горизонты.

- Что ж, - усмехнулся Малфой, - насколько я понимаю, все прошло хорошо.

- Да, мне показалось, что Скорпиусу понравилось, но все же хотелось еще раз в этом убедиться, - осторожно кивнула Гермиона.

- В таком случае, я думаю, вы могли бы повторить это через какое-то время, - предложил он, улыбнувшись одним краешком губ, как бы слегка поддразнивая ее. От этой игривой улыбки Гермиона оторопела больше, чем от самого предложения.

- Д-да, если вы не против, - согласилась она, чуть запнувшись.

 

Очевидно, сочтя разговор оконченным, Малфой коротко кивнул и направился к камину, оставив Гермиону пребывать в состоянии легкого шока от знакомства с новой стороной своего нанимателя. Почти дойдя до решетки, он обернулся и окликнул девушку.

 

- Мисс Спэрроу, - Гермиона повернулась, вперив в него озадаченный взгляд, - запланируйте это на один из следующих выходных. Я хотел бы присоединиться, - и, не дожидаясь её ответа, вошел в камин и исчез в зеленом пламени, оставив Гермиону в состоянии полного недоумения.

 

========== Глава 21. ==========

 

Дни Гермионы проходили все лучше и лучше, жизнь постепенно налаживалась.

Тревога и беспокойство от мыслей о том, что Малфой каким-нибудь образом узнает всю правду о зоопарке, с каждым днем затухали и постепенно сходили на нет.

О том, чтобы посетить маггловский мир вместе с ним, Малфой тоже больше пока не заговаривал, и она позволила себе временно задвинуть эту мысль в уголок сознания и не думать о ней - отчего-то сама идея провести с ним столько времени почти наедине ужасно её пугала.

Занятия со Скорпи вошли в привычную колею и доставляли немалое удовольствие обоим: мальчику – легкостью и непринужденностью, с которой его новой гувернантке удавалось объяснять ему самые разные вещи, а Гермионе – удивительной сообразительностью, любознательностью и несомненным умом ученика.

 

Но главным событием, затмившим собою абсолютно все, стало то, что она наконец нашла в библиотеке мэнора нужную ей книгу. Старую, в потрепанной черной кожаной обложке, написанную от руки и больше напоминающую блокнот или тетрадь. Такую, какую она совершенно точно не могла купить где-нибудь в месте типа “Флориш и Блоттс” или отыскать на полках почтенной министерской библиотеки. Это был сборник рецептов зелий и отваров – как известных, но доработанных и, видимо, улучшенных, так и тех, о которых гриффиндорка слышала впервые. Гермиона поначалу не обратила никакого внимания на невзрачную книжку, затерявшуюся в стопках богато украшенных толстых фолиантов, и, случайно наткнувшись на неё среди прочих, едва не отложила в сторону, остановив себя в последний момент.

Исписанная до последней ломкой страницы тетрадь ужасно чем-то напомнила ей старый учебник Принца-полукровки, однако почерк здесь был явно другим, ничем не напоминающий тот, что принадлежал профессору Снейпу. Но сама манера письма, подробные и скрупулезные описания, неочевидные приемы и редкие ингредиенты - все говорило о её создателе как о выдающемся и неординарном зельеваре.

В книжке не было заклинаний и пометок на полях, только лишь краткие характеристики зелий, их рецепты и нюансы приготовления, а к некоторым прилагались еще и антидоты. Внимательно пролистав пожелтевшие от времени страницы, Гермиона нашла целый раздел сонных зелий – помимо хорошо ей знакомого Зелья сна без сновидений, здесь были подробные инструкции того, как сварить Зелье восстанавливающего сна, Зелье кошмаров, которое, по-видимому, заставляло спящего видеть все самое ужасное, на что способно его воображение, Зелье бессонницы, принявший которое не мог уснуть в течение нескольких дней в зависимости от дозы, а еще – Зелье вечного сна. Действие, которое оно оказывало, в точности совпадало с тем, что она видела в своем сне про Скорпиуса: поверхностное дыхание, замедление физиологических процессов, бледность и крепкий, беспробудный сон. Здесь же был указан и антидот, без которого пробуждение от волшебного сна было невозможным. Что ж, автор сборника рецептов, кем бы он ни был, явно не относился к числу добряков - от одних названий представленных здесь зелий у неё пробегали неприятные мурашки по спине, а от некоторых невольно шевелились волосы на затылке.

 

И все же это была победа. Пусть маленькая, иллюзорная - в конце концов, поводом к её тщательным многонедельным поискам был всего лишь сон, но она определенно принесла с собой облегчение и пьянящее чувство триумфа.

 

Гермиона взяла в руки перо и листок пергамента и начала переписывать на него рецепт антидота, попутно прикидывая, где можно достать некоторые редкие ингредиенты. Все было проще в Хогвартсе, когда под рукой была кладовка Снейпа, в которой всегда как будто были собраны все сокровища мира, а теперь к её услугам были лишь официальные аптеки да пугающие лавки Лютного переулка, о которых и думать было жутко, не то что соваться туда самой.

 

Она почти закончила, когда из воздуха возник домовик и сообщил, что её ожидают в малой столовой. Гермиона нахмурилась, пытаясь сообразить, кто бы это мог быть, но, ни до чего не додумавшись, поспешно спрятала листок пергамента с недописанным рецептом антидота в карман и быстрым шагом направилась туда, где каждый день пила кофе и обедала в одиночестве.

 

Убрать книгу со стола она не успела.

 

Малая столовая была местом, предназначенным для домашнего персонала рангом чуть выше, чем эльфы-домовики. Сюда подавали обед и, если было необходимо, ужин для гувернантки, здесь она пила кофе и, чисто теоретически, здесь к ней могли присоединиться преподаватели Скорпи, чего они, впрочем, никогда не делали.

 

Хозяева этой комнатой не пользовались, равно как и их гости, а уж собственных визитеров Гермиона и вовсе не ждала. Не Гарри же заявился в Малфой-мэнор ни с того ни с сего, рискуя полностью разрушить их легенду!

 

И конечно же, в малой столовой её ждал вовсе не Гарри. Однако именно этого человека Гермиона была готова увидеть перед собой меньше всего.

 

Небольшой стол был красиво сервирован к чаю, и за ним, изящно держа чашечку из тонкого фарфора, сидела Астория Малфой.

 

Гермиона от неожиданности замерла в дверях. Они говорили с Гарри на прошлой неделе, и тогда миссис Малфой совершенно определенно была во Франции. Если бы она вернулась, друг уж наверное сообщил бы ей об этом. А если Астория собиралась наведаться в мэнор, её, по идее, должен был предупредить об этом Малфой - и тогда бы она пришла к Скорпи, а вовсе не к ней! Однако ни тот, ни другой не обронили и полслова, поэтому сейчас Гермиона стояла столбом в дверях в попытке осознать, что здесь, в конце концов, происходит.

 

Астория Малфой собственной персоной сидит в помещении для слуг и собирается… пить с ней чай? С точки зрения Гермионы Грейнджер все это было чрезвычайно подозрительно. И чай, наверное, пить не стоит, лишь делать вид – на всякий случай.

 

Но как себя должна вести в этой ситуации Миа Спэрроу?.. Добрая, наивная девушка – что она вообще могла знать о семье Малфоев и матери Скорпиуса в частности?.. Вероятно, она могла видеть фото миссис Малфой в газетах. Знать от Скорпиуса и Драко, что она уехала из страны. Ну и, вероятно, имя. Большего гувернантке знать не полагалось.

 

И внезапное появление Астории в столовой для слуг должно её, пожалуй, смутить. Так что, наверное, застыть в дверях, как идиотка, и молча пялиться было не самой плохой идеей. С чем, впрочем, она и так блестяще справлялась в эту самую минуту.

 

Повисшее молчание нарушила хозяйка дома, приветливо улыбнувшись.

 

- Добрый день. Вы, должно быть, мисс Спэрроу, новая гувернантка Скорпиуса? Я – миссис Астория Малфой, вы можете называть меня Асторией.

- Добрый день. Едва ли это уместно, миссис Малфой, - пролепетала девушка, осторожно присаживаясь на крайний стул у стола.

- Разве к моему мужу вы обращаетесь так же официально, мисс Спэрроу? Как, кстати, ваше имя?

- Миа, мэм. И да, разумеется, мистер Малфой требует к себе подобающего обращения, - Гермиона бросила взгляд на чашку чая в наманикюренных пальчиках Астории и сочла, что вполне может позволить себе все-таки выпить кофе, дымящаяся чашка с которым только что возникла прямо перед ней. Домовики мэнора уже давно запомнили, что юная мисс пьет только этот напиток в любое время дня.

- Даже в постели? - приподняла бровь шатенка, и девушка немедленно подавилась горячей жидкостью. Гермиона закашлялась, а Астория лишь рассмеялась звонким, переливчатым смехом. - О, не стоит так переживать, дорогая. Я просто предположила. В кои-то веки мой муж нанял на работу не старую скучную каргу, а юную симпатичную девчушку. Должны же быть этому причины.

- Вероятно, он счел меня достаточно компетентной, и к тому же, мы неплохо поладили с вашим сыном, - Гермионе даже не понадобилось изображать оскорбленный тон.

 

Циничное предположение Астории возмутило её до глубины души, всколыхнув на самом её дне противную муть непонятно откуда взявшейся вины и гнева. Если Малфой не был особо щепетилен в части своих брачных клятв, то неужели же она, точнее, Миа Спэрроу, могла произвести впечатление столь неразборчивой в связях девушки?!

 

- Поладили, значит?.. - задумчиво пропела Астория, наклонив красивую, идеально причесанную головку к округлому плечику и внимательно рассматривая гувернантку. - Что ж, я рада это слышать. И смею вас заверить, дорогуша, что я не стала бы возражать, если бы вы “поладили” и с Драко. Ничуть.

 

Внутри Гермионы вспыхнул красный огонек тревоги. В каком сумасшедшем мире жена станет поощрять измену мужа, да еще в собственном доме, практически на глазах у их общего ребенка? Да еще и не просто какая-нибудь жена, а Астория Малфой, бывшая Гринграсс, женщина, для которой её гордость и репутация наверняка значили не меньше, чем сейф в Гринготтсе. А раз так, возможно, Астория проверяет её?.. Или все же не её, а Малфоя?..

 

- Мы хорошо ладим с мистером Малфоем во всем, что касается Скорпиуса, - Гермиона решила сделать вид, что не поняла более чем прозрачного намека. - Ваш супруг исключительно корректен и крайне заинтересован в благополучии сына. Он прекрасный отец.

- О да, отец из него и правда прекрасный, - усмехнулась леди Малфой. - Жаль только, в качестве мужа о нем нельзя сказать того же самого. И все же он довольно привлекательный мужчина, вам не кажется, Миа?

- Не могу этого отрицать, - спокойно ответила девушка, надеясь, что ей удалось не покраснеть при этом заявлении.

- Он вам нравится? - голубые глаза Астории вспыхнули хищным блеском.

- Я слишком мало знаю мистера Малфоя, чтобы делать какие-либо выводы, - сухо заметила Гермиона. - Наше общение ограничивается исключительно темами, касающимися Скорпиуса. И, как я уже сказала, как отец мистер Малфой не может не вызывать восхищения.

 

Шатенка напротив откинулась на спинку стула и окинула девушку изучающим взглядом из-под ресниц с ног до головы.

 

- И вы хотите сказать, что не замечали в нем… иного интереса?.. Он не подходил к вам слишком близко?.. Не смотрел на вас?.. Не прикасался?..

- У вас нет никаких оснований сомневаться в верности вашего мужа, миссис Малфой, - дрогнувшим голосом сказала Гермиона, решив, что изображать дурочку с нее, пожалуй, хватит.

- Жаль, - коротко бросила Астория, видимо, решив пойти напрямую. - Как я уже сказала вам, моя дорогая, Драко – весьма привлекательный мужчина, он нравится ведьмам, особенно юным и неискушенным. Таким, как вы. И я ничуть не была бы против, если бы вы поощрили его интерес.

- Уверяю вас, у мистера Малфоя нет ко мне ни малейшего интереса, на который вы намекаете, - вспыхнула Гермиона.

 

Внутри неё разворачивалась буря. С одной стороны, перед ней сидела жена её нанимателя и почти открытым текстом предлагала ей с ним переспать. Это было настолько нелепо и унизительно, что ноги сами так и порывались покинуть помещение, напоследок высказав этой заносчивой аристократке все, что она по этому поводу думает. Однако разум подсказывал, что Астория не просто так провоцирует, ей зачем-то выгодна измена Малфоя… или же наоборот? Единственным способом выяснить это было подыграть.

 

- Возможно, вполне возможно, - между тем продолжала Астория. - Однако шансы у вас, определенно, есть. На каком факультете вы учились?

- Пуффендуй, мэм.

- Жаль. Он предпочитает гриффиндорок, - небрежно бросила леди Малфой, а Гермиона чудом не подавилась кофе второй раз.

 

Драко Малфой предпочитает гриффиндорок? С каких это пор?! На всякий случай она осторожно вернула чашку на блюдце и отодвинула подальше.

 

- Так вам нравится мой муж? - прямо спросила Астория.

 

Ну же, Гермиона, решай: играешь или нет.

 

- Он красивый мужчина, этого нельзя отрицать, - тихо проговорила девушка, опустив глаза в пол и хлопнув ресницами для верности. Ощущения были странными: она играла роль, лгала, но при этом не говорила ни слова неправды.

- Прекрасно, - хищно улыбнулась Астория. - Не будет ничего дурного, если вы приложите капельку усилий, моя дорогая, чтобы узнать его поближе. Тем более, если вы добьетесь успеха, вам уже никогда больше не придется работать гувернанткой, подтирая сопли чужим детям. Я об этом позабочусь.

- Но… он же ваш муж, - слабо возразила Гермиона. Главное, не перегнуть. - Зачем это вам?..

- Я люблю его, - просто сказала Астория, и это прозвучало даже искренне. - И желаю ему счастья. И себе тоже, простите уж мне мой эгоизм. А в нашем случае его счастье принесет мне свободу, а вам – финансовую независимость. Разве это плохо?

- Совсем… совсем нет, мэм, - промямлила Гермиона, сбитая с толку её напором.

 

Пока было не вполне ясно, каким образом мог осчастливить Малфоя развод из-за супружеской неверности, но, может, у Астории просто проблемы с логикой? Или, скорее всего, она не взяла на себя труд задуматься о построении более-менее приличной версии ради глупышки-гувернантки, рассчитывая, что та проглотит наживку в виде красивого и богатого мужчины и так. Что ж, не стоит её слишком быстро разочаровывать.

 

- Вот и славно, - Астория поставила чашку с недопитым чаем на стол, поднялась и подошла к Гермионе. Её длинные холеные пальчики с острыми ногтями вцепились в подбородок, приподнимая лицо и поворачивая его в разные стороны. - У вас определенно есть шанс, дорогуша. Особенно если вы готовы чуть-чуть изменить внешность.

 

Девушка замерла, боясь дышать. Вот сейчас она присмотрится повнимательнее, и заметит ободок линз на радужках. Краску на бровях. Неестественную густоту ресниц. И тогда ей конец. Однако Астория лишь одобрительно хмыкнула, после чего развернулась и направилась к двери.

 

- И что же мне стоит поменять? - нерешительно окликнула Гермиона аристократку уже на пороге столовой.

- Ваши волосы, - бросила та, не оборачиваясь. - Драко млеет от кудрявых и каштановых. Сходит с ума, если говорить прямо. Я навещу вас через две недели, надеюсь, вам будет, что мне рассказать.

 

Дверь за шатенкой давно закрылась, а Гермиона так и продолжала сидеть, глядя ей вслед, совершенно оглушенная тем, что она сказала напоследок. Сначала упомянула Гриффиндор, потом это – все её намеки недвусмысленно указывали на одного человека, и в контексте их беседы это было немыслимо, совершенно невозможно! Очевидно, что Астория ведет какую-то игру, но какую?!

 

Непродолжительная беседа с миссис Малфой совершенно выбила Гермиону из колеи, и она не могла придти в себя до самого конца дня, то и дело с головой уходя в свои мысли, ненадолго выныривая во внешний мир лишь тогда, когда к ней обращался Скорпиус – да и то не всегда с первого раза.

 

Про оставленную в библиотеке книгу она совершенно позабыла. Вспомнила о ней только вернувшись домой, когда рука в кармане случайно наткнулась на сложенный листок пергамента с недописанным рецептом. На следующий день Гермиона перенеслась в мэнор пораньше, надеясь, что никто не заходил в библиотеку и не заинтересовался тем, какую необычную литературу выбирает для чтения гувернантка, однако книги нигде не было – ни на столе, где она её оставила, ни на полке.

 

Она возвращалась в библиотеку несколько следующих дней в попытках отыскать пропажу, но её усилия не увенчались успехом. В конце концов она решила, что её наверняка убрал куда-то Малфой, и прекратила поиски, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. И постепенно мысли об Астории совершенно стерли этот эпизод из её памяти.

 

***У Гермионы было две недели. Четырнадцать дней. Ну, чисто технически, уже тринадцать, но от этого не становилось легче, а скорее,наоборот.

Через две недели Астория вернется, и за это время ей нужно сделать свой ход в этой партии. А для этого необходимо разобраться в том, чего же эта аристократка добивается на самом деле.

 

С первого взгляда все было очевидно: заплатить гувернантке за соблазнение мужа, поймать того на измене и развестись. Наверняка по этому поводу имеется соответствующий пункт брачного контракта, который позволит ободрать изменщика, как липку. Все логично и крайне просто, если бы не некоторые нюансы.

 

Во-первых, разводы в магическом мире были, мягко говоря, не приняты. А уж в кругах Священных Двадцати Восьми – и вовсе немыслимы. Когда журналисты пронюхали об их разводе с Роном, это стало настоящей сенсацией, и вовсе не потому, что разводились герои Второй магической войны. Да, разбивалась их сказка, которая была сложена на обломках полуразрушенного войной мира, но шокировало общественность вовсе не это, а сам факт расторжения брака. Разумеется, вину за это возложили на магглорожденную волшебницу – ведь для чистокровных, каковыми, несмотря ни на что, и являлись Уизли, это было невозможно. Они могли изгонять из рода детей, выжигать с фамильных гобеленов братьев и сестер, но развод!.. Учитывая столь категоричный настрой волшебного сообщества в данном вопросе, было весьма сомнительно, чтобы леди Малфой, в девичестве Гринграсс, и в самом деле решилась бы на столь безрассудный поступок, который уничтожил бы и репутацию Малфоя, и её собственную, да еще и непременно отразился бы на будущем их совместного ребенка.

 

Впрочем, она могла понять Асторию. Как ни иронично, наверное, она могла понять её лучше, чем кто бы то ни было – по сути, она прошла ровно через то же самое: не стала мириться с изменами мужа и просто прекратила этот никому ненужный фарс под названием “семейная жизнь”, и её не должен был удивлять тот факт, что кто-то хотел для себя того же. Однако справедливости ради стоило отметить, что она и понятия не имела, насколько консервативным и косным окажется магическое общество на самом деле. В отличие от неё, Астория подобных иллюзий была лишена. К тому же у них с Рональдом не было детей – один Мерлин знает, решилась ли она на такой отчаянный шаг, если бы это могло затронуть кого-то еще, кроме неё самой.

 

Но тут всплывало еще и во-вторых. Астория была дочерью Гринграссов – влиятельных волшебников, которым удалось удержать нейтралитет в прошедшей войне. А значит, сохранить не только репутацию, но и деньги. Гермиона, которая руководила отделом, курирующим экономическую деятельность волшебников, по долгу службы была прекрасно информирована о финансовом состоянии многих видных магических семей. И Гринграссы, без сомнения, входили в их число. Они были состоятельны, так что, на каких бы условиях ни был заключен её брак с Малфоем, едва ли Астория так уж сильно нуждалась в его деньгах. Конечно, порядок сумм был несравним, даже после всех выплат, к которым обязало Малфоев Министерство, и тысяч галлеонов, перечисленных ими на благотворительность, но для сохранения привычного образа жизни Астории средств Гринграссов было бы более чем достаточно. Тогда почему бы просто не развестись, не устраивая весь этот цирк? Ведь миссис Малфой и без её участия была абсолютно уверена в неверности мужа, ей не нужны были подтверждения подозрений – только свершившийся факт. Может быть, это был способ сохранить лицо и свалить всю вину за развод на него?..

 

В принципе, все было логично, но в эту историю совершенно не вписывался последний совет миссис Малфой. Если Миа Спэрроу перекрасит и завьет волосы, она станет вылитой зеленоглазой копией Гермионы Грейнджер! Девушки, которую Драко уж точно на дух не переносит, и у которой нет ни малейшейго шанса даже на дружелюбие с его стороны, не то что уж… Значит, на самом деле Астории не нужно, чтобы он ей изменял?.. Ей нужно – что? Выбесить мужа, подсунув прямо под нос напоминание о несносной гриффиндорской выскочке, как он её называл? Подставить мисс Спэрроу, чтобы она вылетела с этой работы за подкаты к её мужу?.. Тогда почему просто не уволить?

 

Ответ на последний вопрос нашелся сразу же – контракт. Контракт, заключенный между Мией Джейн Спэрроу и Драко Люциусом Малфоем. Уволить её может только он сам. И если она взбесит Малфоя, да еще попробует соблазнить, он расторгнет его быстрее, чем Гермиона успеет моргнуть. В эту же версию отлично вписывался и эпизод с попыткой похищения Скорпиуса – лучшего способа скомпрометировать гувернантку просто не существовало. Хотя они точно установили тот факт, что Астории в ту злополучную пятницу в стране не было, ей ничего не мешало сделать все чужими руками – собственно, примерно то же самое она пыталась провернуть и сейчас.

 

Все это выглядело так, как будто Астории нужно, просто необходимо от нее избавиться, самой при этом оставшись в стороне. Вот только зачем? Какая от этого выгода? Она впервые её видит, поэтому навряд ли имеет какие-то претензии по поводу её непосредственной работы или лично к Мии Спэрроу, а уж случай в зоопарке и вовсе произошел до того, как они познакомились. Возможно, миссис Малфой хочет поставить кого-то на её место? Тогда почему бы не обсудить это напрямую с Драко, ведь как мать она имеет право на участие в подобных решениях. Или заранее уверена, что он не согласится на предложенную ею кандидатуру? В таком случае эти козни имеют смысл: как бы ни облажалась Гермиона, это станет весомым аргументом за то, чтобы в следующий раз при выборе гувернантки последнее слово осталось за Асторией. Интересно, а кто выбирал её предшественницу, миссис Перкинс, которой так некстати стерли память? Возможно, Гарри сможет это выяснить, если Малфои обращались к той же миссис Моррисон. Нужно будет обязательно уточнить. И вообще расспросить хозяйку агентства по найму получше обо всем, что касается Малфоев – кто знает, какая информация может всплыть?..

 

Все эти размышления поглотили Гермиону с головой, однако оставляли после себя значительно больше вопросов, чем ответов. А главное – совершенно никак не помогали понять, что теперь делать ей самой.

 

Пока ясно было только то, чего делать не нужно – возвращать её волосам их естественный вид, преображаясь тем самым обратно в Гермиону Грейнджер, и флиртовать с Малфоем. Ей необходимо быть рядом со Скорпи до самого Рождества, ради чего и затевался весь этот маскарад, ну а о втором пункте и говорить не стоило. А значит, и следовать советам Астории нельзя ни в коем случае. Ни о каких попытках “поладить” не может быть и речи – впрочем, это было понятно с самого начала. Женатый мужчина был для Гермионы табу, даже если этот мужчина – Драко Малфой. Особенно, если этот мужчина – Драко Малфой. Тем более, по всему выходит, версию о том, что Астория была с ней честна и действительно хочет развода, можно смело исключить.

 

Может, стоит рассказать Малфою обо всем напрямую? Уведомить его, что Астория решила от неё избавиться, он наверняка знает свою жену лучше, чем кто-либо, и может догадаться о причинах. Правда, он-то, может, и догадается, а вот ей, Мии Спэрроу, точно не расскажет. Еще и уволить может, просто за то, что она за его спиной вела подобные разговоры с его женой.

 

Нет, Малфою говорить нельзя.

 

А что тогда ответить Астории, когда та явится через две недели? Как она там выразилась?.. “Надеюсь, вам будет, что мне рассказать”. Самое простое – заявить, что передумала. Что Малфой при более близком знакомстве оказался мудаком (что истинная правда), и ей такое счастье даром не надо, и с доплатой не надо тоже. Но тогда не останется ни единого шанса узнать, кого Астория наметила на место гувернантки… А ведь это может быть именно тот человек, которого они ищут – тот, кто мог бы бросить Оглушающим в Скорпи. Упустить единственную пока ниточку – преступно, ведь кто знает, может, этот человек заменит Гермиону после Нового года, и её кошмар все-таки сбудется, только с отсрочкой. Нет-нет-нет, Астория должна добиться своего, её нужно как-то убедить, что мисс Спэрроу намерена уволиться, и это вынудит её действовать дальше. Возможно, Гарри удастся установить за ней наблюдение и узнать, с кем она будет встречаться после этой новости. Только как это сделать, не увольняясь на самом деле, и не посвящая во все происходящее Малфоя?.. Самое простое – соврать. Наплести с три короба что-нибудь про личные причины и сказать, что собирается просить о расторжении контракта. Но что будет, если Астория пойдет после этого к Малфою? Как пить дать, он обвинит её во всех грехах, и случится грандиозный скандал, после которого реальное увольнение останется единственным выходом.

 

Гермиона ломала голову, снова и снова прокручивая варианты, но никакого решения не находила. Какая-то мысль смутно зудела под кожей, казалось, не хватает какой-то одной простой, очевидной детали - и все встанет на свои места. Но, сколько ни пыталась, поймать за хвост эту вечно ускользающую мысль ей так и не удалось. Гермиона рассказала обо всем Гарри, надеясь на его свежий взгляд, однако он только согласился с её выводами, пообещав наблюдать за Асторией и еще раз подробно пообщаться с миссис Моррисон, но ничего нового придумать пока не смог.

 

Так что пока Гермионе ничего другого не оставалось, кроме как продолжать ходить на работу и ждать хоть какой-нибудь информации от друга. Она сходила с ума от осознания того, что вокруг происходило что-то, о чем она не имела ни малейшего понятия, и с чем ничего не могла поделать.

 

Было и еще кое-что, что её беспокоило и о чем она ни словом не обмолвилась ни Гарри, ни уж тем более Астории. То самое, что остро укололо её во время их странного разговора. То, что вызвало в ней смутное, давящее чувство вины.

 

Были, черт побери, были взгляды – и протяжно-долгие, и мимолетно-легкие, словно касание крыла бабочки. Был тот недопоцелуй в гостиной. Были теплые и сильные руки, прижимавшие её к мужскому телу и бережно несущие в постель. Может, что-то из этого она себе и придумала, но что-то - определенно было. Однако Гермиона не была готова в этом признаться даже самой себе, и уж тем более – кому-то другому. Она – Гермиона Грейнджер, а он – Драко Малфой, и у них нет и не может быть ничего общего. Даже Скорпи – и тот в её жизни появился случайно и совсем ненадолго. Ничего не было. И никогда не будет.

 

Поэтому, когда они с Драко в очередной раз случайно встретились утром у камина, и он мимоходом бросил ей, что эта суббота у него свободна, Гермиона на мгновение замерла, чувствуя, как моментально стали влажными ладони, а дыхание на милисекунду сбилось. Понимание нагнало её ровно через миг: зоопарк!.. Малфой говорил, что хочет в следующий раз пойти с ними.

 

В субботу.

 

В эту субботу.

 

Послезавтра.

 

Смятение охватило её с головой, и все, что храбрая гриффиндорка смогла сделать, чтобы не выдать себя – лишь сдержанно кивнуть. Очевидно, этого было достаточно, потому что Малфой не стал ждать от неё большего и скрылся в камине.

 

Все посторонние мысли смыло, словно майской грозой. Снова и снова Гермиона перебирала в уме перечень того, что необходимо сделать: заказать билеты, позаботиться о машине, выбрать достойный ресторан поблизости, если Малфой вдруг решит задержаться в маггловском мире на обед. Годрик, дай ей сил, ведь если этот высокомерный сноб будет смотреть на все с таким лицом, будто перед ним куча драконьего навоза, она не вынесет. Пожалуй, без сопровождения авроров они на этот раз обойдутся – в конце концов, едва ли Скорпи решится повторить свою безумную выходку, да и на этот раз с ним будет родной отец. Следящих чар будет достаточно, а связывающее заклинание она наложит на Скорпиуса и Драко, а сама будет держаться где-нибудь неподалеку. Да, точно, это прекрасный план.

 

Составление списков и планов в голове отлично отвлекало от главного, от того, что на самом деле приводило её в ужас и заставляло ощущать какое-то странное, сводящее чувство внизу живота: ей предстоит провести несколько часов с Малфоем!.. Не перекинуться несколькими словами у камина, не обсуждать рабочие моменты, а находиться рядом, бок о бок, гулять, а может, и обедать – хотя кто знает, как принято у этих чистокровных, может, и в маггловском мире он намерен придерживаться своих идиотских никому ненужных правил, и не опускаться до трапезы с прислугой за одним столом. Важно другое – за все это время ей нужно не вспылить, не наговорить ему лишнего, а главное – ничем не выдать себя. Это будет намного сложнее, чем при мимолетных коротких встречах в поместье, и вызывало у неё серьезное беспокойство.

 

Поэтому она решила воспользоваться стратегией “от противного”.

 

Гермиона Грейнджер купила бы самые обычные билеты – Миа Спэрроу заказала билеты класса вип, позволяющие пройти даже в закрытые части зоопарка, включая частные аквариумы, миновать очереди и войти в вольеры к животным, не представляющим опасности, и даже покормить их. Пакет услуг включал в себя также услуги персонального гида и фотографа, хотя платить за это было и вовсе бессмысленно - в том, что Малфой решительно откажется и от того, и от другого, Гермиона не сомневалась ни на кнат.

 

Гриффиндорка обошлась бы простым такси – пуффендуйка выбрала самый дорогой “Бентли”, доступный к аренде с водителем на целый день, внутренне морщась от никому не нужного пафоса.

 

И даже вместо джинсов с футболкой, которые, без сомнения, предпочла бы Грейнджер, она нашла время после работы, чтобы пробежаться по магазинам, и купила новое платье и подходящие к нему туфли на устойчивой, но высокой танкетке.

 

Слава Мерлину, её финансовое положение позволяло выложить за организацию одного-единственного дня сумму, эквивалентную средней зарплате рядового служащего Министерства, не поморщившись, и не обращаться с подобными вопросами к Малфою – этого ее гордость бы не вынесла. Конечно, формально она на него работала, и не было ничего зазорного в том, чтобы он сам оплачивал свои завышенные требования, но отчего-то все равно было неловко говорить с ним о деньгах.

 

Все это привело к тому, что субботним утром она стояла в холле Малфой-мэнора у камина, нервно теребя укороченный рукав нового платья, и чувствовала себя полнейшей идиоткой.

 

Это чувство только усилилось, когда она услышала шум на лестнице и подняла глаза туда, откуда доносился звук шагов. Горло перехватило, и дыхание сбилось: держась за руки, к ней спускались два ослепительных блондина. Похожие как две капли воды, в маггловских джинсах, белых футболках и серых толстовках, небрежно наброшенных на плечи, они были нереально, невероятно красивы и неотличимы друг от друга, если бы не возраст. Драко шел величественно и гордо, как будто на нем был по меньшей мере смокинг, а направлялся он на прием в Букингемский дворец, а не в парк смотреть на обезьянок. Скорпи же чуть не подпрыгивал на ходу от нетерпения, сдерживая себя только из-за присутствия отца.

 

Взгляд девушки сам собой чуть дольше задержался на старшем Малфое, отмечая отличия их с сыном нарядов: его узкие джинсы, сидящие чуть ниже на бедрах, чем нужно, футболку, плотно обтягивающую спортивный торс, словно она была на размер меньше необходимого, волосы, уложенные с чуть меньшей тщательностью, чем обычно…

 

Гермиона невольно сглотнула вставший в горле ком.

 

Этот день будет гораздо, гораздо труднее, чем она думала.

 

========== Глава 22. ==========

 

- Доброе утро, мистер Малфой, - как можно незаметнее прочистив горло, поздоровалась Гермиона и достала волшебную палочку, не желая тратить лишнего времени. - Доброе утро, Скорпиус.

- Доброе утро. Что вы собираетесь делать? - нахмурился Малфой.

- Несколько следящих заклинаний, мистер Малфой, - пожала плечами Гермиона. - Обычная предосторожность, все-таки это незнакомое для Скорпи место, и довольно многолюдное…

- Я вас понял, - прервал её Драко, кивнув в знак согласия.

 

Наложив все необходимые чары на переминающегося с ноги на ногу от нетерпения мальчика, Гермиона нервно закусила губу и повернулась к его отцу. С одной стороны, Малфой запретил применять к нему магию, да и заклинание было не из тех, знание которых ей хотелось демонстрировать, но в прошлый раз именно оно спасло ситуацию, и рисковать она не могла.

 

- Если позволите, мистер Малфой, я хотела бы наложить на вас со Скорпи связывающие чары. Ему они не будут мешать, но вы сможете почувствовать, если он отойдет от вас слишком далеко.

 

Драко опять кивнул, но, едва кончик её палочки вычертил нужную руну, его глаза изумленно расширились.

Он предпочитал не вспоминать лето девяносто восьмого года, но, как ни старался, забыть некоторые вещи было невозможно. И те минуты, когда за ним в камеру пришли авроры, чтобы отвести на последнее заседание Визенгамота, которое должно было решить его судьбу, врезались в память особенно ярко. Лица его сопровождающих, загнутый воротничок рубашки у одного из них, металлический лязг решетки… и заклинания, которые накладывали на арестанта, чтобы предотвратить побег.

 

- Откуда вы знаете это заклинание, мисс Спэрроу? - хрипло спросил он, выныривая из одного из самых страшных своих кошмаров.

 

Гермиона поняла в ту же секунду. И то, насколько сильно она просчиталась, и то, откуда Малфой мог узнать заклинание. Черт, он знал. Конечно же, он знал. Суды над Пожирателями смерти шли несколько месяцев подряд, и Малфоев беспрестанно таскали на них – не только в качестве обвиняемых, но и свидетелей. И если Нарциссу оправдали одной из первых по настоянию Гарри, то Драко и Люциус провели в Азкабане почти три месяца. И, если бы не их с Гарри вмешательство, остались бы там на годы.

 

Воспоминания затопили её, накрывая с головой. Их первая серьезная ссора с Роном в статусе пары: он совершенно осатанел, когда узнал о её желании выступать в защиту Малфоя-младшего. Драко в зале суда: похудевший до состояния скелета, обтянутого мучнисто-белой кожей, измученный, прикованный железными цепями к жесткому стулу, с щетиной, отросшей до уродливой бороды и серыми, а не белыми волосами, в грязной тюремной робе - но по-прежнему с гордо поднятой головой. Тогда она впервые испытала восхищение им: мальчиком, которого ломали все, кто только мог, но так и не смогли сломать окончательно. Её пылкую, горячую речь в его защиту “Ежедневный пророк” цитировал потом в течение нескольких недель, Рита Скитер развела целое море инсинуаций о “запретной любви простой магглорожденной волшебницы и чистокровного мага”, Рональд уничтожал её попеременно то игнором, то ссорами на пустом месте, а её мотивы едва ли кто понял, кроме Гарри, который тогда, на суде, встал рядом с ней, плечом к плечу, и поддержал во всем до последнего слова.

Она не была влюблена, как трепали злые языки – ей было отчаянно, до боли, до слез, его жаль. И когда Драко Малфой вышел из зала суда свободным человеком, она знала, что поступила правильно. Ей никогда не было стыдно за тот свой поступок.

Но ей до сих пор было отчаянно стыдно за Министерство, за Визенгамот, за ревущую толпу, которые были готовы уничтожить юного волшебника, Мальчика-у-которого-не-было-выбора, за чужие ошибки. Он и близко не совершил ничего, сравнимого с тем, что творили Лестрейнджи, Кэрроу, Макнейр, Долохов, и уж тем более Сивый. Но многие из настоящих, преданных Волдеморту ПСов были убиты в последней битве, а толпа жаждала отмщения. И Малфои просто подвернулись под руку. Никто не спрашивал, хотели ли они, чтобы в их поместье поселился Волдеморт. Никому не было интересно, что Люциус лишился палочки еще в августе 1997 года, а потому просто не мог ничего сделать. Никого не волновало, что Драко так и не убил, несмотря на прямой приказ Волдеморта и угрозу жизням родителей – он опустил палочку тогда, на Астрономической башне, и больше никогда не поднял с целью убийства вновь. Все знали это, но всем было удобно обвинять Малфоев. Втаптывать самую могущественную когда-то семью в самую мерзкую грязь. Им не хотели прощать, потому что кто-то должен был заплатить по счетам, выставленным обществом, покорно склонившим головы перед Волдемортом, а их падение было слишком ярким, и оттого заманчиво притягательным. Оно будто оправдывало их в собственных глазах – их всех, испугавшихся, смирившихся, промолчавших.

Гермиона это знала, Гарри знал, Визенгамот знал – казалось, все вокруг были в курсе, но, когда она осмелилась произнести все это вслух на публичном слушании, из этого слепили сенсацию, пряча за спиной грязные руки и выставляя напоказ нарочито изумленные лица.

 

И именно за это вранье, эту показуху Гермионе было стыдно. До сих пор. Перед Нарциссой, даже перед Люциусом – и Драко. Особенно перед ним. С тех пор прошли годы, и память об этом общем для них эпизоде оказалась погребена под множеством событий последующих лет, но не стерта. И сейчас она вытащила её на поверхность затейливым росчерком палочки, вновь накрепко связавшим руку Малфоя – только на этот раз не с конвоиром, а с собственным сыном, одновременно напоминая этим и о том, что было, и о том, как все изменилось.

 

Гермионе Грейнджер хотелось провалиться сквозь землю под испытующим, разрезающим её на кусочки взглядом серых глаз. Но здравый смысл настойчиво зудел, что Миа Спэрроу не сделала ничего такого. Она не знала всего этого, как и большинство волшебников. Не могла знать. И ей, в отличие от Гермионы, нечего было стыдиться.

 

- Мне показал его как-то один знакомый, он учился на аврора, - как можно ровнее ответила она наконец. - Оно очень удобно, когда отправляешься с маленькими детьми в людное место, особенно, если их несколько. Что-то не так, мистер Малфой? Мне снять чары?

- Нет, оставьте, - сказал он с непроницаемым лицом. - Потом покажете мне контрзаклятие. А сейчас нам пора отправляться, насколько я понимаю.

 

Знакомым уже путем они переместились в “Дырявый котел”, за дверьми которого их ожидал роскошный автомобиль. Малфой оценил одну из последних моделей “Бентли” одобрительной ухмылкой, и с души Гермионы скатился камень – кажется, чертов сноб счел это средство передвижения достойным своей аристократической задницы, и недавний эпизод был оставлен позади.

 

Когда они подъехали ко входу в зоопарк, водитель учтиво протянул визитку со своим номером телефона, сообщив, что будет ожидать на парковке, и по звонку подаст машину к выходу. Малфой перехватил глянцевую карточку, к которой Гермиона уже протянула руку, и забрал себе, при этом отпустив водителя до двух часов дня. Это приятно удивило девушку – значит, он не собирается сбежать отсюда при первой возможности, и настроен на полноценную прогулку. Это обнадеживало.

От сопровождения гида он ожидаемо отказался, но отчего-то согласился на услуги фотографа, предупредив, однако, беднягу, чтобы он не показывался на глаза и делал свое дело незаметно. Это стало еще одним сюрпризом: Гермиона ни на мгновение не допускала мысль, что Малфой согласится на его работу. В самом деле, зачем ему замершие, неподвижные маггловские фотографии? Уж точно это не то, что он станет показывать своим чистокровным друзьям или родственникам.

 

Свой путь они начали точно так же, как и в прошлый раз: Скорпи был счастлив блеснуть своими знаниями, беспрестанно утягивая отца то в одну сторону, то другую, высматривая среди ветвей знакомых ему птиц и с жаром о них рассказывая. Первое время Гермионе удавалось придерживаться своего плана, следуя за блондинами на некотором отдалении, чтобы не вмешиваться в эту идиллию, но, как только они миновали ту часть парка, что была уже знакома Скорпи, он спохватился и мертвой хваткой вцепился в её ладонь, не выпуская при этом руки отца. Так они и шли дальше, словно семья из маггловской рекламы майонеза или стирального порошка: молодые, красивые парень с девушкой, между которыми, держа их обоих за руки, подпрыгивал очаровательный ребенок. И если Малфою это не доставляло ни малейшей неловкости – вероятно оттого, что он понятия не имел о стереотипах в маггловской рекламе, то Гермионе было не по себе.

Она смотрела на белокурых, таких похожих отца и сына, и внутри неё вновь поднимала голову ноющая, тянущая ко дну боль. Они были воплощением её несбывшейся, разбитой вдребезги мечты – о семье, любви и счастье, милых и смешных детях, у которых могли бы быть её глаза. Ей было всего двадцать пять – расцвет и по меркам человеческой жизни, что уж говорить о волшебниках. Она была умна, красива и успешна. Вот только слишком поздно она поняла, что все это сыграло с ней злую шутку: развод поставил крест на всех надеждах на личное счастье, крест настолько же жирный и нестираемый, как и её известность и успех. Никто бы, наверное, не обратил большого внимания на обычную ничем не примечательную ведьмочку. Но героиня войны, будь она проклята, ярчайшая ведьма своего поколения, часть Золотого трио не имела права на подобную ошибку. Нет, к ней все еще проявляли интерес волшебники-мужчины, вот только интерес вполне определенного сорта, и он был совершенно не тем, что ей нужно. Ни гордость, ни чувство собственного достоинства не позволили бы ей стать чьей-то любовницей – тайной или явной. А на другие, серьезные отношения, волшебница, о чьем позоре знал весь магический мир, отныне рассчитывать не могла.

 

И сейчас, когда Скорпи крепко держал её за руку так, как мог бы её собственный, родной ребенок, а с другой стороны от него шел красивый молодой мужчина, Гермиона остро, как никогда, ощущала свою ущербность. Её душа не была сухой и черствой, как страницы учебника, вопреки словам Трелони. Если бы она знала, чем это обернется, она бы ни за что не согласилась тогда на свадьбу с Роном, которая, по сути, была ей не очень-то нужна. А теперь… теперь уже поздно мечтать о том, как все могло бы быть.

 

Гермиона ощущала себя запертой меж двух огней.

 

Предаваться своим мыслям было невыносимо, но стоило ей вынырнуть из них в реальный мир, как взгляд будто магнитом притягивало к Малфою. Толстовка давно была сброшена, и он небрежно повязал её поверх плеч, будто не догадываясь, что так выглядит еще привлекательнее. Прохладный осенний ветер играл с его белыми прядями, которые он то и дело откидывал с лица движением, от которого захватывало дух. А когда он подхватывал Скорпи и сажал себе на плечи, чтобы тот мог получше разглядеть кого-то, край белой футболки задирался, совершенно бесстыдно обнажая рельефный живот и потрясающе очерченные косые мышцы. Обтягивающие бедра джинсы сидели на нем так низко, что, если присмотреться, можно было заметить, как пушок внизу живота собирается в светлую дорожку, уходящую вниз… но она не смотрела. Конечно же, не смотрела.

Он – её работодатель. Отец ребенка, которого она должна защищать. Чистокровный лорд. Женатый мужчина, в конце-то концов.

 

В тщетных попытках вынырнуть из водоворота мыслей, каждая из которых уничтожала её, Гермиона усиленно пялилась на животных в вольерах, высматривая что-то, известное ей одной, и почти не реагировала на окружающий мир, лишь с преувеличенным старанием отвечая на редкие вопросы Скорпиуса – основной их поток все же доставался Малфою, и ему приходилось что-то вещать, не замолкая ни на минуту.

 

Поэтому, когда они наконец добрались до небольшого вольера с детенышами, где Скорпиусу позволили самому покормить маленького тигренка, оставшегося без матери, молоком из специальной бутылочки, парень с облегчением повис на ограждении, внимательно следя за сыном и работником зоопарка, и явно наслаждался тишиной, которая, впрочем – он знал точно – будет недолгой.

 

От него не укрылось странное состояние гувернантки. И если то, как она старательно отводила от него глаза, не замечая, как розовеют её щеки, было ему более чем понятно, и почему-то вызывало легкий трепет в груди и довольную усмешку на губах, словно у влюбленного мальчишки, на которого смотрит понравившаяся ему девочка, то минуты, когда она уходила в свои мысли, и на её черты набегала тень, разжигали его любопытство. Какие мысли приходили в эту прелестную головку, что лицо искажала такая тоска и безысходность, что щемило сердце от одного взгляда на неё? Что такого произошло с ней, такой юной, избежавшей того ужаса, через который прошли почти все его сверстники? Бросил парень, и это стало вселенской трагедией мирового масштаба? Это вряд ли – барышни с разбитым сердечком не бросают такие взгляды на мужчин, какими исподтишка одаривала его она. Тогда что?

Ему стало интересно, и, хоть язык уже еле ворочался от количества ответов, которые он давал засыпавшему его вопросами Скорпиусу, он воспользовался полученной передышкой и рискнул завязать разговор.

 

- Вы отлично потрудились, мисс Спэрроу. Я рад, что вы настояли на этой прогулке – давно не видел, чтобы Скорпи был в таком восторге. Разве что тогда, когда получил в подарок свою первую метлу.

- О, - смутилась она. - Но ведь я не настаивала. Это было ваше решение, мистер Малфой, - она улыбнулась уголками губ, а зеленые глаза лукаво сверкнули.

 

Драко не выдержал и усмехнулся в ответ. Чертовка была права – она ведь действительно тогда смирилась с отказом, но почему-то сейчас у Малфоя появилось чувство, будто его обвели вокруг пальца, словно первокурсника. Он на мгновение задумался, прикидывая, как бы получше подобраться к интересующей его теме, но девушка его опередила.

 

- Мистер Малфой, а почему раньше Скорпиус не бывал в подобных местах? Он очень развит и умен, особенно если учесть, сколько ему лет. Уверена, ему мог бы понравиться Музей Магии, или Британский музей, возможно, какие-нибудь концерты или спектакли…

- Этот вопрос как-то не поднимался пока, - пожал плечами Малфой. - Мне казалось, Скорпиус еще слишком мал для всего этого, подобные развлечения для его сверстников не приняты. Да и многие поместья семей нашего круга, знаете, могут поспорить не с одним музеем, - он усмехнулся, но, вопреки обыкновению, в этой усмешке не было привычного высокомерия и снобизма, и Гермиона робко улыбнулась в ответ.

- А что же его предыдущая гувернантка – она не высказывала столь крамольных идей?

- Нет, вы единственная в своем роде, - Драко перевел взгляд вдаль, чтобы как-то сгладить двусмысленность того, что только что сказал. - Обычно гувернантки строго следуют указаниям нанимателя, и только.

- Вы сами всегда выбирали тех, кто присматривает и обучает Скорпиуса, не так ли? - осторожно спросила Гермиона, не заметив его оплошности. - Нянь, учителей, гувернанток… или обычно это все же совместное решение?..

 

Она даже перестала дышать в ожидании его ответа. Это был рискованный вопрос, не очень-то логично вплетающийся в беседу, но другой возможности спросить могло и не представиться.

 

- Нет, эти вопросы я решаю сам, - жестко произнес Малфой, и улыбка исчезла с его лица. Он слегка нахмурился и, подумав, добавил: - Я понимаю, что некоторые вещи могут удивлять вас. Вы не должны думать об Астории плохо. Скорпи… Ей было всего восемнадцать, она совсем не хотела становиться матерью так рано. И это её право, никто не может её осуждать. Я благодарен ей за сына, и не требую от неё того, что она дать не может. Мне кажется, я неплохо справляюсь, - смущенно улыбнулся он, бросив на нее осторожный взгляд.

- О, вы не должны в себе сомневаться, - с жаром ответила Гермиона. - Вы один из лучших отцов, которых мне довелось встречать. Скорпи обожает вас безмерно, и видно, что это взаимно, - она коснулась его руки и легко сжала её в знак поддержки.

 

Этот жест был для неё привычным, естественным – такие прикосновения были обычным способом передать безмолвное “Ничего не бойся, я рядом, я с тобой, ты справишься, все будет хорошо”. Они часто, слишком часто обменивались ими с Гарри, реже – с Джинни, изредка и когда-то в другой жизни – с Роном… Не с Малфоем. Никогда с Малфоем. И от того, как легко и не задумываясь она сделала это сейчас, Гермиона на миг впала в ступор, так и не убрав руки, чувствуя, как кожу буквально жжет в том месте, где они касались друг друга, и замерла в ожидании резкой отповеди. Однако Драко в очередной раз поразил её – накрыв ее крохотную на фоне его собственной кисти ручку свободной рукой, он аккуратно перехватил её и оставил легкий, осторожный поцелуй в самой серединке ладони.

 

========== Глава 23. ==========

 

Стоило его губам коснуться её ладони, мир как будто остановился, прекратив вращение. Шум толпы и чужие голоса остались где-то далеко, оставив наедине ошеломленную пару. Несколько мучительно долгих, но так стремительно пролетевших мгновений были только они – девушка, смотревшая во все глаза на парня, ласково сжимавшего в своих ладонях её руку. Следующий шаг был так очевиден, и так невозможен, что оба замерли, не в силах ни прекратить, ни продолжить то, что начали.

 

Повисшую между ними неловкость, к счастью, нарушил подбежавший к ним Скорпиус. Он, захлебываясь от восторга, пытался описать, какая пушистая и мягкая шерстка у маленького тигренка, и какой влажный носик, и как он прикусил его за палец, но было совсем не больно… А Гермиона продолжала стоять, все еще чувствуя тепло его губ на своей ладони, прикосновения пальцев к руке, призрак дыхания… После его поступка правая рука Гермионы Грейнджер, казалось, зажила собственной жизнью, отделившись от остального тела, и вся пылала, будто обожженная Адским – или в её случае оно было Райским?.. – пламенем.

 

День уже давно перекатился за полдень, и они решили на этом закончить, но обязательно вернуться еще раз. Гермиона только кивала в ответ на все обращенные к ней реплики, пребывая в странном оцепенении, что не укрылось от его внимательных глаз. Малфой то и дело бросал на неё короткие взгляды исподтишка, и то, что он видел, ему совсем не нравилось. Мисс Спэрроу была не просто смущена или шокирована. Взгляд её был рассеянным и обращенным вовнутрь; она была полностью погружена в собственные мысли, словно вела безмолвный диалог сама с собой, и о содержании этого спора оставалось только догадываться. Совсем не так должны реагировать юные девушки на внимание со стороны молодого симпатичного мужчины. Не то чтобы он думал, что она будет глупо хихикать и краснеть, как майская роза, но и того, что мисс Спэрроу будет выглядеть так, словно решает сложнейшую задачу по арифмантике - не ожидал.

 

Гермиона действительно ушла в себя. Снова и снова она вызывала в памяти тот самый момент. Вот она накрыла его руку своей. Вот он перехватил её ладонь, раскрыл и коснулся губами. Вновь и вновь, как в кино с замедленной съемкой на бесконечном повторе. Пыталась вспомнить, каким было его лицо в тот момент. Как он смотрел. Каким был его взгляд. Но увы - она видела лишь их сплетенные руки, и ничего больше. Было ли что-то большее за этим жестом?.. Какой смысл он вкладывал в него?.. Что хотел сказать?.. Но больше беспокоило даже не это - её собственная реакция напугала куда больше, чем само событие, которое её спровоцировало. Она не могла поверить - и не могла отрицать, а потому бесконечно спорила, попеременно то убеждая себя в том, что ей все показалось, то призывая к честности, чего бы оно ни стоило.

 

Гермиона так задумалась, что даже не удивилась, когда Малфой достал из заднего кармана джинсов мобильный телефон и сам позвонил ожидавшему их водителю, как будто в этом не было ничего необычного. Учитывая, что никогда раньше она не видела ничего маггловского у Драко Малфоя, за исключением джинсов, этот факт должен был порядком её изумить - но отчего-то прошел почти незамеченным.

 

Только когда они наконец оказались в Малфой-мэноре, Гермиона будто очнулась, вспомнив, что должна снять все чары, что она наколдовала утром. Оставаться ей было незачем, поэтому она тепло попрощалась со Скорпи, который едва не уснул в машине, устав от избытка впечатлений, и теперь, еле переставляя ноги, поплелся сразу в столовую, пользуясь разрешением отца не переодеваться к обеду в этот раз.

 

- Мисс Спэрроу, - окликнул её Драко, когда она уже открыла рот, чтобы сказать дежурное “До свидания, мистер Малфой”, - я хотел бы извиниться за свой порыв в зоопарке. Я не хочу, чтобы между нами возникло недопонимание – это было простым выражением благодарности, не ищите в нем ничего предосудительного.

- Что вы, мистер Малфой, я и не думала… - залившись краской и отводя глаза, пробормотала Гермиона, но он вновь её перебил.

- Не нужно, мисс Спэрроу. Вы очень даже подумали, я не мальчик и мне не шестнадцать, чтобы не заметить, насколько сильно это выбило вас из колеи, - он усмехнулся, и Гермиона, сама того не желая, проследила взглядом за тем, как приподнялся левый уголок его губ, отчего на щеке показалась крохотная, почти незаметная, ямочка. - Это, безусловно, не ваше дело, и оправдываться я не собираюсь, но только слепой не заметит, как близки вы стали со Скорпи, и ради его блага, я не могу позволить недомолвкам и богатой фантазии все испортить. Я однолюб, мисс Спэрроу, и свою единственную любовь я уже встретил. Поэтому никакие отношения, выходящие за рамки рабочих, мне неинтересны, вам не нужно воспринимать меня как угрозу и искать подвох во всех моих действиях.

- Я приму это к сведению, мистер Малфой, - кивнула девушка, собрав все свое достоинство. - До свидания.

- До понедельника, мисс Спэрроу. И благодарю вас за прекрасное утро. Сумму в возмещение всех ваших сегодняшних расходов я переведу на ваш счет в Гринготтсе.

 

Она только кивнула, и через секунду растаяла в зеленом пламени.

 

Оставшись в одиночестве, Малфой закрыл лицо руками и без сил привалился к ближайшей стене.

 

Салазар, какой же он идиот!..

 

О чем он только думал, когда ни с того ни с сего целовал её ладонь!.. Впрочем, он знал, о чем: о том, что все, чего он хотел в этот момент – проложить влажную дорожку вниз, вдоль её хрупкого запястья, ощутить языком, как бьется тонкая голубая венка, оставить мокрый след в сгибе локтя, который будет холодить её кожу, а потом притянуть к себе и прильнуть к её губам, упиваться ими, ощущая её, такую теплую, соблазнительную, желанную, всем телом… Это было сумасшествие – позволять себе подобные мысли, в общественном месте, на глазах у Скорпи, позволять себе такие мысли в принципе!.. Но в тот момент, когда её маленькая нежная ручка легла поверх его, по всему телу пробежала дрожь, как от разряда тока, и он забыл обо всем: где они и с кем, кто она и кто он. Осталось только чистое желание, такое сильное и ослепляющее, что затмило собой все вокруг. И только голос Скорпи заставил его вернуться в реальный мир, иначе одному Мерлину известно, что он мог бы натворить.

 

А она испугалась. Конечно же, испугалась. Нотту и за меньшее влепила звонкую пощечину, а с ним… Она же работает на него, черт, не могла же она позволить себе его ударить, даже если хотела. Наверняка хотела, но сдержалась, стерпела, чтобы не потерять работу. А потом раздумывала, как бы потактичнее его отшить, чтобы не нарушить субординацию и не оказаться уволенной. Поздравляю, Малфой, до чего ты докатился!.. Женщина терпит твои прикосновения из-за страха лишиться работы. Верно он сказал тогда Забини – к этой девчонке все время клеятся какие-то козлы, и он сегодня возглавил этот список. Вот только гордиться было нечем.

 

Что за чушь он нес в свое оправдание?.. Что-то там про любовь и верность. Святой Салазар, какой придурок!.. Причем здесь любовь, он просто хотел её, хотел до зубовного скрежета, хотел так, что в паху все разрывало от боли. Впервые он понял то, о чем на протяжении всех лет его брака твердил ему Блейз: секс и любовь – разные вещи, и не обязательно любить, чтобы хотеть. Ооо, теперь он понимал это очень хорошо!.. Но в очередной раз его угораздило выбрать женщину, которая не могла дать ему желаемого. Да и выбирал ли он?.. Он едва осознавал, что делает, не говоря уже о том, как так вообще получилось.

 

Одно было ясно – безнадежно. Все это совершенно бессмысленно. Мисс Спэрроу была слишком ценна как гувернантка для Скорпиуса, найти вторую такую же ему едва ли удастся. И он не станет рисковать благополучием сына ради своих прихотей. Приоритеты Малфоя были и останутся неизменными. Сын – всегда на первом месте, что бы ни случилось. Он всегда будет выбирать Скорпи.

Да и заводить любовницу, тем более в собственном доме, он не собирался – это было отнюдь не в его правилах. Малфои чтили узы брака, и он не исключение. А мисс Спэрроу… Что ж, это был порыв, необычайно яркий и сильный, но всего лишь порыв. И впредь он подобной слабости не допустит.

 

***Гермиона вышла из камина в своей маленькой квартирке, и рухнула в кресло без сил. Её в прямом смысле сжигал стыд – она чувствовала этот жар, исходивший от её пылающих щек, влажную от испарины спину и по контрасту ледяные руки, которыми пыталась хоть немного охладить горящее лицо. Никогда еще она не испытывала столь острого чувства унижения и стыда. Хотя, если разобраться, едва ли было что-то на самом деле унизительное для неё в их короткой беседе – в конце концов,это Малфой ни с того ни с сего решил поцеловать её руку, и не её вина, что она придала этому чересчур большое значение. Пусть никто до него не прикасался, не целовал её так – в этом не было и вины Малфоя. В конце концов, у нее на лбу не написано, что она в прошлом - замужняя женщина, которой не пристало впадать в смущение от такой невинной ласки. Он поцеловал – она подумала, и оказалась неправа. Слава Мерлину, Малфой поступил как взрослый человек, решив сразу прояснить возникшее недоразумение. Не о чем думать, нечего стыдиться.

 

Но уже в следующую минуту Гермиона закрыла глаза и покачала головой, словно споря сама с собой. Давно, целую жизнь назад, когда она стояла в дверях своей спальни и смотрела на то, как Рон, её милый Рон, такой родной, такой её, самозабвенно трахал какую-то девицу прямо в их спальне, на их кровати, она поняла сразу несколько вещей.

 

Во-первых, это конец. Окончательный и бесповоротный. Больше не будет “их”, не будет “вместе”. Будет она, и где-то там, далеко, в параллельной ей реальности – он. И никак иначе.

 

Во-вторых, она не удивилась. Этот факт сам собой всплыл в её сознании, заслоняя собой то, что было перед глазами в тот момент. Не было шока, удивления, желания кричать “Как ты мог!..“ и “Мы же были так счастливы!..“. Он мог, и нет, не были. И она знала это, где-то в душе давно знала, вот только не хотела признаваться даже самой себе.

 

И поэтому было в-третьих. Именно тогда, в тот момент, когда под аккомпанемент чужих стонов разваливался её брак и её жизнь, она поклялась никогда больше не лгать себе. Окружающим, коллегам, знакомым, даже друзьям, но самой себе – больше никогда. Ей пришлось слишком дорого заплатить за осознание того, насколько это важно.

 

И теперь, свернувшись клубком в большом мягком кресле напротив камина в маленькой съемной квартирке на окраине Косого переулка, глотая горькие слезы и кроша свою гордость в щепки, Гермиона Грейнджер признавалась самой себе.

 

Да, она смотрела на Драко Малфоя совсем не так, как должна была смотреть.

Да, он нравился ей, как мужчина.

Да, в тот момент, когда он поцеловал её ладонь, больше всего на свете ей хотелось, чтобы он не останавливался и продолжал целовать её всю.

Она этого хотела.

Она хотела его.

 

И то, как он отчитал её за глупые и неуместные фантазии, было справедливо и заслуженно. Она не имела права так смотреть на чужого мужа.

Чужого мужчину.

 

Но вместе с тем это было больно, больно и обидно. Пусть она не просила о продолжении, и никогда бы сама не осмелилась продолжить – все же она этого хотела, и этого было достаточно, чтобы осадить её.

Гермиона избегала слова “влюбленность” даже в мыслях, старательно обходя стороной вопрос, что же именно она испытывает теперь к Драко Малфою. Признать физическое влечение не составило большого труда – в конце концов, какой смысл отрицать, если все признаки очевидны даже ему. Однако, кроме этого, было нечто большее – восхищение им, как отцом. Уважение к его верности, как мужа. И вновь восхищение, на этот раз его силой, которая позволила ему пройти через войну и её последствия с высоко поднятой головой. И весь этот коктейль сплетался в ней в нечто, что было больше её самой, нечто новое, незнакомое и пугающее.

 

Нет.

 

Она не может влюбиться в Драко Малфоя.

 

Она не должна.

 

У неё есть задача, и она там только для этого. Только ради того, чтобы защитить маленького белокурого мальчика, а не чтобы разбивать себе сердце безнадежной, безответной, обреченной влюбленностью.

Внезапно слезы высохли, как по мановению волшебной палочки. Гермиона поднялась с кресла, наконец сбрасывая с уставших ног неудобные туфли, достала сигареты, закурила и отправилась варить кофе.

В голове мелькали обрывки разговоров, кусочки фактов, которые

она крутила и так, и эдак, пытаясь выстроить логичную цепочку.

Итак, Малфой очевидно любит Асторию и верен ей. Он сам сказал, что нашел свою единственную любовь, и что-то такое было в его голосе, его глазах, что подсказывало Гермионе – он не кривил душой в тот момент. А значит, все, что Астория сказала Мии Спэрроу – ложь от первого до последнего слова, следовательно, её целью было подставить недалекую гувернантку. И, Годрик, у неё почти получилось – только благодаря благоразумию и поразительной прямоте Малфоя они избежали неловкой ситуации. А ведь он мог отреагировать совсем иначе, и тогда Астория без труда добилась бы своей цели.

Вероятнее всего, и исчезновение Скорпи в зоопарке в прошлый раз было её рук делом, а показательная прогулка с мадам Ленорманн – не более, чем тщательно продуманным алиби.

Значит, установленная Гарри слежка за ней была не напрасной, и обязательно должна принести свои результаты, нужно только подождать. На следующей неделе миссис Малфой должна нанести визит в мэнор, чтобы оценить результаты своей интриги, и, когда поймет, что план провалился, вполне может начать действовать как-то иначе. И попасться на этом.

 

Однако конечная цель всех этих усилий по-прежнему оставалась совершенно неясной. Драко – Мерлин, он уже Драко!.. – вполне четко озвучил, что Астория не вмешивается ни в какие вопросы касательно Скорпиуса, он фактически растит его в одиночку. Тогда какое ей дело до мисс Спэрроу? Зачем предпринимать столько усилий, чтобы от неё избавиться? Гермиона искала этот вопрос часами, испещряя десятки листов пергамента схемами и пометками, но не находила ответа. Вновь возникло чувство, что она упускает какую-то мелочь, что-то очевидное, что расставило бы все по своим местам, но как ни старалась, упущенной детали отыскать не могла.

 

Что ж, её следующий ход был вполне ясен.

 

Оставалось только сделать его и ждать, пока миссис Малфой сделает свой.

 

========== Глава 24. ==========

 

Полтора выходных дня пролетели незаметно, наполненные до краев горьким дымом и кофе.

 

Гермиона не оставляла попыток свести воедино все, что им было известно – несмотря на то, что фактов по-прежнему было кот наплакал. Но складывание головоломки, как и работа, помогали ей отвлекаться и не думать о том, о чем думать не хотелось. В понедельник она должна вернуться в Малфой-мэнор, и вести себя так, как будто ничего не случилось. Будто ничего для неё не изменилось. Не искать с ним случайных встреч, но и не убегать, словно провинившаяся девчонка. Не бояться встретиться с ним глазами и при этом не засматриваться. Не смотреть на его руки, его губы, не думать о них, о нем, о том, чего не может быть никогда.

 

Утром в понедельник ей казалось, что она готова. Однако в тот день их пути так и не пересеклись, как и в следующий, и следующий. Малфой, сознательно или нет, поступал так, чтобы сохранить её жалкий покой, избегая любой возможности встречи, и за это она была ему благодарна.

Через несколько дней Гермионе уже стало казаться, что ей все померещилось, и она накрутила себя сама – просто истосковалась по мужскому вниманию, сильным чувствам, романтике – вот и напридумывала с три короба. В самом деле, в её близком окружении так давно не было других мужчин, кроме Гарри, что неудивительно было, что она так бурно отреагировала на первого попавшегося красавца. Ей нужно позволить себе несколько свиданий, когда все это закончится, возможно, даже какой-нибудь мимолетный роман – и все встанет на свои места. В конце концов, нельзя же всерьез полагать, что влюбилась в человека после поцелуя в ладошку! Это какой-то бред, и поразительно, как её собственный разум мог так подвести свою хозяйку!

 

Эти мысли успокаивали, убаюкивали её, и Гермиона с наслаждением предавалась им, ни на секунду не задумываясь, что вне зависимости от их содержания, все они по-прежнему вращались вокруг сероглазого блондина, точно планеты вокруг своего Солнца.

 

Неудивительно, что все, о чем она не желала думать днем, беспардонно пробиралось в её сны ночами. Чертовы Малфои, отец и сын, мешались в её грезах в дикую, нелепую фантасмагорию. Драко, парящий над стадионом Хогвартса в слизеринской квиддичной форме, внезапно сменялся Скорпиусом, чьи детские пальчики разжимались, выпуская полированное древко метлы, и он камнем летел вниз. Падение ощущалось таким настоящим, таким ужасающе реальным, что казалось, будто падает она сама, и вот-вот разобьется о землю – но в последний момент её подхватывали сильные руки Драко и, нежно и крепко прижимая к себе, несли её в полумрак спальни.

В иные ночи все заканчивалось падением мальчика, и тогда Гермиона просыпалась в испарине, с бешено колотящимся от ужаса сердцем, в другие же – с Драко, несущим её на руках, все только начиналось, и эти сны оставляли после себя сладко-тянущее чувство внизу живота, влажное белье и алые от смущения щеки. Гермиона вновь почти перестала спать, не желая видеть ночами ни отца, ни сына, что очень положительно сказалось на работе, выполняемой ею для Министерства, и весьма отрицательно – на внешности и нервной системе. В жизнь гриффиндорки вернулись вечера и ночи, наполненные табаком и кофеином, и не раз она сама не замечала, как засыпала в кресле, укладывая Скорпи на дневной сон, причем даже не была уверена, что её подопечный уснул до того, как его нерадивая гувернантка отключалась. Когда это повторилось в очередной раз, она заставила себя укладывать Скорпи стоя, даже не позволяя себе смотреть в сторону кресла, после чего спускалась в малую столовую и пила самый крепкий кофе, который только могли сварить домовики мэнора.

 

Гермиона тщательно продумала, что скажет Астории, да и обозначенные ею две недели как раз истекли, так что на этот раз для неё не стало сюрпризом приглашение домовика в малую столовую. Видимо, Астория была не так далека от сына, как полагал Малфой, раз точно знала время его дневного сна – и, соответственно, свободные часы гувернантки.

 

Картина в столовой ничуть не удивила Гермиону – как она и предполагала, её ждала миссис Малфой, только на этот раз без лишних чайных церемоний. Однако кофе она у эльфа все-таки попросила. Если Астория так хочет, то пусть и приступает сразу к делу, а она вполне имеет право выпить кофе в свой перерыв.

 

- Добрый день, мисс Спэрроу, - сладко улыбнулась Астория. - Вижу, вы не последовали моему совету.

- Посчитала это излишним, миссис Малфой, - в тон ей ответила Гермиона. - Раньше моя прическа не мешала мне достигать моих… личных целей.

- Раньше?.. - мгновенно уловила суть шатенка. - Вы хотите сказать, что вам не удалось добиться успеха?

- Именно это я и хочу сказать, миссис Малфой, - подтвердила Гермиона, стараясь, чтобы в голосе прозвучали нотки разочарования. - Я правда старалась обратить на себя внимание мистера Малфоя, мне даже удалось сделать так, что он присоединился ко мне и Скорпиусу во время прогулки, но его интересует только сын, и больше ничего.

- Ну конечно, - понимающе хмыкнула Астория. - А вы не догадались пообщаться с ним в более… уединенной обстановке, без ребенка?

- Возможно, я кажусь вам глупой, миссис Малфой, но, уверяю вас, это совсем не так, - со всем возможным достоинством ответила Гермиона. - Я пробовала и это, однако мистер Малфой сразу же пресек даже малейшие намеки на флирт, предельно ясно объяснив мне свою позицию.

- Да? - выгнула бровь Астория. - И в чем же заключается его позиция?

- Он сказал мне, что в его жизни есть только одна женщина, которая ему нужна, и он на ней женат. И он показался мне искренним в этот момент. Он любит вас, миссис Малфой, и верен вам.

- Забавно, - протянула Астория, не глядя на девушку. - Он ответил вам именно это? Дословно?

- Если дословно, то мистер Малфой сказал, что он однолюб, и свою единственную любовь он уже встретил. Едва ли возможны иные толкования.

 

Астория ничего не ответила, лишь рассмеялась глухим, странным смехом, после чего посмотрела на Гермиону, как ей показалось, с сочувствием. От этого взгляда вдоль позвоночника пробежала дрожь: неужели её симпатия к Малфою так очевидна, что его собственная жена сочувствует влюбленной дурочке? Нет, не может быть, она ничем себя не выдала! И Гермиона продолжила играть намеченную роль:

 

- Миссис Малфой, я работаю здесь уже почти три месяца, и за это время мистер Малфой только дважды вернулся домой позже обычного. Если бы ваши подозрения были оправданны, я полагаю, были бы какие-то признаки, хотя бы косвенные… Но все выходные и вечера он проводит с сыном, а вовсе не с другими женщинами, и он ясно дал мне понять, что никакие интрижки его не интересуют.

 

Астория какое-то время сверлила её задумчивым взглядом, а потом широко улыбнулась.

 

- Возможно, вы и правы, мисс Спэрроу. Может быть, я действительно придумала себе того, чего нет, и напрасно подозревала мужа. В любом случае, я вам очень благодарна за то, что вы помогли мне разобраться. Не будет преувеличением, если я скажу, что вы спасли наш брак, потому что, честно говоря, я была на грани отчаяния.

- Что вы, миссис Малфой, - поспешила заверить её Гермиона. На мгновение ей показалось, что глаза Астории блеснули от слез, но раздумья о том, насколько это было искренним, она решила отложить на потом. - Я рада оказать вам услугу. Мы, девушки, должны поддерживать друг друга, не так ли?

- Я так рада, что вы это понимаете! - живо откликнулась Астория. - Этот мир принадлежит мужчинам, и мы должны держаться вместе! Кстати, раз уж так сложились обстоятельства… - она замялась, как будто не решаясь продолжать дальше.

- Да, миссис Малфой? Если я могу вам чем-то помочь, я буду этому искренне рада, поверьте! - воскликнула Гермиона, надеясь на то, что её актерского таланта хватит на то, чтобы это прозвучало более-менее правдоподобно.

- Вы знаете, у нас с Драко все довольно сложно… - неуверенно заговорила Астория, заламывая пальцы. - В этом по большей части виновата я сама, испортив все своей глупой ревностью. Сейчас, когда вы убедили меня в том, что все мои тревоги беспочвенны, я приложу все усилия, чтобы наладить наши отношения, но это будет непросто и займет какое-то время… А я так давно не видела Скорпи…

- Он скоро проснется, вы можете подождать! - горячо заверила её Гермиона.

- Нет-нет, я не могу так надолго задерживаться в мэноре! - поспешно отказалась Астория. - Драко не должен знать, что я здесь была, он только еще больше рассердится на меня за это. Я подумала, может, мы могли бы встретиться где-то на нейтральной территории… Возможно, вы со Скорпи могли бы наведаться к Фортескью как-нибудь вечером?

- О, я не уверена, что мистер Малфой позволит… - нерешительно проговорила Гермиона. Она на самом деле была не уверена - в том, что ей нужно подыгрывать Астории настолько и рисковать Скорпиусом. Скорее, нет. Определенно, нет.

- О, не волнуйтесь, я договорюсь с ним сама, - ободряюще улыбнулась Астория. - Надеюсь, вы не откажетесь сопровождать Скорпиуса.

- Разумеется, миссис Малфой, это же моя работа, - улыбнулась Гермиона.

 

Придя к согласию, дамы расстались, весьма довольные друг другом. Точнее, довольной казалась только Астория, Гермиону же терзало на редкость дурное предчувствие. Было ясно, что встреча с сыном нужна ей, как рыбке зонтик – если уж Малфою не докладывали о её встречах с гувернанткой, то и про свидание с сыном умолчали бы, так что ей вряд ли было чего опасаться. А значит, миссис Малфой готова сделать следующий ход.

 

А Гермиона между тем все еще не понимала, в какую игру она взялась играть.

 

Как бы то ни было, миссис Малфой, очевидно, была настроена более чем серьезно, потому что не прошло и двух дней, как Драко, которого она не видела с той самой субботы, лично явился в детскую вечером, едва вернувшись из офиса, и пригласил её в кабинет для разговора.

На протяжении всего пути до кабинета, вопреки всем данным самой себе зарокам, Гермиона не могла оторвать взгляда от его фигуры. Пользуясь тем, что он не может её видеть, поскольку, как всегда, шел впереди, она буквально облизывала его глазами, запоминая и впитывая каждую мелочь. Отлично сидящий на нем костюм только упрощал задачу, подчеркивая безупречную линию плеч, идеальным треугольником сужающуюся к талии спину, и даже нижний край пиджака с двумя шлицами демонстрировал куда больше, чем прикрывал. Поймав себя на попытках представить форму его ягодиц без одежды, Гермиона покраснела и отвела взгляд. Это было совсем не то, что она собиралась делать в его присутствии.

 

Тема беседы не стала для Гермионы неожиданностью – как она и полагала, речь зашла о встрече мальчика с матерью.

 

- Мисс Спэрроу, в конце этой недели моя жена будет в Лондоне, - начал Малфой, как только за ними закрылась дверь. Гермиона едва сдержалась, чтобы не фыркнуть – по информации, которой исправно снабжал её Гарри, Астория вернулась давным-давно, и все это время отсиживалась в поместье Гринграссов. - Она хотела бы встретиться со Скорпиусом. По ряду причин ей удобнее будет выделить на это время за пределами мэнора. Астория предложила кафе Флориана Фортескью, и я прошу вас сопровождать мальчика.

- Разумеется, мистер Малфой, - выдала Гермиона единственно правильный ответ, по-прежнему не находя в себе сил посмотреть на него. - У вас будут какие-то особые указания?

- Нет, - быстро ответил Малфой, но потом все-таки решил добавить. - Я знаю, что Скорпи очень скучает по матери, однако она… не очень привязана к сыну. Я бы хотел, чтобы вы по возможности смягчили для него последствия этой встречи, если она не оправдает его ожиданий.

- Я могу действовать на свое усмотрение? - лукаво спросила она, чуть склонив голову набок и наконец встретившись с ним глазами, в которых плясали чертики. Малфой усмехнулся, даже не пытаясь угадать, что придумает эта ведьма в качестве утешения для его сына, если Скорп и правда расстроится.

- В пределах разумного, пожалуйста, - стараясь быть строгим, ответил он, но все испортила ухмылка, проскользнувшая по его губам.

- Мистер Малфой, могу я попросить вас?.. - нерешительно произнесла Гермиона. Момент, возможно, был не самый удачный, но другого могло и не быть.

- Попробуйте, - улыбнулся Драко, и улыбка вышла… приглашающей. И чертовски искушающей.

- Скорпи очень хочет, чтобы я посмотрела на то, как он летает на метле. Я понимаю, вы летаете с ним на выходных, и мое присутсвие излишне, но я обещала ему спросить…

- Разумеется, мисс Спэрроу, я не имею ничего против. Приходите в субботу часам к десяти, если не будет дождя, мы полетаем после завтрака. А после сна заберете Скорпи к Фортескью.

 

Она обрадованно кивнула. Её маленькая интрига была разыграна, как по нотам, осталось только придумать предлог, чтобы сделать свое присутствие при их полетах постоянным – картины соскальзывающего с метлы Скорпи не давали ей покоя.

 

Драко внимательно изучал её лицо все то время, пока она с таким преувеличенным вниманием рассматривала обстановку кабинета. Он не видел её с той самой субботы, справедливо опасаясь, что она вновь выкинет что-то совершенно невинное, от чего у него опять снесет крышу, и теперь с фотографической точностью отмечал появившиеся темные круги под глазами, заострившиеся скулы, искусанные губы и болезненную бледность.

 

Не до конца понимая, что делает, он сделал шаг к ней, протянул руку и бережно, точно она была хрустальной, провел чуть подрагивающими пальцами по щеке.

 

- Вы не очень хорошо выглядите, мисс Спэрроу, - тихо произнес он, не осознавая, что сказал это почти шепотом. А еще – того, что все еще продолжал касаться её лица. - У вас все в порядке?

- Да, - севшим голосом ответила Гермиона, глядя на него во все глаза. От его прикосновения вдоль позвоночника пробежал целый табун мурашек, и она готова была поклясться, что чувствовала, как сжимаются, царапаясь о кружево бюстгальтера, её соски. И, Мерлин, если бы он опустил взгляд, то непременно заметил это сквозь тонкую ткань блузки.

 

Но он не мог оторвать глаз от её лица. И в следующую секунду, не в силах противиться безумному, сметающему все на своем пути, желанию, наклонился к ней, одновременно приподнимая её подбородок, и поцеловал.

 

Едва коснувшись её губ своими, он на мгновение замер, словно в ожидании, что сейчас весь мир разлетится на куски, или, что еще хуже – она оттолкнет его и ударит.

 

Но не произошло ни того, ни другого.

 

Вместо этого она обвила рукой его шею, притянув ближе к себе за затылок, и ответила. Салазар, как она ответила!.. Тонкие пальчики зарылись в его волосы, вторая рука проскользнула под полы пиджака, обхватывая его за талию и прижимая так близко, насколько это вообще было возможным. Драко не замечал, как расстегнул пуговицу и одним движением плеч сбросил мешающую вещь, как притянул её к себе, стараясь ощутить под своими руками как можно больше её тела. Они целовались жадно, ненасытно, украдкой хватая ртами воздух, чтобы ни на мгновение не отрываться друг от друга. Все вокруг исчезло, все потеряло значение; он упивался ею, жаром и влажностью её рта, её тугим языком, смело скользившим у него во рту, сплетаясь с его собственным, ощущением её горячих ладошек на себе повсюду, упругим и таким послушным гибким телом в своих руках. У него начисто снесло крышу от её запаха, вкуса её губ, её кожи, того, как она таяла под его ладонями. Он целовал её так, как будто завтра не наступит никогда, пил её, дышал ею, сводил с ума, оставляя россыпь влажных поцелуев на шее, возвращался к губам, и сходил с ума сам.

 

Внезапно он прервал поцелуй, но не отстранился, а прижался своим лбом к её, не открывая глаз.

 

- Мы должны остановиться, - хрипло выдохнул он, не замечая, как его собственные руки продолжают сжимать её бедра, поднимая юбку все выше и выше.

- Должны, - согласилась Гермиона, выгибаясь ему навстречу.

- Пожалуйста, уходи, - попросил он. - Иначе потом мы оба пожалеем.

 

Уйти сейчас было последним, что она хотела и могла сделать в тот момент. Но произнесенное им “мы оба” подействовало, словно ведро ледяной воды, опрокинутое на голову. Он не хотел её по-настоящему. Он пожалеет.

 

Гермиона отстранилась, оттолкнув его ладонями, и, не поднимая головы, оправляя юбку на ходу, выскользнула за двери. К камину она почти бежала, напрочь позабыв попрощаться со Скорпи, не замечая полурасстегнутой блузки, растрепанных волос и слез, струившихся по её пылающему лицу.

 

А за её спиной, в кабинете, Малфой без сил осел на пол, зарываясь в белоснежные волосы обеими руками. Салазар свидетель, скольких сил ему стоило остановиться сейчас. Но, что хуже того – он был почти уверен, что в следующий раз их не хватит. Он больше не сможет ее отпустить. И Мерлин знает, что со всем этим делать.

 

========== Глава 25. ==========

 

Вечер, ночь, утро, день, вечер.

 

Все слилось для Гермионы в одно сплошное пятно. Она не понимала, спала она или нет. Снились ли ей его руки, или это были грезы наяву. Она не смогла бы ответить на вопрос, что ела на обед, и завтракала ли сегодня вообще. Во рту была только горечь – привычная горечь кофе и сигарет, а губы до сих пор кололо сотнями крошечных иголок от его поцелуев. Мысли мешались в какую-то неразбираемую кашу, и она толком не могла думать о чем-то: стоило ей попытаться сосредоточиться, будь то очередной вопрос Скорпи или завтрашняя встреча с Асторией, как мысли разлетались, точно вспугнутая стая птиц.

 

Когда вечером домовик привычно сообщил ей о том, что она может быть свободна, Гермионе показалось, что она смогла вдохнуть впервые со вчерашнего вечера. Не то чтобы целый день она боялась встретиться с ним лицом к лицу, вовсе нет – ей было отлично известно, что Драко в мэноре нет. Однако следующая фраза эльфа одним ударом выбила весь воздух из груди, так, что затрещали ребра.

 

“Хозяин ожидает вас в Белой гостиной.”

 

Чтоб стадо голодных соплохвостов сожрало и эту проклятую гостиную, и вашего хозяина!..

Не чуя под собой ног, она спускалась по лестнице. Зачем он позвал её?.. Хочет уволить?.. Это бы логично и правильно, но Скорпи…

 

- Мисс Спэрроу, - прервал вежливо-холодный голос её размышления.

- Добрый вечер, мистер Малфой. Мэнни передал, что вы хотели меня видеть.

 

“Ох, знала бы ты, чего я хочу на самом деле”, - не удержался от развратных мыслей Драко, но немедленно отвесил себе мысленный подзатыльник за слабость. Он все решил, и должен сделать то, что должен.

 

Малфой стоял у окна, в очередном сером безупречном костюме, рубашка была застегнута на все пуговицы, а светло-голубой галстук туго завязан. Во всей его фигуре не было ни следа расслабленности, за исключением, пожалуй, рук, спрятанных в карманы брюк, словно он боялся дать им волю, и в эту минуту он больше, чем когда-либо, напоминал мраморную бездушную статую.

 

- Да, верно, - он на мгновение стушевался, подбирая слова. - Я прошу вас выслушать меня, мисс Спэрроу. Вчера я позволил себе лишнее. Я говорил вам ранее, что меня не интересуют отношения вне брака, и обещал, что у вас нет оснований остерегаться моего интереса. Вчера я нарушил и свое слово, и свое обещание. Приношу вам за это свои извинения. Не буду врать, что это было лишь досадной случайностью, помутнением рассудка и мне не хотелось бы повторить, - при этих словах он обежал всю её замершую фигурку откровенно голодным взглядом и слегка усмехнулся. - Это было бы неправдой, а вы достойны честности. Однако я женатый человек, у меня есть семья и обязательства перед дорогими мне людьми, и я не могу позволить себе подобной слабости. Вы – лучшее, что могло произойти со Скорпиусом, и я рад, что он обрел в вашем лице еще одного человека, которому он искренне небезразличен, к тому же блестящую наставницу и учительницу. Я не могу рисковать всем этим из-за возникшей ситуации между нами. Поэтому я счел необходимым прояснить ситуацию. Вчерашнее… не должно повториться, и я надеюсь, что мы с вами, как взрослые люди, сможем забыть об этом и вести себя так, как будто ничего подобного не было.

- Разумеется, мистер Малфой, - все, что смогла вымолвить Гермиона в ответ на его – исповедь?.. отповедь?.. - несмотря на гул крови в ушах и бешено колотящееся сердце.

 

Он только что открыто признался, что хочет её, и, Годрик, даже не покраснел при этом! Как будто это не у него была жена и маленький ребенок. Как будто есть что-то нормальное в том, чтобы вот так прожигать человека взглядом и одновременно заявлять, что ничего не будет, никогда. И он говорит об этом так спокойно, так обыденно, в то время как её на части разрывает буря эмоций, смерчем закручивающихся внутри.

Что ж, он прав. В очередной раз чертов Драко Малфой прав, оказываясь в разы разумнее и хладнокровнее, чем она. И это, черт побери, умнейшая ведьма своего поколения!.. Что же ты делаешь со мной, Малфой?..

 

- Поймите, Миа, - его голос дрогнул. - Вы прекрасная девушка, юная, свободная, и невероятно привлекательная. Все, что я могу – это осложнить вам жизнь. Связь со мной не принесет вам ни радости, ни счастья. Я не могу предложить вам большего, чем короткая тайная интрижка, а это не повлечет за собой ничего, кроме стыда, боли и обоюдной неловкости. С моей стороны было бы верхом эгоизма поступить с вами так, нарушив при этом все мои брачные клятвы. Сейчас, возможно, вы сердитесь на меня за это, но я смею надеяться, что со временем вы поймете и примете то, что я прав.

 

Она кивнула, чувствуя, как горло свела судорога подступающих слез, при всем желании не позволяющая высказать сейчас Малфою все то, что могла бы и имела сказать. Ведь это он поцеловал её! Он, а не она, сделал этот шаг, переступил черту, а теперь смеет отчитывать её этим дурацким отеческим тоном, будто влюбленную первокурсницу! Но выяснять сейчас, кто и в чем виноват, не имело смысла, ведь по большому счету он был прав. Все это не имело ни перспектив, ни будущего, ни смысла. Гермиона уже хотела уйти, когда он вновь заговорил:

 

- Если вы все еще интересуетесь полетами Скорпи, мы будем ждать вас завтра в десять утра.

- Я не забыла об этом, мистер Малфой, - проговорила она и вышла, закрыв за собой дверь.

 

Все верно.

 

Все правильно.

 

Никаких недосказанностей и недомолвок.

 

Господи, почему же тогда так больно?..

 

Ночь прошла еще хуже, чем предыдущая, хотя едва ли это было возможно.

Разумом она понимала, что Драко был прав во всем до последнего слова, и не могла не уважать его с новой силой за честность, прямоту и преданность семье. А еще мужество, ведь наверняка после того, что произошло, этот разговор оказался для него едва ли менее неловким и тяжелым, чем для неё. И, несмотря на боль, которую причинил ей его отказ, Гермиона не могла не признать, что в её глазах он поднялся еще выше на несколько ступеней. Мерлин, если бы все было иначе… Если бы только он не был так безнадежно, так окончательно женат…

 

“Ничего бы не было и тогда”, - предательски прошептал ей внутренний голос.

 

В самом деле, Малфой был готов признать свое влечение к чистокровной, хоть и не родовитой Мии Спэрроу, девушке, о которой он ничего не знал, которую увидел впервые несколько недель назад.

Черта с два этот же Малфой даже взглянул бы в сторону грязнокровки Гермионы Грейнджер, пусть и с теми же губами, что он так жадно целовал, с тем же телом, которое с таким восторгом отзывалось на его ласки, с теми же руками, касания которых заставляли его гореть под её ладонями. С Гермионой Грейнджер его связывала лишь многолетняя вражда и обоюдная ненависть. И пусть это с недавних пор перестало быть её реальностью, для него это едва ли что-то могло изменить.

 

Гермионе пришлось собрать все, что осталось от благоразумной, хладнокровной, рассудительной Гермионы Грейнджер, чтобы отбросить все чувства и эмоции в сторону и наконец обдумать встречу с Асторией, которая состоится уже завтра. С одной стороны, они встречались в людном месте, на глазах у доброй половины волшебников Лондона, и Малфой об этой встрече осведомлен, так что совсем уж неприятных сюрпризов быть не должно. С другой – Мерлин знает, на что эта женщина способна в своем поистине достойным лучшего применения упорстве от неё избавиться. Подсыпать яд в мороженое при Скорпи, наверное, вряд ли станет, но что если она просто заберет его?.. Мать, имеет право, вот только как отреагирует на это Малфой?.. Хотя, если судить по его словам, он дорожит ею, как гувернанткой, и увольнять не станет…

Воспоминание о разговоре вновь полоснуло её, будто ножом, и она заставила себя сосредоточиться на Астории. Впрочем, из этого вышло мало толка, и ближе к утру Гермиона забылась наконец коротким беспокойным сном.

 

Разумеется, дожидаться её появления в мэноре никто не стал, и обоих Малфоев Гермиона нашла уже в саду, петляющими на небольшой высоте среди деревьев. Скорпи громогласно поприветствовал ее, пролетев всего в метре над ее головой, за что немедленно получил от отца строгий выговор.

 

Осень, несмотря на ранний сентябрь, уже вовсю вступила в свои права, и девушка зябко поежилась, поплотнее укутываясь в свое пальто и благодаря Мерлина за то, что нашла время все-таки купить осенние вещи.

Отец и сын носились, как угорелые, то и дело оглашая окрестности выкриками, а Гермиона с земли внимательно наблюдала за ними. Она нарочно старалась не акцентировать своего внимания на Драко, отгоняя все призраки своих снов, в которых он точно так же потрясающе грациозно сидел на метле в слизеринской форме, и сосредоточилась на том, чтобы по возможности объективно оценить безопасность Скорпиуса. И увиденное её отнюдь не порадовало: да, они не поднимались очень уж высоко над землей, но Драко зачастую был слишком далеко, чтобы, в случае чего успеть подхватить мальчика. А падение даже с нескольких метров высоты может закончиться чем-то посерьезнее сломанной руки.

Она уже вовсю ломала голову над тем, как бы напроситься в постоянные наблюдатели их полетов, когда рядом с ней приземлился Драко. Его лицо сияло настоящей отцовской гордостью, и было видно, что, несмотря на все произошедшее между ними, его так и распирало от желания выслушать вполне заслуженные похвалы Скорпиусу. Гермиона не стала отказывать ему в этой услуге, рассыпавшись во вполне искренних комплиментах: проведя многие годы бок о бок с ярыми фанатами квиддича, она без труда нашла, чем восхититься в полетах пятилетнего мальчика.

 

- Впрочем, - решила она немного поумерить свои восторги, - многое зависит и от метлы. Я думаю, не так сложно удерживать скорость на “Нимбусе” одной из последних моделей, да и маневренность у них очень хорошая.

 

Малфой в ответ на её замечание тихо рассмеялся, и, заметив её непонимающе нахмуренные брови, решил пояснить:

 

- У меня все детство были лучшие метлы, как и у Скорпиуса. Поэтому, когда на отборочных испытаниях в команду факультета мне вручили потрепанный школьный “Чистомет”, я в первые минуты вообще не понимал, что мне делать с этой рухлядью, кроме как подметать ей квиддичное поле. Но выбора не было, и я приспособился. Наверное, перед Хогвартсом стоит раздобыть что-то такое же древнее и полуживое для Скорпи, чтобы он был готов ко всему.

 

Сердце Гермионы на миг замерло, а потом бешено заколотилось.

 

- Вы проходили отбор на “Чистомете”? - как можно беззаботнее спросила она. - А я слышала, что у команды Слизерина были лучшие метлы…

- Это было уже после того, как меня приняли в команду, - усмехнулся Малфой. - На отборочных я чудом поймал снитч на школьном старье, и пришел в ужас от мысли, что мне придется повторить этот подвиг на матче. Кроме того, у моего соперника была метла предпоследней модели, а проигрывать только из-за разницы в технических характеристиках метел мне ужасно не хотелось. Поэтому, как только капитан команды подтвердил, что меня взяли, я написал отцу, и попросил его купить новые метлы всей команде.

- Всей команде? - выдохнула Гермиона. Ей даже не понадобилось изображать удивление – она была поражена. Так значит, это было правдой! Её сны, как минимум, её сны о Малфое – это были не сны!.. По крайне мере, не простые сны…

- Да, и это, наверное, был один из самых опрометчивых поступков в моей жизни, - с явным сожалением произнес Малфой, и Гермиона не успела прикусить язык до того, как с него сорвался очередной неуместный вопрос:

- Почему же?..

- Ну… В детстве я был маленьким заносчивым засранцем, честно говоря. С пеленок мне твердили о том, что мне повезло родиться трижды особенным: во-первых, волшебником, во-вторых, чистокровным, а в-третьих, Малфоем. Я был уверен, что стоит мне выйти за стены мэнора, весь мир будет у моих ног, а мои тогдашние приятели, с которыми мы общались из-за того, что у наших отцов были общие дела, лишь подтверждали мою уверенность в своей исключительности. По сравнению с ними я и впрямь был маленьким принцем. Когда я попал в Хогвартс, жизнь очень быстро ткнула меня носом в то, что все совсем не так, но я был слишком глуп, чтобы это осознать. Всеми силами я снова и снова привлекал внимание, не понимая, что внимание - это тот прожектор, который высвечивает не только достоинства, но и недостатки, а вторых в то время у меня было куда больше, чем первых. Если бы я ограничился лишь новой метлой для себя, этого никто бы и не заметил. Но нет же, мне нужно было выпендриться и продемонстрировать всем, что значит быть Малфоем.

- Но в самой покупке новых метел для команды нет ничего предосудительного… - робко заметила Гермиона, не зная, что еще сказать.

- Верно. Все предосудительное последовало потом, просто потому, что гонора у меня тогда было слишком много, а ума и достоинства - слишком мало. Если бы не та ситуация, может быть, это не было бы так очевидно, но… Вы знаете о принципе образования снежных лавин в горах, мисс Спэрроу? - задал внезапный вопрос Драко, задумчиво отслеживая полет сына в воздухе.

- Конечно. Все начинается с провоцирующего фактора: смены температуры, толчка, даже резкого звука или небольшого камешка…

- Все верно, - прервал набирающую обороты лекцию Малфой. - Так вот, те метлы и были тем самым камешком.

- А лавина?.. - чуть слышно спросила Гермиона.

- Погребла под собой всю мою жизнь, - горько ответил Малфой, и, явно не желая продолжать разговор, вновь оседлал метлу и взмыл в воздух, оставляя Гермиону наедине с жужжащими в её голове мыслями.

 

Действительно, именно тогда все и началось. Все, что было до этого, вроде подставы с ночной дуэлью, на которую Малфой не явился, или его донос на их авантюру с контрабандой дракона – было отчасти детскими шалостями, отчасти вполне объяснимым поиском справедливости. В самом деле, в ситуации с драконом с позиции взрослого адекватного человека скорее был прав Малфой, чем они, и как же глупо было за это на него злиться!.. А вот тогда, когда она оскорбила его при двух квиддичных командах, да еще и, как выяснилось, незаслуженно, а он плюнул ей в ответ то самое оскорбление, которое сопровождало её потом всю жизнь… Это и стало началом их вражды, пламя которой с каждым годом разгоралось все ярче. Вот только теперь выясняется, что именно она его разожгла. Конечно, и Драко не был карликовым пушистиком, и все же, все же…

 

Малфои уже давно закончили тренировку и скрылись в доме, а она под предлогом прогулки все продолжала бродить по ухоженным дорожкам прекрасного, переливавшегося тяжелым осенним золотом сада, и перебирала свои школьные воспоминания, мысленно возвращаясь в каждое из них и стараясь посмотреть на них иначе, другими, взрослыми глазами, переоценить заново. И то, что она видела сейчас, заставляло её то и дело хмуриться, нервно кусать губы, а порой и заливаться краской стыда.

Мерлин, они творили в стенах школы черт знает что, ничего не боясь, никого не слушая, нарушали все мыслимые и немыслимые правила и приказы. Взлом запретной секции - неоднократный! Она подожгла мантию профессора Снейпа ни за что, организовали перевозку запрещенного волшебного существа, не говоря уже о судьбе Квиррелла. Сонное зелье в пирожных для Крэбба и Гойла. Локхарт, который до сих пор в Мунго и едва ли его покинет. Побеги Гарри в Хогсмид под носом у дементоров. Издевательства над Малфоем и его компанией в мантии-невидимке. Хотя ударила она его тогда, пожалуй, заслуженно, а ведь он даже не попытался ответить… А чего стоил Турнир Трех волшебников, в котором Гарри принял участие в обход всех правил!.. А как все смеялись, когда Крауч обратил Малфоя в хорька!.. И никто даже не подумал, что это наверняка было не только унизительно, но и чертовски больно… Мерлин, они отдали Долорес Амбридж на растерзание стаду разгневанных кентавров!.. И сбежали из школы на фестралах, которых, кроме Гарри и Луны, никто из них даже не видел. А на шестом курсе Гарри чудом не убил Малфоя, и, если бы не вовремя появившийся Снейп, все могло закончиться куда хуже…

И пусть с самого начала на кону стояли жизни, об этом никто, кроме нескольких человек посвященных, не имел ни малейшего понятия. В самом деле, что подумали студенты других факультетов, когда Дамблдор наградил Рона ста баллами за шахматную партию?.. Или её – за решение задачи с зельями?.. Учитывая то, что за пять минут до этого Кубок школы выиграл Слизерин, это нельзя было расценить иначе, чем демонстративный щелчок по носу змеиному факультету. Отправить первокурсников в качестве наказания ночью в Запретный лес, где убивали единорогов? Никому не рассказать, что в замке жил настоящий василиск и нападал на учеников? Ничего толком не объяснить, когда Гарри появился из Лабиринта с телом Седрика? А за почти убийство однокурсника отстранить Гарри от матча по квиддичу, всего лишь, серьезно?

И подобное повторялось, повторялось из года в год. Там, где другим грозило бы наказание, исключение из школы или даже разбирательство в Визенгамоте, им все сходило с рук. За разгром в Отделе тайн и уничтожение Зала Пророчеств Люциус Малфой отправился в Азкабан, а их сочли героями. Все ли было так однозначно, как казалось им самим?.. Как легко было считать Малфоя заносчивым куском дерьма, но как при этом выглядели со стороны они сами?..

 

Гермиона шла, не замечая ничего вокруг, не обращая ни малейшего внимания на пронизывающий осенний ветер и то и дело срывавшийся с серого, свинцового неба дождь, а в душе бушевал настоящий ураган. Всю её жизнь утянул в себя огромный водоворот, перемалывающий в труху все, что оказывалось в его жадной пасти, и она тонула в нем, не понимая, где верх, где низ, что же все-таки правильно, а что нет.

 

Она только отмахнулась от домовика, который попытался привлечь её внимание и пригласить к обеду, незаметила, как усилился, а потом и закончился дождь, не смотрела на часы, совершенно позабыв о необходимости встречи с Асторией.

 

И, конечно же, она не могла видеть высокой неподвижной фигуры, внимательно наблюдавшей за ней из окна кабинета все это время.

 

========== Глава 26. ==========

 

Малфой дорого отдал бы за то, чтобы узнать, какими мыслями так занята хорошенькая головка мисс Спэрроу.

Несмотря на свое твердое решение не пересекаться с ней лишний раз и не приближаться без особой необходимости, он не удержался и все-таки прервал тренировку с сыном, чтобы перекинуться с ней несколькими словами. Искреннее восхищение, с которым она смотрела на Скорпиуса, тешило его родительское самолюбие, и он не смог отказать себе в том, чтобы с кем-то разделить эту гордость и радость - слишком уж редко выпадала подобная возможность. Но разговор отчего-то повернул совсем не туда, и в результате он сказал ей намного больше, чем собирался, и возможно, гораздо больше того, что вообще стоило говорить.

Факт оставался фактом: после их беседы она стала странно задумчивой, почти не обращая внимания на происходящее вокруг, да так, что ему пришлось применить всю свою родительскую строгость, чтобы увести из сада Скорпиуса и убедить его не нарушать чужого уединения. В конце концов, всем время от времени необходимо побыть наедине со своими мыслями, и это было лишь проявлением вежливости к ней с его стороны.

 

Мальчик давно уже пообедал и видел пятый сон, а Драко все стоял у окна своего кабинета, из которого открывался отличный обзор на сад, и выискивал глазами хрупкую фигурку в темно-зеленом пальто, периодически мелькавшую между все еще достаточно густой, но уже золотисто-багряной листвы. Едва ли она была поглощена обдумыванием того, что он рассказал – в конце концов, та проклятая перепалка с гриффиндорцами так и не стала достоянием общественности, в отличие от того, как он вел себя с ними все последующие годы. Но навряд ли это волновало пуффендуйку – что тогда, что сейчас: его конфликты с Поттером и компанией редко выплескивались за пределы факультетов, а чаще всего и вовсе оставались только между ними. Только один раз его выходку поддержала почти вся школа, когда Поттер перешел дорогу Диггори на Турнире Трех волшебников - но, когда Миа рассказывала о Турнире Скорпиусу, она и не вспомнила о тех дурацких значках. Из тактичности или действительно пропустила все мимо ушей?.. Спрашивать было бы глупо и бестактно. Кстати странно, что ее тогда не пригласил на Святочный бал никто из старшекурсников. Даже Уизлетта пришла с Лонгботтомом, а ведь Миа на третьем курсе наверняка была гораздо красивее - почему же её никто не заметил?.. Или она отказала, сознательно упустив возможность побывать на мероприятии, куда младшим вход был закрыт?.. Сейчас странно было осознавать, что в школе он совсем не замечал её. Пусть и с Пуффендуя, на курс младше - все же мисс Спэрроу была красивой и, несомненно, яркой девушкой, которая едва ли была в юности гадким утенком. Впрочем, даже если и была - все равно он уже тогда толком никого не замечал вокруг, кроме одной-единственной ведьмы, которая видом одного своего высоко задранного носа бесила его до красной пелены перед глазами.

Как бы то ни было, Драко сомневался в том, что причиной затянувшейся прогулки мисс Спэрроу стала его неуместная исповедь о его школьных годах. Гораздо вероятнее, что она до сих пор приходит в себя от тех высокопарных и, если быть откровенным, не вполне справедливых и учтивых слов, которых он обрушил на неё вчера вечером, и от этого Малфой чувствовал себя неловко и немного виновато.

