Поющие в терновнике (СИ) [cherry cobbler] (fb2) читать онлайн

Птица с шипом терновника в груди повинуется непреложному закону природы; она сама не ведает, что за сила заставляет её кинуться на остриё и умереть с песней. В тот миг, когда шип пронзает её сердце, она не думает о близкой смерти, она просто поёт, поёт до тех пор, пока не иссякнет голос и не оборвётся дыхание. Но мы, когда бросаемся грудью на тернии, — мы знаем. Мы понимаем. И всё равно грудью на тернии. Так будет всегда.

Колин Маккалоу. «Поющие в терновнике»

«Надеюсь, ты не думал, что я скажу моей девочке полагаться на брюзгу и труса, а не укажу на чёрный ход?», — таковы были слова матери, оставленные ему в записке за картиной. Эта женщина всегда знала, насколько он любопытен и любила лишний раз щёлкнуть его по носу. А ещё она не лезла за словом в карман и была оскорбительно честна в своих характеристиках. Энола, судя по всему, пошла этим в неё.

Энола Холмс. Его младшая сестра. В памяти осталось не так много воспоминаний о ней. Шерлок помнил, как она играла, будучи ребенком, таскалась с этой игрушкой по всему дому и — ничего не изменилось — игнорировала причитания Майкрофта о манерах и поведение. Но больше он вспомнить не мог. Шерлок был старше Энолы на двадцать лет и очень быстро покинул поместье.

За все эти годы его почему-то не посещала мысль навестить родных. Письма матери сквозили ложью, потому что не были на неё похожи. Гувернантка? Материалы для вышивания? Вторая ванна? О какая ложь. Его мать была птицей, годами сидевшей в клетке под жестким присмотром, и стоило ей вырваться — возвращаться туда она уже не собиралась. Он часто задавался вопросом, что же его отец в ней нашёл. И всё же, Шерлок тоже почему-то ни разу не указал Майкрофту на обман. Было ли это желанием позволить матери жить своей жизнью или он просто был трусом, который не хотел влезать в семейный конфликт? У матери наверняка был ёмкий ответ на этот вопрос.

Энола осталась в его памяти маленьким, пухлощеким ребенком, чей облик он не мог связать с юной девушкой, встреченной на вокзале. С несуразной прической, без шляпки, и она явно плохо каталась на велосипеде, судя по следам от земли на лице и одежде. Шерлок не мог сдержать улыбки: меньшего он и не ожидал.

Энола была просто невероятной. И Шерлок должен был чувствовать стыд за то, что произошло дальше. По крайней мере взгляд матери, полный укора, преследовал его до самого Лондона.

Энола просила его о помощи, пыталась достучаться, практически молила, разочаровавшись в другом брате, — Шерлок не мог отвести взгляда от тонкой шеи и лица, обрамленного кудрявыми волосами. У Энолы была надежда в глазах и неугасаемое пламя — готовность не сдаваться. Тварь, что бродила внутри Шерлока, вскинулась на это, как акула, почуявшая кровь, поэтому он решил запереть на замок всё, что было связано с Энолой. В том числе и саму девушку. В конце концов, дополнительное образование ещё никому не вредило. Оно бы открыло для Энолы новые возможности (в том числе в маскировке).

Оглядываясь назад и вспоминая проигнорированный красный след на щеке, Шерлок думал, что мать была права в своей характеристике. В его равнодушии не было чести, только предательство. Не было ничего удивительного в том, что после Энола стала смотреть на него иначе. Будто больше не доверяла. Она пришла к нему с открытым сердцем, а уходя закрылась на замок. Шерлок был её героем — реальность же ошпарила разочарованием и обидой.

Ложась спать, он допускал мысль, что Энола сбежит. Но и в этот раз почему-то не сделал ничего сам и не предупредил Майкрофта. Возможно… скорей всего, дело было в том, что он не мог перестать думать об аккуратных, красивых и крепких руках. Не такие руки должны были быть у юной девушки. Покрытые мозолями, с хваткой, в которой чувствовались годы тренировок. И всё же, Шерлок не мог перестать о них думать.

Карикатура утром вызвала у него лишь улыбку, но он снова почувствовал, как тварь внутри зашевелилась и хищно втянула воздух, словно желая взять след. Энола сбежала, переоделась в мальчишку, потом спрыгнула с поезда с юным виконтом Тьюксбери и наверняка отправилась в Лондон. Всё в духе их матери. Она определенно была её плотью и кровью.

