Агнец [Максим Диденко] (fb2) читать онлайн

Максим Диденко Агнец

− Дружище, − начал Марк. − Если ты хочешь и дальше оставаться в колее, то тебе нужен отдых. Пойми, настоящий профессиональный отдых, а не прозябание вечерами у ящика со стаканом виски. Тебя так на долго не хватит, еще и талант растеряешь.

− Ты всегда заботился не только о том, чтобы мои романы получали свой выход в мир, но и о моем здоровье в целом. Тебе же за это не платят, − улыбаясь в трубку, отвечаю я. — Все литературные агенты такие или только ты?

− Я не знаю. Другие тебе такого, наверняка, не сказали бы, но я же скажу тебе открыто, как не только твой агент, но и как друг, а ты уже воспринимай как хочешь: когда я брался сопровождать тебя в этом деле, то я понимал, что будут различного рода трудности, ибо они у всех бывают, но я всегда знал, что ты справишься, потому и верю в тебя с первого дня, всячески стараясь помогать.

Киваю головой, угукаю и молча слушаю дальше, так как что-то добавить как-то не особо находятся слова.

− Но мне это насколько интересно, − продолжает Марк. − настолько и выгодно. Имею в виду то, чтобы ты не прекращал творить. Для нас обоих важно, чтобы ты писал, и для тебя это не секрет. Хотя бы один роман в год, а все остальное сделаю я. Это не много, с учетом того, что некоторые горе-писаки выплевывают по два-три низкосортных романа за этот же промежуток времени. Низкосортных, слышишь? Я не буду говорить о всех, но, как ты и сам знаешь, два твоих последних романа стали настоящим фурором у поклонников твоего творчества и, появившись на полках магазинов мгновенно превратились в бестселлеры.

− Да-да, знаю, − вяло произношу я. − Это, по большей части, твоя заслуга. Твоими силами создавался дизайн, реклама, продвижение и вся остальная бумажная волокита, которая приносит эти деньги. А я-то что? Черт, да я даже редактора в глаза не видел, который корпел над моими рукописями все эти годы! Я просто набросал в «Ворде» плод моего больного воображения, − не без иронии выдавливаю из себя слова и слабый смешок в трубку, иными словами говоря Марку о том, насколько мне плевать на судьбу своих творений.

Покуда он пытается мне внушить важность моего дела, я безучастно гляжу на двигающиеся темные тени зонтиков за окном своей квартирки на третьем этаже в центре Лондона.

− Хорошо хоть, что чувство юмора ты еще не утопил на дне бутылки! — говорит Марк.

Я прям ощутил, как тот хлопнул меня по плечу, что он непременно бы сделал, будь он сейчас рядом. Хорошо же он меня понимает, думаю про себя. Надеюсь, что не слишком хорошо, чтобы понять почему я так говорю и что на самом деле меня гложет. Пока я провалился в свои мысли, оказалось, что прошло около половины минуты. Неловко, однако.

− Ты еще здесь?

− Да, это меня тоже радует, − быстро отвечаю ему, надеясь на то, что не упустил ничего важного в его словах. − Слушай, Уэббер, ты сегодня сильно занят вечером? Может по пиву, да вспомним былое? Или как там говорится в таких ситуациях.

− Хо-хо, − слышится радостный возглас на том конце провода. — Давно ты меня так не называл. Чувствуется, что ты уже начал вспоминать без меня! Хорошо. В восемь? Я заеду…

Марк даже не стал дожидаться моего ответа насчет времени, к которому ему стоит подъехать сюда, прекрасно понимая, что разнообразие моих последних вечеров давно не выходило за рамки прогулки в минимаркет на углу, где я два раза в неделю покупаю алкоголь; все другие продукты мне приносит экономка. Она же и убирается в квартире по воскресеньям.

***

− Ты все-таки пиво будешь, или может чего покрепче? — спрашиваю я у Марка, оценивая взглядом содержимое маленького холодильника под барной стойкой на кухне. — Есть еще джин, виски.

− Пиво, − сухо отвечает он. — Джимми, слушай, а в твоих книгах ведь не все вымысел, верно? Какая доля правды приходится, например, на последний роман?

В иной ситуации и с иным человеком я бы счел этот вопрос абсолютно нормальным, но не с ним. Вряд ли он догадывается о чем-то, но парень он смышленый, потому на этом моменте я малость занервничал, хотя, может и не стоило вовсе. Вот же угораздило меня написать о его жене в «Мысли четвертого».

Покуда я открываю нам две бутылки «Бада», Марк крутит в руке и рассматривает обложку моей книги, которую нашел на полке. Каждый ли писатель хранит у себя дома свою же книгу наряду со всеми остальными изданиями, которые хранятся в книжном шкафу? Даже не задумывался об этом никогда.

− Знаешь, Марк, − начал я. − Это не всегда однозначною. Что-то правда, а что-то и чистый вымысел. Особенно если учесть жанр, в котором я пишу. Не часто на улицах Лондона можно встретить пробегающего инопланетного монстра или же… Ну ты понял, о чем я.

− Или же? Ты что, забыл имена своих же, так называемых, детей, которых самолично создал на бумаге?

От него такой выпад выглядел очень колко, а если сделать мне неприятно и являлось его целью, то у него это получилось. Возможно, будь это иная ситуация, я бы ответил чем-то соответствующим, только вот не справедливо было бы в моем положении поднимать тему о неуместности подобных упреков.

Немного подумав, я решил опустить неприятный момент и не отвечать на прямо поставленный вопрос, так как он, как мне показалось, ответа не требовал. Но в то же время, это была хорошая возможность рассказать ему о том, что со мной происходит.

− Слушай, Марк, об этом я и хотел с тобой поговорить, − произношу я и, пользуясь моментом, забираю из его рук «Мысли четвертого».

Усаживаюсь в кресло посреди гостиной, жестом предлагая ему последовать моему примеру. Он заинтересованно смотрит на меня и присаживается.

— У меня какой-то кризис, − продолжаю я начатое. − Даже не знаю, как более правильно описать. Я начал следующий роман, но после нескольких страниц понял, что не имею больше никакого желания этим заниматься. Может обыденность или еще что-то. Приелось все. Тошнит даже от звуков, которые издает клавиатура под моими пальцами…

Хотелось что-то еще добавить. Марк это видел и не торопился что-то говорить. Повисла неприятная тишина.

− Чего ты так укоризненно смотришь на меня? — спрашиваю у я Марка, не выдержав тяжелой тишины.

− Нет, что ты. Я просто размышляю над твоими словами. И знаешь что? — нацепив едва заметную улыбку на лица, спросил Марк. − У меня есть одна интересная мысль, которая вполне может тебе помочь справиться с этим периодом.

− Когда Линда ушла, − продолжал он. — Я на какое-то время тоже потерял весь вкус к жизни. Ничего не помогало. Я чуть не лишился всех сбережений, когда пустился во все тяжкие. Вовремя остепенился. Хочешь узнать, как я смог вернуться в колею?

Звучит очень даже заманчиво. Конечно мне стало интересно, о чем он говорит, но в этот миг подумал о другом:

− Я даже не знал, что у тебя были такие проблемы. Прости, мужик. Я совсем погряз в своей собственной каше, что и не замечал…

− Не переживай, − сказал Марк. − Я ведь и не стремился никому рассказывать, что и почему со мной происходит. Ты не виноват. К тому же, все хорошо закончилось, потому нет смысла все это поднимать, а еще и винить себя за что-то.

− Хорошо. И да, мне интересно, говоря о том, что тебя вытащило из пропасти.

Сделав несколько глотков пива, Марк закурил, закинул одну ногу на вторую и начал:

− Один мой товарищ, старый знакомый, сдает домик в аренду в поселке Саут Уорнборо, к северу от Альтона. Городок этот очень маленький, человек четыреста населением, очень простой, но тем и привлекателен: приветливые, добрые люди, красивые виды и спокойная атмосфера. Как по мне, то это место отлично подходит для того, чтобы подлечить душу. Думаю, пребывание там тебе поможет. Кстати, у них есть весьма неплохой паб с выпивкой, приготовленной по местным нормандским традициям; вся эта атмосфера, которая буквально поглощает, я уверен, разбередит твою фантазию и, возможно, даже там тебя посетят свежие мысли и идеи по поводу нового романа. Если хочешь, я могу сделать звонок и узнать для тебя, свободно ли у него сейчас.

Закончив, Марк стал пристально смотреть мне в глаза, ожидая ответа.

Как красиво он все описывает, думается мне. Открыв ноутбук на журнальном столике перед диваном, я тут же нашел этот поселок на карте, прописав название в поисковике. Я просмотрел маршрут пути, пролегающего от Лондона до Южного Уорнборо, открыл несколько ссылок с информацией о том, что еще там интересного может быть, помимо паба, и прочие мелочи.

Марк молча сидел и улыбался.

− Слушай, мне уже ехать нужно, а ты позвони мне, как надумаешь, хорошо? — внезапно произнес он, поднимаясь, чтобы попрощаться.

− Договорились, − отвечаю я. − Да, я подумаю. Возможно, это пойдет мне на пользу. Когда, говоришь, ты отдыхал там?

Он не говорил…

− Несколько месяцев назад, − улыбается и пожимает мою руку. — До скорого, Джимми.

Он закрыл за собой дверь, а я снова увяз в своих мыслях.

