Городские истории (СИ) [Fricked] (fb2) читать онлайн

====== 1. Если бы сегодняшний день был для тебя последним... ======

Against the grain should be a way of life,

What’s worth the prize is always worth the fight.

Every second counts ‘cause there’s no second try,

So live like you’ll never live it twice.

Don’t take the free ride in your own life…

Nickelback – If today was your last day

Генерал Филиппов был военным старой закалки: честно выслуженное звание, несколько боевых наград. Он очень гордился единственным сыном, когда тот пошёл по его стопам, и уехал служить по контракту, оставив дома беременную жену.

И враз поседел, когда получил извещение о его гибели во время боевой операции в Чечне.

Единственная надежда и смысл жизни – внук, мать которого быстро заново вышла замуж и уехала за границу, с удовольствием оставив ребенка родственникам погибшего мужа.

Валера рос добрым, мягким ребенком, и, к счастью деда с бабкой, после окончания школы не выразил желания продолжить семейную традицию на военном поприще. Генерал армии и замминистра обороны мог позволить себе обеспечить любой каприз любимого внука. И с радостью поддержал его желание обучаться дизайну интерьеров в Лондонском Университете искусств – мальчик заслужил право заниматься тем, что ему нравится: за все двадцать лет он ни разу не доставил дедушке с бабушкой серьезных волнений, не пил, не курил, даже в клубы не ходил, кроме тех случаев, когда его приглашали друзья на дни рождения… Ну просто идеальный внук!

Единственный раз, когда деду с бабкой пришлось действительно переволноваться из-за него, это когда он вернулся с производственной практики на третьем курсе.

С таким престижным образованием и с такими высокими достижениями в учёбе он мог выбрать любой город в мире: Нью-Йорк, Париж, Лондон тот же… Но он выбрал Санкт-Петербург. Говорил, что у этого города своя неповторимая атмосфера, душа…

Для прохождения практики он выбрал крупную сеть спортивных центров “Х-Fitness”, где и познакомился с её генеральным директором Денисом Шурским.

Когда он через месяц вернулся домой, то буквально светился от счастья. Дед с бабкой обрадовались, думали, невесту себе нашел.

И отпаивались валокордином – бабка, коньяком – дед, после того, как единственный внук сообщил им, что влюбился в мужчину.

- Федя, вот скажи, ты как относишься к голубым?

Старый боевой товарищ, начальник питерского управления ФСБ, удивлённо посмотрел на друга.

- Нормально отношусь. А ты к чему это?

Он никогда не думал, что станет об этом с кем-то говорить. Сначала он вообще воспринимал это как грязь, как что-то постыдное. Только глядя на светящиеся искренним счастьем глаза внука, он смог со временем пересилить себя. “Как может быть грязной нежность?” – Фраза из какого-то тематического рассказа, который Валера прочитал в интернете, постоянно крутилась в голове, и внятных аргументов, чтобы её опровергнуть, у генерала не находилось. “Ненормально” – разбивалось о простое “А что такое норма? Кто будет определять, что нормально, а что нет? А тех, кто не подходит под какую-то норму – расстреливать? Инвалидов – со скал скидывать? Рыжих – на кострах сжигать?”

Да и примеры из истории Древней Греции, Японии, заставили о многом задуматься.

С горем пополам, ему удалось смириться с этим. Говорили, что в психбольнице это лечится, но глядя на внука, генерал окончательно убедился, что лечить тут нечего. Как можно “лечить” радость, искреннее счастье, и, главное – доверие. Доверие единственного внука он предавать не собирался.

Очередным ударом для Геннадия стал страшный диагноз: рак мозга в двадцать два года. Без шансов. После гибели сына они с женой перенесли всю любовь, всю надежду на внука, и не были готовы потерять последнего родного человека. Как он успокаивал жену, генерал не хотел даже вспоминать.

-… И теперь он собирается к нему ехать, тратить последние дни своей жизни на этого пидораса! – Геннадий до сих пор не мог отойти от того, что внук попросился поехать на свою последнюю неделю в Санкт-Петербург, к этому… у которого, как он искренне полагал, уже десятки таких «пассий» сменилось.

Фёдор выслушал его спокойно, не показывая неприятия или брезгливости.

- Знаешь, ты зря его так быстро хоронишь. У нас в Питере есть такие медицинские центры, что вам тут в Москве и не снились… Там действительно чудеса творят, я тебе точно говорю!

Генерал только скривился в ответ.

- Федь, врач сказал, у него максимум неделя! И вряд ли он от своего Шурского оторвётся для того, чтобы сходить в больницу… – он осёкся, когда друг вытаращил на него глаза и подавился затяжкой.

- Федь?...

- Гена… – он с трудом отдышался, – ты сказал “Шурский”? Денис Шурский?

Генерал досадливо дёрнулся.

- И ты туда же. Да что такого в этом вашем Шурском? Что, такой блатной? – он вложил все презрение, всю свою ненависть в эти слова, и был ошарашен, когда его друг только облегчённо рассмеялся в ответ.

- Гена… Гена, пойдём, присядем, – он отвел друга на ближайшую лавочку, и уселся рядом, с блаженной улыбкой на лице, – Ты сам не представляешь, как твоему внуку повезло… Можешь быть уверен – твой Валера обязательно выздоровеет!

Геннадий не мог припомнить за всю жизнь, когда ещё его друг говорил с таким радостным воодушевлением и непоколебимой уверенностью… Разве что о той женщине...

- Федя, я постараюсь тебе поверить, честно. Я тебя только об одном спрошу, ответь мне, если сможешь, – он слегка прищурился, пристально глядя на друга, – Шурский как-то связан с твоей Елизаветой?

Фёдор глубоко вздохнул, прикрыв глаза.

- Гена, я не могу тебе рассказать всего… пока, по крайней мере. И не знаю, смогу ли когда-нибудь… Это не от меня зависит. Ты очень правильно понял, что они связаны, да. Но большего я тебе сказать не могу, извини.

*

Фёдору Артамонову генерал Филиппов привык верить полностью и безоговорочно. И никогда ещё тот не давал ему повода об этом пожалеть. Но, всё же, на этот раз также безоговорочно поверить не получалось.

Вполне возможно, что виновато в этом изначально предвзятое отношение Геннадия к молодой пассии Фёдора Елизавете Мицкевич. Он ничего не имел против права своего друга выбирать себе женщин самостоятельно, но стойкую неприязнь Геннадия эта рыжая ведьма заработала даже не с первого взгляда, а с первого упоминания.

“Елизавета” – всегда только “Елизавета” и “Елизавета Петровна” – вот же царица выискалась! Да соплячка молодая, прости Господи, чем ты заработала, чтобы тебя боевой генерал, на двадцать лет тебя старше, по имени-отчеству величал?!

Ну а с первого взгляда эта неприязнь перешла почти в отвращение: худенькая, маленькая рыжая девчонка, глазищи большие, хитрые! Улыбнётся – не всякий волк ещё так оскалится! Да откуда ты взялась такая вертихвостка деловая, что перед тобой генерал госбезопасности стоит – глаз поднять не смеет?!

Как-то зашел у них разговор с Фёдором, что, дескать, если у них всё так серьёзно, то когда свадьба… Тот только улыбнулся как-то грустно, да так ловко тему перевёл, что Геннадий только на следующий день об этом вспомнил – профессионал всё-таки, как-никак…

Так что весь день Геннадий пребывал в смешанных чувствах – с одной стороны, Фёдору верить хотелось. Даже слишком. Уж очень тот уверенно говорил о непременном выздоровлении Валеры. Но с другой стороны, эта непоколебимая уверенность выглядела какой-то иррациональной, необоснованной… Уж если врачи так ясно сказали…

- Гена, ну как там Валера? – Валя. Милая, ну как же ты чувствуешь-то, когда подойти, чтобы соврать язык не поворачивался…

- Говорит, хорошо. – Да уж, только идиот бы в такое поверил. – Я Фёдора встретил в генштабе. Артамонова, помнишь? Он заехал на минуту, по своим делам, да со мной столкнулся. Он говорит, что этого… Шурского, – ненавистную фамилию он практически выплюнул, – знает хорошо. Что у них там, в Петербурге, есть какой-то способ Валеру вылечить…

Меньше всего он хотел давать жене ложную надежду, но и видеть, как она медленно угасает, был не в силах. Пусть лучше так. Хотя и понимал, что если такие надежды не оправдаются, потом будет хуже.

- Что?! – Впервые со дня, когда они получили известие о гибели сына, Валентина налетела на него диким вихрем, и, схватив за китель, посмотрела на него огромными, полными еле сдерживаемых слёз глазами. Только теперь в этих глазах было безумная, яростная надежда. Один этот взгляд сбрасывал ей лет десять. Фёдор, только не подведи… Что с ней станет, если его чудо-средство не сработает, даже подумать страшно…

С Фёдором поговорить очень хотелось. Откровенно поговорить. И всё же, сделать этого не получилось. Только Геннадий собрался с мыслями, как за ними приехала машина. Все трое – Геннадий, Фёдор и Валера уже были готовы, так что собираться долго не пришлось. Валера только недавно заснул, пришлось будить.

С тяжёлым сердцем Геннадий уезжал, не попрощавшись с женой, но будить её, чтобы снова заставлять переживать, он не стал. Оставил записку. Пусть потом придётся сполна выслушать от неё за это, но сейчас главное было – успеть добраться до чудодейственного лекарства и вылечить внука. Все разговоры, упрёки и недовольства будут потом.

*

Перелёт был быстрым. Выкупленные в экстренном порядке места в бизнес-классе избавили от лишней нервотрёпки и многолюдных очередей.

Фёдор несколько раз отходил звонить – Геннадий готов был поклясться, что той своей рыжей бестии, – и провел большую часть пути молча, с напряжённым выражением лица.

Спрашивать, что случилось, Геннадий не стал – если бы мог, друг бы сказал и так. Опять эти тайны непонятные…

Шурский, на удивление, и правда встретил их, но не в аэропорту. Две машины подъехали прямо к самолёту, в сопровождении специальных автомобилей авиакомпании. Такая встреча была довольно неожиданной для генерала, и даже для Валеры, который шокировано наблюдал, как из большого чёрного джипа «Ауди» выходит его старый “друг”. Фёдор же довольно спокойно отнесся к тому, что его “Елизавета” заявилась сюда же на тёмно-вишнёвой «Бентли». Только слегка склонил голову, когда она подошла поближе.

- Приветствую вас, Елизавета Петровна. – Получив едва заметный кивок и прищуренный взгляд зелёных глаз, Фёдор обратился ко второму встречающему, – Денис Петрович.

Денису Петровичу явно было не до разговоров. Он как впился глазами в Валеру, так и смотрел, не отрываясь. Как только все трое спустились с трапа, он быстро подошел к Валере и крепко обнял его. Тот не остался в долгу, слегка оправившись от первичного шока. Они оба были так поглощены друг другом, что, казалось, не замечали ничего вокруг.

- Геннадий, какая приятная встреча! – такая очаровательная доброжелательная улыбочка, такая неестественно-приторная. Генерал с трудом сдержал порыв отвернуться и сплюнуть на землю – так его раздражала эта лицемерная выскочка.

- Очень приятная. – И хватит с неё. Ещё не хватало упражняться в словесности. А называть эту сопливую девчонку “Елизаветой” у генерала бы язык не повернулся. Особенно после такого обращения. Чтобы не слушать больше бессмысленных речей, быстро обратился к другу. – Фёдор, я тебе позвоню. Пора уже ехать, чтобы полосу не занимать. – Он кивнул слегка побледневшему товарищу и отошёл к обнимающейся парочке.

Игнорируя пристальный взгляд рыжей девчонки, Геннадий, слегка прокашлявшись, похлопал по спине внука.

- Ну хватит уже, потом наобнимаетесь, успеете. Пора ехать – не видите, людям мешаем, самолёт надо обслуживать. – Он кивнул на скромно стоящие рядом специальные машины аэропорта. Беспокоить вип-персон, однако, никто не решился.

Как будто очнувшись от какого-то наваждения Шурский резко вздохнул, отпустил Валеру, и огляделся вокруг.

- Да, вы правы. Приятно познакомиться, Геннадий Михайлович, – он пожал протянутую руку, глядя в глаза человеку, которого заочно тихо ненавидел уже три года. Прямой, уверенный взгляд зеленовато-карих глаз. Но не заносчивый, а знающий себе цену. И не хитрый, в отличие от той же “Елизаветы”. – Вы позволите пригласить вас погостить у меня дома? Я вас уверяю, там вам будет удобнее, чем в отеле. Да и свежий воздух пойдёт вам на пользу. Обоим… – он перевел взгляд на Валеру. Казалось, что эти двое понимают друг друга без слов.

- Если вы приглашаете, то с удовольствием… – Шурский благодарно кивнул, и, приобняв Валеру, направился к машине. Генерала не пришлось приглашать дважды. Забравшись на заднее сидение, он с интересом рассматривал салон. Раньше ему не доводилось ездить на таких машинах: казённые волги, пару раз – мерседесы, но вот таких – внедорожников премиум-класса – не было. То, что Шурский приехал один, добавило ему уважения в глазах Геннадия. Бросив взгляд через тонированное стекло, он со злорадным удовлетворением отметил, что “Елизавета” уселась тоже назад. Королевна, ишь ты! Куда уж она без личного шофёра! Генерал с трудом справился с волной омерзения – бывают же такие фальшивые люди! Перед тем, как сесть в салон, Шурский слегка кивнул ей. Интересно, какие у них общие дела могут быть?

Когда они выехали на шоссе, генерал не удержался:

- А с Елизаветой Петровной вы давно знакомы?

Шурский бросил на него удивленный взгляд в зеркало заднего вида.

- Давно. У нас… давние деловые связи. – Он слегка поморщился, хотел еще что-то сказать, но его прервал телефонный звонок. – Извините. Да, слушаю.

Генерал усмехнулся: “давние деловые связи” – да какие могут быть давние дела у этой соплячки малолетней? Ей давно восемнадцать-то стукнуло?

- … Я сегодня буду занят. Возможно, весь день. Если что-то срочное, можешь приехать ко мне в Репино… Нет, не знаю… А… ЧТО?! – Валера обеспокоенно повернулся к нему, Геннадий только вопросительно посмотрел через зеркало заднего вида. – Какого…? Ты Константину сообщил?... Сообщи сам. Я сейчас не совсем могу говорить… Наши родственники в курсе?... Другие родственники, я не один, включай мозги! Никитин, Елизавета?... Ясно. Когда ты подъедешь?... Хорошо, подождешь меня. Я буду через час, из Пулково еду. Всё, до встречи.

Генерал только фыркнул, услышав это его “родственники”. Как знакомо…

- Значит, вы с Елизаветой Петровной родственники? – генерал мог собой гордиться, ему удалось спрятать почти весь ядовитый сарказм за почти искренней заинтересованностью. Сомневаться, что “Елизавета” может быть какой-то другой, даже не приходилось. Шурский не стал разочаровывать Геннадия неправдоподобными отговорками.

- Мы довольно дальние родственники… – его снова прервал телефонный звонок. – Да, Костя. В курсе, мне уже Юра сказал… Я не один. С Валерой, я тебе говорил, и его дедом, они там с Артамоновым где-то познакомились…

- Мы служили вместе, и учились в Высшей Школе КГБ. – Это небрежное “где-то познакомились” настолько сильно резануло слух, что Геннадий не смог сдержаться и не уточнить.

В ответ последовал заинтересованный и какой-то задумчивый взгляд в зеркало заднего вида, и кивок, дескать, принято к сведению.

- …Понятно. Буду ждать звонка… А что говорить нашим родственникам? Если от Никитина будут звонить, от Мицкевич?... Хорошо, понял. До связи.

Он тяжело вздохнул, откладывая телефон в сторону, и постепенно увеличивая скорость.

- Что случилось? – Валера не стал сдерживать любопытство. Беспокоился за него.

Шурский накрыл его руку своей и слегка сжал.

- Неожиданные назначения на руководящие должности. Я потом тебе потом все расскажу. – Он тепло улыбнулся ему, и обратился к генералу, – Геннадий Михайлович, если не секрет, почему вы предпочли военную карьеру службе в органах КГБ?

Генерал удивленно посмотрел на него через зеркало, и ответил.

- Тогда мне как-то ближе была эта сфера. Как начал служить в Афганистане, так и остался при Минобороны. И после Высшей Школы КГБ предложили там работать. А с чего такой интерес, если не секрет?

Шурский слегка усмехнулся.

- Пока просто интерес. А если предположить, что вам бы сейчас предложили возглавить питерское Управление ФСБ, как бы вы к этому отнеслись?

Сначала Геннадий подумал, что ослышался – настолько неожиданно это прозвучало. Конечно, он был в курсе, что Артамонов ездил в Москву подавать рапорт на пенсию, но такие должности никогда случайным людям не передавались. Вариант уже должен быть согласован.

- Интересный вопрос. Даже не знаю, как на него ответить. И есть ли смысл отвечать…

Очередной телефонный звонок Шурскому оборвал его на полуслове. Перед тем, как принять вызов, тот коротко посмотрел на него через зеркало заднего вида.

- Мы ещё поговорим об этом, если вы не против. Да, слушаю… То есть, нам можно выставить своего человека?.. Они утвердят?... Понял. То есть, конкретно нашего?.. У меня есть одна идея… Мне нужно будет... принять к нам еще одного человека… Уверен… Да… Всё, ясно… Спасибо, Костя.

Он облегчённо выдохнул, убирая телефон на место.

Город за окном постепенно сменился лесной местностью. Через несколько минут они подъехали к пропускному пункту со шлагбаумом. Достаточно было слегка сбросить скорость, и он поднялся – машину узнали по номеру. Они заехали на территорию элитного коттеджного поселка, и остановились перед огромным трёхэтажным домом, огороженным высоким сплошным забором с автоматическими воротами, которые открылись перед их машиной, и они заехали во двор.

Пока они выходили из машины, к ним подбежал молодой парень, лет тридцати на вид.

- Денис! Есть новости? – он обеспокоенно смотрел на Шурского.

- Всё нормально. Он был назначен временно, исполнять обязанности. Никитин решил вопрос со своими родственниками в Москве, они готовы утвердить нашу кандидатуру. Я сейчас поговорю с Геннадием Михайловичем, и если он согласится, сообщу через Федоренко. Приказ будет на следующий же день.

Парень облегченно выдохнул, и с интересом посмотрел на гостей.

- Я вас не представил, познакомьтесь: Юрий Дорошенко – Геннадий Филиппов.

- Приятно познакомиться, – Юрий доброжелательно улыбнулся, и Геннадий усмехнулся, узнавая знакомый профессиональный взгляд.

- Денис Петрович, приехал Александр Федоренко. – Подошедший охранник прервал такое интересное знакомство.

- Пропустите. – распорядился Шурский, и в открывшиеся ворота заехал небольшой серебристый «Фольксваген» с затемненными стеклами. Вышедший из машины парень не отличался ни такой уверенной представительностью, как Шурский, ни военной выправкой Юрия.

Одетый в простой темно-коричневый свитер и черные джинсы, он здорово выделялся на фоне дорогих эксклюзивных костюмов бизнесмена и безопасника.

- Вы определились с человеком? – слегка кивнув Юрию, гость обратился прямо к Шурскому.

Негромкий, но ровный и уверенный голос, прямой взгляд темно-серых глаз, в глубине которых плескалось какое-то непонятное отстранённое выражение.

Шурский, похоже, тоже это уловил. Он пристально посмотрел на гостя.

- Сможешь подождать минут пять? – тот кивнул, прикрыв глаза. – Хорошо. Юра, проводи человека в гостиную. Геннадий Михайлович, можно вас на пару слов?

====== 2. Когда мир встаёт с ног на голову ======

Комментарий к 2. Когда мир встаёт с ног на голову Много букв в описании вампирско-оборотнических реалий. В общих чертах схож с миром Аниты Блейк, но с некоторыми нюансами. Дальше будет проще читаться. Люди будут взаимодействовать, а не пространные монологи рассказывать;)

So when all that you ever believe

Comes apart at the seams,

And when all of the bridges you build

Are washed away in a stream,

Whatever comes,

It’s not the end,

We gotta fight,

And take a stand

Blue – Hurt lovers

То, что произошло дальше, перевернуло всю дальнейшую жизнь Геннадия буквально с ног на голову.

У него были некоторые предположения насчет дальнейших событий, но, как выяснилось, все они были глубоко ошибочны.

Когда они оказались с Шурским наедине в какой-то комнате, Геннадий ожидал, что ему будут увлекательно расписывать все грядущие выгоды от взаимного “сотрудничества”, на худой конец, тонко намекнут на здоровье внука, но того, что произошло, он никак не мог предположить.

Закрыв за собой дверь, Шурский устало провел рукой по волосам, и сказал:

- Геннадий Михайлович, так получилось, что вы наиболее подходите для должности начальника питерского Управления ФСБ: и по возрасту, и по подготовке, и по квалификации. И если вас интересует, почему именно мы… в данном случае именно я решаю этот вопрос, то я ваше любопытство полностью удовлетворю, как только вы ответите, есть ли у вас какие-либо серьезные причины отказаться от этого предложения.

Геннадий пристально посмотрел на него.

- То есть у меня есть возможность отказаться?

Шурский невесело усмехнулся и ответил:

- Сейчас – да. После того, как я… скажем так, в полной мере удовлетворю ваше любопытство, вам придется взять на себя определенные обязательства… Даже если вы будете категорически против этой конкретной должности, насильно руководителем работать не заставишь, вы же понимаете. Но я честно, не вижу объективных причин для вас отказываться.

- Хм… – генерал, нахмурившись, прошелся по комнате, сцепив руки за спиной по старой привычке, – Но хотя бы на несколько общих вопросов вы можете ответить просто так? Я же не могу согласиться совсем вслепую. Если вас, конечно, интересует моё согласие. А оно почему-то вас интересует. Я прекрасно понимаю, что в вашей власти и надавить, и шантажировать здоровьем Валеры, и много чего еще. И если вместо этого вам нужно моё добровольное согласие и добровольное сотрудничество, я предпочёл бы иметь хотя бы общее представление о том, во что мне предлагается ввязаться.

Шурский недовольно поморщился.

- Вы правы, мне нужно именно ваше добровольное согласие. Насчет Валеры… вы можете думать как угодно, но если вас интересует, слышать такие предположения мне бы не хотелось. – Он ответил резко, но затем чуть сбавил тон. – Спрашивайте. Я постараюсь представить вам в общих чертах, во что вам предлагается… хм… ввязаться, но если согласитесь, естественно, узнаете все, что захотите.

Геннадий решил не развивать пока тему про внука. Хоть и не верил он в прочность и серьёзность подобных отношений, до сих пор Шурский не давал повода в себе усомниться. Но одно хотелось выяснить наверняка.

- Хорошо. Но прежде всего, меня интересует, каким образом вы собираетесь вылечить Валеру. Потому что Фёдор меня так и не убедил в том, что рак мозга в такой тяжелой форме вообще можно вылечить…

Шурский глубоко вздохнул.

- Могу вам сказать, что я уже сделал все, что нужно. С завтрашнего дня он будет абсолютно здоров. Как именно – вы узнаете, если согласитесь на моё предложение.

- Хмм… хорошо. Хоть я и не могу в это поверить, но ладно, завтра все будет ясно… – он перевел дыхание и продолжил, – Теперь о другом. Скажите, с Фёдором Артамоновым эту должность тоже вы согласовывали?

- У Фёдора Артамонова есть своя… начальница, и на тот период времени именно она занималась этим вопросом.

Генерал недоверчиво посмотрел на него, и от всплеска негодования даже не заметил, как перешёл на «ты» – парень был значительно моложе него, в конце концов.

- Ты хочешь сказать, что эта соплячка малолетняя считается “начальницей” для боевого генерала? – тут уже и всей выдержки Геннадия не хватило: “Начальница”, Господи прости!

Шурский только мягко улыбнулся:

- Она не такая уж “малолетняя”, как вы думаете… Но да, он ей подчиняется как вышестоящему руководству.

Генералу потребовалось некоторое время, чтобы более-менее успокоиться и осмыслить полученную информацию.

- Так, насколько я понял, эта “Елизавета” представляет одну группировку, а вы – другую. И пока Фёдор был начальником, её сторона была в выигрыше, но теперь ситуация изменилась в вашу пользу, и вы получили возможность поставить “своего” человека на такую должность. И, в случае согласия, я буду действовать согласно вашим интересам, это так предполагается?

- Скажем так, общую картину вы уловили верно, – он слегка усмехнулся, – только я бы не называл это “группировками”… Это своеобразные объединения людей, у которых есть одна общая черта. Если вы согласитесь на моё предложение, то у вас эта черта тоже появится. И насчет “интересов” – у нас они будут общие. И вы будете свободны в своих действиях, уверяю вас, будет вполне достаточно… как бы так сказать… В общем, можно провести такую аналогию: если темнокожий человек возглавит правительство, он не станет проводить политику, направленную против таких же, как он. Основной вашей задачей, скажем так, станет не допускать того, чтобы органы госбезопасности затрагивали членов наших… объединений. Вы поймёте, зачем это нужно. Никаких специальных “заказов”, ничего криминального или антигосударственного, это я могу гарантировать. Как я уже сказал, насильно на такой должности не удержишь.

Генерал устало вздохнул и потер виски. Частично его подозрения подтвердились. Слишком много неясно, но он понимал, что более точную информацию не сообщают посторонним – только “своим”.

- Ладно, меня уже раздражают эти недосказанности…Можно сказать, что я вам поверил… Если все так, как ты сказал, то я согласен. Но ты обещал, что никаких тайн после этого не будет. У меня еще очень много вопросов, и я надеюсь получить на них ответы…

Шурский облегченно выдохнул, и ответил с улыбкой:

- Очень хорошо. На половину своих вопросов вы сами сможете ответить через минуту. А на остальные я с удовольствием отвечу. Настолько подробно, насколько захотите. Никаких тайн, сами поймёте, почему была необходима такая секретность. А сейчас мне нужно вам кое-что показать, – он встал с кресла, и стал расстегивать рубашку.

Генерал удивленно смотрел, как он раздевается, но не стал задавать лишних вопросов. На психопата Шурский не походил, и если ему сейчас вдруг приспичило переодеться, значит это ему зачем-то нужно. Геннадий только вопросительно посмотрел ему в глаза, когда тот выпрямился перед ним, в чем мать родила.

- Только, пожалуйста, не пугайтесь, – сказал он с улыбкой.

Геннадий уже собирался ответить, что он много чего в своей жизни мог испугаться, но только не голых мужиков, как его собеседник наклонился к полу, неуловимо-грациозным движением потянулся, и через секунду на месте человека оказался большой снежный барс – вроде, только у них такая красивая черно-белая расцветка.

Генерал медленно сделал глубокий вдох и выдох, успокаивая участившееся сердцебиение. Даже моргнул несколько раз. Большой зверь присел на полу напротив него, обернув передние лапы пушистым хвостом, и внимательно посмотрел ему в глаза. Слишком осмысленно для обычного животного.

Видимо, удостоверившись, что первый шок прошел, леопард медленно встал, подошел к генералу, и поставил передние лапы ему на колени.

- Господи... – Он медленно протянул руку и погладил густую шерсть на загривке.

Когда он убрал руку, её мягко, но уверенно прижали мощной лапой к колену. Внимательно глядя генералу в глаза, леопард медленно сжал зубы на его запястье.

- Тебе нужно меня укусить? – Геннадий заставил себя сидеть неподвижно, с трудом подавив порыв встать и убежать. От такого зверя, ещё и на его территории, не особо побегаешь… В ответ леопард чуть прикрыл глаза. – Что ж, надеюсь, хоть руку не откусишь…

Зверь презрительно фыркнул, и резко сжал зубы, сразу же зализывая рану шершавым языком.

Генерал судорожно вдохнул, пережидая вспышку острой боли, и с удивлением посмотрел на рану, которая затягивалась на глазах.

Леопард, тем временем, быстро отошел и так же плавно перетек в человеческую форму.

- Значит, вот какое у вас “объединение”… – задумчиво проговорил Геннадий, рассматривая бледнеющий шрам на правом запястье.

- Вот какое. – В тон ему ответил Денис, заканчивая одеваться. – У вас есть ещё очень срочные вопросы, или мы можем дать ответ гостю? У Александра не очень много времени, он уже достаточно долго нас прождал. – Добавил он, поглядывая на часы.

Генерал пожал плечами, и поднялся с кресла.

- Вопросов много. Но они могут подождать. Этот Александр тоже из ваших, я правильно понимаю?

- Правильно, – ответил Шурский, открывая дверь. – Только не из нашего клана. Он волк. Я ещё расскажу об этом подробнее.

Александр ожидал их в компании Юрия.

- Геннадий Михайлович согласился на наше предложение, – ответил Шурский на вопросительный взгляд визитёра.

Тот кивнул, и достал телефон.

Пока он передавал своему собеседнику данные паспорта и военного билета генерала, тот, не спеша, разглядывал гостя.

Короткие тёмно-каштановые волосы были уложены в аккуратную прическу. Правильные черты лица, тёмные брови вразлёт, тёмно-серые глаза – все это создавало впечатление какого-то тёплого, мягкого домашнего уюта. Только выражение этих глаз не укладывалось в общую картину: отстранённо-застывший взгляд, в котором изредка плескалась какая-то болезненная обречённость. Впрочем, сразу же скрываемая.

Закончив разговор, Александр обратился к генералу:

- Приказ о назначении будет завтра с утра. Увольнение из Министерства обороны – вчерашним числом. Благодарю вас за сотрудничество от лица нашего клана, Геннадий Михайлович.

Генерал проглотил крутившиеся на языке вопросы и вежливо кивнул в ответ на это почти официальное уведомление.

*

- Так я правильно понимаю, что Фёдор тоже из оборотней? – Как только все гости покинули особняк, Геннадий накинулся на Шурского с вопросами. Возможность поговорить со старым другом безо всяких недомолвок выглядела безумно привлекательной.

“Зять”, однако, не разделил его энтузиазма. Он ответил, недовольно скривившись:

- Мы обычно не употребляем термина “оборотни”. Так сложилось… сначала из соображений конспирации, затем просто переросло в негласную традицию. «Родственники» – так мы друг друга называем. И да, Фёдор тоже наш родственник. Он принадлежит клану Елизаветы Мицкевич, как вы уже, должно быть, поняли.

Генерал криво усмехнулся на это “родственники”. О да, теперь он стал “родственником” этой рыжей выскочки, вот бы никогда не подумал!

- А насчет кланов… У вас тут как?... – Геннадий не смог сразу сформулировать вопрос, чтобы прояснить этот очень важный момент, но Шурский и так его понял.

И рассказал столько нового об окружающем мире, что генерал, на шестом десятке лет, почувствовал себя малолетним идиотом, которому учитель первый раз в жизни показал глобус.

- Так, я не понял, вот леопарды, лисы, волки… Ладно, не враждуете. Но места в верхушках силовых структур вы как между собой делите?

- Просто совещаемся друг с другом, – пожал плечами Шурский. – Это не принципиальный вопрос, кто из нас будет занимать такую должность. Важно, что любой из нас не допустит повышенного интереса этих структур в нашу сторону. Этого вполне достаточно.

- А как быть с преступностью? – нахмурился Геннадий. – Понятно, что оборотней нельзя в тюрьму к людям… свои какие-то тюрьмы есть?

- Никто из нас не нарушит человеческие законы, – покачал головой Шурский. – Это правила всех кланов. За нарушение правил наказания внутри кланов. Поверьте, если такие нарушения случаются, второй раз они не повторяются.

Геннадий недоверчиво фыркнул и подошёл к окну, прикуривая сигарету. Он чувствовал недосказанность, и это ему не нравилось.

- Не могу поверить. Не бывает такого. Идеальное общество какое-то.

Шурский поморщился и с тяжёлым вздохом ответил:

- Как раз совсем не идеальное. Мы живём наполовину по звериным законам. Да, с обращением приходят нечеловеческая сила, скорость, реакция. Весь организм омолаживается, наливается звериной жизненной энергией. Любые повреждения залечиваются на глазах, даже оторванные конечности отрастают при обращении. Но в плату за это, мы отказываемся от базовых человеческих прав: время от времени некоторым из нас приходится вступать в поединки, из которых мы можем не выйти живыми. По полнолуниям контроль над внутреннем зверем ослабевает настолько, что приходится закрываться вот в таких огороженных участках и охотиться на зверей, чтобы не перегрызть друг друга. Есть много разных нюансов. Вы почитаете потом правила клана подробнее, там всё написано. Не всё можно объяснить словами, многое нужно прочувствовать. Полнолуние скоро.

Геннадий согласно кивнул, принимая такое укороченное объяснение. Только пара вопросов требовала прояснения.

- Хорошо, по внутренним правилам разберёмся позже. Теперь скажи-ка, «родственничек», почему меня так аккуратно отстранили от поездки в Москву? Обычно такие назначения личными рапортами оформляются, и мне надо там с жильём вопрос решить. А твои помощники со всех сторон так резво все вопросы за меня порешали, что мне прямо любопытно стало: и рапорт по факсу спецсвязью можно послать, и вопросы все по доверенности порешать, и жильё вам тут служебное дадут, товарищ генерал, в Москву вам совсем незачем ехать, – он прищурился. – Ничего по этому поводу прояснить не хочешь? А то, может, мне померещилось?

Шурский покачал головой и глубоко вздохнул, откинувшись в кресле.

- Москва… это отдельная тема для всех нас. Так получилось… исторически так сложилось, что клан волков в Москве всегда был очень сильным и влиятельным… Они, как раз, и строили свою власть на полном захвате госаппарата и властных структур. С окончанием Второй мировой войны у московского клана сменилось руководство. Не совсем типичным и не совсем честным образом. Вся политика, в том числе на мировом уровне, находится под контролем вампиров… Была там, в клане волков, группа отморозков, которая привычным способом, через поединки, пробиться в верхушку клана не могла. Но нашла способ договориться с вампирами. В общем, вся верхушка и наиболее сильные сторонники тогдашнего Ульфрика Москвы – так волки называют своего короля – погибли при военных действиях. При поддержке вампиров, власть в клане захватил один очень радикально настроенный отморозок… В общем, со всеми недовольными быстро расправились, и наведя «порядок» в собственном клане, принялись за другие. В Москве и области разрешалось жить только волкам, все остальные кланы были физически уничтожены. Кто успел, тот уехал… Кто не успел… – он тяжело вздохнул, – возможно, они даже еще живы, где-нибудь в подвалах у вампиров.

- Я ещё расскажу про вампиров подробнее, – напомнил Денис, отмечая ошарашенное выражение лица Геннадия, – Сейчас я закончу про Москву… В общем, с тех пор все адекватные города прекратили всякое общение с Москвой, и закрыли доступ на свою территорию для членов московского клана волков. Такое «осадное положение» длилось несколько лет, но возникла проблема с командировками, академическими обменами… Тем же повышением квалификации для госслужащих, среди которых более чем достаточно наших родственников.

- В конце концов было установлено такое околовоенное положение. По доброй воле никто из наших в Москву не сунется. Если возникает необходимость – крайняя необходимость – об этом заранее договариваются через кланы волков в своем городе, и те связываются с Москвой… Под угрозой прямой войны была выторгована гарантия безопасности для тех, кто приезжает в столицу по такой договорённости. На условиях взаимного допуска на территории других городов членов московского клана. Вопросы назначения на должности начальников МВД и ФСБ в регионах тоже решаются через местных волков. Ни с какими другими кланами московские напрямую дел не имеют. Как они там с ними договариваются, я не знаю, нам не сообщают.

- Ясно… – Геннадий потрясенно переваривал свалившуюся на него информацию. Вампиры, надо же… – А с вампирами у вас… то есть у нас, я так понял, враждебные отношения?

- Правильно, – кивнул Денис. – Точнее и не скажешь. У нас такой своеобразный враждебный нейтралитет. Мы не вмешиваемся в политику и не трогаем их – они не трогают нас. Напрямую, по крайней мере. В некоторых городах по-другому. Они… – он перевел дыхание, – в общем, для них наша кровь особенно вкусная. И в некоторых городах, в той же Москве, им удается как-то договориться с главами кланов, и получить в свое распоряжение наших сородичей… У нас это принципиально невозможно. Мы не позволяем использовать себя как еду. Даже слабейших из нас.

- И да, один нюанс, откуда взялась такая срочность в вашем назначении, – вздохнул Шурский. – Есть люди, которые принципиально не устраивают ни один из наших кланов на особо важных руководящих должностях… – он встал и налил себе минералки из стоящего у стены мини-бара. – Вампиры обладают сверхъестественными способностями в ментальной сфере. Своего рода гипноз… Только гораздо масштабнее. На нас он действует хуже, нас поддерживает внутренний зверь. Люди этому не могут сопротивляться. Достаточно одного взгляда в глаза, и всё. Они заглушают всю критичность восприятия, превращая людей в послушных марионеток, которые с радостью побегут делать, что им сказали. Единственное – такой вид воздействия ослабляется при удалении “жертвы” от вампира, а также днём – когда они мирно спят в своих гробах. Но есть связь более прочная и более страшная. – Он отпил глоток воды, и продолжил через некоторое время:

- Связь, которая превращает человека в вечного раба вампира. Они называют это “человек-слуга”, но рабством это можно назвать точнее. Что самое страшное, в такую связь можно вовлечь и любого из нас. Единственное условие, благодаря которому мы до сих пор не разделяем эту сомнительную честь, – он горько усмехнулся, – для этого нужно добровольное согласие. Абсолютно добровольное согласие жертвы, данное четыре раза. Причем, использовать свой “гипноз” в полную силу при этом они не могут. Даже некоторые люди умудряются этому сопротивляться, и для нас это обычно не составляет труда. – Он слегка поморщился, – хотя такие отношения типа “холодной войны” можно считать отличительной особенностью нашей страны… за исключением Москвы, как я уже говорил. В большинстве стран Европы, в США считается нормальным более… близкое сотрудничество наших родственников и Ночного народа – как они себя называют. Есть даже вполне, вроде как, счастливый, союз Принца города Сент-Луиса – это главный среди вампиров в городе, вожака клана волков того же города и человека-некроманта. Его ставят в пример все вампиры – смотрите, живут же вполне счастливо трое в такой связи, и равным им по силе во всей стране нет. Более того, были у них какие-то несогласия с главным вампирским Советом – это такое своеобразное «федеральное правительство» для всех вампиров, с центром где-то в Европе, – так вот, им удалось отстоять своё даже перед ними, что вообще неслыханно среди всего Ночного народа. Но тот случай, по-моему, довольно уникален, потому что человек-некромант, по природе своей, имеет власть над всякой нежитью, в том числе и старейшими и сильнейшими вампирами, и соответственно, завершающую точку в этой связи она поставить не даёт, сохраняя им с нашим родственником свободу воли. В случае завершённой связи вампир получает полный и абсолютный контроль над человеком, а человек не может умышленно причинить ему никакого вреда, не может ослушаться любого прямого приказа. Такой человек-слуга, соглашаясь разделить свою жизнь с вампиром, получает такую же вечную жизнь, как и у своего… «хозяина», не стареет и исцеляется от любых физических повреждений за счёт связи с магическим существом. И как вы понимаете, такого «представителя» вампиров мы не хотим видеть на должности начальника ФСБ. А исполняющим обязанности назначили именно такого.

====== 3. Горькие нюансы ======

Well I never pray

But tonight, I’m on my knees yeah

I need to hear some sounds

that recognize the pain in me, yeah

I let the melody shine, let it cleanse my mind,

I feel free now

The Verve – Bittersweet symphony

Геннадию пришлось долго рассказывать Валентине про чудеса петербургской медицины и внезапные переводы из Министерства обороны в ФСБ, но на фоне выздоровления внука все подозрительные моменты теряли значение. За хлопотами с обустройством на новой квартире и переездом жены, Геннадий сам не понял, как закончилась отведённая ему неделя до первого полнолуния. Он еще успел удивиться, чего это у него как будто чешется что-то внутри, когда Шурский с понимающей улыбкой предложил ему проехаться до загородного дома, предупредив жену, что вернется он через сутки. Служебная необходимость, да.

После ночи полнолуния, когда Геннадий очнулся в доме, в компании соклановцев, в чем мать родила, совершенно не помня, что он делал в звериной форме, немного пошевелились нервы, но Шурский весьма убедительно пояснил, что память теряется только в первый раз, и всё время за ним присматривали, и за огороженную территорию безлюдного леса не пускали. Днём был сам обряд. Сама процедура принятия в клан прошла как в тумане. Геннадия как будто вели проснувшиеся инстинкты, и необходимость опуститься перед главой клана на колени и склонитьголову не вызвала большого внутреннего протеста. А дальнейшая возможность «размять» застаревшие кости и схватиться с желающими в поединках вполне компенсировала некоторые неудобные ощущения для самолюбия. Когда уровень силы был установлен, Геннадий всё-таки пристал к Шурскому, прекрасно помня, что ему обещали какую-то наглядную демонстрацию.

- Или мне теперь и тебя величать по имени-отчеству полагается? Я ещё не все ваши правила знаю, ты поясни, если что? И про прямые приказы там что-то в правилах написано было, я так и не понял… – Он подловил «зятя» на кухне, когда все остальные члены клана разъехались, и пристал с самыми подробными расспросами. – И кстати, Валере тоже придется также со всеми драться? – Внук, также обращённый в одно с ним время, присутствовал только на представлении главе клана. На поединки его выходить не просили, и Геннадий только сейчас это вспомнил.

Шурский поморщился от напора, но устало вздохнул, устраиваясь на стуле.

- Сколько вопросов сразу, но ладно, отвечу по порядку. По имени-отчеству, как вы выражаетесь, возможно придётся обращаться, на очень официальных мероприятиях, как и демонстрировать подчинение, в некоторых случаях ритуалы необходимо соблюдать. Но это очень нечасто, и больших неудобств не составит, я вас уверяю. И я перед Костей склоняюсь, когда надо, и на колени встаю, ничего такого здесь нет. – Он поморщился, отпивая кофе, – вы же понимаете, это не для удовольствия делается, это ритуал. Когда их необходимо соблюдать – сами почувствуете. Как вчера было. Про прямые приказы, – он усмехнулся, – вы альфа. Грубо говоря, именно приказывать вам могут только верхушка клана – король, я и Алексей Давыденко. Но только в тех вещах, которые затрагивают весь клан. Во всём остальном вы абсолютно свободны. Клан поделен на десятки, для удобства управления и учёта, чтобы никто в полнолуние не потерялся. В десятках также есть лидеры, и далее по уровню силы. Вам позже передадут информацию, куда вас определят, внутренними делами занимается Алексей. Я больше по внешним связям с другими кланами и с другими городами.

Геннадий кивнул, наливая себе воды и доставая из холодильника колбасу: аппетит после превращения был просто зверский. Ответы ничего сверхъестественного для него не открыли, в принципе, озвученные правила имели под собой вполне разумные основания. Только с этими «бетами» не очень понятно было.

- А про Валеру? – он почувствовал, что на эту тему Шурский не очень хочет разговаривать, и захотел прояснить прямо.

Денис глубоко вздохнул и провёл руками по лицу, прежде чем ответить.

- Нет, ему не придётся ни с кем драться. – И уткнулся в свою чашку, как будто так и надо. Геннадий хмыкнул, деловито нарезая колбасу и делая себе бутерброд.

- Ты что, дополнительного вопроса ждёшь? Ладно, почему?

Шурский поднял на него тяжёлый взгляд, и Геннадий почувствовал отголосок давления чужой энергии, который заставил его вчера опуститься на колени посреди поляны среди кучи незнакомых людей.

- Я расскажу в общих чертах, подробности вы поймёте при наглядной демонстрации, так сказать. Когда встретитесь с Артамоновым. Среди нас есть альфы, как мы, и есть беты. Это исходит из природы человека, из темперамента, из характера. Есть люди жёстче, есть мягче, понимаете? – он очень аккуратно подбирал слова, и Геннадий нахмурился, не понимая, почему такие сложности.

- Ну да. Валерка у меня не боец. Больше по искусству да музыке всякой, – он пожал плечами, – естественно, не все люди по характеру жёсткие, и Фёдор тоже спокойнее сам. Это же справедливо, если их не заставляют ни с кем драться и заниматься этой игрой в гляделки, да же? – Он не понимал, почему Шурский с такой осторожностью и нежеланием говорит на эту тему, если всего-то всё так просто.

- Справедливо. – Ровно проговорил Шурский. – И у этой справедливости есть обратная сторона. Вся наша организация, все эти ритуалы исходят от основного закона природы – права сильного. Альфы по природе своей однозначно сильнейшие, только уровнями различаются, взаимоотношения между ними не очень отличаются от обычных отношений между людьми. Равных. А с бетами немного не так. Я прошу вас поговорить об этом с Фёдором, он всё вам объяснит, правда. Я не совсем представляю, как это пояснять без наглядной демонстрации.

Геннадий пожал плечами и поехал с ним к дому. В конце концов, Фёдор должен был приехать уже очень скоро, и все вопросы он выяснит уже у него, заодно и про Елизавету расспросит, как и хотел.

*

- Счастлив? – Елизавета Петровна Мицкевич расположилась на кресле в гостиной своего загородного особняка, поправляя безупречный маникюр пилочкой с алмазным напылением. Один из её приближенных бет, Фёдор Артамонов, сидел на полу у её ног, где его и застигло сообщение о скором визите к старому другу. Слова застряли в горле, и он только привычно опустился на колени, благодарно склонив голову, когда почувствовал едва уловимые отголоски недовольства своей альфы.

- Это очень неожиданно, Елизавета Петровна. – С трудом, Фёдор справился с голосом и заставил себя ответить. Не хотелось лишаться возможности встретиться с Геннадием безо всяких секретов. – Я благодарю вас за разрешение.

- Ладно, порезвитесь, мальчики, – она сделала едва уловимый жест рукой, и Фёдор поднялся на ноги. – Дима тебя отвезёт. Вечером я к вам присоединюсь, – Фёдор тяжело сглотнул под этим пристальным взглядом, и опустил глаза, показывая, что услышал. Его мнения в этом не спрашивали. А учитывая, что далекие от приятельских чувства его друга к Елизавете Петровне были полностью взаимны, у Фёдора были все основания не испытывать лишнего оптимизма насчет завершения своего визита.

*

- Федя, брат, наконец-то! – Геннадий буквально налетел на старого друга, едва тот успел зайти в его новый дом.

Закаменевшая под его руками спина мгновенно отрезвила Геннадия от избытка радости. Осторожно отстранившись, генерал внимательно посмотрел на друга, который застыл на месте, не двигаясь и не отвечая. И в глаза не смотрел.

- Пожалуйста, Ген… – Генерала передернуло от тихого голоса и напряжённой позы старого друга. – Попробуй немного успокоиться…

Когда до генерала стало доходить, что происходит, он физически почувствовал, как взрывная волна гнева буквально вырвалась из него, и вид упавшего на колени друга никак не способствовал успокоению.

- Господи, – он с силой провел руками по лицу, подавляя внезапно возникшее желание побежать к Шурскому и высказать ему всё, что он думает о своих новых «способностях».

- Гена, у нас не так много времени. Елизавета Петровна сказала, что приедет к вечеру, я не думаю, что у нас есть больше часа… – Федор тяжело дышал, замерев на полу у ног своего друга, не в силах даже поднять взгляд.

Когда друг детства, школьный товарищ, надёжный напарник в тяжёлых боях, однокашник в Высшей Школе КГБ, заслуженный боевой генерал – сидит на полу в такой позе, – с эмоциями получается справляться очень хорошо.

Геннадий сам не понял, как весь гнев и агрессию выморозило простым осознанием: это всё сейчас бьёт именно по Фёдору.

Воображаемая металлическая дверь захлопнулась с отчётливым скрежетом и тяжёлым лязгом надёжного затвора, отсекая все эмоции. Как будто вчера изучали: постарались в своё время учителя-ветераны непростых служб вбить в головы учащимся, прошедшим не один реальный бой, такие нехитрые и надёжные способы усмирения собственных эмоций в любых ситуациях.

Фёдор глубоко вздохнул и облегчённо улыбнулся, поднимаясь на ноги: чужая Сила исчезла так резко, что у него даже голова немного закружилась от облегчения.

- Спасибо.

Геннадий тяжело выдохнул, проводя рукой по лицу.

- Господи, ты ещё в ноги мне упади! Разве за такое благодарят?! – Он сплюнул в сторону и развернулся, проходя в дом.

- Осторожнее с прямыми приказами, Ген. – Голос у Фёдора звучал устало, но не так загнанно, как в начале. – Я не из вашего клана и у меня есть моя альфа, но любой ваш леопард-бета не сможет не исполнить твой прямой приказ. Как бы это ни выглядело.

- Фёдор, проходи! Я как раз блинов напекла! – пока Валентина отвлекла гостя, Геннадий смог до конца осознать смысл его слов. Чётко, каждое слово. Прямой приказ. Железную дверь пришлось срочно укреплять: все преграды стали расползаться на глазах от одной мысли о прямых приказах и людях, которые падают на колени от одного отблеска чужого недовольства.

- Валентина Александровна, ты как всегда гостеприимна! – Старый лис, Фёдор всегда умел налаживать отношения с женщинами. Лис, да. Геннадий не успел придумать, как им остаться наедине, друг выручил его и здесь, – Но у нас с Геннадием есть очень важный разговор по работе, и сначала мы должны решить один вопрос. А потом к нам приедет ещё одна гостья, и, возможно, составит нам компанию. Так что, прошу пока нас извинить, мы ненадолго тебя покинем.

- Гостья? Это которая твоя Елизавета Петровна? – Валентина тоже слышала это имя слишком часто, чтобы не заметить слишком длительную таинственную любовь. Фёдор смущённо улыбнулся ей в ответ, но промелькнувшую в глазах тень и мгновенно закаменевшую спину Геннадий заметил. И отчётливый, яркий запах застарелой боли и горечи. Да, у этого есть запах, оказывается. Чего ни узнаешь на шестом десятке лет.

- Да, именно. Мы наверх пойдём, а ты сильно много не готовь, Елизавета Петровна на диете, – с милой улыбкой Геннадий оборвал этот абсурдный разговор и, приобняв друга за плечи, направился к лестнице. Определённо, времени терять не стоило.

Фёдор благодарно улыбнулся ему и аккуратно взял его за руку. От физического контакта зарождавшаяся, было, злость, быстро сошла на нет, растворившись в тёплой, мягкой энергии беты.

- Так. По порядку… – зайдя в первую попавшуюся комнату, Геннадий закрыл дверь и решительно повернулся к другу. Фёдор посмотрел на него с мягкой, грустной улыбкой. И опустил глаза.

- Тебе не рассказывали о внутриклановых взаимоотношениях? О дисциплине и иерархии? – Фёдор стоял посередине комнаты, не пытаясь присесть ни в одно из кресел, и Геннадий почувствовал, что старую-добрую дверь в голове скоро придется снова менять.

- Мне сказали, что без наглядной демонстрации объяснить не смогут. Теперь я понимаю, кажется. Я бы его там прибил на месте, благодетеля хренова…

- Ген, – Фёдор с грустной улыбкой посмотрел на него, – всё не так плохо. Это просто природная сущность, усиленная внутренним Зверем. Кому-то властвовать, кому-то подчиняться – это справедливо. Право Сильного – основной закон природы.

- Справедливо?! – Геннадий сдерживал эмоции из последних сил, и почти прорычал, не пытаясь совладать еще и с голосом, – Ты – боевой генерал, вытащил меня из того пекла в Кандагаре! Мы с тобой столько боёв вместе прошли! Высшую Школу КГБ! И начальником Ленинградского Управления тебя не добрые дяди посадили – я помню, как ты туда пришёл! И теперь должен падать на колени от любого резкого движения и исполнять прямые приказы малолетней выскочки?! Это справедливо, по-твоему?!

Глубокий вздох, и перед старой дверью, уже изрядно прохудившейся и медленно трескавшейся от накала эмоций, появляется надежная стена: бетонная, а потом – кирпичная. Не так-то просто сломать! И кирпичики интересные – пока пересчитаешь все – любая злость пройдет.

- Не совсем так, – Фёдор поморщился от резкого тона, тяжело опускаясь в кресло, – Альфы… довольно цивилизованно себя ведут: такие всплески эмоций если и происходят, то наедине, и в качестве наказания. Сейчас нет требований демонстрировать подчинение в повседневной жизни, особенно в присутствии обычных людей.

- Я заметил, – раздражённо поморщился Геннадий, присаживаясь в стоящее рядом кресло. – Очень цивилизованно со стороны Шурского было вот так вышвырнуть меня после полнолуния, не объяснив нихрена! А если бы Валя со мной вышла тебя встречать?!

- Он бы не смог тебе об этом рассказать, – тихо ответил Фёдор. – Ты сейчас сдерживаешься, потому что видишь, как на меня действует демонстрация Силы. Если бы рядом был альфа, который сделал это с тобой, ты бы мог совершить какую-нибудь глупость…

- Глупость?! Да я ему морду набью, как только увижу!

- Нет. – Фёдор решительно встал и подошел к другу, опускаясь на колени у его ног, и взял его за руку. – Нет. Он – второй альфа в вашем клане. Вызвать его на поединок может только третий. От остальных он не может принимать вызовы. Это вопрос иерархии, Ген. Это против правил, так нельзя. Тебя просто накажут. Публично. Он не станет с тобой драться. Пожалуйста, скажи мне, что ты не собираешься совершать такую глупость. – Он смотрел прямо в глаза Геннадию – из такого положения он мог себе это позволить. И только твёрдый, уверенный голос старого друга удержал Геннадия от неминуемого взрыва эмоций: вот только на коленях он перед ним ещё не стоял!

- Федь… – Геннадий медленно сполз на пол и присел рядом с другом. – Пожалуйста, не делай так. Неужели ты не понимаешь, как я себя от этого чувствую?

- Это нормально, Ген, – мягко улыбнулся Фёдор, – Ты же чувствуешь, что это правильно.

- Это неправильно, – Геннадий с ужасом понимал, что действительно что-то в нём успокаивается от вида чужого подчинения. Это было немыслимо, неправильно и недопустимо. Но это было.

- Скажи мне, что ты не станешь делать глупости, и мы сможем поговорить о чём-нибудь важном.

Геннадий тяжело вздохнул, отводя взгляд: он не собирался давить на друга, к которому вернулась его обычная твёрдость и решительность.

- Не стану. Я постараюсь прийти в себя и свести наши контакты к минимуму. Думаю, у него хватит ума не лезть ко мне сейчас. – Он перебрался в кресло, – Садись пожалуйста, куда-нибудь, кроме пола. У меня достаточно мебели, а ты не в звериной форме, чтобы изображать из себя меховой коврик.

Фёдор усмехнулся и присел в соседнее кресло.

- Вот, уже лучше. Юмор появился. Я расскажу тебе в общих чертах, потому что в каждом клане по-своему. Но в общем в этом городе всё очень цивилизованно, как я и говорил. При встрече с альфой от беты требуется только опустить глаза и склонить голову. Ну, и встать, если это уместно по обстановке. Первыми обращаться запрещено, кроме приветствия и экстренных случаев. Ну, и между близко знакомыми это можно игнорировать, сам понимаешь, – он грустно усмехнулся и отвёл глаза.

- Зачем тогда ты так… вот это всё? – Геннадий неопределённо взмахнул руками и подошёл к окну, закуривая сигарету.

- Потому что твоя Сила этого требовала. Этому невозможно сопротивляться: она требует подчинения, и успокаивается, когда получает своё. – Фёдор пожал плечами, присоединяясь к нему. – По-хорошему, и садиться не положено, в присутствии альф, без специального разрешения. Я и так максимально свободно себя веду. Угостишь?

Геннадий молча передал ему пачку «Парламента» с зажигалкой, и неопределённо хмыкнул в ответ на последнее предложение.

- Ага, я вижу. «Свободно».

Фёдор молча затянулся рядом и выпустил в окно облако горького дыма.

- Елизавета Петровна – Королева клана Лис. И очень сильная Альфа. Самая сильная в своём клане. Она чувствует твоё отношение, и если для человека это допустимо, то как Альфа другого клана, ты не можешь оскорблять её пренебрежением или провоцировать прямой агрессией. Я прошу тебя, не усложняй ситуацию. – Он прямо посмотрел на друга и тихо продолжил, – Она может запретить мне с тобой общаться. Прошу, не доводи до этого.

- Господи… – Геннадий презрительно сплюнул, – я уже и думать забыл об этой выскочке. И какого хрена она сюда собралась? Её звали?

- Я принадлежу ей. – просто ответил Фёдор, затягиваясь горьким дымом, – этот дом – твоя территория. По-хорошему, ты можешь не пускать её. Но она имеет право прийти туда, где находятся её люди. И забрать их. Я понимаю, что многого прошу… Но попробуй, пожалуйста…

- Что значит «принадлежу»? – резко оборвал его Геннадий. Только ему начало казаться, что он стал понимать масштабы той жопы, в которой он оказался, благодаря щедрому «подарочку» Шурского, как стали открываться новые горизонты в этом бескрайнем море.

Фёдор поморщился, затушив докуренную сигарету.

- Представь, что твоя Валентина пошла в гости к своему другу, который считает тебя недостаточно подходящим для неё.

- К подруге, ты хотел сказать? Если уж совсем полную аналогию проводить.

- Да нет. – Фёдор пристально посмотрел на него, – у нас нет разницы, Ген. Ты ещё недавно обращён, не до конца это понимаешь. Ты – альфа, она – альфа. Ты для неё как соперник. У оборотней нет предубеждений перед однополыми связями, – он пожал плечами и сложил руки на груди. – Внутренний Зверь увеличивает влечение, и пол уже не так важен. А когда альфа требует, бета не может отказать. Это вопрос подчинения.

Геннадий поражённо смотрел на него, не в силах уложить в голове то, что сейчас прозвучало. Когда догоревший окурок стал жечь пальцы, он чертыхнулся, стряхнув его в пепельницу.

Кирпичи. Да, очень интересные. Мощные, крепкие и непробиваемые. И намертво застывший цемент между ними. Ни капли эмоций. Ни капли.

- Да, извини, что не рассказал раньше, я не подумал, – тихо добавил Фёдор, глядя на ошарашенное лицо друга. Все силы уходили на сдерживание эмоций, и контролировать мимику не было возможности. – Я пойму, если ты не захочешь со мной общаться…

- Ты думай что говоришь! – Геннадий буквально физически почувствовал, как волна злости вырвалась из такой надёжной стены, и ударила прямо по отошедшему к стене другу. Фёдор молча сполз на пол, на колени, обхватив себя руками. – Ты за кого меня принимаешь?!

Сейчас – это казалось правильным. Как бы Геннадий ни презирал себя за эту мысль – это было именно наказание.

- Вот сейчас это справедливо, – глухо проговорил он, бессильно падая рядом с другом на колени. – Ты ударил словами, а я вот так. Спасибо за демонстрацию. – Он положил руку на плечо Фёдору, глубоко вздохнув и сознательно заталкивая все обрывки эмоций за стену. И цементом сверху, чтобы наверняка.

- Прости. – Они сказали это почти одновременно, и одновременно улыбнулись, разряжая остатки напряжённости.

Звонок в дверь оборвал непростой разговор. Гостью встречать пошли вместе. Геннадий постарался не обращать внимания на напряжённо застывшую спину друга и застарелую тоску в опущенных глазах: больше он ни о чём не просил, но Геннадий завязал своё нутро в узел, нацепляя на лицо нейтральную вежливую улыбку – ему было не привыкать вести светские беседы с теми, кого хочется как минимум обматерить.

Елизавета Петровна стояла в прихожей в ореоле хищной Силы. Медно-рыжие волосы были аккуратно заколоты массивным золотым гребнем с крупными изумрудами, переливающимися на свету, зелёные глаза хитро мерцали из-под длинных, пушистых ресниц. Точёные линии лица и шеи, молочно-белая кожа без единого изъяна – Королева, как есть.

Валентина как раз уговаривала гостью остаться на чай – как всегда, в своем репертуаре.

А Геннадий заставил себя не шелохнуться под острым, враждебным взглядом, и не ответить агрессией.

- Елизавета Петровна, какая неожиданность. Приветствую вас в моем доме. – Максимально нейтральная вежливость, ни больше, ни меньше.

- Геннадий… – волна чужой Силы, властная, требовательная, бесцеремонно направилась прямо к нему, и он сам не заметил, как все стены исчезли под напором внезапно всплеснувшейся собственной энергии. Они стояли и смотрели друг на друга с безупречными вежливыми улыбочками, почти физически ощущая это незримое столкновение Сил.

Едва уловимое движение ресниц, и Геннадий почувствовал, как чужая энергия отходит от него, окутывая свою хозяйку мягким, невидимым плащом. Он попытался сделать то же самое, и удивился, как легко это получилось повторить.

- Очень приятно познакомиться, – она растянула губы в своей приторной улыбочке, и генерал заставил себя ответить такой же нейтральной улыбкой.

- Взаимно.

- Гена, у меня чай скипел. Пойдёмте ужинать, Елизавета Петровна, вы же с работы? – громкий голос Валентины оборвал начинающиеся игры в «гляделки», и Геннадий был как никогда благодарен жене за такую нужную паузу.

- Не хотелось бы вас обременять, Валентина Александровна, Геннадий Михайлович, кажется, очень удивлён моим визитом, – за секунду передышки Геннадий успел построить новую монолитную стену, и сладко-приторный голосок рыжей ведьмы не вызвал никаких лишних эмоций.

- Не стоит беспокоиться, Елизавета Петровна, вы нас ничуть не обремените, если останетесь на чай. Мне будет очень неудобно оставлять даму без ужина, это вредно для здоровья.

- О, как это мило с вашей стороны, Геннадий Михайлович! В таком случае, я приму ваше приглашение, Валентина Александровна.

Геннадий надеялся, что сможет пережить это небольшое чаепитие и не подавиться. Ну, удалось же ему в своё время вполне мирно отобедать в элитном ресторане Москвы с министром финансов, пытаясь убедить человека, который в жизни не знал, что такое нужда, что солдатам нужно платить нормальные деньги, а не те жалкие гроши, которые перепадали им из месяца в месяц из дырявого решета тылового департамента.

Фёдор молча прошёл за своей Елизаветой, не бросив даже взгляда на Геннадия.

Едва заметная задержка перед тем, как сесть за стол – Геннадий был уверен, что раньше он бы не заметил ничего подобного, настолько это было мимолётно и неуловимо: сначала уселась гостья, и только после её лёгкого кивка Фёдор занял своё место рядом с ней.

По-хорошему, и садиться не положено, в присутствии альф, без специального разрешения.

- Фёдор о вас столько рассказывал, Елизавета Петровна! Очень приятно с вами познакомиться! – Валентина, молодец, всегда умела разрядить обстановку. Она не понимала этих странных переглядываний и деревянных улыбок между мужем и этой молодой девушкой, но по необычайно серьёзному виду Фёдора поняла больше, чем ожидала.

- О, уверяю вас, это совершенно взаимно! Вы недавно переехали в наш город – столица вас утомила?

- Ой, это было так неожиданно… – Геннадий расслабился, слушая бессмысленную светскую болтовню, от которой его так великодушно избавила жена. Валентина ушла на пенсию с должности заведующей медчастью в одной из воинских частей, и много чему научилась, пока муж был вынужден таскать домой всяких важных гостей по линии министерства обороны. И отличить пустую светскую куколку от матёрой опасной хищницы умела.

- А как вам новая должность, Геннадий Михайлович? Она довольно сильно отличается от вашего профиля работы. – Глупо было надеяться, что эта лисица упустит шанс поковыряться в надёжной, монолитной стене из спрессованных эмоций. А вот хрен тебе, там цемента еще много!

Геннадий вернул ей приторную улыбочку.

- Осваиваюсь помаленьку, Елизавета Петровна. Уверяю вас, у меня достаточно разнообразный жизненный опыт, а служба во всех силовых ведомствах имеет много общего.

- О, я за вас рада. – Тонкие пальчики с длинными острыми ногтями аккуратно поставили почти полную фарфоровую чашечку на блюдце. – Фёдор говорил, что руководящая должность его напрягает, – она небрежным движением смахнула невидимую пылинку с пиджака сидящего рядом Артамонова.

Тот не пошевелился, и, кажется, почти не дышал, глядя на стол перед собой остановившимся взглядом.

- Надо же, мы даже не обсуждали это. Но скажу вам по собственному опыту, что могу его понять: десять лет на одной должности действительно могут утомить. – Геннадий не понимал, куда клонит эта ведьма, и старался отвечать максимально нейтрально, запрещая себе смотреть в сторону друга, которого буквально обвивали щупальца чужой Силы.

- Разумеется, мы все понимаем, что ответственные посты отнимают много сил. Но иногда следует ставить благо Семьи выше собственных неудобств, вам не кажется? – При Валентине нельзя было говорить в открытую, но хитрой ведьме было не привыкать к иносказаниям.

- Мне кажется, что при наличии определённой жизненной мудрости, любые обстоятельства можно обратить на пользу Семьи. – Максимально нейтральная улыбочка. Да, мы тоже так умеем, лисичка.

Промелькнувшее в зелёных глазах удивление было бальзамом на душу Геннадия.

- Не могу не согласиться. – Вежливая улыбочка в ответ, и гостья стала подниматься из-за стола. Фёдор последовал за ней через какую-то долю секунды. – Благодарю вас за прекрасный чай и интересную беседу, Валентина Александровна, Геннадий Михайлович, – она почтительно кивнула хозяйке и поднявшемуся их проводить Геннадию. – Надеюсь на продолжение нашего увлекательного знакомства, Геннадий Михайлович.

Геннадий позволил себе только вежливо попрощаться с гостями, не смея даже заикнуться о дальнейших встречах с другом – сейчас было важнее поддержать хрупкий мир.

====== 4. Повседневные хлопоты ======

Honest to God I’ll break your heart

Tear you to pieces and rip you apart

30 Seconds To Mars – Night Of The Hunter

- Если больше вопросов нет, все свободны.

Первое совещание в качестве руководителя Санкт-Петербургского Управления ФСБ прошло в штатном режиме. После краткого отчёта Геннадий быстро распустил напряжённых заместителей и приказал начальнику кадрового подразделения принести личные дела сотрудников. Сначала – сотрудников кадров. С подразделениями он собирался ознакомиться по порядку.

- Разрешите? – майору Дорошенко, начальнику подразделения собственной безопасности Управления, в принципе, можно было не соблюдать эти формальные правила субординации, как одному из новоиспечённых «родственников» самого генерала.

Геннадий только неопределённо взмахнул рукой, приглашая его войти и отошёл к окну, прикуривая сигарету.

- Заключение служебной проверки, вам на подпись. – Майор положил на стол тонкую папку и замер рядом, терпеливо дожидаясь, пока начальник обратит на него внимание.

Геннадия бесила эта подчёркнутая официальность не меньше, чем опасливая почтительность всех встречных бет.

- Что там? – Геннадий проглотил все непристойные слова, которые так и вились на языке: по сравнению с тем шоком, который он испытал от встречи с Фёдором, вежливые игры в субординацию выглядели более чем безобидно.

- Служебная проверка инициирована начальником второго оперативного отдела по городу. Майор Лущенко просил проверить возможную заинтересованность у своего сотрудника в связи с тем, что тот закрыл одну перспективную оперативную разработку без достаточных к тому оснований. Проверка не выявила заинтересованности, принято решение списать материал в архивное дело. – Безупречно ровный, официальный тон оседал горьким пеплом на языке, и генерал начал понимать смысл этой формальности.

Подойдя к столу, он взял один из листков бумаги и быстро набросал на нём пару слов, продолжая беседу.

- Каким образом проводилась проверка и на основании чего сделан вывод об отсутствии заинтересованности?

«Прослушка?»

Майор согласно прикрыл глаза и сел на один из стульев для совещаний.

- Проверка проводилась подразделением собственной безопасности с использованием стандартных оперативно-розыскных методов. Материал оперативной разработки был перепроверен, решение о закрытии работы по нему было признано законным и обоснованным. Оснований для применения мер дисциплинарного воздействия в отношении оперуполномоченного Сименкова не выявлено.

Открыв папку, Геннадий чуть не выругался матом, забыв про всякие прослушки: оперативная разработка проводилась в отношении бизнесменов Шурского, Давыденко и Федоренко по подозрению во взаимодействии с московской мафией – бандой Сосновского. Капитан Сименков весьма активно работал в этом направлении буквально до нескольких недель до закрытия разработки. И мотивы прекращения работы выглядели действительно надуманными и необоснованными. Мальчишка!

Хмуро посмотрев на подчёркнуто-вежливого майора, Геннадий подписал заключение и с раздражением отбросил папку в его сторону.

- У вас всё?

- Так точно. Разрешите идти?

Геннадий поднял на него тяжёлый взгляд, и майор с благодарной улыбкой кивнул и поспешил уйти, чтобы не раздражать начальника ещё больше.

- Геннадий Михайлович, во сколько к вам подойти с почтой? – Ровная вежливость секретаря погасила зарождающийся пожар в эмоциях. Невозмутимая и педантичная девочка, содержащая отдел делопроизводства в идеальном порядке вызывала только положительные эмоции – маленький островок спокойствия в бушующем море окружающего дерьма.

- Заходите сейчас, у меня как раз есть время.

Почты накопилось много. За три дня «междуцарствия», пока человек-слуга вампиров даже не успел приступить к исполнению обязанностей, а Фёдор Артамонов так скоропостижно подал в отставку, все службы, похоже, воспылали огромной любовью к питерскому Управлению ФСБ.

- Входящие сообщения разделены по дате поступления, типу информации и степени секретности. В каком порядке вам предоставлять документы?

Когда из четырёх больших ящиков на столе стали появляться аккуратные стопочки, Геннадий облегчённо вздохнул: ему приходилось иметь дело с разбором почты, и такого порядка он давно не видел. Склонив голову к плечу, генерал внимательно осмотрел маленькую, хрупкую девушку с ног до головы. Человек, просто человек. Невероятно педантичный, скрупулёзный, аккуратный человек. Всего лейтенант, в свои двадцать три года, пусть и с непростым уровнем допуска, но просто человек. Отметив про себя ознакомиться с её личным делом в первую очередь, генерал кивнул на самую внушительную пачку, мысленно готовясь к увеличению рабочего дня часов до восьми.

Однако, к огромному удивлению, управиться с трёхдневным объёмом почты удалось всего за три часа – благодаря точным, уверенным пояснениям секретаря по каждому документу, время на их изучение существенно сократилось.

- Сообщение с грифом ДСП. Приказ центрального аппарата о проведении курсов повышения квалификации для руководителей региональных Управлений. Курсы будут проводиться через неделю на базе Академии ФСБ в Москве, продолжительностью две недели. К какой дате подготовить приказ о временно исполняющем обязанности руководителя на время вашего отсутствия?

Расправившись со всей почтой, Геннадий расслабленно откинулся в кресле, закрывая глаза, когда до него дошёл смысл последнего документа. Москва.

- К завтрашнему дню я определюсь с кандидатурой. Вечером можно и подписать приказ. Спасибо за работу, Любовь Сергеевна.

Вежливо кивнув на прощание, девушка унесла подписанные документы, а Геннадий тяжело вздохнул, проведя руками по лицу, и закурил ещё одну сигарету, на этот раз даже не побеспокоившись отойти к окну.

Вот не думал он, что ему придётся встретиться с Шурским так скоро. Но работа есть работа, и все личные чувства и эмоции не должны ей мешать. Открыв на компьютере информацию о центральном офисе компании X-Fitness, он молча поднялся и вышел. На обед поехал, да.

До высокого современного здания самого крупного фитнес-центра генерал доехал на личном автомобиле – это сугубо деловая встреча, и приходить к нему домой Геннадий не собирался. Он даже по телефону не мог с ним разговаривать, с той самой встречи с Фёдором.

Охранники на офисном этаже приветственно кивнули – такие же леопарды, сородича они узнали сразу. И о цели визита не спросили, похоже, это было совершенно нормально вот так приходить ко второму альфе по каким-то личным вопросам.

- У вас назначено? – Молоденькая девушка-секретарь была обычным человеком, и пришлось доложиться: светить удостоверением или бесцеремонно врываться в чужой кабинет он не собирался.

- Я родственник Дениса Петровича. Геннадий Филиппов. Уточните пожалуйста, может ли он уделить мне пару минут.

Дверь в кабинет резко открылась, и девочка не успела выполнить свою работу. Денис Петрович с ошарашенным видом посмотрел на Геннадия, поднявшегося из кресла для посетителей, и молча подвинулся, приглашая его пройти в кабинет.

Генерал с ледяным спокойствием выдержал молчаливый поединок взглядов, не позволив себе ни капли агрессии: ужин с Елизаветой Петровной был великолепной тренировкой.

- Я не хотел беспокоить вас некоторое время. Но некоторые обстоятельства требуют вашего участия. Через неделю в Москве проводят курсы повышения квалификации для руководителей региональных управлений. Вы говорили, что внешними взаимоотношениями занимаетесь именно вы, так что я счёл возможным обратиться к вам с этим вопросом.

- Что случилось?... – Надо же, какая искренняя растерянность. Не понимаешь?

- Ничего особенного. Мои личные отношения к рабовладению не стоят вашего внимания. Я ещё не привык к тому, что друзья передо мной на колени падают, издержки воспитания. Пояснять мне некоторые особенности наших внутренних взаимоотношений вы не посчитали нужным, возможно мне стоило обратиться к третьему альфе, который этим занимается. Если не сложно, можете решить мой вопрос, чтобы мы не отнимали друг у друга время? Я немного спешу, у меня рабочий день не окончен.

Шурский тяжело вздохнул, отходя к столу.

- Я действительно сожалею, что втянул вас в это. Артамонов ушёл в отставку слишком неожиданно, а стерпеть во главе такого учреждения вампиров мы не могли себе позволить. Среди наших… не было никого подходящего на это место. Юра только майор, ему бы никто не позволил занять генеральскую должность.

Геннадий подавил желание ответить резко и матом. Не время и не место ребячеством заниматься. Взрослые люди, как-никак, чтобы так по-детски себя вести.

- Я не собираюсь обсуждать эту тему. Меня не волнует необходимость обрастать шерстью раз в месяц, но с рабством я так просто смириться не могу. В обычной ситуации я бы вам набил морду, но мне пояснили, что это невозможно. По поводу поездки – есть что-то ещё, что мне нужно сделать, или я могу идти?

С горькой улыбкой Шурский достал записную книжку и записал даты и место проведения курсов.

- Мне нужен будет номер рейса, туда и обратно, и в какой гостинице вы собираетесь остановиться. Не позднее чем завтра. И ещё… – Он устало поморщился, проведя руками по лицу, – я понимаю ваше состояние. И действительно ценю, что вы так безупречно сдерживаете эмоции. Но туда лететь нужно с абсолютно холодным сердцем. Не сдерживая бешенство, как сейчас, а действительно в ровном и спокойном состоянии. Вы сможете успокоиться до отъезда?

- А какие варианты? Больничный взять? – Генерал презрительно фыркнул, отходя к окну. Чем меньше он видел источник раздражения, тем легче было удерживать стену. – Я не в детском саду работаю. Так дела не делаются. Успокоюсь, куда я денусь. И ещё, – резко развернувшись к двери, Геннадий решил всё-таки уточнить один животрепещущий вопрос, – мне теперь чтобы с Фёдором увидеться, надо к вам обращаться, или напрямую к Елизавете? По телефону-то ему звонить можно?

- По вопросам, связанным с бетой, обращаются напрямую к альфе-покровителю, несмотря на ранг. По телефону – попробуй, если ему не запретили, он тебе ответит. Я… я позвоню вам перед отъездом. Нужно будет поговорить… о Москве. Это важно.

Геннадий только кивнул, не поворачиваясь, и вышел из просторного кабинета, аккуратно закрыв за собой дверь.

С наслаждением прикуривая сигарету, он поехал прямо по улице, не особо задумываясь о маршруте. Телефон Юрия Дорошенко он набрал по памяти.

- Ты где? – Размениваться на приветствия-прощания он не собирался. И обсуждать по телефону свои мохнатые вопросы тоже.

- На работе, – голос у безопасника был удивлённый и немного обескураженный. Как же, официально обеденное время прошло часа два назад.

– Приезжай к парку на набережной. Прогуляемся.

Раздражённо выключив телефон, Геннадий вытащил изрядно поредевшую пачку сигарет. Ждать долго, однако, не пришлось.

Почувствовав приближение знакомой звериной энергии, генерал молча кивнул подошедшему начальнику ОСБ на место рядом с собой.

- Какого хрена у меня в кабинете делает прослушка? – Этот вопрос был не самым основным, но узнать такие милые подробности было тоже необходимо.

- Это стандартный протокол ОСБ. Кабинеты начальника и всех заместителей, начальников отделений – прослушка с записью. Так положено. Ну, и в отделении у меня простых людей хватает, так что лучше не рисковать, какие бы то ни было преференции выказывать. – Майор пожал плечами, откидываясь на лавочке и прикуривая сигарету. – Ничего личного.

- Понятно, – не то чтобы это было сильно новой информацией, но лучше было знать наверняка. – Второй вопрос: ты уже в курсе, что мне через неделю в Москву ехать?

- Да. – Несмотря на внешнюю холодность и односложность ответов, Геннадий испытывал настоящую благодарность к своему коллеге за то ощущение безмолвной поддержки, которое он давал одним своим присутствием.

- Мне надо как-то выплеснуть эмоции. Не знаю, может у вас есть какие-то свои способы? В таком состоянии я там сорвусь.

Юрий поднял на генерала внимательный, пронзительный взгляд, и с лёгкой усмешкой затушил сигарету, поднимаясь на ноги.

- Поехали.

Старый как мир способ снять напряжение – «почесать кулаки» – как нельзя лучше подошёл и в таком непростом случае, как у Геннадия. Когда всё видение мира переворачивается с ног на голову, когда лучший друг, бок о бок с тобой прошедший не одну «горячую точку»… столько раз спасавший твою жизнь – оказывается на уровень ниже тебя, на колени перед тобой падает…

Нет, это определённо лучше тех боёв, которые были при принятии в клан. Тогда все события как будто смешались в один клубок, и все ощущения смазались – слишком много всего и сразу навалилось.

А сейчас Геннадий ощущал всё предельно ясно и чётко, каждый миг, каждую секунду.

Доехав до особняка Давыденко, Юрий закрыл тяжёлые металлические ворота и предоставил генералу возможность тряхнуть стариной и выплеснуть агрессию самым простым и надёжным способом.

====== 5. Москва ======

По безнадежному пути, так на тебя мы все похожи,

Пусть повезет тебе найти и успокоиться, быть может.

По безнадежному пути, по непонятным мне приметам,

Пусть повезет тебе найти то, что сгорая станет светом.

Brainstorm – Ты не один

Поездка в родную Москву никогда еще не вызывала у Геннадия столько противоречивых эмоций. Неприкрытое предупреждение Шурского быть предельно осмотрительным, настороженная обеспокоенность Фёдора – ну, тот-то чего ни повидал за свою работу? И, тем не менее, – предупреждали именно его. Потому что ещё никогда при назначениях такого уровня не переходили дорогу вампирам.

Нет, волки чем-то за это откупились. Но чем – признаваться наотрез отказались. Только их король лично посоветовал Геннадию быть предельно осторожным в Москве.

Курсы повышения квалификации высшего командного состава региональных управлений ФСБ проходили в Москве в центральном управлении, и длились две недели. Обычно эти сборища генералов изображали “учёбу” не дольше первой недели – на второй было максимально неофициальное времяпрепровождение, которое, однако, покинуть было нельзя – военное “от звонка до звонка” требовало формального присутствия обучающихся на протяжении всего курса.

Отличия от обычного полёта в деловую командировку начались уже в аэропорту. Молчаливые серьёзные ребята в одинаковых костюмах незаметно появились по бокам и чуть ли не под руки проводили Геннадия в отдельную комнату. Он заставил себя не реагировать на такую демонстрацию власти: он был на чужой территории, и проявлять агрессию, на радость “встречающих”, не собирался. Неприметный серебристый браслет – символ “легальности” его пребывания на территории Московского клана, он принял с невозмутимой улыбкой, и застегнул, глядя в глаза ухмыляющемуся представителю службы безопасности местных волков, привыкая к обжигающей боли от соприкосновения чистого серебра с открытой кожей. Не такая уж сильная боль, вполне терпимо. Браслет пришлось предъявлять чуть ли не на каждом шагу: агрессивные молодые волчата радостно скалились, учуяв чужака на своей территории, предвкушая бесплатное развлечение. Затолкав подальше привычные представления о своем статусе: заслуженного военного пенсионера и офицера высшего ранга, Геннадий встречал подобные наезды чуть ли не с улыбкой: реально они ему ничего сделать не могут, вот и бесятся. Ну и пусть бесятся, в своё удовольствие. Обучение проходило в штатном режиме, коллеги-начальники управлений ФСБ из регионов уныло записывали лекции: новые веяния в управлении и в законодательстве, всё умно-заумно, важно и напыщенно, и так привычно-бюрократично для бывшего замминистра. Привычные “выходные” застолья с коллегами-генералами внезапно отменились, ввиду новой повышенной устойчивости организма к алкоголю. С коллегами-“браслетчиками” они обменялись понимающими улыбками, и только. Ну и за столом в столовой учебного центра они садились вместе: не то чтобы они собирались как-то особо дружить, но общее положение на чужой землеобъединяло. – Раньше по-другому было, – с горечью вспоминал степенный тигр из Новгородской области, во время одного из таких общих обедов. – Раньше всё как у людей: пусть выпивка бесполезно, но застолья какие были! Знакомства! Охота! Какой у Демидова заповедник был для таких случаев – месяцами не выезжали! Всё испортили, фашисты, – брезгливо поморщился он, допивая ягодный морс, – ещё бы ошейники нацепили, – он с отвращением одёрнул правый рукав кителя, из-под которого выглядывала тонкая серебристая цепочка.

- У них те, кто вампирам принадлежат, ошейники носят. Нам браслеты придумали, чтобы не путать. – Деловито заметил молодой лис из Владивостока, – а так местная верхушка бы с удовольствием развлеклась, не сомневайся, – он спрятал горькую усмешку за чашкой кофе.

Про вампиров разговор тогда не заладился: слишком противоречивые эмоции они вызывали у его коллег, и чтобы избежать открытого конфликта, обсуждение пришлось свернуть. Геннадий с сожалением смотрел на разбредающихся в разные стороны хмурых оборотней “в погонах”: так непривычна была для него эта картина.

Поднявшись, чтобы уйти к себе в гостиницу, Геннадий наткнулся взглядом на одиноко сидящего за соседним столом генерал-майора, тоскливо смотрящего в окно. Неуловимо-знакомая звериная аура подтверждала: волк. Волна отвращения к местным “гостеприимным хозяевам” отбивала всякое желание к новым знакомствам, и Геннадий развернулся, чтобы уйти, но едва уловимый сладковатый запах заставил его заинтересованно принюхаться: что надо сделать, чтобы в естественный запах оборотня вклинился вампирский, он догадывался, и ухватился за первую же возможность узнать что-нибудь о вампирах “из первых уст”. В конце концов, знакомый браслет явно давал понять, что этот конкретный волк к московским сородичам не относился.

– Здравствуйте. У вас свободно? – Волк поднял на него удивленный взгляд и медленно кивнул. Он выглядел моложе Геннадия лет на десять, в густой иссиня-черной шевелюре проскальзывали редкие седые прядки, ярко-синие глаза остро и внимательно смотрели на неожиданного собеседника. На лекциях Геннадий заметил троих волков, но они все сидели отдельно, и не стремились к общению друг с другом или с кем-либо из других оборотней. Никакой враждебности или агрессии они тоже не проявляли. Максимально нейтральная вежливость, не больше и не меньше.

- Меня зовут Геннадий Филиппов, я из Петербурга. А вы откуда?

- Александр Самойлов, Иркутск, – взгляд потеплел на какую-то долю, но Геннадию и этого хватило. Главное – наладить контакт.

- О, бывал я у вас, – усмехнулся Геннадий, – с инспекцией в спецчастях. Я из минобороны перевелся недавно. Занятные у вас заводы.

Александр весело усмехнулся, отпивая глоток томатного сока.

- Очень любезно с вашей стороны.

- Любезно, – эхом отозвался Геннадий, – а вы не слишком дружелюбны, волки, даже не общаетесь ни с кем, – ворчливо добавил он.

Ответный взгляд потяжелел.

- Избегаем поводов для конфликтов, на фоне гостеприимства наших местных сородичей. Благодарю за содержательную беседу, товарищ генерал, – поставив стакан с недопитым соком на стол, он поднялся, чтобы уйти, и Геннадий едва успел его остановить.

- Избегаешь? Или сбегаешь? – возраст давал определенные преимущества, и он мог себе позволить такое обращение. – Извини, если обидел. Я поговорить хотел.

Александр застыл рядом со столом, с идеально прямой спиной и непроницаемым взглядом.

- О чем?

- О вампирах.

Волк удивлённо поднял бровь и выразительно огляделся вокруг: разговор был негромкий, но всё равно в присутствии такого количества людей такие темы не обсуждались.

Геннадий досадливо поморщился.

- У меня в гостинице прослушка. На телефоне тоже. Можно где-нибудь погулять?

Погулять они выбрались в один из пригородных парков. Два оборотня, почуять посторонних они успеют задолго до того, как кто-то сможет расслышать негромкий разговор.

- Понимаешь, у нас в Петербурге, когда мой друг, из лисиц, ушел в отставку, на его место назначили человека-слугу вампиров. Но потом наши волки как-то договорились с московскими, и поставили меня. Я в оборотнях-то месяца не пробыл, а о вампирах вообще ничего кроме ужастиков не слышал. Все наши только предупреждали, что надо быть очень осторожным и очень их опасаться. Но ничего конкретного никто не говорил, у нас там никто с вампирами не общается. А здесь у тебя единственного этот вампирский привкус в запахе, вот я и подумал, что ты можешь мне что-нибудь конкретное рассказать.

Александр скептически посмотрел на него и невесело усмехнулся, отводя взгляд.

- А вы не подумали, что я сам – человек-слуга. От этого и запах. – Голос был ровный и спокойный, но на Геннадия он больше не смотрел. Сидел рядом с ним на стволе упавшего дерева и смотрел на осенние листья под ногами.

Геннадий добродушно усмехнулся.

- Как один из вариантов рассматривал. Расслабься. Всё-таки, не в детсаду работаю, догадался. Но если ты не местный, значит связь у тебя с иркутскими вампирами. А мне с ними делить нечего. Ну что, расскажешь что-нибудь?

Удивление в прямом взгляде синих глаз было почти осязаемым. Искреннее удивление и осторожная благодарность.

- Что вы хотите услышать?

- Ну ты как думаешь: мне сказали, что вампиры – хитрые бездушные ходячие мертвецы, которые верховодят мировой политикой и спят и видят посадить всех оборотней к себе на поводок, чтобы пить их вкусную кровь. А люди-слуги – бесправные рабы, без собственной воли, которые только и могут, что выполнять приказы. Хотелось бы услышать версию от более приближённых к теме источников, знаешь ли. – Геннадий с интересом уставился на волка, который с горькой усмешкой отвёл глаза.