Всё, что связывало его с этим домом, с прошлым, напоминало о том, что он её бросил. Шерлок старался отгородиться от этого, но смотря в ретроспективе, понимал, что его оправдания глупы и малодушны. Никто не мешал ему писать ребёнку, что ждал любого письма, ничто не мешало ему приезжать хотя бы на пару дней в год. Он сделал свой выбор и теперь должен был принять последствия. Настоящее. В котором Энола ему не доверяла, разила в ответ его же словами и смотрела с опаской, нежели любовью, как в первую встречу.

— Ты мне небезразлична! — практически прокричал Шерлок отчаянно, потому что не мог держать это в себе.

Это была правда, как и то, что его душило чувство вины за не сделанное, не сказанное, за не-защиту и не-поддержку, за попытку отгородиться от Энолы, но в первую очередь — от себя. Он смотрел на неё и видел, как это место вытягивает из неё тот неутомимый жар, что пылал и в его груди. Майкрофт убивал в ней то необыкновенное, чего не хватало ему самому. По этой же причине он молчаливо обижался на судьбу. Все Холмсы были чудаками и гениями, а Майкрофт родился обычным, способным ребёнком. Наверное, он просто не мог с этим смириться.

— Это всё эмоции, — снисходительно улыбнулась Энола. — Вещь понятная, но не рациональная.

Шерлока как холодной водой окатило. Вот каково ей было это услышать тогда. Обидно, неприятно и просто… гадко. Шерлок всё равно улыбнулся, даже через силу. Он смотрел на неё и с трудом удерживал тварь, что рвалась к ней, на цепи. Этот огонь бунтарства и несгибаемой воли, его стоило разжечь с новой силой. Шерлок не сомневался, что скоро исполнить это, явится юный виконт. «Видимо единственный, у кого здесь есть яйца», — сказала бы его мать, чем привела бы в ужас всё это насквозь благородное заведение и отправила бы в обморок пару юных леди. У него же мысль о мальчишке вызвала только тихий гнев. Точнее, будем честными, ревность. Откровенную, грязную и такую же отчаянно страстную.

Шерлок был мерзким в своих чувствах, и он это знал. Проблема была в том, что он был сыном Юдории Верне — и уже потом — Холмс. Плоть от плоти этой смелой, взбалмошной и капельку безумной женщины. Она брала от жизни всё и не отдавала ничего. Она была Верне до мозга костей и воспитывала в детях тоже самое. И это было в нём, это было в Эноле, и этого не было в Майкрофте. Фамилия Верне были отравой, ядом в крови и чистым безумием, в которое они бросались, как в омут с головой.

Шерлок был мерзким и принимал это, как бы не пытался поначалу сбежать и зарыться с головой в песок. Он был Верне. И это отвечало на все вопросы сразу.

Когда Энола опередила его, нечто искрящееся и радостное вспыхнуло в его душе. Это была гордость, чистая и довольная. Ощущение соразмерного хищника, оппонента рядом будоражило кровь. Понимание того, что она восприняла его совет призывом к действию, привело его уже позже в ярость. Сама мысль, что ей где-то там причиняли боль, что она билась и сражалась за свою жизнь, ранила в самое сердце и сдавливала горло виной. Его не было рядом, чтобы помочь. Шерлока не было. Герой не пришёл. Принцесса сама победила дракона.

Больно было и плохо,

Ты не спасал меня, герой,

Твоё оружие — слово,

Ты не полезешь в бой.

Энола оставила ему только Деша, как напоминание о том, что прошлое должно оставаться в прошлом. Как эта игрушка, как ребёнок, которым она была, и как устои этой Академии и всей страны.

Шерлок дал ещё одно объявление, выбрав в этот раз шифр поинтереснее.

Как насчёт ужина? 221б, Бейкер-Стрит. Фиолетовый гиацинт{?}[Фиолетовый гиацинт является символом прощения и означает «прости меня», «пожалуйста, прости меня» и «печаль».]

Конечно, она его проигнорировала. Иначе бы это была не Энола.

Где Шерлок точно не ожидал её встретить, так это в борделе. При виде его она на секунду замерла на месте, а затем бросилась в сторону окна.