Откинулся в кресле и раскрыл «Мысли четвертого», которая все это время была то у меня в руке, то лежала на коленях, подсознательно пытаясь защитить ее рук и взглядов от Марка. Быстро перелистав хорошо знакомые мне страницы, нашел нужную:

…ее осиная талия, в этот раз не прикрываемая одеждами, была столь притягательной, что отказать себе в удовольствии прикоснуться к ней я не смог. Не совладал я с собой. Столь великой силой наделено изящное женское тело, в совокупности с умом, которые в действии обезоруживают и пленят мужчину, заставляя терять рассудок и без остатка отдаваться этому сладострастному…

Перевожу фокус со страниц книги на открытую страницу в браузере компьютера и борюсь с самим собой. Может действительно именно это мне и нужно? Снова в книгу, где, мельком пробегая по строкам, наблюдаю свои же слова о женщине. Женщине своего друга. А друг ли я ему еще, после этого? Его вопрос «Какая доля правды приходится на твой последний роман?» поселился в голове. Неужто он знает? Нет, этого не может быть…

***

Когда я только начинал «Мысли», тогда мы с Марком общались более тесно, нежели сейчас. Я частенько бывал у него дома, в Кэмдене, где и узнал о его привычках, предпочтениях в фильмах и, собственно, в литературе. Я был очень удивлен, когда узнал, что скрасить досуг ему помогают произведения далеко не тех жанров, продвижением которых он на протяжении стольких лет занимается. Как ни странно, именно там я познакомился с его фигуристой красавицей женой, из-за которой у меня сейчас такие трудности; виноват во всем, конечно же, я сам.

Это произошло тот период, когда наши профессиональные отношения с Марком были в самом разгаре. После того, как два моих первых романа получили признание в мире, Марк понял, что со мной можно иметь дело и согласился курировать меня дальше, сопровождая уже третье издание.

На одной из выставок, когда закончился ажиотаж и гости самостоятельно гуляли по холлу, перелистывая страницы моих книг и читая аннотации на обложках, Марк подозвал меня к себе и предложил выйти на балкон под предлогом необходимости обсудить срочное дело.

Забавно было узнать, что этим срочным делом была просьба его жены передать мне приглашение на ужин, который состоится сегодня вечером. Также, когда мы уже перестали смеяться — да, после придания приглашению грифа невероятно серьезного дела я залился хохотом, а он поддержал меня своим сдержанным смехом в кулак и похлопал по плечу — он добавил, что его жена также попросила передать мне то, что она не примет отказа и ровно к восьми часам мы оба обязаны быть за столом и наслаждаться ее секретным блюдом. Как уже стало ясно, выдавать мне тайну сегодняшних угощений она не стала, а лишь упомянула, что это семейный рецепт, который придумала еще ее прабабушка.

Именно для того, чтобы я не подумал, что приглашение было сугубо от его жены, как мне показалось, после всего сказанного Марк положил руку мне на плечо и добавил уже от себя: «Это и правда старинный рецепт ее семьи, которым она чествует только важных гостей или близких людей. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду. Потому мы с Линдой будем очень рады, если ты придешь». Приятно осознавать, что тебя с каких-то пор считают важным, хотя помимо деловых, никаких отношений у нас с Марком тогда еще не было.

После трапезы мы с Марком вышли на террасу, покурить и поболтать «о мужском», глядя куда-то в темноту. Подобные моменты очень важны как для сотрудничества, так и для дружбы, потому как они позволяют лучше узнавать друг друга и сближаться, говорил Марк. Я с ним согласен, да и тому подтверждением послужила наша дальнейшая совместная деятельность: он стал моим постоянным литературным агентом, который решает за меня абсолютно все вопросы, связанные с тем, чтобы мои труды увидели мир, а я для него — стабильным источником авторской писанины, возвращающейся ко мне в виде неплохих гонораров и толп поклонников, что и дело умоляющих подписать им мою книгу. В общем, что тут скажешь, мы неплохо сработались.

Марк был абсолютно прав, когда сказал, что встречи и общение наедине сближают людей. Так и произошло. Только я, будучи отныне частым гостем в его доме, стал ближе узнавать не только самого Марка, но и его жену.

С каждым новым днем я все сильнее себя ненавидел за то, что позволил тогда себе думать о ней чаще, чем следовало. Это и привело меня к тому положению, в котором я сейчас нахожусь − писательская кома. Не сразу. Скорее, по завершению всего этого.

Сначала мне было просто немного не по себе, встретив в торговом центре Линду. Она тут же радостно заулыбалась и обняла меня так тепло и приветливо, будто бы близкого, хорошо знакомого друга. Это было не менее приятно, нежели странно, так как ранее, сколько себя помню, жены моих друзей и товарищей не лезли обниматься, случайно встретив меня где бы то ни было. Она так приятно пахла, будто бы несколько минут назад вышла из ванны, наполненной различными экзотическими цветами. В какой-то момент я забыл о своей неловкости, потому как ее внимание и вопросы о том, как мои дела и какими ветрами я здесь, вытеснили из моей головы все лишнее.

Все бы ничего, если бы я не сказал того, что сказал, а она не сделала того, что сделала далее: я сказал, что иду пообедать, и спросил, не составит ли она мне компанию. Она любезно согласилась. Даже как-то легко, слишком уж легко, с учетом того, что у нее есть весьма респектабельный муж, к тому же мой товарищ.

Сделанного не воротишь.

За обедом она поделилась со мной тем, чего мне лучше было бы и не знать — о семейных проблемах с Марком. Черт, да это же совсем не мое дело, но я по-джентельменски подставил свое плечо поддержки и понимания. Выполнять роль жилетки, в которую опечаленные дамы могут выплакаться, я всегда мог на высшем уровне — бывшая научила, хотя одной из причин для развода и была та самая фраза, что я жилетка, а ей нужен сильный мужик, что способен ударить кулаком по столу и приказать не быть тряпкой. Сейчас-то ей прям повезло со своим нынешним бойфрендом — колотит ее как грушу боксерскую.

Проводив Линду к карете такси, я не торопясь поплелся мимо кафе по направлению к своему «Мини Куперу», пытаясь сообразить, стоит ли мне и дальше об этой встрече думать, или же забыть и не вспоминать больше никогда, ибо если Марк узнает, что я обедал с его женой… Даже не хочется представлять себе эту картину…

***

Открыв вторую бутылку «Бад», я взял ноутбук со стола к себе на колени и уже поудобнее разложившись в кресле, стал искать в сети более подробную информацию об этом Южном Уорнборо, которое Марк так хвалебно рекомендовал мне посетить. Скажу честно, более чем на час я выпал из жизни, перечитывая его весьма обширную историю этой местности: нормандские завоевания, переименования, связанные с передачей владения территориями, визит самой королевы Англии в это поселение, провозглашение первого герцога и прочее.

Я слышал об этих событиях еще в свои студенческие годы, но в силу того, что я никогда и никуда не путешествовал, я привык думать, что все те события, вершившие историю, всегда происходят где-то далеко, а не здесь. Для меня даже посетить тетушку в соседнем городке было невероятной далью, отправиться в которую я не осмеливался. Вот такой я был домосед. Наверное, именно потому, когда я уже вырос, я никак не мог и подумать, что столько интересного и значимого для становления нашего общества как такового, могло происходить так близко к моему родному Лондону, и к тому же в таком маленьком поселении.

Долго раздумывать я не стал. Мне действительно необходимо сменить обстановку, увидеть или ощутить что-то новое, забыться, по крайней мере. Да, Марк прав в том, что мои способы, к которым я прибегаю, ничего хорошего мне не принесут, кроме мигрени и испорченной печени.

− Да, я поеду, − с небольшим будто бы стыдом в голосе говорю Марку в телефонную трубку. Ощущение такое, будто бы меня вынудили принять чью-то помощь и в итоге мне неловко за себя самого. За то, как я себя теперь ощущаю. Нужно лишь перетерпеть.

− Отлично! − отвечает он. — Я рад, что ты все-таки согласился. Я правда рад это слышать, Джимми. И да, Барту я уже позвонил, вчера еще, когда ехал от тебя. Он сказал, что дом сейчас пустует, потому можешь приезжать хоть сейчас.

− Спасибо тебе, мне действительно нужен отдых. Это будет как нельзя кстати, − опустив подбородок, тихим голосом благодарю его за помощь. — Не знаю даже, как тебя благодарить.

− Прекрати. Еще успеешь. Я лишь сделал один телефонный звонок, − сказал Марк.

Я только успел открыть рот, чтобы что-то сказать, еще не придумав что, как он тут же добавил:

− Хотя, знаешь, Джимм, есть кое-что, что ты можешь для меня сделать.

− Я слушаю, − без раздумий вопросительно отвечаю.

− Ты обязательно должен с кем-нибудь там познакомиться, − полным серьезности голосом произносит Марк. − Поразвлечься, скажем так, я надеюсь, что ты понимаешь, что я имею в виду. А потом рассказать мне все в подробностях. Идет?

Смеюсь в трубку. Его любимая часть речи, в которой он говорит что-то вроде «ну, ты понял, о чем я», или «надеюсь ты понимаешь, что я имею в виду», и смотрит таким пронзительным взглядом, что аж не по себе становится. Хорошо, что на этот раз это был лишь телефонный звонок.

− Вот ты какой значит, да? Интересуют подробности моей личной жизни? Договорились. Настолько подробно расскажу, что сам умолять будешь меня прекратить. Ладно, дружище. Мне пора. Еще раз, спасибо. На связи, Уэббер.