- В целом все правильно вам сказали. Или вы ожидаете противоположной версии о прекрасных отверженных страдальцах, радеющих о мире во всём мире под стаканы донорской крови?

- Я – большой мальчик, Саша. Генерала я получил не за родительские откаты, а за боевые операции. И на должности замминистра обороны не только в кресле штаны протирал. Верить в сказки про добро и зло меня жизнь разучила задолго до того, как меня укусили и подарили кресло начальника ФСБ. И я прекрасно понимаю, что абсолютного зла, как и абсолютного добра, не бывает. Местные волки – помешанные на безнаказанности и вседозволенности отморозки. Но я не могу поручиться за всех – я со всеми не знаком. Судить обо всех по отдельным мразям – такой же фашизм. То же самое и про вампиров. Можно надавить, заставить, поставить в безвыходное положение. Но кто-то же идёт на это добровольно. Про Сент-Луис мне рассказывали. Не могут же все быть подонками?

- Не могут, – согласно кивнул Александр, переводя на него прищуренный взгляд, – но есть специфика, Геннадий. Когда живешь сотни, тысячи лет, и из человеческих эмоций тебя окружают только страх и предсмертный ужас... Когда понимаешь, что ради своей жизни нужно отнимать другие. И единственный способ получить прежнюю яркость эмоций – связать себя с человеком. Или оборотнем. Поделиться вечной жизнью, регенерацией и ментальной защитой, в ответ на иллюзию жизни. Максимально яркую иллюзию. Эта связь неравная, по своей природе. Есть властвующая сторона и подчиненная. И насколько она будет обоюдной, решает именно вампир. Обоюдная связь не отменяет подчинения. Но она позволяет чувствовать друг друга... полностью. Мысли, намерения, эмоции, воспоминания. Когда ты можешь чувствовать своего... хозяина как самого себя, понимаешь мотивы его действий. И если в чём-то у вас мнения не совпадают, гораздо проще до него это донести. Меня ещё никогда не заставляли делать то, что я бы не согласился сделать сам. – Прямой взгляд синих глаз смотрел прямо в душу, и Геннадий отвечал таким же прямым, открытым взглядом: он умел ценить откровенность.

- Но это разовые случаи. Вас правильно предостерегали насчет местных вампиров: ваши перешли им дорогу. И хотя ваш клан волков выкупил для своих сородичей вашу должность, просто так вампиры такое не спустят. Они ничего не забывают и не прощают. По крайней мере на время этого визита – вам нельзя принимать меток. Односторонняя связь – чистое рабство, так и есть. И заставить дать согласие очень просто. – Его взгляд потяжелел, – долго вы сможете смотреть, как мучают кого-нибудь близкого? Или знакомого? Или ребёнка? Боль – одна из самых ярких человеческих эмоций. Со временем вампиры утрачивают возможность сами её чувствовать, но видеть страдания других – одна из самых приятных для них вещей. У боли есть особенная энергетика, особенно если она приправлена унижением, отчаянием... Ей можно питаться, как кровью. И основной “товар” во всех вампирских сделках – живой. Можно поставить три условия. Обычно это “не убивать”, “не калечить непоправимо” и “не ставить меток”. И ограничить во времени. Оборотни ценятся выше людей из-за большей выносливости и насыщенного вкуса крови. Так что не удивлюсь, если за ваше назначение расплачивается кто-то из ваших сородичей. – Он пожал плечами, отворачиваясь. – Кажется, я увлёкся, извините.

– Да нет, ты очень интересные вещи рассказываешь... – Один из основных, первоначальных навыков, которым обучали в самом начале всех, имеющих отношение к госбезопасности, – умение владеть собой. Сдерживать эмоции, не показывать настоящих чувств. Поддерживать светскую беседу, когда на твоих глазах пытают своих. С годами этот навык оттачивается и укрепляется. Слова Александра открывали целый новый мир, и Геннадий впитывал новые знания с удовольствием. Какие бы они ни были.

*

- Геннадий Михайлович, Князь города выражает вам своё почтение и приглашает на ужин в поместье Ночного народа Москвы. Позвольте мне вас проводить, – молодая девушка в откровенном, но дорогом платье, склонилась в церемонном поклоне перед Геннадием, которому потребовалось несколько секунд, чтобы сбросить лёгкое оцепенение и сонливость: нежданная гостья постучалась в дверь его номера в десять вечера, и он уже собирался лечь спать.

- Передайте Князю города моё почтение в ответ. Вы можете подождать меня внизу, я оденусь и спущусь. – Ему удалось сохранить голос ровным, как будто это в порядке вещей – получать приглашения от вампиров. Едва заметная заминка девушки-слуги, явно не ожидавшей такой спокойной реакции, была бальзамом на душу Геннадия.

Он вышел из гостиницы через пять минут, посвежевший и одетый в идеально выглаженный костюм. Дверь стоящего у центрального входа мерседеса ему открыл молодой парень, также склонившийся в почтительном поклоне. Кивнув в ответ, он присел на заднее сидение и расположился с удобством. …Вас будут провоцировать, не реагируйте. Любая агрессия с вашей стороны лишит вас неприкосновенности. Вампиры не могут позволить себе открыто напасть на вас, пока вы находитесь под формальной защитой клана волков Москвы. Но ваше добровольное согласие открывает им безграничные возможности. Вас пригласят в гости. Отказаться от визита вежливости вы не сможете – это оскорбление. Отказаться от предложенного... Жеста гостеприимства – оскорбление. Предложить могут пищу на выбор, либо удовлетворение любых базовых потребностей, включая секс. На их территории... вы можете увидеть очень... неприятные вещи. Что бы вы ни увидели, вы не имеете права вмешиваться. Вы в любом случае ничем не поможете, только потеряете собственную неприкосновенность. Воздействовать на вас ментально они не смогут, без вашего согласия. Кусать, пить кровь, прикасаться к вам без вашего согласия они не имеют права... Геннадий благодарил небеса, что ему повезло наткнуться на иркутского волка. Пообещав себе навестить его в ближайший отпуск, если останется жив после сегодняшнего вечера, он прошёл вслед за своими сопровождающими в большой загородный дом, похожий на дворец. Знакомый запах он почувствовал сразу, едва уловимый и слабый на фоне яркого, насыщенного аромата крови. Боль, страх, отчаяние – тяжёлая энергетика буквально пропитывала величественные стены. Вежливые улыбки, светские беседы помогли Геннадию взять себя в руки. Отвлечься, сосредоточиться на мелочах, и не думать о том, что кто-то сейчас страдает, чтобы он получил хорошую должность.

Князь города выглядел как молоденький мальчишка, не старше семнадцати лет. Но вот глаза у этого “мальчишки” были слишком не молодыми. Насыщенного, тёмно-бордового оттенка, как два чёрных провала на бледном лице. Не просто возраст выдавали эти глаза – какое-то потустороннее знание, древнюю силу, по сравнению с которой человеческая жизнь выглядела слишком маленькой и незначительной.

…Стена. Кирпичная или бетонная, барьер, что угодно, лишь бы сосредоточиться на этих деталях и не пропустить их в своё сознание. Вас должны были обучать чему-то подобному в школе КГБ. При желании они смогут сломать любые барьеры, но для этого нужно прикоснуться или выпить вашей крови. А без разрешения они это сделать не смогут. Или без грубого нарушения правил гостеприимства с вашей стороны. Не давайте им повода.

Промелькнувшее удивление в тёмных глазах сменилось понимающей усмешкой на бледном лице.

- Ваше право, дорогой гость. Мы очень рады вас приветствовать в нашем доме. Гостеприимство обязывает нас предоставить вам угощение...

Геннадий почуял знакомый запах ещё до того, как к ним подошли, и успел построить вторую кирпичную стену, перед тем, как увидел двоих оборотней. Александр Федоренко и незнакомая девушка, тоже волчица, медленно подошли к ним и опустились на колени. Генерал окинул их мимолётным взглядом и отвернулся к Князю. Не смотреть. Не думать, каково этим ребятам – здесь – в таком виде. Они выдержали, не тебе тут истерики устраивать. Всё потом. – Мы даже предоставим вам выбор, генерал. – Какая щедрость, Князь, – абсолютно безмятежная улыбочка стоила очень много внутреннего цемента и срочной партии кирпичей. Но стена выдержала – к чему-то подобному он подсознательно был готов, спасибо иркутскому волку! – Ваше предложение очень заманчиво, но кроме жены в моей постели женщин не было и не будет. А насчёт Александра, – у него чуть не сбилось дыхание от короткого предупреждающего взгляда молодого волка. – Я бы с огромным удовольствием принял ваш жест гостеприимства, но не могу ручаться за свои физиологические реакции – всё-таки возраст уже немолодой, да и мужчины меня в этом плане не привлекают… Мягкий смех Князя оборвал его речь, наполненную искренним сожалением.

- О, не беспокойтесь, Геннадий Михайлович! Мы уважаем вашу верность супруге, но наши игрушки весьма искусны в доставлении наслаждения! Вам совершенно не стоит волноваться из-за возраста – внутренний зверь не даст вам заскучать! Ну а насчёт физиологических реакций – пусть волчонок трудится, это его забота. Ваше дело – получить удовольствие. Пожалуйста, можете уединиться в смежной комнате, позвольте нам показать свое гостеприимство!

Не то, чтобы он особо на что-то рассчитывал, но хоть не девушка. Геннадий с трудом представлял, что он будет делать с Федоренко, но хоть не с девушкой… так. Конечно, он не обольщался, понимая, что и без него найдется достаточно “работы” для той, кто добровольно пришла в этот гадюжник… Но всё же.

*

Закрыв двери выделенной им комнаты, Александр Федоренко устало выдохнул и провел руками по лицу.

Геннадий заставил себя стоять на месте, укрепляя внутреннюю стену.

- Я правильно понял, что отказаться было нельзя? – Он должен был это уточнить. Даже если исправить уже ничего нельзя.

- Правильно, – голос у волка был тихий и какой-то хрипловатый. Он поднял на Геннадия потускневший взгляд и кивнул в сторону кровати. – Ложитесь, и можете расслабиться. Я сделаю всё, что нужно.

- Это… необходимо? – Генерал тяжело сглотнул, неосознанно потянувшись к пуговицам на рубашке. Он совершенно не представлял, как собирается что-то делать в постели с другим мужчиной, но разыгрывать тут перепуганную девственницу перед тем, кто расплачивается своей свободой за его должность, было неуместно.

- Можете не раздеваться, – Александр устало прикрыл глаза, присаживаясь на край большой кровати. – Штаны приспустите, и достаточно. Не обязательно… полностью. Достаточно минета. Можете присесть, как вам удобнее.

Геннадий заставил себя подойти к кровати и сесть рядом с волком.

- Мне здесь никак не удобно. Я сомневаюсь, что вообще что-то… получится. – Непослушными руками он расстегнул ширинку и приспустил штаны, вместе с бельём.

- Не заморачивайтесь, все оборотни бисексуальны. Это звериная природа, – Александр устало пожал плечами, опускаясь на колени перед ним. – Можете закрыть глаза и думать о чём-то приятном. Это не займет много времени.

Пересчитать кирпичи. Да. Не думать о том, что сейчас… Кирпичи! Красные, надёжные, укреплённые тёмно-серым цементом. А трещинки… Заделать! Цементом. Ещё…

Господи, какой стыд…

Не думать! Не открывать глаза!

Когти на руках безжалостно впились в простынь, разрывая ее на части. Когти?

Звериная сущность довольно ощерилась внутри, принимая чужое унижение как должное.

Чужой, волк… пусть, пусть делает нам приятно! Пусть знает своё место!

Геннадий не помнил, как ему удалось вытерпеть до конца и не выпустить зверя. Привыкший к жёсткой военной дисциплине, он сдерживался изо всех сил, и когда внутренняя стена взорвалась яркими брызгами искрошенных кирпичей, тут же стал строить ее заново. Новую и более крепкую. Наслаждаться послеоргазменной негой было некогда. Сразу после физиологической разрядки он заставил себя натянуть штаны обратно, но встать пока не смог – не был уверен, что ноги его удержат.

Александр всё также сидел на полу, и проведя ладонями по лицу, медленно поднял взгляд на Геннадия.

Если бы мог, он бы предпочел провалиться под землю, чем смотреть ему в глаза сейчас.

Нет, здесь даже не пахло этими альфа-играми в доминантность, как с Елизаветой. За всю свою жизнь Геннадий не мог припомнить того дня, когда он испытывал такое отвращение к себе. Да, если бы это была девушка, он бы не поручился за свой самоконтроль. Насильником ему ещё не доводилось быть.

– Я прошу вас не говорить в Петербурге, что вы видели нас… здесь. Пожалуйста. – Ровный, невозмутимый голос и прямой взгляд.

- Ты меня за кого принимаешь?! – Дожил. Второй человек подряд принимает тебя за бессовестную мразь. Наверно, заслужил. Проглотив неуместную агрессию, Геннадий с тяжелым вздохом потер глаза руками и отошел к окну. – Ещё бы я рассказывал, как кого-то… блядь, – открыв тяжелую створку, он с наслаждением прикурил сигарету, затягиваясь щедрой порцией горького дыма. – Вы долго здесь должны быть?

- Ещё две недели.

Геннадий выбросил на улицу докуренную сигарету и закрыл окно.

– Я могу чем-то помочь?

Александр молча покачал головой, прикрыв глаза.

- Всё нормально. Екатерина держится, а меня им сложно чем-нибудь удивить, это не первый раз. Выдержим. Спасибо за понимание. – Он тяжело поднялся на ноги.

- Ваш… король, Ульфрик, или как его… Это он вас послал сюда? – Геннадий тяжело сглотнул, загоняя всплеск ненависти за стену. Ладно, этот, вроде, третий альфа, сильный, парень. Но девушку вот на такое отдать?...

- Это было их требование, – устало ответил Александр, отворачиваясь к двери. – Если бы мы отказались, начальником ФСБ бы остался человек-слуга. Это хуже. Я уже был здесь, я знал, на что иду. Екатерина… Они давно искали способ получить её, им нравится ломать сильных. Вы правильно сделали, она ещё не встречала здесь… питерских. Это могло быть слишком… даже для неё. Спасибо.

- Только женщин я ещё не насиловал, – прошипел Геннадий, выходя из комнаты вслед за волком. Поговорить более предметно у них в тот вечер так и не получилось.

*

Завершающий день обучения проходил в почти неформальной обстановке: торжественная часть в большом конференц-зале, кто-то выступал, что-то говорил, но всё это проходило мимо Геннадия. Он с трудом заставил себя не дёргаться и спокойно отсидеть положенное время, не привлекая к себе внимания.

Иркутский волк бросал на него обеспокоенные взгляды, но подходить при всех не стал. Наверное, по-своему он был прав. Геннадий не мог бы в таком состоянии ни с кем разговаривать. Казалось, он оставил какую-то часть себя в том поместье вампиров, и последние внутренние резервы ушли на то, чтобы выдержать остаток ночи в компании ночных хозяев города. С приклеенной нейтральной улыбочкой и осыпающимися на глазах кирпичами, он высидел тогда свое время. И сейчас держался просто на автомате: потому что надо. Надо ходить, отметиться, получить свою порцию бумажек. Кажется, надо было что-то сказать в ответ московским коллегам, но он не смог.

Кажется, все собирались на какую-то фотографию, но Геннадия просто ноги понесли обратно в гостиницу, когда до обнесенного пудовыми стенами мозга стало доходить, что обязательная программа окончена.

Да, всё, что мог, он сделал. И что не мог, тоже.

====== 6. Сложности выбора ======

No longer a child

You are the one

You can’t deny

What you have become

It can’t hurt you

But it can eat you up inside

Reamonn – Sometimes

Всего в питерском управлении ФСБ оказалось семьдесят три оборотня, с новоиспеченным начальником. Список с именами, кланами, телефонами и должностями был любезно предоставлен начальником ОСБ.

- Так, я не понял. У всех оперативных отделений начальники – наши. Откуда взялась тогда та разработка на Шурского?

Майор Дорошенко с трудом оторвал взгляд от сосредоточенно набиравшей текст на компьютере девушки в приёмной. Педантичность и аккуратность у единственного секретаря-режимника в отделе делопроизводства проявлялась во всем, от дел до внешности.

Только нетерпеливый стук по столу вернул его к реальности.

- Тут точно можно говорить? – Безопасник с сомнением оглядел просторный кабинет начальника. Тот скептически фыркнул, на автомате повторив его взгляд.

- При мне настраивал начальник программистов. Здесь зациклена запись последних пятнадцати минут до того, как я нажал кнопку. Микрофоны отключены.

- А, тот лисёнок, – Дорошенко поморщился, возвращаясь взглядом к своему начальнику. – Ну, может и прокатит. Не все начальники наши. Второе подразделение помните? Городское. Там начальником майор Лущенко, который на своего опера служебку накатал, когда тот разработку прекратил.

- Ты Сименкова из-за этого к себе забрал?

- Да. Он бы ему жизни не дал. Тот дурак, не смог красиво отписаться. И внятно пояснить, почему не подтвердилась информация. У Лущенко теперь зуб и на него, и на меня, как на главного покрывателя нарко-картеля. Или коррупционера, или кем он там меня считает.

- И какие варианты дальше? Там все люди в отделении? – Геннадий нахмурился, изучая списки.

- Три лиса, одна волчица и два человека. Сименков был третьим, до обращения. А что делать будем… – он выразительно усмехнулся, оглядев Геннадия с ног до головы, – Догадайтесь с одного раза?

*

Майор Лущенко докуривал вторую пачку сигарет за день, не понимая, как он мог доверять им. Макса Сименкова он знал еще с Академии ФСБ – мальчишка казался очень правильным, настоящим каким-то… Психотесты показывали высокий уровень сознательности, верности своему делу, ответственности и порядочности. И какие бы им ни попадались «важные шишки», ни разу у начальника второго подразделения не было повода сомневаться в своих людях. Ни в одном из них.

- Тебе не надоело загоняться? – Лиза Куракина, единственная девушка в их подразделении, присела рядом, нагло забирая у него недокуренную сигарету из пальцев. – Ну промашка вышла с той разработкой, у нас что, работы больше нет?

- Ты туда же? – раздраженно прошипел Лущенко, оборачиваясь к оперативнице. – Вы все сговорились, что ли?! Ты видела его рапорт? «Информация, представляющая оперативный интерес, не подтвердилась»! – Он досадливо сплюнул на пол. – Я думал, у меня волосы последние выпадут. И вы еще все как один смотрите на меня как на дурака. Давай, скажи, что все охуенно в том рапорте, а я долбоеб!

- Ну давай, скажи, что Дорошенко и все новое начальство тоже в доле и покрывают наркотрафик! – в тон ему ответила девушка, затушив бычок в переполненной пепельнице, и выходя из кабинета. – Тебя к шефу зовут.

*

- Товарищ генерал, майор Лущенко по вашему…

- Отставить! Не на параде, – Новый генерал раздраженно махнул рукой, обрывая доклад вытянувшегося по струнке начальника второго подразделения.

- Присаживайся и давай познакомимся по-человечески, – генерал указал ему на стул у приставного стола, пристально рассматривая какие-то таблицы на своем столе. – Не обессудь, я на «ты» сразу, вы мне как сыновья все, мальчишки тридцатилетние. Не думай, что я тебя вызвал, чтобы жизни учить или головомойки устраивать. Я помаленьку со всеми подразделениями знакомлюсь. Лично, так сказать. Неформально. Пусть и в кабинете. – Генерал поднял внимательный, пристальный взгляд серо-голубых глаз на майора Лущенко. – Сначала скажи мне вот что. Я тут почитал немного о личном составе твоего отделения. У вас недавно перевелся сотрудник. Семь лет работал без нареканий, в командировки ездил, награды получал. Проблем никаких не было. Команда сработавшаяся, дружная. И вот из-за одной какой-то разработки… Докладная?

- «Одной какой-то»?! – Лущенко чуть не вскочил со стула, вовремя усмирив свой темперамент там, где ему не место. – По-вашему, наркотрафик из Москвы в Питер не заслуживает внимания?! Под этими Федоренко и Шурским вся медицина ходит! А Давыденко им через свои «Ауди» ресурсы отмывает, – презрительно выплюнул он прямо в невозмутимое лицо генерала, который и бровью не повел на такие смелые предположения. – Все контакты с Сосновскими прихвостнями прямо там в материале лежат. Каждую неделю, стабильно! Добросовестный оперуполномоченный Сименков даже поленился их убрать, прежде чем написать, что «информация не подтвердилась», – он презрительно отвернулся, скривив губы. – Я все понимаю, можете не утруждаться. С Москвы спустили приказ «не трогать». Но есть же другие пути! В наркоконтроль, в таможню можно помаленьку капать информацией! Пусть не сразу, но прикрутят им гайки!

- Эх, молодость, – беззлобно усмехнулся генерал, подходя к окну и закуривая сигарету. – Я тоже когда-то такой был. Идеалы – это хорошо. Но с аналитикой у тебя не очень, если честно.

- Да вы что! Просветите, перед увольнением? Или допуска недостаточно? – Лущенко нервно передернулся, подходя к окну и доставая сигарету. – Или… – он скривил губы в презрительной усмешке, – у вас другой вариант для меня есть?

Генерал задумчиво осмотрел его с ног до головы, выразительно приподняв бровь.

- А ты приготовился уволиться и тихо уйти на гражданку? Подсыпая старым знакомым в нужных органах крупицы ценной информации?

Лущенко горько усмехнулся, аккуратно затушив недокуренную сигарету в пепельнице, и отвернулся от генерала, переводя взгляд вдаль. Вариант оглушить старика и сбежать промелькнул в голове и был отброшен как бессмысленный. Было противно, что всё закончится вот так, но оставаться частью системы, где всё пропитано круговой порукой – ещё противнее. На отошедшего к своему креслу генерала он больше не смотрел.

- Ну что скажем, господа и дамы?

Денис Лущенко чуть не вздрогнул от этой фразы. Это он совсем не ожидал услышать вот сейчас. Медленно обернулся, ошарашенно отмечая в кабинете неожиданное пополнение. Если спецназ или конвой он еще мог ожидать, то компанию незнакомых мужчин и женщин, будто сошедших с обложек светской хроники – даже не мог вообразить.

Единственным более-менее знакомым островком спокойствия был все так же спокойно стоящий перед столом генерал и подошедший к нему со стороны неприметного служебного входа Дорошенко. Роскошная девушка с медно-рыжими волосами задумчиво рассматривала его изумрудно-зелеными глазами, кутаясь в пушистую чёрную накидку. Другая женщина – жгучая брюнетка с убранными в высокую прическу волосами окинула его пристальным, жестким взглядом тёмных глаз. Увидев в этой компании Шурского, в лощённом дизайнерском костюме, Лущенко чуть не сорвался. Медленно вдохнул и выдохнул, гася костер эмоций.

- Я бы хотел сначала дослушать теорию до конца, если нет возражений, – Шурский слегка усмехнулся, разглядывая его с каким-то снисходительным интересом. – При всем уважении, дорогие родственники, у нас не безграничные ресурсы для постоянного решения таких… проблем. Поясните, молодой человек, что такого привлекательного для вас в наших с Федоренко и Давыденко компаниях? Только связи с окружением Сосновского у Александра? Тогда почему мы, а не многочисленные его фармацевтические и медицинские партнеры?

- Что, простите, у вас с ресурсами? – на каком-то отчаянном задоре усмехнулся Денис. – Труповозки кончились? Ты сам свою дурь принимаешь, или правда думаешь, что я тут вашу веселую компашку развлекать буду?!

- Денис, – Дорошенко слегка поморщился, укоризненно посмотрев на давнего знакомого. – С тобой нормально разговаривают, к чему эти наезды?

- А ты тут кто, ручная шавка на подхвате? На хозяина нарычали, давай защищать?! Вкусной дурью он тебя пичкает или баблом башляет?

- Да, манеры просто выдающиеся, – под скептическим взглядом рыжеволосой красотки, выразительно поднявшей бровь, Денис стушевался и неловко повел плечом. Про девушек он как-то совершенно забыл.

- Прошу прощения. Дам мне забыли представить, и я совершенно забыл об их обществе.

- Да, конечно, Денис Петрович у нас мастер затмевать всех присутствующих своей ослепительной харизмой. Не могу сказать, что приятно с вами познакомиться, господин не представившийся майор. Елизавета Петровна. – Рыжая девушка таким непринужденным жестом протянула ему изящную ручку с крупным изумрудом в старинном кольце, что Денис на автомате принял ее и обозначил галантный поцелуй.

- Не думаю, что вас можно затмить, миледи. Прошу ещё раз простить мою грубость. Для вас – просто Денис. Как бы недолго нам ни суждено было быть знакомыми.

- Действительно, стоило представиться. Минус вам, хозяева этих гостеприимных комнат. Екатерина. – Ледяным тоном брюнетка остудила остатки напряженности.

- Надо же, сколько императриц на один небольшой кабинет, – усмехнулся Денис Лущенко. – Дамы, вы – лучшее, что я видел за сегодняшний день. Очень, знаете ли, необычная компания. Чего я только ни ожидал от сегодняшнего дня, но только не таких прекрасных новых знакомств.

- Я рад, что мы тебя развеселили, тёзка, – фыркнул Шурский, не особо впечатлившийся экспрессивными пассажами загнанного в угол человека. – Так что там насчёт оснований для подозрений? Честно, ты уже второй после Сименкова, пристаёшь к нам по той же самой теме, у нас скоро закончатся резервы для мягкого решения таких ситуаций, серьёзно говорю.

- Не понял… Вот эта вот вся прекрасная компания сейчас здесь собралась, чтобы «мягко решить» мою ситуацию? – От удивления у Лущенко пропала вся обострившаяся злость и ненависть к причине крушения его карьеры и жизни, свободно шляющейся по самому охраняемому в городе зданию. – Ну, знаете, – он ухмыльнулся, присаживаясь в кресло, и не сводя с Шурского пристального взгляда, – мне даже не терпится услышать ваши варианты этого «мягкого решения».

- Екатерина, Денис, вы уверены, что вот это заслуживает нашего предложения? – с искренним недоумением протянула девушка, представившаяся Елизаветой, окинув развалившегося в кресле майора коротким брезгливым взглядом.

- Мы уже приняли решение, – поморщилась Екатерина, – Оно согласовано с моим Ульфриком. Другого варианта у меня нет.

- Это защитный механизм человеческой психики, Елизавета, – усмехнулся Шурский, – он считает, что мы пособники наркоторговцев и московской мафии. С Сосновским дружим, – он брезгливо поморщился. – Нормальная реакция, у Сименкова тоже такая же была. Это у них профессиональное.

- Денис, я с удовольствием озвучу тебе три… Елизавета, три? – после короткого кивка сморщенным носиком, Шурский снова обернулся к ошарашенно застывшему тёзке, – варианта «мягкого решения» твоей проблемы. Только после того, как ты нам чётко пояснишь, что в наших взаимоотношениях такого подозрительного. Регулярные контакты у Федоренко с Сосновскими – это я понял. Там действительно всё по часам, слишком регулярно и отлаженно. Поменяем алгоритм. Ещё что? Почему я и Давыденко?

- Потому что вы чётко перед этими созвонами с Федоренко общались, – медленно проговорил Лущенко, настороженно переводя взгляд с Шурского на сосредоточенно рассматривающих его девушек и обратно. – Так не бывает, если это не схема. А если это схема, то ничего легального и хорошего от Сосновского сюда поступать не может, – он жестко усмехнулся, – хотелось бы услышать самого Федоренко, конечно. О чём он там так регулярно секретничал с Сосновскими. Но он нас как-то не почтил своим присутствием сегодня…

- Он занят. – Коротко, жёстко оборвала его Екатерина. – Прибереги свой яд, пока не отравился. Я за него. Об этих переговорах я знаю всё. Действительно, слишком регулярно. Поменяем план звонков.

- Или проще вообще перейти на другие способы коммуникации, – задумчиво отметила Елизавета.

- Рассмотрим на собрании в этом месяце, – согласно кивнул Шурский. – Нам повезло, что эти разговоры не записывались, – все трое переглянулись и усмехнулись.

- Рад, что помог вам усовершенствовать схему, – криво усмехнулся Денис, выжидающе глядя на колоритную троицу. – Как насчёт моих трёх «мягких» вариантов? Они ещё существуют?

Шурский мягко усмехнулся, присаживаясь в соседнее кресло.

- Конечно. Мы приняли решение, и отступать от него под твоими колкостями было бы слишком необдуманно. Мы не так часто принимаем совместные решения, которые полностью согласованы между всеми нами. Вот тебе выбор: волк, лис или леопард. Три мягких варианта, как и обещал.

Денис перевёл непонимающий взгляд с трёх подозрительно серьезных гостей, несущих откровенную ересь, на скромно стоящего в сторонке безопасника и спокойно сидящего на своём месте генерала.

- Не понял. Я пропустил, где здесь смеяться надо было, или что это сейчас было?

- Три варианта тебе озвучили, Денис. – Знакомый уже лет десять Дорошенко ободряюще улыбнулся. – Просто выбери. Кто тебе больше нравится.

- «Кто мне больше нравится»? – тупо переспросил Лущенко, обернувшись к генералу. – А вам кто больше нравится? Я что-то сообразить не могу, кто мне сейчас должен понравиться, чтобы я отсюда просто вышел своими ногами. Если такой вариант рассматривается. Если нет, можно не играть в эти игры. Я всё понимаю.

Генерал укоризненно посмотрел на открыто усмехающегося Шурского.

- Не драматизируй. Никто тебя убивать не собирается. Сименкова же ты видел? Прекрасно ходит своими ногами. Просто назови один вариант из этих трёх. Считай это тремя зашифрованными котами в мешке. При любом выборе, ты получишь доступ ко всей интересующей тебя информации о наших взаимоотношениях с Москвой и Сосновскими, во всех подробностях. И убедишься, из первых рук, что ни о каком наркотрафике там речи не идёт.

- Хм… – Лущенко задумчиво обвёл взглядом притихшую компанию, – Волк. Довольны?

Екатерина жёстко усмехнулась и склонила голову к плечу, с интересом разглядывая нахохлившегося майора.

- Тебе придётся уволиться отсюда. И работать в гражданской сфере. Никаких силовых структур.

- Не понял…

- Екатерина, при всем уважении к вашим правилам… – осторожно начал генерал, – он действительно хороший работник. Почему так категорично? Куракиной же не запрещают…

Прежде чем у Лущенко поднялась челюсть от пола, Екатерина жестко сверкнула глазами и ответила:

- Куракина – бета. Это исключение. И никаких руководящих должностей в силовых структурах. Без вариантов, майор. Ты согласен?

Лущенко непонимающе нахмурился:

- А чем заниматься-то тогда? В охране частной штаны протирать?

- Скучно не будет, гарантирую. Вариантов будет предостаточно, – она усмехнулась, не сводя с него властного, жёсткого взгляда. – Устраивает тебя такое?

- Не помню, чтобы мы обсуждали несколько попыток. Он сделал свой выбор. – непререкаемым тоном произнесла Елизавета.

- Боюсь, что да, – извиняющимся тоном протянул Шурский, – Мы предоставили выбор, выбор сделан. Других вариантов не осталось.

Лущенко передернул плечами под вопросительным взглядом Екатерины.

- Да ладно, я согласен. Расшифруйте хоть, на что я подписался, кроме увольнения?..

Он осёкся на полуслове, глядя, как Екатерина, не спеша, вытащила заколки из своей причёски и аккуратно сложила их на генеральском столе. Через секунду к ним присоединились часы и украшения, затем пиджак. Лущенко заставил себя оторвать взгляд от спокойно раздевавшейся девушки, чтобы ошарашенно обернуться к Дорошенко и генералу. Которые невозмутимо взирали на это зрелище, как будто ничего необычного не происходит.

- Ты могла бы позвать свою Куракину, или как там её, – задумчиво проговорила Елизавета.

- Она – бета, – Екатерина, выпрямившаяся в чём мать родила перед ошарашенным Лущенко, сверкнула глазами. Желтеющими глазами. – Ты бы отправила бету раздеваться в присутствии стольких чужаков?

У Лущенко все слова замёрзли на языке, когда она резко, плавно наклонилась к полу, потянулась, тряхнув гривой чёрных волос, и через несколько мгновений обернулась волком.

Большим серым волком.

====== 7. Отблески Ночной стороны ======

Комментарий к 7. Отблески Ночной стороны Вампиры попросились вступить в сюжет. Не надолго, про них больших подробностей не будет. За подробностями – к Лорел Гамильтон;) Здесь для сюжета достаточно общих упоминаний.

Жизнь и Смерть, во мне

Объявили мне:

Будешь жить, не кидая тени

Обладая горячим телом

Обжигая холодным взглядом

Станешь ядом

Кукрыниксы – Никто

- Товарищ генерал, разрешите обратиться. – Геннадий с удивлением обнаружил в дверях своего кабинета полковника Николаева, отправленного в тыловое отделение с глаз долой после смещения с должности исполняющего обязанности начальника управления ФСБ.

Единственного на все управление человека-слугу вампиров отстранили от всего, связанного с повседневной оперативной работой, но совсем увольнять из Управления не стали. Геннадий не стал избавляться от одного из немногих полковников Управления, отработавших в нем больше десяти лет, только за неприглядные связи с вампирами. Хоть и не стремился особо с ним общаться, полный впечатлений от московской поездки. И до сих пор такое поведение было вполне взаимным.

Окинув напряженно вытянувшегося Николаева тяжелым взглядом, Геннадий поднялся на ноги и взял из куртки пачку сигарет, зажигалку и ключи от кабинета.

- Не нужно такого официоза, Сергей Петрович. Пойдёмте, пройдёмся. Воздухом подышим, поговорим.

- Спасибо. За всё, Геннадий Михайлович. – Когда они пристроились покурить в небольшой беседке в парке рядом со зданием Управления, Сергей с искренней благодарностью посмотрел на своего начальника. – Я не ожидал, что мне позволят остаться здесь работать. Еще и на управляющей должности, какой-никакой, – он грустно усмехнулся.

- Не стоит, – поморщился Геннадий, – я не сторонник практики вешать на людей ярлыки. Вы проработали здесь больше десяти лет. И неплохо проработали, несмотря на всякие там… нюансы. Руководство оперативными подразделениями, вы понимаете, вам не дадут. Но у нас есть и другие должности для вашего звания и опыта. Пока ваше… – он скривился, – ночное руководство не будет пытаться вмешиваться в наши дела.

Сергей мрачно усмехнулся, прикурив сигарету.

- Вмешиваться, насколько я понял, не собираются. Но встретиться – хотят. Моя Княгиня велела мне передать высшему руководству вашего клана, что ей необходимо донести до них информацию, касающуюся всех нас. Это срочно и очень важно. Мы понимаем, что вы не горите желанием общаться ни с кем из нас, – он поднял на Геннадия тяжёлый взгляд. – Но эта информация не менее важна для вас, чем для нас. Моя Княгиня предлагает вам выбрать любой вариант встречи, на которой могла бы присутствовать она. Она готова прийти одна и предоставляет вам в качестве гарантий меня. При любом неблагоприятном исходе их встречи, я останусь в полном вашем распоряжении. У меня четыре метки. Вы понимаете, что это значит?

У Геннадия приподнялись брови от такого неожиданного предложения и такого прямого, открытого взгляда. Как у Федоренко в Москве.

- Понимаю. В общих чертах. Вы же в курсе моего маленького путешествия в Москву?

- В общих чертах, – в тон ему ответил Сергей. – Наши дворы в разных городах не сотрудничают между собой и не поддерживают регулярных контактов, – он невесело усмехнулся, – хотя Совет и един для нас всех. Я прошу вас передать эту информацию руководству вашего клана, как можно скорее. Пожалуйста.

- Немного напрягает эта спешка, и почему именно клеопардам обратились? – задумчиво прищурился Геннадий.

- Княгиня направила обращения ко всем кланам. Мне поручено обращение к леопардам, поскольку вы как мой начальник относитесь к этому клану. А спешка… я понимаю ваше недоверие. Но могу только умолять вас понять. У нас есть неделя. И эта неделя не нами установлена. Если встреча не будет организована в течение двух дней… Последствия могут быть катастрофическими для всех нас. И вампиров, и оборотней.

- Они могут расценить такие жёсткие сроки как давление, – протянул Геннадий. – Нужно какое-то обоснование.

- Опасность. Для всех нас. Такое обоснование. Я в вашем распоряжении с этого момента и до принятия окончательного решения нашим с вами руководством. – Он затушил сигарету в урне и медленно опустился на правое колено, склонив голову.

- Господи, поднимись сейчас же! – Прошипел Геннадий, настороженно оглядываясь вокруг. – Не смей мне здесь эту херню разводить!

- Как прикажете, – ровно проговорил Сергей, медленно поднявшись на ноги и безразлично глядя прямо перед собой остановившимся взглядом. – Только передайте информацию. Умоляю.

Геннадий с глухим рыком схватил его за руку и побежал к машине, на ходу набирая на телефоне нужный номер.

*

- Мне нужно обсудить это с королём и Давыденко, – задумчиво проговорил Шурский, глядя на напряжённо застывшего напротив него Николаева. – Геннадий Михайлович, вас не затруднит отвезти нас к нашему особняку? Боюсь, полковнику понадобится какое-то время погостить у нас.

Геннадий проглотил все вопросы, молча развернулся и поехал к знакомому коттеджу. Ни слова, ни звука не было слышно от Николаева за всю неблизкую дорогу. В полной тишине Шурский звонил Дорошенко и просил оформить заму по тылу на неделю больничный.

От вида молчаливой покорности, с которой Николаев вышел из машины по первому знаку Шурского, прошёл в одну из комнат в подвале большого кирпичного дома, огороженного высоким сплошным забором, под сопровождением группы альф-охранников дома, у Геннадия челюсть свело, так хотелось зарычать.

– Юрий? Это я. Знаешь, я сегодня на работу не вернусь. Температура у меня поднялась. Заразился, наверно, чем-то, от полковника Николаева. Скажи там кадровикам, будь добр. – Геннадий сплюнул на пол и резко оборвал телефонный звонок. Придётся Дорошенко постараться, отмазывая двоих старших руководителей Управления от бессовестного прогуливания рабочего времени. – Чего смотрите? Разговор у меня с Сергеем Петровичем. Принесите какую-нибудь пиццу нам сюда, мы без обеда, голодные как оборотни.

Старший в группе охраны невесело усмехнулся, опуская взгляд перед Геннадием, который за второе полнолуние подобрался вплотную к тройке первых альф по силе.

- Боюсь, что нашего гостя ожидает немного другое… угощение. Простите.

Пока Геннадий подбирал наиболее цензурные слова для своего вопроса, спокойно расположившемуся в кресле Сергею принесли два стакана с водой на подносе и поставили рядом с ним на столик.

- Ты сам объяснишь, что это за хрень или мне спросить? – Старший альфа склонил голову под откровенным рычанием в голосе человека, которому проиграл в поединке в прошлом месяце.

- Это протокол, Геннадий Михайлович. На людей-слуг не действует серебро, как на нас. Серебряные браслеты их не сдержат, если что. Вода с ионами серебра – другое дело. Мы не можем себе позволить держать здесь человека-слугу Княгини города, с полным комплектом меток, без ограничителей.

- Мне выпить оба стакана? – Застывший, отрешённый взгляд на посеревшем лице полковника заставил пошевелиться волоски на шее у Геннадия.

- Да что это за херня, блядь, по-русски объясни!

- Это аналог наручников, Геннадий Михайлович, – от надтреснутого, безжизненного голоса полковника веяло какой-то мёртвой безнадёжностью. – Это ваша территория и ваши правила. Я принял вашу власть, когда согласился на это. Уточните, пожалуйста, мне выпить оба стакана сразу?

- Во втором просто вода, – старший альфа отряда охраны, нахмурившись, не мог заставить себя встретить прямой, безжизненный взгляд своего добровольного пленника. – Если нужно будет…

- Спасибо. – серьёзно кивнул Сергей. – Мне позволено будет воспользоваться телефоном?

- После, – поморщился охранник. – Давай уже.

Прежде, чем Геннадий успел слово сказать в этом диалоге двух знающих что за хрень происходит вокруг нелюдей, Сергей, чуть дрогнувшей рукой, взял один из стаканов, и, резко выдохнув, выпил залпом прозрачную жидкость.

Геннадий едва успел подхватить скорчившегося полковника у самого пола. Пару секунд он судорожно пытался сделать вдох, перед тем как с мучительной судорогой выгнуться назад и потерять сознание. Без единого звука из прокушенных до крови губ.

- Что. Это. За. Херня. Блядь. Сейчас. Была?!

Готового сорваться в звериную форму генерала прервал звонок телефона.

- Кому что надо?! – рявкнул он в трубку, укладывая бесчувственное тело Сергея на уютный диванчик в казавшейся довольно милой комнате.

- Что с ним? – От незнакомого, ледяного женского голоса с едва уловимым акцентом веяло почти неприкрытой угрозой.

- Жив, – с тяжёлым вздохом ответил Геннадий, ни секунды не сомневаясь, кто это ему позвонил. – Тут перестраховщики некоторые перестарались. Стакан воды с ионами серебра. Других наручников у нас для ваших не нашлось, как-то мало общались, простите…

- Madame… Je vais bien, Madame. C’était obligé… – сипло прошептал Сергей, не открывая глаз, и попытался отвернуться к стене, прикрывая лицо рукой.

- Эй, давай ты хоть воды нормальной попьёшь? Или чем вам ещё помочь… Мадам?

- Воды, – после секундной паузы ответили в трубке. – И не давайте ему это… больше. Он в вашем распоряжении… для всего, кроме смерти. Четыре метки, Геннадий. Я отдала вам того, с кем разделила жизнь. Кровь. Память. Часть себя. Я прошу только оставить ему жизнь. Хотите… боли – ваше право. Но вот такое – слишком близко к грани…

- Господи, я понял. – Геннадий неприязненно посмотрел на стушевавшегося начальника охраны. – Я не знал, что это так действует. Я бы не допустил такого… – короткие гудки прервали необходимость подыскивать нужные слова. Всех леопардов-охранников смело из комнаты под напряжённым взглядом генерала.

- Всё в порядке, – генерал чуть не вздрогнул от этого слабого, безжизненного голоса. – Я всё понимаю. Это было необходимо. Моя госпожа… просто не сразу почувствовала, что я ещё жив. Иначе не побеспокоила бы вас. Вы в своём праве.

- Да заткнись ты уже! – сплюнул Геннадий, со всего маху разбив кулаком штукатурку на стене. – Самопожертвователь, блядь, херов. Права он мне, блядь, разъяснять будет. С больничной койки.

Номер Шурского ответил служебным «Абонент недоступен», а жаль, услышал бы много о себе и далеко идущих распоряжениях. Когда так же сорвалась попытка дозвониться до Давыденко, Геннадий с раздражением отбросил бесполезный телефон в сторону и провёл руками по лицу.

*

- Когда-то это было довольно распространено, – тихий голос полковника уже не казался таким надтреснутым, но с кушетки, куда его положили, он даже привстать не мог, водой его пришлось Геннадию лично поить. – Серебро, даже в такой концентрации, смертельно для вампиров. Были времена, когда охотникам на нечисть доставляло удовольствие казнить пойманных вампиров таким способом. Их помещали в одну камеру с людьми, которых поили такой водой. Одного глотка крови было достаточно для мучительной, неминуемой смерти…

- Ни черта не понимаю, ты же человек! Ну пусть человек-слуга, физически-то человек! Что тебе эта вода может сделать?

Сергей поднял на раздраженного генерала болезненный взгляд и криво усмехнулся.

- Серебро смывает вампирские чары: гипноз, внушение, даже первые две метки может смыть. Но, как и любое очищение – через боль. Это как жидкий огонь, который сжигает изнутри. Нити связи у людей-слуг, если больше двух меток, не сгорают полностью, только опаляются. Ослабевает связь с вампиром, наложившим метки. Мы перерождаемся почти полностью после четвёртой метки, Геннадий. Кровь, кости, плоть – всё наполняется вампирской силой, регенерацией. Блокируются процессы старения, мы становимся дневным продолжением наших мастеров-вампиров. Серебро не может причинить нам физический вред, потому что мы живые. Только ослабляет и заставляет чувствовать боль от сгорающих нитей связи.

- Чертовщина какая-то, – поморщился Геннадий, отходя к окну и прикуривая сигарету. – А ты давно это… человек-слуга?

- Если считать с первой метки, шесть лет, – Сергей бездумно смотрел прямо перед собой, пытаясь восстановить дыхание. – Это не быстрый процесс, – он бледно улыбнулся, переводя взгляд на генерала. – Вампирам некуда торопиться, и такие вопросы никогда быстро не решаются. Четвёртую метку моя госпожа разделила со мной в прошлом году.

- Знаешь, у меня очень смешанные чувства к вампирам. Ты в курсе, все наши ваших недолюбливают, мягко говоря. В этом городе. – Сергей молча кивнул, подтверждая слова Геннадия.

- Знаю. Я отчасти удивлён, что вы так быстро согласились на мою просьбу. И очень вам благодарен за это. Это действительно важно, для всех нас…

- Я всегда думал, что это придурь – ненавидеть какую-то группу людей, из-за того, что там есть пара-тройка отморозков. Но недавняя поездка в Москву, как ты можешь догадаться, развеяла немного мои иллюзии. Я бы никогда в жизни не согласился ни на что, что будет предложено от этих… – Геннадий брезгливо скривился, не в силах подобрать нужных слов. – Упырей. Высокомерные, циничные, бесчувственные твари, упивающиеся чужой болью, унижением и беспомощностью. – Геннадий прямо встретил болезненный взгляд полковника, в котором промелькнуло какое-то загнанное выражение, и с глухим рыком затушил почти докуренную сигарету.

- Да успокойся ты! Если бы все вампиры были такими, то мало кто бы согласился добровольно иметь с ними такую связь. Даже из людей. Там, в Москве, был волк, у которого такая связь с сибирскими вампирами. Добровольная. Не видел бы своими глазами – не поверил бы. А ты к этой своей Княгине добровольно пошёл?

- Конечно. Это великая честь, удостоиться такого статуса, для человека. К этому не принуждают. Мы разделяем с ними жизнь. Как и они с нами. Я желал этого всем сердцем.

- Она тебя, такого драгоценного, так просто отдала нам, в полное распоряжение! Без ограничений! Тебя хоть спросили, перед тем как сюда послать? Даже в Москве можно какие-то условия поставить, – Геннадий скривился, сплюнув в сторону. – А здесь она даже не пошевелилась!

- Три условия можно ставить, когда посылаешь дары в другой город… В уплату за одолжение. – под спокойным, понимающим взглядом полковника Геннадий сам почувствовал, как начинает уходить его раздражение. – Сейчас ситуация другая. Экстренная. Предложить своего человека-слугу в заложники – это наивысший жест доверия и открытых намерений. Условие здесь только одно – не убивать. Вы можете вымещать на мне все свои неприятные чувства к вампирам, всю свою злость и ненависть, я в вашей власти. Но её выслушайте, не как врага и без предубеждений.

- Ты действительно думаешь, что мы тут на тебе какую-то злость вымещать будем?! Я ни хрена не знаю, зачем Шурский тебя сюда притащил, но не путай нас с Москвой!

- Не путаю, – бледно улыбнулся Сергей. – Я тоже там был, Геннадий Михайлович. Ваше гостеприимство сложно спутать с московским.

- За эту воду – честно, прости! – нахмурился генерал, – Я поговорю с Шурским, с королём нашим, со всеми! Не дело это – живодёрством заниматься!

- Геннадий Михайлович, – Сергей грустно улыбнулся, – для меня такая боль гораздо предпочтительнее самого учтивого гостеприимства Князя Москвы. Мы оба это понимаем. Я ни в чём вас не упрекаю.

- Считай, что мы сами упрекнулись. – ворчливо отозвался Геннадий, и уселся в кресло, приказав стоявшему в коридоре охраннику принести чего-нибудь поесть. – Ты знаешь, что там за срочная информация и опасность, из-за которой мы тут внезапно все собрались?

Сергей, задержав дыхание, с трудом приподнялся на кушетке, сел прямо и посмотрел на генерала.

- В наш город приезжает Совет вампиров. Через неделю.

Под очень серьёзным, тяжёлым взглядом полковника, генерал медленно поднял бровь.

- И каким это образом нас касается?

Сергей криво усмехнулся, отводя взгляд.

- Совет – это девять самых древних, самых могущественных вампиров Европы. Самому молодому из них – семьсот лет. Это высшая власть для всех нас… всегда была. Они привыкли диктовать свои условия во всём. Все действующие Князья крупных городов мира произошли от их кровных линий.

- Ну, это ваши вампирские внутренние разборки. Мы-то тут при чём?.. Угощайся, кстати. Тут серебра нет. Проверено. – Геннадий указал полковнику на полную тарелку разной пиццы, которую принёс замерший на месте альфа-охранник, заинтересованно расположившийся на ближайшем стуле, чтобы послушать, по какому поводу у них внезапно образовались гости.

Сергей с грустной улыбкой благодарно кивнул и взял кусочек, перед тем, как продолжить.

- С ними будет Мастер Зверей.

- Это же просто сказки! – возмущённо фыркнул охранник, – И ты хочешь сказать, что из-за этого твоя хозяйка у нас внеочередной Совет собрала?

Геннадий медленно поднялся на ноги, привычно разворачивая свою Силу вокруг себя. Под его взглядом и нешуточным давлением Силы охранник ощутимо побледнел и застыл на месте, склонив голову в жесте подчинения более сильному доминанту.

- Напомни, кто тебе позволял «тыкать» полковнику госбезопасности?! Хочешь, я сейчас тебя водой серебряной напою и посмотрю, насколько ты круто и презентабельно будешь смотреться?! Вон пошёл, манерам учиться! – побледневшего охранника смело из комнаты моментально.

- Прости, уж я так сразу на «ты» перешёл… Слишком уж ситуация получилась неожиданная и экстренная, – Геннадий покачал головой и отошёл к окну, закуривая сигарету. – Ко мне тоже на «ты» обращайся, нечего тут официоз разводить…

- Да, спасибо… Геннадий… Только… На вас эта вода будет действовать как на вампиров – разъедать внутренности наживую. Как кислота. Если так наказывать… то за что-то равнозначное. Мне никакого физического вреда это не причинило, только ослабило. Я не в обиде, это ваше право. А они просто выполняли приказ.

- Приказ, – фыркнул Геннадий, поморщившись от глубокой затяжки. – Человеком надо оставаться. Даже если ты оборотень. Да ладно, я это с Шурским буду выяснять. Что у нас за «протоколы» и «приказы» предписывают людей пытать. Лучше давай расскажи, что это за сказка такая, про этого Мастера Зверей. И почему она внезапно в реальность превратилась.

- Сказка, – невесело усмехнулся Сергей, – Историю Князя Цепеша тоже сказкой считают. Люди. Как и оборотней и вампиров. Нас окружает много всего волшебного, Геннадий. Даже русалки и фейри существуют. Я уже говорил, что Совет – это девять самых могущественных древнейших вампиров Европы. Они привыкли к безнаказанности и вседозволенности. Привыкли всегда получать, что хотят. И всегда беспрепятственно и безнаказанно сметали все препятствия со своего пути. Людей, оборотней, вампиров…. Уничтожали города и государства. Один из членов Совета может силой мысли вызывать землетрясения. Рушить горы. Не напрягаясь. А Мастер Зверей – это один из старейших вампиров Совета. Он имеет власть над всеми оборотнями.

Геннадий ошарашенно потушил догорающую сигарету в пепельнице и машинально вытащил из пачки другую.

- Какую власть?... – охрипшим голосом спросил Геннадий, не с первого раза поджигая вторую сигарету.

- Что-то среднее между тем, какую власть имеет у вас альфа над бетой и вот тем, что ты только что сделал с тем охранником. – под прямым, искренним взглядом Сергея, Геннадий почувствовал, как у него зашевелились волосы на загривке. – Бессознательное подчинение под давлением Силы. Вы же ощущаете как-то своих зверей в себе? Они будут изнутри тянуть вас к нему. Склониться, подчиниться, выполнить все приказы. Это так работает. Некоторые старшие вампиры имеют такую власть, над каким-то одним видом зверей. Мастер Зверей – над всеми.

- Так, – хрипло протянул Геннадий, ошарашенно глядя на невозмутимого Сергея. – Теперь я понял, что за опасность едет к нам. А вашим-то вампирам местным какое до нас дело? Мы с вами чуть ли не воюем… Должность, вон, отобрали…

- Тут получилось несколько… причин. И их сочетание побудило мою госпожу сделать вам предложение о сотрудничестве. Мы в такой же опасности, что и вы. Если не больше, – он горько усмехнулся, – Некоторое время назад Княгине бросил вызов один из мастеров-вампиров, приехавший с гостевым визитом из Финляндии. Он посчитал оскорблением, что ему не предложили в качестве угощения… оборотней. И когда он увидел, что при дворе моей госпожи оборотней нет вообще, то посчитал её недостаточно сильной, чтобы управлять этим городом, и бросил вызов её власти. Она его убила в поединке.

- Это же вроде по правилам? Право победителя, как и у нас? – нахмурился Геннадий.

- Всё было по правилам, – согласно кивнул Сергей. – Моя госпожа чтит законы гостеприимства. Он оскорбил её на её земле и бросил ей вызов. Она была в своём праве. Только этот вампир был из старшей линии крови Моровен, одной из старейших членов Совета. Вампир-создатель чувствует всех своих созданий по линии крови. И их смерть причиняет… определенный дискомфорт. Это не совсем те чувства, которые испытывает мать при убийстве её ребёнка, – усмехнулся Сергей. – Моровен больше тысячи лет, за такое время в смерти у вампиров в основном вымораживаются все человеческие чувства и эмоции – сострадание, сочувствие, эмпатия, жалость, любовь. Она скорее восприняла это как вызов в свой адрес – кто-то посмел убить её создание! Обычно на такое не реагируют… быстро. Но Совет очень недавно вернулся из путешествия в Сент-Луис. Где впервые за всю свою историю получил отпор. После того, как они столкнулись с прямым противостоянием со стороны Сент-Луисского Триумвирата, который умудрился не только выстоять, отстоять всех своих вампиров и оборотней, но и убить двух оборотней-слуг Мастера Зверей, которые были с ним более пятисот лет – убийство прямого кровного потомка Моровен было воспринято несколько более… ярко. На грани вызова власти Совета… Они едут сюда утвердить свою власть. Если у моей госпожи будет поддержка всех кланов оборотней, у нас будет шанс выстоять перед ними. Если нет… Плохо будет всем…

Увлекательную беседу прервал осторожно постучавшийся в дверь начальник охраны, пригласивший Геннадия на собрание старших альф клана. Похоже, шанс поговорить с руководством клана ему представится быстрее, чем он думал.

====== 8. Непростые решения ======

They will not force us

They will stop degrading us

They will not control us

We will be victorious

Muse – Uprising

Большой зал особняка, где собрались почти все сильнейшие альфы клана леопардов, буквально гудел от напряжения и споров. Предложение Княгини вампиров города вызвало слишком бурную реакцию среди всех оборотней, особенно альф, больше всего ценивших свою свободу и безопасность, которую гарантировало им текущее положение вещей.

- Это просто немыслимо! Да что здесь обсуждать! С каких пор нас волнует вампирская политика?! – большинство альф пока было за то, чтобы просто послать Княгиню вампиров со своим оскорбительным предложением подальше и жить в привычном ритме. И Геннадий раньше бы и сам поддержал такую соблазнительную позицию. Но не сейчас.

- Денис Петрович, а как остальные наши родственники отреагировали? Волки, Лисы?

- Волки склонны рассмотреть её предложение. – Настороженно ответил Шурский, в почти полностью притихший зал. – Лисы тоже.

- Мы же никогда не сотрудничали с ними, почему сейчас мы должны?...

- Я скажу так, уважаемые, насчёт «не сотрудничали» – Геннадий прочистил горло и оборвал поток особо активных возражающих. – Мы с вами, такие чистенькие, сейчас живём в своём прекрасном уютном мирке и не соприкасаемся с вампирами, потому что за нас платят наши волки! Кто из вас работает там, где надо получать назначение из Москвы? – Он поднял руку, обрывая волну негодования, и отметил, что больше половины притихшего зала подняла руки, настороженно глядя на него. – Вы думаете, нас там добрые дяди по доброте душевной назначают?!

- Вы хотите сказать, что наши волки платят… своими? Отдают своих в Москву?.. Вампирам?

- Отдают. Я сам недавно ездил на курсы туда. И местные вампиры не могли не попробовать воспользоваться таким шансом. Думали, я такой недавно обращённый, никаких их правил не знаю, как попадусь в их сети! И попался бы! Как котёнок попался бы! Если бы не встретил на курсах волка из Иркутского управления. У него в запахе было что-то вампирское. Если бы я с ним не заговорил, из такого нашего привычного чувства превосходства и чистоты, перед людьми-слугами, и если бы он не рассказал мне, как у вампиров работают их правила… Я бы не вернулся оттуда.

В шуме потонули почти все вопросы и негодующие выплески. Все ошарашенно обсуждали свалившуюся на них информацию.

- Мы что, всерьёз готовы рассматривать возможность отдать кого-то из своих вампирам? Это противоречит смыслу существования клана! Нас должны защищать, а не отдавать как скот!

- Послушай, ты, беззащитный! – Геннадий резко подошёл к активно возмущающемуся альфе и схватил его за грудки в притихшем зале. – Если ты предпочитаешь прятаться за спинами других, то иди и прячься. Там, в Москве, я увидел, как ради того, чтобы посадить меня на кресло начальника ФСБ, чтобы нам всем было так уютно и комфортно жить в нашем безопасном городе, двое волков молча платили собой. Плотью, кровью, болью. Всем. С ними делали всё, что хотели местные извращенцы-вампиры и их «гости». Я поклялся себе, что больше за меня никто не будет так платить. Я уже не молодой, сексуально вампиров развлекать. Но кровь отдавать так же могу. И надо будет – пойду и отдам, не сдохну. Как они не сдохли и не переломились, унижаясь там перед этими тварями отмороженными. – он брезгливо оттолкнул от себя поникшего от его силы альфу, и обернулся к напряжённо застывшим оборотням. – К счастью, не все вампиры – отмороженные. Есть много исключений. В Сент-Луисе как-то живут. Нормально. И весь Совет вампирский выставили перед объединённой силой вампиров и оборотней. Но это штука очень добровольная. Две метки можно позволить. И можно смыть. Если это поможет, и если я, старый пень, там нужен кому-то, то я готов.

Шурский, Давыденко и Томин переглянулись между собой.

- Мы собрали вас, чтобы донести эту информацию. Никто не станет никого заставлять. На это могут объективно согласиться только сильнейшие из нас. Думаю, всем понятно, что прикрываться бетами – недостойно. – Под волной силы, прошедшейся от поднявшегося на ноги короля, все молча склонились, прекращая неприглядные споры. – Я понимаю, что многие из вас категорически против того, чтобы позволить вампирам от себя кормиться. В любом виде. Мы не скот. Мы хищники. Это унизительно и неприятно. Но Геннадий Михайлович затронул очень неприятную тему, которую мы не можем больше игнорировать. За нас действительно долгое время платили волки. По соглашению между кланом Сосновского и нашими волками, ценой перемирия было предоставить сколько-то наших волков московским вампирам. Цену назначений на руководящие должности также согласовывали волки, и всегда откупались сами. Нас даже не ставили об этом в известность, до сегодняшнего дня. Если кто-то из вас считает это несправедливым и готов добровольно предложить себя в список для вампиров, в течение дня свяжитесь с Шурским или Давыденко. Но прежде всего, мы приняли решение согласиться с волками и лисами не столько из солидарности, сколько из необходимости противостоять общему врагу – Мастер Зверей представляет опасность для всех нас. И он действительно существует. В Сент-Луисе подтвердили. Если объединение с вампирами позволит дать ему отпор – мы с благодарностью примем предложение Княгини. Но это всё исключительно добровольно. Никто в любом случае не снимает с вас защиты клана. Вампиры, при всей своей извращённости, безоговорочно следуют правилам игры. Убивать, наносить непоправимые повреждения своим добровольным… донорам они не смогут. Как и ставить больше двух меток. К сожалению, это всё, что мы можем гарантировать. Сейчас все свободны, мы ждём вашего решения.

Комментарий к 8. Непростые решения На этом небольшое вампирское отступление завершается. Общий вектор взаимоотношений между вампирами и оборотнями определился. Дальше возвращаемся к пушистикам и их проблемкам.

====== 9. О важности срочных решений ======

И ты, как твой айфон,

Можешь внезапно сесть

25/17 – Весь мир идёт на меня войной

На работу Геннадию вернуться пришлось скорее, чем он рассчитывал. Повседневные дела никто не отменял, в конце концов.

- Извините, срочное сообщение, Геннадий Михайлович. – Дорошенко виновато опустил глаза, когда Геннадий добрался до работы, в восьмом часу вечера.

- Ну что молчишь-то, выкладывай давай! – Геннадий раздражённо отбросил пальто на стул и отошёл к окну, прикуривая сигарету. Кнопку, блокирующую запись, он нажал уже на автомате, сразу после входа в кабинет. Привычная рутина.

- Мне поступил звонок от одного из наших старших альф. Его бету задержали в полиции, готовят материал на арест. Нужно как-то решить этот вопрос…

- Да понятное дело! – раздражённо фыркнул генерал, – Как раньше такие вопросы решались? Не говори мне, что у тебя первый раз такое.

- Обычно, мы не допускали такого. Вы помните, какой инструктаж проводится при обращении. Никто из нас не станет нарушать человеческие законы и ставить себя и всех нас под угрозу. Об опасности взаимодействия с органами обычно предупреждают заранее и мы успеваем принять меры… Сейчас ситуация произошла слишком неожиданно…

- Что, в райотделе не сообразили, что его закрывать нельзя?

- В том отделе из наших родственников только лиса в секретариате. Из оперативной смены и руководства отдела все люди…

- Не понял, – Геннадий чуть не выронил сигарету, – Ты хочешь сказать, что у нас такой бардак с райотделами?! Как тогда нас ещё не пересажали всех, блядь, по наркоте какой-нибудь, на палки ппс-ные и оперские?!

Под волной гнева от более сильного доминанта, Дорошенко опустил глаза и склонил голову.

- Волкам их Ульфрик запретил работать в силовых структурах. На фоне ситуации в Москве. Остальные из наших туда не стремятся – у всех есть хорошие перспективы в наших клановых сферах – медицина, автосалоны, гостиничный бизнес, туризм, рестораны, ночные клубы и спортзалы. Доход хороший и руководство всегда знает, зачем тебе отгул в полнолуние. Начальник ГУВД – наш, но он сейчас в отпуске с выездом.

- И что, тебе надо моё разрешение, чтобы это через прокуратуру или суд решить?... Или ты не знаешь, кто из прокуратуры и судов – наши?...

После смущённого кивка Дорошенко, Геннадий громко выругался.

- Вашу мать, как вы тут жили-то! Через нас же проходят все проверки по прокурорским и судьям! Как мы можем не знать, кто из них наш?! Или никому просто это не надо было?...

Геннадий сокрушённо покачал головой, окинув поникшего Дорошенко разочарованным взглядом, и встал.

- Поеду, прогуляюсь. Завтра в 8 утра ко мне с начальником отделения спецпроверок. И списком всех сотрудников той прокуратуры и суда. И заодно со списком всех райотделов и высшего руководства. Будем делать ревизию за отдыхающего нашего родственника.

*

В райотделе полиции с утра было неспокойно. Как обычно, впрочем. Дежурная смена с прошлых суток судорожно бежала на развод, следователи и участковые с кипами материалов и дел потихоньку наполняли коридоры.

- Мужчина, вы куда? – Стажер из дежурной части, сидевший на регистрации посетителей, перехватил мужчину средних лет за рукав, когда он попытался пройти мимо него в не закрывшуюся после следователя дверь – после установления пропускного режима в райотделы не допускались люди без сопровождения сотрудников.

Посетитель недоумённо скосил глаза на задержавшую его руку и перевёл тяжёлый, жёсткий взгляд на присевшего на место стажёра.

- Руку убрал. – От хрипловатого голоса непонятного посетителя веяло почти неприкрытой угрозой, и когда он, без труда стряхнул с рукава задержавшую его руку и потянулся за пазуху, подошедший к столу регистрации лейтенант – дежурный попробовал его остановить, зафиксировав руку в захвате.

Выглянувший из окна дежурки на завязывающуюся потасовку начальник смены чуть не упал со стула, увидев, кто к ним пришёл. Сорвав со стены листок с распечатанными фотографиями всего генеральского состава силовых ведомств города, он выбежал из дежурки как раз к тому моменту, когда чересчур ретивые сотрудники попадали на пол: все их попытки провести «задержание» натолкнулись на безупречный профессиональный блок со стороны немолодого уже мужчины в простом сером пальто.

- Товарищ генерал! – Начальник смены вытянулся перед высоким гостем, прикрывая пытающихся подняться сотрудников. – Простите, пожалуйста, сотрудники новые, еще не знают ничего! – Он судорожно сглотнул, пытаясь унять дрожь в голосе под тяжёлым взглядом гостя. – Начальник смены, старший оперативный дежурный, капитан полиции Колесников.

- Хоть кто-то адекватный, – фыркнул генерал, брезгливо оглядывая так и замерших на полу парней. – Охренеть у вас отношение к людям – сразу за руки хватать! Начальник отдела на месте?

- Так точно, товарищ генерал! – Колесников, тяжело сглотнув, открыл перед генералом дверь. – Второй этаж, кабинет двести четыре.

Когда генерал, кивнув, прошёл вперёд, он, сверкнув глазами, кинул листок с фамилиями и фотографиями высшего начальственного состава поднимающимся на ноги незадачливым сослуживцам и побежал в дежурку, докладывать начальнику о высоком госте.

*

– Прошу прощения, я прерву ваше совещание. – Гость зашёл прямо на середине доклада какого-то подполковника, судя по нашивкам, из БЭПа. Высшее руководство райотдела в полном составе обернулось к нему, с удивлением оглядывая того, кто посмел побеспокоить столько больших звёзд.

Начальник отдела, который недавно приехал из командировки и не успел близко ознакомиться с последними переменами в кадровом составе Управления ФСБ, с негодованием посмотрел на ворвавшегося к нему человека, и поднял трубку на разрывающемся вторую минуту внутреннем телефоне.

- Вы кто и на каком основании врываетесь в режимное помещение?! Что срочного, у меня совещание?! – рявкнул он в трубку и в ту же секунду поменялся в лице, когда услышал доклад старшего дежурной смены. Медленно переведя взгляд на невозмутимого гостя, он поднялся на ноги и ослабил галстук, положив трубку на место. Такие гости его еще не посещали. – Товарищ генерал?

- Генерал Филиппов, Геннадий Михайлович. – Согласно кивнул гость, показав удостоверение. – Дело госбезопасности, товарищ полковник. Вы мне нужны на пару слов. Вы, начальник следствия и начальник уголовного розыска.

*

Антон Степанов, начальник уголовного розыска, не привыкший к визитам генералов на «землю» – в рядовые райотделы, вот просто так, без предупреждения – поначалу не на шутку перепугался. Он далеко не первый год работал на своей должности, и прекрасно понимал, как устроена оперская работа изнутри. И что сидят они все на своих местах, а не по другую сторону решётки только пока серьёзные органы, наделённые властью вот так врываться в райотделы, не обратили на них своё пристальное внимание. Только когда до него дошёл смысл визита генерала ФСБ, страх сменился каким-то озадаченным недоумением: слишком несопоставима была значимость рядового внештатника и целого начальника регионального ФСБ!

Генерал смерил его пристальным, тяжёлым взглядом, и проговорил, как будто прочитав его мысли:

- Но вы не думайте, уважаемые коллеги, что я к вам пришёл только ради этого досадного недоразумения. Куратор этого молодого человека внезапно уехал в отпуск и не передал никому свои дела. Пока соответствующие руководители подразделений заняты написанием объяснительных, я решил не терять зря время и приехать к вам лично – без предупреждения. Понимаю, как это выглядит, но всё не так страшно, – он слегка усмехнулся, – У нас новый регламент спецпроверок. Раньше вас всех проверял наш спецотдел в фоновом режиме. Теперь мы будем дополнительно лично инспектировать все отделы и проводить беседы с высшим руководящим составом. Вам просто не повезло стать первыми, но не переживайте, мы заедем во все отделы, прокуратуры, и суды. Новый регламент касается всех силовых ведомств. Надеюсь, вы понимаете, что это информация не просто ДСП, а секретная. – Под строгим, пристальным взглядом генерала Антон только согласно кивнул, прикрывая глаза. По всему выходило, что кто-то из них всё-таки добился того внимания, которое обычно стоит операм работы и свободы.

*

Более-менее раздав всем своим операм указания по устранению самого очевидного бардака в кабинетах и делах, Антон как раз бегал от отделения к отделению, выясняя то там, то тут детали неожиданного инспектирования – что спрашивали, что смотрели, – когда поймал странно долгий, прищуренный взгляд генерала на Насте Зарецкой из секретариата. Заметив её ответную лёгкую улыбку и чуть заметный кивок, Антон чуть не упал, запнувшись на месте. Что бы он там себе ни думал, а трёхлетние серьезные отношения, закончившиеся полгода назад резко и на пустом месте, его так и не отпустили. Он долго пытался её забыть, вычеркнуть из своей жизни, придумывал себе разные причины, какие-то измены, других мужчин… Но никогда ещё он не видел, чтобы она так реагировала на незнакомых людей. Незнакомых же?

-… точно не хочешь? – Антон забыл, как дышать, притаившись за дверью секретариата. Вот такие вопросы от генерала ФСБ простому секретарю РОВД он совсем не ожидал услышать. И безуспешно пытался справиться с бешено стучащим сердцем.

- Геннадий Михайлович, – в голосе Насти не было ни кокетства, ни страха перед вышестоящим руководством, ни почтительности перед генералом. Какая-то грустная усталость, как будто они были давно знакомы. – Ну куда мне в начальники? Я только три года работаю, всего лишь лейтенант! Какой из меня начальник штаба? Посмешище только будет…

Антон чуть не упал там, где стоял. Он уже успел себе нафантазировать непонятно что между ними как между мужчиной и женщиной, а теперь такое?.. Не такие «предложения» ожидаешь от внеплановой инспекции ФСБ, да…

- Ну, звания – дело наживное! Сейчас Афанасьев вернётся из отпуска, ваша Елизавета Петровна его призовёт пораньше, нехрен бардак разводить – ну устроит он тебе какую-нибудь командировку и за выполнение особо сложных и важных задач быстро капитаном станешь! Месяца три и всё! У вас здесь больше никого нет из наших… Мне бы хоть кого-нибудь в руководстве отдела. Или придётся другие меры принимать, ты же понимаешь…

Она грустно вздохнула и пожала плечами.

- А резервы у вас есть? На «принятие мер»? Или замените вашими, из ФСБ?

- Мне дали карт-бланш на одного человека из райотдела. Из руководства. Но если есть другие варианты, я бы предпочёл их использовать. Зачем лишних людей…

- Ой, Геннадий Михайлович! – Настя вскочила со стула и вцепилась в стоящего у окна генерала, прерывая его на полуслове. – Тогда точно не меня! Пожалуйста-пожалуйста! Антону предложите! Из розыска. Пожалуйста! Он сейчас под дверью подслушивает! – Антон отшатнулся от двери, которая открылась через какую-то секунду, но даже подумать о бегстве не успел. Как и о том, как будет оправдываться и что говорить. Так и застыл на месте с открытым ртом, под тяжёлым взглядом генерала.

- Так, – веско припечатал генерал, переводя взгляд с замершего на месте начальника уголовного розыска на пританцовывающую на месте Анастасию. – Далеко пойдёшь, девочка. Поймала старого генерала, который чуть не выболтал лишнего для посторонних ушей. – Он жёстко усмехнулся, – Если бы не знал Артамонова лично, подумал бы, что никому из Елизаветиных… родственников доверять нельзя.

- Нет, пожалуйста! – она подбежала к генералу и вцепилась ему в руки, с мольбой вглядываясь в его глаза. – Это не то, что вы подумали! Просто если вам можно… Мы три года встречались! И потом это… случилось… – она опустила голову, спрятав глаза за волосами, – я же не могла ему даже ничего рассказать! Нам запрещают… Оставаться в отношениях. Если не с нашими. И взять его к себе я не могу, у нас нет… резервов. А если он будет вашим, мы сможем быть вместе. И вам будет польза, он хороший сотрудник!

- Ой как ты хорошо всё распланировала, – холодно протянул генерал, переводя тяжёлый взгляд с прикусившей задрожавшие губы девушки на непонятливо нахмурившегося Антона. – Прямо за всех всё порешала. Чтобы другие не утруждались, правильно? А просто по намеченному плану действовали. Даже не буду спрашивать, в кого ты такая пошла. – он презрительно скривил губы. – Я один вопрос тебе задам, чтобы ты поняла, что сейчас пыталась сделать. Представь, что на моём месте твоя Елизавета Петровна стоит. И выслушивает твою речь. С планами. На её действия. Как тебе картинка?

- Простите… – почти неслышный шёпот, и она отвернулась к стене, закрыв лицо руками.

- Что происходит?... – тихо спросил Антон, переводя непонимающий взгляд с напряжённо вытянувшегося генерала на скорчившуюся на стуле Настю.

- Небольшие недопонимания, Антон Сергеевич. Анастасия – моя дальняя родственница. Вы подслушали семейный разговор, который был не предназначен для чужих ушей. Поэтому ничего важного и нужного вы из него не извлечёте. Спасибо за уделённое время, возвращайтесь к работе. Дальнейшую инспекцию проведёт мой начальник отделения собственной безопасности, майор Дорошенко. Всего доброго.

Когда за генералом аккуратно закрылась дверь, Антон подошёл к согнувшейся над своим стулом Насте и потянулся приобнять её за плечи, но она резко встала и отошла к стене.

- Уйди, – Антон молча подошёл и обнял её со спины. Второй раз он видел, как она плачет – первый раз, когда объявляла ему, что между ними всё кончено, шесть месяцев назад, и вот сейчас. И это ему категорически не нравилось.

- Обязательно уйду. Как только пойму, что происходит. Родственница ты моя, бедная. Ты правильно сказала, я не из самых тупых оперов здесь. Если ты думаешь, что я сейчас поверил и удовлетворился этой отмазкой про «родственников», то ты очень ошибаешься. Но ты же умная, ты знаешь, что я не поверил и не удовлетворился. – Помолчали, пока спина перед ним не начала расслабляться.

- Почему ты мне не расскажешь, что случилось? – тихо спросил он в такую знакомую шею, скрытую под растрепавшимися рыжеватыми волосами.

- Не могу, – едва слышный выдох сквозь сжатые зубы. – Прости.

- Хорошо. Познакомь меня с Елизаветой Петровной. – Он не первый раз сегодня слышал это имя, и не первый раз ему не нравился контекст и напряжённо застывающая на месте Настя.

- Нет. – Она даже не повернулась к нему.

- У нас в отделе есть другие родственники Елизаветы Петровны?

- Нет, – смешок сквозь слёзы, но Антон почувствовал смутную почву под ногами и не собирался отступать с неё.

- А генерал Филиппов – родственник Елизаветы Петровны?

- Дальний, – усмехнулась Настя, вытирая заплаканное лицо влажной салфеткой.

- А майор Дорошенко, который к нам приедет продолжать инспекцию – родственник генерала Филиппова?

Она очень внимательно посмотрела на него, и с кривой усмешкой кивнула.

- Хорошо, – тем же ровным голосом продолжил Антон. – А тот внештатный агент, которого мои опера вчера задержали – родственник генерала или Елизаветы Петровны?

- Ты всё равно не узнаешь всего, какой смысл в этих вопросах? – Она устало выдохнула, присаживаясь в рабочее кресло. – Мне нужно работать. Я не могу тебе больше ничего сказать.

- Ты просто ответь на вопрос, пожалуйста. Вы же сами начали тему про родственников. Это вполне невинная тема. Всё-таки, чей он родственник? Генерала?

- Ближе к нему, да. Но и Елизавете Петровне тоже дальний родственник. Удовлетворился?

- Почти, – усмехнулся Антон. – А генерал Афанасьев – родственник Елизаветы Петровны?

- Да.

- Хорошо. – Антон подошёл к двери, и обернулся к зарывшейся в бумаги Насте. – А если Елизавета Петровна узнает, что ты рассказала мне о её родственниках, что будет?

Настя скорчилась на стуле, обхватив себя руками.

- Я уйду в отпуск, – бесцветно ответила она. – с последующим увольнением. И мы больше не увидимся.

- А если я скажу Елизавете Петровне, что мне генерал Филиппов об этом рассказал? Он же первый о «родственниках» заговорил? Ему что будет?

- Ничего не будет, – тихо ответила она.

- А генералу Афанасьеву? Гипотетически?

- Гипотетически, он бы тоже ушёл в отпуск с последующим увольнением.

- Хорошо, – кивнул Антон. – А майору Дорошенко что будет, если я расскажу Елизавете Петровне, что узнал от негомного нового о ваших родственниках?

- От неё – ничего не будет.

- А от генерала Филиппова?

- На его усмотрение.

- То есть, родственники генерала и родственники Елизаветы Петровны, хоть и являются между собой дальними родственниками, но всё-таки друг на друга влияния не имеют?

Настя молча поджала губы и отвернулась к окну, сложив руки на груди.

- Хорошо, – осторожно протянул Антон, – А если я бы стал родственником Елизаветы Петровны или генерала Филиппова, мы бы сейчас общались нормально и ты бы мне могла всё-всё рассказать без этих иносказаний?

- Да.

- Но у Елизаветы Петровны, как я понял, нет мест для новых родственников. А у генерала Филиппова есть. По одному месту на каждый райотдел. Но ему не понравилась твоя настойчивость и он ушёл.

- Ты понимаешь, что если ты не остановишься, нам обоим будет грозить реальная опасность?! К чему эти твои вопросы?! Я не могу тебе рассказать подробнее! Не могу!

- Да. Опасность – это по моей части. Спасибо за ответы, – он мягко улыбнулся, закрывая за собой дверь. Теперь у него было гораздо больше информации, с которой можно было работать.

*

- Какая была проблема тебе написать бумажку, что он внештатный агент и в то время, которое ему вменяют, был на секретном задании?! – под раздражённым шипением Геннадия, Юрий молча стоял, опустив голову. – Детский сад, блядь! Там весь отдел охуел: смотрите, целый генерал приехал ради какого-то агента! Ух какие шпионские гипотезы можно выстроить! К вечеру чтоб мне закончили с отделом спецпроверок ревизию всех райотделов: чтобы в каждом отделе было контактное лицо, такие вопросы решать! На этого, незадачливого, заведите карточку внештатника. На всех, блядь, можно, авансом сразу. Чтоб потом вопросов не было, как наших вытаскивать из таких передряг.

Дорошенко согласно кивнул, не поднимая глаз – додуматься до такого простого и универсального способа решения проблем всех своих «родственников» он почему-то не мог.

- Я обратился к Елизавете Петровне по поводу начальника ГУВД. Он уехал в отпуск, не оставив вместо себя никого из наших. И не предупредив нас. Если бы не ваша оперативность, всё могло бы… неудачно кончиться. Для всех нас. Она примет меры. Он вернётся в течение трёх дней. Получит своё наказание, и займётся реорганизацией системы взаимодействия между райотделами.

Геннадий поморщился, как от кислоты, от знакомого имени.

- Куда же мы без «Елизаветы Петровны»! Всё МВД и ФСБ встало, пока её величество не примет меры, – проворчал он, прикуривая сигарету, – Там давно начальником ГУВД Афанасьев работает?

- Три года. Его номер был в экстренных контактах у всех наших… На случай таких проблем. И Артамонова. Здесь попался бета, поэтому после неудачной попытки связаться с начальником ГУВД, он позвонил своему альфе.

*

- Мы не собираемся задавать вопросы о вашей работе, это в ведении МВД, – майор Дорошенко с удобством расположился в кресле в кабинете начальника уголовного розыска, и с интересом изучал окружающую обстановку, периодически возвращаясь взглядом к хозяину кабинета, – скорее это психологическая беседа, как один из этапов спецпроверок отдела собственной безопасности…

-…необходимость в которой возникла на пустом месте, чтобы завуалировать необъяснимый интерес целого генерала ФСБ к судьбе обычного человека, который был экстренно включён в состав внештатных агентов. Но чего не сделаешь ради родственников, да? – мило улыбнулся Антон под тяжелеющим с каждой секундой взглядом майора Дорошенко.

- Не понял. – Дорошенко хищно склонил голову к плечу, не сводя с Антона тяжёлого, жёсткого взгляда, из которого исчезли любые намёки на лёгкость и непринуждённость. Сейчас перед ним сидел начальник отделения собственной безопасности ФСБ. – Я рекомендую вам сейчас подумать немного и выразиться чуть более ясно. А то у меня начинают возникать вопросы к вашей профпригодности.

- Нет, с профпригодностью как раз всё нормально, – поморщился Антон, откидываясь в кресле. – Я просто начистоту хотел поговорить. Я прекрасно понимаю, что вы сейчас отсюда выйдете, а я завтра в тюрьму попаду. Не важно, за что, в нашей работе повод всегда можно найти. Или вообще не проснусь завтра, бывает. – Он пожал плечами, переводя взгляд за окно. – Меня просто вопрос о ваших таких обширных семейных взаимосвязях не отпускает: надо же, целый генерал ФСБ, генерал МВД, какой-то никому не нужный танцовщик из клуба, которого нельзя в тюрьму закрывать, начальник собственной безопасности ФСБ, какая-то Елизавета Петровна загадочная… и все – родственники!

- Секретаря РОВД забыл добавить, – ледяным голосом дополнил Дорошенко, – кого ещё она тебе сдала?

- А этого недостаточно? – Антон заставил себя встретить пылающий гневом взгляд Дорошенко лёгкой улыбкой.

- Для неё – вполне достаточно. Ещё что-нибудь интересное рассказала?

- А почему сразу она? – задумчиво протянул Антон, – О том, что они родственники я вообще от генерала Филиппова впервые услышал… Ну а развивать тему и добывать информацию – это моя работа. Вы же профпригодность оцениваете? Вот и оценивайте.

- Обязательно. – Дорошенко поднялся на ноги, доставая из кармана телефон. – Только ты этой оценки, скорее всего, не увидишь. Как и Анастасия.

- Фу, как это мелочно, пугать девчонкой… – поморщился Антон. – Вы только на это способны, в своём всемогущем ФСБ?

Медленно, Дорошенко повернулся к Антону, стоя у самой двери, но не прикоснувшись к ней.

- Я не понял, тебе мало увольнения по статье? Для себя и для неё? Она ещё получит, за свой болтливый язык, ты не переживай. Мало не покажется. Это не угроза, это я тебе просто говорю, что будет. Ты себе ещё к увольнению хочешь срок добавить?

- А за что, если по-честному? За то, что правду сказала? Это так у вас, «родственников», принято? За правду наказывать? А ты Елизавете Петровне лично побежишь докладывать или поручишь кому? – Антон грустно усмехнулся, отводя взгляд. – Передай генералу, что она ничего про вас не рассказала. Не больше, чем он. Ты же понимаешь, как мы умеем спрашивать, чтобы из любого ответа информацию получить. Можешь не пугать особо, я понял, что у вас вертикали… родственного воздействия различные. И сами вы ей ничего не сделаете. Настучите Елизавете Петровне, и вся информация будет в интернете. О родственных ваших связях. Которые ты только что подтвердил, товарищ проверяющий. Иди, докладывай. Я даже здесь конвой подожду. Не буду никуда уходить. – Он отвернулся к окну, не желая смотреть на уходящего ФСБ-шника. Все концы по своему отделению он успел запрятать, своих оперов более-менее обставил нормально. И готов был к любым последствиям своего отчаянного демарша. Теперь ответный ход был за ними.

*

- Не понял, ты с этой лисицей сговорился?! – Геннадий раздражённо зашипел на Дорошенко, прикуривая сигарету. Обсуждать итоги «инспекции» они выбрались в парк рядом с Управлением ФСБ.

- Я проверил всё руководство, Геннадий Михайлович. Начальник там, – он брезгливо поморщился, – ничтожество трусливое. Сел на место через большую взятку в управление кадров. Начальница следствия – в муже и детях. Куда ей каждое полнолуние из семейного очага исчезать? Начальник общественной безопасности – тоже глубокий семьянин, если затронем – вопрос времени, когда семья догадается. Мы не можем так рисковать… У вас – другая ситуация. Вашу жену не удивить периодическими отсутствиями дома. А те привыкли работать по графику. На дежурства до восьми максимум остаются. Опасно. Из высшего руководства только Степанов подходит. Я честно, пытался найти альтернативу. Если только делать перевод из наших. Но у нас сейчас впритык начальников, после ухода Лущенко.

- Как удобно, – фыркнул генерал. – И по морально-психологическим качествам подходит, и по возрасту, и по кругу общения. И даже узнал уже почти всё от подруги своей разговорчивой. И меня, дурака старого…

*

- Это Филиппов. – Геннадий набрал номер Степанова по пути в кабинет. – Приезжай в Управление, сейчас.

На том конце провода озадаченно замолчали.

- У нас сейчас совещание…

- Скажи, что вызвали после проверки в ФСБ. Срочно. – Резко нажав отбой, генерал отбросил телефон на стол и отошёл к окну, прикуривая сигарету.

- Вы что-то имеете против него лично? – осторожно спросил Дорошенко, глядя на напряжённую спину генерала.

Геннадий раздражённо поморщился.

- Да жалко мне парнишку, сам не понимаешь? – Он бросил на Дорошенко болезненный взгляд. – Тридцатник недавно стукнул. И детей не будет теперь. И семьи нормальной. Мне, пню старому, только в радость, все болячки вылечить и силой вашей звериной заразиться. А молодым таким – жизнь терять. Обычную. Не знаю, как бы я в его возрасте на такое отреагировал. Ещё эта херня сейчас с вампирами. Вовремя, конечно, Афанасьев уехал, – он с сожалением покачал головой.

На звонок по внутренней линии ответил Дорошенко. Генерал не стал отходить от окна, просто закурил вторую сигарету после короткого «Пришёл». Кивнул и отвернулся к окну. Указание пропустить посетителя он оставил еще после возвращения с прогулки.

Кнопку, блокирующую запись в кабинете, нажал Дорошенко, под одобрительным взглядом Геннадия.

- Разрешите? – После аккуратного стука в дверь, Антон заглянул в открытую дверь, не решаясь пройти без приглашения в генеральский кабинет.

- Проходи, и дверь закрой, – бросил Дорошенко, вставая перед столом, навстречу визитёру. – Нам тут нужно будет уединение. – протянул он негромко, плавно подходя к замершему на середине кабинета парню, бесцеремонно вторгаясь в его личное пространство. – Молодец, пистолет сдал, – одобрительно фыркнул он, обойдя его вокруг.