 

Нет, у него не было сомнений в правильности совершенного поступка. Он не хотел обижать эту девушку, но не был слепым, и прекрасно отдавал себе отчет, насколько далеко все это могло зайти, по крайней мере, с её стороны. Она была не из тех особ женского пола, для кого секс мог стать приятным способом впремяпрепровождения, не задев при этом ни души, ни сердца. И да, он хотел её так, как никого не хотел уже долгие годы, но то, что для него было лишь плотским влечением - для неё могло обернуться в итоге разбитым сердцем. Она, конечно, была красивой, умной и доброй, но, несмотря на все свои достоинства, мисс Спэрроу не вызывала в нем ничего, кроме сногсшибательного физического влечения, и едва ли это могло измениться. Так что пусть лучше она перестрадает сейчас, когда переживать стоило лишь об одном неосторожном поцелуе, чем потом, когда их может связать нечто большее. А он останется в её - и, что важнее, своих собственных - глазах благородным честным человеком, а не похотливым беспринципным мудаком.

Самое сложное во всем этом было убедить самого себя держаться от девчонки подальше, потому что, какие бы правильные слова он ни говорил ей и самому себе, его тело плевать хотело на разумные аргументы, и его все равно тянуло к ней, словно магнитом. И влечение это порой принимало чересчур причудливые, пугающие формы, явно выходящие за рамки всего, что ему доводилось испытывать раньше в отношениях с женщинами.

Сегодня утром он поймал самого себя на том, что ощутил её присутствие поблизости еще до того, как она вышла из-под кроны деревьев. Просто что-то неуловимо изменилось - может, он услышал шорох шагов, или краем глаза заметил пятно цвета среди листвы - но он точно понял, что Миа уже здесь. А когда они разговаривали, он мог поклясться, что явственно чувствовал в прозрачном осеннем воздухе её запах, её собственный пряный, с ума сводящий аромат, которым он упивался, пробовал на вкус, смаковал все те бесконечные мгновения в его кабинете. И черт, это было просто невозможно выбросить из головы.

 

Наконец, она вернулась в дом, принося с собой шлейф прозрачного холода, осенней сырости и палой листвы, а через несколько минут – и аромат свежесваренного кофе, который привычно уже разливался по всему первому этажу мэнора с её приходом. Драко предпочел остаться в кабинете и не навязывать ей своего общества, пытаясь отвлечься на текущие дела, письма, ожидающие ответов и документы, отложеные до лучших времен. Потом и Скорпи проснулся, и, потратив совсем немного времени на сборы, они наконец отбыли в Косой переулок, где их вскоре должна была ждать Астория.

 

Проводив их, Малфой вернулся в свой кабинет, плеснув в стакан на два пальца огневиски и погрузившись в очередные невеселые раздумья.

Он сомневался, стоит ли вообще отпускать сына на эту встречу. С самого начала идея жены показалась ему как минимум сомнительной, но ей как-то удалось задеть нужные струны, упирая на этот раз не на собственные прихоти, а на то, что это нужно было Скорпиусу, который не видел мать уже несколько недель. Да и ей было бы неплохо поддержать образ примерной матери, появившись с сыном на публике - что было намного ближе к правде, чем её внезапный и необъяснимый приступ материнской заботы.

 

Астория никогда не жаждала общения с сыном, скорее наоборот – всячески избегала его всеми возможными способами, с радостью перепоручив малыша заботам отца и его родителей, а потом и нянькам. Она не хотела быть матерью в восемнадцать лет, и Драко принял это, понимая, что должен быть благодарен уже за то, что она в принципе решилась на то, чтобы подарить ему этого ребенка. Он взял все вопросы, связанные с младенцем, на себя, а Астория вернулась к привычному ей образу жизни - как будто ничего не изменилось.

И это всех устраивало, до определенного момента. Миссис Малфой вела легкую жизнь блестящей светской бабочки, порхая с вечеринки на прием, с приема на чаепитие, а оттуда - на благотворительный бал. В перерывах были подруги, портные, парикмахеры, массажисты, поездки по столицам Европы и роскошным курортам. Может, и другие мужчины - Малфой не знал, но по большому счету ему было плевать. Он работал, как проклятый, восстанавливая утраченные за годы войны Люциусом связи и налаживая новые, все оставшееся в сутках время посвящая сыну, которым в основном занимались няни и Нарцисса. И всех все в целом устраивало - это была нормальная, спокойная, привычная жизнь, в которой все складывалось понятно и предсказуемо.

Но потом его жена словно сорвалась с катушек, требуя свободы и развода, пыталась добиться своего скандалами и долгими, изматывающими истериками. Число конфликтов нарастало, а промежутки между ними становились все короче, превращая все их существование в непрекращающийся ад, который, однако, какое-то время удавалось заметать под ковер и удерживать за закрытыми дверями супружеских комнат. Ссора с родителями ознаменовала начало нового этапа: присутствие в мэноре старших Малфоев было последним, что как-то сдерживало Асторию, и после их отъезда она позволила себе развернуться. Однако, как бы они ни ругались все это время, в процессе выяснения отношений вопрос о Скорпиусе не поднимался ни разу – по умолчанию было ясно, что он останется с отцом, ей мальчик был совершенно не нужен и неинтересен.

А теперь откуда-то взялось это совершенно внезапное, необъяснимое желание погулять с сыном и сводить его в кафе-мороженое. Вроде бы ничего такого, но Драко уже давно не ждал от жены ничего хорошего. Оставалось лишь гадать, чего она этим добивается на этот раз? Зачем ей вдруг понадобилось изображать хорошую мать? Надолго ли её увлечет эта игра? И на сколько хватит её порывов, а главное - что будет со Скорпиусом, когда Астория наиграется и вновь позабудет о сыне, как о наскучившей игрушке?..

С каждой минутой Малфой жалел о своем согласии на эту прогулку все больше и больше, и через некоторое время был уже опасно близок к тому, чтобы броситься в Косой переулок и забрать сына домой немедленно - но тут в кабинете с негромким хлопком возник домовик, доложивший, что к нему пришла гостья.

Он никого не ждал этим вечером, и тем более понятия не имел, кто мог заявиться в мэнор вот так, без приглашения - да еще и женщина!.. В голову приходила лишь собственная мать, но навряд ли эльф посмел назвать Нарциссу какой-то там “гостьей” - а других волшебниц, за исключением жены и мисс Спэрроу, в его ближайшем окружении и не было.

Необычным было и то, что посетительница не изволила представиться, так что его несколько отвлекли попытки угадать, кому и что на этот раз от него понадобилось, впрочем, не увенчавшиеся особым успехом.

 

Открыв дверь, он увидел возвышавшуюся над спинкой кресла знакомую каштановую макушку и оторопел.

 

Малфой скорее поверил бы в возвращение с того света Беллатрикс. Или в то, что его внезапно решила почтить личным визитом директриса МакГонагалл.

 

Он ожидал увидеть кого угодно, но не её.

 

И не здесь.

 

- Что привело тебя прямиком в самое любимое место на свете? - язвительно начал Драко с вопроса, не тратя времени на приветствия и прочую вежливость. Эта тактика всегда беспроигрышно срабатывала, позволяя выбесить Грейнджер в максимально короткие сроки. Всегда, но, видимо, не сегодня.

- Добрый вечер, Драко, - мягко улыбнулась в ответ шатенка, которая, казалось, вовсе не заметила колкости или решила пропустить её мимо ушей.

- Судя по тому, что в моем доме сидит представитель Министерства, он не такой уж добрый, - усмехнулся Малфой и грациозно опустился на софу прямо напротив неё, стараясь не показывать, насколько сильно резанул его звук собственного имени из её губ. Что ж, во всяком случае, смотреть на неё ему никто не запрещал.

- Я здесь не по службе, - как ни в чем ни бывало ответила девушка. - Правильнее будет сказать, я по личному вопросу.

- И какой же личный вопрос у тебя может быть ко мне, Грейнджер? - усмешка на лице блондина стала, казалось, еще шире. - Решила основать общество в поддержку хорьков-альбиносов и надеешься привлечь меня в спонсоры проекта?

- Перестань, Драко, - Гермиона поморщилась и поднялась с кресла, обходя софу так, чтобы оказаться позади него. - Столько лет прошло, неужели ты все еще хочешь играть в эти детские игры?

 

Все в ней было странным, непривычным, настораживающим. Её маленькая теплая ладонь легла на его плечо, легко и невесомо, но ему показалось, что одна мысль о том, что она коснулась его, обожгла его до самых костей. Она никогда не прикасалась к нему. И тем более, никогда не касалась его так. Вопреки ожиданиям, мир не рухнул в то же мгновение, и даже молния не пригвоздила его к дивану.

 

- Не хочу, - дрогнувшим против воли голосом ответил он. - Давай без игр. Зачем ты пришла, Грейнджер?

- Я пришла к тебе, - произнесла она, и её ладонь мягко заскользила по плечу, обтянутому лишь тонкой тканью рубашки.

- Грейнджер, если ты не начнешь выражаться яснее, я могу неправильно тебя понять, - раздраженно процедил Малфой, резким движением плеча сбрасывая её руку. - Включи уже свой невероятный мозг и сформулируй, что тебе понадобилось от меня этим прекрасным субботним вечером, который даже до твоего прихода таковым не был.

 

Он знал, что она стоит прямо за его спиной. Близко, так близко, как никогда. Он с трудом подавил в себе порыв оглянуться, чтобы проверить, настолько ли ничтожно это расстояние, как он себе представлял. Сам факт её близости, понимание этого вызывало в нем адское напряжение, хотелось закричать что есть сил или запустить в неё чем-нибудь небезобидным, просто чтобы все это прекратилось. Чтобы она прекратилась. Но он Малфой, и не мог позволить себе поступать необдуманно. Больше нет.

 

А глупая Грейнджер никак не уходила. Она просто стояла позади него, так близко, что он мог чувствовать её дыхание на влажной коже шеи, и одним своим присутствием сводила его с ума.

 

- Я выражаюсь предельно ясно, Драко, - тихий, вибрирующий голос прошелся огнем по его венам так, что кровь моментально вскипела. - Я устала от наших игр. Устала делать вид, что ненавижу и презираю тебя, и ты мне неинтересен, - тонкие пальчики, едва касаясь, прочертили дорожку вверх по его шее вдоль позвоночника. - Устала возвращаться домой в пустую квартиру и пытаться забыть о тебе с другими, - её рука осторожно, словно боясь спугнуть, коснулась его волос на затылке, а потом погрузилась в них целиком. - Устала притворяться, что не мечтала все эти годы узнать, какие они наощупь…

 

Малфой отклонился в сторону, перехватил её за хрупкое запястье и резко дернул на себя, отчего девушка потеряла равновесие и, ловко развернувшись в падении, перевалилась через спинку софы и приземлилась ему на колени.

 

- Если это твои очередные шутки, Грейнджер, - разъяренно зашипел он ей в лицо, - то мне ни капли не смешно.

- Брось, Драко, - она не улыбалась, пока её взгляд блуждал по его лицу, обводя каждую черточку. - Твой домовик сказал, что здесь никого нет, кроме нас. Никто не узнает. Или я ошиблась?.. И ты никогда не смотрел на меня еще в школе?.. Не думал обо мне в раздевалке для квиддича?.. Не представлял, как мог бы заняться со мной сексом в библиотеке?.. Как мог трахать меня в школьном коридоре после отбоя каждый раз, когда я обходила тебя на очередной контрольной?.. У тебя никогда не вставал член прямо на уроке от одной мысли о том, как иначе можно было бы использовать мой рот вместо никому ненужных ответов преподавателям?.. Ты ни разу не трахал своих подружек, разворачивая их спиной к себе и закрывая глаза, чтобы не видеть их лиц и представлять на их месте меня?.. А когда кончал, ни разу не шептал мое имя?..

 

Это было слишком.

 

Слишком горячо. Слишком возбуждающе. Слишком откровенно. Слишком близко к правде. Словно она и в самом деле заметила что-то. Как будто знала его секрет уже тогда. Как будто не было всех этих лет, и он на самом деле перенесся обратно в Хогвартс, где она всегда была где-то рядом, где-то вокруг него, ходила теми же коридорами, спала высоко в башне над его головой, в то время как он изводил себя безнадежными мечтами, так невозможно, непостижимо сбывающимися сейчас.

 

Не выдержав, Драко сдался и с глухим стоном впился ей в губы. К черту все, пусть он потом тысячу раз пожалеет об этом, пусть она потом его возненавидит, плевать. Сейчас в его руках была ведьма, о которой он мечтал годами. И она пришла к нему. Сама.

 

Поцелуи становились все жарче, их руки бесконечно переплетались, скользя по телам друг друга, и он совершенно потерял голову. Он не помнил, как задрал её юбку до самой талии, а она оседлала его бедра. Не обратил внимания, в какой момент остался без рубашки сам и когда успел избавить от блузки и белья её. Была только она, её бархатная кожа, тяжелые влажные кудри, горячие губы и пьянящие руки, весь остальной мир растворился вокруг, исчез, растаял, пока он сам целиком потерялся в этой женщине. Он только смотрел, смотрел во все глаза на нее, ловя каждое движение, впитывая каждый стон, боясь моргнуть, как будто она могла исчезнуть в краткий миг темноты под его ресницами, боясь признаться самому себе, что все это – только сон, который снится сейчас ему, глупо и неосторожно уснувшему в своем кабинете.

 

- Грейнджер!.. - простонал он, не в силах больше терпеть.

 

Они не услышали шума в холле.

 

Не заметили шума приближающихся шагов и тихих голосов.

 

Стука открывающейся двери.

 

И только пронзительный голос Астории ударил по барабанным перепонкам.

 

- Драко, как это понимать?!

 

========== Глава 27. ==========

 

Они провели чудесный вечер.

 

Вопреки ожиданиям, Астория была чрезвычайно дружелюбной и оживленной, глаза её сверкали, а с губ не сходила сияющая улыбка. Она охотно соглашалась на предложения Гермионы и откликалась на все просьбы Скорпиуса. С упоением выбирала ему новые теплые мантии в “Твилфитт и Таттинг”, сама оплатила выбранные Гермионой для Скорпи новые книги во “Флориш и Блоттс” и даже не возражала, когда мальчик робко, одним взглядом указал на “Всевозможные волшебные вредилки” братьев Уизли. Оттуда они уходили с двумя пакетами самых разных шалостей, которые Гермиона сочла приемлемо безопасными, и волшебным фейерверком, который таковым определенно не был.

Затем они все-таки добрались до кафе Флориана Фортескью, где Астория от души накормила Скорпиуса мороженым, не желая слушать никаких возражений об ожидающем мальчика в поместье ужине и вероятном недовольстве Малфоя. Казалось, за один вечер она решила компенсировать все долгие месяцы своего отсутствия, и Скорпиус был буквально сбит с ног ошеломляющей волной непривычного и бурного материнского внимания.

 

Астория абсолютно не стеснялась присутствия сына и не уставала осыпать мисс Спэрроу комплиментами и благодарностями. Послушать её, так Миа была чистым ангелом, посланным им с Малфоем самими небесами, осветившим сиянием истины тьму извилистого лабиринта ошибок и недопониманий их брака. Временами миссис Малфой заносило в этих дифирамбах настолько, что Гермиона едва сдерживалась, чтобы не фыркнуть, но вместо этого лишь скромно опускала ресницы и вновь и вновь на все лады расхваливала честность и верность Драко Малфоя, а также его незыблемую преданность семейным ценностям.

Это доставляло ей какое-то странное, извращенное удовольствие. Она будто углубляла зияющую рану на теле, снова и снова погружая в неё скальпель и с наслаждением наблюдая, как она все стремительнее наполнялась бурлящей алой кровью, и с восторгом демонстрировала её всем желающим, призывая рассмотреть получше, во всех подробностях, при этом совершенно забывая о том, что это тело, эта рана и эта кровь принадлежит ей. Его прямые и жестокие слова вспыхивали в её сознании, и она с наслаждением повторяла их вслух, вливая в жадные уши Астории - разумеется, беспощадно редактируя и вырезая самые нелицеприятные фрагменты, которые могли бы свидетельствовать против её самой. Гермиона не собиралась подставлять Малфоя и портить ему жизнь, искренне желая, чтобы у них все наладилось, а она могла бы наконец выбросить все неподобающие, неуместные, невозможные мысли о нем из головы.

 

Через пару часов непрекращающихся развлечений Скорпи уже ощутимо вымотался и клевал носом над третьей креманкой с мороженым, на этот раз клубничным с базиликом и бальзамическим кремом, и Астория предложила трансгрессировать, чтобы не тратить времени на поиски доступного камина. Руки Гермионы были заняты бесчисленным множеством пакетов и свертков, и она была искренне благодарна миссис Малфой за предложение проводить их со Скорпи в мэнор. Свернув в первый попавшийся переулок, уже через секунду они стояли у величественных кованых ворот поместья.

Скорпиус уже едва переставлял ноги, да и сама она порядком устала за этот длинный, наполненный тяжелыми раздумьями и тревогами день, поэтому Гермиона с радостью поручила мальчика заботам домовика, а сама приняла любезное предложение Астории выпить чаю. Они не сговариваясь делали вид, будто эти жалкие часы в вынужденной компании друг друга могли их хоть как-то сблизить, и если Гермионе эта игра была на руку, то мотивы Астории по-прежнему оставались для неё загадкой. Однако она не оставляла надежды разговорить и, возможно, узнать от своей спутницы чуть больше, а потому с энтузиазмом соглашалась на все её предложения. Живо обсуждая детали прекрасного вечера, обе девушки подошли к дверям в гостиную и распахнули их, направляясь в столовую.

И, казалось, ни одна из них не была готова увидеть картину, открывшуюся их глазам.

 

На софе, прямо напротив них, на коленях полураздетого Малфоя извивалась почти обнаженная девушка с длинными кудрявыми каштановыми волосами.

 

Её Гермиона узнала бы где угодно.

 

Не узнать было невозможно.

 

Потому что в этот момент она была похожа на неё больше, чем она сама.

 

Потому что это была Гермиона Грейнджер.

 

Возглас Астории прозвучал словно выстрел в лесной глуши, заставляя невозможную пару замереть, запечатлиться навечно, точно на маггловской фотографии. Как будто весь мир прекратил вращаться и вдруг сузился, сжался до размеров одной-единственной комнаты, дивана в ней и двух любовников на нем, не сразу оторвавшихся друг от друга.

 

Все еще совершенно пьяный полуголой ведьмой в его руках, блондин с трудом оторвался от её губ и повернул голову на шум. В дверях гостиной стояли его жена и Миа. И, судя по выражениям их лиц, несомненно, очень ясно видели то, что находилось у них прямо под носом.

 

Очаровательно.

 

Просто прелестно.

 

Он, в одних брюках, да и тех расстегнутых, с практически голой Грейнджер на себе. Повезло еще, что они не ввалились на две минуты позже, когда они бы уже наверняка вовсю трахались. Малфой с трудом собирал обратно разбежавшиеся мысли, а в воздухе стремительно разливался острый электрический запах катастрофы.

 

Оглядевшись по сторонам, Драко ловко подцепил свою рубашку и накрыл ей голую спину Грейнджер, после чего аккуратно пересадил её со своих бедер на злополучную софу, и как ни в чем ни бывало, улыбнулся:

 

- Добрый вечер, Астория.

 

Гермионе показалось, что она сходит с ума. Опять. На этот раз, сука, по-новому. Потому что прямо сейчас, в эту самую минуту она видит себя саму, голую, на Драко Малфое! И он занимается, мать его, сексом! С ней! Мерлин, Бог, Аллах, Будда, все основатели и боги-олимпийцы, скажите, что ей все это снится… Это не могло быть реальностью, просто не могло!.. Это какой-то невыносимо жестокий сюр, глупый розыгрыш, невозможная шутка её психики, галлюцинации, да что угодно!.. Это не могло быть правдой.

 

Девушка перевела огромные, ничего не понимающие глаза направо, туда, где должна была находиться Астория. И в самом деле, Астория и вправду там была. Стояла на расстоянии вытянутой руки и сверлила мужа победным, торжествующим взглядом, а на алых губах играла улыбка.

 

Гермиона, не осознавая в полной мере, что делает, подняла руку и дотронулась до предплечья миссис Малфой. Обхватила её пальцами и слегка сжала. Реальна. Она реальна. Значит, она и в самом деле стояла сейчас в той самой гостиной (да черт возьми, сколько можно-то уже, а?!) и смотрела на Драко Малфоя, который на её глазах чуть не трахнул Гермиону Грейнджер.

 

Другую женщину.

 

Её саму.

 

Охренеть.

 

Просто охренеть.

 

- Что, мисс Спэрроу, вы тоже не можете поверить в происходящее? - усмехнулась её жесту Астория. - Я могу вас понять, дорогая. Вы так горячо мне доказывали, что мой муж любит только меня и безупречно верен мне, что я и сама в это поверила. И что же я вижу, вернувшись домой после прогулки с сыном? Драко, может, ты хочешь что-то сказать?..

 

Тем временем Гермиона, сидевшая на диване, видимо, решила не дожидаться, пока очередь отвечать на вопросы дойдет и до неё. Она сочла за благо подхватить свои вещи с пола и, завернувшись в рубашку Малфоя, проскользнула к выходу. Ни Драко, ни Астория не обратили на неё ни малейшего внимания, продолжая молча сверлить друг друга отнюдь не любящими взглядами. Настоящая Гермиона впилась в неё глазами, но беглянка лишь опустила лицо пониже и ускорила шаг. В голове бились панические мысли: остановить её! Догнать! Все рассказать! Это же… это же не настоящая Гермиона! Всего-то нужно задержать её подольше, пока не закончится действие Оборотного зелья, но как?! Как она объяснит, почему так уверена в этом?.. Откуда гувернантке мисс Спэрроу знать, что перед ними поддельная героиня войны? Так ничего и не придумав, Гермиона лишь проводила ошеломленным взглядом свою копию и не сдвинулась с места.

 

Глаза сами по себе метнулись обратно к Малфою. Полуголый, с растрепанными волосами и алыми зацелованными губами он выглядел, как юный бог, и она мысленно отвесила себе увесистый подзатыльник, что в этой дикой ситуации смеет думать об этом, что вообще замечает такие вещи. Мерлин, и ведь это он с ней!.. Как?.. Почему?!

 

Малфой не выглядел смущенным или виноватым. Напротив, в его серебряных глазах светилось… торжество и вызов, делая его еще прекраснее, так, что дух захватывало. Ну, могло бы захватить, если бы Гермиона после увиденного в принципе была бы способна нормально дышать. Он не стыдился, смотря прямо в глаза своей жене, которая только что застала его с другой женщиной, нет, он всем своим видом как будто кричал: “Да, я чуть не трахнул Гермиону Грейнджер на нашем диване, и что?!”. Стоящую рядом потрясенную до глубины души Мию он, казалось, просто не замечал.

 

Да что здесь происходит вообще?!

 

И, будто бы подслушав её мысли, Малфой усмехнулся и сказал:

 

- Ничего не было, Астория. Это ничего не значит.

 

Мерзкий хорек!!! Он почти поимел её прямо здесь, и это ничего для него не значит?!

 

- О, Драко, - вкрадчиво проговорила Астория, - я так не думаю. Ты даже не потрудился закрыть дверь, так что теперь у меня есть свидетель твоих… развлечений. Не так ли, мисс Спэрроу?

 

Гермиона не сразу поняла, что вопрос обращен к ней, поскольку все еще пялилась на раздетого Малфоя и пыталась осознать, что здесь произошло.

 

- А?.. Простите, миссис Малфой, я несколько…

- Я понимаю, вы потрясены, дорогая. Так самоотверженно защищать этого подонка, так верить в его благородство и принципы, и потом своими глазами увидеть неприглядную правду… Что ж, как я и говорила раньше, нас с Драко теперь едва ли что-то связывает.

- Не мели чушь, Астория, - Драко все же потрудился застегнуть брюки, и теперь грациозно, словно огромный кот, поднялся на ноги, окинув насмешливым взглядом жену. В сторону Мии он не смотрел, как будто её здесь и не было. - Ты ничего такого не видела. Фактической измены не было, ты могла это заметить собственными глазами.

- То, что ты не успел её трахнуть, не значит, что ты не хотел! - зашипела Астория, как разъяренная кошка.

- Не значит, - спокойно согласился Малфой, как будто супруги обсуждали не его секс с другой женщиной, а вопрос ремонта в гостевой спальне, - но не трахнул. У тебя нет оснований для развода.

- Ты идиот! - выкрикнула, больше не сдерживаясь, Астория. - Подпиши бумаги о чертовом разводе и беги к ней! Она же сама пришла, что тебе еще надо?! Просто поставь долбанную подпись! - она вытащила из сумочки бумажную папку и с сочным шлепком бросила её на стол.

- Малфои не разводятся, сколько раз тебе повторять, чертова дура! - не выдержал Драко. Все его напускное спокойствие растаяло, как дым. - Ты моя жена, мать моего ребенка, ты знала, на что шла, когда выходила за меня!

- Я не знала, что все будет так! - закричала в ответ Астория. - Я не хочу так жить, и не буду! Ты изменил мне у меня на глазах, и можешь отрицать, сколько хочешь, но теперь у меня есть свидетель! Не хочешь по-хорошему – я пойду в суд, и пусть вся магическая Британия узнает, что ты трахнул долбаную героиню войны в нашей гостиной!

- Ты не посмеешь, - зашипел Малфой, вцепившись ей в локоть.

- А ты проверь, - дерзко предложила Астория.

 

Гермионе захотелось раствориться в стене, стать невидимкой и досмотреть спектакль до конца, раз уж о ней все позабыли. Но ровно в ту минуту, как эта мысль пришла ей в голову, Малфой вдруг вспомнил, что они с Асторией в комнате не одни. Даже не взглянув на нее, он прорычал:

 

- Мисс Спэрроу, вспомните о своих обязанностях!

 

Не в силах выдавить из себя ни звука, Гермиона опустила голову и вылетела из гостиной, хлопнув дверью, и в ту же секунду все стихло: комнату окутали заглушающие чары.

 

Гарри.

 

Ей срочно нужен Гарри.

 

Она должна с кем-то об этом поговорить, пока её мозг не вскипел и не взорвался на кусочки от того, что творится вокруг! С кем-то, кто поможет ей успокоиться, посмотреть на все это трезво и понять, что, черт побери, за сумасшествие творится в её жизни. И поскорее, пока жалкие остатки разума еще функционируют и как-то удерживают её на плаву.

 

Однако сегодня все было против неё.

 

Через некоторое время в комнате Скорпиуса появился домовик, который принес ужин на двоих прямо в детскую и сообщил, что мистер и миссис Малфой покинули особняк и не сообщили, когда вернутся.

 

Это означало, что эту ночь Гермионе придется провести в Малфой-мэноре. И что-то ей подсказывало, что навряд ли это будет лучшая ночь в её жизни.

 

========== Глава 28. ==========

 

Грейнджер не было.

 

Нигде.

 

После того, как они с Асторией устроили очередной грандиозный скандал, который должен был убедить её в том, что любая попытка вынести грязное белье Малфоев на публику больно ударит по ней самой, он, как последний дурак, бросился к Грейнджер. Однако дверь её квартиры так и не открылась, а в окнах не горел свет.

Малфой предпринял отчаянную попытку найти её в Министерстве, но дежурный аврор на входе уверил его, что мисс Грейнджер находится в длительном отпуске и не появлялась в Министерстве несколько недель. Драко не поверил, но мозг аврора был не слишком сложно устроен и плохо защищен, так что он с легкостью убедился в его честности, от души наплевав на то, сколько законов и правил он нарушил вторжением в мысли служителя порядка.

 

Он бесцельно бродил по улицам почти всю ночь, пока на горизонте не занялась розовая полоса рассвета, бесконечно вспоминая, как её тонкие пальцы путались в его волосах, как горячий шепот обжигал кожу, какой восхитительно прекрасной, незабываемо красивой в своей страсти она была в его руках. Что-то отдаленно знакомое, давно забытое было в её поцелуях, и время от времени ему казалось, что все это было лишь сном, очередной фантазией, игрой разума истосковавшегося по женской ласке и бесконечно одинокого мужчины.

 

Однако, когда он наконец вернулся домой, оставленные Асторией бумаги о разводе все так же лежали на столе в гостиной, доказывая, что вчерашний вечер был более чем реальным. Но где же тогда Грейнджер?.. Причины её спешного побега из мэнора были очевидны, но почему она тогда не вернулась к себе домой?.. Почему давно не появлялась на работе?.. Где она теперь? Как её найти?

 

В рассветном полубреду он написал ей письмо и, привязав к лапке своего филина, отправил прочь, а сам, наконец, добрался до своей спальни и отключился. О Мии в ту ночь он не думал и не вспоминал, будто её и вовсе не было.

 

Когда Драко с трудом проснулся и заставил себя спуститься к завтраку, хотя время определенно больше подходило для обеда, филин все еще не вернулся. Мисс Спэрроу, избегая поднимать на него глаза, сообщила, что у Скорпиуса как раз сейчас начался урок французского, и, если мистер Малфой не возражает, она хотела бы на пару часов отлучиться домой привести себя в порядок.

 

Он не возражал.

 

Ему было наплевать.

 

Филин вернулся через двадцать минут после того, как Миа ушла. Без ответа, но и без его письма в лапе. Значит, Грейнджер его получила. Получила и не захотела отвечать.

 

Он написал еще одно письмо.

 

Филин вернулся через час.

 

Без ответа.

 

Малфой решил дать ей время. До завтра.

 

А потом он найдет её, чего бы ему это ни стоило. Даже если придется отправиться к святому Поттеру и валяться у того в ногах.

 

***Ночь Гермионы была ужасной.

 

Просто отвратительной.

 

Она пыталась отбросить все эмоции, и хладнокровно обдумать ситуацию.

 

Ничего не выходило. Перед глазами стояла сцена того, как она сама, обнаженная, целует Малфоя, как он обнимает её, прижимая к себе, как его руки зарываются в её волосы, скользят по бедру… Эти воспоминания бередили душу и будоражили тело, заставляя забыть о том, что на самом деле его губы ласкали вовсе не её, что так безрассудно, бесстыдно он хотел совсем другую женщину. Что было между ними до того, как все случилось? О чем они разговаривали, прежде чем броситься в объятия друг к другу? И была ли это их первая встреча, или Малфой давно уже завел отношения с этой… фальшивой Грейнджер?..

Чем она привлекла его? Что в ней оказалось такого особенного, что Малфой, на дух не переносивший настоящую Гермиону Грейнджер, отказавший Мие Спэрроу, набросился на эту подделку, забыв обо всем?.. Что было между ними - только секс, или все же что-то большее?..

 

“Это ничего не значит”.

 

Нет, даже та Гермиона, которую он так целовал, ничего для него, оказывается, не значит. Просто секс. Он не собирался иметь с Грейнджер ничего серьезного, так, развлечься на стороне. Не собирался разводиться и предлагать ей что-то большее, чем роль любовницы. И это ей, Гермионе Грейнджер! Как он мог настолько не уважать её?! Как мог относиться к ней, как к обычной… легкомысленной девице, девушке для необременительного секса без обязательств? Как мог поверить, что она опустится до такого? Неужели Драко Малфой настолько низкого о ней мнения, неужели совсем, ни капельки её не знает, раз не заметил подмены и решил, что Гермиону Грейнджер может устроить подобное жалкое положение?..

Хотя, конечно же, Малфой не знает. Откуда ему знать?.. И конечно, не заметил подмены. Дважды. И один этот факт говорил громче любых слов.

Еще в школе он не гнушался грязными намеками на её отношения с Гарри и Роном, что уж говорить о тех семи годах, в течение которых они не пересекались вообще? Что он мог знать о ней, кроме газетных сплетен и вранья оскорбленного ею Рональда?.. Конечно, он бы поверил во все. Поверил – и что? Захотел поставить на место гриффиндорскую выскочку? Отыграться за школьные годы? Унизить? Поиграть и выбросить? Развлечься? Или… или та Гермиона, другая Гермиона, ему и вправду чем-то понравилась?..

 

А как же Миа?.. Как же те взгляды, прикосновения, его слова о том, что она невероятно привлекательна и желанна, тот чертов поцелуй?.. Ведь между ними было… что-то. И она думала, что он честен и благороден, раз не воспользовался её слабостью и предпочел свою семью и брак мимолетному роману с наивной молоденькой гувернанткой. А на самом деле? Он едва не переспал с другой женщиной, и его это ни капли не смутило – главное, избежать развода. Огласки. Не выносить сор из избы. Ему плевать на мораль, на чувства Астории, для Малфоя главное – чтобы никто не узнал о его грешках. Пусть все думают, что у них идеальная семья, а на самом деле…

Боже, какая же она все-таки наивная, жалкая дура! Поверила в его благородство, в то, что Малфой способен принести в жертву собственные желания ради семьи! Непроходимая идиотка! Безмозглая доверчивая дура! Все было куда проще. Она ему просто не нравилась. Во всяком случае, не настолько. Это не просто секс на стороне, если бы между ними что-то произошло, потом пришлось бы испытывать неловкость, или, что вероятнее, он просто уволил её и пришлось бы искать для Скорпи новую гувернантку. Сближение с ней принесло бы Малфою слишком много хлопот, вот и все. Незачем утешать себя, выискивая скрытые мотивы там, где их нет.

Ему может нравиться тело Гермионы Грейнджер, но не сама Гермиона. Такая, какая она есть, вне зависимости от того, как она выглядит и какого цвета её волосы – ему не нужна.

 

Это было больно.

 

Особенно потому, что ей стоило догадаться с самого начала. Господи, и она еще считала себя умной!.. Повелась, как дурочка, а ведь ему даже стараться не пришлось. Не понадобилось ни свиданий, ни цветов, ни ухаживаний. Пара взглядов – и она была готова кинуться ему на шею, сама! Мерлин, какая дура, как противно от самой себя!.. Сама придумала, сама влю… ну уж нет. Она не влюбилась в Драко Малфоя. Увлеклась, выдумала себе прекрасного принца, поверила в светлый образ и увлеклась. Да, идиотка. Но больше она не станет себе врать. Ни за что. Он просто кобель, обычный бабник, который не прочь развлечься за спиной у жены, и почти все равно с кем – хоть с гувернанткой, хоть с героиней войны. Главное, чтобы без последствий. Секс без обязательств и головной боли – вот что ему нужно, а любит он только себя и Скорпи.

 

Гермиона понимала, что должна думать совсем не об этом. В Малфой-мэнор пробрался под Оборотным зельем неизвестно кто, кому хватило наглости прикинуться не просто никому не известной девчонкой, а Гермионой Грейнджер, которую знает буквально каждая собака в магической Британии. Кто это мог быть? Зачем это было нужно? Её хотят вовлечь в публичный скандал вокруг развода Малфоев, или она здесь – сопутствующий ущерб, и на самом деле все затевалось против Драко? Было по меньшей мере несколько десятков вопросов, которые требовали именно того, что она умела лучше всего – холодного разбора фактов и анализа информации. Но она не могла. Просто не могла. Стоило ей попытаться, как перед глазами опять вставали его руки на её обнаженной спине. Их бедра, так близко. Её задранная до талии юбка. Его расстегнутые брюки.

 

И то, что непременно произошло, если бы им не помешали.

 

Во всех, черт бы побрал её воображение, подробностях.

 

Невыносимо.

 

Утро после бессонной ночи выдалось отвратительным. Гермиона спускалась вниз, не представляя, как теперь смотреть в глаза Драко. Хотя, какой к чертям Драко теперь?! Малфой. Только так.

Впрочем, ей не пришлось.

 

Малфой не ушел на работу, не спустился к завтраку, и, по словам эльфа, еще спал. Интересно, где он шлялся всю ночь? Мирился с Асторией? Или заканчивал начатое с поддельной Грейнджер, ровно с того места, где их прервали? Это ж какие должны быть запасы Оборотного зелья… Мерлин, хотя бы не в её квартире. Этого она не перенесет. Нужно при первой возможности наведаться туда и проверить охранные чары. Или попросить Гарри. Лучше прямо сейчас. А с кем всю ночь был Малфой, ей неинтересно. Ни капельки.

 

Украдкой написав записку другу с просьбой немедленно проверить её квартиру и добавить сигнальные и следящие заклинания в защиту, она сбегала в совятню поместья, едва не опоздав к завтраку. Скорпи, впечатленный вчерашним вечером, болтал без умолку и был так доволен жизнью, что на его фоне Гермиона казалась самой себе унылым куском драконьего навоза. И поделом.

 

Сегодня утро у её подопечного было занято уроками танцев и французского, так что, с трудом выдержав завтрак с натянутой улыбкой на лице, от которой ломило скулы, Гермиона проводила мальчика в бальную залу и с облегчением вышла в сад. Заходить в ту гостиную, даже случайно, совершенно не хотелось: теперь к её предыдущим кошмарным воспоминаниям об этом помещении добавилось еще одно. Какое-то проклятое место, не иначе.

 

Как бы ни было ей больно и плохо, необходимо было думать о деле. Азначит, нужно встретиться с Гарри при первой же возможности и обсудить ситуацию с кем-то, кому еще не успел запудрить мозг чертов блондин, не умеющий держать свой член в штанах. Но, если друга она могла выдернуть в любое время, все равно, был ли он дома или на работе, то вот когда она сама сможет покинуть мэнор – большой вопрос. Еще повезет, если это случится сегодня вечером, а то ведь Малфой может продолжить заниматься своей бурной личной жизнью, пока она сидит с его ребенком.

 

Мерлин, точно! Он же в любой момент может отправиться на свидание с лже-Грейнджер, и если за ним проследить, то можно узнать, кто она такая! Необходимость встречи с Гарри стала еще острее, но не писать же ему и это в письме. “Гарри, проследи за Малфоем, он может встретиться со мной, нам нужно узнать, кто она такая”. О да, если до этого у Гарри и были сомнения в её адекватности, то после такого её точно ждет больница, причем не Святого Мунго, а обычная маггловская психушка. Диагноз – шизофрения, раздвоение личности, навязчивый бред. Ладно, в крайнем случае, она попробует сама незаметно подвесить на Малфоя следящие чары, а Гарри предупредит патронусом. И будь что будет.

 

От решительных действий Гермиону избавил сам виновник её терзаний, который таки соизволил спуститься вниз около полудня. Она только-только передала Скорпи в надежные руки его учителя французского, так что у нее было как минимум свободных полтора часа до конца урока. И даже больше, если учесть, что Малфой остался дома и вполне мог позаботиться о сыне сам, раз уж из-за его приключений она вынуждена была не ночевать в своей квартире. И вообще, если уж на то пошло, сегодня воскресенье, а значит – законный выходной.

 

Видеть его не хотелось. Смотреть, разговаривать – все напоминало о произошедшем, и причиняло такую боль, как будто в неё вогнали большой кривой нож и медленно-медленно проворачивали внутри. Так что Гермиона сухо предупредила его о своем отсутствии, не поднимая глаз от мраморного пола, и почти бегом скрылась в зеленом пламени камина.

 

Первое, что она заметила, войдя в квартиру – птицу, сидящую за окном. Вот только не сову Гарри, а черного филина Малфоя. Нахмурившись, Гермиона открыла окно, впустила птицу и забрала привязанный к лапе конверт. Филин нахально уселся на стол, всем своим видом показывая, что без ответа не улетит, так что ей пришлось почти что выбросить его наружу, захлопнув створку так, что стекла жалобно зазвенели.

 

Грейнджер!

Нам надо поговорить. Я был у тебя дома, но ты туда не вернулась, был в Министерстве, но мне сказали, что ты в отпуске. Прошу, умоляю тебя, не сбегай. Ты была права во всем, что сказала, до последнего слова. И я тоже не хочу больше игр. Мы должны поговорить. Один разговор. Назови место и время, любое.

 

Драко.

Гермиона разжала пальцы, и листок пергамента, кружа, опустился на стол. Он искал её. Ночью он не был с Асторией – он искал Грейнджер. Ненастоящую, но он-то об этом не знал. Кинулся к ней домой – кстати, откуда он знает адрес?.. Даже на работу поперся, хотя должно было быть уже довольно поздно. Что же, гриндилоу её задери, такого наговорила ему эта Грейнджер, что Малфоя так проняло? В чем она “была права”? О каких играх идет речь? И что ей теперь со всем этим делать?..

 

Гарри. Ей нужен Гарри. Прямо сейчас.

 

Она отправила другу сову с запиской, потребовав немедленной встречи в том самом маггловском ресторанчике. Днем там куда малолюднее, чем вечером, да и маггловский Лондон для них все так же более безопасен с точки зрения конфиденциальности, чем магический.

Гермиона уже стояла в дверях, когда услышала стук в стекло. Неужели Гарри не сможет придти?! Но это опять была не сова от друга, а уже знакомый черный филин. Чтоб его.

 

Грейнджер!

Я знаю, что ты получила мое письмо. Что бы ты себе ни придумала, даже если ты тысячу раз пожалела о том, что произошло вчера – прошу, дай мне шанс объясниться. Если ты захочешь, потом мы забудем обо всем, можешь даже Обливиэйт на меня наложить, если тебе так будет спокойнее.

 

Просто давай поговорим. Мы же взрослые люди, верно? И ты не сможешь избегать меня вечно. Один разговор, и я оставлю тебя в покое, если ты хочешь именно этого.

 

Пожалуйста, Гермиона.

 

Драко.

 

С ума сойти! Он даже назвал её по имени. Да что там такого между ними произошло?!

 

В очередной раз выгнав филина без ответа, Гермиона, поколебавшись, сунула оба письма Малфоя в сумочку и выбежала прочь.

 

Она уже почти опаздывала.

 

========== Глава 29. ==========

 

На этот раз опоздала все-таки не она.

 

Гермиона выпила кофе. Сделала заказ. Вышла на террасу выкурить сигарету. А потом еще одну. Гарри появился с опозданием на полчаса.

 

- Что-то случилось? Почему так долго? - встревоженно набросилась с вопросами Гермиона, стоило ему только плюхнуться на диванчик напротив неё.

- Все утро провел в твоей квартире. Мне пришлось вызвать еще двоих авроров, - сообщил Гарри, привычно зарываясь руками в волосы и даже не обращая внимания на салат, поставленный перед ним услужливым официантом.

- Там что, кого-то убили?! - ужаснулась девушка.

- Нет-нет, ничего такого, - поспешил успокоить её друг. - Но квартира была вскрыта. Защитные чары взломаны, и мы даже не смогли установить, как давно это произошло. Я проверил все вещи, вроде ничего не пропало, но там явно что-то искали. Твоя постель выглядела так, как будто в ней порезвилась дюжина нюхлеров.

- Волосы, - проговорила Гермиона. Это было именно то, чего она ожидала. Но поздно. Слишком поздно.

- Что?! - а вот Гарри не понял.

- Они искали мои волосы. И, видимо, нашли, - вздохнула она.

- Твои волосы? Хочешь сказать, кто-то собирается использовать Оборотное?.. - нахмурился брюнет.

- Уже использовал. Гарри, послушай, я должна тебе рассказать, но умоляю, дослушай и не перебивай. Это все… звучит довольно бредово.

- Я привык, - слабо улыбнулся парень и весь обратился в слух.

 

И Гермиона все ему рассказала, начиная с их разговора с Асторией, её предложения прогуляться по Косому переулку со Скорпи, и далее подробно – про злополучный вчерашний вечер. Краснея, запинаясь и смущаясь, про саму себя, занимавшейся любовью с Малфоем на софе в той самой гостиной. Про то, как стояла и не могла сказать ни слова, позволив самозванке сбежать. Про ссору Драко с Асторией, его отказе от развода и бумагах, которые швырнула ему пока еще миссис Малфой…

 

- Постой, - прервал её Гарри, который слушал все это очень внимательно с непроницаемым лицом, так, что было совершенно непонятно, как он на самом деле отнесся к тому, что их старый школьный враг едва не переспал с той, кого считал Гермионой. - Ты сказала, что Астория потребовала от Малфоя поставить подпись и достала документы из сумки.

- Да, все верно, - подтвердила она.

- Гермиона, скажи мне, когда ты разводилась с Роном, ты всегда носила бумаги о разводе при себе?

- Нет, зачем? - удивилась девушка. - Ты же знаешь, у меня был адвокат. Он… улаживал все дела. Мы… Я не встречалась с Роном после того, как ушла. Мои вещи забирала Джинни, ты должен помнить. И даже в Министерстве мы подписывали документы в разное время, я была не готова его видеть после всего…

- Стой, хватит! - остановил её друг, видя, что Гермиона погружается в воспоминания, которые, как он был уверен, все еще причиняют ей боль. - Я спросил не для этого. Просто подумай – тебе не кажется странным, что женщина берет с собой бумаги о разводе, отправляясь на прогулку с сыном? Как я понял из твоего рассказа, она и в мэнор-то вроде как возвращаться не собиралась, а трансгрессировала с вами только потому, что тебе одной было не справиться с ребенком и количеством пакетов с покупками.

- Ты прав, - подумав, согласилась с ним Гермиона. - Идея проводить нас в Малфой-мэнор возникла спонтанно, когда мы уже уходили из кафе. То есть, если бы не это, она бы Малфоя в тот день и не увидела бы.

- А чья идея была проводить? - проницательно спросил Гарри.

- Её, конечно! - возмущенно воскликнула Гермиона. - Не думаешь же ты, что гувернантка могла просить о таком миссис Малфой!

- Все это выглядит подозрительно, - задумчиво протянул он. - Как будто она специально это подстроила. Смотри, как складно: возвращается домой случайно жена с посторонним человеком - идеальным свидетелем, а там муж изменяет ей во всей… ну, в общем, совершенно однозначно. И документы тут как тут, попробуй не подпиши!

- Я уже ничего не понимаю, Гарри, - выдохнула Гермиона, закрывая лицо руками. - Я была уверена, что все эти разговоры о разводе и изменах Малфоя – просто игры Астории, чтобы спровоцировать дурочку-гувернантку на глупости. Вспомни, мы обсуждали это с тобой. Честно говоря, за то время, что я работаю у Малфоя, он не давал ни единого повода в себе сомневаться, - о том, что произошло в кабинете, и самим своим фактом давало огого какие основания для сомнений, она решила промолчать. - Он постоянно на работе или с сыном. Ну, во всяком случае, я, наивная дура, думала, что на работе… И убедила Асторию, что она ошибается и стоит дать их браку еще один шанс. Я думала, это просто игра!.. Она разыгрывает меня, я ей подыгрываю, и все! Я, блин, все уши ей прожужжала, какой он верный семьянин, как важна для него семья и брак… И как назло в этот самый день мы возвращаемся, а он практически трахает другую женщину на диване в их гостиной! И не то чтобы он бросился к ней в ноги, моля о прощении, ничего подобного, скорее наоборот! Малфой вел себя так, как будто в этом нет ничего такого! Он совершенно не выглядел хоть сколько-нибудь виноватым! И наверняка это происходит не впервые. Знаешь, после такого меня не удивляет, что она с бумагами о разводе чуть ли не спит!

- А тебе не кажется это чересчур уж удачным совпадением? - не отступал Гарри. - Жена застает мужа с другой, да еще в присутствии свидетеля, да не просто с другой, а с такой, из-за которой поднимется скандал до небес, стоит хотя бы одному намеку просочиться в прессу. И у нее под рукой так удачно оказываются нужные документы, на которых не хватает лишь одной подписи. Я удивлен, если Малфой их не подписал в конечном итоге, стальные яйца надо иметь, чтобы не повестись, когда все играет против него.

- Он уперся, что секса, а значит, и измены, как таковой, не было. Они не успели, - меланхолично провела рукой по волосам Гермиона. - Если бы мы пришли на две минуты позже, когда они… ему было бы не выкрутиться.

- Это похоже на идеально продуманную подставу, - подытожил Гарри. - Если Астория до этого не постеснялась предложить деньги за соблазнение мужа гувернантке собственного сына, то могла и найти кого-то, кто согласился переспать с её мужем под Оборотным.

- Но почему я, Гарри?! - воскликнула Гермиона. - Из всех ведьм на планете вероятность того, что Малфой поведется на меня, была наименьшей! Зачем такие сложности с Оборотным зельем, она просто могла нанять любую шлюху, и шансы были бы намного выше!

- Возможно, мы чего-то не знаем, - спокойно ответил Гарри. - Может быть, твою внешность использовали для того, чтобы в случае чего раздуть скандал. Согласись, новость о том, что Драко Малфой изменил жене с никому неизвестной девушкой и тайный роман с разведенной героиней войны – это принципиально разные вещи.

- Но ведь это риск, Гарри! Если бы такое появилось в газетах, я бы примчалась с любого конца света, чтобы опровергнуть этот бред!

- Во-первых, слухи этим ты бы не пресекла, - досадливо поморщился друг. - Как будто ты не знаешь, как это работает. Официально тебе принесли бы извинения, а за спиной… А во-вторых, любой, кто решит копнуть чуть глубже, быстро выяснит, что ни в какой Австралии ты не была, и вообще Британию не покидала. И вот тогда тебе пришлось бы объяснять слишком многое, только черта с два уже кто поверит.

- Мерлин, мне конец, - обреченно уронила голову на руки Гермиона.

- Пока нет, - рассудительно заметил Гарри. - Навряд ли Малфой захочет что-то подтверждать и тем более признаваться, ты не свидетель, потому что точно знаешь, что все обман и подстава, а голым словам Астории так просто никто не поверит. Но если Малфой решит встретиться с этой якобы Гермионой еще раз, не дай бог, на публике…

- О боже… - простонала Гермиона. Она достала из сумочки письма Драко и протянула их другу. Гарри быстро пробежал глазами текст и поджал губы.

- Если она сама выйдет с ним на связь, он побежит, куда скажут, - напряженным голосом констатировал очевидный факт он. - Достаточно будет одной встречи, даже просто за кофе, чтобы их подловили и сделали колдо для “Пророка”. Блядь, да он может прямо в эту минуту сидеть с ней!..

- Прямо в эту минуту не может, он в мэноре, - покачала головой Гермиона. - Пока я не вернусь, он не оставит Скорпи одного.

- Ага, а как только вернешься, поскачет, как осел за морковкой, - мрачно сказал Гарри. - Ему нужно все рассказать.

- И как ты себе это представляешь? - безнадежно протянула Гермиона. - Малфой, вчера тебя развели, и ты чуть не переспал вовсе не с Грейнджер, потому что Грейнджер – это я?.. После этого он меня к Скорпи и на милю не подпустит, а мы вообще ничего не выяснили в этом направлении.

- А сам он не догадается? - с надеждой спросил друг. - Ну, согласись, ты, которая приходишь в мэнор, чтобы соблазнить Малфоя - это само по себе настолько нелепо, что не может не вызвать сомнения у здравомыслящего человека. А Малфой вроде не дурак.

- Малфой кобель, который убежден в собственной неотразимости, и просто уверен, что все ведьмы вокруг спят и видят, как бы забраться к нему в постель, - злобно сверкнула глазами Гермиона. - Он на первом же собеседовании протянул ко мне, то есть к Мии Спэрроу, свои клешни, чтобы проверить, не ради его ли прекрасных глаз и глубоких карманов я добиваюсь этой работы.

- Ты об этом не упоминала, - заметил Гарри, решив пропустить мимо ушей ремарку подруги о прекрасных малфоевских глазах.

- Если я буду рассказывать обо всех случаях, когда Малфой ведет себя, как самовлюбленный, напыщенный, высокомерный эгоистичный павлин, тебе придется бросить семью и переехать ко мне, потому что иначе нам не хватит времени в сутках! - выпалила Гермиона, после чего шумно перевела дыхание.

 

Гарри посмотрел на неё с любопытством, но благоразумно решил оставить большую часть комментариев при себе.

 

- Послушай, я понимаю, ты зла на него за… ну, за все это. Но его ведь обманули, по сути он жертва… - осторожно заговорил он.

- Жертва? Жертва?! - взвилась Гермиона. - Гарри Поттер, ты совсем с ума сошел? Этот гад притащил ведьму прямо к себе в дом, дом, где живет его ребенок и жена, и практически трахал её прямо там, посреди гостиной, не удосужившись даже дойти до спальни! И после этого смел смотреть в глаза своей жене так, как будто это нормально! Даже если Астория его не любит и хочет развода, так нельзя поступать с людьми, это жестоко и бесчеловечно!..

- Ладно, ты права, - примирительно поднял руки Гарри. - Малфой козел, но это не то чтобы новость. Плевать на него, если честно, но подумай о себе. Еще одного публичного скандала, да еще вокруг романа с женатым Пожирателем смерти, твоя карьера не переживет. Бруствер ни за что не сможет просто закрыть глаза на это, подобного фаворитизма ему не простят.

- Знаю, Гарри, знаю, - расстроенно ответила Гермиона, мгновенно теряя весь запал и нервно кусая губы. - Но сам этот индюк вряд ли догадается, что его обвели вокруг пальца, а я не могу ничего сказать, чтобы не выдать себя.

- Ну, тогда я скажу, - предложил Гарри.

- Еще лучше, - Гермиона падала все глубже в бездну отчаяния. - И как ты объяснишь ему свою осведомленность? Сошлешься на близкую дружбу с гувернанткой его сына? После этого он меня к Скорпи…

- … и на милю не подпустит, я понял, - Гарри зарылся обеими руками в волосы. - Слушай, может, он сам придет?

- Куда?.. - не поняла Гермиона.

- Ну, ко мне. Раз уж он вчера бросился искать тебя дома и на работе, то рано или поздно до него дойдет спросить у меня, куда ты делась.

- Если его не поймают раньше, - меланхолично заметила Гермиона.

- Повесь на него следящие чары, - выдвинул еще один вариант Гарри. - Попрется куда-нибудь в людное место, я за ним прослежу. Это отличная мысль! - глаза его загорелись азартом. - Никто не знает, где ты на самом деле! Если Малфой приведет меня к фальшивой тебе, я, как ни в чем ни бывало, кинусь к лучшей подруге и буду настырно расспрашивать о том, почему она так рано вернулась из Австралии, пока не кончится время действия Оборотки. Или мы можем проследить за ней и посмотреть, к кому она нас приведет.

- Ага, блестящая мысль, - ядовито прокомментировала девушка. - Как раз пока ты за ней будешь следить, они успеют отправить свеженькие фото с Малфоем в “Пророк”. И тогда мне в самом деле только и останется, что эмигрировать в Австралию, только на этот раз по-настоящему. Ты хоть будешь мне писать?

- Гермиона, что ты от меня хочешь?! - взвыл Гарри. - Ну хочешь, давай сломаем твоему Малфою ноги, чтобы он и шагу в твою сторону не сделал.

- Он волшебник, Костероста напьется, - мрачно отвергла неожиданно притягательную идею девушка. - И он не мой.

 

Через полчаса споров они, наконец, договорились все же наложить на Малфоя следящие чары, а Гермиона позволила Гарри привлечь двоих авроров, тех самых, кто помогал восстанавливать защиту её квартиры, чтобы обнаружить и убрать возможных фотографов и репортеров от места встречи, если она все же состоится. После чего друзья попрощались, и озадаченный Гарри вернулся к себе на работу, а полная мрачных предчувствий Гермиона – в свою квартиру, чтобы проверить, не писал ли еще что-нибудь Малфой и наконец вернуться в мэнор к своим обязанностям.

 

Ей ужасно не хотелось видеть белобрысого мерзавца, но выбора не было: её задачей были следящие чары. А значит, все-таки необходимо вернуться, да еще найти предлог, чтобы подойти к нему ближе, чем на пять метров, и при этом вести себя вежливо и соблюдать дистанцию. Дистанцию, твою мать, а не врезать ему еще разок с правой, как в былые времена! Хотя именно этого и хотелось больше всего.

Как он мог!.. Как он мог смотреть на неё так, целовать ей руку, целовать её всю, едва не уложить её на стол в своем чертовом кабинете, а спустя два дня - всего два дня! Лапать другую и вести себя так, как будто Миа для него - пустое место! Как будто не было ни взглядов, ни улыбок, ни разговоров, как будто все это ничего не значило, как будто она сама ничего не значила.

Гермиона отдавала себе отчет в том, что ее сжигает злость, обида и ревность, на которую она просто не имела права. Малфой ничего не обещал Мии, даже наоборот: решительно пресек все отношения, которые выходили за рамки взаимодействия нанимателя и гувернантки. И казалось бы, какая разница, почему тебя оттолкнули, если результат один?.. Но нет, разница для неё была, и огромная! Гермиона готова была принять его желание сохранить верность жене, более того, она уважала его за это. А он просто предпочел ей другой, более простой и доступный вариант - без лишних сложностей и головной боли, только и всего. Никакой верности. Никаких принципов. Никакого уважения.

 

Гермиона чувствовала себя униженной и отчаянно ревновала.

 

И тот факт, что ревновала она к себе самой, отнюдь не делал ситуацию проще - скорее наоборот.

Что с этим придурком Малфоем не так? Что с ней не так?! Как можно вообще выбирать из двух женщин, одна из которых подделка, а вторая притворяется не собой! В той Гермионе от неё лишь внешность, тогда как в Мии Спэрроу - она вся, её суть, такая, какая есть. Правда, без её опыта. Знаний. Её истории. Вспыльчивости, упрямства, гордости и еще нескольких черт характера, которые пришлось временно засунуть поглубже, чтобы сыграть свою роль. В Мии Спэрроу было недостаточно, слишком мало от Гермионы Грейнджер, а Малфою, судя по всему, и вовсе не нужно было ничего, кроме внешности и доступности. Скорее всего, доступность сыграла даже большую роль, чем внешность.

Ей предпочли иную версию её самой. Подделку, фальшивку, дешевку. И осознавать собственную не-ценность, не-уникальность, легкую заменяемость было мучительно больно. А учитывая, что не в первый раз в жизни вместо неё выбрали другую… что ж, выводы напрашивались сами собой, и были они весьма неутешительны и болезненны. Гермионе очень хотелось злиться на Малфоя за его легкомыслие, поверхностность и аморальное поведение, но на деле… На деле все её негативные чувства были направлены на неё саму. Недостаточно красива. Несексуальна. Недостаточно хороша - как оказалось, для любого мужчины, который был ей хоть сколько-нибудь небезразличен. Сначала Рон, потом Малфой - оба они, несмотря на первоначальный интерес, в итоге предпочитали ей других женщин, видимо, замечая в ней какой-то изъян, что-то отталкивающее, неправильное. Что-то, о чем она сама до сих пор не имела понятия - а значит, и надежды изменить. Может быть, это было чем-то, что можно было исправить, но Гермиона искренне не могла представить себе ничего более жалкого, чем вопрос “Что со мной не так? Чего тебе во мне не хватает?”, обращенный к тому, кому она не нужна. Кроме того - а что дальше? Даже если бы её и удостоили внятным ответом - что она будет с ним делать, господи ты боже мой? Менять себя? Перекраивать свой характер, внешность, поведение, принципы - только ради кого-то другого, кого-то, кому не нужна настоящая Гермиона Грейнджер, такая, какая она есть?.. Но тогда возникает вопрос - а зачем ей такие отношения, в которых необязательна она сама?.. В которых нужна лишь часть её - и неприемлема другая?..

 

Было неприятно и гнетуще думать обо всем этом, но остановиться Гермиона уже не могла - слишком привыкла разбирать и подвергать анализу абсолютно все в своей жизни. Безусловно, немного странно было строить столь глобальные выводы и обобщения на основании отношений всего-то с двумя мужчинами, к тому же кардинально различных: друг детства, ставший мужем, и бывший враг, даже не ставший любовником. Но, увы, другого опыта, хоть сколько-нибудь напоминающего романтические отношения, у Гермионы не было, если не считать несколько первых свиданий с парнями, не заинтересовавших её даже настолько, чтобы согласиться на вторые. А удивительно схожий паттерн поведения, когда ей явно предпочитали других женщин абсолютно разные мужчины, наводил на вполне однозначные выводы.

 

Мироздание как будто почувствовало нежелание девушки видеть мерзавца-блондина, потому что встретиться с Малфоем лицом к лицу, даже находясь в одном доме, оказалось практически невыполнимой задачей. Гермиона вернулась в Малфой-мэнор тогда, когда Скорпиус уже отправился на дневной сон - и при этом не испытывала ни малейших угрызений совести. Его отец потерялся где-то в лабиринте коридоров и комнат особняка, и, как она ни пыталась отыскать его под предлогом уточнения планов на вечер - все оказалось безуспешно. Малфой, казалось, хотел её видеть еще меньше, чем она его, виртуозно избегая даже малейшей возможности того, чтобы их пути пересеклись, и положа руку на сердце, Гермиона не могла понять, как ей к этому относиться.

Не пришел он и в детскую, когда Скорпиус проснулся, и даже не спустился к ужину, несмотря на то, что гриффиндорка все же набралась наглости и сама сопроводила мальчика в столовую в надежде на встречу с ним. В тот вечер ей все же пришлось покинуть мэнор ни с чем, утешая себя тем, что Малфой останется хотя бы этой ночью дома со Скорпи.

 

Уже из своей квартиры Гермиона отправила Гарри сову с сообщением о том, что затея со следящими чарами провалилась и просьбой установить наблюдение за его офисом завтра прямо с утра. Большего сделать она не могла - в самом деле, не сбрасывать же его с лестницы ненароком в расчете на то, что падение с этого мраморного монстра просто не может обойтись без сломанных конечностей. Это, наверное, все-таки было бы немного слишком.

 

Голова раскалывалась от боли, и вся она словно рассыпалась на кусочки, поэтому, не долго думая, Гермиона выпила дозу зелья сна без сновидений и смогла наконец забыться крепким, глубоким сном.

 

========== Глава 30. ==========

 

Комментарий к Глава 30.

Сто лайков, спасибо вам!

По такому поводу с меня внеочередная глава завтра)

Герой магического мира сидел в небольшом кабинете, освещенном в это время лишь настольной лампой, бросавшей яркий круг света на его стол, заваленный бумагами, и бликами игравшей на стеклах очков.

Он ждал гостя, который, судя по донесению его людей, должен был вот-вот появиться на пороге. Разумеется, если они не ошиблись, и он в последний момент не решит развернуться обратно.

Дверь распахнулась ровно через четыре с половиной минуты. Что ж, даже если учесть то, что в это время нет очереди к лифтам, все равно его визитер явно претендовал на звание чемпиона в преодолении дистанции от входа в Министерство магии до мракоборческого центра. А значит, настроен он решительно - что, впрочем, вполне устраивало хозяина кабинета.

 

- Поттер, - привычно бросил вошедший без стука блондин вместо приветствия.

- Малфой, - в тон ему ответил Гарри. Большой выдержки ему стоило сходу удержаться от вопросов и, главное, ответов. Он специально погасил верхний свет, чтобы лишние эмоции, которые могли ненароком отразиться на его лице, не выдали их с Гермионой раньше времени. - Чем обязан?

- Я ищу Грейнджер, - выдохнул Малфой, без приглашения заняв кресло напротив Гарри.

- Её нет в Британии, - невозмутимо ответил Поттер. - Уже несколько недель, и она навряд ли вернется раньше Рождества.

- Брехня, - парировал Малфой. - Я виделся с ней позавчера.

 

Вот. Тот самый момент, когда никак нельзя облажаться. Он должен сыграть так, чтобы Малфой поверил и проникся серьезностью ситуации.

 

Гарри снял очки, потер пальцами переносицу, несколько раз моргнул и водрузил очки на место. После всех этих манипуляций он внимательно посмотрел на блондина напротив и серьезно сказал:

 

- Малфой, следящие чары у её квартиры позавчера засекли твое присутствие. Я знаю, что ты ищешь Гермиону, хотя понятия не имею, зачем. У неё проблемы в семье, в июне она взяла длительный отпуск у Кингсли и покинула Британию минимум на полгода. Сейчас она на другом конце света, и я знаю это абсолютно точно, потому что не далее как вчера разговаривал с ней. Гермиона в Австралии и в ближайшее время не собирается возвращаться. Так что если ты мельком в толпе увидел похожую девушку, уверяю, ты ошибся. Если она нужна тебе по работе, ты можешь обратиться ко мне. Или к её помощнице Мелоди, которая сейчас выполняет её обязанности - но, разумеется, в рабочее время.

- Поттер, я пока еще в своем уме, - в ярости прошипел Малфой. - И я видел её не случайно мельком в толпе, а на своем собственном диване в своей гостиной и с гораздо более близкого расстояния, чем тебя сейчас. И поверь мне, это абсолютно точно была Грейнджер.

- На диване в гостиной, - задумчиво повторил Гарри. - В той самой гостиной, Малфой?

- Какое это имеет значение?! - огрызнулся слизеринец, но часть спеси с него все же слетела.

- Малфой, после нашего прошлого визита в Малфой-мэнор Гермиона не спала трое суток. Потому что боялась, что после возвращения в то место к ней вернутся все кошмары, которые с ним связаны. В таких случаях она предпочитает не спать вовсе, сутками сидит на работе, заливает в себя литры кофе с алкоголем и курит одну сигарету за одной. Она думает, я не знаю, - горько усмехнулся брюнет. - Мы тогда были в мэноре в понедельник, а решилась заснуть она только в четверг. Я думаю, мне не нужно тебе объяснять, какой это был пиздец. А сейчас ты говоришь мне, что Гермиона сама, по своей воле опять пошла в вашу проклятую гостиную, чтобы посидеть с тобой на диване и поболтать? Что такого должно было произойти, чтобы она добровольно обрекла себя на этот кошмар еще раз? Зачем она приходила?

- Грейнджер приходила… ко мне, - Малфой смутился и отвел глаза. - Это личное, Поттер.

- Гермиона. Приходила к тебе. В Малфой-мэнор. Из-за чего-то личного. В то время, когда была в Австралии, - перечислил Гарри, чеканя каждое слово. - К соплохвостам приятельские беседы, Малфой. Недавно квартиру Гермионы вскрыли, но ничего не забрали. Учитывая твой рассказ, я могу предположить, что искали её волосы для Оборотного зелья. Так что я спрашиваю, как аврор: когда и зачем к тебе приходила та, кто выдавал себя за Гермиону? С начала и в подробностях.

 

Драко показалось, что из него в один момент вышел весь воздух, и что-то сдавило грудь, не давая вдохнуть. Грейнджер в Австралии… А та, кто к нему приходила, кто говорила все эти с ума сводящие слова, чьи губы он целовал, обмирая от восторга… Не она. Это была не она. Его обманули. Провели, как мальчишку. И Астория, появившаяся так вовремя с документами… Со Скорпи она решила провести день, как же! Подлая сука!

 

- Гринграсс… - прошипел он сквозь стиснутые зубы.

- Гринграсс? Дафна? Сестра твоей жены? При чем здесь она? - ну конечно, Поттер немедленно вцепился, как репей. И теперь не отстанет.

- Она здесь ни при чем, - мотнул головой Малфой. - Или… Мерлин, Поттер, я не знаю! Это все штучки моей жены, Астория подставила меня, чтобы заставить подписать бумаги на развод.

- И ты подписал? - быстро спросил Гарри, сверкнув зелеными глазами из-под очков.

- Что? Нет, конечно. У нас сын, семья, какой может быть развод… - блондин закрыл лицо руками, откинувшись на спинку стула. Если бы Гарри не был в курсе, что этот хорек едва не переспал с той, кого считал его подругой, ему бы даже стало его жаль.

- Малфой, а теперь медленно, внятно и по порядку объясни мне, как связаны между собой Гермиона и твой развод, - вежливо попросил Поттер. Пока вежливо.

- Астория со Скорпи и его гувернанткой отправились вечером в Лондон. Вообще она мало интересуется ребенком, так что сам факт, что она сама предложила эту прогулку, должен был меня насторожить. Но, очевидно, я идиот, как ни прискорбно в этом признаваться, особенно тебе, Поттер. Я был в мэноре один, когда домовик доложил мне о том, что в гостиной меня ожидает гостья, - обреченно вздохнув, начал Драко, но Гарри почти сразу же перебил:

- Как она вошла? - резко спросил он.

- Я… я не знаю, - растерялся Малфой. - Поттер, я был уверен, что это Грейнджер, а у Министерства есть доступ к каминам, сам знаешь. Я и не подумал об этом. Но могу спросить у эльфов.

- Обязательно, - кивнул Поттер и выжидательно посмотрел на него, всем своим видом показывая, что ждет продолжения.

- Я пошел в гостиную. Ту самую, - зачем-то уточнил блондин. - Там была Грейнджер.

- И что она хотела? - безжалостно спросил Гарри, и Малфой с преувеличенным вниманием занялся изучением стен кабинета героя войны. Даже в скудном освещении было заметно, как скулы его порозовели.

- Она… дала понять, что неравнодушна ко мне еще со школы. Что хочет перестать притворяться, будто ей все равно. Что хочет… меня.

- И что было дальше? - тон Поттера напоминал арктическую пустыню, но Драко был ему благодарен уже за то, что он не высмеял его сходу за глупость и веру в чудеса и Санта-Клауса.

- Сам-то как думаешь? - криво усмехнулся Малфой. - Разумеется, я не отказался. Салазар, какой идиот!..

 

Поттер бросил на него какой-то странный взгляд, но от комментариев пока воздержался.

 

- А потом… в самый интересный момент пришли Миа и Астория, и увидели нас… меня и Грейнджер.

- Миа – это?.. - вопросительно поднял брови Гарри.

- Миа Спэрроу, гувернантка Скорпиуса, работает у меня с лета, - произнося это, он вновь едва заметно покраснел и судорожно сглотнул, что не укрылось от внимания Гарри.

- Ладно, - кивнул Поттер. - И что было потом?

- Грейнджер сбежала, Астория закатила мне скандал, размахивая документами о разводе и крича, что я ей изменяю… как-то так… - Малфой бесцеремонно оперся локтями о стол Поттера и обеими руками схватился за голову. Внимательно наблюдавший за каждым его движением Гарри с любопытством отметил, что едва ли раньше ему приходилось видеть слизеринца в таком отчаянии. Разве что давным-давно в туалете Плаксы Миртл…

- Ну так она по сути была права, разве нет? - осторожно уточнил Гарри, нервно поправив очки. Кто их знает, этих аристократов с их тонкой душевной организацией, не психанул бы. Арестовывать Малфоя за нападение на сотрудника аврората в сложившихся обстоятельствах хотелось меньше всего.

- Поттер, я, может, и мудак, но не настолько, - Малфой одарил героя высокомерным холодным взглядом. - Я вообще-то клятвы давал не для того, чтобы после свадьбы по чужим постелям прыгать. Все эти годы я был верен Астории и никогда ей не изменял…до этого вечера.

- Зачем тогда Астории с тобой разводиться? - подозрительно прищурился Гарри.

- Тебе не кажется, что это не твоего ума дело, Поттер? - язвительно парировал Малфой, моментально приходя в себя.

- Мою лучшую подругу используют, чтобы спровоцировать самый громкий развод десятилетия, пока её и близко нет в Британии? - задумчиво, нараспев протянул Гарри, а потом мгновенно сбросил иллюзию всякой расслабленности. - Нет, блять, мне вообще не кажется, что это не мое дело. Я прямо уверен, что оно мое. Как минимум, в отсутствие Гермионы.

 

Аргумент, видимо, оказался весомым, и Малфой стушевался.

 

- Я тебе больше скажу. Ты здесь, может, вообще ни при чем, - продолжал распаляться Поттер. - Ты себе не представляешь, какой скандал разразился, когда газетчики узнали о разводе Рона и Гермионы!..

- Ну почему же, я читаю газеты, - невесело усмехнулся Малфой.

- Там и десятой части не было, - махнул рукой Гарри. - Я просадил просто адские суммы на взятки за два месяца, чтобы хоть как-то прикрутить этот кран, о чем она, кстати, до сих пор не знает. Какие письма и посылки приходили Гермионе, что ей говорили в лицо и за спиной… я не представляю, как она вообще все это пережила. И даже не попыталась рассказать всем правду! До сих пор не понимаю, почему…

- Какую правду, Поттер? - быстро спросил Малфой, но обмануть бдительность замглавы аврората ему не удалось.

- Не твое дело, Малфой, - грубо ответил он. - Гермиону уже тогда ждала должность замначальника отдела магического правопорядка, а значит, прямая дорога к должности министра лет через пять, но даже Кингсли не посмел рискнуть, повышение отложили из-за скандала и недовольства общественности. А теперь, когда чертово назначение должно наконец состояться сразу после её возвращения, появляешься ты с этой дикой историей! Тебе, конечно, плевать, но подумай хоть на секунду, что будет с Гермионой, если всплывет история о том, что она причастна к разводу Малфоев!

- Пиздец, - выдохнул Драко. Он не преувеличивал.

- Это уничтожит её карьеру! - горячо воскликнул Избранный. - Никакие звания и заслуги перед обществом не помогут, её имя смешают с грязью, от которой не отмыться! Бывший Пожиратель смерти изменяет жене с героиней войны! Гермиона Грейнджер разрушила очередную семью! Дальше можешь продолжать сам, уверен, у тебя получится. После этого она вылетит из Министерства, и ей не помогу ни я, ни Кингсли. У Бруствера просто не останется выбора. А работа – это её жизнь, Малфой, я не шучу. Больше у неё ничего нет, она живет только ею.

- Я понял, Поттер, не драматизируй, - поднял руки в примирительном жесте Малфой. - Успокойся, никто не разводится. И никто не узнает об этом… инциденте.

- Мы возвращаемся к началу, Малфой. Чтобы понять, кто и зачем это затеял, мне нужно разобраться в ситуации. Так что отвечай уже давай на вопросы!

- На какие вопросы? Я уже сказал, что не изменял своей жене, и никакого развода не будет.

- Почему Астория хочет с тобой развестись, если дело не в супружеской неверности? - упрямо повторил вопрос Гарри. - Зачем ей нужно провоцировать тебя на измену, чтобы вынудить дать согласие на развод?

- Да я понятия не имею, Поттер! - взорвался блондин. - У нас все было нормально… ну, более-менее. А потом, когда в прессе поднялась волна из-за развода героев войны, ей как шлея под хвост попала. Сначала она пыталась намекать, вести деликатные беседы, потом перешла к просьбам, а потом… Наконец она поняла, что скандалами ничего не добьется, и какое-то время было тихо, но после вашего с Грейнджер визита в мэнор она как с цепи сорвалась. Ушла из мэнора и поклялась, что не вернется, пока я не дам согласие на развод.

- Малфой, не делай из меня идиота, - поморщился Гарри. - По твоим словам, твоя жена ушла из дома после того, как мы с Гермионой нанесли визит - рабочий, прошу заметить, а через несколько месяцев тебе подсовывают именно Гермиону, чтобы спровоцировать на измену. Что твоя жена имеет против моей подруги? Они даже знакомы не были, насколько я знаю!

- Поттер, поклянись, что этот разговор останется между нами, - помолчав, сказал Малфой. - Дай свое слово, что ни одна душа, включая твою дорогую жену и лохматую подружку, никогда не узнают о том, что я тебе скажу. И тогда я отвечу на твои вопросы.

- Я даю тебе слово, что наш разговор сегодня останется только между нами, - серьезно проговорил Поттер и протянул руку Малфою. Тот помедлил всего секунду и пожал протянутую ладонь.

- Я люблю другую женщину, - с вызовом произнес Малфой. - Давно, еще до помолвки с Тори. Астория была в меня влюблена еще в школе, и буквально бредила идеей выйти за меня, несмотря ни на что – ни на суды, ни на подпорченную репутацию. Она многим рисковала, соглашаясь на этот брак, и я хотел быть честным с ней. И все рассказал ей еще до заключения помолвки, чтобы она принимала решение с открытыми глазами. Она, видимо, подумала тогда, что у меня это временно и пройдет.

- Но не прошло, - понимающе кивнул Гарри.

- Не прошло. И в какой-то момент Астория возненавидела меня за все это.

- За что конкретно? - вскинулся аврор внутри Поттера.

- Я не знаю точно, - Драко беспомощно развел руками. - Может, за любовь к другой. Может, за честность. За то, что так и не разлюбил. Не влюбился в собственную жену. Даже спать с ней не смог. Тогда Тори вроде все приняла, и поддержала меня со всей этой свадьбой и вообще… Но потом она забеременела Скорпи, и, очевидно, пожалела об этом. Мы страшно ругались тогда, да и… до сих пор. Теперь она говорит, что лучше бы я соврал, потому что своей долбанной честностью сделал её жизнь невыносимой.

- Малфой, а зачем ты тогда женился на Гринграсс, если любил другую?.. - тихо спросил Гарри. - Что за срочность была? Ты же мог… ну, подождать. Раз тебе до сих пор, ну, не все равно.

- Потому что это никогда не было возможным, - ответил Малфой так, что внутри у Гарри что-то тоскливо заныло. - Ни тогда, ни сейчас. Ни когда-нибудь потом. А брак с Гринграсс позволил мне восстановить деловую репутацию и удержать семейный бизнес на плаву. Это была хорошая и своевременная сделка. От таких не отказываются без особых причин. У меня этих причин не было.

- Ладно, я понял, - кивнул Гарри. - Астория тебя ненавидит и хочет развода. Тебе дорога семья и репутация, и ты категорически против. Тогда она подсылает к тебе девушку, которая должна соблазнить тебя, чтобы самой застукать вас и вынудить тебя подписать бумаги по-хорошему. В целом, все логично. Кроме одного. Почему эта девушка, кто бы она ни была, приняла облик Гермионы Грейнджер? Это было непросто: взломать защитные чары на её квартире, обыскать все и уйти до прибытия авроров. Почему использовали её, Малфой?

- Потому что ни с кем другим это ни за что не сработало бы, - нервно рассмеялся блондин. - Астория точно знала, как обеспечить успех этой подставы, и, сука, подсунула мне единственную женщину, от которой я не смог бы отказаться.

- Это она, да?.. Гермиона?.. - озвучил Гарри то, что и без того было очевидным.

- Да, Поттер, я десять лет люблю, как полнейший кретин, твою лохматую подружку, - зло огрызнулся Малфой. - Ты это хотел услышать? Так слушай! У меня все мозги отключились, когда я увидел, что она пришла ко мне. Сама! Салазар, ты бы слышал, что она говорила… - он уронил голову на руки и зарылся длинными дрожащими пальцами в волосы. - Я блять обо всем забыл. О том, что Грейнджер никогда бы не заявилась в мэнор, не сидела бы так спокойно в той комнате, да вообще бы никогда не пришла, это же Грейнджер! Мерлин, какая сука…

- Кто?.. - осторожно спросил Гарри, который боялся дышать, чтобы не спугнуть ненароком поток откровений бывшего врага.

- Да жена моя! Она же все знала, все! Видела, как меня ломало после того, как вы заявились в мэнор, когда я увидел её после стольких лет! И похер на все, она просто растоптала меня ради того, чтобы добиться своего! Еще и растрепала кому-то в подробностях… Блядь!!!

- Спокойно, Малфой, - Гарри осторожно коснулся его предплечья. - Ты сейчас должен думать не о том, кто оказался в курсе твоих эротических фантазий.

- А о чем, блядь, я должен по-твоему, думать? - рявкнул блондин.

- Например, о том, что для Астории ничего не изменилось, -размеренно проговорил Поттер. - Она все так же хочет с тобой развестись. А значит, скорее всего, тебе опять устроят встречу с Гермионой…

- Только на этот раз она не будет договариваться, она захочет скандала… - осознал Малфой то, на что прозрачно намекал ему Поттер.

- Я тоже так думаю, - согласился с ним Гарри.

- Ну, об этом ты можешь не переживать, Поттер, - усмехнулся Малфой. - Теперь-то я точно никуда не пойду.

- Еще как пойдешь, - ласково, почти нежно возразил Гарри. - Иначе мы не узнаем, кто еще в деле, и они придумают что-нибудь новенькое. Я все еще не исключаю, что дело вовсе не в тебе, развод с тобой - то, на чем подловили Асторию, а настоящая цель – скомпрометировать Гермиону. Сам понимаешь, желающие выбросить магглорожденную волшебницу из политики могут смело в очередь становиться. И я должен выяснить, кому это нужно, пока “Пророк” не разразился серией статей о том, как она… не знаю, грабит мелких лавочников, торгует темными артефактами или…

- … спит со всеми чистокровными волшебниками магической Британии, причем одновременно, - понятливо закончил за него Малфой.

- Я вообще не это хотел сказать, но не исключен и такой вариант, - поморщился Гарри. - Так ты в деле?

- Куда я денусь, - притворно вздохнул блондин. - Так какой план?

 

Бывшие враги проговорили еще больше часа, разрабатывая несколько вариантов возможных действий. В какой-то момент Гарри совершенно забыл о том, что работает не с одним из своих авроров, а с человеком, которого когда-то считал заносчивым слизняком и трусом, и который не упускал случая сделать им гадость на каждом шагу. Однако теперь все изменилось: то ли потому, что они выросли, то ли их настолько объединяла общая цель. Предложения слизеринца были тоньше и изящнее, чем его собственные, и в чем-то он неуловимо напоминал Гермиону – такой же расчетливый, привыкший все анализировать и строить планы на любой вариант развития событий, только куда менее решительный, зато более сомневающийся и осторожный. Истинный слизеринец, что с него взять.

 

Они уже прощались, когда Гарри наконец решился задать вопрос, который не давал ему покоя все это время.

 

- Малфой… Ты правда десять лет, ну… ты понимаешь?..

- Сохну по твоей подружке? - усмехнулся блондин. - Знаешь, Поттер, с этим можно жить. Когда тебе пятнадцать, крышу, конечно, срывает от гормонов, но мне “повезло” – когда нам было по пятнадцать, появились другие проблемы, помимо вечного стояка в её присутствии и влажных фантазий, которые не дают спать по ночам. А потом я и вовсе не думал ни о чем, кроме как выжить в этой мясорубке. Когда вас притащили в мэнор, я решил, что сдохну, если её убьют. Когда вы сбежали, я понял, что счастлив уже тому, что она выжила. С тех пор так и живу. Правда, набить морду Уизелу очень хотелось, сдержаться было тяжело, это да. А в остальном… я привык. У меня есть Скорпи, я живу для него.

- Почему же ты даже не попробовал?..

- А что, были шансы? - его сардоническая улыбка стала еще шире. - Она была с Уизли, народным героем, обласканным обществом, по которому сохла еще с шестого курса, если не раньше. А кто я?.. Пожиратель смерти, в чьем доме её пытали, чему я даже не попытался помешать, оправданный только благодаря её доброте и благородству? Не смеши меня, Поттер. Грейнджер никогда бы и не посмотрела на меня.

- И тебе никто больше не нравился?.. Ни разу?.. - потрясенно спросил Гарри, молчанием признавая его правоту.

- Есть одна девушка, - улыбнулся Малфой краешком губ. - Они чем-то похожи, знаешь. Но она не Грейнджер. А я все равно давно уже сделал свой выбор. Да и все это не имеет значения. Малфои не разводятся, Поттер. Ничего уже не изменить.

- Тогда зачем ты искал Гермиону? - настырно продолжал допытываться брюнет.

- Мне нужно было знать. Нужно, понимаешь? Впрочем, так или иначе, я все равно получил ответ, - Малфой тряхнул головой, рассыпая в беспорядке светлые волосы, словно хотел таким образом сбросить глупые мысли и несбывшиеся надежды.

- И ты не собирался ничего делать? Даже если бы все это оказалось правдой? - нахмурился Гарри.

- А что я могу, Поттер? Предложить ей стать моей любовницей? Гермионе Грейнджер, серьезно? Или развестись и устроить тот самый скандал, которого мы с тобой сейчас пытаемся избежать? Неужели ты правда думаешь, что она согласилась бы пожертвовать своей карьерой и будущим ради меня?

- Ты решаешь за неё, - неодобрительно заметил Гарри.

- Я никогда не поставлю её перед выбором, который так или иначе сделает её несчастной. Ты сам сказал, что она живет своей работой, и как никто другой достойна встретить нормального свободного мужчину, который не испортит ей жизнь. Выйти за него замуж, а не бегать на тайные встречи, отравленные стыдом и страхом разоблачения, растить собственных детей, а не чужого ребенка от другой женщины. Я не могу дать ей ничего хорошего, так зачем предлагать? На этом все, хватит лезть мне в душу, Поттер. Мы все еще не друзья.

- Извини, - искренне произнес Гарри.

 

Больше они об этом не говорили.

 

После долгих споров они пришли к самому простому и самому элегантному решению: ничего не делать и ждать. Если они были правы в своих догадках, Астория все сделает сама, приведя их к своему сообщнику, а Поттер тем временем нажмет на все доступные ему рычаги, чтобы, вне зависимости от того, чем закончится их авантюра, ни буквы об этом не просочилось в прессу.

 

Когда за Малфоем закрылась дверь, Гарри в бессильной ярости сдернул с себя очки и зарылся обеими руками в волосы. Черт его дернул дать слово этому хорь… слизеринцу ничего не рассказывать Гермионе! Что теперь ей сказать?! Как объяснить, что Астория не лгала и не пыталась от неё избавиться, а значит, история с зоопарком, скорее всего, не имеет к ней никакого отношения, и они до сих пор ни на шаг не приблизились к разгадке того, кто угрожает младшему Малфою? Чертов блондин вывалил на его голову эту свою правду, совершенно не задумываясь о том, как теперь Гарри с ней жить, да вдобавок еще и лишил последней радости – возможности называть его хорьком! Теперь, когда он знал, что этот человек долгие годы горячо и преданно любил его подругу, несмотря на то, что любовь эта была безответна и безнадежна, у него язык не поворачивался произнести это унизительное прозвище даже мысленно.

 

Отчаянно хотелось верить в то, что умница-Гермиона, как всегда, обдумает и сопоставит факты, и сама догадается, что её облик был выбран не случайно. Вот только каково ей будет потом продолжать работать в Малфой-мэноре, встречаться с Драко каждый день и знать, что этот парень любит её на протяжении многих лет, еще со школьной скамьи… Гарри знал Гермиону очень хорошо, и отдавал себе отчет в том, что это заставит её посмотреть на него совсем другими глазами, и Мерлин знает, что она в таком случае разглядит…

 

Все это отчетливо пахло катастрофой, если не в самом ближайшем будущем, то в перспективе – уж точно. По идее, надо срочно забирать Гермиону из мэнора, и забыть всю эту историю, как страшный сон, но… Сон. Её сон. Кто знает, что будет, если он вернется. И он хотел никогда не узнать, что станет с Гермионой, если он сбудется. Нет, такую ответственность он на себя не возьмет.

 

Оставалось… что?

 

Поступить, как сказал Малфой – ничего не делать и ждать развития событий? Это было совсем не в его духе, никогда с одиннадцати лет он не поступал так. Все его существо жаждало действия, вот только что делать на этот раз – Гарри не знал. Не было рядом верных друзей, точнее, они были, но… это не то, о чем он мог бы посоветоваться с Гермионой, а с Роном они практически перестали общаться после их развода, лишь обмениваясь холодными кивками на семейных встречах Уизли. Гарри не простил ему Гермиону, а Рон не смог смириться с тем, что в очередной раз Золотой мальчик выбрал не его. И даже Джинни, милая Джинни, едва ли может чем-то помочь.

 

Никогда раньше Гарри Поттер не чувствовал себя настолько растерянным и одиноким.

 

Долго ждать двум заговорщикам не пришлось – ничем не примечательная почтовая сова прилетела в Малфой-мэнор уже через два дня, принеся с собой письмо, написанное ровным, убористым, совершенно не гермиониным почерком. Кем бы ни был его отправитель, очевидно, доступа к образцам почерка Грейнджер, будь то школьные пергаменты или рабочие документы, у него не было.

 

Если бы даже Драко не пошел к Поттеру, в этот момент он мог бы догадаться об обмане сам – уж он-то почерк гриффиндорской заучки знал прекрасно. Но теперь это стало лишь еще одним доказательством, и Малфой без тени сомнения переслал записку своему новообретенному союзнику.

 

Как они и ожидали, на этот раз никто не собирался соблазнять Малфоя за толстыми стенами мэнора. Его приглашали в закрытый, дорогой волшебный ресторан “Белая роза”, но один раз подосланному Асторией фотографу удалось пробраться в заведение подобного класса, так что наверняка удастся это сделать и во второй. Вот только на этот раз в зале его будут ждать авроры, которые, стоит ему только потянуться за колдокамерой, тут же проводят его в аврорат на допрос под белы рученьки. У самого же Малфоя в кармане лежали два маленьких пузырька: с Веритасерумом и Гибелью воров. Конечно, сам слизеринец предпочел бы первое, а затем проследить, к кому побежит неудачливая соблазнительница, но в крайнем случае, если незаметно подлить сыворотку не удастся, можно было просто плеснуть в мерзавку Гибелью воров и уповать на то, что Гарри Поттер не зря таскает свою пафосную аврорскую мантию.

 

И все же, когда он собирался на назначенную встречу, его пальцы дрожали так сильно, что он не смог завязать галстук даже с пятой попытки, хоть это и было навыком, отточенным с детства. Плюнув на формальности, он отшвырнул узкую полоску серебристо-стального цвета в сторону – в конце концов, это не свидание. Его будет ждать не настоящая Грейнджер. Настоящей Грейнджер он все так же не нужен и не интересен, едва ли она вообще вспоминает о его существовании за пределами своего рабочего кабинета, когда не занята изучением финансовой отчетности его компании. Иронично – сейчас он делает все, чтобы оградить её от скандала, который может помешать её назначению на новую должность, отрезая своими руками последнюю ниточку, которая пусть иллюзорно, но как-то связывала их до сих пор. Едва ли зам. главы отдела магического правопорядка будет лично разбираться с такими пустяками, а значит, совсем скоро имя Малфоя окончательно сотрется из её памяти.

 

И это, наверное, даже к лучшему. Ему до сих пор не по себе было от того, что рассказал ему Поттер. Конечно, он видел реакцию Грейнджер тогда в мэноре – слепой бы увидел, и он точно знал, несмотря на ядовитые уколы Астории, что бежала она вовсе не от него. Но прошло уже столько лет, даже его собственные воспоминания о той мрачной главе их истории постепенно тускнели, утрачивая краски, хотя кошмары все еще приходили время от времени. Но они давно стали чем-то привычным, обыденным, и не нарушали рутинного течения жизни. А она боялась уснуть… Если бы существовало заклинание, способное без вреда стереть из её памяти все, что связано с Малфоями, он воспользовался им без раздумий. Лучше бы она вовсе не помнила о нем, чем помнила это. То, как он стоял и смотрел на то, как её пытают, как Белла вырезает буквы на молочной коже её предплечья. И ничего не сделал. Не помог. Не спас. Не защитил.

 

Тот эпизод определил для него все. Со временем он смирился и смог простить себе все – и проклятие Кэти Белл, и Пожирателей смерти в Хогвартсе, и запертую в подземельях его дома Лавгуд. В конце концов, он никогда не был героем. Но Гермиону он себе простить не мог. Ни её криков, ни слез, ни алой крови, растекавшейся по полу. Это была не первая кровь на этом мраморе, но первая – такая яркая и такая драгоценная. Он не имел права любить её, никогда. И Мерлин знает, как только он ни пытался её забыть – с того самого Святочного бала, когда его словно обухом по голове ударило осознание, что он постоянно цепляется к гриффиндорской заучке не из ненависти, а совсем даже наоборот. Он боролся с собой, как только мог, но все было бесполезно, бессмысленно – где бы и с кем бы он ни был, перед глазами стояла только она.

 

Малфой нравился многим ведьмам – кого-то привлекала его внешность, кого-то – счет в Гринготтсе, но он не отказывался ни от кого, надеясь, что в конце концов найдется та, в чьих объятиях его помешательство наконец развеется. Но становилось только хуже: чужие поцелуи казались мокрыми и противными, руки обнимали не так, а секс оставлял горькое послевкусие и ощущение, как будто он с головы до ног искупался в грязи. И постепенно его случайные и не очень связи сошли на нет. Он смирился, принял это проклятое чувство, не оставляя в глубине надежды на то, что когда дым этой войны рассеется, он мог бы попробовать. Хотя бы попытаться.

 

Но тот день в мэноре перевернул все. Любую надежду на счастливый конец смыла её кровь, страшной лужей разливавшейся по плитам, по которым он ступал каждый день. Он и до этого не имел права её любить, никогда. Но теперь он лишил себя этого права сам, понимая, что она не простит ему. Он и сам себе не простил.

 

И теперь, собираясь на свидание с фальшивой Гермионой, ему отчаянно хотелось хотя бы на мгновение поддаться этой сладкой иллюзии, обмануть самого себя, отмахнуться от всех аргументов и просто поверить, хотя бы на один вечер, что и в самом деле она ждет его. Хочет его увидеть. И целый вечер он мог сидеть напротив неё, о чем-то разговаривать, может быть, даже касаться её руки… Как будто это было возможно. Как будто где-то в этой проклятой Вселенной или какой-нибудь другой это было возможно – возможны “они”.

 

О хорошенькой гувернантке он и думать забыл. Её огромные глаза, потрясенное лицо, словно она увидела перед собой возродившегося Волдеморта, время от времени всплывало перед его глазами, но он без труда отмахивался от этих воспоминаний. В конце концов, этой девчонке он ничего не обещал, как раз наоборот. Ей не в чем его винить, ну а то, что он разрушил свой светлый образ в её глазах – что ж, это и к лучшему. Несмотря на смущение и стыд, которые волной поднимались в его душе каждый раз, когда он видел Мию или о ней заходил разговор, и желание все-таки поговорить с ней и объясниться, он отдавал себе отчет, что для всех будет лучше оставить все, как есть – девушке будет гораздо проще справиться со своей симпатией к нему, если она будет считать Малфоя обманщиком и мерзавцем. А он переживет нелестное мнение о себе еще одного человека. Ему не впервой.

 

Смирившись наконец с отсутствием галстука, Драко расстегнул пару верхних пуговиц, сразу чувствуя, как стало легче дышать, и еще раз проверив пузырьки с зельями и наличие волшебной палочки в карманах, направился к камину.

 

Через пятнадцать минут его будут ждать в “Белой розе”.

 

========== Глава 31. ==========

 

Он пришел первым.

 

Зал ресторана был почти пуст, заняты всего несколько столиков – и он выбрал тот, что находился в самом дальнем углу, надеясь на то, что так у авроров Поттера будет чуть больше времени, чтобы задержать лже-Грейнджер, если она почувствует неладное и вздумает сбежать.

 

Самого героя, равно как его подчиненных, Малфой в зале не заметил. Впрочем, лицо темнокожего парня за одним из столиков показалось ему смутно знакомым, но он сидел с девушкой, а значит, это все же было свидание, а не работа.

 

Не то что у него.

 

Время шло, новых посетителей не появлялось. Малфой заказал себе кофе, чтобы скоротать ожидание, совершенно не задумавшись над выбором напитка – обычно он предпочитал чай, но сейчас терпкий кофейный аромат его почему-то успокаивал получше Умиротворяющего бальзама.

 

Наконец он услышал стук каблуков по роскошному паркету, и вскинул голову, впиваясь взглядом в тонкую женскую фигурку, приближавшуюся к его столику. Сейчас иллюзия больше не туманила разум, и он с неудовольствием отмечал детали, никак не вписывающиеся в обычный образ Грейнджер: туфли на умопомрачительной, слишком высокой шпильке, платье, чересчур обтягивающее её бедра с вызывающим декольте, а главное – яркая вишневая помада и тяжелые, прогибавшиеся под весом нанесенной на них туши, ресницы. Её глаза в обрамлении этих утрированных ресниц всколыхнули в памяти что-то смутно знакомое, но он отмахнулся от этого зудящего, словно муха, чувства. Это была не Грейнджер, не его Грейнджер, и теперь в этом не было больше никаких сомнений. Она никогда бы не оделась и не выглядела так.

 

- Привет, - почти прошептала она, и Малфой хмыкнул про себя, понимая, что в дело сходу пойдет тяжелая артиллерия.

- Привет, Грейнджер, - с привычной усмешкой бросил он в ответ. - Я рад, что ты написала мне. В прошлый раз ты как-то уж очень быстро сбежала…

- Ну, знаешь, - она кокетливо взмахнула ресницами, и его передернуло. - Мне не очень хотелось попасть под горячую руку твоей разъяренной жене.

- Героиня войны чего-то боится? - Малфой насмешливо изогнул бровь. Ей он никогда бы не посмел напомнить о войне, но этой… этой можно. И, как ожидалось, она не заметила подвоха.

- Драко, если у меня хватило смелости признаться самой себе в том, что я к тебе неравнодушна, это не значит, что я готова к скандалам и разборкам, - вздохнула она.

- А ты, значит, все-таки неравнодушна? - усмехнулся Малфой.

- Мне показалось, наша прошлая встреча не должна была оставить у тебя сомнений в этом, - обронила лже-Гермиона, и обернулась к официанту, который замер у их столика, чтобы принять заказ. Белое вино и сыры – она явно не планировала задерживаться, и слизеринца это более чем устраивало.

- Чего ты хочешь, Грейнджер? - нарушил Малфой воцарившееся после ухода официанта молчание.

- Разве я недостаточно ясно выразилась? - она подняла брови в притворном удивлении.

- Смею напомнить тебе, что я женат. Или ты готова снизить планку и довольствоваться статусом моей любовницы? - это было грубо, но тратить время попусту он не мог.

- В этом мире существуют разводы, я проверяла, - она пригубила вино и ободряюще улыбнулась.

- То, что ты нравилась мне в школе, и я был не против тебя трахнуть, еще не значит, что я готов ради твоих прекрасных глаз разрушить свою репутацию разводом с идеальной чистокровной женой и браком с тобой, моя дорогая маленькая грязнокровка, - насмешливо пропел он, искоса следя за тем, как шокированно распахиваются её глаза. Салазар, Поттер, только бы ты был прав, ведь если это настоящая Грейнджер, то после этих слов ему останется только наложить на себя руки.

- Я думала, с твоей стороны все гораздо серьезнее, - растерянно проговорила девушка, отводя абсолютно сухие глаза в притворной попытке скрыть слезы.

- Я не давал тебе ни единого повода так думать, - холодно отрезал Малфой. - Это ты пришла ко мне, а не наоборот.

- Но, Драко, - она растерялась и нервно облизала губы, и этот жест показался ему смутно знакомым. - Ты же не можешь вот так просто отказаться от этого. От нас, - с этими словами она наклонилась вперед, демонстрируя декольте на грани приличия, и накрыла его руку своей. Непрошенное воспоминание о том, как похоже это сделала Миа когда-то в зоопарке, неприятно кольнуло его, и он быстро высвободил руку.

- Ты ошибаешься, - равнодушно ответил Малфой. - Могу. Я взрослый мальчик, Грейнджер, и давно смирился с тем, что не могу получить абсолютно все игрушки, которые хочу.

- Тогда докажи! - воскликнула она, и глаза её сверкнули, в этот момент как никогда раньше напоминая ему Гермиону, настоящую Гермиону. - Поцелуй меня, и потом я уйду и никогда больше не появлюсь в твоей жизни.

- Как скажешь, дорогая, - он издевательски хмыкнул, нащупывая в кармане брюк пузырек с Гибелью воров.

 

Малфой встал со своего места и, в один шаг обогнув столик, подошел к ней и протянул руку в приглашающем жесте. Пусть это была не Грейнджер, но это было её тело, её волосы, её губы, и он не смог отказать себе в этом последнем удовольствии.

 

Миниатюрная женская ладонь легла в его протянутую руку, и он обхватил её длинными пальцами, сильно и крепко – в его прикосновениях больше не осталось ничего джентльменского. Одним движением он потянул её на себя, заставляя подняться на ноги, и впился в губы. Его поцелуй был агрессивным, жадным, отчаянным, одна рука зарывалась в густые кудри, стараясь запомнить их холодящую кожу тяжесть навечно, а второй обвил тонкую талию, прижимая к себе так, как едва ли было допустимо приличиями в общественном месте. И она отвечала ему, подстраиваясь под него изо всех сил – но все же не совсем попадала в такт, словно неопытный музыкант, впервые исполнявший свою партию в сыгранном оркестре. Мерлин, если в этом зале был колдограф, и парни Поттера его упустят, этот момент станет феерического размера гвоздем, забитым в крышку гроба репутации Малфоев!

 

Девушка в его руках была так увлечена происходящим, что не заметила, что в какой-то момент мужская рука исчезла с её талии, и в следующую секунду он отпрянул и плеснул ей в лицо какой-то жидкостью.

 

Малфой смотрел и не верил своим глазам. Облик Гермионы смывало, словно акварель под струями дождя. Девушка перед ним стала чуть выше, и моментально налившиеся грудь и бедра едва не разорвали узкое платье. Волосы ожили, на глазах съеживаясь, укорачиваясь, уменьшаясь в размерах, и стремительно легли в черное, гладкое каре.

 

Перед ним стояла Пэнси Паркинсон, и, все еще не осознавая случившегося, смотрела на него во все глаза.

 

- Пэнси, - ухмыльнулся он губами, ощутимо припухшими после их поцелуя. - Какая встреча!

 

Она поняла. Осознание пронзило ее молнией, и рука, резко дернувшаяся к волосам, немедленно подтвердила догадку. В следующий миг губы её скривились в презрительной усмешке, а глаза полыхнули такой ненавистью, что парень невольно отшатнулся.

 

- Умно, Малфой, поздравляю, - процедила Паркинсон. - Ты все-таки не полный кретин. Но тебе это не поможет – уже завтра утром твои обжимания с драгоценной грязнокровкой будут во всех газетах, не сомневайся! Вот только она возненавидит тебя за это еще больше, и ты останешься ни с чем, - с нескрываемым торжеством закончила она.

- За что, Пэнс?.. - только и смог проговорить он. - За что ты так со мной?

- За все, - яростно выплюнула она. - За все те разы, что ты трахал меня, закрыв глаза, чтобы представлять её. За то, как стонал её имя, кончая в мой рот. За то, что называл грязью её, а обращался так – со мной.

- Пэнс, я… - Малфой опустил голову, не находя нужных слов, и все же ощущая мучительную потребность извиниться, вымолить прощение еще одной женщины, несправедливо обиженной им.

 

Однако ему не дали такой возможности. Тот самый темнокожий парень, на которого он обратил внимание в самом начале, подошел к ней и крепко ухватил за локоть, а с другой стороны откуда ни возьмись нарисовался Поттер.

 

- Мисс Паркинсон, вы обвиняетесь во взломе квартиры Гермионы Грейнджер, краже чужой личности и мошенничестве. Прошу вас пройти с нами в аврорат для дачи показаний, - бесстрастно объявил он.

- Что?! Я ничего не взламывала! - возмущенно взвыла Пэнси, и попыталась вырваться из хватки аврора. - Это какой-то бред, я ни в чем не виновата!

- Вот об этом мы с вами и поговорим, - миролюбиво согласился Поттер, а потом жестко бросил своим людям: - Фотографа в камеру, её в допросную. Я буду через пять минут.

 

Только сейчас Малфой заметил неприметную девушку, которая, понурив голову, стояла неподалеку в компании спутницы того темнокожего аврора – видимо, тоже из команды Поттера.

Их четверка скрылась за дверью, ведущей к каминам, оставив их с Поттером наедине. Только тогда Малфой позволил себе опуститься на стул и перевести дыхание.