***

Марк не врал, сказав, что городишко стоит того, чтобы его посетить. На въезде меня встретили кованные ворота. Да, здесь установлены − на вид очень старые − стальные ворота с заостренными пиками, которые ближе к центру имеют интересный своеобразный символ какого-то клинка, вонзающегося… я не смог разобраться во что. Нужно будет это выяснить. Раз уж меня заинтересовала местная история, то это будет первым, что мне нужно будет узнать.

Очень интересно, между прочим. Такое ощущение, что я въезжаю не в поселок, а в укрепленный средневековый город, а рыцари, охранявшие въезд, просто отошли на обед. Смеюсь и говорю сам с собой.

Встретив такое, меня даже немного удивило, что при въезде не было стражей, вопрошающих цель моего визита и взымающих какую-то дань. Да, забавно, однако.

Следующим, что я заметил, проехав дальше по центральной улице, был какой-то монумент, изображавший собой каменную статую человека, который одной ногой стоит на теле другого человека, лежащего на земле. Думаю, что данный символ имеет значение некогда великой победы над какими-то завоевателями, или что-то в этом роде; ну или же это все просто мои писательские фантазии и домыслы… Я могу и ошибаться, конечно же. Первым, о чем я подумал, придя к этой мысли, было то, что мне необходимо посетить местную библиотеку, если таковая имеется, дабы все эти подробности разузнать. Не терпится уже понять, что же это все означает.

Нет, ну надо же, а! Такой поселок, всего в несколько квадратных километров, а столько интересного для меня. Застрял я, значит, в своем Лондоне, столице, мать его, великого королевства, но истории близлежащих поселений и не слыхал.

Проезжая по центральной улице, я встретил двух дамочек с повязанными шапочками на головах и плетеными корзинками, содержимого которых я не увидел — их накрыли белыми платками. Также увидел одного странного мужичонку, бормочущему что-то себе под ноги. Я чуть было не сшиб его, зацепив бедолагу бампером, когда он волочился около проезжей части. Благо, что ехал я очень медленно, рассматривая все вокруг, а потому резко крутнув рулем, успел его объехать. Кажется, что он и вовсе меня не заметил, так погряз в каких-то своих размышлениях, в отличие от тех девушек, которые хоть и видели меня впервые, все же были столь приветливы, что даже помахали мне руками, широко улыбаясь.

Пока-что ощущения непонятные. Смесь удивления и интереса. Радует, что на фасадах домов висят таблички с указанием улиц и номеров домов. Помогает сориентироваться. Для чего они, если все местные жители, я уверен, и без табличек прекрасно знают здесь каждый закоулок; к тому же, здесь всего несколько улиц. Для приезжих? Не уж то это место так популярно, дабы создавать подобные ориентиры, или просто культура такая? Даже посреди Лондона не часто встретишь такую табличку, потому чтобы найти интересующий тебя адрес, приходится порой прошагать несколько кварталов; разве что на перекрестных столбах…

Двигаясь по указателям, я все-таки добрался до назначенного мне Майком места. Адрес своего друга от отправил мне в эсэмэс.

Мне показалось некрасивым то, что меня никто не встретил, ведь все было договорено заранее, как сказал Марк, но я сразу забыл об этой мелкой неприятности, когда увидел возвышавшееся передо мной здание. Фасад его очень необычный, так как в нем нет ничего деревянного, если не считать оконных рам. Все сделано из старинного неотесанного камня. Даже крыша в этом доме выстроена из камней в форме конуса, как это делалось при строительстве замков, только в гораздо меньших размерах. Это древнее строение явно отличается от всех остальных построек в поселке и действительно больше походит на крепость или замок, нежели на обычное жилище, потому, уверен, если бы он был в два или три раза больше, то ничем иным, как замком, я бы его не назвал уж точно.

Взобравшись по ступенькам, я предстал перед тяжелой старинной дверью весьма внушительного размера, что высится надо мной на целых три, а то и четыре головы.

Меня уже стали посещать мысли, что я ошибся адресом, но не проверить было нельзя. Не возвращаться же обратно лишь потому, что я наткнулся на что-то для меня неожиданное.

− Мистер Реммиен? — спросил я в уже приоткрытую мною дверь после того, как несколько минут безответно стучал в кнокер, смотрящий на меня своими латунными глазами.

Я повернул голову, направив ухо к черной расщелине между дверью и рамой, пытаясь прислушаться к тишине.

Дверь открыта. Странно. Сделав несколько шагов по скрипучему полу, я еще раз громко назвал его имя, но ответа не последовало.

− Я вхожу, — еще раз громко крикнул я, но меня по-прежнему встречала все та же тишина.

Пройдя дальше, посреди этой центральной комнаты я заметил на столе лист бумаги, залитый ярким солнечным светом. Луч света очень удачно пробивался сквозь расположенное в верху маленькое окошко. Было без четверти пять вечера, потому этот луч солнца стал одним из последних лучей этого дня. Он показал мне самое важное на сегодня — записку, написанную рукой Барта Реммиена. Это понял по подписи в конце строк. А написал он о том, что дом, в который я вошел, отныне в полном моем распоряжении. Дальше говорится, что ключи от двери висят на крючке слева от этого стола, а об оплате беспокоиться не стоит, потому что мой друг обо всем позаботился и оплатил все издержки моего пребывания здесь.

Интересное преподнесение, ничего не скажешь. Разве что я, все-таки, ожидал встретить здесь хозяина этого дома, хотя и не могу выразить огромного на то желания. Согласен, что лучше уж так. Немного странно, но мне это даже больше нравится, чем непосредственное общение с владельцем о том, сколько денег я буду должен; чем и какими комнатами в этом доме я имею право пользоваться, а какими нет и прочие нюансы. Спасибо тебе, Марк, про себя думаю я, что обо всем заранее договорился и позаботился для меня, осматривая вокруг себя замысловатый интерьер этой большой комнаты.

Такое ощущение, будто бы я попал в какой-то зал для проведения ритуальных обрядов. Это место не похоже на жилой дом престарелого мужчины, о котором в двух словах поведал мне Марк.

Интерьер очень странный. Слева что-то блеснуло и тем самым привлекло мое внимание. Взглянув туда я увидел умывальню (если только этот элемент так называется) из камня, на вершине которой расположен наконечник копья. Похоже, что это рычаг для подачи воды. Я не удержался попробовать и наклонил его. Мое предположение оказалось верным — из заостренной части камня, что расположена прямо над конусной емкостью потекла вода. Честно говоря, за свои сорок два года я еще не видел подобного. Своими глазами, по-настоящему. Разве что в фильмах, где элементами декора служила чем-то похожая старинная каменная мебель. Справа от этой умывальни расположена каменная фигура какого-то мужчины в накидке с капюшоном. Вытесанная каменная скульптура. Ну, не прихожая, а музей какой-то.

Остальная часть дома — кухня, спальня, коридоры — ничем не выделялись, хотя и имели некоторые занятные изделия из такого же камня. Располагались они в основном по углам каждого из помещений. Вполне себе обычные комнаты, если не считать отсутствия телевизора и «вайфай». Как и сотовой связи, что довольно-таки странно в цифровом веке. Видимо, этот Барт цепляет своих съемщиков именно прихожей, так как посетив ее однажды, без уймы вопросов ее покинуть попросту невозможно.

Вот и я купился на эту уловку. Да, не могу сказать, что мне это не понравилось. Интересно, безусловно. Нужно отоспаться с дороги, а потом идти осматривать местные красоты, которых, как я понимаю, здесь немало.

Подготовленную для меня комнату я нашел достаточно быстро. Продолжая вслух удивляться тому, насколько плохо я знаю свою же Англию и ее, скажем так «закрома», заканчиваю осмотр помещений и начинаю раскладывать свой рюкзак. Вещей у меня с собой не много, потому заходя в дом я сразу взял их с собой, предварительно припарковав «Мини Купер» на небольшой стоянке у дома.

***

Давно я не просыпался от крика петухов. Наверное, было бы оскорбительным полагать, что в поселке никто не разводит мелкое хозяйство. Ничего удивительного. Возможно, это даже плюс. Смотря с какой стороны оценивать ситуацию, ведь завести будильник я попросту забыл. Аккумулятор на телефоне почти разрядился, а заряжать его смысла нет, так как с сотовой связью здесь, мягко выражаясь, не очень.

Осознавая в какую глушь меня угораздило приехать, я стою на кухне и улыбаюсь сам себе. Нет, ну надо же, здесь даже газовой плиты не оказалось. Зато есть стол посреди комнаты и низко свесившаяся большая лампа с широким металлическим отражателем на длинном проводе. Такие я зачастую встречал в библиотеках. Очень удобные, между прочим, так как ярко освещают лишь стол и то, что на нем. Их преимущество в том, что они не рассеивают свет за пределы стола, тем самым сохраняя уют для остальных посетителей читального зала. Здесь же, как я понимаю, скорее не кухня, а комната для уединенного чтения за чашкой кофе. На мысли об этом наводит расположенный вдоль всей стены большой книжный шкаф, на полках которого громоздятся старинные пыльные книги в толстых кожаных переплетах.

− Так-так, − произношу я вслух и пробегаюсь пальцами вдоль ряда книг, находящихся на уровне моих глаз. — Посмотрим, что же вы читаете в свободное от…

В этот момент я на секунду застыл в мыслях, понимая, что все еще не имею ни малейшего намека на род занятий Барта Реммиена.

− …работы время, − завершая оборванное предложение проговорил я. − Чем-то ведь вы здесь зарабатываете на жизнь?