— Оно заперто, это же бордель. Клиент может уйти только через Мадам, — спокойно заметил Шерлок, садясь в кресло в углу комнаты и смотря на всё ещё тщетно пытающуюся открыть окно сестру.

Последний факт его больше не смущал и не мешал рассматривать точёную фигуру в крайне откровенном наряде. Энола явно была здесь под прикрытием и не ожидала кого-то встретить в этой комнате. По крайней мере в записной книжечке Мадам, она числилась как свободная весь день.

— Тебе явно не хватает опыта, — заметил Шерлок, думая, что мог бы убить того, кто решил сейчас заявится сюда и помешать ему наслаждаться видом. — Такие окна вскрываются в пару движений, а маленькая звездочка в углу номера комнаты, в записной книжке, обозначает, что комнату сняли на весь день, но девушка за ней не закреплена.

— Зато ты я смотрю весь умудрён опытом, — язвительно ответила Энола, наконец сдавшись и посмотрев на него.

— Мне есть чему тебя научить, — не менее нагло ответил Шерлок, играя двусмысленностью и думая, насколько же его сестра догадлива.

Чтобы понимать и улавливать некоторые вещи одной только внимательности и сообразительности было мало. Иногда был нужен жизненный опыт для понимания ситуации и подтекстов. То, что нельзя было вычитать в благородных и серьезных произведениях и сухих научных трудах.

— Да что ты говоришь! — Энола скрестила руки на груди, смотря на него с вызовом, и Шерлок снова восхитился этим огнём в её глазах.

— Мадам придет сюда через пару минут, если тебе интересно.

— Чёрт! — зашипела Энола рассерженной кошкой.

В любом случае, он не мог позволить кому-либо увидеть сестру такой.

— На кровать, быстро, — он резким движением поднялся с места. — За мной сядь, обхвати руками, лица не показывай.

Энола больше не ярилась, она быстро выполняла указания, прячась за широкой спиной брата, который поспешил снять пиджак и занять место. И всё же была какая-то робость в её касаниях. Энола всё смелела и смелела по мере того, как аккуратно устраивалась за его спиной, пока не сомкнула руки на животе, от нервов поглаживая пуговицу на жилетке. Шерлок чувствовал исходящий от неё жар даже через слои одежды. Он сглотнул и сделал глубокий вдох — легкие наполнил аромат подснежников. Даже эта обстановка и наряд не мешали Эноле оставаться самой собой.

Шерлок положил одну ладонь поверх её руки и мягко сжал, надеясь успокоить и придать уверенности.

— Ты не пришла на ужин, — тихо заметил он.

— Не хотела возвращаться в пансион, ты же знаешь, — Энола фыркнула в ответ и снова напряглась всем телом, вспоминая то жуткое место.

— Думаешь, этот маркиз бы не вытащил тебя снова? — чуть насмешливо уточнил Шерлок, пытаясь скрыть собственный клубок чувств.

— Думаю, в этот раз брат бы выбрал тюрьму понадёжнее, — отчеканила Энола.

В коридоре послышались шаги, и Шерлок поспешил нацепить на себя развязную улыбку. В дверь постучались.

— Войдите.

— Мистер Дойл, Вам как обычно? — с порога поинтересовалась Мадам.

Она и бровью не повела, как в помещении обнаружилась девушка, явно не из её сотрудниц.

— За своё — пять фунтов сверху, мистер Дойл, — с улыбкой заявила она.

Шерлок только кивнул, крепче сжимая чужую ладонь.

— Приятного вечера, мистер Дойл.

С тихим щелчком дверь закрылась и снаружи звякнула табличка «не беспокоить» на двери. Тем не менее Шерлок не спешил убирать руку, а Энола не пыталась отстраниться.

— Как обычно, мистер Дойл? — едко заметила она.

Ему казалось, что в ней звучала помимо прочего ещё и ревность. Холмсы были отвратительными собственниками.

Шерлок не стал отпираться, а просто проигнорировал. Он не был святым и бывал здесь по прямому назначению, хотя и предпочитал использовать проституток как информаторов. Это заметно облегчало работу, потому что благородные мужья любили секс и мало кто мог получить его от пуританских жён.

— Я бы не позволил Майкрофту это сделать, — сказал Шерлок, возвращаясь к изначальному разговору.