- Подумал, что сегодня уже на работу не вернусь, – Антон безразлично пожал плечами, заставив себя не отшатнуться. Приёмами выбивания людей из зоны комфорта он тоже владел. И поддаваться на психологические уловки не собирался.

- Правильно подумал, – одобрительно сказал Дорошенко. – Не вернёшься.

Антон кивнул, переводя на него спокойный взгляд, в котором промелькнуло нечитаемое выражение.

- А вообще – вернусь? – ровным голосом спросил Степанов, чуть приподняв бровь.

- Не знаю, – Дорошенко растянул губы в широкой ухмылке, – это от тебя зависит…

- Не пугай человека, – рыкнул Геннадий, присаживаясь за свой стол. – Не стой столбом, садись, Антон. – Он махнул рукой в сторону уютных диванов у стены. – Ты, наверное, уже сам догадался, зачем тебя позвали? – Под тяжёлым взглядом генерала, Антон осторожно присел на край дивана.

- Не то, чтобы догадался, – задумчиво протянул он, переводя взгляд с криво ухмыляющегося Дорошенко на нахмурившегося генерала и обратно. – У меня было несколько предположений. Альтернативных.

- Дай угадаю: лидировал вариант с жёстким задержанием и арестом. Или банальным устранением, – скептически фыркнул Дорошенко.

- Два наиболее ожидаемых варианта, да, – кивнул Антон. – Но для этого не обязательно вызывать меня в ФСБ. Так что я немного в замешательстве.

- Я тоже в замешательстве, – тяжело вздохнул генерал, – что с тобой делать. Твоя Анастасия меня немного… из колеи выбила. – Он досадливо поморщился, – Но инспекция у нас не просто так в вашем отделе была. Нам действительно нужен свой человек в высшем руководстве во всех отделах.

Антон с трудом удержал на лице спокойное выражение.

- То есть, всё-таки возьмёте меня в «родственники»? – он склонил голову к плечу. – Не то чтобы я был особо против… но мне показалось, что вы не в восторге от этой идеи… Геннадий Михайлович?

Генерал скривил губы в невесёлой усмешке и отошёл к окну.

- Может, и не в восторге. Но это не из-за каких-то претензий к тебе. Ты и правда хороший сотрудник. Сейчас сложилась… не очень простая ситуация. У нас, у «родственников». Не самое удачное время для приёма новых людей. В этом плане я даже с Елизаветой Петровной соглашусь. – Он прикурил сигарету, бросив на Антона короткий, болезненный взгляд. – Но то, что произошло недавно в вашем отделе – это прямой результат такого безалаберного отношения наших родственников к руководству системе МВД. Я не собираюсь допускать повторения таких ситуаций. Какие бы там неудобные времена у нас ни были.

- Звучит всё интереснее и интереснее, – задумчиво проговорил Антон, устраиваясь на диване поудобнее. – Какие-то минусы в том, чтобы стать генеральским «родственником» есть?

- «Минусы», – проворчал генерал, – молодой ты сильно. Вся жизнь впереди. У наших… «родственников» не может быть детей.

- А у генерала Афанасьева же есть… – нахмурился Антон.

- До приёма… в «семью» они появились. После – уже не появятся. У Анастасии твоей тоже детей не будет. Не знаю, как для вас, современных, а для меня бы это было в твоём возрасте очень большим минусом.

- Ничего страшного, – спокойно проговорил Степанов, поднимаясь на ноги. – Можно закурить?

Генерал молча подвинулся и протянул ему пачку сигарет.

- Для меня это не проблема, – Антон выдохнул порцию едкого дыма, осматривая красивый пейзаж за окном. – Гораздо больше меня интересуют взаимоотношения внутри… «семей», – он криво усмехнулся, – но об этом я узнаю только после присоединения к вам, я правильно понял?

- Правильно, – он чуть не подпрыгнул от прозвучавшего у самого уха голоса Дорошенко. Тот подошёл совершенно бесшумно и смотрел на него с загадочной улыбкой. – Ты своими изысканиями нас довольно сильно напряг. Теперь тебе дорога к нам или… негуманный вариант. К твоему счастью, нам дали добро на приём новых людей.

Антон молча кивнул, докуривая сигарету.

- И какая процедура «приёма»?

- Довольно простая, – усмехнулся генерал, – сядь куда-нибудь на стул и приподними рукав до локтя.

Антон удивлённо приподнял брови.

- Кровь? Серьёзно? – он усмехнулся, присаживаясь, как сказано.

- Ну мы же «родственники», – поморщился генерал, отходя к столу. – Юра, давай, не тяни.

*

Антон был готов ко многому, после того смелого хода с открытым вызовом ФСБ-шникам: да он даже на работе был готов встретить наряд СОБРа! Готов был к тому, что на него кирпич упадёт, элементарно, по дороге. С удивлением встретил следующий рабочий день – надо же, его даже ещё не уволили! Ни за открытое нарушение субординации, ни по стандартному основанию «утрата доверия» после таких спецпроверок. Звонок с «приглашением» в Управление ФСБ, конечно, пошевелил нервы, но не так уж сильно.

Версия с какой-то сектой была наиболее логичной. Конечно, зная Настю и её твёрдые атеистические взгляды, он бы в последнюю очередь стал подозревать, что её можно было вовлечь в какую-то такую хрень… Но чем ещё объяснить эту таинственную «родственность»?

Когда ему сказали приподнять рукав до локтя, версия с сектой на какое-то время перестала казаться такой уж невероятной.

До того момента, когда майор Дорошенко невозмутимо принялся раздеваться прямо перед ним.

Антон перевел недоумевающий взгляд на спокойно сидящего за своим столом генерала.

- Не бойся, – по-доброму усмехнулся тот. – Не съедят тебя.

Слишком буквальный смысл этого замечания он уловил, когда Дорошенко вдруг взял и превратился в большого пятнистого леопарда. У него на глазах.

- Господи, – прошептал Антон, прикрывая рот рукой.

Ему потребовалась вся его выдержка, чтобы не подскочить на месте, когда леопард подошёл к нему и положил лапы на колени. Рука почти автоматически поднялась погладить такого красивого кота по загривку – шерсть была мягкой и шелковистой. А насмешливое выражение глаз – слишком человеческим.

Короткую боль от укуса по оголённому предплечью он почти не почувствовал – на фоне шока от произошедшего у него на глазах волшебства. Какие бы самые невероятные гипотезы у него ни возникали по поводу… «родственников»… но вот такого – он даже представить не мог.

- А Настя?... – тихо проговорил он, не сводя глаз с преображающегося обратно в человека Дорошенко.

- Лиса, – ворчливо ответил генерал. – Есть ещё волки. Но они запрещают своим работать в органах. Только на гражданке. Сейчас королева лис, Елизавета Петровна, запретила им принимать новых людей, независимо ни от каких обстоятельств. Я её очень понимаю, но как начальник ФСБ, не могу допустить повторения той истории… когда наш «родственник» столкнулся с угрозой тюрьмы. Нам нельзя, сам понимаешь. Первое полнолуние в тюрьме – и пиздец всей нашей таинственности. Так что свой человек в каждом райотделе нам критически важен вот прям сейчас.

- Поздравляю, – хрипло проговорил Дорошенко, так же плавно возвращаясь в человеческую форму и грациозным движением поднимаясь на ноги. – С началом новой жизни. Тебе неделю нужно будет прожить с кем-нибудь из наших родственников. Завтра скинешь мне на телефон адрес, где ты будешь и с кем.

- Для чего это? – Антон с каким-то удивлением разглядывал заживающий на глазах след от укуса. Не то, чтобы он собирался и дальше нарываться, провоцируя этих людей, но такой резкий переход всех личных границ был слишком неожиданным, чтобы остаться без внимания.

Дорошенко и генерал выразительно переглянулись и почти идентично усмехнулись.

- Первое правило «семейных взаимоотношений», братец, – Дорошенко присел на стол, сложив руки на груди, и склонил голову к плечу. – Есть определённая структура и иерархия в каждой из семей. Кланов. Чтобы никто не терялся и все были… учтены. – Он усмехнулся, – Сам догадаешься, почему?

Антон встретил его взгляд, неосознанно потерев рукой переносицу – слегка закружилась голова.

- Чтобы по городу не бродили неучтённые оборотни? – он вернул лёгкую усмешку. – Шифруетесь-то вы понятно почему. А про структуру и иерархию поподробнее можно?

- После полнолуния. Там очень подробно всё расскажут и покажут. Пока наслаждайся последними десятью днями обычной жизни. – Дорошенко покровительственно похлопал его по плечу. – Только это будут довольно трудные дни. Сегодня доделай самые срочные дела и не позднее семи часов приезжай домой. На сутки ты выпадешь из реальной жизни. Желательно, чтобы с тобой был кто-то из наших. Если сможешь пожить со своей лисицей – чудесно. Если нет – скажи мне, я провожу тебя в дом, которым мы пользуемся для таких случаев и для сборов в полнолуние. Я за тебя отвечаю, по крайней мере в течение этих десяти дней, поэтому я должен знать, где ты будешь.

- Ага… а потом я вдруг проснусь и получу письмо что меня уволили за прогул…

- Ну конечно, с такими-то родственниками – рассмеялся Дорошенко. – Нам всем дают больничные при необходимости. Если на полнолуния ставят дежурство и не получается подмениться, и на такой вот первоначальный переходный период. Болеть тебе больше не придётся, – с улыбкой продолжил он, – но с больничными проблем никогда не будет. Во всех больницах есть наши. В основном волки – это их сфера. Раз они запрещают своим работать во всех силовых структурах, самому многочисленному клану приходится организовать достаточно рабочих мест. Мы не враждуем друг с другом, как ты уже понял, по виду зверей. В этом городе, по крайней мере. Больничный тебе дадут, независимо от того, что ты из леопардов, а врачи – волки.

*

– Настя, это я, открой. – Освободиться Антону удалось только в восемь вечера, и он на себе ощутил справедливость и правильность настойчивого желания Дорошенко отправить его в надёжное место под чьим-нибудь присмотром – на ногах он держался только каким-то чудом. Голова кружилась всё сильнее, все кости ломило, и он с существенным трудом добрался до квартиры своей бывшей девушки.

- Антон?... Ты чего?... – От позорного падения на пол перед дверью его спасли только руки Насти, которая сумела его удержать, и без какого-либо труда почти занесла в квартиру.

- Господи, Антон! – Настя радостно рассмеялась и крепко обняла безнадёжно теряющего сознание Антона, который с улыбкой обмяк в её объятиях.

====== 10. Неожиданные нюансы ======

Когда-то у нас было время – теперь у нас есть дела

Доказывать, что сильный жрёт слабых

Доказывать, что сажа бела

Мы все потеряли что-то на этой безумной войне

Кстати, где твои крылья, которые нравились мне?

Наутилус Помпилиус – Крылья

- Степанов, я не понял, ты куда пропал?! – Антон поморщился, допивая большую кружку воды – после тройной порции слабо прожаренного мяса, едва пригасившей зверский в буквальном смысле аппетит, первым делом после его пробуждения в обновлённом состоянии он столкнулся с тридцатью пропущенными звонками.

- Я заболел что-то, Сергей Павлович… – пришлось приложить серьёзные усилия, чтобы голос звучал не так радостно – всё тело после сытного обеда просто звенело от переполняющей энергии и желания чем-нибудь заняться. Настя, к сожалению, смылась на работу, оставив ему записку и много-много еды, которая почти не успела остыть к его пробуждению.

- ОСБ с прокуратурой сейчас проводят обыски в кабинетах твоих оперов. Если ты уверен, что тебе поболеть сейчас надо, болей. – Антон на секунду впал в ступор, не сразу опустив пикнувший от сброшенного вызова телефон – начальник отдела не стал утруждать себя приветствиями и прощаниями.

Набирал номер Дорошенко он уже по дороге, спешно накидывая куртку прямо на футболку – заезжать в свою квартиру переодеваться в форму он не собирался.

- Не понял, а что за история с обысками у меня в отделении? Мы же вроде с вами все решили?

- Какие обыски? Ты поел? Пока не поешь, не высовывайся из квартиры никуда! – От искреннего беспокойства в голосе Дорошенко стало даже приятно.

- Да понял я, – поморщился Антон, выруливая со стоянки на дорогу. – Настя оставила очень подробную записку и целую духовку мяса. Позвонил начальник отдела, что у меня там обыски ОСБ и прокуратура проводит, я туда поехал, пока ничего подробнее не знаю. Не ваша работа?

- Ага, чтобы тебя сейчас посадили, в первое же полнолуние, – Дорошенко выругался и тяжело выдохнул. – Узнай, кто из ОСБ и прокуратуры там приехал. И чего хотят. Пока вмешаться напрямую мы не можем. Но если будет экстренная ситуация – звони. Примем меры.

- Понял. Спасибо. И извини за такой наезд… Не сразу разобрался, что это не обязательно вы. У нас и по своей внутренней линии «грешков» хватает, сам понимаешь. – Антон прикурил сигарету, открыв в машине окно. – Позвоню, когда узнаю подробнее.

Костёр эмоций Антон постарался пригасить перед входом в райотдел. Непривычная досада и злость поднимались внутри: ну предупреждал же, всех своих оперов! Кто что не спрятал?!

- Капитан Степанов, что за внешний вид?! – Заместитель начальника ОСБ выразительно оглядел его помятую футболку, позавчерашние джинсы, в которых он, похоже, около суток провалялся в беспамятстве, и взъерошенные со сна волосы. – Объяснительную в Управление кадров ГУВД, сегодня же!

- Извините, товарищ полковник, – Антон заставил себя проглотить агрессивный наезд и ответить с виноватой улыбкой, – Я на больничном. Приехал посмотреть, что тут за обыски проходят… Но как только выйду с больничного, напишу всё, что скажете! – Он спокойно обошёл закипающего на глазах полковника и буквально вдавил взглядом своих переминающихся с ноги на ногу оперов в ближайший свободный кабинет.

- Мы думали ФСБ-шники все проверили и уехали! А сегодня ОСБ так внезапно нагрянуло, вместе с прокурорскими…

- Слав, нахер мне эти причитания, ты можешь нормально сказать, что нашли и у кого?! – От неуклюжих попыток оперов оправдаться, Антон почувствовал, как внутри у него поднимается волна злости. Один из его замов – Слава Сотников, опустил голову и тяжело сглотнул, перед тем, как тихо ответить.

- Витю и стажера его взяли вчера вечером. На передаче поднадзорникам наркоты. ОСБ сказали, если не будут рыпаться, получат злоупотребление, увольнение и условку. Наркота потеряется потихоньку. Если нет – сядут за сбыт. У нас шмон в кабинетах наводят, ещё наркоту ищут. У нас нету больше ничего. Только материалы просроченные, – он криво усмехнулся, поморщившись.

Антон досадливо выругался, сплюнув на пол, и подошёл к окну, прикуривая сигарету.

- Ни на секунду оставить нельзя, блядь. Детский сад! У нас что, раскрытия кончились, чтобы такой хернёй заниматься?! Что со 111-й? 162-я висела вчера почти готовая! Телефона два стрельнуло! Вас что, за ручку водить надо, чтобы готовые дела сделать?!

- Да на 51-й они сидят! 111-я и 162-я! Следаки карточки не дают, пока не расколются или пока дела не направят. Телефоны – это на два дня работы, сам знаешь. А нас вчера Палыч выебал всех на планёрке. Сказал, до вечера не будет карточек – выбирайте, кто у вас работать не умеет, будет показательное увольнение по статье. За невыполнение должностных обязанностей. У Витьки ипотека, двое детей и жена беременная, – Слава поморщился, подходя к своему начальнику и доставая пачку «Парламента». – Сорвало его. А стажёр его сопливый, за ним поплёлся, и какую-то херню в инстаграм выложил. Их там уже ОСБ-шники ждали, всё на видео засняли. Хер отопрёшься.

- Весело, – горько усмехнулся Антон. Витю действительно было жаль – неплохой работник. Но сделать в такой ситуации они ничего не могли. – Слав, я сейчас уеду, дня на два. На больничный. Ты за меня останешься. Работайте с телефонами и с нормальными делами. Не подставляйтесь по такой херне.

- Что случилось-то? Тебе вчера до ночи звонили, не могли дозвониться…

- Заболел, – рыкнул Антон. – Правда, я чуть ли не в коме провалялся сутки. Сейчас приехал срочные дела решить и обратно в больницу. Сказали, скоро отпустят, но пока – постельный режим. Потерпите только несколько дней, без историй…

Резко вошедший в кабинет помощник прокурора района прервал их занимательную беседу.

- Я не понял, вы здесь курите, что ли?! – Молодой парень, который занимался «полицейским надзором» выразительно поморщился и помахал рукой перед лицом, отгоняя витающий в воздухе запах дыма. – Слава, я у вас час назад просил отчёт по отказным! Он где? Материалы где? Нам уезжать уже надо…

- Ром, я говорил, по-человечески, ну не могу я сейчас тебе отчёт сделать! У нас в кабинетах вон какой шмон, всё вверх дном перевернули! Давай я завтра к утру завезу! – Сотников виновато поморщился, докуривая сигарету.

- У нас проверка сегодня. И мне сегодня надо отчёт сдать. Я дал вам час, неужели так сложно было…

- Слушай, ты сам не понимаешь, что нам сейчас не до отказных?! – Антон резко выкинул докуренную сигарету в окно и подошёл к замершему на месте прокурору. Они достаточно долго вместе работали, чтобы не утруждаться играми в субординацию, и свободно обращались друг к другу по имени. – У нас двух оперов задержали. Какие, блядь, отказные?! Напиши в своём отчёте, что у нас всё хорошо! Принесём тебе твои отказные завтра, налюбуешься на них… – Антон с каким-то отстранённым удивлением отметил, как сжался при его приближении Рома, опустив голову. Что-то внутри него довольно ощерилось, когда в ответ на его резкую отповедь, тот едва заметно пошатнулся, как от удара, и застыл, закусив губу. Когда он с трудом поднял голову, в его глазах плескалось какое-то неверящее, загнанное выражение.

Антон резко выдохнул, понимая, что не стоило так разговаривать с прокурором. Всё-таки, он вполне в состоянии испортить им жизнь разными проверками и представлениями… Но все слова застряли у него в горле, когда он уловил едва знакомый запах. Тёплого меха, леса… инстинктивно знакомый, уютный запах. Рома резко развернулся и выбежал из кабинета, оставив ошарашенных оперов молча переваривать произошедшее.

- Так не надо было делать. – Антон обвёл замерших оперов тяжёлым взглядом. Я пошёл извиняться, а вы хоть всю ночь сидите, но сдайте ему завтра к 8 утра все отказные и отчёт, который им надо.

*

Прокурора пришлось искать долго. На телефон он предсказуемо не отвечал, и Антон уже по второму кругу безрезультатно обежал все этажи. Пока не замер на месте, стукнув себя по лбу и обозвав мысленно полным придурком. Запах. Стоило только сосредоточиться, прикрыв глаза, и знакомый запах привёл его к туалетам на втором этаже.

- Ром… – он аккуратно постучал по запертой двери, – Открой…

К его удивлению, замок щёлкнул почти сразу. Сгорбившаяся фигура у окна вызывала какую-то странную растерянность – ну были же у них и раньше всякие ситуации по работе! И никогда, никакие резкие разговоры не вызывали у молодого помощника прокурора такой реакции.

- Не знал, что ты теперь… из наших. – Тусклым голосом проговорил Рома. – И не думал, что ты станешь использовать это по работе. Но ты в своём праве, альфа. – Он резко развернулся, подняв на Антона подозрительно блестящие глаза. – Ещё будут приказы, или мне можно уйти?

- Постой, ты о чём? – прошептал Антон, примирительно подняв руки. – Какие приказы?. Я извиниться пришёл. Я не должен был так разговаривать, ещё и в присутствии моих оперов. Они сделают тебе отчёт к утру, к восьми часам. Прости, раньше мы физически не успеем. Скажи прокурору, что в кабинетах обыски, отчёт сделать не смогли… Пожалуйста. Я ничего не… у меня просто вырвалось там! Это не приказ был! И… Я не понимаю… ты тоже из моих… родственников? Как ты меня назвал? «Альфа»?

Рома смерил его недоверчивым взглядом и отвернулся к окну, с горькой усмешкой.

- Родственник… Да уж. Можно и так сказать. Младший родственник. Когда тебя обратили? Я не видел тебя в полнолуние… Недавно? Тебе правда ничего не рассказывали еще про структуру клана?

- Позавчера… – тихо ответил Антон, не сводя с него настороженного взгляда. – Мне обещали после первого полнолуния всё рассказать. Но при чём здесь работа-то? О каких приказах ты говоришь? Мы же и раньше закусывались, бывало, но ты так не… сбегал. Что случилось?

- Случилось… – невесело усмехнулся Рома, не поворачиваясь к нему. – Пока ты был человеком, я мог с тобой спорить, не соглашаться, возражать… А сейчас ты – альфа моего клана. Я – бета. Я не могу не подчиниться. Что бы ты ни приказал. Я не думал, что ты станешь этим пользоваться на проверках…

- Что?! – Антон почти прорычал этот вопрос, ощущая, как волна злости буквально бьёт по застывшему у окна парню. Вздрогнув, тот рухнул на колени, как подкошенный, чуть слышно всхлипнув и склонив голову.

Антон прикрыл рот рукой, медленно опускаясь на пол рядом с застывшим на месте Ромой.

- Господи, – севшим голосом прошептал Антон, – пожалуйста, скажи мне, что происходит. И что ты… делаешь.

- Позвони своему… куратору. Кто тебя обратил. – чуть слышно ответил Рома, не поднимая головы. – Это твоя злость… она требует подчинения. Я не могу этому сопротивляться. Спасибо, что не при всех. Было бы непросто придумать объяснение для твоих оперов.

- Злость… – Антон сделал глубокий вдох и выдох, прикрывая глаза, мысленно выравнивая свой эмоциональный фон, и представив прочную стену между собой и застывшим на полу прокурором. – Так лучше?

С выдохом облегчения, Рома поднялся на ноги и плеснул на лицо холодной воды из раковины.

- Да, спасибо. Если можно, держи такой барьер в общественных местах. Наедине или в присутствии наших – можешь наказывать, как хочешь. Это твоё право. Но на людях… Мы так не делаем. Это сложно объяснить обычным людям.

- Господи, какое «наказывать»?! – почти прошипел Антон, внимательно следя не просто за барьером – за внушительной бетонной стеной в его мыслях, намертво отсекающей все эмоции. – Пожалуйста, забудь всё, что у меня вырвалось в том кабинете. У нас Витьку арестовали и стажёра молодого. Мы немного на взводе были! И я не рассчитал немного. Что говорю и кому. Ещё в голове всё перемешалось от этого… обращения. – Он старательно не смотрел на склонившегося над раковиной Рому, – Я бы никогда в жизни всерьёз не стал… таким… пользоваться. Ни по работе, ни по жизни. Твоя проверка… Ты можешь написать представление что мы не вовремя представили тебе материалы… Это не приказ! Правда… Мы со Славой сделаем всё за ночь, к восьми утра всё будет. Прости меня пожалуйста… за это всё. Могу я… что-нибудь ещё сделать?

Рома молча покачал головой, выпрямляясь над раковиной.

- Всё нормально. Могу я уйти? – Рома напряжённо застыл, не поворачиваясь к всё сидевшему на полу Антону.

- Тебе что, разрешение нужно? – чуть слышно прошептал он, не в силах даже подняться на ноги. – Делай что хочешь, разрешаю…

Молча кивнув, Рома с идеально прямой спиной вышел из туалета, оставив ошарашенного Антона собирать по кусочкам восприятие мира, в очередной раз разлетевшееся на осколки.

*

К Насте он шёл как в тумане. Сосредоточенный только на том, чтобы удержать в голове пудовые стены, задавить все эмоции. Не нужны они. На какие-то вопросы всех встречных людей он просто не реагировал – слишком занят был построением внутренних стен и подавлением эмоций. Мало ли еще по кому они так… ударят.

У двери секретариата он напряжённо замер, отмечая на остатках сознания каких-то посторонних людей. ОСБ еще не уехали?

Заметив устало привалившегося к двери Антона, Настя быстро собралась, оставила распоряжения напарнице, и, подхватив его под руку, быстрым шагом направилась к выходу.

- Ни фига ты закрылся! – Она присвистнула, окидывая его внимательным взглядом. – Сгоришь же! Нельзя так сразу и надолго!

- Ты не бета? – Антон боялся поднять на нее взгляд, и смотрел куда угодно, кроме неё. Что делать, если ответ будет положительным, он старался не думать.

Настя весело рассмеялась, шутливо стукнув его по плечу.

- А! С Романом Юрьевичем виделся, – понимающе улыбнулась она. – Успокойся. Расслабься, убери свои барьеры и посмотри на меня внимательно. Не бойся. Я – альфа. Ты просто поймёшь разницу.

Закрыв за собой дверь машины, Антон медленно сделал глубокий вдох и выдох, и понемногу, по миллиметру, отпустил контроль над эмоциями, развеивая мысленную стену. Ему потребовалось некоторое время, чтобы заставить себя открыть глаза и встретить прямой, внимательный взгляд Насти. Какая-то невидимая часть его радостно взметнулась вперёд, почувствовав противника. Столкнувшись с таким же незримым сопротивлением, эта… энергия отступила, обернувшись вокруг него.

- Чувствуешь? – Пристальный, открытый взгляд, ощущение спокойной, уверенной силы.

Антон со всхлипом выдохнул и уткнулся ей в плечо, вдыхая такой знакомый меховой запах, с новыми нотками. Звериными. Самую малость чужеродными. Если от Ромы веяло удивительно спокойным, домашним уютом – действительно, как от близкого родственника, – то здесь запах говорил о другом звере. Чужом.

- Господи, Настя… Поехали домой, пожалуйста. Я не смогу сегодня никого больше видеть… – он устало откинулся на сиденье, прикрыв лицо руками.

- Что случилось-то? – она бросила на него короткий, вопросительный взгляд, уверенно выруливая с ведомственной парковки, – Я поняла, что у вас там история с арестом и обысками нервная получилась, но при чем тут Роман Юрьевич? Это же не его юрисдикция, у него простой надзор…

- Он по своей проверке приехал, – бесцветно проговорил Антон, – просил отчёт и отказные. По которым у нас жопа, как обычно. Я сказал ему, что нам не до него. И чтобы он написал в своём отчете, что у нас всё хорошо. – Он достал пачку сигарет и открыл окно, прикуривая сигарету. – При всех.

Настя выразительно поморщилась, досадливо вздохнув.

- Ну, тебе не объясняли ещё про бет, – она слегка нахмурилась, бросив на него короткий взгляд. – Это твоя внутренняя энергия. На альф она реагирует так, как ты сейчас сделал – пробное столкновение и отход. На бет… Тем более – своего клана – бессознательный выплеск Силы требует подчинения. Показательного. Если не контролировать… Но всё равно, такой жёсткий барьер, с которым ты ко мне пришёл – это лишнее. Ты его долго не удержишь, можешь потерять слишком много сил. А тебе сейчас нельзя терять силы, потеряешь силы – потеряешь и контроль. Просто держи в голове такой стеклянный купол, которым время от времени прикрывай мысленно свои эмоции. Быстро привыкнешь…

- Настя… ты можешь по-человечески объяснить… как это работает вообще?! Я Ромку знаю лет шесть уже! Как так получилось, что он стал передо мной на колени падать и любые мои слова воспринимать как приказы?!

- Антон, – она поморщилась от волны праведного гнева со стороны водительского сидения, – Попробуй сбросить всю эту свою… человеческую цивилизованность, и прокрути ту ситуацию с позиции своего внутреннего зверя. Что спровоцировало выплеск энергии, почему, какие ощущения у тебя были от подчинения беты. Только сам для себя дай этот ответ. Вслух не надо. Это по-человечески не объяснишь. Это надо прочувствовать. И быть с собой до конца честным. Никто из нас не осудит тебя за инстинктивную потребность заставить бету подчиниться. Но за использование такой власти в обычной работе… при людях… на это должны быть серьёзные причины…

- Господи, Настя, да провалиться мне под землю, если я собирался использовать это, блядь, вообще! И тем более – по работе! – он сплюнул в сторону, отворачиваясь к окну и затягиваясь новой порцией горького сигаретного дыма. – Я представить не мог, что это на него так подействует!

- Ну, теперь знаешь, – она пожала плечами, – он хоть не при твоих операх на колени встал? Это надо сильно злостью ударить. Обычно на приказы просто…

-… замирают и голову склоняют, – горько дополнил Антон, – и молчат, вместо того, чтобы осадить охреневших проверяемых ментов. Да, злостью я уже… наедине ударил. Когда до меня стало доходить. Про приказы и подчинение.

- Это нормально, Антон, – устало улыбнулась Настя. – После полнолуния ты нормально познакомишься со всем своим кланом, узнаешь все правила поведения и внутренних взаимоотношений. Пока тебе просто ещё рано таким заморачиваться. Просто прими как данность. Как оборотней принял, так и разделение их на альф и бет прими. С этим ничего не поделаешь, это просто есть.

- И как же мы… разделяемся? По какому принципу?

- По темпераменту. Это врождённое, Антон. Кто-то в ответ на опасность дерётся, а кто-то замирает. Это инстинктивная реакция. Кто-то на давление силы ответит давлением силы, кто-то – подчинится.

- И это что, оправдание для рабовладения? – прошептал Антон, поднимая на Настю возмущённый взгляд. – Если я сильнее, а ты слабее, подчиняйся мне, вставай на колени, выполняй все приказы?!

- Право сильного, Антон, – грустно усмехнулась Настя. – Это закон природы. Ты же понимаешь, что дело не только в физической силе. Они не хотят бороться в ответ. Они осознанно подчиняются, потому что у них склад характера такой. Среди альф тоже бывает градация по уровню силы. Кто-то сильнее, кто-то слабее. Но твоя сила будет по-разному воспринимать бет и более слабых альф. И по-другому к ним относиться.

- Как к рабам?

- Антон, – Настя поморщилась от звенящего напряжения в пристальном взгляде своего друга. – У нас в городе все очень… цивилизованно. У нас очень понимающие и адекватные короли, королевы и верхушки кланов. У нас считается… некрасивым и недостойным без причины унижать и применять физические наказания к бетам…

- «Без причины»?! – Антон почувствовал, как вся его злость, которую он так заботливо утрамбовывал под стеклянный купол, просто взорвалась во все стороны. – Ты сама себя слышишь?! – он неверяще смотрел на девушку, с которой думал… связать свою жизнь. Которая так спокойно рассуждала о какой-то средневековой дикости.

- Ну давай сравним. В Москве, например, – жёстко отрубила она, – где один-единственный клан оборотней – волки – физически истребил всех других зверей, беты действительно на положении рабов. Они с колен поднимаются, когда им позволяют. И переходят от альфы к альфе как имущество. Их можно продать, передать попользоваться, выиграть в поединке как трофей. Там считается слабостью, если альфа своё имущество недостаточно хорошо дрессирует и не держит в строгости. Фамилия «Сосновский» тебе о чём-нибудь говорит? – Она смело встретила не верящий, растерянный взгляд Антона, потерявший почти всё своё праведное негодование. – Он не только мафию всю там держит. Он – король московского клана волков.

- Господи, – едва слышно прошептал Антон, прикрывая рот рукой.

- У нас беты спокойно работают, где хотят. И где могут. Начальником ФСБ до Геннадия Михайловича был генерал Фёдор Артамонов. Наш лис. Бета. В прокуратуре довольно много бет работает. В профильных сферах кланов. Их обеспечивают рабочими местами и защитой. Есть такое понятие, как альфа-покровитель. Если один альфа берет на себя ответственность за бету, остальные не могут ему приказывать. У нас на это спрашивают согласия бет. Во многих городах – просто берут силой и помечают как свою собственность.

- Но как тогда… Рома?

- Он один из немногих ваших бет, кто не соглашается на это. Ваше руководство клана уважает такие решения. Если на бете стоит метка, ты это почувствуешь. Общую почтительность в поведении это не отменяет, но приказы уже не так работают.

- Почему онне соглашается? – нахмурился Антон, – Неужели во всём клане леопардов нет никакого адекватного альфы, который считался бы этим… покровителем для него, но свободу не ограничивал?!

Настя смерила праведно возмущённого Антона скептическим взглядом, и вернулась к дороге – за занимательным разговором прошёл весь путь до дома, осталось только припарковаться.

- Потому что это не формальность, Антон. Альфой-покровителем нельзя «считаться». Если альфа ставит свою метку на бете, это обозначает полную принадлежность и неограниченную власть. Власть, которую надо периодически подтверждать. Ты поймёшь всё после полнолуния, правда, пока не забивай себе этим голову.

====== 11. Весь мир – театр ======

The world came crashing down on them with all of its ferocity,

And Honeybear was terrified. He said, “Do not take him; take me.”

Before that, Honeybear had given up. He felt so sad and lonely.

Then one night he looked up and he saw, he saw his one and only.

And he said, “Please don’t take him ‘cause I love him. He’s my joy and my life.”

John Grant – TC and Honeybear

- Товарищи офицеры, – Антон подскочил с места на автомате, через долю секунды за ним последовали его оперативники. Не часто на их внутренние планёрки заглядывал начальник отдела. – Надежда Викторовна, старший помощник уголовно-судебного отдела прокуратуры. – Сухо представил высокую блондинку в прокурорской форме начальник, проходя вместе с ней в оперской кабинет. Она обвела притихших оперативников строгим, жёстким взглядом, и выразительно поморщилась.

- По поручению прокурора я временно буду возглавлять «полицейское направление» в прокуратуре, – ровно проговорила она, так и не дав разрешения никому из присутствующих сесть. – К сожалению, с вашей стороны, уголовного розыска, допускается наибольшее количество нарушений по материалам. В последнее время, вы стали позволять себе даже не отвечать на запросы прокуратуры в срок. – Антон поднял подбородок, заставив себя стоять неподвижно и не зарычать в ответ на неприкрытое давление чужой силы – альфа-леопард в проверяющих, из первой десятки по силе, это совсем не бета. – Поэтому, мы меняем порядок взаимодействия с вашим подразделением. С этого дня, ваши беспорядочные поездки к нам с просроченными материалами отменяются. Каждый материал, которого у нас не было до момента моего отъезда из прокуратуры сегодня, и у которого срок кончился вчера, будет приниматься только с распоряжением о служебной проверке в отношении сотрудника, допустившего нарушение сроков. И поверьте, список таких материалов мне штаб уже предоставил, так что схитрить не получится.

Опера дружно поёжились и переглянулись, представляя грядущие перспективы. Только Антон смотрел прямо на Надежду, открыто встречая её жёсткий, холодный взгляд. И удерживая собственное энергетическое поле в рамках вежливости при встрече двух альф – он понимал и признавал её право на такую жёсткость. Они действительно слишком расслабились с Ромой, который не особо наседал на них, прощая и сроки, и необоснованные отказные.

- Если все просроченные материалы не будут сданы к завтрашнему вечеру, мы поможем вам с принятием дисциплинарных мер. Самых строгих дисциплинарных мер. Вопросы? – она отозвала свою бурлящую сдерживаемым гневом энергию, вызвав короткий облегчённый выдох у Антона, и обвела оперов вопросительным взглядом.

- Разрешите… – Слава, к удивлению Антона, первым решился задать вопрос, – А скажите, вы у нас теперь будете всегда надзором заниматься? А Роман Юрьевич где?

Надежда выразительно осмотрела Славу с ног до головы, приподняв аккуратную бровь.

- Для особо внимательных… сотрудников уголовного розыска, повторяю: я здесь по поручению прокурора. Я отношусь к уголовно-судебному направлению, и это мой основной профиль работы. Так получилось, что Роман Юрьевич принял решение уйти из прокуратуры. Чтобы не передавать достаточно проблемное надзорное направление новичкам, прокурор временно поручил мне эту работу. Пока я не могу вас обрадовать точными сроками нашего с вами близкого сотрудничества. И искренне рекомендую вам не рассчитывать, что я завтра куда-нибудь потеряюсь и мои требования можно забыть и не выполнять.

- Во сколько вам завтра можно завезти материалы? – тихо спросил Антон, не позволяя себе вызова ни в голосе, ни во взгляде.

- В два часа, и пусть этим займётся ваш заместитель по неочевидным преступлениям. С вашего подразделения никто не снимал требований по раскрытиям. Если больше вопросов нет, не будем вас отвлекать, – она кивнула начальнику и вышла вслед за ним из кабинета, оставив озадаченных оперов переваривать это эффектное представление.

*

- Надежда Викторовна! – Антон перехватил прокурорскую блондинку у машины, – Можно с вами поговорить?

- Наедине – просто Надя, братец, – она фыркнула, смерив его гораздо более дружелюбным взглядом. – Садись, прокатишься со мной до прокуратуры.

Антон с благодарным кивком устроился в ее небольшом «фольксвагене» и вытащил пачку сигарет.

- Можно я закурю? – после её небрежного кивка, он с наслаждением затянулся горьким дымом и откинулся в кресле. – Рома из-за меня уволился?

Она поморщилась, выворачивая с парковки.

- Ох уж эти новички-альфы, думают, что весь мир крутится вокруг них. – Она по-доброму усмехнулась, покачав головой. – Не думаю. Поверь, ты не единственное нахальное доминантное нечто в его работе. И не самое проблемное. Ты не стал давить дальше, когда понял, что делаешь. На такие выплески… непреднамеренные… не обижаются. Это непроизвольная реакция, особенно для новообращённых. У нас в прокуратуре хватает своих внутренних заморочек. Это не самое комфортное место для работы. Как и полиция. Думаю, у него давно было намерение уволиться. Ваша не очень приятная история просто добавила очков в пользу этого решения, – она пожала плечами. – Он достаточно компетентный специалист, не пропадёт на «вольных хлебах», ты не переживай.

Антон кивнул, принимая довольно справедливую аргументацию.

- Всё красиво и правильно излагаешь… сестрёнка, – он криво усмехнулся, выбрасывая докуренную сигарету в окно. – Только я не могу понять, почему он тогда меня избегает. Я с самого полнолуния не могу до него дозвониться. Уже волноваться начал…

- Не дави. Дай ему время. Для него тоже стало большим шоком изменение ваших… ролей. Для тех, кто общался до обращения, это всегда большой стресс. Для беты принять такое всегда тяжелее, чем для альфы. И ещё эта ситуация с вампирами, – она нахмурилась, – Всем бетам дали срок до завтра определиться с альфами-покровителями. Или руководство примет меры принудительно. Это тоже не добавляет ему особого желания идти на контакт с альфой в один из последних свободных дней в своей жизни.

- Да что такого-то в этом покровительстве, я понять не могу? – Антон закурил вторую сигарету, поморщившись от одной из самых неприятных тем последнего времени. – Как будто у нас нет нормальных альф, которых он знает! Неужели кто-то бы стал использовать эту связь против него?

- Ты просто не понимаешь, – она с кривой усмешкой припарковалась на обочине возле прокуратуры и обернулась к нему. – Когда кто-то принадлежит тебе, полностью, и подчиняется во всём, не может отказать, не может солгать ни в чём – это накладывает определённый отпечаток на взаимоотношения. Ты не сможешь воспринимать его как равного. Будешь принижать, так или иначе. Даже не желая того. Просто искренне будешь считать, что знаешь, как для него лучше. Так что в нежелании добровольно подставляться под метку я его очень понимаю.

*

«Если хочешь встретиться, я на набережной. Минут тридцать ещё буду»

Короткое сообщение от Ромы застало Антона в самый разгар работы – в семь часов вечера. Как раз доработали две ежедневные карточки и приступили всем подразделением к написанию просроченных отказных.

Антон фыркнул от достаточно ультимативной формы «приглашения», но решительно заткнул свою зашевелившуюся «альфовость» подальше. Разговор с Надей многое прояснил, и он не собирался отталкивать человека, который решил пойти с ним на контакт так скоро после произошедшего.

Отделавшись от ребят коротким сообщением о встрече с осведомителем, он быстро выбежал к машине, на ходу закуривая сигарету. До набережной было ехать как раз минут двадцать.

Одиноко стоящего на мосту Романа он увидел почти сразу. И захлопнул надёжными мысленными стенами все свои эмоции. Что бы там Настя ни говорила, что достаточно «стеклянного» барьера – после всего произошедшего между ними, он в эти стеклянные барьеры не очень верил.

- Привет, – Рома вздрогнул и резко обернулся к нему, как будто не услышал приближения. Наверно, задумался о чём-то.

- Привет, – он настороженно оглядел Антона с ног до головы и криво усмехнулся. – Я тебя даже не почувствовал. Очень сильно закрылся. – Рома опустил взгляд и приветственно кивнул. – Извини за такие рамки по месту и времени. Я очень долго не мог решиться с тобой поговорить. И до сих пор не знаю, правильно ли я поступаю.

Антон молча кивнул, принимая извинения, и устроился рядом, прикуривая сигарету. Даже при полностью закрытом ментальном поле, он не мог расслабиться рядом с бетой. Особенно, учитывая их предыдущий… опыт общения. Не мог даже слова подобрать, которые бы как-то нейтрально звучали.

- Это наверное, по-идиотски выглядит, – Рома с тяжёлым выдохом опёрся на перила моста, глядя вдаль. – Правда, я удивлён, что ты пришёл... И ещё с такими щитами… Ты злишься на меня?

Антон чуть не подавился затяжкой, переводя на него ошарашенный взгляд.

- Я?!... Я злюсь? Ром, ты всё нормально помнишь?... Это ты можешь на меня злиться. После моего поведения в прошлый раз. И похрен, понимал ли я, что я делаю. Ты же знаешь, что эта хрень вытаскивает подсознательные реакции. Значит, какая-то часть меня считала нормой так разговаривать с тобой – приказами. Это мне стоит просить прощения. Я теперь не знаю, когда смогу сам переварить это. Мне нужно было с тобой встретиться, чтобы прояснить ситуацию. Спасибо, что написал. Это действительно важно для меня. Если я чем-нибудь смогу компенсировать то, что сделал… только скажи.

- Всё нормально, – вздохнул Рома. – Я не держу обиды за это. Я всё понимаю…

- Только я, похоже, никогда не пойму, – ворчливо отозвался Антон, не глядя на своего подчёркнуто-почтительного собеседника. – Давно тебя… обратили?

- Лет семь уже, – пожал плечами Рома, глядя прямо перед собой. – Я почти забыл, когда это было, – он криво усмехнулся.

- Давно, – присвистнул Антон. – И что, ты все эти семь лет живёшь… я не знаю, как это сказать правильно, не обижайся если как-то не так прозвучит, пожалуйста… без альфы-покровителя?

Рома перевёл на неловко затянувшегося сигаретой Антона нечитаемый взгляд и слегка склонил голову к плечу.

- Я знаю, что это такое, когда стоит метка принадлежности, Антон. Ты не представляешь, каково это. Если бы не эта ситуация с вампирами… наше руководство клана не стало бы принуждать к такому. Я это очень ценил.

- Господи, да неужели ты за семь лет не познакомился с какими-нибудь нормальными альфами, которые бы не стали вмешиваться в твою жизнь? С девушками, хотя бы? Вон, Надежда Викторовна, из вашей прокуратуры, вполне вменяемая особа…

Рома горько усмехнулся, опуская взгляд под искренне возмущённой тирадой альфы.

- «Не вмешиваться в мою жизнь» не получится. Метка – это самая яркая форма вмешательства в жизнь, которую только можно представить. Я не смогу ничего сделать без позволения. Ни по работе, ни по жизни.

Антон досадливо выдохнул, покачав головой, и затянулся горьким дымом.

- Не могу понять, извини. Мы же люди, всё-таки.

- Не совсем. – Ровно отозвался Рома, медленно выправляясь и поворачиваясь назад. – Мне пора. Извини, что так резко тебя сорвал с работы…

- Постой! – Антон выдохнул на автомате, совсем забыв, как настраивал себя не использовать повелительное наклонение в разговоре с Ромой. Закаменевшая спина бывшего прокурора и едва уловимый запах какой-то отчаянной обречённости мгновенно отрезвили его. – Прости! Это не приказ! Пожалуйста… не уходи так быстро. – В каком-то бессознательном порыве, он подошёл к замершему на месте Роме и осторожно приобнял его за плечи. Какой-то его внутренней части захотелось физического контакта. – Прости, если опять что-то не то сказал. У меня ещё мозги в себя не пришли, да и Надежда Викторовна ваша приехала, с проверкой, построила всех…

- Тебе не за что извиняться, это я… сам не знаю, чего хотел. Хотя нет, знаю. – Он осторожно повернулся в руках Антона. – Только это слишком нагло, даже учитывая, сколько мы знакомы. Я не общался ни с кем из клана, особо, чтобы оградить себя от альф. И так получилось, что тебя я знаю гораздо ближе, чем любого другого нашего альфу. Я хотел задать несколько вопросов по поводу твоего обращения. Если сможешь, ответь, пожалуйста… Как получилось, что твоё обращение разрешили?

Они так в обнимку и дошли до ближайшей лавочки – Антон почти забыл ментальную стену поддерживать – так его внутреннему зверю нравилось прикасаться к другому леопарду. Просто мурчать готов был от удовольствия! А когда до него дошёл смысл вопроса, он с глубоким вздохом отстранился от такого уютного тепла, чтобы прикурить еще одну сигарету.

- Новый начальник ФСБ постарался… выбил разрешение на обращение одного человека из руководства каждого райотдела. Чтобы не было инцидентов с задержаниями наших… родственников. Я удивлён, что этого раньше никто не сделал.

Антон чуть не подавился затяжкой от проблеска застарелой боли в глубине глаз Ромы, перед тем, как он их закрыл, опустив голову.

- Понятно. Спасибо за ответ.

- Мне, наверно, не стоит спрашивать, к чему был этот вопрос? – осторожно начал Антон, не сводя с напряжённо застывшего Ромы внимательного взгляда. Тот чуть заметно покачал головой, на какую-то секунду настороженно подняв голову и обернувшись в сторону.

- Привет, – от преувеличенно бодрого голоса Славы Сотникова Антон чуть не вздрогнул – вот уж кого не ожидал увидеть, сидя в обнимку с бывшим прокурором по их направлению. С парнем. Но отскакивать друг от друга в панике было бы как-то совсем по-детски глупо, и он встретил пылающий костром эмоций взгляд такого спокойного обычно Славы нейтральной, приветливой улыбкой.

- Привет. Ты все материалы доделал? – Антон не смог удержаться от этого вопроса. Очень уж кипел возмущением его заместитель, и он попытался перевести это возмущение в рабочую сферу – на сжавшегося и закрывшего все эмоции Рому было страшно смотреть.

- А у меня встреча внезапно образовалась. С осведомителем. Представляешь! – жёстко усмехнулся Слава, переводя пылающий взгляд с Антона на Рому и обратно. – А тут смотрю – надо же! Знакомые лица! То есть, знакомые спины… Ну ладно, чего это я, – он фыркнул, покачав головой. – Удачи вам в новом этапе вашей жизни, Роман Юрьевич. Во всех её сферах. – Он резко кивнул им на прощание, и с какой-то болезненной решительностью направился к парковке.

У Антона половина слов замёрзла на языке от этого представления. Если бы рядом с ним сидела девушка, он бы всё понял сразу – яркий пример ревности. Но не мог же Слава ревновать… Рому? Едва уловимый солоноватый запах дал больше ответов, чем Антон был готов услышать. Сжавшись на краю лавочки, Рома закрыл лицо руками, не издавая ни звука, не позволяя себе ни единого выплеска эмоций из таких же мощных стен, как у Антона. Только запах слёз и крови немного выдавал его состояние.

- Ром… – Антон осторожно положил руку ему на плечо, но так и не придумал, что сейчас можно сказать. Банальное «Что с тобой?» крутилось на языке, но он зарёкся задавать вопросы, на которые собеседник не может не ответить. – Если ты хочешь что-нибудь сказать, можешь сказать. Если не хочешь, давай просто посидим помолчим. – Он сделал глубокий вдох и выдох, по миллиметру отпуская контроль над собственным энергетическим полем. Очень осторожно и очень покойно, он развернул свою энергию вокруг себя, тёплым меховым плащом. Очень спокойным, тёплым успокаивающим плащом. Напрягшаяся на секунду под его рукой спина Ромы ощутимо расслабилась, и через несколько минут он выпрямился, глубоко вздохнув.

- Спасибо, – чуть слышно прошептал Рома, глядя вдаль остановившимся взглядом. Нижняя губа, прокушенная до крови, заживала на глазах. – Не знаю, что сейчас сказать. И стоит ли что-то говорить, – он устало выдохнул, прикрывая глаза.

- Ты, конечно, можешь ничего не говорить, – осторожно начал Антон, прикуривая сигарету. – Но мне сегодня на работу возвращаться, материалы дописывать, которые я глубоко сомневаюсь, что дописаны. И завтра на работу идти, совещание проводить. Как думаешь, он мне сначала морду набьёт, а потом рапорт швырнёт, или наоборот? – меланхолично спросил он, затягиваясь горьким дымом.

- Я не мог ничего ему рассказать, – тихий, безжизненный голос резанул как ножом – столько в нём было застарелой горечи. – Нам не запрещают встречаться с людьми, если мы хорошо себя контролируем. Но раскрывать нашу тайну нельзя. Я не мог ему объяснить, почему мне приходится иногда не ночевать дома. Он чувствовал неискренность, и воспринимал это на свой счёт. Я не сказал ему, что увольняюсь. Просто перед этим приехал и сказал, что всё кончено. Если я больше не буду принадлежать себе, я не мог продолжать обманывать его ещё и в этом…

Антон отстранённо кивнул, сосредоточившись на очень медленных, размеренных вдохах и выдохах. После знаменательного пробуждения в клубке из голых тел после полнолуния, с первоклассным стояком, пришлось немного пересмотреть свои взгляды на ориентацию. Потому что он прекрасно почувствовал абсолютно одинаковое влечение и к женской части этого «клубка», и к мужской. И пытаться строить из себя убеждённого традиционного гетеросексуала стало немножко нечестно. И пытаться изображать на чужие негетеросексуальные отношения привычную для традиционного постсоветского общества презрительную реакцию он не стал. Не перед кем изображать.

- А у вас это… серьёзно? – ему пришлось слегка прочистить горло, чтобы голос звучал не так задушенно. Всё-таки, не так просто оказалось принять не совсем обычную ориентацию Славы, прошедшего не одну «горячую точку», и проработавшего с ним бок о бок пять лет.

- Мы познакомились, когда я устроился в прокуратуру, – Рома бледно улыбнулся, глядя прямо перед собой остановившимся взглядом. – Четыре года уже. Мне он сразу понравился. И я почувствовал… что он тоже хочет. Только у него нет нашего обоняния, поэтому он бы долго ходил кругами, не решаясь на активные действия. Я немного ускорил его, – с кривой усмешкой, Рома перевёл блестевший от непролитых слёз взгляд на настороженно замершего Антона. – Для меня всё было почти идеально, все эти годы. За исключением того, что я не мог открыть ему половину своей жизни. Когда я понял, что его это сильно напрягает, я ушёл. Потом каким-то чудом собрал силы и сказал ему, что всё кончено. Он заслуживает честности, которой я не смогу ему дать.

- Ты поэтому спрашивал, как на моё обращение дали разрешение? – Антон чуть не обжёг пальцы догоревшей сигаретой от неожиданной догадки. И тут же исправился, – Можешь не отвечать, если не хочешь!

Молчаливого кивка и двух мокрых дорожек из-под зажмуренных век ему вполне хватило.

- Господи, – Антон тяжело выдохнул, проведя руками по лицу, – Ну что же ты нормально-то не спросил?! Есть же способы, если подумать! У нас райотделов куча! Переведём его куда-нибудь начальником розыска и обратим спокойно! Он довольно давно замом работает, начальника вполне потянет…

Рома печально усмехнулся.

- Надо же… Какой простой вариант. А мне даже в голову не пришёл. – Он тяжело вздохнул, откидываясь на спинку лавки. – Только уже слишком поздно. Я очень… резко всё обрубил. Наговорил ему много всего. Чтобы он не копался в причинах, и не винил себя. А после сегодняшнего, он вообще в мою сторону смотреть не захочет. И правильно. Прости, что тебя втянул в это.

Антон подавился вдохом, медленно повернувшись к замершему на месте Роме. Тот сидел, безнадёжно опустив плечи и безжизненно глядя под ноги. В открытом ментальном поле плескалась горечь и чувство вины, приправленное сожалением от потери.

- То есть, ты это подстроил? – севшим голосом спросил Антон, закрывая всю свою всколыхнувшуюся возмущением энергию под жёсткие стены контроля. Стоило раньше сообразить, что просто так Слава вряд ли припёрся бы сюда посреди рабочего вечера. Не за ним же поехал.

- Ему нужно было что-то. Какое-то подтверждение, что я шлюха неблагодарная и не стою никаких отношений, никакого доверия. – Он тяжело сглотнул, прикрывая глаза.

- Да, хороший ход, – ровным голосом продолжил Антон, заставляя себя не показывать ни капли ярости, которая плескалась в душе. – Только я не могу подобрать для себя подходящих определений в твоём маленьком спектакле. Как думаешь, мне тоже подойдёт «шлюха неблагодарная» или надо что-то более экспрессивное? Про подонка, который все эти годы втирался в доверие, изображал из себя друга, а на самом деле потихоньку поёбывал на стороне человека, с которым у него были серьезные отношения? В перерывах между секс-марафонами, обсуждая с тем, какой слепошарый дурак у нас Слава, да?

Знакомый солоноватый запах резанул по его носу, но Антон даже не обернулся к беззвучно сидящему рядом Роме. Руки чесались просто встать и уйти, с каким-нибудь едким пожеланием «удачи в личной жизни», но на фоне такого ментального фона, пропитанного горькой безнадёжностью и отчаянием, это было бы слишком жестоко.

- Что ты собираешься дальше делать? – Он заставил себя отбросить лишние эмоции, и задать вопрос ровным голосом. Достаточно боли и жестокости для этого дня. – До завтра ты должен определиться с альфой-покровителем. Определился?

Рома с трудом поднял на него больной взгляд и чуть покачал головой.

- Чем Надя тебя не устраивает?

- Она… занята. У неё и так двое бет, – прошептал Рома, опуская взгляд. – У всех нормальных уже есть… Кроме тебя.

- Кроме меня, – жёстко усмехнулся Антон, доставая сигарету. – Польщён, что ты меня относишь к «нормальным». Хотя да, я подхожу даже для театральных постановок на импровизации, надо будет взять на заметку. Когда меня уволят из органов за драку с заместителем на рабочем месте, пойду в театр работать. Или сразу в цирк, как думаешь?

Он заставил себя замолчать, чтобы не накалять ситуацию. Всем хватило сегодня эмоций. Глубоко вздохнул, выравнивая мысленную «вздыбленную шерсть».

- Если ты не против, то я тоже. Я тебя сегодня одного не оставлю, не надейся. Или говори, кому тебя передать, или соглашайся на меня. Несмотря на то, что ты меня хорошо так подставил, в таком состоянии я тебя не оставлю.

Рома безразлично пожал плечами и тяжело поднялся на ноги, опустив голову.

- Мне всё равно, – прошелестел он, едва слышно. – Только это нужно делать не в общественном месте.

- Это долго? – Антон нахмурился, прикидывая в голове, сколько у него ещё есть времени, чтобы дописать отказные.

- Нет. Если ты не захочешь… большего.

- В смысле? – Антон перевёл на него озадаченный взгляд, который с каждой секундой тяжелел, наполняясь догадками. – Кем ещё ты меня считаешь? Бесчестной сволочью, это я уже понял. Насильником? Маньяком? Живодёром? – Он прикрыл глаза, в очередной раз выравнивая бешено подскочивший ментальный фон. – Станешь тут с вами, пожалуй. Беты, блядь, покорные и почтительные. – Пошли, если не передумал. Это не приказ. – Он резко поднялся и пошёл к машине, на ходу соображая, кому из руководства звонить, если не пойдёт. Но в машину они сели почти одновременно, так что проблема выбора отпала сама собой.

*

Для разнообразия, в десятом часу вечера отдел встретил Антона удивительной картиной прилежно работающих оперов. Он даже глазам не сразу поверил. Слава молча сверкнул на него угрюмым взглядом и вернулся к сортировке материалов по списку, не удостоив припозднившегося начальника даже кивком.

- Как дела? – осторожно поинтересовался Антон, подходя к компьютеру. – Как минимум, он ожидал пустых кабинетов, как максимум, быть сходу избитым собственным замом. Ну, или, как вариант, увидеть на столе рапорт на увольнение из-за такого козла-пидораса начальника. Но всё оказалось на удивление тихо и спокойно. Очень обыденно и привычно, не считая подчёркнуто-отстранённого Славы, который не позволил себе ни одного лишнего слова, кроме односложных ответов на прямые вопросы. Очень вежливых и корректных ответов.

- Ладно, вы молодцы. Вижу, все отказные дописаны. Идите спокойно домой, завтра можете к десяти на работу приходить. Всё равно материалы только к двум везти, отсортируем завтра. Слав, задержись, пожалуйста, по анализ-прогнозу пообщаемся немного.

Когда все опера, не заставив себя уговаривать, с радостью отправились по домам, Антон повернулся к молчаливо стоящему у окна заму. Тот даже не обернулся в его сторону, просто стоял, сложив руки на груди и глядя в окно.

- Мне рапорт написать? – Антон не сразу понял смысл этого короткого вопроса, его внутренний зверь впал в ступор от спокойного, ровного голоса, и отчётливого запаха безнадёжности и бессильной злобы.

- В смысле? – тупо переспросил Антон, не в силах однозначно интерпретировать такое предложение. Мало ли о чём они рапорта пишут.

- На увольнение. – Всё тот же ровный, бесцветный голос. Антона начало потряхивать от этого бесконечного дня.

- А ты хочешь уволиться? – Антон постарался скопировать его невозмутимые интонации, насколько позволяло собственное трещавшее по швам спокойствие. Глубоко вздохнув, он достал сигарету из пачки и подошёл к окну, бесцеремонно подвинув застывшего изваянием заместителя.

- Судя по тому, что моя морда ещё не набита, ты не поверил в тот маленький спектакль? – невозмутимо спросил Антон, затягиваясь порцией горького дыма.

- Сначала поверил, – криво усмехнулся Слава, пожав плечами. – Потом понял, что всё слишком гладко получается. Слишком он себя… – он поморщился, доставая сигарету и прикуривая рядом с начальником. – Слишком грязно хотел себя выставить. И напоказ, у меня перед глазами. Чтобы мне противно было дальше лезть. А я идиот, не сразу сообразил.

- Молодец, что не повёлся, – облегчённо вздохнул Антон, докуривая сигарету. – Всё правильно понял. Это попытка оттолкнуть, чтобы ты не лез куда не надо и не напоролся на проблемы.

- Ты знаешь, какие у него проблемы? – под внимательным взглядом Славы, Антон слегка поморщился, перед тем как ответить.

- Знаю. Но сказать посторонним тоже не могу.

- Мне на нём жениться, что ли, чтобы вы перестали воспринимать меня как «постороннего»?! – фыркнул Слава. – Сам-то ты ему родня, что ли?

- Скажем так, мы родственники, да, – согласно кивнул Антон, окинув его в ответ пристальным взглядом. – И если ты настроен действительно серьёзно, могу предложить тебе вариант, при котором вы сможете быть вместе, без всяких тайн и недомолвок.

- А он этого хочет?

Антон чуть не сплюнул на пол. Ещё один, блядь…

- Давайте вы сами мне ответ дадите на этот вопрос, я заебался немного вас слушать, самопожертвователей влюблённых. Поехали, – Антон решительно затушил недокуренную сигарету и закрыл окно. Рабочий день наконец-то подошёл к концу.

Забросить молчаливого Славу в квартиру к ошарашенному от их появления Роме было делом нескольких минут.

- Короче, у вас шанс выяснить всё между собой, по-нормальному. Кто там кого любит, не любит, хочет, не хочет…

В конце концов, зря он, что ли, полчаса согласовывал с начальником УВД и руководством клана вариант перевода своего зама начальником в соседний отдел?

====== 12. Между отчаянием и надеждой ======

Остановка. Разворот.

Сплюнуть крошки от зубов.

И вперёд, по новой, жить…

Порнофильмы – В диапазоне между отчаянием и надеждой

Город был другим. Это витало в воздухе. Толпы людей в центре сбивали с толку. Слишком разномастные, с пирсингом, с затейливыми разноцветными причёсками. Запах свободы, непринуждённости и беззаботности кружил голову – давно Марк не видел подобного. Пару раз ему даже показалось, что он уловил запах каких-то кошачьих или лис… Но он только тряхнул головой, торопливо отходя от оживлённого проспекта в сторону спокойных улочек. Пока ещё и галлюцинации не начались. Привычно затянувшись крепкой LD, он уверенно направился к призывно развевающемуся флагу – наконец-то нашёл какое-то административное здание!

Перед входом он глубоко вдохнул и выдохнул. Он прекрасно понимал, на что идёт. И что его ждёт за несанкционированное пересечение границы другой стаи. Но ради остальных, он готов был на это. И смирился заранее, с любым вариантом своей судьбы.

В помещении райотдела полиции было достаточно многолюдно. Кто-то ожидал очереди подать заявления, кого-то отводили под конвоем в камеры, кого-то пропускали на допросы. Марк немного растерянно оглянулся вокруг, но так и не почуял никого из местной стаи. Только люди! Фыркнув, он присел на стул, собираясь дождаться окончания рабочего времени и выхода сотрудников – уж там-то обязательно должны показаться волки! Не могут же они допустить, чтобы в полиции работали только люди. Даже в каком-то райотделе.

Через несколько минут он встрепенулся, почуяв отчётливый запах кого-то кошачьего. Принюхавшись, он даже чихнул, и с удивлением огляделся вокруг внимательнее. Из пары вошедших в отдел полицейских в форме, один точно был оборотнем. Но, судя по запаху – леопардом! Марк даже протёр глаза – впервые он видел оборотня другого вида. Который так спокойно расхаживает в отделе полиции! Тот обернулся к нему, почуяв пристальный взгляд.

- Иди, я попозже поднимусь, – леопард отослал своего коллегу во внутреннее помещение отдела и подошёл к напряжённо подобравшемуся Марку.

- Приветствую, – молодой парень с майорскими звёздами и сильной энергетикой альфа-леопарда кивнул угрюмо сидящему на стуле Марку, и склонил голову к плечу, – кого-то ждёте?

Марк исподлобья сверкнул на него глазами и скривил губы. Как-то не привык он к тому, что какие-то кошки вот так свободно расхаживают и первыми разговаривают с волками!

- Я ищу местных волков. Думал, здесь точно найду. Пока не нашёл. Мне на улицу выйти? – голос был хриплым и звучал грубовато – после стольких-то дней в волчьей форме! Но глаза он заставил себя опустить – на чужой территории он не станет ввязываться в истории. Пока не решит судьбу своей стаи, по крайней мере.

Леопард задумчиво оглядел его с ног до головы.

- Да сиди здесь, никому не мешаешь. Но волков здесь нет – они не работают у нас в силовых структурах. Я могу позвонить и сказать им, чтобы приехали. Хочешь?

Марк с сомнением посмотрел на леопарда, который вот так просто и открыто предложил помочь. Первому встречному. Волку.

- Хочу, – он кивнул, с осторожностью глядя, как парень достаёт телефон. – У меня нет телефона. И каких-то контактов местных тоже нет. Спасибо.

- Да забей, – Отмахнувшись от него рукой, леопард продиктовал кому-то информацию о приехавшем «родственнике» и адресом отдела, и сбросил вызов. – Они приедут через несколько минут. Нужна ещё какая-то помощь?

- Помощь? – Марк чуть не подавился горьким смешком, – Ты первая кошка, которую я вижу в своей жизни, которая так свободно разговаривает с волком! У вас так принято?

Леопард криво усмехнулся, смерив его пристальным взглядом.

- Похоже, ты откуда-то издалека. У нас принято не обзывать друг друга детскими дразнилками. И совсем не сложно помочь своим «родственникам», независимо от вида зверя. Мы не цапаемся по пустякам, – он пожал плечами, – Нас здесь много – большие кланы леопардов, лис и волков. Если бы мы передрались все как кошки с собаками, извини, это бы странно выглядело. Не говоря уже о том, как это отразится на секретности.

Марк поморщился и хмуро взглянул на невозмутимо улыбающегося леопарда.

- Прости. Это ваша земля и ваши правила. Не хотел оскорбить. Здесь только одна стая волков?

- Клан, – мягко поправил леопард. – Они не любят слово «стая». Мы тоже. Да, здесь только один клан волков.

Благодарно кивнув леопарду, Марк устало откинулся на спинку стула.

Тому, что вошедшие в двери волк и волчица с мощными энергетиками очень сильных альф достаточно тепло поздоровались с леопардом, он уже почти не удивился. Только поднялся на ноги, и склонил голову, максимально закрыв своё энергетическое поле. Меньше всего он хотел мериться силой с местными альфами, не прояснив сначала судьбу тех, кто от него зависел.

*

Под тяжёлыми пристальными взглядами местного Ульфрика, Гери и Фреки, Марк стоял, опустив глаза. Заставляя себя стоять смирно и не показывать ни грамма агрессии. Его короткий рассказ о том, как они, небольшой подмосковной группой, взяли и сбежали с территории, подконтрольной Сосновскому, выглядел несуразным и глупым в полной тишине комнаты.

- И вы решили вот так просто заявиться на чужую территорию? – Девушка-Гери скептически приподняла бровь, не сводя с притихшего гостя жёсткого, пристального взгляда.

Марк спокойно встретил её взгляд, подняв голову.

- Я готов ответить за свою дерзость. Я действительно нарушил ваши границы без предупреждения. Никто из моих волков ваших границ не пересекал. Если возможно им присоединиться к вашей стае… – он прикрыл глаза, досадливо выдохнув, – Простите. Клану. Они примут все ваши условия и останутся. Если нет, они обойдут вашу территорию и уйдут дальше.

- А почему не связались с нами заранее? Зачем так вторгаться на чужую территорию? – нахмурился молодой парень-Фреки. Марк заставил себя не думать, где он его видел в Москве, когда доставлял вампирам какую-то посылку от Сосновского. И в каком положении. Как рассчитываются с кровососами за назначения из других городов, все прекрасно знали. И если в родной Москве привычно откупались бетами, а альф на пытки отправляли только в наказание, то представить в роли «отступного» Фреки – Третьего волка в стае – было просто кощунственно. Если они такое делают с сильнейшими из своих, то чего ожидать для кучки никому не нужных отщепенцев?

- Мы оставили телефоны там. Чтобы не отследили, – Марк жёстко дёрнул уголком рта, открыто встретив его недоверчивый взгляд. – Никакой информации о местных волках у нас не было. Мы знали только, что у вас с Москвой околовоенное противостояние. Поэтому надеялись, что вы хотя бы московским нас не сдадите. Если не примете, они уйдут. Сюда больше никто без условного сигнала не пройдет. Мы не воевать пришли. Просто жить хотим, – он устало пожал плечами.

Фреки вышел из комнаты, отвечая на телефонный звонок, а Ульфрик и Гери молча переглянулись.

- Говоришь, никто больше из твоих не нарушит наших границ? – Марк медленно перевёл взгляд на быстро вернувшегося в комнату Фреки, холодея с каждым его словом. Под жёсткой усмешкой молодого парня, Марк молча проглотил ледяной комок в горле.

- Вы видите, что я вам не лгу. Ни в чём, – проговорил он побелевшими губами. – Я приказал им не идти за мной. Если я не вернусь в течение дня, они должны просто уйти. Если кто-то… нарушил приказ, – он тяжело сглотнул, прикрывая глаза. – Я приму любое наказание за этого глупца. Позвольте ему уйти. Пожалуйста. – Он опустился на колени и склонил голову, подставляя шею.

*

Ник весь извёлся, когда его оставили одного в комнате, даже толком не выслушав. Не то, чтобы он особо надеялся на какой-то тёплый приём, впрочем. Услышав недовольное урчание его желудка, не видевшего нормальной еды больше трёх суток, один из альф-охранников молча вышел и вернулся с двумя большими хот-догами и минералкой. Которой он чуть не подавился под жёстким взглядом Марка, вошедшего в комнату через несколько минут.

- Марк… – Ник осёкся на полуслове от нешуточного удара чужой Силы. Падать в позу подчинения перед альфами Нику было не привыкать, но Марк обычно таким не злоупотреблял.

- Какого. Блядь. Хера. Ты. Здесь. Делаешь?!

- Ты нужен нам, – сдавленно прошептал Ник, не поднимая глаз. Давно он не слышал от своего альфы такого едва сдерживаемого рычания сквозь сжатые зубы. Хотя он и смел называть его «своим» только мысленно. – Если местным будет нужно чем-то отплатить за нарушение границ, я готов. Ты должен вернуться. Они пропадут без тебя…

Марк шумно выдохнул, проведя руками по лицу и присел на пол перед застывшим на коленях Ником. Тот заставил себя не вздрогнуть от неожиданно мягкого прикосновения к лицу.

- Дурак ты, – выдохнул Марк ему в шею, привычным властным движением зарываясь в гриву тёмных волос. А вот от укуса в основание шеи Ник вздрогнул всем телом, жалобно всхлипнув и неверяще распахнув глаза. Метка обожгла огнём, расцветая в ментальном поле ярким узором, связавшим их крепче любых оков.

- Марк…

- Сорок лет уже Марк, – он криво усмехнулся под испуганным, недоверчивым взглядом теперь уже полностью принадлежащего ему парня.

====== 13. Дела семейные ======

Жизнь висела на волоске

Шах – и тело на скользкой доске

Ногу свело – Идём на восток

Стас Измайлов не мог сосредоточиться на работе – всё буквально валилось из рук. И на первом совещании с новым начальником уголовного розыска сидел как обкуренный – голова была занята совершенно другими мыслями, весьма далёкими от планов и раскрываемости.

- Капитан Измайлов, задержитесь на пять минут. Остальные свободны.

Молча прикрыл глаза, заставляя себя вернуться к реальности. Хоть не при всех материть будут, уже хорошо. Прежний начальник не стеснялся поливать матами всех по очереди, не тратя время на индивидуальные беседы.

- Извините, Вячеслав Фёдорович, – Стас решил не дожидаться вопросов, сразу пояснить ситуацию. – Знаю, как это выглядело. – Он тяжело вздохнул, проведя руками по лицу. – Не могу пока собраться. – Его передёрнуло от одного только воспоминания, что там от КАМАЗа и Кириной «Мазды» осталось. – Если можно в отгул. Хотя бы на день. Пожалуйста.

Майор Сотников, недавно переведённый из соседнего райотдела на должность начальника уголовного розыска, нахмурился, разглядывая своего новоявленного заместителя, буквально расклеивающегося на глазах. Поднявшись на ноги, он отошёл к окну и прикурил сигарету.

- Думаю, мы обойдемся без лишних формальностей без посторонних. Просто Слава, можно на «ты». Будешь?

Стас благодарно кивнул и на нетвёрдых ногах подошёл к нему, вытаскивая сигарету из предложенной пачки.

- Я в курсе, что произошло, – вчерашнюю страшную аварию, в которой чуть не погибла начальница следствия другого отдела с дочерью, только ленивый не обсуждал. И каким чудом они остались обе живы, никто объяснить не мог. Хотя с прогнозами врачи пока не торопились, и Стас просто не мог вернуться к работе, пока у него не будет хоть какой-то конкретной информации, чего ему ждать. – Я хотел отправить тебя в отпуск, когда твоих жену и дочь выпишут на амбулаторное лечение. – На ошарашенный взгляд Стаса, Сотников только поморщился, – Я узнал в госпитале. Кризис пройден, они обе поправятся. Скоро их выпишут.

Стас присел прямо на подоконник, когда ноги перестали его держать. И шумно выдохнул, прикрывая глаза. Последнее, что он слышал – разрыв желудка у Киры и перспективу ампутации ног у Яны.

- Врачи сказали, что сейчас два дня их тревожить нельзя, даже краткими визитами. Подумай, когда тебе нужен отгул, сегодня или через два дня. В счет отпуска, конечно.

- Я… – Стас прочистил горло, заставляя себя вернуться к разговору. – Господи, я не знал. Мне ничего не говорили. Может, я не особо адекватное впечатление производил, – он нервно усмехнулся, – Спасибо. Можно я смотаюсь сейчас в больницу до обеда? После этого, два телефона отработаю.

Слава молча кивнул, и Стас сорвался с места, как ошпаренный – ощущение свалившегося с плеч камня придало ему ускорения и развеяло нервную трясучку последних двух дней. С повторным «Спасибо!» он выскочил из кабинета, на ходу натягивая куртку.

*

Кира и Яна лежали в одной палате, бледные, с заострившимися скулами, облепленные мерно пищащими датчиками.

- Всё, на выход, – лечащий врач решительно потянул замершего на пороге Стаса за дверь. – К ним сейчас нельзя. Мы их буквально с того света вытащили. Два дня даже не подходите. Состояние должно стабилизироваться. Вы знаете, сколько от вас микробов может проникнуть в воздух? Вы же не хотите испортить весь результат лечения?!

- Я… Нет, конечно, – прохрипел Стас, не в силах даже говорить нормально. – Просто, я поверить не могу. Должен был увидеть. До меня какие-то слухи страшные доходили… Когда примерно к ним будет можно?

- Никаким слухам не верьте, – строго сказал врач, поправляя очки в дорогой оправе. – Операции прошли успешно. Непоправимых последствий удалось избежать. За единственным исключением. У них не будет детей. Но, думаю, это не такая страшная цена за жизнь. И возможность ходить своими ногами. У вашей дочери действительно был риск остаться без ног, но мы успели вовремя.

Стас тяжело привалился к стене, прикрывая лицоруками.

- Господи, главное – живы! И без детей люди живут, это не смертельно. – Прошептал Стас. – Спасибо! Господи, спасибо вам! – он бессильно сполз по стене на пол, когда напряжение последних дней выплеснулось глухим всхлипом, и резким движением стёр бегущие без остановки слёзы.

*

- Э, я нашёл…

- Я сейчас тоже найду у тебя что-нибудь, хочешь?! Давай без сказок мне, искатель, блядь! – от резкого удара кулаком по столу, нервный подучётник подпрыгнул на месте, опасливо вжав голову в плечи.

- Всё-всё, ладно! Что писать?

Пока один из младших оперов диктовал ему текст явки, Измайлов деловито закончил заполнять вторую карточку. Ровно к шести вечера, как и обещал. И отложил пока рапорт на отгулы в стол – он как на крыльях летал, узнав, что Кира с Яной скоро поправятся. Лучше тогда с ними и побыть подольше, если новый начальник не передумает насчёт отпуска. Пока его поведение вызывало у привыкших к хамству и грубости оперов опасливое недоумение.

*

Ник не мог отделаться от странного чувства, что всё происходящее в этом городе – просто какой-то сон. Нереальный, странный, фантастический и невероятный сон. Начать хотя бы с того, что после того знаменательного побега с территории Сосновского, к нему и другим «общим» бетам кардинально изменилось отношение – даже альфы из его окружения не позволяли себе прежних вольностей, не говоря уже о местных волках.

После метки Марка он ходил как пришибленный, не смея лишний раз глаза поднять и рот открыть. Но никто не торопился тыкать в него пальцем и попрекать общеизвестным прошлым, и постепенно он начал расслабляться.

- Напомни, тебя во сколько лет обратили?

Ник настороженно замер на полпути до мойки – странный вопрос Марка застал его врасплох, как раз во время уборки после ужина.

- В шестнадцать лет, – тихо ответил он, не отрываясь от работы. Он старался ничем не ускорить тот момент, когда Марк окончательно разочаруется в своём порыве поставить личную метку такому, как он.

- Школу не закончил, получается? – Ник тяжело сглотнул, оборачиваясь, и заставляя себя прямо встретить внимательный, изучающий взгляд своего альфы.

- Нет. Три месяца не хватило, – он безразлично пожал плечами. О чём он совершенно не жалел в своей жизни, так это об утрате сомнительного удовольствия посещать унылую серую коробку, наполненную тупыми озлобленными ублюдками.

- А чем ты вообще по жизни хочешь заниматься? Учиться, работать, не думал?

Если это было тем самым с опаской ожидаемым моментом выкидывания на улицу, которого Ник с тоской ожидал каждый день, то он случился как-то слишком обыденно и даже почти не больно. Он криво усмехнулся, позволив себе лишь мимолётно скользнуть по своему альфе взглядом, слишком красноречивым для его положения.

- Не смотри так, – поморщился Марк, подходя к замершему у стены Нику и мягко приподнимая за подбородок опущенную голову. – Я не гоню тебя никуда. И не отказываюсь от тебя. Я имел в виду только то, что сказал. Если ты сам хочешь – можешь учиться или работать. Если тебе скучно целыми днями дома сидеть.

====== 14. Семейный портрет ======

You make me feel so dumb

Like always, there isn’t anyone else

But I know what you did,

I know what you came for

Driving me insane, you wait by my door

Seal – I know what you did

- …я не просила меня спасать! Пусть бы оставили там сдыхать! Кому я нужна теперь?! Я даже друзьям не могу рассказать…

Звонкий звук пощёчины оборвал крики Яны, такие привычные в последнее время.

- Кир… – Стас нахмурился, когда мимо него молнией пробежала Яна, на ходу подхватив куртку и ботинки, и громко захлопнула за собой входную дверь. Раньше Кира никогда не поднимала на неё руку. – Ты чего?

- Она знала, что ты слышишь, – напряжённо ответила Кира, отходя к окну и обхватив себя руками за плечи. – Специально устроила истерику. Чтобы ты опять стал раскручивать свою паранойю. Таинственность девочка разводит. Чтобы папе было не скучно на работе работой заниматься. Внимания ей мало. Давай теперь истерики поощрять.

- Я ее почти не узнаю после выписки… – Стас тяжело вздохнул, обняв жену за плечи, когда они сидели за вечерним чаем после ужина. – Неужели на нее так повлияло, что у нее не будет детей? Никогда бы не подумал…

Кира только тяжело вздохнула, и отошла ответить на телефонный звонок.

- Что?... – Стас подлетел к побелевшей жене, которая села прямо там, где стояла, прикрыв рукой губы. – Господи… Слав, пожалуйста… я сейчас приеду. Пожалуйста, прости! Я сейчас, только адрес скажи!

Она резко поднялась и пронеслась мимо ошеломленного Стаса, надевая первую попавшуюся одежду из шкафа.

- Что случилось?

- Я сейчас приеду. Яна заигралась. Я скоро.

- Подожди! Я с тобой! – Стас быстро обулся, но был остановлен неожиданно твёрдыми возражениями жены.

- Нет! Не сейчас. Я должна поехать одна. Пожалуйста. Это важно. Это женские дела…

- А у какого «Славы» эти женские дела? – прищурился Стас, – Я долго терпел, Кира! Вы все уходите от ответа, только Яна хоть чуточку переживает по этому поводу. А ты с такой готовностью придумываешь одну историю за другой, что я не могу не «параноить», как ты выражаешься!

- Господи, ты ещё ревность сюда приплети! – Кира раздражённо закатила глаза. – Я еду забрать Яну от друзей, пока она не натворила себе больше проблем, чем уже успела! Меньше всего нам с ней сейчас нужно сопровождение. Прости, но это действительно женский разговор! Мы скоро!

*

- Так, по раскрытиям на день определились. Кто телефоны проверит?

Стас решительно вызвался добровольцем на одну из самых нудных процедур – проверить выставленные карточки по украденным телефонам. Потому что это давало практически неограниченный доступ к одной интересной системе. Гораздо интереснее, чем просто «пробивание номера».

Архивы всех разговоров по телефонам после одного нашумевшего закона добросовестно записывались и хранились до первого требования сотрудников с необходимым допуском. И у него, как у замначальника уголовного розыска, такой допуск был.

Дождавшись, пока все опера выедут по делам, Стас устроился в кабинете с выданными паролями к базе и закрыл дверь. Он всегда презирал мужиков, которые шпионили за своими жёнами, устанавливали им в телефоны следилки… Считал это недостойным. И до сих пор был в этом убеждён. Только ежедневные громкие истерики дочери и жёсткая отстранённость Киры наводили на какие-то нехорошие подозрения. Впервые в жизни он собирался прослушать телефон жены. И если бы не это вчерашнее «Слава», он бы так и не решился на это. Но теперь он просто был обязан послушать весь разговор. Хотя бы один…

«…- Алло?

- Кира, ты в курсе, чем твоя дочь сейчас занимается?

- Что?...

- Она пришла к Роме и начала давить на него, своей недоальфовостью малолетней, блядь, ты понимаешь, что это такое?!

- Господи… Слава, пожалуйста…

- Я всё понимаю, но вот это – перебор! Использовать это на чужом…! Это открытый вызов, Кира!

- Я сейчас приеду. Пожалуйста, прости! Я сейчас, только адрес скажи!..»

Стас тупо пялился на монитор, слушая короткие гудки в наушниках.

Он много какого «Славу» ожидал услышать, но не своего начальника. А смысл разговора вообще не поддавался никакой внятной расшифровке. И то, что никакого романтического подтекста там не было, совсем не отменяло распустившуюся бурным цветом паранойю.

Подняв распечатки соединений, он запустил запись следующего звонка. Уже на телефон Яны.

«…- Что?

- Ты совсем из ума выжила?! Ты чего добиваешься, дура?! К кому ты полезла?! Выйди на улицу сейчас же, я подъезжаю!

- Да пожалуйста! Ой, взрослого дядю обидела маленькая девочка, давайте всем жаловаться!

- Ты, блядь, совсем не понимаешь, что делаешь?! Между ним и Славой – связь! Ты ему почти вызов бросила! Ты, дура малолетняя!

- Я хотя бы пытаюсь что-то сделать! А тебе всё равно! Сама бы первая выяснила, как он добился разрешения на своего Славу! Неужели ты всегда будешь врать папе?! Я не могу ему в глаза смотреть! Как представлю…

- Во имя всего святого, просто заткнись! Заткнись!...»

От дальнейших интересных разговоров Стаса отвлекли возвращающиеся с заданий опера. Мельком просмотрев фильтр по номерам, распечатал два «стрельнувших» телефона с адресами и поехал по ним, чтобы проветриться и остудить голову. И не наброситься на собственного начальника с невнятными подозрениями.

Все разговоры с Яной в последнее время начинались и заканчивались с «Я не могу тебе сказать» и судорожных рыданий у него на плече. С дочерью у него всегда было полное взаимопонимание. Примерная «папенькина дочка» – и стрелять он её учил, и на борьбу отводил, и на рыбалку они вместе ездили – ну просто не разлей вода! И узнать, что истерики у Яны не от подростковой блажи и не от послеоперационных последствий – а из-за того, что она отчаянно пытается подсказать отцу что-то, что не может рассказать прямо… От этого ощутимо кольнуло где-то в груди.

*

В школу Яна пришла за секунду до звонка, еле пригасив пылающее раздражение от очередной ссоры с матерью. С немногими друзьями пришлось максимально урезать все контакты сразу после аварии, так кардинально изменившей её жизнь, и она сознательно сделала это самым свинским образом, резко удалив все страницы в соцсетях и грубо послав тех немногих девчонок, с которыми она обычно проводила время. Реальная жизнь – это не американские сериалы про подростков-оборотней, которые могут позволить себе разделить свой секрет с друзьями, а те их только понимают и поддерживают. В реальности был долгий серьёзный разговор со всей тройкой первых альф, которые в красках разъяснили, что будет в случае хоть малейшей утечки информации. Как с ней, так и с теми, кто узнает лишнее.

Понятие «права человека» осталось в человеческой жизни, которой у неё теперь не было.

- Яна! – Она не обернулась в сторону окликнувшей её Насти, с которой они вместе сидели практически на всех уроках, с уверенным, безразличным видом прошла в конец класса, и хотела сесть за последнюю парту, когда уловила какой-то подсознательно знакомый лесной меховой запах. Как от сородичей по клану, только немного другой, чужой… Здесь, в классе! Она резко остановилась на месте, повернувшись к одиноко сидящему на предпоследней парте незнакомому мальчику. Тот как-то безразлично скользнул по ней взглядом и отвернулся к окну. Но одного мига, когда их взгляды пересеклись оказалось достаточно.

Это ощущение, когда при первой встрече смотришь в глаза другому альфе, не перепутать ни с чем. Мгновенное столкновение сил.

Она практически упала на стул рядом с ним, спихнув его рюкзак, красноречиво стоявший там, на пол. Он только поморщился, но ни словом не возразил, в повисшей ошеломлённой тишине класса.

- Доброе утро! Сегодня у нас в классе пополнение, – учительница приветственно кивнула в сторону молчаливого соседа Яны, и тот встал, по её просьбе, коротко представляясь:

- Селезнёв Дима. Шестнадцать лет. Спортом не занимаюсь, талантов нет.

По классу поползли шепотки, которые так и не стихли до конца урока. Яна сидела как пришибленная, не улавливая ни слова из новой темы по алгебре, но буквально всей внутренней сущностью купаясь в такой близкой энергетике и запахе другого оборотня. Какое-то внутреннее чутьё подсказало: волк. Хотя и он ни словом не обмолвился за весь урок, и она раньше ни с кем из волков лично не встречалась, чтобы различать их запах. Но в этот раз она просто доверилась своему внутреннему чутью. Как только прозвенел звонок, она схватила его за руку и потянула на выход – им определенно требовалось поговорить без лишних ушей. От пытавшихся их окружить одноклассников они ускользнули практически без затруднений, очень ловко уворачиваясь от чужих рук, а на открытой местности припустили бегом до ближайшей рощи. Добежали они туда раньше, чем ошарашенные одноклассники успели дойти из класса на улицу.

- Господи, неужели это правда?! – Яна буквально пожирала взглядом нового знакомого, – Мне говорили, что среди наших нет больше детей, что нельзя обращать… Я и не надеялась! А у вас по-другому? Меня Яна зовут!

Дима чуть заметно поморщился, досадливо встряхнув головой, и мягко отстранился от её хватки.

- Я знаю, кто ты. Меня предупредили, в клане. В этом городе запрещено обращать детей. Это непреложное правило, ты единственное исключение. Мы с семьёй приехали из территорий, подконтрольных клану Сосновского, из Москвы. Там всё по-другому.

Яна моргнула, переваривая информацию. Маленькая сказка про ожившие «Сумерки» начала расползаться по швам. Она медленно отступила на шаг, отпуская рубашку Димы, в которую непроизвольно вцепилась.

- И что тебе про меня рассказывали?

- Сказали, что тебя обратили вместе с матерью, потому что она подпадала под требование начальника ФСБ – в руководящем составе отдела полиции, где не было никого из наших родственников. Вы обе были при смерти после аварии, и тебя обратили из-за исключительной ситуации. Ты – единственная дочь своей матери, и после обращения других детей у неё не будет. Сказали, что для тебя это всё очень тяжело, раз придётся разорвать все прежние дружеские связи. Поэтому они договорились, чтобы мы все, дети, которые приехали из Москвы, пошли в твою школу, а меня, по возрасту, распределили в твой класс. Это было совместное решение руководства наших кланов. Никаких инструкций по общению с тобой мне не давали, если ты об этом, – он криво усмехнулся, оглядываясь по сторонам.