Немного исследовав этот шкаф, я выбрал себе книгу, которую запланировал полистать сидя в каком-нибудь тихом местечке за чашечкой горячего кофе. Если здесь когда-то и была какая-либо кофемашина, то сейчас ее нет. Надеюсь, заведение о котором мне рассказывал Марк все же открыто и готово принимать посетителей, потому как голодным я здесь на долго не задержусь. Да что там еда. Банально, если я сейчас же не получу своего желаемого утреннего минимума, я тотчас сяду в машину и уеду из этого отсталого от цивилизации села.

Немного разошелся в эмоциях. Только рассвело, а я уже заведен. Умываюсь, беру куртку, книгу и иду искать свой завтрак.

***

Погода раннего начала дня просто великолепная и пестрит красками прохладных утренних лучей солнца уже едва показавшегося из-за горизонта. Легкий осенний ветерок, обдувающий мое лицо, хорошо освежает после долгой беспокойной ночи. Я то и дело ворочался, думая о том, с чем же мне первым делом предстоит встретиться новым утром в новом месте.

Долго бродить мне не пришлось и простенькую кафешку под названием «Medelin's Breakfast» я нашел почти сразу, просто оглядевшись вокруг, стоя посреди центральной улицы Южного Уорнборо. Я бы ни за что не догадался, что это общественное заведение, а не обычный жилой домик, если бы не вывеска с крупными витиеватыми буквами над входом в него. Такой почерк завсегда был стандартным в нашей местности; видимо, это поселение не стало исключением.

− Утро доброе! — немного громче обычного своего голоса проговорил я, только ступив на порог закусочкой.

Я уже и не надеялся получить ответ, как услышал приятный женский голос, который звучал, как мне показалось, из соседней комнаты. Он любезно пригласил меня войти:

− Добро пожаловать, проходите, пожалуйста!

Я еще не успел сориентироваться в просторном помещении и пытаюсь найти глазами источник звука. В следующий миг замечаю столь же приятную на вид девушку в фартуке и белесой косынкой на голове. Она появилась в дверном проеме, что, как я понимаю, ведет на кухню − ее руки и передник измазаны мукой.

− Присаживайтесь, где вам удобно, − добавила девушка. − Я сейчас подойду к вам.

Я поблагодарил, почтительно кивнул и осмотрелся вокруг. Здесь гораздо уютнее, чем я мог предположить, глядя на домик снаружи: маленькие окошки с еще не открытыми ставнями, небольшие деревянные столики и резные табуретки. Со стен и потолка повсюду свисают интересные плетеные изделия из лозы, по-видимому, ручной работы.

Мне всегда нравились подобные места, где не складывается впечатления, будто бы я в цирке, а на меня смотрят десятки зрителей. Стоило только подумать об этом, как мне сразу вспомнилось то состояние прозрачности и дискомфорта, которое меня охватывало каждый раз, когда мне приходилось с кем-либо встречаться в наших местных ресторанах. Их зеркальные натяжные потолки и ярко-белая плитка на полу заставляют чувствовать себя нелепо, будто бы меня заставили обнажиться на публике.

Здесь же все в точности до наоборот — очень спокойно и уютно. Еще и каждый столик огражден слева и справа деревянной перегородкой.

К тому времени, как определился с выбором столика, ко мне подошла девушка в фартуке:

− Как вы уже могли заметить — сказала она. − я Меделин — владелица этого заведения.

Действительно, будь я внимательнее, то мог бы заметить и бедж, прикрепленный к воротничку ее фартука, а не только ту громадную вывеску у входа в закусочную.

− Могу я узнать, чего бы вы хотели на завтрак…? — тут же поспешила спросить она, но закончила вопрос протяжно, давая понять, что хочет узнать и мое имя.

Достаточно неординарный подход к посетителю со стороны работника общепита, думаю про себя. Говорю сквозь улыбку:

− Ох, какая вы обходительная, Меделин! Меня зовут Джимм.

− Очень приятно, Джимм, − вновь широко улыбаясь, ответила девушка. — Не удивляйтесь моему поведению, прошу вас. Люду у нас здесь не много, как вы уже, возможно, заметили, но все мы ценим и любим друг друга, потому уважительное отношение — наше основное оружие.

Скромно посмеявшись, прикрыв рукой рот, продолжила, не дожидаясь моей реакции:

− Итак, я могу вам предложить кофе с блинчиками и клубничным джемом, или же, если вы любите более легкий завтрак, то могу принести пирожное. Также, могу специально для вас приготовить что-нибудь особенное.

Она даже когда говорит, почти всегда улыбается. Такое отношение невольно подкупает.

− Мне все больше нравится у вас, − восторженно произношу я. − Думаю, что нет смысла скрывать очевидное — я здесь у вас впервые. Уверен, что если задержусь здесь на какое-то время, то буду у вас частым гостем.

− Прекрасно! − сказала она.

− И да, пожалуй, остановимся на блинчиках и крепком кофе. Благодарю, Меделин.

− Сию минуту, − ответила девушка и сделала какую-то пометку в своем блокнотике, после чего поспешила на кухню.

Спустя несколько минут я уже получил свой завтрак и с удовольствием его наминал за обе щеки. Очень вкусно! Честно говоря, это меня по-настоящему удивило. Ранее я даже не замечал вкуса тех самых блинчиков, которые каждое утро заказывал в забегаловке напротив моего дома. Или же я настолько голоден, или же блинчики и правда здесь намного вкуснее, чем где-либо из тех мест, в которых я их пробовал.

Вскоре подошло еще несколько посетителей. Первыми вошли, по всей видимости, фермер и его сын; парнишка лет четырнадцати очень похож на этого мужчину, одетого в серый, чем-то испачканный комбинезон и выцветшую кепку с эмблемой какого-то футбольного клуба. Я не смог разобрать какого, а просто увидел на ней мяч и снизу надпись белыми ободранными буквами.

Вслед за ними вошел и пастор. Я не часто видел их, и уж тем более не общался никогда, но узнать его по внешнему виду еще способен. Нет, он не в рясе и с длинной бородой, также нет и свисающего с шеи креста на золотой цепи с огромными звеньями. На нем лишь белый воротничок в рубашке, поверх которой надет идеального покроя черный костюм, а в руке небольшая книга. Он расположился за крайним столиком и сел лицом по направлению к нам.

Марк был прав. Пока что он был прав во всем — я начал замечать различные мелочи и начал что-то чувствовать. Этого мало пока что недостаточно, но это уже что-то.

Хозяйка заведения молча принесла пастору чашку чего-то, выслушала его, после чего так же молча кивнула головой и повернулась к столику с фермерской семьей. Немного странно, но с ними у нее разговор также выдался короткий: она вопрошающе подняла подбородок, а мужчина в комбинезоне интенсивно начал кивать головой. Девушка же в ответ лишь улыбнулась и семеня короткими ножками снова ушла на кухню.

В маленьком городке, в котором никогда ничего не меняется, все друг друга понимают с полуслова. Они все здесь как большая дружная семья. Я никогда в своей жизни не встречал ничего подобного и потому мне это показалось очень привлекательным — жить в социуме, в котором каждый друг о друге знает если не все, то очень и очень многое, но в то же время чувствует себя комфортно.

Я поймал себя на мысли, что глубоко погряз в размышлениях и совсем не заметил, что нагло пялюсь прямо на пастора. Он видел мой взгляд и терпеливо ждал, пока я мыслями вернусь в этот мир. Через секунду он сложил руки вместе, склонился, пошевелил губами и поднялся со своего места. Постояв еще мгновение, не теряя зрительного контакта со мной, он взял свою чашку и подошел ко мне.

− Простите, сэр, − борясь с неловкостью проговорил я. − Я просто задумался и… Я не… Я совсем не собирался так на вас смотреть.

Его лицо расплылось в улыбке.

− Все в порядке, − ответил пастор. — Вы позволите?

Признаться, я немного растерялся.

− Да, конечно, присаживайтесь.

− Вы совсем недавно в нашем городке. Я впервые вас вижу. Меня зовут Барт Реммиен − пастор местной церкви Сент Эндрюс.

− О, так это я… − пожимаю его протянутую руку. − А я…

− Я знаю, кто вы, мистер Руффало. Вы поселились в доме, который я лично подготовил для вас.

Пастор приветливо улыбается.

− Вот как. Мне Марк говорил, что у него есть товарищ здесь, но он не рассказывал, что вы пастор. Все покрыто тайной.

Мы присели за столик. Воспользовавшись секундной тишиной, я сделал небольшой глоток кофе, чтобы смочить пересохшее от внезапного волнения горло. Меделин, как не удивительно, не дремлет и тут же подходит с кофейницей и обновляет мою и чашку пастора.

− Спасибо, дорогая, − говорит он. Я лишь благодарно киваю ей головой.

− У каждого городка есть свои тайны, − сказал пастор, как бы давая ответ на мою последнюю фразу. − Некоторые из них стоит узнавать, но другие — не всегда. На то они и тайны, мистер Руффало.

− Зовите меня просто Джимм.

− Хорошо, Джимм. Я рад был с вами познакомиться лично. Ах да, чуть не забыл, вас все устраивает в доме? Если что-то нужно, то вы всегда можете обратиться ко мне или же к Меделин, а она найдет меня и известит о вашей просьбе. Сотовой связи у нас здесь нет, как вы уже могли заметить, потому мы любим общение с глазу на глаз. Практически все свое время я провожу в церкви, потому если вам захочется о чем-либо поговорить, вы сможете найти меня именно там.