— Конечно! — выплюнула Энола. — Ты уже бросал меня! Ты видел, что это было за место, и оставил меня там! Единственный, кто всё это время спасал меня и помогал, был Тьюксбери. Вас не было!

Энола была права в каждом своём утверждении. Она сильнее сжала руки, вцепляясь в пуговицу так, словно та была её личным врагом.

— Когда меня вырубили прикладом ружья и я лежала на полу, я всё ещё надеялась, что ты появишься, но тебя не было, как и всегда. Был только Тьюксбери, который и оставался рядом, верил мне и в меня. Мне было холодно, страшно и я должна была сражаться, чтобы выжить и спасти виконта. Но тебя там не было, — каждое слово было пропитано болью и ядом.

— Виконт похоже влюблен в тебя, — заметил Шерлок, чувствуя глухую обреченность за то, что не мог ничего исправить.

— Да это здесь причём?! — воскликнула Энола и попыталась вырваться из его хватки, но Шерлок только сжал ладонь сильнее, легко удерживая её и одной рукой.

В чистой, грубой силе ей было с ним не тягаться. Только в хитрости, которую она всегда использовала для победы на кем-то крупнее и опаснее.

— Не при чём, — выдохнул Шерлок, не желая признаваться в банальной ревности. — Успокойся.

Но Энола, кажется, ещё больше, чем занудство и зашоренность, терпеть не могла, когда её пытались в чем-то ограничить или вынудить что-то сделать, поэтому только сильнее забрыкалась, норовя выскользнуть из его хватки, как змея. Вот же ловкая чертовка. Шерлок глубоко вздохнул и резко оттолкнул её. Элона не успела среагировать, он уже развернулся и снова поймал её руки, крепко сжимая и смотря прямо в глаза.

Энола была в сбившейся от брыканий юбке, которую с трудом можно было назвать таковой, чулках и корсете. Ничего лишнего. Бордель всё-таки. Шерлок отчётливо видел хрупкие ключицы и как вздымалась небольшая, красивая грудь при каждом быстром вдохе. Его сестра казалась, впервые возможно, хрупкой и мягкой девушкой. Энола неожиданно покраснела и замерла. Кудрявые волосы ниспадали на плечи и прикрывали грудь. И всё равно Шерлок видел перед собой неискушенной цветок.

— Успокоилась? — не удержался от шпильки он.

Шерлок чувствовал себя манипулятором, потому что знал, что за этим последует. Энола резко поднялась на кровати и попыталась ударить его коленом по печени. Шерлок воспользовался этим и перехватил ногу, мягко сжимая бедро (очень приятное чувство) и дергая её на себя. Она всегда была миниатюрной и небольшой и этим обманывала все ожидания противника, но в отличии от других Шерлок осознавал степень опасности. Он толкнул Энолу вперёд, легко подавляя её своей массой, и уронил на кровать, нависая сверху и перехватывая взметнувшуюся для удара руку.

Капкан захлопнулся.

Всё же кое в чём его дорогая и гениальная сестра ещё ему уступала. И постельные игры, в прямом и переносном смысле, были как раз из этой оперы. Её юбка неприлично задралась, и в этот момент Шерлок отчаянно пожалел, что не может почувствовать голой кожей прикосновение обхватывающих его бедер в этих неприличных чулках. Он легко удерживал руки Энолы над головой, более того ему было достаточно для этого и одной ладони, чтобы обхватить тонкие запястья. Второй рукой Шерлок опирался на кровать, стараясь не давить на Энолу слишком сильно, корсет и так мешал ей нормально дышать.

— Это было предсказуемо, тебе ещё многому предстоит научиться, — выдохнул Шерлок, смотря в широко раскрытые карие глаза.

Энола явно не ожидала от него такого маневра, а Шерлок просто не мог не быть довольным собой. Это мгновение, чем бы оно не кончилось, было прекрасно, и ничто не могло этого изменить. Энола замерла, явно размышляя, как ещё можно выпутаться из этой ситуации, возможно, воспринимая это больше, как испытание. С последним Шерлок был согласен: вся ситуация была явным испытанием для его выдержки.

— Я не могу изменить прошлого, Энола, — тихо заговорил Шерлок. — Но могу сделать из него выводы и принять изменения. Прости меня.