 

- Я смотрю, у тебя прямо талант пробуждать в девушках сильные чувства, - осторожно заметил Гарри.

 

Все это время он стоял вплотную к их столику, завернувшись в мантию-невидимку, и потому не пропустил мимо ушей ни единого слова.

 

- Я надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что в том, что я нес, не было ни слова правды, Поттер, - измученно проговорил Драко.

- Зато в её претензиях она, очевидно, была, - парировал Поттер, и Малфой промолчал, оставив эту ремарку без обычного язвительного ответа. - Если бы у меня были сомнения на твой счет, ты бы уже догадался по своему сломанному носу, - будничным тоном, как ни в чем не бывало, сообщил Гарри. - Или челюсти. У меня пока не было причин всерьез об этом задуматься.

- Ну спасибо, - усмехнулся Малфой. - Что теперь?

- Ты вернешься в свой склеп, я – в аврорат, допрошу Паркинсон, - пожал плечами Поттер. - Дальше будет видно.

- А фотограф?.. - напомнил Малфой.

- Посидит в камере несколько часов, поразмышляет о разборчивости в заказчиках, - небрежно пожал плечами брюнет. - Потом сдаст своего нанимателя, получит внушение и пойдет на все четыре стороны. Колдоаппарат у неё уже изъяли. Прислать тебе карточки?

- Спасибо, обойдусь, - поежился слизеринец. Нет, смотреть на колдо, где он бесконечно целуется с Грейнджер – определенно выше его сил. А впрочем… - Хотя нет, я передумал. Пришли.

- Да вот еще. Чтобы ты Мерлин знает чем занимался, глядя на них? - фыркнул Поттер и поморщился, не желая даже думать об этом, не то что представлять.

- На память, Поттер, на память, - издевательски протянул блондин. - Чтобы заниматься мастурбацией, мне не нужны её колдо. Как-то сам справлялся все эти годы.

- Ага, я слышал, как именно ты справлялся, - выпалил Гарри, стараясь не покраснеть до кончиков ушей от содержания их светской беседы. - До сих пор аукается.

 

К его изумлению, обычно непрошибаемый слизеринец порозовел до кончиков ушей и опустил голову.

 

- Мне было пятнадцать, Поттер. Ну, или шестнадцать, - понуро сказал он. - Тогда мне и в голову не приходило, что я настолько очевиден.

- Ну да, конечно, называть женщину в постели именем другой – это ж верх конспирации, Малфой! - Гарри понимал, что ему давно пора заткнуться, а не отчитывать Малфоя за его сексуальную жизнь, словно провинившегося мальчишку, но возмущение от того, что творилось за спиной у его чистой, наивной, невинной Гермионы в то время, когда она не имела понятия ни о чем таком, разливалось по его венам бессильной яростью и гневом, и он просто не мог остановиться.

- Поттер, ты что, девственник? - издевательски выгнул бровь блондин. - Откуда ты детей-то раздобыл, с таким-то уровнем сексуального опыта?

- Я не буду рассказывать тебе, откуда берутся дети, Малфой. Ты вроде как и сам уже разобрался, - огрызнулся Гарри, все-таки заливаясь краской.

- Ага, тогда заодно еще избавь меня от остальных твоих лекций, - поддакнул Малфой, с удовлетворением наблюдая смущение гриффиндорца. В конце концов, не ему одному же тут краснеть! - Я, блять, не специально. В некоторые моменты себя невозможно контролировать. Уж ты-то, как мужчина, должен это понимать.

- Я не понимаю только одного, на самом деле, - вздохнул Поттер. - Как тебя вообще угораздило?! Почему именно Гермиона?.. Ты же ненавидел её!

- Я не знаю, Поттер, - устало сказал блондин. - Если ты думаешь, что я этого желал, и пребываю в бешеном восторге, то, поверь, ты ошибаешься. Меня удивляет другое – почему этого не произошло с тобой? Ты, конечно, очкарик, но не слепой же! Как ты не разглядел у себя под носом самую умную, красивую, отважную ведьму, которая всегда была рядом с тобой, вытаскивая твою героическую задницу из всех передряг, в которые ты её втягивал?

- Кто бы говорил о слепоте, - ухмыльнулся Гарри, подумав о том, что Малфой и понятия не имеет, что его драгоценная Гермиона все это время была у него прямо под носом. - Она мне как сестра, идиот. Ближе неё у меня нет вообще никого, не считая детей.

- Допустим, я поверил, Поттер, - не удержался от шпильки слизеринец. - На допрос к Пэнси ты меня, конечно, не возьмешь?

- Конечно, не возьму, - кивнул Гарри. - Вряд ли ты обрадуешься, если поползут слухи о том, что тебя видели в допросных аврората.

- Тогда сообщи мне, как что-то узнаешь, - бросил Малфой и, засунув руки в карманы, направился в сторону каминов. - И колдо не забудь приложить!

- Обойдешься, извращенец, - буркнул Гарри себе под нос и трансгрессировал.

 

Допрос Паркинсон не принес никаких неожиданностей - и результатов.

 

Сначала она отпиралась, рассказывая о том, что не искала никакой выгоды, а всего лишь хотела переспать с бывшим парнем – это же не запрещено? Мало ли у кого какие сексуальные фантазии! Но под давлением точных вопросов Поттера, хоть неохотно, но признала, что пила Оборотное зелье дважды по просьбе Астории. Подруга страдала в неудачном браке, а упрямый Малфой и слышать не хотел о разводе, вот она и решила помочь, по-дружески. Разве в законах что-то говорится о взаимовыручке?.. Нет, она понятия не имела, где Астория взяла Оборотное зелье. Нет, она не интересовалась, откуда взялись волосы. Нет, она и понятия не имела, что примет облик Гермионы Грейнджер - а когда увидела себя в зеркало, было уже поздно.

 

Гарри про себя пыхтел и скрипел зубами, но отдавал себе отчет в том, что, если не удастся связать Паркинсон со взломом квартиры Гермионы, то предъявить ему и в самом деле нечего: запрещенное зелье она не варила, только пила, да и Малфой заявления о попытке изнасилования его слизеринского высочества не подавал. Однако никаких следов взломщик в квартире не оставил, по сути, это мог быть любой жадный до денег умелец из Лютного, которого с тем же успехом могла нанять и Гринграсс, так что, потратив пять часов на бесплодные попытки заговорить, запугать или подловить на чем-то Паркинсон, зам. главы аврората был вынужден в конце концов её отпустить. Что, впрочем, не помешало Гарри остановить её у выхода и тоном, не позволяющим усомниться в его намерениях, предупредить о том, что в следующий раз он не моргнув глазом повесит на Паркинсон все висяки аврората, стоит ей хотя бы подышать в сторону Гермионы. Слизеринка дурой не была, и все поняла правильно. Гори Адским пламенем Малфой со своей запутанной личной жизнью, больше она в это ни за какие коврижки не полезет. А для её жажды мести достаточно и того, что Поттер наверняка расскажет Грейнджер о позорной слабости Малфоя, и после этого ему придется как-то смотреть ей в глаза при встрече. Это, конечно, меньше, чем то, на что она рассчитывала, но послужит неплохим утешением, учитывая, что план с треском провалился.

 

========== Глава 32. ==========

 

Детское крыло было надежно укрыто заглушающими чарами, но Гермионе казалось, что от скандала, разворачивавшегося внизу, сотрясались сами стены мэнора.

 

Гарри пришел к ней накануне вечером, сразу после допроса Паркинсон, и рассказал о произошедшем в ресторане во всех подробностях – ну, по крайней мере, ей так показалось, потому что Поттер с ювелирной точностью смонтировал все диалоги в своей голове, чтобы при их пересказе у неё осталось именно такое впечатление. Так, Гермиона узнала о том, что оба раза это была Паркинсон, автором идеи была Астория, а Малфой просил не давать делу ход, клянясь и божась, что разберется со своей женой сам.

 

И, судя по всему, именно этим он сейчас и занимался.

 

Сначала стояла привычная тишина, и со стороны кабинета Малфоя не доносилось ни звука – Гермиона и не догадалась бы о визите Астории, если бы не категоричный приказ не выпускать Скорпиуса сегодня за пределы детского крыла без его разрешения. Разумеется, Малфой не стал ничего объяснять мисс Спэрроу, но Гермионе Грейнджер это было и не нужно. Однако постепенно скандал, видимо, набирал обороты, выплеснувшись за пределы стен кабинета и ураганом несясь по всему первому этажу Малфой-мэнора. Она бы, конечно, с удовольствием послушала бы конкретное содержание претензий обеих сторон, особенно Астории – не то чтобы это было необходимо, но отчего-то ужасно любопытно, однако присутствие Скорпи не оставляло выбора: родительские крики были явно не тем, что стоило слышать детским ушам.

 

Поэтому сейчас, когда старшие Малфои выясняли отношения, забыв начисто обо всей аристократической вежливости и нормах приличия, она присела на краешек большого, очевидно, предназначенного для учителей, стола в классной комнате, наблюдала за тем, как старательно выписывает Скорпи уже вполне себе приличные буквы в тетради, и предавалась своим мыслям.

 

Что-то во всей этой истории было не так. Стараниями Астории о проблемах в браке благороднейшей четы Малфоев осведомлена была чуть ли не половина аврората (преувеличение, конечно – всего-то Гарри, да Дин Томас со своей напарницей, но это уже детали), и, несмотря на это, никто даже не пытался стирать им память, и даже не просил забыть об этом, как о страшном сне. Кто и зачем тогда наложил Обливиэйт на миссис Перкинс?.. Жажда Асторией развода теперь была очевидна, и столь же очевидной была бессмысленность похищения Скорпиуса в зоопарке для достижения этой цели – тогда зачем это было нужно и, опять же, кому? А то, что для подставы Малфоя использовали её собственный облик, вообще никак не укладывалось в голове. Во время рассказа она приняла как должное объяснения Гарри, что-то о том, что она – героиня войны, и уже однажды разведенная женщина, что делало её идеальной кандидатурой для того, чтобы раздуть грандиозный скандал, но теперь что-то в этой версии её смущало. В самом деле, как бы ни был любвеобилен и развратен Малфой, навряд ли он настолько неразборчив, что согласился бы на секс с ненавистной ему грязнокровкой. Впрочем, он согласился – она видела это своими глазами, но до сих пор до конца не верила.

 

Каждая из этих несостыковок по отдельности, и все они вместе просто кричали о том, что в этом деле далеко не все так просто, и они что-то упускают, какую-то важную, ключевую деталь. Гермиона размышляла об этом днем и ночью, порой надолго выпадая из реальности, но пока от её раздумий была только одна польза – они здорово отвлекали её от мыслей о Малфое. Греховных, порочных, неправильных, запретных мыслей.

 

То, что она увидела тогда в их гостиной, потрясло её до глубины души. Однако, когда шок от дикости, нереальности этой ситуации схлынул, он оставил после себя взрывоопасную смесь самых разных чувств.

 

Сквозь алую пелену возмущения, гнева, неверия и даже ненависти к мерзавцу пробивались настойчивые ростки возбуждения и страсти. Гермиону бросало в жар от картинок, то и дело всплывавших в её сознании, а богатое, истосковавшееся по мужскому вниманию и близости воображение с энтузиазмом дорисовывало все остальное – возможное и невозможное. И то и дело по самому краешку сознания крадущейся кошкой проскальзывала мысль: а может, мне тоже можно?.. Это же её губы, её тело, её руки – все то, что он ласкал с таким жаром, было её, и было ею. И раз уж все его громкие слова о любви и верности оказались пустышкой, то…

 

Она никогда не позволяла себе закончить это предложение, бескомпромиссно обрывая его сразу после запятой. Потому что там был вопрос, ответов на который было слишком много, ответов, которых она не желала слышать.

 

Существовало тысячи причин, почему нет. Почему им нельзя. Почему ей нельзя.

 

Потому что по сравнению с ним она всего лишь маленькая, наивная девчонка, ни черта не понимающая в этих играх взрослых женщин и мужчин. Её опыт был ничтожным, а прямота и искренность – фатальными. То, что для него останется лишь мимолетным приключением, ей может разбить сердце. Не стоило даже думать о том, чтобы сыграть в эту игру с ним – потому что она проиграет. Гермиона знала это совершенно точно, только не понимала, что, позволяя себе подобные мысли, она уже играет, и её затягивает все глубже и глубже.

 

Вихрь её мыслей увлек её настолько, что она потеряла счет времени и почти всяческую связь с реальностью, к тому же напрочь позабыв о заглушающих чарах, которые для верности наложила и на все крыло, и на классную комнату в отдельности. Это волшебство она довела до совершенства еще во время их скитаний по просторам Британии, поэтому не было ничего удивительного в том, что ни она, ни Скорпи не услышали приближающихся шагов в коридоре и звука открывающейся двери.

Малфой, все еще разъяренный, как дикий кот, с растрепанными волосами, расстегнутой у воротника рубашкой с закатанными рукавами, у которого едва не шел дым из раздувшихся от гнева ноздрей, показался не более чем проекцией, визуализацией её собственных размышлений о нем. Поэтому некоторое время Гермиона просто молча пялилась на него, внимательно разглядывая и скрупулезно отмечая каждую черту: и потемневшие глаза, которые сейчас казались скорее свинцовыми, чем серебряными, и морщинку между нахмуренных темных, вразлет, бровей, и слегка порозовевшие, четко очерченные, высокие скулы, и искривленный в усмешке рот. Постойте, что?!

 

- Мисс Спэрроу, вы, кажется, слишком увлеклись, - его голос звучал зло и язвительно, и она вздрогнула, как от удара, внезапно осознав, что он – вовсе не плод её воображения.

 

Драко Малфой на самом деле стоял сейчас в дверях классной комнаты и был чертовски, дьявольски зол – и ровно настолько же красив. Святой Годрик, он же не преминет выместить всю злость на жену на ней!.. Миа Спэрроу должна была, просто обязана стушеваться, смутиться, опустить глаза, но Гермиона Грейнджер в этот момент наплевала на все и задвинула образ миленькой пуффендуйки подальше. Она лишь вскинула подбородок выше и, не отводя взгляда от его переливчатых глаз, ядовито ответила:

 

- О, мистер Малфой! Я просто оценивала возможный ущерб, и, кроме того, не заметила вашего приближения, потому что на все крыло наложены Заглушающие чары.

- Возможный ущерб?.. - на мгновение опешил Малфой.

- Да! - просияла ослепительной улыбкой Гермиона. - Вы ведь знаете, я владею базовыми навыками колдомедика, а, судя по некоторым признакам, они могли бы оказаться небесполезными.

 

Если она хотела смутить его бессовестными намеками на размах их супружеских разборок, то стоило признать, что эффект был достигнут прямо противоположный: Малфой разъярился еще больше, хотя, казалось бы, куда уже.

 

- Если мне понадобятся ваши услуги, - он намеренно выделил последнее слово и сделал многозначительную паузу, - я непременно вам об этом сообщу.

- Вам стоит быть чуть менее самоуверенным, мистер Малфой, ведь едва ли я соглашусь вам их оказать, - гордо заявила в ответ Гермиона, и Драко показалось, что его щелкнули по носу, словно нашкодившего мальчишку.

 

Совершенно позабыв о присутствии Скорпиуса, он сделал пару шагов, приблизившись к ней вплотную, и, наклонившись, вполголоса произнес, обжигая своим дыханием её шею и маленькое розовое ушко:

 

- Поверьте, мисс Спэрроу, если я действительно попрошу, со всей настойчивостью, желанием, страстью, на которую я способен, едва ли вы захотите мне отказать.

 

Гермиона вспыхнула от такого прозрачного и бесстыдного, словно самое дорогое нижнее белье, намека. Её рука, опережая мысли хозяйки, дернулась в попытке наградить его пощечиной, так кстати отрепетированной еще на лице Нотта, но мерзавец будто ждал этого – и перехватил хрупкое запястье, прижав её руку обратно к столу. Малфой был значительно выше неё, так что для этого маневра ему пришлось наклониться еще сильнее, и сейчас он держал ее руку, фактически навалившись на неё всем телом. Он прожигал взглядом её широко раскрытые зеленые глаза, все еще тяжело дыша от ярости, и Гермиона чувствовала движение его груди в считанных дюймах от своей, его дыхание на коже, жар, исходящий от его тела, и от всего этого кружилась голова, а сама себя она ощущала Алисой, стремительно летящей вниз сквозь бесконечную кроличью нору.

 

- Папа, что ты делаешь? - донесся, будто издалека, до них звонкий возмущенный голос Скорпиуса, и этот короткий возглас смутил девушку в разы сильнее, чем все предыдущие умелые попытки его отца.

 

Малфой выпустил её из своей хватки, что-то отвечая сыну, а Гермиона все еще продолжала сидеть на столе, понимая, что встать сейчас, пока её всю трясет от его близости, не сможет. Она ничего вокруг не видела и не слышала, только кровь бешеным водопадом ревела в ушах, и с пугающей ясностью осознала: он был прав. Если бы здесь не было Скорпи, он бы трахнул её прямо на этом чертовом столе, если бы захотел, и она бы позволила. О, еще как позволила!.. Ему стоило лишь протянуть руку – и она растаяла бы, словно масло на солнце, растекшись лужицей у его ног. Драко чертов Малфой на самом деле мог делать с ней все, что захочет, и когда захочет, и она бы не возражала – нет! Она сама едва не просила, не умоляла его об этом!..

 

И, осознав это, Гермионавозненавидела саму себя.

***

Малфой на самом деле был в ярости.

 

Бешеной, оглушающей, ослепляющей ярости.

 

Как он сдержался и не придушил женщину, которая все еще была его женой, он не имел понятия. Не иначе, покойный Дамблдор продолжал хранить его душу от греха даже с того света – других объяснений он не находил.

 

И ладно бы он злился на Асторию – в конце концов, на это он вполне имел право. Она отбросила всякую дипломатию и хорошие манеры уже через десять минут после начала их “беседы”, и дальше просто высказывала ему в лицо все.

 

Как будто что-то из этого списка было для него новостью.

 

Он и сам прекрасно знал, что был жалким трусом, не способным пойти против течения даже ради собственного счастья. Знал, что уже бесславно проебал свою жизнь, и продолжал делать это каждый день. Понимал, что был лишь завравшимся лгуном, который готов обманывать всех вокруг, начиная с себя, цепляясь за привычное и знакомое, но ни в коем случае ничего не менять.

 

Ему не нужно было слышать это сейчас из её уст. Малфою с головой хватило той бури, что оставила в нем поддельная Грейнджер, нравоучений Поттера, ненависти Пэнси, демонстративно избегавшей его Мии – последние дни были поистине апогеем безумия в его жизни, и, Салазар свидетель, с него было достаточно.

 

Но нет, Астория и не думала останавливаться, безжалостно нажимая на все самое больное, хлесткими ударами слов вскрывая и без того кровоточащие раны, каждым из них словно вгоняя в него острый металлический каблук своих дизайнерских туфель и с наслаждением прокручивая, все сильнее пригвождая его к полу.

 

Она вспомнила ему все, начиная с их свадьбы и первой брачной ночи, оказавшейся по стечению обстоятельств одновременно последней, когда в попытке угодить ему она уложила свои длинные каштановые волосы в тугие локоны, а потом рыдала полночи оттого, что, кончая, он выдохнул в эти самые спутанные кудри не её имя.

Свою нежеланную беременность, непостижимым образом наступившую от того самого единственного раза, и то, как он почти валялся у неё в ногах, умоляя её сохранить.

Его горячую любовь и благоговение по отношению к её животу, и полное равнодушие ко всему прочему в ней – а потом, когда ребенок перестал быть частью её, он и вовсе потерял остатки интереса к любой части её тела.

Неделями, месяцами, годами она видела от него лишь холодную вежливость и равнодушие, и с каждым днем ненавидела все больше. Когда он бесстрастно смотрел на неё, но в бессильной ярости мял газеты, поливавшие грязью героиню войны, бросившую своего рыжего недотепу-мужа. Когда на долгие часы запирался в кабинете каждый раз, когда в “Пророке” появлялась её фотография. Когда отказывался идти на все приемы и благотворительные балы, где была хотя бы малейшая вероятность её встретить, и Астории приходилось идти одной, весь вечер выгораживая собственного мужа, влюбленного в другую женщину и выдумывая ему оправдания. Это могло бы сплотить их, сделать если не семьей, то партнерами, друзьями – но Драко избегал любого сближения, обижая свою жену все глубже и глубже, постепенно своими руками переплавляя её любовь в жгучую ненависть.

 

Он не желал ей зла, никогда. Исполнял любой каприз, оплачивал любые прихоти. Коллекция драгоценностей Астории Малфой могла посоперничать с любым ювелирным бутиком, а то и музеем, а гардеробная занимала два огромных зала, заполненных от пола до потолка тряпками, полностью сменявшимися каждый сезон. Но при этом держал её на поводке, жесткой привязи, не позволяющей ни приблизиться, ни уйти. Скорпиус, только он имел для него значение – и он не мог даже подумать о том, чтобы марать фамилию, которую носит его ребенок, его сын, той грязью, в которой её непременно изваляют в случае развода. Он с легкостью положил свою жизнь на рельсы благополучного будущего Скорпиуса, и заодно тащил под колеса этого поезда и жизнь Астории.

 

Он даже не пытался построить собственное счастье, и одновременно ломал все ростки возможного иного будущего для неё, не давая жить и не собираясь отпускать, убивая её день за днем, превращая величественный мэнор в её персональный склеп.

 

Он это знал.

 

Но слышать от неё – не хотел.

 

Но ей, конечно же, было плевать на то, чего он там хотел, и Астория продолжала выкрикивать обвинения в лицо своему палачу, убивая его в ответ, сжигая заживо на его собственном костре ненависти к самому себе, вовсю полыхавшем внутри.

 

Он прогнал её – или отпустил, как посмотреть. Угрозами и шантажом заставил согласиться на жизнь во Франции, в одном из фамильных поместий или городской квартире в Париже, и больше никогда не переступать порог мэнора. Формально они все еще оставались женаты, но иллюзия семьи была сожжена окончательно, и только пепел оседал седой пылью на его плечах, забивая легкие и разъедая глаза, которые пекло от подступивших злых, ядовитых, отравленных слез.

 

В конце концов, его все еще жена ушла собирать вещи, и сейчас Малфой шел в детскую с единственной целью – увидеть Скорпи, коснуться его, сжать в объятиях, чтобы напомнить самому себе, зачем все это нужно, ради кого это нужно. Но чертов взгляд чертовой девчонки остановил его, снося крышу окончательно, вынося мозги точным выстрелом в лоб. Он словно протянул руку в попытке ухватиться за край обрыва, чтобы удержаться, но вместо опоры ощутил лишь пустоту под пальцами и этот наглый, изучающий, вызывающий взгляд. И он сделал единственное, что мог – вцепился в него, ища в нем последнюю надежду на спасение. Салазар свидетель, он не хотел с ней так поступать. Он мог бы её отпустить – еще вчера, полчаса, пять минут назад. Он дал ей возможность спастись – последнюю, призрачную, попытавшись обратить все в шутку, смутить её, напугать. Но она сама сделала шаг навстречу, прыгая в эту пропасть – так бесстрашно, так безрассудно!.. И осталась единственной ниточкой, удержавшей его на грани отчаяния. И черта с два он теперь выпустит её из рук, в которых она уже дрожала, хотя он едва ли к ней прикоснулся.

 

Еще одна жертва, которую раздавят обломки его никчемной жизни. Еще одна душа, которую он выпьет до дна в тщетной попытке сохранить свою. Еще одна женщина, которая отдаст ему сердце, потому что у него нет собственного.

 

Плевать.

 

Он – Малфой, а Малфои всегда выживают.

 

И он выживет, и плевать, скольких еще он сломает ради этого.

 

Он должен, не ради себя – ради Скорпи.

 

И он сделает для этого все.

 

========== Глава 33. ==========

 

То, что произошло между ней и Малфоем в классной комнате, полностью выбило Гермиону из колеи и привело в состояние перманентного ужаса.

Она не узнавала саму себя. В самом деле, она ли это: смущенная, дрожащая, почти не способная контролировать собственное тело?.. И все из-за какого-то парня, возомнившего о себе бог знает что!.. Как бы привлекателен он ни был, он все еще оставался Драко Малфоем, женатым, гриндилоу его задери, Драко Малфоем! И плевать на уровень его морали - для неё, Гермионы Грейнджер, его семейный статус по-прежнему означал табу на любые желания и тем более поступки, выходящие за рамки делового сотрудничества.

 

Свой единственный выходной Гермиона потратила на то, чтобы напомнить самой себе, кто она такая. Она, в конце-то концов, не какая-нибудь сопливая девчонка, мягкосердечная пуффендуйка, которая плавится и теряет голову по щелчку пальцев какого-то там слизеринца! Она, черт возьми, Гермиона Грейнджер, которая никогда не сдавалась и не пасовала ни перед кем - ни Пожирателями смерти, ни оборотнями, ни драконами, и уж тем более не собирается просто так сдаваться какому-то самонадеянному придурку! Кажется, она заигралась в Мию Спэрроу, слишком увлеклась разыгрываемой ею ролью, напрочь позабыв о том, кто она есть на самом деле. И у неё есть один день, чтобы об этом вспомнить.

 

Едва выпив утренний кофе и выкурив сигарету, она полностью пренебрегла завтраком, собралась и вихрем понеслась в Косой переулок. Во “Флориш и Блоттс” она смела с полок все, что касалось Второй магической войны и Золотого трио, включая даже макулатуру авторства Риты Скитер. Её покупки не поместились даже в две корзины, и она бросила эту затею, не дойдя до кассы, сочтя даже промежуточный результат удовлетворительным. Затем она прогулялась в другой конец переулка, туда, где почти возле самого “Гринготтса”, будто назло гоблинам, красовалась статуя Золотого трио – которую они втроем дружно ненавидели, но, как сказал в ответ на все их возмущения Кингсли – “это не для вас”. Она старательно избегала этого “шедевра” волшебного искусства, каждый раз выстраивая маршрут так, чтобы не пройти мимо даже случайно, и теперь с удивлением и неверием смотрела на монумент, усыпанный цветами, свечами, мелкими игрушками и сувенирами, во все глаза. После войны прошло семь лет. Семь лет, а люди все продолжали приносить цветы к статуям тех, кого считали своими спасителями. Она взглянула на свою мраморную копию другими глазами. Неужели для кого-то это было и в самом деле так важно?.. Она была так важна?..

 

Гермиона никогда, вопреки общественному мнению, не считала себя героиней. В самом деле? Она? Напуганная, одинокая девочка, своими руками лишившая себя семьи?.. Дрожащая от холода и страха в утлой, продуваемой всеми ветрами палатке?.. Плачущая и растерянная, когда от них ушел Рон? Кричащая от боли и умоляющая о пощаде на каменном полу Малфой-мэнора? Та, кто своими глазами видела, как умер Фред, наблюдала за убийством Снейпа, смотрела на мертвые тела Римуса и Тонкс, пока её лучший, единственный друг шел умирать, и ничего с этим не сделала, не помогла, не спасла? В ней не было ничего героического, а те, кто считали иначе – просто ни черта не знали. Поэтому её неимоверно злили все те пафосные эпитеты, которыми её награждали пресса и общество – они казались ей приторно-льстивыми и лживыми, и, как показало время, она была права. Стоило лишь единожды пойти против мнения общества о том, как ей полагается жить – и все забыли о том, как превозносили еще совсем недавно “золотую девочку”, “героиню войны”, “ярчайшую ведьму своего поколения”. Она не оправдала их ожиданий, и за это её были готовы забросать камнями и разорвать на куски. Гермиона была уверена, что едва ли кто-то в магической Британии готов сказать о ней доброе слово, но сейчас, глядя на эти цветы у собственных мраморных ног, плюшевых выдр, десятки открыток с надписями “Я хочу быть такой же отважной, как ты, Гермиона!”, “Когда я вырасту, я хочу стать, как ты”, “Ты вдохновляешь меня, не сдавайся никогда! “ и им подобным, она почувствовала как в носу защипало, а на глаза навернулись слезы - от того, насколько она была растрогана, поражена, восхищена, горда собой и счастлива.

 

В самом деле.

 

Она прошла войну рука об руку с самым опасным попутчиком на свете.

 

Она жива, здорова и все еще не сломлена.

 

Она, черт возьми, ограбила Гринготтс в облике Беллатрикс Лестрейндж и сбежала оттуда на драконе!

 

И она, видит Мерлин, еще покажет им всем! Ради себя, и ради всех тех девчонок, что, оказывается, смотрят на неё во все глаза, потому что верят в неё - чтобы поверить в самих себя.

 

Все проблемы, которые еще накануне казались катастрофой мирового масштаба, в одно мгновение сжались до размеров игольного ушка. Какой-то самоуверенный сноб хочет с ней потрахаться без обязательств, чисто для развлечения!? И она думала, что у неё нет другого пути, кроме как согласиться? Боже, сейчас даже произнести это в своей голове было смешно и нелепо. Нет уж, столь дорогие игрушки Малфою уж точно не по карману.

 

Радостно рассмеявшись, и, совершенно не смутившись тем, что, кажется, напугала этим проходящую мимо волшебницу, Гермиона развернулась и прошла прочь. Ей было так легко и свободно, как будто туфли парили над асфальтом, не задевая его. В крови лопались и переливались пузырьки пронзительно острого счастья, ей хотелось летать, смеяться и танцевать, да еще было бы здорово рассыпать вокруг себя искрящиеся звездочки, и чтобы была радуга в небе, и мимо проносились великолепные единороги. И рядом был кто-нибудь, кто держал бы её руку в своей, и мог чувствовать то же, что и она.

 

Но, к сожалению, рядом никого не было, кроме подозрительно косящихся в её сторону волшебников, вместо радуги было серое небо Лондона, моросящее мелким дождем, да и ни одного единорога поблизости не наблюдалось.

 

Поэтому, пытаясь сохранить в груди теплое, светящееся чувство как можно дольше, Гермиона отогнала прочь глупые мысли, и отправилась туда, куда ей нужно было заглянуть давным-давно.

 

В продуктовый магазин.

***

Её хорошее настроение продержалось ровно до утра следующего дня, когда она вышла из камина в мэноре за десять минут до начала своего рабочего дня, и первым, кого увидела перед собой, был Малфой. Драко Малфой.

 

Он стоял там, ровно в одном шаге от каминной решетки, в светло-сером костюме с серо-синим галстуком, который превращал цвет его глаз в что-то совершенно невозможное, и улыбался краешком губ. Стоял так близко, что ни обойти, ни избежать его галантно протянутой руки не было никакой возможности, поэтому все, что ей оставалось – выдавить из себя вежливую улыбку и принять предложенную руку. Его ладонь оказалась теплой и слегка влажной, как будто он волновался и… ждал её?..

 

Продолжение подтвердило её самые худшие опасения: охота началась. И ей в этой охоте отводилась незавидная роль преследуемой цели.

 

- Мисс Спэрроу, отныне я хочу, чтобы вы завтракали, обедали и ужинали с нами, в общей столовой, - безмятежно, как ни в чем ни бывало, произнес Малфой, не отводя взгляда от её лица. - Манеры Скорпи, как я успел заметить, оставляют желать лучшего, когда он считает, что никто на него не смотрит. Это нужно исправить, и я хочу, чтобы вы занялись этим немедленно.

- Но, мистер Малфой, мой рабочий день заканчивается до ужина, - попыталась было возразить Гермиона, но её никто не собирался слушать.

- Значит, с сегодняшнего дня он будет продолжаться несколько дольше, - ответил ей Малфой ослепительной улыбкой. - Не беспокойтесь, это отразится соответствующим образом на сумме вашего жалованья.

 

И в следующую секунду его длинные пальцы едва касаясь, легко, будто дуновение ветерка, очертили линию вдоль ее позвоночника вниз и, остановившись на талии, слегка подтолкнули вперед, в сторону столовой, отчего по коже моментально пробежали мурашки.

 

Его намерения были прозрачны, как стекло, и все же Гермиона предприняла последнюю попытку убедиться в том, что ей не показалось.

 

- А вам разве не пора уходить? - максимально равнодушно поинтересовалась она, слегка приподняв бровь.

- С этой недели график в компании сдвинулся на полчаса вперед, - пожал плечами блондин. - Так что мне ни к чему спешить, и я могу позавтракать с вами.

 

Гермиона вовремя прикусила язык, с трудом удержавшись от вопроса, какого черта он тогда не может проследить за манерами своего ребенка сам, раз уж все равно никуда не торопится. Ответ, черт бы его побрал, был очевиден. Паршивец решил с ней поиграть.

 

Чистая ярость разлилась по венам огнем. Вчерашняя терапия оказалась на удивление эффективной, и теперь мысль об интрижке с Малфоем не бросала в жар и не вызывала сладкий трепет, а бесила и возмущала её до глубины души. В конце концов, что этот павлин о себе вообразил, раз смеет считать, что ему стоит лишь щелкнуть пальцами – и она прибежит к нему, как собачка! Она – Гермиона Грейнджер, а не какая-нибудь излишне впечатлительная девчонка, которой за счастье было бы прикоснуться к самому лорду Малфою! Тоже мне, невиданное благодеяние, драккл бы его подрал! Я окажу вам честь, позволив опуститься на мой великолепный царственный скипетр!.. Тьфу! Самовлюбленный придурок!

 

Она успела перебрать примерно половину весьма живописных эпитетов в его адрес, когда её пыл несколько притушило появление в столовой Скорпи, который просиял, услышав, что отныне мисс Спэрроу станет его постоянным компаньоном за столом, и уж ему-то девушка никак не могла не ответить улыбкой. Против ожиданиий, завтрак прошел как нельзя более мирно, а главное – в тишине. Скорпи изо всех сил старался произвести на Мию впечатление, так что к его манерам, вопреки словам Малфоя, нельзя было придраться даже при огромном желании. Гермиона, давным-давно позавтракавшая дома, ограничилась чашкой кофе, а Драко, казалось, был полностью поглощен утренней газетой, скрывшись за ней с головой. Гермиона лишь раз посмотрела в его сторону, пребывая в легком недоумении: если он собирался вот так просто читать газету, то к чему был весь этот фарс?..

 

- Мисс Спэрроу, вы ничего не съели, - заметил Драко, убирая наконец газету. - Неужели вы совсем не голодны?..

 

Гермиона, как зачарованная, проследила за тем, как изгибаются его губы в опасной, хищной улыбке, но быстро сбросила с себя морок, чувствуя, как в венах опять вскипает тихое бешенство. Она ему не мышь!

 

- Я рано просыпаюсь, мистер Малфой, и имею привычку завтракать дома, - очаровательно улыбнувшись, ответила она, смело встречая его взгляд. - так что в данный момент совершенно не хочу есть.

- Что ж, надеюсь, к вечеру вы проголодаетесь, и ваш аппетит меня не разочарует, - весьма двусмысленно заметил Малфой, откинувшись на спинку стула и легко, как бы невзначай, провел длинными белыми пальцами возле самого уголка приоткрытого рта, смахивая несуществующую крошку.

 

Гермиона сглотнула внезапно ставшую вязкой слюну, что не укрылось от внимания слизеринца, и гордо вздернула носик.

 

- Как вы сами сказали мне, мистер Малфой, я здесь, чтобы следить за манерами Скорпи, а не для того, чтобы оправдывать чьи-либо ожидания касательно моего аппетита, - сделав легкий акцент на последнем слове, она завершила слишком откровенный диалог и одним глотком осушила остатки кофе в своей чашке, в последний момент подхватив кончиком языка уже готовую сорваться с губ пролившуюся случайно капельку.

 

На этот раз пришла очередь Малфоя тяжело сглатывать, и ему почти удалось сделать это незаметно, если бы Гермиона не следила за ним исподтишка сквозь длинные ресницы.

 

Черт, она была хороша.

 

Эта девушка пробуждала в Малфое дикое, почти животное желание, которого он не испытывал уже очень давно. Он как будто вернулся на годы назад, когда ему было достаточно одного взгляда на то, как одна небезызвестная гриффиндорка покусывала кончик своего пера, о чем-то задумавшись, или того, как она перебрасывала свои непослушные кудри на одно плечо, обнажая длинную, молочно-белую шею, чтобы почти бежать к ближайшему школьному туалету и яростно дрочить в собственный кулак до тех пор, пока к нему не вернется способность беспрепятственно ходить и хоть как-то соображать. Если бы Миа встретилась ему тогда, и оказывала такое же дурманящее действие, он бы уже давно трахал её в первом попавшемся кабинете, пустом коридоре, за стеллажами в библиотеке, да господи, где угодно, на самом-то деле, при любой, самой ничтожной возможности. Но сейчас он был старше, сдержаннее, и давно научился ценить иные удовольствия помимо секса. И затеянная им игра, определенно, была из их числа. Он не собирался торопиться, набрасываться на неё, как голодное животное, да еще преодолевать возможное сопротивление. Нет, все будет не так. Он будет распалять её медленно, дразнить, намекать, постепенно подбрасывая дровишек в разгорающееся пламя, и, когда пожар достигнет пика, когда его не в силах будет больше терпеть, она придет к нему сама. Осознанно, отдавая себе отчет в каждом прикосновении, каждом вздохе, понимая, что идет прямиком в расставленные для неё сети – придет. И вот тогда он будет делать с ней все, что захочет, а до тех пор составлять ночами длинный перечень своих желаний будет его отдельным сортом наслаждения.

 

Это было неправильно и в своем роде жестоко – что ж, Малфой понимал это весьма ясно. Но это было тем, что захватывало все его существо, заставляя забыть о том, о чем вспоминать не хотелось, и задвигало мысли о том, в какой фарс превратилась его жизнь, которая когда-то давала ему столько несбывшихся обещаний, в самый дальний уголок сознания. И это было тем, что ему нужно, необходимо сейчас, чтобы не сойти с ума окончательно. К тому же, голос совести вполне успешно заглушался тем, как реагировала эта девочка на его немудреные трюки. Он замечал россыпь мурашек, покрывшую её кожу, стоило ему только к ней прикоснуться самым невинным образом. Закушенные губы и розовеющие щеки. Блестящие глаза и все до единого брошенные на него взгляды из-под ресниц. Даже если она не желала в этом признаваться - эта игра волновала её не меньше, чем его, и осознание этого полностью развязывало ему руки и подталкивало двигаться дальше.

Малфой ушел на работу в превосходном настроении, предвкушая сегодняшний вечер, и уже ничем не напоминал того разбитого безумца, каким был всего лишь позавчера, даже самому себе.

 

Все время, которым в этот день располагала Гермиона, было потрачено ею на судорожный поиск и изучение книг по этикету, которые были представлены в библиотеке Малфой-мэнора не то чтобы в изобилии. Видимо, наследники рода Малфоев получали знания по этому предмету с материнским молоком и не нуждались в дополнительных источниках информации на этот счет - в отличие от неё. Нет, она, разумеется, понимала, для чего нужны салфетки, и как пользоваться вилкой для рыбы, однако этикет трапезы как таковой никогда не был предметом её глубокого изучения – а потому она ощущала себя как никогда близкой к провалу. Какую бы игру не затеял этот белобрысый павлин, он не упустит возможности подловить её или прямо указать на оплошность, что совершенно недопустимо для чистокровной благовоспитанной гувернантки. Гриффиндорка даже рискнула заглянуть на кухню к домовикам, с которыми вполне неплохо поладила за последние месяцы, и спросила, что будет подано на ужин. Слава Годрику, в меню не оказалось ничего, что вызвало бы у неё затруднения, и, даже не дослушав эльфа, во всех подробностях расписывающего ей тонкости прожарки стейков, которые предпочитает хозяин, она поспешно сбежала обратно в библиотеку.

 

К вечеру она была абсолютно уверена в себе. Легкий трепет в груди она объяснила сама себе тем, что понятия не имеет, чего ожидать от Малфоя с его двусмысленными разговорчиками, но остальное не вызывало у неё ни малейшего беспокойства.

 

Впрочем, Драко, казалось, не был настроен на продолжение игры в кошки-мышки, и они вполне мирно побеседовали за прекрасным эльфийским вином, поданным к закускам, обсуждая вопросы обучения Скорпи, постепенно перейдя к образованию в целом, а затем – и к разговорам о Хогвартсе. Вино, чудесным образом не заканчивающееся в её бокале, согрело приятным теплом, окончательно сняв напряжение и позволив расслабиться ровно настолько, чтобы следить за тем, чтобы не ляпнуть лишнего, но при этом негромко, сдержанно смеяться над рассказами Малфоя, которые оказались действительно забавными. Его воспоминания, на удивление, не ограничивались проделками слизеринцев – он в красках рассказал ей и о вечных казусах со взрывами Симуса Финнигана, и вспомнил пару вполне невинных промахов Лонгботтома, а то, каким восторгом загорелись его глаза при упоминании незабываемого фейерверка от братьев Уизли на пятом курсе, тронуло Гермиону почти до слез. Ей мучительно захотелось поделиться и другими проделками близнецов, которые наверняка вызвали бы его восхищение, но вовремя подали горячее, и она опомнилась: едва ли Миа Спэрроу могла что-то об этом знать.

 

Она поощряла его словоохотливость, которая позволяла избегать того, чтобы слишком много говорить самой, и, найдя в ней внимательного и чуткого слушателя, Малфой раскрепощался все больше и больше, поразив её окончательно тем, как высмеивал самого себя на третьем курсе, когда он полез к гиппогрифу, только чтобы привлечь внимание какой-то девчонки.

 

Они болтали, все время над чем-то смеясь, и не замечали, какими удивленными глазами следит за отцом Скорпиус, жадно ловя каждое его слово. О его манерах было забыто, почти так же, как и о его присутствии за столом в принципе, потому что мальчик сидел, почти не дыша, стараясь есть так, чтобы даже вилка случайно не звякнула о тарелку, нарушив тем самым волшебство момента. Он никогда не видел отца за этим столом таким оживленным, таким… открытым и настоящим, каким он обычно бывал только наедине с ним где-нибудь под открытым небом, вдали от толстых стен мэнора и чужих глаз. Однако глаза Мии, которые она не сводила с его отца весь вечер, видимо, не были для него чужими, и мальчик, не знающий, что происходит, просто чувствовал, что, что бы это ни было, ему не хотелось, чтобы оно закончилось.

 

Ужин подошел к концу, и Гермиона почти пришла к выводу, что это, пожалуй, был самый приятный вечер за… очень много месяцев, когда наконец подали десерт. Но, опустив глаза на стол, она немедленно вспомнила непреложную истину, о которой умудрилась позабыть: никогда не чувствуй себя в безопасности рядом со слизеринцами, не доверяй им и всегда жди подвоха.

 

Она не ждала.

 

А подвох был.

 

Этот мерзавец велел подать на десерт клубнику со взбитыми сливками.

 

Как банально, пошло, вульгарно и… откровенно.

 

Гермиона замерла, инстинктивно закусив нижнюю губу, не в силах отвернуться от сочных, крупных, темно-красных ягод, и чувствовала, как её буквально насквозь прожигает насмешливый взгляд серых глаз. Она медленно выпустила воздух через нос, и наконец взглянула на блондина напротив.

 

- Скорпиус, напомни мне, пожалуйста, как положено есть ягоды, если они поданы в качестве отдельного блюда? - как ни в чем ни бывало обратился Малфой к сыну, пряча усмешку и продолжая смотреть прямо на неё.

- Ягоду берут рукой за плодоножку, обмакивают в соус или дрессинг, если они поданы, и едят целиком, - тоном самого прилежного ученика оттарабанил мальчик, заслужив одобрительную улыбку отца.

- Мисс Спэрроу, попробуйте, - искушающе улыбнулся паршивец на этот раз ей. - Понимаю ваши сомнения насчет клубники в сентябре, но… - тут он двумя пальцами подхватил самую крупную ягоду со своей тарелки, медленным, слишком медленным движением окунул её в пышную сливочную пену, а затем, хищно осмотрев со всех сторон, поднес к губам.

 

Гермиона могла поклясться, что ни в одном учебнике этикета не было указаний на то, что перед тем, как съесть проклятую ягоду, нужно высунуть язык, медленно обвести по кругу, собирая им взбитые сливки, плотно обхватить её губами так, чтобы они образовывали тугое, безупречное кольцо, впиться в сочную мякоть зубами, не то кусая, не то целуя, а потом отбросить то, что осталось, на блюдце, медленно слизывая с покрасневших, влажно блестевших губ капли алого сока. Черт, когда похожие фокусы с мороженым проделывал на шестом курсе кретин МакЛагген, она едва могла сдержать тошноту и отвращение, но в исполнении Малфоя это было греховно искушающим.

 

- … она на самом деле великолепна, - закончил Малфой фразу таким бархатным, таким соблазнительным баритоном, что Гермиона осознала в ту же секунду: содержание своих сегодняшних снов она могла предсказать с точностью прабабки Трелони.

- К сожалению, у меня аллергия на клубнику, - снова опустив глаза, чтобы ненароком не пересечься с ним взглядом, с притворным разочарованием произнесла Гермиона. Она не станет ему подыгрывать. Ни за что.

- В самом деле? - спросил Малфой, но в голосе не было удивления, а лишь поддразнивание и вызов. Казалось, он едва сдерживает озорной смех - настолько довольным было его лицо от этой проделки.

- Увы, - вздохнула она, и метнула на него быстрый взгляд в ожидании следующего хода.

- Мне стоило узнать больше о ваших предпочтениях и о том, что запретно, - обронил Малфой, беря еще одну ягоду и тщательно, Мерлин, слишком тщательно обмазывая её сливками со всех сторон. - Мне очень жаль, ведь по моей вине вы не получили от этого ужина должного удовольствия, - он поднес клубнику к губам, но на этот раз погрузил ее в рот одним движением, и, обхватив губами, медленно вытянул обратно, вновь темно-красную и блестящую.

- Что вы, мистер Малфой, - хрипло проговорила Гермиона, потому что во рту внезапно пересохло, а внизу живота завязался тугой, тянущий узел. - Все было прекрасно, уверяю вас. До тех пор, пока не подали десерт.

- И все же я должен узнать вас лучше, чтобы в следующий раз не допустить столь досадной ошибки, - рычащие нотки в его голосе давно перешли грань приличия, но, даже несмотря на это, девушка не могла заставить себя отвести глаз от крупной ягоды в его длинных, изящных пальцах. Ягоды, которая только что побывала у него во рту, и теперь такая неприлично красная, такая мокрая от его слюны притягивала её, как магнит. Интересно, если бы она съела её, ощутила бы она его вкус?.. Каково было бы облизать клубничный сок с его губ?.. Прикоснуться к ним кончиками пальцев, стирая капельку сливок, оставшуюся в уголке этого греховно притягательного рта?..

- Думаю, мы могли бы обсудить это как-нибудь в другой раз, - отпив немного вина, чтобы хоть немного унять пожар, разгорающийся внутри, ответила Гермиона. - Уже довольно поздно, боюсь, мне пора домой.

- В другой раз, - задумчиво повторил Малфой, слегка наклонив голову набок, наверняка отдавая себе отчет в том, что так сводит её с ума еще больше. - Непременно, мисс Спэрроу. А сейчас позвольте проводить вас к камину.

- В этом нет необходимости, - поспешила отказаться Гермиона. Одному Мерлину известно, как далеко он осмелится зайти, если рядом не будет Скорпи! А она совсем, совсем не в том состоянии, чтобы так рисковать. - Я хорошо знаю дорогу.

 

Тепло попрощавшись с воспитанником, она выскользнула из-за стола, и, молясь всем богам о том, чтобы не было очень уж заметно, как тесно сжимаются её бедра, направилась к камину.

 

Холодный душ, минимум половина стакана огневиски и пара сигарет.

 

Вот что ей сейчас нужно.

 

А вовсе не этот соблазнительный, сладкий, порочный, умопомрачительно сексуальный слизеринский гад с его дурацкой клубникой.

 

И сливками. Взбитыми сливками, чтоб они скисли.

 

========== Глава 34. ==========

 

Неделя прошла, как в тумане.

 

Несмотря на все еще твердое решение не поддаваться на все уловки Малфоя и не играть с ним в его безумные игры, Гермиона чувствовала, как с каждым днем все плотнее затягиваются нити паутины, растянутой для неё. Он, словно паук, плел свои сети, добавляя по одной-две ниточки, расставляя свои ловушки в самых разных местах, так, что она терялась, не зная, откуда в следующий раз ждать очередного меткого, точного удара. И все-таки ждала. Нет, не с ужасом и страхом - с каждым днем в этом было все больше сладкого, томительного предвкушения и взволнованного трепета.

 

Временами Малфой замирал, будто хищник, наблюдающий за своей жертвой, и не предпринимал никаких действий. В такие моменты они могли просто молчать за одним столом, или болтать о какой-нибудь ерунде, либо вести беседы о ерунде посерьезней. Драко оказался на удивление разговорчивым и интересным собеседником. Его ум и эрудиция ни в чем не уступали её собственным, и Гермиона часто забывала обо всем, уже в процессе бурного обсуждения ловя себя на том, что гувернантке, черт побери, не полагалось бы разбираться в корреляции между таможенными пошлинами на ингредиенты и ценами на импортные готовые зелья, или вопросах независимости современной судебной системы в магическом мире и её отличиях от маггловской. Но эти разговоры всегда начинались так просто, так невинно, постепенно разрастаясь до масштабов настоящей дискуссии, в которой ни один из них не хотел слишком быстро сдаваться и признавать правоту оппонента, и в ход шли все более и более изощренные аргументы, что Гермиона теряла всякую осторожность.

 

В попытках сохранить свою легенду, которая уже трещала по швам, она не заметила, как стала начинать разговоры сама, чтобы задать нужное ей направление – рассказывая ему о планах на день, или успехах Скорпиуса, или новых книгах, которые они прочли. И если невинный обмен любезностями за завтраком имел мало шансов перерасти во что-то большее, поскольку Малфоя все-таки ждала работа, то вечерами за ужином они почти неизбежно сталкивались лбами в бесконечных спорах о том, кто достиг больших успехов в литературе – маги или магглы, имеет ли смысл до поступления в Хогвартс юным волшебникам изучать школьные предметы и нужно ли ввести в программу обучения курс знакомства с традициями чистокровных семей в противовес ставшему обязательным в последние годы маггловедению.

 

Скорпиус слушал их беседы, широко раскрыв глаза и уши. Он никогда не видел, чтобы обычно холодный, сдержанный и скупой на слова Драко Малфой когда-нибудь говорил с кем-то с таким жаром, так увлеченно, так самозабвенно. До этих ужинов он и понятия не имел о том, насколько умен и образован его отец, как много он знает, какого мнения придерживается по тому или иному вопросу, поэтому, даже не понимая зачастую и десятой части их разговоров, все равно впитывал все сказанное, как губка, а на следующий день заваливал Мию вопросами, вынуждая её отодвинуть тетради в сторону и с головой погрузиться в основы экономики магического общества или механизм работы общественных институтов, старательно подбирая слова так, чтобы пятилетка её понимал.

 

Но, несмотря на все это интеллектуальное пиршество, ранее неведомое Гермионе, Малфой не давал по-настоящему расслабиться, продолжая играть с ней, словно огромный кот с маленькой глупой мышкой, и она с ужасом осознавала, что с каждым днем эта игра нравилась ей все больше, захватывая все её существо. Она сопротивлялась - просто потому, что не могла иначе, но и обманывать себя, внушая, что происходящее её ни капли не трогает, было выше её сил. Каждым взглядом, каждым жестом, каждым своим поступком Малфой почти открыто показывал, насколько она была желанна для него, и было бы чудовищной ложью с её стороны делать вид, что это для неё неприятно, оскорбительно и неприемлемо. Впервые мужчина так сильно, так неприкрыто хотел её - и это новое, незнакомое доселе ощущение пьянило её сильнее любого шампанского. Если бы сейчас кто-нибудь спросил у Гермионы, хотела бы она, чтобы он остановился и все прекратил - только остатки морали и принципов заставили бы её солгать и дать утвердительный ответ. Чувства же и желания нашептывали совсем иное.

 

На следующее утро после его бесстыдного шоу с клубникой Гермиона на всякий случай прибыла раньше аж на полчаса, чтобы с гарантией избежать встречи наедине у камина, как накануне.

Малфоя нигде не было видно – и она, облегченно выдохнув, прошла в столовую, где её ждал сюрприз: все стулья вокруг большого стола были убраны, кроме трех: во главе стола, по правую и левую руку от него. И, если еще вчера Гермиона сидела на противоположном конце стола от Малфоя, то теперь у неё не оставалось другого выбора, кроме как занять место рядом с ним. Если, конечно, она не решится демонстративно переставить стул обратно – что едва ли было поступком, на который способна благовоспитанная гувернантка.

 

Весь завтрак она сидела, плотно сжав колени и отводя их в сторону, чтобы даже случайно не соприкоснуться с ним. Однако Малфой вел себя предельно вежливо и корректно – и тем сильнее обожгли её его пальцы, которые, едва дотрагиваясь, легко пробежались вверх от её плеча к шее, прямо по коже, обнаженной в вырезе платья, когда он проходил за её спиной, окончив завтрак. О черт, Гермиона была уверена, что он выстраивал этот короткий маршрут от выступающей косточки на плече до линии волос в своей голове десятки раз, каждую минуту, когда был якобы занят едой!.. И потом весь день раз за разом прокручивала его в своей памяти, время от времени пытаясь повторить, заменяя его пальцы собственными - но и близко не получая той дозы острого, пряного наслаждения, которое он подарил ей этим легким, почти невинным касанием.

 

Меню ужина Гермиона узнала заранее, убедившись, что на этот раз её не ждут сюрпризы в виде, к примеру, устриц на льду или глазированных шоколадом бананов. Хотя наверняка даже маркиз де Сад едва ли мог вообразить, что способен вытворять Драко Малфой с абсолютно любой едой только ради того, чтобы добиться от неё смущения и пунцовых от неловкости - и возбуждения - щек.

 

За ужином он не сделал ничего.

 

Кроме того, что все время, не отрывая и не скрывая потемневшего взгляда, смотрел на её рот, пока она ела маленькой ложечкой чертово крем-брюле, с тающей во рту сахарной корочкой и нежной, кремовой сердцевиной, наслаждаясь текстурой и вкусом, не будучи в силах заставить себя отказаться от этого удовольствия. И Гермиона не смогла отказать себе и еще в одной малости - зная, что он смотрит, видя, как он смотрит, она смаковала каждую ложку, даже не думая скрывать того наслаждения, которое получала - и от десерта, и от его жадного, восторженного взгляда.

 

На следующий день Малфой оказался в столовой раньше неё, и было так естественно с его стороны, как воспитанному джентльмену, подвинуть для дамы стул, когда она садилась. Впрочем, протокол едва ли предусматривал то, как он на мгновение склонил голову к её шее, и, обдавая горячим дыханием, от которого она с ног до головы покрылась мурашками, спросил бархатным баритоном возле самого уха, едва не касаясь его губами: “Вам удобно, мисс Спэрроу?..”

 

Черт, ей не было удобно в его присутствии, никогда. Она против воли думала о нем постоянно – его якобы случайных прикосновениях, длинных пальцах, обволакивающем шепоте, соблазнительных губах. Гермиона не могла бы с точностью сказать, в какой момент начала кожей ощущать его присутствие в комнате еще до того, как он позволял себя заметить. Когда начала постоянно бросать короткие, полные предвкушения взгляды на его руки в ожидании очередного запретного мимолетного прикосновения. Зачем во время трапезы то и дело смотрела на его рот, отмечая каждую деталь: то, как его нижняя губа плотно обхватывает край чашки, когда он пьет кофе, как приоткрывается его рот во время еды, как точно и аккуратно край салфетки скользит по его губам, стирая с них влажный, манящий блеск. Она смотрела, как двигаются мышцы его челюсти, когда он жует. Смотрела, как он глотает пищу, провожая внимательным взглядом каждое движение его кадыка. Она смотрела. И не могла перестать.

 

Каждая его выходка, будь то небрежный росчерк кончиками пальцев вдоль её бедра за ужином, или мимолетный намек на оральный секс с ягодами винограда или вишни за завтраком, распаляла её воображение, и одновременно – злость на его глупые игры и то, как он бесподобно в них хорош. Малфой балансировал на грани приличия, никогда не пересекая её чересчур грубо, не заходя слишком далеко или хотя бы достаточно, чтобы дать ей повод к резкой отповеди. А если бы такой повод и появился - Гермиона отдавала себе отчет в том, что навряд ли бы стала возражать даже тогда. Но пока все его прозрачные намеки оставались в той серой зоне, когда при желании их можно было бы списать на её собственное разыгравшееся воображение, и тем позволяли ей делать вид перед ним и самой собой, что ничего особенного не происходит, молча разрешая Малфою продолжать эту игру, с головой поглотившую их обоих. Разум настойчиво советовал ей сжаться в комок и зажмурить глаза как можно крепче в его присутствии, но Гермиона почти не могла сопротивляться желанию поддаться на все уловки, придвинуться чуть ближе, смотреть еще внимательнее, словно она была безмозглой бабочкой, которая продолжала лететь к манящему огоньку, наплевав на то, что он непременно сожжет её крылья дотла.

 

Апофеозом наглости с его стороны стала небольшая книжка, которую он передал Гермионе за завтраком в продолжение их беседы накануне о литературе, с просьбой ознакомиться во время уроков Скорпи или в его дневной сон, чтобы они могли обсудить её вечером.

 

Книга, в первые пятнадцать страниц притворявшаяся довольно занятным детективом с интригующей завязкой, на поверку оказалась настолько откровенной эротикой, что от прочтения всего нескольких абзацев у неё запылали щеки, словно у первокурсницы, в чьем присутствии впервые произнесли слово “член”. Она хотела отшвырнуть её в самый дальний угол библиотеки, а еще лучше – в камин, но… за два часа прочитала до конца, временами забывая, как дышать. Красноречивые, пошлые, подробные описания абсолютно развратных вещей возбуждали все больше по мере того, как предательскоевоображение живо рисовало картинки того, как это могло бы быть с ней и… Малфоем.

 

Разумеется, за ужином он завел легкий разговор о сортах эльфийского вина, превосходстве французских сыров над швейцарскими и тому подобной ерунде, которая была как нельзя кстати за столом.

О книгах и литературе не было сказано ни слова, но Гермиона отчетливо видела, как черти пляшут в его серых глазах, а по губам то и дело пробегает легкая усмешка.

 

Он, черт побери, знал, что она прочитала эту проклятую книгу. И мысль об этом заводила его с полоборота, а вкупе с её розовеющими щеками и тем, как она то и дело закусывала свою пухлую нижнюю губу, скользя взглядом по его пальцам, обвивающим ножку высокого бокала, просто взрывала сотни фейерверков у него внутри. Но упрямая девчонка продолжала делать вид, что не замечает происходящего, и он ждал, с каждым днем распаляя её все больше и больше, и сгорая в этом пламени сам, давно позабыв о первоначальной цели всех этих игр и о том, была ли она вообще.

 

Малфою и в голову не приходило, что у их взрывоопасной игры есть безмолвный наблюдатель – и был это вовсе не Скорпиус, который по детской невинности и наивности не видел никакой двусмысленности ни в их голодных взглядах, ни в случайных прикосновениях, ни прозрачных намеках.

 

Блейзу Забини не стоило ни малейшего труда догадаться о том, что в личной жизни друга происходит что-то чрезвычайно интересное, и притом никак не связанное с Асторией, которая отбыла во Францию.

В соответствующем направлении его мысли подтолкнул счет - с виду самый обычный оплаченный счет, который Малфой небрежно бросил среди других бумаг на своём столе. Сперва внимание Забини привлекла сумма, которая отлично смотрелась бы на бланке ювелирного магазина - но никак не на квитанции от службы доставки. Присмотревшись получше, итальянец усмехнулся: счет был выставлен за доставку корзинки клубники с другого конца планеты. Клубники. В сентябре. Чрезвычайно любопытно! Мог бы купить её в обычном супермаркете, особенно если учесть, что Скорпиус не очень-то и любит эту ягоду. Так к чему столько усилий?.. Или точнее - ради кого?..

 

С того дня Забини стал с интересом следить за каждым движением Малфоя, и очень скоро утвердился в своих подозрениях. То, как периодически темнели его глаза, как он рассеянно касался кончиками пальцев или пера своих губ, и периодически впадал в задумчивость, жмурясь словно кот на солнышке, говорило только об одном – Драко Малфой то ли нарушил свой многолетний добровольный целибат, то ли вот-вот сделает это. Последние сомнения окончательно развеял его поход в книжный магазин с очень специфической литературой, где Малфой проторчал добрых полтора часа, перебирая романы весьма фривольного содержания – о да, Блейз не побрезговал незаметно последовать за ним и туда, хвала создателю дезиллюминационных чар. А отсутствие в его окружении новых девушек и то, как он каждый вечер спешил домой, не оставляли большого выбора вероятных претенденток.

 

Все это нравилось и не нравилось Блейзу одновременно.

 

С одной стороны, он был рад тому, что друг, кажется, наконец-то потихоньку отпускал свое помешательство на одной кудрявой гриффиндорке, и был готов двигаться вперед, и это обнадеживало. С другой стороны, эта девушка, гувернантка Скорпи – а итальянец был практически уверен, что предметом интереса Малфоя стала именно она, чем-то его смущала. Для того, чтобы развеять свои довольно-таки безумные подозрения или, в худшем случае, убедиться в их справедливости, ему нужно было увидеться с ней еще раз, но, заглянув в мэнор пару раз вечером, чтобы навестить крестника, мисс Спэрроу Блейз так и не встретил: у неё тоже был вполне определенный рамками здравого смысла рабочий день, а в мэноре она, в отличие от предыдущей гувернантки, не жила. Во всяком случае, пока – поэтому Забини не оставалось ничего другого, кроме как продолжать наблюдать за Малфоем и ждать, когда все происходящее переполнит его настолько, что ему придется с кем-то поделиться всем этим. И он очень надеялся, что они не совершают роковой ошибки – ни Малфой тем, что делает, ни он тем, что не делает ничего.

 

Между тем неделя подошла к концу, и Гермиона тихо радовалась, предвкушая два дня передышки от Малфоя – старшего, разумеется, младший представитель этой фамилии по-прежнему не доставлял ей никаких хлопот. Однако её размышления о том, успели ли испортиться продукты, которые она купила еще в воскресенье и которые с того дня ей ни разу не пригодились, были прерваны вопросом Драко, заданным самым невинным и бесхитростным тоном, на который он, по-видимому, был способен.

 

- Вы же придете завтра, чтобы посмотреть, как Скорпиус летает?..

 

Гермиона замерла, а на неё одновременно уставились две пары хрустально-серых глаз в ожидании ответа.

 

Не то чтобы она была против. Скорее наоборот, она была бы рада присутствовать при каждой попытке Скорпи взобраться на метлу – эротические грезы с Драко в главной роли все же не окончательно изгнали из её ночей все прочие, не столь приятные, сны. Но при мысли о том, на что способен Малфой в саду, пользуясь тем, что мальчик отлетел в сторону и не может их увидеть, горло перехватывало, а пульс забывал о всякой размеренности и пускался в бешеную скачку. Поэтому ей понадобилось намного больше двух секунд, чтобы собраться с мыслями и изобразить должный энтузиазм, принимая их предложение.

 

В субботу утром Гермиона собиралась так, как будто отправлялась в логово вампиров, не меньше. Высокий воротник свитера крупной вязки закрывал её горло чуть ли не до мочек ушей, широкие брюки струились в пол, не обтягивая её ноги нигде даже на миллиметр, и завершало это все пальто с воротником-стойкой, который, впрочем, в последний момент не застегнулся из-за свитера. Однако менять что-либо было уже поздно, и, решив, что все её самые чувствительные места надежно защищены от любых посягательств, она оставила две верхние пуговицы расстегнутыми. Волосы пришлось собрать в простой узел на затылке, чтобы они не цеплялись за одежду и не привлекали лишнего, ни капельки не желанного внимания.

 

Когда девушка появилась в мэноре, Скорпи уже ждал её, нетерпеливо покручивая рукоятку метлы, за которой уже успел сбегать сразу после завтрака. Они как раз обсуждали разные модели этого волшебного транспорта, в которых, как ни обидно было признавать, пятилетка разбирался куда лучше неё , когда мистер Малфой соизволил, наконец, почтить их своим присутствием.

 

Гермиона подняла на него взгляд – и обомлела. Паршивец как будто собирался на фотосессию для “Ведьмополитена”, куда его пригласили в качестве самого сексуального отца года, а не на прогулку в собственном парке, где его никто не увидит, кроме сына и домашних эльфов. И её.

 

Вокруг его шеи был небрежно обернут серо-синий шарф удивительного оттенка грозового неба, отражавшегося в его глазах, которые приобрели от этого соседства точно такой же цвет. Укороченное черное пальто составляло резкий, яркий контраст с кипенно-белыми волосами и доходило ровно до середины бедра, едва прикрывая ягодицы – и она сглотнула, осознав, что, как только он оседлает метлу, оно не будет прикрывать ничего. Светло-серая ткань обтягивала его ноги так плотно, что можно было без труда рассмотреть, как под ней играют и перекатываются мышцы в то время, как он спускается по лестнице, и голова девушки закружилась, стоило ей только подумать о том, насколько же сильно эти штаны обтягивают его задницу. Интересно, он сбросит пальто, разгоряченный полетом? Повернется ли к ней спиной, позволяя облизать жадным взглядом свои ягодицы, узнать, настолько ли они округлые, какими кажутся в строгих костюмных брюках?.. Или ограничится тем, что раздразнит её любопытство, заставляя её фантазировать о нем?.. Картину завершали высокие черные кожаные сапоги и такие же перчатки, глянцевый блеск которых почему-то напомнил ей о коротком черном стеке, который мог бы так уверенно лечь в его руку… Черт, её воображение в тандеме с прочитанной на днях книгой определенно заводило её слишком далеко. Раз десять напомнив себе о том, что у её визита есть вполне определенная цель, и она здесь именно за этим, а вовсе не для того, чтобы пялиться на Малфоя, каким бы великолепным он ни был, Гермиона чертыхнулась и пошла вслед за отцом и сыном в парк.

 

Блондины оседлали метлы сразу же, как только вышли из дома, синхронно взмыв в небо и оставив девушку наедине со своими мыслями. То, как маленькие ручки Скорпи обхватили рукоятку метлы, мгновенно смыло морок имени Драко Малфоя. Гермиона нащупала свою волшебную палочку в кармане, убедилась, что сможет извлечь её одним движением и поспешила вперед, стараясь ни на секунду не упускать из вида детскую макушку, которая стремительно удалялась от неё, превращаясь в лишь едва различимый проблеск на фоне низкого серого неба.

 

Именно поэтому она первой заметила, что с его метлой творилось что-то неладное. Малфой поднялся чуть выше, оставив Скорпи разминаться над безопасной поляной, пока он сделает круг побольше, но, несмотря на небольшую высоту, Гермиона продолжала неотрывно следить за мальчиком. В один момент глаза её расширились, а руки задрожали: тело осознало увиденное на несколько мгновений раньше мозга. Она уже видела это, давным-давно, на первом курсе. И, помоги ей Годрик, она знала, чем это закончится.

 

Гермиона судорожно оглянулась вокруг, помня о собственных словах тогда: для такого колдовства нужен зрительный контакт. Конечно, тогда она была лишь излишне самонадеянной первокурсницей, многого еще не знала, и в тот раз ошиблась с исполнителем, но все же не с самим фактом: метла Гарри действительно была заколдована. А сейчас с метлой Скорпи происходило то же самое, что казалось невозможным, учитывая, какое количество защитной магии вливали в такие дорогие модели их производители. Но ни одной живой души, кроме них троих, поблизости не было.

 

Малфой пока еще ничего не замечал и был слишком далеко, чтобы увидеть её сигнал, а кричать она боялась – это могло отвлечь Скорпиуса, и тогда взбесившаяся метла сбросила бы его вниз. Гермиона побежала к нему, не сводя глаз с детской фигурки в небе. Небольшая вибрация перешла в рывки, которые резко, рвано поднимали Скорпиуса все выше и выше, а Малфой все еще ничего не видел. Задыхаясь от быстрого бега, Гермиона продолжала следить за мальчиком, поэтому только услышала рассерженный окрик Драко, который велел Скорпи немедленно спускаться вниз. О, Мерлин, если бы он только мог!..

 

Амплитуда рывков все возрастала, и небо рассекла черная линия – Драко наконец понял, что происходит что-то плохое, и понесся к сыну на максимальной скорости, но детская метла уже разошлась настолько сильно, что он никак не мог подлететь ближе, не рискуя задеть её и сбить окончательно, поэтому он был вынужден спуститься чуть ниже и нарезать круги, повторяя траекторию полета Скорпи, чтобы в случае чего успеть подхватить его.

 

Гермиона была уже недалеко от них, когда метла вдруг накренилась, под невероятным углом взлетая еще выше, и перевернулась вокруг своей оси. Она не могла этого разглядеть с такого расстояния, но точно знала, как разжались маленькие детские пальцы, выпуская древко, и мальчик спиной вниз камнем понесся к земле, пролетев всего на несколько дюймов мимо расставленных рук Малфоя. Тот одним толчком развернул свою метлу и направил её почти отвесно вниз, но Гермиона видела, что он не успеет. Знала, что он не успеет.

 

Но она должна.

 

Палочка уже лежала в её руке и, направив её на детское тело, больше напоминавшее тряпичную куклу, она прицелилась и, молясь всем богам, выкрикнула:

 

- Арресто Моментум!..

 

========== Глава 35. ==========

 

Комментарий к Глава 35.

Те, кто давно со мной, знают, что я неравнодушна к круглым числам :)

Сто человек подписалось на этот фанфик - а значит, глава вне очереди по такому поводу :)

Спасибо!

Гермиона стояла в дверях детской спальни, обессиленно прислонившись к стене и чувствуя, как нервное напряжение отпускает, и все тело начинает сотрясать мелкая противная дрожь. Она смотрела на то, как Малфой заботливо подает кружку с какао лежащему в постели все еще бледному мальчику, и не могла даже облечь в слова собственные мысли, хаотично блуждающие в голове. Глаза привычно скользнули по его рукам – они казались неподвижными, но то, как подрагивала поверхность напитка в чашке, говорило о том, что он просто вцепился в неё изо всех сил, не желая показывать свою слабость и без того испуганному сыну.

 

Она устало прикрыла глаза, пытаясь прогнать прочь картинку летящего камнем вниз детского тела. Её заклинание попало точно в цель – падение замедлилось всего в паре метров от земли, и мальчик плавно опустился на пожухлую траву. Она бежала и видела, как спрыгнул со своей метлы Драко, не дожидаясь, пока она остановится, а потом рухнул на колени и сгреб тело сына в руки, изо всех сил прижимая к себе. Ей пришлось с силой разжать его пальцы, чтобы он хоть немного отпустил Скорпи и дал ей возможность наложить на него диагностические чары и привести в сознание. Мальчик был в порядке. А вот его отец – нет.

 

Он продолжал стоять на коленях, крепко сжав сына в своих руках, и, казалось, не видел ничего вокруг, кроме его лица. Драко не реагировал на её слова, её просьбы, только крепче прижимал малыша к себе, покачивая его, словно младенца, что-то почти беззвучно нашептывая на ухо. Наконец Гермионе удалось хотя бы немного развернуть мальчика к себе, и уже через минуту его ресницы дрогнули, а серые, как небо над его головой, глаза распахнулись.

 

- Папа!.. - всхлипнул он, затрясся всем телом в рыданиях и прижался к отцу, пряча лицо у него на груди и вцепившись руками в лацканы пальто. - Папочка!..

 

И только тогда невидимая пружина внутри резко ослабла, и Драко тяжело осел на землю, осыпая поцелуями личико сына.

 

Гермиона отвела глаза – это было слишком интимно, слишком лично. Она была уверена, Драко Малфой никогда не хотел бы, чтобы кто-то, кроме сына, видел его таким – совсем как тогда, в спальне Скорпи.

 

Но все же оставаться здесь было неразумно. Мальчик был цел, но, очевидно, насмерть перепугался, поэтому Гермиона поднялась на ноги и осторожно, но решительно потянула Драко за рукав пальто. Он послушно встал и побрел за ней к дому, не выпуская Скорпи из рук, продолжая то и дело целовать и что-то безостановочно говорить тихим, полным нежности голосом, стараясь успокоить то ли его, то ли себя. Пока Малфой поднимался с мальчиком на руках в детскую, она попросила домовиков принести туда какао с зельем сна без сновидений и немного шоколадного печенья – падение с метлы, конечно, не нападение дементора, но все-таки ударная доза глюкозы не помешает. Как и сон.

 

И теперь она стояла и смотрела на них, с трудом подавляя бешеное, непреодолимое желание подойти и прикоснуться к ребенку, убедиться в том, что на этот раз ей это не снится. Гермиона осознавала, насколько такой поступок будет неуместен, как, впрочем, и само её присутствие в этой комнате сейчас, но заставить себя уйти не могла. Снова и снова она рассматривала уже слипающиеся серые глазки, белую челку, кажется, сотни раз приглаженную рукой Драко, бледные щеки и след от какао над верхней губой – той самой, что была чуть пухлее нижней, и так отличала его от отца.

 

Но дрожь от этого не ослабевала, наоборот, её трясло все сильнее и сильнее по мере того, как приходило понимание того, какая беда едва не случилась у неё на глазах. А если бы её там не было?.. Если бы она не успела?.. Думать об этом было невыносимо, но и не думать она не могла.

 

- Он уснул, - раздался совсем рядом тихий голос Малфоя. - Пойдемте, ему нужно отдохнуть.

 

Гермиона пошла за ним безропотно, не задумываясь – так же, как сегодня в саду он следовал за ней с сыном на руках. Он привел её в небольшую комнату, в которой раньше ей не приходилось бывать. Не гостиная, но и не похоже на рабочий кабинет - здесь был камин с толстым, пушистым ковром перед ним, пара кресел и большой уютный диван в углу, несколько книжных полок, бар – пожалуй, и все. Что-то подсказало ей, что это была одна из тех комнат в поместье, где едва ли кто-то бывает, кроме хозяина – и в каком-то уголке сознания удивилась тому, что он привел её именно сюда.

 

Малфой тем временем прошел к бару, достал два низких стакана из толстого стекла и щедро плеснул в оба огненного виски. Один из стаканов он протянул ей.

 

- Выпейте, - в его голосе звучал приказ, и ему хотелось подчиниться. - Нам обоим сейчас это необходимо.

 

Гермиона кивнула и отпила залпом почти половину, чувствуя, как дрожь мгновенно отступает, а от желудка по венам разливается тепло.

 

Драко наконец сбросил с себя пальто, швырнув его на диван, отправил ему вслед шарф, и только потом рухнул в кресло, взмахом палочки разжигая огонь в камине. Гермиона осторожно присела на краешек второго кресла, чувствуя себя неловко, как никогда – здесь, сейчас, с ним в одной комнате, у камина с огневиски в руках. Они ведь не были… никем. Ни приятелями, ни друзьями, ни даже любовниками. Она чувствовала себя здесь лишней и неуместной.

 

- Вы спасли моего сына, - глухо заговорил вдруг Малфой. - Если бы не вы, он бы разбился, и я ничего не смог бы сделать. Я не поймал его. Не успел.

- Вы… - открыла было рот Гермиона, но он не дал ей возможности возразить.

- Прошу, выслушайте меня, мисс Спэрроу, - попросил он с такой мольбой в голосе, что девушка не посмела ослушаться. - В последние дни я вел себя с вами… вы сами знаете, как. И я так увлекся своими идиотскими играми, что пренебрег безопасностью сына.

 

“Ну все, конец. Теперь он меня уволит,“ - пронеслось в голове Гермионы, и она опустила голову, принимая упрек. Если бы не она, Драко по-прежнему был бы сосредоточен на Скорпи, и навряд ли допустил, чтобы ситуация зашла так далеко. Пусть начинал всегда он, но она ни разу прямо не остановила его, не попросила перестать - наоборот, позволяла ему делать все, что вздумается, поощряла молчанием - да господи, к чему лицемерие?.. - не одним только молчанием, а значит, во всем произошедшем есть и её доля вины, и немалая.

 

- Я должен принести вам свои извинения, и поверьте, они искренни, - продолжал тем временем Малфой, не глядя на неё. - Я сожалею, что раз за разом ставил вас в столь неловкое положение, - тут голос его сорвался, и он обессиленно уронил голову на руки, зарываясь пальцами в белые волосы. - Честное слово, Миа, я был таким кретином, мне так жаль…

- Все в порядке, мистер Малфой, - она робко протянула руку и слегка сжала его предплечье. - Я понимаю, и принимаю ваши извинения.

- Ничего не в порядке, - отчаянно замотал он головой. - Вы, должно быть, думаете сейчас обо мне бог знает что. Богатенький плей-бой, которому наскучили развлечения в его кругу, решил позабавиться за счет гувернантки собственного сына, напрочь позабыв о своих обязанностях как отца. И вы правы. Я увлекся, преступно увлекся - и вами, и этими играми… Это не оправдания, я не ищу вашего прощения или тем более одобрения, но… черт, это было впервые, когда я позволил себе делать то, чего по-настоящему хотел сам. Не то, что мне диктовал долг, общество, мораль или здравый смысл. С самого детства я делал то, что должен, и война в этом смысле ничего для меня не изменила, как и её окончание. Должен восстановить репутацию семьи. Должен обелить имя Малфоев. Должен восстановить семейный бизнес. Должен добиться успеха. Должен жениться на чистокровной девушке из хорошей семьи. Должен быть верным мужем. Единственной моей радостью во всем этом был Скорпи, но, черт, Миа, если бы вы знали, как тяжело порой даже с любимым ребенком, когда ты совсем один… И тут появляетесь вы. Я знаю, что все это было неправильно, подло, нечестно, аморально по отношению к вам, но… но мне так отчаянно захотелось хоть чего-нибудь - для себя. Не для семьи, не для Скорпи - для самого себя. Хотя бы маленький кусочек радости. Сбывшегося желания. Пусть временно, ненадолго, неправильно - но мне так хотелось… И я увлекся и позабыл обо всем. О том, какую ответственность несу. О том, какими должны быть мои приоритеты, и в чем состоит мой долг.

- Не стоит винить себя во всем, мистер Малфой, - проговорила Гермиона, как громом пораженная его словами. - В эту игру всегда играют двое, не так ли? Мы оба увлеклись и забылись, и едва ли вашей вины здесь намного больше, чем моей - ведь и гувернантке непозволительно заглядываться на своего работодателя.

- Однако, в отличие от меня, вы не потеряли ни осторожности, ни рассудка, - с горечью произнес Драко. - Очевидно, я выбрал самый отвратительный способ, чтобы справляться со своими проблемами. И мало того, что усложнил жизнь вам и себе еще больше, так еще оказался не в состоянии должным образом заботиться о сыне. Мисс Спэрроу, я бы хотел, чтобы вы переехали в мэнор, - вздохнул он, но бросив на нее быстрый взгляд и заметив, как испуганно распахнулись её глаза, поспешно заговорил, почти захлебываясь словами: - Нет-нет, вы не то подумали! Я клянусь вам, я больше… больше не трону вас, и не стану смущать! Только ваше присутствие сегодня… Вы спасли моего сына, моего Скорпи. Он – моя жизнь, я живу для него, все, что я делаю – для него, и я едва не потерял его сегодня. Так глупо, господи… Если бы вы не пришли сегодня…

- Но я пришла, - осторожно заметила она. - Все закончилось хорошо, Скорпи не пострадал. В какао домовики добавили сонное зелье, он поспит и будет в порядке. Он просто сильно испугался.

- Только благодаря вам, - ответил Малфой, - и вы представить себе не можете, насколько я благодарен. Поверьте, вы больше не услышите от меня ни единого непочтительного слова, не увидите ни одного непристойного взгляда, не услышите больше никаких намеков. Только об одном прошу, умоляю вас – будьте теперь рядом с ним, постоянно. Мне необходимо знать, что он в порядке, а вам я отныне могу доверять больше, чем самому себе. Очевидно, сейчас я не в состоянии должным образом выполнять свои обязанности - и я прошу, умоляю вас о помощи. Ваши комнаты будут располагаться в детском крыле, рядом с его. К вашим услугам библиотека, конюшни, домовики будут варить вам ваш любимый кофе в любое время дня и ночи, Мерлин, хотите, я куплю вам единорога, только останьтесь!..

- Единорога не хочу, спасибо, - улыбнулась краешком губ Гермиона.

- А в остальном?.. - с нескрываемой надеждой поднял бровь Малфой.

- А в остальном я согласна, - кивнула она. - Мне только нужна будет пара часов, чтобы собрать вещи.

- Конечно, - поспешно согласился Драко. - Сколько угодно. И, конечно, я не претендую на все ваше время, вам стоит лишь предупредить, если захотите отлучиться. И, разумеется, оплату вашей квартиры я покрою, если вы пожелаете её сохранить за собой.

- Пожелаю, - вновь улыбнулась девушка. - Только это лишнее, вы и без того платите мне достаточно.

- Если бы я мог надеяться, что вы не станете возражать, я бы перевел на ваш счет половину своего состояния, - без тени сомнений заявил Малфой, и Гермионе стало не по себе. - И даже этого было бы мало, чтобы хоть как-то выразить ту благодарность, которую я испытываю к вам.

- Спасибо, мне достаточно ваших слов, - неловко заверила она его, и сочла за лучшее перевести разговор в иное русло. - Мистер Малфой, я наблюдала за метлой Скорпиуса. Это не было его ошибкой, метла вела себя как заколдованная, а это очень сложное волшебство, учитывая, насколько хорошо защищены метлы, особенно такая, как у Скорпиуса. И это нельзя оставлять просто так.

 

Малфой оторопел и замер, уставившись на неё и одновременно перебирая в голове картинки произошедшего. Гермиона следила за каждым его движением, отмечая, как расширяются зрачки, медленно сходятся к переносице брови, меняется темп дыхания. Она изучила его уже достаточно, чтобы понять – он осознал, и согласен с ней. То, что в следующую минуту он вызвал эльфа и приказал найти в саду метлу Скорпи или все, что от неё осталось, и принести к нему в кабинет, не стало сюрпризом – этот шаг был логичен и предсказуем, однако то, что он сделал потом, ввергло её в состояние легкой паники.

 

Малфой поднялся с кресла и, отойдя в угол комнаты, так, что ей со своего места ничего не было видно, вызвал Патронуса.

 

“Поттер, мне опять нужна твоя помощь. По другому делу, это касается моего сына. Когда будет возможность, жду тебя в мэноре, камины открыты”.

 

Серебристая дымка давно растаяла в воздухе, а Малфой вернулся в свое кресло, а Гермиона все еще пыталась переварить то, что только что произошло.

 

- Поттер?.. Гарри Поттер?.. - повторила она, не веря себе, и только потом поняла, что произнесла это вслух.

- Ага, - хмыкнул Малфой. - Наш Золотой мальчик, герой всея магической Британии. Кто бы мог подумать, что я буду просить именно его…

- Вы с ним близки?.. - осторожно спросила Гермиона, как никогда раньше желая получить правдивый ответ. Конечно, Гарри помог ему в ситуации с Асторией и лже-Грейнджер, но она и подумать не могла, что высокомерный слизеринец бросится в первую очередь к нему…

- Скорее наоборот, - усмехнулся Драко. - Но я помню, что с Поттером на первом курсе произошло точь-в-точь то же самое, что и сегодня со Скорпиусом. Вы поступили в Хогвартс лишь в следующем году, поэтому не знаете. Это был его первый матч по квиддичу, и тогда его “Нимбус-2000” буквально взбесился. Я не в курсе, в чем там было дело, но он…

 

Драко прервало появление домовика, который, поклонившись, доложил, что в поместье прибыл мистер Поттер и ожидает хозяина. Брови Малфоя взлетели так высоко, что почти скрылись под растрепанной челкой – сообщение он отправил не более пяти минут назад. Либо в Британии наступила эра всеобщего благоденствия, и зам. главы аврората совсем изнывал от скуки в своем Министерстве, либо… впрочем, других объяснений Малфой не нашел, сколько ни пытался.

 

- Проводи его сюда, - приказал он домовику и поднялся, чтобы налить третий стакан огневиски, а Гермиона незаметно поежилась.

 

Святой Годрик, только бы Гарри не ляпнул что-нибудь лишнее!..

 

Поттер появился в дверях так быстро, как будто бежал – и, судя по участившемуся дыханию, это было именно так.

 

- Что с мальчиком?! - рявкнул он, не тратя времени на приветствия.

 

Малфой смерил парня совершенно охреневшим взглядом.

 

- Благодаря вмешательству мисс Спэрроу все в порядке, Поттер, ты чего?.. - спросил он так, будто сейчас его в основном беспокоило здоровье народного героя, причем по большей части ментальное.

- Ты прислал Патронуса, который выглядит, блядь, как… так какого черта?! - моментально вышел из себя Гарри, но тут вдруг заметил в кресле тихонько сидевшую Гермиону со стаканом огневиски в руках, в котором оставалось не больше пары глотков, и так же стремительно пришел в себя. - Добрый день, мисс.

- Спэрроу, - охотно подсказала девушка, блеснув зелеными глазами.

- Мисс Спэрроу, да, конечно, - собрался с мыслями Гарри. - Мы, кажется, встречались с вами, у Фортескью, когда моя жена…

- Не стоит извиняться, мистер Поттер, - улыбнулась Гермиона. - Мы были однокурсницами с вашей женой, и я прекрасно помню, какой вспыльчивой она бывает. Её Летучемышиный сглаз…

 

Ей не позволило закончить фразу недвусмысленное покашливание Малфоя. От него не укрылось то, какой поразительный эффект на Поттера оказал один взгляд в сторону мисс Спэрроу, а уж то, как эти двое начали обмениваться любезностями, позабыв обо всем, и вовсе ни в какие рамки не лезло!..

 

- Поттер, если ты закончил мечтать, то смею привлечь твое внимание к моей нескромной персоне, - с этими словами Малфой протянул ему стакан огневиски, уступив гостю кресло.

- Несбыточные мечты – не моя прерогатива, - не удержался от шпильки Поттер, принимая стакан, и был вознагражден за это острым, как лезвие ножа, взглядом. - Так что случилось?

- Ты помнишь свой первый матч по квиддичу, Поттер? - вместо ответа спросил слизеринец.

- Я тогда чуть с метлы не навернулся, и это в первом же матче, на глазах у всей школы, - пробурчал Гарри. - Конечно, я помню.

- Так вот сегодня то же самое произошло с метлой Скорпиуса, когда мы летали в парке поместья. И если бы не мисс Спэрроу, которая пришла посмотреть на то, как он летает, я… он… – Малфой, до этого момента говоривший хладнокровно и ясно, внезапно сбился, очевидно не в состоянии даже про себя произнести роковые слова, не то что вслух.

- Высота была довольно большой, метла некоторое время рывками поднималась все выше и выше, а потом фактически ушла в штопор, - поспешила придти ему на помощь Гермиона, за что получила благодарный взгляд серых глаз. - Скорпи сорвался, конечно, но я успела его подхватить.

- Как?.. - хрипло спросил Гарри, ужаснувшись тому, что могло бы произойти.

- Замедлила падение и подложила амортизирующие чары, - объяснила она. - Мальчик не пострадал, он в полном порядке, но метла сама по себе так себя не ведет.

- Что за метла? - Гарри и сам не заметил, как перешел в режим “аврор на работе”.

- Последний “Нимбус”, - ответил на вопрос Малфой.

- Ничего себе метла для пятилетки!.. - удивился гриффиндорец. - Ты спятил?

- У Малфоев всегда все самое лучшее, - слегка пожал плечами блондин. - Это же не гоночная “Молния”. Мисс Спэрроу может подтвердить – до этого дня Скорпиус прекрасно с ней справлялся, дело не в нем.

- Это правда, мистер Поттер, - кивнула Гермиона, не имея права сказать больше.

- Так что случилось с твоей метлой на первом курсе? - нетерпеливо спросил Малфой.

- Её заколдовали, - дал очевидный ответ Гарри и нервно потер лоб. - Профессор Квиррелл, у него на затылке тогда обосновался Волдеморт.

 

Малфой, не в силах удержать безразличное выражение лица, изумленно выдохнул:

 

- Что?!

- Ну, это длинная история, - смутился Гарри. - В общем, если коротко, то в Хогвартсе тогда прятали Философский камень, а часть души Волдеморта, вселившаяся в Квиррелла в Албании, за ним охотилась. Ну и попутно пару раз пыталась меня убить.

- Серьезно, Поттер? Тот заикавшийся, провонявший чесноком чудик в тюрбане? Убить первокурсника?! - не поверил своим ушам Малфой.

- Ага, как только я попал в волшебный мир, моя жизнь превратилась в сказку. Братьев Гримм, - саркастически заметил Поттер. - И кстати, на самом деле он не заикался. Прикидывался, чтобы не заподозрили, - лицо его моментально помрачнело, и Гермиона точно знала, почему: он вспомнил о Снейпе и своих несправедливых подозрениях в его адрес.

- Ладно, - успокаивающе проговорил Драко скорее самому себе. - Ладно. Я понял, тебя на первом курсе чуть не прикончил Волдеморт…

- Скорее все-таки Квиррелл, - не замедлил вставить свои два сикля Гарри.

- Да похер, на самом деле, - отмахнулся Малфой. - А что ему помешало довести дело до конца? - поинтересовался он, напрочь игнорируя бестакность вопроса.

- Ты, я гляжу, страшно расстроился, - съязвил Гарри. - Угадай с трех раз, кто.

- Грейнджер, - выдохнул Малфой, и Гермиона вздрогнула, услышав свою фамилию. Черт, как же он выстанывал её тем вечером, когда…

- Ага, - кивнул Гарри. - Снейп тогда пытался наложить контрзаклятье, и Гермиона, увидев, что он колдует, подумала на него. И так спешила поджечь его мантию из-под трибун, что сбила с ног Квиррелла. Он потерял концентрацию, и момент был упущен.

- Грейнджер подожгла мантию Снейпа?! - почти в священном ужасе воскликнул Малфой. - А он что?

- А он так и не узнал, что это была она, - горько вздохнул Гарри.

 

На несколько минут в комнате воцарилась тишина. Каждый из них думал о Северусе Снейпе, о том, сколь многого они не знали о нем, как много не успели сказать, за что уже никогда не смогут попросить прощения…

 

Молчание решилась нарушить Гермиона, понимая, что ни Малфой, потерявший крестного, ни Гарри, который чувствовал себя бесконечно виноватым перед Снейпом, не сделают этого сами.

 

- Мистер Поттер, вы упомянули, что ваша подруга сбила с ног профессора Квиррелла. То есть он накладывал чары на метлу в полете, я правильно поняла? Вы помните, что это было за заклятие?

- Да, мисс Спэрроу, - пришел в себя Гарри. - Она тогда сказала, что ей знакомо это колдовство, и для него необходимо поддерживать зрительный контакт. Но что конкретно это было, я не помню. Но я спрошу у Гермионы.

- Не смей, Поттер, - прорычал Малфой.

- Это еще почему? - удивился брюнет. - Ты разве не за ответами меня позвал? Так вот я знаю, у кого они есть.

- Ладно, спроси, но… не говори, что это для меня, - замялся Малфой, и у Гермионы чуть глаза на лоб не полезли.

- Малфой, речь идет о твоем сыне, прекращай этот детский сад, - раздраженно сказал Гарри.

- О моем сыне, Поттер, все верно, - кивнул блондин. - Она и так более чем достаточно сделала для того, кто старательно портил ей жизнь семь лет. Ты говорил, что у неё сложности в семье – так не грузи её проблемами, особенно проблемами с фамилией Малфой. Не то чтобы у неё с ней связаны лучшие воспоминания.

 

Гермиона сидела тихо, как мышка, и смотрела на него во все глаза, боясь пропустить хоть слово. Вот значит как он о ней думает?.. Ему, кажется… жаль?..

 

- Ты плохо знаешь Гермиону, если думаешь, что для неё имеет значение фамилия, когда речь идет о жизни ребенка, - усмехнулся Поттер, с трудом удержавшись от того, чтобы обменяться взглядами с подругой.

- Я знаю о ней достаточно, чтобы предположить, что Грейнджер вполне способна на то, чтобы примчаться прямиком из Австралии, если узнает, что какая-то мразь могла покушаться на пятилетнего ребенка. И, наверное, без разницы, чьего именно ребенка. Не трогай её, Поттер.

- Туше, - поднял руки Гарри. - Тогда что мы имеем?

- Мы остановились на том, что то заклинание, которое было применено к вам на первом курсе, требовало зрительного контакта, по словам вашей подруги, - прокашлявшись, напомнила о себе Гермиона. - Но сегодня в парке были только мы втроем. Мистер Малфой, Скорпи и я. Они летали, а я наблюдала за ними с земли, и готова поклясться, что никого больше в поле зрения не видела.

- Малфой, в поместье был кто-то еще? - вскинулся Гарри.

- Только домовики, - уверенно ответил тот.

- А что, если кто-то пробрался тайно?.. - предположил гриффиндорец.

- На поместье антитрансгрессионный и защитный барьеры. Камины открыты только для членов семьи, Министерства, пары друзей и тебя, Поттер.

- Перечисли поименно тех, у кого есть доступ через камин, - потребовал Гарри тоном, не терпящим возражений, и Малфой закатил глаза.

- Я, Астория, Нарцисса, Люциус, Забини, Паркинсон, Дафна Гринграсс, - перечислил он. - Последние две – как частые гостьи Астории.

- Еще мой камин подключен, мистер Поттер, - подала голос Гермиона, понимая, что эти двое упускают огромный кусок вероятных подозреваемых. - И учителя Скорпиуса также попадают сюда через камин. И, простите мистер Малфой, но однажды я видела, как камином прибыл мистер Нотт.

- Для Нотта я открывал доступ специально в тот день, и потом закрыл его. И Поттер, ты же не думаешь всерьез, что моего сына пытался покалечить учитель французского, - фыркнул Малфой. - Зачем ему это? В качестве наказания за то, что не выучил спряжения глаголов?

- Всерьез я буду думать потом, когда соберу всю информацию, - отмахнулся Гарри. - А пока у меня её нет. Сядь и напиши мне список, только полный, не надо решать самому, кого вносить, а кого нет.

- Ладно, - сквозь зубы процедил Малфой. - Пойдем в мой кабинет, здесь и писать-то нечем.

- И метлу мне отдай, - настырно заявил Гарри.

- Зачем?.. - изогнул бровь слизеринец.

- Покажу её кое-кому, может, удастся понять по остаточным следам, какие чары были наложены.

- Неофициально? - уточнил Малфой, сверля брюнета взглядом.

- Пока да, доказательств-то нет… - начал было Поттер, но был бесцеремонно перебит на полуслове.

- Неофициально, Поттер, - настойчиво повторил блондин, и он не стал спорить. В конце концов, они уже столько наворотили с Гермионой “неофициально”, что одним больше, одним меньше – без разницы.

 

Дверь за ними закрылась, оставив девушку в одиночестве. На мгновение заколебавшись, она поднялась и плеснула себе еще огневиски в стакан.

 

День был тяжелый, а от Малфоя не убудет.

 

========== Глава 36. ==========

 

Гермионе отчаянно нужно было попасть домой.

И не только для того, чтобы собрать вещи перед переездом в мэнор - она была уверена, что там её уже ждала сова от Гарри, а может, и он сам.

 

Договориться с ним о встрече под носом у Малфоя она, конечно же, не могла, но была уверена, что друг не оставит произошедшее просто так – необходимо было обсудить все без посторонних ушей, и оба это понимали.

Поэтому в квартиру Мии Спэрроу Гермиона отправилась якобы за своими вещами только вечером – в то время, когда обычно возвращалась из мэнора. Скорпиус до сих пор спал – то ли эльфы переборщили с зельем, то ли нервное перенапряжение брало свое, а Малфой всерьез обосновался в изножье его кровати, так что едва ли её ожидал семейный ужин.

 

Первое, что Гермиона увидела, когда вышла из камина, была метла – изрядно потрепанная, с поцарапанной рукояткой, но тем не менее целая, и сейчас вольготно, во всю длину располагавшаяся на её до этого момента стерильно чистом письменном столе.

 

Над метлой стоял, склонившись, Гарри и пытался что-то только одному ему ведомое разглядеть. Судя по выражению его лица – пока безуспешно.

 

- Привет! - наконец нормально поздоровалась она, но не смогла надолго сдержать любопытства. - Ну что, ты узнал что-нибудь?

- Привет, - не прерывая своего занятия, бросил Гарри, задумчиво потирая лоб. - Ни черта я не узнал, чего и следовало ожидать.

- В смысле?.. - не поняла его пессимистического настроя Гермиона.

- В прямом, - пожал плечами Гарри, наконец отрываясь от созерцания метлы. - Она определенно заколдована, магией до сих пор фонит, и я ни за что бы на неё не сел. Но я этого заклинания не знаю, это не какой-нибудь банальный “Конфундус”, а потому и принцип действия понять не могу.

- Ты никому её не показывал?.. - спросила Гермиона, подходя к метле и доставая палочку.

- У меня нет дела на руках, чтобы идти к эксперту, - покачал головой брюнет. - А если я приду и скажу, что это личное, то сама знаешь – завтра все Министерство будет гудеть от разговоров, а послезавтра Скитер напишет сенсационную статью о том, что еще неродившийся ребенок Гарри Поттера умудрился героически выжить, пережив сокрушительное падение с метлы.

 

Гермиона хихикнула, не сдержавшись, хотя смешного было мало – от назойливой журналистки, ничуть не утратившей своего пыла с годами, можно было ожидать и не такого.

 

Они оба молчали, пока Гермиона колдовала над метлой, пытаясь распознать наложенные чары, но прошло полчаса, а затем и час – а она продолжала сосредоточенно выводить руны волшебной палочкой, изучала полученный результат, а затем вздыхала и начинала заново, пробуя еще и еще.

 

Гарри, не желая отвлекать подругу, тихонько вышел на кухню и сварил с помощью гермиониной кофемашины кофе для них обоих. Он уже успел его выпить, незаметно уничтожив половину пачки обнаруженного в шкафу печенья, а она все продолжала и продолжала свои попытки, не желая сдаваться.

 

- Ничего не понимаю, - наконец выдохнула она, рухнув в кресло и только теперь замечая чашку уже холодного кофе и подтягивая её ближе к себе вместе с пачкой сигарет, зажигалкой и пепельницей. - То ли это сделал идиот, то ли гений.

 

Гарри молчал, по опыту зная, что все, что ему нужно делать – это позволить ей продолжать.

 

- Черт, курить придется бросить, - с сожалением глядя на вспыхнувший на конце сигареты огонек, вздохнула она.

- Наконец-то, - пробурчал себе под нос Гарри, а потом спохватился и нахмурился. - Это еще почему?! Ты что?..

- А что я? - не поняла Гермиона. - Малфой попросил меня переехать в мэнор, чтобы быть поближе к Скорпи. А я при нем не курю.

- Зато огневиски в его компании пьешь, - не преминул съехидничать Гарри, едва заметно с облегчением выдохнув.

- Да и ты тоже не отказался, - метко заметила она в ответ. - Мы так испугались тогда, все…

- Расскажи подробно, как же все произошло. От Малфоя с его вечными издевками небогато толку, - попросил Гарри.

- Мы вышли в сад, - нахмурилась Гермиона,восстанавливая в памяти все подробности того, что, по-честному, ей хотелось бы забыть. - Малфои летают каждые выходные, если нет дождя.

- Когда они летали в последний раз до этого? - прервал её рассказ Гарри.

- Пару недель назад, - с трудом припомнила она. - Как раз вечером того дня случилась эта история со мной, то есть Паркинсон, и потом всем было не до того. Я еще в тот раз набилась посмотреть, вернее, спровоцировала Скорпи на то, чтобы он меня попросил об этом, и потом сама уже спросила у Малфоя.

- Зачем?.. - подозрительно спросил Гарри, и Гермиона на мгновение растерялась, не понимая, в чем её подозревает друг, а потом слегка покраснела.

- Потому что… ну… - Гермиона закусила губу и опустила голову. - Мне кое-что снилось несколько раз…

- Гермиона!.. - застонал Гарри. - Опять? Я думал, эти сны прекратились с тех пор, как ты оказалась в мэноре…

- Тот – прекратился, - виновато вздохнула она. - Больше я его не видела, Гарри, честно! Но другие…

- Другие?! Их было несколько?! Почему ты не сказала мне?.. - резко и обиженно воскликнул парень.

- Вот поэтому, Гарри, - решительно вскинула голову гриффиндорка. - Потому что ты с ума из-за этого сходишь, беспокоясь обо мне, а у тебя есть семья и другие проблемы…

- У тебя тоже была семья, - жестко напомнил ей Гарри. - А то, сколько проблем принесла тебе дружба со мной, пальцев не хватит пересчитать, включая те, что на ногах. И я хорошо помню об этом, Гермиона.

- Прости, - она вновь опустила глаза, и плечи её поникли. - Эти сны, они… они были не такие, понимаешь. Например, с метлой это сначала был Драко, а уже потом он как-то превратился в Скорпи, который падал… Я не была уверена, что это оно, просто на всякий случай решила…

- И оказалась права, - мягко заметил Гарри. - Какие доказательства тебе еще нужны, Гермиона, чтобы убедиться в том, что ты не сошла с ума? С тобой все в порядке, это не безумие, не посттравматический стресс и не галлюцинации. Я понятия не имею, что это, но твои сны реальны! И ты не должна больше такое скрывать от меня. Что еще было?

- Я не знаю, Гарри, это все равно какой-то бред, - пожала плечами она. - Еще был сон, в котором Скорпи спит волшебным сном. Но, знаешь, несмотря на то, что во сне я никак не могла его разбудить, я почему-то знала, что с ним все в порядке, и его жизни ничто не угрожает. Вот я и не стала тебя беспокоить…

- Пожалуйста, не делай так больше, - попросил Гарри.

- Не буду, - кивнула Гермиона и вернулась к первоначальной теме разговора. - Так вот, мы вышли в сад, они взлетели. Долетели вместе до той поляны, над которой тренировались в прошлый раз, а потом разделились: Скорпи остался над поляной, невысоко, а Драко ушел на большой круг над парком, видимо, чтобы размяться, и поэтому не сразу заметил, что происходит. Сначала метла начала вибрировать, едва заметно. Если бы я не смотрела внимательно - то легко бы пропустила, как все началось. Потом начались рывки, и она стала уходить вверх, сначала рвано, а потом ушла в штопор, и тогда Скорпи уже не удержался. Драко кружил вокруг, пытался поймать его, но из-за непредсказуемой траектории не смог, Скорпи буквально в нескольких дюймах от его рук пролетел… Скорость они успели набрать высокую, поэтому все происходило довольно далеко от меня, и я боялась, что я с такого расстояния промахнусь или сила заклинания будет недостаточной… - она остановилась, чтобы перевести сбившееся от волнения дыхание, и Гарри успокаивающе накрыл её руку своей.