Яна оценивающе осмотрела своего нового знакомого.

– А вас много? Вы все волки?..

Он взвился на месте, сверкнув глазами.

- Не говори так! Мы можем учуять людей в округе, но сейчас есть всякие технические устройства. Мы не можем быть уверены, что нас не подслушают! Родственники! Это же общее понятие для всех кланов. Родственники Никитина, если хочешь уточнить, – он поморщился, обхватив себя руками. – Нам оказали честь, приняв нас в клан Никитина на правах равных сородичей. Мы будем соблюдать все правила секретности, которые они требуют. Это меньшее, чем мы все можем им отплатить. Нас пятеро. Я, моя сестра, она в десятом классе, и ещё одна семиклассница и двое девятиклассников.

- Ясно, – протянула Яна, несмело улыбаясь. – Вау. Ну, мне всё равно приятно с тобой познакомиться. Я не думала, что смогу с кем-то из одноклассников общаться теперь.

*

За ужином, неожиданно, Стаса ждала почти идеальная семейная атмосфера. Яна с задумчивым, но спокойным видом жевала поджарку, Кира бросала на нее подозрительно-предупреждающие взгляды. И ни следа истерики последних недель! Стас даже глаза протёр, от неожиданности.

- Всё, я побежала! – Звук сообщения заставил Яну почти подскочить на месте, и она молнией убрала за собой посуду и побежала к выходу. – Спасибо и приятного аппетита! Я приду до одиннадцати!

Стас ошарашенно проводил промелькнувшую дочь взглядом и обернулся к настороженно замершей жене.

- Что это было?

- Первый день в школе. Наверное, истерики выветрились под влиянием друзей, – она пожала плечами, убирая посуду. – К ним какой-то новый мальчик перевёлся. Все уши мне прожужжала.

Стас скептически поднял брови. Уж он-то всегда первым узнавал от дочери все новости о её жизни! И особенно в свете последних «тёплых» отношений с матерью, это вряд ли должно было измениться.

- И что за мальчик? – У Стаса даже отпало желание устроить выяснение отношений по поводу Славы. Если загадочный «мальчик» действительно существовал, то он выходил на первый план в списке приоритетов Стаса.

- Нормальный мальчик, они с семьёй недавно переехали из Подмосковья. Она его приводила уроки делать, сейчас вот гулять пошли…

- А имя у мальчика есть?... – Стас чуть дар речи не потерял от таких подробностей. Его Яна никогда так быстро не сходилась с новыми людьми. И тем более, в тайне от него!

- Дима Селезнёв, – Кира поморщилась, – Я узнавала, хороший мальчик…

- Ага. А когда у хорошего мальчика день рождения?

- Стас. – Кира смерила мужа строгим взглядом. – Если ты будешь проверять каждого одноклассника Яны по базам, тебе будет некогда работать. Я же говорю, нормальный мальчик…

*

Узнать ФИО и дату рождения загадочного «мальчика» оказалось совсем не сложно. Всего один визит в школу перед работой. И, что бы там жена ни говорила, он не мог успокоиться, пока не пробьет каждого, с кем его дочь проводит время, по нужным базам. Пусть будет профдеформация, паранойя, что угодно.

Не то чтобы он всерьёз надеялся получить на нового загадочного приятеля Яны какой-то компромат… Поэтому выскочивший вместе с листком из принтера характерный писк оказался совершенно неожиданным.

А мальчик-то оказывается в розыске!

«Сторожок» стоял простой, оперской… но стоял. На обычном шестнадцатилетнем мальчишке! Оперской сторожок! Стас тупо моргнул: «оперативная разработка. Скрылся. При обнаружении сообщить…»

Сообщение, конечно, уйдёт автоматически, как всегда, когда «сторожевого» человека кто-то пробивал. Стас как раз собирался закрыть базу в компьютере, когда ему на стол легла бумага с непростым штампом.

- Распишись и ознакомься. – поставить росчерк в открытом журнале было делом одной минуты. Бумажка с редким грифом «Совершенно секретно» привлекла внимание гораздо сильнее, чем привычная компьютерная база. – Распоряжение ФСБ прислали. Список людей, которых нельзя никак пробивать, задерживать, ни в какие разработки включать. При прямом подозрении в чём-то действовать только через рапорт руководству. Мне или генералу Афанасьеву лично.

Стас приподнял брови, пробегаясь взглядом по списку из сорока трёх людей. И чуть не упал со стула, наткнувшись на знакомую фамилию.

- Хм. А если я уже пробил?

Посеревшее на глазах лицо молодого начальника доставило какое-то злорадное удовлетворение Стасу, который так и не удосужился выяснить детали странных связей между ним и Кирой.

====== 15. Разными дорогами по одному пути ======

Смотри, как мир несёт шальной,

Дорога кончится стеной

Но обернётся пользой вред

Lumen – Привык

- Стоп, не трогай! – Слава почти неуловимым движением отодвинул Стаса вместе со стулом от компьютера, когда тот потянулся закрыть программу. И нажал «отмену», под его удивлённым взглядом.

Стас ошарашенно наблюдал, как его молодой начальник парой резких слов вызвал программиста из Управления, заменявшего им штатного, и вернулся к набору номеров на телефоне.

- Что…?

- Ты не знаешь, Кира почему телефон отключила? Совещание какое-то? – Деловито перебил все его вопросы Слава, закуривая третью сигарету подряд, и не отрываясь от телефона.

- Она сегодня с утра на совещании в ГУВД… А ты давно ее знаешь?

- Мы родственники, – поморщился Слава, и набрал другой номер.

- Это Сотников. У вас там на совещании где-то Измайлова. Звоню по делу семьи. Она нужна… в моем отделе. Срочно. Это не может ждать. – Кивнув вошедшему парню в джинсах и футболке с длинными рыжими волосами, убранными в хвост, на компьютер Стаса, Слава облегчённо вздохнул и сбросил вызов.

- Посмотри. Пробили одного из списка, там сторожок стоял. Московский. Скажи, что мы можем что-то сделать, чтобы им информация не ушла…

Стас почувствовал, как у него медленно отваливается челюсть, переводя взгляд с начальника на молодого вихрастого паренька, деловито пристроившегося за его компьютером, и обратно. И пока у него в голове не укладывалось абсолютно ничего из увиденного и услышанного.

- И кто тут у вас решил развлечься, проверяя тот список?

- Он не знал, – Слава поморщился, затягиваясь горьким сигаретным дымом. – Список позже пришёл. Это была стандартная проверка…

- Ага, – скептически хмыкнул рыжий, почти неуловимо порхая длинными пальцами по клавиатуре. – Вот этот? – от небрежного кивка рыжей макушки Стаса чуть не передёрнуло. – Не могу понять, вроде не наш, но запах…? – Он слегка поморщил аккуратный носик, а Слава бросил на него долгий, пристальный взгляд.

- В смысле?! – Стас собрался уже вскочить на ноги и выяснить, что за недоразумение происходит вокруг, но то, что он услышал от своего начальника, заставило его буквально прилипнуть задницей к стулу.

- Сиди. Ты залез туда, куда нельзя было залезать. Если мы сейчас не сможем отменить сигнал сторожка, тот мальчишка со своей семьёй, и сорок других его… родственников будут в смертельной опасности.

- А с чего это простой оперской сторожок стал смертельно опасным?

- С того, что эти люди перешли дорогу Сосновскому.

Слава молча моргнул, откидываясь на спинку кресла. Фамилия «Сосновский» не требовала никаких других пояснений. И практически безграничные возможности этого человека, в том числе его влияние на московские отделы полиции, ни у кого не вызывали сомнений.

- Вам повезло, – рыжий паренёк пресёк всю их увлекательную беседу. – Здесь система не обновлялась три года, и ваша база здесь работает по старым алгоритмам. Уведомление инициатору приходит действительно после завершения сеанса здесь.

Слава шумно выдохнул, закрывая лицо руками и оседая прямо на пол у окна.

- Господи, спасибо…

- Не всё так просто, – нахмурился мальчишка, складывая руки на груди. – На другой стороне стоит нормальная система. Современная. Она поддерживает связь по внутренней сети в режиме реального времени. Информация о запросе сразу же поступила во внутреннюю сеть и зависла там сгустком зашифрованных байтов. Только пока она не получит сигнал отсюда, что система завершила работу – на другую сторону она не придёт. Но и обратно тоже уже не вернётся.

- Так… – Слава поднял на него взгляд, – но ведь можно что-то сделать? Мы можем вообще не выключать этот компьютер…

- Ага, и любой сбой электричества обрушит этот Дамоклов меч нам на головы. Ты сообщил в ФСБ?

- Нет ещё. Я хотел сначала узнать, насколько всё плохо.

- Плохо. Но всегда есть два выхода, даже если тебя съели. Есть здесь один вариант. Но он мне не очень нравится…

- Что значит «не нравится»?! Ты понимаешь последствия?...

Рыжий парень нахмурился под искренним возмущением Славы, и набрал какой-то номер на своем телефоне.

- Я позвоню начальнику. Без его разрешения я на такое не пойду. И тебе рекомендую уже созвониться с ФСБ. Там немедленный доклад стоит, если не помнишь.

*

Стас подскочил на ноги, когда в небольшой кабинет вошли сразу два генерала – начальники областных Управлений МВД и ФСБ. И бледная Кира в компании какого-то парня в щегольском дорогом костюме.

- Ну давайте познакомимся поближе с героем дня. Которому мы обязаны обрушением всей компьютерной системы МВД в двух городах, – под резковатым тоном генерала Афанасьева, Стас медленно сглотнул комок в горле, и заставил себя поднять глаза. – Сотников, если ты думаешь, что отделаешься его увольнением, то не думай, незаменимый, блядь. Какого хрена раньше не ознакомил всех со списком?!

- Господин Афанасьев, – когда генерала мягко перебил незнакомец в костюме, Стас чуть не застыл с открытым ртом. – Я думаю, нам не стоит бросаться такими резкими словами. Если у вас претензии к любому из моих родственников, я всегда открыт к диалогу. Порядок вы знаете. На время отсутствия Константина, все вопросы ко мне. Ни угрожать, ни увольнять никого из моих родственников без предварительного согласования вы не можете. Или нам с Елизаветой Петровной стоит пересмотреть условия сотрудничества?

Генерал Афанасьев заскрипел зубами, и прорычал почтительно замершему программисту, чтобы тот занялся делом.

- Строгий выговор. Сотников, тебе. Этому – увольнение по статье. Пока он ещё ничей не родственник. А то развелось, блядь. Как мне прикажете без громких увольнений и строгих наказаний такое спускать?! Они поймут там в Москве, что источник вируса был от нас. Вируса, который сотрёт всю информацию на всех компьютерах, подключённых к сети МВД. Сами подумайте, как я такое покрывать должен?! Меня же первого в Москву вызовут и снимут…

- Строго говоря, вопрос о снятии должен был подниматься ещё когда ты уехал в отпуск и один из нас чуть не попал в изолятор. Последствия представляешь?! – Под строгим взглядом генерала ФСБ, Афанасьев только отвернулся, фыркнув, и закурил сигарету. – Вопросы о назначении и снятии на наши должности решаются ты знаешь как, – Стас поёжился под внимательным взглядом генерала, который вернулся к разговору, оглядев его с ног до головы. – Вирус и вирус, ничего страшного. Парнишка не знал, пусть уволится нормально. Выговорами хоть всех обвешай, если тебе легче станет. А в Москве никому из нас нечего делать сейчас.

- Готово. – Компьютер мигнул и через мгновение завис с печальным «синим экраном». – Все подключённые к внутренней сети жесткие диски будут отформатированы. – негромкий голос программиста заставил всех присутствующих поёжиться.

- Измайлов, поздравляю тебя с увольнением. Официальная версия: флешку с вирусом воткнул в компьютер. Пистолет сдай и можешь рапорт писать. Если повезёт, его рассмотрят до служебки. Сотников, служебку по всем присутствующим, кроме тех, кто не в твоей компетенции. Измайлова, сегодня-завтра отгул. Потом жду с отчётом за полугодие. – с сухим кивком, генерал Афанасьев и рыжий программист вышли из кабинета.

- Не понял, почему увольнение?... – После ухода генерала Стас почувствовал второе дыхание, и совершенно не хотел увольняться за два года до пенсии.

- Денис Петрович, Геннадий Михайлович, у нас же получилось предотвратить самое страшное! – Кира решительно подошла к Стасу и крепким, уверенным движением прижала его к креслу, не давая подняться. – Почему мы не можем взять его к себе?.. Нам же можно работать в органах…

- Потому что он залез в дела другого клана, девочка, – строго проговорил генерал Филиппов, подходя к окну и прикуривая сигарету. – Поставил под прямую угрозу жизнь того мальчишки. А вместе с ним его семьи и еще сорока родичей. Поставил под угрозу прямой войны с Москвой клан Никитина. Ты думаешь, как будет выглядеть, если они придут сюда за виновником этого безобразия, а мы скажем «знаете, мы тут решили счастливо воссоединить его с семьёй, идите-ка вы отсюда, вы нашего родственника не получите». Как тебе картина?

- Геннадий Михайлович прав, Кира, – мягко продолжил парень в костюме, которого назвали «Денисом Петровичем». Это будет выглядеть неуважением, открытым вызовом клану Никитина. Они имеют на него право. Мы избежали непоправимых последствий, поэтому серьёзной опасности его жизни нет…

- Мне кто-нибудь что-нибудь объяснит?... – Стас начинал открыто закипать, не понимая половины того, что происходило вокруг. И что касалось непосредственно его. Одно он решил точно: увольняться добровольно он не станет…

- Ты хочешь получить ответы на все вопросы, которые у тебя возникали к жене и дочери после той аварии? – Стас медленно обернулся к невозмутимому Славе, который пристроился у окна с неизменной сигаретой. – И обо всех взаимоотношениях между ними, мной, всеми нами? Безо всяких тайн, иносказаний и недомолвок? Ты вляпался в информацию, которую дают только своим. И скоро станешь одним из нас. Только немного другой… семьи. Они не работают в органах.

…или станет. Ради такой информации.

*

«Ты же не думаешь после уроков просто смыться домой? Я хочу познакомиться с твоей сестрой, у меня столько вопросов! Пойдёмте в лес погулять?»

Писать записки на бумаге было слишком рискованно, даже на такие невинные темы, так что Яна выпалила все свои эмоциональные бесконечные вопросы в Телеграм, в секретный чат. Номер своего нового «дальнего родственника» она записала ещё на первой перемене.

Дима только оглянулся на неё и коротко кивнул, возвращаясь к уроку.

- Ты что, отличник? – спросила Яна, когда они собирали вещи после последнего урока. – Не отрывался от доски весь день.

- Нет, – ровно ответил Дима, забрасывая рюкзак на плечо, – Не хочу отставать. В Москве было… по-другому. Потом обсудим. Пошли Лену возьмём и других наших. Вместе пойдем. Поговорим.

Лена, сестра Димы, была милой приятной девочкой с пушистыми вьющимися волосами, на год его младше. Она с тремя другими ребятами – двумя мальчиками-близнецами и девочкой – стояли за углом школы, и радостно улыбнулись подошедшему Диме, а вот когда увидели Яну, улыбки померкли на глазах. И Яне пришлось спешно вспоминать, как строить ментальный барьер, чтобы её сила альфы не причиняла окружающим дискомфорта – Лена и близнецы-девятиклассники оказались бетами. Как по команде, они опустили глаза и склонили головы при их приближении, и Яна чуть не споткнулась на ровном месте, на ходу возводя самый мощный барьер, который могла.

- Вы чего? Не надо так…

- Не стоит. Здесь это не обязательно. Пойдёмте куда-нибудь в лес. Здесь много людей. – Мрачно сверкнул глазами Дима, и взял сестру под руку, окружая её невидимой энергией альфы, как щитом. Двух мальчиков-бет так же за руки взяла младшая девочка-альфа, и они пошли в сторону леса.

- Меня зовут Яна, вы наверно, уже знаете, – Яна мягко улыбнулась, обводя взглядом остановившихся на небольшой полянке ребят. Волчат. Они все сбились в кучку и смотрели на неё с опаской и немного с интересом.

- Моя сестра, Лена, – Дима кивнул на девочку с пушистыми волосами, которую красноречиво обнимал одной рукой, в классическом защитном жесте. Арина, альфа, и два её брата-беты, Коля и Антон. Про тебя нам всем рассказывали.

- Да, я помню, – Яна присела на ствол засохшего дерева, сосредоточенно удерживая ментальный барьер. – А вы так у себя в городе… всегда напрягались при встречах с другими альфами, или это потому что я – леопард?

Они переглянулись и обернулись к ней.

- У нас… в городе, – осторожно начал Дима, присаживаясь на свою куртку, прямо на траву, – вообще не было никаких других кланов, кроме клана Сосновского. Нам рассказывали, родители, когда обращали, что так было не всегда. Что где-то живут и другие… родственники. Другие звери. И живут в мире между собой. Не истребляют под корень всех, кто другой формы. Но было сложно поверить. Мы видели только волков. А напрягаться при первой встрече с альфами мы ещё долго не отучимся, – он передёрнул плечами. – У вас здесь как будто другой мир. Как вы живёте. Как общаетесь друг с другом. С другими родственниками. Мы представить не могли, что так бывает. – Он поднял на неё серьёзный, не по годам взрослый взгляд. – То, как вы здесь блокируете свою силу, чтобы беты не падали в позу подчинения, даже в окружении своих – это очень многого стоит. Как вы здесь относитесь к бетам. Они не привыкли еще к такому.

- А может, боятся привыкнуть, – осторожно продолжила Арина, опасливо поглядывая на Яну. – Чтобы потом не так больно было разочаровываться. Когда ты наиграешься в доброту и напомнишь им их место. Руководство твоего клана упоминало, что ты эмоционально нестабильная…

- Арина, – жёстко оборвал её Дима. Она нехотя замолчала, не договорив. Поджала губы и склонила голову перед более сильным и старшим альфой.

- Если это необоснованные подозрения, прошу прощения. Это только мои домыслы. Но мальчики достаточно натерпелись, чтобы развлекать ещё какого-нибудь альфу.

Яна сидела неподвижно, пытаясь удержать расползающийся на глазах барьер.

- Эмоционально нестабильная… – чуть слышно повторила она. – А что ещё про меня говорили?

- Ненадёжная, – хмуро припечатал Дима, поднимая на неё тяжёлый взгляд. – Можешь раскрыть нашу тайну, намеренно или ненамеренно. Неуважительно относишься к старшим альфам. Можешь нарушить правила клана. Поставить всех нас под угрозу.

Яна глубоко вздохнула, успокаивая волну гнева – с каких пор её так задевают слова каких-то незнакомых оборотней. И добавила мощности в барьер. Выпускать свою злость на бет, которые ни слова не сказали, только бросали на неё опасливые взгляды, она не собиралась.

- А вы очень стабильные были, когда вас обратили?! – процедила она, переводя взгляд с Димы на Арину и обратно. – Вот так резко, сегодня ты человек, а завтра выясняется, что уже нет. И мама уже не человек. А папе нельзя ничего рассказать. Надо теперь всегда врать и изворачиваться. И друзей надо вычеркнуть из своей жизни. Подчиняться каким-то дурацким правилам, чуть ли не кланяться этому… руководству клана… да кто они такие?! Указывать, с кем мне общаться, как себя вести… И с бетами… как можно вообще до сих пор сохранять эту средневековую дикость, какие поклоны, какое подчинение?! – Она резко выдохнула, проведя руками по лицу. – Вам всё это нравится, что ли?!

- Ты не понимаешь, – мрачно ответил Дима. – Ты не видела другого. Ты не знаешь, как это всё выглядит в традиционном виде. В Москве тебя бы даже не сразу убили за такие слова в адрес старших альф. Тебе бы вырвали язык, прижгли серебром, и отправили в рабство к вампирам. Через круг желающих поиметь халявное тело охранников-волков. Ты бы умирала долго. И всем своим кровным родичам тоже подписала бы приговор.

- То, как у вас относятся к бетам, – продолжила Арина, – это не сравнимо с Москвой. Им позволялось ходить в школу до шестнадцати лет. Под официальным покровительством альф-родителей. А после шестнадцати, они все становятся собственностью клана. Собственностью, Яна! Если везёт, попадают к одному сильному альфе, и на них не претендует больше никто. Ниже рангом. Если не везёт, то не везёт. Мы все в кровном долгу перед Марком, что он организовал для нас этот побег. Я видела, что ждало мальчишек через год, – она кивнула на сжавшихся братьев. – Мой отец посмел отказать Гери клана Сосновского, когда он потребовал меня к себе на ночь в четырнадцать лет. Отца разорвали на моих глазах, а я развлекала его убийцу долго, пока ему не наскучило. А потом его дружков. Каким-то чудом, маме удалось подобрать то, что от меня осталось. На ребят заглядывались многие в высшем руководстве клана Сосновского и Князь города. Можешь представить, что их ждало – они беты, они не могут отказать ни в чём альфе!

- Когда мы пришли сюда, – продолжил Дима, хрипловатым голосом, – мы не знали, чего ждать. Но думали, что хуже быть не может. Знали, что между нашими городами почти открытая война и вряд ли нас выдадут обратно. Но не знали, какие здесь порядки. И чем рассчитываться, если нам дадут здесь жить. Что делать, чтобы приняли в клан. Когда мы увидели, как по улицам спокойно ходят и альфы, и беты, ещё и всяких разных зверей – мы глазам не поверили. А потом познакомились с руководством клана. Мы до сих пор поверить не можем, что это не сон.

- Мы не можем понять твоего возмущения, потому что мы всегда знали, что родители – оборотни. Нас обращали едва мы научимся ходить, чтобы не сболтнули лишнего людям. И учили держать язык за зубами очень жёстко. Нам запрещено было даже разговаривать с людьми, если это не учителя в школе.

- Сама понимаешь, если у нас есть шанс пожить здесь в таких… райских условиях, мы будем выполнять все требования, которые здесь установлены. И это разумные требования.

*

- Ну и попал же ты, – кого Стас не ожидал увидеть, доставленный в роскошный загородный дом в сопровождении жены и двоих неразговорчивых незнакомцев, так это своего сослуживца по давней срочной службе и командировкам в южные республики – Дениса Лущенко. Обстоятельства его скоропалительного увольнения из ФСБ были покрыты мраком, и Стас всё не мог найти время поговорить со старым другом по душам. – Переполошил всех! – Денис по-свойски хлопнул друга по плечу и деловито отстранил от Киры и сопровождающего их Дениса Петровича. – Забираю на двадцать минут. Верну в живом состоянии. Даже не очень покусанном. Прости, Кира, – он слегка усмехнулся, кивнув своему тёзке.

- Денис, ты тут какими судьбами?!

- Так получилось, Стас, – Денис криво усмехнулся, закрывая за ними дверь небольшой комнаты. – Тоже залез куда не надо было. Думал, сейчас как раскрою питерских сообщников Сосновского, весь наркотрафик из Москвы перекрою! – Он вытащил пачку сигарет и прикурил одну, протянув Стасу пачку. – Оказалось, я совсем не туда залез. Но слишком глубоко закопался, чтобы просто так отпустить. Но мне, в отличие от тебя дали выбор. Потому что я никого под опасность не поставил, и так или иначе задел не один клан. А ты задел именно наших, и очень чувствительно. Так что тебе выбор не дадут, прости.

Стас нахмурился, затягиваясь горьким дымом.

- Это всё выглядит как какой-то сериал про Крёстного отца, с околозаконными кланами и связями в высшем руководстве МВД и ФСБ. Я могу понять, что я куда-то влез и меня сейчас совсем повяжут, чтобы не рыпнулся и кому не надо не слил нужную информацию. Но Кира-то здесь при чём?

- Кира твоя в другом клане, – усмехнулся Денис. – Позволить им взять тебя к себе – всё равно что вознаградить. После твоих дел, извини, мы этого не могли допустить. Так что будете вы с Кирой и дочкой в разных кланах. Но это не очень вам помешает жить вместе. Тайн и недомолвок не будет, как после аварии.

Стас чуть не подавился затяжкой, услышав про «дочку».

- Яна тоже в каких-то кланах?! Она-то откуда?!

Денис только поморщился, расстёгивая рубашку.

- Она тебе сама всё расскажет. А сейчас, нам пора поторопиться. Пожалуйста, не бойся, я тебя не съем! Но сделаю немного больно, чтобы ты стал одним из нас. Заверни немного рукав, мне нужна будет твоя рука.

*

Когда дезориентированный от лавины невероятной информации Стас с вцепившейся в него Кирой дошёл домой, его смело маленьким ураганом радости в лице Яны, которая не скрываясь кружила его в крепких объятиях по всей комнате, без труда приподнимая над полом.

- Папкааааа!!! Наконец-то!!! – она метнулась в комнату, и через секунду выбежала большой пятнистой кошкой, и уткнулась в осевшего на пол Стаса, счастливо свернувшись вокруг него пушистым мурчащим клубком.

- Господи, – севшим голосом прошептал Стас, зарывшись пальцами в густой тёплый мех одного из самых опасных хищников, доверчиво смотрящего на него глазами любимой дочери. – Как же вас угораздило-то, девочки? Ты тоже куда-то влезла, Кира? По работе?

Кира грустно усмехнулась, присаживаясь рядом с ними и обнимая мужа, перед которым наконец-то можно было не скрывать половину своей жизни.

*

- А этот Дима Селезнев, он с чего сюда переехал вообще? – Когда они перебрались за стол с вечерним чаем, Стас не мог удержать любопытства. Особенно по поводу мальчишки, которому с одной стороны был обязан крушением своей карьеры в органах, а с другой – воссоединением с семьёй.

Яна чуть не расплескала горячий чай. Аккуратно поставила чашку на блюдце и опустила глаза, вспоминая тот первый разговор на поляне. Как у неё потом почти истерика началась, и слёзы всё не останавливались. Как ей сквозь землю захотелось провалиться от своих мелких претензий, когда эти ребята натурально жили в аду. Без надежды и без выхода. Альфы мрачно ждали совершеннолетия, чтобы умереть в поединках, пытаясь отбить право на своих братьев и сестер-бет, а беты ждали шестнадцати лет, чтобы попасть в пожизненное рабство.

- Там… долгая история. И тяжёлая. – Яна подняла на отца непривычно серьёзный взгляд. – Тебе в новом клане расскажут всё из первых рук.

- Ну хорошо вам, – вмешалась Кира, отламывая кусочек пирога. – А для меня хоть немного расскажете? Мне тоже интересно, что это у тебя за новый друг появился, и почему они такой группой решили переехать из Москвы…

Яна тяжело вздохнула и, подлив себе ещё чаю, кратко пересказала историю Арины. Без имён и сильных подробностей, но хватило и этого. Кира выронила кусок пирога и прижала руки ко рту, а Стас неверяще тряхнул головой, нахмурившись.

- Не может быть. Такого просто не может быть… Ты не можешь знать точно, может, это просто выдумка, чтобы скрыть настоящую причину…

- Это правда, – твёрдо сказала Яна, глядя прямо на отца, сквозь навернувшиеся слёзы. – Мы можем чувствовать правду.

- Да, Стас, – чуть слышно ответила Кира, медленно поднимая голову. – Она бы почувствовала ложь. Это правда. Эти ребята смогли сбежать из ада. А я ещё на местные порядки кривилась…

- Ты тоже? – удивилась Яна, вытерев набежавшие слёзы салфеткой. – А по тебе и не сказать было.

- Я просто не привыкла идти против системы, – жёстко сказала она, глядя на ощутимо присмиревшую дочь. – Меня никто не заставлял на бетах свою… альфовость показывать. И я никогда такого не делала. Но сама возможность… меня передёргивало, как представлю, что такая власть в руках какого-нибудь отморозка. Я достаточно таких насмотрелась, как ты понимаешь. Но вот такое…. – Она только покачала головой, закрывая лицо руками.

====== 16. Новая жизнь. Доверять. Верить. Любить ======

Кто никогда не стоял на краю –

Тот не поймёт.

Как чистой душу оставить свою,

Живым остаться с судьбою в бою,

Кто никогдане стоял на краю –

Тот не поймёт.

Белый Орёл – На краю

- Я не верю в сказки, Марк, – мрачно сказала девушка со шрамом через правую щёку, глядя в окно своей новой квартиры. – Так не бывает. Мы ещё не знаем, как они работают с вампирами. Может, поэтому здесь детей и нет, что всех вампирам скормили?

- Рита, – Марк устало поморщился, подходя к ней ближе. – Ты же чувствовала, что они говорят правду. Их просто запрещено здесь обращать. Ты видела, как здесь живут беты. Самых разных кланов. Попробуй просто жить сегодняшним днём и радоваться тому, что у нас есть сейчас. Новый дом, куда не доберётся Сосновский. Новый клан, о каком только мечтать можно было. Чем не новая жизнь? Давай попробуем просто пожить. Мы же для этого и сбегали.

- Я не могу просто так расслабиться и довериться чужакам, – она бросила на него хмурый взгляд. – Я доверяю тебе. Ты спас нас. То, что осталось от нас. Но я не доверяю им. Видел, как тот альфа из СБ чуть не потёк, всё глаз с меня не сводил? – она презрительно скривилась. – Всем им надо одно и то же.

- Ты ему просто понравилась, – Марк устало улыбнулся. – Это было видно. Он не настаивал, когда увидел, что ты не хочешь. Даже не подошёл. Попробуй не заморачиваться, пока проблем нет. А появятся проблемы – будем их решать.

*

Новые ученики были просто отрадой для всех учителей. Посещаемость постоянная, дисциплина идеальная, прилежность – выше всяких похвал. Попытки заводной части класса подколоть новенького заучку разбивались, едва только они смотрели ему в глаза. Выдержать этот тяжёлый, слишком взрослый, и наполненный внутренней энергией взгляд не мог никто из их одноклассников, и с ним в итоге предпочитали просто не связываться. Как и с Яной, которая молчаливо прибилась к Диме и упрямо не пересаживалась, даже ощущая, что он не горит особым желанием с ней общаться. Поодиночке они оба были слишком удобными мишенями для негатива.

Сегодня, однако, прилежность Димы немного страдала. Весь урок он расфокусированным взглядом смотрел куда-то перед собой, а Яна ёжилась от обрывков страха и беспокойства, выбивающихся из-за его обнесённого мощным барьером энергетического поля.

«Что с тобой сегодня?» – написала она в Телеграме, не дождавшись перемены.

Он, поморщившись, ответил ей смайликом с луной.

Ну конечно, полнолуние же сегодня! Она фыркнула, довольно – сама она даже в первый раз не беспокоилась.

«Тоже мне, опытный волк! Нашёл повод для беспокойства!:) Первый раз, что ли?»

Он как-то странно посмотрел на неё, очень серьёзно, без тени улыбки, и отвернулся к доске.

После урока Яна вытащила его в рощу переговорить – очень уж напряжённым он выглядел. Он только взял с собой сестру, которая была какой-то бледной и почти не поднимала глаз от пола.

- Да что такое с вами?! – возмущённо прошипела Яна, переводя взгляд с угрюмого Димы на Лену и обратно. – Как будто что-то новое будет! Вы же лет с четырёх, как говорили, обращены, чего так дёргаться-то? Уже круче всех должны быть! У вас в клане немногие взрослые могут таким сроком похвастаться. У вас уже ни с обращением, ни с контролем проблем не должно быть. У меня вот раза с третьего вообще всё нормально стало. Раньше половину не помнила, половину на инстинктах делала…

Дима переглянулся с сестрой и поднял на Яну тяжёлый взгляд.

- Мы не знаем, чего ожидать здесь. Не знаем, какие у них условия. В Москве нас забирали сразу с утра, а здесь сказали идти в школу.

Яна только нахмурилась, не разделяя такого странного беспокойства.

- А что вы там с утра делали, если не секрет? Там же все интересное только ближе к вечеру начинается…

- Нас запирали в клетку в бункере. Чтобы не возиться, когда основную часть стаи подвезут. Сначала всех вместе, детей и бет. С прошлого года нас стали разделять с бетами, а то в самое полнолуние контроль сносит…

Яна медленно прикрыла рот рукой, отступив на шаг. Пора было привыкнуть к дикостям Москвы.

*

- Мы хотели собрать вас всех, но не успеваем, поэтому информацию передаём тебе, а ты доведи до своих, – Марк сосредоточенно кивнул, присаживаясь в кресло в кабинете Федоренко. У него тоже было много вопросов по поводу сегодняшнего полнолуния.

- У нас большой загородный дом, для таких целей, и частная огороженная территория леса, за которой идёт охранная полоса железных дорог, никаких соседей, всё безопасно. Прибавка в сорок три человека для нас не критична, но кое-какие приготовления нужно сделать, – Александр быстро написал какое-то сообщение на телефоне и поднял на Марка спокойный взгляд. – У вас есть свои машины? Успели здесь купить? Или нужен транспорт?

Марк моргнул, умудрившись не подавиться вдохом. Вот бы у Сосновского их спрашивали, нужен ли им транспорт добраться до загородного особняка в полнолуние.

- Мы не думали… что поступит такое предложение, – осторожно сказал он. – Я узнаю в течение десяти минут, если можно.

- Конечно, без проблем, – Александр пожал плечами, – я пока расскажу, как у нас всё устроено. У нас весь клан разделён на десятки, во главе каждой группы стоит наиболее доминантный альфа, чтобы не допустить ненужных разбродов в полнолуние, особенно у недавно обращённых, когда контроля нет. Территория леса разделена на сектора по количеству десяток, сейчас мы как раз добавляем разделения для вас. Места у нас ещё много, не переживайте, если что. На каждый сектор выделяется по какой-нибудь косуле или кабану, не помню, что у нас сегодня, будет сюрприз, – он слегка улыбнулся. Территории разделены между собой заборами с серебряными вставками, на чужой сектор никто не забежит. Сектора большие, километров по пять в длину и метров пятьсот в ширину. И побегать, и поохотиться хватит. Охотимся, едим, гуляем, и возвращаемся в дом, когда контроль более-менее вернётся. Старший в группе следит, чтобы все вернулись. Если случаются поединки – право сильного, без вопросов, но мы стараемся не убивать без веской причины. Вопросы? Предложения?

Марк сидел, прилипнув к креслу, не в силах даже вдохнуть, только тупо таращился на Фреки, понимая, что тот говорит правду, но не мог поверить в то, что слышал. Он, конечно, догадывался, что здесь вряд ли будут бункеры и клетки, с последующим развлечением альф с бетами, но вот такого – даже представить не мог.

- А… – он прочистил горло, собираясь с мыслями. – Беты? И дети?

Александр слегка нахмурился, недоумённо посмотрев на него.

- Мы стараемся поддерживать примерно равное количество альф и бет в группах. Конечно, дети всегда со своими родителями, это без вопросов. У нас довольно долго многие беты не имели официальных покровителей, распределялись по группам по желанию. Несколько месяцев назад встал очень жёсткий вопрос с вампирами, и пришлось настоять, чтобы каждый выбрал себе альфу-покровителя. У вас вроде все беты с метками, так что проблем не должно возникнуть, – он пожал плечами. – Поделитесь на десятки сами, как вам удобно, кого мало останется, скажи мне, добавим к кому-нибудь.

- А… потом? Когда возвращаемся в дом? – осторожно спросил Марк, не сводя с Александра недоверчивого взгляда. Слишком непривычно было слышать слова «по желанию» применительно к бетам, и тем более вот такое абсолютно равное отношение!

- Если хватает сил и контроля, оборачиваемся, моемся, там душевые на два этажа, и спать ложимся – спальные места сейчас тоже готовятся. Если кто устал, валится спать как есть, в волчьей форме, а душ переходит на утро. Утром завтрак – мы обычно пиццы заказываем, чтобы не заморачиваться, ну и бутерброды всякие там всегда сделать можно. Чай попьём, и по домам. Транспортом обеспечим всех, кто будет без машин, так что мне нужна от тебя информация, кого откуда забирать и возвращать. Всё.

Марк медленно выдохнул, спрятав лицо в ладонях.

- Ой, у нас ещё приём в клан новичка будет, – вспомнил Александр. – Стас Измайлов, работал в одном из отделов полиции. У него жену с дочерью обратили леопарды, вам рассказывали ту историю. Он вышел на вас через вашего Диму Селезнёва, он с его дочкой в одном классе. Ну, чтобы от него проблем не было мы его обратили, будет теперь в нашем клане. Альфа, так что перед тем, как разойтись на охоту, проведём ритуал. Часов в шесть. На поединках при приёме в клан не убиваем, просто выясняем уровень сил. Предупреди своих, пожалуйста.

*

Маргарита смотрела на него как на сумасшедшего. Он понимал, что выглядит не очень убедительно, но ничего не мог с собой поделать. Он сам не верил в это.

- Он говорил правду, – Марк поднял блестящий от непролитых слёз взгляд на своих альф. – Я сам не могу в это поверить. У них действительно так всё устроено.

- Ты думаешь, это возможно? Это слишком сказочно выглядит.

Сказочно – это ещё мало сказано. Слишком живо стояло в памяти, как они у себя в пригороде искали бункеры, где можно закрыться, чтобы как минимум отделить бет и детей, а альфы уж перебивались как могли. К Сосновскому за помощью обращаться им бы в голову не пришло. Приходили по двое альф из центра, проверять, чтобы все были на месте, и после полнолуния развлекались с бетами. Вот и вся «помощь». А какие «охоты» устраивал Сосновский… Они слишком хорошо это помнили. На такую охоту никто из них добровольно не стремился. Лучше пересидеть полнолуние в бункере и в серебряных цепях.

*

- Добро пожаловать в клан, Стас.

Стас слегка улыбнулся, прикрывая глаза, купаясь в тёплой, искрящейся энергетике, которая окружала его как тёплый меховой плащ. Пришлось пересмотреть свои взгляды на нормальность, на границы реальности и фантастики, на многое. Только то, что рассказала Яна, не давало ему покоя. Вертелось как заноза, мешая принять новую жизнь открыто и полностью. И он решительно позвал Дениса Лущенко перекурить сигаретку за стаканом чего-нибудь расслабляющего, наутро после первого полнолуния.

- Расслабляться теперь придётся без алкоголя, Стас, – усмехнулся Денис, прикуривая сигарету. – Хоть спирт пей – как вода пойдёт. Метаболизм нереальный.

- Хм. Ну ладно, – фыркнул Стас, присоединяясь к нему. – Я поговорить хотел.

- Дай угадаю, – прищурился Денис. – Про переехавших из Москвы?

- В том числе, – кивнул Стас. – Мне Яна рассказала кое-что. У меня до сих пор мурашки по коже. Поверить не могу, что такое правда происходит… Ты вообще в курсе, почему они сюда правда приехали? И почему тогда кто-то там живёт вообще? Если допустить, что это правда, – он поёжился, затягиваясь дымом.

- Я разговаривал с Марком, – тихо ответил Денис, глядя за окно. – И со всеми альфами. Мы можем чувствовать ложь, Стас. Ты скоро научишься, быстро поймёшь, как это делать. Меня долго трясло потом, я не мог отойти. Не знаю, что тебе рассказала Яна, но я даже не воспроизведу тот ужас, который там происходит. А почему живут там… Не все могут уйти. Это не так просто. Марк готовил этот побег около года. Прощупывал почву. Помаленьку распродавал недвижимость, машины. Через доверенности и агентства, не лично. Они потеряли человек двадцать за это время. Каким-то чудом их не раскрыли. Они убегали в звериной форме, несли в зубах сумки с одеждой и деньгами от продажи квартир. Все телефоны, все карты – всё оставили там. Три дня и три ночи бежали, иногда останавливались на охоту. Можешь представить?

- Господи, – Стас провёл руками по лицу, – то есть там правда целый город отморозков, которые убивают и насилуют кого хотят, детей, блядь, и никто ничего не делает?! Типа, на своей территории они хозяева и всё можно?! Это так работает, в ваших кланах?!

- Не совсем, – Стас дёрнулся от мягкого голоса Александра – Третьего альфы в клане, который не стесняясь зашёл в комнатку, где он надеялся по-тихому пошептаться с другом, и ничуть не скрывал того, что банально подслушивал. – Скажем так, мы не знали подробностей. На своей территории любой клан может действовать как угодно, это закон. Но ограничивать право на выход – это перебор.

- То есть, из всего этого беспредела вас больше всего впечатлило, что ограничивают право на выход? – у Стаса вырвался горький смешок.

- Это то, что может быть в принципе оспорено другим кланом, Стас. На своей земле они хозяева. Со своими… бетами, альфами, которые не смогли победить в поединках – они могут делать что угодно. Право сильного.

- Вы серьёзно? Можно насиловать детей, убивать их родителей у них на глазах, и всё хорошо, право сильного?!

- Мы не можем просто так вмешаться на чужую территорию, и насаждать «демократию», – голос Александра был таким же ровным и мягким, но под тяжёлым взглядом, наполненным внутренней Силой Третьего альфы, Стас молча прикрыл глаза.

- Когда у вас там следующая партия к вампирам? Меня запиши, – Денис повернулся к Александру, затушив недокуренную сигарету в пепельнице, и пошёл на выход. – Стас, пошли, провожу тебя.

*

- Я не думал, что меня так прошибёт. Как первая любовь, только сильнее. Не думал, что мне уже доведётся такое испытать, – тихо проговорил Денис, когда они выехали из загородного дома клана в его машине домой. – Я только посмотрел на неё и пропал. Двух слов связать не мог. Хорош безопасник! – он скривился. – Она одна из альф в той группе, которая пришла с Марком. Я сначала подумал, что они вместе, но потом понял, что нет. Он вообще больше по мальчикам, а у неё всегда такой взгляд… Я потом узнал. Это её мужа убили, когда он пытался дочь отвоевать. И её потом… – Он резко выдохнул, прикуривая сигарету. – Мы всё чувствуем сразу. Симпатию, возбуждение, что кто-то понравился. Это ощущается, по запаху. У меня от её взгляда всё упало тогда. И не знаю, встанет ли больше, блядь. Как будто ко всему готова и не надеялась на лучшее… – Он тяжело вздохнул, поворачивая на проспект. – Там, в Москве всё держится на вампирах. У них вся политическая власть, вся силовая система на уровне министерств – везде их люди-слуги. Вмешаться напрямую в чужой клан, на чужую территорию, мы не можем. Но конкретно одного ублюдка и тех, кто участвовал в его развлечении с дочкой Маргариты, я достану. – Он перевёл твёрдый взгляд на Стаса, и тот кивнул ему в ответ.

*

Геннадий звонку Лущенко удивился, но не сильно. Мало ли о чём безопасник клана волков, и, по существу, начальник СБ всех оборотней в городе, решил поговорить с начальником ФСБ? Встретиться договорились в знаменательном парке рядом с конторой, который столько серьёзных разговоров слышал на своём веку, что пора его уже забором обносить.

- Как живётся на гражданке? – Геннадий тепло поздоровался с Денисом, и расположился на одной из уютных лавочек.

- Неплохо, – тот криво усмехнулся, доставая сигарету. – Если бы не последние новости, было бы даже замечательно.

Вызванный в тот же парк Николаев осмотрел нахмурившегося генерала и такого знакомо упрямого Лущенко с ног до головы, выслушал всплески искреннего возмущения и глубоко вздохнул, прикуривая сигарету.

- Я понимаю, почему вы пригласили меня, – начал он, устроившись под ближайшим деревом. – Оборотни не могут вмешаться на чужую территорию, не могут потребовать выдать члена другого клана для мести, какой бы праведной и справедливой она не была. Но так заманчиво обойти эту маленькую трудность через вампиров, да? – Он мягко улыбнулся, переводя на них внимательный взгляд.

- Я не пытаюсь просить о бескорыстной помощи! – фыркнул Лущенко, тряхнув головой, и прикурил ещё одну сигарету. – Прекрасно понимаю, как это работает. Готов заплатить, как угодно. У меня крови много. И… – он поморщился, и решительно закончил, прямо встречая его взгляд. – И всё остальное. Переживу.

- Так, – протянул Николаев, глубоко вздохнув, и сложил руки на груди, наклонив голову к плечу. – Позволь я изложу ситуацию, как я её уловил, а ты меня поправишь, если я ошибаюсь. Вы предлагаете Княгине просить об услуге Князя Москвы. Вещь довольно обыденная между нашими городами, как вы понимаете. Допустим даже, Князь Москвы сочтёт достаточной ценой тебя одного. Примерно на месяц. – Лущенко на мгновение прикрыл глаза, и тяжело сглотнул, но снова упрямо поднял взгляд на Николаева, который продолжил свою мысль, таким же ровным, безжалостным тоном. – Как вы понимаете, между Князем Москвы и Ульфриком Сосновским особые условия взаимоотношений. При определённых условиях, Князь может потребовать любого из волков Сосновского, и тот ему не откажет. Предположим, вы получаете этого волка в своё распоряжение, совершаете свою справедливую месть, ты платишь свою цену и благополучно возвращаешься домой, к довольной благодарной девушке, – он усмехнулся, под упрямым, угрюмым взглядом Лущенко, который начал понимать, что не всё так гладко, как ему представлялось.

- Ты работал на оперативной работе семь лет. В группе аналитики. Ты правда думал, что всё так просто закончится?

Лущенко мрачно тряхнул головой, под задумчивым взглядом Николаева и нахмуренным – генерала.

- Прежде всего, позвольте остановиться подробнее на взаимоотношениях между Ночным Народом в разных городах, коль скоро вы так упрощённо смотрите на просьбы одного Князя другому, – Николаев тяжело вздохнул и продолжил, – Как вы понимаете, вмешаться в политику друг друга, напрямую влиять на решения друг друга Князья не могут. Соседи, как мы, оказывают услуги по просьбам друг друга далеко не по доброте душевной. И не за такую, простите, скромную оплату, как месяц сомнительного удовольствия с оборотнем-волком, которых в Москве достаточно. Если Князь Москвы оказывает услугу Княгине Санкт-Петербурга, он может просить её об ответной услуге. Как вы понимаете, она должна будет эту услугу ему оказать, за сопоставимое возмещение. И так далее. Так строятся отношения между Князьями. На взаимных услугах. – Он перевёл строгий взгляд с понурившегося Лущенко на генерала, и обратно.

- А теперь чуть ближе к нашей ситуации, Денис. Попробуй на секунду представить себя на месте Сосновского. – Лущенко поднял на него взгляд, но сдержал комментарии. Сам начал понимать, что будет дальше. – Ты – всесильный главарь Москвы, вся силовая система, вся мафия, весь наркотрафик, все оборотни под твоей властью, и дышать боятся без разрешения, потому что всех не согласных порвешь. И вот сбегает у тебя половина подмосковной ветви клана. Со всеми бетами и детьми, которые считаются, вообще-то, клановой собственностью. Дальше своей области ты их преследовать не можешь, куда сбежали, точно не понятно, понавешал на всех сторожков, порвал половину стаи, кто усомнился в твоей силе, сидишь, полыхаешь гневом. И вот Князь города требует у тебя одного из сильнейших волков. Насовсем. Как думаешь, тупые идиоты, которые не видят дальше своего носа, могли бы удержать жёсткую власть над всей Москвой больше семидесяти лет? Никто не сложит два и два, и не вспомнит, с кем недавно развлекался этот незадачливый волк?

- А потом Сосновский попросит своего Князя об ответной услуге в тот город, из которого поступил заказ, – мрачно продолжил генерал Филиппов.

- И эта услуга будет оказана, – согласно кивнул Николаев. – Ему даже не нужно будет ничего спрашивать и уточнять. А моя Княгиня не сможет отказать.

Лущенко молча опустил голову на руки.

- Я лично буду тебе должен, Сергей, – мрачно проговорил Геннадий. – Я чувствовал, что всё не так просто, но представить не мог, в какую задницу это могло вырасти, – он покачал головой.

- Вам бы не позволили поступить так безрассудно, – улыбнулся Николаев. – Господин Федоренко весьма близко знаком с политикой Ночного Народа. Вся верхушка клана волков в курсе. Они не просто так предприняли все возможные меры предосторожности, чтобы не выдать местонахождение своих новых родственников.

- Неужели ничего нельзя сделать? – прошептал Лущенко, не поднимая головы.

- Если подумать головой, Денис, из любой ситуации можно найти несколько выходов. Только нужно подумать хорошо. И не бросаться в омут с головой, как ты любишь. И ещё один маленький нюанс, – Сергей прищурился и затушил докуренную сигарету об урну. – Вы же в курсе, что сторожки без розыскных дел не заводятся?

====== 17. Влюблённости и другие жизненные трагедии ======

И все при своих, и я рада за них

И все при своих, когда топят других

Ночные снайперы – Оченьхотела

Яну разбудил настойчивый писк телефона, и она с досадой потянулась посмотреть, кому там что надо.

Весь Телеграм был в новых сообщениях.

Три от Димы, с вопросами где она и что случилось, по одному от Лены, Арины и даже от обоих её братьев-близнецов, и в конце – от отца:

«Напиши своему Селезнёву, что тебя не съели и не убили, переполошил всех»

Ну ещё бы она после полнолуния в школу не ходила! А спать когда? Отправила всем успокоительное сообщение:

«У меня выходной, я сплю… чего переполошились-то?»

И следом, вспомнив их помертвевший взгляд, в ожидании неизвестности.

«Я всегда беру отгул через ваших врачей после полнолуния, отсыпаться, бегали же полночи, охотились. Как у вас прошло вчера?»

Ответ пришёл через несколько минут.

«Как в сказке. Мы не думали, что так бывает»

И чуть позже:

«Я рад, что с тобой всё в порядке».

*

Лена Селезнёва пыталась сосредоточиться на уроке, честно пыталась. Она слишком хорошо помнила, как всё было в Москве. Прямой запрет на любое общение с людьми, и ясная перспектива в подстилки к кому-нибудь из старших альф стаи в шестнадцать лет. Без какой-либо возможности учиться дальше и без всякого шанса на свободную самостоятельную жизнь. То, что происходило здесь, поначалу казалось какой-то жестокой шуткой – так не бывает. Слишком сказочно. Чтобы бета могла сама выбирать альфу? Остаться под покровительством родителей или брата, если пожелает? Она не могла в это поверить. До вчерашнего полнолуния.

Ждала, что привычные бункеры и клетки с серебряными решетками, наконец, поставят всё на свои места. И то, что будет после. То, что она видела каждый раз. Когда старшие альфы приходили выбирать себе бет для развлечения и не утруждались уходить куда-нибудь – удовлетворяли свою похоть прямо на месте, зачастую и в полуобороте.

А то, что было вчера, как будто разделило её жизнь на до и после. Увидела, своими глазами, почувствовала – что это не притворство. Это правда. Они правда живут по этим законам. И теперь у неё правда появился шанс на… нормальную жизнь?

Она заставила себя отвести взгляд от Марины, одноклассницы, которая первая улыбнулась ей в первый день, яркой, открытой улыбкой. Лена уловила в её глазах знакомые огоньки. Так на неё многие смотрели. С интересом. Оценивающе. С желанием.

Марина сидела одна за партой, и не пыталась завести ни с кем близких знакомств. Не отвечала на презрительные шепотки и открытую неприязнь «модной» части класса. Носила радужный флажок на рюкзаке и не возражала, когда её называли «лезбухой» и спрашивали, скольким тёткам она сегодня отлизала.

И после того первого, приветственного взгляда, когда Лена привычно прошла мимо, даже не обернувшись, тоже не навязывалась на общение. Только замирала, незаметно для человеческого восприятия, когда Лена проходила мимо. И пульс подскакивал. И губы растягивались в едва уловимой понимающей и грустной улыбке. А Лена заставляла себя не показывать ни капли ответного интереса, хотя любой оборотень бы уловил это по запаху. Не стоило связываться с людьми. Это пройдёт, если не давать этому хода. Должно пройти.

Сегодня утро началось с очередной «остроумной шутки» «модных пацанов» над «недоразумением разноцветным» – Марина как раз недавно окрасила две пряди своих светлых волос в фиолетовый и зелёный, и каждый день добавляла по одному цвету. На её парту и стул положили несколько презервативов. Использованных. И нарисовали фломастером на парте несколько красноречивых картинок. Марина пришла перед самым звонком, и убрать «художества» бы не успела. Лена дёрнула её за свою парту прежде, чем поняла, что делает. Просто не могла смотреть на это. И сейчас сидела, боясь вздохнуть лишний раз, потому что её внутренний зверь реагировал на такой близкий запах этой девочки совсем не так, как было нужно.

Марина написала ей в Телеграме где-то на середине урока.

«Спасибо. Я уберу всё и пересяду на следующем уроке. Не разговаривай со мной, и к тебе не будут приставать»

Несмотря на такие чётко слышные оборотню шепотки про «два недоразумения нашли друг друга», в открытую до неё вряд ли бы стали докапываться – брат слишком красноречиво обводил класс тяжёлым предупреждающим взглядом, когда заходил за ней после уроков.

Но это ощущение, когда внутренний волк буквально изнывает от желания прикоснуться к кому-то, прижаться, вдохнуть запах, поцеловать… Такое с ней было впервые. И она знала, что если не справится со своим внутренним ментальным фоном, Дима всё поймёт сразу, как только подойдёт к ней сегодня. Запах возбуждения буквально кружил голову. Особенно на фоне такого же, от Марины.

Звонок прозвенел слишком неожиданно, она даже не успела собраться с мыслями. Нужно было что-то сказать. Или воспользоваться таким удобным выходом, который предложила Марина. Она смотрела на неё пару секунд, потом отвела взгляд и с понимающей, кривой улыбкой ушла за свою парту.

- О, какое достижение, у кого-то получилось три раза кончить, – громко сказала Марина, подбирая салфеткой три использованных презерватива со своей парты и стула. – Поздравляю, – она скептически ухмыльнулась, протирая стул и парту спиртовой салфеткой. Всё внимание сразу переключилось на неё, и от Лены желающие позубоскалить ушли к более интересному субъекту.

Сообщение от брата отвлекло её на какое-то время. Попробовала написать Яне, но та не ответила. Странно. Не могло же у леопардов полнолуние проходить настолько хуже, чтобы не прийти в школу? Она честно сомневалась, что здесь есть повод для беспокойства. Яна вполне могла и прогулять. Что, в итоге, именно так и оказалось. Но пока Лена отвлеклась на переписку с братом, не обращая внимания, что происходит в классе, там нападки на разноцветную Марину стали переходить в физическую плоскость. Кто-то “умный” облил её краской, и пока та убежала в туалет отмываться – залили ей всю парту и рюкзак.

Лена молча сидела и гасила в себе всколыхнувшуюся ярость. Ей должно быть всё равно. Она не должна реагировать на разборки людей.

Но не получалось не реагировать. Волчица внутри неё ощерилась, как в полнолуние, чуть не до полуоборота. Она спешно загнала её внутрь, выравнивая эмоциональный фон, отсекая ненужные эмоции. Ещё чего не хватало. Заступаться за кого-то. Впутываться в какие-то человеческие склоки. Как будто мало своих проблем…

- Так-так, а тут у нас что, запасное место для лезбухи? – издевательски протянул Кирилл, главный спортсмен класса, и инициатор практически всех развлечений, и показательно медленно вылил содержимое всех оставшихся красок на стул рядом с Леной. И смачно сплюнул туда же. – Так-то лучше, – фыркнул он, и толкнул замершую на месте Лену плечом, когда проходил мимо. – Смотри с кем садишься, унылая.

Лена развернулась к нему, прежде чем поняла, что делает. Успела только спрятать энергию волка, чтобы глаза остались человеческими.

- Ты смотри за собой, лучше.

- Оооооо, – медленно, её обступил кружок всех «модных людей» класса, но ей было плевать. Внутри неё бушевала энергия, и она впервые в жизни была готова постоять за себя. И за девочку, которую её внутренняя волчица хотела защитить. Приближение брата она почувствовала за секунду до того, как один за другим, каждый из окруживших её людей, отлетел чуть ли не до противоположной стены.

Дима молча встал перед ней, обводя поднимающихся «заводил» тяжёлым взглядом исподлобья.

- Что за беспредел, а ну как мы щас тебя побросаем…

Дима подошёл к парте Кирилла, и, не замахиваясь, проломил её кулаком, не сводя с него тяжёлого взгляда. Приподнял его за шкирку одной рукой и посадил на стул, пригнув к красноречивой дыре лицом.

- Хоть пальцем кто тронет мою сестру – я тебя побросаю. Лично. Ты уловил?

Под жёстким, немигающим взглядом Димы, подкреплённым невидимой энергетикой альфы, все поёжились, опуская глаза.

- Художества свои уберёте сами. Лена, пойдём.

*

- Что это сейчас было? – прошипел Дима, полыхая возмущением, под плотно закрытым ментальным полем.

- Я что, должна была сидеть и молчать, когда этот качок самоутверждался? – Лена упрямо смотрела ему в глаза, заткнув вбитое с детства подчинение альфам. Здесь и сейчас её поддерживал какой-то внутренний огонь, она впервые его почувствовала. И сидеть тихо, проглатывая оскорбления от людей, она не собиралась. – Он первый начал…

- Лена. – Дима подошёл к ней, выразительно принюхавшись. – Я не слепой. И не потерял нюх пока. Что за человеческие разборки?! Хочешь проблем?! Любви, блядь?! Очнись! Кто ты, и кто эти люди! Ты не сможешь быть ни с кем из них. А будешь общаться – только больнее будет отказывать. Ты этого хочешь?! Мало боли у тебя было?!

- Я впервые это почувствовала, Дима, – Лена упрямо не опускала глаза, которые налились слезами от жестоких, заслуженных слов брата. – У меня никогда такого не было. Я почувствовала это внутреннее притяжение. Желание. Я захотела прикоснуться к ней. Обнять. Поцеловать. Быть с ней. И это было взаимно! Почему нам нельзя просто попробовать…

- Потому что нельзя, Лена! – Жёстко оборвал он её, хлестнув силой альфы. Она всхлипнула, склонив голову, и обхватила себя руками. – Потому что нельзя нарушать правила клана из-за того, что тебе захотелось с кем-то переспать. Иди, выбирай любого родственника, родственницу, не важно. Но не человека!

- Это не запрещено правилами, – упрямо прошептала она, не поднимая головы. – Я читала. Нельзя раскрывать свою сущность. Нельзя обращать. Нельзя рассказывать ничего про нас. Но нет запрета на дружбу с людьми. На отношения, если это не повлечёт раскрытия тайны. Я могу контролировать себя так же, как и ты. Я впервые в жизни хочу попробовать просто пообщаться с кем-то. Может, переспать. Потому что я этого хочу, и она этого хочет. А не потому, что альфа мне приказывает, и я не могу отказать. Я не знаю, сколько это продлится. Может, это мимолётная влюблённость, которая пройдёт через неделю. Может, мы переспим и на этом всё закончится…

- А может, ты полюбишь её, и что тогда? – Дима сверкнул глазами, сжав челюсти.

Лена медленно подняла на него взгляд.

- Тогда мне будет больно, когда я скажу ей, что получила всё, что хотела, и наши отношения кончены, – твёрдо ответила она. – Но у меня будет хотя бы короткий миг счастья и любви, по моему выбору. Ты знаешь, как много это значит для меня, Дима.

====== 18. Удары судьбы ======

Если ты ходишь по грязной дороге,

Ты не можешь не выпачкать ног.

Наутилус Помпилиус – Тутанхамон

Новости по телевизору не смотрел почти никто из московских беглецов. Да чего там говорить – никто из «родственников». Игры вампиров в политике и человеческие разборки их не интересовали.

Марк чуть не осел прямо на пол там, где стоял, когда просмотрел ролик из программы последних федеральных новостей, который скинул ему безопасник клана Денис Лущенко. Всё внутри скрутило в какой-то тугой узел из отчаяния и безнадёжности. Сейчас, когда он только начал верить в то, что самое страшное позади – было особенно больно. На звонки Маргариты и других «своих» альф он не отвечал, просто отключил звук на телефоне, скинув Лущенко сообщение, что он в пути.

Он никогда не убегал от ответственности и не пытался скрыть собственное неприглядное прошлое. И ответить за каждый свой поступок он был готов всегда.

*

На селекторе с Москвой в этом квартале выпало присутствовать Кире. Начальник отдела слёг с пневмонией, после недолеченного гриппа, по большой дружбе с начальником ведомственной медсанчасти, а начальницу следствия, как самую здоровую и с наименьшими проблемами прошедшую все последние проверки, выставили на передовую за весь райотдел. Традиционное полоскание помоями через видеосвязь практически подошло к концу, когда слово взял начальник оперативно-розыскного управления московского главка. Сначала Кира не поняла, с чего это он объявляет о каком-то розыскнике за обычное общеуголовное преступление вот на таком высшем уровне. А потом очень резко – поняла. И ей пришлось прилагать очень много усилий, чтобы не измениться в лице.

- …направили официальные уведомления во все отделы, с грифом «совершенно секретно». Есть вероятность, что у него есть сообщники в силовых структурах, которые будут пытаться замять розыскные мероприятия. Поэтому особо подчёркиваем: рапорта о проведённых мероприятиях каждый день лично мне, от каждого отдела! Каждый рапорт будет проверяться, и не дай бог, мы заметим здесь формальный подход! Если результат не будет достигнут в течение недели, будет поставлен вопрос о профпригодности всего руководства областных управлений. Если в течение месяца – руководства всех райотделов. А ОРЧ собственной безопасности отдельно каждую неделю будет докладывать о проверках на любой малейший саботаж или укрывательство. Это не шутки. Этого преступника необходимо найти в кратчайшие сроки. Специальная группа захвата из Москвы приедет забирать его лично. Ваша задача – найти и изолировать. Ориентировки высланы. Всем подтвердить получение.

Кира трясущимися пальцами набрала на телефоне генерала Филиппова, выйдя в парк за зданием отдела. Только на ФСБ была надежда, что они что-то придумают. Хотя что тут можно придумать, она не представляла.

- Не по телефону, Кира Сергеевна, – вместо приветствия сказал Геннадий Михайлович, успокаивающе довольным голосом. – Свяжемся с вами другим способом.

После короткого гудка от завершённого вызова, на её телефон поступило уведомление в Телеграме о новой группе – «Органы внутренних и внешних пушистых дел».

Филиппов ФСБ @dyadya_Gena

Товарищи, без паники. Отвечаю здесь сразу всем, кто у нас в руководстве МВД. Мы предусмотрели эту ситуацию, которую вам сейчас довели на селекторе. Рапорта можно скидывать пустые, но не под копирку. Не давайте им формального повода.

Сотников Слава @Soft_Sot

Мы же не собираемся им его выдавать?

Афанасьев ГУВД @mr_Fox

НЕ ПОНЯЛ

ТО ЕСТЬ НАС ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ СНИМУТ

?

Степанов Антон @Stepa_tg

А он-то сам в курсе, что ситуация под контролем? Как бы сам не сорвался туда. @dyadya_Gena, добавьте сюда кого-нибудь из безопасников Никитина?

dyadya_Gena добавил Лущенко Денис D_Lush

Афанасьев ГУВД @mr_Fox

НЕ ПОНЯЛ

Филиппов ФСБ @dyadya_Gena

Отвечаю лично кто НЕ ПОНЯЛ. Вопросы о снятии и назначении на наши должности решаются ТЫ ЗНАЕШЬ КАК. Это не тот случай.

Лущенко Денис @D_Lush

А я-то здесь каким боком? Спасибо, конечно:)

Филиппов ФСБ @dyadya_Gena

@D_Lush, из твоих родственников надо до кого-то максимально оперативно доводить обстановку. Ты начальник СБ у Никитина, и можно сказать, у нас всех. Ты в курсе, что сейчас на селекторе довели через аппарат МВД и ФСБ?

Лущенко Денис @D_Lush добавил видео новости24.avi

Лущенко Денис @D_Lush

Вы про это? :)

Афанасьев ГУВД @mr_Fox

@D_Lush, ВАМ ТАМ ВЕСЕЛО?

ОНИ ЕГО САМИ ВЫДАДУТ ПОСЛЕ ТАКОГО.

Лущенко Денис @D_Lush

mr_Fox, никто его не собирается выдавать. Мы приняли меры. Всё под контролем, спасибо dyadya_Gena и его ценным кадрам:)

Афанасьев ГУВД @mr_Fox

ТЫ МНЕ ПРЕДЛАГАЕШЬ СМАЙЛИК В РАПОРТЕ НАПИСАТЬ

?

Лущенко Денис @D_Lush

@mr_Fox, рапорта не потребуются:) Никитин официально свяжется с Сосновским и доведёт, что ни одного члена нашего клана никто никому не выдаст. Без вариантов. Мы были к такому готовы:)

Афанасьев ГУВД @mr_Fox

@D_Lush, Я РАД ЗА ВАС, ЧТО ВЫ БЫЛИ ГОТОВЫ.

@dyadya_Gena, ДАЙ УГАДАЮ, КАК ТЕПЕРЬ БУДЕТ РЕШАТЬСЯ ВОПРОС О СНЯТИИ И НАЗНАЧЕНИИ НА НАШИ ДОЛЖНОСТИ. НИКАК.

?

Филиппов ФСБ @dyadya_Gena

@mr_Fox, ты думаешь, тут все идиоты сидят? Высшее политическое руководство, которое подписывает наши назначения, никогда не зависело от Сосновского. Очнись.

Кира нервно усмехнулась и написала в этот же чат:

@KiraS

А у нас во всех отделах есть свои люди?

Ответ пришёл через некоторое время.

Филиппов ФСБ @dyadya_Gena

@KiraS, Мы как раз заканчиваем наводить порядок. Три или четыре отдела осталось, где у нас нет в руководстве никого. Это будет решено в течение недели.

@KiraS

А как тогда другие отделы на это будут реагировать? Где наших нет?

Лущенко Денис @D_Lush

@KiraS, думаю, ориентировку отменят в ближайшее время. Когда Сосновский поймёт, что мы готовы идти на прямой конфликт.

Афанасьев ГУВД @mr_Fox

Я за вас рад что вы готовы на прямой конфликт. Допустим, даже сохранят нам назначения, по вампирской протекции. А КАК БЫТЬ С КОМАНДИРОВКАМИ В МОСКВУ И С ПОВЫШЕНИЕМ КВАЛИФИКАЦИИ КАЖДЫЕ ПЯТЬ ЛЕТ У ВЫСШЕГО КОМАНДНОГО СОСТАВА? У @KiraS курсы при следственном департаменте через три месяца!

Филиппов ФСБ @dyadya_Gena

@mr_Fox, вопросы с командировками будут решаться через вампиров. До руководства кланов ситуация доведена, всё согласовано. По вопросам выездов обращайтесь ко мне, чем раньше, тем лучше.

@KiraS, мы держим на повышенном контроле эти отделы. В ближайшее время всё исправим, не переживайте.

*

- Вы уверены? – Марк сидел на диване у Федоренко, уже около получаса. Как только ноги перестали его держать, и он упал на ближайшую горизонтальную поверхность. Он шёл к руководству клана с твёрдым намерением встретить любое решение на свой счёт. Хотел лишь просить о защите для тех, кто пришёл с ним. Не то чтобы он считал себя вправе просить о чём-то, впрочем.

- А ты собирался сдаться туда по первому требованию? Серьёзно? – Федоренко смерил его скептическим взглядом, скрестив руки на груди. Екатерина и Никитин переглянулись и повернулись к нему с одинаковыми усмешками. – А если они завтра по такой же схеме затребуют всех твоих остальных? Или любого из нас, кого захотят? Тоже выдавать?

Марк сглотнул горький комок в горле, и заставил себя поднять на них помертвевший взгляд. Он не смел надеяться, что эти люди, которые уже сделали для него больше, чем он мог представить в самых смелых мечтах, станут защищать его перед всей Москвой и стаей Сосновского, просто потому что признали его частью своего клана. И готовы защищать как любого другого члена своего клана. Только он не чувствовал себя вправе пользоваться такой защитой.

- То, что они показали в том видео, – хрипло прошептал Марк, – это правда. У Сосновского полнолуния проходили совсем по-другому. В основном, мы запирались в бункеры с серебряными клетками. Но иногда Сосновский звал альф в центр. На охоту. И это была охота не на дичь. – Он тяжело сглотнул и упрямо продолжил. – Иногда – люди. Иногда – оборотни. Которые выступили против него. Не всем везло получить чистую смерть в поединках.

Он заставил себя поднять глаза, хотя больше всего на свете хотел провалиться под землю.

- Я не заслуживаю этого.

- Ты думаешь, мы не догадывались? – криво усмехнулся Федоренко. – Ты видел меня у Князя Москвы. Я не один раз бывал там «в гостях». Я лично знаю, как там всё работает. – Он тяжело вздохнул и посмотрел ему в глаза, с пониманием и поддержкой, которую Марк не смел надеяться увидеть, после того, что показали в том видео. – Мы понимаем, что бывает с теми, кто ему отказывает. В том числе, на такие «приглашения».

- Это не оправдание, – продолжила Екатерина, подходя ближе и присаживаясь рядом с Марком. – Выбор всегда есть. Ты сделал свой выбор и тебе с ним жить. Но не нам судить тебя за это.

- Ты читал наши правила, – веско добавил Никитин, спокойно глядя на Марка. – Ты принял их, вступая в наш клан, как и каждый из нас. Мы все приносили клятву на крови, и это не просто слова. Магия, метафизика, неведомо что, но это объединяет нас. Что заставило тебя думать, что мы пойдём на поводу у шавок Сосновского и выдадим им одного из нас?

- Вы пойдёте на прямой конфликт? – Марк с трудом справился с дыханием, переводя неверящий взгляд с Ульфрика на Гери и Фреки. Он с трудом мог поверить в то, что слышал. – Но как же ваши отношения с Москвой? Я знаю, что волки напрямую не занимают должности в госорганах, но они обрубят отношения со всем городом… Как минимум.

- Начальник ФСБ и наш Денис Лущенко рассматривали такой вариант. Раз на вас всех поставили сторожки, могли и напрямую объявить в розыск. Этот вариант рассматривали. И подстраховались. Через Княгиню города все назначения будут согласованы с Москвой, в прежнем объёме.

*

Яна не смотрела видеоролики, которые ей пересылали в мессенджерах, поэтому долго не могла понять, из-за чего в группе клана в Телеграме такой переполох – больше ста сообщений!

А потом запустила видео прямо на скучном уроке – благо, беспроводные наушники сейчас были почти незаметны. И почувствовала, как её внутренний леопард почти вырвался на волю, от хлестнувшей во все стороны мощной энергии альфы-волка, от волны ярости и отчаяния от сидящегорядом Димы.

«…Срочные новости из Подмосковья. Полиция разыскивает подозреваемого в организации подпольной базы, где проводились нелегальные бои и жестокие убийства людей. По предварительной информации, ответственный за организацию и функционирование базы – Соколов Марк Олегович… По неуточнённой информации, он может скрываться в соседних областях со своими сообщниками. Всех, кто располагает любой информацией о местонахождении Соколова, просьба позвонить по телефону…».

Дима молча подскочил сразу после звонка, и выбежал из школы, на ходу набирая на телефоне какой-то номер.

Яна пролистала группу леопардов в Телеграме – в основном все обсуждали новый формат взаимоотношений с Москвой, когда до Сосновского дойдёт, что Соколова ему никто не выдаст. Никто даже не рассматривал такой вариант, чтобы выдать. Ей тоже он казался каким-то неправильным.

Дима вернулся через пять минут, бледный, неверяще листающий чат волков, с наглухо закрытым эмоциональным фоном. Яна фыркнула, поёжившись: неужели он мог подумать, что их кто-то выдаст?

*

После селекторного совещания с Москвой все в отделе ходили как пришибленные. Особенно на фоне грядущей какой-то секретной проверки ФСБ, было непонятно, чего ожидать, но явно ничего хорошего. Как минимум, кого-то из руководства должны были снять, особенно сейчас, когда подвернулся такой удобный повод – найди какого-то парня просто по ФИО и фотографии. Не найдёшь – значит плохо работаешь.

Вадим Григорьев, недавно получивший назначение на должность начальника уголовного розыска, после того, как предыдущего начальника арестовали на рабочем месте за подброшенные кому-то наркотики и какой-то конфликт с главком, с тяжёлым вздохом провёл руками по лицу.

Он не мог отделаться от ощущения, что где-то видел этого Соколова, но с его работой это вполне могла быть какая-то случайная встреча, или в магазине или на улице – он просто по профессиональной привычке всматривался в лица всех, с кем так или иначе пересекался.

Мобилизовать все подразделение на розыск он не мог – как назло, прокуратуре внезапно стало нужно все отказные и по розыскным делам пошли глобальные проверки. С Управления спустили ужесточённые требования по раскрытиям, как специально, но это уже пора было привыкнуть. Ребята оставались стабильно до восьми, чтобы хоть в какое-то подобие порядка привести бумаги по розыскникам, отказные и текущие карточки отрабатывать, и на активные поиски он мог выделить разве что себя. В перерывах между звонками сестре, которая то ли соскочила с наркоты, то ли вляпалась во что-то похуже.

Первая проверка ФСБ должна была приехать завтра, с утра, а в обед надо было представить в прокуратуру отчёты по отказным, и к вечеру – рапорт генералу по розыску Соколова. Как хочешь, так разрывайся, товарищ начальник.

С тяжёлым выдохом, Григорьев взял распечатки с ориентировкой и выбрался на обед в один из кофейных ресторанчиков неподалёку от отдела, куда они иногда ходили с сестрой, пока та не стала отдаляться от него. Там всегда вкусно пахло кофе и были красивые официантки разной степени рыжины. Ему нравилось сидеть в таких приятных, цивильных заведениях, где вокруг были нормальные люди, далёкие от повседневной ментовской грязи.

И чуть не выронил чашку с кофе из рук, когда заметил за дальним столиком одиноко сидящего Соколова, собственной персоной.

Тот мгновенно повернулся к нему, как будто почувствовал его взгляд. И Григорьев судорожно уткнулся в телефон под столом, пытаясь успокоить дыхание. Да, была вероятность обознаться. Но была и вероятность, что ему хоть в чём-нибудь повезло в этой жизни, и упускать этот шанс он не хотел.

Действительно, с какой стати психованному убийце, который в активном федеральном розыске, шляться по дорогим кофейням? Эту мысль Вадим додумывал уже выходя за ним на улицу. Подкрепление он вызвал сразу, ребята уже были наготове. Скрутили его быстро, не успел он опомниться, сразу на выходе из кафе.

- Добегался, Соколов?

Тот хмуро обвёл взглядом всех троих оперов и поджал губы.

- Вы ошиблись. Мне нужно позвонить.

- Ага, – нервно фыркнул Григорьев. – И ванну с шампанским. В отдел, – кивнул он водителю и откинулся на сидении, с облегчённым выдохом. Хоть с одной стороны можно было не ожидать наездов.

Как было написано в ориентировке, доклад шёл напрямую генералу, по сотовому. Григорьев усмехнулся, набирая номер – надо же, какая честь простому капитану.

- Да, – отрывистый, жёсткий голос генерала Афанасьева узнавался без вопросов, и Григорьев торопливо прочистил горло, перед тем как ответить.

- Товарищ генерал, капитан Григорьев... Беспокою по поводу ориентировки на Соколова…

- Да. – На этот раз голос был гораздо более заинтересованным и воодушевлённым.

- Докладываю, задержан гражданин, подходящий под описание, документов при себе нет, данных не называет.

- В течение десяти минут приедет группа из ФСБ. Рапорт на факс скиньте в приёмную. Задержанного передадите ФСБ-шникам. Дело госбезопасности. Особо там не вникайте. Спасибо за оперативность, капитан.

Григорьев удивлённо посмотрел на телефон – впервые в жизни ему говорили «спасибо» за работу. Особенно – такое высокое руководство.

- Вадим, там этот упирается, на папиллоне не даёт пальцы откатать, – Григорьев удивлённо оглянулся на одного из своих оперов, смущённо потупившегося в дверях.

- В смысле «не даёт»? – переспросил Вадим, приподнимая бровь. Кто-то там его спрашивает, что ли?

- Кулаки не разжимает, пальцы не даёт.

- Хм, – Григорьев пожал плечами, отбрасывая ненужные эмоции. – Ну тащи сюда так, скажем, что сбой был на папиллоне, – он поморщился. – Обойдутся. С ФСБ-шниками пускай повыпендривается, нам головняк ни к чему.

*

Наряд ФСБ приехал действительно быстро – и десяти минут не прошло. Забрали «подарочек», а загадочно улыбающийся майор по фамилии Дорошенко остался в кабинете Григорьева, от чего у того чуть ноги не отнялись.

- Мы решили провести проверку сегодня, раз уж всё равно к вам приехали, – с милой улыбочкой Дорошенко расположился в старом кресле, небрежно сложив стопку просроченных материалов на стол онемевшему от такого поведения Григорьеву.

- Нам сегодня в прокуратуру нужно отчёты доделывать, – слабо попытался протестовать Вадим, уже понимая, что его попытка обречена на провал. Не ему указывать проверяющим органам, когда им устраивать свои проверки. Дорошенко красноречиво приподнял бровь, и он только опустил взгляд, подавив досадливый выдох. – Не важно. Слушаю вас.

- Это я вас слушаю, – голос у Дорошенко охладел на несколько градусов. – Вы задержали нашего внештатного агента, сорвали нам операцию. – С каждым словом жёстче вбивал он гвозди в крышку гроба Григорьева, который поднял на него ошарашенный взгляд. – Это был его родственник. Они договорились сегодня встретиться, и Соколова бы взяли на встрече. Вместо этого вы взяли нашего агента у него на виду и сорвали всю операцию, которая разрабатывалась не один месяц. Давайте теперь хотя бы проверку по личному составу пройдём, раз у вас такие деятельные сотрудники, – фыркнул Дорошенко, открывая папку с бумагами.

- Что конкретно проверять будете? – тихо спросил Григорьев, проглотив вязкий комок в горле. Курить захотелось просто невыносимо, как назло.

- Профпригодность, – поморщился Дорошенко, делая какие-то пометки в своих бумагах. – Благонадёжность. Соответствие занимаемым должностям. Какие у вас впечатления о вашем подразделении? Вы назначены руководителем уже три месяца как. Результаты работы не особо впечатляют, но это в компетенции вашего ведомства. Нас больше интересуют немного другие аспекты. Вы чувствуете себя комфортно на этой должности?

Вадим поднял ошарашенный взгляд на невозмутимо смотрящего на него ФСБ-шника. Он как раз подбирал наиболее приемлемый и цензурный ответ, когда в тишине кабинета раздался громкий телефонный звонок. Он сбросил вызов от Ани, и извинился, но звонок тут же повторился, и он хотел, было выключить телефон, но Дорошенко удивил его.

- Ответьте, – ровно проговорил он, возвращаясь к своим бумагам. Вдруг, что-то важное. У меня ещё много времени, мы всё успеем.

- Вадим, – голос сестры по телефону был какой-то непривычно серьёзный, – Я хотела сказать тебе лично, но вряд ли успею, – протянула она, и Григорьев поморщился, догадываясь, в каком она состоянии.

- Слушай, у тебя срочные новости до вечера не потерпят?! – резко оборвал он её. – У меня люди, я занят…

- Ты всегда занят, – протянула она тем же странным, ровным голосом. – Ты меня вряд ли застанешь. Я сегодня уйду. И больше не приду. Я хотела попрощаться. Я уйду в ночь, мне не будет места в твоём мире…

- Что?...

- Прощай, Вадим.

Григорьев озадаченно нахмурился, когда в трубке послышались короткие гудки, завершающие вызов. Это что-то новенькое. От нехорошего предчувствия у него засосало под ложечкой, и он тяжело сглотнул, переводя взгляд на Дорошенко, который невозмутимо смотрел на него со своего кресла.

- Напомните свой вопрос, пожалуйста. Меня немного отвлекли.

- У меня уже другой вопрос, – он невозмутимо захлопнул свою папку. – Вас не насторожила фраза «Я уйду в ночь»? Извиняюсь, у вас громкий динамик в телефоне. – Он очень серьёзно посмотрел на замершего на месте Вадима. – Если вы отъедете на некоторое время, ничего страшного не произойдёт. Мне весь отдел проверять нужно, с вами можно встретиться позднее.

Никакого желания встречаться с этим чрезмерно наглым ФСБ-шником у Григорьева не было, особенно на фоне грядущего грандиозного провала по всем фронтам проверок, но если не остановить сестру от очередного «гениального плана», он рисковал потерять её уже по-серьёзному. Какие бы у неё там ни были «приходы» и «заскоки» – вот такого – «Я уйду в ночь» и «Прощай» – такого не было.

Он проглотил все крутившиеся на языке вопросы и колкости, и только кивнул Дорошенко, собираясь на выход. Подумать о том, с чего это такая доброта или просто проверяющий уже сделал для себя все необходимые выводы – он тоже не успел.

*

- Опять парнишка молодой, – проворчал генерал Филиппов, поморщившись и прикуривая сигарету в парке за зданием Управления.

- У него племянник пятилетний. Он его воспитывает как сына. Сестра-наркоманка заделала от непонятно кого, потом пролечилась в клинике, куда он её положил на пятилетний кредит, и сейчас связалась с вампирами. Заработала себе укус и уехала со своим мастером куда-то, куда они ездят, чтобы отвыкнуть от своей человеческой жизни, – Дорошенко криво усмехнулся. – Он связан с нашим миром, так или иначе. Хоть будет знать, что сестра не в притоне где-то загнулась, и беспокоиться не будет.

*

- Товарищ генерал. Товарищ майор. Капитан Григорьев по вашему приказанию…

- Не надо, – отмахнулся генерал от церемонного приветствия вытянувшегося в струнку Григорьева. – У нас не официальное мероприятие, Вадим Николаевич. У нас к вам небольшой конфиденциальный разговор.

Когда на конфиденциальный разговор заглянул генерал Афанасьев собственной персоной, с какой-то девушкой в длинном чёрном платье с изумрудными вставками и пушистой меховой накидке, с заколотыми в высокую причёску медно-рыжими волосами, Григорьеву стало совсем не по себе.

- Елизавета Петровна, – без особого энтузиазма поприветствовал девушку генерал Филиппов, и слегка кивнув Афанасьеву, махнул рукой в сторону кожаного дивана в углу кабинета. – Располагайтесь. Чувствуйте себя как дома, – он криво усмехнулся и отошёл к окну, прикуривая сигарету.

- Как гостеприимно с вашей стороны, Геннадий, – девушка, названная «Елизаветой Петровной», скептически фыркнула, выразительно смерив взглядом демонстративно отвернувшегося от неё Филиппова. Григорьев только тяжело сглотнул, переводя взгляд с одного генерала на другого – Афанасьев пришёл в форме, как и он сам, и стоял рядом с этой Елизаветой Петровной, глядя прямо перед собой, как на приёме у министра, и молчал.

Проигнорировав предложение Филиппова, она неторопливо подошла к напряжённо замершему Григорьеву и выразительно осмотрела его с ног до головы, слегка изогнув бровь.

- Мы ничего не пропустили, Геннадий? – Елизавета не сводила с Григорьева внимательного изучающего взгляда, но разговором пока удостоила только Филиппова.

- Нет, вы очень вовремя, – генерал Филиппов криво усмехнулся, не поворачиваясь от окна. – Вы желаете сделать своё предложение?

Елизавета скривила идеальные губы в презрительной усмешке.

- Ваши логические способности на высоте, Геннадий, как всегда, – она отчётливо фыркнула, отходя к дивану. – Чем это юное создание отличилось от других работников его отдела?

Прежде чем Григорьев успел хоть как-то возмутиться, майор Дорошенко ответил ей, бросив на него кривую усмешку.

- Поймал Соколова. За один день после ориентировки. Впечатляет.

Под ошарашенным взглядом Григорьева, Елизавета Петровна досадливо закатила глаза и поджала губы.

- И снова, Никитину мы обязаны экстренным расширением нашего круга. Какая неожиданность. Это все заслуги?

- Из всех других в руководстве отдела, он больше всего подходит, – пожал плечами Дорошенко. – Мы проверили…

- И по каким критериям вы проверяли?

- По морально-волевым, – веско проговорил генерал Филиппов, наконец-то поворачиваясь к гостье лицом. – Бесчестных подонков нам не надо, в родственниках. Полагаю, вам тоже. По личным. Не женат, не в отношениях. Ребёнок маленький, хоть и племянник.

Елизавета медленно выразительно приподняла бровь, смерив полыхающего внутренними вопросами Григорьева оценивающим взглядом.

- Впечатляет, – скептически протянула она. – Особенно ваши критерии по вопросам личной жизни.

- Я в ваши критерии и не лезу, – фыркнул Филиппов, закуривая вторую сигарету. – А у меня они вот такие. Для молодых парней некоторые наши правила могут быть тяжелыми.

- Да, я в курсе, какая хрупкая и нежная психика сейчас у мужчин, – задумчиво протянула Елизавета Петровна, сложив руки на груди. – У женщин психика поустойчивее. Виталий, у вас там дефицит женщин в отделах?

Генерал Афанасьев прочистил горло и ответил, под удивлённым взглядом Григорьева, который мог только теряться в догадках, кто эта юная особа, перед которой генералы отчитываются. Все его собственные вопросы, с какой стати его тут обсуждают, не стесняясь, при нём же, благоразумно остались в его голове. Спорить с этой девушкой ему отчего-то совсем не хотелось.

- Специфика должностей, Елизавета Петровна. Нам для наших задач нужны должности в оперативном руководстве. Начальники отделов, начальники следствия или начальники оперативных служб. Начальники отделов в основном представляют плачевное зрелище, по морально-волевым качествам, как правильно отметил Геннадий Михайлович. Женщины в основном возглавляют следствие, но они все замужем и с детьми…

- Уточни, каким боком меня должно волновать, кто там замужем и с детьми! – почти прошипела Елизавета, сверкнув глазами.

- Потому что это разрушит семьи, как будто вы не понимаете, – скривился генерал Филиппов. – Измайлову приняли, вместе с дочерью – там был исключительный случай. Они обе при смерти были.

- Свой хвалёный выбор вы ей не предоставили? – прищурилась Елизавета. – Я не помню, чтобы её кандидатуру обсуждали со мной.

- Я спрашивал у Виталия Сергеевича, – усмехнулся Филиппов. – У вас был запрет на приём новых родственников.

- Вы запретили все расширения, Елизавета Петровна, – подтвердил Афанасьев, осторожно поднимая на неё глаза. – Это из-за той ситуации с… ночными гостями.

Под выразительным взглядом Елизаветы Петровны генерал Афанасьев замолчал и опустил глаза. Она криво усмехнулась и обернулась к Григорьеву, с тем же высокомерно-отстранённым видом.

- Да, очень удобно, когда есть чем оправдаться, – она фыркнула и посмотрела на генерала Филиппова. – Поделитесь монеткой, Геннадий? Предоставим молодому человеку выбор судьбы.

Генерал Филиппов молча вытащил бумажник из кармана куртки и кинул ошарашенному Григорьеву монету. Тот еле успел поймать её, и с удивлением рассматривал обычную пятирублёвую монетку.