Энола вздрогнула и прерывисто вздохнула. Шерлок почувствовал, как заходится её пульс под его рукой.

— За?.. — постаралась как можно более уверенно уточнить она.

Шерлок не стал юлить здесь, а ответил предельно честно:

— За то, что не приезжал, не писал, не остановил Майкрофта, не забрал тебя оттуда. За то, что меня не было рядом, когда ты во мне нуждалась. Прости меня, Энола.

— Я ждала, что ты придёшь…

— Я знаю. Мне жаль. Я забрал у Майкрофта опеку.

— И я теперь могу?..

— Не тратить деньги на съём жилья, а жить со мной и… я тут вычитал, что у меня появилась помощница, да вот сбежала на фоне личного горя, — на этих словах Шерлок фыркнул. — У меня теперь есть вакантное место. Что думаешь?

— Даже не знаю, виконт Тьюксбери предлагал мне тоже самое, — самодовольно ответила Энола, ухмыляясь, показывая, что не он один здесь может быть искусным манипулятором.

— Сдался тебе этот виконт? — почти прошипел Шерлок.

Отдать сестру в руки какого-то неопытного мальчишки? Который и не понял бы, что за сокровище в его руках? Вот ещё! Хотя внутренний голос (почему-то материнский) не переставал напоминать, что юный виконт вообще-то был первым, кто разглядел насколько Энола необыкновенна, кто поверил ей и в неё, а братьям пришлось стыдливо догонять. И против этого Шерлоку было нечем крыть, что злило его ещё сильнее.

— Ну не знаю… Может для брака? — Энола скорчила забавную гримасу (правда Шерлок был слишком занят удерживанием себя от злого рычания, чтобы обращать внимание). — Он отличная партия, влюблен в меня, и это наверняка «остудит нас», как сказал Майкрофт.

Маленькая чертовка не только была тогда на площади, но даже подобралась так близко? Великолепно!

— Никогда, Энола, — тихо ответил Шерлок, чувствуя, как тварь внутри поднялась на ноги и предупреждающе зарычала.

Его дорогая сестра ходила по краю, и он надеялся, что она понимала, что творит и с каким зверем играет.

— С чего бы это? — опять это нахальство и довольство. — Ты не можешь мне запретить, Шерлок, потому что…

Шерлок устал от этих пустых разговоров и угроз: его девочка пыталась вывести его на эмоции, возможно, позлить и раздраконить. Что ж, Энола была уже достаточно взрослой, чтобы понимать, какие последствия это может за собой принести. Если же нет, и она не понимала, что ж… пришло время узнать и повзрослеть. Опасно в столь прекрасном возрасте оставаться наивной.

Стоило преподать юной Эноле небольшой урок.

Шерлок целовал её. Жестко, страстно и в чём-то грубо, не давая и слово вставить. Энола взбрыкнула в его руках, трепыхнулась, как бабочка, нанизанная на иглу, но ничего не смогла сделать. Шерлок сминал её губы, подавляя любое сопротивление. Его поцелуи были горькие и полные невысказанных чувств, а ещё злости и отчаяния. Он не желал, чтобы она думала о каком-то мальчишке. Тварь в его груди была достаточно мерзкой, чтобы жадно желать всего этого, чтобы поощрять и довольно мурчать, получая ни с чем несравнимое удовольствие, потому что губы у Энолы были именно такими, как он представлял. Пухлые, мягкие и обветренные. Энола обожала их кусать, когда разгадывала очередную головоломку, и теперь Шерлок и сам не мог удержать себя от укусов.

Из груди Энолы вырвалось что-то похожее на хнык, и Шерлок заставил себя отстраниться. Вместо возмущений и справедливых выкриков омерзения, он получил новый поцелуй.

Энола оказалась такой же безумной и жадной, как и он. Такой же мерзкой и отвратительной, по меркам общества. И Шерлок ни что не могло привести в больший восторг, чем осознание этого. В конце концов, он был собственником и желал получить своё в любом случае.

— Ты должен был сделать это раньше, чёртов трус, — рассерженно зашипела Энола, отстраняясь, чтобы сделать вдох.

— Да, — не стал спорить Шерлок, потому что она была чертовски права, тем более в своей характеристики.