- У тебя все получилось, - он чуть сжал её холодные пальцы. - Ты смогла.

- Да, но… - на глазах выступили слезы, и она не стала сдерживать их в присутствии Гарри. - Драко не успел. И я могла не успеть.

 

Гарри привлек её в свои объятия, позволяя уткнуться в плечо, не обращая внимания на то, как мокрые следы остаются на аврорской мантии, и только ласково поглаживал по спине, пока отчаянные рыдания не перешли в тихие редкие всхлипы.

 

- Ты называешь его Драко, - как бы невзначай заметил Гарри, когда она отстранилась.

- Чаще всего я называю его “мистер Малфой”, - скорчила Гермиона рожицу, и друзья рассмеялись. - А вообще в этом поместье одни сплошные Малфои, надо же как-нибудь различать. Кстати, а какой у него Патронус? - внезапно вспомнила она о том, о чем хотела спросить у друга.

- Эм… А он разве не при тебе его вызывал? - отчего-то смутился Гарри.

- Нет, он специально отошел так, чтобы мне не было видно! - раздосадованно всплеснула руками Гермиона. - Что такого может быть в Патронусе? Хорек у него, что ли?!

- Эээ, да, точно, хорек, - закивал Гарри, и бросил на Гермиону какой-то странный взгляд. - Наверное, он стесняется.

- Да ладно? - изумилась она. - В самом деле? Я ж просто так сказала… Ну, хорек и хорек, нашел чего стесняться… - вопреки собственным словам, она хихикнула, а Гарри выдавил слабую улыбку и поспешил сменить тему.

- Так что тебе удалось выяснить о метле?

- Да чушь какая-то! - возмутилась девушка, мгновенно позабыв о хорьках во всех смыслах этого слова. - Мне не удалось определить заклинание, но темной магией и не пахнет, то есть это не проклятие и не что-то серьезное. Но при этом волшебство повредило чары, наложенные на саму метлу, в ней как будто взбесилось то, что отвечает за управление. Скорпи, видимо, пытался направить метлу вниз – а она поднималась вверх, он старался остановиться – а её от этого дергало только больше…

- То есть либо это был кто-то, отлично разбирающийся в метлах, кто знал, как безобидным заклинанием нарушить основные принципы работы… - задумчиво проговорил Гарри.

- Либо полный профан, который хотел сделать что-то безобидное, чтобы только напугать, или шутки у него такие, не знаю… Но по какой-то причине шарахнул так, что повредил метлу, - закончила мысль Гермиона.

- То ли злодей-убийца, то ли шутник-недотепа, - вздохнул Поттер и зарылся обеими руками в волосы. - Шикарный выбор у нас.

- А тот список, что дал Малфой? - с надеждой спросила она. - Может чем-то помочь?

 

Гарри вытащил из кармана уже довольно помятый листок дорогого пергамента и передал его Гермионе.

 

Она бережно разгладила его на коленях чуть дрожащими пальцами – тот же пергамент, тот же почерк– написанные Драко торопливые строчки для Грейнджер, той Грейнджер, сами собой всплыли перед глазами. Она тряхнула головой, отгоняя непрошенные воспоминания, и погрузилась в изучение списка. Конечно, требовалось собрать хотя бы минимальную информацию на каждого из них, хотя бы выяснить, насколько они близки к изготовлению метел или квиддичу, но все равно она вчитывалась в имена и фамилии, надеясь на внезапное озарение.

 

Озарение, видимо, решило взять на сегодня выходной, так что через несколько минут она аккуратно сложила листок и вернула его Гарри.

 

- Всех их надо проверять. Алиби, возможность, мотивы… Но сходу бросаются в глаза Малфой и Забини – эти наверняка разбираются в метлах. Вот только Драко совершенно точно ни при чем.

- Уверена? - спросил Гарри. - У него была возможность поддерживать зрительный контакт.

- Не было, - отрезала Гермиона. - Ты просто не видел, но он был слишком далеко для такого, пока не заметил неладное. И палочку не доставал, да и Гарри, видел бы ты его… - на глаза опять навернулись слезы, и она смахнула их рукой, не желая больше плакать. - К тому же, такое колдовство вовсе не требует зрительного контакта в полете, это совсем другое. Метлу могли испортить давным-давно. Если так рассуждать, то самая подозрительная тут я. Устроилась на работу недавно, документы поддельные, вечно оказываюсь там, где что-то случается…

- Но мы-то знаем, что ты – это ты, и совершенно точно ни при чем, - возразил Гарри.

- Теперь и про Малфоя знаем. Это не он, ручаюсь тебе.

- Хорошо, на одного человека меньше проверять… Дин и Мелисса меня проклянут, - тяжело вздохнул Гарри.

- Расплатимся как-нибудь, - отмахнулась Гермиона. - Меня больше интересует то, как мы с тобой теперь общаться будем, раз я буду жить в мэноре.

- Совами, - пожал плечами Гарри. - Надеюсь, совятней-то тебе Малфой пользоваться разрешит?

- Он на полном серьезе предложил купить мне единорога, лишь бы я согласилась на переезд, - закатила глаза гриффиндорка, - уж совой как-нибудь поделится. Только ты, пожалуйста, используй министерских, а не свою, ладно?..

 

Гарри хмыкнул. Его новая сова ничем не напоминала погибшую Буклю, но тяга к необычным, выделяющимся среди остальных, питомцам, осталась неизменной - и его крылатая красавица кремово-белого окраса разительно отличалась от своих родичей, и была известна всему Министерству и далеко за его пределами.

 

Оставив проклятую метлу пока лежать на столе, они по очереди камином покинули опустевшую квартиру. Гарри отправился домой, а Гермиона, сложив нехитрые пожитки Мии Спэрроу – в свой новый дом, которым, по странному капризу судьбы, отныне стал Малфой-мэнор. В квартирке на окраине Косого переулка осталась лишь метла Скорпиуса, зеленое кресло, несколько книг, чашка на кухне, пара пачек сигарет да недопитая бутылка огневиски – все то, что безраздельно принадлежало Гермионе Грейнджер, еще один кусочек собственной личности, который ей пришлось оставить позади.

 

Домовик проводил её в ту же самую комнату, в которой ей несколько раз приходилось ночевать до этого. Стоило ступить внутрь, как Гермиона поняла: здесь что-то изменилось. И в самом деле, у камина стояло зеленое кресло, чем-то напоминавшее то, что она покупала в квартирку Мии Спэрроу, у окна появился достаточно широкий письменный стол и удобное полукресло, справа от которых почти до самого потолка высились пока пустые книжные полки. Платяной шкаф исчез, на его месте в стене оказалась дверь, в которую девушка, разумеется, не замедлила заглянуть – за ней скрывалась просторная гардеробная с зеркалом в полстены и туалетным столиком, достойным гримерки голливудской суперзвезды. Гермиону посетили смутные опасения, и она быстро убедилась в их справедливости: ванная комната тоже была расширена, и теперь её главной достопримечательностью стала огромная ванна, нечто среднее между ванной старост в Хогвартсе и бассейном. Обескураженная изменениями, сделанными, очевидно, специально для неё всего за несколько часов отсутствия, Гермиона опустилась на кровать, но и тут её ждал сюрприз: поверх покрывала был аккуратно сложен мягкий пушистый плед, в который так и хотелось завернуться, а белье сменилось с хлопкового на нежнейший шелк. Во всем чувствовалась рука Малфоя, который явно не мелочился, обустраивая комнаты для гувернантки, а еще – поразительное внимание к мелочам и искренняя забота о том, чтобы ей здесь понравилось. Когда он только успел, ведь наверняка весь день не отходил от кровати Скорпи?..

 

Её вещи не заняли и пятой части гардеробной, а расставленные по все еще очень пустым полкам книги жались друг к дружке, словно боясь здесь потеряться. С неодобрением окинув взглядом это безобразие, Гермиона окончательно решила пренебречь ужином, переоделась в уютное платье-свитер, натянула на ноги вязаные высокие гетры в тон, спасаясь от ледяных сквозняков, гуляющих по полам мэнора, и направилась в библиотеку.

 

Те часы, которые она провела там в поисках разгадки своего сна, не прошли даром и научили гриффиндорку не терять ни одной драгоценной минуты одиночества. Поэтому, едва переступив порог книгохранилища, все еще вызывающего у неё благоговейный трепет каждый раз, когда она сюда приходила, Гермиона взмахнула палочкой, вызывая каталог, и задала поиск по слову “метла”. Не прошло и минуты, как к ней в руки начали слетаться тома с самых разных полок и этажей – она едва успевала их подхватывать, и выронила разом все, когда её ушей достиг возмущенный вопль с того конца библиотеки, где располагались столы.

 

- Эй, я вообще-то читал!..

 

Она так и застыла столбом: прижав руки к груди, почти по колено заваленная книгами, испуганно глядевшая на него.

 

Драко не выдержал и тихо рассмеялся. Гермиона хотела было возмутиться, но, осознав, что она вырвала книгу у него из рук, а потом еще и бесславно уронила её на пол, сначала робко, а затем чуть шире и смелее улыбнулась.

 

Драко обещал сам себе, что больше не поднимет глаз на эту девушку, но сейчас он смотрел и никак не мог перестать. Её улыбка… такая яркая, немножко извиняющаяся, чуть поддразнивающая – невероятно, сколько эмоций могла передать всего одна её улыбка. У той, другой девушки, которую он больше не позволял себе называть по имени даже в мыслях, тоже была такая потрясающая улыбка, но она никогда не улыбалась ему, не была для него. А Миа улыбалась, глядя на него, слегка опустив пушистые ресницы, и это завораживало. Он неуверенно улыбнулся ей в ответ, приподняв левый уголок губ, и Гермиона заметила уже знакомую ямочку на его щеке.

 

- Зачем вы отобрали у меня книгу? - лукаво спросил он, чуть наклонив голову набок и сверкнув серыми глазами так, что девушка совершенно потеряла дар речи, и лишь продолжала завороженно любоваться его лицом, не в силах сдвинуться с места.

 

Драко подошел и мягко опустился на корточки, чтобы собрать рассыпанные книги, оказываясь в прямом смысле у её ног. Он старался не смотреть на эти её ноги, но ему и не нужно было – как только она вошла в библиотеку, он заметил и короткое платье, больше напоминающее длинный свитер, и гетры чуть выше колена, которые были просто неприлично развратны в своей вызывающей невинности – оттенка топленого молока, намекающие на белые гольфы младшекурсниц, но при этом ажурно-вязаные, так напоминающие кружевные чулки. Полоса обнаженной кожи между платьем и гетрами покрылась мурашками – не то от контраста температур, не то от того, что она могла чувствовать его дыхание совсем рядом. Еще вчера он не сдержался бы и непременно коснулся этой кожи, мягко очерчивая линию подола платья, а потом, обхватив её дрожащие бедра обеими руками, отрезая всякую возможность убежать, проложил бы влажную дорожку поцелуев вверх, постепенно переходя на внутреннюю сторону её прекрасных ног, поднимая чертово платье все выше… Но это могло бы случиться вчера. Сегодня он лишь сосредоточенно собирал книги, стараясь не смотреть на её колени, но при этом точно знал, о чем будут его фантазии вечером в душе.

 

Гермиона наконец пришла в себя и опустилась на колени рядом с ним, поспешно собирая разбросанные повсюду тома.

 

- Извините, мистер Малфой, - смущенно проговорила она. - Я не заметила, что в библиотеке кто-то есть. Видимо, мой запрос включал в себя и ту книгу, что вы взяли, я не знала, простите меня.

- Я примерно так и понял, - краешком губ усмехнулся Драко. - А что вы искали?

- Хотела посмотреть специальные диагностические чары для метел, чтобы можно было проверить метлу перед полетом, - пожала плечами она, не заметив, как широкая горловина платья от этого движения сползла чуть ниже, почти оголяя плечо. - А вы?

- А я читал про заклинания, которые применимы к метлам, как защитные, так и вредоносные, - усмехнулся он тому, как похоже и в то же время по-разному они думали. - Вот, нашел историю фальсификаций в квиддиче, довольно любопытно.

- Там есть… что-то подходящее?.. - заинтересовалась Гермиона.

- Пока не нашел, - покачал головой Малфой. - А вам, наверное, не стоит тратить на все это время. Едва ли Скорпи решится сесть на метлу вновь в обозримом будущем.

- Что вы! - с жаром произнесла Гермиона, поднимаясь на ноги, чтобы отнести собранную стопку книг к столам. Они оба, казалось, позабыли, что вообще-то были волшебниками, и могли решить проблему парой взмахов палочки. - Скорпиус обязательно должен снова летать, иначе этот страх останется с ним на всю жизнь!

- Он так испугался… да и я тоже, честно говоря, - нехотя признался Драко. - Я не смогу больше так рисковать сыном.

- Значит, это необходимо вам обоим! - решительно заявила девушка. - Конечно, не прямо завтра, но не пропускайте следующий раз, когда вы планировали это сделать. Для начала полетайте вместе.

- Вместе?.. - непонимающе изогнул бровь Малфой.

- Ну да, - кивнула она. - На вашей метле. Посадите его перед собой, тогда он будет чувствовать, что ваши руки обнимают его со всех сторон, и будет знать, что он в безопасности. Скорпи знает - вы никогда его не уроните, и сможет преодолеть свой страх под вашей защитой.

 

Она стояла возле стола, такая искренняя, эмоциональная, живая, что Драко вновь залюбовался ею. Проклятые гетры не облегчали ему жизнь: на левой ноге они сползли, обнажив колено и собравшись гармошкой на лодыжке, что было еще более сексуально, чем до того – если это вообще было возможно. Салазар, если бы он решился трахнуть её сейчас, здесь, он бы сделал это прямо на том столе, у которого она стояла. Он бы стянул с неё это платье, но оставил гетры, чтобы смотреть, как они сползают все ниже и ниже с каждым его толчком в это потрясающее тело, пока он вбивался бы в неё, крепко вцепившись в стройные бедра, насаживая её на себя все глубже и глубже. Или, может быть, он бы закинул её ноги на свои плечи, и тогда ажурная резинка этих гетр терлась бы о его щеку до тех пор, пока он не кончит в неё, до темноты в глазах, до подкосившихся ног, до трясущихся поджилок…

 

Парень поблагодарил самого себя за широкие мягкие домашние брюки, которые, конечно, не очень-то помогали скрыть эрекцию, зато не причиняли боли, и попытался сосредоточиться на том, что она говорила, а не на том, как выглядела, и о чем он при этом думал.

 

- Вы говорите со знанием дела, - заметил он, под прикрытием высокой стопки книг проходя к столу и сразу же усаживаясь на кресло так, чтобы его слишком впечатляющая реакция на неё осталась незамеченной.

- Один… знакомый пытался таким образом научить меня летать на метле, - смутившись, проговорила Гермиона. - Это было еще в школе.

- Успешно? - поинтересовался Малфой, стараясь придать голосу выражение нейтральной заинтересованности, хотя где-то внутри неприятно царапнуло при мысли о том, как какой-то бугай прижимался к ней, еще совсем юной и невинной, своим похотливым телом на узкой метле.

- Не очень, - улыбнулась она. - Но дело было не в методике, просто дальше первого урока дело не зашло. Так что я уверена, у вас со Скорпи все получится.

- Хотите, мы вначале попробуем с вами? - внезапно предложил Драко. Конечно, просто так, конечно, только по-дружески, ведь он совсем не думал, как его руки будут сжимать рукоятку метлы, обнимая её, как тесно он мог бы прижать ее к себе, ненароком вдохнуть запах её волос, а потом, в темноте своей спальни, вспоминать о том, каково это - держать её в своих объятиях.

 

- Нет, мистер Малфой, - жестко обрубила она все его фантазии. - Вы обещали мне.

 

Драко вздохнул и закрыл лицо руками, признавая свое поражение. Разумеется, все эти дни он так явно демонстрировал, насколько сильно хочет её, что неудивительно, что теперь эта девушка, все еще сохраняющая хладнокровие и кристально чистый разум несмотря на все его дешевые уловки, его и на метр к себе не подпустит, если вопрос не будет идти о жизни и смерти. Или Скорпиусе.

 

- Я понимаю ваши опасения, мисс Спэрроу, - осторожно заговорил он, зарываясь пальцами в волосы в надежде, что это поможет ему хоть немного собраться. - Но я не имел в виду ничего такого. Просто небольшой кружок над поляной, чтобы показать Скорпи, что это не страшно. Если он увидит, что вы на это решились, то и сам сможет пересилить страх и попробовать.

- Это может сработать, - подумав, ответила наконец Гермиона.

 

“И добьет тебя окончательно”, - шепнул голос разума, но кто бы его слушал, когда перед ней сидел смущенный, пристыженный Драко Малфой, в свободных мягких штанах, белом лонгсливе с поддернутыми до локтей рукавами, растрепанными белоснежными волосами и порозовевшими скулами. За минуту, проведенную в этих его руках, Гермиона, казалось, готова была умереть.

 

- Я думаю, мы могли бы попробовать в следующую субботу, если погода позволит, - не давая себе возможности передумать, быстро согласилась она.

 

Оба были настолько возбуждены, настолько взбудоражены присутствием друг друга, что все оставшееся время провели за разными столами, не поднимая глаз от книг, лишь изредка обмениваясь интересными находками. Оба не нашли того, чего искали, оба позабыли расстроиться по этому поводу.

 

Её сползшие гетры все еще стояли перед глазами, когда его тело содрогалось от оргазма под струями теплой воды тем вечером.

 

Его руки присутствовали в каждом мучительно-сладком сне, которые она смотрела всю ночь. А еще – его длинные пальцы, жалким подобием которых казались её собственные, принося разрядку, но не удовлетворение.

 

========== Глава 37. ==========

 

Гермиона проснулась по привычке рано, несмотря на то, что была совершенно разбита и измучена полубессонной ночью. Она злилась, бесконечно злилась – ей казалось, что в этом поместье все было против неё. И эта роскошная ванна, слишком большая для неё одной, и пуховое одеяло, недостаточно крепко обнимавшее её плечи, и даже чертовы простыни, касавшиеся кожи так легко, так нестерпимо нежно, что все мысли, вопреки паническим воплям рассудка, были только об одном.

Драко, может, и обещал, что прекратит свои игры в соблазнение, но именно этим утром Гермиона поняла, что все его клятвы были напрасны и бессмысленны. Слишком поздно. Она уже заглотила наживку вместе с крючком так глубоко, что с каждым часом он, казалось, увеличивался в размерах, превращаясь в огромный крюк, выворачивающий её наизнанку. Она уже хотела этого мужчину так, что все, что ему нужно было для этого делать – просто быть. Причем даже не обязательно рядом – все в этом доме и без того напоминало о нем. И едва ли дело было в доме.

 

Мэнор, казалось, все еще крепко спал вместе со своими домочадцами, и только на кухне уже суетились эльфы, и разливался упоительный аромат свежей выпечки к завтраку. Стащив из-под носа у домовиков еще горячую булочку и выпросив чашку кофе, Гермиона запахнула пальто поплотнее и вышла в холодный, тонувший в густом осеннем тумане, сад. Это было пугающе и волшебно – брести в молочной пелене, вдыхать аромат горячего напитка в фарфоровой чашке и не видеть ничего вокруг дальше пары шагов.

 

Она шла туда, куда вела дорожка – не смотря вперед, не пытаясь угадать, как далеко ушла и куда придет. Все мысли занимало только одно. Один. Малфой.

 

Теперь, когда он оставил все попытки флиртовать с ней, напряжение и настороженность, которые раньше ни на минуту не покидали её в его присутствии, растворились и исчезли без следа. Постоянное давление ушло, больше не вынуждая её сопротивляться и защищаться просто наперекор ему, и теперь на передний план в полный рост выступили её собственные желания.

Что, если бы она решилась?.. Если бы попробовала?.. Вчера в библиотеке этот мужчина смотрел на неё так, как никто никогда не смотрел. Что, если бы она сделала шаг – только один шаг к нему?.. Пошел бы он навстречу? Или отступил?..

 

А если бы пошел – что было бы потом? Нет, она взрослая девочка, ей давно не пятнадцать и даже не двадцать. Что было бы после? Чем бы её встретило утро, когда туман поднимется над деревьями?.. Стыдом, сожалениями и неловкостью?.. Игнором и увольнением, чтобы позабыть досадную ошибку?.. Или, возможно, обжигающими взглядами и мимолетными касаниями украдкой в ожидании продолжения?..

 

Гермиона понятия не имела, чего ожидать от Малфоя. Его метания от высокомерной чопорности к неприкрытой сексуальности, от клятв в любви и верности другой к откровенному соблазнению, а потом обратно напоминали безумные качели. Что на самом деле творилось в голове этого человека? О чем он думал? Чего по-настоящему хотел? Говорил ли он правду вчера, был ли честен, откровенен с ней? И что такого, если она и в самом деле могла стать для него тем, что он сказал - кусочком радости и счастья, которого, как Гермиона понимала теперь, было так вопиюще мало в его такой безупречной и блестящей с первого взгляда жизни?.. Разве это так уж плохо и непростительно - позволить себе осуществить свои желания, если оба этого хотят, и обоим это принесет облегчение и удовольствие?..

 

Ответов на все эти вопросы у неё не было. Малфой, казавшийся когда-то таким плоским и шаблонным, теперь как будто повернулся, превращая двумерную картинку в сложную фигуру во множестве измерений. Гермионе было сложно оценивать его и то, что происходило между ними, в привычной дихотомии плохого и хорошего, доброго и злого, правильного и неправильного. Да, раньше она твердо знала, что верность в браке - необходима и правильна, а измена несет в себе боль и разочарование. Первое было хорошо, второе - плохо. Но в случае с Малфоем все было намного сложнее. Вообще, можно ли назвать все это изменой, если супруг жаждал свободы любым путем, и фактически между ними остались лишь пустые формальности?.. Так ли однозначно аморальна интрижка с другой женщиной, если та, с которой его связывали узы брака, не дарила ему ни любви, ни счастья?.. Действительно ли он поступает подло и низко, желая другую - если жене его желания уже не важны?.. Допустим ли подобный эгоизм - если, в конце концов, происходящее между ними не затронет ни его семьи, ни брака, оставшись чем-то исключительно личным, чем-то только между ними двумя?..

 

Но что было хуже – пытаясь хоть как-то оценить моральный облик Малфоя, Гермиона не могла бы с уверенностью ответить на те же вопросы даже касательно себя самой. Разум раз за разом доказывал ей, что все, что лежит за рамками рабочих отношений, для них двоих невозможно, немыслимо. Потому что он, несмотря ни на что, женат, а она – врет. Что бы ни произошло между Драко Малфоем и Мией Спэрроу, с самого начала оно обречено: пройдет всего три месяца, и она исчезнет, растворится, вернется в небытие. Это был тупик, с самого начала – тупик. Дорога до точки Р, и никакого “дальше” и “потом”.

 

Однако искушение нашептывало все громче: вот именно. Что бы ни случилось, все закончится через три месяца. Мии Спэрроу не было до этого, и не будет после. Гермиона Грейнджер ничем не рискует. Никто ничего не узнает. Не будет никаких последствий. Едва ли он испытывает к ней что-то большее, чем похоть, так почему бы ей хотя бы раз в жизни не послать осторожность и правила к черту, и просто позволить себе?.. Позволить узнать, каково это – быть с мужчиной, который настолько тебя хочет?.. Каково быть с тем, кого так сильно хочет она сама?.. Что значит быть для Драко Малфоя желанной женщиной, а не заучкой-грязнокровкой?.. Видеть в его глазах страсть, а не презрение?.. Что она теряет, если попробует?..

 

Ответ был так близок, так очевиден, что Гермиона в упор его не замечала. Или не хотела замечать.

 

Время шло, над мэнором медленно вставало солнце, прогоняя туман из уголков сада, но не её души. Давно опустевшая чашка лежала в кармане, а горячая булочка превратилась в воспоминание, которое тихо, но настойчиво тянуло её обратно в сторону дома, где её уже наверняка ждал не менее прекрасный завтрак.

 

И Малфои.

 

Скорпиус уже, конечно же, был в курсе, что именно мисс Спэрроу была той, кто смягчила его падение заклинанием – и не замедлил рассыпаться изысканнейшими благодарностями по этому поводу, звучащими из уст пятилетнего ребенка по меньшей мере диковато. Поэтому, пользуясь тем, что Драко еще не спустился к завтраку, а потому не сможет отчитать её за вопиющее нарушение протокола, Гермиона просто присела на корточки и крепко обняла малыша, прошептав ему на ухо:

 

- Я буду рядом, и ни за что не допущу, чтобы с тобой что-то случилось, мой хороший.

 

Она поняла, что сделала все правильно, потому что всю благовоспитанную сдержанность тут же смыло с детского личика, словно последний снег мартовским дождем, она услышала всхлип где-то у своего плеча, и в тот же миг детские ручки крепко обвили её шею. Скорпиус расплакался, но это были не те же самые слезы, что в зоопарке, когда он рыдал от страха и отчаяния. Сейчас он плакал, и вместе со слезами весь пережитый ужас расплывался мокрым пятном на её блузке, и Гермиона лишь тихонько поглаживала его по волосам и спинке, позволяя вволю выплакаться на своем плече. Внезапно свет на мгновение померк, и в следующую секунду сильные мужские руки сомкнулись у неё за спиной, заключая Скорпи вместе с Гермионой в плотное кольцо объятий с другой стороны. Мальчик вздрогнул от неожиданности и оторвал заплаканное лицо от неё, неловко поворачиваясь в её руках к отцу. Гермиона немедленно отпустила его и отступила, оставляя их вдвоем, понимая, что теперь она здесь лишняя, лишь на одну секунду позволив себе замереть, прикрыв глаза, впитывая это ощущение, запоминая его, запечатывая в себе, точно в фиале для Омута памяти.

Девушка во все глаза смотрела, как Драко стирал подушечками больших пальцев влагу с детских щек, обхватив лицо сына своими большими, по сравнению с ним, ладонями, и что-то нашептывал, перемежая ласковые слова с поцелуями. Больше она не отводила взгляда – просто не могла, но чувствуя, как защипало её собственные глаза от этой острой, щемящей нежности, опустила голову и, стараясь ступать по возможности тихо, чтобы их не потревожить, прошла к своему месту – по левую руку от Малфоя. Когда Скорпи сел напротив и немного виновато посмотрел на неё – Гермиона тепло улыбнулась ему, показывая, что все в порядке, и была рада получить робкую улыбку в ответ.

 

Скорпиус определенно был звездой этого воскресного дня. Все уроки приглашенных преподавателей Драко отменил, решив посвятить все свое время сегодня исполнению детских прихотей, и Скорпи, поняв это, пользовался благодушным настроем отца изо всех сил. Несмотря на то, что после эпизода перед завтраком он больше не плакал и никак не показывал того, что все еще переживает, мальчик все равно больше обычного жался к отцу, не отходя от него дальше пары метров и все время то держал его за руку, то обнимал, то просто касался, как бы проверяя, что тот все еще рядом. При этом он не хотел упускать из вида и мисс Спэрроу, поэтому она сдалась под просящими взглядами двух пар серых глаз, и согласилась весь день провести бок о бок с обоими Малфоями.

 

Сразу после завтрака Драко настойчиво вытянул их гулять в парк, в который Скорпи категорически не хотел возвращаться. Он не кричал, не спорил, не рыдал, как сделал бы это другой ребенок на его месте. Скорпиус просто встал посреди холла и, уперев взгляд в пол, тихо и четко заявил: “Я туда не хочу”.

 

Гермиона вовсе не была уверена, что тащить ребенка туда, где он едва не разбился, на следующий же день – это хорошая идея, а потому тихонько отошла в сторонку, предоставляя вести все переговоры Драко. И он блестяще справился с задачей, пообещав за час прогулки в саду последующий визит к Фортескью – что, с точки зрения Гермионы, было вопиющим подкупом, настолько же непедагогичным, насколько и эффективным.

 

Все это привело к тому, что сперва они втроем бродили по саду, совершенно позабыв о времени и уговоренном ранее часе, шуршали палой листвой, которую еще не успели убрать эльфы, и собирали букеты красивых ярких листьев, а потом переместились камином в Косой переулок к мороженщику, где Малфой, не спрашивая, принес ей любимый сорт мороженого – кофейное, с шоколадной крошкой и соленой карамелью. Все это время оба они были заняты только Скорпиусом, рассказывая ему забавные истории, преимущественно о квиддиче – хотя, конечно, в основном говорил Драко, а Гермиона закусывала губу и периодически прикусывала кончик языка в попытках сдержаться и не перебивать вредного слизеринца, который неизменно выворачивал все их стычки с Гарри на квиддичном поле в свою пользу. К его чести, это было единственным, за что ей периодически хотелось хорошенько треснуть его по голове – в остальном он вел себя безупречно, как истинный джентльмен. Больше не было ни провокационных вглядов, ни двусмысленных намеков, но ей было достаточно и того, как он легко касался её руки, помогая выйти из камина, или оказывался слишком близко, пододвигая в кафе стул для неё, чтобы в такие моменты ощутить, как учащается пульс и сбивается дыхание. С каждым часом, проведенным рядом с Малфоем, Гермиона все сильнее чувствовала, как кружится голова, а голоса вокруг становятся приглушенными, доносящимися словно через толщу воды. Под конец их затянувшейся прогулки, увенчавшейся променадом по Косому переулку, она стала совсем рассеянной и невнимательной, а полубессонная ночь и ранний подъем навалились на плечи свинцовой усталостью. Поэтому, едва они вернулись в мэнор, Гермиона извинилась перед своими спутниками, отказалась от обеда и поднялась к себе. Сил хватило только на то, чтобы сбросить пальто и ботинки и забраться на кровать, завернувшись в пушистый плед, после чего веки сомкнулись сами собой, а сознание отключилось.

 

Проснулась она от боли. Все тело беспощадно ломило, в горле, казалось, застрял комок гвоздей, а голова просто разрывалась на части, до тошноты и рези в глазах. А еще было холодно, мучительно холодно, и ни одежда, которую она так и не успела сменить, ни плед не спасали. В уголке сознания мелькнула запоздалая мысль о том, что, наверное, шляться по саду с семи утра, а потом есть мороженое в открытом кафе было не лучшей идеей, но она не успела задуматься о последствиях и снова провалилась в полусон-полубред.

 

Ей снились голоса, которые, кажется, кого-то звали – но точно не её, чьи-то руки, которые касались её кожи, холодом обжигая пылающее в огне тело, несколько раз она что-то пила, но все казалось ненастоящим, далеким, происходящим не с ней. В конце концов тело перестало дрожать от холода, боль отступила, и Гермиона окончательно провалилась в сон.

 

Когда она проснулась, первым, что она заметила, был весело потрескивающий огонь в камине. За окном светило солнце, а часы показывали одиннадцать, и явно не вечера. Голова все еще болела, хоть и не так сильно, как в прошлый раз, и мозг совершил невероятный подвиг: осознал, что наступил следующий день. Мерлин, она проспала весь остаток воскресенья, а значит, еще и бессовестно опоздала на работу! При том, что жила в двух комнатах от нее! В ужасе она попыталась вскочить с постели, но от первого же резкого движения голова закружилась, и Гермиона была вынуждена опуститься обратно на подушки. Прикрыв глаза в ожидании, пока комната перестанет плясать, она вспомнила, что вчера уснула прямо в одежде, укрытая пледом, сейчас же её окутывало теплым облаком одеяло, а сама она была… в чем?! Осторожно приоткрыв один глаз, девушка заглянула под одеяло и убедилась в своей догадке: на ней была надета футболка и её любимые молочные гетры. И, судя по размеру, футболка была совсем не её.

 

Она тихо застонала и схватилась за голову, пытаясь вспомнить, что же с ней вчера произошло, когда безо всякого стука открылась дверь, и в проеме показалась высокая и явно мужская фигура.

 

У Гермионы было множество вопросов.

 

Например, “Какого черта?”

 

Или - “Что ты здесь забыл?”

 

И даже: “Я уволена за прогул?.. “

 

Но, когда она открыла рот в попытке задать хоть один из них, поняла, что из горла вырывается лишь мокрый, раздирающий грудную клетку кашель.

 

Малфой моментально прикрыл за собой дверь и метнулся к постели, чтобы подать ей стакан воды с тумбочки. Это чуть-чуть помогло, но все равно она не смогла произнести ничего членораздельного, при каждой попытке захлебываясь кашлем, пока блондин довольно-таки невежливо не накрыл её рот своей ладонью.

 

- Судя по всему, вам лучше пока помолчать, мисс Спэрроу, - примирительно произнес он, увидев, как широко распахнулись от этого жеста её глаза. - Раз вы проснулись, эльфы сейчас принесут вам зелья и завтрак. Уж простите, пока придется обойтись без кофе.

 

Она продолжала буравить его вопросительным взглядом, и Малфой, закатив глаза, все же пояснил:

 

- Очевидно, наша вчерашняя прогулка несколько затянулась, а заканчивать её мороженым было и вовсе плохой идеей. Если бы я знал, что вы проторчали в саду с семи утра, ни за что не взял вас с собой, но домовики сообщили мне об этом только вечером, когда выяснилось, что вы заболели. Вы пропустили обед и не спустились к ужину, и посланный к вам Мэнни доложил, что мисс спит и не отзывается. Всю ночь у вас был жар, он спал только под утро, так что в ближайшие пару дней вы едва ли покинете постель. Будьте умницей и пейте то, что принесут домовики – они знают свое дело и быстро поставят вас на ноги.

 

Он явно не собирался говорить больше, и уже сделал движение, чтобы подняться, но Гермиона перехватила ледяными пальцами его руку и хриплым, точно у столетнего курящего пропойцы, голосом, спросила:

 

- А Скорпи?..

 

Малфой моргнул и уставился на неё странным, вмиг остекленевшим взглядом. Его красивые брови дрогнули, словно в попытке нахмуриться, которую он подавил усилием воли.

 

- Скорпи здоров, - наконец неловко пожал плечами блондин. - Я предупредил в офисе, что несколько дней меня не будет. Вам не нужно об этом беспокоиться, но, скорее всего, он захочет вас навестить.

 

Гермиона могла только состроить самое виноватое лицо, на которое была способна, и послать своему нанимателю полный сожалений и раскаяния взгляд, в ответ на что он лишь печально усмехнулся.

 

- Бросьте, мисс Спэрроу. Я прекрасно понимаю, кто виноват в вашей тяге к долгим прогулкам в одиночестве. Мне очень жаль, - и, лишь на мгновение накрыв её руку своей, он поспешно встал и покинул её комнату, оставив девушку наедине с добрым десятком вопросов, разрывающих её и без того тяжелую голову.

 

Как она оказалась под одеялом, если точно помнила, что засыпала на нем?

 

Кто её переодел?

 

Не его ли футболка сейчас на ней?

 

И откуда он знает, что температура держалась почти до самого утра?..

 

Но задать их было все равно некому, и, к тому же – разве не для этого в мэноре столько эльфов?.. Едва ли Малфой снизошел до того, чтобы сидеть у её постели самому – ведь она всего лишь гувернантка его сына, которая, ко всему прочему, так подвела его со своей болезнью, в которой, конечно же, была сама виновата – и вправду стоило подумать перед тем, как проводить на промозглом осеннем холоде несколько часов подряд. Поэтому, послушно опустошив все склянки, принесенные домовиком и с трудом подавив рвотный позыв при виде подноса с завтраком, она поплотнее завернулась в одеяло и снова уснула.

 

Гермиона проспала до следующего утра, время от времени ненадолго приходя в себя, чтобы выпить очередные лекарства, и снова засыпая. Это принесло свои плоды – наутро ощущалась лишь боль в горле, и говорить она могла пока только хриплым полушепотом, зато успешно осилила путь до душа и обратно, сменив, наконец, чужую футболку на собственные трикотажные брюки и тонкий пуловер.

Побочным эффектом последних трех суток стали покрасневшие воспаленные глаза, из которых она все это время не вынимала контактные линзы, но эта проблема решилась специальными маггловскими каплями, надежно спрятанными в недрах бездонной косметички.

 

Вместе с завтраком домовик передал ей милый рисунок от Скорпи с коротким пожеланием выздоровления, а ближе к вечеру пришел и он сам. Они полчаса пили горячий какао с печеньем, услужливо принесенные эльфом, пока Скорпи подробно и обстоятельно рассказывал ей, чем он занимался эти три дня без нее, чему научился и как они проводили время с папой. Он выглядел довольным и счастливым, и Гермиона не могла не подумать о том, что в её глупой и внезапной болезни были и свои плюсы – дни, проведенные с родным человеком, явно пошли на пользу мальчику, начисто стерев все следы субботнего происшествия.

 

Малфой с того самого понедельника к ней больше не приходил.

 

Скорпиус давно ушел, ужин был подан ей в комнату, что означало, что в столовой её сегодня не ждали, и давно съеден. Гермиона чувствовала себя прекрасно, за исключением все еще сохранявшейся легкой хрипотцы, но ей было отчаянно скучно в четырех стенах комнаты. Быстро перебрав доступный ей арсенал развлечений, она вздохнула и отправилась в библиотеку.

 

Потратив полчаса на поиски, и, наконец, сделав выбор в пользу художественной интерпретации гоблинских войн девятнадцатого века, которая по совершенной случайности оказалась в пяти томах, Гермиона двинулась обратно, прижимая к груди книги, которые так и норовили разлететься в разные стороны с оглушительным грохотом, когда услышала тихую, приглушенную толстыми каменными стенами, музыку.

 

Ей стоило идти дальше.

 

Вернуться в свою комнату и погрузиться в чтение, для верности наложивЗаглушающие чары на свою комнату.

 

И Гермиона уже сделала шаг в нужном направлении, когда очередной перелив мелодии заставил её замереть.

 

Она уже слышала это. Именно эту мелодию. Когда-то давно… во сне.

 

Словно околдованная, девушка развернулась и, мягко ступая по покрытому коврами полу, пошла на звук. Ноги знали, куда нести – множество раз она провожала в музыкальный салон Скорпи, а сейчас чарующие фортепианные аккорды доносились именно оттуда.

 

Она открыла дверь так, как будто та могла рассыпаться от малейшего прикосновения. Тихонько проскользнула внутрь, сама не отдавая себе отчет в том, что старается двигаться как можно тише, чтобы остаться незамеченной. И замерла.

 

За роялем сидел Малфой. Драко Малфой.

 

Ощущение дежавю накрыло её с головой: белая рубашка с подвернутыми рукавами и свисающими по обеим сторонам воротника концами черного галстука. Прядь светлых волос, упавшая на лоб, которую он не мог смахнуть, не прерывая игры. Небольшая морщинка между чуть нахмуренных бровей, полураскрытые губы и пальцы – его длинные белые пальцы. Со своего места она не могла их видеть, но с абсолютной ясностью понимала, знала, как они выглядят. Гермионе не было нужды обводить взглядом его спину, его руки, считать, на сколько именно пуговиц расстегнута его рубашка – она точно знала это и так. И даже выражение его лица – пронзительно-печальное и чуточку мечтательное – было знакомо ей во всех подробностях, до самых кончиков подрагивающих темных ресниц.

 

Он не заметил её вторжения, полностью погруженный в музыку и собственные мысли, и потому она продолжала стоять – и рассматривать его, любоваться им, упиваться им, делая крошечные шажки к роялю, чтобы увидеть больше.

 

А потом он доиграл последний пассаж, убрал руки с клавиш и посмотрел прямо на неё.

 

Как будто знал, что все это время она была здесь.

 

Как будто хотел этого.

 

Как будто надеялся, что она придет.

 

И, как ни старалась, книги она все-таки выронила.

 

========== Глава 38. ==========

 

Это был дерьмовый уик-энд.

 

Определенно, один из худших.

 

Сначала падение Скорпи, а затем – болезнь Мии.

 

Он не заметил ничего странного в саду. Ничто не смутило его и в Косом переулке. Её отказ от обеда он объяснил усталостью. И только после ужина, наконец, сообразил послать домовика, чтобы выяснить, почему мисс Спэрроу пренебрегает их обществом.

 

Дальше все было, как в тумане. Когда он почти бегом ворвался в её комнату, девушка горела так, что Драко всерьез испугался за её жизнь. Однако опыт, полученный за пять лет отцовства, взял свое – внутри как будто щелкнул выключатель, убирая начисто все лишнее, и дальше он совершенно хладнокровно, с ясным разумом отдавал распоряжения эльфам, а руки совершали отточенные не одной болезнью Скорпи действия.

 

Миа не пришла в себя, когда её звали. Никак не реагировала на собственное имя. Лишь прижалась к нему крепче, когда Малфой поднял на руки её дрожащее от озноба тело, чтобы дать домовику возможность расстелить постель. Он опустил её на прохладные простыни, и, всего на секунду заколебавшись, потянул узкий свитер вверх, стягивая его через голову. Усадил её, точно куклу, в кровати, и крепко прижал к себе, старательно не опуская глаз, пока его пальцы расстегивали застежку бюстгальтера, стараясь не задевать лишний раз горячей кожи. С облегчением уложил обратно, расправляя до самых бедер одну из своих любимых футболок – заглянуть в её шкаф с бельем в поисках более подходящей одежды он не решился.

 

Даже необходимость стянуть с неё узкие брюки, что Драко проделал, зажмурившись и всего два раза наощупь запутавшись в застежке, не выбила его из колеи так, как ажурные шерстяные гетры молочного цвета, которые Мэнни принес ему в ответ на просьбу “найти какие-нибудь носки”. Это было уже выше его сил, поэтому он оставил ушастого недотепу самому наносить на её ступни согревающую мазь и поить зельями, а сам сбежал укладывать спать Скорпиуса.

 

Он мог пойти и заняться своими делами, а потом с чистой совестью лечь спать, поручив гувернантку заботам домовиков. Именно так на его месте поступил бы любой работодатель, к тому же кляня на чем свет стоит так невовремя решившую заболеть няньку. Но вместо этого Драко почему-то вернулся в её спальню, и почти до самого утра просидел в кресле у постели, обновляя охлаждающие чары на мокром полотенце у неё на лбу и все время проверяя температуру. Когда наконец лихорадка спала, а Миа спокойно уснула, перестав дрожать и метаться по кровати, он просидел еще около получаса, бездумно пялясь на её лицо, завитки светлых волос у висков, которые от испарины вдруг стали кудрявыми, и искусанные сухие губы. Залечив ранки легким касанием палочки, Драко установил сигнальные чары, которые должны оповестить его, как только она проснется, и наконец вернулся к себе и без сил рухнул в постель.

 

Чары сработали на следующий день ближе к полудню, когда Скорпи вовсю постигал премудрости французского языка, а сам Драко разбирал бумаги, доставленные из офиса. Все назначенные встречи он без угрызений совести свалил на Забини, коротко рассказав о происшествии с метлой в субботу и объяснив свое отсутствие необходимостью побыть с сыном.

 

Почему он не сказал другу, что заболела гувернантка – Драко едва ли мог объяснить даже самому себе. Отсутствие ответственного человека, с которым можно было оставить Скорпиуса, было вполне уважительной причиной, и язвительному Забини вовсе не обязательно было знать, что он переживал за неё настолько, что почти всю ночь провел у её постели, как верный пес. Но Малфою казалось, что стоит произнести вслух лишь одно слово – и все остальное станет ясно, как белый день, а потому предпочел промолчать. О том, что конкретно имелось в виду под емкой фразой “все остальное”, блондин предпочитал не задумываться.

 

И он честно не задумывался. Пока его ладонь не накрыла её сухие губы, а он сам не оказался рядом с ней, все еще одетой в его футболку, на её постели. И вот тогда мозг как будто встрепенулся и напомнил ему все: то, как он держал в своих руках её трясущееся от озноба тело, алые пятна румянца на заострившихся скулах, а главное – тот самый момент, когда он уже стянул с неё белье, но еще не одел в футболку, и прижимал к себе, одной рукой обхватив хрупкие плечи – обнаженную, горячую, дрожащую, что теперь, при свете дня, будило в нем отнюдь не невинные ассоциации.

 

Он хотел сбежать тотчас же, пока не натворил очередных глупостей. Но Миа ухватилась за него, как за спасательный круг, и спросила… о Скорпи. Как будто единственным, что было для неё важным, был его сын. Её лихорадило всю ночь, она едва ли могла встать самостоятельно и была не в состоянии произнести ни слова, не захлебнувшись кашлем – но спросила о нем.

 

Это поразило его больше, чем Поттер, вернувшийся за ним, чтобы вытащить из охваченной Адским пламенем Выручай-комнаты. Больше, чем Грейнджер, вступившаяся за него на суде. Это было немыслимым в его системе координат – и в то же время абсолютно точно реальным.

 

Драко слишком давно понял и смирился с тем, что, по большому счету, до Скорпиуса никому нет дела, кроме него.

 

Астория не приняла сына, а с ней – и все Гринграссы, с первого же взгляда убедившись, что мальчик родился истинным Малфоем, от белого пушка на голове до льдисто-серых глаз. В этом крошечном, пока еще совсем некрасивом младенце уже тогда не было почти ничего от Гринграссов, а когда мальчик получил диковинное имя в традициях Блэков, разумеется, в сочетании с фамилией отца – они и вовсе от него почти что отказались. Не формально, конечно – Скорпиус регулярно получал на день рождения и Рождество подарки от родни с материнской стороны вместе с вежливыми поздравительными открытками, которых не мог прочитать, но и только. Они не приходили навестить его без повода, а когда повод все-таки находился – одаривали мальчика рассеянными взглядами и натянутыми улыбками, после чего возвращались к своим делам, даже если они сводились к бессмысленной болтовне за чаем.

 

Люциус и Нарцисса интересовались Скорпиусом ровно в той степени, какой заслуживал наследник и продолжатель их древнего рода, возлагая на него огромные надежды и даже не думая их скрывать. Поэтому, когда малыш подрос, и пришла пора обучения и воспитания, столкновение было неизбежно – и оно, конечно же, произошло. Драко в пух и прах разругался с матерью, которая была преисполнена намерений вылепить из Скорпиуса маленькую копию его самого, только с учетом допущенных, по её мнению, ошибок. И видение этих самых ошибок у них с Нарциссой категорически не совпало, а Люциус и вовсе предпочитал не вмешиваться в эти дела, не предприняв ни малейшей попытки как-то смягчить конфликт между женой и сыном. Скандал был грандиозным, особенно по меркам их благородного семейства, в котором никогда не опускались до вульгарной ругани, предпочитая решать все с фальшивыми улыбками на лицах и в самых галантных выражениях. Однако тогда, видимо, Драко переполнил чашу родительского терпения окончательно – и узнал о себе чертовски много нового, большую часть чего с тех пор отчаянно хотелось позабыть. Испытательный срок Люциуса к тому времени истек, и родители демонстративно собрали вещи и покинули мэнор и Британию заодно, предоставив непутевому отпрыску возможность и дальше позорить род Малфоев, руша все традиции воспитания, принятые в чистокровных семьях. И портить тем, что называл воспитанием он, своего единственного наследника.

Драко не стал их останавливать, почувствовав скорее облегчение, чем печаль, как только погасло синеватое свечение портала.

 

Если говорить о людях, которым Скорпиус был небезразличен, то был еще, конечно, Забини, который по-своему любил мальчишку, однако явно предпочитал разделять связанные с ним радости, нежели горести. И на этом, пожалуй, и без того недлинный список заканчивался.

 

Всего за какие-то три года безоглядная, безрассудная любовь к сыну и категорическое нежелание повторять допущенные им самим ошибки провели черту между Драко и людьми, которые были так важны и дороги ему раньше. Они могли бы стать самыми близкими для Скорпиуса, но вместо этого лишь отрезали Драко вместе с сыном от себя, и оставили в одиночестве, никем не принятым и не понятым.

 

Поэтому то, как вела себя эта девушка, так сильно поражало его.

 

Невольно ему вспомнился первый день, когда Миа пришла в мэнор, застав их за игрой в саду. Тогда в её мыслях царила такая необъяснимая никакой рациональностью любовь и счастье при взгляде на его ребенка, которая шокировала Малфоя – и после этого он никогда больше не пытался лезть ей в голову. Сам он объяснял это уважением к личным границам, но на самом деле это был страх. Страх больше не найти в ней этого тепла и любви, когда она познакомилась с ним и Скорпиусом ближе. Страх того, что, став фактически вторым после самого Драко человеком для Скорпи, Миа больше не чувствует к нему этого, и в конечном итоге поступит с его мальчиком так же, как и все - просто уйдет в какой-то момент, оставив очередную рваную рану в детской, ни в чем не повинной, душе. Разумеется, он отдавал себе отчет, что мисс Спэрроу - лишь наемный работник, и рано или поздно все равно исчезнет из их жизни, но предпочитал раньше времени не думать об этом, с опаской наблюдая со стороны за тем, как их отношения с его сыном становятся с каждым днем все ближе и глубже.

То, как мягко, но в то же время настойчиво и неуклонно эта девушка проникала в их маленький мир, настораживало и пугало его. Его собственная необъяснимая тяга к ней, которой почти невозможно было сопротивляться, обожание Скорпи - все это находило отклик в Мии, словно в зеркале. Она щедро платила им их же монетой, становясь уже не просто важной - но необходимой каждому из них, и Малфой не хотел даже думать о том, к чему это могло привести.

 

Отчасти поэтому он сбежал и в этот раз, пробормотав что-то вежливое напоследок, но с тех пор не переставал думать обо всем этом ни на минуту. Поэтому больше не навещал её, получая подробные отчеты от домовиков. Поэтому избегал встречи, распорядившись подавать еду в её комнату. Он был растерян и не знал, что и думать. Судьба непостижимым образом послала ему женщину, которая смогла полюбить его ребенка почти так же, как он сам, в то время как вся кровная родня фактически отвернулась от него. Женщину, которая сделала благополучие Скорпиуса своим приоритетом – не по долгу службы, а по велению души, и получила от мальчика море преданности и благодарности в ответ. Она была умна, красива, и Драко хотел её всем своим существом. Это было намного больше, чем просто желание секса и физическое влечение.

 

И это доводило его до внутренней истерики.

 

Музыка давно стала средством, помогавшем ему отпустить кружащие воронами в голове мысли.

Он в полной мере оценил это, когда впервые за много месяцев остался один в мрачном мэноре: Скорпи спал, Астория блистала на очередном приеме, где чествовали героев проклятой войны, а родители не так давно покинули поместье, переехав во Францию. Он не был пьян тогда – не мог себе позволить напиться рядом с ребенком, но было так одиноко, так плохо и отчаянно больно, что рука сама потянулась к изящному ножичку для разрезания писем. Ему было не впервой расчерчивать тонкими линиями разрезов предплечье, где когда-то выползала из черепа черная змея. Драко и не думал ни о чем фатальном – его просто зачаровывал контраст белой кожи и алых линий с проступающими бисеринками крови на ней, а боль, острая, локальная, но несильная, помогала чувствовать себя живым, балансировать на самом краю реальности. Но в тот раз что-то как будто подтолкнуло его под руку, и он отложил нож. Драко казалось, что он бесцельно бродит по пустым и тихим коридорам мэнора, но ноги вели его прямиком в музыкальный салон. Он потянул на себя дверь, так хорошо знакомую с детства, сделал несколько шагов, открыл крышку рояля, на которой не было ни единой пылинки, и пробежался неуверенными пальцами по клавишам – впервые за много лет.

 

В тот раз он провел за инструментом почти три часа, вспоминая все то, чему ему когда-то учили. Когда крышка закрылась под его руками с тихим стуком, внутри было пусто и тихо. И с тех пор он приходил сюда регулярно – но только тогда, когда никто не мог об этом узнать. Почему-то его музыка была для него чем-то глубоко личным, собственной тайной, отдушиной, о которой не знала ни одна живая душа.

 

И сейчас Драко отдавался ей, начав с давно выученной наизусть партии “Лунного света” Дебюсси, которая постепенно перетекла в импровизацию, так созвучную с его чувствами и мыслями.

 

Жизнь как будто в очередной раз издевалась над ним, маня прямо перед глазами призрачным шансом на счастье – таким близким и таким невозможным. Сколько раз его еще ткнут носом в его ошибки?.. Сколько раз он еще пожалеет о неверных решениях, которые принял, и которых был не в силах изменить?.. Драко было всего двадцать пять, а чувствовал он себя так, как будто позади уже целая жизнь, и он стоит посреди развалин, оставшихся от всего того, что было когда-то планами, надеждами, мечтами. И не было заклинания, способного восстановить из этих обломков хоть что-то. И, как бы ему ни хотелось обратного, Миа Спэрроу тоже не была этим чудом. Лорд Малфой и гувернантка!.. Невозможно, немыслимо. И черт бы с ним, если бы это касалось только его. Но Скорпиусу никогда не отмыться от клейма ребенка, отец которого бросил его блестящую мать ради простушки-прислуги. Или еще лучше - сын Пожирателя смерти, от которого даже жена ушла, после чего он не мог претендовать ни на что большее, чем гувернантка. Все эти пересуды в сочетании с громкой фамилией превратят годы в Хогвартсе для Скорпи в настоящий ад, особенно если он пойдет по стопам родителей и окажется на Слизерине - в их среде подобного не прощали. А уж чего, но семи лет травли, сплетен и насмешек Драко для сына не хотел. Уже сейчас воспоминания о его грязном прошлом поблекли и потеряли остроту, а еще через пять лет, если он не допустит глупых ошибок и будет вести себя осмотрительно и безупречно, юному потомку Малфоев и Гринграссов и вовсе простят все грехи предков. Пусть для этого придется отказаться от собственной жизни - но такова была цена его прошлых ошибок, и Драко был готов её заплатить, если это означало безоблачное будущее и открытые дороги для Скорпиуса.

 

Музыка всегда помогала ему справиться с эмоциями и посмотреть на все ясным, отстраненным взглядом. И в этот раз не подвела – последние ноты еще дрожали, растворяясь в воздухе, когда он плавно отнял руки от клавиатуры, вынося самому себе очередной приговор.

 

А потом поднял глаза – прямо на неё.

 

Замершую испуганным олененком в полутьме, сверкающую огнями зеленых глаз, словно кошка, хрупкую и трогательно прижимавшую к груди стопку каких-то пыльных книг, которые рассыпались с оглушительным грохотом, как только она поняла, что её заметили.

 

- Знаете, - с усмешкой произнес Драко, выныривая из мрачных мыслей и наклоняясь, чтобы помочь ей собрать книги и заодно взглянуть, что же она выбрала, - у меня была однокурсница, которая наверняка прокляла бы вас чем-нибудь ужасным, если бы только увидела, как часто вы роняете книги.

- О, я уверена, она нашла бы для меня смягчающие обстоятельства, - тихо рассмеялась Гермиона, а затем осеклась.

 

Оба поняли, о ком идет речь; в памяти обоих пронеслась та самая сцена на софе в Белой гостиной; обоим стало мучительно неловко.

 

- Позвольте, я помогу вам донести книги, - кашлянув, произнес Малфой первое, что пришло в голову, чтобы нарушить повисшую тишину.

- Да, конечно, - кивнула Гермиона и, не дожидаясь большего, взяла две из них и быстро пошла в нужном направлении.

 

Ей хотелось как можно скорее оказаться в своей комнате одной, чтобы успокоиться и привести разбушевавшиеся мысли и чувства в порядок. Пугающая реальность еще одного из её снов, а еще контраст его утонченной, невероятно притягательной красоты и последующего напоминания о почти случившемся между ним и той, кого он считал Гермионой, больно резанул сердце, и девушке необходимо было немедленно в этом разобраться. Разумеется, в одиночестве.

 

К детскому крылу они подошли в обоюдном молчании. Каждый его шаг отзывался в ней, делая чуть громче биение сердца, увеличивая дозу кислорода, необходимую при каждом вдохе, ускоряя бег крови по венам. Спасибо тому волшебнику, кто проектировал этот приглушенный полусвет в коридорах мэнора после заката – иначе её раскрасневшиеся щеки сказали бы Малфою намного больше того, на что она была готова. Или думала, что готова.

 

По этой же причине она не стала зажигать света в своей комнате, когда они туда вошли. Света от пламени в камине было вполне достаточно, чтобы пройти к письменному столу и положить на него книги. Более чем достаточно, чтобы увидеть его руки совсем рядом с её, когда он сделал то же самое. Свет был вовсе не нужен, чтобы ощутить каждым миллиметром кожи то, как близко он стоял. Насколько близко.

 

Они осознали это одновременно. Развернулись, отворачиваясь, как им думалось, в разные стороны – но оказались лицом к лицу. Соприкоснулись плечами – конечно же, случайно.

 

И совсем случайно, непреднамеренно, невольно, в следующее мгновение его губы коснулись её – и наоборот.

Легко, осторожно, боязливо.

 

========== Глава 39. ==========

 

Он не отпрянул.

Она не отступила.

 

Её рука скользнула вверх по его груди, плечу, шее, зарываясь тонкими пальчиками в короткие белые волосы на его затылке, притягивая ближе. Его ладонь легла на её лицо, обхватывая и приподнимая подбородок повыше.

 

Гермионе пришлось подняться на носочки, чтобы дотянуться. Драко наклонился, нависая над ней всем телом, чтобы тянуться ей не пришлось.

 

Все аргументы были позабыты; все за пределами этой комнаты потеряло значение. Были только двое, совершенно потерявшие контроль лишь потому, что оба слишком долго этого ждали и едва ли надеялись получить.

 

Она тихо выдохнула в его губы, почувствовав, как широкие ладони пробрались под тонкий трикотаж, сминая бархатную кожу спины и вжимая её в горячее мужское тело. Он глухо зарычал, когда она одним движением сорвала развязанный галстук с его шеи и отбросила его в сторону, а затем легко, едва касаясь, пробежалась пальчиками по пуговицам его рубашки, не пропустив ни одной.

 

Под тканью её свитера не оказалось ничего, кроме неё самой, и это обожгло его воспоминаниями трехдневной давности. Но на этот раз он не пытался быть джентльменом, не старался быть осторожным – и больше не отводил от неё жадного взгляда.

 

Пряжка ремня на его брюках отчего-то никак не желала ей поддаваться, и она неловко отдернула пальцы, столкнувшиеся с его, когда он пришел ей на помощь. Она хотела вернуться и продолжить начатое, но у Драко, очевидно, были другие планы: он резко развернул ее спиной к себе, прижав так, что она почувствовала изгибом поясницы, насколько сильно он её хотел. Ему понадобилась ровно одна секунда, чтобы стянуть с её бедер резинку трикотажных штанов, ей – два шага, чтобы переступить ненужную тряпку и отбросить уже босой ступней в сторону. Она ощущала его обнаженный торс голой кожей спины, пока его руки блуждали повсюду, а рот жадно, голодно изучал её шею и плечи. Все, на что она еще была способна – крепко сжать обеими руками его бедра, немедленно толкнувшиеся навстречу, когда одна его ладонь обхватила грудь, как будто созданную под размер его рук, а вторая бесстыдно скользнула в трусики. Оба не сдержали стона, когда его длинные, требовательные пальцы раздвинули её складки, моментально намокая. Оба могли кончить прямо сейчас от этих с ума сводящих касаний; оба хотели большего.

 

Очередной толчок его бедер направил её к кровати, она послушно сделала шаг. А затем еще один, и еще, ни на секунду не прерывая контакт их тел, не позволяя ему остановиться.

 

Почувствовав, как струной вытягивается, выгибаясь, её тело, как легкая дрожь постепенно усиливается, охватывая её целиком, он с трудом оторвался от её шеи и полностью сосредоточился на том, чем были заняты пальцы его правой руки, и тихо прошептал на ухо:

 

- Давай, моя хорошая, ну же, Миа…

 

Чужое имя, слетевшее с его губ, обожгло хуже каленого железа, моментально стряхнув с неё сладкую истому подступающего оргазма. Дернувшись, она развернулась в его руках, затыкая ему рот поцелуем и, шепнув в раскрытые губы “Не так”, потянулась, стягивая с его бедер уже расстегнутые брюки.

 

Он усмехнулся и легко толкнул её в плечи, заставляя упасть на кровать. Ухмылка превратилась в смущенную улыбку, пока он сбрасывал с себя остатки одежды, и Гермиона с изумлением, пробившимся сквозь пелену желания, заметила, как его скулы порозовели. Драко Малфой стесняется?.. Опустив любопытный взгляд ниже, она сглотнула: стесняться этому мужчине, было, определенно, нечего. Он замер перед ней, полностью обнаженный и абсолютно идеальный, от четко очерченных мышц торса, тонкой дорожки светлых волос, начинавшейся чуть ниже пупка и до весьма внушительного члена, который в данный момент полностью закрывал собой эту самую дорожку.

 

Он стоял, как будто не зная, что делать дальше, или не решаясь на это, и она выгнулась, приподнимая бедра, чтобы приглашающе стянуть с себя кружевные и давно насквозь промокшие трусики.

 

Этого оказалось достаточно. С глухим рычанием он опустился на кровать, раздвигая коленом её ноги, а она подалась навстречу, затыкая ему рот очередным поцелуем, пока он опять не решил ляпнуть лишнего.

 

Первый толчок был осторожным, неуверенным, почти робким. Это было невыносимо, и Гермиона подняла бедра, насаживаясь на него сама, ладонями обхватив его задницу, едва сдержавшись, чтобы не шлепнуть по ней и заставить забыть о гребанной осторожности. И это подействовало моментально, заставив его потерять всякий контроль. Он поднялся на колени, перехватив её за бедра, резко насаживая на себя с каждым толчком. Гермиона смотрела на него во все глаза, забыв обо всем; черт побери, он был прекрасен. Белая мраморная кожа блестела в отблесках огня от пота, каждая мышца тела была напряжена, демонстрируя потрясающий рельеф, влажные пряди светлых волос упали на лицо, но он, казалось, не замечал ничего, пожирая глазами каждый сантиметр её тела и закусив губу в тщетной попытке сдерживать глухие рычащие стоны. Она чувствовала, как его тело напрягается все больше, как на лице появляется выражение отстраненной сосредоточенности, как его толчки становятся все более рваными, резкими, стремительными и глубокими, временами причиняя ей боль, которой он даже не замечал. Её опыта хватало, чтобы понять, что он вплотную приблизился к самой грани, и, в отчаянном желании достигнуть её и самой, она накрыла ладонью лобок и позволила своим пальцам ласкать себя в одном ритме с ним.

 

Зрелище того, как она мастурбирует под ним, сотрясаясь всем телом от толчков его члена, не стесняясь и не смущаясь, прорвали в нем последний барьер, выбросив далеко за пределы реальности, и с полурыком-полустоном, не успев ни осознать, ни взять под контроль происходящее, ни подумать о своей партнерше, он бурно кончил, как, казалось, еще никогда в своей жизни.

 

Под закрытыми веками плясали темные круги и разноцветные пятна, в ушах звенело, голова кружилась, а тело окутало нереальное ощущение невесомости и полета, пока он чувствовал, как её мышцы сжимаются вокруг его члена в судорогах оргазма, выжимая его до капли, и он бессловесно молил о том, чтобы это никогда не заканчивалось.

 

А потом рухнул, как подкошенный, погребая её хрупкую фигурку под своим телом, обвивая её руками и обхватывая ногами и изо всех сил прижимая к себе, и, кажется, отключился.

 

Он очнулся от ощущения нежных, ласковых касаний на своей шее и волосах. С трудом сфокусировав взгляд, Малфой сообразил, что, должно быть, прошло совсем немного времени – он все еще лежал на ней, и это, казалось, не доставляло девушке никаких неудобств. Одна её рука покоилась на его талии, а вторая перебирала волосы, и он нерешительно посмотрел ей в лицо. Залом между его бровей моментально разгладился, когда он увидел её задумчивую улыбку и сияющие глаза.

 

- Прости меня, - шепотом неловко извинился он. - Честно говоря, у меня давно никого не было, и я совершенно потерял контроль…

- Все хорошо, - мягко улыбнулась Гермиона, и в доказательство своих слов мягко поцеловала в губы, хихикнув про себя.

 

Сколько Астории нет в мэноре? Месяца три с половиной?.. Этот павлин и понятия не имеет, что такое “давно никого не было” на самом деле. И все же где-то внутри неприятно кольнуло оттого, что он извинялся. За то, что потерял контроль. За то, что позволил себе забыться и заняться с ней сексом.

 

Драко с трудом оторвался от её губ, чувствуя себя, с одной стороны, совершенно обессиленным, а с другой понимая, что еще чуть-чуть – и его тело настоятельно потребует второго раунда. После этого он уже точно не сможет дойти до своей спальни, а оставаться здесь на ночь было бы совершенным безумием. Салазар, они даже не заглушили комнату!.. Нужно немедленно проверить Скорпи, ведь он даже не помнил, насколько громкими были они оба.

 

Мысль о Скорпиусе логично потянула за собой еще одно соображение о том, о чем они напрочь позабыли, и Драко похолодел. Нет, ему совершенно точно нужно уйти сейчас и кое о чем позаботиться.

 

- Мне… мне нужно идти, - стараясь, чтобы в его голосе звучало сожаление, а не подступающая паника, проговорил он. - Скорпи мог проснуться…

- Конечно, - вновь улыбнулась она, и в неверных отблесках огня эта улыбка показалась немного искусственной и натянутой. - Я понимаю.

 

Драко сел на кровати, повернувшись спиной к ней и поспешно натянул белье и брюки. Когда он встал и вновь посмотрел на девушку, она уже сидела, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Она как будто защищалась от него, прикрывая нечто большее, чем обнаженное тело, и в горле встал неприятный ком.

 

- Доброй ночи, - поспешила сказать она, не дожидаясь, пока Малфой подберет нужные слова.

- Доброй ночи, - с явным облегчением выдохнул он и, подхватив валявшиеся на полу рубашку и галстук, выскользнул за дверь.

 

Его уход ознаменовался едва слышным стуком осторожно прикрытой двери, который в тишине мэнора показался ей оглушительным, словно выстрел.

 

Нет, все и правда было хорошо. И она на самом деле понимала.

 

Только это не помогало.

 

Да, он и вправду был несколько… поспешен и эгоистичен под конец, но при этом чертовски хорош. Тем более, что она сама остановила его джентльменский порыв вначале позаботиться о ней, о чем ни капли не сожалела.

 

Нет, дело определенно было не в этом. Секс был прекрасен.

 

Проблема была в том, что было после.

 

Не то, чтобы Гермиона ждала от него признаний и обещаний. Все произошедшее было случайностью – явно желанной для обоих, но случайностью, и едва ли в их случае стоило говорить о чем-то большем. Но то, как он извинялся, как поспешно ушел, едва придя в себя, очень напоминало бегство – и ранило её навязчивыми мыслями о том, что он пожалел. Пожалел о своем порыве, о том, что не смог вовремя остановиться.

 

И осознание этого горечью оседало на искусанных и зацелованных им губах.

 

Гермиона стянула резинку с волос и тряхнула головой, распуская их по плечам и отгоняя непрошеные мысли. В конце концов, она сама хотела его, разве нет?.. Хотела узнать, каково это – быть с Драко Малфоем, почувствовать его, ощутить всем телом. Что ж, она получила, что хотела, и не была ни капли разочарована. На этом, наверное, стоило поставить жирную точку и сделать вид, что этой случайности просто не было – так будет лучше и для неё, и, очевидно, для Малфоя.

 

Это решение показалось ей – нет, не лучшим, но правильным, и с этой мыслью она уснула, с усилием натянув на себя одеяло и так и не добравшись до душа.

 

========== Глава 40. ==========

 

Наутро Гермиона собиралась к завтраку, с тревогой замечая, как все сильнее дрожат её руки.

Неизбежная встреча с Малфоем её пугала. Несмотря на принятое ей решение вести себя, как будто ничего не было, она не могла не задаваться вопросом, как поведет себя он. Что он теперь думает о ней?.. Чем больше Гермиона размышляла об этом, тем сильнее страшилась увидеть безразличие, или, еще хуже, презрение в его глазах.

В тщетных попытках успокоиться она чуть было не опоздала к завтраку. Когда она почти вбежала в столовую, сердце пропустило удар: его место было пустым. Он не пришел. Очевидно, после вчерашнего видеть её Малфой не хотел. О таком варианте развития событий она и подумать не могла, и, откровенно говоря, была совсем к нему не готова.

 

Её плечи поникли, и Гермиона едва смогла выдавить слабую улыбку для Скорпиуса, который мгновенно согрел душу искренней детской радостью по поводу её выздоровления. Она кивала, охала и ахала, всеми силами изображая заинтересованность его болтовней, тем временем вяло ковыряя в тарелке и запрещая самой себе слишком много думать о его отце. И почти справилась с этой задачей, когда двери в столовую распахнулись и в них вошел – нет, практически влетел – Малфой.

 

Сверкнув белозубой улыбкой, он очаровательно рассыпался в извинениях за опоздание и сел на свое обычное место – рядом с ней. И, хоть лично ей он едва ли сказал больше пары слов, помимо приветствия, во всех его движениях, улыбках, живом участии в разговоре сквозила радостная оживленность, которая заставила её сердце биться чаще.

 

По крайней мере, он не презирал её и не собирался игнорировать. В последнем Гермиона убедилась, ощутив, как его пальцы скользнули по её колену, и теплая ладонь нежно огладила её бедро. Девушка вздрогнула и, не сдержавшись, уставилась на него удивленным взглядом – но этот нахал, ничуть не смущаясь, увлеченно что-то рассказывал Скорпиусу, не глядя на неё и продолжая вычерчивать узоры на коже её ноги, поднимаясь все выше и выше, бесстыдно забираясь к ней под юбку прямо за общим столом.

 

Гермиона, стараясь сделать это незаметно, опустила вниз свою руку и легонько шлепнула его по пальцам, но это, казалось, лишь распалило его еще больше. Касания перестали быть легкими и дразнящими, перерастая в настойчивые и требовательные, пробираясь на внутреннюю сторону её бедра, наплевав на всякие приличия.

 

Удивление и смущение растаяли, как дым, превращаясь в медленно нарастающую волну гнева. Что он себе позволяет?! Вчера Малфой сбежал от неё, всем своим видом демонстрируя сожаления об их спонтанной близости, а теперь лапает её практически на глазах собственного ребенка, очевидно, считая, что теперь он может творить с её телом, что хочет?!

 

- Скорпи, поднимайся к себе, мне нужно кое-что обсудить с мисс Спэрроу, она подойдет чуть позже, - донесся до неё откуда-то издалека голос Малфоя, и в животе радостно встрепенулись бабочки: он все-таки собирался поговорить!..

 

Чертовы насекомые обрушились вниз камнепадом ровно через минуту, стоило Скорпиусу закрыть за собой дверь столовой. Малфой резко поднялся, почти отшвырнув свой стул, и тут же его настойчивые руки обхватили её талию, поднимая с места и разворачивая к себе. Её стул был отброшен в сторону одним движением ноги, и Гермиона не успела и пискнуть, как оказалась прижатой к столу его телом, а его губы уже жадно сминали её. Малфой придвинулся ближе, вынуждая её раздвинуть ноги и позволить ему расположиться между них, и на несколько мгновений она совершенно потерялась, растворившись в поцелуе и жадных, горячих ласках. Сладкий туман окутал её с головой, но столь же стремительно рассеялся, как только до нее дошло, что его руки уже вовсю хозяйничают на её бедрах, а юбка задрана к талии.

 

- Какого черта ты творишь?! - прошипела она, пытаясь сбросить его руки, но Малфой как будто не услышал.

- Хочу тебя, - пробормотал он, не прекращая осыпать шею поцелуями. - Салазар, Миа, я так тебя хочу…

 

Красная пелена застила все перед глазами, и с неожиданной даже для неё самой силой она толкнула его прочь так, что парень от неожиданности отступил на несколько шагов, чтобы не потерять равновесия.

 

- Ты меня хочешь, и почему-то решил, что можешь в любой момент вот так просто трахнуть меня, задрав юбку там, где тебе вздумается?! - вне себя от ярости выплюнула она, не замечая, каким растерянным в одно мгновение стало лицо Малфоя. - Вчера ты сбегаешь, не сказав ни слова, извиняешься за то, что не сдержался, всем своим видом показывая, что считаешь это ошибкой, а сегодня!..

- Я не сбегал! - возмущенно перебил её Драко. - Я должен был убедиться, что Скорпиус не проснулся, и ты не возражала!

- Зато я возражаю сейчас! - воскликнула Гермиона. - Возражаю, когда ты лапаешь меня в присутствии других. Возражаю, когда набрасываешься, даже не потрудившись поинтересоваться моим мнением! Я не стала твоей личной игрушкой, Малфой, только оттого, что переспала с тобой! - она злилась на него, и сбивалась, толком не зная, что нужно сказать, чтобы он понял то, что она имела в виду.

- Ты не игрушка, - процедил Малфой, сжав зубы. - Извини, я не думал, что теперь мои прикосновения тебе неприятны.

- Мне не неприятны, - сказала Гермиона, начиная успокаиваться и сбавляя обороты. - Ни прикосновения, ни что-либо другое. Но, мистер Малфой, я по-прежнему гувернантка вашего сына, и мне хотелось бы надеяться на то, что за пределами спальни вы будете вести себя более уважительно и благоразумно.

 

На словах про спальню Малфой выгнул бровь, а на его губах заиграла довольная ухмылка. От души отлегло – Миа не отказывала ему совсем, она была возмущена его поведением, расценив его как оскорбительное для себя. Что ж, он не дурак и способен исправлять свои ошибки. Теперь, когда она почти открытым текстом пригласила его в свою спальню, быть джентльменом за её стенами будет совсем несложно. И, пожалуй, ему и в самом деле стоило извиниться за свой порыв, который он не смог сдержать, совершенно потеряв голову при виде того, как её кремовая блузка мягко очерчивала контуры восхитительной груди.

 

- Я прошу прощения, - Драко слегка наклонил голову, признавая её правоту. - И, разумеется, я буду.

 

Гермиона фыркнула, как кошка, но на самом деле уже не злилась – едва ли возможно долго сердиться на мужчину, который так откровенно и безрассудно тебя хочет.

 

- Мне пора в офис. Пожалуйста, выпей это, - продолжил он тем временем, вынимая из кармана маленький фиал с темно-синей жидкостью. - Вчера мы оба увлеклись, и мне не хотелось бы, чтобы это имело последствия.

 

Гермиона забрала хрустальный флакончик из его рук дрогнувшими пальцами и, кивнув, быстро покинула столовую. Желание продолжать беседу куда-то испарилось.

 

Абортивное зелье.

 

Он сварил ей абортивное зелье.

 

Нет, разумеется, в её планы не входило беременеть от Малфоя, и уж тем более рожать ему еще одного прехорошенького белокурого ребенка. Но это зелье было совсем не безобидным, а он даже не потрудился спросить её мнения!.. Опять. Не то чтобы Гермионе очень хотелось посвящать его в проблемы своей фертильности, особенно если учесть, что они напрямую связаны с развлечениями его тетушки, но, Годрик, можно же было поговорить об этом как-то тактичнее!.. И тем более не требовать от неё принимать зелье с весьма неприятными побочными эффектами, когда объективно в этом не было ни малейшей необходимости.

 

Она очень хотела на него рассердиться, но по-настоящему сделать этого не могла. Губы то и дело растягивались в непроизвольной улыбке, а мир казался сияющим и прекрасным. В голове все время всплывали его прикосновения, страстные поцелуи, объятия, но главное – его слова. Он не сбегал. Она для него не игрушка. Он будет вести себя благоразумно. Годрик, могла ли она мечтать об этом вчера, одиноко кутаясь в свое одеяло и запечатлевая в памяти каждый миг их близости, которую считала последней!.. Этого было достаточно для того, чтобы Гермиона чувствовала себя счастливой – впервые за много месяцев, по-настоящему, всем своим существом. Она не хотела думать ни о чем, что могло встать и уже стояло между ними – не сегодня. Сегодня она была счастлива и с нетерпением ждала вечера.

 

И Малфой не обманул её ожиданий. Он был безукоризненно вежлив за ужином, не позволяя себе никаких лишних намеков, но все же временами задерживал на ней взгляд чуть дольше, чем это было необходимо, а их традиционная беседа показалась ей необычайно интересной и захватывающей. После ужина Гермиона поднялась, чтобы уйти к себе и оставить отца и сына наедине, и ей показалось, что в том взгляде, которым Драко проводил её, таилось невысказанное обещание. Он сдержанно поцеловал ей руку на прощание, и по телу пробежали искорки, когда она ощутила, как мягко лег в её ладонь крохотный клочок бумаги.

 

“В 22.00 в моем кабинете”.

Она прочла записку уже в своей комнате, и не сдержала легкого, счастливого смеха.

 

Все было просто прекрасно.

***

Как правило, после ужина Драко проводил со Скорпиусом около часа, а потом мальчик отправлялся готовиться ко сну. И сказки – обязательно кто-нибудь читал ему сказки на ночь, а потом оставался в его спальне до тех пор, пока малыш не уснет. Таким ритуал сложился еще до прихода Гермионы, таким он оставался и теперь.

 

У неё было около трех часов до назначенной встречи, которую Гермиона всеми силами избегала называть свиданием даже в мыслях. Поначалу девушка хотела провести их, читая тот самый пятитомник о гоблинских войнах – раз уж они совместными усилиями принесли его из библиотеки через половину мэнора, но не прочтя и десятка страниц, поняла, что из этой затеи ничего не выйдет. Её все сильнее охватывало радостное возбуждение и предвкушение, и чем ближе подползали стрелки часов к заветным делениям, тем сложнее было думать о чем-то другом, кроме Малфоя.

 

Она приняла ванну, позволив себе до краев наполнить роскошную купальню ароматной пеной и с наслаждением расслабиться. Потомзадумчиво оглядела свои мокрые светлые волосы и потратила добрых полчаса на то, чтобы уложить их в крупные локоны, старательно избегая сходства с собственными натуральными кудрями. Долго перебирала белье, выбрав в конце концов тот изумрудный кружевной комплект, в котором Драко когда-то застал её в маленькой квартирке, явившись без приглашения.

 

Сложнее всего было с одеждой. Гермионе не хотелось выглядеть так, чтобы сразу было понятно, что она готовилась к этой встрече – распущенные уложенные волосы и без того выдавали её с головой. Но при этом, рассматривая вешалки с платьями и блузками, она не могла не думать о том, как Драко будет с неё это снимать. Платье-рубашка темно-зеленого цвета отвечала всем критериям: оно было достаточно формальным и вполне приличной длины, однако застежка сверху донизу будила вполне однозначные желания.

 

Без десяти минут десять Гермиона еще раз окинула взглядом свое отражение. Даже спустя три месяца с лишним она никак не могла привыкнуть к тому, что видит в зеркале. Гладкая стеклянная поверхность отражала не её, а какую-то другую, все еще чужую ей женщину по имени Миа Спэрроу, но эта женщина определенно была красива. А главное – она нравилась Драко, на что Гермиона Грейнджер едва ли могла рассчитывать. Затолкав знакомую уже горечь, которая все чаще появлялась во рту от подобных мыслей, подальше, гриффиндорка откинула каскад светлых волос за спину и, стараясь ступать как можно тише, вышла из комнаты.

 

Она шла легко, усилием воли сдерживая шаг, но ноги ускорялись сами по себе по мере того, как дверь кабинета Малфоя становилась все ближе. Гермиона волновалась – конечно, волновалась, но это был скорее приятный трепет, чем тянущая нервозность. Выбор кабинета для встречи говорил ей о многом: если бы он хотел от неё исключительно секса, то пришел бы к ней или позвал в собственную спальню. Кабинет же – его личная территория, куда он пригласил её. Чтобы поговорить?.. Просто провести с ней время за бокалом вина или огневиски у камина?.. Догадок было много, и все они были вдохновляюще прекрасны, заставляя крылатых созданий внутри неё беспрестанно кружить волшебным роем.

 

Гермиона постучала, прежде чем войти – больше из вежливости, ведь приоткрытая дверь красноречиво говорила о том, что её ждали.

 

- Привет, - улыбнулась она, проскользнув внутрь.

 

Драко ждал её. Он сидел в своем неизменном кресле за столом, но не читал документы, не работал с бумагами – а просто сидел, сверля глазами попеременно то дверь, то часы. Когда она наконец вошла, он на мгновение перестал дышать – настолько восхитительна была эта девушка в зеленом платье и со струящимися по плечам волосами. Никогда раньше ему не представлялся случай увидеть их распущенными, и, Салазар свидетель, это было жестоко с её стороны.

 

- Привет, - хрипло поздоровался он в ответ, понимая, что совершенно неприлично пялится на её ноги, не будучи в состоянии что-то с этим поделать.

 

Гермиона бросила нерешительный взгляд на кресло по другую сторону стола, но, поколебавшись, прошла мимо, обходя стол и направляясь прямиком к Драко.

 

- Стой, - все так же хрипло попросил он, и девушка замерла. - Если ты сейчас подойдешь ближе, я забуду обо всем. А мне сначала хотелось… у меня есть кое-что для тебя.

 

С этими словами он потянулся к пиджаку, висящему на спинке его кресла, и вытащил из внутреннего кармана темно-синюю бархатную коробку, которую осторожно положил на стол прямо перед Гермионой.

 

На мгновение девушка зажмурилась, не веря собственным глазам. Но, когда она их открыла, коробка продолжала лежать на том же месте, как будто издеваясь над ней.

 

- Что это? - севшим голосом спросила она. На самом деле, в глубине души она знала ответ. Но… так отчаянно хотелось ошибиться. Ей очень нужно было ошибиться.

- Открой, - предложил Драко с легкой улыбкой.

 

Пальцы не слушались её, то и дело соскальзывая с простой защелки. Когда она, наконец, поддалась, раскрывая, словно морскую раковину, бархатное нутро, Гермиона спешно закрыла глаза, как будто это могло помочь. Как будто можно было развидеть и сделать вид, как будто этого никогда не было.

 

На темном бархате переливался бриллантами изящный витой браслет.

 

Её догадка оказалась верна.

 

Он и в самом деле сделал это.

 

Заплатил ей за оказанные услуги.

 

За секс.

 

- Я не могу принять, - тихо произнесла она, резко захлопнув футляр и почти бросив его на место, как будто он обжег ей руки, словно гной бубонтюбера когда-то.

- Тебе не нравится? - нахмурился Драко.

- Не в этом дело, - слабо покачала головой девушка. Все её силы в эту минуту уходили на то, чтобы не разрыдаться прямо перед ним от боли и унижения.

- Если тебе не нравятся бриллианты, скажи мне, какие камни ты предпочитаешь, - мягко улыбнулся Малфой, очевидно не понимая её реакции. - В следующий раз я попробую угодить тебе лучше.

- Следующего раза не будет, - еще тише сказала она, по-прежнему не поднимая на него глаз.

- Почему? - блондин нахмурился больше прежнего, и теперь смотрел на девушку с искренним недоумением.

- Вы в достаточной мере оплачиваете мою работу гувернантки, мистер Малфой, - собрав все остатки своей гордости, Гермиона подняла голову и наконец посмотрела ему в лицо. - Платить за услуги любовницы нет необходимости.

- Миа, ты все не так поняла… - растерялся Малфой.

- Разве? - горько усмехнулась Гермиона. - Что вы говорили про следующий раз? Как это принято в ваших кругах? Есть какие-то специальные правила на этот счет, не так ли? Наверняка есть, я полагаю. Что это должно быть – серьги, или, быть может, колье? Когда переходят от формальных подарков к интимным, например, нижнему белью? Или, может, все гораздо проще, и в какой-то момент все сводится к деньгам в той или иной форме? Вы уже планировали увеличить мне жалованье, мистер Малфой?

- Миа, я не собирался… - попытался возразить Драко, но Гермиона одним жестом заставила его замолчать.

- Достаточно, мистер Малфой. Прошу, не стоит меня унижать еще больше, чем вы уже сделали.

 

Чувствуя, что голос предательски дрожит, а из глаз уже начинают течь глупые злые слезы, Гермиона развернулась и направилась к выходу. Ей было горько, стыдно и чертовски, непередаваемо, жгуче обидно. Никогда, ни разу в жизни она не чувствовала себя настолько униженной – ни тогда, когда он впервые назвал её “грязнокровкой” на том квиддичном поле, ни когда его тетка вырезала это гнусное клеймо на её руке, ни когда застала любимого на тот момент мужа с какой-то грудастой блондинкой, ни даже тогда, когда её поливали грязью перед всей магической Британией. Гермионе пришлось съесть огромную кучу дерьма за свою жизнь, но кто бы мог подумать, что апофеозом всего, всех плевков в её сторону, всех оскорблений станут бриллианты от Драко-черт-бы-его-побрал-Малфоя, которые он купил ей за то, что она с ним переспала в идиотском порыве чувств. Куча навоза, увенчанная алмазами – блядский боже, как иронично!

 

Уже опустив дрожащую ладонь на ручку двери, она все-таки решилась добавить:

 

- Мне ничего не нужно от вас, мистер Малфой. Я сделала это только потому, что хотела сама. Я отдаю себе отчет в том, что едва ли существует большая пошлость, чем секс между хозяином и прислугой, но, если у вас осталась ко мне хоть капля уважения – прошу вас, хотя бы не вынуждайте меня чувствовать себя шлюхой.

 

Не взглянув на него более и не дожидаясь ответа, она выскочила за дверь кабинета и направилась к себе почти бегом, не замечая, как перед глазами все плывет от душивших её слез.

 

========== Глава 41. ==========

 

Малфой смотрел на захлопнувшуюся дверь в недоумении.

 

В самом деле, какого черта?! Он, блять, как последний дурак, потащился во второй лучший ювелирный магазин магического Лондона – в первом он слишком часто покупал украшения для Астории - чтобы выбрать ей подарок. Подарок за сотни галлеонов, мать твою, женщине, с которой он лишь единожды переспал. Какие еще нужны доказательства его отношения к ней? Того, как он дорожит ею, как ценит? Он не поручил это секретарше, как поступал обычно, и тем более не предложил ей выбрать самой, просто оплатив счет. Сделал это лично, да еще имел глупость взять с собой увязавшегося за ним, как репей, Забини и терпеть его идиотские шуточки по этому поводу. Не говоря уже о том, что именно этот его, с позволения сказать, друг, обратил его внимание на усыпанный бриллиантами браслет, который наверняка потрясающе смотрелся бы на её хрупком запястье. Сам-то он изначально планировал выбрать что-нибудь более скромное, что Миа могла бы носить каждый день – но нет же, Забини прочел ему целую лекцию о том, что та, кто смогла победить многолетний целибат самого Драко Малфоя, достойна самого лучшего!..

Малфой вообще не собирался посвящать в подробности своей личной жизни кого бы то ни было, но нет же, этот проныра каким-то образом сам обо всем догадался. И нет, надписи на лбу “Хей, у меня был секс после пятилетнего перерыва!” у него не появилось – он специально проверил. Но у Забини был невероятный нюх на такие вещи, и провести его или попросту промолчать было себе дороже. Чудо еще, что после его весьма скупого рассказа Блейзу не пришло в голову развести его на парюру с изумрудами из пяти предметов, включая тиару – тогда Миа бы точно решила, что он над ней издевается.

 

Эта женщина полностью сбивала его с толку. Раньше Драко ни разу не попадались особы женского пола, чья гордость была так ранима, кроме той, одной-единственной, на которую Миа была так похожа - и внешне, и, как оказалось, непростым характером. Да святой Мерлин, Пэнси в свое время обмирала от счастья, стоило ему небрежно опустить руку на её бедро!.. А если бы он хоть раз подарил ей нечто подобное этому пресловутому браслету – то как пить дать она сочла бы, что он влюблен в неё до гроба. А мисс Спэрроу все это оскорбляло так, как будто он не имел ни малейшего права на подобные жесты!..

 

Тяжесть последней мысли камнем стукнула по голове. Он и правда не имел никаких прав на неё, ни малейших. Кто он для неё, в самом-то деле?.. Случайный любовник?.. Мимолетное развлечение в череде одинаковых, похожих один на другой, дней в компании пятилетнего ребенка в каменных стенах огромного пустого дома?.. Для них невозможны отношения в романтическом их смысле – в самом деле, не может же он повести её на свидание! Или подарить цветы, как влюбленный болван! Тогда она может надумать себе что-нибудь лишнее… Украшения в этом плане были нейтральны и безопасны – в самом деле, кто в здравом уме откажется от бриллиантов?

 

Драко уронил голову на руки и глухо застонал, осознав, что его рассуждения поразительно близки к тому, в чем обвинила его Миа. В самом деле, думал ли он о ней, выбирая этот подарок? Нет, все его мысли были о том, чтобы заменить все те слова, что он не мог ей сказать, поступки, которых не мог совершить, чем-то материальным. Компенсировать доставленные неудобства. Проще говоря, откупиться галлеонами там, где обычно люди вкладывают чувства и душу.

 

Черт, кажется, он снова облажался.

 

И ему опять придется извиняться. Салазар, он никогда в жизни ни перед кем не извинялся, если не считать той провальной попытки в кабинете у Грейнджер. Даже перед Поттером, который спас ему жизнь. Даже перед Асторией, которой испортил всю жизнь. А с этой девчонкой такое ощущение, что он только и делает, что беспрерывно извиняется. Вероятно, им стоит все-таки поговорить откровенно, в конце концов, чтобы расставить все точки над “и”.

 

Намерение было, безусловно, благим, но воплощать его в жизнь Малфой не торопился. Лукотрусу было понятно, что сейчас она не будет рада его видеть, а стоять под её дверью, словно провинившийся мальчишка, рискуя к тому же разбудить Скорпиуса, он не станет. Гораздо разумнее было отложить разговор на утро – к тому времени и Миа успеет остыть, и, может быть, ему удастся подобрать те слова, которые её не заденут.

 

Однако за завтраком его ждал только сын, а мисс Спэрроу, по словам домовика, позавтракала гораздо раньше и просила уведомить хозяев, что будет ожидать Скорпиуса в классной комнате. Драко скрипнул зубами от досады, но промолчал: не сможет же она долго бегать от него в его собственном доме!..

 

Однако в следующие два дня мисс Спэрроу с легкостью доказала, что она очень даже могла. К завтраку она просто больше не спускалась, для чего, видимо, вставала в несусветную рань, а вечерами у неё внезапно оказывались чрезвычайно важные дела, которые вынуждали её покидать поместье, как только в него возвращался сам Малфой. Её уловки были просты: Миа уходила, когда он поднимался к себе переодеться после работы, и возвращалась в то время, пока он укладывал спать Скорпи, и потом не показывала носа из своей комнаты.

 

На третий день Малфою смертельно надоела эта игра в прятки. Злость на детские выходки Мии давно придушила жалкие ростки чувства вины, а потому, убедившись, что сын крепко спит, он вышел в коридор и, против обыкновения, повернул в противоположную от лестницы сторону.

 

На гостеприимство Малфой не больно-то рассчитывал, а потому воспользовался простым, но грязным приемом. Пару раз осторожно стукнув костяшками пальцев в её дверь, он негромко произнес, абсолютно точно зная, что с другой стороны его услышат.

 

- Мисс Спэрроу, откройте, это касается Скорпи.

 

Дверь распахнулась в ту же секунду, и зеленые глаза уставились на него в немом вопросе.

 

Не тратя времени понапрасну, Драко толкнул дверь плечом и вошел, не обращая никакого внимания на её возмущенный писк.

 

- Что случилось? - взволнованно спросила Гермиона, впрочем, уже понимая, что её обманули.

- Все в порядке, - повел плечом Драко. - Нам нужно поговорить, а иначе ты меня не впустила бы.

 

Гермиона фыркнула и закрыла дверь: было ясно как день, что просто так Малфой не уйдет, а ругаться, рискуя разбудить ребенка, не хотелось. Откровенно говоря, ей вообще ничего не хотелось в последнее время: она механически выполняла то, что от неё требовалось, всеми силами избегая встреч со слизеринцем, а в остальное время как будто замирала в ожидании следующего дня, надеясь, что рано или поздно станет легче. Долгие вечерние прогулки по магазинам и темным паркам в компании неизменных сигарет и стаканчика кофе навынос тоже не особо помогали – но позволяли скоротать время до следующего дня. А потом до следующего. И так далее до самого Рождества, хотя ближе к зиме наверняка придется придумать что-нибудь новенькое, ведь снова болеть у Малфоя под носом категорически не хотелось.

 

Драко быстро обежал её фигурку взглядом с ног до головы, стараясь не пялиться. Миа казалась бледной, похудевшей и очень-очень уставшей. И, как бы он ни хотел думать, что всему виной были личные дела, которые вынуждали её покидать мэнор по вечерам, в глубине души он знал, что истинная причина её состояния смотрит на него каждое утро из зеркала.

 

- Что вы хотели, мистер Малфой? - нарушила она молчание, очевидно, заметив то, как внимательно он её разглядывает.

- Миа, послушай, - Драко поморщился от её формального обращения, - я совершил ошибку. Ты достаточно четко объяснила свою точку зрения, но не дала возможности мне и слова сказать.

- А разве нужны слова?.. - усмехнулась Гермиона. - По-моему, все предельно ясно.

- Нет, не ясно, - Драко упрямо помотал головой. - Точнее, да, ты права, я поступил, как последний мудак. Но я ничего такого не имел в виду! Попробуй меня понять – я всю жизнь провел в окружении, в котором женщины ценят подобные знаки внимания, и мне в голову не пришло…

- Что я не принадлежу к этому окружению? - девушка насмешливо изогнула бровь. - Боюсь, именно в этом и проблема. Я не вашего круга, мистер Малфой. Такие, как я, едва ли достойны вашего внимания – мы не сможем оценить его по достоинству. Уверена, у правильной, подходящей девушки ваш подарок вызвал бы восторг.

 

Малфой в отчаянии запустил руку в волосы. Черт, когда он думал о том, что ей скажет, все это звучало как вполне нормальное объяснение, как же так получается, что с каждой его фразой становится только хуже?!

 

- Послушай, - взмолился он. - Я не ищу себе подходящую девушку. Я вообще никого не искал, мне все это было не нужно, пока не появилась ты. Со стороны, может, так и не кажется, но у меня чертовски мало опыта в общении с женщинами… близком общении. В школе ничего серьезного не было, пока мои сверстники вовсю крутили романы, у меня были проблемы совсем иного порядка… Потом была война, и было как-то не до этого. А потом я женился, это был обычный договорной брак безо всякой романтики. Я никогда не приглашал девушку на свидание. Не дарил цветов. Не ломал голову, что же подарить на день рождения той, которая нравится. Я, черт возьми, понятия не имею, как вести себя с тобой, потому что, кажется, что бы я ни делал – я только и делаю, что обижаю тебя. Это звучит, как жалкое оправдание, но, Салазар свидетель, это правда. Но если в шестнадцать лет я знал, что делать, хотя бы в теории – ну, про свидания, цветы, подарки, то сейчас я не знаю ничего. Я не могу тебя никуда пригласить. Сводить на свидание, в ресторан или театр. Вместо ухаживаний сразу потащил тебя в постель. С подарками, как видишь, вышло тоже не очень…

 

Он смутился окончательно и отвернулся в попытке это скрыть. А в следующую минуту вздрогнул всем телом, ощутив, как маленькая ладошка легла на его плечо.

 

- Извини, - тихо проговорила Гермиона. - Ты прав, ты производишь совсем иное впечатление. Но, пожалуйста, пойми и ты меня, Драко. Совсем недавно ты… ну, был с той девушкой, а потом заявлял в лицо своей жене, что это ничего для тебя не значит. Что еще я могла о тебе подумать?..

- Боже, Миа… - простонал Драко, закрыв лицо руками. - Я должен был объясниться, конечно, должен был… Это была ошибка, чертова ошибка! Астория подстроила все это, чтобы заставить меня подписать бумаги на развод. И та девушка, и то, что она вовлекла во все это тебя – это была чертова подстава. Я не изменяю жене с любой встречной, до тебя я вообще никогда ей не изменял…

- Но… Это же была Гермиона Грейнджер, - осторожно заметила она, и голос дрогнул на собственном имени. - Вы же никогда даже не ладили, весь Хогвартс об этом знал…

- Это была не она, - не сумев скрыть горечь в голосе, сказал Малфой, но Гермиона списала её на впечатление от того, как с ним поступила собственная жена. - Это была подруга моей жены под Оборотным.

- Но почему тогда Гермиона Грейнджер?..

- Она героиня войны, - пожал плечами Малфой, стараясь сохранить бесстрастное лицо. Нет, отношения с еще одной женщиной он своей никому не нужной честностью не испортит. - Если бы я отказался от развода, они могли бы раздуть скандал до небес.

- Так ты?.. - пересохшими губами спросила Гермиона. Гарри вроде четко сказал, что Малфой был категорически против развода!..

- Нет, - жестко отрезал Малфой. - И, чтобы между нами было все ясно – и не стану. Малфои не разводятся. В наших кругах браки заключаются по договоренности, и это пожизненный контракт для обеих сторон, что бы там ни было.

- Я не просила на мне жениться, - усмехнулась Гермиона. Поистине, самомнению этого человека можно только позавидовать!..

- Я сказал это не для того, чтобы тебя обидеть, - вздохнул Драко.

- Я понимаю, прости. Ты же сам хотел внести ясность – вот, я вношу, - примирительно улыбнулась Гермиона. - Я не собираюсь подталкивать тебя к разводу, и не имею ни малейших намерений выскочить за тебя замуж. Ты просто нравишься мне, Драко, хоть это недопустимо и неправильно в нашей ситуации, и я не хочу еще больше усложнять. Единственное, о чем я прошу – чтобы в наших отношениях не было третьего. Когда Астория вернется, или появится кто-то еще…

 

Малфой улыбнулся и, не сдержавшись, нежно погладил её кончиками пальцев по щеке.

 

- Ты можешь не беспокоиться об этом. Астория теперь живет во Франции, а больше никого нет и не будет – это я могу тебе обещать. Но мы должны договориться обо всем остальном, пока я опять что-нибудь не испортил. Про то, что мне стоит прилично вести себя за пределами этой комнаты, я уже понял. Насчет подарков тоже, хотя хотелось бы уточнить: мне нельзя дарить тебе украшений или вообще ничего?..

- Мне вообще ничего от тебя не нужно, - покачала головой Гермиона.

- Совсем?.. - Драко ахнул и театрально прижал руки к груди, за что немедленно получил несильный, но ощутимый тычок в плечо.

- Ты иногда ведешь себя, как ребенок, ты знаешь? - сдерживая улыбку, отчитала его Гермиона. - Капризный, избалованный мальчишка.

- Когда-то я именно таким и был, - улыбнулся он, и, не выдержав, притянул к себе и поцеловал. - А у тебя правда аллергия на клубнику? - прошептал он на ушко, покрывая её шею легкими, короткими касаниями губ.

- Конечно, нет, - рассмеялась девушка, тая в его руках, - просто ты невыносимый наглец.

 

К обсуждению того, как им обоим стоит себя вести, они вернулись. Но гораздо, гораздо позже.

 

Далеко не все из того, что потребовала Миа, пришлось Малфою по вкусу. Она запрещала ему решительно все, любые намеки на проявление внимания вне стен её комнат, любые мелочи, которые даже чисто гипотетически могли бы раскрыть их секрет. Но, как бы он к этому ни относился, Драко принял все – потому что, в конечном счете, Миа была права во всем до последнего слова. Все, о чем она просила, было разумно и правильно - если это слово вообще было применимо к их преступной, неправильной по своей сути, связи.

 

Гермиона же постаралась сделать все от неё зависящее, чтобы не пустить Малфоя в свою жизнь дальше постели. Ей казалось, что чем больше она будет все контролировать, тем меньше шансов на то, что её влюбленность окрепнет и расправит крылья, разрушая ими остатки её маленького мирка.

 

Он думал, что она блюдет их репутацию.

 

Она же заботилась только о своем глупом сердце.

 

========== Глава 42. ==========

 

С того дня Малфой больше не позволял себе ни единого лишнего жеста в её сторону, ни одного взгляда.

Он скрупулезно следовал всем её правилам и тщательно придерживался их договоренностей. И если поначалу Гермиона была чрезвычайно этим довольна, радуясь и его сговорчивости, и своей предусмотрительности, то постепенно все происходящее стало обретать для неё совсем иные краски.

 

Малфой приходил к ней каждый вечер. Об этом они не договаривались – она просто позволила ему приходить, когда совпадут желания и возможности. Никогда не стучал – её комната была всего лишь через две двери от спальни Скорпиуса, и стук мог разбудить или привлечь его внимание. Это было правильно.

 

Они были близки только в пределах её комнат. Никаких ласк, поцелуев и тем более секса украдкой в библиотеке или его кабинете. Он ни разу не пригласил её в свою спальню. Она никогда об этом не просила. Но ей казалось, что они не многое потеряли. Первые их встречи были сплошным безумием дикого, неутоляемого голода - они просто набрасывались друг на друга, стремясь поскорее сбросить мешавшую одежду и оказаться на ближайшей горизонтальной плоскости. В этом не было ни малейшей изысканности, никакой эротики - только грубая, примитивная страсть, которая чаще всего заставляла их обоих начисто пропускать всякую прелюдию, переходя сразу к торопливому, лишенному всякой романтики и нежности, сексу.

Но по мере того, как первичное желание обладать друг другом постепенно затухало, оно уступало место совсем иным наслаждениям.

Драко больше не спешил, будто боясь, что она снова вот-вот ускользнет от него, и позволял себе все больше и больше фантазий, воплощенных в реальность. Он не оставил без внимания ни её роскошную ванну, ни письменный стол, ни даже книжные полки, которые впивались ей в спину, пока он жарким шепотом рассказывал ей на ухо, как именно хотел бы отыметь её в библиотеке в тех самых гетрах. Каждая близость с ним понемногу раздвигала её границы допустимого и возможного, и если поначалу Гермиона смущалась и убирала его настойчивые руки от самых интимных мест, то уже через две недели не могла отвести взгляда от того, как сама двигается на его члене перед огромным зеркалом в её гардеробной. Малфой творил с ней и её телом невероятные вещи, каждый раз едва заступая за грань допустимого и отодвигая её все дальше, и она подсаживалась на него, как на наркотик, предпочитая не думать о том, что будет тогда, когда придется от него отказаться. Это было охренительно, слишком хорошо, и плевать, правильно или нет.