- Как ты уже понял, Вадим Николаевич, тебя сюда пригласили не просто так, – медленно проговорил Геннадий Михайлович, смерив его тяжёлым взглядом и закуривая сигарету. – В каждом райотделе нам нужен человек в руководстве, с которым мы будем поддерживать наиболее тесный контакт. По некоторым вопросам, – он криво усмехнулся. – Которые имеют самый высший приоритет секретности. Поэтому в таких людях мы должны быть уверены как в себе. В твоём отделе, после проверки, из руководства мы выбрали тебя.

Григорьев медленно сглотнул, переводя непонимающий взгляд с генерала Филиппова на генерала Афанасьева и обратно. Такое развитие событий, в какой-то степени, можно было предугадать, это не было чем-то из ряда вон выходящим. Если бы не непонятная девушка, так очевидно не входящая ни в какие сверхсекретные структуры, и по всей видимости, вполне имевшая доступ к предполагаемым супер-секретным сведениям.

- Сегодня твоя жизнь изменится, – продолжил Филиппов, бросив на него тяжёлый взгляд. – Я бы предложил тебе вариант уволиться или перейти на рядовую должность и продолжить нормальную жизнь. Этот выбор должен быть у каждого, – он поморщился. – Но ты действительно поймал Соколова вчера. И можешь наткнуться на него снова, и полетят все наши легенды. Поэтому вариантов дальнейшей жизни у тебя всего два, Вадим. – он кивнул на монетку, всё ещё лежащую в его руке. – Один вариант – «орёл», другой – «решка». Решать тебе, – он невесело усмехнулся. – Или судьбе. Сразу скажу, оба варианта примерно равнозначные. Ты получишь доступ к определённой информации, которая будет тебе нужна для работы на своей должности. И немного по-другому будешь смотреть на мир. Бросай.

Григорьев ещё раз обвёл взглядом всех присутствующих и прочистил горло.

- Я правильно понимаю, что выбор между вами, – он указал рукой в сторону Елизаветы Петровны и стоящего рядом с ней генерала Афанасьева, – и вами – кивнул он на генерала Филиппова и криво усмехающегося Дорошенко.

- Правильно, – усмехнулся генерал Филиппов, – Только Елизавета Петровна у нас всегда затмевает всех своей блистательностью, поэтому мы сделали выбор максимально обезличенным. Чтобы не было никаких предвзятостей или предубеждений.

С раздражённым выдохом, Григорьев подбросил монетку и демонстративно уронил её на пол, чтобы смотрели те, кому это интересно.

Майор Дорошенко сочувственно похлопал его по плечу, увидев результат.

- «Решка», – с ноткой сожаления протянул он. – Елизавета Петровна выиграла.

Она невесело усмехнулась, поднимаясь с дивана, и не торопясь подошла к стоящему на месте Григорьеву.

- Снимай, – она ткнула острым наманикюренным ноготком по лацкану его кителя – на встречу с генералом ФСБ он пришёл по всей форме. Он удивлённо приподнял брови, глядя на невозмутимо стоящую рядом девушку и перевёл непонимающий взгляд на абсолютно спокойных генералов и Дорошенко.

- Что? – хрипло прошептал он, надеясь, что ослышался.

Елизавета Петровна досадливо поджала губы и закатила глаза.

- Ты глухой или умственно отсталый? Снимай этот пиджак, если хочешь, чтобы он остался целым.

- Сними китель, – устало вздохнул генерал Афанасьев, кивая на ближайший стул. – И закатай какой-нибудь рукав. Елизавета Петровна, мне это сделать?

Она медленно повернулась к Афанасьеву и выразительно подняла аккуратную бровь.

- Очевидно, не мне.

Тот кивнул и под ошарашенным взглядом Григорьева, начал раздеваться. Кителем генерал совсем не ограничился. У Григорьева все вопросы замерли на языке, когда голый Афанасьев опустился на пол, потянулся, и через несколько секунд весь устоявшийся мир для Вадима перевернулся с ног на голову.

====== 19. Четвёртая власть ======

In the Land of Gods and Monsters

I was an Angel

Lana del Rey – Gods & Monsters

Первый тревожный звоночек поступил, когда Алексей Огарёв, лис из компьютерного отделения, ворвался прямо на утреннюю планёрку руководства ФСБ, с таким видом, что генерал Филиппов распустил всех, кроме Дорошенко, и нажал кнопку под столом, которую этот же мальчишка устанавливал.

Когда все начальники, кроме Дорошенко и генерала, вышли, он без слов запустил на планшете видеофайл и передал начальнику ОСБ. Который упал на ближайший стул, когда у него подкосились ноги от этого видео и открытого в соседнем окне электронного письма.

- Мне переслал это один из наших айтишников-лис из «Яндекса», – прошептал Алексей, проведя рукой по лицу. – Он удалил его с сервера и не выпустил за пределы компьютера. – Это прозвучало нисколько не обнадёживающе, скорее, наоборот, и генерал Филиппов не спешил радоваться. Как и Дорошенко, к которому не вернулся дар речи после того, что он увидел. – Но письмо было не одно. В списке получателей все федеральные и международные СМИ, более-менее значимые интернет-компании, даже блогеры. Когда это разлетится по интернету – вопрос времени. Может быть, это уже происходит.

*

«МОНСТРЫ СРЕДИ НАС»

Это был самый популярный заголовок во всех новостях с утра. В мессенджерах в группы пересылали видеоролики и аудиосообщения такого содержания, что поднималась шерсть на загривках у всех, у кого она была.

Первые тройки всех кланов, как и начальники ФСБ и ГУВД, и лично Денис Лущенко, как главный СБ-шник волков, собрались с самого утра в вип-зале одного из ресторанов лисиц, которые обычно предоставляли площадки для таких сборов.

- Думаю, мы пропустим вступительную часть, – прочистив горло, начал генерал Филиппов. – Все мы в курсе, зачем мы здесь сегодня собрались. – Он обвёл тяжёлым взглядом всех присутствующих.

- Да, мы в курсе, – Елизавета властно, жёстко припечатала со своего кресла. – Коль скоро вы взяли на себя ответственность позаботиться о нашей безопасности, хотелось бы услышать ваши предложения по решению этого… недоразумения.

- Мы проанализировали информационные вбросы, – глухо ответил Геннадий, опуская взгляд – здесь был чисто его просчёт, и он это признавал. Четвёртую власть он, как дитя СССР, совершенно не принимал во внимание. – С помощью ваших специалистов по компьютерам, Елизавета Петровна. Это были электронные письма с одинаковым содержанием, с призывом обнародовать зверства людоедов-монстров, – он скривился, – и видеоролики, с камер видеонаблюдения. Любой специалист скажет, что подделка исключена, формат самый чистый, без каких-либо изменений. И небольшая наводка, что серебро, рябиновые стрелы и аконит могут спасти людей от монстров, «спасайся кто может». Распространено по всему интернету. Списать это на ложный вброс не получится. Прикрыть информацию… Тоже не получится. Весь интернет не прикроешь.

- Ваши предложения, генерал, – Елизавета, с пугающе серьёзным видом, не сводила с него глаз. Впервые Геннадий видел её такой предельно собранной и серьёзной. Ни тени привычной хитрой улыбочки.

- «Четвёртая власть», – проговорил Геннадий, опустив глаза. Впервые в жизни ему было тяжело выдержать взгляд королевы клана лис. Впервые в жизни его изнутри жгло чувством вины перед ней и перед всеми другими его родственниками, за этот грандиозный провал. – СМИ. «Пиар», или как это сейчас называется, – он поморщился. – Ответить на этот образ – злодеев-людоедов – другим образом. Специалисты по общественному мнению у нас есть. У нас есть сутки, чтобы придумать достойный ответ и слить его по всем интернет-площадкам. Пока общественное мнение ещё не окрепло.

- То есть, других вариантов, кроме разрушения нашего основного правила, по которому мы жили сотни лет, по которому многие из нас умирали, сотни лет, просто нет? – Напряжённо спросил Виктор Томин, король леопардов.

Геннадий только покачал головой, прикрывая глаза.

- Если ничего не делать, будет только хуже… На селекторе с Москвой сегодня довели. Негласно повышенная готовность к чрезвычайному положению. – Он поднял взгляд на руководство своего клана. – Это перекрытие границ, дорог, блокировка связи. Мобилизация военных частей. В армии наших нет, это периодические сборы, командировки там невозможно вырваться на полнолуние в выходной. ГРУ – это те же военные. С сегодняшнего дня у них особые полномочия, нам пришёл приказ оказывать полное содействие. У них полномочия делать ревизии даже в управлениях ФСБ, не говоря уже о полиции…

- Это разумное предложение, – веско проговорил Ульфрик волков Никитин, обводя всех присутствующих взглядом. – Этого никто не мог предугадать и предотвратить. При всём безумии Сосновского, это – чистое самоубийство, даже для него. Теперь нужно разбираться с последствиями. Без вопросов, здесь потребуются объединённые усилия всех кланов. Всех наших психологов, рекламщиков, журналистов и компьютерщиков. – Он мягко улыбнулся Елизавете Петровне, смотрящей на него тем же убийственно серьёзным взглядом. – Специалисты – это одно, но нужно будет кого-то выдвинуть на передовую. Кого-то, кто будет лицом, так сказать, всех оборотней, перед людьми. И раз уж в этом видео мы увидели неприглядную сторону московских волков, предлагаю поручить нам дать ответ на этот образ. Пока публике не известно про других зверей, и не думаю, что рационально сейчас их в это посвящать…

Звук оповещения Телеграма прозвучал неприлично громко, несмотря на далеко не тихую беседу. Все взгляды заинтересованно обернулись к Геннадию, который вытащил свой телефон, заставив себя не реагировать на неприкрытое давление Силы старших альф. Оповещения у него стояли только на действительно важные контакты.

Два сообщения от Николаева. Заглушённые – как раз его он не собирался слушать во время разговора с руководством всех кланов оборотней города. И одно – от компьютерщика Управления Алексея Огарёва.

Он тяжело сглотнул, поднимая помертвевший взгляд на Елизавету Петровну.

====== 20. Горький выверт судьбы ======

You were mother nature’s son

Someone to whom I could relate

Your needle and your damage done

Remains a sordid twist of fate

Placebo – Song to say goodbye

Его взяли прямо на работе. Когда по распоряжению из Москвы устроили поголовные проверки в Управлении ФСБ, присутствующего канцелярско-технического персонала. Оперативный состав постоянно на работе не присутствовал, и этой сомнительной радости избежал.

Алексей сначала не понял, что там за очередь в коридоре. А когда понял, стало слишком поздно. Все входы, выходы и окна перекрывали военные из спецотряда ГРУ с автоматами. И заинтересованные шепотки прошедших простой тест коллег снимали оставшиеся иллюзии: пули были серебряные.

Он быстро набрал в Телеграме два сообщения – начальнику и своему альфе. Горько усмехнулся, увидев сообщение от Николаева в группе, до которой руки не дошли почитать раньше. И запустил откат к заводским настройкам на телефоне. Не то чтобы он совсем не мог прорваться – вряд ли на предельной скорости в него кто-то мог попасть и задержать. Он сам не мог сказать себе, что же остановило его в большей степени – то, что он не был уверен, какую часть своих способностей он может показать сейчас без ущерба для интересов клана или… Он украдкой оглядел тихо переговаривающихся сотрудников Управления, заполнивших весь коридор. Люди такие хрупкие. Им и одной случайной пули хватит, а сколько будут стрелять, если он сорвётся бежать… Никому из своих коллег он не желал смерти.

На них открыли охоту, не прошло и дня с момента той публикации. Никто не ожидал, что это начнётся так скоро. И так... военизированно. Хотя военная сфера была единственной, где их родственники не присутствовали в принципе.

Когда подошла его очередь, Алексей спокойно протянул руку под серебро, понимая, что надеяться здесь не на что. И молча вытерпел сначала – обжигающую боль, затем – как его повалили на пол и под дулами взведённых автоматов заковали в серебряные цепи по рукам и ногам, под удивлённые возгласы коллег.

Он заставил себя проглотить все вопросы и возмущения: судя по приглушённым ругательствам, из которых «звериное отродье» было самым мягким, с ним никто разговаривать не собирался. Он только безнадёжно обвёл взглядом коллег, с которыми бок о бок проработал пять лет. И опустил глаза, не позволив себе даже оглянуться на полковника Николаева, старательно изображавшего удивление. Горькая ирония: теперь на него единственного была надежда, если выявят всех оборотней. Людей-слуг вампиров распознать было далеко не так просто.

*

Сержант Максим Марков служил по контракту уже четвертый год. Скатался в командировку, распрощался со всеми иллюзиями по поводу личной жизни – какая девушка будет ждать, сначала срочную службу, потом это? Расставание с Аней было бурным, резким и до сих пор болезненным. И вот, недавно получил назначение в спецотряд силового подразделения ГРУ. Сначала даже не поверил, с чего это ему выпало такое счастье, потом приноровился. Чуть лучше обеспечение, чуть качественнее еда, и гораздо больше физподготовки. Уматывался на учениях так, что только доползал до кровати и валился спать, безо всяких сторонних мыслей и вопросов. Задавать вопросы и думать над приказами он отучился ещё на срочной службе.

И всё бы ничего, если бы не фантастика, которая вдруг стала оживать на глазах. То есть, с телефонами с выходом в интернет он распрощался уже года два, и сначала не поверил своим ушам, когда на утренней планёрке до его взвода довели вводную: «Едем в Управление ФСБ, искать оборотней. Получаем новые патроны, с серебряными пулями, наручники, тоже серебряные, и охраняем периметр, пока будет производиться тестирование. На любой подозрительный шорох открывать огонь на поражение». Он только моргнул и подтвердил, что приказ принял, как и все в его взводе. Командир потом отдельно сходил к начальству, получил порцию пиздюлей за тупость, и подтвердил: да, действительно, самые настоящие оборотни. Которые превращаются в волков и едят людей. То есть, пора было уже привыкнуть, что когда начальство говорит, что земля голубая, а небо чёрное, то так оно и есть, а ты должен подтвердить, что информацию понял, а не вылезать со своим мнением, которое никому в армии и в спецслужбах не нужно. Просто существование оборотней среди людей было чуть более неожиданно, чем очередная блажь начальства. Ну, хоть не зелёные человечки, – мрачно подумал Марков, заступая на пост в просторном коридоре петербургского ФСБ.

От нечего делать, он смотрел на выражения лиц столпившихся в небольшую очередь сотрудников технических подразделений и канцелярии, переглядывающихся между собой. На молодого парня из отделения связи он обратил внимание из-за необычной причёски: не по уставу длинные волосы, до плеч, были редкостью даже среди немногих девушек-секретарей, не то что среди парней, в таком-то учреждении. И тщательно скрываемое загнанное выражение в глазах тоже было редкостью среди остальных сотрудников, заинтригованных, обеспокоенных, но ни у одного не проскальзывали эти нотки обречённости в глазах.

Если так выглядят оборотни – как молодые парни, располагающей наружности, работающие ни много ни мало – в ФСБ – которые в ответ на непосредственную опасность не спешат превращаться в чудовищ и убивать всех вокруг, а со спокойной обречённостью протягивают руку под серебро, которое их неминуемо выдаст… Ну, это не выглядело как тот случай, когда надо стрелять на поражение.

Собственно, стрелять и не пришлось. Группа захвата сработала быстро, жёстко, как обычно. Помощь от охраны периметра не потребовалось. И Марков мог в красках наблюдать со своего поста всю палитру эмоций на лицах сотрудников Управления, когда молодого капитана-компьютерщика уводили в серебряных цепях как особо опасного террориста. Сочувствия и сожаления там было совсем не много. О том, как этот паренёк быстро набрал что-то в своём телефоне, сержант Марков предпочёл забыть. Как и о кидавшем на него обеспокоенные взгляды полковнике, исполнявшем обязанности начальника, на время отсутствия генерала.

*

В увольнительную Марков попал только через трое суток. Не то чтобы он особо стремился куда-то в город, но слушать, что делали в застенках с тем пареньком, было совсем не приятно. И отволакивать его непонятно как живое тело в камеру, прошитую изнутри серебряными вставками, тоже было мало приятного.

Нет, понятно, что он не цветочный магазин охранял. В застенках военной разведки пытали, и жёстко пытали. Но кого! Тех, кого хоть как-то можно было подозревать в чём-то антигосударственном! Подпольных бунтовщиков. Провокаторов. Шпионов. Террористов. Военных преступников. А здесь… За что? За то, что оборотень? Так он ещё и не обратился ни разу ни в какого монстра. Молча сворачивался в клубок в своей камере, закрываясь руками, с которых давно слезла кожа от серебра, и молчал. Тихо всхлипывал, иногда. Когда тащили на очередную порцию пыток – в телефоне, видать, у него мало чего полезного было. И всё равно молчал. Нет, кричать-то кричал, конечно. Когда кости ломали или что они там делали, умельцы допросов. Все кричат. Только на вопросы он ничего не отвечал – где остальные, как отличить от людей кроме серебра, кто ещё в спецслужбах такой же. И как бы там ни добивались, ни в какого оборотня не превращался.

В интернет Максим вылез с телефона друга, который отрубился после традиционной бутылки водки, которой отмечались его увольнительные. Посмотрел, с чего началась эта «охота на ведьм» – ролик, где какие-то голые люди превращаются в громадных волков и бегают за кучкой людей по лабиринту, в конце концов разрывая их на части, был впечатляющим. А вот следующий ролик, появившийся через несколько часов, уже был совершенно другим. Мужчина средних лет, в костюме, с пронзительными голубыми глазами, молодая девушка, жгучая брюнетка в чёрном платье с прямым, пытливым взглядом, и молодой парень с тёмно-русыми волосами и тёплыми карими глазами, в джинсах и футболке. Которые назвались полными именами, фамилиями, оставили свои телефоны, и сказали, что они являются главными в клане волков-оборотней этого города.

Марков докуривал третью сигарету, просматривая эти ролики.

Кое-какое понимание работы с информацией им вдолбили. И этого понимания хватило, чтобы уложить в голове хотя бы примерно то, что произошло с этим миром, пока он нарезал круги на физподготовке. Да, верить на слово было нельзя. Каждая сторона будет стараться выбелить себя и очернить другого. Но несмотря ни на что, второй ролик выглядел всяко убедительнее, чем крайне обрезанные сцены ночной съемки с камеры, где непонятно кто непонятно кого убивает. Вот они, реальные люди, назвали себя, и готовы идти на контакт. Про своего пропавшего компьютерщика в этом ролике они не упоминали. Но Марков не медлил ни секунды, когда зашел в Телеграм и написал этому главному из волков Никитину, что хочет встретиться, если ему интересен один мальчик, задержанный в ФСБ. По скорости ответа он понял, что явно не ошибся в своих предположениях.

Встретиться решили в общественном месте, но не на открытом воздухе – слишком рискованно. Сошлись на ресторане, из таких, куда случайные люди с улицы и бухающие на увольнительных сослуживцы не заглядывают. Никитина Максим узнал сразу – он был в том же костюме, что и на видео. Только сидел он за столом в компании яркой рыжеволосой красотки в меховой накидке. Марков вопросительно поднял брови, но Никитин только встал ему навстречу и сделал приглашающий жест за столик.

- Меня зовут Елизавета Петровна, – девушка с пронзительными изумрудно-зелёными глазами окинула его внимательным взглядом, едва Максим присел на стул. – Вы знаете, где находится Алексей Огарёв?

Максим прочистил горло, переводя взгляд со спокойно смотрящего на него Никитина на эту девушку и обратно. Он как-то не рассчитывал на посторонних при их встрече.

- Елизавета Петровна – родственница Алексея, – мягко пояснил Никитин. – Близкая, старшая родственница. Если вы располагаете любой информацией, пожалуйста, поделитесь с нами. Мы готовы рассмотреть любые условия.

- Я… нет у меня условий, – Максим опустил глаза, не в силах выдержать этот убийственно серьёзный взгляд изумрудных глаз. Казалось, она смотрела в самую душу, и действительно переживала за своего, родственник он там ей или кто. – Я в охране, в оцеплении был, когда его брали в ФСБ. И потом, в бункере.

- Вы вышли на нас по согласованию с руководством? – Никитин смотрел прямо ему в глаза, внимательно, но без агрессии, и Максим криво усмехнулся, опуская взгляд.

- Нет, конечно. – Думать, где он окажется, если его руководство об этом узнает, совершенно не хотелось. Как минимум в соседней камере с Огарёвым. В лучшем случае. – Я знаю, где я работаю и как у нас дела делаются, – он бросил хмурый взгляд на Никитина. – Но этот мальчишка не военный преступник. И вряд ли это он там на этом видео людей убивал, если за всё время у нас ни в кого не превратился и ни на кого не напал.

- Он не мог быть на том видео, – ровно проговорил Никитин, серьёзно глядя на Максима. – Он не волк.

- Мы решили не рассказывать всё сразу, в нашем ответном видео, – в тон ему сказала Елизавета. – Есть не только волки. Есть и другие. Алексей – лис. Он из моего клана, клана лисиц. Он никогда не убивал людей.

Максим тяжело сглотнул, укладывая в голове очередной пласт невероятного, и на автомате потянулся к сигаретам в кармане, но быстро понял, что в таких заведениях не курят, и просто провёл руками по лицу.

- Если вы хотите покурить, могу предложить перейти в отдельный кабинет. Там есть пепельница. – Ровно проговорила Елизавета Петровна.

- А я из этого кабинета потом выйду? – Нервно усмехнулся Марков, оценивающе глядя на старавшихся отводить глаза официанток и официантов, почти всех – рыжих или рыжевато-русых. И прикидывал шансы, что он попал в ресторан, напичканный оборотнями. То есть, шансы, что здесь хоть один человек кроме него есть.

- Вы сами вышли на нас, – Никитин тяжело выдохнул, сложив руки на столе и положив на них подбородок. – Мы будем благодарны вам за любую информацию. И не знаю, как у вас, но у нас не убивают в ответ на помощь.

- Его не отпустят живым, – тихо ответил Максим. – Слишком, – он поморщился. – Так не обращаются с теми, кого могут отпустить. Я не знаю, если у вас есть какие-то выходы на руководство, решайте с ними. Может, отдадут прямой приказ, и полковнику будет некуда деваться. Но что бы вы ни делали, поторопитесь. Я не знаю, сколько он ещё протянет.

Елизавета Петровна медленно моргнула и достала из сумочки небольшую прозрачную колбу. Открыв крышку, она под ошарашенным взглядом Максима вскрыла себе вену ногтём, и наполнила её кровью. Рану она зализала, и она на глазах стала затягиваться.

- Передайте это ему, – ровно проговорила она, подняв на Максима серьёзный, прямой взгляд. – С едой, с водой, не важно. Тогда он выдержит. Больше, чем вы думаете.

- Мы готовы выходить на контакт с вашим руководством, – проговорил Никитин. – Поймите правильно: мы не хотим действовать силой. Мы не хотим объявлять войну людям, которые только выполняют приказы. У нас есть ресурсы для общения с высшими офицерскими чинами – поверьте, опыта у нас предостаточно. Это всегда полностью взаимовыгодное сотрудничество. Если вы не можете назвать адрес того места, где его держат, назовите данные человека, у которого есть полномочия отдать приказ о его освобождении. Мы гарантируем, что будем действовать мирно. Это в наших же интересах, чтобы нас не считали обезумевшими монстрами, как некоторых наших сумасшедших родственников из других городов.

*

Заступив на смену в шесть вечера Марков почти не удивился, услышав инструкции, что Огарёва ожидает расстрел «при попытке к бегству». В эту ночь или в следующую, ещё не решили. Он с сомнением посмотрел на небольшую колбу с кровью, думая, стоит ли продлевать мучения мальчишке… Но решительно вылил тёмно-бордовую жидкость в металлическую кружку с водой. Не ему распоряжаться этим подарком рыжеволосой красавицы. Может, хоть немного полегче станет.

Еду заключённым заносили по двое, но в этом случае никто не соблюдал регламент – в избитом, окровавленном куске мяса уже с трудом можно было узнать такого красивого раньше парня. Волосы ему выдрали клоками, ещё в первый день. После того, что с ним делали потом, он с трудом мог поднимать дрожащие руки с сожжёнными почти до костей запястьями. Максим думал, что поить его придётся в бессознательном состоянии, но как только он вошёл в камеру, парень дёрнулся всем телом, жалобно всхлипнув, и резко вскинул голову, впервые посмотрев ему прямо в глаза. Под этим прямым взглядом тусклых от боли серо-голубых глаз Максим молча присел, сглотнув тугой комок в горле, и передал ему кружку. Еду ему не давали уже два дня, а воду приносили, чтобы не умер раньше срока.

Он забился в угол, неверяще покачал головой, а большие глаза наполнились слезами.

- Нет… – хрипло прошептал он. – Я же ничего не сказал. Откуда… – Он с отчаянием смотрел на протянутую кружку, а Максим осознал, что онвпервые на его памяти вообще с кем-то здесь разговаривает.

- Все нормально, – одними губами сказал Марков, протягивая ему кружку. – Это подарок… из города. Сказали, тебе поможет.

Огарёв трясущимися руками взял кружку и залпом выпил всё, жадно облизав стенки кружки. Максим молча поднялся и пошёл на выход, заставив себя отвернуться от этих глаз, в которых было столько всего. Больше, чем он хотел видеть в кошмарах, когда поступит приказ расстрелять его. От того, что сам он намеревался старательно промахиваться, легче не становилось. Целый взвод не промахнётся.

*

Первое правило в армии – приказы должны исполняться, чётко и без вопросов. Если вчера ты красил траву в зелёный цвет, а сегодня тебе говорят красить её в синий – ты берёшь под козырёк новый приказ и идёшь красить траву в синий цвет. Если завтра поступает новый приказ перекрасить её обратно в зелёный – идёшь и красишь в зелёный. Всё просто. Никаких лишних вопросов, предложений и размышлений – начальству там виднее, что надо делать.

С переходом на контракт и на серьёзные операции ставки ощутимо подросли: одно дело, когда ты тупишь и споришь с приказом красить траву, другое дело – приказ в боевой обстановке. Молча затыкаешь все свои морально-этические вопросы и идёшь стрелять в кого сказали. Ну, или грамотно промахиваешься, незаметно и некритично. Или под трибунал.

С переводом в ГРУ Маркову мягко намекнули, что на всякий случай, даже трибунала можно не бояться. Никто и никогда не видел, чтобы нарушали приказы в этой структуре. Точка. Он только молча проглотил явно висящую в воздухе недосказанность про то, что случается с теми, кто нарушал и кто видел – не мальчик уже был, многое понимал.

Но общим во всех этих военизированных структурах было одно: если сегодня тебе дают один приказ, а завтра – противоречащий ему, то ты молча забываешь вчерашний приказ и исполняешь новый. И лишних вопросов не задаёшь.

И Марков с трудом скрыл прошившую его волну облегчения, когда уже на утренней планёрке полковник довёл новые инструкции: Огарёва отвезти по такому-то адресу и сдать на руки гражданке Мицкевич Елизавете Петровне. Живого.

Командир взвода снова пошёл уточнить приказ, на всякий случай, вернулся с выговором и красными пятнами на щеках, выслушав всё, что положено выслушивать, когда отвлекаешь начальство и ходишь второй раз за неделю уточнять прямой недвусмысленный приказ. Отвозить Огарёва «родственнице» поручили Маркову. Одному. И выписали лишний увольнительный на сутки. Он только моргнул, с максимально тупым видом подтвердив приказ. Верить в такие случайности и подарки судьбы он отучился уже давно и молча проглотил удивление от такой явной демонстрации «ресурсов», о которых упоминал Никитин.

*

Сначала, когда к Огарёву в камеру вошли двое бойцов, тот чуть заметно вздрогнул, привычно зажмурившись и сжавшись, в предчувствии боли. Хотя общий посвежевший и какой-то оживший вид был просто налицо – Марков молча обменялся недоумёнными взглядами с напарником и присел перед мальчишкой, расстёгивать на нём серебряные браслеты. На этот счёт тоже были инструкции – всё серебро снять в камере. На общение разрешения не было, и на непонимающий взгляд Огарёва никто ничего не пояснял.

До машины в подземном гараже его пришлось тащить – на ногах были раздроблены почти все суставы, и идти он не мог. На всякий случай, Марков взвалил его на свое плечо, в надежде, что парню не придёт в голову брыкаться и пытаться причинить вред тому, кто поил его такой неожиданно чудодейственной кровью. Расчёт оправдался – «клиент» был тихим и послушным, и на заднем сидении ведомственной тонированной «Волги» устроился без вопросов, бросая на своих сопровождающих короткие опасливые взгляды. Напарник пристегнул его ремнём безопасности и молча удалился открывать ворота гаража.

- Сиди и молчи, – чуть слышно шепнул Марков, не горящий желанием вести беседы в служебном транспорте – аппаратуры свои никогда не жалели. И только надеялся, что Елизавете Петровне не придёт в голову вести беседы в пределах слышимости от машины.

*

- Если машина будет служебная, там везде будут напичканы микрофоны, – Геннадий Филиппов бросил на Елизавету Петровну долгий, тяжёлый взгляд, и отвернулся, затягиваясь горьким дымом, под её традиционным ледяным высокомерным взглядом колдовских изумрудных глаз на фарфоровом личике. – Служебная машина у военных с чёрными номерами, даже если выглядит как обычная гражданская. Прошу вас не вести никаких разговоров в пределах слышимости от этой машины.

- Если требуется такая подробная регламентация действий, Геннадий, почему бы вам не провести это торжественное мероприятие самостоятельно? – Она скривила карминовые губки в скептической жёсткой усмешке, смерив его ледяным взглядом. Он молча проглотил это отчётливое презрение с очередной порцией дыма, опустив взгляд и отворачиваясь в сторону. Все они понимали, почему он – начальник ФСБ – сейчас официально не может раскрыться перед ГРУ как заинтересованный в освобождении оборотня, как и генерал Афанасьев – официальный альфа-покровитель Огарёва. Поэтому и договорились через вампиров, чтобы встречающей было нейтральное гражданское лицо – никому в военных командных и властных кругах не известная девушка. К её чести, она не поручила это даже своим помощницам – второй и третьей альфе. И имела полное моральное право поливать обоих генералов – начальников главных силовых ведомств региона – своим фирменным ледяным презрением.

- Я не снимаю с себя ответственности за произошедшее, – тихо проговорил Геннадий, не оборачиваясь к ней. – За всё это, и перед Алексеем в частности. Как только ситуация более-менее стабилизируется, я готов лично ответить перед всеми, кого подвёл. Я сделаю всё, что возможно, чтобы она стабилизировалась как можно скорее. – Он затушил докуренную почти до пальцев сигарету о ближайшую урну и негромко добавил, не поднимая на неё глаз, – Нужно будет предъявить паспорт. Даже если Марков будет один. И не показывать, что вы знакомы, перед служебной машиной.

Он неторопливо направился к роскошному особняку клана лис, где временно разместили всех, кто участвовал в этой операции, и кого не следовало светить перед ГРУ. Осунувшийся Афанасьев сидел у стены, прямо на полу, прижав к груди колени, и скользнул по нему отстранённым, болезненным взглядом.

- Чувствуешь его? – Тихо спросил Филиппов, тяжело опускаясь на пол рядом с ним. Что такое связь беты и альфы-покровителя он только недавно начал понимать на своей шкуре – когда поставил метку одному из новичков-бет. Какие ощущения давала долгая и прочная связь – как у Афанасьева с Огарёвым – он мог только догадываться. Всяко ближе и крепче, чем у него. Особенно учитывая запахи, которые молодой компьютерщик даже не пытался смыть или замаскировать – всё равно кроме оборотней никто не почувствует. А свои – не станут осуждать или брезгливо кривить губы, как принято у людей в этой стране.

Афанасьев молча кивнул и закрыл лицо руками. Геннадий тяжело вздохнул и положил руку ему на плечо. Впервые за всю красочную историю их знакомства – череды взаимных колкостей и наездов, ему захотелось просто поделиться своим теплом, поддержкой и силой с этим человеком, с которым их сблизило общее несчастье и общее горькое чувство вины. Он не уберёг своего сотрудника, а Афанасьев – того, кого обязан был защищать и оберегать лично: своего бету.

*

Марков бросал хмурые взгляды в зеркало заднего вида, двигаясь по пустынной загородной трассе по намеченному маршруту. Он искренне полагал, что мальчишке в таком состоянии место в больнице, а не в загородном доме у чёрта на куличках, но кто бы его спрашивал.

Многослойные узорчатые металлические ворота с высокими острыми пиками скрывались пышными деревьями со всех сторон, даже почти не заметно с дороги. Марков покачал головой, поворачивая на неприметную, но ровную гравийную дорожку, и они открылись прямо перед его казённой «волгой».

Просторная, ровная площадка за воротами упиралась в самый настоящий дворец – хищно раскинувшийся во все стороны громадный особняк из коричневого кирпича, щедро отделанный натуральным камнем.

Тонкая фигурка рыжеволосой красавицы из кафе в длинном чёрном платье одиноко виднелась у самого крыльца. Роскошные огненные волосы были сколоты сзади простой заколкой, и спадали локонами вдоль спины. Марков аккуратно подъехал ближе и вышел из машины.

- Здравствуйте, – она без вопросов протянула ему паспорт, и Марков благодарно кивнул за понятливость.

- Здравствуйте, – буркнул Марков в ответ, вернув ей документ, и на руках вытащил молчаливого пассажира, резко захлопнув дверцу ногой. – Ноги сломаны, – одними губами прошептал он, и громче, – куда его?

Инструкций, как именно производить «передачу» ему не давали, но он не собирался без прямого приказа выбрасывать человека со сломанными ногами на землю перед хрупкой девушкой. Или не-человека, особой разницы он пока не видел.

Елизавета Петровна окинула их внимательным взглядом и кивнула в сторону дома.

- Сюда, пожалуйста.

Ступеней на крыльце было не много, и зайдя в просторный холл, отделанный натуральным деревом, Марков озадаченно остановился – прямо у стены напротив стояли двое мужчин в возрасте, один – в тёмном костюме, другой – в джинсах, отчего-то смутно знакомых, но он не мог вспомнить, откуда. Как будто он не лично их видел, а на каких-то фотографиях. И в другой одежде.

- Опустите его прямо на пол, Максим, – спокойно сказала Елизавета Петровна, зайдя в дом сразу за ним. – Он недоверчиво оглянулся на неё, но пожал плечами и сделал, как сказали.

- Вы знакомы? – чуть слышно прошептал Алексей, переводя взгляд с Максима на Елизавету Петровну и обратно.

- Ты меня спрашиваешь? – Елизавета Петровна, окинула полусидящего на полу парня каким-то странным, изучающим взглядом, приподняв бровь.

- Простите, – Алексей как-то сгорбился, склонив голову, занавесившись остатками волос.

- Ну это, – Максим прочистил горло, окинув взглядом странную компанию, в которой он был так явно лишним, – вы тут лечитесь. Я пойду… – он не успел обернуться к выходу, как его задержала изящная ручка с острыми ногтями.

- Максим, – он остановился, под внимательным взглядом Елизаветы Петровны. – Мой клан в долгу перед вами. Я прошу вас принять в знак нашей благодарности этот небольшой символ, – она положила ему в ладонь небольшой камень неправильной формы на кожаном шнурке. – Пожалуйста.

Он только кивнул озадаченно, окинув небольшой камешек взглядом. Выглядело симпатично, и в повисшей гробовой тишине было понятно, что не часто эта девушка кому-то подарки делает. И «пожалуйста» говорит – все трое мужчин, включая замершего на полу Алексея, смотрели на неё большими глазами, не смея лишний раз вздохнуть.

- Спасибо, – Максим кривовато улыбнулся и виновато пожал плечами. – Мне жаль, что я смог вырваться так поздно, – он с сожалением посмотрел на скорчившегося на полу парня.

- Всё в порядке, – Елизавета Петровна чуть заметно улыбнулась, – вы успели вовремя. Если мы можем что-нибудь для вас сделать, вы всегда сможете найти меня в том ресторане, где мы встречались в первый раз. Мы будем рады вас видеть.

Максим смущённо кивнул и вышел из дома, оставляя странную компанию разбираться со своим… «родственником». Где он видел тех мужчин, которые были в доме, он вспомнил только на работе.

====== 21. Потери и находки ======

Эта боль пронзает, как спину нож

Я вижу тебя – ты ко мне идёшь,

Стала Тьмой, твою душу уже не спасёшь,

Погибнешь сама и меня с собой заберёшь

Артерия – Боль

- Так-таааак, а кто это у нас тут шатается по ночам по барам… – Максим замер на месте, на несколько секунд, перед тем как медленно обернуться на такой знакомый голос из прошлого. Оказывается, он его совершенно не забыл, за все эти годы. – Неужели служба позволяет? – Аня выглядела как-то непривычно, в длинном старомодном платье, с уложенными в сложную причёску волосами. Такие знакомые губы были изогнуты в жёсткой усмешке, а тёмно-карие глаза смотрелись особенно ярко на бледном лице.

- Аня? – неверяще прохрипел Максим, нахмурившись, обводя взглядом такой непривычный для неё стиль одежды, и остановившись на молодом мужчине в старомодном фраке, который держал её под руку.

- Не смей! – Прошипела Аня, неуловимым движением подлетев к нему и вцепившись пальцами в его куртку. – Не смей называть меня так, сволочь! Твоя “Аня” сдохла в подворотне, когда ты бросил её, беременную твоим ублюдком, на улице!

- Что?... – неверяще прошептал Максим, не пытаясь отстраниться – так поразили его её слова. – Ты… Господи, почему ты не сказала?

Он не уловил момента, когда вся левая часть лица взорвалась острой болью и он отлетел к ближайшей стене от неожиданного по силе удара. Во рту что-то хрустнуло и открошилось, и он с трудом сплюнул солоноватую кровь вместе с крошками зубов. Судя по ощущениям, челюсть тоже была сломана, но скрыться в блаженном беспамятстве ему не позволили: глаза Ани притягивали к себе как магнитом, заставляя его тело, как чужое, подняться на ноги. Сам он даже не осознал, как это произошло, и не помнил, когда упал. Тяжёлое ощущение круговорота в голове как будто отступило на второй план, и он с ужасом осознал, что не может пошевелить ни пальцем – всё его тело ощущалось как чужое. Он стоял идеально ровно и дышал как по команде – ровные, чёткие вдохи и выдохи. И моргал чётко раз в две секунды.

- Ты, ничтожество, даже не понимаешь, что сделал, да? – Продолжила она напряжённым, злым голосом. – Что, выбрасывать на улицу девчонку без выблядка можно, да? А с выблядком – «не благородно», правда? Тебе ни разу не приходило в голову, каково это – оказаться на улице в девятнадцать лет? Когда чтобы заплатить за ночь в клоповнике, нужно подставляться всякой облезлой швали из подворотни?!

Максим мог только тупо моргать, не в силах пошевелить ни одним мускулом, не то что возразить. А возразить ему было что – надо же, нашла бессовестного ублюдка! Как будто он не знал, что у неё брат есть! И квартира от родителей на них обоих записана! А брат жил там один, без семьи.

- Ах, ты про брата моего вспомнил?! – Аня рассерженно сверкнула глазами, и Максиму стало гораздо проще принять мысль о том, что она умеет читать мысли – мало ли какая фантастика ещё на свете есть, кроме оборотней. – Я тоже про него вспомнила! Пришла, как дура, в нашу квартиру! А там закрыто! День закрыто, два закрыто! А я стояла там как идиотка под дверью! Соседи потом сказали, что он по работе в командировку уехал. В военную, как и ты, «дорогой», – она выплюнула это слово с такой ненавистью, что Максим почувствовал её всем телом, как будто всё тело пронзило обжигающе-ледяной иглой. – Если бы он не приехал через два месяца, я бы выкинула твоего ублюдка, – прошипела она. – Я давала всем подряд за дозу дури, чтобы забыть, какая я слепошарая и наивная идиотка, и за крышу над головой. Как Вадим подобрал то, что от меня осталось, и засунул в дорогую клинику, я даже не помню.

У Максима в голове крутился ураган мыслей и вопросов, и раз уж он не мог задать их вслух, то попытался думать максимально «громко», в надежде, что она прочитает это в его мыслях.

- О, ну кто бы сомневался! – Она истерически расхохоталась, – Настоящий «мужчина», как и все вы, военные! За ребёночка беспокоимся! Молодая девчонка с её мечтами, стремлениями, её глупой первой любовью никому не нужна! А никчёмное сморщенное недоразумение вдруг стало самой дорогой и оберегаемой ценностью! Можешь порадоваться напоследок – мой сердобольный братец настоял, чтобы я не делала аборт. Может, даже сейчас в детдом не сдал, он же добрый у меня, – она жёстко усмехнулась, – но ты своего выблядка никогда не увидишь. Ты будешь моей послушной игрушкой до конца своего жалкого существования. Я буду медленно пить твою жизнь, а ты будешь благодарить меня за милость и просить ещё. – Она шагнула к нему и резким движением разорвала ворот на куртке, обнажая шею.

- Аннет! – Резкий голос сопровождавшего её мужчины заставил её с оскаленными клыками замереть на полпути, в нескольких сантиметрах от беззащитного горла Максима, который не мог даже сглотнуть ставшую горькой слюну. Как этот мужчина в мгновение ока оказался радом с ним, он тоже не уловил, но почувствовал, как тот осторожно достал небольшой камешек на кожаном шнурке, который он надел на шею, по какой-то непонятной случайности, в этот вечер – просто не хотелось оставлять в казарме подарок рыжеволосой красавицы.

Через какую-то долю секунды, Максим почувствовал, что странное оцепенение спало, и он снова может шевелиться. Навалилась волнами резкая боль в челюсти и тошнотворное головокружение, и ему пришлось тяжело привалиться к стене, чтобы оставаться на ногах.

- Мы не можем его тронуть. Даже ментально, – Мужчина смерил его холодным, пронизывающим до костей взглядом льдисто-голубых глаз, под которым окончательно испарилось всякое ощущение чужого присутствия в его голове. – Он под защитой оборотней.

На разъярённую Аню было страшно смотреть – с оскаленными клыками, она смотрела на Максима с яркой, чистой ненавистью, и готова была наброситься, когда последовал новый, резкий выкрик.

- Аннет! Не смей!

Она пошатнулась, как от удара, и с жалобным всхлипом осела прямо на асфальт, на колени, спрятав лицо в руках.

- А ты иди отсюда, человек, – прорычал, по всей видимости, вампир, даже не обернувшись в его сторону, и Максим благоразумно поспешил убраться от внимания этой парочки.

*

К дому брата Ани ноги его принесли сами. Несмотря на глубокую ночь и полнейшую кашу в голове, он должен был убедиться, что с его сыном всё в порядке. И хотя бы предупредить Вадима о психованной мамаше, которой может прийти в голову отомстить ему через невинного ребёнка. Как он будет объяснять взрослому нормальному мужику, что его сестра превратилась в вампира, он не знал.

Стучать в дверь пришлось долго. Должно быть, он представлял собой совсем плачевное зрелище в глазок – распухшая морда в крови, и Вадима пришлось долго убеждать, что он не ошибся дверью и нет, патрульных вызывать не стоит.

- Максим, ты пиздец, время выбрал… – щурившийся спросонья Вадим чуть заметно принюхался, когда он тяжело привалился к стене, поддерживая рукой челюсть и нос, чтобы не капало на пол. Но вместо того, чтобы наброситься с расспросами, молча взял под руку и помог добраться до кухни, и стал деловито вытаскивать из холодильника аптечку.

- Громко не разговаривай, ребёнок спит, – шепнул Вадим, обрабатывая ему «боевые раны», и Максим только благодарно кивнул. Сосредоточившись на чистой и резкой боли от антисептиков, он парой глубоких вдохов и выдохов справился с очередным приступом головокружения.

- Вадим, ты не смотри, что я с запахом. Я не пьяный, – негромко сказал Максим, поморщившись от резкого запаха, и поднял взгляд на пытливо разглядывающего его Вадима. Тот не сильно изменился со школьных времён, только волосы отрастил длиннее, и вытянулся как-то, вверх. Сам он изменился явно сильнее – столько лет постоянных тренировок даром не проходят. Было чудом, что Вадим не забыл его, и меньше всего ему хотелось, чтобы тот принял его ночной визит за бред похмельного алкаша. – Я Аню видел.

Вадим с тяжёлым вздохом пристроился на стул напротив него и сложил руки на столе. К его удивлению, смотрели на него со спокойным вниманием, а не со скептическим недоверием и возмущением.

- Сегодня, прямо сейчас, – Максим тяжело сглотнул, пытаясь подобрать слова так, чтобы они не звучали бредом сумасшедшего.

- Я понял, – спокойно ответил Вадим, и Максим не поверил своим ушам. Только моргнул пару раз, пытаясь сообразить, почему тот так спокойно себя ведёт и не задаёт никаких вопросов. Неужели он уже опоздал?

- Как понял?... – тупо спросил он, пытаясь справиться с приступом ужаса – а если она и тут успела? Если загипнотизировала Вадима так же, как и его?

- По запаху, – Вадим кривовато улыбнулся, – расслабься. Она не тронет тебя больше. Поняла ведь, что ты под защитой клана лис?

Максим тупо открыл рот, не в силах собрать в кучу мысли в своей больной голове. Меньше всего он ожидал услышать такие слова вот здесь и сейчас.

- Э… – он прочистил горло, – откуда… ты…

Вадим фыркнул, и на долю секунды его глаза поменяли цвет и форму зрачков. Максим не вскочил на ноги, потому что не был уверен, что устоит на месте, а камешек, который болтался на его шее, как-то уютно потеплел, и он бессознательно прикоснулся к нему рукой. Пришлось потратить пару вдохов и выдохов, чтобы сообразить, что это значит.

- И ты знаешь… про Аню?

- Что она ушла к ночному народу? Да, знал. Что Лёша – твой сын, не знал, – он как-то с интересом оглядел его с ног до головы. – А ты знал?

- Господи, нет! – взвился Максим, в последнюю минуту заставив себя приглушить гневное восклицание. – Я и подумать не мог! А ты когда узнал?

- Только что, – Вадим расслабленно пожал плечами. – По запаху. Мы такое чувствуем.

Максим бессильно опустил голову на руки, тяжело привалившись к столу. Как-то слишком много фантастики вдруг ворвалось в его жизнь.

====== 22. Что-то далёкое, что-то близкое ======

Take everything

From the inside

And throw it all away

Linkin Park – From the Inside

Быстрее всех к «новым порядкам» приспособились вампиры.

Можно сказать, что их «раскрытие» пришлось уже на подготовленную почву – книг и фильмов, где их образ буквально воспевается в самом положительном, романтическом ключе, всегда было предостаточно. Большая часть населения оказалась вполне подготовленной к тому, что прекрасные вечно юные создания будут периодически осчастливливать их своим приносящим удовольствие укусом. Клубы с «вампирской» тематикой стали появляться уже через несколько дней после того, как весь мир узнал о их существовании.

С оборотнями всё было не так однозначно. Красноречивые записи кровавых «развлечений» московской стаи оставляли мало пространства для положительного образа – хоть совместными усилиями «отделов по связям с общественностью» всех питерских кланов и удалось предотвратить самое страшное – открытую всеобщую враждебность и охоту на уничтожение. Не обошлось и без «административного ресурса» дружественного Ночного народа – ни одно военизированное подразделение не станет объявлять открытую охоту на них и санкционировать полное уничтожение, когда от высшего руководства везде спустили недвусмысленную установку: не трогать. Не задерживать. Не увольнять.

Традиционно самыми проблемными оказались самые не охваченные «спецконтингентом» сферы – религиозная и образовательная. И если до проклинающих «бесовских отродий» бабушек в церквях мало кому было дело, то насаждаемая показательная негативная настороженность всей образовательной сферы – от дошкольной до вузовской – вызывала определенные опасения.

Массовую проверку воспитателей и учителей на «оборотничество» остановить не получилось, несмотря ни на какие административные ресурсы – слишком привыкло население вставать на дыбы в любом вопросе, хоть как-то касающемся «деточек».

Только массовое тестирование самих «деточек» смогли спустить на тормозах – не во всех городах действовал запрет на обращение детей, но там, где они были, никто не хотел подвергать их показательной травле.

*

Отделы полиции бурлили и кипели – вдобавок к привычному авралу и завалу добавилась новая грань реальности, и при полном молчании высшего руководства на тему внезапно оживших сказочных монстров, рядовым сотрудникам оставалось только бурно обсуждать это в курилках и кабинетах.

- Это не оборотень, – Вячеслав Сотников уже устал повторять одно и то же, но его новый заместитель всё не унимался – наседал со своей уверенностью, что к последнему кровавому убийству на их территории может быть причастен кто-то из сверхъестественных существ. После увольнения Стаса Измайлова, замом назначили одного из старших оперов в их отделе – Виктора Терентьева. Мужик на пятом десятке лет, полжизни отпахавший в органах, был весьма достойной кандидатурой – умный, смекалистый, но с одним существенным недостатком, который перекрывал для него возможность карьерного роста на чистые руководящие должности – слишком прямолинейный, принципиальный и упёртый.

- Интересно, с чего такая уверенность? – после долгого спора на грани повышения голоса, Виктор полыхал молчаливым гневом, буквально прожигая молодого начальника насквозь горящим взглядом. – Посмотри, сколько крови! Его всего изрезали…

- Вот именно что изрезали, – устало перебил его Вячеслав, отворачиваясь к окну и прикуривая сигарету. – Оборотни бы не стали использовать посторонние предметы. Если допустить, что это они…

- После тех новостей, знаешь, я теперь везде допускаю, что это могут быть они! – Настойчиво ввернул Виктор, подходя ближе к нему и всматриваясь в начальника пытливым взглядом. – И я понять не могу, почему мы до сих пор всерьёз за них не взялись?! Их всех надо срочно выявлять, на учёт ставить! И в первую очередь по таким зверствам проверять! А все молчат, как будто ничего не случилось!

- Вить, – устало вздохнул Вячеслав, переводя тяжёлый взгляд на пылающего гневом заместителя. – Ты полжизни работаешь в органах. Ты повидал столько зверских убийств и изнасилований, сколько мне и не снилось. Скажи, много у тебя лично осталось нераскрытых?

- Ни одного, – жёстко припечатал Виктор, не сводя с него прямого, презрительного взгляда. По каким бы причинам молодой начальник ни пытался уйти от темы и от праведной ненависти к монстрам, это не добавляло ему уважения в глазах повидавшего многое опера.

- Я правильно понял, что все твои раскрытия закончились приговорами и зоной?

- К чему ты клонишь? – раздраженно спросил Виктор, не понимая, зачем это вдруг его начальнику понадобилось вспоминать его заслуги, которыми он сам никогда не хвастался, и думать не собирался, кто там из его жуликов на какую зону поехал.

- Я уточнял в твоем личном деле, когда писал на тебя представление на должность, – ровно проговорил Вячеслав, – Много, Витя. Больше трехсот человек. Кто-то зверски изнасиловал молодую девчонку и забил её до смерти молотком. А потом облил бензином и поджег. Кто-то убивал стариков, чтобы завладеть их квартирами. Кто-то расчленял своих жертв, разбрасывая части тела в разных концах города. – Он поднял спокойный, твёрдый взгляд на нахмурившегося Виктора. – Они все были людьми, Витя. Ты не хочешь согнать всех людей в резервации и подозревать каждого встречного в новом зверском убийстве?

- С чего ты взял, что они все были людьми? – прищурился Виктор, не сводя испытующего взгляда со странно спокойного Вячеслава. – Я там не проверял, знаешь ли, – он жёстко усмехнулся.

- И много ты слышал историй, как в тюрьмах в полнолуние происходило массовое превращение зеков в зверей? – в тон ему усмехнулся Вячеслав, и Виктор неохотно присел на стул, начиная улавливать какое-то зерно логики в упорном нежелании его начальника рассматривать версию об оборотнях в качестве возможных фигурантов зверских убийств.

- А они прямо всегда в полнолуние превращаются? – нахмурился Виктор.

- Всегда. И никакие решетки, заборы и обычное оружие их не удержат.

Виктор с сомнением фыркнул, доставая пачку «Моrе» и подходя к окну. Спрашивать разрешения покурить в кабинете начальника он не утруждался.

- Получается, они прям ангелочки все? Не судимы, не привлекались? Только тихонько у себя в бункерах людей заживо жрут.

Вячеслав тяжело вздохнул, проводя руками по лицу.

- Вить, ты взрослый адекватный человек. Попробуй порассуждать чисто логически. Какие-то люди совершают зверские убийства. Но все люди от этого монстрами не становятся. Почему все оборотни у тебя стали потенциальными убийцами после той новости?

- Потому что я нихрена не понимаю, что они такое! – Взвился Виктор, бросив на Вячеслава короткий, раздражённый взгляд. – Прожил жизнь, чего только ни видал! А теперь – нате вам! Вампиры, прости господи, оборотни, – он скривился, отворачиваясь к окну. – И как хочешь, так и работай дальше. Так и подумаешь, то ли у тебя крыша поехала, то ли у всего начальства МВД! Хоть бы методичку какую прислали – как их выявлять, где они живут, что делают… как их задерживать, в конце концов! Что, как в сказках – серебро с чесноком доставать, и колья осиновые точить?! А ты вон говоришь, что оборотни вообще – ангелы во плоти! Хоть бы одного посмотреть вживую, не подскажешь, где у нас ангелы обитают?

- Я не говорил, что они все ангелы, – негромко проговорил Вячеслав, не поворачиваясь к возмущённо пышущему дымом Виктору. – Просто есть своя специфика. То, что было в тех новостях – это редчайшие исключения. К сожалению, такое случается. В городах, где в кланах лидируют бессовестные мрази. В Москве, например. В нормальных городах – не так. В кланах – жёсткая иерархия и дисциплина. Главы кланов всем при приёме новых членов доводят правила, которые нужно соблюдать. Не нарушать человеческие законы. Если кто-то нарушает – это влечёт очень серьёзные последствия и наказания.

Виктор медленно повернулся к подозрительно спокойному начальнику.

- Это ты типа в энциклопедии прочитал?

Вячеслав криво усмехнулся и подошёл к нему, доставая сигарету.

- Конечно.

В пытливом, прищуренном взгляде Виктора ничего не изменилось, он всё так же неподвижно стоял на месте. Настолько неподвижно, что забыл про сигарету, догоревшую до фильтра и обжегшую побелевшие пальцы. Только сердце вдруг пропустило удар от одной простой мысли, промелькнувшей в голове.

- Да ладно, – хрипло прошептал он, ошарашенно глядя на молодого парня, которого назначили ему начальником какой-то год назад. И который, вопреки опасениям старого майора, повидавшего на своём веку всяких молодых выскочек, оказался совсем не плохим руководителем. И который сейчас так спокойно говорил ему вещи, которые никто не мог знать про оборотней. Кроме них самих.

Вячеслав спокойно встретил его взгляд, прямо и открыто. И молча докурил сигарету, поморщившись от резко подскочившего сердцебиения и всплеска адреналина со стороны замершего на месте Виктора.

- В Москве оборотни – отмороженные на всю голову твари, – продолжил он, таким же спокойным, негромким голосом. – Сосновский – это не только главный в наркомафии. Это глава клана волков Москвы. Он собрал вокруг себя самых жестоких и безбашенных отморозков, и они физически истребили все другие виды оборотней, которые там жили. По их примеру не стоит судить о нормальных городах и нормальных кланах.

- Так… – прохрипел Виктор, осев на какой-то стул неподалёку от окна. Ноги его перестали держать, когда он окончательно понял, что не сходит с ума, а бредовая мысль, промелькнувшая в его мозгу – совсем не бредовая. Все слова как-то вылетели из головы.

- Я понимаю, как это, должно быть, выглядит, – тихо проговорил Вячеслав, бросив на него сочувственный взгляд. – Монстры среди людей. Так удобно повесить на них всех собак и все жестокие убийства, правда? Но не всегда самый простой вариант – правильный. Если есть среди… них отморозки, то не чаще, чем среди людей. А наказания за нарушение правил такие, что второй раз это не повторяется.

- Среди… них? – Виктор еле слышно повторил, отчётливо расслышав, как Вячеслав на этой фразе запнулся.

И тот не заставил себя долго ждать – криво усмехнулся, прикрыв глаза, и с усталым выдохом уточнил:

- Среди нас.

- Так. – Виктор тупо моргнул, переваривая окончательное подтверждение, что он ещё не впал в маразм, и немного соображает. Пусть и поздновато. – Получается, это я по адресу попал, – задумчиво протянул Виктор, оглядывая Вячеслава с ног до головы уже другим взглядом. Цепким. Внимательным. – А… вам… можно, получается, о таком рассказывать? Как у вас все устроено?

- Раньше нельзя было, – усмехнулся Вячеслав. – Потом, когда в Москве совсем с катушек слетели и раскрыли нас перед всем миром, руководители кланов поменяли позицию. По крайней мере, в нашем городе, – Он пожал плечами. – Люди о нас узнали. А раз так – пусть лучше они узнают нас настоящих, а не стереотипы из сказок.

*

После того недолгого, но ошеломляющего разговора с Вячеславом, Виктор долго не мог прийти в себя. В голове крутились какие-то обрывки мыслей: кадры из того злосчастного выпуска новостей, выдержки из газетных статей и телепередач, в которых тема оживших сказок резко стала главной, опасливо-недоуменные разговоры в курилках, туманные намеки знакомого со срочной службы Лукьянова – командира местного казачьего отряда про какие-то «Отряды охотников»… И Сотников. Молодой парень, который год работал с ним плечом к плечу. И неплохо работал. Не подставлял, в отгулы отпускал, премию годовую полностью на всех распределил!

Не получалось его представить в таком удобном образе страшного монстра-оборотня, которого надо отлавливать и уничтожать.

А некоторые его знакомые опера всерьёз пошли на сходку к Лукьянову – там целый кружок «охотников» уже собрался. Терентьев с тяжелым вздохом покачал головой и затушил докуренную сигарету. Перспективы вырисовывались какие-то совсем не радостные.

Он раздражённо выругался, и резко вывернул из собирающейся вечерней пробки во дворы – Иру надо было забрать из больницы до шести.

- То есть, я не понял… – Терентьев прокашлялся, пытаясь собрать расползающиеся мысли в кучу, непонимающе глядя на усталую женщину внушительных форм в белом халате. – Рак?

Это маленькое слово несло в себе слишком много. Лично для него и для его семьи. Когда в прошлом году скоропостижно скончалась его жена от быстро развившегося рака, они с дочерью очень тяжело это переживали, и еле-еле пережили. Но жене было за сорок лет, и от здоровья у неё, за двадцать лет работы на химическом производстве, мало что осталось.

Но вот сейчас, когда его пятнадцатилетняя дочь свалилась в обморок прямо утром перед первым учебным днем, он подозревал что угодно – переутомление, волнение, беременность, в конце концов! Но в таком возрасте… рак?

- Мне очень жаль, – устало выдохнула врач, передав ему выписку из медкарты. – Мы проверили на два раза. Четвёртая стадия. Химиотерапия будет убивать её вместе с раковыми клетками, но они будут размножаться быстрее. – Она пожала плечами. – Мы можем оставить её в отделении безнадежно больных, но если хотите провести с ней последние дни, лучше заберите домой. Пусть поживет нормально.

Обратно он ехал как пришибленный. Ира почти сразу заснула на заднем сидении, а у него всё расплывалось перед глазами от эмоций, которых было слишком много за этот бешеный день.

- Чего тебе? – устало рявкнул Терентьев, когда в десятом часу вечера к нему домой заявился Лукьянов, в своей нелепой казачьей гимнастёрке – клоун недоделанный.

- Поговорить надо, Вить, – заговорщически прошептал он, оглядываясь по сторонам, и Виктор, сплюнув в сторону, вышел к нему на площадку.

- У меня дочь болеет. Спать легла, – хмуро ответил он. – Что такое?

- Ты чего на кружок не пришёл? Нас знаешь сколько собралось! И ваших много, из милиции! Нам надо планы составлять, а тебя не было!

- Да нахрен мне ваши планы не сдались! – прошипел сквозь зубы Терентьев, мельком оглядываясь по сторонам. На площадке была еще одна квартира, но хозяева уехали в отпуск. И по-честному, не хотел он связываться с этим дерьмом, которое они затевали. – Заняться нечем – собирайте свои собрания! А у меня работа есть. – Он обернулся, было к двери, но Лукьянов грубовато удержал его за руку.

- Вить, опомнись! – прошипел он ему в лицо, – Нашу родину твари дьявольские заполонили! Богоугодное дело – землю от нечисти очистить! Батюшка сказал…

- Срал я на вас и на вашего батюшку! – Виктор резко вырвал руку из захвата и оттолкнул Лукьянова, с фанатично блестящими глазами, от себя. – Ваш бог нихера не сделал, когда моя жена умирала! А что он делает, когда дети раком болеют и умирают? Когда дети инвалидами рождаются?! Нихера он не делает! Ни твой бог, ни твой батюшка! Хочешь засирать себе мозги – засирай, а от меня отстань! – Он резко закрыл за собой дверь на все замки и пошёл на кухню – руки тряслись, как курить хотелось.

*

Разбудил его телефонный звонок, в два часа ночи. С неожиданной тревогой – сбор через полчаса.

Пока ехал на работу, с удивлением услышал по радио про взрыв в крупном медицинском центре почти в центре города. С красноречивой надписью красной краской на полуразрушенной стене: «Смерть нелюдям!».

В отделе было не протолкнуться – толком не проснувшиеся сослуживцы нервно отмечались в ведомости и торопились по местам – сбор был только у оперативных подразделений, и не учебный – выстраиваться на плацу по всей форме никто не требовал. В кабинете оперов было непривычно многолюдно, только начальника почему-то не было, остальные вроде все собрались.

Гул стоял неимоверный – все со всеми обсуждали произошедший взрыв в клинике, принадлежащей заявившемуся публично как главному у местных оборотней – Никитину. Там же работала и Екатерина Шольц, и Александр Федоренко, которые также публично выступили в интернете как оборотни.

Зеленая молодёжь в основном одобряла такой радикальный способ избавления мира от чудовищ.

- Да их всех, нелюдей, расстреливать надо! Чего толку по ночам взрывать?! – возмущался молодой стажер, когда в кабинет тихо вошел Сотников. Он выглядел непривычно уставшим, с тёмными кругами под глазами.

- Расстреливать? – негромко переспросил он, обводя притихших оперов каким-то долгим взглядом, с тенью горечи и разочарования. – Хотите?

- Ну а чего… – незадачливый стажёр осёкся на полуслове, когда Сотников медленно подошёл к нему и положил на стол перед ним пистолет.

- Расстреливай, – он демонстративно развел руки в стороны, стоя прямо перед замершим от шока мальчишкой, и обвёл прямым взглядом застывших в гробовой тишине оперов. – Там под завалами погибли двадцать три человека. Пациенты неврологического отделения и дежурная медсестра. Если хотите убивать «нелюдей», как там «народные мстители» выражаются, то делайте это так, чтобы не задевать посторонних. Ну что, будешь стрелять? Избавлять мир от плохого страшного оборотня? Давайте, не стесняйтесь, если считаете, что это правильно – стреляйте.

Терентьев раздражённо фыркнул, посмотрев на ошарашенных новостью ребят, взял пистолет со стола и сунул его в руку спокойно стоящему посреди комнаты Сотникову.

- Закругляйся, артист, – он сплюнул в сторону и подошёл к окну, прикурив сигарету. – не мог до утра подождать, каминг-аут устраивать. – Терентьев криво усмехнулся, вспомнив модное словечко, которым фонтанировал телевизор в последнее время – когда известные артисты и певцы один за другим устраивали показательные признания – кто в ориентации, прости господи, кто – в оборотничестве.

- Меня не спрашивали, когда тревогу объявляли, – вяло огрызнулся Вячеслав, проводя руками по лицу, и подошёл к окну, прикуривая сигарету рядом с Виктором.

Опера молча переглянулись и потихоньку подтянулись к ним. Такие новости надо было перекурить.

*

Дима Селезнёв чувствовал, что от очередной безумной затеи Яны ничего хорошего не выйдет. Но всё же пошёл за ней, когда она демонстративно повернулась к нему спиной и решительно направилась в сторону школы. С тяжелым вздохом, он, под умоляющими взглядами Лены, Арины и близнецов всё-таки сдался и разрешающе махнул рукой, уныло потянувшись за сумасбродной девчонкой. Ладно, мелочи было бы интересно побегать-попрыгать по такому большому удобному спортзалу, соревнуясь, кто круче – но им-то с Яной уже по шестнадцать лет! Вырасти пора бы.

Идея пробраться в школьный спортзал после уроков через окно была верхом сумасшествия – какая разница, что там не было никаких занятий? А уборщица? Сторож, в конце концов?!

- Да сторож глухой как пробка, и сидит в другом корпусе, – отмахнулась Яна, подпрыгивая на месте от радости, что её затея увенчалась успехом. – Уборщица приходит утром, я все разузнала. Да и какая разница, нас же официально раскрыли? Запрет на разглашение информации снят, ура-ура! – она закружилась на месте и весело рассмеялась.

Дима бросил на неё мрачный взгляд.

- Не забывай, что официальная позиция наших кланов – детей не обращают. Этот запрет никто не отменял, так-то.

- Ой, да не парься, никто не узнает, – отмахнулась Яна, и Дима только покачал головой, прекращая бессмысленные попытки её переубедить.

Всем детям-оборотням официально через клиники Никитина делали освобождения от физкультуры – в любых физических упражнениях они слишком явно превосходили бы людей, а в командных играх – их нечеловеческую скорость реакции и подавно не скрыть. А школьный спортзал был таким привлекательным – огромный, высотой под пять метров, просторный, на стенах – шведские стенки и стойки для баскетбола.

- Прикиньте, сейчас устроим баскетбол, как в «Сумерках»! – рассмеялась Яна, подбрасывая баскетбольный мяч.

class="book">- Там был бейсбол, – мрачно напомнил Дима, но губы против воли растянулись в улыбке – он был совсем не против.

- Так и знала, что ты их смотрел! – подколола его Яна, и с озорной усмешкой рванулась к кольцу на другой стороне зала.

*

Сергей Терентьев устроился в школу учителем физкультуры и НВП после выхода на пенсию – по льготному военному стажу, его списали на гражданку в сорок лет. За шесть лет работы он насмотрелся всяких детей – и богатеньких мажоров, и тихонь, и заводил. Когда одна из подающих надежды учениц в баскетбольной команде – Яна Измайлова вернулась в выпускном классе со справкой об освобождении от любых физических нагрузок, он только досадливо заскрипел зубами: успел уже мысленно выдвинуться на районные соревнования! А без неё совсем слабая команда получилась, даже отборочные не пройдут.

Он ещё долго с сомнением разглядывал справку – судя по диагнозам, девчонка должна была чуть ли не при смерти лежать – а она ходила вполне себе бодро, даже сезонными простудами не болела. Да и телосложение спортивное только крепче стало – уж это-то он своим намётанным взглядом видел!

Ещё непонятная компания детей из Москвы перевелась – все с похожими справками, а вид – самый что ни на есть спортивный! Но сделать он здесь ничего не мог – справки были настоящими, так что пришлось ребят отстранять от занятий.

А сейчас он застыл у входа в спортзал, и не мог поверить своим глазам.

Старость потихоньку подходила – иногда он забывал в раздевалке какие-то вещи. На этот раз он где-то забыл телефон, и вернулся посмотреть, нет ли его в шкафчике. Посмотрел, называется.

Вход в спортзал из раздевалки не закрывался на ключ – дверь была простая деревянная, приоткрытая от ветра.

Он даже не успел подойти к шкафчику. Характерные звуки – сильные, мощные удары по мячу, прыжки и бег, и веселый смех – сразу привлекли его внимание, и он осторожно выглянул за приоткрытую дверь. И застыл на месте, чувствуя, как отпадает у него челюсть и из ослабевших рук выскользает барсетка. Такой скорости, таких мощных, сильных ударов, прыжков с разворотом, практически до потолка – он в жизни не видел! Те самые дети, которые приносили ему справки с запретом любых нагрузок – буквально летали по залу, отскакивая от стен на высоте в два-три человеческих роста, оборачивались вокруг своей оси, и приземлялись на пол, как ни в чём не бывало! Умудряясь при этом ещё и мяч забрасывать в кольца.

Но долго ему наслаждаться зрелищем не дали. Его заметили практически сразу – через какую-то долю секунды. Все радостные смешки и разговоры мгновенно стихли, в зале повисла гробовая тишина. Мгновение узнавания – и с их лиц как будто стекли все эмоции. Медленно, они повернулись к нему с таким искренним ужасом, как будто это он тут перед ними летал на нечеловеческих скоростях.

Через пару ударов сердца, один из московских ребят, Дима, медленно моргнул и деревянно обернулся к остальным, кивнув на выход.

- Нет-нет, стойте! – подскочила Яна Измайлова, переводя лихорадочный взгляд с посеревшего на глазах Димы на застывшего истуканом учителя. – Мы можем попросить вампиров, они могут стереть ему память!

- Яна! – Жёстко припечатал Дима, смерив её возмущённым взглядом. – Тебе ещё мало? – он смущённо обернулся к учителю.

- Простите. Мы вам ничего не сделаем. Она сама не знает, что говорит, – он поджал губы, опустив глаза, и кивнул замершим за его плечом другим детям из Москвы в сторону выхода.

*

- Серёг, а тебе точно не показалось? – Виктор Терентьев, нахмурившись, с сомнением разглядывал своего брата, работавшего учителем физкультуры в Ириной школе. Когда тот пришел к нему с бутылкой самогона, он хотел, было, не пускать его в квартиру – Ира только уснула, ни к чему здесь застольничать, когда ребёнок тихо умирает за стенкой.

- Вить, ты меня за кого принимаешь?! – Возмущённо взвился брат, наливая себе стопку самогона. – Думаешь, я пошёл бы к тебе сейчас похмельный бред рассказывать?! Ирка мне самому не чужая! Если есть шанс, что это ей поможет, ты правда будешь сидеть на жопе?!

Виктор только покачал головой, прикрывая глаза. Тот видеоролик, где главный у оборотней и двое его заместителей рассказывали основные сведения об их порядках на камеру, он тоже посмотрел. И фразу про то, что детей им обращать строго запрещено – помнил. Но брат, старше него всего на два года, ещё не должен был страдать слабоумием и придумывать такие вещи. Он вытащил телефон и после секундных колебаний набрал Сотникова.

- Прости что поздно, – виновато начал он, когда тот ответил практически сразу. – Поговорить бы надо. Не по телефону.

Сотников устало вздохнул.

- До утра не потерпит?

- Не знаю, Слав, – честно ответил Виктор, дрожащей рукой вытаскивая очередную сигарету из пачки. – Может, и не дотерпит. – Врач ему никаких прогнозов не давала, а Ира в последние дни почти не вставала с кровати. Каждый новый день он встречал с осторожностью.

Когда Слава согласился приехать к нему домой, Виктор аккуратно положил телефон на стол, не сразу обратив внимание на догоревшую до пальцев сигарету. Он не знал, стоит ли давать волю надежде.

- Я не уверен, что ему не привиделось, – осторожно проговорил Виктор, когда Сергей повторил свой эмоциональный рассказ помрачневшему на глазах Вячеславу.

- Не привиделось, – тяжело вздохнул тот и подошёл к окну, доставая пачку «Парламента». – Ребята из Москвы приехали вместе с родителями, сбежали от Сосновского. Там никаких запретов на детей нет – хочешь – обращай, хочешь – насилуй, хочешь – убивай. Сбежали в нормальный город, куда же детей девать, если они уже есть? Оставили, – он пожал плечами. – Яну Измайлову обратили вместе с матерью. Там было исключение. Нам был нужен кто-нибудь из наших в руководстве райотдела, где Измайлова работала, а она как раз в ту аварию попала. У неё половина живота была вперемешку, а у Яны ноги почти оторвало, они обе при смерти были. Глава клана дал разрешение обратить обеих – слишком жестоко было бы оставить Киру в живых, а ее дочь – нет. К тому же, после обращения у нас не может быть своих детей.

- То есть… это правда может вылечить все, что угодно? – недоверчиво переспросил Виктор, поднимая взгляд на мрачного Сотникова.

- Даже ноги отрастить, – поражённо выдохнул Сергей, закусывая самогон солёным огурцом. – Во вы даёте!

- Это одно из положительных последствий, – криво усмехнулся Вячеслав, – весь организм перерождается заново. Если чего-то не хватает – это отрастает обратно. Скорость, сила, выносливость... много всего.

- А есть отрицательные последствия? – зацепился Виктор, отметив чересчур мрачный вид Сотникова. Хотя самое главное для себя он уже услышал – вылечить Иру было возможно. И какие бы там ни были «отрицательные последствия» – главное, пусть будет жива!

Вячеслав тяжело вздохнул, опустив глаза, и затянулся горьким дымом.

- Есть нюансы, – мягко начал он, кинув быстрый взгляд на практически засыпающего за столом Сергея, – иерархия. Дисциплина. Это изменит её жизнь безвозвратно. Там много такого, что не объяснить словами. У неё не будет своих детей…

- Слав, – тихо оборвал его Виктор, пытливо вглядываясь в его глаза. – У неё безнадёжная стадия рака. Какие дети? У неё жизни никакой не будет, вообще. Это не лечится. Её выписали домой умирать. Я каждый день жду, что она не проснётся. Это может случиться в любую минуту. – Он провёл руками по лицу. – Какие, блядь, «нюансы», по-твоему, хуже смерти?

Он смущённо отвёл глаза.

- Не хуже. У нас – не хуже. В Москве, я уже говорил – беспредел. У нас – не так.

- Так за чем же дело стало? – Виктор не верил, что ему приходится говорить такое вслух. Казалось, всё более чем понятно.

- Это не так просто… – поморщился Сотников.

- Я понял, – жёстко усмехнулся Виктор. – Не дурак. Что мне сделать? С кем-то договориться?

- Господи, нет, – Вячеслав покачал головой, затушив сигарету в банке из-под шпрот, которая стояла на подоконнике вместо пепельницы. – Я должен поговорить с руководством клана.

- Серьёзно, Слав, – Виктор придержал его за руку, когда он повернулся в сторону выхода. – Я всё сделаю. Всё, что нужно. Если надо деньги, скажи…

- Господи, прекрати, пожалуйста, – он возмущённо сверкнул на него глазами, стряхнув его руку. – Ты не понимаешь, о чём говоришь. Дело не в деньгах. Это правила клана. Людей обращают только с разрешения руководства. Детей – вообще запрещено обращать…

- А Измайлова?!

- Это исключительный случай. Глава клана разрешил это. И сейчас я пойду к ним, обсуждать твою ситуацию. Если он даст разрешение, её обратят.

- А если нет – пусть умирает? – криво усмехнулся Виктор, бессильно отворачиваясь к окну.

- А если нет, – тихо сказал Слава, открывая дверь. – Тогда будем обсуждать другой вариант.

*

Звонок в дверь застал Виктора Терентьева уже в постели. Выпроводив брата, он как раз собрался поспать оставшиеся часа четыре до нового рабочего дня, и совсем не ждал гостей. Как понимать ту неоднозначную фразу Сотникова про «другой вариант» он еще не решил, и собирался развить эту тему завтра на работе.

- Денис Петрович, – представил Сотников щегольски одетого молодого парня, с идеально уложенными по последней моде волосами. Куртку из тонко выделанной кожи, часы, ремень и ботинки Терентьев оценил – спокойная роскошь, которой не нужно золотого блеска и показательной мишуры. И взгляд – спокойная, уверенная сила.

Гость приветливо поздоровался с замершим в замешательстве Терентьевым и по-хозяйски прошёл в квартиру, вместе с мрачным Сотниковым.

- Мы решили навестить вас сегодня, потому что состояние здоровья вашей дочери вызывает определенные опасения. Не хотелось бы столкнуться с чем-нибудь непредвиденным и непреодолимым. – Голос у Дениса Петровича оказался приятным – глубоким, ровным, без следа превосходства или снисходительности. – Вы готовы уделить нам время?

Терентьев тряхнул головой, сбрасывая остатки сонливости, и проводил гостей на кухню – в его комнате расположиться было негде, и все разговоры он обычно вёл на кухне.

- Простите за бардак, – поморщился Виктор, вытирая со стола крошки после застолья Серёги. – Не ждал гостей так быстро. И вообще… не ожидал, что вы придёте. Вот так. Спасибо.

- Как я понял со слов Вячеслава, ваша ситуация не терпит отлагательств, – мягко заметил Денис Петрович. – Я думаю, нам с вами нужно обсудить несколько важных моментов.

Виктор молча кивнул, присаживаясь на стул напротив гостя.

- Для нас всех непривычны подобные ситуации… Как вы понимаете, обычно мы подобные «собеседования» не проводим. Вопрос о приёме в клан решается руководством, для нас важно знать моральные и психологические качества конкретного человека. В вашем случае речь идёт о ребёнке, которая ещё не полностью сформировалась как личность и самостоятельно пообщаться с нами не сможет, я правильно понял?

- Она при смерти, – тяжело выдохнул Виктор, проведя руками по лицу, под прямым, спокойным взглядом человека, в руках которого находилась жизнь его дочери. – Я понимаю, что вы не привыкли кого попало к себе брать. Наверное, нужно какие-то должности занимать, или что-то из себя представлять, я понимаю, – он осёкся и сглотнул комок в горле. – Если нужно что-то сделать… если я что-то могу…

- Нам нужно выяснить несколько моментов, – Денис едва уловимо поморщился, обрывая неуклюжие попытки Виктора сформулировать беспорядочно бегущие в голове мысли. – Прежде всего, личные психологические качества вашей дочери. Какая она по характеру, по темпераменту?

Виктор моргнул, непонимающе глядя на спокойно сидящего на месте гостя.

- Господи, какое это имеет значение?... Да обычный ребенок, – нахмурился он, подавив всплеск раздражения, – хороший. У меня другого уже не будет…

- Виктор Сергеевич, – Денис Петрович глубоко вздохнул, сложив руки на столе. – Я спрашиваю не из праздного любопытства. Мы – не просто кружок по интересам. Обращение меняет многое в повседневной жизни человека. Да, теперь нет абсолютной секретности, благодаря необдуманным действиям наших не очень умных сородичей. Но многие аспекты нашей жизни мы не можем вынести на всеобщее обозрение. С человеческой точки зрения, какие-то вещи, обычные у нас, могут показаться… неприятными. И не все люди могут безболезненно привыкнуть к новому укладу жизни. Детей мы не обращали по нескольким причинам. Во-первых, из соображений секретности – для них сохранить в тайне новую жизнь совсем не просто. Во-вторых, не всегда они адекватно могут воспринять жёсткую дисциплину и иерархию клана. С Яной Измайловой мы получили более чем наглядную демонстрацию, – он усмехнулся, переглянувшись с Сотниковым. – Те способы, которыми мы ставим на место нежелающих подчиняться правилам сородичей, не совсем подходят для детей. Поэтому она чувствует безнаказанность и распаляется ещё больше. И получаются в итоге такие казусы, как сегодня в школе. Если бы общий покров секретности не был снят, последствия были бы очень серьёзными. Поэтому нам важно, чтобы для детей был какой-то сдерживающий фактор. Если по темпераменту эти дети – лидеры. Альфы. Как мы с вами. Как Яна. Как Кира Измайлова. Как Вячеслав. Думаю, вы можете выявить общие для всех нас качества личности. Если же человек по характеру спокойный, тихий и послушный, не бунтарь и не стремится к независимости – ситуация проще. Внутренний зверь отражает эти качества, и дисциплину в клане будет соблюдать самостоятельно. Так какая у вас дочь по характеру?

Виктор пару секунд переваривал в голове эту информацию. Получалось не очень, без привычной сигареты.

- Извините, голова совсем не работает ночью без никотина, – он тяжело вздохнул и подошёл к окну, затягиваясь щедрой порцией дыма. – Вы хотите сказать, что если есть какие-то… подростковые проблемы, – он поморщился, вспоминая последний заскок Иры, которая втихушку сделала себе татуировку на заднице и завесила всю комнату плакатами крашеных мужиков загробного вида с проколотыми губами и бровями, – тогда вы опасаетесь за соблюдение ваших правил и дисциплину? Ну, я могу вам гарантировать, что дисциплину я в ней поддерживать буду.

Он переглянулся с Сотниковым и глубоко вздохнул, покачав головой.

- Не думаю, что я смогу принять другое решение в вашей ситуации, – вздохнул Денис, поднимаясь на ноги. – Какие бы там ни были последствия. Будем решать проблемы по мере их поступления. Если вы согласны, мы можем пройти к вашей дочери и сделать, что нужно. Это не займет много времени.

*

- Ты на меня теперь весь день будешь дуться?

Яна уже не знала, как разговорить Диму. Весь вчерашний день после их авантюрной вылазки в спортзал он не отвечал на сообщения, даже не читал их. Ни он, ни его сестра, ни Арина, ни близнецы! На звонки тоже никто из них не отвечал. Вот и в школу на следующий день они пришли молчаливыми тенями самих себя – ни слова, ни звука. Молча смотрели прямо перед собой, на переменах собирались вместе и молча читали учебники, не реагируя на попытки Яны хоть словом с ними переброситься.

- Да что такого-то! – возмущённо прошипела она. – Подумаешь, увидел один старик! Может, он подумал, что ему померещилось – никто из учителей ничего не сказал даже!

Её саму не особо впечатлил тяжёлый разговор с Шурским, Давыденко и матерью. И показательное давление силы, на которое она привычно отвечала тем же. Да, неприятно, особенно когда основное давление, почему-то, приходилось на мать. Но ничего особо ужасного – физически у них в клане не наказывали. Ну, могли потрепать в драке – если вышестоящий альфа хотел напомнить о субординации. В исключительных случаях – запирали на полнолуние в серебряной клетке в подвале. Ощущения, как говорили, вполне вразумляющие и нарушать больше ничего никогда не хочется.

Но её саму, как несовершеннолетнюю, никто тронуть не мог – руководство клана само настояло на том, что все наказания подобного рода только после восемнадцати лет, а мать вызвать вместо неё на поединок не могли – она была альфой. Альфа за другого альфу ответить не может. Вот и оставалось им только впечатляюще давить на неё силой высших альф, и высказывать туманные обещания наказать за всё скопом – сразу после восемнадцатого дня рождения.

От единственного взгляда, которым наградил её Дима после уроков, Яне почему-то долго было неуютно. Она хотела уже сходить к близнецам, узнать, какая их всех муха укусила, но после этого взгляда так и не пошла. Вспомнила, как смотрел на неё Вячеслав Сотников после того позорного случая, когда она пришла к его Роме.

То ощущение, когда отдаешь приказ бете и чувствуешь, что он не может не подчиниться – соблазнительно, с одной стороны, и почему-то, очень стыдно. Неправильно.

Почему никто не хочет видеть, что она это не со зла? Ничего же плохого не произошло, почему тогда все так смотрят на неё… С разочарованием?

Дома её встретили непривычно молчаливые родители. С такими красноречивыми и жёсткими взглядами, что она невольно поёжилась.

- Ну что ещё? – Раздражённо пробурчала она, скидывая кроссовки. – Я всё поняла, осознала, раскаялась, – фыркнула она и попыталась проскользнуть в свою комнату, но её буквально сбило с ног волной ярости и подавляющей силой альф от обоих родителей. Даже дыхание перехватило.

- Ты при человеке. Сказала. Что пойдёшь к вампирам и попросишь стереть ему память? – судя по яростному шипению, мать была на грани трансформации, как и отец, с желтеющими глазами.

- Ты вообще понимаешь, что такое вампиры?! Как тебе в голову пришло вообще такое!

- Да что такого-то?! – взвилась она в ответ, отвечая силой на силу, на врождённом упрямстве. – Если все так пекутся о секретности, это нормальный выход! Подержали бы его там, а я бы за вампирами сбегала! Не узнал бы никто ничего! Если уж обращать нельзя, – она фыркнула, выразительно оглядев обоих родителей, – ну, то есть, без особого блата нельзя. А так и секретность ваша знаменитая не пострадала бы. Ну, нет так нет, ничего не произошло. Что за трагедию все устроили, не пойму!

Таких взглядов у своих родителей Яна никогда раньше не видела. Она ожидала какого-то срыва, такого привычно-яростного, пары подзатыльников, возможно. Но не того, что мать смертельно спокойным голосом скажет ей одеваться.

- Куда? – Яна ожидала какого-то домашнего ареста, возможно, лишения телефона. Но не того, что её так спокойно отконвоируют в загородный дом, где они с кланом собирались на полнолуния.

В эту часть подвала она раньше не ходила – за неприметной дверью располагалась мрачная каменная лестница на уровень ниже. И несколько помещений, огороженных серебряными решетками.

- Серьёзно? – полушутливо приподняла брови Яна. Она совсем не считала лишение свободы эффективным наказанием. Скорее наоборот – это только озлобляет людей. Она фыркнула и без лишних слов зашла в одну из камер, демонстративно сложив руки на груди.

- Телефон. – Закатив глаза, Яна вложила в требовательно протянутую руку матери пискнувший каким-то уведомлением айфон.

- Знаешь, какое наказание полагается за нарушение правил секретности, давление на чужого бету, нарушение приказа старших альф? – Ровным голосом спросила Кира, закрывая решётку на ключ.

- Колония строгого режима, – фыркнула Яна, отводя взгляд от подавляющих её силой родителей. – С серебряными решетками.

- Была бы ты совершеннолетней, тебя ждал бы поединок, с правом победителя наказать тебя по своему усмотрению, – мать совсем не разделила её полушутливого настроения и смотрела с такой же пугающей серьёзностью. – А после этого – несколько полнолуний вот в таких приятных условиях, раз ты не ценишь тех правил, которые создали для нас в клане.

- А чтобы тебе было здесь не скучно проводить время, – язвительно добавил отец, в сторону которого Яна старалась не смотреть – почему-то перед ним было как-то особенно стыдно, – можешь подумать о том, как ты походя подставила своего нового друга и всю его небольшую московскую компанию. Их приняли в клан Никитина под обязательство строго соблюдать все правила. И на Диме лично была ответственность за более слабых – бет и Арину, которая хоть и альфа, но ему не доминант. Он отвечал за них всех, и привёл их всех туда – за тобой. А потом ещё и соврал родителям, не сказав о твоём маленьком умном предложении обратиться к вампирам. Никитин тоже не практикует физических наказаний к несовершеннолетним, но у их родителей такой щепетильности нет. Если вы не понимаете по-хорошему, будет по-плохому.

- Ой, подумаешь, – проворчала Яна, скривившись, – толку-то, что сам не сказал. Герой, блин. Кто там проболтался, беты? – без особого интереса спросил она, устраиваясь в уголке на небольшом матрасе.

- Учитель ваш, – ровным голосом ответил отец, поворачиваясь к выходу.

====== 23. Нет пути назад ======

A friend in need

Is a friend indeed

Placebo – Pure morning

Марина не знала, что и думать, когда у Лены Селезнёвой случались такие периоды мрачной депрессии – сначала ей казалось, что это у неё индивидуальные особенности характера. Но не могут они так совпадать у нескольких людей – что у её брата, на год старше, что у других ребят, переехавших из Москвы – уже второй день подряд все эмоции буквально вылиняли.