Вместо бесполезных, но так любимых ими, споров Шерлок решил не упускать момента и опустился поцелуями на открытую и так давно его манящую шею, а свободной рукой нырнул ниже. Он коснулся обтянутого чулком бедра, ласково и неспешно провёл по ноге, поднимаясь до голени.

— Ты хорошо вжилась в роль, — отметил Шерлок, думая, что ощущение материала на её стройных ногах, не скрытых панталонами, было просто великолепно.

Энола задрожала в его руках. Какой бы бойкой и смелой она не была, но против совершенно новых эмоций ей было нечего противопоставить. Сейчас не нужно было разгадывать загадку, сражаться за свою жизнь или спасать кого-то. Энола отдавалась своему брату, раскрываясь под его касаниями. И это был слишком новый для неё опыт, чтобы не сходить с ума от наплыва приятных ощущений и сладкого томления.

— Я старалась, — пробормотала Энола, выгибаясь навстречу поцелуям.

Шерлок фыркнул, даже сейчас она не могла оставить последнее слово за ним. Возможно, именно это он в ней так любил.

Впрочем, сейчас не хотелось отвлекаться на анализ. Шерлок хотел только касаться и касаться. Он провёл рукой выше, забираясь под сбившуюся складками юбку и касаясь голой кожи. Энола была горячей и твёрдой. Мышцы легко прощупывались и, впервые в жизни, Шерлок находил это восхитительным. Его приводило в восторг миниатюрное, но крепкое тело Энолы. Это очередной раз напоминало ему, что она может себя защитить и спасти. Он касался её медленно и осторожно, своими грубыми руками, не желая вспугнуть и напугать грубыми движениями.

Энола выглядела, как шлюха, и это разжигало в Шерлоке весьма конкретные желания, но в реальности она была довольно далека от специфических умений представительниц данной профессии. Поэтому-то он и сдерживался, всего лишь оставляя аккуратные поцелуи и укусы в районе ключиц. Это было выше его сил, смотреть на тонкие и белоснежные ключицы и не целовать их, не вырисовывать узоры языком и не оставлять жадные, собственнические следы.

Энола тут же выгнулась в его руках и не сдержала первого, немного неловкого стона. Шерлока точно электрическим разрядом прошило. Он жадно втянул воздух, пытаясь удержать себя в руках, чтобы окончательно не задрать эту чертову юбку и не…

— Шерлок…

Забудьте всё, что он говорил раньше, вот сейчас у Шерлока внутри что-то замкнуло. Он буквально набросился на Энолу с яростными, страстными поцелуями. Шерлок ничего не мог поделать с той волной желания, которую вызвал один только стон. Его сестрица, сама того не подозревая, открыла ящик Пандоры.

Энола встрепыхнулась в его руках, но Шерлок лишь сильнее вдавил её в кровать, сжимая другой рукой бедро. Горячая кожа легко сминалась под его руками, возможно, оставлявшими красные следы или даже уродливые синяки. Тем не менее зная Энолу, Шерлок не думал, что она будет против подобного.

Энола не умела целоваться, но отвечала с такой страстью и любопытством, что Шерлок и сам сгорал изнутри. Она была крайне способной ученицей, которая повторяла каждое его движение губ, языка, которая обожала кусаться не меньше его самого. Особенно ей понравилось мягко прихватывать зубами нижнюю губу, затем целовать и зализывать. И так снова и снова, пока у них не кончался воздух.

— Корсет, Шерлок, — выдохнула Энола короткое указание, прямо между поцелуями.

Лучшая его ученица из всех возможных, подумал Шерлок. Настоящая Верне. Такая же сумасшедшая и наслаждающаяся этим.

Шерлоку пришлось оторваться от неё, потому что корсеты представляли не самую простую конструкцию. Освободив руки, Энола тут же запустила их в волосы Шерлока, словно давно хотела растрепать эти кудри ещё сильнее.

— Знаешь, как их сложно уложить? — спросил Шерлок, сдаваясь и доставая из кармана жилетки перочинный нож.

— Великий Шерлок Холмс как-нибудь справится, — со смешком ответила Энола, неожиданно обхватывая его лицо и заставляя посмотреть на себя.