 

Они ни разу не говорили об их связи и всем, что ей сопутствовало, нигде за дверями её комнат. Всегда он приходил к ней, и никогда наоборот. Малфой не спрашивал разрешения и не подавал сигналов. Никаких записок, которые могли попасться кому-то на глаза, или разговоров, которые могли быть подслушаны. Он просто появлялся на её пороге. Лишь один вопрос – только один – он задавал после того, как выпивал до дна их первый поцелуй за день. “Мне уйти?”. Она ни разу не ответила “Да”. Иногда ей хотелось это сделать, просто для того, чтобы посмотреть, станет ли он спорить, будет ли возражать. Но она знала – не станет и не будет. Чего Гермиона не знала – придет ли он после этого еще когда-нибудь. И не рисковала тем, что имела. Наверное, это тоже было правильно.

 

За исключением его короткого вопроса и часто немого ответа, они не говорили и когда были наедине – конечно, если не считать разговорами то, что происходило между ними в постели. Как и в самый первый раз, слова были излишни – что они могли сказать друг другу?.. Обменяться комплиментами или сообщить, как скучали друг без друга? В этом не было смысла, их тела говорили гораздо громче и откровеннее слов.

Во всем остальном смысла было еще меньше. Они не могли обсуждать чувства, эмоции, отношения – оба знали, что не имеют права ни на что из этого. Он был женат; она лгала. Даже говорить о следующей встрече не стоило – слишком ясным было понимание, что для них обоих было бы правильно, если бы она никогда не случилась. Но следующим вечером он вновь приходил, а она опять его ждала. Это было неправильно.

 

Гермиона ждала. Конечно, ждала. Она не переодевалась к его приходу в эротичное белье и не расстилала постель. Только принимала душ и меняла свой дневной наряд на что-то менее строгое и официальное. Читала книгу или работала за столом над документами, в которые он все равно никогда не заглядывал. Она ждала, но не хотела, чтобы он догадался, насколько сильно. Это казалось правильным.

 

Он всегда имел при себе волшебную палочку и каждый раз, кроме их спонтанного первого секса, сам накладывал на её живот противозачаточные чары – внимательно и скрупулезно. Это не было обязательным – в конце концов, она не хотела от него детей и могла позаботиться об этом сама, да и в её случае все было далеко не так просто. В тот день в Малфой-мэноре Беллатрикс не стеснялась в применении к ней Круциатуса, и, хоть Гермиона и не сошла с ума, как родители Невилла, последствия все же были. К сожалению, это выяснилось слишком поздно – лишь когда они с Рональдом всерьез задумались о детях. Колдомедики развели руками и сообщили, что беременность возможна, но для этого необходимо пройти несколько курсов подготовки. На такие жертвы она в тот момент была не готова, и вопрос замяли до лучших времен, которые для них с Роном так и не наступили. Это была не та история, что она могла рассказать Драко, и Гермиона готова была преподнести ему в качестве причины какую-нибудь очередную ложь. Но они так и не поговорили об этом, и она приняла то, что таким образом он сохранял за собой контроль. Это было правильно, но её неизменно ранило его недоверие. Гермиона знала, что не имеет на это права; эта обида была неправильной.

 

Драко никогда не задерживался после секса дольше необходимого. Ни разу не воспользовался предложением принять душ, не говоря о том, чтобы остаться. Просто вставал, одевался и уходил. Как будто боялся провести с ней лишние минуты. Как будто сам факт его пребывания здесь, в этой комнате, с ней, за рамками секса, немедленно мог превратить его визиты и их связь - в нечто большее, чему не было места в его жизни. Стоило ему войти, как он жадно набрасывался на неё, не давая и слова сказать, за исключением короткого “Нет”, а после – спешил поскорее уйти. И, с точки зрения сохранения их секрета, это тоже было, несомненно, правильным. Но Гермиона ничего не могла поделать с тем, что с каждым таким уходом она чувствовала себя все более и более мерзко – использованной, отброшенной, ненужной. На эти чувства она также не имела права. Они тоже были неправильными.

 

После его ухода она лежала в постели и бездумно смотрела на закрывшуюся за ним дверь. Не ждала, что он вернется – он никогда не возвращался. А потом заставляла себя встать и пойти в душ. После третьего его визита Гермиона позволила себе уснуть, не покидая постели, и проснуться наутро со стянутой кожей между бедер от его высохшей спермы, в густом и плотном коконе его пряного, мускусного запаха. После седьмого – зажмурилась, чтобы сдержать подступившие слезы. Следующей ночью слезы сдержать не удалось, как и больше ни одной из тех ночей, что были потом. Это было вопиюще неправильно.

 

За пределами её спальни их общение тоже ни на кнат не изменилось. Они все так же завтракали за одним столом, молча или же обсуждая дела Скорпиуса, после чего он тепло прощался с сыном и, скупо кивнув ей или бросив безличное “Удачного дня, мисс Спэрроу” – без улыбки, даже не взглянув на неё – уходил.

Ужины проходили лучше – они по-прежнему могли говорить обо всем, обсуждая любые темы, от литературы до последних решений Визенгамота, но в этих разговорах все так же не было ни крупицы личного, особенного, предназначенного только ей. За все то время, что прошло с тех пор, как их отношения перешли на новый уровень, она не узнала о нем ничего, кроме секретов самых чувствительных мест его тела, потаенных фантазий и предпочтений в сексе. Когда она обводила кончиками пальцев серебристые шрамы на его груди от Сектумсемпры, он молча перехватывал и убирал её руки. Единожды она посмела поцеловать его левое предплечье, но он отдернул руку так, будто она оставила там не поцелуй, а ожог. Малфой не подпускал её ни на шаг ближе, не приоткрылся ни на дюйм. И, учитывая, что она должна исчезнуть из его жизни меньше, чем через три месяца, это было правильным.

 

И конечно же, речи не шло о свиданиях, ухаживаниях, подарках и цветах. Даже флирт, которого было всегда слишком много между ними с самого первого дня, испарился, как будто его вовсе никогда не было. Она и не рассчитывала на что-либо из этого, но порой Гермиона задерживала взгляд на этом холодном, равнодушном мужчине и не могла поверить в то, что между ними и в самом деле есть что-то большее, чем сугубо деловые отношения. Правильно. Это было правильно.

 

Почти все в их тайной связи было правильно и безупречно. Даже самый внимательный наблюдатель, глядя на них со стороны, не заподозрил бы, что между ними есть что-то большее, чем обычная субординация между нанимателем и работником, хозяином и прислугой. Однако Гермиона не могла не задаваться вопросом – а было ли это что-то на самом деле?.. Да, был секс, который с каждым разом по мере того, как они узнавали друг друга, становился все лучше и лучше. Но легкий зуд разочарования, который она почувствовала еще тогда, когда Драко в их первый раз просто оделся и ушел, никуда не исчезал. Наоборот, игла, впивающаяся в душу, с каждым разом становилась все острее и больше, и теперь причиняла не зуд, а самую настоящую боль. Гермиона была почти готова просить его остаться – хотя бы ненадолго, но знала, что не имела на это права. Она выдумала все эти правила, надеясь, что они уберегут её от чего-то большего по отношению к этому мужчине, чем просто влечение – и потерпела сокрушительное поражение. Малфой же тоже защищался, защищался так, как мог. Защищал себя от неё – или их обоих, от привыкания, привязанности, возможно, каких-то чувств, помимо страсти – и могла ли она упрекать его в этом, зная, что каждый день обманывает его. Каждое утро, от сдержанного приветствия за завтраком и каждый вечер, ложась с ним в постель, она лгала ему – даже когда молчала, лгала чужим лицом, которое выдавала за свое. И знала – он не простит. Только не ей, не Гермионе Грейнджер. Недели, месяцы лжи, даже когда они стали любовниками – любой мужчина, чья гордость была хотя бы на одну десятую столь бескомпромиссна, как у Малфоя, не простил бы такого, а уж он сам… Его отстраненность, извечные холодность и равнодушие за пределами её спальни, пришедшие на смену соблазнению и заинтересованности, глубоко ранили её каждый раз; но осознание того, что она сама себя лишила права на большее, обманывая его, и вовсе разбивало вдребезги.

 

Чем холоднее он был с ней днем – тем жарче был шепот ночью. Чем ближе был финал, после которого её ждали лишь закрытая дверь и пустая постель – тем крепче она его обнимала. Чем больнее ей становилось с каждым днем, тем яснее она понимала, как жестоко ошиблась. В себе, в нем, в своих решениях. Это не было просто флиртом. Просто сексом. Просто эпизодом, о котором она позабудет после Рождества.

 

Это никогда не было правильным.

 

Она влюбилась. Гермиона Грейнджер влюбилась в Драко Малфоя – безответно, отчаянно и абсолютно безнадежно.

 

Потому что он был женат, а она лгала.

 

Влюбиться в него было так просто. Взрослый Драко Малфой был великолепен: он был красив, умен и чертовски сексуален. А еще он любил – любил своего сына, и был в этой любви прекрасен, как ни один мужчина на свете. Он смотрел на неё так, как будто она была кем-то особенным. Он хотел её. Заботился о ней. Любовался ею. Влюбиться в него было легче легкого.

 

Любить его было тяжело. Безнадежно, бесперспективно, безрадостно. Одни сплошные “без”. Он был все так же красив, но холоден и равнодушен всегда, кроме быстротечных часов наедине. Слишком умен, чтобы не совершать ошибок и не подходить к ней ближе, чем уже сделал. Её тянуло к нему, словно самым мощным в мире магнитом, но невозможно было забыть: он не её. И её никогда не станет. Он больше не смотрел на неё, никак. Хотел заниматься сексом с ней, но не спать в её постели. Всегда был внимателен к её телу и желаниям, но не замечал её чувств. И с каждым днем находиться рядом с ним, так близко – но не сметь протянуть руку навстречу становилось все мучительнее, превращая все её существование в беспрерывную пытку.

 

Она так много думала об этом. Контролировала каждый свой жест, каждый взгляд, каждый шаг – чтобы не попасться, не выдать себя ненароком; чтобы он не догадался, что давно стал для неё гораздо большим, чем просто любовником. Если сначала они оба считали запретным секс, то теперь она понимала: её любовь к нему – вот что по-настоящему запретно. Это могло стать концом всего, это бы её погубило – если бы только он узнал. Если бы хоть раз посмотрел на неё внимательнее и обо всем догадался.

 

Их тайные встречи были единственным временем, когда Гермиона отпускала себя и позволяла себе чуть больше. Обнимать, целовать, дарить ему наслаждение, исполнять абсолютно любые желания. Касаться. Пробовать его на вкус. Дышать им. Шептать его имя, словно молитву, повторяя его снова и снова, словно он был единственным её божеством.

 

С каждым днем это чувство к нему, которое она боялась назвать даже мысленно, росло все больше и больше, затапливая все её существо, и то и дело грозясь выплеснуться наружу. Она впивалась ногтями в ладони, чтобы ненароком не коснуться. Отводила взгляд. Кусала губы, не давая словам прорваться.

 

И, конечно, ошиблась.

 

Всего один раз.

 

В минуту абсолютной расслабленности после ошеломительного оргазма, когда она обессиленно рухнула в его объятия, уткнувшись в плечо чуть ниже ключицы и лизнув его соленую кожу, тихо шепнула: “Боже, как же я тебя люблю!..“

 

Она не собиралась этого говорить.

 

Только подумала.

 

Про себя, как и накануне, и за день до этого. Как всегда.

 

Но чертовы губы шевельнулись, а из горла вырвался этот предательский, невозможный шепот.

 

Гермиона поняла, что натворила, в ту же секунду, почувствовав, как под ней напряглись его мышцы. Как он слегка дернулся – а потом вновь расслабился, так быстро, что она могла подумать, что ошиблась.

 

Он не сказал ни слова – наверное, все-таки не расслышал.

 

Оделся и ушел, как обычно – может, решил, что ему показалось.

 

Но следующим вечером – не пришел.

 

========== Глава 43. ==========

 

Остаток ночи Гермиона провела отвратительно.

 

Она вертелась в постели, бесконечно ворочаясь в попытках устроиться поудобнее и наконец-то уснуть. Потом заставила себя встать и принять ванну, смывая с себя его запах – вместе с его потом, спермой и слюной. Смывая все, что привыкла так бережно хранить на себе до последнего, надеясь, что так будет легче выбросить из головы свою ошибку и не думать о том, что будет теперь.

 

Это не помогло. Лишь под утро ей удалось забыться, но сон все равно был поверхностным и беспокойным – но хотя бы без мыслей, страхов и тревог. И без сновидений.

 

На завтраке Малфоя не было – по словам домовика, хозяин рано отбыл на работу. Его отсутствие сказало ей гораздо больше, чем любые слова – он определенно все услышал. И теперь, очевидно, не знал, что с этим делать. Что делать с ней и их злосчастным романом, который благодаря единственной неосторожной фразе моментально потерял статус временной интрижки и перерос во что-то большее – и едва ли нужное ему.

 

Встречи за ужином она ждала, как приговора. Весь день в голове крутились вопросы: придет ли он?.. Или будет избегать её до тех пор, пока она сама не поймет прозрачного намека?..

 

Гермиону разрывало два противоположных желания.

 

Первым было, конечно же, пойти и объясниться. Поговорить с Драко, сказать, что она на самом деле не имела в виду того, что сказала, что это просто так, вырвалось от нахлынувших эмоций и ничего не значит. Пообещать, что это ничего не меняет и все их договоренности остаются в силе. Она придумывала десятки слов и аргументов, которые могли бы его убедить, но понимала – все это вранье. А врать Гермиона Грейнджер толком никогда не умела. Да и был ли смысл лгать, если Малфою будет достаточно одного внимательного взгляда, чтобы понять правду и без слов?..

 

Вторым же желанием, точнее, просто доводом её крохотной разумной части, было оставить все, как есть. Ничего не говорить, не объяснять, не выворачивать сердце и душу наизнанку перед ним, топча все, что еще оставалось от её гордости. Позволить ему думать что угодно, и прекратить их встречи. Игнорировать, сбегать, избегать друг друга – это было бы разумно. Это было бы правильно. В первую очередь – для неё самой. Осталось меньше двух месяцев до Рождества, ей просто нужно сжать зубы и перетерпеть – а потом она больше не увидит Малфоя, и когда-нибудь все забудется. Говорят, время лечит – вылечит и её. Это звучало так разумно, так правильно – но почему-то хотелось впиться зубами во что-нибудь и взвыть от боли, разреветься в голос, кричать и швыряться вещами, броситься к нему на шею, упасть в ноги и умолять никогда, ни за что больше её не отпускать. Быть его любовницей при живой жене? Пусть. Любить его, зная, что для него это не больше, чем просто секс – ладно. Наплевать на все свои условия и безоговорочно принять его, какими бы они ни были – пожалуйста. Все, что угодно. Только бы он продолжал быть с ней – хотя бы иногда. Позволял касаться, целовать, дышать им. Чтобы остался. Хоть как-то. К черту гордость, к черту достоинство, когда боль от одной мысли, что между ними все кончено, что она сама все испортила, разрывала её изнутри хуже, чем Круцио.

 

На ужин Малфой все-таки пришел. Опоздал на восемь с половиной минут – но пришел, и, ласково чмокнув Скорпиуса в светлую макушку и не взглянув на неё, занял свое обычное место. Разговор не клеился: он ни о чем не спрашивал, а она не смела заговорить. Если бы не болтовня Скорпи, этот вечер мог бы обосноваться на самой верхушке рейтинга неловких вечеров в её жизни. Когда наконец подали десерт, Гермиона поняла, что больше не вынесет этого ни минуты – и наверняка совершит какую-нибудь несусветную глупость. Это были её правила – не вести никаких разговоров, её просьба – не обмениватьсявзглядами, её требования – не говорить об этом за пределами её комнат. И теперь она заставила себя выполнить все то, чего безукоризненно и с такой легкостью придерживался он. Но и дышать повисшим в воздухе напряжением было невозможно – поэтому Гермиона извинилась и поднялась к себе, все еще на что-то надеясь. Он же пришел на ужин. Все-таки пришел. Может быть, ему и вовсе наплевать на её неуместные чувства, и он придет и к ней вечером…

 

Гермиона ждала его. И в десять вечера. И в одиннадцать. Даже в час ночи – не ложилась и все еще ждала.

 

Но он не пришел.

 

Не спустился и к завтраку.

 

Не вернулся в мэнор к ужину.

 

Скорпиус уже отправился в ванную готовиться ко сну, а Гермиона собирала разбросанные на полу игрушки, когда дверь в игровую распахнулась. Она так и замерла: на коленях, с маленьким дракончиком в побелевших пальцах, смотрящая на него снизу вверх, не способная отвести взгляда.

 

Малфой выглядел плохо. Так, будто не спал и не ел эти два дня, вот только, в отличие от неё, не прятал бледность и синеву под глазами гламурными чарами.

 

Что ж, он и правда почти не спал. Зато не пил, хотя очень хотелось – но слишком велик был риск потерять всякий контроль и натворить того, о чем потом будет жалеть.

 

Он правда хотел остановиться. Прекратить. Больше не приходить к ней вечерами и гнать прочь все мысли о ней в оставшуюся часть суток. Это зашло слишком далеко, и Малфой хотел повернуть обратно, пока не поздно. Он не мог ей дать ничего - и потому должен был, обязан оставить её прямо сейчас. Может быть, если они вернутся к формальным отношениям, общаясь лишь по необходимости, со временем им обоим станет легче смириться с неизбежным.

 

Но за ужином Малфой понял, что просчитался и переоценил и свою выдержку, и собственное равнодушие. Не смотреть на неё, не касаться, зная, что он не сможет наверстать все это позже, всего через пару часов – было невыносимо. Ужин без их обычных разговоров показался ужасно долгим, а ночь без неё – и вовсе бесконечной. Однако решение было принято, и Драко был твердо намерен его придерживаться. Если ему так трудно держать себя в руках в её присутствии – что ж, значит, он будет её избегать столько, сколько потребуется, чтобы боль притупилась, а неотвязное, непреодолимое желание прикоснуться изжило себя.

 

И у него почти получилось. Почти.

 

Ровно до того момента, когда он увидел её прямо перед собой – у своих ног, на коленях, глядящую на него, словно на единственное солнце во Вселенной, с дурацким драконом в руке.

 

И Малфой сломался.

 

Сказка про Зайчиху-шутиху, казалось, не имела конца, а пока Скорпи засыпал, он почти неотрывно смотрел на часы и считал минуты – чего не позволял себе с сыном никогда.

Как только малыш перестал вертеться, а дыхание стало ровным и глубоким, Драко ужом выскользнул за дверь – и, стараясь не перейти на бег, пошел к ней.

 

Он не стучал. Не задавал вопросов. Не сказал ей ни слова. Просто набросился с порога и больше не отпускал. На этот раз в их близости не было ничего утонченного, гедонистского, искусного. Только безумная, сбивающая с ног страсть и непреодолимое желание обладать друг другом – почти как в самый первый их раз. Они не пытались растянуть удовольствие – наоборот, как будто боролись друг с другом, пытаясь проникнуть в другого глубже, крепче, влезть под кожу, впитаться в мышцы, перемешаться клетками и атомами. За первым раундом почти сразу последовал второй, а потом Гермиона и вовсе перестала что-либо соображать, пока её не накрыла с головой тьма после очередного оргазма, и она не впала в забытье, уткнувшись в его плечо.

 

Проснулась она уже одна – конечно же, одна. Тело ломило, мышцы гудели, как будто после марафона, но в воздухе все еще стоял его терпкий запах, а губы сами собой расплывались в счастливой улыбке: он все-таки пришел. А значит, все останется по-прежнему. Как глупо было страдать и плакать, желая большего – только сейчас, когда она едва не потеряла его совсем, Гермиона осознала, что готова довольствоваться тем, что имеет, не ропща и не мечтая о несбыточном.

 

И все действительно осталось, как прежде – внешне. Но все же что-то неуловимо поменялось между ними.

Малфой перестал пропускать совместные завтраки и ужины, но по большей части был молчалив и рассеян. Он все так же приходил к ней каждый вечер, но больше не было ни вопросов, ни разговоров, ни фантазий. Если раньше он наслаждался ею, мучительно растягивая удовольствие для обоих, не переставая искушать и соблазнять её ни на минуту, даже когда был в ней, внутри неё – то сейчас это больше напоминало утоление потребности, жажды, нужды. Он больше не смаковал её, словно деликатес, наслаждаясь оттенками вкуса, а жадно набрасывался, практически пожирал, как будто не ел неделями до этого. Теперь он не уходил, оставляя её наедине с мыслями, а настойчиво доводил до последней грани исступления, и останавливался лишь тогда, когда она, обессиленная, опустошенная, выпитая до дна, засыпала в его руках.

 

Постепенно все эти мелочи накапливались, превращаясь в нечто большее, что-то такое, что Гермионе совсем не нравилось. Её мучило дурное, недоброе предчувствие; интуиция шептала ей, что с Малфоем что-то происходит, что-то, что ей определенно не понравится. Она была уже почти готова поговорить с ним обо всем – но благодаря своим же собственным правилам не могла найти никакой возможности для этого. Обратиться к нему в присутствии Скорпи Гермиона не могла, а когда они оставались наедине – все слова немедленно куда-то испарялись.

 

Поэтому, когда Драко в один из вечеров оставил их вдвоем со Скорпи, пообещав придти уложить ребенка, но в назначенное время не появился – Гермиона воспользовалась случаем и отправилась его искать.

 

Успехом увенчалась уже вторая попытка – Малфой обнаружился в той самой комнате, где они не так чтобы давно пили огневиски после падения Скорпи с метлы.

 

Здесь было темно, все лампы погашены, и лишь немного света давали отблески огня в камине. Окна были наглухо закрыты плотными шторами, а оранжевый свет освещал лишь небольшой кусочек пола перед очагом, резкими черными тенями обрисовывая контур мужской фигуры.

 

Малфой сидел, вытянув одну ногу к камину, а вторую согнув в колене, на котором безвольно лежала его рука. Голова была откинута на сиденье кресла позади него, и причудливая светотень жестко рисовала на стене его профиль – точеный, острый, точно высеченный из камня… Все это уже было. Это было в точности так же, только в её сне он находился в спальне – она до сих пор не знала, чьей. Гермиона опустила глаза – и увиденное полностью подтвердило её догадку. На полу, рядом с его правой рукой, стоял стакан с янтарно-коричневой жидкостью. А самое главное – от него веяло тем самым горьким, всепоглощающим одиночеством, которое так поразило её еще тогда, когда Малфой приснился ей таким.

 

Её вторжение сразу же показалось грубым и неуместным, и Гермиона поспешила отступить на шаг, чтобы закрыть за собой дверь, но её остановил тихий оклик.

 

- Мисс Спэрроу, вы что-то хотели?

- Вообще-то да, - замялась девушка, чувствуя неловкость, как будто её поймали за чем-то неприличным. - Скорпи пора спать, я хотела спросить, вы придете или мне заняться этим самой?

- Давайте сегодня вы, - устало попросил Драко.

- Конечно, - она кивнула и уже собиралась уйти, когда он вновь заговорил:

- Мисс Спэрроу, через неделю в мэноре будет прием. Мне хотелось бы, чтобы вы присутствовали.

- Разве Скорпиус уже достаточно взрослый для таких мероприятий? - не смогла сдержать удивления Гермиона.

- Скорпиус в это время уже будет спать. Я хотел бы, чтобы пришли вы. Не как его гувернантка, а в качестве гостьи.

- Едва ли это будет уместно, мистер Малфой, - поджала она губы. - Я не вхожу в круг тех, кто посещает подобные вечера.

- Я вас приглашаю, - настойчиво повторил Малфой и уставился на неё выжидательным взглядом серых глаз, словно гипнотизируя.

- Мне не место среди ваших друзей, - покачала головой Гермиона. - Извините, мне пора укладывать Скорпи.

 

Она осторожно прикрыла за собой дверь, и только тогда перевела дыхание.

 

Зачем он позвал её? Поставить в неловкое положение? Похвастаться трофеем перед друзьями? Или проверить, как она впишется в их высшее общество?.. Впрочем, какими бы ни были цели Малфоя, принять приглашение было безумием – Гермиона Грейнджер была слишком известна, и среди приглашенных мог отыскаться кто-то более наблюдательный, чем Малфой. Так рисковать она не могла.

 

Не говоря уже обо всем остальном.

 

Учитывая его настроение, Гермиона ждала его визита этим вечером без особой надежды. Но все же он пришел, и был все так же ненасытен, но одновременно – пронзительно, трепетно нежен, и это лишь разбередило её самые дурные предчувствия.

 

Через два дня она нашла на столе в своей комнате элегантный белый конверт с зеленой печатью и гербом Малфоев. В конверте лежало приглашение – стандартное, предельно вежливое, нейтральное и безличное. Слово-в-слово, за исключением имени, повторяющее десятки ему подобных приглашений, которые Гермиона получала ежегодно, но едва ли удостаивала вниманием. Короткая приписка в конце – black tie – заставила её сардонически усмехнуться и одновременно вздохнуть с облегчением. Простая гувернантка никогда не будет смотреться уместно среди вечерних нарядов от самых дорогих кутюрье и блеска бриллиантов, а тратить сумму, эквивалентную двум-трем зарплатам, которые платил ей Малфой, она не собиралась. Еще не хватало, чтобы он заметил, как она из кожи вон лезет, лишь бы исполнить его прихоть. Отсутствие достойного наряда вполне могло быть тем самым предлогом, который позволит ей отклонить это нелепое приглашение самым вежливым образом.

 

Однако уже на следующий день Гермиона поняла, что серьезно недооценила Малфоя. Она даже не успела выразить свои сожаления по поводу того, что не сможет принять приглашения – вечером в комнате, прямо на кровати, её ждала большая плоская коробка. Еще до того, как она подняла крышку и развернула шуршащую тишью, Гермиона знала, что увидит. Платье. Он купил для неё платье, прекрасно зная, что она воспользуется его отсутствием в качестве предлога для отказа.

 

Не в силах отказать себе, девушка все же вынула его из коробки и, быстро сбросив одежду, осторожно примерила. Платье село идеально, словно было сшито специально для нее. Изумрудно-зеленое, под цвет её теперешних глаз, с открытыми плечами и узким корсажем в мельчайшую сборку, плотно обхватывающим её грудь и талию, оно распускалось от бедер в широкую, летящую шифоновую юбку до пола. Никакого глубокого декольте, разрезов и вырезов, никаких страз, камней и вышивки – единственным его украшением была сложная, элегантная драпировка корсажа и широкая лямка, начинавшаяся от вершины левой груди и перехватывающая правое плечо, спускаясь до лопатки. В этом платье она казалась самой себе миниатюрной, изящной статуэткой, и, признаться, никогда раньше не была так хороша. Что ж, это было замечательно, но ведь еще нужны соответствующие туфли… которые обнаружились на дне той же самой коробки, когда она пыталась сложить платье обратно. Тон в тон к платью, лодочки на тонкой шпильке – невероятно элегантные, и самое главное – в точности её размера. Черт, она определенно недооценила Малфоя, в особенности его наблюдательность и целеустремленность. И все же – нет, идти на бал эдакой Золушкой Гермиона по-прежнему не собиралась. Она не хотела быть там одной и смотреть на Драко издалека, не смея приблизиться, не могла рисковать быть узнанной, да и во всей этой ситуации с платьем было что-то неправильное, царапающее её точно гвоздем по стеклу. Его намерения выглядели вполне прозрачными и благородными – но было в самой ситуации что-то обидное, унизительное для неё. Тем более, что она четко и ясно выразила свое мнение насчет дорогих подарков – а этот подарок, несомненно, был дорогим.

 

Вся серьезность намерений Малфоя стала ясна за ужином на следующий день, когда он при Скорпи – при Скорпи! – как ни в чем ни бывало поинтересовался, пойдет ли она на бал. Все в нем – и невинное выражение лица, и даже то, что он намеренно использовал слово “бал”, говорило о том, что Малфой догадывался о том, что она, несмотря ни на что, вновь собиралась ему отказать, и потому решил заручиться поддержкой сына. И конечно же, Скорпиус повелся на эту нехитрую уловку: его глазки загорелись при мысли о том, какая будет красивая Миа на балу, и он с готовностью, сам того не зная, бросился подыгрывать своему коварному отцу.

 

Несмотря на суетливо-оживленную атмосферу, которой было пропитано поместье в разгаре приготовлений, постоянные подначки Скорпиуса и прозрачные намеки его отца, дурное предчувствие никак не желало отпускать Гермиону.

 

Она не ждала от этого приема ничего хорошего.

 

И, разумеется, не собиралась туда идти.

Комментарий к Глава 43.

Господа!

Мне не нравится описание фанфика в шапке, да и многие из вас наверняка заметили, что оно совсем не отражает его сути. Если у кого-то из вас есть желание помочь с этим и предложить свое видение - милости прошу в личку. Вы мне очень помогли бы :)

 

========== Глава 44. ==========

 

Комментарий к Глава 44.

Глава вне очереди в знак благодарности Марине 1516 :)

Этому вечеру определенно должен был достаться золотой гран-при в номинации “Худший вечер в жизни Гермионы Грейнджер”.

 

Нет, ей не впервой, конечно.

 

С балами в её жизни с самого начала как-то не заладилось. Чего стоил хотя бы Святочный бал на четвертом курсе, который так волшебно начинался ожидающим её у подножия лестницы Виктором, и так бесславно закончился скандалом и нелепыми, беспочвенными обвинениями Рональда. Потом в их жизни ворвалась война – и, разумеется, никаких балов. Выпускной, который она пропустила из-за важной командировки, потому что уже тогда параллельно последнему курсу в Хогвартсе строила карьеру в Министерстве. Свадьба Гарри и Джинни – светлое, радостное событие, но все же отравленное привкусом зависти и горечи, потому что у них с Роном все было не так – уже тогда. Её собственная свадьба, которая больше напоминала ей ответственное мероприятие, которое необходимо провести на высшем уровне, чем праздник любви и соединения сердец. Ежегодные приемы в Министерстве в честь победы во Второй магической войне, с ощущением пепла на губах и призраками мертвых, которые этой победы так и не увидели. А сегодня – этот торжественный прием у Малфоев.

 

Однозначный победитель хит-парада дерьмовых праздников.

 

Гермиона не собиралась сюда идти. Не собиралась, когда обнаружила в своей комнате тот самый конверт с изумрудной печатью. И когда увидела коробку с платьем, которое Драко выбрал специально для нее. И даже тогда, когда Скорпи перед тем, как отправиться в постель, с горящими глазами спросил: “Ты же пойдешь, Миа, правда?”, она лишь покачала головой. Внутренний голос надрывался, крича ей, что ей не стоит наряжаться в это проклятое платье, которое наверняка обошлось Малфою не в один десяток галлеонов, не стоит спускаться вниз, что ей лучше вообще бежать подальше от этого проклятого места. Но она не послушалась.

 

Оглушительно громкие вопли разума заткнула всего одна фраза Малфоя, Малфоя в этом невозможном темно-сером смокинге оттенка грозовых туч, в котором он был прекрасен, как Бог.

 

“Ты же придешь?.. “

 

И она пришла.

 

Зачем?..

 

Зачем она это сделала? Что ожидала увидеть? Едва ли он осмелился бы при всех даже просто подойти к ней, не говоря уже о чем-то большем – да она и не мечтала. Но когда, войдя в бальную залу, Гермиона увидела, как Драко оживленно разговаривает с какими-то волшебниками, крепко прижимая к себе Асторию, она почувствовала, как что-то внутри неё треснуло и посыпалось водопадом мелкого, растертого почти в пыль крошева, словно горный обвал, словно оползень, погребающий под собой все, что еще оставалось на его пути.

 

Она стояла там, не в силах пошевелиться, и смотрела на прекрасную пару – блистательную шатенку в серебристом платье и ослепительного блондина в идеально подходящем в тон к этому платью костюме, смотрела, как свободно и собственнически его сильная рука обвивает её тонкую талию, как её изящно причесанная головка ложится на его грудь чуть ниже плеча, наверняка ощущая его дыхание у себя в волосах и слыша, как под тонкой тканью бьется его сердце, как он наклоняется к ней, что-то нежно шепчет в маленькое розовое ушко, переливавшееся бриллиантами серег, а потом сладко, страстно целует алые губы…

 

Гермиона не была дурочкой. Никогда. А еще она обещала когда-то больше ни за что не врать себе.

 

И она не врала.

 

Ей было больно. Детали паззла в её голове складывались в одну картинку, и каждый ложился на свое место, вспарывая острыми краями её нутро.

Её опрометчиво вырвавшееся признание.

Его задумчивость и молчание.

Приглашение на бал.

Его настойчивость.

И он – в паре с Асторией.

 

Ярко, демонстративно, напоказ.

 

Это был его ответ. На её слова. Её любовь.

 

Вот так, перед всеми, наотмашь по лицу. У неё могло быть приглашение, оставленное им. Платье, подаренное им. Но он – с Асторией. А она – никто, просто прислуга, по доброте хозяина оказавшейся среди сливок магического общества.

 

Драко Малфой позвал её вовсе не для того, чтобы бросать короткие взгляды украдкой или чувствовать, что она рядом. Не из желания подарить ей праздник. Он указал ей на её место – в этом доме, в магическом обществе и своей жизни. Не дав ей возможности ни возмутиться, ни оправдаться, а вынуждая проглотить эту пилюлю с непроницаемым выражением лица. Не побоялся ни публичного скандала, ни истерики. Или наоборот - рассчитывал на них, чтобы воспользоваться как предлогом вышвырнуть её из мэнора и своей жизни окончательно?..

 

Что ж.

 

Он плохо знал Гермиону Грейнджер. Да и Мию Спэрроу, раз уж на то пошло.

 

Всего в нескольких комнатах от этой на её коже вырезали ножом кривые буквы позорного клейма. Её пытали Круциатусом на полу этого дома. Она думала, что хуже никто уже сделать не может – что ж, она ошиблась, и молодой хозяин Малфой-мэнора оказался достойным преемником своей тетушки, превзойдя её во всем.

 

Однако на этот раз она не будет кричать. Не будет плакать, моля о пощаде. Она примет все это с гордо поднятой головой. Вот только на этот раз Добби её не спасет, а хрустальная люстра не обрушится на пол, становясь метафорой её никчемной жизни.

 

- Привет, красавица. Не ожидал встретить тебя так скоро, - раздавшийся совсем рядом вкрадчивый голос заставил Гермиону вздрогнуть всем телом.

- Мистер Нотт, - она заставила себя ответить подчеркнуто вежливо, пресекая его фамильярность, и попыталась изобразить вежливую улыбку. - Не ожидала встретить вас вовсе.

- Что ж, раз уж вы теперь вошли в наше милое общество, вам придется привыкать к тому, что мы станем видеться чаще, - безмятежно заметил Нотт. - Не подарите мне танец?..

 

Танцевать Гермионе не хотелось совсем, разве что в стельку пьяной на шабаше у костра, но она пришла сюда одна, и отклонить вежливое приглашение кавалера было бы верхом неприличия. Поэтому она вложила свою руку в протянутую ладонь Нотта и послушно последовала за ним в центр зала.

 

Все было не так: он сжимал её руку слишком сильно, подошел к ней слишком близко, а горячее дыхание, обжигавшее её обнаженную шею, отчетливо отдавало крепким алкоголем. Гермиона не выдержала и слегка поморщилась, отвернувшись в сторону и притворившись, что любуется обстановкой, чтобы её партнер этого не заметил. Но то ли он был слишком наблюдателен, то ли чересчур много выпил к этому моменту, однако решил продолжить начатую беседу отнюдь не в светско-дружелюбном тоне.

 

- Раз уж вы здесь, значит, вам дали отставку?

- Не понимаю, о чем вы, - парировала Гермиона, но голос предательски дрогнул.

- Ах да, - слащаво улыбнулся Теодор. - Вы еще столь молоды и наивны, и, наверное, не знакомы с правилами, а Драко отчего-то не ввел вас в курс дела. Что ж, тогда я сделаю это вместо него. Оглянитесь вокруг, мисс Спэрроу. Вы увидите, что приглашены в основном пары – супружеские или состоящие в неформальных отношениях, не суть важно. Если молодая девушка находится на подобном мероприятии одна – это значит, что либо она чья-то дочь на выданье, либо чья-то бывшая любовница, чей покровитель оказал ей последнюю услугу, дав возможность найти себе нового спутника в соответствующих кругах. И, насколько я могу судить, ваших родителей здесь нет.

- Вы лжете, - яростно прошипела Гермиона, покраснев от гнева. - Прямо сейчас я смотрю на Сьюзен Боунс, она одинока и находится здесь уж точно не в поисках, как вы выразились, “покровителя”.

 

Теодор рассмеялся, откинув назад красивую голову.

 

- Верно подмечено, красавица, вот только Боунс – действующий член Визенгамота, её приглашают, чтобы заручиться её поддержкой или хотя бы благосклонностью. Вы же – птичка не того полета. Драко позаботился о вас, введя в самое лучшее общество, и поверьте – достаточно одного вашего слова, чтобы я взял все его заботы на себя. Уверяю вас, после Малфоя я вас не разочарую – я так же молод, красив и полон сил, а что касается моей щедрости… к вашему сегодняшнему туалету идеально подошли бы изумруды, как вы считаете? Серьги и, возможно, браслет…

 

Слушать дальше Гермиона не могла. Сердце билось в груди обезумевшей птицей, а в голове металась только одна мысль. Она обежала глазами залу в поисках высокого блондина, надеясь увидеть – Мерлин, она сама не знала что, да что угодно, только чтобы убедиться: все слова Нотта – ложь до последнего слова. Наконец она нашла его, жадно ловя серый взгляд – и ей показалось, что её ударили ногой в живот, точно надоевшую, бесполезную псину. Он посмотрел на неё, окинул взглядом с головы до ног её кавалера и… усмехнулся. Одобрительно. Подбадривающе. Зло.

 

Чувствуя, что больше не сможет сделать ни единого вздоха, Гермиона сорвалась с места, оставляя своего партнера посреди паркета в одиночестве и вышла, почти выбежала на балкон.

Холодный осенний воздух жадно облизал её обнаженые плечи, вбирая в себя остатки тепла, но это уже не имело никакого значения. Она предпочла бы в эти минуты замерзнуть насмерть, если бы была уверена, что от этого станет хотя бы капельку легче. Хотя бы немного меньше боли. Потому что столько она не выдержит. Не сможет.

Малфой не просто разорвал их отношения самым отвратительным, самым мерзким способом, напоказ предпочтя ей другую - хоть единственным, о чем она просила, было обойтись без третьих лиц. Он ударил в самое больное место, заставив смотреть - опять! - как мужчина, которого она любит, выбирает другую. И пусть формально Малфой никогда ей не принадлежал - но были же, были эти слова про не сложившиеся отношения с женой, договорной брак… Ложь, гнусная ложь, только для того, чтобы затащить её в постель!.. И вышвырнуть, как только она ему надоела. И, как будто этого было мало, он еще и унизил её, насколько возможно, растоптав всю её гордость и чувство собственного достоинства, отказав ей не только в уважении к её чувствам, но и к ней самой. Как будто их связь ничего не значила. Как будто сама она была не более чем девушкой легкого поведения, ищущей кошелек потолще и партию повыгодней. Как будто она просто вещь, товар, в котором более не было надобности - а значит, можно отдать другим. Это было больнее, чем увидеть Рона в постели с другой. Это было унизительнее, чем вырезанное на предплечье тавро. Это раздавило её, почти уничтожило - и тем невыносимее была эта пытка от сознания того, что ей предстоит растянуться на долгие, бесконечные два месяца, которые она проведет под одной крышей с человеком, которого, несмотря ни на что - любила.

 

***Малфой узнал о её появлении в зале еще до того, как увидел. Он не мог почувствовать её запаха, расслышать шагов, да и зеленого платья еще не было в его поле зрения, но он откуда-то знал: она пришла. Рука, лежавшая на талии Астории, сжалась чуть крепче, и он в притворном порыве нежности наклонился к её уху, прошептав: “Ну же, дорогая, поцелуй своего мужа, чтобы все убедились, как у Малфоев все прекрасно”.

 

И она поцеловала.

 

Он закрыл глаза, под которыми мгновенно вспыхнул образ целующей его Мии, и ответил на поцелуй жены с такой нежностью и страстью, которую она никогда не видела от него прежде. Уже оторвавшись от чужих, неприятных, с привкусом какой-то наверняка дорогой и приторной помады, губ, он краем глаза заметил замершую фигурку. Она все видела. А значит, он сделал все правильно.

 

Драко неспешно прихлебывал огневиски из своего бокала, пытаясь перебить противный привкус во рту, а Астория удалилась, чтобы поправить макияж – или прополоскать рот, кто знает. Он коршуном наблюдал за тем, как Тео приглашает Мию, уже не его Мию, на танец, когда к нему вальяжно подплыл Забини, на ходу продхватив с левитируемого подноса бокал шампанского.

 

- Отличная вечеринка, Малфой, - хмыкнул он, обводя глазами залу, в которой небольшими группками то тут, то там, рассредоточились “по интересам” волшебники. - Хотя тебе стоило прислушаться к идее Нотта насчет маскарада, тогда были бы хоть какие-то шансы на веселье.

 

Малфой ничего не ответил, только полоснул по другу взглядом, острым и твердым, как лезвие ножа. Забини прекрасно видел не самый благодушный настрой друга, но не собирался так быстро идти у него на поводу. Тем более, что сейчас у него были другие планы, и совсем другие вопросы вертелись, готовые сорваться с кончика языка.

 

- Зачем ты её сюда притащил? - вполголоса спросил итальянец, едва заметно кивнув в сторону зеленоглазой блондинки в изумрудном платье, которую в эту минуту на грани приличия прижимал к себе Нотт, одновременно что-то нашептывая на ухо. - Захотел похвастаться любовницей перед женой? Не думал, что тебе это нужно.

- Скорее наоборот, - усмехнулся Малфой, в очередной раз пригубив огневиски из бокала, который до этого слегка прокручивал в своей руке.

- Она и так знает, что ты женат. Зачем устраивать этот показательный цирк? - удивился Забини. Сострадания не было в числе его многочисленных достоинств, однако хрупкая фигурка девушки, которая слишком прямо держала спину и чересчур высоко поднимала подбородок, не могла оставить его равнодушным. - Тем более, что Тео, похоже, всерьез на неё запал.

- Чтобы у неё не возникало ложных надежд и лишних иллюзий, - отрезал Малфой. - Иначе все это зайдет слишком далеко. Кроме того, здесь сегодня собралось достаточно много богатых и свободных волшебников. Если она разозлится на меня, возможно, обратит внимание на кого-то другого. Нотт не так плох.

- Не похоже, чтобы это было ей нужно, - задумчиво проронил Забини, провожая внимательным взглядом фигуру девушки, которая почти убежала на балкон, бросив своего кавалера на произвол судьбы. - Кроме того, ты уверен, что это именно то, что нужно тебе?

- Ей всего двадцать четыре, Блейз, - с непроницаемым лицом ответил Малфой, отводя взгляд от занавеса, за которым скрылась мисс Спэрроу. - Я не могу позволить ей провести лучшие годы в роли моей любовницы. Это жестоко в первую очередь по отношению к ней.

- А обнимать и целовать другую у неё на глазах, по-твоему, не жестоко?.. - выгнул левую бровь итальянец.

- Это было необходимо, - жестко произнес блондин. А потом на мгновение его маска холодного равнодушия разбилась, и лицо исказила гримаса боли. - Она сказала, что любит меня, Блейз. Так не может продолжаться. Она не из тех, кому интересны побрякушки и галлеоны. Мне нечего ей предложить, ты знаешь. И поэтому я должен её отпустить. Сам я не могу, поверь, я пытался. Так что, если она меня возненавидит – это будет лучшим выходом для нас обоих. Она тоже это поймет. Когда-нибудь.

- Должен отпустить, - эхом повторил Забини, как бы перекатывая на языке это слово. - А хочешь?..

- Что я хочу, не имеет никакого значения, - резко ответил Малфой, возвращаясь в свое холодно-равнодушное состояние. - И никогда не имело.

 

Блейз только тихонько хмыкнул в ответ, после чего, отсалютовав другу бокалом, двинулся дальше по зале, то и дело вежливо кивая попадавшимся на пути знакомым. Достигнув занавеса, надежно укрывавшего выход на балкон, он на мгновение заколебался, но потом, что-то решив для себя, вышел наружу.

***

- О, и вы здесь, - раздался за спиной низкий бархатный голос.

 

Гермиона поспешно сморгнула набежавшие слезы и обернулась: на балкон вошел Блейз Забини, который в это мгновение задумчиво рассматривал её с ног до головы, слегка поигрывая бокалом шампанского в руках.

 

- Там… слишком душно, - выдавила Гермиона и отвернулась, вновь устремляя взгляд в глубину сада. Это успокаивало. Это должно было успокаивать, черт бы побрал этот сад, этот особняк и этот прием!..

- Понимаю, - обронил Забини. - Напомните, мисс Спэрроу, как вас зовут?..

- Миа, - бросила девушка и слегка поежилась. Сейчас было определенно неподходящее время для каких бы то ни было разговоров. Все, чего она хотела сейчас - чтобы Забини ушел и оставил её в покое, а лучше - исчезнуть самой. Желательно совсем.

- Какое интересное имя, - задумчиво протянул брюнет, оставляя бокал на перилах балкона, а затем обеими руками оперся о балюстраду так, что Гермиона оказалась в ловушке из его рук, и горячо зашептал прямо в нежное ушко. - Эмилия?.. Амалия?.. Мария?.. Или, может, Миона?.. Примерно как… Гермиона?..

 

Сердце девушки ухнуло куда-то вниз, а потом заколотилось, как сумасшедшее. Странно, еще несколько минут назад она была уверена, что в том месте осталось только выжженое кровавое месиво. Она резко обернулась, оказываясь с Забини в опасной близости.

 

- К чему весь этот спектакль, Грейнджер? – зло спросил он, отбрасывая напускную вежливость. - Зачем ты здесь?

 

Гермиона отвела глаза в сторону и несколько раз глубоко вздохнула. Её узнали. Забини знает. А значит…

 

- Давно ты знаешь? - вместо ответа спросила она.

- Подозревал давно, - пожал плечами итальянец, не потрудившись отодвинуться ни на дюйм. - Ты не очень-то старалась, Грейнджер. Все эти уловки… Они вполне очевидны. Еще тогда, когда я впервые увидел тебя в детской Скорпи, это твое фырканье, выражение лица, твоя походка… Мне понадобилось какое-то время, чтобы сообразить, кого мне так сильно напомнила смазливенькая гувернантка. А уж когда ты швырнула нашему блондинчику в лицо бриллианты, все стало ясно. Ни одна девчонка, на которую обратил внимание лорд Малфой, так не поступила бы. Кроме тебя. Ну а сегодня я убедился окончательно.

- Я не швыряла, - слабо возразила Гермиона, не зная, что еще сказать.

- Это я фигурально, - отмахнулся Забини.

- Он… он тоже знает? - спросила она дрогнувшим голосом.

- Кто, Малфой? - понимающе хмыкнул Блейз. - О нет, у Драко прямо-таки талант не замечать того, что у него под самым носом.

 

Гермиона шумно выдохнула, не скрывая облегчения.

 

- Так зачем ты здесь? - жестко повторил вопрос Блейз. - Стало скучно? Решила развлечься? Выставить Малфоя на посмешище? Отомстить, разрушив его брак и репутацию?

- Нет! - возмущенно воскликнула Гермиона. - Нет, Забини, это совершенно не то, что ты подумал!

- Тогда что? - агрессивно спросил он.

 

Глаза Гермионы скользили по балкону, пытаясь уцепиться за что-нибудь и найти решение. Забини обязательно расскажет Малфою, и тогда все окончательно полетит к чертям. Умолять его сохранить секрет? Не нужно даже гадать, кого предпочтет слизеринец: давнего друга или её, лгунью-грязнокровку. Разве что рассказать ему правду и понадеяться на то, что он поймет… Вот только что сказать, чтобы он не принял её за сумасшедшую? Ей нужно было время, хотя бы несколько минут, чтобы собраться с мыслями.

 

- Я расскажу тебе, Блейз, - наконец решилась она. - Только давай не здесь, ладно? В любой момент может кто-нибудь выйти, и ситуация…

- Я тебя понял, - ухмыльнулся Забини, выпрямляясь и убирая руки с балюстрады, возвращая Грейнджер личное пространство. - Через пятнадцать минут в саду у фонтана. Не придешь – я сразу же иду к Малфою.

- Я буду там, - пообещала девушка и, быстро обойдя его, выскользнула обратно в зал.

 

Взгляд её сразу же наткнулся на Драко, чья рука все так же по-хозяйски обвивала талию Астории. Она опустила глаза в пол, и, старательно глядя себе под ноги, чтобы не привлекать лишнего внимания, пересекла залу и вышла в сад, не замечая, как её проводил цепкий взгляд серых глаз, от которого не укрылся и лучший друг, вышедший с того же балкона через две минуты после неё.

 

Несмотря на осень, неспешно катящуюся к своему завершению, сад все еще был поразительно красив, особенно в сиянии волшебных огней, которые наполняли пространство вокруг мягким, теплым светом. Вечерняя иллюминация делала фонтан, красивый, но мало чем отличающийся от ему подобных днем, совершенно фантастическим зрелищем ночью. Однако Гермиона шла вперед, не замечая царящей вокруг красоты. Она проклинала Нотта, Малфоя, себя, этот дурацкий бал, на который зачем-то согласилась пойти по его настоянию, слишком внимательного Забини, обстоятельства, которые завели её когда-то размеренную жизнь в капкан, из которого не сбежать, не оставив в нем часть себя, вырвав с мясом и кровью… А теперь у нее ничего не осталось. Совсем ничего. И только Скорпи еще оставался тем, кто придавал её жизни хоть какой-то смысл. И она не может, не должна его потерять.

 

- Я внимательно тебя слушаю, Грейнджер, - раздался совсем рядом знакомый вкрадчивый голос.

- Давай обойдемся без фамилии, - поморщилась гриффиндорка, выныривая из мрачных мыслей. Не все сразу. Сейчас ей нужно решить проблему с Забини, обо всем остальном она подумает потом. Шаг за шагом…

- Это я решу сам, - в голосе Забини отчетливо звучали стальные нотки. - Я повторю вопрос в третий раз, и больше не стану. Зачем ты здесь?

- Скорпиус, - выдохнула Гермиона, решив, что правда – лучшее оружие. В конце концов, Забини – его крестный, он может понять. Должен понять. - В начале лета аврорат получил информацию, что жизни мальчика угрожает опасность.

- В начале лета?! - опешил Забини. - Почти полгода назад?! И почему Скорпи, он же еще ребенок!..

- Забини, если ты хочешь, чтобы я все рассказала, не перебивай, - раздраженно попросила Гермиона. - Мы с Гарри тоже решили, что это сомнительно, но все же решили проверить. Нашли предлог, заявились в мэнор и незаметно изучили защиту поместья. Ты сам знаешь, что мы обнаружили – слабых мест в защите нет, а по той информации, что удалось собрать, Скорпиус почти не покидал Малфой-мэнор. И мы решили, что это ошибка, мальчику ничего не угрожает. Но через несколько дней кое-что произошло.

- Что? - спросил Забини. Он больше не пытался на неё давить, мгновенно собравшись, когда речь зашла о крестнике.

- Гувернантка Скорпиуса была уволена, а через несколько дней после этого обнаружилось, что ей стерли память. За весь период, что она работает у Малфоев. Стерли начисто, не отдельные воспоминания, а вообще все, так, что ничего не смогли восстановить. Она просто не помнила больше года своей жизни, - Гермиона говорила и внимательно следила за реакцией слизеринца. Однако нахмуренные брови, сверкнувшая растерянность в глазах, приоткрывшиеся губы – все говорило о том, что для Забини это оказалось новостью, и она ему отнюдь не понравилась. - Мы не смогли ничего узнать. У нас не было и нет никаких оснований для официального расследования. Однако наводка касалась мальчика, пятилетнего ребенка, и бездействовать мы не могли. Поэтому я… В общем, так я оказалась в мэноре. Остальное ты знаешь.

- Ни черта я не знаю, - прорычал Блейз. - Что это за наводка? Кто ему угрожал? Что вы нашли?

- Блейз, если бы мы знали что-то конкретное, мы давно бы разрешили эту ситуацию, и ноги бы моей не было в Малфой-мэноре, - покачала головой Гермиона. - За эти месяцы мы не приблизились к ответам ни на дюйм. По имеющейся у нас информации, все должно произойти до Рождества. Поэтому я буду здесь до конца декабря, чтобы присматривать за Скорпи и защищать его. Пока это все, что мы можем.

- Ты должна рассказать обо всем Малфою! - воскликнул Блейз. - Какого черта вы сразу к нему не пошли, я не понимаю?! Если бы Драко был в курсе, он обеспечил бы сыну лучшую охрану!

- Теперь я знаю, - горько усмехнулась Гермиона. - Но, Забини, попробуй нас понять. Поттер и Грейнджер приходят к Драко Малфою и утверждают, что жизнь его сына в опасности, но никакой конкретики, никаких фактов у нас нет. Мы были уверены, что он и слушать нас не станет! И кроме того, кто-то же стер память миссис Перкинс, мы не могли быть уверены, что это…

- Что Драко не имеет к этому отношения? - сразу понял Забини. - Ну допустим. И все-таки, я не понимаю, Грейнджер. Ты бросила блестящую карьеру в Министерстве…

- Ушла в длительный отпуск, - поправила его гриффиндорка. - До января. Потом я вернусь.

- Да похер! - отмахнулся Забини. - Ты бросаешь работу, хотя вся магическая Британия знает, что ты на ней просто чокнулась, являешься в мэнор, на полу которого тебя пытали в войну, строишь из себя невесть кого, и все это ради чего?! Ради ребенка парня, которого ты ненавидела всю свою жизнь?! Я не понимаю, - он развел руками.

- Ребенок ни в чем не виноват, - тихо проговорила Гермиона. - Ни в том, кто его отец, ни в том, кто я. Мы не могли оставить это просто так, пойми. А теперь я тем более не могу, - она закусила губу и умоляюще посмотрела на Забини. - Прошу тебя, Блейз, не говори ничего Малфою. Два месяца, только два месяца, и тогда либо окажется, что это пустышка, либо мы поймаем ублюдка. Ты можешь не признавать это вслух, но лучшей защиты, чем я, для Скорпи Малфою не найти. Разве что Гарри, но они с Малфоем быстрее поубивают друг друга. Скоро все это закончится, так или иначе, и я исчезну из их жизни. Просто дай мне время.

- А ты уверена, что Драко хотел бы, чтобы ты исчезла?.. - негромко спросил Блейз, подходя к ней ближе.

- Ты все знаешь, да? - тихо спросила она, неверяще качая головой. - Ну конечно, как не похвастаться очередным трофеем другу… Не переживай, Забини, сегодня он вполне ясно указал мне на мое место, - горько рассмеялась Гермиона, не замечая вновь навернувшихся на глаза слез. - Он женат, женат на Астории, и ничего не станет менять в своей жизни ради смазливой гувернантки.

- Ради гувернантки – возможно, - задумчиво обронил Блейз, а Гермиона в ответ рассмеялась чуть громче, смехом, в котором отчетливо проскальзывали истерические нотки.

- А ради Гермионы Грейнджер, которая врала ему месяцами, тем более не станет, - сказала она, не замечая, как предательские капли сорвались с длинных ресниц и покатились по щекам. - Грязнокровка, зубрилка, подружка Поттера, разведенка, бывшая жена Уизли – ни один волшебник в здравом уме не рискнет связываться с Гермионой Грейнджер, Забини, и мы оба это понимаем, и уж тем более это понимает Малфой. А я… я не смогу быть для него только любовницей. Гордость Мии Спэрроу еще может это вытерпеть, но не моя. И он не простит… никогда не простит мне обмана. Да и я не нужна ему – он дал понять это достаточно ясно. Не нужна, даже в таком виде, с какой-никакой родословной и чужим именем.

 

Её лицо было мокрым от слез, а тело дрожало от осеннего холода – спеша в сад, она совершенно забыла про пальто, так и оставшись в легком вечернем платье, но, казалось, девушка совершенно ничего не замечала.

 

Забини никогда не мог до конца понять странной одержимости друга этой ведьмой, но в это мгновение он посмотрел на Гермиону Грейнджер другими глазами. Перед ним была женщина, которая пожертвовала несколькими месяцами собственной жизни ради того, чтобы защитить ребенка, которого толком и не знала до этого. Чужого ребенка, ребенка того, кого считала врагом. И даже теперь, когда все так неимоверно усложнилось, когда Драко безжалостно разбивал ей сердце, а она ему это позволяла, Гермиона Грейнджер все равно не собиралась отступать. Её благородство, готовность к самопожертвованию, отчаянная смелость и сила поразила парня, который прошел войну и считал, что многое успел повидать. Поэтому он не нашелничего лучше, чем выразить свое уважение и поддержку, мягким движением набросив на её дрожащие плечи собственную мантию, после чего крепко обнял, позволив спрятать заплаканное лицо на своей груди. Несколько минут прошли в молчании, нарушаемом лишь её редкими всхлипами. Они просто стояли, прижавшись друг другу, объединенные любовью и заботой о двух важных людях в своей жизни. Наконец Блейз осторожно поднял её лицо, ухватив за подбородок двумя пальцами.

 

- Ты должна сказать ему, - серьезно проговорил он, глядя в обманчиво-зеленые глаза. - Сама. Заставь его выслушать, и он поймет. Да, Малфой будет обижаться, психовать, как малолетняя истеричка, но в конце концов поймет, ради чего ты сделала это. И простит. Если ты признаешься во всем сама.

- Нет, Блейз, - вздохнула Гермиона. - Даже если в конце концов он поймет, этот дом будет закрыт для меня навсегда. Сначала он выгонит меня, а потом ни за что не примет обратно в роли гувернантки. Я потеряю возможность постоянно быть рядом с мальчиком, а я не могу рисковать жизнью Скорпи, тем более ради призрачного и совершенно нереального шанса на… не могу.

 

Она не договорила, но Блейз все понял и так. Он ощущал свое бессилие – он ничем не мог помочь этой хрупкой, но такой сильной женщине, которая сама, своими руками уничтожала пусть слабую, но надежду на хороший конец для себя ради того, чтобы защитить маленького светловолосого мальчика, которого они оба искренне любили.

Грейнджер и в самом деле хорошо изучила Малфоя – когда обман раскроется, он не простит. Уязвленная гордость затмит и голос разума, и сердца. Он воспримет её обман как насмешку, расчетливую, бессердечную игру - и замкнется окончательно в своем горе от предательства, разрушенных идеалов и обманутых надежд, и больше ни за что не подпустит её и на пушечный выстрел ни к себе, ни к Скорпи. Если Грейнджер не признается сама, сейчас, когда все хоть и зашло слишком далеко, но еще есть какой-то шанс выбраться из этой безумной ситуации, то потом этого шанса не будет вовсе. И она сознательно выбирала второй вариант только для того, чтобы оградить от опасности его же сына. Для Забини, всегда в первую очередь блюдущему свои интересы, это было немыслимо, непостижимо - и тем большее восхищение и уважение вызывало. Он не мог спорить с ней или в чем-то переубеждать, не считал себя вправе на чем-то настаивать. Поэтому он сделал единственное, что мог в этой ситуации – обнял её крепче, давая такое необходимое сейчас тепло и поддержку.

 

И никто из них не заметил высокую фигуру, замершую в густой тени и не сводившую с них серого стального взгляда.

 

========== Глава 45. ==========

 

Через некоторое время девичьи плечи перестали дрожать, и Гермиона нехотя выбралась из неожиданно теплых объятий слизеринца.

 

- Спасибо тебе, Забини, - поблагодарила она, совершенно неизящно шмыгнув носом. - Тебе стоит вернуться, твое отсутствие наверняка заметили.

- А ты? - спросил он, нахмурившись. Не то чтобы ему хотелось попасться на глаза Малфою в обнимку с его девушкой, пусть и вроде как бывшей, но и бросать её одну в таком состоянии не позволял неписаный джентльменский кодекс.

- А я еще немного побуду здесь, выкурю пару сигарет, поразмышляю о том, почему же у меня такой паршивый вкус на мужчин… - горько усмехнулась она, сглатывая вновь подступившие слезы.

- Ты куришь?! - изумленно воскликнул Забини, в ответ на что Гермиона закатила глаза.

- Ты не оригинален, Забини, - выдавила она через ком в горле, который немедленно возник при воспоминании о том, кто задавал ей этот вопрос тем же удивленным тоном несколько месяцев назад. - Я не буду туда возвращаться, если ты об этом хотел спросить. Думаю, цель моего присутствия на этом приеме успешно достигнута, - она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла вымученной и жалкой.

- И ты все равно хочешь остаться в мэноре? Несмотря ни на что?.. - нахмурился итальянец.

- Моя глупость не должна влиять на других людей, - пожала плечами гриффиндорка. - Скорпи важнее всего этого. А я… я как-нибудь переживу. Мне, знаешь, не впервой.

 

Забини не нашел, что ответить. Он осторожно взял её за руку и оставил легкий поцелуй на тыльной стороне ладони, вложив в него все свое уважение и восхищение этой невероятной женщиной, после чего удалился.

 

Силуэт в тени простоял там еще пару минут, глядя на поникшие плечи, укутанные чужой мантией, а потом развернулся и пошел в дом. Он не мог слышать их разговор с того места, где находился, не приближаясь и не рискуя выдать себя. Но жесты этой пары, их объятия, нежный поцелуй руки на прощание – все это сказало ему более чем достаточно. Сколько бы раз ни повторял себе Малфой, что эта девушка ему не принадлежит и не будет принадлежать никогда, глядя на то, как быстро она нашла утешение в чужих руках, он чувствовал, как в груди поднимается волна гнева и боли, захлестывающая его с головой.

Да, он уверял себя, что должен её отпустить, и будет лучше для всех, если она найдет себе кого-то другого – но не в тот же вечер, святой Салазар! И не его лучшего друга! Смотреть на это было невыносимо. То, что лишь иногда царапало и кололо его сердце раньше, когда на неё пялился Поттер или тянул свои загребущие ручки Нотт, было легким поглаживанием по сравнению с тем чудовищем, которое сейчас бушевало у него внутри, разрывая все в клочья. Тогда было проще - он знал, что это не значит ничего. Даже сегодня, приглашая красивую одинокую девушку на это мероприятие и делая тем самым из неё мишень для многочисленных присутствующих холостяков, он ни на секунду не думал о том, что Миа может всерьез хотя бы рассмотреть, не то что принять подобное предложение. Она смотрела на него так, как будто он и в самом деле был ей дорог, важен, и он ненавидел самого себя за ту боль, что собирался ей причинить. Перед мысленным взором проносились воспоминания о том, как она касалась его, как обнимала, как целовала… Это никогда не было просто сексом. Ни разу, с самого начала. Он был слеп, раз не замечал этого - но после её случайно сорвавшегося с губ признания все стало так очевидно, так ясно… и все оказалось ложью. Искусным враньем, идеальной приманкой для него - одинокого, изголодавшегося по сексу и женской ласке. Стоило ему сорваться с крючка, как мисс Спэрроу в ту же минуту, не задумываясь, направила свое очарование на другого - и весьма успешно, как видно. Блейз попался куда быстрее, чем он сам - ей стоило лишь поманить, разыграть жертву, вызвать сочувствие - и вот уже он целует ей руки, начисто позабыв о том, что и нескольких часов не прошло с того времени, когда она принадлежала, хотя бы отчасти, его лучшему другу.

Эти мысли причиняли Драко почти физическую боль. Последняя неделя, когда он еще пытался насытиться, надышаться, напитаться ею напоследок, вытянула из него последние остатки душевных сил и решимости. Когда он увидел, как исказилось её прекрасное лицо в ответ на его злобную усмешку, Малфой был как никогда близок к тому, чтобы сдаться. Послать к черту все свои принципы, соображения о репутации и убеждения в том, что правильно и что нет, забыть о пропасти между ними, забыть обо всем - и броситься за ней вслед на этот балкон, и упрашивать, умолять её о прощении до тех пор, пока оно не будет получено. Но милосердная судьба уберегла его от роковой ошибки: на балкон вместо него пошел Блейз. А для Мии, видимо, было без разницы, кто: главное - соответствие ключевым параметрам, а в этом Забини имел неоспоримое преимущество перед ним. Он был холост и бездетен - и при этом чистокровен, обеспечен и хорош собой. Правда, красота едва ли имела значение для таких расчетливых щучек, как мисс Спэрроу - но Драко хотелось утешать себя хотя бы тем, что спать с ним ей было не противно. Хотя кто знает… Так притворяться, так лгать каждым взглядом, каждым жестом, так расчетливо играть с ним, поворачивая все так, что она выглядела невинной жертвой, а он - навязчивым преследователем… О, Малфой должен был признать, что недооценил мисс Спэрроу, все коварство и двуличие этой женщины. Или же это он оказался слишком легкой добычей, видя лишь то, что хотел видеть, додумывая то, в чем отчаянно нуждался?.. Все эти черточки, с безупречной точностью подмечаемые им все это время и так напоминающие ему ту, другую, кареглазую - не было ли все это лишь жестокой игрой его истосковавшегося воображения?.. Может, он окончательно сошел с ума, выдумал себе её, вымечтал такую - такую похожую, такую же гордую, самоотверженную и - любящую?.. Невозможное, недоступное, поманившее его лишь призраком внешнего сходства - а все остальное он приписал ей сам, отчаянно желая того, чтобы это оказалось правдой?.. А на самом деле и не было ничего - ни чистоты, ни достоинства, ни любви?..

От этих мыслей голова шла кругом. Драко окончательно потерялся, он не знал, что выдумка, а что реальность, что теперь правда, а что - ложь. И только мучительные воспоминания - о Мии, её глазах, её губах, её руках, неотступно преследовали его, раздирая сердце и душу на части. Это было неправильно, это больше не имело никакого значения, и ему стоило гнать их прочь - но он не мог. Как бы Малфой ни старался, мысли о ней не желали уходить, а вместе с ними - и картины того, как в вечерних сумерках Блейз обнимал её, как набрасывал на хрупкие плечи мантию, как его пальцы поднимали её острый, упрямый подбородок. Все это смешивалось в кошмарную фантасмагорию и продолжало стоять перед глазами, затмевая собой и сияние хрусталя бальной залы, и фальшивые улыбки гостей, и вызывающую красоту собственной жены.

 

Прием подходил к концу, волшебники расходились один за другим, мелькая мимо беспрерывной чередой благодарностей за чудесный вечер и прощаний. Малфой играл свою роль, не задумываясь над этим – крепко вбитые с детства привычки действовали за него на чистом автоматизме. Когда последний гость исчез в пламени камина, он вежливо кивнул на прощание Астории и хотел уж было с облегчением перевести дыхание от осознания, что этот ужасный вечер наконец закончился, когда услышал неясный шум в одной из комнат. Понадобилось всего несколько секунд, чтобы преодолеть расстояние до ближайшей закрытой двери. С первым же шагом хозяина дома в темном помещении вспыхнул свет, будто прожектор на сцене какого-то театра кошмаров, застигнув врасплох двух исполнителей главных ролей: Тео Нотта, прижимавшего к стене и жадно целующего… его Мию?! Нет, больше не его. Совершенно точно - больше нет.

 

- Тео, - небрежно бросил блондин, всеми силами сдерживая охватившую его ярость.

 

Девушка воспользовалась секундной заминкой и ловко выскользнула из-под своего кавалера, остановившись за спиной Малфоя - не то в попытке спрятаться за ней, не то занимая удобное положение для побега. Драко окинул её беглым взглядом: подол платья помят, светлые локоны выбились из прически и рассыпались по плечам, на длинной шее красуется цепочка алых пятен, глаза лихорадочно блестят… все было предельно, кристально ясно, и это оказалось последним, сокрушительным ударом. Что-то, за что он отчаянно цеплялся весь остаток вечера, не желая верить собственным глазам, в одно мгновение было разрушено, словно крепостная стена от точного попадания снаряда вражеской катапульты, и не осталось ничего, кроме груды разбитого камня и огромного, зияющего провала, за которым клубилась кромешная, непроглядная тьмы.

 

- Простите, что помешал, - самым светским тоном из тех, на которые был способен, произнес Малфой. Однако со стороны было отчетливо видно, как ледяное бешенство пробивает аристократическую броню, и от этого становилось не по себе.

- Это я должен принести извинения, Драко. Не имею привычки трогать чужое, но не смог удержаться от соблазна, - пробормотал Нотт, однако его довольная ухмылка совершенно не соответствовала произносимым словам.

 

Драко даже не нужно было смотреть в его сторону: по голосу было понятно, что Нотт мертвецки пьян. Как у него в таком состоянии вообще сил хватило дойти сюда с дамой – уму непостижимо.

 

- Что ты, Тео, - гадко ухмыльнулся Малфой, не глядя на девушку, но отчетливо различая её тяжелое, сбитое дыхание чуть позади себя. - Дама свободна в принятии решений. Не претендую на то, что общедоступно.

- О, друг, так ты не в претензии, если я одолжу у тебя эту сладкую крошку? - пьяно обрадовался Нотт, каким-то образом осознав, что Малфой, вроде как, не против, и никаких последствий его выходка иметь не будет.

- Как пожелает дама, но не думаю, что эта дама станет возражать, - презрительно процедил Малфой. - Если, конечно, ты не передумаешь, когда проспишься, чем я и рекомендую заняться тебе прямо сейчас.

 

Не дожидаясь ответа, он вызвал домовика и велел проводить задержавшегося гостя к камину. Стоило Нотту выйти за порог, как Малфой развернулся на каблуках, не намереваясь больше ни минуты проводить рядом с женщиной, которую за один вечер увидел в объятиях двоих своих же приятелей.

 

Салазар, какой же он идиот! Слепой, наивный дурак! Думал, что она особенная, не такая, как все, чистая, невинная!.. Поверил в её любовь и из последних сил отказался от нее, чтобы подарить ей возможность будущего счастья, а оказалось… Оказалось, что она такая же мелочная, ветреная и мстительная, как другие. Все до последнего слова, это показное смущение, якобы нечаянное признание - боги, какой спектакль!.. Какая актриса!.. А он?.. Как он мог так ошибаться в ней! Как мог повестись на все эти уловки с притворным возмущением его подарком, все её условия, разыгранную оскорбленную гордость!..

 

Малфоя душило разочарование вперемешку с ревностью, болью, гневом и обидой, и весь этот убийственный коктейль взорвался, стоило ему услышать за спиной тихое “Драко!.. “.

 

- Не смей называть меня по имени! Никогда больше не смей!.. - сил удерживать маску равнодушия не осталось, и он почти взвыл, точно раненый зверь.

 

Его сердце отчаянно жаждало извинений, оправданий, заверений в том, что ему все показалось и он неправильно понял. Он едва ли простил бы - но нуждался, как в воздухе, хотя бы в попытке уверить в том, что ему все показалось. Что он ошибся только сегодня, а не делал это на протяжении всех последних месяцев, когда его выкручивало от желания получить её, когда он ломал самого себя в тщетных попытках поступать правильно и сберечь в неприкосновенности её сердце и душу. Если бы мог, он умолял бы её оправдаться и развеять ту правду, что открылась ему этим вечером - но он мог лишь молчать, прожигая её взглядом. И увидел лишь недобро сверкнувшие зеленые глаза, плотно сомкнутые губы и гордо вскинутый подбородок. Других доказательств больше не требовалось. Цепкий взгляд против воли отметил её припухшее, заплаканное лицо и неестественно ярко алеющую левую щеку, но эмоции, захлестнувшие его с головой, полностью поглотили голос разума, молившего остановиться.

 

- Я не желаю больше видеть вас в этом доме, мисс Спэрроу. Ваши вещи перенесут домовики. Неустойку за разрыв контракта я переведу на ваш счет в Гринготтсе. А сейчас прошу вас немедленно покинуть мэнор, - ледяным, звенящим сталью голосом произнес он.

 

Гермиона дернулась, как от удара, а глаза широко распахнулись от неверия в происходящее.

 

Теодор Нотт подкараулил её в холле у лестницы, когда она пыталась незаметной мышкой прошмыгнуть из сада в свою комнату, избегая встречи с кем-либо, чтобы не понадобилось объяснять заплаканного лица. Девушка и пискнуть не успела, когда сильные мужские руки зажали ей рот и, обхватив со спины за талию, поволокли в сторону закрытых и не используемых в этот вечер комнат. Святой Годрик, её ударили, её едва не изнасиловали, а Малфой – тот самый Малфой, который так безжалостно сегодня дал понять, что она для него никто, пустое место, обвинил ее… в общедоступности?! И за это выгнал её, не дав даже возможности попрощаться со Скорпи?..

 

Гермиона забыла, как дышать. То, что еще было живо в ней, в эти мгновения умирало, из нее будто вырезали душу тупым ножом. О, Мерлин, она знала, каково это, ей было с чем сравнить!..

 

Он не мог так поступить с ней. Только не он. Не Драко. Не её Драко.

 

Она должна что-то сказать ему. Что-то такое, чтобы он понял, как он неправ, как жестоко ошибается!.. Но нужных слов все не находилось, в голове было гулко и пусто. И она продолжала смотреть на него, стараясь увидеть в его потемневших от ярости глазах хотя бы проблески былого тепла.

Барабанные перепонки взрывались и лопались от давящей тишины, и с каждым мигом Гермиона все яснее понимала – поздно. Уже поздно что-то говорить. Мгновения уносились прочь, и с каждым тиканием секундной стрелки пропасть между ними разрасталась все больше и больше, становясь непреодолимой.

 

Что она могла сказать ему? Что он все не так понял?.. Что она не собиралась искать утешения в объятиях Нотта?.. Умолять о прощении?.. Напоминать о прошлом, которое стало таковым для неё всего несколько часов как, хотя Малфой, очевидно, все решил за них обоих еще неделю назад.

 

Нет.

 

Он уничтожил, растоптал её, не оставив ничего, словно напалмом выжег все то, что было её жизнью. Она должна сохранить хоть что-нибудь. Хотя бы крошечный осколок себя, пускай даже это будет никому не нужная гордость.

 

Если она поступится еще и этим, не останется ничего.

 

Осознав это, Гермиона еще плотнее сжала губы, гордо вскинула вверх подбородок, выпрямила спину и, не произнеся ни звука, царственной походкой обошла Малфоя и направилась к выходу. Ноги сами несли её – она не понимала, куда и зачем идет. Стук каблуков по роскошному полу отдавался барабанной дробью в ушах. Она шла, каждой клеточкой ощущая реальность вокруг: твердость пола под ногами, приторную духоту воздуха, напоенного смесью ароматов чужих духов, колыхание юбки платья, легкими касаниями тонкой ткани ласкающей ее ноги при каждом шаге, а в ушах продолжала стучать барабанная дробь.

 

Это был путь на эшафот – короткая последняя прогулка, когда все взгляды обращены на тебя, а ты ощущаешь лишь гул крови в венах и глупое сердце, торопящееся отстучать все положенные удары за оставшиеся короткие мгновения. Ночной воздух обжег плечи – знакомо, привычно, но так свежо и ярко, будто ледяные фейерверки взорвались прямо на обнаженной коже. Темнота сада больше не была однообразной – она вся искрилась и переливалась десятками оттенков, за которые жадный взгляд цеплялся, будто пытаясь насмотреться за всю жизнь. Перестук каблуков дополнился шорохом гравия под ногами, шелестом опадающей листвы и еще какими-то тихими, незнакомыми звуками, которые сейчас сливались в оглушительную симфонию. Она, казалось, никогда до этого момента не жила, не чувствовала так ярко – и никогда не понимала яснее, что вот-вот умрет. Она шла к границам антиаппарационного купола, не считая шагов, но понимая, что их оставалось так мало, так пугающе, ничтожно мало. И все закончится, когда больше не останется ни одного. Пока она еще здесь, все было возможно. Святой Годрик, они же волшебники, почему в этом проклятом мире невозможно маленькое чудо для Гермионы Грейнджер?! Неужели она не заслужила?! Всем этим, всеми поступками, всей своей жизнью разве не заслужила она одного маленького, настоящего чуда?.. Просто шагов за спиной, простого оклика, тихого “Не уходи”?..

 

Но чудес не бывает.

 

Даже в мире волшебников.

 

В оглушительной тишине хлопок трансгрессии прозвучал стройным залпом из расстрельных винтовок.

 

Никто не провожал её в этот путь.

 

========== Глава 46. ==========

 

Комментарий к Глава 46.

Тысяча отзывов, господа :) и уже даже чуть больше.

Не могу игнорировать столь круглое и красивое число - так что вот, очередная глава вне очереди :)

Утро навалилось на плечи Драко Малфоя камнем осознания.

 

Огромным булыжником.

 

Могильной плитой.

 

Всю ночь его терзали демоны, разрывая все его существо на части гневом, ревностью, обидой и разочарованием. Этот адский коктейль смешался в такую гремучую смесь, что совершенно отключил все прочее – и разум, и здравый смысл. Забывшись под утро зыбким, тревожным сном, он проснулся совершенно разбитым и измученным. Теперь, в свете пробивавшихся сквозь низкие серые тучи робких лучей холодного осеннего солнца он как будто увидел вчерашний вечер другими глазами.

Вспомнилась и неестественно прямая спина, исчезающая на балконе, и опущенные в пол глаза, когда она оттуда выходила - совсем не виноватые, если так подумать.

Всплыли в памяти ссутулившиеся, опущенные плечи и хрупкая фигурка у фонтана, на промозглом осеннем ветру в открытом вечернем платье – платье, которое он сам выбрал для нее. Так не выглядит женщина в ожидании кавалера; в ней не было ни капли кокетства, желания понравиться, флирта.

Вспомнилось, что Забини никогда не строил из себя джентльмена с теми, с кем собирался переспать, и уж тем более не отдавал им свои вещи и не целовал рук. Во всех его манерах не было привычной развязности и снисходительности - непременных спутников его общения с понравившейся девушкой. Он вел себя уважительно… и, пожалуй, учтиво. Немудрено, что Малфой сразу не распознал этого - раньше ему ни разу не доводилось видеть друга таким.

Ощущение допущенной страшной, непростительной ошибки все крепло и разрасталось в нем, разливаясь по венам ледяным ужасом с каждой картинкой, каждым просмотренным воспоминанием.

Последнее, что просто уничтожило его в собственных глазах – её лицо с явными следами пролитых слез, яркий след от пощечины и то, как стремительно она вырвалась из крепкой хватки пьяного Нотта. И её глаза – горящие обидой, непонимающие, неверящие.

 

Салазар, что же он натворил!..

 

Механически, не осознавая толком происходящего, он принял душ, оделся и спустился к завтраку, где его ожидал очередной удар – сокрушительный и последний, добивший окончательно и бесповоротно: Скорпи. Его мальчик, обожающий свою гувернантку. Что он скажет ему на вопрос о Мии?.. Как объяснит?..

 

Чем больше Драко думал, тем в больший ужас приходил от содеянного. Да, он хотел, чтобы она его возненавидела и больше не подпускала к себе. Он придумал этот мерзкий, подлый, отвратительный план, когда понял, что не в силах оставить её сам - что бы она ни делала, что бы ни говорила. Он просто не мог держаться от неё подальше, пока она смотрела на него так. Как могла смотреть только она.

Но не так, Господи, все должно было быть не так!..

 

Малфой полностью погрузился в свои мысли, бесконечно прокручивая в них подробности вчерашнего вечера. Миа, Миа, Миа - перед глазами была только она, в ушах звучало только её имя. Миа у входа в бальную залу - изящная, как фарфоровая статуэтка в этом зеленом платье, и такая же бледная. Миа в руках Нотта на паркете, отворачивает от него лицо, пока его жадные, мерзкие руки все сильнее сжимают её тонкую талию. И её взгляд, ищущий у него - опровержения?.. защиты?.. оправданий?.. - на который он ответил злой и холодной усмешкой. Забини утешал и поддерживал её. Нотт пытался забрать себе, пока она не успела опомниться. А он… Он, Малфой, был тем, кто растоптал её окончательно. Из-за слепой, глупой ревности, не имеющей под собой никаких оснований - и на которую он не имел ни малейшего права.

Боже, он выставил её из дома, одну, только лишь в вечернем платье, среди ночи - выгнал оттуда, куда сам умолял её переехать. Клялся не трогать, не обижать, обещал… чего он только не обещал!.. И позабыл обо всем, обо всех словах, оказавшихся ложью, обо всех обещаниях, пустых и бессмысленных - и о Скорпиусе, даже о собственном сыне, который снова остался один по его вине.

 

Драко опускался все глубже в отчаяние и вину, на самое дно, туда, откуда не было выхода. Он не расслышал вопроса Скорпиуса, рассеянно кивнув в ответ. Бездумным взглядом скользнул по пирожным, оставленными со вчерашнего приема, которые подали Скорпиусу вместо завтрака. И пропустил момент, когда его мальчик начал оседать набок, валясь со стула тряпичной куклой, побелев в одно мгновение, как полотно.

 

Дальше все было, словно в тумане.

 

Как он напрасно звал Скорпиуса, как снова и снова накладывал на него Энервейт в тщетных попытках привести в сознание.

Как, поняв наконец бессмысленность этих попыток, взял обмякшее тело ребенка на руки и отнес в детскую спальню.

Как, не вполне сознавая, что делает, велел эльфу вызвать мистера Томпсона, семейного колдомедика.

Малфой не помнил, в какой момент и откуда появился Забини, осыпавший его вопросами, на которые у него не было ответов. Появление друга несколько отрезвило его, ровно настолько, чтобы осознать, что соваться с таким в Мунго нельзя. Кто знает, что это - чары, проклятие, яд?.. Всему виной он, только он и его проклятое прошлое Пожирателя смерти, и Астория наверняка не упустит случая этим воспользоваться, чтобы получить наконец развод, отобрав ребенка ради его же безопасности и прикрываясь им от осуждения общества, точно щитом.

Впрочем, он сам винил себя больше, чем кого бы то ни было. Это он не уследил, не уберег, не предотвратил. Он позволил себе так погрузиться в проблемы, которым сам и был причиной, что почти не обращал внимания на сына этим утром. Он прогнал единственного человека, который берег Скорпиуса, словно маггловский сказочный ангел-хранитель. Пока здесь была Миа – с его мальчиком все было в порядке. И теперь, стоило ей уйти, как Драко немыслимо, невероятно облажался – и это могло стоить его ребенку, его малышу, жизни.

 

Семейный целитель прибыл в мэнор сразу же после Блейза, но, провозившись у постели мальчика больше часа, вышел ни с чем. Мистер Томпсон понятия не имел, чем вызвано состояние ребенка, насколько оно может затянуться, будет ли ухудшаться и какие возможны последствия. Он не сказал вообще ничего, кроме того, что на данный момент пациент стабилен. Малфой едва не взревел от ярости – “пациент”!.. Это его сын, мать вашу, его родной сын, как можно быть таким… таким! когда речь идет о жизни ребенка, его ребенка!

 

На смену мистеру Томпсону прибыл его коллега – разумеется, за круглую сумму обязавшийся не разглашать информацию, за ним – знакомый целитель каких-то знакомых Забини, потом еще кто-то… Все они были похожи друг на друга тем, что оказались одинаково бесполезны и бестолковы.

 

Малфой сидел на полу в коридоре у двери в спальню Скорпиуса, вцепившись в белые волосы, и лишь провожал взглядом входящих и выходящих в комнату сына целителей. Ярость погасла так же быстро, как вспыхнула, оставив после себя только горькое отчаяние и безумный, крохотный, но неугасимый огонек надежды.

 

Однако Драко не был один. Все это время Забини сидел напротив него, правда, притащив для удобства себе удобное кресло из соседней комнаты и сгоняв домовика за стаканом огневиски. Малфою он не предлагал – по опыту детских болезней Скорпиуса знал, что, пока ситуация не разрешится, он не расслабится ни на минуту, не будет есть и спать, не отходя от постели сына дальше ванной комнаты.

 

Когда Блейз направлялся в мэнор этим утром, он был твердо намерен вправить мозги своему другу-неудачнику. Пусть он и не собирался разглашать секрет Грейнджер – во всяком случае, пока, - молча смотреть со стороны, как Малфой своими руками отталкивает от себя женщину, которую любил столько лет, и которая не иначе как чудом влюбилась в него, не мог. Однако произошедшее со Скорпи немедленно отодвинуло проблемы личной жизни Драко на десятый план – Блейз не мог оставить его в таком состоянии, не мог не помочь. Теперь, когда поток целителей в детскую спальню не иссякал, итальянец смог наконец перевести дух, взять себя в руки и крепко задуматься.

 

Грейнджер вчера говорила об опасности для Скорпи. И вот пожалуйста – не прошло и суток после приема, во время которого двери мэнора были открыты нараспашку, камины разблокированы, а антитрансгрессионный купол снят на несколько часов, и мальчик лежит без сознания, и лучшие целители Британии понятия не имеют, что с ним. Не это ли имела в виду Грейнджер?.. И вообще, где в такой момент она сама?

 

- Малфой, а где мисс Спэрроу? Тебе бы передохнуть, а она могла бы пока побыть здесь, - как можно невиннее осведомился Блейз.

 

Малфой в ответ молчал и сверлил взглядом пол, и чем дольше он молчал, тем хуже были подозрения Забини по поводу окончания вчерашнего вечера.

 

- Она ушла, Забини, и я не хочу об этом говорить, - наконец процедил Драко с явным усилием.

 

Итальянец едва не выругался вслух. Ну конечно же, мало было представления, устроенного специально для Грейнджер, то есть тьфу, для Мии, Малфой наверняка еще чем-то отличился, раз она все-таки ушла, несмотря ни на что. Гребаный придурок, сука, это ж какой надо талант иметь, чтобы с упорством, достойным лучшего применения, превращать свою жизнь в дерьмо!..

 

Но все это была лирика, с которой он разберется позже. Сейчас нужно найти Грейнджер, причем срочно.

 

- Она знает, что случилось? Ты ей сообщил? - спросил он у Малфоя.

- Нет, нет и я в последний раз предупреждаю – я не хочу о ней говорить и слышать, - ответил тот, переходя на рык.

 

Забини понял, что здесь ловить нечего, а толку от его просиживания в кресле все равно немного. Выждав еще пятнадцать минут ради приличия, он взял с Драко обещание, что тот уведомит его, как только будут какие-нибудь новости, любые, и покинул поместье.

 

Трансгрессировав в Косой переулок, Забини задумался. Грейнджер говорила, что на работе взяла длительный отпуск – значит, искать её в Министерстве бессмысленно. Где она живет, он не знал. Зато точно знал того, кто знает. И, напрягшись, вспомнил, что живет этот самый кто-то в старом доме Блэков.

 

Молясь всем богам, чтобы ему повезло, Забини вновь трансгрессировал – на этот раз на площадь Гриммо, 12.

 

Ему нужен был Гарри Поттер.

 

Заклятие доверия со старинного особняка сняли только через два года после окончания войны, когда вся шумиха вокруг народного героя наконец немного поутихла. Не то чтобы его адрес стал известен всем жителям магической Британии, но у Забини, лучшего друга Малфоя, одного из потомков Блэков, были кое-какие преимущества.

 

И именно ими он и воспользовался, нахально стуча красивым молотком в форме львиной головы – наверняка нововведением Поттера, Вальбурга бы такой мерзости на своих дверях не потерпела бы.

 

Дверь открылась далеко не сразу и весьма неохотно, и вместе с ней как будто разорвался магический барьер, до этого момента ограждавшего тихую площадь от адской смеси детских визгов, криков и писков.

 

В образовавшейся щели показалась знакомая каждой собаке встрепанная голова в неизменных круглых очках, а еще – рука с палочкой наизготовку.

 

Впрочем, разглядев визитера, Поттер палочку все же опустил.

 

- Забини?.. - удивленно поднял брови герой. - Чем обязан?

- Нужно поговорить о твоей лохматой подружке, - процедил итальянец. - Срочно. Зайдем?

 

Поттер нервно оглянулся куда-то внутрь дома, а потом выскользнул в щель, притворив за собой дверь как можно тише.

 

- Выйдем, - он спустился со ступенек, жестом пригласив Забини следовать за собой. - Что тебе понадобилось вдруг от Гермионы? Её сейчас все равно нет в стране, она…

- Не лечи меня, Поттер, - перебил Забини, поморщившись. - Никуда дальше небезызвестного поместья в Уилтшире не делась. Ну, по крайней мере, вчера там была.

- Ты откуда знаешь? - вскинулся Гарри.

- Своими глазами видел, - вздохнул Забини. - И мы об этом поговорили. Она объяснила, зачем вы устроили этот спектакль, так что можешь мне не врать, я в курсе. Малфой, кстати, ничего не знает.

- Все еще непонятно, что ты делаешь здесь, - проницательно сверкнул глазами гриффиндорец.

- Я не знаю точно, что произошло, но вчера они с Малфоем повздорили, и Грейнджер ушла. А сегодня со Скорпи случилась беда.

- Какая беда? - мгновенно собрался Гарри. От былой расслабленности не осталось и следа.

- За завтраком он потерял сознание и с тех пор не приходит в себя. В мэноре уже перебывала куча колдомедиков, никто не знает, в чем дело. Мне нужна Грейнджер, и ты должен мне сказать, где её найти.

 

Поттер окинул его с ног до головы оценивающим взглядом. Он помнил, что Гермиона говорила о том, что видела что-то такое в одном из своих снов. А еще говорила, что, по её ощущениям, жизни мальчика на этот раз ничто не угрожало. Однако можно ли до конца полагаться на её сны… Гарри запустил руку в волосы, задумчиво их растрепывая, поправил очки, потер лоб, скрытый длинной челкой. И наконец принял решение.

 

- Я свяжусь с Гермионой, она сама вернется в мэнор. Тебе не нужно её искать.

- Поттер, - сквозь зубы процедил Блейз, - поверь мне на слово – даже если она захочет вернуться, Малфой сейчас настолько взвинчен, что может её и не впустить. Мне надо поговорить с Грейнджер самому.

 

Забини понадобился весь его талант переговорщика и пятнадцать минут, но в конце концов он все же получил от народного героя заветный адрес. Кляня подозрительного упрямца на чем свет стоит, он вновь трансгрессировал в Косой переулок, чувствуя, что рубашка прилипла к спине от пота, словно он провел не двадцать минут с бывшим однокурсником, а несколько часов в допросных аврората. Что ж, справедливости ради стоило отметить, что если Избранный блюдет порядок в магической Британии с тем же рвением, что и покой своей подруги, то все волшебное общество определенно может спать спокойно.

 

Ничем не примечательное здание с квартирами под сдачу он нашел без особого труда. Выбор места жительства героини войны его, конечно, несколько удивил, но Забини не привык лезть в личные дела других людей – может, нравится ей тут, мало ли какие извращенные у Грейнджер вкусы. Особенно если учесть, что её угораздило выйти замуж за Уизли, а потом еще втрескаться в Малфоя. И нет, многолетняя дружба вовсе не мешала итальянцу быть объективным и осознавать, каким невыносимым засранцем был его лучший друг, так что Грейнджер он сочувствовал вполне искренне и от души.

 

Поднявшись на нужный этаж, слизеринец отыскал интересующую его квартиру и, глубоко вдохнув, постучал.

 

========== Глава 47. ==========

 

На настойчивый стук в дверь никто не отзывался.

 

Однако вестей из мэнора все еще не было, и это не оставляло Забини никакого выбора. Он достал из кармана мантии волшебную палочку, приготовившись вынести дверь Бомбардой, если будет необходимо, но, к его удивлению, хватило простейшей Алохоморы, и дверь тихо приоткрылась, обдав брюнета крепким запахом сигаретного дыма.

Слегка поморщившись, он толкнул дверь от себя и вошел.

 

В квартире было темно и тихо. В воздухе, если его можно было так назвать, стоял густой смрад из прогорклого сигаретного дыма и спиртных паров, какой обычно остается в дешевых тесных пабах после бурной вечеринки. Квартира казалась заброшенной и пустой - все поверхности, по которым скользил его взгляд, были покрыты толстым слоем сухой серой пыли. Не успев сделать и пары шагов, парень споткнулся обо что-то и запутался в этом ногами, едва не упав. Забини зажег огонек Люмоса на конце волшебной палочки и присел на корточки, рассматривая брошенную вещь.

Это было платье, то самое изумрудно-зеленое, изысканное вечернее платье, которое, однако, теперь мало чем напоминало тот элегантный наряд, что был на Грейнджер вчера. Оно выглядело, словно ненужная тряпка, пыльная, забытая и заброшенная, и Блейз отмахнулся от глупой и неуместной ассоциации с Грейнджер. Ну уж нет, эта львица точно не из тех, кто будет валяться безвольной тряпкой, как бы жизнь её ни трепала. Если это платье здесь, значит, вчера она вернулась именно сюда - Поттер не обманул. Но где же искать её сейчас?..

 

Впрочем, долго гадать и терзаться сомнениями ему не пришлось. Обитательница этого жилища обнаружилась уже через пару минут, стоило ему пройти чуть дальше в комнату и внимательно оглядеться. Тонкая фигурка, черным силуэтом выделявшаяся на фоне светлого квадрата окна, сидела на подоконнике так неподвижно и невозмутимо, как будто до сих пор не заметила, что в квартиру кто-то вошел. Её выдавал лишь крошечный огонек, горевший на кончике сигареты, да тихое позвякивание кубиков льда в стакане. Грейнджер невидящими глазами смотрела куда-то вдаль сквозь стекло, на что-то, что, казалось, могла видеть лишь она одна, и выпускала клубы сизого, густого дыма из бледных губ, запивая каждую затяжку жидкостью из стакана, и что-то подсказывало Забини, что там был вовсе не тыквенный сок. На его появление она так и не обратила ни малейшего внимания, не бросив ни взгляда в его сторону.

 

Блейзу стало не по себе, а вдоль позвоночника пробежали мерзкие мурашки. Он смотрел и не понимал, что видит перед собой. От той Гермионы Грейнджер, что он знал, не было и следа – только темные глаза, почти черными кляксами выделявшиеся на бледном, как мел, лице. Не было в ней и Мии Спэрроу, которую он держал в своих руках только вчера – плачущей, раненой, но живой.

 

Эта же женщина была мертвой.

 

Не как призрак – скорее инфернал, который просто ждал приказа своего некроманта, абсолютно равнодушный ко всему, в том числе и собственной участи.

 

- Грейнджер, - тихо позвал он наконец, решившись прервать неловкую тишину.

- Уходи, - безразлично бросила она, не повернув головы, и это короткое слово будто взорвало что-то внутри него.

- Хрена с два я уйду! Ты вчера распиналась, что беспокоишься о Скорпиусе, что хочешь защитить его, быть рядом, и что вместо этого?! Отсиживаешься здесь?! Вот уж не думал, что Гермиона Грейнджер окажется обычной слабачкой, которая сбежит, забыв обо всем, от бросившего ее любовничка!

- Жаль тебя разочаровывать, - все так же равнодушно произнесла она, не глядя на него. - Впрочем, не жаль. Мне все равно. Уходи.

- Я уйду отсюда только прямиком к Малфою, - Забини решил попробовать угрозы и шантаж. Едва ли они сработают с гриффиндоркой, но других идей не было.

- Мне все равно, - повторила она, и в очередной раз глубоко затянулась.

- Что он сделал, Грейнджер?.. - тихо спросил итальянец, решив поменять тактику и осторожно опускаясь в стоявшее у погасшего камина кресло.

- Это неважно, Забини, - ответила Гермиона, чувствуя, как горло вновь сводит судорогой, и отхлебнула огневиски. - Не имеет никакого значения.

- Я вижу обратное, - слегка усмехнулся он, но тут же стер неуместную ухмылку с красивого лица. - Со Скорпи беда, Грейнджер.

 

Впервые её глаза блеснули чем-то живым, и она наконец повернулась к своему визитеру.

 

- Что с ним? - хрипло спросила девушка.

- Мы не знаем, - с облегчением ответил Блейз. - Драко приглашал колдомедиков, но пока безрезультатно. Скорпи потерял сознание утром, и до сих пор не пришел в себя. Он как будто спит, но испробовали уже все, что можно – и все бесполезно.

 

С удивлением он увидел, как плечи девушки расслабились, и она откинулась обратно на обрамление оконной рамы, вновь вперив бессмысленный невидящий взгляд куда-то вдаль.

 

- Это ничего, Блейз. Это не опасно, - механически проговорила она. - С ним все будет хорошо, - сказала она нараспев, поднеся к носу стакан и равнодушно вдыхая запах. - Через пару дней расскажешь мне, как это произошло. Сейчас не лучшее время, знаешь ли.

- Грейнджер, - Забини вне себя подлетел к ней, вцепился в худые плечи и сильно встряхнул, так, что её голова безвольно мотнулась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы. - Забудь ты об этом мудаке хотя бы на пять минут. Скорпиус в коме! Он не приходит в себя! Ты говорила, что будешь его защищать! Говорила, что ребенок не виноват в том, кто его отец! Ты же блядь умнейшая ведьма, помоги ему!

- Умнейшая ведьма, - хохотнула Гермиона, а потом залилась смехом, от которого волосы на затылке у Блейза стали дыбом. Он невольно разжал пальцы и попятился. Палочки в руках Грейнджер он не видел, но кто знает, на что она способна в таком состоянии. Говорят, психи опасны именно тем, что непредсказуемы.

 

Пока он перебирал в голове варианты дальнейших действий, сумасшедший смех внезапно оборвался, и Гермиона вновь застыла, глядя в окно. Когда он уже раскрыл рот, собираясь что-то сказать, она заговорила ровным механическим голосом, как будто не было никакой вспышки всего несколько минут назад.

 

- Скорее всего, это действие Зелья вечного сна. Мальчик просто спит. В библиотеке мэнора есть книжка. Рукописная. Черная кожаная обложка.Автор не указан. Найдите. Там рецепт зелья-антидота. Все будет хорошо.

 

От облегчения, рухнувшего на плечи, захотелось взлететь. Вместо этого Забини сухо кивнул.

 

- Спасибо, Грейнджер.

 

Он развернулся, чтобы уйти - нужно было как можно скорее вернуться в Малфой-мэнор и найти эту книгу, пока Драко окончательно не рехнулся, но в последний момент остановился.

 

- Что он сделал, Грейнджер? - голос звучал глухо. Блейз не рассчитывал на ответ, но чувствовал, что обязан спросить.

- Отдал меня Нотту. Подарил с барского плеча, как шлюху из Лютного, - она вновь рассмеялась, отчего руки Забини непроизвольно сжались в кулаки. - А потом выставил из дома.

 

Салазар, этот белобрысый придурок, которого он называл своим другом, сбросится с Астрономической башни, когда узнает, что он натворил. Но все это потом, сейчас главное – Скорпи.

 

И, не сказав больше ни слова, Забини скрылся за дверью.

***

Как Блейз и предполагал, никаких изменений за время его отсутствия в мэноре не произошло. Малфой успел притащить за день к сыну целую плеяду целителей, однако ни одному из них не удалось даже определить причину такого состояния мальчика, не то чтобы помочь.

Скорпи все так же лежал в своей кровати. Личико его было спокойным и расслабленным, грудь едва заметно, но все же ритмично поднималась и опускалась, и со стороны действительно казалось, что он спит. Крепким, беспробудным сном. Вечным, как сказала ему Грейнджер. Блейз хотел бы знать, откуда она знала. Но он не спросил, а она бы не ответила.

 

Драко сидел на полу, прислонившись спиной к детской кровати. Белая рубашка была измята, рукава небрежно закатаны, но парень не обращал на это ни малейшего внимания. Он сидел, уперев локти в согнутые колени и опустив голову вниз, и в этой позе было столько отчаяния, беспомощности, горя, что сердце Забини второй раз за день сжалось от острой жалости. Однако Драко пока не был убит, как Грейнджер – у него еще была надежда. Ему он еще мог помочь.

 

- Малфой, - окликнул Забини друга, который был так погружен в свои мысли, что, казалось, вовсе не заметил его присутствия, и это вновь напомнило итальянцу о Грейнджер. - Я, кажется, узнал, что это. Нам нужно в твою библиотеку.

 

Блондин поднял на него мутный, затуманенный взгляд.

 

- Что ты узнал? От кого? - хрипло спросил он.

- Это неважно, - нетерпеливо отмахнулся от его вопросов Блейз. - Нужно найти в вашей библиотеке книжку. Черная, потрепанная кожаная обложка, рукописный текст. С рецептами зелий, автор неизвестен, но эта книга у тебя должна быть. В ней есть рецепт зелья, которое оказывает такой эффект – Зелье вечного сна, и антидот к нему. Найдем, сварим его – и Скорпи будет в порядке. Ты слышишь меня?

- Книжка… с рецептами… - до Малфоя, казалось, все доходило с трудом, словно сквозь толщу воды. - Я не видел такой никогда. С чего ты взял, что она там вообще есть?

- Это неважно, - повторил Блейз. - Но это лучшее, что у нас есть, если ты по-прежнему не хочешь обратиться в Мунго.

- Нет, - отрицательно помотал головой блондин. - Если Гринграсс узнает, что Скорпиус по моей вине в таком состоянии, она точно подаст на развод со мной и отберет ребенка, спасая его от нерадивого отца. Я не могу потерять его, Блейз, - он поднял на друга переливающиеся серебром глаза. - Может, я в самом деле паршивый отец, но он все, что у меня осталось.

- Тогда хватит распускать сопли и пошли искать способ его спасти, - жестко бросил Блейз, не желая развивать эту тему. Не время сейчас просвещать Малфоя, что он разрушил свое счастье собственными руками, тогда он, пожалуй, получит еще одного безумца.

 

Простой поиск через волшебный каталог ничего не дал. Они не спали всю ночь, полка за полкой перерывая библиотеку вручную. Малфой вызвал всех домовиков поместья, за исключением одного, которому поручил наблюдать за Скорпи, не смыкая глаз, и приказал им делать то же самое. К тому времени, когда за окнами начал заниматься рассвет, они совместными усилиями буквально перерыли все сверху донизу. Проклятой книжки в библиотеке не было.

 

Малфой на подкосившихся от усталости ногах рухнул в кресло. Домовики продолжали перебирать бесчисленные фолианты, складывая все, что касалось зельеварения, на отдельный стол, на котором возвышалась уже огромная гора. Однако той книжицы, что описал Блейз, среди них не было, названное им зелье нигде более не упоминалось, а на то, чтобы пересмотреть все отобранные книги по зельям и найти что-то похожее, уйдут недели, если не месяцы. Малфой как никогда был близок к отчаянию.

 

- Забини, повтори еще раз, что ты говорил о том, откуда ты узнал про эту чертову книгу, - позвал он друга, который разлегся на диванчике неподалеку.

- А я не говорил, - мгновенно отозвался Блейз.