Осталась какая-то болезненная безнадёжность и обречённость – в глазах, в устало опущенных плечах, в почти одинаковой черной одежде.

«Я вижу, что ты сама не своя, и не понимаю, что с тобой происходит. Мы можем поговорить? Поле занятий, где угодно?»

Лена ничего не ответила на это сообщение, едва мельком пробежала его глазами. И прошла мимо неё, после уроков, даже не взглянув.

Из школы они уходили всегда вместе – всей своей мрачной замкнутой компанией: Лена с Димой, Коля и Антон – близнецы из девятого класса, и их младшая сестра Арина.

«Я не могу молча оставаться в стороне. Я вижу, что тебе плохо. Я вижу, что тебе нужна помощь. Если ты не хочешь общаться со мной – я понимаю. Я передам школьному психологу, что тебе нужна профессиональная помощь. Она хороший специалист, вытащила меня из депрессии, и помогла маме принять меня после каминг-аута. Какие бы у тебя ни были проблемы в семье, она тебе поможет»

Марина глубоко вздохнула, отправив это сообщение, и пошла в сторону кабинета психолога. Она должна была что-то сделать. Да, это не её дело, но ей очень не нравился тот ореол таинственности и замкнутости, которой веяло от этого Димы в последнее время. И как Лена поспешно опускала глаза, когда он за ней заходил, и молча собирала вещи. Ни улыбки, ни слова. Что-то было нечисто в их семье, и если Лена не готова была довериться ей, посторонней девчонке, то профессиональный психолог должен был взять это на заметку.

Тихий сигнал входящего сообщения застал её прямо перед дверью психолога.

«НЕ СМЕЙ!!!»

«ПОЖАЛУЙСТА!»

«Я поговорю с тобой. Только никакого психолога»

«Пожалуйста!»

*

Поговорить, однако, оказалось не так просто. После уроков за Леной сразу заходил мрачный брат, а когда у него уроки кончались позже – Арина с братьями. Марина молча проглатывала возмущение от того, как безропотно Лена собиралась и уходила с ними, не пытаясь возражать ни словом.

«Они что, каждый твой шаг контролируют? Тебя ни на переменах, ни после уроков одну не оставляют!»

Для Марины такой тотальный контроль был какой-то дикостью. Она достаточно хорошо имела представление о такой форме абьюза – в кризисный центр для жертв домашнего насилия и ЛГБТ-ассоциацию, где она была волонтёром, постоянно приходили психологи читать лекции про такие ситуации. Но так открыто и вживую она с этим столкнулась впервые. И с полным нежеланием жертвы как-то этому противостоять.

«Это называется абьюз. Тебе не оставляют личного пространства. Ты не отвечаешь мне на сообщения после уроков – тебе запрещают пользоваться телефоном? Это опасно! Ты не представляешь, чем это может закончиться! У нас есть кризисный центр для женщин, пострадавших от домашнего насилия, если ты только захочешь, тебе помогут! Не позволяй им так обращаться с собой – ты свободный человек! У тебя есть права!»

«Это не то, что ты думаешь», – впервые за последнюю неделю на лице Лены проскользнула тень улыбки, когда она писала ей ответ.

«Сейчас я действительно нахожусь под постоянным наблюдением и у меня нет свободного времени после учёбы. Это наказание, справедливое и заслуженное. Никто мои права не нарушает. Сегодня срок наказания должен закончиться, и завтра мы сможем встретиться после занятий».

*

- Ты меня напугала, – когда они всё-таки выбрались погулять на выходных в университетский парк, Лена уже не напоминала загробную тень, и у Марины немного отлегло от сердца. – Я чего только ни надумала, – невесело усмехнулась она, бросив короткий взгляд на немного посветлевшую подругу.

- Всё в порядке, – мягко улыбнулась Лена, и Марина поспешно отвела взгляд, тяжело сглотнув комок в горле. На её такие редкие улыбки она реагировала слишком сильно. Не так, как нужно реагировать на подруг. – Моя семья немного своеобразная, – Лена тяжело вздохнула, замедляясь возле ближайшей лавочки. – Но они любят меня. И я люблю их. Они не хотят мне зла.

Марина присела на лавочку рядом с Леной, заставив себя спокойно сложить руки на коленях. Как бы ни хотелось прикоснуться к ней.

- Может показаться, что я лезу не в своё дело, – осторожно начала Марина, бросив быстрый взгляд на Лену. – Я понимаю, что мы близко не общаемся, и ты не должна мне ничего о себе рассказывать. О своей семье, о своих проблемах. Но я знаю, что такое психологическое насилие и к чему оно может привести. Если ты не доверяешь мне, ты можешь обратиться к профессионалам. Если хочешь – анонимно. Просто…

- Это не то, что ты думаешь, – Лена глубоко вздохнула и придвинулась ближе, накрыв её руку своей, от чего Марина почти подпрыгнула, и ошарашенно вскинула голову. – Я совершила ошибку… накосячила, сильно, мы все накосячили. И нас всех наказали, неделей без прогулок, общения и телефонов, это нормальное и справедливое наказание. Я не смогу рассказать тебе всё, – она чуть поморщилась, отведя взгляд, – это не потому, что я тебе не доверяю. Просто мы немного не обычная семья. Но я бы хотела с тобой общаться. У меня не было друзей в Москве…

Марина тяжело сглотнула, опустив взгляд на свою руку. На которой так и лежала рука Лены. Согревая. Не такого она ждала от первого разговора с ней наедине. То есть, даже в самых смелых мечтах вот так сразу это не происходило.

- Лен, – Марина облизала пересохшие губы и медленно подняла взгляд на Лену. – Ты… ты знаешь, я…

Все мысли, вопросы и сомнения вылетели у Марины из головы, когда Лена накрыла её губы в поцелуе, обрывая невнятные попытки сформулировать свои признания в симпатии. Марина никогда раньше не целовалась, и сейчас просто тонула в эмоциях – в этом сладостном напоре, которому так хотелось сдаться, в этом запахе, в головокружительных ощущениях.

Но она заставила себя отстраниться.

- Лен, – она тяжело сглотнула, с трудом поднимая на неё взгляд. – Ты правда…? Это не спор какой-нибудь? – Ей показалось, что в глазах Лены промелькнул какой-то огонёк, но её зрение было слишком затуманено глупыми слезами, и ещё не такое могло привидеться.

- Ты правда думаешь, что я бы стала так… на спор?...

- Прости-прости-прости! – Марина вцепилась её в плечи, когда она медленно стала отстраняться, – Господи, прости меня, пожалуйста! – Она изо всех сил прижалась к ней, уткнувшись в плечо, и закусила дрожащую губу, чтобы не разреветься в голос. – Я боялась даже надеяться. Я глупая трусиха.

Лена тяжело выдохнула, обняв её в ответ, и легко поцеловала в макушку.

- Я тоже раньше много чего боялась, – прошептала Лена ей в ухо. – А теперь не хочу больше бояться. Хочу попробовать быть счастливой. Давай попробуем вместе?

*

Ира Терентьева почти не помнила последней недели – все события потонули в каком-то болезненном тумане. Она понимала, что ей поставили мамин диагноз и жить ей осталось не долго. Только хотелось провести последние дни во вменяемом состоянии, а не овощем под морфием, но кто бы ее спрашивал.

На краю восприятия мелькали какие-то образы – какие-то люди, женщины в белых халатах, отец, иногда даже мама приходила к ней в каком-то полупрозрачном тумане. Она хотела, чтобы это уже прекратилось, неважно как. Внезапно, яркое пятно боли в руке немного развеяло тусклый окружающий туман, и ей показалось, что она заметила какую-то большую кошку рядом с отцом и ещё каким-то мужчиной, но вскоре её сознание милосердно отключилось.

А очнулась она уже совершенно с другими ощущениями: с кристальной ясностью сознания, без следа мутной пелены, к которой уже успела привыкнуть, с переполняющими восприятие запахами и звуками – казалось, она может слышать происходящее во всех квартирах, – и с оглушительным, болезненным чувством голода.

Она даже не поняла, как соскользнула с кровати и прошла на кухню – двигалась на каких-то инстинктах, еле успевая сглатывать слюну от таких аппетитных запахов – отец и ещё какой-то мужчина как раз выкладывали на большое блюдо запеченное мясо. Она как будто отключилась от реальности, набросившись на еду, не поняла, что там ей говорил отец – не могла сосредоточиться ни на чем, пока не утолит этот страшный голод.

Мясо кончилось подозрительно быстро, и перед ней тут же поставили ещё одну такую же порцию, под удивлённым взглядом отца. От которого веяло какой-то настороженностью и шоком.

- Здрасьте, – пробурчала Ира перед тем, как приступить ко второму блюду, наполненному жирными жареными кусками мяса. На которое она раньше не смотрела, предпочитая легкие салатики и иногда – куриную грудку.

- Привет, – дружелюбно поздоровался симпатичный парень, чуть выше отца ростом, с обаятельной улыбкой и тёплыми тёмными глазами. От которого отчётливо пахло мехом, лесом и чем-то неуловимо знакомым. И стоило ей только столкнуться с ним прямым взглядом, как она почувствовала волну невидимой энергии, которая взметнулась перед ней, навстречу такой же волне от него. Какое-то мгновение они держали зрительный контакт и это взаимное напряжение неслышно потрескивало как электричество – и он неуловимым движением ресниц отозвал свою энергию к себе. Ира попробовала сделать то же самое. – Меня зовут Слава. Мы с твоим отцом вместе работаем

Ира кивнула, доканчивая вторую тарелку мяса и размышляя, что бы еще поесть – голод, казалось, был утолён только наполовину.

- Ещё хочешь? – Слава верно истолковал её задумчивый взгляд в сторону холодильника и с доброй усмешкой поставил перед ней большую коробку с пиццей.

- Я же говорил, надо было килограмм пятнадцать брать, а не десять, – усмехнулся Слава, бросив на ошарашенного Терентьева короткий взгляд.

- Ира, – отец прочистил горло, аккуратно присаживаясь на стул рядом с ней, – как ты себя чувствуешь?

- Хорошо, – в перерыве между кусочками пиццы пробормотала она, – только кушать очень хочу, – она проглотила последний кусочек и сыто откинулась на стуле, потягивая чай из большой кружки. – Немного наелась, – удовлетворенно сказала она, обводя вопросительным взглядом отца и Славу.

- Ага, – нервно усмехнулся отец, окинув выразительным взглядом полную тарелку обглоданных костей, – вижу. У тебя ничего не болит?

- Болит?... – удивлённо переспросила Ира, и нахмурилась, вспоминая не самую приятную неделю. – Странно. Сейчас вообще ничего не болит. Но раньше всё было как в тумане, – она отпила ещё глоток чая и задумчиво посмотрела в кружку. – Да, раньше было совсем плохо. Я думала, что скоро умру, – она поёжилась, – даже маму видела. Странно, да? А сейчас всё такое… яркое…

Отец судорожно вздохнул, подсаживаясь ближе, и крепко обнял её, спрятав лицо где-то в её волосах.

- Господи, спасибо тебе!

Слава фыркнул, наливая себе стакан морса, и повернулся к ним.

- Нам нужно многое обсудить.

*

Ира долго не могла поверить, что это правда. Тогда только-только появились первые видеоролики про оборотней в новостях, и она была почти уверена, что это какой-то розыгрыш или компьютерная графика… а потом ей резко стало не до новостей и интернета – медикаменты буквально выключали её из реальности.

И вот теперь это всё оказалось правдой. И она стала одной из них – мечта для подростка, увлекающегося фантастикой! Пусть и с теми ограничениями, которые вывалил на неё Слава.

Не говорить никому в школе – даже несмотря на то, что сам факт их существования был раскрыт, общественное мнение было слишком неоднозначным. Да и официальную позицию, что детей обращать нельзя, не стоило подвергать сомнению. Это было разумное требование, и Ира вполне искренне с ним согласилась. Взвесив все «за» и «против», она решила, что резко рвать отношения со всеми друзьями и одноклассниками не будет – она вполне была в состоянии не сболтнуть лишнего.

Больше её настораживали невнятные предупреждения насчёт оборотней-бет. Слава как мог объяснил ей, чем различается их статус и энергетический профиль, и подробно описал, какие ещё дети-оборотни учатся в её школе, чтобы не было большого сюрприза. Но сюрприз всё равно получился.

Класс встретил её взрывом эмоций – староста и главная активистка, её все любили и очень ждали. Двоих новеньких мальчиков-близнецов она заметила сразу – и с непривычки расчихалась, от отчётливого чужеродного запаха. Волки.

- Да ботаники новенькие, ничего интересного, – фыркнула «лучшая подружка» Надя, от которой веяло едва уловимой досадой под густым облаком сладковатых духов. Да, после возвращения Иры всё внимание переключилось на неё обратно, оставляя всех остальных девчонок на вторых ролях. Надо же, она раньше и не замечала этой фальши, искренне считала, что Надя действительно её подруга.

- Ну, я же староста, надо же с людьми познакомиться, – Ира аккуратно освободилась от удушающей хватки Нади и направилась в сторону угрюмо молчавших близнецов. При её приближении они почти синхронно встали, слегка склонив головы.

- Привет! – Ира растянула губы в улыбке, подбирая своё энергетическое поле, как показывал Слава, и добродушно потрепала их по плечам, сделав вид, что не заметила этой подчёркнутой почтительности, от которой стало неуютно где-то внутри. – Да, я тоже собиралась пойти свежим воздухом подышать, – она потянула их в сторону выхода, отстранив увязавшуюся за ними кучку «подружек».

- Простите, что так резко подорвалась, – прошептала она на грани слышимости, понимая, что для оборотней это не проблема. – Но нам надо нормально познакомиться. Меня зовут Ира. – Они остановились за школой, где не было никого поблизости.

Ребята коротко переглянулись, не поднимая на неё глаз.

- Мы знаем, – тихо сказал один из них.

- Нас предупредили, – дополнил его брат. Голоса у них были практически одинаковы, и запах тоже – от того, что они постоянно были рядом. Но едва уловимое различие всё же было, и Ира удовлетворённо вздохнула.

- Меня тоже предупредили, – фыркнула она, – но я думала, у меня будет проблема вас различать. А теперь поняла, что никаких проблем нет, различу, – она широко улыбнулась. – Мне ещё говорили, что можно что-то сделать, чтобы вы не изображали здесь молчаливые тени. Давайте общаться нормально.

Мальчики снова переглянулись и несмело улыбнулись, осторожно поднимая на неё глаза.

- Можно попробовать.

*

- Думаешь, мы не пожалеем? Об обращениях детей?

Генерал Филиппов задумчиво посмотрел в окно, отложив обновлённые списки клана в сторону. Юрий Дорошенко докуривал вторую сигарету у окна, полыхая еле сдерживаемым раздражением.

- Ты знаешь меня, Юра, – генерал со вздохом поднялся с кресла и подошел к нему. – Я всегда был против обращения молодёжи. Когда лишают права на нормальную жизнь. Но с Измайловой и Терентьевой – всё совсем по-другому. Ты же знаешь. Они бы не выжили. Лучше уж такая жизнь, чем смерть.

Юрий поморщился, затушив докуренную сигарету в пепельнице.

- Я знаю. Я не про это. – Он перевёл на генерала пытливый взгляд. – Я про другое. Измайлова – ходячая катастрофа. Ни уважения, ни подчинения, ни дисциплины. И мы не можем никак на неё воздействовать! Очередь на поединки уже на два года вперед собирается! Кира уже ходит за ней как надзиратель, но не может же она быть везде! И та выходка в школе со спортзалом – это просто нечто! Думаешь, вторая такая же «неприкасаемая» альфа – хорошая идея? Мы с одной-то не справляемся… – он покачал головой.

Геннадий, не спеша, достал пачку сигарет и прикурил у открытого окна.

- Насчёт «неприкасаемости» Кира уже решила, – выдохнул он густое облако дыма. – За серьёзные нарушения наказание должно быть. Несмотря ни на какое несовершеннолетие. Пусть не поединки, не показательное подчинение через силу. Заключение в подвале – достаточно весомое наказание. Посмотрим на результат. А Терентьева – пока ничего предосудительного не натворила. Не будем спешить с выводами. – Он спокойно докурил сигарету и вернулся к столу.

- Ты уже подумал насчёт Москвы? Требуют от руководящего состава всех оперативных подразделений ГУВД по два человека.

Юрий криво усмехнулся, подходя ближе к генеральскому столу, на котором лежали «дсп-шные» распоряжения центрального аппарата МВД о двухнедельных курсах повышения квалификации для руководящего состава оперативных подразделений.

- Федоренко сказал, что их канал связи обрублен. Сосновский взъелся всерьёз и готов на открытый конфликт. Все прежние договорённости и гарантии безопасности для нашего города не действуют.

Геннадий тяжело откинулся в кресле, устало потерев глаза, и набрал в телефоне номер одного из своих замов.

- Не занят?

- Как обычно, – с толикой удивления ответил полковник Николаев. – Мне зайти?

- Пойдём в парк, прогуляемся. Разговор есть.

====== 24. Как много нам открытий чудных... ======

Вы – холодные, снежные звери,

Неисчислимы ваши потери,

Гибнете сотнями в солнечном свете

Ведь жизнь ваша длится лишь до рассвета

Жутким плачем расколется ночь,

Все! никто мне не сможет помочь

Застынет под окнами бешеный вой:

Это снежные волки пришли за мной

Настя – Снежные волки

Виктор Терентьев непонимающе нахмурился на последнее распоряжение об учебе в Москве. По два человека от руководящего состава каждого подразделения – это начальник и заместитель. На две недели оставить все отделы полностью без оперативного руководства?

Сотников ходил как бледная тень, и что-то подсказывало Виктору, что это отнюдь не от переживаний за раскрываемость и работу во время их отсутствия.

Приглашение прогуляться после работы от Сотникова было как раз кстати – Виктор и сам уже хотел выводить его на разговор.

- Это не просто учёба. Скорее даже совсем не учёба, – Вячеслав тяжело вздохнул, прикуривая сигарету. – Это месть.

Виктор долго не мог поверить своим ушам, когда Сотников рассказал ему длинную историю сложных взаимоотношений Москвы с другими городами по линии оборотней, и особенности функционирования клана Сосновского, открыто оккупировавшего все руководящие должности в силовых структурах.

- Ничего не понял, – Терентьев тряхнул головой, – То есть, они решили вызвать к себе всё руководство ГУВД, потому что надеются, что там будут местные оборотни? Они что, собираются на вас отыграться за тот побег?

Сотников пожал плечами, остановившись у ближайшей лавочки. За длинным рассказом увлекательной истории про Москву они потихоньку дошли до набережной.

- Они разорвали отношения с нашим кланом волков, прежняя договорённость о гарантиях безопасности местных оборотней на московской территории потеряла силу.

- И что они могут вам сделать?

Вячеслав криво усмехнулся, доставая ещё одну сигарету.

- Сделать могут всё, что угодно. Они на своей земле. Другое дело, что нас туда при таких условиях не отпустят – наши главы кланов отвечают за нашу жизнь.

- Постой… ты хочешь сказать, что они и убить вас там могут? – Виктор аккуратно осел на лавочку, пытаясь удержать челюсть от падения. Подозрительно подавленный вид Сотникова оптимизма ему не внушал.

- Вить, если бы мы были просто дружелюбным кружком по интересам, раз в месяц мило обрастали шерстью и играли в лесочке, ты думаешь, мы бы так серьёзно взвешивали обращение каждого нового человека? Особенно детей? – Он поморщился, выпуская густое облако дыма. – «Права человека» – это для людей. Мы живём по своим законам, они выстраивались веками. На своей земле каждый клан может делать, что хочет. Единственный непреложный закон – Право сильного. Формально, нужно победить в поединке, чтобы получить право распоряжаться жизнью побеждённого. Думаю, они уже очередь из желающих сформировали, – горько усмехнулся он.

Виктор моргнул, наавтомате доставая ещё одну сигарету.

- То есть, у вас… В этом «поединке» можно убить? Так просто?

Сотников криво усмехнулся и покачал головой.

- Право сильного – это святое для всех оборотней. На этом вся иерархия держится. Это порядок поддерживает. Но мы не убиваем для развлечения. Поединки для установления статуса обязательны для всех альф. Но у нас это делают для определения места в иерархии, и всё. В других городах, в других кланах – могут быть другие правила. Они хозяева на своей земле. Формально, по всем законам оборотней, победитель вправе сам решать судьбу того, кто проиграл.

- Ещё хлеще, – пробормотал Виктор, ошарашенно глядя на своего начальника.

- Пойми просто одно, Вить, – мягко улыбнулся Вячеслав, – если победа в поединке дает право распоряжаться жизнью проигравшего, никто не заставляет тебя пользоваться своим правом. Вот у тебя есть пистолет. Ты же не идёшь расстреливать всех подряд, кто тебе не понравился? Или задерживать? Злоупотребления бывают, как и у людей. Но их очень немного.

Виктор прочистил горло, немного начиная улавливать логику в том, что казалось доисторической дикостью.

- А Ира…?

- Детей мы раньше вообще не обращали, – он поморщился, – это было железное правило. Как-то неправильно принимать пожизненные решения в детском возрасте. Но у твоей Иры и Измайловой вариантов особо не было. С ними никто драться не станет, до совершеннолетия. Потом – нужно будет установить статус.

- Это даже для девчонок обязательно? – поморщился Виктор.

Вячеслав криво усмехнулся.

- Это обязательно для… сильнейших из нас, независимо от пола. Как раз одна из тех внутренних заморочек, которые людям не понять, – он тяжело вздохнул, отводя взгляд. – Твоя дочь и Измайлова по темпераменту как раз из тех, кто на силу отвечает силой. Это предполагает одно из высших мест в иерархии. Но за это место нужно драться. Не насмерть, не переживай. Просто для определения уровня силы.

- Голову сломать можно, – выдохнул Виктор, откидываясь на лавочке.

*

Терентьев бывал на разных мероприятиях, и на совещаниях при центральном аппарате, и награды министерские получал, но в этот раз всё было как будто впервые.

Учёба – это понятно: лекции, тетрадки, методички – скучное, но обыденное занятие. Но здесь было что-то среднее между отчётным совещанием и крупным разбором полётов перед громким увольнением.

Обычно на учебных мероприятиях приветственная часть длилась недолго: формальное приветствие, общие фразы о целях и задачах, общие сведения о распорядке дня. Но здесь начальное мероприятие было совершенно другим. К собравшимся в актовом зале столичного главка руководителям и замам всех питерских отделов вышла небольшая делегация из начальника оперативно-розыскного управления Москвы, начальницы правового управления и начальницы кадров центрального аппарата МВД, и сходу началось то, что происходит на ежедневных планерках в отделах, с поправкой на то, что здесь пришлось слушать информацию о полной профнепригодности прямо перед руководством кадров и правового управления самого высшего уровня, что предвещало нехорошие последствия в любую секунду.

Начальником оперативно-розыскного управления был коренастый мужик лет сорока пяти, генерал, конечно, здесь мельче звёзд и не было. И судя по напряжению, тяжело повисшему в зале, словами он явно не собирался ограничиваться.

Где-то на середине красочной тирады про бессмысленность, некомпетентность и полную никчемность их самих и всех их отделов, разошедшегося генерала, который уже чуть не слюной плевался от ненависти, прервал местный персонал – два сержанта в парадной форме, положив перед ним на стол несколько бумаг и маленький простой сотовый телефон.

- И мы теперь все должны… что это ещё за…?! – Он скривился, пробегая глазами по переданным бумагам, и с негодованием рявкнул на замершего рядом сотрудника с телефоном. – Какой, на хрен, общественный совет?! У меня здесь оперативное совещание!

- Вам срочный звонок из министерства.

Разговор по принесённому телефону оказался недолгим. Терентьев с интересом наблюдал за калейдоскопом эмоций на побагровевшей физиономии генерала, который, со сдавленным “Да, понял”, отшвырнул телефон обратно и рявкнул:

- Ну, пускай свой совет.

- У нас тут небольшое недоразумение, – он обвёл тяжёлым взглядом зал, чтобы каждому досталось этой отчётливой неприязни, которая из него так и сочилась. – Какой-то “общественный совет” хочет присутствовать на наших мероприятиях. Сейчас мы разберёмся…

Терентьев отвлёкся на колоритную компанию, величественно вошедшую в открывшиеся двери – при словах “общественный совет” он привык видеть молчаливых возрастных ветеранов или каких-нибудь тётенек-учительниц на пенсии, но никак не вот это! Три сногсшибательно ярких девушки и трое молодых парней в лощёных, дизайнерских костюмах, в одном из которых он узнал своего давнего гостя Шурского. Только теперь в его облике не было ничего приглушённого – каждая деталь прямо кричала о роскоши и значимости. От уверенного, хозяйского вида, с которым они прошли к первому ряду кресел, разошедшийся генерал осёкся на полуслове. Виктор не сразу смог оторвать глаза от вызывающе роскошно одетых девушек и с удивлением отметил, что генерал как-то неадекватно впился в одну из них взглядом, и повисшая неловкая тишина уже слишком долго затягивается.

- Какого… здесь… – он попытался сформулировать осмысленное предложение, но не особо в этом преуспел. – Пер…рерыв, – наконец, выдавил генерал сквозь сжатые зубы и поднялся на ноги, всё так же не отрывая взгляда от брюнетки в тёмном брючном костюме с убранными в высокую причёску волосами, которая отвечала ему тем же.

Вся ситуация могла бы показаться забавной, если бы не напряжение, повисшее в воздухе, между этими двумя. Воздух, казалось, потрескивал от напряжения между ними. У Терентьева по коже мурашки побежали, и он осторожно бросил взгляд в сторону сидящего рядом Сотникова – тот тоже замер на месте, нечитаемым взглядом сопровождая вновь прибывших в зал людей.

После слова “перерыв” подразумевалось какое-то оживление, но генерал и брюнетка всё так же стояли на месте, прожигая друг друга одинаковыми взглядами, и никто из недоумённо переглядывающихся питерских ребят не решался разрушить это странное напряжение неосторожным движением – казалось, ещё чуть-чуть, и что-то взорвётся между этими двумя.

Шурский неуловимо мягким движением поднялся с места и осторожно подошёл к дверям. С тихим звуком, он открыл их, и слегка наклонил голову, приглашающим жестом указывая резко обернувшимся к нему генералу и брюнетке на выход.

Всё напряжение в воздухе растворилось в тот же миг, когда они разорвали зрительный контакт, и быстрым шагом, молча, вышли из зала. Терентьев осторожно выдохнул, только что осознав, что неосознанно задержал дыхание, и повернулся к Сотникову, спросить, что это за хрень сейчас была, но тот только загадочно улыбнулся и кивнул в сторону подиума, где две оставшиеся представительницы центрального аппарата МВД явно не собирались сидеть и слушать осторожные перешёптывания питерских гостей.

- Товарищи офицеры, – прочистив горло, начальница кадрового управления обвела всех присутствующих предостерегающим взглядом, под которым быстро в зал вернулась тишина. – И члены Общественного совета, – она едва заметно поджала губы, смерив нечитаемым взглядом расположившихся на переднем ряду «общественников». – Пока отсутствует Алексей Леонидович, полагаю, мы могли бы друг с другом познакомиться. Чтобы нам конструктивно строить дальнейшие взаимоотношения. Меня зовут Татьяна Петровна Усольцева, кадровое управление МВД. Моя коллега – Анна Романовна Дударева, правовое управление.

Она подняла листок, на который разъярённый начальник оперативно-розыскного управления так и не обратил внимание. Должно быть, список того самого «общественного совета», потому что продолжили они уже с именами.

- Теперь хотелось бы услышать немного о вас. Александр Сергеевич Федоренко, – зачитала она, и перевела испытующий взгляд на невозмутимо сидящих «общественников».

- Это я, – молодой парень с тёмно-каштановыми волосами, сидящий рядом с Шурским, поднял руку и спокойно встретился с ней взглядом, с мягкой вежливой улыбкой. Вставать он не посчитал нужным. – Предприниматель. Представляю фармацевтическую отрасль Санкт-Петербурга.

- Так, – задумчиво протянула Татьяна Петровна, смерив его нечитаемым взглядом, – И что вас привело в Общественный совет при МВД?

- Насколько я помню, – с той же мягкой улыбкой продолжил Александр, – я состою в общественном совете при Управлении МВД по городу Санкт-Петербургу, а не при МВД целиком, – он неопределённо пожал плечами. – И сюда меня привело чувство гражданской ответственности, солидарности, чувство партнёрства с правоохранительной системой в построении гражданского общества на началах взаимопонимания и взаимоуважения органов полиции с бизнес-сообществом города. В частности, с бизнесом, имеющим отношение к фармацевтической сфере.

Терентьев еле успел подавить смешок от говорящего выражения лица начальницы целого управления кадров, которую с места какой-то мальчишка лет двадцати очевидно выбил из колеи таким заковыристым, но вполне убедительным ответом.

- Похвально, – Анна Романовна справилась с шоком быстрее своей коллеги, должно быть, более привычная к юридическим формулировкам, и поспешила перейти к следующему пункту списка. – Екатерина Петровна Шольц…

- Это моя коллега, которая вышла с вашим товарищем, – Спокойно ответил Александр, всё так же с места. – Она директор сети частных медицинских центров, представляет интересы медицинской сферы Санкт-Петербурга.

- Понятно, – прочистив горло, продолжила Татьяна Петровна, – Денис Петрович Шурский.

Уже знакомый Терентьеву Денис, по-хозяйски устроившийся в кресле, не спеша поднял руку.

- Предприниматель. Представляю сферу молодёжного досуга и спорта. Что может быть отраднее, чем дружба спорта и полиции, правда? – он растянул губы в широкой улыбке. – В общественный совет меня привело, кроме чувства гражданской солидарности, как Александра, – он кивнул в сторону ухмыляющегося Федоренко. – Глубокое убеждение, что сотрудничество в сфере спорта принесёт полиции моего города много здоровья и положительных эмоций. А также профессиональное развитие.

- Разумеется, – с почти не скрываемым раздражением фыркнула Анна Романовна. Явно не привыкли две дородные дамы с генеральскими звёздами, перед целым залом майоров – подполковников, чтобы какие-то гражданские люди, во-первых, присутствовали на таких мероприятиях, а во-вторых, так открыто демонстрировали независимость. – Алексей Владимирович Давыденко.

- Я, – поднял руку брюнет, сидящий рядом с Шурским. В свете зала блеснули часы с узнаваемой «крылатой» эмблемой. Терентьев помнил, как ему в интернете как-то попалась реклама чего-то подобного, когда он искал модель часов, заявленную по краже из загородного особняка какой-то крупной шишки «Газпрома». Как он потом долго прокашливался, подавившись глотком чая, от количества нулей в их цене, «со скидкой» – такое трудно забыть.

- Директор сети официальных дилерских центров «Ауди» в Санкт-Петербурге. Думаю, важность взаимопонимания и партнёрских взаимоотношений между сферой автомобильного транспорта и полицией ясна и без лишних слов.

- Нам здесь ясно всё, Алексей Владимирович, спасибо, – сверкнула на него глазами Татьяна Петровна. – Диана Сергеевна Вальдберг.

- Я здесь, – рыжеватая блондинка с убранной в высокую причёску копной пышных вьющихся волос подняла изящную ручку и ослепительно-приторно улыбнулась. – Директор международной сети отелей и салонов красоты. Я всегда ощущала внутреннее стремление построить прочные взаимоотношения гостиничного бизнеса и туризма с Управлением полиции по Санкт-Петербургу.

- Приятно слышать, – Анна Романовна почти не скрывала отчётливое презрение, явно не впечатлившись приторно-сладкой улыбочкой девицы лет двадцати, сверкающей здесь такими камнями, которые и с генеральской зарплатой не каждый себе позволит. – Елена Александровна Антонова.

- Это я, – подняла руку её соседка с ярко-красными волосами. – Ресторанный бизнес. Директор сети кафе и ресторанов. Мне всегда было близко по духу тесное и конструктивное сотрудничество с правоохранительными органами. Присоединяюсь к моим коллегам в чувстве глубокой гражданской солидарности. Я так счастлива, что мне представилась возможность быть сегодня здесь с вами. Мы, несомненно, положим начало долгосрочному плодотворному сотрудничеству между полицией и бизнес-сообществом…

- Товарищи офицеры.

Резко открывшаяся дверь прервала такое увлекательное знакомство. При виде замминистра МВД, при полном параде, все присутствующие, имеющие звёзды на погонах, подскочили со своих мест просто на автомате. В повисшей гробовой тишине, он прошёл на подиум, к двум своим сотрудницам, а девушка, которую Александр Федоренко заочно представил как Екатерину Шольц, спокойно прошла к своему месту, на ходу застёгивая пиджак. Её причёска казалась какой-то слегка взъерошенной, но Терентьев больше смотрел на замминистра, а не на неё.

- Товарищи офицеры, – он кивнул залу, разрешая присесть, и уселся сам, на то место, где сидел начальник оперативно-розыскного управления. – и уважаемые члены Общественного совета. Краснов Михаил Сергеевич, заместитель Министра. В вашу программу обучения внесены небольшие корректировки. Товарищ Трунов, – он чуть поморщился, бросив быстрый взгляд в сторону Екатерины, – внезапно нас покинул. По личным обстоятельствам. В дальнейшем вашей учёбой будут заниматься Анна Романовна и Татьяна Петровна, – он кивнул на настороженно замерших начальниц кадров и правового управления. – Режим обучения будет лекционный. С десяти до пяти, с перерывом на обед. Мы с радостью приглашаем уважаемых членов Общественного совета присутствовать на всех обучающих мероприятиях, если у них возникнет такое желание.

====== 25. Непонятная свобода ======

Непонятная свобода

Обручем сдавила грудь,

И неясно, что им делать:

Или плыть, или тонуть

Агата Кристи – Два корабля

Звонок со знакомого номера застал Костю врасплох – он как раз собирал себя по кусочкам после очередного наказания от своего альфы. Стоило уже привыкнуть, но почему-то, каждый раз боль казалась какой-то новой. Наверное, хвалёная регенерация оборотней играла свою роль – каждый раз его рвали заново. Ломали кости, отбивали все внутренности, что только ни засовывали в многострадальный зад – и каждый раз как в первый раз. Он давно не тешил себя напрасными надеждами и иллюзиями – от Гери своего клана, который по каким-то непонятным причинам поставил ему свою метку, ему было никуда не деться. Пока его не добьют в порыве очередного «наказания» на пустом месте, или не вышвырнут в общее пользование, наигравшись.

Вариант, что его мог бы отбить единственный альфа, к которому его глупое сердце почему-то тянулось, он давно не рассматривал даже в бреду – он слишком хорошо понимал, кто и когда может бросить вызов Гери. И с каким результатом – при всей своей мафиозной структуре, верхушка клана Сосновского держала свою власть очень жёстко. Всех, кто так или иначе мог представлять опасность – устраняли.

Свои короткие моменты наедине с Женей он хранил как драгоценности в самом укромном уголке памяти. Несмотря на личную метку, Трунов не стеснялся напоминать бетам их место – вещей, и периодически одалживал их знакомым и соратникам. В карты разыгрывал. И Женя, как не последний управляющий в московском филиале ВТБ, не стеснялся этим пользоваться, когда подворачивалась возможность. Хотя каждый раз после этого, они оба понимали – Трунов жёстко перебивал чужой запах на своём бете очередной порцией пыток и насилия.

Но всё равно, за те короткие моменты с Женей – когда он мог почувствовать себя не грязной шлюхой, а почти человеком, у которого есть личность, достоинство, которого можно любить… ради таких моментов он с радостью был готов проходить через этот ад снова и снова.

Он знал его номер наизусть. Но не заносил в память телефона – ещё не хватало, чтобы Трунов когда-нибудь увидел. Они только в крайних случаях могли обмениваться короткими сообщениями в Телеграме, сразу же очищая всю историю. Никаких звонков – мало ли, Трунову придёт в голову посмотреть детализацию…

Поэтому звонок по обычной сотовой сети Костю насторожил. Но он ответил на вызов без колебаний – чувствовал, что просто так Женя бы не позвонил.

- Ты где?

Костя моргнул и подошёл к окну – вид со своего восемнадцатого этажа его всегда завораживал.

- Дома, – он прочистил горло, не привыкшее к разговорам в последние несколько дней. – Что-то случилось?

- Я сейчас приеду. Никуда не уходи.

Костя застыл на месте, не в силах сделать ни шага. Чувство тревоги, странное, необъяснимое – разлилось жалящим холодком где-то в шее. Если бы он был в звериной форме, у него бы шерсть поднялась на загривке. Не было ничего на свете, чего бы он не желал так сильно, как услышать такие слова от Жени. Но он слишком хорошо понимал, что не всё так просто в их жизни. И слишком дорого им приходилось платить за те краткие моменты счастья. Не то, чтобы он жалел хоть об одном таком моменте, впрочем.

Знакомые руки сжали его в объятиях прямо с порога. Он только задушенно охнул от резкой боли в не до конца заживших рёбрах.

- Прости, прости, – шептал Женя, тут же ослабив захват, и с ходу покрывая поцелуями его шею. Костя только беспомощно всхлипнул, доверчиво раскрываясь ему навстречу, и осторожно обнял в ответ.

- Что…

- Его больше нет. Он проиграл в поединке и ему не сохранили жизнь, – Костя смотрел в лихорадочно блестящие глаза Жени и не мог уложить в голове его слова. Понимая, всем сердцем, всей своей сущностью – что это правда. Но не мог поверить.

Он заставил себя осторожно отстраниться от такого желанного тепла и тихо спросил, сморгнув глупые слёзы:

- Кто?

Было лишь два возможных варианта, кто мог победить Гери клана в поединке. Либо Фреки, либо сам Сосновский, по каким-либо причинам пожелавший наказать второго волка в стае. Никто другой даже не имел права вызвать его на поединок, не говоря уже о том, чтобы реально победить – он слишком хорошо понимал, насколько тот был силён. И оба варианта для бет проигравшего влекли примерно одинаковый исход – в общие беты клана. Либо, если победитель пожелает, мог оставить кого-то себе. На примерно таких же условиях, так что Костя совсем не разделял всплеска энтузиазма у своего единственного друга по этому поводу.

- Ты удивишься, – усмехнулся Женя, накрывая его губы своими в жадном, но нежном поцелуе.

*

- Екатерина Петровна, позвольте занять пять минут вашего времени.

Екатерина резко развернулась и смерила жёстким взглядом двух московских волков, с которыми совсем не желала вести никаких бесед, справедливо полагая, что всё, что была должна этому городу и своему клану, заплатила с лихвой. В последний момент успела подобрать шлейф своей силы, раскрывшийся на полную, как тогда, в актовом зале МВД – открытый вызов альфам и требование подчинения от бет. Она не настолько нервная истеричка, чтобы с ходу бить агрессией совершенно незнакомых волков, даром что местных, в общественном месте. Ну, кроме того случая, когда нужно было отплатить зарвавшемуся отморозку за его дела.

Молодой альфа с модно зачёсанными тёмно-каштановыми волосами в светло-коричневом пальто не позволил себе ни всплеска эмоций в ответ на её неприкрытую враждебность, а застывший рядом бета в простом джинсовом костюме и лёгкой ветровке с небольшим рюкзаком за плечом не поднимал взгляда от пола, почтительно склонив голову.

Тихо рыкнув, она кивнула в сторону лифтов – разговаривать в холле отеля, на виду у людей, она явно не собиралась. Альфа коротко кивнул бете на диван и пошёл за ней один – несмотря на чересчур красноречивый взгляд парня, которого это очевидно задело. Всю дорогу до номера незваный гость хранил молчание, потихоньку подогревая в Екатерине желание отбросить вежливость к чёрту и хлестнуть по нему чистой энергией. Ничего хорошего от разговора с местными волками после убийства их Гери она не ждала, и готова была повторить вызов за малейший выпад на эту тему – видит Луна, она была в своём праве!

*

- То есть, ты думаешь, – прошипела Екатерина в лицо альфе, представившемуся Евгением, и упорно не желавшему давать ей повод для очередного вызова – из-за надёжных ментальных щитов не прорывалось ни капли чужой силы, – что я буду подбирать что-то за этим вашим отморозком? Мне бет не хватает, по-твоему?!

- Он не «что-то», – тихо проговорил Евгений, подняв на неё прямой взгляд. – Он – человек, которому сломали жизнь, и сейчас у него появился хоть какой-то шанс…

- Да ты что! – презрительно фыркнула она, – Вы позволили этим фашистам захватить власть и установить такие порядки. Вы спонсируете эту мясорубку, которая перемалывает вас же самих, своими деньгами! И не рыпаетесь против своей верхушки, что бы с вами ни делали! С вашими родными, близкими! Вы позволяете этому происходить. Значит, вам такой порядок нравится, разве нет?! С чего ты взял, что нас можно использовать как службу спасения для избранных, пока вы, альфы, будете продолжать сидеть на жопе?! Во что вы превратились! Ты даже не можешь за него выйти на поединок?! Что тебе мешает самому…

- Слишком много желающих… «подобрать что-то за тем отморозком», как вы выразились, – он устало потёр глаза, – вы вправе поливать меня презрением, я заслуживаю ещё и не такого. Как и все наши альфы. Кроме Соколова и той горстки смельчаков, пожалуй, – он невесело усмехнулся, так и не подняв на неё взгляд. – Я реально оцениваю свои силы. Я могу победить одного, двоих, троих… Но никто не позволит мне, без какого-либо высшего ранга в верхушке, забрать себе бету, который принадлежал Гери клана. Меня просто убьют, в поединке или нет, это здесь не важно. Он достанется или Фреки, или всем желающим, как общий. Моя смерть ничего не изменит.

- Какое потрясающе логичное оправдание трусости!

- Можете думать и говорить что угодно, я знаю своё место в этом городе. Я прошу вас помочь тому, кто сам защитить себя не может. Это не потребует от вас никаких расходов…

- Ты ещё мне деньги тут предложи! – возмущённо вскинулась Екатерина. – Я, по-твоему, нищая?!

- Прошу прощения, если мои слова были неверно поняты, – ровно проговорил Евгений, осторожно поднимая на неё взгляд. – Я хотел сказать лишь, что у него есть финансовые активы, которые позволят ему обеспечивать себя и вносить необходимые платежи в пользу клана. Я не хотел оскорбить вас.

*

Костя замер на месте, когда Женя указал ему на диван, запретив идти за ним. Сердце пропустило удар – вот сейчас, когда он только начал верить в то, что его жизнь изменится, что все перестанут обращаться с ним как с пустым местом… И Женя – первый – походя, вернул его с небес на землю! От унижения у него подогнулись колени, и он без сил опустился на диван. Пора было уже привыкнуть и не удивляться, когда его мнение никого не интересует, и даже самый близкий сердцу человек распоряжается им как вещью, не считая нужным даже позволить ему присутствовать при разговоре, который касается его судьбы. Из каких бы лучших побуждений это ни было сделано – сути это не меняло.

На вернувшегося Женю он так и не смог поднять взгляд. Не хотелось унижать себя ещё больше неуместными обидами и жалобами, на которые он не имел никакого права. Он прекрасно понимал, что для него сделали больше, чем он смел надеяться. По полыхающей раздражением под мощными щитами Екатерине он только мельком мазнул взглядом, почтительно склоняя голову.

- Ты хочешь переехать в Санкт-Петербург и войти в мой клан?

В принципе, бетам таких вопросов не задавали. Решения принимали не они. Но Костя осторожно посмотрел на нахмурившуюся женщину и заставил себя ответить – как бы то ни было, не отвечать на прямой вопрос альфы он не мог себе позволить.

- Если это возможно, госпожа, – тихо проговорил он, опуская глаза. Он давно отвык формулировать свои желания в таких вопросах. И не знал, как устроена жизнь в другом городе. Только смел надеяться, что с женщиной-альфой всё будет не так беспросветно и унизительно. Возможно, ему перепадёт чуть больше личной свободы.

- Значит так, – от резко полыхнувшей злости, чуть не выбившейся из-за ментальных щитов, он едва подавил порыв упасть в позу подчинения, – Разъясняю один раз. По-человечески. Когда я задаю прямой вопрос, я жду прямого ответа. Не словесные кружева и не блеяния кротких овечек. Ты – волк, блядь, или кто?! Собери яйца в кучу и роди нормальный ответ! Я на тебя силой не давлю и ни к чему не принуждаю! И нюх не растеряла пока, понимаю, что вас двоих связывает, – она коротко дёрнула головой в сторону замершего рядом Жени. – Ты хочешь поехать со мной в другой город, стать членом другого клана, перейти под покровительство посторонней альфы? Чтобы не было потом тихих истерик и сожалений о потерянных чувствах?

- Я никогда не был в других кланах, госпожа, – Костя заставил себя встретить её взгляд как мог твёрдо. – Я не знаю, какие у вас порядки. Но если у меня есть возможность избежать участи публичной беты в этом городе, я совершенно точно этого хочу. Что бы нас ни связывало, – он горько усмехнулся, бросив короткий взгляд в сторону Жени, – это не может иметь будущего. Я всё понимаю. Вы не услышите от меня никаких жалоб и сожалений, госпожа. Клянусь.

*

В Санкт-Петербурге Костя бывал в детстве. Он уже почти забыл, когда это было – слишком затмила те безоблачные времена беспросветная тоска и боль, от которой он почти не успевал отходить после обращения.

Из Москвы они уехали на третий день после того памятного разговора – Костя был уверен, что она запретит ему общаться с Женей, но на удивление, этого не произошло. Собрать вещи, документы, оставить Жене генеральную доверенность на квартиру в обмен на её денежный эквивалент – на всё это ушло совсем не много времени. В комфортабельном кресле «Сапсана» он поймал себя на мысли, что давно уже не помнил, когда проводил столько времени без унижений и тычков, напоминающих ему о его месте.

Женщина, от которой зависела вся его дальнейшая жизнь, молча поджимала губы и закрывалась в непроницаемом коконе ментальных щитов каждый раз, когда видела его рядом. И практически не скрывала раздражения и неприязни.

- Позвольте вопрос, госпожа…

- Екатерина, – она стрельнула в его сторону жёстким, раздражённым взглядом. – В официальных случаях – Екатерина Петровна. Никаких «господ» у нас нет. Вампиры только таким балуются, – она поморщилась. – Что?

- Простите, – он склонил голову, полуобернувшись к ней в кресле. – Вы не поставили мне метку…

- Ты не член моего клана, – прорычала она почти агрессивно, непроизвольно заставив его сильнее склонить голову. – Решение о приёме в клан будет принимать Ульфрик. Я его предупредила. Если он посчитает, что тебе место в наших рядах, и ты будешь согласен, я поставлю тебе метку.

*

Он тогда долго не мог поверить, что это не какая-то форма изощрённого издевательства. Что значит «если ты будешь согласен»? Кто когда у беты спрашивает согласия? Смысл спрашивать согласия у того, кто всё равно не сможет отказать? Чтобы лишний раз ткнуть носом в то, что он сам виноват во всём, что будет с ним происходить? Так он и так не собирался уходить от ответственности или жаловаться на несправедливость жизни. Давно уже понял всё.

Ульфриком Санкт-Петербурга оказался мужчина средних лет, в деловом костюме, с тщательно подобранной силой, который представился Виктором Петровичем. Фреки – молодого парня с открытой улыбкой, представившегося Александром, который ехал с ними в одном вагоне, он и раньше где-то видел, только долго не мог вспомнить где. Екатерина Петровна сразу подошла к Ульфрику и Фреки, оставив Костю, неловко замершего посреди комнаты, без намёка на поддержку или, тем более – защиту. Он понимал, что не имеет никаких прав ни просить, ни ожидать ни того, ни другого, и только молча сглотнул комок в горле, в глупой попытке ухватиться за остатки гордости расправил плечи и вскинул подбородок, глядя прямо перед собой. В Москве бы ему и в голову не пришло стоять в присутствии первой тройки альф, но здесь по каким-то причинам предпочитали избегать показательного подчёркивания статуса.

Наоборот, разрешили присесть, прямо за широким овальным столом, и весь разговор проходил в форме какого-то дружественного собеседования. За одним исключением, которое все понимали – вернуться обратно он не мог. И согласился бы на всё, что бы они ни потребовали.

Он и соглашался, покорно кивая на каждое озвученное условие.

Дисциплина? Он и сам мог здесь лекцию прочитать о дисциплине и подчинении правилам – в Москве с нарушителями был разговор короткий. С бетами – так вообще разговора никакого не было.

Структура клана. Межклановые взаимоотношения с другими видами. Запреты. На причинение вреда людям, на обращение. Он только пожал плечами – он и не собирался с людьми особо контактировать. Секретность…

- Что?..

Он подумал, что ослышался, и, забывшись, впился прямо в глаза Ульфрику ошарашенным взглядом. Тот удивлённо приподнял брови и повторил.

- Ты как будто с Луны свалился, – усмехнулся Виктор Петрович, окинув его скептическим взглядом. – Утечка была именно из Москвы, не делай вид, что вы там не в курсе… или ты не знал?

Костя сглотнул, опустив взгляд, и только медленно покачал головой.

- Я не понимаю, – тихо повторил он.

Ульфрик переглянулся с Екатериной и передал ему телефон, запустив воспроизведение.

От первого же ролика новостей у него зашевелились волосы на загривке. Он узнал это место. Даже в нечёткой ночной съёмке. Центральный лабиринт – так его называли. Бет верхушки клана обычно запирали в камерах чуть дальше по коридору.

На автовоспроизведении стояли и другие ролики. Посмотрев пару выпусков новостей и роликов местного клана, он молча вернул телефон владельцу и провёл руками по лицу. Оказывается, пока он варился в собственном маленьком Аду, в мире случилась совсем не маленькая революция. А он-то думал, чего это Трунов как с катушек съехал в последнее время…

- Ты что, в бункере сидел? Это же из каждого утюга, уже почти месяц, – покачал головой Александр, а Костя медленно поднял на него прямой взгляд и так же тихо ответил:

- Мне было некогда… смотреть новости. Прошу прощения, уточните ограничения про режим секретности при таких условиях? Можно рассказать… родственникам? – Он давно вычеркнул из своей жизни все контакты с родителями и сестрой, и не смел надеяться, что когда-нибудь сможет снова появиться в их жизни. Но теперь всё было не так однозначно.

- Пока секретность касается только детей – слишком неоднозначная реакция общества, не хотим их подставлять, – Виктор Петрович аккуратно убрал телефон обратно в карман и спокойно посмотрел на растерянного Костю. – Взрослые, волки, сами вправе распоряжаться информацией о себе. Только не раскрывай информацию о тех, кто сам не раскрылся публично или не разрешил это сделать лично. И пока широко не афишируется наличие других видов зверей.

- Про взаимодействия с людьми и другими альфами, – Екатерина медленно поднялась со своего места и подошла к нему. – Разрешение альфы-покровителя, стандартно. Ограничивать не буду. Если появятся какие-то вопросы или проблемы – я надеюсь их слышать от тебя первого, а не со стороны. Устраивает?

Костя медленно поднялся, вставая рядом с ней, и кивнул. Пока всё звучало более чем справедливо.

- Позвольте вопрос, – тихо проговорил он, глядя куда-то сквозь подошедшую к нему Екатерину. – Могу я общаться с… Евгением? Хотя бы по дистанционным каналам связи?

Она приподняла его голову за подбородок, заставив посмотреть ей прямо в глаза.

- Ни слова про наш клан. Про наши порядки. Дома. Адреса. Телефоны. Любую контактную информацию.

- Я и не собирался, – почти прошептал он, прямо встречая её жёсткий, холодный взгляд. – Только личные… темы.

*

Четыре года в стае Сосновского перечеркнули все двадцать лет его человеческой жизни слишком резко и бесповоротно. Казалось, вот только вчера он был беззаботным студентом, наслаждался свободной жизнью столичного мажора – отец-замначальника ГУ МЧС и мать – судья в отставке обеспечили их с сестрой всем, что только можно было пожелать. Собственная квартира, учёба в МГУ – он не знал ни проблем, ни забот за все свои двадцать лет. Пока не попался на глаза кому-то из волков.

Тогда его быстро избавили ото всех иллюзий. Вся жизнь стала предельно простой и определённой. Никаких вариантов, никаких карьерных перспектив. Никаких прав человека и никакой свободы. Так что сейчас он с опаской прощупывал границы своего так резко изменившегося положения.

Екатерина Петровна не церемонилась со своим новым бетой – метку поставила прямо там, при Ульфрике и Фреки, жёстко, прокусив кожу на изгибе шеи до крови, но он даже не вздрогнул, привычно выдыхая сквозь боль. Он привык к гораздо худшему, и только прикрыл глаза, отмечая новую нить связи в ментальном поле.

- Твой друг говорил, что у тебя есть деньги на квартиру, – Костя не удержался и метнул быстрый взгляд на Екатерину – уж слишком неожиданно было слышать от неё такое. Она шла рядом с ним, изредка бросая на него мрачные взгляды, с железобетонными щитами, которые он так не привык видеть у альф, когда они рядом со своими бетами.

- Да, гос… Екатерина, – он быстро поправился, вспомнив её пожелания по обращению. Непросто вот так сразу отвыкнуть, когда за четыре года в него просто вбили обращение «господин» и «госпожа» ко всем альфам. – У меня была квартира в Москве. Я смогу приобрести жильё здесь…

- Пока не приобрёл, – она поморщилась, повторив за ним это слово, с некоторыми нотками сарказма, и смерила его мрачным, неприязненным взглядом. – Поживёшь в нашем доме. Телефонами мы обменялись. Я должна знать, где ты будешь жить и чем заниматься. Если нужно содействие в учёбе или трудоустройстве, ты должен обратиться ко мне, а не шататься неприкаянно по улицам. Понятно?

Костя озадаченно моргнул, принимая информацию, и запоздало кивнул, под вопросительным взглядом своей новой альфы.

- Простите, я не совсем понимаю. Какие занятия считаются допустимыми для бет в этом городе? – Он уже понял, что вряд ли от него будут требовать ублажать альф во всех смыслах, периодически выполняя функции бесплатной домработницы, но хотелось сразу уяснить границы своего нового положения. Слишком много глупой надежды всколыхнуло в нём это предложение «содействия в учёбе и трудоустройстве».

И слишком хорошо он усвоил тот жестокий и заслуженный урок, который преподала ему жизнь: он совсем не ценил своё место в МГУ, куда его пристроили родители, на несложный факультет психологии и связей с общественностью – можно было вообще не напрягаться, изредка сдавая какие-то пространные эссе, которые он заказывал у ботаников пачками на карманные деньги. Посещением лекций и семинаров он тоже не особо заморачивался – знал, что никто его не отчислит, получит он свой диплом, и устроят его родители на какую-нибудь непыльную работёнку. Когда в стае Сосновского, после первого обращения ему разъяснили его новое положение, при помощи всего ассортимента новых ощущений, от ментального давления альф до физического принуждения и показательного подчинения, он слишком многое переосмыслил.

Когда ему стало позволено только обслуживать альф, выполнять чужие приказы, не поднимая глаз, не принимать никаких решений в своей жизни – он с тоской вспоминал, как опрометчиво он отказывался от шанса получить нормальное человеческое образование. Которого в Москве бетам вообще не полагалось.

- Ты тупой или издеваешься? – Костя поёжился от волны раздражения, полыхнувшей от Екатерины на его осторожный вопрос. Он хотел уже, по привычке, извиниться, если его вопрос был неуместен, но она продолжила свою мысль холодным, жёстким голосом. – Ты слышал правила клана. Запреты у нас общие для всех, и для альф, и для бет. Не нарушать человеческие законы. Отдельно идёт запрет на работу в силовых структурах, но для бет, если никаких других вариантов нет, допускаются исключения, и не на руководящих должностях. В остальном никаких запретов и ограничений не было. Ты предлагаешь тебя за ручку везде поводить, или в состоянии сам определить сферу деятельности, которая тебе по душе?

- Простите, – тихо ответил Костя, отводя взгляд, и привычно склоняя голову перед своей альфой. – Я просто хотел уточнить, нет ли каких-нибудь ограничений от вас лично. Если это возможно, я хотел бы продолжить обучение. Я был на втором курсе, когда… – он тяжело сглотнул и прикрыл глаза. – Слишком резко всё оборвалось. Я не смел мечтать, что снова смогу учиться или работать по-человечески. Жить по-человечески. Простите, если я раздражаю вас вопросами. Я не нарушу ни одного вашего правила.

*

Костя долго не мог привыкнуть к этому новому развороту в своей жизни. Долго не мог поверить, что здесь всё действительно по-другому. Как небо и земля.

После первого полнолуния в Санкт-Петербурге, когда ему довелось испытать удивительное и неизведанное ощущение свободы – бегать в волчьей форме по лесу, охотиться на таких вкусных зверей, купаться в лунном свете на свежем воздухе – это было непередаваемо. Он привык ждать полнолуния с обречённостью, с безнадёжной тоской – очередной выворачивающей душу пытки в тесной клетке с серебряными решетками, вместе с другими бетами, а когда магия луны отступала, возвращая контроль и возможность вернуться в человеческий облик – жестокого и болезненного соития с альфой. Как он был благодарен судьбе в такие моменты, что его, личного бету Гери, никакой другой альфа не смел тронуть, по крайней мере, без специального разрешения! Что делали с общими бетами, он знал слишком хорошо.

Он не думал, что здесь всё будет настолько по-другому. Не смел и мечтать. И впервые за последние четыре года поймал себя на мысли, что всерьёз начинает на что-то надеяться. На возврат к нормальной жизни.

Денег от продажи московской квартиры хватило на небольшую студию недалеко от центра и на первый год обучения в СПбГУ, куда он благополучно восстановился на второй курс. Даже направление не стал менять – так и оставил «Связи с общественностью» – сейчас с этой ситуацией для оборотней пиарщики были прямо очень актуальны. А он собирался приносить пользу своему новому клану всем, чем мог, в ответ на такое отношение.

Он долго не решался позвонить родителям. Тогда, после обращения, пришлось слишком резко оборвать все контакты – ему первым делом жёстко запретили любые контакты с ними и с любыми людьми из своего прежнего окружения. Так, что он не мог обойти этот запрет – прямым приказом. И сейчас, когда прежние запреты оказались над ним не властны, было так непросто набрать знакомые номера, которые он не забыл даже за четыре года. Нелогичное чувство вины вспыхивало в груди каждый раз, когда он брал в руки телефон и не мог заставить себя набрать знакомые цифры. Как только представлял, что они могли подумать, когда он так резко взял и испарился из их жизни, горло перехватывало от подступающих слёз. Было стыдно и горько, но он всё-таки заставил себя сделать этот звонок.

Отец долго не брал трубку – три гудка и автоответчик. Костя помнил эту его привычку, но всё-таки повторил вызов. Писать смс-ки показалось неправильным.

- Слушаю.

- Пап, это я, – Костя сморгнул набежавшие слёзы и сделал глубокий вдох – слишком давно он не слышал этот голос.

На другом конце провода повисла тишина. Он уже хотел уточнить, если отец не понял, но он его опередил.

- Ты что, уже вышел? – Костя растерянно моргнул, не понимая этот жёсткий, сухой вопрос.

- Пап… – тихо проговорил Костя, поёжившись от такого неприязненного голоса. – Я не понимаю, ты о чём?

- Будешь из себя невинность строить?! – прорычал в трубку отец, судя по звукам на фоне, выходя куда-то на улицу или на балкон. – Думал, выйдешь из тюрьмы и вернёшься на всё готовое?! Твоя мать чуть от инфаркта не умерла, когда узнала, что тебя посадили! Она хоть и в арбитражном суде работала, но понимает, что это такое!

Костя бессильно осел прямо на пол, потеряв дар речи от таких обвинений.

- Пап… – почти неслышно прошептал он в трубку, пытаясь справиться с дыханием. – Господи, я не сидел ни в какой тюрьме! О чём ты?

- Ты мне лапшу на уши не вешай, – со злостью выплюнул его отец, – как будто я не проверял! Тебе шесть лет дали за сбыт наркоты. Строгого режима. Ты думаешь, я дурак и по базе не посмотрю?! Да, приговор не вывесили в интернете, слава богу, потому что подельник твой был малолетка! Мы бы оба с матерью вылетели, я – с должности, а она – с содержания! Я твою зону содержал четыре года, ты что, хочешь сказать, что вышел по УДО – и снова можно к нам на шею садиться?! Как у тебя наглости хватило мне вообщепозвонить?!

Костя в ступоре сидел прямо на полу, слушая короткие гудки, когда отец бросил трубку. Ему потребовалось какое-то время, чтобы собрать себя в кучу и позвонить безопаснику клана – Денису Лущенко.

- Можно посмотреть, но мы как-то не делаем такое после той истории со сторожками, – фыркнул Денис, после тихой просьбы Кости, где можно посмотреть полицейскую информацию на себя. – Хотя ты же у нас вполне официально, не скрываешься. Можешь зайти в любой отдел, найти кого-нибудь из наших, они тебя пробьют. Могу дать телефон, если надо.

====== 26. Откровения ======

Our hopes and expectations,

Black holes and revelations

Muse – Starlight

Сергей Данилов докуривал вторую сигарету на балконе своего дома, пытаясь успокоить нервы. Такой неожиданный звонок сына разбередил слишком много старых ран, и ему требовалось какое-то время, чтобы прийти в себя. Показываться на глаза жене или дочери в таком состоянии он не рисковал. Потому что он бы рассказал им. Не стал бы отговариваться работой и изворачиваться.

Он гнал от себя мысли об этом. Не мог заставить себя смириться с тем, что в глаза сыну придётся высказать всё. В деталях, про инфаркт жены, нервные срывы дочери, и собственный букет эмоций, когда пол уходит из-под ног, и все внутренности засасывает в какую-то холодную чёрную дыру. Когда понимаешь, что произошло что-то неотвратимое.

Днями и ночами он работал, служил своей стране с восемнадцати лет, зарабатывал себе достойную стабильную зарплату, чтобы содержать семью. Повезло с женой – судьёй арбитражного суда, проблема с материальным обеспечением семьи не стояла в принципе, ещё до того, как он получил должность замначальника ГУ МЧС по Москве.

Дети были обеспечены всем, чем только можно. Никаких проблем, никаких ограничений. Отпуска за границей, техника, машины, квартира на восемнадцатилетие, место в МГУ. Он видел, что сын не особо проявляет интерес к учёбе, находя себе более интересные занятия, шатается с друзьями по клубам, вечеринкам, как это водится у обеспеченной молодёжи… Но он даже представить себе не мог, что дойдёт до наркотиков.

Ту наглую физиономию начальника оперативно-розыскного управления московского главка он запомнил на всю жизнь. Он не поленился зайти к нему в кабинет и в подробностях расписать, как Костю и его малолетнего подельника взяли прямо на проверочной закупке. И сколько наркоты нашли у него в квартире. Расфасованной.

Он помнил этот калейдоскоп эмоций так ярко и отчётливо, будто это было вчера, а не четыре года назад. Недоверие. Возмущение. Страх. И бессильную, отчаянную злость. Как легко для Кости оказалось разрушить всё, что они с женой создавали всю свою жизнь. Пустить под откос не только своё будущее, но и их, и своей младшей сестры.

Его тогда так затопило злостью, что он не сразу уловил смысл «щедрого предложения» генерала Трунова, как тот представился. Действительно, в Москве можно было многое порешать с помощью «щедрых предложений», уж ему-то, в МЧС, это было слишком хорошо известно.

Да, вариантов обойтись без тюрьмы не было – он бы и сам не стал о таком просить. Щенок должен был получить по заслугам за свои дела. Но за предложение не сообщать об этом приговоре в судебный департамент и МЧС он не мог не ухватиться. Пары вдохов и выдохов хватило, чтобы основная волна злости отошла на второй план. Настолько, что он, скрипя зубами, добавил в «щедрое предложение» нужные уточнения про срок. Шесть лет вместо десяти стоили примерно половину от первоначального варианта, с учётом того, сколько нужно было вносить на зону каждый месяц. Как бы он зол на Костю ни был, обрекать его на десять лет в условиях, из которых он выйдет смертельно больным инвалидом, у него не поднялась рука. Сколько бы это ни стоило.

- Ты сам не свой второй день, – его жена, Елена, спокойно поставила перед ним чашку с чаем и присела рядом, обрывая пространный поток воспоминаний и сожалений, которые вертелись в его голове безостановочно с того злосчастного телефонного звонка. Под её пристальным, испытующим взглядом он бессильно закрыл глаза и опустил голову на руки.

Как бы он ни хотел уберечь её от новых нервных потрясений, но после прямого вопроса, скрывать от неё такую информацию он не смог.

*

Сергей и сам стал замечать меленькие несостыковки, ещё до того, как Елена, с присущей судьям с тридцатилетним стажем основательностью и внимательностью к деталям, стала задавать всякие вопросы, на которые у него не находилось ответов.

Конечно, тогда он проверил информацию. Вытащил старого друга, начальника одного из райотделов, на разговор за бутылкой коллекционного французского коньяка за ползарплаты. И распечатку с ментовской базы видел своими глазами – статья 228.1 часть 4, всё чётко.

Смотреть приговор он не стал, было слишком противно. И не хотел привлекать внимание к этому. Елена тем более не стремилась показывать в своих кругах интерес к этому приговору. Они знали только, в какой колонии он сидел – в соседней области, строгий режим, как положено.

Ни письма, ни весточки от него за все четыре года они так и не дождались. И сами не писали, не желая выворачивать душу на потеху всему тюремному начальству и соседям по камере, и светить фамилии с адресами.

Только Настя писала, она всё не могла поверить, что её братик, всего на три года старше неё, действительно, походя разрушил ей будущее в судебной системе, которое она так старательно с матерью распланировала. Ни на одно её письмо он так и не ответил, хотя она посылала с конвертами и марками, как положено.

Через год Настя в первый раз сорвалась и поехала к нему на свидание. Хотела высказать в глаза всё, что о нём думала. Но только вернулась ни с чем, наткнувшись на расписание свиданий за несколько месяцев вперёд. Но упорства ей было не занимать, как и матери, и она всё-таки записалась.

Первый звоночек был тогда, когда Настя растерянно вернулась и два месяца спустя, когда приехала на свидание честно по записи, и наткнулась на санитарный день. Записалась ещё раз, через два месяца, поскандалила, и снова вернулась ни с чем. Елена тогда чуть заметно сдвинула брови и очень внимательно посмотрела в глаза своему нахмурившемуся мужу.

Сергей сквозь зубы прорычал вопрос на очередной передаче взносов в тюрьму, но Трунов только безразлично пожал плечами, отмахнувшись от него – там своя система, его дело маленькое. Обязательства выполняются, а про свидания уговоров не было. А что не пишет – так может, стыдно ему. Кому бы не стыдно было на его месте.

Настя пыталась пробиться на свидания каждые два месяца. И каждый раз была разная причина для отказа: карантин, наказания, неправильно заполненные документы, отсутствие начальника, санитарный день. Пару раз её всё-таки пропустили в комнату для свиданий, где она сидела по часу, пока ей не говорили, что он отказался выходить к ней.

Морщинка между бровей Елены чуть заметно углубилась, но она быстро заняла светлую голову дочери более насущными делами – двумя параллельными образованиями, и времени на бесполезные поездки в тюрьму не осталось.

Но неприятный осадок от всей этой ситуации остался не только у девочки, не знающей, как работает система. Сергей не обсуждал это с Еленой, но взгляды, которые кидала на него жена, были слишком красноречивыми.

И этот телефонный звонок с таким искренним недоумением в тихом, знакомом голосе – «Я не сидел ни в какой тюрьме», поднял эти вопросы с новой силой.

Под внимательным, пристальным взглядом Елены все сомнения в его голове буквально взвились на новую высоту. Настолько, что он набрал незнакомый номер ещё раз, прямо при жене, которая намекнула, что её давно звала в гости однокурсница, судья одного из районных судов по уголовным делам.

- Ты хочешь сказать, что правда не сидел в тюрьме? – без предисловий спросил он, как только услышал знакомый голос на том конце провода.

- Не сидел…

Сергей нахмурился, поставив разговор на громкую связь, и нервно потянувшись за сигаретой.

- И не судили тебя за наркоту? – Недоверчиво спросил он, нервно теребя в руках зажигалку.

- Нет!

- И если я официально запрошу эту информацию в судебной системе, ответ будет такой же? – у Елены слёзы стояли в глазах, но вопрос был задан ровным, спокойным голосом.

- Мам… – Косте потребовалось какое-то время справиться с дыханием, но он ответил таким же негромким, но твёрдым голосом, – Конечно! Клянусь. Никаких судов не было. Господи. Это правда!

- Посмотрим, – Сергей одним движением завершил разговор и пошёл на балкон. Как Елена медленно поднялась на ноги и вышла из комнаты, он не видел.

*

В Санкт-Петербург они поехали вдвоём с женой. Насте решили ничего не говорить, пока не выяснят всё наверняка.

Да, открытие свалилось на них как снег на голову. Приличная такая лавина, сметающая столько опасений, проблем и страхов – судимость их сына оказалось просто строчкой в местной ментовской базе, не подтверждённой ни приговором, ни сведениями ИЦ, ни официальными списками заключённых той колонии, которую он впустую спонсировал четыре года. На вопросы о письмах и свиданиях Насти начальник колонии только неопределённо пожал плечами, пояснив, что он на своём месте только год, и почти весь штат подразделения, занимавшегося этими вопросами, сменился за последние два года.

Но другой вопрос поднимался ещё острее: где Костя мог пропадать все эти четыре года?

Сергей мрачно выругался и сплюнул в сторону, прикуривая сигарету. Ему очень не нравилось такое странное совпадение – таинственное исчезновение Трунова, как раз когда подходил срок для УДО, и появление самого Кости с такими новостями.

Он не хотел думать о своём сыне плохо, но после этой истории с наркотиками он больше не мог воспринимать его как невинного ребёнка. Даже признавая, что в реальности ни приговора, ни срока не было. Слишком подозрительно выглядело – Костя исчез без следа, и появился генерал МВД, который получил от него за четыре года сумму, за которую можно было купить какой-нибудь небольшой остров. А сейчас вдруг Костя так внезапно вернулся, и вроде бы, вполне чистый по всем достоверным базам.

Да ещё и с таким странным и нелогичным требованием – встретиться с ним можно было только в Санкт-Петербурге! Сергей долго возмущался, плевался ядом и предлагал им вообще не встречаться, если Костя не считает нужным объяснить своё поведение лично, как это полагается. Но под прямым, молчаливым взглядом жены быстро сдался, махнув рукой, и заказал билеты на ближайший «Сапсан».

*

Он пришёл точно ко времени, как договаривались. К шести вечера, к ним в номер гостиницы, недалеко от Московского вокзала. Сергей хмуро оглядел его с ног до головы – простая, скромная одежда – джинсы, свитер и тёмная куртка из синтетического материала. Ни следа былой вычурной, показательной роскоши – дизайнерскими вещами Костя здесь явно не увлекался.

Он стал немного выше, чем Сергей помнил, чуть шире в плечах, не таким тощим, как раньше – с нормальной спортивной фигурой. Только взгляд у него стал совсем другим. Серьёзным, повзрослевшим. Погасшим. Ни следа былой лёгкости и беззаботности. Взгляд человека, пережившего войну. Или тюрьму.

Костя переводил взгляд с него на мать, аккуратно присевшую на диван в зоне отдыха, и обратно, приоткрыв пересохшие губы, но так и не издав ни звука.

- Что, даже поздороваться с родителями язык не поворачивается? – презрительно скривился Сергей, отворачиваясь к окну и открывая форточку. Повезло, что в номере для курящих была пепельница и вытяжка.

- Мам, пап… – прошептал Костя чуть слышно, бессознательно прикрыв губы рукой и закрыв заблестевшие глаза. – Господи, я так рад вас видеть!

- Что же мешало тебе нас видеть все последние четыре года? – Ровно, спокойно спросила Елена, не сводя с него внимательного, пристального взгляда.

Костя издал какой-то неопределённый звук – полу-всхлип, полу-смешок, и быстрым движением стёр выступившие слёзы.

- Вы удивитесь.

*

Они и вправду удивились.

Если не сказать больше – они чуть в обморок не свалились, когда Костя взял и превратился в волка, прямо на их глазах.

- Не смотрели новости? – Смущённо улыбнулся Костя, натягивая сброшенную для превращения одежду.

- Мне было не до фантастики, – Сергей зажёг вторую сигарету, не в силах унять нервную дрожь в пальцах. Елена всё сидела на своём диване, прижав руку к губам, не шелохнувшись, пока сын демонстрировал им то, что они не могли ожидать увидеть в своей жизни. – То есть, ты хочешь сказать, что вот поэтому так резко взял и исчез без следа из нашей жизни? – Он мрачно изобразил рукой пространный жест и нахмурился, затягиваясь горьким дымом.

- Я не мог выйти на связь, – Костя тяжело вздохнул и устало провёл руками по лицу, присев на краешек ближайшего кресла. – Там были очень жёсткие правила и запреты.

- Ага, как в тюрьме, – презрительно скривился Сергей, – Там со всех новичков такие «паевые взносы» берут? Неплохо устроились, ребята. Интересно только, почему так рано закончили. Ещё два года можно было нас доить.

- Серёжа, – под мягким, но уверенным голосом жены Сергей молча сглотнул и прикрыл глаза. Повернуться и посмотреть на сына он так и не смог, слишком противоречивые эмоции вызывала у него вся эта ситуация.

- Сколько… сколько вы платили? – тихий, надтреснутый голос прозвучал слишком искренне, и Сергей недоверчиво обернулся.

- Хочешь сказать, ты был не в курсе? – Костя не отводил от отца прямого взгляда, и Сергей тяжело выдохнул, позволив себе хоть немного расслабиться. – Ты с этим Труновым вообще был знаком?

При звуке этой фамилии Костя мгновенно отвёл взгляд и как-то неуловимо поёжился.

- Ближе, чем вы думаете, – тихо ответил он. – Он был моим альфой… можно сказать, начальником. Во всём. Я не могу это объяснить, в человеческом мире нет сейчас такого эквивалента. Он принимал все решения в моей жизни.

- Это он запретил тебе общаться с родственниками? – нахмурилась Елена, не сводя с сына внимательного взгляда. – Это так принято у вас? Становишься оборотнем – исчезаешь без следа из всякого человеческого общества?

Костя болезненно улыбнулся, бросив на мать нечитаемый взгляд, и опустил глаза.

- Я не смогу объяснить вам всего. Есть очень жёсткая иерархия среди оборотней. Особенно в Москве, там были свои правила. Мне запретили любым образом выходить на контакт с прежним кругом общения. Многим из нас запрещали.

- И никто в розыск не подавал, когда внезапно люди пропадали без вести? – недоверчиво прищурился Сергей. – Или всех кормили сказками про тюрьму?

- Мне сказали только, что меня не будут искать, – тихо ответил Костя. – Без подробностей.

- Тебе самому не противно оправдываться такой лажей? – фыркнул Сергей, смерив сына нечитаемым взглядом. – Тебя под замком, блядь, держали все четыре года? Не мог ни строчки черкнуть, чтобы родители не волновались? Или это помешало бы твоему Трунову получать нехилые откаты каждый месяц? Он хоть с тобой делился?

- Я не мог нарушить прямой приказ, – Костя поднял блестящие от слёз глаза на отца. – Физически – не мог. Я не могу объяснить, как это работает. Это не просто слова для нас – прямой приказ альфы. Я не знал… что вам это всё преподнесли так. Я и подумать не мог, – он тяжело вздохнул, потирая глаза. – Я понимаю теперь, как это для вас выглядело.

- А сейчас что изменилось? – скептически хмыкнул Сергей, сложив руки на груди. – Что, раньше не мог переехать в другой город, если там действовал этот твой приказ, а здесь – нет?

- Не мог, – Костя тяжело сглотнул, опустив голову. – Изменилось. Альфа у меня сменился. Здесь всё совсем по-другому. Мне разрешили общаться с семьёй, особенно после того, как наша тайна открылась всему миру. Но если вы не захотите меня знать после этого, я пойму. Простите, если сможете.

Елена склонила голову к плечу, глядя на сына, сгорбившегося на кресле, когда он безнадёжно закрыл лицо руками, выдохнув свои извинения. Пришлось приложить определённые усилия, чтобы сморгнуть выступившие слёзы – материнское сердце всегда было глупым и нелогичным.

*

- Ты знал?.. – Костя судорожно выдохнул, прижав руку к губам, неверяще глядя на Женю. Он представить себе не мог, что первая встреча с Женей в Санкт-Петербурге будет омрачена такими новостями.

Женя поморщился, отводя взгляд, и достал пачку «Парламента».

- Я вхожу в финансовую дирекцию московской стаи, как ты думаешь, могло это проходить мимо меня? – он глубоко затянулся горьким дымом, глядя мимо ошарашенно застывшего Кости. – У Трунова бы наглости не хватило проворачивать такое в обход Сосновского.

- И часто так делают? – глухо спросил Костя, бросив на Женю нечитаемый взгляд. Единственный человек, который не дал ему сойти с ума от постоянной безнадёжности и унижений последних четырёх лет оказался одним из тех, кто брал с его родителей ежемесячные «откаты».

- Если семьи состоятельные, – пожал плечами Женя. – Часто.

- А если бы они отказались платить? – Костя бездумно облизал пересохшие губы и сглотнул комок в горле.

Под тяжёлым взглядом Жени Костя прикрыл глаза и отвернулся, глубоко вздохнув.

- Почему ты не сказал мне? – тихо спросил он, не поворачиваясь к Жене, на которого не мог смотреть сейчас. – Ты знал, что у меня была квартира. Я мог бы сам платить…

- Твоя квартира была в распоряжении твоего альфы, – горечь сквозила из потяжелевшего голоса Жени, и Костя бездумно обхватил себя руками, поёжившись от отголосков агрессивной энергетики альфы. – Как и всё имущество бет. Как будто ты не знаешь.

- Как же тогда… мне её вернули?

Костя не был уверен, что хочет услышать ответ.

- Трунов сам бросил ей тот вызов. И опозорил всю стаю поражением. Победитель мог потребовать всё его имущество. Отделаться бетой и одной маленькой квартиркой представилось выгоднее. Формально всё оставили на тебе, как и было. Новый альфа получал все права и на тебя, и на твоё прежнее имущество.

====== 27. Охотники рядом ======

И зима нас не спрячет – значит, верь в удачу

Охотники рядом, но бояться не надо

Но попробуй быть смелым, когда ты – под прицелом

Нас обманули, целуй эти пули

Lumen – Пули

- Терентьев, принимай командование, – на стол перед растерянным Виктором положили приказ о назначении его врио начальника отделения на месяц и ткнули где расписаться. Он проглотил наиболее экспрессивные выражения, крутившиеся на языке, перед нахмуренным начальником отдела.

Прочистив горло, он расписался, где сказали, позволив себе только короткий вопрос:

- А Сотников что…?

- А спроси попробуй своего Сотникова, – раздражённо фыркнул начальник. – Хрен его знает, за какие такие заслуги его УВД покрывает – не подкопаешься! Отпуск, блядь, по семейным обстоятельствам! Отдувайся теперь за этого отпускника. Анализ-прогноз завтра в восемь утра мне на стол и отчёт за квартал. По проверкам прокурорским не забудь рапорт скинуть до конца дня.

С отчетами и рапортами сбитый с толку Терентьев разобрался только к девяти вечера, весь день буквально разрываясь на звонки в прокуратуру, УВД, и едва-едва выдавив хотя бы одно раскрытие за день, чтобы на вечерней планёрке совсем не порвали.

Позвонить Сотникову руки дошли только по дороге домой, и он устало прикурил сигарету, откидываясь на сидении машины, слушая непривычно долгие гудки.

- Вить, что-то срочное?

Виктор моргнул, не сразу узнав какой-то необычно хриплый, надтреснутый голос.

- Это я у тебя хотел спросить… – Весь запал на разборки улетучился под напором опустошающей усталости после этого бешеного дня. – Я слегка охренел сегодня, блядь, что у тебя за отпуск-то такой срочный?

- Личные обстоятельства. – Сотников тяжело вздохнул. – Прости, я не могу долго говорить.

Терентьев озадаченно посмотрел на телефон, который парой коротких гудков просигнализировал об окончании разговора, и, нахмурившись, убрал его в карман, поворачивая с проспекта на свою улицу.

*

В десять часов вечера Терентьев никаких гостей не ждал – как раз закончили с дочерью все вечерние дела и собирались ложиться спать. Но звонок в дверь повторился.

- Кто?

- Вить, это я, открой!

Терентьев с трудом подавил порыв сплюнуть в сторону – вот чего этому полоумному не сидится? Мёдом ему, что ли, намазано у его квартиры?!

- Какого тебе надо… – Виктор нахмурился, осёкшись на полуслове под прицелом двух винтовок – по бокам от старого знакомого «казака» Лукьянова как из-под земли выросли двое «помощников», предусмотрительно не светившихся в обзоре «глазка».

- Тише, Вить, не шуми, – примирительно поднял руки Лукьянов, мельком оглядываясь на пустой лестничной площадке. – Поговорить надо. Ты по-хорошему не захотел, вот я и попросил ребят…

- Пап?

Терентьев вихрем обернулся, услышав такой непривычно тихий, но очень серьёзный голос Иры. Она медленно подошла к нему и приобняла, вставая чуть впереди, прямо перед смущённо опустившими оружие мужиками. Попытка сдвинуть её с места провалилась с треском – с тем же успехом Терентьев мог попробовать сдвинуть монолитную стену. И он предпочёл не трепыхаться, ощутив предупреждающе сильную хватку в обманчиво ласковом объятии – о силе оборотней он уже представление имел.

- Ира, это дядя Петя решил в гости зайти, на ночь глядя, – прошипел Терентьев, прожигая Лукьянова ненавидящим взглядом. – Видишь какой добрый и вежливый дядя Петя у нас. С друзьями пришёл.

- Ты сам виноват, – раздражённо дёрнулся Лукьянов, – Ира, у нас взрослые дела с папой. Мы съездим по делам, а ты иди спать…

- Да, конечно, – в тон ему ответила Ира, и Терентьеву послышались отголоски звериного рычания в её дрожащем от эмоций голосе. – Мамы у меня теперь нет, а вы хотите и папу забрать?! Я с вами поеду!

Попытки оторвать её от отца ожидаемо ни к каким результатам не привели, и Терентьев только чертыхнулся, едва сдерживая стоны от стальной хватки такой обманчиво маленькой девочки.

- Ладно, давай вместе поедем! – Сдался Терентьев, понимая, что в покое его в любом случае не оставят. А дочь теперь более чем в состоянии справиться с любой потенциальной опасностью – ей даже пули ни по чём. Хотя он искренне сомневался, что у этих смущённо отводивших взгляды «казаков» хватит отмороженности стрелять по ребёнку.

- Ира, ты же слышала по телевизору, у нас богомерзкие твари завелись, нечисть поганая, оборотни да вампиры…

- И вы решили поэтому к моему папе заявиться с винтовками? – Яростно оборвала Ира смущённую попытку Лукьянова добиться взаимопонимания, пока они ехали в небольшой тентованной «Газели» в непонятном направлении.

- Мы должны очищать землю от нечисти! – по-фанатичному завёлся Лукьянов, – это святой долг каждого православного человека! Я пробовал поговорить с твоим папой по-хорошему, он не захотел меня слушать…

- И ты решил, что вот после такого я прямо захочу тебя слушать? – скривился Терентьев.

- Сам увидишь, – поджал губы Лукьянов. – Посмотришь своими глазами на нечисть! И сам скажешь, надо ли это на улицы выпускать! Наши дети по этим улицам ходят!

Стальная хватка Иры предупреждающе сжалась, не давая Терентьеву сделать ни одного лишнего движения.

- Пойдём! – кивнул Лукьянов замершему на месте Терентьеву с Ирой на неприметную дверь в каких-то складах на отшибе, куда их привезли.

Терентьев чего-то подобного и ожидал, обнаружив внутри несколько зарешёченных отсеков, отливающих серебром. В одной небольшой клетке лежали два потрёпанных волка, трогательно прижавшись друг к другу. Серебристая шерсть была местами выдрана, местами подпалена, местами – заляпана бурыми пятнами.

В другой клетке сидел молодой парень в джинсах и футболке, прямо на полу, уткнувшись лицом в колени.

- Вы теперь людей на улицах хватать будете? – Недоверчиво покачал головой Терентьев, осматривая совершенно непримечательного паренька, который так и не поднял головы, и ничем внешне от простого человека не отличался.

- Это, что ли, по-твоему, человек?! – Ухмыльнулся один из юнцов, изображающих «караул», демонстративно передёрнув затвор на винтовке. – Эй ты, отродье, ну-ка встань!

Парень в клетке даже не пошевелился, и Терентьев вздрогнул от неожиданно прозвучавшего выстрела в сторону другой клетки, за которым последовало еда слышное жалобное поскуливание.

Парень вскочил на ноги, бессильно сжимая кулаки, и Терентьев скрипнул зубами, отмечая заляпанную кровью футболку – судя по пятнам, на нём места живого не было.

- Хватит! Хотите пострелять – в меня стреляйте! – Он на секунду задержал взгляд на Терентьеве с прилипшей к нему Ирой, но упрямо выпрямился, глядя на ухмыляющегося «бойца» с винтовкой. – Ну давай, покажи, как ты умеешь стрелять! Я уже забыл.

Терентьев незаметно сжал руку Иры, почувствовав, что у него на загривке волосы зашевелились. Такого он давно не видел, и не позволил бы никому делать такое на глазах у ребёнка. Но Ира уже не была обычным ребёнком. Как и этот совсем молодой на вид парень, отчаянно стоявший прямо, и не пытавшийся уклониться от летящих в него пуль.

Раззадоренный отчаянным вызовом в голосе пленника, боец постарался показать свою меткость, и сделал пять выстрелов, пока Лукьянов не остановил его, призывая экономить патроны.

- Вот, полюбуйся, – довольно сказал Лукьянов, указывая на всё так же стоявшего прямо парня. От прямых выстрелов в грудь и живот тот только дёрнулся пару раз и сплюнул кровь в сторону. Вместо того, чтобы упасть замертво.

- Разве это похоже на человека? – продолжал Лукьянов своим противно-назидательным голосом, – Это богомерзкая тварь, которую надо стереть с лица земли!

- Надо же, – Терентьев ещё помнил, как надо вести себя с чокнутыми фанатиками, и, преодолевая волну отвращения, задавил всё своё возмущение и ненависть. Не хотелось проверять границы выживаемости оборотней при Ире, в окружении роты молодчиков с оружием. – А с виду совсем как человек.

- Да, видишь, как они маскируются! – радостно закивал Лукьянов, почувствовав ответный интерес. – Теперь-то ты понял, какое важное дело мы делаем?

- Ну понял, – хмуро кивнул Терентьев, – только ребёнку не надо на такое смотреть.

- Не надо, – согласно кивнул Лукьянов. – Но ты сам её сюда привёл.