− О, все в порядке, спасибо, − говорю я. − Только хотелось бы побольше узнать об этом месте. Может вы подскажете мне, как я могу поближе познакомиться с вашими традициями и в целом с ритмом жизни? Каждый городок такой уникальный и своеобразный. Ваш не стал исключением.

Пастор ни на секунду не замешкался и сразу дал ответ:

− Безусловно, − начал он. − Основную информацию вы можете получить в двух местах, первое из которых я, в связи с занимаемой мною должностью, не могу откровенно рекомендовать вам, но другое обязательно посетите!

− О чем речь?

− При въезде в город вы могли видеть столб с дорожными указателями, один из которых гласит о пабе «Браконьер» в западном направлении. Это всего в паре сотен шагов по Лисс Хилл. Там вечерами немало старожилов отдыхает. За угощения они не только всю правду расскажут, но и чего-то интересного от себя добавят; в общем, не соскучиться. А в противоположном же направлении расположена маленькая библиотека. Если любите книги, то ответы на многие вопросы вы сможете отыскать именно там. Если все же вам приглянулся второй вариант, то передавайте от меня привет Эвелин — нашему библиотекарю. Она проведет вас в историю нашего городка. Желаю удачи, Джимм.

− Эвелин, значит, − говорю я и крепко жму его руку. − Хорошо. Спасибо большое, мистер Реммиен. Вы мне очень помогли.

— Хорошего дня.

Чем-то он мне напоминает моего старика — такой же добродушный, но в то же время загадочный и непостижимый; говорит тихо и размеренно, что так и хочется спросить, чего он недоговаривает.

− Вы закончили? — спрашивает меня внезапно подошедшая к столику Меделин.

− Да, спасибо, все было очень вкусным.

Достаю из кармана бумажник, как она тут же просит вернуть его на место.

− Пастор Барт угостил вас завтраком, так что не переживайте, все уже оплачено. До скорой встречи, мистер Руффало.

Улыбаюсь, киваю головой и делаю как она сказала.

Сколько же еще сюрпризов поджидает меня в этом городке, шепотом задаю риторический вопрос сам себе, надевая куртку и покидая Medelin's Breakfast.

***

Безусловно, будь сейчас семь часов пополудни, а не раннее утро того же часа, то выбор был бы очевидным, но кто же посещает пабы в такое время?

Миссис Ливид оказалась очень любезной женщиной, предложив мне помощь в поиске той литературы, которая меня интересовала, а не оставив самостоятельно блуждать среди книжных полок. Я понимаю, что в первую очередь это ее работа, но мне это все равно было приятно. Сам я бы точно два вечера провел в поиске подходящей книги, и только после этого имел возможность приступить к ознакомлению.

Странно, что той самой любезности не было заметно до того момента, покуда я не сказал, что пришел по совету пастора Реммиена. Только после этого она загадочно улыбнулась и предложила мне пройти за ней в особый отдел этой библиотеки, где хранятся экземпляры книг, которые обычным туристам не дозволено брать. Я не стал расспрашивать ее чем я заслужил такую милость, а решил скорее во всем разобраться.

Одна из книг, предложенных мне миссис Ливид, сильно меня заинтересовала. Если быть кратким, она поведала мне о изменениях, претерпеваемых поселением за последние два столетия и о том, что всецелой властью и законом в пределах этого места наделена именно церковь, которой является не лишенная исторической славы Сент Эндрюс. Также в книге говорилось, что ничего и никогда не происходит здесь без ведома верховного архиерея, чин которого из поколения в поколение передается тому, кто всецело отдает себя общине, оберегая и наставляя ее.

Жаль, что имена не указываются, не то я бы с удовольствием познакомился с ним, думаю про себя. Как раз был бы замечательный сюжет для следующего романа. Написал бы что-то новое для себя, что-то вроде приключенческой повести о том, как я побывал в отсталом от цивилизации городке, в котором все друг друга до беспамятства любят, холят и лелеют; придумать какую-то значимую роль во всем этом для себя, а потом обрисовать максимально романтично, якобы я влюбился в местную девушку и, поселившись с ней на отшибе, наделал кучу детей и жил долго и счастливо, пока не умер. Прямо как «Дневнике памяти» − в экранизации романа Николаса Спаркса о долгой и романтической любви сквозь года. Точно уж «что-то новое». Чуть было самого не стошнило, пока проворачивал в голове эту мысль.

− Я могу взять с собой эти две книги, миссис Ливид?

− Ох, − говорит она. − Если только под вашу личную ответственность, раз уж за вас поручился наш дорогой пастор.

Поручился? Я едва знаком с ним, подумал я, но лишь натянуто улыбнувшись, поблагодарил ее и ушел.

Стрелка часов уже давно перевалила за полдень, но у меня еще было столько вопросов, которых я не знал кому задать. Почему я не простой турист, которому достаточно широко раскрыв глаза и рот, будучи обвороженным местными старинными постройками, носиться с фотоаппаратом по улицам и полям, щелкая все подряд? Мне же надо все знать и всех достать своим любопытством. А что? А как? А почему? Ох уж эти писатели. С другой стороны, это моя жизнь и этим я зарабатываю на свой хлеб. Я в отпуске? Вот и хорошо. Представим, что я не работаю, а просто общаюсь с новыми людьми, с природой, вдохновляюсь для будущей работы и отдыхаю. Кто-то фотокарточки привозит из отпуска, а я знания. Со знаний и воспоминаний мне толку будет гораздо больше.

Так как в паб идти было все еще рано, а вот подкрепиться вовсе не помешало бы, я решил сначала отобедать у Меделин, а после этого подняться к Барту и, если застану его там, задам ему все интересующие меня вопросы. Книги ответили на некоторые из них, но создали вдвое больше других вопросов.

***

− Эти книги, мистер Руффало, вовсе не случайно попали к вам в руки, − объясняет пастор.− А то, что я говорил насчет ответов, и действительно находится на страницах этих довольно-таки древних изданий. Если бы вы уделили немного больше времени их изучению, то не были бы здесь. По крайней мере, сейчас. Вам предстоит еще сделать кое-что, но об этом позже. Хочу, чтобы вы сами к этому пришли, так как вся ценность состоит именно в этом.

− Что? Мне предстоит? — недоумевая, спрашиваю я. — О чем вы?

− Понимаете ли, дорогой Джимм, − пастор присел рядом и заговорил более проникновенным голосом. Видимо, это профессиональное. − Мы пережили очень тяжелые времена. Под словом «мы» я подразумеваю мой городок, который претерпел различные испытания судьбы, начиная от голода, когда наши земли, которых в округе очень немало, совсем перестали приносить нам пищу; до болезней, которые уносили жизни наших детей в таком количестве, что мест для их захоронения практически не оставалось. Мы справились с этим, а спустя какое-то время нашли выход, описанный в Книге страшного суда.

− Книга страшного суда? — переспросил я. − И что она вам поведала?

− О том, что в этот раз поможете нам именно вы.

Пастор сложил перед собой руки в замок и внимательно смотрит мне в глаза.

− Ничего не понимаю, − встревоженно встав со стула, выкрикиваю перед ним. — Я? Я вам в чем-то помогу? Я обычный писатель, приехавший в ваш городок для отдыха. Турист, только и всего. Вы явно меня путаете с кем-то, мистер Реммиен, я ничего не понимаю в том, о чем вы мне только что рассказали.

Но пастор был невозмутим.

− Скоро вы все поймете. Извините, мне нужно идти готовиться. Дела не ждут. До скорой встречи, Джимм.

Встает и, как ни в чем не бывало, разворачивается и уходит, оставляя меня в недоумении от услышанной только что информации. Что здесь вообще происходит, и кто ему скажет, в конце концов, что он ошибся? Нужно было остановить его и сказать ему это еще раз, − думаю про себя, глядя будто бы сквозь дверь, которую к этому времени Барт уже закрыл за собой.

− Черт, мне нужно выпить, − чертыхнулся я, даже не задумываясь о том, что в этом месте не положены ругательства.

Спускаясь со ступеней и продолжаю говорить сам с собой словно сумасшедший:

− Время близится к пяти часам? Вот и отлично! Начну вечер немного раньше, зато до захода солнца у меня есть время. Время на то, чтобы попытаться разобраться во всем этом каламбуре слов пастора; «ответы действительно находятся на страницах…», только бы знать, что искать…

***

Первая кружка пива исчезла как только я к ней притронулся. Это немного помогло расслабить нервы и привести мысли в порядок. По обыкновению, я занял угловой столик в пабе, у окна, выходившего на солнечную сторону. Хорошо, что я пришел до того, как зашло солнце, так как помещение здесь довольно темное и я бы ничего не увидел в этой книге, если бы не это окно по левую руку от меня, сквозь которое еще просачивались одни из последних лучей прохладного осеннего солнца.

Заказав вторую кружку, я принялся перелистывать страницы той ветхой книги, одной из двух, которые миссис Ливид столь великодушно позволила мне взять с собой. В текст я не сильно всматривался, так как при тусклом свете все равно почти ничего не мог разобрать, кроме иллюстраций, размещенных около каждого большого абзаца на страницах книги. Именно они меня заинтересовали. Все они больше походили на фрески и были выполнены растушеванным карандашом или углем — в основном черные размазанные силуэты. На первом из тех рисунков, на который я обратил более пристальное внимание, изображен некий монстр с двумя парами то ли рук, то ли лап. В первой он держал за ногу человека, а во второй лежала раскрытая книга с толстым переплетом. Монстр весьма внушительных размеров, так как человек, словно игрушка свисающий на одной ноге вниз, казался совсем крохотным на фоне своего мучителя. Голова чудища чем-то напоминала голову китайского бумажного дракона — такие же угловатые глаза и несколько торчащих в разные стороны заостренных отростков. У него черные, перепончатые пальцы на обеих ногах, а колени неестественным образом выгнутые назад. Ничего подобного я раньше не видел.