- А почему ты не говорил? - поинтересовался Малфой. Язык во рту, казалось, распух, и ворочался с трудом.

- Потому что это не имеет отношения к делу, - размеренно ответил Забини. - Нам всего-то нужно отыскать в твоем гребанном дворце книжку, а мы даже этого не можем сделать.

- Забини, моим крестным был Снейп, - зачем-то сообщил другу очевидную вещь Малфой. - И я тешу себя надеждой, что я не безнадежен в зельеварении. Но я никогда не слышал об этом зелье. Ты не думаешь, что тот, кто тебе рассказал о нем – причина всему этому? Если это и правда такое редкое и малоизвестное зелье, то ничто не мешало кому-нибудь подлить его в чертовы пирожные вчера на приеме – там были сотни гостей, проскочить незаметно мог бы любой. Но не любой о нем знает. А ты молчишь и покрываешь того, кто, возможно, покушался на моего сына.

- Если так рассуждать, то, если это действительно произошло на приеме, то целью мог быть любой, даже ты сам, а Скорпи съел это пирожное случайно, - отговорился Блейз первым, что пришло в голову. Ну не рассказывать же прямо сейчас этому идиоту, что Грейнджер ни к чему травить его сына, а вовсе даже наоборот.

- Мог, - покладисто согласился с ним Малфой. - А ты молчишь. Это чертовски подозрительно, друг.

- Я доверяю своему источнику, - жестко оборвал его Блейз. - А веришь ли ты мне – решай сам. Но обсуждать это я больше не стану. Лично я иду спать, иначе рухну прямо здесь, и тебе советую сделать то же самое. А потом мы закончим тут и обыщем остальные комнаты мэнора – книгу из библиотеки могли просто забрать и забыть вернуть.

 

Однако ни в тот день, ни на следующий книга так и не нашлась.

 

С помощью домовиков они обыскали все поместье сверху донизу, проверив даже чердаки и кладовые, но проклятая книжица как сквозь землю провалилась, если вообще когда-либо существовала, в чем Малфой к тому времени уже основательно сомневался. Все время, не занятое поисками, он проводил у постели Скорпиуса, однако никаких изменений в его состоянии не было: мальчик все так же безмятежно и беспробудно спал.

 

========== Глава 48. ==========

 

Комментарий к Глава 48.

200 подписок, и глава вне очереди в знак благодарности :)

Надеюсь, никто не отпишется обратно)))

На третий день Забини наконец решился оставить друга одного, но вместо того, чтобы вернуться в свой дом и хорошенько отоспаться, он направился к уже знакомой квартирке в Косом переулке.

 

От Грейнджер за эти дни не было ничего слышно, что, учитывая её прежнее беспокойство за Скорпиуса, было по меньшей мере странно. Хотя, если учесть, в каком состоянии он её оставил – вполне объяснимо.

Перед тем, как подняться к интересующей его двери, Блейз сделал небольшую остановку в близлежащей аптеке, основательно закупившись отрезвляющим и антипохмельным зельями. Он был морально готов почти ко всему, но все же на всякий случай осторожно постучал в дверь, прежде чем открыть её Алохоморой. Однако не понадобилось даже этого – от его стука дверь открылась сама: она не была заперта.

 

Если ему казалось, что ситуация просто не может стать хуже, в этот момент Забини подумал, что вот теперь-то наступил полный и окончательный пиздец.

 

Найти Грейнджер труда не составило – она лежала в единственном кресле в своей гостиной, но, когда она никак не отреагировала на его голос, Блейза прошиб холодный пот.

У него промелькнула шальная мысль, что Грейнджер находится под действием того же зелья, что и Скорпиус, но он быстро с ней распрощался: она ничем не походила на спящую. Скорее, она выглядела, как человек, который собирается вот-вот сдохнуть прямо у него на глазах.

 

Он поливал её водой, хлопал по щекам, но не добился ровным счетом ничего. Однако пульс все еще прослушивался на её истончившемся, высохшем запястье, а дыхание, хоть слабое и неровное, было в наличии. Тихо выматерившись себе под нос, Блейз отправил Патронус к мистеру Томпсону – опытнейшему целителю, чья частная практика включала в себя самые богатые и влиятельные семьи магической Британии, которого не далее как несколько дней назад видел в Малфой-мэноре, а сам тем временем осторожно подхватил легкое, как пушинка, тело и перенес на кровать в спальне.

 

Он как раз успел открыть нараспашку все окна, чтобы проветрить квартиру, и убрал заклинанием окурки из переполненной пепельницы, когда в дверь постучали: он достаточно платил этому человеку, чтобы он являлся в любое время дня и ночи по первому зову, даже если причиной оказывалось банальное похмелье. Забини проводил мистера Томпсона в спальню, а сам остался в гостиной.

 

Колдомедик вышел из комнаты через полчаса, обеспокоенно потирая виски, и начал говорить, не дожидаясь вопросов.

 

- Юная мисс будет в порядке, это всего лишь сильное нервное и физическое истощение, ничего серьезного. Я дал ей все нужные зелья, примерно минут через десять она должна придти в себя. Ей необходимо поесть, а потом выпить сонное зелье – я оставил его возле кровати, еда и хороший сон поставят её на ноги. Однако, мистер Забини… - целитель замялся, не зная, как потактичнее продолжить.

- Что-то еще? - холодно осведомился Блейз, выгнув бровь.

- Понимаете, в её положении нельзя так с собой обращаться. В этот раз все обойдется без последствий, но впредь необходимо, чтобы кто-то следил за режимом питания и сна. А еще мисс необходимо бросить курить и отказаться от любого алкоголя.

- Положении?.. - помертвевшими губами переспросил Забини. - Каком положении?..

- О, вы не знали?.. - еще больше смутился колдомедик. - Мисс беременна, срок небольшой, но…

- Какой? - резко перебил Забини. - Какой срок?

- Примерно пять недель, - сообщил тот, явно не зная, стоит ли поздравлять будущего отца.

- Твою мать… - выдохнул Блейз и осел на подоконник, рядом с которым стоял, закрыв лицо руками. Он отлично помнил тот день, когда увязался с сияющим, как новенький галлеон, Малфоем в ювелирный магазин. Чуть больше месяца назад…

- С ребенком все в полном порядке, - поспешил заверить его мистер Томпсон. - Я проверил досконально, вам не о чем переживать. Вот только ваша девушка…

- Она не моя девушка, - механически проговорил Блейз. - Не моя…

- А, - только и сказал мужчина. - Ну, что ж…

- Ваш гонорар будет удвоен, но вы забудете о том, что вообще когда-нибудь были здесь, вам понятно? - жестко прервал его Блейз.

- Разумеется, сэр, - понимающе кивнул целитель.

 

За свою долгую карьеру он видел и не такое, а платил Забини более чем хорошо, и ссориться с клиентом, чью семью он наблюдал вот уже во втором поколении, не имел ни малейшего желания. Так что оставив все вопросы, которые он хотел бы задать, при себе, целитель подхватил свой саквояж и степенно прошествовал к двери, чудом не споткнувшись о платье, которое так и продолжало валяться на полу - ровно в том месте, где Блейз его оставил.

 

Выпроводив целителя за дверь, Забини обессиленно рухнул в кресло. Мерлиновы кальсоны, как будто мало было того, что эти двое уже наворотили, так теперь еще и ребенок! Внебрачный ребенок, бастард Малфоя, у героини войны!.. Большего пиздеца и представить было невозможно. Но разводить сопли было некогда – Грейнджер вот-вот придет в себя, и её нужно накормить, прежде чем вываливать на голову такие новости. Мрачно обведя глазами практически стерильную, за исключением кофемашины, кухню, Забини вызвал своего личного домового эльфа, приказав срочно доставить сюда какой-нибудь еды. Через пять минут, вооружившись кружкой с крепким куриным бульоном и тарелкой с ароматным рагу, он ловким пинком распахнул дверь в её спальню.

 

Грейнджер сидела в постели, осматриваясь по сторонам в явных попытках вспомнить, как сюда попала. Что ж, это в какой-то мере утешало: она как минимум помнила, что отключилась в другом месте.

 

Заметив Забини с едой в руках, она распахнула глаза.

 

- С каких пор ты подался в домовики? - с легким намеком на язвительность в голосе спросила она.

- С тех самых, когда пришел навестить одну небезызвестную особу и нашел её валяющейся в глубоком обмороке от истощения. Так что засунь себе свои язвительные замечания поглубже и давай ешь, прятать трупы я не умею, а если плохо спрячу – следующим трупом стану я от рук твоего шрамированного дружка, - недовольно пробурчал Забини.

- Его зовут Гарри, - обиженно надула губы Гермиона, но кружку с бульоном послушно взяла. - И что было после того, как ты меня нашел?

- Вызвал своего целителя, он накачал тебя зельями, - пожал плечами Забини. - Велел тебе поесть, а потом выпить еще вон то, в пузырьке на тумбочке.

- Спасибо за заботу, конечно, - сухо обронила девушка. - Но, честно, не стоило. В следующий раз просто закрой за собой дверь, ладно?

- Хочешь вот так просто сдохнуть? - сардонически усмехнулся Блейз. Но усмешка мгновенно сползла с его лица, когда он всмотрелся в неё и понял, что это вовсе не было шуткой. - Ты, блять, серьезно?!

- Я устала, Блейз, - ровным тоном сообщила она, словно сводку погоды. - Господи, если бы ты только знал, как я устала…

- А как же Поттер?.. - не нашел сходу других аргументов Забини.

- У Гарри есть Джинни. И дети. Он справится, - ответила Грейнджер, и ему показалось, что это он здесь сошел с ума, а вовсе не она. Гермиона Грейнджер была последней в списке тех, кого он мог представить в роли самоубийцы. Ей и роль-то овечки на заклании не то чтобы подходила! Куда делась отважная, упрямая гриффиндорка?.. Какого черта она несет этот лютый бред на полном серьезе?

- У тебя тоже дети, - ляпнул он, не подумав. Черт, ведь собирался же как-то потактичнее!.. - Точнее, ребенок. Ты беременна, Грейнджер.

- Херню не неси, - фыркнула она. - Если это такой способ вселить в меня веру в светлое будущее, попытка вышла дерьмовой, извини.

- Я не шучу, мне сообщил целитель, - серьезно сказал Блейз, и в следующую секунду вживую увидел, что имеют в виду, когда говорят “краска схлынула с лица”. Грейнджер мгновенно побелела так, что стала похожей на картинку из старого маггловского черно-белого кино.

- Этого… - хрипло начала она и закашлялась. - Этого просто не может быть.

- Ты женщина, и очевидно, не непорочна, - как можно небрежнее пожал плечами Забини. - Случайности случаются.

- Нет! - практически закричала она. - Нет-нет-нет! После Беллатрикс… В общем, после всего я не могу иметь детей. Не так просто, а скорее вообще никак. И Малфой всегда… - тут она побледнела еще больше, хотя казалось, что это было невозможно.

- Всегда?.. - выгнул бровь Забини.

- Только один раз, - с ужасом выдохнула она. - В самый первый, чуть больше месяца назад…

- Целитель сказал, срок примерно пять недель, - безжалостно добил её Блейз. - А у Малфоя, видимо, прямо талант размножаться с одной попытки. Скорпиус, в общем-то, так и получился.

 

Гермиона откинулась на подушки, крепко зажмурившись. Мысли в голове скакали, как сумасшедшие. Беременность. Ребенок. Невозможно, немыслимо! Может, какая-то ошибка?..

 

Она судорожно схватилась за палочку, которая по-прежнему спокойно лежала в кармане её штанов, и наколдовала простенькое, известное каждой ведьме диагностическое заклинание. Поморгала, молча пялясь на светящийся шар золотистого цвета. Смахнула его, а потом наложила чары вновь. Повторила три раза.

 

Ничего не менялось. Подчиняясь мановению её палочки, над животом раз за разом неизменно вспыхивал золотом этот чертов шар. А это значит, что ошибки быть не могло. Она и вправду беременна. Беременна от Драко, чтоб его гиппогрифы задрали, Малфоя! Парня, который не далее как несколько дней назад бросил её и выгнал из своего дома, назвав чуть ли не шлюхой. Мерлин милостивый, ну за что, ну почему именно сейчас, именно от этого человека?! Грязнокровка, разведенка, а теперь еще и брошенная бывшая любовница с ребенком от женатого мужчины!..

 

Сознание все еще пребывало в трансе, а мозг уже начал просчитывать варианты. Внешность Скорпиуса была достаточно красноречива – он был полной копией своего отца, и почти ничего не взял от Астории. Учитывая то, как похож на Люциуса Драко – видимо, это их семейная история, так что и ей надеяться не на что. Кто отец ребенка, станет очевидно очень быстро, как только у малыша отрастут волосы фамильного белого цвета. И вот тогда скандал, учиненный Рональдом в свое время, покажется детским утренником им всем – и ей, и Малфоям, да еще наверняка зацепит Гарри, как её лучшего друга.

 

Ей и вправду придется сбежать – в прямом смысле слова. Куда-нибудь далеко, на другой край света, где никто не знает Малфоев, или по крайней мере водится достаточно блондинов, чтобы ситуация не была такой однозначной. А значит, все её достижения, вся карьера, годы каторжного, кропотливого труда – все полетит в тар-тарары, и ей придется начинать практически с нуля. Одной, в чужой стране, с ребенком на руках.

 

Господи, какая же она все-таки идиотка.

 

Как ни странно, простая и очевидная мысль – прервать беременность – даже не приходила ей в голову. Гермиона смирилась с тем, что завести ребенка ей будет очень непросто, это потребует массы усилий, будет довольно рискованным и не факт, что получится… А этот малыш появился сам, вопреки здравому смыслу, возможностям её организма, осторожности его отца – черт, она ведь тогда так и не выпила то зелье, посчитав, что ей это не нужно!.. А потом были еще ежедневные противозачаточные чары, и все равно, несмотря ни на что, он выжил…

 

- Что сказал целитель? С ребенком все в порядке? - нервно спросила она у Забини.

- Да, - с облегчением выдохнул тот. - Только тебе нужно бросить курить и заливаться алкоголем, и начать нормально есть и спать.

 

Все это время он наблюдал за отражением мыслительных процессов на её лице, на то, как она хмурится, кусает губы, о чем-то раздумывает и боялся, до жути боялся, что она в конечном итоге решит избавиться от этой беременности. Это было бы разумно в их ситуации, это было бы правильно. Но ему до слез было жаль Малфоя, который мог лишиться ребенка от горячо любимой им женщины, даже не узнав об этом. И все же ставить Грейнджер условия он не мог. Не имел права. Но хотя бы попробовать…

 

- Когда ты расскажешь ему? - спросил Забини и замер в ожидании ответа.

- Я не собираюсь никому ничего рассказывать, - удивленно ответила Гермиона.

- Так ты… не будешь сохранять беременность?.. - тихо уточнил он.

- Забини, это вообще-то не твое дело, - поморщилась девушка. - Это вообще какой-то сюр, что ты, которого я вижу четвертый раз в жизни, не считая школы, узнал о том, что я беременна, раньше меня. Мы даже не друзья. Что ты вообще тут делаешь?

- Скорпи все еще в коме, - выдохнул Блейз, наконец вспомнив о цели своего визита, но еще собираясь вернуться к оставленной теме разговора. - Мы перерыли весь мэнор, Грейнджер. Там нет этой чертовой книги. И мне нужно, чтобы ты рассказала о ней все, что знаешь.

 

Гермиона озадаченно закусила губу, что-то вспоминая, а потом резко вдохнула. Ужасно не хватало сигареты в руках, но, видимо, теперь это чувство будет сопровождать её постоянно.

 

- Я знала, что со Скорпи может произойти что-то подобное, - вздохнула она наконец, задумчиво ковыряя вилкой в уже остывшем рагу. - Не спрашивай, откуда, я не отвечу. Я знала основные симптомы, больше ничего. И искала в книгах все, что могло дать подобный эффект – зелья, заклятия, даже артефакты. Доступа к министерской библиотеке у меня уже не было, моя собственная осталась в моей квартире…

- В твоей квартире?.. - удивился Забини, выгнув бровь.

- Гермиона Грейнджер живет совсем в другом месте, - усмехнулась она. - И многим известно, где именно, так что остаться там в таком виде было бы глупо. Я не была там с июня. Это квартира Мии Спэрроу. Не перебивай, пожалуйста, - она попробовала рагу и, найдя его весьма недурным даже в холодном виде, продолжила есть, одновременно рассказывая. - В общем, в публичной библиотеке и книгах из “Флориш и Блоттс” я ничего не нашла. И попросила у Малфоя доступ в библиотеку мэнора. Он не отказал, - она вновь усмехнулась, но на этот раз горько. - Я провела в поисках несколько недель, и где-то в августе мне попалась эта книжка. В ней я нашла именно то, что искала. Но меня отвлекли, и я оставила книгу на столе. Больше я её не видела.

- И не искала?.. - скептически спросил Забини.

- Ну разумеется, искала, - фыркнула Гермиона. - Только не нашла. Подумала, что её Малфой забрал, а, поскольку никакого предлога интересоваться книгой по зельеварению я не придумала, спросить у него не решилась. Вот, собственно, и вся история.

- Малфой о такой книге никогда не слышал, - возразил Забини. - И в глаза её не видел. Кто бы ни забрал её из мэнора, это был не он.

- Я, кажется, знаю, кто это, - задумчиво проговорила Гермиона, - но это ничего не меняет.

- Ты с ума сошла?! - Забини аж подбросило на месте. - Как это не меняет?! У него книга, возможно, единственная в своем роде, с рецептом антидота!

- Забини, ответь мне на один вопрос, - Гермиона отставила в сторону тарелку с недоеденным рагу. - Только абсолютно честно.

- Если смогу, - с опаской бросил слизеринец.

- Как на самом деле относится Астория к Д.. к Малфою?

 

Прежде чем ответить, итальянец окинул её с ног до головы долгим, изучающим взглядом.

 

- Она его ненавидит, - наконец проронил он. - Еще в школе Тори была влюблена в него, как кошка, но он её даже не замечал. А после войны… У Драко был не такой большой выбор, а Астория буквально умоляла отца заключить их помолвку. Тем не менее, прежде чем пойти на это, он честно предупредил её, что о чувствах не может быть и речи и что он… влюблен в другую. Малфой хотел быть честным с ней, чтобы она принимала решение с открытыми глазами и не ждала от этого брака того, что он не может дать.

 

Блейз сделал паузу, чтобы набрать в грудь побольше воздуха, избегая взгляда Гермионы.

 

- Тори тогда решила, что это ни черта не значит, со временем он смирится и полюбит ее. Но после свадьбы ничего не изменилось, он даже не спал с ней.

- А как же Скорпи?.. - оторопела Гермиона.

- Тори спровоцировала его, причем довольно… унизительным для себя способом. Я ж говорю, у Малфоя, видимо, просто сказочная фертильность. Или везучесть. В общем, повторять она не горела желанием, а когда узнала, что в результате еще и забеременела – вот тогда её любовь сменилась полноценной ненавистью. Она пыталась уйти от него, просила развода, особенно после того, как о разводе героев войны прогремели все газеты, - он усмехнулся. - Но в семьях нашего круга все иначе, а уж Малфои… Малфои не разводятся. Такого удара, особенно после войны, их репутация не выдержит.

- Понятно, - выдохнула Гермиона и закрыла глаза. - Господи, какая же я дура…

- Эй, Грейнджер, - осторожно позвал Забини. - То, что Малфой не готов послать к чертям принципы своей семьи ради Астории, не значит, что он не сделает это ради кого-то другого.

- Я не идиотка, Забини, - покачала головой Гермиона. - Дура, но не идиотка. Ты думаешь, что он любит меня. Вы все считаете, что все эти годы он любил меня, потому что он сам так думает. Он ведь сказал тогда Астории, в кого влюблен? - получив кивок в ответ, она только горестно хмыкнула. - И это все объясняет. Абсолютно все, - она глубоко вдохнула и вновь прикрыла глаза, откинув голову назад.

- Ты в это не веришь? - помолчав, спросил Забини.

- Ну почему же, я могу поверить, что он убежден в этом, - ответила она, не открывая глаз. - Вот только он обманывал сам себя все эти годы. Он не любит меня на самом деле, Блейз, - она издала сдавленный короткий смешок. - Он меня даже не узнал. Ты узнал, а он – нет. Как можно не узнать ту, кого якобы любишь? Он придумал меня, выдумал себе светлый образ и нес его все эти годы, - Гермиона грустно улыбнулась. - А когда у него появилась я, настоящая я, такая, какая есть, а не какой казалась ему с противоположного конца Большого зала, все, что я смогла вызвать в нем – только физическое влечение. Я ведь не сразу прыгнула к нему в постель, Блейз. Господи, он ведь женат, я бы никогда… думала, что никогда не поступлю так с другой женщиной. Со мной так поступили, и я ведь знаю, каково это, и я клялась себе, что уж я-то – никогда!.. Я и не собиралась. Мы много разговаривали, общались… подружились. Я влюбилась, как девчонка. Он стал дорог мне. А он… он просто меня трахал. Ну что ж, мне хотя бы не пришлось ради этого унижаться, как Астории.

 

Забини мог бы поспорить, но это было лишним. А может, она просто была права. Они оба знали, что ради Мии Спэрроу Малфой не захотел менять ничего в своей жизни. Она была не настолько нужна ему, и, как только их отношения зашли чуть дальше обычной интрижки, он поспешил от неё избавиться – максимально жестко и жестоко, без шансов передумать и вернуться, в крошево разбив её сердце, втоптав в грязь чувства и разорвав душу в клочья. Просто за то, что она не была той самой. Или он думал, что не была.

 

Впрочем, размышлять сейчас о том, как Малфой потрясающе превращал собственную жизнь в драконье дерьмо, сейчас не хотелось. В мэноре по-прежнему лежал без движения мальчик, которому нужна была помощь.

 

- Почему ты вообще про это спросила?.. - задал вопрос Забини. - Нет, я понимаю твои мотивы, но…

- Книга у Астории, - прервала его Гермиона, не желая слушать его инсинуации в свой адрес. - Она была в мэноре в тот день, когда я её нашла. И, скорее всего, она забрала её с собой, а на приеме добавила зелье в отложенные для Скорпи пирожные.

- Тори?! - обомлел Блейз. - Но зачем?

- Ты сам мне только что рассказал, зачем, - усмехнулась Гермиона. - Малфой же не обращался в Мунго, так ведь? - Блейз отрицательно покачал головой. - Как только обратится, она поднимет скандал до небес, что её сыну опасно находиться рядом с отцом – бывшим Пожирателем смерти, так что ей нужен развод, чтобы обеспечить безопасность сына. И вся общественность её поддержит.

 

“Не то что меня”, - добавила она про себя.

 

- Свою репутацию она сохранит, даже, может, укрепит – как же, мать спасает ребенка! А на то, что будет с Малфоем, ей плевать. А может, она специально хочет сделать ему как можно больнее в отместку и, согласись, забрать у него Скорпи – идеальный вариант. А если вы пойдете за книгой к ней, она поймет, что план сработал, и сценарий будет тем же самым. И ни в чем, разумеется, не признается. Рано или поздно антидот, конечно, найдут, но к тому времени Малфой уже будет разведен и лишен опеки над Скорпиусом.

- Твою мать, - выругался Забини, осознавая, что гриффиндорка права. Это была ловушка, из которой не существовало выхода. - И мы ничего не можем сделать, так? - обреченно спросил он.

- Ну почему же, - тонко улыбнулась Гермиона. - Есть один вариант, но ты должен пообещать, что ни о чем не расскажешь Малфою. Ни обо мне, ни о том, что я знаю, ни о моей беременности, ни о том, что я помогла.

- Ты предлагаешь мне смотреть на то, как этот идиот гробит свою жизнь, даже не имея об этом понятия, и молчать?! - возмутился Забини, на что Гермиона цокнула языком.

- Он взрослый мальчик, Блейз. А ты не его фея-крестная.

- Это еще кто? - насупился слизеринец.

- У Скорпи потом спросишь, он тебе все расскажет, - усмехнулась она. - Так что? Мы договорились?

- Магией клясться не стану, - осторожно сказал Блейз. - Но, если это не будет вопросом жизни и смерти, я обещаю хранить твои секреты.

- Идет, - согласилась Гермиона, поразмыслив, после чего с видимым усилием встала и направилась в гостиную. Блейз пошел за ней. - Тогда, в библиотеке, я начала переписывать рецепт, - она ловко достала из ящика стола довольно потрепанный листок пергамента и вручила его Забини. - Только не дописала. Здесь не хватает одного ингредиента и способа приготовления.

- И что мне с ним делать? - спросил Забини, озадаченно уставившись на листок. - Я, знаешь, не гений зельеварения, хотя не буду скрывать, что мне лестно такое твое обо мне мнение.

- Не льсти себе, - фыркнула гриффиндорка. - Чтобы восстановить рецепт, нужны знания, в разы больше твоих и моих, вместе взятых.

- И где мне взять такого гения? Ты, может, и имя сразу подскажешь? - скептически поднял брови Забини.

- Подскажу. Снейп, - бросила Гермиона так, как будто это было очевидным даже ребенку. - Северус Снейп.

 

========== Глава 49. ==========

 

- Эээ, - озадаченно протянул Забини. - Блестящий план, но никуда не годится. Насколько я знаю, Снейп мертв.

- Мертв, - легко согласилась Гермиона, озадачив его еще больше. - Но я знаю, где висит его живой портрет.

- И где же? - напряженным голосом спросил Забини, чувствуя подвох.

- В Хогвартсе, - безмятежно сообщила Гермиона. - В кабинете директора. Уверена, Минерва не откажет тебе в небольшой просьбе.

- А я уверен, что тебе она не откажет с гораздо более высокой вероятностью, - нахально заявил слизеринец.

- Ау, Блейз! - Гермиона несколько раз пощелкала пальцами у него перед лицом. - Гермиона Грейнджер сейчас находится на другом конце света, в Австралии, и вернется только в январе! А никакой Мии Спэрроу МакГонагалл, разумеется, и в глаза не видела. Так что бери Малфоя под ручку и топайте, кланяйтесь Минерве в ноги.

- Грейнджер, ну ты в своем уме? - простонал Блейз, явно пытаясь надавить на жалость сердобольной гриффиндорке. - Как я Малфою объясню, откуда я это взял, если ты запретила рассказывать ему о тебе? Птичка на хвосте принесла, да вот только кусок по дороге съела? Поехали со мной, а? В конце концов, наплетем что-нибудь МакКошке, у тебя же с ней хорошие отношения, ну придумай что-нибудь! Я же профан в зельеварении, а если я что-то напутаю? Ну я же не зову тебя с собой грабить Гринготтс, в самом-то деле.

- Ну так ты и не Гарри Поттер, - усмехнулась она, но Забини уже видел, что она готова сдаться, и положил листок обратно на её письменный стол.

- Давай я напишу кошке, что приду со своей подругой, а там будем действовать по обстоятельствам, а? - предпринял последнюю попытку Блейз.

- Ладно, - согласилась Гермиона. - Но только ради Скорпи, чтобы я была уверена, что ты ничего не испортишь.

- Как скажешь, гриффиндорская принцесса! - Забини просиял и чуть было не бросился целовать ей ручки, но был остановлен решительным, хотя и не сильным, ударом в лоб. - Ты злая ведьма, Грейнджер. Ладно, я напишу письмо из дома, и сразу отправлю совой. Как только получу ответ, сообщу тебе. Открой мне камин, а?

- Выйдешь на улицу и трансгрессируешь, - беззлобно отшила его Гермиона, проигнорировав пассаж про “злую ведьму”.

 

Едва за дверью стих поток любезностей, рассыпаемых Забини, Гермиона обессиленно сползла по стене прямо на пол. Долгий разговор и все то, что в нем всплыло, разбередили и без того не закрывшиеся, сочащиеся свежей кровью раны. Ей стоило чудовищных сил держать лицо перед Забини. Он и так увидел и узнал слишком много. Пусть он думает, что она справляется. Пусть считает её сильной.

 

Вопреки ожиданиям, новость о беременности не добила её окончательно, хотя определенно поставила точку в том, что раньше было жизнью Гермионы Грейнджер. Но в ней словно щелкнул тумблер, сдвинув все со своих привычных мест, отчасти – с ног на голову. И, насколько сложно ей было принять саму мысль о том, что она может быть беременна, настолько простым и очевидным стало все, когда Гермиона в этом убедилась.

 

Ей всегда помогало составление планов. Поиск информации в библиотеке, проработка каждого пункта – это всегда было тем, что позволяло ей достигнуть цели, какой бы она ни была.

Гермиона привыкла именно так справляться со всеми сложностями, которые подкидывала ей жизнь. Ну, возможно, иногда – совсем изредка – она слегка перегибала, например, в тот раз на втором курсе, когда не придумала ничего лучше, чем сварить запрещенное зелье только ради того, чтобы задать Малфою пару вопросов. Или украсть гиппогрифа из-под носа министра магии на третьем, предварительно врезав по морде Малфою… Да что ж такое, о чем не подумаешь – везде этот белобрысый гад!..

 

Планы. Ей нужно было сосредоточиться на планах. Составить списки. Продумать каждую мелочь. Именно так. И не тратить больше ни единой минуты своего времени, чтобы думать о… обо всяких глупостях.

 

Оставаться в Британии было немыслимо: даже если ей каким-то чудом удастся уберечь ребенка Малфоя от чужих глаз на какое-то время, рано или поздно он отправится в Хогвартс. Скорпиус к тому времени будет уже на седьмом курсе, но, тем не менее, появление еще одного платинового блондина – или блондинки?.. – не останется незамеченным, особенно если ребенок магглорожденной ведьмы вдруг попадет на Слизерин, и наверняка возникнут вопросы, ответы на которые никому не понравятся. Если к тому времени она добьется своих карьерных целей и станет министром магии – скандал выплеснется далеко за пределы Британии. А затаиться, отказаться от всех своих амбиций и прятаться в маггловском мире… Нет уж, проще начать все сначала где-нибудь в другом месте.

Кроме того, даже если не заглядывать так далеко в будущее, оставался Малфой. Зная, как он обожает Скорпи, можно только представить себе, что он устроит, если узнает, что у него будет еще один ребенок. Ради ребенка он пойдет на все – и с Асторией разведется, и на ней женится, и они оба окажутся в той же ловушке, в которой он существует все эти годы. Вынужденный брак, обожаемые дети и ненужная нелюбимая жена. Как бы он ни относился к ней раньше – он возненавидит её потом. За ложь, обман, нежданную беременность, порушенную репутацию, навязанную женитьбу на грязнокровке, ребенка-полукровку… Нет уж, она не готова прожить свою жизнь рядом с человеком, который относится к ней так. Как бы ни любила его сама. Она не столь самонадеянна, как Астория – её любви не хватит на двоих, не стоит и пытаться.

 

Может быть, где-то далеко отсюда, у неё еще будет шанс – встретить другого мужчину, построить карьеру заново, создать нормальную, любящую семью… Ей всего двадцать шесть, может, она сможет найти того, кто полюбит её такой, какая она есть – магглорожденную, разведенную, с разбитым сердцем и чужим ребёнком на руках… Мда уж, звучало не очень обнадеживающе.

 

Что ж. Ей нужно закончить свои дела здесь и выбрать, куда податься. Уволиться из Министерства – возможно, Кингсли даже даст ей рекомендации. Поговорить с Гарри. Возможно, даже рассказать ему часть правды… не про ребенка, нет. Пусть считает её слабой глупой дурочкой, которая бежит от неуместных чувств к женатому мужчине, ведь если Гарри узнает про ребёнка – одному Мерлину известно, что может придти в его голову в попытке наладить её жизнь и заставить остаться. Скорпи… Теперь, когда все так обернулось, Гарри вполне мог бы поговорить с Малфоем начистоту. Они приставят к мальчику охрану или даже авроров, и обеспечат ему безопасность. Она поможет Забини с зельем, и на этом её роль во всей истории будет закончена. Дальше они прекрасно справятся без неё. Гермиона Грейнджер вовсе не незаменима, как бы ни хотелось думать обратное.

Так что план был прост: поездка в Хогвартс, разговор со Снейпом, зелье-антидот – и можно собирать вещи. Дела в Министерстве много времени не займут. Продажей квартиры может заняться Гарри или просто риэлтор-маггл. Если повезет, Рождество она встретит уже в новой стране, новом доме и в новой жизни.

 

Здесь её больше не держало ничего.

 

Главное, чтобы он ни о чем не узнал. Потому что Малфой был, пожалуй, из тех, кто за своим ребенком пойдет на край света и обратно. Хотя, вполне возможно, это касалось только безупречно чистокровного сына от безупречной чистокровной жены… А если будет девочка, полукровка, незаконнорожденная – так ли уж будет она нужна Малфою?.. Решится ли он ради неё испортить свою безупречную родословную, бережно хранимую веками?.. Ведь, что бы там он ни наплел Забини и Гринграсс о своей якобы любви к Гермионе Грейнджер – на самом деле, он никогда даже не пытался. Ни единой попытки сблизиться, хотя бы просто наладить отношения, не говоря уж о чем-то большем. А значит, несмотря ни на какие чувства, придуманные или истинные, Малфой никогда не рассматривал её как вариант. Всерьез. Страдать издалека, строя из себя эдакую романтическую фигуру в глазах окружающих и собственных – это одно, а сделать хотя бы шаг навстречу… Это означает только то, что Гермиона Грейнджер никогда не была ему по-настоящему нужна. А раз так, то и ребенок от неё вполне мог оказаться недостаточно хорош – что, впрочем, не помешало бы ему измотать нервы и выпить всю кровь из неё окончательно, не выходя из привычного амплуа страдальца и невинной жертвы её коварных интриг. Расчетливая бессердечная магглорожденная, идущая по головам к вершинам магического общества, не стесняющаяся в средствах, использующая наивных доверчивых чистокровных волшебников. Это все уже было, проходили – и повторять не было ни малейшего желания. Тем более, что Рональда к тому времени она уже не любила вовсе, а вот Драко… думать о Драко было больно. И дать ему еще один шанс, еще одну возможность разочароваться в нем, предать её, разбить то, что осталось от её сердца и жизни – нет уж, спасибочки, она как-нибудь обойдется без этого. Еще одного раза она просто не вынесет. У любого человека есть свой предел, выйти за который невозможно, и её был уже опасно близок.

 

А значит, Малфой ни в коем случае не должен ни о чем узнать. Мию Спэрроу он сам прогнал, так что едва ли еще вспомнит о ней, а исчезновение Гермионы Грейнджер не имеет к нему никакого отношения. Нужно только как-то заткнуть болтливый рот Забини, который непременно попытается влезть туда, куда его не просят. Лучше всего заставить его таки принести какую-нибудь клятву поужасней. Непреложный Обет вполне подошел бы, вот только он не такой дурак, чтобы соглашаться…

 

Внезапно её озарила идея. Не вполне порядочная, конечно, да и больше похожая на козни слизеринцев, чем на честные и благородные поступки гриффиндорцев, но… Ей нужен покой. Ей нужна свобода. И, раз уж эта жизнь разрушена до основания – ей нужен шанс построить новую.

 

С этой мыслью, осветившей ей путь, словно факел, Гермиона вышла из дома и трансгрессировала в Хогсмид.

 

После резкого перемещения её замутило, и пришлось опереться на стену ближайшего здания, чтобы немного отдышаться и придти в себя. Очевидно, этот вариант магического транспорта больше не был самым оптимальным из возможных. Желудок возмущенно заурчал, намекая на то, что рагу Забини она так и не доела, но Гермиона, поморщившись, решила отложить этот вопрос до лучших времен: ей нужно было как можно скорее попасть в Хогвартс, пока итальянец не обнаружил её отсутствия и не понял, что его обвели вокруг пальца.

 

Патронус с предупреждением о своем визите она отправила директрисе МакГонагалл сразу же, поэтому к тому времени, когда она подошла к воротам, её уже ждал неизменный и вечный, как сам этот замок, Аргус Филч.

 

Гермиона никогда не любила вредного старика, но сейчас, увидев его у таких знакомых и родных ворот, едва не прослезилась от радости. Впрочем, Филч ничуть не изменился: весь путь до замка сопровождался его беспрерывным ворчанием, что мгновенно развеяло радость встречи, словно утренний туман, и бывшая гриффиндорка с облегчением вздохнула, когда он с тем же ворчанием удалился, стоило ей заикнуться о том, что она дойдет до кабинета директрисы сама.

 

Знакомый путь не занял много времени, а пароль для горгулий Минерва любезно сообщила ей ответным Патронусом. Так что без дальнейших задержек Гермиона поднялась по узким ступенькам витой лестницы и оказалась в круглой комнате, где до этого ей бывать не приходилось.

 

Минерва сидела за большим столом, на котором высились аккуратные стопки пергаментов и были в педантичном порядкерасставлены письменные принадлежности. И, судя по дымящимся чашкам с чаем, Гермиона была здесь желанной, хоть и незваной гостьей.

Взгляд скользнул по портретам бывших директоров, которыми были увешаны все стены сплошняком. Финеас Найджелус Блэк при виде её демонстративно фыркнул и отвернулся: он так и не простил ей почти годового путешествия своего второго портрета в темноте и тесноте бисерной сумочки. Дамблдор тепло улыбнулся, сверкнув своими голубыми глазами, а тот, ради кого она сегодня пришла, как будто вовсе не заметил её появления, задумчиво продолжая разглядывать собственные руки.

 

- Добрый вечер, Минерва, - улыбнулась Гермиона МакГонагалл. Именно по настоянию своей бывшей преподавательницы они перешли к именам сразу же, как только гриффиндорка получила аттестат. - Прошу прощения за этот визит без предупреждения, но мне срочно необходимо переговорить с директором Снейпом, с вашего позволения.

- Северус удивительно популярен сегодня, - заметила МакГонагалл, бросив на свою бывшую ученицу проницательный взгляд поверх очков и жестом пригласив её присесть. - Пару часов назад я получила сову от вашего однокурсника, мистера Забини, с аналогичной просьбой.

- И что вы ему ответили?.. - замерев с чашкой чая на полпути ко рту, спросила Гермиона.

- Я еще не ответила, - с достоинством ответила Минерва, отпивая чай. - Знаете, у директрисы Хогвартса столько обязанностей…

- Конечно, - понимающе улыбнулась девушка. - Я знаю, зачем мистеру Забини понадобился совет профессора Снейпа, и, честно говоря, я здесь по тому же поводу. Так что, если вы позволите, и если мистер Снейп удостоит меня беседой, в визите мистера Забини не будет никакой необходимости.

- Я могу поинтересоваться у вас, что за дело объединило вас и мистера Забини?.. - вежливо поинтересовалась Минерва.

- О, это касается… одного нашего общего знакомого, - смутилась Гермиона, которая в вихре поглотивших её проблем этого дня напрочь позабыла о необходимости выдумать подходящий предлог. - К сожалению, требования конфиденциальности не позвляют мне сказать больше. Но, боюсь, помощь профессора Снейпа как выдающегося зельевара нам совершенно необходима.

- В таком случае, я полагаю, мне стоит оставить вас, - кивнула МакГонагалл и поднялась из-за стола. - Тем более, что я все равно планировала еще обсудить кое-какие вопросы с профессором Флитвиком.

- Спасибо, Минерва, - тепло поблагодарила её гриффиндорка.

 

Как только дверь за директрисой закрылась, Гермиона вернула чашку с недопитым чаем на блюдце, решительно отодвинула её в сторону и подошла к портрету Снейпа. Он был именно таким, каким она знала его когда-то – за исключением тех роковых минут в Визжащей хижине. В неизменной черной мантии, подарившей ему почетные звания “летучей мыши” и “ужаса подземелий” от учеников, с длинными черными волосами до плеч, нарочно игнорирующий её присутствие, пока это было хоть как-то возможно. Что ж, на этот раз она не даст ему такой возможности – впрочем, как и всегда.

 

- Добрый вечер, профессор Снейп, - начала она с вежливого приветствия, но получила в ответ лишь колкий взгляд. Уже кое-что – он её заметил. Подумав, что тратить время на любезности в их случае все равно бесполезно, Гермиона сразу перешла к сути. - Мне нужна ваша помощь. Один человек случайно принял зелье Вечного сна, и, чтобы его разбудить, необходимо сварить антидот. У меня есть список и количества ингредиентов, кроме последнего, но нет способа приготовления. Рецепта самого зелья и антидота я не нашла в официально изданных книгах, но, возможно, вы могли бы помочь мне попробовать восстановить рецепт по эффекту…

- И кто этот идиот? - холодно поинтересовался Снейп, соизволив, наконец, открыть рот.

- Он не идиот! - оскорбленно запротестовала девушка. - Он еще ребенок, и получил зелье по ошибке…

- Значит, идиотом был тот, кто его сварил, - проворчал Снейп. - Так кто он?

- Мы пока не знаем, - терпеливо ответила гриффиндорка.

- Разумеется, вы не знаете, иначе вы задавали бы свои вопросы этому несчастному, а не мне, - нарисованный профессор поджал губы. - Я спросил, ради кого вы так стараетесь, мисс Грейнджер? Или я должен обращаться к вам как-то иначе?

- Мисс Грейнджер, сэр, все верно, - торопливо заверила его Гермиона, не желая углубляться в подробности своей личной жизни, и тем более – обсуждать её с картиной. - Зелье выпил Скорпиус Малфой.

- Сын Драко?.. - удивленно изогнул брови Снейп. - А причем здесь вы?..

- Очевидно, я все та же невыносимая выскочка, которая не смогла с годами побороть свою привычку совать нос не в свое дело, - вздохнула девушка. Проще сказать это самой, чем ожидать от него очередных завуалированных оскорблений – характер портрета едва ли был лучше, чем у оригинала.

- Меня всегда восхищало это в вас, - неожиданно признался Снейп. - Разумеется, за исключением того времени, когда безмерно раздражало, а это почти всегда. Один вопрос: Драко знает о том, что вы заинтересовались этим не своим делом?

- Нет, сэр, - сухо ответила Гермиона, отведя глаза. - Я планировала передать ему результат своих изысканий через мистера Забини.

 

Снейп умолк, о чем-то задумавшись, и она предпочла ему не мешать. Конечно, Гермиона не ждала теплого приема от вредного зельевара - то, что он оказался в конечном счете героем, ведущим сложнейшую двойную игру, никак не меняло той неприязни, которую он и не думал скрывать все годы их знакомства. Однако то, что пострадал сын Малфоя, должно было подтолкнуть его к согласию. И к тому же, ему наверняка было чертовски скучно висеть на стене, а она предлагала какое-никакое разнообразие… Молчание длилось довольно долго, но, видимо, наконец придя к какому-то решению, Снейп вновь заговорил:

 

- Покажите мне то, что у вас есть, и опишите действие зелья.

 

Гермиона развернула потрепанный листок так, чтобы портрету было удобно его прочесть, и перечислила то, что знала о состоянии Скорпиуса.

 

- И рецепта этого зелья у вас, конечно же, нет? - недовольно скривился Снейп. - Только этот, с позволения сказать, недосписок ингредиентов для антидота?

- Да, сэр, - виновато кивнула гриффиндорка, чувствуя себя так, как будто вместо заданного эссе на тридцать пять дюймов принесла на урок жалкий обрывок тетрадного листа.

- Что ж, в таком случае, вам придется задержаться в Хогвартсе, - высокомерно сообщил он.

 

Вернувшуюся через пятнадцать минут МакГонагалл ожидала радостная новость, что портрет Снейпа желает временно переехать в подземелья, в свои старые апартаменты, при которых все еще сохранилась небольшая лаборатория, а мисс Грейнджер поживет там с ним. Недолго. Или надолго. Как повезет.

 

Лицо у Минервы было примерно такое, как будто ей сказали, что на Гриффиндор вернулись учиться сразу все Уизли одновременно, с супругами, детьми и ручными питомцами. Но, сочтя, что в сожительстве выпускницы, между прочим, совершеннолетней, и живого портрета, хоть и отлично нарисованного, в подземельях школы едва ли все настолько предосудительно, каким кажется на первый взгляд, она дала согласие. И даже лично сняла вредный портрет со стены и торжественно вручила его Гермионе, которая непочтительно сунула его подмышку и удалилась, надеясь на то, что Снейп снизойдет хотя бы до того, чтобы указать ей дорогу.

 

========== Глава 50. ==========

 

Комментарий к Глава 50.

Хыхы, такими темпами мы скоро и до конца доберемся :))

Глава вне расписания в честь красивого числа в 200 лайков :)

Гермионе и Снейпу понадобилось четыре дня, в течение которых она спала не более пяти часов в сутки, три котла, два из которых она испортила, по словам Снейпа, своими годными только на то, чтобы чистить их без магии, руками, все запасы коры волшебной рябины и лепестков моли из личного хранилища нового профессора зельеварения Хогвартса, который не посмел возразить героине войны, и восемь подопытных трансфигурированных крыс, три из которых так и продолжали храпеть волшебным сном в результате их неудачных попыток воссоздать исходное зелье, а две случайно сдохли - благо, чашкам, которыми они являлись до этого, было все равно.

На самом деле, все оказалось куда терпимее, чем Гермиона могла предположить. Снейп, хоть и старался не подавать вида, был рад заняться чем-то более интеллектуальным, чем выслушивание школьных слухов и сплетен от обитателей соседних портретов, а потому проявлял необычайное терпение и снисходительность, когда их очередная попытка не приносила ожидаемого результата.

Они сразу же сошлись во мнении, что сперва необходимо воссоздать само сонное зелье - иначе совершенно невозможно будет оценить эффективность антидота. Дело осложнялось тем, что перечень ингредиентов у Гермионы был неполным, и проверять результаты своих изысканий они могли разве что на крысах - притащить из коридора первого попавшегося под руку ученика Гермиона наотрез отказалась, на что Снейп лишь закатил глаза. Но, на её счастье, знания покойного зельевара остались при его нарисованной копии в полной мере, а уж до его таланта ей было не дотянуться даже после его смерти. Однако мисс Грейнджер в полной мере сохранила то, что позволяло ей получать даже на уроках у Снейпа свои “Превосходно” и оставаться одной из лучших учениц Хогвартса за последние полвека. Как бы Снейп ни пытался к ней придираться и язвить в своей обычной манере, она была скрупулезна и точна в выполнении его указаний, и даже пару раз осмелилась сделать замечания, которые были хоть и с видимым неудовольствием, но приняты.

 

Наконец, флакончик с заветной жидкостью прозрачно-голубого цвета обрел свое место в сумочке Гермионы, спящие крысы вместе с разбуженными без вреда для здоровья были трансфигурированы обратно в чашки, а еще более раздраженный и сварливый, чем обычно, портрет вернулся на свое законное место.

 

Только один раз за эти четверо суток они говорили о чем-то, кроме зелья, и этот разговор выбил из колеи Гермиону настолько, что только счастливая случайность, по которой в этот момент она не делала ничего важного, спасла их от очередного провала.

 

Снейп задал только один вопрос. Простой, короткий вопрос, от которого руки сами собой едва не потянулись к волшебной палочке, чтобы сжечь все вокруг Адским пламенем. Он спросил, как ни в чем ни бывало, словно они говорили о погоде:

 

- И как далеко вы намерены сбежать, мисс Грейнджер?

 

Гермиона оторопело уставилась на него, но взгляд черных глаз по-прежнему был абсолютно непроницаемым. Она хотела спросить, что он имел в виду; как он узнал; откуда смог догадаться. Но секунды шли, Снейп молчал, и все постепенно становилось понятным без слов и вопросов.

Её слишком острая реакция на запахи и утренняя тошнота.

Ненормальная забота и беспокойство о мальчике, сыне того, кого она по идее могла лишь едва знать.

Самоотверженность и готовность работать сутками без перерывов на отдых и еду, которую невозможно было объяснить даже стереотипами о благородстве гриффиндорцев, особенно если учесть, что жизни и здоровью мальчика ничего не угрожало, и объективно никакой спешки не было.

Желание сохранить свое участие в секрете ото всех за стенами замка и тотальное, совершенно очевидное, одиночество.

Он был слишком умен, чтобы не сложить все это воедино.

Она слишком уважала его, чтобы лгать.

 

- На край света, если получится, - ответила она наконец.

- Вы поступаете жестоко, - тихо заметил Снейп, однако упрека в его голосе она не услышала – лишь сожаление.

- Я поступаю правильно, - твердо возразила Гермиона. - Жестока была не я. Впрочем, и себя я не оправдываю.

- Но Драко…

- У Драко Малфоя есть красивая чистокровная жена и чудесный сын, - обрубила она все его попытки возразить. Если еще и Снейп начнет рассказывать о его якобы любви к ней, она просто не вынесет.

 

Снейп промолчал.

 

Больше вопрос её самочувствия и планов на будущее не поднимался, но все же после этого разговора между ними поселилась легкая неловкость, словно мелкий камушек, попавший в туфлю – не причиняющий боли, но не позволяющий забыть о своем присутствии. Гермиона знала, что Снейпу хотелось бы знать больше - это было заметно по тому, как его пронзительный взгляд периодически останавливался на ней, как будто его хозяин ищет решение какой-то чрезвычайно занимательной задачки, но никак не может найти. Однако удовлетворять его любопытство не считала необходимым – тем более, для живого портрета он и так слишком много знал.

Впрочем, за рецепт лимонного зелья, по волшебству снимающего все признаки недомогания и тошноты, Гермиона была искренне благодарна своему бывшему преподавателю.

 

Квартира в Косом переулке поприветствовала её запертой дверью и кучей нераспечатанных писем на подоконнике, среди которых яркими красными пятнами выделялись громовещатели. Быстро просмотрев имена отправителей и убедившись, что все до одного присланы Забини, Гермиона успела сжечь их прежде, чем они начали на неё орать. Только этого ей еще не хватало!

 

Среди оставшихся писем было еще два от Забини – видимо, начинал итальянец все-таки с вежливых посланий, а на вопли оленя-истерички переключился позже, остальные же принадлежали Гарри. Другу она ответила незамедлительно, сообщив, что все в порядке, и она свяжется с ним, как только немного разберется со срочными делами. Немного подумав, Гермиона написала письмо и Блейзу – в конце концов, пора было со всем этим заканчивать. Зелье было готово, нужно было лишь дать его Скорпиусу, и на этом её долг был бы исполнен. Тянуть дальше не имело смысла.

 

Только когда совы скрылись из виду, она опустилась в кресло и все-таки прочла письма Блейза – вдруг решение для Скорпи уже было найдено, и в её помощи не было больше никакой необходимости?.. С одной стороны это, конечно, было бы здорово, что без её участия смогли обойтись, но с другой - вновь ставило перед ней проблему слишком много знающего и не в меру разговорчивого итальянца. Гермиона знала, что простого обещания, которое дал ей Забини, было недостаточно: как только Малфой немного отойдет от произошедшего с сыном, его язык без костей непременно ляпнет что-нибудь лишнее. Даже если прямо не скажет, так намекнет, а Малфой дураком никогда не был. Когда встанет выбор между другом, с которым они близки еще со школы, и секретом какой-то там Гермионы Грейнджер, не нужно быть Трелони, чтобы предсказать решение слизеринца. И было бы здорово все-таки предотвратить такой вариант развития событий.

 

Гермиона скользила по витиевато написанным строчкам с замирающим сердцем, ожидая прочесть в них, что Скорпиус проснулся и здоров, а она - трусиха и подлая предательница, которая сбежала, не выполнив своих обещаний. Но нет, Забини лишь пространно жаловался на МакГонагалл, которая игнорировала его просьбы, колдомедиков, которые ни черта не соображают в своей работе, несмотря на астрономические суммы, которые им платили, и зельеваров, которые слыхом не слыхивали ни о самом зелье, ни о так нужном им антидоте. Иными словами, пока она сутками корпела над котлами, старательно пропуская мимо ушей все колкости Снейпа, от двух слизеринцев с их набитыми золотом сейфами в Гринготтсе не было никакого толка.

 

Забини влетел в её квартиру, едва не сорвав дверь с петель, ровно через двадцать восемь минут после того, как к нему улетела сова с запиской. Судя по его виду, путь птицы от Косого переулка до его дома, где бы он ни обитал, занял ровно двадцать семь с половиной минут.

 

- Грейнджер, какого хера?! - весьма неучтиво рявкнул он с порога.

- Я не пойму, для студентов Слизерина в Хогвартсе был тайный спецкурс “Как хамить и предъявлять претензии окружающим, не имея на это никакого права”? - подняла брови Гермиона, но её истекающая сарказмом фраза не возымела должного эффекта на парня. По правде говоря, он вообще не обратил на неё никакого внимания.

- Да я чуть с ума не сошел! - возмущенно всплеснул руками Блейз. - Малфой который день не ест и не спит, и похож на труп самого себя, от целителей никакого толка, МакКошка меня игнорирует, а ты вообще пропала! Я думал, что ты решила сбежать к чертовой матери от всего этого… - постепенно Блейз сбавлял обороты по мере того, как выливал на чужую голову все свои горести, и под конец речи только обессиленно махнул рукой и упал в её единственное кресло.

- Я работала над зельем, Забини, пока ты тут бился в истерике, надиктовывая мне громовещатели, - огрызнулась Гермиона. - Я не могу уехать, пока Скорпи в таком состоянии, я же, кажется, вполне ясно дала тебе это понять. Изменений, я так понимаю, нет?

- Никаких, - вздохнул брюнет. - А как твои успехи?

 

Вместо ответа Гермиона достала из кармана фиал и помахала им прямо перед носом надутого итальянца. Лицо Блейза просияло, и он, не веря своему счастью, протянул руки к склянке, но гриффиндорка ловким движением убрала её обратно.

 

- Не так быстро, Забини. Я восстановила рецепт, и проверила все вдоль и поперек. Это антидот, и он работает. Но просто так я тебе его не отдам.

- Вот тебе и гриффиндорское благородство, - фыркнул Блейз. - Ребенок в беде, а тебе хватает совести торговаться.

- Ребенок просто спит, - холодно парировала Гермиона. - Проблемы только у его отца, который хочет и рыбку съесть, и на карусельке покататься.

 

Заметив, как Забини нахмурился, пытаясь понять, что она имеет в виду, девушка закатила глаза и пояснила:

 

- Малфой хочет, чтобы все было хорошо, но при этом не готов ничем жертвовать. Ни своим браком, ни репутацией, максимум – деньгами. Вот скажи мне, что ему мешает обратиться в Мунго, кроме треклятой гордости?

- Ты прекрасно знаешь, что, - огрызнулся Забини, моментально мрачнея. - Он боится, что Астория отберет у него ребенка.

- А он ей прямо так нужен! - всплеснула руками Гермиона. - Прямо жить без него не может! А то, что за пять месяцев, что я работала в мэноре, она виделась с ним ровно один раз - так это роковое стечение обстоятельств и злодейка-судьба, не иначе!

- Спящий вечным сном ребенок навряд ли очень её обременит, - пожал плечами Блейз. - Зато развод она получит одним щелчком пальцев, никто и слушать не станет Малфоя, который допустил такое.

- Ну так значит, получила бы она свой развод, а потом по-прежнему бы предоставила ему заниматься ребенком, не особо афишируя, тоже мне, - в тон ему ответила Гермиона. - Но нет же, Малфой не готов поступиться статусом даже ради сына.

- Ему этот статус только из-за Скорпиуса и нужен, - рассердился Забини. - Тебе ли не знать, что на самого себя ему давно плевать. И он не сидит сложа руки, рыдая у его постели, как ты могла подумать. Малфой землю носом роет в поисках того, кто мог бы им помочь. И навряд ли в Мунго справились бы лучше.

- Ага, я ж и говорю - и проблему решить, и чистеньким остаться, - зло бросила Гермиона.

- А ты так жаждешь крови? - спросил Блейз. Не то чтобы он одобрял подобный подход… но, определенно, в чем-то понять её мог.

- Нет, что ты, - Гермиона слабо улыбнулась, беря себя в руки. Определенно, снова вспоминать о Малфое было плохой идеей. - Мне ничего от него не надо, тем более его драгоценной крови. Мне кое-что нужно от тебя, вот с тобой я и буду договариваться.

- И чем я могу быть тебе полезен?.. - вновь нахмурился Забини. - Деньги?.. Связи?.. Информация?..

- Обещание, Блейз, - она усмехнулась, горько и обреченно. - Всего лишь обещание, скрепленное магией.

 

Слизеринец никогда не был идиотом, и понимание озарило его лицо моментально, разгладив морщинку между бровей и опустив уголки губ вниз.

 

- Он имеет право знать, Грейнджер.

- А я имею право на жизнь, Забини. Нормальную жизнь, без клейма подстилки Малфоя, разрушительницы браков, охотницы на чистокровных волшебников, матери его ублюдка и что там еще по списку будет, когда кто-то пронюхает о том, что у разведенной героини войны родился премиленький светловолосый малыш.

- И что ты сделаешь? Сбежишь? Спрячешься? Надолго, Грейнджер? Сколько ты будешь хранить этот секрет? Все равно настанет время, когда твой ребенок пойдет в Хогвартс, и правда выплывет наружу.

- В мире явно больше, чем одна школа для волшебников, Забини, - ядовито заметила Гермиона. - И где-нибудь в Скандинавии светловолосый ребенок никого не удивит.

 

Парень замолчал, понимая, что аргументы закончились. Он мог бы сказать, что Малфой положит к её ногам весь мир. Что он купит чертов “Ежедневный Пророк”, как и любой листок, который посмеет вякнуть хоть слово в её адрес. Что он без сожалений пожертвует собственной репутацией, позволит толпе распять его, но сделает так, что в глазах каждого она будет ангелом.

 

Но у него был Скорпиус. И что бы ни сделал Малфой, все отразится в том числе на нем и его будущем. Ему придется выбирать, и кого из них он выберет, не предсказала бы даже прабабка Трелони. А Грейнджер с её гриффиндорским благородством ни за что не позволит ему даже думать о том, кого он должен предпочесть - обожаемого старшего сына, в которого он вложил все, что имел, и давней школьной влюбленностью. А может, дело было вовсе не в благородстве. Может, это и была та самая любовь – отказаться от всего, уйти, но не ставить того, кого любишь, перед невозможным выбором, просто даря ему возможность… как она сказала?.. И рыбку съесть, и на чем-то там покататься?..

 

- Я дам тебе обещание, - наконец проговорил Забини. - Без обмана и уловок, и выполню его. Но и ты взамен сделай кое-что для меня.

- Что именно? - напряглась Гермиона.

 

Вместо ответа он поднял руку и четко произнес:

 

- Обещаю не говорить, не писать и не сообщать никаким иным образом Драко Малфою о беременности Гермионы Грейнджер, а также обо всем, что касается её пребывания в Малфой-мэноре, и пусть магия будет мне свидетелем.

 

Его руку на краткий миг обвило светящееся кольцо, которое погасло с его последним словом, скрепляя клятву.

 

- Ты так и не сказал, чего хочешь взамен, - помолчав, сказала Гермиона.

- Дай ему шанс, Грейнджер, - попросил Блейз, и, пока она не успела отказаться, торопливо продолжил: - Один маленький шанс. Я не прошу тебя что-то говорить ему или прощать, нет. Просто последнюю возможность. Отдай ему это зелье сама, о большем не прошу.

 

И, не дав ей времени на то, чтобы возразить или отказаться, встал и вышел из квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Оставив единственный шанс на спасение крестника в её руках.

 

========== Глава 51. ==========

 

Комментарий к Глава 51.

Для желающих еще больше погрузиться в атмосферу главы:

Duncan Laurence feat. Fletcher

Arcade

Следующие два дня Гермиона металась по квартире, как дикий зверь в клетке.

 

Она отправила гребанному Забини шестнадцать писем, включая пять громовещателей. Он не ответил ни на одно.

 

Она написала несчетное количество вариантов сопроводительного письма для Малфоя, в надежде отправить зелье просто с совой. И сожгла все до единого.

 

Она даже думала рассказать обо всем Гарри, который настырно осведомлялся у неё каждый день, как дела в мэноре и что вообще происходит. Но как только Гермиона представляла, как произносит что-то вроде “Знаешь, у меня случился роман с Малфоем, который закончился тем, что он выгнал меня из дома, так что не мог бы ты передать ему вот это зелье. И кстати, я от него беременна и уезжаю навсегда”, как ей резко плохело и идея начинала казаться не столь заманчивой, как раньше.

 

Однако время шло, и становилось очевидным, что других способов, кроме как и в самом деле отдать ему это чертово зелье самой, не было. Малфой наверняка не даст сыну что-то, принесенное неизвестной совой; Гарри оставит Скорпиуса сиротой, а Забини просто её игнорировал.

 

В голове мелькнула трусливая мысль пробраться в мэнор тайком и дать Скорпи антидот самой. Малфой ничего не поймет, но какая к черту разница, если с мальчиком все будет в порядке. Её вещи он, вопреки собственным словам, так и не прислал, а значит, и доступ в мэнор вряд ли закрыл. Если удачно подгадать момент, и явиться с утра сразу после того, как он отправляется на работу…

 

Гермиона чувствовала себя так, как будто собиралась ограбить Гринготтс во второй раз, только на этот раз без Оборотного зелья, мантии-невидимки и в одиночку. Даже снадобье Снейпа от тошноты не очень-то помогло ей этим утром – возможно, оттого, что было рассчитано на гормональные перестройки, а не расшатанные нервы. Перед тем, как войти в камин, Гермиона еще раз посмотрела на себя в зеркало. На неё в ответ пристально уставилась своими зелеными глазами Миа Спэрроу, бледная и слегка испуганная, но это уже не имело значения. Выбора ни у неё, ни у Гермионы Грейнджер не было. Вытерев влажные ладони о юбку платья, девушка коротко выдохнула и ступила в камин, бросив под ноги горсть летучего пороха и четко, выговаривая каждую букву ни капли не дрожащим голосом, назвала место назначения.

 

Малфой-мэнор.

 

В доме было тихо. Оглушительно тихо – как в заброшенных, пустых домах, в которых уже давно никто не жил. Не звучал детский смех, не было слышно голосов, шагов или позвякивания столовой посуды. Даже портреты, казалось, замерли в безмолвии. Нервно оглянувшись, Гермиона осторожно ступила на лестницу, как будто она могла заскрипеть под её ногой и тем самым выдать присутствие незваной гостьи. Но лестница молчала вместе с остальным домом, и она сперва нерешительно, а потом все быстрее и быстрее пошла вперед. Путь был знаком настолько, что Гермиона могла бы проделать его с закрытыми глазами. Она крадучись пересекла коридор, ведущий к детской спальне – именно там, как ей казалось, должен был находиться Скорпиус, да и Забини говорил что-то такое. По дороге ей никто не встретился – ни домовики, ни их хозяин, и девушка постепенно успокоилась, поверив, что её безумная затея удастся. Возможно, ей даже повезет попрощаться со Скорпи перед тем, как исчезнуть из его жизни навсегда.

 

Рука уж привычно легла на ручку двери, когда Гермиона услышала за ней звуки разговора. Но вместо того, чтобы отдернуть руку и убежать, пока её не обнаружили, она замерла, зачарованная таким знакомым и дорогим голосом.

 

“… обратный порт-ключ сработает в полдень по Гринвичу, так что отсутствовать в общей сложности я буду недолго. Если что-то случится – немедленно сообщи, и мне плевать, если кому-то придется трансгрессировать в Нью-Йорк. Ты все понял?.. “

 

Порт-ключ?.. Нью-Йорк?.. В самом деле, Малфой буквально готов перевернуть весь мир ради Скорпиуса?.. А впрочем, чему удивляться – она знала это и так.

 

Очевидно другое – он сейчас прямо за этой дверью, и ей нужно немедленно уходить, если не хочет, чтобы её заметили. И, видимо, нужен какой-то другой план, раз за Скорпи неотлучно следят эльфы. Но об этом стоит подумать в другое время и в другом месте. Гермиона убрала руку и развернулась, чтобы поскорее сбежать отсюда, но не успела сделать и пары шагов, как услышала звук открывшейся двери за спиной. Она не остановилась; позади раздался изумленный вздох “Миа!..”, но она лишь прибавила шаг.

 

По лестнице Гермиона почти бежала, следя только за тем, чтобы не пропустить ступеньку и не покатиться кубарем вниз. Стучащее сердце и гул крови в ушах заглушали все прочие звуки, и она не прислушивалась, не желала прислушиваться, чтобы узнать, не преследуют ли её. Ответ в любом случае бы её не устроил, и она бежала от этого ответа со всех ног.

 

Но не успела.

 

Не успела совсем чуть-чуть, какую-то пару метров до спасительного камина, когда цепкие пальцы, словно клещи, сомкнулись на её локте и что есть силы дернули назад. Попалась. Она попалась.

 

Не смея поднять взгляд на того, кто остановил её, Гермиона медленно повернулась к нему лицом, перестав дышать в ожидании очередной тирады, которая вобьет еще один клин в её и без того изрешеченную душу.

 

Но никакой отповеди не последовало.

 

Он молчал. Молчал, продолжал сжимать её предплечье, и только звуки их смешивающихся, рваных вдохов и выдохов, наполняли пространство вокруг.

 

Гермиона на мгновение зажмурилась. Раз уж все равно так вышло, то… к черту это. Она закончит все здесь и сейчас.

 

Дрожащими пальцами она вытащила из кармана фиал с зельем, ухватив его покрепче, чтобы ненароком не выронить.

 

- Мистер Малфой, я случайно… случайно узнала о произошедшем со Скорпиусом. Это зелье-антидот, здесь ровно одна доза, рассчитанная с учетом его веса и возраста. Её будет достаточно для того, чтобы он пришел в себя.

 

Она протянула руку с зажатым в ней пузырьком вперед, по-прежнему избегая смотреть на мужчину перед ней, однако, вопреки надежде на то, что все закончится быстро и не слишком болезненно, его рука не потянулась навстречу.

 

Девушка сглотнула тугой ком в горле, грозивший прорваться очередными слезами, коротко выдохнула, собирая всю свою смелость, и подняла глаза на его лицо.

 

А Драко смотрел на неё. Он смотрел на неё все это время, боясь моргнуть, не зная, что сказать, не понимая, что делать. Он не мог перестать смотреть, не мог убрать свою руку от неё – только так у него получалось осознавать реальность её присутствия в мэноре. Почему она вернулась?.. Как могла она вернуться сюда после того, что он ей наговорил, после всего, что сделал?.. Скорпи… она сказала что-то про Скорпи?..

 

Он нахмурился в попытке осознать её слова, но смысл ускользал от него. Антидот?.. Пришел в себя?.. Нет, это решительно невозможно. Он, должно быть, бредит. Или зелье бодрости, которое он вливал в себя последние несколько дней вместо воды, сыграло с ним дурную шутку и перестало действовать в самый нужный момент. И сейчас вместо того, чтобы перенестись на другой континент на встречу с мастером зелий, которой он добивался больше недели, он просто уснул от невозможной усталости на полу в спальне Скорпиуса и видит бредовые, нереальные сны.

 

От Гермионы не укрылась его растерянность, и она поступила так же, как уже делала когда-то. Осторожно высвободив свою руку из его хватки, она взяла его за рукав и тихонько потянула за собой, делая шаг к лестнице. Выражение его лица стало еще более озадаченным, но, не встретив сопротивления, девушка почувствовала себя несколько увереннее и направилась обратно – к спальне мальчика. И Драко послушно последовал за ней.

 

В тишине они вернулись к детской, и на этот раз Гермиона распахнула дверь. Не слушая вопросов и возражений домовика, она наконец отпустила рукав пиджака Малфоя и в несколько стремительных шагов пересекла комнату. Пробка прокручивалась, никак не желая подчиниться вспотевшим подрагивавшим пальцам, но она торопилась, боясь, что Драко с минуты на минуту придет в себя и выбьет фиал у неё из рук в последний момент. Наконец, проклятая затычка выскользнула и, аккуратно раскрыв мальчику рот, она влила в него все зелье до последней капли.

 

Несколько мгновений ничего не происходило. Гермиона терпеливо ждала: её подопытные тоже приходили в себя постепенно. А еще будет легкая дезориентация и потеря координации в пространстве, но быстро пройдет. Если она все сделала верно. Если не ошиблась.

 

Мальчик закашлялся, и в животе разом вспорхнули вверх миллионы бабочек: получилось! У неё получилось! Это чувство напомнило ей ощущения от полета на драконе, но без дракона: чистая эйфория, растекающаяся по венам и кружащая голову, без боли от ожогов, без страха падения, без мыслей о будущем и вообще каких-либо мыслей. Гермиона счастливо рассмеялась и уже потянулась, чтобы обнять малыша, который потерянно хлопал еще сонными глазами и осматривался по сторонам, но тут до её слуха донесся сдавленный хрип откуда-то сзади, и пьянящее чувство восторга и всемогущества схлынуло в один миг. Она вспомнила все; о том, где находится; чей это сын; кто находится сейчас позади неё; кто она. Поэтому девушка лишь выдавила улыбку и легко погладила Скорпи по руке, после чего заставила себя встать с его постели, уступая это место тому, кто действительно имел на это право. И сделала это как раз вовремя: светловолосый ураган по имени Драко Малфой едва не сбил её с ног, подлетев к сыну, ничего, кроме него, не видя и не слыша. Гермиона не стала смотреть, что будет дальше, тем более, что примерно знала это и так. “Твой отец на самом деле замечательный”, - грустно подумала она, обращаясь одновременно к двоим малышам, которые были сейчас в этой комнате, и, улыбнувшись еще раз, на этот раз светло и печально, тихо отступила на несколько шагов, осторожно прикрыв за собой дверь.

 

На этот раз она ни от кого не бежала; её никто не преследовал. Она сделала свое дело, здесь она больше не была нужна. Теперь она могла покинуть этот дом с легким сердцем, и не имело значения, насколько сильно оно болело. Острые шипы впивались в её тело все глубже с каждым шагом, который делала она по этим уже почти родным коридорам, все дальше уходя от тех, кого так любила. Так было надо.

 

Гермиона даже не вспомнила о своих вещах, оставшихся здесь. Все это – тряпки, побрякушки – было суетно и неважно. Вместе с ними она оставляла здесь свое счастье, которое оказалось таким коротким и так дорого ей обошлось; свои воспоминания, которые были, пожалуй, самыми счастливыми в её жизни. Все, что она пыталась забрать отсюда – лишь свое разбитое, истрескавшееся сердце, которое она несла в трепетавших ладонях, не замечая, как его осколки осыпаются на каменный пол. Она не должна оставлять его здесь. Ей нужно забрать его с собой. Не для себя – но для кого-то, кто обязательно тронет его даже таким. Согреет и склеит трещины. Заполнит собой, вытеснив всю горечь, боль и пустоту. Для кого-то, кого еще не было на свете, но кто был уже так нужен, потому что был всем, что у нее осталось.

 

Квартира встретила её тишиной и гнетущим одиночеством. Механически, просто для того, чтобы чем-то занять руки, Гермиона сварила себе чашку кофе. Забыла добавить в него и сахар, и сливки. Сделала один глоток, обжигая губы и не замечая горечи.

 

А затем оставила чашку на столешнице и тихо вышла за дверь. Она не знала, куда шла – ей просто нужно было уйти куда-то. Убежать. Скрыться. Спрятаться.

 

Дверь за ней захлопнул сквозняк от раскрытого окна, и громкое эхо от хлопка разлетелось по этажам.

 

В камине вспыхнуло зеленое пламя.

 

========== Глава 52. ==========

 

Комментарий к Глава 52.

Ну что, очередной юбилей: впервые глава набрала сто ждущих продолжения!

Всем, кто ждал :)

Гермиона не знала, куда шла. Ей просто нужно было куда-то идти, двигаться, не останавливаясь ни на мгновение. Несмотря на то, что был белый день, пасмурная осень делала свое дело – на улице было сумрачно, сыро и промозгло, что полностью соответствовало её настроению. Светящиеся окна кафе и витрины магазинов не манили, не вызывали ни малейшего желания войти внутрь – там было слишком людно. Слишком светло. Слишком тепло.

Девушка плотнее куталась в пальто, забывая о голой шее без шарфа и озябших ногах в изящных, совсем не по погоде, туфельках. Привычные с детства места мелькали застывшими картинками, как фотографии в альбоме: магазин близнецов Уизли, хотя одного из близнецов давным-давно не было в живых, лавка Олливандера без Олливандера, “Флориш и Блоттс”, владельцем которого не был ни Флориш, ни Блоттс… Остались лишь фасады, пустые фасады, за которыми прятались смерть, потери и война – все еще война, несмотря на то, сколько лет прошло. “Дырявый котел”, теперь принадлежавший Ханне Аббот – место, где её неизменно узнавали и встречали, как дорогого гостя. Не сейчас. Раньше. Когда-то давно.

 

Маггловский Лондон. Улицы, по которым бежала сама жизнь – шумные, бестолковые, пестрые, раздражающие. Бесконечный поток машин, плотная река людей. Чужих, незнакомых, которым не было никакого дела ни до кого вокруг. Тротуары, живые изгороди, пешеходные переходы. Светофоры, гудки машин, зазевавшиеся растяпы. Она – не одна из них, она – не отсюда. Парк. Голые, черные ветки деревьев и бархатный, будто зачарованный, зеленый газон. А ведь совсем недавно вокруг было столько золота, столько красок, роскошного великолепия… ничего не осталось. Все осыпалось жухлой листвой под ноги, которую мерно сгребали дворники, точно жалкий, отживший свое, никому не нужный мусор.

 

Ноги сами привели её на площадь Гриммо, и Гермиона замерла в нерешительности перед высоким внушительным строением. В густых сумерках свет в окнах казался каким-то особенно теплым и уютным, и ей даже казалось, что она чувствует ароматы готовящейся еды и детские голоса – а может, так и было на самом деле. За несколько лет этот дом превратился из пугающего своим запустением места в настоящий дом, Дом с большой буквы, то самое место, где всегда ждут и любят. Дом Гарри. Семья Гарри. Не её. У неё не было ни дома, ни семьи. И идти ей было некуда.

 

Девушка постояла некоторое время в нерешительности. Наверное, правильным было бы сейчас постучаться и войти. Обнять мальчишек, заглянуть в ошарашенное лицо Джинни при виде её светлых прямых волос и зеленых глаз, поесть и отогреться, в прямом и переносном смысле. А потом рассказать все Гарри. Что она больше не может, что уезжает. Что безопасностью Скорпиуса отныне должен заниматься кто-нибудь другой. Не она. Больше не она. Её это теперь не касается.

 

Но горло свело судорогой от одних только мыслей. Она не сможет сказать всего этого Гарри. Во всяком случае, не сегодня. Да и как объяснить ему свой побег – иначе это и не назвать, не признаваясь в том, что натворила за эти месяцы?.. А если признаться – поймет ли её Гарри на этот раз?.. Примет ли?.. Но даже если примет её и малыша, то вот Малфоя он точно возненавидит, если узнает, что из-за него ей придется отказаться от всего, что было её жизнью до этого странного лета. А ведь им еще вместе защищать Скорпи… Очевидно, ей нужна какая-то другая причина. Причина, о которой она подумает потом. Не сегодня.

 

Постояв еще немного, вглядываясь в окна, в которых время от времени мелькали неясные силуэты на фоне закрытых штор, Гермиона поежилась и наконец огляделась по сторонам в попытке понять, куда же ей идти теперь. Ноги давно окоченели, голова кружилась, напоминая, что завтрак был давно, если вообще можно счесть таковым два подсохших печенья, случайно забытых в кухонном шкафу. Наверное, стоило бы купить продукты или хотя бы какую-то готовую еду, но сил не было совершенно – и она приняла самое простое и одновременно сложное решение из возможных. Гермиона трансгрессировала обратно в Косой переулок, к дому, где находилась квартирка Мии Спэрроу.

 

Дверь была не заперта – но она и не помнила, чтобы её закрывала. Внутри было темно, и только камин почему-то горел – что, впрочем, больше обрадовало её, чем напугало. Выключатель мягко щелкнул под её замерзшими пальцами – и она застыла, во все глаза глядя на Драко Малфоя. Спящего в её единственном, черт побери, кресле, Драко Малфоя.

 

Глупое сердце сжалось, умоляя её замереть и не двигаться, чтобы ненароком не разбудить его, чтобы хотя бы ненадолго отложить неизбежный момент, когда он снова уйдет. Что он вообще делает здесь?.. Почему не в мэноре?.. Неужели что-то пошло не так с зельем и Скорпиусом? Она одернула руку, которой едва не коснулась его, чтобы разбудить, и, прокашлявшись, громко позвала:

 

- Мистер Малфой!

 

Драко вздрогнул от неожиданности и забавно заозирался по сторонам, пытаясь понять, где находится. Это выглядело так по-детски мило, что Гермиона не смогла сдержать улыбки.

 

- Мистер Малфой, что вы здесь делаете? - вновь окликнула она его, пряча неуместную улыбку. - Что-то со Скорпиусом?

- Нет, с ним все в порядке. Я попросил Блейза с ним побыть… - растерянно объяснил Малфой, жмурясь от яркого света.

 

Драко понадобилось пятнадцать минут, чтобы убедиться в том, что он не спит, и чудесное – иначе и не скажешь – пробуждение Скорпи ему не приснилось. Мальчик ничего не помнил, ему было невдомек, что он проспал без малого две недели, и он совершенно не понимал, почему отец плачет, обнимая его и стискивая в руках до хруста костей. Только высказанная осторожным шепотом просьба домовика не пугать ребенка как-то привела Драко в себя, и он наконец выпустил сына из рук, позволив ему наконец убежать в уборную. Только когда за нимзакрылась дверь, он смог как-то осознать случившееся и немедленно послал Патронус Блейзу с радостной новостью. Итальянец явился, не прошло и нескольких минут, и первое, что он спросил: “Салазар, как тебе удалось?! “.

 

И в этот момент реальность обрушилась ему на голову.

 

Миа.

 

Он ничего не сделал. Просто здесь откуда-то взялась Миа и спасла его ребенка.

 

Опять.

 

Снова.

 

И ушла.

 

Просто ушла – ведь он, идиот, даже не попытался её остановить, задержать, сказать хоть слово – благодарности или извинений, хотя бы что-нибудь!..

 

Как ни странно, Забини догадался обо всем без слов, по одному его побледневшему лицу. Понимающе усмехнувшись, он только и сказал: “Иди, хоть спасибо скажи. Я побуду со Скорпиусом”.

Драко кивнул, как китайский болванчик, и молча развернулся в сторону лестницы, когда друг бросил ему вслед еще одну фразу, которая намертво застряла в голове и с тех пор неотрывно зудела там, не желая уходить.

 

“Умоляю, Малфой, не облажайся снова. Ты должен её вернуть.”

 

Конечно же, он облажался. Сразу же, даже не начав. Выйдя из камина в её квартире, все, что он застал – оглушительный хлопок двери и чашку еще горячего кофе на столе. Он опоздал. На жалкую секунду, но опоздал.

 

Но не могла же она уйти надолго, оставив незапертой дверь?..

 

Тем более, можно пока собраться с мыслями и придумать, что же ей сказать. В самом деле, что можно сказать женщине, которая спасла твоего ребенка, а когда ты взамен разбил ей сердце, вернулась и спасла его еще раз?..

 

За этими раздумьями и самобичеванием прошел час, затем второй… День перевалил за середину, начали сгущаться синие осенние сумерки, а Мии все не было. Драко разрывало пополам: одна его часть неудержимо рвалась обратно в мэнор, к Скорпиусу, но вторая не желала уходить ни с чем, и что-то шептало прямо на ухо, что, если он уйдет сейчас, другого шанса больше не будет. Поэтому он ждал. И сам не заметил, как его сморила прямо в кресле многодневная усталость.

 

И вот она стоит перед ним – с покрасневшими щеками и носом, явно замерзшая, нахохлившаяся, как настоящий воробышек, и ждет от него… ответа?.. объяснений?.. Мерлин, у него до сих пор не было ни того, ни другого!

 

- Миа, я…

- Не стоит благодарности, мистер Малфой, - резко оборвала его девушка, мгновенно поняв, что он собирался сказать. Совершенно не то, чего ей хотелось – было нужно, необходимо – услышать на самом деле. - Скорпиус дорог не только вам, и я сделала это ради него. Если это все, то попрошу вас покинуть мою квартиру.

- Это не все!.. - запальчиво воскликнул Малфой и сразу же прикусил язык. Дальше-то что говорить?.. - Откуда ты… вы вообще узнали?

- Мне сказал мистер Забини, - обронила Гермиона, понимая, что выставить его без хоть каких-то объяснений не удастся.

- Не знал, что вы знакомы, - едко заметил Малфой, мгновенно почувствовав знакомый укол жгучей ревности, как только с её губ сорвалось чужое имя.

- Мы не были, - пожала плечами Гермиона. - Ему просто стало жаль меня… тем вечером. Если вы в достаточной мере удовлетворили ваше любопытство, то прошу вас…

- Вернись, - перебил её Малфой, не смея при этом посмотреть на неё.

- Что?.. - Гермиона подумала, что ослышалась. Да как он… после того, как сам выставил её, как он смеет даже на минуту думать, что она может вернуться обратно?!

- Вернись, я прошу тебя, - повторил Драко, наконец подняв глаза и впившись в неё горящим, почти безумным взглядом. - Не ко мне. К Скорпиусу. Если бы не ты, он погиб бы еще тогда, упав с метлы. Если бы не ты, я потерял бы его на месяцы, если не навсегда. Я сбился с ног, за две недели в мэноре были лучшие колдомедики со всей Европы, но никто не смог помочь, кроме тебя. Ты нужна ему, Миа. И я понятия не имею, как сказать ему, что ты больше не придешь. Вернись, пожалуйста.

- Это невозможно, мистер Малфой, - покачала головой Гермиона. - Вы сами сказали, что разрываете мой контракт.

- Контракт все еще в силе, - упрямо отмахнулся Драко. - И я готов изменить в нем сумму на любую, какую ты захочешь.

- Мне не нужны ваши деньги! - зло бросила Гермиона. - Вы… Да как вам в голову только взбрело, что можно вот так придти и предлагать мне деньги после всего, что было!..

- Миа, я поступил, как последний мудак, - покорно согласился с ней Малфой. - Тому, что я сделал, нет прощения, и я даже не пытаюсь его просить, понимая, что это невозможно. Вы сердитесь на меня, и вы правы. Но речь сейчас не обо мне, а о Скорпиусе. Вы же сами сказали, что он дорог вам – так вернитесь к нему! Хотя бы на оставшееся время до истечения нашего договора, я не прошу о продлении! Просто не исчезайте из его жизни так внезапно. Скорпиус не заслуживает того, чтобы его вот так бросили.

- А я, значит, заслужила?.. - горько спросила Гермиона. - Чем, мистер Малфой?.. Только тем, что имела неосторожность увлечься вами – за это вы так жестоко наказали меня?.. Я ведь не просила об этой связи, не добивалась её – так чем же я так перед вами виновата?.. Это вы то делали шаг навстречу, то отталкивали меня, это за каждым вашим поступком следовала очередная отповедь, это вы никак не желали отступиться и оставить меня в покое, несмотря на все ваши обещания! Я не искала вашего внимания и не ждала его от вас. Я совершила ошибку, да, опрометчивую, роковую ошибку – и я признаю это, но я никогда не возлагала ответственность за неё на вас! Ничего от вас не хотела, не просила, не требовала. И что сделали вы?.. Вы унизили меня, намеренно, прилюдно, словно площадную девку. Выбросили, как вещь, которая стала ненужной – пожалуйста, подбирайте, пользуйтесь!.. Как будто я – игрушка, которая вам наскучила и вы широким жестом просто передарили меня приятелю! А теперь вы смеете являться сюда и просить меня вернуться? В тот дом, из которого выставили меня среди ночи? Тогда вы много думали о Скорпиусе – что скажете ему, как он это воспримет, будет ли ему больно? Ни черта вы не думали, вам было плевать на него так же, как на меня! Так задумайтесь хотя бы сейчас, и найдите нужные слова для вашего сына сами, и не смейте просить других разгребать последствия ваших решений и поступков!

 

Малфой выслушал её тираду, не поднимая головы. Что он мог сказать в свое оправдание? Что нарочно хотел сделать ей больно, чтобы она сама прекратила их отношения и не позволила ему вернуться? Что слетел с катушек от ревности, увидев её с Забини, а потом и с Ноттом? Что увлекся ею намного больше, чем это было позволительно? Все это было ненужно, неуместно и неправильно. Он был виноват, и самое меньшее, что стоило сделать сейчас из уважения к этой девушке и её чувствам – уйти и наконец оставить её в покое, но Скорпи… Что-то происходило вокруг него, что-то опасное, и пока он не разберется с этим – Миа нужна его сыну.

 

Малфой набрал в грудь побольше воздуха и наконец заговорил:

 

- Вы правы, мисс Спэрроу. Вы правы во всем до последнего слова. И если бы речь шла только обо мне или о чувствах Скорпиуса – поверьте, я бы больше никогда не посмел нарушить ваш покой. Но моему сыну угрожает опасность, а вы уже неоднократно доказали, что способны защитить его так, как не могу даже я. Речь идет о его безопасности, его жизни. Умоляю, дайте мне время, чтобы решить эту проблему. Два месяца, только два месяца, до Рождества – потом я отпущу вас. Вы хотите поступать в университет? Хотите оставить работу гувернантки? Я дам вам эту возможность. Все, что вам угодно. Любые ваши условия. И десять тысяч галлеонов за то, что вы останетесь.

- Мистер Малфой, дело не в деньгах… - покачала головой Гермиона, но она ничего не могла поделать с тем, что при упоминании опасности для Скорпи глухая стена внутри треснула, и из нее с сухим треском вывалился и покатился прочь маленький камушек.

- Двадцать тысяч, - прервал её Малфой. - Вы сможете заниматься, чем хотите и не зависеть от чьих-либо денег до конца жизни.

- Это огромная сумма, мистер Малфой, я никогда не смогу принять…

- Пятьдесят тысяч, и поверьте, это ничто по сравнению с тем, насколько важен для меня Скорпиус, - не постеснялся надавить Малфой, заметив её колебания.

 

Гермиона потеряла дар речи. Конечно, она не располагала состоянием, сравнимым с малфоевским, но по меркам волшебного мира была довольно обеспечена. Но пятьдесят тысяч… это решит все её проблемы с переездом. Позволит выбрать такое жилье, которое ей понравится, не торопиться с поиском работы, хватаясь за первое попавшееся, и не переживать о будущем её ребенка. В конце концов, Малфой был его отцом, и такой вклад, хоть и чисто финансовый, был бы весьма ощутимым. И глупо было бы включать сейчас гордость, отказываясь от этих денег не только для себя, но и для их будущего ребенка - больше она не имела права думать только о себе.

 

Тем более, что судьба Скорпиуса не стала ей безразлична, несмотря на то, каким оказался его отец. Гермиона всегда знала, что Малфой – не образец морали, и даже не хороший человек, и это не остановило её летом ни на минуту. Мальчик не виноват, никогда не был виноват. Так что же изменилось сейчас?.. Скорпиусу все так же грозит опасность, и, в отличие от ситуации в начале лета, когда у неё были только навязчивые, сюрреалистичные сны, теперь она более чем реальна. Так почему она позволила себе поставить свои чувства, свою гордыню и обиду на Малфоя выше жизни ребенка? Разве это то, как поступает Гермиона Грейнджер?..

 

- Хорошо, - быстро сказала она, не давая себе шанса передумать. - Я вернусь в мэнор, мистер Малфой, но я делаю это не из-за денег, а потому, что Скорпиусу и в самом деле сейчас нельзя оставаться одному, и, пока вы все не выясните, нанимать нового человека может быть опасным. У меня есть только одно условие.

- Все, что пожелаете, - выдохнул Драко, не смея поверить в то, что ему удалось её уговорить.

- Я не хочу видеть вас, мистер Малфой, - дрогнувшим голосом произнесла Гермиона. - За исключением тех случаев, когда это будет совершенно неизбежно и необходимо.

- Как скажете, - кивнул он с совершенно непроницаемым лицом. - Я распоряжусь, чтобы сегодня ужин подали в вашу комнату.

 

С этими словами он, не медля, направился к камину, и Гермионе не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ним. В мэноре она сразу же поднялась к себе, чтобы как можно скорее забраться в горячую ванну и наконец согреться.

 

Когда она вышла, на столике её уже ждал поднос с ужином. И фиал с бодроперцовым зельем.

 

========== Глава 53. ==========

 

Разговор с Гарри, на который Гермиона наконец решилась после всего, что случилось, вышел неловким и скомканным.

 

Она посвятила его в подробности происшествия с сонным зельем, рассказала о своих выводах касательно Астории, но оставила за кадром все остальное: и свой печальный короткий роман с Малфоем, и признание Забини в том, что этот самый Малфой якобы любит Гермиону Грейнджер, и свою беременность. Ей удалось выставить все следствием исключительного желания Асторией развода, о причинах которого она вроде как не имела ни малейшего понятия, а свое отсутствие – совместной работой с портретом Снейпа над зельем. Гермиона так старалась не проронить лишнего слова и так переживала, как бы Гарри не заметил ничего странного, что совершенно упустила из виду то, с каким вниманием друг наблюдал за ней. Но Поттер ничего не сказал, лишь пообещал, что и парижская квартира, и поместье, которыми пользовалась Астория во Франции, будут находиться под постоянным наблюдением, а доверенный человек во французском Министерстве магии уведомит его немедленно, если она подаст запрос на международный порт-ключ. Большего сделать было не в их силах – ведь по-прежнему не было ни свидетелей, ни доказательств, одни голые домыслы и догадки.

 

Гарри был молчалив не просто так. Дураком он не был, да и провалами в памяти не страдал – и потому на протяжении всего разговора с Гермионой ждал, пока она выплеснет на него все подробности их ссоры с Малфоем, из-за которой ушла из мэнора, расскажет о привязчивом и надоедливом Забини, о том, как так вышло, что она теперь вернулась… но нет. Подруга не проронила ни слова на этот счет, выставив все так, будто никуда и не уходила вовсе, а всего лишь уезжала в Хогвартс за советом Снейпа. И то, что она молчала, а еще явно нервничала, Гарри совсем не понравилось.

 

Как выяснилось всего через пару дней, дураком не был не только он. Когда состояние сына перестало занимать все его помыслы, Малфою не понадобилось много времени, чтобы сложить вместе общение Забини с Мией на приеме, его точные знания о книге из его библиотеки, которая как в воду канула, и чудесное появление Мии с тем самым антидотом, о рецепте которого никто и слыхом не слыхивал – кроме Забини, который утверждал, что он должен быть в той пропавшей книге. А если вспомнить, что мисс Спэрроу присутствовала при инциденте с метлой и имела сколько угодно возможностей зачаровать её хоть со зрительным контактом, хоть без него… картина складывалась вполне ясная. Драко не хотелось верить в её причастность к покушениям на Скорпи, но факты были упрямы и красноречивы: все началось с появлением этой девушки в мэноре. Поэтому, помучившись сомнениями совсем недолго, он отправился к Поттеру. В конце концов, это его работа - вот пусть ей и займется.

 

Замглавы аврората выслушал Малфоя с абсолютно каменным лицом, не издав ни единого звука. И только когда блондин наконец закончил свой рассказ, тяжело откинулся на спинку кресла, потер переносицу и осторожно заговорил:

 

- Итак, ты подозреваешь свою гувернантку в том, что она пыталась убить твоего сына, сбросив с метлы, а потом еще и опоить его сонным зельем, я правильно тебя понял?

 

Малфой вместо ответа лишь молча кивнул.

 

- Но, Малфой, я не совсем понимаю. Это же именно мисс Спэрроу подхватила тогда Скорпиуса и фактически спасла его от падения. И антидот нашла тоже именно она. Зачем ей сначала делать, а потом самой же и устранять последствия? Думаешь, у неё раздвоение личности? - скептически заметил Гарри.

- Возможно, она хотела стать незаменимой, - рассеянно предположил Малфой. - Сделать так, чтобы я не отказался от её услуг, несмотря ни на что.

- Прости, но не думаю, что ты работодатель мечты, чтобы строить такие комбинации, - фыркнул Поттер.

- Я пообещал ей пятьдесят тысяч галлеонов за то, чтобы она вернулась после этой истории с зельем, - Малфой изогнул бровь. - Неплохой куш, тебе не кажется?

- Пятьдесят тысяч?! – ошеломленно выдохнул гриффиндорец. Гермиона как-то позабыла об этом упомянуть. - Ты что, сдурел? Это она запросила такую сумму?

- Нет, Поттер, это я был таким размякшим слепым идиотом, что сам предложил, - раздраженно выплюнул Малфой. - Пойми, я две недели бился, как рыба об лед, перетаскал к Скорпи всех целителей Британии и Европы, у меня уже был порт-ключ в Штаты для встречи с одним из лучших мастеров зелий. И тут появляется эта девчонка, у которой, между прочим, по зельям в Хогвартсе было “Удовлетворительно”, и приносит то, что я уже отчаялся найти. Да я чуть с ума не сошел от счастья, когда Скорп очнулся! А тут еще Забини со своим “Не облажайся на этот раз!”- блондин зло передразнил друга. - Ну, я и пошел к ней. Миа, конечно, сказала, что деньги ей не нужны, и она вернется ради Скорпи – якобы в такой ситуации опасно нанимать нового человека. Но Поттер, если отбросить всю эту благородную чушь, на которую никто, кроме тебя и Грейнджер, в этой жизни не способен, то факты говорят совсем не в её пользу.

- Стой, я не понял, - вновь остановил разошедшегося слизеринца Гарри. - Что значит “вернется”? Ты её что, до этого уволил?

- Ну, фактически да, - нехотя признался Малфой. - Хотя формально договор не расторг, он все ещё в силе.

- И какова причина увольнения? С чего ты вдруг решил от неё избавиться? - мёртвой хваткой вцепился в него Гарри.

 

Малфой неожиданно заткнулся, отвел глаза и покраснел.

 

- Поттер, это не имеет значения. Считай, у нас возникли разногласия… личного характера.

- Которые вполне могут оказаться мотивом, - рассудительно заметил Гарри. - Так что давай рассказывай.

 

Слизеринец задумался над его словами, явно прикидывая, могла ли быть в словах аврора хоть капля правды, и как много он может ему рассказать, чтобы все-таки не ляпнуть лишнего. Мысли об этом причиняли ему тупую, ноющую боль, как и все родившиеся подозрения в адрес Мии - но он за последние двое суток так привык к этой боли, что почти перестал замечать.

 

- Накануне того, как Скорпиуса опоили, в мэноре был прием, - наконец заговорил блондин. - И я пригласил туда мисс Спэрроу. Тебя, кстати, я тоже приглашал, но твоя героическая задница не почтила меня своим присутствием! - с долей обиды заметил он.

- У меня есть дела поважнее этой бессмысленной толкотни, - пожал плечами Гарри без тени раскаяния. - Хватает того, что я таскаюсь по приказу Кингсли на министерские приемы. А ты не переводи тему.

- В общем, сначала она танцевала там с Ноттом, потом любезничала на балконе наедине с Забини, а по окончании вечера я застукал её в одной из пустующих комнат вместе с тем же Ноттом. Он был пьян и, скорее всего, затащил её туда силой, но это до меня дошло уже потом. А тогда… я наговорил ей кучу гадостей, обвинил в неподобающем поведении и выставил прочь.

- Мммм, - невнятно промычал Гарри. - А Скорпиус там тоже был?

- Нет, ты что, он еще мал для таких мероприятий, - отмахнулся Малфой. - Скорп спал у себя.

- Тогда я не понимаю, - потряс головой брюнет. - Какого черта ты прицепился к девчонке из-за того, что она с кем-то там танцевала и флиртовала? Насколько я понял, мисс Спэрроу не замужем, имеет право.

- Поттер, это не имеет никакого отношения к делу, - вновь попытался увильнуть от ответа слизеринец.

- Да как же! Учитывая твой талант настраивать женщин против себя, очень даже имеет! Ты на пустом месте оскорбил её и прогнал прочь, какая муха тебя вообще укусила?!

- Да спал я с ней! - не выдержал блондин. - Спал, понимаешь? Просто интрижка, ничего серьезного, и как раз тем вечером дал ей понять, что все кончено, а она сразу бросилась искать мне замену! Ну, я и вспылил. Да, был не прав, знаю. Но это тут вообще ни при чем, понимаешь? Метла была гораздо раньше, да и сонное зелье надо было подготовить заранее, и если это сделала Миа – то уж точно не потому, что я её бросил и потом наговорил кучу дерьма. Она придумала это не для того, чтобы отомстить мне.

 

Гарри потерял дар речи. Ему одновременно хотелось свернуть шею Малфою и разбить собственную голову с разбегу об стену.

 

Гермиона спала с Малфоем. “Интрижка”, блядь, “ничего серьезного”, блядь! Сукин сын!.. Да у Гермионы в жизни никогда не было ничего несерьезного, если не считать того приглашения Маклаггена на вечеринку к Слизнорту назло Рону! У неё за все время после развода не было ничего, что пошло бы дальше первого свидания, а тут… И он её бросает, а потом еще обвиняет бог знает в чем!.. Мерлин, неудивительно, что Гермиона ушла из мэнора и не хотела возвращаться. Какие пятьдесят тысяч, она бы и за миллион не вернулась бы, если бы не Скорпи… И ему не рассказала, потому что наверняка ей было стыдно признаться в том, что доверилась Малфою, который оказался… ну, Малфоем. Брюнет глубоко вздохнул и зарылся обеими руками в волосы. Успокоиться. Нужно успокоиться. Если он ненароком убьет этого хорька прямо сейчас, делу это не поможет.

 

- А как же Гермиона?.. - все же не удержался от вопроса он. - И все то, что ты мне тут плел про великую любовь и верность до гроба? Все, разлюбил?

- Да если бы, - горько усмехнулся блондин. - Тогда я бы, может, чем черт не шутит, даже развелся и женился бы на этой гувернанточке, опозорив фамилию Малфой окончательно и бесповоротно. Конечно, если бы она оказалась непричастной к этой истории со Скорпиусом. А что? С моим сыном у них взаимная любовь, а её саму я хотя бы хочу…

- Хочешь, значит? - прищурился Гарри, с трудом сдерживая желание врезать засранцу по холеной морде.

- Салазар, Поттер, ты её видел? - закатил глаза Малфой. - Если бы не глаза и волосы, она же практически копия Грейнджер! Если уж мне не светит оригинал… Я впервые за несколько лет захотел женщину, по-настоящему, до дрожи, до потных ладошек, как в юности! И не удержался, ясно? Не смог, хотя честно пытался держаться от неё подальше. Я же не совсем мудак, чтобы использовать женщину только потому, что она до боли напоминает мне другую. Как только все это зашло слишком далеко, я немедленно все прекратил. Ну, почти немедленно.

- Насколько далеко? - сдавленным голосом спросил Гарри.

- Что?.. - не понял блондин.

- Я спросил, насколько далеко у вас все зашло, раз ты решил её бросить, - медленно, чуть ли не по слогам повторил вопрос Гарри, стараясь глубоко и ровно дышать.

- Она сказала, что любит меня, - смущенно пробормотал Малфой. - Случайно, во время… ну, сам понимаешь, когда. Я не хотел, Поттер, блядь, я правда не хотел! Думал, мы просто хорошо проведем время, она была, между прочим, совсем не против…

 

Гарри смотрел на сидящего перед ним кретина и прикидывал, что ему будет от Гермионы, если он прямо сейчас приложит его хотя бы Круциатусом. Слабеньким. Но раз пять подряд… В конце концов, раз он так с ней обошелся, может, она вовсе не станет возражать… Или в Азкабан его упечь – если подумать, найдется, за что…

 

- Давай-ка еще раз, - сверля слизеринца убийственным взглядом, предложил он. - В июне ты нанимаешь на работу новую гувернантку… кстати, куда делась предыдущая?

- Ее уволила Астория, - равнодушно пожал плечами Малфой. - Мы в очередной раз поругались после того, как вы с Грейнджер тогда заявились в мэнор, и миссис Перкинс услышала какую-то часть разговора. Астория заявила, что не желает терпеть жалость от прислуги, и выгнала её на следующий же день.

- Понятно, - протянул Гарри. - И вот пришла мисс Спэрроу, и ты не придумал ничего лучше, чем затащить её в постель…

- Эээ! - возмутился блондин. - У меня и в мыслях такого не было! И вообще, поначалу она меня страшно бесила.

 

Поттер издал какой-то странный смешок, а потом истерически всхлипнул.

 

- Ты чего?.. – нахмурился Малфой.

- Да так, - неопределенно махнул рукой народный герой. - Припомнил, что твоя гувернантка была с Асторией, когда ты развлекался с Паркинсон под Обороткой.

- А… - смутился Малфой. - Ну да.

- И ты решил, что раз уж тогда тебе не перепало, надо срочно расслабиться с кем-то другим, да? - недобро прищурился Поттер.

- Фу, что ты из меня делаешь маньяка какого-то, который кидается на все, что движется! - поморщился Малфой. - Может, я потом и позволил себе чуток лишнего. Но не сразу.

- Чуток?.. - выразительно поднял брови гриффиндорец и, кажется, скрипнул зубами.

- Все в рамках приличия, Поттер! Ну почти… Всего лишь флирт, ничего такого. Но потом произошел тот случай с метлой, и я принес мисс Спэрроу свои извинения и отстал от неё, правда!

- Допустим, - кивнул Гарри, и на этот раз скрежет зубовный раздался совершенно отчетливо. - А потом?

- Ну, я еще тогда попросил её переехать в мэнор, чтобы она присматривала за Скорпиусом постоянно, - задумался блондин, вспоминая подробности. - Ну, и как-то вечером помог ей донести книги из библиотеки в её комнату. Так все и вышло. Чисто случайно, - зачем-то уточнил он, в ответ на что получил от Поттера невнятный булькающий звук. - Я даже хотел подарить ей бриллианты на следующий день, но она категорически отказалась и сделала вид, что ужасно оскорблена.

- Сделала вид? - поперхнулся Гарри. - Ты хотел всучить ей цацки после того, как затащил в постель, как будто она дорогая куртизанка, и ты считаешь, будто она притворялась, что её это оскорбило?

- Крестьяне, - закатил глаза Малфой. - Она заявила мне примерно то же самое и чуть ли в лицо мне их не швырнула. Ну, я решил, что она охренеть какая бескорыстная и порядочная, извинился, согласился со всеми её дурацкими требованиями, и мы продолжили.

- Какими еще требованиями?.. - кисло спросил Поттер.

- В основном вести себя прилично и держать руки и все остальное при себе, чтобы никто не узнал о нашей связи, - вздохнул Малфой. - И это я тоже истолковал в её пользу, ведь, если бы у неё были на меня далекоидущие планы, навряд ли бы она упустила случай скомпрометировать меня, верно?