Шерлок покорно подчинился, наслаждаясь её ласковыми касаниями. Энола вся раскраснелась и её лицо заливал здоровый румянец возбуждения и смущения, который точно не был похож на тот асимметричный, оставшийся после пощёчины след. Она прерывисто дышала, и Шерлок чувствовал, как подрагивали её руки. Новый опыт порой пугал в той же мере, что и интриговал. Шерлок видел это в лихорадочно блестящих глазах. Однако Энола не умела отступать, как бы сильно её не страшила неизвестность.

— Доверься мне, — прошептал он, с трудом удерживая себя в руках: он падал ниц и принимал любую судьбу, как и каждый мужчины перед той самой женщиной.

У него всё внутри дрожало не только от возбуждения, но и от восхищения и этой мерзкой и неправильной любви, которой они были связаны, которая цвела между ними благодаря общим усилиям. При этом Шерлок принёс слишком много боли и горя. Исправить этого он не мог, но попытаться смыть эти воспоминания новыми поступками было ему под силу. Если Энола, конечно, позволила бы ему.

— Ты этого не заслужил, — фыркнула она, но затем прикрыла на пару секунд глаза, будто напряженно размышляла о чём-то. — Но хорошо, — и затем уже увереннее, — хорошо.

Шерлок улыбнулся, оставляя щекотный и нежный до слёз поцелуй в уголок губ. Энола тоже не сдержала улыбки, медленно опуская руки и касаясь широких плеч. Даже сквозь рубашку она отчетливо ощущала крепкие мышцы под ней. Шерлок вернулся к прерванному занятию. Нож легко и бесшумно раскрылся и, как бумагу, разрезал ленты корсета.

Шерлок чувствовал себя так, словно снимает упаковку с самого дорого подарка, потому что… так и было. Оберточная бумага раскрывалась перед ним, обнажая прекрасное содержимое. Как и ожидалось, под корсетом ничего не было. Только бледная кожа и аккуратная грудь, такая красивая и упругая. Шерлок был уверен, что она идеально поместилась бы в его руке. Тем не менее действовать предстояло медленно и неспешно, как со всякой фундаментальной наукой.

Энола громко сглотнула, чувствуя не меньшее волнение и сжимая чужие плечи. Шерлок должен был унять её беспокойство, показать ей насколько она красива. Особенно сейчас, вся расхристанная, практически обнаженная, лежащая под ним и прекрасная.

Шерлок начал с ключиц, медленно спускаясь поцелуями ниже, чувствуя приятную упругость кожи. Он провёл руками вниз от самых плеч и остановился на груди, мягко сжимая и вырывая ещё один невнятный стон. Энола выгнулась его рукам навстречу. Новые чувства, ощущения, это было так… необычно, но приятно. Ей хотелось получить больше, взять от Шерлока всё, что он был готов ей дать. По правде говоря, Энола была не менее жадной, чем её брат.

Шерлок ухмыльнулся, наблюдая за её реакцией, и подумал, что следует действовать более решительно. Он склонился, оставляя ещё один ласковый поцелуй на ключицах, прежде чем опуститься ниже. Энола вздрогнула всем телом, когда его губы обхватили твердый сосок. Это было слишком… интимно. Как будто до этого всё было детскими шалостями. Энола крепче сжала его плечи.

Шерлок действовал осторожно, оставляя горячие поцелуи и касаясь языком. Он пока не спешил пускать в дело зубы, но даже этого хватало, чтобы Энола жадно подавалась ему навстречу, и, сама того не осознавая, совершала поступательные движения. Каждое её действие только усиливало напряжение в паху — Шерлоку и сам не мог сдержать тихих стонов.

— Энола, — выдохнул он, не сдерживаясь и пуская в ход зубы.

Обвести языком, поцеловать, мягко прихватить, слегка потянуть, услышать громкий стон и повторить снова. Шерлок быстро нашёл последовательность действий, которая вырывала из Энолы самые громкие стоны, заставляла выгибаться навстречу, отчаянно сжимать его бедрами и впиваться в плечи.

— Шерлок, Шерлок, — она звала его, просила о чём-то большем, и Шерлок просто не мог ей отказать: хорошему брату следовало исполнять столь страстные желания младшей сестры.

Он медленно провёл одной рукой ниже, прикасаясь к нежной коже живота, задерживаясь на талии, наслаждаясь этой возможностью касаться, сжимать и оставлять следы. Юбка уже сбилась достаточно сильно, чтобы Шерлок легко задрал её окончательно. Больше ничто не мешало ему касаться бедер и чувствовать мышцы. Материал брюк наверняка раздражал кожу, но Энола не обращала на это никакого внимания, она была слишком занята тем, чтобы поддаваться всем его движениям, позволяла направлять её. Мысль, что его гениальная сестра сдавалась ему на милость, вызывала очередную горячую волну возбуждения.