Перевернув страницу, я увидел все тех же персонажей, только представлявших уже иную сцену: книга, которая была в одной из лап чудища, там и осталась лежать, но сам он уже был будто бы в левитирующим состоянии. Как-то нависал над человеком, смирно лежавшим на жертвенном алтаре. Другие две лапы чудища держали человека за плечи, когда последняя вонзала в лежащего острое копье, на рукоятке которого можно различить тот самый символ, что я видел на пиках главных ворот при въезде в город.

− Мистер Руффало, — спросила неожиданно подошедшая девушка, обслуживающая столики. − Желаете ли чего-нибудь еще?

− Нет, спасибо. Думаю, мне уже пора, − после некоторой паузы ответил я. Пытаюсь напрячь зрение, так как уже слабо различаю черты ее лица. — Точно пора, благодарю.

Как она меня назвала? Я ведь не говорил ей своего имени, думаю про себя. И та, как ее, Меделин, она ведь тогда назвала меня по фамилии, но я ее не называл. Я говорил ей только свое имя, что меня зовут Джимм… «До скорой встречи, мистер Руффало». Что за чертовщина?!

Чувствую, что в глазах еще больше мутнеет. Попытка встать из-за стола приводит лишь в потере равновесия и в сумраке, перед тем, как я отключился, вижу лишь два темных, грузных силуэта, хватающих меня под обе руки…

***

Что за странный сон… − думаю я, пытаясь сориентироваться в пространстве и в последних событиях, всплывающих в памяти. В комнате, в которой свет исходил от множества свечей на стенах… Все размыто и как-то очень тихо, будто бы в вакууме. Черт, как болит голова. Меня окружали несколько человек в глубоких капюшонах, прямо как в той книге. Лиц их я не мог разглядеть. Вместо них были какие-то морды животных. Маски? Мне снилось, будто бы меня уложили на какой-то большой камень и… Укол в шею, да, я помню, как что-то больно укололо в шею, а потом… ощущение, будто бы меня покидают силы. Это такой эффект похмелья от пива местного варения или так на меня влияет это место? Жуть.

Встаю и бреду в ванную комнату держась за стены. Хочется умыться. Голова гудит так, будто я выпил не пару кружек, а пару десятков.

Повернув копье — рукоятка крана в особенном, старинном стиле − потекла холодная вода. Как приятно освежить ею лицо, шею… Что это? Пластырь? Черт…

Оглядев себя в зеркало, я обнаружил у себя на шее около артерии приклеенный медицинский пластырь, под которым увидел прокол от какой-то большой иглы. Эта новость заставила меня невольно съехать на пол, в ужасе осознавая, что я не помню каким образом добрался домой, в этот чертов старинный дом с непонятными каменными изделиями. Сон… Это ведь был только сон! Да? Может я сам поранился и заклеил шею тоже сам, когда уже вернулся сюда, а все это мне просто приснилось? — мысленно задаю вопросы самому себе, погрузившись в тихий ужас, наполнявший мою же голову. − А если нет? Если это все, все то, что мне якобы снилось, происходило на самом деле, что тогда? Кто эти люди? Что им от меня нужно? Пастор… Пастор говорил, что я ему в чем-то помогу. Говорил, что ему нужно идти и начинать к чему-то готовиться?..

− Книга! Где книга, с которой я вчера сидел в пабе? — резко поднявшись на ноги, в полный голос кричу перед собой, будто бы рядом кто-то есть. − Я ведь… или не я, должен был забрать ее с собой…

Бегу в спальню, осматриваю кровать, тумбу около кровати, пол. Ее нет. Бегу в кухню и вижу, что над столом, посреди комнаты, горит лампа, а на столе лежит раскрытая книга. Раскрыта она именно на той странице, на которой я вчера закончил ее исследовать. То самое чудовище и алтарь, а на нем мужчина с оголенным торсом и вспоротым животом, из которого вверх вырываются потоки чего-то темного. Вижу это и понимаю, о чем говорил мне вчера Барт, когда я приходил к нему. Понимаю, что мне срочно нужно делать ноги отсюда, от этих чокнутых уродов, что хотят меня выпотрошить во благо, или во имя кого-то.

На часах уже без четверти три вечера. Судорожно закидываю свои вещи в сумку, беру ключи от машины и выбегаю из дома даже не захлопнув за собой дверь.

Ну конечно. Кто бы мог сомневаться в том, что шины на колесах будут проколоты. Все четыре разрезаны вдоль диска чем-то острым. Оглянувшись вокруг себя, чтобы понять, что дальше делать, я увидел, что за мной из окон пристально наблюдает как минимум несколько десятков пар глаз. Они даже не шелохнулись, когда я прямо на них смотрел. Только одна маленькая девочка, которую я видел сквозь большое незашторенное окно двухэтажного дома, что-то говорила и дергала маму за подол платья, указывая на меня пальцем. В этот момент мне стало жутко не по себе и сорвавшись с места, я побежал по направлению главных ворот выезда из города.

Я бежал так быстро, насколько у меня хватало сил и дыхания. Какое-то состояние беспамятства; наверное, от волнения. Я остановился перевести дух. Не знаю точно, сколько мне понадобилось времени на то, чтобы добраться сюда, но, когда я уже подумал, что вот-вот упаду, я заметил табличку на обочине дороги, на которой написана спасительная для меня информация: «Добро пожаловать в Альтон». Через несколько минут начали появляться первые деревянные домики и магазины. Парикмахерская, закусочная. Все, да не то!

Уже начинает смеркаться.

Единственное, на что я могу сейчас надеяться — полицейский участок. Если бы только знать где его найти…

− Простите, − задыхаясь пытаюсь крикнуть ребятишкам, играющим в мяч на небольшой площадке у дороги. Но из горла вырывается едва слышный сдавленный писк.

Также ни к чему не привели и попытки расспросить других куда-то торопящихся прохожих: каждый старался как можно скорее улизнуть от меня, лишь бы не пересекаться даже взглядами.

Проехавшая мимо меня полицейская машина указала мне возможное направление движения. Мне оставалось лишь надеяться, что она едет именно в участок, а не на вызов. Я не ошибся и уже через несколько минут я нашел местное небольшое отделение полиции.

Войдя в участок я чуть было не свалился на пол споткнувшись прямо на пороге, так как уже с трудом волочил ноги. Сумку со своими вещами я потерял еще где-то на половине пути сюда, только у меня, как ни странно, даже мысль не проскочила о том, что это может быть важно; это всего лишь вещи. Главное, что я добрался в полицию и сейчас расскажу о тех психах все, что мне известно.

− Сэр, с вами что-то случилось? Вам нужна помощь? — спросил молодой парнишка в униформе. Его звания я рассмотреть не могу, так как у меня помутнело в глазах. Видимо, последствия обезвоживание после этого двухчасового марафона.

− Саут… Саут Уорнборо… Я бежал… Воды, дайте попить.

Ко мне подошел один из офицеров и вручил мне в руку пластиковый стаканчик с водой. Дождавшись, когда я его осушу, он пригласил меня пройти в его кабинет, чтобы я мог рассказать все более детально. Хорошо, что хоть кто-то решил меня выслушать.

− Сэр, как вас зовут? — спросил тот, когда уселся через стол напросив меня. − У вас есть документы?

− А вы меня не узнаете? — говорю я и приподнимаю подбородок.

− Сэр, я прошу вас назвать свое полное имя, тогда мы продолжим, − довольно-таки суровым тоном отрезал офицер.

− Меня зовут Руффало, Джимм Руффало. Вы не читаете книги? Я весьма известный писатель, в Лондоне уж точно.

− Простите, Джимм, но таков порядок. И нет, я не читал подобной литературы. Документы у вас при себе имеются?

Обшарив карманы куртки и джинсов, я понял, что все документы, которые у меня были, я упаковал в дорожную сумку, которую как раз-таки бросил на пути сюда.

− Нет, Сэр, я их потерял, пока добирался сюда, − расстроенно отвечаю ему. − Я бежал часа два, по своим ощущениям.

− Но что же заставило вас так торопиться, дабы покинуть Саут Уорнборо, как вы выразились в холле? — спросил офицер и уставился на меня то ли заинтересованным, то ли недоверчивым взглядом. − Ведь о нем вы говорили, когда только ступили на порог, верно?

− Да, оттуда. Дело в том, что меня хотели убить, понимаете? — заглядываю ему в глаза и вижу полнейшее безразличие. — Там какой-то культ и они собирались принести меня в жертву.

− Что вы говорите! Это они вам сказали? — складывая перед собой ладони в замок, удивленным голосом спрашивает офицер.

− Да, ну, то есть нет. Они накачали меня чем-то в пабе, а потом взяли кровь, шприцом, наверное, и отвезли домой. А пастор…

− Пастор? Мистер Руффало, вы утверждаете, что пастор местной церкви накачал вас чем-то, потом взял вашу кровь для какого-то ритуала, после чего отвез домой? Может вы просто напились и отключились, а остальное вам просто приснилось? — задает вопросы офицер, явно считая меня параноидальным алкоголиком, которому место в сумасшедшем доме, а не в кабинете для допросов, изображая из себя жертву.