 

Гарри опять издал странное бульканье, и блондин счел это за знак продолжать.

 

- Это длилось всего несколько недель, когда Миа… сказала то, что сказала. Я не собираюсь разводиться, ты знаешь, тем более из-за такой пошлости, как интрижка с гувернанткой собственного сына. А тут как раз появились слухи, что у нас с Асторией не все ладно из-за того, что она переехала во Францию… Так что я быстро организовал тот прием, потребовал от Астории на нем присутствовать и изображать любящую жену, и пригласил Мию. Она умная девочка, выводы сделала сама. А на следующее утро Скорпиуса отравили.

- Господи, какой же ты мудак… - выдохнул Гарри, уронив голову на руки.

- Я хотел как лучше, Поттер, - с сожалением произнес Малфой. - Ни к чему молодой красивой девушке портить себе жизнь влюбленностью в такого, как я. А так она во мне разочаровалась, возненавидела – а значит, скоро разлюбит и найдет себе кого-то получше. Забини вон мне все уши о ней прожужжал. Не то, чтобы он лучше меня, но хотя бы свободен и без детей.

- А что Забини? - вскинулся Гарри.

- Ну, это же он её как-то нашел и рассказал про Скорпи. А Миа ему – про книжку, которую мы так и не нашли, потому что она наверняка у нее же была все это время. Но Блейзу она как-то навешала лапши на уши, так что ему это и в голову не пришло, поэтому мой доверчивый друг не прекращает петь ей дифирамбы и твердить, что я должен упасть Мие в ноги и вымаливать прощение, раз уж она дала мне второй шанс и соизволила вернуться.

- Но ты считаешь, что мисс Спэрроу подстроила все сама и вернулась ради денег, - заметил Поттер, пристально глядя на слизеринца.

- Или, может, это сложная комбинация для того, чтобы я потерял последние мозги от благодарности и развелся, чтобы жениться на ней, - пожал плечами Малфой. - В любом случае, я допустил огромную ошибку, не поняв всего этого раньше, и теперь она снова рядом с моим сыном, и может сделать с ним все, что захочет, в любой момент. Я приказал домовикам следить за ней, но это не гарантия, сам понимаешь.

- И ты в это веришь?.. - спросил гриффиндорец. - Серьезно веришь, что она способна причинить вред твоему ребенку? Ты же говорил, что у них со Скорпи взаимная привязанность. Детей сложно обмануть.

- Факты говорят не в её пользу, Поттер, - жестко отрезал Драко. - А остальное лирика, сам знаешь. Возможно, Скорпи ей и правда нравится, но, видимо, деньги или выгодный брак важнее.

- Эта девушка спала с тобой, не прося ничего взамен, - тихо проговорил Гарри. - Призналась, что любит тебя. Как ты можешь думать о ней так?..

- Я разговариваю с без пяти минут главой аврората, мракоборцем и победителем Темного Лорда или наивной пятнадцатилетней девицей, Поттер? Где твои мозги? Ты перечитал любовных романов? Это в девятнадцатом веке секс означал связь до гроба, ну а сказать и вовсе можно что угодно.

- Просто все еще хочу верить в лучшее в людях, - пожал плечами Гарри. - Даже вот в тебе, например.

- Проверь её, - настойчиво предложил Малфой. - Выясни всю подноготную, проберись в квартиру и обыщи, чтобы найти книгу по зельеварению, а может, и ингредиенты. Узнай её финансовое положение. Не мне тебя учить, ну. Если найдешь доказательства – я подам все нужные заявления, и эта девочка пожалеет, что посмела навредить Малфоям. Попытка убийства и отравление – этого хватит лет на пять Азкабана, не так ли?

- А если нет, Малфой? - парень внимательно посмотрел на блондина, чуть склонив голову набок. - Если окажется, что она чиста, и на самом деле просто спасала твоего сына раз за разом, несмотря на то, как ты поступил с ней?..

- Сильно в этом сомневаюсь, - усмехнулся тот. - Число святых в этом мире ограничено. Но извиняться перед ней я не собираюсь, если ты об этом.

- Слушай, а тебе не приходило в голову, что все намного проще, и это дело рук твоей жены? - рискнул высказаться Гарри. Он собирался поговорить об этом сразу же, но беседа отчего-то свернула совсем не туда, куда он ожидал. - Выставить тебя безответственным отцом, поднять шум, что рядом с тобой ребенку грозит опасность… Она могла бы получить развод в два счета, если бы история с зельем выплыла наружу.

- Она его мать, Поттер, - бескомпромиссно заявил слизеринец. - Астория может сколько угодно подставлять меня, но причинить вред собственному ребенку – это уж слишком, на такое она не способна. Не знаю, почему ты так упорно не хочешь этого признавать, но, по-моему, в отношении мисс Спэрроу все вполне очевидно, тебе просто нужно собрать доказательства. И если ты этим не займешься, поверь, я найду того, кто сделает все вместо тебя, пока она не исчезла в тумане вместе с моими деньгами, организовав напоследок еще что-нибудь.

 

Дверь за Малфоем давно захлопнулась, а Гарри Поттер продолжал сидеть, мрачно сверля взглядом стену. Он ни черта не понимал, как теперь поступить со всем тем, что вывалил на его несчастную голову Малфой, и как никогда остро чувствовал потребность посоветоваться с Гермионой. Но сложность заключалась в том, что именно этого он сделать не мог. Врать Малфою не было никакого резона - а если все, что он рассказал, правда, его подозрения окончательно разобьют ей сердце, если от него еще хоть что-то осталось. Да и не мог он говорить с ней о таком… раз она не смогла рассказать ему обо всем сама - значит, не хотела его вмешательства. А значит, придется как-то выкручиваться самому…

 

========== Глава 54. ==========

 

Комментарий к Глава 54.

Автор задолжал очередную внеочередную главу по поводу того, что “Сны” читатели добавили в уже более чем сто сборников :)

Как бы ни притворялся Драко перед Поттером, что ему наплевать, это было далеко не так.

 

Как только усталость последних недель и эйфория от чудесного, иначе и не скажешь, пробуждения Скорпиуса, схлынули, ему на ум стали приходить вопросы, ответы на которые Малфою были совсем не по душе.

 

Где Миа достала антидот?.. Как она вообще догадалась о том, что причиной состояния Скорпи было зелье, в то время когда даже именитые и опытные целители не были в этом уверены?.. Куда могла пропасть из мэнора, где практически не бывает гостей, старая потрепанная книжка, о которой она скорее всего знала - иначе и Блейзу неоткуда было узнать?.. Ответ напрашивался только один - мисс Спэрроу могла знать все о зелье и противоядии только в том случае, если это было делом её рук. Но хуже того - при её более чем скромных успехах в зельеварении едва ли Миа могла сварить и зелье, и антидот сама. Значит, ей кто-то помогал?.. И за всем этим стоит не просто злой умысел, но, возможно, заговор?..

 

Сначала Драко отмахивался от этих гнусных, ядовитых мыслей, напоминая себе снова и снова о том, как Миа заботилась о Скорпи, как оберегала его, как переживала о нем, начиная с самого первого дня. Однако разум как будто объявил войну сердцу, развязав яростное сражение, раз за разом отбивая все доводы и аргументы. Он вспоминал самые яркие, самые теплые моменты, которые должны были развеять все подозрения: вот они втроем в зоопарке, и Скорпи повис у них с Мией на руках; вот они у Фортескью, едят мороженое и смеются; вот его мальчик плачет в столовой, уткнувшись ей в плечо, а Миа ласково поглаживает его по дрожащей спинке после происшествия с метлой… И тут его ударило, словно Оглушающим: метла. По словам Поттера, его метлу могли зачаровать в полете. А рядом со Скорпиусом тогда никого не было, кроме него и… Мии.

 

Голова шла кругом, руки холодели, но мозг продолжал работать, снова и снова складывая вместе идеально ложившиеся одна к другой детали. Малфой хотел закричать, чтобы все это прекратилось, закончилось, чтобы голоса в голове наконец умолкли, он закрывал голову руками и затыкал уши, не желая слушать; но они были неумолимы. Вновь и вновь, шаг за шагом память услужливо воспроизводила недавние события, и, сколько он ни искал им другое объяснение - не находил.

 

Первым его порывом было пойти к мисс Спэрроу и потребовать ответов. Наверняка они у неё найдутся, наверняка она сможет все объяснить… но с каждой минутой эта надежда гасла, а на её месте разгоралось беспощадное пламя отчаяния и ненависти. Объяснения? Ну разумеется, они найдутся, и будут самыми убедительными: если ей хватило коварства придумать такой план, не пожалев ни Скорпиуса, ни его, значит, и оправдания давным-давно готовы и ждут своего часа. Чем его встретят? Праведным гневом? Оскорбленной невинностью? Бурной истерикой?.. Драко не желал ничего из этого. В глубине души он знал, что еще надеется, еще хочет поверить ей - а значит, убедить его будет совсем несложно. И если бы речь шла о чем-то другом, если бы она просто посягнула на его деньги, или статус… но сын!.. Сына он не предаст никогда. Гнев разгорался в нем, словно пожар, настойчиво требуя разобраться во всем сейчас же, не откладывая, не медля! Швырнуть правду ей в лицо и смотреть, как она станет растерянно оправдываться, пытаясь снова поймать его в сети лжи и обмана, а потом поступить с предательницей так же жестоко, как она обошлась с ним и Скорпиусом. Руки сжимали волшебную палочку, на кончике которой уже дрожали, готовые сорваться, самые страшные проклятия… но Драко смог остановиться. В последний момент сумел совладать с яростью, удержаться на краю пропасти, в которую его тащили боль и гнев, отбросить в сторону жажду мести и успокоиться, привести мысли в порядок.

Вместе со спокойствием пришла и новая, свежая, точно горный родник, мысль: просто расстаться с мисс Спэрроу безо всяких объяснений. Выплатить ей обещанную сумму, сослаться на изменившиеся обстоятельства и попросить немедленно исчезнуть. Не задавать никаких вопросов, не слушать лживых заверений, ничего не выяснять, не раскапывать, не ворошить. Она хотела денег? Что ж, она их получит; а при нем останется опыт - очередной горький опыт предательства, так беспощадно напомнивший Малфою о том, что доверять нельзя никому, как бы этого ни хотелось, как бы отчаянно он в этом ни нуждался. Просто закрыть эту страницу и позабыть, как о страшном сне.

Он ощутил безмерную усталость: все, что давалось другим легко, играючи, все, на что и он, казалось, когда-то имел права, обходило его стороной или оборачивалось наихудшим кошмаром. Он так устал бороться - с обстоятельствами, общественным мнением, семьей, самим собой. Разве он так уж много хотел?.. Он не желал ни денег, ни могущества, ни власти. Всего лишь немного тепла, маленький кусочек счастья для себя - а получил в итоге предательство и удар по самому дорогому, что у него еще оставалось. В ответ на робкие, несмелые притязания хоть на какой-то просвет в бесконечном беге по кругу, отдушину, судьба жестоко наказала его, едва не отобрав того, кто еще придавал его жалкой жизни смысл. Ему стало все равно - что будет с Мией, что станет с ним. Драко устал от нескончаемых терзаний, мыслей, себя самого с этими эмоциональными качелями, то возносившими его на вершины счастья, то топившими на дне отчаяния. Он не хотел больше ничего; не хотел хотеть, не желал больше чувствовать. Его безрадостная, но относительно спокойная прежняя жизнь вдруг показалась оазисом в пустыне. Пусть в ней не было легкости, радости, счастья - но не было и мук ревности, ужаса потери, боли предательства. Лучше уж ничего не чувствовать, довольствоваться тем, что есть, чем жить вот так, платя за каждую минуту душевного подъема бесконечными часами сверлящей, сводящей с ума, пронизывающей боли. За считанные часы эта боль убила в нем все - и мечты, и воспоминания, и надежды. Осталось только желание, чтобы все наконец закончилось. Как угодно, к черту справедливость, к черту правду, к черту все. Просто пусть наконец все кончится, он готов отдать любые деньги за это, лишь бы обрести наконец желанный покой. Но что-то внутри него все же восставало против такого решения; это что-то требовало, жаждало реванша, наказания, платы: за каждый вскрик Скорпиуса по ночам, когда ему нет-нет да и снились страшные сны, за каждый час собственного отчаяния, проведенный у постели беспробудно спящего сына, за каждую слезу, которой он не позволил скатиться по небритой щеке, спешно утерев рукавом измятой рубашки. Этот монстр внутри рос и рос, и в его жадной пасти одно за другим сгорали самые светлые воспоминания, самые глупые надежды и отчаянные мечты. И вскоре не осталось ничего, только холодное, тупое безразличие.

Решение обратиться к Поттеру само всплыло в сознании; оно было простым и логичным. Совершено преступление - его долг, как порядочного гражданина, обратиться за помощью в аврорат. Выяснять отношения?.. Мстить?.. Как пошло и глупо. Лорд Малфой не станет пачкать рук об какую-то профурсетку, которая посмела посягнуть на то, что было для него свято. Закон есть закон, и он строг и справедлив: в конце концов, это он успел ощутить на собственной шкуре.

 

Драко не собирался откровенничать со старым не-другом: в их прошлую встречу он и так наболтал слишком много. Но въедливый и дотошный гриффиндорец - и когда он только таким стал?.. - все равно вытащил из него все. Ну, почти все. Кое-что ему удалось оставить при себе. Ни к чему Поттеру было знать, насколько сокрушительным оказалось для него предательство Мии на самом деле. Его совершенно не касаются его обманутые ожидания и жгучая боль разочарования. Не поттеровское дело, чего ему стоили все кривые ухмылки и выплюнутые сквозь зубы высокомерные, оскорбительные эпитеты об их отношениях с Мией. Точнее, о его отношении - для мисс Спэрроу, очевидно, ничего подобного не существовало. Все было лишь притворство; она играла им, ловко манипулировала, позволяя воображать, будто решения принимает он, разыгрывала свою партию ювелирно, безупречно, а он, как последний дурак, с аппетитом заглатывал наживку все глубже и глубже. Она врала, постоянно врала - а он был доверчивым идиотом, не замечающим очевидного. Миа была лишь миражом, а он оказался настолько глуп, что даже ни разу в ней не усомнился. Принял как должное, само собой разумеющееся её интерес, её бескорыстие, её чувства - и к кому?! Безнадежно женатому, изломанному одинокому мужчине с темным прошлым и сложным характером?.. Он не мог дать ей ничего - так зачем же он ей?.. Любовь?.. Какая непростительная наивность с его стороны! И теперь, помимо разочарования, Малфоя сжигал стыд - за себя самого, за то, что он, взрослый человек, повелся на все нехитрые уловки и забылся настолько, что едва не потерял сына.

Ничего этого Гарри Поттеру знать было необязательно. Это было его наказание, его боль, его плата - и Драко не собирался ни с кем ею делиться.

 

Мерлин знает, о чем думала эта женщина, когда в качестве условия своего возвращения потребовала не видеть его – но сейчас это было тем, что спасало Драко каждый день. Разочарование и ненависть душили его с такой силой, что Малфой не мог ручаться за свои действия, если бы только увидел её рядом со своим сыном. Его трясло от одной мысли об этом, о том, что она находится со Скорпи и может в любую минуту снова попытаться причинить ему вред. И только постоянное присутствие домовика – он потребовал непрерывной слежки под чарами невидимости, и ожидание, что расследование Поттера принесет свои плоды, как-то усмиряли бесновавшихся внутри демонов и заставляли проявить терпение и ждать.

 

Однако все было бы просто, если бы он только ненавидел её. Как бы ни хотел Драко признаваться в этом даже самому себе, еще он скучал. Салазар, как же он скучал по ней!.. И дело было даже не в сексе – эта часть жизни давно перестала быть чем-то настолько важным. Но её пустующее место за столом постоянно притягивало к себе взгляд, точно подразумевая, что оно должно быть занято и все еще ожидало свою хозяйку. Читая газету, обдумывая прошедший день, разговаривая со Скорпи, он то и дело ловил себя на том, что поворачивался в ту сторону, где раньше сидела она, и уже открывал рот, чтобы что-то сказать, как вспоминал, что это место пусто. И пусто оно неспроста. После чего он вновь ожесточался и начинал ненавидеть её с новой силой – теперь еще и за свою собственную слабость. За то, что, несмотря на все, что она сделала, несмотря на всю горечь разочарования и боль предательства, какая-то часть его все еще стремилась к ней, тосковала по ней, хотела к ней.

 

Укладывая Скорпи спать по вечерам, Драко каждым сантиметром кожи чувствовал, что она совсем рядом – всего две двери, три стены. И если подойти совсем близко и коснуться ладонью деревянной поверхности двери, ведущей в её комнату, той самой двери, что он, не спрашивая и не стуча, распахивал каждый вечер еще совсем недавно, наверное, можно было бы ощутить её присутствие еще ярче, еще чуточку ближе. Каждый вечер, перед тем, как покинуть детское крыло и подняться к себе, он на мгновение замирал в дверях детскойспальни – но неизменно закрывал дверь и поворачивал в сторону лестницы, туда, куда настойчиво приказывал двигаться мозг, а не глупое сердце. Иногда, уже лежа в своей огромной холодной постели под роскошным балдахином, Драко позволял себе задуматься – что бы она могла сказать в свое оправдание, если бы он решился высказать все ей в лицо?.. Какие нашла бы аргументы? Какие привела доказательства?

 

Но он гнал эти мысли прочь. Он не станет её слушать. Оправдываться она будет перед авроратом и Визенгамотом. Он, наивный дурак, поверил ей, доверил самое ценное, самое дорогое, что у него было – и получил нож в спину. Дважды! Он был настолько слеп, что позволил ей проделать это дважды, и даже не заметил, с какой стороны его настиг удар. И, боже мой, еще практически умолял её вернуться!.. Какой глупец!..

 

С каждым днем Малфой накручивал себя все больше и больше, дотошно напоминая себе о том, что она сделала с его сыном всякий раз, когда грудь сжимала глухая тоска при звуке её имени из уст Скорпи. При виде её пустого места за столом. Голого сада, в котором больше никто не гулял. Библиотеки, которая отныне не хранила никаких следов её присутствия. И даже неизменный аромат кофе, разливавшийся по всему первому этажу мэнора с самого утра, почему-то совершенно исчез, оставив вместо себя тревожную пустоту.

 

Драко ждал вестей от Поттера. Вздрагивал всем телом от малейшего треска в камине, которое оказывалось лишь отзвуком прогоревших поленьев. Ладони становились влажными, а пальцы дрожали, когда отвязывали письмо, доставленное совой – но все время не от того корреспондента. Прислушивался к каждому движению за дверями – но лишь ветер завывал среди голых стволов и каменных стен.

 

Малфой изо всех сил старался верить, что совсем скоро все закончится, и эта женщина покинет мэнор – и вот тогда он сможет наконец о ней позабыть.

 

***Гермиона жалела о своем решении вернуться каждый день, каждый час, каждую минуту, которые ей приходилось отныне проводить в этом доме.

 

Это была постоянная, непрерывная, медленная пытка. Каждый дюйм её комнат, каждый предмет мебели, каждая мелочь живо воскрешала воспоминания о тех вечерах, когда сюда приходил Драко. Завтраки и обеды в малой столовой подчеркивали её кричащее одиночество, которое становилось абсолютно невыносимым по вечерам. Она больше не садилась за общий стол с Малфоями и старалась не покидать детского крыла без особой необходимости, изредка тенью проскальзывая в библиотеку – только днем, когда была абсолютно уверена, что Драко нет дома. Парк с голыми черными ветвями деревьев на фоне низкого свинцового неба лишь усугублял тоску и отчаяние, и теперь она всячески старалась его избегать, несмотря на то, что Скорпи по-прежнему любил заниматься в беседке, которую она окружала согревающими чарами. Они больше не гуляли подолгу, ссылаясь на испортившуюся погоду и предпочитая играть в детской – и так было немного, но все-таки легче.

 

Довольно быстро все привыкли к новому распорядку мисс Спэрроу, и даже Скорпи перестал задавать неловкие, неудобные вопросы. Она спускалась к завтраку первой и успевала вернуться к себе задолго до того, как домовики начинали сервировку в столовой для хозяев, и безмолвной тенью уходила к себе, когда приходило время Скорпиусу спускаться к ужину. Малфой безупречно выполнял её требования: больше он не приходил в детскую и не предпринимал никаких попыток застать её в одиночестве. Он словно растворился в стенах собственного дома, но о его присутствии по-прежнему кричало все вокруг, и это было мучительно. Спускаться по лестнице, зная, что через два часа здесь же пройдет и он – в очередном безупречном костюме, с этими его невозможными галстуками, в зависимости от цвета которых его глаза меняли оттенок, с идеально уложенными белыми шелковыми волосами. Проходя здесь, Гермиона всегда касалась кончиками пальцев перил, словно запечатлевая это прикосновение как послание во времени для него. После завтрака она сидела у себя в комнате, то и дело поглядывая на часы и с безупречной точностью отмечала вехи: лестница. Столовая. Завтрак. Вспышка зеленого пламени – и он уходил, оставляя дом пустым, а весь оставшийся день – бесконечным и бессмысленным. Каждый день она жила ожиданием вечера, а когда он наконец наступал, становилось еще хуже. Гермиона не рисковала даже спускаться в столовую на ужин, чтобы не встретить его случайно на лестнице или в холле. Домовики не возражали против того, чтобы подавать еду ей в комнату, и там, в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием огня в камине, она с мазохистким удовольствием предавалась фантазиям. Устал ли он за день, отчего неразговорчив и хмур, или они со Скорпи о чем-то болтают?.. Понравилось ли ему вино, которое сегодня подали к ужину и которое она сама безжалостно вылила в раковину?.. Ел ли он десерт, и если ел – то как?.. Чем они предпочтут заняться сегодня: поиграть в настольную игру, побольше почитать, или будут просто сидеть в обнимку, о чем-то разговаривая?..

 

Ближе к ночи вновь включался таймер: Гермиона знала, что он совсем рядом, всего через две двери от неё. Две двери, три стены, сделай несколько шагов – и можно увидеть его хотя бы на пару минут, вдохнуть его запах, может, случайно прикоснуться… Нет. Она кусала губы, била себя по рукам, выла в подушку, но ни разу не позволила себе воспользоваться благовидным предлогом и навестить Скорпи перед сном. Ей нельзя. Нельзя видеть его, думать о нем, привыкать к нему. Совсем скоро Драко Малфой исчезнет из её жизни навсегда, и пора с этим смириться. И Гермиона пыталась – вот только пока не особо успешно. Лишь иногда она позволяла себе подойти к двери и коснуться её ладонью, становясь в эти минуты чуточку ближе к нему. Это было все, что она могла, и этого было чудовищно, ничтожно мало.

 

Даже Скорпиус, который по-прежнему оставался её единственной отрадой здесь, теперь вызывал двоякие чувства, одним своим видом напоминая ей и о малыше, который уже жил в ней, и о его отце. У её ребенка не будет огромной игровой размером с бальную залу, толпы домашних учителей и гувернантки. Скорее всего, его ждет детский сад и маггловская начальная школа, работающая мама и, скорее всего, никакого папы. Ему – или ей – не повезет так, как Скорпиусу, не Драко будет читать сказки перед сном, и не он подарит первую метлу и научит на ней летать. Но, по крайней мере, она постарается стать этому малышу самой лучшей мамой на свете – хотя сейчас её пугала до истерики сама мысль о том, что она станет для кого-то матерью.

 

Новостей от Гарри не было. Астория пребывала во Франции, и можно было успокоиться и жить дальше, чем Гермиона и пыталась заниматься. Она сама сняла все чары со своей личной квартиры, сделав это так, чтобы не узнал Гарри, и потратила целый выходной на упаковку вещей. После чего выставила её на продажу, доверив все дела риэлтору-магглу. Прощаться с этим местом было легко: за эти месяцы привычная и так трепетно выбранная когда-то квартира совсем перестала быть ей домом. Однако не стала ей домом и квартирка Мии Спэрроу в Косом переулке, и роскошные комнаты в Малфой-мэноре. У Гермионы больше не было дома, и тем проще было отпустить прошлое и заставить себя перелистнуть страницу.

 

Очень хотелось отвлечься еще хоть на что-то, но руки её были до поры до времени связаны: она не могла даже запросить перечень вакансий в Министерстве любой из стран, чтобы получить хотя бы какое-то представление о возможных перспективах. Известность и здесь сыграла с ней злую шутку, ведь не успеет сова вернуться в Англию, а новость о том, что британская героиня Второй магической войны ищет работу за границей, уже разнесется повсюду, и не пройдет и пары дней, как достигнет ушей Кингсли. Он, разумеется, вызовет Гарри, и у друга возникнет к ней миллион вопросов, на которые Гермиона пока была не готова отвечать. Однако это не мешало ей покупать волшебные и маггловские журналы, карты и путеводители, и долгими вечерами тщательно изучать их, выбирая город, в котором ей захотелось бы жить. Впервые перед ней в буквальном смысле был открыт весь мир, и, несмотря на обстоятельства, которые к этому привели, Гермиона была твердо намерена распорядиться этой возможностью как можно лучше. Деньги Малфоя существенно облегчали ситуацию, и девушка позволила себе мечтать на полную катушку. Ну, или хотя бы пытаться, обманывая саму себя красивыми фотографиями и привлекательными видами.

 

Эти мечты здорово отвлекали её от одиночества и тоски по Драко. Как бы ни старалась Гермиона, но последняя была её постоянной спутницей, мучительно выкручивая душу двадцать четыре часа в сутки – но особенно по ночам. Гламурные чары, скрывающие покрасневшие глаза и заплаканное лицо, стали такой же неотъемлемой частью её утра, как чистка зубов и лимонное зелье от тошноты, а вынужденный отказ от сигарет, алкоголя и даже кофе отнюдь не делал жизнь проще.

 

Но постепенно она смирилась. Боль стала не такой острой, а тоска – привычной, словно домашние тапочки. Нет, она не перестала думать о Малфое, но даже эти мысли стали обыденными, рутиннымм… нормальными. Гермиона училась жить без него, и понемножку, крохотными шажками, у неё получалось. День следовал за днем, они складывались в недели, и вот уже вместо дождя за окном стали срываться мелкие снежинки. Ноябрь был на исходе, и теперь каждое утро приближало к финалу – её работы в Малфой-мэноре, дружбы со Скорпиусом, эфемерной, но еще живой связи с Драко, жизни в Британии. Со дня на день должен был наступить декабрь, и с ним – начало обратного отсчета.

 

Это было обычное утро – сухие, покрасневшие от слез и недосыпа глаза, сжимающийся от любого резкого движения желудок и легкое головокружение. Все это было привычно и уже не пугало, как раньше. Сделав глоток спасительного зелья, Гермиона привела себя в порядок и вышла из комнаты, собираясь позавтракать. Рука привычно легла на перила лестницы, ласково оглаживая кончиками пальцев полированную поверхность, которой, впрочем, никогда не касались его пальцы: Драко всегда спускался ровно по середине лестницы, точно король. Но едва она опустила ногу на первую ступеньку, как подошва её туфли стремительно заскользила вниз, словно по ледяной горке, и Гермиона, не удержав равновесия и успев ухватиться за перила в последний момент, взлетела в воздух и рухнула спиной на ступени, ударившись затылком об острый мраморный угол. Свет перед глазами погас, и сознание провалилось в липкую темноту.

 

========== Глава 55. ==========

 

Утро в Малфой-мэноре всегда было тихим.

 

Ночью жизнь, казалось, замирала во всем особняке, и только с рассветом потихоньку возвращалась, начиная с отдельных комнат. Отбрасывались в сторону одеяла, ярче вспыхивало пламя в каминах, а чуть позже раздавался шорох струй воды, который сменялся негромким стуком дверец шкафов и протяжным шорохом полозьев ящиков комодов. И только в одном помещении с самого раннего утра жизнь кипела ключом – на кухне. Здесь дышали жаром печи, издавая умопомрачительный аромат свежей выпечки, шкворчали беконом и жарящимися яйцами сковороды, пыхтели чайники и кофейники, и носились туда-сюда, позвякивая столовой посудой и приборами, домашние эльфы.

Никто из них не обратил внимания на то, что один из обитателей поместья не спустился к завтраку в обычное время: все помыслы этих волшебных существ были заняты тем, чтобы успеть сделать все необходимое вовремя, и никто из них не отвлекался на пустяки, снуя туда-сюда между столовой и кухней.

 

Скорпиус в своей комнате задумчиво сидел на кровати в одном носке, и, держа обеими руками второй, изо всех сил боролся с искушением нырнуть обратно под теплое одеяло и снова заснуть. Он знал, что подобная вольность не будет прощена, но и решимости натянуть на босую ногу второй носок пока в себе не чувствовал – и потому продолжал сидеть, о чем-то задумавшись и пялясь в пустоту перед собой.

 

Драко стоял перед зеркалом в гардеробной и держал в руках два серо-голубых галстука одинакового оттенка, но чуть разного тона. Он по очереди прикладывал к костюму то один, то другой, и никак не мог решить, какой же из них подойдет лучше. В конце концов психанув и швырнув на пол оба, он потянулся к длинной стойке и вытянул наугад третий, темно-серый – и его повязал не глядя, не желая тратить время на очередные бессмысленные сомнения. Время и так уже вплотную подошло к девяти утра, а опаздывать к завтраку было недопустимо – ведь он подает пример Скорпи!.. На ходу поправляя платок в нагрудном кармане пиджака, он наконец вышел из комнаты, слегка хлопнув дверью, из-за чего слегка поморщился, недовольный собой, и легкой, стремительной походкой направился в столовую.

 

Он не спустился даже на один пролет, уже с третьей ступени заметив что-то неладное этажом ниже. Забыв обо всем, он побежал со всех ног, перепрыгивая ступеньки – но, как ни торопился, какая-то часть его уже знала - было слишком поздно.

 

На мраморных ступенях лестницы, ведущей вниз от детского крыла, лежало бесчувственное тело девушки в молочно-белом вязаном платье со страшными багровыми потеками на плечах, рукавах и груди, а под её головой расплылась лужа потемневшей, уже стянутой тонкой пленкой крови, безобразно яркими тягучими каплями тянущаяся вниз.

 

Драко добежал до неё и на мгновение застыл, не зная, что делать. Первобытный, давно забытый ужас сковал его по рукам и ногам, подняв с самого дна самые страшные, самые глубоко спрятанные воспоминания – о человеческой крови, которая вот так же текла по мрамору этого дома когда-то. Мужчине показалось, что прошла вечность, пока он стоял здесь, не в силах ни отвести взгляда, ни сдвинуться с места – и только звук закрывшейся двери где-то совсем рядом и раздавшиеся вслед за этим неумолимо приближавшиеся легкие шаги привели его в чувство и заставили взять себя в руки.

 

- Скорпиус, немедленно возвращайся к себе и не выходи, пока я не разрешу, - стальным голосом крикнул он, и мальчик не посмел ослушаться – никогда еще он не слышал от отца приказов, сделанных таким тоном.

- Мэнни! - рявкнул Малфой, как только его обострившийся слух уловил шум закрывающейся двери в детскую.

 

Эльф появился немедленно, и задрожал всем телом, зажав рот тонкими ручками, увидев представшую перед ним картину.

 

- Отправляйся к мистеру Томпсону и приведи его сюда, немедленно. Даже если он голый и в душе, плевать. Затем ступай в аврорат и доставь Гарри Поттера, скажи, что дело не терпит отлагательства. Выполняй.

 

Домовик исчез с тихим хлопком, забыв даже поклониться от потрясения, а Драко, не отдавая себе отчета в том, что делает, резким рывком ослабил галстук и рванул ворот рубашки, сжимавшей горло, не обратив никакого внимания на брызнувшие в стороны пуговицы. Он осторожно сделал два шага вниз по ступенькам, подойдя к девушке вплотную, и присел на корточки, всматриваясь в бледное, без единой кровинки, лицо. Руки зарылись в платиновые волосы, оттягивая их у корней до боли, но наконец он решился – и протянул дрожащие пальцы к её тонкой шее – там, где он знал точно, когда-то так явно и отчетливо билась маленькая голубая жилка под его жадными губами. Её кожа показалась ему обжигающе ледяной, но Малфой усилием воли заставил себя не отдергивать руку – и, что есть силы, прижал подушечки пальцев, молясь всем богам, чтобы ощутить пульсацию в ответ и умирая внутри от ужаса в ожидании того, что её не будет. Сердце его замерло, а грудь сдавило, не позволяя сделать ни единого вдоха. Долгую, чудовищно долгую секунду он не чувствовал ничего, а потом легким, едва заметным движением голубая венка толкнулась навстречу, одновременно запуская вновь его собственный остановившийся кровоток. Пульс, хоть и слабый, был; Миа была еще жива.

 

Мистер Томпсон появился через минуту, даже вполне прилично одетым. Целитель выглядел чрезвычайно недовольным бесцеремонностью малфоевского домовика, который заявился к нему в дом, и, пробормотав скороговоркой что-то невнятное, схватил за руку и утянул в воронку трансгрессии, а потом бросил его здесь и вновь исчез. Однако все недовольство как рукой сняло, стоило ему увидеть неподвижную, белую, как мел, девушку, лежащую на лестнице в луже собственной крови. Не теряя ни минуты, почтенный колдомедик отпихнул Малфоя в сторону, а сам выхватил волшебную палочку и начал вычерчивать затейливые руны над телом, заставляя вспыхивать и переливаться в воздухе причудливые диаграммы.

 

- Помогите перевернуть её, - потребовал он голосом, не терпящим возражений, и Малфой послушно обхватил хрупкие девичьи плечи, разворачивая её набок и осторожно прижимая к себе.

 

Пока целитель шептал заклинания, залечивая рану, Малфой бездумно вглядывался в её профиль – такой знакомый, обводил глазами снова и снова ровный высокий лоб, чуть вздернутый носик, упрямый подбородок, роскошные опахала темных ресниц… Её кожа сейчас казалась фарфоровой, почти прозрачной, и жутким контрастом на ней выступали темные круги под запавшими глазами, искусанные в клочья губы и багряные мазки запекшейся, темной крови.

 

- Теперь её можно перенести в более подходящее место, но будьте осторожны, мистер Малфой, - глухо, словно сквозь вату, донеслись до него слова колдомедика.

- Её комната совсем рядом, - зачем-то сообщил ему парень и, аккуратно просунув руки под хрупкое девичье тело и бережно устроив её все еще сочащуюся кровью голову, зафиксированную чарами, у себя на плече, поднял с лестницы, крепко прижал к себе и понес.

 

Идти и вправду было недалеко. Драко бережно опустил девушку на кровать – и отошел в сторону, оглушенный и растерянный, молча наблюдая за тем, как хлопочет вокруг девушки целитель.

 

Он не собирался двигаться с места до тех пор, пока колдомедик не сообщит, что она в порядке, но ему не дали такой возможности. Не прошло и пяти минут, как стены мэнора сотряс рев, чем-то отдаленно напоминающий голос народного героя Британии.

 

- МАЛФОЙ, КАКОГО ЧЕРТА?!

 

Драко вздрогнул, моментально вспомнив о том, что сам же и послал за этим чудовищем, и, извинившись перед колдомедиком, поспешно вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

 

На лестнице, прямо над лужей запекшейся крови, стоял рязъяренный Гарри Поттер и оглядывался по сторонам – судя по его состоянию, в поисках следующей жертвы. Однако, стоило ему увидеть Малфоя, как гнев немедленно схлынул, оставив настороженность и собранность.

 

- Кого ты убил, Мерлина ради?! - с места в карьер набросился на блондина с вопросами Гарри-заместитель-начальника-аврората, и эта резкая атака моментально отрезвила парня.

- Я лично – никого, - по привычке высокомерно повел плечом Малфой, и только тут заметил, что весь, начиная от мысков начищенных до блеска ботинок до темно-серого галстука, перепачкан кровью. - Это не моя кровь, спасибо, что спросил.

- А чья? - подозрительно спросил Гарри, но Малфой поднял руку в предупреждающем жесте.

- Погоди минуту, этот разговор затянется, а у меня сын сидит голодный, - пояснил он.

 

Вызвать домовика и отдать распоряжение о том, чтобы завтрак подали Скорпиусу в комнату, много времени не заняло, и совсем скоро Малфой повернулся к Поттеру, сунув окровавленные руки в карманы, чтобы не было заметно, как сильно они дрожат.

 

- Это кровь мисс Спэрроу, по-видимому, она упала на лестнице, когда спускалась к завтраку. Я здесь ни при чем.

 

Поттер побелел, как полотно, и на мгновение Драко показалось, что герой собирается грохнуться в обморок, но он лишь стиснул зубы с такой силой, что заиграли желваки на челюсти, и Малфой поспешил продолжить, пока его не упрятали в Азкабан без суда и следствия.

 

- Она жива, с ней сейчас работает мой целитель, Томпсон - поверь, он один из лучших целителей и сделает все возможное, - это прозвучало довольно оптимистично, но, опустив глаза вниз, Драко вновь наткнулся взглядом на отвратительное багряное пятно, и продолжил совсем другим тоном: - Мерлин знает, сколько она тут пролежала, Поттер. Она просыпается первой…

- Где она? - процедил Гарри.

- В её спальне, - Малфой качнул головой в нужном направлении. - Мистер Томпсон сообщит, как только…

 

Но гриффиндорец его уже не слушал. Чуть не оттолкнув Малфоя с дороги, он, не помня себя, бросился в указанном направлении, автоматически ориентируясь по кровавым отпечаткам туфель на светлом ковре и ввалился в комнату, у дверей которых эта страшная цепочка обрывалась.

 

- Выйдите немедленно и не мешайте мне работать с пациенткой! - рявкнул целитель, не оборачиваясь, но Гарри плевать на все хотел.

- Заместитель начальника аврората, Гарри Поттер, Министерство Магии Великобритании, - ледяным, не терпящим возражений тоном представился он. - Немедленно доложите ситуацию.

 

Пожилой колдомедик вздрогнул всем телом и уставился во все глаза на мужчину, имя и лицо которого было знакомо каждому волшебнику. Волосы его были в полнейшем беспорядке, зеленые глаза сверкали из-за стекол очков, съехавших набок, а лицо оттенком вполне могло посоперничать с кожей девушки, лежащей в постели.

 

- Глубокая рана черепа, сотрясение мозга, перелом двух шейных позвонков и одного поясничного, большая кровопотеря, - четко, как в рапорте, отчитался он. - Жива, но состояние тяжелое. По-хорошему, её нужно перенести в Мунго, но с такими травмами любой вид транспорта смертельно опасен. Я остановил кровотечение и залечил рану, но нужно срочно решить проблему с позвоночником и восстановить объем крови.

- Вызвать бригаду из Мунго? Если это необходимо, через пять минут они будут здесь со всем оборудованием, да хоть с операционной, только скажите, что нужно! Она должна выжить любой ценой, вы слышите?

- Я… не уверен, мистер Поттер…

 

Но Гарри все понял и без слов. Через несколько мгновений сияющий олень растворился в воздухе, унося сообщение главврачу в Мунго, а следом исчез и еще один, отправленный в аврорат.

 

- Малфой, снимай антитрансгрессионный щит, - отдал он распоряжение подпиравшему ближайшую стеночку блондину. - И что там у тебя тут еще, мне нужно, чтобы не было проблем с людьми.

 

Не прошло и пяти минут, как поднялась жуткая суета. С громкими хлопками появлялись люди в лимонно-желтых одеяниях, кто-то оставался, а кто-то вновь исчезал, возвращаясь со странными приборами и приспособлениями. Незаметно в конце коридора возникла парочка уже знакомых Малфою авроров – Томас с его миловидной напарницей, но, очевидно зная своего начальника, подходить пока не рисковали.

 

Поттер отдавал распоряжения, что-то кому-то объяснял, чего-то требовал. Драко не вслушивался, пребывая в странном оцепенении, до него лишь долетали отдельные слова и фразы, среди которых явственно слышались угрозы достать обратно Волдеморта с того света и устроить всем жизнь, которая будет неприятной, зато недолгой.

 

Наконец дверь спальни захлопнулась перед носом зарвавшегося Избранного, целители занялись своим делом, а Поттер вспомнил о своем. Дав знак аврорам пока постоять в сторонке, он обратился к хозяину дома, на которого в царящем вокруг хаосе никто не обращал внимания.

 

- А теперь еще раз, четко и по порядку, расскажи, что произошло. И не дай Мерлин тебе в чем-то соврать.

- Я тут ни при чем, Поттер, даже не пытайся, - устало вздохнул Малфой. - Я, собственно, все уже рассказал. Я спускался к завтраку в столовой, и увидел Мию на лестнице, без сознания. Испугался, послал эльфа за колдомедиком и за тобой.

- Почему за мной? - подозрительно прищурился Поттер.

- Она лежала в луже запекшейся крови, бледная, как смерть, и не шевелилась! - огрызнулся блондин. - Как ты считаешь, что я мог подумать?! Мне показалось, что уже слишком поздно…

- Ладно, я понял, - быстро перебил его Гарри. Слышать то, что собирался сказать Малфой, он хотел еще меньше, чем тот – произносить страшное слово вслух. - Почему её не нашли раньше? У тебя же тут целая толпа домовиков!

- По утрам они все заняты на первом этаже, - виновато пожал плечами блондин. - Скорпи встает и собирается к завтраку сам, я тоже большой мальчик уже. Завтрак подают к девяти, до этого времени обычно никто не покидает своих комнат, только Скорпи время от времени, если просыпается раньше и спешит увидеть Мию, например.

- Скорпи… блять, - Поттер тихо выругался себе под нос и жестом подозвал авроров. - Дин, Мелисса, проверьте лестницу вдоль и поперек на все возможные чары. В случае обнаружения – немедленно докладывайте и действуйте по стандартному протоколу. Мы будем… Малфой, где мы будем?

- В кабинете, это на первом этаже, - закатил глаза слизеринец, понимая, что так просто от Поттера теперь не избавится. - Я приставлю к вам домовика, он все покажет и ответит на все вопросы.

 

Отдав все необходимые распоряжения, Малфой направился прямиком в кабинет, не сомневаясь, что гриффиндорец не отстанет от него ни на шаг. И, разумеется, не ошибся. Сделать они больше ничего не могли - а значит, оставалось только ждать.

 

========== Глава 56. ==========

 

Ожидание тянулось бесконечно.

 

Малфой успел трижды отлучиться – чтобы проверить, как там Скорпиус, хоть как-то объяснить ему происходящее и отвести на урок французского, преподаватель которого прибыл точно по расписанию. Гарри все это время недвижимой скалой просидел в кресле, прихлебывая огневиски, словно кофеек, и застывшим взглядом уставившись в стену. Перед глазами неотступно стояла Гермиона – бледная, вся в крови, с посиневшими губами и осунувшимся восковым лицом с резко заострившимися чертами. Гарри видел такие лица не один раз в своей жизни, но даже думать об этом не желал – потерять Гермиону было невозможно, немыслимо. Ему было плевать, что подумал Малфой, плевать на то, как он будет объясняться перед врачами из Мунго и Бруствером лично, которого непременно заинтересует переполох, который он устроил с утра пораньше в Малфой-мэноре. Он просто просил – просил, как никогда в жизни, чтобы все обошлось, и Гермиона осталась жива.

 

Малфой, на удивление, не отсвечивал и не задавал лишних вопросов. Казалось, он пребывал в не меньшей прострации, чем Поттер, и только то, что он сменил окровавленную одежду на чистую, чтобы не пугать сына, говорило о том, что внешний мир его хоть как-то заботил.

 

Первыми отчитались авроры.

От лестницы фонило остаточной магией, и им удалось выяснить, что это было несложное заклинание, чем-то похожее на то, что использовали в Хогвартсе на лестницах, ведущих в спальни девочек: там под ногами мальчиков ступеньки просто распрямлялись, превращаясь в покатую горку, здесь же, по-видимому, становились скользкими под ногой первого ступившего. Если бы пострадавшая не схватилась за перила, она, возможно, просто съехала бы вниз, получив максимум несколько ушибов, или, в крайнем случае, перелом ноги, но осторожность на этот раз сыграла злую шутку: девушка потеряла равновесие и упала спиной вниз, врезавшись затылком в ступеньку.

 

Гарри поморщился, услышав это безличное “пострадавшая” про Гермиону, его Гермиону, но эмоции были неуместны. Почерк был тем же самым: относительно безобидные чары, которые то ли по случайности, то ли по злому умыслу едва не привели к трагедии. И больше никаких следов.

 

Отправив подчиненных работать дальше, чтобы установить, не было ли в мэноре посторонних ночью и ранним утром, он обратился к Малфою:

 

- Скорпиус держится за перила, когда спускается по лестнице?

- Он же не девушка, Поттер, - фыркнул тот в ответ. - Если мужчина не инвалид, ему незачем хвататься за поручни. Скорпи усвоил это еще в три года.

- Ну что ж, тогда, я думаю, очевидно, что у нас очередное покушение на твоего сына, - констатировал факт Гарри. - И теперь ты точно убедился, что твоя гувернантка не имеет к этому ни малейшего отношения.

- Почему ты так уверен? - вскинул голову Малфой в безумной надежде.

- Надо быть клинической идиоткой, чтобы заколдовать лестницу, точно зная, что первой по ней будет спускаться она сама, - закатил глаза Поттер. - А мисс Спэрроу не произвела на меня такого впечатления.

- Может, она это специально устроила, чтобы отвести от себя подозрения, - огрызнулся Малфой, все еще не смея поверить в ошибочность своих догадок.

- Ага, - рассеянно кивнул Гарри, думая о том, как бы не придушить этого кретина в доме, полном свидетелей, - Поэтому сейчас её вытаскивает с того света целая бригада колдомедиков. Подозрения так и отводят обычно, ты прав. А если удается еще и убиться в процессе – так вообще считай повезло, сразу чист перед законом, как слеза младенца. Но, если это тебя не убеждает, добавлю, что я проверил её вдоль и поперек – и готов лично поручиться перед тобой, Малфой, что она ни при чем.

- Я должен быть уверен, - упрямо поджал губы блондин. - Проверь её палочку.

- Может, мне еще с сывороткой правды её допросить, чтобы ты смирился с тем, что тебе не за что её ненавидеть? - язвительно спросил Гарри, но, вопреки ожиданиям, Малфой не понял издевки, и глаза его снова сверкнули надеждой.

- А можешь? - только и успел спросить он прежде, чем прикусил язык.

- Ты совсем ебанулся?.. - с жалостью в голосе поинтересовался брюнет, а потом отбросил в сторону всякую сдержанность. - Если с ней что-то случится, Малфой, я клянусь тебе, что спалю твой мэнор Адским пламенем до основания, и буду смотреть, как это проклятое место полыхает, без каких бы то ни было сожалений. И мне за это ничего не будет.

 

Слизеринец воззрился на давно-уже-не-мальчика-который-выжил в абсолютном недоумении.

 

- Поттер, ты-то чего так убиваешься?..

- Не твое дело, - рявкнул герой. - Твое дело сейчас – молиться всем богам, чтобы все обошлось, иначе я заведу официальное дело и переверну всю Британию и не только, если понадобится, в поисках этого ублюдка, и мне плевать, что после этого будет с тобой и твоей нахер никому неинтересной репутацией.

- Ты так говоришь, как будто это я во всем виноват, - тихо пробубнил себе под нос Малфой.

- А КТО?! - не выдержал и взревел Поттер. - Кто уговорил её вернуться? Ради кого она согласилась? Чьего ребенка она защищала?!

 

Гарри мог бы еще много сказать резко понурившемуся и ссутулившемуся Малфою, и наверняка большинство из сказанного едва ли могло быть одобрено Гермионой, но как раз в этот момент раздался осторожный стук в дверь, и после секундной задержки вошел мистер Томпсон и еще один колдомедик в лимонной униформе Мунго. Парни, не сговариваясь, замолчали и выжидательно уставились на вошедших.

 

- Все прошло успешно, - доложил целитель из Мунго. - Понадобится несколько дней на восстановление, и некоторое время мисс будут беспокоить последствия, но мы сделали все возможное. Перемещать пациентку в Мунго все ещё не рекомендуется, но мистер Томпсон вызвался курировать процесс её выздоровления здесь. Скажите, у неё есть родные, с которыми мы могли бы… более подробно обсудить её состояние?

- Её родители сейчас за границей и недоступны, других родственников нет, - отрезал Гарри. - Все вопросы вы можете обсуждать со мной.

- Может быть, жених или молодой человек? - не отступал целитель.

- Мисс Спэрроу не состоит в отношениях в настоящее время, - холодно процедил Гарри, стараясь не смотреть на Малфоя, и чуть не пропустил странный взгляд, которым обменялись колдомедики. - Вы знаете, кто я? - с холодной вежливостью осведомился Гарри.

- Разумеется, мистер Поттер, - целитель и бровью не повел. - И все же, если мисс не является вашей родственницей или супругой, я не вправе разглашать подробности.

- Господа, перед вами сейчас стоит один самый влиятельный человек в Британии, и один – самый богатый, - вмешался Малфой. - И нам обоим крайне важно состояние мисс Спэрроу. Может быть, мы найдём способ обойти формальности?..

- Нет, мистер Малфой, не найдём, - оскорбленно ответил целитель. - Существуют личные вопросы, которые не касаются никого из посторонних. Если мисс Спэрроу сочтёт необходимым сообщить вам подробности, она сделает это сама. Мистер Поттер, если вам необходим отчёт для дела в аврорате, то он будет готов к концу дня.

- Спасибо, - поблагодарил Гарри, после чего перевёл тяжёлый взгляд на мистера Томпсона, притихшего в сторонке. - Мы можем переговорить наедине? Мне необходимо знать подробнее, когда мисс придёт в себя и сможет ответить на вопросы.

- Разумеется, мистер Поттер, - кивнул колдомедик и торопливо покинул кабинет вслед за брюнетом, игнорируя возмущенные взгляды и целителя из Мунго, и лорда Малфоя.

 

Молча они дошли до гостиной – единственного помещения, которое было знакомо Гарри в этом дворце. Закрыв двери и наложив заглушающие чары, аврор повернулся и внимательно посмотрел на уставшего пожилого колдомедика.

 

- Вы ведь узнали её, не так ли? - напрямик спросил его Гарри.

- Мне уже доводилось встречаться с этой юной леди, - вздохнул мистер Томпсон. - Один мой постоянный клиент вызывал меня несколько недель назад. Это была съёмная квартирка на окраине Косого переулка… И глаза у мисс были тогда совсем другого цвета. Кажется, у магглов это называется “контактные линзы”?.. И знаете, с карими глазами эта девушка показалась мне удивительно похожей на ведьму, чьё имя и лицо известно не менее, чем ваше… А потом я увидел вас здесь.

- Да, верно, - кивнул Гарри, зарываясь руками в волосы. - Гермиона работает у Малфоя под чужим именем. Это… было необходимо в целях аврората. Вам не стоит беспокоиться, это ни в малейшей мере не идёт вразрез с интересами мистера Малфоя, ему ничего не угрожает, но подробностей, как вы понимаете, не будет. Итак, раз вы знаете, кто она и кто я, я надеюсь, вы все же расскажете мне немного больше. У Гермионы и в самом деле никого больше нет.

 

Колдомедик прокашлялся, но потом, придя к какому-то решению, все же заговорил.

 

- Мисс Грейнджер – полагаю, я могу называть её так?.. - в самом деле получила серьёзные травмы, но сейчас она стабильна, и со временем поправится. Какое-то время будут головные боли, боли в спине, слабость, головокружение… но постепенно пройдёт и это. Меня беспокоит другое. Дело в том, что мисс Грейнджер беременна…

 

Гарри не смог издать ни звука, и только уставился на целителя огромными потрясенными глазами.

 

- Ей повезло, если можно так выразиться, - продолжал между тем колдомедик. - Срок небольшой, и падение не привело к повреждениям плода, однако кровопотеря была очень обширной и длительной… На данный момент я не уверен, что беременность удастся сохранить. Если бы её нашли раньше… Это станет ясно в течение ближайших суток, и, я полагаю, что стоит уведомить об этом отца…

- Вы знаете, кто отец? - спросил Гарри.

- Нет, этого мне не сообщили, - покачал головой мистер Томпсон. - Я подумал, возможно, вы в курсе…

- Я думаю, что вы были правы, и это решение должна принимать Гермиона, - решительно отказался что-либо говорить Гарри. - Какой у неё срок?

- Примерно восемь недель, - ответил целитель. - Но шансы не очень высокие…

- Когда она очнется?

- Мисс Грейнджер ввели в искусственный сон на сутки, завтра будет приниматься решение о его продлении, исходя из состояния и динамики.

- То есть к тому времени вы уже будете знать? - уточнил Гарри. Целитель вместо ответа коротко кивнул. - Кто-то ещё, кроме вас, в курсе ситуации? Её настоящего имени и беременности?

- Целители из Мунго знают о её положении, разумеется, - неторопливо ответил мистер Томпсон. - Но, как вы могли убедиться сами, никому не расскажут. Насколько я могу судить, мисс они не узнали. И ещё мистер Забини.

- Блейз Забини? - удивлённо вскинул брови Гарри.

- Именно он, совершенно верно, - подтвердил целитель. - Мистер Забини пригласил меня тогда, когда мисс потеряла сознание от нервного истощения. Я работаю вот уже со вторым поколением семей Забини, Малфоев и некоторых других, лечил от скарлатины еще мистера Блейза, когда ему было пять лет, и мистера Драко – у него были постоянные ларингиты оттого, что ему без меры позволяли объедаться мороженым… Разумеется, я поставил мистера Забини в известность о состоянии девушки, потому что подумал… впрочем, не важно, он дал понять, что не является отцом будущего ребенка. Но как много ещё он знает – извините, не могу сказать, - и пожилой мужчина развёл руками.

 

Сказать больше было нечего, а просить о конфиденциальности излишне – джентльмены поняли друг друга без слов и распрощались до завтра.

 

Гарри провел в мэноре большую часть дня – сначала в ожидании новостей от целителей, потом со своими аврорами обследуя поместье в поисках хоть каких-то следов, затем – рука об руку с Малфоем, накладывая всевозможные следящие, сигнальные и защитные чары на поместье, превращая его в неприступную крепость, куда даже мышь больше не могла проскочить, не уведомив об этом авроров.

 

Все это время он старательно не думал о словах мистера Томпсона. Не думал ни о чем – ни о лежащей где-то наверху без сознания Гермионе, которая умудрилась за эти полгода полюбить женатого белобрысого хорька, который её бросил, да еще и забеременеть от него; ни об этом самом хорьке, который, сам того не зная, ухитрился бросить любовь всей своей жизни, и, очевидно, понятия не имел о том, что она носит его ребёнка, да еще вдобавок подозревал её во всех грехах. Как расхлебывать ту кашу, что эти двое заварили, Гарри понятия не имел, а потому предпочитал не задумываться об этом вовсе. По крайней мере, пока Гермиона не очнется, и он не сможет поговорить обо всем этом с ней самой.

 

День и без того оказался чертовски длинным, а его еще ждало объяснение с главврачом лечебницы Святого Мунго, собственным начальником и, если повезет, разговор с Забини, который слишком много знал и неизвестно как намеревался распорядиться своей осведомленностью.

 

========== Глава 57. ==========

 

Первым, что ощутила Гермиона, была невыносимая сухость во рту, как будто она долго-долго жевала песок. Глотка горела, и, казалось, она не смогла бы произнести ни звука, даже если бы захотела.

 

В следующую секунду огонь подобрался и к глазам, в которых, по ощущениям, было полно того же самого песка. Она осторожно попробовала разлепить склеившиеся веки, но моргание отозвалось такой резью, что девушка предпочла с этим повременить.

 

А еще ужасно болела голова. И шея. И спина. Точнее, абсолютно все, начиная от макушки и до… до поясницы. А ног, казалось, не чувствовалось вовсе, и это напугало настолько, что глаза все-таки открылись, несмотря на боль.

 

Не заботясь ни о чем, Гермиона на ощупь вытянула линзы, которые как будто приросли к её роговице, из глаз. Однако стоило от них избавиться, как почти сразу же стало легче, а выступившие от боли слезы немного уняли жжение.

 

- Мисс Грейнджер, - донесся откуда-то издалека голос, и Гермиона, прищурившись, попыталась сфокусировать взгляд и рассмотреть того, кто к ней обратился.

 

Плотный пожилой мужчина с седыми усами показался ей смутно знакомым, но она никак не могла понять, где видела его раньше.

 

- Меня зовут мистер Томпсон, - между тем представился мужчина, и голос его звучал тихо и успокаивающе. – Я уже осматривал вас, когда вы потеряли сознание в своей квартире, по приглашению мистера Забини. Сейчас вы находитесь в Малфой-мэноре. Вы упали на лестнице, дорогая.

 

Гермиона с трудом огляделась вокруг. Каждое движение зрачков отдавалось резью под веками и ввинчивающейся, сверлящей болью в затылке, поэтому она оставила эти попытки.

 

- Воды… - прохрипела она не своим голосом, обессиленно закрывая глаза и сдаваясь на милость этого… как его там… Томпсона.

 

Стакан с прохладной водой оказался у её губ моментально, и девушка жадно осушила его в несколько глотков.

 

- Вы лежите, говорить пока буду я, - продолжал журчать низкий голос целителя. - Вы сильно ударились головой, у вас была большая кровопотеря и переломы нескольких позвонков, поэтому несколько дней вы провели в искусственном сне. Сейчас вы восстанавливаетесь, поэтому вас из него вывели.

- Сколько?.. - едва слышно спросила Гермиона.

- Шесть дней, - поджав губы, сообщил мистер Томпсон. - Беременность удалось сохранить.

 

Девушка зажмурилась крепче. Беременность. Как она могла забыть. И её, разумеется, осматривали врачи… черт…

 

- Кто знает? - прошептала она.

- Я был вынужден сообщить вашему другу, - извиняющимся тоном ответил целитель, в ответ на чтоГермиона широко распахнула глаза. - Мистеру Гарри Поттеру.

- Он был здесь?! - если бы у неё было больше сил, это прозвучало бы как восклицание.

- Конечно, - кивнул мистер Томпсон. - Мистер Малфой сразу же вызвал меня и представителей аврората, как только обнаружил вас.

- Это он нашел меня?.. - на кончике языка сразу же завертелся десяток вопросов, и Гермиона не знала, какой из них задать первым.

- Да, и на нем лица не было, знаете ли, - задумчиво проговорил колдомедик, потирая переносицу. - Я знаком с мистером Малфоем с детства, и только раз видел, чтобы он так переживал… Впрочем, это меркнет по сравнению с тем, какой переполох устроил ваш друг, как только прибыл. Он уже через пять минут согнал сюда целую оперативную бригаду из Мунго со всем оборудованием, и, если говорить откровенно, только благодаря этому вас удалось вытащить.

- Вы знаете, кто я? - спросила Гермиона. - Вы обратились ко мне по фамилии…

- Я узнал вас еще тогда, мисс Грейнджер, - вздохнул пожилой колдомедик. - Но мистер Забини весьма прозрачно дал мне понять, что это не мое дело, и мистер Поттер подтвердил это. Так что вы можете не переживать, в этих стенах вы по-прежнему носите имя мисс Спэрроу, и, насколько я знаю, целители из Мунго оформили все документы именно так по настоянию мистера Поттера.

 

Гермиона с облегчением перевела дыхание, но быстро спохватилась:

 

- А насчет беременности?..

- Что ж, как я уже сказал, я был вынужден сообщить мистеру Поттеру, - вздохнул целитель. - Он утверждал, что у вас нет родственников и других близких людей…

- И он совершенно прав, - подвердила Гермиона. - И больше никому?..Только Гарри?..

- Только ему, - пожевав губу, ответил мистер Томпсон. - Мистер Малфой был настроен довольно решительно, пытаясь добиться ответов от целителей из Мунго, но вы можете не беспокоиться – у них на этот счет строгие правила.

 

Узел, завязавшийся в животе, немного ослаб, позволив ей дышать чуть глубже.

 

- Скажите, а с мальчиком… Скорпи… с ним все в порядке?

- Определенно да, - ответил колдомедик, удивленно вскинув брови. - Лестница безопасна, больше никто не пострадал. У вас, видимо, закружилась голова…

- Да, я не очень хорошо чувствовала себя тем утром, - поспешила согласиться с ним Гермиона. - И… и что теперь?..

- Теперь вы будете выздоравливать, но уже в сознании, - пожал плечами колдомедик. - Все необходимые зелья вам дают домовики, они продолжат делать это и дальше. Я навещаю вас каждое утро. Пока вам не стоит подниматься, позвоночник еще не восстановился полностью, да и травма головы будет давать о себе знать. Но, если будете соблюдать режим и принимать зелья, то уже через неделю будете в порядке.

- А ребенок?..

- Все хорошо, - улыбнулся мистер Томпсон. - Ваш малыш неординарно сильный, что, впрочем, неудивительно, зная, кто его мать. Поспите, мисс Грейнджер – впрочем, полагаю, мне стоит называть вас мисс Спэрроу, верно? Сейчас вам лучше отдохнуть, но имейте в виду, я сообщу мистеру Поттеру о том, что вы пришли в себя и, скорее всего, он примчится вас навестить.

- Он приходил ко мне сюда? - удивилась Гермиона.

- Только в день происшествия, - ответил целитель. - Но я ежедневно отчитываюсь перед ним о вашем состоянии.

- А… кто-нибудь еще?.. - выпалила она, не успев прикусить язык.

- Юного мистера Скорпиуса к вам пока не пускали, хотя он проявлял горячее желание, насколько я знаю, - снова улыбнулся пожилой мужчина. - И я также предоставлял отчеты мистеру Малфою – разумеется, только в общем, не касаясь… некоторых подробностей. Мистер Забини также беспокоился и спрашивал о вас.

- Спасибо, мистер Томпсон, - нашла в себе силы улыбнуться Гермиона, скрывая разочарование.

 

Улыбка еще таяла на её губах, когда дверь за целителем закрылась, а глаза уже защипало.

 

Не пришел. Он не пришел к ней ни разу. Позаботился в рамках необходимого, вызвал колдомедика и Гарри – но сам даже не зашел. Что ж… глупо было надеяться на то, что все будет, как в романтических историях, когда на краю гибели герой осознает глубину собственных чувств и бросается любимой, которую чуть не потерял, в ноги. Малфой не романтический герой, а она – не его любимая. Все верно. Все так, как и должно быть. Слезы струились по лицу, противными холодными струйками затекая в уши, и Гермиона досадливо повернулась на бок, пряча лицо в подушку.

 

Она не заметила, как снова уснула. Когда девушка вновь открыла глаза, в комнате уже сгустились плотные синие сумерки, разгоняемые веселым огнем в камине. Чувствовала она себя заметно лучше, чем утром, и даже попробовала приподняться в постели, несмотря на ноющую боль во всем теле.

 

- Тебе лучше пока не делать резких движений, - раздался совсем рядом знакомый голос, и Гермиона замерла, пока её глаза лихорадочно метались по комнате до тех пор, пока не нашли наконец темный силуэт в кресле.

- А тебе лучше бы не подкрадываться вот так, - огрызнулась Гермиона, а затем её губы расплылись в улыбке. - Как я рада, что ты пришел! Давно ты здесь?

- С полчаса, - улыбнулся в ответ Гарри. - Не хотел тебя будить.

- Ну, я уже не сплю, - осторожно заметила Гермиона, опуская глаза. Стоило ей увидеть друга, как она немедленно вспомнила, что он теперь благодаря болтливому мистеру Томпсону в курсе её положения. И наверняка у него к ней есть куча вопросов. Но все они могли пока подождать. - Расскажи, что было, пока я тут валялась.

- Домовик оставил для тебя еду и зелья, - кивнул Гарри на тумбочку у кровати. - Пожалуйста, выпей их и поешь, а я буду рассказывать.

 

Гермиона послушно кивнула, осушила друг за другом три пузырька, едва сдержав подкатившую тошноту – в последнем оказался Костерост, а потом, с помощью друга устроившись на подушках повыше, пристроила на коленях поднос с едой.

 

- Тебя нашел Малфой, - отстраненным тоном начал Гарри. - Вызвал колдомедика и меня. Ты пролежала там довольно долго, и мы… в общем, я устроил знатную истерику, - он улыбнулся краешком губ. - Потом еще два дня оправдывался перед Сметвиком и Бруствером за то, что своими экстренными вызовами в мэнор авроров и бригады целителей навел такого шороха, как будто началась Третья магическая война. Но один Томпсон тебя бы не вытащил, так что мне плевать.

 

Гермиона смогла только кивнуть. Суп встал поперек горла, которое судорожно сжалось при мысли о том, что, если бы не Гарри, она могла умереть. Здесь, в Малфой-мэноре, так по-идиотски поскользнувшись на лестнице…

 

- Дин с Мелиссой облазили здесь все, - продолжал между тем Гарри. - Та же история, что и с метлой. Относительно безобидное заклинание на лестнице, если бы первыми по ней прошли Малфой или Скорпиус, они бы просто скатились с лестницы, сломав ногу или руку. Но ты… - он тяжело вздохнул, набирая в легкие побольше воздуха. - Ты держалась за перила, и вцепилась в них, видимо, рефлекторно. И, вместо того, чтобы съехать, рухнула прямо там, врезавшись затылком в ступеньку. Честно, когда я увидел Малфоя, с ног до головы в твоей крови, и еще эту лужу… я решил, он кого-то убил.

- Почему он был в крови?.. - не поняла Гермиона.

- Переносил тебя с лестницы в спальню, - нервно повел плечом Гарри. Вспоминать о том, что он увидел, прибыв в мэнор, было до сих пор жутко. - Господи, Гермиона, там было столько крови, столько… как будто в тебе самой её совсем не осталось…

- Вы нашли какие-то следы?.. Доказательства?.. - она постаралась отвлечь друга вопросом.

- Ни черта, - лаконично ответил Гарри. - Никаких следов проникновения или взлома. Мне очевидно, что это Астория продолжает разыгрывать карту про плохого отца, от которого надо спасать ребенка, но Малфой уперся, как баран, и слышать ничего об этом не хочет.

- А что думает он?.. - не поднимая глаз от тарелки, спросила Гермиона. - Что я просто неуклюжая курица?..

- Он думает, что это все твоих рук дело, - помолчав, наконец сказал Гарри. - В смысле, мисс Спэрроу. И метла, и зелье, и лестница.

- Что?.. - неверяще прошептала Гермиона, забывая, как дышать.

- Он сопоставил факты, - неохотно пояснил Гарри. - Все началось с твоим приходом. Ты была рядом, когда они летали. Узнала о зелье и достала антидот, о котором никто не слышал…

- И заколдовала лестницу, чтобы… что?.. - спросила девушка, смаргивая набежавшие слезы.

- Очевидно, чтобы отвести от себя возможные подозрения. Или спровоцировать его на проявление чувств или активные действия, - выдохнул парень, запрокинув голову назад и глубоко дыша, уставившись в темный потолок. - Послушай… он мне все рассказал. И целитель Томпсон тоже… тебе не нужно ничего мне объяснять… или врать, если ты собиралась. Просто… не нужно, Гермиона. Я не знаю, почему ты не рассказала мне раньше, наверное, думала, что я не пойму или буду осуждать… И я не буду врать, что я не осуждаю – вот только не тебя. Но я чуть не потерял тебя, и мне все равно, главное – что ты в порядке. Будешь в порядке.

- Что он сказал?.. - треснувшим голосом спросила Гермиона.

- Что?.. - не понял её вопроса Гарри.

- Я спрашиваю, что он тебе сказал, - повторила она чуть настойчивее. - Дословно, пожалуйста.

- Что у него была интрижка с гувернанткой его сына, - упавшим голосом ответил Гарри. - Что он бросил её и выставил прочь, но, когда она опять спасла его ребенка, упросил вернуться к работе. И только потом, сложив все факты, понял, что она сама это все и устроила.

- Не надо говорить об этом так, как будто речь не обо мне, Гарри, - попросила его Гермиона. - Я в курсе, как это все выглядит для него. И, стоит признать, что со своей точки зрения он прав. Моя осведомленность и то, что я все время оказываюсь рядом в нужный момент на самом деле подозрительна. На его месте я бы посчитала так же.

- Малфой - слепой идиот, который ни хрена не видит у себя под носом! - прорычал Гарри, и Гермиона невольно отшатнулась – столько гнева и злости было в голосе друга.

- Гарри, ты не должен быть к нему предвзят из-за меня, - тихо сказала она. - Это я врала ему с самого начала, обманом попала в мэнор, притворялась той, кем не являюсь… Я не могу его винить. И ты не должен.

- Ты должна ему рассказать, - ровным голосом произнес Гарри. - Все, понимаешь? И про то, кто ты, и про… все остальное. Каким бы кретином он ни был, он имеет право знать.

- Право знать о чем? - истерически хохотнула Гермиона. - О том, что грязнокровка обвела его вокруг пальца, да еще ухитрилась залететь от самого лорда Малфоя? Ты шутишь?

- Он уже давно не тот мальчик, - покачал головой парень. - Дай ему шанс.

- Я знаю, что не тот, - горько усмехнулась Гермиона. - Иначе ничего бы не было. Но, Мерлина ради, о чем ты просишь? Малфой повернут на детях, он женится на мне только ради того, чтобы его ребенок, даже полукровка, не был хотя бы бастардом. И ты предлагаешь мне прожить всю жизнь с человеком, которому я не нужна, только ради ребенка? Тебе самому это ничего не напоминает? Да я слечу с катушек быстрее, чем Астория! Это не выход, Гарри.

- А что выход? - воскликнул брюнет, не выдержав и вскочив на ноги. - Просто вот так все бросить и уехать черт знает куда?! Думаешь, я не понял, почему весь твой стол завален путеводителями и журналами? Место жительства себе новое выбираешь? Подальше отсюда, да? Вот так просто?!

- Не просто, Гарри, - выдавила девушка, глотая слезы. - Какого черта ты говоришь мне, что это просто? В другой стране, одна, без работы, друзей, тебя! С ребенком на руках… Ты правда считаешь, что это легкое решение?

- Так почему ты его приняла? - выкрикнул Гарри, теряя всякое самообладание. - Ты хотя бы собиралась сказать? Сказать правду мне, Джинни, своему крестнику, что бросаешь нас из-за какого-то мудака?!

- Малфой здесь ни при чем, - возразила Гермиона, сдерживаясь изо всех сил. - Это только мое решение, и если тебе так хочется найти виноватых – вот я, перед тобой. Это я с ним переспала, это я не приняла зелье, которое он для меня приготовил, самонадеянно решив, что оно мне не нужно, это я начала все это. И я не собираюсь превращать в ад свою жизнь и их со Скорпи. Малыш уж точно ничем не заслужил мачеху, которую его отец будет ненавидеть, и сводного брата или сестру-полукровку. В конце концов, это все еще моя жизнь, и я смею надеяться, что имею право принимать в ней хоть какие-то решения. И если тебя они не устраивают, Гарри Поттер – что ж, тебе придется с этим смириться так или иначе. Я хочу остаться здесь до Рождества, чтобы убедиться, что Скорпи в порядке. Если тебе все еще не наплевать на этого ребенка, я прошу тебя поговорить с Малфоем. Пусть делает что хочет – проверяет мою палочку, напоит меня веритасерумом – готова доказать, что не виновата перед ним. А потом я уеду.

 

Гарри метался, как тигр в клетке. Его разрывал гнев на всю эту абсурдную ситуацию, упрямство и слепоту этих двоих, которые ломали друг другу жизни, не подозревая об этом, собственное бессилие и беспомощность.

 

- Он любит тебя, - наконец вытащил он последний козырь. - Этот придурок любит тебя еще со школы. Просто расскажи ему обо всем, и вы найдете выход. Вместе. Дай ему шанс. Всего один шанс.

- Господи, и ты туда же, - невесело рассмеялась сквозь слезы Гермиона. - Кого он любит, Гарри? Кого-то, кого он придумал себе много лет назад? Он жил со мной в одном доме, ел за одним столом, боже мой, спал со мной! И даже не узнал, - она покачала головой. - О какой любви идет речь? У меня таких обожателей полстраны было, до сих пор цветы к статуе носят. Они наслышаны о том, что мы сделали, какая я якобы отважная и умная, - голос её сломался. - Вот только ни черта они обо мне не знают. Как и он. Так что давай закончим этот разговор. Поговори с Малфоем, я хотела бы все же остаться до Рождества, если, конечно, я не слишком многого прошу, и ты сделаешь для меня это. Мне нужно убедиться, что Скорпи будет в порядке. Что мой кошмар не вернется. Ради нашей дружбы – помоги мне в последний раз.

 

Гарри не нашел, что сказать, и просто вылетел прочь, громко хлопнув дверью.

 

А Гермиона съежилась в комочек и наконец дала волю слезам, которые текли и текли, не останавливаясь, от одной мысли о том, что сегодня она потеряла последнего, единственного друга. Разорвалась еще одна, предпоследняя ниточка, удерживавшая её здесь. Не осталось никого и ничего. Кроме Скорпи.

 

========== Глава 58. ==========

 

Комментарий к Глава 58.

Внеочередная глава в знак благодарности Марине1516 :)

Всем, кто очень просил)

Малфой злился.

 

Кажется, это состояние стало перманентным за последние недели, и эта злость душила его с каждым днем все сильнее, не давая свободно дышать и не находя выхода.

 

Он злился на Поттера, который неспособен был выполнить простую работу – доказать вину вполне конкретного человека в конкретных вещах, или же наоборот - добыть убедительные доказательства невиновности. На целителей, которые отделывались от него туманными формулировками, не говоря ничего конкретного и не давая никаких обещаний. На эту девицу, которая мало того, что змеей пробралась в его дом, так теперь еще и занимала комнаты безо всякого толка, из-за чего он был вынужден в очередной раз перекраивать свой рабочий график и терять контракты, просиживая штаны дома с ребенком вместо няни. На своего единственного друга, с которым он поделился своими подозрениями в расчете на совет и поддержку, а в ответ получил ушат помоев и обвинений Салазар знает в чем, самым мягким из которых была его умственная неполноценность и невиданная узколобость и слепота. На ситуацию, которая зависла в совершенно неопределенном состоянии, на которое он никак не мог повлиять.

 

Но главное – Малфой злился на самого себя. За то, что не переставал спорить сам с собой и сомневаться, когда все было так очевидно. За то, что хотел схватить мистера Томпсона за грудки и вытрясти из него все, что он мог сказать о состоянии Мии, а не туманные намеки и тирады о том, что мисс идет на поправку. За то, что каждый вечер, уложив Скорпи спать, он сворачивал налево, а не направо, и до глубокой ночи сидел у её постели, прислушиваясь к неровному дыханию и не отводя глаз от бледного лица. За то, что, должно быть, за эти долгие часы в тишине окончательно сходил с ума, потому что в неверном свете огня в камине на этом осунувшемся, обострившемся лице все четче проступали черты совсем другой женщины. Что-то как будто неуловимо менялось – не то излом бровей, не то линия губ, не то что-то еще, столь же мелкое, незначительное, что пляшущие тени превращали в жестокую, злую шутку над его измученным разумом. Драко ненавидел себя за то, что продолжал искать в других – её, и еще больше – за то, что находил; и почти готов был сдаться, довольствоваться эрзацем, неверной копией, предавая самого себя и то, во что верил долгие годы. И даже то, что эта девушка возможно сделала с его сыном, его почти не останавливало – лишь удерживало от глупостей на самом краю разверзшейся пропасти.

 

Когда Томпсон сообщил, что мисс Спэрроу проснулась, Малфой едва удержал себя от того, чтобы ворваться к ней и потребовать объяснений. С трудом он дождался, пока явится Поттер, чтобы наконец получить от неё показания – так этот шрамированный герой потом сбежал, даже не соизволив поздороваться с хозяином дома!.. К утру следующего дня Малфой уже кипел, словно чайник, который забыли вовремя снять с огня, и мысленно прокручивал возможный разговор с мисс Спэрроу, когда домовик доложил о том, что его желает видеть мистер Гарри Поттер.

 

Разрываясь между желаниями придушить очкарика за вчерашний побег и кинуться к нему на шею за то, что все-таки пришел сегодня, Малфой велел проводить гостя в кабинет, и, оставив Скорпи в детской, поспешил к нему присоединиться.

 

- Поттер, - приветствие не отличалось оригинальностью.

- Малфой, - впрочем, как и ответное.

 

Наметанный глаз слизеринца не упустил ни сжатых челюстей, ни кулаков, спрятанных глубоко в карманах аврорской мантии, ни общего напряжения, которым от парня просто разило за милю.

 

- Чем порадуешь? - перешел Малфой к делу без лишних расшаркиваний.

- Мисс Спэрроу вчера заверила меня в своей непричастности к каким-либо инцидентам в твоем доме, - холодно бросил Поттер. - И, чтобы доказать это, согласилась на допрос с веритасерумом. Так что, если хочешь послушать – пошли. Но вопросы задавать буду я.

- Это мой дом и мой ребенок, Поттер, - ощерился Малфой. - И у меня тоже есть к ней вопросы.

- Адресуешь их сперва мне, - безапелляционно отрезал Гарри. - Ты не аврор, и не имеешь даже права присутствовать. Я и так нарушаю все протоколы и рекомендации целителей, и иду на это только потому, что она вынужденно находится в твоем доме рядом с твоим, как ты справедливо заметил, ребенком.

- Ладно, - неохотно согласился Малфой. - Пойдем.

 

Гермиона давно проснулась, и сегодня ей даже удалось добраться до ванной, не прибегая к помощи эльфов. Это стоило ей разрывающей боли в затылке и спине, головокружения, темных точек перед глазами и оглушительной слабости, но все же она была довольна собой. Девушка так устала от этого нехитрого путешествия, что почти провалилась обратно в сон, как вдруг в дверь постучали – и почти сразу же вошли двое.

 

Наверное, стоило бы поблагодарить свою теперешнюю болезненную, практически до синевы, бледность – ведь побелеть еще больше она не могла, поэтому просто молча смотрела на вошедших, благодаря себя за то, что успела надеть линзы. Лучший друг и бывший враг, брюнет и блондин, двое самых дорогих ей мужчин, две противоположности, которых в этот момент объединило – что?.. Поиски правды?..

 

Гермиона поежилась, не ожидая от этого визита ничего хорошего, и вопросительно уставилась на Гарри, всеми силами избегая бросать даже случайные взгляды в сторону Малфоя.

 

- Мисс Спэрроу, - прокашлявшись, заговорил аврор, отводя глаза. - Вчера вы дали свое согласие на использование на вас сыворотки правды. Если вы не изменили своего решения, мы хотели бы не откладывать это.

- Нет, я не изменила своего решения, мистер Поттер, - проговорила Гермиона, пристально глядя в лицо другу – бывшему?.. – и стараясь поймать его бегающий взгляд.

 

Гарри не смотрел на неё. Явился сюда без предупреждения, да еще Малфоя притащил. Что он задумал? Неужели он вообразил себе, что она останется, если он вынудит признаться во всем в его присутствии под веритасерумом?.. Что ж, в таком случае мистера Поттера ждет сюрприз.

 

Гермиона приняла стакан с водой, в которую была добавлена сыворотка, не глядя, и осушила его в несколько глотков, так и продолжая неотрывно смотреть на Гарри. Что ж, первый вопрос согласно протоколу аврората – полное имя и возраст. Наверное, в её случае на этом все и закончится.

 

- Как давно вы работаете на мистера Малфоя? - раскатом грома прогремел вопрос.

 

Гермиона распахнула глаза и наконец встретила взгляд друга – прямой и открытый. Он не собирался заставлять её признаваться. Он давал ей возможность развеять подозрения Малфоя и остаться в мэноре, как она и просила.

 

- С июня этого года, - сглотнув, ответила девушка. Слова срывались с губ легко и свободно.

- В чем вы видите основную цель вашей работы здесь, мисс Спэрроу?

- Защищать Скорпиуса Малфоя любой ценой, - не задумываясь, выпалила она, и не заметила, как приподнялись брови блондина, который так и остался стоять где-то позади Гарри.

- Вы считаете, что ему угрожает опасность? - продолжал допрос Поттер.

- Да, и неоднократно оказывалась права, - кивнула Гермиона, проглотив то, что рвалось наружу против её воли.

- Вы причастны к проклятию, которое было наложено на метлу Скорпиуса?

- Нет.

- Это вы сварили Зелье вечного сна, воздействию которого был подвергнут мальчик?

- Нет.

- Вы добавили его в пищу или каким-то иным способом содействовали тому, чтобы оно попало в еду?

- Нет.

- Вы заколдовали лестницу, ведущую в холл, неделю назад?

- Нет.

- Поттер, я хочу знать, откуда мисс Спэрроу известно о книге и об антидоте, - раздался глухой голос Малфоя.

 

Гарри не дернулся и даже не обернулся к нему, вместо этого адресовав вопрос девушке:

 

- Откуда вы узнали о книге, в которой содержался рецепт зелья и антидота к нему?

- Я нашла её в библиотеке Малфой-мэнора, - осторожно ответила Гермиона.

- Вы знаете, где сейчас эта книга?

- Нет, - покачала головой она, но веритасерум не позволил ей ограничиться на этот раз кратким ответом. - Я читала её в библиотеке, где и видела её в последний раз. Я думаю, что её забрала Астория Малфой.

- Да на каком основании!.. - воскликнул Малфой, не сдержавшись, за что получил уничижительный взгляд Поттера и молчаливый приказ заткнуться.

- Какие у вас есть основания предполагать это? - спросил Гарри у Гермионы.

- Астория была в тот день в мэноре, - проговорила девушка, безуспешно пытаясь сдерживаться. - Она приходила, чтобы поговорить со мной, и после её визита я книгу больше не видела.

- О чем ей с вами говорить? - снова не выдержал блондин, и на этот раз Гермиона не смогла проигнорировать его заданный в явной форме вопрос.

- Она предлагала мне деньги за то, чтобы я соблазнила мистера Малфоя, - механически, словно робот, произнесла девушка, и глаза её остекленели. Господи, она не хотела, чтобы он об этом узнал. Только не так!..

- И ты согласилась? - прошипел Малфой, не желая замечать разъяренного взгляда Поттера.

- Я сказала, что попробую, - безразлично ответила Гермиона, и в глазах заблестели слезы. Она понимала, что именно сейчас скажет, и как это прозвучит для него, но ничего не могла с собой поделать. - Я предполагала, что миссис Малфой хочет по каким-то причинам избавиться от меня, и решила ей подыграть.

- Что ж, поздравляю, вы прекрасно справились, мисс Спэрроу! - ядовито произнес Малфой, после чего развернулся и вылетел из комнаты.

 

Гермиона молча смотрела на захлопнувшуюся за ним дверь. Ни один мускул не дрогнул на её лице – только по щекам прозрачными дорожками потекли слезы, скапливаясь в крупные капли на подбородке и стекая за шиворот. Она не сразу заметила понурившуюся фигуру Гарри, переведя на него невидящий взгляд только тогда, когда наконец расслышала невнятное бормотание.

 

- Гермиона, прости меня… Я идиот, я думал, у меня все под контролем…

- Это ничего, - странной, блуждающей улыбкой ответила она. - Все нормально, Гарри. Я лишь задела его гордость… но это, наверное, ничего. Едва ли сейчас он думает обо мне хуже, чем раньше, верно? Пусть я буду для него продажной шлюхой, но хотя бы не убийцей его сына, ведь так?..

 

Её непривычно зеленые глаза смотрели на него, ища поддержки, и парню не оставалось ничего иного, кроме как кивнуть, проглатывая рвущиеся из глотки слова.

 

В конце концов, лучше обратить их на того, кто этого заслуживает, а не добивать её окончательно.

 

- Ты поспи, ладно? - неуверенно попросил Гарри. - Я поговорю с ним. Все, что хотел, Малфой услышал, так что, я думаю, он позволит тебе остаться, если ты все еще этого хочешь.

- Скоро Рождество, - чуть слышно прошептала Гермиона, закрывая глаза. - Скоро все закончится…

 

Гарри ворвался в кабинет Малфоя взбешенным ураганом, едва не высадив плечом дверь, на что не получил никакой ответной реакции – блондин мраморным изваянием продолжал стоять у окна, что-то внимательно рассматривая в сером, лишенном красок саду.

 

- Какого хрена это было, ты мне можешь объяснить?! Я же блять просил тебя не вмешиваться! - стараясь не перейти на крик, рыкнул Гарри.

- Поттер, будь любезен, закрой дверь с обратной стороны, - процедил слизеринец, не соизволив даже повернуться.

- Хорошо, блядь, я закрою, - с отчетливой угрозой в голосе пообещал Поттер. - Но сначала скажу две вещи. Первое: невиновность мисс Спэрроу доказана, поэтому она останется здесь до Рождества. С января я приставлю к твоему сыну Мелиссу, напарницу Дина Томаса, и она будет следить за ним, пока я не разберусь с миссис Малфой.

- Ты не будешь разбираться с Асторией, - холодно бросил Малфой.

- Помешай мне, - предложил Гарри так, что блондин обернулся и наконец взглянул на него. - Девушка чудом не погибла, я могу отправить запрос на экстрадицию во французское Министерство прямо сейчас, что и собираюсь сделать.

- Поттер, чего ты этим добьешься? - с тоской спросил Драко. - Астория, может, и делает глупости, но она не дура. Думаешь, она заказала официальный порт-ключ? Или не избавится от палочки, как только запахнет жареным? Она слизеринка, и наверняка все продумала. Ты ничего не докажешь, только раздуешь международный скандал вокруг моей семьи. И она не доверчивая девочка, которая будет хлебать веритасерум только ради твоих подслеповатых глаз. Астория явится с самым лучшим адвокатом и размажет тебя по стенке. У тебя на неё ничего нет, так что прекрати пускать пыль в глаза и признай очевидное.

- И тебя это устраивает? - задохнулся от возмущения Гарри. - Мало постоянных нападений на сына, так в конце концов она сообразит, что вдовство намного интереснее развода, и попытается прикончить тебя. Хочешь оставить Скорпиуса сиротой?

- Для убийства у Тори кишка тонка, - презрительно скривился Малфой. - Пакостить исподтишка – на это она способна, верю. Портить мне жизнь и мотать нервы – о да. Но убить…

- Она уже почти убила! Дважды! - повысил голос аврор. - Как ты можешь быть настолько слепым?!

- Не кипятись, Поттер, - поморщился слизеринец. - Я закрою доступ в мэнор для Астории, и все прекратится. Поговорю с её отцом, чтобы приструнил дочь. Больше она и на пять миль к Скорпи не приблизится, так что расслабься. И аврор твой мне не нужен. Найду приличную гувернантку, какую-нибудь почтенную матрону в годах, как всегда и делал раньше…

- Насчет аврора я не спрашивал, - фыркнул Поттер. - Свое “нужен – не нужен” можешь засунуть себе в задницу. Это мне скандал с убийством наследника Малфоев не нужен, так что пока Астория не попадется – твой сын будет под охраной, и это не обсуждается. Мелиссе надо закончить текущие дела, а мне – найти нового напарника Дину, так что на эти две недели меня вполне устроит мисс Спэрроу. Или ты все-таки предпочитаешь, чтобы я попробовал экстрадицию и арест?

- Делай что хочешь, - махнул рукой Малфой. - А теперь, если ты все сказал, выметайся.

- Я сказал только одну вещь. Есть еще и вторая, - неторопливо произнес Гарри, снял очки, внимательно зачем-то осмотрел их со всех сторон, после чего вернул на место и продолжил. - Так вот. Ты идиот, Малфой. У тебя под носом находится потрясающая девушка, умная, красивая, отважная и благородная. Которая, смею заметить, почему-то к тебе неравнодушна, из чего я мог бы сделать вывод, что поспешил с умозаключением насчет её ума, но не стану. В конце концов, никто не идеален. Но ты, упертый баран, раз за разом находишь причины, почему, собственно говоря, нет. Ты женат – и похер, что твоя жена в шаге от убийства просто ради того, чтобы от тебя избавиться. У тебя семья – но как удобно забыть о том, что они со Скорпи обожают друг друга. Она всего лишь гувернантка – так через две недели перестанет ей быть. Она покушалась на твоего сына… ох, постойте, это же была твоя жена, и ты до сих пор даже не разведен. Она, видите ли, решила подыграть Астории – но и ты не был невинным мальчиком, которого соблазнила коварная распутная женщина. Что-то еще я забыл… ах да, она не Гермиона. Так вот, Малфой. Ни черта ты не любишь Гермиону. Может, и был влюблен когда-то, но давным-давно сделал из этой влюбленности знамя, мученический крест, на котором распял сам себя. Ты не можешь простить себе своих ошибок и наказываешь себя за прошлое, не позволяя быть счастливым или испытывать хоть какую-то радость, кроме жертвенной. Жертвуешь собой ради никому не нужного брака, ни для кого не важной репутации, Годрик знает, зачем еще – и в упор не видишь, как ломаешь не только свою жизнь, но и чужие. Перестань жить прошлым, Малфой, отпусти наконец Асторию, отпусти себя самого и разреши себе, блядь, наконец-то, нормальную, счастливую жизнь, даже если считаешь, что ты её не достоин. Пока еще у тебя есть хоть какой-то шанс. Пока не стало слишком поздно.

 

Не ожидая ответа и даже не взглянув на блондина, ошеломленного его словами, Гарри развернулся и вышел прочь, не оглядываясь.

 

========== Глава 59. ==========

 

Гарри Поттер не имел привычки сдаваться.

 

Сначала у него не было иного выбора, потому что вся его юность прошла под девизом “Не сдавайся, или умрешь”. И он как-то раз на самом деле умер – или что-то вроде того, когда единственный раз отказался от борьбы и просто вышел навстречу своему врагу с опущенными руками. Урок был усвоен в полной мере, и с тех пор Гарри Поттер всегда добивался своего. Практически любой ценой.

 

Единственное, что, а точнее, кто, мог его остановить – это Гермиона. Всегда только она. Она удерживала его от безумств, иногда успевая поймать за рукав на самом краю, а если не удавалось – прыгала в пропасть вслед за ним, рядом, плечом к плечу. За прошедшие годы они, когда-то совершенно чужие в этом волшебном мире мальчик и девочка, сумели занять в нем свое место, порой выгрызая его зубами и когтями, поддерживая друг друга, спасая друг друга и сражаясь против всех спиной к спине.

 

Лишь однажды Гарри был вынужден отступить, оставив Гермиону одну среди разъяренной толпы – когда она подала на развод с Роном. Он злился, кричал, ругался, но она была неумолима. И тогда ему пришлось отойти в сторону, позволить ей взять всю вину на себя и в полной мере ощутить последствия. Конечно, он не мог остаться совсем не у дел – поэтому действовал исподтишка, используя свое влияние, а также силу власти и денег. Это не помогло перекрыть кран совсем, но сильно снизило нанесенный ущерб.

 

И сейчас Гермиона снова требовала от него бездействия. Просто стоять в стороне и смотреть, как она сливает свою жизнь в выгребную яму, отказывается от любимой работы, карьеры, стоившей ей столько пота и слез, выстроенной жизни рядом с ним. И все из-за какого-то хорька, у которого на поверку оказалась кишка тонка для того, чтобы быть с лучшей женщиной на Земле.

 

Гарри знал, что она не потерпит его вмешательства. Не простит, если он посмеет рассказать Малфою лишнего. Слишком горда и упряма. И хуже того – это ничего не изменит, ведь что бы он ни сказал – открыл ему глаза на то, кто на самом деле был все это время в Малфой-мэноре, или же намекнул на растущие день ото дня последствия этой связи – это сделает только хуже. В первом случае Гермиона упрется, что Малфою нужна не она, а вымечтанный светлый образ, во втором – что он пойдет на все ради ребенка, не поверит ни единому слову и в итоге сбежит на край света от них обоих, не оставив адреса. Такой расклад Гарри категорически не устраивал.

 

Поэтому он занялся тем, что умел лучше всего – поиском ответов. Скрупулезно были проверены все записи отдела магического транспорта о каминных перемещениях в Малфой-мэнор. Его люди и люди его людей рыли носом землю, пытаясь найти информацию о нелегальных порт-ключах из Франции в Британию и обратно. Он даже пошел в библиотеку и прочитал все, что нашел о пределах трансгрессии, чтобы убедиться, что перенестись даже из Кале в Уилтшир было совершенно невозможно для рядовой волшебницы, которой являлась Астория, не говоря уж о большем расстоянии. Он хотел найти хоть что-то, хотя бы крохотную ниточку, за которую мог бы уцепиться и размотать клубок, который, он не сомневался, ведет прямо к миссис Малфой. Не сомневался, но доказать, увы, не мог. Время его было ограничено: уже после Рождества, максимум – Нового года, Гермиона покинет страну, и станет уже неважно, окажется ли малфоевская жена в Азкабане или наконец добьется желаемого. Его Гермиону это не вернет. Поэтому он почти забросил все текущие дела, снова и снова пытаясь понять, каким образом Астория бывшая Гринграсс могла попадать в мэнор, а затем возвращаться во Францию, не оставляя следов – но пока безрезультатно.

 

Гермиона старалась гнать прочь все плохие мысли, но, чем ближе становилось Рождество, тем неспокойнее ей было. Странно-реальные, необычайно яркие сны давно перестали её тревожить – теперь она довольствовалась играми собственной памяти и подсознания, и, хоть это было едва ли менее мучительно, но все же не несло в себе никакой опасности – все уже случилось. Малфой уже случился, пронесся по её жизни, как по клумбе, безжалостно вытаптывая все нежные, сочные, едва проклюнувшиеся ростки и цветы, оставив после себя лишь грязное, безобразное месиво. А кроме него, ей больше не снилось ничего – а главное, совсем не снился Скорпи. И это было, пожалуй, хорошо.

 

Многое изменилось за последние полгода. Её появление в мэноре изменило ход событий – хотя было и падение мальчика с метлы, и зачарованный сон, но все в итоге разрешилось. Теперь поместье было укрыто надежным щитом от всего мира – и Гермионе очень хотелось верить, что этого будет достаточно.

 

Она восстанавливалась после травмы медленно. Несмотря на то, что ей срастили сломанные позвонки и раскроенный череп, все же костная ткань была еще хрупкой, а нервные окончания и проводящие пути требовали намного больше времени для полного исцеления. Спина и шея болели почти постоянно, ей было сложно долгое время сидеть или стоять, к вечеру начинались нестерпимые головные боли – но все это не мешало Гермионе проводить все время, которое ей осталось в этом доме, со Скорпи. Да, они больше не бегали и не играли в подвижные игры, зато много читали, рисовали, а то и просто играли, лежа на полу детской. Мальчик вполне успешно справлялся сам со своим расписанием занятий с наставниками, изо всех сил стараясь не подвести мисс Спэрроу, и их тандем, и до того вполне успешный, сейчас стал той самой опорой, что была ей так необходима.

 

Малфоя она не видела ни разу с того самого утра. Он так и не пришел к ней сам, лишь отправил домовика с распоряжением уведомить, когда она сможет приступить к работе. Гермиона восприняла это как упрек, поэтому, наплевав на возмущения мистера Томпсона, который настаивал на том, чтобы она провела в постели еще не меньше недели, а то и двух, попросила того же домовика передать мистеру Малфою, что освободит его от тяжкой ноши присмотра за сыном через два дня. Либо старательный эльф смягчил её слова, изменив формулировки, либо Малфою была настолько безразлична она и её выпады, но даже эта дерзость не побудила его явиться к ней лично и высказать все претензии в лицо. Он просто её избегал. Делал вид, что никакой Мии Спэрроу здесь и вовсе не было. И наверняка считал дни до её ухода.

 

И она бы ушла – очень уж остро чувствовала себя здесь чужой, ненужной, нежеланной, лишней. Но был Скорпиус. Скорпиус, который примчался к ней в перерыве между уроком музыки и этикета, как только мистер Томпсон разрешил навещать её. Скорпиус, который за дни её отсутствия нарисовал для нее несколько десятков рисунков, подписав каждый – каждый! – из них. Скорпиус, который сам перетаскал из беседки в саду все пледы и подушки обратно в дом, в свою детскую, чтобы устроить для Мии поистине королевское ложе – ведь доктор сказал, что мисс пока нельзя ни сидеть, ни стоять. Гермиона сохранила каждый рисунок, созданный его еще детской, неуверенной рукой, собрав их в одну папку. Добавила туда же маленькие записки, доставленные от него эльфами. Забрала себе пару недописанных им тетрадей – на память. И глядела на него во все глаза каждую минуту, что они проводили вместе – впитывая каждую черточку, вырезая их в своей памяти, чтобы запомнить его. Замечательного, прекрасного мальчика, который мог быть всем смыслом чьей-то жизни. Что ж, не стоило и удивляться, что Драко не нужен был никто больше – ведь у него уже был он. Возможно, то же самое произойдет и с ней, и она сможет обрести собственный смысл в другом светловолосом малыше, который наверняка будет очень похож на этого. И на своего отца.

 

Драко же забывался в работе. Приближавшийся конец года способствовал этому, завалив его горой истекающих контрактов, которые необходимо было перезаключить, отчетности, которую требовало предоставить Министерство, и встреч, которые он откладывал в последние недели. Он уходил из дома рано, еще до завтрака, и возвращался к ужину с кипой бумаг, над которыми сидел до глубокой ночи, уложив Скорпи спать. Как будто этого было мало, Малфой с чего-то решил, что зима – самое подходящее время для того, чтобы возобновить практику утренних пробежек, несмотря на то, что для этого приходилось вставать в шесть утра, когда было не только адски холодно, но еще и темно. Было ли это очередным наказанием, как сказал бы Поттер, или маленькой поблажкой, чтобы, возвращаясь к дому, увидеть единственное светящееся теплым светом окно на втором этаже – он не знал, да и знать не хотел. То, что в тот раз наговорил ему очкарик, зацепило что-то в нем слишком сильно, слишком глубоко, и размышлять об этом было больно и неприятно. Он и не пытался. Удачно навалилось огромное количество работы, плюс нужно было приступать к очередным поискам гувернантки, да и Рождество было не за горами, а значит, пришло время выбирать и покупать подарки для Скорпи. Драко обожал это время и одновременно торопил его изо всех сил, желая, чтобы оно поскорее прошло, чтобы наступил тот день, когда его сын замрет на несколько мгновений, жадным, восторженным взглядом обводя гору поблескивающих нарядной оберточной бумагой свертков, коробок и пакетов, а потом нырнет в них с головой, издавая время от времени радостные или удивленные возгласы. Они оба ждали этого каждый год – дважды в год, на Рождество и в день рождения Скорпиуса. Драко начинал размышлять о том, что можно было бы подарить на этот раз, за несколько недель до праздников. Он любил подолгу задумчиво перелистывать страницы каталогов, которые присылали ему все ведущие создатели самых разных чудесных вещей для маленьких волшебников, оставляя закладки на тех страницах, что показались ему интересными, а потом возвращаться к ним снова и снова, постепенно выбирая самое лучшее. Самое лучшее для его Скорпи. Отправлять и получать заказы было задачей его секретарши, но заворачивал подарки он неизменно сам – вручную, по-маггловски, без капли магии. В первые три года выходило не очень хорошо, и по сравнению с безупречно запакованными подарками от старших Малфоев и Гринграссов его свертки выглядели довольно жалко и потрепанно. Нарцисса неодобрительно поджимала губы, а Астория презрительно фыркала, но Драко было все равно – с того самого момента, как в два с половиной года Скорпи впервые с безупречной точностью вытащил из общей горки все подарки от папы, узнав их по неровно наклеенной бумаге и несоразмерным бантам, и даже не взглянул на все остальные шедевры дизайнерского искусства, пока не распаковал их все до одного. Это былочто-то особенное между ними, что-то только для них. И хоть за пять лет Драко научился делать это достаточно ловко, он не мог отказать себе в удовольствии оставить в каждом свертке пару несовершенств – как особый знак, личное послание, потому что точно знал, что Скорпи будет искать эти изъяны, и будет счастлив, найдя их.

 

Именно подарки для Скорпиуса были главной его заботой в эти недели. Все прочие не требовали усилий: для обеих миссис Малфой он традиционно заказывал что-то у ювелира, порой доверяя выбор секретарю, отцу в знак вежливости преподносил какой-нибудь любопытный, но безобидный артефакт или редкую книгу, Забини же без тени смущения выбирал себе подарки от имени Малфоя сам, отдавая предпочтения бутылкам коллекционного алкоголя какого-то нереального возраста и такой же цены.

 

В тот день Малфой как раз наносил визит в ювелирный салон, где, почти не задумываясь, выбрал изящные серьги с сапфирами для матери и вульгарно дорогое колье с бриллиантами для Астории. Он так и не поговорил о произошедшем ни с ней, ни с мистером Гринграссом – просто не знал, как начать подобный разговор, и в глубине души его продолжали грызть сомнения в том, что его жена способна пойти на подобную низость. Эти бриллианты, которых он на самом деле терпеть не мог за пошлость и банальность, но так ценила Астория, выглядели в его глазах как предложение мира, и Малфой надеялся, что они будут приняты.

 

Когда он уже выписывал чек, взгляд невольно упал вниз, под прозрачное стекло витрины, где были выставлены вещи подешевле и попроще, для рядовых покупателей. Его внимание привлек небольшой кулон, изумительный в своей простоте: кроваво-красный рубин, словно капля крови, безо всякой оправы, на тонкой цепочке белого золота. Не давая себе времени на раздумья и сомнения, Драко попросил включить в счет и его стоимость, и, расплатившись, покинул магазин, пряча эту безделушку во внутреннем кармане пиджака: настоящие, серьезные покупки салон доставлял по указанным клиентом адресам самостоятельно.

 

Он позабыл о нем почти сразу же, стоило только переступить порог офиса, где на него набросился Забини, задавая сотни вопросов и требуя немедленных ответов. Как Малфой ни старался, отделаться от назойливого итальянца не вышло, так что пришлось с головой уйти в пересмотр условий очередного контракта. Кто только придумал их заключать сроком на один год, и потом постоянно переподписывать?..