Он скользнул рукой дальше, откровенно касаясь её. И Энола вскрикнула и выгнулась ему навстречу. Это было совершенно новое удовольствие, у неё поджимались пальцы на ногах от уверенных движений Шерлока, который целовал её грудь и продолжал ласкать… там. Энола знала анатомию и всегда говорила, что вещи нужно называть своими именами, но сейчас она чувствовала какое-то необычное для неё смущение и робость. Всё это было слишком новым для неё. Волны удовольствия оставляли так мало возможностей для анализа ситуации, поэтому всё, что она могла, это просить брата не останавливаться. Ни на секунду. Иначе она точно убьёт его, потому что томление внизу живота нарастало, и Энола просто чувствовала, что ей нужно больше.

— Ещё, — простонала она, не скрывая своих желаний.

Шерлок фыркнул, с трудом удерживая себя от более активных действий. В мир чувственных эмоций стоило вводить постепенно. Большего Энола сегодня точно не могла выдержать, поэтому удержать себя в руках должен был Шерлок. Дыхание давно сбилось, и плотные брюки причиняли ощутимый дискомфорт, а всё внутри сводило от желания взять её прямо сейчас, но он позволил себе только несдержанный стон. Шерлок умел быть терпеливым — момент получить своё ещё настанет.

Энола металась в его руках, выгибалась, сжималась, стремилась навстречу и бесстыдно тёрлась, повторяя его имя. Она была на самой грани, и что-то тёмное в Шерлоке ликовало от одной только мысли, что это он довёл сестру до такого состояния. Не какой-то там мальчишка, пусть и виконт. А он. И делиться этим Шерлок не желал ни с кем.

Холмсы были чёртовыми собственниками.

— Шерлок! — воскликнула Энола, неожиданно сильно сжимаясь в его руках.

Он даже на секунду пожалел, что не снял рубашку, потому что его сестра определенно оставила бы следы от ногтей на спине и плечах, так сильно и страстно она в него впивалась, достигая пика удовольствия. И Шерлок довёл Энолу до такого состояния, до несдержанной и отчаянной потребности отмечать, сжимать и царапать, оставляя метки.

Она продолжала что-то постанывать, цепляясь за него изо всех сил, всё ещё плавая в остаточных волнах оргазма и мелко дрожа. Шерлок замер, не двигаясь, и наслаждался открывшимся перед ним видом. Люди выглядели по-разному во время оргазма, после него. Энола была прекрасна. Сомкнутые веки, чуть приоткрытый рот, тяжелое дыхание и нежные касания. Она гладила его лицо, касалась скул, щёк, век, царапнула подбородок со свежей щетиной, которую Шерлок не успел убрать утром.

— А как же ты? — наконец тихо спросила Энола, открывая глаза и смотря на него с беспокойством.

Она ощущала бедром, как её брат всё ещё был возбужден, и это наверняка доставляло неудобство и дискомфорт.

— Не всё сразу, — покачал головой Шерлок.

Он был уже не шестнадцатилетним юнцом, поэтому вполне мог обуздать своё возбуждение и взять себя в руки. Энола на удивление не стала спорить, только кивнула, прикрывая глаза и стараясь перевести дыхание. Возможно, решила, что ещё слишком неопытна, чтобы что-то утверждать и возражать. Она чувствовала себя пудингом. Таким же бесформенным и расслабленным. Двигаться не хотелось от слова совсем, и накатывала сонливость.

— Как мы будем выбираться отсюда? — тихо спросила Энола, даже в таком состояние не забывая, где они. — К тому же, ты испортил мой корсет.

— Новую одежду я тебе найду. Переоденешься и я выведу тебя отсюда, раз уж хозяйка нас видела, — спокойно ответил Шерлок, опускаясь рядом с Энолой на бок и обнимая её за талию.

— Хорошо, — она кивнула, заворочалась, пытаясь устроиться у него под боком и пробормотала, — а пока давай просто полежим?

— Хорошо, — прошептал Шерлок, тоже прикрывая глаза.