- Ага. И заставил вас демонстрацию устраивать, – Терентьев сплюнул в сторону и вытащил из кармана неизменную пачку «Моrе». – Зачем ты ко мне-то заявился, на ночь глядя?

- Пойдём отойдём, – заговорщически подмигнул ему Лукьянов, искоса поглядывая на Иру, которая уже не так крепко держалась за отца, и чересчур заинтересованно поглядывала в сторону клеток.

- Ира, мы с дядей Петей отойдём поговорить, а ты смотри близко к клеткам не подходи! – Назидательно проговорил Терентьев, надеясь, что дочь его поймёт правильно. И она поняла, согласно кивнув.

- У тебя хоть клетки надёжные? – С сомнением протянул Терентьев, прикуривая сигарету и отходя чуть в сторону с Лукьяновым. Несмотря на заговорщический шёпот полоумного придурка, сам он прекрасно понимал, что от нечеловеческого слуха оборотней не ускользнёт ни одно слово.

- Обижаешь, – ухмыльнулся Лукьянов. – Можешь не бояться, не вырвутся. Они ещё на серебряных цепях сидят, для надёжности. Никуда не денутся.

Терентьев скользнул взглядом по клеткам, отмечая серебристые ободки, которые сразу не разглядел за спутанной серой шерстью волков, и тонкий серебристый браслет на лодыжке парня, который снова сел в ту же позу на пол, уткнувшись головой в колени.

- Ладно, – поморщился Терентьев, понижая голос. – Давай по делу. От меня тебе что надо?

- Вить, мы дело правое делаем, сам же видишь…

- Вижу, не дурак. Но не могу я с вами этими охотами заниматься, работаю сутками, сам же знаешь…

- Да знаю, знаю, – отмахнулся Лукьянов, – у нас добровольцев хватает. Но сам понимаешь, ружья не у всех есть. И патроны так просто не достать. А у вас конфискат всегда есть.

- Ага, – задумчиво кивнул Терентьев, – но как-то не сильно на них действует обычное оружие, как я посмотрю.

- Да это только начало, – отмахнулся Лукьянов, – Мы только начали охотиться, и сразу такая удача, даже не подготовились толком! – он наклонился к Терентьеву поближе и довольно прошептал, – С серебром нам церковь помогает. Первую партию пуль серебряных завтра привезут. Вот и избавимся от тварей богомерзких! Но оружие – на нас, сам понимаешь. С этим добром батюшка нам не помощник. Вот и обращаемся к милиции, все знакомства поднимаем!

- Ага, – протянул Терентьев, чуть прищурившись. – Знаешь, вам и правда как будто бог помогает. У нас недавно была спецоперация с ФСБ, – он понизил голос, наклонившись ещё ближе к Лукьянову. – Только никому! Это секретно!

- Да я могила! – радостно прошептал Лукьянов, энергично всплеснув руками.

- Там был склад подпольный, – прошептал Терентьев почти в ухо склонившемуся к нему Лукьянову. – Калаши, винтовки, полный комплект. Готовили по спецзаказу в Афган. Всё накрыли, конфисковали. Правда, не к нам, а в ФСБ, сам понимаешь. Но есть у меня туда подход один, – он многозначительно посмотрел на Лукьянова и прикурил вторую сигарету.

*

«Подход» искать поехали вдвоём с Лукьяновым, прямо сразу.

- Надо ковать железо пока горячо, сам понимаешь, – заговорщически прошептал Терентьев. – Мало ли кому завтра придёт в голову прибрать этот склад? Кусочек-то лакомый! Будете потом локти кусать…

Перед такими железными доводами Лукьянов не устоял, и решительно согласился поехать с Терентьевым. Ира напросилась остаться на месте, и Терентьеву пришлось проглотить все свои опасения и всё своё беспокойство о единственной дочери под её совсем не детским, серьёзным взглядом. Она только шепнула отцу на ухо пару фраз и снова вернулась к клеткам.

- Слава, у меня к тебе срочное дело, – Терентьев начал телефонный разговор без приветствий и лишних расшаркиваний, особенно учитывая внимательно подслушивающего Лукьянова. – Это по поводу того склада. Помнишь, спецоперация была с ФСБ? Там ещё твой кореш был, Рома, что ли. – Он надеялся, что Славе хватит ума подыграть. По крайней мере после этого имени – «Рома», которое Ира сказала ему передать прямо срочно.

- Ага… – Ответ был слишком серьёзным для этого абсурдного разговора, и Терентьев мысленно поблагодарил своего молодого начальника за понятливость и находчивость.

- Тут один хороший человек хочет нам предложение сделать по поводу того добра. Надо бы обсудить, прямо срочно. Там же ребята в ФСБ сегодня дежурят, которые за тот склад ответственные? Нам бы приехать…

- Ага, – задумчиво протянул Слава, – я договорюсь, вас встретят. А что за человек?

- Богоугодным делом занимается человек, землю от нечисти очищает, – многозначительно протянул Терентьев. – Как не помочь человеку…

- Ага… – после секундной паузы Слава ответил ему в тон, – понятно.

- Там всё серьёзно, Слава, целая организация. Даже Церковь поддерживает, на самом высшем уровне. У тебя там была знакомая, которая из церковных кругов. Можно её позвать, если не спит ещё.

- Ага, – согласно протянул Слава. – Я позвоню её… помощнику. До встречи.

В проходной ФСБ их ждал Слава в компании высокого парня с профессиональным, цепким взглядом и военной выправкой, представившегося майором Дорошенко.

Лукьянов без споров сдал на входе свой трофейный наган доисторических времён, и телефон, как полагается, и их проводили в кабинет начальника ФСБ. Если честно, Терентьев даже не ожидал, что его спонтанно придуманная история на самом деле приведёт его в такие кабинеты, тем более в двенадцатом часу ночи.

- Вы нас вдохновили собраться в самых высоких кругах, – многозначительно проговорил майор Дорошенко, провожая их к дивану в кабинете начальника. – Мы давно были озабочены борьбой с нечистью, и вот вас к нам сам бог привёл!

- Нам бы пока про склад поговорить, а всё остальное можно и завтра… – смущённо потупился Лукьянов, не привыкший к такому искреннему вниманию самых высших чинов, но степенный мужчина в возрасте, который сидел за столом в кабинете при их прибытии, не дал ему уйти от темы.

- Нет, что вы, что вы! – Он решительно подошёл поближе к Лукьянову, не сводя с него пристального взгляда. – Позвольте представиться, Филиппов Геннадий Михайлович. Генерал госбезопасности. Весьма рад знакомству с сознательным гражданином, избравшим такую общественно значимую миссию!

- Господи, я даже думать не смел, что нас такие люди поддержат! – с благоговением всплеснул руками Лукьянов. – Товарищ генерал, я от всего сердца…

- Вообще, я бы тоже про дела сначала поговорил, – задумчиво протянул знакомый голос, и Терентьев незаметно кивнул Денису Шурскому, аккуратно пристроившемуся у окна. – А то меня всё-таки для конкретных вопросов пригласили.

- Денис Петрович у нас завскладом, – представил его Лукьянову майор Дорошенко. – Ему сказали, у вас какое-то предложение…

- Да, конечно! – с горящим взглядом Лукьянов завёл свою шарманку про святую миссию избавления мира от нечисти, которую все присутствующие слушали с неподдельным вниманием, и поддакивали в нужных местах.

- Так вы, говорите, уже поймали парочку богомерзких тварей? – с искренним интересом спросил Филиппов, когда Лукьянов дошёл до описания своих конкретных подвигов.

- Да, вы не поверите! Так просто получилось! Наш отряд пошёл на пробную вылазку в парк в пригороде, с батюшкой, у него святая вода была, и он обрызгивал всех зверей, с молитвами, чтобы выявить нечисть. А тут гляди, попал на какую-то собаку, так она как подскочит! А вода-то аж зашипела, когда на неё попала! Ребята сразу поняли, что это волколак, самый настоящий! Он давай убегать, а они за ним! И водой святой поливали, и серебряной цепью как петлёй поймали. А тут глядь – и второй пришёл! Сам подошёл, говорят, им даже гоняться не пришлось. Они на него тоже серебряную цепь накинули и обоих взяли!

- Ага… А того парня в человеческом виде как взяли? – спросил Терентьев, пристраиваясь к окну закурить сигарету, с молчаливого разрешения хозяина кабинета.

- Он тоже там же был, сам подошёл. Дурак такой: «отпустите, – говорит, – щенки же совсем!». Они его тоже святой водой опрыскали, и подкрепление как раз со спины подошло, с серебряными цепями – упаковали и его тоже! Про этого третьего мне даже не сразу рассказали, сами поверить не могли! На три раза проверяли водой святой, но всё правильно оказалось – тоже волколак!

- Вот же как бывает, – Филиппов многозначительно переглянулся с Дорошенко и Сотниковым и с восхищением посмотрел на довольного собой Лукьянова. – И правда, чудеса! Мы, конечно, всеми силами готовы содействовать такому благому делу! Сколько у вас там, говорите, добровольцев?

*

Огорошенный самой искренней поддержкой на таком высоком уровне, Лукьянов с радостью выдал всю информацию – и базы, и контакты старших по группам, «явки и пароли», и конечно, всех более-менее значимых сторонников, в том числе в церкви.

Обратно они ехали уже двумя машинами спецназа ФСБ, в полной экипировке – генерал Филиппов любезно предложил потренировать бойцов, как можно было отказаться?

Особенно когда к их ночному разговору присоединилась одна девушка – Лукьянов совершенно не мог вспомнить Её имени, но после Её прихода у него бесследно пропали все вопросы и сомнения – да, это подарок небес, ночью значит ночью, всё более чем логично.

А когда вместо тренировки спецназ на месте занялся силовыми задержаниями и освобождением «нелюдей», Лукьянов почему-то совсем не удивился. И никаких эмоций по этому поводу не испытал. Ведь Она сказала, что так надо. А кто он такой, чтобы не соглашаться с Ней…

*

Терентьев с сомнением поглядывал на замершего столбом Лукьянова, который чуть ли слюни не пускал на какую-то вампиршу, которая заявилась к ним в ФСБ. Разобравшись с «добровольцами» на месте, она сообщила, что вопрос с церковью решат в самое ближайшее время, и уехала на сверкающем чёрном «Порше», вместе с молчаливо потащившимся за ней Лукьяновым, как на невидимом поводке.

- Это они так всех могут гипнотизировать? – нахмурился Терентьев, прикуривая сигарету, и повернулся к Сотникову, сжимающему в объятиях освобождённого из клетки парня.

Как они вцепились в друг друга с самого начала – это надо было видеть. Столько чувств и искренности было в их взглядах и жадных объятиях, что у Терентьева не повернулся язык высказать ни слова недовольства. То, что оборотни практически все – бисексуалы его просветила дочь после первого же полнолуния. Пришлось это переварить и заткнуть все свои советские предрассудки – это было их личное дело, в конце концов.

- А? – Сотников с трудом оторвался от своего… похоже, парня, и перевёл на Третьякова подозрительно блестящие глаза. – Вампиры? – Он проследил взглядом удаляющуюся машину и незаметным движением потёр глаза. – Да, людей очень легко гипнотизируют. Нас – не могут, и ещё церковь может какую-то специальную защиту поставить, которую непросто пробить. Здесь, похоже, не такие высокие чины были, или просто поленились на него церковные обереги тратить.

Он пожал плечами и с видимой неохотой отстранился от парня, послав его к небольшой компании во главе с Шурским, которая что-то бурно обсуждала немного в стороне.

- Витя, ты не представляешь, что ты для нас сделал, – Терентьев поёжился от лавины эмоций в его глазах. – Я обязан тебе больше, чем жизнью.

- Всё нормально, – проворчал Терентьев, отводя глаза и доставая пачку сигарет. Не привык он вот к таким ярким выражениям чувств, и не видел никогда, чтобы у взрослого мужика глаза на мокром месте были второй раз за день, при том, что всё вроде как закончилось хорошо.

*

Ира была непривычно серьёзной и задумчивой всю дорогу домой. И когда их с очередной серьёзной благодарностью довёз обратно лично Шурский на своём джипе, Терентьёв всё-таки не выдержал и спросил её про этот торжественно-траурный вид всех встречных оборотней.

- Я не понял, всё же нормально закончилось? Почему у них такой вид, будто всё плохо? Ещё кто-то попался из ваших?

Ира долго смотрела в сторону прежде, чем ответить.

- Нет. Мы успели вовремя. Перед тобой в долгу два клана – наш и волков. Ты спас наших ребят. Если бы утром им правда доставили серебряные пули, их бы убили.

- Странная какая-то у вас радость, – пожал плечами Терентьев, прикуривая сигарету у окна. – Как будто не спасли своих, а трупы забрали. Те двое волков-то как? Поправятся? Еле живые какие-то были.

- Все поправятся, – спокойно ответила Ира, опустив взгляд куда-то к полу. – Там были поверхностные ожоги от святой воды и серебра и обычные пулевые ранения. Это на один оборот, и следы останутся только от серебра, примерно на месяц. Потом и их не будет. Ты не представляешь, как тебе благодарны их мать и сестра. Как и Слава, за своего Рому. Это правда больше, чем жизнь.

- Господи, да это же случайно получилось! – поморщился Терентьев, не привыкший к такой серьёзной торжественности, особенно – от родной дочери. – Сама же видела. Если бы этого полоумного не принесло ко мне, я бы знать не знал про это всё.

- Это не важно. В итоге именно тебе два клана обязаны жизнями своих бет. И я тоже перед тобой в долгу. – Она подняла на отца серьёзные, блестящие от слёз глаза. – Я бы сорвалась там, если бы он сделал ещё один выстрел в Рому. Я сдержалась каким-то чудом. Только потому, что ты был рядом и держал меня за руку. Если бы я сорвалась, я бы их всех убила. У меня просто не было никаких мыслей в голове. А ты смог придумать ту историю и уговорить этого фанатика поехать прямо в засаду.

Терентьев нахмурился, начиная понимать, какой трагедии им всем только что удалось избежать. Поистине чудом – по-другому не скажешь. Если до смерти троих незнакомых оборотней ему особо не было дела, то откровения дочери заставили его немного по-другому посмотреть на ту ситуацию.

- Как понять «сорвалась»? Вы разве не по полнолуниям звереете? – нахмурился он, подсаживаясь к поникшей дочери ближе.

- Мы контролируем себя полностью. Но я ещё слишком недавно обращена. Мой зверь может реагировать слишком ярко на некоторые вещи. Рома и ребята просто чудеса выдержки проявили. Я не думаю, что смогла бы так же.

- А как они вообще попались-то? Лукьянов там что-то говорил про серебряные цепи и святую воду, что, всё так просто? Вас так просто поймать?

- Попались дети, папа. – Те волки – Коля и Антон, близнецы, мои одноклассники. Они недавно переехали из Москвы, и перешли в клан местных волков. Они очень хорошо себя контролируют, их обратили лет в пять. Они выбрались в тот парк за городом погулять, иногда звери просятся, просто побегать на природе. Их сестра, альфа, отошла на пару минут. И тут эти…охотники. Антон просто от неожиданности не успел убежать, пока не получил серебряную цепь поперёк горла. Коля не смог оставить его. Он просто сдался им. И убежать, как должен был – не смог. Бросить брата – это для него было немыслимо – они же близнецы, всегда вместе! А Рома просто увидел, как их упаковывали. Тоже не смог убежать, попытался вразумить их, чтобы хотя бы детей отпустили… И пропустил серебряную цепь. Они беты, папа, – она подняла на отца глаза, полные слёз. – Они не могли напасть на людей, нарушить прямой приказ глав кланов. И бороться с серебром тоже не могли.

*

На работу Терентьев поехал в хорошем настроении несмотря на то, что совсем не выспался ночью. Радостно предвкушал возвращение Сотникова из скоропалительного «отпуска» и окончание нежданно свалившегося на него «повышения». Однако, его ждал неприятный сюрприз – Сотникова не просто не было, у него даже телефон отключён был. А приказ на исполнение обязанностей был на месяц, так что пришлось, скрипя зубами, приниматься за работу.

- Ты не знаешь, что там с Сотниковым? – на пятиминутном обеденном перерыве в пятом часу вечера Терентьев нашёл время позвонить дочери, спешно запивая какой-то купленный в ларьке бутерброд десятой чашкой кофе. – Я думал, у него «отпуск» из-за той хрени был. Он там что, весь месяц прохлаждаться собирается с этим своим Ромой? Хоть бы телефон не выключал!

- Он не прохлаждается, – от тихого и очень серьёзного голоса дочери у Терентьева пошевелились волосы на затылке. – Он наказан. И Рома тоже. Телефон отключён по требованию главы клана.

- Не понял, – нахмурился Терентьев, почти подавившись куском бутерброда. – С чего это ради «наказан»? Он-то тут при чём?

- Он не уберёг своего бету. Это была его обязанность, которую он не исполнил.

- Бред какой-то, всё же нормально закончилось? Этот Рома же жив-здоров?

- Поэтому он тоже будет жив-здоров. – Предельно спокойно ответила Ира. – Через месяц.

- Так, – Терентьев сел, почти мимо стула, пытаясь собрать мозг в кучу. – А этот Рома-то за что наказан? За компанию?

- За то, что подставился так глупо под серебро. Вмешался, заранее зная, что не сможет применить силу. Не убежал, когда мог. Коля и Антон тоже наказаны в своём клане. И их альфа, Арина. Я не могу тебе сказать, как именно их наказывают, это внутренние дела клана. Но поверь, там совсем ничего приятного нет.

====== 28. На круги своя ======

Lune qui là-haut s’allume sur les toits de Paris

Vois comme un homme peut souffrir d’amour

Bel astre solitaire qui meurt quand revient le jour

Entends monter vers toi le chant de la terre

Entends le cri d’un homme qui a mal

Pour qui un million d’étoiles

Ne valent pas les yeux de celle

Qu’il aime d’un amour mortel, Lune

Bruno Pelletier – Lune (Notre Dame de Paris)

Марина как на крыльях летала весь месяц с того дня, когда Лена открыла для неё новый мир эмоций – одно дело читать о любви в книгах, мечтать и фантазировать об идеальной девушке, и совсем другое – вдруг столкнуться с этим в реальной жизни. Первая любовь оказалась действительно самым нежным, приятным и вдохновляющим опытом в её жизни.

А когда Лена безапелляционно села с ней за одну парту, взяла за руку и бесстрашно обняла на глазах у всех гомофобных одноклассников и недовольно поджимающих губы учителей, Марина едва смогла сдержать глупые слёзы – мало что в жизни трогало её сильнее.

Они гуляли вместе почти каждый день после уроков, разговаривали обо всём на свете, и иногда Марина просто в ступор впадала, как много потрясающе популярных вещей Лена не знала – как будто не в Москве жила, а в каком-то бункере.

- Ты правда не слышала песни из «Нотр-Дама»?! Даже «Бэль»?... – Марина застыла на месте, как мешком пристукнутая, когда Лена недоумённо нахмурилась на простейший вопрос, какая песня из этого нашумевшего мюзикла ей больше нравится.

- Не слышала, – Лена с грустной улыбкой пожала плечами, смущённо отведя глаза. – Я училась в спецшколе, там был очень строгий распорядок… никаких развлечений и современной музыки. Так что я в этом совсем ничего не понимаю. – Она грустно вздохнула. – Я, наверное, ужасно скучная, да?

- Ты что! – возмущённо взвилась Марина, подскочив на месте и решительно потянув её за руку. – Пошли!

Смотреть ставший живой классикой мюзикл они пошли к Марине домой. Она не могла себе представить, какие это потрясающие ощущения – держать в объятиях любимую девушку, когда для неё открывается целый новый мир – это был поистине шедевр, который они запоем пересмотрели на два раза – в оригинале и с русскими субтитрами.

- Луна, – сквозь слёзы прошептала Лена, подняв на Марину блестящие от переполняющих эмоций глаза. – Моя любимая песня теперь. Lune.

*

За удлинившимся рабочим днём Терентьев не сразу заметил, что Ира стала возвращаться домой почти к десяти часам. Непривычно собранная, серьёзная и задумчивая. Но все отцовские претензии разбивались о идеальный порядок в комнате, в квартире, и отличные оценки в школе.

- Это что-то вроде курсов самообороны, – пояснила Ира, разогревая полную духовку мяса – с ужинами теперь никаких проблем и вопросов никогда не было, дочь молчаливо взяла на себя обязанности по кормлению уставшего отца и себя. – Главы кланов после того случая решили принять меры. Все члены клана по вечерам посещают занятия по технике работы с внутренней энергией, с элементами восточных единоборств.

- А, – моргнул Терентьев, удовлетворённо откидываясь на спинку стула и отпивая глоток чая. От бешеного темпа на работе не осталось сил даже возмущаться, что его забыли предупредить, куда его дочь ходит такими поздними вечерами. Не то, чтобы он сильно возмущался, впрочем – слишком хорошо понимал, что о себе она более чем способна позаботиться. – Кстати, всё забываю спросить, где ты мяса-то столько берёшь каждый день? – Он оценивающе оглядел полное блюдо тщательно обглоданных косточек, из которых он осилил едва ли третью часть.

- А ты как думаешь? – устало улыбнулась Ира. – У нас целая сеть животноводческих производств и фермерских хозяйств – надо обеспечивать наши немалые аппетиты. А на магазинах мы бы разорились за неделю все, – она усмехнулась. – И то иногда охотиться ходим на природу. Это, кстати, лосятина была – мы вчера в лесу были. На две группы хватило. Третья кабана какого-то завалила.

- А разве на лосей охоту открыли? Она же вроде в октябре…

- Пааап, – почти беззаботно рассмеялась Ира, и Терентьев понял, что он немного не о такой «охоте» подумал. – У леопардов, волков и лис в лесу ещё никто не додумался спрашивать лицензии.

*

Марина поначалу искренне пыталась не рассчитывать слишком на многое. Не надеяться, не принимать всё слишком близко к сердцу. Потому что слишком наивно было думать, что всё будет так, как в мечтах – девушка, к которой тянется душа и сердце, которая готова открыто быть с ней, перед всем классом, перед учителями, отношения, которые не нужно скрывать, которые приносят радость и тепло, от которых как будто крылья вырастают – хочется быть лучше с каждым днём, отдавать и получать сторицей…

Но всё было именно так. Как в сказке.

И первые поцелуи, и такая тёплая, трогательная близость – это было идеально. Слишком идеально. И реальность вернула её с небес на землю слишком жестоко.

Как раз тогда, когда они лежали в объятиях друг друга в комнате Лены, где они уже не раз оставались вдвоём. Родители и старший брат на удивление никогда их не беспокоили – то ли уезжали куда-то, то ли просто демонстративно игнорировали личную жизнь Лены. Что Марину устраивало более чем полностью – она не тешила себя надеждами подружиться с семейством, допускающим абьюз по отношению к её любимой девушке.

И тем неожиданнее получилось явление мрачного, как обычно, и бледного, как смерть, Димы, когда они обе расслабленно отдыхали в объятиях друг друга. С Лены будто стекли все эмоции – так моментально оборвалось то ощущение тепла и открытости, которое сопровождало все моменты их близости.

- Семейные дела, – кратко объяснила побелевшая Лена, вернувшись через минуту после разговора с братом за дверью. – Прости, нам нужно поехать… к родственникам. Тебе лучше уйти.

Марина понимающе кивнула, и не спеша стала одеваться, когда следующая фраза Лены чуть не заставила её сердце остановиться от неожиданности.

- И да, между нами больше ничего не будет.

- Ч…что? – Марина чуть слышно выдохнула этот вопрос, искренне надеясь, что ослышалась. Но она не ослышалась.

*

Сказка продлилась не долго. Несколько месяцев пролетели как один миг. И когда Марина смогла адекватно воспринимать реальность вокруг себя, она с каким-то отстранённым удивлением отметила, что всё как будто вернулось на несколько месяцев назад. Та же мрачная депрессия Лены, ни слова, ни звука от неё она больше не слышала. Блокировка во всех мессенджерах. И снова мрачный брат стал заходить за ней после уроков, подавляя всех своим тяжёлым взглядом.

*

Яна готова была на стены кидаться к концу своего относительно небольшого «срока». Сидеть в изоляции без телефона и без общения с внешним миром, не считая Алексея Давыденко, заносившего ей еду дважды в день, – этого оказалось более чем достаточно. Повторять эти незабываемые ощущения, как сухо предупредил Давыденко при освобождении – уже дольше – совсем не хотелось.

В школе её ждал тотальный игнор – если с человеческой частью класса она благополучно порвала всяческие отношения и даже не здоровалась ни с кем, то гробовое молчание Димы и Лены царапнуло неожиданно сильно. Как и отсутствие Арины и близнецов «по болезни».

- Слушай, я уже поняла всё, я накосячила, правда! – Яна не удержалась после второй перемены в гробовом молчании и вцепилась в Диму во время традиционного похода по близлежащей территории школы на большой перемене. – Может, хватит уже меня игнорить?!

Дима только мрачно сверкнул на неё глазами исподлобья и аккуратно обошёл, продолжая свой путь.

- Да что с вами всеми такое?! Что у вас с Леной, с ребятами? Почему я тут как дура хожу и одна опять ничего не понимаю?! Ну давай подерёмся, если не можешь простить меня за ту глупость! Надерёшь мне задницу, я заслужила! Но перестань уже так по-чёрному меня игнорить везде!

- Поединки несовершеннолетним запрещены, – хриплый, бесцветный голос Димы был как бальзам на душу Яне, которая начала уже серьёзно заводиться от происходящего.

- Ладно, – она примирительно подняла руки, с трудом удерживаясь от торжествующей улыбки, – хорошо, подождём полтора года, недолго осталось. А сейчас ты можешь мне сказать, что с вами всеми происходит? Я хотела к этой новой нашей Ире Терентьевой пристать, но всё не могу её поймать одну…

От новостей Яна ещё долго отходила, сидя на уроках в какой-то прострации. Уж после официального открытия секрета оборотней и вампиров всему миру она явно не ожидала столкнуться с чем-то настолько шокирующим.

Но… охотники?

- Это варварство! – возмущённо вскинулась Яна, когда прочитала в Телеграме короткий ответ о наказаниях Арины и её братьев. – Их-то за что?!

- Это справедливое наказание от их матери за нарушение правил клана, – тихо отрезал Дима, мрачно направляясь в класс Лены, и Яна как раз хотела зайти в соседний кабинет выловить свою новую «соклановицу» Иру, когда мимо них вихрем пронеслась крашенная в радужные цвета одноклассница Лены, с силой задев плечом Диму.

- Гомофобный ублюдок! – выплюнула она со слезами на глазах, толкнув замершего Диму ещё сильнее руками. – Доволен?! Можешь радоваться, ты своего добился. – Она всхлипнула, зажав рот рукой, и быстрым шагом направилась к выходу, прямо через свистящую вслед толпу – представление получилось громким и собрало как минимум три класса.

Ошарашенная Яна только глазами хлопала, пока Дима со своим обычным мрачным видом забирал непривычно тихую сестру, которая демонстративно вырвала у него свой рюкзак, когда он хотел помочь ей собраться, и молча шла рядом с ними, опустив голову и поджав губы, с наглухо закрытым эмоциональным полем.

- Что это было? – Яна еле дождалась, когда они отойдут на приличное расстояние от школы и редких групп школьников, заинтересованно перешёптывающихся о недавнем представлении.

Дима молча шёл вперёд, не удостоив её ответом, хмуро глядя прямо перед собой, и она обернулась Лене, которая обычно была гораздо многословнее.

- Лена? Ты хоть скажи, что это было!

- Это приказ? – Яна чуть не споткнулась на ровном месте от этого вопроса. Такого глухого голоса, и слёз в глазах она совсем не ожидала в ответ на простой вопрос – всегда же нормально общались!

- Нет, ты что! – Она поспешно замахала руками, поймав неприятный укол где-то в груди от такого знакомого ощущения, на грани. С приказами бетам у неё было как-то не очень. Ещё от того раза, с Ромой, не отошла. Теперь Слава первый в очереди на поединки с ней, до сих пор было неприятно вспоминать и эту историю, и его взгляд. И взгляд Ромы.

- Господи, ребята, да что с вами?... – она растерянно переводила взгляд с мрачно поджавших губы Димы на Лену и обратно. Они демонстративно не смотрели друг на друга и не перекинулись ни словом с тех пор, как Яна вернулась в школу после своего наказания. – Дима! – Она решительно вцепилась в его руку и развернула его к себе. – Да, я настырная идиотка, ты надерёшь мне зад на поединке, я заслужила. Но сейчас расскажи мне, дуре, что произошло, пока я там прохлаждалась в этой недотюрьме серебряного режима!

- Что ты хочешь узнать? – Дима едва заметно поморщился, глядя куда-то сквозь Яну, которая снова опешила от этого сухого, бесцветного голоса.

У Яны как-то разом кончился весь запал и неприятно царапнула в груди эта демонстративная отстранённость. Она как будто увидела себя со стороны, и это ей совсем не понравилось. Она никогда не ловила себя на ощущении, что навязывается кому-то. Она медленно отпустила рукав Димы и отступила на шаг.

- Вы… совсем не хотите со мной общаться теперь? Я… простите, – она отвернулась, смахивая непрошенные слёзы, и почти побежала домой, когда услышала тихие голоса Димы и Лены.

- Не всё крутится вокруг тебя.

- Я не хочу сейчас ни с кем общаться. Из тех, с кем мне позволено.

Обернувшись, она увидела, как они не спеша пошли в другую сторону, и Лена демонстративно вырвала у него свою руку, когда брат потянул её за собой.

*

- Что, в телефоне чат леопардов не сохранился? – язвительно поинтересовалась её мать, пока они вечером возились с ужином. Яна еле дотерпела до вечера, чтобы накинуться на родителей с вопросами. Отец задерживался по каким-то своим волчьим делам, и мать стала первой в очереди на расспросы.

- Я прочитала про тех казаков-охотников, спасибо, – поджала губы Яна, заставляя себя не срываться на открытую агрессию. – Но как я поняла, их благополучно нейтрализовали, и поэтому вы с папой не сочли важным мне об этом рассказать.

- В принципе, да, – пожала плечами её мать. – Что ещё тебя так заинтересовало?

- Меня заинтересовало, что за чертовщина творится у волков, если Арину с близнецами наказывают за то, что они остались живы, а Дима с Леной не разговаривают друг с другом! – выплюнула Яна, отворачиваясь в сторону, и сложила руки на груди. – Но это я спрошу у папы, он больше в теме. У тебя я хотела спросить, что у нас за прибавление в виде Иры Терентьевой, когда «деточек нельзя обращать», и о каком наказании Ромы и Славы у нас там в чате пишут!

Ответы родителей Яне ожидаемо не понравились. Один не досмотрел, другой попался, и что, теперь наказывать за такое?! Бред! Вообще-то, это ответственность клана – обеспечивать им всем безопасность! И если уж все пошли на эту всеобщую открытость – пользуйтесь своими ресурсами, товарищи генералы – все карты в ваших руках, чтобы такие группки «охотников» просто не существовали!

- Ты ещё высунись со своими претензиями! – сверкнула глазами на Яну мать, обрывая её закономерные возмущения. – За собой сначала научись смотреть, чтобы никого не подставлять своими «хотелками»!

*

Полугодовое отчётное совещание в ГУВД никогда не сулило ничего хорошего, за весь опыт работы Терентьева в органах. И никогда ещё ему не доводилось присутствовать на таких совещаниях в качестве исполняющего обязанности начальника отделения – вот уж о чём он в жизни не мечтал, так это отдуваться за всех оперов, половина из которых благополучно смылась на отпуска-больничные, от чего показатели работы ожидаемо не радовали.

Он хотел расположиться по привычке в конце зала, но сотрудник на регистрации прибывших мягко направил его к первым рядам. Пришлось проглотить надежду по-тихому отсидеться в сторонке, и располагаться рядом с полковниками-начальниками отделов, неодобрительно косившимися на какого-то капитана.

- Товарищи офицеры. – Весь зал мгновенно затих и синхронно поднялся на ноги, приветствуя руководство.

За длинным столом на небольшом возвышении не спеша расположился аппарат ГУВД – генерал, начальник управления розыска, и начальники кадров и правового управления, чтобы сразу решать кадровые вопросы. Терентьев позволил себе только молча поджать губы, надеясь, что его не уволят прямо вот так сразу, при всём честном народе, за провальные показатели.

- Товарищи офицеры, – генерал Афанасьев традиционно начал совещание с приветственной речи. – Сегодня я хотел бы начать наше совещание с одного небольшого объявления. Недавно у многих из нас перевернулось мировоззрение, когда открылось существование оборотней и вампиров. Действительно, не самые приятные соседи для человечества, я понимаю опасения всех наших коллег по этому поводу. Но хочу раз и навсегда прояснить позицию нашего государства и Министерства по этому поводу, чтобы ни у кого не было лишних вопросов, которые мешают работать. Вампиры живут по своим законам в ночное время, не вмешиваясь в жизнь людей. Оборотни – такие же граждане нашей страны, как и мы с вами. У них те же права и обязанности, что и у обычных людей. Сегодня Парламентом утверждены все необходимые изменения в Конституцию и кодексы по этому поводу. Не допускается никакая дискриминация, никакое предвзятое отношение. В каждом райотделе будет определён сотрудник, ответственный за контакты с оборотнями и вампирами. Все подозрения о причастности к каким-нибудь преступлениям сверхъествественных существ доводить до сведения уполномоченных представителей кланов через этих сотрудников…

Терентьев едва успевал давить скептические усмешки, чтобы совсем уж в открытую не ржать на первых рядах. Не был бы он лично так близко знаком с оборотнями, не был бы обязан им жизнью своей дочери – да он бы первый пошёл казачьи отряды организовывать после таких речей! Да, он теперь понимал, что оборотни похлеще любых судов и тюрем умеют наказывать за нарушения законов и правил, но чёрта с два бы он поверил, если бы ему это кто-то вот так, с трибуны, сказал.

Но и не сказать было нельзя – он представлял, сколько уже генералу вопросов поступило по всем каналам связи от всех отделов.

После «небольшого объявления» генерал плавно обозначил план работы на совещании.

- …Начнём мы сегодня с небольших организационных вопросов, – продолжил генерал, – Я прошу выйти сюда капитана Терентьева.

Терентьев вышел куда сказали, на автомате переставляя ноги, пытаясь задавить не к месту взметнувшуюся панику. Так и так отчитывать будут, он даже не сильно расстроился, что все цифры по раскрываемости куда-то вылетели из головы. Хотя он же готовился, честно всю статистику подобрал, просмотрел. Только представить не мог, что его вот так вызовут прямо на сцену.

- Совместными усилиями Управления МВД И ФСБ была пресечена деятельность ячейки подпольной экстремистской организации, операция и все её детали относится к государственной тайне. Но за непосредственное участие в спецоперации, за беспрецедентное мужество и находчивость в экстремальной ситуации, капитану полиции Терентьеву Виктору Петровичу приказом центрального аппарата МВД присваивается досрочно очередное специальное звание майора полиции.

Терентьев молча стоял и хлопал глазами, пока весь зал взорвался овациями, и еле сообразил принять новенькие погоны и вернуться на место.

Он не был уверен, что сможет хоть слово выдавить, если к нему будут ещё вопросы после вот такого начала, но, к счастью, вопросы были почти ко всем отделам, кроме его.

Начальник отдела припёр его к стенке на обратном пути – всё равно на одной машине ехали, но он только отделался таким удобным предлогом в виде гостайны, и полковнику пришлось отстать. А на осторожное предложение поменяться должностями с Сотниковым Терентьев безапелляционно отказался – спасибо, наелся досыта начальственной работы. Месяц бы этот бесконечный дотянуть.

====== 29. Игры жизни и смерти ======

Жизнь – игра, у тебя нет масти

Смерть к тебе не питает страсти

Жизнь тебя проиграла стуже

И Смерти ты не нужен

Кукрыниксы – Никто

Отпуск пришёлся как никогда кстати: так просто Сергею было не вырваться с работы на неделю – после недолгого совещания они с женой решили остаться в Санкт-Петербурге на какое-то время, переварить столько новой информации, которая, как оказалось, касается их напрямую.

Настю из Москвы пришлось звать долго. Она и так была в последнее время какой-то чересчур замкнутой, даже перестала вспоминать о брате, не то что в первые годы после его исчезновения.

Но, в итоге, они сошлись на том, что она заслуживала непосредственно узнать, что Костя не наркоман и не преступник, а уж оценивать его исчезновение из их жизни – каждому из них нужно было самостоятельно.

Сергей долго курил и смотрел в окно, перематывая всё произошедшее в памяти, снова и снова. Заставляя себя принять ожившую фантастику и поверить, что это теперь действительно часть их жизни, а не какие-то непонятные новости из телевизора.

А докурив очередную пачку, молча присел рядом с женой смотреть ролики из интернета, без которых она теперь не засыпала. Им даже не требовалось каких-то долгих споров и обсуждений – за столько лет совместной жизни они научились понимать друг друга без слов.

Осталось только с Настей решить вопрос, чтобы восстановить былое семейное взаимопонимание.

- Ну что у вас такого срочного? Костя соизволил выйти по УДО? – Настя неприязненно скривилась, устраиваясь в кресле в родительском номере гостиницы. Елена едва заметно поджала губы, отметив её странную старомодную одежду чёрного цвета, которую она так полюбила в последнее время, и закрытый, отстранённый взгляд. Как будто она мыслями где-то далеко, только не с родителями.

- Всё немного не так, как мы думали, – спокойно проговорила её мать, не позволив себе ни одного замечания по поводу её поведения или внешнего вида. Сегодня это было не важно.

Историю про оборотней Настя выслушала с чуть приподнятой бровью, озадаченно моргнула пару раз и пожала плечами.

- А. Ну понятно.

Костя пришёл, как и договаривались, к восьми часам, но вместо объяснений или демонстраций, как с родителями, только впился в сестру странным взглядом, как будто это у неё здесь проблемы, а не у него.

- Пап, ты не покажешь мне, где здесь туалет? – Сергей хотел, было, просто махнуть рукой в сторону – не такой уж большой у них был номер, но взгляд сына был слишком серьёзным, и он вовремя прикусил язык и пошёл его провожать.

- Давно она такая? – Еле слышно прошептал Костя, включая воду в раковине.

Сергей нахмурился и пожал плечами – не так он много внимания обращал на дочь в последнее время, чтобы заметь конкретное время.

- Около года.

- У вас есть какое-нибудь серебро? Запонки, серьги, кольца, украшения, что угодно. Только серебряное.

Сергей хмуро посмотрел, как его сын набрал воды из-под крана в стакан для чистки зубов, и молча отцепил с манжет серебряные запонки со стилизованным якорем, которые ему жена дарила на день ВМФ, и опустил в стакан с водой, как показал сын.

- Я так давно тебя не видел, Настя, – Костя горько улыбнулся, возвращаясь в комнату, где сестра даже не повернулась в его сторону, как обычно, погружённая в свои мысли.

- Ага, я тоже.

Елена чуть нахмурилась, непонимающе глядя на сына, вернувшегося из ванной со стаканом воды, и смотрящего на сестру с каким-то горьким сожалением.

- А сколько у тебя меток?

- Две, – На автомате ответила Настя и моргнула, чуть нахмурившись, как будто не сразу сообразила, что ответила. – А как ты… – Она осеклась на полуслове, когда Костя быстрым движением плеснул ей в лицо водой из стакана, и разразилась душераздирающим воплем, от которого Елена подскочила на месте.

Настя скатилась с кресла на пол, судорожно прижимая руки к лицу и подвывая на одной ноте, как раненый зверь.

- Что…? – Сергей застыл на месте, не в силах даже сформулировать до конца вопрос, пока сын отбросил в сторону пустой стакан и присел рядом с сестрой, осторожно обнимая её.

- Прости-прости-прости меня, пожалуйста! – Он уткнулся лицом ей в плечо, и медленно укачивал, как ребёнка, пока этот страшный вой не стих.

- Костя…? – Как будто впервые увидев брата, Настя осторожно отняла руки от лица и неверяще посмотрела на него. – Господи, ты… что ты сделал? – Она нахмурилась, с каким-то странным выражением осматривая себя.

- Две метки можно смыть, – сдавленно прошептал Костя ей в плечо, – Прости, пожалуйста, я знаю как это больно.

- Господи, ты правда… – она ещё раз осмотрела себя, как будто просыпаясь от сна, – Костя, да какое «прости»! Спасибо тебе! О, господи, какая я… Какая я дура была! – Она радостно обняла его в ответ и горько рассмеялась, под удивлёнными взглядами родителей, которые с трудом понимали, что происходит.

*

- Вампиры…? – нахмурился Сергей, когда дети рассказали им с женой, что только что произошло.

- Простите меня, пожалуйста, я такая дура! – Настя не отцеплялась от брата и сокрушённо извинялась через слово, вспоминая своё поведение в последний год.

- Это не твоя вина, – грустно улыбнулся Костя, – Это вампирский гипноз, человеку с ним не справиться.

- Я слышала, что бывают исключения, – Настя смущённо опустила глаза, – И когда он ставил метки. Я помню это чувство. Та волна, в моём сознании, она как будто отхлынула немного. Для этого нужно добровольное согласие, иначе магия не сработает. Но я была такая наивная дура, я так была очарована этим… – она закрыла руками лицо и покачала головой.

- Исключения – это специально тренированные люди, монахи-бойцы из орденов вроде Шаолиня, и люди с природным магическим даром, – вздохнул Костя. – Ты не могла сопротивляться вампирскому очарованию и внушению, ты просто не знала, что такое бывает, и тем более – что от этого нужно защищаться. Теперь знаешь. Просто на будущее носи с собой что-нибудь серебряное и не смотри им в глаза.

Сергею понадобилась новая порция никотина, и он отошёл к окну, когда у Кости зазвонил телефон, и он быстро ответил, только увидев, кто звонит.

- Да… да, а что… Да, хорошо… – Он с каким-то растерянным видом посмотрел на погасший экран и медленно поднял на родителей взгляд.

- Кто это был? – Сергей нахмурился – от такого взгляда сына ему стало не по себе.

- Моя… альфа, – Костя прикрыл глаза, чуть нахмурившись, и покачал головой под непонимающими взглядами родителей. – Можно сказать, начальница. Она спрашивала, с вами ли я сейчас и сказала, что скоро приедет.

- Интересная такая, – фыркнул Сергей, – «начальница». У вас так принято, без приглашения в гости заявляться?

- Она моя альфа, – тихо проговорил Костя, опустив голову.

- О, боже, я, кажется, что-то такое помню, – Настя прижала руки ко рту и в ужасе покачала головой. – Там, при дворе Князя Москвы, были оборотни… Ты бета?!

Костя кивнул, не поднимая взгляда, и Сергей непонимающе переглянулся с женой, но их прервал стук в дверь.

- Екатерина Петровна, – невозмутимо представилась высокая эффектная брюнетка в тёмном брючном костюме, уверенно проходя в номер мимо Кости, открывшего дверь. За ней зашёл мужчина средних лет в деловом костюме с военной выправкой.

- Сергей Петрович, – представился он мягким голосом, обводя всех присутствующих внимательным взглядом. – Я так понимаю, все присутствующие в курсе дел?

Под вопросительным, жёстким взглядом Екатерины Петровны Костя молча кивнул, всё так же не поднимая глаз.

- Хорошо, – продолжил Сергей Петрович, тем же мягким, но серьёзным голосом. – Я представляю двор Княгини города Санкт-Петербурга.

Сергей нахмурился, глядя на застывшего с опущенной головой сына и яростно сверкающую глазами дочь, которая вскинулась сразу после этих слов, но гость продолжил свою речь, не дав ей высказать своё возмущение.

- Моей Княгине вчера поступило сообщение от Князя города Москвы. Стандартное уведомление вежливости о визите на нашу территорию человека-слуги его Двора. Мне поручено было удостовериться, что юная леди пребывает в добром здравии и не имеет никаких проблем на нашей территории.

- Спасибо, всё прекрасно, можете идти обратно к своей Княгине, – Настя яростно сверкнула на него глазами, сложив руки на груди и поджав губы, но заставила себя ответить в тон, пока Сергей прочищал горло от вставшего колом клубка дыма.

- В смысле «человек-слуга»?! – Он отбросил недокуренную сигарету прямо в окно и повернулся к незваным гостям, которых со временем всё сильнее хотелось выгнать взашей и нормально поговорить с детьми. Вампиры, князья, чёрт бы с ними, но что ещё за «слуги»?!

- Папа, – тихо, но очень серьёзно проговорил Костя, и Сергей заставил себя стиснуть зубы и проглотить все вопросы. Пока.

- Да, нюансы терминологии вы сможете обсудить позднее, – Сергей Петрович изобразил вежливую полуулыбку, скользнув по своему тёзке ничего не выражающим взглядом, и снова обернулся к Насте. – Боюсь, юная леди, ситуация немного изменилась. Связь между вампиром и его человеком-слугой – личная и обоюдная. И, безусловно, добровольная. По разным причинам, связь уровня не выше двух меток может быть разорвана. Моя Княгиня поручила мне удостовериться, что это событие произошло по воле юной леди либо с её осознанного добровольного согласия.

- Да, конечно! – Настя стояла в той же позе и не сводила с незваного гостя прямого, уверенного взгляда. А Сергей поймал себя на знакомом чувстве, когда на загривке начинают шевелиться волосы.

Вид побелевшего как мел сына, когда тот медленно накрыл рукой губы и поднял помертвевший взгляд на Екатерину Петровну оптимизма совсем не внушал.

Сергей Петрович едва уловимо поморщился и тихо вздохнул, обводя всех присутствующих внимательным взглядом с нотками усталости.

- Юная леди, я сделаю вид, что не слышал этого сейчас. Я верю, что вы не хотели оскорбить Княгиню города Санкт-Петербурга на её земле такой глупой попыткой солгать.

- Я…

- Молчать! – Жёсткий голос Екатерины Петровны хлестнул как плетью, заставив вздрогнуть всех, кроме невозмутимого Сергея Петровича, обернувшегося к Косте. Тот осёкся на полуслове, но послушно замолчал, опустив голову под ледяным взглядом гостьи.

- Я слушаю вас, Сергей Петрович, – Екатерина Петровна встала перед Костей, сложив руки на груди, и смерила его прямым, жёстким взглядом. – Вы не договорили.

- Да, – он едва заметно усмехнулся, обводя всех присутствующих понимающим взглядом. – Как мы все поняли, у нас здесь небольшой вопрос, который нужно решить.

- Прошу прощения, – Елена аккуратно прочистила горло и вмешалась в странный разговор. – Вы не могли бы прояснить, в чём здесь проблема? Анастасия совершенно не возражала против разрыва этой связи, и никаких претензий ни к кому не имеет. С точки зрения основ права, это можно расценить как согласие.

- О, вы очень верно подметили, проблема у нас именно юридическая. И, боюсь, это не тот случай, когда можно отсутствие возражений приравнять к согласию.

- Я правильно понимаю, что речь идёт о юридических конструктах, по которым живёт вампирское сообщество? Можно попросить вас рассказать более подробно, какие условия и порядок разрыва этой связи? – нахмурилась Елена, явно почувствовав знакомую почву под ногами.

- Позвольте тогда начать с природы этой связи, – мягко улыбнулся Сергей Петрович, – вы очень верно подметили, что вампирское сообщество живёт по своим правилам, можно сказать, истоки этих правил идут напрямую из Римского права, так что какие-то понятия могут быть вам близки. Хотя вряд ли вы рассматривали их подробно, в человеческом обществе они вышли из употребления уже давно. Я говорю о конструктах, относящихся к владению людьми.

- В смысле?! – Сергей всё-таки взвился, сжимая руки в кулаки, и яростно сверкнул глазами на невозмутимо стоящего на месте хлыща, которого руки чесались побить за такие слова. – То есть, моя дочь была в рабстве у каких-то вампиров?! И они ещё нам собираются что-то предъявить?!

Елена твёрдо придержала мужа за локоть, и усадила на ближайший стул.

- Позволь мне закончить юридический разговор, пожалуйста, – она дождалась скупого кивка от полыхающего раздражением мужа и снова вернулась к своему собеседнику. – Прошу прощения. Тема мне действительно близка, я писала диссертацию по Римскому праву. Вы говорите о концепции servi res sunt?

Сергей Петрович на секунду прикрыл глаза, как будто прислушиваясь к чему-то, и с лёгкой улыбкой покачал головой.

- Простите, я обращался к моей Княгине – юридические термины на латыни для меня в новинку. Не совсем так, скорее, personae alieni iuris, если вы говорите о правоспособности, – он усмехнулся, покачав головой. – Но здесь добавляется магия. Связь вампира и человека-слуги – неравная, но магия требует добровольного, осознанного согласия человека на это, данного трижды. – Он вскинул руку, обрывая подскочившую на месте Настю, – Да, юная леди, добровольного, осознанного согласия! Хотите сказать, вы не давали такого согласия?

- Да какая здесь может быть добровольность и осознанность?! – Возмущённо вскинулась Настя, – Я же не понимала, на что соглашаюсь! Он меня зачаровал своей магией, это нечестно!

- А давайте вы дадите честный, откровенный ответ, хотя бы себе, – грустно улыбнулся Сергей Петрович. – Какой вопрос вам задавали и какой ответ вы давали. Три раза во время первой метки и три раза – во время второй.

Настя молча поджала губы и отвернулась, сложив руки на груди.

- И какие же это вопросы? – Елена переводила внимательный, пристальный взгляд с дочери на Сергея Петровича.

- Не желаете ответить, юная леди?

- Прекратите меня так называть! – Настя скривилась, не поворачиваясь к ним. – Сами тоже человек-слуга, а строите из себя!

- Как мне вас представила моя Княгиня, так и называю, – он горько усмехнулся. – И не отрицаю, что вы правы. Только, в отличие от вас, я не пытаюсь уйти от ответственности за свои слова и поступки.

- Я тоже не пытаюсь уйти ни от какой ответственности! – Настя развернулась к нему, быстрым движением стерев с лица злые слёзы. – Я помню всё прекрасно. Я согласилась принадлежать ему телом и душой, разделить с ним мысли и желания, боль и радость.

- Так, если «принадлежать телом и душой» означает отказ от полной правоспособности, то о какой «добровольности» можно говорить при разрыве этой связи? Разве это не будет рассматриваться как попытка отказаться от своих слов, уйти от ответственности? С юридической точки зрения.

- Статус «человек-слуга» – это не «servi pro nullis habentur», с юридической точки зрения, – поморщился Сергей Петрович. – Это магическая связь, через которую обе стороны могут получать что-то друг от друга. Разорвать первые две метки возможно, это традиционно делали при помощи святой воды, – он усмехнулся, – но ключевой момент здесь не в церковном благословении, а в ионах серебра, поэтому годится любая вода с серебром. Поймите правильно, это не отнимает свободу воли по умолчанию. Вампир получает возможность контролировать мысли, желания, поведение, но он не может держать такой контроль постоянно – это бы отнимало у него всё время. Небольшое внушение и очарование – этого обычно достаточно. Если у человека принципиальные возражения и несогласие с таким положением, серебро ему в помощь, – развёл руками он. – Но когда это делает кто-то другой, без осознанного волеизъявления и согласия человека-слуги, возникают закономерные претензии у вампира, сходные с претензиями человека, у которого отняли ценное имущество.

- Я не имущество! – Сверкнула глазами Настя. – Этот ублюдок…

- Юная леди, – Сергей Петрович едва уловимо поморщился, – вы говорите о вампире высшего ранга в иерархии Двора Князя Москвы, на несколько сотен лет вас старше, в присутствии представителя Двора Княгини Санкт-Петербурга. Рекомендую не усугублять ваше положение открытыми оскорблениями. Тем более такими словами, за которые в старые времена требовали серьёзного ответа.

- Простите, она не хотела никого обидеть, это от нервов, – мягко ответила ему Елена, сверкнув на дочь глазами. – Уточните, пожалуйста, имеет ли значение, что при заключении этой связи до неё не было доведено полностью всей информации о её положении и о порядке разрыва этой связи?

- Значение имеют только три вопроса, на которые нужно дать искренний ответ всей душой. В этих вопросах и заключается вся информация о её будущем положении. Когда даёшь согласие, понимаешь всё очень хорошо и отчётливо, – он усмехнулся, переводя взгляд на Настю. – Но хочешь этого всей душой. Или у вас есть возражения, юная леди? Вы чего-то не понимали и не желали принадлежать своему мастеру целиком и полностью?

- Вы всё переворачиваете! – Настя в возмущении вскинулась, сжимая кулаки, – Он был весь такой как из сказки! Ожившая мечта! У меня все мозги снесло, когда появилась возможность быть с ним, конечно, я согласилась! Только он не говорил мне, что я не одна у него такая! И что он будет мной… делиться, как вещью! А все вопросы, несогласия и сомнения просто убирал из моих мыслей, и я как тупая овца делала всё, что он говорит! Я как в каком-то тумане жила, он просто сказал, не думать об этом, и я не думала!

Елена с трудом удержала мужа, чуть не вскочившего на ноги при этих словах.

- Юная леди, избавьте меня от своих оправданий и претензий. Скажете, что давая согласие принадлежать ему телом и душой, вы не осознавали, что передаёте ему контроль над своей жизнью, своими желаниями, мыслями и чувствами? Серьёзно? А потом вдруг внезапно у трёхсотлетнего вампира вы оказались не единственной? Как неожиданно, – он фыркнул, отворачиваясь. – И ещё можете здесь нам пожаловаться на плохое обращение. С удовольствием послушаем, как вам там было плохо, больно и неприятно. Особенно во время укусов и меток.

- Не понял, а это, по-вашему, хорошее обращение?! – Сергей рывком поднялся на ноги, но подойти и набить морду наглому визитёру ему помешала какая-то невидимая стена, через которую он просто не мог пройти, глядя в невозмутимые серые глаза, потемневшие на полтона за время этого разговора.

- Пап, он прав, – тихо проговорила Настя, отворачиваясь в сторону и сложив руки на груди. – Я не могу назвать это плохим обращением. С оборотнями там действительно обращались как с вещами, намеренно причиняли боль и унижали по-всякому. А люди-слуги… Мы были как зачарованные болванчики. Бывало всякое, но намеренно плохо с нами не обращались. Скорее, как с домашними животными. Породистыми.

- Потому что оборотней туда отдавали в наказание или в оплату за услуги, – кивнул Сергей Петрович. – Итак, мы пришли к тому, с чего начинали. – Он тяжело выдохнул, обводя взглядом всех присутствующих. – Второй по силе и положению вампир при дворе Князя Москвы лишился своего человека-слуги на нашей территории. И мы не можем сказать, что это было с предварительного согласия или по желанию юной леди. Соответственно, мы потенциально имеем официальное требование Двора Москвы выдать им виновника событий.

- Ещё варианты? – Екатерина Петровна одёрнула Костю, который увивался ужом вокруг неё, умоляюще заглядывая ей в глаза, но не проронил ни звука после её приказа молчать. Под её жёстким, ледяным взглядом даже Сергею стало как-то неуютно.

- Ну, учитывая определённые нюансы статуса, за бету может ответить альфа, – он поморщился, – это ваши внутренние дела, я засчитываю это за один вариант. Второй вариант не устраивает ни нас, ни вас. Открытый конфликт между нашими Дворами из-за подобных недоразумений исключён. Это отвечает интересам и Княгини Санкт-Петербурга и всех кланов оборотней, подписавших соглашение о сотрудничестве. Надеюсь, это понятно.

- Понятно, – кивнула Екатерина Петровна. – Это были два очевидных варианта. – Ещё.

- Ещё, – задумчиво протянул Сергей Петрович, с тяжёлым вздохом отходя к окну. – Есть ещё один вариант. На уровне не выше первых двух меток, при общем безусловном подчинении Мастеру, за людьми-слугами официально признано право на разрыв этой связи, если Мастер допускает неоговоренные злоупотребления своей властью. Теоретически, сумбурныепретензии юной леди можно подвести под понятие такого злоупотребления.

- Так, мне уже нравится этот вариант, – облегчённо выдохнула Елена, поправляя очки и доставая блокнот из сумочки.

- Дело в том, что здесь потребуется непосредственное участие юной леди, – Сергей Петрович грустно улыбнулся, бросив короткий взгляд на замершую на месте Настю. – Все претензии нужно будет оформить в последовательную, чёткую форму, и высказать лично Мастеру и Князю города Москвы, убедив их, что разрыв связи был неизбежен и она всецело его одобряет и поддерживает. И не желает в дальнейшем иметь ничего общего со Двором Князя Москвы.

- То есть, вы предлагаете ей заявиться в логово этих кровососов?! – взвился Сергей, – Чтобы они её там снова загипнотизировали или вообще всю кровь выпили?!

- Если организовать этот визит по правилам, всё будет выглядеть не так безнадёжно, – он слегка поморщился, – Юная леди имеет кровную связь с представителем клана волков Санкт-Петербурга. Она имеет право являться ко Двору Князя Москвы с представителем этого клана, если тот пожелает распространить на неё своё покровительство. Это подразумевает формат визита вежливости и статус гостей при Дворе Князя Москвы для них обоих.

- Это нужно будет согласовывать с Сосновским? – нахмурилась Екатерина Петровна.

- Нет. Для гостей Князя города Москвы не могут действовать никакие сторонние ограничения и условия. Иное означало бы неуважение к гостю и неуважение к Князю, которое даже Сосновский не может себе позволить.

- А можно поподробнее, что подразумевает статус гостя? – Елена сделала быстрые наброски в блокноте и подняла на Сергея Петровича пристальный взгляд.

- Гостя нельзя зачаровывать, гипнотизировать, прикасаться к нему и пить его кровь без его согласия. Если юная леди сможет внятно и чётко высказать в лицо своему Мастеру, почему её не устраивала их связь, и разрыв был неизбежен, он не сможет предъявить ни к кому претензии по этому поводу.

- Тут где-то подвох? – Настя непонимающе нахмурилась. – Если он не будет меня зачаровывать, я всё ему выскажу, ещё как! И всё? Так просто?

Сергей Петрович тяжело вздохнул, покачав головой.

- Статус предполагает не только права, но и обязанности. К гостю обращаются в рамках правил гостеприимства и гарантируют безопасность только до тех пор, пока гость относится с уважением к хозяевам. Одно слово в неуважительном тоне, не говоря уже о прямых оскорблениях, и вы лишитесь гарантий безопасности не только для себя, но и для своего сопровождающего. Поэтому рекомендую очень тщательно подбирать слова и тон, особенно при разговорах с Князем города и его вторым по силе вампиром – вашим бывшим Мастером. И ещё, – под его пристальным, серьёзным взглядом Настя поёжилась, опуская глаза. – Не думайте, что ваш маленький демарш будет оставлен без достойного ответа. У вампиров высшего ранга были века опыта, чтобы научиться мстить за нанесённые оскорбления в рамках формальных правил приличия. Не думайте, что вас ожидает доброжелательная вечеринка в кругу друзей.

*

Такого отчаяния Костя не чувствовал давно. С того момента, когда понял, что его дальнейшая жизнь будет представлять собой сексуальное рабство и исполнение чужих приказов.

Этой женщине, Екатерине Шольц, и клану волков Санкт-Петербурга он был обязан больше, чем жизнью. С ним обращались как с человеком, дали возможность заниматься чем он хочет, получать образование, работать на нормальной работе, общаться с родными, даже с Женей, к которому, несмотря на все последние открытия, сохранилось тёплое чувство первой настоящей любви.

Он искренне клялся не создавать никаких проблем и забот своему клану и своей альфе, подарившей ему новую жизнь.

И вот теперь он сам, своими руками, своей глупостью и поспешностью, создал им проблемы, и какие!

Он с трудом удержался от того, чтобы не упасть на колени прямо там, при родителях, когда она приказала ему молчать. Слова застряли горьким комком в горле, и он мог только послушно проглотить все свои сожаления и мольбы – не о прощении, нет! Он понимал, что не заслуживает прощения за то, что наделал. Он только хотел просить позволения ответить самому за свои дела. Этому не было ни оправдания, ни прощения – уж он-то как никто понимал, что такое Двор Князя Москвы! Видел, как у вампиров дуэли до смерти случались из-за pomme de sang! И представлял, как должно выглядеть, когда разрываешь связь вампира с его человеком-слугой. Как он мог не подумать головой!

- То есть, тебе мало подставить меня, ты хочешь показать в своей драгоценной Москве клан волков Санкт-Петербурга как сборище трусов, которые откупаются бетами?

Она не позволила себе ни одного всплеска силы, даже наедине, когда они доехали до её дома, и голоса не повысила, только прорычала сквозь сжатые зубы этот заслуженный упрёк, когда Костя, наконец, высказал свою просьбу.

Он без слов опустился на колени, прикрывая глаза, и проглотил горький комок в горле, склоняя голову. Как никогда он заслуживал наказания, и серьёзного наказания. Но ему отказывали даже в праве ответить перед московскими вампирами за то, что он сделал собственными руками.

Альфа была в своём праве и упрёк её был более чем заслуженным. Но Костя всё равно не хотел, чтобы за его глупость отвечали другие. И тем более – чтобы это повлекло проблемы для клана или для его семьи. Но его желания здесь не значили ничего.

- Фонтан гениальных идей кончился? Или мне ожидать ещё какой-нибудь пиздец из-за тебя, пока мы будем разруливать то, что уже имеем?

Костя только опустил голову ещё ниже и прикусил губу, заставив себя молча принимать заслуженное наказание. Хотя бы устное.

- Ты облажался и ответишь за это. Перед нашим кланом и передо мной. Вопрос с твоей сестрой и вампирами мы решим. Сейчас свободен, иди домой и не забивай себе голову ненужными мыслями. И не встревай больше никуда, пожалуйста, пока мы разгребаем за тобой это дерьмо.

Больше, чем он смел надеяться. Он молча поклонился, прижав руку к сердцу, и вышел из её квартиры. Уж что-что, а встревать в какие-то истории он больше точно не собирался.

*

Санкт-Петербург после Москвы вызывал такие странные ощущения – спокойная вековая монументальность после вечной суеты и гонки за всё ускоряющейся жизнью столицы. Этот воздух, казалось, обладал какими-то чудесными свойствами: можно было просто прогуляться вдоль бесконечных каналов, вековых дворцов, и жизнь наполнялась смыслом, все проблемы отступали на второй план и не выглядели такими страшными и безнадёжными.

Волшебный город. Клан, который готов защищать тебя и твою семью от вампиров Москвы. Альфа, которая даёт поддержку и защиту, а не использует свою власть, самоутверждаясь за счёт чужой беспомощности и подчинённого статуса. Материальная обеспеченность, учёба и работа, которая приносит удовольствие. О чём ещё можно мечтать, на фоне того, что он пережил в Москве?

- Тааак, и кто это у нас тут? Закладку потерял? – Костя чуть нахмурился, обернувшись на грубоватое похлопывание по плечу. Он совсем не обращал внимания на окружающую обстановку, погрузившись в свои мысли, и не заметил, как не спеша дошёл до не самых благополучных частей города, бездумно шагая вдоль стен, куда глаза глядят. До дома было совсем не сложно дойти пешком, просто он не ожидал, что его могут остановить полицейские, ещё и с такими странными вопросами.

- Что?... – Он непонимающе нахмурился, переводя взгляд с грубовато засмеявшегося полицейского на его напарника, который презрительно оглядел его с ног до головы, и до Кости только сейчас дошло, что он выглядел не совсем презентабельно, пройдя под моросящим дождём несколько часов.

- Через плечо, – грубо передразнил его первый полицейский, который первым с ним заговорил. – Документы давай.

Костя растерянно посмотрел на них и пожал плечами.

- У меня нет с собой документов…

- А что есть? Закладку успел поднять? – презрительно усмехнулся второй полицейский и грубо пихнул его к стене. – Лицом к стене.

Костя молча подчинился, проглотив все свои вопросы, и спокойно вытерпел не самый бережный обыск, после которого у него забрали телефон и карманную мелочь.

- Что…? – Протестовать и сопротивляться полицейским он не собирался, прекрасно помня правила клана, но их действия выглядели не совсем законными.

- Телефон разблокируй, – Костя медленно покачал головой – на этот счёт были отдельные разъяснения безопасника клана Дениса Лущенко. В их телефонах были контакты членов клана и чаты в Телеграме, которые совсем не нужно было показывать посторонним. Для этих целей они отключили разблокировку по отпечаткам пальцев – только пароль, который он не собирался никому называть без разрешения своей альфы или Лущенко.

Потыкавшись в телефоне, полицейские раздражённо выругались и грубо сковали ему руки за спиной наручниками.

- В отделе будешь выёбываться, – с парой болезненных ударов под рёбра его, не церемонясь, запихали в задний отсек патрульной машины, так и не потрудившись ответить ни на один его вопрос. Не то чтобы наручники из обычного металла или дверь этой машины представляли для него какое-то препятствие, но побег от полицейских определённо подпадал бы под понятие «проблема», которое он совсем не собирался доставлять своему клану. Он не сделал ничего незаконного и искренне надеялся, что это недоразумение разрешится само собой.

- У меня есть право на телефонный звонок, – сказал он, когда они приехали до отдела и его выволокли из машины.

- Ты гляди, права знает, – ухмыльнулся тот, которого Костя мысленно решил называть «первым», раз они так и не соизволили представиться, и демонстративно, по-издевательски положил ему в карман небольшой свёрток в чёрной изоленте. – Мы тоже права знаем. Ты не волнуйся, мы всё по-правильному сделаем. С понятыми. Мы там за тебя твою закладку подобрали, можешь не благодарить.

- Что?... – у Кости пересохло в горле под этим самодовольным, презрительным взглядом, но ответа на свои вопросы он так и не получил.

До самого досмотра в дежурной части, где он честно сказал, что ему что-то подкинули в карман.

- Ага, подкинули, – дружно рассмеялись те же самые полицейские, заполняя протокол, и упаковывая свёрток в пакет.

- Ты на первой ходке тоже сказки рассказывал? – ухмыльнулся дежурный, помахав перед его носом распечаткой с компьютерной базы. – Постыдился бы. При такой судимости! – он укоризненно покачал головой и завёл его в камеру к неопрятного вида гражданам, которые послушно расписались во всех протоколах как понятые, почти не открывая глаз, и ушли дальше спать.

- Мне нужно позвонить, – без особой надежды повторил Костя, начиная ощущать неприятный холодок на загривке. Ему очень не нравилось, куда начинало заворачивать это маленькое «недоразумение». Пришлось повторять это много раз, прежде чем дежурный, с угрюмым видом, стукнул по решётке палкой.

- Ты заткнёшься сегодня, звонитель, блядь?! После допроса будет тебе твой звонок, следователь сейчас занят.

*

- Варианта у тебя два, – молодой парень с презрительной ухмылкой, и отмороженным взглядом льдисто-голубых глаз, представившийся «оперуполномоченным», закурил прямо в кабинете, куда растерянного Костю подняли со скованными за спиной руками. – Как ты понимаешь, никуда наркота от тебя не денется. Но мы можем оформить это как хранение и только покушение на сбыт, и у тебя будет шанс на условное. С признанкой, конечно. Или мы можем сделать всё красиво, – он прищурился, выразительно оглядев Костю с ног до головы. – С засекреченным свидетелем и контрольной закупкой. Оконченный сбыт и покушение на второй эпизод. Сам понимаешь, с твоей судимостью, шансов не сесть у тебя ноль, – он равнодушно пожал плечами. – Ну как, уяснил расклад?

Костя закашлялся от насыщенного запаха дыма и покачал головой, поджав губы. Он понимал, куда всё идёт и не собирался играть в эти игры. Так или иначе, ему предоставят звонок.

А те жалкие попытки добиться от него «понимания» банальными избиениями не могли и близко сравниться с фантазией Трунова и московских вампиров, которым его сдавали на «воспитание», так что пришлось «оперуполномоченному» с недовольной физиономией тащить его к следователю прямо так, «в несознанке».

- Вот чего выделываться, с такой судимостью, – молодая девушка в форме следователя с недовольством набирала на компьютере текст. – Кому звонить будешь? Положено родственнику.

- Сестре, – он невесело усмехнулся, прикрывая глаза. – Старшей.

Комментарий к 29. Игры жизни и смерти pomme de sang – термин из вселенной Лорел Гамильтон. Дословно с французского – “яблоко крови”. Донор, который кормит вампира своей кровью на постоянной основе. Типа личной сумочки с обедом)

Подробности визита в Москву, как и других взаимоотношений с вампирами – тема для отдельного рассказа)

Некоторые термины из Римского права:

Правовой статус рабов эволюционировал с развитием правовой системы в Древнем Риме.

servi res sunt – классическое понятие правового статуса раба. Дословно – “рабы суть вещи”.

personae alieni iuris – лица с ограниченной правоспособностью. Что-то вроде младших членов семьи, которые вроде как имеют какие-то права, но решающее слово в их реализации – не за ними.

servi pro nullis habentur – Статус раба в “классическом виде” чуть более развёрнуто. Дословно: “рабы считаются никем”, не имеют ничего своего.

====== 30. Не будет иного нам рая ======

Меж нами не будет вражды,

Но помни: что посеешь, то и пожнёшь

КняZz – Брат

- Я думала, что мы исключили такие ситуации?

Екатерина яростно сверкнула глазами на смущённо потупившихся генералов Филиппова и Афанасьева. Пока в отделе наводился шмон по полной программе дежурной группой спецподразделения ФСБ и оперативно-розыскной частью ОСБ, они сидели в служебном микроавтобусе ФСБ, вместе с Костей и Кирой Измайловой.

- Прости, пожалуйста, это мой недосмотр, – Кира Измайлова тяжело вздохнула, покачав головой. – Когда его привезли и сдали материал дежурной группе, я была на совещании в ГУВД. Но я бы в любом случае проверяла раскрытия перед поездкой в прокуратуру, он бы так и так попался мне на глаза…

- Вопрос-то не только в этом, Кира Сергеевна, – поморщился генерал Филиппов, закуривая сигарету и переводя внимательный взгляд на Афанасьева. – Я так понимаю, вопрос в том, с какого перепугу у нас полиция занимается таким беспределом? Наши родственники в любом случае в безопасности, мы всегда поможем и не допустим несправедливости. А как быть с простыми людьми? Что, их можно вот так хватать на улице и подбрасывать наркоту? И стряпать на пустом месте сбыт, как тот «оперуполномоченный» ему обещал? – генерал небрежно кивнул в сторону Кости, который сидел, прижавшись к своей альфе, и перевёл внимательный взгляд на Афанасьева.

- Не смотри на меня! – фыркнул тот, поморщившись, и достал пачку сигарет. – Я что, за каждым опером буду бегать и по рукам бить? Не я эту систему придумал и я совсем не в восторге от методов работы оперов. Но как ты предлагаешь это менять? Издавать приказ по МВД «не подбрасывать наркотики» и «не бить задержанных»?

- Стас говорил, помогает смена руководства уголовного розыска и показательное увольнение по статье, – вздохнула Кира. – У них была такая система, пока не сменилось руководство, лет десять назад. А потом пришёл Слава и вообще всё шикарно стало. У нас здесь опера и правда беспредельничают. Но в основном это начальник и тот, который Костю вчера принимал, Карпов, – она поморщилась. – Этот совсем отмороженный, они пытались мне такие сбыты подсовывать, состряпанные на соплях.

- Кстати, насчёт отмороженных, – Екатерина погладила устало привалившегося к ней Костю по плечу и подняла пристальный взгляд на Афанасьева. – У меня разговор к этому вашему Карпову.

*

В кабинете оперов было не протолкнуться: опергруппа ОСБ заканчивала тщательный обыск, после которого дежурный прокурор дописывал свой акт проверки перед недовольно скривившимся хозяином кабинета и его начальником.

- Товарищи офицеры, – перед генералом Афанасьевым и генералом Филипповым все вскочили с мест, – Я попрошу вас оставить нас на минутку с товарищем Карповым. Можете закончить бумажную работу в кабинете начальника отделения.

На невозмутимо зашедшую в кабинет Екатерину в компании двух генералов все выходящие сотрудники только заинтересованно косились, но никаких вопросов не задавали.

- Екатерина Петровна, – генерал Афанасьев представил её непонимающе нахмурившемуся оперативнику, который всё так же стоял, не решаясь садиться в присутствии такого высокого руководства. – Родственница Константина Данилова.

Екатерина нахмурилась, чуть поморщив нос, и достала из шкафа деревянную ветку с острыми сучками.

- Не поняла, ты этой палкой его бил?

- Во-первых, по какому праву вы копаетесь в служебном помещении… – Начал, было, возмущаться Карпов, но подавился воздухом, когда его снесло на пол прилетевшим по ногам стулом. Екатерина пнула его неуловимым движением, подходя к растерянно замершему оперу, но металлическая ножка согнулась почти под прямым углом от её удара.

Через какую-то долю мгновения он заорал от боли, глядя на торчащую из колена кость – удар был достаточной силы, чтобы её сломать.

- Я никого не… вы что делаете?!

Екатерина с презрительной ухмылкой подошла к нему и пнула по животу, заставив его содрогнуться в мучительном спазме от новой порции боли – хруст сломанных рёбер было слышно всем.

- Здесь не только его кровь свежая. Кого ещё успел оприходовать сегодня?

- Да никого я не… уберите её! Она ненормальная! – Карпов болезненно скорчился на полу, прикрываясь руками.

- Ты просто на вопрос отвечай, когда тебя спрашивают, – ровно проговорил генерал Афанасьев. – И правду отвечай. Мы всё знаем, нехер здесь невинность строить.

- Да я немного же! Даже не сильно его! Он уже сидел за сбыт, зачем было выёбываться?! Признался бы, никто бы не тронул его!

- Он признался, что ему подкинули, – презрительно скривилась Екатерина. – Надо было слушать и делать свою работу как полагается. Я спросила, чья ещё кровь на этой палке?

- Да никого я больше не трогал, – сдавленно прохрипел Карпов, – сам порезался, когда убирал её, шухер же был, все торопились…

*

- С таких отморозков начиналось в Москве. – Екатерина нервно поджимала губы, мрачно глядя в окно служебной машины ФСБ, на которой их отвозили по домам. Генералы Филиппов и Афанасьев молча переглядывались между собой и докуривали третью сигарету подряд.

Костя молча поёжился от отголосков мощной энергетики своей альфы, и поднял на неё помертвевший взгляд, когда понял, что произошло.

- Господи, – прошептал он, прикрыв рот рукой, и неверяще покачал головой. – Я даже не подумал…

- Ты-то здесь при чём? – она только поморщилась, мимолётно потрепав его по волосам.

- Получается, что это я его обратил? – Костя облизал пересохшие губы, сглотнув горький комок в горле. – Я нарушил правила клана…

- Не придуривайся, это не твоя вина, – фыркнула Екатерина.

Костя только покачал головой, опустив взгляд.

В Москве за малую часть таких косяков его бы уже на куски разорвали.

*

В жизни Андрея Карпова всё было просто: вот чёрное, вот – белое, не перепутаешь. Он не заморачивался никакими сложностями, когда доходило до работы. Легко шёл по жизни, легко прошёл мимо армии с плоскостопием, легко попал в милицию с дядей-тренером в ведомственном спорткомплексе, когда кадровичкам из областного управления понадобился очередной зачёт по физподготовке. Всё было так просто, что он искренне не понимал, зачем все вокруг стараются усложнять себе жизнь.

В отделе уголовного розыска он сразу нашёл себе своё место – в отделении по наркотикам. Там так просто было делать планы по раскрываемости, что он только посмеивался над неудачливыми коллегами, которые не могли раскрыть какую-нибудь вшивую кражу или разбой, и получали два раза в день порцию помоев от начальства.

У него никогда не было моральных проблем и вопросов, когда выбор был между «получить пиздюлей от начальства» и «дать пиздюлей жулику, который не хочет признаваться и добавить наркоты, если не хватает для статьи».

В вопросе «или ты, или тебя» у него всегда был один ответ. Ничего личного. Он для себя был важнее, чем всякие там торчки.

И один из таких очередных торчков, судимый за сбыт и доставленный с закладкой ППС-никами, совсем ничем не отличался от череды себе подобных.

По давней договоренности с такими же не отягощёнными моральными вопросами ППС-никами, карточки в таких случаях делили поровну: хранение мелочёвки по первой части шло в раскрытия им, а опера раскручивали «клиентов» на покушение на сбыт и получали себе другую карточку.

Жуликам, особенно сидевшим и особенно – за сбыт, – было обычно ни холодно ни жарко от дополнительной статьи, они даже не заморачивались, сколько там у них будет статей, если на итоговый срок это не особо повлияет.

С упёртыми был разговор в привычном русле, и правда, иногда попадались и такие, которые принципиально шли в отказ. Конечно, отказ по таким статьям обозначал автоматическую «посадку» под стражу, поэтому такие случаи были прямо редкостью – уж судимые-то должны понимать, что к чему и что как работает.

Таких упёртых, как этот Данилов, ему давно не попадалось. И это только вызывало неуместное раздражение, которое он привычно выплеснул с помощью подручных средств на закованного в наручники мальчишку.

А вот та хрень, которая началась после этого, не поддавалась никакому внятному объяснению.

Ладно, перестарался – обычно до крови он не доходил: классических пинков по почкам и «слоника» убитым наркотой утыркам более чем достаточно было. А этому хоть бы что – бей, не бей, души – молчит как партизан. Вот и пришлось, в порыве раздражения, использовать последний инструмент, который обычно применяли для раскрытий по каким-нибудь убийствам. Инструмент оказался с острыми сучками, и он даже не заметил, что там осталась его кровь – на самом мальчишке едка ли пара ссадин осталась, открытых ран точно не было, он бы заметил.

А потом произошло очень много событий, одно за другим, не успел он и вторую сигарету докурить.

Облава с ОСБ, ФСБ и генералом Афанасьевым лично – шмон поднялся невообразимый, он только успел спрятать «инструмент» подальше в шкаф, даже сам не заметил, как поцарапался об один из сучков – так торопился.

Недоумённо вытянулся по стойке перед генералами МВД И ФСБ, которые зашли к нему в кабинет вместе с какой-то бабой и выгнали всю прокуратуру и ОСБ.

Он честно думал, что это какая-то следачка из ФСБ или ОСБ, такой у неё был наглый, уверенный и жёсткий взгляд, и когда генерал представил её как «родственницу» того утырка сидевшего, у него просто дар речи потерялся от шока – какая, на хрен, «родственница», позволяет себе шляться по режимному кабинету?!

Резкая боль в сломанной ноге в очередной раз выбила у Карпова всю почву из-под ног, во всех смыслах: когда действуют так жёстко, открыто и нагло, значит, на это есть «добро» сверху. Такое, против которого обычный опер не рыпнется, даже если ему ногу сломают в присутствии двух генералов, и рёбра отобьют.

Не то чтобы он не принимал правила игры, когда шёл работать в систему – жизнь на многое открыла ему глаза, и он был готов к тому, что система может обернуться и против него. Просто это случилось слишком неожиданно, резко и жёстко.

*

В ведомственном госпитале, куда его доставили молчаливые медработники с переломом ноги и рёбер, Карпов первым делом позвонил Светке – бывшей однокласснице, которая приклеилась к нему в последнее время по залёту, надеясь на штамп в паспорте и тёпленькое место в его ипотечной квартире. Парой резких фраз развеял все далеко идущие планы, наказал ни в коем случае не записывать его отцом ребенка и послал далеко и надолго, обрисовав перспективы получить отца-уголовника и долг по ипотеке по наследству.

С тяжёлым вздохом, отложил телефон под цепким взглядом всё такого же молчаливого медбрата, и устало откинулся на подушки, пережидая приступ головокружения. Тому, что все вещи и телефон после этого взяли и унесли, он почти не удивился. Всё было понятно: медперсоналу дали чёткие инструкции на его счёт, и он не собирался впустую сотрясать воздух и качать какие-то мифические права.

А вот вошедшей к нему в палату «родственнице», ломающей ноги и рёбра, в компании лечащего врача и генерала Афанасьева он реально удивился – так скоро он не ожидал таких гостей. Даже рёбра заныли как-то особенно жалобно.

Она подошла к его кровати быстрым, решительным шагом, и Карпов с трудом удержался, чтобы не шарахнутся от неё в сторону – так от неё веяло агрессией и жестокостью.

- Надо обсудить пару вопросов. Про твоё будущее. И варианты развития событий.

Карпов молча поднял на неё взгляд, сглотнув комок в горле, и только кивнул. Он был не в том положении, чтобы что-то предъявлять, требовать или ставить условия. И готов был выслушать тех, кто очевидно имел власть и ресурсы, чтобы вести такие разговоры.

- Ты избил мальчика, которому ППС-ники подбросили наркотики, и угрожал ему сфабриковать сбыт. К твоему счастью, это не зашло далеко: материал вовремя тормознули, серьёзных побоев ты ему не нанёс, и сильных претензий он к тебе не имеет. Но я – имею. – Она сверкнула глазами и смерила его жёстким взглядом. – Он – мой. Ты посягнул на того, кто под моей защитой. И за это ответишь передо мной. Это понятно?

Карпов молча кивнул, до сих пор не в состоянии сформулировать какие-то вопросы или замечания. Излагала она всё чётко и доступно, пока всё было понятно. Кроме этого странного «под моей защитой» – но мало ли какие у этих властных баб причуды.

- Второе, – продолжила она тем же жёстким тоном. – Работать в силовых структурах в этом городе ты не будешь. У тебя есть два варианта: уволиться самому или через проверку ОСБ с утратой доверия.

Карпов поднял на неё ошарашенный взгляд и с трудом поднял упавшую челюсть: такой щедрости он даже не ожидал.

- Понял, – он прочистил горло, переведя взгляд с генерала Афанасьева на эту Екатерину Петровну и обратно. – Выпишусь с больницы и рапорт напишу, на больничном же не увольняют?

- Выпишут тебя послезавтра, – она поморщилась и смерила его неприязненным взглядом. – Теперь самое главное. Ты вляпался в его кровь.

Карпов нахмурился, не успев отойти от волны облегчения, что можно отделаться обычным увольнением и даже без судимости.

- У него что, СПИД? – почти беззвучно прошептал он, в ужасе глядя на Екатерину. Судя по её серьёзному виду, сейчас начиналась самая важная часть этого разговора.

- Нет. Хотя есть попытки рассматривать это как болезнь, – она невесело усмехнулась.

*

Карпов долго не мог поверить в это. Да, весь интернет был в тех роликах про оборотней, по телевизору что-то там говорили, пока он собирался по утрам на работу, но он не особо вслушивался – работа занимала слишком много времени, чтобы отвлекаться на какие-то сказки. Поток наркоманов и сбытчиков стабильно рос день ото дня, как и требования руководства по раскрываемости, и он был занят сохранением приличного уровня показателей отдела, одного из лучших в городе.

Он даже не мог представить, что эта вся фантастическая хрень может коснуться его напрямую.

Открытый перелом, заживающий на глазах, помог ему примириться с реальностью. Как и обновлённое состояние на следующий день, с обострившимся восприятием на всех уровнях чувств и просто зверским голодом.

Доедая большую тарелку костлявого мяса под неприязненным взглядом медсестры, он решился задать вопрос, который давно его беспокоил: ладно, если бы он был под арестом с перспективой суда и срока за уголовное дело, тогда понятны и такие взгляды и такая демонстративная неприязнь всех медработников. Но у него же просто увольнение будет?..

- Если бы не Екатерина Петровна, я бы тебя за Костю вызвала, – прорычала медсестра, сверкнув на мгновение пожелтевшими глазами. Карпов даже не понял, как задал свой вопрос вслух. – Лучше тебе убраться в Москву, как Екатерина Петровна говорила. Там таким отморозкам самое место. – Она забрала пустую посуду и вышла, хлопнув дверью, оставив Карпова с открытым ртом таращиться ей вслед.

Он, конечно, хорошо завис после новости о том, что стал оборотнем, и весь дальнейший инструктаж от Екатерины Петровны не то чтобы совсем прошёл мимо него, просто отложился где-то на фоне, как сопутствующая информация.

С тем, что его ждёт увольнение из органов, он уже внутренне смирился, и был искренне благодарен за возможность уволиться самому, без яркого «волчьего билета», как бы это ни звучало.

«Твои методы работы не для этого города. Таким беспределом занимаются в Москве. Фальсификации и дела на пустом месте. Если это – смысл твоей жизни, в этом городе тебя никто не держит. Можешь переехать в Москву до полнолуния, и попроситься к Сосновскому».

Он тогда вскинулся, когда Екатерина Петровна своим жёстким голосом озвучила ему этот вариант. Совсем-то отморозком не надо его делать?! Как будто он левых людей на улице хватал!

Но навалившаяся слабость и очередной приступ головокружения, перешедший в полуобморочный сон, прервала этот разговор прежде, чем он успел сформулировать внятный ответ.

====== 31. Служба и верность ======

Ещё глоток – и мы горим

На раз, два, три

Потом не жди, не тоскуй

Гори огнём твой третий Рим

Лови мой ритм

Танцуй, танцуй, танцуй, танцуй

Сплин – Танцуй!

Артему Старовойтову неплохо везло всю его недолгую жизнь. До него быстро дошло, что если с «кодингом» тебе не по пути, то в «Гугле» тебя не ждут, а в госструктурах любых айтишников с руками отрывают. За два года непыльного «сисадминства» в райотделе полиции он спокойно закончил магистратуру по модному направлению «Безопасность в информационных технологиях» и поехал пытать счастья в Северную столицу.

На собеседование в ФСБ он попал совершенно случайно – каким-то чудом на его резюме на сайте поиска вакансий поступил отклик из этой всемогущей организации, и он решил сходить туда только из любопытства. Оказалось всё весьма прозаично – все госструктуры, особенно силовые, изнутри были примерно одинаковыми, и ему с его полицейским опытом было примерно понятно, что там нужно делать. Только, по сравнению с райотделом полиции, где он был один – компьютерный «царь и бог», то здесь был целый отдел из пяти вакантных мест, из которых три были за девушками-декретницами, одно – старшего специалиста и одно – специалиста, на которое его и приняли после формального собеседования.

Лёша Огарёв, старший специалист, который числился его непосредственным начальником, был довольно простым, добродушным парнем, старше него лет на пять, с довольно длинным для такого ведомства хвостиком светло-русых волос. Трудовые обязанности они довольно быстро поделили между собой – поддерживать внутреннюю сеть и серверы можно было практически в фоновом режиме, но вот выполнять традиционный долг любого айтишника – спасать компьютеры от почтенных работниц кадров и бухгалтерии, которые «что-то не то нажали и всё погасло» приходилось Артему – Лёша, смущённо и как-то грустно улыбаясь, всегда посылал по таким заявкам именно новичка.

Не то чтобы Артему было это как-то трудно – работницы попадались весьма симпатичные и с удовольствием флиртовали с новеньким айтишником, но по какой-то же причине Лёша, без проблем деливший со своим новым «подчиненным» любую работу, старательно избегал именно этого? По всяким серьёзным кабинетам оперативных сотрудников и руководства сам ходил – туда Артема, на испытательном сроке, не особо звали, а вот по бухгалтерии и кадрам – нет.