 

Общество Забини вызывало напряжение и заставляло чувствовать себя некомфортно. Та ссора насчет Мии, кажется, сделала то, что не удавалось раньше ничему. Ни принятая Драко Темная метка, ни то, что он провел в Хогвартс Пожирателей смерти, попутно чуть не угробив пару учеников в жалких попытках убить Дамблдора, ни три месяца в Азкабане не сумели разрушить их дружбу – да, порой странную и непонятную никому со стороны, но тем не менее самую искреннюю и близкую, что вообще когда-либо была в жизни Малфоя. Тогда Блейз, казалось, был готов принять его даже убийцей, зная и понимая его мотивы, а сейчас разъярился из-за какой-то девчонки. Драко был удивлен неожиданной вспышкой негодования друга, и списал все на то, что этот болван, так же, как и он, попал под чары зеленоглазой ведьмы. Но время шло, Блейз не предпринимал никаких попыток увидеться с Мией, хоть и знал, что Драко не претендовал на неё, и дорога была свободна, но и утраченная близость между друзьями не вернулась. Малфой предпринял последнюю попытку, рассказав ему о веритасеруме и о том, что сболтнула под его влиянием девчонка, но, получив на свое острое “И что теперь?” короткое малфоевское “Ничего”, Забини тихо выругался себе под нос, развернулся и ушел, оставив блондина в полнейшем недоумении. Они как будто сговорились с Поттером, непостижимым образом оказавшись в одной команде – вот только цель и правила игры были Драко до сих пор неясны. И он поступил с этим так же, как и со всем прочим – отложил подальше, в ящик с этикеткой “Я подумаю об этом потом”. Когда потом?.. Он не мог бы сказать. Когда-нибудь. Когда отношения с Асторией прояснятся, и Скорпи будет в безопасности от её сумасбродства. Когда цейтнот на работе стихнет, придавленный теплым пуховым одеялом праздников. Когда его дом наконец-то покинет одна раздражающая особа, одним своим присутствием не дающая покоя ни его уму, ни сердцу.

 

Рождество приближалось.

 

Традиционно ель устанавливали только в Белой гостиной мэнора. Столовую, холл и другие помещения первого этажа украшали венками и гирляндами, да еще развешивали праздничный декор в детских комнатах. Но центром праздника всегда была она – одна-единственная ель в гостиной, под которой рождественским утром оказывалась гора подарков. Драко всегда наряжал её сам: домовики лишь приносили и расставляли вокруг коробки с украшениями, а он, вооружившись волшебной палочкой и знакомым с первого курса Вингардиум Левиоса, под восхищенным взглядом Скорпиуса развешивал их по веткам, серьезно обсуждая с мальчиком, где будет лучше смотреться каждая.

 

Это был их собственный ритуал, свое священнодействие. Украшению ели отводился весь вечер после ужина, и Скорпиус не ложился спать до тех пор, пока все игрушки не будут развешены, и дерево не вспыхнет десятками огоньков зачарованных свечей. Порядок всегда соблюдался неукоснительно. Сперва, по мановению волшебной палочки Драко, каждую иголочку ёлки затягивало серебристым инеем, и в воздухе разносился острый, свежий аромат хвои и мороза. Потом, подчиняясь движениям той же палочки, в воздух взмывали хрустальные и серебряные фигурки – чаще всего по одной, а иногда и небольшими группками, танцуя и кружась в воздухе. Это было простое волшебство, но оно каждый год неизменно завораживало Скорпиуса, и Драко готов был бесконечно жонглировать игрушками под его восхищенным, очарованным взглядом. Наконец верхушку ели венчала хрустальная, переливающаяся сотнями граней звезда, и в последнюю очередь занимали свои места свечи, которые в довершение всего вспыхивали зачарованными огоньками, отражавшимися в блестящих поверхностях украшений, заставляя дерево и всю комнату сиять поистине волшебным светом.

 

Гермиона не собиралась тем вечером покидать свою комнату, и уж тем более спускаться вниз. Помимо того, что ей пока физически были не под силу такие нагрузки, сегодня она абсолютно точно знала, что найдет в гостиной – той самой гостиной – Драко. Больше месяца прошло с её возвращения в этот дом, и ни разу за это время ей не удалось увидеть его даже мельком – за исключением того памятного утра. И за это Гермиона была благодарна – так было правильно. Спокойнее, проще. Видеть его, такого чужого, далекого, как будто не он когда-то дрожал в её руках, не его губы скользили по её коже, не его стоны звучали музыкой в её ушах – было бы невыносимо, и она не хотела видеть. Не хотела вспоминать. Всеми силами пыталась забыть.

 

Но Скорпиус превзошел самого себя, упрашивая, умоляя её спуститься сегодня и посмотреть на то, как они с папой украшают ель. От уговоров он перешел к приказам, внезапно вспомнив о том, что он – Малфой, а она работает на его отца, но как только увидел её нахмурившиеся брови, просто горько расплакался, оставив все уловки, бесконечно заикаясь, захлебываясь слезами повторяя “Пожалуйста”. И она сломалась. Никакая гордость, никакая её боль не стоили слез этого мальчика, и Гермиона пообещала придти.

 

Она спускалась по лестнице медленно и осторожно, морщась от боли, простреливающей позвоночник снизу доверху при каждом шаге. На ровной поверхности это было проще – но она все равно шла, понимая, что еще предстоит подниматься обратно, и все это совершенное ничто по сравнению с тем, что она увидит сейчас в гостиной. Отец и сын, наряжающие елку к Рождеству. Есть ли в мире что-то более лубочное, более слащавое, чем эта картина, когда семья радостно готовится к празднику, освещая все вокруг истинным счастьем?.. Счастьем, которое – она знала точно – померкнет и стушуется, стоит ей только ступить за порог комнаты. Гермиона почти наяву видела, как погаснет радость в серебряных глазах Драко, как оживление и беззаботность в одно мгновение схлынут с его лица, оставляя лишь надменную равнодушную маску – то, что отныне предназначалось ей. Она знала, что это будет больно, больнее, чем Круциатус Беллатрикс, больнее, чем пощечина Нотта на балу, больнее, чем его последние слова после бала. Это будет нестерпимо – но она стерпит, потому что Скорпи это нужно. Отчего-то нужно разделить свое детское счастье в том числе и с ней, и если это будет стоить нескольких минут брезгливого недовольства Малфоя и еще одного осколка сердца для неё – что ж, товар стоил каждого запрошенного за него галлеона.

 

Гермионе казалось, что чем подробнее она представит реакцию Малфоя, чем лучше подготовится к ней, тем меньше она её ранит. И так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как спустилась с последней ступеньки и, слегка прихрамывая от боли в спине, направилась в гостиную.

 

Она совершенно позабыла об одном. О том, что, собственно, и привело её сюда.

 

И первым, что бросилось ей в глаза, был вовсе не Малфой, изваянием застывший с поднятой палочкой. Не Скорпиус, с радостным возгласом бросившийся ей навстречу. А ель, та самая ель, её самый страшный кошмар – на этот раз наяву. Белая, покрытая инеем до самой маленькой иголочки. Увешанная серебряными и хрустальными украшениями. Не хватало свечей – пятидесяти восьми свечей, если считать с той стороны, что обращена к софе. Все запертые и давно запылившиеся воспоминания о том, самом первом сне, в одно мгновение ожили, воплотившись в реальность, и обрушились на неё лавиной, сметая все на своем пути. Перед глазами все поплыло, Гермиона попыталась удержаться на ногах, схватившись за стоящую рядом мраморную колонну с вазой на ней, но та покачнулась, и, перед тем, как перед глазами окончательно сомкнулась тьма, девушка отчетливо услышала звук разбивающегося фарфора.

 

========== Глава 60. ==========

 

Комментарий к Глава 60.

Глава вне очереди в знак благодарности One_people :)

Возвращаться в реальность под обеспокоенным взглядом мистера Томпсона, кажется, уже становилось традицией.

Определенно, это была не та традиция, которая могла бы понравиться Гермионе, но её мнение едва ли имело значение.

 

Она несколько раз подряд моргнула и только тогда рискнула открыть глаза пошире. Словно обелиск на кладбище, прямо перед ней возвышалась проклятая ёлка – все еще без свечей. Когда они закончат, отсюда ей будет видно ровно пятьдесят восемь огоньков. Она помнила. Все еще помнила.

За спиной колдомедика замаячило бледное и испуганное лицо Скорпиуса. Гермиона послала ему слабую улыбку, надеясь, что она вышла обнадеживающей – и только в следующий миг увидела лежащие на его плечах мужские руки с длинными изящными пальцами – и тонким бриллиантовым ободком кольца на левой.

Это кольцо рассекло её внутренности, словно взмах меча. Кольцо, которое издевательски переливалось россыпью мелких камней в лучах утреннего солнца за завтраком. Сверкало сотней лезвий под светом хрустальной люстры за ужином. Кольцо, которого никогда не было на его руках, когда они обнимали её, ласкали, касались в самых потаенных местах. Его присутствие как будто отделяло её Драко от не-её Драко, проводя четкую границу, водораздел между лордом Малфоем, её работодателем и отцом её воспитанника и страстным, нежным мужчиной, сгоравшим в её объятиях. Он всегда снимал его перед тем, как придти к ней, как будто не хотел пачкать символ их брака в запахах и соках её тела. Как будто так он не осквернял священный союз грязью измены.

И сейчас это кольцо блеснуло, подмигивая, как старой знакомой, мгновенно возвращая её в реальную жизнь – жизнь, в которой она грохнулась в обморок на глазах у маленького ребенка, наверняка перепугав его до смерти, и своего бывшего любовника, который, по-видимому, был вынужден левитировать её бесчувственное тело на софу. А вообще-то мог бы продолжать развешивать с сыном украшения, если бы не глупая, неуместная, лишняя она.

 

Смутившись от осознания того, в какое неловкое положение она поставила своим приходом и себя, и его, Гермиона мгновенно перевела взгляд на мистера Томпсона, который в данный момент что-то неразборчиво бормотал, укладывая склянки с зельями в свой саквояж.

 

- Мистер Томпсон, - начала она и замолчала, не зная, как задать интересующий её вопрос при Малфоях.

- Все в порядке, дорогая, - неодобрительно ответил целитель. - Хотя я предупреждал вас, что не стоит геройствовать и раньше времени вставать с постели. Ну разумеется, кому я об этом говорю…

- Извините, - поспешила прервать его Гермиона, пока старик не наболтал лишнего. - Я на самом деле хорошо себя чувствую в последние дни, и спустилась только на минуточку, потому что Скорпиус очень просил…

- Мисс Спэрроу, - раздраженно перебил её колдомедик. - Насколько я знаю, о Третьей магической войне ничего не слышно, а значит, у вас нет никаких причин рисковать не только своим здоровьем ради пустяков. Ваши кости еще недостаточно крепки, и если бы мистер Малфой не успел подхватить вас, чудом избежав удара об пол, одному Мерлину известно, какие были бы последствия!

 

Гермиона забыла, как дышать. Что он такое говорит?.. Малфой поймал её еще до того, как она упала?.. Но он же был в нескольких метрах от неё, так как же… хотя конечно. У него в руках была палочка. Конечно же, он успел.

 

- Но в следующий раз, мистер Малфой, если таковой случится, не стоит бросаться к даме со всех ног, опрокидывая мебель на своем пути! - продолжал тем временем ворчать мистер Томпсон, на сей раз адресуя свое недовольство блондину. - Этой вашей каменной штуковиной и убить ненароком можно! А если бы вы оказались чуть менее проворным, и свалили бы этого монстра аккурат на голову мисс?

- Я прошу прощения, - процедил сквозь зубы Малфой, - что не успел проработать план спасения во всех подробностях. Мисс не дала мне такой возможности, знаете ли.

 

Гермиона едва не рассмеялась. От одного только звука его голоса, пусть недовольного, но такого знакомого, с этими его чисто малфоевскими едкими саркастичными нотами, кровь забурлила тысячью пузырьков, словно шампанское, а в животе закружились бабочки размером с низзла. А мысль о том, что он на самом деле бросился к ней, забыв о палочке, моментально вознесла её на вершину счастья. Хотя целитель был неправ – колонну опрокинула все-таки она, её отчетливое раскачивание под рукой еще чувствовалось в ладони. Стоп, колонна… она же не должна была упасть!

 

- Мистер Малфой, это вы распорядились снять заклятие приклеивания с колонны? - спросила Гермиона, впервые посмотрев ему в лицо, не скрывая отразившегося в глазах ужаса, смешанного с надеждой.

- Нет, - удивленно ответил Малфой. Очевидно, осознать факт того, что мраморный постамент был не закреплен, он еще не успел. - Может, эльфы, когда устанавливали ель…

 

Но быстрый допрос вызванного домовика ясно показал, что они ничего подобного не делали. Сжав зубы, Малфой велел им проверить весь дом сверху донизу, но пока ничего не трогать, только обнаружить те предметы, с которых чары так неожиданно пропали.

 

Причин задерживаться у мистера Томпсона не было, и Гермиона облегченно выдохнула, но чертов зануда все равно сумел подсунуть горькую пилюлю на прощание:

 

- Мисс Спэрроу, я, поверьте, в полной мере осознаю, с каким характером имею дело, но подумайте, пожалуйста, вот о чем: если спуск по лестнице стоил вам обморока от боли и перенапряжения, то каким образом вы намерены подниматься обратно?..

 

Гермиона так и застыла с открытым ртом. Не говорить же ему, что в обморок она грохнулась вовсе не поэтому!..

 

- Мы решим этот вопрос, мистер Томпсон, - процедил Малфой и, бросив на девушку короткий взгляд, вышел вслед за целителем, чтобы проводить его к камину.

 

К Гермионе прокралась шальная мысль о том, кто, собственно, оплачивает эту роскошь в виде личного колдомедика, являвшегося к ней по первому зову в любое время дня и ночи, но она решила не терзать свою совесть еще и этим. В конце концов, как бы то ни было, ни она, ни Малфой не обеднеют.

 

- Миа, а ты умеешь подвешивать игрушки, как папа? - раздался совсем рядом робкий детский голос.

- Это вот так? - улыбнулась она, достав палочку из кармана и направив на первую попавшуюся игрушку.

 

Та послушно взлетела и закружилась в воздухе, подчиняясь движениям кончика её волшебной палочки. Глаза Скорпиуса вспыхнули восхищением, и он радостно закричал:

 

- Выше! Пусть она будет повыше!

 

Когда Малфой вернулся в гостиную, украшение ёлки было в самом разгаре. Он ревниво нахмурился: никогда и никто не смел вмешиваться в их ритуал, но, увидев искреннее счастье и восторг сына, смягчился и просто присоединился к ним. Теперь мальчик метался от Гермионы к Драко, совершенно невоспитанно тыча пальцем в те игрушки, чей черед наставал и возбужденно размахивал руками, раздавая указания.

Ни Гермиона, ни Драко не могли долго сдерживаться, глядя на эту бурную кипучую радость, и неуверенные, полуспрятанные улыбки незаметно сменились широкими и искренними, и то и дело стал раздаваться веселый, переливчатый смех.

 

Даже если бы ей сказали, что это последнее Рождество в её жизни, Гермиона была бы счастлива – потому что это, определенно, было лучшим, что могло с ней произойти. Этот ребенок, которому так мало нужно было для счастья, и который взамен так щедро одаривал им окружающих, этот мужчина, такой теплый и отчего-то родной, непередаваемо прекрасный в своей любви к сыну, витающий в воздухе аромат приближающегося праздника – это заставило её позабыть обо всем, даже о проклятой колонне и том, что в мэнор наверняка как-то ухитрился пробраться чужак. Все, о чем она могла думать сейчас – это как сдержать горько-сладкие слезы счастья и ощущения его мимолетности. Если она сейчас не выдержит и разрыдается, то все испортит. Впереди у неё много-много вечеров, когда она сможет перебирать эти воспоминания и вволю рыдать о том, чему никогда не суждено повториться. Но сегодня она плакать не станет, нет. Этот вечер подарил ей иллюзию семьи – настоящей семьи, которая могла бы случиться где-нибудь, где-то в этой Вселенной или какой-нибудь другой, где это было возможно – возможны “они”, и она запомнит, сбережет каждое мгновение, чтобы когда-нибудь подарить что-то похожее и своему ребенку. Пусть папы и брата не будет рядом, зато они есть здесь и сейчас, пусть даже и не подозревают, что сейчас в этой комнате их четверо.

 

Наконец была установлена последняя свеча, и Гермиона со Скорпиусом затаили дыхание. Скорпи – в предвкушении финального аккорда, когда украшенное дерево вспыхнет волшебными огнями, а Гермиона – в надежде удержаться на ногах в тот момент, когда сцена её кошмара обретет завершенный вид. Драко взмахнул палочкой – и она не смогла сдержать сорвавшегося с губ вздоха облегчения, смешанного с восхищением. Это было удивительно красиво.

 

На несколько мгновений воцарилась мягкая, окутавшая всех присутствовавших уютным теплым одеялом, тишина, которую безжалостно разрушил радостный возглас Скорпиуса.

 

- Так, а теперь, юный джентльмен, кое-кому пора отправляться к себе и готовиться ко сну, - тщетно изображая строгого отца, произнес Драко.

 

Мальчик расцвел лукавой улыбкой и слегка наклонил голову набок, словно задумав какую-то шалость.

 

- Я пойду, папа, но сперва вы меня поцелуйте!

 

Драко рассмеялся, и без раздумий наклонился, чтобы поймать маленького хитреца в объятия и зацеловать с головы до ног, но Скорпи ловко уклонился и, хихикая, возразил:

 

- Нет, не так! Я хочу, чтобы оба сразу!

 

Кровь прилила к лицу Гермионы. Невинная с точки зрения пятилетнего малыша шутка вовсе не была такой уж безобидной, если дело касалось… их.

 

Но Малфоя, казалось, ничего не смутило. Он широко улыбнулся и приглашающе махнул рукой.

 

- Мисс Спэрроу, на счет три. Раз! Два! Три!..

 

И, повинуясь, как зачарованная, его голосу, Гермиона наклонилась одновременно с ним и запечатлела поцелуй, полный любви и нежности, на пухлой щечке мальчика, повизгивающего от смеха, при этом едва не столкнувшись лбами с Драко, который сделал то же самое с другой стороны.

Скорпи убежал прочь, весело хохоча, а они так и остались стоять, напротив друг друга, не замечая, что преграда между ними исчезла – или наоборот, ощущая это слишком ясно.

 

Первой решилась нарушить повисшую паузу Гермиона :

 

- Что ж, мистер Малфой, с вашего позволения, я еще немного полюбуюсь ёлкой…

- Вы не сможете, - ровным голосом перебил он.

 

Брови девушки удивленно взлетели вверх. Он что сейчас, не разрешил ей посмотреть на чертово дерево?!

 

- Вы не сможете трансгрессировать внутри поместья, - чуть насмешливо продолжил Драко, заметив её недоумение. - И, насколько я понял со слов мистера Томпсона, подняться по лестнице не сможете тоже. Зная вас, я могу предположить, что вы предпочтете остаться в одиночестве и справиться со всем самой, преодолевая боль, только бы не просить о помощи.

- Верно, мистер Малфой, - признала его правоту Гермиона и опустила голову. Зачем он так с ней?.. Можно же было просто уйти, не указывая лишний раз на её унизительно жалкое положение.

- Я так и подумал, - еще шире усмехнулся он, и в следующую секунду сделал шаг навстречу, наклоняясь и подхватывая не успевшую опомниться девушку на руки. - Поэтому, чтобы исключить возможность вашего отказа, я просто не стану ни о чем спрашивать, ладно?

 

С этими словами он слегка подбросил её на руках, устраивая поудобнее, и понес к лестнице.

 

В его руках было прекрасно. Уютно и тепло, так, как будто она вернулась домой. Она чувствовала его так близко – тепло его тела, его с ума сводящий запах: совершенно особенную смесь парфюма и терпкого аромата его кожи, слышала, как бьется его сердце совсем рядом с ней, ощущала дыхание в своих волосах. На несколько коротких минут Гермиона позволила себе забыть обо всем и расслабиться в этих сильных крепких руках, прижавшись к нему, словно бездомная кошка, которую неожиданно приласкали. Мучительно хотелось протянуть руку и коснуться его лица. Обвести кончиками пальцев линию челюсти, зарыться в шелковистые волосы, прикусить шею у основания, возле самой ключицы, лизнуть и вспомнить солоноватый вкус его кожи…

 

Их путешествие закончилось быстро. Слишком быстро – гостиная, холл, два пролета лестницы, коридор, дверь её комнаты… Она ждала, что он сочтет свой долг выполненным сразу, как закончится лестница. Или коридор. Но он толкнул дверь и вошел внутрь, чтобы бережно, как фарфоровую статуэтку, опустить её на кровать.

 

Она знала, что сейчас он уйдет. Уйдет, и снова потеряется в бесконечном лабиринте комнат мэнора, и в следующий раз ей доведется увидеть его разве что в рождественское утро – может быть, он снизойдет до того, чтобы попрощаться перед тем, как она уйдет… в голове предательски зазвучал голос Гарри. “Дай ему шанс”. Что ж… в конце концов, терять ей было уже нечего.

 

Ведь они были счастливы, по-настоящему счастливы сегодня. А могли бы быть так счастливы всю жизнь. Два вопроса. Только лишь два вопроса, ответы на которые либо вознесут её к небесам, либо разобьют вдребезги.

 

И Гермиона решилась.

 

Уже ощутив под пальцами холодный металл дверной ручки, Драко услышал её срывающийся, тихий голос:

 

- Ты все еще её любишь?..

- Кого? – непонимающе нахмурился он, обернувшись.

 

Гермиона глубоко вдохнула, набирая в грудь побольше воздуха. Как будто в последний раз. Как будто зная, что после его ответа больше никогда не сможет дышать вот так – полной грудью, чувствуя, как наполняются воздухом легкие и ускоряет свой бег и без того бешено колотящееся сердце. Она должна попробовать в последний раз. Ей нужно услышать это от него самого – или не услышать.

 

- Гермиону Грейнджер.

 

Парень на мгновение замер, взгляд метнулся в сторону, обводя стены, а потом нашел её глаза. Он смотрел на неё прямо, больше не пряча глаз. Не пряча себя, открываясь до конца и полностью.

 

- Да.

 

Пульс участился настолько, что, казалось, стук слился в единый низкий вибрирующий гул.

 

- А меня?..

 

Она смотрела на него, как на Бога. Как на Спасителя, способного воскресить из мертвых и даровать надежду. Священный Грааль, спасающего миры. Люцифера, Владыку Ада. Своего палача. Своего убийцу. И под этим взглядом он не посмел ей соврать, как бы ни хотелось. Драко знал, что достаточно одного короткого слова, и все изменится. Он получит почти все, чего хотел. Этот уютный семейный вечер станет лишь первым в длинной веренице похожих вечеров, за которыми последовали бы жаркие, полные страсти ночи, звенящие нежностью утра и так мучительно тянущиеся в ожидании нового вечера дни. Одно короткое слово, небольшое - нет, даже не вранье, просто умалчивание, просто не вся правда… и он мог бы быть счастлив. Но глядя ей в глаза вот так, он не смог. Не смог сказать, что любит, исступленно обожает – не её саму, но другую в ней, которой было так много, и все-таки недостаточно. И он дал единственно возможный, правильный ответ.

 

- Нет.

 

Короткое слово прозвучало резко, как выстрел в тишине, и оставалось лишь слушать, как эхо повторяет его на все лады в её ушах, в её крови, сердце и душе. И ей бы гордо вскинуть подбородок, как она могла когда-то, и просто дать ему уйти, закрыв за собой эту дверь. Говорят, когда одна закрывается – открываются другие. Но ей отчаянно, жизненно необходима была эта.

 

Гермиона не замечала, как по лицу потекли слезы. Без рыданий, вздохов и всхлипов – они просто текли, хотя совсем недавно ей казалось, что больше не осталось ни единой слезинки. Это все было так глупо, так нелепо, настолько неправдоподобно, что оставалось только задавать вопросы, бесконечные вопросы, ответы на которые больше не имели никакого значения.

 

- Почему, Драко? Почему она, а не я?.. Для тебя так важна внешность – волосы, цвет глаз, это важно?.. Ты же совсем её не знаешь…

- Ты понятия не имеешь, о чем говоришь! - моментально вышел из себя Малфой.

 

Гермиона истерически рассмеялась. Она смеялась, сгибаясь пополам, не замечая и не утирая льющихся слез, хохотала, чувствуя, как умирает прямо сейчас что-то светлое, что-то прекрасное в ней, и остается только этот безумный смех и бездумные слезы.

 

Драко отшатнулся от неё в ужасе – сейчас она внезапно напомнила ему Беллатрикс, стала такой, как Беллатрикс, и этот призрак, так явственно проступивший сейчас сквозь искаженные девичьи черты, вернул его в тот день, когда ведьма вот так же смеялась, а на полу, заливая его своей кровью, почти умирала от невыносимой боли Грейнджер.

 

Побелев, как полотно, он выбежал из комнаты, а вслед ему несся по коридорам, преследуя, этот смех.

 

Смех, с которым умирала Гермиона Грейнджер.

 

========== Глава 61. ==========

 

Остаток вечера прошел в липком, едком тумане.

 

Он не мог нормально дышать, на грудь словно легла огромная тяжесть, сдавливая ребра и мешая вдохнуть. Пульс бешено стучал, ударяя кувалдой по вискам, и никак не желал утишаться, разрывая его кровеносные сосуды на куски бешеным ритмом.

 

Малфой не винил себя ни в чем. Он считал, что поступил правильно. Нельзя, неверно, преступно привязывать к себе человека не ради его самого, а только лишь потому, что он заменяет тебе кого-то другого, недоступного, невозможного. Миа была слишком хороша, чтобы довольствоваться лишь тенью, отблеском настоящих чувств, и он поступил честно. Но почему же тогда так хотелось побежать обратно, броситься ей в ноги и умолять простить, забыть жестокие слова?.. Просить её остаться с ним, со Скорпи – насовсем, навсегда?.. Он не имел даже права на подобные мысли, и все же не мог избавиться от них ни на минуту.

 

Даже отчет домовика о том, что заклятие приклеивания отсутствует на всей крупной мебели первого этажа и детского крыла, да еще пришли в негодность балки, поддерживавшие крышу беседки в саду, где так любил заниматься Скорпиус, не заставил его вернуться в достаточно ясное состояние ума. Малфой механически, продолжая тонуть в потоке собственных эмоций и переживаний, вызвал Поттера, без должного энтузиазма отчитал за очевидный просчет в защитных чарах, из-за чего в дом опять попал кто-то посторонний, и без единого саркастического замечания выслушал его возмущенные вопли. О чем там орал шрамированный герой, он не особо вслушивался, и чуть было не пропустил мимо ушей информацию о том, что завтра с утра гриффиндорец намерен вернуться со своими аврорами. Впрочем, у него на первую половину дня все равно были запланированы встречи, которые никак нельзя отменить, так что пришлось молча смириться с вынужденной необходимостью отдать дом на растерзание министерским собакам в свое отсутствие.

 

Уснуть ночью и забыть обо всем хотя бы на несколько часов, тоже не вышло. Сомнения и сожаления терзали его, словно стая бродячих оголодавших псов. Этот вечер что-то изменил между ними. Впервые Малфой разделил с кем-то то, что раньше принадлежало только ему и Скорпи, как будто впустил Мию в их маленькую семью из двух человек. И она вошла в неё удивительно гармонично, так, как будто именно здесь и было её настоящее место. Поначалу Драко боялся, что она скажет что-то не то или косо посмотрит, и разрушит всю магию этого ритуала, который случался лишь раз в году и был так важен. Но ничего подобного не произошло, Миа вела себя так, как будто происходящее было для неё так же значимо – и при этом он не заметил ни капли притворства. Эта выходка Скорпи с поцелуем… черт, он едва сдержал слезы в тот момент. Как же его мальчику все-таки не хватало мамы!.. Настоящей, теплой, любящей его мамы. Как бы Драко ни старался, он не мог заменить своему сыну весь мир. Но Миа, возможно, могла бы стать его частью. Если бы он захотел. Если бы вовремя прикусил язык, сдержал свою честность, которая еще ни разу ни к чему хорошему не приводила. Если бы дал тот ответ, которого она так ждала. Может быть, Поттер был в чем-то прав, и он сам не может разрешить себе быть счастливым?.. Ведь он мог быть с ней счастлив, они могли бы – и пусть Миа никогда не сравнится с Гермионой, она определенно не была ему безразлична. Чувство к ней не было таким горько-сладким, не переливалось сотней оттенков, не пустило корни в душу так глубоко, как его любовь к Грейнджер – но, в самом деле, не стоило ли двигаться дальше?.. Хотя бы попробовать. Отпустить наконец Асторию, чтобы больше не ожидать подвоха каждую минуту и перестать бояться за Скорпи, и попросить Мию остаться… хотя, к чему обманываться – едва ли она согласится. Сколько можно-то, в самом деле? Она простила ему тот чертов прием и все, что он наговорил тогда. Простила подозрения в свой адрес. Простила многонедельное пренебрежение и игнор. Или, по крайней мере, готова была простить – иначе не задавала бы тех вопросов. Но он в очередной раз оттолкнул её. Сначала буквально носил на руках, обмирая от восторга, что смог вновь к ней прикоснуться, а потом растоптал. Хотя, если вспомнить её реакцию – слишком, пугающе бурную, наверное, поступил правильно. Он никогда не смог бы так же сильно, так же безумно полюбить её в ответ. И лишь обрек бы еще одну женщину на несчастную жизнь рядом с человеком, чьи чувства никогда не будут столь же глубоки, как её собственные.

 

Все эти мысли, которые бесконечно кружились в его голове, приводили Драко к одному и тому же выводу: он поступил правильно. Но почему-то чувство, что он совершил огромную, непоправимую ошибку, никак не желало уходить. Эта тревожная вибрация внутри и сосущее чувство под ложечкой не отпускали ни на мгновение. Даже когда подтвердилось, что в мэноре и в самом деле кто-то побывал. Кто-то с явно не добрыми намерениями, надеявшийся подстроить очередной несчастный случай. И у него – или все-таки неё?.. – могло бы получиться в этот раз. Скорпиус слишком привык к тому, что шкафы и крупная мебель стоят незыблемо, а к тому, что может оказаться хрупким или опасным, он просто не мог прикоснуться – а потому и не думал проявлять ни малейшей осторожности. Вполне в его духе было вскарабкаться прямо по полкам стеллажа за книгой или игрушкой, стоящей на самом верху, если никто не видит и лень брать лестницу. Скорпи бы и в голову не пришло проверять, надежно ли это – потому что так было всегда. И это было, пожалуй, ошибкой Драко. И не единственной, судя по всему.

 

Однако найти уязвимость в защите мэнора не смогли ни ребята Поттера, ни сам Малфой. Никто не пользовался сетью летучего пороха, кроме самого Драко и колдомедика, которого он вызывал для мисс Спэрроу, да Поттера с его аврорами. Никто не мог трансгрессировать на территорию поместья, включая даже хозяина дома. И Поттер клялся и божился, что выплеска магии, который оставляет портал, их чары не засекли тоже. Они тыкались, как слепые котята, не замечая чего-то очевидного – но, как ни старались, ответа не было. Они понятия не имели, каким образом злоумышленник попал в мэнор и когда он это сделал, и Малфой чувствовал себя загнанным в ловушку зверем, который не может чувствовать себя в безопасности даже в собственном доме.

 

Поттер в отчаянии даже нанес визит Астории в Париже, но и тут его ждала неудача. Мало того, что миссис Малфой выглядела совершенно искренне испуганной, когда услышала от него о том, что творится в Малфой-мэноре, но она даже смогла предоставить вполне надежное алиби на ту ночь, когда была зачарована лестница: её волшебница провела на балу в честь дня рождения кого-то из своих знакомых, и ушла оттуда не одна. Астория была готова даже назвать имя своего спутника при условии, что дело не будет предано огласке, но так далеко Гарри заходить не стал: полномочий поить свидетелей веритасерумом на территории этой страны у него не было, а без этого слова какого-то жиголо имели для него мало веса.

 

Пользуясь отсутствием Малфоя, он то и дело наведывался к Гермионе. Впрочем, откровенно говоря, на Малфоя ему было наплевать. Он почти хотел, чтобы этот белобрысый слепец заметил хоть что-то дальше своего аристократического носа и задался вопросами, которые могли бы навести его на верные ответы. Гарри делал глупости в отчаянном желании попасться, раз уж он не мог ничего сказать этому придурку открытым текстом. Но Малфой пропадал на работе, поручив сына заботам гувернантки и двух авроров, которые обосновались в поместье на постоянной основе, и ничего замечать явно не хотел.

 

Присутствие по очереди Мелиссы и Дина немного успокоило Гермиону, которая с приближением роковой даты нервничала все больше и больше. Ей приходилось буквально бить себя по рукам, чтобы не ходить за Скорпиусом непрерывно, став его тенью. Но мальчик, да и его отец, едва ли поняли бы её желание спать у его постели и зорко следить даже за тем, как ребенок посещает уборную, так что ведьме пришлось значительно поумерить свой пыл. Но все же Гермиона неизменно встречала Скорпи у его дверей каждое утро, провожая его вниз, где в холле дежурил кто-то из авроров, и дожидалась его там же – после чего забирала в детское крыло и не упускала из виду ни на минуту, нахально напрашиваясь даже присутствовать на его уроках с преподавателями. Им казалось, что они предусмотрели решительно все, и ничего страшного произойти не может, но на Гермиону перестали действовать любые разумные доводы. Было ли дело в близости Рождества, или же в том, что после их последнего разговора, если его можно было так назвать, с Малфоем, её нервная система окончательно полетела ко всем чертям, и без того расшатанная гормональными скачками и постоянными болями – но она больше не могла нормально ни спать, ни есть, и не способна была расслабиться ни на секунду. Каждую ночь она вертелась в постели до изнеможения, и в тишине ей казалось, что она слышит звуки и шорохи в коридорах, которые неизменно оказывались пусты, стоило ей выйти за дверь. Сквозь завывания ветра снаружи ей слышались шаги, а иногда она принимала звук сломанной ветки за окном за хлопок трансгрессии – но на поверку это оказывались лишь страхи, от которых только бешено колотилось сердце и становилось совершенно невозможно уснуть. Гермиона не могла себе позволить ни кофе, ни сигарет, и даже Умиротворяющий бальзам не рисковала принимать, чтобы не снизить скорость реакции. Еще несколько дней в таком режиме могли бы добить её окончательно, но, к счастью, эти предпраздничные дни пролетели быстро, и наступил Сочельник.

 

От приглашения Скорпиуса на семейный ужин девушка решительно отказалась – спасибо, хватит с неё уютных семейных вечеров. Еще одного такого она, пожалуй, не переживет, а испытывать судьбу лишний раз не хотелось. Зато она с чистой совестью отпустила Дина на вечер к его девушке, заняв его пост в холле – и старательно игнорировала застывшее лицо Малфоя со сжатыми челюстями, когда он её там увидел, провожая сына после ужина в детскую. В конце концов, её контракт заканчивается тридцать первого декабря, и если этот индюк полагал, что она соберет вещички и выметется из его дома пораньше, чтобы не портить своим присутствием праздник – то он мог катиться со своими предположениями ко всем чертям, его там примут с распростертыми объятиями.

 

Злость от мимолетного взгляда на слизеринца переполнила её до краев. Больше не собираясь бегать от него и прятаться по углам, Гермиона дождалась, пока Скорпи уснет, наложила на его дверь Воющие чары, которые сработали бы, если бы дверь открыли снаружи, как делала каждую ночь в последнее время, и, прихватив подушку и плед из своей комнаты, спустилась в гостиную.

 

Комнату освещал лишь теплый свет от камина да волшебные огоньки на дереве, создавая невероятно прекрасную, сказочную атмосферу. Под ёлкой уже были сложены горкой подарки – Гермиона не удержалась и пересчитала их, после чего озадаченно нахмурилась. Двадцать два. Свертков было двадцать два, а в её сне – двадцать три. Значило ли это, что она ошиблась, и это было не то Рождество?..

 

Но потом, усмехнувшись, она полезла в зачарованный карман брюк и достала оттуда небольшую, красную с золотым бантом, коробочку. Легко пробежавшись кончиками пальцев по нарядной ленте, такой гриффиндорской, такой вызывающе-смелой, какой никогда не была она сама, Гермиона осторожно опустила двадцать третий подарок в то самое место, в котором он лежал в её сне. Теперь все было так, как должно было быть. Декорации расставлены. Сцена готова. Но черта с два она позволит неизвестному режиссеру довести этот спектакль до конца.

 

С этой мыслью она аккуратно переложила декоративные подушки, украшавшие софу, на одно из кресел, положив взамен одну – большую и мягкую, устроилась на ней поудобнее, укрылась пледом и приготовилась к долгому ожиданию. Гермиона сомневалась, что ей удастся поспать этой ночью, но постепенно легкое потрескивание огня в камине убаюкало её, и крепкий сон без сновидений сомкнул веки. Последняя мысль, мелькнувшая в сознании перед тем, как оно погасло, была о том, что проклятой колонны здесь больше нет. И наверное, бояться было больше нечего…

 

========== Глава 62. ==========

 

Несмотря на сомнительное место для сна, Гермиона давно не спала так крепко и спокойно. Она не просыпалась беспрестанно, не вскакивала в постели с бешено колотящимся сердцем, не чувствовала ставшей привычной боли в спине. То ли дело было в накопленной усталости, то ли в том, что она уснула там, где совершенно точно не могла пропустить ничего важного – но утро давно наступило, и из-за плотно закрытых дверей кухни уже начали просачиваться аппетитные ароматы свежей выпечки и жарившегося бекона, а она все продолжала спать.

 

Разбудили девушку вовсе не эти жизнерадостные запахи, а отчетливое ощущение чужого присутствия в комнате. Она распахнула глаза – и сразу же встретилась с серым, пристальным взглядом. Малфой, в одних черных шелковых пижамных штанах и с волшебной палочкой в руке, стоял прямо возле изголовья её импровизированного ложа и смотрел. Просто смотрел на неё. Взгляд его не выражал ничего – ни удивления, ни раздражения, ни злости. Он был равнодушным и каким-то пустым, и сердце Гермионы тревожно сжалось: что-то было не так.

 

Она села на диване, выпутавшись из теплого уютного пледа, но Малфой продолжал просто стоять и смотреть на неё, не делая ни малейшей попытки отвести взгляд или отойти в сторону.

 

- Мистер Малфой?.. Что-то случилось?.. Почему вы здесь?..

 

Она встала ипотянулась рукой к его лицу, но не успела ни дотронуться, ни закончить вопрос: за дверью раздались торопливые легкие шаги.

 

Дальше все происходило так быстро, что Гермиона не успевала ни обдумать, ни даже как-то осознать происходящее.

 

Белые двери распахнулись, и в гостиную влетел радостный Скорпиус, одетый в свою любимую пижаму с разноцветными драконами. Он заметил отца, и, подпрыгнув, бросился к нему со всех ног со счастливым воплем “Папа!.. “

 

Девушка смотрела на ребенка во все глаза, и с математической точностью могла предсказать, что произойдет в каждую следующую секунду. Уловив краем глаза движение руки Малфоя где-то рядом, она развернулась на месте, и в один прыжок оказалась напротив него, закрывая своим телом все еще бегущего к ним Скорпиуса. В ту же секунду красный луч из его палочки врезался в её грудь и отбросил обмякшее, бессознательное тело к стене, по которой оно медленно осело вниз, на пол, оставляя на белой стене смазанную алую полосу свежей крови.

 

Испуганный крик Скорпиуса словно нажал на какую-то кнопку внутри Драко, и он моментально пришел в себя, глазами, полными ужаса, глядя на то, что сделал. Он отшвырнул палочку прочь, как будто она была ядовитой змеей, ужалившей его, и рванулся было к Мие, но остановился на полдороге, развернувшись к захлебывающемуся рыданиями сыну. Драко сделал осторожный шаг в его сторону, протянув вперед дрожащие руки, чтобы не испугать еще больше, но тут в открытые двери ввалился Поттер. При виде бессознательного тела на полу из горла аврора вырвался животный полувой-полурык, и он, забыв обо всем, бросился к подруге. Гарри щупал её шею, гладил по волосам, лицу, прижимал к себе, бесконечно твердя одно и то же слово, которое, становясь все отчетливее и разборчивее, наконец достигло ушей и затуманенного сознания Драко.

 

- Гермиона… Гермиона, пожалуйста… Гермиона, очнись, ты не можешь, тебе нельзя… пожалуйста, Гермиона….

 

Малфой застыл, как громом пораженный. Что он несет?! Миа… Гермиона?.. Все это время?.. Но, святой Салазар, как?!

 

Осознать произошедшее ему не дал очередной хлопок чертовой двери и голос неизвестно откуда взявшейся здесь Астории, в ночной сорочке и пеньюаре, как будто она никогда не покидала мэнор и не должна была сейчас быть во Франции.

 

- Драко, что здесь происходит?!

 

Чертово дежавю.

 

Все, что смог сделать в ответ на это блондин – это молча сгрести Скорпиуса в охапку и, подняв его на руки, изо всех сил прижать плачущего мальчика к себе, как будто боясь, что его могут у него отобрать.

 

Не успел он открыть рот, как в гостиную ввалились двое авроров, которые вели за руки не очень-то упиравшегося темноволосого мужчину.

 

- Тео?.. - не веря своим глазам, прохрипел Малфой. - Что ты здесь делаешь?..

- Ну, я мог бы сказать, что зашел поздравить тебя с Рождеством, приятель, но навряд ли ты поверишь, особенно если учесть, что эти ребята уже забрали мою палочку, - ухмыльнулся Нотт.

 

Гарри, которому наконец удалось привести в себя Гермиону, поднялся на ноги и, осторожно переложив её на софу, повернулся к аврорам и подал незаметный знак Мелиссе. Та оставила Нотта и подошла к Астории, крепко ухватив её за локоть.

 

- Малфой, пошли одного из своих эльфов за целителями в Мунго, - распорядился он, не глядя на блондина. - Миссис Малфой, у вас есть ровно один шанс объяснить ваше присутствие здесь, учитывая то, что, согласно всем официальным источникам, вы не покидали квартиры в Париже со вчерашнего вечера, и Министерство магии Великобритании не поставлено в известность о пересечении вами международной границы.

 

Где-то позади, у себя за спиной, он слышал, как Малфой отдает распоряжения эльфам, отправляя одного в больницу Святого Мунго, а второго – со Скорпиусом в детскую. Тем лучше, мальчику ни к чему слышать и видеть то, что сейчас произойдет.

 

- Тео сказал, что я должна утром быть в мэноре, как будто осталась там на ночь, - слабым голосом ответила Астория. - Меня перенес сюда мой личный домовик… Тео обещал, что утром под ёлкой я найду то, что мне понравится.

- Труп вашего сына, миссис Малфой? Это должно было вам понравиться? - стальным голосом спросил Поттер.

- Я не знала! - взвизгнула Астория, теряя самообладание. - Я думала, дело в Драко! Я ничего такого не хотела, я не хотела вредить этой девочке, и тем более Скорпи!

- Что с палочкой? - бросил Поттер Томасу, переводя тяжелый взгляд на Нотта, который стоял, засунув руки в карманы, как ни в чем ни бывало, но небольшое подергивание ноги выдавало с головой его нервозность.

- Империус, сэр, - без заминки ответил Дин.

- Что ж, этого более чем достаточно, - заключил Гарри. - Думаю, мы продолжим этот разговор в аврорате, мистер Нотт.

 

Но он не успел закончить, как его прервал Малфой, одним движением руки отодвинув гриффиндорца с дороги.

 

- Тео?! Какого черта?.. - ошеломленно выдохнул блондин.

- Что, не ожидал, приятель? - снова ухмыльнулся Нотт. - Ты с самого детства был самовлюбленным засранцем, ничего не видящим дальше собственного носа – таким и остался. Если бы те рога, которые наставляла тебе женушка, росли бы на самом деле, они давно пробили бы крышу твоего мэнора, Малфой!

- Мне похер, с кем трахается моя жена, - прошипел Драко. - Какого хера ты посмел поднять палочку на моего сына?!

- Астория глупа, - с притворным сожалением вздохнул Нотт. - Красива, но, к сожалению, глупа. Она думала, что ты вцепился в этот брак из-за своей неудавшейся личной жизни или какой-то там репутации. У неё не хватало ума понять, что все дело в мальчишке. Не будет у тебя этого ублюдка – и ты собственноручно закопаешь себя в могилу, не то что поставить какую-то там подпись. Она думала, что будет достаточно играть против тебя, но никогда не понимала, кто является ключевой фигурой на самом деле. А я был не прочь вернуть себе малышку Гринграсс. Мы встречались с шестого курса, Малфой, но тебе же плевать было, да? - красивое лицо Теодора исказилось от гнева и злобы. - Похер, что берешь чужое, главное, что тебе понравилось, ты же Малфой, ты привык получать все, чего бы ни захотел! Ты, сукин сын, увел её у меня из-под носа, не дав ей ни одного шанса одуматься, даже вернуться в Хогвартс! Решил с её помощью замолить свои грехи, а заодно обзавестись хорошенькой женой и прелестным сыночком. Все в дерьме, один ты в белом! Только ты, Малфой, твои желания, твоя репутация, твои правила!.. У меня ведь даже метки этой проклятой не было - но все состояние отца ушло на выплату контрибуций, а сам он гниет в Азкабане. Зато вы, Малфои, как всегда вышли сухими из воды, потому что тебя пожалела какая-то грязнокровка!.. Что ж ты не женился на ней тогда, Малфой? Прелестная вышла бы парочка - маггла и Пожиратель! Зачем ты полез к Астории? Что ты сделал для неё?! Да ни хрена, ты даже жизни спокойной ей не дал - ни себе, ни другим, верно? Так что я в своем роде… помогал восстановить правильное положение дел, только и всего. Ты не достоин ни жены, ни сына, ни свободы, так что было бы только справедливо, если бы я отобрал у тебя все.

 

Малфоя затрясло. Он сжал руки в кулаки, чтобы унять дрожь и оскалился так, что Дин с Мелиссой слегка переменили положение тел, прикрывая от него арестованного.

 

- Впрочем, в идее Тори с Оборотным зельем была капля здравого смысла, - продолжил Нотт как ни в чем ни бывало. - Так что тогда, на приеме, я не только подлил зелье в пирожные для твоего милого мальчика, но и слегка пощупал твою сладкую девочку, которую ты так опрометчиво швырнул в реку с пираньями. Салазар, она так крепко хваталась за свою юбку, которую я пытался задрать, что не заметила, как я выдернул у неё пару волос! - и он расхохотался, как будто вспомнил что-то ужасно смешное. Малфой не удержался и бросил короткий взгляд в сторону девушки – Мии?.. Гермионы?.. Глаза её сверкали яростью, а щеки алели. - Но ты представить себе не можешь, каково было мое удивление, когда я заставил шлюху выпить Оборотное с её волосом, и увидел перед собой вместо зеленоглазой блондинки саму героиню войны! Кстати, отличные сиськи, Грейнджер, я оценил их по достоинству, не сомневайся! Да и все остальное тоже – уж прости, не смог удержаться и не воспользоваться случаем поставить на колени золотую девочку и смотреть, как она мне отсасывает. Жаль, что колдоаппарата не было…

 

В эту секунду ему в грудь одномоментно уперлись сразу четыре палочки – кроме Малфоя, призвавшего свою одним движением, и Поттера, не выдержали и авроры.

 

- Эээ, остыньте!.. Все равно карту с Грейнджер разыграла Астория, а в гувернантку зелье почему-то не превращало, так что это оказалось совершенно бесполезно – разве что так, развлечься… А что ты скалишься, Малфой? Ты же сам бросил бедняжку, тебе она была больше без надобности. Ох, как она плакала по ночам… - Нотт состроил жалобную гримасу и театрально прижал руки к груди. - И даже не подумала своей умной головой, что кто-то будет гулять по твоему дворцу и услышит её рыдания. А вот комнату твоего ублюдка защищать заклинаниями не забывала…

- Зачем ты зачаровал лестницу, Нотт? - перебил его Гарри. - Ты не мог не понимать, что даже если в ловушку попадется Скорпиус, он не пострадает серьезно.

- Ваша лохматая подстилка мне мешала, - пожал плечами Нотт. - Если бы не она, все давно бы уладилось. Я знал, что она спускается первой, и, видимо, так бегает от бывшего любовничка, что её еще часа два бы никто не нашел. Но она оказалась чертовски живучей, хотя на какое-то время и перестала путаться под ногами. Я чертовски ошибся в тебе, Грейнджер. Я думал, у тебя есть хоть капля гордости, но, видимо, грязнокровкам незнакомо такое понятие. Любая волшебница давным-давно послала бы этого белобрысого козла ко всем чертям, но ты продолжала таскаться за ним, как собачонка, выпрашивающая подачки. Неужели он так волшебно трахается, что ты готова подставляться ради его щенка? Или дело просто в том, что тебе не попадался хер потолще?..

 

Он, наверное, мог бы сказать еще многое, но внезапно язык Тео вывалился изо рта и начал на глазах распухать, приобретая чудовищные размеры и пугающе-фиолетовый оттенок, а кожа покрылась огромными мерзкими фурункулами.

Поттер мгновенно обернулся к софе и понимающе усмехнулся, увидев в руке подруги крепко зажатую волшебную палочку, до этого момента, видимо, спрятанную под подушкой.

 

- Достаточно, - резюмировал Гарри. - Уводите его, продолжим в допросной аврората, где ему уже не будет так весело. И проследите, чтобы он у вас не отдал концы раньше времени, а то это, - он неопределенно махнул рукой в сторону роскошного пурпурно-фиолетового языка Тео, - выглядит жутковато.

- Сэр, а миссис Малфой?.. - уточнил Дин Томас.

- И миссис Малфой, как соучастницу, - кивнул брюнет.

- Поттер, - заикнулся было Малфой.

- Даже не думай, - зло сверкнул Гарри зелеными глазами. - Вот ни слова мне сейчас, блядь, не говори. Ты утверждал, что разберешься со своей женой сам – хватит, разобрался. Дальше как-нибудь без тебя справимся.

 

Шум в холле ознаменовал прибытие колдомедиков, которые бегом вслед за эльфом ворвались в гостиную, наполнив её шумом и суетой. Авроры увели Тео и Асторию, целители забрали девушку, и не прошло и нескольких минут, как Малфой остался в комнате совершенно один.

 

Оглушенный, раздавленный, он смотрел на стену с расплывшейся кровавой полосой, и никак не мог осознать то, во что превратилась его жизнь за последние полчаса.

Комментарий к Глава 62.

Я очень надеюсь узнать ваше мнение об этой главе)

 

========== Глава 63. ==========

 

На этот раз целители не собирались выпускать пациентку из своих цепких рук до полного выздоровления, а оно, учитывая повторную черепно-мозговую травму всего через две с небольшим недели после первой, откладывалось на внушительный срок. Поэтому Новый год Гермиона встречала здесь, в стерильно-белой палате, слегка оживленной лишь нарядным венком из еловых ветвей, который притащил ей Гарри, и роскошным букетом кремовых роз. От Блейза Забини.

 

Гарри приходил к ней каждый день. Он приносил ей фрукты, сладости и любимую еду, и осторожно, словно она была хрустальной, рассказывал новости.

 

Применением Непростительного на Малфое Нотт развязал аврорату руки, чем Поттер воспользовался без малейших колебаний. Под веритасерумом Теодор рассказал обо всем – и об их романе с Асторией, который они возобновили два года назад, и о ненависти к Малфою, которая родилась тогда, когда тот посмел сделать предложение девушке, которую Нотт считал своей – и получил согласие. Вся дальнейшая история была больше о ненависти, чем о любви – его юношеское увлечение Гринграсс давно поутихло, так и не разгоревшись в пламя чего-то большего, но Астория была красива и весьма убедительна, и он решил поддержать её в намерении добиться развода. Поддержка быстро перетекла в активные действия, став чем-то намного более личным, и Нотт уже не смог остановиться. Неудавшаяся попытка похищения Скорпиуса в зоопарке, о посещении которого он узнал все от той же Астории, временно охладила его пыл, заставив планировать свои действия вдумчивее. И ему все удалось бы еще тогда, с метлой, если бы не Гермиона. Да и с зельем он отлично все рассчитал – казалось, сама судьба послала ему эту Мерлином забытую книжку, которую Астория прихватила из мэнора просто так, по случаю, ему в подарок, зная о его увлечении зельеварением. Никто никогда не слышал о зелье Вечного сна, и Нотт был уверен, что антидот будут искать годами – но и тут грязнокровка ему все испортила. Как запасной вариант он рассматривал обратиться в гувернантку и придушить мальца собственными руками – но Грейнджер, сама того не зная, обыграла его и здесь.

 

Нотту легко было попасть в мэнор благодаря личному эльфу Астории, которая опрометчиво единожды дала приказ слушаться Нотта во всем и не подумала его отменить. Так что, если лестницу зачаровал лично он, то для того, чтобы снять заклятие приклеивания с мебели, ему даже не пришлось пробираться внутрь.

Когда Теодор узнал от домовика, что грязнокровка выжила, он пришел в такую ярость, что несколько раз проникал в мэнор только затем, чтобы лично закончить начатое – но чертов Малфой, как верный пес, сидел у её постели каждую ночь, а днем было слишком легко попасться кому-нибудь на глаза. Когда до него с опозданием дошло, что можно не тратить время на девчонку, а навестить малфоевского щенка, было уже поздно: она пришла в себя и зачаровывала его дверь Воющими чарами каждый вечер, не оставляя никаких шансов войти незамеченным.

И тогда Нотт придумал, как ему казалось, идеальный план. Империус на Малфоя, о котором он даже не вспомнит, зато запомнит во всех деталях, как отшвыривает Оглушающим в стену собственного сына – и Астория в качестве свидетеля, которая подтвердит все виденное своими глазами. Никто не станет возиться с бывшим Пожирателем смерти, в чьем доме едва не попрощалась с жизнью героиня войны. Даже если бы Малфой откупился от Азкабана, развод и лишение ребенка превратили бы его жизнь в ад. А от сопляка можно избавиться потом в любой удобный момент.

Он не учел одного: Гарри Поттера, который точно знал способ, которым можно покинуть Малфой-мэнор, когда все иные пути закрыты. Поэтому после того, как оказались сняты чары приклеивания, наложенные домовиками, он получил нужное ему подтверждение – только ошибся в заказчике. К защите мэнора добавили еще одно несложное заклинание, обнаруживающее эльфийскую магию перемещения, и, как только чары сработали, оповестив о том, что в мэнор кто-то перенесся, дежурный аврор немедленно отправился на поиск нарушителя, а Гарри с Мелиссой поспешили на помощь – но все они опоздали. Сбежать Теодор не успел, так как после оповещения мэнор накрыли антитрансгрессионным щитом, непроницаемым ни для чего, даже для порталов и эльфийской магии. Но вот для всего остального времени оказалось достаточно, и Мерлин знает, чем бы все закончилось, если бы не Гермиона…

 

Астории обвинений предъявлять не стали. Гарри был уверен, что нашел бы, как привлечь к ответственности и её напару с любовником, тем более что память предыдущей гувернантке стерла именно она - миссис Перкинс весьма некстати обнаружила свою осведомленность в наличии у Астории связи на стороне. Но вмешался Малфой, приведя с собой целую свору адвокатов, и гриффиндорец счел за благо не связываться с ним лишний раз, помня о том, что и у слизеринца есть козыри в рукаве.

 

Однако все произошедшее не прошло бесследно: не успели отгреметь новогодние фейерверки, как все газеты взорвались сообщениями о сенсационном разводе в семье Малфоев. Из статьи в статью перетекали одни и те же подробности о том, что единственный наследник рода по соглашению сторон оставлен на воспитание отцу, а бывшая миссис Малфой получила весьма впечатляющую выплату, поместье в Провансе и парижскую квартиру – что, впрочем, не шло ни в какое сравнение с общим состоянием Малфоя, оставшимся при нем.

 

Поговаривали разное. Самой популярной была версия о том, что Малфой поймал жену с любовником, и бульварные листки вовсю развлекались, подбирая кандидата на роль разрушителя семьи, но никто из них ни на дюйм не приблизился к правде. К чести Малфоя, тема его личной жизни не всплыла ни разу, и ни о таинственной мисс Спэрроу, ни тем более Гермионе Грейнджер никто не упоминал.

 

Гарри рассказал ей примерно две трети из всего этого. Он ни словом не обмолвился о том, что Нотт неоднократно возвращался в мэнор добить её, и только присутствие Малфоя его остановило. Ничего не сказал о том, какую роль в свободе Астории сыграл её уже бывший муж. И, конечно, не от него Гермиона узнала о разводе десятилетия, который в одно мгновение затмил их расставание с Роном: пациентам исправно приносили свежую прессу, чтобы не скучали, а молоденькие помощницы целителей порой оказывались неуместно болтливы. Она понимала мотивы друга: он берег её, как мог, но от того, что имя Малфоя буквально витало вокруг все эти дни, и только он хранил молчание, было отчего-то нестерпимо больно. Как будто он считал её инвалидом, в чем-то ущербной, безнадежно сломленной, и боялся, что от лишнего упоминания сероглазого блондина она рассыпется на кусочки. И, что самое паршивое – наверное, в чем-то он был прав.

 

Сюрпризом стал визит Забини. Он проскользнул в дверь палаты на третий день, когда Гермиона задумчиво рассматривала длинные, отросшие больше прежнего и уже возвращавшиеся к привычным волнам светлые пряди, рассыпанные по плечам. Линзы давно были безжалостно выброшены вместе со всем сопутствующим хламом, ресницы постепенно осыпались сами собой, а все прочее растворилось без следа - и лишь высветленные химически волосы продолжали безжалостно напоминать ей о Мии Спэрроу. Девушке, которая разрушила её жизнь – но все-таки спасла чужую.

 

Забини был последним, кого она ожидала увидеть здесь, особенно – с огромным букетом цветов в руках. Гермиона так и замерла с открытым ртом, пока он вальяжно прошествовал к её кровати и расположился на жестком стульчике для посетителей, словно это было по меньшей мере роскошное антикварное кресло.

 

- Паршиво выглядишь, Грейнджер, - сообщил он ей вместо приветствия.

- Да уж получше, чем бывало, - криво усмехнулась Гермиона.

- Не могу не согласиться, - ответил, подумав, Забини, отгоняя воспоминание о том, как она, мертвенно-бледная и иссохшая, лежала без чувств на кресле в той маленькой тесной квартирке.

- Если с комплиментами ты закончил, можешь переходить к основной программе своего визита, - предложила девушка.

- Ах да, - спохватился Блейз, и опустил букет на тумбочку. - Это тебе.

- Зачем? - выгнула бровь Гермиона.

- Не зачем, а за что, - поправил её итальянец. - Точнее, за кого. За Скорпи. Я знаю, что это банально и пошло, но так уж случилось, что мне наверняка известно, что бриллиантами я получу по морде, а тащить сюда весь ассортимент книжного магазина как-то глупо. Я бы купил тебе магазин, но слышал, что ты собираешься переехать.

- Собираюсь, - кивнула она. - Как только меня отсюда выпустят.

 

На несколько мгновений повисла тишина.

 

- Я так понимаю, он знает? - тихо спросил Блейз, что-то напряженно высматривая за окном.

- Знает, - ответила Гермиона, и отвела глаза, смаргивая моментально набежавшие слезы.

- А про… про ребенка знает?

- Нет, не знает, - покачала головой она.

- Почему?..

 

Гермиона молчала. Ей казалось, что ответ был очевиден, и было довольно жестоко со стороны Забини заставлять её произносить его вслух.

 

- Он заперся в своем мэноре, как принцесса в башне, - между тем отстраненно произнес Блейз. - Закрыл все камины, трансгрессию, даже ворота запер. Не отвечает на письма. Я даже Патронуса отправил на всякий случай. Ножками к нему пришел. А мне навстречу вышел домовик, важный такой, и говорит: “Хозяин велел передать, чтобы мистер Забини отправлялся в ту задницу, в которой был его язык все это время”. Кажется, я потерял друга, Грейнджер.

- Он простит тебя, - вздохнула она. - Когда-нибудь простит. Расскажешь ему о том, как я вынудила тебя дать клятву, и он охотно обвинит меня еще и в этом.

- Из-за моего молчания он потерял женщину, которую любил всю жизнь, - горько усмехнулся Забини.

- Нет, - покачала головой Гермиона. - Ты здесь ни при чем. Теперь он все знает, и что?..

- Он не пришел, - полувопросительно произнес Забини.

- Нет, - Гермиона подняла лицо вверх, к потолку, как будто надеялась, что выкатившиеся из глаз слезы вернутся обратно. - Он ненавидит меня теперь, Блейз. Я разрушила его веру в то, что существует идеальная женщина, которая достойна его любви. Оказалась недостойна, - она всхлипнула и вымученно рассмеялась.

- Как бы то ни было, Грейнджер, - помолчав, сказал Блейз. - Я благодарен тебе за все, что ты сделала для Скорпиуса. Куда бы ты ни уехала, если тебе что-нибудь понадобится – только попроси. Я твой должник.

- Запомню на будущее, - сквозь слезы улыбнулась Гермиона.

 

Господи, какой слабой она стала!.. Плачет от любого пустяка, плачет перед слизеринцем, чужим, по сути, человеком… плачет, и даже не стыдится своих слез.

 

- Назови его в мою честь, - подмигнул Забини, обернувшись уже в дверях. - В крестные ты наверняка позовешь Поттера, так что даже не напрашиваюсь, но имя в мою честь меня вполне устроит.

- Обойдешься, - рассмеялась Гермиона, на этот раз легко и искренне. - Еще не хватало поминать тебя по сто раз на дню.

- Тогда пусть будет второе имя, - ничуть не смутился он.

- Особенно девочке хорошо подойдет, - ядовито заметила Гермиона, и на этой ноте они распрощались.

 

После Нового года зашел Кингсли Бруствер, которому Гарри между делом осторожно сообщил о её намерении уволиться. После получасового допроса с целью выяснить, что произошло и с чего вдруг Гермиона решила уехать, Кингсли наконец оставил её в покое, взяв твердое обещание обратиться к нему, если понадобится любая помощь, и уклончивое – подумать о том, чтобы все-таки остаться.

 

Больше к ней не приходил никто.

 

Не приходил.

 

Не навещал.

 

Не присылал писем.

 

Нет, было одно – уведомление от банка “Гринготтс” о зачислении пятидесяти тысяч галлеонов на её счет. На счет Гермионы Грейнджер. Она методично изорвала его на мелкие клочки, а потом сожгла ко всем чертям. А потом не плакала - выла в подушку, чтобы не было слышно снаружи, до тех пор, пока сознание не отключилось.

 

Но писем от него не было.

 

Даже крохотной записки с коротким “спасибо”. Он мог бы хотя бы сказать спасибо за сына, разве нет?.. Но, видимо, она потеряла в его глазах право даже на такую простую и невинную вещь, как благодарность. Что ж, какие бы еще вопросы она ни хотела задать ему – молчание было самым откровенным и красноречивым ответом на любой из них.

 

Её вещи из Малфой-мэнора забрал Гарри. Хозяин дома мог закрыться от всех – но не от всевидящего Министерства, и Поттер беззастенчиво этим воспользовался, явившись через камин без предупреждения. Домовик появился перед ним моментально, и уже открыл рот, чтобы выпроводить незваного гостя, но услышав, что тот явился за вещами гувернантки, захлопнул его и исчез, видимо, торопясь получить одобрение хозяина. И больше не появился – что Гарри предпочел считать согласием. Он возился добрых два часа, потому что так и не научился складывать вещи аккуратно с помощью магии, а то, как он умел это делать, едва ли могло быть одобрено Гермионой. Ему пришлось прибегнуть к помощи эльфа, чтобы отсортировать личные книги Гермионы от тех, что она взяла из библиотеки. Когда он уже заканчивал, в дверях появился маленький светловолосый мальчик, и Гарри едва не выронил из рук все, что в них было.

 

- Вы – друг мисс Спэрроу? - вежливо поинтересовался Скорпиус тем же самым тоном, каким обратился к нему когда-то в кафе, но то, как крепко он сжимал в руках свою игрушку – маленького китайского огненного дракона, с головой выдавало то, как непросто ему давалась эта вежливость в этот раз.

- Да, я её друг, - не нашелся с другим ответом герой магической Британии. Конечно, мальчику не сказали, что его нянькой последние полгода была сама Гермиона Грейнджер. Но, возможно, когда-нибудь он расскажет ему об этом.

- Почему она ушла? - требовательно спросил малыш, сверля его фамильным малфоевским взглядом, и на этот раз Гарри не нашел, что сказать. - Она оставила мне письмо, где написала, что любит. Почему она ушла, если любит? Разве, когда любят, уходят? - серые, как у отца, глаза наполнились слезами, а нижняя губка задрожала.

- Понимаешь… - Гарри плюхнулся на кровать, удрученно зарываясь рукой в волосы по давней привычке. А потом приглашающе похлопал по свободному месту рядом с собой. – Иди сюда. Это довольно сложно объяснить, когда ты стоишь в дверях.

 

Мальчик чуть помедлил, но потом, покрепче сжав в руках дракончика, все же подошел и сел на предложенное место.

 

- Понимаешь… - задумчиво повторил Гарри, пытаясь представить, что он мог бы сказать своему сыну в подобной ситуации. - Миа… она очень любит тебя. И никогда не перестанет любить. Как бы далеко она ни была, ты всегда будешь в её сердце. А она – в твоем, прямо вот тут, - и он легонько коснулся его груди. - Иногда бывает так, что дорогие нам люди не могут быть рядом, даже если хотят этого всей душой. Но, пока ты помнишь о них – они навсегда остаются с тобой.

- Но почему Миа не может остаться? - упрямо спросил малыш, глядя на Гарри широко раскрытыми глазами. - Если она на самом деле этого хочет? И если я хочу?..

- Иногда люди не могут делать то, что они хотят, - с сожалением ответил Гарри, - не потому, что недостаточно сильно хотят. А потому, что иногда одного только желания недостаточно. Обстоятельства иногда сильнее наших желаний. Миа была с тобой, чтобы тебя защитить – и теперь ты в безопасности. У тебя есть папа, который тебя очень-очень любит, а Гер… Миа теперь нужна другому малышу, у которого никого нет, кроме неё. Это не значит, что она любит тебя меньше. Просто сейчас она нужнее в другом месте.

- А я… когда-нибудь еще увижу её?.. - с надеждой спросил Скорпиус. - Ну, когда она перестанет быть нужной там?..

- Возможно, - улыбнулся Гарри. - По крайней мере, я буду очень-очень этого ждать и надеяться, что она когда-нибудь вернется.

- Миа сказала мне, что иногда хорошо, если у тебя чего-то нет, - задумчиво проговорил Скорпиус. - Ведь, когда все есть, человеку не о чем мечтать. Я тогда грустил, что папа не купил мне дракона, которого я хотел. И вот, - он протянул игрушку Гарри, чтобы он мог рассмотреть её поближе, - она подарила мне на Рождество. Я знаю, что это она, а не папа. Там было еще письмо. И я обрадовался. Очень. А потом папа сказал, что Миа больше не придет, и я хотел выбросить его. Зачем мне дракончик, если она больше не придет?.. С кем я буду в него играть?.. Никто больше со мной не играл, а папа опять нашел какую-то скучную миссис, которая только и твердит про правила… - мальчик всхлипнул, больше не сдерживая слез. - А Миа тогда еще сказала, что если чего-то очень сильно хочешь, то это обязательно сбудется, когда придет время. Она же не обманывала меня, правда?..

 

Гарри совсем растерялся. На него смотрели серебряные, искрящиеся от слез глаза, с такой верой, такой надеждой, которую он просто не мог, не имел права разрушить. Но и обещать несбыточное… хотя ему всего пять лет. Кто знает, как могут пересечься их пути в жизни?.. В конце концов, Гермиона скоро станет матерью брата – или сестры - этого мальчика, так что кто может знать?.. Уж точно не он.

 

- Конечно же, нет, - тепло улыбнулся Гарри и обнял малыша за плечи, прижимая к себе. - Если это действительно настоящее, искреннее желание, от всего сердца, оно обязательно сбудется, если постараться. Мы же волшебники, не забыл? И если ты чего-то очень-очень сильно захочешь, магия может помочь твоему желанию исполниться, и притянет нужного человека в твою жизнь, - тут Гарри вспомнил о признаниях Малфоя в его кабинете, о том, как он долгие годы запирал в себе свои чувства и желания, и каким неожиданным путем они сбылись, и усмехнулся горькой иронии ситуации. - Хотя, возможно, это произойдет совсем не так, как ты себе представлял. Главное - верить. Она всегда в меня верила, знаешь. Всегда, даже тогда, когда не верил больше никто. А ты можешь верить в неё.

 

Они сидели некоторое время в обнимку в тишине, и в этом молчании было намного больше, чем можно было выразить словами. Когда Гарри заметил, что слезы перестали капать на серые брючки мальчика, а щеки высохли, он предложил Скорпиусу помочь ему, и сумку они закончили собирать вместе.

 

И оба не подозревали, что у их разговора был еще один слушатель, который направлялся сюда, чтобы забрать сына, но, так и не решившись в последний момент войти, тихо ушел, как только голоса умолкли.

 

========== Глава 64. ==========

 

Гермиона сидела на больничной койке, бездумно уставившись в белую стену напротив.

 

Оставаться здесь больше не было причин. Целители подтвердили, что она полностью восстановилась от полученных травм, и теперь периодическое наблюдение требовалось только ребенку.

 

Мальчику.

 

Сыну.

 

Наверное, ей нужно будет приобрести какую-нибудь книгу по астрономии, чтобы выбрать имя в традициях Блэков – Гермионе нравилось то, как называли детей в этой семье. Сириус, Регулус, Скорпиус, Драко… Ну, положим, со Скорпиусом Малфой все же слегка перегнул палку, но чего еще можно было ожидать от человека с именем “Драко”?.. Наверняка она сможет подобрать что-то более нейтральное, чтобы сочеталось с фамилией. Грейнджер.

 

Оставаться здесь больше не было причин, но и идти ей было некуда. Квартира в маггловской части Лондона была продана. Договор на аренду квартирки в Косом переулке истек 31 декабря. Все её вещи были сложены в одну-единственную сумку с заклятьем незримого расширения, которая стояла сейчас на тумбочке. Одежда, которая скоро даже не будет на неё налезать, фотографии из прошлой жизни и книги - вот, собственно, и все, что Гермиона забирала с собой в новую жизнь. Да еще небольшая плоская коробка с детскими рисунками, записками и тетрадями – все, что осталось у неё на память о Скорпи. Она чертовски жалела, что позволила Малфою в тот день в зоопарке дать фотографу адрес его офиса – иначе фотографии их прогулки прислали бы ей, и тогда у неё могло быть хоть что-нибудь еще, более ощутимое, немножко более реальное.

 

Сумку принес Гарри два часа назад, и оставил её здесь вместе с порт-ключом. Гермиона знала, что он хотел бы, чтобы все было не так. Если уж она не могла остаться – он хотел бы забрать её к себе, на Гриммо, и провести с ней еще какое-то время. Дать ей возможность попрощаться с Джинни и мальчиками. Но она бы не согласилась, и потому он и не предлагал. Не то чтобы Гермионе не хотелось увидеться напоследок с дорогими людьми… но встреча означала вопросы, те самые вопросы, на которые сейчас она не хотела и не могла отвечать. Конечно, рано или поздно Джинни забеспокоится о том, что Гермиона как-то надолго застряла в своей Австралии, но её вскоре ждет рождение третьего ребенка, бессонные ночи с младенцем… а тем временем она сможет собраться с силами, чтобы сообщить о своем решении подруге и как-то объяснить его. А может быть, Гарри все сделает за неё, и ничего объяснять не придется. Определенно, так было бы лучше всего.

 

Гермиона не хотела прощаний. Все это и без того было слишком тягостно, слишком больно, а прощание… в этом было что-то фатальное. Окончательное. Как последние, затухающие аплодисменты, когда занавес уже опустился. Как завершающий аккорд сонаты, еще вибрирующий в воздухе, когда пианист уже поднял руки над клавишами. Как точка в последнем предложении последней главы любимой книги. А ставить точку Гермиона не хотела – по крайней мере, в отношениях с Гарри. И потому попросила его просто принести ей вещи и порт-ключ и уйти. Как будто он вернется завтра – и найдет её здесь. Как будто он уходит совсем ненадолго. Как будто они скоро увидятся.

 

Идти было некуда, да и оставаться здесь дольше не было причин. Серебристый ключ поблескивал в коробочке с прозрачной крышкой – казалось бы, чего проще: протяни руку, открой крышку и прикоснись. И вот она, новая жизнь. Та, в которой никто не ждет. Та, в которой совсем никого не останется рядом. Та, в которой она сама по себе. Совсем. Ей казалось, она готова к этому шагу – все нити здесь были уже перерезаны, все дела завершены, все, что держало здесь - закончено. Но она все сидела, уставившись на белую стену напротив, и отчего-то медлила.

 

Тишину нарушил настойчивый стук в окно.

 

Гермиона повернула голову – и подумала, что она опять спит. И ей снова кажется то, чего нет.

 

За окном на узком подоконнике сидел филин. Тот самый филин. Его филин. С письмом в лапах.

 

Она дрожащими руками распахнула окно, и птица, не дожидаясь большего, бросила письмо ей в руки, сделала круг по палате и улетела.

 

Ответа не ждали.

 

Некоторое время она просто стояла с письмом в руках, не решаясь ни сжечь его, ни открыть. Бросила короткий трусливый взгляд на порт-ключ – может быть, стоило сначала воспользоваться им, а потом уже посмотреть?.. Она боялась не того, что найдет в этом письме – она боялась себя. Решение, принятое с такой кровью и болью, казалось непоколебимым и единственно возможным. Гермиона слишком ясно помнила его прямое и честное “нет” в ответ на её вопрос. Драко не любил её. Ни как Гермиону, ни как Мию. Это было очевидным, но глупое сердце билось, как птичка в груди, захлебываясь пустой, бессмысленной надеждой. Но разум еще как-то держался, и она знала – что бы он ни написал в этом письме, она не поверит. Не сможет. А если сдастся и вернется, то сомнения потом уничтожат все те светлые чувства, что все еще были так живы в ней. Ей просто нужно было, чтобы он отпустил. Отпустил и позволил научиться жить заново – без него.

 

Пока она раздумывала, трясущиеся пальцы уже сломали печать с фамильным гербом и развернули лист белой, дорогой бумаги – точно такой же, на которой он писал в прошлый раз, думая, что пишет ей.

 

Я не знаю, какой по счету это лист, на котором я пытаюсь написать тебе.

Все предыдущие уже отправились в камин, и, я думаю, этот постигнет та же участь.

 

Я даже не знаю, как начать. Как к тебе обратиться. Грейнджер?.. Гермиона?.. Миа?..

 

Знаешь, ты была права тогда. Я совсем не знаю ту женщину, которой сейчас пишу, как бы её ни звали, какого цвета глаза у неё бы ни были. Я не знаю Гермиону Грейнджер, но и Мии Спэрроу я тоже не знал. Я был слишком высокомерен, слишком заносчив, чтобы внимательно - хотя бы раз!.. - посмотреть на ту, кого считал по положению ниже себя. Нет, я смотрел. Ты знаешь, что я смотрел. Но ни черта не видел дальше собственного носа. Видел красивую, восхитительную, желанную женщину - но так и не разглядел за внешностью человека. Я не могу перестать думать о том, что было бы, задумайся я хоть раз - какая она, Миа Спэрроу?.. Она любит кофе и кофейное мороженое с шоколадной крошкой и соленой карамелью. Ей интересна история магии и магического общества, ведь она готова читать про гоблинские войны на досуге, просто так. Она считает, что в Хогвартсе ужасная программа по маггловедению, плохо преподают ЗОТИ и никуда не годится профессор Бинс. У неё острый ум и доброе сердце. А еще она гордая, сильная и очень смелая. Как мог я не заметить сходства?.. Ответ мне не нравится, и я не хочу его знать - но я устал врать всем вокруг и себе самому. Я ничего не знаю о Гермионе Грейнджер. Когда-то мне казалось, что я знаю о тебе все - как ты проводишь свободное время, какие книги берешь в библиотеке, какие сладости покупаешь в Хогсмиде, за что отчитываешь своих друзей… Салазар, да чего стоила одна твоя Гражданская Ассоциация восстановления независимости эльфов… Но с тех пор прошли годы, а я так и не набрался смелости узнать о тебе больше. Подойти хотя бы немного ближе. Даже толком извиниться за все, что было - и то не смог. А теперь я даже не знаю, с чего начать - все мои поступки по отношению к тебе, все слова, что были сказаны, требуют извинений - но что тебе мои извинения?.. Разве они залечат раны?.. Сотрут из твоей памяти сказанное, сделанное?.. Помогут тебе забыть обо всем и жить дальше, как будто ничего этого не было? Если бы это было хоть отчасти верно, я готов просить прощения вечность.

Ты была рядом со мной полгода. Целых полгода. Всего лишь шесть месяцев. На что я потратил их?.. На глупые, недостойные игры. На недели бессмысленного молчания. На избегание ответственности и страх посмотреть правде в глаза.

Я трус и слабак, Гермиона. Боже, как сложно признаваться в этом именно тебе. Сложно - и в то же время легко, ведь ты и так это знаешь, верно? Ты все видела своими глазами, и мне ни к чему тебе лгать. Я должен был дать Астории свободу - годы назад, на самом-то деле. Но даже тогда, когда я довел её до крайности, до этой дикой истории с Пэнси - я струсил. Испугался последствий - для себя, для Скорпи. Заявил, что тот эпизод ничего не значил. Салазар, да он значил все!.. Какие еще доказательства нужны были, чтобы понять, что я готов забыть обо всем ради мимолетного, призрачного счастья?.. Я должен был признать это еще тогда, и, как взрослый человек, взять на себя ответственность и жить с последствиями своих поступков, а не сохранять фасад благополучия ради сомнительных выгод. Я развелся - и небо не упало на землю, никто не стал изгоем, на нашу фамилию не обрушились проклятия. Как глупо, как эгоцентрично было считать все это время, что кому-то есть дело до каких-то там Малфоев!.. Это все такой бред, знаешь… Впрочем, ты знаешь. Моя беда в том, что я не знал. Все продолжал считать, как в детстве, что мир крутится вокруг меня. А миру наплевать. Всем наплевать. Кроме тебя - и я никак не могу понять, чем заслужил это. Я ведь не принес в твою жизнь ничего хорошего, в то время как ты спасала мою раз за разом, несмотря ни на что. Я знаю, что ты делала это не для меня, а ради Скорпи. Но он - моя жизнь; все, что от неё осталось. Нет таких слов, которые могли бы передать всю глубину моей благодарности за сына. Ты сама едва не погибла, защищая его - а я посмел подозревать и обвинять тебя. Как чудовищно, как несправедливо!.. И я понятия не имею, как все это исправить. Сейчас мне кажется, что самое лучшее, что я могу сделать - исчезнуть из твоей жизни навсегда и никогда больше не напоминать о своем существовании, о всем том зле, что я тебе причинил, всей боли, что принес. Но, может, я снова ошибаюсь?..

Я запутался, господи, Гермиона, я так запутался… Я даже не уверен, каким именем мне тебя называть, хотя точно знаю, что больше не имею права произносить ни одно из них. Я не знаю, кого любил все эти годы, не знаю, что я чувствовал в последние месяцы. Все, что я знаю – это то, что до этого лета я не жил, а лишь поддерживал жалкую иллюзию жизни, даже не ради себя – ради Скорпи. Когда Миа вошла в мэнор, в этой жизни впервые появилось что-то настоящее, что-то для меня. Я был счастлив, ты знаешь? Все было сложно – ненужная жена, невозможная любимая женщина, желанная – о Боги, какая желанная!.. – девушка. Все было чертовски сложно, но я думал, что хотя бы понимал, что происходит в моей жизни, что хорошо и что плохо, что правильно, а что нет.

 

Теперь я не знаю ничего. Ты, я, мы – разбили вдребезги все, что у меня было. Всю жизнь, с одиннадцати лет, с того дня, когда впервые увидел в Хогвартс-экспрессе самоуверенную девчонку с огромной копной волос и слишком крупными передними зубами, я любил Гермиону Грейнджер – пусть и понял это далеко не сразу. Я думал, что любил, но я больше незнаю, каким словом назвать это чувство, и существуют ли такие слова вообще. Фантазия?.. Мечта?.. Ты была моей мечтой, Грейнджер, но когда ты сбылась – я тебя не узнал. Сейчас я не понимаю, как мог быть настолько слепым. Твой ум, твоя эрудиция, твой этот вечно вздернутый подбородок – он сводил меня с ума, ты знаешь?.. Я думал, что спятил, потому что вижу твои черты повсюду. Однажды ты уснула в спальне Скорпи, а я рассматривал твое лицо, все больше утверждаясь в мысли, что безумен. Я сравнивал каждую черточку – линию бровей, рисунок губ, разрез глаз, находил десятки отличий и убеждал себя, что это не ты; это не можешь быть ты. Я не мог любить Мию, потому что всегда, с самой первой встречи тогда, в агентстве миссис Моррисон, видел в ней черты Гермионы. Я думал, что это наваждение, безумие, мечта, которая в конце концов свела меня с ума. И все же это была ты – каждый раз, каждый день – это всегда была ты.

 

Единственная женщина, которую я когда-либо по-настоящему хотел.

 

Единственная, которая заставляла меня забыть обо всем, что я когда-либо считал правильным.

 

Единственная, кто заставлял меня меняться и задумываться о тех вещах, о которых я не желал думать никогда.

 

Только ты возвращалась раз за разом, спасая меня, несмотря на то, что я не заслуживал этого ни на кнат. В Визенгамоте, у постели Скорпи, в гостиной, которую – ты знаешь? – я разрушил до основания. Опять. Это всегда была только ты.

 

Только ты видела во мне что-то хорошее, когда даже я сам думал, что не осталось ничего.

 

Только тебе я причинял нестерпимую, немыслимую боль, даже не осознавая этого в то время, когда единственной моей мечтой было твое счастье.

 

Это ты. Это всегда была ты, какими бы ни были твои волосы, какого бы цвета ни были твои глаза.

 

Я думал, что проебал все шансы тогда, в девяносто восьмом, когда смотрел, как твоя кровь течет по полу мэнора, и не сделал ничего.

 

Я не пытался бороться, не думал тебя добиваться. Я знал, что не имею никакого права на это; не имею права даже хотеть тебя, мечтать о тебе.

 

Разве мог я подумать тогда, что упаду гораздо ниже? Что буду не просто смотреть, а стану тем, кто пытает тебя – изо дня в день, из раза в раз? Почему ты не сбежала из замка Чудовища, храбрая Красавица?.. Зачем ты осталась там?.. Почему возвращалась снова и снова, хотя я не дал тебе ничего – лишь раз от раза делал тебе лишь больнее и больнее?..

 

Нет таких слов, чтобы передать то, что я чувствую сейчас. Поверь, Грейнджер, если ты вообще еще можешь верить хотя бы одному моему слову – я в Аду, каждый день, каждый час. Как бы ты ни ненавидела меня сейчас, после всего, что было - едва ли возможно ненавидеть меня больше, чем ненавижу себя я сам.

Тебе может показаться, что я ужасный эгоист, да? Впрочем, какое там “показаться” - ты знаешь это абсолютно точно. Я думал только о своих желаниях, когда позволил себе переступить черту. Я был слаб, и поддался собственной слабости - и в этом виноват, и вины своей не отрицаю. Я не смог отказаться от Мии, несмотря на то, что был уверен, что не люблю её - и не нашел ничего лучше, чем оттолкнуть. Грубо, подло, жестоко.

Моему поступку нет оправданий, но я все же хочу объясниться. Я искренне, всей душой пытался поступить правильно! Что мог я предложить Мие в ответ на её чувства?.. Лишь тень, слабый отблеск той любви и обожания, что я бережно нес в себе на протяжении всех этих лет? Мог ли я быть уверен, что мои чувства к Мии истинны, а не являются лишь проекцией того, как горячо и беззаветно я любил другую - ту, на которую она была так похожа?.. Поверь, только это останавливало меня, и только это заставило меня сделать тот выбор, что я сделал. Если бы я тогда знал, что то, что я испытываю к Мие - не предательство моей любви, а лишь доказательство того, что сердце мое все это время было куда более зорко, чем глаза и разум - я не колебался бы ни секунды. Я бесконечно сожалею о том, что не смог сказать тогда правды, и поступил как трус, настояв на твоем присутствии на этом проклятом приеме. Но я не мог рисковать тем, что ты простила бы мне и это - ведь сам я оставить тебя был уже не в силах. Я пытался, правда, и все мои попытки разбились об один-единственный твой взгляд. Все, что произошло после… все, за что мне мучительно стыдно… здесь даже я не нахожу себе оправданий. Глупая, слепая ревность, на которую я не имел к тому же ни малейшего права - вот и все мои причины, вот и все оправдания. Ничтожные и бессмысленные, как и я сам.

 

Ты не вернешься, я знаю – и не прошу тебя об этом. Тебе не к кому возвращаться – я потерян, я раздавлен, я уничтожен. И это сделал я сам, все, до последнего слова, до последнего взгляда – я своими руками превратил свою жизнь в это крошево, которое уже никогда не собрать. Я помню все до последнего слова, что сказал тебе за эти месяцы, включая те, что так и не сказал – и понятия не имею, как жить с этим дальше.

 

Единственное, что я знаю – то, что ты любила меня. Пусть я не знаю, кто ты – я всегда врал Гермионе Грейнджер, но я пытался, каждую минуту пытался быть предельно честным с Мией Спэрроу – ты это знаешь. И ты любила меня таким. Ты все знала, все понимала, но все равно ты… ты говорила, что любишь.

 

Я не знаю, зачем пишу это сейчас.

 

Но я не попробовал тогда.

 

Я никогда по-настоящему не пробовал.

 

Едва ли будет еще хуже, правда?..

 

Поэтому я спрошу.

 

Грейнджер, прости меня за это, правда – я пишу это только потому, что на самом деле уверен, что ты сожгла это письмо, даже не открыв. Поэтому я могу писать, все что хочу, ведь так?.. Ты все равно не прочтешь. Но я хотя бы буду знать, что попытался.

 

Здравствуй.

Нет, не так.

 

Привет.

Я Драко Малфой, ты, наверное, многое обо мне слышала. А я кое-что знаю о тебе. Ты красивая – я знаю это абсолютно точно. Ты умная. Ты отважная, смелая и благородная. Я восхищаюсь твоей храбростью и силой и считаю, что ты невероятная.

 

Я очень хотел бы познакомиться с тобой поближе.

 

Хотел бы узнать тебя.

 

По-настоящему. Не Грейнджер, не Мию – тебя.

 

Скажи, каким именем мне тебя называть?..

 

P. S. Я купил это, думая о тебе, перед Рождеством. Это не благодарность и не извинения, и вообще ничего не значит. Просто я увидел его – и подумал о тебе. Знаю, что ты выбросишь или сожжешь вместе с письмом, но это было для тебя, и поэтому я хочу все-таки отдать его той, кому он был предназначен.

 

Гермиона перевернула конверт, и из него в раскрытую ладонь выпала небольшая рубиновая капля на тонкой цепочке белого металла. Он купил его до Рождества… до того, как все узнал. И выбрал гриффиндорский алый и слизеринский серебряный.

 

Гермиона улыбнулась сквозь слезы, струившиеся по лицу. Бережно сложила промокшее письмо с расплывшимися пятнами чернил и осторожно убрала его конверт, который опустила в карман. Замочек цепочки мягко защелкнулся на её шее.

 

А потом она закинула сумку на плечо и растворилась в голубом сиянии портала.

 

========== Эпилог ==========

 

Сад утопал в свежей зелени и цветах.

 

Стояла та сказочная пора на стыке весны и лета, когда природа достигала апогея своего расцвета, а воздух становился густым от наполнявших его ароматов цветущих деревьев и трав.

 

Но сегодня в этом саду было намного больше цветов, чем в любой другой день. Ими были украшены живые изгороди, беседка и небольшие столики под раскинувшимся белым шатром, цветочные гирлянды были протянуты между деревьев вдоль основной дорожки, ведущей к высокой арке, тоже сплошь увитой белыми и кремовыми плетущимися розами.

 

Там, чуть поодаль от неё, собрались люди – самые близкие и дорогие, на чем настояла Гермиона, ведь, если бы она позволила Драко сделать все, как он хочет, ворота Малфой-мэнора распахнулись бы для всего магического мира, а может, и немагического тоже. Здесь были Гарри и Джинни с детьми, Блейз со своей девушкой, Джордж и Анжелина, Билл и Флер, Дин Томас с Мелиссой, Кингсли Бруствер, и даже Нарцисса и Люциус – как ни странно, именно последний попросил позволения присутствовать. Но Гермиона не замечала никого из них.

 

Она смотрела только на одного человека, и видела только его, не в силах отвести взгляда ни на мгновение. На того, кто ждал её сейчас там, у этой самой арки. На Драко Люциуса Малфоя. Вредного и противного мальчишку. Злого и колючего подростка. Любящего и прекрасного мужчину.

 

Сейчас это был какой-то новый, незнакомый ей до этого в реальности Драко Малфой. Это был роскошный Малфой. Великолепный Малфой. Истинный лорд Малфой.

 

Каждая деталь его облика сочилась роскошью – от белоснежного смокинга до крупного перстня на руке. Вся фигура дышала достоинством и уверенной грацией победителя. От него веяло силой, первобытной силой вожака стаи, предводителя армий, истинного властителя. Этой силе хотелось подчиняться, безмолвно и беспрекословно. Глядя на него, она забывала, как дышать. У его ног лежал весь мир, и об этом знал решительно всякий, стоило лишь посмотреть на него. Его фигура сияла золотом в косых лучах заходящего солнца.

 

Он выглядел так, как будто был королем – нет, Богом этого чертового мира, в котором все было из-за него и для него, и все мироздание вращалось вокруг своего единственного центра, скрытого где-то за расплавленным серебром его глаз.

 

И он смотрел на неё. Неотрывно, жадно, восторженно. Как будто перед ним стояла Его Богиня. Его центр вселенной, его Смысл. Та, к чьим ногам он был готов возложить весь этот чертов мир, словно дар жреца на алтарь святыни.

 

Он был словно ангел, светившийся изнутри собственным светом, который не слепил глаза, но согревал и манил к себе, как огонек – мотылька.

 

Гермиона стояла и смотрела на него, а перед её внутренним взором проносились, мелькая, все события, которые привели их сегодня сюда.

 

Пять месяцев назад портал унес её из больницы Святого Мунго в Норвегию. Прекрасная страна, чтобы начать новую жизнь, как она и планировала. Небольшое волшебное сообщество, рассеянное среди магглов, и достаточно много светловолосых белокожих людей, чтобы её ребенок не выделялся и не чувствовал себя здесь чужаком. Её финансовое положение позволяло не спешить с поисками работы, а последние полгода вымотали настолько, что девушка предпочла отдохнуть. Она без труда нашла симпатичный двухэтажный домик в пригороде Осло в аренду, с тремя спальнями, большой гостиной и кухней. Купила машину – ведь на более поздних сроках беременности все виды магического перемещения были нежелательны. И просто жила, пытаясь принять то, что отныне такова и будет её жизнь – спокойная, размеренная и уединенная. Проще говоря, одинокая.

 

Но она сделала еще одну вещь – она ответила на письмо Драко. А потом еще на одно. И еще. Совы из Британии сюда летели долго, и скоро они перешли к переписке через интернет, обмениваясь несколькими письмами каждый день.

 

Поначалу это было неловко и тяжело для обоих. Они то писали о каких-то простых, общих вещах, вроде прочитанных книг или забавных бытовых случаев, а то погружались в воспоминания, начиная с детских. Началось с того, что Драко признался, как на самом деле было обидно и унизительно, когда Поттер не принял его руку и предложение дружбы на глазах у всех. Гермиона в ответ поделилась тем, что в первые два месяца в Хогвартсе, до происшествия с троллем, с ней никто не хотел дружить. И это как будто сломало невидимую стену: слова и откровения потекли рекой. Они узнавали друг друга, как будто до этого были незнакомцами, делились историями побед и поражений, тем, чем можно было гордиться и тем, за что до сих пор было отчаянно стыдно. Гермиона рассказала Драко о том, как они с Гарри и Роном подозревали его в открытии Тайной комнаты и сварили Оборотное зелье, а он ей – про то, как украдкой пробирался в школьный лазарет, пока она лежала там в оцепенении, мучимый чувством вины и потери. Он признался в том, что полез на третьем курсе к Клювокрылу, чтобы покрасоваться перед ней, а она рассказала о том, как спасла животное от казни с помощью Маховика времени.

 

Прошло два месяца постоянной переписки, прежде чем они смогли затронуть тему войны, такую сложную и тяжелую для обоих.

 

Через три месяца они смогли поговорить о том, что происходило в Малфой-мэноре, начиная с прошлого лета.

 

Был конец апреля, когда он впервые робко попросил её вернуться. Хотя бы в Британию.

 

Май был уже в разгаре, когда она согласилась.

 

Они встречали её в аэропорту Хитроу – два сероглазых блондина, нервно переглядывавшихся и сжимавших руки друг друга. И оба замерли, когда она вышла из зоны прилета с одной сумкой через плечо и направилась прямо к ним: кареглазая, с длинными каштановыми локонами, щедро разбавленными светлыми, точно выгоревшими на солнце, прядями. Гермиона продолжала бережно хранить от Малфоя еще один, последний секрет – и потому её большой к тому времени, круглый живот был надежно скрыт чарами иллюзии. Она присела на корточки, чтобы обнять Скорпиуса, бросившегося к ней со всех ног, пока он не врезался в невидимую преграду, и смущенно улыбалась его бесхитростному детскому изумлению тем, как поменялись её глаза.

 

Драко был смущен и неловок, и Скорпи, радостно повисший на руках между ними, стал спасением, несколько разряжая атмосферу. Лишь когда они сели в машину – и Гермиона не смогла сдержать улыбки при виде такого же “Бентли”, как тот, что возил их когда-то в зоопарк, - он нерешительно, спрашивая её позволения взглядом, осмелился взять её за руку.

 

- Скорпиус, конечно, рассчитывает, что ты будешь жить с нами, - тихо проговорил он так, чтобы мальчик не услышал. - Но я подумал, что это будет… в общем, я купил тебе квартиру в Лондоне. Она полностью готова и ждет тебя в любой момент. Мы можем отвезти тебя прямо туда, если… если ты не примешь наше приглашение на ужин.

- Дорогая квартира? - спросила Гермиона, иронично выгнув бровь.

- Ну, допустим, не очень, - усмехнулся Малфой краешком губ, вспоминая астрономическую сумму, которую он безропотно отдал за двухуровневый пентхаус в Хэмпстеде в одном из немногих стоящих там жилых комплексов. Дом вышел бы ненамного дороже, но от дома Грейнджер совершенно точно бы отказалась. - А что?

- Денег жалко, - притворно вздохнула она. - Видишь ли, из Министерства я уволилась, так что теперь ищу работу с проживанием. Скажем, присмотр за каким-нибудь симпатичным шестилетним мальчиком меня вполне бы устроил, тем более, что я слышала, его новая гувернантка никуда не годится.

- Новые комнаты в мэноре для тебя тоже готовы, - покраснев, ответил Малфой. - Но сам я едва ли осмелился бы тебе их предложить. По крайней мере, в ближайшие месяцы.

 

У них не было даже нескольких недель, но об этом Гермиона решила пока не говорить. И лишь чуть сильнее сжала его руку, когда он просил водителя доставить их на Чаринг-кросс-роуд, к “Дырявому котлу”.

 

Скорпиус в тот вечер не отпускал её ни на минуту. Сначала они вместе, как когда-то давно, ужинали, потом долго пили чай с пирожными, слушая её рассказы про Норвегию, и даже идти спать он согласился только при условии, что укладывать его будут и Драко, и Гермиона вместе. Ему нелегко давалось её новое для него имя, поэтому для Скорпи она пока осталась Мией. Для Драко же давно, с самого первого ответного письма, была самой собой – Гермионой, и никак иначе.

 

Парень проводил её на третий этаж, к дверям в комнаты, которые теперь безраздельно принадлежали ей – совершенно случайно забыв упомянуть, что его собственная спальня теперь была всего лишь за следующей дверью. Он галантно поцеловал её руку на прощание, не смея претендовать на большее, и уже собирался уйти, когда его остановил тихий и не очень решительный голос:

 

- Я бы хотела, чтобы ты зашел. Нам нужно поговорить, Драко.

 

Его лицо на мгновение исказила болезненная гримаса. “Нам нужно поговорить” – слова, после которых не стоило ждать ничего хорошего. Он сделал что-то не так? Где-то поспешил, чем-то обидел?.. Сумятица первых недель уже давно улеглась, и теперь Малфой твердо знал, чего он хочет, и не намерен был на этот раз отступать и сдаваться. Даже если это окажется намного сложнее, чем он мог ожидать.

 

Когда дверь спальни закрылась за ними, Гермиона глубоко вдохнула, набирая в грудь побольше воздуха, и быстро заговорила, не оставляя себе шанса передумать.

 

- Мы договорились быть честными друг с другом, Драко, и я признаю, что не была до конца откровенна с тобой. У меня есть еще один секрет, о котором ты не знаешь. Ты… ты должен понять, почему я не сказала раньше. Мне нужно было быть абсолютно уверенной в том, что ты зовешь меня вернуться ради меня самой. Потому что разобрался в себе и решил, что тебе нужна именно я.

- И это так и есть, - мягко перебил он. - Я давно разобрался, Гермиона. И если ты сомневаешься – безусловно, ты имеешь на это право, и я готов доказывать тебе это столько, сколько потребуется, хоть до конца жизни. У нас для этого есть все время мира.

- На самом деле нет, - улыбнулась она краешком губ. - У нас около полутора месяцев. Плюс-минус две недели.

- Что?.. - непонимающе нахмурился Малфой. - Почему?! Ты хочешь опять уехать? Я думал…

- Нет, дело не в этом, - помотала головой девушка, а потом вновь глубоко вдохнула. - В общем…

 

Она взмахнула палочкой, снимая чары иллюзии, и Малфой, не веря своим глазам, увидел возникший из ниоткуда живот. Большой округлый живот…

 

- Ты… - задохнулся эмоциями он.

- Я беременна, Драко, - виновато опустила голову Гермиона. - В тот раз, самый первый… я не выпила то зелье, что ты мне дал. У меня были определенные проблемы со здоровьем после войны, и я была уверена, что оно мне не нужно. И, как оказалось, ошиблась.

- Так это… - Драко, казалось, позабыл все слова, что существовали на свете. Он не мог отвести сумасшедшего взгляда от её живота, не знал, что думать, не понимал, что сказать.

- Это твой ребенок, - проговорила срывающимся голосом Гермиона. - Твой и мой. Наш. Мальчик.

- Сын?.. - он наконец поднял сияющие, как звезды, глаза на её смущенное лицо.

- Сын, - робко кивнула она.

- Мой сын?.. - переспросил он, не смея поверить в происходящее.

 

Она лишь кивнула в ответ, не зная, что еще сказать. А Драко разрывало на части от переполнявших его чувств. Он одновременно хотел наорать на эту своевольную ведьму, которая посмела скрывать от него такое, и броситься к ней, чтобы зацеловать до смерти от счастья и благодарности. Она ведь могла не вернуться, и он так никогда бы и не узнал, что где-то на свете есть их с Гермионой сын. Но она все-таки вернулась, несмотря на всю ту херню, что он творил, вернулась и дала ему еще один шанс. Какой по счету, Драко уже не знал.

 

Тело как будто окаменело, не давая ни шевельнуться, ни сдвинуться с места. В носу защипало, и он с опозданием понял, что плачет. По-настоящему, не скрываясь и не пытаясь сдержаться – просто плачет, не вытирая текущие по лицу слезы, не замечая коротких всхлипов и трясущихся плеч.

 

Секунда – и к нему подлетела Гермиона, неловко утыкаясь в него огромным выпирающим животом, укрывая его хрупкими руками, пряча его мокрое лицо у себя на плече, окутывая со всех сторон своим теплым, пряным запахом и нежными объятиями. И он размяк окончательно, позволив себе разрыдаться в её волосы, сжимая её изменившееся, но по-прежнему такое желанное, такое любимое тело в своих руках, под тихий успокивающий шепот, музыкой повторявший на все лады его имя. Его вычурное, дурацкое, но такое великолепное в её устах имя.

 

Ему понадобилось немало времени, чтобы взять себя в руки. С трудом оторвавшись от неё и выпустив из рук, он вытер лицо рукавом рубашки. Настала его очередь глубоко вдыхать, словно перед прыжком в ледяную воду.

 

- Ну, раз так, - начал он голосом, еще хриплым от слез, - ведь если я купил его до того, как обо всем узнал, и все время таскал с собой, как последний дурак, ты не сможешь подумать, что я хочу этого только из-за ребенка, правда ведь?..

 

С этими словами он вынул из кармана маленькую бархатную коробочку и опустился на одно колено перед ней – женщиной, которую боготворил. Которую слепо обожал столько лет, и никогда по-настоящему не надеялся сделать своей.

 

- Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Гермиона. Хочу, чтобы ты осталась со мной, и никогда больше не уходила. Однажды я услышал, как одна девушка говорила моему сыну, что мы живем в мире, в котором нет ничего невозможного – и любая мечта может исполниться, если верить и ждать. Ты больше не моя мечта, Гермиона. Ты – женщина, которую я люблю всем своим существом, и с которой я хочу прожить всю свою жизнь, до последнего вдоха. Выходи за меня замуж. Когда захочешь – хоть завтра, хоть через год, все будет, как захочешь ты. Только согласись.

- Через две недели, - сквозь слезы улыбнулась она. - Я выйду за тебя, Драко Малфой, через две недели. Надеюсь, что этого времени будет достаточно, чтобы найти платье, которое налезет на такого бегемота, как я.

- Ты самая прекрасная женщина на свете, - прошептал Драко, поднимаясь и притягивая её к себе. - И если ты еще раз посмеешь себя обозвать, я тебя укушу.

- Это чертовски соблазнительное предложение, мистер Малфой, - шепнула она ему в губы перед тем, как поцеловать.

 

До своей спальни в ту ночь он так и не добрался. Впрочем, как и во все последующие. И каждое утро, просыпаясь в его теплых, сильных руках, Гермиона снова и снова благодарила себя за то, что тогда все-таки набралась смелости и ответила на его письмо.

 

Сделала она это и сейчас, стоя в самом начале прямой, выложенной белым камнем дорожки, на другом конце которой её ждал самый прекрасный мужчина на свете. Мужчина, которого она любит, и который, вне всяких сомнений, любит её. Её мужчина.

 

К ней подошел Скорпиус и легонько потянул за край юбки. Сегодня он был одет в серый смокинг, точную копию того, что был на Драко, изумительно подчеркивающий невероятные глаза и волосы. И именно он взял её влажную от волнения, чуть дрожащую ладонь, сияя счастливой, радостной улыбкой.

Гермиона взглянула на прелестного мальчика, который, сам того не зная, изменил всю её жизнь, и легонько сжала его маленькую ладошку в своей.

 

И сделала шаг вперед.