Долив воды в пустой стаканчик передо мной, он продолжил:

— Вспомните хорошенько, что на самом деле с вами произошло, ведь писатели нередко любят хорошенько выпить. Так бывает: вы приезжаете в новое место, пробуете местный алкоголь и чувствуете себя здорово до тех пор, пока не выпьете лишнего. У вас вполне могла закружиться голова и попросту случиться обморок. По себе знаю, что пиво в «Браконьере» очень крепкое!

− Я говорю все, как есть! — начиная злиться от того, что мне не верят, ударяю кулаком по столу.

− Слушайте, − говорит офицер. − Давайте я отвезу вас в больницу, если хотите, вас осмотрят и если все хорошо, то отправитесь домой, а я пока поручу своим ребятам найти сумку с вашими документами. Она наверняка лежит там, где вы ее оставили. В это время года по тем дорогам не часто встретишь проезжающие машины. Как вам идея?

− Вы мне поможете? — вновь поднимая на него взгляд, тихим голосом спрашиваю, практически потеряв надежду во всем разобраться.

− Конечно, все будет хорошо, уверяю вас. Пойдемте.

Отряхнув мою куртку, офицер выводит меня из участка через пожарную дверь, которая выходит к окнам одного из местных ресторанов под названием «Стейк Хаус». Открывает служебную машину и усаживает меня на заднее сиденье.

Осознавая, что со мной могли сделать те выродки, у меня вся жизнь пронеслась перед глазами. Я попытался вспомнить самое ужасное, что со мной когда-либо случалось, но ничего столь же сильного, по сравнению с этими ощущениями, не пришло мне на ум.

Будучи уже в полицейской машине рядом с офицером, я ощутил некоторое облегчение, спокойствие; мысль о том, что все будет хорошо немного восстановило равновесие. Но вернувшаяся внезапно дрожь по всему телу пробила меня с новой силой, когда я увидел, что полицейский, если он действительно им является, сделав разворот на разделяющей дорогу клумбе, везет меня прямо к выезду из города, на ту же дорогу, что и привела меня сюда.

Я начал биться кулаками в решетку между мной и водителем, которой оборудованы все патрульные машины, но толку от этого мало; точнее говоря — его нет вообще. Никакие крики и угрозы также не дали результатов — я вновь еду в тот самый город. Еду на заклание, только уже не по своей воле, а как приговоренный к смертной казни заключенный.

Несколько раз я попытался выбить локтем стекло сбоку от себя, но офицер ясно дал понять, что этого делать не стоит. Пригрозив через решетку пистолетом, он отбил мне всю охоту продолжать сопротивляться, потому в полной для меня безысходности мы продолжили путь в злосчастный Саут Уорнборо. Туда, где все уже ждали моего возвращения. Они знали, что так или иначе я вернусь, именно поэтому и не стали останавливать меня, когда я пешим броском ринулся со всех ног убегать из города. Точно знали. Это промедление − время моего отсутствия − наверняка тоже было спланировано заранее. За это время они успели все подготовить. Как только они меня получат, так сразу займутся приведением в действие вынесенного мне приговора. Только не ясно, в чем же я все-таки провинился.

− Марк! Сукин ты сын! — я начал ругаться не в силах сдерживать нахлынувшие на меня эмоции. — Это все твоих рук дело, черт тебя подери. Ты все знал, знал с самого начала и теперь мстишь мне за свою жену, бывшую жену, таким образом?

− Что ты там разошелся, кретин безмозглый? — спросил офицер, яростно бросив фразу мне через металлическую решетку и ударив вдогонку по ней своим табельным оружием. — Раньше думать нужно было. К тому же, ты сам решил купить билет в один конец и угодить в западню, так что никого винить не нужно в своих проблемах.

Внимания на эти слова я никакого не обратил — уж совсем не до обид мне в тот момент. Я занят борьбой с самим собой и мыслями о том, не заслужил ли я в действительности то наказание, которое мне уготовано, и стоит ли мне вообще что-то предпринимать для своего спасения, ведь я предал друга. Но с другой стороны, не слишком ли это жестокая мера наказания во славу мести? Он мог просто разбить мне лицо, ну или что-то еще в этом духе, ведь понимание того, что такое предательство было раскрыто, для совестливого человека всегда будет хуже физической боли. А раз уж твоя женщина ушла от тебя к другому, не так уж важно к кому именно, то нужно винить в первую очередь себя самого. Винить за то, что не был достаточно хорошим спутником жизни. И да, во имя чего меня приносить в жертву? Если на то пошло, то завсегда для подобных ритуалов использовали чистую, невинную душу, уж мне то, как писателю не знать этого, но никак не такую, как мою — грязную и насквозь пропитанную ложью и причиненной близким людям болью моими же словами или действиями. Я совсем не гожусь на роль агнца — спасителя народов от древних проклятий и злых духов… или чего они там хотят добиться моей кончиной на этом алтаре смертников.

− Черт, какими же нужно быть психами, чтобы такое вытворять, − еле слышно говорю самому себе. — Даже пастор, он так спокойно говорил о моем убийстве глядя мне же в глаза, хоть и завуалировано. Как я не смог догадаться, что речь шла именно о моем жертвоприношении? Как так вышло, что я ни на йоту не приблизился к пониманию истинного смысла его слов во время той беседы? Если бы только знать заранее, к чему все это приведет, все бы было иначе.

После этого монолога, направленного самому себе, сила духа полностью меня покинула. Меня одолевает мысль, что я все это заслужил. На самом деле, где-то в глубине сознания, я в это не верю, но именно эта мысль в этот момент сильнее остальных. Я смирился со своей участью. Молча положив голову на стекло, я уставился в темноту за окном. Темнота и лениво проплывающие мимо нас придорожные фонари немного даже успокаивают, навевая воспоминания о дальних поездках.

***

Как только мы миновали главные ворота, один из людей этого, как я понимаю, культа, тут же навесил на них толстую цепь. Увидев это, мое спокойствие и безразличие, которое половину дороги сюда помогало мне держаться, мгновенно улетучилось. Тот факт, что въезд опечатали, значит лишь одно — извне мне уже никто не поможет, а весь этот город является сбродом полнейших психов, готовых убить туриста жесточайшим образом, излучая счастье и умопомрачительную улыбку на лицах.

Складывается впечатление, будто бы я попал в совсем другое место, нежели то, в котором я был только несколько часов тому назад. Прошлым вечером в каждом из домов можно было наблюдать свет из окон, вплоть до поздней ночи. Но сейчас в этих пустующих черных квадратах в стенах царит лишь мрак и тишина — все жители этого места, кто был в состоянии самостоятельно передвигаться, находились уже внутри главного ритуального помещения, находящегося внизу, под церковью. Это я понял после того, как четверо крепких мужчин в темных длинных балахонах с глубокими капюшонами на головах вытащили меня из машины и повели внутрь, через, видимо, потайной ход в фундаменте.

Длинные коридоры, ступеньки, несколько поворотов. С каждым шагом я все меньше ощущаю себя и все больше теряю рассудок, ведь я осознаю, что как только меня приведут к тому камню, который я видел в книге, моя жизнь с этого момента будет окончена; но как бы я ни пытался сопротивляться, я ничего не могу сделать этим четверым крепко сложенным мужикам.

Когда мы вошли в ритуальное помещение, я узнал в нем все то, что прошлой ночью видел в своем так называемом сне. Сном он, конечно же, не был. Все то же достаточно большое и хорошо освещенное помещение, множество лиц в глубоких капюшонах и расписанные символами стены.

Вся публика — я полагаю, что они здесь ради того, чтобы просто смотреть и создавать массовку − располагается слева и справа от алтаря. Они непрерывно в один неразборчивый голос что-то бормочут. В центре помещения меня ожидает ещё около пяти человек одетых во все те же балахоны с головами полностью покрытыми капюшонами; всех, кроме одного − пастора Барта Реммиена. По всей видимости, именно он является непосредственным исполнителем приговора.

Пастор, заняв свою любимую позицию со сложенными перед собой руками, смотрит на меня и по-доброму улыбается, будто бы не ритуал жертвоприношения проводить собрался, а пригласил меня отведать домашнего пирога с чаем.

— Ну ты и ублюдок, Барт, — сцепив зубы, бросаю ему фразу, полную злобы и ненависти − всего того, что накопилось во мне за эти несколько часов.

— Не стоит так грубо выражаться, мой друг, − голосом полным нелогичной доброты и преданности проговорил пастор. − Ты в хорошем месте, предназначенном для хорошего дела; к тому же, ты сам к нам пришел, а значит это твой выбор.

— Я тебе не друг и я ничего не выбирал! Как видишь, я здесь стою не по своей воле. Откуда мне было знать, что вы все больные на голову? Отпустите меня, сейчас же! — кричу я сквозь сцепленные зубы и пытаюсь высвободиться из крепких лап этих сволочей.

Я и не сомневался, что меня никто не отпустит, но ведь попытаться все-таки стоило, так как большего я сделать не могу.

— Прости, я не могу этого сделать. Слишком поздно. Сегодня именно тот самый день, когда мы можем принести эту жертву великому Оалу ради спасения наших жизней, ради процветания и будущего моего народа, который я был поставлен защищать всеми возможными способами, понимаешь?

Во время этой речи пастор жестом приказал людям, державшим меня за руки, привести и уложить меня на алтарь.

− Я пытался тебе показать всю важность этого, даже предоставил всю необходимую информацию в книгах, которые ты взял в библиотеке у миссис Ливид в то утро. Только ты можешь понять нас и только ты можешь помочь нам сейчас, так возьми же на себя смелость и ответственность быть этим спасителем ради нас.