Непыльная работа оставляла море свободного времени и безлимитный интернет, который был всецело в его распоряжении – Лёша спокойно дал ему пароль от точки доступа, пока без админских прав, но он и так оценил подарок судьбы.

Ноутбук с новой видеокартой уже месяц почти не отключался от халявной сети, исправно перерабатывая государственное электричество в биткоины, пока он лениво лазил по программерским форумам в Даркнете. За интересными переписками он не сразу заметил, что в кабинете как-то стало тихо – Лёша заходил не больше чем на пару секунд в последние два дня, и едва перебрасывался с ним парой фраз.

- Где Огарёв? – под тяжёлым взглядом Юрия Дорошенко, начальника отдела собственной безопасности, Артему всегда было не по себе. Он бросил быстрый взгляд в сторону своего «нелегального» ноутбука, но Лёша уже вернулся, отвлекая нежданного посетителя на себя.

– Неужели, – протянул Дорошенко, оглядывая Лёшу каким-то странным взглядом, с ног до головы. – Явился. Что у тебя с телефоном?

- Разрядился.

Артем чуть не уронил второй ноутбук, глядя, как его спокойный, такой мягкий и тихий обычно «начальник» открыто дерзит второму человеку во всём Управлении ФСБ. Почему-то только сейчас он заметил заострившиеся скулы и какой-то болезненный, измождённый вид Лёши – как будто тот не спал несколько суток.

- Ага, разрядился. Николаев тебя ждёт со вчерашнего дня с рапортом на закупки на квартал.

- Через пять минут зайду.

- Телефон включи, – фыркнул Дорошенко и вышел, чуть не задев плечом упрямо выпрямившегося Лёшу.

С тяжёлым вздохом, Лёша уткнулся в два ноутбука, которые Артем раньше в этой комнате не замечал.

- Что-то случилось?

- Не обращай внимание, – Лёша нахмурился, быстро набирая что-то на ноутбуке. – Здесь такое бывает.

Артем недоверчиво фыркнул, возвращаясь к своему компьютеру, и с удивлением отметил снижение скорости интернета – канал ему сузили на шестьдесят процентов, админскими правами.

- А что с интернетом?

- Это временно, – поморщился Лёша, не отрываясь от своего компьютера. – Мне нужен широкий канал сейчас. Для одного задания. Скоро закончу и верну.

Быстро отставив компьютер к стене, Лёша вышел со стопками каких-то бумаг – должно быть, к полковнику Николаеву. А Артему от скуки осталось только лениво лазить по Даркнету, раз уж с майнингом его временно обломали – и он чуть не присвистнул, наткнувшись на свежее объявление на «бирже наёмников» – анонимном «столе заказов» для программеров. Два миллиона долларов обещали за вычисление хакеров, которые навели переполох в московском правительстве – каждые два часа в сети появлялись новые пикантные подробности коррупционных или личных данных буквально всех, кто что-то значил в московской мэрии и думе.

Волны громких увольнений и отставок в Москве не утихали уже два дня, с каждым часом набирая всё новые обороты. По каким-то причинам «охоту» на группу хакеров с дурацким названием «Дерзкие» объявили неофициально, но Артем просто из врождённого любопытства зацепился за эту тему – ему всегда нравилось разгадывать такие задачки.

Почему-то сразу подумалось, что никакая это не «группа» а просто одиночка – он тоже знал, как грамотно пускать пыль в глаза и распылять внимание и ресурсы тех, кого пустят за ним по следу. Пусть лучше ищут загадочную «группу», ещё и с разными доменами собственных VPN-серверов, как на подбор, на всех континентах сразу, чем одного, умело заметающего за собой следы.

На каком-то охотничьем азарте Артем прошёлся по всей цепочке взломанных серверов гособъектов Москвы, привычно отсекая фальшивые «следы» и едва уворачиваясь от расставленных ловушек – первый же «сюрприз» чуть не спалил ему видеокарту, умело пробравшись сквозь серьёзную защиту фсб-шной сети и мощного антивируса. После этого пришлось замедлиться, перепроверяя каждый свой шаг, пока он не упёрся в серьёзную стену – конечный VPN-сервер. Частный, на Филиппинах, насмешливо переливающийся масками и подсетями – типа, ну, и как ты тут через меня пройдешь?

Артем усмехнулся, спокойно запуская простой, но очень хитрый скрипт, которому он научился на одном семинаре в магистратуре – молодой преподаватель, урвавший халявный семестр в Массачусетском технологическом университете по обмену, показывал им пару интересных трюков как раз на такой случай. Когда IP-адрес не вычислить, за такими мощными щитами, можно пойти другим путём – собирать сопутствующую информацию. Что этот скрипт успешно и делал, совершенно не распознаваемый никакой системой и никакой защитой.

Да, умные ребята сводят всю сопутствующую информацию к минимуму – ставят программу взлома на автоматизацию, с нескольких аппаратов, подкрутив где надо настройки часовых поясов и другой системной информации. Так и здесь – минимум два аппарата, два часовых пояса, всё умно. Модуль камеры, вон, вообще физически удалён, чтобы такие умники не заходили с «тылов» к рабочим аппаратам. А вот микрофон выдавал стабильные сигналы – приглушённое щёлканье клавиатуры, как будто рядом с этим аппаратом был другой компьютер, на котором кто-то работал. Звук нажимаемых клавиш на «своем» устройстве микрофон распознаёт гораздо громче.

- Попался!

Артём растянул губы в улыбке, и застыл на месте, услышав свой голос в наушнике.

- Какого?... – в ужасе прошептал он, перепроверяя скрипт и запуская экстренное сканирование системы – не пропустил ли он какой-нибудь хитрый троян, который замкнул его поиски на себя же, но потом медленно перевел взгляд на два ноутбука у соседней стены.

Которые стягивали на себя шестьдесят процентов безлимитного интернета всего Управления ФСБ, и которые стояли здесь второй день.

Как раз когда начались эти взломы и утечки.

- Да ну нахер…

*

Лёша вернулся через полчаса и передал ему папку с согласованными списками оборудования и софта для закупок.

- Подготовь, пожалуйста, заявки. Образцы я тебе пришлю. Мне нужно закончить одно дело.

Артем понятливо кивнул, открывая на своём ноутбуке почтовую программу. Конечно, у него там «дело» поважнее и поинтереснее, чем всякая бумажная хрень.

А ему эта бумажная хрень совсем не мешала – окно шпионской программы показывало ему оба экрана напрямую с видеокарт Лёшиных ноутбуков – ну не смог он удержаться и не поставить на них такие удобные жучки, которые у них в кабинете были в изобилии – самые разные, какие только существуют! В аккуратненьких коробочках, напрямую от завода – шпионское оборудование для шпионской конторы.

И ещё не смог удержаться от маленькой колкости – когда шпионская программа показала ему знакомое окно «даркнетовского» форума, на котором Лёша тоже исправно зависал. Написать сообщение ему в личку просто чесались пальцы – на таких форумах никто никогда никого вживую не знал. А он вот теперь знал.

«Спалился, Дерзкий! xD» и скрин объявления с «биржи наёмников».

Хорошего настроения у Артема поубавилось от вида побелевшего как мел Лёши, который обречённо закрыл лицо руками, перед тем как судорожно вздохнуть и ответить.

«Сдал уже?»

«Нет»

«Дай мне пять дней. Потом сдашь. Там нет срока»

«Да не ссы ты, не сдам»

Лёша недоверчиво усмехнулся, покачав головой – очевидно, не впечатлившись обещаниями загадочного незнакомца, и запустил с другого ноутбука десктопную версию какого-то незнакомого децентрализованного мессенджера. В главном окне значилось всего два чата – «Вит» и «Вася Р.». Именно последнему он и написал короткое сообщение:

«Я тебе скину ссылку на архив. Распакуешь, если мне совсем пиздец будет. Пароль – д.р. Е.П.»

«Что за пиздец? Ты, блядь, спокойно посидеть не можешь пять дней?!»

«Ты знаешь, что не могу»

«Долбоёб»

Лёша криво усмехнулся и хотел, было, закрыть окно, когда появилось новое сообщение.

«ЭТО ТЫ ЧТО ЛИ, БЛЯДЬ???»

«ТЫ ОХУЕЛ ЧТО ЛИ???»

«БЛЯДЬ, ТЫ РЕАЛЬНО?...»

«НАХУЯ???»

Лёша прикрыл глаза на пару секунд и тяжело вздохнул, возвращаясь к чату.

«Это их отвлекает»

«ОТ ЧЕГО, БЛЯДЬ???»

«От него»

«Нихуя ты, блядь, отвлёк!!! Вся Москва на ушах стоит!!! Тебе пиздец!!! За тебя уже 2 ляма дают в дарке! Скручивай шарманку!!! Хватит уже, отвлёк, блядь всех!!! Тебя же найдут!»

«Нашли уже».

Через пару секунд раздался телефонный звонок, который Лёша, поморщившись, принял.

- Да не кипишуй ты… на работе… ну приезжай.

С усталым вздохом, он завершил разговор и подошёл к окну, прикуривая сигарету. Артем проводил его большими глазами, едва успев развернуть окно текстового редактора на весь экран, закрыв шпионское окно.

- Ты куришь? – За все два месяца работы он ни разу не видел Лёшу с сигаретой или хотя бы с запахом табака.

Он поморщился, делая глубокую затяжку.

- Недавно начал.

Артеммолча кивнул и вернулся к составлению заявок по закупкам. Так было проще переварить непростое понимание, что Лёша наводил этот весь кипиш не по секретному заданию ФСБ, а по собственной инициативе. И всё равно, он никак не мог уложить это в голове: если тот таинственный «Вася» явно удовлетворился ответом про «отвлечение «их» от «него», то для него самого это всё было слишком нелогичным и непонятным. Хотя, стало понятно, почему Лёша выглядит так, будто из морга вышел – как раз на двое суток работы. Спать тут явно некогда было.

*

Вызов в кабинет к генералу Филиппову прозвучал как гром среди ясного неба: Артем даже при приёме на работу собеседовался максимум с начальником отдела кадров и Лёшей, как «начальником» технического отделения.

Привычный к таким вызовам Лёша собрался, было, идти один, но Дорошенко дал понять, что вызов касается всего «компьютерного подразделения».

В просторном кабинете начальника Управления их ждал сам генерал, полковник Николаев, и начальник отделения собственной безопасности Дорошенко, который всегда вгонял Артема в нервы своим насквозь пробирающим взглядом.

- Проходите, присаживайтесь, – генерал Филиппов поднялся им навстречу и указал на небольшой стол для совещаний. – Мы решили поговорить сразу с вами обоими, раз уж вы у нас два единственных специалиста по компьютерам. Вы уже слышали про системные взломы и утечки в московском правительстве?

Артем быстро покосился на такого спокойного внешне Лёшу и поспешил кивнуть, чтобы не затягивать паузу.

- Собственно, это работа как раз по части нашего ведомства. В Москве работают над этим, но и во все другие регионы спустили разнарядку – мало ли где стрельнет. Вот мы и обращаемся к вам, – генерал прочистил горло, немного растерянно нахмурившись. – Я вот, например, даже не представляю как к этому заданию подступиться. Если у вас есть какие-нибудь идеи, готов выслушать. И, Алексей, если вам нужен отпуск по семейным обстоятельствам, мы поймём…

- Всё нормально, Геннадий Михайлович, – ровно ответил Лёша, глядя куда-то прямо перед собой. – На работе мне лучше. Если позволите, вопрос. При чём здесь мы? Мы не отдел по киберпреступности. В том же ГУВД есть «Отдел К», это как раз их профиль.

Генерал тяжело вздохнул, бросив какой-то нечитаемый взгляд на ошарашенно молчащего Артема, и отошёл к окну, закуривая сигарету.

- Отдел «К», – он поморщился, – немного занят другими делами. И, к тому же, у многих самых компетентных специалистов там сейчас… непростые семейные обстоятельства. Им спустили такое же задание, но есть основания полагать, что они его выполнять не поторопятся. Поэтому я обращаюсь к вам, как к единственным компьютерным специалистам, которые есть у меня в ведомстве. Может быть, вы хотя бы обрисуете мне схему действий в таких случаях. Как вообще устанавливают таких взломщиков.

- Это официальное задание? От ФСБ? Или просьба из Москвы?

Артем перевёл большие глаза с подавившегося затяжкой генерала на своего поразительно спокойного Лёшу, который как-то странно смотрел в сторону полковника Николаева. И искренне не понимал, что он здесь делает – такие вещи явно не обсуждали с низовыми исполнителями вроде него, если он правильно уловил направление этого разговора. Только острый, пронзительный взгляд Дорошенко, буквально пришпиливший его к стулу, останавливал его от жалкой попытки попроситься обратно в свой маленький уютный кабинетик к таким понятным и привычным компьютерам.

- В чём для вас разница? – полковник Николаев чуть склонил голову к плечу и сложил руки на груди, не сводя с Лёши какого-то странного взгляда.

- Если это формальный и официальный приказ, вы получите формальный и официальный отчёт о его выполнении в положенный срок, – тихо, но чётко проговорил Лёша, повернувшись в сторону замершего у окна с сигаретой генерала. – Если это просьба, у меня будет просьба в ответ.

Генерал нахмурился и прокашлялся от такой наглости.

- Мы, похоже, догадываемся, что у тебя за просьба, – он прищурился, щедро затягиваясь новой порцией дыма. – Но ты уверен, что сможешь найти этих взломщиков? Там целая группа!

- Уверен.

- Если я правильно понял, ваша просьба будет актуальна ещё пять дней, Алексей, – ровно поговорил полковник Николаев, – Вы уверены, что справитесь раньше?

- Уверен.

Полковник поднялся с кресла.

- Пришлите мне формулировку ваших условий сегодня до вечера. Завтра утром у вас будет ответ.

- И что это сейчас было? – От вкрадчивого голоса Дорошенко у Артема зашевелились волоски на загривке, хотя, казалось бы, сейчас всё внимание было направлено не на него, а на спокойно сидящего рядом Лёшу.

- Вы уверены, что хотите обсуждать это в таком составе?

- А мы сейчас проверим кое-что, – он перевёл свой острый, прищуренный взгляд на замершего Артема. – Старовойтов! Это ты всю Москву сломал нахрен?!

- Что?... Я не… Нет! – Артем беспомощно переводил взгляд с откровенно враждебного к нему безопасника на генерала Филиппова, только скользнув взглядом по неподвижно сидящему Лёше. Он не хотел сдавать его, но не представлял, как будет оправдываться перед этими откровенно не верящими ему ФСБ-шниками. – Это не я, правда, – он беспомощно опустил глаза в стол, прекрасно понимая, что выглядит совсем не правдоподобно.

- А чего ты тогда так трясёшься сидишь? – прошипел Дорошенко, окинув его внимательным взглядом. – Что ты знаешь про эти взломы?

Под суровыми, пытливыми взглядами Артем, смущенно сбиваясь и краснея, выдал свои недолгие похождения по Даркнету и поисковые мероприятия, и с каждым словом, приближающим его к тому конечному серверу на Филиппинах, он буквально кожей чувствовал, как гаснет что-то в глазах неподвижно сидящего рядом Лёши. Который, казалось, и дышать перестал.

- А дальше? Ты вычислил, кто это?

Дорошенко нахмурился, когда Артем закончил на том злосчастном сервере.

- Там частный сервер VPN, – медленно повторил Артем, прямо в глаза нахмурившемуся Дорошенко. На своём поле он мог их всех переиграть, и майоров, и генералов. – Он шифрует трафик. Когда через него проходит динамический IP-адрес, он скрывается за новой маской подсети и переходит по новому шлюзу в любом из тысячи направлений в любую точку мира. Дальше IP-адрес невозможно отследить.

- Это правда? – Под внимательным взглядом Дорошенко, Лёша медленно кивнул, подтверждая эти слова. Формально и технически здесь всё было правильно.

- И как ты тогда собрался выполнять это задание? – фыркнул Дорошенко в сторону неподвижно застывшего рядом Лёши. – То есть, простите, «просьбу».

- Отследить адрес невозможно, – тихо, но твёрдо проговорил Лёша, не поднимая глаз. – Но вычислить – возможно. Есть косвенные следы. Они всегда остаются. Конфигурация конечного оборудования. Часовой пояс. Алгоритмы действий. Параметры системы. Это можно вычислить, если задать правильные параметры поиска.

- И сколько на это нужно времени?

- Если заниматься только этим – не больше суток.

*

До кабинета они шли в гробовом молчании. Артем даже дышал через раз, боясь поверить, что вроде как это всё закончилось.

В кабинете Лёша молча подошёл к окну и закурил сигарету, дрожащей рукой открывая окно. В сторону Артема он не смотрел.

- Ты NordWin?

Артем молча кивнул, не зная, куда девать глаза. Почему-то было так стыдно за ту глупую попытку похвастаться «вот какой я крутой, нашёл тебя!».

- Как ты узнал мой ник на том форуме?

Ещё один повод провалиться под стол от стыда. Конечно, отмазкой про «следы конечного оборудования» тут не отделаешься – форум был в луковичной зоне, и заход с Тора, ещё и через несколько прокси-серверов, никак не позволял соотнести пользователя с конечным IP-адресом, даже динамическим.

Услышав простой и незатейливый ответ про физические жучки на видеокарте, Лёша чуть не выронил сигарету и поднял на него ошарашенный и какой-то затравленный взгляд.

- Я не собирался никуда ничего сливать! – быстро сказал Артем, пока его не приняли за настоящего вражеского шпиона или какого-то сумасшедшего сталкера. – Прости, пожалуйста! Это так глупо. Я просто охренел, когда понял, что это ты.

- Охренел, – тупо повторил Лёша, не сводя с него глаз. – И я тоже охренел.

- Почему не сдал? – тихо спросил Лёша через какое-то время. – Два лимона лишние?

- Кто бы мне их дал, – криво усмехнулся Артем. – Это же не битки. Я из азарта пошёл искать, кто так красиво «всю Москву сломал нахрен», – он фыркнул, вспомнив такую точную фразу Дорошенко. – Просто по приколу.

- Ага, – кивнул Лёша, закуривая вторую сигарету. – По приколу. А там почему не сдал? У генерала?

- Не знаю, – Артем пожал плечами. – Показалось это как-то неправильно. Я подумал, что ты сам хочешь рассказать. Когда эти твои пять дней пройдут или когда там тебе надо будет…

*

На следующее утро Артема в кабинет начальника не позвали. Лёша пошёл туда один, после звонка по служебному телефону, оставив в кабинете, после недолгих колебаний, даже сотовый.

Артем честно не хотел искать обходные пути и залазить в эту мутную историю ещё глубже, но как можно было удержаться, когда на рабочем столе так заманчиво мигает контрольная консоль по всем устройствам в здании? Он что, не живой, что ли?

С каким-то удивлением посмотрел на значки мини-микрофонов, установленные во всех более-менее значимых кабинетах, добросовестно ведущие к компьютерам Отделения собственной безопасности, и на странные схемы «зацикливания» сигнала – как будто шпионская сеть внутри шпионской сети, когда подслушиваемые знают, что их подслушивают, и могут при желании «зациклить» микрофоны на себя, а потом вернуть всё как было, чтобы подслушивающие подслушивали дальше. Для любого сисадмина это выглядело как детсадовская постановка: ну кому нужны «жучки» такие классические, когда есть админский доступ ко всем компьютерам и системе видеонаблюдения?

Камера для видеоконференций в кабинете начальника Управления давала полноценный обзор всего кабинета и имела собственный усиленный микрофон – всё происходящее там можно было смотреть как в кинотеатре.

Замерший у окна с открытым ртом генерал Филиппов, забывший о догорающей до пальцев сигарете, ошарашенно застывший начальник ОСБ Дорошенко – и оба с одинаковым выражением полного охренения разглядывающие скромно стоящего перед ними Алексея. Картинка была такой красноречивой, что Артем не смог сдержать смешок – так потешно это смотрелось. Молодой айтишник обвёл вокруг пальца таких крутых ФСБ-шников: прямо живая иллюстрация, кто в этой жизни главнее – суровые дядечки в погонах или молодое поколение умных людей.

- На…нахрена?! – Прокашлявшись, генерал Филиппов выдавил из себя первый вопрос: должно быть, Лёша только что огорошил их знаменательной новостью. – А если бы не было от них этой просьбы?!

- Я и не рассчитывал на это, – пожал плечами Лёша. – По крайней мере, не так быстро. Я просто хотел их отвлечь. На эти семь дней.

Генерал переглянулся с Дорошенко, так и не двинувшимся с места, и, докурив догорающий бычок, достал новую сигарету.

- Дожили, – он потрясённо покачал головой. – На пенсию нам пора, Юра. Я-то ладно, пень старый, не вижу у себя под носом такие вещи. А ты-то, безопасник!

- Виноват, – хрипло ответил Дорошенко, окинув Алексея каким-то странным, оценивающим взглядом. – Я к этому новенькому прицепился. Даже не подумал, что у нас и «старенький» может быть с такими сюрпризами.

- Я понять не могу, – поморщился генерал, затушив окурок в пепельнице. – Ты на что рассчитывал? Что не найдут?

Лёша как-то криво усмехнулся и опустил голову.

- Мне было важно, чтобы эти семь дней они были заняты спасением своих оставшихся сфер влияния, утекающих денег и поисками таинственных хакеров. Что будет дальше, я не думал. Какая разница. Найдут, не найдут. На случай если найдут раньше, поставил процесс на автоматизацию, чтобы новая партия «сюрпризов» появлялась в сети каждые два часа.

- И это всё ради… – Дорошенко скривился, как от лимона, недоверчиво покачав головой, и достал пачку сигарет.

- Я сделал то, что мог, чтобы хоть немного отвлечь их внимание – не мог же я просто сидеть на месте. – Лёша криво усмехнулся и опустил голову. – Я понимаю всё. Мне теперь конец, и не надо ничего придумывать, не тратьте время. Отвечу за всё, что сделал.

- Тебя спросить забыли, что нам делать, – ворчливо отозвался генерал, вытаскивая из сейфа бутылку коньяка и четыре рюмки, и бросив короткое указание по селектору:

- Полковника Николаева ко мне.

====== 32. Жизнь продолжается ======

Inside my heart is breaking

My makeup may be flaking,

But my smile, still, stays on

Queen – The Show must go on

Вызов в отдел кадров на следующий день пощекотал нервы Артему не хуже, чем все вчерашние события. И наличие в кабинете майора Дорошенко с его фирменным пронизывающим взглядом спокойствия ему не добавило. Настолько, что Артем был готов не глядя подписать всё, что ему подавала начальница отдела кадров, не особо вслушиваясь в краткие, официальные пояснения.

Дополнение к должностному регламенту, досрочное прекращение стажировки, договор о приёме на постоянную должность – это всё звучало какими-то далёкими формальными фразами, в которые он не вслушивался, и послушно подписывал всё, что давали, в надежде поскорее избавиться от гнетущего общества начальника ОСБ. Только на фразе «приказ о назначении временно исполняющим обязанности старшего специалиста» он немного притормозил, понимая остатками мозгов, что это значит.

- А Алексей…?

- В командировке, – отрезала начальница отдела кадров, поджав губы, и бросив быстрый взгляд в сторону майора Дорошенко. – В секретной. Не отвлекайтесь. Ваши новые обязанности.

Новые обязанности Артем слушал вполуха, пытаясь понять, что же, всё-таки случилось. Лёша вернулся вчера от генерала каким-то тихим и отстраненным, но ни слова ни про какую командировку не говорил. Да и, в конце концов, какие у них, сисадминов, командировки могут быть? Да ещё и «секретные»?

К удивлению Артема, ему даже не смогли конкретизировать сроки его нового статуса.

- Пока не известно. Потом у него отпуск должен быть. Не меньше месяца, – сквозь зубы процедил мрачный Дорошенко, смерив его колючим взглядом. – Есть секретные командировки, в которых заранее сроки обозначить невозможно.

До обеда Артему было некогда даже присесть – пришлось носиться по всему зданию, сверяя инвентаризационные ведомости, которыми его нагрузил полковник Николаев, и подбивать списки оборудования на модернизацию. Даже поставить ноут на майнинг было некогда – страшное дело!

Зато после обеда выдалась минутка, и он решительно направился в сторону главного «информационного центра» любого коллектива – в бухгалтерию, под предлогом инвентаризационной проверки оборудования.

Кабинет, населённый девушками всех возрастов, как и полагается таким местам, кишел разговорами и сплетнями в любое время дня, и приход молодого симпатичного компьютерщика вызывал прилив речевого энтузиазма у всех, кроме главного бухгалтера – дородной женщины предпенсионного возраста, кидающей на него мрачные взгляды из-за стеклянной перегородки.

- Клавдия Васильевна сегодня не в духе, – шепнула ему ближайшая девочка, кокетливо стреляя глазками из-за вороха бумаг. – Ходила к генералу из-за твоего Огарёва. Никто не знает, как оформлять эту его командировку – в должностном регламенте у вас же их нет. По программе можно поставить или отпуск, или больничный, или прогул рабочего дня. Из кадров девочки тоже все в шоке. Елена Даниловна принесла от генерала какой-то секретный приказ о командировке, в личном деле сделают отметку, что это не прогулы. Но нам-то как в программе отмечать? Вот она и бесится…

- Давно надо было всё понять про этого Огарёва, как в кадрах поняли, – донеслось от соседнего стола. – Елена Даниловна, говорят, тот приказ сама и придумала, когда генерал сказал, что его долго не будет, но отпуск нужно подготовить когда вернется. Значит, пусть будет командировка, всё равно эти секретные проходят по оперативной линии, нигде в кадровых документах никаких отчетов не надо. Оперативную линию наш вездесущий Дорошенко сам организовал, тоже покрывает его. Наверное, им там с генералом из Москвы пришло указание с оборотней пылинки сдувать…

Артем чуть не выронил чашку с чаем, который ему организовали гостеприимные бухгалтерши. Не то, чтобы он был не в курсе новостей последних нескольких месяцев, но в его окружении никогда никаких оборотней не было, и, если честно, он не был уверен, что это не какой-нибудь масштабный фейк…

- Оборотней?...

- Ты что, не знал? – прыснули девочки, переглянувшись между собой. – Он тебе не сказал? Ой, тут такое было!

Дальнейший рассказ погрузил Артема в какой-то ступор. Настолько, что он не смог удержаться – полез в архивы видеонаблюдения, наплевав на инвентаризационные задания полковника Николаева.

Файл видеозаписи с общего холла за ту дату, когда ГРУ внезапно устроила у них облаву, ожидаемо отсутствовал. Но Артем фыркнул, посмотрев логи – удалили его по-тупому, в корзину. Откуда он его и достал, благополучно.

- Не понял, ты тут что, кино смотришь? Сегодня срок сдать инвентаризационные ведомости и заказ-наряд на оборудование на квартал!

Артем поднял на возмущённого Дорошенко мокрые глаза, впервые не ощущая того иррационального страха перед ним.

- Как это могло произойти? – тихо спросил он, глядя прямо на Дорошенко. Уточнять подробнее не пришлось – тот едва уловимо поморщился, заглянув в монитор.

- Какое тебе дело? – начал, было Дорошенко, но сдался под прямым, болезненным взглядом Артема, и ответил. – Не специально, конечно. Проверка была внеплановая, но предупреждения скинули в общую группу накануне вечером. Он не прочитал.

- А сейчас… это связано с тем, что он оборотень? То, что он так внезапно исчез…

- Это совсем тебя не касается! – отрезал Дорошенко, сверкнув на него глазами. – Ты здесь ничем не поможешь, так что не лезь в это…

- Вы не знаете никакого «Васю Р.»?

Дорошенко выразительно приподнял брови, смерив Артема нечитаемым взглядом.

- Что, прости?...

- Он скинул архив с файлами какому-то «Васе Р.», когда понял, что его вычислили, – тихо добавил Артем, опустив глаза. За своё поведение было до сих пор стыдно, но если это может хоть как-то помочь, молчать он не собирался. – И сказал, открыть, «если ему совсем пиздец будет». Пароль – какое-то «Д.Р. Е.П.» День рождения, наверное, чей-то…

- Я понял, – прищурился Дорошенко, доставая телефон. – Большой архив?

*

Впервые за два месяца своей работы в ФСБ Артем задерживался на работе после шести: какие бы там ни были эмоциональные качели и сногсшибательные новости – игнорировать сроки в госорганах было нельзя. Особенно в таких серьёзных. Пришлось собирать себя в кучу и под третью кружку убийственного кофе доделывать заказ-наряд и инвентаризационную ведомость.

Где-то на середине этого увлекательного занятия в его небольшом кабинете образовалось неожиданное пополнение: мрачный майор Дорошенко, не отрываясь от какого-то телефонного разговора, спросил, с какого устройства Лёша отправил тот архив. Артем молча указал на одиноко стоящий у стены ноутбук, почти не отвлекаясь от своих ведомостей.

А когда этот ноутбук без затей забрали, с тяжёлым вздохом запустил параллельно на экране так и не стёртую шпионскую программу и видеоряд с генеральского кабинета, куда, судя по коридорным камерам, отправился Дорошенко: бумажную работу можно было делать и параллельно с просмотром «кино».

«Кино» получилось интересным: в кабинете генерала какой-то взъерошенный мужчина средних лет нервно курил у окна, пока незнакомый парень с мрачным видом пытался подобрать пароль к Лёшиному ноутбуку.

- Ты долго копаться будешь? – прорычал мужчина от окна, докуривая сигарету, и решительно подошёл к столу с ноутбуком.

- Тут пароль, – мрачно отозвался парень помоложе, сверкнув на него глазами. – Можешь сам взломать, если самый умный.

- Мне не надо ничего взламывать.

Артем ошарашенно моргнул, когда тот с первого раза ввёл верный пароль, и экран шпионской программы ожил, показывая привычную трансляцию Лёшиного рабочего стола.

- Давайте без нервов, – поморщился генерал Филиппов, подходя к ним ближе и доставая пачку сигарет. – Мог сразу спросить его про пароль, Василий…

Названный Василием парень мрачно сверкнул глазами на подошедшего генерала и с отчётливой неприязнью покосился на стоящего рядом мужчину, уткнувшегося в окно того децентрализованного мессенджера.

- Если бы кое-кто не разбил мой телефон об стену, нам бы не потребовались никакие пароли…

- А если бы ты вовремя открывал важные файлы, которые тебе присылают…

- Всё! Всё, хорош! – генерал Филиппов примирительно опустил руки на плечи гневно сверкающих глазами друг на друга гостей, и вклинился между ними. – Потом поругаетесь, давайте сначала посмотрим, что он там оставил! Виталий, ты взрослый мужик, подумай головой, что сейчас важнее: в альфовские игры поиграть или Лёшку вытащить!

Под его строгим взглядом мужчина, названный Виталием, с глухим рыком, отвернулся в сторону, а Василий с тяжёлым выдохом вернулся к ноутбуку, раскрывая тот злополучный архив.

В архиве оказалось несколько вложенных папок с названиями московских подразделений правительства и текстовый файл с коротким названием: «Виту».

- Скопируй нам папки, – майор Дорошенко передал ему флешку с генеральского стола. – А он пусть читает.

Артем честно не хотел читать тот маленький текстовый файл, но взгляд зацепился с первых строк, и он не мог оторваться.

«Если ты это читаешь, значит, мне пиздец. Прости за мат, но, думаю, мне уже всё можно;)

Важно другое: если ты это читаешь – значит, ты жив, и ты дома. Это важнее всего для меня. Я искренне надеюсь, что ты не станешь делать глупостей, пытаясь вытащить то, что от меня осталось, из того дерьма, в которое я сам, добровольно и осознанно, залез.

Пожалуйста, не надо. Я сам залез – сам и отвечу.

Я просто не мог сидеть и ничего не делать, зная, через что тебе приходится проходить – это не для тебя.

Чем бы это ни закончилось – если ты жив и ты дома – я ни о чём не жалею.

Живи и будь счастлив:)»

На втором экране генерал Филиппов с Юрием Дорошенко восхищённо просматривали содержимое папок, которого хватило бы ещё дней на пять «перекроя» того, что осталось от московских элит, и они едва успели подскочить к двоим «гостям», когда один из них, названный Виталием, дочитав короткую записку от Лёши, с рёвом отбросил ноутбук на пол и набросился на второго парня – Василия.

- Спокойно! Виталий, успокойся ты! Мы его вытащим! Слышишь?! – Генерал Филиппов встряхнул старшего «гостя» за грудки, крепко прижимая к стене, пока Дорошенко оттаскивал Василия подальше.

- Как? – простонал Виталий, закрывая руками лицо и обессиленно откидываясь на стену. – Мы даже не знаем, жив ли он ещё! Он там безо всяких гарантий, Гена!

- Быстро не убьют, – Василий покачал головой, сплюнув кровь из разбитых мощным ударом губ. – Развлекаться будут. А у нас теперь ещё дохрена компромата. Который мы чудом не проебали. Из-за твоих истерик.

====== 33. Цена и расплата ======

Волки уходят в небеса,

Горят холодные глаза

Приказа верить в чудеса

Не поступало

Би-2 – Волки

Всё было правильно. Заслуженно. Он понимал, на что шёл.

Хотел только попрощаться с Витом – понимал, что в отличие от стандартных «платежей» московским вампирам – на него никакие гарантии безопасности распространяться не будут. Если рассматривать стандартные условия «не убивать», «не калечить необратимо» и «не ставить меток» как гарантии безопасности.

Оказывается, когда их нет, они кажутся такими шикарными гарантиями!

Генерал Филиппов с каким-то странным взглядом дал ему подписать рапорт на перевод в оперативное подразделение и распоряжение о секретной командировке – как будто ему ещё понадобится его работа. Но подпись поставить было несложно, и он искренне поблагодарил генерала за такое тёплое участие. Это было приятно.

Особенно на фоне ледяного взгляда Елизаветы Петровны, которая чётко дала ему понять, что такая самодеятельность со стороны альфы вызвала бы немедленный поединок: это открытый вызов руководству клана. А в его случае отвечать будет Афанасьев, если не откажется от него.

Это была прерогатива руководства клана – определять, кто отправится к московским вампирам в качестве «платы» за должности на стандартную неделю. Афанасьева выбрали как наиболее накосячившего в последнее время альфу, и несмотря на все мольбы Алексея, заменять его на его бету категорически отказались.

Но он не смог тихо сидеть на месте и просто позволить этому происходить.

Он не думал о последствиях, когда делал свой грандиозный «взлом века». Если ни одному более-менее значимому человеку (как правило, человеку-слуге) в Москве будет просто невозможно посещать ночные вампирские «приёмы» – масштабы развлечений должны быть кратно меньше. Только на это он и рассчитывал.

Предложение вампиров, сделанное через полковника Николаева, застало его врасплох, и он слишком явно и слишком поспешно согласился, выдав себя с головой – но не сказать, чтобы это его сильно расстроило.

В конце концов, если это позволит Виту вернуться через три дня вместо семи, он был готов сдаться им – заменить его, как и хотел с самого начала.

Только позднее пришло осознание, что он практически открыто выступил против Елизаветы Петровны, вмешавшись в договоренности клана, но он собирался ответить за своё поведение сполна.

Возможности попрощаться с Витом ему не предоставили. Он только мельком увидел, как тот садится в машину Дианы Сергеевны, выполнявшей от имени клана лис этот небольшой обмен.

А потом для него начался ад.

*

Физическая боль была привычной – в его жизни бывало всякое. От той истории с пыточными подвалами ГРУ он до сих пор не мог отойти – временами накатывали нелогичные приступы паники или озноба. Хорошо хоть кошмары не мучили – объятия любимого человека от такого избавляли быстро.

Но сейчас к этой физической боли добавлялось другое. Безнадёжность.

Тогда, в ГРУ, он держался на простой уверенности, что клан его не оставит. Вытащит, так или иначе. И вытащил.

Только тогда он не был виноват ни в чём: ни перед кланом, ни перед теми военными.

А сейчас жгучая вина разъедала его изнутри – и перед кланом, за то, что полез поперёк альф и высшего руководства, поломав им все договорённости, и перед Витом – за то, что едва тот успел выйти из пыточных условий – придётся отвечать за своего нерадивого бету.

Перед разъярёнными московскими «тузами», полетевшими со всех высоких постов и потерявшими все свои отлаженные «схемы», зачастую вместе со всеми сбережениями и активами – ему было совсем не стыдно и не совестно – заслужили.

Но получив в свою полную власть виновника таких перемен в своей жизни, они оказались весьма изобретательными палачами. Люди-слуги с тремя и более метками, они знали о пытках неизмеримо больше простых военных-людей.

Они умели комбинировать физическую боль с обжигающим чувством стыда, беспомощности и безнадёжности.

Надежду они отняли сразу.

Разъяснили весьма доступно и популярно, как им его отдали – безо всяких условий.

То, что казалось таким естественным в отношениях с вампирами – три базовых условия – в его случае не действовали.

Если ставить метки смертнику никто из вампиров и так бы не стал, то всю глубину их власти над его жизнью и телом они продемонстрировали сразу.

Один взгляд в глаза Князя Москвы как будто затянул его в пучину вечной, безграничной темноты. Мимолётная режущая боль – и видеть ему больше ничего не пришлось.

Он не сразу осознал, что произошло. Думал, что это временные вампирские трюки. Но со временем весь ужас произошедшего свалился на него лавиной. Так просто и незатейливо, первым же делом – его лишили зрения.

Стоило, наверное, быть благодарным, что это сделали не физически, выколов глаза серебром – могли, это было бы как раз в их духе. Но это было ничуть не менее болезненно.

Естественный порыв для любого оборотня – сменить форму, чтобы «зализать раны» – исцелить любые физические повреждения – наткнулся на глухую стену. Что могло так блокировать оборот: психологические трюки вампиров или какой-то укол в плечо, который он едва ощутил на фоне всего остального – было непонятно.

Но после такого грубое, нарочито унизительное обращение не трогало его так сильно. Отняли одежду и загоняли на день спать в какую-то холодную каменную камеру с тонкой подстилкой на голом полу? Да пожалуйста. Еду как собаке в миске оставляли? Ничего страшного. По сравнению с той бездной отчаяния, в которую его погружала неизменная тьма днём и ночью и холодная пустота там, где он привык ощущать живое тепло внутреннего зверя, это всё было так мелко и незначительно.

«Ты никому не нужен! Тебя все бросили!» – Жестокие слова, которыми его встречали при дворе Князя Москвы, оживали с новой силой каждый раз, когда его оставляли в покое на день.

В этой страшной, безграничной темноте они проявлялись смутными фигурами Вита и Елизаветы Петровны, с презрением отворачивающихся от него, и генерала Филиппова, безразлично подписывающего приказ об увольнении за профнепригодностью.

Кому он нужен – даже если его не убьют – без зрения?

*

Он не понимал, зачем жить дальше.

В компьютерах была вся его жизнь – всё, что составляло его как личность, было так или иначе связано с компьютерами и технологиями. В клан он попал на фоне успехов в конкурсе программистов – Елизавета Петровна как раз присматривалась к перспективному направлению и набирала себе новое поколение из таких юных дарований.

С Витом познакомился на первом же полнолунии и влюбился, страшно подумать, с первого взгляда.

В ФСБ устроился к тогда ещё «своему» генералу Артамонову, и в целом жил счастливо и припеваючи. Благодаря тому, что нашёл дело своей жизни.

Которое сейчас у него отняли безвозвратно.

Он не мог отслеживать дни – всё смешалось в сплошную череду боли, безнадёжности, насилия, и засасывающей, чёрной пучины отчаяния. Что унижает сильнее – глумливое групповое сексуальное насилие или лишение самых базовых человеческих потребностей? Он постоянно чувствовал на себе чужие липкие, грязные взгляды – ни одежды, ни уединения, и никакой свободы.

Он не был уверен, что сохранил здравый рассудок – слишком смешалась боль внешняя и внутренняя.

И дёрнулся, конвульсивно, когда почувствовал давно забытое прикосновение ткани к голой коже – его одевали как беспомощного ребёнка. Или куклу.

- Что… – голос вырвался каким-то сиплым хрипом – слишком давно он не разговаривал.

Ответом его не удостоили, и он с каким-то удивлением осознал, что его привезли на вокзал – объявления о прибывающих и отправляющихся поездах, люди, московские волки, собаки: воздух был весь пропитан самыми разными запахами. Он нерешительно замер на месте, не сразу обратив внимание, что ему что-то сунули в руки, и опомнился только когда его грубо толкнули в плечо.

- Чего встал посреди дороги? Ослеп, что ли?

- Простите, – Алексей отшатнулся от прикосновения и жалко улыбнулся, – Я не вижу.

Собеседник, судя по запаху – обычный человек, тихо выругался и искренне извинился, когда до него дошло, что мимолётная грубость оказалась слишком точной. И даже вызвался, в приступе раскаяния, проводить беспомощно замершего Алексея до поезда, билет на который был у него в руке, вместе с паспортом.

К глубокому удивлению Алексея, его проводили до «Сапсана», на который уже заканчивалась посадка. Он искренне ожидал, что его выпьют досуха, когда наиграются, или, на худой конец, закопают где-нибудь по-тихому. А вот возвращения в Санкт-Петербург он совсем не ждал – не к кому было возвращаться. И даже сидя в кресле «Сапсана» боялся поверить, что это всё происходит наяву… Хотя во всех кошмарах Виталий и Елизавета Петровна отворачивались от него без таких долгих прелюдий в виде вокзала и поезда.

*

Вадим Григорьев честно собирался пойти домой отсыпаться после сумасшедшего суточного дежурства, но бросив мимолётный взгляд через стекло дежурки, остановился как вкопанный.

- Что это такое?

Начальник смены, поморщившись от присутствия члена вчерашнего дежурного наряда в режимном помещении, хотел, было, вежливо послать чересчур любопытного начальника уголовного розыска отдыхать, но осёкся под горящими едва сдерживаемым бешенством глазами.

- Какого хера, я спрашиваю?! – Он мягко оттеснил растерянно замершего у «папиллона» Алексея с незрячим, застывшим взглядом.

- Доставили ППС, ошивался возле вокзала, устанавливаем…

- Кто, блядь, «ошивался возле вокзала»?! Сотрудник ФСБ?! Вы тут совсем охренели?!

*

- Что?! – Лёша вздрогнул от резкого тона и в последний момент прикрытой энергетики альфы – Влад Григорьев не стеснялся в выражениях, когда они поднялись в его кабинет.

Особенно после тихого ответа Лёши, почему он ни с кем из них не связался, когда оказался в городе.

- И ты им поверил?! Что мы тебя просто им отдали насовсем?! На смерть, блядь?!

- Они говорили правду, – тихо ответил Лёша, опустив голову. – Или сами думали, что это правда. Сложно было не поверить.

Резкий щелчок зажигалки, и в воздухе разлился горьковатый запах сигаретного дыма. Лёша растерянно потянулся в сторону так успокаивавшего его раньше запаха.

- Можно и мне…?

Влад вложил ему в руку прикуренную сигарету и мягко подвёл на пару шагов в сторону едва уловимого сквозняка – к окну.

- Афанасьев с катушек слетел, когда узнал про тебя, – тихо проговорил Влад. – Из поединков не вылезал. Только на Елене Александровне успокоился. Чуть не вызвал её – ума хватило назад сдать.

Лёша дрожащей рукой поднёс сигарету к губам и затянулся горьким дымом. На душе, почему-то было так же горько. Даже несмотря на то новое, что он узнал – что его не изгнали из клана и Вит не отказался от такого проблемного беты – сердце сжималось от того, сколько пришлось вынести из-за него самому дорогому его человеку. Все поединки с первой тройкой альф в их клане заканчивались смертью проигравшего. Рискнувший вызвать третью альфу считался потенциальным претендентом на место первого в клане. Так сложилось, что в клане лисиц женщины были сильнее мужчин. Все три первые альфы-лисицы по праву были сильнейшими в клане и дерзости не прощали, особенно – от мужчин.

Вита он почувствовал издалека. Бурлящая, ничем не сдерживаемая энергетика. Такая знакомая. Несколько секунд – и его прижали к твёрдой груди такие знакомые руки, и тугой узел отчаяния в груди понемногу стал таять, под напором такой родной, тёплой энергии.

*

Сержант Кирилл Васильев долго не мог поверить своему счастью, когда его перевели на должность водителя самого генерала Афанасьева. Да, бывалые работники гаража рассказывали всякое – и всякие сомнительные поездки, и сауны, и бабы – чего только ни видали водители при таких высокопоставленных персонах. Но когда он после ппс-ной «таблетки» пересел на мерседес представительского класса, все разговоры, байки и «страшилки» выветрились из головы прочно и бесповоротно: на такой машине он готов был ездить и в сауны, и к бабам, и к чёрту на рога.

На удивление, за год работы с генералом Афанасьевым никаких «леваков» не попадалось: если и было у него там на стороне что-то компрометирующее, то ездил он туда на своём «Ленд Крузере» в нерабочее время, не привлекая служебную машину и водителя.

Поэтому взъерошенный генерал, явившийся в гараж посреди рабочего дня со срочной незапланированной поездкой, вызвал у всех, мягко говоря, заинтересованность.

Первым пунктом назначения стал один из городских райотделов. Вроде бы, вполне рабочий адрес, но обычно туда ездили хоть с одним сопровождающим сотрудником «главка» – секретарем или, на худой конец, руководителем профильного проверяемого подразделения.

Но на этот раз генерал ехал в одиночестве, и, к ужасу Кирилла, курил всю дорогу – как он будет устранять последствия для дорогущего салона, Кирилл старался не думать.

В отделе генерал пробыл недолго – Кирилл как раз закончил проветривать салон от курева, когда увидел его выходящим из отдела под руку с каким-то худым пареньком. Как стало потом понятно, паренёк, похоже, был слепой – генерал аккуратно усадил его на пассажирское сидение, мягко придерживая, чтобы не ударился головой.

- В Сосновку.

Кирилл молча проглотил все вопросы и поехал, куда сказано, изредка бросая взгляды в зеркало заднего вида: слишком уж нестандартная была ситуация.

Дополнительный пассажир сидел тихо, обхватив себя руками, и это выглядело так болезненно-беспомощно, на фоне бессмысленного, незрячего взгляда, что Кириллу стало как-то неловко.

По резким, сухим указаниям генерала Кирилл доехал до одного из самых закрытых элитных коттеджных посёлков в пригороде, из тех, где даже почту оставляли на первом посту охраны.

Пунктом назначения оказался один из самых отдалённых участков, огороженный глухим кованым забором. Поворот был практически незаметен за густой растительностью, но за забором оказалась довольно широкая парковочная площадка перед высоким каменным особняком. Практически сразу за ним начиналась лесополоса, и Кирилл с удивлением оглядел практически нетронутый участок природы: обычно в таких крутых усадьбах оставляли только ухоженный сад, а никак не такой глухой дикий лес.

Генерал помог выйти из машины своему незрячему спутнику и подвёл его к стоящим неподалёку трём сногсшибательно красивым рыжим девушкам. Кирилл оценил и стоящие неподалёку машины, хищно сверкающие эмблемами «Бентли» и «Бугатти», и вид встречающих девушек, будто сошедших не то что с обложек – с экранов мировых модных каналов.

Они стояли на отдалении от машины, и слышать разговор Кирилл не мог. Не то чтобы он особо хотел подслушивать, просто «на автомате» лениво рассматривал точёные фигурки и яркую, гармоничную красоту девушек – таких, которые в районе его работы и скромного жилища никогда не появлялись – совершенно другого уровня «птицы».

Только по нетерпеливому ёрзанию генерала было понятно, что они о чём-то активно спорят – девушки стояли практически неподвижно. Наконец, генерал тяжело провёл руками по лицу и коротко кивнул, соглашаясь с чем-то. А затем сделал то, от чего у Кирилла безнадёжно отпала челюсть – повернулся к скромно стоящему рядом слепому пареньку, крепко обнял его, и поцеловал. В губы.

Кирилл сидел как мешком пристукнутый от таких откровений, и не сразу заметил, что генерал уже вернулся, на ходу прикурив сигарету.

- …Ты оглох, что ли? В ГУВД поехали!

Кирилл запоздало кивнул, возвращаясь к своим непосредственным обязанностям. Будет ещё время переварить такие новости.

*

- Любовь Сергеевна, пригласите ко мне начальника отдела кадров, – коротко бросил генерал Филиппов по селектору и привычно нажал кнопку, блокирующую запись в кабинете, как только увидел, кто к нему пожаловал без предупреждения.

Смущённо улыбнувшегося Алексея он без затей стиснул в объятиях, не собираясь сдерживать чувства.

- Живой…

- Живой, – в тон ему отозвался Алексей и грустно усмехнулся. – Спасибо вам.

- Артема своего благодари, – фыркнул генерал, отходя к окну. – Мы из твоего ноутбука тот архив вытащили. У Василия телефон… сломался, – он поморщился и прикурил сигарету. – Это я тебя благодарить должен: мальчишка хороший. Справляется с работой. Спокойно в отпуск езжай и не думай ни о чём.

Начальница отдела кадров Управления – Елена Даниловна Ревина почти без видимых признаков удивления посмотрела на смущённо отводящего глаза Огарёва, и выслушала пожелания генерала с каменным лицом без лишних эмоций. Она сразу поняла, что этому пареньку генерал необъяснимо благоволит, и не собиралась задавать лишних вопросов. Её дело было выполнять приказы, что она и делала безупречно.

Командировка? Хорошо. Оперативная? Прекрасно. Не предусмотрена по должностному регламенту? Изменения внести в должностной регламент. Срок не определён? Ну, оперативная же. Поставить уровень секретности повыше – и никто не лезет ни в приказ, ни в срок. Приехал? Как раз и подпишет все бумаги, хорошо. Отпуск? Как предупреждали, на полный месяц.

Вот какработать надо, а не шушукаться по углам, как бухгалтерши, меряясь догадками, с какой это стати оборотню такие преференции. Новый генерал держал кадровый состав в тонусе, строго спрашивая с каждого руководителя за выполнение поставленных задач. Но премиями награждал щедро, если все задачи выполнялись без вопросов, что Елену Даниловну более чем устраивало.

====== 34. Неприглядная сторона жизни ======

Она торчит, вот этот мент: “привет-пока, пока-привет”,

А тот вернулся из Чечни, без башни и без полноги.

Тараканы – Я смотрю на них

Геннадий Филиппов долго смотрел на последний документ, который ему подала на подпись секретарь после разбора ежедневной почты, и в последний момент успел удержать руку, дёрнувшуюся поставить росчерк на автомате.

Моргнул, перечитывая небольшой текст, написанный ровным, аккуратным почерком: такие рапорта всегда писались от руки.

И перевёл тяжёлый взгляд на молодую девушку, на которую он нарадоваться не мог весь последний год, когда его занесло на эту должность.

Любовь Сергеевна Кривцова выполняла свою работу образцово: отдел делопроизводства содержался в идеальном порядке: почта, переписка со всеми ведомствами, регистрация корреспонденции и приказов – у неё всегда всё было чётко и строго.

Геннадий Филиппов, повидавший за свою длительную службу на министерских должностях достаточно секретарш, которые выполняли в основном лишь декоративные функции, ценил такое качество работы по достоинству: даже кофе сам себе делал, распорядившись поставить в кабинет кофемашину, и щедро выписывал ей заслуженные поощрения и премии.

Ничего не предвещало, как говорится.

С тяжёлым вздохом, генерал отложил злополучный листок на стол и отошёл к окну, прикуривая сигарету. Секретарь сидела неподвижно за столом, не поднимая на него глаз, и почти не дышала.

- Так, – генерал прочистил горло и затянулся горьким дымом, чего обычно в присутствии некурящих себе не позволял. – Интересно. Значит, вы хотите уволиться?

Подскочивший пульс молодой девушки, казалось, можно было услышать на всём этаже – для оборотня заполошенно бившееся сердце и отчётливый запах страха были как на ладони. Только он искренне не понимал, чем вызвал такую реакцию у всегда такой ровно-отстранённой, спокойной девушки.

- Да.

Даже человеком Геннадий не поверил бы этому тихому, бесцветному голосу. А внутренний зверь безошибочно чуял прямую ложь.

- Любовь Сергеевна, – он поморщился. – Я тридцать лет работал в министерстве обороны, на руководящих должностях. И в это ведомство я не просто так попал. Я вижу, когда мне пытаются лгать.

- Я зарегистрировала рапорт. Это окончательное решение.

Геннадий бросил короткий взгляд на маленький штамп с регистрационным номером и тяжело выдохнул. Ну кто бы сомневался, что такая педантичная аккуратистка не сделает всё по процедуре, формально отсекающей все пути назад.

- Вы же понимаете, что при увольнениях сотрудников с таким уровнем допуска должна быть проведена служебная проверка ОСБ, – генерал как мог смягчил голос, хотя фраза всё равно получилась слишком жёсткой. – Я по-человечески прошу: скажите, что у вас произошло. Если бы это было ваше добровольное решение, я бы его принял без вопросов: это ваше право. Но я же вижу, что это не так.

Девушка молча сидела на месте и не поднимала на генерала глаз.

- На время служебной проверки – это примерно недели две – вы готовы выполнять свою работу? Или предоставить вам отпуск?

- Если можно. Отпуск. – Если бы у генерала ещё и оставались какие-то сомнения, то после такого тихого, безжизненного ответа никаких сомнений не осталось.

- Хорошо, напишите рапорт на отпуск. И пригласите ко мне Елену Даниловну, пожалуйста.

*

Если начальница отдела кадров и удивилась повторному вызову к генералу, то вида не подала. И рапорту на увольнение Кривцовой, который лежал на столе у генерала Филиппова, не придала особого значения: это была её работа – мало ли кто увольняется.

- С вами это было согласовано? – генерал небрежно указал на одиноко лежащий рапорт, пригласив её присесть за стол.

Елена Даниловна согласно кивнула, разложив кадровые бумаги на столе – она догадывалась, по какому поводу её вызвали, и захватила с собой полный комплект документов.

- Да, она спрашивала у меня образец и уточняла процедуру увольнения. Есть несколько вариантов…

- Прошу прощения, – генерал перебил её, слегка прокашлявшись, и склонил голову к плечу, смерив её пристальным взглядом. – Когда она к вам подходила с этим вопросом?

- Вчера вечером.

- Елена Даниловна, – генерал вздохнул и потёр глаза рукой, – для вас это, должно быть, выглядит как рутина. Но для меня это стало очень неприятным сюрпризом. Мало того, что других сотрудников с таким же уровнем профессионализма в отделе делопроизводства нет – есть ещё человеческий фактор. Я как руководитель должен знать о проблемах, которые побуждают таких ценных сотрудников к таким решительным шагам. Если вам известно хоть что-нибудь об этом, я прошу вас, расскажите.

Она задумчиво пожала плечами.

- Не думаю, что это связано с работой. Она особо ни с кем не общается, никаких скандалов с ее участием не было. Скорее всего, что-то личное.

Генерал тяжело вздохнул, откинувшись в кресле.

- Хорошо. Пока оформите ей отпуск на две недели…

- Рапорт зарегистрирован, – Елена Даниловна с сожалением покачала головой. Она могла находить окольные пути в любой ситуации, но прямо нарушить процедуру настолько ярко было нельзя. – Приказ должен быть вынесен в течение трёх рабочих дней…

- Мы говорим о сотруднике с высшим уровнем допуска, – нахмурился генерал. – Должна быть проведена служебная проверка перед увольнением. Никогда ещё такая проверка не проводилась за три дня.

- Обязательная проверка предусмотрена при увольнении оперативных сотрудников. Канцелярско-технический состав – только по личному распоряжению руководителя о проверке…

- Хорошо, подготовьте моё личное распоряжение о проверке в отделение собственной безопасности. На исполнение лично майору Дорошенко. На время проверки её уволить нельзя, я правильно понимаю?

- Правильно, – кивнула Елена Даниловна, делая быстрые пометки в блокноте. – Но обычно в таком случае оформляют отстранение от обязанностей, а не отпуск…

- Есть какой-то прямой запрет на отпуск?

- Нет, но рапорт должен быть не позднее даты распоряжения о проверке…

- Я всецело на вас полагаюсь в этом вопросе, Елена Даниловна.

*

Люба аккуратно прибрала рабочее место, с сожалением окинув взглядом ровные ряды папок и скоросшивателей. Для любой выпускницы исторического факультета место в секретариате ФСБ было просто высшей планкой. Разве что с каким-нибудь «Газпромом» можно было сравнить. Ей действительно повезло, что декан факультета и научный руководитель был старым знакомым кого-то из руководства ФСБ, и лучшую выпускницу взяли туда, куда не всем были открыты двери. Профессиональный рост не заставил себя ждать: педантичную и аккуратную сотрудницу регулярно награждали грамотами и премиями, и уже через два года повысили до старшего специалиста.

Всё было прекрасно, если бы не старый одноклассник – Данил Захаров, который пробился в силовой спецотряд «Гром» после успешного прохождения военной службы по контракту, и за те же два года потихоньку поднялся до командира, небрежно подставляя и устраняя всех конкурентов. Он не раз подходил к ней с «заманчивыми предложениями» подкинуть информацию, с чем сейчас работает отдел собственной безопасности, и не составляло большого труда догадаться, что он метил на место Дорошенко. Только она не собиралась ни в чём помогать этому отморозку, и тем более – передавать ему хоть что-то из секретной информации, к которой имела доступ.

И тот не постеснялся перейти к другим методам воздействия.

- Ты подумала?

Люба отшатнулась, чуть не вскрикнув, когда из тени рядом с её подъездом вынырнул Захаров собственной персоной. Он скривил губы в неприятной усмешке, заметив её реакцию, и не спеша, подошёл ближе, вынуждая её отступить к тёмному закутку у входа в дом.

- Я уволилась, – прошипела она, на чистом упрямстве, стараясь сдержать дрожь в голосе.

- Да? – почти весело усмехнулся Захаров, наклоняясь к ней ближе. – А ты ничего не забыла?...

- Пусти! – она резко отдёрнула руку, когда он попытался прижать её к стене, понимая, что долго она против него не выстоит, но внезапно массивную фигуру командира силового подразделения ФСБ просто отбросило к противоположной стене.

Люба со всхлипом прижала руки к губам, в ужасе глядя на крупного леопарда, угрожающе наступающего в сторону поднимавшегося по стенке Захарова. Когда тот трясущимися руками вытащил из наплечной кобуры пистолет, зверь прыгнул, с силой выбивая пистолет у него из руки, и угрожающе зарычал, вздыбив шерсть, и Захаров, медленно, стал отползать в сторону. Увидев, что зверь не собирается его преследовать, тот медленно поднялся на ноги и стал отходить, стараясь не переходить на бег.

Когда он скрылся за углом, леопард подошёл к застывшей на месте Любе и добродушно потёрся головой о её ноги, как обычный кот. Она неверяще опустила одну руку и погладила густую, мягкую шерсть на загривке, с удивлением отмечая, что такой крупный зверь может мурлыкать как обычный кот. Он лизнул её в ладонь и убежал за угол, оставив Любу растерянно озираться по сторонам и впервые в жизни сомневаться в своём психическом здоровье.

- Леопард? Здесь?... – Выразительно переспросил Витя, накрывая ей небольшой ужин. Когда дрожащая сестра вернулась домой на полчаса позже обычного, он уже не знал, что и подумать.

- Я сама не верю, – она покачала головой и тяжело выдохнула, прикрывая глаза. – Наверное, из цирка убежал. Надо будет посмотреть новости.

Они почти закончили нехитрый ужин на двоих, когда в дверь позвонили. Люба вздрогнула от резкого звонка, но подошла к двери.

- Прошу прощения за поздний визит, – начальнику ОСБ она открыла дверь без вопросов.

- Я понимаю. – тяжело вздохнула Люба, пропуская его в небольшую квартирку. – Проходите.

Витя молча прошёл в свою комнату, даже не обернувшись в сторону незваного гостя.

- Мой брат, Виктор, – представила она его заинтересованно поднявшему бровь безопаснику. – Ему запрещено общаться со всеми, кроме меня, адвоката и следователя. Он под домашним арестом.

Майор Дорошенко выразительно приподнял вторую бровь и скептически посмотрел на неё.

- И это… причина вашего увольнения?

- Не только, – поморщилась Люба, отводя взгляд. – Я решила сменить сферу деятельности.

- Ага, – задумчиво протянул Дорошенко, пристально глядя на неё. – А капитан Захаров имеет отношение к этому вашему решению?...

Люба поджала губы и глубоко вздохнула, справляясь с подскочившим сердцебиением.

- Капитан Захаров – мой бывший одноклассник. Мы не имели никаких отношений на работе.

- А вне работы?

- К чему вы клоните? – Люба возмущённо сверкнула глазами, как и всегда, когда на неё вываливали несправедливые намёки.

- Обращался ли капитан Захаров к вам с какими-либо просьбами?

- Я не понимаю, – она прикрыла глаза и резко поднялась на ноги. – Если вы меня в чём-то подозреваете, спросите прямо.

- Вы его боитесь? – Дорошенко тоже поднялся на ноги и заинтересованно склонил голову к плечу.

- Нет.

- Он вам угрожал чем-то?

- Нет.

- Ясно, – майор Дорошенко криво усмехнулся. – Не только генерал Филиппов умеет чувствовать прямую ложь, Любовь Сергеевна. Если вы захотите что-то мне рассказать, вы знаете мой телефон.

*

- И всего-то?... – генерал Филиппов недоверчиво смотрел на пару листков бумаги, куда Дорошенко уместил информацию о командире спецотряда «Гром», его связях с Кривцовой, и пару строк о банальнейшем уголовном деле на её брата.

- Мы проглядели его под самым носом, – поморщился Дорошенко, подходя к окну и прикуривая сигарету. – То есть, я проглядел. Мне в последнее время было не до прямых обязанностей. Это серьёзный косяк. Я уже дал распоряжения ребятам прошерстить наших силовиков – мало ли у кого ещё такие тараканы в голове водятся.

- То есть, давай проясним, правильно ли я понял, – генерал Филиппов тяжело поднялся с кресла и подошёл к тому же окну, доставая пачку сигарет. – У нас под носом за полгода откровенный бандит пробился в командирский состав спецотряда, собирал дань с охранных контор по всему городу от нашего имени, и попался только когда стал прямо метить на твоё место?!

- И то, я бы не заметил, если бы Люба так не психанула, – поморщился Дорошенко.

- «Люба»? – выразительно переспросил генерал, оценивающе глядя на смущенного майора.

- Ну нравится она мне давно, понятно же, – он криво усмехнулся. – Всё никак не мог к ней подобраться: такая холодная, неприступная, а внутри огонь горит, как отзывается всё на мои подкаты. Понятно, что на работе не хотела ни с кем отношений, особенно с руководящим составом.

- Ты с ней говорил? Она прямо не хочет возвращаться?

- Говорил, – тяжело выдохнул Дорошенко, – но не так, как хотел. Этот отморозок её к стенке припёр, пришлось вмешаться. А потом я к ней зашёл и спросил про него. И всё – опять как в ракушку закрылась.

- Ладно, потом поговорим начистоту, – вздохнул генерал, возвращаясь к столу. – Этого Захарова когда собираешься закрывать?

- Сейчас материал насобираем. Там эпизодов десять вымогательства группового, половину его отряда с ним пускать надо.

*

Андрей Карпов звонку своего друга детства удивился: после Чечни тот вернулся совершенно безбашенным, и совсем не стремился общаться ни с кем из «гражданских», какие бы они там менты ни были. «Не служил – значит, не мужик», и, совершенно точно, «гражданский». А сейчас вполне серьёзно предложил встретиться – явно, не о погоде поболтать. Карпов просто из интереса поехал к нему – всё равно после увольнения пока заняться было особо нечем.

Данил Захаров встретил его в тельняшке и растянутых домашних трико, и проводил на кухню, где стояла начатая бутылка водки с тарелкой нарезанной колбасы. После Чечни он стригся под машинку, и крупное, мускулистое телосложение от постоянных нагрузок на тренировках в сочетании со сравнительно маленькой головой могло бы показаться почти комичным. Если бы не криво сросшийся после перелома нос и широкий шрам, пересекающий половину лба, едва не задевающий левый глаз. И выражение светлых, почти выцветших глаз: жёсткое, безжалостное, расчётливое. Взгляд человека, видевшего слишком много бесчеловечного. И потерявшего всё человеческое в себе.

Андрей в последний момент успел удержаться и не зарычать на этот прямой, агрессивный взгляд хищника – его внутренний волк вздыбил шерсть и обдал его волной горячей энергии, как при встрече с другим агрессивным альфой. Только этот хищник в человеческом обличье оборотнем не был, и не стоило так уж откровенно рычать на него с порога.

Данил едва мазнул по старому знакомому взглядом, и отвернулся к столу налить ему водки.

- За встречу.

Они чокнулись, и Андрей с удивлением отметил, что от целой стопки водки ощущения у него были как от обычной воды: даже принюхался украдкой, но нет, водка водкой. Только без следа переработанная внутренним метаболизмом. Колбаса его внутреннего зверя привлекла больше, и он с удовольствием «закусил» тремя ломтиками сразу.

- У меня дело к тебе, серьёзное, – начал Захаров, наливая им по второй. – Ты же по наркоте работаешь?

- Работал, – после секундной паузы протянул Карпов, заинтересованно склонив голову к плечу. – Вчера уволился. А что у тебя за дело?

Захаров нахмурился, переваривая эту новость. У Карпова была мысль солгать, но он чуял, что не стоит этого делать. А своему звериному чутью он привык доверять.

- А чего уволился?

Под прямым, жёстким взглядом Захарова, Карпов пожал плечами и выдал краткую версию о том, что «наехал на кого не надо было, сказали уволиться по-хорошему».

- Надо же, – хмыкнул Захаров, – как я опоздал. Ну да ладно, вчера – это недолго. У тебя же связи есть? Мне надо контакты барыг оптовых.

Карпов заинтересованно поднял брови, оценивая шансы, что у старого знакомого крыша поехала совсем безнадёжно.

- Нахера?

Захаров сверкнул глазами и достал пачку «Донского табака». Закурил он прямо за столом, небрежно стряхивая пепел в блюдце.

- Ты вроде не дурак был, – протянул Захаров, прищурившись, и окинув Карпова оценивающим взглядом. – Сам не догадываешься? Или их уже крышует кто?

Карпов откинулся на стуле и покачал головой, доставая пачку сигарет.

- Не мой уровень, Дань. Мы мелких сошек ловили. Крупные – у серьёзных контор надо спрашивать. Не в райотделах точно, – поморщился он, затягиваясь привычным дымом «Винстона». Не то чтобы он не понимал, зачем заводились такие разговоры. И не то чтобы он сам был образцом честности, чистоты и неподкупности. Всякое бывало за его богатый опыт оперской работы. Но зарплаты ему хватало и на жизнь, и на ипотеку. Без такого дерьма он как-то обходился.

Захаров раздражённо выругался, наливая ещё стопку.

- Ты типа трезвенником стал на гражданке? – пробурчал он, указывая на не тронутую стопку Карпова. Пришлось тому присоединиться, опрокидывая в себя очередную порцию выпивки.

- Как сам-то? – Спросил Карпов, закусив целой пригоршней колбасы. Каким бы дерьмом ни занимался Данька Захаров, он всё-таки оставался его старым другом ещё со школьных времён. Даже если Чечня и свернула ему всю башку нахрен.

*

Проговорили они долго. Разговор «за жизнь» поднял много тем, которые двум не самым дружелюбным и миролюбивым парням было просто не с кем обсудить. Жизнь по-своему прошлась по обоим, безжалостно срывая остатки иллюзий.

Карпов потом долго бродил по ближайшему парку как пришибленный. Острое, почти болезненное сожаление жгло его изнутри, совершенно глупо и иррационально. Он по праву считал себя отмороженным винтиком системы, не заморачивающимся о чьих-то там чувствах, но этот разговор с призраком далёкого детства всколыхнул слишком многое. Резанул по живому, показав, как от развязного, задиристого мальчишки, с которым они бегали за гаражи пробовать первую сигарету, осталась переломанная, выжженная оболочка.

Жена, ожидаемо, бросила его ещё когда он был на той войне – нашла более удобный и обеспеченный вариант. С дочерью общаться не давала, да он и сам не стремился, не испытывая никаких отцовских чувств.

Маленькая однокомнатная квартирка, доставшаяся ему от бабушки, превратилась в перевалочный пункт, куда он приходил спать, жрать и пить, а убираться и что-то там мыть было незачем и не для кого.

Карпов не спрашивал его про войну, но не сложно было представить, как должно человека искалечить и перемолоть изнутри, чтобы выжечь всё человеческое.

Единственное, что осталось в его жизни – военная сфера. И если с прямых боевых действий его «списали», по достижению психологического предела, то на «гражданке» он бы выжить не смог. Выбор стоял между ЧВК и откровенной мафией, но сослуживец, выбившийся в спецотряд «Гром», поговорил с отделом кадров ФСБ, поспособствовал потере из личного дела разгромного заключения психолого-психиатрической комиссии, и он попал на своё место: оружие, тренировки, стрельбы и военное расписание.

Адреналин, которого на «гражданской» работе ему не хватало, Захаров решил восполнить единственным доступным ему способом, расшевелив это болото неженок, которые почему-то считали себя «бойцами» ФСБ.

Пачка «Винстона» кончилась быстро, и Карпов пошёл к киоску обновить запас «антидепрессантов», когда его остановили двое молодых парней с удостоверениями ФСБ и попросили проследовать в машину.

*

Генерал Филиппов бросал долгие взгляды на притащенного группой наружки парня, выловленного у дома Захарова. Когда за тем установили наблюдение, проверяли каждый его контакт, каждый звонок и каждую встречу.

Андрей Карпов, запомнившийся ещё с той неприглядной истории с подброшенной Екатерининому волчонку наркотой, не проявлял особого желания идти на контакт с руководством ФСБ. Стоял как застывшая, отмороженная статуя, скупо отвечал на прямые вопросы, как на допросе, не пытаясь ничего из себя строить, но и подробностями нахмурившегося генерала и пышущего раздражением майора Дорошенко не баловал.

Старый знакомый со школьных времён. После Чечни не общались. Сегодня позвонил, приехал, поговорили. О жизни говорили. Работу обсуждали в контексте, что один работает, другой уволился. Что ещё ему, уволенному, по работе с действующим сотрудником обсуждать. Баб пообсуждали. Нет, никакую Любу не упоминал. Про бывшую жену говорил.

- Послушай, – выдохнул генерал, придержав за плечо готового вскинуться Дорошенко. Они прекрасно чувствовали недосказанность, но на прямые вопросы парень отвечал правдиво, и прямо поймать его на лжи не получалось. – Ты же понимаешь, что мы за ним не просто так наблюдение установили. У нас уже готов на него материал лет на десять. Нам надо просто знать, с какой стороны ещё ждать пиздец, когда мы его возьмём.

В льдисто-голубых глазах промелькнула какая-то тень, на секунду показывая отголосок эмоций, которые Карпов бессознательно закрыл сильным щитом внутренней ментальной энергии. Специально его такому ещё не учили – не понятно было, примут его в местный клан волков, или нет. Слишком много негатива к нему было и от Екатерины, и от половины клана, которая не одобряла злоупотреблений по отношению к бетам и подбрасывания наркотиков левым людям. Но когда такое получается делать «на автомате» – это показатель нехилого уровня самоконтроля. Или скрытности.

- Два сапога пара, – выплюнул Дорошенко, презрительно скривившись, когда Карпов оставил эту попытку генерала завести «доверительную беседу» без ответа.

====== 35. Итоги ======

Тёмный подъезд, ещё одного, одну

Боль на полу, капля за каплей в нас

В этой ночи она рваная, как страна

Сгребает золу остывающих глаз

ДДТ – Песня о свободе

Карпов долго курил в парке, когда после часа безуспешных попыток «разговорить» его, наконец, отпустили. Формальных причин его задержать не было, и попытку майора Дорошенко сделать это неформально, генерал пресёк. «Не уподобляйся», – сказал. «Пусть волки с ним разбираются. Получит он своё».

Он криво усмехнулся на такое демонстративное пренебрежение и неприязнь. Ничего нового, товарищи. Ничего кроме этого он давно и не ждал от людей. И от нелюдей тоже.

Позвонил Захарову он сразу же, как только вышел на улицу. Прекрасно понимая, что прослушивают обоих. Но не мог не предупредить.

Для такого, как Даня, тюрьма – это не просто наказание. Это пытка, которая будет убивать его мучительно, день за днём, и до конца срока, какой бы он ни был, он просто не доживёт. То, что от него осталось человеческого, не доживёт. Что-то же осталось.

Может, и правда повезёт, и он успеет слинять куда-нибудь в Москву, «где таким отморозкам самое место» – прозвучал в голове голос Екатерины, пышущий злостью и ненавистью.

Спешный выезд из здания ФСБ двух тонированных микроавтобусов показал, что прослушивали их в реальном времени. Карпов криво усмехнулся, докурив сигарету, и поехал к дому Захарова. Всё равно больше ему особо некуда было ехать.

Карета «Скорой» у подъезда его удивила. Хотя не должна была удивить – вряд ли Захаров сдался бы без боя, даже тренированным бойцам ФСБ. Но мелькнувшее на носилках грузное тело в парадной форме ВДВ и с огнестрельным ранением в висок заставило его сбиться с шага и поражённо замереть на месте.

Нет, трупов он повидал всяких за свою работу. Но не таких, с которыми он буквально сегодня водку пил. И не таких, с которыми по телефону разговаривал каких-то пятнадцать минут назад. И он не ожидал, что это так его кольнёт. Хотя это был один из самых логичных вариантов.

Закончить жизнь одним честным выстрелом показалось ему предпочтительнее медленного загнивания в закрытой клетке. Он тоже понимал, что тюрьму он бы не пережил.

*

Люба растерянно смотрела на аналитический рапорт по результатам служебки, и не могла понять, как ей это всё воспринимать. Все её проблемы казались такими глупыми и надуманными, когда они были изложены в такой сухой, чёткой форме.

«В ходе служебной проверки выявлена преступная деятельность ряда сотрудников силовых отрядов специального назначения… Предприняты меры процессуального реагирования… Кадровые мероприятия… Внеплановая психолого-психиатрическая проверка всего силового блока… Фактов компрометирующего характера, нарушений служебных обязанностей старшего лейтенанта внутренней службы Кривцовой Л.С. не выявлено».

- Мы подняли архивы телефонных переговоров, Любовь Сергеевна, – генерал Филиппов спокойно отложил рапорт в стопочку документов, когда она его дочитала. – Мы поняли, что он от вас хотел, и мы знаем, что вы ничего ему не выдали. Но я так и не понял, почему вы мне об этом не рассказали. Я же спрашивал.

- Это были бы мои слова против его, – тихо ответила Люба, глядя в стол. – Я бы после этого разговора до дома не дошла. А Витя получил бы в тюрьме по полной программе… простите. – Она достала из сумочки платок и промокнула выступившие на глазах слёзы.

- Любовь Сергеевна, – генерал тяжело вздохнул и покачал головой. – Неужели я давал повод так думать о себе? Вам бы предоставили охрану. И я уже говорил – я чувствую, когда мне лгут. И когда – говорят правду. Теперь, когда мы всё это узнали… вы вернётесь на работу?

Люба в удивлении подняла на него взгляд.

- Но как же… Витя же судимый будет?

- Ну, похождения взрослых родственников, которые не имеют отношения к вашей работе, препятствием не являются. Отдел собственной безопасности уже представил заключение.

*

Дима Селезнёв чувствовал себя как придурок, пытаясь выловить эту разноцветную девчонку после уроков.

Сложностей добавляла неизменно молчавшая сестра, не обменявшаяся с ним ни словом, с того самого дня, когда он вывалил на неё ту историю с похищением Коли и Антона, и повысившиеся меры безопасности в клане: затянувшиеся «отношения» с людьми следовало прекратить, во избежание дальнейших проблем. И он искренне не понимал, что в этом было такого: сама же говорила, если это всё будет затягиваться или перерастать во что-то большее – сама и прекратит. К чему была эта молчаливая истерика?

От Яны он, честно, так демонстративно отворачиваться не хотел. Просто реально было не до неё. А когда и она молча пересела от него на заднюю парту и не доставала больше ни с разговорами, ни с совместными прогулками на переменах, стало, почему-то непривычно тоскливо.

И теперь, пытаясь отследить, куда делась эта разноцветная чудачка, он в очередной раз раздражённо выдохнул и потянулся к телефону. Никогда первым не писал, не звонил, не навязывался, но, вроде как, похрен уже. Все вокруг слишком заняты своей гордостью, не время выпячивать свою, если он хотел чего-то добиться.

«Я был не прав. Прости»

«Мне нужна помощь»

Ответ последовал через несколько секунд: Яна явно не стала ни демонстративно игнорировать его, ни делать вид, что не прочитала сообщения.

«Со второго надо было начинать. Так бы и не написал, да?»

«Что случилось?»

Дима прикрыл глаза, выдохнув, и скинул ей геолокацию. Захочет – придет. Не захочет – значит, так ему и надо.

- Ну?

Дима вздрогнул, не заметив приближения Яны. Слишком погрузился в свои мысли. Она стояла, сложив руки на груди, и настороженно смотрела на него, поджав губы.

- Прости.

- Я уже поняла, – раздражённо оборвала она «очную» попытку извиниться. – Тебе просто надоело одному сидеть или что-то правда случилось?

Он отвёл глаза и под скептическим взглядом Яны пересказал краткую историю грандиозной ссоры с сестрой. «Ссорой», правда, это сложно было назвать. При ссоре обычно обе стороны что-то говорят. А она не говорила ему ни слова уже почти месяц.

- И зачем ты хочешь найти эту Марину? – фыркнула Яна, окинув его скептическим взглядом. – Не проще перед Леной извиниться и отменить этот глупый запрет?

- Я пытался, – он сверкнул глазами и досадливо отвернулся в сторону. – Она не разговаривает со мной. Никак. Извинялся, признавал, что это была перестраховка. Прямо отменял свой запрет. Говорил, что всё понял и она может встречаться с кем угодно, если это не нарушит правил клана. Она даже не смотрит на меня без прямого приказа.

Яна задумчиво вздохнула, доставая телефон.

- Ну хорошо, а Марине этой ты что собрался говорить? – нахмурилась она, набирая что-то в телефоне.

- Всё.

*

Найти профиль социально и правозащитно активной волонтёрки большого труда не составило. Одна из местных ЛГБТ-ассоциаций, где она открыто числилась в основном составе участников, заманчиво приглашала на еженедельную встречу в один из коммьюнити-центров, где двоих подростков встретили тепло и радушно: «К Марине? Конечно, сейчас передадим, что вы подошли!».

Сама Марина добродушного энтузиазма своих коллег с «рецепшена» не разделила.

Дежурная приветливая улыбка вылиняла на глазах, когда она поняла, кто к ней пришёл. Но устраивать скандал на виду у коллег и посетителей с тонкой душевной организацией она не стала, и молча прошла за ними к выходу.

- Что вам надо?

- Это я виноват, – Дима мрачно сверкнул на неё глазами и смущённо отвёл взгляд в сторону, – Я был не прав.

- Скажи это Лене.

- Я сказал.

- Мне ничего от тебя не нужно, – Марина повернулась уйти обратно, но он придержал её за руку.

- Пожалуйста. Хотя бы выслушай.

Марина вырвала у него свою руку и резко развернулась.

- Ты чокнутый абьюзер! Что вы там сделали с психикой человека, который не может даже обратиться за помощью! Вам всем лечиться надо!

- Она для тебя что-то значит ещё?

- Какая тебе разница?! Если бы я что-то для неё значила, она бы хоть строчку мне написала. Я всё поняла и не буду лезть туда, где я не нужна. Я предлагала помощь, предлагала профессионального психолога – ей это не нужно. Или вы так её запугали, не знаю.

- Марин, – Яна смущённо прокашлялась, – я тебя очень понимаю, но выслушай его, пожалуйста. Лена не могла с тобой связаться. Никак.

*

Для Лены брат всегда был самым близким человеком. Даже с родителями, в последнее время такими отстранённо замороченными из-за этого побега и обустройства на новом месте, она не была так близка.

Поэтому это было ещё больнее.

Да, опасность из-за охотников было сложно переоценить. Но Марина не имела к ним никакого отношения! Она прекрасно помнила своё обещание разорвать отношения, если они начнут превращаться во что-то серьёзное, но это было до того, как об оборотнях стали открыто говорить с экранов телевизора! Сейчас-то какая в этом была необходимость?

Не было необходимости.

Была чрезмерная осторожность брата, которому повезло родиться альфой. И который не постеснялся приказать ей вычеркнуть из своей жизни человека, к которому тянулось сердце.

Она представляла, как это выглядело в глазах Марины: о, прекрасно представляла! Видела и это растерянное недоумение, и боль от несправедливой обиды. И осторожную попытку предложить ей помощь психолога, даже после того, как она с ней поступила. «Я понимаю, что не имею права вмешиваться в твою жизнь. Но ради себя самой, обратись к профессионалу! Тебе нужна помощь».

«Не поможет мне никакой профессионал», – писала Лена в заметках, понимая, что не сможет нарушить прямой приказ альфы и ответить ей лично. «Я представляю, что ты теперь обо мне думаешь. И правильно».

Запоздалое раскаяние от Димы её даже не тронуло: что, теперь можно было бежать к Марине и говорить, что «хозяин» разрешил нам снова встречаться, давай быстрее, пока опять кто-нибудь не запретил?». Противно было даже думать об этом.

А когда она увидела на пороге своей комнаты Марину, в слезах, и угрюмо стоящего позади неё брата, она не могла поверить глазам.

Маленьким вихрем та подлетела к ней и обняла так крепко, что почти рёбра затрещали. И всё повторяла: «Прости, что я была такая глупая! Прости, я должна была сама догадаться!».

- Я всё рассказал, – тихо буркнул Дима, – С разрешения родителей и руководства клана. Это теперь не тайна, так что… – Он неопределённо пожал плечами и вышел из комнаты, оставляя Лену переживать повторно самый счастливый момент в своей жизни.

*

На кладбище было немноголюдно. Пара ветеранов ВДВ, организовывающих похороны сослуживцев, которых больше некому было хоронить, и генерал Филиппов. Карпов заставил себя не оборачиваться в его сторону, хотя чувствовал взгляды, которые тот на него кидал.

Шмон в силовом блоке ФСБ стоял такой, что всем оказалось не до похорон командира. Свою бы жопу уберечь, особенно когда стало понятно, что половина отряда пойдёт всё-таки по уголовке, за те мутные дела, которые Данил успел натворить.

А сам Карпов смотрел на скромный памятник и свежую могилу с традиционным флагом ВДВ, и молча курил, выдыхая с горьким дымом нерациональное и бессмысленное сожаление. Не к месту Данил Захаров оказался в мирной жизни.

А сам он, Карпов, после такого бесславного окончания собственного карьерного пути, которому посвятил половину сознательной жизни – к какому месту здесь остался?

Светка, с которой всё-таки, время от времени, было неплохо просто полежать рядом, ощущая тепло и привязанность – после его резкого разрыва даже слышать о нём не хотела, демонстративно полив ненавистью в «прощальном письме» перед блокировкой во всех мессенджерах. И, судя по фотографиям в соцсетях, недолго горевала – нашла себе какого-то бизнесмена.

Бывшие коллеги после неприглядного увольнения предусмотрительно поудаляли его из всех групп и ни строчки не писали – как он там, собирается в тюрьму или пока нет?

Друзей из-за такой работы у него как-то не осталось: какие тут друзья, когда домой приходишь только отсыпаться, пьёшь с коллегами, а в остальное время работаешь?

А тихой неприязни и ненависти от всех встречных оборотней ему хватало: вот уж чего не жалели. Уставал он от этого.

Да, понятно было, что его так ненавязчиво «выдавливали» в Москву: смотри, видишь же, что тебе здесь не место! Никому ты здесь не нужен, тебя все ненавидят! А кто не ненавидит – презирает или опасается, с бетами он тоже встречался иногда.

Видел он это всё. И всё же, не хотел он туда. Не хотел скатываться в то, во что превратился Захаров.

Он поёжился от холодного ветра и отголосков потусторонней энергетики Смерти, которую он теперь так ярко ощущал на кладбище. И почти вздрогнул, когда на его плечо легла чужая рука.

С удивлением посмотрел на мрачную Екатерину, которая распустила свою энергию вокруг них как тёплый плащ, прогоняющий промозглую стылость Смерти.

- Если постоянно ходить с таким закрытым полем, оно выгорит.

Он осторожно пожал плечами, переводя взгляд вдаль. Спрашивать очевидное «А вам какое дело?» он не стал. Не хотелось ничего говорить.

- Завтра полнолуние.

Карпов молча стоял на месте, не понимая, к чему она вдруг решила очевидные вещи напомнить. Он всё для себя решил. Неужели не понятно?

*

Генерал Филиппов даже не думал, что это будет так приятно – в открытую собрать за одним столом жену, старого друга Фёдора Артамонова и говорить безо всяких тайн и иносказаний, чем же закончился этот насыщенный год в новом городе и в новой должности.

Валентина приняла известие о повышенной пушистости мужа с безоговорочной радостью – всем женщинам нравятся кошки. Особенно такие домашние, как собственный муж.

А Фёдор с искренним изумлением слушал краткую выжимку из последних новостей в ФСБ.

- Надо же, я даже внимания не обращал на кадровые вопросы, – он с сожалением покачал головой. – Даже не думал, что таких пропустить могут…

- Там не только кадры виноваты, Федь, – тяжело вздохнул Геннадий. – У нас же никаких госпрограмм для послевоенной реабилитации нет. Людям перемалывают психику и выкидывают в «мир». А они не умеют жить в «мире», когда в голове всё ещё война осталась. Вот и получается такое.

- А я слышала по телевизору, там говорили про какой-то фонд помощи ветеранам боевых действий… Там и про психологическую помощь говорили, – задумчиво сказала Валентина.

- Да, это тот Карпов, подсуетился. Навестил парочку ветеранских организаций, организовал тесное взаимодействие с психологами и психиатрами. Будут теперь всех ребят с боевых действий через них прогонять.

- Надо же, – покачал головой Фёдор, – а казался таким безнадёжным. Я думал, его и в клан не примут. Волки кого попало к себе не берут.

- Сначала не хотели, – согласно кивнул Геннадий. – Но тот мальчик, которого он чуть не подставил, вступился за него. Он же на факультете психологии учится, понял, что с ним что-то не то. Попросил Екатерину Петровну дать ему шанс. Вот, как оказалось, не зря.

- Да, – задумчиво протянул Артамонов, – Хорошо. А Люба-то вернулась? Без неё там тяжко в канцелярии…

Геннадий криво усмехнулся.

- Ты не поверишь. Вернулась, и в отпуск уехала. В медовый месяц.

- Да? – Искренне удивился Фёдор, – А такая недотрога была. И кому так повезло?

- Дорошенко. Добился своего, кошак драный. Я теперь на месяц остался и без секретаря, и без начальника ОСБ.

- Ну ничего страшного, – Валентина решительно разлила им в бокалы вишнёвой настойки. – Пусть ребята отдохнут. Главное, чтобы все были живы и здоровы.

- Хороший тост.