— Ты чокнутый психопат! — кричу я. − Я не позволю…

В этот момент я ощутил укол в плечо и ослаб, а через мгновение − как мне показалось, что прошло лишь мгновение − с трудом открыл глаза уже будучи прикованным цепями к алтарю, а меня окружают все те же люди, но уже готовые проводить запланированный акт жертвоприношения.

То ли странная музыка, создаваемая голосами множества присутствующих в зале, то ли действие наркотика, который мне вкололи незадолго до этого, действуют на меня настолько головокружительно, что я не в силах произнести ни слова, а лишь едва могу двигать головой и слабо различать что происходит.

Зажженные лампадки на стенах, которых довольно много для одного помещения, больно слепят глаза и не позволяют сосредоточить взгляд, а цепи, холодным металлом туго обхватившие мои запястья и голени не позволяют сдвинуться с места, потому мне ничего не остается, кроме как лежать, слушать и ждать. Долго ждать начала мне не пришлось. Пастор начал зачитывать какой-то текст похожий на молитву, только произносил он слова на латыни, как мне показалось. Что-либо разобрать я, естественно, не могу. Зачитывая эти непонятные мне слова, я заметил, как пастор заносит надо мной длинный сверкающий от света лампадок кинжал, держа его двумя руками. Я закрыл глаза в ожидании финального удара, как вдруг услышал два выстрела, прорезающих монотонный гул голосов в моих ушах. Как ни странно, но эти резкие звуки взбодрили меня. Я открыл глаза и увидел Барта, который будучи уже бездыханным, падает на меня, накрывая большую часть моего тела своим балахоном.

Что происходит дальше я не вижу из-за упавшей мне на лицо ткани одеяний пастора, но отчетливо слышу крики людей, топот ног и еще с полдюжины таких же выстрелов.

Когда тело Барта сняли с меня, я, приподнявшись на локтях, оглянулся и увидел практически пустой зал, если не считать нескольких человек, выстроенных вдоль стены.

− Вы целы, мистер Руффало? — спросил бодрый и уверенный мужской голос.

Что? Он меня тоже знает? Чертов день сюрпризов, чтоб его, подумал я, но ничего не сказал. Я лишь закивал головой и принял сидячее положение на алтаре. Цепи с моих рук и ног наконец-то сняли.

— Давайте вместе, возьмем их количеством! — выкрикнул один из приставленных к стене людей. После этих слов он попытался напасть на парня с пистолетом в руке, но никто его не поддержал. Их всех держали их на прицеле. Через мгновение тот уже лежал лицом вниз на холодном бетоне, показывая остальным, что следующие две пули, выпущенные из этого оружия, могут оказаться в их собственной груди.

Кажется, именно в этот момент я снова потерял сознание. Давно я не испытывал столь сильного стресса, но оно и не удивительно, ведь не каждый день меня пытаются заколоть на жертвенном алтаре какие-то фанатичные, отсталые от цивилизации люди.

***

Очнулся я уже в больнице. Открыв глаза, я сразу понял где нахожусь и это принесло облегчение. Осмотревшись, я увидел букет цветов на столе и спящего паренька в кресле напротив свей койки. Медсестра, увидевшая через стекло палаты, что я уже проснулся, тут же подошла и стала спрашивать меня о самочувствии.

Так как чувствовал я себя хорошо, я спросил о своих вещах.

− Не переживайте о них, мистер Руффало, − проговорил парень, проснувшись от звука голосов в палате. — Ваша сумка у меня в машине в целости и сохранности. Я лишь достал из нее ваши документы, чтобы предъявить их в регистратуре, и мобильный телефон.

− Я зайду к вам позже, − сказала медсестра, улыбнулась и вышла в коридор.

Парень дождался, пока медсестра выйдет и продолжил, возвращая в мне телефон:

− Мы нашли ее в паре миль от Альтона, когда везли вас в больницу. Вы бредили, что-то говорили про сумку и Лестер догадался, что вы ее где-то здесь бросили.

− Спасибо… − сказал я с вопросительным окончанием.

Лицо парня неожиданно залилось краской. Это довольно-таки странно, учитывая, что он совсем недавно очень уверенной рукой застрелил несколько человек.

− О, простите, − сказал он. — Меня зовут Николас Нилан.

Он пожал мою руку.

− А откуда ты знаешь мое имя? Я помню, что ты назвал меня по имени, там, на том проклятом алтаре.

Как выяснилось, это наше с ним знакомство было уже вторым. Он рассказал, что читал все мои романы и хорошо знает меня в лицо, так как даже имеет два экземпляра моих книг, подписанных мною лично на одной из книжных презентаций, устроенных Марком. Мы еще немного поболтали, и он откланялся.

Николас Нилан. Да, как по мне, немного странное имя для британского спецназовца, к тому же, фаната моего творчества. Его должны звать каким-то Смитом или как-то еще в этом «Бондовском» духе, ведь он не побоялся полезть в самую глубь муравейника оторванных психов, чтобы спасти меня.

Перед тем как уйти, он поделился некоторыми деталями о том, как нашел меня и что происходило после того, как я отключился.

Вот как все было с его слов:

«Когда я с Лестером сидел за летним столиком у кафе «Устрица» и обсуждал планы на выходные, я машинально оглядывался вокруг — профессиональная привычка. Мое внимание привлекла громко закрывшаяся дверь пожарного выхода из полицейского участка; с территории кафе весь задний двор отделения полиции очень хорошо просматривается. Так как в этом кафе я отдыхаю часто, я знаю, что этой дверью пользуются только в крайней необходимости. Я увидел полицейского, выводившего на улицу какого-то по виду очень уставшего мужчину. Мне это показалось очень странным, так как прослужив в полиции два года, я знаю, что правилами запрещено проводить гражданские лица через пожарный выход.

Присмотревшись, первые несколько секунд я не мог вспомнить лицо человека, которое показалось мне таким знакомым, но далее, как по щелчку пальцев, я узнал в нем вас, Джимм.

Когда офицер усадил вас на заднее сиденье автомобиля в скрытом от лишних глаз месте — на заднем дворе, я сразу понял, что здесь что-то неладно. Лестера мне даже не пришлось приглашать с собой. Мы сели в машину и последовали за вами. Дорога привела нас в Саут Уорнборо.

С цепью, сковывающей старинные стальные ворота, преграждавшие нам путь, без проблем справился болторез, который по долгу моей службы имел обыкновение находиться в багажнике моего автомобиля, наряду с домкратом, торцевым ключом и прочими инструментами первой необходимости; в складывающихся время от времени экстренных ситуациях на дороге он бывает весьма полезен. Также нам не составило большого труда отыскать ваше местоположение, так как единственным хорошо освещённым зданием в этом умирающем городишке была именно церковь, которую всегда видно, в какой бы части города не находился наблюдавший.

Один мужчина в капюшоне стоял на ступенях у входа в церковь, что показалось также странным, ведь на дворе была непроглядная тьма. В ночное время никакая служба проводиться не может.

На вопросы он отвечать отказался и попросил нас удалиться, хотя и вел себя довольно несдержанно в выражениях, за что и был успешно оглушен, тем самым освободив нам путь и дав нам еще больше причин на то, чтобы спуститься в охраняемое им помещение. Именно там мы и обнаружили вас, мистер Руффало, в окружении этих, как вы выразились уже неоднократно, психов. К счастью, мы прибыли как никогда вовремя, ведь еще одно мгновение и было бы слишком поздно.

Эпизоды, последовавшие далее, вам знакомы, кроме поездки в больницу, которую вы проспали на заднем сидении моего автомобиля. Ваш же «Мини Купер» был единственным в этом городке транспортом, потому не было никаких сомнений, что этот автомобиль именно ваш. Немного позже я отправил за ним эвакуатор. Не переживайте, колеса были заменены на новые, а сам автомобиль ожидает вас на больничной стоянке − это мой вам подарок».

Николас минуту помолчав начал спрашивать у меня о том, как же я все-таки оказался в таком месте, если до этого я всю жизнь прожил в столице. Он сразу же извинился, так как по моему взгляду догадался, что не одному известно, узнать информацию о месте жительства можно лишь двумя способами: покопавшись в моих документах или же запросить досье в органах. Я не стал выяснять, как именно он это сделал и что еще он обо мне узнал, но и рассказывать все, что со мной произошло я тоже не стал. Главное, что я выжил и все обошлось.

У меня нет ни малейшего желания вспоминать все детали прошлой ночи, так как пытаться вспомнить все, было бы абсолютной противоположностью тому, чего я пытаюсь добиться, а именно — забыть все то, что со мной произошло.

Не знаю к счастью или к сожалению, но мне все же пришлось еще раз все вспомнить и пересказать, так как этого потребовал судья на слушании по делу городка, погрязшего в оккультизме.

Добавлю лишь то, что в ходе расследований я лишился литературного агента, а он, в свою очередь свободы, так как был напрямую причастен к похищениям и жестоким убийствам нескольких человек, которые годами ранее периодически пропадали без вести, посещая Саут Уорнборо по его рекомендациям.

Церковь Сент Эндрюс была закрыта по распоряжению Лондонских властей, а в другие подробности расследования по делу этого культа я не стал вникать по вышеупомянутым причинам.

Думаю, когда-нибудь, когда я все-таки буду вспоминать ту ночь, но уже без страха и ужаса, я решусь написать книгу о событиях, которыми она сопровождалась, но не сейчас.